Первый год славы

17 декабря 1962 г. в Москве состоялась встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. На эту встречу были приглашены наиболее известные советские писатели. Несмотря на то, что А. И. Солженицын еще только-только в появился литературе и принадлежал к начинающим авторам, его тоже пригласили, пригласили, хотя он не был даже членом Союза писателей РСФСР (1).

«Вызов на первую встречу, — вспоминает он, — настиг меня расплохом: в субботу вечером пришло в школу распоряжение из обкома партии, что в понедельник я вызываюсь в ЦК к товарищу Поликарпову (главный душитель литературы и искусства), а повезет меня туда в шесть утра обкомовская машина… Близ 10 утра подкатили меня к зданию самого ЦК на Старой площади… Поликарпов видеть меня не пожелал… зато отдел принял меня восхитительно-заботливо… Дали мне кусок изукрашенного картона — это и был пропуск на сегодня в кремлевский дворец приемов» (2). Затем гостиница «Москва» и оттуда на Ленинские горы (3).

На встрече присутствовало около 300 человек (4).

Первую ее часть Александр Исаевич, по его словам, решил провести неприметно, «при казахах» (5), а в перерыве «набрел» на А. Т. Твардовского и далее уже сидел и выходил вместе с ним. «Он, — пишет А. И. Солженицын, — меня взял под руку и водил, выбирая, с кем знакомить» (6). Среди тех, кто был удостоен такой чести или же кто решился подойти сам, оказались уже упоминавшийся ранее помощник Н. С. Хрущева В. С. Лебедев, главный редактор газеты «Правда» П. А. Сатюков, композитор Г. В. Свиридов, поэт Алексей Сурков, кинорежиссер Георгий Чухрай, писатель Михаил Шолохов. Познакомиться с А. И. Солженицыным подошел секретарь ЦК КПСС, главный идеолог партии М. А. Суслов. А. Т. Твардовский представил Александра Исаевича Н. С. Хрущеву (7).

Во время выступления секретаря ЦК КПСС Л. Ф. Ильчева Н. С. Хрущев неожиданно для всех прервал его и под аплодисменты представил А. И. Солженицына залу. Описывая этот эпизод уже за границей, Александр Исаевич отмечал: «Я встал — ни на тень не обманутый этими аплодисментами. Встал — безо всякой и минутной надежды с этим обществом жить. Перед аплодирующим залом встал, как перед врагами, сурово… Поклонился холодно в одну сторону, в другую и тут же сел, обрывая аплодисменты, предупреждая, что я — неихний» (8).

Вскоре после этой встречи, в декабре того же 1962 г., «неихний» А. И. Солженицын стал членом Союза писателей РСФСР. «Под Новый год, — пишет он, — они приняли меня в Союз без обычной процедуры, без поручительств, даже сперва без заявления,.. а приехал я 31 декабря в Москву — звали меня к себе на Софийскую набережную… Звали меня, чтобы в полчаса выписать мне московскую квартиру… я гордо отказался» (9).

Вступление А. И. Солженицына в Союз писателей РСФСР позволило ему с 1 января 1963 г. оставить школу и полностью сосредоточиться на литературной деятельности (10).

Новый год Александр Исаевич и Наталья Алексеевна встретили в столице. «Еще с неделю, — пишет Н. А. Решетовская, — мы пробыли в Москве. Жили в роскошной гостинице „Будапешт“… 2 января Александр Исаевич окончательно оформил деловые отношения с „Международной книгой“, а затем подписал с театром „Современник“ договор на постановку пьесы „Олень и шалашовка“, так стала называться „Республика труда“» (11).

Возвратившись 6 января домой и снова сев за письменный стол, А. И. Солженицын решил вернуться к автобиографической поэме «Дороженька». «Для „Нового мира“, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — Александр Исаевич готовит „Повесть в стихах“. Она давно написана, но надо еще поработать» (12). «Потихонечку работаю, — сообщал тогда же А. И. Солженицын А. Т. Твардовскому, — Может быть удастся в марте (но не позже, чем в апреле) принести Вам пару рассказов. А раньше этого — нечто стихотворное» (13).

«3 февраля, — отмечала Наталья Алексеевна, — муж кончил печатать „Повесть в стихах“. Но о передышке нечего и думать. Александр Исаевич вдруг почувствовал непреодолимое желание написать рассказ из своего „онкологического прошлого“. Этот рассказ позднее превратился в повесть и получил название „Раковый корпус“» (14).

9 февраля Александра Исаевича оторвала от работы встреча в школе с выпускниками (15), затем почти неделю, с 12-го по 17-е, он провел в Москве (16), здесь, в частности, выступил в Военной коллегии Верховного суда СССР (17). А едва вернулся домой, как дела опять позвали в столицу. 7–8 марта в Кремле состоялась новая встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства (18). А. И. Солженицын был удостоен чести присутствовать и на ней (19).

Не позднее 13 марта он был дома. «В самый день приезда из Москвы, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — Александр Исаевич получил письмо из Банка для внешней торговли. Ему сообщили, что на его имя пришло 75 фунтов из Лондона. Спрашивают: выплачивать в эквивалентах? Или завести счет в „Банке“? Мы предпочли второе» (20). Так у А. И. Солженицына появился личный банковский счет, на который легли первые денежные поступления в иностранной валюте. Тогда же ему была предложена в Рязани трехкомнатная квартира, но он заявил, что имеет право на большую (21).

Поскольку во время встречи с деятелями литературы и искусства прозвучало предложение провести Пленум ЦК КПСС, посвященный вопросам культуры, такое решение было принято, и беспартийный А. И. Солженицын включен в список приглашенных (22). Если верить ему, узнав об этом, он обратился к В. С. Лебедеву с просьбой позволить ему не присутствовать на Пленуме. Одновременно Александр Исаевич пожелал узнать мнение В. С. Лебедева о пьесе «Олень и шалашовка», относительно которой у него возникли разногласия с А. Т. Твардовским (23).

«Я, — объяснял „неихний“ А. И. Солженицын, — хочу еще раз проверить себя: прав ли я или прав Александр Трифонович Твардовский… Если Вы скажете то же, что А. Т. Твардовский, то эту пьесу я немедленно забираю из театра „Современник“ и буду над ней работать дополнительно. Мне будет больно, если я в чем-либо поступлю не так, как этого требуют от нас, литераторов, партия и очень дорогой для меня Никита Сергеевич Хрущев» (24).

Делая такой шаг, А. И. Солженицын надеялся на поддержку ЦК КПСС, но получил отрицательный ответ (25).

Из Москвы он привез пачку писем, которые продолжали поступать на его имя в редакцию «Нового мира». Автор одного из них сетовал на то, что у читателей «Ивана Денисовича» может сложиться впечатление, будто бы главные виновники тяжелого положения заключенных — это конвойные. «Не беспокойтесь, — успокоил его А. И. Солженицын, — никто такого вывод не сделает. Все прекрасно разобрались, что во всем виновата та система произвола, при которой группа Абакумова и Берия сумела ввести бесконтрольное следствие, несправедливые судебные приговоры, неконституционный орган особого Совещания, а места заключения освободить от партийного и общественного контроля» (26).

Тогда же, весной 1963 г., когда Александр Исаевич клялся в любви к Н. С. Хрущеву и заверял его в желании «быть достойным высокого звания советского писателя», в Рязань приехала Н. И. Столярова. В разговоре с ней А. И. Солженицын поинтересовался, не может ли она переправить его рукописи за границу? Наталья Ивановна согласилась (27). Но ее услугами тогда он не воспользовался.

Если обратиться к схеме «Исторические даты», получается, что январь-апрель 1963 г. были заняты работой над «Раковым корпусом» (28). Однако, по свидетельству Н. А. Решетовской, за письменный стол ее муж снова сел только в апреле. Так, характеризуя начало этого месяца, она отмечала: «Александр Исаевич уже забыл когда писал» (29), а упоминая 11 апреля, подчеркивала: «Скоро, скоро начнется у мужа творческая пора» (30).

Отдохнув, ознакомившись с корреспонденцией и ответив на некоторые письма, А. И. Солженицын действительно вернулся к литературному творчеству, но не к «Раковому корпусу». К этому времени его захватил другой сюжет — история, незадолго перед тем произошедшая в Рязани. Один из техникумов должен был переехать в новое, специально строившееся для него здание. Строительство затягивалась, и дирекция техникума обратилась к учащимся с просьбой помочь. А когда здание было возведено, обком партии распорядился передать его создававшемуся в Рязани научно-исследовательскому институту. Такое решение вызвало недовольство не только учащихся, но и преподавателей, однако в обкоме им объяснили, что оно было принято «для пользы дела».

Именно так и назвал свой новый рассказ А. И. Солженицын (31). Для работы над ним он решил уединиться в деревне. «15 апреля после обеда, — вспоминала Н. А. Решетовская, — я проводила мужа к автобусу в Солотчу» (32). Через полторы недели Александр Исаевич сообщил, что «первую редакцию рассказа» уже закончил (33), а 17 мая отправил его в «Новый мир» (34).

18-го в Солотчу приехала Наталья Алексеевна (35). Тогда же сюда нагрянул В. Л. Теуш, решивший писать исследование об «Иване Денисовиче» (36). Отдохнув полторы недели, Александр Исаевич и Наталья Алексеевна вернулись домой (37), откуда 2 июня А. И. Солженицын уехал в столицу (38). Здесь он обратился к В. Т. Шаламову с просьбой познакомиться с его рассказом «Для пользы дела»: «Я, — заявил он, — считаю Вас моей совестью и прошу посмотреть, не сделал ли я чего-нибудь помимо воли, что может быть истолковано, как малодушие, приспособленчество» (39).

Доработав рассказ с учетом сделанных замечаний и передав его 6 июня в редакцию «Нового мира», Александр Исаевич в тот же день отправился в Переделкино (40), где состоялось его знакомство с К. И. Чуковским. «Сегодня, — записал Корней Иванович в дневнике, — был у меня Солженицын. Взбежал по лестнице легко, как юноша. В легком летнем костюме, лицо розовое, глаза молодые, смеющиеся. Оказывается он вовсе не так болен, как говорили» (41).

Окрыленный успехами, А. И. Солженицын решил вернуться к своей пьесе «Свеча на ветру» и 8 июня на одной из московских квартир организовал ее чтение для своих поклонников, но и на этот раз она не произвела впечатления на слушателей.

12-го пришла верстка рассказа «Для пользы дела» (42), в седьмом, июльском номере журнала он пошел к читателям (43). Оценивая позднее данную публикацию, Александр Исаевич писал: «В этом рассказе я начинал сползать со своей позиции, появились струйки приспособления» (44).

А пока этот номер журнала печатался, А. И. Солженицын решил вернуться к возникшему еще до войны замыслу романа о революции (45) и с этой целью 14 июня вместе с Натальей Алексеевной поехал в Ленинград, 16-го он впервые переступил порог Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (46). Однако полностью сосредоточиться на работе в ней ему не удалось. Отвлекали встречи, культурные мероприятия.

Из числа тех, с кем встречался Александр Исаевич, можно назвать доцента Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена филолога Ефима Григорьевича Эткинда, его жену Екатерину Федоровну Зворыкину и Елизавету Денисовну Воронянскую, ставшую затем одной из его верных и бескорыстных помощниц (47).

Пробыв в Ленинграде три с половиной недели, Александр Исаевич и Наталья Алексеевна 9 июля «ночным автобусом» отправились в Тарту (48). «Из наводнения писем после „Денисовича“, — пишет А. И. Солженицын, — однажды выловил я и драгоценное письмо Арнгольда Сузи: вся семья его побывала в сибирской ссылке, лишь вот недавно разрешили им вернуться, и то без городской прописки, где-то на хуторе под Тарту жили они, и жена умирала от рака. Летом 1963 г. мы и увиделись в Тарту… Жена его уже умерла, сам он приехал на встречу с хутора, сын его Арно перебивался в Тарту, не имея квартиры, а дочь Хели приехала из Таллина… Арно уже женат, а Хели с маленьким сыном… только старшего брата Хейно не хватало: отступил с немцами, а сейчас уже жил в Штатах» (49).

После Тарту — Рига, взморье, два хутора и обратная дорога в Москву (50).

В столицу Солженицыны вернулись 26 июля. В тот же день Александр Исаевич встретился с В. Т. Шаламовым, который затем сделал следующую запись о нем. «Приехал из Ленинграда, где месяц работал в архивах над новым своим романом… Бодр, полон планов» (51). Как мы знаем, в Ленинграде А. И. Солженицын провел 25 дней, в архивах не был, а в библиотеке работал лишь урывками. Однако окружающим этого знать не полагалось.

28 июля Александр Исаевич и Наталья Алексеевна были дома, а затем 1 августа отправились в велопоход по маршруту: Рязань — Михайлов — Ясная Поляна — Епифань — Куликово Поле — Рязань и провели в дороге 11 дней (52). По всей видимости, именно из этого похода Александр Исаевич привез замысел рассказа «Захар Калита».

По возвращении, вспоминала Наталья Алексеевна, Александр Исаевич хочет сесть за «Раковый корпус», «но пока что вместо повести пишет по 5–6 писем в день… К концу месяца нужно обязательно со всем этим разделаться и ехать работать в Солотчу» (53). 22 августа А. И. Солженицын съездил туда на разведку и через несколько дней обосновался там. Посетившая его в начале сентября Наталья Алексеевна позднее напишет: «Александр Исаевич еще не работает по-сумасшедшему, как он умеет. Настраивается на „Раковый корпус“ и одновременно занимается главами из „Круга“» (54).

В Солотче А. И. Солженицына посетил В. Т. Шаламов (55). Александр Исаевич явно хотел сблизиться с писателем, однако его приезд привел к тому, что в отношениях между ними пробежала первая трещина, расширение которой со временем завершилось полным разрывом (56), в результате чего Александр Исаевич оказался не в ладу со своей «совестью».

Первоначально работа над «Раковым корпусом» шла успешно. «Повесть разрастается, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — намечал 25 глав, но уже получается 32», «написал 10 глав» (57). Однако в начале октября работа остановилась. 3 октября Александр Исаевич вернулся в Рязань, а 12-го отправился на юг, побывал в Ростове-на-Дону, в Георгиевске и 24-го снова был дома (58). По возращении он несколько дней редактировал «Свечу» для «Современника» и «сплотку» из женских глав «Круга» для «Нового мира», после чего 29 октября поехал в Москву. (59).

«…Осенью 63-го года, — читаем мы в «Теленке», — я выбрал четыре главы из „Круга“ и предложил их „Новому миру“ для пробы, под видом „Отрывка“. Отказались. Потому что „отрывок“? Не только. Опять тюремная тема… Тем временем нужно было им печатать проспект — что пойдет в следующем году. Я предложил: повесть „Раковый корпус“, уже пишу. Так названье не подошло! — во-первых, символом пахнет; но даже и без символа — „само по себе страшно, не может пройти“. Со всей решительностью переименовывать все, приносимое в „Новый мир“, Твардовский сразу определил: „Больные и врачи“. Печатаем в проспекте. Манная каша, размазаная по тарелке… Я отказался» (60).

По свидетельству Натальи Алексеевны, все было несколько иначе. Когда Александр Исаевич передал А. Т. Твардовскому «сплотку» женских глав, последний сразу же предложил А. И. Солженицыну подписать с редакцией «Нового мира» договор на публикацию романа (61). Но Александр Исаевич отклонил сам это предложение, после чего с ним «заключили договор на повесть в десять листов», т. е. на «Раковый корпус» (62).

Разбирая в эти осенние дни 1963 г. поступающую на его имя корреспонденцию, Александр Исаевич обнаружил письмо, которое было подписано Натальей Мильевной Аничковой (63). «…Она, — пишет А. И. Солженицын, — бывшая зэчка, и дочь ее приемная, тоже зэчка, благодарят за „Ивана Денисовича“ и готовы помогать, чем могут. А для заманки, чтоб я верней отозвался, приправлено было, что Павел Дмитриевич Корин[18] — их сосед, могут познакомить». Через некоторое время Александр Исаевич познакомился как с самой Натальей Мильевной, так и с ее приемной дочерью Ниной Григорьевной Левитской, дочерью одного из ближайших сотрудников Н. И. Вавилова, биолога Григория Андреевича Левитского (64). Появились две верные помощницы, которых А. И. Солженицын по первым буквам их имен стал называть «Энэнами» и к содействию которых затем прибегал неоднократно.

К 1 ноября А. И. Солженицын вернулся из Москвы и опять сел за «Раковый корпус», но и на этот раз работа шла неровно, неоднократно он отвлекался на другие сюжеты. Так, в ноябре 1963 г. им были написаны небольшие рассказы «Как жаль», «Корова», «Правая кисть» (65). А затем, так и не сумев полностью сосредоточиться на повести, он снова отодвинул ее в сторону и в конце 1963 г. возвратился к роману «В круге первом». «У него, — вспоминала Н. А. Решетовская, — созрел план сделать подходящую для „Нового мира“ редакцию „Круга“ и предложить ее Трифоновичу прочитать ее у нас дома» (66).

Характеризуя позднее эту работу, Александр Исаевич писал: «…я предпринял такую операцию: я развалил… постройку… на кирпичи, на главы, полуглавы, иногда абзацы, — и заново построил другой роман из того, что все-таки можно показать. Так и получился вариант „Круга“ из 87 глав» (67). Если верить А. И. Солженицыну, дело заключалось не только в сокращении объема романа, но и в изменении его сюжета (68). Однако до тех пор, пока нам не станет известна предшествующая редакция романа, судить о характере этих изменений не представляется возможным.

«Всю эту зиму (т. е. зиму 1963–1964 гг. — А.О.), — уверяет нас Александр Исаевич, — я кончал облегченный для редакции и для публики роман „В круге первом“» (Круг-87) (69). Для того, чтобы ускорить работу он привлек к ней Наталью Алексеевну, «и мы, — пишет она, — начинаем в четыре руки печатать роман» (70).

Во время этой работы семью Солженицыных посетили мелкие житейские радости: в середине ноября у них появился телефон (71). Ко дню рождения Александра Исаевича Валютное управление Министерства финансов сделало подарок — прислало разрешение на покупку машины, на «Волгу» денег не хватило, купили «Москвич», который Александр Исаевич и Наталья Алексеевна между собой стали называть «Денисом» (72). Перед Новым годом В. С. Лебедев прислал письмо с высокой оценкой рассказа «Для пользы дела» (73). Немногие, даже очень известные советские писатели могли похвастаться тем, что с Новым годом их поздравляли помощники Первого секретаря ЦК КПСС.

Несостоявшийся лауреат

Под Новый год Александр Исаевич получил еще один подарок.

Летом Секция прозы Союза писателей РСФСР, на заседании которой председательствовал Л. З. Копелев, выдвинула кандидатуру А. И. Солженицына на соискание Ленинской премии (1). Предложенные разными творческими организациями кандидатуры были рассмотрены Отделом культуры ЦК КПСС, и 28 декабря 1963 г. «Известия» опубликовали официальный список кандидатов на соискание премии. К участию в конкурсе в области литературы было допущено 19 писателей, среди них значилась и фамилия А. И. Солженицына (2).

Обычно такой чести удостаивались лишь те писатели, которые были давно и хорошо известны читателям. Между тем с момента публикации первого литературного произведения А. И. Солженицына прошел всего лишь год, а список его опубликованных произведений включал в себя четыре наименования. И хотя все четыре произведения были неординарными, по принятым в советской литературе того времени традициям, до Ленинской премии ему было далеко.

Если же несмотря на это, его фамилия оказалась в списке 19 лучших писателей года, это означает, что кто-то очень влиятельный покровительствовал ему не только в руководстве Союза писателей СССР, но и внутри ЦК КПСС.

«Первые дни Нового (1964 — А.О.) года, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — муж провел в Рязани. Дальше предстоят поездки в Москву и Ленинград для работы в лучших библиотеках страны. Надо использовать открывшуюся возможность для сбора материала к его историческому роману» (3). И далее: «Десятого января муж уехал… В Москве заниматься Александру Исаевичу больше всего полюбилось в Фундаментальной библиотеке общественных наук и в Центральном военном архиве, который помещается в бывшем Лефортовском дворце» (4).

20 января, в воскресенье, А. И. Солженицын посетил А. Т. Твардовского, который в тот же день записал в своих «Рабочих тетрадях»: «Более трех часов вчера просидели с Солженицыным. Он на большом рабочем подъеме, даже сам говорит: работаю бешено. Выходит, что у него в работе три большие вещи: роман, начатый где-то еще до „Ив[ана] Денисовича“, „раковая“ повесть и „замысел отроческих лет“ — роман об „Октябрьской революции“ (до 29 г.)… Роман „В круге первом“ (первые дни (часы) после 70-летия Сталина) уже написан — около 35 л. Не дает до апреля, когда приглашает меня в Рязань… Для второго романа (о 20-х годах) он сейчас в Москве и поедет в Л[енинград] для работы в библиотеках. В марте поедет в Ташкент для раковой повести» (5).

В Москве А. И. Солженицын находился до конца января. 29-го, вечером, принял участие во встрече редакции «Нового мира» с читателями, которая состоялась в Доме учителя (6). «Он, — пишет В. Н. Войнович о А. И. Солженицыне, — был привезен и отправлен обратно на машине Твардовского (сам Твардовский добирался на такси). Приехал, сразу получил слово, сказал что-то значительное о миссии учителя и уехал. Все понимали, что человек серьезный, его время не то, что наше, стоит дорого. А наше не стоит, в общем-то, ничего. Пока он был среди нас, мы все держались как младшие по званию. Почтительно и напряженно. А Твардовский — как деревенский отец, воспитавший далеко пошедшего сына. Когда же Солженицын отъехал, все, вздохнувши, расслабились» (7).

Через день, 31 января, Александр Исаевич уехал в Ленинград (8). К середине февраля Наталья Алексеевна ждала мужа домой, но 13-го получила телеграмму от Е. Д. Воронянской: «Умоляем разрешить задержаться [на] неделю». Разрешение, по всей видимости, дано не было, однако Александр Исаевич покинул Ленинград только 25-го (9).

Во время его пребывания в Ленинграде произошло событие, эхо которого разнеслось не только по всей стране, но и далеко за рубежом. 29 ноября 1963 г. на страницах газеты «Вечерний Ленинград» была опубликована статья «Окололитературный трутень», посвященная тогда еще малоизвестному поэту Иосифу Бродскому. Полностью поглощенный литературным творчеством, он формально нигде не работал. 13 декабря Ленинградское отделение Союза писателей РСФСР приняло неслыханное в истории литературы постановление о необходимости предания поэта суду. 13 февраля 1964 г. он был арестован и 18-го предстал перед судом (10).

Судили И. А. Бродского, конечно, не за тунеядство и даже не за антисоветскую пропаганду (его стихи не имели политической направленности), а за вызывающий образ жизни. И тут произошло то, чего до этого советская юстиция не знала. Началась открытая кампания в защиту поэта. Появилось обращение к руководству партии и правительства, под которым поставили свои подписи многие писатели и другие деятели культуры. Было предложено подписаться и А. И. Солженицыну. Однако он отказался сделать это (11). Понять отказ нетрудно — его фамилия фигурировала в списке кандидатов на Ленинскую премию. На одной чаше весов был хотя и безвинно пострадавший, но незнакомый ему поэт, на другой — Ленинская премия. Поставить свою фамилию под обращением в защиту И. А. Бродского означало самому вычеркнуть себя из списка кандидатов на правительственную награду.

Комитет по Ленинским премиям начал работать 4 февраля 1964 г. (12). Из 19 кандидатов в области литературы для дальнейшего рассмотрения было оставлено семь писателей, среди них фигурировал и Александр Исаевич (13).

25 февраля Н. А. Решетовская встретила своего мужа в Москве на Ленинградском вокзале, и у нее впервые появились сомнения в его супружеской верности (14). Отметив в Москве свой день рождения, Наталья Алексеевна уехала в Рязань, а Александр Исаевич задержался в столице (15). Вернувшись домой, он, наконец, взялся за «Круг», но вскоре снова отложил его в сторону (16).

17 марта он отправился в Ташкент, на этот раз в сопровождении жены. Поездка была связана с работой над «Раковым корпусом» и продолжалась до 2 апреля (17). Согласно схеме «Исторические даты», «Раковым корпусом» А. И. Солженицын занимался на протяжении марта-апреля и июля августа 1964 г. (18). Однако если двухнедельное путешествие в Ташкент можно рассматривать как работу над повестью, то после возвращения домой сесть за письменный стол Александру Исаевичу не удалось.

Прежде всего именно в те весенние дни семейный разлад достиг такой остроты, что возник даже вопрос о разводе, хотя до этого дела не дошло (19).

Вместе с тем борьба вокруг Ленинской премии вступила в свою завершающую стадию. Поэтому вернувшись в Рязань, но так и не сев ни за «Круг», ни за «Раковый корпус», А. И. Солженицын снова помчался в Москву.

12 апреля В. Я. Лакшин записал в дневнике: «Забегал на днях Солженицын. Говорит о премии: „Присудят — хорошо. Не присудят — тоже хорошо, но в другом смысле. Я и так, и так в выигрыше“» (20).

Что означали эти слова? По всей видимости, только то, что в первом случае А. И. Солженицын получал возможность занять особое положение в писательском мире и готов был сохранять лояльность по отношению к власти, а во втором случае собирался перейти в оппозицию и получить поддержку как у определенной части советской интеллигенции, так и за рубежом.

Борьба в Комитете по Ленинским премиям достигла такой остроты, что на одном из его заседаний первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов заявил, будто бы А. И. Солженицын был осужден за уголовное преступление (21). А. Т. Твардовский немедленно запросил Определение Военной коллегии Верховного суда СССР о реабилитации писателя (22). Когда Определение огласили, С. П. Павлов принес свои извинения (23), но на исход голосования этот шаг влияния не оказал. 14 апреля, когда в списке претендентов остались только два человека: Олесь Гончар и А. И. Солженицын (24), Комитет по Ленинским прениям назвал лауреатом Олеся Гончара (25).

Эта неудача была не только личным поражением А. И. Солженицына, но и поражением тех, кто покровительствовал ему в руководстве партии. А поскольку на него смотрели как на фаворита Н. С. Хрущева, данный эпизод можно рассматривать как косвенное отражение той скрытой борьбы, которая шла в руководстве КПСС. Нередко она сводится к соперничеству за обладание властью. Однако в действительности речь шла о выборе политического курса страны.

К этому времени, пишет Ф. М. Бурлацкий, Н. С. Хрущев «сменил большинство первых секретарей республик и областей», было принято решение «разделить обкомы и горкомы партии на две части — промышленные и сельскохозяйственные», в чем некоторые усматривали первый шаг на пути «создания двух партий». В начале 1964 г. активизировалась работа по подготовке новой Конституции: предлагалось превратить Верховный Совет СССР в постоянно действующее учреждение, ввести альтернативные выборы, возродить суд присяжных, перейти к президентской республике с прямым всенародным избранием главы государства, ограничить роль партии и расширить роль государственных учреждений в управлении страной (26). В решающую стадию вступила подготовка экономической реформы, направленной на расширение хозрасчетных методов управления экономикой (27). Предполагались крупные изменения во внешней политике, в частности рассматривалась возможность объединения Германии (28).

Это свидетельствует, что в 1964 г. советская страна стояла в преддверии важных решений, от которых во многом зависела ее судьба. И если рассматривать провал А. И. Солженицына как поражение покровительствовавших ему сил, то это был один из симптомов приближавшегося падения Н. С. Хрущева.

На исходе хрущевской «оттепели»

Из дневника В. Я. Лакшина. 18 апреля 1964 г.: «Накануне заходил Солженицын,.. Он хотел везти с собой А.Т. в Рязань, читать там ему роман, но тот не сможет, пожалуй, ехать» (1). Действительно домой Александр Исаевич вернулся один (2), но 2 мая Александр Трифонович все-таки откликнулся на его приглашение и поехал в Рязань (3). Здесь, совмещая чтение романа с затянувшимся праздничным застольем (4), он провел четыре дня (5). Этот эпизод нашел в «Теленке» довольно яркое, но совершенно бестактное описание (6).

Александр Трифонович не только получил удовлетворение от чтения романа, но и загорелся желанием во чтобы то ни стало его напечатать. 18 мая В. Я. Лакшин записал: «Твардовский уже сговорился с В. С. Лебедевым» (7). А пока Александр Трифонович готовил почву для публикации романа, Александр Исаевич срочно правил его с учетом сделанных замечаний (8). Завершив правку 19 мая, он 21-го повез «Круг» в Москву (9). Через три недели, 11 июня, состоялось его обсуждение в редакции «Нового мира» (10). Представляя своей новое произведение членам редколлегии, Александр Исаевич заявил, «что, на его взгляд, роман оптимистический, грубо говоря, за Советскую власть» (11). И хотя «Круг-87» вызвал много замечаний (12), 20 июня с автором был заключен договор (13) и на его основе выплачен новый аванс (14).

На следующий день Александр Исаевич и Наталья Алексеевна вместе с приехавшим к ним Н. И. Зубовым отправились в очередное летнее путешествие (15). «…Из Москвы, — пишет Н. А. Решетовская, — мы выехали 21 июня по Ленинградскому шоссе… После Новгорода сворачиваем на Псков, Изборск, Печоры и оказываемся в Прибалтике» (16). По пути их встретила Е. Д. Воронянская, вместе с нею и Н. И. Зубовым они поселились в Эстонии на хуторе под городом Выру (17).

Отправляясь в это путешествие, А. И. Солженицын захватил с собою рукопись неопубликованной книги тогда еще мало кому известного биолога, работавшего в Обнинском институте медицинской радиологии, Жореса Александровича Медведева «Очерки по истории биолого-агрономической дискуссии или культ личности в ботанике» (18). Предпринимая попытку восстановить картину разгрома советской генетики в первые послевоенные годы, Ж. А. Медведев тем самым наносил удар по одному из его организаторов академику Т. Д. Лысенко, который продолжал заседать в Академии наук СССР и пользовался покровительством Н. С. Хрущева (19).

Каким образом рукопись данной книги оказалась у А. И. Солженицына, мы не знаем. Но любопытно, что его заочное знакомство с Ж. А. Медведевым по времени совпало с событием, которое имело самое непосредственное отношение к Т. Д. Лысенко и участником которого стал известный тогда только в своем очень узком кругу один из создателей советских атомной и водородной бомб академик Андрей Дмитриевич Сахаров.

Поскольку он будет фигурировать в этой книге далее, необходимо сказать о нем хотя бы несколько слов. Андрей Дмитриевич был внуком известного московского адвоката и общественного деятеля Ивана Николаевича Сахарова (1860–1918), который фигурирует в энциклопедии А. И. Серкова «Русское масонство» (20). Иван Николаевич имел дочь Татьяну (1883–1977) и пятерых сыновей (21). Татьяна Ивановна находилась замужем за потомком декабриста Николаем Вячеславовичем Якушкиным (22). Отмечая в своих воспоминаниях этот факт, А. Д. Сахаров забыл упомянуть, что брат Николая Вячеславовича Иван (1885–1960) являлся академиком ВАСХНИЛ и заведовал кафедрой растениеводства в Тимирязевской сельскохозяйственной академии (23), а его сын Дмитрий Иванович был генералом КГБ и некоторое время являлся советским резидентом в США (24). К этому нужно добавить, что, по имеющимся сведениям, с 1931 г. Иван Вячеславович являлся осведомителем органов госбезопасности (25).

«Летом 1964 года — вспоминал А. Д. Сахаров, — состоялись очередные выборы в Академию наук СССР. Академические выборы проходят… в два этапа: сначала на Отделениях выбирают многократным тайным голосованием столько академиков и член-корреспондентов, сколько данному отделению выделено вакансий… Затем Общее собрание должно подтвердить эти кандидатуры… Во время собрания нашего Отделения мне стало известно, что биологи избрали академиком члена-корреспондента своего Отделения Н. И. Нуждина. Эта фамилия была мне известна. Нуждин был одним из ближайших сподвижников Т. Д. Лысенко, одним из соучастников и вдохновителей лженаучных авантюр и гонений на настоящую науку и подлинных ученых» (26).

Далее А. Д. Сахаров рассказывал о том, как он выступил на общем собрании АН СССР, как его поддержали другие академики, в результате чего произошло невиданное — кандидатура Н. И. Нуждина, рекомендованная Отделением биологии АН СССР и одобренная ЦК КПСС, была провалена общим собранием АН СССР (27). Произошедшая история тоже в известной степени была поражением Н. С. Хрущева.

Вскоре после этого А. Д. Сахаров познакомился как с Ж. А. Медведевым, так и с его книгой (28).

Вспоминая лето 1964 г., Александр Исаевич отмечает: «на хуторе под Выру… я готовил текст „Круга“, а еще — раскладывал, растасовывал по кускам и прежний мой малый „Архипелаг“, и новые лагерные материалы, показания свидетелей. И здесь на холмике под Выру родилась окончательная конструкция большого „Архипелага“ и сложился новый для меня метод обработки в стройность хаотически пришедших материалов» (29).

Если исходить из того, что в это время его роман находился в «Новом мире» и решался вопрос о его публикации, можно было бы думать, что А. И. Солженицын продолжал работать над его 5-й редакцией. Однако, по его свидетельству, летом 1964 г. им была «предпринята противоположная попытка (6-я редакция) — углубить и заострить в деталях вариант 87 глав» (30).

А пока Александр Исаевич пытался «углубить и заострить» «Круг-87», судьба романа решалась на самом высоком уровне. 29 июля В. Я. Лакшин записал в дневнике: «Рукопись „Круга первого“ передана В. С. Лебедеву. Рубикон перейден». Запись 3 августа: «Лебедев откладывает чтение Солженицына». Запись 20 августа: «Твардовский вернулся от Лебедева. Тот, по его выражению, „очищал стол“ — торопился отдать папку с Солженицыным. Говорил нетерпимо, резко. Вопреки обыкновению, даже не проводил до лифта». «…я не советую эту рукопись вам даже кому-нибудь показывать — заметил Лебедев, — Я прежде говорил Ильичеву, что Твардовский собирается мне дать кое-что почитать и он заранее просил его познакомить, но я не сказал, что рукопись уже у меня… Прочтя „В круге первом“, я начинаю жалеть, что помогал публикации повести» (31).

Если принять во внимание последующее развитие событий, складывается впечатление, что помощник Н. С. Хрущева не только знал о зревшем против него заговоре, но по-своему и готовился к нему.

«К 25 августа еще одна редакция „Круга“, — вспоминала Н. А. Решетовская, — сделана и отпечатана! Кроме того, Александр Исаевич успел поработать над будущим „Архипелагом ГУЛАГ“». В указанный выше день супруги Солженицыны отправились в обратный путь: проехали Псков, завернули в Михайловское и через Москву вернулись в Рязань (32).

В Москве А. И. Солженицын провел несколько дней. Здесь 30 августа он на квартире Вероники Туркиной, к этому времени вышедшей за Юрия Генриховича Штейна, встретился с В. Т. Шаламовым и предложил ему совместно писать «Архипелаг». Последний, заявив: «Я хочу иметь гарантии, для кого книга» и, видимо, не получив удовлетворившего его ответа, от предложенного сотрудничества отказался (33). Видимо, тогда же Александр Исаевич попытался привлечь к этой работе писателя Юлия Даниэля, но тоже безуспешно (33а).

Это дает основание думать, что летом 1964 г. у А. И. Солженицына появился заказчик на «Архипелаг», но назвать его он не решился, ни в 1964 г. — В. Т. Шаламову, ни позднее — читателям.

По всей видимости, во время этого пребывания в Москве Александр Исаевич передал на хранение имевшиеся у него материалы будущего «Архипелага» В. Л. Теушу, который через некоторое время познакомил с ними своего приятеля Илью Иосифовича Зильберберга (34).

В Рязань А. И. Солженицын вернулся 1 сентября (35). Дома он познакомился со статьей президента ВАСХНИЛ М. Ольшанского «Против дезинформации и клеветы». Она была опубликована 29 августа 1964 г. в газете «Сельская жизнь» и направлена против Ж. А. Медведева и А. Д. Сахарова (36). 2 сентября Александр Исаевич написал Жоресу Александровичу письмо, в котором выразил свою солидарность с ним и желание познакомиться (37).

Через некоторое время, так и не сев за письменный стол, А. И. Солженицын снова отправился в Москву и провел здесь в хождениях по знакомым около недели: встречался с Д. Д. Шостаковичем (38), В. Я. Лакшиным (39), К. И. Чуковским (40), в воскресенье 13 сентября вместе с Натальей Алексеевной побывал в Большом театре (41). Получив информацию о том, что роман «В круге первом» «завис», и натолкнувшись на невозможность найти соавтора для «Архипелага», Александр Исаевич вернулся к замыслу романа о революции, который Н. А. Решетовская обозначает в своих воспоминания как «Р-17». Для работы над ним он отправился на юг, в Лазаревскую (42), 22-го был в Ростове-на-Дону (43), побывал в Георгиевске (44), но, едва добравшись до места, уже 23-го сообщил Наталье Алексеевне: «В четверг возвращаюсь» (45).

После возвращения домой, пишет Н. А. Решетовская, «переменились и творческие планы. Совершенно неожиданно роману пришлось потесниться перед пьесой „Свеча на ветру“… Появилась надежда поставить ее в Театре Ленинского комсомола», надежда, правда, так и не реализовавшаяся (46).

А пока А. И. Солженицын занимался пьесой, 14–15 октября состоялся Пленум ЦК КПСС, который освободил Н. С. Хрущева от должности первого секретаря Цека и избрал его преемником Леонида Ильича Брежнева. Поскольку Л. И. Брежнев начинал свою карьеру в Днепропетровске и придя к власти стал активно выдвигать на высшие должности своих земляков, получила распространения шутка: историю Россию можно подразделить на три периода: допетровский, петровский, днепропетровский.

Первые сведения о решении Пленума начали циркулировать уже вечером 15 октября. А 16-го в «Правде» появилось официальное сообщение (47). «На другой день, — пишет А. И. Солженицын, — я уже был у Н.И. (Столяровой — А.О.) в Москве». Здесь он сразу же поднял вопрос о необходимости переправить его рукописи за границу. Наталья Ивановна обещала помочь и предложила приехать «снова, к концу октября» (48).

19-го А. Т. Твардовский записал в «Рабочих тетрадях»: «Вчера Оля привезла Солженицына… Излагал четко построенный план укрытия рукописи романа „В круге первом“». Суть этого плана заключалась в том, чтобы сделать вид, будто бы никакого романа не существовало, а то, что фигурировало в документах под названием «В круге первом» представляло собою переработанный и переименованный вариант повести «Раковый корпус» (49). Подобное предложение имело если не провокационный, то по меньшей мере авантюрный характер, так как роман уже обсуждался в редакции «Нового мира», его содержание было известно в ЦК КПСС. Отклонив предложение А. И. Солженицына, А. Т. Твардовский предложил ему до лучших времен забрать роман из редакции. Однако, отмечено в «Рабочих тетрадях», Александр Исаевич не пожелал делать этого, «ссылаясь (смех) на большой объем этих трех экземпляров» (50).

В это время в Москву приехал сын известного русского писателя Леонида Николаевича Андреева (1871–1919) от его брака с Александрой Михайловной Велигорской (1881–1906) Вадим Леонидович (1903–1976). Вместе с ним была и его жена Ольга Викторовна Федорова (1905–1979) — падчерица одного из лидеров партии эсеров Виктора Михайловича Чернова. С 1922 г. В. Л. Андреев находился в эмиграции. Жил в Берлине и Париже. В 1946 г. получил советский паспорт, правда, без права возвращения на Родину. В 1949 г. уехал в Нью-Йорк и как советский представитель работал в издательском отделе ЮНЕСКО. В 1959 г. поселился в Женеве и с 1961 г. трудился в издательском отделе Европейского отделения ООН (51).

К Вадиму Леонидовичу и обратилась Н. И. Столярова с просьбой вывезти за границу рукописи А. И. Солженицына. А когда согласие было получено, она познакомила их «у себя в комнатушке, в коммунальной квартире, в Мало-Демидовском переулке». «31 октября 1964 г., — пишет А. И. Солженицын, — через две недели после воцарения Коллективного Руководства, моя маленькая бомба пересекла границу СССР в московском аэропорту. Она просто лежала в кармане пиджака В.Л.», который вывез за границу «все написанное мною за 18 лет, от первых непримиримых лагерных стихов до „Круга“» (52).

У истоков «Архипелага»

История октябрьского переворота 1964 г. еще ждет своего исследователя. Но уже сейчас очевидно, что против Н. С. Хрущева объединились разнородные силы: и те, кто хотел идти дальше по курсу, намеченному XX съездом партии (назовем их условно либералами), и те, кто, считая этот курс опасным, во многом желал вернуться назад (назовем их условно консерваторами). Отстранение Н. С. Хрущева не означало устранения противоречия между этими силами. Борьба продолжалась.

Имеются сведения, что одним из сторонников либерализации был тогда секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов, который возглавлял в ЦК отдел, курировавший так называемые страны «народной демократии». Если верить этим сведениям, вскоре после смещения Н. С. Хрущева Ю. В. Андропов представил «ёмкую программу» действий, предлагая провести экономическую реформу, расширить демократию и самоуправление, сосредоточить партию главным образом на политическом руководстве, прекратить гонку ракетно-ядерного оружия, вывести СССР на мировой рынок с целью приобщения к новой технологии (1). С этой программой Ю. В. Андропов ознакомил не только Л. И. Брежнева, но и председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина. Однако она не встретила их полной поддержки, правда, по разным причинам (2).

Вскоре после октябрьского Пленума А. И. Солженицын познакомился с Ж. А. Медведевым. «Наша встреча, — писал позднее Ж. А. Медведев, — состоялась в середине ноября… Из переписки и из беседы выяснилось, что Солженицын знает моего обнинского коллегу известного генетика Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского… В Обнинск он переехал только весной 1964 г. для руководства отделом генетики» (3).

Эта встреча позволила А. И. Солженицыну не только восстановить знакомство с Н. В. Тимофеевым-Ресовским, но и заочно познакомиться с братом Жореса Роем, который в это время возглавлял сектор НИИ производственного обучения Академии педагогических наук СССР (4). С 1962 г. Рой Александрович работал над книгой о сталинизме (5), а «с конца 1964 г.» стал «выпускать напечатанный на машинке бюллетень, который вначале не имел названия и обозначался лишь месяцем „издания“. Тираж этого машинописного журнала насчитывал всего 10 или 12 экземпляров и предназначался очень узкому кругу читателей» (6). Это издание, получившее название «Политический дневник», выходило в самиздате до 1970 г. «Р. Медведев сообщил позднее, — пишет Л. Алексеева, — что поставщиками материалов для „Политического дневника“ были несколько его друзей, среди них Евгений Фролов, ответственный работник журнала „Коммунист“ — органа ЦК КПСС»[19] (7).

Отмечая существование внутри КПСС сторонников реформ, Л. Алексеева пишет: «Выразителем этого реформистского направления был Рой Медведев. И Сахаров, и Солженицын в 60-е годы испытали на себе его идейное влияние, имея с ним личные контакты» (8). Если А. Д. Сахаров признавал влияние Р. А. Медведева на собственную идейную эволюцию (9), то А. И. Солженицын категорически отрицает его. «Роя, — утверждает он, — я почти не знал, видел дважды мельком: при поразительном его внешнем сходстве с братом он, однако, был несимпатичен» (10). О том, что их знакомство было шапочным пишет и сам Р. А. Медведев: «Я, — подчеркивает он, — беседовал с Солженицыным всего три раза» (11).

В ноябре-декабре Александр Исаевич находился в Москве (12). Домой он, по всей видимости, вернулся только к дню своего рождения и только после этого снова взялся за перо.

«Всю зиму с 64-го на 65-й — пишет А. И. Солженицын, — работа шла хорошо, полным ходом я писал „Архипелаг“, материалов от зэков теперь избывало» (13). Подтверждая данный факт, Н. А. Решетовская вместе с тем уточняла, что к этому времени работа над «Архипелагом» не отодвинула на задний план все остальное. «Новый год, — писала она, — Александр Исаевич встретил в хорошем внутреннем настроении, работал в то время по двум одинаково дорогим для него направлениям: Р-17 и „Архипелаг“» (14). Из этого вытекает, что А. И. Солженицын мог приступить к работе над «Архипелагом» не ранее середины декабря 1964 г. и что первоначально он пытался совместить работу над ним и будущим романом о революции.

К этому нужно добавить, что на рубеже 1964–1965 гг. его снова стал занимать роман «В круге первом». В декабре он дал прочитать его Н. Д. Виткевичу, а затем впервые со времени переезда последнего в Рязань пригласил его к себе домой для встречи Нового года. По свидетельству Николая Дмитриевича и Натальи Алексеевны, в этот вечер между бывшими друзьями произошла размолвка, после которой А. И. Солженицын забрал у Н. Д. Виткевича свой роман, и больше они никогда не встречались. Н. Д. Виткевич, и Н. А. Решетовская объясняли это тем, что за праздничным столом Николай Дмитриевич позволил себе критически отозваться о произведении своего друга (15). Однако есть основания думать, что причина размолвки заключалась в другом.

Как мы уже знаем, в основу романа были положены события, происходившие в марфинской шарашке. По этой причине некоторые герои были списаны, что называется, с натуры. Так, Л. З. Копелев стал прототипом Якова Рубина, Д. М. Панин — Дмитрия Сологдина, А. И. Солженицын — Глеба Нержина. А в каком образе был выведен в романе Н. Д. Виткевич? Ни Л. З. Копелев, Д. М. Панин, ни А. И. Солженицын не дают ответа на поставленный вопрос. Не удалось мне получить его и от самого Николая Дмитриевича. Зато Н. А. Решетовская заявила, что Н. Д. Виткевич стал одним из прототипов собирательного образа раскаявшегося осведомителя Руськи Доронина (16). Если это действительно так, понять причину разрыва отношений между бывшими друзьями нетрудно.