Карен Миллер

«Невинный маг»

Пролог

Девятьсот девяносто семь… девятьсот девяносто восемь… девятьсот девяносто девять… тысяча!

Эшер открыл глаза. Все! Пора уходить.

Затаив дыхание, он сел на старой скрипучей кровати и коснулся босыми ногами холодного пола, легко и бесшумно, как восходящее солнце касается поцелуем гавани Рестхарвен.

Лежавший на соседней кровати Бед, брат Эшера, заворочался во сне и что-то пробубнил под одеялом, которым укрывался с головой. Эшер замер, чувствуя, как сильно колотится сердце. Бед утих и снова захрапел. Эшер вздохнул с облегчением. Слава Барле, Нико спал в другой комнате. Сон Нико был так чуток, что он просыпался от пуканья мухи. Будь Нико сейчас здесь, Эшеру не удалось бы выбраться из дома незаметно.

Но когда Вишус женился на этой мегере Пиппе и переехал в собственный каменный дом на Фишхук-Лейн, Нико занял его комнату, заявив, что он является старшим из оставшихся в их доме братьев. Свое право на нее он был готов отстаивать кулаками.

Будучи младшим в семье, Эшер не мог претендовать на отдельную комнату. Впрочем, как и на многое другое. Хотя, черт возьми, ему было уже двадцать лет и он тоже мог бы жениться, если бы только захотел! Но ни в Рестхарвене, ни в другом месте на побережье не было женщины, которая сумела бы заставить учащенно биться его сердце дольше, чем на одну ночь.

Взяв стоявшие рядом с кроватью ботинки, Эшер вышел в коридор и, держа их в руках, прокрался на цыпочках мимо закрытой двери Нико. У комнаты отца он остановился и заглянул внутрь.

Ни души. Струившийся в окно лунный свет освещал старую двуспальную кровать. Постель была не разобрана, подушка не примята. В комнате пахло плесенью. Помещение казалось нежилым, хотя это было не так. С закрытыми глазами Эшеру иногда удавалось уловить здесь слабый запах духов матери.

Но такое случалось редко и лишь по прихоти воображения. Матери давно уже не было в живых, а от ее духов остался лишь пустой потрескавшийся флакон, который отец хранил на пыльном подоконнике. Эшер двинулся дальше, бесшумно, словно призрак.

Он нашел отца в гостиной, тот храпел, развалившись в кресле. На столе стоял пустой кувшин, на ковре валялась кружка. Эшер поморщился от неприятного кисловатого запаха пролитого пива, впитавшегося в шерстяной ковер.

Шторы в гостиной не были задернуты, и сквозь окна в комнату проникал лунный свет. Глядя на отца, Эшер почувствовал угрызения совести. Отец выглядел очень усталым. Да и что тут удивительного — в шестьдесят лет он все еще выходил в море. Тот, кто видел, как он отдавал на рыбацкой лодке приказы, тащил сети, потрошил рыбу и торговался со скупщиками, с трудом поверил бы, что у этого человека семеро взрослых сыновей и одиннадцать внуков. Во всем королевстве Лур, и среди олков, и среди доранцев, не было никого, кто так же бесстрашно, как отец Эшера, бороздил бы океан или мог с помощью простого удилища с крючком поймать рыбу-пилу.

Но сейчас сидевший в кресле отец никак не походил на героя. Обветренное лицо с грубоватыми чертами, в волосах.

Отец сильно постарел, тяжелый труд и невзгоды подорвали его силы.

Все еще держа ботинки в руках, Эшер подошел к креслу и присел на корточки. Взглянув в лицо отца, он почувствовал, как его захлестывает волна любви. Он знал, что ему будет очень не хватать этого человека со сломанным носом и шрамами на подбородке. Нос отцу сломали в молодости в одной из пьяных драк. В ту пору он только начинал ухаживать за будущей матерью Эшера. А подбородок отец повредил пять лет назад на лодке во время шторма.

— Я позабочусь о тебе, отец, — прошептал Эшер, — и постараюсь облегчить твою жизнь. Обещаю.

Но выполнить это обещание было не так-то просто. Одно дело мечтать, а другое — действовать, пытаясь осуществить свои мечты. Эшеру нужны были деньги, много денег. Но он не мог заработать их в Рестхарвене. Они вели семейное дело, доход от которого распределялся между членами семьи. Будучи младшим братом, Эшер не мог рассчитывать на большой кусок пирога, а потому, поразмыслив над своим незавидным положением, решил найти собственный пирог, которым можно ни с кем не делиться.

Чтобы купить лодку, на которой они с отцом могли бы навсегда уплыть от Зета, требовались деньги. Они ловили бы рыбу и жили в свое удовольствие. Как короли.

Два года Эшер, отказывая себе во всем, копил на дорогу. И вот теперь их было достаточно для того, чтобы добраться до великого города Дорана. Эшер хорошо все продумал.

— Потерпи всего лишь год, отец, — прошептал он. — Не успеешь оглянуться, он пройдет, и я вернусь. Вот увидишь!

Настенные часы в мертвой тишине пробили половину одиннадцатого. «Ржавый якорь» скоро закроется. Джед должен был ждать Эшера с рюкзаком и кошельком. Пора уходить. Поцеловав отца в обветренную щеку, он выскользнул за дверь, покидая небольшой каменный дом, в котором жил с детства вместе с родителями и братьями.

Выйдя на улицу, Эшер надел ботинки и, прячась в тени, добрался до «Ржавого якоря». В пивной, как всегда, было многолюдно. Заглянув снаружи в окно, Эшер поискал глазами Джеда. Тот сидел в тесном кругу рыбаков, шумно отмечавших удачный улов. Эшер постучал в стекло и помахал рукой, надеясь, что Джед заметит его. Ничего. Он уже начал терять терпение, Джед наконец повернул голову в сторону окна и увидел приятеля.

— Я уже думал, что ты не придешь, — проворчал Джед, выйдя из пивной с кружкой пенного эля в руках. — Мы же договорились, что ты явишься в десять часов или в крайнем случае в начале одиннадцатого. Пивная скоро закроется, ты же знаешь.

— Не делай вид, что сильно соскучился по мне. — Взяв кружку из рук Джеда, Эшер сделал большой глоток. Эль был холодным и горьковатым. — Ты принес мои вещи?

Джед забрал у него кружку.

— Ну, конечно, принес! — закатив глаза, воскликнул он. — Я же твой друг!

— Если бы ты был моим другом, то дал бы осушить кружку до дна, — ухмыльнувшись, заметил Эшер. — Тем более что с тебя уже хватит!

— Ну, вот еще, — буркнул Джед, но тут же сжалился над Эшером. — Ладно, на, бери, пей. Твои вещи я спрятал за углом. Если не будешь попусту тратить свое и мое время, то я успею пропустить еще кружечку до закрытия «Якоря».

Эшер взял кружку. Милый старина Джед! Никому другому Эшер не смог бы доверить свой драгоценный кошелек, набитый монетами, бурдюк с водой и рюкзак с сыром, яблоками, хлебом и одеждой. И поделиться своими мечтами. Они дружили с детства. Эшер даже предлагал приятелю отправиться вместе с ним в Дорану. Но Джеду это было не надо. Его не изводила целая толпа братьев. Через пару лет он должен был унаследовать рыбацкую лодку отца и встать на ноги. Вот везунчик!

— Будь осторожен, — начал поучать друга Джед, пока тот пил эль. — До Дораны неблизкий путь. Береги себя, следи за каждым своим шагом, за каждым словом. Волшебники, населяющие те края, — опасные люди, а ты довольно бесцеремонный малый и можешь сильно не понравиться им.

Эшер, засмеявшись, вернул ему пустую кружку.

— Думаю, что этим волшебникам будет не до меня, как и мне до них. Не забудь, что завтра рано утром ты должен зайти к моему отцу и сказать, что у меня все в порядке, и я вернусь ровно через год.

— Не беспокойся, не забуду. Но он обязательно спросит, куда ты уехал. Мне кажется, будет лучше сказать ему правду.

— Ни в коем случае! Держи язык за зубами, Джед! Если он узнает, куда я отправился, то сразу же сообщит обо всем Зету и другим. И тогда я пропал. Меня найдут и привезут назад в Рестхарвен, и я никогда не смогу заработать денег на безбедную сытую жизнь для себя и отца. Они считают, что я их собственность, но они ошибаются. Одним словом, будет лучше, если ты сделаешь вид, что понятия не имеешь, куда я уехал.

— Ты хочешь, чтобы я солгал?

Эшер поморщился.

— Это ложь во спасение, Джед.

— Ну, хорошо, — наконец сдался Джед, — сделаю по-твоему.

Эшер привязал бурдюк с водой к поясу и забросил рюкзак на плечо.

— Ты пропустишь праздник, — грустно промолвил Джед.

— Только в этом году. А в следующем мы выпьем в два раза больше — по поводу моего возвращения. А теперь ступай в пивную, пока кто-нибудь не хватился тебя и не отправился искать во двор.

— Слушаюсь, мой господин, — усмехнувшись, сказал Джед и, ткнув Эшера в бок, неуклюже обнял его на прощание. — Надеюсь, ты хорошо развлечешься в этой поездке. Возвращайся живым и здоровым.

— Хорошо. Я вернусь живым и невредимым, да еще и с набитыми деньгами карманами. И, быть может, приведу с собой хорошенькую девицу!

Джед фыркнул.

— Ну, если только какую-нибудь полуслепую или совсем спятившую. Все, тебе пора! До закрытия пивной осталось десять минут. Если не поторопишься, клиенты, которые вот-вот начнут выходить из заведения, увидят тебя здесь.

Помахав другу, Эшер повернулся и быстро зашагал по улице. Если идти всю ночь, то к утру доберешься до деревушки Скумер. Там Эшер собирался сесть на одну из груженных картофелем подвод, направлявшихся в Колфорд. Из Колфорда можно доехать до Джерринга, из Джерринга до Сапсло, а из Сапсло купить себе место в повозке, направлявшейся в Дорану.

Братья никогда не смогут найти его.

Выйдя на прибрежную дорогу, Эшер взглянул на раскинувшуюся слева гавань Рестхарвен. В лунном свете она сияла, как новый, только что отчеканенный трин. В ночном воздухе пахло морем. В лицо дул легкий влажный бриз, до слуха доносился шум волн, разбивавшихся о скалы.

Эшер чувствовал, как сильно бьется сердце. Ему предстояло провести целый год в Доране, городе, расположенном вдали от моря. Он не услышит крик чаек и неумолчный рокот прибоя. Не вступит на палубу судна, не увидит парусов над головой. Не будет нырять с утеса Голова Дельфина в голубую воду залива и лакомиться вместе с Джедом и другими парнями жирной, испеченной на углях и приправленной уксусом рыбой. Выдержит ли он такое испытание?

Впрочем, выбора не было. Он должен осуществить свои мечты и выполнить данное обещание. А этого не сделаешь, сидя дома. Так что покинуть на время родные края просто необходимо.

Насвистывая, Эшер с высоко поднятой головой бесстрашно зашагал вперед, навстречу будущему.

Часть первая

Глава первая

— Он здесь!

Мэтт вздрогнул от неожиданности и, резко выпрямившись, взглянул на стоявшую у входа в стойло девушку. Ее тонкие пальцы лежали на низкой, запертой на засов дверце в перегородке, на лице отражалось волнение. Испуганная лошадь, которую седлал Мэтт, вскинула голову и зафыркала.

— Спокойно, Баллодэр, глупенький. — Мэтт похлопал гнедого по шее и накинулся на девушку: — Что за привычка подкрадываться незаметно и громко кричать? Зачем ты это делаешь, Дафна?

— Прости, — как обычно без особого раскаяния, промолвила Дафна. — Ты слышал, что я сказала?

— Не совсем, — буркнул Мэтт, проверяя, как застегнута подпруга.

Дафна отодвинула засов, запиравший дверцу изнутри, и проскользнула в стойло. Со двора доносились оживленные голоса, смех и цокот подков по гравию. Конюхи повели лошадей на пастбище.

— Я сказала, что он уже здесь, — понизив голос, промолвила Дафна.

Поправив отделанную золотыми бляшками уздечку, Мэтт хмуро взглянул на девушку.

— О ком ты говоришь? О его высочестве? — Мэтт прищелкнул языком. — Что-то рановато он явился. Его высочество велел мне оседлать Баллодэра к девяти часам утра, а сейчас только…

Дафна нетерпеливо махнула рукой.

— Да нет, болван, я говорю вовсе не о принце Гаре!

Мэтт не сразу понял, что она имеет в виду, но потом внимательнее вгляделся в ее лицо, и сердце упало. Он прижался к теплой шее лошади.

— Уверена? Как ты об этом узнала? — Голос его дрогнул.

Он испугался. Если Дафна не ошиблась, если тот, кого так долго ждали, наконец пришел, значит, жизнь, которую Мэтт всем сердцем любил, несмотря на ее опасные тайны, подошла к концу. Этот ясный, теплый, пропахший жасмином и розами день знаменовал начало конца всего того, что было близко и дорого Мэтту.

Дафна с раздражением посмотрела на него.

— Как я узнала? Ты еще спрашиваешь? Я почувствовала его появление и от этого проснулась прошлой ночью. У меня даже мурашки побежали по спине. — Девушка нервно передернула худенькими плечиками. — Более того, я его видела.

— Видела?! — изумился Мэтт. — Ты хочешь сказать… во плоти? Это не было видением? Но когда? Где?

Запахнув плотнее шаль, Дафна подошла ближе и понизила голос до шепота:

— Сегодня рано утром. Я стала искать его по всему городу, и чутье привело меня к гостинице Верри. Он как раз выходил из нее.

— Но это же глупо, Дафна, — прошептал Мэтт, вытирая вспотевшие ладони о штаны. — А вдруг он заметил тебя?

Дафна пожала плечами.

— И что из этого? Он понятия не имеет, кто я такая и чего хочу. А вообще-то можешь не беспокоиться. Он меня не заметил. В ярмарочный день в городе полно народу. Я держалась в толпе и старалась не бросаться ему в глаза.

— По-твоему, он знает?

Дафна на минуту задумалась, вороша пальцами босой ноги желтую солому, устилавшую пол стойла.

— Возможно, — наконец промолвила она, но тут же покачала головой. — Впрочем, нет, не думаю. Если бы знал, то зачем тогда мы были бы нужны? Мы с тобой стали частью игры, которая еще не началась. — В темных глазах Дафны вспыхнул знакомый огонь. — Порой я ломаю голову, спрашивая себя, куда все это нас приведет? А ты?

Мэтта бросило в дрожь. Он боялся задумываться над подобными вопросами.

— Главное, чтобы это не свело до времени в могилу. А остальное как-нибудь переживем. Ты уже сообщила о его прибытии Вейре?

— Нет еще. У нее сейчас дел по горло. В Бейсингдауне какие-то неприятности. Да и что я могу сообщить ей, кроме того, что он в городе?

— Ты выглядишь такой спокойной и уверенной.

В голосе Мэтта слышался упрек. Дафна, как всегда, прекрасно владела собой. А у Мэтта от страха все переворачивалось внутри, к горлу подкатывал комок тошноты, а рубашка уже промокла от холодного пота. Почувствовав его состояние, Баллодэр раздул кроваво-красные ноздри и начал настороженно прядать ушами. Мэтт судорожно вздохнул и погладил лошадь по морде.

— Как ты можешь быть такой спокойной? — жалобно спросил он.

Дафна улыбнулась.

— А с какой стати мне нервничать? Я видела во сне, что он придет. Вот он и пришел.

Со стороны Мэтта было глупо ожидать от Дафны утешения и поддержки. Дафна всегда оставалась самой собой — язвительной, загадочной, невозмутимой и одинокой. Мэтт был знаком с ней шесть лет и по своему опыту знал, что с этой женщиной бесполезно спорить. На нее нельзя обижаться. Ведь не будете же вы упрекать лошадь в том, что у нее четыре ноги и хвост?

Невзрачное лицо Дафны озарилось озорной улыбкой. Она читала мысли Мэтта с такой же легкостью, как завсегдатаи ее книжной лавки читали книги.

— Мне нужно идти, — сказала она. — Принц будет здесь с минуты на минуту. Кроме того, у меня еще много дел.

Блеск в ее глазах показался Мэтту подозрительным.

— Каких еще дел? — хмуро спросил он.

— Встретимся сегодня вечером в «Гусе» за кружкой пива, — сказала Дафна, пропустив его вопрос мимо ушей. — Возможно, тогда я тебе что-нибудь расскажу.

— Дафна!

Но она уже выпорхнула из стойла и задвинула засов на дверце. Ее иссиня-черные, собранные сзади в узел волосы блестели в лучах солнца, падавших в широкий створ ворот конюшни.

— Приходи в пивную часов в семь. И не опаздывай! — бросила она через плечо, ловко увернувшись от Беллидона, тащившего два больших ведра воды.

Выйдя через главные арочные ворота конюшни, Дафна исчезла за дверцей калитки в крепостной стене, окружавшей Башню, резиденцию принца. Тем временем его высочество, намеревавшийся выехать по делам, уже приближался к конюшне, где его ждала оседланная верховая лошадь. Золотистые волосы принца блестели на солнце. На его губах играла улыбка.

Вздохнув, Мэтт бросил последний взгляд вслед женщине, с которой был связан крепкими узами, и, отогнав тяжелые мысли, вышел во двор, чтобы приветствовать сына своего господина.

* * *

В Доране, столице королевства Лур, ярмарочный день был в самом разгаре. На центральной площади царила суета. В первый день каждого месяца — какая бы ни стояла погода — эта площадь оглашалась криками торговцев. Сюда стекались жители города и приезжие и устраивали настоящее столпотворение. Площадь в этот день походила на сеть, в которой трепыхается пойманная рыба.

Стоявший посреди шумной толпы Эшер чувствовал, что у него голова идет кругом, в ушах звенело от крика и шума, а в нос били неприятные резкие запахи пота, дыма и коровьего помета, смешанные с ароматами пряностей, цветов и сладостей. От запаха жарящейся на вертеле домашней птицы и свежего хлеба сосало под ложечкой. Пустой желудок требовательно урчал.

Большинство торговцев были его соплеменниками, олками. Темноволосые, проворные, трудолюбивые, они весело и бойко продавали свои товары. Фрукты, овощи, мясо, живые цыплята, свежая рыба, свечи, книги, ювелирные изделия, конская сбруя, мебель, картины, хлеб, часы, конфеты, выпечка, шерсть, рабочая одежда, роскошные наряды… Здесь можно было купить все, что угодно, были бы деньги.

— Ленты! Прекрасные ленты! Покупайте ленты, шесть куиков дюжина!

— Фрукты! Спелые фрукты!

— Эй, парень, посторонись! Осторожнее! — услышал Эшер окрик сзади и едва успел увернуться от рогов огромного шоколадно-коричневого быка, которого торговец вел на веревке к загонам, где торговали домашним скотом.

Бык прошел мимо, посверкивая вставленным в нос кольцом и стуча копытами по булыжной мостовой.

— Проходи, проходи, не стой здесь! — закричала на Эшера толстая торговка фруктами, одетая в ярко-зеленое платье и испачканный соком передник. — Ты загораживаешь мой товар от покупателей!

Набравшись смелости, Эшер обратился к ней:

— Может быть, вам нужен грузчик или чернорабочий?

— Спасибо, сынок, — закудахтала торговка, — но я уже наняла крепкого парня, у которого силенок побольше, чем у тебя. Если ничего не собираешься покупать, ступай своей дорогой и не мешай мне торговать!

Эшер покраснел от смущения, но не сразу отошел от прилавка. Улучив удобный момент, когда торговка отвернулась, он схватил с большой груды фруктов сочный тэшу и смешался с толпой.

Быстро расправившись со сладким плодом, Эшер облизал губы. Это было все, чем ему сегодня удалось позавтракать. Если он не найдет работу, об обеде и ужине можно забыть. Висевший на поясе кошелек был почти пуст. Свои скудные сбережения Эшер потратил на дорогу. Заплатив вчера вечером за ночлег, миску супа и кусок хлеба, он остался на мели.

Но несмотря на это, его не оставляло прекрасное настроение. Он добрался до Дораны, огромного города, обнесенного мощной крепостной стеной! Видели бы его сейчас родные! Братья, конечно же, позеленели бы от зависти, если бы узнали, что он находится в столице.

Эшер давно бредил этим городом. Он вырос на рассказах Оле Хемпа, который, вернувшись из очередного плавания, собирал вокруг себя толпу мальчишек. Это был единственный в Рестхарвене человек, который побывал в Доране. Развалившись на своей любимой скамье вблизи гавани, Оле Хемп потягивал трубку и рассказывал детям о великолепии столицы так красочно, что у них учащенно бились сердца и глаза от изумления выходили из орбит.

— Дорана — вот это город! — приговаривал он. — Больше Рестхарвена раз в двадцать. Дома там высокие, как деревья в лесу, и разноцветные. Радуют глаз. А в пивных, уж поверьте мне, эль течет рекой. А какие там запахи! Просто слюнки текут. Из кухонь пахнет жареными поросятами и ягнятами. На вертелах зажаривают таких огромных быков, что их мяса хватило бы, чтобы накормить весь Рестхарвен.

Мальчишки, слушавшие Оле, в этом месте тяжело вздыхали, потирая животы. Они месяцами не ели ничего, кроме рыбы.

Однако больше всего их воображение будоражили рассказы о Стене Барлы, волшебной преграде, расположенной в горах и охранявшей подступы к городу. Оле утверждал, что ее можно увидеть из Дораны.

— А ты ее видел? — наперебой спрашивали мальчишки.

— О да, — уверял их Оле Хемп. — Стену Барлы можно увидеть в полдень при ясной погоде на безоблачном небе. Она похожа на яркое сияние. Эта стена защищает нас, олков, от опасностей внешнего мира, оставшегося за ее пределами.

В этом месте кто-нибудь обязательно задавал вопрос:

— А как же доранцы, Хемп? Стена их тоже защищает?

И Хемп всегда отвечал одно и то же:

— Конечно, защищает. Но, похоже, они собираются возвести стену, которая защищала бы только их одних.

Последние слова он произносил едва слышно, хотя доранцы жили в тридцати милях от Рестхарвена. Но у доранцев, слывших волшебниками, был чрезвычайно тонкий слух, и к тому же они не любили критики в свой адрес.

Эшера вдруг охватила ностальгия, и он, встрепенувшись, постарался отогнать мысли о доме. Вдали, над горной цепью, в лучах утреннего солнца сверкала Стена Барлы. Оле Хемп был прав в одном: эта стена стояла и будет стоять до конца времен.

Услышав смех и говор доранцев, Эшер, не удержавшись, взглянул на них. Мимо него проходила группа местных жителей. Он уже составил о них кое-какое мнение. Доранцы, как правило, высокорослы, с серебристыми или золотистыми, цвета спелой пшеницы, волосами, заплетенными в косы и украшенными драгоценными камнями. У них красивые ясные глаза, зеленые, серые или голубые, а кожа отличается молочной белизной. Они стройны и изящны и предпочитают одеваться в шелка, парчу, бархат и кожу. Всегда держатся обособленно и когда идут по рынку, люди невольно расступаются перед ними, почтительно уступая дрогу.

Доранцы обладали магической силой, она окутывала их, как невидимый плащ. Гордо вскинув головы, они вышагивали с таким надменным видом, как будто считали, что куда бы ни ступила их нога, там непременно должны вырасти весенние цветы, источающие тонкий аромат.

В тех краях, где вырос Эшер, трудно было встретить хоть одного доранца. Эшер видел представителей этого народа только пару раз в своей жизни. На морском празднике Большого Улова в Рестхарвене, как правило, именно доранца избирали королем. Среди сборщиков налогов и счетчиков, переписывавших население, тоже в основном были доранцы. Когда олки болели, и им не могли помочь целители из числа соплеменников, они обращались к доранцам, и те вылечивали их. Но в основном этот народ селился в больших городах королевства или жил уединенно в своих обширных поместьях.

Эшер понятия не имел, чем они занимались. Наверное, разводили скот, возделывали землю, ловили рыбу в реках, выращивали виноград точно так же, как олки. Но, кроме того, доранцы знали магию.

Он скривил губы в усмешке. Жизнь по законам магии была, на его взгляд, противоестественной. Доранцы подчиняли себе мир, изменяли его по своей прихоти, им не надо было напрягаться и трудиться в поте лица. Что знал этот обладающий магической силой народ о реальном мире? О связи с ним человека, который должен подчиняться его ритмам, улавливать едва различимые голоса природы и действовать в согласии с ними?

Ничего! Несмотря на все свои магические способности, доранцы ничего не понимали в жизни.

Вздохнув, Эшер двинулся вперед. Если он будет стоять как столб, то вряд ли найдет себе работу.

Расталкивая зевак локтями, юноша пробирался сквозь плотную толпу собравшегося на ярмарочной площади народа. По пути он спрашивал торговцев, не нужен ли им работник, но повсюду получал отрицательный ответ. Вскоре Эшер начал нервничать. Не так он представлял себе осуществление своей мечты. Эшер полагал, что найти работу будет несложно.

Среди торговцев было очень мало доранцев. Но Эшер в конце концов вынужден был обратиться к ним, однако и здесь получил отказ. С тяжелым сердцем подошел юноша к прилавку, за которым стояла молодая женщина. С мягкой улыбкой она щелкнула пальцами, и одна из игрушечных собачек, выставленных на продажу, тут же залаяла и сделала кувырок. По другому щелчку стоявший на прилавке клоун в ярком наряде с блестками начал жонглировать тремя желтыми шариками. Собака снова затявкала и попыталась поймать шарик в воздухе.

Собравшиеся у прилавка зеваки засмеялись. Эшер, нахмурившись, повернулся и пошел прочь. «Проклятые доранцы, — думал он, — даже игрушки не могут продать без колдовства!»

В центре рыночной площади стоял фонтан, изрыгавший воду, словно кит. Его украшала высеченная из зеленого камня скульптура Барлы с вытянутыми руками и зажатой в кулаке молнией. В чаше фонтана поблескивали в солнечных лучах брошенные в воду трины и куики. Эшер достал из кошелька последний медный куик и бросил его в фонтан.

— Мне нужна работа! — промолвил он, глядя в каменное лицо изваяния. — Я не прошу ничего сверхъестественного. Надеюсь, ты мне поможешь?

Эшер спрыгнул на землю с каменного бортика чаши. Он был несколько разочарован, потому что в глубине души надеялся, что Барла ответит ему. Несмотря на то что он не отличался набожностью и редко ходил в храм, Эшер, как и все жители королевства, верил в Барлу и старался соблюдать все законы, полагая, что вполне заслуживает за это награды.

Хотя его преследовали неудачи, он не желал верить в то, что мечта так и останется мечтой. В этом огромном людном городе наверняка найдется работа. Возможно, сейчас какой-нибудь олк ищет честного парня с сильной спиной, готового работать с утра до вечера за горячую пищу, крышу над головой и небольшую плату. Эшер хотел наняться к торговцу или ремесленнику, но всегда избегал олков со странностями, живших в больших городах. Эти городские олки не лучше доранцев. Изнеженные белоручки, они купались в роскоши и нанимали себе слуг с рекомендациями, правильным произношением и приличной одеждой, стоившей столько, сколько отец Эшера выручал за годовой улов макрели. Такие олки ему не нужны, а он не нужен им.

Эшер был простым рыбаком из Рестхарвена и знал себе цену. Он не сомневался, что где-нибудь в городе найдет человека, который по достоинству оценит его трудолюбие. Вне зависимости от того, поможет Барла или нет, он подыщет себе работу.

Эшер должен был это сделать, поскольку хотел выполнить обещание, данное отцу.

Громкое мычание коровы внезапно вывело его из задумчивости. Неподалеку находился загон, где торговали домашним скотом… Ну, конечно! Как он мог забыть о нем?! Надо было начать поиск работы именно там. С фермерами и скотоводами он сможет быстро найти общий язык. Им наверняка нужны помощники.

В душе снова вспыхнула надежда. Но тут на противоположном конце площади началось какое-то странное движение. Поднялся шум, раздались крики, свист, аплодисменты. Вытянув голову, юноша увидел одетых в сине-малиновые мундиры городских стражников, маршировавших вниз по склону холма, на котором возвышался, блестя на солнце, дворец.

Эшер подошел поближе. Торговцы скотом никуда не уйдут, а пять минут, которые он потратит на то, чтобы утолить врожденное любопытство, ничего не решат.

— Дорогу! — раздавался над площадью громовой голос. — Дайте дорогу его высочеству принцу Гару!

Толпа заходила ходуном, передние ряды стали напирать на задние, и Эшер почувствовал, что его толкают со всех сторон. Он не понимал, что происходит. Почему все пришло в такое движение при появлении принца? Принц живет в этом городе, люди видят его чуть ли не каждый день… Так зачем же так волноваться и неистовствовать, пытаясь увидеть этого человека?

Сам он, бормоча проклятия и толкаясь, пытался устоять на месте. Ему необходимо было видеть члена королевской семьи. Эшер хотел, вернувшись домой, с полным правом хвастать тем же, чем, бывало, хвастался Оле Хемп. Он представил, как отец от гордости за него будет краснеть и смущенно улыбаться.

Наконец стражники расчистили дорогу, и по ней двинулся принц на гнедом породистом жеребце, держа поводья одной рукой. Конь был великолепен, а сбрую украшали горевшие огнем на солнце драгоценные камни. У Эшера перехватило дыхание от зависти. Хорошо быть принцем! В его конюшнях наверняка стоит несколько сотен чистокровных скакунов.

Впервые в жизни Эшер пожалел о том, что не родился в королевской семье.

Принц был не менее красив, чем его конь. Золотистые, словно спелая пшеница, и длинные, как у девушки, волосы были завязаны на затылке в хвост. Зеленая шелковая рубашка и коричневые кожаные штаны принца выглядели безупречно. Начищенные черные сапожки ослепительно блестели на солнце. На голове посверкивал серебряный, украшенный рубинами венец. Принц с улыбкой махал рукой толпе, из которой неслись восторженные крики и пожелания долголетия и процветания.

Значит, вот он какой, его высочество принц Гар. Даже в далеком Рестхарвене слышали о нем. Гар, Лишенный Магической Силы. Гар Калека. Некоторые даже шепотом называли его Гар Позорище. Для олка он был слишком белокурым, а для доранца убогим, лишенным магической силы. Такие слухи о нем ходили в тех местах, где жил Эшер.

Но судя по приему, который Гару устроили местные олки, их не смущало то, что у него отсутствовали магические способности и он после смерти отца не сможет с помощью колдовства устанавливать погоду в королевстве по своему усмотрению. Городские олки считали встречу с принцем достаточным поводом для визга, восторженных криков и неистовых плясок. Почему, интересно? Какой толк в маге, который не может колдовать? Это то же самое, что корабль без парусов. Так рассуждал Эшер.

И, похоже, не один он так думал. Большинство доранцев на площади встретили появление принца молча. Казалось, им не было дела до сына короля, отправившегося на прогулку нюхать цветочки на лоне природы. Заметил ли принц осуждающие взгляды соплеменников? И придавал ли он им какое-нибудь значение? Трудно ответить на эти вопросы. Во всяком случае Гар ничем не выдал своего недовольства. Разве что в глубине его зеленых глаз на мгновение зажегся холодный огонек.

Эшер фыркнул. Сдался ему этот принц! И зачем он тратил драгоценное время, думая о нем?

Тем временем королевский сын поравнялся с ним. Если бы Эшер протянул руку, он мог бы дотронуться до его стремени. Стараясь не терять присутствия духа, Эшер бесстрашно смотрел в лицо принца, хранившее беззаботное выражение. Гар тоже, не мигая, смотрел на него.

Внезапно тень пробежала по лицу принца. Но тут какая-то девица бросила ему розу, и Гар отвел взгляд от Эшера. Цветок упал на шею лошади, и она испуганно встрепенулась. Принц вцепился в поводья обеими руками и удержал лошадь на месте.

Эшер, придя в замешательство, отступил в толпу, несмотря на проклятия и угрозы тех, кого теснил и толкал. Ему было не до них. Все его мысли были заняты принцем. Гар произвел на Эшера неизгладимое впечатление. В нем чувствовалась сила, властность и грация. Этот человек был рожден для того, чтобы повелевать. Кроме того, он отличался от других людей чем-то неуловимым.

«Ерунда! — стал внушать себе Эшер. — Принц просто очень богат, к тому же он доранец, пусть и не обладающий магическим даром. Вот и все. Ничего особенного в нем нет».

Эшер тряхнул головой, стараясь избавиться от странного наваждения. Не нужно ему было стоять и смотреть на Гара, разинув рот. Отец не похвалил бы за это, а, пожалуй, схватил бы за ухо и увел прочь. Пора заняться своими делами.

Эшер уже хотел было повернуться и направиться к загону со скотом, но тут впереди раздался взрыв, а затем истошный крик. Эшер взглянул в ту сторону и увидел, что из палатки, где продавали ракеты и фейерверки, в небо взметнулся фонтан зеленых и желтых искр. Толпа завопила.

Конь принца, который и без того уже сильно нервничал, испуганно заржал и встал на дыбы. Его королевское высочество не удержался в седле и рухнул на землю в грязь. Охваченное паникой животное готово было сорваться с места и умчаться прочь. На его губах выступила пена.

— Баллодэр! — закричал принц, когда конь перепрыгнул через него.

— Ловите его! — раздался повелительный голос начальника стражников.

Эшер, не раздумывая, бросился вперед, расталкивая тех, кто стоял у него на пути. Выбежав наперерез испуганной лошади, он вцепился в болтающиеся поводья и повис на них, чтобы остановить животное. Юноша не раз выходил в море, где приходилось в шторм и непогоду убирать и снова поднимать паруса. Он привык к опасностям, море закалило его характер. Остановить на скаку запаниковавшую лошадь было ничуть не труднее, чем вытащить из воды сети, полные бьющейся, трепещущей рыбы.

Эшеру было жаль благородное животное, которое могло переломать себе ноги из-за какого-то недоумка, не сумевшего удержаться в седле.

Лошадь протащила несколько шагов повисшего на поводьях Эшера, а потом стала брыкаться и бить копытами, стараясь освободиться от него. Из-под копыт летели искры. Толпа ахнула и отпрянула от взбесившегося животного и смельчака, пытавшего усмирить его. От напряжения кровавая пелена заволокла взор Эшера. Кожаные поводья выскальзывали из вспотевших рук.

Но Эшер в конце концов добился своего. Конь замер на месте, дрожа всем телом. Его ноздри широко раздувались от натужного дыхания. Но он больше не закатывал глаза, и это был добрый знак.

Внезапно кто-то вырвал поводья из рук Эшера.

— Баллодэр, ты чего испугался? Это всего лишь фейерверк! Надеюсь, ты в порядке, дурачок? — раздался рядом голос принца.

У Эшера голова раскалывалась от боли. Он и не заметил, как в пылу борьбы конь рассек ему лоб, и теперь из раны текла кровь.

Принц тем временем провел рукой по ногам коня, проверяя, не получил ли его любимец травму. На человека, спасшего Баллодэра, он не обращал никакого внимания. Задетый за живое Эшер откашлялся.

— С ним все в прядке. — Эшер не испытывал страха перед принцем, полагая, что королевский сын такой же человек, как и все остальные. От большинства Гар отличался, пожалуй, только тем, что одевался у дорогого портного. — Похоже, лошадь не пострадала, если не считать, что сильно испугалась.

Принц посмотрел на Эшера. Судя по огоньку, зажегшемуся в глубине глаз, он узнал молодого человека, которого совсем недавно видел в толпе. Намотав поводья на руку, принц выпрямился и вытер ладони о штаны.

— Слава Барле, что все обошлось, — промолвил Гар и поцеловал массивное золотое кольцо на указательном пальце левой руки. — Этот конь — подарок его величества.

— Великолепный подарок, — одобрил Эшер. — Рад, что мне удалось его спасти. Кстати, со мной тоже все в порядке. Можете за меня не беспокоиться.

Прислушивавшаяся к их разговору толпа ахнула, и по ней прокатился ропот. Один из городских стражников нахмурился и подошел ближе. Принц вскинул голову и испытующе посмотрел на юношу. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но Эшер мужественно выдержал тяжелый взгляд его высочества. Через мгновение лицо принца разгладилось и уголки губ дрогнули.

— Нет, с тобой не совсем все в порядке, — сказал он. — У тебя пробита голова, и из нее, как я посмотрю, вытекли последние мозги. Может быть, ты получил еще какие-нибудь раны?

Толпа загудела, люди сгрудились, стараясь подобраться поближе, чтобы послушать, как заезжий наглец дерзко беседует с особой королевской крови. Осторожно дотронувшись до лба, Эшер посмотрел на руку и увидел кровь на кончиках пальцев.

— Ничего страшного. Во время бритья у меня бывают порезы и похуже. — Он нахмурился. — А что касается моих мозгов, то они нисколько не пострадали. Уверяю вас, с головой у меня все в порядке.

Стражник в ужасе ткнул Эшера в спину.

— Заткнись, мужлан! Ты должен почтительно разговаривать с принцем и назвать его «ваше высочество», иначе тебя бросят в темницу.

Принц поднял руку, приказывая стражнику замолчать.

— Не беспокойся, Гримволд. Подозреваю, что наш герой приехал сюда издалека и не знает столичных порядков. — Принц достал из кармана носовой платок, открыл висевшую рядом с седлом фляжку и смочил ткань бледно-зеленой жидкостью. — Это вино, — объяснил он, протягивая Эшеру платок. — Боюсь, оно будет жечь, но это лучше, чем попавшие в открытую рану грязь и конский пот. Кстати, откуда ты приехал?

Буркнув «спасибо», Эшер решил, что этого слова достаточно для выражения благодарности принцу. Взяв носовой платок, он приложил его к ране и, почувствовав страшное жжение, судорожно вздохнул.

— Я приехал из Рестхарвена, — сказал он и, поколебавшись, добавил: — Ваше высочество. — Взглянув на запачканный кровью платок, Эшер спросил: — Хотите, чтобы я вам его вернул?

Губы принца скривились в усмешке.

— Нет, спасибо.

«Неужели этот ублюдок смеется надо мной?» — вскипел Эшер.

— У вас уйма таких платков, да?

Улыбка принца стала шире.

— Во всяком случае, достаточно для того, чтобы не жалеть о потере одного из них. Я никогда не бывал в Рестхарвене.

— Знаю, — сказал Эшер и, поймав на себе сердитый взгляд стражника, добавил: — Ваше высочество.

— Так почему же ты так невзлюбил меня? — помолчав, задумчиво спросил принц. — И после того, как я дал тебе свой шелковый носовой платок, твоя неприязнь ко мне только возросла.

Эшер почувствовал, как кровь прилила к лицу. Мать недаром твердила: «Твой поганый язык не доведет тебя до добра».

— Нельзя сказать, что я вас невзлюбил, ваше высочество, — пробормотал он. — Ведь я вас совсем не знаю.

Принц кивнул.

— Верно. Но это легко исправить, — сказал он и обратился к оцепеневшему стражнику: — Гримволд, мне кажется, мы достаточно повеселили народ. Живо разгони толпу, пусть люди займутся своими делами. Я хочу поговорить с этим достойным человеком с глазу на глаз. — Гар снова повернулся к Эшеру. — Если, конечно, ты никуда не спешишь.

Принц с вызовом и иронией смотрел на молодого человека. С языка готова была сорваться очередная дерзость, но он прикусил его.

— Нет, ваше высочество, я никуда не спешу, — сдержанно кашлянув, сказал он.

— Превосходно! — воскликнул принц и похлопал Эшера по плечу. — В таком случае я с чистой совестью отвлеку тебя отдел на несколько минут. Гримволд, ты меня слышал?!

Взяв под козырек, Гримволд бросился исполнять распоряжение принца. Вскоре толпа рассеялась, и Эшер остался один на один с принцем королевства Лур.

Глава вторая

Эшер искоса посмотрел вслед удаляющимся городским зевакам.

— Сборище неженок и лодырей, — проворчал он. — Вы упали с лошади, и никто из них даже пальцем не пошевелил, чтобы поймать ее. Да они совсем обленились, бездельники.

Скрестив руки на груди, принц с восхищением смотрел на Эшера.

— Ты настоящий невежа, как я посмотрю! Даже мои враги не смеют произносить мне в глаза столь резкие слова.

Эшер оторопел. Враги? Разве у принцев бывают враги? Он нахмурился.

— Невежа? Я вовсе не невежа. Я просто такой, какой есть, и точка.

Принц рассмеялся.

— И кто же ты такой?

Эшер не сразу понял, что принц спрашивает, как его зовут.

— Меня зовут Эшер.

— Прекрасно. Значит, ты Эшер из Рестхарвена. Будем знакомы. Что привело тебя в столицу?

Эшер ответил не сразу. Принц засыпал его вопросами, и Эшеру это не нравилось. Он уже жалел, что остановил лошадь Гара, не дав ей переломать себе ноги.

— Я приехал по личным делам, — буркнул он, но потом вспомнил, что мама всегда учила его и братьев быть вежливыми, и добавил: — Ваше высочество.

— Понятно. Может быть, я могу тебе чем-нибудь помочь?

Эшер пожал плечами.

— Да нет, наверное. Я ищу работу.

— Работу? — Принц поднял светлые брови. — Хм… Поскольку ты приехал из Рестхарвена, Эшер, значит, ты рыбак?

— Да.

— Вообще-то я не видел рыбы в Доране, кроме той, которая плавает в дворцовых прудах. Но, боюсь, моей маме не понравится, если этих декоративных рыбок начнут ловить сетями. — На лице принца снова заиграла улыбка. — Когда мне было четыре года, я в первый и последний раз ел рыбу. Надо сказать, она показалась мне отвратительной на вкус.

— Я умею не только ловить рыбу, — заявил Эшер.

— Правда? Что же еще ты умеешь?

«Управлять парусным судном!» — хотел сказать Эшер, но вовремя вспомнил, что в Доране нет моря.

— Много чего, — уклончиво ответил он.

«Например, я могу дать тебе сейчас в нос, чтобы не задавал дурацких вопросов, — подумал он. — После этого мне, конечно, придется провести ночь в тюремной камере, но зато сэкономлю деньги за ночлег на постоялом дворе».

— Ваше высочество! — раздался рядом с ними женский голос.

Повернувшись, Эшер увидел девушку среднего роста, худенькую, с узким лицом и проницательным взглядом, очень живую и энергичную. Судя по всему, она была на пару лет старше него. Она не прибегала к женским уловкам, не пользовалась макияжем, не носила украшений. На ее угловатом хрупком плече висела холщовая сумка с какими-то пакетиками. Окинув Эшера равнодушным взглядом, девушка сосредоточила все внимание на принце.

— Дафна… — с улыбкой промолвил он.

Девушка поспешно сделала книксен.

— Простите, что я помешала, ваше высочество, но я видела все, что произошло. Надеюсь, вы не пострадали?

— Нет, если не считать моего самолюбия и ушибленной задницы, — ответил принц, потирая бедро. — Мне следовало крепче держаться в седле.

Дафна пожала плечами.

— Трудно избежать несчастных случаев, они происходят довольно часто. Вот и вчера один из конюхов, молодой парень по имени Толливер, сломал ногу, возвращаясь домой. Мэтту нужен помощник, ваше высочество.

— Да? — Принц обернулся к Эшеру. — Ну, что скажешь?

Эшер с недоумением взглянул на Гара.

— А что я должен сказать?

— Мой старший конюх — прекрасный человек. Строгий, но справедливый. И все ребята, работающие на конюшне, ему под стать.

Эшер упорно молчал, и тогда принц нетерпеливо добавил:

— Я предлагаю тебе работу.

— Да я собирался сходить к загону для скота и наняться в работники к какому-нибудь торговцу.

— Ну, в таком случае я избавил тебя от необходимости топтать обувь. Тебя заинтересовало мое предложение?

«Осторожно, — предостерег себя Эшер, почуяв опасность. — Только дурак ныряет вниз головой в незнакомый залив».

— А если я отвечу «да»?

Принц пожал плечами.

— В таком случае ты принят на работу. — Гар кивнул девушке: — Какое удачное совпадение, Дафна.

Ее губы изогнулись в улыбке.

— Да, ваше высочество. Хотите, я провожу его к Мэтту? Ведь сами вы куда-то торопитесь, насколько я понимаю.

— Да, тороплюсь и уже опаздываю. Отведи его к Башне, Дафна. — Взяв поводья Баллодэра, принц поставил ногу в стремя и грациозно поднялся в седло. — Скажи Мэтту, чтобы устроил Эшера, и вели Никсу осмотреть его рану. Ты можешь приступать к работе сразу, как только окажешься на конюшне, Эшер. Тебе все ясно?

Ошеломленный внезапными переменами, произошедшими в его жизни, Эшер растерянно кивнул.

— Да, ваше высочество.

— После того как отведешь Эшера к Башне, — продолжал принц, обращаясь к Дафне, — зайди во дворец и передай королеве, что я, кажется, знаю, где находится книга, которую она ищет.

Дафна снова поклонилась.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Принц пришпорил коня и тронулся в путь. Эшер смотрел ему вслед, разинув рот.

— Минутку! Подождите! — опомнившись, закричал он. — Вы же не сказали мне главного!

— Что еще? — бросил через плечо принц.

— Я хочу знать, сколько мне будут платить?

Принц поворотил коня и остановился.

— Двадцать тринов в неделю. Кроме того, ты получишь рабочую одежду, кров и еду.

У Эшера перехватило дыхание. Двадцать тринов! Отец платил ему семь тринов, и то Зет был недоволен этим, говоря, что Эшер — младший среди братьев и у него нет своей семьи, которую надо кормить.

Впрочем, Эшер знал, что в любом деле надо торговаться. Сделав глубокий вдох, он набрался наглости и выпалил:

— Тридцать!

Принц засмеялся.

— Тридцать? Не много ли это для тебя?

— Я спас вашего драгоценного Баллодэра, не забывайте об этом!

Гар снова засмеялся.

— Вижу, твой безрассудный поступок дорого обойдется мне. Двадцать пять и не киуком больше. Сообщи об этом Мэтту. Надеюсь, это все?

— Счастливого пути, ваше высочество, — поспешно сказала Дафна.

Проводив принца долгим взглядом, Эшер повернулся и взглянул на тощую девицу, благодаря которой он получил работу на конюшне принца и баснословное жалованье. Двадцать пять тринов в неделю плюс одежда, кров и стол — это была неслыханная щедрость!

Дафна усмехнулась.

— Принц поручил мне познакомить тебя с Мэттом, — сказала она, — поэтому ступай за мной. Я продаю книги, и у меня без тебя дел по горло. Пошли!

Сунув в карман пропитанный вином и перепачканный кровью шелковый носовой платок, Эшер пошел за Дафной.

Несмотря на то что девушка была на голову ниже него, Эшер едва поспевал за ней. Они шли по Главной улице, круто поднимавшейся в гору, к дворцу.

— Что за человек этот Мэтт? — спросил Эшер, поправляя перекинутый через плечо рюкзак.

— Ты же слышал, что сказал принц. Хороший парень. Он тебе понравится. — Дафна искоса посмотрела на своего спутника. — Другой вопрос, понравишься ли ты ему?

Ее слова задели Эшера за живое.

— Еще бы я ему не понравился! Не каждый день такие отличные парни, как я, устраиваются на работу в конюшни чудаковатых принцев.

Дафна в изумлении приподняла бровь.

— Не хвались раньше времени. Мы еще посмотрим, что ты за птица. Нам сюда!

Дафна дернула его за рукав, и они свернули на улочку, вдоль которой стояли жилые дома. Как и рассказывал Хемп, они были высокие, словно башни, покрашенные в разные цвета.

Эшер остановился у одного из них и бросил на Дафну подозрительный взгляд.

— Куда мы идем? Я думал, что мы направляемся во дворец.

— И да, и нет, — сказала Дафна. — Его высочество после достижения совершеннолетия поселился отдельно от остальной королевской семьи на территории дворца. Настройся на деловой лад и не дерзи. Скоро тебе предстоит познакомиться со своим начальником, господином Мэттом.

Эшер нахмурился.

— Кстати, как твое имя? Принц называл его, но оно вылетело у меня из головы.

— Меня зовут Дафна, — сказала девушка и снова устремилась вперед.

Эшер последовал за ней, стараясь не отставать.

— А почему ты решила облагодетельствовать меня, Дафна? Ведь ты совсем меня не знаешь.

— Я пекусь не о тебе, а о Мэтте. Ему нужны конюхи. Но если ты не хочешь работать у него, то я найду другого человека.

— Ты не можешь этого сделать! — испуганно воскликнул Эшер, чувствуя, что двадцать пять тринов уплывают у него из рук. — Принц сказал…

— Сегодня он сказал одно, а завтра может сказать другое, — перебила его Дафна. — Принц не вмешивается в дела Мэтта. Для него главное, чтобы лошади получали хороший уход. Поверь мне, его высочество не станет заступаться за какого-то рыбака, если Мэтт заявит, что не нуждается в твоих услугах. Ты этого хочешь?

Эшер замотал головой.

— Нет, конечно. Меня смущает только одно: я не люблю быть в долгу… Особенно у иноплеменников.

Дафна загадочно улыбнулась.

— Мы с тобой вовсе не иноплеменники, Эшер. А что касается долга передо мной, то я уверена, когда-нибудь ты сможешь вернуть его мне.

Эшер открыл рот от изумления. Неужели она имела в виду… Нет, только не это. Тощие девицы были не в его вкусе. Дафна завернула за угол и исчезла из виду, и Эшер прибавил шагу, чтобы догнать ее. В любом случае он не хотел упускать двадцать пять тринов.

* * *

Дворец занимал огромную территорию и находился внутри обнесенного крепостной стеной города. Эту цитадель окружала еще одна мощная стена, сложенная из светлого песчаника. Многочисленные входы охраняли стражники-олки в золотисто-малиновых мундирах. У ворот, к которым Дафна подвела Эшера, стояли два часовых. Увидев девушку и ее спутника, стражники вытянулись в струнку и улыбнулись.

— Доброе утро, госпожа Дафна, — поздоровались, окинув насмешливым взглядом взъерошенного Эшера.

— И вам доброе утро, Памфрет и Броган, — вежливо поздоровалась Дафна.

Взяв Эшера за локоть, она потащила его за собой по усыпанной голубым гравием дорожке, петлявшей между клумбами. Эшер огляделся. После шума и гама рыночной площади и торопливого подъема по Главной улице сад показался Эшеру настоящим раем. Попасть в него было так же приятно, как выпить кружку холодного эля в знойный день.

Замедлив шаг, юноша с наслаждением вдохнул прохладный воздух, напоенный ароматом цветов и душистых трав. Справа от него возвышался дворец, возведенный из белого камня, а слева за могучими стволами старых дубов виднелась одинокая темно-синяя башня.

— Это и есть Башня принца, — проследив за его взглядом, сказала Дафна.

— Он в ней живет?

— Да, живет и работает. А что тебя удивляет?

Запрокинув голову, Эшер взглянул на шпиль, которым была увенчана Башня, и по его спине забегали мурашки.

— Жилые здания обычно не бывают такими высокими, — пробормотал он, вспомнив родной Рестхарвен с его маленькими уютными домишками. — Это как-то неестественно. А вдруг такая башня упадет?

Дафна засмеялась.

— Она стоит уже почти три столетия, Эшер, и не думает падать. Не забывай, что доранцы возводят все свои постройки с помощью магии, поэтому они такие крепкие.

— А ты бывала в этой башне?

— Конечно, я не раз ходила туда. — Дафна снова ускорила шаг, держа Эшера за рукав, чтобы он не отставал от нее. — Я часто ношу принцу книги. Он самый образованный человек в королевстве. Принц читает древние доранские тексты с такой легкостью, как будто они были написаны только вчера.

— Неужели? — рассеянно промолвил Эшер. Его не впечатлили слова Дафны. — Вот молодец.

Дафна бросила на него насмешливый взгляд.

— А ты любишь книги?

У него никогда не было собственных книг, хотя он умел читать, правда, с горем пополам. Мама настояла на том, чтобы он научился грамоте, но болезнь рано свела ее в могилу, и Эшер не успел окончить школу. Как только матери не стало, Эшер перестал ходить на занятия и все свое время проводил на море: купался, нырял, ловил рыбу с приятелями и выходил с отцом на промысел.

— Книги? К чему они! — сказал он, пожав плечами.

— Ну, да, конечно, так я и знала. Ты был занят рыбным промыслом, и тебе было не до чтения.

Эшер бросил на свою спутницу сердитый взгляд.

— Рыбный промысел — самое важное дело в жизни. Важней не бывает!

— А я разве спорю с тобой? Тебя слишком легко вывести из себя, Эшер из Рестхарвена. Я ведь совсем не знаю те края, откуда ты явился сюда. Может быть, на родине, в своей деревне, ты всеми уважаемый человек. Если это так, то я рада за тебя. Но здесь ты просто приезжий. Учти, Мэтт не любит скандалистов. Крик пугает лошадей, поэтому вспыльчивость в глазах Мэтта — серьезный недостаток. Неужели ты такой ранимый, что не терпишь даже самых невинных насмешек в свой адрес?

Эшер почувствовал, как в нем закипает ярость. Он слишком долго жил с шестью братьями, которые постоянно зло подшучивали над ним и отупевшим от горя отцом, и привык огрызаться. На агрессию он отвечал еще большей агрессией.

— Я никогда первым не начинаю скандал, — заявил он. — Я хочу честно зарабатывать деньги себе на жизнь и ни с кем не ссориться. Но если твой Мэтт этого не поймет и будет подначивать меня, то я лучше найду другую работу.

Дафна, остановившись, внимательно взглянула ему в лицо. Ее брови сошлись на переносице, крепко сжатые губы побледнели. В глазах Дафны промелькнуло выражение ярости, и Эшер невольно отшатнулся.

Однако Дафна тут же улыбнулась, и свирепый огонек в ее глазах потух, словно пламя свечи от порыва ветра.

— Возможно, ты прав, — сказала она. — Порой действительно лучше сразу пресечь попытки окружающих унизить тебя. А теперь пошли! У меня и вправду мало времени.

Посыпанная гравием дорожка привела их к стене, возведенной из огромных камней с кристаллическими вкраплениями и прожилками, которые сверкали на солнце. Дафна и Эшер прошли через гостеприимно распахнутые настежь ворота из литого чугуна. Синяя башня была уже близко, но ее нижнюю часть все еще загораживали могучие дубы. Прямо перед Эшером стояли два низких кирпичных строения, соединенных каменной аркой. В окнах построек виднелись головы и морды лошадей. Со двора доносились удары молота.

— Вот мы и пришли, — промолвила Дафна. — Это владения Мэтта, его королевство, можно сказать. — Поймав на себе недоуменный взгляд Эшера, она продолжала: — Ты думаешь, я шучу? Поверь мне, это правда. Мэтт всю душу отдает лошадям и заботится о них с таким же рвением, с каким хороший правитель заботится о своих подданных. Всегда помни об этом, рыбак, и тогда все у тебя будет хорошо.

Эшер недоверчиво хмыкнул.

Они прошли под каменной аркой и оказались во внутреннем дворе, где пахло лошадьми. Кирпичные конюшни были расположены квадратом. Посыпанный красноватым гравием двор содержался в идеальной чистоте и порядке, как кухня у образцового повара. В центре была разбита пышная клумба, над которой жужжали пчелы.

Слева от себя Эшер увидел огромного серого нервно похрапывающего жеребца. Молодой олк крепко держал его под уздцы, а второй олк, исполинского роста мужчина с мускулистыми руками, сжимая между колен согнутую ногу коня, подковывал его. Глядя на него, Эшер понял, что ему не хотелось бы на себе испробовать силу удара этого человека.

— Мэтт! — окликнула силача Дафна.

Старший конюх, погнав одним мощным ударом гвоздь по шляпку, поднял голову и взглянул на девушку и ее спутника. Как только он увидел Эшера, в его карих глазах промелькнуло выражение крайнего изумления, но Мэтт тут же взял себя в руки, и его лицо стало невозмутимым.

— Подожди, Дафна, я сейчас освобожусь, — сказал он и снова вернулся к своему занятию.

Мэтт работал спокойно, уверенно, без суеты, действуя с ловкостью истинного мастера. Наблюдая за ним, Эшер чувствовал, как в нем растет уважение к этому человеку, наносившему точные, выверенные удары без дешевых эффектов, рассчитанных на зрителя.

Закончив работу, Мэтт поставил ногу лошади на землю и кивнул парню, державшему ее под уздцы.

— Отведи жеребца в загон, Буни, и смотри, чтобы он тебя не лягнул, когда отпустишь поводья.

— Хорошо, шталмейстер Мэтт.

Молодой конюх с благоговением смотрел на своего начальника. Проводив Буни и жеребца долгим взглядом, который светился любовью и теплотой, Мэтт засунул молоток за пояс и направился к Дафне и Эшеру.

— Это Эшер из Рестхарвена, Мэтт, — затараторила Дафна, не дав ему рта раскрыть. — Его высочество нанял его для работы в конюшне вместо Толливера.

— В самом деле? — пробормотал Мэтт.

— В городе произошел неприятный случай. Баллодэр…

— Баллодэр?! Что с ним? — встревожился Мэтт.

— Не беспокойся, с лошадью все в порядке.

Мэтт облегченно вздохнул.

— Ты наконец расскажешь мне, что произошло? — потребовал он, теряя терпение.

Эшер решил, что ему пора вмешаться в разговор.

— В палатке, где торговали фейерверками, взорвалось несколько петард, — сказал он, — лошадь испугалась, сбросила принца на землю так, что он отбил зад, и попыталась убежать. Я остановил ее, и принц предложил мне работу в своей конюшне.

Мэтт с холодной яростью взглянул на Дафну.

— Значит, взорвались петарды? — зловещим гоном промолвил он, не сводя глаз с девушки.

— Да, — спокойно сказала она. — Одна или две. При этом никто не пострадал.

— Пока не пострадал, — сделав ударение на слове «пока», заметил Мэтт.

Эшер нахмурился. Он видел, что назревает скандал. Перепалка Мэтта и Дафны походила на ссору двух влюбленных.

— Кто будет выдавать мне жалованье? — спросил он, пытаясь разрядить обстановку. — Двадцать пять тринов в неделю.

— Двадцать пять тринов? — изумленно переспросил Мэтт, поворачиваясь к нему. — Да это же…

— Принц обещал мне такое жалованье, и он должен сдержать свое слово, — начиная сердиться, заявил Эшер.

— Он сдержит его, не беспокойся, — сказала Дафна.

— Ну, хорошо, — проворчал Мэтт. — Но стоишь ли ты таких больших денег?

— А почему это тебя волнует? — спросила Дафна. — Деньги не твои.

— Не мои, — согласился Мэтт, — но я отвечаю за работу конюхов. А если мои парни услышат, сколько…

Подняв руку, Дафна заставила его замолчать на полуслове и обратилась к Эшеру:

— Надеюсь, ты не собираешься докладывать другим парням о том, сколько тебе здесь платят?

Эшер фыркнул.

— Конечно, нет. Или вы принимаете меня за идиота?

Дафна повернулась к Мэтту.

— Ну, вот видишь? Он будет держать язык за зубами.

Мэтт бросил на Эшера сердитый взгляд.

— Ты когда-нибудь ухаживал за лошадями? — спросил он. — Судя по всему, у тебя нет навыков в этом деле.

Эшер с вызовом посмотрел на старшего конюха.

— Меня нанял его высочество, ты не забыл об этом? Значит, я не нуждаюсь в других рекомендациях. Если сомневаешься в моих способностях, проверь меня на деле. Надеюсь, ты будешь приятно удивлен.

Мэтт покачал головой.

— О, я уже удивлен, Эшер из Рестхарвена. Приятно или нет, покажет будущее.

Старший конюх и Дафна снова как-то странно переглянулись. Эшер чувствовал, что в их словах есть какой-то скрытый смысл. На всякий случай он отошел подальше от девушки. Может быть, Мэтт ревнует ее?

— Ты не пожалеешь, что взял меня на работу, — заявил Эшер. — Я не прохвост и не бездельник. Если мне хорошо платят, я стараюсь отработать эти деньги.

Мэтт снова посмотрел на него, на этот раз внимательно, испытующе, и кивнул:

— Пока это только слова, а я привык судить о людях по поступкам.

— Все будет хорошо, — успокоила его Дафна. — Его высочество приказал, чтобы ты устроил Эшера, а потом позвал Никса. Пусть он осмотрит рану на лбу твоего нового конюха. Ее нанес твой любимый Баллодэр, поэтому ты должен извиниться за него перед Эшером. А теперь мне нужно идти. Я должна увидеться с королевой, а потом меня ждет работа в книжной лавке. Если буду бегать весь день, то ничего не продам.

Она повернулась и двинулась прочь. Мэтт бросился ей вслед.

— Дафна!

Обернувшись, она помахала ему рукой.

— До встречи сегодня вечером в «Гусе», Мэтт! Приходи не позже семи. Если опоздаешь, заплатишь за мою выпивку!

Мэтт с мрачным видом проводил ее долгим взглядом. Когда она исчезла в арке ворот, он потряс в воздухе сжатыми кулаками и затопал ногами.

— Проклятая баба!

— Ты прав, — качая головой, согласился с ним Эшер. — Это настоящая заноза в заднице.

Мэтт оторопел, с изумленным видом уставившись на Эшера. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом разразились безудержным смехом.

— Заноза в заднице? — задыхаясь от хохота, переспросил Мэтт. — Лучше не скажешь!

Вот так шталмейстер Мэтт и его новый конюх стали друзьями.

* * *

В пять минут восьмого Мэтт вошел в трактир постоялого двора «Зеленый гусь», заведение, где всегда собиралась работавшая в королевском дворце и Башне прислуга, чтобы выпить и посплетничать. «Гусь» был удобным местом для встреч, поскольку располагался неподалеку от дворца, и завсегдатаи трактира, хватившие лишнего и нетвердо державшиеся на ногах, могли легко добраться до своих комнат. Здесь подавали отменное холодное пиво и горячие блюда большими порциями. Алеман Дерриг, владелец заведения, всегда был готов уладить любую неприятность.

Хотя Мэтта окликали по имени со всех сторон, он не останавливался, чтобы переброситься парой фраз со своими приятелями. Проходя по людной зале трактира, Мэтт поднимал правую руку в приветственном жесте, но его внимание было приковано к Дафне, устроившейся в углу, за невысокой перегородкой, отделявшей ее сбоку от других посетителей. На столике перед ней стояла кружка пенного пива и миска с горячим супом.

Сев напротив нее на скамью, Мэтт положил локти на поцарапанный, пропахший табачным дымом стол.

— Значит, это он? — едва сдерживая ярость, заговорил Мэтт. — Ты понимаешь, что делаешь?!

— Говори тише! Нас могут услышать.

Мэтт обвел мрачным взглядом переполненный зал трактира. В дальнем конце играл оркестр — скрипка, труба, тамбурин и барабан. Громкая музыка наполняла все помещение — от пола до стропил. Многие посетители горланили под нее песню, сильно фальшивя. Некоторые отбивали такт каблуками по полу или кружками по столу. Кругом слышался смех и громкие голоса.

— Не пытайся уйти от темы! — сказал Мэтт.

Дафна тяжело вздохнула, покачав головой.

— Я поступила так, как это было нужно, Мэтт. Прости, что рассердила тебя. Не хотела ссориться с тобой. Ты же знаешь, что, когда на меня находит, я должна подчиняться внутреннему голосу. Перестань дуться и хмуриться, тебе не идет! Теперь этот человек находится у нас на глазах, мы можем следить за каждым его шагом. Разве это плохо?

Мэтт поморщился, разглядывая шрам на костяшках своих пальцев. Это был след от укуса молодого жеребца.

— А как же все эти взрывающиеся петарды, испуганные лошади, городские зеваки? — Мэтт поднял глаза на свою подругу. — Дафна…

Она нетерпеливо махнула рукой.

— Но ведь все обошлось. А если будешь упрекать меня за то, что я подвергла риску здоровье твоего ненаглядного Баллодэра, то, клянусь, я сейчас швырну эту кружку с пивом тебе в физиономию и заставлю заплатить за нее.

Мэтт снова нахмурился.

— Забота о лошадях входит в мои обязанности, Дафна.

В глазах Дафны вспыхнул огонь.

— В твои обязанности входит подчиняться мне и следить за тем, чтобы все шло как надо. На карту поставлено слишком многое, в том числе и наши с тобой жизни. Мне неприятно, что я вынуждена напоминать тебе об этом. Ради успеха нашего дела можно пожертвовать и сотней Баллодэров. Я не смогу справиться со своей задачей, если рядом не будет человека, которому я могла бы полностью доверять. Если ты отказываешься помогать мне, то я расскажу обо всем Вейре, и она найдет мне другого помощника.

Ошеломленный ее напором Мэтт потупил взор. Вокруг царило беззаботное веселье. Люди ели, смеялись, радовались жизни. Мэтт хорошо знал почти всех завсегдатаев «Гуся». Это были олки, работяги, которым неведомы тайны, мучившие Мэтта уже десятилетие. Всем им грозила гибель, если он, Дафна и другие члены Круга потерпят неудачу. Мэтту вдруг стало нехорошо.

Но тут на его запястье легли прохладные сильные пальцы.

— Пророчество Джервала исполнилось, мой друг, — сказала Дафна. В ее голосе звучали грусть и усталость. — Невинный маг уже здесь, и скоро наступит конец всего. Я знаю, ты надеялся, что Последние Дни придут, когда тебя уже не будет, и огонь сметет с лица Земли другое поколение, но твои надежды рухнули. Катастрофа близка. Ее нельзя отвратить слезами и стенаниями. Хотим мы этого или нет, но мы живем в те дни, о которых пророчествовал Джервал.

— Когда ты убедилась в этом?

— Довольно давно.

— Ты уверена в своей правоте? Может быть, ты все же ошибаешься?

Дафна покачала головой.

— Видения еще ни разу не обманули меня.

— А вдруг на этот раз предсказания не сбудутся?

— В тебе говорит страх. Подави его, иначе нас всех ждет беда.

Но Мэтт не сдавался:

— Хотя ты и являешься наследницей Джервала, Дафна, но ты можешь ошибаться.

— Могу, но в данном случае нет никакой ошибки. В первый раз лицо Эшера явилось мне во сне накануне моего десятилетия. На следующий день я узнала, что в ту ночь умер мой дальний родственник, и мне объявили, что отныне я являюсь наследницей Джервала. А когда мне объяснили, что это значит, я утратила сон и покой.

В голосе Дафны слышалась боль, несмотря на все ее усилия скрыть свои чувства. Мэтту хотелось дотронуться до ее руки, утешить, но он не решался это сделать. Какая-то темная холодная сила, ощущавшаяся в Дафне, останавливала его. Сердце Мэтта разрывалось от сострадания к ней.

— Дафна…

Она усмехнулась. Дафна не хотела, чтобы ее жалели.

— С тех пор я часто видела во сне Эшера. И еще кое-что… — промолвила девушка.

— Что именно?

— Теперь это не важно, — зябко передернув худенькими плечами, сказала она.

— Для меня важно. Я хочу все знать о твоих видениях.

Дафна мрачно посмотрела на него.

— Нет, Мэтт, тебе лучше не знать этого.

Эшер чувствовал, что должен уговорить ее открыть ему всю правду. Дафна взвалила на свои хрупкие плечи непосильную ношу, и он хотел помочь ей, разделить с ней бремя.

— Прошу тебя, Дафна, расскажи мне все без утайки. Я сильный человек и смогу помочь тебе. Даже самые мудрые и прозорливые порой совершают ошибки из-за усталости, пережитого горя или навалившихся на них забот.

— Я никогда не ошибаюсь, Мэтт. Во всяком случае в таких важных делах. Ты можешь называть мои сны видениями, предостережениями, эхом пророчества, но это только слова, пустой звук. Главное то, что я — наследница Джервала, а Эшер — Невинный маг. Наступают Последние Дни, Мэтт, и я должна привести ни о чем не подозревающего рыбака к победе… или к поражению. Если мы потерпим неудачу, мир погрузится во мрак отчаяния.

У Мэтта перехватило дыхание.

— А я? Какова моя роль?

Взгляд Дафны потеплел.

— Ты — мой компас, мой якорь, свеча, озаряющая тьму.

— Почему ты раньше не произносила этих слов, Дафна? — с упреком сказал Мэтт. — Я мог бы сделать намного больше, если бы знал…

— Нет, не мог бы, — перебила его Дафна. — Ах, Мэтт, я не хотела омрачать твою жизнь слишком большим количеством тайн. До поры до времени ты знал лишь то, что тебе нужно было знать.

— И все же мне кажется, ты ошибаешься, предсказывая близкую гибель мира, — снова заговорил Мэтт. — Давай обсудим эту тему.

— Здесь нечего обсуждать, — решительным тоном оборвала его Дафна, и в ее голосе зазвучали стальные нотки. — Не забывай, что я — наследница Джервала. А ты дал клятву повсюду следовать за мной, куда бы я тебя ни вела. Я в последний раз спрашиваю тебя, Мэтт: ты со мной?

Он растерянно посмотрел на нее. Они были вместе с момента своего знакомства. Лет десять назад Мэтт пришел работать на королевскую конюшню, а Дафна открыла книжную лавку. Вскоре Мэтту пришло сообщение от Вейры, из которого он узнал, что его избрали помощником наследницы Джервала, и он должен выполнять все ее распоряжения.

С тех пор Мэтт и Дафна были неразлучны. Мэтт знал, что останется с ней до самого конца. Положив ладонь на ее руку, он кивнул:

— Да, Дафна, я с тобой, что бы ни случилось.

На мгновение Мэтту показалось, что она сейчас заплачет, впервые на его памяти. Глаза Дафны увлажнились, губы задрожали, но она тут же улыбнулась, сдержав слезы.

— Хорошо. А теперь доставь удовольствие старине Дерригу, закажи себе кружечку пива, шталмейстер Мэтт. Да и мне не мешало бы еще выпить. Хочу сегодня надраться как следует.

Мэтт собрался было спросить, уверена ли она в том, что поступает разумно, но попридержал язык.

— Как скажешь, — промолвил он.

В конце концов не только слезы помогают успокоить нервы и справиться с душевной смутой.

Глава третья

Время бежало незаметно. Эшер целыми днями, с восхода до заката, работал на конюшне, ухаживая за лошадьми. Он видел принца лишь по утрам в выходной день на службе в дворцовом храме да изредка во дворе конюшни, куда Гар приходил, чтобы обсудить с Мэттом кое-какие вопросы или забрать Баллодэра.

Это вполне устраивало Эшера. Рыбаку и принцу не о чем разговаривать. Ну, разве что только о погоде. Поэтому Эшер не жалел о том, что редко встречался с Гаром. Он честно выполнял свои обязанности, клал в конце каждой недели двадцать тринов, заработанных нелегким трудом, на хранение в персональный сундук в Королевском Казначействе и мечтал о том времени, когда сможет вернуться в Рестхарвен богатым человеком.

Сначала ему по ночам снились родные края — пропитанный солью воздух, шум прибоя, плеск волны о борт рыбацкой лодки, стоящей на причале, сумасшедший хохот Джеда, крики чаек, кружащихся над морем, пение рыбаков, возвращающихся домой с промысла, хрипловатый баритон отца, напевающего озорной куплет, над которым потом все покатываются со смеху.

Проснувшись утром после таких снов, Эшер порой не сразу понимал, где находится и почему в нос бьет запах конского пота. Вокруг слышались голоса молодых конюхов, разбуженных, как и Эшер, беспощадным звоном колокольчика. Чтобы прийти в себя, Эшеру требовалось несколько минут.

Но он сам сделал свой выбор, приехав в столицу. Ему не на кого жаловаться.

В свободное от работы время Мэтт учил Эшера ездить на гунтере принца по кличке Бесстрашный. Старший конюх часто подшучивал над Эшером, заявляя, что впервые в жизни сталкивается с человеком, не владеющим даже элементарными навыками верховой езды.

Сначала Эшер не хотел садиться в седло. Особенно на глазах у Дафны, которая явилась на конюшню, чтобы присутствовать на первом уроке. Наблюдая за Мэттом и Эшером, она от души хохотала.

Однако Эшер оказался способным учеником, обладавшим ловкостью и сноровкой. Вскоре Дафна и младшие конюхи, Буни, Беллидон и Ринни, перестали смеяться над ним. Эшер научился хорошо держаться в седле и выписывал на Бесстрашном восьмерки с закрытыми глазами, скрестив руки на груди и вынув ноги из стремян.

Заметив успехи ученика, Мэтт пересадил его на Фолли, норовистую горячую кобылу. Она хитро косила на Эшера карим глазом, как будто говоря: «Ты, рыбак, считаешь себя наездником? Ну, хорошо, сейчас посмотрим, кто ты есть на самом деле!»

У Фолли было шило в заднице, она ни секунды не стояла на месте. Но Эшер не собирался сдаваться. Он не желал капитулировать ни перед лошадью, ни перед ухмыляющимся шталмейстером Мэттом. В первый день хитрая кобыла сбросила его четыре раза, во второй — два, но в последующие дни Эшер не давал ей спуску, и она перестала брыкаться. В конце концов наставник похлопал его по спине и заявил, что Эшер готов для того, чтобы появиться на публике верхом на лошади.

Это означало, что Эшер должен каждое утро вместе с Мэттом и другими конюхами на глазах у его высочества заниматься выездкой породистых лошадей, готовя их для продажи на аукционе или для еженедельных скачек, которые были любимым развлечением как олков, так и доранцев.

Постепенно Эшер начал забывать море и привыкать к новому образу жизни. По вечерам после работы он сидел за кружкой пива с Мэттом и другими конюхами в «Зеленом гусе». Там Эшер подружился со многими слугами, работавшими во дворце. Выпив пару кружек пива, он слушал рассказы новых друзей, играл в дартс или кости и танцевал с местными девушками. Иногда его партнершей по танцам была Дафна.

В мягком свете горящих ламп, с распущенными, свободно падающими на плечи волосами и раскрасневшимися от выпитого пива щеками Дафна казалась Эшеру не такой уж уродкой. Когда она прятала свои колючки, с ней было приятно общаться.

Неделя состояла из шести дней, пять из них были рабочими. В выходной день Эшер обычно бродил пешком по столице, катался верхом по окрестностям, купался голышом в реке Гант или ловил самодельной удочкой серебристых рыбок с моста Голова Дракона. Иногда он проводил свободное время один, но чаще в компании своих новых приятелей. Несколько раз Эшер ездил вместе с Дафной в ее повозке в соседние города и поселки. Там Дафна продавала книги из своей лавки и скупала старые редкие издания, на которые в столице был большой спрос.

Эшера не интересовали старинные книги. Да и сама Дафна ему была не очень интересна. Ему просто хотелось поменять обстановку, посмотреть, как живут олки в этой части страны, поговорить на темы, не связанные с лошадьми. А если после этих поездок с его лица долго не сходила улыбка, то что из того? В этом, на его взгляд, не было ничего особенного.

* * *

Однажды после полудня Эшер в полном одиночестве подметал двор конюшни. Мэтт уехал по делам, а остальные конюхи отправились за лошадьми на пастбище. Внезапно по спине Эшера пробежали мурашки. Он почувствовал, что позади него кто-то стоит. Выпрямившись, Эшер обернулся и увидел принца Гара.

Прислонившись к столбу коновязи, принц смотрел на молодого рыбака, которому за работу из королевской казны платили двадцать пять тринов в неделю. На голове принца поблескивал серебряный, украшенный рубинами венец. Это означало, что он собрался ехать по какому-то важному делу. На нем был яркий официальный наряд — темно-красная шелковая рубашка, жилет из золотисто-черной парчи, шерстяные штаны цвета индиго и начищенные до блеска черные сапоги.

Уставившись на сапоги, Эшер состроил гримасу. «Что за дрянная работу у парня, который чистит их? — подумал он. — Наверное, драит обувь принца до тех пор, пока не увидит в ней свое отражение. Вот бедняга! От такой нудной работы можно свихнуться».

— У тебя живот болит? — спросил принц, видя, что Эшер сделал кислую мину.

Лицо Эшера тут же приняло обычное выражение.

— Нет, ваше высочество, у меня все в порядке. Чем могу служить?

Принц окинул ленивым взглядом двор конюшни.

— Как тебе работается?

— Хорошо, ваше высочество, — осторожно ответил Эшер.

— Ты уже освоился в новой обстановке? Может быть, у тебя возникли какие-нибудь проблемы?

— Я живу здесь уже около двух месяцев, ваше высочество, и если бы у меня были проблемы, то я давно уже решил бы их.

Уголки губ принца дрогнули.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал он, и вдруг выражение его лица стало серьезным. Взгляд принца упал на руку Эшера, на которой белел старый шрам, тянувшийся от локтя до запястья. — Откуда у тебя этот шрам?

Эшер поправил закатанный рукав рубашки.

— Я когда-то сильно порезался.

— Да? Расскажи, как это случилось.

Эшер как-то заключил с Джедом пари по пьянке и, взяв без спросу парусную лодку Мика, поплыл к опасному рифу Зубы Дракона, намереваясь отрубить от него кусок коралла как трофей в доказательство своего безрассудного подвига.

Там Эшер и рассек руку. Однако ему не хотелось рассказывать обо всем этом принцу, поэтому он только пожал плечами.

— Это был несчастный случай во время одного из выходов в море за рыбой. Такое часто случается у рыбаков.

— В самом деле? В таком случае не хотел бы я иметь подобное хобби.

— Вы правы, ваше высочество, — пробормотал Эшер, уловив в голосе принца насмешливые нотки.

— Мэтт говорит, что ты хорошо относишься к лошадям, и они любят тебя.

Эшер на мгновение растерялся. Неужели Мэтт и принц разговаривают о нем при встречах?

— Да, ваше высочество, это так.

— У тебя есть любимая лошадь?

— Мне нравится Сигнет, — дернув плечом, как это обычно делала Дафна, ответил Эшер. Он уже успел перенять у Дафны несколько привычек. — Хороший конь!

Принц усмехнулся.

— Хороший? Это лучший конь в моем табуне! У тебя острый глаз, Эшер.

— Я стараюсь учиться у Мэтта и других конюхов.

— Это замечательная черта характера.

Нахмурившись, Эшер снова взялся за метлу. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Принцы обычно не делают комплименты конюхам, подметающим двор. Все это выглядело странно. Пора бы вытащить эту рыбу из воды и взглянуть, что она собой представляет.

— Ваше высочество…

— Послушай, — перебил его Гар, — у тебя быстрая реакция, ты отважно ведешь себя в критических ситуациях. Мэтт говорит, что ты владеешь грамотой, хотя и не любишь читать, что у тебя разборчивый, хотя и несколько неаккуратный почерк. И еще я слышал от него, что ты веселый, общительный, любящий в меру выпить парень, что ты научился прекрасно сидеть в седле, умеешь держать язык за зубами, тебе ничего не нужно повторять дважды, и ты терпеть не можешь дураков. Это так?

— Да, так. Неужели Мэтт рассказал вам все это?

Эшер так сильно сжал в руке черенок метлы, что у него побелели костяшки пальцев. Черт бы побрал этого Мэтта с его длинным языком! Эшер решил сказать ему сегодня при встрече в «Гусе» все, что он думает по этому поводу.

— Да, — ответил принц. — Но ведь он ничего не выдумал.

Эшер поставил метлу у стены, решив, что работа подождет. Ему необходимо было держать ухо востро и выяснить, чего принц хочет от него. Эшер настороженно, словно пугливый жеребенок, готовый при первом признаке опасности сорваться с места и умчаться прочь, взглянул на принца.

— Пусть так, но какое все это имеет отношение к уборке дерьма за лошадьми, ваше высочество?

Принц с улыбкой покачал головой.

— Никакого. Сколько тебе лет, Эшер?

— Я на четыре месяца старше вас. — Эшер справился о возрасте принца у Дафны еще в самом начале их знакомства. — А почему это вас интересует?

Принц не ответил. Он молча стоял, задумчиво глядя куда-то вдаль. Дожидаясь, когда он снова заговорит, Эшер взял метлу и, перевернув ее вверх щеткой, стал выбирать стебли соломы, застрявшие между прутьев. Мэтт требовал, чтобы все инструменты, даже метла, содержались в образцовом порядке и были девственно чистыми, как порядочные невесты. Можно подумать, что мир рухнет, если оставить какую-нибудь щетку или лопату грязной после работы.

— У тебя есть более приличная одежда? — спросил вдруг принц.

Эшер невольно взглянул на свою зеленую рубашку, коричневые штаны и крепкие кожаные ботинки.

— Не упрекайте меня за внешний вид. Это тряпье мне выдала одна старая перечница, служащая в вашей Башне.

— Ты имеешь в виду мою экономку Хемшо? — Принц усмехнулся. — Но, может быть, у тебя есть еще какая-нибудь одежда? Ну, не знаю, что-нибудь более приличное?

Эшер нахмурился. Несмотря на ожесточенные протесты, Дафна заставила его потратить значительную сумму на покупку костюма, не похожего ни на домотканую робу рыбака, ни на рабочую одежду, к которой Эшер уже привык. Костюм этот был сшит, конечно, не из слишком дорогой ткани шелка, кожи или тонкой шерсти, но все же выглядел довольно прилично. Он состоял из батистовой рубашки и шерстяных штанов. Эшер берег новую одежду и надевал ее всего лишь два раза, мечтая о том времени, когда приедет в ней домой.

— Да, ваше высочество, у меня найдется кое-что поприличнее, — нехотя промолвил он. — Но зачем все это?

— Иди и переоденься, — приказал принц и, отойдя от коновязи, встал, уперев руки в бока. — Да побыстрее. Карета будет здесь с минуты на минуту.

— Карета? — изумленно переспросил Эшер.

— Да. Я всегда езжу в Палату Правосудия в карете его величества. Будучи законодателем, я говорю там от его лица.

— В Палату Правосудия? — Эшер отшатнулся от принца, и метла выскользнула у него из рук. — Вы хотите сказать, в суд? Вы привлекаете меня к суду? Но за что? Я не нарушал законов, несмотря на то, что некоторые считают меня лгуном!

Принц поднял руку, пытаясь жестом успокоить Эшера.

— Не волнуйся, Эшер, никто тебя не тронет. Я просто хочу, чтобы сегодня ты присутствовал на заседании суда. Вот и все.

— Но зачем это надо, ваше высочество?

— Об этом мы поговорим позже. А теперь скорее ступай переоденься. — Принц усмехнулся. — Ты ведь не хочешь, чтобы в Палате Правосудия воняло, как на конюшне, правда?

— А как же Мэтт? — растерянно спросил Эшер. — Я еще не выполнил задание, которое он мне дал…

— Мэтт знает, что ты во второй половине дня уедешь со мной.

Ну, надо же! Вот хитрец! Недаром Мэтт заставил Эшера мести сегодня двор, хотя он и без того был чистым. Беллидон убирался здесь утром. Мэтт хотел, чтобы принц без труда нашел Эшера.

Эшер ума не мог приложить, зачем принц везет его в Палату Правосудия? Да еще в карете короля? Что все это значит?

— Поторопись, Эшер! — сказал принц, теряя терпение.

Эшер бросил метлу и побежал в общую спальню, бормоча себе под нос проклятия. Черт бы побрал этого Мэтта!

* * *

Великолепная карета короля, в которой ехали принц Гар и Эшер, была уже на полпути к главным дворцовым воротам, когда сзади послышался стук копыт. Какой-то всадник догонял их. Через несколько мгновений одна из лошадей, впряженных в экипаж, заржала, вслед за чем раздался звонкий молодой женский голос:

— Мэтчер, сейчас же остановись! Я хочу поговорить с его высочеством!

Кучер что-то ответил нетерпеливой всаднице, и Эшер взглянул на принца. На его лице была недовольная гримаса.

— Чего она хочет? — раздраженно барабаня пальцами по колену, пробормотал принц.

Карета замедлила свой ход, а потом остановилась. Принц опустил стекло окна, у которого сидел.

— Я спешу, Фейн! Какое бы срочное дело у тебя ни было, думаю, оно может подождать!

Фейн… Ее королевское высочество принцесса Фейн, младшая сестра принца Гара. Она обладала потрясающими магическими способностями. Во всяком случае, такие слухи ходили в городе. И еще Фейн была настоящей красавицей. Эшеру еще ни разу не доводилось видеть ее. Он заерзал на сиденье и вытянул шею, стараясь увидеть принцессу.

— Я не могу ждать! — воскликнула Фейн, сидевшая верхом на гнедой низкорослой лошадке, которая тяжело дышала после быстрого бега. Принцесса была одета в розовую шелковую тунику и темно-красные кожаные гамаши. Она раздраженно поглядывала на брата. — Неужели ты думаешь, что я устроила бы эту сумасшедшую скачку, если бы мое дело к тебе не было неотложным?

— Ты всегда устраиваешь сумасшедшие скачки, Фейн, это у тебя в порядке вещей, — возразил принц.

Принцесса и ее брат выглядели необычно и очень походили друг на друга. Оба были стройными и слишком светловолосыми даже для доранцев. У них были брови изящной формы, прямые носы, пухлые губы и упрямые подбородки.

Голубые глаза Фейн обрамляли необычайно длинные, покрашенные в черный цвет ресницы. Она действительно была удивительно хороша собой. Но сейчас черты ее прекрасного лица исказил гнев. Фейн судорожно сжимала в руках поводья, натянув их до предела. Бедная лошадка выкатила глаза от боли.

— Замолчи и выслушай меня, — потребовала принцесса. — Мне крайне необходимо иметь экземпляр «Наследия Тревойла», который ты взял на время у Дурма. Послезавтра у меня экзамен по ереси, я должна подготовиться к нему…

— Я уже говорил тебе сегодня утром, Фейн, что вернул эту рукопись Главному Магу еще на прошлой неделе.

— Но он утверждает, что не получал ее!

— Тогда я просто не знаю, что тебе сказать.

Лошадка зафыркала, когда ее высочество подскочила в седле от возмущения.

— Гар! Я не понимаю, зачем тебе вообще понадобился этот экземпляр рукописи? Он самый подробный, во всем королевстве нет более полного текста «Наследия». Именно он нужен мне. Или ты хочешь, чтобы я провалила экзамен?

— Я хочу только одного — чтобы ты отстала от меня, Фейн. Я еду в Палату Правосудия и не хочу опаздывать на заседание. А ты не пыталась с помощью заклинаний найти эту рукопись?

Лицо принцессы вспыхнуло.

— Пыталась.

— Правда? — Принц едва сдержал усмешку. — Я всегда подозревал, что заклинания — вещь ненадежная. Почему ты не обратишься за помощью к матери? Она лучше всех в королевстве отыскивает утерянные предметы.

— К ней сегодня не подступишься. Ее с раннего утра окружили какие-то идиотки и наперебой обсуждают предстоящий праздник цветов!

— В таком случае попроси помощи у Дурма или у отца, они могут составить для тебя действенное заклинание.

Румянец на щеках принцессы стал еще ярче.

— Они не станут мне помогать. В том-то и дело, что я должна найти эту рукопись самостоятельно.

— В таком случае желаю удачи. Надеюсь что, когда вернусь, ты расскажешь о своих успехах. А теперь мне пора ехать. До свидания.

Несмотря на протесты Фейн, принц закрыл окно и дернул за шнур висевшего у него над головой колокольчика. Раздался мелодичный перезвон, затем послышался удар кнута, и карета снова тронулась в путь.

— Это была моя сестра, — промолвил принц.

Эшер кивнул.

— Я так и подумал.

Скрестив руки на груди, принц задумчиво посмотрел на Эшера.

— А у тебя есть сестра?

— Нет, только братья.

— И сколько их?

— Шестеро.

— Шестеро? — изумился принц. — Мне даже трудно себе это представить. Ты скучаешь по ним?

Эшер едва сдержался, чтобы не рассмеяться, услышав этот вопрос.

— Ничуточки.

Принц снова удивился.

— Правда? А почему?

— Я с ними не ладил.

— И по какой же причине?

Эшер нахмурился. «Наверное, по той же, по какой ты не выносишь свою сестру», — едва не выпалил он, но вовремя прикусил язык. После таких слов принц вполне мог вышвырнуть его на ходу из кареты.

— Причин было много, — пожав плечами, ответил он. — Они считали, что шестеро братьев — вполне достаточно для одной семьи. Если имущество и семейное дело разделить на шесть частей, то каждая окажется совсем маленькой. А если на семь, то и того меньше. В детстве я был хилым и слабым, как полудохлая килька. Поэтому родители относились ко мне с особой мягкостью.

— Сейчас ты не выглядишь хилым.

— Да, сейчас я здоров и силен как бык, — согласился Эшер. — Но в детстве часто хворал. У меня поднимался жар и начиналась лихорадка. А мои братья не знали, что такое болезнь, и думали, что я притворяюсь. Но я не притворялся… Им не нравилось, что родители постоянно возятся со мной, а им уделяют мало внимания.

Принц кивнул.

— Выглядело действительно несправедливо, так что я понимаю твоих братьев.

Эшер пожал плечами.

— Теперь это не имеет значения. Они там, а я — здесь, все обиды остались в прошлом.

— Верно, — промолвил принц и резко сменил тему разговора: — Скажи, Эшер, тебе известны законы нашего королевства? — Он усмехнулся. — Совсем недавно ты утверждал, что не нарушал их. Значит, ты хотя бы немного разбираешься в законодательстве?

— Возможно, я слегка преувеличил, — осторожно ответил Эшер.

Принц снисходительно улыбнулся.

— Ничего страшного. Прежде чем ты попадешь в Палату Правосудия, я кое-что тебе расскажу. Впрочем, чем меньше ты будешь знать, тем интереснее тебе покажется заседание, на котором мы скоро окажемся.

Эшер бросил на принца удивленный взгляд. Неужели заседание суда может быть интересным? Но спорить с Гаром не стал. Пока принц платил двадцать пять тринов в неделю, ссориться с ним было бы неразумно.

Только дурак стал бы рисковать рабочим местом, приносившим хороший доход. А Эшер был отнюдь не дураком.

* * *

Палата Правосудия располагалась между большим храмом Барлы и городской караульней. Все три здания выглядели внушительно, и их главные фасады выходили на центральную рыночную площадь столицы. Постройки были типичные для Дораны — высокие, возведенные из светлого песчаника, с крышей из голубой черепицы. В переплеты узких окон Палаты Правосудия были вставлены разноцветные стекла, переливавшиеся на солнце всеми цветами радуги, как магические кристаллы. На каждом стекле изображалось одно из важнейших событий в истории королевства: приход доранцев, заключение священного договора между олками и доранцами, великое жертвоприношение Барле, ужасы ереси Тревойла, подписание Спасительного Договора на том месте, где сейчас бил Фонтан Мольбы.

По сторонам массивных дубовых дверей Палаты помещались скульптуры и барельефы. Слева была изображена Барла Благословляющая, доброжелательно взиравшая на тех, кто приходил сюда в поисках справедливости, справа — обнаженный меч, символизирующий неотвратимость наказания для преступивших закон.

Эшер невольно загляделся на здание Палаты.

— Ты меня слушаешь? — дернув его за рукав, спросил принц.

— Да, ваше высочество, конечно, слушаю, — встрепенулся Эшер.

— Отлично. Надеюсь, теперь ты понял, чем отличается правосудие в отношении олков от правосудия в отношении доранцев. Когда мы окажемся в Палате, я не смогу давать тебе объяснения, ты должен будешь действовать самостоятельно.

— Я все хорошо понял, ваше высочество, — с обидой в голосе промолвил Эшер. Неужели принц считает его болваном? — Уголовные и гражданские дела моих соплеменников в большинстве случаев рассматриваются в окружных судах. Однако олков, обвиняющихся в серьезных преступлениях, таких, например, как убийство, судят в центральном суде. Он находится за Великим театром, по соседству с Городской библиотекой.

— Все правильно, — одобрительно кивнув, сказал принц. — Ты, наверное, часто ходишь в библиотеку?

— Нет, был там пару раз, брал книги для Дафны. Не понимаю, зачем ей книги из библиотеки, когда у нее в лавке полно своих?

— Знания бесценны, — задумчиво промолвил принц, — и они должны быть доступны всем желающим, вне зависимости от размеров их кошелька. Продолжай. Я хочу услышать, что ты запомнил из моего рассказа.

Эшер едва не застонал от досады. Зачем ему знание законов? Он не собирался ссориться с властями…

— Все гражданские и уголовные дела доранцев рассматриваются в Палате Правосудия, и решение по ним выносит Главный Маг, — скрепя сердце, промолвил Эшер. — Там же рассматриваются иски доранцев против олков и наоборот. Если дела олков не могут быть разрешены в окружном или центральном суде, то они поступают на рассмотрение в Палату Правосудия, и решение по ним выносите вы, ваше высочество.

— Именно поэтому мы сегодня здесь, — промолвил Эшер. — А теперь перейдем к особо тяжким преступлениям. Что ты можешь о них сказать?

Эшер содрогнулся. В последнее время в королевстве Лур не совершалось особо тяжких преступлений. И на то были свои причины. Ни один олк или доранец, находящийся в здравом уме, не осмеливался преступить священные законы.

— Приговор по особо тяжким преступлениям выносит король или королева, — сказал Эшер. — Они рассматривают эти дела вместе с членами Тайного Совета. В зависимости от обстоятельств судебное заседание может быть открытым или закрытым.

Принц с изумлением посмотрел на него.

— Замечательно.

— Вас удивляет моя хорошая память? Это еще что! У моей матери была память вдвое лучше.

Открыв дверцу кареты, принц вдруг замер и нахмурился.

— Твоей матери уже нет в живых? Сочувствую.

Эшер пожал плечами.

— Она умерла давно, и я уже перестал горевать по ней, — сказал Эшер, но тут же, спохватившись, добавил, чтобы не выглядеть жестокосердым: — Конечно, мне порой не хватает ее. Но человек со временем ко всему привыкает. А что нам еще остается делать?

Принц кивнул.

— Вижу, ты — практичный человек, Эшер из Рестхарвена.

— Такой уж я уродился, — сказал Эшер и вышел из кареты вслед за принцем.

Тыльный фасад Палаты Правосудия был не менее импозантным, чем парадный, обращенный к площади. Во дворе находилась конюшня для верховых лошадей и экипажей тех, кто приезжал на заседание суда. Принца и Эшера встретили лакеи в ливреях. В здание вели три входа с крыльцами, на которых несли караул городские стражники из числа олков. Здесь был разбит сад с подстриженными кустами и деревьями и проложены дорожки. Одна из них вела к соседнему зданию караульни, а другая — к храму Барлы.

Несмотря на то что Палата Правосудия находилась в центре города, суеты и шума вокруг не наблюдалось. Жители побаивались этого места.

Поздоровавшись с конюхами, слугами и стражниками и назвав каждого по имени, принц направился к центральному входу в Палату. Эшер старался не отставать от него, хотя чувствовал себя не в своей тарелке. Он ловил на себе любопытные взгляды окружающих и слышал за спиной перешептывания.

Над входом в здание было помещено изображение короны Заклинателя Погоды, увитой золотыми и серебряными листьями и украшенной рубинами и алмазами. При приближении принца стражники расступились и опустили пики. Принц с улыбкой кивнул им и вместе с Эшером вошел в прохладный вестибюль.

Это было просторное и пустынное помещение. В центре выложенного золотой и зеленой плиткой пола красовалась огромная мозаика, изображавшая обнаженный меч. На стенах из песчаника висели живописные полотна в золоченых рамах со сценами суда. У дальней стены — две деревянные лестницы, ведущие на галерею, завешенную темно-красными бархатными шторами. Между ними — деревянная дверь. Такие же двери Эшер увидел справа и слева от себя.

Когда принц подошел к мозаике и остановился в центре залы, правая дверь распахнулась, и в помещение вошла доранка, средних лет женщина в довольно мрачном наряде из темно-синего щелка и парчи.

— Все готово, ваше высочество, — поклонившись, промолвила она. — Обе стороны уже прибыли вместе со свидетелями и ждут вашего решения.

— Отлично, — сказал принц и, обернувшись, поманил к себе застывшего у порога Эшера. — Это Эшер, Марна. Он будет сегодня наблюдать за судебным процессом. Надеюсь, для него найдется место в королевской ложе?

Марна смерила Эшера оценивающим взглядом. По невозмутимому лицу женщины трудно было судить о том, что она подумала о молодом олке, которого принц привел с собой в Палату.

— Конечно, ваше высочество, — промолвила Марна.

— Эту даму зовут госпожа Марна, Эшер, — сказал принц. — Она следит за порядком в Палате Правосудия. Без нее мы бы пропали. Она знает все законы и помогает судьям во время процесса не выглядеть идиотами.

Марна засмеялась.

— Вы слишком добры, ваше величество.

— Лучше уж считайте меня слишком добрым, чем зеленым юнцом, как это было несколько месяцев назад. Не пытайтесь отрицать, что вы именно так думали обо мне!

Эшер неловко поклонился, и Марна с улыбкой кивнула ему. Принц направился к правой лестнице.

— Я должен подготовиться к сегодняшнему заседанию, — бросил он через плечо. — Госпожа Марна позаботится о тебе, Эшер. Если возникнут проблемы, обращайся к ней.

— Хорошо, ваше высочество, — сказал Эшер, провожая взглядом принца. Когда тот поднялся по деревянной лестнице и исчез за темно-красными шторами, Эшер пробормотал себе под нос: — Вот проклятие, он снова ушел, бросив меня на произвол судьбы.

— Что значит «бросив на произвол судьбы»? — мягко упрекнула его Марна.

— А то, что он опять оставил меня на попечение незнакомой женщины! Уже во второй раз! — выпалил Эшер.

— Неужели? Как бы там ни было, но, думаю, это не повод для огорчения.

Эшер, опомнившись, вспыхнул от смущения.

— Простите, не хотел проявить к вам неуважение.

Уголки губ Марны дрогнули.

— Знаю. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Они поднялись по левой лестнице. За шторами стояли удобные стулья. Ложа была просторная. Несмотря на то что ее со стороны зала заседаний загораживал экран, через прорези в нем хорошо просматривалось все помещение внизу.

— Отсюда вы можете наблюдать за судебным заседанием, — сказала Марна. — Сидите молча во время слушания дела. И не вставайте. Из зала вас не видно. Но если вы встанете, то люди внизу заметят движение за экраном в ложе, и это будет отвлекать их. Выберите себе место и не покидайте его до тех пор, пока его высочество не даст на то разрешение.

Эшер растерялся.

— И сколько времени мне здесь сидеть? Как долго будет длиться заседание?

— Все зависит от сложности дела, которое будет рассматриваться сегодня, — сказала Марна и, помолчав, добавила: — Если вам вдруг приспичит… ну, вы понимаете… то скрестите ноги и сожмите их. — Она улыбнулась, и Эшер вдруг подумал, что женщина эта похожа на дружелюбную акулу. — А теперь я должна вернуться к своим обязанностям. Надеюсь, вы с пользой для себя проведете время. Вам оказали большую честь, не забывайте об этом. Его высочество пригласил вас в качестве своего личного гостя и посадил в королевскую ложу.

Хороша честь! Сидеть невесть как долго в ложе, не имея возможности даже сходить в уборную! А что скажет Мэтт, когда вернется на конюшню и увидит, что Эшер не вычистил кормушки и лишь наполовину подмел двор?

Марна не уходила, дожидаясь, что скажет Эшер. Поджав тонкие губы, она с неодобрительным видом смотрела на него.

Эшер вздохнул.

— Хорошо, госпожа Марна, я все сделаю, как вы сказали. Мне кажется, что еще никто в истории королевства Лур не удостаивался такой чести, какую оказали сегодня мне.

Марна покинула ложу и плотно задернула за собой шторы. Снова вздохнув, Эшер наклонился вперед и посмотрел через прорези в экране вниз, в зал заседаний.

Треть зала занимали поставленные полукругом ряды скамеек с двумя симметричными проходами. От остальной части зала их отделял массивный деревянный барьер высотой по пояс. Эшер догадался, что это места для публики. Постепенно зал начал наполняться народом, входившим через парадный вход, а не стороны двора, как это сделали принц и Эшер. В основном это были олки. Эшер заметил всего лишь нескольких доранцев, молодых студентов местного университета, и еще одного человека в годах с изможденным лицом. Увидев его, юноша усмехнулся. «Вот доходяга, — подумал он. — Сразу видно, парню нелегко пришлось в жизни. Он, пожалуй, счел бы за счастье поменяться судьбой с камердинером принца, тем беднягой, который каждый день до блеска драит его обувь».

И доранцы, и олки, пришедшие в суд, были одеты, как на праздник. Большинство из них носили головные уборы, мужчины — шляпы с низкой тульей, а женщины — украшенные цветами и перьями высокие шляпки.

Перед самым барьером стояли стулья, а в конце проходов — широкие столы. За ними сидели олки. По их серьезному озабоченному виду Эшер догадался, что это и есть «стороны со своими свидетелями», о которых говорила Марна. Люди негромко переругивались между собой.

В стене под ложей, в которой сидел Эшер, была дверь. Она вела в вестибюль, через который Эшер и принц вошли в Палату Правосудия. В шести шагах от двери в зале заседания располагался темно-красный помост, на котором стоял массивный деревянный стул с прямой высокой спинкой и мягким сиденьем. Он был покрыт золотисто-красным бархатом. Рядом на маленьком столике лежали молоток и колокольчик. Справа от помоста Эшер увидел небольшой письменный стол с кипой бумаг и прибором для письма и стул.

Гул голосов внизу походил на шум прибоя. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь разноцветные окна, играли бликами на лицах собравшихся в зале заседаний, из-за чего яркая форма дежуривших у дверей стражников походила на лоскутное одеяло. Эшер насчитал двенадцать стражников. Все они были вооружены пиками. Жаль, что среди них не было знакомых Эшера, а то он с удовольствием выглянул бы из ложи и скорчил им рожицу.

Королевская ложа, в которой Эшер находился в гордом одиночестве, тянулась вдоль всей стены зала. Такая же ложа располагалась напротив. Именно там, по-видимому, судьи — принц, король или Главный Маг — собирались с мыслями, прежде чем начать слушание дела.

Одна из боковых дверей зала распахнулась, и в помещение вошла Марна. Теперь ее наряд дополняла темно-зеленая туника. Марна пересекла зал и остановилась у письменного стола, заваленного грудой бумаг. Стоявшие у помоста стражники три раза ударили пиками о пол, и в зале воцарилась гробовая тишина. Через секунду двое других стражников захлопнули створки массивных дверей, ведущих в зал.

Все присутствующие встали и обратили взоры на ложу, расположенную напротив той, в которой находился Эшер. Часть ее пола вдруг начала медленно и торжественно опускаться. Эшер открыл рот от изумления. Платформа двигалась без помощи веревок или механических приспособлений. Все дело было в магии, в этом Эшер не сомневался.

Фигура принца дюйм за дюймом открывалась взорам всех присутствующих. На нем был длинный, до пят, балахон из золотисто-красной парчи. Вместо серебряного венца его голову украшала массивная золотая корона. Лицо принца хранило суровое, задумчивое выражение, отчего он казался намного старше своих лет.

Платформа остановилась почти у самого пола, и принц, сойдя с нее, взошел на помост и сел на стул. Взяв молоток, он три раза ударил им по колокольчику. Воздух в зале замерцал, и Эшер почувствовал, как по коже у него пробежал холодок.

— Мы явились сюда сегодня, чтобы вершить правосудие властью, данной нам его величеством, и от его имени. — Принц говорил спокойно, не повышая голоса, но каждое его слово было хорошо слышно в любом уголке зала. — Да поможет нам Барла, да ниспошлет она на нас свою мудрость и благодать!

Принц, склонив голову, поцеловал священный перстень на руке.

— Пусть Барла откликнется на вашу мольбу! — пробормотали собравшиеся, и каждый на мгновение прижался губами к своему указательному пальцу, хотя не у всех были надеты кольца и перстни.

— Садитесь! — сказал принц, положив молоток на столик. — Сейчас мы заслушаем обстоятельства дела, из-за которого сегодня собрались здесь.

Все сели, шурша одеждой, вздыхая и шаркая ногами.

Эшер с замиранием сердца ждал, что будет дальше.

Глава четвертая

— Кто подал иск и хочет, чтобы я вынес судебное решение по этому делу? — спросил принц.

Сидевшая за столом в конце правого прохода молодая женщина встала. Невысокого роста, пухленькая, в желтом платье.

— Я, ваше высочество, — промолвила женщина.

Принц кивнул. Марна, закрыв глаза, два раза провела рукой над стопкой лежавших перед ней документов, и над ними вспыхнули яркие оранжевые искры. Через несколько мгновений они погасли.

Марна опустила руку и взглянула на принца.

— Назовите свое имя и место жительства для протокола, — сказал принц.

— Госпожа Рейт из Дипхоллоу-Вейл, ваше высочество.

Эшер прижался лбом к экрану, стараясь ничего не упустить. Он видел, как на листе бумаги, лежавшей перед Марной, высветились огненные строчки. Потом огонь погас, но запись осталась.

«Ну, надо же! — подумал изумленный Эшер. — Оказывается, можно писать без чернил и пера!»

— Благодарю вас, садитесь, — промолвил принц. — Кто оспаривает поданный иск?

Сидевший за другим столом олк вскочил.

— Я, ваше высочество! Я оспариваю этот нелепый возмутительный иск. Подавшая его женщина приходится мне кузиной. Неблагодарная! — заявил он.

Это был долговязый, очень худой мужчина средних лет, в костюме из ядовито-зеленого атласа. Ворот и манжеты были обшиты кружевами. Эшер поморщился, взглянув на него. Как можно было надеть одежду такого отвратительного цвета?

— Прошу вас назвать свое имя и место жительства. Меня не интересует ваше мнение об иске, — нахмурившись, сказал принц.

Лицо ответчика побагровело. Эшер усмехнулся. Оказывается, принц умел быть жестким, когда нужно. А этот в зеленом вел себя как круглый дурак. Зачем восстанавливать против себя судью в самом начале процесса?

— Я — мастер Бренин, ваше высочество, — с кислым выражением лица промолвил ответчик. — Из Толтон-бай-Марш.

Человек в зеленом сел и стал перешептываться со своими свидетелями и близкими, а принц снова обратился к истице:

— В чем заключается ваш иск, госпожа Рейт?

Женщина снова встала. Она сильно волновалась, но была настроена решительно. Откинувшись на спинку стула, Эшер стал внимательно слушать ее.

Дело заключалось в следующем. Лежавший при смерти дядюшка госпожи Рейт, Ворли, послал за племянницей, умоляя ее приехать и облегчить его страдания. Ухаживать за ним было некому. У его сына, Бренина, не было жены, которая могла бы взять заботу об умирающем на себя. Сам Бренин постоянно находился в разъездах и не мог скрасить отцу последние дни жизни. Несмотря на то что ей пришлось потратить на дорогу целых три дня, госпожа Рейт собралась и отправилась в путь, к больному дядюшке.

В этом месте принц прервал рассказ истицы и спросил ее и ответчика, почему умирающего не поместили в специальный приют в Солтинге, расположенном в получасе езды от Толтон-бай-Марш. Это было прекрасное лечебное учреждение, основанное прошлым летом ее величеством и королевским жрецом Холзом. Братья Барлы в приюте самоотверженно ухаживали за больными и умирающими.

Услышав это, мастер Бренин принялся с пеной у рта утверждать, что хотел, чтобы его окружали любящие родственники, а не чужие люди, пусть даже и такие милосердные, как братья Барлы.

На это принц сухо заметил, что родственникам, наверное, показалась слишком высокой плата за уход в приюте, составлявшая пятнадцать тринов в неделю. Эшер одобрительно хихикнул. На его взгляд, принц попал в точку.

Далее госпожа Рейт сообщила, что дядюшка Ворли, который до последнего вздоха находился в здравом уме, был искренне тронут ее заботой о нем и завещал ей кое-что из своего имущества.

— «Кое-что»? — вскипел ее кузен. — Как бы не так! Эта проклятая баба обобрала нас, ваше высочество! Сбила старика с толку, и он завещал ей половину своего состояния! Кузина поступила подло, и судья окружного суда согласился со мной. Он признал завещание отца недействительным. Только чудом Рейт избежала сурового наказания за причиненное мне зло!

— Успокойтесь, мастер Бренин, — холодно сказал принц. — Вам еще дадут слово. — Он обратился к госпоже Рейт: — Вы считаете, что у вас есть серьезные основания не признавать решение окружного суда по этому делу?

— Да, ваше высочество. Я ни в чем не виновна. Завещанная мне доля наследства составляет всего лишь двести тринов, это далеко не половина имущества дядюшки. И я никогда не претендовала на большее.

— Но окружной судья поддержал иск вашего кузена.

— Да, это так, ваше высочество, — согласилась госпожа Рейт. — Однако трудно было ожидать другого решения от судьи, который дружит с моим кузеном. Зимой они вместе охотятся, летом играют в мяч и круглый год кутят в кабаках.

Эшер снова наклонился вперед и посмотрел в зал заседаний сквозь прорези в экране. Какой бы провинциальной ни выглядела госпожа Рейт, говорила она очень убедительно и позицию свою отстаивала умело. У Эшера пока складывалось мнение, что правда на ее стороне.

Глядя на принца, он пытался угадать, что сейчас думает этот наделенный властью человек. Убедили ли его слова госпожи Рейт? Однако судить о мыслях и настроении королевского сына было трудно, лицо его ничего не выражало.

Принц Гар долго молчат, о чем-то размышляя, а потом обратился к мастеру Бренину:

— Госпожа Рейт говорит правду? Вы действительно дружите с окружным судьей?

Мастер Бренин потупил взор.

— Да, ваше высочество, — ответил он, и на его губах заиграла самодовольная улыбка. — У меня много друзей. Я известный влиятельный человек в Толтон-бай-Марш.

Принц усмехнулся, и его зубы блеснули, как обнаженный меч.

— Мы не в Толтон-бай-Марш, мастер Бренин.

Эшер едва не рассмеялся, заметив, что ответчик испуганно вздрогнул.

— Я не понимаю, как подобная дружба может скомпрометировать меня, ваше высочество, — пробормотал он.

— Сама по себе эта дружба не компрометирует вас, мастер Бренин, — с едва уловимой насмешкой в голосе промолвил принц.

Бренин сник, а принц, окинув его холодным взглядом, обратился к госпоже Рейт:

— Вы можете представить суду людей, которые подтвердили бы справедливость ваших требований?

— Да, ваше высочество.

Принц кивнул:

— В таком случае мы готовы выслушать их.

Свидетели со стороны госпожи Рейт один за другим вставали со своих мест и давали показания. А затем в зале заседаний разразился небольшой скандал. Мастер Бренин обругал последними словами свою кузину и ее свидетелей и унялся лишь после того, как принц сделал ему строгое замечание. Увидев, какой оборот приняло дело, свидетели со стороны ответчика отказались поддерживать его. Раздосадованный мастер Бренин снова разразился проклятиями, и принцу пришлось вынести ему последнее предупреждение.

— Объявляется перерыв, — громко заявил принц. — Я удаляюсь для того, чтобы обдумать предъявленные обвинения и показания свидетелей. Поскольку слушающееся дело является довольно деликатным, до вынесения судебного решения никто не должен покидать зал заседания. Приказываю стражникам перекрыть все выходы.

Принц взял молоток и три раза ударил в золотой колокольчик.

Стражники тут же выполнили его распоряжение, перегородив выходы скрещенными пиками. Эшер поморщился. Ему не нравилось такое развитие событий. Похоже, не ему одному придется сидеть здесь до вечера, сжав ноги.

Марна, которая во время слушания дела следила за тем, как сам собой волшебным образом заполняется протокол, отодвинула стул и встала из-за стола. Все последовали ее примеру. Принц поднялся и сошел с помоста. Как только он ступил на платформу, она взмыла вверх. У Эшера перехватило дух.

Через несколько мгновений принц был уже в своей ложе.

Устав сидеть на одном месте, Эшер вскочил на ноги и стал прохаживаться по ложе. Снизу доносился взволнованный гул голосов, похожий на жужжание потревоженных в улье пчел.

— Ну, что скажешь? — раздался вдруг у него за спиной голос принца. — Как тебе понравилось судебное разбирательство?

Эшер повернулся.

— Что вы здесь делаете, ваше высочество? Вы же должны сейчас сидеть, погрузившись в размышления о том, какое решение вынести.

Уголки губ принца дрогнули, и его глаза потеплели. На голове Гара уже не было тяжелой золотой короны.

— Ты относишься ко мне без всякого почтения, Эшер.

— Вы снова намекаете на то, что я невежа?

— Да нет, скорее тебя можно назвать прямым человеком. Прямым и независимым.

— Я просто удивился, увидев вас здесь, и сказал первое, что пришло в голову.

Принц кивнул:

— Я пришел сюда, чтобы узнать твое мнение. Как ты думаешь, каким образом мне следует уладить это дело?

Эшер был так изумлен словами принца, что, нарушая правила этикета, рухнул в стоявшее рядом кресло.

— Вас интересует мое мнение? — не веря своим ушам, переспросил он.

— Да. — Принц ничем не выдал своего недовольства по поводу того, что Эшер без разрешения сел в его присутствии. — Почему я должен верить госпоже Рейт и подвергать сомнению утверждения мастера Бренина?

— Пусть даже он и выглядит, как полный идиот? — ухмыльнувшись, промолвил Эшер, однако заметив, что принц не расположен шутить, тоже посерьезнел. — Ну, хорошо, давайте рассуждать вместе. Мастер Бренин богат и поэтому считает, что он лучше других. Он обхаживал судью, проводил с ним свободное время, кутил, а в это время кузина ухаживала за его умирающим отцом. — Эшер презрительно засопел. — И теперь этот человек хочет нарушить последнюю волю покойного отца, оставив себе какие-то несчастные двести тринов, от которых ему, богачу, ни жарко ни холодно. А вот для госпожи Рейт эти деньги были бы настоящим спасением от нищеты.

— Мне понятна твоя точка зрения. Значит, по-твоему, даже если бы правда была на стороне мастера Бренина, это не имело бы никакого значения, потому что он богат и может вполне обойтись без этих двухсот тринов?

— Я этого не говорил, — запротестовал Эшер. — Не надо приписывать мне слова, которых я не произносил, ваше высочество! Я утверждаю только одно: мастер Бренин — подлый, непорядочный человек.

— Непорядочный?

— Да, он пытается повернуть закон в нужное ему русло. А законы принимают не для этого. Они нужны, чтобы люди жили в мире и согласии, чтобы всегда торжествовала справедливость. Зная это, люди не будут ссориться и скандалить или брать без спросу то, что им не принадлежит. А такое правосудие, которое можно купить за бочку вина, никому не нужно.

— Хорошо, если бочка вина — это до смешного мало, то сколько, по-твоему, может стоить правосудие, Эшер?

— Я не знаю… По-моему, оно не имеет цены. Думаю, ваше высочество, что правосудие вообще не должно продаваться.

Принц расправил складки на своей одежде.

— Не беспокойся, процесс не продлится долго, — сказал он, собравшись уходить. — Ты успеешь вернуться домой к ужину.

— Отлично! — воскликнул Эшер. — А что…

Но принц уже исчез. Встав, Эшер принялся нервно расхаживать по ложе.

Через некоторое время принц Гар снова появился в зале заседаний. На голове его сияла золотая корона. Поблагодарив публику за проявленное терпение, принц заявил, что готов вынести судебное решение. Госпожа Рейт и ее кузен мастер Бренин замерли в ожидании. В зале стало так тихо, что Эшер услышал жужжание бившейся в стекло мухи и доносившиеся с улицы голоса.

Принц объявил, что принял решение удовлетворить иск госпожи Рейт из Дипхоллоу-Вейл. Все обвинения, выдвинутые против нее, снимались, и она освобождалась от уплаты штрафов и судебных пошлин. Кроме того, госпожа Рейт должна была унаследовать двести тринов согласно завещанию своего дядюшки.

Что касается мастера Бренина, то по решению принца его взяли под стражу прямо в зале заседаний. Он должен был содержаться под арестом до окончания расследования и суда, поскольку в ходе сегодняшних слушаний вскрылись новые обстоятельства дела. Через несколько дней ему должны предъявить обвинения. Кроме того, принц послал стражников в Толтон-бай-Марш за его другом, окружным судьей, который тоже привлекался к суду.

Огласив судебное решение, принц три раза ударил в золотой колокольчик. Заседание было окончено, и Гар вернулся в свою ложу. Стражники увели Бренина из зала заседаний, и публика направилась к выходу. Люди делились на ходу впечатлениями от всего увиденного и услышанного.

Вскоре зал опустел, и Эшер остался один. Некоторое время он ждал, что за ним кто-нибудь придет, но вокруг было тихо.

Эшер раздвинул темно-красные бархатные шторы и спустился по деревянной лестнице в вестибюль. Здесь он увидел принца и Марну. Они о чем-то степенно разговаривали. Заметив Эшера, принц жестом приказал ему не мешать им.

Закончив разговор, к которому Эшер не стал прислушиваться, Гар простился с Марной, и она ушла, не сказав юноше ни слова.

— А теперь домой, — бросил принц.

Он выглядел очень усталым. Карета ждала их на заднем дворе.

Эшер, погруженный в свои мысли, хмуро смотрел в окно почти всю дорогу. Однако голос принца вернул его к действительности.

— Ну как? Ты согласен с моим решением? — спросил Гар.

— Кто я такой, чтобы соглашаться или не соглашаться с вами, — промолвил Эшер.

— Эшер! — воскликнул принц. — Прошу тебя, не делай вид, что ты робок и застенчив!

— Застенчив? Дело вовсе не в застенчивости. Просто один из нас зарабатывает на жизнь, убирая конское дерьмо, а другой, надев корону, заседает в Палате Правосудия. Что-то я не помню, чтобы среди моих вещей была корона.

— Но это не значит, что у тебя не должно быть своего мнения. И я хочу его услышать!

Озадаченный, Эшер откинулся на спинку сиденья и изумленно взглянул на принца.

— А мне хотелось бы знать, почему вы интересуетесь мнением рыбака, работающего у вас на конюшне?

Принц усмехнулся.

— Давай договоримся так. Сначала ты ответишь на мой вопрос, а потом я — на твой. По рукам?

— По рукам, — неохотно согласился Эшер. — По моему мнению, вы правильно поступили, вынеся решение в пользу госпожи Рейт.

— Но, судя по твоему тону, тебя не все устраивает в нем?

— Да, это так. Я не понимаю, почему вы сказали, что она должна получить только двести тринов, а не более крупную сумму. Этот мерзавец, ее кузен, богат и не нуждается в отцовском наследстве. Кроме того, он причинил госпоже Рейт страдания и должен быть наказан за это.

— Он будет наказан, уверяю тебя. Мастер Бренин и его приятель, окружной судья, извратили правосудие. Обещаю тебе, Эшер, что они поплатятся за это.

— В таком случае почему бы вам не присудить госпоже Рейт кругленькую сумму? Такие люди, как Бренин, начинают раскаиваться в содеянном, только когда их бьют по кошельку.

Принц тяжело вздохнул.

— Помнишь, ты сказал, что правосудие не имеет цены? Я согласен с тобой. Дядя оставил племяннице по завещанию двести тринов. Кузен не пожелал отдавать ей эти деньги, и я восстановил справедливость. Я не только дал ей возможность получить эти деньги, но и восстановил ее доброе имя. Это и называется правосудием. Но если бы я присудил ей большую долю наследства, чем та, которую ей оставил дядя, то нарушил бы последнюю волю покойного. Законы надо строго соблюдать и свято чтить. Правосудие должно восстанавливать справедливость, а не приносить выгоду кому-то.

— Вообще-то вы правы, — сказал Эшер.

— Я рад, что ты признал это.

Эшер пожал плечами.

— И все-таки мне жаль, что вы не облегчили кошелек этого ублюдка.

— Да, увидеть его испуг и растерянность было бы забавно, — согласился принц.

Эшер искоса посмотрел на него.

— Итак, я ответил на ваш вопрос, теперь очередь за вами, ваше высочество.

— Ты хочешь знать, почему меня интересует твое мнение?

— Да.

Принц бросил взгляд в окно кареты, которая как раз въехала на территорию дворца. Отсюда было недалеко до Башни. Гар поднял руку и дернул за красный шнурок, висевший над его головой рядом с голубым, к которому был привязан колокольчик. И тут же открылся небольшой люк в потолке, через который можно было переговариваться с кучером.

— Мэтчер! — крикнул принц.

— Я слушаю вас, ваше высочество. Что случилось?

— Ничего, все в порядке. Ты не мог бы остановить карету? Мы хотим выйти и пройтись пешком до Башни.

— Хорошо, ваше высочество, — снова раздался голос кучера.

— Пройтись? — всполошился Эшер. — Зачем? Это займет слишком много времени, а у меня еще дел по горло.

Принц закрыл люк.

— Не беспокойся, у тебя на сегодня больше нет никаких дел, — сказал он. — Я уже говорил тебе, что Мэтт знает, где ты и с кем. Или ты думаешь, он станет упрекать меня за то, что я приказал одному из конюхов сопровождать меня?

— Нет, но…

— В таком случае все в порядке.

Карета плавно остановилась. Принц открыл дверцу и вышел из нее. Эшер последовал его примеру.

— Так-то лучше, — сказал принц, когда карета уехала. — Теперь у нас будет время, чтобы завершить наш разговор.

Они двинулись по аллее, обсаженной высокими стройными деревьями. Их ветви переплетались у них над головой, образуя зеленый шатер. Прохладный воздух был напоен сладковатым ароматом огромных розовых цветов, которые усыпали кроны.

— Начну с одного вопроса, Эшер, — промолвил принц. — Скажи, ты хотел бы работать у меня?

Эшер искоса посмотрел на принца.

— Я и так работаю у вас, ваше высочество.

— Вообще-то ты работаешь у Мэтта. А я хочу знать, готов ли ты работать непосредственно у меня? В качестве моего помощника?

— Помощника? В какой области?

— Его величество назначил меня Правителем олков, однако об этом официально еще не объявлено, поэтому ты должен держать язык за зубами. Вообще-то это назначение во многом простая формальность. Я и так уже целый год исполняю соответствующие обязанности. Прежде их по традиции исполнял король, а теперь это буду делать я от имени его величества. Суть обязанностей состоит в том, что мне придется налаживать мосты между доранцами и олками во всех сферах жизни. Сам пост Правителя олков нов, но работа, которой я буду заниматься, началась давно — с того самого дня, когда Барла вместе с моими предками перешла через горы и оказалась на этой земле.

— Вы беретесь за непростое дело, ваше высочество, — осторожно сказал Эшер. — Но почему его величество возлагает эту задачу именно на вас?

— Его величество стремится наилучшим образом распределить силы, чтобы обеспечить процветание нашего королевства. Сам он является Заклинателем Погоды, моя сестра учится днем и ночью для того, чтобы стать его преемницей. Ее величество и Главный Маг тоже занимаются важными делами. Поэтому король назначил меня на этот пост.

Эшер заметил, как побледнели губы принца, когда он произносил эти слова. Гар, единственный в семье, был лишен магических способностей, поэтому отец нашел ему дело, не связанное с магией.

— Этот пост уникален, — продолжал принц. — Я буду служить не только его величеству, но и всему народу королевства Лур — и доранцам, и олкам. Мне оказана большая честь, но… я не смогу справиться со своими обязанностями один.

— Что значит один? У вас в Башне полно слуг, которые готовы в лепешку разбиться, чтобы угодить вам!

— Да, у меня есть преданные люди, — согласился принц. — Но в этом деле они мне не помогут. Я понял, что плохо знаю твоих соплеменников. Чтобы справиться с поставленной задачей, мне нужны не только секретари и чиновники. Мне нужен олк, который всегда был бы рядом и помогал налаживать отношения между двумя народами. Этот человек должен быть далек от придворных интриг, лишен амбиций и не подвержен соблазнам роскоши. Он должен обладать врожденным чувством справедливости. Только тогда я стану доверять ему и сделаю его своей правой рукой. Я буду знать, что мой помощник не станет льстить мне и искать для себя выгоды. Короче говоря, Эшер, мне нужен ты.

Эшер, не удержавшись, расхохотался.

— Почему ты смеешься? — нахмурившись, спросил принц. — Или тебе кажется, что я ошибся в тебе? Может быть, на самом деле ты любишь льстить и подлизываться к сильным мира сего?

Эшер покачал головой.

— Нет, ваше высочество.

— Тогда в чем же дело? — с вызовом спросил принц.

— Дело в том, что я не хочу быть вашим помощником.

— Но почему?

— Неужели вы думаете, что я соглашусь носить всякие вычурные наряды? Рубашки с кружевами, ленточками, вышивками и тому подобной мишурой? Неужели вы хотите заставить меня говорить с важным и рассудительным видом, как это делают городские олки? Нет, я не желаю жить среди тех, кто за обедом пользуется семью разными вилками и считает, что такие, как я, олки годятся только для того, чтобы распахивать перед ними двери!

— Понятно, — сказал принц. — Ты просто испугался.

— Нет, я ничего не боюсь!

— Правда? — Принц помрачнел. — А я боюсь.

— Чего? — удивленно спросил Эшер. — Мне кажется, что у вас в жизни все отлично. Народ с восторгом приветствует вас на улицах. Сегодня вы заседали в Палате Правосудия как король. Вы…

— Никогда не сравнивай меня с королем, — резко остановившись, перебил его принц. — Этого нельзя делать.

Эшер с недоумением пожал плечами.

— Ну, хорошо. И все же я хочу сказать, что вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, иначе король не назначил бы вас на этот высокий пост.

Принц двинулся по дорожке, ведущей к Башне, и жестом приказал Эшеру следовать за ним.

— Я стараюсь держаться на плаву, Эшер, но в любую минуту могу пойти ко дну и увлечь за собой кого-нибудь еще. Не может же мне постоянно везти, когда-нибудь удача отвернется от меня. Я давно уже понял, что мне нужен сообразительный олк для того, чтобы успешно справляться с обязанностями. И я искал такого человека в течение нескольких месяцев.

— Вы полагаете, что я являюсь именно тем человеком, который вам нужен? По-моему, вы не в себе, ваше высочество. Похоже, корона, которую вы сегодня надевали, сильно натерла вам голову, и у вас ум зашел за разум.

Принц нахмурился.

— Я люблю отца, Эшер, точно так же, как ты любишь своего. И я не могу потерпеть неудачу на новом посту. Если я не справляюсь с возложенными на меня обязанностями, король вынужден будет снова взять их выполнение на себя. Я любой ценой должен воспрепятствовать этому.

— Но зачем все эти сложности? Мосты между народами в государстве обычно наводит правящий монарх. Почему король не может взять это дело на себя? — Эшер вопросительно взглянул на принца, но, увидев, что его лицо посуровело, сдался: — Хорошо, ваше высочество, я согласен плыть с вами в одной лодке и делать все, чтобы она не потонула. А теперь давайте говорить начистоту. Почему для вас очень важно, чтобы Правителем олков были вы, а не король?

В глазах принца промелькнуло выражение нерешительности.

— Я могу доверять тебе?

Эшер тяжело вздохнул.

— Что за дурацкий вопрос? Минуту назад вы упрашивали меня стать вашей правой рукой, поскольку я, по-вашему, прямой и неподкупный. А теперь вы хотите знать, можете ли вы мне доверять? Вы уж определитесь поскорее со своим мнением обо мне, ваше высочество.

Принц бросил на Эшера сердитый взгляд и снова остановился.

— Не зарывайся, Эшер, — одернул он своего спутника. — Я, конечно, хочу, чтобы ты свободно общался со мной, но не позволю…

— Понятно. Значит, вы шутили, когда говорили, что хотите иметь рядом с собой человека, который всегда говорил бы вам правду в глаза…

— Ладно, я погорячился.

Некоторое время принц задумчиво молчал, собираясь с мыслями, а Эшер, сунув руки в карманы, тихо напевал любимые куплеты своего отца. Когда ему это надоело, он весело взглянул на принца.

— Долго мы еще будем торчать здесь? Птички могут решить, что мы статуи, и нагадить на нас.

Принц поднял на Эшера глаза, в которых все еще читалось сомнение.

— Скажи, что ты знаешь о Заклинателе Погоды?

Эшер пожал плечами.

— Я о нем ничего толком не знаю, только то, о чем все говорят. Молва утверждает, что Заклинатель Погоды своей магией оберегает Стену. Без его колдовства мы были бы отброшены назад, в далекое прошлое, когда люди не умели управлять погодой. Нам грозили бы ураганы, наводнения, засухи и голод. Заклинатель Погоды своими усилиями поддерживает Стену, сохраняет ее от разрушения. Если он когда-нибудь потерпит неудачу, Стена рухнет, и на нас из-за гор нагрянут беды. Чтобы этого не случилось, мы все должны жить по Законам Барлы.

Принц едва сдержал улыбку.

— Вижу, ты благочестивый человек. Судя по этой тираде, никогда не спишь в храме Барлы во время проповеди, — насмешливо сказал он.

Юноша невольно вздрогнул. Проклятие! Неужели принц заметил, что он задремал в прошлый выходной во время службы в храме?

— Вы в чем-то упрекаете меня, ваше высочество?

— Успокойся, я никому ничего не скажу. Холз — хороший человек, но, должен признать, его проповеди бывают страшно нудными. Главное — научиться дремать с открытыми глазами.

— Вы правы, — согласился Эшер.

Он решил в следующий выходной опробовать это на практике.

— Но вернемся к Заклинателю Погоды, — продолжал принц. — Эта магия требует от человека много сил и энергии. Его величество сильно устает. — Принц нахмурился. — Порой он доходит до полного изнеможения. Поэтому ему трудно выполнять еще какие-либо обязанности, кроме заклинания погоды. Он не хотел перекладывать на меня их часть, но ее величество, Главный Маг и я в конце концов настояли на этом.

Значит, бедняга принц не желал признавать, что на него возложили часть королевских обязанностей из жалости. Его просто хотели занять хоть каким-нибудь делом. Впрочем, возможно, одним ударом убили сразу двух зайцев — облегчили жизнь королю и одновременно дали принцу не связанное с магией задание, которое было ему по плечу.

— Отцы обычно не любят, когда сыновья напоминают им, что они уже немолоды, — заметил Эшер.

Принц вздохнул.

— Нет, решение его величества вовсе не означает, что он сам уже не способен заниматься делами олков, — возразил принц. — Отец не растерял за эти годы сил и энергии, он так же могуществен и целеустремлен, как и вдень своей коронации. Наше королевство в надежных руках.

— А я разве утверждал обратное? Я восхищаюсь вами, ваше высочество. Вы, как хороший сын, решили помочь своему отцу.

— Теперь ты понимаешь, что для меня очень важно оправдать надежды его величества на посту Правителя олков? Если я потерплю неудачу, отец вынужден будет снова взвалить эту ношу на свои плечи. Будет распылять свои силы вместо того, чтобы сосредоточить их на главной задаче — заклинании погоды. Кроме того, моя неудача будет использована против него в…

Принц внезапно замолчал. Солнце уже клонилось к закату, и деревья отбрасывали длинные тени на дорогу. Эшер нервно сглотнул слюну.

— Вы что-то хотели сказать, ваше высочество? Кто может использовать вас для того, чтобы нанести вред королю?

Глава пятая

— Никто, — пряча глаза, ответил принц. — Все сложно и запутано. Обещай мне, Эшер, что примешь мое предложение и будешь работать со мной.

Юноша чувствовал, что его загнали в угол. Над ними, истошно крича, пролетела стая ночных птиц. Эшер долго молчал.

— Вы втягиваете меня в политику, да? — наконец с упреком промолвил он. — Хотите, чтобы я занимался грязными делами. Но мой удел — рыболовство, мое призвание — ходить в море на рыболовном судне или убирать дерьмо за лошадьми. Это тоже грязная работа, но она по крайней мере честная. Пусть политикой занимаются люди, подобные…

— Мне? — с грустной улыбкой спросил принц.

— Нет, вы — совсем другое дело, — пробормотал Эшер. — Вы рождены для того, чтобы заниматься политикой. А я не хочу браться за то, к чему не лежит душа. Послушайте, в Доране живут сотни олков, которые на карачках приползли бы к вам, если бы вы пообещали им работу, которую предлагаете мне.

— Это правда, — согласился принц. — Но именно поэтому я выбрал тебя, а не их. Мне нужен помощник, который давал бы разумные советы о том, как ладить с олками, как управлять ими, как решать их проблемы. Я доранец и поэтому не знаю ваших традиций и обычаев. В некоторых случаях я буду полагаться на твои решения в различных вопросах. Ты будешь наделен широкими полномочиями, но власть способна испортить большинство людей. Многие склонны злоупотреблять ею. Но я знаю, что ты не из их числа, Эшер. Скажу откровенно, ты не такой, как все. Таких людей, как ты, я не встречал ни среди олков, ни среди доранцев.

— Значит, сегодня вы подвергли меня испытанию? Вы взяли меня в Палату Правосудия на заседание суда для того, чтобы узнать, что я обо всем этом думаю?

— Я хотел прежде всего узнать, думаешь ли ты вообще. Не каждый на это способен.

Губы Эшера скривились в усмешке.

— В особенности рыбаки и конюхи?

— Не говори глупостей, — сказал принц. — Большинство дураков имеют университетское образование и могут похвастаться знатным происхождением. Если бы я считал тебя глупым только потому, что ты рыбак, то мы не стояли бы сейчас здесь и не вели бы этот разговор. Ты убираешь дерьмо на конюшне, а я занимаюсь тем же… в другом месте.

Последнее замечание принца показалось Эшеру справедливым.

— Хорошо, — промолвил он. — А что вы скажете по поводу одежды и других изменений, которые должны будут произойти в моей жизни, если я приму ваше предложение?

— Разумеется, ты должен будешь одеваться более официально, чем одеваешься сейчас, — осторожно сказал принц. — Но не существует такого закона, который предписывал бы носить кружева. А что касается твоего говора… думаю, что тебе придется немного получиться, заняться своей речью, освоить правильное произношение и избавиться от грубых слов и выражений. Пойми меня правильно, большое значение имеет первое впечатление, которое производит человек. Я хочу, чтобы окружающие по достоинству оценили твои способности, а твоя речь может оттолкнуть их.

Слова принца показались юноше вполне разумными.

— Хорошо. Допустим, я соглашусь. В таком случае, сколько вы готовы платить мне за работу? Двадцати пяти тринов в неделю маловато за труды на поприще политики.

На лице принца отразилась гамма чувств — облегчение, радость и надежда. Он усмехнулся.

— Я предлагаю тебе пятьдесят тринов в неделю плюс стол, покои в Башне и более подходящую для твоего нового положения одежду. Да, и еще лошадь. Скажем… Сигнета. Это достаточное вознаграждение за твои труды?

Эшер едва не лишился дара речи от изумления. Принц обещал подарить ему Сигнета! И кроме того, был готов выплачивать жалованье в пятьдесят тринов в неделю! Эшер мог забыть о покупке скромного подержанного суденышка. С такими деньгами он мог, когда вернется домой в Рестхарвен, приобрести целую флотилию новых рыбачьих лодок.

Тряхнув головой, чтобы прийти в себя, Эшер глубоко вздохнул.

— Этого более чем достаточно, ваше высочество, но я не могу принять ваше предложение. Простите. Благодарю вас за доверие, я был очень польщен.

Принц был ошеломлен его отказом.

— Но почему ты не хочешь работать со мной? В чем дело?

— Дело в том, что я не собираюсь долго задерживаться в Доране. Я пробуду здесь не больше года. А работа, которую вы мне предлагаете, на всю жизнь. Вы будете Правителем олков до тех пор, пока у вас не поседеет голова и не выпадут зубы. И все это время вам нужен будет помощник, который готов состариться рядом с вами. Это не для меня. У меня в жизни другие планы.

— Я буду Правителем олков до тех пор, пока правит мой отец, — сказал принц. — Да пошлет ему Барла долгих лет жизни! — Принц поцеловал священное кольцо на своем пальце. — Но люди не вечны. Доранская магия творит чудеса, Эшер, но она не может сделать нас бессмертными. И когда Заклинательницей Погоды станет моя сестра, то неизвестно, что будет со мной. Возможно, на следующий день после того, как она взойдет на трон, я и мой помощник останемся не у дел.

— Ну, хорошо. Быть может, вы действительно не будете Правителем олков до глубокой старости, но дело в том, что я дал слово своему отцу, понимаете? Я обещал ему вернуться домой ровно через год и ни днем позже. Я не могу нарушить данное слово даже за пятьдесят тринов в неделю и такую лошадь, как Сигнет. Вы не можете упрекать меня за это. А если вы все же будете настаивать на своем… — Эшер с вызовом посмотрел на принца, — то, значит, вы не такой, каким показались мне сначала.

Принц на минуту задумался.

— Свои обещания, конечно же, надо выполнять, — наконец снова заговорил он. — Но это вовсе не означает, что ты не можешь принять мое предложение. Ты окажешь мне большую услугу, Эшер, а когда придет время уезжать, я отпущу тебя с миром. Даю слово.

Принц ловко отмел главную причину, мешавшую Эшеру стать его помощником. Счет этой партии пока был явно в пользу Гара. Юноше не хотелось влезать в политику, во все эти склоки и придворные интриги. Не хотелось менять образ жизни, бросать работу на конюшне. Здесь у него уже появились новые друзья. А главное, здесь у него не было врагов.

Если же он станет помощником Правителя олков, они непременно появятся. В этом Эшер не сомневался.

— Я понимаю, что тебе предстоит принять непростое решение, — снова заговорил принц. — Поэтому не буду торопить тебя. Даю тебе ночь на размышление, а завтра утром я приду на конюшни, и ты скажешь, что решил. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Эшер, почувствовав облегчение.

Принц кивнул.

— А теперь нам надо спешить. Наш разговор длился слишком долго; если нас хватятся, поднимется паника, и все слуги бросятся на наши поиски.

Они быстро двинулись по дорожке и расстались у входа в Башню. Принц исчез за массивной голубой дверью, а Эшер помчался на конюшню. Уже стемнело, и небо заволокли тучи. Было душно, и на коже выступила испарина.

В голове роились сумбурные мысли, и одна из них не давала ему покоя. Он представлял себе короля, рожденного, чтобы стать Заклинателем Погоды и взвалить на свои плечи заботу о Стене, а вместе с ней и обо всех жителях королевства Лур. Сейчас, когда его подданные беспечно занимались своими делами, этот человек, уединившись в тайном святилище, готовился к магическому действу, направленному на благо как доранцев, так и олков. К вызыванию ночного дождя.

Дрожь пробегала по телу при мысли об отце принца. Однако впереди он уже заметил пронзавшие мрак огни конюшни. Вбежав под каменную арку, Эшер затаился в ее тени. Отсюда он видел, как по двору снуют конюхи с ведрами, охапками сена и подстилками в руках. Они переговаривались, смеялись и обменивались шутками на ходу. Эшер видел также лошадей, к которым за это время успел привыкнуть. Сигнет блистал среди них, словно жемчужина.

— Чего ты здесь стоишь как истукан? — услышал он рядом с собой раздраженный голос Мэтта. — Ребята уже с ног сбились, ухаживая за лошадьми. Где тебя носило?

— Я был в Палате Правосудия.

— В Палате Правосудия?! — изумился Мэтт.

— Да, и все из-за тебя. Что ты наговорил обо мне принцу, а? Зачем наплел, что на меня можно положиться, что я трудолюбивый и сообразительный? Я тебя об этом просил? Я никогда не говорил, что ищу другую работу. С какой стати ты стал расхваливать меня, преувеличивая мои достоинства?

Мэтт вышел из-под арки на освещенное место. Эшер почувствовал, что шталмейстер напряжен и взволнован, хотя пытается скрыть это.

— Принц Гар предложил тебе другое место? — спросил Мэтт.

В его голосе Эшер уловил тревогу.

— Да. Хочет, чтобы я стал его правой рукой и жил в Башне. Видишь ли, принц скоро станет Правителем олков, и поэтому ему нужен помощник. О проклятие! — вдруг спохватился Эшер и хлопнул себя по лбу. — Я совсем забыл, что об этом пока нельзя говорить! Ты ведь будешь молчать о том, что услышал, правда?

— Не беспокойся, я умею хранить секреты, — заверил его Мэтт и посмотрел на горизонт, где над горами вставало золотистое зарево Стены Барлы. По его смуглому лицу пробежала тень, и на мгновение он показался Эшеру старым и усталым. Но конюший тут же приободрился и добавил: — Предложение принца большая честь для тебя. Это огромный шаг вперед в твоей карьере. Ты, конечно, согласился?

— Я сказал, что подумаю, — пожав плечами, промолвил Эшер. — И я действительно буду думать. Честно говоря, я не знаю, что мне делать. Принц предлагает хорошие деньги, да и сама работа обещает быть довольно интересной, но… мне так хорошо здесь. Я не хочу жить под одной крышей с этими лощеными, заносчивыми олками, такими как Дарран или Уиллер. Я там буду, как угорь в аквариуме с золотыми рыбками. Не хочу, чтобы из меня делали дурака, понимаешь?

— То, что ты боишься и сомневаешься, вполне естественно. Ведь слишком многое поставлено на карту.

— При чем тут страх? — обиженным тоном промолвил Эшер. — Я просто взвешиваю все «за» и «против», как любой разумный человек. — Он с досады пнул валявшийся у ног камешек. — Как я уже сказал, это ты во всем виноват. Если бы не распускал язык и не трепал лишнего, принцу и в голову не пришло бы предлагать мне пост помощника.

Мэтт тяжело вздохнул.

— Подозреваю, что его высочество разбирается в людях так же хорошо, как и в лошадях. Так что я здесь ни при чем. Кое-какие события в нашей жизни предопределены роком, и с этим ничего не поделаешь.

Услышав комариный писк, Мэтт хлопнул по обнаженному предплечью и посмотрел на кровавое пятно, оставшееся от комара.

— Значит, ты считаешь, что я должен принять предложение принца?

— Думаю, тебе надо еще с кем-нибудь посоветоваться, прежде чем принимать окончательное решение.

— С кем именно?

— А кому еще ты доверяешь?

Эшер задумался, покусывая нижнюю губу.

— Пожалуй, я доверяю Дафне, — наконец неохотно признал он. — Она, конечно, порой сводит меня с ума своими придирками, наставлениями и требованиями, чтобы я расширял кругозор и читал книги, но я доверяю ей. У нее есть голова на плечах, она умна, и этого у нее не отнимешь.

Мэтт отвел глаза в сторону.

— В таком случае поговори с Дафной. Уверен, она скажет…

Мэтт внезапно осекся.

— Что именно она, по-твоему, скажет?

— То, что думает. Через полтора часа она будет в «Гусе», к этому времени ты уже освободишься.

Эшер кивнул.

— Пожалуй, я действительно поговорю с ней сегодня.

Мэтт похлопал его по спине.

— Вот и хорошо. А теперь помоги ребятам почистить стойла. Скоро пойдет дождь. Да и у меня куча дел, некогда стоять тут с тобой битый час и переливать из пустого в порожнее. Займись делом. Пусть даже ты сегодня последний раз в жизни пачкаешь руки навозом и грязью, а завтра переедешь в Башню, не отлынивай от черной работы!

Он говорил насмешливым тоном, но Эшер уловил в его голосе холодок и тревогу. Впрочем, ему не хотелось ломать сейчас голову над тем, почему Мэтт ведет себя так странно.

* * *

Спустя два часа Эшер уже сидел напротив Дафны за столиком в трактире. Перед ним стояла миска фирменного блюда, ароматной тушеной баранины, и лежал ломоть черного хлеба. Прежде чем приступить к трапезе, он рассказал о полученном от принца предложении. Дафна, как и Мэтт, была ошеломлена.

— И ты еще раздумываешь, соглашаться или нет?! Нет, ты, похоже, действительно больной! Такие предложения принимают сразу!

С аппетитом жуя тушеное мясо, Эшер нахмурился.

— Ты считаешь меня идиотом, который суется в воду, не зная броду?

Дафна пожала плечами.

— Конечно, нет, но разве назовешь умным человека, который не хочет получать пятьдесят тринов в неделю только потому, что считает себя лучше принца?

Эшер бросил ложку в миску и стукнул кулаком по столу.

— Я никогда не говорил, что считаю себя лучше принца! Для доранца он очень даже неплохой человек.

— Значит, ты все же хочешь взяться за предложенную работу?

— Я еще не решил, что делать. Меня вполне устраивает работа в конюшне. Вся эта придворная возня не для меня. Я не хочу ничего менять в своей жизни. Меня тошнит при мысли о том, что придется делать, если я приму предложение принца!

Дафна сделала большой глоток из кружки с крепким пивом и, причмокнув, внимательно посмотрела на Эшера.

— Скажи, ты действительно хочешь знать мое мнение или пришел сюда, чтобы вволю покричать и выпустить пар?

Эшер почувствовал, что краснеет.

— Я не собираюсь кричать. А если ударил пару раз кулаком по столу, то что в этом особенного?

— Ну, хорошо, — закатив глаза, сказала Дафна. — Из твоих слов я делаю вывод, что ты все же хочешь услышать мое мнение. Так вот, если тебя пугает, что придется жить в Башне, то твои страхи неоправданны. В доме его высочества довольно свободные порядки и снисходительная прислуга. Я уверена, что ты быстро освоишься там. Дарран, конечно, сразу же тебя невзлюбит. Но разве это важно? Тебе будет платить принц, а не он.

Эшер стиснул зубы.

— А кто сказал, что я чего-то боюсь? Что касается Даррана, то мне нет до него никакого дела.

Дафна улыбнулась.

— Ну и прекрасно. Может быть, ты боишься, что не справишься со своими обязанностями?

— Нет, этого я не боюсь. Да будет тебе известно, что, начиная с трех лет, когда я впервые успешно зашнуровал ботинки, я не потерпел ни одной неудачи в жизни! Не понимаю, почему все думают, что я чего-то боюсь?

— Человеку свойственно страшиться всего нового, разве не так? — промолвила Дафна, глядя на Эшера поверх пивной кружки, которую поднесла к губам. — Было бы странным, если бы молодой деревенский парень, находящийся вдали от дома в незнакомой обстановке, ничего не боялся.

Эшер вскипел от гнева.

— Деревенский парень? Ты считаешь меня деревенщиной?!

Дафна приподняла брови.

— Я? Конечно, нет. Но другие-то тебя знают хуже, чем я, не правда ли?

Эшер снова ударил кулаком по столу и наклонился к Дафне, не обращая внимания на людей за соседним столиком, которые с удивлением посмотрели на него.

— Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что меня, парня, родившегося в маленькой рыбачьей деревушке вдали от столицы, пугает работа у принца! — процедил он сквозь зубы. — Если хочешь, я расскажу тебе, что такое жизнь рыбака!

— О да, несомненно, мне это будет интересно, — сказала Дафна, ставя кружку на стол. — Начинай, я вся внимание.

Эшер не замечал ее сарказма. Его глаза сверкали от ярости.

— Побережье королевства — единственное место, где нельзя управлять погодой. Она там такая, какая есть и какой была до прихода на эту землю доранцев. Это дикая, необузданная, непредсказуемая стихия! На побережье бушуют ураганы, дуют сильные ветра, на море поднимаются штормы. Море поглощает суденышки вместе со всей командой, гигантские волны швыряют лодки на рифы Зубы Дракона и разбивает их в щепки. Ветер обжигает тебя на палубе и холод пробирает до костей.

— Это ужасно, — промолвила Дафна, перестав подначивать Эшера. Его слова произвели на нее сильное впечатление.

— И тем не менее ничто не может остановить нас! Мы с уважением относимся к стихии, но не боимся ее. Именно поэтому Заклинатель Погоды каждый год приезжает к нам на праздник Большого Улова. Он знает, что мы отличаемся не только от доранцев, но и от остальных олков. Рыбаки противостоят стихии, которую не в состоянии обуздать его магия!

Дафна не сводила горящих глаз с Эшера, ловя каждое его слово.

— И ты гордишься этим, да? — спросила она. — Гордишься тем, что твой народ живет в условиях, существовавших до прихода доранцев?

— Конечно, горжусь. Ураганы свирепствуют только на побережье, в полумиле от океана. Магия Заклинателя Погоды не пускает их дальше. Поэтому жители соседних с нами деревень и городов не знают, что такое стихия. Это ведомо только нам, рыбакам. Наши соседи, олки и доранцы, лишь издали слышат раскаты грома и завывания дикого ветра. Увидев на горизонте тучи и молнии, они в ужасе прячутся под кровати, хотя знают, что непогода не затронет их.

— Вижу, ты их недолюбливаешь. Но разве можно винить людей в том, что они не родились рыбаками и не знают, что такое стихия? Благодаря Барле и Заклинателям Погоды народ нашего королевства больше шести веков живет в мире и благополучии. Мы относимся к погоде, как к орудию, инструменту, подобному молотку или игле. Мы не ощущаем в ней опасности. Это наш друг, а не смертельный враг. Неужели ты изменил бы такое положение вещей, если бы мог это сделать? Неужели ты отбросил бы нас в прошлое, в мир бушующей стихии, в хаос? Туда, где царили ураганы, землетрясения, неурожаи, наводнения и засуха?

Усмехнувшись, Эшер откинулся на спинку стула, катая пальцем по деревянному столу хлебное зернышко.

— Не говори глупости, Дафна. С чего ты взяла, что я хочу вернуть всех в прошлое? Я никого ни в чем не обвиняю. Просто хочу сказать, что нельзя презирать провинциалов только за то, что они родились в деревне и сильно отличаются от столичных жителей.

— Я никогда не говорила, что презираю тебя, Эшер, и мне нравится, что ты относишься к себе с уважением. Но ты должен понять одно: тебе, выходцу из глубинки, которому, казалось бы, на роду написано до конца своих дней трудиться в поте лица на конюшне или ходить в море на дырявой лодке отца, представилась редкая возможность проявить себя. На твоем месте многие люди с восторгом приняли бы предложение принца.

Эшер с негодованием посмотрел на Дафну.

— Лодка моего отца никогда не была дырявой! И мне нет никакого дела до того, что думают или как поступают другие люди! Я уверен в себе и знаю, что справлюсь с любым поручением принца.

Дафна решила поймать его на слове.

— Так, значит, ты согласен принять его предложение? — быстро спросила она.

Эшер пожал плечами.

— Не знаю…

Дафна похлопала его по руке, и Эшер почувствовал через ткань рукава тепло ее ладони. Его вдруг обожгло как огнем, а по телу пробежала дрожь.

— Не отказывайся от предложенной тебе работы, — мягко сказала Дафна. — Сделай хотя ты попытку помочь принцу. В глубине души ты сам хочешь этого. А если что-то не понравится, ты всегда сможешь вернуться на конюшни. Ведь принц обещал, что не будет препятствовать этому?

Эшер фыркнул.

— Все это дешевый треп.

— Принц Гар всегда держит свое слово. И мне кажется, ты тоже.

Эшер не стал отрицать этого. Дафна откинулась на спинку стула.

— И прими во внимание еще одно обстоятельство, — продолжала она. — Пятьдесят тринов в неделю на дороге не валяются, это большие деньги, которые ты можешь попытаться заработать честным трудом.

— Тебе легко говорить, — проворчал Эшер. — Тебя никто не будет заставлять надевать кружевной воротничок и пользоваться семью вилками. — Почесав подбородок, он отодвинул в сторону пустую миску. — Все, мне пора.

Дафна улыбнулась.

— Всего хорошего.

Эшер встал и, расталкивая пляшущую публику, двинулся к выходу. На улице моросил дождь. Юноша не заметил, что в тени деревьев неподалеку от трактира притаился Мэтт. Он терпеливо ждал, когда Эшер уйдет.

* * *

Подняв глаза, Дафна увидела, что к ней через зал направляется Мэтт. В ее глазах зажегся огонек торжества.

— Только не говори, что ты уговорила его принять предложение принца, — сказал Мэтт, опускаясь на стул, на котором недавно сидел Эшер.

Дафна бросила на Мэтта негодующий взгляд.

— Конечно, нет! Мне это не удалось. Но ты должен признать, что все мои предсказания начинают сбываться. Эшер вот-вот переступит порог Дома Узурпатора. Пророчество оказалось верным.

Мэтт вздохнул.

— Значит, Эшер уже принял решение стать помощником принца?

— Нет, но непременно его примет. Я постаралась внушить ему нужные мысли, да он и сам стремится заполучить эту должность. Ведь она сулит большие деньги. — Дафна засмеялась и глотнула еще немного пива. — Эшер страшно гордится тем, что выбор принца пал на него, хотя ни за что на свете не признается в этом. Вообще-то он очень гордый и честолюбивый парень. Это не такие уж плохие качества, надо только правильно распорядиться ими.

— Людям не понравится, что обычный конюх вознесся так высоко. Эшер потеряет друзей и, что намного хуже, приобретет множество врагов.

Дафна пожала плечами.

— Ему не нужна народная любовь. Эшер призван осуществить пророчество.

— Мне как-то не по себе, — признался Мэтт, понизив голос. — Эшер — мой друг, а мы используем его вслепую, без его согласия. Так нельзя.

Перепачканные чернилами пальцы Дафны лихорадочно вцепились в запястье Мэтта.

— Посмотри мне в глаза!

Мэтт с большой неохотой выполнил ее просьбу.

— Спасение королевства — нелегкое дело. Нам наверняка придется не раз испачкать руки. Но иначе нельзя. Или ты хочешь, чтобы страна захлебнулась кровью? Нет? Тогда не бойся грязи!

— А что, если я не люблю грязь?

На лице Дафны появилась плотоядная улыбка.

— Мне жаль, приятель, но боюсь, нам уже слишком поздно отступать. — Улыбка сошла с лица, на котором проступило жестокое выражение. — Послушай, Мэтт, Эшер тебе не друг. Он пешка в большой игре, такая же, как ты и я. Ты должен использовать его до тех пор, пока не исполнится пророчество.

— Это жестоко.

Белые зубы Дафны хищно блеснули в полутьме, царившей в зале трактира.

— Ты хочешь сказать, что я жестока?

— Я хочу сказать, что существуют другие способы выполнить нашу миссию.

Дафна покачала головой.

— Других способов нет, Мэтт. В Пророчестве говорится о Невинном маге, то есть об Эшере. Он не должен ничего знать вплоть до того момента, когда ему откроется истина. Ничего! Ты меня понял?

Мэтт ощутил, как ногти Дафны впились ему в кожу. Из ранок на запястье показалась кровь. Он застыл, глядя в горящие глаза Дафны. Сердце бешено колотилось. Через некоторое время Мэтт кивнул, чувствуя, что больше не выдержит испепеляющего взгляда.

— Да, я все понял.

Дафна убрала руку с его запястья.

— Хорошо, а теперь сходи за кружкой пива. И не смотри таким букой, иначе люди подумают, что ты сделал мне предложение руки и сердца, а я дала тебе от ворот поворот.

— Ха! — сказал Мэтт, вставая из-за стола. После пережитого напряжения ему уже расхотелось пива. Он знал, что, если сделает хотя бы глоток, его вырвет прямо на пол. — Чтобы я сделал тебе предложение? Не дождешься!

Мэтт видел, что эти слова задели Дафну за живое, но он не раскаивался в том, что произнес их.

Глава шестая

Дарран, личный секретарь его королевского высочества принца Гара и самозваный смотритель Башни, пригубил чашку с утренним чаем. Он считал, что делать большие глотки дурной тон. Так за столом вела себя только деревенщина.

— Дарран! — раздался рядом голос Уиллера, его помощника и протеже.

Дарран аккуратно поставил фарфоровую чашку на блюдечко и взглянул на Уиллера, сидевшего за письменным столом, заваленным официальными документами.

— Кажется, у нас возникли проблемы, — промолвил Уиллер, глядя на лежавший перед ним пергамент.

Дарран, вздохнув, забарабанил по столешнице пальцами с ухоженными ногтями.

— Уиллер, сколько раз я должен повторять тебе одно и то же? В нашем ведомстве не бывает проблем. Мы сталкиваемся лишь с интересными событиями или вызовами судьбы. Ну, если ты настаиваешь, я могу признать, что порой у нас возникают небольшие трудности. Но никаких проблем! А теперь говори, в чем дело?

У Уиллера, как подчиненного, письменный стол был меньших размеров, чем у Даррана, и стоял между дверью и книжным шкафом, аккуратно заполненным трудами по генеалогии королевского рода, истории доранцев и королевства Лур, а также сборниками законов. Здесь же можно было найти правила придворного этикета.

Уиллер показал Даррану пергамент.

— Это личный календарь его высочества, расписанный на следующий месяц.

— Да? И что из этого? Что тебя смутило в нем?

Уиллер с тяжелым вздохом поднялся из-за стола и подошел к своему начальнику с пергаментом в руках.

— Вы только взгляните на это, Дарран! Принц отклонил все приглашения, полученные им на следующий месяц, кроме одного — приглашения на банкет Гильдии пивоваров.

— Что за чушь! — Дарран взял календарь из рук своего помощника. — Он не мог этого сделать! Неужели принц не принял приглашение посетить вечер госпожи Скоби и поохотиться вместе с господином Дорвом? Опять он за свое! Как можно отказаться от прогулки на лодке по реке Гант вместе с членами Совета? Нет, ты, наверное, неправильно понял его записи… — сказал Дарран, но тут же осекся, увидев, что принц аккуратно вычеркнул из своего календаря все мероприятия, на которые был приглашен в следующем месяце. От волнения и недовольства у Даррана заболела голова. — Спаси и сохрани нас, Барла! — пробормотал он, возвращая пергамент Уиллеру. — Не понимаю, о чем он думает?

Уиллер воздержался от ответа на этот риторический вопрос.

— Госпожа Скоби будет в ярости, — продолжал Дарран. — Ее повар раз десять приходил ко мне на этой неделе, чтобы расспросить о любимых блюдах его высочества. Ему нельзя было отказываться от посещения ее званого вечера! Когда же всему этому настанет конец? — Дарран в ярости вырвал пергамент из рук Уиллера и пробежал его глазами. — Гильдия пивоваров! Он, наверное, с ума сошел! Зачем ему этот сброд? Это сборище разношерстной пьяной публики? Среди них нет ни одного человека, который умел бы правильно завязать галстук. Да они вообще скорее всего понятия не имеют, что такое галстук! — Дарран в сердцах швырнул календарь на стол и, встав, прошелся к окну и назад. — Мы не можем мириться с этим! Уиллер, попроси его высочество принять меня в…

Но тут в дверь кабинета тихо постучали.

— Кто там еще? — крикнул Дарран.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел принц Гар. За его королевским высочеством следовал молодой олк, одетый в отвратительную поношенную рубашку, грязные штаны и сапоги, заляпанные конским навозом. Дарран вспомнил, что где-то уже видел этого парня. По-видимому, он работал на территории дворца. Но зачем принц привел его сюда, в роскошно обставленную Башню, где всегда царили чистота и порядок?

На губах его высочества заиграла озорная улыбка, которая, казалось, могла покорить даже самое холодное сердце.

— Ни слова, Дарран! Дайте я сам угадаю, почему у вас такое кислое выражение лица, — промолвил принц. — Наверное, Уиллер только что показал вам список мероприятий, которые я намерен посетить в следующем месяце.

— Но это же безобразие, ваше высочество! — вырвалось у Даррана, но он тут же прикусил себе язык. — О, простите…

Принц приблизился к столу секретаря. Молодой олк после небольшого замешательства двинулся за ним.

— Все в порядке, Дарран, — небрежно бросил принц. — Я знал, что вам не понравится мой календарь.

Дарран сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, и снова взял пергамент со стола.

— Простите меня за дерзость, ваше высочество, — заговорил он, — но не кажется ли вам неразумным игнорировать влиятельных доранских вельмож и в то же время принимать приглашение каких-то олков из Гильдии пивоваров?

Его высочество пожал плечами.

— Мне нравятся олки из Гильдии пивоваров. Что тут поделаешь?

— Вам нравятся эти люди? — изумленно переспросил Дарран.

Принц вздохнул.

— Да. А вы, наверное, считаете это неприличным?

— Я не имею права на собственное мнение, ваше высочество, — сказал Дарран. — Но я был бы плохим слугой, если бы не напомнил вам, что королевский сын имеет обязательства перед обществом, и его долг состоит в…

— Чтобы сходить с ума от скуки на светских приемах? — сухо закончил за него принц.

Дарран заставил себя сочувственно улыбнуться, подыгрывая принцу.

— И все же, ваше высочество, было бы правильно с политической точки зрения, если бы вы приняли хотя бы одно приглашение, полученное от знати.

Принц тяжело вздохнул и протянул руку.

— Дайте сюда календарь!

Дарран подал ему пергамент и, отступив в сторону, сдержанно кашлянул.

— Может быть, вы позволите мне дать вам совет, ваше высочество?

— Заставить вас молчать может только кляп, — проворчал принц.

— О, ваше высочество, вы так остроумны! — с натянутой улыбкой воскликнул Дарран.

— Я рад, что вы приняли это за шутку, но самому мне не смешно. Говорите, Дарран, я вас слушаю.

— Я хотел сказать, что госпожа Скоби делает все возможное для того, чтобы ее вечер понравился вашему высочеству.

— Госпожа Скоби надеется, что я поддамся сомнительным чарам ее младшей дочери и сделаю ей предложение стать моей женой. Это очень сообразительная дама. Она давно пришла к выводу, что, несмотря на отсутствие у меня магических способностей, я завидный жених, поскольку мой отец — король, а сестра — наследница трона. Мне, наверное, нужно поблагодарить ее за столь лестное мнение обо мне…

В кабинете воцарилось неловкое молчание. Дарран, кашлянув, нарушил его:

— Если у вас вызывает недовольство предложение посетить званый вечер госпожи Скоби, ваше высочество, то тогда, возможно…

Принц поморщился.

— Почему это должно вызывать у меня недовольство? Старшая дочь госпожи Скоби недавно обручилась с первенцем Конройда Джарралта. И теперь заботливая мамаша мечтает выгодно пристроить и второе свое чадо. Разве можно ее в этом винить? Она печется о благе своей семьи. Нет, Дарран, недовольство у меня вызывает совсем другое… — Принц вдруг замолчал с печальной улыбкой. — Впрочем, вам это не интересно. В одном вы правы. Кроме банкета пивоваров я должен посетить еще какое-нибудь мероприятие. Высокое положение обязывает меня хоть изредка посещать светские приемы. Дайте мне перо.

Дарран жестом приказал Уиллеру выполнить распоряжение принца, и тот, обмакнув перо в чернильницу, подал его Гару. Его высочество зачеркнул несколькими штрихами свой первоначальный отказ и написал рядом аккуратным почерком, который всегда восхищал Даррана: «Приглашение принято». Внеся эти исправления, принц передал перо и календарь Уиллеру.

— Благодарю вас, ваше высочество, — промолвил Дарран. — Я уверен, что госпожа Скоби будет счастлива видеть вас.

Услышав эти слова, принц невесело рассмеялся.

— Боюсь, ее радость будет недолгой. Ведь я непременно сообщу ей о том, что не намерен жениться на ее дочери.

— Будут ли у вас еще какие-нибудь распоряжения, ваше высочество? — спросил Дарран.

— Да, будут. — Принц повернулся к стоявшему за его спиной олку. — Познакомься, Эшер, это мой личный секретарь Дарран. Уверен, ты слышал о нем. А этого молодого человека в изумительном розовом жилете зовут Уиллер. Он является помощником Даррана.

Эшер кивнул. Дарран ожидал, что олк выразит восхищение по поводу того, что ему представили столь достойных людей, однако тот молчал. Это было невежливо, и Дарран затаил обиду на Эшера.

Вскинув голову, он смерил чужака презрительным взглядом. Справа на лице олка Дарран заметил белый шрам. Он придавал Эшеру угрожающий вид. Его широкие плечи свидетельствовали о недюжинной физической силе и тоже таили в себе опасность. Обветренное лицо олка говорило о том, что он долгое время жил в местах, где властвует суровый климат. Твердая линия подбородка указывала на упорство. Этот человек был, несомненно, наделен большой жизненной силой и энергией.

Дарран напрягся, почуяв беду.

— Познакомьтесь, Дарран, — продолжал принц, положив руку на плечо олка, — это Эшер из Рестхарвена. Помните его? Это он спас Баллодэра, когда тот помчался куда глаза глядят после того, как сбросил меня на землю на рыночной площади. В благодарность за услугу я предложил Эшеру работу, и он принял мое предложение.

— Да, ваше высочество, я помню этот инцидент, — промолвил Дарран.

Лицо олка хранило непроницаемое выражение, и это раздражало секретаря принца. Что скрывается за маской холодного спокойствия? По спине Даррана пробежал холодок. Предчувствие беды стало более ощутимым.

— Я решил, что он попусту растрачивает свои силы и способности на конюшне, и пригласил работать со мной и жить в Башне, — продолжал принц.

Из груди Уиллера вырвался придушенный возглас изумления и ужаса. Дарран бросил на своего помощника испепеляющий взгляд.

— В самом деле, ваше высочество? — промолвил он, чувствуя, как руки сами собой сжимаются в кулаки. — Как интересно. Позвольте спросить, в каком качестве… э… Эшер будет пребывать здесь?

Лицо принца снова озарила озорная улыбка.

— В каком качестве? В прежние времена его назвали бы Воином принца.

Эти слова вызвали бурную реакцию у Эшера.

— Какой такой воин? — возмутился он. — Ничего не знаю и знать не хочу! Вы мне ничего об этом не говорили, ваше высочество!

Дарран содрогнулся. Что за произношение, что за речь! И какое неуважение к особе королевской крови! Секретарь принца был в шоке.

Однако Гар только рассмеялся.

— Тебе не нравится этот титул? А мне нравится. Воин… Звучит так необычно, на старинный лад.

Эшер презрительно усмехнулся.

— Вы, наверное, вычитали это слово в одной из книг, которые таскает вам Дафна, — заявил он.

Как ни странно, его высочество не возмущали непочтительные манеры олка. Дарран напрягся, так сильно стараясь сдержать себя, что у него чуть не вылезла грыжа.

— Ты угадал, это действительно так. В старину, несколько веков назад, у нас были воины, особенно большую роль они играли в трудную для королевства эпоху, начавшуюся после того, как король Тревойл умер, не оставив наследника. Но когда в стране все успокоилось, и тела погибших были погребены, мы отказались от воинства. Нет, думаю, не стоит называть тебя моим воином на людях. А вот наедине я, пожалуй, буду использовать этот титул, в особенности в тех случаях, когда мне захочется подразнить тебя. А так я буду называть тебя… — Принц задумался.

«Недоразумением! — хотел крикнуть Дарран, но сдержался. — Одумайся! — молил он про себя принца. — Пока не поздно, прогони его на конюшню. Там ему самое место!»

— А знаете, — снова заговорил принц, — я, пожалуй, наплюю на то, что слово «воин» будит в людях определенные ассоциации, связанные с историей королевства. Ересь Тревойла — дело далекого прошлого. А обязанности воина благородны и почетны. Воин всегда готов броситься на защиту своего господина и уберечь его от любой опасности. Он во всем поддерживает его, отстаивает его честь, дает господину советы. Если нужно, воин умирает за своего господина… Но не беспокойся, Эшер, этого не потребуется.

— Уф, прямо гора с плеч, ваше высочество, — насмешливо сказал Эшер. — Но я предпочел бы, чтобы вы называли меня просто и понятно: помощник Правителя олков. Мне и без того достанется от бывших приятелей. А если они к тому же узнают, что вы называете меня своим воином, то мне вообще лучше сразу умереть.

Дарран оцепенел. Помощник Правителя олков? Неужели его высочество решил назначить эту деревенщину на столь важный пост, не посоветовавшись с ним, своим секретарем? Немыслимо!

Принц на мгновение задумался.

— Да, ты прав, Эшер, — наконец сказал он. — Я об этом как-то не подумал. Дарран…

— Да, ваше высочество? — слабым голосом откликнулся секретарь, чувствуя, что у него темнеет перед глазами.

— С сегодняшнего дня Эшер является помощником Правителя олков нашего королевства.

Дарран вздрогнул. Принц говорил безапелляционным тоном, без тени сомнения, не интересуясь мнением своего секретаря по этому вопросу. Дарран сделал над собой неимоверное усилие, чтобы сдержаться.

— Неужели его величество… — начал Дарран и осекся.

В порыве отчаяния можно наговорить лишнего, о чем потом пожалеешь.

Взгляд принца, брошенный на него, не сулил ничего хорошего.

— О чем вы, Дарран?

Секретарь смущенно кашлянул. Если он утратит осторожность, то жестко поплатится за это. В голосе принца уже улавливались ледяные нотки.

— Я хотел сказать, ваше высочество, что было бы хорошо официально объявить о сделанном вами назначении.

— Об этом будет объявлено в день Барлы, — холодно сказал принц. — Думаю, люди оценят мой широкий жест.

— О да, конечно! — поспешно согласился Дарран.

— Я рад, что нашел поддержку, — промолвил принц. — Если у вас больше нет ко мне вопросов, я ухожу. Надо показать моему новому помощнику Башню.

Дарран едва не ахнул от негодования.

— Вы хотите сделать это сами, ваше высочество? Мне кажется, было бы разумнее… — Дарран осекся, поймав на себе холодный взгляд принца. — О да, конечно, как вам будет угодно… — залепетал он. — У меня больше нет срочных вопросов к вам, ваше высочество.

— Хорошо, а у меня есть для вас срочное поручение. Скажите портному и сапожнику, что я хочу видеть их, они должны снять с Эшера мерки. И еще, передайте кастелянше, чтобы приготовила Зеленый ярус Башни для Эшера. Покои должны быть обставлены в соответствии с вкусами моего нового помощника.

Дарран едва не застонал от досады. Неужели его высочество собирается поселить этого мужлана в Башне? Раньше здесь жил один принц. Прислуга ночевала в специально отведенных ей комнатах дворца и каждое утро приходила сюда на работу. Принц оказывал своему новому помощнику беспрецедентные знаки доверия и уважения.

— Не забудьте также сообщить повару, что у нас за столом появится еще один человек, — продолжал принц и, внезапно что-то вспомнив, повернулся к Эшеру. — Ты еще не передумал по поводу Сигнета? Может быть, хочешь получить другую лошадь?

Дарран задохнулся от возмущения. Лошадь! В довершение всего его высочество дарит деревенщине лошадь, которая стоит целое состояние!

— Нет, ваше высочество, — ответил Эшер. — Сигнет мне вполне подойдет.

— Отлично, — сказал принц. — Дарран, сообщите Мэтту, что Эшер больше не работает у него в конюшне и что Сигнет отныне принадлежит Эшеру. Кажется, это все.

— Как все? — всполошился Эшер. — А жалованье?

— Ах да. Как я мог забыть? — Принц взял со стола перо, обмакнул в чернила и что-то быстро написал на клочке бумаги. Свернув его, Гар отдал записку Даррану. — Я написал сумму, которую вы будете платить Эшеру еженедельно. Это конфиденциальный вопрос, надеюсь, вы понимаете?

Дарран взял записку онемевшими пальцами.

— Конечно, ваше высочество, — пробормотал он. — Вы позволите мне задать вам один вопрос?

Принц нахмурился.

— С каких это пор вы стали просить у меня разрешения, прежде чем задать вопрос?

«С тех самых, как ты привел сюда этого невежественного оборванца и назвал его своим воином», — хотел в сердцах ответить Дарран, но сдержался.

— Простите, ваше высочество, — натянуто улыбнувшись, сказал он, — но мне необходимо знать, кто из нас кому подчиняется: я Эшеру или Эшер мне? Это вопрос субординации, придворного этикета.

— Вы оба в равной степени подчиняетесь мне, — ответил принц. — В некоторых случаях Эшер будет вести дела от моего имени. Но вас об этом предупредят заранее. В общем же и целом вы должны сотрудничать на равных. У каждого из вас будет свой круг обязанностей. Вам все ясно?

— Да, ваше высочество. Благодарю вас. И последний вопрос, если вы позволите.

Принц вздохнул.

— Что еще?

— Я хотел бы уточнить, какое место в этой иерархии будет теперь занимать Уиллер?

— Уиллер? Он — ваш помощник, а Эшер — мой. Но если Эшеру понадобится помощь, то Уиллер, конечно же, с радостью окажет ее. Не так ли, Уиллер?

— Да, ваше высочество, — покраснев, сказал Уиллер.

Принц кивнул.

— Отлично. А теперь оба займитесь выполнением моих поручений. Спасибо за то, что уделили мне время, Дарран.

Дарран отвесил принцу низкий поклон, несмотря на то, что внутри у него все клокотало от негодования.

— Не за что, ваше высочество, мое время принадлежит вам. Я всегда к вашим услугам.

Как только за принцем и его новым помощником закрылась дверь кабинета, Уиллер нервно засмеялся и плюхнулся на стул.

— Что происходит, Дарран?! Вы что-нибудь понимаете? Его высочество сошел с ума. Может быть, нам следует послать за Никсом?

Даррану было приятно, что помощник разделяет его чувства. С сильно бьющимся сердцем и пересохшими от волнения губами он развернул клочок бумаги и взглянул на сумму, написанную четким аккуратным почерком принца. Пятьдесят тринов! Его высочество готов был платить деревенщине, неотесанному оборванцу еженедельно такие огромные деньги!

Это было всего лишь на двадцать пять тринов меньше, чем получал сам Дарран, посвятивший службе принцу всю свою жизнь без остатка.

В душе шевельнулось чувство ненависти к выскочке. Кто он такой, этот явившийся издалека мужлан и невежа? По какому праву вмешивается в их жизнь, меняет устоявшиеся порядки? Он не Воин принца, а нарушитель спокойствия, появившийся во дворце по недоразумению. Принц совершил роковую ошибку, взяв Эшера к себе на службу, но Дарран не мог изменить ход событий. Упрямый и своевольный Гар не желал прислушиваться к мудрым советам своего секретаря.

— Дарран!

Голос Уиллера вернул Даррана к действительности. Яростно смяв в руке клочок бумаги, он поднял глаза на своего помощника.

— Что?

— Мы говорили о Никсе. Хотите, я пошлю за ним?

— Конечно, нет! Его высочество здоров, просто он немного… увлекся. Этот невежа не продержится на своем посту и неделю.

— А что, если ему удастся продержаться дольше? Что, если он останется здесь навсегда?

Дарран почувствовал, как у него все сжалось внутри.

— Чушь, этого не может быть. Уверяю тебя, мой дорогой Уиллер, принц скоро прогонит его. И мы с тобой поспособствуем этому.

Одутловатое лицо Уиллера расплылось в довольной улыбке.

— Превосходно! — воскликнул он, но улыбка на его лице тут же сменилась кислой миной. — Хм… Но как мы это сделаем?

Дарран щелчком отправил комочек бумаги, оставшийся от записки, в корзину для мусора.

— Пока еще точно не знаю, но уверен, что если мы подарим Эшеру из Рестхарвена кусок прочной веревки, то рано или поздно он на ней повесится.

* * *

— Дафна была права, Дарран невзлюбил меня с первого взгляда, — с ухмылкой промолвил Эшер, поднимаясь вслед за принцем по винтовой лестнице Башни.

Принц, вздохнув, бросил на него взгляд через плечо.

— Не принимай близко к сердцу. Дарран никого не любит, таким уж он уродился. Но этот человек всю свою жизнь верой и правдой служил моей семье, поэтому я мирюсь с его недостатками. И тебе тоже придется мириться с ними. — Принц засмеялся. — Мне кажется, это будет довольно забавно.

Эшер хмыкнул.

— Не вижу ничего забавного. Впрочем, я недолго пробуду здесь. Кстати, как мне к вам теперь обращаться?

Принц повернулся к нему, продолжая подниматься по ступеням спиной вперед.

— На людях продолжай называть меня «ваше высочество», а наедине зови просто Гар. А почему ты спрашиваешь? У тебя есть свои варианты, как меня называть?

— Да. Вам подходит прозвище Сбрендивший, — весело сказал Эшер. — Дурней вас только на крючке болтаются.

* * *

К вечеру Эшер уже устроился на новом месте. В его распоряжении был целый ярус Башни, огромное пространство, поделенное на несколько комнат — спальню с отдельной уборной, гостиную, библиотеку и кабинет. По-видимому, Гар намеревался в скором времени завалить своего нового помощника работой.

Каждая комната была обставлена роскошной мебелью, которую принесли сюда из дворца. Как только ее установили, в помещения, отведенные Воину принца, явились горничные с тряпками, щетками и водой. Они долго наводили порядок, моя, чистя и полируя все вокруг. Вспомнив о них, Эшер ухмыльнулся. Ему нравился титул Воина принца, хотя он не хотел признаваться в этом. Эшер был уверен, что его отец улыбнулся бы, услышав о приключениях своего младшего сына в столице.

После веселого беззаботного житья-бытья в большой общей комнате, где спали все молодые конюхи, роскошь и великолепие безлюдного Зеленого яруса тяготила Эшера.

Но на этом перемены в его жизни не закончились. Вскоре явился портной с целой оравой подмастерьев. Не успел Эшер оглянуться, как его раздели до подштанников, сняли мерки и стали прикладывать к телу образцы дорогих тканей — парчи, тонкого полотна, шелка, бархата, кружев. Все это было самых немыслимых ярких цветов.

Когда Эшер хотел запротестовать, портной ударил его ножницами и приказал молчать, заявив, что он ничего не понимает в моде. Эшер сильно разозлился, но не стал спорить с безумцем. Он проклинал про себя Гара, который, судя по всему, потешался над ним.

Наконец портной составил целый список одежды, которая должна была войти в гардероб новоиспеченного помощника принца. Это были двенадцать придворных нарядов и, кроме того, множество отдельных рубашек, жилетов, брюк, а также два кожаных костюма для верховой езды. Стоя в окружении подмастерьев, которые, раскроив ткани, метали обновки прямо на Эшере, предварительно скрепив куски материи булавками, юноша чувствовал, как с него градом стекает пот. Установив в его покоях большой раскройный стол и две швейные машинки, подмастерья быстро сшили три рубашки и двое штанов на первое время.

Надев обновки, Эшер взглянул на себя в зеркало и оторопел. Одежда была удивительно красивой! Он выглядел просто шикарно. Если бы братья увидели его сейчас, они умерли бы от зависти. Эшер самодовольно усмехнулся. Через год они действительно увидят его. Он постарается предстать перед ними во всей красе и насладится их растерянностью!

Когда портной со своими подмастерьями уже заканчивал работу, в покои прибыл сапожник. Он тоже снял мерки, а затем послал слугу в свою мастерскую за уже готовыми сапогами, туфлями и ботинками соответствующего размера. Эшер должен был носить их до тех пор, пока сапожник не изготовит для него обувь на заказ. Надев сапожки из мягчайшей темно-синей замши, Эшер решил, что лучшей обуви на свете не существует. Однако сапожник заявил, что, возможно, эти сапоги хороши для какого-нибудь уличного торговца, но помощник принца достоин лучшего.

Эшер призадумался. Только теперь он начал понимать, что его жизнь изменилась кардинальным образом.

Наконец все ушли, и он остался один в своих новых просторных покоях. Вскоре ему принесли записку от принца. Гар писал, что вынужден задержаться во дворце, и Эшер может ужинать без него, когда ему будет угодно.

— Ха, — промолвил Эшер, пробегая взглядом накарябанную наспех записку.

В животе урчало от голода, пора подкрепиться. Недолго думая, он спустился на кухню за ужином. Шокированный появлением помощника принца повар выставил его за дверь, прочитав нотацию о том, что важные персоны не должны сами приходить на кухню за едой.

Приняв его слова к сведению, смущенный Эшер вернулся в свои покои, куда лакеи вскоре подали ужин, состоявший из цыпленка с луком-пореем и малинового десерта. Поев, Эшер сел в гостиной с бокалом белого вина. Через некоторое время его внимание привлекла стопка книг на маленьком столике у стены. Эшер догадался, что их принес сюда Гар. Неужели принц думал, что его могут заинтересовать такие труды, как «Торговое право олков, их система мер и весов»?

Чтобы избавиться от неприятного чувства одиночества, Эшер решил сходить на конюшню.

В это время Мэтт, как всегда, делал обычный обход, проверяя, все ли в порядке в стойлах и нет ли больных животных. Услышав шаги за спиной, Мэтт обернулся и увидел Эшера.

— Сигнет прекрасная лошадь, — сказал он. — Ты сделал правильный выбор.

— Я знаю, — промолвил Эшер и направился к стойлу Сигнета, серебристо-серого жеребца с синими глазами.

Сигнет поднял голову, перестав шуршать соломой, и, потянувшись к Эшеру через низкую загородку стойла, ткнулся ему в руку нежными бархатистыми ноздрями. Он явно требовал от нового хозяина лакомства.

— Вот, возьми, — сказал Мэтт, достав из кармана половину яблока.

Угостив Сигнета и почувствовав на щеке его теплое, пахнущее свежим яблоком дыхание, Эшер впервые подумал, что, возможно, поступил правильно, приняв предложение принца.

— Не могу отделаться от чувства, что все это мне только снится, — признался он, гладя по носу свою лошадь. Сигнет прикрыл глаза от удовольствия. — Еще утром я мел двор конюшни, а к вечеру стал совсем другим человеком. До сих пор не понимаю, что мне делать дальше и как себя вести.

Эшер тряхнул головой, стараясь отогнать тревожные мысли.

Мэтт сел на перевернутое ведро и подпер подбородок рукой.

— Мне кажется, тебе надо подружиться с принцем, — медленно произнес он.

Эшер бросил на него изумленный взгляд.

— Это еще зачем? У принца, наверное, и без меня полно друзей.

— Я так не думаю. Его окружают льстецы, подхалимы, люди, которые пытаются добиться его благосклонности для достижения своих целей. Но друзей у Гара нет.

— Почему нет?

— Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос.

Эшер нахмурился. Да, он догадывался, почему у принца не было друзей.

— Скажи, у Гара с рождения нет магических способностей?

Лицо Мэтта помрачнело.

— Этого никто точно не знает. Хотя такое изредка случается у доранцев. Правда, подобная беда до сего времени обходила королевскую семью стороной.

— Но ведь Гар ни в чем не виноват. У него нет заразной болезни. Почему же соплеменники сторонятся его?

— Он напоминает доранцам о том, что они не являются неуязвимым и непобедимым народом, что их магические способности могут исчезнуть. И поэтому доранцы ненавидят принца.

— Ненавидят? — изумился Эшер. — Но ведь он — сын короля.

Мэтт пожал плечами.

— Именно поэтому его враги скрывают свою ненависть, Эшер. Но принц проницательный человек, он чувствует, как к нему относятся доранцы. Их ненависть перекинется и на тебя. Будь бдителен и осторожен, приятель. Помни, что вокруг тебя акулы.

Эшер фыркнул.

— Я вырос среди акул. Ссоры и драки с братьями закалили меня. Думаю, что и сам я могу вести себя, как акула.

— Да, — согласился с ним Мэтт, и по его лицу пробежала тень, — ты это можешь. А теперь мне пора, спокойной ночи. У меня еще есть дела в конюшне.

— Я помогу тебе. Хотя теперь я стал важной шишкой, перед которой многие заискивают, мне ничего не стоит засучить рукава и взяться за грязную работу.

— Нет, не надо, — попытался остановить его Мэтт, но вдруг замолчал и улыбнулся. — Ну, хорошо, — согласился он. — Честно говоря, мне приятна твоя компания. Спасибо!

Эшер усмехнулся.

— Ты, наверное, хотел сказать «Спасибо, господин Эшер»?

Мэтт, засмеявшись, швырнул в него яблоко.

Глава седьмая

— Итак, Гар, — произнесла Дана, королева Лура, когда ее семья собралась за накрытым к вечерней трапезе столом, — ты наконец расскажешь нам о своих планах? Или я должна довольствоваться сплетнями горничных, которые болтают, что ты взял к себе какого-то молодого олка и хочешь заменить им Даррана?

Вилка, которую ее супруг, король Борн, нес ко рту, замерла в воздухе.

— Что?! Ты отправил Даррана в отставку? Проклятие! Зачем ты это сделал? Бедняга умрет от горя!

— Не ругайся за столом, да еще в присутствии Фейн, — остановила мужа Дана.

— О мама, «проклятие» — вовсе не бранное слово, — возразила Фейн. — К бранным словам относятся, например, такие…

— Наследница трона не должна произносить их, — перебил ее Дурм. — Следите за своей речью, сударыня.

На мясистом, изборожденном глубокими морщинами лице Главного Мага отразилось недовольство. Его глаза из-под седых редких бровей властно смотрели на Фейн.

Но Фейн не боялась тех, кто был наделен властью.

— Значит, наследница трона не должна употреблять крепкие выражения, а папе это можно? Папа постоянно ругается, хотя он король!

За столом разгорелся ожесточенный спор. Откинувшись на спинку стула с бокалом красного вина в руках, Гар ждал, когда буря утихнет. Он мечтал хотя бы однажды поужинать в кругу семьи тихо и мирно, без яростных дебатов. Но, по-видимому, то были несбыточные мечты. Заводилой перепалок и ссор была Фейн. Казалось, она не могла прожить и дня, чтобы с кем-нибудь не поцапаться. Гару было жаль того беднягу, которого угораздит жениться на ней.

После долгих препирательств королева, как всегда в таких случаях, сказала свое веское слово, положив конец спорам:

— Даже если сама Барла явится сейчас сюда и начнет поносить меня последними словами, я все равно не допущу, чтобы мои близкие употребляли грубую брань за столом! — заявила она. — Надеюсь, я ясно выразилась?

Король Борн взял ее руку и поднес к своим губам.

— Яснее не бывает, любовь моя. Мы раскаиваемся в том, что были грубы.

— Ха! — воскликнула Дана, дернув мужа за бороду. — Так я и поверила!

Гар, спрятав улыбку, поднес бокал к губам. А Фейн застонала.

— Что вы делаете? Флирт за столом — это так…

— Это привилегия твоих родителей, дорогая моя, — перебил ее Борн. — Не будь привередливой, — и король бросил взгляд на сына. — Итак, Гар, мы тебя слушаем.

— О чем вы хотите услышать? — спросил Гар. — О том, что я отправил Даррана в отставку? Но это неправда. Хотя мне бы этого очень хотелось. — Принц пожал плечами. — Я просто взял к себе на службу человека, который будет моим помощником.

Фейн подцепила на вилку небольшую картофелину и стала понемногу откусывать от нее.

— Ты взял себе помощника? — язвительно спросила она. — Но зачем? Ты же и так ничего не делаешь.

В этот вечер Фейн была особенно хороша собой. Распущенные серебристо-золотистые волосы обрамляли ее красивое, освещенное мягким светом горящих свеч лицо с нежной кожей. Синяя туника подчеркивала прозрачную голубизну глаз.

— А теперь мне тем более ничего не придется делать самому, — парировал Гар. — Везет, правда?

Борн нахмурился. Он знал, что у его дочери несносный характер.

— В чем будет заключаться помощь этого человека? — спросил он.

— Он поможет мне справиться с обязанностями Правителя олков. — Гар взглянул в глаза отца. — Я подумал, что в День Барлы вместо одного королевского указа ты мог бы издать сразу два.

Дана, намазывавшая в этот момент сливочное масло на кусочек хлеба, улыбнулась.

— Ты всегда был предусмотрителен, — сказал она. — И кто же этот человек? Мы знаем его?

— Нет, вы не знакомы, — ответил Гар. — Его зовут Эшер, он родом из Рестхарвена.

Борн помрачнел.

— Это тот рыбак, которого ты взял на работу в конюшню? — спросил он. Фейн прыснула со смеху, но отец жестом приказал ей замолчать. — Ты считаешь, что поступаешь разумно, Гар? Я уверен, что Дарран…

— У Даррана и так дел по горло, — перебил его принц. — Кроме того, он не годится на эту должность…

— А конюх годится? — укоризненно качая головой, промолвил Борн.

— Способности человека не исчерпываются родом его занятий. Если ты завтра начнешь чистить конюшни, то не перестанешь быть самим собой.

— Да, дорогой, — промолвил королева, — это верно, но все же… — Дана замялась. — Ты должен признать, такое назначение не совсем обычно. Город гудит, как потревоженный улей, ходит масса нелепых слухов. Нельзя возносить так высоко простого конюха, люди этого не поймут. Многие растеряны и недоумевают.

Гар пожал плечами.

— Что бы я ни сделал, люди будут судачить об этом. Нельзя быть хорошим для всех, я давно это понял и решил действовать так, как мне самому хочется, невзирая на сплетни и распускаемые недоброжелателями слухи.

— А что вы думаете по этому поводу, Дурм? — спросила Фейн, обращаясь к Главному Магу. — На мой взгляд, Гар совсем сдурел. Разве можно брать на должность помощника какого-то вонючего мужлана? Вы со мной согласны?

— Мое мнение в данном случае не важно, — учтиво улыбнувшись, сказал Дурм. — Поскольку назначение помощника не имеет никакого отношения к магии.

— Вот как? Я никак не могу успокоиться, — заявила Фейн, вскинув голову. — Этот то ли рыбак, то ли конюх разбирается только в лошадях и рыбьих потрохах! Гар сделал себя посмешищем в глазах жителей королевства. А это значит, что надо мной тоже будут смеяться. И все из-за того, что мой тупой братец взял на службу этого… этого…

— Дорогая моя, остановись! — воскликнула Дана, опасаясь, что ее дочь в приступе гнева употребит крепкое словцо.

Не обращая внимания на разъяренную сестру, Гар обратился к отцу:

— Уверяю тебя, мое решение не было прихотью. Я долго обдумывал его. У меня были серьезные основания для того, чтобы назначить Эшера на эту должность.

Король, откинувшись на спинку стула, долго в задумчивости водил пальцем по гравированной ножке бокала.

— А ты задумывался над тем, как на твое решение отреагируют некоторые люди? Например, Конройд Джарралт? — наконец задал он вопрос сыну.

— При чем тут Конройд Джарралт? — поморщившись, промолвила Фейн. — Объясни мне, папа, почему ты так сильно не любишь его? Лично мне он нравится. Я считаю его очень обаятельным и привлекательным мужчиной. Хотя по возрасту Конройд годится мне в отцы.

Гар хмыкнул.

— По-твоему, обаяния и внешней привлекательности достаточно для того, чтобы стать влиятельным человеком в обществе и повести за собой людей? — насмешливо спросил он.

Фейн вспыхнула, и в ее глазах появился опасный блеск.

— По крайней мере, — скривив губы в презрительной усмешке, промолвила она, — он в отличие от тебя не…

— Фейн! — стукнув по столу кулаком, одернул ее Борн.

Удар был таким сильным, что на столе задребезжали бокалы и столовое серебро. Вино расплескалось и забрызгало белоснежную шелковую скатерть. Фейн замолчала.

— Не волнуйся, отец, — промолвил Гар. — Мне жаль, если я огорчил тебя. Поверь, я этого не хотел.

Выражение лица Борна смягчилось.

— В таком случае, почему ты принял решение, не посоветовавшись со мной? Я еще даже не объявил официально о твоем назначении на пост Правителя олков. Если тебе действительно нужен именно этот человек в качестве помощника, — хотя, скажу прямо, ты меня в этом не убедил, — то ты мог бы назначить его гораздо позже, уже после того, как…

— Но какая разница, отец! — нетерпеливо перебил короля Гар. — Месяцем раньше, месяцем позже, дело ведь не в этом! Джарралт все равно будет недоволен тем, что я назначил олка на столь высокий пост. Поэтому я решил объявить о своем решении прямо сейчас. А поскольку я принял его самостоятельно, то все шишки посыплются на меня.

— Ты так думаешь? — грустно улыбнувшись, сказал Борн. — Ты недооцениваешь Джарралта. Он начнет упрекать меня в том, что я плохо воспитал тебя.

— Пусть говорит, что хочет, — заявил Дурм, — но ему придется потом ответить за свои слова.

Король и его лучший друг, Дурм, усмехнувшись, переглянулись.

— Не понимаю, какое дело до всего этого Конройду Джарралту, — заговорила королева. — Гар вправе самостоятельно принимать решения о назначении помощников. Если Конройд начнет критиковать действия нашего сына, Борн, поставь его на место. — Дана презрительно фыркнула. — Конройд не может простить тебе то, что не его, а твоему предку досталась корона после смерти Тревойла.

— Думаю, его ненависть ко мне уходит корнями не в столь отдаленное прошлое, дорогая моя, — возразил Борн, ласково глядя на супругу. — Конройд до сих пор не может смириться с тем, что такое сокровище, как ты, досталось мне, а не ему.

— Возможно, ты прав. Мне кажется порой, что Конройд похож на злую собаку, вцепившуюся в старую кость. Кто-то должен дать ему по носу и заставить его навсегда бросить ее.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это сделаю я? — спросил король.

Его глаза, когда он смотрел на жену, лучились смехом и любовью.

Дана улыбнулась ему.

— О нет, я сделаю это сама. Однажды я уже дала ему по носу. Это было в юности, когда Конройд ухаживал за мной.

Борн взял руку жены и прижал ее ладонь к своим губам.

— Ты представить себе не можешь, как мне приятно это слышать.

— Да что же это такое?! — застонала Фейн и закрыла лицо салфеткой. — Вы сведете меня с ума своими нежностями.

Раздавшийся за столом смех разрядил напряженную обстановку. Слуги сменили забрызганную вином скатерть и подали десерт — ягодный компот и сливки. Однако Борн так и не дотронулся до них.

— Если позволишь, Гар, я хотел бы сказать еще несколько слово о принятом тобой решении, — промолвил он, взглянув на сына. Гар кивнул, и король продолжал: — Меня удивляет твой выбор. Почему ты остановил его на каком-то невежественном простолюдине? Ведь ты мог взять в помощники целую дюжину надежных, образованных олков, которые служили бы тебе верой и правдой.

Гар не знал, что ответить. Он действовал по наитию, постепенно укрепляясь во мнении, что Эшер был именно тем человеком, который может с честью справиться с любым, даже самым сложным поручением.

Нет, он не мог объяснить все это королю, в особенности в присутствии Фейн и Дурма.

— Мэтт очень хвалил его, — уклончиво ответил он. — Эшер отважен, трудолюбив и искренен, в нем нет раболепия. Что касается образования и опытности, то их со временем может приобрести любой человек. А вот недостатки характера исправить почти невозможно. Я ненавижу лицемерие и лесть и всегда отдаю предпочтение прямоте и честности.

Дана засмеялась.

— Браво, Гар! Похоже, этот молодой человек является образцом совершенства!

— Дарран так не считает, — усмехнувшись, сказал Гар. — Да и я сам не считаю Эшера идеалом. Но уверен, что этот человек способен оказать мне неоценимые услуги. Он научит меня лучше разбираться в людях, и тогда я смогу служить им.

Фейн, вздохнув, закатила глаза.

— Но ведь это же олки, Гар, примитивный народ! Чтобы управлять ими, не нужно особой мудрости.

— Это невежественное представление об олках, сударыня, — неодобрительно качая головой, сказал Дурм.

Фейн, вспыхнув, бросила на него обиженный взгляд.

— Зачем вы лицемерите? Ведь вы же сами невысокого мнения о них, ну, признайтесь! — потребовала она. — На прошлой неделе вы говорили буквально следующее: «Этому народу нечего поставить в заслугу, кроме физической силы и некоторой деловой сметки». Это ваши собственные слова!

Гар сразу же потерял аппетит и отодвинул десерт в сторону. Ему всегда было стыдно, когда представители его народа с пренебрежением отзывались об олках. А подобные высказывания Главного Мага он вообще считал недопустимыми. Дурм подавал дурной пример.

Когда-то Дурм был наставником Гара, и их связывала дружба. Но со временем выяснилось, что сын короля лишен магических способностей и этим похож на олков. Дурм был так разочарован сделанным им открытием, что перестал относиться к своему ученику с прежней симпатией. Это явилось для Гара нелегким испытанием, он и сейчас с горечью вспоминал те дни.

А затем произошло настоящее чудо. В семье Заклинателя Погоды родился второй ребенок. Когда Фейн стала проявлять магические способности, все придворные окончательно отвернулись от принца. Обида в душе Гара смешивалась с чувством глубокого облегчения от того, что его наконец-то оставили в покое.

Сейчас Гар и Главный Маг относились друг к другу с холодной вежливостью. Их пути пересекались лишь на заседаниях Общего Совета, официальных мероприятиях и изредка на семейных ужинах, куда Дурма приглашали как лучшего друга и доверенное лицо короля.

После слов Фейн лицо Дурма вспыхнуло от негодования.

— Да, я произносил нечто подобное. Но это мое личное мнение об олках и оно было высказано в частной беседе. Публично я не стал бы говорить это. А вам, сударыня, непозволительно с таким пренебрежением отзываться об одном из народов, населяющих королевство. Когда-нибудь вы станете Заклинателем Погоды в этом государстве и возьмете на себя священную обязанность заботиться о благе всех его подданных. Поэтому вам необходимо понимать, какое место занимают олки в общей картине мира, созданного Бардой. От вас будет зависеть жизнь как олков, так и доранцев.

В глазах Фейн блеснули слезы.

— Я все это знаю! Вы постоянно повторяете мне это! Я просто хотела сказать, что… — начала оправдываться она, но Дурм поднял пухлую руку и заставил ее замолчать.

— Я хорошо понял, что вы хотели сказать. Олки кажутся неинтересными людьми, и поэтому вам безразлично, что с ними происходит. Но если бы олки не представляли никакой ценности для нашего мира, Барла не стала бы заботиться о них. Нам с вами недоступен ее замысел, ход ее рассуждений, но мы не должны подвергать сомнениям ее правоту и мудрость. Это было бы богохульством и невежеством, а невежественный монарх достоин ненависти и презрения. Вы знаете, что ваш отец полагается на мнение принца об олках. Если бы вы были разумны, вы бы тоже попросили у брата совета о том, как вам лучше разобраться и понять этот народ.

Задыхаясь от рыданий, Фейн резко отодвинула стул и вскочила из-за стола. Дана, едва сдерживая ярость, взглянула на Главного Мага.

— Вы не считаете, Дурм, что одних слов уже недостаточно и Фейн пора выпороть самым жестоким образом? Может быть, при виде крови вы наконец сжалитесь над ней?

Дурм вспыхнул до корней волос.

— Но, ваше величество…

— Не надо оправдываться, — отрезала Дана. — По-видимому, я напрасно постоянно твержу вам, что, несмотря на все свои таланты и способности, Фейн еще совсем ребенок!

Борн положил ладонь на руку жены.

— Дорогая моя…

Но Дана в гневе отдернула свою руку.

— Ты всегда защищаешь его, Борн! Неужели ты слеп? Спаси и сохрани нас, Барла! Почему ты не относишься к Фейн просто как к дочери? Почему ты видишь в ней лишь правительницу королевства, которой она когда-нибудь станет? Я не утверждаю, что Фейн права. Мы все знаем, что она ошибается. И сама она тоже знает об этом. Но нет никакой необходимости подвергать ее публичной порке, как это сделал сейчас Дурм.

Борн тяжело вздохнул.

— Дана, душа моя, ты должна смириться с тем, что Фейн уже пятнадцать лет и ее детство подошло к концу. Пора перестать быть слишком снисходительными к ней и постоянно искать оправдания ее возмутительному поведению.

На глаза королевы навернулись слезы.

— Но я не желаю мириться с этим, — прошептала она. — Я никогда не соглашусь с тобой! Слышишь? Никогда!

Борн помрачнел и погладил жену по плечу дрожащей рукой.

— Дорогая…

— Прости, но я должна подняться к дочери! — оттолкнув руку мужа, заявила Дана.

Встав из-за стола, она вышла из комнаты.

— Прошу простить меня, это я во всем виноват, — промолвил Дурм. — Возможно, я был слишком резок, но я высоко ценю Фейн. Она обладает редчайшим даром. И поэтому когда я слышу от нее необдуманные речи…

— Все в порядке, не вини себя, — устало промолвил Борн.

Дурм, поколебавшись, встал из-за стола.

— Простите, но я прошу у вас разрешения откланяться. Я знаю, что вам нужно поговорить с сыном с глазу на глаз.

Борн не без сожаления отпустил его.

— Веселый у нас сегодня получился ужин, ничего не скажешь, — пробормотал он, когда дверь за Главным Магом закрылась.

— У мамы свой взгляд на многие вещи, — сказал Гар и, взяв хрустальный графин, налил себе еще вина. — Что же касается Фейн, то она еще слишком юна и многого не понимает.

— В истории Лура бывали времена, когда престол занимали и более юные монархи. — Борн помассировал виски и потер переносицу, стараясь приглушить головную боль. — И все они были прекрасными Заклинателями Погоды. Фейн нужно взрослеть.

— Не беспокойся, когда-нибудь повзрослеет. Но юность не единственный ее недостаток.

Борн поджал губы.

— Ты ошибаешься, Гар.

— Я восхищаюсь твоими прекрасными душевными качествами, отец, и главным из них — преданностью своим близким. Но любовь к ним не должна быть слепой. Потому что слепая любовь — это не добродетель, а проклятие.

— Я не желаю все это слышать, Гар. Фейн — твоя сестра, она любит тебя.

Гар, вздохнув, выпил немного вина.

— Моя сестра прекрасно знает, каково ее предназначение и какие ограничения это на нее накладывает. А что касается любви Фейн ко мне… Скажи честно, отец, если бы ее любовь была орлом на монете, а ненависть — решкой, то какой стороной упала бы она во время гадания? Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.

В глазах Борна сверкнул гнев.

— То, что ты говоришь, просто чудовищно!

Гар кивнул.

— Согласен с тобой, но это правда.

— Ты ошибаешься.

— Отец…

— Она просто еще слишком молода и неопытна.

— Кого ты хочешь обмануть, отец, меня или себя? Думаешь, до меня не доходят слухи? Думаешь, я не слышу перешептываний у себя за спиной? Люди говорят, что Фейн получила магические способности неестественным путем, что ей достался не только ее собственный дар, но и мой. Молва утверждает…

— Все это глупости, Гар! Фейн не верит слухам.

— Нет, отец, она верит им. И ты это знаешь. Глубоко в душе она считает себя воровкой, похитившей у меня дар. Поэтому ей неприятно видеть меня. Каждая наша встреча для нее как удар ножа в сердце.

— Ты не прав.

Гар покачал головой.

— Нет, к сожалению, я прав.

Борн встал из-за стола, ссутулившись и понурив голову.

— Нужно прекратить вражду между вами, положить конец всем этим спорам и препирательствам.

— Но как это сделать? Или ты хочешь запретить Фейн испытывать чувства? Не забывай, это — последнее, что у нее осталось. От нее требуют, чтобы она всю себя без остатка посвятила своему предназначению.

Борн медленно повернулся к сыну.

— Скажи, Гар, если бы наследником трона был ты, то ощущал бы то же самое, что и Фейн? Ты бы чувствовал, что не принадлежишь самому себе, что являешься узником возложенного на тебя долга, что несвободен в своем выборе, что действуешь по моей указке, а не по своей воле?

Гар пожал плечами.

— Откуда я знаю? Я же не наследник титула Заклинателя Погоды.

Борн так яростно вцепился в спинку стула, что побелели костяшки пальцев.

— А хочешь быть им?

Гар вздрогнул от неожиданности и поднял изумленный взгляд на отца. Неполноценность принца являлась драмой, о которой в семье не принято было говорить. Появление на свет Фейн, обладавшей магическим даром, который по своей силе мог, пожалуй, сравниться с даром самой Благословенной Барлы, лишь отчасти облегчил страдания родителей.

— Ты никогда прежде не задавал таких вопросов, — сказал Гар.

— А теперь задаю. Ты хочешь быть моим наследником?

Гар потупил взор. Хотел ли он унаследовать трон? Завидовал ли Фейн? Жаждал ли власти? Стремился ли стать Заклинателем Погоды, несмотря на то, что в отличие от многих хорошо знал, с чем это связано?

О да, тысячу раз да! Гар страстно мечтал об этом по ночам, оставаясь наедине с собой.

Тем не менее, взглянув с улыбкой на отца, который ждал его ответа со страхом и надеждой, принц покачал головой.

— Нет, не хочу. Я доволен участью, которую уготовила мне Барла, — промолвил Гар.

И отец поверил, возможно, потому, что так было удобно. Впившиеся в спинку стула пальцы разжались, и выражение его лица смягчилось.

— Рад слышать это, — промолвил король, снова усаживаясь за стол.

— Спасибо за поддержку, отец.

— Из тебя вышел бы отличный король, но судьба распорядилась иначе. Трон займет Фейн, и ты должен помочь ей справиться с обязанностями правительницы. Чтобы управлять страной, одной магии мало. Дурм учит ее применять магические способности на практике, мать обучает Фейн правилам этикета и прививает навыки, которыми должна владеть знатная дама. Я посвящаю в хитрости политики. Но всего этого недостаточно. Только ты можешь научить ее общению с олками. Ты всегда находил общий язык с простолюдинами. Олки любят тебя.

— И тебя тоже.

Король с грустной улыбкой покачал головой.

— Нет, я с трудом нахожу к ним подход. Они испытывают ко мне скорее уважение, нежели любовь. А вот к тебе они чувствуют искреннюю симпатию и приязнь. Я мечтаю о том, чтобы хотя бы десятую долю этих эмоций олки питали к Фейн.

— На это нужно время, — сказал Гар. — Сейчас Фейн занята учебой и ей не до народной любви.

— Но она очень скоро станет королевой, и тогда уже будет поздно завоевывать симпатии народа, — возразил король.

Гар почувствовал, как у него сжалось сердце.

— Ты нездоров, отец? Почему ты вдруг заговорил о том, что Фейн скоро придет к власти? — с тревогой в голосе спросил принц.

Борн устало улыбнулся.

— Нездоров? Нет, со мной все в порядке. Я испугал тебя? Прости, не хотел.

— Ты выглядишь утомленным, — заметил Гар.

— Я действительно немного устал, — признался Борн. — Приближается время сбора урожая, в эту пору мне всегда приходится заниматься магией с напряжением всех сил. Сегодня во время заклинания погоды у меня страшно разболелась голова. Впрочем, все это пустяки, за меня беспокоиться не надо.

Но тревога Гара после слов отца только возросла. Король выглядел изнуренным. К горлу принца подкатил комок.

— Как жаль, что я не могу тебе помочь!

— Ты постоянно мне помогаешь, сынок. Ты весь в делах и заботах. Скажи, когда ты в последний раз ездил на прогулку с приятелями? Или танцевал на празднике с девушкой?

Гар, смутившись, пожал плечами.

— Мне некогда развлекаться, я слишком занят.

— Знаю, — грустно сказал король. — Тебе надо меньше работать, Гар. Жизнь проходит, а ты или читаешь книги, или заседаешь в Совете. Нужно находить время и для прогулок, и для развлечения, и для романов.

— Отец…

Борн хлопнул ладонью по столу.

— Только не говори опять, что ты не намерен заводить семью, иначе я рассержусь!

— Прошу тебя, отец, давай не будем обсуждать эту тему. Я уже принял решение и не собираюсь менять его! Ты должен уважать мой выбор, даже если он тебе не нравится.

— Но как я могу согласиться с подобным решением! — вскипел Борн. — Я считаю его в корне неправильным!

— Это твое мнение, но не мое, — твердо заявил принц.

С мольбой глядя на сына, Борн протянул к нему руки.

— Но ведь Никс говорит…

— Он не может дать никаких гарантий, — перебил его Гар. — А я не хочу рисковать, пока существует шанс, что ребенок может родиться неполноценным. Кроме того, у тебя есть Фейн. Она родит вам с мамой внуков, и династия Торвигов не прервется.

Борн в ярости вскочил на ноги.

— Но это несправедливо! Чудовищно несправедливо! Или ты думаешь, что я беспокоюсь только о продолжении династии?

— Если бы ты не беспокоился об этом, то не боролся бы с членами Тайного Совета за право произвести на свет еще одного ребенка. Вы с Дурмом могли бы выбрать следующего Заклинателя Погоды из числа доранской знати. Я тебя отлично понимаю, отец, поэтому и выбрал путь безбрачия. В глубине души ты чувствуешь, что я прав.

В глазах короля отражалась боль.

— Нет, я не считаю, что ты поступаешь правильно, — возразил он.

Гар улыбнулся.

— Считаешь, но не хочешь себе в этом признаться. Сейчас я — всего лишь досадная ошибка природы и не представляю особой опасности для репутации нашего рода. Но что ты скажешь, если у меня родится ребенок и он будет таким же, как я? Тогда уже все поймут, что мои недостатки не просто случайное отклонение от нормы, а закономерность. Тень упадет и на Фейн. И раньше такие люди, как Конройд Джарралт, оспаривали право нашей династии на трон и утверждали, что на нас лежит печать вырождения. Если же мой ребенок не оправдает надежд, то в стране могут начаться волнения, разгорится борьба за власть. И это может привести к самым ужасным последствиям. Не забывай, что во время последней такой войны едва не рухнула Стена. Ты же не считаешь своего сына законченным себялюбцем, готовым ради своего личного счастья подвергнуть опасности все королевство?

В комнате установилась тишина. Борн не находил аргументов для продолжения спора с сыном. Его железная логика поразила короля.

— Ты никогда прежде не объяснял мотивов своего поведения, — наконец промолвил он.

— Разговоры на эту тему бессмысленны…

— И причиняют нам обоим боль, — закончил за него отец. — Прости.

Борн отвернулся и закрыл лицо рукой.

— За что? Ты ни в чем не виноват. — Голос Гара дрогнул. — Да и никто не виноват. Такова жизнь.

— Может быть, я могу чем-то помочь? Скажи, я все сделаю для тебя.

— Тогда смирись с моим решением и обещай, что никогда не будешь оспаривать его.

В комнате снова стало тихо. Гар, затаив дыхание, ждал, что ответит отец. Наконец Борн кивнул, не поворачиваясь к сыну, и Гар вздохнул с облегчением.

— Спасибо, отец.

Борн расправил плечи и повернулся. Выражение боли исчезло с его лица, теперь оно было исполнено спокойствия. Король сел.

— Итак, ты решил сделать этого рыбака своим помощником, — промолвил Борн так, словно и не было тяжелого разговора с сыном.

У Гара отлегло от сердца, и он, усевшись поудобнее, откинулся на спину стула.

— Вчера я взял его с собой в Палату Правосудия. Несмотря на свою неискушенность и простодушие, парень проявил ум и сообразительность в юридических делах. Он обладает врожденным чувством справедливости. Более того, Эшер сразу же понял, почему я привез его с собой на заседание суда. Уверен, отец, этот человек справится с обязанностями, которые я возложу на него, и не подведет меня. И еще я думаю, что он понравится тебе. Парень, конечно, груб и невежествен во многих вопросах, но обладает качествами, которые ты ценишь в людях.

— Ты хорошо потрудился вчера, сынок, я горжусь тобой, — сказал король.

— Спасибо.

Борн, взяв графин с вином, наполнил бокалы.

— Когда ты собираешься представить мне этого Эшера? Не терпится оценить его достоинства.

Гар усмехнулся.

— Мне хотелось бы привести его на следующее заседание Тайного Совета.

Король фыркнул.

— Но ведь прежде необходимо официально объявить о его назначении, не так ли? Ты хочешь, чтобы Джарралт впал в истерику?

— Ты не одобряешь такую тактику?

— Напротив, мне она кажется удачной. — Борн сделал, смакуя, несколько глотков вина. — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что твоему помощнику придется здесь очень нелегко?

— Но Эшер рыбак, отец. И я уверен, что он умеет плавать даже в самых бурных водах.

— Правда? — Король поднял бокал вина. — В таком случае выпьем зато, чтобы твои надежды оправдались. За Эшера и за нас всех!

Глава восьмая

Усталая, но довольная тем, что наконец закончила работу, Дафна закрыла конторскую книгу и отложила перо в сторону. Вести бухгалтерию скучно, но необходимо. Иногда после дневной беготни и суеты в книжной лавке Дафна с удовольствием бралась за это дело. Она держала книжную лавку прежде всего потому, что продажа книг открывала ей доступ во дворец и в Башню. А сейчас, когда появление в городе Эшера возвестило о приближении Последних Дней, это было жизненно необходимо.

Последние Дни… От этого ужасного словосочетания у Дафны мороз пробегал по коже. В голове роились вопросы, на которые не было ответа. Когда наступят эти роковые дни? Через месяц, в конце лета, через год? А может быть, королевство Лур уже вступило в этот период? Совпадает ли приезд Эшера в Дорану с наступлением Последних Дней или они только надвигаются?

Дафна не знала всего этого. В Пророчестве не было ответов на подобные вопросы.

«В Последние Дни придет Невинный маг, рожденный для спасения мира от кровопролития и гибели.

Он должен войти в Дом Узурпатора.

Он должен познать пути их.

Он должен завоевать любовь их.

Он должен пожертвовать своей жизнью.

А Наследник Джервала должен узнать его, вести его, но ничего не говорить ему о предназначении его».

Так звучало Пророчество. Дафна узнала о нем в тот день, когда стала Наследницей Джервала.

С тех пор каждую ночь Эшер являлся ей во сне. Дафна ложилась спать с молитвой на устах и в сердце. «Джервал, пошли мне еще какой-нибудь знак, — молила она. — Веди меня, покажи, что делать дальше». Но Джервал упорно молчал. Порой Дафна слышала предательский голос, говоривший ей: «А что, если Джервал ничего не отвечает тебе потому, что он так же слеп, как и ты? Что, если ему больше ничего неизвестно, кроме тех слов, которые он написал в своем Пророчестве сотни лет назад, когда олки и доранцы заключили судьбоносный договор? Или, может быть, Джервал не слышит тебя?»

Чувствуя, как ее бьет дрожь, Дафна захлопнула конторскую книгу и положила в выдвижной ящик стола. Нет, нужно отгонять малодушные мысли. Судьба королевства Лур зависит от ее хладнокровия, выдержки и веры. В ее жизни не может быть места сомнениям.

Закрыв книжную лавку, Дафна внимательно проверила крепость замков. Нет, она не боялась воров. Законы в королевстве Лур были суровы, а следившие за порядком в городе стражники бдительны. Но подвыпившие молодые люди, бродившие по ночам по улицам, вели себя порой непредсказуемо и были склонны на шальные выходки.

Подойдя к витрине лавки, в которой был выставлен последний роман Вев Гертсик, Дафна остановилась. Она ощущала дуновение исходившей от книги невидимой магической силы. Дафна нахмурилась, по ее телу пробежала дрожь. Эти ощущения были единственным недостатком ее профессии. Дафна постоянно слышала тихий гул и шепот доранских книг.

Доранцы с пренебрежением относились к перу, чернилам и типографскому шрифту. Они не марали свои руки в краске, не утруждали себя печатанием книг, как это делали лишенные магического дара олки, превращавшие рукописи в переплетенные тома. Любое создание человеческих рук несовершенно. Доранские же книги были идеальны.

В них не было типографского брака, плохо отпечатанных букв, пятен или выцветших красок. Доранские книги были результатом чар и заклинаний, сотканных воедино и запечатленных на гладких страницах в безупречных переплетах. Они достигали гармонии, недоступной печатникам из олкской Гильдии книгоиздателей.

Взгляд Дафны невольно упал на обложку книги Гертсик с изображением белокурой героини и статного светловолосого героя в момент страстного объятия. Любовные романы Гертсик быстро распродавались, их обожали как доранцы, так и олки. Но Дафна не одобряла олков, которые читали их запоем. Она считала, что вместо жизнеописаний доранских героев им следовало знакомиться с историей собственного народа, хотя, конечно, они были не виноваты в том, что не знали ее.

Действие сентиментальных романов Вев Гертсик происходило в Старые Времена, в далеком прошлом, которое с высоты современности казалось романтичным. Доранцы тогда занимались магией, и никто не ограничивал их в этом. Барла и ее любовник Морган миловались, а не убивали людей, и о войне никто не помышлял.

Старыми Временами называлась эпоха перед началом гражданской войны, когда маги вступили в схватку друг с другом и залили Дорану кровью, когда в стране появился монстр, не останавливавшийся ни перед какими жестокостями и репрессиями. Барла и другие оставшиеся в живых в той бойне маги покинули разрушенные города и отправились в поисках земель, где могли бы обрести покой и свободу и где их не смог бы найти монстр Морг.

До прихода доранцев Лур принадлежал только олкам. Они жили общинами в деревнях, подчиняясь сезонному ритму и наслаждаясь бытием, полным красоты и опасности. В ту пору жизнь олков, конечно, была короткой, но от этого не менее насыщенной. Олки дорожили своим независимым образом жизни. Они никому не подчинялись и не плясали ни под чью дудку. Чужая магия была не властна над ними.

Но история олков в Старые Времена не нашла своего отражения в письменных источниках, и теперь мало кто знал, что до прихода светловолосых доранцев с их жестокой магией олки тоже владели искусством колдовства. Оно было мягким, напевным и связывало олков с их землей и друг с другом без насилия и давления на человека.

Теперь только небольшая часть олков помнила свою магию. Все они входили в так называемый Круг и давали клятву хранить в тайне свои знания, а также слова Великого Пророчества, которое многие из них не понимали.

Сердце Дафны разрывалось от боли при мысли о том, что ее народ утратил наследие предков. И хотя это произошло много веков назад, Дафна не желала мириться с этой утратой. Доранцы дали олкам другие блага — безопасность, уверенность в завтрашнем дне, — но они не могли заменить магию. Дафна поклялась, что когда-нибудь все олки до одного узнают правду о своем прошлом и приобщатся к магии предков. И тогда книжные лавки Лура наполнятся книгами, рассказывающими об истории олков в Старые Времена.

Правда, уцелеют ли книжные лавки да и само королевство Лур после катастрофы, которая должна была разразиться в Последние Дни, этого Дафна не знала.

Вздохнув, девушка отошла от витрины и, обогнув здание, вошла в него через черный ход со двора. У нее сегодня было еще много дел. Шурша длинными юбками, она стала подниматься по лестнице, которая вела в маленькую квартиру, расположенную над лавкой.

Но на середине пути что-то случилось, перед глазами все поплыло, и она опустилась на ступени и прижалась лбом к прохладному дереву. Встать не удавалось, тело как будто налилось свинцом. Чувствуя стеснение в груди, она едва сдержала стон. Голова дернулась в конвульсиях, неровный край деревянной ступени оцарапал ей щеку.

Она закрыла глаза, и перед мысленным взором возникла страшная картина будущего.

Огненный град сыпался на землю с кроваво-красного неба. Молнии раскалывали и испепеляли стволы могучих деревьев. Река Гант вышла из берегов. Ураганный ветер сносил дома с лица Земли. Стена Барлы начала пульсировать, колыхаться, на ней, словно на теле прокаженного, появились черные разъедающие пятна. Повсюду лежали груды окровавленных, искалеченных тел. Дафна задыхалась, ловя ртом воздух, кровь стыла у нее в жилах. Она не желала видеть это страшное зрелище, но кто-то злорадный, ненасытный и холодный заставлял ее смотреть, впитывать в себя каждую подробность, каждую деталь. За всей этой чудовищной катастрофой стоял чей-то разум…

Сделав над собой усилие, Дафна сползла по лестнице и оказалась на полу подсобного помещения книжной лавки. Она долго лежала на вытертом синем ковре, тяжело дыша, стараясь прийти в себя. Ей хотелось забыть страшное видение.

Восстановив наконец дыхание и оправившись, Дафна медленно села и убрала с лица влажные от пота пряди волос.

— Ну, хорошо, — громко произнесла она, чтобы услышать хоть чей-то живой голос, пусть даже собственный, слабый и испуганный, — мне говорили, чтобы я была осторожна…

Внезапно она разразилась истерическим, почти беззвучным смехом, который вскоре перешел в рыдания. Дафна зажала ладонью рот, пытаясь успокоиться.

Она всегда знала, что конец будет ужасен. В течение нескольких лет ей являлись в видениях отдельные сцены катастрофы. Часто среди ночи Дафна просыпалась в холодном поту. Знание того, чем могут закончиться Последние Дни, преследовало ее, словно мрачная тень. Но теперь перед ней осязаемо и зримо предстала полная картина того, что может случиться с ней и другими людьми, если этому не удастся воспрепятствовать.

Мэтт называл ее холодной. Но это было не так. Просто Дафна не давала воли эмоциям и вынужденно сдерживала их. Мэтт не понимал ее, а Дафна не могла ему объяснить, что с ней происходило. Она не имела права раскисать. Чтобы выдержать груз лежавшей на ней ответственности, Дафна должна была остудить сердце и заковать душу в ледяной панцирь.

Как Наследница Джервала она должна была во что бы то ни стало выполнить свою миссию. Задыхаясь от слез, Дафна снова закрыла глаза. И зря. Перед ее мысленным взором снова возникли страшные картины грядущей катастрофы. Комок тошноты подкатил к горлу.

С трудом поднявшись на ноги, Дафна дотащилась по лестнице до своей комнатушки. Там ее вырвало.

Во рту стоял горьковатый привкус желчи, слезы текли из глаз. Когда желудок очистился от всего съеденного за обедом, Дафна намочила полотенце и вытерла им лицо, а потом прополоскала рот.

Обо всем, что она только что узнала, необходимо было рассказать Вейре. Им предстояло бороться не со стихией, а с разумом. Это Дафна теперь отчетливо понимала. Возможно, это был человек, возможно, нечто, принявшее человеческий облик.

И это нечто, затаившись за великой Стеной Барлы, казавшейся теперь Дафне очень хрупкой, ждало своего часа. Вейра, конечно, ничего не сможет предпринять, но Дафне хотелось разделить хоть с кем-нибудь груз ужасного знания, чтобы не чувствовать себя такой одинокой.

Чтобы подкрепить силы и прийти в себя, Дафна выпила два стакана крепкого зеленого вина и зажгла лампу в маленькой гостиной. Став на колени у камина, она стала шарить в сундучке, доставшемся в наследство от матери. Под связками старых писем, ворохом дырявых шалей, которые Дафна давно уже собиралась заштопать, и потертыми подушечками, которые пора было выбросить на помойку, лежал драгоценный Камень Круга, завернутый в одеяло. Дафна извлекла его из сундука, развернула и, положив на низенький деревянный столик, села напротив, подобрав под себя ноги.

С виду простой обломок горного хрусталя, покрытый трещинами, мутный, непрозрачный. Но для Дафны этот камень был связующей нитью с Вейрой, а через нее с Кругом. Этот кусок горного хрусталя и Вейра были близнецами, половинками единого целого. Какое бы расстояние их ни разделяло, они всегда были вместе.

Заниматься олкской магией означало навлекать на себя неприятности. Если бы Дафну увидел сейчас кто-нибудь из доранцев, ей было бы несдобровать.

В комнате горел камин, но Дафну, несмотря на это, била дрожь.

— Не глупи, — сказала она себе. — Кто тебя может сейчас увидеть? Никто из доранцев не подозревает о существовании олкских магов.

Однако опасность заключалась именно в том, что когда-нибудь об этом могут узнать.

Закрыв глаза, Дафна почувствовала, как напряжение, сковывавшее тело, спадает. Оно уходило, словно дождь в песок. Дафна представила Вейру, и ее образ тут же возник перед ней. Круглое, морщинистое, как печеное яблоко, лицо, обрамленное спутанными седыми волосами. Длинный костлявый нос. Подбородок с ямочкой. Глаза цвета мха, мерцавшие и менявшие свой оттенок в зависимости от настроения Вейры, которая то впадала в гнев, то проникалась сочувствием к своему собеседнику.

Пальцы Дафны поглаживали кусок горного хрусталя, улавливая малейшие вибрации. Она пыталась мысленно нащупать дорогу туда, где сейчас скрывалась Вейра. Ее местопребывание хранилось в строжайшей тайне…

На нее снизошло ощущение мира и полного покоя. Дыхание стало ровным, мысли текли плавно. И вот наконец она почувствовала присутствие Вейры…

«Прошло уже три дня, дитя мое. Я начала беспокоиться».

Губы шевельнулись сами собой. Дафна обращалась к камню, который незримо связывал ее с Вейрой:

— Прости, я не хотела тревожить тебя. Я… — Она замялась.

«Что с тобой, дитя мое? — В голосе Вейры, который Дафна улавливала внутренним слухом, звучала неподдельная тревога. — Ты сегодня взбудоражена и напряжена. Зло коснулось тебя своим крылом. Что случилось?»

Дафна рассказала Вейре о своем видении. От напряжения на лбу выступила испарина, а пальцы лихорадочно вцепились в горный хрусталь.

— Я никогда прежде не видела столь полной картины катастрофы, Вейра, — промолвила она в заключение. — Я молилась Джервалу, просила его наставить меня на правильный путь, но не думала, что…

«А у тебя нет сомнений в том, что перед тобой в видении предстала картина именно Последних Дней?»

— А что еще это могло быть? — с дрожью в голосе спросила Дафна. — Вейра… это было ужасно. Разве я смогу победить это зло?

«В твою задачу не входит победа над злом, дитя мое. Это должен сделать Невинный маг. Твоя же цель — хранить и оберегать его до той минуты, когда начнется схватка».

— Но как он сможет одолеть эту страшную силу зла? Эшер неопытен, неискушен, неподготовлен к борьбе.

«Мы должны подготовить его, дитя мое. Оставь сомнения и метания. Чаша уже наполнена и поднесена к нашим губам, нам остается только выпить ее до дна».

— А что, если в чашу налит яд? Что тогда?

«Тогда мы умрем, дитя мое».

— Вейра!

«Молчи! Я отсюда, издалека, слышу, как у тебя зубы стучат от страха. Если бы у нас не было шансов победить, мы не знали бы того, что знаем сейчас, или получили бы невыполнимое задание. Ты — Наследница Джервала, дитя мое, и поэтому должна побороть отчаяние и уныние. Расскажи об Эшере. Что нового ты узнала о нем?»

Упреки и наставления Вейры успокоили Дафну, и она сосредоточилась на мыслях об Эшере.

— Вчера в храме официально объявили о том, что его высочество назначен Правителем олков, а Эшер стал его помощником. Кстати, принц в шутку называет Эшера своим Воином.

«А ему это нравится?»

Дафна улыбнулась.

— Судя по выражению его лица в тот момент, когда он рассказывал мне об этом, нет. Сегодня утром королевские герольды разнесли весть о назначении принца и Эшера по всему королевству. Эшер вот-вот станет самым известным олком в Луре. По-моему, это ему тоже не нравится.

«Зато мне это очень даже нравится. Итак, Эшер вошел в Дом Узурпатора. Пророчество сбывается».

— Вейра, я не знаю, что мне делать дальше. Что я должна предпринять?

«Ничего».

Дафну охватило беспокойство.

— Но я не могу ничего не делать.

«В таком случае жди. Ждать — не значит ничего не делать. Члены Круга провели в ожидании шесть столетий и пережили глухое время, и вот наконец мы стоим накануне великих событий».

— Но они чувствовали поддержку друг друга, а я одна! И я не вижу, что произойдет в ближайшем будущем и как мне на это реагировать! Я не знаю, как справиться со своей задачей.

«А почему ты думаешь, что будешь в одиночку справляться с ней?»

— А как же иначе? У меня было видение…

Вейра раздраженно фыркнула.

«Твое видение — всего лишь часть мозаики, дитя мое, хотя и очень важная. Но Эшер, принц и многие другие тоже играют в этой истории важную роль, уверяю тебя. Не позволяй снам и видениям запугать тебя. Они должны информировать тебя, показывать правильную дорогу, но не вселять в твою душу робость и отчаяние. Кто предостережен, тот вооружен, утверждает пословица, а мы с тобой предостережены. Мы знаем, что ждет мир в случае нашей неудачи и кто стоит за всем этим. Надвигается час испытания, но мы не должны суетиться».

Дафна тяжело вздохнула.

— Ты права.

«А теперь расскажи, как поживает наш приятель Мэтт?»

Услышав имя своего друга, Дафна нахмурилась.

— Держится. Пока.

«Ты отвечаешь как-то уклончиво, дитя мое. Ты в нем сомневаешься?»

Дафна покачала головой.

— Нет. Во всяком случае не в нем.

«Тогда в чем же дело?»

— Он не желает рвать дружеские отношения с Эшером. Я говорила ему, что это безумие, но он и слушать меня не хочет. Обижается и настаивает на своем. Знаешь, Вейра, иногда мне хочется схватить молоток и бить его по голове до тех пор, пока он не одумается!

«Разве друзей так же много, как гальки на дороге, и ими можно разбрасываться без всякого сожаления?»

Дафна нахмурилась.

— Мясник, который заводит дружбу с ягненком, глупец, — возразила она. — И даже хуже, чем глупец. Из-за этой дружбы его семья будет обречена на голодную смерть, когда придет время заколоть ягненка.

«Верно. Но представь, что речь идет не о мясниках, а о пастухах».

— Пастух отвозит своих ягнят на рынок, хорошо зная, что их купят мясники. То есть в конечном счете произойдет то же самое.

Вейра вздохнула, и Дафна ощутила ее вздох, словно дуновение морозного воздуха.

«Не будь слишком резка с Мэттом. Возможно, он поступает правильно. Мы пока не знаем этого. Ты не владеешь всей полнотой знания и мудрости. Пока песня не пропета до конца и музыканты не разошлись по домам, нельзя прочитать ноты, по которым они играли».

В голосе Вейры снова звучал упрек. Это задевало Дафну за живое, но она не могла не согласиться со своей собеседницей.

— Ты мудра, Вейра.

Тихий шелестящий смех коснулся слуха Дафны.

«Я стара, дитя мое. Порой старость равнозначна мудрости. Ты расскажешь Мэтту о своем новом видении?»

Дафна заколебалась. Однажды она видела, как Мэтт плакал, словно ребенок, над выпавшим из гнезда и разбившимся птенцом. У него было очень мягкое, доброе сердце. Он не смог бы заморозить его.

— Нет, думаю, этого не нужно делать. Достаточно того, что я рассказала обо всем тебе. Тем более что Мэтт ничем не сможет помочь мне. Он, как и я, не знает, что делать дальше. — При воспоминании об ужасном видении Дафну снова охватил страх. — Вейра…

«Не волнуйся, дитя мое, до сих пор мы доверяли словам Пророчества, и оно ни разу не подвело нас. Нам нужно… О, подожди, меня зовет Бейсингдаунский кристалл. Ты находишься сейчас в закрытом помещении?»

У Дафны упало сердце. Она почувствовала, что Вейра охвачена тревогой.

— Но ты же говорила, что все проблемы улажены…

«Наверное, я поторопилась. Оставайся перед Камнем, дитя мое. Я вызову тебя, когда смогу…»

Связь внезапно прервалась. Но Дафне передалось ощущение тревоги Вейры, и у нее заболела голова от напряжения. Ей была неизвестна суть проблем, возникших в Бейсингдауне, где тоже жили члены Круга. Но она чувствовала, что там происходит что-то ужасное. Беспокойство нарастало. Неопределенность сводила ее с ума.

И когда напряжение стало уже невыносимым, Камень вспыхнул, и до ее внутреннего слуха снова донесся голос Вейры.

— Что случилось? — нетерпеливо спросила Дафна.

«У нас беда, дитя мое. Одного из наших разоблачили».

Если бы Дафна не сидела на ковре, она рухнула бы на пол. Тяжело дыша, девушка прижала руку к груди, стараясь унять бешеное биение сердца.

— Разоблачили? Но каким образом? Как это произошло, Вейра?

Обуревавшие Вейру сильные эмоции заставляли вибрировать воздух вокруг Дафны.

«Четыре месяца назад Эдворд…»

— Никаких имен, Вейра! — оборвала ее испуганная Дафна.

«Успокойся, дитя мое, теперь это не имеет никакого значения».

У Дафны перехватило дыхание. Никогда еще за долгие годы их общения Вейра не находилась в таком удрученном подавленном состоянии.

— Прости, продолжай, Вейра, я слушаю тебя.

«Эдворд из Бейсингдауна решил, что настало время ввести в Круг его сына Тимона. У Эдворда была язва, и он знал, что скоро умрет. Он боялся не успеть осуществить задуманное. Тимон — талантливый человек, но очень гордый и нетерпеливый. Эдворд предостерегал его от поспешных действий, говорил сыну, что нужно запастись терпением и ждать. То же самое говорила Тимону и я. Но он не внял мудрым наставлениям. Час назад сына Эдворда арестовали и доставили в городской суд. Его обвиняют в незаконной магической практике».

Дафна едва сдержала рвущийся из груди стон.

— Его застали во время совершения магического обряда?

«Да».

— О чем он думал, Вейра?! Как он мог сделать такое?! Теперь мы пропали!

«Не все так плохо, дитя мое. Его арестовали при попытке совершить доранский магический обряд».

— Этот человек занимался доранской магией? Но зачем? Разве его не предупреждали…

«Конечно, его обо всем предупреждали, дитя мое. Но я же сказала, что Тимон горд и нетерпелив. Он не желал верить, что доранская магия — это та песня, которую мы не в состоянии петь. Он хотел доказать, что его отец ошибался, и тем самым войти в историю».

Дафна сжала кулаки, стараясь унять дрожь.

— Значит, действительно все еще не так плохо. Если бы его застали за произнесением олкских заклинаний, это был бы конец для нас.

«Да, та права».

Дафна в приступе бессильной ярости ударила кулаком по полу.

— Вот дерьмо!

«Эдворд клянется, что его сын умрет, не произнеся ни слова».

— Возможно, Эдворд переоценивает выдержку и доблесть своего сына, он не может быть беспристрастным в этом деле. С Тимоном надо что-то делать, Вейра. Если он попытается спасти себя ценой предательства…

«Пока его нельзя заподозрить в этом. Кроме того, он вне досягаемости. Сейчас его везут под конвоем к вам, в столицу. Завтра к вечеру он будет в Доране. К королю послали вестника, который должен заранее предупредить его обо всем».

— И принца, наверное, тоже. Теперь он является Правителем олков. А это значит, что Эшера тоже подключат к этому делу.

«Как только новость об этом происшествии распространится по стране, народ Лура потребует расправиться с Тимоном. Люди набросятся на него, как свора голодных кровожадных псов на загнанного зверя. Он нарушил важнейший закон государства, и потому ему грозит смертная казнь. Как ты думаешь, дитя мое, какое впечатление это произведет на Эшера? Его предназначение — магия».

Дафна на минуту задумалась, закусив нижнюю губу.

— Не знаю, — призналась она.

«Ты должна выяснить это. И еще ты должна устранить ущерб, причиненный Тимоном из Бейсингдауна. Если Невинный маг откажется от своего предназначения, мы погибли».

Дафне стало плохо. У нее перед глазами вновь встала картина катастрофы.

— А если мне не удастся исправить ситуацию? Что мы будем делать, если Эшер сам возглавит свору гонителей?

«Ты — Наследница Джервала. Ты должна справиться с задачей».

Вейра говорила так уверенно, как будто Дафне предстояло пришить оторвавшуюся пуговицу, а не сделать почти невозможное. Впрочем, у Дафны не было выбора, и ей пришлось согласиться с Вейрой.

— Я сделаю все, что в моих силах. Но ты сама знаешь, Вейра, какая опасность теперь угрожает нам всем.

«Да, я это знаю, дитя мое».

Нарушение важнейшего закона государства не могло пройти бесследно. Последний подобный инцидент имел место более столетия назад. Виновного судили и казнили в течение одного дня. Однако те события заронили в души людей подозрение и недоверие. Их семена проросли и пустили корни.

Повторение публичного процесса и казни могло привести к непредсказуемым последствиям. Ожесточенные доранцы после подобных событий начнут пристально следить за каждым шагом олков. А олки, стараясь доказать свою лояльность и преданность Барле, будут при малейшем подозрении доносить друг на друга.

Что тогда станется с членами Круга и Эшером?

«Будь проклят этот несчастный Тимон из Бейсингдауна и его умирающий отец, — стиснув зубы, думала Дафна. — Они подвергли смертельному риску всех членов Круга и будущее Лура. Из-за этих глупцов надежды и планы Круга могут рухнуть!»

Вейра как будто прочитала мысли Дафны.

«Надежда еще не умерла, дитя мое, хотя произошедшие события таят огромную опасность. Однако это не первая беда, обрушившаяся на Круг. Я хорошо знаю Эдворда. Если он утверждает, что его сын не нарушит клятву, значит, так оно и будет. Я верю ему».

— Да, ты хорошо знаешь его, Вейра, и я доверяю твоему мнению о людях. Но если этот глупец вопреки нашим упованиям все-таки заговорит, я ему этого не прощу. Эшер будет держать меня в курсе всего происходящего. И клянусь, я вырву поганый язык Тимона прежде, чем он успеет причинить нам большой вред.

«Месть не поможет нам, дитя мое».

Дафна глубоко вздохнула.

— Наша судьба и судьба Лура зависят от выдержки глупца, заносчивость и безрассудство которого привели нас на край пропасти. Мы висим на волоске, Вейра. Нам нужно любой ценой исправить ситуацию, и месть здесь ни при чем.

«Возможно, это так. Но тобой движет гнев. Он плохой советчик, не дай этому чувству завладеть тобой».

— Ты хочешь сказать, что я не имею права на гнев?

«Конечно, нет. Но не думай, что ты одинока в своем гневе».

Дафна понимала, о чем говорит Вейра, которая тоже не была бесстрастна. Она чувствовала ее боль и ярость. То, что Вейра разделяет ее эмоции, успокаивало Дафну, и постепенно она сосредоточилась на более важных вещах.

— Нам нельзя забывать о нашей цели, Вейра. Несмотря ни на что, нам нужно сохранять твердость и выдержку. Сегодняшнее видение было предостережением, оно предупреждало нас о том ужасном, что может случиться. Если мы будем бездействовать, все королевство погибнет.

«Ты говоришь правильно, как и положено Наследнице Джервала».

— Как только я получу какие-нибудь сведения, я выйду с тобой на связь, Вейра. Члены Круга должны быть спокойны и сосредоточены, если мы хотим пережить грядущие дни.

«Ты права, дитя мое. Я буду ждать от тебя вестей».

Связь между ними прервалась, и усталая Дафна снова завернула свой Камень Круга в одеяло, а потом положила на дно сундука. Несмотря на то что в животе у нее урчало, есть не хотелось. Сейчас ей необходимо было хорошо выспаться. Глаза слипались, колени подкашивались.

Она решила, что Мэтт подождет. Узнает о Тимоне и его безрассудном поступке утром. Зачем сообщать печальные новости на ночь глядя? Мэтт все равно ничем не поможет членам Круга. Сбросив с себя одежду прямо на пол в своей крохотной спаленке, Дафна легла на кровать и укрылась прохладными простынями.

Закрыв глаза, она помолилась Джервалу о том, чтобы избавил ее сегодня от сновидений.

Глава девятая

Эшер стоял перед открытым гардеробом в одном нижнем белье и чулках. Он уже успел помыться, побриться и позавтракать вместе с принцем на верхней площадке Башни. И вот теперь выбирал себе одежду.

Во что же сегодня облачиться? Синяя рубашка и черные брюки не подходили, поскольку в них он щеголял вчера. Можно было бы, конечно, надеть зеленый наряд с воротником цвета морской волны. Он напоминал Эшеру о доме и море. Но, с другой стороны, бронзовый цвет больше подходит мужчине. Прежде Эшер никогда не придавал такого большого значения одежде. Но теперь он наслаждался прикосновением тонкого шелестящего шелка к коже и видом роскошных нарядов.

Надев бронзового цвета рубашку, шоколадно-коричневые брюки и черные лакированные сапожки, мягко облегавшие ступни и икры, он взглянул в зеркало и остался доволен собой. Эшер решил, что, освободившись от дел, он непременно отправится прогуляться по городу и зайдет в книжную лавку Дафны. Он, конечно, не собирался тратить трины на книги, но был не прочь повидаться со своей подругой.

Жаль только, что жилет, который прекрасно дополнил бы этот наряд, еще не готов.

Спустившись вниз, на первый ярус, Эшер стал дожидаться принца. Увидев одну из горничных, пробегавших мимо, он подмигнул ей. Девушка вспыхнула и улыбнулась. «Какая хорошенькая!» — отметил про себя Эшер.

— Что это вы слоняетесь по дому и перемигиваетесь со служанками? — раздался скрипучий голос Даррана.

Подняв глаза, Эшер увидел личного секретаря принца, спускавшегося с кислой миной по винтовой лестнице, и едва сдержался, чтобы не нагрубить ему.

— Доброе утро, — промолвил он. — Я жду принца. Мы с ним должны отправиться на заседание Тайного Совета.

Дарран молча пересек пустой вестибюль, пол которого был выложен керамическими плитами, и подошел к юноше.

— Вы будете присутствовать на заседании Тайного Совета? — спросил он.

— Похоже на то, — наигранно бодрым тоном ответил Эшер.

На самом деле его, как и Даррана, поражал тот факт, что он будет принимать участие в заседании Тайного Совета, куда прибудет сам король. Куда еще заведет его судьба?

Дарран фыркнул.

— Понятно.

Он замолчал, но его кадык задергался. Судя по всему, секретарь принца хотел еще что-то добавить, но передумал. Они помолчали.

— Надеюсь, вы почерпнете много полезного, — снова заговорил Дарран. — Кстати, вы уже распорядились, чтобы подали карету?

— Карету? А разве мы не можем дойти до дворца пешком? Это ведь рядом. Ноги у нас целы и здоровы. Так что можем прогуляться.

Губы Даррана изогнулись в улыбке.

— Дорогой мой, вы, похоже, плохо изучили здешние порядки. Его высочество никогда не ходит пешком на официальные мероприятия. Он добирается до дворца в карете, как того требует этикет. — Дарран подошел к небольшому мраморному столику, стоявшему у стены, и, взяв лежавший на нем колокольчик, позвонил. — Если вы не смогли оказать его высочеству даже столь простую услугу, то я сомневаюсь, что вы сможете быть ему полезны в качестве помощника. Смотрите, как это делается.

В вестибюль поспешно вышел мальчик в черно-зеленой ливрее и поклонился Даррану.

— Какие будут приказания, сударь?

— Его высочество отправляется во дворец. Сходи на конюшню и вели, чтобы…

— О нет, не беспокойтесь, — раздался со стороны лестницы голос Гара. — Ты свободен, Реми. Сегодня утром мне не нужна карета.

Реми снова поклонился и исчез за маленькой дверью, за которой располагалось помещение, где посыльные ждали приказаний. Дарран в изумлении повернулся к принцу.

— Вы отказались от кареты, ваше высочество?

Гар успел переодеться после завтрака, сменив рубашку и брюки свободного покроя на зеленую парчовую тунику, расшитую золотистым бисером, черные шелковые брюки и полусапожки. Его волосы были зачесаны назад и собраны в хвост, перехваченный у затылка золотой заколкой с зеленой эмалью. На голове принца красовался венец из золота с изумрудами. Эшеру показалось, что Гар настроен воинственно, как человек, приготовившийся к битве. Это был недобрый знак…

Принц с улыбкой коснулся плеча Даррана.

— В такую хорошую погоду можно и прогуляться. Особенно полезно это будет Эшеру. За завтраком он съел огромное количество бекона.

Лицо Даррана вытянулось. Он не оценил шутку Гара.

— Понимаю, ваше высочество, — промолвил он. — Как вам будет угодно. Велите прислать карету ко дворцу, чтобы привезти вас обратно, когда освободитесь?

— Там будет видно. Если мне понадобится экипаж, я пошлю за ним.

Дарран поклонился.

— Как вам будет угодно, ваше высочество. Вы можете послать Эшера за каретой.

Гар искоса посмотрел на Эшера, сдерживая смех.

— Я так и сделаю, Дарран. А теперь займитесь своим делом.

Другими словами, принц отмахивался от своего секретаря, как от назойливой жужжащей пчелы. Эшер с ухмылкой посмотрел на Даррана и заметил, что тот кипит от гнева. Повернувшись, Дарран покинул вестибюль.

— Он терпеть меня не может, — с довольным видом заявил Эшер. — Впрочем, мне все равно. Я его тоже не переношу. Он воротит от меня нос только потому, что мне не хватает придворного шика и блеска.

Гар вздохнул.

— Не придирайся к нему. Я же говорил тебе, что этот человек оказывает мне много ценных услуг, поэтому я терплю его.

Принц смерил Эшера внимательным взглядом.

— Сегодня ты выглядишь вполне презентабельно, — заметил он. — А теперь пошли, нам нельзя опаздывать.

Выйдя из Башни, Гар повел Эшера не по главной дороге, а по извилистой тропке, идущей через сад мимо заброшенных построек, которые когда-то были резиденцией королей Лура.

Глядя на пустые строения, Эшер покачал головой.

— Мне не нравится такое запустение, — промолвил он. — Почему здесь никто не живет? Здания еще вполне крепкие.

— Не знаю, — пожав плечами, ответил Гар. — Наверное, здесь слишком много привидений. Память о прошлом давит на людей. Многие предпочитают жить в новостройках. Разве можно винить их за это?

— Конечно, нет, — сказал Эшер и, когда они миновали старые постройки, снова заговорил: — Спасибо, что вы не сообщили о моем назначении жителям побережья.

Гар искоса посмотрел на него.

— Я выполнил твою просьбу. Хотя мне кажется порой, что ты ведешь себя как сумасшедший…

— Это вы еще моих братьев не видели! — воскликнул Эшер и добавил: — Не хочу, чтобы мои земляки узнали новость о моем назначении прежде, чем я вернусь домой.

— Хорошо. Я уже говорил тебе, что это твое решение, и я уважаю его. А теперь поговорим о предстоящем заседании Тайного Совета. Главное, не нервничай! — Принц снова искоса посмотрел на Эшера. — Ты нервничаешь?

— Ну, не знаю…

— Сохраняй спокойствие. Члены Совета не кусаются. Во всяком случае в моем присутствии. — Гар усмехнулся. — А если даже и укусят тебя, то не сильно.

— И после этого вы просите меня не нервничать?

— Конечно, а что тут такого?

— Ха!

— Твое участие в работе Тайного Совета будет чистой формальностью. Ты, как мой помощник, в основном будешь заседать в Общем Совете, который управляет государством. Он рассматривает текущие дела торговли, судопроизводства и так далее. А Тайный Совет заседает довольно редко, посещать его тебе придется нечасто.

У Эшера отлегло от сердца. Ему не хотелось постоянно общаться с королем и тайными советниками.

— Меня это устраивает, — заявил он.

— Члены Тайного Совета — влиятельные люди, наделенные большой властью в королевстве. И тем не менее это всего лишь люди, а не монстры. Не забывай об этом.

Эшер тяжело вздохнул.

— И еще, — промолвил принц и помолчал, подбирая нужные слова. — Мы с тобой общаемся довольно фамильярно, Эшер, но его величество не привык к подобным манерам. Старайся в его присутствии соблюдать правила этикета. Не подводи меня!

Эшер закатил глаза.

— Да не беспокойтесь вы! Все будет хорошо, — сказал он и спросил, когда они свернули на дорожку, проложенную между клумбами с пестрыми благоухающими цветами: — Вы, наверное, уже жалеете, что взяли меня к себе на службу?

— Не будь смешным. Я просто хочу, чтобы твое представление членам Тайного Совета прошло гладко. Запомни одно: все мои поступки отражаются на репутации короля, а все твои — на моей репутации.

— Я это понимаю. Но как же тогда быть с тем, что я должен говорить правду, даже если она нелицеприятна? Люди услышат мое мнение и начнут передавать его из уст в уста.

— Это разные вещи. Все знают, что я поощряю тех, кто говорит мне в глаза правду. Более того, я всегда настаиваю на том, чтобы люди честно и открыто высказывали свое мнение. Однако подобные дебаты не для Тайного Совета. Там надо соблюдать этикет, иначе твои действия и слова неправильно истолкуют, что уже случалось не раз.

Эшер глубоко задумался.

— Вы хотите сказать, что враги есть не только у вас?

Взгляд Гара внезапно стал холодным и отчужденным.

— Вовсе нет. Его величество любят все подданные без исключения.

— Не лукавьте, Гар. Не думайте, что только доранцы разбираются в политике, а нам, олкам, этого не дано. Мой отец представлял Рестхарвен в Прибрежном Союзе. Бьюсь об заклад, что в правлении Союза рыбаков Вествейлинга страсти кипят посильнее, чем на заседаниях вашего Тайного Совета. Говорите прямо, кто из его членов с гнильцой?

Принц усмехнулся.

— Ну, хорошо, буду с тобой откровенен. Тебе следует держать ухо востро с Конройдом Джарралтом. Он будет вставлять тебе палки в колеса.

— Но почему?

— Потому что он Конройд Джарралт.

— Ну и что из этого?

— Пока это все, что тебе следует знать, Эшер. Будь осторожен, следи за каждым своим словом и шагом. Не заставляй меня жалеть о том, что я взял тебя к себе на службу.

Эшер понял, что принц тоже сильно нервничает, и ему захотелось похлопать Гара по плечу, сказать ему несколько ободряющих слов.

— Не беспокойтесь. — Он прижал руки к сердцу. — Я вас не подведу, даю слово.

Сдержать свое обещание Эшер был намерен во что бы то ни стало. Ему не хотелось терять жалованье в пятьдесят тринов.

— Хорошо. Я знал, что могу положиться на тебя, — с улыбкой сказал Гар.

Через пять минут они подошли к новому зданию дворцового ансамбля, резиденции правящего монарха. Здесь жили родители принца, и здесь проходили заседания правительства. Возведенная из белого песчаника постройка поблескивала на солнце, как сугроб недавно выпавшего снега. В окнах этого двенадцатиэтажного здания под сине-красной черепичной крышей красовались разноцветные витражи. Просторный двор перед главным фасадом был усыпан голубовато-белой галькой.

Эшер и Гар быстро поднялись по ступеням крыльца, на котором несли караул стражники.

Интерьер дворца потряс Эшера своей роскошью. На фоне его роскоши и блеска Палата Правосудия выглядела простовато. Повсюду стояли цветы в керамических вазах, наполняя воздух благоуханием и оживляя покои своей яркой пестротой. В больших застекленных шкафах красовались хрустальные статуэтки птиц, украшенные сапфирами, рубинами, аметистами и изумрудами.

Из просторного вестибюля наверх вели два рукава парадной лестницы из полированного дерева. Пол был уложен разноцветной плиткой, от которой у Эшера рябило в глазах. На стенах, обитых тканью в бронзово-золотистую полоску, висели восхитительные живописные полотна и портреты.

На одном из портретов был изображен Гар в детстве. Мальчик стоял в саду, обнимая за шею черного упитанного пони. Бронзовые лампы бросали отсветы на золоченые рамы. Эшер не понимал, каким образом они дают свет. В них не было ни свеч, ни масла. Такие же лампы он видел в Палате Правосудия.

— Эти светильники горят с помощью магии, — объяснил Гар. — В Башне таких нет.

— Разрази меня гром! — восхищенно воскликнул Эшер, озираясь вокруг. Он вспомнил убогий родительский дом, в котором ютилась их большая семья. — Неужели вы тоже здесь жили?

Справа от него раздался добродушный смех. По лестнице в вестибюль спускался высокий доранец с горделивой осанкой и лицом, изборожденным глубокими морщинами. На стене в нескольких шагах от Эшера висел парадный портрет этого человека с символами власти. Но сейчас король был одет довольно просто — в темно-синюю шелковую тунику и брюки. У него, как и у Гара, были зеленые глаза. Годы наложили отпечаток на лицо правителя. Линию подбородка скрывала аккуратно подстриженная борода, на голове лежала золотая корона. Воротник украшала вышивка; изображавшая молнию, перекрещенную с обнаженным мечом — эмблема королевской династии.

Эшер нервно сглотнул слюну. Он видел короля один раз на празднике Большого Улова в Вествейлинге, но издали, из толпы, и не смог хорошо его разглядеть. Теперь Эшер убедился, что отец Гара человек властный и уверенный в себе. От него исходило ощущение силы и энергии. Гар поклонился.

— Доброе утро, ваше величество, — поздоровался он с отцом.

Эшер тоже неуклюже отвесил поклон, пробормотав приветствие.

Подойдя к нему, король Борн протянул унизанную перстнями руку.

— Ты, должно быть, и есть тот самый Эшер из Рестхарвена? Мой сын высоко отзывался о тебе. Он надеется, что ты будешь ему хорошим помощником. Добро пожаловать в Дорану!

Эшер оцепенел, уставившись на руку короля. Он не знал, как правильно вести себя в этой ситуации. Следует ли ему поцеловать руку или пожать ее?

Гар засмеялся.

— Мой новый помощник растерялся и не знает, что сказать.

— Нет, я вовсе не растерялся, — заявил Эшер и, набравшись смелости, пожал руку короля. К его удивлению, она была прохладной и слегка дрожала. Могущественный правитель Лура был простым человеком, уже немолодым и усталым. Это открытие потрясло Эшера. — Спасибо, ваше величество, на добром слове. Я самый счастливый олк в королевстве. Обещаю, что не подведу его высочество. Да и вас тоже.

Король высвободил свою руку.

— Я уверен в этом, Эшер. — Он переглянулся с сыном, и на его бескровных губах заиграла улыбка. — А теперь давайте пройдем в комнату заседаний Тайного Совета. Нас ждет сегодня много дел.

— Конечно, ваше величество. Ведите нас, мы с Эшером готовы.

Король снова посмотрел на сына.

— Ты думаешь, вы готовы? Ну, что же, сейчас посмотрим.

* * *

Конройд Джарралт был красивым мужчиной, не терял своей привлекательности даже в моменты гнева и всегда роскошно одевался. Сегодня на нем был наряд из фиолетовой парчи с изображением сокола на груди, являвшимся гербом его рода. Лицо с аристократическими чертами было словно высечено из мрамора. Хорошо сложенная фигура свидетельствовала о здоровье и силе. По сравнению с Конройдом король казался болезненным и анемичным. Конройд затмевал его, как солнце луну.

— Это немыслимо, принц Гар! — стукнув кулаком по столу, воскликнул разъяренный Джарралт. — Мы не можем допустить, чтобы на заседаниях Тайного Совета присутствовал олк! Это неслыханно, ваше высочество! Почему вы приняли решение, не посоветовавшись с нами, не спросив у нас разрешения? Вы объявили в храме о назначении этого олка на пост вашего помощника, не обсудив предварительно этот вопрос с членами Тайного Совета! Это возмутительно!

— Я согласовал этот вопрос с его величеством, — спокойным тоном произнес Гар.

— Неужели? — Джарралт устремил пылающий гневом взгляд на короля. — Значит, принц обсуждал с вами это назначение, и вы не отговорили его от этого безумного шага?

— Как видите, нет, — ответил король.

Джарралт стиснул зубы.

— Понятно. Ну, что ж, посмотрим, к чему все это приведет. Может быть, олки теперь начнут заключать браки с доранской знатью?

— Я думаю, мы должны… — начал было Холз, жрец Барды, но Джарралт заставил его замолчать разъяренным взглядом.

Напротив короля за прямоугольным столом сидел Главный Маг Дурм. Устремив взгляд вверх, он с наигранным безразличием рассматривал лепнину на потолке. На губах короля Борна играла улыбка. Но Эшер видел, что его величество раздражен поведением Джарралта.

— Браки между представителями наших народов строго запрещены, Конройд, — сказал король. — И Гар это знает так же хорошо, как и вы. Надеюсь, вы не думаете, что мой сын поощряет тех, кто намерен нарушить Второй Закон Барлы?

— Конечно, он этого не думает, ваше величество, — вступился за Джарралта Холз, пожилой, хилый доранец с седеющей и редеющей шевелюрой. Его заплетенные в жидкую косичку и украшенные цветами волосы указывали на ранг жреца. — Конройд просто выражал всем нам понятную озабоченность тем, что его высочество так поспешно принял важное решение.

— Поспешно?! — взревел Джарралт, тряхнув своими длинными волнистыми волосами цвета червонного золота.

«У него прическа, как у девчонки», — невольно подумал Эшер, стараясь, чтобы его мысли не отражались на лице.

— Поспешно — это слишком мягко сказано, Холз, — продолжал Джарралт. — Я был бы признателен вам, сударь, если бы вы отвечали на вопросы, которые обращены к вам, и не говорили бы за меня.

У Джарралта был удивительный голос, завораживавший слушателей, проникавший в души. Эшер невольно насторожился, услышав его. Он не доверял людям, которые умели скрывать с помощью красивого тембра и интонаций лживость слов.

Пристыженный Холз понурил голову.

— Как вам будет угодно, Конройд, — промолвил он.

— Я хочу знать, — снова заговорил Джарралт, — о чем думал король, соглашаясь с этим нелепым назначением! Зачем вы навязываете членам Тайного Совета этого олкского выскочку?

Король ответил не сразу. Некоторое время он сидел, глубоко задумавшись.

— Вы хотите сказать, что сомневаетесь в моей правоте, Конройд? — наконец медленно произнес он.

Борн вел себя очень сдержанно, но в его глазах Эшер заметил опасный блеск. Джарралт тоже увидел его и побледнел.

Эшер понял, что король знает, как приструнить Конройда Джарралта, когда это нужно.

— Я сомневаюсь лишь в правильности принятого решения, — сказал Джарралт. — Простодушные, необразованные олки не способны управлять государством. Пусть занимаются сельским хозяйством, торговлей, ремеслом и предоставят нам право решать важнейшие государственные вопросы.

«Высокомерный ублюдок», — подумал Эшер и сдержанно кашлянул. Настало время показать членам Тайного Совета, что он не глухонемой простак.

— Разрешите, ваше величество… — промолвил он.

Король посмотрел на него.

— Ты хочешь что-то сказать, Эшер?

Эшер кивнул, чувствуя, как сильно колотится у него сердце. Гар пнул его ногой под столом, но новоявленный помощник не обратил внимания на предостережение принца.

— Да, ваше величество. Я хотел сказать, что для меня большая честь и удовольствие сидеть за одним столом с вами и этими достойными господами. Прошу прощения, господин Джарралт, но мне кажется, вы зря кипятитесь. Я не собираюсь мозолить вам глаза и ошиваться на капитанском мостике. Его высочеству просто нужен человек, чтобы вместе подналечь на фал и поднять паруса. Обещаю сделать все, что смогу. Ну а если оплошаю, бросьте меня за борт или вздерните на рее.

После этих слов в комнате установилась гробовая тишина. Ее нарушил Конройд Джарралт.

— Кто-нибудь понял, что он сказал? — обведя присутствующих изумленным взглядом, спросил он.

— Эшер заверил вас, сударь, в том, что справится с возложенными на него обязанностями, — сказал Гар, снова пнув под столом своего помощника. — И что он не собирается вмешиваться в работу Тайного Совета.

— Он действительно именно это сказал? — недоверчиво промолвил Джарралт. — Вы уверены? Речь этого человека трудно понять. Но если даже он выразил именно эти мысли, ваше высочество, его заверения были произнесены слишком поздно. Само его существование уже является проблемой и вредным вмешательством в работу Совета!

— Я не согласен с вами, — возразил Гар. — Тот, кто помогает мне на посту Правителя олков, приносит тем самым пользу его величеству и его Тайному Совету.

— Вы полагаете, что этот олк поможет вам справиться с новыми обязанностями, ваше высочество? — изумился Джарралт. — Но каким образом? Вам придется постоянно переводить все, что он говорит!

— Эшер совсем недавно приехал сюда с побережья, — сказал Гар. — Живущие там рыбаки говорят довольно цветисто, это верно. Но я уверен, что он вскоре освоит городскую речь и начнет изъясняться более понятно.

Эшер нахмурился, убрав под столом ноги подальше от принца.

— Принц Гар взял меня к себе на службу в качестве помощника, господин Джарралт, — промолвил он, старательно копируя манеру речи Даррана. — Как честный человек, я сделаю все возможное, чтобы не разочаровать его, короля и членов Тайного Совета. Хотя я и олк, лишенный магических способностей, но это вовсе не значит, что мне нельзя доверять.

Довольный собой, Эшер откинулся на спинку стула и улыбнулся.

Джарралт в припадке ярости вскочил на ноги.

— Как ты смеешь передразнивать меня?! — взревел он.

— Я и не собирался передразнивать вас, — возразил изумленный его реакцией Эшер. — Я просто пытался объяснить…

Но Джарралт не желал слушать его. Наклонившись через стол, он направил на Эшера указательный палец.

— Я — глава одного из самых знатных родов в королевстве! — возмущенно заговорил он. — Мой род второй по значимости после королевской семьи! И я не позволю какому-то невежественному олкскому рыбаку издеваться надо мной! Теперь вы видите, ваше величество, что это назначение было полным безумием. Тайный Совет является собранием знатных образованных людей, в чьи обязанности входит защита королевства и управление государством. Ради всего святого, скажите, каким образом мы сможем произносить священные клятвы в присутствии этого… возмутителя спокойствия! Он недостоин быть членом Тайного Совета! Его присутствие здесь оскорбляет всех нас!

— Эшер, умоляю тебя, молчи, — шепнул Гар и, повернувшись, обратился к Джарралту: — Мне кажется, сударь, что между нами возникло недопонимание. Я и не собирался вводить Эшера в состав Тайного Совета. Простите, если неправильно выразился, объясняя свои цели в начале заседания. Эшер назначен на должность моего помощника и будет выполнять мои поручения, не вмешиваясь в дела большой политики и законотворчества. Я привел его сегодня сюда лишь для того, чтобы представить вам. Вот и все.

На лице Джарралта появилась хищная улыбка. В этот момент он был похож на оскалившегося дикого зверя.

— Другими словами, вы признаете, что без помощи невежественного простолюдина не способны исполнять обязанности Правителя олков, — сказал он. — Если это так, то мы можем пересмотреть решение о вашем назначении на этот пост.

Король, зло прищурившись, взглянул на Джарралта.

— Потрудитесь сесть, Конройд, — промолвил он.

Джарралт, поджав губы, выполнил его распоряжение.

— Это справедливо, ваше величество, — заметил Гар, обращаясь к отцу, — хотя и высказано в довольно грубой форме. — Он взглянул на Джарралта. — Прежде чем занять пост Правителя олков, сударь, я многое узнал и о многом успел поразмыслить. И пришел к выводу, что самое главное для нас — это понять олков. В истории можно найти множество примеров того, что непонимание между нашими народами ведет к вражде и разногласиям. Надеюсь, вы согласны со мной?

— Возможно, — холодно сказал Джарралт, — но это вовсе не означает, что…

— Хорошо, — перебил его Гар, продолжая размышлять вслух, — в таком случае вы должны согласиться с тем, что лучшим советчиком для власти в делах, связанных с олками, является один из них.

Джарралт с негодованием посмотрел на принца.

— Теоретически это так, но на практике…

— А коль это так, — снова перебил его Гар, — то я поступил правильно, назначив Эшера своим помощником. Он поможет мне создать гармоничные отношения между двумя народами, населяющими наше королевство. А это, в свою очередь, облегчит работу членов Тайного Совета. Из всего этого напрашивается вывод: уже первыми своими шагами я доказал, что гожусь для новой должности. Логично?

Принц окинул взглядом всех присутствующих. Холз одобрительно улыбнулся.

— Прекрасная речь, ваше высочество, — промолвил он. — Хочу добавить, что Барла завещала, чтобы доранцы и олки жили в мире друг с другом. Если вы именно к этому стремитесь, то я не возражаю против назначения этого молодого олка на должность вашего помощника. Вы поддерживаете меня, господин Джарралт?

Джарралт фыркнул.

— Все это неплохо звучит. Но как такое сотрудничество будет выглядеть на практике? Как часто это недоразумение будет радовать нас своим присутствием на заседаниях Тайного Совета? Насколько мы можем доверять этому человеку? Скажите, принц Гар, вы хотите, чтобы ваш рыбак поучал нас? Наставлял на путь истинный? Если это так, то, боюсь, мне придется отказаться от такой чести. Я не желаю, чтобы какой-то выскочка учил меня уму-разуму…

Дурм кашлянул, и Джарралт туг же осекся.

— Вы поднимаете бурю в стакане воды, Конройд, — сказал он, строго глядя на Джарралта. — А это, как я считаю, является исключительной прерогативой его величества.

Джарралт оторопел.

— Вы хотите сказать, что одобряете это назначение?

Дурм пожал плечами.

— У меня нет оснований не одобрять его, Конройд. — Глаза Главного Мага вспыхнули холодным блеском. — Пока нет.

Эшер сжался, потупив взор. Он казался себе маленькой мышкой, которую накрыла тень парящего над ней ястреба.

— Значит, ваше величество, это окончательное решение? — спросил поникший Джарралт.

— Да, Конройд, — ответил король. — И оно останется неизменным. Я полностью доверяю сыну.

— Я тоже доверяю принцу, — поддержал его Холз. — Его высочество уже предпринял шаги, свидетельствующие о том, что из него выйдет прекрасный Правитель олков, не правда ли, Конройд?

Джарралт, нахмурившись, разглядывал сцепленные пальцы своих рук, лежавших на столе.

— Да, его высочество обладает исключительными способностями, — выдавил он из себя.

— Ваше величество, господа, благодарю вас, — заговорил Гар, тщательно подбирая слова. — Я не хотел занимать у вас так много времени, но мне надо было представить вам Эшера. Имейте в виду, что если вам понадобится его помощь в делах, связанных с олками, он в вашем распоряжении.

— От лица Тайного Совета, — промолвил король, — хочу заявить, что мы будем рады использовать его знания и практическую помощь.

В комнате воцарилась тишина. Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, Эшер заерзал на стуле.

— Я уже говорил, что для меня большая честь служить членам Тайного Совета, — пробормотал он.

— В таком случае будем считать вопрос закрытым, — заявил король.

— Молодец, — шепнул Гар на ухо Эшеру. — А теперь ступай в Башню и возьми у Даррана список встреч и неотложных дел на следующую неделю. Изучи его и подготовь свои советы к моему возвращению. Не забудь попросить у его величества разрешения покинуть зал заседаний!

Выслушав принца, Эшер встал из-за стола и неуклюже поклонился королю.

— Ваше величество, его высочество дал мне поручение, поэтому я должен срочно отбыть в Башню. Вы не будете возражать, если я это сделаю?

Король улыбнулся, и Эшер совсем растерялся. Он не понимал, что означала эта улыбка. Пауза затягивалась. Конройд Джарралт насмешливо смотрел на Эшера, и это раздражало молодого человека.

Наконец король кивнул.

— Конечно, Эшер, — сказал он. — Возвращайся к своим обязанностям. Мы встретимся с тобой, когда в этом возникнет необходимость.

— Благодарю вас, ваше величество.

Еще раз поклонившись, Эшер взглянул в исполненное холодной ярости лицо Конройда Джарралта. Сила ненависти этого человека заставила Эшера отшатнуться. У него перехватило дыхание, а сердце пустилось вскачь.

— Ступай, — поторопил его Гар. — Что ты застыл здесь, разинув рот?

Смутившись, Эшер направился к двери. Но как только он протянул руку, чтобы открыть ее, она вдруг резко распахнулась, и в комнату ворвался молодой олк, одетый в форму стражника. Подбежав к королю, он опустился перед ним на одно колено и протянул пергаментный свиток.

— Простите за вторжение, ваше величество, — тяжело дыша, промолвил он. — Это срочное сообщение от капитана Оррика.

Король, нахмурившись, взял свиток. Развязав алую ленточку, он развернул его и внимательно прочитал. По лицу Борна пробежала тень.

— Хорошо, — промолвил король спокойным тоном, — возвращайся к капитану и передай ему, чтобы сделал необходимые приготовления и ждал дальнейших распоряжений. И еще скажи, чтобы проявлял сдержанность. Это сейчас главное.

Стражник кивнул.

— Слушаюсь, ваше величество.

Как только он вышел, Главный Маг с озабоченным видом обратился к королю:

— Что случилось, Борн?

Глава десятая

Эшер сразу же понял, что стряслась беда. Об этом свидетельствовало посеревшее лицо короля. Он как будто постарел за эти несколько минут, пока читал свиток. Точно таким же подавленным выглядел отец Эшера, когда умерла его жена. Гар вскочил на ноги.

— В чем дело, ваше величество? Что-то случилось с мамой? Или с Фейн?

Король покачал головой.

— Нет, дело не в них. Произошло самое ужасное. — Борн обвел взглядом членов Совета и остановил его на Дурме. — Нарушен Первый Закон Барлы. Преступника арестовали и сейчас везут в столицу. К вечеру он будет здесь.

Эшер чуть не ахнул. Ну, надо же! Какого-то идиота из числа его соплеменников застали за занятием магией! Зачем ему это было надо? Все знают, что олки лишены магических способностей. Произносить и слышать доранские заклинания то же самое, что прыгать с высоких скал в море во время отлива. Такой прыжок, конечно, свидетельствовал об отваге, но был смертельно опасен.

Молчание нарушил Холз:

— Ваше величество, мне кажется, произошла досадная ошибка. Там что-то перепутали…

— Нет, — оборвал его король, — никто ничего не перепутал.

Холз недоверчиво покачал головой, его крепко сцепленные руки с синими надувшимися венами дрожали.

— Но это просто невероятно! — воскликнул он. — У этого инцидента должны быть объяснения.

Джарралт рассмеялся.

— Такие объяснения действительно есть, — заявил он. — Олки нам завидуют, это дураку понятно. Им мало того, что мы даем им возможность жить в прекрасном благоустроенном мире с предсказуемой погодой. У нас не бывает больших холодов или большой жары, не бывает засух и наводнений. Но олки хотят большего. Они хотят ниспровергнуть установленные порядки, узурпировать власть, принадлежащую не им.

Эшера возмутила эта наглая ложь. Он открыл было рот, чтобы возразить Джарралту, но, поймав на себе предостерегающий взгляд Гара, промолчал. Принц кивком головы приказал ему отойти от двери и встать у стены. Отсюда Эшер мог наблюдать за всем происходящим в зале заседаний.

Гар снова сел. Выражение его лица было непроницаемым.

— Нет, я не верю в то, что кто-то осмелился нарушить священный закон Барлы, — дрожащим голосом промолвил Холз.

— У вас от старости слабеют умственные способности, Холз, — насмешливо заявил Джарралт. — Это не первое нарушение священного закона в нашей истории. Если преступник не понесет сурового наказания, то подобное преступление войдет в норму! — Джарралт обратился к королю: — Вы должны устроить показательный суд над мерзким нарушителем. Каждый олк должен увидеть, какая кара ждет того, кто нарушит священный закон Барлы.

— Конройд, прошу вас! — взмолился Холз. — Обуздайте свой гнев! В этот трудный для королевства час мы должны сохранять спокойствие и слушать голос Барлы, который укажет нам, как поступить.

— Вы поражаете меня, Холз, — презрительно фыркнул Джарралт. — Вы, как священнослужитель, жрец Барлы, должны возмутиться и требовать расправы над преступником!

Оскорбленный Холз, расправив плечи, бросил на Джарралта взгляд, исполненный достоинства.

— Мне лучше знать, что я должен делать! Не вам об этом судить! Не надо намекать на то, что я пренебрегаю своими обязанностями! Постыдитесь, сударь!

Джарралт вспыхнул.

— Я ни на что не намекаю. Я сказал только…

— Ваши слова оскорбительны для меня, Конройд. Я думал, что вы хорошо знаете и уважаете меня. Я не говорю, что этот человек должен уйти от наказания. Но вы так сильно возмущаетесь, как будто олки каждую неделю нарушают священные законы. Будьте справедливы! В последний раз этот закон был нарушен сто лет назад!

— Сто тридцать восемь лет назад, — уточнил Дурм. — В эпоху правления Ансела Рыжего. Преступницей была женщина по имени Маура Шай. Ее казнили, как казнят и этого человека.

Король вздохнул.

— Да, его непременно казнят, — согласился он и сжал в кулаке послание. — Глупец!

— Теперь наконец вы пересмотрите поспешное решение, принятое вашим сыном? При таких обстоятельствах нельзя назначать олкского рыбака на столь высокий пост, — сказал Джарралт. — Сейчас не время наделять властью олков.

— Вы ошибаетесь, господин Джарралт, — возразил Гар. — Когда новость об этом преступлении распространится, олки ощутят себя потерянными. Они поймут, что доверие к ним подорвано, что их подозревают в нарушении законов, что за ними пристально наблюдают. Они будут испытывать чувство вины за неблаговидные поступки соплеменника. Этот человек был настолько близорук, что…

— Вы называете его близоруким? — вскипел Джарралт. — Вы слишком снисходительны к преступнику!

— Попрошу не перебивать меня, сударь, — раздраженно сказал Гар. — Конечно, противоправные деяния этого человека нельзя оставлять безнаказанными. Его преступление повлечет за собой страшные последствия для всех нас, и доранцев, и олков.

Джарралт фыркнул.

— Но будет иметь страшные последствия прежде всего для него самого, ваше высочество. Казнь слишком мягкое наказание для святотатца. Его нужно сломать, уничтожить не только физически, но и морально. Надо подавлять без всякой жалости все проявления неповиновения и богохульства олков.

— Я не верю, что вы до такой степени глупы, сударь! — воскликнул Гар. — Главным испытанием для нас является не наказание олка, а наше с вами поведение в этой ситуации. Мне кажется, вы понимаете это так же хорошо, как и я!

Король поднял руку, пытаясь остановить сына.

— Гар, прошу тебя…

— Но, ваше величество, — перебил его Гар, — я должен указать господину Джарралту на то, что он не прав. Если мы заменим местью правосудие, то какой пример подадим олкам? Они решат, что задача Тайного Совета состоит в том, чтобы мстить им за любую провинность. Доранцы не должны наказывать всех олков за преступление одного. Если мы не поймем этого, то подорвем доверие к себе…

— Доверие? — переспросил Джарралт. — О каком доверии может идти речь, если олк нарушил Первый Закон Барлы?! Его действия могли погубить всех нас, все королевство, разрушить Стену Барлы!

Гар стукнул по столу кулаком.

— Вы сильно преувеличиваете, господин Джарралт! Стена Барлы нерушима, она стоит уже в течение нескольких столетий. И только ересь Тревойла слегка подорвала ее устои. Но на это потребовалось восемь месяцев. Один-единственный олк не может причинить Стене вред.

В глазах Джарралта появился угрожающий блеск. В этот момент он походил на акулу, почуявшую запах крови в воде.

— Значит, вы подвергаете сомнению Законы Барлы, ваше высочество? — промолвил он.

Следивший за этой сценой Эшер, вздрогнув, закрыл на мгновение глаза. Он видел, что Гар слишком поздно понял, что Джарралт подцепил его на крючок.

— Нет, — глухо сказал принц, откинувшись на спинку стула.

— А мне показалось, что это именно так. Что вы думаете по этому поводу, жрец Холз?

На болезненном лице старика отразилась тревога.

— Я уверен, что его высочество глубоко чтит законы, — сказал он. — Они являются основой нашего существования и действуют уже более шести столетий. Барла говорила: «Не позволяйте олкам заниматься магией, это не их предназначение, не их право, не их цель. Олк, сделавший это, пусть поплатится своей жизнью, потому что мы все погибнем, если под напором противоправных деяний рухнет моя Стена». Мы все должны соблюдать этот закон, иначе нас ждет жестокая расплата. Королевство потонет в крови и слезах. Разве это не так, ваше высочество?

— Вы все правильно сказали, Холз, — ответил Гар. — Я всем сердцем верю в справедливость этого закона. Но это не значит, что я согласен с господином Джарралтом. Благоденствие нашего королевства основано не только на великих Законах Барлы, но и на содружестве двух народов — доранцев и олков. Если мы разорвем этот союз, то рухнет все государство. — Принц повернулся к отцу: — Разве я не прав, ваше величество?

Эшер перевел взгляд на короля. Лицо Борна было холодным и отчужденным. Рассчитывать на его милосердие не приходилось.

— Ты хочешь, чтобы преступника оправдали? — спросил он сына.

— Нет, мой государь, я знаю, что это невозможно.

— В таком случае чего же вы хотите? — задал вопрос Главный Маг, все это время молча следивший за дискуссией.

— Я считаю, что этого человека нужно наказать, но не публично.

— Почему? — опустив тяжелые веки, тихо спросил Дурм.

Гар глубоко вздохнул.

— Потому что не надо превращать казнь в театральное зрелище. Мы не должны смаковать смерть, показывать, что радуемся гибели человека. По этой же причине наказание не должно быть слишком жестоким. Если этот человек действительно виновен в том преступлении, в котором его обвиняют, то его смерть должна быть мгновенной и безболезненной. Что касается Эшера, то ему следует остаться на своем посту. Тем самым мы покажем олкам, что они не несут ответственности за преступление, совершенное одним из их соплеменников.

Губы Джарралта скривились в усмешке.

— Судя по всему, этот вопрос вас особенно волнует, ваше высочество, — заметил он.

— Потому что я не хочу повторять ошибки наших предков. Если бы вы изучали историю, то знали бы, что я имею в виду. Сто тридцать восемь лет назад, когда Маура Шай была обвинена в том же преступлении, пострадало много ни в чем не повинных олков. Это тоже нарушение закона, сударь. Я, как Правитель олков, не желаю, чтобы подобное повторилось.

— Вы ставите благополучие олков выше нашего благополучия, — процедил сквозь зубы Джарралт. — Может быть, вы готовы выступить на их стороне против собственного народа?

— О каком выступлении вы говорите? О каких сторонах? Разве у нас конфликт? Я подданный его величества, Джарралт, потомок Барлы, поэтому уважаю наши законы. Почему вам это не нравится? — Гар повернулся к отцу. — Что вы думаете по этому поводу, ваше величество?

Эшер, затаив дыхание, взглянул на Борна. Прекратит ли король спор? И кого он поддержит — своего сына или его врага?

Борн долго хранил молчание, а затем устремил тяжелый взгляд на Дурма.

— Я хочу сначала услышать, что скажет Главный Маг, — промолвил он.

Взоры всех присутствующих обратились к Дурму. Всеобщее внимание нисколько не смутило этого дородного величественного человека, облаченного в просторные одежды.

— И я, ваше величество, хотел бы, чтобы сначала высказал свое мнение недавно назначенный помощник Правителя олков, — заявил он.

Король поднял свои светлые брови.

— Вы действительно этого хотите? Ну, хорошо, — он повернулся к Эшеру, — это дело касается тебя и твоего народа, Эшер. Удовлетвори любопытство Главного Мага и мое, скажи, что ты думаешь по этому поводу.

Эшер, оробев, закусил губу. Теперь все члены Совета смотрели на него. Вся эта ситуация ему страшно не нравилась. Новые брюки были ему слегка тесны, и он не мог сунуть руки в карманы по своему обыкновению. Поэтому Эшер скрестил их на груди и с важным видом нахмурился.

— Вы хотите знать мое мнение? — спросил он, переводя взгляд с Главного Мага на короля и обратно. — Я не считаю себя виноватым в том, что натворил этот глупец, ваше величество. На вашем месте я отрубил бы этому ублюдку голову без суда и следствия. Это было бы хорошим уроком для тех, кто пытается лезть не в свои дела.

Жрец Холз наклонился вперед.

— Вы слишком суровы, молодой человек.

— Вы так думаете? Послушайте, сударь, я не очень-то религиозный человек, но, мне кажется, я смогу различить, что хорошо, а что плохо. Олки не занимаются магией. И если кто-то из них пытается сделать это, то он поступает плохо. И ему не следует отпираться и заявлять, что он не знал законов. Все этот человек знал и сознательно нарушил запрет.

— И тебя не пугает мысль о том, что один из олков примет столь ужасную смерть? — медленно произнес король.

Эшер пожал плечами.

— Нет. Он ее заслужил.

— Так, ты предаешь собственный народ, — заявил Конройд Джарралт.

Эшер усмехнулся.

— Никого я не предаю! Но я должен прежде всего хранить верность королю и чтить законы. По-вашему, я не прав?

— Оставьте его в покое, Конройд, — приказал Главный Маг и обратился к королю: — Я считаю, что его высочество прав. Пусть Эшер остается на посту его помощника, он может принести нам пользу. Преступник предстанет перед судом, но олки увидят, что мы продолжаем заботиться об их благополучии, несмотря на то, что один из них нарушил священные законы Барлы.

Король кивнул.

— Ваше мнение, мой друг, как всегда, совпадает с моим. Да будет так, как вы сказали. — Борн взглянул на Эшера. — А теперь оставь нас, возвращайся к исполнению своих обязанностей и держи язык за зубами. Никто не должен знать о страшном преступлении до тех пор, пока мы не объявим о нем официально.

Чувствуя огромное облегчение, Эшер поклонился сначала королю, а потом членам Тайного Совета.

— Хорошо, ваше величество, — сказал он и вышел из зала заседания.

* * *

Вернувшись в Башню, Эшер взял у Уиллера экземпляр списка намеченных на следующую неделю дел и встреч принца, заказал себе обед на кухне и устроился в кабинете, чтобы поесть и поработать до возвращения Гара.

Принц вернулся через три часа и выглядел очень усталым. Опустившись в кресло, он положил ноги в пыльных сапогах на край письменного стола своего помощника.

— Что ты делаешь?

Эшер отложил в сторону перо.

— То, что вы мне велели.

— Ах да. — Гар забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Ты уже закончил.

— Почти.

Гар кивнул.

— Хорошо. У меня есть к тебе один вопрос. Скажи, ты действительно придерживаешься такого мнения?

Эшер насторожился.

— О чем вы?

— О том, что твоему соплеменнику надо отрубить голову без суда и следствия. Ты действительно так думаешь?

«Вот он о чем!» — подумал Эшер. Со вздохом отодвинув в сторону бумаги, он откинулся на спинку стула и, вытянув ноги, положил их на стол. Раз принц считает это приличным, он последует его примеру.

— Конечно, я так думаю, — ответил Эшер. — Неужели вы полагаете, что я стал бы врать и притворяться?

Гар нахмурился.

— Нет. Но с Джарралтом так трудно разговаривать, что я подумал…

— Да, он настоящий ублюдок. Вы говорили, что он будет вставлять мне палки в колеса. Но, оказывается, дела обстоят еще хуже. Этот парень ненавидит меня лютой ненавистью. Если бы он мог, то раздавил меня как паука…

— Не волнуйся, — успокоил его Гар. — Это была обыкновенная вспышка гнева. Не обращай на него внимания. — Принц задумчиво смахнул пыль с колена. — Надеюсь, ты не считаешь всех нас, доранцев, такими же высокомерными, как Джарралт. Некоторые доранцы мечтают о возвращении прежних порядков, когда наша магия была ничем не ограничена. Я считаю их недалекими людьми. Такая магическая практика разрушает нас, из-за нее мы покинули землю предков и изменились до неузнаваемости. Кроме того, большинство заклинаний и магических действий с тех пор было предано забвению. Но даже если бы мы их помнили, законы Барлы запрещают нам использовать неограниченную магию. Наказания, предусмотренные за нарушение этих запретов, суровы. Эшер хмыкнул.

— А если бы один из доранцев подвергся такому наказанию за дело, вы сочувствовали бы ему?

— Скорее всего нет, — вздохнув, ответил Гар.

— В таком случае, почему вам не нравится, что мне дела нет до того дурачка, которого сейчас под конвоем везут в столицу?

— Его зовут Тимон Спейк, — сказал Гар, — он из Бейсингдауна.

— Никогда не слышал о нем. Но даже если бы и слышал…

— Договаривай! Что было бы, если бы ты слышал о нем раньше? А что, если бы закон нарушил не какой-то там незнакомец, а Мэтт? Ты с такой же уверенностью говорил бы тогда, что ему следует отрубить голову?

— Мэтт никогда не нарушил бы законы Барлы. Он не дурак.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Эшер вздохнул.

— Гар, чего вы от меня хотите? Это же закон, его нужно соблюдать. Мы с вами не можем менять законы, как нам захочется, прощая тех, кого мы знаем.

Гар затопал ногами.

— Нет! Нет! Я хочу вовсе не этого… я…

— Нужно, чтобы все жили по одним и тем же правилам, — перебил его Эшер. — Чтобы все были равны перед законом. Иначе лодка, в которой мы все находимся, начнет раскачиваться и в конце концов перевернется, все мы окажемся в воде, и многие из нас утонут.

— Я это знаю, — глухо сказал Гар.

— Отлично. В таком случае давайте обсудим список дел на следующую неделю. Я тут сделал кое-какие пометки. Если вы пообещаете мне, что не будете смеяться, я зачитаю свои замечания и предложения.

— Хорошо, постараюсь не смеяться, — сказал Гар.

* * *

Обсуждение расписания встреч и совещаний длилось до конца дня. У Эшера гудела голова. Он плохо разбирался во всех этих Объединениях скотоводов, Гильдиях пекарей, горняков и виноделов.

Гар коротко рассказал своему помощнику об истории их создания и о нынешних проблемах. В конце концов Эшер понял, что его замечания и предложения смехотворны, и отказался от них. Его пугали те огромные задачи, которые предстояло решить им с принцем.

Теперь ему казалось, что пятьдесят тринов в неделю — недостаточная плата за такой нелегкий труд.

Они закончили обсуждение, когда уже сгустились сумерки. Эшер со стоном откинулся на спинку стула и потер глаза.

— Не представляю, как бы вы справились со всем этим без моей помощи, — промолвил он. — Неужели король тоже завален работой?

Гар кивнул.

— Да, у него очень много дел. Именно поэтому он возложил часть обязанностей на меня. Видя, что я с ними успешно справляюсь, он постоянно увеличивает нагрузку.

Эшер усмехнулся.

— Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, да?

— Похоже на то. — Гар подавил зевок. — Надеюсь, тебя не пугает эта лавина дел. Большинство проблем можно решить путем переговоров. Люди любят, когда их внимательно выслушивают. Как только ты поближе познакомишься с…

В этот момент раздался стук в дверь. В комнату вошел Реми и, поклонившись, протянул принцу записку.

— Прошу прощения, ваше высочество. Записка из дворца.

Взяв записку, Гар отпустил посыльного. Развернув листок бумаги, он пробежал его глазами и вздохнул.

— Тимон Спейк доставлен в караульное помещение, — сообщил он. — Утром состоится предварительный допрос в присутствии членов Тайного Совета.

— И что это значит? — спросил Эшер.

— Это означает, что он должен будет ответить под присягой на вопрос, признает ли себя виновным. Если он скажет «нет», то предстанет перед открытым судом, и его вина будет доказываться в судебном процессе. Там же будет определяться и мера наказания.

— А если он скажет «да»?

Гар помрачнел.

— Тогда он не доживет до следующего рассвета.

— Его казнят так быстро? — удивился Эшер.

— А зачем продлевать агонию? Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, Эшер. Сходи в здание караульни и удостоверься в том, что этот Тимон Спейк ни в чем не нуждается. Пусть его поместят в удобную комнату, накормят досыта и ничем не досаждают. В настоящее время он всего лишь обвиняемый, а не осужденный. Однако его подозревают в столь чудовищном преступлении, что я опасаюсь за его жизнь.

Эшер оторопел.

— Вы думаете, что даже в здании караульни ему грозит опасность?

— Капитан Оррик — порядочный человек и превосходный офицер, — осторожно сказал Гар. — Но его могут захлестнуть чувства. Я хочу, чтобы он и его подчиненные хорошо поняли, что нельзя устраивать самосуд над этим человеком.

— Вы хотите, чтобы я прямо сейчас отправился туда? — пряча свое недовольство, спросил Эшер.

— Да. — Гар взял перо и бумагу и быстро написал записку. — Передай это Оррику. Здесь написано, что ты действуешь от моего имени, и он должен во всем подчиняться тебе.

— Но он может не поверить, что это вы написали, — сказал Эшер. — А если этот Оррик заявит, что я подделал вашу подпись, и решит, что я нахожусь в сговоре с Тимоном Спейком и хочу помочь ему бежать?

Гар, нахмурившись, взял записку из рук Эшера и направился к двери. Эшер последовал за ним. Они спустились на первый этаж в кабинет Даррана.

— Что-то случилось, ваше высочество? — спросил личный секретарь принца, увидев Гара.

Гар капнул на сложенную записку темно-красного воска и запечатал ее своим фамильным перстнем с гербом королевского дома.

— Немедленно пошлите курьеров, — сказал он Даррану, — я отменяю все встречи, намеченные на завтра.

— Хорошо, ваше высочество, — сказал Дарран. — Могу я узнать, какова причина…

— Нет, — оборвал его Гар и, не обращая внимания на обиженного Даррана, вручил запечатанную записку Эшеру. — Не задерживайся. Я буду ждать твоего доклада.

— Слушаюсь, ваше высочество, — промолвил Эшер и сунул записку в карман. — А что мне делать, если я обнаружу…

— Все, что сочтешь нужным. В рамках разумного, конечно. Имей в виду, что я должен буду ответить за все твои действия перед Тайным Советом.

— Я все понял, ваше высочество, — сказал Эшер и вышел из кабинета.

С каждой минутой он все больше убеждался в том, что ему недоплачивают. Эшер и не предполагал, что помощнику Правителя олков придется выполнять столь трудные поручения.

* * *

Дафна не ожидала увидеть в этот час Эшера. Но по центральной улице, ведущей от дворца к рыночной площади, верхом на Сигнете ехал именно он. Заметив столпившихся у входа в здание караульни олков, он нахмурился. На его лице отразился испуг, сменившийся яростью. Дафна видела, как шевелятся губы Эшера. Очевидно, он шептал проклятия.

Дафна хорошо понимала состояние Эшера. Ее так и подмывало произнести крепкое словцо, чтобы дать выход эмоциям.

— Эшер! Эшер! — окликнула она его, пробираясь через толпу и махая рукой.

Увидев ее, он натянул поводья и остановился.

— Дафна? Что ты здесь делаешь?

— Я хотела задать тебе тот же вопрос, — промолвила она.

— Я еду по важному делу, — сказал Эшер и, наклонившись над лукой седла и понизив голос, спросил: — Ты понимаешь, что здесь происходит?

Дафна кивнула.

— Да, понимаю. Я знаю, что случилось. Да и все, кто здесь находится, уже знают об этом. Нам не нужно официального сообщения из дворца. А завтра новость облетит всю столицу.

— Но как ты узнала о преступнике? — изумился Эшер. — Даже король получил о нем известие только сегодня утром…

— Тимона Спейка арестовали вчера после полудня, — пожав плечами, сказала Дафна. — У многих из нас есть родственники в Бейсингдауне. У портнихи, живущей неподалеку от моей книжной лавки, в этом городе живет сестра. Ты, наверное, забыл о существовании голубиной почты? Неужели ты думал, что такую новость можно утаить?

Эшер нахмурился.

— Король именно так считает.

— Значит, король ошибается.

Толпа тем временем становилась все больше, над площадью стоял гул встревоженных голосов.

— Не нравится мне все это, — пробормотала Дафна.

— Мне тоже, — промолвил Эшер, искоса поглядывая на олков. — Что они все здесь делают? Чего хотят?

Дафна пожала плечами.

— Заверений в том, что их не тронут. Или, может быть, мести. В прошлый раз, когда произошло нечто подобное, пострадало множество невинных людей. Такое не забывается. Олки хотят, чтобы доранцы видели, что они лояльны к власти. — Дафну бросило в дрожь. — Мне кажется, если бы Тимона Спейка вывели сейчас сюда, толпа растерзала бы его. Все это страшно…

На широкое крыльцо здания караульни вышли стражники. Они встали плечом к плечу, загородив собой вход, и направили на толпу острия своих пик. В этот час город освещали фонари, в которых горел волшебный огонь. В его свете колыхающаяся толпа казалась особенно опасной. Эшер не сводил с нее тревожного взгляда.

— Интересно, а король знает, что здесь происходит?

— Если еще не знает, то скоро ему доложат, — сказала Дафна. — Так что же ты все-таки здесь делаешь?

— Меня послал Гар. Его беспокоит судьба этого Спейка. Он хочет, чтобы я обеспечил арестованному безопасность и хорошие условия содержания под стражей. Мне пора, Дафна. А ты возвращайся домой. Здесь небезопасно. Толпа может взорваться в любой момент.

Дафна рассеянно кивнула. Она лихорадочно обдумывала то, что услышала. Значит, Эшер направляется в караульню к Спейку? Отлично! Настоящий подарок судьбы. Можно попытаться спасти ситуацию. Беспечность этого идиота Спейка не должна погубить весь ее мир! Дафна тронула сидящего в седле Эшера за колено.

— Возьми меня с собой.

Эшер наконец отвел взгляд от толпы и рассмеялся.

— Не болтай глупости.

— Я серьезно говорю. Я должна видеть Тимона Спейка.

— Зачем?

«Я должна заткнуть ему рот прежде, чем он заговорит. Иначе пострадают невинные люди! Жертвами его самонадеянности станут тысячи олков», — хотела ответить Дафна, но сдержалась.

— Он мой родственник, — солгала она, не моргнув глазом. — Правда, дальний. Десятая вода на киселе. Ты же знаешь, как это бывает. Мы даже не виделись ни разу. Но все равно он мне родня. Мне надо повидаться с ним, убедиться в том, что он…

— Нет! — оборвал ее Эшер. — Я тебе расскажу, как он себя чувствует и что говорит. Но со мной ты не пойдешь. Если Гар узнает…

— Я уверена, что принц не возражал бы. Он меня знает. Обещаю, что не буду мешать тебе. Я не произнесу ни одного слова и буду вести себя тихо как мышка. Прошу тебя, Эшер, возьми меня с собой. Если бы не я, ты не получил бы эту должность. Услуга за услугу!

— Нет, Дафна!

Но она не сдавалась.

— Я могла бы сбегать домой за печеньем, которое испекла сегодня утром. А еще мы могли бы принести ему книгу. За чтением он отвлечется от тягостных мыслей. Принц наверняка одобрил бы наш милосердный поступок. Он ведь послал тебя облегчить условия содержания Тимона. Я просто помогу выполнить поручение принца. Никто не станет возражать против этого.

Эшер хмыкнул и на минуту задумался, уперев руку в бок.

— Ладно, давай, — наконец нехотя согласился он. — Только быстро, одна нога здесь, другая там. Буду ждать не больше десяти минут.

Дафна сорвалась с места и исчезла в толпе.

Вбежав в свою квартирку, она бросилась к буфету. Порывшись на полке, достала флакончик с ядом и нашла соломинку. Печенье лежало на подоконнике в кухне. Взяв несколько печеньиц, девушка извлекла из флакончика с помощью соломинки немного ядовитого зелья и капнула на выпечку.

Дафна не считала это убийством. Она защищала себя и свой мир от гибели. Смерть Тимона спасет жизнь сотням, а быть может, тысячам олков. Вейра, конечно, рассердится на нее. Но дело уже будет сделано, а это главное! Гнев Вейры она как-нибудь переживет. Как Наследница Джервала Дафна чувствовала себя обязанной следить за тем, чтобы Пророчество неукоснительно исполнялось, и считала своим долгом любой ценой устранять с дороги все, что мешало ему воплотиться в жизнь.

Дафна испытывала жгучую ненависть к человеку, заставившему ее пойти на крайние меры, вынудившему ее лишить его жизни. Тимон, как и она, давал священную клятву хранить в тайне все, что знает о магии и существовании Круга. Этот ублюдок должен был сам наложить на себя руки.

Отравив печенье, Дафна завернула его в чистое кухонное полотенце, положила сверток вместе с книгой в сумку и поспешила назад к Эшеру.

— Ты вовремя пришла, — сказал он, с озабоченным видом поглядывая на толпу. — Здесь становится неспокойно. Народ вот-вот взбунтуется. Держись ближе ко мне.

Вцепившись в его стремя, Дафна пошла рядом с лошадью, пользуясь тем, что толпа невольно расступалась перед всадником. Она чувствовала, что людьми владеют страх, ярость и недовольство. Вокруг не было ни одного светловолосого человека. У входа в караульню собрались только олки. Когда Эшер и Дафна приблизились к стражникам, те спросили, чего они хотят.

— Пропустите меня, — потребовал Эшер. — Я — Эшер, помощник Правителя олков. Меня прислал сюда принц. Я должен выполнить его поручение.

Стражники окинули Эшера оценивающим взглядом. Они заметили, конечно, что у всадника роскошная одежда и дорогая лошадь, и один за другим опустили пики.

— А кто эта женщина?

— Она со мной. А теперь расступитесь, мне нужно проехать.

Эшер пришпорил лошадь, и она, фыркнув, затанцевала на месте.

— Проезжайте, — сказал старшина стражников, и его подчиненные расступились.

Сигнет рванулся вперед.

— Эй, потише! — раздался сердитый голос Дафны. — С ума сошел?

Эшер бросил на нее взгляд сверху вниз.

— Ты не ушиблась, Дафна?

Она глубоко вздохнула. Сердце бешено колотилось, во рту все пересохло. Девушка ощущала запах ядовитого зелья.

— Нет, я в порядке. Давай поскорее покончим с этим.

Миновав ворота, они оказались во дворе караульни.

Глава одиннадцатая

В здании караульни Эшера и Дафну встретил капитан городской стражи Оррик, худой человек средних лет с продолговатым лицом, который будто врос в свой темно-красный мундир, ставший его второй кожей. Темные с проседью волосы были коротко подстрижены, а серые глаза казались холодными. Дважды прочитав записку, которую вручил ему Эшер, он внимательно взглянул на него.

— Слышал, кто-то из олков стал помощником принца Гара.

— Да, это я получил должность, — сказал Эшер.

— Всего лишь слова. Официально вас мне никто не представлял.

Эшер пожал плечами.

— Назначение произошло совсем недавно. Его высочество просто еще не успел представить меня всем, но он непременно сделает это в свое время. А пока ему недосуг, он сильно занят уходом за ногтями.

Оррик сжал губы в тонкую линию. Если бы в этот момент вокруг не было так много людей, стражников, выглядывавших в окно и бормотавших проклятия в адрес ропщущей толпы, то Дафна наступила бы на ногу Эшеру, чтобы привести его в чувства. Оррик был не тот человек, который мог бы оценить идиотские шуточки Эшера, обладавшего своеобразным чувством юмора.

— Его величество приказал держать арестанта в одиночной камере, — сказал Оррик. — Вы хотите, чтобы я нарушил приказ короля?

— Я ничего не знаю об этом. Принц дал мне поручение, и я должен его выполнить. Мне нужно узнать у этого придурка из Бейсингдауна, нет ли у него каких-нибудь жалоб и пожеланий. Записка его высочества у вас в руках. Если хотите поссорить принца Гара с отцом, дело ваше. А мое дело — выполнить приказ человека, который платит мне за службу кругленькую сумму. Понятно?

Оррик устремил свой холодный взгляд на Дафну.

— Но в записке его высочества ничего не сказано о госпоже Дафне.

— Ну и что? Я взял ее с собой, чтобы немного улучшить условия содержания заключенного. Вы же сами сказали, что во время этапа ему пришлось нелегко. Принц Гар приказал нам проявить милосердие к арестанту.

Дафна протянула Оррику сумку, и тот проверил ее содержимое.

— Вам известно, в чем обвиняется этот человек? — спросил он, возвращая Дафне сумку.

— Да, капитан. По городу уже ходят слухи о его преступлении.

Оррик насупился.

— И даже зная, в чем его обвиняют, вы приносите этому человеку книги и печенье?

— Но он пока еще обвиняемый, а не осужденный, капитан, — потупив взор, промолвила Дафна. — Барла учит нас быть милосердными и не наказывать преступников излишне жестоко. Надеюсь, когда вина этого человека будет доказана, его казнят быстро, не подвергая мучениям.

— Ну, хорошо, — морщась от отвращения, сказал Оррик. — У вас есть пять минут, не больше, мастер Эшер, на то, чтобы выполнить поручение его высочества. — Повернувшись к стражникам, он щелкнул пальцами. — Бандер! Проводи помощника принца и госпожу Дафну в камеру к заключенному Спейку. Подожди там, пока они не убедятся, что у арестанта на месте все пальцы, а потом приведи их назад сюда.

Бандер взял под козырек.

— Слушаюсь, господин капитан!

Оррик вручил ему связку ключей. Дафна одарила капитана очаровательной улыбкой.

— Большое спасибо, капитан. Я уверена, что его высочество будет доволен вами. Не правда ли, Эшер?

Эшер бросил на нее сердитый взгляд, и она поспешно закрыла рот.

Слева от них располагалась массивная деревянная дверь. Стражник распахнул ее, и они вышли в коридор, который вел в глубину здания. По обеим сторонам коридора располагались камеры. Все они были пусты. Дафну сей факт не удивил. Они заполнялись обычно в конце рабочей недели, когда жители города пускались в загул. Следуя за Бандером, Дафна чувствовала, как сильно бьется от волнения ее сердце.

План ее был опасен. Ядовитый настой корня драконника убивал не сразу. Он оказывал постепенное действие на сосуды головного мозга. Через несколько часов у человека, принявшего яд, начинался приступ, похожий на апоплексический удар. Затем жертва впадала в кому и погибала в течение нескольких дней. Ни олкским целителям, ни доранским врачевателям не был знаком этот яд. Гибель от него они считали естественной смертью.

И все-таки, используя зелье, Дафна подвергала себя огромному риску. Капитан Оррик отличался служебным рвением и лез из кожи вон, чтобы выслужиться перед начальством. Если он заподозрит, что со смертью арестованного что-то нечисто, ей придется туго.

Нервы были напряжены до передела, в горле стоял комок. Смерть от настоя корня драконника почти безболезненна, но Дафну все равно мучила совесть. «Прости, Джервал, но у меня нет выбора. Или я убью этого человека, или он погубит тысячи моих соплеменников и меня в том числе».

В конце коридора находилась еще одна дверь. Бандер нашел на связке нужный ключ и отпер ее. За ней находилось тесное помещение с глухими стенами, разделенное решеткой на две неравные части. Большую часть занимала камера, в которой стояли только голая скамья и ведро. Пол камеры устилала свежая солома. Под потолком находились два зарешеченных вентиляционных отверстия, однако воздух в помещении был спертым. Здесь стояла тошнотворная вонь.

В камере находился человек. Услышав скрип двери, он поднял голову. У Дафны упало сердце. Почему Вейра не сказала, что Тимон совсем еще юн, практически мальчишка?

У молодого человека были ничем не примечательные черты лица. Карие глаза подернулись пеленой, уши торчали из-под коротко подстриженных темных волос, нос усеян веснушками. Он еще и бриться, наверное, не начал. Неужели этот юнец произносил слова запрещенных магических заклинаний?

Дафна растерянно взглянула на Эшера, чей задумчивый взгляд был устремлен на Тимона. Бандер остался стоять у двери, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Дафна лихорадочно сжимала в руках сумку, стараясь успокоиться.

— А Херви придет? Херви Винтон придет ко мне? — порывисто встав, спросил Тимон. У него был приятный глубокий голос, который сейчас слегка дрожал. — Это друг нашей семьи. Он обещал прийти.

— Я не могу вам это сказать, — промолвил Эшер. — Я пришел сюда по поручению принца, чтобы убедиться, что с вами хорошо обходятся здесь.

Спейк понурил голову.

— Понятно.

— Итак, у вас есть какие-нибудь жалобы? — спросил Эшер.

— Нет, — ответил Спейк.

— Может быть, вы голодны?

Спейк, содрогнувшись, взглянул на ведро.

— Нет. Мне давали поесть, но меня тошнит и выворачивает наизнанку.

У Дафны отлегло от сердца. Недомогание Тимона поможет скрыть истинные причины смерти. Врачи установят, что он давно уже плохо чувствовал себя. Дафне было нелегко смотреть в глаза юноше. Ее саму мутило от страха и отвращения к себе. В который уже раз в своей жизни Дафна с горечью думала о том, как бы было хорошо, если бы она родилась обыкновенной девушкой, а не Наследницей Джервала!

— Мы тут принесли вам немного печенья и книгу, — промолвил Эшер. — Впереди долгая ночь, вы могли бы скоротать время за чтением и отвлечься от тяжелых мыслей. А печенье, которое приготовила Дафна, наверняка понравится вам больше тюремной баланды. Вы же знаете эту девушку, не правда ли? Она ваша дальняя родственница.

Спейк с недоумением посмотрел на Дафну.

— Родственница? Но у меня…

— Очень дальняя, — поспешно перебила его Дафна. — Ваши близкие если и говорили обо мне, то только вскользь… — Она понизила голос. — Хотя, думаю, мы оба хорошо знаем тетушку Вей…

Молодой человек не сразу понял намек.

— Нет, нет! — замахав рукой, воскликнул он и тут вдруг осекся. — Как вы сказали? Тетушка Вей?

— Ну, ты и дурачина! — воскликнул Эшер, забыв про учтивость. — Оглох, что ли? Бери печенье, раз его тебе принесли! Дафна не обязана была приходить сюда! Будь благодарен за то, что у тебя теперь будет чем наполнить желудок!

Дафна решила, что пора действовать. Она уже намекнула Тимону на связь с Вейрой, и он должен был проникнуться к ней доверием. Девушка подошла к решетке и хотела протянуть арестанту сумку, но тут дверь резко распахнулась, ударив в спину стоявшего рядом с ней Бандера. Тот не удержался на ногах и рухнул на Дафну. Она упала на сумку, смяв ее содержимое в липкое месиво.

В помещение ворвался запыхавшийся стражник с раскрасневшимся лицом.

— Капитан Оррик приказывает вам немедленно явиться к нему! — с порога крикнул он. — Народ готовится к штурму караульни. Капитан хочет, чтобы помощник принца остановил толпу, иначе он бросит за решетку всех зачинщиков!

— Ты полный придурок, Торвилл! — вскипел Бандер, поднявшись на ноги. — Из-за тебя мы чуть кости не переломали!

Эшер помог Дафне встать.

— С тобой все в порядке?

— Со мной да, а вот печенье превратилось в месиво.

Она не знала, плакать ей или смеяться. Единственная надежда спасти членов Круга от предательства самонадеянного сына Эдворда Спейка рухнула. Теперь все они были в руках дрожащего от страха юноши. Дафна в сердцах пнула валявшуюся на полу матерчатую сумку. Ее оставалось только выбросить на помойку.

Эшер похлопал Дафну по плечу.

— Не расстраивайся, Дафна. Ты хотела совершить благородный поступок, и не твоя вина, что это у тебя не получилось.

Подняв с пола сумку, Дафна вынула из нее книгу. Она почти не пострадала. Вытерев ее рукавом от крошек и жира, Дафна протянула книгу сквозь прутья решетки арестанту.

— Вот, возьмите.

— Спасибо, — поблагодарил Тимон, беря книгу. Взглянув на обложку, он прочитал название: — «Герои Старых Времен». Я еще не читал ее.

— Очень хорошо, — сказала Дафна, многозначительно глядя на юношу. — Эта книга рассказывает об отважных людях, готовых пожертвовать своей жизнью ради блага соплеменников. Эти герои оставались верны своей клятве, несмотря на смертельную опасность и искушения.

— Замечательно, — сказал Тимон, и его взгляд прояснел. — Книга воодушевит меня.

— Я надеюсь на это, — промолвила Дафна и, понизив голос, добавила: — Если вы не последуете их примеру, то причините много зла.

— Быстрее! — поторопил ее Торвилл. — Капитан Оррик ждет!

Оставив заключенного наедине с книгой и своими мыслями, Эшер и Дафна вернулись в приемную, где уже толпился народ. Это были хорошо одетые горожане, олки. Они вели себя шумно: громко кричали, топали ногами, стучали кулаком по столу. Капитан Оррик, стоя на стуле, пытался перекричать их.

— Вот идет помощник его королевского высочества принца Гара! — воскликнул он, завидев Эшера. — Если вы, недоумки, не желаете слушать меня, то послушайте его! А если откажетесь разговаривать и с ним, то, клянусь, я засажу вас на месяц за решетку!

Дафна ткнула Эшера локтем в бок.

— Представься им! В конце концов ты же должен когда-нибудь познакомиться с горожанами!

— Ха! Вряд ли Гар предполагал, в какую передрягу я попаду, отправившись сюда!

Самый представительный из олков протолкался вперед.

— Я никогда прежде не видел этого человека! — заявил он, глядя на Эшера.

Поняв, что пришло время действовать, Эшер ловко вскочил на стол.

— Вы слышали, что сказал капитан Оррик! Я действительно Эшер, недавно назначенный помощник Правителя олков. О моем назначении официально объявили в прошлый день Барлы! А вы кто такой?

Одетый в меха и бархат олк приосанился.

— Меня зовут Норвич Портер, я возглавляю Гильдию пивоваров!

— Понятно, — сказал Эшер. — Вы должны были получить извещение о том, что принц принял приглашение приехать на пир, устраиваемый вашей гильдией.

Норвич Портер встрепенулся.

— Я действительно получил такое извещение…

— В таком случае приготовьте место и для меня. Мы с принцем приедем вместе на ваш пир… при условии, конечно, что вы немедленно прекратите это безобразие и разойдетесь по домам.

Норвич Портер побагровел.

— Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне! Мы никуда не уйдем, пока не выполнят наши требования! Вы слышите?! Мы действуем от имени всех олкских гильдий и требуем…

— У вас нет права что-либо требовать здесь! — перебил его Эшер. — С какой стати вы явились сюда, в городскую караульню, и начали отдавать приказы капитану Оррику, человеку, который честно несет свою службу? Он все делает правильно, выполняя распоряжения его величества. Я сам слышал, как король Борн отдавал их сегодня утром на заседании Тайного Совета!

Дафна слушала Эшера, пряча улыбку. Норвич Портер продолжал кипятиться. Казалось, что его сейчас хватит удар от возмущения. Все остальные олки громко загалдели, потрясая кулаками. Но Эшер был непоколебим и тверд, как скала.

— Как вы смеете… — задыхаясь от гнева, бормотал Портер, — как вы смеете нас оскорблять…

— А разве я произнес хоть одно оскорбительное слово? — искренне удивился Эшер. — Я всего лишь объясняю вам, как обстоят дела.

— Нет, — возразил Портер, — это я должен объяснить вам, как обстоят дела. Прошел слух, что капитан Оррик содержит под стражей мерзкого преступника, покусившегося на самое святое. Мы хотим привлечь его к суду! Мы требуем вывести его к нам! Мы…

— Если вы сейчас же не закроете рот и не выслушаете меня, то окажетесь в соседней камере! — крикнул Эшер. — Да, здесь действительно сидит человек, которого обвиняют в ужасном преступлении. Завтра утром он предстанет перед королем и членами Тайного Совета, и тогда наконец выяснится правда о нем. А до тех пор его никто не увидит. Или кто-то из вас хочет нарушить приказ короля? Может быть, вы пытаетесь узурпировать его власть?

В помещении установилась гробовая тишина. Через некоторое время, придя немного в себя, Норвич Портер смущенно кашлянул.

— Уверяю вас, господин Эшер, — промолвил он, — никто из нас и не думал покушаться на власть короля.

— Разве? Так, значит, все это была только шутка?

Норвич Портер натянуто улыбнулся и отошел от стола.

— Вы говорите, что этот человек предстанет перед его величеством и членами Тайного Совета? — спросил он, встав рядом с другими старшинами гильдий.

— Да, — ответил Эшер. — Если у вас есть возражения, я с готовностью передам их его величеству.

Старшины гильдий переглянулись и начали пятиться к двери. Чувствуя свое поражение, Норвич Портер решился нанести последний удар.

— Откуда нам знать, господин Эшер, тот ли вы, за кого себя выдаете, — сказал он.

— Вам недостаточно того, что меня представил капитан Оррик? — Эшер усмехнулся. — В таком случае увидимся на пиру вашей гильдии, Портер. Я буду сидеть рядом с его высочеством.

Дафна едва не рассмеялась. Мастер Портер, по-видимому, впервые в жизни на глазах у множества уважаемых людей сел в лужу, но еще попытался сохранить хорошую мину при плохой игре.

— Вам не хватает вежливости и учтивости, господин Эшер. Я непременно скажу об этом его высочеству при следующей встрече.

— Как вам будет угодно, — промолвил Эшер. — Он прекрасно знает мои недостатки, но они не мешают ему хорошо платить мне.

Тем временем капитан Оррик спрыгнул со стула, на котором стоял, и сел за свой письменный стол.

— Мастер Портер, я понимаю вашу озабоченность, — сказал он, — но заверяю вас, что городская стража держит ситуацию под контролем. Займитесь своими делами, господа, и передайте тем, кто стоит на улице перед входом, чтобы они расходились по домам. Вам здесь нечего делать.

Бросив напоследок сердитый взгляд на Эшера, Норвич Портер и его коллеги удалились.

Эшер с довольной улыбкой спрыгнул на пол со стола.

— Это мое первое публичное выступление, — весело промолвил он. — Поздравьте меня.

— Скорее публичная перепалка, — добродушно усмехнувшись, сказал Оррик.

Эшер пожал плечами.

— Напыщенные старые идиоты, вот они кто в своем большинстве! Намеревались проучить нас, показать, на что они способны, но у них ничего не вышло! Мы сами преподали им хороший урок.

— Вы правы, — сказал Оррик, глаза которого светились весельем. Он встал и протянул Эшеру руку. — Вы прекрасно справились со своей задачей, господин Эшер. Я рад, что вы приехали в Дорану, и уверен, что вас ждет большое будущее.

* * *

Несмотря на протесты Дафны, Эшер решил проводить ее до дома. Толпа уже почти разошлась, и Эшер, ведя Сигнета в поводу, двинулся вместе с Дафной по ночным улицам в сторону книжной лавки. Там он простился с ней и, сев на лошадь, поскакал к Башне.

Войдя в свою маленькую квартирку, Дафна первым делом достала из сумки превратившееся в месиво печенье и сожгла его в печи. Потом приготовила себе ужин, поела и легла спать. Дафна решила не говорить Вейре о том, что она собиралась сделать сегодня. «Эту тайну я унесу с собой в могилу», — поклялась она. Дафна не хотела расстраивать своего друга и наставницу, не хотела спорить с ней о том, права она или нет. Девушка мечтала только об одном — поскорее забыть этот день.

* * *

Вернувшись в Башню, Эшер обнаружил записку, приколотую к двери его спальни. Пробормотав проклятие, он поднялся по винтовой лестнице в покои Гара. Что за назойливый человек этот принц! Тимон Спейк никуда не уйдет. Неужели нельзя было сначала дать Эшеру заморить червячка, отложив разговор на часок?

— У Спейка все нормально, — доложил он, войдя в библиотеку принца. — Он, конечно, немного испуган, но держится неплохо…

Гар взмахом руки остановил его.

— Деверани, деверани, — пробормотал он, не сводя глаз с развернутого перед ним пергаментного свитка, а затем взглянул на Эшера. — Какое современное доранское слово наиболее полно соответствует по смыслу: отпущенный или освобожденный?

Эшер растерянно уставился на принца.

— Вы меня спрашиваете? — удивленно спросил он.

— Ну да, тебя. Хотя сам не пойму, зачем я это делаю. Тебе что-то нужно?

— Да, — ответил Эшер, прислонившись к книжному шкафу. — Срочно поесть. Я хотел поужинать, но увидел на двери вашу записку…

Гар помрачнел.

— Ах да, прости. Я слишком увлекся четвертым столетием и забыл о действительности.

— Ничего, бывает. Итак, еще раз докладываю. У Спейка все нормально. Я был у него в камере и говорил с ним. У него нет жалоб.

— А что он говорил? Может быть, Спейк делал какие-то признания? Пытался что-то объяснить?

Принц устало потер переносицу.

— Нет, я не задавал ему никаких вопросов. И потом, зачем нам его объяснения? Какая разница, что толкнуло его на преступление?

Гар тяжело вздохнул.

— Здесь ты не прав, Эшер.

— Как бы то ни было, но преступник задержан и находится под присмотром Оррика. Вам не о чем беспокоиться. — Эшер фыркнул. — Кстати, я сегодня здорово повеселился. Старшины олкских гильдий со своими приятелями пытались штурмом взять караульню, вытащить арестанта из камеры и устроить над ним самосуд…

— Что?! — всполошился Гар.

— Успокойтесь, все в порядке. Мы с Орриком быстро привели их в чувство.

— Значит, завтра к полудню ко мне нагрянет толпа обиженных ремесленников с жалобой на тебя? — Гар застонал. — Но как они узнали о Тимоне?

Эшер пожал плечами.

— Такую новость трудно утаить.

— Никто не сомневался, что в городе узнают о Тимоне, но его величество надеялся, что слухи распространятся не так быстро, и у нас в запасе будет хотя бы один день. — Гар потер виски перепачканными чернилами пальцами. — Так ты уверен, что Спейку созданы хорошие условия?

Эшер не сразу ответил. Он не мог решить, говорить ли принцу о том, что камера Тимона очень тесная, воздух в ней спертый, а сам арестант трепещет от страха. А самое главное, стоит ли предупреждать Гара о юном возрасте заключенного? Пожалуй, этого делать не следовало… Гар все равно не в силах что-нибудь изменить. Принц сам все увидит, когда Тимон предстанет перед членами Тайного Совета.

— Я уже говорил, что у него все в порядке, — наконец промолвил Эшер. — Если у вас больше нет вопросов, то я хотел бы пойти поужинать. Иначе, боюсь, умру от голода.

— Подожди, — остановил его принц. — Я хочу еще кое-что сказать тебе.

Эшер едва не застонал от досады.

— Да?

— Ты должен завтра присутствовать на допросе Тимона Спейка.

— Я?! Это еще зачем? Я не имею никакого отношения к следствию. Пусть этим занимается Тайный Совет. И потом там будет Джарралт… Как только он меня увидит, здание караульни рухнет от его дикого крика.

Но Гар был непреклонен.

— Пусть кричит, сколько ему будет угодно. Меня это не волнует. Скорее всего Тимон Спейк не доживет до завтрашнего вечера. Он будет казнен по приказу Тайного Совета. Я хочу, чтобы на следствии присутствовал наблюдатель от олков. И этим олком будешь ты. Я хочу, чтобы ты убедился в том, что свершилось правосудие, и рассказал потом об этом всем, кто будет расспрашивать тебя о последних часах жизни Тимона Спейка.

Эшер долго молчал. Он понимал, что сейчас решается его судьба. Если он откажется выполнить приказ принца, то отправится домой, в Рестхарвен, потому что ему нечего будет больше делать в Доране. Никто не возьмет на работу человека, который отказался служить его королевскому высочеству. А если подчинится Гару, то назад пути уже не будет. Что бы он ни делал впоследствии, для всех он останется человеком, присутствовавшим при казни Тимона Спейка. Эшера будут всегда связывать с трагической гибелью этого бедолаги. Да, властям действительно необходим наблюдатель от олков, который следил бы за судебным процессом над Спейком, а потом кричал бы на каждом углу. «То же самое будет с вами, если вы покуситесь на доранскую магию!»

Эшер считал Тимона безумцем, который должен быть жестоко наказан. Если он поможет властям, то, возможно, спасет жизнь тысячам соплеменников. Значит, его свидетельство послужит хорошему делу.

А если уедет из Дораны, то не принесет пользы ни себе, ни людям. Тимона Спейка все равно казнят, а он вернется в Рестхарвен, где снова будет получать тумаки от старших братьев. Бедный отец так и умрет, не увидев сытой счастливой жизни.

Глубоко вздохнув, Эшер кивнул.

— Хорошо, я буду наблюдателем от олков. В котором часу мы выезжаем завтра?

— В девять утра, — ответил принц. Эшеру показалось, что Гар испытал облегчение, услышав его слова. — Надень что-нибудь не слишком яркое.

Эшер кивнул.

Их взгляды встретились. В глазах Гара застыло выражение отчаяния. Заметив это, Эшер отвел взор в сторону.

— Ты свободен, — сказал принц. — Закрой плотнее за собой дверь.

Эшер поспешно вышел, оставив принца наедине с отчаянием и тягостными мыслями. Спустившись к себе, Эшер вдруг понял, что ему расхотелось есть.

Глава двенадцатая

— Помилуй нас, Барла! — воскликнул потрясенный король Борн. — Да этот Тимон еще совсем ребенок! Почему меня не предупредили об этом?

Поймав на себе осуждающий взгляд Гара, Эшер потупил взор. Он считал, что принц должен был сказать ему спасибо. Если бы Эшер рассказал ему о возрасте арестанта и его жалком виде, Гар не сомкнул бы глаз всю ночь и сейчас не выглядел бы таким свежим и бодрым.

Безусый Тимон Спейк, закованный в цепи, стоял перед ними на коленях в помещении для допросов городской караульни. Он низко опустил голову, глядя на каменный пол, поэтому его лица почти не было видно. Стражники крепко держали его за плечи, словно боялись, что арестованный сейчас расправит крылья и улетит от них.

Оррик, покопавшись в лежавших на письменном столе бумагах, поднял глаза на короля.

— Заключенному шестнадцать лет, ваше величество. Согласно закону он несет юридическую ответственность за свои поступки и поэтому должен отвечать перед судом за совершенное преступление.

Король кивнул.

— Хорошо, в таком случае давайте начнем допрос. Слово предоставляется вам, жрец Холз.

Холз, низко склонив голову, прижал руки к груди. Его седовато-желтоватая косичка дрогнула на спине.

— Да направит нас Благословенная Барла! Мы обязуемся говорить правду, и только правду, во славу Барлы, воздвигшей великую Стену и даровавшей мир и покой своим чадам! О, Благословенная Барла, мы молим тебя явиться сюда и помочь нам свершить правосудие над одним из твоих сынов по имени Тимон Спейк из Бейсингдауна. Он обвиняется в тягчайшем преступлении…

Эшер подавил вздох. Если бы он знал, что Холз будет читать здесь молитвы, то раздобыл бы себе стул или табурет. А теперь придется пройти через нелегкое испытание. Надо постараться не уснуть на ногах и не рухнуть на пол, пока нудный священнослужитель будет бубнить свою бесконечную проповедь.

Эшер огляделся. Окружающая обстановка ему не нравилась. Комната для допросов с мрачными каменными стенами ничуть не походила на просторный роскошный зал судебных заседаний Палаты Правосудия с яркими витражами. Несмотря на суровую торжественность Палаты, в ее обстановке не ощущалось мрачной безысходности, которая чувствовалась здесь.

В комнате для допросов было многолюдно. Кроме короля и членов Тайного Совета здесь находились госпожа Марна и капитан Оррик. Они сидели за письменным столом и вели протокол. У стены стояло еще трое стражников и какие-то люди, которых Эшер видел впервые. Возможно, представители обвинения и защиты.

Борн сидел на помосте на высоком золотисто-красном стуле. Его лицо хранило выражение мрачной суровости. Король был одет в наряд из черного бархата, на его голове в лучах волшебного света поблескивала корона. Слева от короля стоял Главный Маг Дурм в одежде из черной парчи, справа — принц Гар, одетый в мрачноватый темно-синий наряд. Холз, продолжавший монотонным голосом читать молитвы, был, как и подобает королевскому жрецу Барлы, в белом облачении.

Эшер знал, что в тесной комнате без окон скоро нечем будет дышать. Он уже чувствовал, как пот стекает струйками по спине и капает со лба. Под мышками было влажно. Ему было жаль свой новый наряд, только накануне доставленный портным, зеленую рубашку и коричневый жилет. Эта одежда к концу заседания наверняка пропитается соленым потом и будет вонять.

Холз, похоже, и не думал закругляться. Эшер устремил взор на короля. Борн выглядел исхудавшим, почти бесплотным. Создавалось впечатление, что он сильно сдал всего лишь за одну ночь. Какая-то странная болезнь подкосила его, лишила сил и энергии. Глаза стали прозрачными. Король походил на заснеженное зимнее поле, холодное и чистое, неспособное плодоносить. Его лицо не выражало никаких эмоций.

В отличие от отца Гара можно было сравнить с пылающим костром. Глаза горели, лицо раскраснелось от овладевших им сильных чувств. От напряжения принца била мелкая дрожь.

Дурм и Джарралт вели себя сдержанно, и взгляды их были холодны как лед. Эти члены Тайного Совета были решительно настроены против заключенного. В Холзе тоже не ощущалось сочувствия к Тимону. Один лишь Гар испытывал сострадание к несчастному юноше, но не мог рассчитывать на снисхождение судей.

Тимон Спейк из Бейсингдауна был обречен. Его могло, пожалуй, спасти только чудо — вмешательство самой Благословенной Барлы.

Судьба назначила Тимону умереть молодым. Ему не суждено было насладиться поцелуями любимой девушки, ласками жены. Ему не качать на коленях маленького сына. Не увидеть весны. Не встретить новый рассвет. Для него жизнь закончилась.

Наконец Холз умолк.

— Зачитайте обвинение, капитан Оррик, — приказал король.

Оррик поклонился и развернул пергаментный свиток.

— Тимон Спейк из Бейсингдауна обвиняется в том, что в четвертый день второго летнего месяца 644 года от Явления Барлы умышленно и преднамеренно нарушил Первый Закон, а именно в присутствии свидетелей занимался магией, хорошо зная, что олкам это запрещено под страхом смерти. — Капитан поднял глаза и обвел взглядом всех присутствующих. — Кто оспаривает это обвинение, пусть говорит сейчас или молчит до конца своих дней!

Никто не выступил в защиту Тимона.

— Итак, обвинение заслушано и внесено в протокол, — сказал король. — Кто хочет поддержать обвинение?

Один из присутствующих вышел вперед. Он был одет в темно-коричневый бархатный костюм, массивная цепь на его груди и перо на головном уборе указывали на то, что этот человек является чиновником, занимающим высокий пост. Он отвесил низкий поклон королю и членам Тайного Совета.

— Ваше величество, меня зовут Брин Флетчер, я мэр города Бейсингдауна. Это мои дочери наткнулись в лесу на этого человека и увидели, что он совершает богохульное преступное деяние.

Борн безучастно смотрел на мэра Бейсингдауна.

— А где сейчас находятся ваши дочери, господин Флетчер? — спросил он.

— Они дома со своей матерью, ваше величество. Мои дочери еще совсем дети, одной из них одиннадцать, а другой — тринадцать лет. Я предоставил капитану их свидетельства, как это предписывает закон.

— Это правда, ваше величество, — сказал Оррик. — Письменные свидетельства находятся у меня.

Тень беспокойства пробежала по лицу Борна.

— А ваши дочери совершенно уверены в том, о чем свидетельствуют, господин Флетчер? — спросил он. — Юные создания могут возвести ложное обвинение, у них богатое воображение. Я знаю это по собственному опыту. У меня тоже есть дети. Ответьте мне, хорошо подумав: вы уверены в истинности свидетельских показаний ваших отпрысков? Если выяснится, что они солгали, вы и ваша жена будете отвечать за это.

Кровь отхлынула от лица мэра, однако его взгляд остался твердым.

— Я ручаюсь за моих девочек, ваше величество. Мы с женой воспитали их честными, порядочными, законопослушными. Им нет никакого смысла врать, ваше величество. Они хорошо знакомы с Тимоном и любят его. — Флетчер взглянул на заключенного и смущенно кашлянул. — Мы все любим его. Но мои дочери знают, что такое чувство долга. Мы с женой гордимся ими.

— Я вас понимаю, — промолвил Борн и протянул руку. — Дайте мне свидетельские показания, капитан.

Оррик тут же выполнил распоряжение короля. Борн, нахмурившись, пробежал их глазами и передал Главному Магу. Дурм тоже прочитал их и отдал следующему члену Совета. В конце концов все они ознакомились с показаниями дочерей Флетчера.

— Показания составлены по всей форме, — признал король. — Они уличают обвиняемого в совершении преступления. Благодарю вас, господин Флетчер. Вы выполнили свой долг. Передайте своим дочерям, что мы признательны им за помощь следствию.

— Спасибо, ваше величество.

Флетчер подобострастно поклонился и вернулся на свое место.

— Кто хочет выступить в защиту обвиняемого? — спросил король.

Вперед вышел еще один человек, пожилой мужчина, одетый в серый шерстяной наряд. Поклонившись, он сцепил пальцы рук.

— Меня зовут Херви Винтон, ваше величество, — тихим голосом промолвил он. — Я — друг семьи Спейк. Эдворд Спейк, отец обвиняемого, тяжело болен и не мог приехать сюда. Он находится при смерти. Эдворд просил меня выступить в защиту его сына.

Борн кивнул.

— Мы вас слушаем.

Херви Винтон облизал пересохшие губы. Его взгляд скользнул по коленопреклоненному, закованному в цепи сыну друга.

— Ваше величество, — снова заговорил Херви Винтон. — Я хотел сказать, что Тимон — хороший мальчик. Его все любят. Мой друг Эдворд не представляет себе жизни без сына. Что бы ни совершил Тимон, он сделал это не по злому умыслу. Он не богохульник, ваше величество. Тимон неразумный юноша, забавлявшийся тем, чего не понимает. Эдворд знает, что скоро умрет, и умоляет вас, ваше величество, пощадить его сына. Он не хочет, чтобы его последние дни были омрачены страшным горем и омыты безутешными слезами.

Неизвестно, тронули ли слова Винтона сердце короля. Лицо Борна хранило непроницаемое выражение.

— Вы или отец Тимона оспариваете выдвинутое против него обвинение? — спросил Борн. — У вас есть доказательства того, что оно ложное? Или, может быть, это преднамеренная клевета?

— Нет, ваше величество, — прошептал Херви Винтон. — Мы согласны с обвинением… Девочки сказали правду.

— Хорошо. Передайте вашему другу Эдворду Спейку, что король и члены Тайного Совета ознакомились с его просьбой.

Херви Винтон поклонился и, шаркая ногами, отошел к стене. Теперь взоры всех присутствующих обратились к обвиняемому.

— Тимон Спейк из Бейсингдауна, — произнес король, — ты слышал выдвинутое против тебя обвинение. Что можешь сказать в свою защиту? Ты виновен или считаешь себя оклеветанным? Если признаешь себя виновным, приговор будет вынесен немедленно. А если заявишь, что обвинения против тебя ложны, то предстанешь перед открытым судом, и тогда твое преступление будут разбирать в мельчайших подробностях на глазах у сотен людей.

Тимон поднял голову. Их взгляды встретились, и Гар вздрогнул, как от удара. Лицо его исказилось от душевной боли. Преступник, нарушивший священный закон, выглядел не опасней домашнего щенка. «Ну и что из этого? — пытался успокоить себя принц. — Этот человек показал зубы, как опасный хищник, и подверг риску жизни тысяч людей. Да, сейчас он выглядит жалким, но это не меняет сути дела».

— Отвечай, Тимон Спейк, — потребовал король. — Твоя жизнь зависит от этого ответа. Ты признаешь свою вину или отвергаешь выдвинутые обвинения как ложные?

Массивные цепи, в которые был закован обвиняемый, казалось, пригибали его к земле. От долгого стояния на каменном полу у Тимона наверняка болели колени. Эшер почувствовал уважение к юноше, который ни словом, ни жестом не показал, что ему страшно и больно.

Херви Винтон встрепенулся и крикнул в царившей в комнате тишине:

— Оспаривай обвинение, Тимон! Дай себе шанс! Подумай об отце, мой мальчик! Ты же не хочешь, чтобы у него от горя разорвалось сердце?!

— Молчите, Винтон! — приказал король. — Вы сами сказали, что считаете обвинения справедливыми. Не подталкивайте заключенного ко лжи!

Херви Винтон съежился и отвернулся от Тимона. Король Борн наклонился вперед и устремил на заключенного колючий взгляд.

— Я в третий и последний раз спрашиваю тебя, Тимон Спейк из Бейсингдауна: ты признаешь себя виновным?

Тимон Спейк вскинул голову, и цепи на его плечах звякнули.

— Я виновен, ваше величество, — тихим спокойным голосом промолвил он.

Король обратился к членам Тайного Совета, стоявшим по обеим сторонам от него.

— Господа, вы слышали обвинение и ответ заключенного. Он признал свою вину, а это значит, что публичного судебного разбирательства не будет. Прежде чем будет вынесен приговор, я хотел бы узнать, желает ли кто-нибудь из вас выступить за смягчение наказания обвиняемому?

Эшер обвел глазами советников короля. Жирное лицо Дурма хранило полное безразличие. Жрец Холз выглядел печальным. Конройд Джарралт хищно улыбался. А Гар… Глаза Гара потухли, и надежда больше не светилась в них. Принц выглядел больным, усталым и грустным.

Никто не откликнулся на призыв короля, и Борн откинулся на спинку стула. Драгоценные камни его короны отбрасывали блики на голые каменные стены тесного помещения.

— Тимон Спейк из Бейсингдауна, вы были подвергнуты допросу королем и членами Тайного Совета в строгом соответствии с законом. Показания свидетелей и ваше собственное признание подтверждают справедливость выдвинутых против вас обвинений. Предусмотренным законом наказанием за совершенное вами преступление является смертная казнь. В соответствии с этим я, король Борн, волею Барлы провозглашенный Заклинателем Погоды королевства Лур, приговариваю вас к смерти. Капитан Оррик!

Капитан встал из-за письменного стола и поклонился.

— Да, ваше величество?

— У вас есть палач?

— Так точно, ваше величество.

— У него острый топор?

— Топор хорошо наточен. Палач ждет ваших приказаний.

— Что-нибудь препятствует приведению приговора в исполнение?

На лице Оррика отразилось легкое беспокойство.

— Нет, ваше величество, все готово, — сказал он.

Пальцы Борна крепко вцепились в подлокотники, но выражение его лица оставалось непроницаемым.

— В таком случае приступайте немедленно!

Оррик растерялся.

— Вы хотите, чтобы приговор был приведен в исполнение прямо сейчас, ваше величество? Здесь?

Король сердито взглянул на капитана.

— Нам не нужны публичные зрелища, капитан. И неоправданные задержки исполнения приговора.

— Ода, конечно, ваше величество. Если вы, ваше величество, соблаговолите вместе с членами Тайного Совета перейти в мой кабинет…

— Вы хотите, чтобы мы удалились? — промолвил Борн. — Зачем? Правосудие не просто должно свершиться, оно должно свершиться на глазах судей. Иначе какое же это правосудие?

Оррик кивнул.

— Хорошо, ваше величество. Но вам придется немного подождать, я сейчас отдам необходимые распоряжения.

— Поторопитесь, Оррик.

Оррик, повернувшись к стоявшему у дверей стражнику, щелкнул пальцами, и тот поспешно вышел. Мэр Флетчер закрыл лицо руками и отвернулся от Тимона, который продолжал стоять неподвижно на коленях. Херви Винтон внезапно громко закричал и пал ниц перед королем.

— Пощадите его, ваше величество! — дрожащим от слез голосом стал умолять он. — Позвольте мне побыть с ним хотя бы часок наедине, перенесите казнь на завтра. Пусть этот мальчик встретит еще один рассвет, ваше величество!

— К чему все это, Винтон? — промолвил Дурм. Спустившись с помоста, он поднял Винтона на ноги и отвел его снова к стене. — Какая разница, умрет ли Тимон Спейк сейчас или доживет до рассвета?

Лицо Винтона было искажено мукой.

— Но… Но… — хотел он что-то возразить, однако Тимон перебил его.

— Все хорошо, Херви, — сказал осужденный. — Не переживай. Это мой выбор, и я отвечаю за него. Я хочу, чтобы ты кое-что передал отцу на словах.

Когда Дурм снова взошел на помост, Винтон приблизился к Тимону.

— Что я должен передать ему? Клянусь, я все сделаю для тебя!

По бледным щекам Тимона Спейка потекли слезы.

— Передай папе, что он был прав, — дрожащим голосом промолвил юноша. — Мне очень жаль, что все так вышло. И скажи ему, что в конце своей жизни я наконец поступил правильно, хотя мне это было нелегко сделать.

— Я непременно передам ему твои слова, — прошептал Винтон. — Держись, мой мальчик.

— Херви Винтон, — обратился к нему король, — вы можете покинуть помещение, если хотите. Я не настаиваю, чтобы вы присутствовали на казни.

Винтон покачал головой.

— Нет, ваше величество, я останусь. Я должен поддерживать сына моего друга до конца, раз уж подвел его, не сумев защитить Тимона.

Эшеру на мгновение показалось, что тронутый этими словами король потреплет сейчас Херви Винтона по плечу или пожмет руку. Но Борн справился со своими эмоциями, и его взгляд снова стал холодным.

— Вы никого не подвели, Винтон. Это Тимон Спейк подвел всех нас, тех, кто день и ночь трудится на благо Лура.

Винтон медленно склонился перед королем.

— Вам виднее, ваше величество.

— А вы, мэр Флетчер, останетесь или предпочтете уйти? — спросил Борн.

Лицо Флетчера покрылось мертвенной бледностью.

— Я… моя жена… мои девочки… — залепетал он.

— Вы можете покинуть помещение, — сказал Борн.

Тем временем стражники отодвинули стол и стулья к стене. Марна ушла, забрав протоколы. Мэр Флетчер вместе с ней покинул комнату. Стражники бросили на пол охапку соломы и поставили деревянную плаху и корзину.

— Холз, — промолвил король, кивнув жрецу, — приступайте.

— Сию минуту, ваше величество, — пробормотал Холз и направился к осужденному.

Эшер видел, как жрец сошел с помоста, встал на колени рядом с Тимоном Спейком и, приложив ладонь к его щеке, стал что-то нашептывать ему на ухо. Слушая Холза, осужденный начал кивать. Молитва благотворно действовала на него, хотя по лицу Тимона продолжали неудержимым потоком течь слезы. Холз запел священный гимн, и Тимон подхватил его, припав лбом к плечу жреца.

Эшер взглянул на Гара. Почему он молчит? Почему не скажет: «А теперь ты свободен, Эшер»? Папаша принца уже вынес приговор этому безусому глупцу. В любую минуту в помещение мог войти палач и снести голову с плеч Тимона. Эшер не желал присутствовать при этом. Он согласился быть свидетелем допроса, но не казни!

И тут Гар, как будто прочитав его мысли, повернулся к нему и едва заметно покачал головой. Принц не произнес ни единого слова, но Эшер понял по выражению его лица все, что он хотел сказать.

«Ты желал ему смерти? Вот теперь и смотри, как он будет умирать!»

Почувствовав, как у него вспотели ладони, Эшер сжал кулаки. Он был ошеломлен и подавлен. «Я же ни в чем не виноват, — сердито думал он. — Преступник здесь Тимон Спейк, а не я. За что же меня так жестоко наказали? Почему я должен наблюдать за тем, как этому идиоту рубят голову? Это несправедливо!» Нет, служба, связанная с такими неприятными моментами, должна оплачиваться лучше. Пятьдесят тринов в неделю явно маловато.

Дверь отворилась, и в помещение вошел высокий человек в черном облачении. Его лицо скрывала черная маска, в руках он держал топор. Комок тошноты подкатил к горлу Эшера. Теперь уже по его телу текли не ручьи, а настоящие реки пота. От ужаса перехватило дыхание и перед глазами замельтешили красные точки.

Стражники равномерно рассыпали солому по каменному полу той части помещения, где должна была состояться казнь. Посреди этого желтого островка поставили деревянную плаху и корзину. Холз, закончив молиться, поцеловал осужденного в лоб и помог ему подняться на ноги. Тимон с большим трудом сделал несколько шагов. И когда он приблизился к плахе, Холз помог ему опуститься рядом с ней на солому. Палач взялся за топорище обеими руками, приготовившись исполнить приговор. Увидев это, Тимон безропотно опустил голову на плаху. Ужасное зрелище.

Холз снова поднялся на помост, и в помещении воцарилась гробовая тишина. Время как будто остановилось. Палач не сводил глаз с короля. И вот наконец Борн подал знак. Топор взмыл вверх и резко опустился. Хорошо наточенное лезвие разрубило плоть и кости и вонзилось в дерево плахи. Тимон Спейк из Бейсингдауна был казнен. Золотистая солома вокруг него стала алой, в душной комнате распространился металлический запах свежей крови. Херви Винтона начало рвать. Эшер держался из последних сил.

Король встал со своего высокого стула. Его взгляд был тверд, на лице не отражалось ни жалости, ни сострадания. Сойдя с помоста, он подошел к Херви Винтону, вытиравшему рот носовым платком.

— Вы можете увезти с собой тело Тимона, мастер Винтон, — мягко сказал он. — Пусть его прах покоится с миром. Он не был плохим человеком, просто он стал жертвой заблуждения. Но все мы, и мудрецы, и глупцы, должны соблюдать священные законы Барлы. Передайте мои соболезнования отцу Тимона.

— Хорошо, ваше величество, — прошептал Херви Винтон. — Спасибо.

— Капитан Оррик!

— Да, ваше величество?

— Помогите мастеру Винтону, — распорядился король.

Борн и члены Тайного Совета покинули комнату для допросов. Эшер, слегка пошатываясь, последовал за ними. Они вышли на задний двор, где их ждали экипажи. После душного затхлого помещения воздух на улице казался особенно чистым и свежим.

Солнце сияло, по улицам ходили люди. Возможно, те же самые олки, что прошлым вечером стояли у входа в караульню и требовали для заключенного смерти. Сейчас они были заняты своими обычными, повседневными делами, как будто ничего не произошло, как будто их соотечественнику не отрубили только что голову. Что они почувствуют, когда узнают о смерти Тимона? Проникнутся жалостью? Или начнут плясать, радуясь его гибели?

— Я поеду во дворец в экипаже его величества, — сказал Гар, повернувшись к Эшеру. Взгляд принца был холодным, отчужденным. — Ты можешь вернуться в Башню в моей карете, если хочешь. Она не понадобится мне сегодня.

Эшер с мрачным видом выслушал его.

— Мне не нужна карета, — произнес он и не узнал собственный голос. — Я пройдусь пешком.

— Как тебе будет угодно. В таком случае отошлю ее в конюшню.

Гар хотел отойти от Эшера, но тот коснулся его локтя, и принц остановился.

— Вы знали, что все так произойдет? — резко спросил Эшер. — Вы знали, что приговор немедленно приведут в исполнение?

Принц покачал головой.

— Нет, конечно, я этого не знал. Но Дурм прав, сегодня или завтра — какая разница? Он был обречен.

Эшер видел, как Гар отдал распоряжение своему кучеру, сел в карету короля и захлопнул за собой дверцу. Упряжка гнедых лошадей тронулась, и карета выехала со двора. Эшер повернулся и пошел прочь.

* * *

Когда дверь книжной лавки захлопнулась за очередным покупателем, Дафна уронила голову на руки и громко застонала. Ей очень хотелось повесить в окне табличку «Закрыто», запереть дверь и подняться в свою квартирку. Но день был еще в самом разгаре.

Звон колокольчика возвестил о том, что в лавку снова кто-то вошел. Встрепенувшись, Дафна подняла голову — Эшер. Сегодня на нем была новая рубашка, темные брюки и роскошный жилет. Но, судя по выражению лица, роскошный наряд не радовал юношу. В глазах помощника принца затаился ужас.

Выйдя из-за прилавка, Дафна устремилась к нему.

— Что случилось?

У нее упало сердце, когда на лице Эшера промелькнуло выражение отчаяния.

— Он мертв, — глухо промолвил он.

Слова сразили ее сильнее, чем удар в солнечное сплетение.

— Ты говоришь о Спейке?

Эшер нервно прошелся комнате, сунув руки в карманы.

— Он признал свою вину. Король приказал казнить его на месте.

У Дафны подкосились колени. Опустившись на табурет, она попыталась взять себя в руки. Эшер долго смотрел на книжные полки невидящим взглядом, потом тряхнул головой.

— Море крови. Я не ожидал увидеть такое. Мне много раз приходилось потрошить рыбу, но она почти не кровоточит. А из этого Спейка вытекли реки крови. Она была не только на полу, но и на стенах. — Эшер передернул плечами. — Парнишка, почти ребенок, заморыш, но ему уже исполнилось шестнадцать лет, а с этого возраста человек отвечает за свои поступки в полной мере.

«Тимон Спейк мертв, а это значит, что для членов Круга опасность миновала!» — пронеслось у нее в голове.

— Я знаю, — сказала она.

Выражение лица Эшера смягчилось.

— Тупой придурок, — пробормотал он. — Зачем полез не в свое дело? Зачем ему понадобилась эта магия? Дурья голова!

Дафна подошла к нему и взяла за руку. Пальцы у Эшера были холодны как лед.

— Расскажи мне, как это произошло, — попросила она и повела Эшера к стоявшему у окна дивану, на который обычно присаживались завсегдатаи книжной лавки, чтобы полистать новинки или поболтать друг с другом.

Когда Эшер закончил рассказ, Дафна налила ему и себе по стаканчику крепкой настойки.

— Что ты думаешь об этом? — спросил Эшер.

— О чем?

— О казни Спейка.

— Какая разница, что я думаю. Тимон мертв, а жизнь продолжается.

Эшер с задумчивым видом уставился на свой пустой стакан.

— Проклятый Гар, — прошептал он. — Зачем он заставил меня смотреть на все это? Мерзавец! Теперь я имею полное право…

Дафна похолодела.

— Нет, ты не сделаешь этого, — перебила она. — Ты должен продолжить службу у принца. Это нужно нам, олкам, особенно теперь. Ты не можешь уйти со своего поста.

Эшер криво усмехнулся.

— Конечно, не могу. Мне нужны деньги, а принц хорошо платит. — Он встал. — Спасибо, Дафна, за то, что выслушала. Мне нужно было выговориться.

— Ты уже уходишь?

Эшер пожал плечами.

— Мне надо прогуляться, чтобы немного прийти в себя.

Закрыв за Эшером дверь, Дафна бросилась наверх и сразу же связалась с Вейрой.

«У тебя есть новости, дитя мое?»

Дафна глубоко вздохнула, стараясь унять бешеное сердцебиение.

— Тимон Спейк мертв, Вейра. Теперь нам ничто не грозит.

«Мертв? Как это случилось?»

Дафна коротко передала Вейре рассказ Эшера.

— Я сама удивлена, что все произошло так быстро.

«Бедный Эдворд. Известие о казни сына убьет его. Он жил только ради Тимона».

— Его сын не нарушил клятву. Он не предал нас.

«Это будет для Эдворда последним утешением. А как ведет себя Эшер?»

— Он потрясен всем случившимся, но скоро придет в себя.

Вейра помолчала. Некоторое время Дафна слышала лишь легкое жужжание и потрескивание, затем наставница заговорила снова:

«Действуй осторожно, Дафна. Возможно, это событие наложило на Эшера более глубокий отпечаток, чем ты думаешь. Он стал свидетелем того, к чему приводят занятия магией. И когда для него настанет время влиться в наши ряды…»

— Он вольется в них, — уверенно сказала Дафна. — Об этом говорится в Пророчестве, а оно не может лгать.

«Ты на это надеешься или ты это твердо знаешь, дитя мое?»

— Я это твердо знаю, — промолвила Дафна, хотя перед ее глазами все еще стояло бледное лицо Эшера.

«Да будет так! Спасибо, дитя мое, за новости. А сейчас мне надо побыть с Эдвордом».

— Вейра!

«Да, дитя мое?»

— Теперь нам ничего не грозит, правда? Тимон мертв, и члены Круга отныне в безопасности.

Вейра не сразу ответила. И Дафна вдруг поняла, почувствовала, что наставница плачет.

— Прости, — прошептала Дафна. — Я совсем забыла, что ты знала его. Ты всех нас знаешь. Тебе сейчас, наверное, очень тяжело…

«Нам всем тяжело, дитя мое. Пророчество жестоко. Что касается твоего вопроса… Да, сейчас нам ничего не грозит. О нашем существовании никто не знает, нам удалось сохранить наши тайны. Но я предупрежу всех о том, что мы должны действовать осторожно. Передай это Мэтту».

— Обещаю тебе, что мы будем предельно осторожны, Вейра.

Связь прервалась, и Дафна снова спустилась в книжную лавку и занялась привычным делом. Новость о казни Тимона быстро распространилась по городу. Ее передавали из уст в уста взволнованные жители.

Для Дафны же главным было то, что членам Круга отныне ничто не угрожало. Пророчество сбывалось, и Дафне оставалось только одно — набраться терпения и ждать.

Глава тринадцатая

Войдя во двор дворцовой конюшни, Эшер увидел Мэтта. После долгой ходьбы пешком Эшер натер ноги новой обувью, а внутри все горело от выпитого в книжной лавки Дафны. Но привычная обстановка конюшни успокаивала нервы. Здесь все было по-старому. Конюхи разносили ведра с овсом по стойлам. Лошади похрапывали и тихонько ржали в предвкушении вкусного обеда. Над цветочными клумбами порхали пестрые бабочки.

Мэтт и его помощники тепло встретили Эшера. В адрес юноши посыпались безобидные шутки. И хотя Эшеру было не до веселья, он почувствовал, что сильно соскучился по простому дружескому общению.

— Где ты пропадал? — спросил Мэтт, окинув Эшера внимательным взглядом. — Карета давно уже вернулась на конюшню.

— Гулял.

— Три часа?

— Я не следил за временем, — сказал Эшер, роя пяткой гравий, которым был усыпан двор.

Мэтт, вздохнув, засунул большие пальцы за потертый кожаный ремень.

— Почему ты избегаешь меня в последнее время?

Эшер пожал плечами.

— Мне не хотелось говорить о Спейке.

— А с чего ты взял, что я буду расспрашивать о нем?

— Хочешь сказать, что не пытался заговорить со мной на эту тему?

Мэтт поморщился, признавая правоту Эшера.

— Говорят, Спейка уже нет в живых. Его казнили.

— Знаю. Я там был.

У Мэтта вытянулось лицо.

— И как ты себя после этого чувствуешь?

Эшер устало улыбнулся, не зная, что ответить другу на этот вопрос.

— Ты первый, кто об этом спросил. Со мной все в порядке. Просто не ожидал, что придется пережить такое.

Эшер сунул руки в карманы.

— Кто мог подумать, что все так выйдет? — сказал Мэтт и взглянул на одного из конюхов, который нес в стойло огромную охапку сена. — Беллидон! Растрясешь все сено по двору! Будь аккуратней!

— Не волнуйся, Мэтт! — с ухмылкой крикнул парень. — Я все потом подберу.

Несмотря на подавленное настроение, Эшер невольно улыбнулся. Беллидон никогда не унывал. Что бы ни случилось, на его лице всегда играла улыбка. Он заражал окружающих весельем и оптимизмом. Даже Мэтту приходилось делать над собой усилие, чтобы оставаться серьезным, разговаривая с Беллидоном.

— Смотри мне! — приняв строгий вид, крикнул Мэтт. — Если не подберешь, я заставлю тебя сегодня на ужин съесть клок сена! Не шучу! — Повернувшись снова к Эшеру, он нахмурился. — Тимон был полным идиотом.

Улыбка тут же сошла с лица Эшера.

— Теперь он уже не полный, а мертвый идиот, Мэтт.

Конюший похлопал его по плечу.

— Это должно было случиться.

— Не спорю, но… — Эшер замолчал.

— Ты хотел сказать: говорить и видеть — это разные вещи?

— Да.

Запрокинув голову, Мэтт посмотрел в холодное голубое небо, а потом перевел взгляд на далекий горизонт, где возвышалась Стена Барлы. Именно она стала косвенной причиной гибели Тимона Спейка.

— Мы находимся под защитой Стены, Эшер. Если проявим милосердие к преступнику, то сами окажемся в опасности и подвергнем риску существование королевства. Жаль, конечно, парня, но если бы из-за его действий рухнула Стена, то погибли бы десятки тысяч человек. Мы заплатили одной жизнью за жизнь целого народа, мой друг. Тимон Спейк знал, на что шел. Знал, что нарушает священный закон и это преступление карается смертью.

Эшер кивнул.

— То же самое говорит Дафна.

— Правда? Ты должен прислушаться к ее мнению.

Эшер почувствовал вдруг смертельную усталость.

— Я знаю, что все вы правы: ты, Дафна, король. А вот Гар…

Он замолчал.

— Что ты хотел сказать о Гаре? — спросил Мэтт.

— Гар сожалеет о том, что все так вышло.

Мэтт внимательно взглянул на Эшера.

— Ты злишься на него?

Эшер был действительно сердит на принца. Несколько часов он бродил по городу, пытаясь остыть, но ему это так и не удалось.

— Я согласился присутствовать на допросе. Только и всего! Я был простым наблюдателем. У меня не было права голоса, мне не дали слова, чтобы я мог высказать свое мнение. Я не мог повлиять на ход слушаний. Гар должен был отпустить меня домой после вынесения приговора, но вместо этого заставил присутствовать на казни!

Мэтт нахмурился.

— Я что-то тебя не понимаю. Чего ты злишься? Разве вина Спейка не доказана?

— Нет, в том, что он виновен, никаких сомнений не было. Тем более что Тимон сам признал свою вину. Кроме того, были зачитаны показания надежных свидетелей, двух девочек, дочерей мэра Бейсингдауна. Он поручился за них.

— Но раз вина доказана, значит, преступник заслужил наказание в соответствии с законом. В данном случае это наказание — смертная казнь, верно?

Эшер не понимал, куда клонит Мэтт.

— Конечно!

— Вот видишь, ты сам только что осудил его, — промолвил Мэтт тоном, которым обычно осаживал норовистых жеребят. — А если ты его осудил, то должен был своими глазами видеть, как его казнят. Все справедливо.

Эшер уважал мнение Мэтта и поэтому не стал возражать.

— Возможно, ты прав, — нехотя сказал он.

— Скажи, почему в самый ужасный момент ты не закрыл глаза или не отвел их в сторону? — спросил Мэтт.

— А почему ты думаешь, что я этого не сделал?

Мэтт грустно улыбнулся.

— У тебя на лице все написано.

Эшер потупил взор.

— Я не мог смалодушничать. Этот сопливый мальчишка вел себя удивительно мужественно. Он никого не молил о пощаде и не терял самообладания. Положил голову на проклятый чурбан, который все там называли плахой, так спокойно, словно на мягкую пуховую подушку! — Эшер тряхнул головой. Он знал, что эта картина будет преследовать его до конца жизни. — Ему было всего лишь шестнадцать лет! Он не успел возмужать, но вел себя как мужчина. Ни слова мольбы или упрека! Знал, что умрет, и спокойно позволил отрубить себе голову.

— Значит, проявил храбрость.

— Да, храбрость и глупость! Каким идиотом надо быть, чтобы пытаться колдовать! Но парень поразил меня своим спокойствием. Честно говоря, Мэтт, не знаю, смог бы я на его месте вести себя также хладнокровно. Вот поэтому я и почувствовал, что не имею права малодушно отводить глаза в сторону.

— Значит, несмотря ни на что, Спейк был хорошим человеком. — Голосу Мэтта дрогнул. Удивленно взглянув на друга, Эшер заметил, что в его глазах блестят слезы. Смущенно отвернувшись, Мэтт сорвал увядший цветок с росшего на клумбе розового куста и смял его в кулаке. — Какая глупая, бессмысленная смерть! Если бы он остался в живых, то, возможно, многого бы достиг…

Засохшие лепестки розы, кружась, медленно падали на землю.

— Да, ты прав, — сказал Эшер. — Но теперь все кончено. Знаешь, хватит с меня крови и смертей. Не хочу я больше служить принцу.

Мэтт хмуро посмотрел на него.

— Нет, еще не все кончено. Тебе придется продолжить службу. Сигнет оседлан и ждет.

Обернувшись, Эшер увидел своего коня.

— Что это значит? Куда я, по-твоему, должен ехать? — В голосе Эшера сквозило недовольство.

— Его высочество уехал час назад. Он был сильно пьян. Вроде бы направился в Гнездо Салберта. Ты знаешь, где это?

— Да, Беллидон и Микел показывали мне это место, когда я работал здесь. — Эшер задумался на мгновение. — Значит, говоришь, принц был пьян? Разрази меня гром! Мэтт, неужели Гар задумал что-то недоброе?

— Если бы у меня были такие мысли, я бы отправился вслед за ним. Нет, думаю, все будет хорошо. Но ты все же должен найти его. Перестань сердиться на принца. Забудь эту историю. Поезжай в Гнездо Салберта и верни Гара!

Эшер вскочил в седло и отправился в путь. Сигнет, хотя и не успел пообедать, был рад прогулке. Эшер пустил его галопом, и они быстро преодолели расстояние в восемь миль, отделявшее дворцовый ансамбль от излюбленного места для пикников — живописного лесопарка, из которого открывался великолепный вид на самое глубокое в Луре ущелье.

Сегодня отдыхающих горожан видно не было. Привязанный к молодому деревцу Баллодэр радостно затанцевал на месте, увидев Сигнета. Гар, не обращая внимания на предупреждающие знаки, отошел далеко от огороженной парапетом смотровой площадки и сидел на валуне над самым обрывом, устремив взор куда-то вдаль.

Тяжело вздохнув, Эшер спешился, привязал Сигнета рядом с Баллодэром и направился к принцу.

— Если вы намерены прыгнуть в пропасть, не рассчитывайте, что я последую за вами, — сказал он. — Ужасно боюсь высоты.

Гар искоса посмотрел на него и снова стал разглядывать живописные дали. Перед ними простиралось глубокое ущелье, склоны и дно которого поросли буйной зеленью — деревьями, кустарниками, пробивавшимися между камней травами. Настоящий зеленый океан.

— Что ты здесь делаешь? — спросил принц.

Эшер осторожно подошел к краю обрыва и, заглянув в пропасть, поморщился.

— Сам не знаю, — пожав плечами, ответил он. — Наверное, я приехал сюда потому, что мне вдруг захотелось поговорить с вами.

— Надо же, какой ты общительный.

Эшер медленно опустился на валун. Одно неловкое движение, и он мог соскользнуть в пропасть.

— Но я хотел бы с вами поговорить, — сказал Эшер, — не так, как обычно говорят друг с другом принц и рыбак. Скажу прямо, мне хотелось бы пообщаться с вами на равных.

Принц бросил на Эшера мрачный взгляд.

— А ты разве общаешься со мной как-то иначе?

Его высочество действительно был пьян. Теперь Эшер это ясно видел.

— Послушайте, Гар, если вам не нравится мое общество, то так прямо и скажите…

— Я хочу, чтобы ты остался, и мы поговорили, как дру… как два простых человека без корон и нимбов.

Эшер осторожно вытянул ноги.

— Хорошо.

— Вот и отлично.

Гар достал из-под своей черной туники серебряную флягу, инкрустированную перламутром, отвинтил крышечку и сделал несколько глотков.

— Моя мама всегда говорила, что надо делиться, — заметил Эшер.

Принц перевернул фляжку. Она была пуста. Эшер хмыкнул.

— Жаль. Сейчас бы не мешало выпить.

— Скоро сумерки, — сказал Гар.

— Вы правы. Нам надо возвращаться. Старина Дарран уже, наверное, намочил штаны от беспокойства.

Гар, нахмурившись, собрал горсть камешков и стал подбрасывать их на ладони.

— Я спрашиваю себя, хотелось бы мне на месте Тимона Спейка встретить еще один рассвет или отсрочка казни причинила бы только лишние страдания?

Эшер пожал плечами.

— Не знаю. А как вы отвечаете на этот вопрос?

Камешки один за другим падали на землю.

— Мне кажется, я предпочел бы встретить еще один рассвет.

— А потом еще один, и еще один… — промолвил Эшер и, подняв небольшой камень, бросил его в пропасть. Через несколько мгновений раздался глухой стук, подхваченный эхом. — Все кончено, Гар. Теперь уже ничего не исправишь.

Принц внимательно посмотрел на него.

— И ты говоришь это после того, что видел?

— Да, но даже если бы вы не заставили меня остаться и стать свидетелем казни, я все равно сказал бы то же самое.

Гар, опустив голову, долго разглядывал свои сапоги.

— Ты злишься на меня за то, что я приказал тебе остаться.

Эшер вздохнул.

— Да, сначала злился, но сейчас уже нет.

— Хочешь знать, почему я заставил тебя присутствовать на казни?

— Я знаю почему.

Гар удивленно посмотрел на него.

— Да? В таком случае объясни это мне, просвети меня, а то я сам себя не понимаю.

— Хорошо. Но предупреждаю, то, что вы услышите, может сильно вам не понравиться.

— Ничего страшного, начинай.

— В таком случае слушайте. Вам хотелось иметь рядом товарища по несчастью. Вы, как и я, не хотели, чтобы Спейк умирал. Вас злило то, что он обречен. А еще больше вас бесило собственное бессилие. Несмотря на то что вы принц и занимаете высокий пост Правителя олков, несмотря на то что вы стоите на помосте рядом с самыми влиятельными людьми королевства, вы скованы цепями точно так же, как этот несчастный безумец Тимон Спейк. Сознание этого выводило вас из себя. И тогда вы в отчаянии огляделись вокруг и, увидев меня, приковали к себе такой же цепью. Тем самым пытались доказать себе, что вы не беспомощны, что у вас есть реальная власть. Вот и все объяснение.

Гар медленно повернул голову и взглянул на Эшера.

— Ублюдок, — процедил он сквозь зубы.

— Пусть так. Но это не значит, что я не прав.

Глаза Гара вспыхнули гневом.

— Если я говорю, что ты не прав, значит, ты не прав!

— Ах, вот как вы заговорили! — воскликнул Эшер и тут же изобразил подобострастие на своем лице. — Какая на вас милая корона, ваше высочество! Это, наверное, подарок вашего папочки?

Издав яростный крик, Гар схватил большой камень и, размахнувшись, швырнул в пропасть. Брошенный с силой камень достиг кроны росшего на склоне дерена и вспугнул затаившихся среди листвы птиц. Они с громким щебетом поднялись стайкой в воздух.

— Если кто и виноват, то только Барла! — воскликнул принц. — И ее дурацкие законы! Олки способны заниматься магией, и это не нанесет никакого вреда Стене или королевству! Из-за глупого закона сегодня погиб человек!

Услышав его крик, встревоженные кони зафыркали, мотая головами. Сбруя тихонько позвякивала. Эшер бросил на них взгляд через плечо, чтобы убедиться, что они надежно привязаны к дереву. До Башни было далеко, и ему не хотелось бы проделать весь путь пешком со стертыми в кровь ногами. Переведя взгляд на Гара, юноша усмехнулся.

— Надеюсь, при людях вы не станете болтать ничего подобного.

Гар, тяжело дыша, уставился на него.

— Но ты ведь тоже человек.

— Я — другое дело.

— Да, действительно, — пробормотал принц и, посмотрев на свою пустую фляжку, провел рукой по лицу. — Он был отважным человеком.

— Я знаю. Ну и что из этого?

— Что из этого? А то, что мы никогда не узнаем, какую пользу он мог бы принести королевству!

— Он уже принес «пользу», — язвительно сказал Эшер, — посеяв страх и неуверенность в сердцах людей. Этот человек предал вас, вашего отца и собственный народ. Олки и доранцы, как бы сильно они ни отличались друг от друга, живут в одном государстве в Луре. И должны беречь его, заботиться о его безопасности, которую обеспечивает Стена Барлы. А Тимон Спейк был реальной угрозой для нее. Он был нашим общим врагом. А по врагам не плачут, их убивают.

— Вот мы его и убили, — промолвил Гар, не сводя глаз с ущелья. — Но почему мы сделали это с помощью топора, а не с помощью магии? Мы могли бы продемонстрировать олкам, к которым доранцы относятся со снисходительностью старших братьев, свое превосходство. Почему мы не прибегли к магическим приемам? — Принц вдруг рассмеялся. — Жаль, что мне это не пришло в голову раньше! Мне следовало пойти к королю и попросить его использовать магию для умерщвления преступника. Бедные олки, лишенные магических способностей, застыли бы в благоговейном ужасе, не смея пикнуть. Конройду понравилась бы моя идея. Но поскольку я калека и бесполезен во всем, что касается магии, то я покинул бы комнату для допросов и не стал бы присутствовать на казни, совершаемой с помощью волшебства. Тебе нравится такая версия?

Эшер был потрясен словами принца. Откуда у него столько злости и язвительности? Может быть, он произнес эту речь потому, что слишком пьян?

— Вы бредите, Гар!

— Да помилует меня Барла! — воскликнул принц, вскочив на ноги. — Я Правитель олков и призван помогать этому народу, а не убивать твоих соплеменников!

Ситуация грозила выйти из-под контроля. Гар шатался и мог в любую минуту упасть с обрыва, потеряв равновесие. Эшер медленно встал и осторожно взял принца за руку.

— Вы помогаете нам, Гар, — сказал он, стараясь отвести принца на безопасное расстояние от края пропасти. — Вспомните ту женщину в Палате Правосудия. Она сидела бы сейчас в тюрьме, если бы не вы. Перестаньте думать о Тимоне Спейке! Не вы убили его, он сам виноват в своей гибели.

— Я знаю! Однако у меня был шанс выступить в его защиту, но я не воспользовался им.

— А что вы могли сказать в его оправдание? Тимон признал свою вину. Он был обречен!

Гар внезапно рухнул на колени.

— Не знаю… — прошептал он. — Но мне следовало сказать хоть что-нибудь… У меня такое чувство, Эшер, будто я совершил убийство…

Голос принца дрогнул, и плечи его затряслись от беззвучных рыданий. У Эшера все оборвалось внутри.

— Не плачьте! — воскликнул он. — Тимона Спейка уже не вернешь!

Но Гар не слышал его. Он долго безутешно рыдал, стоя на коленях. А когда принц затих, вверху над ними уже зажглись звезды. Снизу из зарослей доносились крики вылетевших на охоту сов.

— Сегодня утром я получил два письма, в которых речь идет о тебе, — наконец снова заговорил принц, прикрывая лицо рукой.

— Ха! Всего лишь два? — с наигранной беспечностью спросил Эшер.

— Одно прислал Норвич Портер, старшина гильдии. Он жалуется на то, что ты грубо и заносчиво обошелся с ним вчера вечером в караульне.

Эшер фыркнул.

— По мнению этого напыщенного старого дурака, все должны падать перед ним ниц и лизать задницу только потому, что он разодет в меха и возглавляет какую-то там гильдию! А от кого второе письмо?

— От капитана Оррика. Он благодарит меня за то, что я сделал правильный выбор, назначив тебя помощником. Капитан считает, что ты быстро и решительно уладил конфликт, возникший вчера в караульне.

— Этот Оррик хороший парень, — заметил Эшер.

— Согласен. Члены гильдии, которую возглавляет Норвич Портер, «напыщенный старый дурак», как ты его назвал, тоже неплохие люди. В следующем месяце мы с тобой посетим их пир.

— Хорошо, ваше высочество, как скажете.

Они помолчали. Последняя полоска света на западном горизонте погасла. Гар поднял голову.

— Эшер, кажется, я пьян.

Юноша вздохнул.

— Мне тоже так кажется. Сможете держаться в седле? Или мне лучше вернуться во дворец одному и прислать за вами карету?

— Я поеду с тобой. — Гар попытался подняться на ноги, но у него это не получалось. — Мне бы вспомнить, где оставил ноги, а в седле я как-нибудь удержусь!

Эшер помог ему встать.

— Не беспокойтесь, до дома мы доберемся. А старина Дарран пусть пока сменит мокрые штаны на сухие.

Гар стал смахивать пыль с одежды.

— Похоже, завтра утром, когда я проснусь с дикой головной болью, мне будет стыдно вспомнить, что я вытворял здесь сегодня, — пробормотал он.

Эшер поднял с земли серебряную фляжку и подал ее принцу.

— Все будет хорошо. Вы не совершили ничего постыдного. Мы с вами просто поговорили по душам, как два друга. Что в этом плохого?

Гар спрятал фляжку под тунику и внимательно взглянул на Эшера.

— А мы с тобой действительно друзья?

Эшер задумался. Хотел ли он, чтобы Гар стал его другом? Почему бы и нет? С принцем, конечно, не так легко и приятно общаться, как с Джедом или Мэттом, но все равно он неплохой товарищ. Эшеру нравилось его общество. Самому же Гару, который страдал от одиночества, друзья были необходимы как воздух. Не раз об этом говорил и Мэтт. Но не набиваться же к принцу в приятели.

— Это вам решать, ваше высочество, — сказал он.

— Ты сам говорил, что хочешь общаться со мной не так, как общается рыбак с принцем. — Гар усмехнулся. — Вот и ответ на мой вопрос! Пойдем, друг! Пора ехать домой.

На обратном пути они молчали. Их лошади шли рядом, над головой мерцали звезды, кругом царила ночная тьма. На дворцовой конюшне, ярко освещенной горящими лампами, их ждал Мэтт.

Часть вторая

Глава четырнадцатая

— Честно говоря, — недовольным тоном промолвила принцесса Фейн, — у меня нет ни малейшего желания присутствовать на турнире. Неужели я должна попусту тратить свое драгоценное время только из-за того, что у папы день рождения? Пусть Гар бездельничает, если ему больше нечем заняться, а я сейчас вместе с Дурмом осваиваю очень сложный магический ритуал. Мне не до пустяков! Я не могу сидеть полдня сложа руки, в душном павильоне с людьми, которых я терпеть не могу, и смотреть на то, как какие-то дурачки соревнуются друг с другом. Не забывай, мама, что у меня есть более важные занятия!

Королева вздохнула.

— Поверь мне, дорогая моя, празднование дня рождения твоего отца — это для нас тоже серьезная работа, не менее важная, чем изучение практической магии. Бери пример со своего брата. Гар давно понял, что праздничные церемонии играют большую роль в жизни государства.

— Да, Гар годится только для проведения официальных церемоний и торжеств! — пренебрежительно сказала Фейн. — Но раз он с удовольствием участвует в них, зачем понадобилось еще и мое присутствие?

Фейн ненавидела пышные многолюдные торжества и празднества и предпочла бы отметить день рождения отца в узком семейном кругу. Во время шумных церемоний она чувствовала себя не в своей тарелке. Фейн слышала, как люди перешептываются у нее за спиной. Они считали принцессу молодой и еще неразумной. Глупцы! Ей было уже шестнадцать, и она владела тайнами магии!

— Зачем ты с пренебрежением отзываешься о брате, Фейн? — с укором сказала королева. — У него много дел и обязанностей, которые не ограничиваются участием в церемониях и торжествах. Кроме того, неужели ты думаешь, что Дурм приехал бы на празднование дня рождения твоего отца, если бы оно не имело огромного значения для благополучия Лура?

Состроив недовольную гримасу, Фейн взяла с серебряного подноса пирожок с крабовым мясом.

— Дурм — лучший друг папы. Он приехал сюда, чтобы не обидеть его.

Дана снова вздохнула и заботливо убрала завиток со лба дочери.

— Значит, Дурм не хочет обижать твоего отца, а ты готова это сделать.

Фейн вспыхнула.

— Я вовсе не это хотела сказать, — начала оправдываться она.

— В таком случае думай, прежде чем что-нибудь сказать. В этот день ты могла бы уделить больше внимания своим родителям. Мне неприятно сознавать, что я воспитала дочь такой себялюбивой.

— Твои упреки несправедливы, мама! — возмутилась Фейн. — Я хочу только одного — вернуться к своим занятиям!

— Знаю, — грустно промолвила королева. — Но твои занятия никуда от тебя не уйдут, дорогая моя.

Фейн хотела что-то возразить, но тут на трибунах, до отказа заполненных зрителями, поднялся рев. Сидевший на открытой площадке королевского павильона Борн обернулся и позвал жену и дочь занять свои места.

— Хватит сплетничать! Идите к нам! Эшер вырвался вперед и вот-вот одержит победу над Конройдом!

— Прошу тебя, Фейн, — тихо сказала королева.

Принцесса заметила, что мать выглядела усталой. Она сильно постарела за последние месяцы. У Фейн вдруг сжалось сердце от жалости к ней. Она крепко обняла мать и поцеловала ее в щеку, от которой исходил тонкий аромат фиалок.

— Прости меня, мама, не хотела огорчать тебя. Просто я сейчас сама не своя. Вчера вечером Дурм сказал, что я готова совершить первый в своей жизни обряд заклинания погоды. Поэтому и нервничаю.

— О, — промолвила королева, изумленно глядя на дочь, — теперь я понимаю, в каком состоянии ты находишься.

— Обещаю, что не испорчу папе праздничный день.

— Я верю тебе, моя дорогая. Кроме того, я знаю, что ты приготовила папе какой-то подарок, но держишь это в тайне. Мне не терпится увидеть его.

Фейн усмехнулась.

— Да, у меня действительно есть подарок для папы.

Она рассмеялась и, шурша шелками, вышла к отцу на открытую площадку павильона, усыпанную цветами.

— Что ты такое говоришь, отец? Полагаешь, что Эшер выиграет Кубок Короля? Скажи, сколько бокалов вина ты поднял сегодня за свой день рождения? Эшер никогда в жизни не одержит победу над таким наездником и искусным воином, как Конройд Джарралт!

Вместе с королем на площадке сидели придворные, а также принц и Главный Маг Дурм. Придворные вежливо рассмеялись, услышав слова Фейн.

— Ты недооцениваешь Эшера, — с улыбкой сказал принц. — Он хорошо подготовился к турниру. Эшер каждый день метал копье и ездил верхом.

— Неужели? А почему ты сам так плохо подготовился? В первом круге соревнований ты поразил всего лишь одну цель! Я могла бы достичь такого результата с завязанными глазами!

И Фейн действительно сделала бы это, если бы ей разрешили участвовать в турнире. Но ей запрещали подвергать свою жизнь и здоровье опасности. Будущую Заклинательницу Погоды берегли как зеницу ока. Что было бы, если бы она во время бешеной скачки упала и сломала себе шею?

Гар улыбнулся.

— Я в этом не сомневаюсь, — промолвил он.

В глазах принца отразилось понимание и сочувствие. Фейн вскипела. Ей не нужна была жалость калеки! Еще немного, и она бросилась бы на брата и выцарапала бы глаза, которые замечали много лишнего. Но тут Фейн вспомнила о своем сюрпризе ко дню рождения отца и улыбнулась. Она еще покажет им своим коготки!

— Конройд и не подозревал о том, что Эшер опасный соперник, — заметил следивший за соревнованиями король.

Искоса посмотрев на отца, Гар самодовольно усмехнулся.

— Я говорил тебе, что этот парень многого стоит!

— Да, помню. — Борн похлопал сына по плечу. — А я тебе не верил. Однако ты оказался прав. Эшер удивительно умный, трудолюбивый и честный человек. И к тому же хороший друг.

— Да, превосходный друг, — согласился Гар. — Я, пожалуй, не справился бы со своими обязанностями, если бы у меня не было такого помощника.

Борн неожиданно обратился к Главному Магу:

— Вы разделяете наше мнение, Дурм?

— Да, конечно, — поспешно ответил Главный Маг.

Фейн, которая в этот момент делала вид, что наблюдает за соревнованиями, закатила глаза. Она знала, что Дурм лукавит. На людях он хвалил Эшера, но наедине с Фейн поносил и его, и бесталанного Гара, которого считал калекой. Дурм презрительно относился к олкам, называя их сбродом, не имеющим магических способностей. Несмотря на привязанность Дурма к королю, он не мог изменить свое отношение к принцу и его подопечным.

На трибунах снова раздался восторженный рев. Когда крики немного стихли, судья соревнований громогласно возвестил о результатах.

— Конройд Джарралт поразил три цели из трех! Это был великолепный заезд! Состязание продолжается! Замените мишени!

Фейн радостно засмеялась.

— Вот так-то! Твой драгоценный Эшер еще не победил! Я ставлю на Конройда.

— Какой напряженный поединок, — промолвила Дана, увлекая дочь на свободное место рядом с Дурмом. — Давно уже на турнире не было столь ожесточенной борьбы. Соперники не желают уступать друг другу. Дорогой, — обратилась она к Борну, — как ты думаешь, кому сегодня достанется Кубок Короля?

* * *

Дарран наблюдал за турниром, устроенным в честь дня рождения короля, с особой площадки, на которой разместились обитатели дворца, придворные и чиновники, служившие в канцелярии. Им разносили закуски, охлажденное пиво и сладости. Косясь на сидевшего рядом Уиллера, Дарран утешал себя тем, что не один он страдает сегодня от этого невыносимого зрелища.

Секретарь принца издал печальный вздох. Присутствие на празднествах дня рождения монарха доставило бы ему куда большое удовольствие, если бы не одно «но» — успешное участие в турнире этого выскочки Эшера. Даррану было невыносимо видеть триумф невежественного простолюдина.

Уиллер, который злился не меньше своего начальника, беспокойно заерзал на стуле. В наряде из золотисто-синего атласа, напудренный и надушенный помощник Даррана напоминал толстого павлина.

— Ради всего святого, давайте уйдем отсюда, — взмолился он. Победа Эшера в турнире была бы ударом по его и без того уязвленному самолюбию. — Еще пять минут, и, клянусь, у меня голова лопнет.

Дарран снова вздохнул и, развалившись на стуле, вытянул свои длинные ноги.

— Мы уйдем лишь после того, как его величество покинет свой павильон. Прекрати дергаться, иначе я урежу твое жалованье за дерзость и излишнюю нервозность.

Уиллер насупился.

— Откуда у Эшера такая самоуверенность? — промолвил он, бросив негодующий взгляд на мускулистую фигуру помощника принца. — Как он посмел вступить в состязание за Кубок Короля! Подумать только, этот олк без всякого смущения соревнуется с представителем доранской знати! А ведь он ничем не лучше нас с вами! Да что там! Он намного хуже, чем мы!

Дарран с опаской огляделся вокруг и наступил Уиллеру на ногу, заставляя его замолчать. На площадке находилось много приятелей Эшера.

— Говори тише. Мы здесь одиноки в своей ненависти к этому человеку. Нас не поймут.

Уиллер обиженно засопел.

— Да, вы правы. Но что же нам делать? Я не выношу этого выскочку. Он уже больше года мозолит нам глаза. «Дай ему веревку, и он сам повесится», — так вы сначала говорили. Все это время мы вставляли ему палки в колеса, мы дали ему столько веревок, что ими можно опутать все королевство. А он цел и невредим! Его высочество привязался к нему, невежественный народ обожает его!

На тонких губах Даррана заиграла улыбка.

— Терпение, Уиллер! Даже у самой длинной дороги есть конец.

— Я знаю, Дарран, но когда все это кончится? Мое терпение на пределе!

— Не раскисай, — сказал Дарран и жестом подозвал к себе проходившего мимо слугу. Было жарко, и ему хотелось пить. Кроме того, только добрая кружка крепкого пива могла помочь ему высидеть до конца состязаний. — Поверь, Уиллер, терпение всегда вознаграждается.

* * *

Эшер похлопал Сигнета по потной шее и улыбнулся Дафне, сидевшей рядом с Мэттом на траве у веревок, которыми была огорожена арена. Дафна улыбнулась ему и, по-кошачьи щуря глаза, бесцеремонно, в свойственной ей нагловатой манере, помахала рукой. Она уже поздравляла его с победой, несмотря на то, что турнир еще не завершился. Взглянув на нее, Эшер почувствовал, как забилось учащенно сердце, и отругал себя. «Тебе нельзя сейчас думать о ней! — сказал он себе. — Ты должен выиграть Кубок!»

Мэтт поднял сжатые кулаки высоко над головой и прокричал слова приветствия. Беллидон и другие конюхи, сидевшие рядом с ним, поддержали конюшего криками и свистом, не обращая внимания на негодующие взгляды, которые бросали на них доранцы.

Неподалеку от Эшера лакеи вбивали в торф деревянные колышки, готовя поле к завершающему этапу поединка между ним и Конройдом Джарралтом. Соперникам предстояло на полном скаку вонзить копья в крохотные деревянные мишени. Дурацкая забава. Что бы сказал отец, если бы увидел, что его сын занимается подобной ерундой? Но им овладел азарт. Ему хотелось победить в этой схватке, метко поразив все цели.

Эшер нетерпеливо ждал, когда начнется состязание. Сидевшие на трибунах и траве зрители, олки и доранцы, возбужденно гудели, словно потревоженный рой пчел. Королевский оркестр играл бодрые марши. Сидевший на возвышении судья соревнований сдувал пену с кружки пива, которую ему только что принесли. Конройд Джарралт покрикивал на слуг, седлавших для него свежую, более норовистую лошадь. Эшер усмехнулся, стараясь, чтобы Джарралт этого не заметил. Конройд был спесив и вспыльчив и всегда жестоко мстил за мнимые и настоящие обиды.

Джарралт решил взять свежую лошадь… Эшер презрительно фыркнул и снова погладил Сигнета по серебристо-серой шерсти. Он не стал бы обижать своего коня подобной заменой.

Поставив последний колышек, лакеи торопливо удалились с арены. Судья допил пиво и вышел на середину поля. Эшер хорошо знал и ценил этого человека, одевшегося сегодня, как и полагалось судье, в пурпурную тунику. Его звали Рубен Крамп, он был старшиной Гильдии мясников.

— Прошу внимания, дамы и господа! — крикнул судья.

Глубоко вздохнув, Эшер постарался расслабиться перед стартом. Шум на трибунах постепенно стих. В наступившей тишине слышалось лишь позвякивание конской сбруи. Норовистая лошадь под Джарралтом нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Всадник натянул поводья, пытаясь удержать ее на месте, и она скосила на него налитый кровью глаз.

— Ваше величество, дамы и господа! — продолжал судья. — Остался последний тур, в котором наконец станет известно имя победителя! Господину Джарралту и мастеру Эшеру предстоит поразить по шесть мишеней!

Раздались бурные аплодисменты. Эшер повернулся в сторону королевского павильона, поклонился в седле, подняв сжатый кулак над головой, а потом послал Дафне воздушный поцелуй. Она сделала вид, что не заметила этого. Дафна была крепким орешком.

— Господа, вы готовы? — спросил судья.

Эшер и Джарралт подняли копья. Их взгляды встретились. Заметив в глазах доранца выражение лютой ненависти, Эшер улыбнулся. Какой же глупец этот Джарралт! Зачем зря растрачивать эмоции? Ведь этот поединок всего лишь игра, и победитель награждается оловянным горшком.

Музыканты заиграли мелодию в быстром темпе, и судья поднял над головой яркий пурпурный флажок.

— К началу, господа! — скомандовал он.

Эшер сжал ногами бока Сигнета, направляя коня к колышку, обозначавшему исходный рубеж. Джарралт сделал то же самое.

— Начинаете на счет три, господа! — напомнил судья и, сделав паузу, подал команду: — Раз… два… три!

Рубен бросил флажок, и тот упал на землю, как подстреленная птица. Толпа взревела. Лошади, сорвавшись с места, помчались вперед, стуча копытами по поросшей зеленой травой земле.

Эшер забыл обо всем на свете: о Джарралте, Дафне, глупости и тщетности игры, в которой участвовал. Он забыл о том, что за ним наблюдают король, королева, принц, друзья, принцесса, Главный Маг, враги… Он слышал лишь топот копыт и полностью сосредоточился на одной цели: на полном скаку вонзить копье в середину колышка. И выиграть Кубок.

— Конец первой попытки! — возвестил судья. — Мастер Эшер поразил цель, у господина Джарралта промах!

С трибун неслись радостные крики и бурные рукоплескания. Эшер опустил копье, ожидая, когда лакеи уберут поврежденный колышек. Джарралт тем временем ругал свою лошадь. Эшер считал, что его соперник поступает неразумно. Отец Эшера часто говаривал: «Плох тот работник, что в своих неудачах обвиняет инструмент. Запомните это, ребята, и никогда не поступайте так!» Эшер хорошо усвоил тот урок.

Он считал Джарралта никчемным работником и удивлялся, что король назначил этого человека членом Тайного Совета и прислушивается к его словам.

Настало время второй попытки. Эшер уже предвкушал тот момент, когда станет победителем и вместе с Дафной и другими друзьями отправится праздновать успех в «Зеленого гуся».

Однако удача на этот раз улыбнулась Джарралту, а Эшера обошла стороной. Он промахнулся.

Соперники вернулись на исходные позиции. Впереди у них была последняя, решающая попытка.

— … три! — скомандовал мясник.

— Три! — отозвались эхом трибуны.

Красный флажок снова упал на землю. Джарралт вонзил золотые шпоры в бока коня, поранив его до крови. Сигнет сам бросился вперед, его погонять не требовалось.

В голове остались только обрывки мыслей. Поразив копьем свою мишень, Эшер увидел краем глаза, что Джарралт промахнулся, и возликовал. Отец гордился бы им в эту минуту!

Музыканты заиграли веселую мелодию, зрители восторженно взревели. С гордо поднятой головой, держа копье наперевес, Эшер медленно поехал вдоль трибун. Розовощекие олкские девицы бросали ему цветы. Беллидон и другие конюхи делали вид, что ничуть не удивлены его победой и не придают ей значения. Мэтт, наоборот, орал как сумасшедший, приветствуя победителя. Дафна пронзила сердце героя улыбкой, когда он проезжал мимо.

Сидевшие на отдельно огороженной площадке новые приятели Эшера, с которыми он служил во дворце, прыгали от восторга, вскочив на сиденья стульев. Эшер поднялся в стременах и помахал им рукой. Увидев кислые лица Даррана и Уиллера, юноша едва не расхохотался. Какие они жалкие и нелепые.

Подъехав к королевскому павильону, Эшер перешел с рыси на шаг. Потрясая в воздухе копьем, он приветствовал короля, сидевшего со своими родными и приближенными на высоком помосте. Борн с улыбкой аплодировал ему. Стоявший рядом с ним Дурм не стал изображать фальшивую радость и безучастно смотрел на победителя. Зато Гар широко улыбался своему другу, искренне радуясь за него. Они подмигнули друг другу. Эшер учтиво поклонился ее величеству и ее высочеству принцессе Задире.

Миновав королевский павильон, Эшер спешился и передал поводья мальчику-конюху. Впереди церемония награждения. Для получения завоеванного Кубка юноша направился в центр арены, куда уже вышли король, судья турнира и раздосадованный Конройд Джарралт.

Борн пожал Эшеру руку так, словно они были ровней или старыми друзьями.

— Убедительная победа, прими мои поздравления!

Эшер поклонился.

— Благодарю вас, ваше величество. Для меня это большая честь.

— Возьми, этот Кубок по праву принадлежит тебе, — промолвил Борн и вручил Эшеру награду.

Золотой Кубок, украшенный несколькими небрежно обработанными драгоценными камнями, годился разве что для того, чтобы налить в него воду и поставить пару сорванных на клумбе нарциссов. Публика снова зааплодировала, и Джарралт, выслушав слова сочувствия, произнесенные королем, быстро удалился. На поле выбежали гимнасты, клоуны и акробаты.

— Пойдем со мной, — сказал Борн Эшеру. — Мой сын хочет лично поздравить тебя, а потом мы тебя отпустим, чтобы ты мог отпраздновать победу с друзьями.

Мэтт и Дафна уже ждали его в условленном месте, чтобы отправиться в «Зеленого гуся», но служба превыше всего, и Эшер вежливо согласился пройти в королевский павильон.

Они пошли через поле. Рука Борна лежала на плече Эшера. Внезапно король пошатнулся, всем телом навалился на спутника, и юноше пришлось несколько шагов почти тащить монарха на себе. Впрочем, охватившая Борна слабость быстро отступила, хотя лицо его и осталось белым как мел, а на лбу выступили капельки пота.

— Со мной все в порядке, — сказал он. — Наверное, выпил за обедом слишком много вина. Праздничные тосты могут пошатнуть чье угодно здоровье. Никому не говори об этом приступе, хорошо?

Эшер хотел что-то сказать, но лицо Борна вдруг посерело, глаза заволокло туманом, и он лихорадочно вцепился в плечо своего спутника.

— Ваше величество…

Король, нахмурившись, убрал руки.

— Со мной все в порядке.

Эшер кивнул, потупив взор. Он не имел права возражать королю, если не хотел, чтобы его бросили за решетку, но решил рассказать о недомогании Борна Гару, как только увидит его. Принцу бояться ареста не приходилось.

В королевском павильоне Эшера встретили аплодисментами. Придворные, обступив победителя турнира со всех сторон, начали поздравлять его и осыпать комплиментами. Теперь, когда король проявил к этому выходцу из низов свое расположение, они наперебой выражали ему свое восхищение и уважение.

Эшер делал вид, что принимает похвалы за чистую монету. Встретившись взглядом с принцем, который в это время, посмеиваясь, потягивал вино, он закатил глаза.

Придворные расступились, и к Эшеру подошла королева в расшитом драгоценными камнями наряде из голубовато-серебристой парчи. Обняв его, она прижалась на мгновение к щетинистой щеке победителя турнира своей нежной благоухающей щекой.

— Трудно представить, дорогой Эшер, что всего лишь год назад вы не знали, за какой конец нужно брать копье.

Борн засмеялся.

— И с какой стороны подходить к лошади.

Король все еще был бледен. Неужели никто вокруг не замечает, что он серьезно болен?

— Он прекрасный ученик, — с самодовольной улыбкой сказал принц.

Ему сейчас было явно не до отца, и Эшер решил немного проучить его.

— Это потому, что шталмейстер Мэтт отличный наставник.

Все весело рассмеялись, поняв, что Эшер осадил принца. Однако в его добродушной шутке не было ничего обидного для Гара.

— Вот так-то, Гар! — смеясь, воскликнула Дана. — Ты здесь ни при чем, не надо набиваться в учителя! Это будет для тебя хорошим уроком.

Гар с усмешкой отвесил своему помощнику поклон.

— Спасибо за науку.

Эшер поклонился в ответ.

— Одной благодарностью не отделаетесь, ваше высочество. С вас сто тринов.

Придворные снова расхохотались, а Гар застонал.

— Вот пройдоха! Зачем только я связался с тобой? Ну, хорошо, я тебе заплачу.

— Отлично, ваше высочество!

— Это было захватывающее соревнование, — промолвила Дана, держа руки Эшера в своих. — Мы все очень довольны, что вы выиграли.

Одетые в роскошные наряды придворные, среди которых были одни доранцы, закивали своими светловолосыми головами в знак согласия.

— Спасибо, ваше величество, — поблагодарил ее Эшер и поцеловал королеве руку.

Она была искусной лгуньей, но он все равно любил ее. Поцеловать ей руку считалось большой дерзостью, почти неприличным поступком, но Дана улыбнулась, и никто не посмел посмотреть косо на нарушителя этикета. Только Дурм слегка нахмурился. В этот момент в павильон вошел Джарралт, и королева направилась к нему. Она вежливо приветствовала проигравшего, произнеся приличествующие случаю слова сочувствия. Когда придворные столпились вокруг Конройда, Эшер улучил удобный момент и отступил, пятясь, к дальней стене, у которой рос пышный папоротник.

— Итак, победителем турнира оказался хитрый маленький помощник Правителя олков? — раздался рядом с ним вкрадчивый голос.

Эшер резко обернулся и увидел Фейн.

Принцесса, в элегантном наряде из золотистого шелка, сидела на стуле с высокой спинкой и перебирала тонкими изящными пальцами три прозрачных шара, в которых горел волшебный огонь. Синие глаза Фейн настороженно смотрели на Эшера. Она была прекрасна, как серебристая льдина, как новый гарпун или шторм на море. И так же опасна, как они. Страшно было даже подумать о том, что может натворить эта особа, когда вырастет и станет Заклинательницей Погоды.

— Завидуете, ваше высочество? — подняв брови, спросил он.

На лице принцессы появилось выражение досады, но ее голос оставался все таким же спокойным и ровным:

— Еще бы! Я всю жизнь мечтала тыкать палкой с металлическим наконечником в деревянные колышки!

Фейн начала жонглировать шариками, и Эшер подивился ее ловкости и мастерству. Волшебный огонь не опасен. С помощью колдовства доранцы зажигали его вместо свеч. За последний год Эшер не раз видел, как это делается. Впрочем, при желании доранцы могли и устроить пожар, используя тот же огонь.

Фейн отличалась поразительной проницательностью и умела читать мысли собеседника по выражению его лица.

— Ну и кто кому завидует сейчас? — с лукавой улыбкой спросила она и, наклонившись вперед, заговорила доверительным тоном: — Признайтесь, Эшер, разве вы никогда не испытывали соблазна заняться магией? Отвечайте честно, я никому не скажу.

Эшер похолодел. Она хотела уличить его в преступлении, за которое казнили Тимона!

— Нет, — твердо сказал он.

Фейн наклонилась ближе к нему.

— Держу пари, у вас были такие попытки.

Он с удовольствием отшлепал бы ее, но не мог себе этого позволить, поэтому только покачал головой.

— Простите, ваше высочество, но я говорю правду.

Фейн сделала вид, что сильно удивлена. Огонь внутри шариков призывно замерцал.

— Чего вы боитесь, Эшер? Неужели думаете, что мой брат позволит отрубить голову своему лучшему другу? Даже за нарушение священного закона Барлы? — ехидно спросила она. — Мне кажется, этого не сделает даже король.

Что за игру затеяла коварная девица? Ему не нравился горевший в ее глазах опасный огонь.

— При всем уважении должен сказать, что вы говорите глупости. Его величество никому не позволит безнаказанно нарушать закон.

Фейн надула свои хорошенькие губки.

— Но папа так любит вас, Эшер! Я видела, что ему очень хотелось обнять вас и прижать к сердцу, как второго сына. А знаете, у вас много общего с Гаром!

«Вот стерва!» — с негодованием подумал Эшер. Едва сдержавшись, он поклонился принцессе.

— Мне было очень приятно поболтать с вами, ваше высочество, но меня ждут друзья, поэтому разрешите откланяться…

Поняв, что у нее ничего не вышло, Фейн резко сменила тактику.

— О нет, Эшер, не уходите! — воскликнула она. Фейн дунула на светящиеся шары, и они превратились в бабочек и улетели. — Мы с Гаром приготовили особый подарок для короля. — Найдя глазами брата, она позвала его: — Гар! Иди сюда, ты мне нужен!

Извинившись перед своими собеседниками, принц подошел к сестре.

— Что ты хотела?

Фейн нетерпеливо взглянула на него.

— Ты принес то, о чем я тебя просила?

— Да, но…

— Отлично. Неси сюда.

— Но это же просто смешно, — пробормотал Гар, пожимая плечами, но все же выполнил просьбу сестры.

Подойдя к своему стулу, он встал на одно колено и достал из-под него палку.

— Покажи мне ее, — потребовала Фейн. Осмотрев палку, она осталась довольна ею и с улыбкой вернула брату. — Великолепно!

— Но зачем она тебе? — начиная сердиться, спросил Гар. — Перестань играть в таинственность и скажи наконец…

— Я уже говорила, что это будет сюрприз, — перебила его Фейн и, грациозно встав со стула, взяла принца за руку. — Пойдем со мной.

Эшер, углубившись в заросли папоротника, следил за принцем и принцессой, которые направились прямо к королю. Он не желал участвовать в затее Фейн, и ему не нравилось, что Гар позволяет сестре помыкать собой. Почему принц считает, что Фейн не способна причинить ему зло? Эшеру это казалось непостижимым. Он часто спорил с Гаром на эту тему, но тот продолжал слепо доверять сестре.

Подойдя к отцу, Фейн взмахнула рукой, и в воздухе разорвалась хлопушка, заставив всех замолчать. Чувствуя, что взоры всех присутствующих устремлены на нее, принцесса улыбнулась.

— Ваше величество, дамы и господа, в этот праздничный день мы с братом хотим преподнести королю особый подарок. Пожалуйста, Гар, вручи его!

Смущенный Гар с недоумением взглянул на сестру. Придворные замерли, ожидая, что будет дальше. Их глаза светились весельем. Гару некуда было деваться. Фейн снова подставила его.

— Ну же, Гар, — поторопила его сестра. — Вручи отцу наш подарок, ты держишь его в руках.

Гар перевел растерянный взгляд с Фейн на палку. Принц готов был провалиться сквозь землю. Он чувствовал себя полным глупцом.

— С днем рождения, ваше величество, — пробормотал он.

Борн взял протянутую палку.

— Спасибо, сынок. Не знаю, что и сказать.

— Не надо ничего говорить, — промолвил Гар, сгорая со стыда.

В павильоне установилась гробовая тишина.

— Позвольте я скажу несколько слов, ваш величество, — нарушила ее Фейн. — Эта палка символизирует нашу жизнь без вас, мертвую, сухую, бесплодную. Гар сам выбирал этот подарок. А теперь дайте эту палку мне!

Взяв ее, Фейн закрыла глаза и сосредоточилась. Бурая сухая палка задрожала и вдруг стала зеленой, словно ее внезапно облили краской.

Все присутствующие ахнули от изумления, зачарованно глядя на чудо, свершившееся у них на глазах.

Губы Гара скривились в подобии улыбки, кулаки разжались. Эшер тихо застонал, наблюдая за сценой унижения друга.

Превратившаяся в живую ветку палка покрылась почками, они лопнули и из них появились клейкие ярко-зеленые листочки. На конце ветки вырос бутон, который через мгновение раскрылся, и все помещение наполнилось ароматом распустившегося серебристо-золотистого мерцающего цветка.

Придворные бурно зааплодировали, а Фейн, сделав реверанс, протянула ожившую ветку отцу.

— Ваше величество, эта благоуханная роза символизирует эпоху вашего правления.

Растроганный Борн взял из рук дочери цветущую ветку.

— На этот раз я действительно едва не лишился дара речи. Спасибо, доченька. И тебе, Гар, спасибо. Я благодарю вас обоих.

— Я тут ни при чем, ваше величество, — сказал Гар и отступил в сторону.

А Фейн, празднуя свой триумф над посрамленным братом, обняла отца.

— Я так боялась, что у меня ничего не выйдет! — воскликнула она, наблюдая за тем, как ее цветок переходит из рук в руки. — Мы с Дурмом несколько недель работали над этим сюрпризом. Правда, Дурм?

Суровое лицо Главного Мага озарилось улыбкой.

— Я никогда не сомневался в способностях своей ученицы, ваше высочество.

Слушая комплименты в свой адрес, Фейн полуобернулась и с победной улыбкой взглянула на брата. А затем в поле ее зрения попал стоявший в сторонке Эшер. Улыбка моментально сошла с лица принцессы, и она на мгновение словно окаменела. Эшер видел, как Фейн вспыхнула от стыда и, резко вскинув подбородок, отвернулась. Толпа придворных тут же обступила ее плотным кольцом, укрыв от глаз юноши.

Эшер бросился к Гару.

— Улыбайтесь, иначе она одержит победу, — прошептал он.

— Она уже победила, — с обреченным видом промолвил побледневший Гар. — Как всегда.

Внезапно их разговор прервали пронзительные крики.

— На помощь! Король! Король!

То был голос Дурма. Эшер узнал его с большим трудом. Толпа придворных расступилась, и юноша увидел Борна. Его лицо было пепельно-серым. Держась за сердце, король пошатывался и хватал ртом воздух. Через мгновение он рухнул к ногам Главного Мага.

— Ваше величество…

Дурм, упав на колени, приподнял голову Борна. Гар бросился к отцу.

— Я сбегаю за лекарем, — сказал Эшер, обернувшись к королеве.

В ее огромных глазах застыло выражение тревоги.

— Быстрее! — слабым голосом промолвила она.

Откинув тяжелый полог, он выбежал из павильона.

Глава пятнадцатая

В полдень, направляясь в трактир, чтобы пообедать, Уиллер столкнулся в вестибюле Башни с посыльным.

— Письмо его высочеству от Главного Мага, — сказал посыльный, протягивая свиток.

Уиллер взял письмо и отпустил посыльного. Он был недоволен тем, что ему помешали. Как бы не опоздать. Если в трактире Фингла вовремя не занять столик, можно остаться без обеда. Уиллер грустно взглянул на винтовую лестницу. Неужели придется подниматься в покои принца? Делать это ему совсем не хотелось. После празднования дня рождения короля принц уже целую неделю ходил сам не свой и мог ни за что накричать на любого, кто попадался ему на пути.

Все с пониманием относились к его высочеству, зная, что Гар обеспокоен состоянием отца. Мрачное отчаяние принца передавалось остальным обитателям Башни. Даже горничные время от времени запирались в кладовых, чтобы поплакать вдалеке от посторонних глаз. Уиллер не понимал их. Зачем так сильно нервничать и волноваться? Никс, королевский лекарь, официально объявил о том, что король обязательно поправится. Начальник Уиллера, Дарран, верил лекарю и не разделял опасений принца. Может быть, именно поэтому между его высочеством и Дарраном в последнее время словно пробежала черная кошка.

Уиллер тяжело вздохнул. Он всем сердцем надеялся, что король скоро выздоровеет и жизнь в Башне войдет в привычное русло.

За его спиной хлопнула массивная входная дверь Башни. Вздрогнув от неожиданности, Уиллер обернулся и увидел Эшера. Шагая по вестибюлю, тот на ходу снимал пропахшие конским потом перчатки.

— Что это у вас? — насмешливо спросил он. — Никак снова любовное письмо? А Дарран об этом знает?

— А, это вы, — пренебрежительным тоном протянул Уиллер. — Где пропадали?

Впрочем, он сам мог предположить, где проводит время проклятый выскочка. Наверняка кутит ночи напролет и волочится за женщинами. Этот подонок перекладывает на плечи других свои обязанности!

— Не твое дело! — коротко бросил Эшер, засунув перчатки за пояс кожаных брюк.

Уиллер хмыкнул, решив не поддаваться на провокации.

— Из дворца только что доставили письмо, адресованное его высочеству, — сообщил он, протягивая свиток. — Отнесите ему это послание.

Эшер состроил недовольную гримасу.

— Сам отнесешь. Я вам не слуга.

Уиллер вскипел от гнева, но постарался сдержать себя. Он считал, что хорошие манеры превыше всего, воспитанный человек никогда не прибегает к насилию, даже если оно оправданно.

— Но вы слуга его высочества, как бы прискорбно это ни было! Надеюсь, вы знаете, что такое хорошие манеры? В покои принца нельзя входить в подобной одежде. Неужели вы не могли принять ванну и переодеться с дороги, прежде чем переступать порог Башни? От вас несет конским потом!

Эшер усмехнулся. О, с каким наслаждением Уиллер нанес бы удар в ненавистное наглое лицо!

— Этот запах лучше, чем вонь от туалетной воды с лавандой или розовым маслом. Ты ведь каждое утро душишься ею. Недаром тебе пишут любовные письма. Или, может быть, авторы этих посланий интересуются рецептами твоих благовоний?

Уиллер едва сдержался, чтобы не ответить наглецу грубостью на грубость. Он знал, что принц не потерпит неуважительного отношения к своему помощнику, а потому решил прибегнуть к коварным методам борьбы — дать врагу еще одну веревку…

О, как было бы здорово, если бы на сильной загорелой шее негодяя затянулась петля и его тело задергалось в воздухе!

— У меня срочное дело, — сказал Уиллер. — Будьте так добры, отнесите это письмо его высочеству. Его надо доставить немедленно. Таково распоряжение Главного Мага.

Выражение высокомерия исчезло с лица Эшера при упоминании о могущественном Главном Маге, втором после короля влиятельном человеке в королевстве.

— Хорошо, давай его сюда.

Взяв письмо, Эшер быстро поднялся по винтовой лестнице. Проводив его презрительным взглядом, Уиллер поспешно вышел из Башни. Если поторопиться, то, возможно, еще можно успеть и найти свободный столик в трактире Фингла.

* * *

Эшер взбежал по винтовой лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Он давно свыкся с запахом конского пота, но духи били в нос. Еще немного, и его бы стошнило. После общения с Уиллером хотелось принять горячую ванну.

Гар работал в библиотеке. Его письменный стол был завален пожелтевшими старинными рукописями, пергаментными свитками и стопками исписанной мелким аккуратным почерком бумаги. Не только пальцы, но и прядки белокурых волос принца перепачкались чернилами.

Эшер замешкался у порога.

— Я же предупреждал, Дарран, — не отрывая глаз от листа бумаги, взревел Гар, — чтобы мне не…

— Я не знал, что вы никого не хотите видеть, — перебил Эшер, входя в комнату. — Не надо на меня кричать, а то я ведь могу обидеться.

Он опустился в удобное кресло, стоявшее напротив письменного стола, за которым сидел принц.

— Прости, — поморщившись, промолвил Гар. — Дарран все утро не давал мне покоя. Подожди, надо кое-что закончить…

Эшер тяжело вздохнул. Принца окружали горы книг. После несчастья, случившегося с королем, Гар заперся в библиотеке и не выпускал пера из рук. Эшер считал все это глупостью. Принц изнурял себя работой. Того и гляди, занедужит, как и его отец, и сляжет. И понятно, что именно его, помощника принца, придворные обвинят во всем, если Гар заболеет от переутомления. Принц уже шесть дней не выходил из Башни. Баллодэр застоялся в конюшне. И если конь захворает, в этом тоже не будет ничего удивительного.

Выглядел Гар плохо. Ему явно не хватало свежего воздуха: исхудал, черты лица заострились, вокруг глаз и рта залегли морщинки. Все это время принц не навещал отца и был напряжен, как натянутая струна, которая в любой момент может порваться.

Неурядицы начались как раз в том момент, когда Эшер хотел сказать принцу, что ему пора возвращаться домой, в Рестхарвен. Теперь он не мог этого сделать, поскольку король был серьезно болен, а принц пребывал в тяжелой депрессии. Волей-неволей приходилось ждать, когда его величество выздоровеет.

Гар все строчил и строчил, поскрипывая пером, и как будто забыл о своем помощнике, который между тем погрузился в глубокие раздумья.

Честно говоря, Эшер не ожидал, что ему будет так трудно решиться покинуть Дорану. В первое время его мучила ностальгия, но затем он постепенно свыкся с жизнью вдали от дома и в душе даже радовался тому, что вынужден задержаться в столице на неопределенный срок. Эшер завел новых друзей среди членов гильдий, стражников, обитателей дворца, прислуги. Дарран и Уиллер, конечно же, не входили в число его приятелей, но к Мэтту и другим конюхам Эшер относился очень тепло. Горничные и кухарки были для него как сестры и тетушки.

А Гар? Что связывает его с принцем?

Эшер задумчиво смахнул прилипший к колену комочек сухой грязи. Если бы год назад кто-нибудь сказал, что он будет относиться к доранскому принцу как к брату, Эшер поднял бы такого человека на смех. Но теперь ему было не до смеха. Он отдавал себе отчет в том, что любит Гара больше, чем Зета, Вишуса или кого-либо еще из своих родных братьев. Проклятие! Такой расклад не входил в его планы. И виноват во всем был сам Гар со всеми своими достоинствами и недостатками, с честностью, преданностью близким, мужеством и ранимостью. Его одержимость лошадьми, книгами и историей подкупала. Его чувство юмора и душевная чуткость могли тронуть любое сердце.

После казни Тимона Спейка атмосфера в Луре изменилась. Страсти накалились до предела. Весь народ — как олки, так и доранцы — испытывал страх. В те дни Гар трудился не покладая рук. Чинил заборы, строил мосты, ремонтировал дороги, успокаивал людей, заботясь о том, чтобы тревоги и опасения не переросли в массовые волнения. Эшер видел, как Гар возложил цветы на могилу Эдворда Спейка, скончавшегося через три для после того, как в его родной город доставили тело казненного сына.

Эшер помогал людям вместе с принцем. Он улаживал споры и конфликты, радовался удачам и утешал в беде. Он гулял на свадьбах простых олков, защищал их интересы перед королем и членами Тайного Совета. Он научился слушать их. И все это благодаря принцу. Кроме того, за это время Эшер стал богатым, влиятельным и более мудрым человеком.

Он понимал, что навсегда останется в неоплатном долгу перед Гаром, и не мог уйти, бросив друга в беде. Но, с другой стороны, не мог и нарушить данное отцу слово. В довершение всего не давали покоя мысли о Дафне.

Впервые в жизни Эшер влюбился. И надо же такому случиться, что избранницей его сердца стала Дафна! Почему именно эта угловатая, язвительная девушка пленила его? У него не было ответа на этот вопрос. Даже в пьяном угаре он не назвал бы Дафну красивой. И тем не менее она запала ему в душу. Ее таинственные глаза, ее кривящиеся в усмешке губы, ее стройная шея, ее жестикуляция волновали его. Она вызывала в нем целую гамму чувств, будила бурю противоречивых эмоций, заставляя смеяться, грустить, думать, сердиться.

Но была ли то любовь? Эшер утвердительно отвечал на этот вопрос. Когда он находился рядом с Дафной, когда он смотрел на нее, душа у него пела. Прежде такие эмоции ему доводилось испытывать лишь в те минуты, когда он шел в лодке под парусами по глади спокойного моря. При мысли о расставании с Дафной падало сердце и пересыхали губы.

Смог бы он прожить без Дафны? Нет, жизнь без нее была для него немыслима, как жизнь без моря.

Эшер чувствовал, что тоже нравится ей, хотя она не говорила об этом открыто. Они виделись три-четыре раза в неделю, и Дафна всегда справлялась о его самочувствии и настроении. Они вместе гуляли по окрестностям, и девушка давала ему книги и потом интересовалась, что он думает о прочитанном. Эшер ощущал, что он не безразличен ей.

Но Эшеру очень хотелось, чтобы она более определенно выразила свою симпатию к нему.

Возможно, Дафна была в этом отношении такой же робкой и застенчивой, как и он. Эшер хорошо понимал ее нерешительность, боязнь признаться в своих чувствах. Он тоже скрывал их, боясь получить отказ. Впрочем, времени в запасе у него много, можно и подождать — ведь ухажеров у Дафны нет, уходить ей не к кому. Поэтому Эшер постоянно откладывал важный разговор.

По существу, он избегал говорить о своих чувствах. Но время шло, приближался момент неизбежного расставания, и Эшер не знал, что ему делать в сложившейся ситуации.

Эшер много раз представлял себе эту сцену. Признавшись Дафне в любви, он заключит ее в объятия и поцелует… На ее щеках вспыхнет яркий румянец, она будет поражена и обрадована.

— Чему улыбаешься? — Голос Гара вернул его к действительности.

— Да так, не обращайте внимания. Просто задумался.

Гар отложил перо в сторону и, откинувшись на спинку стула, потянулся.

— Ты куда-то ездил сегодня?

— Да, навестил братьев Гиган.

— И что дальше?

— Потолковал. Думаю, они осознали свою ошибку. Как только поняли, что мы не дадим им спуску, сразу же запели по-другому.

— Превосходно. Значит, извозчики больше не будут повышать плату за проезд в этом году. Какие штрафы предлагаешь ввести за неоправданное нарушение прежней договоренности?

Эшер пожал плечами.

— Думаю, извозчикам следует ввести тридцатипроцентную скидку для постоянных клиентов до конца осени. Я уже составил список тех, кто заслуживает этой скидки. Может, передать его Даррану?

— Тридцать процентов… — нахмурившись, промолвил Гар, — не многовато ли? Помню, при обсуждении этого вопроса мы остановились на двадцати процентах.

— Согласен, двадцати было бы вполне достаточно, если бы они меньше возражали и спорили. Еще десять процентов я накинул им за несговорчивость!

— Представляю, как они расстроились.

Эшер усмехнулся.

— Не без этого. Но я пригрозил им судом, если они не выполнят наши условия, и в конце концов они уступили.

— Таким образом, братья Гиган доказали, что жадность и глупость не всегда идут рука об руку, — заметил принц. — Прекрасная работа, Эшер. — Его взгляд упал на письмо, лежавшее на коленях помощника. — Что это?

Эшер бросил ему свиток.

— Письмо от Дурма.

Гар изменился в лице.

— Глупец! Неужели ты думаешь, что дела Гильдии извозчиков важнее послания Главного Мага?

Развязав ленточку на свитке, принц развернул его и пробежал глазами. Его взгляд затуманился.

— Итак, чего хочет от вас старый чародей? — спросил Эшер, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

Гар бросил свиток на стол.

— Король желает видеть нас, — глухо промолвил он и, повернув голову, уставился в окно с цветными стеклами, за которым раскинулся сад.

— Значит, ему уже лучше, — сделал вывод Эшер. — Великолепно! — И тут же удивленно нахмурился. — Вы сказали «нас»? То есть вас и меня? Это еще зачем?

Гар резко встал и направился к двери.

— Я должен переодеться. Тебе, кстати, тоже надо привести себя в порядок. Прими ванну и надень что-нибудь более подходящее для визита к королю. От тебя несет конским потом. Через десять минут встретимся внизу в вестибюле.

— Хорошо, — проворчал Эшер, направляясь вслед за принцем к двери. — Но дайте мне хотя бы пятнадцать минут. Кроме того, вы не ответили на мой вопрос. Зачем я понадобился королю?

Однако принц так и не ответил. Пробормотав проклятие, Эшер поспешно спустился в свои покои.

* * *

Главный Маг ждал их в приемной, светлой просторной комнате, и был чернее тучи: уголки губ опущены, на лице мрачное выражение. Коричневый балахон, скрывавший полноту фигуры, висел на нем, как на вешалке.

— Я вижу, вы не особенно спешите, — промолвил Главный Маг, и его холодные серые глаза скользнули по Эшеру. — Его величество ждет вас. Не затягивайте разговор. Его величество идет на поправку, но он быстро устает.

— Никс уже поставил диагноз? — не обращая внимания на укоризненный тон Дурма, нетерпеливо спросил принц. Он привык к тому, что Главный Маг вечно недоволен им. — Что стало причиной лихорадки?

— Подозреваю, — сложив руки на животе, молвил Дурм, — что причиной недомогания явилось сильное переутомление и упадок сил. Корону носить нелегко, ваше высочество. Даже самые сильные порой устают от бремени лежащей на них ответственности.

— Почему вы все это время не допускали меня к отцу? — сердито спросил Гар.

Дурм развел руками.

— А зачем? У его кровати постоянно дежурили я и Никс. Этого было вполне достаточно. Его величество считает, что визиты посторонних доставят ему лишнее беспокойство.

Гар вскипел от ярости.

— Это я-то посторонний? Я — его сын, Дурм!

Главный Маг похлопал принца по плечу. Стоявший поодаль Эшер внимательно наблюдал за этой сценой. Покровительственная улыбка Дурма казалась ему фальшивой.

— И как хороший сын, вы должны отстаивать его интересы. А теперь давайте перейдем к делу, из-за которого я позвал вас сюда. Его величеству предписан строгий режим, и очень скоро для него наступит время послеполуденного сна.

Гар кивнул и, переглянувшись с Эшером, подмигнул ему. Дурм повел их в покои короля и первым переступил порог его спальни. Но когда Эшер хотел последовать за ним, Главный Маг остановил его, схватив за локоть.

— А вы куда?

Эшер вырвал свой локоть не грубо, но решительно.

— Сударь, в записке говорилось, что его величество хочет видеть не только принца, но и меня.

Дурм пожал плечами.

— Как все больные люди, король не соизмеряет свои желания со своими возможностями. Его величество слишком слаб и не сможет принять вас. Подождите за дверью.

— Эшер! — нетерпеливо окликнул Гар своего помощника из глубины комнаты.

Дурм усмехнулся. В его глазах зажегся угрожающий огонек.

— Простите, сударь, но принц зовет меня, — промолвил Эшер и прошел в спальню.

Закутанный в одеяла, Борн сидел на кровати. Его глаза на бледном, изнуренном лихорадкой лице глубоко запали. В последний раз Эшер видел монарха во время суда над Тимоном Спейком. Но тогда его величество был в пышном наряде. Сейчас же он выглядел болезненным и жалким на фоне постельного белья, без короны и других символов власти. Сквозь седые поредевшие волосы проглядывала кожа черепа. И все же в его взгляде и осанке еще сохранилась величественность.

В комнате с плотно закрытыми, занавешенными окнами горел камин, расположенный в дальнем конце помещения. От пылающего пламени исходил сильный жар. В огонь добавляли благовония, и от них в воздухе стоял аромат. На стенах висели лампы, освещавшие комнату волшебным огнем. Сидевшая на стуле рядом с постелью больного мужа королева вышивала салфетку на пяльцах. Увидев Гара и Эшера, она улыбнулась им и встала.

— Не буду мешать, господа, — сказала Дана и поцеловала мужа. — Не переутомляйся, дорогой. И помни, что Никс запретил тебе волноваться.

Борн поморщился.

— Как я могу это забыть, дорогая, когда его наставления и предписания уже сидят у меня в печенках?

— Когда поговоришь с отцом, зайди ко мне, Гар, — обратилась королева к сыну. — Мне кажется, мы не виделись целую вечность.

— Конечно, мама, я скоро к тебе зайду, — промолвил принц и поцеловал руку матери.

Когда дверь за ней закрылась, он подошел ближе к кровати отца. Эшер держался у него за спиной.

— Ты посылал за мной, отец, — сказал Гар.

— Да, сынок, присядь. — Король похлопал по сиденью стоявшего рядом с кроватью стула и перевел взгляд на друга своего сына. — Как дела, Эшер?

Юноша откашлялся и подошел ближе к изголовью.

— У меня все отлично, ваше величество. Очень рад, что вы идете на поправку.

— С чего ты это взял? Я знаю, что выгляжу ужасно, и не надо убеждать меня в обратном. Впрочем, я не сержусь на тебя за эту невинную ложь. Поговорим позже, а сейчас мне надо сказать пару слов Гару.

— Хорошо, ваше величество.

Эшер отошел в сторонку, а принц опустился на стул, на котором недавно сидела его мать, и приложил тыльную сторону кисти ко лбу отца.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Нормально. Не надо беспокоиться обо мне, со мной все будет в порядке.

— А Дурм утверждает, что ты серьезно болен.

Борн снова поморщился, и Гар заметил, что у него за время болезни сильно ввалились щеки.

— Что бы там ни говорили Дурм и Никс, я знаю, что со мной все будет хорошо. И сейчас я чувствовал бы себя намного лучше, если бы не глотал все эти пилюли да порошки, которыми меня пичкают.

Гар нахмурился.

— Дурм говорит, что я ничем не могу помочь тебе сейчас, но я ему не верю. Скажи, что я могу сделать для тебя?

— Если бы ты выполнил одну мою просьбу, я был бы очень признателен.

— Какую? Говори, я сделаю все, что смогу!

— Ты должен отправиться в поездку на побережье.

Эшер встрепенулся. На побережье? Именно сейчас? Но зачем? Разве что… Король посылал Гара в Вествейлинг на ежегодный праздник Большого Улова. Ситуация осложнялась. Еще недавно Эшер планировал вернуться домой к этому празднику. Среди многолюдной толпы легко затеряться, спрятаться от братьев, а потом тайком подойти к отцу и посвятить его в свой замысел. Но теперь из-за непредвиденных обстоятельств все шло кувырком. Гар глубоко задумался.

— Хочешь, чтобы я съездил на побережье? — переспросил он, и его лицо прояснилось. — О, я все понял! Приближается время праздника Большого Улова, но ты не сможешь присутствовать на нем.

Борн покачал головой.

— Лекарь запретил мне вставать. Я проведу в постели по крайней мере еще одну неделю. А потом мне еще долгое время придется избегать больших нагрузок. Кто-то должен поехать в Вествейлинг вместо меня. Кроме того, живущие на юге Лура олки долгое время не видели тебя.

Эшер оторопел. Неужели король повредился умом во время болезни? Разве Гар справится с задачей, которую его величество возлагал на него? На празднике Большого Улова ему придется петь, но принц не в состоянии вытянуть ни одну ноту.

Гар был поражен не меньше своего помощника.

— Я не уверен, отец, что сумею выполнить твое поручение должным образом. Может быть, будет лучше послать на побережье Фейн? Ведь в отличие от меня она…

На лице Борна появилось выражение недовольства.

— Магия здесь ни при чем, Гар. Праздник Большого Улова требует демонстрации силы и мощи государства. Он учрежден в честь заключения древнего договора между олками и нами. В этот день олки восхваляют щедрость океана, радуются большим уловам, наградой Барлы за соблюдение условий договора. На торжествах должен обязательно присутствовать член королевской семьи. Ничего, что у тебя не слишком звучный голос и ты лишен магических способностей. Не это главное. Этим ты…

— Этим я не испорчу праздник? — закончил за него Гар с искаженным горечью лицом. — Конечно, не испорчу. Иначе ты не просил бы меня поехать на побережье. Я прав?

Кровь прилила к лицу короля.

— Гар! — одернул Борн сына, укоризненно качая головой.

— Прости меня, отец, — глухо сказал принц, — но оба мы знаем правду.

— Правда состоит в том, что я хотел, чтобы ты съездил в Вествейлинг вместо меня и принял участие в праздничной церемонии. Вот и все. Ты Правитель олков, Гар, тебе по статусу положено посещать подобные мероприятия.

— А Фейн — будущая Заклинательница Погоды Лура, и ей тоже не мешало бы показаться на празднике рыбаков.

— Твоя сестра очень занята, — сказал Борн, нетерпеливо теребя пальцами одеяло. — И даже если бы у нее было свободное время, я предпочел бы, чтобы на побережье отправился ты, а не она. Не понимаю, почему ты пытаешься возражать. Ты как-то странно себя ведешь. Быть может, за время моей болезни случилось что-то такое, о чем я не знаю?

Эшер подавил тяжелый вздох. «Не случилось ничего особенного, — думал он, — если, конечно, не считать того, что король при смерти, Фейн вот-вот станет Заклинательницей Погоды, а Дурм старается не пустить принца к постели умирающего отца».

Гар встал со стула, с шумом отодвинув его от кровати.

— Прости, если я веду себя невежливо или вызывающе. Не хотел обидеть тебя, отец. Неделя была очень трудной, возможно, я просто сильно устал.

Король с болью посмотрел на сына. Он знал, что гордость не позволит Гару предъявить претензии родителю.

— И ты прости меня, сынок. Мне жаль, что причинил тебе столько беспокойства своей внезапной болезнью. Но я скоро обязательно поправлюсь, обещаю тебе. Прошу тебя, Гар, сядь. Давай все спокойно обсудим, как разумные люди.

Принц не нашел в себе сил возразить человеку, стоявшему одной ногой в могиле. Он снова опустился на стул и взглянул на отца, стараясь не хмурить брови.

— Я никогда не заставлю тебя делать то, что тебе не нравится, — сказал король, положив ладонь на колено сына. — Если не желаешь представлять меня на празднике в Вествейлинге, так и скажи.

— Дело не в этом, отец. Итак, когда мне нужно ехать?

— На следующей неделе, сынок. Договорись с Дарраном, он организует поездку и введет тебя в курс дела. Дарран досконально знает всю церемонию праздника. Было бы хорошо, если бы ты взял его с собой.

Гар поморщился.

— Это обязательно?

— Перестань! Дарран неплохой человек.

— Я и не говорю, что он плохой. Ты так сильно его любил, что подарил мне в день моего совершеннолетия.

— Он очень трудолюбивый и знающий чиновник, и тебе нужен был как раз такой человек в качестве секретаря, мой мальчик. Признайся, я не ошибся в выборе. Твоя канцелярия работает, как хорошо отлаженный часовой механизм.

Гар тяжело вздохнул.

— Да, это так. Но Дарран такой суетливый и нудный. И еще он всегда одевается в черное.

— И тем не менее только он может рассказать все, что тебе нужно знать о празднике Большого Улова, и о твоей роли в нем. С его помощью ты разучишь слова гимна Большого Улова.

— А может быть, я лучше воспользуюсь услугами Эшера? Он же рыбак и хорошо знает церемонию праздника.

Борн кивнул.

— Не сомневаюсь, что Эшер будет очень полезен в этой поездке. Более того, я надеюсь, что он, как всегда, окажет тебе неоценимую помощь. Но Дарран знает всю процедуру изнутри, и ты не сможешь без него обойтись. Поверь, ты должен взять его с собой.

— Ну, хорошо, — наконец сдался Гар. — Он поедет со мной. — Помолчав, принц добавил: — Не беспокойся, отец, я не подведу тебя. Клянусь, все будет в порядке.

— Знаю, сынок. — Король откашлялся и улыбнулся. — А теперь поторопись к своей матери, она с нетерпением ждет тебя. Королева очень скучала по тебе. А я пока поговорю с твоим помощником.

— Хорошо, отец, — сказал Гар и, прежде чем уйти, бросил на Эшера строгий взгляд.

«Не утомляй его! Будь вежливым и не груби!» — Эшер прочитал в глазах принца суровое предупреждение и, подавив тяжелый вздох, подошел к изголовью кровати.

Глава шестнадцатая

Борн показал на стул, и Эшер послушно сел.

— Хочу поблагодарить тебя за то, что помог королеве в тот день, когда со мной случилось несчастье, — сказал Борн.

Эшер пожал плечами.

— Я не сделал ничего особенного, ваше величество.

— И тем не менее королева сказала мне… — Борн осекся, и его лицо исказилось от боли.

Испуганный, Эшер наклонился вперед. На лбу короля выступил пот, кожа приобрела желтовато-зеленый оттенок.

— Ваше величество, — с тревогой в голосе пробормотал он.

Борн молча показал рукой на хрустальный стакан с водой, стоявший на прикроватном столике. Эшер напоил короля, обняв его за плечи и слегка приподняв голову.

— Спасибо, — прошептал Борн, сделав три глотка. — Ты не мог бы подбросить в камин дров и поворошить угли, чтобы огонь разгорелся сильней? Из-за проклятой лихорадки меня постоянно бьет озноб.

Из-за духоты и жары в комнате рубашка липла к спине, но Эшер выполнил просьбу короля. Когда пламя разгорелось, воздух снова наполнился душным ароматом благовоний. По спине снова побежали ручейки пота.

Король тяжело вздохнул.

— Я люблю сына, Эшер. Каждый день меня посещают грустные мысли… — Король осекся. — Не пойми меня неправильно, дочь я тоже люблю. Когда умру, она станет замечательной Заклинательницей Погоды. Фейн не даст Стене рухнуть, не сомневайся в этом.

— Я знаю, ваше величество, — сказал Эшер и, набравшись храбрости, добавил: — Но Гара любит народ.

— Фейн еще молода, — с мягкой улыбкой заметил Борн. — Ей всего лишь шестнадцать лет. Она еще научится хорошо вести себя и нравиться людям. Гар на шесть лет старше, у него было время отшлифовать манеры.

Эшер постарался скрыть свои эмоции. Слова короля не убедили его. Какая разница — шесть лет или шесть месяцев? Фейн и за шесть веков не станет такой же участливой и доброй, как принц. Принцесса, несомненно, наделена магическими способностями, но это не прибавляет ей теплоты и сердечности. Однако говорить об этом Борну было бессмысленно. Отцы обычно не видят недостатков своих детей.

— Вам виднее, ваше величество.

— Признаюсь, — слегка нахмурившись, продолжал король, — нашей семье сначала не понравилось, что Гар взял к себе на службу Воина.

Эшер удивленно посмотрел на короля. Неужели Борн пригласил его для того, чтобы поговорить о событиях годичной давности?

— Но вы же знаете, ваше величество, что я вовсе не Воин. Принц называет меня так для того, чтобы немного позлить.

Король улыбнулся.

— И ты действительно злишься, когда он тебя так называет?

Эшер пожал плечами.

— Да нет, но делаю вид, что злюсь, чтобы доставить ему удовольствие.

Борн рассмеялся, но тут же закашлялся и сделал еще глоток воды.

— Сначала я думал, что Гар совершил ошибку, но потом стал внимательно наблюдать за вами и понял, что мой сын поступил правильно, назначив тебя помощником. Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями.

— Правда? — осторожно спросил Эшер. — Мне приятно это слышать, ваше величество.

Борн кивнул.

— Мой сын теперь менее одинок, он меньше уединяется в библиотеке, больше улыбается. Мне кажется, ты доказал ему, что жизнь без магии остается жизнью, наполненной радостью. Рядом с тобой он забывает о своем увечье.

— Разрази меня гром! — забыв об учтивости, воскликнул изумленный Эшер. — Но принц вовсе не калека!

Грустно взглянув на него, Борн не промолвил ни слова.

— Он не калека, ваше величество, — снова заговорил Эшер на этот раз вежливым тоном. — Хотя, я знаю, люди называют его увечным. Да и сам он считает себя ущербным. Но принц полноценный человек, он добрый и самоотверженный. Гар работает не покладая рук на благо Лура. Он готов, если это понадобится, положить жизнь на алтарь отечества.

— Я знаю это, ведь он мой сын, — спокойно сказал король. — Но дело в том, что Гар лишен магических способностей, а доранец, не умеющий колдовать, это не доранец. Точно так же, как птица без крыльев, не настоящая птица. Ведь главным отличительным признаком птицы является способность летать. Ты со мной согласен?

Эшер потупил взор.

— Да, — пробормотал он. — И все же я считаю это несправедливым.

— И это ты говоришь мне?! Человеку, произведшему на свет Гара? Он кровь от крови и плоть от плоти моей!

— Упаси, Барла! — испуганно воскликнул Эшер. — Я не считаю вас ни в чем виновным, ваше величество. В том, что у Гара отсутствуют магические способности, нет ничьей вины. Так получилось. А искать в этом виновных — значит, лить воду на мельницу таких людей, как Конройд Джарралт.

Губы короля дрогнули, и он снова положил руку на колено Эшера.

— Гар как-то сказал мне, что превыше всего ценит твою честность. Он доверяет тебе так, как никогда никому не доверял, поскольку знает, что ты всегда говоришь правду, вне зависимости от того, хочет он или нет слышать ее.

Эшер медленно поднял голову и увидел улыбку на лице короля.

— Я считаю, что лгать принцу не имеет смысла, ваше величество.

Улыбка исчезла с лица Борна.

— Могу ли я рассчитывать на то, что мне ты тоже не будешь лгать?

— Конечно, ваше величество.

Борн откинулся на подушки.

— Гар сказал, что ты собираешься пробыть в Доране не больше года. Таковы твои планы.

Эшер кивнул, чувствуя, что у него пересохли губы от волнения. Чего хочет от него король?

— Да, это так.

— Но ты живешь здесь уже больше года. Может быть, твои планы изменились?

— Нет, ваше величество. Честно говоря, я думал об отъезде сегодня утром. Хочу в ближайшие дни уехать домой в Рестхарвен.

Борн, опустив глаза, стал разглядывать свои исхудавшие безжизненные руки.

— Скажи, что может заставить тебя передумать? Ведь у тебя же есть какие-то желания, которые я мог бы выполнить…

— У меня только одно желание, ваше величество: я хочу вернуться домой.

— Я мог бы приказать тебе остаться, — промолвил король, не поднимая усталых глаз.

У Эшера упало сердце.

— Да, ваше величество, вы можете это сделать.

— Я не понимаю, — подняв наконец глаза на своего собеседника, сказал король, — разве тебе здесь плохо? Тебе не нравится твоя должность? Или с тобой здесь грубо обращаются?

— Нет, ваше величество. Меня здесь все устраивает, и это чистая правда.

— В таком случае почему ты хочешь уехать? Ты же знаешь, что Гар сильно расстроится, если ему придется расстаться с тобой. Если ты настоящий друг принца, то не станешь причинять ему боль. Ты нужен ему, Эшер. Более того, ты нужен олкам. Ты же умный человек, и знаешь, что за это время тебе удалось приобрести вес и влияние в обществе. Разве может сравниться со столичной жизнью существование в глуши, в маленькой рыбацкой деревушке?

Эшер растерялся от такого напора.

— Мой отец живет в рыбацкой деревушке с самого рождения, ваше величество, — промолвил он. — И сейчас он с нетерпением ждет моего возвращения домой.

Борн тяжело вздохнул.

— Понимаю…

— Я дал слово, что вернусь через год, и должен сдержать его. Да, разлука причинит боль Гару, но у меня нет другого выбора. Я люблю отца, и он тоже сильно привязан ко мне. Если я не вернусь, то заставлю страдать его не меньше, чем принца.

— Если ты действительно нужен отцу, то тебе, конечно же, надо вернуться домой.

Казалось бы, после этих слов короля Эшер должен был ощутить облегчение, но вместо этого он почувствовал себя вдруг предателем.

— Я никогда не забуду того, что сделал для меня принц, ваше величество. Благодаря принцу я разбогател, у меня появилась роскошная одежда, я стал читать книги. У меня прекрасная породистая лошадь. Я многое узнал и приобрел бесценный опыт. Я завел множество друзей. Если бы не Гар, всего этого у меня не было бы.

— Когда ты собираешься сообщить ему о своем отъезде?

— В ближайшее время.

— Повремени с этим, — попросил его король. — Сообщи ему о принятом решении после поездки в Вествейлинг. Я хочу, чтобы там все прошло без сучка и задоринки. Гар еще ни разу не был на этом празднике, он не видел ни побережья, ни океана. В детстве он просил меня взять его с собой в Вествейлинг, но мы с королевой…

Король смущенно умолк. Эшер понял, что он хотел сказать. Королевская чета стеснялась своего лишенного магического таланта ребенка и не желала, чтобы народ видел его.

— Хорошо, но, боюсь, Гар сам обо всем догадается, когда увидит, что я собираю вещи.

— А ты их пока не собирай. Как только вы уедете на побережье, я отдам необходимые распоряжения. С тобой произведут полный расчет, ты не потеряешь ни куика, поверь мне.

Эшеру вдруг стало не по себе. Точно такие же чувства он испытывал накануне отъезда из Рестхарвена.

— Хорошо, ваше величество, я дождусь окончания праздника Большого Улова.

Щеки короля порозовели. Он был доволен тем, что ему удалось уговорить Эшера.

— Спасибо. Что же касается праздника…

— Я буду во всем помогать принцу, — пообещал Эшер. — Если, конечно, старина Дарран не станет вставлять палки в колеса. — Он состроил недовольную гримасу. — А ему обязательно ехать с нами, ваше величество?

Борн усмехнулся.

— Да, он знает, как правильно провести этот праздник. Мне жаль, что ты скоро покинешь нас. Надеюсь, когда-нибудь ты вернешься в столицу вместе с отцом.

— Ваше величество… — прошептал растроганный Эшер и опустился на колени у кровати больного. — Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Знакомство с вами для меня огромное счастье. Даже если бы я не разбогател в столице, то все равно был бы искренне рад тому, что побывал здесь. Я никогда не забуду вас и вашего сына.

— Нам обоим повезло, Эшер. Я считаю большой удачей то, что встретился с тобой. — Король привлек Эшера к себе и прижался сухими горячими губами к его лбу. — Да благословит тебя Барла. Твой отец — счастливый человек.

— Спасибо, ваше величество, — поблагодарил его Эшер и вышел из спальни.

Гар ожидал его в смежной комнате.

— Ну, наконец-то! — воскликнул он, и они направились к выходу из королевских покоев. — О чем ты говорил с королем?

— Он хотел убедиться, что вы справитесь с проведением праздника Большого Улова, — сказал Эшер. — Его величество просил меня во всем помогать вам.

Гар фыркнул.

— Даже в туалете?

— Нет, конечно. Я же не хочу, чтобы Дарран приревновал меня к вам.

Гар усмехнулся.

— Или Уиллер, — сказал он и расхохотался.

Его напряжение тут же спало, выражение лица смягчилось, взгляд прояснел. Эшер засмеялся вместе с ним.

* * *

После утреннего сообщения о том, что его величество чувствует себя хорошо, завсегдатаи «Зеленого гуся» подняли за здоровье короля не один бокал. На закате, когда лавки и магазины закрылись, трактир наполнился олками, готовыми до утра радоваться скорому выздоровлению короля и восхвалять за кружкой пива несокрушимую крепость Стены Барлы.

Никто не боялся, что Стена может рухнуть. Все жители королевства знали, что их король является сильным магом и не допустит, чтобы Стена разрушилась. Если же с королем все-таки что-нибудь случится, его место займет принцесса Фейн. Она уже сейчас была готова стать Заклинательницей Погоды. Разве это недостаточный повод для небольшой пирушки?

Дафна видела, как Мэтт пробрался сквозь шумную веселую толпу посетителей к барной стойке и взял еще две кружки крепкого пива. Несмотря на радостные новости о том, что король идет на поправку, ей было не до веселья. Девушка пребывала в мрачном настроении.

Целый год у нее не было видений и вещих снов, но теперь они вернулись вновь. Этой ночью Дафне снились злые глаза, ожидающие новых событий, и ветер ярости, срывающий листья с деревьев в Черном лесу. Она видела кровавые звезды, падающие с неба, и слышала женский плач.

Со дня ее последнего ужасного видения прошло много времени, и Дафна уже начала сомневаться в том, что оно и вправду было. Она начала сомневаться в силе Пророчества. А что, если Эшер не тот, кого они ждали, не Невинный маг? Что, если она, Наследница Джервала, ошиблась?

«Жди, — советовала ей Вейра. — Прошло шестьсот сорок четыре года, что по сравнению с такой бездной времени еще один год? Пророчество начнет сбываться по своей воле, дитя мое, а не по нашей. Ты не ошиблась, Эшер — тот, кого мы ждали, его время скоро наступит. Наберись терпения».

И Дафна стала ждать. Она ждала, заполняя свои дни работой, а по ночам передавала свои знания Эшеру, ничего не объясняя ему и не раскрывая страшной тайны. Она обучала юношу тому, что, по ее мнению, могло пригодиться ему в будущем, когда настанут Последние Дни. Ей было приятно проводить с ним время. Они много разговаривали, шутили, смеялись. Это скрашивало ожидание. И постепенно Дафна поняла, что находит счастье в общении с ним.

Но теперь, похоже, ожидание подошло к концу. Ей оставалось лишь с тоской вспоминать ночи без страшных сновидений. Проснувшись от собственного крика в кромешной тьме, она вдруг с ужасом поняла, что Последние Дни наступили, и начался отсчет времени, приближающего мир к катастрофе, к хаосу. От осознания этого Дафне становилось не по себе. Ее терзали тяжелые мысли. Чувство было такое, словно у нее на плече сидел и каркал, предвещая беду, черный ворон. И от пронзительного голоса вещей птицы ей некуда было спрятаться и негде укрыться.

Однако она умело скрывала тревогу. Грызя жареные с чесноком орешки, Дафна ждала Мэтта, отошедшего за пивом к барной стойке. Он уже возвращался за столик с двумя полными кружками в руках. В трактире играл оркестр. Веселая живая музыка сменилась грустной, плавной мелодией. Внезапно кто-то, подошедший сзади, взял Дафну за руку.

Обернувшись, она увидела Эшера.

— Это моя любимая мелодия, — прошептал он ей на ухо, и от его дыхания дрогнули завитки волос на ее виске. — Потанцуй со мной.

Она не видела, как он вошел. И прежде чем успела что-нибудь сказать или сделать, Эшер увлек ее за собой на маленькую танцевальную площадку трактира, где уже кружились пары, крепко обнял, и она ощутила исходящий от него запах, такой родной и притягательный… Дафна, конечно же, понимала, что не должна поддаваться соблазну. Эшер — не для нее. Ее удел — жить в полном одиночестве, поскольку ее призвание совсем в другом…

И все же она прижалась лбом к его широкой груди и позволила музыке на некоторое время овладеть ею. Эшер крепче сжал ее в объятиях, и впервые за последние дни Дафна ощутила себя в полной безопасности. «Дура!» — одернула она себя, и волшебство этого чудного мгновения исчезло.

Дафна отпрянула от Эшера, решив держать дистанцию.

— В кои-то веки ты вышел из дворцовых покоев в город погулять среди простолюдинов? — насмешливо промолвила она. — Я должна чувствовать себя польщенной или просто удивиться этому факту?

Эшер нахмурился.

— Не нахожу в этом ничего забавного. Я как проклятый торчал в Башне всю неделю, приглядывая за принцем, который дни и ночи корпел над никому не нужным переводом. И все это мне порядком недоело.

— Гар просто сходил с ума от беспокойства об отце, и ему требовалось хоть чем-нибудь занять себя, — сказала Дафна и, помолчав, спросила: — Его величеству действительно лучше?

Эшер кивнул и притянул Дафну ближе к себе.

— Да, по крайней мере ему было намного лучше сегодня утром, когда я виделся с ним. Его величество выглядел усталым, но, похоже, Никс прав: он постепенно идет на поправку.

— Ты виделся сегодня утром с королем? — удивилась Дафна. — В его спальне? Но зачем он позвал тебя к себе? Чего хотел?

Эшер не сразу ответил. Некоторое время он молчал, покусывая губу.

— Гар едет на побережье, в Вествейлинг. Приближается время праздника Большого Улова, и поскольку король еще слишком слаб, чтобы участвовать в нем, его заменит принц. Я еду вместе с Гаром, мы отправляемся в путь через три дня.

— Как интересно! Я буду с нетерпением ждать тебя. Расскажешь, как прошел праздник, когда вернешься.

— Дело в том… что я не вернусь.

В зале было сильно накурено. Вокруг танцевали влюбленные парочки. Но Дафна ничего не замечала. Слова Эшера оглушили ее, и она застыла на месте как громом пораженная.

Эшер тоже остановился. Они, не отрываясь, смотрели в глаза друг друга.

— Извини, что ты сказал? — промолвила Дафна и не узнала собственный голос.

— Я покидаю Дорану и возвращаюсь в Рестхарвен. Я еще не знаю, поселюсь ли там или переберусь в другую рыбацкую деревушку. Все будет зависеть от отца. Ну, и от братьев, конечно. Но…

— А принц знает о твоих намерениях? — хрипловатым голосом спросила Дафна.

«Спокойнее!» — предупреждал ее внутренний голос, но она не могла справиться со своим волнением. Эшер пожал плечами.

— Нет еще.

— Ты ничего не сказал ему? — изумилась Дафна.

Эшер слегка смутился.

— Я собирался сообщить ему о своих планах, но король попросил меня пока не делать этого. Однако Гар прекрасно знает, что я с самого начала планировал пробыть в Доране не больше года.

— А мне ты об этом никогда не говорил.

Эшер нахмурился.

— Думал, что тебе ни к чему знать о моих планах. Так легче жить. Но Гара я известил о своих намерениях.

Дафне хотелось наброситься на Эшера с кулаками, хотелось закричать во все горло: «Ты должен был сказать мне о том, что собираешься уехать навсегда!» Но она сдержалась.

— А если принц прикажет тебе остаться?

— Он этого не прикажет. Гар дал мне слово, что отпустит меня, если я решу уехать.

— И ты принял такое решение… — Ее сердце разрывалось от боли. — Но почему ты ни разу не обмолвился о том, что собираешься вернуться домой? Я думала, что ты мне друг.

— Мы действительно друзья, — грустно промолвил Эшер. — Ты, Мэтт и Гар стали мне за это время близкими людьми.

Дафна сердито вскинула подбородок.

— Так почему же ты с таким пренебрежением относишься ко мне?

— Не сердись, Дафна…

Эшер погладил ее по щеке. Она взяла его за руку и повела сквозь шумную толпу к выходу. Вскоре они оказались на пустынной улице, освещенной заревом, стоявшим над цепью далеких волшебных гор. Это светилась Стена Барлы, вздымавшаяся высоко над горами и терявшаяся среди звезд.

— Ты не можешь уехать, — горячо заговорила Дафна. — Ты нужен Гару.

— Но отцу я нужен еще больше.

Дафна глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и унять сильное сердцебиение.

— Откуда ты это знаешь? Но даже если и так, то у твоего отца есть еще сыновья. А у Гара только один близкий человек — ты. Подумай, что с ним будет, если ты уедешь. Ты его правая рука. Ты самый влиятельный олк в королевстве. Если беспокоишься об отце, пошли за ним. Ты сможешь окружить его заботой здесь, в столице.

Эшер покачал головой.

— Он не захочет жить вдали от океана. Этот климат убьет его. Отцу нужен соленый воздух и бушующие волны.

— Все равно ты не можешь просто так взять и уехать!

— Мне нужно вернуться домой, — мрачно промолвил Эшер.

Подойдя к нему ближе, Дафна положила ладони ему на грудь.

— Прошу тебя, не уезжай!

С обветренного лица на Дафну мрачно смотрели глаза Эшера. Он уже открыл было рот, чтобы сказать окончательное слово, но тут его взгляд упал на ее ладони, лежавшие у него на груди, и лицо Эшера прояснело. В нем зажглась искра надежды.

— Поедем со мной, — сказал он, накрыв своими ладонями кисти ее маленьких рук.

Из трактира доносился шум, сквозь открытые окна и распахнутую дверь на улицу падал свет. Руки у него были теплыми и шершавыми от мозолей. Мурашки пробежали по спине Дафны от его прикосновения. Ее бросило в жар. Она медленно и неохотно высвободилась.

— Не говори глупостей.

Но надежда не покидала Эшера, и он с нежной улыбкой смотрел на Дафну.

— Выслушай меня, пожалуйста. Я знаю, что у тебя книжная лавка, что ты любишь читать. В Рестхарвене, честно говоря, трудно найти книги. Но мы сможем хорошо устроиться там. Я теперь богатый человек, мы купим книжную лавку на побережье, и уверяю, через месяц или два к тебе будут ходить толпы народа точно так же, как это было здесь.

Отшатнувшись от него, Дафна покачала головой.

— Ты пьян.

Однако Эшер не слушал ее, увлеченный своими мечтами.

— Или ты могла бы приехать в гости, — продолжал он, — и остаться, если бы тебе понравилось у меня.

— О, Эшер… — пробормотала Дафна, не зная, плакать ей или сердиться на него.

— Ты очень много работаешь и ко всему относишься слишком серьезно. Неужели ты думаешь, что от тебя зависит целостность и несокрушимость Стены? Нет, Дафна! Безопасность королевства — головная боль короля и Фейн, ты не должна беспокоиться об этом. Поедем со мной! Ты мне дорога… Я не хочу расставаться с тобой.

— Ты пьян, — повторила Дафна, — или сошел с ума. Я не могу все бросить и уехать с тобой на побережье. Зачем ты просишь меня об этом?

Эшер покраснел, как мальчишка.

— Может быть, все дело в Мэтте? — спросил он. — Ты влюблена в него?

Дафна рассмеялась.

— Не будь смешным! Я не влюблена в Мэтта.

— Значит, дело во мне… — мрачно сказал Эшер и отступил от нее. — Говори, не бойся, не надо жалеть меня. Я не разрыдаюсь и не убегу куда глаза глядят, узнав жестокую правду.

Дафна поняла, что Эшер страдает из-за нее. Почему она раньше не догадалась о том, что он влюблен в нее? И что ей теперь делать? Солгать, сказав, что он для нее ничего не значит? Или назвать истинную причину, из-за которой она не может покинуть Дорану? Но у нее нет права рассказывать Эшеру о Пророчестве. Она не может нарушить данную клятву.

Или взять и отправиться вместе с ним поехать на побережье? В Пророчестве говорилось, что Наследница Джервала должна вести за собой Невинного мага. Может ли Дафна бросить книжную лавку, Мэтта, столицу и последовать за Эшером в Вествейлинг? Да, она готова пойти на такой шаг, если это потребуется. Но Эшер должен находиться в Доме Узурпатора, в Башне, во дворце. Рестхарвен — его прошлое, а не настоящее и будущее.

Закрыв глаза, Дафна постаралась заглянуть в глубину своей души и услышать внутренний голос, который всегда направлял ее, предсказывал события и вел за собой… «Отпусти его, — услышала она. — Он вернется».

— Вот вы где! Что происходит? — раздался рядом с ними растерянный голос.

Это был Мэтт. Дафна тут же открыла глаза. Только Мэтта здесь не хватало!

— Ничего, — ответил Эшер. — Просто я уезжаю.

— Уже? Но к чему такая спешка? Ты же знаешь, что владелец трактира угощает всех в твою честь!

— Я уезжаю совсем, Мэтт. Мне нужно вернуться домой, на побережье.

Ошеломленный Мэтт ближе подошел к ним.

— Нет, это невозможно! Дафна, скажи ему, что он не должен уезжать!

Цепкие пальцы девушки впились в предплечье Мэтта.

— Успокойся. Это его жизнь, и он волен поступать, как знает. Я не могу заставить его остаться.

Эшер повернулся и пошел прочь.

— Дафна! — воскликнул Мэтт. — Что он делает?! Останови его! Скажи ему правду!

Дафна долгим взглядом проводила Эшера. Вскоре его фигура слилась с густой тенью. Ее охватили грусть и усталость.

— Еще не время, — промолвила она, сокрушенно качая головой.

Быстро оглядевшись вокруг и убедившись, что они одни, Мэтт показал на зарево над горами.

— А я думаю, что это время уже наступило, — понизив голос до шепота, промолвил он. — От хаоса нас отделяет лишь эта проклятая колдовская Стена. Когда она рухнет под напором той силы, которая таится по ту сторону гор, нашей единственной надеждой останется только Эшер. Он должен знать о своем предназначении.

— И он узнает об этом, — заявила Дафна. — Но не сейчас.

— И ты позволишь ему уехать? Дафна, ты ведешь себя неправильно. Эшер должен знать всю правду о себе. Если ты не откроешь ему тайну, это сделаю я.

Повернувшись, Мэтт решительно зашагал по мощенной булыжником улице.

Неразумный, слепой Мэтт… Дафна бросилась за ним.

— Не делай этого! — крикнула она.

Мэтт остановился. Дафна знала, что он подчинится ей.

— Он думает, что уезжает навсегда, — сказала она, догнав своего друга. — Но это не так. Эшер вернется.

На лице Мэтта отразилось смятение чувств.

— Кто это сейчас говорит? Владелица книжной лавки Дафна или Наследница Джервала?

— И та, и другая, — ответила Дафна. — Ты должен верить мне, Мэтт. Эшер обязательно вернется.

Мэтт провел рукой по своим коротко постриженным волосам.

— Доверие трудно заслужить, Дафна. Рано или поздно мы должны будем все рассказать Эшеру. — Он взглянул туда, где возвышался дворцовый комплекс. — И поведать ему о Пророчестве.

— Ты прав. Но для этого еще не пришло время.

— Еще не время! Еще не время! — в ярости сжав кулаки, воскликнул Мэтт. — Ты постоянно твердишь одно и то же. Вот уже год, как я слышу это, Дафна! Все это время мы лжем ему! Когда это прекратится? Почему мы не можем прямо сейчас рассказать ему обо всем?

— Мы не сделаем этого, — холодно сказала Дафна, хотя у нее разрывалось сердце от боли. Но она не могла дать воли своим чувствам. — Еще рано.

Некоторое время Мэтт буравил ее сердитым взглядом. В этот момент он ненавидел Дафну. Но постепенно гнев его утих, и он провел мозолистой ладонью по лицу, борясь со своим отчаянием.

— Прости, Дафна, я не хотел обидеть тебя. Ты лучше знаешь, что делать… — Он застонал. — Я совсем запутался. Зачем только ввязался в эту историю?

Дафна улыбнулась, чтобы ободрить его, и подошла ближе.

— Мы все ввязались в нее, — промолвила она, положив руки на сильные плечи Мэтта, — и ты, и я, и Эшер. Таково наше предназначение. И теперь менять в нашей жизни что-либо уже поздно.

Глава семнадцатая

— Не верю собственным глазам, — сказал Мэтт, наблюдая затем, как Эшер убирает конский навоз вилами.

— Почему не веришь? Что в этом такого? Я и раньше убирал за лошадьми, — буркнул Эшер.

— Ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать. — Мэтт пнул дверцу стойла.

Отведя Сигнета в сторонку, Эшер продолжил свое занятие. Во дворе за его спиной текла своим чередом обычная, будничная жизнь. Эшер сам не знал, что заставило его прийти сюда и заняться уборкой конского навоза. Может быть, он сделал это на прощание, сознавая, что ему больше никогда не представится возможность поработать на дворцовой конюшне? Именно отсюда началось его восхождение. Эшер чувствовал, что должен прийти сюда перед отъездом.

— Понимаю, — согласился он, искоса поглядывая на Мэтта.

— Ты виделся с Дафной после того разговора у трактира?

— Нет.

Эшер продолжал упорно трудиться, нагружая мешки навозом. Он не желал больше видеть Дафну. Ему было больно вспоминать о том, как он уговаривал ее поехать с ним на побережье. Ее ответ взбесил его. Чем скорее он забудет эту девушку, тем лучше.

— А ты собираешься снова встретиться с ней?

Эшер перешел к очередной куче навоза. Этот красавчик Сигнет оставляет после себя груды дерьма.

— Нет, — буркнул юноша.

Мэтт в сердцах снова пнул дверцу стойла.

— Но почему? Ты же завтра уезжаешь. Она обидится, если ты не попрощаешься с ней.

— Вряд ли.

— Послушай, Дафна твой друг! Как ты можешь…

— Значит, могу! — раздраженно крикнул Эшер. — Я не хочу ее видеть, это ты в состоянии понять?

И Мэтта вдруг осенило. Только теперь он догадался о том, какие чувства испытывает друг к Дафне. Догадался и изменился в лице.

— Ох, дружище, прости, — пробормотал Мэтт. — Почему ты мне об этом раньше не сказал?

Эшер яростно вонзил вилы в кучу навоза и сгрузил его в мешок.

— Потому что не хотел. Да и какое все это имеет значение?

— Большое! Когда ты понял, что… — Мэтт смущенно замолчал.

Тяжело вздохнув, Эшер прислонился к перегородке.

— Не знаю, — вздохнул он, задумчиво вороша устилавшую пол солому острыми зубьями вил. — Для меня это как гром среди ясного неба. — Юноша взглянул на Мэтта. Меньше всего ему хотелось сейчас увидеть сочувствие в глазах друга. — Я уговаривал ее уехать со мной.

— Прости, мне следовало предупредить, что Дафна никогда не согласится покинуть Дорану.

— Она сама сообщила мне об этом. На, держи! — Эшер протянул Мэтту вилы и поволок кожаный мешок с навозом к выходу из стойла. — Выпусти меня!

Мэтт распахнул дверцу стойла и посторонился.

— Жаль, что я раньше не догадался о твоих чувствах к Дафне.

— Почему жаль?

— Я рассказал бы тебе кое-что.

Эшер схватил за ворот пробегавшего мимо помощника конюха Фалка и, всучив ему мешок с навозом, обернулся к Мэтту.

— Что именно? — спросил он. — Не обижайся, дружище, но, по-моему, ты суешь нос не в свое дело. Нарочно, да?

— Да нет, — с рассеянным видом, словно не слыша приятеля, сказал Мэтт. — Я просто хотел сказать, что мог бы предостеречь тебя от тщетных попыток завоевать сердце Дафны. Дело в том, что эта женщина не похожа на всех остальных.

— Что ты хочешь этим сказать?

Мэтт потупил взор.

— Она не создана для дома и семьи, Эшер. Ее призвание — книги. Это дело всей ее жизни. Поэтому ее место здесь, в столице.

— Я все это знаю.

— Даже если бы ты остался в Доране, это ни к чему бы не привело.

— Ты так в этом уверен? — сунув руки в карманы, усмехнулся Эшер.

Мэтт начал раздражать его. Зачем нужны друзья, если они постоянно лезут в твою жизнь?

— Ты хотел спросить, говорила ли мне об этом сама Дафна? — Мэтт положил руку на плечо Эшера. — Нет. Но этого и не нужно. Я слишком хорошо ее знаю. Мы давно дружим и иногда говорим по душам. Дафна — скаковая лошадь, а не племенная кобыла.

Несмотря на раздражение и закипавшую в нем злость, Эшер рассмеялся.

— Я бы поостерегся называть ее в глаза лошадью, Мэтт. Если она кобыла, то ты тогда мерин.

— Надеюсь, ты не передашь ей мои слова. Поверь, Эшер, ей нет дела до мужчин.

— До всех или только до меня?

— До всех.

— Значит, ты говоришь это не из-за ревности…

— Да ты что! Как ты мог подумать? Я и Дафна? Упаси Барла! Я никогда не стремился быть с ней.

Эшер бросил на друга подозрительный взгляд.

— А не врешь?

— Нет, честное слово.

Мэтт протянул Эшеру руку, и тот, все еще хмурясь, пожал ее.

— Ну, хорошо, а теперь мне пора. Мне еще предстоит встреча с этим проклятым Дарраном. Надо проверить, все ли готово к завтрашнему отъезду.

Эшер направился к выходу, но голос Мэтта заставил его остановиться.

— Если дома что-нибудь не сложится, мы всегда рады снова видеть тебя…

— Не беспокойся, Мэтт, все сложится, ведь я действую по плану и с самого начала знал, что поживу в столице какое-то время, а потом вернусь домой.

— Да, но ты довольно долго отсутствовал, обстоятельства могли измениться.

— Не думаю.

— И все же помни, мы ждем тебя здесь.

Настойчивость друга удивила Эшера. Обычно спокойный, сейчас конюший выглядел взволнованным. Юноша не ожидал от него такого напора.

— В чем дело? — спросил он, остановившись у дверей конюшни. — Ты что-то от меня скрываешь?

— Нет, конечно, нет, — поспешно заверил его Мэтт. — Что я могу скрывать от тебя? Просто пытаюсь выразить дружеские чувства.

Произнести слова прощения всегда бывает трудно. Эшер помолчал, собираясь с духом.

— Ты всегда был хорошим другом, старина. Помогал мне с первого дня знакомства. Я тебя никогда не забуду.

Мэтт грустно улыбнулся одними глазами.

— Надеюсь.

Эшер опаздывал, ему нужно было идти.

— Мы еще увидимся напоследок завтра утром. Сигнет должен быть оседлан к семи часам, не забудь.

Выйдя за ворота конюшни, Эшер быстро направился к Башне.

* * *

— А, это вы, — язвительным тоном промолвил Дарран. — Боюсь, пропустили большую часть обсуждения.

— Простите, — пробормотал Эшер, входя в канцелярию принца. — Был занят.

— Как бы то ни было, но я не намерен терять время попусту и повторять то, что мы уже обсудили. Я введу вас в курс дела, когда мы закончим.

Уиллер тихо засмеялся. Он сидел рядом с экономкой, служившей в Башне, госпожой Хемшоу, и поставщиком дворца Транделом.

— Хорошо, — буркнул Эшер, прислонившись к стене.

Дарран дал слово Транделу, и тот сообщил, что все необходимое для длительного путешествия уже доставлено во дворец. Продукты и другие припасы можно загружать в повозки. Выслушав поставщика, Дарран повернулся к экономке.

— Вы хотите еще что-нибудь добавить, госпожа Хемшоу?

Экономка встрепенулась, как потревоженная наседка.

— Я хотела бы напомнить, что его высочество до сих пор не отдал распоряжений по поводу своего гардероба. Пока он не определится, какую одежду возьмет с собой, я не смогу упаковать его багаж.

Дарран озабоченно засопел, его ноздри широко раздувались.

— Ясно, — сказал он и выразительно посмотрел на Эшера.

— Перестаньте буравить меня взглядом, — сказал Эшер. — Я не нянька принцу.

— Но ради пользы дела могли бы помочь ему собраться в дорогу, — сказал Дарран.

— Только и всего? Ну, хорошо, я ему помогу.

— В таком случае совещание окончено, — сказал Дарран. — Мне остается лишь сделать одно объявление. После долгого обсуждения и консультаций с его высочеством я принял решение взять Уиллера с собой в эту историческую поездку на побережье. Он будет нашим официальным летописцем и опишет все события, свидетелем которых явится сам. На Уиллера возлагается почетная обязанность вести дневник и фиксировать каждый момент торжественной процессии его высочества.

Уиллер взвизгнул от восторга, как девчонка.

— О, Дарран! Спасибо! Огромное спасибо тебе!

«Да уж, спасибо тебе, Гар, удружил!» — сердито думал Эшер, с кислой миной наблюдая за тем, как госпожа Хемшоу и Трандел поздравляют Уиллера. Он знал, что Дарран и его помощник превратят поездку из Дораны в Вествейлинг в самое нудное путешествие на свете.

* * *

На следующее утро Гар и его свита встали рано, на рассвете, и вышли во двор, чтобы подготовиться к отъезду. Их ждали четыре закрытые повозки и карета. Дарран обошел всех кучеров, осмотрел экипажи и отдал последние распоряжения. Увидев это, Эшер верхом объехал всю вереницу повозок и громко прокричал приказы, противоречащие распоряжениям Даррана.

Наблюдая за ними, Гар едва сдерживал улыбку. Во дворе суетились грузчики, конюхи, курьеры и лакеи. А вокруг собиралась толпа народа, желающего проводить принца в далекий путь. В парке уже собралось множество людей — обитателей дворца и городских жителей. Принцу было приятно такое внимание. Искренняя любовь народа согревала его душу.

Гар отправлялся в путь с тяжелым сердцем. Он боялся подвести отца, не справиться с его заданием, сделать что-нибудь не так, выставить себя дураком в глазах жителей побережья. Это огорчило бы короля, укрепило бы его во мнении, что сын ни на что не способен.

Королева, как всегда, прочитала мысли принца.

— Жаль, что эти поездки членов королевской семьи не вносят в календарь официальных мероприятий, — промолвила она. — Я знаю, что олкам, живущим на побережье, очень дорог их праздник. Но по каким-то причинам Тайный Совет постоянно устраняется от его проведения. Вот и на этот раз члены Тайного Совета не удосужились даже проводить тебя в путь. Знаешь, обычно когда твой отец отправлялся на побережье для проведения праздника Большого Улова, Конройд тоже не находил нужным проститься и помахать ему вслед. — Королева улыбнулась. — Надеюсь, ты не расстроился?

Они стояли на ступенях крыльца Башни, рассеянно наблюдая за царившей вокруг суетой и стараясь не выдать охватившее их чувство тревоги. Королеве с ее большим опытом придворной жизни лучше удавалось притворяться, скрывая волнение. Гар сильно нервничал.

Впрочем, принц считал, что тревога лучше страха и растерянности.

— Я ничуть не расстроился, — заявил он. — Дарран сразу же сообщил мне о том, как члены Тайного Совета относятся к поездкам на побережье. Поэтому у меня было время, чтобы справиться с разочарованием. Впрочем, в этом есть и положительный момент: если бы в проводах участвовали члены Тайного Совета, то вся церемония шла бы строго по протоколу и длилась бы в пять раз дольше. Знаешь, я даже рад, что они сейчас храпят в теплых постелях и не мешают нам.

Королева засмеялась.

— Жаль, конечно, что отец не смог лично проводить тебя и благословить перед дальней дорогой. Он рвался сделать это, но Дурм и Никс категорически запретили ему вставать с постели. Думаю, они правильно поступили.

Принц сжал руку матери.

— Хорошо, что отец не вышел сегодня во двор. Вчера мы все обсудили за ужином. Он потратил много сил на то, чтобы спуститься в столовую и побыть с нами за столом. Теперь их надо восстановить. Я доволен, что отец сейчас спокойно спит.

Дана поцеловала сына в щеку.

— Ты правильно рассуждаешь.

— Но я думал, что Фейн и Дурм выйдут проводить нас, — продолжал он.

Дана замялась и, чтобы скрыть свое смущение, поправила, опустив глаза, широкий вышитый рукав своего наряда.

— Она занята учебой, Гар, ты же знаешь. А Дурм не отходит от нее ни на шаг.

— Ты хотела сказать, что она ревнует отца ко мне, а Дурм, как обычно, оправдывает ее.

— О, Гар, мне так хотелось, чтобы ты забыл ту глупую историю с ожившей и расцветшей сухой веткой! Я понимаю, что Фейн вела себя некрасиво. Клянусь тебе, я строго отчитала ее за это…

— Ошибаешься, мама, та история не произвела на меня никакого впечатления.

Это было неправдой. Гар до сих пор переживал при воспоминании об инциденте, произошедшем на праздновании дня рождения короля. Почему он вел себя тогда, как слепец или круглый идиот? Почему позволил Фейн сыграть с ним злую шутку? Она его единственная сестра. Ему так хотелось любить ее…

Пальцы матери сжали его руку.

— Дорогой мой… — промолвила она, но тут раздался хруст гравия рядом с ними.

Обернувшись, они увидели подошедшего к крыльцу Даррана. На нем лица не было.

— Простите меня, ваше величество и ваше высочество, но я должен известить вас о большой неприятности…

— В чем дело, Дарран?

— Я нигде не могу найти Уиллера, — чуть не плача, сказал Дарран. — Я уже все обыскал, но он как сквозь землю провалился…

Гар нетерпеливо поднял руку, приказав секретарю замолчать.

— Эшер! — крикнул принц.

Эшер, дававший в это время наставления конюху, ударил пяткой Сигнета в бок, заставив его повернуться.

— Да, ваше высочество?

— Ты знаешь, где Уиллер?

— А разве я должен об этом знать? — Эшер кивнул в сторону Даррана. — Это в его компетенции!

Гар усмехнулся.

— На этот раз ты ошибаешься. Найди Уиллера, Эшер! Я приказываю.

Эшер, нахмурившись, поклонился в седле.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Когда Эшер и Дарран удалились, Гар тяжело вздохнул.

— Дарран действует мне на нервы, и я не могу ничего поделать с этим, — признался он матери. — Если бы я не опасался рецидива болезни у отца, то нарушил бы его распоряжение и оставил Даррана во дворце.

Принц ожидал, что после этих слов мать одернет его, прочитает нотацию, но она вдруг схватила его под руку и увлекла в сторонку, к стене Башни, где их никто не мог слышать.

— Что случилось, мама? — всполошился Гар.

— Молчи и слушай меня, — сказала королева. — Ты постоянно шутишь, но, боюсь, я не смогу разделить твоего веселья.

— Что ты хочешь этим сказать? Тебе не понравилось слово «рецидив»? Оно встревожило тебя? Ты считаешь, что болезнь отца опасна? Но ведь Дурм и Никс утверждают…

— Я знаю, что они говорят, и верю, твой отец действительно идет на поправку. Но ситуация, мой дорогой, очень сложна, и поэтому мне не до шуток.

— Сложна?

— Да, Гар. Заклинание погоды можно сравнить с обоюдоострым мечом. Каждый раз, когда ты используешь его, тебе не уберечься от ран и порезов. Твой отец терял кровь капля за каплей на протяжении всего этого времени, начиная со своего первого заклинания дождя.

— Но, мама!

Гару хотелось остановить его, и если бы не люди вокруг, он прижал бы пальцы к ее губам. Принцу не хотелось слушать все это. Разговор о здоровье отца вызывал у него холодное отчаяние.

— Он сильно изменился, Гар, — продолжала королева, не обращая внимания на протест сына. — История с этим парнем из Бейсингдауна подкосила его. Ты представить себе не можешь, что творилось с королем. Он переживал, плакал во сне. Ему было тяжело оттого, что пришлось вынести смертный приговор этому мальчику.

— Я о многом догадывался, мама. Мне и самому пришлось нелегко. Я до сих пор вижу страшные сны.

— Твой отец устал, Гар, у него больное сердце. Он надорвался, и заклинание погоды дается ему с каждым восходом все тяжелее. Я умоляла его отойти от дел, но он не слушает меня. Борн говорит, что Фейн еще слишком молода… Он, конечно, прав, и все же… Мне кажется, ей нужно попрактиковаться, прежде чем она с полным правом займет трон и станет полновластной Заклинательницей Погоды. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем… — нахмурившись, сказал Гар.

В глазах королевы читалось выражение силы и решительности. Она понимала, что причиняет сыну боль, но чувствовала себя обязанной высказаться до конца.

— Я знаю, что ты обижен на Фейн, она нанесла тебе душевную рану. Но тем не менее ты должен смотреть правде в глаза: от твоей сестры скоро будет зависеть благополучие королевства. Не упрекай ее в том, что она не вышла проводить тебя сегодня. Чем упорнее Фейн будет заниматься, тем скорее она сможет взвалить на свои плечи обязанности Заклинательницы Погоды. А это значит, что Фейн освободит твоего отца от тяжелой работы. Он воспрянет духом, Гар, и к нему вернутся силы. По сравнению с этим твое уязвленное самолюбие — ничто!

Гару стало трудно дышать.

— Да, мама, ты права, мое самолюбие — ничто…

— Твоя сестра должна в полной мере освоить искусство заклинания погоды, только тогда из нее выйдет хороший маг. Я уверена, Фейн не допустит, чтобы Стена рухнула, и на нас обрушились ужасы, таящиеся по ту сторону гор.

Гар взял холодные руки матери и крепко сжал их.

— Шесть столетий назад наши предки во главе с Барлой бежали от тирана Моргана… или Морга, как его еще называют, — промолвил он. — Но тиран давно мертв, мама. Теперь его именем пугают лишь непослушных детей. Нам доподлинно неизвестно, что происходит по ту сторону Стены и действительно ли за ней таятся ужасы.

Дана вырвала руки, с упреком глядя на сына.

— Но мы не можем быть совершенно уверены, что нам ничего не угрожает, Гар! Кто знает, какое наследие оставил после себя такой могущественный маг, как Морган? Возможно, он создал династию тиранов под стать себе. Стена защищает нас от безжалостных расправ, жестоких пыток и убийств. Неужели ты думаешь, что твой отец стал бы столь самоотверженно защищать Стену, подвергая опасности собственное здоровье и жизнь, если бы сомневался в необходимости этого? Неужели ты думаешь, что я разрешила бы своей дочери пойти по его стопам, повторить его судьбу, если бы не видела в этом крайней необходимости?

Слова матери до слез растрогали принца.

— Ты права, мама, — дрожащим голосом промолвил он. — О, если бы я только мог помочь отцу!

Дана порывисто обняла сына и прижала его к своей груди.

— Прости меня, дорогой, — прошептала она. — У меня сердце разрывается на части. Мне не следовало заводить с тобой этот разговор.

— Не надо, мама, не относись ко мне, как к малому ребенку, я уже взрослый сильный мужчина. Когда вернусь, мы поговорим на эту тему и найдем способ помочь отцу сохранить силы. Обещаю тебе.

Из толпы народа, собравшегося, чтобы проводить принца в далекий путь, раздался смех. Дана выпустила сына из объятий и обернулась. Вскоре они увидели, что явилось причиной веселья.

Со стороны хозяйственных построек по направлению к Башне по усыпанной гравием дорожке шел Эшер. Он вел в поводу Сигнета, через седло которого был перекинут Уиллер. Его жирное тело трепыхалось и подрагивало, как желе, короткие толстые ножки бились в воздухе.

— Спусти меня на землю! — вопил он. — Кретин! Идиот! Варвар!

Эшер, не обращая внимания на его пронзительные крики, спокойно вел своего коня, держа его под уздцы. Остановив Сигнета у крыльца Башни, Эшер ухмыльнулся.

— Я нашел его, ваше высочество, — доложил он принцу и стащил Уиллера на землю.

— Вижу, — вздохнув, сказал Гар. — В чем дело, Уиллер? Где вы пропадали? Я жду объяснений.

Помощник секретаря, тяжело дыша, неуклюже поклонился. Его лицо было багровым от напряжения и пережитого позора, по лбу и щекам струился пот.

— В-ваше высочество, в-ваше величество, — запинаясь, промолвил Уиллер. — Это все он! Он во всем виноват!

Уиллер показал пальцем на Эшера.

Эшер выкатил глаза в притворном изумлении. Но тут к принцу и королеве подбежал Дарран, похожий на разгневанную курицу, бросившуюся на защиту цыпленка.

— Уиллер говорит правду, ваше высочество! Эшер с первого дня проявляет неуважение ко мне и моему помощнику. Он…

— Он запер меня в сарае, чтобы опозорить перед всеми! — забыв об учтивости и перебивая своего начальника, воскликнул Уиллер.

Эшер вздохнул со смиренным видом.

— Я этого не делал, — заявил он.

— Ладно, обсудим позже, — устало махнув рукой, сказал принц.

— Но, ваше высочество… — запищал Уиллер.

— Позже, я сказал! — отрезал Гар. — Пора отправляться в путь.

Уиллер с удрученным видом поклонился.

Гар снова повернулся к матери.

— Передай королю, что я не подведу его, — промолвил он. — Пусть поправляется. Он нужен стране.

— Да благословит тебя Барла, мой дорогой, — глядя в глаза сына, сказала Дана. — Помни, что родители полностью доверяют тебе и верят в твои силы.

Поцеловав Гара, она отступила от него. Несмотря на выражение спокойствия на ее лице, принц чувствовал, что мать сильно встревожена.

— Я вернусь через несколько недель, — пообещал Гар.

Подойдя к своей лошади, которую один из конюхов держал под уздцы, принц сел в седло.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — с усмешкой промолвил Эшер, обращаясь к королеве, — я пригляжу за принцем. Будьте уверены, он не простудится и не занозит ногу.

— Я знаю, что вы позаботитесь о нем, — сказала Дана. — До свидания, Эшер.

— До свидания, ваше величество, — попрощался с ней Эшер и, сжав кулак, прижал его к сердцу.

Кавалькада тронулась в путь, за ней с грохотом покатились повозки. Народ провожал принца и его свиту громкими криками, пожеланиями счастливого пути.

— Ты взволнован? — спросил принц, скакавший рядом со своим помощником.

— Нет, — ответил Эшер, не поворачивая головы.

Его взгляд был прикован к толпе народа, провожавшего принца. Гар удивленно приподнял бровь.

— Нет? Разве не екает сердце при мысли о том, что ты скоро снова увидишь океан, по которому соскучился в долгой разлуке? По-моему, Эшер, ты безнадежен.

— Не знаю, — рассеянно пробормотал Эшер, шаря в толпе глазами.

Девушки бросали цветы всадникам. Эшер привычным жестом поймал розу с обрезанными шипами и заложил ее за ухо. Черноволосая красавица, бросившая цветок, покраснела и радостно засмеялась.

— Кто-то должен был прийти сюда, чтобы проводить тебя? — спросил принц.

Эшер резко повернул голову.

— Нет, — раздраженно буркнул он.

Больше он не разглядывал толпу. Его взгляд был устремлен вперед, на дорогу, которая вела из города.

* * *

Дафна раскладывала магические предметы в своей крохотной квартирке над книжной лавкой. Окно в маленькой гостиной, заваленной книгами, было открыто, и занавески колыхались от ветерка, в котором чувствовалось благоухание жасмина.

Дафна поставила на стол большую серебряную тарелку, наполненную до краев дождевой водой, три закупоренных стеклянных пузырька, веточку танала с сухим листочком. Это растение имело еще одно название, но его никто никогда не произносил вслух.

Дафна оторвала листочек и стала жевать его. Он был горьким на вкус, и рот наполнился слюной. Она долго жевала, не глотая. Если бы Дафна проглотила листочек, то впала бы в безумие. Наконец она выплюнула остатки растительной массы на тряпку, которую позже должна была сжечь, и, запрокинув голову и закрыв глаза, стала перекатывать во рту горькую слюну. Когда горечь почти впиталась, девушка выплюнула слюну на ту же тряпку.

В глазах потемнело, хотя на улице ярко светило солнце. Дафна взяла первый пузырек и вылила из него три капли ароматной жидкости в дождевую воду. Вода вспузырилась и окрасилась в кровавый цвет. Затем Дафна добавила в серебряную тарелку четыре капли из второго пузырька. Вода вскипела, и над ней поднялись струйки охристого пара. От тарелки пахнуло могильной землей.

Настала очередь третьего пузырька. Его содержимое обладало наиболее мощной силой. Дафна добавила всего лишь одну каплю, и вода сгустилась, словно кисель. Теперь от нее исходил неприятный кислый запах. Ноздри Дафны раздувались, как у лошади, почуявшей запах родного дома. Она улыбнулась.

Когда пар рассеялся, она увидела, что вода в тарелке стала черной. В ней отражались окружающие предметы. Дафна увидела свои горящие глаза в золотистом ореоле, бездонные и мудрые. Девушка распростерла ладонь над водой и громко произнесла имя того человека, чей образ она вызывала:

— Эшер!

Несколько мгновений черная вода оставалась без движенья. Дафна походила на кошку, подстерегавшую у норки мышь. Глубоко вздохнув, она ждала.

И вот наконец в воде вспыхнул свет, он прорезал мрак, словно яркий луч, падавший из другого мира. По поверхности воды пробежала рябь, и на ней возникли смутные образы, которые через несколько мгновений приобрели четкие очертания.

Дафна увидела Эшера, Гара и всю свиту. Они скакали по улицам города, приветствуя жителей, вышедших, чтобы проводить принца в дальний путь. Гар с улыбкой махал рукой, а Эшер был невесел, хотя и пытался это скрыть.

Дафна долго сидела над тарелкой, наблюдая за проводами принца. Сердце сжималось от боли. Она знала, что Эшера ждут страдания. Ему доведется пережить крушение заветной мечты. Вскоре после этого он вернется в столицу. Пророчество должно непременно исполниться.

Дафна в страхе и отчаянии погрузила руки в воду, и картина тут же исчезла. Вода снова стала обыкновенной. Голова раскалывалась от страшной боли. Она закрыла лицо мокрыми руками и расплакалась.

Глава восемнадцатая

Выехав из Дораны, Гар и его свита переправились через реку Гант, миновали Шафрановые холмы и оказались на равнине. Места были живописные. Перед путниками расстилался зеленый ковер с голубовато-желтовато-коричневыми вкраплениями. Крохотные разноцветные птички, похожие на драгоценные камни, порхали в сочных цветущих травах. Над благоухающими цветами кружили яркие бабочки. Потревоженные кролики разбегались при приближении всадников, пугая лошадей.

После полудня остановились на привал. Пока повара готовили обед, слуги поставили палатку, чтобы принцу было где укрыться от палящего солнца. На пол постелили роскошный ковер ручной работы. Витавший в воздухе аромат цветов смешивался с аппетитным запахом жаркого из оленины.

Но прежде чем приступить к трапезе, принц решил разобраться с текущими делами. Сидя на стуле среди мягких подушек и держа в руке бокал вина, Гар принял Даррана. Секретарь выглядел еще более желчным, чем всегда. Уязвленное самолюбие, вероятно, лишило его радости жизни.

— Я поговорил с Эшером, Дарран, — промолвил принц, — и он сказал мне, что Уиллер был заперт в сарае случайно.

Дарран возмущенно запыхтел.

— Я не сомневался, что он именно так и скажет, ваше высочество.

— Вы намекаете на то, что Эшер лжет мне?

Дарран потупил взор и некоторое время молча разглядывал узор на ковре у своих ног.

— Если это не так, ваше высочество, — снова заговорил он, подняв глаза на принца, — значит, Уиллер лжет мне. Одно из двух.

Гар протянул свой бокал, в котором были остатки вина, секретарю. Немного поколебавшись, Дарран снова наполнил его, взяв графин со столика.

— У Эшера порой бывают странные шутки, — признал Гар, пригубив вино.

— Странные, ваше высочество? — фыркнув, переспросил Дарран. — Осмелюсь заметить, это слишком мягко сказано.

— Ладно, Дарран, не будем спорить об эпитетах.

Дарран тут же отвесил поклон со смиренным выражением лица.

— Как вам будет угодно, ваше высочество.

— Давайте забудем об инциденте, Дарран, вся эта история мне изрядно надоела. Впереди у нас важные дела. Ступайте и постарайтесь хорошенько отдохнуть, прежде чем мы снова отправимся в путь.

Снова поклонившись, секретарь удалился. Через несколько мгновений в палатку вошел Эшер.

— Вы утихомирили эту старую ворону, Гар? — спросил он, наливая себе бокал вина.

— Да. Ради всего святого, не называй его так!

Эшер пожал плечами.

— Ладно, не буду.

— А что касается этой истории с Уиллером…

— Да? Вы приняли какое-то решение?

— Я хочу, чтобы ты извинился перед ним.

Эшер встрепенулся.

— Что? Это еще с какой стати? Сколько раз я должен повторять, Гар, что не запирал этого идиота в сарае?

— А я и не говорил, что это сделал ты.

— Прекрасно! В таком случае мне не за что просить прощения.

— Тебе не следовало выставлять Уиллера на всеобщее посмешище, Эшер. Это было некрасиво с твоей стороны. Ты занимаешь высокую должность, и люди следят за каждым твоим шагом. Ты не должен давать волю своим чувствам, как бы Уиллер ни раздражал тебя. Несдержанность может привести к плачевным последствиям.

— Но это же была всего лишь шутка, Гар.

— Неудачная шутка, Эшер. Уиллер служит в моей канцелярии. Издеваясь на ним, ты наносишь оскорбление мне. Неужели ты не подумал об этом?

— Не понимаю, о чем вы говорите! Безобидная шутка. Никого она не оскорбляла!

Гар резко поставил бокал на стол.

— Неужели год службы во дворце тебя ничему не научил? Любой твой поступок, любое слово может нанести вред, не забывай об этом. А теперь ступай к Уиллеру и попроси у него прощения. Или возвращайся назад во дворец. Выбирай!

Эшер плюхнулся на стул.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно.

— Гар, что с вами? — с озабоченным видом спросил Эшер. — Я вас не узнаю.

Юноша хорошо изучил принца за год знакомства и ясно видел, что с Гаром творится что-то странное.

«Что со мной? — с горечью думал Гар. — Да ничего особенного! Просто у моей матери разрывается сердце от боли, моя сестра — законченная эгоистка, а отец медленно убивает себя ради блага королевства. Вот и все».

Гар не мог поделиться с Эшером своими тревогами, он не хотел взваливать на плечи помощника дополнительный груз забот и волнений. Кроме того, Гару казалось, что, если он расскажет о семейных неурядицах постороннему, это будет предательством по отношению к его отцу.

Заставив себя улыбнуться, он покачал головой.

— Все в порядке, Эшер. Просто у меня разболелась голова. Возможно, все дело в том, что я страшно проголодался. Прошу тебя, не упрямься, извинись перед этим нудным типом. Иначе Дарран и Уиллер всю поездку будут ныть и изводить меня своими жалобами. Ты ведь не умрешь от того, что произнесешь несколько слов извинения.

— Честно говоря, я не уверен в этом, — заявил Эшер, вставая.

— Ну, если я ошибаюсь и ты действительно замертво упадешь к ногам Уиллера, то, обещаю, мы устроим тебе пышные похороны.

— Нет уж, не надо, — сердито сказал Эшер и снова сел. — Послушайте, мне действительно жаль, что все так вышло. Я не собирался поднимать Уиллера на смех, мне просто хотелось совсем немного, беззлобно подшутить над ним. Я думал, вы улыбнетесь, увидев его на Сигнете… Как видно, я ошибся в своих расчетах.

Оправдания Эшера обезоружили Гара. Гнев утих, и в груди шевельнулось чувство вины.

— Мне тоже жаль, что все так получилось, — признался он. — Ты прав, в последнее время я стал вспыльчивым и раздражительным. Эта поездка… пугает меня. — Принц печально улыбнулся. — А я не привык бояться.

— Но чего вы боитесь? Ваш отец идет на поправку, он скоро выздоровеет, это ясно, как божий день. Можете не волноваться.

Принц снова заставил себя улыбнуться.

— Я перестану волноваться только после того, как ты принесешь свои извинения Уиллеру.

Эшер скорчил недовольную гримасу и снова встал.

— Ну, хорошо… Чего только не сделаешь ради вашего хорошего настроения…

Эшер направился к выходу из палатки, небрежно держа бокал в руке. Вино расплескалось, и несколько алых, как кровь, капель упало на ковер. Знак показался Гару недобрым. Он тяжело вздохнул и сделал несколько глотков из своего бокала.

Трое таких разных людей со сложными характерами, как Эшер, Дарран и Уиллер, могли доставить ему в поездке массу неудобств и неприятностей. Гар нахмурился. Но тут он живо представил жирный, обтянутый шелком зад Уиллера, колыхавшийся на спине Сигнета, и чуть не подавился вином. Его начал душить безудержный смех.

* * *

Эшер направился к тому месту, где над большими котлами с кипящим варевом колдовал Флейви Бэннет. На большой скамье уже стояли пять подносов с горячим жарким, завернутыми в полотенца буханками свежеиспеченного хлеба и мисками с зеленым салатом. Повар, облизав жирные пальцы, взглянул на юношу.

От аппетитных запахов заурчало в животе.

— Ты уже наверняка набил свое брюхо, Флейви, — сказал он, — а принц вот-вот упадет в обморок от голода. Долго еще ты собираешься мучить нас?

Бросив на помощника принца виноватый взгляд, повар вытер руку о фартук.

— Клянусь, что через пять минут все будет готово, Эшер.

— Хорошо, но если не сдержишь свое слово, я тебе накостыляю, так и знай.

Взяв с подноса кусочек оленины, он отправился на поиски Уиллера.

Эшер нашел этого слизняка в карете, где тот делал записи в большую тетрадь в кожаном переплете. По-видимому, это и был дневник, который ему поручили вести.

— Что вам от меня надо? — раздраженно спросил Уиллер, увидев Эшера.

— Я хотел сказать, что это не я запер вас в сарае. Вы сами закрылись в складском помещении, чтобы пошарить в коробках и найти ту, где хранилось печенье.

Уиллер устремил на Эшера возмущенный взгляд.

— Как вы смеете! Я не вор! Я вошел в складское помещение для того, чтобы…

— Думаете, мне интересно вас слушать? Заткнитесь и дайте мне спокойно извиниться перед вами!

— Извиниться? — с издевкой в голосе переспросил Уиллер. — Вы хоть понимаете значение этого слова? И потом, почему я должен принимать ваши извинения? Ведь вы даже не соизволили…

— Хватит визжать! — угрожающим тоном промолвил Эшер. — Иначе я засуну вам эти извинения в задницу. Понятно?

Уиллер усмехнулся.

— Засуньте их себе. Мы оба прекрасно знаем, что вы нисколько не раскаиваетесь в содеянном. Вы пришли сюда только потому, что вас заставил это сделать его высочество.

Эшер сжал в руке бокал с такой силой, что тот едва не треснул.

— А как вы узнали об этом? Шпионите за мной, а? Подкрадываетесь, как крыса, и подслушиваете мои разговоры с принцем?

Лицо Уиллера пошло красными пятнами.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Эшер усмехнулся. Он был рад тому, что уличил Уиллера в неблаговидных поступках. Теперь ему по крайней мере не придется извиняться перед этим слизнем. Поставив ногу на подножку кареты, Эшер перегородил выход из нее. Уиллер оказался в ловушке.

— Думали, что я ни о чем не узнаю и ничего не замечу? Считали меня слепым, как летучая мышь, и глухим, как пень? Но я все видел! Я видел, как вы с Дарраном пытались вставить мне палки в колеса и поссорить меня с принцем. Но, поверьте, я не дурак. Я разгадал ваш замысел и сумел выйти сухим из воды.

Кровь отхлынула от лица Уиллера.

— Это клевета! Вы наговариваете на меня! Вы лжец! Вы постоянно лжете!

Эшер, усмехнувшись, допил залпом остатки вина.

— Вы слизняк, Уиллер. Я мог бы раздавить вас, но мне не хочется пачкать сапоги вашей слизью!

Уиллер наклонился вперед. Чернильница, стоявшая на откидной полке, перевернулась, и чернила залили красные подушки сиденья. Однако он не замечал этого, в его глазах светилась ненависть, пухлые руки сжимались в кулаки.

— Будьте осторожны, Эшер, — прошипел он. — Или вы думаете, что я — единственный, кто ненавидит вас? Множество людей терпеть вас не могут, но им не хватает храбрости заявить вам об этом. А знаете, почему вы не нравитесь им? Потому что вы неприкосновенный. Вы общаетесь на равных с его высочеством. И тем не менее вы — один из нас, а доранцы никогда не будут относиться к вам, как к соплеменнику.

Эшер рассмеялся.

— Я никогда не хотел принадлежать к их числу. Это вы об этом мечтаете, Уиллер, а не я.

Уиллер вздрогнул так, словно получил удар в лицо.

— Это клевета! Заберите свои слова назад, Эшер! Я требую этого!

Покачав головой, Эшер убрал ногу с подножки кареты. Уиллер сверлил его злобным взглядом, задыхаясь от ярости.

— Вы — жалкий человечишко.

Уиллер рванулся с сиденья. Тетрадь, перо и чернильница упали на пол. Помощник секретаря дрожал всем телом. Он был готов вцепиться в горло своему обидчику.

— Лучше себя пожалейте! Обещаю, настанет день, когда вы припомните мои слова!

Протянув руку, Эшер похлопал Уиллера по пухлой, гладкой щеке.

— Не надо угрожать. Ваши угрозы — бессмысленное сотрясение воздуха. У вас не хватит ни мозгов, ни духу осуществить их.

Уиллер отпрянул от него, и Эшер расхохотался. Потеряв равновесие, толстяк свалился на пол между двух сидений и застрял там, как сосиска в булочке.

Негромко насвистывая, Эшер направился назад к палатке принца. Гару уже подали обед, и он с наслаждением поглощал мясо, хлеб с маслом и салат. В палатке был накрыт стол. На белоснежной скатерти сверкали серебряные блюда и приборы. От аппетитных запахов горячей пищи потекли слюнки. Он умирал от голода. Кивнув слуге, Эшер без приглашения сел за стол.

— Ну, что, виделся с Уиллером? — с набитым ртом спросил Гар. — Он удовлетворен?

— О да, — сказал Эшер, беря из рук слуги тарелку с горячим мясом. — Он остался доволен.

Принц не уловил в голосе своего помощника саркастических ноток.

— Отлично, — сказал Гар, поднимая свой бокал. — А теперь ешь побыстрее, скоро отправляемся в путь.

Эшер закатил глаза.

— Хорошо, ваше высочество, как вам будет угодно.

Гар швырнул в него корку хлеба, и Эшер рассмеялся.

* * *

Пообедав, они снова отправились в путь и ехали по равнине до самого заката. Когда уже начали сгущаться сумерки и на небе появились звезды, путники добрались до деревушки Флет-Айрон, где находился постоялый двор «Кричащая сова». Остановились на ночлег. Несмотря на непривычную обстановку, принц заснул быстро — путешествие утомило его.

Проснулся он через несколько часов от шума дождя, барабанившего по крыше. Странно. Откуда мог взяться дождь? Король еще слишком слаб, чтобы заниматься погодой. Дурм запретил ему на время делать это. Но тут Гара осенило. Фейн! Это она воспользовалась представившейся возможностью заняться магией.

В течение трех месяцев Фейн осваивала искусство заклинания погоды и прошла обряд посвящения в Заклинательницы. В честь этого во дворце устроили праздничный обед. Сидя за столом, король светился от гордости за дочь, а растроганная королева даже всплакнула. Тогда Гар тоже радовался успехам сестры, но сейчас, после разговора с матерью, уже не знал, как относиться к такой активности Фейн.

«Твой отец терял кровь капля за каплей на протяжении всего этого времени, начиная со своего первого заклинания дождя», — вспомнил он слова матери.

Гара пугала мысль о том, что рано или поздно из отца вытечет вся кровь, и он умрет. Чувствуя, что задыхается от боли и страха, принц стал убеждать себя в том, что мать не права. Король непременно выздоровеет! Дурм и Никс в один голос утверждали это. Главный Маг — лучший друг короля, он не мог лгать, выдавая желаемое за действительное…

Но если Дурм верит в выздоровление короля, тогда зачем совершил обряд посвящения Фейн в Заклинательницы Погоды на год раньше запланированного времени? Почему Фейн приступила к магическим действиям в Палате Заклинания? Может быть, хотела спасти отца, продлить ему жизнь, взяв на себя его обязанности?

Гар беспокойно ворочался в постели, слушая, как в окна барабанит дождь, вызванный его сестрой. Принца одолевали тревожные мысли.

Его сестра впервые совершила обряд заклинания погоды. Гар, казалось бы, должен был радоваться и гордиться ею. Несмотря на ссоры и взаимное непонимание, он все же любил Фейн, хотя она часто выводила его из себя. Принц отдавал сестре должное. Она пожертвовала многим ради своего призвания. Фейн лишилась детства, отказалась от нормальной жизни, от своих девичьих грез. Ему следовало ценить это и не обижаться на нее за злые шутки и проказы. Магические способности Фейн и ее верность своему долгу были залогом всеобщего благоденствия.

Беспокойные мысли так и не дали Гару снова уснуть. Слушая шум дождя, он лежал без сна до самого рассвета.

* * *

На следующее утро, быстро позавтракав, принц и его свита снова отправились в путь по дороге, ведущей на побережье. Там располагались небольшие города и деревни — Вествейлинг, Рестхарвен, Динфингл, Бибфорд, Чеврок, Риллингкумб, Тэттлерс-Иар и Струан-Кейвс. Во всех восьми населенных пунктах жили рыбаки, однако часть побережья оставалась необитаемой. Эшер рассказывал принцу, что берега там неприступные и выход в море затруднен бурным течением и опасными рифами, о которые могут разбиться рыбачьи лодки.

Слушая рассказы о суровой жизни рыбаков, Гар не очень-то верил другу. Он не мог представить себе подобные условия жизни. При мысли о постоянной смертельной опасности, грозившей рыбакам, у него захватывало дух. Ему не терпелось увидеть океан, неукротимую стихию, воспитавшую таких людей, как Эшер.

Вторую ночь провели в городке Чиллингботтоме, торговом центре области, носившей название Динглс. Местные жители в основном занимались коневодством. На третий день путешествия вечером им устроили торжественную встречу с парадом и духовым оркестром жители городка Сламли-Корнерс. Здесь процветало бумажное производство. В городке находилась фабрика, на которой из целлюлозы делали бумагу для нужд королевства.

С каждой остановкой условия становились все более суровыми. Дарран постоянно жаловался на жесткие кровати в гостиницах и на постоялых дворах. Гару путешествие начало казаться однообразным. Он потерял счет городкам и деревням, через которые они проезжали и в которых останавливались. Его утомляли жители, высыпавшие навстречу процессии, и необходимость пробовать всевозможные угощения, которыми их бесконечно потчевали радушные хозяева.

Отец, по-видимому, забыл предупредить его об этих досадных особенностях путешествия.

От долгого сидения в седле у Гара болели ягодицы и поясница. Поэтому часть пути он ежедневно проделывал бегом, держа Баллодэра под уздцы. Это помогало не только размять затекшие мышцы, но и сбросить лишний вес, который принц начал набирать от обильных застолий.

Эшер, наблюдая за Гаром, открыто посмеивался, а остальные молчали, не смея отпускать замечания в адрес принца. Но Гар порой ловил на себе их насмешливые взгляды.

По мере приближения к побережью Эшер становился все более замкнутым и молчаливым. До Вествейлинга было уже рукой подать. Последнюю ночь им предстояло провести в городке под названием Минчинг. В тот день Эшер едва ли проронил несколько слов и ни разу не улыбнулся, что не могло нравиться принцу. Подобное настроение портило Гару все удовольствие от поездки и праздника Большого Улова.

Принц не собирался мириться с таким положением дел и решил вечером начистоту поговорить со своим помощником и выяснить, что его угнетает.

* * *

Добравшись до Минчинга, всадники спешились на постоялом дворе «Проказливая ворона». Спрыгнув на землю, Эшер почувствовал ломоту во всем теле. Путешествие длилось уже почти две недели, и за это время он сильно натер себе ягодицы и бедра. Кроме того, от долгого сидения в седле страшно болела поясница. Помочь могло только одно — ночь, проведенная в горячей ванне. Эшер боялся, что иначе не сможет больше сесть в седло.

У входа принца и его свиту ожидали широко улыбающийся владелец «Проказливой вороны» мастер Гренфолл, его сияющая жена и их семеро детей. У Эшера не было настроения общаться с ними, и он отправился на конюшню, чтобы проследить за тем, как устроят лошадей, поставят повозки и карету в каретный сарай и разместят в безопасном месте ценные вещи, которые они везли с собой на побережье.

Справившись со своей задачей, юноша вошел в здание постоялого двора, где находились гостиница и трактир, с черного хода. До его слуха доносились шум суеты, вызванной приездом принца, и взволнованные голоса слуг. Эшер понимал, что ему следовало бы присоединиться к компании Гара, Даррана и Уиллера, но не смог заставить себя сделать это. На него вдруг навалилась страшная усталость.

Спросив у горничной, где находятся отведенные принцу комнаты, он поднялся туда в надежде найти там выпить.

Завтра они будут в Вествейлинге. Эшер ни на минуту не забывал об этом.

К счастью, в небольшой комнате, в которую он вошел, никого не было. Эшер без труда нашел настойку и устроился в удобном кресле. Кроме него, здесь стояли маленькое пианино и полированный стол красного дерева. В камине весело потрескивал огонь.

Эшер разулся и вытянул к огню длинные ноги. Мысль о том, что завтра он увидит Вествейлинг, не покидала его.

Больше года он мечтал о том, как снова встретится с отцом, как увидит в его глазах радость и гордость за сына. Но теперь, когда момент встречи был совсем близко, Эшер вдруг испугался.

Он боялся, что скопил мало денег и их не хватит, чтобы купить несколько лодок. Боялся, что братья перейдут ему дорогу из подлости и злости, настроят отца против него и разрушат его счастье. Боялся, что отец не захочет уехать с ним…

Все эти страхи были, конечно, неоправданными. По-настоящему тяготило совсем другое. Сейчас он жалел о том, что пошел на поводу у короля и не сообщил Гару о своем намерении вернуться навсегда домой, покинув службу во дворце. Что будет с принцем, когда он наконец-то узнает об этих планах? Эшеру было даже страшно подумать об этом.

Гар будет не просто разочарован. Он наверняка накинется на Эшера с упреками и обвинениями, будет ругать его, кричать и требовать объяснений. Принц бывал страшен в гневе.

Дверь открылась, и в комнату вошел Гар.

— Вот ты где, — промолвил он и направился к столу, на котором стоял графин. — Я повсюду искал тебя.

Сидевший развалившись в кресле Эшер принял более приличную позу.

— У меня разболелась голова, — сказал он, — и мне захотелось остаться одному.

— Как я тебя понимаю. До этой поездки я не знал, что радушием и гостеприимством можно замучить человека до смерти.

Эшер усмехнулся.

— Люди безумно рады видеть вас.

Сделав глоток, Гар подошел к пианино и, сев за него, пробежал пальцами одной руки по клавишам. Задумчиво улыбнувшись, он поставил стакан на инструмент и заиграл причудливую мелодию. Эшер никогда не слышал подобной музыки в «Гусе», где постоянно играл небольшой оркестр.

— Я, казалось бы, должен чувствовать себя польщенным таким восторженным приемом, но суета и ажиотаж сильно утомляют меня.

— Ваше появление в этих краях вызвало всеобщее волнение, — заметил Эшер. — Но волнуются не только местные жители. Слуги из вашей свиты тоже сильно нервничают. И немудрено, завтра мы прибудем в Вествейлинг, куда съехалось множество народа со всего побережья. Многие из нас сегодня ночью не сомкнут глаз. Пожалуй, только Дарран будет спать как убитый. Эта старая ворона беспокоится только о себе.

— Я сейчас думаю не о Дарране.

Эшер внимательно посмотрел на принца поверх стакана с бренди.

— А о ком же? Обо мне? Не волнуйтесь, у меня тоже крепкие нервы.

Гар заиграл другую мелодию. Это была популярная песенка, которую часто исполняли в трактирах.

— Скажи, Эшер, — неожиданно промолвил принц, — что тебя тревожит? В последнее время ты сам не свой. Только не лги мне, я хочу знать правду. Тебе не хочется ехать на побережье? Ты боишься встречи с близкими? Если это так, то зачем ты согласился ехать со мной? Нужно было остаться. Дарран справился бы с ролью няньки не хуже тебя. Может быть, ты теперь в душе обвиняешь меня в том, что я заставил тебя принять участие в этой поездке?

Эшер долго молчал, слушая музыку. Он давно уже ждал удобного случая, чтобы сообщить принцу о своем решении вернуться домой. И вот такая возможность представилась, но он не хотел использовать ее, боясь реакции Гара.

— Дело не в этом…

— А в чем же тогда?

Король просил дождаться конца праздника, чтобы раньше времени не расстраивать принца. Вспомнив об этом, Эшер пожал плечами.

— Ни в чем.

Гар помрачнел. Перестав играть, он уставился на помощника. Воцарившаяся тишина начала тяготить обоих.

— Ты лжешь. Я хочу знать, что с тобой происходит.

— Ничего особенного. Это мои проблемы, Гар, и вас они не касаются.

Гар встал из-за пианино и, подойдя к окну, в приступе гнева саданул кулаком по стене.

— Какой же ты идиот! — резко повернувшись, воскликнул он. — Неужели не понимаешь, что я пытаюсь помочь тебе?

— Я не просил вас об этом! Тем более что вы не в состоянии мне помочь.

— Ты этого не можешь знать, — плюхнувшись в кресло, заявил Гар. — Большую часть своей жизни я помогал людям. Почему ты считаешь, что я не смогу помочь тебе?

Эшер бросил на принца сердитый взгляд.

— Потому что это особый случай, Гар! И вообще это не ваше дело!

— В таком случае я сделаю так, что это будет моим делом.

Эшер чувствовал, что попал в безвыходное положение.

Глубоко вздохнув, он сжал кулаки и постарался успокоиться. Волнение могло помешать ясно мыслить.

— Не надо, иначе сами пожалеете.

Гар рассмеялся, недоверчиво поглядывая на своего помощника.

— Это угроза?

Эшер понял, что совершил ошибку. Нужно было солгать, придумать какую-нибудь историю, объяснявшую его дурное расположение духа. Мог бы, например, сказать, что у одной из повозок расшаталось колесо или что Сигнет потерял подкову, и это сильно его расстроило. Но теперь упорное нежелание Эшера назвать причину своего мрачного настроения разожгло любопытство принца. И он знал, что Гар не успокоится, пока не узнает правду.

— Ну, хорошо. Вы действительно хотите знать, почему у меня плохое настроение? Я скажу правду, но предупреждаю: она вам не понравится.

— И все же правда лучше, чем бесстыдная ложь. Я заслужил, чтобы ты был честным со мной.

— С этим я не спорю. — Эшер глубоко вздохнул. — Итак, вот вам правда. После окончания праздника Большого Улова я не поеду с вами назад в Дорану. Я больше года служил у вас, Гар, и теперь настало время возвращаться домой, в Рестхарвен.

Глава девятнадцатая

В комнате воцарилась напряженная тишина, которую нарушало лишь потрескивание огня в камине и чьи-то шаги в коридоре.

Гар вдруг рассмеялся.

— Очень забавно. Что это ты придумал? Сначала пугаешь меня своим мрачным видом, а потом сообщаешь дурные новости. Давай покончим со всеми проблемами разом. Говори, в чем дело, чего тебе не хватает, и пойдем ужинать. Можешь не скромничать.

Эшер поставил стакан на стол.

— Дело не в скромности. Я действительно ухожу от вас, простите меня.

В комнате снова стало тихо. Гар судорожно вздохнул.

— Ах ты, ублюдок… — процедил принц, откинувшись на спинку кресла.

— Не надо, Гар…

Принц побледнел, в глазах вспыхнул гнев.

— Я всегда считал себя проницательным человеком, хорошо знающим людей, но ты одурачил меня. Поздравляю! Ты вкрался ко мне в доверие, целый год был для меня незаменимым помощником, моей правой рукой. И все это время ни разу не обмолвился о своих планах, о желании вернуться домой и купить лодки. Ни разу! Вместо этого ты изображал верного преданного друга. Я давал тебе все новые и новые поручения, расширял сферу твоей ответственности, нагружал работой. И, конечно же, увеличивал жалованье. Оно выросло и два раза! И вот прошел год, и ты заявляешь мне о том, что уходишь, хотя до этого упорно молчал о своих намерениях оставить службу. Как это понимать?

— Мне в голову не приходило, что я должен постоянно твердить вам об этом, — начал оправдываться Эшер. — В начале нашего знакомства я предупредил вас, что пробуду в Доране не больше года.

— Тем не менее ты прожил в столице больше года, — сказал Гар, стараясь не терять самообладания. — Годовщина твоего прибытия в Дорану прошла. Что я должен был подумать, видя, что ты никуда не собираешься уезжать? Я не знал, забыл ты о своих первоначальных планах или изменил их.

— А почему вы прямо не спросили меня об этом?

— Зачем? Ты должен был сам сообщить мне о своих планах. Но ты молчал и продолжал получать жалованье как ни в чем не бывало. И я, конечно, пришел к определенным выводам. Я думал, что ты решил остаться у меня. А что еще я мог подумать, когда ты продолжал упорно работать и вместе со мной строить планы на будущее? Три дня назад мы обсуждали, как должна проходить церемония закладки нового здания собраний Гильдии кровельщиков. Помнишь? Мы еще решили, что речь на ней будешь вместо меня произносить именно ты.

— Я все помню, — сказал Эшер. — А вы помните о том, что я не хотел обсуждать эту церемонию и хотел отложить разговор? Я предлагал вернуться к нему позже, после возвращения из поездки в Вествейлинг. Но вы не стали слушать меня. Вы настояли на своем. Точно так же, как и сейчас.

— Может быть, ты вообще не собирался говорить мне о том, что решил вернуться домой? Может быть, ты хотел улизнуть под шумок, не поставив меня в известность?

— Неправда! Я собирался рассказать вам о своих планах. За кого вы меня принимаете?

Гар улыбнулся.

— Вот мы сейчас и выясним, что ты за человек, — сказал он.

«Паскудник!» — подумал Эшер и, порывисто встав, начал расхаживать по комнате. У него чесались кулаки.

— Я давно хотел обо всем рассказать вам, но ваш отец… — Эшер замялся.

Принц встрепенулся.

— Что сделал мой отец? Договаривай, — потребовал он.

— Король взял с меня слово, что я сообщу вам о своем уходе со службы после праздника Большого Улова.

— Понятно…

Резко повернувшись, Эшер бросил на него сердитый взгляд.

— Вы должны были сами спросить меня о моих планах, Гар! Я сказал бы вам правду. Но вместо этого вы сделали свои выводы, решили, что мои планы изменились, хотя я не говорил вам об этом! Неужели вы думали, что я соблазнился столичной жизнью, роскошной одеждой, всей это мишурой и решил остаться? Что я забыл об отце, о своем обещании позаботиться о нем в старости? Именно так вы думали обо мне? Как вам не стыдно, Гар!

По лицу принца пробегали пляшущие отблески и тени от горевшего в камине огня.

— А как же то обещание, которое ты дал мне? — спросил он.

Эшер пнул стоящий рядом с ним стул, и он отлетел к стене.

— Вы прекрасно знаете, что я сдержал его! Я сказал, что пробуду в столице год, но прожил в Доране даже больше. Я работал не покладая рук. Я служил вам верой и правдой. Вам не в чем упрекнуть меня. Вы не зря платили мне деньги. Я честно заработал их. Ни один трин, который я получил, не достался мне даром.

Гар насмешливо приподнял бровь.

— И тем не менее ты оставил свои деньги в столице и уехал без них на побережье. Какое упущение!

— Неужели вы считаете меня идиотом? Деньги везут следом за мной. Ваш отец… о, простите, его величество распорядился доставить мне их к концу праздника.

Гар нахмурился.

— Надо же какой заботливый и предусмотрительный… — прошептал принц. — Да пошли вы оба…

Раздался стук в дверь, и она тут же распахнулась. В комнату вошла служанка в чепце и переднике. Она везла впереди себя столик на колесиках, уставленный напитками и блюдами, от которых исходил аппетитный запах. Увидев принца, она сделала книксен.

— Ваше высочество, примите угощение от хозяина и хозяйки заведения. Это ужин для вас и вашего помощника.

Гар кивнул.

— Передайте своим господам, что я им благодарен.

Служанка быстро сервировала стоявший в комнате стол, поставив на него приборы, блюда с горячей пищей и откупоренную бутылку вина. Справившись с этим, она снова сделала книксен.

— Спасибо, — сказал принц. — Нам не надо прислуживать за столом, вы свободны.

Покраснев от смущения, девушка удивленно посмотрела на Гара.

— Как вам будет угодно, ваше высочество. Приятного аппетита.

Как только дверь за девушкой закрылась, Гар сел за стол, налил себе бокал вина и снял крышку с первого попавшегося блюда. То был фаршированный лосось в укропном соусе.

Эшер подошел к столу и сдержанно кашлянул.

— Гар, я никогда не говорил, что навсегда останусь с вами. Вспомните, я предупреждал вас о том, что через год вернусь домой.

Гар попробовал рыбу, а затем снял крышку со второго блюда. Там была жареная утка. В третьем оказалось овощное рагу. Принц положил себе на тарелку всего понемногу.

— Ужин остынет, — промолвил он.

Эшер начал злиться. «Избалованный глупый индюк, — думал он. — Строит из себя жертву. Ну, конечно! Он же принадлежит к сильным мира сего, а они часто забывают, что у других людей есть своя жизнь, личные планы, обязательства перед близкими».

— Вы хотите, чтобы я поужинал вместе с вашей свитой? Вы отправляете меня в конуру? Но боюсь, ваши псы обглодали уже все брошенные им кости и мне вряд ли удастся чем-нибудь поживиться.

Гар подцепил кусочек мяса на вилку, отправил его в рот, тщательно переживал и проглотил.

— Мне кажется, Эшер, у нас с тобой разные интересы, — наконец промолвил он. — Поэтому тебе будет лучше за пределами этой комнаты.

Эшер вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Он отправился на конюшню, где всегда чувствовал себя как дома. Аппетит совершенно пропал, и ужин больше не интересовал его. Теперь он мечтал только об одном — поскорее вернуться домой и навсегда забыть принца и всех остальных доранцев.

* * *

Дверь комнаты закрылась, и принц остался один. Он резко отодвинул тарелку в сторону. Если бы он съел еще кусочек рыбы или утки, его, пожалуй, стошнило бы.

Гару до сих пор не верилось, что отец действовал у него за спиной. Король и Эшер составили заговор против него. Все это время Эшер держал в секрете свои намерения. Думать об этом было больно.

Принц представил, как все могло происходить. Отец и Эшер, наверное, жалели его, называли «беднягой Гаром».

«Я вынужден поручить ему проведение этого праздника, — говорил король Эшеру. — Но это, конечно, большой риск. Поэтому прошу тебя, не говори ему о своих намерениях вернуться домой, хорошо? Гар расстроится и все испортит. Это будет нашей маленькой тайной.

— Конечно, ваше величество, как вам будет угодно, ваше величество, — отвечал Эшер.

— Отлично, я заплачу тебе за услуги».

Как они могли так подло поступить с ним? Как мог отец причинить ему такую острую боль? Почему он относится к нему, как к калеке?

Гар долго сидел в тишине, устремив невидящий взор на накрытый стол. В комнате сгущались тени, в камине догорали дрова, превратившись в тлеющие угли. Принц не ложился спать. Он ждал Эшера, который в любую минуту мог вернуться, чтобы вступить с ним в спор, доказать свою правоту или, может быть, попросить прощения. Впрочем, Эшер мог и разбушеваться. Гар не удивился бы, если бы помощник набросился на него с обвинениями и упреками и начал в сердцах бить посуду. Эшер отличался вспыльчивостью, они часто ожесточенно спорили, но всегда в конце концов приходили к согласию.

Однако на этот раз он не вернулся. Ужин остыл и теперь годился только на корм поросятам. Огонь в камине погас, свечи догорели. Вздохнув, Гар отправился спать.

* * *

— Итак, что тебе удалось разузнать? — сгорая от любопытства, спросил Уиллер Даррана.

Они стояли у готовой отправиться в путь кареты. Поблизости не было ни души, и их никто не мог услышать. Тем не менее Уиллер постоянно озирался.

Дарран бросил на него снисходительный взгляд.

— Ты ведешь себя как заговорщик, Уиллер, — упрекнул, он своего подчиненного.

— Нет. Мы вовсе не заговорщики. Мы — люди, исполняющие свой долг.

Вместо ответа Дарран подозвал слугу, и тот, приблизившись, распахнул перед ними дверцу карету и опустил подножку. Секретарь принца сел в экипаж, и Уиллер последовал его примеру.

Удобно расположившись на мягком сиденье, Дарран разложил складной рабочий столик, достал из ящика бумаги, надел очки и углубился в чтение.

Уиллер понимал, что Дарран ведет свою излюбленную игру. Он дразнил помощника, разжигал в нем нетерпение и любопытство. Вместо того чтобы поделиться важными сведениями, делал вид, что работаете документами. Уиллеру ничего не оставалось, как только подыграть своему начальнику. Подавив тяжелый вздох, он взял программу проведения праздника в Вествейлинге и стал дорабатывать ее. Однако его постоянно отвлекали посторонние мысли.

В окно кареты он видел Эшера, который с недовольным видом отдавал какие-то распоряжения конюху, пробуя, как натянута подпруга Сигнета. Помощник принца явно пребывал не в духе.

Уиллер заметил движение у черного хода гостиницы, откуда вышли хозяин постоялого двора и его высочество. Принц был чернее тучи. Уиллера охватила радость. Возможно, слухи верны, и между Гаром и Эшером действительно пробежала черная кошка. Наконец-то дружба этих двух столь непохожих друг на друга людей дала трещину.

Он просиял.

— У тебя все на лице написано, — упрекнул его Дарран.

— Вы неправильно истолковали мою улыбку, я… Дарран приподнял брови.

— Я прекрасно разбираюсь в людях и в их реакциях, — возразил он. — Учись прятать свои эмоции, мой мальчик. Человек, умеющий управлять собой, правит миром.

— Вы правы, Дарран, — пробормотал Уиллер и поджал губы.

— Перестань дуться, — промолвил начальник, и его тонкие губы изогнулись в довольной улыбке. — У нас действительно есть повод для радости. Наше терпение наконец-то вознаграждено. Все вышло так, как я и предсказывал.

Уиллер некоторое время озадаченно молчал, а потом покачал головой.

— Простите, Дарран, но я не совсем вас понял.

Улыбка стала шире.

— Эшер ушел со службы.

Уиллер был настолько потрясен этим известием, что на минуту потерял дар речи. У него перехватило дыхание.

— Нет… — наконец выдавил он из себя. — Этого не может быть. Я не верю, что это правда! Вы ошиблись…

Дарран бросил на него насмешливый взгляд.

— Я редко ошибаюсь, мой друг. Эту новость мне сообщил его высочество, так что никакой ошибки быть не может.

Эшер получил отставку? Но не в этом состоял их план! Они хотели раздавить его, унизить, уничтожить, предать позору. Неужели Дарран позволит наглецу уйти безнаказанным? Этого нельзя допустить.

— Он останется в Вествейлинге после окончания праздника, — сообщил Дарран и, заметив, что Уиллер все еще никак не придет в себя, спросил: — В чем дело? Что с тобой? Наша заветная мечта наконец-то исполнилась. Мы больше не увидим этого деревенщину при дворе, а память о нем скоро поблекнет. Я очень рад такому повороту событий. Если ты умный человек, то будешь радоваться вместе со мной.

— Все это так, Дарран, — промолвил Уиллер, стараясь унять боль в сердце. Он никак не мог расстаться с мечтой о том, что Эшера предадут публичному позору. — Я тоже очень рад.

Он улыбнулся, но в улыбке сквозило разочарование.

Во дворе раздался громкий голос Эшера:

— По коням! Приготовиться к отъезду! Сегодня нам предстоит преодолеть большой участок пути!

Уиллер откинулся на мягкие подушки сиденья. Успокаивала мысль о том, что отставка неприятна Эшеру, и он переживает сейчас так же сильно, как и сам Уиллер, у которого рухнули надежды на месть.

«Будем надеяться, что этот ублюдок еще получит свое», — думал он.

* * *

Ехали молча. Среди слуг быстро распространился слух о том, что Гар и Эшер повздорили и теперь находятся в натянутых отношениях. Впрочем, это было видно невооруженным глазом. Принц и его помощник не разговаривали и даже не смотрели в сторону друг друга. Лица обоих хранили холодное, отчужденное выражение. Слуги удивленно переглядывались, пожимая плечами.

День казался бесконечным. Принц и его свита выехали на ведущую к побережью дорогу и через полтора часа увидели океан. Если бы не напряженная атмосфера, Гар и его слуги замерли бы в восхищении и долго любовались бы открывшимся им живописным видом, вспоминая рассказы Эшера о выходах в открытое море.

Однако Эшер даже не посмотрел в сторону берега. Принц тоже не проявил к океану никакого интереса. Всадники, храня угрюмое молчание, продолжали путь.

Привал на обед устроили на открытой, продуваемой всеми ветрами равнине, пропахшей морской солью. Здесь повсюду виднелись заросли низкого, стелющегося по бесплодной земле кустарника, между которым высились валуны и скалы. Лошадям явно не нравились ни этот пейзаж, ни климат. Они отгоняли хвостами назойливых мух и недовольно мотали головами.

Гар обедал в гордом одиночестве под установленным слугами большим зонтом от солнца. Эшер благоразумно старался держаться подальше. Взяв ломоть хлеба и кусок сыра, он устроился в тени, которую отбрасывала одна из сопровождавших их повозок, и стал не спеша есть. Его лицо хранило мрачное выражение.

Привал длился около часа. Когда путники снова собрались в дорогу, Дарран напомнил им, что, прежде чем въехать в Вествейлинг, придется еще раз остановиться, чтобы переодеться в нарядное платье и подготовиться к торжественной встрече с местными жителями.

Утомительное двухнедельное путешествие подходило к концу.

* * *

В Вествейлинге принца и его свиту ждал радушный прием. Все рыбаки побережья съехались сюда, чтобы приветствовать высокого гостя. На Главной улице городка устроили украшенный разноцветными лентами помост, на котором играл духовой оркестр в составе пяти музыкантов. Люди стояли вдоль тротуаров, сидели на деревьях и выглядывали из окон домов, мимо которых проезжал принц и его люди. Всем хотелось увидеть светлоголового юношу, сына короля, приехавшего из далекой, казавшейся рыбакам сказочной столицы. Воздух в Вествейлинге пах солью и рыбой.

Мэр города, поднявшись на помост, произнес речь, а затем под звуки духового оркестра и восторженные крики народа по Главной улице проследовали одетые в яркие наряды принц и его свита. Местные власти скромно шли за ними.

Гар взмахом руки приветствовал рыбаков. Искоса взглянув на шагавшего рядом Эшера, он нахмурился.

— Улыбайся, я приказываю тебе, — бросил он.

Эшер тут же изобразил на лице вымученную улыбку, и принц снова поднял руку в приветственном жесте. Гара терзали тревожные мысли. Он знал, что любовь толпы обманчива. Что будет завтра во время праздника Большого Улова? Будут ли рыбаки точно так же тепло приветствовать его?

Подняв глаза к небу, принц прижал к губам священное кольцо и стал молча молиться Барле: «Умоляю тебя, смилуйся надо мной, не дай мне завтра оплошать. Если у тебя есть ко мне хоть капля любви, помоги справиться с нелегкой задачей…»

* * *

Вечером в честь гостей устроили пир. На него пригласили весь город. Столы для важных персон накрыли на рыночной площади Вествейлинга, а простой народ пировал на близлежащих улицах. Разноцветные фонарики, висевшие на деревьях, окнах домов и вывесках магазинов, освещали мощенные булыжником улочки. Столы ломились от вкусных блюд, и в воздухе стоял соблазнительный запах жареного мяса. Повсюду виднелись большие бочки с вином и пивом. Сегодня никому не возбранялось не только выпить, но и хлебнуть лишнего.

Вокруг стоял шум оживленных голосов, слышалась музыка, нескладное пение, взрывы смеха. О будничной жизни можно на пару дней забыть. Пришла пора веселиться, наслаждаться вкусной пищей и выпивкой.

На рыночной площади атмосфера отличалась большей сдержанностью, но и там царило всеобщее веселье. В центре площади играл духовой оркестр. На столах были дорогие скатерти и посуда.

Главный стол находился на возвышении. Все остальные приглашенные долго ждали, пока принц и его свита займут свои места, и в конце концов начали завидовать своим родственникам и друзьям, которые пировали на улицах, не зная никаких забот. Особенно их смущала заносчивость одного из гостей, одетого во все черное Даррана, надменно поглядывавшего на рыбаков. Этот человек был настолько высокомерен, что, наверное, когда смотрелся в зеркало, обращался к себе на «вы». За Дарраном следовал, как тень, жирный, ярко разодетый помощник, который тоже сильно раздражал рыбаков. Слуги из числа жителей Вествейлинга неохотно обслуживали эту парочку.

Впрочем, рыбаки старались не смотреть в их сторону, чтобы не портить себе настроение. Кроме них, за главным столом сидели мэр со своей супругой, власти прибрежных городов и сел, а также принц и его помощник, олк. Некоторые из присутствующих местных жителей смутно помнили его и недоумевали, как такой человек сумел сделать столь головокружительную карьеру? На олке была причудливая столичная одежда, в ухе у него посверкивала серьга, пальцы были унизаны перстнями, драгоценные камни которых вспыхивали огнем в свете горящих факелов. Он не произнес ни слова, его лицо было чернее тучи. Никто не мог припомнить имени этого человека. Как его звали? Кто его родня? Откуда его дом?

Слуги сновали между столами проворнее, чем чайки, налетевшие на рыбьи потроха, валявшиеся на берегу. Они приносили кувшины с вином и пивом, меняли блюда и тарелки, а между делом слушали разговоры гостей, удивлялись и переглядывались. Пир продолжался, и никто не заметил, как на ночном небе появились яркие звезды.

* * *

Эшер сидел, низко склонив голову над кружкой с пивом, и ругал себя за глупость. За ним наблюдали сотни любопытных глаз. Он стал центром всеобщего внимания, и ему это не нравилось. Стоило ему днем открыть рот, как рыбаки сразу же поняли, что он местный. Надо было помалкивать.

Впрочем, не в одном говоре дело. На пиру присутствовал судья из Рестхарвена, старый моряк Вем. Ему хватило одного взгляда, чтобы узнать земляка. Увидев Эшера, он едва не упал с лавки от изумления. Эшер старательно избегал встречи с ним, чтобы не посвящать Вема в свои планы. Впрочем, старый судья и не осмелился бы в присутствии принца встать со своего места и подойти к главному столу, чтобы поговорить с земляком. Только это и утешало.

— Перестань хмуриться, — услышал он знакомый голос принца, в котором сейчас звучала злость. Гар наигранно улыбался. — Я же разрешил тебе остаться на побережье. Чего еще надо? Почему ты дуешься? Оставайся здесь и будь навеки проклят!

Эшер с недоумением посмотрел на принца. Что Гар хотел услышать от него в ответ на свои слова? Что он пошутил? Что останется с ним и вернется в столицу? Что у него нет собственной жизни, личных планов и амбиций? «Неужели он хочет, чтобы я ходил за ним, как привязанный, до конца своей жизни? — думал Эшер. — Если Гар рассчитывает на это, значит, он полный дурак».

Духовой оркестр снова заиграл, и громкая музыка помешала ответить принцу.

Гар отвернулся и пригласил на танец супругу мэра Вествейлинга. Дама покраснела от удовольствия и с восторгом приняла приглашение. «Вот глупая корова, — с отвращением подумал Эшер, — радуется так, словно принц — неземное существо и не будет в танце наступать ей на ноги, как это делают все обычные кавалеры. Зря надеется!»

За этой парой на свободное место посреди площади направились и другие местные жители, и вскоре Эшер услышал шарканье десятков ног и стук каблуков по мостовой.

Увидев, что принц ушел танцевать, Вем отбросил салфетку и решительно встал. Заметив это, Эшер отодвинул тарелку с почти нетронутым угощением в сторону, вышел из-за стола и, повернувшись, бросился прочь. Судья окликнул его, пытаясь остановить, но Эшер уже исчез в ночи.

Юноша быстро добрался до гавани. Зайдя за ограждение, где у причала стояли рыбацкие лодки, он полной грудью вдохнул соленый морской воздух. Широкий каменный пирс уходил далеко в океан и напоминал указывающий на горизонт перст. Там, вдали, виднелась стена рифов, о которую, не достигая побережья, с грохотом разбивались огромные пенные волны. В детстве Эшер часто встречал на мысе восход солнца, глядя на линию горизонта, туда, где вода встречалась с небом. Его всегда мучил вопрос: что там, за рифами? Но этого никто не знал. Да это и не интересовало никого. Главным для его земляков был хороший улов.

Отсутствие любознательности в людях выводило его из себя. Но таковы все, живущие как на побережье, так и в столице. Все озабочены только насущными проблемами, никто не задумывается о том, что находится за оберегавшей их Стеной Барлы или частоколом рифов в океане. Люди верили, что Лур — прекрасное королевство, лучше которого не сыскать, и их не манили неведомые земли.

Дафну и Гара тоже не интересовали вопросы, которыми порой задавался Эшер.

Красота океана завораживала его. Сегодня, когда они выехали на побережье и впереди блеснула кромка воды, глаза Эшера невольно наполнились слезами. Он понял, что правильно поступил, вернувшись домой. Сердце забилось при виде родного края. Что ни говори, его родина здесь, а не в большом и шумном городе.

Завтра, когда праздник закончится, он разыщет отца, встанет перед ним на колени и попросит прошения за долгое отсутствие и за то, что все это время не давал о себе знать. Отец, конечно, сначала рассердится, но быстро успокоится и простит блудного сына. Они с отцом всегда хорошо понимали друг друга.

А потом для них начнется новая жизнь.

Но прежде нужно помириться с Гаром. Не хотелось расставаться с ним врагами после года совместной работы и крепкой дружбы. Принц был хорошим человеком, правда, немного вспыльчивым, порой излишне беспечным. Эшер разочаровал его своим решением уйти со службы, поэтому сейчас принц сердился на него. Но, как и отец, Гар был отходчивым и добрым и не умел долго злиться.

Эшер услышал за своей спиной женский смех и, обернувшись, увидел подвыпившую влюбленную парочку. Молодые люди шли обнявшись. Девушка была невысокой и пухленькой, а молодой человек отличался крепким телосложением. Сразу видно, привык к физическому труду. Глаза девушки светились от счастья, а губы рдели от поцелуев.

Глядя на них, Эшер поймал себя на том, что думает о Дафне. У него защемило сердце. Он шевельнулся и вспугнул целующуюся парочку. Молодые люди засмеялись и исчезли во мраке.

Эшер тряхнул головой. Если ему не суждено быть с Дафной, то он может посвятить жизнь заботе о другом человеке — об отце, например. Главное, что он вернулся домой, на побережье, и больше никогда не уедет отсюда.

За спиной раздались шаги. И они приближались. Эшеру не надо было оборачиваться, чтобы узнать подошедшего человека.

— Вы преследуете меня? Берегитесь, люди могут всякое подумать. Не боитесь сплетен?

— Наконец-то мы избавились от вас, — раздался гнусавый голос Уиллера. — Жаль, что для этого потребовалось так много времени.

— Убирайтесь, иначе я сброшу вас в воду!

— И тогда возникнет вопрос, сам я прыгнул туда или меня кто-то столкнул с причала?

— Никто не будет задаваться подобными вопросами, — успокоил его Эшер. — Вы так туго набили брюхо и выпили столько вина, что вполне могли бы упасть с причала в воду, потеряв равновесие, и пойти ко дну как камень.

Уиллер тихо засмеялся. Эшер заметил, что помощник секретаря благоразумно держится от него на расстоянии.

— Надеюсь, вы не ожидали, что ваша отставка всех сильно огорчит, что вас будут умолять остаться? Что в честь вас устроят прощальные торжества? Хотя, пожалуй, я мог бы назвать имена по крайней мере двух человек, которое не пожалели бы денег на то, чтобы устроить прощальную вечеринку и возблагодарить Барлу за то, что она надоумила вас покинуть столицу.

Эшер глубоко вздохнул. Ему стоило большого труда справиться с гневом и подавить в себе желание задушить этого мерзкого слизняка, заставив его замолчать раз и навсегда. Он оскалился, так и не сумев улыбнуться.

— Мы проработали бок о бок целый год, и все это время мне было невдомек, что вы такой любитель острых ощущений.

Уиллер снова засмеялся.

— Не тратьте попусту время, вам не удастся запугать меня. Я вас не боюсь. — Помощник секретаря повернулся и пошел прочь. — Спокойной ночи, Эшер, — бросил он на ходу через плечо.

С рыночной площади все еще доносились шум, звуки музыки, смех. Там продолжалось веселье. Эшер долго стоял на причале, глядя вдаль.

Прошло много времени, прежде чем он встрепенулся и, повернувшись, направился в дом мэра, где гости расположились на ночлег. Завтра трудный день, праздник Большого Улова, на котором ему предстоит в последний раз исполнить обязанности помощника Правителя олков.

Глава двадцатая

— Еще раз повтори, чья это была идея, — потребовал Гар, беря влажное полотенце из рук Даррана.

— Его величества, насколько я знаю, — сказал Дарран и добавил с сочувственной улыбкой: — Возможно, ваше высочество, вас утешит тот факт, что его величество тоже плохо чувствовал себя перед тем, как впервые выйти к участникам праздника Большого Улова.

Сидя на краешке стула перед тазом, в который его только что вырвало, Гар вытер ладонью холодный пот со лба. Его трясло, несмотря на то, что в комнате, залитой утренним светом, было тепло. Мэр отвел принцу лучшие помещения в своем доме. До начала праздничной процессии, которую должен был возглавить Гар, оставалось менее часа, а принца все еще тошнило. Его выворачивало наизнанку, словно девственницу в первую брачную ночь.

— Врешь ты все, — пробормотал он, с кислым видом поглядывая на своего секретаря.

— Нет, это чистая правда, уверяю вас, ваше высочество. Мне пришлось оказывать вашему отцу те же услуги, какие я оказываю сейчас вам.

— Неужели? Оказывается, ты верный слуга, Дарран. У тебя наверняка есть более приятные занятия, которым ты сейчас мог бы посвятить свое время.

— Неправда, ваше высочество, — промолвил Дарран, убирая таз и грязные полотенца. — Прислуживать вам — для меня большая честь.

Гар чувствовал, что тошнота постепенно отступает. Возможно, преодолеть ее помогал страх.

— Ты считаешь для себя большой честью наблюдать, как я извергаю то, что съел за завтраком? Дарран, тебе явно не хватает впечатлений, тебе нужно больше развлекаться.

Секретарь вежливо засмеялся и взял использованное влажное полотенце, которым принц отер лицо.

— Ваше высочество, я начал служить во дворце маленьким мальчиком, еще до рождения вашего отца. Сначала был курьером, а потом постепенно начал подниматься по служебной лестнице. Когда ваш отец взошел на трон, я стал служить ему, а потом перешел в вашу канцелярию. Я готов быть вам полезен в любом качестве. В королевстве Лур нет второго олка, который был бы так предан вам и кому бы вы могли бы полностью доверять. Поэтому я считаю для себя большой честью службу у вас.

Гар осторожно выпрямился на стуле, прислушиваясь к тому, что творится внутри. Тошнота вроде бы отступила, и он глубоко вздохнул.

— Хорошо, пусть будет так, — промолвил принц.

Дарран поклонился.

— Я приготовил вашу одежду. Если вы, конечно, не передумали…

— Как я могу передумать? Возглавить праздничное шествие — моя обязанность, — пробормотал Гар, глядя на разложенную на столе одежду — ярко-зеленую шелковую рубашку, расшитый золотом темно-синий жилет и шерстяные брюки цвета морской волны.

— Вы — принц, ваше высочество, — со льстивой улыбкой напомнил Дарран. — И поэтому вольны поступать, как вам заблагорассудится. Но я, конечно, не советовал бы вам этого.

— Я и не собираюсь пренебрегать своими обязанностями. Король спустит с меня шкуру, если я не выполню его распоряжение. Но помечтать-то можно!

— Конечно, можно, ваше высочество. Но не могли бы вы одновременно и мечтать, и одеваться? Через полчаса мы должны выйти из дома.

Гар, кивнув, надел рубашку и стал застегивать ее.

— Ты виделся сегодня утром с Эшером? — спросил он.

Дарран напрягся.

— Да, ваше высочество, он завтракал вместе со слугами на кухне.

— А ты выразил ему от моего имени неудовольствие за то, что он, никому ничего не сказав, неожиданно покинул вчера пир?

— Да, ваше высочество. Эшер заявил, что это не мое дело.

— Прямо так и сказал?

Дарран фыркнул.

— Нет, ваше высочество, он выразился в более грубой форме.

На впалых щеках секретаря проступил румянец. При воспоминании о разговоре с Эшером в нем начинал закипать гнев.

— Понятно, — нахмурившись, промолвил принц.

— Осмелюсь дать вам один совет, ваше высочество. Не берите с собой на торжественную церемонию Эшера. От него не будет никакого толка. Его поведение ясно говорит о том, что он больше не желает служить вам. Более того, его присутствие может навредить вам и бросить тень на ваше высочество. Ведь еще неизвестно, что выкинет этот непредсказуемый человек на глазах у тысяч рыбаков.

Надев брюки, принц заправил в них подол рубашки.

— Нет, я не могу последовать твоему совету, — сказал он. — Эшер поклялся, что будет служить мне до конца праздника, и я должен заставить его сдержать слово.

На самом деле то была своеобразная месть. Принц знал, что участие в празднествах станет для Эшера настоящим мучением, и не хотел избавлять его от неприятных эмоций.

— Как вам будет угодно, ваше высочество.

— Подай мне жилет, — приказал принц.

Дарран выполнил его распоряжение и помог надеть жилет.

— Вы вольны поступать по своему усмотрению, ваше высочество.

— Да, Дарран, я свободен в своих действиях, — раздраженно сказал Гар. Вежливость секретаря, который, пусть и в учтивой манере, постоянно критиковал его, действовала на нервы. К Даррану трудно было придраться. — Надеюсь, ты поостережешься распускать слухи и сплетни о моей ссоре с Эшером, когда мы вернемся в столицу! Знай, что я этого не потреплю!

— Ваше высочество, — с обидой в голосе промолвил Дарран, — у меня нет склонности к сплетням.

Гар взял из рук секретаря венец из белого золота — символ власти, который передавался от отца к сыну в королевской семье.

— И постарайся больше не раздражать меня.

Дарран поджал губы.

— Я спущусь через несколько минут, — сказал принц, давая понять секретарю, что он может идти.

Секретарь с гордым видом удалился. Когда за ним закрылась дверь, принц снова положил венец в большой, обитый бархатом футляр и, взяв расческу, привел в порядок волосы. Взглянув на себя в зеркало, он остался доволен своим внешним видом и наконец надел венец.

Дверь за его спиной неожиданно распахнулась, и в комнату вошел Эшер.

Принц нервно поправил на голове золотой венец, который постоянно сползал набок и не желал сидеть ровно.

— В чем дело? — спросил он, не поворачиваясь к вошедшему, которого видел в зеркале.

— Я зашел, чтобы удостовериться, что все в порядке.

Эшер был в наряде фиолетово-синих тонов из шелка, парчи и кожи. Его густые черные волосы имели ухоженный вид, на ногах поблескивали тщательно начищенные полусапожки. В нем ничего не осталось от простого рыбака.

— Естественно, у меня все в порядке, — проворчал Гар. — Или ты думал, что я без твоей помощи не смогу собраться и предстать в надлежащем виде перед жителями этого полудикого края?

Эшер тяжело вздохнул и, захлопнув дверь ударом ноги, прошел в глубину комнаты.

— Не надо разговаривать со мной в таком тоне. Мне неприятно это слышать накануне разлуки с вами. Или вы хотите, чтобы я попросил прощения? Хорошо, я прошу у вас прощения. Этого мало? Хотите, чтобы я признал, что был не прав? Хорошо, я признаю это. Мне, по-видимому, следовало постоянно напоминать вам о том, что я скоро уеду домой, тогда бы вы привыкли к этой мысли и не обижались на меня теперь. В любом случае, как бы вы ни дулись, это ничего не изменит. Что сделано, то сделано. Неужели мы не можем расстаться друзьями?

Поправив венец на голове, Гар отступил от зеркала и окинул себя придирчивым взглядом. Он выглядел просто великолепно. Именно так и должен выглядеть принц крови, представитель правящей династии, хранитель Законов Барлы, защитник трона, противник Морга и его соратников. Жаль, конечно, что он не наделен магическими способностями, но всех высот достичь невозможно.

Принц искоса посмотрел на недавнего друга.

— Измени свои планы.

Тень пробежала по лицу Эшера.

— Не могу.

После этого Гару оставалось одно — навсегда забыть о дружбе с этим человеком. Друзья так не поступают.

— Я опоздаю, ты задерживаешь меня. Спускайся вниз и жди вместе с остальными.

Эшер поклонился с подчеркнутой учтивостью.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Выйдя из комнаты, он аккуратно, стараясь не стучать, закрыл за собой дверь.

Сорвав венец с головы, Гар в сердцах швырнул его в стену.

Однако принц не мог позволить себе долго горевать о потере единственного друга. Ему предстояло выполнить важную миссию. Его высочество ждали тысячи подданных короля. Настало время праздника, и Гару надлежало возглавить праздничное шествие.

Кто такой Эшер? Гар не желал больше знать этого человека!

* * *

Тем временем за сотни миль от Вествейлинга, в столице королевства происходили важные события. Король нарушил предписания лекаря и Главного Мага и решил вызвать дождь с помощью магического обряда. Скоро он понял, что еще очень слаб, и из его глаз потекли старческие слезы. Никс и Дурм оказались правы: ему не следовало вставать с постели. Но правитель страны волен поступать так, как считает нужным. Никто не имеет права указывать ему! Борн винил себя в том, что пошел на поводу у советников. Его дочь еще не готова к заклинанию погоды, и все же она уже подставила обнаженное горло под острый нож, который постепенно должен был обескровить ее. Заклинатели Погоды дорого платили за свои привилегии.

Сквозь стеклянный потолок Палаты заклинания погоды проникал свет осеннего солнца. Его лучи падали на паркетный пол, трясущиеся руки короля и карту Лура, которая указывала Борну, куда посылать дождь, где взращивать теплом семена и где земля нуждается в холоде и снеге.

Боль становилась все сильнее, и королю становилось все труднее совершать магический обряд. Борн упал на колени, а потом опустился на четвереньки. Покрывшись потом, он всматривался в карту на полу. Его взгляд упал на побережье и нашел город Вествейлинг. Там сейчас с важной миссией находился сын короля. Вспомнив о нем, Борн улыбнулся.

И сила взыграла в нем, в жилах вскипела кровь. Вокруг серебристых волос, прочертив в воздухе огненную дугу, начали потрескивать синие искры.

— Гар, — прошептал король, — проведи праздник Большого Улова вместо меня, сделай так, чтобы в сети попадалось больше рыбы, чтобы народ был счастлив и здоров. Воспой вместо меня и наполни меня гордостью!

Небо вдруг дрогнуло, и солнце скрылось за набежавшими облаками.

— Гар! — воскликнул король, сжимая голову руками и проклиная свою власть над людьми и стихиями. — Помилуй тебя Барла… спаси и сохрани…

Через мгновение в Палате стало темно, небо заволокли черные тучи.

* * *

Празднично украшенная рыбацкая лодка колыхалась на волнах у причала весело, словно девушка перед своей первой в жизни вечеринкой. С сильно бьющимся сердцем и пересохшими от волнения губами Гар представил, как выйдет в бескрайнее море, в голубые просторы.

Накануне гнев помешал ему хорошо разглядеть океан. Он не обратил внимания, что вода простирается до самого горизонта. И вот теперь у Гара появилась возможность полюбоваться морскими далями.

Морскую стихию не мог усмирить даже Заклинатель Погоды. Она пугала принца своей первозданной дикостью и необузданностью. При мысли, что придется ступить на борт лодки, у него начинали дрожать поджилки.

Украдкой взглянув на помощника, принц заметил в его глазах восторг и жажду риска. Океан неудержимо манил его к себе, заставив навсегда распроститься со столичной жизнью.

Стоявший рядом мэр Вествейлинга сдержанно кашлянул, напомнив принцу о его обязанностях.

— Итак, ваше высочество? — промолвил он.

Гар отвернулся от завораживающих волн.

— Все готовы?

Они стояли на подиуме, возведенном в конце пирса в гавани Вествейлинга — Дарран, Уиллер, сановники, представители местных общин. Вся гавань, набережные и близлежащие улицы были заполнены народом. Празднично одетые мужчины, женщины и дети с нетерпением смотрели на власть имущих в ожидании начала праздника. Вокруг царила необычная тишина, как будто все затаили дыхание.

Над подиумом развевался флаг.

— Да, мы все готовы, ваше высочество, — промолвил мэр.

— В таком случае давайте откроем праздник. И да благословит нас Барла!

Мэр с улыбкой кивнул, и Гар, сделав глубокий вздох, простер руки к нему. Запрокинув голову, он закрыл глаза и громко нараспев произнес:

— Возрадуйтесь!

Его голос устремился в безоблачное синее небо. И тишину тут же взорвал крик многоголосой толпы:

— Мы радуемся!

Праздник Большого Улова начался.

* * *

В спальне короля толпились люди.

— Вы утверждали, что он идет на поправку! — бушевала королева, сверля лекаря сердитым взглядом. — Вы говорили, что самое страшное уже позади!

— Так оно и было, ваше величество! — оправдывался лекарь Никс. — Но королю пришла в голову безумная идея — встать с постели и заняться заклинанием дождя!

Никс вскрикнул от неожиданности, когда Борн ткнул его ослабевшей рукой в бок.

— Я же сказал тебе, чтобы ты крепко держал его! — накинулся лекарь на своего растерянного помощника. — Для нас с тобой это не король, а прежде всего пациент! Держи его!

— Гар, мой мальчик! — кричал король, вырываясь из рук помощника лекаря, который пытался удержать его на кровати. — Постарайся справиться со своей миссией! Я знаю, ты сможешь!

За занавешенными окнами бушевала непогода. В окна стучал град.

Фейн, которая недавно оправилась от болезни, снова почувствовала себя плохо и, сжав ладонями виски, разрыдалась.

— Мне больно! — воскликнула она. — Потоки энергии вышли из-под контроля, они извиваются и переплетаются между собой, как змеи, жалят и жгут мое тело! Режут его, как острые ножи! Остановите их, Дурм, остановите!

Дурм покачал головой.

— Это не в моей власти, — глухо промолвил он. — Король держит погоду в своих руках и меняет ее по своей воле, вернее, по воле своей болезни. — Дурм повернулся к Никсу. — Прервите магическую связь Борна со стихией, слышите? Сделайте это немедленно, иначе мы погибли!

— Я сделаю все, что будет в моих силах, — испуганно промолвил Никс.

Дурм оскалился в злобной улыбке. На улице ударила молния, и раздались оглушительные раскаты грома.

— Вы должны справиться со своей задачей, иначе я разжалую вас в повитухи и сошлю в деревенскую глушь, — сказал Главный Маг перепуганному лекарю.

* * *

Гар чувствовал, что растворяется в гармонии пения. Он стоял на подиуме, вцепившись в поручни, и слушал тысячеголосый хор. Принц сам завел эту мелодию, а затем ее подхватила толпа, и теперь он мог умолкнуть и слушать. Он мечтал об этом моменте. По его щекам струились слезы. Свежий соленый ветер не мог осушить их. Почему отец не предупредил его о том, что это так прекрасно? Наоборот, Борн говорил, что дает сыну трудное поручение.

По щекам Эшера тоже текли слезы. Он продолжал петь, и его хрипловатый баритон смешивался с глубоким тенором мэра и довольно чистым сопрано его супруги. Остальные представители власти вторили им.

Освещенная солнцем толпа выводила стройным хором мелодию священного гимна.

— Возрадуемся, — пели рыбаки, — восхвалим щедрый океан! Пусть укрепится сила рыбаков, пусть будет обильным улов! Да усмирятся волны и очистится небо!

Казалось, даже деревья, склонив кроны, слушали это пение. И рыбы выпрыгивали из воды, чтобы уловить слова гимна. Сначала их было немного, а затем вся вода вокруг гавани запестрела ими. Их чешуя переливалась всеми цветами радуги в лучах солнца.

— Смотрите, нас услышали! — закричали рыбаки, простирая руки. — Океан показывает нам свои сокровища, он щедр! Нас ждет сытая счастливая жизнь!

Толпа постепенно оживилась.

* * *

Король в изнеможении откинулся на подушки, и королева тронула лекаря Никса за рукав.

— Сделайте хоть что-нибудь! Это невыносимо!

Принцесса Фейн сидела на корточках в углу комнаты. По ее искаженному болью лицу текли слезы. Дурм опустился на пол рядом с ней и обнял за плечи. Смотреть на него было страшно, глаза Главного Мага горели яростью. Содрогнувшись, Никс отвернулся и коснулся дрожащими пальцами руки ее величества, которая, казалось, была готова вонзить в него острые ногти.

— Я не могу увеличить дозу настоя анютиных глазок, ваше величество, — промолвил он. — Больной очень слаб, сильное лекарственное средство может убить его.

— Мы не можем допустить, чтобы он умер в бреду! — воскликнула перепуганная королева.

Никс прижал ладонь к вспотевшему лбу. Все присутствующие — ее величество, Главный Маг, принцесса, помощники лекаря — с надеждой и страхом смотрели на него. Окна во дворце сотрясались от бушевавшей непогоды, вызванной магическими действиями бредившего короля.

— Мы должны немного подождать, ваше величество, — умоляющим голосом промолвил лекарь. — Совесть не позволяет мне дать больному еще одну дозу снадобья.

Королева хотела что-то возразить, но тут стены каменного дворца дрогнули под напором ураганного ветра. Фейн в ужасе вскочила на ноги.

— Что это? — прошептала она.

Пол под их ногами заходил ходуном, мебель начала двигаться, ковер словно ожил и сполз к стене. Стоявший между окнами маленький столик стремительно переместился к двери и с грохотом ударился о створки. Чувствуя, что теряет равновесие, Никс ухватился за портьеру, силясь устоять на ногах.

— Спаси и сохрани нас Барла! — закричала королева, прижимая к себе дочь. — Неужели Стена рухнула, и мы погибнем?!

Дурм, шатаясь, подошел к окну и взглянул в сторону далеких гор.

— Нет, — промолвил он, пряча свой страх, — но земля сотрясается так, словно превратилась в живое существо. Ничего подобного прежде никогда не случалось.

Взгляды всех присутствовавших устремились на короля. Он метался в бреду, тело била дрожь, и Дорану сотрясало точно так же, как и больного.

* * *

Гар и не предполагал, что перед ним когда-нибудь предстанет подобное зрелище: толпа олков, распевающих священный гимн, и выпрыгивающая из воды рыба. Вокруг царила приподнятая атмосфера. Принцу казалось, что его сердце разорвется от восторга.

Гимн в честь Большого Улова достиг своего апогея. Все присутствующие слились в общем громогласном хоре, олки взялись за руки, чувствуя, что их сердца бьются в унисон. Каждый из них мечтал о лучшем будущем. Их сердца наполнялись надеждой под торжественную музыку.

* * *

Никс сжался, увидев у своего носа кулак Главного Мага.

— Глупец! — крикнул Дурм, и его голос потонул в грохоте рушащейся крыши и звоне разбитых стекол. — Неужели ты ждешь, когда я своими руками задушу его величество и тем самым остановлю разбушевавшуюся стихию, которая может привести нас к катастрофе?

По лицу королевы, ударившейся лбом об угол камина, текла кровь.

— Ну сделайте хотя бы что-нибудь, Никс! — умоляла она.

Струи ливня проникали сквозь разбитые окна в комнату. Брызги воды потушили не только свечи, но и волшебный огонь в светильниках. Никс закричал от боли, когда острый град осколков вонзился ему в щеку.

— Что я могу сделать? — вскричал он, прижав к себе коробку с лекарствами.

— Господин Никс, взгляните на короля! — воскликнул один из помощников лекаря.

Борн в этот момент открыл глаза, рот его был широко разинут. Он походил на сумасшедшего.

— Возрадуйтесь! — взревел он. — Возрадуйтесь, возрадуйтесь, возрадуйтесь!

Тем временем лилово-черные грозовые тучи на небе вступили в непримиримый бой. Сверкали молнии. Град величиной с куриное яйцо побил всю листву в садах и все растения на огородах. Лужайки были испещрены ямками и рытвинами. На столицу обрушился ливень.

— Возрадуйтесь! — снова и снова кричал король.

Борн резко приподнялся на кровати, и помощники Никса бросились к нему, пытаясь удержать больного.

— Гар! — кричал король. — Гар!

Оглушительный удар грома расколол небо над головами собравшихся, яркая молния ослепила их. Король рухнул на мятые простыни и оцепенел. Землетрясение тут же прекратилось.

Дрожащий от страха лекарь взглянул в окно с разбитыми стеклами. Черные грозовые тучи стремительно удалялись на юг, небо светлело на глазах. Солнечные лучи играли в лужах и на осколках стекла. Налетевший теплый ветерок играл с занавесками. В ушах у лекаря звенела тишина. Всхлипнув, Никс постарался взять себя в руки. Долг врачевателя заботиться о своих пациентах…

Бледный как мел, король неподвижно лежал на кровати.

— Ваше величество, — прошептал Никс.

Близкие короля и помощники лекаря тоже понемногу приходили в себя.

— Ваше величество… — повторяли они за Никсом, с надеждой вглядываясь в лицо Борна.

Король не отвечал. Его лицо быстро синело. Полузакрытые глаза были устремлены в одну точку.

Никса снова бросило в дрожь, комната поплыла у него перед глазами.

— Ваше величество… — с ужасом произнес он.

* * *

От приветственных криков собравшихся в гавани рыбаков, казалось, расколется небо. Люди в восторге бросали в небо шапки и топали по булыжной мостовой.

Взволнованный Гар взглянул на Даррана и, вспомнив о протоколе, обернулся к мэру, который должен был провести гостей на следующую праздничную площадку. В конце причала их уже ждала лодка с командой в три человека. Принц поздоровался с капитаном и матросами и обменялся с ними рукопожатием.

По традиции член королевской семьи в этот день должен выйти в море на рыбалку. Гар с опаской посматривал на хрупкое суденышко, стараясь не выдавать охватившего его страха. Почему оно такое узкое? Неужели для такого случая нельзя было построить более солидную лодку?

— Все будет хорошо, — тихо промолвил Эшер, придерживавший лодку за корму, чтобы она меньше качалась, и принц мог вступить на ее борт. — Вас ждет небольшая прогулка. Вы даже испугаться как следует не успеете. Вытащите пару сетей с рыбой и вернетесь назад. Обещаю, с вами ничего не случится.

Принц холодно посмотрел на своего помощника.

— Неужели ты думаешь, что я возьму тебя с собой?

Сочувственная улыбка сразу же сошла с лица Эшера, и его взгляд стал ледяным.

— Только дурак отказывается от протянутой ему руки помощи, — прошептал он.

— Ты дорого заплатишь за эти слова, — тоже шепотом ответил ему принц.

Эшер хмыкнул. Но в этот момент капитан Креммер ударил в колокол, приглашая всех занять свои места.

— Ваше высочество, пора, — сказал Дарран.

И Гар, собравшись с духом, поднялся на борт лодки. За ним последовали Эшер и местные власти. Дарран и Уиллер остались на причале. Матросы, засучив рукава, быстро подняли якорь и приготовили рыбачьи сети. Их лица сияли от радости.

— Встаньте у мачты и ни к чему не прикасайтесь, — сказал Эшер, бесцеремонно подталкивая принца в центр лодки.

Гар и не собирался бросаться на помощь морякам. У него не было никакого желания расхаживать по палубе и напевать веселые песни, как это делали местные жители. Лихорадочно вцепившись в мачту, он застыл, словно испуганный жеребенок, боящийся отойти от матери…

Однако через несколько минут принц начал потихоньку осваиваться и перестал постоянно думать о пучине, разверзшейся под дном судна, и расстоянии, которое отделяло их от безопасного берега. Принц почувствовал, как обдувает лицо приятный свежий ветер, заметил улыбчивые, довольные лица вокруг. Матросы с ловкостью бывалых рыбаков забросили сети в море.

Один из них открыл крышку люка, ведущего в трюм. Заглянув в чрево судна, принц с отвращением отшатнулся. В трюме стоял застарелый запах рыбы. Гар закрыл рукой рот и нос, стараясь не вдыхать жуткую вонь.

Увидев это, моряк рассмеялся, и принц улыбнулся в ответ.

— Вам здесь нравится, ваше высочество? — спросил матрос. — Сегодня прекрасный день для выхода в море, правда?

— О да, погода просто замечательная, — согласился Гар. — Я уверен, что прекрасно проведу сегодня время.

— Конечно! В этом нет никакого сомнения. Морские прогулки — чудесная вещь. А сейчас будьте осторожны, мы начинаем выбирать сети.

Команда, напрягая все свои силы, вытащила из воды полные рыбы сети. Слаженные действия рыбаков напоминали причудливый танец. Принимая привычные позы, матросы становились то на мысок, то на пятку. Многолетнее занятие рыбным промыслом закалило их тела. Это были сильные, трудолюбивые, ловкие люди.

Прижавшись к мачте, Гар с завистью смотрел на них. Всех связывала суровая мужская дружба, все они были членами большого братства. А он, принц, с детства обречен на одиночество. И теперь, после того как Эшер покинул его, Гар еще больше страдал от этого.

В отличие от него у Эшера были товарищи, приятели и друзья. Он родился среди рыбаков и был частью их братства. Разве можно винить его за то, что он вернулся к привычной жизни? Да, в столице Лура у Эшера было все, но он тосковал по родным краям, по морю, без которого не мог жить. Теперь Гар прекрасно понимал олка.

Рыбаки высыпали еще живую, трепещущую рыбу в трюм. Всего они выбрали четыре сети. Эшер помогал им в тяжелой работе. Его покрытое потом лицо светилось радостью. Гар впервые видел своего помощника в таком восторженном настроении.

— Ну, как вы тут, ваше высочество? — спросил он принца, вытирая руки о свои роскошные брюки из дорогой ткани. — Все в порядке?

Комок подкатил к горлу Гара, он не мог ничего произнести, поэтому просто кивнул, натянуто улыбнувшись. Принц полностью признал свое поражение, борьба была бесполезна. Он понял, что не сможет вернуть единственного друга.

Порыв сильного ветра качнул лодку, и Гар, испугавшись, что упадет, прижался к мачте, стараясь устоять на ногах.

— Эх, вы! — усмехнувшись, воскликнул Эшер. — Держитесь крепче, океан шутить не любит!

Принц открыл было рот, чтобы прокричать в ответ что-нибудь язвительное, но налетевший снова сильный ветер накренил лодку. Вокруг раздались тревожные голоса.

— Помилуй нас, Барла! — воскликнул капитан Креммер, указывая рукой в сторону гавани. — Посмотрите туда!

Гар повернул голову и оцепенел.

— Да защитит нас Стена от грозящих бед, — прошептал он, чувствуя, как сжимается сердце от ужаса.

Безоблачное синее небо над Вествейлингом стремительно затягивалось фиолетово-черными грозовыми тучами. Время от времени вспыхивала алая молния, похожая на язык змеи. С берега доносились вопли и визг перепуганных, впавших в панику людей. На глазах у застывших в ужасе членов команды и гостей небо над причалом раскололось, и в праздничную толпу ударила молния. Беззащитные местные жители кричали от боли и безумного страха. Укрыться от взбесившейся стихии им было негде.

Подбежав по качающейся палубе, Эшер схватил Гара за руку.

— Эта буря родилась не над океаном, — сказал он. — Она пришла из внутренних районов страны. Что происходит, Гар?

— Не знаю… — глухо ответил принц.

— Нам надо возвращаться, — заявил Эшер и, выпустив руку Гара, повернулся к Креммеру: — Капитан! Поворачивайте назад! Мы должны помочь людям!

— Но чем мы можем им помочь? — воскликнул Креммер. — Мы не в состоянии помочь даже себе! Вряд ли при таком шторме нам удастся добраться до берега живыми! Взгляните!

Все взоры снова обратились к берегу. У Эшера все пересохло во рту.

— Отец… — шептал он. — Отец, что с тобой сейчас?

Штормовой ветер быстро гнал к ним черные тучи. У причалов уже поднимались и пенились огромные волны. Небо чертили ослепительные молнии, разя своими стрелами и сушу, и море.

— Сделайте же что-нибудь, ваше высочество! — взревел мэр Вествейлинга. — Или мы все сейчас пойдем ко дну!

— Я не могу! — воскликнул Гар, ненавидя себя за беспомощность и мэра за то, что тот обратился к нему.

Эшер крепко стиснул его запястье.

— Вы в этом уверены? Может быть, все же попробуете?

Гар вырвал у него свою руку.

— И это мне говоришь ты, человек, который знает меня лучше других?! — с горечью вскричал Гар. По его лицу текли струи хлынувшего дождя, который все усиливался.

Эшер отпрянул от него.

— Простите, — пробормотал он, но ветер отнес его голос в сторону.

Гигантские волны и ветер играли рыбацким суденышком, как скорлупкой. Эшеру казалось, что спасения уже нет. Никто не мог избавить их от верной смерти.

— Я не могу спасти вас! — крикнул Гар, глядя в бледные лица тех, кто находился с ним в одной лодке. — Простите меня…

Через секунду им было уже не до разговоров. На море начался свирепый шторм.

Глава двадцать первая

На палубу падали камни, осколки, град. Вокруг полыхали ослепительные молнии, от оглушительных ударов грома закладывало уши. У причалов волны закручивались в воронки, и в них исчезали стоявшие на рейде суда. Молния убила мэра городка Чеврок, попав ему в голову. Увидев обугленное тело, принц почувствовала тошноту. Его вырвало прямо на палубу. Затем судно накренилось, и Гар, упав, начал скользить к корме. Он тщетно пытался зацепиться за что-нибудь, но пальцы натыкались лишь на какие-то обломки и рыбью чешую. Понимая, что его сейчас выбросит за борт, Гар истошно закричал. Но тут судно накренилось в другую сторону, и он заскользил назад, к носу лодки.

Несмотря на страшный рев стихии, принц слышал, что другие находящиеся в лодке люди тоже громко кричат.

По лицу текли теплые ручейки. Коснувшись их, он взглянул на пальцы и увидел кровь.

— Гар! — прогремел голос Эшера.

Принц повернул голову.

— Лежите! Не вставайте! — крикнул Эшер. Он сидел у борта лодки, вцепившись в сети. — Так безопасней!

По его подбородку текла кровь. Гар невольно засмеялся. Безопасней? На лодке не было безопасных мест! И как будто в подтверждение этой мысли на суденышко, едва не перевернув его, обрушилась гигантская волна. Гар уцепился за какое-то бревно. Кто-то с истошным воплем промчался мимо него и упал в люк загруженного рыбой трюма.

Парус с громким треском разорвался, и мачта покачнулась. Волны кидали лодку из стороны в сторону. Она то взмывала на гребень, то падала в бездну. Гара подбросило вверх, и он очутился на ногах.

— Осторожно! — раздался чей-то крик. — Сзади!

Но принц повернулся слишком поздно. Вращающаяся вокруг мачты рея с оставшимися на ней обрывками паруса с глухим стуком ударила его в грудь. Гар отлетел к борту лодки и, не удержавшись, кувырнулся через него в бушующий океан.

Ледяные волны сомкнулись над ним. Соленая вода обжигала носоглотку, жгла глаза и забивала уши. Оглохший и ослепший Гар продолжал бороться за свою жизнь, отчаянно трепыхаясь и чувствуя себя песчинкой посреди разбушевавшейся стихии. В голове проносились обрывки мыслей. «Я тону… Будет ли Фейн плакать на моих похоронах? Впрочем, еще вопрос, придет ли она на них…»

Через несколько мгновений Гар прекратил сопротивляться, понимая, что должен смириться с неизбежным. Он ждал смерти в темной глубине вод среди морских водорослей.

Но тут острая боль выдернула принца из полуобморочного состояния. Кто-то тянул его за волосы на поверхность воды.

Гар пошевелил тяжелыми, как будто налившимися свинцом руками, и они натолкнулись на что-то мягкое и податливое. Человек. Принц понял, что не один, что рядом с ним в ледяной воде находится кто-то еще. Сильная рука обхватила принца за грудь, и скоро его голова оказалась над поверхностью воды. Судорожно глотнув воздуха, Гар закашлялся.

— Не бойся, я держу тебя! — прохрипел ему в ухо Эшер. — Крепко вцепись в меня!

Стуча зубами от холода, Гар убрал мокрые волосы с лица и взглянул на черное грозовое небо. Шторм не утихал, высоко вздымающиеся волны были похожи на Стену Барлы, готовую рухнуть на пловцов и раздавить их. Внезапно небо прочертила яркая вспышка; Эшер вскрикнул от боли в глазах и на мгновение потерял сознание.

Очнувшись, принц решил, что ему снится сон. Мягкие лучи солнца ласкали пропитанную солью кожу. В ушах больше не стоял вой ветра. Изумленный Гар открыл глаза и увидел, что шторм прекратился.

Над головой было чистое голубое небо. Вокруг простиралась спокойная водная гладь. Неподалеку на волнах мирно покачивалась рыбачья лодка.

— Эшер! Вы где? — раздался с нее чей-то озабоченный голос. — Вы нашли принца?

Рука, обхватившая Гара за грудь, слегка расслабилась.

— Да! Мы здесь! — крикнул Эшер. — Вытащите нас из воды!

— Держитесь! Мы идем на помощь!

Гар снова взглянул в безоблачное небо, и сердце пронзила острая боль. На глаза набежали слезы.

«Отец! — пронеслось у него в голове. — Отец…»

Свет померк. Гар снова лишился чувств.

* * *

Дорана была охвачена ужасом. Жители города — и олки, и доранцы — заполнили площади и улицы, мостовые были усыпаны обломками, битым стеклом, осколками цветочных горшков, черепицей с крыш. Вокруг стоял гул множества встревоженных и испуганных голосов. Капитан Оррик и его стражники пребывали в таком же страхе, как и все остальные, но тем не менее пытались навести подобие порядка. Необходимо было успокоить жителей, потушить несколько возникших пожаров и спустить воду из переполненных сточных канав и труб, чтобы предотвратить затопление улиц.

Дафна тоже вышла на улицу. Во время землетрясения на нее упали шкафы и книги, и теперь все тело было в ссадинах и синяках. Расспросив знакомых и убедившись, что с ее друзьями все в порядке, она направилась на дворцовую конюшню, чтобы повидаться с Мэттом.

В парке, на территории дворца, лежали поваленные и вырванные с корнем деревья. Однако Башня осталась целой и невредимой. Только увидев ее, Дафна поняла, что в глубине души страшно боялась увидеть на этом месте груду синих и голубых камней.

Во дворе конюшни суетились люди. Лошади нервно ржали и били копытами в перегородки своих стойл. Многие из них были ранены.

— Где Мэтт? — спросила Дафна конюхов, и они молча показали в сторону пастбища.

Подхватив юбки, девушка побежала по тропинке, ведущей к лугам, на которых обычно паслись кони.

Мэтт лежал на траве с перепачканным кровью лицом и раной на лбу. Он сжимал в объятиях неподвижное тело молодого парня. Дафна заметила, что руки и рубашка Мэтта тоже в крови.

— Это Беллидон, — глухо сказал Мэтт, подняв на Дафну глаза, полные боли. — Пытался спасти жеребят, один из них сильно лягнул его… Вот смотри…

На затылке парня чернела кровавая рана. Дафна знала Беллидона, восемнадцатилетнего юношу, помогавшего Мэтту. Она часто встречала его в «Гусе». Беллидон не раз предлагал ей сыграть с ним в карты на деньги, но она отказывалась, не желая попусту тратить деньги, заработанные нелегким трудом.

— Он мертв, Мэтт, — промолвила она, — у него пробит череп.

Конюший кивнул.

— Знаю, — сказал он и, повернув голову, посмотрел на пасущихся неподалеку лошадей.

Проследив за его взглядом, Дафна увидела, что одно из животных неподвижно лежит на земле. Над ним кружились мухи.

— Это Гром. Он сломал обе передние ноги, и мне пришлось перерезать ему горло…

Дафна отвела глаза от страшной картины.

— Нам нужно поговорить. Мэтт тяжело вздохнул.

— Что случалось, Дафна? — с болью в голосе спросил он. — Это конец? Стена Барлы начала рушиться? Король умер?

— Не знаю. Никаких официальных заявлений не было. Вокруг творится безумие. И хотя Стена все еще на своем месте, я думаю, что это начало конца.

— А что же Эшер?

— О нем я тоже ничего не знаю. Мне неизвестно, где еще, кроме столицы, бушевал ураган. Я пыталась найти Эшера при помощи магии и узнать, что с ним, но мне это не удалось. С Вейрой я тоже никак не могу связаться. Возможно, удастся вечером, когда все успокоится.

Кивнув, Мэтт посмотрел на мертвого Беллидона.

— Ты не предвидела этого?

Опустившись рядом с ним на тропу, Дафна согнула ноги и уткнулась лицом в колени.

— Нет, Мэтт, — ответила она глухим голосом. — Я ничего не знала об урагане.

— Как думаешь, что все это значит?

— Даже не представляю. — Дафна подняла голову. — Но думаю, скоро все прояснится. Может быть, Вейра сумеет ответить на этот вопрос, надо обязательно связаться с ней.

— Да, попытайся сегодня вечером. А как ты пережила эту страшную бурю?

Дафна махнула рукой.

— Со мной все в порядке. А вот моя лавка сильно пострадала. Шкафы разбиты, книги свалены в одну кучу. Стекла выбиты, большая часть половиц выломана.

— Главное, что ты цела и невредима.

Дафна только сейчас заметила, что Мэтт еще не отошел от шока. Она не ожидала, что он окажется настолько впечатлительным. Дафна всегда считала Мэтта своей опорой, тем плечом, к которому можно прислониться в трудную минуту.

Несмотря на его вялое сопротивление, она осторожно разжала его руки, сжимавшие мертвого Беллидона, и оттащила труп в сторонку. Мертвое тело оказалось на удивление тяжелым.

— Вставай, Мэтт, — мягко сказала она. — Нам надо перенести Беллидона в прохладное место. Кроме того, тебе пора вернуться к своим обязанностям. Лошади нуждаются в твоей заботе, а конюхи в твоем руководстве. Они ждут тебя.

Мэтт, встрепенувшись, встал и, подхватив Беллидона на руки, молча зашагал к конюшне. Дафна последовала за ним.

Она молилась о том, чтобы с Эшером все было в порядке.

* * *

Дарран дрожащими руками всыпал горчичный порошок в стоявший перед ним тазик с горячей водой. Поднимавшийся от воды пар сразу же приобрел резкий едкий запах, от которого стали слезиться глаза.

«Старый дурак! — ругал он себя, размешивая порошок деревянной ложкой, которую ему дал повар мэра. — Хорошо еще, что принц не погиб. Но все равно ты не оправдал доверия их величеств. Впрочем, теперь надо думать только о хорошем и не травить душу мыслями о том, как и что могло бы произойти».

Дарран добавил еще немного порошка в желтовато-коричневую воду и снова, щуря глаза и сопя, стал водить ложкой.

Сидевший за его спиной в глубоком кресле, закутанный в одеяло, Гар зашевелился и кашлянул. Дарран не знал, простудился ли принц или у него нервный приступ от пережитого в океане ужаса. «Ты должен был остановить его, — говорил себе секретарь. — Кому нужны эти старые традиции, пережитки прошлого? Ты должен был сесть в лодку вместе с принцем, а не полагаться на этого выскочку Эшера! Ты же прекрасно знаешь, какой это ненадежный человек!» С тех пор как Гар узнал, что он не такой, как все другие доранцы, за ним нужен был глаз да глаз.

Дарран хорошо помнил тот день, и его события не раз являлись ему в кошмарных снах. Гару было в ту пору пять лет, он был красивым ребенком, походившим на свою мать.

— Нет! — кричал мальчик, узнав правду о себе. — Я не калека! Не калека! Не калека!

Постепенно он отдалился от родителей, стал избегать Главного Мага и все больше времени проводил на конюшне.

— Оставьте его в покое, — говорил король голосом, полным жалости и тоски. — Чем быстрее он свыкнется со своей судьбой, тем лучше.

Он старался не упрекать принца и не наказывать его за провинности. Борн запрещал сыну только одно — носиться верхом сломя голову по полям и лесам, поскольку боялся за его жизнь.

Дарран служил тогда младшим секретарем и редко бывал в личных покоях королевской семьи. Но он был настолько предан своему господину, что своими руками зарезал бы лошадь принца и выпил бы ее кровь на завтрак, если бы это могло исправить положение — то есть даровать Гару магические способности.

За спиной Даррана снова раздался надрывный кашель. Вообще-то принц был человеком выносливым, с крепкими нервами, но шторм и ледяная вода могли подорвать любое здоровье. Секретарь глубоко вздохнул и тут же сам закашлялся от едких паров горчицы. Ножная ванна была готова. Добавив еще немного горячей воды, Дарран взял таз и понес его принцу.

— Ну вот, ваше высочество, сейчас вы попарите ноги, — с улыбкой сказал он. — Горячая ванна с горчицей быстро избавит вас от простуды.

На все еще бледном лице принца были хорошо заметны ссадины и царапины. Когда бесчувственного, полуживого Гара привезли из гавани, Дарран сразу же нагрел для него воды и первым делом хорошо вымыл принца, не уставая благодарить Барлу за то, что сохранила его высочеству жизнь.

Закутанный в одеяла Гар с трудом поднял тяжелые веки и взглянул на секретаря.

— Где Эшер?

За годы службы при дворе Дарран научился скрывать эмоции.

— С ним все в порядке, — с невозмутимым видом ответил он. — Поставьте ноги в таз, ваше высочество, и вам сразу же станет лучше.

— Мне не нужна эта проклятая ножная ванна! — взревел Гар. — Если ты не хочешь, чтобы я заставил тебя выпить эту бурду, немедленно убери таз!

Дарран с бесстрастным выражением лица взял таз и перенес его на стол. Он понимал, что принц сильно расстроен и срывает на нем зло. Гар не хотел обижать своего секретаря.

— Я подвел их, Дарран, — глухо пробормотал он.

Секретарь обернулся.

— Кого, ваше высочество?

Принц устремил взор в окно.

— Соплеменников Эшера, — грустно сказал он. — Тех, кто был со мной в лодке, и тех, кто оставался в городе. Когда начался ураган, мэр умолял меня сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти их. Но я не смог помочь им, я оплошал… Бесполезный, никому не нужный калека…

— Не надо казниться, ваше высочество, — растерянно пролепетал Дарран, не зная, как успокоить Гара, — даже Дурм не смог бы усмирить такую стихию!

Но принц не слушал его.

— Я потерял венец, нашу семейную реликвию, — сокрушался он. — Теперь он лежит где-то на дне моря в гавани Вествейлинга.

— Не надо убиваться. Главное, что вы остались живы. Королева будет безумно рада, что вы избежали верной гибели. Вы ей намного дороже, чем золотой венец.

— Король подарил мне его на двенадцатилетние. — В голосе принца теперь звучала боль. — Я поклялся хранить венец, как зеницу ока, и обещал отцу…

— Теперь это не имеет значения, ваше высочество…

— Нет, это имеет огромное значение, глупый старик! — вскричал Гар. — Венец был фамильной реликвией, частью истории Лура. Как ты можешь говорить, что его утрата не имеет никакого значения!

— Как вы не поймете, глупый мальчишка, что ваша жизнь намного важней! — вырвалось у Даррана.

В комнате установилась мертвая тишина. Придя в ужас от собственной несдержанности, Дарран отвернулся к окну.

— Дарран… — промолвил наконец Гар.

— Я помню день, когда вы родились, — глухо сказал секретарь, — ваша матушка разрешила мне взять вас на руки. Вы были таким крохотным. Я видел, как вы улыбнулись мне.

Гар с изумлением слушал своего старого секретаря. Принцу всегда не хватало мудрого опытного наставника.

— Дарран… — снова промолвил он и замолчал, не зная, что сказать.

— Я думал, что вы утонули! — в отчаянии воскликнул Дарран. — Я думал, что мне придется везти ваше тело назад в столицу, к вашей матери! Или сообщить ей, что вы навсегда остались в пучине океана…

Горячие слезы брызнули из глаз старика. Они текли по его щекам неудержимым потоком. Дарран, стыдясь своих чувств, закрыл лицо руками. «Как стыдно! Какой позор!» — думал он, но ничего не мог с собой поделать.

— Перестаньте, успокойтесь, — промолвил принц, — я же не утонул. У меня даже нет серьезных ран, только несколько царапин и легких ушибов. Я знаю, что вы пережили несколько ужасных часов, но теперь уже все позади. — Гар помрачнел. — Вы прекрасно понимаете, Дарран, что означает этот шторм. В столице произошли трагические события.

— Но мы не можем быть в этом совершенно уверены, — прошептал он.

— К сожалению, Дарран, такие природные катаклизмы происходят только в одном случае… — сказал принц. — Выводы напрашиваются сами собой. Его величество…

Гара захлестнули эмоции, и он, не договорив, закрыл лицо рукой. Услышав глухие рыдания, Дарран нарушил правила придворного этикета и, подойдя к принцу, обнял его за плечи.

— Не надо, успокойтесь, — пробормотал он, чувствуя, как по его собственному лицу текут слезы.

Принц отстранился от него. Его лицо было исполнено твердой решимости.

— Как обстоят дела в городе, Дарран? Говорите правду!

Дарран боялся этого вопроса. Поправив измятый жилет и воротник, он немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем глубоко вздохнул.

— Плохо, — наконец промолвил он. — Полсотни жертв. Кто-то из жителей утонул, кого погребли под собой обломки зданий. Есть и такие, кто погиб в давке, когда обезумевшая от ужаса толпа бросилась из гавани а город. — Дарран невольно содрогнулся, вспомнив обезображенный труп пожилой женщины, который видел на улице. — Много раненых. В палатках и уцелевших зданиях открыты госпитали, где им оказывают помощь. Сюда должны приехать доранские врачеватели, за ними уже послали, но одной Барле известно, когда они доберутся до побережья. Это олкская часть страны, ваше высочество. У них свои целители и знахари, которые сейчас делают все, что в их силах, чтобы поставить на ноги пострадавших. Но их возможности ограничены.

— Какой ущерб нанесен имуществу?

— Огромный. Повалены сотни деревьев, с домов сорваны кровли и выбиты стекла в окнах. Стоявшие в гавани рыбацкие лодки затонули.

— Королевская казна возместит местным жителям весь ущерб, — пообещал принц, зябко кутаясь в одеяло.

Дарран провел дрожащей рукой по лбу. «Мой бедный мальчик, — думал он. — А кто возместит твои потери?» Сердце секретаря разрывалось от боли при мысли о невосполнимой утрате, которую понес Гар.

— Конечно, ваше высочество, — промолвил он. — Я прикажу Уиллеру составить списки пострадавших, которым положена компенсация.

Принц слабо улыбнулся.

— Ваша деловитость делает вам честь, Дарран. — Лицо Гара посуровело. — Я должен вернуться в столицу. Отправляюсь завтра на рассвете. А сегодня мне надо заняться неотложными делами, установить объем ущерба и отдать дань уважения погибшим. А вы с Эшером займитесь подготовкой к отъезду.

— Вы хотите отправиться в путь завтра? — с ужасом спросил Дарран. — Но это невозможно! Вы едва не утонули, ваше высочество. Вам необходимо пройти осмотр и набраться сил перед дальней дорогой. У вас много ссадин и ушибов.

Принц нетерпеливо махнул рукой.

— Не говорите глупости! Целители должны заниматься серьезно пострадавшими людьми, а я легко ранен. За свою жизнь я не раз падал с лошади и шишки набивал посерьезнее.

Дарран, приосанившись, с недовольным видом выпятил нижнюю губу.

— Я не одобряю такое поведение, ваше высочество.

Принц встал на ноги, придерживая на груди одеяло. Глаза его горели опасным огнем.

— Я не нуждаюсь в вашем одобрении, Дарран! Я просто сообщаю вам о своих намерениях и отдаю распоряжения! В эту трудную минуту я нужен матери, и поэтому должен вернуться к ней, вам это ясно?

Дарран сумел побороть в себе страх перед гневом принца и решил стоять на своем:

— Вы нужны здесь, ваше высочество.

— Я знаю. Но душевное состояние матери для меня важней. Вы останетесь здесь вместо меня и будете действовать от моего имени. Делайте все, что сочтете необходимым. Я без колебаний поддержу любое ваше решение. А мне необходимо вернуться в Дорану.

Поняв, что проиграл, Дарран поклонился.

— Как вам будет угодно, ваше высочество.

— А где Эшер? Мне нужно поговорить с ним.

— Я не знаю, где он, ваше высочество. Он покинул дом мэра, ничего не сказав мне. Говорят, Эшер отправился на поиск своих родных, о судьбе которых ему ничего не известно.

Принц некоторое время молчал с мрачным выражением лица.

— Ясно, — вздохнув, наконец снова заговорил он. — Мне понятна его обеспокоенность. Этого следовало ожидать. С ними все в порядке?

Дарран удивленно приподнял бровь.

— Я этого не знаю, ваше высочество. По моему мнению, Эшер не должен был уходить без вашего разрешения. У него есть свои обязанности, которые…

— О чем вы говорите, Дарран?! — сердито воскликнул принц. — Какие обязанности? Речь идет о судьбе близких. Эшер правильно сделал, отправившись на их поиски. Ведь его родственники могут оказаться в числе пострадавших.

Дарран считал, что принц слишком снисходительно относится к Эшеру, этому наглому выскочке. У Гара было доброе, отзывчивое сердце, разжалобить которое мог любой расчетливый проходимец.

— Понятно, ваше высочество.

Принц снова опустился в кресло.

— Вы же знаете, Дарран, что Эшер спас мне жизнь, — сказал он.

Дарран не разделял этого мнения. Он полагал, что Эшер сделал это случайно. Оказавшись в силу обстоятельств в воде, он помог принцу выбраться из морской пучины. Такой поступок никак нельзя назвать героическим.

Поклонившись, Дарран не смог сдержать насмешливой улыбки.

— Да, ваше высочество.

Принц бросил на секретаря недовольный взгляд.

— Он действительно сделал это, Дарран! Если бы не Эшер, я бы непременно утонул.

Секретарь продолжал недоверчиво смотреть на Гара.

— Я обязан Эшеру своей жизнью, — добавил принц.

— Да, ваше высочество, — снова произнес секретарь.

Гар взмахнул рукой и откинулся на спинку кресла.

— А теперь оставьте меня. Пошлите королеве письмо с голубиной почтой. Известите ее о том, что я жив и здоров и возвращаюсь домой. Как только появится Эшер, сразу же пришлите его ко мне.

Дарран снова поклонился. Он мог бы снова возразить принцу, но ни к чему хорошему это бы не привело.

— Хорошо, ваше высочество. Вам прислать что-нибудь поесть?

Принц пожал плечами.

— Не знаю… Может быть, немного супа.

— Слушаюсь, ваше высочество.

— И еще, Дарран…

Секретарь обернулся на пороге.

— Да, ваше высочество?

Принц нахмурился.

— Сделайте мне все же горячую ножную ванну с горчицей. Эта уже остыла.

— Слушаюсь, ваше высочество, — пряча улыбку, промолвил Дарран. — Как прикажете.

* * *

— Берегись!

Взглянув вверх, Эшер увидел падающую с крыши черепицу и отскочил в сторону. Красные керамические квадраты с грохотом упали на мостовую и разбились на сотни осколков. Сверху на Эшера взглянул встревоженный человек, лицо которого было в ссадинах.

— Вас не задело? — спросил он.

— Нет, все в прядке, — ответил Эшер и продолжил путь.

Он спешил. Если бы он останавливался на каждом шагу, чтобы помочь людям, то никогда не добрался бы до «Танцующего дельфина», где каждый год на время праздника останавливались его родственники.

Это была скромная гостиница, и именно поэтому отец Эшера любил ее. Обойдя завалы и груды мусора, он миновал несколько улиц и наконец подошел к «Танцующему дельфину». Ураган пощадил этот район. Стихия, словно живое существо, нанесла удар по ведомой одной лишь ей цели и не тронула другие места. Эшеру не хотелось задумываться над тем, что все это могло означать. Размышлениям пусть предается Гар, а у него другие дела.

С сильно бьющимся сердцем Эшер взглянул на здание гостиницы. Ее вывеска покосилась от порывов штормового ветра. Два стекла на верхнем этаже были разбиты, но Хирам, владелец «Дельфина», уже успел забить их досками.

Кое-где на крыше не хватало черепицы. Ветер выдернул с корнем большое дерево у торца здания. Эшер помнил его с детства. Теперь корни походили на скрюченные пальцы старца. Пожалуй, это был весь ущерб, нанесенный гостинице. У него отлегло от сердца. Он любил это место, и было бы жаль, если бы стихия разрушила заведение.

Перейдя улицу, по которой двигались телеги и вьючные лошади, груженные строительными материалами, Эшер вошел в ворота и направился по дорожке к крыльцу гостиницы. Ему казалось, что сердце от волнения вот-вот выскочит из груди.

— Эшер! — окликнул его стоявший на пороге Хирам.

Это был человек плотного телосложения, с большим животом и жесткими вьющимися волосами, в которых уже проступала седина. На нем был темно-зеленый фартук. Увидев Эшера, Хирам шире распахнул дверь гостиницы.

— Разрази меня гром! Хеппл говорил, что видел тебя в свите этого расфуфыренного принца, но я не поверил ему. Я наводил справки о тебе, но твои родные сказали, что ты исчез год назад, и с тех пор от тебя нет никаких известий. И вот ты здесь! Однако, судя по твоей странной одежде, ты больше не рыбак. Хеппл был прав, ты водишь дружбу с доранцами?

— Скажи, Хирам, — нетерпеливо заговорил Эшер, — мои родные здесь? Что с ними? Боюсь, что отец…

Хирам сокрушенно покачал головой, уступая Эшеру дорогу.

— Прости, я, как всегда, слишком много болтаю. Вы все хотите знать о судьбе своих родных, это и понятно… Если бы ты знал, как нам с женой трудно приносить вам плохие вести. Мы всегда так сильно переживаем…

— Прекрати болтовню, пока я тебе не вырезал язык и не поджарил его! — раздался хорошо знакомый Эшеру голос.

Мгновенно замолчав, Хирам повернул голову и взглянул на говорящего.

Невольно сжав кулаки, Эшер переступил порог «Танцующего дельфина», готовясь к встрече с братьями.

Глава двадцать вторая

Хирам осторожно, бочком, отступил в сторону, и Эшер увидел торопливо спускающихся по лестнице людей. Шагая по ступенькам, они громко топали обутыми в крепкие ботинки ногами. Впереди, как всегда, шел Зет…

— Зет! — воскликнул Хирам. — Посмотри-ка, кто пришел!

Остановившись на лестнице, Зет кивнул.

— У меня самого есть глаза, Хирам, я все отлично вижу.

Хирам смущенно кашлянул.

— Ну и отлично. Как я понимаю, вам нужно поговорить, поэтому не буду мешать.

Нервно хихикая, владелец гостиницы удалился. Закрыв за собой входную дверь, Эшер взглянул на братьев. Все они сейчас предстали перед ним — Зет, Абел, Джоша, Вишус, Нико, Беде. Братья мрачно смотрели на Эшера. Он сразу же заметил, что на них нет ни царапины, и, несмотря ни на что, обрадовался этому. Сделав шаг вперед, Эшер сунул руки в карманы и покачал головой.

— Невежливо с твоей стороны, Зет. Зачем нагрубил Хираму? Это ведь его гостиница, — промолвил он.

Зет обнажил зубы в улыбке.

— Ты вернулся домой, чтобы обучить меня хорошим манерам, малыш?

Эшер решил не обострять обстановку.

— Не будем ссориться, Зет, — сказал он. — Я приехал, чтобы повидаться с отцом.

Улыбка Зета стала шире. Он спустился наконец в вестибюль, и остальные братья последовали его примеру. Эшер заметил, что Зет сильно постарел, в его волосах появилась седина, а на лице прибавился новым шрам. Он тянулся вниз от левой брови по веку и дальше до середины щеки.

— У тебя странный выговор, малыш, и платье чудное. Ты откуда такой взялся, а?

Они и раньше играли в эту игру. Стоя напротив друг друга, сжимали кулаки и цедили сквозь зубы угрозы. Выигрывал тот, у кого больше выдержки и храбрости. Вспомнив далекое прошлое, Эшер едва не расхохотался. Он больше не боялся братьев. Разве мог испугать его Зет теперь, после года глухого противостояния Конройду Джарралту и Главному Магу? По сравнению с ними старший брат выглядел безобидной мошкой.

— Не пыжься, Зет, скажи лучше, где отец? Мне надо видеть его.

— Тетчер говорил, что видел тебя в свите принца, — словно не слыша его, промолвил Зет. — Моряк Вем рассказывал, что ты на пиру сидел за одним столом с белобрысыми. Значит, теперь якшаешься с ними?

— Я не намерен отчитываться перед тобой, Зет. Те времена прошли. Я хочу видеть отца. Где он? Наверху в комнате? В таком случае пропусти меня к нему. И не вставай у меня на пути.

Зет переглянулся с братьями.

— Его нет наверху, малыш.

Сердце сжалось от ужаса. В глазах братьев он увидел угрюмый огонь, и на душе вдруг стало неспокойно.

— В таком случае, где же он, Зет? Я хочу знать.

Зет вздохнул. Некоторое время он молчал, рассматривая свои коротко подстриженные ногти, а затем вскинул взгляд на Эшера и снова заговорил:

— Он там, куда ты его отправил, наш милый братишка, в холодной земле.

Кровь громко застучала в висках Эшера.

— Что значит, в земле? — пробормотал он.

— Прекрати задавать дурацкие вопросы! — вскипел Зет. — Отец мертв. Он погиб еще восемь месяцев назад. На него рухнула мачта и раскроила ему череп. Он раскололся пополам, как подгнившее яблоко.

— Нет… — прошептал Эшер. — Нет…

Ему не хотелось верить Зету и мириться с жестокой реальностью. Но по выражению лиц остальных братьев, он видел — все, что говорит Зет, чистая правда.

Зет тяжело вздохнул.

— Не расстраивайся, перед смертью отец прошептал твое имя. Ему было легко умирать, ведь твое неожиданное бегство из дома подкосило его еще раньше, правда, парни?

Братья дружно подтвердили это.

— Старик сильно переживал, — продолжал Зет. — Все время повторял одно и то же: что случилось с моим Эшером? Куда он уехал? Почему бросил меня? Честно признаюсь, малыш, все это уже начало действовать мне на нервы. Но отец не унимался. Более печальной картины я в жизни своей не видел. Этот гордый человек ночами напролет рыдал, заливая горе крепким пивом, и повторял твое имя.

— Нет, — в отчаянии прошептал Эшер. — Этого не может быть. Я оставил ему записку. Я спросил…

— Записку? Я ничего о ней не знаю, малыш. А сейчас помолчи и дослушай мой рассказ до конца. На чем я остановился? Да, так вот. Старик целыми днями говорил только о тебе, сводя нас всех этим с ума. И вот однажды из-за рифов налетел шторм. Страшный ветер обрушился на побережье, закидав нас ледяным дождем и градом. Отец стал утверждать, что в его завываниях он слышит твой голос, твой зов. Остановить старика мы не успели. Он сел в лодку и поплыл искать тебя. Мы с Вишусом вышли в море следом за ним, но не смогли вовремя прийти на помощь, так как находились в другой лодке. Мысли о тебе отвлекали отца, а ты знаешь, что в море нельзя отвлекаться, это грозит большими бедами. Море не прощает невнимания. Впрочем, ты сильно изменился. — Зет окинул Эшера с головы до ног презрительным взглядом. — Наверное, уже забыл все, что знал когда-то. Теперь ты похож на доранца.

Эшер судорожно сглотнул. В ушах у него шумело, голова кружилась.

— Я не понимаю… — пробормотал он. — Я оставил записку Джеду, он должен был передать ее отцу. Там все объяснялось. Если бы отец получил записку, у него не было бы повода для тревоги и переживаний.

— В ту ночь, когда ты ушел из дома, малыш, Джед выпил лишнего и разбил голову. Повредился рассудком и стал дурачком. Ни на что больше не годен, как только сидеть на лавке, пялиться на прохожих да слюни пускать.

Это известие ошеломило Эшера. Джед был другом детства, товарищем по играм и проказам. Он вспомнил его веснушчатое лицо и озорные глаза, и на глаза набежали слезы…

— Ты лжешь, я не верю тебе! Ты выдумал все это, чтобы сделать мне больно.

Зет, перестав улыбаться, сделал шаг по направлению к младшему брату. Его глаза горели ненавистью.

— Если бы я хотел сделать тебе больно, то слова бы мне не понадобились, малыш. Ты должен был предупредить нас о своих намерениях, прежде чем бежать из дома!

Однако Эшер не сдавался:

— Если бы я рассказал вам о своих планах, вы попытались бы остановить меня.

— Конечно, мы бы намылили тебе шею и никуда не отпустили! Ты не должен был покидать семью. Твоя жизнь принадлежит нам. Твое тело, твоя сила, каждый твой вздох! Мы направляли бы твои действия, диктовали бы тебе правила.

— Но это были бы твои правила, а не мои, — пробормотал Эшер и не узнал собственный голос.

— Отец погиб из-за тебя, малыш, — сказал Зет. — Лучше бы ты вонзил нож ему в сердце, это было бы милосерднее. Но ты предпочел поступить иначе, ты убивал его медленно, не спеша.

У Эшера перехватило дыхание.

— Я никого не убивал! Я просто уехал!

Повернувшись, Эшер направился к выходу.

— Ребята, за мной! — взревел Зет.

Братья набросились на Эшера, как стая волков. На него посыпался град ударов, его били кулаками и пинали ногами, рвали волосы и одежду. Он упал на пол. Схватив Эшера за ноги, они поволокли его вверх по лестнице, словно барана на заклание. Преимущество было на их стороне, и Эшер не мог справиться с ними. Ничего не изменилось за эти годы, и он снова чувствовал себя мальчишкой. Точно так же братья поступали с ним в детстве. Ему нечего было противопоставить им.

Услышав, как звякнула пряжка ремня, который снимал Зет, Эшер закусил нижнюю губу до крови. Под одобрительные возгласы братьев Зет нанес первый удар.

* * *

Утолив ярость, братья выволокли Эшера в разорванной одежде из гостиницы и бросили в канаву. Уже сгустились сумерки, и улица была безлюдна.

— С этого дня ты нам больше не родня, — тяжело дыша, заявил Зет, прежде чем отойти от Эшера. — И Рестхарвен для тебя чужая деревня. Сунешься туда, тебе несдобровать. Мы оповестим о своем решении всех жителей побережья. Ты больше никогда не выйдешь в море, малыш. Возвращайся в столицу к своим белобрысым приятелям. Здесь ты никому не нужен. Проваливай.

Эшер взглянул в ненавистное лицо брата. С его губ готовы были сорваться горькие слова: «По какому праву ты гонишь меня? Я тоже любил отца и переживаю его смерть!» Но грудь исторгла только глухой стон.

Братья по очереди плюнули на него и вернулись в «Танцующего дельфина». Дверь за ними захлопнулась.

Лицо заливала кровь, струившаяся из раны на голове. Губы задрожали, и из глаз брызнули слезы.

— Отец… отец… — почти беззвучно шептал он.

* * *

Эшер не знал, сколько прошло времени. На ночном небе появились яркие звезды. Взяв себя в руки, он сел, превозмогая боль во всем теле, и попытался поправить разорванную рубашку. От жилета остались одни клочья, и Эшер бросил их в канаву. Встав на ноги, он двинулся по улице, держа курс на ближайшую пивную. Каждое движение причиняло острую боль, с губ срывались невольные стоны.

Сев в темный угол в пивной, Эшер потратил все оставшиеся деньги на выпивку. А когда они кончились, владелец заведения выставил его за дверь.

Была глубокая ночь. Бредя по пустынным улицам, Эшер думал о том, что его никто нигде не ждет. Темные окна домов казались холодными и чужими. И тут он вспомнил, что в доме мэра ему отвели комнату, в которой можно переночевать. Эшер не задумывался о том, что будет с ним дальше. Прожить бы сегодня, а завтра — будь что будет.

По дороге его несколько раз вырвало прямо на мостовую. Добредя наконец до дома мэра, Эшер обнаружил, что дверь черного хода заперта. Впрочем, этого следовало ожидать. Сил поднять руку не было, и он несколько раз ударил в дверь ногой.

Открыл Дарран.

— Где вы шляетесь? — прошипел он. — Его высочество беспокоится о вас.

— Да пошел ты… — пробормотал Эшер и прошел дом.

Наткнувшись в полутьме на стул, он перевернул его, упал и застонал от боли. «Надо еще выпить», — мелькнуло в голове.

С трудом встав, Эшер заковылял дальше. Теперь ему хотелось только одного — скорее упасть на постель. Увидев перед собой лестницу, он начал, покачиваясь, подниматься по ней. Подъем давался с большим трудом. Ступеньки казались крутыми, перила — слишком шаткими.

Секретарь принца шел следом за ним. Почуяв запах спиртного, Дарран поморщился.

— Как вы посмели вернуться сюда в таком состоянии? Своим поведением вы оскорбляете его высочество! Вы отвратительный…

— Заткнись, паршивец! — взревел Эшер. Ему вдруг хотелось ударить Даррана, заставить его замолчать, стереть в порошок. Пусть даже потом возникнут неприятности. Какое это теперь имеет значение? Он повернулся, сжимая кулаки. — Заткнись или я сам заткну тебе рот!

— Как вы смеете! — возмутился Дарран. — Да вас за такие слова выпороть мало!

Эшер горько усмехнулся.

— Вы опоздали, меня уже выпороли без вас…

Но Дарран не слушал его.

— Вы должны немедленно… — Но тут секретарь осекся и, глядя на верхнюю площадку лестницы, поклонился. — Простите, ваше высочество, я не сразу заметил вас…

Оглянувшись, Эшер увидел Гара, одетого в синий стеганый халат. Принц с мрачным выражением лица смотрел на них.

— Эй! Белобрысый, привет! — махнув рукой, крикнул ему Эшер.

— Он пьян, ваше высочество, — сказал Дарран.

Гар приподнял бровь.

— Правда? — Принц вздохнул и провел ладонью по лицу. — Ступайте к себе, Дарран, и ложитесь спать. Я сам разберусь с Эшером.

Секретарь замешкался.

— Идите, я сказал! — поторопил его Гар, и Дарран удалился.

— Баиньки-баю! — крикнул ему вслед пьяный Эшер.

Схватив помощника за грудки, принц тряхнул его с такой силой, что у Эшера чуть не свалилась голова с плеч.

— А ну, заткнись и ступай за мной! — приказал Гар.

Ворча и спотыкаясь на ровном месте, Эшер поплелся за принцем по коридору. Гар втолкнул Эшера в свою комнату, вошел сам и закрыл дверь за собой.

— От тебя воняет блевотиной и пивом, — сказал он, устремив на своего помощника тяжелый взгляд.

Эшер пожал плечами и прислонился к стене, боясь упасть.

— Ну и что? Так воняет от каждого, кто всю ночь беспробудно пьет, — заявил он.

— Меня не интересуют твои похождения. Иди умойся и приведи себя в прядок. Тебе нужно протрезветь, на рассвете мы отправляемся в путь. Я возвращаюсь в столицу.

— Хотите, чтобы я ехал с вами? Но я больше не служу у вас.

— Ты будешь служить у меня до тех пор, пока я сам не отправлю тебя в отставку.

Эшер растерянно заморгал.

— Но почему вы так неожиданно прерываете свой визит? Зачем нам возвращаться в столицу, ведь мы только что приехали на побережье?

На скулах Гара заходили желваки.

— Король умер, — глухо сказал он.

Эшер вздрогнул. Ему страшно хотелось выпить. Боль усиливалась, во рту чувствовался неприятный привкус.

— Как вы об этом узнали? Зет сказал?

— Я не знаю никакого Зета. Лучше замолчи и послушай меня. Мы…

— Но если вам сказал об этом не Зет, то тогда… — бормотал Эшер.

— Я приказал тебе замолчать! Ты не слышишь меня? Мой отец умер.

Эшеру вдруг стало смешно. Такое совпадение показалось ему забавным, и он захихикал.

— Ваш отец умер? Правда? И мой тоже! Наконец-то у нас появилось что-то общее. Ну, надо же!

Принц ударил его по лицу.

Прикоснувшись к уголку разбитого рта, Эшер взглянул на пальцы и увидел кровь. Он вытер ее подолом рубашки и нетвердой походкой направился к двери. Ему нужно было немедленно пропустить стаканчик-другой.

— Остановись! — крикнул принц.

Подбежав сзади к помощнику, он оттолкнул его к стене ударом в спину. Прижавшись щекой к обоям, Эшер застонал от боли. Спину жгло как огнем.

— Что это такое? — подойдя к нему, спросил принц.

С трудом открыв глаза, Эшер взглянул на него. Гар с ужасом смотрел на свои руки, которыми только что ударил Эшера. На них остались следы от крови.

— Ничего.

— Покажи мне свою спину! — потребовал Гар.

— Нет.

— Покажи, я тебе говорю, или я позову на помощь Даррана!

Эшер понял, что Гар действительно сделает это, и, дрожа всем телом, сбросил с себя рваную шелковую рубашку.

У Гара перехватило дыхание, когда он увидел спину друга.

— Кто это сделал?

— Никто.

— Эшер, скажи мне правду. Покушение на тебя равнозначно покушению на меня самого. Я хочу знать имя этого подонка!

— Оставьте, все это ни к чему, — грустно сказал Эшер.

Его охватывала тоска при мысли о том, что он никогда больше не увидит Рестхарвен, свой отчий дом, отца.

— Я требую, чтобы ты назвал его имя!

— Я сам упал и ушиб спину.

— Я тебе не верю.

— Это правда.

— Ты лжешь.

— Повторяю, я упал.

Гар, придя в бешенство, снова толкнул его и повалил на пол. Эшер снова почувствовал жуткую боль и засмеялся, чтобы не заплакать. Принц наклонился над ним, сжав кулаки.

— Это не смешно, — процедил он сквозь зубы.

— Я знаю, — промолвил Эшер и, прижавшись щекой к полу, продолжал смеяться.

В коридоре раздались шаги, и через мгновение дверь распахнулась.

— Дарран? — нахмурившись, промолвил принц. — Что вы здесь делаете? Я же велел вам ложиться слать!

— Простите, ваше высочество, но я хотел удостовериться, что с вами все в порядке.

— Ну, раз уж вы пришли, то сходите за лекарем. Разбудите его и приведите сюда. Немедленно!

— Слушаюсь, ваше высочество.

Дверь за Дарраном закрылась. Гар опустился на пол рядом с Эшером.

— Твой отец умер? — тихо спросил он.

Эшер прекратил смеяться.

— Да.

— Во время шторма?

— С ним произошел несчастный случай. Еще восемь месяцев назад.

— Прими мои соболезнования. А как ты узнал об этом?

— Мне рассказали братья.

— Это братья избили тебя?

— Они винят меня в смерти отца.

— Понятно, значит, тебя избили братья…

Ковер пах пылью и морской солью.

— Это пустяки, Гар. Самое страшное заключается в том, что теперь я изгой. Зет и другие братья запретили мне появляться дома. Я больше не выйду в море и не увижу Рестхарвен.

Физическая боль не могла сравниться с душевными страданиями Эшера.

— И на какой срок тебя отлучили от дома?

— Навсегда.

Гар возмущенно передернул плечами.

— А разве они смогут помешать тебе вернуться на родину?

«Еще как смогут! — с горечью подумал Эшер. — Более того, по неписаному закону рыбаков, они должны это сделать».

— Да, — ответил он.

— Но они несправедливо поступают с тобой. Рыбацкий промысел — опасное занятие, ты сам не раз говорил об этом. С твоим отцом случилось несчастье, но ты не виноват в этом, Эшер. Не беспокойся, я все улажу.

На душе потеплело, но он все равно покачал головой.

— Вы ничего не сможете изменить, Гар. Рыбаки живут по своим понятиям. Если вы вмешаетесь, наживете себе врагов.

— Но за что они избили тебя до полусмерти?

— Ерунда, — отмахнулся Эшер. — Со мной бывало и похуже.

— Правда? Когда?

Эшер вздохнул, и его грудь тут же пронзила острая боль.

— Давайте не будем об этом.

— Что значит, не будем? Тебя чуть не убили, выгнали из дома собственные родственники, и ты хочешь, чтобы я это так оставил?

— Но я прошу вас не вмешиваться в это дело.

Гар что-то сердито пробормотал себе под нос. В комнате установилось молчание.

— Что ты собираешься дальше делать? — наконец снова заговорил принц.

«Сначала хорошенько напиться, — подумал Эшер, — а потом найти доранского волшебника, который мог бы повернуть время вспять. И тогда Джед был бы здоров, а отец жив». Но он не мог так ответить Гару и поэтому пробормотал, глотая слезы:

— Не знаю.

— Я выезжаю на рассвете, ее величеству нужна моя помощь.

— Ясно.

— Я возьму с собой Мишна или Фитча.

— Вы возьмете с собой меня.

— Нет, ты не должен…

Эшер застонал и сел на полу.

— Вы возьмете с собой меня, — повторил он, стараясь говорить громко и убедительно, но его голос походил на мяуканье полузадушенного котенка.

Гар покачал головой.

— Ты сошел с ума, посмотри на себя. Ты не выдержишь столь долгое и трудное путешествие.

— Я должен уехать! — вцепившись в рукав принца, горячо заговорил Эшер. — Я не могу оставаться здесь! Как вы не понимаете?

Опомнившись, он разжал пальцы и выпустил рукав Гара. Принц глубоко задумался, а затем кивнул:

— Ну, хорошо. Ты поедешь со мной при условии, если лекарь разрешит тебе это.

— Да ну его, лекаря! Я в полном порядке.

Гар сокрушенно покачал головой, глядя на своего друга.

— Я не настаиваю, чтобы ты оставался у меня на службе. Сам решай, что тебе делать дальше. Но признаюсь, ты вполне устраиваешь меня как помощник Правителя олков. Мне бы хотелось, чтобы ты продолжал исполнять свои обязанности на этом посту.

Отвернувшись, Эшер саркастически усмехнулся. А что еще ему остается делать? Его лишили права выбора. Куда ему ехать, кроме столицы? Жизнь загнала его в тупик. Рыбаком ему уже никогда больше не быть, а с работой помощника Правителя олков он справлялся вроде бы неплохо. Ничему другому он так толком и не научился.

Эшер поднял голову.

— Я останусь на службе. Кроме меня, вряд ли кто-то еще сработается с такими занудами, как Дарран и Уиллер.

Гар хмыкнул.

— Ты сильно преувеличиваешь их недостатки. Впрочем, я искренне рад, что ты остаешься.

Эшер со стоном понурил голову. Он чувствовал, что если срочно не выпьет, то полезет на стену. Взглянув на Гара, он заметил темные круги у него под глазами.

— Вы уверены в том, что король умер? — спросил Гар.

Принц, помрачнев, кивнул.

— Уверен.

Он хотел еще что-то сказать, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Дарран вместе с лекарем. Эшеру пришлось позволить врачу осмотреть свои раны и ушибы. Пока врачевали раны физические, он на время забыл о душевных.

* * *

Через несколько часов Эшер и принц уже сидели в седле. В предрассветных сумерках двор казался призрачным. Рядом с лошадью Гара суетился Дарран.

— О, ваше высочество, как бы я был рад, если бы вы послушались меня и остались здесь! — восклицал он.

Принц нахмурился.

— Я уже неоднократно это слышал. Хватит бубнить одно и то же! — оборвал он секретаря.

Дарран обиженно поджал губы.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Казалось, секретарь сейчас расплачется.

— Я положил вам в седельную сумку туго набитый кошелек, — продолжал он, — а также съестные припасы — хлеб, сыр и колбасу. — Дарран повернулся к Эшеру: — Следите за тем, чтобы принц ночевал в тепле, в удобных постелях, а не на обочине дороги, под кустом или в чистом поле. Вы отвечаете за него головой, слышите?

У Эшера не было сил и желания спорить.

— Да, — вздохнул он.

Из-за спины Даррана выглядывал Уиллер, его заплывшие жиром глазки злобно поблескивали.

— Спасибо за заботу, Дарран, — сказал принц. — Эшер знает свои обязанности. А вам сейчас лучше сосредоточиться на предстоящей работе. Не забывайте, что вы должны действовать от моего имени. Говорите с людьми мягко и уважительно и проявляйте милосердие.

Дарран кивнул.

— Хорошо, ваше высочество. Счастливого пути! Передайте от меня поклон ее величеству.

— Передам, — пообещал Гар и повернулся к стоявшим неподалеку хозяевам дома. — Благодарю за гостеприимство. Мне очень жаль, что я вынужден срочно покинуть вас.

Мэр и его пышно разодетая супруга поклонились.

— Если у вас будут какие-нибудь просьбы, обращайтесь к Даррану, — добавил принц и подъехал к Эшеру. — Ты уверен, что сможешь держаться в седле? — тихо спросил он.

Эшер кивнул. Его седельные сумки были набиты порошками, пилюлями, пузырьками с микстурами и растирками.

— Да, не беспокойтесь.

— Имей в виду, жалеть не буду, — предупредил принц.

— Я вас об этом и не прошу. — Эшер взглянул на верхушки деревьев, освещенные первыми солнечными лучами. — Солнце уже восходит. Мы отправимся сегодня в путь или нет?

Пришпорив коней, всадники выехали со двора. Впереди их ждало долгое путешествие в столицу.

* * *

Дорога пролегала через местность, над которой, оставляя разрушительные следы, пронесся свирепый ураган.

Глядя на поваленные деревья, сорванные крыши домов, обломки хозяйственных построек, принц упорно молчал. Он не пытался оказать помощь местным жителям или утешить их. Всадники останавливались на привал лишь для того, чтобы подкрепиться, справить нужду или дать отдохнуть усталым лошадям. Никто из встречавшихся им по дороге людей не узнавал принца. Гар был в простом кожаном костюме для верховой езды и коротком плаще с капюшоном, который скрывал цвет его волос, поэтому все принимали его за олка.

Когда солнце уже начало клониться к закату, Гар заявил, что им пора устраиваться на ночлег. Остановившись, всадники огляделись.

— Вон там стоит уцелевший сарай. Мы можем переночевать в нем, — сказал Эшер.

— Хорошо, — промолвил Гар и направил Баллодэра к деревянной постройке, темневшей поодаль. — Не бойся, я ничего не скажу Даррану.

В соломе, устилавшей пол сарая, шныряли крысы, через дыры в крыше проглядывало небо, но путники были рады и такому крову. Расседлав лошадей и дав им двойную порцию овса, они сели на охапку соломы и поужинали сыром и колбасой. В сарае стояла полутьма. У принца были с собой свечи и огниво с кремнем, но он решил не зажигать огонь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Гар, искоса поглядывая на своего спутника.

Эшер пожал плечами.

— Нормально, — ответил он.

Гар устроился на постели из соломы.

— Если все будет хорошо, — чихнув от пыли, сказал он, — то мы доберемся до Дораны за неделю.

— А вы подумали о лошадях? Если мы загоним их, Мэтт нам этого никогда не простит.

— Знаю.

Порывшись в седельной сумке, Эшер достал пузырек со снадобьем, облегчавшим боль, и, морщась, сделал пару глотков. Через некоторое время боль стихла. Он облегченно вздохнул и тоже растянулся на соломе, подложив под голову вместо подушки седельную сумку.

От усталости ломило тело. Перед глазами кружились фиолетовые пятна. Эшер постарался расслабиться и заснуть.

— Мне было пять лет, когда Дурм подтвердил то, о чем все уже догадывались, — раздался в темноте голос принца. — Пережив первый шок, я стал жить в вечном страхе. Боялся, что родители разлюбят меня, отдадут в приемную семью, может быть, даже к олкам, которые, как и я, не обладают магическими способностями. Сам не знаю, почему мне в голову приходили подобные мысли… Но я был уверен, что стал большим несчастьем для родителей и для всего королевства. Королевской чете в отличие от других доранских семей разрешено иметь только одного ребенка, одного наследника… И поэтому отец должен был передать власть мне, калеке, лишенному магического дара.

— Странные законы, — усталым голосом промолвил Эшер. — Мне кажется, было бы разумнее иметь по крайней мере двоих детей — одного наследника, а другого про запас.

— Не забывай о нашей истории, о ереси Тревойла. В ту эпоху королевство едва не погибло из-за междоусобной борьбы братьев и сестер за право наследовать титул Заклинателя Погоды.

— А они не догадались просто бросить жребий?

Гар хмыкнул.

— Через три месяца после того, как было установлено отсутствие у меня магических способностей, отец взял меня на прогулку верхом, что стало для меня настоящим подарком. Мы отправились к подножию гор, и на привале отец сообщил, что у меня будет сестренка. Я удивился, поскольку думал, что буду единственным ребенком в семье, как предписано нашими законами. Отец сказал, что от меня требуется только одно — любить и беречь свою маленькую сестренку. Я должен был заботиться о ней, помочь ей стать величайшей в истории Лура Заклинательницей Погоды.

— Вам повезло, — насмешливо заметил Эшер.

— Помню, как отец поцеловал меня в лоб и сказал со слезами на глазах: «Я всегда буду любить тебя, Гар. Не знаю, почему у тебя нет магического дара, но я уверен, что это неслучайно. Барла уготовила для тебя какое-то важное предназначение, сынок. Я чувствую это в своем сердце. Нам нужно набраться терпения и ждать, когда прозвучит зов судьбы».

— Вы поверили королю?

— Да, я знал, что он действительно любит меня.

— А ваше предназначение? В чем оно заключается? Барла подавала какие-нибудь знаки?

— Нет, но отец свято верил в него. — Гар понизил голос до шепота. — Он умер… умер… Я не знаю, как мне пережить его смерть…

Снаружи раздался крик совы, вылетевшей на ночную охоту. Стоявшие в сарае лошади настороженно подняли головы, прядая ушами. Издали доносился лисий лай.

«Я тоже не знаю, как пережить смерть отца», — подумал Эшер, но не стал произносить эти слова вслух. В памяти невольно всплывали воспоминания о прошлом.

— Всего лишь один раз в жизни я видел, как мой отец плакал, — промолвил он. — Это произошло в день похорон мамы. Как сейчас помню, моросил мелкий надоедливый дождь. Когда тело предали земле и все, кто хотел, сказали прощальное слово, люди разошлись по домам. Один отец остался стоять у свежей могилы. Через некоторое время он упал на колени прямо в грязь и заплакал, повторяя дорогое имя: «Амаранда, Амаранда…»

— Сколько лет тебе тогда было?

— Восемь, совсем еще мальчишка. Видя, что отец не встает с колен, я опустился на землю рядом с ним, и он обнял меня. Такое случалось нечасто. «Не горюй, папа, — сказал я, — все будет хорошо. Когда я вырасту, то разбогатею и куплю тебе лодку. Мы назовем ее Амарандой и выкрасим в любимые мамины цвета — зеленый и синий. Кроме нас, никто никогда не ступит на борт этой лодки. Зету и остальным братьям мы разрешим лишь издали любоваться ею. Это будет только наше с тобой судно — твое и мое. Обещаю, папа, что так все и будет».

Гар тяжело вздохнул.

— Я сочувствую тебе, Эшер. Мне жаль твоего отца и твоего друга… Как, кстати, его зовут?

— Джед, — выдавил из себя Эшер.

Он хотел найти Джеда и взять на себя заботу о нем, но у него не было времени.

— Пойми, ты ни в чем не виноват.

— Я знаю. А теперь давайте спать. Впереди трудный день, и мы должны хорошо выспаться и набраться сил.

Гар не стал возражать. Через некоторое время его дыхание стало ровным и глубоким. Во сне он несколько раз пробормотал имя своего отца. В конце концов Эшер тоже забылся тяжелым сном. До рассвета было еще далеко.

Глава двадцать третья

— Ну, что? Ты видишь его? — спросил Мэтт, заглядывая через плечо Дафне.

Дафна оттолкнула его локтем.

— Не мешай мне! Молчи! Я должна сосредоточиться.

За окном маленькой гостиной сгущались сумерки, смягчая очертания города. Дафна была недовольна собой. После урагана прошло уже пять дней, а она до сих пор не сумела найти отражение Эшера в своем волшебном тазике. Раз двадцать Дафна совершала магический обряд, жевала и сплевывала лист танала, но у нее ничего не получалось. Голова раскалывалась от боли, в ушах шумело. Но все ее старания были впустую.

Сначала ей мешали отголоски непогоды, а потом витавшие над городом флюиды занимавшихся магией доранцев. Они пытались устранить последствия катастрофы, восстановить ущерб, нанесенный шквалистым ветром, наводнением и землетрясением. Даже Камень Круга в эти дни не смог помочь ей. Дафне удалось выйти на связь с Вейрой лишь сегодня утром. Разговор получился короткий. Дафна успела лишь убедиться, что ее наставница цела и невредима, и сообщить о том, что она и Мэтт тоже не пострадали.

Мэтт все еще горевал о смерти Беллидона и гибели жеребенка. Дафна ничем не могла его утешить. Сейчас ей необходимо было найти Эшера. В этом заключалась ее главная задача, на выполнении которой ей следовало сосредоточиться. От нее требовалось определить, жив ли он и возвращается ли в столицу.

— Ну, ладно, — сказал Мэтт. — Ты тут занимайся своим делом, а мне пора вернуться на конюшню. Биллем — хороший парень, но без меня с работой не справится.

Дафна едва сдержалась, чтобы не вспылить.

— Но ты же собирался поужинать со мной. Нам надо поговорить!

Он отвернулся.

— Я не могу сегодня, давай встретимся завтра.

— Завтра?! — воскликнула Дафна, выходя из себя. — Ты что, сдурел, Мэтт? Оглянись вокруг, вспомни о том, что произошло! Неужели ты не понимаешь, что все это означает?

Мэтт похудел и осунулся за последние дни, щеки его ввалились, под глазами залегли тени. Ссадины и порезы на теле зажили, но душевные раны до сих пор давали о себе знать. Прежняя упрямая и слепая вера сменилась сомнениями.

— Я не знаю, что все это означает, — заявил он раздраженно. — Ураган принес неисчислимые беды, много людей погибло. Погибли дети, Дафна! А что сделали мы с тобой? Что мы вообще могли сделать? Ничего!

— Это не наше дело! И ты это отлично знаешь. В наши обязанности входит наблюдать за обстановкой и ждать, а также вести за собой Эшера, делать все, чтобы исполнились слова Пророчества. Это он рожден вершить великие дела, а не мы.

Мэтта бросило в дрожь. Отшатнувшись от Дафны, он принялся расхаживать по комнате.

— В таком случае найди его! Прекрати читать мне нравоучения и займись делом! Нам надо убедиться, что он жив, что он не попал в беду. Если с ним что-то случилось, то…

Усилием воли Дафна подавила в себе растущее раздражение.

— Неужели ты думаешь, что если бы Эшера не было в живых, я не знала бы об этом? Или ты решил, что я утратила дар ясновидения?

— Не знаю. Но события часто идут вразрез со словами Пророчества.

Вцепившись в рукав его рубашки, Дафна дернула Мэтта за руку.

— Эшер жив. Садись рядом и молчи. Дай мне сосредоточиться, и я докажу тебе, что все идет по плану.

Мэтт сел на стул рядом с Дафной. Она пожевала еще один листок танала, выплюнула зеленоватую кашицу и снова начала мысленный поиск Эшера. На этот раз ей удалось напасть на его след.

Эшер ехал по дороге, в стороне от которой стояла разрушенная ураганом деревня. Везде валялись вырванные с корнем деревья. Он сидел в седле, опустив плечи и понурив голову.

Дафна сжала руку Мэтта.

— Он возвращается. Я вижу его, — прошептала она.

— Слава Барле! — дрогнувшим голосом произнес Мэтт. — Значит, с ним все в порядке?

Дафна чувствовала, что Эшера пронизывает боль. Он страдал от физических и душевных мук. Но сейчас это не имело никакого значения. Главное то, что слова Пророчества сбывались. Эшер возвращался в столицу.

Дафна помешала воду в тазике, и видение исчезло.

— Да, у него все замечательно, — ответила она.

Вздохнув с облегчением, Мэтт провел рукой по лицу.

— Ты не представляешь, как я рад, — промолвил он, но, взглянув на Дафну, осекся.

— Все в порядке, Мэтт, — сказала она, поймав на себе его встревоженный взгляд. — Я тоже волнуюсь, на карту поставлено будущее королевства. Эшер уже близко. Они продвигаются очень быстро. Завтра к вечеру или самое позднее послезавтра утром они будут здесь, в столице.

— Они?

Дафна нахмурилась.

— Эшер едет вместе с принцем. — Она тряхнула головой, чтобы избавиться от подавленного настроения, которое владело Гаром и Эшером и передалось ей. — Ступай на конюшню, ведь ты же собирался вернуться туда. Я позову тебя, когда ты будешь мне нужен. — Дафна дотронулась до висевшего на шее Мэтта кулона — волшебного камешка, с помощью которого всегда могла позвать друга. — Если почувствуешь, что я зову тебя, немедленно приходи. Я всегда сильно беспокоюсь, когда ты не отвечаешь на мой зов. Если будешь и дальше вести себя так, пожалуюсь на тебя Вейре.

Мэтт залился краской стыда. Сразу после урагана Дафна два раза призывала его к себе с помощью волшебного камешка, но Мэтт не мог бросить лошадей и не откликался на призывы.

— Обязательно приду, — пообещал он и, положив руку ей на плечо, озабоченно покачал головой. — Ты выглядишь усталой.

Дафна действительно очень устала. В последние дни она много работала — приводила в порядок книжную лавку, помогала соседям, а по ночам ее мучили кошмары. Она просыпалась на рассвете в холодном поту, исполненная дурных предчувствий.

— Я лучше останусь, — сказал Мэтт. — С лошадьми ничего не случится. Сварю сейчас суп и мы поговорим за столом.

Дафна предпочла бы, чтобы ее друг ушел. У нее кружилась голова и перед глазами после употребления листьев танала вспыхивали золотистые искорки. Хотелось остаться одной и лечь в прохладную постель, чтобы попытаться заснуть.

Она тряхнула головой.

— Нет, лучше уходи. Займись лошадьми. Возможно, скоро тебе придется надолго покинуть их. Со мной все будет в порядке.

Мэтт коснулся мозолистой рукой щеки Дафны.

— Ты в этом уверена?

Встав, она отвернулась от него.

— А разве когда-нибудь на твоей памяти я теряла уверенность в себе?

Мэтт засмеялся. Дафна этого и добивалась. Взяв свою куртку, лежавшую на подлокотнике дивана, он шагнул к двери.

— Как только Эшер вернется, сразу же дай мне об этом знать.

— Хорошо, — сказала Дафна и плотно закрыла за ним дверь.

Облегченно вздохнув, она разделась, приняла теплую ванну и нырнула в постель. Сил на чтение не осталось, поэтому девушка задула свечу и вскоре провалилась в глубокий сон.

* * *

— Посмотри! Отсюда уже видна Дорана, — сказал Гар, указывая рукой на горизонт.

Эшер и хотел бы, но не мог привстать на стременах. Он словно врос в седло, испытывая боль во всем теле. Вглядевшись туда, куда показывал принц, он ничего не увидел.

— Где вы ее видите?

— Посмотри внимательней! Видишь блеск между деревьями на горизонте? Это заходящее солнце отражается в окнах дворца. Считай, что мы уже дома. Нас отделяют от столицы несколько миль.

— Ясно, — промолвил Эшер, утирая рукавом потное небритое лицо.

Для принца Дорана была домом родным, для него — чужим городом. Впрочем, он тоже радовался, что скоро сможет отдохнуть и отоспаться в удобной постели. Эшер натянул поводья, и Сигнет высоко вскинул голову. Бедное животное тоже выбилось из сил. Мэтт придет в ярость, увидев, в каком состоянии лучшие лошади его конюшни. Ему придется долго приводить их в порядок.

— Надо прибавить шагу, — сказал Гар. — Давай пустим лошадей рысью.

Голос его прозвучал едва слышно, чуть громче шепота. Принц чувствовал себя не лучше своего помощника. Красные от усталости глаза глубоко ввалились, грязные волосы висели сосульками. Если бы Дарран увидел его сейчас, то наверняка упал бы в обморок.

— Рысью? — Эшер застонал. — У меня страшно болит спина и раскалывается голова.

— А ты думаешь, я чувствую себя намного лучше? Приободрись! Давай хотя бы чуть добавим. Если мы… — Он закашлялся, как чахоточный.

Когда приступ закончился, Гар, тяжело дыша, взглянул на своего спутника.

— Жалею, что взял тебя с собой. Ты очень слаб.

— Я прекрасно себя чувствую, — с угрюмым видом заявил Эшер и тут же невесело рассмеялся, поскольку это была явная ложь.

Пришпорив коней, они поскакали вперед, по направлению к городу, очертания которого вставали на горизонте. Оба слишком устали, чтобы продолжать разговор. За поворотом всадники въехали на городскую дорогу, проходившую по открытой местности. Здесь последствия пронесшегося урагана были не так заметны, и отсюда открывался вид на город, залитый закатным солнцем.

Дорога в поздний час оставалась пустынной, и всадники быстро приближались к Доране.

Через некоторое время они увидели огораживавшую столицу крепостную стену, выглядевшую целой и невредимой, как и мощные городские ворота.

— Неужели ураган пощадил Дорану? — пробормотал Эшер, вглядываясь вперед.

Сигнет замедлил шаг, но Эшер не стал подгонять обессилевшего коня. Гар, следуя его примеру, отпустил поводья Баллодэра.

— Вряд ли, — сказал принц. — Должно быть, Дурм организовал магов и чародеев, и они с помощью магии восстановили разрушенные постройки. Сейчас, наверное, жизнь в столице уже вернулась в привычное русло.

Эшер нахмурился. «Со смертью короля Борна жизнь уже не вернется в привычное русло», — подумал он. Теперь занять трон предстояло принцессе Фейн. Эта девушка могла натворить много бед. Сейчас в столице, должно быть, происходили интересные события.

Только вот участвовать в них Эшер не собирался. Он приехал в столицу для того, чтобы заработать денег, купить лодку и обрести душевный покой. Но судьба распорядилась иначе, обошедшись с ним в высшей степени несправедливо.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — промолвил принц. — Как только мы убедимся, что обстановка в Доране нормализовалась, я отпущу тебя на все четыре стороны. Ты сам решишь, что делать дальше. Я не стану удерживать тебя на службе. Ты был рыбаком, работал конюхом, думаю, тебе будет нетрудно найти себя в жизни.

Эшер искоса посмотрел на принца.

— И куда, по-вашему, я мог бы устроиться на работу?

Губы Гара скривились в усмешке.

— Ну, не знаю… Может быть, в книжную лавку Дафны? Ей наверняка нужен рассыльный.

У Эшера сжалось сердце. Он старался не думать о Дафне, но принц напомнил ему о ней.

— Я наверняка не все знаю, — осторожно сказал Гар. — Вы с ней…

— Мы всего лишь друзья, — поспешно перебил его Эшер. — По крайней мере были ими до недавнего времени. Не знаю, как она относится ко мне сейчас.

— Вы поругались перед твоим отъездом?

Эшер вздохнул.

— Мы просто расстались.

— Мне нравится Дафна, — задумчиво сказал Гар. — Она — необыкновенная девушка. Слишком хорошая для тебя. Послушайся моего совета, Эшер, как только вернешься в город… — Гар вдруг осекся. — Что это?

Со стороны города им навстречу на полной скорости неслась карета. В тишине вечерних полей слышался стук конских копыт и свист хлыста, которым кучер стегал лошадей.

Переглянувшись, всадники пришпорили коней. Несмотря на сильную усталость, Сигнет и Баллодэр перешли на галоп. Карета приближалась, и вскоре путники увидели, что это открытый экипаж, в котором кроме кучера находятся еще двое. Пассажиры стояли, что было очень опасно, учитывая с какой скоростью неслась карета. Эшер и принц заметили, что оба машут руками и что-то кричат. Еще немного и Гар узнал королеву. Ее распущенные светлые волосы развевались на ветру.

А рядом с ней стоял… У принца перехватило дыхание.

— Помилуй нас Барла, — прошептал он и, натянув поводья, остановил Баллодэра.

Эшер остановился рядом с ним. Ошеломленный Гар смотрел на приближавшийся экипаж. Не доезжая до окаменевших всадников, королевский кучер Мэтчер остановил лошадей. Дверца экипажа распахнулась.

— Отец?! — вскричал Гар и быстро спешился.

Отец и сын бросились в объятия друг друга. Король был еще слаб и заметно шатался, но был счастлив видеть Гара. Они плакали, смеялись, хлопали друг друга по спине. Их радость не знала предела.

Эшер невольно вспомнил недавний разговор со старшим братом. «Где отец, Зет? Я хочу это знать». — «Он там, куда ты его отправил, наш милый Эшер, в холодной земле».

Подбежав к мужу и сыну, королева стала обнимать их обоих. Все трое, улыбаясь сквозь слезы, что-то кричали друг другу.

Через некоторое время королевская чета и их сын разжали объятия и направились к ожидавшему их экипажу. Когда они сели в него и закрыли дверцу, Мэтчер ударил хлыстом по крупам лошадей, и коляска тронулась в путь. Ее пассажиры продолжали оживленно разговаривать, никто из них ни разу не оглянулся.

Проводив экипаж взглядом, Эшер нагнулся и взял поводья Баллодэра.

— Пойдемте, ребята, — сказал он лошадям и пришпорил Сигнета.

Они вошли в городские ворота вслед за королевским экипажем.

Часть третья

Глава двадцать четвертая

Эшер въехал в город уже в сумерках и, чтобы не попадаться на глаза жителям, пробрался к Башне задворками. Однако у ограды, которой была обнесена территория дворца, он наткнулся на капитана Оррика, осматривавшего повреждения. У Эшера болело все тело, его знобило, на лбу выступил холодный пот. В отличие от него капитан городской стражи выглядел, как всегда, безупречно. Правда, вид у него был довольно мрачный — за последние дни Оррик сильно устал.

— С возвращением, господин помощник Правителя олков, — сказал он, увидев Эшера. — Вы плохо выглядите.

— Приболел. Что вы здесь делаете, капитан?

— Смотрю, нет ли в ограде трещин. Ремонтом стены занимались Главный Маг и господин Джарралт, но я все же должен проверить ее надежность. Значит, вы все-таки вернулись, Эшер… Судя по тому, что вы ведете за собой Баллодэра, принц уже в столице.

Эшер кивнул.

— Да, он приехал. Ураган нанес большой ущерб, капитан?

— Да, немалый.

— А жертвы были?

— К сожалению, довольно много.

— Как ведут себя люди? Наверняка есть такие, кто пытается погреть руки на чужой беде. Кое-кто из торговцев, например.

— Да, есть такие, не буду называть их имен.

— Понятно. Значит, мне будет над чем поработать.

— Могу представить доклад.

— Давайте отложим это на недельку, — попросил Эшер, чувствуя себя совершенно разбитым.

— Хорошо, — сказал Оррик, с сочувствием глядя на Эшера. — А теперь езжайте своей дорогой. Вы же знаете, что закон запрещает отвлекать стражника, находящегося при исполнении обязанностей.

— Надеюсь, вы никому не скажете, что я нарушил закон? — промолвил Эшер и, пришпорив коня, пустил его шагом.

Отъехав немного, он обернулся и бросил через плечо:

— Рад, что вы живы и здоровы, капитан.

— Я тоже рад, что с вами все в порядке.

Эшер въехал на территорию дворца через боковые ворота, поприветствовав стоявших в карауле стражников взмахом руки. На город уже спустилась ночь. На небе ярко сияли звезды, а вдали виднелось зарево, исходившее от Стены Барлы. Кони устало, понурив головы, брели между клумбами.

На конюшне их встретило приветственное ржание лошадей. Услышав шум, из спальни, расположенной на втором этаже здания, над стойлами, спустились конюхи. Сидевший на перевернутом ведре Мэтт, который в этот момент чинил кожаный ободок, вскочил на ноги, выронив из рук иглу и вощеную нить.

— Спаси нас, Барла, — прошептал он, в ужасе глядя на грязных, изнуренных лошадей. — Что ты с ними сделал, Эшер? — Он махнул рукой, подзывая одного из конюхов. — Даффи, займись Баллодэром! Отведи его в стойло, помой и накорми. Впрочем, ты сам знаешь, что надо делать.

— Привет, Мэтт, — поздоровался Эшер, отдавая Даффи поводья Баллодэра.

Мэтт тихо выругался. Положив ладонь на шею Сигнета, он почувствовал, что лошадь бьет мелкая дрожь.

— Проклятие, Эшер! Слезай с лошади, пока она не околела!

Эшер с удовольствием спешился бы. За время путешествия ему надоело трястись в седле. Но он со страхом думал о том, что не сможет устоять на ногах. Силы оставляли его, перед глазами все плыло.

— Эшер!

Он с трудом поднял тяжелые веки.

— Не кричи. Я прекрасно тебя слышу.

— Где принц?

— Во дворце, наверное. — Эшер снова закрыл глаза. — Король и королева выехали нам навстречу в экипаже и забрали принца с собой.

Мэтт щелкнул пальцами, подзывая одного из своих конюхов.

— Микел, беги в трактир и принеси кувшин крепкого сидра. Пусть Дерриг запишет на мой счет! Быстрее! Одна нога здесь, другая там!

Парень сорвался с места и бросился выполнять приказ шталмейстера. Подойдя ближе к Эшеру, Мэтт тронул его за колено.

— Вижу, в этой поездке не только лошади дошли до ручки. Ты сможешь самостоятельно спешиться?

Заботливый голос друга едва не растрогал Эшера до слез.

— Конечно, смогу! — буркнул он. — За кого ты меня принимаешь? За изнеженного доранца?

Перекинув ногу, он со стоном сполз с лошади. Если бы не крепкая рука Мэтта, Эшер наверняка свалился бы на землю. Джим отвел Сигнета в стойло.

— Прости нас, Мэтт, что мы довели лошадей до плачевного состояния и едва не загнали их, — тихо сказал Эшер. — Мы думали, что король умер.

Тень пробежала по лицу конюшего.

— Так думали не только вы.

— Мы старались как можно быстрее добраться до столицы и не жалели ни себя, ни коней.

— Вы видели последствия урагана? Буря добралась до побережья?

— Ураган едва не сровнял с землей Вествейлинг. Когда он разразился, мы были в гавани. Гар едва… — Голос Эшера дрогнул и затих.

Воспоминания о недавних событиях причиняли ему боль. Мэтт тронул друга за плечо.

— Что с вами произошло, Эшер?

— Ничего. Теперь это не имеет значения. — У него подкашивались колени. — Мне нужно сесть.

— Тебе лучше лечь, — хмыкнув, промолвил Мэтт и обнял Эшера. — Пойдем.

Красная пелена застлала глаза.

— Не могу идти, — задыхаясь, сказал он.

— В конторе стоит кровать, я доведу тебя до нее.

До конторы было рукой подать, но Эшер с большим трудом преодолел это расстояние. Мэтт поддерживал его, не давая упасть.

— Здесь, наверное, тоже было жарко, — промолвил Эшер, свалившись на походную кровать. Вытянувшись на ней и положив голову на подушку, он ощутил ни с чем не сравнимое блаженство и закрыл глаза.

— Да, нам досталось, — сказал Мэтт и, помолчав, добавил: — С Дафной все в порядке… Если это тебя интересует.

Эшер открыл глаза.

— А как ты сам?

Мэтт пожал плечами.

— Как видишь, цел и невредим. Рад, что ты вернулся.

— Король тоже остался в живых. Я видел его, но…

— У него был сильный приступ, а потом, говорят, болезнь отступила. Ты знаешь, что у тебя вся рубашка в крови?

— Ничего страшного.

— И все же я вызову лекаря Никса и попрошу осмотреть тебя. А пока прими вот это.

И Мэтт достал из буфета запечатанный воском глиняный горшочек с каким-то снадобьем. Эшер застонал.

— Мне не нужны лекарства!

— Заткнись и делай то, что говорят.

— Из тебя вышла бы отличная нянька, — пробормотал Эшер и ойкнул, когда конюший стал стаскивать с него рубашку.

— Хорошо, что у меня много мази, — сказал Мэтт, осмотрев его спину.

Уложив друга на живот, он стал осторожно смазывать его ушибы и ссадины. Дверь конторы скрипнула.

— Отлично, Микел. Поставь кувшин на стол и ступай к лошадям. Твоя помощь нужна Даффу и Джиму.

Когда дверь за Микелем закрылась, Мэтт налил сидра в кружку.

— На, выпей это, — сказал он, помогая Эшеру приподняться. — Сидр Деррига лучший в городе.

Холодный напиток утолил жажду. Эшер залпом осушил кружку, и Мэтт снова наполнил ее. Выпив три кружки, Эшер откинулся на подушку и закрыл глаза. Он еще почувствовал, как Мэтт укрывает его одеялом, и провалился в глубокий сон.

* * *

Два часа спустя сидевшего у постели Эшера Мэтта вывел из дремоты скрип открывающейся двери. Подняв глаза, конюший увидел в дверном проеме Гара. Принц выглядел очень усталым, под глазами темнели круги, на лице виднелись ссадины и царапины.

Мэтт вскочил на ноги.

— Простите, ваше высочество, я не знал, что…

Принц махнул рукой.

— Все в порядке, сиди, — прошептал он. — Как Эшер?

Мэтт пожал плечами.

— Я сделал все, что мог, но здесь нужен хороший лекарь.

Гар с озабоченным видом посмотрел на спящего.

— Я пришлю Никса, — пообещал он. — Эшер рассказал тебе, что произошло?

— Нет, ваше высочество.

Гар кратко описал события, произошедшие в Вествейлинге.

— Пока живы его братья, Эшеру на побережье вернуться не позволят, — подытожил он.

Мэтт глубоко задумался. Похоже, Дафна знала заранее, что произойдет с Эшером в родных краях. Мэтт не завидовал Наследнице Джервала и ее пророческому дару. С таким грузом нелегко жить.

— Что с нашими лошадями? — спросил принц.

— Думаю, с ними все будет в порядке.

— Я не мог поступить иначе, Мэтт, нам надо было спешить. — Принц снова посмотрел на Эшера. — Ему здесь не место.

— Вы правы, ваше высочество. Я велю парням перенести его в Башню, когда он проснется.

— Ты хороший человек, Мэтт, и отличный друг.

У Мэтта сжалось сердце.

— Я стараюсь, ваше высочество.

— Эшеру сейчас, как никогда, нужны верные друзья. Ведь он потерял семью.

Они помолчали.

— Простите меня за дерзость, ваше высочество, — осторожно сказал Мэтт, — но должен сказать, что вам тоже следует немедленно лечь в постель. Вы плохо выглядите.

Гар устало улыбнулся.

— Правда? Ну, хорошо, наверное, ты прав. Покажи мне лошадей, и я пойду к себе отдыхать.

Покормив Баллодэра и Сигнета морковкой, принц ушел в свои покои.

Мэтт решил, что сообщит Дафне о возвращении Эшера завтра. Он не хотел вызывать ее среди ночи, но потом подумал, что Дафна, пожалуй, обидится, и, вздохнув, нашарил в кармане заветный камешек. Как только Мэтт зажал его в кулаке, между ним и девушкой установилась связь. Прошептав имя, он стал ждать ее появления на конюшне.

Она пришла через полчаса, взволнованная и встревоженная.

— Где он? Когда вернулся?

— Совсем недавно. Послушай, я узнал кое-что…

— Рассказывай!

Мэтт знал, что от Дафны невозможно ничего скрыть, поэтому подробно рассказал о том, что узнал от принца. Она слушала его с непроницаемым выражением лица, и лишь глаза ее в какой-то момент вспыхнули опасным блеском.

— Значит, он разорвал последние связи со своим прошлым. Отныне Эшер целиком и полностью принадлежит нам.

Ее жесткость не понравилась Мэтту.

— И это все, что ты можешь сказать?

Дафна бросила на него холодный взгляд.

— А чего ты ждал от меня?

— У него умер отец, — с укоризной сказал Мэтт. — Неужели тебе не жаль Эшера?

— Если мы не выполним свой долг, то в этой стране погибнет множество отцов. Я должна видеть Эшера!

Мэтт безропотно проводил ее в контору конюшни. Встав на колени рядом с кроватью, Дафна положила одну руку на запястье спящему, а другую на его лоб.

— Что ты делаешь? — возмутился Мэтт. — Ему необходимо отдохнуть!

Дафна подняла на него глаза. В них читалась тревога.

— У него жар. Ты знаешь об этом?

Только теперь Мэтт заметил, что Эшер тяжело дышит, на щеках его выступил нездоровый румянец, губы сухие…

— Но еще час назад у него не было жара, — растерянно пробормотал Мэтт. — Что могло случиться за это время? Я пошлю за лекарем и извещу принца.

Дафна встала и запахнула шаль на груди.

— Да, немедленно пошли за Никсом, а я отправлюсь к себе и сообщу Вейре о возвращении Эшера. Члены Круга помогут ему выздороветь. Я попрошу Вейру известить их о болезни Эшера, и они совершат магические целительные обряды.

— Неужели они смогут вылечить его на расстоянии? Ведь эти люди даже не знакомы с ним.

— Они знают о нем, этого достаточно, — отрезала девушка.

Дверь за Дафной закрылась. Когда ее шаги стихли, Мэтт еще раз взглянул на Эшера и пошел будить конюхов.

* * *

Запыхавшись, Дафна взбежала по лестнице в свою маленькую квартирку и сразу же бросилась к сундучку, чтобы достать волшебный камень. Она была близка к панике, ее ладони вспотели, голова шла кругом. Тревожные мысли подгоняли одна другую.

«Он не может умереть, — лихорадочно думала она. — Нет, только не это!»

Она никогда не выходила на связь с Вейрой в таком состоянии. Установление связи с помощью волшебного камня требовало спокойствия духа, сосредоточенности. А сейчас ее чувства пребывали в смятении, руки дрожали.

Поставив камень на пол, она легла рядом, закрыла глаза и постаралась успокоиться, отогнать тяжелые мысли. Эшер понес тяжелую утрату, но теперь, когда у него не осталось привязанностей и близких людей, ему будет легче исполнять слова Пророчества.

Придя понемногу в себя, Дафна села на полу, дотронулась до камня и мысленно стала вызывать Вейру.

— Он вернулся, — прошептала она.

«Значит, скоро наступит развязка», — прозвучал в ее голове голос Вейры.

— Да, я это ощущаю. Время ожидания закончилось. Я чувствую, как сгущается атмосфера. Днем у меня мурашки бегут по коже от предчувствий, а по ночам мучают кошмары. Нам всем уже нанесена рана, и скоро она начнет кровоточить.

«А он готов?»

— Он болен. Судьба жестоко поступила с ним, изувечив его душу и тело. Надо время, чтобы Эшер поправился. Я подумала, что, быть может, члены Круга…

«Хорошая мысль, дитя мое. Я скажу членам Круга, чтобы они постарались вернуть здоровье Эшеру. Не беспокойся, хотя мир и покой теперь продлятся недолго».

Дафна знала это. Тяжело вздохнув, она прервала связь с Вейрой.

* * *

Стоя в вестибюле Башни, Гар разбирал почту, которую доставили рано утром.

— Тебя понизили до должности почтальона? — раздался за его спиной голос короля.

Обернувшись, принц увидел отца, стоявшего в дверном проеме. Он улыбался. У Борна был здоровый свежий цвет лица. Гар давно не видел его таким энергичным и полным сил, и это радовало.

— Да вот, приходится самому разбирать почту, — усмехнувшись, сказал Гар. — Я и не подозревал, что мне будет так сильно не хватать Даррана.

— Не беспокойся, он скоро вернется в столицу.

Гар поморщился.

— Умоляю тебя, не передавай ему моих слов.

— Я буду нем как могила, — обещал король. — Обнаружил какие-нибудь срочные или важные сообщения?

Принц бросил взгляд на ворох корреспонденции.

— Нет, если не считать очередного доклада Даррана, — ответил он. — По его словам, все идет хорошо. Я намерен обсудить итоги поездки на заседании Тайного Совета, которое состоится сегодня во второй половине дня.

Борн кивнул.

— С интересом послушаю еще раз твой рассказ о поездке. — Король взглянул на винтовую лестницу, которая вела на верхние ярусы. — А как себя чувствует твой помощник?

Проследив за взглядом отца, Гар нахмурился.

— Пока никаких изменений. У него был только что Никс. Уверяет, что болезнь Эшера есть следствие сильных душевных переживаний и что ничего серьезного нет. Жар удалось кое-как сбить, раны почти зажили, но Эшер все еще находится без сознания.

— Возможно, он просто не хочет приходить в себя.

— Мне тоже порой так кажется, — грустно сказал Гар. — Прошлое для него умерло. Но у Эшера есть новая жизнь, он сделал блестящую карьеру в Доране, его здесь любят и ценят. Надеюсь, он снова воспрянет духом.

Борн кивнул.

— Я верю, что все будет хорошо. Никс — отличный лекарь, он и меня поставил на ноги.

— Да, без него ты бы умер, — дрогнувшим голосом промолвил Гар. Он приходил в ужас от одной мысли о том, что отец мог бы сейчас уже лежать в могиле. — Заклинание погоды убивает человека. Порой я думаю, почему Барла…

Король грустно улыбнулся.

— Ей пришлось так поступить, сынок. У нее не было другого выхода. Стихия, над которой магия устанавливает свою власть, сильна и разрушительна, Гар. А за райское благополучие всегда приходится платить.

— Ты должен платить за мир и покой своей кровью? — с болью в голосе спросил принц.

— Да, это цена, которую мы согласились платить за кров, предоставленный нам олками. Когда наш собственный дом оказался в руинах, мы пришли сюда и заключили договор с местным населением.

— Я все это знаю, но…

— Гар, я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать нашу историю. Я принес новости. Думаю, они заинтригуют тебя.

— И что же ты хочешь сообщить?

Король поманил его пальцем.

— Пойдем, я кое-что покажу тебе.

* * *

Лучи осеннего солнца освещали выщербленные стены старого дворца, перестроенного в конце прошлого века королевой Антрой. Большая часть здания пустовала, и казалось, массивное сооружение с тоской вспоминает о днях своей славы, отошедших в прошлое.

Взглянув на безлюдный двор перед нежилым восточным крылом, Гар невольно вспомнил, как играл здесь в детстве, как бегал по пустым коридорам и комнатам, где звучало гулкое эхо. Это были его владения, в которых он чувствовал себя полным хозяином. Столько лет прошло с тех пор… Теперь это место навевало грусть. Клумбы, за которыми он когда-то увлеченно ухаживал, стараясь вырастить красивые розы и львиный зев для матери, заросли сорняками. Фруктовые деревья, которые сажал своими руками, засохли — их погубил разросшийся плющ. В каменной ограде, окружавшей дворик, виднелись трещины и проломы — последствия недавнего землетрясения.

— Еще немного, сынок, и ты это увидишь. Мы должны пройти во двор перед старой кухней. Ступай осторожно, здесь много рытвин.

Гар бросил на отца удивленный взгляд.

— Во имя Барлы, что все это значит?! Зачем мы пришли сюда? Что ты мог найти здесь?

— Сейчас увидишь, — ответил король, и они вошли через узкую калитку в стене в маленький дворик. — Это не я нашел. То, что я хочу тебе показать, обнаружил повар, искавший сбежавшего кота.

И король показал сыну большую зияющую дыру в центре дворика. Солнечные лучи освещали то, что находилось глубоко под землей. Это была комната, вдоль стен которой тянулись полки, заставленные книгами. По всей видимости, помещение имело внушительные размеры, поскольку основная его часть была скрыта от глаз принца и короля.

У края дыры стояли ошеломленные Фейн, Дурм и королева. Борн и Гар подошли к ним.

— Помилуй нас, Барла! — ахнул принц, заглянув в глубину ямы.

— Все это довольно странно, не правда ли? — промолвил король.

— Ну, наконец-то вы пришли! — воскликнула принцесса. — Дурм говорит, что вы, наверное, по дороге обнаружили еще одну яму и упали в нее.

Главный Маг снисходительно улыбнулся.

— Я не говорил ничего подобного.

Фейн усмехнулась.

— Но вы это подумали! Не отпирайтесь, я точно знаю.

Все, кроме Гара, рассмеялись. Принцу было не до смеха. Его беспокоило, что у них с сестрой сложились натянутые отношения. И виноваты в таком положении скорее всего были оба. Такое положение дел могло привести к плачевным последствиям. Гар понимал необходимость как можно скорее преодолеть разделявшую их пропасть и помириться с Фейн. Когда-нибудь она станет королевой, получит титул Заклинательницы Погоды, и тогда Гар должен будет принести ей присягу.

— Что ты на меня уставился? — нахмурившись, спросила принцесса.

— Просто так. Тебе очень идет цвет этого платья, ты просто очаровательна сегодня.

— Правда? — с улыбкой спросила королева. — Я тоже прикажу сшить себе наряд из такой ткани.

Фейн одернула юбку из розового шелка. С одной стороны, ей был приятен комплимент брата, но с другой — он насторожил ее и вселил подозрения. Принцесса всегда так реагировала на слова Гара.

— Тебе, наверное, что-то нужно от меня?

— Да, — с улыбкой подтвердил Гар. — Хочу пообедать с тобой.

— Со мной?

— С тобой. Ну, если хочешь, можешь пригласить к столу еще свою болонку.

Фейн прищурилась.

— А с чего это вдруг тебе пришла в голову такая идея?

— Что странного в том, что мне захотелось пообедать с собственной сестрой? — промолвил Гар, стараясь сохранить невозмутимый вид, хотя его так и подмывало отшлепать Фейн.

— Конечно, в этом нет ничего странного, — поспешно сказала королева. — Как это мило с твоей стороны, Гар. Вы можете устроить пикник. Я распоряжусь, чтобы вам собрали корзинку с провизией. Возьмете холодного цыпленка и…

— Дорогая, — перебил ее король, — вы совсем забыли о таинственном подземелье. Дурм уже дрожит от нетерпения, мечтая быстрее проникнуть в это загадочное помещение.

Дана засмеялась.

— Ах да, конечно.

Не обращая внимания на устремленный на него недоверчивый взгляд Фейн, Гар подошел к самому краю дыры и заглянул в глубину.

— Комната похожа на кабинет или библиотеку, — задумчиво промолвил он. — Но кому понадобилось устраивать библиотеку под землей, поблизости от кухни?

— Ты исследовал королевский архив, — сказал Борн. — Может быть, тебе попадались упоминания об этом подземном помещении?

— Нет, я не встречал подобных упоминаний.

— А вы не находите странным, что ни во дворике, ни внизу, в комнате, нет никаких следов обвала, осыпи или разрушений? — спросила Фейн.

— Да, я тоже это заметила, — сказала Дана.

Подняв небольшой камень, она бросила его в дыру в земле. Через мгновение раздался треск, и блеснула голубоватая вспышка. От камня не осталось и следа.

— Защитный экран! — воскликнул Дурм. — В комнате установлена защита!

Ошеломленный Борн взглянул на Главного Мага.

— Зачем устанавливать в библиотеке защитный экран? — пробормотал он.

— Очевидно, это не обычная библиотека, — сказала Фейн. — Неужели вы еще не догадались, что именно мы обнаружили?

Гар вздохнул, поняв ее намек.

— Нет, Фейн, этого не может быть.

— Почему?

Гар растерялся, не зная, что ответить. Фейн была ребенком, обладавшим буйной фантазией, и принцу не хотелось обижать ее.

— Легенда, на которую ты намекаешь, Фейн, красивая сказка, не более того, — осторожно сказал он. — Все это необоснованные слухи. Нет никаких доказательств того, что так называемая утраченная библиотека Барлы существует на самом деле.

— Я знаю, почему ты так говоришь. Даже если бы такие доказательства были, это не помогло бы тебе, — язвительным тоном заявила Фейн. — Зачем тебе тайные магические тексты? Ты все равно не можешь воспользоваться ими.

Гар изо всех сил старался сохранить самообладание. Ему следует вести себя как взрослому, разговаривающему с капризным ребенком.

— Фейн, я знаю, что для тебя значат эти слухи и домыслы. Тебе хочется, чтобы они оказались правдой. Я сам рассказывал тебе на ночь легенды, когда ты была маленькой. Но пойми, доказательств их подлинности нет. Документы эпохи Великого Бегства и Пришествия не сохранились. Мы ничего не знаем о том, оставила ли Барла библиотеку с магическими текстами.

Лицо принцессы вспыхнуло от гнева.

— А это разве не доказательство? — с негодованием спросила она, показывая на дыру в земле.

— Это подземелье, о котором мы ничего не знаем.

— Н не узнаем, — резко заявил Дурм, которому надоели препирательства брата и сестры, — пока не спустимся туда и не осмотрим все самым тщательным образом.

Борн кивнул.

— Верно, — согласился он и обратился к Дане: — Дорогая, у тебя прекрасное чутье. Не поможешь ли ты найти вход в эту таинственную библиотеку?

— Попытаюсь, хотя не обещаю, что мне это удастся.

Внимательно оглядевшись, королева вытянула вперед руку ладонью вверх, закрыла глаза и что-то прошептала. Воздух над ее ладонью задрожал, сгустился, и в нем образовался маленький, оранжевый, похожий на шарик, сгусток энергии.

Некоторое время он висел, словно застыв в нерешительности, а потом двинулся вперед.

— Быстро за ним! — вскричал король.

Шарик привел их через безлюдную кухню и пыльные коридоры к шаткой, ведущей вниз лестнице. Дурм мановением руки создал волшебный огонь, чтобы освещать путь себе и своим спутникам. Спустившись, они оказались глубоко под землей, в холодном подвале, предназначенном для хранения мяса. На стенах здесь виднелись крюки, на которых когда-то висели туши.

Огненный шарик скользнул к дальней стене подвала и исчез в щели между кирпичами.

— Все пропало! — испуганно крикнула Фейн и бросилась вперед.

Остальные последовали за ней. Дурм внимательно осмотрел стену.

— Здесь есть потайная дверь, — сказал он и обратился к принцессе, своей ученице: — Попробуйте открыть ее.

— Но я… — начала было Фейн, но, взглянув на Гара, осеклась. — Хорошо, я попробую.

Положив ладони на каменную стену, она закрыла глаза, и ее губы беззвучно зашевелились. В душе наблюдавшего за ней Гара заворочалась зависть. «Неужели я и в пятьдесят лет не перестану завидовать сестре», — с горечью подумал он.

Борн, как будто прочитав мысли сына, положил ему ладонь на плечо, стараясь утешить. Гар улыбнулся отцу.

— Думаю, я смогу это сделать, — пробормотала Фейн.

— Пожалейте ее, Дурм, — взмолилась Дана. — Девочка еще не оправилась после своего первого обряда заклинания погоды. Новое магическое действие может убить ее…

— Со мной все в порядке, мама, — открыв глаза, заявила Фейн. — Не беспокойся. Это не отнимет много сил. — Она три раза ударила по стене и произнесла волшебное слово: — Импассата!

Камни дрогнули, и дверь открылась. За ней было темно.

— Отличная работа, — похвалил Дурм ученицу и повернулся к королю: — Позволь мне, Борн, войти первым. Это может быть небезопасно.

— Хорошо, — сказал король, — веди нас.

И Главный Маг, держа волшебный огонь в руках, двинулся вперед, в неизвестность.

Глава двадцать пятая

За дверью находился узкий, затянутый паутиной коридор, в котором стоял спертый воздух. Королевская семья, чихая и отдуваясь, следовала за Дурмом. От волшебного огня на стены и потолок падали пляшущие тени.

— А вот и наш поводырь, — сказал Главный Маг.

В глубине коридора тускло светился огненный шарик.

— Что он там обнаружил? — спросила Фейн.

Щелкнув пальцами, Дурм придал больше яркости волшебному огню, который держал в руке.

— Дверь, — ответил он принцессе. — Мы у цели.

Они осторожно подошли к массивной деревянной двери, расположенной в конце коридора. Резной узор на ней был им незнаком. В центре располагалась печать, оттиснутая на темно-красном воске и переливающаяся зеленовато-золотистым блеском.

— Очень мощная защита от проникновения, — сказал Дурм и выразительно посмотрел на Дану.

Королева взмахом руки направила огненный шарик к двери. Он двинулся вперед, но, коснувшись резной деревянной поверхности, рассыпался, полыхнув яркими искрами.

Борн и Дурм тревожно переглянулись.

— Отступите! — приказал король жене и детям, и те безропотно подчинились.

Вытянув руки, но не дотрагиваясь до двери, Главный Маг и король стали обследовать ее.

— Гениальная придумка, — пробормотал Дурм. — Чувствуешь руку настоящего мастера?

— Да, сделано на славу. Но защитные силы уже слабеют.

— Верно, — согласился Главный Маг. — Можно попробовать сломить их. Но это будет непросто.

Они отошли от двери.

— Ты узнал печать? — мрачно спросил Борн своего друга.

— Я ее узнала! — заявила Фейн, выступая вперед. — Это печать Барлы. — Она бросила на брата уничтожающий взгляд. — Я была права. Это утраченная библиотека Барлы.

— Мы этого еще не знаем, — сказал король.

— И никогда не узнаем, если не войдем внутрь, — заявила Фейн. — Я могу сломать эту печать.

— Нет! — в один голос закричали Борн и Дурм.

— Помолчите, — продолжал король. — Мне надо подумать.

— Вообще-то Фейн права, Борн, — после паузы сказал Дурм. — Нам надо посмотреть, что там за дверью.

Король потер виски.

— Скажи, Дурм, что все это, по-твоему, значит?

— Если это действительно утраченная библиотека Барлы, значит, мы нашли нить, которая свяжет нас с нашими предками. Когда-то мы, доранцы, были гордым, могущественным народом воинственных магов. А кто мы теперь? Для каких целей мы используем свой магический дар? Для создания светильников, книгопечатания, слесарного дела? — Дурм презрительно усмехнулся. — Мы умеем, не притрагиваясь к предметам, открывать двери, закрывать окна, стирать одежду, выращивать цветы. Мы растрачиваем свой талант на обустройство быта, на облегчение повседневного труда. И лишь заклинание погоды стоит особняком. А ведь наши предки умели с помощью заклинаний и магических действий творить настоящие чудеса.

Борн задумчиво кивнул.

— Мой друг, это как раз и пугает меня.

— Пугает? — с недоумением переспросил Дурм. — Но почему?

— Неужели ты не понимаешь? Жестокость войны заставила Барлу и наших предков бежать из родных мест. Мы с тобой не знаем, что ждет нас за этой дверью. Мир длится уже шесть столетий. Неужели ты не боишься, что на нас снова нахлынут неисчислимые беды?

Дурм нахмурился.

— Честно говоря, я не верю, что за этой дверью хранятся тексты с магическими заклинаниями. Боюсь, они навсегда утрачены. Но если это все же действительно библиотека Барды, неужели ты допустишь, чтобы хранящиеся в ней знания остались недоступны нам?

— Ради блага королевства я бы со спокойной совестью сжег ее, — твердо сказал Борн.

Видя, что отец и его лучший друг сцепились не на шутку, Гар сдержанно кашлянул.

— А как же наша история? — спросил он.

— Наша история, Гар, это кровь, ужас и изгнание! — заявил Борн. — Отчаяние привело нас на эту землю и заставило завоевать живущий на ней народ. Наше благополучие зиждется на великой жертве Барлы и доброй воле олков, готовых жить с нами бок о бок. Союз двух наших народов основан на взаимном доверии и обязательствах. Я не хочу, чтобы на этой земле поселилось отчаяние и нарушило мир.

— Но, папа, мы все поддерживаем мир и желаем процветания нашему королевству, — возразила Фейн. — Сейчас речь идет о другом. Мы хотим посмотреть, что там за дверью!

— Борн, друг мой, — промолвил Дурм, — никто не сомневается в том, что ты любишь королевство и населяющие его народы. Думаю, что и ты не ставишь под сомнение мою любовь к тебе. Давай прекратим этот бессмысленный спор и попытаемся установить истину. Если тебе не понравится то, что находится за дверью, мы все уничтожим.

— Ты действительно сделаешь это? — спросил король.

Дурм кивнул.

— Я выполню любой твой приказ. Ты — мой король. Я готов отдать свою жизнь за тебя и королевство. — Главный Маг положил королю ладонь на плечо. — Скажи, Борн, я когда-нибудь подводил тебя?

Борн покачал головой.

— Нет.

— В таком случае доверься мне.

Король растерянно взглянул на жену. Королева была необычно бледна.

— Думаю, мы должны проникнуть в комнату, — решительно сказала она. — Бездействие может обернуться катастрофой. А что, если подземелье обнаружит кто-нибудь менее щепетильный, чем мы?

Борн тяжело вздохнул.

— Ну, хорошо, — согласился он.

Все, кроме Главного Мага, отошли от двери. Дурм застыл, вытянув вперед руки и закрыв глаза. Через некоторое время он взмахнул руками и начертал указательным пальцем в воздухе волшебный знак, огненные контуры которого сразу же возникли перед взором застывших зрителей. Три раза Дурм производил эти действия, пока мерцание печати не погасло.

— Я снял всего лишь внешнюю линию защиты, — предупредил Дурм. — Но основная зашита осталась нетронутой.

Главный Маг снова поднял руки и, расправив плечи, сосредоточился. Он тяжело дышал, время от времени из его груди вырывались стоны.

— Не двигайся с места, — приказала Дана, видя, что ее дочь готова броситься на помощь своему наставнику.

— Но я не могу оставаться безучастной, видя, как ему тяжело! — воскликнула принцесса.

— Успокойся, дорогая, — сказал Борн, взяв дочь под руку. — Не отвлекай своего учителя. Он рискует собственной жизнью ради нас.

Пристыженная Фейн умолкла.

Тем временем напряжение нарастало. Оно становилось все более осязаемым. Красная печать на двери начала пульсировать. Дурм задрожал, и вокруг его силуэта возникло яркое сияние. Главный Маг издал вдруг пронзительный крик, и внутренняя линия защиты наконец рухнула.

* * *

Хлынувший из библиотеки воздух имел странный запах. Вдохнув его, Дурм закашлялся. Остальные ахнули в изумлении — помещение оказалось куда более просторным, чем им представлялось, и все оно было заставлено шкафами, наполненными книгами.

У стены стоял массивный письменный стол с тремя выдвижными ящиками и потертый стул с мягким сиденьем. Неужели здесь кто-то жил?

Дурма била нервная дрожь, по спине бежали мурашки. К страху примешивалось ощущение гордости. «Я взломал печать Благословенной Барлы, — с благоговейным ужасом думал он, — величайшего мага в истории Дораны».

Впрочем, он не мог поступить иначе…

— С тобой все в порядке? — раздался рядом с ним встревоженный голос короля.

— Да, Борн, не беспокойся, — отмахнулся от него Дурм.

— Ты не перестаешь удивлять меня, — качая головой, пробормотал Борн. — Тебе удалось преодолеть мощнейшую защиту. — Король понизил голос. — Не думай, что я не доверяю тебе, Дурм. Я всегда относился к тебе с доверием.

Милый добряк Борн! Его всегда одолевали заботы и тревоги, он всегда добросовестно выполнял свой долг и постоянно сомневался в правильности тех или иных решений…

— Я знаю, — сказал Дурм.

У него тоже были свои священные обязанности, которые порой входили в противоречие с тем, что король считал правильным. Главный Маг никогда не позволил бы Борну сжечь библиотеку Барлы, кладезь тайной мудрости, магических знаний.

«Только через мой труп, дружище, тебе удалось бы уничтожить старинные тексты», — с горечью думал Дурм.

— Невероятно! — воскликнула подошедшая к книжным полкам королева и провела рукой по корешкам древних книг. — Ни пылинки! Библиотека находится в прекрасном состоянии. Вот что значит сила наложенного заклятия! Вы ее чувствуете? — Дана взглянула на Главного Мага. — Впрочем, мне кажется, она постепенно слабеет.

Закрыв глаза и вытянув вперед руку, Дурм сосредоточился.

— Да, вы правы, — наконец промолвил он. — Перед уходом я прочитаю заклинание, которое поможет сохранить бесценные тексты.

— Это нужно обязательно сделать, — сказал Гар. — Нам нужно сейчас защитить эти книги от гибели, даже если впоследствии мы примем решение уничтожить их.

Борн, подняв голову, взглянул вверх на зияющую в потолке дыру, через которую в помещение проникали солнечные лучи. Наблюдая за королем, Дурм думал о своих отношениях с ним: «Теперь я нужен ему больше, чем когда-либо раньше. Он хочет, чтобы я облегчил ношу лежащей на нем ответственности и помог принять непростые решения. Болезнь отняла у него много сил, это уже не прежний Борн, он утратил дерзость и неустрашимость. А я сохранил эти качества и многое могу!»

— Через шесть часов я должен отправиться в Палату заклинания погоды, — сказал король. — А пока у нас есть время, чтобы осмотреться здесь.

— Не понимаю, папа, почему мы должны делать это только в твоем присутствии, — заявила несговорчивая Фейн.

— Потому что так мне угодно. Ты не должна пропадать здесь день и ночь, тебе нужно заниматься. Кроме того, шесть часов — это уйма времени. Давай не будем тратить его на бесполезные споры.

— Но, папа, мы не сможем за это время просмотреть каждую книгу, — возразила принцесса. — Их здесь сотни! Почему бы нам не позвать на помощь придворных? Джарралта, например, или…

— Нет, Фейн! — оборвал ее Борн. — О нашей находке никто не должен знать. И это не обсуждается! Я должен сначала убедиться, что библиотека не таит в себе никакой опасности, а потом уже приму решение, что делать дальше.

Фейн передернула хрупкими плечиками.

— Но члены Тайного Совета…

— Они подчиняются мне, а не я им! — заявил король. — Я принимаю решения и отвечаю за них.

— Отец прав, — сказал Гар. — Нам не нужны внутриполитические осложнения.

Дурм в душе презирал принца, считая его никчемным калекой, но никогда не показывал своих чувств.

— Иди сюда, дорогая, — позвала дочь королева, — давай начнем с этой полки.

— Поверь мне, дочка, я поступаю правильно, — промолвил Борн и поцеловал принцессу в лоб.

— Ну, хорошо, — наконец сдалась Фейн. — Не будем терять времени.

И все пятеро занялись делом. Открыв одну из книг, Гар пробежал страницу глазами.

— Книга написана на древнем языке, — сказал принц. — На нем говорили в ту эпоху, когда Барла вместе с нашими предками перешла через горы.

Фейн бросила на брата взгляд через плечо.

— Ты можешь прочитать ее? — спросила она.

— Да.

— И о чем же говорится в этой книге?

«Нужно отдать должное калеке, — подумал Дурм. — Он оказался прилежным учеником». У принца были особые способности к языкам и истории, отсутствие магического дара он пытался компенсировать приобретенными знаниями. Родителей радовали успехи сына. Дурму же не было никакого дела до достижений Гара. Как только выяснилось, что мальчик лишен магических способностей, Главный Маг утратил к нему всякий интерес.

Гар долго всматривался в страницу, пытаясь разобрать текст.

— Шрифт очень мелкий, — пробормотал он. — Впервые встречаю такой…

— Значит, ты не можешь его прочесть? — разочарованно промолвила Фейн и отвернулась.

— Мне кажется, что это художественная проза. Любовный роман… — сказал Гар и засмеялся.

— Что?! — изумилась Фейн и, быстро подойдя к брату, вырвала у него из рук книгу. — Этого не может быть! Ты смеешься надо мной! Папа, скажи ему, чтобы он не ерничал!

— Покажите мне книгу, — вмешалась Дана. — Я, конечно, не так хорошо знаю древние языки, как Гар, но думаю, что сумею разобраться в тексте. — Она пробежала глазами несколько страниц. — Да, похоже, это действительно роман. Я их просто обожаю! Эта книга станет для меня настольной. Мне надоела писанина Вев Гертсик — у нее слишком цветистый стиль.

— Прекратите смеяться и поддразнивать друг друга, — нахмурившись, сказал Борн. — Давайте работать серьезно, нам предстоит просмотреть еще уйму книг. Если что-нибудь в книге покажется вам интересным, кладите ее на стол. Позже мы ознакомимся с содержанием более тщательно.

В комнате воцарилась тишина. Все сосредоточенно работали. Гора книг на письменном столе росла.

На лице Дурма сохранялось непроницаемое выражение. Он рылся в книгах, скрывая эмоции. Исторические хроники, волшебные сказки, сборники фольклора… Все это, конечно, представляло определенный интерес, но Дурм искал совсем другие тексты и не сомневался, что они здесь. Никто не стал бы налагать заклятие на библиотеку волшебных сказок и любовных романов.

Положив очередной том на угол уже заваленного книгами стола, Фейн надула губки.

— Мы работаем уже три часа, но до сих пор не нашли ни одного магического трактата, — сказала она.

— Еще рано разочаровываться и опускать руки, дорогая, — попыталась утешить ее королева. — Мы просмотрели только небольшую часть библиотеки.

Фейн, грустно вздохнув, опустилась на стул.

— А что, если мы так и не найдем здесь ничего ценного и полезного?

Гар засмеялся.

— Какая же ты близорукая, сестренка! Все эти книги являются наследием наших предков. Они ценны и полезны для нас.

— Меня не интересуют события, произошедшие поту сторону гор более шести столетий назад. Моя родина — Лур, и меня волнует только то, что происходит здесь. Из наследия предков мне нужны только книги с магическими заклинаниями, и ничего больше. Для меня ценность представляют лишь утраченные знания практической магии. Вам этого не понять. А вот Дурм, я уверена, меня поддерживает!

Она в сердцах дернула за ручку верхнего выдвижного ящика стола и услышала, как в нем что-то покатилось. Сунув руку в ящик, принцесса нащупала гладкий, круглый предмет величиной с апельсин.

— Что там? — спросил Гар.

— Не знаю, — сказала Фейн и, достав из ящика прозрачный шар, взглянула на него. — Чей-то портрет.

Взглянув на шар, Дана поморщилась от отвращения.

— Помилуй нас, Барла! — воскликнула она. — Немедленно положи его обратно в ящик, Фейн!

Но принцесса не подчинилась ее приказу. Подняв шар на уровень глаз, она вгляделась в лицо, изображенное на портрете в центре прозрачной сферы. Оно было довольно красивым, на Фейн смотрели холодные голубые глаза мужчины с серебристыми волосами, выступающими скулами, орлиным носом и полными чувственными губами.

— Это он, да? — прошептала Фейн. — Морган? То есть Морг? Мне всегда было интересно, как он выглядел.

— Послушайся мать, дитя мое, — сказал король. — Убери портрет. А еще лучше уничтожь его. Этот человек был настоящим чудовищем.

— Нет! — крикнула Фейн, прижав к себе шар. — Это всего лишь портрет, он не может никому причинить вреда. Должно быть, эта вещица принадлежала Барле. Она хранила ее. Барла не держала бы портрет в ящике стола, если бы от него исходила какая-нибудь опасность. — Фейн снова взглянула на высокомерное лицо на портрете. — Морг был настоящим красавцем. Странно, но ни в одной из исторических книг не упоминается об этом.

— Как ты можешь так говорить! — взорвался Борн. — Как ты можешь называть красивым злодея! Барла погибла, спасая королевство от этого изверга. И затем в течение шести столетий короли и королевы Лура жертвовали своей жизнью, проливая по капле собственную кровь, чтобы не дать погибнуть королевству. Вскоре наступит твоя очередь, Фейн, одной вступить в Палату заклинания погоды, и ты на себе узнаешь, как непосильная ноша крушит кости и обескровливает тело. Ты будешь служить Барле, зная о том, что каждый твой неверный шаг может привести страну к катастрофе. И все это происходит по вине Морга! Ты знаешь это и тем не менее называешь его красивым!

Фейн съежилась, видя, что отец вне себя от гнева. Схватив шар, Борн подбросил его к потолку, у которого был установлен магический защитный экран. Шар вспыхнул и исчез. Королева поцеловала мужа, стараясь успокоить его.

— Фейн не хотела обидеть тебя, дорогой, — сказала она. — Она еще ребенок и плохо понимает, что происходит.

— Нет, она давно уже не ребенок! — возразил Борн. — Скоро Фейн станет Заклинательницей Погоды, ее детство миновало. Дурм, что ты скажешь обо всем этом? Я думал, ты научил ее не только в правильном порядке произносить заклинания, но и правильно судить о людях!

Дурм считал необоснованными упреки короля, но прощал ему излишнюю горячность. Боль и страх сделали Борна слишком вспыльчивым. Сцепив руки за спиной, Главный Маг отвесил королю легкий поклон.

— Ты, несомненно, прав. Но не надо забывать, что Морг был не только узурпатором власти и черным магом, который привел страну к расколу и заставил наших предков переселиться сюда, но и возлюбленным Барлы. Ее высочество всего лишь напомнила нам об этом.

Гнев Борна утих так же быстро, как и вспыхнул. Он похлопал принцессу по плечу.

— Прости меня, доченька. Из-за болезни я стал слишком раздражительным. Я знаю, что ты не хотела сказать ничего дурного. Но задумайся над моими словами, и ты поймешь, что я прав.

— Знаю, папа. Я всего лишь хотела сказать, что Барла любила Морга, но вынуждена была бежать от него, спасая свою жизнь. А потом она погибла во имя нас.

— Да, все это очень грустно, — согласился король.

— А как ты думаешь, Морг любил ее? — спросила вдруг Фейн.

Борн пожал плечами.

— Когда-то, может быть, и любил, — вместо него ответила Дана. — Но потом черная магия убила в нем душу. Помни, моя дорогая, что даже самое чистое сердце не может долго противостоять злу. Магия не только творит добрые дела, но и губит людей.

Дурм, закусив губу, отвернулся от них. Вся эта сентиментальная бессмыслица раздражала его. Магия — всего лишь инструмент, и не стоит преувеличивать ее значение. Она служит определенным целям, но сама по себе не наделена такими качествами, как зло или добро.

«Не беспокойся, моя отважная ученица, — мысленно обращался он к Фейн, — я найду тексты с древними заклинаниями и спасу их от огня. Твой отец может принять опрометчивое решение уничтожить их. Но я, Главный Маг королевства, не дам погибнуть наследию наших предков».

Все пятеро вновь занялись поисками, и через час упорство Дурма было вознаграждено.

Чутье привело его к небольшой нише, расположенной в дальнем углу библиотеки. Приблизившись к ней, он ощутил дрожь во всем теле. Все его чувства обострились. Дурм украдкой оглянулся. Но ни Борн, ни Дана, ни их дети не замечали волнения Главного Мага.

Возможно, так произошло неслучайно. Возможно, только ему, Главному Магу королевства, дано узнать, где находятся тексты с древними заклинаниями. Дурму казалось, что сама Барла манит его, обещая открыть свои тайны.

Неторопливо, стараясь не выдать волнения, Дурм вошел в нишу и мановением руки зажег волшебный огонь, чтобы осветить находившиеся здесь шкафы с книгами. На полках он увидел кожаные корешки переплетенных рукописей и печатных изданий. Маг провел по ним пальцем, и сердце учащенно застучало. Где-то здесь находилось то, что он искал… Дурм не сомневался в этом. Его охватило радостное предчувствие. Протянув руку, он снял с полки небольшой томик и до крови закусил губу. Из груди едва не вырвался торжествующий вопль.

То был рукописный дневник. Чернила выцвели, но буквы все еще можно было разобрать. Дневниковые записи на пожелтевших страницах перемежались с магическими заклинаниями и описаниями забытых древних обрядов.

Дурм сразу же узнал почерк. В руки ему попался дневник самой Барлы. Значит, в тетради содержались ее тайны.

Главный Маг слышал за спиной голоса членов королевской семьи.

— Нам придется до конца жизни рыться в этих книгах, — сказал принц. — Не знаю, плакать мне по этому поводу или смеяться.

«Если бы ты только знал, что я испытываю то же самое чувство, мой мальчик», — с усмешкой подумал Дурм.

— Да, удивительно большое собрание книг, — согласился с сыном король. — Честно говоря, не понимаю, почему Барла и ее последователи взяли с собой такую огромную библиотеку, отправляясь в далекий и опасный путь.

— Неужели ты не понимаешь, отец, что они стремились сохранить для потомков свою цивилизацию? В этих книгах сконцентрированы знания, накопленные за многие века существования доранского народа. Когда я думаю об этом, у меня разрывается сердце.

Борн рассмеялся.

— Ты рассуждаешь, как настоящий историк. И в общем-то ты прав. Чтобы составить подробный каталог и перевести эти тома, нам понадобится много времени. К содержанию этих книг нужно относиться с большой опаской. Они могут таить в себе неведомую угрозу.

— Я все это отлично понимаю, отец.

— И с чего же ты начнешь?

— С чего я начну? Я тебя не совсем понял…

— Да, Хранитель королевской библиотеки, с чего ты собираешься начать?

Лицо принца просияло. Он был в восторге от такого назначения. Увидев выражение радости на лице сына, королева рассмеялась, и Борн тоже улыбнулся, довольный собой. Фейн поджала губы, ей не нравилось решение короля. Теперь заветные древние тексты могли оказаться в руках брата.

— Вы правы, конечно…

— Дурм! — окликнул Борн своего друга. — Нам надо идти. Солнце клонится к закату.

— Ступай один, — бросил Главный Маг через плечо, прижимая дневник к груди, — я пороюсь здесь еще немного.

— Знаю, что ты готов продолжать поиски магических текстов до утра без сна и пищи. Но такое усердие может повредить здоровью. Я не хочу, чтобы ты захворал. Кроме того, мы не должны привлекать внимание к этому месту. Мы придем сюда завтра, обещаю тебе.

Возражать королю — дело неразумное.

— Хорошо.

— Мы должны молчать о своей находке, — продолжал король. — Кроме нас, об этом подземелье знает лишь повар, обнаруживший дыру в земле. Я предупредил его, чтобы он держал язык за зубами, а завтра я сотру воспоминания о дыре в земле из его памяти. Вы все поняли?

Все присутствующие заверили Борна в том, что будут молчать.

Прежде чем выйти из ниши, Дурм спрятал дневник Барлы под своим широким одеянием. Он любил Борна, как брата, но не мог рассказать ему о своей находке. Ему было больно при мысли, что он утаивает что-то от близкого друга, но поступить иначе маг не мог.

— С вами все в порядке, Дурм? — спросила его Фейн, когда они шли по коридору.

Наставник наследницы улыбнулся, ощущая под одеждой прикосновение дневника Барлы к своей коже.

— Конечно, ваше высочество. Не беспокойтесь, — снисходительно поглядывая на ученицу, сказал он.

Глава двадцать шестая

Поздно вечером после ужина, запершись в своем кабинете, Дурм сел у пылающего камина и открыл заветный дневник. Во дворце к этому времени все стихло, королевская чета и принцесса отправились спать. И лишь по коридорам тихо, словно мыши, все еще шмыгали слуги.

Дурма окружали шкафы с книгами, в камине потрескивал огонь, в воздухе распространялся бодрящий запах сосны. От горящих свеч на стены падали пляшущие тени. Шторы на одном окне остались незадернутыми, чтобы любоваться золотистым заревом, встававшим на горизонте от Стены Барды. На улице накрапывал вызванный Борном во время обряда заклинания погоды дождик.

Одетый по-домашнему, Дурм удобно устроился в кресле, положив ноги на низкую скамеечку. Рядом на столике стояла кружка с горячим глинтвейном. Вздохнув, Главный Маг осторожно открыл дневник, с которым обращался бережно, как с любимой женщиной.

— Поговори со мной, Благословенная Барла, — промолвил он и погрузился в чтение.

* * *

Прошло несколько часов. Свечи оплыли и почти догорели. Поленья в камине превратились в красные угли. Недопитый глинтвейн в кружке остыл. Вызванный заклинаниями Борна дождик за окнами утих.

— Помилуй нас, Барла, — громко произнес Дурм в тишине комнаты и вздрогнул от звука собственного голоса.

Содержание дневника ошеломило его. Борн был прав: если бы тетрадь попала в чужие руки, это могло бы привести к катастрофе. При мысли о возможных последствиях Дурма охватил ужас. Дневник, который он держал в своих руках, заключал в себе древнюю мудрость их предков, все забытые и, казалось, навсегда утраченные знания. Здесь были заклинания, с помощью которых можно было победить в войне и поработить другие народы, выведать правду у тех, кто хотел ее скрыть, высосать душу из тела и заключить ее в кристалл, создать невиданных фантастических существ — драконов, единорогов, троллей, химер, кентавров. Произнеся заклинание, можно было за считанные часы до основания разрушить весь Лур. В дневнике приводились даже слова страшной магической формулы Уничтожения. Она не просто убивала человека, а уничтожала память о нем, его место в мире. Он исчезал так, словно его никогда и не бывало, а вместе с ним исчезал и тот, кто произносил это заклинание. До сего момента Дурм полагал, что это страшное заклинание — всего лишь миф, но теперь убедился, что оно действительно существует.

Кто мог прибегнуть к подобной магии? Кто мог использовать эти страшные заклинания? Только настоящий монстр! Такой, каким был Морг…

Хвала Барле, что он умер, не успев уничтожить весь мир.

Наряду со страшными заклинаниями в дневнике содержались и полезные магические формулы, которыми Дурм собирался воспользоваться. Теперь он знал, как перемещать тело в пространстве, превращать разные металлы в золото, становиться невидимым, оказаться по ту сторону Стены.

Барла писала в своем дневнике:

«Чтобы сохранить мир на этой земле, еще многое предстоит сделать. Я всего лишь заложила основу благополучия, избавив мой народ от черной, алчной магии. Но этого недостаточно. Морган до сих пор жив в умах и сердцах. Его тень еще не легла на нас, но, боюсь, рано или поздно это произойдет. Я должна предотвратить катастрофу. Надеюсь, это возможно. Земля, на которой мы оказались, дышит гармонией. В соединении с нашей более энергичной, воинствующей магией она может стать непреодолимым барьером на пути проникновения зла.

Используя новые, изобретенные мной магические приемы, я создам Стену в горах и заграждение из рифов в море вдоль всего побережья. Берегите их и подпитывайте ежедневно магическими обрядами заклинания погоды. Я превращу эту землю в райский уголок, чтобы наших детей больше никогда не мучили по ночам кошмары».

На глаза невольно набежали слезы. Какой же страстью была наделена эта женщина, какой отвагой и мудростью! Она была последней в плеяде великих магов, создававших новые обряды и приемы. После нее в течение шести столетий Главные Маги Лура строго следовали канонам магии, свято соблюдая правило: «Никаких нововведений!» Изобретать новые заклятия и обряды было слишком опасно, это могло нарушить равновесие, установившееся между Погодой и Стеной, и привести к хаосу.

Дурм строго соблюдал все запреты и не вносил изменений и новшеств в магическую практику, но порой тосковал по свободе действий, ему хотелось экспериментировать, рисковать, создавать что-то новое, уподобившись Барле. Но для этого нужно было бы оказаться за пределами Лура, чтобы не навредить королевству.

С пересохшими от волнения губами Дурм снова открыл дневник и стал читать то, что написала когда-то великая Барла.

«В запертой комнате хотя и безопасно, но если нет ключа, она является, по существу, ловушкой. Я создала безопасное для моего народа пространство и ключ, с помощью которого можно открыть в Стене окошко и через него заглянуть по ту сторону гор. Если обстановка на земле, которую мы покинули, улучшится, мы вернемся домой. Клянусь собственной жизнью, что однажды так и будет».

— Бедняжка! — воскликнул Дурм. — Она не знала, что Стена погубит ее!

Где-то там за горами находилась их родина, Дорана, колыбель предков. На той земле процветала магия, колдовство было своего рода искусством, а не инструментом для обустройства быта или игрушкой. Великие люди занимались таинственной практикой, не сковывая вдохновение жесткими правилами и не боясь наказания за их нарушение.

В дрожащих руках Дурма находился ключ, с помощью которого можно было попасть на родную землю.

Шесть столетий назад Морган, которого впоследствии все стали называть Моргом, вверг свой народ в пучину кровопролитной войны. Его давно уже не было в живых, прах злодея развеял ветер. Однако доранцы помнили о нем и пугали его именем детей. Морг преподал соплеменникам жестокий урок, забыть который они не могли и не смели.

Помедлив, Дурм перевернул страницу дневника и пробежал глазами заклинание, которое позволяло заглянуть по ту сторону Стены. Ни одному доранцу за шесть последних столетий не удавалось это.

«Если я расскажу Борну о существовании этого заклинания, он запретит мне пользоваться им, — думал Дурм. — У короля подрезаны крылья, ему никогда не взлететь над землей. А меня зовет небо! И когда я увижу, что на нашей родине царствуют мир и покой, я сообщу Борну об этом. Он, несомненно, поблагодарит меня за все».

Запомнив слова заклинания, Дурм встал в середине комнаты и приготовился произнести их.

То, что он собирался сделать, было очень опасно даже для опытного мага. Дурм рисковал, ведь что-то могло не заладиться, пойти не так. Если с ним что-нибудь случится, в его кабинет явятся друзья и слуги. Они найдут дневник Барлы, и это может привести к катастрофе. Взяв нож, Дурм подошел к одной из многочисленных книжных полок, снял увесистый фолиант и вырезал в толще кожаного переплета углубление для тонкой тетради. Поместив в него дневник, Дурм зашил надрезанный край переплета иглой с суровой нитью, а затем поставил том на место.

Снова встав в середину комнаты, он начертал в воздухе левой рукой магический знак, и перед ним на уровне лица возник его огненный абрис. Сделав шаг в сторону, Главный Маг изобразил второй, а затем третий знак. Подняв правую руку, Дурм сделал то же самое, вращаясь вокруг своей оси. И вскоре оказался в магическом круге. Вокруг него в воздухе висело шесть огненных знаков.

— Элилторал! — четко произнес Главный Маг, и знаки вспыхнули ярким огнем.

— Меннонен ра! — продолжал он.

Знаки задрожали и начали вращаться вокруг него против часовой стрелки, они делали пируэты, словно вырвавшиеся на волю из долгого заточения танцоры. Темп их вращения ускорялся до тех пор, пока они не слились в одно огненное колесо.

— Ма-мун-махт! — произнес Дурм последнее слово заклинания.

Вращающееся огненное колесо разделилось на два, вобрав Дурма в себя, и он почувствовал, что превращается в живой магический столб. Из его груди рвался беззвучный крик, взор устремился в окно, туда, где над Стеной Барлы вставало зарево. Кости плавились, кровь кипела. Он ощущал одновременно удовлетворение, боль, страх, изумление и такую невиданную силу, о которой мог только мечтать.

А затем он покинул свое тело, словно ветхую ненужную оболочку, и вылетел, как огненная стрела, из окна дворца. Пронесшись над городом, полями и Черным лесом, Дурм оказался над горами и легко проник через Стену Барлы, словно это была не мощная преграда, а всего лишь завеса из седого тумана.

* * *

По ту сторону гор царил мрак. То была не темнота ночи, а нечто непроглядное. И все же Дурму удалось рассмотреть вдалеке тусклые огни, и он мысленно, словно стрела яркого света, устремился туда, покинув отроги гор.

Ему открылся маленький город с узкими безлюдными улочками. Ставни на окнах домов закрыты на железные засовы, двери крепко заперты. В центре на рыночной площади установлены деревянные виселицы, на которых раскачивались тела казненных, обезображенные голодными воронами. Сквозь рваные раны в лунном свете поблескивали кости.

Что все это значит? Дурм мысленно продвигался вперед, обшаривая город. В душе его начало просыпаться ужасное предчувствие, но он отгонял неприятные мысли.

Он полетел дальше над темной землей с засохшими деревьями и погибшим на полях урожаем. Почва здесь была бесплодной, как будто отравленной. Подлетев к еще одному, более крупному, чем первый, городу, Дурм увидел, что и его окружает аура смерти.

Внезапно какое-то движение на пустынных улицах привлекло его внимание, и Дурм спустился ниже. Вглядевшись в сумрак, он пришел в ужас. Это был патруль, состоявший из странных существ, людей со звериными мордами и беспощадными черными глазами. Демоны поджигали факелами дома горожан и при этом отвратительно хохотали.

Дурм не смог долго наблюдать эту сцену и полетел дальше, туда, где раскинулись бескрайние леса. Из их глубины внезапно поднялась чья-то тень, таившая в себе неведомую угрозу. Тень приняла человеческие очертания с ярко горящими глазами. Ее рот широко открылся, как будто был готов поглотить не только Дурма, но и весь мир. Главный Маг чувствовал, что перед ним воплощение зла.

Тень росла, приобретая все большие размеры.

— Кто ты такой? — спросило неведомое существо.

До смерти перепугавшись, Дурм повернулся и полетел прочь от Черного леса. Он спешил назад к горам и Стене Барлы, за которой мог укрыться и почувствовать себя в полной безопасности. Стена снова разомкнулась перед ним, беспрепятственно пропустив назад. Дурм пронесся над столицей и, влетев в окно кабинета, вошел в свое тело.

Его била сильная дрожь, голова кружилась. Маг долго лежал на ковре, стараясь прийти в себя и чувствуя сильную тошноту. В конце концов ему удалось подняться на ноги, и он, шатаясь, прошел в свою маленькую ванную комнату. Там он сполоснул лицо над тазиком и смыл со лба пот, выступивший от страха. Взяв дрожащими руками полотенце, Дурм вытер лицо и взглянул на себя в зеркало.

Он был не один в тесной комнате. Позади него стоял человек, или скорее темный призрак с ярко горящим взором холодных голубых глаз, серебристыми волосами, выступающими скулами, орлиным носом и полными чувственными губами. Призрак улыбнулся.

Громко закричав, Дурм обернулся и поднял руку, как будто пытался защитить себя от надвигающегося ужаса. Призрак Морга бросился на Дурма и легко вошел в его плоть. Крик застыл на губах Главного Мага. В течение нескольких секунд у него было одновременно два лица — свое собственное и чужое. Морг быстро завладевал его телом.

А затем лицо Морга исчезло. Теперь в ванной комнате находилось только тело Дурма, но в нем поселилась душа Морга.

* * *

— Господин Дурм, разрешите войти, — раздался с порога кабинета голос слуги. — Я принес вам завтрак.

Рассматривавший свои вытянутые руки Морг кивнул, не глядя на слугу.

— Поставь поднос вон туда. — Он кивнул на стоявший у окна круглый столик.

Выполнив его распоряжение, слуга стал снимать крышки с горячих аппетитно пахнувших блюд, без умолку болтая при этом.

— Повар сказал, что у нас кончились перепелиные яйца, и он приготовил для вас утиные, поскольку знает, что вы их любите, — тараторил слуга.

— Пошел вон, — приказал Морг.

Слуга бросил на Главного Мага изумленный взгляд.

— Слушаюсь, сударь.

Дверь за слугой закрылась, и Морг остался один.

— Наконец-то у меня снова есть тело! — воскликнул он и залился веселым смехом.

Успокоившись, Морг сел за стол и, вооружившись ножом и вилкой, принялся за еду. Какое это наслаждение — снова дышать и ощущать запахи. Завтрак состоял из яиц, грибов, говядины под соусом, овсянки со сливками и медом, теплого хлеба, намазанного сливочным маслом, и подогретого вина с пряностями.

Неудивительно, что Дурм оказался таким толстяком!

Последний раз Морг прикасался к еде четыреста лет назад. Воспоминания о вкусе пищи и других физических ощущениях почти истерлись из его памяти. Какое же это счастье, снова почувствовать свою плоть, ощутить тело.

Впрочем, Морг не жалел о том, что в течение долгого времени оставался бесплотным духом. Такие чувства, как сожаление, раскаяние, тоска, ностальгия были вообще незнакомы ему. Превыше всего Морг ставил интеллект и магическую силу. Он был великим некромантом и знал, что скоро заставит таких, как Дурм, отступников и предателей, встать на истинный путь предков.

Скоро он сурово накажет их.

Но до этого славного момента ему придется находиться в чужом теле. И сейчас этому телу хотелось есть. Рот Морга наполнился слюной, в желудке урчало, ноздри трепетали. Он жадно набросился на пищу.

Какой необыкновенный вкус! Какие аппетитные ароматы! Волна забытых чувств и ощущений накатила на Морга.

Конечно, наличие телесной оболочки накладывало большие ограничения и предъявляло определенные требования. Морг был привязан к телу и вынужден исполнять его желания, которые были не всегда такими приятными, как поглощение пищи. Но чародей считал, что справится со своей задачей.

Самое большое неудобство для него состояло в том, что теперь он не мог читать чужие мысли, проникать в души окружающих. В течение шести столетий он беспрепятственно делал это. Он знал все тайные мысли людей, все их сокровенные желания и запретные мечты. И теперь от установившейся вокруг непривычной глухой тишины у него слегка кружилась голова и звенело в ушах. Тело ограничило его возможности.

Отныне ему следовало действовать осторожно, избавившись от излишней самонадеянности. Морг решил продвигаться к цели неспешно и осторожно. Он был заперт в телесную оболочку, как в тюремную камеру, плоть сделала его уязвимым. Он не имел права на ошибку или опрометчивый поступок, ему нельзя было возбуждать подозрение. Один неверный шаг мог стоить ему слишком дорого.

Впрочем, переоценивать опасность тоже не следовало. Эти слабаки, называвшие себя магами, в подметки ему не годились. Чтобы понимать их, не нужно было читать их мысли. Разобраться в поведении и желаниях этих примитивных людишек Моргу поможет выражение их лиц. С помощью проницательности и коварства он сумеет поставить их на колени.

Именно в этом и заключалась его задача. Скоро он накажет этих непослушных детей и приберет к рукам сей райский уголок.

Слизав остатки яичного желтка с вилки, Морг усмехнулся. Жизнь превратилась в сплошной праздник.

* * *

Приняв ванну и переодевшись, Морг достал из шкафа старинную деревянную шкатулку с серебряным замочком. Поставив ее на столик у окна, он сел и долго рассматривал шкатулку. Момент торжества настал. Морг чувствовал, как внутри него шевельнулся Дурм. Главный Маг лихорадочно пытался вырваться на свободу, но Морг усилием воли подавил его сопротивление. Толстяк утих, и Морг открыл крышку шкатулки.

Внутри на синем бархате лежал жемчужно-белый шар. В его глубине переливались потоки золотистого, зеленого, темно-красного и фиолетового цвета. Эту вещицу можно было бы, пожалуй, назвать красивой. Но Морг мало ценил красоту.

— Эх, Барла, Барла, неужели ты и вправду думала, что победила меня? — произнес он. — Сколько бы времени ни прошло — шесть лет, шесть столетий или шесть тысячелетий, — я все равно никогда не оставил бы твое предательство безнаказанным.

Отпечатки ее пальцев, следы ее прикосновений были на самом шаре и в его магической глубине. Морг явственно ощущал их. В течение шести столетий он лелеял мечту сойтись с Барлой в поединке и одержать победу. Они давно уже изобрели способ продлевать жизнь и существовать вне телесной оболочки. И Морг долгие годы мечтал снова встретиться с Барлой лицом к лицу и призвать ее к ответу за то, что она так глупо отказалась воплощать вместе с ним великие планы завоевания мира.

Но Барла и здесь предала его. Она не воспользовалась их великим открытием и не стала продлевать свою жизнь. Эта упрямая женщина вложила ее в создание королевства Лур. Она воздвигла волшебную Стену, которая долгое время была для Морга непреодолимой преградой.

Барла снова обманула его, отвергла, одержала верх над ним…

— Ты думала, дорогая, что навсегда избавилась от меня. Как бы не так! Я пришел сюда, чтобы разрушить твою Стену и уничтожить все, что ты пыталась защитить.

Осуществить этот план было проще простого. Нерушимость Стены зиждилась на магии заклинания погоды. Одно было неразрывно связано с другим. Стоило уничтожить одно звено в этой цепи, и другое тут же утрачивало свою силу.

Нужно овладеть магией заклинания погоды, найти в ней уязвимое место и разрушить ее. И тогда останется только сесть в сторонке и молча ждать, когда королевство Лур само погибнет, лишившись своей защиты. Морг намеревался прибрать эту землю к рукам и тем самым одержать над Барлой окончательную победу.

Он удивился, узнав недавно, что Дурм не владел магией заклинания погоды. Главный Маг был всего лишь наставником, учителем королевских детей. Все тонкости магических обрядов были известны только королю и его наследнице. Они восприняли их от волшебного шара. Кроме них, больше никто не имел права владеть этой магией.

Такой порядок установила Барла, и он изумлял Морга и вызывал у него отвращение. По его мнению, доранцы поступили, как рабы, сами себя заковавшие в цепи. Морг легко расправится с такими людьми! Сейчас он овладеет секретами заклинания погоды и приблизится к своей цели. Он сможет силой мысли вызывать дождь, снег, ветер. Вот настоящее чудо! И все это изобрела Барла. Да, нужно отдать ей должное. Барла действительно была выдающимся магом. И тем не менее он не сомневался, что одержит победу над ней.

В радостном предвкушении чуда Морг достал волшебный шар из шкатулки. Он был теплым на ощупь и вибрировал, словно живой. Покопавшись в памяти Дурма, Морг нашел там нужное заклинание и, закрыв глаза, громко произнес его…

И его тут же мошной защитной волной отбросило к стене. В мозгу вспыхнула яркая вспышка, кожу опалил жар, чувства пришли в смятение, а в ушах прозвучал тихий голос, которого он не слышал уже шесть столетий:

«Нет, Морган, это не для тебя. Ты никогда… никогда… не овладеешь секретами этой магии…»

Морг почувствовал, как у него к горлу подступила тошнота. Через мгновение его вырвало. Придя немного в себя, он встал на ноги и взглянул на валявшийся на полу волшебный шар. Тот был цел и невредим. Морг понял, что Барла предвидела подобное развитие событий. Она слишком хорошо знала его и поэтому смогла защитить от него секреты заклинания погоды.

Волна лютой ненависти захлестнула Морга, застлав взгляд красной пеленой.

— Сука! Шлюха! Мразь! Ты думаешь, что сумела остановить меня? — задыхаясь, хрипел он. — Тебе это никогда не удастся! Я — непобедимый Морг! Твое поражение неизбежно!

Подняв с пола шар, он положил его в шкатулку и убрал ее в шкаф.

Если Стену нельзя разрушить одним способом, значит, надо прибегнуть к другому средству. Он был готов идти к цели любым путем.

Морг опустился на стул, продолжая размышлять. Успех его предприятия зависел оттого, сумеет ли он оказать влияние на тех, кто владеет секретами магии заклинания погоды. А это значило, что ему необходимо было утвердить свое влияние на членов королевской семьи. С королем Моргу вряд ли удастся сговориться. Принцессу тоже трудно околпачить, она обладала выдающимися магическими способностями и готова была, жертвуя своей жизнью, встать на защиту Стены Барлы.

Оставался только калека…

Встав, Морг начал расхаживать по кабинету Дурма. Да, теоретически он мог бы использовать мальчишку в своих целях, но на сближение с ним потребуется много времени. Сначала Морг рассчитывал, что справится со своей задачей за несколько дней, однако теперь видел, что исполнение задуманного займет куда больше времени. Печально…

Впрочем, он знал, что его терпение будет вознаграждено.

Здесь ему ничто не угрожало, если, конечно, его не разоблачат. Большая часть чародея Морга осталась там, за Стеной Барлы, и ждала воссоединения с той частицей, которая вошла в бренное тело Дурма. Очень скоро, покинув земную плоть, Морг снова станет самим собой — бессмертным неуязвимым духом. А Стена Барлы рухнет и исчезнет с лица Земли.

* * *

Через некоторое время, снова приняв ванну и переодевшись, Морг отважился выйти из покоев Дурма и встретиться с королевской четой. Теперь его планы изменились. Используя память Дурма, Морг прекрасно ориентировался во дворце. Он узнавал всех, кого встречал на своем пути.

Королевская чета сидела за завтраком в просторной комнате, залитой солнечным светом. Здесь цвели комнатные цветы в огромных горшках, а в больших клетках пели птицы, перелетая с жердочки на жердочку. Стены и мебель были выдержаны в розоватых, кремовых и золотистых тонах. Морг усмехнулся про себя. Уют дворцовых помещений создавал иллюзию безопасности, защищенности.

— Дурм? Входи, садись! — воскликнул король.

В облике Борна угадывались черты предка, Риала Торвига. Фамильное сходство было поразительным. Этот Риал присягал на верность Моргу, но предал господина и погиб на дыбе. Но оказывается, его шлюха выжила и родила сына. Морг пожалел о том, что не убил ее.

— Вы уже ели? — спросила королева.

— Да, спасибо, — промолвил Морг, садясь на предложенное ему место. — Простите, что помешал, но мне надо поговорить с вами.

Король взял с блюда выращенную в оранжерее спелую сочную землянику и отправил ее в рот.

— О чем именно?

— О Барле и ее библиотеке.

— Дурм, с вами все в порядке? — спросила королева, и ее рука с чашкой чая замерла в воздухе.

— Конечно, если не считать легкого расстройства желудка.

Король кивнул.

— И что же ты хотел сообщить мне о библиотеке?

— Дело в том, что вчера я переволновался и вел себя неразумно.

Борн с удивлением посмотрел на своего друга.

— Вот как?

— Да. За ночь я остыл и трезво поразмыслил о нашей находке. Благословенная Барла недаром спрятала от глаз смертных это помещение вместе с содержащимися в нем книгами. Это сделано неслучайно. Боюсь, мы неправильно поступили, нарушив наложенное на библиотеку заклятие.

— Не знаю, что и сказать, — после долгого молчания промолвил Борн. — Что заставило тебя так резко поменять свое мнение?

— Мысль о том, что мы можем обнаружить среди книг трактаты с древними доранскими заклинаниями.

Король и королева переглянулись.

— Но мне казалось, что именно их ты и хотел найти, — сказал Борн.

— Да, это так. Но теперь я понял, что такая находка может привести к катастрофе. Что будет, если магические заклинания попадут в руки к авантюристу или злодею? Стена может рухнуть, Борн, и я боюсь этого.

Король нахмурился.

— Кого ты подразумеваешь, говоря об авантюристах и злодеях?

— Кого угодно! Даже себя самого. Ведь я могу поддаться искушению и применить на практике магические формулы, которыми пользовались наши предки. Кто знает, к чему это приведет? Боюсь, мое рвение и самонадеянность…

— Самонадеянность?! — воскликнул король. — Дурм, прекрати…

— Не перебивай меня, дружище. Я знаю, что ты высокого мнения обо мне, но я, к сожалению, обладаю не только хорошими качествами. Самонадеянность и тщеславие могут возобладать во мне над здравым смыслом и осторожностью, и тогда я наделаю много бед.

— Это полная чушь, — заявил король. — Я уверен, что ты никогда…

— Дай ему договорить, Борн, — перебила его королева.

Странно, что Дана поступила таким образом. Морг знал, что она недолюбливает Дурма, но терпит его из-за мужа. Скорее всего антипатия королевы объяснялась тем, что Главный Маг в душе презирал ее сына.

— Пусть говорит, сколько ему будет угодно, Дана, — с недовольным видом произнес Борн. — Я знаю, что он все равно не прав.

— Ты не веришь, что он хорошо знает самого себя? Но если ты ему не доверяешь, то почему назначил его своим советником и прислушиваешься к его словам?

В глазах Борна зажегся опасный огонь. И в этот момент король еще больше напомнил Моргу Риала.

— Не говорите глупостей, сударыня! — отрезал Борн.

— Прекрати злиться, Борн, и выслушай Дурма, — промолвила Дана. — Вчера ты сам говорил, что библиотеку надо опечатать. Сегодня Дурм согласился с тобой, но вызвал тем самым твое неудовольствие.

— Мне не нравится, что он клевещет на себя, а ты даже не пытаешься оправдать его.

Присутствовать при супружеской ссоре удовольствие не самое большое.

— Друзья мои! — воскликнул он, воздев руки. — Я не хочу, чтобы вы ссорились из-за меня. Мне приятно, Борн, твое высокое мнение обо мне. Но королева во многом права. Прости, но я знаю себя и свои недостатки намного лучше, чем ты.

— Уверен, ты не способен на предательство, — твердо заявил король. — Готов поклясться своей жизнью, что это так. Я не верю, что ты можешь поставить свои желания выше благополучия королевства.

— Возможно, ты прав. Но давай лучше не будем подвергать это проверке.

— Я с вами согласна, — сказала королева. — Давайте опечатаем библиотеку и будем хранить факт ее существования в секрете. Эта тайна умрет вместе с нами.

«Так оно и будет», — насмешливо подумал Морг и повернулся к королю.

— А что ты скажешь, Борн?

— Признаюсь, я провел сегодня беспокойную ночь, — сказал король. — Мне снились кошмары… Я доверяю тебе, Дурм, и твои вчерашние аргументы кажутся мне убедительными. Но сегодня ты вдруг изменил свое мнение…

— Да, при резком свете дня меня одолели сомнения. От нас зависит жизнь тысяч людей. Ты был прав вчера, Борн, риск слишком велик.

— Ну, хорошо, я сдаюсь, — поморщившись, промолвил король. — Фейн будет очень недовольна нашим решением.

Морг с нетерпением ждал встречи с принцессой, одаренной магическими способностями.

— Я сам поговорю с ней и все улажу, — пообещал он. — Будучи наследницей трона, она поймет, что мы действуем в интересах государства.

— А что скажет Гар? — произнесла королева. — Наше решение сильно огорчит его, он так надеялся в свое удовольствие порыться в книгах. Борн, ты же назначил его…

— Помню, — перебил Дану король. — Но здесь ничего не поделаешь.

— Можно пойти на компромисс, — предложил Морг. — Мы уже выяснили, что та часть книг, которую мы просмотрели вчера, безобидна. Его высочество может взять эти книги и заняться их переводом.

— Превосходная идея, — одобрила королева.

Борн кивнул:

— Согласен. Было бы жаль покинуть эту сокровищницу знаний с пустыми руками, — сказал он и посмотрел на блюдо с клубникой.

Не устояв перед искушением, Морг потянулся к блюду, взял ягоду и положил ее в рот. От ароматного, сладкого вкуса перехватило дыхание, и он громко застонал от удовольствия. Придя немного в себя, он снова обратился к своим собеседникам:

— Могу я сделать еще одно предложение?

— Конечно, — ответил король.

— Позвольте мне самому сообщить принцу о принятом решении. Он будет огорчен. И поскольку я чувствую свою вину в том, что все так вышло, пусть гнев Гара падет на меня.

— Гар не глупец, — резко сказала Дана. — Он, как и Фейн, все правильно поймет.

«Спорный вопрос», — подумал Морг, широко улыбаясь королеве.

— Я не хотел сказать, что его высочество глуп, — промолвил он. — Наверное, просто неправильно выразился.

— Возможно, это и малодушие с моей стороны, — сказал король, — но я рад, что мне не придется сообщать эту новость Гару.

— Прекрасно, — с улыбкой промолвил Морг. — Если не возражаете, я сделаю это прямо сейчас. Не люблю откладывать такие дела. Когда есть четкий план действий, его надо немедленно осуществлять. Ты согласен, Борн?

— Конечно, — ответил король и улыбнулся старому другу.

«Какой дурак!» — презрительно подумал Морг.

Глава двадцать седьмая

Морг нашел принца в вестибюле Башни. Гар беседовал с Никсом. Увидев Главного Мага, лекарь тут же извинился и ушел. Морг поклонился принцу, как того требовали правила этикета.

— Доброе утро, ваше высочество. Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?

— Конечно, — ответил Гар, настороженно глядя на Главного Мага. — Никс приходил проведать Эшера.

«Ах да! — вспомнил Морг. — Кроме калеки в Башне живет и олкский герой». Он с трудом спрятал усмешку.

— Эшер еще не поправился? Мне искренне жаль. Королевство многим обязано ему.

Взгляд Гара потеплел.

— Вы правы. И когда Эшер снова встанет на ноги — а это, надеюсь, произойдет очень скоро, — мы щедро отблагодарим его. Что привело вас сюда, Дурм? Что-то стряслось?

— О нет… Все в порядке. Давайте немного прогуляемся, и я расскажу вам о цели своего визита.

К удивлению Морга, принц спокойно воспринял новость. Они разговаривали, направляясь к старому дворцу.

— Мне, конечно, жаль. Но я почему-то ожидал, что все так получится. Подобные находки очень опасны. Его величество прав, приняв решение опечатать библиотеку. Хорошо, что мне достались хоть какие-то книги из нее.

— Именно поэтому я и привел вас сюда, — промолвил Морг, подводя принца к двери хранилища бесценного собрания книг. — Подумал, что мы могли бы еще раз взглянуть на библиотеку и пошарить на полках шкафов. Быть может, отыщем еще несколько книг, которые вы пожелаете взять с собой.

— А его величество знает, что…

— Его величество доверяет мне, ваше высочество. И вы должны следовать примеру отца. Когда-то ведь вы тоже полностью доверяли мне.

— Да, когда-то мы с вами питали друг к другу симпатию. В ту пору вы считали меня достойным сыном своего отца и полагали, что я вместе с ним буду заниматься магией, — с горечью промолвил принц и, тряхнув головой, тут же извинился: — Простите. Эти слова вырвались у меня невольно, я не хотел вас обидеть. Я до сих пор доверяю вам, Дурм.

Вздохнув, Гар подошел к полкам с книгами и дотронулся до кожаного корешка одной из них.

— Только подумать! В этих томах заключена великая история Древней Дораны, но большинство книг так и останутся непрочитанными. Я буду горевать об этом до конца своих дней.

Морг, закрыв за собой дверь библиотеки, повернулся к Гару.

— Нет, вам не придется горевать об этом… евнух.

Принц замер и с изумлением посмотрел на Главного Мага.

— Простите, как вы меня назвали?

— Евнухом, — учтивым тоном повторил Морг. — В переводе это значит «бессильный, неспособный сделать что-либо». Вообще-то чаще всего имеется в виду половое бессилие, но значение этого слова можно трактовать и шире. Если принять во внимание отсутствие у вас магических способностей, то вас можно с полным правом назвать калекой.

Выражение лица Гара заставило Морга простить шлюху, забеременевшую от Риала. Он был доволен своей местью.

— Вы нездоровы? — с тревогой в голосе спросил принц. — Вам нужно срочно сходить к лекарю. Отправляйтесь немедленно к Никсу, и я забуду все, что вы наговорили здесь.

— Отчасти вы правы, я не совсем здоров… — с ухмылкой промолвил Морг и щелкнул пальцами. — Но вот что касается истории Древней Дораны, то тут вы ошибаетесь. Она не была великой, кретин вы несчастный! Династические споры, междоусобные войны, ненужное кровопролитие… Властители боролись только за собственные интересы. Они не думали о чистоте нашей расы, о будущем нашего народа. Наши предки были глупцами, и самой глупой среди них я назвал бы Барлу. Неужели она думала, что я буду стоять в стороне и молча смотреть, как наш народ грызется, словно свора взбесившихся собак? Она говорила, что любит меня. Но как она могла любить человека, которого так плохо знала?

Принц стоял перед ним, не произнося ни слова и сохраняя бесстрастное выражение лица.

— А вы, потомки, думали, что находитесь здесь в полной безопасности? — продолжал Морг. — Что с вами ничего не может произойти? Неужели вы оглохли и не слышите голосов таких, как Джарралт, амбициозных соплеменников? Они спят и видят себя у власти! Ха! И они добились бы своего, и все по вашей вине. Вы — позор своей семьи, мой мальчик. Вы — тот рычаг, с помощью которого Конройд Джарралт повернет этот мир вокруг своей оси. Он будет вращать его до тех пор, пока с неба не посыплется огненный дождь. Вы считаете, что Ересь Тревойла была бедой для страны? Мой маленький евнух, та эпоха меркнет по сравнению с событиями, которые я видел своими глазами. Я стоял на смотровой площадке самой высокой башни в Древней Доране и видел, как терзали плоть ваших предков, отделяя ее от костей, как им выкалывали глаза. Как жгли их дома вместе с детьми. Это и есть «великая» история Дораны, славное прошлое, о котором вы так любите разглагольствовать. Радуйтесь, что я явился сюда, маленький калека. Я спасу вас от вас самих.

Морг с удивлением заметил, что тяжело дышит, на его лбу выступил пот, руки дрожали. Глубоко вздохнув, он сплюнул.

— Ваша драгоценная Стена рухнет. Настало время разрушения.

Вплотную подойдя к принцу, Морг прижался губами к его гладкому лбу, а затем прошептал заклинание. Магические слова проникли глубоко в тело Гара. Поцелуй Морга был подобен ожогу. Опалив принца, он растаял, как снег весной.

Морг отвернулся и стал перебирать лежавшие на письменном столе книги. Через несколько мгновений Гар шевельнулся.

— Простите, Дурм, вы что-то сказали? Я не расслышал.

— Я ничего не говорил, ваше высочество. Вам показалось.

* * *

Очнувшись, Эшер увидел сидевшую у его кровати Дафну. Она выглядела почти безмятежной. Ее волосы были зачесаны назад и заплетены в косу. Она вязала что-то из пушистой розовой шерсти. Видеть ее за этим занятием было непривычно, и Эшер даже подумал, что бредит.

В груди поднялась теплая волна. Дафна подняла глаза и, увидев, что больной не спит, покачала головой.

— Да ты настоящий лежебока. Сколько можно валяться в постели? — язвительным тоном спросила она и позвонила в серебряный колокольчик.

На ее зов явилась горничная Клуни.

— Что изволите, сударыня?

— Ступай и сообщи, кому следует, о том, что Эшер проснулся.

— Слушаюсь.

Клуни торопливо удалилась, и вскоре за дверью послышались ее шаги на винтовой лестнице. Горничная спешила в покои принца.

Дафна, нахмурившись, посмотрела на Эшера.

— Мы плохо расстались, Эшер. В этом есть и моя, и твоя вина. Твое признание застало меня врасплох. Мы знакомы больше года, но ты никогда прежде не говорил о своих чувствах.

— Ждешь от меня извинений?

— Нет. Но я должна тебе кое-что сказать. — Дафна, потупив взор, разгладила ладонью юбку на коленях. — Я не люблю тебя, Эшер. Я никого не люблю. Но это не значит, что мы не можем быть друзьями.

Эшер натянуто рассмеялся. В последнее время на его голову сыпались одни несчастья. Интересно, долго так будет продолжаться? Ему хотелось протянуть руку и дотронуться до девушки. Дружба не то, на что он рассчитывал, но, возможно, в дальнейшем ему удастся добиться ее любви, научить ее слушать свое сердце и доверять ему.

— Моего отца нет в живых.

Ее лицо смягчилось.

— Я все знаю. Тебя изгнали из дома и запретили появляться на побережье.

Он промолчал, боясь расплакаться.

— Еще больно? — участливо спросила Дафна.

Эшер на мгновение растерялся. Почему ему должно быть больно? Потом вспомнил, что его избили братья, вспомнил утомительное путешествие назад.

— Нет.

— Вот и хорошо.

Он все смотрел и смотрел на нее. Буквально пожирал глазами. Дафна залилась краской смущения, но взгляд не отвела.

— Что тут происходило без меня? — спросил Эшер.

Дафна вкратце рассказала о событиях, произошедших в столице за время его отсутствия, упомянув и о древних книгах, найденных в старом дворце. По ее словам, его высочество был на седьмом небе от счастья, роясь в них. Эшер узнал также, что Дарран и Уиллер недавно вернулись в столицу.

— Твои деньги и вещи, которые его величество послал в Вествейлинг, тоже благополучно вернулись назад, — с улыбкой сообщила Дафна.

— Так из-за чего же возник ураган? — спросил Эшер.

Дафна пожала плечами.

— Все дело в болезни короля. Поскольку он бредил и не мог контролировать свою магическую силу, она вышла из-под контроля, и это привело к землетрясению и урагану. По существу, в трагедии никто не виноват. Король очень переживал, когда пришел в себя. Он заперся на всю ночь в городском храме Барлы и молился на коленях за тех, кто погиб. А днем принимал участие в восстановлении города. Лекарь Никс и королева были в ярости из-за того, что он ослушался их.

— Борн — великий человек. Нам повезло, что он остался в живых.

— Я согласна с тобой.

В коридоре раздались шаги, и через мгновение на пороге комнаты появился принц. Дафна быстро встала и сделала реверанс.

— Ты не вовремя очнулся, — промолвил он, остановившись в изножье кровати Эшера. — Все эти хождения по ночам страшно выматывают.

Взглянув на принца, Эшер на мгновение лишился дара речи. Впалые щеки, лихорадочный блеск в глазах… Гар выглядел изнуренным. Его мятая шелковая рубашка была в чернильных пятнах, а на коленке брюк зияла дыра.

— Помилуй вас Барла, Гар! — воскликнул Эшер. — Ужасно выглядите. Чем вы занимались?

— Работал за двоих, — ответил принц, — выполняя и свои, и твои обязанности. Когда ты наконец встанешь?

Эшер сел на кровати, привалившись спиной к изголовью.

— Дафна рассказала, что вы нашли какие-то заплесневелые старые книги. Бьюсь об заклад, вы день и ночь корпите над ними без сна и отдыха, поэтому у вас такой заморенный вид.

Принц рассмеялся. Его глаза горели безумным огнем.

— Ты угадал, я действительно по ночам работаю над переводами заплесневелых старых книг, как ты их непочтительно назвал. — Принц повернулся к Дафне и с наигранной обидой взглянул на нее: — А ты все-таки выдала меня? О сюрпризе тоже рассказала?

Дафна снова сделала реверанс.

— Нет, ваше высочество.

— Вот и отлично! — воскликнул Гар, потирая руки.

— Сколько времени вы не спали? — спросил Эшер.

— А разве обязательно нужно спать? — усмехнулся принц. — Ты же отсыпался за двоих. Ладно, хватит обо мне, хорошо? Я приготовил для тебя сюрприз, Эшер. Ты ни за что не догадаешься какой.

— Откуда же мне знать, что вы там придумали?

— Так и быть, скажу сам. Я решил устроить парад в твою честь.

Эшер в ужасе посмотрел на Дафну, а потом перевел взгляд на Гара. Принц с самодовольным видом улыбался.

— Что?! — воскликнул наконец пораженный Эшер.

— Прекрати постоянно хмуриться, тебе морщины не идут. Что бы ты сейчас ни сказал, парад все равно состоится. Король и королева настаивают. Дарран день и ночь работает над организацией этого мероприятия. Мы ждали, когда ты наконец очнешься. Парад начнется здесь, у Башни, а затем мы пройдем по главным улицам города. Что думаешь?

— Думаю, что вы совсем спятили! — заявил Эшер. — Мне не нужен никакой парад!

— Хочешь не хочешь, а парад все-таки будет. Лучше смирись и воспринимай все как должное.

Эшер соскользнул на подушки и накрылся одеялом с головой. Через некоторое время он снова откинул его и с отчаянием в голосе обратился к принцу:

— Но зачем все это?

Гар вдруг посерьезнел.

— Как зачем? Ты же спас мне жизнь.

— Если бы знал, что все так обернется, утопил бы вас своими руками, — заявил Эшер и, выхватив из-под головы подушку, швырнул ее что было сил в ухмыляющегося Гара.

Вскоре пришел лекарь Никс с корзинкой, полной пилюль и микстур, и попросил оставить его наедине с пациентом.

— Если сможешь, приходи в библиотеку. Я буду там, — сказал принц, направляясь к выходу.

— Я рада, что ты идешь на поправку, Эшер, — промолвила Дафна, убирая в сумочку вязанье. — Встретимся в конце недели, как всегда, в «Гусе», хорошо?

— Может быть, — хмуро отозвался Эшер.

Девушка улыбнулась и, повесив сумку на худенькое плечо, добавила:

— Но вероятнее всего мы еще раньше увидимся на параде.

Она ушла, а Эшер остался один на один с лекарем. Никс заявил, что пациент здоров как бык — впрочем, Эшер знал это и без лекаря, — а затем заставил его выпить какую-то микстуру, после чего он сразу же провалился в сон.

Проснулся Эшер уже под вечер. В комнате никого не было. Некоторое время он лежал, не шевелясь, и думал о своей жизни. Вспоминал отца, Джеда, братьев. Строил планы на будущее. Было бы неплохо устроить Зету и остальным братьям парочку неприятных сюрпризов.

Валяться в постели надоело. Он осторожно опустил ноги на пол, опасаясь, что они, как у новорожденного жеребенка, не выдержат веса тела. Однако сил вполне хватило. Поев фруктов, Эшер прошелся по комнате и понял, что чувствует себя превосходно. Микстура, которую дал Никс, определенно пошла ему пользу. Голова была ясная, боли не ощущалось. А раз так, то не пора ли вернуться к обычной жизни, кипевшей за пределами спальни. Одевшись, Эшер вышел из своих покоев.

В вестибюле Башни он встретил Даррана, похожего на аиста, направляющегося на похороны. Секретарь принца был, как всегда, одет во все черное. Увидев спускающегося по лестнице соперника, Дарран решительным шагом направился к нему.

— Разве Никс разрешил вам вставать с постели и выходить из комнаты? — строгим тоном спросил он.

Эшер закатил глаза.

— Но я себя прекрасно чувствую. А вот за заботу спасибо. Честное слово!

Он направился к двери.

— Подождите!

— Ну, что еще?

Украдкой оглядевшись по сторонам, Дарран приблизился к нему. Кадык на горле старика ходил так сильно, как будто он проглотил целиком апельсин, и тот застрял в гортани.

— Мне надо сказать вам пару слов.

— О чем?

— Вы спасли жизнь его высочества.

Эшер поднял руки.

— Дарран, если вы хотите поговорить со мной об этом дурацком параде, то зря теряете время.

Дарран качнул головой, и взгляд его сделался вдруг непривычно жестким, а в чертах лица проступило какое-то странное выражение.

— Успокойтесь, я прекрасно знаю, что парад в вашу честь предложили устроить их королевские величества. Я хочу поговорить с вами вовсе не о параде.

— Тогда о чем же? — нетерпеливо спросил Эшер. — Говорите побыстрее. Я хотел выйти подышать свежим воздухом. У меня такое чувство, как будто я провалялся в постели не шесть дней, а шесть месяцев.

На щеках секретаря выступил румянец.

— Знаете, вы совершенно невыносимы, — заявил Дарран. — Я просто собирался сказать вам, что, спасая принца с риском для собственной жизни, вы проявили мужество и благородство, качества, о наличии которых у вас я и не подозревал.

Эшер на мгновение задумался.

— Я все еще брежу или вы действительно сказали мне комплимент? — наконец произнес он.

Дарран кивнул.

— Да, я похвалил вас, хотя сам не знаю, зачем это сделал.

— Я тоже в полном недоумении, — усмехнулся Эшер. — Не надо благодарить меня, Дарран. Я вовсе не ради вас спас принца.

Секретарь сжал костлявые пальцы.

— Это не имеет значения. Главное, что вы спасли его.

По выражению лица Даррана Эшер понял, что чувствует старик. Пойдя на этот разговор, секретарь подавил самолюбие, можно сказать, наступил себе на горло и теперь ощущал горечь.

— Я исполнял свой долг, — вздохнув, изрек Эшер.

Дарран долго молча смотрел на него.

— Понимаю, — наконец произнес он. — Имейте в виду, моя оценка вашего поступка нисколько не влияет на мое мнение о вас. Оно остается прежним. Я считаю вас грубым, неотесанным мужланом.

— Само собой разумеется. А я продолжаю считать вас сухим дерьмом старого пса.

Тонкие губы Даррана скривились в улыбке.

— Вот и отлично.

Довольные собой и друг другом, они расстались.

* * *

Эшер направился на конюшню. Вдохнув полной грудью прохладный, бодрящий осенний воздух, он ощутил радость жизни и прилив сил. Деревья вокруг стояли в пестром, багряно-золотистом уборе.

Эшер, конечно же, тосковал по родине. Как было бы замечательно остаться на побережье! При воспоминании об отце и Джеде его снова охватила печаль.

— Помилуй нас, Барла! — воскликнул Мэтт, увидев входящего во двор конюшни Эшера, и выронил из рук ведро с кормом. — Посмотрите-ка, кто к нам пришел!

Все конюхи побросали работу и радостно приветствовали Эшера свистом и восторженными возгласами. Мэтт крепко обнял друга.

— Проклятие, твоя болезнь отняла у меня пятьдесят лет жизни!

Эшера растрогали эти слова.

— Прости, дружище, не хотел огорчать тебя.

Похлопав его по спине, Мэтт отступил на шаг.

— Многие молились Барле о твоем здравии, и их молитвы, как видно, были услышаны.

Эшер изумленно слушал друга. Неужели горожане молились за него? Да, эта новость поразила даже больше, чем идея устроить парад в его честь!

— С Сигнетом все в порядке?

Мэтт засмеялся.

— Конечно, и с Баллодэром тоже. — Внезапно улыбка сошла с лица конюшего. — Я слышал о смерти твоего отца. Прими мои соболезнования. Как говорится, все там будем, но смерть близкого человека для каждого из нас — жестокий удар.

«В особенности если близкий человек умер по твоей вине», — с горечью подумал Эшер.

— Не будем сейчас о печальном. Что произошло, то произошло, надо жить дальше.

Мэтт недоверчиво посмотрел на своего друга.

— Намереваешься остаться в Доране? — спросил он.

Ну вот, уже и Мэтту все известно. «Придется кому-то укоротить язык», — сердито подумал Эшер. Неужели Гару и Дафне больше делать нечего, как только сплетничать о нем?

— Собираюсь попробовать поговорить с братьями, но на этот раз в спокойной обстановке.

— Как? Ты хочешь снова вернуться в Рестхарвен? Но я думал…

— Ты правильно думал. Я действительно останусь в Доране, но только на время. Море — мое призвание, я не могу жить без него, как ты, Мэтт, не можешь жить без лошадей. Зет не может запретить мне заниматься любимым делом. Выжду время и вернусь на побережье.

— И как долго ты намерен выжидать?

Эшер усмехнулся.

— Несколько месяцев или даже год. Буду ждать столько, сколько нужно. Отлив наступает всегда, рано или поздно. А пока не могу выходить в море, поживу в Доране.

Мэтт, облегченно вздохнув, обнял его за плечи.

— Это вполне разумно.

— Отойди от меня! — воскликнул Эшер, сбрасывая руки Мэтта со своих плеч. — Прекрати вешаться мне на шею, как девчонка. Лучше покажи моего коня!

— Я слышал о параде в твою честь, — сказал Мэтт, когда они направились к стойлу Си гнета.

Эшер пронзил его убийственным взглядом, и Мэтт с невинным видом пожал плечами.

— То-то будет захватывающее зрелище! — продолжал насмешливо он. — Уверен, тебе пойдет яркий наряд с блестками и мишурой.

— Я тебе сейчас покажу блестки и мишуру! — с угрозой в голосе промолвил Эшер.

Мэтт сделал вид, что испугался.

— Неужели все герои Дораны так разговаривают с простыми людьми? — с наигранным ужасом запричитал он.

Эшер остановился.

— Какие еще герои? — с недоумением спросил он.

Обветренное лицо Мэтта расплылось в улыбке.

— Разве ты не знаешь, как тебя называют в городе?

Эшер понурил голову.

— Ох доберусь я когда-нибудь до этого Гара, — пробормотал он.

Мэтт расхохотался.

* * *

Покормив Сигнета и Баллодэра морковкой и яблоками, Эшер вернулся в Башню и решил первым делом зайти к Гару. Однако ему пришлось долго стучать в дверь библиотеки, прежде чем ее приоткрыли.

— Что тебе надо? — спросил выглянувший в коридор принц. — Не видишь, что я занят?

Эшер вздрогнул от резких слов и неприятного запаха изо рта принца.

— Позвольте на минутку войти, Гар, мне нужно сказать вам кое-что на ухо, и это не займет много времени.

Гар усмехнулся.

— Дай мне нож, я отрежу себе оба уха, чтобы ты больше не беспокоил меня.

— Гар!

— Это была шутка.

— Я настолько смешон, что вызываю у вас желание шутить? Да откройте же, наконец, эту проклятую дверь!

Гар нахмурился, а затем с мрачным видом отступил в сторону.

— У тебя одна минута. Если задержишься дольше, я вызову стражу.

Эшер толкнул дверь и решительным шагом вошел в библиотеку.

— Что происходит, Гар? Я знаю, что вы обожаете книги, но нельзя же доходить до таких крайностей!

Гар сел за письменный стол, заваленный старинными книгами, бумагами и свитками. Книги лежали даже на полу, так что свободного места почти не осталось. Портьеры на окнах были задернуты, комнату освещала лампа. Библиотека походила на медвежью берлогу, и в ней стоял неприятный запах спертого воздуха.

Порывшись в ворохе бумаг, Гар нашел какой-то исписанный листок и протянул помощнику.

— Что это? — подозрительно спросил Эшер.

— Список тех, кого ты должен принять завтра. Я слишком занят. Выясни, чего хотят эти люди, и по возможности выполни их просьбы.

Эшер пробежал глазами список. Госпожа Банфри из Гильдии модисток, мастер Глоспоттл из Гильдии красильщиков, капитан Оррик…

— А что нужно от вас Пеллену Оррику? — спросил Эшер, подняв глаза на принца.

— Точно не знаю. Вроде бы хотел поговорить со мной об организации охраны во время парада. Твой парад, ты и разбирайся.

— Сколько раз я должен говорить, что мне не нужен никакой парад!

— Тем не менее он состоится послезавтра, — заявил принц и снова взялся за перо. — Обговори с Дарраном все детали. Я не могу это сделать, потому что…

— Потому что вы слишком заняты. Я это усвоил. Скажите, когда вы в последний раз смотрели на себя в зеркало? Вы похожи на…

— Боюсь, тебе придется взять на себя часть моих обязанностей, Эшер. Работа, которой я сейчас занимаюсь, очень важна, я не могу ее бросить. Нужно во что бы то ни стало перевести найденные книги. — Принц окунул перо в чернильницу, но в ней было пусто. — Проклятие! Чернила закончились. Не мог бы ты…

Эшер схватил со стола чернильницу и в сердцах швырнул ее о стену.

— Гар, что с вами?! Опомнитесь! Придите в себя!

Принц вскочил так резко, что опрокинул стул, и тот с грохотом упал на пол.

— Со мной все в порядке! Просто я очень занят! Неужели вы все не можете этого понять? Сначала ко мне приставал Дарран, потом Никс, теперь вот ты. — Гар показал на книги, лежавшие на столе и на полу. — Посмотри на эти тома, Эшер. Это величайшая находка в истории королевства. Я должен составить каталог и перевести эти книги. Я должен…

— Вы должны остановиться, иначе погибнете от нервного и физического истощения. — Сунув список за пазуху, Эшер поднял упавший стул и усадил на него принца. — Посмотрите на себя. На кого вы похожи? Щеки впали, глаза ввалились…

Гар долго молчал, тупо уставившись в одну точку невидящим взором. Эшер терпеливо ждал.

— Вообще-то знаешь, я чувствую себя довольно странно… — наконец заговорил принц, потирая ладонями плечи. — У меня по телу постоянно бегают мурашки. И порой мне кажется, что в голове вспыхивают яркие искры. Когда я закрываю глаза, то вижу их.

— Вы их видите? Ну, значит, я был прав! Это последствия переутомления. Вы говорили об этом своему костоправу?

— Никсу? — Гар покачал головой. Движения его были резкими, судорожными. — Нет.

— Ну и хорошо. Иначе он заставил бы вас пить какую-нибудь гадость. — Вздохнув, Эшер присел на край письменного стола. — Вы ведете себя, как законченный идиот, Гар. Сколько времени вы не спали? Когда вы в последний раз ели?

Гар махнул рукой.

— Не знаю. Помню только, что вчера съел вареное яйцо.

— Послушайте, никакие книги не стоят того, чтобы гробить себя из-за них. Вам необходим отдых, иначе вы сляжете и пропустите парад. А если вы думаете, что я буду принимать участие в этом балагане один, то жестоко ошибаетесь.

— Нет, мне совсем не хочется пропускать такое зрелище, — слабо улыбнувшись, сказал Гар.

— В таком случае немедленно примите ванну, съешьте тарелку супа и хорошенько выспитесь.

Гар провел пальцем по странице открытой перед ним книги.

— Да, ты прав. Я сейчас закончу перевод этой страницы и…

Эшер захлопнул книгу.

— Делайте немедленно то, что я сказал! — заорал он.

Выйдя вместе с принцем в коридор, Эшер увидел стоявшего на лестнице Даррана. Секретарь с озабоченным видом посмотрел на принца и удивленно поднял брови. Закатив глаза, Эшер провел усталого принца мимо старика, выражение лица которого сразу же смягчилось.

* * *

Поздно ночью Дафне наконец удалось установить связь с Вейрой.

— Эшер очнулся, Вейра, и чувствует себя хорошо. Передай членам Круга, что их усилия исцелить его увенчались успехом.

«Им будет приятно слышать это, дитя мое».

— Кроме этого, мне нечего сообщить тебе.

«Нечего?» Вейра была явно разочарована.

Впрочем, Дафна тоже испытывала разочарование и чувствовала свою вину. События развивались слишком медленно.

— Мне жаль, Вейра! Если бы я могла ускорить развитие событий, я бы сделала это. Я постоянно молюсь Джервалу и прошу его указать мне следующий шаг, но он молчит.

«Ты правильно предсказала возвращение Эшера. Давай пока удовлетворимся этим».

— Нет, Вейра, я не могу. Этого недостаточно! — Связь между ними могла в любой момент прерваться, потому что Дафне не удавалось держать под контролем чувства. — По ночам я пытаюсь заглянуть в будущее и понять, как именно Эшер будет выполнять свою миссию. Что означают слова Пророчества о том, что Невинный маг будет находиться в Доме Узурпатора? Действительно ли в момент великого катаклизма рухнет Стена Барлы, которая устояла даже во время болезни короля? Начались Последние Дни, Вейра, я ощущаю это нутром. Но тем не менее жизнь течет по-прежнему, ничего не изменилось.

«Молчи, дитя мое. Ты изведешь себя такими мыслями».

Дафна чувствовала, что уже извелась. Ее била нервная дрожь, в горле стоял ком.

— Когда наступит самое страшное, я должна быть готова к этому, я должна знать, как мне действовать. А я ничего не знаю, Вейра! А вдруг я ошиблась, и Эшер вовсе не Невинный маг, которого мы все ждали?

«Не говори глупостей, Дафна. Причина всех этих метаний и сомнений — сильное переутомление. Эшер именно тот, кого мы ждали. В нужный момент ты поймешь, что нужно делать. На то ты и Наследница Джервала».

Слезы навернулись на глаза Дафны и потекли по щекам.

— Не знаю, не знаю…

«Зато я знаю! Поверь мне, если не веришь себе».

Дафна смахнула слезы.

— Мне очень трудно. Несмотря на поддержку Мэтта и твою помощь, я чувствую себя одинокой.

«Ты не одна, дитя мое, члены Круга всегда находятся рядом с тобой».

В этих словах Вейры было столько любви, что у Дафны перехватило дыхание. Все ее страхи и сомнения сразу же развеялись, слезы высохли, тревога улеглась.

— Мне очень хочется встретиться с тобой, Вейра, — прошептала Дафна.

«Мы увидимся, когда придет время, дитя мое. А сейчас ложись спать. И не теряй веры в Пророчество».

Разорвав связь, Дафна легла в постель и попыталась заснуть. Но ей это не удавалось. Она долго лежала, уставившись в потолок, и размышляла о надвигающихся событиях.

Глава двадцать восьмая

Морг откинулся на спинку сиденья кареты, в которой ехал вместе с королевской четой и принцессой по запруженной горожанами улице. Нарядно одетые местные жители, стоявшие на тротуарах вдоль проезжей части, махали флажками и букетиками цветов. «Эти олки — крепкий народ, — думал Морг. — Оно и понятно, ведь его составляют земледельцы, мусорщики и третьеразрядные торговцы. Олки не способны заниматься магией, но их тела отличаются крепостью и силой». Моргу нравились такие люди — отличное сырье для демонов.

Ряды его армии демонов сразу же возрастут, как только он найдет этим бодрым олкам лучшее применение.

— Эшер! Эшер! Благослови, Барла, Эшера! — кричала толпа.

Процессию возглавлял нарядно одетый принц, ехавший верхом впереди высокой, открытой королевской кареты. За ней следовал духовой оркестр, далее катились экипажи членов Тайного Совета. На голове принца поблескивал серебряный венец. Морг считал, что калека недостоин носить этот символ власти. Он слышал, как перед началом парада Гар жаловался, что потерял один такой венец.

«Жалкий калека! — хотелось крикнуть Моргу. — Даже если ты наденешь на свою презренную голову украшенную драгоценными камнями корону, это тебя не спасет! Ты навеки останешься никчемным выродком».

Однако Морг держал пока язык за зубами. Время для таких откровенных заявлений еще не пришло.

Рядом с убогим ехал его приятель, неотесанный мужлан, которого с восторгом приветствовала толпа. Именно из-за него и устроили это нелепое шествие по улицам Дораны. Впрочем, Морг тоже радовался тому, что у деревенщины хватило храбрости спасти принца. Если бы Гар погиб, Моргу не удалось бы осуществить свой план. Мужлану же недолго осталось купаться в лучах славы и обожания. Пусть насладится последними мгновениями счастливой жизни. При мысли об этом Морг улыбнулся.

— Тебе нравится шествие, Дурм? — спросил король, стараясь перекричать звуки труб. — Я же говорил, ты не останешься равнодушным.

— Ты, как всегда, прав. Кстати, сегодня великолепная погода, как раз для парада.

Король усмехнулся.

— Я старался.

Из толпы неслись восторженные крики:

— Да здравствует Эшер! Да здравствует Герой Дораны!

Люди бросали цветы, серпантин и осыпали Эшера горстями риса.

— Бедняга Эшер, — едва сдерживая смех, промолвила королева. — Представляю, как неловко он сейчас себя чувствует. Пожалуй, нам следовало придумать другой способ, чтобы отблагодарить его, Борн.

— Ерунда, дорогая моя, — сказал король. — Это шествие нужно еще и для того, чтобы снять напряжение после стихийного бедствия в городе. Посмотри на лица людей. Им нравится то, что происходит. Страх постепенно покидает их сердца. Кроме того, Эшер действительно вел себя геройски, и мы должны были публично продемонстрировать, как высоко его ценим.

Принцессе мероприятие явно не нравилось. Всю дорогу от дворца она молчала, но, услышав, что отец упомянул о недавнем стихийном бедствии, оживилась.

— Конройд Джарралт внес огромный вклад в восстановление города, правда, папа? — промолвила она.

Король поджал губы, но спорить с дочерью ему не хотелось. Морг черпал из памяти Дурма нужные сведения, поэтому знал, что после урагана Джарралт напряженно работал в течение нескольких дней вместе с другими доранскими магами над восстановлением города. Благодаря их магии, столица быстро восстала из руин. Глядя на чистый, сияющий красотой город, трудно было поверить в то, что еще неделю назад он находился в печальном состоянии.

— Да, Фейн, — сказал король. — Джарралт, как и остальные мои подданные, честно исполнил свой долг. Другого я от них и не ожидал.

Принцесса, надув губки, не стала продолжать разговор. Она была умной девочкой и знала, как себя вести в той или иной ситуации. Королевская чета махала приветствовавшим их горожанам.

Украдкой наблюдая за ними, Морг вспомнил вдруг древнюю столицу доранцев Маниталу, где жил и любил, когда был простым смертным. Этот город был разрушен в эпоху войн и междоусобиц. Столица Лура, Дорана, пестротой и яркостью своего облика напоминала Маниталу. На центральной площади разрушенного города, окруженной тенистыми парками, в которых обитали певчие птицы, тоже били фонтаны.

Видимо, Барла придала новой столице сходство с родным городом, который покинула навсегда. Отогнав непрошеные воспоминания, Морг снова сосредоточил внимание на королевской чете и их дочери. Они говорили о принце.

— Надо отобрать у него эти книги, если он будет так наплевательски относиться к своему здоровью, — сказала королева.

— Не забывай, мама, что Гар — взрослый человек, — промолвила принцесса. — Не нужно следить за каждым его шагом, он уже вышел из детского возраста.

— Мать никогда не перестанет беспокоиться о своем ребенке, в каком бы возрасте он ни был! — возразила королева. — Уверяю тебя, Фейн, я буду беспокоиться о тебе и твоем брате, даже когда вы состаритесь. Если, конечно, доживу до того времени. Сейчас ты можешь закатывать глаза, моя милая, и вздыхать, но ты поймешь меня, когда сама станешь матерью.

Королевское семейство продолжало спорить, но Морг не стал их больше слушать. «Какая бессмысленная болтовня!» — подумал он. Взглянув на гарцевавшего во главе процессии принца, Морг закрыл глаза и припомнил слова заклятия, которое наложил на Гара в тот момент, когда его губы коснулись лба принца. Тот поцелуй прожег череп принца и отравил его мозг. Теперь в нем сидела страшная черная жаба.

Чувствуя тепло падавших налицо солнечных лучей и вдыхая сладковатый аромат роз, наполнявший воздух, Морг самодовольно улыбался. В глубинах мозга принца таилось черное пятно, которое постоянно разрасталось.

Гар находился во власти Морга. Ощущая свое могущество, черный маг мысленно произнес слова заклинания. Его королевское высочество принц Гар покачнулся в седле и рухнул на булыжную мостовую.

Вокруг поднялся страшный шум. Кричали все — толпа, король, королева, испуганные музыканты. Даже принцесса завизжала. Эшер спрыгнул с лошади и, бросив поводья одному из стражников, устремился к принцу.

Процессия остановилась. Члены Тайного Совета вышли из своих экипажей и столпились у дверцы открытой кареты короля.

— Помилуй нас, Барла! Помилуй нас, Барла! — как заклинание, повторял Холз.

Морг в душе потешался над нелепым стариком, напрасно взывавшим о помощи. Барла давно уже не могла кому-либо помочь. Выражение лица Конройда Джарралта оставалось непроницаемым, словно маска.

Морг внимательно посмотрел на этого человека. Он сожалел о том, что вынужденно вселился в тело Дурма, а не Конройда Джарралта, красивого, статного мужчины, обладавшего твердым характером и неуемной энергией.

Королевская чета и принцесса вышли из кареты. Морг последовал за ними. Все они вместе с Холзом и Джарралтом направились к месту происшествия.

Принц лежал посреди дороги, на булыжной мостовой, его голова покоилась на коленях сидевшего рядом с ним Эшера.

— Ничего не понимаю! — воскликнул Эшер. — Все произошло совершенно неожиданно. Принц смеялся, шутил и вдруг на полуслове замолчал и рухнул на землю! Позовите костоправа Никса, живо!

Стражники сдерживали напор толпы, позабывшей уже о цветах и ярких флажках. Борн, опустившись на колени рядом с сыном, пощупал его лоб.

— Жара нет, — сказал король, стараясь сохранять спокойствие, и похлопал принца по щеке. — Гар, Гар, ты слышишь меня?

— Работа с этими проклятыми книгами подорвала его здоровье, — заявил Эшер. — У нас с ним был серьезный разговор на эту тему, и принц вроде бы одумался. Вчера, во всяком случае, он чувствовал себя прекрасно.

— Не волнуйся, Эшер, никто ни в чем тебя не обвиняет, — сказал король.

— Я сам себя виню! — возразил Эшер. — Я должен был лучше присматривать за Гаром!

— Нам нужно отвезти Гара во дворец, — сказала королева и вдруг ахнула от ужаса и изумления.

Принц открыл глаза. Его зрачки превратились в черные, едва заметные точки, а в зеленой глубине радужек вспыхнуло черное пламя, похожее на язык жабы.

— Дурм! Дурм, посмотрите! — воскликнула королева. — Вы видели когда-нибудь нечто подобное?

Нет, Дурм, конечно же, не видел. Впрочем, и Морг впервые стал свидетелем пробуждения в человеке магического дара, хотя сам сотворил это чудо. Подойдя к Гару, Морг склонился над ним, а потом заявил во всеуслышание:

— Ваше величество, действовать нужно осторожно. Я догадываюсь, что сейчас произошло. И если мои догадки верны, то…

Морг сделал драматическую паузу, ожидая развития событий. И они тут же последовали. Раздались звуки, похожие на взрывы петард и хлопушек, мостовая вокруг Гара растрескалась, и из трещин показались бледно-зеленые ростки. Они тянулись к солнцу и быстро росли, набирая силу.

Люди, стоявшие в первых рядах онемевшей толпы, издали изумленные возгласы. Эшер выругался. Холз начал молиться. А растения тем временем приобрели насыщенный зеленый цвет, выпустили бутоны и расцвели, Через несколько мгновений принц оказался в окружении роз, тюльпанов и цветков львиного зева.

— Нет! — в отчаянии вскричала принцесса. — Нет, он не мог сотворить такое!

Морг спрятал улыбку. Он знал, что его проделка огорчит Фейн, но ему было в общем-то наплевать на нее.

Все еще лежа на мостовой, Гар пошевелился, поднял руки к небу и медленно произнес:

— Ниаладо мбара. Туэ, туэ.

Все присутствующие, затаив дыхание, застыли в ожидании и выдохнули только тогда, когда с неба посыпался золотой дождь.

* * *

Гар не сомневался в том, что спит и видит сон. В этом сне он занимался магией. По его желанию на мостовой выросли цветы, а с неба посыпался дождь из золотых монет. Гар ощущал в себе неведомую прежде магическую силу, небывалую энергию. Все происходило как будто наяву. И тем не менее он спал… Ведь подобные события не могли произойти с ним в действительности. Или все же…

Принц открыл глаза и увидел улыбающегося отца.

— С возвращением, сынок, — промолвил король. В его глазах блестели слезы.

— Что это значит, отец? — спросил Гар, и его удивил звук собственного голоса, хрипловатого и слабого. — Что случилось?

— Ты ничего не помнишь?

Гар чувствовал себя опустошенным и как будто невесомым. Если бы одеяла не сдерживали его, он, казалось, мог бы воспарить над кроватью и вылететь в окно.

— Ты упал с лошади три часа назад, — сказал король, поправляя одеяло, которым был укрыт его сын.

Гару казалось, что сон все еще продолжается. Во всяком случае он до сих пор ощущал легкий запах жженой апельсинной корки, который преследовал его во сне. Нет, он не мог заниматься магией! Это… это было невозможно… И все же принц решил кое-что уточнить.

— Скажи, отец, когда ты занимаешься магией… ты ощущаешь после этого запах жженой апельсинной корки?

— Нет, сынок, — ответил король.

Гар закрыл глаза и отвернулся к стене. Как он мог поверить — пусть даже и на мгновение! — что занимался магией?

— Я чувствую в таких случаях резкий запах лимона, — продолжал король. — А твоя мать уверяет, что ощущает аромат испеченного хлеба. Фейн не говорила нам о запахах, которые чувствует. У каждого свои ощущения, как видишь. Никто не знает, почему это так. Обычно подобные вещи не обсуждаются, поэтому не советую тебе расспрашивать других доранцев об этом, иначе ты можешь попасть в неловкое положение.

У принца сильно колотилось сердце.

— Это был сон, всего лишь сон… — пробормотал он.

— Ты в этом уверен? — прошептал король.

Гар вытянул вверх руку и мысленно произнес заклинание, с помощью которого вызывают волшебный огонь. Это была самая простая магическая формула. В детстве Дурм пытался вдолбить ее в голову Гара, и она навсегда врезалась ему в память.

Мурашки забегали по коже, в кончиках пальцев появилось покалывание, он ощутил запах жженой апельсинной корки, а открыв глаза, увидел волшебный огонь.

— Я же говорил вам, что это самое простое заклинание, — раздался голос Дурма.

Приглядевшись, Гар заметил, что Главный Маг стоит в углу комнаты, где сгустились тени. Он подошел к кровати и, остановившись у изголовья, положил ладонь на плечо короля. Дурм щелкнул пальцами, и в руке у него появилась сухая ветка. Он с улыбкой протянул ее Гару.

— Сделайте розу, ваше высочество.

— Дурм, ты спятил? — возмутился король. — Четыре часа назад Гар не мог вызвать даже волшебный огонь. Он не…

— Не может? — перебил его Дурм. — Кто тебе это сказал? Мы пока еще ничего не знаем о способностях, которыми обладает принц. Может быть, для Гара не существует невозможного.

Принц взял сухую, шершавую ветку.

— Но я не знаю заклинания, которым в таком случае пользуются маги…

— Напрягите свое воображение, — посоветовал ему Дурм. — Закройте глаза и думайте о розе.

Гар пожал плечами. Неужели все так просто? Ну, что же, попытка не пытка! Будь что будет, ему не привыкать терпеть поражения. Гар закрыл глаза и стал думать о розе.

В нос ударил запах жженой апельсинной корки, кровь в жилах вскипела, Гара накрыла волна неведомой силы и унесла с собой.

— О! — воскликнул он и открыл глаза. На подушечке большого пальца виднелась капля крови, а в руке у него была роза. Гар засмеялся. — Я забыл про шипы!

— Чтобы сделать нечто подобное, Фейн в течение целого месяца день и ночь занималась магией, — сказал Дурм.

Король, нахмурившись, взял розу из рук сына.

— Это просто неслыханно! — воскликнул он.

Гару хотелось вскочить с постели, закричать или пуститься в пляс от переполнявшей его радости!

— Теперь я истинный доранец, — произнес он.

Впереди его ждало светлое будущее — жена, семья, уважение соплеменников…

Растроганный отец поцеловал его в щеку.

— Да, сынок, теперь ты — истинный доранец.

* * *

В «Гусе» яблоку негде было упасть. В помещении стоял страшный шум.

— Что все это означает, как ты думаешь? — прокричал Мэтт на ухо сидевшей рядом с ним за столиком Дафне. — В Доме Узурпатора появился еще один маг.

— Я не знаю, что все это значит, Мэтт! — ответила Дафна, стараясь перекричать шум. — Я в полном недоумении… Похоже, нам снова придется ждать.

— Ждать! — воскликнул Мэтт и осушил кружку пива. — Если бы ты знала, как я ненавижу ожидание!

Дафна усмехнулась.

— Ты повторяешь слова Эшера.

— А вот и он. Легок на помине.

Появление Эшера в трактире было встречено оглушительным ревом, от которого едва не рухнули стропила крыши. Люди выражали свои чувства по поводу того, что произошло на параде. Все хотели знать, что случилось с принцем. Эшер замер на мгновение на пороге, а затем, расталкивая посетителей, прошел к барной стойке.

— Заткните глотки! — крикнул он. — И я сообщу вам новости из дворца!

Голоса постепенно стихли, и в помещении воцарилась тишина. Дафна и Мэтт переглянулись.

— Вот так-то лучше, — сказал Эшер. Он все еще был в том же пышном наряде, в котором его видели на параде. — Его высочество пребывает в добром здравии. С ним все в порядке. У него нет никаких недугов. Но в жизни его высочества произошли большие изменения: у него открылся магический дар.

Со всех сторон на него посыпались вопросы. Подняв руки, Эшер попытался утихомирить толпу. Он выглядел очень усталым.

— Это все, что я могу вам сказать. Думаю, скоро вы услышите официальное заявление властей. А пока можете распространить по городу то сообщение, что я сделал.

В трактире снова поднялся шум и гам. Дафна поманила Эшера пальцем, но он показал ей глазами на дверь.

— Хочет, чтобы мы вышли с ним на улицу, — сказала она Мэтту. — Пойдем.

На улице народу было не меньше, чем в трактире. Люди узнавали Эшера, останавливались и пытались узнать у него новости.

— Как мне все это надоело, — пробормотал Эшер, уводя друзей на задворки постоялого двора, где не было прохожих.

Здесь воняло тухлой капустой и прокисшим пивом.

— Принц действительно хорошо себя чувствует? — спросил Мэтт. — Ты в этом уверен?

Эшер бросил на друга негодующий взгляд.

— Нет! Мне просто захотелось соврать!

Дафна толкнула Мэтта локтем в бок, чтобы он больше не задавал дурацких вопросов.

— Что теперь будет, как ты думаешь?

— С Гаром? — Эшер провел рукой по волосам. — Понятия не имею. Зато я могу сказать, что будет теперь со мной. Мне придется взвалить на свои плечи обязанности Правителя олков. Я погрязну в проблемах мастера Глоспоттла, госпожи Банфри и Барла знает кого еще. И, разрази меня гром, мне придется разбирать судебные тяжбы в Палате Правосудия!

— Значит, в ближайшее время ты будешь загружен работой, — с сочувственной улыбкой промолвила Дафна.

Эшер глубоко вздохнул.

— Похоже на то.

Девушка погладила его по руке.

— Не расстраивайся. Я помогу тебе, чем смогу, — сказала она. — Принц, должно быть, рад, что обрел магический дар.

Эшер пожал плечами.

— Наверное. Я с ним еще не виделся. Знаете, я лучше пойду. Дарран сейчас бегает, суетится, хватается за дела, а от Уиллера никакой помощи.

Дафна бросила на него удивленный взгляд.

— С каких это пор ты стал проявлять заботу о Дарране?

— Дело не в заботе. Если эта старая ворона не справится с работой, то во всем обвинит меня.

Проводив Эшера долгим взглядом, Дафна положила голову на плечо Мэтта.

— Да защитит всех нас Джервал, — прошептала она.

— Не нравится мне все это, Дафна, — мрачно сказал Мэтт.

— От нас все равно ничего не зависит. Пророчество осуществляется, а нам остается только терпеливо ждать развития событий.

Она отстранилась.

— Все это странно. Магический дар у доранцев никогда не открывается так поздно.

— Да, это необычно, я согласна с тобой. Но необычное не всегда противоестественно. Мы плохо разбираемся в доранской магии и многого не понимаем в ней.

Слова Дафны не убедили Мэтта.

— В последнее время мне как-то не по себе.

— Что это значит?

— Не знаю. Мне трудно выразить это словами. Но я чувствую, что мир вокруг нас изменился.

— В каком смысле изменился?

Мэтт пожал плечами.

— Я же сказал, что не знаю. В отличие от тебя я не ясновидец и не Наследник Джервала. У меня не бывает пророческих видений и вещих снов. Мое призвание — лошади… И все же меня преследует чувство, что в мире что-то не так.

— А почему ты раньше об этом не говорил?

— Я думал, что все это мне просто кажется, что это последствия потрясения, пережитого во время урагана. У меня и сейчас нет никаких доказательств, что мои ощущения верны.

Дафна вздохнула.

— Скажу честно, Мэтт, со мной ничего подобного не происходит. Но у нас с тобой разные таланты, разные способности. Ты всегда хорошо чувствовал естество окружающего нас мира. — Она на минуту задумалась. — Возможно, твое ощущение, что мир изменился, связано с обретением Гаром магического дара. Когда доранец в детстве начинает проявлять магические таланты, звучание мира изменяется, в нем появляются новые ноты и голоса. Гар обрел свой дар намного позже других доранцев, и это, по-видимому, внесло в картину мира ощутимые изменения…

— Может быть, ты права. А что, если нет?

Дафна чувствовала, что Мэтт сильно встревожен, и в ее душе тоже шевельнулся страх, но она быстро подавила его.

— Нам обоим не нравится ждать. Но ничего другого не остается. Мы похожи сейчас на беременных женщин. Нам трудно отличить ложные схватки от настоящих. Но когда отойдут воды, все встанет на свои места. Не надо торопить события. Возвращайся к своим лошадям, а я буду следить за происходящим. В конце концов, я — Наследница Джервала, и это мой долг.

— Слушаюсь, сударыня, — язвительно сказал Мэтт. — Как прикажете.

Он ушел, и Дафна отправилась домой. Ей надо было хорошенько все обдумать и прислушаться к себе. Возможно, она сумеет понять, что чувствовал Мэтт и почему его так пугали собственные ощущения.

* * *

Гар попросил всех разойтись и оставить его одного. Ему надо было прийти в себя и собраться с мыслями. С ним произошло настоящее чудо. Гар, пожалуй, был бы меньше поражен, если бы, проснувшись утром, посмотрел в зеркало и обнаружил, что превратился в женщину.

Он пошел в свой залитый послеполуденным солнцем садик, где ему никто не мог помешать, сел на резную скамью и с наслаждением вдохнул пропитанный ароматом цветов воздух. Слушая щебет птиц, Гар чувствовал, как постепенно успокаивается.

«Я — маг, настоящий доранец, истинный сын своего отца», — думал он, и его душу переполняла радость.

Ощущение счастья было таким пронзительным, что от него, казалось, могло разорваться сердце, которое бешено колотилось в груди принца. Он чувствовал, что возродился к новой жизни, что все вокруг кардинально изменилось.

Чтобы снова испытать свое могущество, Гар щелкнул пальцами и сотворил пылающий шар волшебного огня. Он повис в воздухе на уровне его глаз. Но принцу этого показалось мало, и он создал еще один шар, а потом третий, четвертый, пятый…

Гар успокоился только после того, как в воздухе повис двадцатый шар. Окинув шары взглядом, он стал усилием мысли изменять их цвет. Это было так просто, что у Гара перехватило дыхание. Потом он заставил шары танцевать в воздухе. Этот танец становился постепенно все более причудливым, изощренным. Гар быстро научился управлять тончайшими энергиями. В конце концов шары запорхали вокруг него, как бабочки или стрекозы, которые, казалось, радовались вместе с ним его счастью.

Но вдруг разноцветные сгустки огня взорвались и исчезли. На их месте вился только черный дымок. Гар в ужасе закричал, решив, что лишился магического дара. Но тут он увидел направляющуюся к нему через лужайку Фейн. Она была одета в развевающийся кроваво-красный плащ. Выражение лица Фейн было каменным. Гар в ярости вскочил на ноги.

— Зачем ты это сделала?

— Ты думаешь, что магия — это игра?

— Нет, я вовсе так не думаю.

— Зачем же ты тогда устроил этот цирк?

В глазах Фейн читалось выражение боли и отвращения.

— Я не понимаю тебя, Фейн. Неужели ты совсем не рада за меня?

Принцесса засмеялась.

— Ты настолько глуп, что задаешь мне такие вопросы?

— Пусть я действительно глупец, но ты должна объяснить, почему моя единственная сестра, которую я всем сердцем люблю, хотя она порой и недостойна любви, так ревниво относится к произошедшему со мной чуду.

Фейн не сразу ответила. Пройдя мимо брата, она села на садовую скамейку, положила раскинутые руки на ее спинку и подняла голову так, чтобы ей налицо падал солнечный свет. Гар терпеливо ждал, когда она заговорит.

— Когда мне исполнилось пять лет, — закрыв глаза, промолвила она, — Дурм повел меня посмотреть, как отец заклинает погоду. Кровь и страдания отца так сильно потрясли меня, что со мной случилась истерика и Дурм вынужден был увести меня из Палаты заклинания погоды. Он надавал мне пощечин, чтобы я пришла в себя и замолчала. Знаешь, что он сказал мне, когда я наконец перестала кричать?

Гар покачал головой.

— Нет.

— Он сказал: «Ты — единственная надежда королевства. Когда-нибудь заклинание погоды станет твоей священной обязанностью. Вызывая дождь или снег, давая силы всходам посевов весной и погружая зимой землю в спячку, ты будешь тем самым обеспечивать безопасность страны, поддерживать Стену, которая не дает злу, обосновавшемуся по ту сторону гор, проникнуть сюда. Но если ты не справишься со своими обязанностями или откажешься от своего предназначения, Стена рухнет и все жители от мала до велика погибнут. Выбрось из головы детские желания и мечты. Ты не простая девочка, Фейн, и твоя жизнь не принадлежит тебе».

— Дурм поступил жестоко, — сдавленным от волнения голосом промолвил принц. — Ему не следовало произносить эти слова.

Открыв глаза, принцесса насмешливо посмотрела на брата.

— А я считаю, что Дурм поступил правильно. Я была рождена для того, чтобы стать Заклинательницей Погоды. С тех пор каждый день я трудилась до седьмого пота, истекала кровью и плакала, чтобы выполнить свое предназначение. — Фейн встала со скамьи и устремила на Гара взгляд, горевший опасным огнем. — Я не желаю, братец, чтобы мои пот, кровь и слезы пропали даром.

Гар растерялся.

— Уверяю тебя, Фейн, — начал оправдываться он, — я не собираюсь переходить тебе дорогу. Я не хочу быть Заклинателем Погоды.

Выражение ненависти и отчаяния исказило лицо принцессы.

— Лгун! Ты думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? Кто-то из нас должен занять место калеки в семье. И теперь, когда ты обрел магический дар, это место предназначено мне! Но я не собираюсь занимать его. Слышишь? Я не позволю делать из меня калеку! Скорее я убью тебя!

Гару стало нехорошо, ощущение счастья и радости испарилось.

— Но это же просто смешно, Фейн! Ты не сможешь убить меня, даже если захочешь это сделать.

— Ты в этом уверен? Я думаю, что ты меня недооцениваешь, братец!

Хлопнув в ладоши, она создала огненный шар, пылавший ее болью и неукротимой яростью, и направила его в брата. Он приближался к Гару, с шипением рассекая воздух. Испугавшись, принц машинально поднял руку, чтобы защитить себя. Он попытался мысленно создать барьеры на пути шара или загасить его огонь с помощью дождя, но у него ничего не получалось. Гару еще не хватало мастерства.

Пылающий шар опалил принца, прожег шелк его рубашки и рассыпался дождем кроваво-красных искр.

— Прекрати, Фейн! Ты же знаешь, что это противозаконно! Дуэль с помощью магических средств строго запрещена, подобные преступления сурово караются. Ты хочешь устроить скандал? Ты хочешь, чтобы сюда явился король и наказал тебя?

Но Фейн, не слушая брата, продолжала хлопать в ладоши и создавать все новые шары, и они больно жалили Гара.

— Я хочу, чтобы все было по-прежнему! — кричала принцесса. — Ты ублюдок, ублюдок! Почему ты не остался калекой! Зачем этот мужлан спас тебя!

У принца сердце разрывалось от боли.

— Фейн, послушай меня…

— Нет, я не хочу тебя слушать! Что ты можешь сказать мне?!

— Умоляю тебя, Фейн, остановись, пока еще не поздно! Пока ты не зашла слишком далеко. Я люблю тебя. Мы можем решить все проблемы вместе…

Но принцесса продолжала кричать, изливая свое отчаяние и горечь. Она раскинула руки, на ее белом как мел лице синим огнем горели глаза… И тут вдруг воздух наполнился пылающими шарами.

Глава двадцать девятая

Отбивая огненные сгустки, которые в него метала сестра, Гар тоже посылал в нее пылающие шары. Он не мог поступить иначе, так как должен был защитить себя от смертельной угрозы. Принц выставил барьер между собой и Фейн, и ее шары разбивались о него, не причиняя Гару вреда. Гар не знал, каким образом ему удавалось вести этот бой, ведь его не обучали магии. Но где-то в тайном уголке его сознания оживали древние знания, и он пользовался ими.

— Фейн, заклинаю тебя именем Барлы, остановись! — кричал Гар, чувствуя, что воздух пахнет дымом от взрывающихся шаров, которые носились по садику — от одной кирпичной стены до другой, распугивая птиц. — Ты сошла с ума? Нельзя безнаказанно нарушать законы!

Но обезумевшая Фейн ничего не слышала. Ее глаза потемнели от ярости. Фейн не ведала, что творила.

Ее атаки становились все более напористыми. Гар уже не успевал уничтожать все огненные шары, которые она в него метала. Они, словно снаряды, попадали в деревья, скамейки, клумбы. Дым сгущался, и Фейн в своем красном плаще металась в нем, словно кровавая тень. Гар защищался, как мог, но сестра превосходила его в мастерстве. Она была более опытным магом. Такой ожесточенный бой должен был окончиться гибелью одного из них.

Гар услышал доносившиеся издалека голоса. Его лицо заливал пот, он понимал, что сейчас разразится ужасный скандал.

Фейн была величайшим магом. Разве мог он остановить ее? Но тут Гар вспомнил, как Дурм советовал ему использовать свое воображение. Представив себе мысленно розу, принц действительно сотворил ее.

Сосредоточившись, Гар представил огненный кнут, который хлещет противника по его команде.

— Ублюдок! — завопила Фейн, когда кнут обвил ее лодыжки.

Принцесса упала на траву. Поднявшись на ноги, она тоже создала кнут и стала хлестать им брата — по рукам, по шее, по глазам. Фейн не щадила Гара.

Из ран на теле принца сочилась кровь, все его тело горело от боли. Гара охватила ярость. Гадина! Ядовитая змея! Она постоянно издевалась и изводила его, а теперь хочет убить! Что он сделал ей? Ничего! Гар старался полюбить сестру, хорошо относиться к ней, понять и простить ее. Он защищал ее перед родителями даже тогда, когда Фейн совершала непростительные поступки.

Увернувшись от очередного удара, Гар хлестнул сестру, и огненный кнут обвил ее туловище. Руки Фейн оказались прижаты к бокам. Она громко закричала, судорожно сжимая пальцы. Однако ее кнут упал на землю и исчез, превратившись в дым.

Гар подтащил сестру к себе. Трава у них под ногами была выжжена и обуглена. Схватив Фейн за плечи, Гар прижал ее спиной к стволу большого дерева. Она громко бранилась, пытаясь пнуть его ногой. Обхватив ладонями лицо сестры, принц заставил ее смотреть ему в глаза.

— Какая же ты сука! — задыхаясь, промолвил Гар. — Я любил тебя и хотел быть для тебя заботливым и нежным братом. Что в этом плохого? Почему ты ненавидишь меня?

Фейн рыдала. По ее искаженному болью и яростью лицу текли слезы.

— Тебе этого не понять, тупой ублюдок! Я была нежеланным ребенком в семье, родители всегда любили тебя больше, чем меня! Я и родилась только потому, что ты оказался неполноценным! Но теперь ты обрел магические способности… Что теперь будет со мной?

Ее жалобы и сетования не вызвали в Гаре сочувствия. Пальцы принца лихорадочно впились в нежную кожу принцессы.

— Что за странный вопрос, — прошипел он. — Неужели ты думаешь, что мир перевернется только потому, что я обрел магический дар? Или ты считаешь, что из-за этого рухнет Стена? Почему ты думаешь, что твоя жизнь кардинально изменится? Ты слишком высокого мнения о себе, сестричка!

— Гар… отпусти меня… мне больно… Слышишь?

— Милостивая Барла! — вскричал принц. — Какая же ты эгоистка! А ты хоть раз подумала о том, через что пришлось пройти мне? Как сильно я страдал? Конечно, нет! Для тебя имеет значение только собственная жизнь, на остальных тебе наплевать! И ты еще имеешь наглость жаловаться, что я делаю тебе больно!

Гара охватила такая ярость, что в это мгновение он был готов задушить Фейн, вцепившись в ее горло. И только появление Эшера предотвратило трагедию.

— Что за идиотские шутки! — взревел он, оттащив Гара от принцессы. — Вы рехнулись? Вы же могли убить ее!

Принц, задыхаясь, вырвался из рук Эшера.

— Убирайся отсюда! Не лезь не в свое дело! Ты ничего не понимаешь!

— Это я-то не понимаю? — промолвил Эшер. — Да у меня богатейший опыт драк и разборок с братьями!

Гар отер обугленным рукавом пот с лица. В его душе все еще бушевала ярость.

— Это разные вещи! — возразил он.

Эшер скептически усмехнулся.

— Ну да, конечно, я и забыл, что в королевской семье все не так, как у людей. — Он покачал головой. — В Башне уже все знают, что вы с сестрой поцапались, как кошка с собакой. Дарран обмочил две пары штанов. Какой демон в вас вселился? — Эшер показал на Фейн. — Принцесса, конечно, не подарок, но вы забыли, что ей всего лишь шестнадцать лет, она еще ребенок, Гар, пусть даже порой невыносимый! К тому же она ваша сестра!

Гар как будто очнулся после ночного кошмара и растерянно взглянул на Фейн. Она соскользнула по стволу дерева и в изнеможении опустилась на землю. Слезы текли по ее лицу. У Гара заныло сердце, когда он увидел, в каком жалком состоянии находится его сестра. Гнев принца утих. Чувствуя собственную вину за то, что произошло, и ненавидя себя, Гар подошел к Фейн, встал на колени и обнял ее. Сначала она попыталась его оттолкнуть, но потом прижалась к его груди, сотрясаясь от рыданий.

— Не плачь, не плачь, Фейн, — шептал Гар, раскачиваясь вместе с ней из стороны в сторону. — Прости меня, умоляю тебя. Все будет хорошо. Мы уладим все наши конфликты. Я еще не знаю как, но мы обязательно сделаем это. Мы с тобой — брат и сестра, и я люблю тебя, несмотря ни на что. Никакие ссоры и недопонимание не изменят этого.

— Ты только так говоришь, — глухим голосом промолвила Фейн.

— Даю тебе слово. — Он слегка отстранился от нее и взглянул в ее заплаканное лицо. — Эшер будет свидетелем моей клятвы. Правда, Эшер?

— Да, — нетерпеливо сказал Эшер, державшийся на почтительном расстоянии от них. — Быстрее миритесь, у нас много дел.

Но Гар не обратил на его слова никакого внимания.

— Корона достанется тебе, Фейн, — продолжал он. — Не сомневайся в этом. Ты получишь титул Заклинательницы Погоды. Я никогда не буду претендовать на это.

— Я не верю тебе, — нахмурившись, произнесла Фейн.

Гара охватило отчаяние. Он должен был во что бы то ни стало помириться с сестрой. Принц не хотел терять близкого человека из-за какой-то магии. Но как заставить Фейн поверить ему? И тут он вспомнил детские годы, когда между ним и Фейн еще не было серьезных размолвок и им была неведома ненависть.

Гар плюнул на свою ладонь и показал сестре слюну.

— Видишь, я плюнул? Теперь твоя очередь, давай.

Фейн изумленно взглянула на него и невольно засмеялась.

— Нет, это противно.

Но Гар стал настаивать на своем.

— Но это же ничего не доказывает! — возразила принцесса.

— Ты в этом уверена? Когда-то мы с тобой таким образом клялись в правдивости своих слов или давали друг другу слово хранить в тайне свои проказы. Помнишь, как мы побили цветочные горшки? Как ты прыгала с крыши конюшни, решив, что сможешь взлететь? Как…

— Не надо мне напоминать о том, что я и без тебя прекрасно помню, — перебила она его. — У меня память лучше твоей.

— Тогда давай плюй, — потребовал принц. — Ты же видишь, что я не шучу. Мы помиримся и начнем все с чистого листа. Я клянусь, что мой магический дар ничего не изменит в твоей жизни.

Фейн, хмуря брови, взглянула на его ладонь. Принц, затаив дыхание, ждал, какое решение примет сестра. Захочет ли она положить конец разрушительной вражде, отравляющей жизнь их семьи?

— Мама не одобряет клятв, — сказала Фейн.

Гар засмеялся.

— Но ведь мамы здесь нет.

Фейн наконец сдалась. Плюнув, она положила на ладонь брата свою, и они обменялись рукопожатием. У принца отлегло от сердца. Подняв глаза, принцесса робко взглянула на брата.

— Я не эгоистка, — промолвила она. — Я просто сосредоточена на себе.

— Да? — с усмешкой произнес принц. — Значит, это теперь так называется?

Достав из кармана носовой платок, он вытер сначала слезы с лица сестры, а затем свою и ее ладони.

— Ну, вы все дела закончили? — спросил Эшер, наблюдавший за это сценой. — Отлично! В таком случае вам обоим нужно немедленно уходить отсюда. Не ровен час, сюда явится эта старая ворона Дарран, и тогда вам придется объяснять ему, что здесь произошло.

Гар кивнул. Встав, он помог подняться на ноги Фейн.

— Ты, как всегда, прав, Эшер.

Оглядевшись вокруг, Фейн в ужасе ахнула.

— Что мы с тобой натворили, Гар!

Принц внимательно оглядел поле недавней битвы. Его некогда прелестный садик был превращен в дымящиеся руины. В нем не осталось ни одного целого дерева, ни одного живого цветочка. На земле под грудой упавших веток лежали обугленные тельца птиц. В воздухе пахло смертью и колдовством.

— Помилуй нас, Барла, — пробормотал Гар.

— Мужайтесь, — с мрачным видом сказал Эшер, — на сегодня еще не все неприятности закончились.

Проследив за его взглядом, принц увидел приближающего к ним короля. Он шел в сопровождении Конройда Джарралта и Дурма.

* * *

— Гром и молния! — взревел Конройд Джарралт, стукнув по столу в зале заседания Тайного Совета. — Это вы во всем виноваты, Борн!

— Послушайте, Конройд… — начал было священнослужитель Холз, но Джарралт оборвал его:

— Заткнитесь, Холз, вы — старый выживший из ума кретин! На вас тоже лежит часть вины за произошедшее!

Морг едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Выражение лица старого кретина Холза показалось ему очень забавным. Однако он вынужден был одернуть Джарралта, ведь Дурм поступил бы сейчас именно так.

— Держите себя в руках, Джарралт! — воскликнул он. — Мы не сдвинемся с мертвой точки, если начнем переругиваться!

— Вы думаете, мне легко держать себя в руках в эту минуту, Главный Маг? Государство стоит перед лицом серьезнейшего кризиса, который может иметь самые страшные последствия. Прежде всего это касается споров о престолонаследии. Со времен Тревойла в королевстве не происходило столь ужасных событий! Я говорю сейчас о поединке принца Гара и принцессы Фейн. Об этом нельзя молчать! Но я не могу спокойно говорить о столь вопиющем случае.

— Вы ошибаетесь, господин Джарралт, — сказал Гар. Он был сегодня необычно бледен и сдержан. — Моя ссора с Фейн не будет иметь никаких последствий. Моя сестра была и остается наследницей трона. Всю свою жизнь она стремилась к этой цели и много работала, чтобы ее мечта воплотилась в жизнь. Фейн была лишена многих радостей в детстве. Она пожертвовала ими ради своей заветной цели — стать королевой Лура. Я клянусь перед вами в том, что не буду переходить дорогу своей сестре.

— Это вы сейчас так говорите, ваше высочество, — возразил Джарралт. — А когда дело дойдет до дележа власти, вы измените свое мнение. — Конройд снова устремил пылающий взгляд на короля. — Я предупреждал вас, Борн, о том, что этот день настанет! Но вы не послушались меня и произвели на свет второго ребенка. Члены Тайного Совета совершили роковую ошибку, дав на это свою санкцию. Время показало, что я был прав!

— Ваши обвинения беспочвенны, Джарралт! Мы не нарушали закон! — заявил король.

— А как же рождение второго ребенка? В «Наследии Тревойла» четко записано, что королевская чета имеет право иметь только одного наследника во избежание раздела страны. Одного наследника, ваше величество! А у вас их двое!

— Если уж вы цитируете закон, то цитируйте его точно. В «Наследии» говорится следующее: «В том случае, если наследник правящей династии безвременно умрет, то…»

Джарралт снова стукнул кулаком по столу.

— Вот видите, речь идет о смерти! Но ваш наследник не умирал, он…

— Он был лишен магических способностей! — вскричал король. — А это для доранца равносильно смерти!

В комнате установилась тишина. Присутствующие избегали смотреть на принца.

— Гар… — промолвил Борн, положив руку на плечо сына.

— Не волнуйся, отец, — сказал бледный как смерть принц. — Я разделяю твою точку зрения. Твои доводы убедительны.

— А я так не считаю! — вскричал Конройд Джарралт. — Отсутствие магического дара и смерть — разные вещи. В «Наследии Тревойла» ничего не говорится о доранцах, лишенных…

— Это был первый прецедент, — вмешался в разговор Холз. — И мы вынуждены были принимать соответствующее решение. Кстати, вы, Конройд, в конце концов с ним согласились…

— Да, и теперь мне стыдно за это. Я проявил малодушие, пойдя на поводу у всех вас, членов Тайного Совета. И особенно у вас, ваше величество.

— Вы считаете, что я должен был молчать, — нахмурившись, промолвил Борн, — когда речь шла о благополучии не только моей семьи, но и всего государства?

Красивое лицо Конройда Джарралта пошло красными пятнами.

— Вам следовало подчиниться закону! В нем не было предусмотрено случаев рождения калеки в королевской семье. И вы знали об этом! Но вы стали умолять всех нас сделать для вас исключение. И вот вам результат! Ваши очаровательные детки готовы вцепиться друг другу в глотку. Они сражаются с помощью магических средств. Этот прецедент приведет королевство к анархии. И во всем этом виноваты ваше высокомерие и гордыня. Эти качества всегда отличали вас. Всю свою жизнь вы прежде думали о себе, а потом уже о королевстве.

Борн вскочил на ноги.

— Молчать! Вы забываетесь, Конройд!

— Вы так думаете? — Джарралт тоже вскочил, опрокинув стул. — А я так не считаю! Скорее в этом можно обвинить ваших двух советников, Дурма и Холза, которые убедили королеву родить второго ребенка. И теперь все королевство должно расплачиваться за эту роковую ошибку. Придет время и…

Холз, не выдержав, хлопнул обеими ладонями по столу. Его обычно кроткое лицо дышало негодованием.

— Довольно, Конройд! — воскликнул он и обратился к Борну: — Ваше величество, мне кажется, нам надо прекратить эти непристойные препирательства. Мы сейчас похожи на свору грызущихся собак. Я заклинаю всех вас именем Барды, успокойтесь и не забывайте о своем высоком положении!

Пристыженный Конройд и хмурый король снова сели. Морг забавлялся, наблюдая за ними.

— Не было никакой ошибки, — продолжал Холз. — Законы со временем меняются, отражая новые реалии. «Наследие Тревойла» составлялось несколько веков назад, и тогда не было известно ни об одном случае рождения доранца, лишенного магического дара. Когда выяснилось, что его высочество неполноценен, сложилась такая ситуация, при которой его величество можно было признать бездетным. И поэтому он был вправе произвести на свет наследника трона. Тогда, семнадцать лет назад, мы приняли правильное решение, и я не вижу причин, по которым мы должны были бы пересмотреть его!

— Но мы явно поспешили объявить принца Гара неполноценным, — возразил Джарралт. — Теперь его магический дар превосходит способности его сестры. А это значит, что я прав в своей оценке сложившейся ситуации: борьба за власть неизбежна! Наследники сегодня едва не испепелили друг друга.

Гар тяжело вздохнул.

— То, что произошло сегодня, никогда не повторится, — сказал он. — Даю вам слово. И вообще, наша ссора была простым недоразумением.

— Это вы сейчас так говорите. Но следующее такое «недоразумение» может привести к более серьезным последствиям, чем несколько сожженных деревьев, потоптанных клумб и убитых птичек.

— Разве вы не слышали, Джарралт, что я дал слово? — возмутился принц. — Или вы хотите, чтобы я написал клятву кровью? Я не буду претендовать на трон.

Подавив вздох, Морг сдержанно кашлянул, готовясь вступить в разговор.

— Боюсь, ваше высочество, что возникшие проблемы не так легко разрешить, как это кажется, — промолвил он.

Принц бросил на него удивленный взгляд.

— Что вы хотите этим сказать, Дурм?

— Трон в королевстве должен занять самый сильный, могущественный маг Лура. Только такой доранец достоин быть Заклинателем Погоды. И родственные чувства не должны играть никакой роли при выборе кандидатуры наследника. До чудесного обретения вами магического дара наследницей трона по праву считалась Фейн. Но ситуация изменилась. И теперь, чтобы я мог решить, кто из вас двоих действительно достоин стоять у власти в Дуре, вы, ваше высочество, должны овладеть секретами магии заклинания погоды.

— Но… — растерянно произнес Гар и обратился к отцу: — Ваше величество, я не могу. Закон запрещает…

— Законы — не догма, они созданы для того, чтобы служить нам, Гар, — сказал король. — Дурм прав. Существует только один способ определить, кто из вас двоих достоин наследовать трон.

— Нет! — в отчаянии крикнул Гар. — Я не хочу быть королем, я отказываюсь от своего права. Я дал слово Фейн, что не перейду ей дорогу.

— Ты не должен был давать подобных обещаний, Гар, — сказал король. — Вполне возможно, что наследницей трона останется Фейн. Но это еще предстоит определить. Нам нельзя медлить. Мы должны незамедлительно выяснить это. Неопределенность может подорвать стабильность королевства.

Принц вздрогнул.

— Фейн решит, что я предал ее.

— Не беспокойся, я поговорю с ней. Она все поймет.

— Но если принцесса откажется уступить власть брату, — сказал Джарралт, — то начнется борьба, как я и предсказывал. Народ только начал приходить в себя после стихийного бедствия. Конфликт из-за власти был бы сейчас очень опасен, ваше величество.

— У нас нет другого выхода, — мрачно сказал король.

В конце концов Джарралт, потупив взор, кивнул. Ему пришлось согласиться с доводами Борна.

— Итак, решено, — заявил король. — Гар займется изучением тайной магии, а Эшер тем временем возьмет на себя исполнение обязанностей Правителя олков. Он будет заседать в Тайном Совете. Надеюсь, господа, вы окажете ему радушный прием, когда он вольется в ваши ряды.

— Вы уверены, что поступаете разумно? — сердито спросил Джарралт. — Я слышал, что этот Эшер ходит по пивным и рассказывает каждому встречному о том, что его высочество стал теперь истинным доранцем. Интересно, каким доранцем, по его мнению, был принц до этого времени?

Принц и король удивленно переглянулись, а Холз неодобрительно покачал головой. Заметив это, Морг едва сдержал улыбку. Все это было делом его рук. Разнося по городу весть о чудесном обретении принцем магического дара, Эшер следовал совету Главного Мага. Морг надеялся тем самым разорвать дружеские отношения Эшера и принца. И тогда Моргу будет легче оказывать свое влияние на Гара.

— Это, должно быть, какая-то ошибка, — пробормотал Гар. — Эшер не мог…

— Нет никакой ошибки, — заявил Джарралт. — Я узнал эту новость от своего конюха, который слышал в трактире речь Эшера. Если вы считаете, что именно так должен вести себя исполняющий обязанности Правителя олков, тогда я больше не буду поднимать этот вопрос.

— Вы верите слухам, которые распускают слуги? — спросил Гар. — Вы меня удивляете, Джарралт.

— А вы удивляете меня, ваше высочество! Как вы можете доверять человеку, который отзывается о вас столь непочтительно!

— Это еще не доказано.

— Вы обвиняете меня во лжи? Вы хотите сказать, что я намеренно обманываю членов Тайного Совета и его величество? Да как вы смеете…

— Немедленно успокойтесь оба! — прикрикнул на них король. — То, о чем Эшер рассказывает людям, не является секретом, и поэтому он не совершает никакого преступления. Не будем заострять на этом внимание. У нас много других неотложных дел. Объявляю заседание Тайного Совета закрытым. Вы все свободны, господа.

Джарралт стремительно вышел из комнаты. Холз с ласковой улыбкой взглянул на Гара.

— Из-за всех этих неприятностей я до сих пор не сказал вам, как я рад за вас, ваше высочество. Я уверен, что вы разумно распорядитесь даром, ниспосланным вам Благословенной Барлы.

— Спасибо, Холз, — вспыхнув до корней волос, сказал принц. — В трудных ситуациях я обязательно воспользуюсь вашими мудрыми советами.

Священнослужитель ушел, и принц обратился к королю.

— У меня есть к тебе одна просьба, отец, — промолвил он.

— Какая?

— Я хочу, чтобы ты сначала поговорил с Фейн и осторожно сообщил ей о решении Тайного Совета посвятить меня в секреты магии заклинания погоды и о том, что впоследствии мой магический дар будет подвергнут проверке. Впервые за долгие годы мы с ней поговорили по душам. Я хочу, чтобы наша дружба окрепла и соперничество за трон не помешало ей.

Король бросил взгляд на своего лучшего друга, прося у него совета. Морг вскипел. Снова какие-то отсрочки! Ему надоело ждать. Королевство должно пасть к его ногам и признать его власть.

Но Морг должен был вести себя последовательно. Дурм в такой ситуации, конечно же, позаботился о душевном покое своей ученицы.

— Это вполне разумное предложение, Борн, — сказал он. — Давайте пока не будем официально объявлять о решении, принятом Тайным Советом. Подождем, пока я посвящу его высочество в тайны магического мастерства. А если вдруг выяснится, что дар твоего сына уступает дару твоей дочери, то нам вообще не понадобится оглашать решение, и мы таким образом избежим многих неприятностей.

— Хорошо, — согласился король. — Мы все будем молчать о разговоре, состоявшемся здесь сегодня. Но как только, Дурм, ты придешь к определенным выводам, мы объявим о нашем решении. Так или иначе, но вопрос о престолонаследии должен быть в ближайшее время решен.

Морг с улыбкой поклонился. «Этот вопрос очень скоро будет решен, дуралей, — со злорадством думал он. — Правда, тебе не понравится то, как все это будет выглядеть».

* * *

Терзаемый муками совести, Гар вышел из зала заседания Тайного Совета и направился в свой выжженный садик. Принцу хотелось уединиться в таком месте, где бы ему никто не мешал. Он хотел обдумать планы восстановления садика. Раскаиваясь в содеянном, Гар дал обет возвести в нем маленький храм Барлы.

Войдя в калитку, Гар увидел мать, занимавшуюся восстановлением клумб с помощью магических приемов. Она заговорила с ним, не поворачивая головы:

— Мне кажется, ваше столкновение было неизбежно. Ведь изменился не только твой мир, жизнь Фейн тоже перевернулась с ног на голову. Но мы с отцом не подумали о дочери. Мы так радовались за тебя и совсем забыли о Фейн. — Вздохнув, Дана щелкнула пальцами, и восстановленная клумба запестрела яркими осенними цветами. — Очевидно, мы плохие родители.

Гар обнял ее за талию и поцеловал в голову.

— Нет, мама, ты не права. Это мы с Фейн — плохие дети, потому что постоянно ссоримся и даже деремся.

— И это тоже отчасти правда.

Они засмеялись, и Дана, сосредоточившись, усилием мысли восстановила сожженную деревянную скамью.

— Мне не следовало доводить дело до поединка, — посерьезнев, сказал принц.

Они сели на восстановленную скамью.

— Да, ты, как старший брат, должен был предотвратить его, — сказала Дана. — Но и Фейн не следовало использовать магию в качестве оружия. Это строго запрещено законом, и твоя сестра это прекрасно знает. Но что сделано, то сделано, Гар, и теперь нам нужно подумать о будущем. — Королева похлопала сына по колену. — Скажи мне честно, как ты себя чувствуешь?

— Честно? Я слегка испуган, мама. Меня переполняют новые острые ощущения. Моя кровь искрится, как вино. Тело кажется расплавленным золотом. Каждый раз, когда я открываю рот, я боюсь, что из него выпорхнет стайка бабочек. Ты когда-нибудь испытывала такие ощущения?

— Нет, — призналась королева. — Ко мне магия пришла, как волна приходит на берег. Она постепенно заполонила всю меня, и теперь мне кажется, что вокруг меня простирается ровная водная гладь. Я подозреваю, что все доранцы испытывают подобные ощущения. Но к тебе магия пришла неожиданно и резко, как ураган, сметающий все на своем пути. И потому не обошлось без ущерба, как это всегда бывает во время бури. Но мы укротим эту стихию с помощью любви и терпения.

Гар окинул взглядом разрушенный сад.

— Я надеюсь на это, — промолвил он. — А где Фейн?

— Она спит у себя в комнате. Никс дал ей снотворное. Когда Фейн проснется, я обязательно поговорю с ней. Мы должны решить все проблемы, Гар. От этого зависит благополучие королевства.

У Гара запершило в горле, и он быстро заморгал, чтобы сдержать слезы, выступившие у него на глазах.

— Мы уладим все недоразумения, мама, обещаю тебе. Клянусь Благословенной Барлой, что я все сделаю для этого. — Принц поцеловал священное кольцо на своем пальце. — Королевство Лур будет и дальше процветать.

Дана взяла руку сына и припала к ней губами.

— Дорогой мой… Мой мальчик… — прошептала она и выпустила его руку. — А теперь ступай. Я закончу здесь работу. Думаю, что к ужину твой садик будет восстановлен. А ты пока можешь заняться другими делами, у тебя их много.

Гар застыл в нерешительности.

— Это очень великодушно с твоей стороны, мама, но я мог бы помочь тебе…

Дана покачала головой.

— Нет, Гар, ты сегодня и без того на славу потрудился в этом садике.

Переглянувшись, они прыснули со смеху.

— Видел бы нас сейчас Дарран, — сказала принц.

— И не говори. Я не представляю, что сказал бы твой секретарь, если бы услышал, как мы смеемся посреди сожженного сада. Да, нам с тобой не хватает серьезности. — Дана поцеловала сына в щеку. — А теперь ступай. Ты придешь на ужин?

— Пожалуй, скорее на завтрак.

— Хорошо, в таком случае до утра.

Помахав матери на прощание, Гар вернулся в Башню, где его ждали дела. Первый, кого он увидел, был Дарран.

— Ни слова! — остановил его принц, видя, что этот зануда хочет засыпать его вопросами или дать какой-то совет. — Я хочу кое-что сказать слугам. Соберите всех, кто работает в Башне, на ее территории и в конюшне, здесь, в вестибюле через десять минут. Где Эшер?

— Эшер наверху, насколько я знаю, — сказал Дарран. — Ваше высочество, позвольте мне…

— Нет, — отрезал принц, направляясь к винтовой лестнице, — не позволю…

Войдя в покои Эшера, Гар увидел, что его помощник сидит с обреченным видом за письменным столом, на котором лежит список дел и встреч на следующую неделю.

— Дарран считает, что мы должны отменить все ваши деловые встречи, которые должны были состояться на этой неделе, — промолвил он. — Но это означает, что…

— Это все ерунда, — перебил его Гар, усаживаясь на стул, — я пришел поговорить с тобой о другом. Почему ты шляешься по пивным и рассказываешь обо мне на всех углах?

Эшер резко выпрямился на стуле.

— Во-первых, я не шляюсь по пивным. Я рассказывал о тебе только завсегдатаям «Гуся». А во-вторых, я сделал это по настоянию Дурма. Главный Маг сказал, что я должен развеять опасения живущих в городе добропорядочных олков.

— Это Дурм так сказал? Ты в этом уверен?

— Послушайте, у меня пока еще все в порядке с головой. В отличие от вас я не падал недавно с лошади на булыжную мостовую.

Гар внимательно посмотрел на своего друга.

— Значит, это Дурм попросил тебя разнести вести обо мне… — задумчиво произнес он.

— А почему вы расспрашиваете меня об этом? Возникли какие-то проблемы?

Гар покачал головой.

— Нет, все в порядке. Просто странно, что он промолчал, когда… — Принц нахмурился. — Сегодня удивительно насыщенный событиями день. Мне кажется, что с утра прошла целая жизнь.

— Да уж, за эти шесть часов я постарел лет на пятьдесят, — мрачно заметил Эшер.

Гар улыбнулся.

— В таком случае ты неплохо сохранился. Я не дал бы тебе больше шестидесяти. А сейчас спускайся вниз, в вестибюль. Я хочу кое-что сказать всем, кто служит у меня.

* * *

В вестибюле набилось много народа. Принц окинул их взглядом, стоя на четвертой ступеньке винтовой лестницы. Рядом с ним находился Эшер. Стоя плечо к плечу в круглом помещении, люди терпеливо ждали, что им скажет его высочество.

— Друзья мои, — наконец с улыбкой произнес принц, — вы все, несомненно, знаете, что таинственным промыслом мудрой и щедрой Барлы мне был ниспослан магический дар.

— Хвала Барде! — воскликнул Дарран, захлопав в ладоши.

— Слава Барле! — подхватили слуги.

Гар поднял руку.

— Спасибо, друзья мои, — продолжал он. — Да услышит Барла вашу хвалу! А теперь перейдем к другому событию. Вы, конечно же, слышали о недавнем неприятном происшествии в саду.

Люди сразу же затихли, пряча глаза. Принц смущенно улыбнулся.

— Вынужден признать, что Барла, даруя мне магические способности, забыла вместе с ними даровать и мудрость, чтобы я мог разумно использовать их. Я и садовники будем рады, если вы следующий раз в храме помолитесь Барле и попросите исправить это упущение.

В вестибюле поднялся смех, кое-где в толпе раздались хлопки. Напряженная обстановка сразу же разрядилась.

— Мое преображение внесет изменения в нашу жизнь, — продолжал принц. — С завтрашнего дня я приступаю к изучению тайной магии. Обязанности Правителя олков будет исполнять Эшер. Вы уже хорошо знаете его и можете в полной мере ему доверять. Со всеми вопросами и проблемами обращайтесь к нему. И Эшер непременно поможет вам. Благодарю вас за преданность и службу. Да благословит вас Барла, друзья мои.

— Троекратное ура принцу, ребята! — раздался из задних рядом голос шталмейстера.

Слуги дружным хором три раза прокричали «ура», и Гар растрогался до слез.

Его обожали слуги, он помирился с сестрой, обрел магический дар. Принц никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.

Глава тридцатая

— Нет, нет и нет! — вскричал Дурм, когда сооружение из цветных кубиков рухнуло. — Нужно точно выравнивать кубики, это главная цель упражнения!

— Я стараюсь, но у меня не всегда получается, — пробормотал принц.

Дурм усмехнулся.

— Значит, вы плохо стараетесь. Соберите кубики и начните все сначала.

Гар, нагнувшись, стал подбирать рассыпавшиеся по полу деревянные кубики.

— Не руками, дуралей, а с помощью магии!

Гар резко выпрямился.

— Если вы еще раз оскорбите меня, Дурм, то вам не поздоровится. Я не посмотрю на то, что вы — Главный Маг!

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец Дурм, вздохнув, покачал головой.

— Простите меня, мой мальчик. Я знаю, что вы стараетесь изо всех сил. Магия — сложная наука. И трудно наверстать за какой-то месяц то, что надо было освоить за жизнь.

Гар заметно расслабился.

— Вы даже не представляете, Дурм, как это сложно, — грустно сказал он.

Прошел месяц, а Гар так и не привык к тому, что обладает магическими способностями. Первое время, проснувшись утром, он сразу же принимался за колдовство и вызывал волшебный огонь. Принц как будто боялся, что утратил за ночь свои чудесным образом обретенные способности, и спешил убедиться в обратном. Сознание того, что он действительно настоящий маг, окрыляло его и постоянно вызывало слезы восторга на глазах.

«Посмотрите, я сотворил цветок. Посмотрите, я закрыл дверь, не притронувшись к ней! Посмотрите, посмотрите на меня!» — хотелось кричать ему.

Бурлившая в нем магическая сила опьяняла его, как вино. Она подпитывала его ум, сердце, душу. Если бы Гар мог нырнуть в этот океан и навсегда остаться в нем, он сделал бы это.

Порой ночью, когда ему не спалось от переутомления, принц создавал крохотные сгустки волшебного огня и заставлял их кружиться в воздухе. Они парили над ним в темноте, словно светлячки.

Такое невинное волшебство давалось ему легко. Но занятия с Дурмом, который учил принца контролировать магическую энергию и направлять ее в нужное русло, отнимали много сил.

— Ты должен в полной мере овладеть искусством магии, — сказал ему отец. — Потому что заклинание погоды потребует от тебя напряжения всех сил. Ты не выдержишь этого испытания, если не научишься контролировать себя.

— Ну, хорошо, — промолвил Гар, бросив взгляд на Дурма. — Я еще раз попробую.

На этот раз ему все удалось. Башня, сложенная из кубиков, простояла целых три секунды и только после этого развалилась.

— Уже лучше, — похвалил ученика Дурм, похлопав его по плечу. — Поупражняйтесь теперь сами, а я должен удалиться, у меня важные дела. Увидимся после обеда. Надеюсь, к этому времени вы овладеете навыком, который сейчас осваиваете, и мы сможем двинуться дальше, на следующий уровень.

Гар растерянно перевел взгляд с валявшихся на полу кубиков на своего наставника. Его лицо заливал пот.

— На следующий уровень?

Дурм рассмеялся.

— Вы должны понять, ваше высочество, что наградой за успешно сделанный шаг является следующее, еще более трудное задание. Таковы законы магии, мой мальчик.

Гар с кислым видом простился с ним. Ему не нравилось, когда Главный Маг использовал фамильярное обращение «мой мальчик». Этому надо было положить конец.

Через минуту после ухода Дурма на пороге учебной комнаты появилась Фейн. Увидев ее, принц приветливо улыбнулся. Фейн, одетая в простую тунику из зеленого шелка и брюки, прошла в комнату и засмеялась, заметив рассыпанные по полу разноцветные кубики.

— О, я хорошо помню это упражнение, — сказала она, состроив гримасу. — Проклятые кубики! Они мне по ночам снились.

Гар просиял.

— Правда? Значит, не одному мне трудно осваивать эту науку. Это радует. Только не надо употреблять слово «проклятый».

— Хочу и буду! — заявила Фейн и показала брату язык. — Проклятый, проклятый, проклятый!

— Маме не нравится, когда ты бранишься, — пряча улыбку, сказал принц.

— Мамы здесь нет. Кроме того, лучше уж браниться, чем уничтожать предметы.

— Какие предметы?

Фейн пожала плечами.

— Любые… все, которые попадают в поле зрения. Когда у меня что-нибудь не получалось, я в приступе ярости уничтожала окружающие предметы. Ты думаешь, почему эта комната полупуста?

Честно говоря, принц не обратил внимания на обстановку в учебной комнате. И теперь, оглядевшись, он заметил, что вокруг действительно было мало вещей. Две парты, три табурета, шкаф, в котором Дурм хранил учебные пособия… На стене у окна висели полки, но они были пустыми.

— У тебя всегда был вспыльчивый характер, — сказал Гар и, помолчав, осторожно завел речь на волновавшую его тему: — Я уверен, что ты могла бы дать мне полезный совет.

Фейн не сразу ответила. Сначала она не спеша обошла всю комнату, подняв палец, из которого вился фиолетовый дымок. Спертый воздух в помещении наполнился свежим ароматом.

— По поводу чего? — наконец спросила она.

— По поводу магии, Дурма, моего обучения. Я только приступил к занятиям, Фейн, а ты их почти закончила. Я уверен, тебе есть что сказать.

Принцесса лукаво улыбнулась.

— Конечно, есть! Но вопрос в том, следует ли мне это делать?

— Но это же не состязание!

— Как знать. — Фейн села за парту и подперла рукой подбородок. — Твое обещание остается в силе, братец? Ты не будешь оспаривать мое право на титул Заклинательницы Погоды?

— Мое решение остается неизменным. У меня нет никакого желания становиться королем Лура.

Это было правдой. Гар не солгал сестре. Однако она, прищурившись, с сомнением посмотрела на него.

— Не могу сказать, что я поверила тебе, Гар.

— Признаюсь, — сказал принц, тщательно подбирая слова, — что я немного завидую тебе. Заклинание погоды — самое таинственное священнодействие, почитаемое в Луре. Я бы солгал, если бы стал утверждать, что меня не интересует, как проходит этот обряд и что чувствует совершающий его маг. Поэтому я прямо говорю тебе: меня распирает от любопытства. Мне немного жаль, что я этого никогда не узнаю. Но, надеюсь, это не даст тебе повода думать, что я нарушу свое слово? Я считаю, что это еще не предательство. Однако, возможно, ты считаешь иначе.

Гар умолк, с замиранием сердца ожидая, что скажет сестра, которая задумчиво покусывала нижнюю губу. Их дружба была еще слишком хрупкой. Гар боялся навсегда потерять Фейн.

Принцесса встала из-за парты и взглянула на брата, наматывая на палец прядку волос.

— В упражнении с кубиками вся хитрость состоит в том, — наконец заговорила она, — чтобы правильно устанавливать равновесие, сочетая притяжение и отталкивание энергий.

— Так просто? — удивился Гар. — А я-то думал, что это трудное упражнение!

Фейн снисходительно улыбнулась.

— Не язви, Гар. Ты же играешь на музыкальных инструментах, примени свои способности и в этом случае.

Принц с недоумением посмотрел на рассыпанные кубики.

— При чем здесь музыка? Я не перебираю струны лютни, Фейн, а…

— Молчи и слушай! — перебила она его, стукнув по затылку, как наставник бьет нерадивого ученика. — Когда ты играешь музыку, то берешь ноту за нотой. Поступай точно так же и с кубиками. Одна вибрация должна следовать за другой.

И вдруг до Гара дошел смысл ее слов.

Закрыв глаза, он сосредоточился и представил звучание, цвет, ощущение, вкус каждого кубика в отдельности. Его пальцы зашевелились, и магия, словно водопад, хлынула из своего тайного обиталища. Перед мысленным взором Гара появилась башня из разноцветных кубиков. Каждый из них исполнял свою партию, и все они сливались в единый стройный хор. Первый кубик, второй, третий, четвертый, пятый…

Принц открыл глаза.

— Ну, вот видишь? — сказала Фейн. — Все очень просто.

На парте перед Гаром стояла башня из деревянных кубиков. Сооружение было прочным и устойчивым. Принца охватила радость.

— Спасибо, — горячо прошептал он. — Спасибо, спасибо, спасибо…

Они крепко обнялись. Впервые с той поры, когда были еще детьми.

* * *

Эшер отложил перо в сторону и, сцепив пальцы рук на затылке, потянулся. Его мышцы напряглись, и перед глазами Эшера вдруг все поплыло. Он покрутил головой, стараясь избавиться от ноющей боли в затылке и плечах.

Весь день он провел взаперти, работая за письменным столом. В последнее время Эшер вообще мало бывал на воздухе. Деловые встречи со старшинами гильдий и Пелленом Орриком, начальником городской стражи, тоже проходили в помещениях. И вряд ли в ближайшее время что-нибудь могло измениться в его графике. При мысли о том, что он вынужден будет постоянно торчать в этой комнате, Эшер едва не разрыдался, как девчонка.

Когда он был помощником Гара, все выглядело иначе. Ему нравилось встречаться с людьми, разговаривать с ними, решать какие-то проблемы. Знакомиться с тем, как пивовары варят пиво, сыроделы покрывают воском свою продукцию, а каретники мастерят прочные колеса для экипажей. Ему льстило то уважение, с которым к нему относились ремесленники и торговцы, его соплеменники. Они гордились Эшером, человеком, сделавшим головокружительную карьеру. Эшер с удовольствием ходил к ним в гости и распивал чаи в их домах.

Но теперь у него не хватало времени на столь приятные визиты. Он решал тысячи вопросов, разбирал сотни жалоб и постоянно составлял какие-то документы. Эшер терпеть не мог писать, но ему приходилось много времени проводить за письменным столом. У него уже болели перепачканные чернилами пальцы и гудело в голове.

Прачки жаловались на то, что его одежда всегда в чернильных пятнах и ее трудно стирать. С каким удовольствием Эшер пошел бы сейчас на конюшню! Ему казалось, что он уже целую вечность не виделся с Мэттом и его конюхами. Они скоро забудут, как он выглядит.

Но самое ужасное заключалось в том, что его визиты в трактир стали редкими и короткими. Тем не менее они приносили пользу в его деле. Здесь он был ближе к народу и собирал слухи и сплетни о происшествиях в городе и окрестностях. Благодаря этому ему удавалось предотвратить некоторые конфликты и даже преступления.

Чтобы более успешно и продуктивно работать, Эшеру нужен был помощник. Он знал, что всегда может обратиться к Дафне…

Впрочем, это было искушением. Ему следовало держаться подальше от этой девушки. При одной мысли о ней его сердце начинало биться учащенно.

«Я не люблю тебя, Эшер. Я никого не люблю», — эти слова Дафны до сих пор стояли у него в ушах. Они были произнесены холодным сдержанным тоном. Эшер не знал, радоваться ему или огорчаться из-за того, что у него не было соперника. Он понимал, что не мог разрушить стену, которую Дафна возвела между собой и ним.

Эшер страшно скучал по Дафне, но избегал снова встречаться с ней.

Дафна предлагала ему свою помощь. Но он не мог принять ее, потому что не хотел быть с Дафной только друзьями. Необходимо было взглянуть правде в глаза — он был неинтересен Дафне. И чем скорее Эшер перестанет думать о ней, тем для него будет лучше.

Чувствуя, что его уже тошнит от письменного стола и замкнутого помещения, Эшер резко встал и направился к двери. Он решил сходить на конюшню, чтобы немного развеяться.

Но, как назло, Мэтт был не один. Вместе с ним в конторе конюшни сидела Дафна. Они мирно играли в карты.

— А я думал, что у тебя много дел в книжной лавке, — хмуро заявил Эшер, входя в контору.

Он и не пытался скрыть свое плохое настроение.

Мэтт и Дафна переглянулись. Прежде чем что-то сказать, Дафна сделала очередной ход и взяла из колоды еще одну карту.

— Поппи нужны были деньги на карманные расходы, и я дала ей подработать. Сейчас она сидит и считает прибыль в кассе моей лавки. А я отдыхаю. Я все понятно объяснила, Эшер?

— Поппи? — промолвил Эшер и, сутулясь, прошел в комнату.

На стоявшей в углу плите кипело какое-то варево. Заглянув в котел под крышку, он увидел, что там готовится корм из ячменя и льняного семени. В лицо ему ударил горячий пар. Избегая смотреть на Дафну, Эшер взял большую деревянную ложку и помешал похлебку для лошадей. Эшер чувствовал на себе взгляд Дафны.

— Поппета — младшая дочь Алемана Деррига, — продолжала Дафна. — Все называют ее просто Поппи. Ты не можешь не знать ее. Она постоянно бросает на тебя влюбленные взгляды и дает бесплатную выпивку, когда ее отец не видит.

Эшер положил ложку, закрыл котел крышкой и обернулся.

— Я прекрасно знаю, кто такая Поппи.

Дафна фыркнула.

— Ты едва не одурачил меня, Эшер.

— Ну да, тебя одурачишь!

Дафна швырнула в него недоеденным яблоком.

— Эй, хватит вам! Остановитесь! — с недовольным видом прикрикнул на них Мэтт.

Эшер поймал яблоко, быстро доел его и бросил огрызок в мусорное ведро.

— Простите, больше не буду, — сказал он.

— О, как искренне это звучит, — закатив глаза, промолвила Дафна.

Эшер подошел к стоявшей у стены походной кровати и упал на нее.

— Вы не возражаете, если я прилягу? — спросил он. — Я страшно устал. Эта писанина меня в гроб сведет. Мне надоело разбираться с высосанными из пальца проблемами мастера Глоспоттла.

— Но, насколько я помню, ты еще на прошлой неделе разобрался с ними, — заметил Мэтт.

— Да, но он снова накатал жалобу, — мрачно сказал Эшер.

— Может быть, он просто страдает графоманией? — предположила Дафна.

Все трое весело рассмеялись. Сейчас они были похожи на трех старых друзей, собравшихся, чтобы поболтать и обсудить свои дела.

— Да забудь ты этого зануду Глоспоттла, — посоветовал Мэтт. — Садись играть с нами в карты. Мы теперь редко тебя видим и скучаем по твоей безобразной физиономии. Правда, Дафна?

— Говори только за себя, — с улыбкой сказала Дафна и выдвинула ногой из-под стола третью табуретку.

Эшер принял приглашение и уселся за стол. Мэтт, собрав карты, начал тщательно тасовать их ловкими движениями опытного картежника.

— Как поживает его высочество? — спросил он.

Эшер пожал плечами.

— Занимается магией днем и ночью. То жабу превратит в поганку, то поганку в жабу. Я его почти не вижу. Он упражняется под руководством Дурма, а порой и сестры. Хотя в последнее трудно поверить.

Мэтт сдал карты.

— Интересно, есть у него успехи? — спросила Дафна.

Эшер засмеялся.

— Этот вопрос не ко мне. Хотя… — Он на мгновение задумался. — Судя по тому, что на его лице всегда сияет улыбка, Гар находится в прекрасном настроении. А это значит, что у него все хорошо.

Дафна и Мэтт переглянулись.

— Ну и отлично, — сказала Дафна, беря свои карты. — Я хожу первой. Дам нужно пропускать вперед.

Мэтт усмехнулся. Делая вид, что следит за игрой, Эшер наблюдал за Дафной. Ему было хорошо рядом с ней.

Ему, конечно, было недостаточно только дружеских отношений. Но в конце концов, если Дафна не могла дать ему ничего больше, то дружба — это тоже было неплохо.

* * *

«Приходите ко мне на рассвете», — корявым почерком Дурма написал Морг на листке бумаги. Эту записку он отдал слуге, приказал передать ее принцу.

На следующее утро взволнованный и заинтригованный Гар явился к нему без опоздания.

— Что случилось, Дурм? — спросил он.

Морг запер дверь в свои покои и провел принца в библиотеку. Усадив его у окна за круглый стол, покрытый бархатной скатертью, он достал старинную деревянную шкатулку, в которой хранился шар заклинания погоды.

— Что это? — спросил Гар, с интересом глядя на шкатулку.

— Почему бы вам самому не заглянуть внутрь?

Гар открыл замочек и хотел было поднять крышку шкатулки, но его сильно ударил защитный экран. Принц вскрикнул от неожиданности и боли.

Морг засмеялся.

— А вы думали, это испытание будет легким? Вам придется снять наложенное на шкатулку заклятие.

— Но я не знаю, как это сделать.

— Вам необязательно знать, ваше высочество. То, как это сделать, находится внутри вас. Помните тот день, когда вы обрели магический дар и я приказал вам сотворить розу?

— Я помню, как еще вчера вы называли меня кретином, дуралеем и позором рода.

— Это было сильное преувеличение. Я просто пытался подстегнуть вас.

— Мне кажется, вы перестарались, — заметил принц.

— Тем не менее вы достигли неплохих результатов в изучении магии. Вы думаете, почему я пригласил вас к себе сегодня утром?

— Понятия не имею. Я жду, что вы сами скажете мне об этом.

— Конечно, скажу, но сначала снимите заклятие с этой шкатулки.

Гар сосредоточился и, сделав усилие, снял защитный экран со шкатулки.

— У меня получилось! — радостно воскликнул он.

— В этом нет ничего удивительного, ваше высочество. Я уверен, вы сможете сделать все что угодно, если захотите.

— Это было так просто, так естественно, как дыхание.

«Если бы не я, у тебя ничего не вышло бы, жалкий калека», — с презрением подумал Морг.

— У вас сильный магический дар, ваше высочество, — произнес он вслух.

— Но как такое могло случиться, что этот дар дремал во мне долгие годы и я даже не подозревал о нем?

Морг с улыбкой развел руками.

— Думаю, что это навсегда останется тайной. А теперь откройте шкатулку.

Гар выполнил распоряжение наставника и оцепенел, увидев, что лежало внутри.

— Это шар заклинания погоды, — пробормотал он. — Фейн как-то описывала мне его. Зачем вы показываете его мне?

— А вы как думаете?

Резко отодвинув стул, Гар поднялся на ноги.

— Нет, мне еще рано заниматься этим! Магический дар проснулся во мне всего лишь несколько недель назад! И вы уже готовы передать мне тайные знания?! Фейн шла к этому под вашим руководством долгие годы…

Морг пожал плечами.

— Но вы и ваша сестра — два разных человека, — возразил он. — У нее великий дар, я не отрицаю это. Но она постигала искусство магии постепенно, по мере взросления. Вам же нечего ждать, вы взрослый сложившийся человек. Вы должны познать тайную магию, познакомиться с заклинаниями, с помощью которых укрощают стихии. А потом мы выясним, кто из вас двоих более достоин стать наследником его величества.

— Я принимаю ваши доводы. Но мне хотелось бы получить небольшую отсрочку, Дурм. Моя жизнь изменилась так внезапно, что я еще не успел осмыслить все произошедшее. Мне надо остановиться, поразмыслить о своем будущем и будущем королевства. Мне нужно время, Дурм.

Морг тяжело вздохнул и придал лицу грустное выражение.

— Вы невольно затронули самую серьезную проблему, ваше высочество. Проблему времени. Дело в том, что у нас его почти нет. Простите меня за прямолинейность, но никто из нас не знает, как долго еще ваш отец сможет выполнять обязанности Заклинателя Погоды. Служение Луру отняло у него много сил и здоровья. Мы должны во имя интересов государства подумать о наследнике трона. Если мы этого не сделаем сейчас, то Конройд Джарралт снова поднимет голос, а потом перейдет к активным действиям.

Гар побледнел, и на его глазах блеснули слезы. «Сентиментальный кретин, — подумал Морг. — Ты лучше приберег бы слезы на будущее. Очень скоро у тебя будет настоящий повод горевать и сокрушаться».

— А что будет после того, как вы определите, у кого из нас сильнее магический дар? Ведь только один человек в королевстве может быть Заклинателем Погоды.

«Этот дуралей извивается, как уж на сковородке», — подумал Морг, пряча усмешку.

— Существует магическая формула, с помощью которой можно стереть из памяти тайные знания, — сказал он. — А теперь, ваше высочество, прошу вас, приступайте к делу. Ручаюсь, что все будет хорошо.

Гар снова сел за стол.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно, ваше высочество. В конце концов, будучи преданными подданными короля, мы должны исполнять свой долг.

— Долг… — вздохнув, промолвил Гар. — Всегда все сводится к долгу.

Морг знал, что слово «долг» было волшебным, с его помощью можно было манипулировать человеком.

— Вы правы, ваше высочество. Хочу заметить, что ваш отец никогда не уклонялся от исполнения своего долга, даже если это требовало от него неимоверных усилий и жертв.

Гар выпрямился и расправил плечи.

— В таком случае приступим… но у меня есть одно условие.

Морг натянуто улыбнулся.

— Какое?

— Когда мы закончим, я хотел бы обо всем рассказать Фейн и объяснить ей, что у меня не было выбора. Она поймет, что я не нарушал слова.

Морг засмеялся. Гар плохо знал свою сестру!

— Конечно, ваше высочество. Я не буду возражать. А теперь возьмите шар в руки и освободите голову от всех мыслей. Ваша душа должна быть спокойна и безмятежна. Вглядитесь в глубину шара и глубоко дышите… Вдох, выдох… Вдох, выдох…

Посвящение в тайные знания было сложным обрядом из пяти уровней. Каждый уровень открывался своей магической формулой, состоявшей из одного слова. Морг извлек эти слова из памяти Дурма и слегка изменил их.

Взглянув на Гара, он увидел, что тот готов и ждет, когда наставник произнесет заклинания.

Чувствуя себя победителем, Морг с радостной улыбкой произнес волшебные слова. Гар громко закричал и забился в конвульсиях. Магический шар вспыхнул изнутри ярким, ослепительным светом, и у Морга перехватило дыхание. А что, если волшебный предмет Барлы обнаружит в мозгу Гара подмену, совершенную Моргом? Может быть, тогда шар отторгнет принца, как недавно отторг самого Морга?

Шар действительно на мгновение погас, но тут же снова засиял, как тысяча солнц. У Морга отлегло от сердца, и он облегченно вздохнул. Шар в руках лихорадочно вцепившегося в него Гара переливался разными цветами — золотистым, зеленым, темно-красным, фиолетовым.

Все шло по плану.

Свет вошел в тело принца, заполнил его собой, и теперь оно светилось, как яркий фонарь. Через мгновение свет погас, и Гар с громким стоном упал на стол. Шар выпал из его ослабевших рук и подкатился к шкатулке.

Положив руку на запястье Гара, Морг ощутил биение его пульса. Оно было бешеным, лихорадочным. Принц тяжело и прерывисто дышал.

Ожидая, когда он придет в себя, Морг взглянул на шар. Больше всего на свете ему сейчас хотелось уничтожить, сокрушить этот волшебный предмет, наделенный мощнейшей магической силой. Но Морг не мог этого сделать.

Он положил волшебный шар в шкатулку и отнес ее в шкаф, а затем достал из другого шкафа стеклянный сосуд сферической формы на подставке и установил его на столе перед принцем. Сев на стул, Морг стал ждать, злорадно поглядывая на Гара.

Через некоторое время Гар зашевелился и поднял голову.

— Дурм… — пробормотал он, сжимая свои виски. — Почему вы не предупредили меня, что будет так больно? Фейн рассказывала, что пришла в полное изнеможение после обряда, но о боли она тоже не упоминала. У меня было такое чувство, как будто меня рвут на куски… или жгут на костре.

Морг пожал плечами.

— Предупреждать вас не имело смысла. Вы ведь знаете: что одному человеку причиняет боль, то другому может доставлять удовольствие. Люди по-разному чувствуют себя во время этого обряда.

Принц тряхнул головой.

— У меня какие-то странные ощущения. На мгновение мне даже показалось, что магический шар хочет… отвергнуть меня. Что это могло быть? Может быть, я еще не готов воспринять тайное знание?

— Вы абсолютно готовы, — твердо заявил Морг. — Обряд был успешно завершен. Но чтобы у вас рассеялись все сомнения, давайте устроим небольшой эксперимент. Перед вами пустой сосуд. Сосредоточьтесь и вызовите в нем дождь.

— Мне страшно, — прошептал принц.

— Как вам не стыдно! Вы же принц из династии Торвигов! — воскликнул Морг.

Взяв сосуд со стола, Гар поднял его на уровень глаз и вгляделся в его пустоту. Сосредоточившись, принц произнес заклинание, и в сосуде сгустился воздух. Он почернел прямо на глазах, затем устремился вверх, и из этой тучи стал накрапывать дождик.

— Смотрите, Дурм, — прошептал Гар. По его лицу текли слезы, и среди них бежала крохотная струйка крови, но принц не обращал на это внимания. — Я вызвал дождь…

* * *

Гар бродил по дворцу, разыскивая Фейн. В коридоре ему встречались слуги, но он не замечал их. Они здоровались с принцем, кланялись ему, но он проходил мимо, не обращая на них внимания. Все его мысли были заняты невероятным событием: он сегодня вызвал дождь!

Принц благодарил Барлу за то, что она даровала ему такое счастье. Теперь его жизнь кардинально изменится.

Гар нашел Фейн в патио, где она завтракала в полном одиночестве. Прислуживавшая ей горничная сделала книксен, увидев принца. Он тут же приказал служанке уйти и подошел к сестре.

— Убирайся, — холодно бросила она, не поднимая головы.

Гар нахмурился.

— Послушай, Фейн…

Принцесса поставила чашку с недопитым чаем на блюдечко.

— Неужели ты думал, что я ни о чем не узнаю? Что ничего не почувствую?

Подойдя к сестре, принц опустился на одно колено рядом с ее стулом.

— Мне жаль, Фейн, поверь. Это была не моя идея. Я не хотел, чтобы меня посвящали в таинства магии погоды. Я умолял короля оставить меня в покое. Мне было неприятно сознавать, что я вынужден нарушить данное тебе слово. Но после нашего поединка состоялось заседание Тайного Совета, и там разгорелся спор. Это было… ужасно. Обвинения, выдвинутые Конройдом Джарралтом…

— Это он заставил тебя нарушить слово? — перебила его Фейн. Она была холодна и сдержанна. — Какой нехороший человек.

— Я сопротивлялся, я возражал. Я говорил им, что дал тебе обещание. Но все были настроены против меня. Даже отец не поддержал меня на этот раз. В конце концов было решено действовать в интересах государства.

Очистив десертным ножичком плод тешу, Фейн стала нарезать его ломтиками.

— Я не сомневалась, что так оно все и будет.

— Я не лгал тебе, Фейн. Я не просил посвящать меня в тайну магии погоды. Но меня заставили нарушить данное тебе слово. У меня не было выбора.

— Значит, ты отречешься от трона в мою пользу, если Тайный Совет примет решение провозгласить тебя Заклинателем Погоды, я правильно тебя поняла? — спросила Фейн, не глядя на брата и продолжая завтракать.

— Да! — воскликнул Гар, но тут же осекся, вспомнив дождь, который недавно самостоятельно вызвал в стеклянном сосуде. — То есть, возможно, отрекусь… В общем, не знаю… — Совсем растерявшись, принц встал с колен и начал нервно расхаживать по патио. — Все не так просто, Фейн. Решение вопроса о престолонаследии не зависит от наших с тобой желаний. Главным для нас всегда должно быть благополучие страны. Наш долг состоит в служении государству. Ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой.

Фейн взяла булочку и намазала ее сладким маслом.

— Ты совсем запутал меня, Гар. Ответь мне на простой вопрос: ты отречешься от трона, да или нет?

Глядя ему в глаза, она не спеша ела бутерброд. Гар остановился и снова опустился на одно колено на мраморный пол.

— Я вряд ли смогу это сделать. Если выбор падет на меня, то… Но, Фейн, я уверен, что до этого дело не дойдет. Ты — великолепный маг, я не сомневаюсь, что выберут именно тебя…

Фейн откинулась на спинку стула. Выражение ее лица оставалось невозмутимым.

— Значит, когда ты клялся, что трон при любых обстоятельствах будет моим, ты шутил или лгал?

— Нет! Я говорил совершенно серьезно и искренне, Фейн! Поверь мне. Помнишь, мы даже плевали вместе на ладонь!

Фейн улыбнулась.

— Я помню, — сказала она и, наклонившись вперед, вдруг плюнула брату в лицо. — Теперь мы в расчете.

Достав из кармана носовой платок, принц вытер ее слюну с лица.

— Давай спокойно поговорим, Фейн. Я хочу, чтобы мы оставались друзьями, чтобы у нас…

— А я этого не хочу, — отрезала она и направила на него острие десертного ножичка. Такое оружие, конечно, не было опасным, но испугало Гара больше, чем сотни пущенных в него огненных сгустков. — Я хочу только одного — чтобы ты немедленно ушел отсюда.

Гар сунул носовой платок в карман и встал. Острие ножичка все еще было направлено в него.

— Я не могу уйти, так и не поговорив, Фейн.

Глаза принцессы горели непримиримой ненавистью.

— Тем не менее ты уйдешь!

Гар протянул к ней руку.

— Фейн, прошу тебя…

Принцесса с воплем, похожим на орлиный клекот, бросилась на него. Десертный ножичек поцарапал кожу, и из ранки пошла кровь.

Принц выбежал из патио, пряча раненую руку от глаз слуг. Перед его глазами стояло искаженное лютой ненавистью лицо сестры.

Глава тридцать первая

— Вы не возражаете, если я поставлю чернильницу на место? — спросил Эшер, третий раз ловя парящую в воздухе чернильницу.

Довольный собой Гар усмехнулся.

— Нет, не возражаю.

— Спасибо, мне надо срочно дописать письмо Пеллену Оррику. К сожалению, письма не пишутся сами собой.

— А тебе бы этого очень хотелось, да?

— Что вы все время околачиваетесь здесь? Хватит портить тут воздух! Почему бы вам с Дурмом не отправиться на какую-нибудь магическую прогулку?

— Главный Маг сейчас занят и появится немного позже.

Эшер застонал.

— В таком случае, почему вы не ждете его внизу, в вестибюле? Не мешайте мне, Гар, я тону в этих бумагах!

Гар взглянул на заваленный письмами, рапортами и докладами стол.

— Я вижу.

Вздохнув, Эшер откинулся на спинку стула.

— Я не справлюсь с такой уймой дел, если в ближайшее время у меня не появится помощник, — сказал он. — Только не говорите, что пришлете на помощь Уиллера. От него пользы, как от козла молока.

Губы Гара скривились в усмешке.

— В таком случае подбери себе помощника сам. Если такой человек, конечно, существует в природе. Можешь предложить ему тридцать тринов в неделю.

— Двадцать пять, — поправил его Эшер. — Не надо баловать людей, а то они могут много о себе возомнить.

Гар рассмеялся.

— Ну, хорошо, поступай, как знаешь, это не мое дело.

Они помолчали.

— Она до сих пор не разговаривает с вами? — наконец снова заговорил Эшер.

Гар понимал, что речь идет о Фейн. Вздохнув, он потер уже почти зажившую рану на предплечье и покачал головой.

— Нет.

— Ей нужно время, — промолвил Эшер, стараясь говорить убедительно, но это у него не получалось. — В конце концов она пойдет вам навстречу.

— Нет, Эшер. — Голос принца звучал печально. Он хорошо помнил выражение лица Фейн и не питал иллюзий. — Этого никогда не произойдет.

Эшер понял, что надо сменить тему разговора.

— Когда вы намерены предстать перед местными жителями в новом качестве? — спросил он. — Судя потому, как лихо летают чернильницы от одного вашего взгляда, это событие уже не за горами?

Гар нервно засмеялся.

— Не знаю, это будет решать Дурм. Но в любом случае я должен быть готов к официальному представлению, я должен уметь полностью контролировать свою магическую силу и доказать всем, что я истинный маг. Мне нельзя ударить в грязь лицом. Ты же знаешь, Эшер, что раньше я вызывал только чувство жалости и презрения. Меня зачастую не считали за человека. Во всяком случае, мои соплеменники.

— А госпожа Скоби? Ты забыл о том, как она навязывала тебе в невесты свою дочь?

Гар передернул плечами.

— Нет, такое трудно забыть. Боюсь, что после того, как я обрел магический дар, она удвоит свои усилия.

Эшер усмехнулся.

— Ничего, не расстраивайтесь. Теперь она будет не одна. Вы — счастливчик! Вас теперь примутся атаковать все белокурые красавицы столицы.

— Это верно, — с лукавой улыбкой подтвердил Гар. — Признаюсь, это обстоятельство вовсе не огорчает меня. Но мне еще рано думать о женитьбе. Сначала мне надо распрощаться со своим прошлым и завоевать доверие придворных и народа. Все это время меня считали ошибкой природы, калекой. И вот у меня появился шанс доказать людям, что я полноценный человек, истинный доранец. Если я не использую этот шанс, второго у меня не будет.

— Вас беспокоят мысли о возможной неудаче?

— Да нет, конечно, просто я…

Стук в дверь прервал принца. На пороге кабинета появился Уиллер. Он был, как всегда, степенным и медлительным.

— Ваше высочество, — поклонившись, сказал он. — Их величества явились сюда и желают поговорить с вами.

— Хорошо. Проведите их библиотеку, я сейчас…

— Простите, ваше высочество, но они находятся во дворе, в карете.

— Да? Благодарю вас, Уиллер, я сейчас выйду к ним.

Уиллер удалился.

— Ты пойдешь со мной? — спросил принц Эшера.

— Разве вы не слышали, что я вам сказал? Из-за этой магии вы совсем оглохли и ослепли. У меня дел по горло, мне некогда гулять!

Гар похлопал Эшера по плечу.

— Это займет минут пять, не больше. Пойдем! Тебе надо подышать свежим воздухом, иначе ты скоро превратишься в такого же брюзгу и зануду, как Дарран.

Королевский экипаж стоял у парадного входа в Башню. Это была небольшая официальная карета, украшенная гербами и резными позолоченными узорами, а открытый экипаж для прогулок, тот же самый, на котором королевская семья выезжала недавно на парад. На мягких сиденьях, обтянутых темно-красной кожей, расположилась королевская чета и их дочь, принцесса Фейн.

Родители Гара смеялись, весело переговариваясь, а его сестра молчала с непроницаемым выражением лица. Фейн избегала смотреть на брата. У Гара защемило сердце.

— А вот и он! — воскликнула Дана, помахав сыну рукой в перчатке. — Гар, дорогой мой, мы едем на семейный пикник в Гнездо Салберта. Эта территория ограждена, поэтому нам никто не помешает. Возьми с собой теплый плащ, погода довольно прохладная. И захвати что-нибудь для Эшера. В экипаже много места, он может поехать с нами. Ведь Эшер уже почти член нашей семьи.

Гар пытался поймать взгляд Фейн, но ему это не удавалось. Отчаявшись, он взглянул в безоблачное небо. Семейный пикник? Погода для прогулки на природу была вполне подходящей.

— Прекрасная идея, мама, но боюсь, что…

— Никаких отговорок, Гар, — перебил его король. — Скоро выпадет снег, и мы пару месяцев будем лишены пикников.

— Я это знаю, и все же…

Тяжело вздохнув, Борн обратился к Эшеру:

— А вы, Эшер, надеюсь, составите нам компанию?

Эшер поклонился.

— Я бы с удовольствием, но у меня еще куча дел. У мастера Глоспоттла кое-какие проблемы, и он хочет, чтобы я их за него решил.

— Ну, что же, не будем вам мешать, — сказал король и снова обратился к сыну: — Ты ждешь моего приказа, Гар?

— Даже если ты прикажешь мне ехать с вами, я не смогу, — сказал принц. — У меня назначена встреча с Дурмом, мы должны продолжить занятия.

— Ты с головой ушел в учебу, — заметил Борн. — Но не забывай о семье, она дороже магии.

Гар снова посмотрел на Фейн.

— Да, я это знаю, но…

— Не надо отказывать себе в маленьких радостях, — раздался вдруг рядом с ними голос Главного Мага.

* * *

— Дурм! — вздрогнув от неожиданности, воскликнул Борн. — Вы словно из-под земли выросли. В последнее время вы научились подкрадываться неслышно, словно кошка.

Морг, стоявший рядом с запряженными в карету лошадьми, улыбнулся. Это были великолепные гнедые животные с лоснящейся шерстью и красивыми задумчивыми глазами. Морг погладил одну из лошадей по морде.

— Я слышал, что вы собрались на пикник?

— Да, мы едем в Гнездо Салберта, — сказала Дана. — Это последний пикник в этом году, скоро выпадет снег. Если хотите, поедемте с нами.

— Я бы составил вам компанию с огромным удовольствием, — промолвил Морг, водя пальцами верх и вниз по морде лошади, — но у нас с его высочеством еще очень много дел. Поэтому я вынужден отказаться от вашего приглашения. Как-нибудь в другой раз… Не будем задерживать вас. Вспомните о нас, несчастных, когда будете наслаждаться на лоне природы вином и деликатесами. — Морг вздохнул. — Жизнь — жестокая штука…

Король и королева засмеялись. В этот момент Морг дотронулся по очереди до обеих лошадей, и их глаза на мгновение вспыхнули огнем. Он отступил от упряжки.

— Мне очень жаль, что вы не едете с нами, — качая головой, сказал Борн, обращаясь к сыну, Эшеру и Дурму. — Но следующий раз я не приму никаких отговорок.

Морг поклонился, пряча усмешку. «А тебе не приходит в голову, что следующего раза может и не быть?» — злорадно думал он.

— Трогай, Мэтчер! — крикнул Борн кучеру.

Кучер щелкнул кнутом, и экипаж тронулся в путь.

— Вам надо было поехать с ними, — сказал Эшер, обращаясь к принцу. — Вспомните то время, когда вы думали, что ваш отец умер. Тогда вы все на свете отдали бы, чтобы хотя бы еще один денек побыть с ним. А тут вам представилась такая великолепная возможность провести день в кругу близких, и вы не воспользовались ею. И из-за чего! Из-за какой-то магии! Как глупо… Ваш отец не вечен, Гар. Цените каждую минуту, проведенную с ним.

Принц встрепенулся.

— Ты прав, — прошептал он. — Какой же я дурак.

— Но не забудьте, — напомнил ему Эшер, — что сегодня во второй половине дня вы должны встретиться с Мэттом, чтобы обсудить кое-какие вопросы, касающиеся ухода за двухлетками. Поэтому слишком не увлекайтесь и возвращайтесь поскорее назад.

— Конечно, пикник не продлится долго. Не беспокойся, Эшер, я вовремя вернусь. Извести Даррана о том, куда я поехал, иначе он будет искать меня повсюду. — Принц повернулся к Моргу: — Простите меня, Дурм, но занятия на сегодня окончены. — И Гар бросился вслед за экипажем. — Подождите! Я с вами!

Экипаж остановился. Морг, прищурившись, посмотрел на Эшера.

— Какой вы прыткий молодой человек, — произнес он.

С каким удовольствием Морг убил бы этого наглеца на месте!

Эшер с вызовом смотрел на него.

— На один день можно отложить занятия.

— Ну, если только на один день, — с усмешкой произнес Морг.

Сев в экипаж, принц замахал рукой, подзывая Главного Мага.

— Поедемте с нами, Дурм! — крикнул он. — Теперь вам нет никакого смысла оставаться во дворце!

— Ну, хорошо, ваше высочество, я сдаюсь! — крикнул Морг. — Вы убедили меня. Итак, вперед, в Гнездо Салберта!

И он не спеша, как и положено солидному уважаемому придворному, направился к королевскому экипажу, на ходу меняя свои планы.

Скоро этот дерзкий олк Эшер заплатит ему за все!

* * *

Дорога пролегала по открытой живописной местности. Лошади неслись вперед, закусив удила.

— Какая резвая упряжка, Мэтчер! — заметил Борн.

— Да, ваше величество, — согласился кучер, крепко сжимая вожжи. — Не знаю, что на них сегодня нашло!

— Должно быть, всему виной свежий осенний воздух. Он ударил им в голову, — сказал король. — Будь осторожней, Мэтчер!

— Постараюсь, ваше величество.

Королева, вздохнув, подставила лицо солнечным лучам.

— Как хорошо за городом, — промолвила она. — Всю неделю я вынуждена была провести взаперти и совсем извелась. Бесконечные приемы, светские разговоры, сплетни. Эта Этьен Джарралт…

— Ха! — воскликнул Борн. — Лучше уж общаться с ней, чем с ее муженьком. Если хочешь, давай поменяемся.

Дана фыркнула.

— Нет уж, спасибо.

— Джарралт продолжает досаждать тебе? — спросил Гар отца.

— Как обычно. Конройд похож на пса, который постоянно с урчанием грызет кость, не подпуская к ней никого.

— Скорее бы он ею подавился, — поморщившись, промолвил принц.

— Тебе нужно быть добрей к людям, — холодно сказала сестра. — Что бы вы там ни говорили, но Джарралт неплохой человек. Он не виноват, что его предок проиграл на суде Тревойла и упустил шанс стать родоначальником королевской династии. Он могущественный маг и мог бы стать отличным Заклинателем Погоды.

После этих слов возникла неловкая пауза. Слышались только стук копыт и поскрипывания кареты. Морг наблюдал за принцессой из-под полуопущенных век. Сегодня утром она была особенно хороша собой, но ее лицо портила недовольная гримаса. Она была смертельно обижена на брата. «Глупый ребенок, — подумал Морг. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ссоры и обиды. Впрочем, девчонка даже не подозревает, как мало ей осталось жить».

Чувствуя, что карета набирает скорость, Борн снова с тревогой обратился к кучеру.

— Сколько раз говорить тебе одно и то же, Мэтчер! Попридержи коней!

— Слушаюсь, ваше величество, — сказал кучер, натягивая вожжи.

Морг, отвернувшись от королевского семейства, стал разглядывать пейзаж.

— Я редко стал видеть тебя, Фейн, — промолвил Гар. — Как твои успехи в учебе?

Принцесса была похожа на ледяную скульптуру.

— Так себе, — холодно ответила она.

Морг считал, что принц зря теряет время, пытаясь помириться с сестрой. Фейн была из того же теста, что и Барла.

Прекрасные, но невыносимые создания, способные разбить любое сердце…

Королева с улыбкой сжала руку дочери.

— Дорогая моя, расскажи, над чем ты сейчас работаешь. Нам всем это очень интересно.

Фейн убрала свою руку.

— Я думаю, что сегодня не стоит говорить о работе.

— Ты ведешь себя неучтиво, Фейн, — одернул ее король.

Глаза принцессы вспыхнули холодным огнем.

— При чем тут неучтивость? Я просто не желаю разговаривать на эту тему. А почему вы не расспрашиваете Гара о его занятиях? Я уверена, что его рассказ был бы намного увлекательнее моего.

Король нахмурился.

— Прекрати! Хватит цапаться! Не смей портить нам настроение!

— Отец, умоляю тебя, не надо кричать на Фейн, — вступился за сестру Гар. — Она имеет право на обиду и плохое настроение. Я нарушил обещание…

Фейн резко выпрямилась на сиденье.

— Я не желаю, чтобы ты защищал меня!

— Довольно! — взревел Борн. — Я не потерплю ссор в своем доме. Вы оба должны смириться с тем, что только один из вас станет Заклинателем Погоды. Если вы будете возражать против этого, то в стране начнется анархия, а потомки назовут нашу эпоху Ересью Борна, или Ересью Гара. А быть может, Ересью Фейн. Вы этого хотите? Вы хотите, чтобы нашу династию проклинали будущие поколения?

— Не надо ссориться, дорогие мои, — вмешалась королева. На ее глазах блестели слезы. — Посмотрите, какое прекрасное утро! Неужели мы не можем забыть на время политику и насладиться общением друг с другом? Я так устала от всей этой магии и заклинаний погоды! Порой я жалею, что предок Конройда Джарралта потерпел поражение в борьбе за трон. Как было бы хорошо, если бы ответственность за судьбу королевства сейчас лежала на его плечах. Я мечтаю о том времени, когда мы сможем спокойно спать по ночам и нас не будут мучить кошмары.

— Любовь моя… — промолвил тронутый до глубины души Борн, поднося руку жены к своим губам. — Прости меня, прости всех нас. На твою долю выпало много переживаний в последнее время. Ты старалась всех приободрить, утешить, каждому сказать доброе слово. А мы вели себя эгоистично по отношению к тебе. — Он снова поцеловал руку Даны. — Мне следовало бережнее относиться к тебе.

— И мне тоже, — сказал принц.

— Я прошу у тебя прощения, мама, — произнесла принцесса.

Дана крепко обняла дочь.

— Я знаю, что вы все любите меня. Все хорошо, дорогие мои! Сегодняшний день нам надо посвятить отдыху, потому что впереди нас ждет много работы. Давайте веселиться, шутить, смеяться! — Дана бросила взгляд на Главного Мага. — Вам, Дурм, я тоже советую быть сегодня полегкомысленней. Надеюсь, на пикнике вы совьете себе венок из маргариток!

Морг улыбнулся.

— Вряд ли я сделаю это, ваше величество, — заявил он.

Экипаж тем временем подъехал к воротам ограды, которой была обнесена вся территорию Гнезда Салберта. Здесь их приветствовали часовые, которые должны были охранять покой королевской семьи, не пропуская никого из простых смертных в заповедник. Лошади нетерпеливо били копытами и сорвались с места, как только кучер слегка ослабил поводья. Экипаж помчался по дороге, ведущей к живописным холмам.

— Мэтчер! — воскликнула королева. — Нельзя ли ехать немного медленней? Мы не успеваем насладиться красотами природы!

— Хорошо, ваше величество! — крикнул кучер, стараясь осадить лошадей, но они неслись как бешеные.

Морг, пряча усмешку, наблюдал за тщетными усилиями кучера успокоить лошадей. Мэтчер зря старался. Никакая сила не могла теперь остановить ретивых коней.

Развязка была близка. Морг заерзал на сиденье, готовясь к ней. Ему было немного жаль расставаться с большим тучным телом Дурма. Впрочем, он мог сохранить этот облик, если бы захотел. Морг мог все!

— Гнездо Салберта находится неподалеку отсюда, Мэтчер! — потеряв терпение, воскликнул король. — Останови экипаж, мы дойдем до ущелья пешком. Нам надоела эта гонка. Мы приехали сюда отдыхать, а не состязаться в скорости. Ты вернешься с лошадьми домой, а потом ближе к вечеру заедешь за нами. Такая прогулка, думаю, охладит пыл коней.

— Хорошо, ваше величество, — сказал Мэтчер и попытался остановить лошадей.

Но не тут-то было. Лошади не слушались его.

— Мэтчер! — взревел Борн. — Я приказал немедленно остановить экипаж!

Повернув голову, кучер в отчаянии посмотрел на короля.

— Я слышал, ваше величество! Но лошади вышли из повиновения!

И как будто услышав эти слова, обезумевшие кони перешли на галоп.

— Что ты делаешь, Мэтчер?! — в ужасе закричал король. — Впереди ущелье! Останови лошадей, пока не поздно!

— Я пытаюсь, но у меня ничего не получается!

Голос кучера срывался. Мэтчер был на грани истерики.

— Тогда сверни с дороги! Не жалей этих взбесившихся тварей! Пусть они переломают себе ноги. Ил и ты решил убить нас?

— Я не могу! — задыхаясь, крикнул кучер. — Они не слушаются меня!

Изрыгая проклятия, Борн встал и полез на козлы, чтобы помочь Мэтчеру справиться с управлением экипажа. Гар вскочил со своего места, намереваясь последовать примеру отца, но Морг заставил его снова сесть.

— Что вы делаете?! — с негодованием воскликнул Гар. — Я должен помочь им!

— Вам не следует рисковать собой, — промолвил Морг. — Вы можете получить серьезную травму.

Король тем временем попытался остановить лошадей с помощью магии. Он читал заклинания, вызывающие сон, принуждающие к повиновению, и даже произнес несколько магических слов, которые были способны выпрячь лошадей из экипажа. Но все было тщетно. Морг лишал силы все эти заклинания.

За поворотом дороги открылся вид на смотровую площадку, расположенную над пропастью. Дана в ужасе закричала. Кони неслись прямо на непрочное деревянное ограждение, за которым был обрыв.

— Дурм, сделайте же что-нибудь! — закричала Фейн. — Ведь должны же существовать заклинания, которые могли бы спасти нас…

— О да, такие заклинания существуют, — сказал Морг и, встав со своего места, произнес несколько магических слов.

Все, кто находился в экипаже, застыли, словно превратившись в изваяния. Морг произнес еще одно заклинание, и Гар, вылетев из кареты, упал на мягкую, поросшую травой землю. После спасения принца Моргу оставалось только одно — покинуть мчащийся навстречу гибели экипаж.

Подняв руку, он открыл было рот, чтобы произнести магическую формулу, но тут колесо попало в выбоину, карету сильно тряхнуло и Морг, выпав из нее на полной скорости, кубарем покатился по дороге, ломая кости и раня плоть. Сильно стукнувшись головой об острый камень, он наконец замер, распластавшись на земле.

Тем временем заколдованные кони с разбегу сломали деревянные перила на смотровой площадке и вместе с экипажем рухнули в пропасть. Горное эхо подхватило вопли, крики и звуки падения несчастных жертв и привлекло внимание парящих над ущельем орлов. Вскоре крики смолкли и воцарилась тишина.