«Вільний світ», «однакові можливості для всіх», «свобода особи»— так полюбляють визначати капіталістичне суспільство його ідеологи... А що, коли людина й справді наважиться жити в тому світі, як велить їй серце і власне сумління? Саме таке питання і поставив перед собою автор роману «Очпма клоуна» Генріх Белль, видатний письменник-реаліст, прекрасний знавець західнонімецького суспільства і людської душі. Герой роману Ганс Шнір вирішив служити мистецтву, він кинув школу, родину, побрався 8 коханою дівчиною (без вінчання — адже тепер в ФРН «свобода совісті»!), самотужки вибився в актори і зажив би, не знаючи лиха, коли б... його розуміння свободи не було сприйнято як виклик класові капіталістів, церкві, усьому «вільному світові». І батьки, і лицемірні освічені ханжі, що іменують себе «прогресивними католиками», спершу хотіли приборкати Ганса «ласкою», а потім, вичерпавши увесь свій арсенал «мирної боротьби», вавдають йому удару в самісіньке серце: розлучають з коханою. Жити бев Марі Ганс Шнір не може і починає боротися sa неї. І коли спіткнувся в цін боротьбі, на нього враз накинулася вся продажна преса, але не грубо, а «лагідно»» «співчутливо», «турботливо». Проте sa цими лицемірними турботами рідних і друзів чується тільки одне: «ІІа коліна* відступнику, на коліна!» Ганс бореться, але чи переможе?

Послевоенная Германия, приходящая в себя после поражения во второй мировой войне. Еще жива память о временах, когда один доносил на другого, когда во имя победы шли на разрушение и смерть. В годы войны сын был военным сапером, при отступлении он взорвал монастырь, построенный его отцом-архитектором. Сейчас уже его сын занимается востановлением разрушенного. Казалось бы простая история от Генриха Белля, вписанная в привычный ему пейзаж Германии середины прошлого века. Но за простой историей возникают человеческие жизни, в которых дети ревнуют достижениям отцов, причины происходящего оказываются в прошлом, а палач и жертва заказывают пиво в станционном буфете.

В пьесах, специально написанных для радио, Бёлль, пожалуй, не вносит ничего нового в проблематику своего искусства, но существенно обогащает его формальные возможности, добиваясь редкой естественности воссоздания жизни в узких рамках драматургического диалога, где не остается места для лирических отступлений, описания, вообще для авторской речи, где «работает» только голос персонажей и воображение читателя.

Эта повесть — одно из немногих произведений Бёлля, которое вообще невозможно понять в отрыве от его «эстетики гуманного». Здесь она и тема, и фактура, и смысл. Бёлль как бы задался здесь целью явить читателю все нравственные и эстетические опоры своего художественного мира. Повесть источает упоение провинциальным бытом: сонное время Богом забытого городка воспроизведено благоговейно, по минутам, без намека на кощунственную попытку его ускорить. Бёлль как бы разворачивает перед нами панораму «нормального» человеческого существования во всех его радостях.

В своих рассказах Бёль выносит обвинительный приговор кровавому фашистскому времени и вместе с тем развенчивает годы, предшествовавшие захвату Гитлером власти: эгоизм, распад нравственности, безработицу, полицейские бесчинства, которыми в Германии были ознаменованы конец 20-х – начало 30-х годов.