Юлия ШИЛОВА

ИСПОВЕДЬ ГРЕШНИЦЫ, ИЛИ ДВОЕ НА КРАЮ БЕЗДНЫ

Посвящается моей бесценной и обожаемой мамочке, врачующей мое сердце. Именно она помогла мне освободиться от оков прошлого, стать смелее и поверить в себя. Именно она после каждого падения учила меня брать новую высоту. И даже когда я боялась разбиться, но все же стремилась вверх, она всегда за меня жутко переживала и говорила мне, что все получится и у меня обязательно вырастут крылья…

Милая мама, ты всегда была и будешь для меня всем.

Это твоя вера в чудо сделала меня тем, кем я стала.

Ведь это так важно, чтобы в тебя кто-то верил.

Именно ты всегда говорила, что я смогу горы свернуть.

В моей жизни было слишком много загадок, таинственных обстоятельств, невероятных взлетов и падений. Спасибо тебе за то, что ты всегда была рядом.

Ты знаешь всю мою подноготную, и, что бы я ни делала, ты всегда меня поддерживала, потому что свято верила в то, что я делала.

Ты уважала мое желание никогда не быть простой и понятной. Ты понимала, что я никогда не смогу быть спокойной, потому что мне всегда будет чего-то не хватать. Ты вместе со мной училась закрывать глаза на боль от потерь, на сожаления о прошлом, жить так, словно его никогда не было, не жалеть об этой намеренной слепоте.

Я люблю рассматривать фотографии твоей молодости и искать сходства. Поражаюсь, как мы с тобой похожи! Я вижу на фотографии изящную девушку с точеными чертами ч сверкающими глазами, которая весело смеется в объектив, и.., узнаю в ней себя.

Единственное, о чем я по-настоящему сожалею, так это о том, что не могу побывать с тобой в твоей юности.

Я очень благодарна тебе за то, что и теперь ты рядом, что ради меня ты смогла оставить родное Приморье, твой город Артем, в котором я так и не нашла себе места, потому что оно здесь, в Москве. Тут мой дом, мои мечты, мои фантазии и мои иллюзии…

Я знаю, что тебе очень тяжело, что в тебе еще живет прошлое, согретое счастливыми улыбками многих людей, которые были тебе когда-то близки, но навсегда остались в прошлом. Я знаю, что ты обладаешь отважной и сильной душой, если смогла сделать этот нелегкий шаг… Эти люди помнят о тебе и даже тоскуют, но ты сделала свой выбор и — я знаю — ни разу не пожалела об этом. В моем сердце ты всегда будешь жить как моя мама и как самая близкая на свете подруга. Часть тебя осталась в прошлом, в сердцах тех людей, что любили тебя в Приморье. С ними осталась часть твоей души. Ты пронесла сквозь время и расстояние частицу их любви и сохранила ее в своем сердце.

Я навсегда запомню наше Рождество, увешанную игрушками елку и твой аппетитный зеленый чай с жасмином. В моих воспоминаниях остались те бесконечно счастливые часы, когда ты читала мне скажи, легенды, рассказывала интересные истории из своего детства и пела колыбельную. Ты мечтала видеть меня балериной, но эти изнурительные многочасовые занятия танцами остались в прошлом, и я… Стала тем, кем я стала. Хотя иногда я закрываю глаза и понимаю, что в танце прошли мои лучшие годы… Было время, когда я даже не представляла, как можно жить и не танцевать… Уйдя из балета, я загубила в себе талант, но открыла другой, и я не жалею, потому что теперь в моей судьбе появилась определенность. Отныне у меня нет права считать себя частью мира танца.

Вопреки всему я покинула его навсегда. Я вошла в другой мир и поняла, что он действительно мой.

Милая мамочка… Все только начинается… Нам не нужно смотреть назад, а только вперед и по-прежнему верить в то, что самые счастливые годы нашей жизни еще впереди… От судьбы не может уйти никто, ни ты ни я и никто другой. И я верю, что она обязательно будет к нам благосклонна…

Несмотря ни на что, ты по-прежнему молода и потрясающе прекрасна… Пусть жизнь к тебе будет терпелива и добра. С огромной любовью, твоя дочь

Юлия ШИЛОВА

ПРОЛОГ

Я даже не знаю, как это началось. Просто не знаю, и все. Если бы кто-то раньше сказал мне, что со мной может произойти подобное, я бы никогда не поверила.

…Я удачно вышла замуж, хотя, конечно же, само выражение «удачно вышла замуж» ужасно глупое и какое-то неприличное. Брак — это как игра в рулетку. Сегодня тебе везет, а завтра ты остался в полнейших дураках. Так вот. Мне повезло. Я выиграла в рулетку, хотя я далеко не азартный человек и уж тем более не игрок. Но тут совсем другая ситуация.

Выигрыш сам приплыл ко мне в руки. Когда я думаю о своем браке, я и сама плохо понимаю, что же это было, любовь или осознанное желание создать семью и иметь свой очаг. А может, просто на тот период времени я нуждалась в таком мужчине, как мой муж.

В его лице я нашла своего друга, надежного партнера и новый социальный статус, которым так кичились мои замужние подруги. Они в один голос твердили мне о том, что настоящая любовь никогда не погаснет под воздействием бытовых проблем, а, наоборот, приобретет новые, незнакомые очертания. Я уже давно не зависела от пресловутого общественного мнения и никогда бы не смогла выйти замуж только по той причине, что девушка хотя бы раз должна побывать замужем, иначе в глазах этого самого общества она будет выглядеть старой девой. Совсем нет.

— Я вышла замуж потому, что так велело мое сердце и так была расположена моя душа. Конечно, я не буду скрывать, что у меня, как и у большинства женщин, были моменты, когда меня преследовало ощущение безысходности, страх смерти, страх одиночества.

И все же это не было причиной моего вступления в брак. Я смогла вовремя в себе разобраться, посмотреть на себя со стороны и повысить собственную самооценку. Я рассмеялась в лицо своим страхам и переживаниям. Я знала, что смогу встретить своего мужчину только в том случае, если буду уверенной в себе на все сто процентов. Я просто встретила своего мужа. И полюбила, вернее, утонула в собственных эмоциях, причем с головой. И это было действительно здорово. Здорово знать, что ты за кого-то в ответе, что ночью можно уткнуться в плечо и сладко уснуть, что можно кого-то ждать, о ком-то заботиться и за кого-то переживать, что можно учиться быть счастливой и строить собственные отношения… Когда я спрашиваю своего мужа, почему из такого огромного количества женщин он выбрал именно меня, он растерянно пожимает плечами и говорит мне, что я сама этого захотела. Тогда я обижаюсь. И мне действительно есть на что обидеться. Мне хочется, чтобы он сказал, что выбрал меня по той простой причине, что он меня полюбил… Но мой муж точно такой же, как и другие мужчины. Он не любит распространяться по поводу своих чувств и говорить о них вслух. И все же, несмотря ни на что, у нас есть взаимопонимание, и мы всегда знали, что идеально подходим друг другу…

А еще у нас есть ребенок, которого мы обожаем до безумия… И мы оба считаем, что нам повезло и наш брак действительно удачный. Вернее, что мы смогли его сделать удачным. Муж говорит, что это произошло потому, что мы оба потрудились над этим. Мы поняли, что нам не нужна смена декораций и разнообразие. Мы просто нашли друг друга, и оказалось, что у нас редкая совместимость. Мы научились быть друг к другу терпимы и нормально воспринимать будни.

Мы проанализировали причины наших прошлых неудач с другими партнерами и сделали соответствующие выводы… Мы семья, а это значит, что мы обязательно со всем справимся… Мы…

…Когда я вновь мысленно произнесла слово «мы», то почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Мы по-прежнему вместе, и у нас все хорошо.

Мы оставили ребенка у бабушки и рванули на отдых на Средиземное море, в Турцию. Муж моется в душе и что-то напевает себе под нос. Я сижу на балконе, тупо смотрю на бассейн и.., стараюсь сдержать охватившие меня эмоции. Муж счастлив. Потому, что у него есть я, и потому, что здесь нам не о чем думать.

Мы можем целыми днями бездельничать и заниматься любовью… Мы…

Допив свой бокал шампанского до дна, я поставила его рядом с собой на стол и сжала кулаки с такой силой, что почувствовала страшную боль. Я старалась разобраться в себе, но, увы, у меня ничего не получалось. У меня просто ничего не получалось. Я пыталась докопаться до истины и найти тот переломный момент, когда, живя с мужем в счастливом браке, я почувствовала, как моей душе захотелось любви. Я пыталась заглянуть в свою душу, но она существовала сама по себе и не хотела мириться со здравым рассудком…

…Я отчетливо помню момент, когда встретила ЕГО. Был дождь. Сильный проливной дождь. Я проводила мужа в командировку, отвела ребенка в детский сад и пошла в магазин. Был сильный ветер, и у меня улетел зонт. Первый раз в жизни. Просто взял и выскочил из рук. А ОН… ОН помог мне его поднять.

А дальше… Я вообще не понимаю, что произошло дальше… Мы просто посмотрели друг другу в глаза и почувствовали искру, пробежавшую между нами.

Вернее, не искру. Это было настоящее пламя… Оказалось, что мы оба семейные люди, но то, что произошло тогда, не поддается описанию. Мы провели вместе ровно сутки. ЕГО жена звонила ему на мобильный. На звонки ОН не отвечал, а впоследствии просто отключил телефон. Моего ребенка из детского сада забрала бабушка. Увидев друг друга, мы не смогли так быстро вернуться в прошлую жизнь… Он взял мой зонт в свои сильные руки, и мы пошли…

Наверно, нас можно упрекнуть в легкомыслии, но все, что произошло за эти сутки, вряд ли таковым можно назвать. Мы зашли в какое-то уличное кафе, выпили по чашке кофе и.., говорили. Оказалось, ЕГО зовут Ромой. У него своя фирма, красавица жена и двое чудесных мальчишек. У него стабильная, отлаженная жизнь, сформировавшийся быт… Но, увидев меня… Увидев меня, ОН ощутил, как ЕГО душа хочет любви. Мы гуляли по городу все под тем же зонтом и — опять говорили… ОН рассказал мне, что в детстве был похож на настоящего мальчиша-плохиша и делал все наперекор родителям, что ОН мечтал строить корабли и срезался на первом экзамене в политехническом институте на кораблестроительном факультете, что в юности ОН до безумия любил одну девушку, но она вышла замуж за другого и не дождалась ЕГО из армии. Что старший сын неважно учится, но усиленно занимается спортом и уже показывает неплохие результаты… А я… Я кивала головой, слушала ЕГО открыв рот. А потом рассказывала ЕМУ о том, что всю свою сознательную жизнь я мечтала стать балериной, что часами стояла у станка, доводила себя до изнеможения, до потери сознания и слепо верила в то, что я обязательно буду танцевать на сцене Большого. Но однажды я сильно упала, получила серьезную травму и уже не могла танцевать так, как это делала раньше. Я рассказала ЕМУ о том, что с того момента, как вышла замуж, я получила от жизни какое-то спокойствие, умиротворенность, но, несмотря на все это, я по-прежнему стараюсь хорошо выглядеть.

Даже когда я иду за хлебом, я стараюсь выглядеть на все сто. Мои занятия балетом мне пригодились. Я хожу, словно звезда, расправляю плечи, поднимаю выше голову и смотрю на окружающих меня людей чересчур уверенным взглядом. А еще… Я всегда улыбаюсь. Несмотря ни на что, я всегда улыбаюсь… Даже если это получается совсем не к месту…

…А затем… Затем мы пошли в кинотеатр, сели на последний ряд, взялись за руки и целовались, будто подростки. Мне показалось, что я вернулась на много лет назад, что я не замужем, что у меня нет ребенка и что рядом со мной сидит понравившийся мне мальчишка, который писал мне записки в школе и всячески оказывал знаки внимания… И это было безумие… Настоящее стопроцентное безумие… Даже когда закончился дождь, мы гуляли по ночной Москве, держались за руки и целовались на глазах у проходящих по Тверской прохожих. Это помутнение рассудка, говорила я сама себе, но ничего не могла с собой поделать. А под утро… Под утро мы сняли номер в гостинице и остались там до следующего вечера. ОН страстно ласкал мое тело, а я целовала ЕГО, словно безумная. Я не знаю, что именно это было, роковое влечение или страшная тяга друг к другу. Я никого так никогда не желала и никогда не испытывала такого сильного возбуждения. Это была страсть неведомой ранее силы. Мы приходили в себя, только когда уже ни на что не было сил. И тогда заказывали еду в номер, ели с волчьим аппетитом и говорили…

ОН говорил о том, что влюбился в меня в ту же минуту, как только увидел, что любовь с первого взгляда существует. И как только ОН поднял мой зонт и увидел мои огромные зеленые печальные глаза с поволокой, то почувствовал, как ЕГО ударило током, и ОН понял, что просто пропал. А я лежала у него на груди, слушала, как бьется ЕГО сердце, и ощущала желание увезти ЕГО на край земли, на необитаемый остров, где мы могли бы спокойно наслаждаться друг другом… Я понимала, что у нас семьи, и где-то в глубине души устыдилась своего желания, но в который раз ничего не могла с этим поделать. Мы были похожи на изголодавшихся путников, которые встретились в дождь лицом к лицу и оказались на краю ночной бездны… У нас обоих в душе была страшная сумятица чувств, но, несмотря на это, мы чувствовали настоящую радость и точно такую же настоящую страсть. Мы оба представили, что стоим перед алтарем, и открыли друг другу самые тонкие и потаенные стороны своей жизни. В нас трепетали чародейные слова, а в наших глазах виднелось наслаждение и не было никакого лукавства. Мы говорили друг другу слова и прочно записывали их в свое сердце. Я рассказала ЕМУ о том, во что верю, чего боюсь, чего хочу и на что надеюсь…

Когда мы разъехались по своим домам и я зашла в свою квартиру, то почувствовала дикое желание вернуться в тот гостиничный номер, а может быть, просто под один зонт, все равно куда, но только бы быть рядом с НИМ. Именно так в моей душе вспыхнула любовь, которую я была просто обязана скрывать и прятать по углам. Когда муж вернулся из командировки и протянул руки мне навстречу, я резко отвернулась и опустила глаза. Но муж подумал, что я просто устала. Устала в ожидании его приезда, ведь мы никогда раньше не разлучались на такой срок. Он коснулся меня своей небритой щекой и вдохнул запах моих волос… Он ничего не заметил. Он просто привык к тому, что все хорошо, что я всегда рядом.

Пусть в наших отношениях нет места удивлению и каким-либо открытиям, зато такая жизнь, как наша, гарантирует комфорт и стабильность. Я набрала полные легкие воздуха и попыталась сделать вид; что все хорошо и что ничего не случилось…

После этого начались наши регулярные тайные встречи с Романом. Когда я думала о нашей с НИМ тайной любви, я всегда сжимала кулаки и пыталась унять охватившую меня дрожь. Я и представить себе не могла, что в моей жизни может появиться тайный МУЖЧИНА. Мой супруг всегда говорил мне о том, что ценит меня за мою искренность и мою необыкновенную честность. Он, как никто другой, знал, что я никогда не смогу его обмануть и что в моей жизни нет и не может быть другого мужчины. Знал бы он…

Хотя… Хотя он чувствовал мою так называемую душевную болезнь, правда, не мог понять, когда я заболела и где именно начинаются ее корни. В такие минуты я внутренне дрожала, а в глубине моей души теплилась надежда, что эта чаша меня минует, что моя болезнь обязательно закончится и я посмотрю на своего мужа теми же глазами, которыми смотрела до того, как встретила ЕГО. Эта встреча оказалась для меня слишком тяжелым испытанием. Настолько тяжелым, что я даже сомневалась в том, что смогу это вынести. Я слепо верила, что все обязательно встанет на свои места и все будет как прежде… Когда я думала о НЕМ, мою душу пронзал крик отчаяния. Я ходила растерянная и бледная. Мои зеленые искрящиеся глаза были необычайно тусклыми и даже какими-то бесцветными. Взгляд стал чересчур тревожным, а в душе просыпался самый что ни на есть настоящий дьявол. Когда я одиноко бродила по улице, то уже не поднимала глаза для того, чтобы посмотреть на проходящих мимо меня мужчин, и не слышала комплименты, которые они всегда говорили в мой адрес.

Я понимала, что грешна перед своим мужем, что я слишком далеко зашла и что обуревавшие меня чувства мешают моей семейной жизни, но мои душевные потребности не отвечают моей настоящей действительности. И все же я успокаивала себя мыслью, что в моих встречах с НИМ есть что-то возвышенное, какая-то незнакомая прелесть и какие-то смутные, но все же радости…

А однажды наступил момент, когда мы окончательно потеряли рассудок, решили сжечь за собой мосты и разрушить свои семьи. Мы решили отобрать нас у всех, кому мы были очень дороги и кто нас любил. Мы решились на ампутацию, то есть на развод.

Мы не боялись, что нас станет меньше, ведь мы есть друг у друга. Мы решили ампутировать друг друга у мира! Мы так решили… Решили — это еще не значит, что сделали. Мы оба струсили. Я пришла домой, посмотрела в глаза мужу и не смогла сказать ему о том, что все кончено, что в моей жизни есть другой, с которым бы я хотела прожить всю свою жизнь и встретить старость. ОН тоже пришел домой и хотел было все сказать, но ЕГО старшему сыну в секции по боксу сломали челюсть, и ОН… ОН не смог оставить сына в один из тяжелых периодов его жизни и расстроить плачущую жену еще больше. Мы поняли, что мы не сможем быть вместе, потому что скованы до конца нашего существования. Мы осознали, что должны любить тайно, хитрить, обманывать наших близких, изворачиваться, врать и тяготиться ожиданием наших встреч для того, чтобы испытать ощущение нашего сладострастия. Мы оба согласились с тем, что так безопаснее. Так жить безопаснее, чем что-то менять. Мы боялись совершить непростительную ошибку, хотя подсознательно понимали, что жизнь во вранье — это не совсем правильный путь.

И я научилась врать, господи, как же я этому научилась. Я научилась жить с мужем, делать вид, что все хорошо, и даже в минуты нашей близости я закрывала глаза, скидывала с плеч ночную рубашку и представляла себе, что я с НИМ, с ТЕМ, с КЕМ я действительно хотела быть. Я погружалась в губы мужа, беспамятно бормотала различные слова и с трудом сдерживала себя от того, чтобы не назвать ЕГО имя…

И вот сейчас мой муж моется в душе, а я сижу на балконе шикарного отеля, пью шампанское и вспоминаю то время, когда я вместе с ним смеялась, занималась сексом, без умолку болтала и строила различные планы. Мы тепло относились друг к другу. А теперь… Теперь я боялась смотреть правде в лицо и отчетливо понимала, что уже не могу это все выносить… С того момента, как в моей жизни появился ОН, передо мной распахнулось окно, я впервые в жизни вылезла наружу, задышала полной грудью.

Мы очутились по разные стороны пропасти, и это… это было очень тяжело и ужасно. Я чувствовала себя ограбленной до нитки. У меня не было прежних чувств к мужу, а мои новые чувства не могли согреть меня и подарить то спокойное душевное тепло, в котором я так сильно нуждалась. У меня было прошлое, есть настоящее и совершенно нет будущего. Я не мечтала о возобновлении прежних отношений с мужем, но еще могла жить в атмосфере лжи, которую сама же себе создала. Чтобы жить с мужем дальше, я должна была бы выздороветь, расстаться с тем, кто терзает мое сердце, и начать все сначала. Для этого я должна расстаться с ТЕМ, с КЕМ невозможно расстаться. Невозможно, и все…

— Дорогая, ты не устала меня ждать? — Я вздрогнула и посмотрела на стоящего рядом мужа, закутанного в ослепительно белое махровое полотенце.

— Нет.

— А я думал, что ты уже успела соскучиться.

— Ты был в ванной очень долго…

— Я брился и, набрав полную ванну воды, усиленно думал.

— Думал?

Муж сел рядом со мной на соседний стул, посмотрел на сверкающий разными огнями бассейн и задумчиво произнес:

— Мы ведь приехали сюда затем, чтобы восстановить наши отношения. Верно?

— Верно, — растерянно ответила я.

— Я бросил работу и массу дел для того, чтобы быть с тобой рядом. Я…

— Что ты?

— Я хочу, чтобы у нас с тобой все было как раньше…

— А как у нас было раньше?

— Раньше ты не была такой, какой стала сейчас.

Я надеюсь, что нам удастся переступить барьер, который возник между нами. Я хочу видеть в твоих зеленых глазах тот озорной блеск, за который я тебя полюбил. Я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось между нами, как бы ни сложились наши отношения, я никогда от тебя не откажусь. Никогда. Я буду с тобой даже тогда, когда тебе самой это будет не нужно.

Я верю, что у нас все наладится и между нами не пробежала кошка. Я хочу, чтобы ты, как и прежде, засыпала в моих объятиях и не была такой отчужденной, какой ты стала в последнее время. Я хочу снова завоевать твое сердце. Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. Вспомни, что про нас говорили посторонние люди, которые видели нас вместе.

— И что они говорили?

— Они говорили, что мы счастливая пара. Нам завидовали! Нам все завидовали! Черт побери! Ведь нам действительно все завидовали! Все говорили, что нам легко в этой жизни уже потому, что мы идем по ней вместе. — Муж смотрел на меня пристальным взглядом, проникая в самое сердце, а я.., я, как и прежде, испытывала чувство вины и это унизительное чувство жалости одновременно.

— Все хорошо. Я просто устала. В последнее время было столько хлопот… Плохое самочувствие… — Я, как всегда, опустила глаза, испытывая боль от того, что говорила. Подсознательно я хотела сказать ему, что между нами все кончено и уже ничего не вернуть, но у меня не хватило духа. У меня просто не хватило бы духа.

— Мы приехали сюда избавиться от дикой усталости, которая навалилась на нас в последнее время.

Муж придвинул ко мне свой стул и заглянул мне в глаза.

— Ева…

— Что?

— Ева, а как тебе та пара, с которой мы сегодня случайно познакомились на пляже?

— Ты про кого? — я вздрогнула и почувствовала, как меня слегка затрясло. Меня всегда слегка знобило, когда я думала о НЕМ.

— Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду. Сегодня была первая и последняя пара, с которой мы познакомились с начала нашего отпуска. Эти ребята тоже из Москвы. Роман и Лена. Кстати, мы с ними одним рейсом прилетели. Я заметил их еще в самолете. Мы с ними договорились завтра на рыбалку поехать. Ты что, забыла, что ли? Не знал, что у тебя такая короткая память.

— Пара как пара… Нам общение вовсе не помешает и развеет скуку.

— Тебе со мной скучно? — нахмурил брови супруг.

— Нет, — тут же успокоила его я. — И все же мы должны общаться, а не замыкаться друг на друге.

— Тоже верно.

— А с чего ты взял, что мы летели в одном самолете?

— Не знаю. Просто я их запомнил. Симпатичные ребята, веселые, общительные.

— Надо же, какой ты наблюдательный.

— Просто…

— Что — просто?

— Просто ты на этого Романа такими глазами смотрела…

— Какими??? — Я встала со стула, облокотилась о перила балкона и тяжело задышала. Я всегда тяжело дышала, когда думала о НЕМ.

— Ева, ты чего?

— Не говори ерунды! — не помня себя, крикнула я.

— Извини, если я что-то не так сказал. Ты же сама знаешь, что я тебя к каждому столбу ревную, — не на шутку испугался супруг.

— Этот мужчина не столб, его зовут Роман!

— Раньше ты шутливо всех мужиков называла столбами.

— Это было раньше!!! Раньше ты меня так не ревновал… Я вообще моту завтра на рыбалку не ехать!

— Ева, да что тебя так подорвало-то?! Шуток не понимаешь? Просто мне показалось…

— Когда кажется, креститься надо.

— А я некрещеный.

— Стыдно.

— Что стыдно-то?

— Стыдно в твоем возрасте быть некрещеным.

Я тебе сколько раз говорила, давай тебя покрестим.

— Не вижу необходимости. Это просто дань моде, а я не такой современный человек, как ты думаешь.

— Это не дань моде, это должно быть у тебя внутри. И не богохульствуй, пожалуйста.

— Я не богохульствую. Пока у меня внутри ничего нет. Как будет, так и покрестим.

— Как знаешь.

— Короче, я сам себе надумал. Нормальные, симпатичные, дружные ребята. Мне они очень понравились. У них двое мальчишек. Они, как и мы, свой приплод у бабушек оставили… Я не понимаю, что с тобой творится. Если ты не хочешь, чтобы я тебя ревновал, то я больше не буду, — принялся оправдываться слегка напуганный моим поведением муж.

— Не хочу! Ревность, как ржавчина, разъедает все, что встречается на пути!

Мои губы онемели, ноги не слушались. Муж испугался за мое состояние, встал рядом и крепко меня обнял. Я вновь подумала о НЕМ и почувствовала, как закружилась голова. Когда я думала о НЕМ, она постоянно кружилась…

— Пусти!

— Не пущу.

— Пусти!

— Нет. Не пущу.

Муж взял меня на руки и понес на кровать.

— Я не хочу! Пусти меня — Тебе нужно успокоиться. У тебя нервы капитально сдают. Подрываешься по любому поводу.

Я скоро шутить вообще перестану Себе дороже будет. Просто мы только приехали, и ты еще не успела снять нервное напряжение. Вот увидишь. Средиземное море подействует, и через несколько дней ты почувствуешь себя совсем по-другому… А эти ребята…

Вполне нормальные ребята. Приличная семейная пара нашего возраста. Ты правильно говоришь, общение нам и в самом деле не помешает. Ну что с тобой поделать, если ты на всех мужиков смотришь как на своих потенциальных любовников… Ну, не обижайся ты, ради бога. Это просто шутка. Я знаю, что тебе, кроме меня, никто не нужен, да и мне тоже.

Но я не слышала своего мужа. Я по-прежнему думала о НЕМ и уже начала задыхаться от слез… Я всегда не могла сдержать слез, когда о НЕМ думала…

— Ева, успокойся… Родная, успокойся… Уже так много времени. Завтра нам рано вставать. Мы едем на рыбалку. Я дам тебе самую лучшую удочку, а ты должна поймать самую большую рыбу.

Как только муж положил меня на кровать, я постаралась взять себя в руки и успокоиться.

— Прости. Сама не знаю, что на меня нашло…

— Все будет хорошо. Я очень много работал и мало уделял тебе внимания. Я сам виноват. Помимо работы, нужно уметь отдыхать и уделять время семье.

Завтра мы весь день проведем на рыбалке. Завтра будет хороший день. До обеда на пароме порыбачим, а затем будем сами готовить уху и шашлык.

— Откуда ты знаешь, что мы проведем на рыбалке весь день?

— Я спрашивал программу у нашего гида. В Турции потрясающие озера и потрясающая рыбалка.

Я почувствовала непривычную улыбку на губах и закрыла глаза. Я всегда некстати улыбаюсь, когда о НЕМ думаю…

— Вот видишь, тебе уже лучше. У тебя даже появился румянец.

Муж наклонился ко мне как можно ближе и взял мою ладонь в свою.

— У тебя так сильно вспотели ладони…

Я молча вздохнула и подумала о том, что у меня всегда потеют ладони, когда я о НЕМ думаю….

Глава 1

На майские праздники Турция не всегда балует ласковым солнышком, но в этот день особенно повезло с погодой. Мы погрузились на небольшой паром, положили свои сумки на стоящие в ряд стулья и осмотрелись. Нас было около пятнадцати человек рыбаков, и в большинстве мужчины, потому что, несомненно, рыбалка была и будет преимущественно мужским делом. Я никогда не была любителем рыбалки, но, посмотрев на захватывающие пейзажи, отметила про себя, что одни они стоят того, чтобы поехать на рыбалку.

— Ну, как природа, впечатляет? — Муж дал мне удочку и поправил на моей голове яркую, разноцветную кепку. — А ты не хотела ехать. Просто посмотри, как тут красиво!

— Кто это не хотел ехать?

Рядом с нами появилась та самая семейная пара, с которой мы вчера познакомились на пляже. Лена игриво мне подмигнула и театрально развела руками.

— Ева, ты, что ли, не хотела никуда ехать?

— Я вчера захворала. Немного перегрелась на солнце.

— Моя жена считала бессмысленным ехать на озеро, потому что озер и гор и в России хватает. Твердит, что мы приехали сюда ради моря. Только после долгих уговоров сдалась и отправилась со мной на рыбалку.

— Мы, конечно, тоже еще не успели насытиться морем, но валяться целыми днями на пляже довольно скучное занятие. Мы с Ромкой предпочитаем активный отдых. Обычно берем с собой наших мальчишек, но в этот раз решили отдохнуть вдвоем. Что-то типа медового месяца. Вернее, медовой недели.

— Тут действительно очень красивая природа. — Я слегка улыбнулась и посмотрела на мужа. — Дорогой, я ни о чем не жалею. Главное, что мы рядом, а все остальное неважно. Ты же знаешь, если надо, я с тобой на край света.

Полный гордости, муж сделал грудь колесом и заинтересованно спросил стоявшего рядом с Леной Романа:

— А вы тут первый раз?

— Нет. Мы тут каждое лето. — Роман одарил моего супруга дружелюбным взглядом и продолжил:

— Турция — замечательное место отдыха вместе со всей семьей. Нам нравится, что тут доступные цены и огромное количество отелей на любой вкус. Сюда одно удовольствие ездить. Молодцы турки, придумали нормальный сервис. Все комфортно и по высшему разряду. Правда, мы по своим пацанам скучаем. Вчера уже им звонили и даже пожалели о том, что не взяли их с собой. Мы и не думали, что в нашем отеле такой классный аквапарк. Вот бы нашим пацанам раздолье было…

— Что ж-вы так?..

— Хотелось побыть вдвоем, — опередила ответ супруга Лена. — Сами понимаете, что в жизни каждой семейной пары наступают моменты, когда им просто необходимо побыть вместе, прогнать усталость, все переосмыслить, вспомнить самые счастливые дни, постараться их вернуть и насладиться друг другом.

— О… Да у нас похожая ситуация. Мы тоже сюда приехали именно за этим, — рассмеялся супруг.

Когда всем раздали удочки, сопровождающий нашу рыбалку турок открыл железный ящик с провизией, сел на корточки и стал рассматривать его содержимое. Достав из ящика бутылку турецкого вина и бутылку турецкой водки, которая по своему вкусу напоминала самые настоящие капли от кашля, он расплылся в улыбке и доброжелательным жестом пригласил всех к столу.

— Рашен любит выпить перед рыбалка, — сказал он на ломаном русском и рассмеялся. — Чтобы рыба была крючок.

— О… Да он нас к столу приглашает. Хорошо знает русские обычаи. Ведь что такое по своей сути рыбалка? Это обычная пьянка. Так, может, не будем нарушать русские традиции? — Мой супруг улыбнулся и посмотрел на собравшихся у стола туристов. — Ну что, Роман, может, тоже выпьем за начало хорошего клева? Правда, для хорошего клева мы слишком поздно приехали.

— Конечно, выпьем, — охотно согласился Роман. — Без допинга никогда ничего не получится.

Дамам вино, а нам водку.

В тот момент, когда мы тоже подошли к столу, Виктор достал небольшой пакет и произнес с видом настоящего знатока:

— Ребята, я не знаю, как вы, но я предлагаю поменять турецкие напитки на наши, российские. Начинать нужно только с наших, а закончить турецкими мы всегда успеем.

— А где мы наши-то возьмем? На чужбине как-никак… Тут русской водки днем с огнем не достанешь.

— А мы с Евой люди запасливые. Мы вас угощаем. Для хороших людей ничего не жалко, — Виктор торжественно достал из сумки пару бутылок водки и поставил на стол.

— Ну, Витек, ты даешь… — не поверил своим глазам Роман. — Из Москвы, что ли, приволок?

— Вот именно, из Москвы.

— А мы с Ленкой что-то об этом совсем не подумали. Мы только в магазине беспошлинной торговли пузырь виски купили, и все. Он у нас в номере стоит.

Как-никак у нас ультра все включено. Пей сколько хочешь и что хочешь.

— В том-то и дело, что все включено, а нашу водочку русскую включить позабыли. А какая может быть рыбалочка без русской водочки!

— Здорово, — поддержал моего мужа Роман. — Я эту местную водку не понимаю. Микстура от кашля, одним словом, и только. Я вообще не понимаю, как ее турки пьют. Я, как только попробовал, сразу подумал, что ее врач назначать должен. — Роман потер руки и облизнулся, как мартовский кот. — Значит, так. Мы водочку, а наши женщины вино. У гида вон красненькое есть. Оно, правда, кисловатое, но пить можно.

— Наши женщины тоже будут пить водочку, — поправил Романа мой муж и извлек из пакета несколько бутербродов, которые мы с ним прихватили за завтраком. — Закуска у нас тоже имеется. Жить можно.

— Я водку не пью, — покачала головой Лена. — Я крепкие напитки вообще пить не умею. Пить водку мужское занятие.

— А вот и зря. — Виктор совершенно не обратил внимания на кислую физиономию Лены и продолжил как ни в чем не бывало:

— Мужчины пьют мужскую водку, а женщины женскую. Так что девочки направо, а мальчики налево.

— А что, разве водка бывает женской? — Слова моего супруга привели Лену в настоящее замешательство.

— Представь себе, что даже у водки может быть женское лицо.

Взяв изящную бутылку водки с хрустально-бирюзовым оттенком, Виктор повертел ее в руках и продемонстрировал этикетку:

— Водка «Довгань». Дамская. Ты что, никогда не пила такую?

— Нет, — покачала головой Лена.

— А зря. Между прочим, этот напиток стал любимым напитком моей жены. Именно этим напитком я окончательно покорил ее сердце.

— Это правда? — Лена улыбнулась и внимательно посмотрела на этикетку.

— Я сама девушка непьющая, — попыталась я слегка подкорректировать слова своего супруга, — но иногда хочется просто расслабиться или снять стресс. От вина меня всегда тянет в сон. А от этой водки появляется какая-то небывалая легкость. Не зря же ее легкой называют. Это ж надо такое придумать… Водка для женщин. И то, для дам. А дамой себя считает каждая женщина. Значит, эта водка для всех. Мне ее вкус нравится. Мягкая, пьется легко, а самое главное, после нее нет никаких похмельных утренних синдромов. Лен, а ты что, и вправду такую не пробовала?

— А я и не знала, что такая есть, — замотала та головой.

— Что, и не видела даже?

— Видеть-то, может, и видела, но внимания не обращала. Я и подумать не могла… Мне всегда казалось, что водка чисто мужской напиток. А тут.., надо же… Дамская. Молодцы, что для женщин тоже водку придумали. А то у нас все только для мужчин. Везде женщину ущемляют.

— Наоборот, у нас все только для женщин, — перебил свою супругу Роман. — Водку для женщин придумали. Уж кого-кого, а нас, мужиков, точно ущемляют.

Вик-юр открыл дамскую «Довгань» и поднес к носу.

— Один запах чего стоит. Я предпочтения своей Евы в кухне и напитках изучал долго, но, когда узнал, что она не может отказаться именно от дамской «Довгань», был удивлен. А затем на своей работе у сотрудниц узнал, что для женщин просто лучше ничего нет. Оказывается, не только моя Ева, но и многие мои сотрудницы ее предпочитают. Они прямо так в один голос и говорят, что для женщины ничего лучше нет и не может быть. Кстати, для мужчин тоже.

Жаль, не рифмуется, что для мужчин тоже лучше нет и не может быть Вроде и арифметика тут довольно простая Солодовый спирт «Люкс», настой из яблок и винограда, а вкус потрясающий. Кстати, это единственная водка для женщин. Другой пока нет в природе. Не придумали еще Так что, наши женщины ударят по дамской «Довгань»?

— Ну, ты прямо заинтриговал. Если это единственная водка для женщин…

Когда мы с Леной переглянулись и выпили по своей порции, я посмотрела на нее лукавым взглядом и улыбнулась:

— Ну как?

— Супер! И почему я раньше про нее не знала?

— Теперь будешь знать. А это, между прочим, лучший продукт этого 1 ода. Она действительно хорошо стресс снимает и лечит душевные раны. Прямо не водка, а доктор. — При словосочетании «душевные раны» я посмотрела на стоящего напротив меня Романа грустным взглядом и, не выдержав ответного, чересчур пронзительного взгляда, отвернулась в другую сторону.

— Дорогая, давай выпьем за то, чтобы при поморщи этого чудесного женского напитка ты не только забывала про свои душевные раны, а просто расслаблялась, и при этом душевных ран у тебя было как можно меньше, — как всегда, постарался сгладить ситуацию мой супруг. — Я приложу все усилия, чтобы твоя душа была в полном порядке.

Я грустно улыбнулась, взяла в руки полюбившийся мне напиток и подумала: замечательно, что и женщины могут владеть тем, чем владеют мужчины.

— Еще рюмочку дамской «Довгань», и можно закидывать удочки…

Я совершенно бездумно закинула свою удочку как можно дальше и стала тупо смотреть на воду.

Я ничего не понимала в рыбалке и не понимала тех людей, которые действительно получают от нее небывалое удовольствие.

— Ева, ну как? — не отходил от меня муж.

— Никак, — буркнула я и даже не повернула голову в его сторону.

— Да ты не правильно удочку забросила. Слишком близко. Давай я переброшу.

— Пожалуйста.

Я отдала удочку мужу и вновь встретилась взглядом с Романом.

— Что, не получается? — спросил он дружелюбным голосом.

— У меня все всегда получается, — вызывающе ответила я. — Я принадлежу к тому типу женщин, у которых все всегда получается. Для меня нет ничего невозможного.

— Значит, ты должна поймать самую большую рыбу.

— Ты так считаешь?

— Конечно, ты же сама сказала мне, что принадлежишь к типу женщин, для которых нет ничего невозможного.

— Значит, я должна поймать самую большую рыбу…

— Конечно, должна.

— А мне кажется, что самая большая рыба уже давно в моих сетях, просто она так сильно бьет хвостом, что я не могу взять ее в руки. Эта рыба слишком уж скользкая.

— Скользкая? Почему?

— Потому, что она постоянно ныряет обратно в море.

— Она ныряет в море лишь для того, чтобы немного прийти в себя. Ты же знаешь, что без морской воды умирает даже самая большая рыба.

— Ты хочешь сказать, что рыба умирает в неволе?

— Что-то вроде того.

— А если ей создать искусственные условия, набрать побольше воды в так называемый аквариум, прикормить, короче, обеспечить ей нормальный комфорт, ты хочешь сказать, что она все равно умрет или ее по-прежнему будет тянуть в море?

— Ты задала слишком интересный вопрос, — заметно занервничал Роман. — Знаешь, по теории вероятностей, рыбе должно быть нормально, а вот на практике… На практике все у всех бывает по-разному.

— Ты хочешь сказать, что рыба должна жить там, где ее корни? Но ведь многих рыб переселяют в другие водоемы, и они ничего, приживаются и, между прочим, даже размножаются.

— Даже размножаются?! — наигранно удивился Роман.

— Представь себе, вот такие нынче рыбы пошли.

— Ребят, вы о чем? — Неожиданно рядом со мной появился наблюдавший за нами Виктор, который тут же с видом единоличного собственника обнял меня за плечи.

— Да так, мы о рыбе… — задумчиво произнесла я.

— Так что о ней рассуждать. Ее ловить надо.

— Ты так считаешь?

— Ну да… А иначе мы зачем сюда приехали, — не понял меня мой супруг.

Мы были на рыбалке уже около трех часов, но я не поймала ни одной рыбы. По большому счету, мне было совершенно безразлично, поймаю я хотя бы одну или не поймаю вообще. Я только искоса наблюдала за мужем, который действительно получал от рыбалки самое настоящее удовольствие и у него хоть как-то шел клев. Он радовался как ребенок, носился с удочкой по парому и издавал восторженные крики Он был счастлив, а я ощущала сумасшедший комплекс вины от этого счастья. Я хотела остаться одна и разрыдаться в подушку. Я смотрела в счастливые глаза своего мужа и вспоминала то прекрасное время, когда я мечтала выйти за нею замуж, когда наши отношения развивались по нарастающей, когда я ждала встреч с ним. А когда он по каким-либо причинам не мог прийти, я просто лежала на спине, смотрела на часы и считала минуты до нашей встречи. Когда его не было, я чувствовала дискомфорт, который по своей сути им, наверно, и не был. Это были обыкновенные страхи… Как же быстро все поменялось. Как быстро…

— Ева, ты опять грустишь? — Виктор наклонился к моей щеке и бегло меня поцеловал. — Я, конечно, понимаю, что ты у меня не заядлый рыбак и тебе тяжело получить удовольствие от того, от чего получаю я. Но ты тогда хотя бы радуйся за меня и наслаждайся природой.

— Я всегда за тебя радуюсь, дорогой. А природа тут и в самом деле очень красивая. Только…

— Что — только?

— У меня проблема.

— Проблема?!

— Ну да…

Удивившись, муж отвлекся от своих удочек и тихо спросил:

Что случилось?

— Понимаешь… Мне даже как-то неудобно…

— Ну, говори…

Я наклонилась к Виктору как можно ближе и зашептала ему прямо в ухо:

— Витя, скажи, а мы здесь еще долго будем?

— Не знаю. Гид говорит, что еще час-полтора — и на берег. А что?

— Да я это…

— Что — это? Ну говори, не тяни резину. Ева, ну что ты как маленькая.

— Я в туалет хочу. — Я посмотрела на мужа в упор и улыбнулась какой-то нервной улыбкой.

— В туалет?

— Ну да.

— А потерпеть не можешь?

— Нет, — замотала я головой. — Приперло. Невтерпеж.

— Во дела. А какой тут может быть туалет, если до берега плыть и плыть?

— Сама не знаю.

— Что-то они и в самом деле здесь туалет не предусмотрели. Подожди, я сейчас к гиду подойду.

Мой супруг вплотную подошел к ловящему рыбу турку, слегка к нему наклонился и тихо сказал:

— Слышишь, братан, твоя рыбалка, конечно, не российская, но все равно мне нравится.

— У нас хороший рыбалка. Приезжай к нам еще, — замотал головой довольный турок.

— Да только тут одно неудобство. Все-таки полдня на воде, а с туалетом напряженка. Вообще, такие вещи предусматривать надо.

— Ты хочешь туалет? У тебя проблема?

— Можно сказать, что проблема. Так как насчет туалета?

— Нет проблем, — улыбнулся турок.

— Как это нет проблем? — удивился мой муж. — Ты хочешь сказать, что ты мне его организуешь?

И каким образом? Мы что, сейчас развернем паром и поплывем на берег?

— Зачем паром? Пусть ловится рыба, — объяснил моему мужу турок на ломаном русском. — У нас есть туалет.

— Где? — расширил глаза мой муж.

— Вон лодка.

— В лодку?

— Сесть в лодка, — подкорректировал Виктора турок.

Турок подошел к самому краю парома и показал на привязанную к нему небольшую резиновую лодку.

— Лодка есть, весла есть. Плывем на берег. Берег рядом. Там трава, кругом туалет.

— А кто поплывет-то?

— Я буду грести до берега, а в туалет ты пойдешь сам, — игриво подмигнул гид мужу.

— Да не мне, а моей жене приспичило.

— Жена тоже может ходить туалет. Сесть лодка и туалет.

Прослушав отрывки из разговора, я подошла к мужу и тихо спросила:

— Чтобы сходить в туалет, нужно сесть в лодку и приплыть на берег? Туалет на берегу?

— Туалет на берегу, — муж показал рукой в сторону гор. — Ходи не хочу, хоть за каждым кустом. Видишь, какой большой туалет!

— А кто меня повезет?

— Он говорит, что он возит. Да только я вместе с вами поеду. Не могу же я отпустить тебя одну вместе с этим турком.

— Ты готов бросить из-за меня рыбалку? Вернее, даже не бросить, а выбыть из этого столь любимого тобой процесса на несколько минут? — В моих глазах появилось неподдельное удивление.

— Что только не сделаешь ради любимой женщины. Жалко, конечно, остался всего-навсего час, — уныло произнес супруг. — Хотелось бы еще немного порыбачить, но я думаю, что десять минут не сыграют особой роли. Естественно, я поеду с тобой. Не могу же я доверить такую редкую драгоценность, как моя жена, какому-то турку. Я для своей жены все на свете сделаю и даже в туалет сам свожу.

В этот момент рядом с нами появилась Лена, которая оказалась такой же заядлой любительницей рыбалки, как и мой муж. Она встала рядом с нами и постаралась вникнуть в тему нашего разговора.

— Ребят, что у вас здесь стряслось?

— Да Еве приспичило в туалет, — тихим голосом произнес мой супруг.

— И что, есть такая возможность?

— Было бы желание. А ты что, тоже хочешь? — с улыбкой поинтересовалась я у Лены.

— Ева, да о чем ты говоришь Для меня рыбалка дороже всякого туалета Даже если бы хотела, я бы не оставила свои пост и на несколько минут. Остался какой-то несчастный час. Можно сказать, что времени в обрез, и я не могу себе позволить потратить это время на туалет. Просто мой ноет и ноет У него точно такая же проблема, как и у Евы. Говорит, что на этом югу все по уму, кроме туалета. Он уже в воду прыгать собрался. А вода, говорят, еще не прогрелась. Как-никак первые числа мая. Он у меня, конечно же, мужчина закаленный, но не хотелось бы, чтобы он тут нырять начал и всю рыбу распугал. Я считаю, что тебе и Ромке нужно объединиться.

— Это верно. — без всякой задней мысли согласился с Леной мой супруг. — Те, кто хочет в туалет, поплывут на берег, а те, кто хочет порыбачить, еще успеют насладиться последними минутами рыбного счастья Так что, ребята, вы кооперируйтесь и дуйте на берег, а мы с Ленкой не будем лишать себя приятного удовольствия, дружно закидываем удочки и следим за вашими.

Подошедший к нашему тесному кругу Роман удовлетворенно кивнул и остановил свой взгляд на резиновой лодке.

— Ева, ну что, мы с тобой друзья по несчастью, значит, и плыть нам в одной лодке. Ты как, не против, если я составлю тебе компанию?

— Поплыли. Не могу ж я тебя тут одного оставить умирать, — слегка засмущалась я.

— Со мной двое поедут? — турок провел взглядом по всей нашей честной компании и перелез в резиновую лодку. — Кому туалет, садитесь.

— А ты нам на кой сдался? — моментально возмутился Роман. — Ты какого черта меня как мужика опускаешь? Хочешь сказать, что я грести не могу? Да я в два раза выше и толще тебя.

— Ребят, да он у вас будет паромщиком, — от души рассмеялась Лена.

— Еще скажи таксистом, — поддержал ее мой муж.

Роман перелез в лодку, воинственно поставил руки на пояс и одарил взявшего в руки весла турка крайне сердитым взглядом.

— Командир, слышишь? Я даму сам до места назначения доставлю. А ты лучше пока провизию доставай, а то на столе спиртное закончилось. Ты гидом наверняка не первый год работаешь и знаешь, что русский народ без водки рыбу не ловит.

— Я вас сам довезу, — не сдавался упрямый турок. — Я несу ответственность за экскурсия.

— Вот если ты несешь ответственность за экскурсия, — передразнил турка Роман, — то не оставляй экскурсию без гида. Иди к людям, а я даму сам до берега довезу и вернусь обратно. Я как-то не привык, чтобы в лодке кто-то вместо меня греб, я привык по жизни грести сам.

— Иксель, у нас выпить ничего нет! — чересчур громко принялись возмущаться изрядно подвыпившие русские туристы. — Доставай свою скатерть-самобранку и накрывай на стол, а то рыба перестала ловиться! Душа требует зрелищ и водки. Водку в студию!!!

— На русскую экскурсию сколько алкоголя ни бери, все равно мало, — пробурчал турок себе под нос и вылез из лодки.

— Давай доставай из своих закромов! Душа требует выпить! Выпить давай, а то разнесем твой паром к едрене матери и тебе будет не на чем туристов возить!!! — еще громче закричали пьяные голоса.

Слегка напуганный турок по имени Иксель тут же встал, перелез обратно на паром и открыл железный ящик, похожий на огромный сундук. В нем лежала провизия в виде многочисленных бутылок вина, водки и пива.

— Плывите сами! — махнул он рукой в сторону Романа, который уже успел взять весла и удобно устроиться в лодке. — Только осторожно!

— Нашел кого учить, — буркнул Роман и обратился ко мне:

— Ева, ну то, поплыли? Прокатимся по-быстрому с ветерком.

— Поплыли.

Я не успела сделать шаг в сторону для того, чтобы спуститься в лодку, как тут же очутилась в объятиях своего любящего супруга.

— Вить, ты чего?

— Я просто хотел сказать тебе, что я тебя очень сильно люблю.

— Сейчас не место…

— Для истинной любви вообще не бывает мест, — с видом романтика цитировал муж.

— Вить, ты что, не понимаешь, что я в туалет хочу? — В моем голосе появилось раздражение, которое я даже не хотела скрывать.

— Извини, дорогая. Я тебе о возвышенном, а ты мне земном, — при этих словах супруг сжал меня сильнее и заглянул мне в глаза. — Ева, только смотри мне…

— Ты о чем?

— Я надеюсь, вы не пойдете в туалет под одним кустом.

— Представь себе, нет. Мы сходим в туалет в разные кустики. Тут кустов немерено, и необходимости ходить под один куст нет.

— Ева, так ты плывешь или нет? Ребят, я что-то не пойму — кто-нибудь куда-нибудь хочет?! — вновь крикнул Роман и отвязал лодку, в которой сидел. — Лично я больше ждать не могу. Мне капитально приспичило. Я поплыл.

— Ром, подожди, а я как же?

Я тут же чмокнула в щеку своего мужа и быстро произнесла:

— Вить, не волнуйся. Я быстро. Надеюсь, что к моему приезду ты что-нибудь обязательно поймаешь.

— Будем стараться! — Лена взяла моего супруга за рукав и потащила к удочкам. — Возвращайтесь, чтобы мы побыстрее могли поздравить вас с облегчением и вы составили нам компанию, потому что рыбалка уже подходит к концу. На берегу варим уху из того, что мы наловили, и едим бараний шашлык.

— Лен, а как мы будем есть бараний шашлык, если мы ни одного барана не убили? — крикнул своей жене отплывающий от парома Роман.

— Еще не хватало, чтобы мы баранов убивали, — громко рассмеялась Елена. — На барана удочку не закинешь. За ним нужно с ножом охотиться. Нам шашлык повара на берегу сами сделают.

— Мысленно я его уже съел!

— Ты у меня такой голодный?

— Я же проспал на завтрак.

— Я ж тебя столько будила! Но ничего, говорят, что голод полезная штука.

Когда Лену стало не слышно и наши половинки вновь занялись своим любимым занятием, Роман стал грести как можно активнее, а я по-прежнему не произносила ни единого звука. Мы не сказали ни слова даже тогда, когда приплыли на берег. Роман затащил лодку на сушу, затем молча пошел по тропинке в сторону небольшой поляны, загороженной самыми разнообразными и причудливыми деревьями.

Я шла следом за ним шаг в шаг и по-прежнему молчала. Я смотрела ему прямо в затылок и чувствовала неуправляемый порыв, который овладел всем моим телом, всем моим разумом и с которым я была не в состоянии совладать.

А затем… Затем Роман резко остановился', посмотрел на меня какими-то безумными глазами и произнес всего одну-единственную фразу:

— Ну, наконец-то…

А дальше произошло что-то невообразимое. Я накинулась на него как сумасшедшая, впилась в его губы с такой неистовой страстью, что мне показалось, еще немного — и у него просто не останется губ-. Роман закричал, слегка меня оттолкнул и схватился за свою губу, из которой текла кровь. Потому, убрав от губы ладонь, он едва покачал головой и, несмотря на раздирающую его боль, в сердцах произнес:

— Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю…

— Несмотря на то, что я прокусила тебе губу. — Я стояла словно чумная и слегка пошатывалась от нахлынувшего на меня опьянения, которое не было связано с алкоголем, а, как бы это ни было странно, было связано с присутствием человека, с которым я жутко хотела остаться наедине. До одурения, до помутнения, до потемнения в глазах…

— Я люблю тебя, несмотря ни на что. Даже несмотря на то, что ты сумасшедшая…

А дальше… Дальше нами овладело такое волнение, которое овладевало нами всегда, как только мы оставались наедине. Я хотела, чтобы он меня трогал, сжимал, давил, колол, щипал, брал меня изнутри и вдыхал в себя всю мою сущность. Я хотела… Господи, прости, но я так сильно его хотела… Я хотела его с такой яростной силой, что даже сотня людей не смогла бы меня от него оттащить… Я уже плохо понимала, что происходит на самом деле. Я просто сошла с ума.

От любви и от нечеловеческого притяжения. Я просто скользила по его коже, вдыхала запах его волос, срывала с него одежду и отдавала ему всю страсть, на которую только была способна. Я впивалась губами в его волосатую грудь и, как молитву, как заклинание, шептала его имя:

— Рома… Роман… Ромка…

Мой любимый тихо стонал, ласкал мою грудь и выливал на меня все свои чувства, которые он накопил за то время, пока мы не виделись.

— Ева…

— Что?

— Ева, помнишь тот дождь?

— Помню…

— Помнишь тот зонт?

— Помню…

— Где он?

— Кто?

— Зонт.

— Дома.

— Дома?

— Да. Я храню его как самую ценную вещь в своей квартире.

— Как раритет?

— Точно, как раритет.

— Где ты его хранишь?

— Налоджии. Я вбила в стену гвоздик и повесила его на этот гвоздь. Я даже ребенку не разрешаю к нему притрагиваться. Когда мне плохо, я всегда его раскрываю, верчу и представляю, что мы идем под ним вместе. А еще я его целую.

— Кого?

— Зонт.

— Ты сумасшедшая. Ты действительно сумасшедшая.

— А зачем ты про него спросил?

— Просто я подумал, как же его сейчас не хватает… Та девушка — судьба с большими печальными зелеными глазами — вновь со мной рядом, а ее большого желтого зонта с алыми розами нет…

Немногим позже его рука сгребла мои волосы, и он вдохнул их аромат. Я лежала на траве, умирала от нахлынувшего на меня счастья и чувствовала, что с трудом сдерживаю слезы.

— У тебя интересная жена. Такая веселая и общительная. Во всех отношениях приятная женщина.

Она тебя так сильно любит, — с трудом произнесла я и, закрыв глаза, еле удержала себя от того, чтобы не попасть в малоприятную ситуацию и не разрыдаться.

— У тебя интересный супруг. Сразу видно, нормальный, толковый мужик. Настоящая находка для женщины. За таким как за каменной стеной. Невооруженным глазом видно, что он тебя любит. Трясется за тебя словно помешанный. Он ревнует тебя ко всему, что приближается к тебе на расстояние метра.

— Хватит! — судорожно крикнула я и постаралась унять охватившую меня дрожь.

— Что — хватит?

— Хватит, потому что я не хочу этого слышать!

— Ева, ты сама так хотела. Это была твоя идея.

— Какая идея?

— Поехать семьями на этот курорт и случайно познакомиться. Ты же знаешь, я изначально был против.

— Я не могла уехать на отдых с мужем и не видеть тебя целых десять дней. Десять дней… Это же настоящая вечность. Я бы просто умерла. Десять дней — это очень много. Это намного больше, чем я могу вынести. Не умерла. Ты бы просто по мне соскучилась.

— Я и так постоянно по тебе скучаю.

— Значит, соскучилась бы еще больше.

— Куда уж больше? Больше уже просто не бывает.

— В этой жизни бывает все.

— Зато даже здесь мы нашли место для встреч.

— Как раз наоборот. Нам намного тяжелее встречаться здесь, чем в Москве.

— Но здесь мы можем друг друга видеть хоть каждый час… В Москве у нас нет такой возможности.

— А мне недостаточно тебя просто видеть. Когда я тебя вижу, мне сразу хочется тебя потрогать. А еще, я не совсем готов любоваться твоим супругом, несмотря на то что он действительно хороший мужик и прекрасно к тебе относится. Наверно, это просто ревность…

— Думаешь, мне нравится любоваться твоей женой, несмотря на то что она у тебя действительно замечательная?

— Хватит. Ты так: хотела сама…

Роман закрыл мой рот своей мощной ладонью и покрыл мое лицо поцелуями.

А я вновь закрыла глаза и ушла в забытье. Я изогнулась, словно струна, и стала двигаться вместе с ним в такт его движениям. Не знаю, сколько продолжалось это безумие. Пять секунд, пять минут или пять часов… Я не помнила и не хотела помнить о том, что где-то там, на пароме, остался мой муж, который, по всей вероятности, уже смотрел в сторону берега и волновался. Все мои мысли по этому поводу уже перестали быть мыслями, все мои слова и стоны, которые вырывались у меня из груди, уже перестали быть словами и стонами… Мне показалось, что отключилось мое сознание, потому что я уже не могла здраво мыслить и рассуждать. Все, что я могла, это ощущать.

Ощущать сладострастие, которое исходило у меня изнутри…

Когда все закончилось, я прижалась к любимому как можно сильнее и начала медленно приходить в себя, коря нас обоих за то, что все закончилось и мы должны вернуться в реальную жизнь. Я шевелю онемевшими пальцами на затекших ногах и говорю одну и ту же до боли знакомую фразу:

— Господи, как же сильно я тебя люблю… Как сильно…

Я думаю о наших отношениях как о чем-то невозможном, из ряда вон выходящем и понимаю, что, несмотря на мой грех, они не вызывают у меня печали.

Я не чувствую ни угрызений совести, ни раскаяния.

Я чувствую только необыкновенную нежность. Я бесконечно благодарна мужчине, который сейчас рядом со мной, несмотря на то что с того самого момента, как он вошел или даже ворвался в мою жизнь, я испытала столько душевной муки и столько боли…

Я благодарна ему за то, что он есть, за то, что он стал частью меня и неотъемлемой частью моей жизни.

И это несмотря на то, что я тысячу раз пыталась его забыть, бежать сломя голову, перечеркнуть все одним махом. А однажды… Однажды я просто поняла, что смогу убежать от чего угодно, но только не от самой себя. Если я зачеркну наши спонтанные, безумные и нереальные отношения, значит, зачеркну часть самой себя…

— Ева, тебе не кажется, что нам уже пора? Мы с тобой отсутствуем ровно сорок минут.

— Сколько?!

— Сорок минут.

— Да ты что, с ума сошел?! — Я тут же подскочила и принялась одеваться.

— Почему только я? Мне кажется, что мы сошли с ума оба.

— Почему ты столько времени молчал?!

— Ты знаешь, у меня как-то не было времени посмотреть на часы.

— Бог мой… Кошмар какой. Что мы теперь скажем?

— Что-нибудь да скажем. Не в первый же раз нам приходится что-нибудь говорить…

Глава 2

— Дай я сам застегну крючочки на твоем лифчике.

— Ром, я сама. Так быстрее. Мы здесь с тобой уже почти час. Наши там, наверно, такой скандал устроили. Даже страшно подумать.

— Ева, пять минут меньше, пять минут больше — уже роли не сыграет. Я не хочу нарушать наш ритуал.

Я привык сам надевать на тебя лифчик, и мне совсем не хочется изменять своим старым привычкам.

— Ром, ну это какое-то ребячество. — От одной мысли, что мне сейчас придется посмотреть в глаза своему мужу, мне становилось по-настоящему страшно.

— Это не ребячество. Это мои небольшие слабости, и я не хотел бы, чтобы ты меня ущемляла даже в этом.

Я посмотрела на совершенно обнаженного стоящего напротив меня Романа, остановила взгляд на его уже поникшем мужском достоинстве и протянула ему свой лифчик.

— Хорошо, надевай. Только по-быстрому. И сам давай одевайся. Вдруг уже паром без нас уплыл на берег. И куда мы с тобой поплывем на этой резиновой лодке?

— Не волнуйся. Без нас никто никуда не уплывет.

Я застегиваю тебе лифчик и оденусь ровно за минуту.

Не паникуй.

Я слегка приподняла руки и со словами:

— Надевай, — приготовилась к столь торжественному для нас обоих событию. — И постарайся как можно быстрее. Там, наверно, тебя уже жена заждалась. Наверняка все глаза проглядела.

— Пять секунд, а то твой драгоценный супруг уже рвет и мечет.

В тот момент, когда Роман ритуально застегивал лифчик, меня словно током ударило, и я тут же повернулась в противоположную от нас сторону. Прямо перед нами стоял изрядно вспотевший от интенсивной гребли турок и пожирал нас глазами, в которых читался неподдельный ужас.

— Вы так долго ходили в туалет., Я несу ответственность. Я волнуюсь. Я взял вторую лодку, чтобы вас искать.

— А мы еще не доходили. — Роман тут же залился алой краской и принялся одеваться.

— Паром поплывет на берег, а вас нет.

— Да не кипишуй. Считай, что мы уже на пароме.

Я стояла как вкопанная и наблюдала за тем, как одевается Роман. Мне хотелось закрыть глаза и понять, что все, что происходит в данный момент, дурной сон. Обыкновенный дурной сон. Я проснусь и посмеюсь над тем, что мне мог присниться подобный кошмар. Обязательно посмеюсь.

Ошарашенный от увиденного турок перевел глаза в сторону моей персоны и сказал хитрым голосом:

— Ваш муж волнуется больше всех. Он очень переживать. Это он послал меня за вами.

Естественно, я ничего не ответила, потоку что мне было просто нечего говорить. Да и что я могла ответить… Все, что я могла в данный момент, — это опустить глаза в землю и тихо сказать:

— Ром, давай быстрее.

— Я уже все, — чуть слышно сказал Роман, натягивая на себя шорты, — Ты, командир, не в свои дела нос бы не совал, а то ведь его отрубить могут. Это мы сами разберемся, кто за кого переживает и чей муж кого ждет. Ты ничего не видел. Понял?! Просто девушке плохо стало. Она вчера перегрелась на солнце, а сегодня с самого утра себя плохо чувствовала. Она сознание потеряла, а я перепугался и не знал, что с ней делать. Когда она в себя пришла, я предложил ей немного в тени отсидеться, чтобы по жаре не плыть.

Девушку сегодня вечером нужно врачу показать. Ты понял, что говорить?! Ты тоже должен придерживаться этой версии. Видишь, девушка какая бледная.

На ней просто лица нет.

— Не теряла она сознание. Вы сексом занимались долго, — не согласился с Романом турок. Произнеся те слова, которые мы вовсе не думали услышать, он развернулся на сто восемьдесят градусов и направился к лодке.

— Да ты что, командир?! — опешил Роман. — Тебе-то какое дело, чем мы здесь занимались, трахались или теряли сознание?! Ты что, такой борзой, в натуре?! Ты давай свой язык укороти, а то мне самому придется это сделать! Ты меня понял?!

Но упертый турок ничего не ответил и по-прежнему шел дальше.

— Слышишь, командир, ты меня понял или нет?! — окончательно растерялся Роман. — Ты ведь экскурсии проводить должен, а не видеть то, что тебе видеть совсем не нужно! Тебе какая разница?!

Турок по-прежнему не реагировал и шел в направлении лодки.

— Командир, стой, я сказал! Стой!

К нашему обоюдному удивлению, турок и в самом деле остановился и окинул нас крайне презрительным взглядом.

— Никто не терять сознание. Вы секс. Вы плохо поступать. Очень плохо. Это не хорошо. Муж очень переживать. Он беспокоиться, а его жена секс. Не хорошо.

Закончив свою тираду, турок повернулся в сторону берега и как ни в чем не бывало пошел к лодке.

Я посмотрела на Романа беспомощным взглядом и голосом, полным отчаяния, произнесла:

— Ромка, он нас сдаст. Он сумасшедший. Я что-то не пойму, ему какое дело. Может, ему денег дать?

— Денег? — В глазах Романа появилась маленькая, но все же надежда. — Ты так считаешь?

— Конечно. Надо дать ему денег за молчание.

Другого выхода нет.

— Эй, командир, стой! — Роман бросился следом за турком. — Ну, постой минуту! Куда ты так быстро идешь?! За тобой не угонишься. Мы с тобой полностью согласны. Все, что мы здесь делали, — это ужасно. Мы больше так не будем. Мы тебе обещаем. Только, командир, не нужно сейчас доплывать до парома и кричать во все горло, чем мы здесь занимались. Если ты думаешь, что это кому-нибудь будет интересно, то ты глубоко ошибаешься. Это никому интересно не будет. Просто у нас есть близкие люди, которым ты можешь причинить боль, а мы очень сильно дорожим их спокойствием и не можем этого допустить. А чтоб тебе не обидно было и чтоб тебе говорить не хотелось, мы тебе денег дадим. Давай я дам тебе немного баксов, и ты все забудешь. Мы оба будем знать о том, что ты ничего не видел и ничего не слышал. Командир, возьми денег!

В этот момент Роман резко остановился и полез в карман шорт для того, чтобы достать свой бумажник.

— Командир, держи! Держи деньги, я тебе говорю!

Но турок даже не думал останавливаться. Он еще больше ускорил шаг и бросил через плечо:

— Я думал, они туалет, а они секс. Не хорошо.

Плохо. Муж волноваться, переживать, а они секс.

Муж хороший человек. — Командир, да стой, я тебе сказал! Денег возьми, чтобы тебе спокойно было, раз ты уж такой правильный! На тебе денег! Стоять! Придурок, я сказал, стоять!

Но вместо того чтобы остановиться, турок еще больше ускорил шаг и почти побежал. Он был себе на уме и бормотал что-то под нос. Я обхватила голову руками, ссутулилась, представила, что сейчас может произойти на пароме, и прокричала:

— Рома! Да останови же ты этого идиота! Он сейчас в лодку сядет! Ну сделай же ты что-нибудь!

Мои слова заметно подстегнули Романа. Он сунул бумажник обратно в карман и, не придумав ничего лучшего, поднял с земли увесистый камень. Со словами: «Стой, я сказал!» — что было сил запустил камень в турка. Роман не промахнулся, а турок не успел добежать до лодки. У нею как-то странно подкосились ноги, и он совершенно бесшумно упал в нескольких шагах от берега, на котором стояли две одинаковые резиновые лодки.

— Ром, он упал. — Я посмотрела на своего любимого крайне растерянным взглядом.

— Но ты же сама сказала, что я должен что-то делать… Наверно, я просто сбил его с ног. Давай приведем его в чувство и сунем ему побольше денег в целях компенсации за моральный ущерб.

— Давай. Я еще таких упертых турков никогда в жизни не видала.

Добежав до лежащего на траве турка, Роман сел на корточки и попробовал привести его в чувство.

— Эй, дружище, вставай. Не дури. Ты у нас прямо шутник какой-то. И откуда ты взялся на нашу голову? На кой тебе на пароме не сиделось? Мы бы и сами приплыли. Подумаешь, задержались немного.

С кем не бывает…

Неожиданно Роман резко замолчал, поднял лежащий рядом с турком кровавый камень и дрожащим голосом произнес:

— Бог мой… Кровь…

— Кровь, — сказала я то же самое и тяжело задышала.

Сперва я ничего не подумала, наверно, просто не успела, но, когда Роман перевернул турка лицом вверх, моему взору предстала действительно страшная картина, я издала пронзительный крик. Глаза турка были открыты и.., смотрели куда-то вдаль.

В них не было жизни. Черт побери, в них совершенно не было жизни. Они смотрели мимо меня, и было нетрудно догадаться, что эти глаза вообще ничего не видели. Ничего… А из его виска текла кровь, такой тоненькой алой струйкой, напоминающей цвет алой гуаши…

— Ты попал ему прямо в висок! — Я и сама не знаю, почему я стала кричать. — Камень попал именно в висок! Ну почему?! Почему он попал не в шею, не в спину, а именно в висок?! Почему?! Почему именно в голову?!

— Я и сам не знаю, как это произошло… — Голос Романа заметно дрожал. — Это произошло случайно. Я не хотел. Ты веришь, что я не хотел? Я просто кинул в него камень, и все… Я и не думал попасть в голову. Я хотел просто сбить его с ног. Я хотел его остановить…

Роман побледнел еще больше и, взяв турка за руку, попытался нащупать пульс.

— Ну что? — я по-прежнему не теряла надежды.

— Ничего.

— Что — ничего?

— Вообще ничего.

— Ты хочешь сказать, что он мертв?

— У него нет пульса.

Я старалась хоть как-то осмыслить эту страшную ситуацию, в которую мы так нелепо попали, но у меня ничего не получалось.

— Ром, ты не ответил на мой вопрос. Он мертв?

— Ева, а как ты сама думаешь? Если у человека нет пульса, он мертв или жив?

— Мертв… — словно в тумане, произнесла я.

— Ну а что тогда спрашиваешь…

— Господи, кошмар-то какой….

Роман еще раз обследовал турка на предмет хоть какой-нибудь искорки, напоминающей жизнь, но и это не принесло должного результата.

— Он мертв, — сделал окончательное заключение Роман и ударил кулаком по стоящему рядом дереву. — Вот черт! Вот попали!

Я еще сохраняла остатки спокойствия, но уже не могла мыслить трезво. Я плохо представляла себе, что именно должна делать в данный момент: начать рыдать, орать, биться в истерике или обвинять во всех смертных грехах своего любимого… Я страшно испугалась за себя, за Романа и за то, что с нами будет дальше. А еще там, на пароме, остался мой муж, который уже, наверно, рвет и мечет, а может быть, уже сам догадался о моей такой чересчур наглой и откровенной измене. Двое уплыли в одной лодке на берег и не возвращаются долгое время Только идиот не догадается, чем мы занимались на берегу. А мои муж далеко не идиот и никогда им не был. Это я сделала его идиотом, когда стала откровенно изменять прямо у него под носом.

— Ром, поплыли, нам пора. — В моем голосе появились нотки, близкие к истерике.

— Куда?

— Как куда? На паром. Нас ждут. Там, наверно, уже паника.

— А с этим товарищем что делать?

— Как что делать? — растерялась я еще больше. — А что мы должны делать, если мы ничем не можем ему помочь? Мы же его не воскресим. Мы уже ничего не должны делать. Нужно просто вернуться на паром как ни в чем не бывало.

— Как это, как ни в чем не бывало? — в отличие от меня Роман еще не совсем растерял самообладание.

— Будем двигать свою версию по поводу того, что я потеряла сознание, и все. Не будем же мы в один голос кричать о том, что несколько минут назад ты совершил убийство по неосторожности.

Роман вскинул голову и посмотрел на меня таким пристальным взглядом, что по моей спине пробежали мурашки.

— Мы совершили убийство.

— Что?

— Я говорю, что ты сказала, что я совершил убийство, а я тебя поправляю. Не я совершил убийство, а мы его совершили. Ты пытаешься свалить всю вину на меня.

— Ром, но ведь ты кидал в него камень, — опешила я.

— А я от этого и не отказываюсь. Я просто говорю это к тому, что я кидал в этого турка камень совсем не потому, что мне этого захотелось. А потому, что ты сказала мне, что я должен что-то сделать и хоть как-то его остановить.

— Ром, ты хочешь сказать, что турка убила я? — Я почувствовала, как перед глазами все поплыло.

Равновесие давалось мне с огромным трудом, ноги очень сильно подкашивались, и мне казалось, что я могу рухнуть на землю в любой момент. — Кто кинул в него камень, тот его и убил.

Заметив мое состояние, Роман взял меня под руку и слегка успокоил:

— Дуреха моя. Ну что мы тут с тобой делимся, кто турка убил, а кто не убил. Прямо как дети малые…

Хотя я прекрасно понимаю, что дети турков не убивают. Хорошо. Я кидал камень, значит, я его убил. Ты хочешь заявить об этом в полицию? Ты хочешь на весь свет заявить о том, что я убийца?! Ты хочешь рассказывать об этом каждому встречному?

— Ты что, дурак?! — от возмущения я покрутила пальцем у виска.

— Тогда зачем ты начинаешь что-то делить? Давай просто решим, как нам теперь вывернуться из той ситуации, в которую мы попали. Какая разница, кто кидал камень?! Главное, что это произошло и у нас нет времени Если ты хочешь услышать от меня, что этого турка убил я, и тебе станет от этого легче, то я тебе говорю: действительно, этого турка убил я, и ты тут ни при чем.

Я как-то совсем некстати улыбнулась и в самом деле почувствовала себя немного лучше.

— Прости, Ром, я сама не знаю, что на меня нашло. Действительно, бред какой-то. Это просто нервы… Все так глупо произошло. Это я во всем виновата. Я действительно во всем виновата… — Я смахнула слезы и задрожала как осиновый лист. — Если бы я не придумала эту поездку в Турцию… Какого черта.

Нам ведь и в Москве было удобно. Если бы я не закричала тебе, чтобы ты его остановил. Все было бы совсем по-другому. И кто меня за язык дернул. Если бы я не закричала… Если бы…

— Если бы ты не закричала, чтобы я его остановил, он бы доплыл до парома и рассказал о том, что произошло. Ты к этому готова?

— К чему?

— К тому, чтобы твой муж узнал о нашей с тобой близости от этого бестолкового и упрямого турка?

— Нет! Нет! Нет! — я закричала что было сил и, словно в лихорадке, принялась трясти головой. — Нет… Нет… Нет!!!

— Тише.

— Я и сама не знаю, почему так сильно боюсь.

Как я смогу посмотреть ему в глаза? Легче умереть.

Мне даже страшно себе представить. Он так слепо мне верит. Я выдержу, если он назовет меня шлюхой, если он даст мне капитальную пощечину и даже если подаст на развод. Но я не выдержу его взгляда. Я не смогу выдержать его взгляда… Я не хочу, чтобы он что-то знал. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Что угодно, но только не это. Если он когда-нибудь и соберется со мной расстаться, то пусть это будут какие угодно причины. Пусть это произойдет из-за того, что наши отношения охладели, из-за другой женщины, в конце концов, но только не из-за того, что я занималась сексом в тот момент, когда он ловил рыбу. Он не сможет этого вынести, а я не смогу вынести то, что он об этом узнает.

— Как же ты о нем заботишься, Ева. Ты прямо как этот упрямый турок. Мы занимались с тобой не сексом, а любовью, и ты была в этом лесу не с чужим, незнакомым человеком с улицы, а с тем, кого любишь. Улавливаешь разницу?

— Но ведь ты тоже бы не хотел, чтобы об этом узнала твоя жена. Ты бы этого не хотел?! Скажи.

— Нет. He хотел бы. Но если признаться честно, то, когда я кидал в этого турка камень, я в первую очередь думал не о том, что может узнать моя жена, а переживал за то, чтобы ничего не узнал твой муж. А вся эта поездка, где мы должны якобы вместе отдыхать в Турции, при этом взяв свои семьи, самая большая тупость, которая только бывает на свете. И придумать подобную тупость могла только ты.

— Но ведь ты сам согласился?

— Согласился, потому что поддался на твои уговоры. А зря. Ехала бы ты сама отдыхать со своим мужем, а я бы спокойно дождался тебя в Москве.

— Но ведь я без тебя не могу! Это же целых десять дней. Десять дней — это же настоящий кошмар. Эти десять дней превратились бы в десять дней ада. Мне нужно, чтобы ты был рядом. Люди… — Я оборвала фразу на полуслове.

— Что — люди?

— Люди так надолго не расстаются.

— Ты не представляешь, на сколько могут расставаться люди.

— Быть может, кто-то другой, но не я. Мне нужно, чтобы ты всегда был рядом.

— Я не портфель, который ты обязана за собой таскать. Вот до чего доводит подобный бред. Ладно, сейчас не время рассуждать на эти темы. Что произошло, то произошло…

Я взяла Ромку за руку и быстро проговорила:

— Ром, поплыли.

— Куда? — безжизненным голосом спросил он.

— Как куда? На паром.

— Ты хочешь оставить турка лежать прямо здесь?

— Ну да, — немного смутилась я. — То, что мы имеем к этому хоть какое-нибудь отношение, нужно еще доказать. Может, его не мы, а кто-то другой грохнул. И вообще, Ромка, нам нужно отсюда как можно быстрее уносить ноги. Если сюда приплыл турок, то, не ровен час, здесь появятся наши половины.

— На чем они приплывут? К парому была привязана всего одна лодка.

— Но тем не менее где-то же турок взял вторую.

Дураку понятно, что он взял ее на соседнем пароме.

Видимо, он кого-то позвал и этот кто-то приплыл к нему на другой лодке, которая была привязана к соседнему парому. Короче, я чувствую, что нам нужно как можно быстрее уносить отсюда ноги. Приезжаем на паром и говорим свою версию, которой мы договорились придерживаться. — Я посмотрела на Романа задурманенными глазами и сказала больше для него, чем для себя самой:

— Рома, все будет хорошо.

Вот увидишь, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Я чувствую, мне интуиция подсказывает. Я тебе обещаю, что все будет хорошо.

— Дай бог, чтобы твои слова стали пророческими. — Рома посмотрел на часы и быстро сказал:

— У нас действительно времени в обрез. Мы должны избавиться от этого товарища за считанные секунды.

— Избавиться? Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю отнести его подальше в лес и закидать какими-нибудь ветками. Конечно, идеально было бы его закопать, но у нас нет лопаты. Бросить его здесь мы не можем. Нам нужно оттащить его как можно дальше от человеческих глаз. Ты понимаешь, что это тюрьма? Я не знаю, какие законы в Турции и по каким законам меня будут судить, по турецким или российским, но в тюрьму мне хочется меньше всего.

Я слегка пошатнулась, хотела было даже закричать, но закрыла ладонью рот.

— А кто тебя должен посадить?! Я без тебя не смогу. Я этого не выдержу. Я не хочу без тебя… Я тебя никому не отдам.

Я смотрела на любимого мужчину, осознавая всю опасность происходящего и понимая, что должна сделать все возможное и невозможное для того, чтобы вытащить нас обоих из этой тупиковой ситуации и чтобы ничего ужасного не произошло. Я понимала, что всеми правдами и не правдами мы должны разрулить ситуацию, потому что, если моего любимого арестуют, я просто не выдержу и умру. А все дело было в безумной любви. Роман был не только мой любовник, он был близкий мне человек, человек, который стал частью меня, частью моей души и моих мыслей.

Превозмогая страх и брезгливость, я взяла турка за ноги и сказала с надрывом в голосе:

— Потащили. Давай его и в самом деле подальше оттащим, как можно дальше; чтобы его никто не нашел.

— Я его сам волоком потащу. Оставь.

Роман поднял окровавленный камень и кинул его в воду. Затем подошел к той лодке, на которой приплыл турок, и вновь обернулся в мою сторону:

— Ева, у тебя есть что-нибудь острое?

— Зачем?

— Кто научил тебя отвечать вопросом на вопрос?

Ответь мне по-нормальному.

— У меня есть булавка.

— Молодец, что сразу ответила. Дай мне ее, пожалуйста.

— Зачем?

— Вот тебе раз. Опять то же самое. Я попросил у тебя булавку!

Роман так прокричал последнюю фразу, что я тут же вздрогнула и протянула ему эту злосчастную булавку.

— На, возьми. Что кричать?

— А то, что у нас и так времени нет, а ты еще больше его отнимаешь. Вообще ни черта не понимаешь. Я хочу лодку проколоть, чтобы ее спустить и отправить туда же, куда и турка. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — произнесла я неуверенным голосом и стала наблюдать за тем, как Рома спускает лодку.

Я не знаю, сколько времени он ее спускал, но Роман приложил немало усилий для того, чтобы это сделать. Когда наконец это ему удалось, он смахнул выступивший на лбу пот и быстро проговорил:

— Ты тащи лодку, а я турка.

Я закивала головой и потащила резиновую лодку, которая отличалась внушительным весом.

Я и сама не могу понять, что именно чувствовала в тот момент, когда мы пытались скрыть следы нашего преступления. Я испытывала двоякое чувство. Хотела, чтобы Виктор поверил в версию моей мнимой болезни и чтобы, избавившись от этого турка, мы избавились от всего этого кошмара, который нам довелось пережить. Я размышляла, прокручивала в голове, как мы вернемся на паром, как мне необходимо вести себя со своим мужем, что ему говорить, как оправдываться. Я представляла, как будет выглядеть наш разговор, придумывала различные реплики.

А самое главное… Самое главное, что мне совершенно не хотелось этого делать. Мне хотелось просто молчать как рыба. Просто молчать, и все… Да уж, промолчать проще… Так действительно проще. Но не получится. Я должна говорить. Я должна обязательно говорить. Хоть что-то. Даже если я буду нести настоящий бред.

Роман остановился только тогда, когда нашел подходящее место, которое полностью соответствовало намеченным целям. Это была довольно внушительная размытая дождями яма, которая идеально подходила для того, чтобы скрыть следы нашего преступления. Когда мы засыпали турка травой и различными ветками, ни с того ни с сего пошел сильный дождь, хотя несколько минут назад на небе было ясное солнышко. Совершенно усталая и изможденная, я прижалась к Роману как можно сильнее и обвила его шею своими нежными и невесомыми руками.

— Ромка, что это?

— Это всего лишь дождь, — умиротворенным голосом оттого, что все закончилось, ответил он.

— Дождь?! — Ну да. Чудная, ты разве не видишь? Ты вся дрожишь. Пойдем к лодке.

— Опять дождь… А ведь мы с тобой и встретились в дождь… Почему мы не встретились в хорошую погоду?

— Не важно. Главное, что мы встретились.

— Это погода плачет по тому, что мы натворили.

— Ева, это просто дождь…

Я как-то невесело улыбнулась и подумала о том, что, какой бы сильной я ни была, я не смогу скрыть переполняющий меня страх, печаль и тоску.

— Ром, ты меня любишь?

— Дуреха, ты же сама все знаешь…

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Конечно, люблю.

— Тогда нам ничего не нужно бояться.

— Нам нужно быть предельно осторожными и надеяться на то, что все обойдется…

Глава 3

Чем ближе мы подплывали к парому, тем больше я боялась поднять голову и увидеть своего супруга.

В голове прокручивались самые нелепые и нереальные картинки, которые мне предстоит увидеть. Я представляла страшно бледного Виктора, который лежит без сознания, или Виктора, которым держится за сердце, пьет валидол и обзывает меня самыми последними, гадкими словами, которые я действительно заслужила. А быть может, Виктора, который поднимает руку и при всех туристах отвешивает мне чересчур болезненную и унизительную пощечину.

Роман не произносил ни единого звука, но по тому, как активно он греб веслами, можно было понять, что он заметно нервничает.

— Ром, а что ты скажешь про свою прокушенную губу? — поинтересовалась я еле слышно. — У тебя на ней кровь запеклась.

— Скажу, что ты мне ее прокусила в порыве страсти, — как-то не к месту пошутил Роман.

— Не смешно.

— А я и не пытаюсь тебя рассмешить.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Я ответил.

— Твой ответ не принимается. Я хотела услышать от тебя совсем другое.

— Ах, другое. Хорошо, я тебе скажу.

— Скажи.

— И скажу.

— Ну, скажи, — не хотела сдаваться я, несмотря на то что мое нынешнее состояние было приближено к панике.

— Я скажу, что мне уже надоела вся эта комедия до чертиков.

— Какая комедия?

— Та, которую мы ломаем. Я скажу, что такая жизнь, которую мы с тобой ведем, ужасно меня достала! Мне надоело это вранье, эти шифры и эта ежеминутная ложь. Я устал прятать свою любовь, жить какими-то непонятными встречами. Я попал в замкнутый круг и не знаю, как из него выбраться. Из-за своей любви я совершил преступление. Я устал от того, что у нас нет будущего, а настоящее меня страшно пугает. Я не хочу думать о чувстве долга. Я вообще не хочу думать…

Роман плел в том же духе что-то довольно длительное и утомительное. Его блуждающие глаза бегали из стороны в сторону, а слова постепенно теряли связь. Видимо, сказалось нервное напряжение, и его понесло. И все же я смогла понять смысл Ромкиных слов. Он говорил, что обязательно все поменяет, что надо что-то решать, что так больше нельзя. Он говорил и убеждал себя в том, что уже пора предпринимать какие-то решения и стремиться к коренным переменам. Он говорил… А я знала, что, когда он говорит, ему становится легче. Значительно легче, потому что он все равно ничего не сможет сделать, ничего поменять или хоть что-то решить. Потому что мы слишком повязаны. Потому что он не сможет без своих мальчишек. Потому что он очень долго добивался расположения своей жены и отбил ее с небывалым натиском у своего друга. Потому что она прекрасная хозяйка, а ее маринованные грибочки вызывают восхищение у всей округи. Потому что она не представляет, как можно жить без Романа, и привыкла к стабильности и комфорту. А еще потому, что у меня есть муж, наша доченька и своя размеренная, наработанная годами спокойная жизнь. Потому, что мой муж никогда от меня не откажется и все мои чувства к другому мужчине примет за самую настоящую блажь. Потому, что мы слишком поздно встретились, и потому, что мы уже давно стоим на краю бездны…

Как только наша лодка оказалась рядом с паромом, я вылезла первая и тут же попала в объятия своего мужа. Слегка испуганные нашим долгим отсутствием, изрядно подвыпившие туристы окружили нас плотным кольцом:

— Ребят, вы где были? Даже у гида нервы не выдержали. Он отправился на ваши поиски. Вы конкретно зависли. Мы уже здесь почти все выпили. Уже на берег хотим. Ни фига не ловится. Клев прошел То ли мы всю рыбу выловили, то ли она от нас просто шарахается, но уже на берег хочется. Самое время уху варить. Тут уже все в Туалет захотели. Всем невтерпеж.

Виктор взял мои трясущиеся руки в свои и произнес подозрительным голосом:

— Ты вся мокрая. Попала под дождь?

— Да, — закивала я и, положив голову на плечо мужа, громко зарыдала.

Обеспокоенный муж тут же сменил гнев на милость и, взяв свой теплый вязаный свитер, накинул его на мои плечи.

— Прямо дрожишь вся, Ева, что произошло-то?

Ну скажи мне, что произошло?

Но я по-прежнему не могла произнести ни единого слова и не переставала рыдать. Муж растерянно гладил мои волосы.

— Ром, что произошло? — недоверчиво посмотрел он на стоящего рядом со мной Романа.

— Да .у Евы твоей со здоровьем плохо.

— Как плохо?

— Мы до берега доплыли и разбрелись по разные стороны. Договорились встретиться в лодке. Я пришел — ее нет. Я уже черт-те сколько сижу, а ее все нет и нет. — Роман очень сильно нервничал и никак не мог скрыть своего волнения. — А потом…

— Да что потом?! — почти прокричал мой муж. — Что произошло-то?

— Потом я подумал, что так могу просидеть до ночи. Я отправился ее искать. И нашел лежащей на земле.

— Как эти — лежащей на земле? Ее что, изнасиловали, что ли?

— Нет! — Я тут же перестала рыдать, подняла голову с плеча мужа и посмотрела на него глазами, полными слез. — Нет! Нет!

— Дорогая, успокойся, — от моего крика Виктору самому стало не по себе, и он провел по окружившим нас туристам извиняющимся взглядом — Я просто очень волновался, — начал оправдываться он. — Пойми правильно, я не находил себе места.

Я вообще не знал, что думать. Я…

— Виктор, я просто потеряла сознание.

— Как это?

— Ну, как люди теряют сознание… Просто потеряла, и все.

— Я и сам не на шутку перепугался. Даже ненароком подумал, что она умерла. Я споткнулся, ударился лицом и даже разодрал об корягу губу. — Я и сама удивилась тому, как потрясающе у Романа получается врать — Я действительно был очень напуган… — А ну-ка покажи тубу, — перепугалась за мужа Елена.

— Да ладно, мелочи.

— Бедненький ты мой.

— Да то, что приключилось со мной, пустяки.

Главное, нужно что-то решать с Евиным здоровьем.

Признаться честно, меня, здорового мужика, изрядно перетрясло. Я с большим трудом привел ее в чувство. А затем заставил облокотиться о дерево и посидеть. Не мог же я ее сразу привезти после такого тяжелого и долгого обморока.

Роман говорил настолько живо и правдоподобно, что ни у кого не было никаких оснований ему не доверять. Я смотрела на этого человека, обнимающего свою жену, и никак не могла поверить в то, что еще совсем недавно он говорил мне, что хочет все изменить, что принял наконец решение и ни за что на свете от него не откажется.

— Ева, а как ты себя чувствуешь сейчас? — Виктор не выпускал меня из своих объятий и действительно очень сильно волновался.

— Мне стало намного легче. Видимо, я вчера просто перегрелась на солнце.

— Ты не обманываешь? Тебе и в самом деле легче? Ты ничего от меня не скрываешь?

— Я чувствую себя лучше.

— По приезде тебе нужно обязательно пройти обследование. Со здоровьем нельзя шутить. Ты сдашь все анализы. Если бы я только знал, что такое может произойти. Если бы я только чувствовал… Я бы поехал вместе с тобой. Я бы был с тобой рядом. Но я и подумать не мог и даже представить. Мы с Ленкой так увлеклись рыбалкой, а затем начали волноваться.

Блин, я просто места себе не находил.

В этот момент муж замолчал, о чем-то подумал, а затем остановил свой взгляд на Романе.

— Хорошо хоть с тобой поплыл Роман, а не турок… — Мой супруг протянул свою руку Роману и возбужденно сказал:

— Роман, а ведь я тебе обязан.

— Ты — мне? — не понял его Роман. — Чем?

— Можно сказать, что ты мою жену спас. Не берусь судить, как все было, но ты действительно для моей жены многое сделал. Помог в трудную минуту.

С меня причитается.

— Не говори ерунды. Если бы с моей Ленкой случилось то же самое, неужели бы ты ей не помог?

— Рома, о чем ты говоришь?!

— И я про то же.

— Тогда держи пять.

Роман посмотрел на руку моего мужа, которую тот протянул для дружеского рукопожатия, и отвел глаза в сторону.

— Держи пять, — вновь повторил мой супруг. Роману ничего не оставалось, как ответить на рукопожатие.

— Да ладно тебе, Виктор.

— Не ладно. Я действительно тебе благодарен.

Я как свою жену сейчас в лодке увидел, так сам чуть сознание не потерял Она еще никогда такой бледной не была. На ней же просто лица нет. Сегодня же обязательно пойду вместе с ней к врачу. Ева, любимая, я больше никогда тебя не оставлю. Ни за что и никогда. Девочка моя, если бы ты только знала, как я за тебя переживал.

— Ева, а может, ты беременна? — осторожно спросила меня Елена.

— Что? — не поверила я своим ушам.

— Я говорю, может, ты беременна?

— С чего ты взяла?

— Ну, всякое бывает, — загадочно улыбнулась Лена. — Я, когда Никитой была беременна, тоже потеряла сознание. Ромка тогда не на шутку перепугался. Он у меня вообще всех этих дел жутко боится.

Я считаю, что это тоже может быть одной из причин, а ее нельзя скидывать со счетов. Тебе необходимо провериться. Второй ребенок такой счастливой семье, как ваша, совсем не помеха.

— Я не беременна. — Ленина гипотеза не вызвала во мне ничего, кроме раздражения.

— Не зарекайся. Я тоже до последнего не верила, что вторым забеременела. Мы тогда не очень хорошо на ногах стояли и не совсем отдохнули от первых пеленок. Но зато после того, как все свершилось, мы ни разу не пожалели о случившемся.

— А почему бы и нет, — поддержал Лену мой супруг. — Это тоже прекрасная мысль, и ее обязательно надо проверить. Если все подтвердится, то ты не отвертишься.

— Вот и правильно. — Лена прижалась к своему мужу и ласково поцеловала его в щеку. — Ром, а мы еще тоже девочку себе соорудим. Мы ж с тобой все сможем, если сильно постараемся.

— Вы хотите еще третьего ребенка? — не поверила я своим ушам. — Лично я больше рожать не буду.

Мне одного кошмара хватило. Я в такие игры больше не играю. Все. Хватит. Спасибо.

— А мы еще от девочки не откажемся, а будем ей даже очень рады, — слегка улыбнулась Елена.

— Ты что, мать, еще рожать собралась, что ли? — Видимо, слова жены привели Романа в не меньшее замешательство, чем меня. — Я думал, что ты уже отстрелялась. Может, хватит и пары ребятишек?

— Мало, — не соглашалась Лена.

— А если будет еще мальчик?

— Ромик, мы с тобой очень, очень постараемся и сделаем девочку.

— Я по заказу делать не умею.

— Если будет мальчик, мы будем рады даже мальчику.

Я посмотрела на Лену в упор и отметила про себя, что жить с такими женщинами не очень сложно, а, можно сказать, даже легко. Они очень добры, милы, заботливы, хозяйственны. И все же… Мужчинам с ними чего-то не хватает, и они ищут это «что-то» на стороне. Со мной же совсем другое дело. Если про Лену можно сказать «хорошая женщина», то про меня еще никто и никогда так не сказал и ни разу не удостоил подобной чести. За глаза меня всегда называют стервой. Бессердечной, безжалостной, расчетливой стервой. И не каждый мужчина захочет связать жизнь с подобной женщиной. Это большой риск, и зачастую он бывает совсем неоправданным. С Леной здороваются, расспрашивают об успехах детей в школе, об отметках, о любых бытовых и хозяйственных проблемах. Людям с ней приятно общаться, а в ее гостеприимном доме всегда полно гостей. Со мной же все наоборот. Мы с ней совершенно разные. Со мной только здороваются, но меня никто и никогда ни о чем не спрашивает, потому что спрашивать меня о чем-либо совершенно бесполезно. Я все равно ничего не отвечу, потому что любые вопросы, касающиеся моего быта, ассоциируются у меня с незаконным вторжением в частную жизнь. Потому что успехи моего ребенка в школе — это только мои успехи, и они никого не касаются, кроме меня. Потому что мой дом — это моя частная собственность, это моя тихая гавань, и я не могу пустить в него какое-то чужеродное тело, которое будет вынюхивать мой образ жизни. Потому что, когда ребенок в школе, я люблю ходить обнаженной и любоваться своим телом у зеркала. Да и не только любоваться, но и долго его изучать и даже искать изъяны. Потому что. — . В общем, много различных «потому»…

— Я не беременна, — резко ответила я и закрыла данную тему.

— Ну, это мы выясним позже, — обеспокоенно. сказал мой супруг и покачал головой. — Ты и в самом деле выглядишь просто паршиво. Ты сейчас как себя чувствуешь?

— Уже лучше.

— Девочка моя… Если бы я только знал. Если бы… Я бы обязательно был рядом.

Я подняла голову и посмотрела мужу в глаза. Затем исказилась в какой-то непонятной гримасе и с болью в душе произнесла:

— Вить, ну почему все так? Почему все именно так?

Муж не понял моего вопроса. Да и что он мог понять.

Передо мной стоял довольно интересный, даже можно сказать красивый, подтянутый мужчина, на которого всегда можно положиться и который с радостью готов выполнять мои многочисленные капризы и прихоти. Слишком хорош… Он был слишком хорош для такой грешной женщины, как я. Мне было бы намного легче, если бы он пил, ругался матом, прикладывал ко мне руку или был замечен в супружеских изменах. Мне было бы намного легче с ним расстаться. Намного легче. Но он был идеален. Он действительно был идеален. Может быть, только какие-то не самые лучшие стороны характера, присущие любому мужчине. А так… По большому счету, все было в норме. Он относился к тому типу мужчин, с которыми можно спокойно, комфортно жить, что-то планировать, перекраивать свою жизнь в том русле, которое нужно обоим. С ним действительно можно жить.. Жить, но только не воспылать страстью.

Жить и не терять голову. Жить по схеме, по какой-то заранее запланированной программе…

— Ребят, а куда вы Икселя дели? — спросил кто-то из собравшихся рядом с нами туристов, которые уже устали слушать наши излияния и давно хотели на берег.

— Кого? — не сразу поняла я вопрос и бегло встретилась глазами с Романом.

— Икселя!

— Какого еще Икселя?

— Нашего гида.

— А куда мы должны его деть?

— Не знаю Может, вы его мочканули и приготовили из него шашлык.

Когда уже вконец пьяные туристы покатились со смеху, я затряслась, словно в лихорадке, и сказала, себе под нос:

— Кретины. Такими вещами не шутят.

— Наш гид отправился на поиски.

— На какие еще поиски?

— Он поплыл вас искать, — пояснил мне мой муж. — Попросил лодку на соседнем пароме. Его сменщик приплыл сюда, а он поплыл на берег. Вы что, с ним не встречались?

— Нет, — покачала я головой.

— А куда ж он подевался?

— А мы почем знаем.

— Так кто же нас теперь на берег повезет шашлык есть и уху варить? — начали возмущаться наши туристы. — Мы что, на этом плоту ночевать, что ли, будем?

— Не нужно ругаться, — успокоил всех сменщик Икселя. — Я сам повезу вас на берег. Иксель вернется позже.

— Давай, братан, вези. Вот это другой разговор.

До тех пор пока плыли на берег, мы с Романом не перемолвились ни единым словом. Его ничего не подозревающая жена показывала ему свой улов и трещала без умолку по поводу всех рыболовецких премудростей. Я сидела на стуле рядом со своим мужем, который плотно держал мою руку в своей.

— Тебе нравится Ромина жена? — неожиданно для самой себя задала я вопрос.

— Интересная, добрая, милая, общительная. А самое главное, понятная и простая. Я считаю, что Роману очень с ней повезло.

— Ты бы хотел себе такую?

Муж тут же изменился в лице и посмотрел на меня укоризненно:

— Ева, ты что за бред несешь? Ты что, меня ревнуешь, что ли? Просто у нас с Леной оказались общие интересы, и все. Нас рыбалка немного сблизила.

Я не вижу в этом ничего плохого. Почему я должен кого-то хотеть, если у меня есть ты?

— Но ведь я совсем другая. Я не такая простая и понятная, как Лена.

— Именно за это я тебя и люблю. С простыми и понятными женщинами любовь может быстро закончиться. К таким женщинам, как правило, проявляются родственные чувства, которые любовью не назовешь. А с такими, как ты, любовь всегда развивается по нарастающей.

— Ты мне говоришь это, чтобы успокоить?

— Я тебе говорю то, что думаю.

— Я знаю, сейчас ты мне лжешь. Тебе со мной тяжело, и ты бы хотел, чтобы я была простой и понятной, как Лена. Ты просто меня успокаиваешь и не хочешь меня обидеть.

— Я говорю тебе правду.

— Лжешь.

— Уж кто и должен кого ревновать, то это я тебя к Роману. Вы столько времени пробыли на берегу.

И все же я понимаю, что не имею права на ревность.

Тебе действительно нужно проверить свое здоровье.

Я больше не отпущу тебя одну даже и на минуту.

На берегу Лена тут же принялась за приготовление настоящей наваристой ухи. Она начала чистить рыбу, а я хотела было ей помочь, но мой муж положил меня в тень и уговорил отдохнуть. Из наших туристов никто даже не вспомнил про шустрого турка до имени Иксель, который покинул всех в самый разгар рыбалки. Только его сменщик удивленно пожимал плечами и украдкой посматривал на часы.

Я не сидела за столом, не ела бараний шашлык и даже не попробовала приготовленную Леной уху. Сославшись на плохое самочувствие, я лежала на лежаке в тени и прокручивала в памяти все эпизоды и даже незначительные мгновения этого злосчастного дня.

Глава 4

Как только мы вернулись в отель, мой супруг в принудительном порядке показал меня местному врачу, которого тоже изрядно смутили моя нереальная бледность и чувство страха в глазах. Врач сказал, что у меня нервное истощение, и выписал успокоительную микстуру, которую я должна была принимать три раза в день. А затем муж положил меня на кровать и выключил свет в надежде на то, что я быстро усну. Но я слишком обессилела, слишком устала и слишком вымоталась для того, чтобы уснуть.

— Ева, ты меня любишь? — муж задал мне вопрос, который не задавал долгое время.

— Зачем ты спрашиваешь? Ты во мне сомневаешься?

— Нет, Просто я хотел бы услышать это еще раз.

— Конечно, люблю.

— Ева, я без тебя не могу.

— Что?

Муж сел рядом со мной и принялся гладить мои волосы.

— Ева, я без тебя не могу, — вновь повторил он и посмотрел на меня так, что по моей спине вновь побежали мурашки.

Чем больше я жила со своим мужем, тем больше и больше понимала, что на мне лежит огромная ответственность, которая является главным оправданием тому, что я не могу оставить своего супруга.

А это значит, что я должна быть рядом с ним. Я должна встречать его с работы, готовить ему обед и заниматься воспитанием нашего ребенка.

— Ева, ты же прекрасно понимаешь, что я без тебя не смогу. Ни без тебя, ни без нашей дочери. — Муж говорил так, словно о чем-то догадывался, будто что-то подозревал, и говорил мне именно те слова, которые я хотела услышать, чтобы еще раз понять ту нехитрую истину, что мы повязаны с ним прочным узлом, который развязать невозможно. Эти слова буквально пригвоздили меня к месту и не давали сделать шаг в сторону.

— Ева, мы всегда должны быть в ответе за тех людей, которых приручили, — муж сказал фразу, которая окончательно меня добила.

— К чему ты это говоришь?

— Так…

Я подняла голову и тяжело задышала:

— Вить, я не пойму. Ты меня в чем-то подозреваешь?

— С чего ты взяла?

— А почему ты говоришь мне такие вещи?

— Потому, что этими словами хочу выразить, как ты мне дорога. И почему ты говоришь, что я в чем-то тебя подозреваю? Совсем нет. Я безгранично тебе доверяю.

Спустя минуту муж лег со мной рядом и положил мою голову себе на плечо.

— Тебе нужно уснуть. Врач сказал, что у тебя нервное истощение, отсюда и обморок. Завтра ты проснешься, и тебе будет намного легче. Только никакого солнца. Если тебе уж так хочется поваляться на пляже, то совсем немного и под зонтом.

— Вить, ты обо мне так заботишься…

— Конечно, ты же моя родная жена. Как я могу о тебе не заботиться?!

После этих слов мое лицо исказилось от душевной боли, и я уже в который раз почувствовала себя самой последней дрянью, настоящей сволочью.

— Я совсем запуталась, — только и смогла сказать я.

— В чем? — не понял меня супруг.

— Во всем.

— Ты себе слишком много надумываешь. В этой жизни тебе совершенно нечего бояться, потому что у тебя есть я. Отдай мне все свои страхи, и ты почувствуешь себя значительно легче.

После этих слов муж обнял меня за плечи и стал качать и баюкать, словно маленького ребенка.

— Баю-баюшки-баю… Засыпай… Баю девочку мою… Я всегда помню все, что между нами было.

Я помню твои роскошные волосы с красным оттенком, твои зеленые раскосые глаза с огоньком. Твою дерзость, непредсказуемость, непокорность. Я помню, как мы рвали с тобой виноград. Ты хоть сама это помнишь?

— Помню, — ответила я и поняла, что не могу сдержать слез. Да и зачем их сдерживать? Эмоции переполняли меня через край, и я ничего не могла с собою поделать…

— Мы даже не рвали с тобой виноград, а просто его воровали, причем самым наглым образом. Пока обладательница этого виноградного богатства крепко спала.

— Это было в Крыму.

— Я рад, что ты помнишь! А я подумал, грешным делом, что ты уже все забыла. Это было в Крыму, перед тем как мы решили с тобой жить вместе. Мы были тогда такими юными и счастливыми. Я всегда поражался твоей жизнерадостности и тому, как на тебя смотрят мужчины. Ты танцевала на дискотеке до самого утра и сводила с ума всех, кто был рядом с тобой. А я чертовски гордился. В тебе было столько кипучей энергии… А теперь ты просто устала. Мы стали намного спокойнее. Наверно, мы повзрослели, но если немного наберемся сил, то запросто протанцуем на дискотеке всю ночь и соберем весь виноград за чужим забором.

Я улыбнулась сквозь слезы и произнесла грустным голосом:

— Сейчас просто такая страшная жизнь. Раньше мы знали, что наша жизнь не зависит от денег. А теперь… Теперь без денег с тобой никто даже не заговорит. Мы разучились отдыхать, потому что ты должен зарабатывать деньги, а я должна создавать тебе все условия для того, чтобы ты их заработал.

— Но ничего, мы свое еще наверстаем, — вновь принялся баюкать меня мой супруг.

Я проснулась в третьем часу ночи, посмотрела на часы и перевела взгляд на похрапывающего мужа. Он хмурил брови во сне, чего-то боялся и прижимался ко мне так, будто искал у меня защиты.

— Вить, — я попыталась его разбудить, чтобы перевернуть на другой бок, но муж не проснулся. Осторожно встав с кровати, я еще раз посмотрела на спящего супруга и, сама не ожидая от себя такой нежности, поцеловала его в гладко выбритую щеку.

Зайдя в ванную комнату, я подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение.

— Дрянь, чего тебе не хватает? У тебя такой муж, и только в твоих силах сделать этот брак либо счастливым, либо несчастным. Я тебя ненавижу, потому что ты дрянь. Убить мало. Грязная, гадкая, ничтожная, чудовищная дрянь, — сказала я своему отражению в зеркале и даже показала ему кулак. — Смотри мне. Еще одна выходка, и тебе не поздоровится.

И я подумала о Романе. Я думала о нем постоянно. Он присутствовал в моих мыслях ежеминутно, а иногда, когда никого не было дома, я брала карандаш и рисовала его по памяти. Я понимала, что должна порвать эту связь, потому что на мне слишком большая ответственность и дальше так продолжаться не может.

— Ты должна жить с Виктором, потому что он твой муж и отец твоего ребенка, — вновь сказала я своему отражению в зеркале. — У тебя нет никакого права жить двойной жизнью. Ты хороша собой, у тебя потрясающий муж, который тебя действительно любит. У тебя прекрасная дочь, которую все называют папиной дочкой, потому что с самого раннего детства она любит своего отца намного больше, чем тебя. У тебя есть хорошие подруги, которые белой завистью завидуют тебе потому, что ты отхватила себе такого шикарного, по их меркам, мужа. О твоем муже мечтают многие женщины, но ему нет до них никакого дела и он любит только тебя. Может быть, твои чувства к нему немного притупились, но это совершенно нормально для людей, которые живут в браке годы. Может быть, ты уже не чувствуешь былой любви, страсти, не хочешь такой частой ежедневной близости, которая была раньше. Может быть, тебя раздражают его разбросанные по всему дому носки, его наплевательское отношение к своим брюкам, которые он бесцеремонно кидает на диван и не хочет вешать на вешалку, несмотря на то что ты делаешь ему одно и то же замечание каждый день, на протяжении нескольких лет. Может быть, ты уже устала спотыкаться о его ботинки, которые он так некстати разбрасывает в коридоре, и мыть его помазок для бритья, потому что он никогда в жизни не вымоет его сам. Может быть…Но тем не менее это мелочи.

Обыкновенные бытовые мелочи, которые есть во всех семьях и с которыми жены устают бороться и закрывают на них глаза. И тем не менее это твой муж.

Это тот человек, который тебе доверяет, который терпит перепады твоего настроения и твои всевозможные выкрутасы.

Я вспомнила, как накричала на него перед поездкой. Он смотрел на меня такими несчастными и испуганными глазами, что мне даже стало смешно, потому что такой высокий, большой, сильный мужчина настолько зависим от такой хрупкой женщины, как я.

Виктор очень хороший человек. Он всегда проявляет ко мне заботу и внимание, старается выполнить любое мое желание, а самое главное, он очень надежен. Надежность — ценное качество, особенно для мужчин. Я должна что-то решить. Я должна переболеть и прекратить встречаться с Романом. Ведь до нашей с ним встречи все было хорошо. Моя семейная жизнь не казалось мне такой рутиной, как кажется сейчас. Все, надо взять себя в руки и вернуть все на круги своя…

Затянув пояс на махровом халате как можно туже, я выключила в ванной свет и прошла мимо спящего мужа на балкон. Опустив голову вниз, я вздрогнула и увидела стоящего в тени деревьев Романа. То ли от страха, то ли от удивления мое сердце застучало с бешеной скоростью. Мне сразу стало темно, холодно и зябко. Я вгляделась в тень еще раз и взялась за сердце, когда он назвал мое имя.

— Ева!

— Что? — Я быстро развернулась, посмотрела на спящего мужа и дрожащими руками закрыла балконную дверь. — Ты что тут делаешь?

— Тебя жду.

— Что?

— Жду, когда ты проснешься.

— Зачем?

— Поговорить хочу.

— О чем?

— О том, что сегодня произошло.

— Что?! — От последней фразы меня зазнобило еще больше, и я задрожала так, как дрожат в лихорадке. — К тебе приходила полиция?

— Ева, ты что кричишь на все три этажа! Ты можешь спуститься вниз?

— Но у меня муж спит.

— И что, а у меня спит жена. Сейчас самое время спать.

От безысходности я сунула палец в рот и очень сильно его прикусила.

— Может, завтра утром поговорим?

— Я сейчас хочу.

— Ты хочешь сказать мне что-то ужасное?

— Я хочу, чтобы ты спустилась вниз, потому что я устал тебе кричать через три этажа. Ты сейчас своей тягомотиной сама мужа разбудишь.

— Хорошо, сейчас попробую.

— А чего пробовать. Спускайся, и все.

Я хотела было открыть балконную дверь, но почему-то задержалась и задала последний вопрос:

— Л если бы я не проснулась?

— Тогда бы я ждал тебя до утра.

— Я серьезно спрашиваю.

— А я серьезно тебе отвечаю. Ева, ты не могла не проснуться.

— Откуда у тебя такая уверенность?

— Ты сама твердишь мне о том, что мы с тобой родственные души, что мы чувствуем друг друга на расстоянии. Вот поэтому я и пришел.

— А если бы на балкон вышел мой муж?

— Я бы просто ушел в тень. ,.

— Ты сумасшедший…

Я осторожно открыла балконную дверь, вошла внутрь комнаты, подошла к спящему мужу и прислушалась к его дыханию, сопровождающемуся негромким храпом. Затем на всякий случай решила проверить его сон и тихо позвала:

— Витя, ты спишь?

После того как муж не ответил, я осторожно, на цыпочках, направилась к выходу и точно также осторожно открыла дверь. Роман ждал меня у входа в отель и, посмотрев на мой махровый халат, расплылся в улыбке.

— Ты вся такая домашняя.

— Ой, я забыла переодеться.

— Ну, ничего. Тебе очень даже идет. Таким женщинам, как ты, идет все, независимо от того, что они на себя наденут, домашний халат или вечернее платье.

— Что случилось?

— Пойдем к морю.

— Пойдем. Только ты мне скажи, что случилось?

Произошло что-то ужасное? К тебе приходила полиция? Тебя арестуют?

— Пока все очень тихо.

— Тихо? — я не могла скрыть своего разочарования. — Тогда почему ты разбудил меня среди ночи?

— Я тебя не будил. Ты сама не спала.

Как только мы дошли до моря и сели на ближайший лежак, я поежилась от пробежавшего по спине холодка и как-то глупо улыбнулась.

— Может, теперь ты расскажешь мне. Что же все-таки произошло? Только ничего не скрывай.

— Ева, я подумал, может, нам не ждать, пока что-нибудь произойдет, а покончить со всем этим самим?

— В смысле?

— В смысле прекратить отдых и уехать отсюда раньше положенного срока.

— Каким образом?

— Подойти к гиду, наплести с три короба, что, мол, нужно срочно уехать домой. Пусть тот поменяет билеты и отправит нас отсюда самым ближайшим рейсом.

— Я не понимаю, почему ты так решил? — я и сама не заметила, как сильно разволновалась.

— Потому, что я даже боюсь заснуть. Я боюсь, что за мной придут.

— Кто?

— Ну как кто! Уж если меня и арестуют, то пусть я лучше попаду в русскую тюрьму, чем в турецкую.

Я посмотрела на Романа ничего не понимающими глазами и перевела дыхание.

— Ромка, какая тюрьма? Что ты несешь?

— Я не несу. Ты, наверно, уже успела позабыть о том, что сегодня я совершил преступление. Видимо, ты настолько увлеклась своим супругом, что позабыла о такой незначительной мелочи, как мертвый турок.

— Я не была увлечена своим супругом, — ни с того ни с сего начала оправдываться я. — Я помнила об этом турке каждую минуту. Он у меня до сих пор перед глазами стоит. Но не могу же я помнить о нем до последних дней своей жизни! Мне что, теперь из-за этого с ума сойти?! Тем более ты убил его по неосторожности. Ты сделал это несознательно. Любой суд тебя оправдает. Тем более у тебя есть свидетель. Ты не виноват в том, что камни черт-те как летают. Прямо настоящие летучие камни. Раз — и сразу в голову.

И вообще, турка убил не ты! — сделала я неожиданное заключение.

— А кто? — захлопал глазами Роман.

— А камень.

— Камень?!

— Вот именно, камень.

— Но, дорогая моя, камень-то кто кидал?

— Ты.

— Значит, и турка убил я. Или ты считаешь, что камень сам полетел, без меня? Ева, хорош нести бред.

Я не могу сидеть в этом отеле и ждать у моря погоды.

Вернее, ждать того момента, когда найдут турка.

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю поменять билеты и улететь к чертовой матери. Если не хочешь улетать, оставайся.

Прилетишь позже, а у меня нервы ни к черту.

— Как это, ты хочешь улететь один? — не поверила я в то, что услышала.

— Не один, а со своей женой.

— Ну понятное дело, куда ты без своей жены. Носишься с ней как с писаной торбой, — злобно заметила я.

— Это ты со своим мужем как с писаной торбой носишься. Что ты разозлилась-то, чего завелась?

— Того, что ты без меня решил уехать. А если полиция ко мне придет, то что, тогда меня арестуют?

И вообще, с чего ты взял, что сейчас должна нагрянуть полиция? Мы же с тобой договорились, что бы ни произошло, идем в отказ, и все. То, что ты этого турка грохнул, еще доказать надо. А это не так просто. Там только мы двое были, и третьих глаз не было, — Но ведь как-то же доказывают преступления.

В конце концов, мы оставили целую массу отпечатков пальцев.

— Дождь сильный прошел. Все отпечатки смылись. Если бы ты этого турка в квартире убил, тогда другое дело. А в горах, на улице… Про отпечатки пальцев даже забудь.

Я помолчала, но, поняв, что выговорилась не до самого конца, добавила:

— Ром, не нужно себя вести так, будто турка вот-вот найдут. — Убеждая Романа, я в большей степени убеждала саму себя и ощущала, как поддаюсь собственным убеждениям. — Его еще долго искать будут.

Кто знает, в каком именно месте на берегу он высадился, если ею лодку мы спустили и спрятали. Там озеро огромное, берег длинный, кругом горы, место совершенно необжитое. Его, может, следующим летом найдут. А что туристы постоянно на берег высаживаются, а поисках туалета, ничего страшного. Они в туалет в нескольких шагах от берега ходят. Никто вглубь не пойдет. Что ни говори, а спрятали мы его надежно. До берега шлепать и шлепать. Поэтому эту мысль, что его прямо в эту минуту найдут, откинь сразу.

— А если его в семье хватятся? Сообщат в полицию. Та возьмет собак и начнет прочесывать всю местность!

— Даже если так, то нас это никаким боком не касается. Мы и в самом деле его не видели и понятия о том, куда он подевался, не имеем. А менять билеты просто глупо и нелепо. Это сразу бросится в глаза и вызовет подозрения. Нам осталось-то всего несколько дней. Не пори горячку.

Роман едва улыбнулся, а в его глазах появилось восхищение.

— Ром, ты чего?

— Смотрю я на тебя и диву даюсь. Иногда ты теряешься в мелочах, словно ребенок, а иногда прешь напролом, как железная леди, и никто не в силах тебя остановить. Так ты считаешь, что пока ничего не нужно предпринимать?

— Я считаю, что нужно успокоиться и вообще ничего не предпринимать.

Роман перехватил мой взгляд, а я склонила голову набок и осторожно спросила:

— Твоя жена ни о чем не догадалась?

— А о чем она должна догадаться?

— Она поверила в нашу сегодняшнюю комедию?

— Она всегда верит в то, что я ей говорю. — Роман кашлянул и задал тот же вопрос:

— А твой муж?

— Что — мой муж?

— Он поверил?

— Вроде бы да.

— А почему вроде?

— Потому что мне кажется, он о чем-то догадывается. Хотя, может, я себе просто надумываю. И вообще, ты знаешь, сегодня я почувствовала себя такой гадкой… Я себя просто возненавидела. Я так грешна перед своим мужем. Настоящая, лживая, изворотливая грешница!

— Мы все в этой жизни грешим. — Роман взял мою руку в свою. — Но ведь нашему греху есть оправдание.

— Какое?

— Это любовь.

— Но ведь так больше нельзя.

— Ты предлагаешь расстаться? — В глазах Романа появился испуг. — Ты сможешь?

— Это будет достаточно тяжело, но мы должны это сделать.

Я заглянула в глаза Роману и в очередной раз подумала, как мучительно мне будет не хватать этих глаз, если мы расстанемся.

— Ева, ты хоть сама понимаешь, что говоришь? Я ради тебя человека убил, а ты говоришь мне о том, что мы должны расстаться. — Роман занервничал еще больше. — Ты готова отказаться от своей любви?

— Иногда жизненные обстоятельства складываются таким образом, что нам приходится отказываться от тех, кого мы действительно любим.

Роман молча взял мою ладонь в свою и произнес возбужденным голосом:

— Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего на свете?

— Нет.

— Я хочу задрать твой халат и взять тебя на этом лежаке, как последнюю девку.

— Все. Хватит. Мы уже сполна поиграли в эти игры, — замотала я головой.

— Ты уверена?

А затем… Затем я не успела ничего сообразить, как Роман взял меня на руки и куда-то понес. Я попыталась сопротивляться и даже несколько раз ударила его по голове, но потом поняла, что сопротивляться бесполезно, хотя бы потому, что я этого уже не хочу. Как только Роман положил меня на песок, я почувствовала, что у меня вновь пропал разум, осталась только страсть. Мне было страшно оттого, что я решила со всем этим покончить. Страшно и упоительно. Я ощущала, как необходимы мне его руки, его губы и его ласковые слова… И это было неземное блаженство, неземной страх быть кем-то увиденной и точно такой же неземной страх быть пойманной своим собственным мужем.

Его глаза, его руки и его губы были так близко, что я не выдержала и вцепилась в него с небывалой для меня страстью, полностью перехватив инициативу в свои руки…

Глава 5

Стряхнув с себя налипший песок, я затянула халат потуже и блаженно улыбнулась. В тело начала медленно возвращаться жизнь. Окончательно придя в себя, я постаралась наладить дыхание и пристально посмотрела на Романа.

— Ты что так смотришь? — Роман тщательно укладывал взъерошенные волосы.

— А ты что такой довольный?

— Потому что ты рядом. Когда ты рядом, мне всегда хорошо. Потому что ты подарила мне несколько счастливых минут. Я что, по-твоему, плакать, что ли, должен?

Я вновь посмотрела в его глаза и покачала головой. Бог мой, это самые опасные глаза, которые я когда-либо видела в своей жизни. В эти глаза можно запросто погрузиться и навсегда пропасть, что именно и произошло со мной. Эти глаза…

— Ром, нам пора.

— Куда?

— В реальную жизнь. Туда, где нас ждут.

Роман взял мою руку в свою и крепко сжал мою ладонь.

— Ева, сколько еще это будет продолжаться? Может быть, мы откроемся? Все как-то глупо.

— Ты о чем? — В моем взгляде появился испуг, — О том, чтобы ты все рассказала Виктору, а я Лене.

— Зачем?

— Затем, что все, что происходит сейчас, не может происходить вечно.

— Ты хочешь, чтобы мы расстались?

— Не говори ерунды. Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Я хочу, чтобы мы были вместе. Понимаешь, вместе?! По-нормальному, по-человечески. Я хочу, чтобы мы были вместе сколько хотели и где хотели.

Я устал прятаться по углам.

Я подумала о своем муже и почувствовала, как у меня вновь закололо сердце. Если сделать так, как хочет Роман, то я должна сказать мужу то, что сказать не могу. Как я могу сказать ему о том, что его идеальная во всех отношениях супруга погрязла во лжи, что у меня необычайно талантливо получается врать, что обман стал моей визитной карточкой и я смогла преподнести этот обман как прямой и кристально честный. И все же я запуталась в собственной лжи и не могла понять, что со мной происходит. Как объяснить то, что, живя спокойной жизнью со своим чересчур хорошим мужем, я смогла встретить мужчину, с которым вокруг меня растворялся весь мир, дробился на сотни мелких осколков, а единственной реальностью были его горячие, зовущие губы и его сильные, но такие нежные руки. А еще я никогда в жизни не целовалась так сильно, чтобы болели и распухали губы… С мужем наша близость проходила практически без поцелуев. А с Ромкой… С Ромкой т мы целовались не останавливаясь, словно собирались отнять друг у друга губы, до полного изнеможения и упадка сил. Его пальцы умели доставлять мне такое наслаждение, о котором я никогда не знала ранее.

Потрогав опухшие губы, я слегка опустила глаза и сказала фразу, которая стоила мне огромных усилий:

— Ром, надо со всем этим завязывать.

— С чем? — не сразу понял меня Роман.

— С нашими с тобой отношениями.

— Как, просто взять и завязать?!

— Одним махом.

— Словно ничего и не было? — не верил в реальность моих слов Роман.

— Словно ничего и не было.

— А кто принял такое решение?

— Я.

— Надо же, а когда-то ты говорила мне о том, что мы с тобой никогда не расстанемся, — Понимаешь, Витьку жалко.

— Витьку, говоришь, жалко?! — Роман моментально изменился в лице, и его подбородок слегка затрясся.

— Жалко. Мне кажется, что он о чем-то догадывается. Просто мне ничего не говорит.

— А меня тебе не жалко 1 — У тебя есть Лена, а у Витьки, кроме меня, никого нет.

— Если у тебя есть Витька, а у меня Ленка, тогда какого черта мы вообще начали наши отношения?

— Это было против природы и реальности. Какой-то вихрь страстей. Мы не могли ему Противостоять.

— А сейчас?

— Что — сейчас?

— Я говорю, сейчас этот вихрь страстей закончился? Быстро же у тебя все проходит. Подуло… Задуло… И нет ничего. Так?

— Нет, не так. Ничего у меня не задуло, а; наоборот, еще больше раздуло.

— Что-то я этого не замечаю. Почему же ты тогда расстаться хочешь?

— Потому, что больше так продолжаться не может. Давай попытаемся это пережить вместе. Давай ты поможешь мне, а я тебе.

— Я не «Скорая помощь». В общем, ты решила остаться с мужем?

Мне показалось, что еще немного, и он даст мне пощечину.

— Решила, — с трудом выдавила я из себя и проглотила собственные слезы.

— Тогда желаю тебе счастливой семейной жизни!

Когда Роман повернулся ко мне спиной и пошел в сторону отеля, я смахнула нахлынувшие слезы и крикнула ему вслед:

— Рома!

Он тут же остановился и посмотрел на меня взглядом, полным надежды.

— Что? — Его глаза блестели, а это значит, что в них тоже стояли слезы. — Что?

— Я по поводу этого турка. Если вдруг нас зацепит полиция, то мы до последнего идем в отказ. Мы ничего не видели и ничего не слышали! И не вздумай улетать раньше времени. Это будет слишком подозрительно.

Роман усмехнулся и процедил сквозь зубы:

— Да пошла ты… Я думал, ты хочешь сказать что-то другое… Я действительно тебе верил и думал, что ты меня любишь…

Я смотрела вслед уходящей фигуре и вытирала глаза, которые просто заливались слезами. Одному богу известно, как мне хотелось все бросить, побежать следом за ним, броситься ему на шею и кричать во все горло, пока у меня не дрогнет, а затем и вовсе не сорвется голос: «Я люблю тебя! Я люблю тебя! Господи, как я тебя люблю!»

Я жалкая, ничтожная дрянь, которая в силу своей трусости принадлежит к типу тех женщин, которые годами уходят от мужа. Я боюсь что-то менять. Я боюсь поставить на карту все во имя любви. Я боюсь сказать мужу правду. Я очень боюсь. До дурноты, до потери сознания, до темноты в глазах… Я боюсь…

Я привыкла ко лжи. Как же к ней быстро привыкают.

Как же быстро. Уже не я сама руковожу своей ложью, а моя ложь руководит мной. Все мое детство мать учила меня честности и всегда говорила, что за любую ложь обязательно придет расплата. Мать всегда гордилась тем, что я не могла врать. Никогда. — При любых обстоятельствах я всегда говорила ей правду.

Даже когда получала двойки, я не вырывала страницы из своего дневника, ничего не скрывала, а говорила все именно так, как оно есть.

Значит, по маминому раскладу, впереди меня ждет расплата. Но я постараюсь все исправить Я обязательно постараюсь. Я постараюсь возвратиться к своему мужу, но смогу ли я возвратить наши с ним прежние отношения и смогу ли я возвратить ту любовь, которую я задушила своими собственными руками и которой у меня уже нет? Можно ли жить с человеком из чувства долга, жалости, вины, осознавая, что другого выхода нет? Слишком много вопросов и совершенно никаких ответов…

А может быть, плюнуть на все и развестись? Плюнуть на что?! На несколько лет брака? На человека, который находится от меня в моральной зависимости и каждый день тверди г мне о том, что не сможет без меня жить? На дочь, которая сильно привязана к своему отцу и никогда не простит мне этого шага? На клятвенные обещания своему мужу прожить с ним вею жизнь в любви и верности? Слишком много придется плевать. У меня просто не хватит слюны…

Я пошла по выложенной дорожке и почувствовала, как мне холодно. Майские ночи в Турции никогда не отличались теплом, а этой ночью похолодало еще больше. Махровый халат потерял привычное тепло, а морская сырость пронзала каждую его ниточку.

«Боже мой, как холодно, — подумала я и ускорила шаг. — А может быть, не так уж и холодно. Может быть, это нервы… Скорее всего, это нервы. Обыкновенные нервы…»

Затянув пояс халата потуже, я обернулась и увидела, что рядом с тем самым лежаком, где мы совсем недавно с Ромкой занимались любовью, стоял какой-то человек, одетый во все черное. На глаза была натянута черная кепка. Казалось бы, что тут такого, многие отдыхающие прогуливаются ночью на море, тем более скоро рассвет… Я не видела глаз этого человека, но чувствовала, что он смотрит мне вслед.

А может быть, мне просто показалось, померещилось, надумалось? Может быть, человек совершенно случайно подошел к тому лежаку, на котором мы занимались любовью? А может быть, он что-то видел?.. Все может быть… Может быть…

Еще раз обернувшись, я вздрогнула — незнакомец в знак приветствия махнул мне рукой. Может быть, он ошибся и с кем-то меня перепутал? А может быть… Мне стало действительно страшно, и я ускорила шаг. А затем… Затем, когда мое сердце застучало, я побежала, вернее, бросилась со всех ног в направлении своего отеля…

Я отдышалась только :тогда, когда, добежала до дверей своего номера.

Это нервы. Это просто нервы, говорила я сама себе, стараясь успокоиться. Подумаешь, какой-то мужчина махнул мне рукой. Быть может, он видел меня где-нибудь в баре? Быть может, на пляже? Да мало ли где мы могли встретиться. Территория отеля очень большая. Многие отдыхающие знают друг друга в лицо. И чего я так испугалась? Нужно выпить успокоительную микстуру, которую мне выписал врач, иначе можно довести себя до критического состояния. Надо брать себя в руки, а то еще немного, и я начну бояться собственной тени.

Увидев, что в дверь моего номера воткнута записка, я тут же перевела дыхание и дрожащими руками достала ее из-за дверной ручки. Я не сомневалась в том, что Виктор проснулся, заметил мое отсутствие и тут же отправился на мои поиски, предварительно написав мне записку. Осторожно развернув мятый листок, я облокотилась о стену и почувствовала, как у меня все поплыло перед глазами. На смятом листке какими-то корявыми буквами была написана всего одна фраза: «ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА. ИКСЕЛЬ».

Прочитав записку, я перестала видеть коридор.

Стены стали какими-то расплывчатыми, потеряли свой цвет и просто пропали. Висящие сверху лампы заметно побледнели и слились в одно непонятное пятно. Мое состояние было подобно тому, когда человеку вводят наркоз. Он еще что-то видит, что-то слышит, улавливает какие-то обрывки фраз, но уже не может это осмыслить и понять. Казалось, будто я на другой планете, где нет того жуткого озера, куда мы поехали ловить рыбу, бурной встречи с Романом и увидевшего нас турка, который расплатился за то, что видел, своей собственной жизнью…

Встряхнув головой, я постаралась вернуть свое крайне задурманенное сознание и убедить себя, что написанная кем-то записка — это еще ничто. Это просто смятый клочок бумаги с выведенными на нем каракулями. И не больше…

Прочитав одно и то же предложение несколько раз, я быстро сунула листок в карман и, набрав в рот побольше воздуха, чтобы побыстрее прийти в себя, зашла в номер. Там был включен свет, а на кровати сидел мой супруг, курил сигарету и усиленно думал.

Он выглядел очень усталым.

— Извини. У меня некрепкий сон, — деликатно сказал он и сделал большую затяжку.

— Почему ты куришь в номере, а не на балконе?

— Какое это имеет значение? ,:

— Что значит, какое это имеет значение? Нам же здесь спать. Ты ведь знаешь, что я не смогу уснуть при табачном дыме. — Я некстати улыбалась и делала вид, что все хорошо и ничего не произошло.

— А ты что, собралась спать?

— Да, а почему тебя это так удивляет?

— Я думал, ты зашла проверить, сплю я или нет, и еще куда-нибудь уйти.

— Совсем нет. Мне не спалось. Вернее, я проснулась и долгое время не могла уснуть. Мне стало как-то душно, как-то опять нехорошо, и я пошла погулять к морю, подышать морским воздухом… — Я смотрела мужу в глаза и пыталась понять, по-настоящему ли он спал в тот момент, когда я стояла на балконе и разговаривала с Романом. По-настоящему ли он спал или искусно притворялся? Слышал ли он мой разговор или он действительно ничего не знает?..

— Ты пошла прямо в халате?

Я нервно улыбнулась, посмотрела на свой махровый халат и пожала плечами.

— Я понимаю, что выгляжу нелепо, но я даже не подумала о том, чтобы переодеться.

— Ты так торопилась? — В глазах мужа появилось то самое подозрение, которого я боялась больше всего.

— Мне стало плохо, и я хотела быстрее на воздух.

На море ветер. Мне стало значительно легче.

— Почему ты меня не разбудила?

— Потому, что ты слишком сладко спал.

— А ты одна ходила на море?

— Одна, а что?

— И никто не составил тебе компанию?

— Вить, ты к чему клонишь? Ты что-то знаешь?

Ты в чем-то меня подозреваешь? Так скажи мне сразу об этом! Я никогда не давала тебе поводов для ревности! — Я шла напролом, зная, что лучшая защита — это нападение. — Я устала от твоих постоянных намеков! Ты можешь понять, что я действительно плохо себя чувствую?! Ты что, не слышал, что сказал врач?

Он сказал, что у меня нервное истощение. А это не шутки.

При этом я довольно правдиво, почти театрально махала руками и, глядя на себя со стороны, поразилась тому, как я искусно врала. Как искусно! Во мне погибла великая актриса… Я рассчитывала на то, что если мой супруг что-то знает, то скажет это прямо сейчас, а если он просто подозревает меня без всяких доказательств, то подозрения — это всего лишь подозрения и они не имеют какой-то весомой значимости. Чтобы успокоить супруга, я села на пол у его ног и обхватила его колени. При этом я ощутила в себе небывалую доброту. Говорят, что доброта — это равноценная замена любви, но я не согласна с подобными убеждениями. Доброта происходит от слова «добро». А любовь… В любви столько слов, компонентов и чувств… Не вижу никакой равноценности.

— Вить, — еле слышно произнесла я имя своего мужа.

— Что? — Почему ты молчишь?

— А что я должен тебе сказать?

— Скажи мне хоть что-нибудь…

— Что именно?

— Ты только не молчи. Хочешь, накричи на меня! Хочешь, толкни меня или даже ударь! Хочешь, выскажи свои подозрения! Расскажи мне о том, что у тебя на душе! Но только не молчи. Сделай же хоть что-нибудь! Только не молчи!!! Твое молчание хуже смерти!

— Не хочу. — Слова моего супруга были похожи на настоящие пощечины.

— Вить, — не удержавшись, я поцеловала колени своего мужа.

— Прекрати.

— Не прекращу. Вить, ну скажи, ты меня любишь?

— Люблю.

— А почему ты так редко об этом говоришь?

— Потому, что, когда я тебе это говорю, ты все равно не слышишь. Потому, что ты никого не слышишь, кроме себя.

— Вить, ты за что на меня обиделся? За то, что я ушла гулять в ночь в махровом халате одна-одинешенька и не разбудила тебя? Ну скажи мне, за это?

Да, за это?

— Я уже не в том возрасте, чтобы обижаться, — наконец заговорил мой супруг. — Тем более на обиженных воду возят. Просто в последнее время творится что-то из ряда вон выходящее. Мне кажется, ты сама не можешь в себе разобраться… Пойми правильно, от этого страдают твои близкие. И ты о них совершенно не думаешь.

— Вить, я не понимаю, о чем ты?

— О том! Как ты могла пойти в ночь одна в банном халате?! Даже если тебе плохо. Неужели тяжело было разбудить меня?! Или ты меня вообще ни во что не ставишь?! А вдруг бы тебя изнасиловал какой-нибудь турок?! Просто напал бы на тебя сзади, и все!

— Как это? — я задала вопрос уже более спокойным голосом. Теперь я была уверена, что мужу ничего не известно — он спал крепким сном и зол на меня за то, что, когда он проснулся, меня не было рядом.

— Так это! Ты где находишься?

— В Турции.

— Вот именно, в Турции, в чужой стране. Как может женщина в чужой стране ходить одна ночью на море?!

— Я больше не буду, — только и смогла, словно школьница, ответить я.

— Так просто. «Я больше не буду», — передразнил меня супруг. — Ева, вспомни тот день, когда я сделал тебе предложение выйти за меня замуж.

— Я все отчетливо помню. Я никогда ни о чем не забывала.

— В тот день я взял тебя за руку и сказал, что у меня всего одна жизнь и в этой жизни у меня всего одна женщина, с которой я хочу прожить до конца своих дней. Тогда я еще сказал, что полюбил тебя за то, что в тебе нет непостоянства. Я ужасно не люблю это качество, и мне никогда не нравились люди, стремящиеся к переменам.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что в последнее время ты как-то странно мечешься.

— Витя, у меня просто проблемы со здоровьем.

Ты можешь это понять? Я потеряла сознание, а ты говоришь мне подобные вещи. А что касается любви… Я считаю, что здесь ты не прав. Любить человека нужно не за, а вопреки. И принимать его нужно таким, какой он есть. Меняется наша жизнь, меняются люди, меняется возраст. Человек не может не меняться. Он с самого рождения предрасположен к переменам. А если человек не меняется, значит, он какой-то застойный.

Видимо, мои слова подействовали на супруга должным образом, он наклонился и поцеловал мой затылок.

— Ева, прости, если что не так. И пообещай мне, пожалуйста…

— Что?

— Пообещай мне, пожалуйста, что ты больше никогда в жизни не пойдешь ночью гулять без своего супруга, тем более в чужой стране.

— Обещаю.

Я вскинула голову и одарила мужа грустной улыбкой.

— Вить, я уверена, что все наладится и у нас все будет, как раньше. У нас будет все хорошо.

— Ты думаешь, что это возможно?

Глаза мужа увлажнились, но он тут же смог взять себя в руки. Это настолько меня растрогало, что я ощутила, как уже в который раз закололо сердце.

— Вить… Я буду стараться. Я обещаю тебе, что буду стараться. Я уверена и не сомневаюсь ни на минуту в том, что будет все хорошо. Я попытаюсь быть с тобой честной.

— Так попытаешься или будешь?

— Я буду с тобой честной.

— Повтори это еще раз.

— Я буду с тобой честной.

— Здорово!

— Я смогу, и у меня получится. Я тоже не готова к жизненным переменам. Если мы меняемся сами, то это совсем не значит, что должна меняться наша семья. Она должна оставаться вечной.

Услышав мои слова, муж захлопал глазами от удивления и задумчиво произнес:

— А я уже не надеялся услышать от тебя подобное.

И в его глазах появилась надежда. Слабая, но все же надежда.

Я вдруг опять подумала о том, насколько этот сильный, высокий, статный мужчина зависим от такой хрупкой женщины, как я. Зависим от моего настроения, от моего поведения, от моих мыслей и моего образа жизни. Я могу дать человеку счастье или запросто сделать его несчастным. Мне было тепло и приятно оттого, что в его глазах еще теплится надежда, что он еще не разуверился во мне окончательно.

А это значит, что у меня еще есть шанс. Шанс попытаться начать все сначала.

И это все в моих силах. В моих силах сделать так, чтобы глаза этого мужчины никогда не наполнялись болью…

— Вить, давай спать. — Мой голос был тихим и виноватым.

— Уже светает.

— Все равно. У нас есть еще немного времени для того, чтобы погрузиться в сон.

Как только мы легли, я тут же закрыла глаза и положила голову на грудь мужу. Где-то там, на стоящем в коридоре стуле, висел мой махровый халат, в котором лежал смятый клочок бумаги с одной-единственной фразой: «ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА. ИКСЕЛЬ».

Где-то там…

Глава 6

Я проснулась оттого, что мне в глаза светило яркое солнышко. Почувствовав солоноватый морской запах, я вдохнула полной грудью. Обычно, когда я просыпаюсь, пахнет не морем, а кондиционером. Но в этот раз пахнет морем, а это значит, что мой муж уже встал, открыл балконную дверь и пьет на балконе турецкий чай, который он так сильно любит. Прежде чем выйти к мужу, я захожу в ванную и подхожу к зеркалу. Я всегда начинаю свое утро с зеркала и здороваюсь со своим отражением. Я вижу, как в зеркале отражаются плавные линии плеч, шеи и моя грудь…

Под глазами появилась заметная синева, которая вызывает во мне легкую грусть. Чтобы не было синевы под глазами, я должна как можно больше спать, есть фрукты, прекратить нервничать и не доводить себя до изнеможения. Я слишком много должна, но некоторые из этих пунктов я пока не могу выполнить.

И все же я нравлюсь себе. Надев легкий сарафан, я распустила волосы и нанесла последний штрих, накрасив губы ярко-красной помадой.

Тут мне в глаза бросился висящий на стуле халат, я тут же достала из него записку, перечитала ее несколько раз и дрожащими руками сунула в карман сарафана.

— Чертовщина какая то…

Быть может, Роман посмеялся. Решил немного поводить меня за нос. Я осталась на море, а он дошел до моего номера, написал эту крайне неприятную записку для того, чтобы я не прерывала нашу связь, а, наоборот, испугалась и поняла, что мы прочно связаны одной нитью. Конечно, это Роман..

Глупо. А вдруг эту записку прочитал кто-нибудь, кроме меня? Надо предупредить его, чтобы больше не было подобных вещей. Не самая лучшая тактика мести.

Увидев на балконе своего мужа, я ласково потрепала его за ухо и, когда он отодвинул от себя книгу, спросила:

— Что читаешь?

— Да так… Один чудной роман.

— Почему чудной?

— Потому, что такой роман мог написать только чудной человек. Ты выглядишь отдохнувшей. Хорошо спала?

— Хорошо.

— Что-нибудь снилось?

— Не помню. А ты давно здесь сидишь?

— Второй час.

— А почему ты меня не разбудил?

— Потому, что ты очень сладко спала. Я не хотел идти без тебя на море.

Муж смотрел на меня в упор и буквально пожирал взглядом.

— Ты сегодня такая красивая…

— Да у меня такие синяки под глазами.

— Они тебе идут.

— Что идет-то?

— Синяки под глазами.

— Не говори ерунды. Синяки под глазами не шли еще ни одной женщине.

— А ты не просто женщина. Ты самая лучшая из женщин Тебе идет буквально все и даже твои синяки.

Муж протянул руку и накрыл своей ладонью мою.

— Ева, помнишь, что ты мне обещала?

— Что?

— Что ты будешь очень стараться, чтобы у нас все было хорошо.

На секунду мне показалось, что муж все знает, просто летает вид полнейшего неведения, но я тут же прогнала эту мысль и не хотела к ней больше возвращаться Муж встал, слегка наклонился ко мне и нежно поцеловал.

— Ева…

Судя по его дыханию, было нетрудно догадаться, что он ждет от меня близости.

— Ева…

— Вить, сейчас не время. Мы же собрались на море.

— Море подождет.

Я и не заме! ила, как он успел перенести меня на кровать и одним махом снять с меня сарафан. Он заскользил губами по моему лицу, моей шее, по всему моему телу. Он что-то шептал, убеждая меня в своей любви и верности Он был нежен и одновременно уверен. Все свои действия он совершал с небывалой уверенностью. Я отвечала на ласки и чувствовала, что он меня любит и даже боготворит.

— Ева… Евушка моя… Ева…

Мне действительно было хорошо. Я целовала своего мужа и думала о том, что этими поцелуями и нашей неожиданной близостью я хоть как-то искуплю свою вину. Я двигалась в такт, что-то бубнила себе под нос, ощущала тепло, но все же не чувствовала того, что чувствовала с Романом. Я не теряла рассудок, не сгорала от страсти и не улетала так, как улетала с ним. Стоило моему тайному любовнику хоть немного ко мне прикоснуться, как я тут же теряла голову и забывала собственное имя. Ас мужем… С мужем я реально контролировала ситуацию, мои мысли работали ясно, голова не кружилась, а в глазах не было сладострастных слез, хотя мне с ним было неплохо, даже хорошо.

Через полчаса мы уже шли в сторону моря, держась за руки, и напоминали счастливую пару. Пройдя мимо волейбольной площадки, Виктор остановился, и я увидела, как у него загорелись глаза.

— Ева. — Его голос был извиняющимся и виноватым.

— Что?

— Отпусти меня поиграть в волейбол. Что-то мне не хочется валяться на пляже. Ты загорай. А я наиграюсь и тебя найду. Можно, а?

Я поправила свою ярко-красную кепку и рассмеялась. Со стороны это было довольно смешное зрелище. Здоровенный детина отпрашивался у меня поиграть в волейбол, словно ребенок.

— Ева, ты чего смеешься-то? — не понял меня муж. — Разве я сказал что-то смешное?

— Просто ты у меня отпрашиваешься, будто маленький. Мне так и хочется тебе ответить: «Хорошо, иди поиграй, только осторожно и недолго».

Виктор рассмеялся вместе со мной и, чмокнув меня в щеку, побежал играть в волейбол.

— Я тебя на пляже найду!

Махнув головой, я пошла в сторону пляжа, тайно, радуясь, что меня оставили одну — необходимо было найти Романа и отчитать его за ту глупую записку.

Я и сама не знаю, зачем он сделал подобную пакость и чего хотел этим добиться, но несколько минут кошмара и ужаса он мне действительно доставил.

Первой, кого мне довелось встретить на пляже, была Лена. Она сидела на лежаке, пила зеленоватый коктейль и безразлично смотрела на море. Увидев меня, она заметно обрадовалась и пригласила на соседний лежак.

— Ева, привет! У меня есть свободное место. Если хочешь, можешь составить мне компанию.

— Ты уверена, что я тебе не помешаю?

— Совсем нет. Мне будет очень приятно.

Бросив на свободный лежак полотенце, я сняла сарафан, поправила бретельки купальника и села рядом с Леной. Девушка явно была чем-то расстроена и совершенно не пыталась скрыть своего скверного настроения.

— Лен, может, ты это место Роману держала, а я его заняла? — осторожно поинтересовалась я у своей новой знакомой.

— Я же тебе сказала, что оно свободно.

— А Ромка где? Тоже в волейбол играет?

— А твой что, в волейбол играет?

— Да.

— А мой в номере спит.

— Долго он у тебя спит. Скоро обед.

— Всю ночь где-то шлялся. Пришел утром, — нервно махнула рукой Елена.

Я тут же опустила глаза и подумала о том, что рассталась с Романом не под самое утро, а намного раньше. Значит, все это время он был не в номере, а где-то в другом месте. Я не могла удержаться и не задать этот вопрос:

— Лен, а где ж он был-то у тебя всю ночь?

— Пил,. — совершенно спокойно ответила Лена.

— Пил?

— Пил. Бар на дискотеке работает до пяти утра, вот он там до пяти и пил. Я в пятом часу проснулась и отправилась его искать. Нашла в баре. Я его таким пьяным еще никогда в жизни не видела. Думаю, ладно, на отдыхе один раз в жизни расслабился человек.

С кем не бывает. Стала уговаривать его идти домой, а он ни в какую. Подсел к какой-то компании, у которой выпивки помимо бара было полно, и остался сидеть с ними. А мне что оставалось делать? Я одна спать отправилась. А он около восьми пришел, вернее, приполз. В таком состоянии, что даже двух слов связать не мог. Вот спать и завалился. После того, какой он вчера был: наверно, только вечером проснется.

Лена немного помолчала, тихонько всхлипнула, дабы сдержать набежавшие на глаза слезы, и отчаянно произнесла:

— Ева, как же тебе с твоим-то повезло. Он тебе в рот заглядывает, пылинки с тебя сдувает, трясется за тебя как сумасшедший.

— А у тебя что, плохой муж, что ли? — я посмотрела на Лену укоризненным взглядом. — Один раз за всю жизнь напился и уже плохой стал. Он же у тебя до этого вообще никогда не пил. Может, просто расслабиться хотел, а может, стресс снять. Он тоже к тебе заботливо относится.

— У него есть кто-то, — мрачным голосом ответила Лена.

— С чего ты взяла? — Я почувствовала легкое головокружение и тяжело задышала.

— Я женщина, а это значит, что я все чувствую.

Мы очень хорошо и дружно жили, пока в его жизни не появилась она.

— Да кто она-то?

— Та, которая ему пудрит мозги и медленно убивает нашу семью.

От последних слов мне стало совсем плохо. Я заметно съежилась и почувствовала, как меня зазнобило от холода на раскаленном солнце.

— Лена, ты чего?

— Ничего. Я знаю, что говорю.

— Может быть, ты себе надумываешь? Может, тебе это кажется?

— Ничего мне не кажется.

— Ты хочешь сказать, что ты уверена в том, что говоришь?

— Я больше чем уверена.

— А ты ее знаешь?

— Догадываюсь.

Я посмотрела на Лену глазами, полными ужаса, и, не помня себя, задала ей еще один вопрос, ответ на который должен был добить меня окончательно:

— Лен, а кто она?

— Тебе зачем?

— Да, в общем-то, незачем… Просто ты такие вещи говоришь. Я человек со стороны, но я бы никогда не подумала, что у твоего Романа кто-то есть.

— Просто ты его почти не знаешь. — После этих слов у меня немного отлегло от сердца, и я почувствовала себя значительно легче. Лена вновь тихо всхлипнула и продолжила:

— Вот ты бы почувствовала, если бы у твоего мужа кто-то был?

— А у него никого нет, — тут же ответила я.

— Ну скажи, почувствовала бы или нет?

— Конечно, я бы почувствовала.

— Вот и я тоже. Не знаю точно, кто она, но знаю очень многое.

— А что ты про нее знаешь?

— Больше, чем она думает.

— У тебя на глазах слезы. Успокойся.

— Не могу. Хочешь, я расскажу тебе, что про нее знаю?

— Но это слишком личные вещи, а я совершенно посторонний тебе человек. — С каждой минутой я чувствовала себя все хуже и хуже, но Лена будто не слышала моих слов и продолжала:

— Я знаю, что она замужем и что она не собирается расставаться со своим мужем. Развод не для таких женщин, как она.

— Откуда ты это знаешь?

— Это долго объяснять, но я это чувствую. Я это читаю по поведению своего супруга. Она из него веревки вьет.

— Из Ромы веревки?

— Еще какие. Я знаю, что она бессердечная и очень уверена в себе. Она уверена в том, что она — само совершенство и круче ее никого нет. Обычно такие женщины начинают день с зеркала. Они просыпаются, встают перед ним и начинают себя нахваливать со страшной силой. Она хорошо знает психологию мужчины и знает, за какие ниточки нужно вовремя дернуть. Она никогда никого и ни о чем не спрашивает, и ей совершенно наплевать, свое это или чужое. Она просто протягивает руки и берет то, что ей нужно. Она относится к тому типу женщин, которые никогда по-настоящему не теряют голову от мужчин. Они слишком расчетливы и если действительно кого-то и любят, то только себя. Такие женщины смотрят на мужчин совсем по-другому…

— И как она смотрит?

— Она смотрит на мужчину и никогда в отличие от меня не думает, как он будет уплетать ее оладьи, как он сегодня одет и что у него на душе Для нее главное она сама, а все остальное должно вертеться вокруг ее оси. Одним словом, она считает, что под нее должен подстраиваться весь мир и все вместе взятые мужчины. Она чересчур прагматична, и в ней напрочь отсутствие г романтика. Любая женщина старается хотя бы иногда посмотреть на мир сквозь розовые очки, а она нет.

— Почему?

— Потому, что она считает, что от них портится зрение. А еще…

— Что еще? — Мне не хватало воздуха.

— Еще она делает только то, что приносит ей удовольствие. Она никогда не тратит время на людей, которые ей неинтересны. Она не уводит моего мужа, чтобы доказать свою неотразимость. Она прекрасно знает, что, несмотря на то что он женат и живет в семье, он всегда безраздельно принадлежит ей. Она и так уверена в своей неотразимости, и ей ничего и никому не нужно доказывать. Она просто очень сильно любит себя и считает, что нет ничего в жизни важнее любви к самой себе. Она очень хорошо овладела одной простой истиной, что если она сама будет себя любить, то ее непременно будут любить другие, потому что чужой пример заразителен. А еще…

— Что еще? — Я покраснела как вареный рак, потому что еще никогда в жизни не слышала про себя подобном характеристики.

— Еще она никому не умеет уступать. Даже если она отступит на два шага назад, то только потому, что так надо для достижения ее цели. Она затихнет, но, как только все потеряют бдительность, сделает три шага вперед. Она сражает мужчин наповал своими капризами и желаниями, потому что мужчина никогда не знает, какой именно она может быть в следующую минуту: строгой, тихой, стервой или совершенно милым, беззащитным и одиноким существом. Она как хамелеон. Она всегда бывает разной. А самое главное… Самое главное, я чувствую, что она никогда не поливает грязью меня.

— Как это?

— Она никогда не говорит обо мне ни одного плохого слова.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что муж ко мне охладел, но он не стал относиться ко мне хуже. Ей не нужно поливать меня грязью, потому что…

— Почему?

— Потому что я совершенно ей не мешаю. Ей незачем использовать какие-то ухищрения, которыми пользуются другие любовницы. Ей незачем втаптывать меня в грязь, потому что я не представляю для нее никакой конкуренции.

— Но почему ты так решила? — вырвалось у меня.

— Потому что мой муж и так безраздельно принадлежит ей. Зачем искать этому подтверждение, когда она и так знает, что она вне конкуренции. А еще она никогда не извиняется. Она, по жизни, никогда не извиняется, потому что не знает, что это такое.

Она ни разу не извинилась перед моим мужем за то, что не собирается строить с ним серьезные отношения, потому что серьезные отношения со своим мужем у нее уже есть. Естественно, она никогда не захочет извиниться передо мной за то, что влезла в нашу семью и расстроила наши отношения. Она же верх совершенства, а разве совершенство умеет извиняться. Ей всегда наплевать на мнения окружающих ее людей. Она считает, что есть только одно мнение — ее, а все остальное… Все остальное — это так, обыкновенная мишура… Она живет только так, как хочет, как считает нужным. Она никогда не оправдывается и не извиняется перед кем бы то ни было за то, что делает. Она это просто делает, и все. Держать рядом с собой чужого мужа на привязи, как и собственного, для нее так же естественно, как ходить в косметический салон или пить ароматный кофе.

Лена достала платок и смахнула слезы. А я…

Я почувствовала себя так паршиво, что была готова провалиться под лежак, на котором сижу.

— Лена, а откуда ты так хорошо ее знаешь?

— Я изучаю ее по поведению своего мужа. Я даже знаю запах ее духов.

— Ты знаешь ее духи?

— Да. Она всегда пользуется одними и теми же духами. Сейчас скажу, как они называются. Я такие терпеть не могу, они очень резкие. Прямо в нос бьют.

Такими духами могут пользоваться только такие женщины, как она. Ромка домой приходит, постоянно ими воняет, я его сразу в ванную гоню, а то дышать нечем. Бог мой, как же они называются… Прямо на языке вертится… Так всегда бывает. Когда хочешь что-то вспомнить, ничего не вспомнишь, а когда не нужно, так с языка не слазит.

Лена помолчала, повела носом в мою сторону и улыбнулась:

— У тебя точно такой же запах. Твои духи как называются?

— «Коко Шанель».

— Точно, это «Шанель» и есть. Те же самые духи.

У нее духи как у тебя. Я вот смотрю на тебя и не могу понять, что же не так. А оказывается, у тебя те же самые духи. Я их ни с чем не спутаю. Ты давно этими духами душишься?

— Давно, — тут же смутилась я.

— Тебе нравятся?

— Ну да. Я уже привыкла.

— А я их на дух не переношу. Может, и духи-то эти неплохие, просто они меня из себя выводят, потому что она ими душится. На вкус и цвет товарищей нет. — Лена как-то особо выделила слово «цвет» и остановила свой взгляд на моих волосах. — У нее и волосы такого же цвета, как у тебя.

— Какого?

— Такого же, с красноватым оттенком. Ты какой краской красишься?

— Всегда разной, — хоть как-то попыталась увильнуть от ответа я.

— Ну, ты давно с таким цветом ходишь?

— Нет, — нервно замотала я головой. — Я люблю экспериментировать.

— Она тоже любит.

— Что она любит? — В моем голосе появились истерические нотки.

— Она, как и ты, любит экспериментировать. То купит краску покраснее, прямо ядреную, чтобы выглядеть ярким красным пятном в глазах общества. То найдет что-нибудь послабее, ближе к каштановому.

А в последнее время вообще на одну и ту же краску подсела. Видимо, нашла свой цвет, красный гранат, и пока довольна.

— А почему ты так решила?

— Она свои волосы постоянно на пиджаке моего супруга оставляет. Нет-нет да и оставит свой волосок. Не знаю, может, у нее случайно так получается, а может, она это специально делает.

В глазах Лены больше не было слез, а появилась какая-то усмешка.

— Лен, ты чего? — не поняла ее я.

— Евка, ты так на ту похожа…

— На кого?

— На ту, про которую я говорила. Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты и есть любовница моего мужа.

— Лен, ты что это, серьезно? — я постаралась ответить на Ленину улыбку ответной улыбкой, чтобы снять все подозрения.

— Да, понятное дело, шутка. Прости, Ева, у меня просто нервы сдают.

— А может быть, ты себе все это надумала?

— Ничего я не надумала. Я тебе ее в точности описала, такой, какая она есть на самом деле. А то, что она на тебя чем-то похожа, это правда. Она такая же яркая, как и ты. Только не обижайся.

— А я и не обижаюсь. Ты ведь любишь Романа?

— Люблю.

— Так борись за неге. Мужчины ищут на стороне то, чего нет в семье. Дело не в ней и не в нем. Дело в тебе.

— Я борюсь, но знаешь… Он пребывает в какой-то эйфории, а когда человек пребывает в эйфории, его очень тяжело заставить мыслить трезво. Хоть и говорят, что при умной жене муж никогда не пойдет налево, но из любых правил бывают исключения. А я не считаю себя глупой.

Почувствовав себя еще хуже, я встала с лежака и набрала полный рот воздуха.

— Ева, ты что? Я тебя чем-то обидела? Загрузила тебя своими проблемами? — не переставала щебетать Лена. — Ты извини. Ты первая, кому я это говорю.

Раньше все это в себе носила, а сегодня на меня что-то нашло, и я на тебя выплеснула. Я тебя понимаю, кому приятно такое слушать. Сделала из тебя жилетку, в которую можно выплакаться.

— Все нормально, — перебила я Лену.

— А что тогда случилось?

— Ничего, просто я хочу сходить в бар и заказать себе коктейль. Жарко.

— А вон на пляже есть автомат с водой.

— Я не хочу воду. Я хочу коктейль.

Оставив на лежаке полотенце, я накинула сарафан и, не застегивая пуговиц, пошла в сторону бара.

За стойкой сидел слегка подвыпивший Роман и медленно потягивал виски. Увидев, он осмотрел меня с ног до головы и остановил свой взгляд на моей полуоткрытой груди.

— Неплохо выглядишь, — не без иронии заметил он и закурил сигарету.

Я заказала себе коктейль и села за барную стойку рядом с Романом.

— Для начала привет, — Привет. Я смотрю, ты сегодня купальник новый надела. Я такого у тебя еще не видел. Муж подарил?

— Сама выбрала.

— Правильно. Как это я сразу не догадался. Мужья никогда не дарят женам красные купальники.

Жены их покупают сами.

— Почему?

— Потому, что на тебя мужики и так смотрят, можно сказать, шеи сворачивают, а ты их совсем не жалеешь, еще и купальник красный надела.

Я сердито посмотрела на виски со льдом, которое Роман медленно потягивал через трубочку, и покачала головой.

— А ты что, с утра уже похмеляешься?

— Сейчас не утро, а обед.

— Ты где был до восьми утра?

— А тебе какая разница?

— Как это какая? — Вместо улыбки у меня получился какой-то оскал. Я отметила про себя, что Роман никогда раньше не разговаривал со мной подобным тоном.

— В том-то и дело, какая тебе разница? Сначала одна мне допрос устроила, теперь вторая пришла.

Повадились. Я что, перед кем-то отчитываться, что ли, должен? А уж тем более перед тобой. Я тебе ничем не обязан. Ты сделала свой выбор. У тебя своя жизнь, а у меня своя. Иди лучше своему мужу допрос устраивай, чтобы он на чужие юбки не заглядывался.

— Он и так ни на кого не заглядывается.

— Не торопи события. Придет время, и он у тебя словно с цепи сорвется.

— Не сорвется, — злобно проговорила я и тут же добавила:

— Есть женщины, от которых никто никуда не срывается.

— Конечно, есть такие женщины, но только эти женщины сами от своих мужчин срываются, — договорил мою фразу Роман. — Твой-то муженек где?

— В волейбол играет.

— Он у тебя спортсмен?

— Нет.

— Странно.

— Что странно?

— Странно, как это он рогами по мячу бьет.

— Прекрати!

— Я бы очень хотел посмотреть на эту картину. Кто его вообще играть взял!

— Прекрати немедленно! — Я все больше и больше теряла терпение.

— Так что, Ева, придется вам за мяч платить по тройной цене. Тут все по тройной цене.

— С чего бы это?

— С того, что он волейбольный мяч рогами проткнет.

— Хватит острить, а вот твоя женушка ненаглядная слезы льет на берегу. Ты зачем так женщину до, водишь?

— Я довожу?! — Роман нервно ткнул кулаком себя в грудь.

— Ты.

— Это ты ее доводишь!

— Я?!

— Конечно, ты!

— А я-то тут при чем?! — Моему возмущению не было предела.

— Вертишь мной куда хочешь.

— Да уж… Тобой, пожалуй, повертишь.

— Организовала отдых семейными парами для того, чтобы сказать, что она со мной расстается. Хорошенькое дельце. А в Москве нельзя было это сказать?

— Я не знала, что так получится…

— А что ты вообще знаешь? — громко прокричал Роман, так, что отдыхающие за столиками сразу обратили на нас внимание.

Я вновь посмотрела на стакан виски и, оглядевшись по сторонам, нет ли где наших половинок, которые могли появиться в баре в любой момент, еле слышно спросила:

— Ром, а ты горе, что ли, заливаешь?

— Надо же, какая ты умная, — рассмеялся Роман.

— Ты думаешь, мне не тяжело. Мне еще тяжелее, чем тебе. Просто мне мужа своего жалко и Ленку тоже.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть чувство жалости?

— Конечно. Я живой человек.

Роман моментально изменился в лице, которое тут же стало суровым, а в его голосе появились прохладные или даже жуткие леденящие нотки.

— Ева…

— Что?

— Шла бы ты в волейбол играть вместе со своим мужем, а я со своими проблемами сам разберусь.

— Как это сам, ведь твои проблемы из-за меня?

— Я уже посоветовал тебе, что нужно делать. Шла бы ты со своим мужем играть в волейбол. Будь хорошей девочкой и не мозоль глаза.

— Я не играю в волейбол, — ответила я крайне растерянным голосом. — Я вообще мяч не люблю.

— Тогда шла бы ты на море.

— Я в бар пришла. А что, нельзя? Бар принадлежит отелю, а я путевку купила. Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Да.

— Хорошо. Только для начала я бы хотела, чтобы ты ответил на один вопрос.

— Какой?

— Какого черта ты мне пишешь подобные вещи?

Тебе что, заняться нечем? Если ты думал, что мне будет страшно или смешно, то не получилось ни того, ни другого. Мне было просто противно, и я подумала, как низко ты пал, если решил мстить подобным образом.

— Я не понимаю, о чем ты.

Я достала из сарафана записку и протянула ее Роману. Роман прочитал ее и побледнел.

— Я ее не писал, — судорожно сказал он и уронил стакан виски на свои шорты…

Глава 7

Мне не нужно было спрашивать Романа по поводу записки во второй раз. Я слишком хорошо его знала. То, что он ее не писал, было понятно сразу, с того самого момента, как я заглянула ему в глаза. Роман посмотрел на свои некогда белые шорты и раздраженно сжал губы.

— Ты не знаешь, виски отстирывается?

— Что? — Мне показалось, что я медленно, но верно схожу с ума. Мне было страшно оттого, что в данной ситуации Роман беспокоился за свои шорты, а совсем не за то, что кто-то подкинул нам эту ужасную записку.

— Я говорю, ты не знаешь, виски отстирывается?

— Не знаю. Вручную-то, наверно, нет.

— Шорты классные, новые. Я их только купил на Охотном Ряду. Дорогие, зараза. А может, их в химчистку отнести?

— Точно, — нервно кивнула я головой, — сейчас столько классных химчисток. Там все на свете отстирают и приведут в лучший вид. Для них ничего невозможного нет. Правда, это денег приличных стоит, но если ты покупаешь шорты на Охотном Ряду, то тебе ничего не стоит заплатить за них в химчистке где-нибудь на Арбате. Если тебе некогда, скажи Ленке, пусть отнесет.

— Не переживай. Скажу.

— А я и не переживаю. Уж если кто-то и переживает за свои шорты, то это ты.

Как только от нас отошел услужливый официант, собравший остатки битого стакана и положивший на шорты Романа сухую салфетку, я резко схватила своего любимого за воротник рубашки и процедила сквозь зубы:

— Роман, ты что, совсем сбрендил?!

— Что ты сказала?! — Роман тут же нахмурил брови, убрал с воротника мою руку и раздраженно посмотрел на людей, сидящих за соседними столиками, которые по-прежнему не скрывали своего интереса к нашей беседе, а, наоборот, затихли и прислушивались к тому, о чем мы говорим, — Ребят, вы на отдых приехали?

— Да, — заметно засмущались те и, чтобы хоть как-то скрыть появившуюся неловкость, начали разговаривать на различные темы, перестав обращать на нас внимание.

— Так отдыхайте, ребята! Отдыхайте! И не суйте свой нос в чужие дела. — Как только Роман закончил свое обращение к народу, он вновь повернулся к барной стойке и закурил сигарету:

— Ты что руки распускаешь? Совсем с катушек съехала!

— Благо что не ноги.

— Мне нравится, когда ты свои ноги распускаешь в постели. Это действительно высший пилотаж.

Так я что-то не понял. Что же случилось такое ужасное, что ты стала меня хватать за ворог рубашки?

— А то, что ты мыслишь не в том направлении.

— А в каком направлении я должен мыслить?

— В том, что кто-то подкинул нам записку. И это действительно страшно. Ты меня понимаешь?! Страшно то, что этой ночью появилась эта записка, а не то, что ты пролил виски на свои новые шорты.

— Я все понимаю.

— И что ты понимаешь?

— То, что ты зачем-то показываешь мне записку, которую написала сама!

— Я??? — Мне катастрофически не хватало воздуха.

— Ты.

— Да зачем оно мне надо?! — с трудом выдавила я из себя.

— Это я хотел у тебя спросить. И не нужно кричать. На нас уже и так весь бар смотрит. Откуда я знаю, может, ты просто поприкалываться захотела.

— Поприкалываться, говоришь?!

— Что-то вроде тоге.

— Да ты себе представить не можешь, что я почувствовала, когда ее прочитала. У меня все поплыло перед глазами, — заговорила я возбужденным голосом. — У меня вообще все слилось. Стены, коридор, лампы. Меня всю ночь кошмары мучили. Я не могла дождаться встречи с тобой, чтобы спросить, зачем ты это сделал!

— Я ничего не писал, — замотал головой Роман.

— Я тоже.

— Ты уверена?

— В чем? В том, что я ничего не писала?

— Что-то типа того.

— Если у меня пока все в порядке с головой, то, конечно, уверена.

— А ты уверена, что у тебя с ней все в порядке?

Я покраснела как вареный рак и посмотрела на Романа взглядом, полным ненависти. Казалось, что еще немного, и я буду его душить.

— Кретин! А я и не знала, что ты конченый кретин!

Не помня себя, я нагнулась для того, чтобы вцепиться в горло мужчине, которого, несмотря ни на что, я безумно люблю и который откровенно надо мной издевается, но Роман перехватил мои поднятые руки и совершенно спокойно поднес их к своим губам.

— Ева…

— Что?!

— Ева. Все хорошо. Успокойся.

— Роман, но я действительно не писала эту записку. — В моих глазах появились слезы. — По твоей реакции я поняла, что ты тоже ее не писал. Знаешь, мне страшно оттого, что мы ее не писали, но она все же откуда-то взялась.

— А может, ее написал твой муж? — Роман вконец успокоился и решил, что начал рассуждать здраво. Видимо, эта записка привела его в шок, и все, что произошло в эти минуты, было не что иное, как оголенные нервы. Нервы от нашего быстрого, неожиданного расставания и от того, что ему довелось еще раз услышать имя, которое он боялся услышать больше всего на свете, потому что этого человека уже нет и убил его он сам.

— А мужу-то зачем это надо? Муж тут вообще не при делах. Он про этого Икселя ни слухом ни духом.

— А кто тогда это написал? — В глазах Романа появились страх и беспомощность.

— Не знаю…

— Бред какой-то.

— И я про то же. Я подумала, что это ты.

— А я подумал, что это ты.

Я залпом выпила полкоктейля и возбужденно продолжила:

— Знаешь, когда ты оставил меня вчера одну на пляже, я видела какого-то странного человека…

— Какого еще странного человека?

— Он был одет во все черное и стоял рядом с тем лежаком, где мы занимались любовью.

— А почему этот человек показался тебе странным? , — Не знаю. Мне это подсказало какое-то чутье.

Интуиция, что ли:

— Я считаю, что человек в черном — это плод твоей фантазии, — сказал как отрезал Роман.

— Но он помахал мне рукой.

— Немудрено. Ты очень красивая девушка. И если какой-то мужчина помахал одинокой девушке в махровом халате, которая одна прогуливалась у моря, рукой, то я не вижу в этом ничего страшного. Это нормально.

— Возможно, ты прав. Просто мне было как-то неприятно.

— Неприятно оттого, что незнакомые мужчины оказывают тебе знаки внимания?

— Неприятно оттого, что была глубокая ночь.

— Но ведь ты сама захотела, чтобы я ушел. Ты сама довела меня до этого. Ты говоришь мне о том, что остаешься со своим мужем и расстаешься со мной, а я должен стоять и улыбаться… Не забывай, что гордость бывает не только у тебя. Еще существует мужская гордость.

— Хорошо, если этот мужчина в черном плод моей фантазии, то откуда тогда записка? Рома, скажи, откуда она взялась, кто ее написал и какие могут быть последствия?

Совсем растерявшийся Роман почесал затылок и пожал плечами:

— Понятия не имею. Ты задаешь вопросы, на которые я не знаю ответов. Ева, я действительно этого не знаю.

Рома взял лежащую на столе записку и быстро ее разорвал.

— Зачем ты это сделал?

— Затем, чтобы, кроме нас с тобой, ее никто не читал.

Осторожно взяв меня за руку, он собрался с мыслями и заговорил голосом, который мог принадлежать только здравомыслящему человеку:

— Ева, успокойся. Давай не будем паниковать и сделаем вид, что никакой записки и не было вовсе.

Давай не будем заострять на этом внимание. Если кому-то хочется нас напугать, то пусть он знает, что у него ничего не вышло.

— А кому хочется нас напугать? — я задала вопрос крайне взволнованным голосом и почувствовала, как у меня пересохло во рту.

— Не знаю. — Видимо, Роман только что осознал то, что сказал ранее.

— Нас и пугать-то некому, — я говорила и пыталась осмыслить все, что произошло. — В лесу были только ты, я и Иксель. Турок умер, а уж если кто и может нас пугать, то только мы сами друг друга.

Больше некому.

— Тоже верно. Иксель вряд ли сможет передать нам привет с того света и нас испугать, хотя бы по той причине, что он мертв, — с нажимом произнес Роман, не выпуская моей руки из своей.

— Ром, мне страшно.

— Чего тебе страшно?

— Страшно, и все.

— Ты что, записки, что ли, испугалась?

— Нет, того, что в ней написано.

— Забудь.

— Что значит забудь?

— Просто забудь, и все. Мы оба ничего не писали и оба ничего не видели. Не с ума же нам теперь сойти…

Роман тормознул проходящего мимо него официанта и заказал себе еще виски. Как только ему принесли новую порцию, я наклонилась как можно ближе и помешала трубочкой аккуратные кусочки льда, которые плавали прямо на поверхности.

— Дашь глоток?

— Пожалуйста.

Сделав пару глотков, я отодвинула стакан обратно, немного сморщилась и прокашлялась.

— Если ты не можешь крепкие напитки пить, то какого черта берешься?

— Это нервное. Ром, ты можешь мне ответить на один вопрос, только при этом не кричать, что я сошла с ума, что мне нужно в психушку, а ответить совершенно спокойно? Скажи, можешь?

— Конечно, могу. — В голосе Романа читалось неподдельное напряжение. — А в чем дело?

Я глубоко вздохнула и осторожно спросила:

— Ром, а ты уверен, что ты тогда этого турка убил? — Я была близка к состоянию, которое так и называется — «истерический припадок».

Сначала Роман усмехнулся, но затем побледнел.

Я сразу обратила внимание, как у него затряслись жилки на шее. И все же ему нужно отдать должное.

Он как мог старался сохранить остатки самообладания.

— Ева…

— Что?

— А ты сама как думаешь?

— Не знаю, — покачала я головой.

— Как не знаешь?! — Видимо, он не рассчитывал получить подобный ответ.

— Вот так. Не знаю, и все.

Роман потер вспотевший лоб и залпом выпил все виски. После этого он вновь посмотрел на сидящих в баре людей и заговорил вполголоса:

— Тогда какого черта мы его ветками и травой засыпали? Ты хочешь сказать, что мы живого человека почти в землю закопали?

— Мы его в землю не закапывали. Мы его всего лишь ветками закидали. — Неизвестно откуда во мне взялась рассудительность.

— Но я щупал у него пульс.

— И что?

— Его не было. Сама подумай, если бы я обнаружил у него пульс, зачем бы тогда мы отнесли его в яму и засыпали ветками?! Камень, который я в него кинул, попал ему в висок. Ты хоть представляешь, что такое висок?

— И что это такое?

— Это мгновенная смерть. — Немного помолчав, Роман все же не выдержал и покрутил пальцем у виска. — Ева, я тебя не узнаю. Несешь бред сумасшедшего. Ты хочешь сказать, что этот турок очнулся от глубокого сна, перевязал свою голову бинтами, вышел из леса и отправился на наши поиски?! А когда он нас нашел, то решил немного поиграть с нами в прятки и попугать. Написал записочку и подсунул ее нам в дверь.

— Мне в дверь, — поправила я Романа.

— Ну конечно, в твою дверь и дверь твоего мужа.

В дверь вашего супружеского ложа. Извини. Я просто не правильно выразился. Я не подумал о том, что я живу с тобой не в одном номере.

— Ничего страшного.

— В общем, я все это к тому говорю, что все твои подозрения необоснованны. Записка еще ни о чем не говорит. Я действительно убил турка. Я трогал пульс.

Его не было. Я полностью отвечаю за свои слова. Когда мы засыпали турка ветками, он был мертв. Удар в висок — страшная штука. Ты лучше скажи мне о том…

— О чем?

— Ева, я хочу знать, ты действительно решила со мной расстаться?

— Да, — довольно неуверенно кивнула я.

— А как же этот маскарад?

— Какой еще маскарад? Ты говоришь так, как будто мы приехали в Бразилию.

— Да, у нас здесь события покруче, чем в любом бразильском сериале. Какого черта мы приехали в Турцию?!

— На отдых.

— Лично я приехал сюда для того, чтобы быть с тобой рядом.

— Но ведь ты приехал с Леной…

— Конечно, но только потому, что ты тоже приехала со своим мужем. Причем это была только твоя идея. Я тебе предлагал… Я говорил тебе, чтобы мы взяли путевки вдвоем. Все было бы совсем по-другому. Какого черта надо было тащить наши семьи?!

— Как ты себе представляешь, что мы бы поехали вдвоем на отдых? Куда я дену своего мужа?

— У твоего мужа полно работы, и не нужно было его дергать и куда-то срывать. Пусть работает, пока работается. Ты прекрасная актриса. Могла бы ему напеть, нормально присесть ему на уши, что ты хочешь побыть одна, что ты чертовски устала. Он сам отправил бы тебя на отдых. Нет же, тебе обязательно нужно было срывать его с работы… Мы бы прекрасно отдохнули с тобой вдвоем. Все было бы совсем по-другому.

— А что бы ты сказал Ленке? Куда ты едешь?

Рома как-то по-недоброму усмехнулся и произнес язвительным голосом:

— Ева, позволь мне самому разбираться в своих семейных отношениях. Уж поверь мне, я бы нашел что сказать своей жене.

— Как бы ты ей объяснил, что едешь отдыхать один?

— Ева, ты что, глухая? Ты меня совершенно не слышишь. Еще раз говорю, что ради тебя я бы нашел слова, чтобы все объяснить своей жене. С нашим отдыхом не было бы никаких проблем.

— А вот я бы не смогла отпроситься у ;своего мужа.

— Смогла бы, если бы сильно захотела. Было бы желание.

— Но он бы меня не отпустил.

— Ева, вот ты где, а я тебя жду, жду… — Я повернула голову и увидела подошедшую к бару Лену. — Роман, с каких пор ты с утра похмеляешься? Голова болит? Конечно, так вчера перебрать… А что у тебя с шортами? Я смотрю, ты уже не в состоянии держать стакан в руке. У тебя координация, что ли, нарушена?

— Ты пришла читать мне мораль?

— Я пришла потому, что с тобой что-то творится.

Встав рядом с нами, Лена бросила в мою сторону раздраженный взгляд и истерично спросила:

— Ева, а я вам не помешаю?

— В смысле? — не поняла я ее.

— Я хотела спросить, ты не против, если я немного поговорю со своим мужем?

Ощутив крайнюю неловкость, я тут же встала со своего места и зачем-то посмотрела на часы.

— Да, конечно. Это я вам мешаю. Лена, если ты хочешь, то можешь общаться со своим супругом сколько тебе влезет. В конце концов, это твой муж, а не мой. А мне как раз пора. Уже обед начался Всего доброго, — сухо сказала я и направилась в противоположную сторону.

— Спасибо, Ева, — послышалась мне вслед Ленина благодарность.

— На здоровье. Если что, всегда обращайся. Я тебя обязательно выручу.

Я не знаю, как Лена отреагировала на мою последнюю фразу, и не хотела этого знать. Я шла неспешной походкой на море и испытывала только одно желание — упасть на лежак, закрыть глаза, все забыть и представить, что ничего не случилось, что вообще ничего не случилось…

Глава 8

Все последующие дни я не виделась ни с Романом, ни с Леной, а проводила все свое время исключительно в обществе мужа. Не буду говорить о том, что я не искала встречи с Романом, потому что это будет не правда. Я смотрела его повсюду — на пляже, в ресторане, у бассейна и у различных баров, но все мои поиски были тщетны. У меня совсем опустились руки, но очень не хотелось верить в то, что Роман поменял билеты, взял жену и уехал раньше положенного срока.

Я и сама не знала, почему решила резко порвать отношения с Романом и попытаться наладить их с Виктором. Наверно, самой важной причиной было то, что я боялась расстроить Виктора. Я действительно просто панически боялась его расстроить. Каждый час я натягивала на лицо улыбку и пыталась убедить себя в том, что все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо, потому что мне необычайно повезло с мужем и все мои прошлые выходки называются всего одним выражением — «беситься с жиру».

А иногда я подходила к зеркалу и смотрела на свое отражение, понимая, что никакого жира у меня нет, а как раз наоборот, одни кости.

Я жила со своим мужем по многим причинам, среди которых любовь стоит не на первом месте.

А ведь когда-то, когда все только начиналось, она стояла на первом. Как же быстро она скатилась вниз…

Как же быстро. Ее рейтинг падал прямо на глазах.

А может быть, эта любовь никогда и не была любовью, потому что настоящая, истинная любовь никогда и ничего не испугается. Даже нового чувства, которое, возникнув на фоне настоящей любви, покажется не чем иным, как авантюрой или обыкновенным увлечением, которое немного взбудоражит застывшую кровь.

— Что-то не видно наших друзей, — однажды сказал мне супруг на пляже.

— Может, они уже уехали?

Муж и представить себе не мог, что заговорил на мою самую больную тему.

— Нет. Мы должны улететь вместе.

— Может, они билеты поменяли?

— Смысл? Люди приезжают на отдых не для того, чтобы менять билеты и улетать раньше положенного срока.

— А вдруг что случилось?

— Не думаю. Мне кажется, что эти двое просто закрылись в своем номере и не вылезают из постели.

Не зря же они поехали без детей. Устроили себе что-то типа медового месяца.

— Что, даже на обед не ходят?

— Скорее всего, им еду в номер носят.

— Бред какой-то. — Я почувствовала укол ревности. — Стоило ли тогда на море ехать, чтобы сидеть в номере и этого самого моря не видеть? Да и на черта было такие деньги за путевку платить?

— Дорогая моя, это могут понять только эти двое.

У каждой пары свои причуды, и эти причуды только для двоих. Главное, вместе куда-то поехать, а там дело техники. Ты знаешь, а ведь у нас с тобой в этой поездке улучшились отношения. Мы стали друг к другу добрее.

— Конечно, дорогой. Конечно.

— Представляешь, у нас даже один рейс.

— С кем у нас один рейс? — я сделала вид, что не понимаю, о чем идет речь.

— С нашими так называемыми друзьями.

— Не может быть, — наигранно удивленно покачала головой я. — Откуда ты знаешь?

— Да я с Ромкой разговаривал.

— А когда ты с ним разговаривал?

— Еще несколько дней назад.

Ответив, муж тут же взял меня за руку и заглянул мне в глаза.

— Ева, скажи, ты счастлива?

Я просто кивнула головой. Просто кивнула, и все, потому что не могла говорить. Со стороны выглядело все именно так, как и говорил мой супруг. Со стороны мы действительно были счастливы. И я постоянно пыталась убедить себя в этом. Пыталась, но это еще не значит, что у меня получалось.

За день до отъезда в нашем номере раздался звонок с рецепции. На том конце трубки нас попросили пройти в главный холл, потому что с нами хочет побеседовать следователь из Анталии, а точнее, задать несколько вопросов, на которые мы просто обязаны ответить.

— Чертовщина какая-то, — начал возмущаться муж, который уже договорился поиграть в волейбол на пляже. — При чем тут мы и местный следователь?!

Мы приехали сюда отдыхать, а не беседовать с различными следователями. Это не входило в условие нашей путевки.

— Следователь ездит по всем отелям и беседует со всеми туристами, посетившими в воскресенье рыбалку. При совершенно непонятных обстоятельствах пропал гид, который вывозил людей на экскурсию — рыбалку, — вежливо объяснили ему на том конце провода и повесили трубку.

— Вить, что случилось-то? — В моих глазах появился испуг.

— Нас пригласили в холл. Нужно спуститься и побеседовать со следователем.

— А что случилось?

— Гид какой-то пропал.

— Иксель?! — неожиданно для самой себя вырвалось из моих уст.

— А откуда ты знаешь его имя?

— Запомнила. Его на рыбалке все так называли.

Имя редкое. У нас есть такой журнал, который так и называется — «Иксель». Его в киосках иногда продают. Я еще подумала, что турка назвали, как наш журнал.

— Дорогая, у тебя феноменальная память. Что ж, придется идти. Никуда не денешься. Вот и встретимся сейчас с нашими старыми друзьями. Они же тоже на рыбалке были. Хоть нам этот гид по барабану и мы не имеем к нему никакого отношения, но все же придется идти.

Сама не знаю, почему меня так сильно залихорадило, то ли оттого, что я сейчас встречусь с Романом, то ли оттого, что мне придется рассказывать про гида, о котором я просто не могла слышать. Перед тем как надеть свои любимые босоножки, я почувствовала, как сильно закружилась голова и меня слегка закачало из стороны в сторону.

— Ева, что с тобой? Ты неважно себя чувствуешь?

— Да так… Что-то голова закружилась…

— Послушай, как бы ты этого ни боялась, но по приезде ты должна обязательно сходить к гинекологу и провериться на предмет беременности.

— У меня нет никакой беременности, — буркнула я себе под нос и вышла из номера.

В холле уже сидел Роман, нежно держал жену за руку и с удовольствием потягивал турецкий кофе.

— Всем привет! — Мой муж сел на соседнее кресло и дружелюбно пожал протянутую Романом руку. — Сто лет вас не было видно.

— Да мы устали валяться на пляже, и Ромка уговорил меня поездить на экскурсии, которые есть в арсенале нашей туристической фирмы. Нам все безумно понравилось. Мы даже решились уехать на двое суток в Памукале. Искупались в озере Клеопатры и получили истинное наслаждение. Ребята, если когда-нибудь еще будете в Турции, обязательно съездите, не пожалеете.

В то время, когда Лена восторженно рассказывала нам о том, как замечательно они провели время, Роман ободряюще кивал головой и совершенно не смотрел в мою сторону.

Не успела Лена закончить свой рассказ, как за наш столик сели двое — русская девушка, являющаяся гидом нашей туристической фирмы, и турецкий следователь. Увидев следователя, я сразу опустила глаза, потому что никогда в жизни не любила разглядывать лица тех, кто охраняет закон. Следователь неплохо говорил по-русски, а если у него что-то не получалось и он не мог подобрать какие-то слова, его тут же выручала русская девушка. Он поведал нам о том, что после нашей рыбалки местонахождение Икселя неизвестно и его родные, проживающие в Анталии, подали на него в розыск. Последний раз Икселя видели, когда он сел в лодку и уплыл в сторону берега на поиски двух туристов, которые уплыли значительно раньше и долго не возвращались. Так как этими двумя туристами были я и Роман, нам было задано наибольшее количество вопросов, на каждый из которых мы вполне достойно ответили. Мне пришлось подробно рассказать о своем обмороке и подтвердить свои слова тем, что наш отельный врач, который осматривал меня после рыбалки, поставил мне совершенно неутешительный диагноз «нервное истощение» и прописал чуть ли не постельный режим и целую кучу успокоительных микстур.

Следователь внимательно меня слушал, щурил глаза и смотрел на меня, словно рентген, а я говорила и совершенно четко ощущала, что мои слова вызывают у него подозрения. От этого я начала испытывать не что иное, как раздражение. Следователь не говорил ни единого слова, а только что-то записывал в свой блокнот. Его молчание не нравилось мне все больше и больше. Поняв, что у меня окончательно сдают нервы у мой рассказ подошел к финальной точке, я посмотрела на следователя усталым взглядом и произнесла то, что хотела сказать еще раньше:

— Мне больше нечего вам сказать. Когда мы вернулись на паром, никакого Икселя там не было.

— А может, он где-нибудь у подружки завис? — выдвинул гипотезу постоянно смотрящий на часы Виктор и рассмеялся. Он, по всей вероятности, еще питал хоть слабую, но вес же надежду поиграть в волейбол.

— Я тоже об этом подумал, — поддержал его Ромка, — парень молодой, горячий, да и природа своего требует. Может, нужно у его девушек поискать?

— Иксель был на работе, — наконец-то заговорил следователь. — Он исчез на работе, а не во время своих развлечений. Наши девушки строгих правил, и к ним совсем не подходят те русские обычаи, про которые вы говорите.

— Вы хотите сказать, что ваши турецкие мужики не гуляют?! — не удержавшись, съехидничал Роман. — Или гуляют, но только по нашим русским женщинам?!

— Там негде гулять по женщинам. Там горы, — следователь не отреагировал на Ромкину реплику.

— Поверьте, мы не имеем к вашему Икселю даже малейшего отношения, — откровенно зевнула Лена. — Наша задача отдыхать, а ваша задача кого-то искать.

— Я опрашиваю всех, кто был на рыбалке. Я должен записать все показания.

— Но нам действительно больше нечего добавить, — я старалась казаться спокойной, но внутренне была готова взорваться.

Следователь словно почувствовал мое состояние и задал мне тот вопрос, который я больше всего боялась услышать и который добил меня окончательно:

— Ева, а скажите, пожалуйста, почему с вами на берег поплыл не ваш супруг, а совершенно посторонний человек, муж вашей знакомой?

— Как это почему? — захлопала я глазами. — Наверно, причина здесь проста. Он тоже хотел в туалет.

Можно сказать, что на тот момент мы были друзьями по несчастью.

— Это для тебя причина проста, а для турецкого следователя это настоящая, трудная и практически неразрешимая задача, — язвительно сказал мой супруг и разочарованно посмотрел на часы. По его взгляду нетрудно было понять, что волейбол уже начался. — Ты не забывай, в какой стране находишься и какой национальности следователь тебя допрашивает.

— По правилам порядка проведения рыбалки на берег вас должен был отвезти Иксель, который несет прямую, прошу заметить, что не косвенную, ответственность за туристов.

— Так он сам не поехал, — вновь вмешался в нашу беседу Роман. — У него и так суеты выше крыши было. Русский народ пить требовал, рыбалка как-никак. Он только и успевал бутылки открывать. На этой рыбалке он исполнял роль бармена и официанта в одном лице. Если бы он уплыл, кто бы нам тогда наливал? А если бы "наливать было некому, то наши мужики этот паром запросто бы перевернули. Тогда других туристов не на чем было бы вывозить. Вот мы его и оставили. Тем более я и сам неплохо гребу.

— Но это не положено по инструкциям. Это их полнейшее несоблюдение. За подобное Икселя могли уволить с работы.

— Ну уж извините. — Роман нервно Закурил сигарету. — Тут уж нашей вины нет. Мы понятия не имеем, что у вас положено, а что не положено. Вот в нашей стране положено все.

— Вас никто не обвиняет. Просто у нас принято следовать инструкциям. Каждый держится за свое рабочее место. Очень странно, что он разрешил вам плыть вдвоем.

— А я что, школьник, что ли, чтобы мне кто-то что-то разрешал?! Я за эту рыбалку, между прочим, деньги отдал. А кто платит, тот и правит балом! Рыбалочка-то у вас не дешевая. Пятьдесят баксов с человека за несколько часов, немалые деньги за удовольствие, которого ты не получил. Фигня, а не рыбалка.

Больше рекламы. У нас в России рыбалка во много раз интереснее. Мы с женой сто баксов отдали за данное мероприятие и пожалели. Мало того что нас с рыбалкой как лохов прокатили, так сейчас еще с отдыхом прокатывают. Почему я должен отвечать на вопросы по поводу какого-то Икселя, исчезновение которого мне, честно говоря, до балды, если по плану я сейчас должен валяться на море, потому что заплатил за этот отдых большие деньги. Тем более что завтра я улетаю, а это значит, что у меня осталось совсем мало времени, чтобы подышать морским воздухом.

Я смотрела на Рому и не верила своим глазам. Он был слишком уверен в себе, говорил с вызовом, а его голос даже не дрогнул. По его речи можно было действительно поверить в то, что Роман ни в чем не виновен и не имеет к исчезновению Икселя даже малейшего отношения. Я вспоминала того Романа, которого видела в баре несколько дней назад, у которого тряслись руки и дрожал голос. Я смотрела и не узнавала его. Словно это был совсем другой человек.

Такие большие перемены за такой короткий промежуток времени. Передо мной сидел холеный, самоуверенный мужчина, закинувший ногу на ногу, надменно пьющий турецкий кофе и вальяжно обнимающий свою жену…

Роман будто прочитал мои мысли, бросил в мою сторону беглый взгляд и с еще большим, вызовом продолжил:

— А что касается того, кто с кем и куда поплыл, то это не имеет к делу никакого отношения. С нами в лодке вашего Икселя и близко не было, а даже если бы он и был, то я бы его уже собственными руками утопил, потому что терпеть не могу, если в лодке, в которой я плыву, гребет кто-то другой. И вообще, в наших семьях полнейшее доверие. Моя любимая супруга мне доверяет. Она знает, что я всего лишь захотел в туалет.

— И я своей жене на все сто доверяю, — мой супруг не мог не вставить свою реплику. — Так что насчет того, кто с кем поехал, оставьте свое мнение при себе. Мы не позволим порочить честь наших семей.

Не знаю, как там у турков, но для русских само слово «семья» свято.

— И я про то же, — продолжил свой резкий монолог Роман. — Так что, господин начальник, нам больше добавить нечего. Вы уж извините, но мы платили только за отдых, а общение с блюстителями порядка не входит не только в наши планы, но и в программу нашего отдыха. — При этом Роман озадаченно посмотрел на часы и перевел взгляд на жену, которая слушала его, открыв рот, и ловила каждое слово:

— Лен, может, на катамаране покатаемся?

— Подождите, — тормознула Романа растерявшаяся русская девушка-гид. — Подождите. Будьте благоразумны. Давайте будем проявлять уважение к турецким блюстителям порядка.

— За свои деньги я еще должен проявлять к кому-то уважение, — никак не мог успокоиться Роман.

— Но ведь существуют элементарные правила вежливости. Уж пусть лучше вас допросят здесь, чем задержат ваш рейс и начнут допрашивать в здании аэропорта.

— А я что, преступник, что ли, чтобы меня в здании аэропорта допрашивали?! Вы тут так на всех смотрите, будто мы этого Икселя замочили. Я что, преступник, что ли, тут сидеть и эту бодягу слушать?!

— О чем вы говорите? — развела руками девушка-гид. — Никто ни в коем случае не считает вас преступниками. Вы поймите правильно, человек пропал без вести посреди рабочего дня. Турецкие власти заинтересованы его побыстрее найти, потому что Турция не Россия и такое в ней случается нечасто. Вы последние, кто видел пропавшего гида, поэтому, естественно, следователь обязан допросить в первую очередь вас.

— А что нас допрашивать? — заговорила заскучавшая Лена. — Я и Витя были последними туристами, которые видели Икселя в полном здравии. Нам и рассказывать-то особенно нечего. Он взял лодку у сменщика, который приплыл к нам с соседнего парома, сказал, что скоро вернется, и поплыл в сторону берега. Вот, пожалуй, и все. Больше мне нечего добавить. Второй турок, сменщик, еще над ним пошутил.

Мол, смотри не утони, а то с утра каши мало ел. Грести устанешь и точно ко дну пойдешь. Мы еще тогда все над ним посмеялись. А потом приплыли Ева и Ромка. Они его там больше не видели. Вот и все.

Внимательно слушая Лену, следователь постоянно кивал головой и, как только закончился ее короткий рассказ, вновь задал не самый приятный вопрос:

— А вы все давно друг друга знаете?

— В смысле?

— Вы приехали сюда семьями?

— Нет, — покачала головой Лена. — Мы здесь познакомились. А в чем, собственно, дело?

— Да ни в чем, — пожал плечами дотошный турок. — Просто я задал вопросы, которые должен был вам задать. До вас я опросил уже одиннадцать человек, принимавших участие в воскресной рыбалке Четверо вас. И все. Опрошены уже все.

— И что? — взволнованно спросила я следователя.

— Ничего. Ведется следствие. Думаю, ваши показания мне обязательно пригодятся. В общем, вопросов у меня к вам больше нет. Я спросил у вас обо всем, что хотел узнать. Вы все должны оставить мне свои координаты.

— А эго еще зачем?

— Затем, что так положено. Напишите мне, пожалуйста, свои полные адреса и телефоны.

— Я мобильник писать не буду, — возмутился Роман. — Кто мне будет международные звонки с Турцией оплачивать, если следователь захочет мне еще задать несколько провокационных вопросов? Мне такой ненавязчивый сервис за деньги из моего кармана на фиг не нужен.

— Оставьте номера телефонов своих городских квартир, — совершенно спокойно сказал следователь и раздал нам чистые листы бумаги.

Мы написали свои координаты, приняли извинения от нашего гида, слегка над ними посмеялись и, дружно встав со своих мест, отправились в бар у бассейна.

— Оказывается, не только в России люди пропадают, но и в Турции тоже, — озадаченно произнесла Лена. — И куда этот Иксель подевался? Надо же, пропал именно в нашу рыбалку. Может, он и в самом деле грести не умел и пошел ко дну… Тогда лодка куда подевалась? В любом случае здорово, что мой Ромка сам взял в руки весла, а то если этот турок пропал, то немудрено, что Ева с Ромкой тоже могли не вернуться. Ромка как чувствовал. Не хотел с этим турком в одну лодку садиться. И после того, что мы узнаем, нас еще и допрашивают Да они нам должны моральный ущерб оплачивать за то, что у них гиды на экскурсиях пропадают. Черт-те кого гидами ставят.

А ведь с ним могли и половинки наших семей пропасть, если бы вовремя не передумали с ним в одну лодку садиться. Ладно, бог с ним, что это я заладила.

Главное, что у нас и у наших близких все хорошо, а до остальных нам нет никакого дела, И уж тем более до турков.

Когда мы все вчетвером шли на пляж. Роман не обронил в мой адрес ни единого слова и даже ни единого взгляда. Он вел себя так, словно я действительно была его случайной новой знакомой, с которой он познакомился на отдыхе в Турции и к которой никогда не чувствовал даже малейшей симпатии. Словно мы никогда не были с ним близки, не занимались любовью, не говорили сокровенные слова и даже никогда не пытались оставить свои семьи для того, чтобы сойтись и начать жить вместе.

— Ром, а ты из лука стреляешь? — спросил мой супруг идущего рядом. Романа. — Пошли постреляем.

Слышал, сейчас объявили, что кто хочет пострелять из лука, пусть подойдет к теннисному корту? Так что можно пойти и оторваться по полной программе. Ты как по части стрельбы?

— По части стрельбы я всегда в боевой готовности и по части стрельбы из лука тоже.

— Тогда, может, оставим наших женщин и пойдем постреляем?

— С радостью.

— Конечно, идите, — поддержала наших мужчин Лена. — Мы будем ждать вас на пляже и надеяться на то, что вы обязательно принесете нам какой-нибудь приз.

— А там призы никому не дают, — как-то по-детски улыбнулся Роман.

— А я думаю, что вам обязательно дадут. Все же такие красивые мужчины возьмут в руки стрелы. Мой Роман всегда хорошо стрелял из лука. Его первая стрела сразу полетела в мое сердце. Это было много лет назад. Он так метко ее кинул, что я сама удивилась, как здорово у него получается. Вонзил эту стрелу в мое сердце всего один раз, но зато на всю жизнь. Нелегко жить со стрелой в сердце.

— Ну, ты нагородила. — Роман поцеловал жену в щеку и, не обращая на меня никакого внимания, отправился вместе с моим мужем стрелять из лука.

Как только мы с Леной расположились на пляже, она взяла меня за плечо и сказала извиняющимся голосом:

— Ева, ты на меня не сердишься?

— За что? — не сразу поняла я свою знакомую.

— За прошлый раз?

— А что было в прошлый раз?

— Я имею в виду тогда, в баре… Я так грубо с тобой разговаривала. Я просто увидела своего мужа ужасно пьяным, а ведь было только утро. С ним и в самом деле творилось что-то страшное. Просто не передать словами. Сама не знаю, что на меня нашло.

Тогда и у Ромки голова ехала, и у меня тоже. Ева, ты не держишь на меня зла?

— Нет. Я уже и не помню вовсе.

Лена расплылась в блаженной улыбке и как-то вкрадчиво заговорила:

— Ева, я тебе тогда наговорила всего. Мне просто необходимо было кому-то выговориться. У меня был жуткий период и даже депрессия. Я только с виду так держалась и всегда улыбалась, а на деле все было совсем по-другому.

— Лена, да я уже ничего не помню.

— Точно?

— Само собой…

— А мне как-то неловко перед тобой было. Я еще раньше хотела извиниться, но мы целыми днями и ночами на различных экскурсиях были, и мне никак не удавалось с тобой пересечься. Я рада, что ты на меня зла не держишь. Сама понимаешь, что в жизни каждой женщины бывают такие моменты, когда психика окончательно сдает, потому что семейные неурядицы съедают тебя изнутри. Зато теперь у меня все лучше всех.

— Что значит все лучше всех?

— У меня в семье такое, — Лена наклонилась ко мне поближе и приняла загадочное выражение лица.

— Что у тебя в семье? — я не могла и не пыталась скрыть своего интереса. Мне просто не терпелось, чтобы Лена раскрыла мне свою семейную тайну и хоть немного объяснила те перемены, которые так резко произошли в поведении Романа.

— У меня в семье все так, как было, когда мы только поженились. Иногда полный штиль, а иногда такой ветер страстей, что мне становится тяжело стоять на ногах.

— Я не понимаю, о чем ты… — В эту минуту в мое сердце закралась какая-то неприятная ревность, выворачивающая меня наизнанку.

— О том, что с Романом произошли небывалые изменения. Он вновь меня полюбил и с еще большей силой.

— Как это? — Мы поехали на двухдневную экскурсию на горячие источники. Всю дорогу он был очень задумчив, а вечером схватил меня на руки и громко закричал, что очень сильно хочет, чтобы я родила ему третьего ребенка, и что если мы очень постараемся, то это обязательно будет девочка.

— Что, прямо так и сказал? — У меня ужасно пересохло во рту.

— Прямо так и сказал. И у нас была сказочная ночь. Мы до семи утра делали девочку. И первый раз за много лет ничем не предохранялись, а у меня как раз были залетные дни. Если я забеременела девочкой, то это будет ребенок, рожденный в такой сумасшедшей любви. У нас таких ночей тысячу лет не было. Что мы только не вытворяли и чего только себе не позволяли! Временами мне казалось, что Роман просто разорвет меня на части. Я была такой чувственной, и во мне открылась такая сексуальность, которой даже не было ранее.

Лена волновалась, и у нее страшно горели глаза.

Иногда она запиналась, говорила бессвязно и с трудом находила нужные слова, которые бы делали ее речь хоть немного понятной. А я… Я смотрела на нее несчастным взглядом, тяжело дышала и ощущала острую душевную боль, исходящую из самого сердца.

— Он теперь моей руки из своей просто не выпускает. Мы с ним похожи на школьников. Я не думала и не гадала, что с нами может приключиться подобное. Казалось бы, столько лет прожили, а он сейчас на настоящего чудика стал похож. Каждые пятнадцать минут к моему животу ухо прикладывает.

— Зачем?

— Пытается там Что-то услышать.

— А что там можно услышать, если всего несколько дней прошло? — я задала вопрос голосом, полным дикой боли и отчаяния.

— Так вот и я про то же. А он дурачится. Я его от живота и не отгоняю. Если человек счастлив, зачем его этого счастья лишать. Знаешь, а я верю, что обязательно в эту ночь забеременею. А по-другому не может быть. Забеременею и подарю своему ненаглядному дочку, такую же красивую, как он сам. Двое мальчишек-помощников у нас уже есть, а теперь нам нужна красавица дочка.

— А если мальчик родится?

— Мы и мальчику будем рады. Если бог пошлет мальчика, значит, быть у нас третьему мальчику. Будут как три богатыря с той картины.

— Не рано ли ты рассуждаешь на подобные темы? Ты же ведь даже еще не знаешь наверняка, что беременна. ;

— Ничего. Даже если ничего нет, то вот-вот получится.. Мой Ромик такой активный стал. Мы над этим вопросом теперь каждую ночь работаем. Спим теперь мало. В основном только над этим и работаем.

— А раньше? — Я все же задала этот вопрос, хотя подсознательно понимала, что не имею даже малейшего морального права его задать.

— Раньше у нас все было очень редко. От случая к случаю. А теперь все совсем в другом русле протекает. Не думала, что поездка в Турцию так изменит нашу семейную жизнь. Знаешь, что мне теперь хочется больше всего на свете?

— Что? — спросила я глухим голосом.

— Мне хочется громко петь, танцевать и кричать на весь свет, что я самая счастливая женщина на свете, потому что я люблю и любима! И это не просто слова. Это состояние моей души! И я уверена, что теперь так будет всегда. Теперь в нашем доме будет тихо, тепло и спокойно, а самое главное, в нем будет вечно царить любовь!

Лена немного отдышалась и вновь продолжила:

— Ты знаешь, я так ей благодарна. Если бы у меня была такая возможность, я бы сама лично выписала грамоту с благодарностью и торжественно ей вручила.

— Кому ей?

— Той, которая была у моего мужа.

— А сейчас она где?

Я слегка пошатнулась, но все же удержала равновесие и, ощутив при этом, как резко потемнело в глазах, на всякий случай прилегла на лежак.

— Она с ним порвала. В общем, мой ей надоел, и она решила остаться со своим мужем. Короче, поигралась и выбросила его, как ненужного котенка. Я не знаю, что там у них произошло. То ли он ей просто наскучил и она нашла себе другого, то ли муж стал ее подозревать и ей стало его жалко, и она послала моего ко всем чертям, к едрене матери, одним словом.

— Откуда ты это знаешь?

— Я ведь тебе уже говорила, что очень хорошо знаю своего мужа и очень хорошо его чувствую.

— Ты так об этом говоришь, как будто это произошло здесь, на курорте, — произнесла я дрожащим голосом. — Ведь несколько дней назад ты рассказывала мне об их отношениях, а теперь говоришь о том, что они расстались.

— Они окончательно расстались.

— Ну, откуда тебе об этом известно и когда бы они успели это сделать, если сейчас вы отдыхаете на курорте?!

— Видимо, он ей звонил и она его по телефону послала. По телефону проще поставить точку в отношениях, что она и сделала. Мой дурак сначала переживал страшно, но потом сделал соответствующие выводы и перечеркнул все одним махом. Ведь он у меня очень горячий. Ты даже представить себе не можешь, какой он импульсивный. Рубит сплеча. И мне очень приятно оттого, что он раз и навсегда разрубил этот чертов узел. А то, что я хотела бы ее отблагодарить, совсем не шутка. Эта связь помогла моему мужу взвесить все ценности и решить для себя, что ему действительно дорого. Он все осознал, понял, как был слеп и как он ошибался. Он искренне раскаялся, а ведь это действительно важно, когда человек раскаивается искренне. А еще…

— Что еще?

— Он полюбил меня еще больше. Я благодарна ей за то, что теперь мой муж по сто раз на дню говорит мне, как сильно он меня любит. Раньше такого никогда не было. Получается, что правда — худа без добра не бывает. Все мои переживания и мои слезы этого стоили. Ведь, по своей сути, они стоили еще большей, чистой и страстной любви. Только недавно я была уверена, что все уже закончилось, а теперь понимаю, что все только начинается…

Когда "Лена закончила свой восторженный рассказ, я попыталась наладить сбившееся дыхание и судорожно закашляла.

— Ева, тебе плохо?

— Мне нехорошо.

— Ты так побледнела…

— Мне очень нехорошо, — повторила я свою фразу.

— Что с тобой?

— Сейчас пройдет.

— Тебе необходимо обратить внимание на свое здоровье. Ведь это уже не в первый раз. Тогда на берегу ты вообще сознание потеряла. На тебе же лица нет.

— Сейчас пройдет.

В надежде на то, что мне станет хоть немного легче, я закрыла глаза, но перед глазами тут же появился мой любимый Ромка, который жадно целует свою жену, занимается с ней любовью и говорит о том, как сильно ее любит. Я отчетливо увидела его сильные руки, которые еще совсем недавно ласкали мое тело.

Его горячие губы, которые всегда жадно искали мои и шептали самые сокровенные и смелые слова, от которых просто голова шла кругом. Я увидела ЕГО, моего горячо любимого Ромку, который свел меня с ума, заставил переосмыслить мою спокойную, сложившуюся жизнь, поверить в то, что сумасшедшая, неземная любовь существует… Я увидела моего Ромку, который был готов поставить на карту все ради нашей любви, начать все сначала и уже не оглядываться назад. Я увидела моего Ромку, который радовался нашим встречам, словно ребенок, сжимал меня в объятиях так, что у меня хрустели кости. И это был мой Ромка. Мой. А теперь… Теперь он уже не был моим, и я отчетливо видела это. Сейчас он безраздельно принадлежал своей жене…

— Нет! Нет! Нет!!! — Я ударила кулаком по соседнему лежаку, на котором сидела Лена, и открыла глаза.

— Ева, ты что?

Лена подскочила со своего лежака, в ее глазах был испуг.

— Что случилось-то?

Придя немного в себя, я села, потерла виски и произнесла всего одно-единственное слово:

— Извини.

Лена осторожно села на свое место, на самый краешек лежака, и как-то по-детски скрестила колени.

— Ева, что это было? — спросила она возбужденным голосом.

— Я и сама не поняла, что это было.

— На тебя теперь все люди на пляже смотрят.

— На меня и так все смотрят.

— Почему? — совершенно не поняла меня Лена.

— Потому, что у меня есть на что посмотреть.

Я очень красивая, яркая, интересная. Я привыкла, что на меня все всегда смотрят. Пусть пялятся. Мне не жалко. Красоту нельзя прятать от народа.

— Ты так себя любишь? — В вопросе девушки звучала усмешка.

— Я очень себя люблю, — не стала скрывать я. — Я себя обожаю.

После воцарившегося между нами минутного молчания я посмотрела на Лену глазами, в которых читалось самое настоящее безумие, граничащее с помешательством, и спросила:

— Лена, ты сейчас очень счастлива?

— Очень, — кивнула головой та.

— А что будет, если та, которая решила расстаться с Романом, поймет, что она сделала не правильно, и позовет его вновь? Что тогда будет?

— Он не вернется, — тут же резко ответила Лена.

— Что ты сказала?!

— Он не вернется.

— А если она его хорошо позовет?

— Я тебе говорю, что он не вернется.

— А если она его очень хорошо позовет?

— Да как бы она ни старалась, он уже никогда не вернется.

— А если она решит ради него оставить свою семью?

— Зато он уже свою не оставит. И я и Роман к этому готовы. Мы оба знаем, что он не вернется. Как бы она ни звала и что бы она ни делала, он никогда не вернется.

— Откуда в тебе; такая уверенность?

— Просто я очень хорошо знаю своего мужа. Ты даже представить себе не можешь, как хорошо я его знаю.

— И ты ему все простила?

— Что именно?

— Ну… То, что он встречался с другой женщиной. — Сказав эту фразу, я поняла, что не правильно выразилась, и тут же поправилась:

— То, что он любил другую женщину.

— Я ему это простила, — ни секунды не думая, ответила Лена.

— А разве такое бывает?

— Какое?

— Разве можно прощать подобные вещи?

— Когда любишь человека, все бывает. Я восприняла это так, как будто муж долгое время болел, а теперь выздоровел. Я и относилась к нему, как к больному человеку. Я уже говорила тебе, что он долгое время был в состоянии эйфории, а теперь он упал с небес на землю. Это было просто затмение, временное помутнение рассудка. Слава богу, что все прошло. В любви всегда должно быть место прощению.

Кто не умеет прощать, тот не умеет любить.

— Да, конечно. Возможно, ты права. Просто мы с тобой разные. Я бы не смогла такое простить.

— А я смогла.

— Наверное, поэтому с ним живешь ты, а не я.

Я встала со своего места, посмотрела на Лену грустным взглядом, стараясь сдерживать слезы, которыми налились мои глаза, и улыбнулась.

— Лена, ты права. Ты во всем права. Я уверена, что у тебя все будет хорошо. И я от души желаю тебе настоящего женского счастья.

— Спасибо. Ева, а почему у тебя слезы в глазах?

— Да так…

— У тебя с мужем, что ли, проблемы?

— У меня уже давно с мужем проблемы.

— И вы что, не можете их разрешить?

— Они у нас неразрешимы.

— А разве так бывает? Мне кажется, что в жизни не бывает неразрешимых проблем. Было бы желание их разрешить. Невозможного нет.

— Ты же сама совсем недавно говорила мне о том, что в этой жизни бывает все.

— Странно. На нашу семью эта поездка подействовала очень даже благоприятно. Я в ней только приобрела.

— А я потеряла…

Не сказав больше ни единого слова, я сняла заколку, распустила волосы и уверенной походкой пошла с пляжа.

Глава 9

В день отъезда мы с Виктором собрали свои чемоданы и сели на дорожку в самых лучших русских традициях.

— И кто придумал это дурацкое правило освобождать номер ровно в двенадцать часов? — Виктор взял со стола бутылку с минералкой и раздраженно посмотрел на часы.

— Действительно, дурацкое и неудобное правило. Ровно в двенадцать в нашем номере раздастся телефонный звонок и нам вежливо скажут о том, что если в пять минут первого мы не освободим номер, то будем вынуждены заплатить штраф, ни много ни мало, а ровно пятьдесят долларов.

— Пятьдесят баксов?!

— Представь себе, пятьдесят баксов.

— Они что там, вообще офонарели?! — Офонарели — это слишком мягко сказано.

Вроде живем в дорогом отеле… Правило какое-то унизительное.

— Дорогая, что, правда сейчас, раздастся такой звонок или ты, как всегда, шутишь? — до последнего не верил мне муж.

— В прошлый раз, когда я отдыхала с дочерью, было именно так. Сейчас без пятнадцати двенадцать.

Давай вызовем носильщика и не будем дожидаться того неприятного момента, когда раздастся этот звонок.

— До того как приедет автобус, чтобы отвезти нас в аэропорт, ровно два часа. Я предлагаю провести это время на пляже. Должны же мы проститься с морем.

Виктор притянул меня к себе и поцеловал мои волосы.

— Ева, я не жалею, что бросил работу, а вместе с ней целую кучу неотложных дел и отправился вместе с тобой на отдых. В этой поездке мы стали друг другу ближе, добрее, честнее. Я понял, что должен выбираться на отдых с тобой как можно чаще и уделять тебе как можно больше внимания.

Муж говорил, а я слегка отстранилась и посмотрела на свое отражение в зеркале. Я увидела худощавую женщину, которая, несмотря на красивый загар, постоянно бледнела, стоило ей только подумать о своем грехе, который всячески ее изводил, мучил и одновременно манил и звал за собой в страну грешных иллюзий и смелых шальных мыслей. Виктор нежно провел ладонью по моему лицу. Я улыбнулась в ответ, глядя на него влюбленными глазами, и вдруг подумала, что на мне обыкновенная маска. Мне было бы намного легче, если бы он сорвал ее и заставил меня признаться в моих страшных грехах, потому что ужасно сложно жить с этими грехами всю жизнь и носить их в глубине своего сердца.

Как только в номере появился носильщик и сложил наши вещи в тележку, мы мысленно попрощались с нашим шикарным номером и вышли из корпуса.

— Пусть он везет наши вещи в багажное отделение, а мы побудем у моря. Как-никак, а осталось каких-то два часа. Два часа, и прощай море. Ева, скажи, тебе грустно уезжать отсюда?

— Конечно, грустно, — утвердительно кивнула я и подумала, что сейчас на море у меня есть последняя возможность встретиться с Романом. Встретиться для того, чтобы увидеть его еще раз и посмотреть на него тем лукавым взглядом, который он больше всего любил.

Классно было бы, если бы на тот момент моего мужа не было рядом. Например, он бы остался где-нибудь в баре, поиграл напоследок в свой любимый волейбол, а я подошла бы к Роману совсем близко, обрадовалась тому, что он совершенно один, потому что его жена перегрелась на солнце, и загадочным голосом произнесла: «Ром, а ты не поможешь застегнуть мне лифчик?»

Но Романа на море не было. Не было его и у бассейна. Мы встретились только в автобусе, который повез нас в аэропорт, причем Роман умело делал вид, что мы действительно случайные знакомые, которые встретились для того, чтобы скоротать вместе свободное время, а затем расстаться навсегда. После удачно прошедшей регистрации мой муж взял меня за руку и сам подвел к Роминому семейству.

— Надо с людьми попрощаться, а то некрасиво как-то. В конце концов, мы не каждый день знакомимся с милыми, добрыми и приятными людьми.

Редкая семейная пара. Чувствуется, что у них небывалая гармония и любовь.

Увидев нас, Лена помахала нам рукой и возбужденно заговорила:

— Ну что, народ, отдых закончился! В гостях хорошо, а дома лучше. Как настроение-то?

— Прекрасное, — ответил ей мой супруг.

— Ева, а гы как? — Лена заметно волновалась.

Может, я не слишком хорошо выглядела и была сильно бледна, а может, она в чем-то меня подозревала.

Этого я не знала и знать не могла, да и, в общем-то, не хотела.

— Нормально, — с трудом выдавила я из себя и в упор посмотрела на Романа, который прижимал свою жену к себе и всячески делал вид, что меня нет и я просто пустое место.

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — я отвечала на все Ленины вопросы всего одним-единственным словом.

— Ты хорошо загорела. Голова больше не кружится?

— Я же сказала тебе, что у меня все нормально.

Ленина забота вызывала во мне нарастающее раздражение, которое я уже не могла скрыть и которое рвалось наружу.

— Ты не подумай ничего плохого. Мы просто переживаем. Твое шаткое здоровье…

— Лена, я уже большая девочка и могу сама прекрасно позаботиться о своем здоровье. — В эту минуту я почувствовала, что уже не могу справиться с перепадами своего настроения самостоятельно. — Очень странно, что ты не спросила меня о том, что я сегодня кушала и теплая ли у меня была кашка…

Естественно, мои чересчур резкие слова произвели на Лену сильное впечатление. Она опустила глаза и со словами:

— Извини. Я хотела как лучше, — тут же дернула за рукав своего мужа, призывая его идти на посадку.

— Ева, да что с тобой? — больше всех растерялся мой супруг.

— Ничего. Просто я не люблю, когда обо мне проявляют слишком большую заботу.

— Ребята, я и сам не знаю, что с Евой творится.

Вы уж извините, если что не так. Ева, да что с тобой происходит? Ты при Романе потеряла сознание.

И это не шутки. Лена чисто по-человечески за тебя переживает. Я вообще не понимаю, за что ты на нее набросилась.

«За что ты на нее набросилась». Эти слова прозвучали в моей голове еще раз, и я попыталась понять их сущность. Действительно, и почему я набросилась на Лену? Что она сделала мне плохого? Она просто спросила о моем здоровье. Просто спросила, и все.

Но есть причина, которую я не могу скрыть, как бы я этого ни хотела. Я набросилась на Лену потому, что люблю Романа. Других причин нет и не может быть.

Жалко, что я не могла заявить это вслух.

— Лен, извини. Сама не знаю, что со мной творится — Ничего страшного. Я уже привыкла.

— Ребята, тогда, может, адресами обменяемся. — Мой супруг явно симпатизировал этой паре. — Будет время, в гости друг к другу заскочим. Созвонимся, бог даст, встретимся.

— Ты, как тот турецкий следователь, предлагаешь обменяться координатами, — рассмеялся Роман и, достав из кармана записную книжку, принялся писать свой адрес.

Обменявшись адресами, мы отправились на посадку и сели в самолет в совершенно разных салонах.

Пристегнув ремень, я посмотрела в окно и почувствовала, как муж взял меня за руку.

— Ева, ты зря так с Леной. Очень хорошая девушка.

— А я никогда и не говорила, что она плохая. Она тебе нравится?

— Я же тебе сказал, что она очень приятная.

— А ты бы хотел с такой жить?

— Ева, завязывай говорить подобное, — начал выходить из терпения мой супруг. — Я живу с тобой, а Лена живет с Романом.

— А если бы Лена не жила с Романом?

— Послушай, не городи всякую чушь. Ты в последнее время очень сильно изменилась. Целыми днями несешь какой-то бред. Твое настроение скачет из крайности в крайность. Ты можешь запросто обидеть ни в чем не повинного человека, который виноват только в том, что проявил к тебе элементарное уважение и заботу. Если бы не твоя уверенность в том, что ты не беременна, то я списал бы все на нее, а так… Я даже не знаю, на что списывать. Ева, ты стала какой-то злой. У меня создалось впечатление, что ты просто ненавидишь людей. С тобой что-то творится, но ведь ты никогда не была такой… Раньше.

— Извини…

— Да ладно, я-то свой. Но и мне с тобой нелегко.

От твоего поведения даже у меня опускаются руки.

Я всегда смогу тебя понять, а вот перед чужими людьми неудобно. Я понимаю, конечно, что тебе нет до других людей никакого дела, но иногда мы попадаем в такие нелепые ситуации, что мне становится стыдно. Ева, если бы вернуть ту, какой ты была раньше…

— Я постараюсь. Я обязательно постараюсь стать такой, какой была раньше. — ..

Я говорила, вернее, врала своему мужу, хотя заранее знала, что это невозможно. Чтобы я стала такой, какой я была раньше, на свете не должно быть Романа. А пока он есть, пока он дышит, пока он умывается по утрам, пока сидит в своем офисе, пока он гоняет на своей машине, пока он смотрит телевизор и пока он спит со своей женой, я не смогу быть такой, какой была раньше. Я НЕ СМОГУ ЖИТЬ, КАК РАНЬШЕ, ПО ОДНОЙ ПРОСТОЙ И НЕХИТРОЙ ПРИЧИНЕ:

ПОТОМУ, ЧТО ОН ЕСТЬ. И даже если нам больше не суждено встретиться, я не смогу не возвращаться к мыслям о нем, не вспоминать и не перебирать в памяти наши встречи, вплоть до мельчайших подробностей.

Господи, сколько же раз я хотела броситься на шею своему мужу, обо всем ему рассказать, вымолить у него прощение и поведать ему, что я не виновата в том, что стала такой. Я действительно в этом не виновата. В этом виновата только любовь. Именно любовь заставила меня потерять контроль над собой.

И до сих пор, прокручивая все еще раз в своей памяти, никак не могу понять, как могло со мной произойти подобное. Если бы кто-нибудь раньше сказал мне о том, что я смогу потерять разум и полностью погрузиться в безумие, я бы ни за что не поверила и рассмеялась ему в лицо. Это слишком красиво и слишком страшно. Это были умопомрачительные встречи, за которые я смогла бы отдать собственную жизнь. И эти встречи сопровождались настоящей опасностью быть кем-то застигнутыми. Но я заметила одну более чем странную особенность своего организма: я возбуждалась от этой опасности и ощущала, как повышается адреналин. За время наших встреч я так искусно, почти профессионально научилась врать, что даже сама удивилась: никогда не подозревала, что смогу овладеть подобной наукой.

И все же я не могла и не имела морального права рассказать своему мужу о том, что вечерами, когда мы ложились вместе в одну кровать и включали телевизор, я клала свою голову ему на плечо и чувствовала, как предательство сдавливает мое горло, и мне страшно хотелось рыдать, потому что я ощущала не то плечо… Не то плечо, на которое я бы хотела положить свою голову. Я пыталась выбраться из этой ситуации, как могла. Я пыталась посмотреть на своего мужа теми глазами, которыми смотрела на него ранее, и почувствовать в нем того человека, ради которого я решила расстаться с полюбившимся мне одиночеством и начать семейную жизнь. Я пыталась как только могла, но силы слишком быстро меня покидали, а затем их полностью забрала любовь. Эта любовь принесла мне и радость и горе. Она доводила меня до абсурда. Мне ужасно хотелось схватить того, кого я любила, увезти куда-нибудь и посадить под замок, хотелось отобрать его у внешнего мира…

Я проспала весь полет. Вернее, создавала видимость того, что сплю, прогоняя в голове разные мысли. Я не верила тому, что Роман слишком быстро меня забыл, что он возродил свои чувства к жене и уже не видит необходимости в наших с ним отношениях.

Он просто бросился из крайности в крайность и решил, что так будет действительно лучше. И все же меня что-то настораживало, и я никак не могла понять, чего именно я боюсь: своего чувства или своего будущего.

Когда самолет пошел на посадку, я все же смогла немного снять нервное напряжение и посмотрела на своего мужа глазами, полными душевной усталости.

— Вить, у нас все получится. — Я и сама не поняла, для кого именно я это сказала. Для мужа или для себя самой. Но самое главное, что я это сказала.

— Конечно, получится, кто бы сомневался…

Все время, пока самолет шел на посадку, Виктор меня обнимал и говорил что-то успокаивающее.

Я всячески настраивала себя на нужный лад и мысленно искала в муже родственную душу.

При получении багажа мне пришлось встретиться с Романом еще раз, и не просто встретиться, а наткнуться на его мощную грудь в тот момент, когда сообщили, чтобы пассажиры нашего рейса шли получать багаж. Увидев знакомую волосатую грудь, поверх которой была надета легкая майка в мелкую сеточку, я вскрикнула и почувствовала, как у меня потемнело в глазах. Все мои желания по поводу нашего расставания отошли на второй план и потеряли свою актуальность. Я оказалась слишком слабой И беззащитной, слишком маленькой и хрупкой перед таким большим. Сильным и могучим чувством, как любовь.

— Ой, Ромка…

Роман сделал шаг, в сторону для того, чтобы обойти меня с другой стороны, но я не придумала ничего лучшего, как сделать этот шаг вместе с ним.

— Ева, дай пройти. Меня жена ждет. — Голос моего любимого был холодным и чужим.

— А я как же?

— А ты, гражданочка, топай к своему мужу и налаживай свою семейную жизнь.

— Ром, ну зачем ты так со мной?.. Я это…

— Что — ты это?

— Я передумала. Я не хочу с тобой расставаться.

У меня ни черта не получается без тебя. Я попробовала, ни черта не получилось.

— Зато у меня получилось.

— Ты врешь. Ты это специально говоришь, чтобы меня позлить. Ну пойми ты меня правильно. Просто мне Витьку жалко. Ты даже не представляешь, как мне его жалко. Я как о нем подумаю, так у меня сердце кровью обливается. И с Витькой я уже без тебя не могу. Давай все оставим, как раньше.

— А как было раньше? Ты предлагаешь жить — втроем? Я, ты и твой Витька? А может, тогда прихватим мою жену и будем жить вчетвером? Ты знаешь, меня такие варианты не устраивают. Мне и с женой очень даже неплохо;

— Нет. Я совсем не это имела в виду. Будем встречаться в квартире, которую мы сняли. Ведь мы сняли ее на год, а прошло только полгода. И у тебя и у меня есть ключи. Давай встретимся в ней завтра сразу после того, как ты освободишься на работе.

— Ева, встречайся ты в этой квартире с кем-нибудь другим. С Витькой своим, например. Прекрасно освежает семейную жизнь. Ты только попробуй.

Я уверен, что тебе очень понравится.

— Ром, ну не говори ерунды. Завтра в семь вечера я тебя жду.

— Я не приду, — все так же холодно ответил Роман.

— Почему? — Я безжизненно опустила руки и стояла словно парализованная.

Я заглянула ему в глаза, но они теперь сильно отличались от тех, к которым я успела привыкнуть.

Они стали какими-то неестественными, жестокими и чужими. Эти дни, что мы провели друг без друга, пролетели необычайно быстро. Прошло не так много времени, а в его глазах уже все поменялось и слишком многое ушло.

— Потому, что ты сама все решила…

— Я думала, что смогу, но не смогла. Я хочу вернуть все обратно.

— Уже слишком поздно для того, чтобы что-то возвращать.

— А что поздно-то? Что поздно? Никогда ничего не поздно.

— Ева, ты опоздала.

— Ром, я люблю тебя и всегда буду тебя любить, — говорила я и чувствовала, как все плывет перед глазами. — Завтра в семь часов я буду тебя ждать, а до этого я буду думать о тебе постоянно, потому что ты мой любимый человек и эта любовь нам дана свыше.

Несмотря на то что Роман молчал и всем своим видом показывал, что спешит, ища взглядом свою жену, я говорила… Я говорила и чувствовала, что готова упасть на пол прямо в аэропорту, ползать у ног этого человека и, если он все же меня откинет или пнет своим дорогим ботинком, просто лечь на спину и начать биться в истерике.

— Ромка, миленький, родненький, ты все равно никуда от меня не денешься. Ни от меня, ни от любви. Это болезнь, понимаешь, болезнь?! Она не лечится. Я пробовала лечиться различными средствами, и все бесполезно! Ни народная медицина, ни медикаменты… Я, Ромка, знаешь, что поняла… Я когда с тобой познакомилась, слишком многое поняла… Я поняла, что любовь не лечится. Это просто пустая трата времени. Не изобрели еще такое зелье, которое сможет помочь. А все это потому, что ты часть меня, а я часть тебя. Ты понимаешь, что ты часть меня? Понимаешь? И ты навсегда останешься этой частью, что бы ни случилось и при любых обстоятельствах. И даже живя со своей женой, ты будешь всегда принадлежать мне, потому что у нас с тобой было такое, чего никогда не будет ни у тебя со своей женой, ни у меня с моим мужем. Потому что это бывает всего один-единственный раз в жизни. Я не могу без тебя… Хоть убей, не могу. Я хочу чувствовать твои губы, видеть твои глаза и ощущать запах твоего тела, Я хочу ощущать твой запах…

В эту минуту рассудок начал окончательно меня покидать, и я безумно захотела покрыть своего любимого страстными поцелуями. Мне было совершенно наплевать, что я стою посреди шумного аэропорта, и я не выдержала и протянула к Роману руки. Роман. резко оттолкнул меня, а выражение его лица стало еще более суровым.

— Все Хватит. Произошло то, чего ты сама хотела. Не нужно мне ничего говорить. Ты все тогда мне сказала у бара. И я очень хорошо запомнил каждое твое слово.

— Я беру все свои слова обратно!

— Возьми себя в руки Прекрати!

— Не могу.

— Еще раз говорю, возьми себя в руки! Вон твой муженек шпарит.

— Я буду ждать тебя завтра в семь часов. Ромка, я очень сильно тебя люблю и всю свою жизнь буду любить только тебя…

— Я не приду.

— А я буду ждать. Если любишь, придешь.

— Я не приду.

— А я все равно буду ждать…

Я уже почти не видела Романа, а только какие-то смутные очертания. Он был совсем близко и одновременно так далеко. А затем я увидела своего обеспокоенного супруга, подошедшего к нам вместе с взволнованной Леной.

— Ребят, вы куда подевались? Мы уже багаж получили. Повсюду вас ищем.

Странно, но я очень хорошо видела своего мужа.

Исключительная резкость. А вот Ромка… Ромка по-прежнему расплывался и говорил расплывчатым голосом:

— Лен, ну кто тебя просил чемоданы самой таскать?! Неужели было так трудно меня подождать?!

— Да я тебя потеряла… Ждала, ждала… Я их и не таскала Они же на колесиках. Тем более мне Виктор помог. Он мне их с ленты снял и везти помог, несмотря на то что сам сумками и чемоданами обвешанный. Ребят, а вы почему здесь встали-то? И почему у вас лица такие?

— Дорогая, тебе опять плохо? — Мой супруг попытался привести меня в чувство, но я стояла как истукан и не могла произнести ни единого слова.

— Вить, ты здоровьем Евы обязательно займись, — выкрутился из неловкого положения Роман. — Я ее тут у столба обнаружил. Стоит бледная вся, как стенка, вцепилась в столб мертвой хваткой и медленно по нему съезжает. Я сам перепугался, еле-еле привел ее в чувство.

Услышав Ромкину речь, я нервно улыбнулась.

Несмотря на присутствие моего мужа, я не могла не смотреть на человека, которого люблю. Я старалась не думать, что сейчас каждый из нас поедет в свой дом и я уже не смогу ощущать его присутствие, вдыхать его запах. Одна мысль, что сейчас мы сядем по разным машинам и разъедемся навсегда в разные концы города, приводила меня в состояние, приближенное к шоку. Я знала, что, как только это произойдет, все самое важное станет ничтожным, а все самое ценное моментально потеряет свою ценность. Я не хотела смотреть на Виктора. Я смотрела на Ромку, понимая, что сейчас он единственное, что есть у меня в жизни. И никто не сможет занять его места. Никто, даже мой родной муж.

— Ну ладно, ребята, давайте прощаться, — почувствовала неладное Лена, — Приятно было с вами познакомиться и вместе провести время, но нам с Ромкой уже пора, да и вам тоже Вы прекрасная пара и замечательно смотритесь вместе.

— Живите дружно и счастливо, как мы с Ленкой, и никогда не ругайтесь — Роман дружелюбно протянул свою руку Виктору, и тот ответил рукопожатием.

— Будем стараться Муж рассчитывал на мою поддержку, но я не смогла его поддержать, потому что смотрела на Ромку.

Я очнулась только тогда, когда мой муж взял меня за руку и сказал таким ледяным голосом, словно окатил меня холодной водой:

— Дорогая, хватит смотреть на романа. Пора ехать домой.

— Что? — немного пришла в себя я. — Что ты сказал?

— Я сказал, чтобы ты завязывала смотреть на чужого мужа, потому что нам пора ехать домой. Одним словом, прекрати заглядывать на чужого, обрати внимание на своего. Он у тебя ничем не хуже.

Чтобы не накалять и без того обостренную ситуацию, Виктор постарался перевести все в шутку и, вручив мне мой чемодан, подтолкнул меня к выходу.

Глава 10

В такси мой муж не проронил ни единого слова и постоянно названивал по мобильнику на работу, чтобы узнать, как обстоят дела на фирме и не случилось ли чего во время его отсутствия. Я бездумно смотрела в окно и сжимала в руках мятый носовой платок, который заранее достала на случай, если между нами начнется перепалка и у меня хлынут слезы.

Как только мы открыли двери нашей квартиры и оставили вещи в прихожей, муж тут же схватил меня за плечи и начал трясти с такой чудовищной силой, что я не выдержала и начала плакать. Я закрываю глаза, чтобы не видеть его лица, и думаю, как хорошо, что в данный момент наша дочь находится у бабушки. Я не вижу его лица, но слышу его голос. По дошедшим до моего сознания обрывкам фраз я смутно понимаю смысл его крика. Он злится, что я опозорила его на весь аэропорт, потому что смотрела на чужого мужа глазами, полными похоти и страсти. Он называет меня дрянью, предательницей и непутевой женой. Он кричит, что я испортила ему жизнь, что я не жена, а сущее наказание, которое, он вовсе не заслужил.

Когда эта громкая тирада подходит к концу, муж успокаивается, приходит в себя, и я отчетливо слышу вопрос по поводу того, в каких отношениях я состою с Ромкой. Я пытаюсь вырваться и, когда мне это удается, сажусь на корточки, облокотившись о стену.

— Ева, что у тебя с этим Романом, что?! Он тебе нравится?! Ты к нему что-то чувствуешь?! Ты отдаешь себе отчет в том, что он чужой муж и у него двое детей?! А ты обо мне хоть немного подумала? Представь, каково было бы тебе, если бы я посмотрел такими глазами на Лену?!

Мне хочется сказать мужу о том, что если бы он посмотрел такими глазами на Лену, то совершенно ничего бы не было. Потому что мне, откровенно говоря, все равно и мне было бы совершенно безразлично, если бы мой муж увлекся другой женщиной.

А если быть более честной, то мне было бы намного легче… Намного легче оттого, что он будет не один.

И я, по-прежнему обхватив руками голову, плачу навзрыд. А затем я прикладываю руку к своему сердцу.

Мне становится страшно оттого, что оно так бешено бьется, и я боюсь, что оно может запросто выскочить. из груди.

Когда мои слезы иссякли, муж осознал, что перегнул палку, и, несмотря на свои белоснежные брюки, сел рядом и начал меня жалеть:

— Ева, ты как? Объясни, что между нами творится? Объясни, и мне будет намного легче. Я устал.

Я ужасно устал. Я больше так не могу. Ева, мне тяжело…

— Просто мне было плохо, а он меня спас… — Я знала, что мне уже никогда не хватит духа рассказать правду, потому что я привыкла ко лжи.

— Ты хочешь сказать, что я опять необоснованно тебя приревновал?

— Вить, я уже так устала от твоей ревности.

— Но ведь даже Лена заметила, что что-то не так.

Она тоже обратила на это внимание.

— Мне совершенно Неинтересно, на что обращает внимание Лена.

Я повернулась к мужу и увидела в его широко открытых, горящих глазах боль, которой не было границ.

— Ева, что же с нами творится? — по-детски задал вопрос муж, ища во мне моральную защиту и утешение. — Что же будет дальше?

— А что у нас может быть дальше?

— Я не знаю. Я уже ничего не знаю… С некоторых пор…

Неожиданно для себя я схватила мужа за руку и быстро заговорила:

— Может, мне лечь в санаторий? Может, ты покажешь меня лучшим врачам? — Мой голос стал громким и возбужденным. — Витенька, меня нужно кому-то показать. Ведь так дальше продолжаться не может.

— Конечно, не может, — согласился со мной мой супруг.

— Может, мне нужно поставить какие-нибудь капельницы, попить таблетки или поделать уколы?

Ведь не может быть, чтобы это не лечилось?! Не может же быть. У нас сейчас сильная медицина и лечат буквально все. Вить, у тебя же хорошие связи во многих больницах, так неужели ты не сможешь мне помочь?! Неужели ничего нельзя сделать? Вить, ты должен… Нет, даже не должен. Ты просто обязан мне помочь. Ты понимаешь, что я очень сильно болею?! Ты это понимаешь?

— Понимаю, — кивнул головой мой муж.

— Тогда лечи. Лечи меня, лечи, потому что сама я уже не справлюсь. Самой мне не выкарабкаться. Никогда бы раньше не подумала о том, что придет такое время, когда я буду совершенно бессильна…

— Ева, а чем ты болеешь? — Муж осторожно взял меня за плечо и заглянул в глаза. — Ты скажи название своей болезни. Как хоть это называется? О чем мне говорить с врачами? Я нервно замахала ресницами и ощутила холодный пот на спине.

— Ты спрашиваешь, как это называется?

— Конечно. У каждой болезни есть название.

Я должен знать, чем ты заболела.

— Это называется… Это называется…

— Я знаю, как это называется.

— Как?! — Я облокотилась о стену. А точнее, я в нее врезалась и надавила с такой силой, на которую только была способна. Меня лихорадочно трясло.

— Я все знаю…

— Ты догадался? :

— Я знал это с самого начала.

— А почему ты не сказал мне об этом сразу?

— Не хотел тебя расстраивать.

— Я тоже не хотела тебя расстраивать. Я боялась тебе это сказать. Постоянно собиралась с духом, а оказалось, что у меня его просто нет.

— Кого нет?

— Духа, — я выдохнула прямо со свистом.

— Мне не нужно ничего говорить. Я все знал.

— Ты меня ненавидишь? Ты меня презираешь?

— Нет, я тебя люблю.

— Любишь?! — Я слегка дернулась и вновь посмотрела на мужа. — Любишь?!

— Очень люблю.

— Даже после всего того, что ты знаешь?

— Даже после всего того, что я про тебя знаю, я люблю тебя еще больше.

Мне казалось, что мир сошел с ума, что мы с мужем говорим на совершенно разных и непонятных друг другу языках. То ли он ни о чем не догадывается, ничего не знает… То ли он вместе со мной сошел с ума и ему, как и мне, требуется неотложная помощь.

— Вить, скажи, как называется моя болезнь, потому что мне кажется, что ты совершенно меня не понял.

— Твоя болезнь называется депрессия, что тут непонятного. Между прочим, страшная штука и очень тяжело лечится. Тут без сеансов гипноза и психотерапии не обойтись. Я не ошибся? Мы с тобой оба говорим о депрессии?

— Да, конечно. — Я опустила глаза. Я действительно не знала, легче мне или тяжелее оттого, что муж ни о чем не догадывается и поставил неверный диагноз;

— Ева, я тебе помогу. Вот увидишь, я тебе помогу. Завтра же позвоню одному своему старому приятелю-врачу, и ты обязательно к нему подъедешь.

Муж достал из кармана платок, осторожно вытер мои глаза, помог мне встать и заговорил извиняющимся голосом:

— Ева, ты будешь лечиться и обязательно придешь в себя. Я уверен, что мы со всем справимся и все обязательно будет как прежде. Мы справимся, потому что мы с тобой семья. Мы настоящая семья, а это значит, что мы с тобой сила и нам по плечу любые проблемы. А этот Роман сам хорош. Постоянно на тебя пялился. Это не ты виновата, а он виноват. Я это еще в начале поездки заметил. Сам свою жену обнимает, а на тебя пялится. Урод!

— Правда? — В моем голосе появилось оживление.

— Что правда?

— Ну то, что он на меня пялился? — я оживилась еще больше. — Ты видел, что он на меня смотрел?

— Да я не просто видел. Ты даже не представляешь, как сильно меня это бесило. Может, мне надо было взять его за ухо и хорошенько это ухо повертеть? Надо было ему еще в первый день в ухо заехать!

И что это я растерялся?! У него своя есть, и нечего на чужих жен заглядываться, особенно когда чужие жены пребывают в депрессивном состоянии.

— А как он на меня смотрел? — На моем лице появилась улыбка.

— Как смотрят похотливые самцы, когда хотят трахаться, — выдал на-гора мой супруг. — Ева, ну вот ты и повеселела немного. Даже румянец появился. Ты давай начинай пока разбирать чемоданы, а я приму ванну и побреюсь. А после ванну примешь ты, а я…

— А что будешь делать ты?

— Я приготовлю праздничный ужин.

— Почему праздничный?

— Потому что мы вместе и потому что, начиная с завтрашнего дня, с помощью моих друзей-медиков мы будем бороться с твоей депрессией. Помнишь, как было раньше?

— И как было раньше?

— Раньше ты всегда любила валяться в ванне, принюхиваться к запахам, которые доносились из кухни, когда я готовил там что-нибудь вкусненькое.

В будние дни я всегда загружен работой, но в воскресные я всегда находил время для того, чтобы приготовить тебе какое-нибудь праздничное блюдо. Ты ведь постоянно говорила мне о том, что я потрясающе готовлю.

— Ты действительно потрясающе готовишь, и мне с тобой повезло.

— Правда? Скажи это еще раз.

— Вить, иногда я сама поражаюсь тому, как мне с тобой повезло. Вот только тебе не повезло со мной.

Я совершенно тебя не стою.

— Не говори ерунды. Я и не хотел другой женщины. Проще говоря, ты мой крест, который я должен — нести всю свою жизнь и от которого я никогда не откажусь ни при каких обстоятельствах. Я рад, что у тебя покраснели щеки. Ну что, я пошел в ванную?

— А я буду разбирать чемоданы. — Как бы это ни было жестоко и аморально, но мое настроение заметно улучшилось после того, что муж рассказал мне о Романе.

Услышав, что в ванной комнате зашумела вода, я надела свою любимую яркую пижаму, обула тапочки с большими пушистыми бубенчиками и, как всегда, подошла к зеркалу.

— Господи, Ева. Что же с тобой творится? До чего ты докатилась. Нужно что-то делать. Так больше нельзя. Еще немного, и ты просто сойдешь с ума!

Стоишь тут в пижаме и смотришься в зеркало! — говорила я вслух своему отражению. — Еще немного, и тебя в этой же самой пижаме определят совсем в другое учреждение, где окажут оперативную помощь.

Как ты могла докатиться до того, что подчинила всю свою жизнь одному мужчине?! Как могла допустить подобное?! Ведь ты всегда была сильной! Ты никогда не давала чувствам взять над собой верх. Где ж теперь твой разум и что от него осталось? Чем ты теперь думаешь? Разум, ау?! Разум, ты где?! Чтобы не потерять хотя бы того, что у тебя осталось, ты должна завтра же довериться врачам. Пусть делают что угодно. Ставят капельницы, пичкают таблетками и уколами.

Главное, пусть хоть что-то делают. Не умирать же мне теперь… Нет, не умирать.

Собрав волосы в пучок, я отошла от зеркала, села на корточки и расстегнула чемодан мужа. Вытряхнув содержимое на пол, я посмотрела на его вещи: они явно просились в стирку. Я взяла один носок и вдруг подумала о том, что столько лет уже все это стираю, и если не я, то кто тогда будет это делать? Кто? Мой муж так привык к нашему быту, привык к тому, что все постирано и поглажено. Все проблемы подобного плана я уже давно взяла на себя.

Быстро перебрав вещи, я отодвинула в сторону те, которые требуют незамедлительной стирки, и открыла свой чемодан…

Первое, что я подумала после того; как подняла крышку, что я просто перепутала чемоданы и получила не свой багаж. В чемодане лежало что-то холодное и резиновое, такого большого объема, что занимало весь чемодан.

— Чертовщина какая-то…

Перевернув чемодан, я попробовала посильнее по нему постучать, чтобы что-то непонятное само упало на пол, но у меня ничего не получилось. Этот неопознанный предмет был так сильно утрамбован, как будто его долго и очень трудно запихивали в пространство моего чемодана.

— Вот зараза…

Положив чемодан как прежде, я собрала все усилия и принялась тянуть это непонятное на себя. Когда у меня начало получаться, я уже не сомневалась в том, что это резиновая лодка и что я действительно перепутала багаж. Сейчас одинаковых чемоданов полно… Правда, меня смущало одно обстоятельство: на чемодане висела бирка с цифрами, и эти цифры соответствовали цифрам на бирке моего билета, который лежал тут же. Значит, произошла какая-то ошибка с этими бирками. Да, с другой стороны, здесь нечему удивляться. Сейчас такой бардак везде…

— Какой придурок засунул в чемодан резиновую лодку?! Для такой цели можно было бы взять объемную сумку или большой пакет! Это ж каким идиотом надо быть, чтобы сотворить подобное?! Это ж как надо было трамбовать?! — не могла я не выругаться вслух.

Но чем дальше я вытаскивала эту лодку из чемодана, тем хуже становилось у меня на душе. Тем больше я понимала, что это мой чемодан, а это… Это до боли знакомая мне лодка… Темно-синяя с ярко-зеленой полосой… Когда мне удалось окончательно достать лодку, из нее вдруг выпал сложенный вчетверо листок бумаги. Я вздрогнула от неожиданности и, развернув листок дрожащими руками, прочитала:

«ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА. ИКСЕЛЬ».

Посмотрев на закрытую дверь ванной, я еще раз прочитала эту чудовищную записку и, побоявшись, что в любой момент может выйти мой муж, тут же порвала ее на мелкие части. Только когда от записки остались жалкие клочки бумаги, я заметила, как у меня жутко трясутся руки. Поняв, что все равно не смогу унять дрожь, я попыталась до конца развернуть грязную, сырую, пахнущую чем-то тухлым лодку, грязь от которой оставалась на моих руках и пачкала любимую пижаму.

Увидев на лодке довольно глубокие порезы, я закрыла глаза и вспомнила ту страшную картину из своей жизни, которую мне не очень-то хотелось вспоминать.

…Мы подошли к берегу и посмотрели на темно-синюю лодку, по краям которой была ярко-зеленая полоса. Лодка была слишком яркой, и Роман сказал, что нам необходимо срочно от нее избавиться. Сев на корточки, он начал активно ее спускать, но это оказалось не так просто, как он рассчитывал. Я принялась ему помогать и стала налегать на лодку всем своим телом, в надежде на то, что она спустится. Но, видимо, мои действия не приносили Роману никакой пользы, наоборот, только мешали. Слегка меня оттолкнув, Роман раздраженно и одновременно испуганно попросил меня не мешать и, достав из кармана небольшой складывающийся ножик, отчаянно принялся резать лодку…

Еще раз внимательно осмотрев лодку, я тяжело задышала и издала пронзительный крик. Я уже не сомневалась в том, что это била та самая лодка, на которой приплыл Иксель и которую мы забросали ветками и травой вместе с трупом.

— Это безумие какое-то… Это просто безумие…

Меня жутко трясло, и действительно стало холодно.

— Такого не может быть. Скорее всего, я просто потеряла рассудок. Я окончательно его потеряла. Это против теории вероятностей…

А затем… Затем у меня в глазах потемнело, и я с грохотом повалилась на пол…

Глава 11

…До меня доносился знакомый голос. Он был глухой и звучал вдалеке. Я не могла ошибиться, это был голос моего мужа. Он был очень взволнован и слегка бил меня по щекам. А мне не было больно.

Странно, мой супруг меня бил, а мне совсем не было больно. Затем он взял мою руку, и, я догадалась, что он щупает мой пульс.

— Ева, ты дышишь? Ева, ты живая? Ева…

Когда мне в нос ударил резкий запах нашатыря, я подняла тяжелую голову, приподнялась, подняла вверх свои затекшие руки и начала усиленно тереть виски.

— Ева, ты как?

— Нормально.

— Что это было, Ева?

— Это был обморок.

— Бог мой, ну почему так часто?

— Я ж не специально. Вить…

— Я ни в коем случае даже ни в чем тебя не обвиняю. Но я все больше и больше за тебя боюсь. Тебя страшно оставить на минуту. Ева, какой же я все-таки у тебя дурак!

— Почему?

— Потому что тебе и так плохо. У тебя такие серьезные проблемы со здоровьем, да еще я тебя ревную!

Прямо садист какой-то… Мне так за себя стыдно.

Я только теперь понял. Только теперь в полной мере осознал, что с тобой далеко не все в порядке.

Виктор взял меня под мышки и посадил.

— Тебе не трудно сидеть? Может быть, тебя отнести на кровать?

— Нет. Мне уже значительно лучше.

— Ева, твои частые обмороки уже начали меня пугать. Может, вызвать «Скорую»?

— Не нужно, — замотала я тяжелой головой.

— Ты уверена?

— Вполне.

Муж тщательно всматривался в мое лицо и гладил меня по голове. Он был совершенно раздет, не было даже трусов.

— Я выскочил из ванны и даже не успел вытереться и побриться, ни черта не успел… Понимаешь, мне показалось, что ты закричала. Я толком и сам не понял, ты закричала или мне показалось. Но я будто что-то почувствовал. В груди закололо. Интуиция сработала. Я выскочил в чем мать родила и не ошибся. Ты лежала на полу без сознания, рядом с какой-то дырявой лодкой.

— Рядом с чем? — Я украдкой взглянула на лодку.

— Рядом с этой дырявой лодкой.

— А откуда ты знаешь, что она дырявая?

— Да это невооруженным глазом видно. Она вся изрезана ножом. — И все же мой муж не заострял свое внимание на незнакомой порезанной лодке. Видимо, на данный момент она интересовала его меньше всего. Сейчас он думал только о моем обмороке, потому что действительно перепугался.

— Ева, я как тебя увидел, так чуть сам сознание не потерял. Представляю, что почувствовал Роман, когда увидел тебя лежащей на берегу озера. Мне даже показалось, что ты мертва.

— Мертва?!

— Ева, но я действительно перепугался! Если бы ты видела себя без сознания…

— Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу увидеть себя без сознания.

— Скажу тебе, что эта картинка не для слабонервных.

— Я что, такая страшная?

— Ты не страшная. Ты просто выглядишь как мертвая. Казалось бы, я такой здоровенный мужчина, а испугался, словно малолетний ребенок. Я действительно подумал…

— Что ты подумал?

— Я подумал, что ты мертва. — Виктор сказал эту фразу очень осторожно, по всей вероятности, боясь меня обидеть. — Вот дурак! Я настолько перепугался, что меня смогла посетить подобная мысль. Ты знаешь, мне за эту мысль стыдно.

— Я считаю, что тебе нечего стыдиться. Ты просто перепугался. Это нормальная реакция. Еще неизвестно, что было бы со мной, если бы я тоже увидела тебя без сознания.

— Ева, у тебя так часто бывают обмороки. Мне страшно оставить тебя одну даже на минуту. Завтра же поедешь к врачу. С тобой что-то творится….

Неожиданно мой супруг замолчал и уставился на резиновую лодку, словно на привидение.

— Что это?

— Ты же сам совсем недавно назвал эту вещицу дырявой лодкой.

— Я вижу, что это не яхта: Откуда она взялась?

— Из моего чемодана.

— Как это?

— Я сама плохо понимаю, как это произошло.

Кто-то перепутал чемоданы…

Мне совсем не хотелось, чтобы муж акцентировал свое внимание на этой лодке, и я всячески пыталась перевести разговор на другую тему.

— Вить, ты знаешь, мне уже лучше. И что ж такое со мной творится в последнее время? Раньше ничего подобного со мной не было. Ты завтра точно позвонишь своим врачам? — Я все так же сидела на полу, облокотившись о стену, и растирала виски, боль в которых нисколько не проходила, а еще больше усиливалась.

— Позвоню, — пробурчал мой супруг и потянулся к лодке.

— Вить, да на кой черт она тебе сдалась?! — Я начинала переживать все больше и больше. — Я же тебе говорю, кто-то чемоданы перепутал. Модель моего чемодана очень даже распространенная, и таких чемоданов полно. Какая же я все-таки дурная, что не проверила содержание своего. Надо было хоть замок расстегнуть и заглянуть внутрь.

— А где же чемодан с твоими вещами?

— Не знаю. Наверное, достался кому-то другому. — Чем больше мой муж интересовался подноготной этой лодки, тем больше и больше меня начинало лихорадить.

— Как это так? У тебя же там столько вещей.

— Да и черт с этими вещами. Там ничего ценного не было. Все драгоценности на мне.

— Ты же всегда с собой столько вещей набираешь. Тебя же остановить невозможно. Ты привыкла, что каждый день нужно надевать новое платье, причем одно лучше другого. А как же теперь с вещами-то?

— Вить, ты мне новые купишь. В этом сезоне куча новинок. Разве мы с тобой никогда и ничего не теряли? Нам не привыкать. Кто-то обещал приготовить мне праздничный ужин.

Но Виктор не обратил внимания на мою последнюю реплику и начал медленно исследовать порезы на лодке.

— А грязная какая. И какой идиот такую грязную и изрезанную лодку потащил в Москву? Какой с нее прок?

— Вот и я про то же. Вить, ты зачем руки пачкаешь? Эта лодка воняет какой-то страшной тухлятиной. В квартире дышать нечем. Что ты ее рассматриваешь, как будто она представляет для тебя какой-то интерес?! Если она пробудет в нашей квартире еще несколько минут, то здесь будет ровно два трупа, потому что мы умрем от удушья. Отойди, я ее на балкон вытащу!

— Это ж надо до подобного додуматься. Тащить такой никчемный кусок резины из другой страны?!

Такая бестолковая и ненужная вещь в таком дорогом чемодане, — никак не мог успокоиться мой супруг, который пропускал все мои реплики по поводу того, что нам нужно срочно избавиться от лодки, мимо ушей. — По каким таким причинам нам дали не тот багаж и мы притащили подобную мерзость в нашу квартиру?! Я хорошо помню твой чемодан и твой яркий и очень богатый гардероб. Твоя одежда стоит целую кучу денег. Вот кому-то она достанется. Конечно, этот «кто-то» теперь не захочет меняться обратно, потому что поменяться обратно может только дурак.

А самое ужасное, что в этой ситуации мы выглядим полными лохами. Да еще ты сознание потеряла. Дорогая, на твоем месте любая бы потеряла сознание.

Я представляю, что ты почувствовала, когда увидела подобную грязь… Ты знаешь, я наконец понял, чем воняет эта лодка.

— Чем?

— Она воняет покойником.

— Что?! Каким еще покойником?

— Самым обыкновенным.

— Витя…

— Я тебе говорю, что она воняет покойником. Будто она долгое время лежала рядом с разлагающимся трупом, а может быть, прямо в ней лежал какой-нибудь труп. Я в этом не сомневаюсь.

— Витя, что ты несешь?

— Дорогая, я говорю правду. Эта лодка пахнет мертвечиной.

— Нет! Она пахнет сыростью.

Увидев, что я вновь побледнела, муж не на шутку перепугался и как-то растерянно развел испачканными от лодки руками.

— Дорогая, я действительно несу брел. Это всего лишь обыкновенная сырость. Эта лодка действительно пахнет сыростью. Знаешь, у меня такое впечатление, что кто-то даже очень сильно над нами посмеялся. Ты так не думаешь?

— Я уже вообще не знаю, что думать, — произнесла я немного истеричным голосом.

— А я думаю, что именно так. Кто-то очень некрасиво пошутил.

— Кто?

— Не знаю. Прямо как в сказке какой-то. Кому-то достался чемодан с дорогими вещами, а кому-то с грязной резаной лодкой. Так дело не пойдет. Я это так не оставлю и обязательно с этим разберусь. Что вообще позволяют себе в этих аэропортах?! Почему такая неразбериха?! Кто-то же должен нести за все это ответственность?!

— Витя, ну о чем ты говоришь?! Ты же прекрасно понимаешь, что сейчас такое страшное время, когда никто ни за кого ответственности не несет! Такое встречается сплошь и рядом!

— Но почему именно с нами?!

— Да такое может случиться с каждым.

— Вот поэтому это и происходит. Это потому, что мы всегда молчим и все прощаем. А ведь за подобные вещи нужно увольнять людей с работы! Почему никто не смотрит бирку на чемодане и бирку в билете?!

А ведь по правилам…

— Вить, ну кто сейчас живет по правилам? — резко перебила я мужа, который не прекращал возмущаться. — Ты же прекрасно понимаешь, что кругом бардак. Про какие правила ты говоришь?!

— Вот потому и бардак, что мы на все закрываем глаза.

Вместо того чтобы успокоиться, мой муж полез в свою сумку, достал оттуда билет и принялся сверять бирки.

— Сейчас мы все посмотрим. Сейчас мы докопаемся до истины. Сейчас мы выведем всех на чистую воду. С нами такие вещи не прокатят. С кем угодно, но только не с нами. Еще не хватало, чтобы моя драгоценная жена теряла сознание из-за подобных пакостей.

Я посмотрела на мужа затуманенным взглядом и, почувствовав страшный испуг, с трудом встала с пола и хотела было оттащить его от лодки.

— Вить, прекрати немедленно. Ты что делаешь?

— Сверяю бирки, — отмахнулся от меня супруг. — Ева, ну зачем ты встала?! Иди ложись. У тебя же голова кружится. Я со всем разберусь сам.

— С чем?

— С тем, кто подсунул нам чемодан с подобным дерьмом и завладел нашим.

— Вить, да черт с ним совсем. Я уже забыла….

Я посмотрела на сверяющего бирки мужа и почувствовала себя еще хуже. Он был слишком растерян, испуган, ошеломлен. Никогда не могла бы подумать, что напугавшая меня лодка может настолько напугать его самого. Я была не готова к тому, чтобы он хоть что-то узнал, и не хотела посвящать его в свои проблемы.

— Ева, это не to! билет. В этом наклеена бирка на мой чемодан. Где второй билет? Он у тебя?

— Вить, я не знаю. Да и какое это имеет значение…

— Как какое это имеет значение? Я спрашиваю, где твой билет?!

— Я не знаю!

Но мой билет не нужно было искать очень долго.

Он лежал на стеклянном столике, и мой муж сразу его увидел. Взяв в руки билет, он быстро его перевернул и стал рассматривать бирку.

— Что ты мне сразу не сказала, что билет на столе. Сейчас мы все посмотрим…

В тот момент, когда муж выкрикнул мое имя и выронил билет, у него было такое лицо, как будто сейчас он сам потеряет сознание и теперь уже мне придется давать ему нашатырь и приводить в чувство.

— Ева! — выкрикнул он во второй раз мое имя.

— Что? — Я как могла старалась сохранить спокойствие, которое улетучивалось прямо на глазах.

— Ева, бирки совпадают. — Глаза моего супруга засветились неподдельным ужасом.

— Не может быть…

Больше всего на свете мне хотелось оттащить своего супруга от лодки, разорвать все бирки и отвести его на кухню, чтобы он готовил свой праздничный ужин и не копался там, где ему совсем не нужно копаться. Но я понимала, что в данной ситуации совершенно бессильна, и все же я должна хоть как-то уговорить своего супруга прекратить самодеятельность и забыть про эту лодку, как про какой-то кошмар, потому что к Виктору эта лодка не имеет никакого отношения.

— Ева, бирки одни и те же. Это твой чемодан.

— Бред.

— А вот и не бред. Это действительно твой чемодан. Если ты мне не доверяешь, то можешь подойти и сама сверить цифры.

Я отобрала у мужа билет, сверила цифры и произнесла ледяным голосом:

— Действительно совпадают. Непонятно, как такое могло произойти.

— И я про то же. Как могло произойти подобное?

Кто выкинул из чемодана все твои вещи и подсунул эту ужасную лодку?! Уж лучше набили бы чемодан газетами или кирпичами, но почему сюда сунули эту безобразную лодку?!

Виктор сжал кулаки.

— Ева…

— Что?

— А ведь это ограбление. Я считаю, что нам нужно написать заявление в милицию.

— Какое еще заявление? — Я посмотрела куда-то в пустоту и принялась быстро кусать нижнюю губу.

Мне нужно было в считанные секунды остановить своего супруга, заставить его прекратить строить грандиозные планы в отношении этой лодки.

— Ева, это настоящее ограбление. Вот чем нынче занимаются работники аэропорта. Подобного произвола я еще не видел. Я видел, когда вскрывали чемоданы и воровали что-нибудь из вещей, но чтобы украли содержимое всего чемодана… Такого хамства я еще не видел. Я считаю, что за такие вещи нужно наказывать. Интересно, где это произошло? Там, в Турции, или здесь? Скорее всего, в Турции, потому что у нас бы это просто не успели сделать. Слишком много мороки. Чтобы такую лодку в чемодан затолкать, требуется время. Да и наши в этом плане не такие наглые. На это способны только турки. Если бы все содержимое твоего чемодана пропало вместе с твоим чемоданом, то это совсем другое дело. Сейчас никого не удивишь тем, что пропадает багаж, но что подобным образом может пропасть содержимое багажа…

Это больше, чем хамство. Это сделали турки. Больше никто не сможет сотворить подобное.

— Вот именно, ты же сам говоришь, что это сделали турки. А с них какой спрос…

— Ты хочешь сказать, что они над нами, русскими, посмеялись, и все?!

— Получается так. Сейчас крайнего не найдешь.

Жаловаться на турков равносильно тому, что ты будешь стучаться головой о стену.

— Ты предлагаешь это оставить?

— Я считаю, что наши с тобой нервы и наше спокойствие намного дороже различных разборок.

— Ты не права, — вцепился Виктор в мои слова. — Если мы всем и все будем прощать, то непонятно, что с нами будет дальше и куда мы скатимся.

— Ты обещал приготовить мне праздничный ужин. — Я посмотрела на своего мужа усталыми, раздраженными и сильно покрасневшими глазами. — Я больше не хочу говорить на эту тему. Выкинь эту лодку к чертовой матери! — Я громко прокричала эту фразу, но тут же осеклась и подумала о том, что должна показать эту лодку Роману, а то он мне не поверит.

Подумает, что это опять не что иное, как плод моей бурной фантазии. Я должна показать ему лодку. Уверена, он сразу ее узнает. Тогда мы вместе подумаем о том, кто это сделал и кто играет с нами в подобные игры, держа нас за настоящих марионеток. — Вернее, нет. Не нужно ее выкидывать, — поправила я сама себя уже вслух. — Я спрячу ее в большой черный пакет и оттащу на балкон, чтобы она не воняла.

Пусть лежит на балконе. Хлеба не просит.

— Мы представим ее в милицию как вещественное доказательство того, что нас обокрали, — выдвинул версию мой супруг.

— И кому ты собрался предъявлять это вещественное доказательство?

— Милиции.

— Какой еще милиции?!

— Обыкновенной.

— Послушай, не позорься! — жестко отчеканила я. — Что ты заладил про эту милицию, как попугай.

И что она сделает, эта милиция?!

— Заведет уголовное дело, — муж, как и прежде, был непреклонен.

— Заведет уголовное дело?!

— А почему бы и нет?!

— Да ты хоть сам понимаешь, что говоришь?!

В данный момент муж напоминал мне упрямого барана, который бодает капитальную стену в глупой надежде на то, что он ее отодвинет.

— Я знаю, что говорю. — В голосе моего мужа наконец-то появилась обида.

— Не знаешь. Ну сам посуди, что, наша милиция отправится в Турцию с этой резиновой лодкой для того, чтобы искать наши вещи?! Это же нереально.

Моих вещей уже и след простыл. В них уже ходят какие-нибудь турецкие женщины. Хотя у меня слишком смелые наряды, а турецкие женщины никогда не отличались большой смелостью.

— Ты считаешь, что обращение в милицию не имеет никакого смысла? — наконец прислушался ко мне супруг.

— Никакого, — покачала я головой.

— Тогда, может, напишем заявление в туристическую фирму, с которой у нас есть договор?

— Но в договоре не указано, что эта фирма обязана искать наш чемодан.

— В том-то и дело, что не чемодан, а содержимое нашего чемодана.

— И содержимое чемодана гоже.

— Ты считаешь, что любые действия просто бессмысленны? — В глазах мужа появилось разочарование.

— Бессмысленно.

— По-твоему, турки так по-хамски могут смеяться над русскими?

— Это делать? В своей стране они могут все. Я вообще не понимаю, почему ты так разгорячился?

— Как это почему? Я за тебя переживаю. Ты не думай, я не из-за вещей. Я тебе их сколько хочешь куплю.

— Я все это пережила.

— Но ведь ты потеряла сознание.

— Я просто перепугалась. Я не сразу поняла, что это такое.

— Была бы путевая лодка" а такой любой испугается.

Видимо, Виктор окончательно пришел в себя после того, что ему довелось увидеть. Прижав меня к себе, он даже улыбнулся и прошептал мне прямо в ухо:

— Евушка, я просто твоего обморока испугался.

Скажи, ты сильно расстроилась из-за всего, что произошло?

— Нет, — как и прежде, соврала я.

Знал бы он, что творится у меня внутри и какие противоречивые чувства вперемешку с безграничным страхом меня раздирают. Знал бы он… Но он никогда не узнает. Я сделаю все возможное для того, чтобы он никогда этого не узнал. Никогда.

— И смех и слезы, — ни с того ни с сего рассмеялся муж. — Ну, турки. Ну, аферисты. Вот корки мочат.

Ева, ну что мы будем с этим кошмаром делать?

— Я положу лодку в большой пакет, вынесу на балкон, а завтра отнесу ее на помойку, потому что она ни в один мусоропровод не влезет. Ее туда при всем желании не затолкаешь.

— Ева, а мне кажется, что я уже где-то ее видел…

— Кого ее? — Я тут же покрылась холодной испариной.

— Лодку эту. Синяя с зеленой полосой. Рожа у нее какая-то знакомая, будто мы с ней встречались раньше.

— Какая еще рожа?

— Да это я так, образно говорю.

— Да таких лодок знаешь сколько?

— Сколько? — Глаза моего мужа как-то недобро забегали.

— Таких лодок полно.

— Ты хочешь сказать, что полно синих лодок с зеленой полосой?

— Дорогой, лодок действительно много. Синих, зеленых, красных, голубых…

— Странно, а я всегда видел только черные лодки.

— Наверно, это потому, что ты живешь в России.

— А ты хочешь сказать, что в Турции лодки немного поразноцветнее?

— Может быть.

Чтобы отвлечь внимание своего мужа от этой злосчастной лодки, я быстро прошла в кухню, достала из стола большой черный пакет и принялась запихивать в него эту чертову лодку. Это было довольно сложно. Запихивая лодку в пакет, я пыталась понять, как кто-то смог разместить ее в моем чемодане и отправить моим багажом. Я не обращала внимания на то, что у меня темнело в глазах, и совсем не хотела верить в то, что все это происходит в реальности.

— Ева, ты что делаешь? — поинтересовался мой настойчивый муж, хотя прекрасно видел, что я делаю.

— Вить, но ты же видишь. Зачем спрашиваешь?

Я ее сейчас на балкон вынесу, а завтра отнесу на помойку.

— Может, тебе помочь? Ты уверена, что она поместится?

— Нет! Нет! Нет! — громко прокричала я и сама испугалась собственного крика.

— Ты что кричишь? Я же хотел как лучше.

На лице Виктора появилась такая глубокая печаль и обида, что мне стало совсем нехорошо, я бросила лодку и обняла своего супруга так, чтобы не испачкать его своими грязными ладонями.

— Вить, это просто нервы. Прости.

— У нас началась с тобой какая-то черная полоса.

И так все плохо, а теперь еще кто-то так ужасно над нами пошутил. Я просто хотел тебе помочь. Мне показалось, что эта лодка не влезет в этот пакет.

— Если она влезла в этот чемодан, то она залезет и в этот пакет. Я тебя уверяю. Вить, чтобы все не было так плохо, приготовь, пожалуйста, праздничный ужин. Вот увидишь, все станет намного лучше.

— У меня как-то настроение пропало.

— Ничего. Оно поднимется. Ну что ты смотришь на эту лодку такими глазами?!

— Зла не хватает. Каким же уродом нужно быть, чтобы вытащить все твои вещи и засунуть сюда такую бандуру! Ладно, я сейчас накину халат и ухожу на кухню. А то так можно себя черт-те до чего довести.

— Вот и правильно. Я принимаю ванну и иду на твои аппетитные запахи, которые, я надеюсь, в самом скором будущем будут доноситься из кухни.

Муж быстро надел халат, взял мобильный телефон и ушел на кухню. Он любил заниматься приготовлением чего-нибудь вкусненького и названивать своим друзьям по телефону. Я все же смогла засунуть лодку в пакет и вынесла его на лоджию для того, чтобы завтра же показать лодку Роману. Затем быстро собрала разорванную записку и набрала полную ванну воды.

Как только легла в ванну, я постаралась сосредоточиться и стать хоть немного разумнее. Прямо перед ванной висит довольно большое зеркало, которое немного запотело, но я все же могу лицезреть в нем свое отражение. Я вижу, что опять бледна, что мои мелкие морщинки напоминают о себе все чаще и чаще.

Я пытаюсь еще прокрутить то, что произошло, но не нахожу никаких объяснений. В моей голове не возникает ни единой логической цепочки, при помощи которой я смогла бы объяснить эту нелепую ситуацию. Я понимаю одно: кто-то играет в нечестные и жестокие игры… Кто-то явно чего-то добивается, преследует какие-то цели.

Я закрываю глаза и вновь возвращаюсь в отель.

Я вспоминаю тот момент, когда мы с мужем собирали свои чемоданы. Виктор снимал свою одежду с вешалок и клал ее на кровать. А я аккуратно складывала ее в его чемодан и после того, как все было собрано, попросила его закрыть все замки. После этого он отвез свой чемодан в коридор, поставил его у стенки и включил телевизор, а я принялась собирать свои вещи. На дно чемодана я положила пакет с многочисленными кремами, которые беру с собой в неограниченных количествах, потому что всегда забочусь о своей коже, а затем пакет с бельем, купальниками и несколько моих любимых нарядов. Когда Виктор помог мне закрыть второй чемодан и отвез его в коридор, я еще раз проверила все тумбочки и шкафы, чтобы убедиться, что мы ничего не забыли. Муж тогда еще пошутил, сказал, что ничего нет плохого в том, что мы что-то забудем, потому что есть хорошая народная примета: если мы что-то забыли, то обязательно вернемся сюда во второй раз. Уж что-что, а вернуться туда мы хотели оба. Слишком сказочный отель и просто потрясающий сервис. Всегда приятно попасть в райский уголок и почувствовать себя очень важным человеком, где все пытаются тебе услужить, где не нужно ни о чем заботиться и о чем-то думать.

Отдыхай, наслаждайся прекрасной кухней, ласковым морем и горячим солнцем…

…Ладно, что-то я отвлеклась от темы. Поставив чемоданы, мы присели на дорожку и вызвали носильщика. Носильщик погрузил наши чемоданы на тележку и повез их в багажное отделение… Так. Стоп.

Мне кажется, что плясать нужно именно отсюда.

В багажном отделении наши вещи лежали ровно два часа. Все это время мы провели на пляже, прощались с романтикой. Значит, мы лежали на море, а веши стояли в багажной комнате. Доступ в багажную комнату есть у всех носильщиков, да и она постоянно открыта. Туда может пройти любой. Если не любой, то, дав совсем немного долларов, туда уж точно может пройти кто пожелает. Хотя это довольно непросто.

Во-первых, нужно зайти в отель с большой лодкой, вернее с большим пакетом. А во-вторых, нужно выйти с тем же самым пакетом, набитым моими вещами, и опять же пройти мимо охраны. Теоретически это возможно, а вот практически… Кто знает… По крайней мере два часа — это очень хороший срок. Этого времени достаточно для того, чтобы сделать подмену.

Только кому это нужно? Кому это нужно, это уже второй вопрос. И ответить на него я вряд ли смогу.

По крайней мере пока… Быть может, Ромка мне что-нибудь разъяснит. Хотя по этому поводу у меня есть свои соображения.

Если Иксель мертв и Роман щупал у него пульс, которого не было, значит, Иксель не мог написать эту записку. Тогда кто ее написал? Ее мог написать тот, кто видел, как мы совершили это преступление…

Но кто мог видеть? Дождь, горы, там вообще никого не было. Кто мог знать, как зовут турка, которого мы убили? Кто мог знать, в каком отеле мы живем, в каком номере и как выглядит наш багаж? В принципе, знать, как выглядит наш багаж, совсем не обязательно, потому что, прежде чем поставить наш багаж в багажную комнату, носильщик прикрепил на наши чемоданы бирки с номерами нашей комнаты. Получается, что достаточно знать номер нашей комнаты…

Какова цель того, кто делает с нами подобное?

Чего именно он добивается? Если он был свидетелем нашего преступления, что совершенно маловероятно, но другая версия пока не приходит мне в голову, значит, его конечной целью будет шантаж… Другого просто не может быть. Если он не шантажирует нас сейчас, значит, он будет шантажировать нас позже, а пока он нас просто пугает.

Неожиданно у меня перед глазами предстал тот человек в черном, который тогда на море помахал мне рукой. Казалось бы, ну что тут такого? Человек просто помахал мне рукой… Но при воспоминании об этом человеке у меня тут же возникали какие-то страхи и какие-то совершенно неприятные ассоциации.

В этот момент дверь в ванную открылась, и на пороге появился мой муж. В одной руке он держал бутылку вина, а в другой пустой бокал. Посмотрев на мужа удивленным взглядом, я дунула на собравшуюся рядом со мной пену и осторожно спросила:

— Вить, ты чего? Я уже собралась вставать. На кухне и выпью…

Но муж не обратил никакого внимания на мои слова. Он дрожащей рукой налил полный бока вина, быстро его выпил, тут же налил мне и посмотрел на меня какими-то возбужденными глазами.

— Вить, ты чего?

— Выпей.

— А что за спешка?

— Выпей, и я скажу.

— Я люблю пить вино медленно и наслаждаться его вкусом. Я не могу пить вино, как воду.

— Выпей. — Я только сейчас поняла, что мой муж совершенно меня не слышит.

Достав из воды одну руку, я тут же сдула налипшую на нее пену, взяла бокал и сделала несколько быстрых глотков.

— Что случилось-то?

— Я знаю, где я видел эту чертову лодку и кто нам ее засунул, — проговорил он возбужденным голосом и пристально посмотрел мне в глаза.

— Что?

— Ева, я все знаю…

Глава 12

Больше всего на свете мне хотелось закрыть глаза, нырнуть в ванну и остаться в этой воде навсегда.

Я смотрела на мужа стеклянными глазами и думала, что, если он еще будет стоять у меня над душой и говорить то, что я совсем не хочу слышать, я обязательно сотворю подобное.

— Вить, у тебя там ничего не горит? — спросила я ледяным голосом. — Мне кажется, чем-то горелым пахнет.

— Не может быть. Я все отключил. Ева, ты хоть слышишь, о чем я с тобой говорю?!

Вместо того чтобы ответить на заданный мне вопрос, я закрыла глаза и процедила сквозь зубы:

— Вить, ты даже не можешь себе представить, как я устала…

— От чего?

— От этой проклятой лодки и от тебя с твоими подозрениями.

— Но я здесь ни при чем. Я просто обо всем догадался. Мне вообще непонятно твое нежелание говорить на данную тему. Ты идешь в отказ, и все.

— Я устала.

— Думаешь, я не устал?!

— Судя по твоему виду, думаю, что нет.

— Ты ошибаешься. Я тоже страшно устал, но тем не менее я готовлю ужин и гоняю в голове различные мысли.

— В том-то и дело, что ты зря их гоняешь. Дай своей голове отдохнуть.

— И все же мне хочется, чтобы ты услышала то, о чем я догадался.

Меньше всего на свете мне хотелось слушать о догадках своего супруга, но я прекрасно понимала, что другого выхода у меня просто нет. Чересчур возбужденный Виктор сел рядом с ванной на кортонки и заговорил точно таким же возбужденным голосом:

— Ева, арифметика тут проста.

— Какая еще арифметика? — я задала вопрос, не открывая при этом глаз.

— Ева, нам эту гадость Положили в чемодан совсем не в аэропорту Анталии. Там бы это просто физически было некому сделать. Сама посуди. Мы подошли к регистрации в тот момент, когда она уже заканчивалась, а затем сразу прошли на посадку. Рейс не задержали. На то, чтобы вытащить все содержимое твоего чемодана и засунуть в этот чемодан лодку, требуется определенное время. Я думаю, что в аэропорту этим просто некому заниматься. Да и там порядки построже. Это сделали в отеле.

— Что? — Услышав про отель, я тут же открыла глаза.

— Я говорю, это сделали в отеле. Я въехал в это только сейчас.

— И каким образом ты в это въехал?

— Около двух часов наши вещи находились в багажной комнате, в которую, если так разобраться, был свободный доступ. Конечно, для того чтобы создать видимость неприкосновенности багажа, ее закрывают на ключ, но я видел, что носильщики постоянно складируют в нее вещи, а это значит, что большей частью она открыта. Ты только подумай! Это сделали носильщики! А скорее всего, это сделал именно тот носильщик, который вез наши вещи.

Мне его морда сразу не понравилась. У меня еще почему-то возникло жуткое желание заехать ему в рыло.

— Чего?! — признаться честно, я еще никогда не слышала от Виктора подобных вещей.

— Я хотел заехать ему в рыло! — повторил мой супруг. — Капитально и со всей силы. Одним ударом.

Я еще сам себе поразился, что меня подобное желание посетило. А у него глазки такие свинячьи так и бегали. Он наши вещи привез в багажную комнату и, как только мы ушли на море сразу учинил шмон.

Подумал, мол, все равно уезжаем и чемодан откроем только в Москве. Ты ж у меня женщина дорогая, и у тебя все очень классное, начиная от косметики и нижнего белья и заканчивая нарядами, поэтому он остановиться не смог. Теперь в твоих шмотках весь его аул ходить будет. Все многочисленные родственники и сестры. Они же в эти отели работать приезжают с аулов. И этот гаденыш для смеху сунул нам эту дырявую лодку, которую выкинули в помойку работники пляжа. И это в таком дорогом отеле! Представь, что делается в дешевых! Даже страшно додумать. Вот тебе и пять звезд!!!

Я тут же открываю глаза и улыбаюсь.

— Вить, и это все, что ты хотел мне сказать?

— А ты считаешь, что этого мало?

— И все же мне кажется, что у тебя что-то горит.

Иди, пожалуйста, на кухню. Я скоро приду.

Немного обиженный супруг встал, поднял с пола бутылку вина и растерянно пожал плечами:

— Я, можно сказать, провел такую обширную следственную работу, а тебя это нисколько не впечатлило.

— Вить, ты гениален. Ты даже не представляешь, как ты гениален. Почему ты не пошел работать следователем? Я уверена, что от тебя бы не скрылся ни один преступник.

— Да ладно тебе…

На следующий день я дождалась момента, когда Виктор уедет на работу, и тут же достала довольно тяжелый пакет с резиновой лодкой. Затем дошла до стоянки, села в свою машину, предварительно положив пакет в багажник, и поехала к матери для того, чтобы навестить дочь, которая очень обрадовалась моему приезду, но наотрез отказалась ехать домой, потому что ей не хотелось оставлять друзей.

— Мама, ну сейчас же лето. Можно я еще поживу у бабушки? — шелковым голоском попросила меня дочь.

— Конечно, дорогая. Конечно. После работы к тебе обязательно заедет папа.

— Правда? — Глаза ребенка загорелись неимоверным счастьем, а я посмотрела в ее глаза и подумала о том, что я не имею даже малейшего права лишить ребенка отца. — Ты не представляешь, как сильно я соскучилась по папочке. Он мне сегодня уже звонил и пообещал привезти кучу подарков.

— Если звонил, значит, привезет.

— Мама, у меня самый замечательный папочка на свете!

— А мама? — ревностно спросила я свою дочь.

— И мамочка тоже! И все же я поживу у бабушки, потому что бабушка будет по мне скучать!

— Мы тоже по тебе очень скучаем.

— Но ведь у вас я живу все время, а у бабушки только летом.

— Хорошо, родная, беги на улицу.

Моя мать не смогла не заметить усталости на моем лице и, как только дочка убежала во двор, тут же задала свой банальный вопрос, который задавала мне на протяжении многих лет:

— Ева, у тебя все в порядке?

— Вроде бы да.

— А с Виктором?

— С Виктором тоже.

Я знала, что могу провести кого угодно, но только не материнское сердце. Моя мать умела чувствовать меня и понимать без слов.

— Ева, ты смотри горячку не пори, — мать старалась быть осторожной в словах. — Виктор очень хороший мужчина. Тебя, дочь любит. Ну чего тебе еще надо?

— Чего мне еще надо? — Мне захотелось расплакаться, и я посмотрела на мать глазами, полными надежды. — Мама, а откуда ты знаешь, что мне нужно что-то еще?

— Да я по твоим глазам вижу. Дочка, кто он?

— Он мужчина, — с трудом выдавила я из себя.

— Ну, понятное дело, что не женщина.

— Почему тебе это понятно? Мам, сейчас время такое, что разницы нет, кто это, мужчина или женщина. Главное, чтобы были отношения.

— Ой, дочка, не срами ты меня, — мать безжизненно опустила руки.

— А я и не срамлю, а говорю что есть. Жизнь сейчас полностью перемешалась. Самое главное, чтобы человек был счастлив, а с кем, это уже второй вопрос.

— Да это же бесстыдство какое. Слава богу, что он хоть мужчина.

— Может быть, хотя я уже сама не знаю, хорошо это или плохо. Мама, это мужчина.

— Это я уже поняла, — облегченно вздохнула мать. — Расскажи мне о нем.

— Он женат. У него двое детей. Мальчик и мальчик. А еще у него жена может родить третьего ребенка, но это сведения, далекие от реальности. Просто его жена мечтает о третьем ребенке. Наверно, как и все наивные женщины, она думает, что третий ребенок обязательно укрепит их брак.

— Если она хочет рожать третьего, это не означает, что она наивная. Это значит, что они хорошо живут.

— Насчет того, что они хорошо живут, не берусь судить. Я у них свечку не держу и за ними не слежу.

Мама, но он любит меня.

— А ты?

— А я люблю его.

— А Виктор как же? А твоя дочь? А его дети? А та женщина? — Мама достала из кармана платок и промокнула слезы. — Доченька…

— Что? Мама, что?

— Доченька, не бери грех на душу.

— Какой еще грех? Мама, о чем ты говоришь?

Я же никого не убиваю…

— Убиваешь.

— Кого? — опешила я.

— Ты убиваешь его и свою семью. Одним выстрелом ты убиваешь две семьи сразу. Это грех, доченька.

Большой грех. Ты должна сохранить им жизнь.

Не выдержав материнского непонимания, я закрыла лицо ладонями и затрясла головой.

— Мама, я не знаю, что мне делать… Что делать?!

— Остаться с Виктором, — умоляющим голосом ответила мать.

— Я осталась. Но только что в этом хорошего?

Ведь я мучаю и себя и Виктора.

— Ева, ты должна взять себя в руки, ведь ты очень сильная. Что с тобой случилось?

— Еще спроси, как я могла докатиться до такого?

— Как ты могла докатиться до такого? — и вправду спросила меня мать.

— Мама, я просто полюбила… Ты можешь меня понять? Я полюбила…

— Могу, дочка. Могу. Так что же теперь будет?

— Мама, я еще пока сама не знаю.

Мама вновь приложила к лицу платок и постаралась унять свои слезы. Сев рядом с мамой на корточки, я положила голову к ней на колени и сбивчиво заговорила:

— Мама, еще не хватало, чтобы ты из-за меня плакала. Я тебя умоляю. Давай не будем думать о плохом, а посмотрим, куда нас выведет кривая. Понимаешь, если бы раньше кто-нибудь сказал мне о том, что существует безумная любовь, я бы ни за что не поверила, но я люблю этого человека до безумия.

Мам, ты же прекрасно знаешь, что я над мужиками всегда верх держала… Знаешь или нет?

— Знаю, — кивнула головой мать. — Ты если ногой топнешь, то и Виктор тебя побаивается.

— Верно говоришь, мама. И так было всегда. А с ним все по-другому… С тем, кого я люблю, я ногой топать не умею. С ним я готова стать служанкой.

— Да что ты такое говоришь, дочка?!

— Мама, я правду тебе говорю, С ним я совершаю сотни грехов и хочу новых. Пойми, мне без него жизни нет. Да и что это за жизнь без него?! Мама, я и сама не знаю, откуда взялась эта любовь. Какая бы сумасшедшая она ни была, она приносит мне горе и сердечные муки! И, несмотря ни на что, в моей душе живет свет несказанного блаженства. Если бы ты смогла послушать мое сердцебиение в тот момент, когда я думаю о нем. Если бы ты смогла.., — Я говорила и обливалась холодным потом, дрожала и не убирала свою голову с колен матери.

Перепуганная мать гладила мои волосы и с трудом сдерживала себя от того, чтобы не всхлипывать вместе со мной.

— Мама, ведь со мной никогда такого не было.

Когда я рядом с ним, то чувствую трепет во всем теле.

И почему жизнь такая подлянка? Почему она позволила нам встретиться в тот момент, когда мы уже связаны по рукам и ногам?! А ведь если бы это случилось раньше… Если бы это случилось раньше, мы смогли бы пойти одной дорогой счастья и у нас была бы счастливая судьба. Я и не знала. Я и подумать не могла.

Я и представить себе не могла, что можно жить и принимать все прожитые дни как дар, как дни счастливой любви. Я только теперь поняла, что любовь соединяет в себе три важных звена — это соединение сердца, души и тела. Мама, а как прекрасны любовные муки. Если бы ты только знала, как они прекрасны. У нас ведь с ним даже слезы общие. Когда я плачу, он вытирает мои слезы своими губами. Да и губы у нас тоже общие. А мое сердце… Мое сердце готово служить ему днем и ночью. Я не могу описать словами раздирающую меня боль, когда его нет рядом…

Мама, я понимаю, что мое состояние ненормальное, что я больна, что это совсем не правильно, но ничего не могу с собою поделать. Я еще никогда в жизни не испытывала такого смятения чувств и такой подавленности. Мама, я в этой жизни все бы отдала. Ты понимаешь, я все готова отдать, только чтобы он был рядом.

— Да что ты такое говоришь, дочка.

— Мама, это правда! Я бы обезумела, если бы когда-нибудь его потеряла. Когда я с ним, для меня не существует ни времени, ни пространства. Мама, я без него одинока. Ты не представляешь, как страшно я без него одинока…

— Но ведь у тебя есть Виктор.

— Даже с Виктором я одинока. С тех пор как я познакомилась с тем, кого люблю, у меня нет душевного покоя. Ты не представляешь, как же страшно я сейчас живу. Как страшно… Я живу между днями счастливой любви и днями одиночества.

— Ева, чувствую я, беда будет, — голосом, полным скорби, произнесла мать. — Если все это не прекратится, будет беда. Так нельзя… Дочка, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? Ты понимаешь, что так нельзя?

— Я знаю, что так нельзя.

Я взяла из рук матери платок, промокнула слезы и подошла к зеркалу, чтобы слегка припудрить свое заплаканное лицо. Мама внимательно следила за всеми моими движениями и, судя по ее лицу, очень сильно переживала. Когда мне стало лучше, я вновь подошла к матери и поцеловала ее в щеку.

— Мама, все должно разрешиться. Я уверена, что все будет хорошо. Я не хочу ничего загадывать. Посмотрим, куда нас выведет кривая, и все…

— Ты сейчас куда, дочка? — В мамином голосе появилось еще большее беспокойство.

— Виктор договорился с врачом, чтобы тот меня осмотрел. Сейчас поеду на прием.

— Это хорошее дело. — В ее глазах появилась надежда. — А потом?

— А потом я поеду встречаться с Романом. Мы снимаем квартиру, где происходят наши тайные встречи. Я назначила ему свидание ровно в семь вечера. Надеюсь, что он придет.

— Ева… — Мать закрыла свои рот ладонью и посмотрела на меня испуганными глазами. — Ты что говоришь такое, Ева?!

— Мама, я с ума сойду, если его не увижу. Я и так перед ним виновата. Я хотела вычеркнуть его из своей памяти, порвать с ним, но у меня ничего не получилось. Только принесла боль ему и себе.

— А как же Виктор?

— Виктор после работы приедет к тебе проведать ребенка. Ты задержи его подольше. Не может же он посидеть с ребенком пару минут. Покорми хорошенько. Пусть они с дочкой погуляют, телевизор посмотрят.

Я не буду скрывать, что еще никогда в жизни не видела у своей матери таких глаз. В них был настоящий кошмар и ужас. Мама тяжело задышала, покраснела и принялась нервно теребить в руках смятый платок.

— Ева, ты хоть понимаешь, о чем меня просишь?

— Мама, только не вздумай меня стыдить. Уж пусть я его увижу. Пусть… А иначе я просто не смогу жить дальше.

— Ты хочешь, чтобы я покрывала твою ложь?

Ева, ты не в себе. Я прекрасно отношусь к Виктору…

— Но тем не менее ты моя мать, а если ты моя мать, то должна понять, что без этого человека я не могу жить. Не могу!

— А если Виктор опросит, где ты?

— Я скажу ему, что заехала навестить свою подругу.

— Лизу? — Мама имела; в виду мою закадычную подругу, с которой мы выросли в одном дворе, вместе просидели за одной партой, вместе закончили школу, затем поступили в один институт и вместе его закончили. В одно и то же время вышли замуж, почти в один срок родили детей и дружили с ней по сей день.

К нашей дружбе Виктор относился совершенно спокойно, потому что видел в Лизе не только простую, приятную девушку, но и моего настоящего друга детства.

— Вот именно, Лизу.

— А Лизочка в курсе твоих отношений с этим мужчиной? Я не знаю, как его по имени.

— Его зовут Роман. Я же тебе уже говорила о том, что его зовут Роман.

— Я не запомнила…

— Мама, Лизочка в курсе всех моих отношений.

— Представляю, как она тебя осуждает и отговаривает.

— Мама, Лиза никогда меня не отговаривает.

Она меня понимает.

— Понимает?

— Да. Ведь то, что произошло со мной, может случиться с каждой. И с ней в том числе. В игре под названием любовь нет ни правил, ни исключений.

Я уезжала от матери с тяжелым камнем на сердце.

Как и любая мать, беспокоящаяся за свое дитя, она просила меня одуматься, выкинуть из головы всю дурь и зажить той тихой семейной и размеренной жизнью, которой я жила раньше. Я постоянно кивала, показывала матери, что я с ней соглашаюсь, и думала о том, что и сама бы не прочь вернуть все, как было раньше, но… Но для этого на этом свете не должно быть ЕГО. Я должна точно знать, что ЕГО больше нет. А пока ОН есть и пока я это знаю, я не могу жить и делать вид, что все хорошо, что мой душевный настрой в полном порядке.

Как я и обещала супругу, я заехала к его врачу, который внимательно меня осмотрел и поставил мне все тот же неутешительный диагноз «нервный психоз». Выписав целую массу различных успокоительных, врач назначил мне несколько сеансов гипноза и несколько сеансов иглоукалывания. Позвонив Виктору, я рассказала ему о своем визите к врачу, прослушала все его реплики по поводу того, что он очень сильно переживает за мое здоровье, и набрала номер телефона Романа. К моему удивлению, телефон не отвечал, но я не хотела верить в худшее и, решив, что он не может не приехать, отправилась в нашу съемную квартиру.

Не доезжая до нашей квартиры, я остановилась у цветочного магазина и купила себе букет чайных роз.

Быть может, кому-то это покажется абсурдным, но только не мне, потому что я люблю, черт побери, как же я люблю дарить себе цветы сама. Конечно, мои бывшие мужчины и мой муж в том числе никогда не отказывали мне в этих подарках и на каждые праздники с удовольствием дарили мне живые цветы, но страсть подарить цветы самой себе… Эта страсть у меня с детства, и я никогда не считала зазорным, что зачастую женщина делает себе подарки сама.

Мне хотелось поставить в вазу цветы, чтобы создать в квартире атмосферу свежести и тепла. Мне действительно так хотелось… Поставив машину на парковочной площадке рядом с домом, я достала из багажника тяжелейший пакет с лодкой и вошла в подъезд. Поставив пакет в углу коридора, я набрала полную вазу воды и опустила в нее букет. На часах ровно шесть. Значит, у меня еще есть целый час.

Ровно час для того, чтобы привести себя в порядок.

Достав из сумки новое вечернее платье умопомрачительного фасона с голой спиной и подолом до пят, черного цвета, я быстро его надела и покрутилась у зеркала.

Затем поставила на журнальный столик бутылку шампанского, пару бокалов и витую красную свечу в черном подсвечнике. Обычно весь этот нехитрый набор, который так необходим для любовных утех, приносил с собой Роман, но сегодня самое главное, чтобы он пришел сам, потому что я очень сильно перед ним виновата и потому что я очень сильно хочу искупить свою вину.

Я верила в то, что Роман придет, потому что его чувства не могут пройти бесследно за такой короткий промежуток времени, потому что он меня любит, потому что он меня хочет и потому… Потому что вчера в моем чемодане появились эта кошмарная лодка и эта записка, от которых я уже по-настоящему потеряла сознание.

Я набрала номер своей подруги, чтобы поговорить, не забывая при этом смотреть на часы.

— Лизка, привет, это Ева. Я уже на месте, прилетела из Турции. Я сегодня встречаюсь с Романом. Если мой позвонит, то ответишь, что я была у тебя.

Только что ушла и уже сажусь в машину. А я скажу ему, что сегодня в городе страшные пробки и мне придется добираться домой черт знает сколько времени. В семь часов ко мне должен приехать Роман.

По крайней мере я его очень жду и очень сильно на это надеюсь. Мой после работы заедет к матери, побудет с дочкой. Он знает, что сегодня вечером я еду к тебе в гости.

Затем мы поговорили о Турции, о моем отдыхе, о качестве сервиса в отеле, а когда на часах пробило без четверти семь, я поняла, что уже не могу говорить, и принялась ждать…

Ровно в пятнадцать минут восьмого я поняла, что он не придет, потому что Роман никогда не опаздывал и не знал, что это такое. Я проглотила слезы, открыла шампанское, зажгла красную свечу и еще раз набрала номер телефона Романа. Номер, как и прежде, был недоступен. Огонек свечи радостно запрыгал, а я смотрела на маленькое жаркое пламя и не могла отвести взгляд от свечи Мои слезы были чем-то похожи на это пламя, единственное отличие было в том, что огонек мерцающей свечи по-детски радостно прыгал, а мои слезы были взрослые и по-настоящему горькие.

Ровно в полвосьмого я уже заливала слезы шампанским и представляла себе, что сейчас ОН в пути, что в городе бешеные пробки, что ОН никогда не опаздывал, но в этот единственный раз ОН опоздал, что у него молчит телефон только потому, что ОН просто забыл кинуть на него денег или сделал это осознанно, для того чтобы его лишний раз не беспокоила жена. Что, наверно, ОН уже где-то рядом. Осталось каких-то два светофора, каких-то два светофора, и мы будем вместе. Проклятые московские пробки, они не дают нам вздохнуть и так разъединяют людей Сейчас… Сейчас в двери раздастся звонок и… Казалось, что сейчас у меня выпрыгнет сердце. Выпрыгнет и упадет к его ногам Пусть это будет глупо, нелепо и смешно, но даже мое сердце будет лежать у его ног.. И сердце, и, если ОН захочет, я сама.

ОН придет, потому что ОН меня любит, а где существует любовь, вообще не существует никаких объяснений.

Без двадцати восемь мне хотелось разрыдаться оттого, что я родилась женщиной. Я вдруг отчетливо поняла, что, возможно, ОН больше никогда не придет…

Допив всю бутылку шампанского, я швырнула ее о стену и набрала домашний телефон Романа. Затем поднесла ко рту пустой фужер и изменила свой голос до неузнаваемости. Когда на том конце провода сняли трубку, я сразу узнала Лену и заговорила, коверкая при этом слова:

— Добрый вечер, а позовите, пожалуйста, Романа.

— Простите, а кто его спрашивает?

— Это с его работы.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Это Светлана Петровна. Я ему звоню на мобильный, но никто не отвечает.

— У него изменился номер мобильного телефона.

— Надо же, а он меня даже не предупредил.

— А вы кто?

Данный вопрос все же не выбил меня из колеи, и я бойко ответила:

— Я финансовый директор, и у меня неотложный вопрос.

— Ром, тебя Светлана Петровна, — вновь донесся до меня Ленин голос.

Как только на том конце провода появился Роман, я затряслась от обиды и заговорила, кусая губы:

— Ромка, родной. Уже почти восемь. Мы договаривались в семь. Я жду тебя на нашей квартире. Почему ты не пришел? Ромка, я же так тебя люблю.

Только не клади трубку, пожалуйста. Знаешь, здесь такое случилось… Ты мне, конечно, не поверишь, но я хочу, чтобы ты увидел это своими глазами. Ты бы видел, какой я багаж получила. Вместо нарядов — лодку, на которой приплыл Иксель, и ту же записку Ромка, я боюсь. Я принесла эту лодку на квартиру Ты можешь приехать и увидеть ее своими глазами.

Ромка, мне действительно страшно… Я тебя умоляю… Я тебя прошу Нужно что-то делать. Так больше продолжаться не может. Ты же сам говорил, что в том, что произошло тогда на берегу, виноваты мы оба. Я виновата в том, что попросила тебя остановить этого турка. Ты виноват в том, что кинул этот злосчастный камень. Если виноваты мы оба, значит, мы оба должны разгребать эту кашу, а сейчас разгребаю ее я одна. Почему все шишки на меня? Почему ты закрылся в своей семье, а все последствия, касающиеся этого турка, навалились на мои плечи?! Почему я должна все это сносить?! На каком основании?! Я что, крайняя?! Ромка, ты не представляешь, как мне плохо! У меня вообще все очень плохо. Мало того, что отголоски этой рыбалки до сих пор за нами тянутся, так еще и ты повернулся ко мне спиной! Приезжай, иначе я просто сойду с ума!

— Роман, что случилось? — где-то вдали от трубки послышался Ленин голос.

— Просто Светлана Петровна очень пьяна, и ей необходимо проспаться. Не зови меня к телефону, если она еще будет звонить.

Когда на том конце провода послышались быстрые гудки, я с огромным трудом поверила своим ушам и закричала что было сил:

— Гад, сволочь, подонок, мразь, идиот!!!

Посмотрев на свечу, я вновь взяла трубку мобильного телефона и, не обращая внимания на лихорадящую меня дрожь, набрала домашний номер Романа. Как я и думала, на том конце провода вновь появилась Лена, которая сказала все то же сухое:

— Але.

— Лена? — спросила я уже своим голосом, с трудом сдерживая слезы.

— Да, Лена.

— А это Ева.

— Ева?!

— Узнала?

— О, Ева, привет. — В голосе Лены была какая-то настороженность.

— Привет. Как у вас дела?

— Нормально. Ромка ужин готовит. Мы детей еще от бабушки не забрали. Завтра поедем. Так что пока решили уединиться.

— Ужин при свечах?

— При свечах.

— Мне мой тоже вчера при свечах готовил. Мы тоже еще ребенка не забрали. А что он готовит-то?

— Курицу с картошкой. — Лена отвечала довольно сухо. Естественно, она совершенно не обрадовалась моему звонку и постоянно ждала того момента, когда можно будет положить трубку.

— Значит, вы оба в интиме.

— Что-то; вроде того.

— Все девочку делаете?

Лена заметно смутилась. Видимо, она не была расположена говорить на подобные темы.

— Ева, позвони в следующий раз, а то нам сейчас некогда. Там у Ромки все кипит, а я ему помогаю.

— А ты позови Ромку на одну минуточку.

— Зачем?

— Да там мой попросил ему кое-что передать.

— А что?

— Лена, да тебе это будет неинтересно. Это чисто мужской разговор.

— Скажи мне, я передам.

— Лен, я очень тебя прошу. Позови своего мужа.

Я его не украду. Мне нужно ему что-то сказать.

Но Лена не позвала своего мужа. Она положила трубку на рычаг, и в трубке раздались короткие гудки. Могла ли я осуждать ее в тот момент?! Конечно же, нет. Уж если я и могла кого-то осуждать в данной ситуации, то только себя. Затушив свечу, я громко всхлипнула и побежала в ванную, чтобы засунуть голову под кран. Зайдя в ванную комнату, я подошла к умывальнику и закричала так громко, что удивительно, как ко мне тут же не прибежали соседи.

На умывальнике лежала до боли знакомая кепка, слегка выпачканная кровью, стеклянная табличка с надписью "Туристическая компания «Радуга».

Представитель компании. Гид Иксель", а также все та же записка, содержание которой с некоторых пор я знала уже наизусть. «ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА. ИКСЕЛЬ».

Глава 13

Если бы я не была пьяна, то пулей выбежала бы из квартиры, и меня вряд ли Смогли бы остановить.

Но я не потеряла сознание, не выбежала на площадку и не стала отчаянно звать на помощь. Я не стала перечитывать записку еще раз, потому что ее содержание уже начало сниться по ночам. Я облокотилась о стену, закрыла глаза и вспомнила, как мы с Ромкой засыпали мертвого турка ветками и травой. Тогда Роман снял с него слегка запачканную кровью кепку и сорвал с груди эту табличку. Кепку вместе с табличкой мы положили прямо под лодку. Я не могла понять, откуда эти вещи появились в нашей съемной квартире, ведь про нее знают только двое: я и Роман.

Если бы я так хорошо не знала Романа, я бы на все сто была уверена в том, что это его работа. Но я слишком хорошо его знала…

Я еще раз прокрутила в памяти тот момент, когда мы возвращались на паром, к своей туристической группе. Шел сильный дождь. Я сидела в лодке и смотрела на своего любимого грустными глазами.

Роман греб. Если бы даже в тот момент, когда я отвернулась, он незаметно сунул к себе в карман кепку и табличку, то уж грязную, порезанную лодку он бы точно не смог в него засунуть. Я рассмотрела и другую ситуацию: пока я отдыхала на пляже, а Роман вместе с Леной разъезжал по различным экскурсиям, он мог вернуться на место преступления еще раз и взять эти нелепые вещи, но где гарантия, что он нашел бы это злосчастное место. Озеро слишком большое. Берега слишком крутые. Целая масса растущих в хаосе деревьев и кустарников. Сильный ливень смыл все следы и отпечатки пальцев. Человеку, не знающему этой местности, очень тяжело вернуться на это место дважды, практически невозможно. Даже если Роман пометил это место каким-нибудь колышком. Но ведь это не огород, куда можно воткнуть колышек. Это дикая природа. Тут любой колышек так затеряется, что днем с огнем не найдешь.

Нет, это не Роман. Это нереально… Это невозможно. И я в этом уверена на все сто. Но кто? Кто еще, кроме нас двоих, знает про эту квартиру? Кто был здесь до того, как сюда пришла я? Кто? Кто приготовил мне подобный сюрприз?

Плохо что-либо соображая, я дошла до кухни и стала открывать все шкафчики в поисках хоть какого-нибудь спиртного. Мне повезло. Я нашла полбутылки ликера и, недолго раздумывая, стала пить содержимое, словно воду, совершенно не чувствуя алкоголя, стараясь унять уже изрядно поднадоевшую дрожь, которая сейчас управляла всем моим телом.

— Чертовщина какая-то… — постоянно говорила я вслух и набирала Ромкин телефон. — И почему я должна разбираться с этим навалившимся грузом сама, а Ромка должен спокойно готовить ужин со своей женой и наслаждаться семейными, любовными утехами?! Где справедливость?!

Но телефонную трубку никто не брал. Нетрудно было догадаться о том, что телефон просто выдернули из розетки. Получается, что Ромка мне не поверил. Он подумал, что я просто перебрала и несу всякую чушь. Решил, что я все это придумала для того, чтобы заманить его на квартиру и заняться любовью.

Вот идиот! А я видела в нем родственную душу! Я ему верила! Я знала, что он обязательно придет на помощь в трудную минуту. А сейчас и есть та трудная минута, но на помощь мне прийти уже некому. Единственный человек, кто бросится ко мне по первому зову, — это Виктор. Только что я ему скажу?! "Извини, дорогой. Я хотела сказать тебе про то, что я законченная дрянь и сама себя ненавижу. Я в полном дерьме. Кто-то сильно хочет меня напугать, а может быть, в скором времени начнет шантажировать… Понимаешь, когда ты ловил рыбу, я занималась сексом, вернее любовью, с другим мужчиной. Мы так увлеклись, что забыли про время. Оттого что ты чрезмерно волновался, на наши поиски отправился гид, который засек нас в тот момент, когда мы одевались. Так что твои волнения нам стоили очень дорого. Дорогой, я очень дорожила нашими отношениями, не хотела тебя расстраивать и искренне боялась за то, что ты можешь все узнать. А этот гребаный турок попался такой упрямый. Нам ничего не оставалось, как взять и шлепнуть этого турка, а затем оттащить его подальше, сбросить в какую-то яму и закидать травой и ветками. А затем кто-то стал подкладывать мне различные улики нашего преступления, да и не только в Турции, но и за ее пределами, на территории нашей любимой Родины. Даже в квартире, которую мы сняли для встреч, эти улики появились тоже. Дорогой, я очень боюсь. Я жутко боюсь, и мне действительно страшно. Я тебя умоляю. Я очень сильно тебя прошу.

Помоги мне. Защити. Закрой меня от всего, что происходит. Заслони меня своей широкой спиной. А может быть, мне все это мерещится?! Может быть, я просто сошла с ума?!"

Я улыбнулась пьяной улыбкой и подумала о том, что никогда не смогу сказать эти слова Виктору, и даже если бы я смогла произнести их вслух, он бы уже никогда не бросился мне на помощь. Уж если кто и должен расхлебывать это со мной до конца, то это Роман. Но для того, чтобы он мне поверил, я должна ему все показать. И мне нельзя медлить, потому что чем дальше, тем хуже. Или Роман мне поможет, или я просто сойду с ума.

Допив остатки ликера, я почувствовала, как меня заштормило, и, заметно покачиваясь, пошла в ванную, чтобы взять новые улики и сложить их в пакет вместе с лодкой. Взвесив все «за» и «против», я решила снести все улики обратно в багажник и завтра же приехать к Роману на работу и выложить все это ему на стол. Уж где-где, а на работе он от меня не отвертится. Ему придется меня внимательно выслушать в своем кабинете и вместе со мной подумать о том, что происходит. А сейчас… Сейчас я должна как можно быстрее покинуть квартиру, потому что скоро начнет темнеть, а оставаться здесь опасно. Тот, кто уже успел навестить ее раньше меня, может навестить ее еще раз. И это не исключено.

Конечно, такая большая доза алкоголя изрядно задурманила мне мозги, а мое внутреннее "Я" постоянно убеждало меня в том, что я не должна ничего бояться, но все же кое-какие остатки рассудка подсказывали мне, что я должна побыстрее уносить отсюда ноги. Приключений на свою голову я хватанула очень даже достаточно, и новые мне не нужны. Сегодня отосплюсь, а завтра Роман от меня не отвертится.

Завтра он обязательно мне поверит, потому что я поставлю его перед фактом. И пусть тогда у него болит голова по поводу того, что происходит. Потому что недалек тот день, когда в моей ванной может появиться и тот злосчастный труп Икселя, который мы забросали ветками… Почему бы не появиться трупу, если уже появилось столько предвестников?! После всего, что произошло, я не исключаю и этой возможности тоже.

Изрядно пошатываясь, я подошла к стулу, на котором висела моя одежда. Не могу же я появиться в вечернем наряде перед своим мужем. Слишком откровенно и вызывающе. Виктор не поверит, что я была у Елизаветы, сразу кинется в ревность и закатит скандал. А скандалов мне хочется меньше всего. Взяв со стула юбку, я услышала мужской кашель и затряслась как осиновый лист. Я ни секунды не сомневалась в том, что кто-то стоял на моем балконе, потому что кашель доносился именно оттуда. Только сейчас, после нескольких проведенных часов в этой квартире, я заметила, что открыта балконная дверь. За окном дул летний ветерок, плотно закрытая штора покачивалась из стороны в сторону, а за ней ясно вырисовывалась мужская тень.

Как же я сразу не заметила, что балкон открыт…

Как же сразу… Второй этаж… Я всегда закрывала балкон. Я действительно всегда его закрывала. Я стояла как вкопанная, смотрела на тень и боялась сделать хоть какое-нибудь движение.

— Роман, — зачем-то произнесла я имя своего любимого, хотя прекрасно понимала, что здесь его нет, что сейчас он дома, вместе со своей женой, что совсем недавно я слышала его голос в телефонной трубке.

— Роман! Ромка, ты?! — Мне никто не ответил.

— Рома…

А затем мне показалось, что скрипнула балконная половица. Я тут же выбежала в коридор, схватила пакет с лодкой и прямиком бросилась из квартиры.

Когда я выбежала на лестничную площадку, совершенно не ощущая тяжести лодки, и громко хлопнула входной дверью, мне послышались какие-то шорохи, какие-то скрипы, стуки и даже какой-то незнакомый, грубый мужской голос…

Я бежала по лестнице в довольно откровенном вечернем платье, подол которого настолько сильно мне мешал, что я боялась на него наступить. И когда это произошло, я с грохотом растянулась на лестнице, взвыла от боли, посмотрела на сломанный каблук, громко выругалась и, скинув свои любимые босоножки, закинула их в сторону батареи. Затем вновь схватила пакет и, не обращая внимания на страшную боль в ноге, прихрамывая, принялась спускаться дальше. Выбежав на улицу, я столкнулась с соседкой, которая отскочила в сторону и окинула меня подозрительным взглядом.

Я понимала, что выгляжу не самым лучшим образом, несмотря на шикарное вечернее платье. Я была слишком напугана, слишком заплакана, а моя укладка растрепалась и напоминала не что иное, как взрыв на макаронной фабрике.

Признаться честно, я никогда не садилась пьяной за руль, но сейчас… Но сейчас… Сейчас я не могла рассуждать здраво и трезво. Я рассуждала так, как рассуждает человек, находящийся в состоянии алкогольного опьянения. Открыв двери своей машины, я сунула пакет с лодкой на заднее сиденье, дрожащими от страха руками вытерла выступивший на лбу пот и посмотрела на свой балкон. В ту минуту, когда я подняла голову, меня окатило холодным потом. Балконная дверь была закрыта, и на балконе никого не было.

Странно… Но все же я еще не сошла с ума. Несмотря на то что я очень сильно пьяна, я еще пребываю в здравом уме и рассудке. Когда я убегала из квартиры, я видела, что балконная дверь была открыта. Я действительно это видела. Я видела, как колыхались шторки. Я видела открытую дверь. Я видела тень. Я слышала мужской кашель. Я слышала звуки и даже как скрипнула балконная половица. Я все это слышала, и я не сошла с ума. Возможно, скоро я дойду до грани от того, что со мной происходит… Возможно, но не сейчас, потому что сейчас я еще могу ощущать, бояться, видеть и соображать. Быть может, еще немного, еще несколько подобных ситуаций, и я действительно тронусь головой, и если Роман мне не поможет, то и вовсе наложу на себя руки, потому что не смогу жить в полнейшем безумии. Но только не сейчас… Я еще хочу жить и надеяться на помощь и поддержку любимого человека.

Я подумала о том, что кто-то закрыл балкон и вышел следом за мной из квартиры. Возможно, он наблюдает за мной со стороны, стоит за каким-нибудь деревом или прячется за соседним домом, а это значит, что я должна как можно быстрее уехать, потому что здесь меня повсюду преследует опасность.

Заблокировав двери, я мельком глянула на себя в зеркало, покачала головой своей растрепанной прическе, обратила внимание на то, что уже начинает темнеть, и завела мотор. Проехав метров пятьдесят, неподалеку от выезда на главную дорогу я стала постукивать босой ногой по педали тормоза, моя машина задергалась и замерла.

— Зараза! Какой-то проклятый день! Даже машина меня не слушается.

Я вынула ключ из замка зажигания, нервно подержала его в руках и сунула обратно, но машина больше не завелась. Посмотрев на панель с приборами, я не нашла ничего странного, что говорило бы мне о том, что в машине есть серьезная неисправность, и попробовала включить зажигание по новой.

Все мои попытки были безуспешны и не привели ни к какому результату. Разблокировав двери, я вышла и принялась ходить вокруг машины, постукивая босыми ногами по колесам, проверяя, не спустило ли колесо. До меня тогда просто не доходило, что спущенное колесо никак не может зависеть от того, что не запускается двигатель.

Не найдя ни одного спущенного колеса, я растерянно пожала плечами и заглянула под капот. Не найдя там ничего интересного, подняла голову и беспомощно огляделась по сторонам.

— Чертовщина какая-то, — произнесла я пьяным голосом, поправила большой вырез на спине, который едва прикрывал ягодицы, и взглядом, полным надежды, посмотрела на проезжающий мимо меня черный джип с точно такими же черными стеклами.

Помахав джипу рукой для того, чтобы он остановился, я посмотрела на свои грязные ноги и побежала к нему навстречу. Джип и в самом деле остановился, но из него никто не вышел, и никто не бросился мне на помощь. Возможно, того, кто сидел в джипе, напугал мой внешний вид, потому что со стороны я была похожа на сумасшедшую. Дорогое вечернее платье, заплаканное лицо, растрепанные волосы и грязные босые ноги… Подойдя к тонированному стеклу, я постучала по нему и быстро заговорила:

— Будьте так любезны! У меня машина не заводится. Вы не посмотрите, что там стряслось?! Помогите мне, пожалуйста. Если хотите, я вам заплачу.

У меня есть деньги!

В этот момент черное тонированное стекло приоткрылось, и я почувствовала, как меня обдало жаром. Это был совершенно обыкновенный мужчина, но от него исходила какая-то опасность. Он был одет в черную водолазку. Его глаз не было видно, потому что их закрывали широкие черные очки. Я испугалась еще больше, потому… Потому что он был невероятно похож на того мужчину с пляжа, который ночью помахал мне рукой. Конечно, я не имела возможности разглядеть того мужчину должным образом, но я чувствовала это интуитивно. Хотя, возможно, я в самом деле уже медленно, но верно начинаю сходить с ума, если берусь вылепить из двух разных людей одного и в первом встречном вижу объект, несущий опасность. Почувствовав, что меня стало мутить, я залилась алой краской и сказала себе под нос:

— Здрасте.

Мужчина никак не отреагировал на мое приветствие, только расплылся в страшной, зловещей улыбке и процедил сквозь зубы:

— ТЕБЕ ПРИВЕТ ОТ ИКСЕЛЯ.

— Что??? — задала я глупый вопрос, потому что и так все прекрасно услышала. Зажав рот ладонью, я начала медленно пятиться назад, затем все быстрее и быстрее… Стукнувшись о свою машину спиной, я нажала на кнопочку на брелке и закричала что было сил:

— Я не знаю никакого Икселя! Я вообще не знаю никакого Икселя! Я его не знаю и знать не хочу!!! Вы меня с кем-то путаете!!!

Затем быстро открыла дверцу, села внутрь и заблокировала всевозможные доступы в машину. Как бы это ни было абсурдно, но все-таки интуиция меня не подвела. Это был тот самый мужчина с ночного турецкого пляжа. Сказать, что меня лихорадило, это значит — не сказать ничего. Я быстро повернула ключ в замке зажигания, надеясь на счастливый случай, и что есть силы принялась давить на педаль газа, но машина не завелась. Она по-прежнему отказывалась заводиться. Мужчина в черных очках посмеялся над моими стараниями, затем состроил такое злобное выражение лица, что мою спину обдало холодным потом, и.., достал пистолет.

Я смотрела на него беспомощным взглядом и никак не могла в это поверить. Пистолет с большим наконечником, именно такой, какой я видела в боевиках и фильмах ужасов. Когда в моей голове мелькнула мысль, что через несколько секунд меня может не быть, я быстро сползла с водительского кресла и услышала два глухих хлопка, которые прозвучали где-то внизу. Как только в машине послышался свист, я сразу поняла, что этот неизвестный прострелил мне колеса. Я по-прежнему стояла на коленях и с трудом сдерживала себя, чтобы не закричать на всю улицу, призывая хоть кого-нибудь явиться ко мне на помощь. Медленно подняв голову, я увидела, что в руках мужчины уже не было пистолета, он расплылся все в той же совсем не лучезарной улыбке, помахал мне рукой точно так же, как тогда на пляже, завел мотор и выехал на центральную трассу.

Не помня себя от страха, я вдруг подумала, что этот человек не в себе и обязательно может вернуться. И это возвращение может иметь для меня более плачевные последствия, чем эта встреча. Посмотрев на пустынный двор, в котором уже окончательно стемнело, я услышала, как в моей сумочке зазвонил мобильный. Быстро достав телефон, я посмотрела на определитель номера и, увидев, что это Виктор, решила не снимать трубку.

Я понимала, что не смогу разговаривать в таком состоянии с мужем. Да и что я могла ему сказать — что я поехала на квартиру, которую снимает мой любовник, а затем села в машину и какой-то сумасшедший прострелил мне колеса? Муж обязательно заявит в милицию, а в милиции начнут выяснять личность этого сумасшедшего и докопаются до второй личности, то есть до убитого турка. В этом случае я соучастница преступления. Я помогала тащить труп, помогала закидывать его ветками. Одним словом, я принимала в этом самое активное участие. Самое активное…А это значит, что мне грозит срок, и это действительно страшно… Страшно, как и то, что в тот момент, когда мой су пру г ловил рыбу и волновался за свою любимую женушку, она занималась любовью, получала невероятное наслаждение и теряла счет времени.

Конечно, в глубине души у меня затаилась мысль позвонить в милицию, попросить у людей в погонах защиты и поведать им о том, что два передних колеса спущены совсем не потому, что мне кто-то их проколол, а потому, что их прострелили. Но я сразу откинула эту мысль. Откинула, потому что человеку, совершившему преступление, нежелательно просить милицию о какой-либо помощи.

Еще раз оглядев пустой двор, я разблокировала двери машины и бросилась к остановившейся неподалеку от меня «шестерке», из которой вышел мужчина и полез зачем-то в багажник. Подойдя к нему как можно ближе, я робко огляделась по сторонам, в страхе опять увидеть все тот же джип.

— Мужчина…

Но мужчина по-прежнему копался в багажнике и не обращал на меня никакого внимания.

— Мужчина…

Деликатно постучав его по спине, я подождала, пока он наконец обратит на меня внимание, и поздоровалась.

— Мужчина, здравствуйте!

— Здравствуйте, женщина, — язвительно передразнил меня тот.

Оглядев меня с ног до головы, он заострил свой взгляд на моих босых ногах и раздраженно спросил, какого черта мне нужно. Я начала виновато тараторить о том, что у меня заглохла машина и что, пока я искала хоть какую-нибудь помощь, местная молодежь, пытающаяся хоть как-то развлечься, проколола мне два колеса, что на улице уже темно и что мне совершенно не к кому обратиться. Дослушав меняло конца, мужчина отрицательно покачал головой и грубо сказал:

— У меня своих дел по горло. Некогда мне с твоей тачкой разбираться, позвони какому-нибудь хахалю.

— Кому?! — не сразу поняла я мужчину.

— Хахалю позвони.

— Мне некому звонить.

— А мне некогда тебе помогать, — все так же грубо бросил мужчина и сел в свою машину.

— Но ведь уже темно. Как вы можете оставить меня на улице?

— А что, ты по таким потемкам предлагаешь мне стоять на карачках и качать тебе колеса?! Больно надо! Я тороплюсь.

— Но ведь это не по-людски!

— Не по-людски вешать свои проблемы на плечи совершенно посторонних людей. Ты так себя ведешь, как будто мы при коммунизме живем и обязаны друг другу помогать. У такой, как ты, всегда есть мобильник. Так что звони по своим. Пусть приедут, помогут. ,.

— У меня мобильник разрядился.

— Это, дорогуша, твои проблемы. Нужно заряжать хорошо.

— Не надо учить меня, что нужно, а что не нужно! Я так поняла, что вы отказываете мне в помощи.

— Отказываю.

— Но…

— Никаких «но»…

Услышав, что мужчина завел мотор и собрался ехать, оставив меня здесь одну, я еще раз посмотрела на безлюдную улицу и нервно застучала ему в окно:

— Эй, мужик! Ты куда собрался?! А ну стой! Я кому сказала, стой! Решил меня здесь одну оставить?

А ну стой, гад недорезанный!

— Пошла ты!

— Я-то пойду, а вот ты никуда не уедешь! Я сейчас тебе такое покажу, что ты на всю жизнь запомнишь, что женщин уважать нужно. И помогать им тоже необходимо, когда они в беде. Мужик, тебя учили в детстве, что женщин надо уважать, или тебя вообще ни хрена ничему не учили?!

Но мужчина не обратил на меня никакого внимания и уже приготовился ехать. Когда до меня дошло, что он сейчас уедет и я останусь одна, я почувствовала панику и бросилась на капот.

— Стоять, мужик! Стоять, я сказала!

Как и следовало ожидать, мужчина тут же пришел в ярость, подумал, что я сумасшедшая, и отказался испытывать судьбу, не проехав даже и метра.

Заглушив мотор, он покрутил у виска, вышел из машины и закричал так громко, насколько у него хватило сил:

— А ну отойди, дура набитая!!! Ты что, хочешь, чтобы я тебя как букашку раздавил?!

— Дави!

— И раздавлю!

— Дави!!! — В подтверждение своих слов я постучала себя по полуобнаженной груди. — Дави, мужик!

Дави!

Поняв, что я точно сумасшедшая, а с сумасшедшими лучше не спорить, мужчина закурил сигарету и произнес уже более спокойным голосом:

— Задавил бы, да в тюрьму что-то не хочется. Не хочется мне сидеть из-за чокнутой бабы!

— Дави и садись! — крикнула ему я.

— Куда?

— В тюрьму!

— Ой, дура баба. Ой, дура, — покачал головой мужчина. — Не зря тебе колеса прокололи. Видимо, кого-то ты очень сильно достала. Дура ты баба!

— А ты дурак мужик! — Я облокотилась о капот и отчеканила все тем же громким и боевым голосом:

— Послушай, мужик, если ты хоть пальцем меня тронешь или попробуешь от своего капота оттащить, то считай, что это будет последний день в твоей жизни, когда ты руками дотронешься до женщины. Ты усек?!

Мой любовник из тебя все кишки вытрясет и на капоте твоей машины их разложит!

— Так вот и иди к своему любовнику! Иди к нему на капот садись, пусть он тебе помогает!

— Некогда ему, он занят!

— А с чего ты решила, что я свободен?

— Может быть, и не свободен, но на этой безлюдной улице больше никого нет.

— Дурак я, что по этой улице поехал. Хотел же по другой!

— Считай, мужик, что ты попал! Так что выручай.

— Это ты попала! Я сейчас в милицию позвоню, приедут и тебя с моего капота снимут.

— Звони куда хочешь. Но я тебя предупредила, что этот звонок тебе боком выйдет. Мой любовник тебе за этот звонок брюхо распорет! И это не пустые слова.

— Послушай, что ты от меня хочешь?! Ты мне угрожаешь?! — вновь закипел мужчина. — У меня даже домкрата нет! Как я в ночи с твоей машиной возиться буду?! В таких случаях надо не кидаться на капот посторонних машин, а вызывать аварийку!

— Мужик, ты моя аварийка, — не моргнув глазом выдала я на-гора.

— Я не аварийка и не специалист в данной области.

— Ты мой специалист.

— Послушай, ты, чокнутая! Я тебе еще раз объясняю, что у меня нет домкрата и я не могу накачать твои колеса. И даже если бы он у меня был и я бы их накачал, то я не смог бы починить тебе двигатель. Я и представления не имею, почему у тебя не заводится машина. Может, у тебя проблемы с аккумулятором, может, дело в коробке. Хрен его знает. Послушай, чокнутая, если ты не хочешь, чтобы я схватил тебя за волосы и силой оттащил от моего капота, то лучше дай мне проехать!

Последние слова произвели на меня должное впечатление, и я пошла на попятную:

— Хорошо, мужик, уговорил. Тогда довези меня до Измайлова.

— Чего?!

— Не притворяйся, что ты не понял. Я тебе Ясно сказала. Довези меня до Измайлова.

— Не близкий свет.

— Но и не такой уж далекий.

— Не могу, — тут же отрезал тот.

— Почему?

— Потому что я тороплюсь.

— А если за деньги?

— За деньги другой разговор.

— Так, может, ты мне за деньги колеса накачаешь и двигатель отремонтируешь?

— Я же тебе говорю, что не могу. Послушай, чокнутая, давай я тебя лучше довезу до Измайлова. Тебе по-любому за руль нельзя. Ты посмотри. Ты стоишь и качаешься.

— Как скажешь, только мне пакет нужно из машины взять. Мужик, только ты смотри не уезжай.

Я быстро, одна нога там, а другая здесь.

— Да ты еле на ногах-то стоишь. Смотри не упади.

— А это ты зря, мужик! Я по жизни на ногах стою крепко!

— Что-то я этого не заметил. Стоишь, шатаешься, за мой капот держишься.

— А может, мне твой капот понравился.

— Обыкновенный капот.

— Не такой он и обыкновенный, а очень даже симпатичный.

— И как ты только в таком виде умудрилась за руль сесть?! Как тебе удалось?

— Ой, не говори, мужик. Я бы не садилась, да жизнь заставила.

— Хорошо было бы, если бы тебя жизнь заставила хорошенько проспаться. — Мой новый знакомый немного повеселел. Видимо, то, что я заплачу ему до Измайлова, немного улучшило его настроение.

Отойдя от капота, я бросила в сторону мужика взгляд, полный недоверия, и прищурила свои осоловелые глаза.

— Мужик, только не уезжай. Не оставляй меня одну на темной улице. А если уедешь, то я догоню.

Или поймаю тебя за твой багажник. У меня руки длинные.

Мужчина громко рассмеялся и сел в машину.

— Давай быстрее. Я ж тебе пообещал. А то ты всем своим видом показываешь, что отчаянно ищешь на свою задницу приключений. Придется мне тебя подвезти, чтобы ты их не нашла.

— Спасибо, мужик. Век не забуду. Ты действительно настоящий друг.

— Да пошла ты со своей дружбой.

Когда я пошла в направлении своей машины, мужчина ухмыльнулся и бросил мне вслед:

— Гусь свинье не товарищ. Нажралась, как свинья.

— Тебе бы мои проблемы, ты бы еще не так нажрался! Гусь лапчатый!

— Да какие у тебя могут быть проблемы?

— Ого, мужик! Лучше не спрашивай! — крикнула я, снимая свою машину с сигнализации.

Открыв дверь машины, я вытащила из нее пакет с так называемыми вещественными уликами, затем поставила ее на сигнализацию и села на заднее сиденье «шестерки».

— Измайлово большое. А куда именно тебе нужно?

— Куда?!

— Ну да… Назови точный адрес или хотя бы улицу. Я же должен знать, куда тебя везти.

— Пожалуйста.

Я не думала ни минуты. Я просто закрыла глаза и назвала адрес Романа.

Глава 14

Я ехала к дому Романа и придумывала, — каким образом я могу заставить его выйти из своего убежища.

Я не знала, как это сделать. Но я знала, что я должна его увидеть сегодня и именно сейчас, потому что тянуть больше некуда. Моей жизни угрожает реальная опасность. Подъехав к элитной новостройке, куда Роман совсем недавно переехал вместе со своей семьей, чем очень сильно гордился, я посмотрела на сидящего передо мной мужчину и произнесла жалобным голосом:

— Мужик, а ты бы еще меня не выручил?

— Каким образом?

— Поднимись, пожалуйста, в двадцать восьмую квартиру и позови Романа. Как только он выйдет на лестничную площадку, уговори его правдами и не правдами спуститься вниз.

— Нет. Этого я делать не буду.

— Но почему?!

— Я говорю тебе, что этого я делать не буду! Давай плати мне по счетам, и я отчалил.

— А как же я?

— Я тебя до места назначения доставил. Считаю, что и так для тебя очень много сделал.

— И все?

— А что я должен еще? Я ни в каких интригах не собираюсь участвовать. Мне пора домой.

Я тут же полезла в кошелек и протянула мужику стодолларовую бумажку.

— А у меня сдачи нет, — тут же опешил мужик.

— Сдачи не нужно. Я думаю, что это нормальная сумма для того, чтобы довезти меня до Измайлова и подняться в двадцать восьмую квартиру, чтобы пригласить на улицу одного человека.

Я не сомневалась, что деньги всегда действуют на людей подобающим образом. Мужчина подумал всего несколько секунд, тут же сложил стодолларовую бумажку и сунул ее к себе в карман. Затем посмотрел на меня в упор и осторожно спросил:

— А кто живет в этой двадцать восьмой квартире?

— Семейная пара.

— Мне их позвать?

— На кой они мне оба сдались. Пригласи Романа.

Ну, неужели ты не можешь понять?! Как же до тебя не доходит-то? Там живет семейная пара. Муж с женой. Этот муж — мой любовник. И ты должен его позвать, чтобы я с ним встретилась. Не могу же я сама подняться к его жене и позвать ее мужа на улицу.

— А, — понимающе закивал мужик. — Понятная история. А зачем связалась с женатым? Зачем тебе эта морока?

— Потому что полюбила.

— Женатого?

— Представь себе, женатого. А что, по-твоему, женатых нельзя любить?! Ты так рассуждаешь о женатых, как будто они какой проказой болеют.

— Да нет. Просто никогда не понимал, зачем бабы с женатыми связываются. Сами в эту кабалу попадают, а затем начинают слезы лить да локти кусать.

На что надеются?! Что, холостых, что ли, нет?

— Сейчас с этим напряженка.

— С чем? — не сразу понял меня мужик.

— С холостыми.

— Никогда бы не подумал.

— Они вымирают, как мамонты. Да и какое теперь имеет значение, холостой он или женатый, главное — чувства и отношения. Как будто если он холостой, то его сразу можно полюбить. Сейчас некоторые холостые настолько убежденные холостые, что они похлеще многих женатых. И вообще, я сама замужем.

— Как замужем?! — чуть было не потерял дар речи мужчина.

— Вот так. Замужем, и все.

— А где твой муж?

— Объелся груш.

— Вот бы не подумал.

— Что не подумал?!

— Что ты замужем.

— Что, не похожа?

— Ни грамма.

— А ты что, думал, что если я замужем, то я не должна ходить в вечернем платье, а только в фартуке да со сковородкой?!

— Да я совсем не это имел в виду.

— А что ты имел в виду?

— Мне казалось, что если женщина замужем, то она должна быть посерьезнее.

— А я самая серьезная женщина, которую ты когда-либо видел!

— Что-то я этого не заметил.

— Наверно, ты просто не туда смотрел. Короче.

Мы здесь с тобой не про то говорим. Давай оставим мою личную жизнь на мое усмотрение, а ты выполнишь те функции, за которые тебе заплатили.

— Так, может, лучше я твоему любовнику позвоню и мужским голосом попрошу его к телефону, а там ты уже сама возьмешь трубку и назначишь ему свидание?

— Так не пойдет.

— Почему?

— Потому, что ты слишком много хочешь знать.

Я тебе говорю, что так не получится. Мы поругались, и он не хочет слышать мой голос.

— Так если вы поругались и он не хочет говорить с тобой по телефону, то почему ты думаешь, что он спустится, если я попрошу.

— Потому, что он поймет, что я у его дома. Ему будет некуда деваться.

— А если он не спустится?

— Сделай так, чтобы он спустился.

— Но ведь я не волшебник…

— Сделай так, чтобы произошли чудеса.

— Но я не умею. — Мужчина смотрел на меня растерянным взглядом и не знал, что ему делать. Видимо, у него было двоякое чувство. Он не был уверен в том, что Роман действительно спустится, и не хотел отдавать купюру, которая уже приятно грела ему карман и ее тепло разливалось по всему телу.

— Попробуй. , — А если он не спустится?

— Если он не спустится, то деньги все равно твои.

Только мне бы очень хотелось, чтобы ты действительно постарался.

— Попробую, — потер ладони мужик. — Попытка не пытка. Если честно, то я еще никогда и никого так не звал.

— Главное, когда-нибудь начать.

Я посмотрела на окна Романа. В них горел свет.

Мужчина вышел из машины, дошел до подъезда, но тут же вернулся обратно и вытащил из машины ключи.

— Что случилось?

— Да это я так, на всякий случай.

— Не бойся. Не угоню.

— Теперь-то, конечно, не угонишь. "Кто ж тебя знает. Ты чокнутая.

— Меня такие модели не интересуют.

— Когда хотят угнать машину, никогда не смотрят на то, какая у нее модель.

— Не скажи. Угоняют определенные модели.

— Шестерки" угоняют чаще всего.

— «Шестерки» угоняют только лохи.

После моих слов мужчина сморщился и обиженно произнес:

— Разговариваешь много…

— И ты тоже. Деньги взял, иди отрабатывай.

— Смотри, а то передумаю.

Ощутив, что данный субъект меня окончательно утомил, я начала терять терпение.

— Послушай, мужик, заканчивай парить мозги.

Время идет, а мы с тобой здесь перебранку устроили.

Ты уже большой мальчик и должен понимать, что время — деньги. Я от тебя так устала.

— Если бы ты знала, как я от тебя устал.

Мужчина поправил ворот рубашки, посмотрел на подъезд, затем повернулся в мою сторону и пригрозил мне пальцем:

— Смотри у меня.

— Что?!

— Смотри, если это какая подстава, то я это так не оставлю.

— Какая еще подстава?

— Ну, если я поднимусь в эту квартиру, позвоню в дверь и мне откроет какой-нибудь здоровенный амбал, который кинется на меня с кулаками, проломит мне череп или, мягко говоря, просто меня убьет. А в это время ты позовешь своих сообщников, и они угонят мою машину.

— Ну, мужик, ты нафантазировал. Нагородил с три короба. Я даже не знаю, что тебе на это ответить.

За «шестерку.» никто не убивает.

— Сейчас даже за рубль убьют. И знай, что у меня при себе ничего ценного нет, кроме той стодолларовой бумажки, которую ты мне дала.

— Ой, да никому ты и даром не нужен.

— Смотри мне, — еще раз повторил мужик и зашел в подъезд.

Все время, пока он был в подъезде, я сжимала кулаки и покусывала губы. Я вспоминала страшную картину и того незнакомца, который прострелил мне колеса. И чем больше я его вспоминала, тем больше и больше ко мне возвращался кошмар всего произошедшего. В моей сумочке не переставал звонить телефон, на котором высвечивался номер моего мужа Не выдержав, я сняла трубку и заговорила радостным голосом — Але, Вить, ты давно звонишь?

— Уже черт знает сколько, — подавленным голосом ответил мой муж.

— А у меня музыка в машине кричит, и я ничего не слышу.

— А ты что мне сама не звонишь?

— А я только собралась тебе позвонить. Выключила музыку, взяла трубку и увидела там целую кучу непринятых входящих звонков.

— Ты почему так долго едешь?

— Да в пробке простояла черт-те сколько. Но я уже в пути, не переживай.

— Как я могу не переживать за свою жену? Я уже Лизке звонил. Она сказала, что ты уехала и, наверно, стоишь в пробках.

— Так и есть, дорогой.

— Странно. Сейчас время какое-то не пробковое.

Уже ночь скоро.

— Ты же сам знаешь, что в Москве столько машин, что уже давно нет разницы, день сейчас или ночь.

— Может быть, тебя встретить?

— Я позвоню, как только подъеду к дому, и ты спустишься. Вить, ну все, а то у меня телефон разряжается. Я позвоню.

Закрыв телефонную крышку, я тут же выключила телефон, как будто у него села батарейка и он отключился. Затем подумала о том, что, во сколько бы я ни приехала домой, у меня есть убедительная версия про заглохший двигатель Машина сломалась. Я вышла на улицу для того, чтобы попросить у кого-нибудь помощи Никого не нашла, а когда вернулась, то обнаружила, что у машины спущены два колеса. По звонить своему супругу я не могла, потому что на моем мобильнике разрядилась батарейка. По-моему, вполне достоверная ложь.

Я сидела, сгорбившись, свесив руки между коленей, и ждала, когда из подъезда выйдет хозяин машины и.., конечно же. Роман. Как и всегда меня слегка лихорадило: постепенно это становилось моим привычным состоянием.

— Спокойно, — сказала я сама себе и вновь подняла голову для того, чтобы посмотреть в окно. — Все это происходит с тобой в реальности, и все это ты должна пережить. Но ты не можешь преодолеть это в одиночку, иначе просто сойдешь с ума. Сейчас ты должна успокоиться и совершенно серьезно поговорить с Романом. В твоей жизни стали происходить нелепые вещи. Вещи, которые никогда не происходили с тобой раньше. И все из-за этого проклятого убийства, произошедшего на рыбалке. В конце концов, турка убил Роман. Да, я не отрицаю своей вины.

Я виновата в том, что попросила Романа остановить турка. Но ведь я попросила его всего-то остановить, но не кидать камень. Я попросила его остановить, но не убить, а это очень большая разница. Я не убивала этого? турка. Его убил Роман, так пусть же он тоже принимает участие в том, что происходит, и попытается меня от этого оградить. Я и так уже слишком много выдержала. Я выдержала то, что не под силу каждой женщине, а это значит, что я не так уж слаба.

Тут я осознала, что говорю вслух. Странно, почему тот, кого я послала за Романом, так долго не возвращается… Уже прошло черт знает сколько времени, а его все нет.

Когда из подъезда вышли двое, я облегченно вздохнула и почувствовала, с какой бешеной скоростью забилось мое сердце. К машине шел мужчина, которого я безумно любила, с которым хотела расстаться для того, чтобы все забыть и вычеркнуть из своей памяти, но не смогла… Не смогла потому, что из памяти можно вычеркнуть все, что угодно, но не любовь. Даже в темноте я ощущала притяжение его губ, которые так часто прикасались к моим губам и шептали слова, от которых кружилась голова и притуплялся рассудок.

Роман открыл заднюю дверь и сел рядом со мной.

Изрядно вспотевший мужчина сел на водительское место, достал платок и вытер выступивший на лбу пот.

— Если бы я знал, что он у тебя такой несговорчивый, никогда бы не согласился на подобную авантюру. Он мне вообще не хотел дверь открывать, — принялся жаловаться мужчина. — Черт-те сколько его уговаривал. Я, конечно, понимаю, что сейчас время такое, что никто никому двери не открывает, но ведь не до такой же степени. Я ему говорю, что его Ева ждет, а он не может понять, какая Ева. Хорошо, что хоть жена ничего не слышала. Она душ принимает. Можно сказать, что я его почти чудом уговорил.

Изрядно пришлось попотеть. Что-то какой-то непонятный у тебя любовник. У меня даже создалось впечатление, что он тебя не любит. Нормальный любовник к любимой женщине пулей вылетает, а этот с такой неохотой пошел. Мне даже показалось, что, пока он спускался по лестнице, несколько раз хотел вернуться обратно.

— Он меня любит! — с небывалым вызовом ответила я. — И дай бог, чтобы тебя так кто-нибудь любил, как мой любовник любит меня!

— Нет, мне такая любовь по барабану, — замотал головой мужчина. — Такая любовь мне и даром не нужна. Любовь должна быть честной и чистой. Что это за удовольствие с чужими мужьями и женами гулять?! Нужно учиться получать удовольствие с тем, с кем живешь. Нужно уметь делить с человеком быт.

А такую Санта-Барбару, как ваша, я не понимаю. Не по мне эго.

— Мужик, да что ты вообще можешь понимать в любви…

— Да кое-что понимаю. Университетов, конечно, не заканчивал, но кое-какой опыт имеется.

— А чтобы любить, не нужно что-то заканчивать.

Любовь тем и ценна, что она не зависит от каких-либо внешних факторов.

В эту минуту Роман решил напомнить о своем присутствии и закашлял.

— Ребята, мне кажется, что я здесь лишний. Быть может, я пойду?

— Куда это ты собрался? — я смерила Романа строгим взглядом. — Ты не представляешь, сколько труда мне стоило тебя вытащить.

— Не нужно было тратить силы. Нам не о чем говорить.

— А мне кажется, наоборот. Нам нужно многое обсудить. И это касается не только наших отношений, но и других интересных вещей, которые ты просто обязан выслушать и увидеть.

— Во-первых, у нас уже нет с тобой никаких отношений, а во-вторых, я тебе ничем не обязан.

Мужчина, сидевший на переднем сиденье, посмотрел на часы и завел мотор.

— Ребята, мне пора ехать. Я и так с вами уже везде опоздал. Будьте так любезны, выйдите из моей машины, пожалуйста, и разговаривайте здесь хоть до утра.

— А куда мы выйдем? — немного растерялся Роман и посмотрел в окно. — Куда мы вдвоем выйдем, если на балконе стоит моя жена?

— А я здесь при чем? — окончательно разозлился мужчина. — Мое дело было тебя позвать, но сидеть и слушать ваши разборки уже не мое дело. В этом вопросе, ребята, вы уж как-нибудь без меня разберитесь. Хотите, не хотите, а машину вы должны освободить. Выходите!!!

Роман смерил меня все тем же недовольным взглядом и быстро сказал:

— Послушай, будь другом, пригнись.

— Зачем?

— Затем, чтобы тебя моя Ленка не увидела.

Не став спорить с Романом, я тут же пригнулась и легла головой на пакет с лодкой. Роман приоткрыл окно и помахал стоящей на балконе жене.

— Лена, я ненадолго отъеду! У меня здесь у товарища с работы кое-какие проблемы. Через час буду!

— Нам часа не хватит, — произнесла я вполголоса и толкнула Романа в бок. — Скажи, что вернешься утром.

— Давай быстрее! Я без тебя спать не лягу! — крикнула стоящая на балконе Лена. — Я тебя буду ждать!

— Ленусь, я постараюсь как можно быстрее! За час должен уложиться. Иди пока что-нибудь почитай или телевизор посмотри! Я скоро приеду!

— Что-то серьезное стряслось?

— Да нет. Я по-быстрому. Нужно выручить человека. Приеду, расскажу.

Закрыв окно, Роман посмотрел на водителя и жестом показал ему, чтобы тот ехал:

— Давай трогайся.

— Куда?

— Отвези нас подальше от дома.

Мужчина завел мотор, и машина тронулась с места.

— Ты ей что-то обещал рассказать, когда вернешься. Ты не представляешь, как мне интересно узнать, что же ты ей расскажешь. Вот бы послушать.

— Это тебя не касается.

— Ты хочешь сказать, что тебя не нужно учить врать?

— Я хочу сказать, что у меня на тебя ровно час, потому что через час я должен вернуться к своей жене.

— Конечно, она же без тебя спать не ляжет. Ждет не дождется, пока ты вернешься домой и начнешь делать ей девочку.

— Это мы с ней сами разберемся.

— А раньше… Раньше ты всегда посвящал меня во все ваши дела.

— Это было раньше.

Остановив машину у детской площадки, мужчина повернулся в нашу сторону и миролюбиво сказал:

— Ребята, детская площадка вас устроит? Мне кажется, прекрасное место для того, чтобы разобраться в отношениях и поговорить по душам.

— Ева, а он что, тебя обратно не отвезет?

— Нет.

— А как ты будешь добираться обратно?

— Куда?

— К своему мужу.

— Пешком пойду, — язвительно ответила я и похлопала по плечу мужчину, который уже был похож на комок нервов и не мог скрывать свое раздражение.

— Ладно, мужик, не кипятись. Спасибо тебе за то, что хорошо выполнил свою работу и честно отработал выплаченную мною сотку баксов. До свидания, мужик.

— Нет, не до свидания. Прощай, женщина, и прими один ценный совет. Возьмись за ум. Прекрати искать приключения на свою симпатичную задницу и возвращайся к своему мужу.

— Спасибо, мужик. Если будет возможность, то я обязательно воспользуюсь твоим советом.

— На здоровье, женщина.

Роман вышел из машины, я схватила тяжелый пакет и вышла следом за ним. Мы зашли в деревянную беседку и сели друг против друга.

— Ева, ты на себя когда в последний раз в зеркало смотрела? — надменно спросил Роман.

— Я смотрюсь в зеркало по сто раз на дню.

— А обувь где потеряла?

— Я каблук сломала и выкинула босоножки в подъезде.

— А платье зачем такое откровенное надела?

— Я его надела, когда ждала тебя. Хотела тебе понравиться.

— Какого-черта ты приперлась ко мне домой, да еще в таком невменяемом виде?! Ты хоть сама понимаешь, что ты жутко пьяна?! Если ты приехала ко мне домой, то у тебя началась белая горячка и ты становишься опасна.

— Я не приперлась к тебе домой. Я ждала тебя в машине. У меня нет белой горячки, и я заметно протрезвела.

— Что-то я этого не заметил.

— Рома, я приехала к тебе не потому, что у меня началась белая горячка, а потому, что моя жизнь висит на волоске. — От негодования мне не хватало воздуха.

— Ева, ты действительно перепила. Поверь мне, твоя жизнь не представляет ни для кого интереса.

— Не скажи. Меня хотели убить.

— Да кому ты нужна!

— Роман, я не шучу. Меня и в самом деле хотели убить.

— Пить меньше надо, тогда и убивать тебя никто не будет. Я не верю ни одному твоему слову.

Я наконец глотнула столько воздуха, сколько надо, и почувствовала, как на мои глаза навернулись слезы. Передо мной сидел мой любимый человек, которому я слепо верила и думала, что он всегда придет ко мне на помощь в трудную минуту. По он… Он не хотел меня слушать и принимать в том, что со мной творится, хоть какое-то участие.

— Значит, говоришь, что ты не веришь ни одному моему слову?!

— Не верю.

— Тогда закрой глаза, ?а еще лучше — отвернись.

— Зачем?

— Не спрашивай. Сегодня я поняла, что твоя любовь не стоит и ломаного гроша и что тебе, мягко говоря, на меня плевать, но хотя бы выполни мою единственную просьбу.

— Что я должен сделать?

— Отвернись в другую сторону.

— Пожалуйста. — Роман ухмыльнулся, но все же повернул голову в противоположную сторону.

Я вытащила из пакета лодку и расстелила ее прямо в беседке. Затем надела кепку Икселя, на которой виднелись следы крови, и прицепила к своему платью табличку, которую когда-то носил Иксель. Затем взяла в руки записку с уже заученной фразой и, встав посреди спущенной лодки, громко скомандовала:

— Сейчас ты повернешься и скажешь, на кого я похожа. Поворачивайся!

Роман повернулся, посмотрел на меня глазами, полными ужаса, и открыл рот.

Глава 15

И это сработало. Роман дал мне возможность высказаться. Я сидела на спущенной лодке и взволнованно говорила. Я рассказала ему обо всем. О том, как вместо своего багажа я получила резиновую лодку вместе с запиской, о вещах, найденных на съемной квартире, о брошенной машине с передними простреленными колесами и о том, что, скорее всего, мужчина, помахавший мне рукой на ночном пляже, и тот, который прострелил мне колеса, — одно и то же лицо. Когда я наконец закончила свой бурный и сбивчивый рассказ, Роман посмотрел на меня ничего не понимающими глазами и не смог произнести ни слова.

— Ром, ты хоть слышал, что я тебе сказала?

Слышал.

— Ну и что?

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Все, что угодно, только не молчание.

— Пока мне хочется помолчать.

— А мне хочется, чтобы ты что-то сказал.

— Со стороны это выглядит как полнейший бред;

И вообще…

— Что? — Я смотрела на Романа глазами, полны-. ми надежды, так, как смотрят на человека, который сможет помочь. — Что — вообще?

— Ты какого черта надела на себя кепку после покойника? Она же в крови.

— Точно. — Я тут же сорвала с себя кепку и кинула ее на пол. — Если бы я ее не надела, то ты бы черта едва мне поверил.

Затем скинула с себя эту проклятую табличку и отошла от лодки. Сев рядом с Романом на корточки, я взялась за колени своего любимого и заглянула ему в глаза.

— Рома, что происходит? Объясни мне, что происходит? Господи, неужели все это не сон? Когда закончится этот кошмар? Меня всю трясет! Я больше так не могу. Еще что-то подобное, и я сойду с ума.

Роман взял меня за руку и задумчиво посмотрел на лежащие перед ним вещественные доказательства.

— Ева, нас кто-то вычислил.

— Я это сразу поняла.

— В том-то и дело, что это уравнение с одним неизвестным. Ни я, ни ты никогда бы не играли в подобные игры. Здесь есть кто-то третий.

— Кто? — Тот, кто прострелил тебе передние колеса.

— А кто он?

— Откуда я могу знать. Все это больше похоже на сказочный вымысел, чем на правду. Кто-то знает, что мы грохнули этого турка. Кто-то это просек.

— Но как? Это же невозможно!

— Это невозможно, но тем не менее это произошло. Кто-то играет нами, как марионетками, и дергает за самые болезненные ниточки.

— Заметь, что кто-то играет не нами, а кто-то играет мной. Ведь эту злосчастную лодку получила именно я, а не ты. Хотя ее могли засунуть и в твой багаж, но выбор пал именно на меня. Тебе никто не подкладывает лодки, не пишет записки и не простреливает колеса. В этой ситуации все шишки валятся на мою голову. Рома, объясни же мне наконец, что творится. Кто-то умело пользуется тем, что я не могу обратиться в милицию только потому, что сама являюсь соучастницей преступления.

— И дураку понятно, что никто не хотел тебя убивать Когда стреляли в колеса, единственной целью было тебя напугать.

— Но зачем?

— Я думаю, что впереди будет шантаж. По любому раскладу, тебя больше незачем пугать, потому что ты и так достаточно напугана. Пришло время вымогать деньги.

— Ты хочешь сказать, что теперь с меня будут вымогать деньги?

— Думаю, что да.

— И когда это будет?

— Думаю, что этот день уже не за горами.

— И сколько денег?

— Ева, я и представления не имею, о каких цифрах идет речь. Обычно вымогатели имеют представление о доходах того, у кого они вымогают деньги.

— Но почему весь удар приходится на меня? Почему ты остаешься в стороне?

— Потому что кто-то умело пользуется тем, что ты беззащитная женщина. С женщиной намного проще иметь дело, чем с мужчиной. Женская психика более подвержена страхам, чем мужская.

— Ты хочешь сказать, что если бы ты увидел пистолет, то бросился бы прямо на дуло?

— Я этого не сказал.

— И все же, почему шишки летят только в мою сторону?

— Кто-то знает, что мы с тобой любовники и что ты не можешь рассказать обо всем своему мужу, и этот «кто-то» очень хорошо на этом играет. Ты спрашиваешь меня, почему выбрали именно тебя? Ответ прост, и здесь не может быть двух мнений. Я думаю, что вся причина в том, что ты женщина. А если нужно сделать выбор, кто испугается быстрее — женщина или мужчина, то весомый аргумент всегда будет на стороне женщины.

Роман смотрел на меня обеспокоенным взглядом, и в этом взгляде можно было прочитать, что он и сам не может понять, то ли это происходит в реальности, то ли я несу бред и просто сошла с ума.

— Ром, ты что так на меня смотришь? — прошептала я.

— Давно тебя не видел.

— Ты мне не веришь?! Но ведь все вещественные доказательства перед тобой! Если хочешь, то мы можем съездить в нашу съемную квартиру, и в метрах пятидесяти от дома ты увидишь мою брошенную машину, у которой спущены два колеса, и если ты хорошо осмотришь эти колеса, то увидишь, что в них нет никаких порезов. В них сидят две пули. Если ты скажешь, что ты в этом полный профан, то ты можешь снять эти колеса и отвезти в любой автосервис, и там тебе все подтвердят. Уж они-то хорошо разбираются в том, что именно сидит в колесе, гвоздь или пуля.

— Ева, а ты номера машины запомнила? — неожиданно перебил меня Роман.

— Какой еще машины?

— Ну, номера черного тонированного джипа, который ты остановила для того, чтобы попросить о помощи.

— Я ничего не запомнила, — отрицательно покачала я головой.

— Как это?

— Так это.

— Тебе передают привет и реально угрожают пистолетом, а ты не запомнила номера машины?

— А ты думал, у меня была такая возможность?!

Ты думал, у меня было время рассматривать номера машины?! Ты знаешь, я как-то больше заботилась о том, чтобы спасти свою собственную шкуру.

— Хорошо. Ну хотя бы марку машины ты запомнила?

— Марку машины?! — Я задумалась и почувствовала, как сильно застучало в моих висках. — Это был большой черный джип с черными тонированными стеклами.

— Это я уже понял, но у любого джипа бывает какая-нибудь марка.

— Я в этом совершенно не понимаю.

— Как это так, Ева, ты ведь сама водитель со стажем. Как же так, ты водишь машину, каждый день выезжаешь на дорогу и совершенно не понимаешь в марках машин?! Обычно, когда женщины стоят в пробках или на светофорах, они любят рассматривать различные модели, читать названия машин, мечтать о том, какую бы марку они хотели приобрести в дальнейшем.

— Ты меня со своей Ленкой, что ли, сравниваешь?

— Ленка вообще никогда в жизни машину не водила. Я тебе говорю про всех женщин, вместе взятых.

— Я не хочу знать про всех женщин, вместе взятых! — Моя нервная система дала капитальный сбой, и на то были свои основания. — Я тебе уже тысячу раз говорила о том, что я индивидуальна. Я своеобразна, и я не такая, как все.

— Ты никогда не отличалась низкой самооценкой.

— Вот именно, и я горжусь этим.

Роман не стал вступать со мной в какие-нибудь дебаты, а произнес всего одно-единственное слово:

— Странно.

— Что тебе странно?

— Странно то, что кто-то пытается пугать только тебя, не пытаясь проделать то же самое со мной.

— Я знаю, кто это. Это тот мужчина с моря. Мне кажется, что мужчина с моря и тот, которого я остановила в джипе, одно и то же лицо — Это маловероятно. Это всего лишь необоснованные мысли.

В кармане Романа зазвонил мобильный телефон, и он, не раздумывая, очень быстро снял трубку, словно все это время только и ждал звонка.

— Але, Леночка, не переживай, родная. Я еще занят, но я очень скоро освобожусь. Если ты устала, то ложись спать. Крошка моя, ты решила меня дождаться? Я очень польщен, но мне хочется, чтобы ты не волновалась, а легла спать. Что ты говоришь? Что ты без меня не ляжешь;" Хорошо, любимая, я скоро буду…

Роман говорил со своей женой по телефону, а я сидела у его ног и растирала полыхающие щеки.

Я знала, что сейчас выгляжу довольно паршиво и мое измученное лицо прибавило мне еще несколько лет.

Чересчур большие круги под глазами, с которыми я не имела возможности бороться. Раньше времени появившиеся морщинки на лбу и отекшие веки…

Я молчала и переваривала услышанное. А где-то там переживал, вернее, даже сходил с ума мой супруг.

Метался по комнате, смотрел на часы и беспрерывно набирал номер моего мобильного, который был в зоне недосягаемости. Но я не хотела и не могла об этом думать в данный момент. Я думала только о том, что здесь сейчас находятся двое, я и Роман, и что у этих двоих есть нечто общее, есть общий груз неразрешимых проблем, и этот груз они должны поделить на двоих, потому что для меня одной он слишком большой и неподъемный.

Ромин разговор с женой немного меня отрезвил, и я стала соображать более реально.

— Она не спит? — спросила я вполголоса.

— Она сказала, что будет меня ждать.

— Да, конечно. Ведь вам нужно делать девочку. У вас этой ночью столько работы, а я отвлекаю тебя со своими пустяками.

— Ева, прекрати!

— Что прекрати?!

Я резко встала и принялась складывать лодку в пакет.

— Ты что делаешь?

— Складываю лодку. Разве ты не видишь?

— Зачем?

— Затем, чтобы не докучать тебе своими проблемами.

Я не думала, что смогу так быстро засунуть резиновую лодку в пакет. Наверное, руку уже набила, подумала я про себя и усмехнулась своим пьяным мыслям. Следом за лодкой в пакете очутились кепка, табличка и записка. Когда все предметы были в сборе, я встала посреди беседки, поправила окончательно растрепанную укладку и совершенно спокойно произнесла:

— Извини, что я отняла у тебя твое драгоценное время. Недавно ты сказал, что все шишки полетели в мой огород потому, что я беззащитная женщина и меня проще всего напугать и довести до состояния безумия. Ты был прав. Ты даже не представляешь, как ты был прав. За меня действительно некому заступиться. По понятным причинам я не могу поделиться со своим мужем тем, что со мной произошло, а ты, человек, который был рядом со мной и является непосредственным виновником того, что случилось, делаешь вид, что тебя это не касается, и всячески показываешь, что тебе это нисколько не интересно.

Я уже начинаю верить в то, что была на этом озере одна, что это я кинула в голову турка тяжелый камень и убила его именно я. И засыпала его ветками тоже я!

А тебя там и не было вовсе! Получается, что я просто гружу тебя своей суетой. Извини, Роман, я немного в тебе ошиблась и надумала черт-те чего. Ты никогда меня не любил и даже не относился ко мне серьезно.

Все, что тебе было от меня нужно, — это секс. Такой отчаянный, смелый и бурный секс, которого у тебя нет в семье. Ты не захотел прийти ко мне на помощь в трудную минуту. Не захотел, потому что тебе глубоко на меня плевать. Еще раз извини меня за беспокойство и разреши пожелать тебе никогда не испытать того дикого ужаса, который пришлось пережить мне.

Прощай.

Взяв тяжелый пакет, я повернулась к Роману спиной, вышла из беседки и отправилась в ночь.

— Ева, ты куда?!

Но я не ответила. Я шла босыми ногами по асфальту и тихонько всхлипывала.

— Ева, стой! Ева!!!

— Вали домой! — громко крикнула я в ответ и пошла словно в тумане. На сердце было ужасно тяжело.

Я почувствовала такой холод и одиночество, которых не чувствовала никогда в жизни.

Я верила в то, вернее, точно знала, что после моих слов Роман пойдет домой, но он не ушел. Он бросился следом за мной и перегородил мне дорогу.

— Ева, ты чего, сбрендила?! Ты куда собралась?

— Какая тебе разница?!

— Большая! Я всегда знал, что ты дура, но не думал, что до такой степени.

— Сам дурак! Дай пройти!

— Ты не ответила мне, куда ты собралась?!

— Это не твое дело, и тебя это никаким образом не касается! Вали к своей жене, придурок! Иди ей детей строгай, а то вам все мало! Может, еще какой Буратино вылезет! Папа Карло хренов. Уйди с дороги!!!

Роман посмотрел на мои босые ноги, неимоверно запачканный подол платья и лохматую и невообразимую прическу.

— Ты бы знала, на кого ты сейчас похожа…

— Не хочу знать!

— Ты похожа на сумасшедшую, которую я очень сильно люблю.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что я тебя очень сильно люблю.

— Что? А ну-ка, повтори еще раз. — Мой голос надломился и стал каким-то сиплым.

— Ева, я сходил без тебя с ума. Я хотел научиться жить без тебя. Бог видел, я очень старался. Я очень старался, но у меня совершенно ничего не получилось. Ты не представляешь, как мне не хватало твоих рук, твоих губ и твоих глаз…

Я как-то нервно улыбнулась, затем выронила пакет и что было сил залепила Роману капитальную пощечину. Роман потер покрасневшую щеку и тихо спросил:

— А это за что?

— За то, что ты пытался жить без меня.

Я чувствовала, как горят мои пунцовые щеки и как приятно ноет в груди. Я смотрела на стоявшего рядом со мной мужчину и ощущала огромное желание впитывать его нежность, познавать его силу, целовать его губы и вбирать в себя его опьяняющие слова. Я хотела ему слишком много сказать, во многом его обвинить и многое ему рассказать, но у меня просто не было слов… Я смотрела в его глаза и понимала, что чем больше я в них смотрю, тем больше тону в них, и окружающий меня мир перестает существовать. Все мои слова были слишком беспомощны.

— Ева, я должен был попытаться…

— Для чего?

— Для того, чтобы понять, что я без тебя не смогу. Ты не права. Ты не одна. Ты не одна, потому что у тебя есть я. Тот, кто пытается играть в подобные шутки, не учел, что ты не одна. Он не учел, что нас двое.

А вместе мы сила.

— Хорошо бы, если бы это было так.

— Ева. — Роман заметно разволновался и посмотрел на меня безумными глазами. — Ева…

— Что?

— Я хотел тебе сказать, что у меня не получается жить без тебя. Я думал, что без тебя будет только лучше, но стало только хуже. Я попробовал восстановить утраченные семейные отношения, но не почувствовал ничего, кроме жалости. Наши с тобой отношения напрочь убили те, которые были у меня в семье. Я не думал, что это будет так больно, и не хочу подобной боли. Представь себе, но я этого не хочу! Я понял, что в моей жизни не будет ничего лучшего, чем любовь к тебе. Если мы не будем вместе, то все, что у нас будет впереди, — это боль и разочарование. Мы очень сильно виноваты перед своими близкими, но мы полюбили. Разве то, что мы с тобой полюбили, не является оправданием наших грехов? Мы уже не сможем притворяться и пытаться сделать счастливыми наших близких. У нас ничего не получится. Единственное, что у нас получится, — это осчастливить друг друга. Мы не можем быть счастливы поодиночке.

Я хочу, чтобы мы были счастливы вдвоем.

Я слушала, что говорит Роман, и смахивала свои слезы. И я не стыдилась ни этих слез, ни этих слов.

Я так сильно хотела все это услышать… Ромка взял мои руки в свои и своими губами вытер мои слезы:

— Ева…

— Что?

— Ева, ты сможешь оставить Виктора?

— Да. — Я не медлила с ответом даже минуты, потому что была полностью уверена в правильности своих слов. — А ты Лену?

— Смогу.

— А как же твои мальчишки?

— От них никто не отказывается. Оттого что я стану жить с тобой, я не стану любить меньше своих детей. Я буду стараться уделять им как можно больше времени.

— А если у тебя еще девочка родится?

— Ты знаешь, я буду безумно рад и буду самым любящим отцом на свете. А еще… Еще я буду очень сильно любить твою дочь, потому что теперь она будет не только твоя, но и моя. Ты только прикинь, сколько у нас теперь будет детей Можно сказать, что мы с тобой будем многодетными родителями.

— Ром, и нас с тобой никогда не съест быт?

— Никогда, — утвердительно ответил Роман.

— И мы никогда друг к другу не охладеем?

— Никогда.

— И между нами никогда не встанет равнодушие?

— Никогда.

— И через пару-тройку лет нашей с тобой семейной жизни мы не начнем друг от друга гулять?

— Мы не начнем друг другу изменять даже и через пятьдесят лет.

— Так долго не живут.

— Мы будем жить долго и счастливо.

— Еще скажи, что мы умрем в один день.

— Обязательно. Нам нельзя жить поодиночке, потому что поодиночке мы сразу умрем. Жизнь друг без друга не имеет смысла, потому что смысл нашей жизни друг в друге.

— Ты в этом уверен?

— Я в этом больше чем уверен.

— И откуда такая уверенность?

— Оттуда, что мы с тобой две половинки единого целого. Ты понимаешь, мы с тобой две половинки.

Половинки, которые когда-то потерялись. Нас разлучили, поселив с совершенно другими людьми. Но мы не могли друг друга не искать, иначе мы бы не были половинками. Когда мы соединяемся, то понимаем, что мы одно целое Мы неделимы, и нас бесполезно делить. Мы не виноваты в том, что нас когда-то разлучили… И вообще, Ева, мы ни в чем не виноваты. Ты должна знать, что мы ни в чем и ни перед кем не виноваты, а если и виноваты, то только перед друг другом, потому что так долго тянули с решением жить вместе. Раньше я думал, что это самообман, но теперь знаю точно, что никакого самообмана тут нет, это чистая правда. Скажи, ты выходила замуж за Виктора по сумасшедшей любви?

— Я никогда не любила Виктора сумасшедшей любовью Я вышла за него замуж потому, что была в него влюблена. Виктор был для меня гарантом стабильности, спокойствия и уверенности в том, что я не одна.

— То же самое произошло и со мной. Я никогда не терял рассудок и не сходил с ума. Я был молод, влюблен и не знал, что на свете бывает нечто такое, что может перечеркнуть всю твою слаженную жизнь одним махом. Я узнал это только тогда, когда встретил тебя. Все случилось как-то само собой. Я прекрасно понимал, что такое семья, и даже хотел разорвать отношения с тобой. Я действительно хотел это сделать, но, как только собрался, понял, что уже поздно. Моя жизнь с Ленкой превратилась в какой-то кошмар, и она… Она уже не вызывала ничего, кроме жалости. Все так быстро куда-то делось. Все, что мы строили годами… Это страшная вещь, да ты сама хорошо все знаешь. Очень страшно, когда в браке наступает разочарование. Я во всем запутался. Но что бы со мной ни происходило, я понял, что я без тебя не смогу, что если я останусь с Ленкой, то впереди у меня полная тьма.

Роман посмотрел на лежащий рядом со мной пакет и тут же его поднял.

— От этого нужно срочно избавиться. Такая тяжесть, и как ты только со всем этим носишься.

— Да я уже как-то привыкла…

— Это нужно срочно сжечь.

— Сжечь?! — Я приложила руку к щеке и почувствовала, какая она горячая. Я даже не сомневалась в том, что у меня температура. Я вся горела, как изнутри, так и снаружи.

— Ну да. Считай, что тебе уже подбросили все улики. Остался только сам турок. Я очень сильно сомневаюсь в том, что кто-то подкинет тебе турка. Все вещественные улики у нас, а это значит, что сейчас мы их похороним точно так же, как похоронили турка.

— А где мы все это сожжем?

— Дойдем до парка.

Парк был недалеко. Каких-то десять минут — и мы уже были у цели. Роман по-прежнему держал меня за руку и недоумевал по поводу того, что я иду босиком.

— Ева, ну как ты сообразила приехать босой…

— Я же тебе говорю, что сломала каблук. Не могла же я вернуться в дом и переобуться, ведь в квартире кто-то был. Я же кубарем летела. Ты бы видел, как я уносила ноги.

— Странно все это.

— Что именно?

— Странно, что кто-то знает, какую квартиру и где мы снимаем. Ведь этой-информацией располагаем только ты и я. Даже хозяйка квартиры сдает ее только мне. Она и понятия не имеет, кто проживает вместе со мной. Она думает, что я живу один. Такое чувство, что кто-то долгое время за нами следил и ждал своего часа, пока у нас появится больное место, за которое можно зацепиться и прижать нас к стене.

Главное, уничтожить улики, а дальше…

— Что дальше?

— Дальше нам нужно будет любыми способами и усилиями вычислить личность того незнакомца, который стоял на балконе в тот момент, когда ты ждала меня в квартире. Я так понимаю, что именно этот тип немного позже прострелил тебе передние колеса.

— Я уверена, что это он.

— Жаль, что рядом с тобой не было меня, это я этим же пистолетом прострелил бы ему совсем другое место, — как-то по-мальчишески сказал Ромка.

— И как мы вычислим личность этого незнакомца? — захлопала я глазами. — Как мы сможем его узнать, если мы вообще про него ничего не знаем и даже не можем представить, где его можно искать? Мы же не сыщики и не частные детективы?

— Для того чтобы его найти, необязательно быть сыщиками или частными детективами.

— Но что мы можем сделать?

— Мы просто подкараулим его еще раз на нашей же квартире.

— А ты думаешь, что он вернется?

— Я в этом не сомневаюсь. Преступник всегда возвращается на место преступления.

— А ты считаешь его преступником?

— Конечно. Он же прострелил тебе колеса. Проник в чужую квартиру. А это уже настоящее преступление. Если он вхож в нашу квартиру, значит, у него есть от нее ключи, а если у него есть ключи: значит, он обязательно вернется в нее еще раз.

Зайдя в глубь парка, мы остановились у подходящего, по нашим меркам, места и огляделись по сторонам.

— Вроде никого нет. — Голос Романа был настолько уверенным, что я вдруг и в самом деле перестала бояться, потому что теперь поняла, что я не одна.

— Ром, ты действительно думаешь, что мы должны это сжечь?

— Ну понятное дело, что не отнести в милицию.

Сожжем, и дело с концом. Нет никаких улик, значит, не было никакого преступления. Теперь главное — умудриться все это поджечь. Несколько газет нам бы однозначно не помешали. Но на нет и суда нет. Придется обойтись собственными силами.

Пакет никак не хотел гореть, и Роман несколько раз пытался поджечь его при помощи зажигалки. Но как только это ему удавалось, пакет горел всего несколько секунд, дымился и предательски тух. И все же после нескольких упорных попыток пакет загорелся, а это значит, что вместе с ним загорелись все улики нашего преступления. Мы стояли, крепко обнявшись, и молча смотрели на огонь, понимая, что у нас впереди неизвестность и борьба за свое место под солнцем.

— Ромка, а ведь мы с тобой грешники… Кто бы мог подумать, что мы с тобой такие грешники!

— Любой человек греховен, потому что безгрешных людей не бывает.

— А мне кажется, что не любой.

— Любой, потому что человек может быть грешен даже в своих собственных мыслях.

— В том-то и дело, что мы с тобой грешны не в мыслях, а в жестокой реальности.

— И несмотря ни на что, мы обязательно будем счастливы. Своей любовью мы отвоюем друг друга у целого мира. А самое главное, что нам больше нечего бояться, хотя бы по той причине, что теперь ты не одна. Теперь нас двое. И мне никогда не вытравить из себя тебя, точно так же как и тебе не вытравить из себя меня.

Глава 16

Как только мы поймали частника. Роман нежно обнял меня за плечи и произнес:

— Ты не забыла? Встречаемся завтра в шесть часов вечера на нашей съемной квартире.

— А почему именно в шесть, а не раньше?

— Потому что, помимо наших с тобой отношений, у меня есть работа. Любимая, поверь мне, что шесть вечера — это не такой большой срок. Впереди у нас столько всего…

— Я постараюсь не умереть до шести вечера.

— Не говори глупостей. Ты мне нужна живая.

— Только не говори, что от этого еще никто не умер. Я буду пытаться дожить до этого времени.

— Любимая, постарайся.

— Я буду стараться.

— И именно с шести вечера начнется наша новая жизнь.

— Ты и вправду приедешь на нашу квартиру с чемоданом?

— Я соберу все самое необходимое. А ты?

— Я тоже. А как же моя дочь?

— Пусть она пока поживет у бабушки. Как только мы снимем большую квартиру, то сразу ее заберем.

Не переживай, на свою собственную квартиру мы заработаем в самое ближайшее время. Теперь мне придется работать вдвойне. Ведь теперь, помимо своих детей, у меня есть ты и твоя дочь.

— Ребята, вы едете? — заволновался ожидающий меня водитель.

— Не переживай, командир. Сейчас с тобой поедет моя любимая девушка. Мы расстаемся до завтрашнего дня, до шести вечера. Как ты думаешь, мы имеем право пожелать друг другу спокойной ночи?

— Тогда бы и спали вместе…

— Будем, командир! Обязательно будем! Впереди столько ночей! Осталось немного.

— Тогда вы как-то побыстрее определяйтесь, а то мне простаивать совсем не хочется. Зачем расставаться? Давайте я вас вместе до нужного места отвезу.

— Ты правильно задал вопрос: «Зачем расставаться?» И мы тоже пришли к единому мнению. Сегодня наше последнее расставание.

Роман заглянул мне в глаза и поцеловал мои руки.

— Приедешь, ни о чем не думай. Сразу ложись спать. А завтра утром, когда Виктор уйдет на работу, собирай свои вещи. Ты скажешь ему обо всем по телефону. Только не говори ему все в глаза, а то он начнет тебя упрекать, просить остаться. Ты начнешь нервничать и можешь сломаться. Расстаться по телефону намного проще. Ты говоришь и не видишь глаза человека, а затем просто повесишь трубку.

— Нет. Я напишу ему записку. Я уже обо всем подумала. Это значительно легче. Я не смогу ему сказать это даже по телефону. Он прочитает записку и все поймет. Он поймет, что я полюбила другого.

— Но ведь вам еще не раз придется встретиться…

Он заставит тебя все объяснить. Ты же не сможешь в дальнейшем с ним общаться только при помощи записок, ведь у вас же ребенок.

— Главное, уйти. А там… Там уже будет легче.

— В таких случаях нужно слушать и ничего не говорить. Не нужно оправдываться, иначе ты начнешь испытывать чувство вины.

— А ты? Ты сможешь сказать Ленке все в глаза?

— Не знаю. Посмотрю по обстоятельствам. Как масть попрет. Я постараюсь сделать все так, чтобы не сильно ее ранить. Хотя без боли в таком деле, конечно, не обойтись. Развод — это далеко не деликатное дело. Скорее наоборот. А раны… Раны будут такие, что даже страшно себе представить. Но я уверен, что мы со всем справимся и у нас обязательно все получится.

— Я могу написать мужу записку, пока он будет на работе, а ты не сможешь так сделать, потому что Лена целый день дома, она ведь не работает.

— Я что-нибудь придумаю.

— Что бы ты ни придумал, у тебя будет скандал.

— Я к нему готов.

— Ты ведь приедешь на нашу квартиру сразу после работы… Значит, тебе придется собирать чемодан сегодня ночью, пока Ленка спит. Но ведь она каждое утро провожает тебя на работу. Она готовит тебе завтрак. Представь, что будет, когда она увидит, что ты ушел на работу с чемоданом?! Она же закатит скандал!

— Я могу сказать ей, что уезжаю в командировку.

— С чемоданом?

— А почему бы и нет. Я могу сказать, что уезжаю в длительную командировку.

— А как же потом?

— Что — потом?

— Как ты потом объяснишь ей то, что эта командировка на всю жизнь? Да и в командировку обычно берут две пары носков, две пары трусов и сменные брюки… А ты… Ведь ты возьмешь больше?!

— Ева, тебе не нужно об этом думать. Я постараюсь сделать все так, чтобы тебя это не коснулось никаким боком. Положись во всем на меня. Даже если мне не удастся вынести из квартиры больше, чем две пары трусов и носков, то мы обязательно обновим мне гардероб. За этим не встанет.

Я нервно улыбнулась и обвила шею Романа руками.

— Ромка, тебе страшно?.

— Ева, мне не страшно, ведь я же мужчина. Мне тяжело на душе. А тебе что, страшно, что ли?

— Страшно, — сказала я правду.

— Ты Виктора, что ли, боишься?

— Боюсь.

— Да брось ты. Волков бояться — в лес не ходить.

Он у тебя смирный.

— Дело не в том, что он меня ударит или что еще Мне не так страшна его реакция, когда он прочитает мою записку. Мне страшно то, как он будет жить без меня.

— Ты не должна об этом думать.

— Я очень этого хочу, но у меня не получается — Ева, он молодой, интересный мужчина. Он еще сможет устроить свою личную жизнь, и я уверен, что он не будет один. Ты уже не сможешь его осчастливить. Все, что ты сможешь, это сделать его глубоко несчастным. А насчет того, о чем мы с тобой недавно говорили, ничего не бойся. Я завтра же вечером поменяю в нашей съемной квартире замки. Теперь я с тобой, и нас никто не сможет запугать. Ева, я люблю тебя… Если бы ты только знала, как сильно я тебя, люблю.

— И я тебя тоже.

— Ребята, вы едете или я поехал? У вас, конечно, красивые чувства, но у меня работа. Поймите правильно. Я всю ночь шару сбиваю. Я лучше в порт поеду, чем вашу мыльную оперу буду слушать. Мне нужно денег сколотить, — раздраженно бросил молодой водитель и всем своим видом показал, что он сейчас уезжает.

— Подождите, пожалуйста. Подождите.

Я тут же открыла заднюю дверь и села на сиденье, вытянув вперед ноги. Роман отдал водителю деньги и серьезным голосом произнес:

— Командир, тут тебе две цены, чтобы не ворчал.

Довезешь девушку до подъезда и проводишь прямо до квартиры. Не в службу, а в дружбу, доставь ее в лучшем виде, чтобы пальцем никто не тронул. Эта девушка мне очень дорога, а в ее подъезде часто не бывает света. — Водитель тут же сунул деньги в карман. Было видно, что он очень доволен.

— Без проблем. Буду стоять, пока она не зайдет в квартиру.

— Спасибо, командир. Ева, а ты, как только зайдешь, сразу мне позвони. Я должен быть спокоен, что ты дома. И не забудь, что завтра в шесть вечера у нас начинается новая жизнь.

— А что делать с моей машиной?

— Завтра разберемся. Завтра вечером вызовем техпомощь.

— А если ее к тому времени разберут?

— Кто?

— Местные хулиганы.

— Соберем, починим, а хулиганов накажем, — улыбнулся Роман.

— Ты, как всегда, меня успокоил.

— Ну все. До скорого.

Роман еще раз крепко меня поцеловал и махнул рукой, чтобы мы ехали. Как только машина тронулась, я тут же открыла окно и крикнула ему вслед:

— Ром, а ты как же?

— А что я?

— Ты пешком?

— Да мне идти-то тут всего десять минут! Я люблю тебя!

— И я тебя!

В машине я хотела было достать свой мобильный, чтобы позвонить мужу, но передумала. Да и что я могла ему сказать? Чтобы он не волновался? А дальше? Что будет дальше? И все же… Все же я должна позвонить… Я должна сделать вид, что ничего не произошло, что все хорошо, что у меня просто сломалась машина. А завтра… Завтра все будет как всегда.

— Я соберу его на работу, покормлю завтраком, завяжу ему галстук и, как только он сделает шаг за дверь, тут же соберу свой чемодан. Мне не нужны скандалы или упреки. Я хочу уйти тихо, мирно, без каких-либо отрицательных эмоций. Отбросив противоречия, я достала мобильник и нервно повертела его в руках.

Включив телефон, я набрала номер своего мужа.

— Вить, привет. Ты меня потерял?

Мой супруг не произнес ни единого слова, но я отчетливо слышала его тяжелое дыхание в телефонной трубке.

— Вить, ты меня слышишь? Вить, ты не хочешь со мной разговаривать?! Но ведь это глупо. У меня сломалась машина. Я скоро приеду домой, только я еду не на своей машине, а на попутке.

Уж лучше бы он спал, подумала я про себя. Если бы он спал, тогда бы мне не пришлось звонить, но в том-то и дело, что я очень хорошо знаю своего мужа.

Я знаю, что сейчас он сходит с ума и не находит себе места. Он жутко обиделся и нагородил себе столько нелепых фантазий, что я не смогу в них разобраться, как бы ни пыталась.

— Считай, что я тебе почти поверил. — Я уже и не ожидала, что услышу на том конце провода голос своего супруга.

— Ты должен мне верить, потому что я говорю правду. У меня действительно сломалась машина.

— Я помаю, что у тебя также разрядился телефон.

— У меня действительно разрядился телефон и не было возможности тебе позвонить. Я поймала попутку и попросила подзарядник у водителя, который везет меня домой.

При этом водитель удивленно посмотрел на меня в зеркало, но я не отреагировала на его взгляд и как ни в чем не бывало продолжила разговор.

— И как зовут водителя?

— Я не знаю. Я не знакомилась. Мне сейчас как-то не до знакомств.

— А что ж ты так?

— Вить, прекрати Мне и так плохо.

— Ева, я уже не знаю, когда ты говоришь правду, а когда лжешь. Иногда я закрываю глаза и думаю, что ты страшная лгунья.

— Я говорю правду. Я скоро буду.

— Где ты?

— Я еду. Я же тебе говорю, что скоро буду. И вообще, я думала, что ты спишь, и боялась тебя разбудить.

— Ева, но ты же хорошо меня знаешь! Как я могу спать, если на улице глубокая ночь, а тебя все еще нет дома! Да я места себе не нахожу!!!

— Именно поэтому я и позвонила.

Сунув мобильный в сумочку, я вновь поймала в зеркале взгляд молодого водителя и опустила глаза.

— Мужу звонили?

— Какая разница?

— Извините.

Я ста та смотреть в окно и думать о том, как мне окончательно, бесповоротно, раз и навсегда уйти из собственного дома. Я понимала, что не смогу признаться мужу в своем уходе в словесной форме, потому что у меня никогда не хватит духу совершить подобное. Сейчас я должна быть такой, как и прежде, чтобы мой супруг ни о чем не узнал и ни о чем меня не допытывал. И мне совершенно не стыдно от того, что я делаю, потому что я не хочу стыдиться своей любви. Любовь — слишком глубокое чувство, и в ней не должно быть стыда Я очень мало знаю о любви.

До того как встретиться с Романом, я думала, что это плод людского воображения, фантазии или даже всеобщее заблуждение. Я считала, что человек так устроен, что он должен во что-то верить, даже если он верит в то, чего нет. Я думала о Романе… О том, что — теперь мы всегда будем вместе, и о том, что в нашей совместной жизни никогда не будет вранья… Я думала о тех ночах, когда я лежала вместе со своим мужем и опять же думала о Ромке… Я не могла спать, я не могла есть… Я очень сильно худела и очень сильно переживала. Я никогда не испытывала ничего подобного со своим мужем. А только какое-то дурацкое чувство долга, чувство страха и чувство жалости.

Я закутала наши отношения в оболочку лжи, но настал тот момент, когда я поняла, что это предел, что больше так продолжаться не может, что нужно остановиться или все кардинально изменить. Остановиться я уже не могла, а кардинально все поменять не хватало духу. Мне просто надоело врать и прятать свою любовь по углам. Человек устает от всего, и от лжи тоже. А ведь я так умело врала.., хотя никогда не подозревала в себе подобные таланты. Все, что случилось между мной и Романом, было неизбежно, настолько неизбежно, что мне даже не пришло в голову этому сопротивляться…

Въезжая в темный двор, водитель покачал головой и вновь посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— И что за двор, ни один фонарь не горит?

— Потому что никому ничего не нужно.

— Вроде и дом приличный…

— Дом-то приличный. Все на дорогих иномарках, а зимой в дорогих шубах, и никто ни на что сбрасываться не хочет. — Водитель затронул мою больную тему. — Еле на домофон сбросились, а на вахтера черта с два. Будка для вахтера стоит. В ней все сделано. Нашлись пенсионеры, которые бы с удовольствием работали вахтерами, да только оказалось, что платить им нечем.

— Как нечем?

— Элементарно. Никто скидываться не хочет.

— Странный народ.

— И я про то же. Как же так можно жить и не заботиться о собственной безопасности? Ну и народ нынче пошел. Живут одним днем и не думают, что собственная безопасность начинается не со своей квартиры, а с общего подъезда. Так же и с освещением, которого тут хронически нет. Только одна я куда-то звоню и постоянно ругаюсь по поводу того, что не горят лампочки. Вот и сейчас темно. Если я не позвоню, никто не позвонит. Такое впечатление, что всем главное, чтобы лампочки только в их квартире горели, а до другого им дела нет. Пусть на улице будет хоть вечная тьма.

Остановив машину недалеко от моего подъезда, водитель слегка прокашлялся и вновь посмотрел в зеркало заднего обозрения.

— Ваш.., я даже не знаю, как выразиться, ваш друг…

— Это мой любовник… Вернее, не любовник, потому что любовник — это как-то грубо сказано. Это мой любимый мужчина.

— Ваш любимый мужчина заплатил мне двойную цену и сказал, чтобы я проводил вас до самой квартиры. Вы не против?

Я посмотрела на темную, безлюдную улицу и кивнула головой.

— Нет. Не против. А даже наоборот. С удовольствием.

— Вот и замечательно, а то у вас не двор, а потемки. Тем более мне заплатили двойную цену, а сейчас на это не каждый пойдет. Народ нынче жадный. А я люблю делать свою работу качественно. Тем более ваш.., опять забыл, как выразиться.

— Любимый человек.

— Ваш любимый человек запомнил номера моей машины.

— Правда?

— Я это заметил.

— А я нет. А зачем?

— Да так, на всякий случай.

— Надо же, какой вы все-таки наблюдательный.

— Так вот, мне хочется, чтобы вы ему позвонили и сказали, что все в порядке, что я свои деньги честно отработал и чтобы он ни о чем не волновался.

— Непременно позвоню, если для вас это так важно.

— Для меня очень важно, чтобы моя совесть была чиста.

Я вышла из машины и вместе со своим спутником направилась к подъезду.

— Да уж.., потемки, — никак не мог успокоиться мужчина — Вам, дорогуша, в таком случае нужно в другой район переехать. А в этом доме пусть живут те, кто нынче ничего не боится, для кого любое море по колено и любые горы по плечу.

— А я и так завтра отсюда переезжаю в другой район. Там дом не такой навороченный, совершенно простенький, но зато везде свет горит, а в подъездах цветы стоят. Правда, там вахтера тоже нет, но этому хоть есть оправдание, там сбрасываться некому: одни пенсионеры живут. Но зато там такая чистота в подъезде, что диву даешься. А соседки дом получше любого вахтера охраняют. Целыми днями у своих «глазков» торчат.

Достав ключ, я открыла входную дверь в подъезд Мое возмущение не угасло.

— Ну что это такое? Ни на улице, ни в подъезде, нигде света нет. Настоящие потемки. Как это называется?!

— Да уж. — Водитель зашел следом за мной и взял меня за руку для того, чтобы я не упала.

— На верхних этажах свет есть.

— А лифт?

— Лифт со вчерашнего дня не работает.

— В вашем доме вообще что-нибудь работает?

— Ни черта не работает.

— И как здесь жильцы живут?

— Так и живут. Набивают свои квартиры различной техникой и аппаратурой, а в подъезде не могут вкрутить даже лампочку.

— Драть нужно из такого подъезда и от таких жильцов.

— Вот я и решилась удрать. И от подъезда, и от своего мужа, и вообще от такой жизни.

В этот момент кто-то чиркнул зажигалкой прямо перед моим лицом, я вздрогнула и увидела своею мужа.

— Ты куда решила удрать? — непонимающе спросил Виктор.

— Да так. Бред всякий несу…

— Бред, говоришь…

— Виктор… Ты что здесь делаешь? — Я пребывала в состоянии, близком к шоку.

— Тебя вышел встречать.

— Зачем? Я же не просила.

— A разве об этом нужно просить? Если один за другого волнуется, то он начинает его искать и не ждет какого-то особенного приглашения.

— Это кто? — не сразу понял водитель.

— Это мой муж, — испуганным голосом произнесла я.

— Муж?!

— Ну да.

Небольшой огонек от зажигалки освещал очень злобное лицо моего мужа, которое вызывало во мне неподдельное чувство страха. Он просто кипел от злости. Поняв, что муж не правильно истолковал появление в подъезде моего провожатого, я сжала кулаки и посмотрела на ничего не понимающего, стоящего рядом со мной водителя.

— Ну все Больше провожать меня не нужно. Большое вам спасибо. Уходите, а вернее, нет. Уносите отсюда как можно быстрее ноги. Я премного вам благодарна.

— Вы уверены? — Видимо, водитель никак не мог поверить в то, что человек, стоявший прямо перед нами, и есть мой супруг.

— Уверена.

— Зато я не уверен. — Мой муж посмотрел на водителя таким ревнивым взглядом, что мне стало по-настоящему жутко и я подумала, что сейчас может начаться самое страшное.

— Витя, этот человек всего лишь довез меня до квартиры, — попробовала я утихомирить своего мужа.

— Я и в самом деле ее только довез, — подтвердил мои слова водитель. — Что здесь такого? И я обязан довести ее до квартиры. В конце концов, мне за это заплатили. А я привык выполнять свою работу честно и до конца. Что вы нам тут дорогу перегородили? Вы мешаете нам пройти!

— Что ты сказал?! Это я вам мешаю?! Я вам мешаю?! А ну-ка, ты, гад ползучий, повтори то, что ты сейчас сказал! Быстро повтори!

— Мужчина, не загораживайте проход, — процедил сквозь зубы водитель и попробовал сдвинуть моего мужа с места. Сразу было видно, что он не робкого десятка и в самых экстремальных ситуациях всегда лезет на рожон сам. По всей вероятности, он не верил и не хотел верить в то, что это мой муж. Подсознательно почуяв беду; я дернула водителя за локоть и сказала довольно жестко:

— Мужчина, шли бы вы домой! Я со своим мужем сама разберусь! Если вам заплатили деньги, то это еще не значит, что вы можете вести себя подобным образом и уж тем более лезть в мою семейную жизнь! Никто не давал вам подобного права!

— Мне сказали проводить вас до дверей вашей квартиры! — стоял на своем водитель. — Мне дали двойную цену, и я хочу отработать свои деньги! Мало того, что у них света нет ни во дворе, ни в подъезде, так еще и непонятно кто лестничные проемы перегораживает! Попадется вот такой осел — и ни пройти, ни проехать!

— Это я-то осел?! — Мой муж тяжело задышал и не смог произнести больше ни слова.

— Ты!

— Я?!

— Ты!!!

— Да что вы такой бестолковый?! Уходите немедленно! Не нужно меня никуда провожать! Идите своей дорогой! Что вы себе позволяете?! Кто дал вам право так оскорблять моего мужа?!

— Я знаю, почему он не уходит! Я все знаю! — неожиданно взревел мой супруг. — Он не уходит, потому что он никакой не случайный водитель! Он твой любовник! Вот он кто!

— Да какой, к черту, любовник! — От этой нелепой ситуации у меня поплыло перед глазами. — Тоже мне, нашел любовника…

— Нет, это твой любовник!!! — закричал муж на упертого водителя и со всей силы заехал ему прямо в ухо. — Вот тебе, сволочь! Вот тебе! Будешь знать, как гулять по чужим женам! Своей обзаведись и гуляй сколько хочешь! Я тебе не олень рогатый, и рога мне вешать не нужно!

Удар мужа был настолько сильным, что я закрыла ладонью рот и с трудом сдержала себя от того, чтобы не закричать на весь подъезд. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я ясно и отчетливо увидела, как водитель слегка пошатнулся, не удержал равновесие, упал, ударился головой о перила и с грохотом повалился на пол.

— Витя, зачем ты так?!

— А как иначе с этим бараном? Пусть поднимается, садится в свою машину и убирается к чертовой матери, а я с тобой дома поговорю. Пусть валит быстрее, пока я ему второй раз не заехал, чтобы мои глаза его близко не видели.

Виктор сел на корточки и произнес, не скрывая обиды в голосе:

— Эй ты, придурок, ну-ка вставай! Вставай и топай отсюда, а то я тебе сейчас поддам!

— Витя, помоги ему встать, — сказала я сдавленным голосом. — Возможно, он потерял сознание.

— Да он нам сейчас дурака включает. Как хоть твоего хахаля-то зовут? Назови его по имени и попроси его величество встать.

— Это не мой хахаль. Это совершенно посторонний человек. Витенька, поверь мне, пожалуйста.

Я его не знаю и знать не хочу. Я думаю, что он сознание потерял Почему он молчит?!

— Может, и в самом деле потерял?

Виктор побил водителя по щекам и как-то испуганно сказал:

— Эй, парняга, вставай Как там тебя по батюшке? Вставай, парень. Хватит нас пугать. Не на тех нарвался. Ева, как его по батюшке?

— Не знаю. — Я чувствовала, как по моей спине течет холодный пот. Меня начало колотить. — Я с ним что, знакомилась, что ли? Я ему денег дала, чтобы он меня до дома отвез, и все. И проводил до квартиры.

— А что он там говорил про двойную цену?

— Я ему дала двойную цену, чтобы он проводил меня до дверей квартиры. Страшно ведь в ночи шарахаться, — не могла не смутиться я.

— Ты хочешь сказать, что он настолько упертый и обязательный, что даже не понял, что я твой муж?

— Получается, так…

— Ева, у тебя с ним точно ничего не было?

— Да не было Я тебе говорю, а ты совершенно меня не слышишь! Я вообще этого товарища не знаю У меня машина сломалась. Пока я искала помощь, местная молодежь спустила мне два колеса Я шла очень расстроенная. Ни черта не могла позвонить тебе. Телефон был разряжен, А затем поймала этого частника. Ну что ты смотришь на меня так, будто я вру?!

— Где это произошло?

— Что?

— Где у тебя сломалась машина?

— Да я только от Лизкиного дома отъехала пару-тройку километров — и такой кошмар.

— А что ты говорила, что от мужа уйдешь?

— Да это я ему совсем про другое рассказывала.

Это не имеет к тебе никакого отношения.

— Точно не имеет?

— Да нет же.

— А то я уже грешным делом подумал…

— Вить, что мы здесь между собой выясняем, когда рядом с нами человек без сознания лежит? Мы об этом с тобой можем позже дома поговорить.

.Виктор еще раз дал водителю несколько легких пощечин, но тот даже не открыл глаза.

— Ева, у тебя нашатыря нет?

— Да откуда ему взяться?

— У нас дома есть, но нужно подниматься. Ладно. Давай попробуем без всякого нашатыря привести его в чувство.

— Давай попытаемся. А то мне что-то уже самой нехорошо.

— И что он такой слабенький? Один удар — и сразу обморок. Ева, ты видела, что я не хотел его бить?!

— Видела, Вить. Видела.

— Он сам полез на рожон. Сам назвал меня ослом. Причем я его не обзывал. Он первый начал. Меня так еще ни одна гнида никогда в жизни не обозвала, а тут надо же, какой-то дегенерат осмелился. Парняга, вставай! Какого черта ты развалился?! Не в Крыму на море ласты паришь, а в чужом подъезде!

Вставай, а то пролежни будут.

Виктор еще раз попробовал поднять водителя, и когда это ему почти удалось, он вдруг громко вскрикнул и вновь уронил водителя на пол.

— Вить, ты что, ты же ему голову так разобьешь?! — перепугалась я не на шутку. — Ты зачем его так кидаешь?

— У него голова уже и так разбита…

— Что?!

— У него голова почему-то разбита…

— Как разбита?

— Сам не могу понять.

Виктор протянул мне руки, и даже в темноте я увидела, что на них кровь.

Глава 17

Я плохо понимала, что было дальше. Я вцепилась в Виктора мертвой хваткой и затряслась как в лихорадке.

— Витенька, он что, голову ударил? Он, когда падал, ударился? Да?! Ну скажи, ударился?! Он сильно ударился?

— По-моему, он не только ударился…

— А что, Витенька?! Что?!

— По-моему, он ее разбил.

— Как разбил?!

Но ответа не было. Мой супруг встал на колени и стал осматривать голову водителя.

— Витенька, как разбил? Ну, говори. Не молчи.

Я тебя очень прошу. Ты только что-нибудь говори. а то, когда ты молчишь, мне становится еще страшнее и хочется кричать диким криком. Скажи, что ты сейчас видишь? Ну скажи, что? Только не молчи. Я тебя умоляю, не молчи.

— У него нет пульса, — гробовым голосом сказал Виктор.

— Что?

— Я говорю, у него нет пульса.

— Как нет?

— Ты что, не знаешь, в каких случаях у человека нет пульса? — Я сейчас вообще ничего не соображаю. Что, совсем ничего не слышно?

— Совсем.

— А почему?

— Потому, что он мертв…

— Что?!

— Ева, он мертв.

Услышав последние слова, я почувствовала, что меня тошнит от страха.

— Нет! — всхлипнула я и замотала головой. — Виктор, нет! Нет! Нет! Витя, скажи, что ты пошутил!

Скажи!

— Ева, да мне сейчас как-то не до шуток. Ты знаешь, я не привык шутить подобными вещами.

— Витя, нет!

— Да, Ева… Да…

— Нет, — все так же шептала я, отворачиваясь к стене. — Нет… Не может такого быть… Мы так не договаривались…

— Я и сам не пойму, как это произошло.

Когда до меня дошло, что водитель мертв, я впала в полнейшее оцепенение.

— Ева, да что происходит? Что вообще происходит?! — Я почувствовала, что у моего мужа закончилась выдержка и началась самая настоящая истерика. — Ева, я его не убивал… Ты видела, что я его не убивал? Гы понимаешь, что я его не убивал?!

— Ты его не убивал, — тут же согласилась я Виктором. — Он сам.

— Что он сам?

— Он сам себя убил…

— Ты думаешь?

— Я сама видела…

— И что ты видела?

— Что он убил себя сам…

— А разве так бывает?

— Ну да… Сейчас же именно так и произошло.

— Странно все как-то.

— Я же просила его уйти, а он… Он… Он какой-то ненормальный. Разве так отрабатывают деньги?!

Мне показалось, что он сумасшедший. Вить, но я действительно не знаю, как его зовут…

— Ева, я просто дал ему в ухо. Он мне хамил, назвал меня ослом. Если бы я не дал ему в ухо, то меня нельзя было бы назвать мужиком. А так, обыкновенной тряпкой. Я всегда мог за себя постоять, и я не привык терпеть подобные оскорбления. Ты как считаешь? Я должен был постоять за свою честь или нет?

— Конечно, должен.

— Тебе ведь самой неприятно, что какой-то козел назвал твоего мужа ослом?

— Конечно, неприятно.

— Спасибо за то, что ты со мной солидарна.

— А разве может быть по-другому?

— Он не мог умереть от одного удара. Это всего лишь обыкновенный удар в ухо, и все. От такого еще никто не умер. А он потерял равновесие… Он просто потерял равновесие. Он слабый какой-то. Еле на ногах стоит. Каши, наверное, с самого утра не ел. Он сам ударился головой о перила, а затем повалился на пол. Я здесь ни при чем. Я просто заехал ему в ухо.

Ева, ты же видела, что я его не убивал?!

— Конечно, не убивал.

— А что теперь будет, Ева?! Что будет-то?!

— Что будет?.. Нужно вызвать милицию.

— Зачем?

— Не знаю, но в таких случаях всегда вызывают милицию.

— Ева, но меня посадят.

— Нет, Вить.

— Откуда такая уверенность?

— Тебя не посадят, потому что ты никого не убивал.

— Ты думаешь, что мы сможем это доказать?

— Конечно. Любая экспертиза докажет, что он умер не от удара в ухо, а от того, что ударился о перила. Вить, ты уверен, что он мертв?

— Уверен. Если есть желание, то можешь сама потрогать его руку и убедиться в том, что у него нет пульса.

— Что? Я? — Одна мысль, что я должна прикоснуться к покойнику, привела меня в состояние ужаса. — Нет, ты что! Я тебе доверяю! Я… Я не смогу!

— Ева, меня посадят. — Голос моего мужа заметно дрожал, и мне показалось, что он с трудом сдерживает себя от того, чтобы не разреветься, как маленький мальчишка. — Ева, это тюрьма.

— Витенька, да какая, к черту, тюрьма?

— Зачем он тебя провожал? Зачем я вышел тебя встречать? Почему он так упирался?! Ева, почему?

— Если бы я знала Если бы я могла это знать…

Я бы не впустила его в подъезд. Я бы ни в коем случае не впустила его в подъезд. Но кто мог знать. Кто мог об этом подумать… Кто…

— Ева… Евушка… А может, не будем вызывать милицию? Я ей не доверяю…

— Кому?

— Милиции. Я никогда ей не доверял и не доверяю. Они ж виновных не ищут. Они же меня схватят.

Им только найти козла отпущения. Кто будет разбираться? Да никто. Если я ему дал в ухо, значит, я его и убил.

— Вить, но ведь ты его не убивал!

— Это ты и я знаем, а другие сразу отметут эту версию.

— Но ведь бывает смерть по неосторожности. И в ней нет виноватых. Ведь это бывает.

— Бывает, — судорожно кивнул головой Виктор. — Только смерть по неосторожности очень тяжело доказать. Получается, если я дал ему в ухо, то он из-за меня потерял равновесие. Именно из-за меня, а не из-за кого-то другого. Он же не сам упал. Получается, что я его толкнул. Короче, все эти рассуждения — палка о двух концах. Смерть по неосторожности бывает, но, как правило, всегда ищут крайних Тут может случиться все, что угодно. Но то, что меня посадят, можешь не сомневаться! Ева, а что будет дальше? Что? Ведь я твой муж, я отец твоей дочери Я кормилец семьи, как вы будете здесь без меня?! Как же глупо я пострадал… Как глупо… Как вы будете без меня жить? Как я сяду в тюрьму, ведь я такой домашний?! Вы ж без меня пропадете!

— Витя, подожди… Виктор, ведь тебя еще пока никто никуда не посадил.

— В том-то и дело, что пока.

— Мы наймем адвокатов. Мы докажем.

— Да какие, к черту, адвокаты.

Виктор тихонько всхлипнул. Я не знаю, плакал он или нет, но так паршиво я еще себя не чувствовала никогда в жизни. Мне захотелось упасть на пол, громко кричать и отчаянно бить ногами, призывая хоть кого-нибудь на помощь.. Хоть кого-нибудь…

— Вить, что делать-то? Может, не нужно в милицию сообщать? — Я не могла представить своего мужа в тюремной форме. Такой вежливый и обходительный Виктор в тюремной форме… Это невозможно. Это действительно невозможно… — Вить, что делать-то? — вновь спросила я напряженным голосом. Я прекрасно знала, что мой муж никаким боком не причастен к убийству, и знала, что доказать этот факт милиции очень тяжело, а быть может, и невозможно. Наше правосудие оставляет желать лучшего.

Сколько невинных людей сидят за решеткой! Сколько загубленных жизней из-за какого-то недальновидного стража порядка… И никому ничего не докажешь.

Толкнул — значит, убил. Другого нет и не может быть.

Все скажут, что мой муж совершил преступление сознательно, да еще и на почве ревности. Сознательно…

Нет, но ведь это не так…

— Ева, время идет. В любой момент в подъезд может кто-то войти. Нужно взять себя в руки. Ты точно не знаешь этого человека?

— Нет.

— Это случайный человек?

— Я просто попросила его довезти меня до дома.

— Никто не видел, что ты садилась в эту машину?

— Нет, — соврала я. — Никто.

Я вспомнила, что Роман дал водителю денег и запомнил номер моей машины, но ведь это ни о чем не говорит. Вообще ни о чем. Я могу сказать Роману, что этот горе-водитель прекрасно меня довез и уехал.

И все. То, что произошло на лестничной клетке, знаем только я и мой муж. Это тайна двоих, и третьему тут нет места. Мне было неимоверно жалко своего мужа, потому что он и в самом деле никого не убивал и никогда не был способен на какое-нибудь убийство. Он просто защищал свою честь. В конце концов, его обозвали при жене, а это само по себе уже оскорбление, за которое настоящий мужчина обязательно спросит.

— Ева, где его машина?

— Прямо напротив подъезда.

— Сейчас четыре утра. Весь народ спит. Самое сонное время. Сбегай, пожалуйста, домой. Принеси плед и какие-нибудь тряпки.

— Зачем?

— Плед для того, чтобы я его завернул, а тряпки Для того, чтобы вытереть кровь.

— И что дальше? — Я никак не могла понять, что же собрался делать мой муж. — Отнесем его в его же машину и отвезем подальше от нашего двора. — Виктор достал из кармана водителя ключи от машины и быстро сказал:

— Ева, так ты поднимаешься или нет? Если в подъезд кто-то зайдет, то считай, что мне крышка.

Считай, что твоего мужа похоронили заживо, то есть упрятали за решетку ни за что. Если хочешь, то побудь здесь, а я сам поднимусь наверх.

— Нет, я сама! — крикнула я, перебив своего мужа, и помчалась наверх. Мне было страшно представить, что я должна остаться один на один в темном подъезде рядом с трупом. И я побежала через одну, а то и через две ступеньки наверх.

Вернувшись с большим покрывалом, я отдала его мужу, который тут же завернул в него покойника, и, включив фонарик, принялась вытирать кровь. Муж взвалил на плечо труп, завернутый в плед, и деловито спросил:

— Ева, ты все убрала?

— Все. — Я еще раз осветила все фонариком.

— Теперь открой мне дверь, а затем багажник. — все так же деловито скомандовал он и понес труп вперед.

Я сделала все, как велел мой супруг, и, как только труп оказался в багажнике, тут же села в машину — Вить…

— Что?

— А если гаишники остановят? — спросила я своего мужа, который только что завел мотор и выставлял под себя зеркала.

— Ева, я сам ничего не знаю, — заметно волновался он.

— Если они нас остановят и проверят багажник…

Да у тебя и документов на машину нет — Документы на машину я у него уже вытащил.

Они у меня в кармане.

— Когда ты успел?

— Пока ты домой бегала.

— А ведь доверенности на вождение нет…

— Если остановят, скажу, что доверенность дома забыл. Денег дам в крайнем случае. Я же на угонщика совсем не похож? Посмотри повнимательнее.

— Нет, не похож.

— Во г и я так думаю. Сейчас деньги решают все.

Не бойся, выкрутимся. Тем более я в машине не один, рядом со мной такая представительная женщина.

— Какая?, — Представительная.

— Я, что ли?

— Ну понятное дело, что не я.

— Я сейчас на чучело похожа. Тоже мне, нашел представительное чучело. Нарочно не придумаешь.

— Очень даже симпатичное чучело.

— Спасибо за комплимент.

Как только мы отъехали от дома, я закрыла глаза и стала мысленно молиться о том, чтобы все было хорошо, чтобы нас никто не остановил. Тут в моей сумочке зазвонил мобильный телефон. Мой муж насторожился и посмотрел на меня испуганным взглядом.

— Ева, кто. — это? Кто звонит в такой поздний час?

— Это…

Я взяла телефон в руки и увидела, что высветился номер Романа. Я совсем забыла о том, что он просил меня позвонить, да и когда бы я могла это вспомнить.

— Кто, Ева? Кто тебе может звонить в пятом часу утра?

— Это Лиза. Витя, это всего лишь Лиза. Она за меня очень переживает, потому что я обещала ей позвонить после того, как вернусь домой.

— Ах Лиза… — У мужа отлегло от сердца.

Сняв телефонную трубку, я постаралась унять нервную дрожь и быстро заговорила:

— Лиза, привет! Не переживай, пожалуйста. Я уже дома. Виктор меня встретил.

— Ева, я так счастлив услышать твой голос, — послышалось на том конце провода. — Я уже успел соскучиться. Я понял, что ты там не одна. Как же я жду завтрашний вечер… Как же жду. А я еще не дошел до своего дома, но уже почти. Иду, думаю, размышляю, мечтаю о том, как мы с тобой будем жить. Представляю. У нас все получится. У нас обязательно все получится.

— Что-то ты долго не ложишься спать?

— Я иду медленным шагом. Зашел в ночной магазин, купил бутылку пива, посидел на лавочке, поразмышлял за жизнь. Признаться честно, меня совсем не тянет домой. Зато когда мы будем жить вместе, я буду лететь домой на крыльях.

— Давай ложись спать. Уже очень поздно.

— Я уже почти у цели. Уже виден мой дом. Подхожу к подъезду.

— Спокойной ночи.

— Ладно, спокойной ночи, любимая. Приятного .тебе сна.

— Спокойной ночи, Лиза. Я тоже уже ложусь.

Приятных тебе снов.

Сунув мобильный в маленькую сумочку, я слегка прокашлялась и стала напряженно смотреть по сторонам.

— И чего это Лизке не спится?

— Я же тебе говорю, что я обещала ей позвонить и не позвонила.

— Хорошая у тебя подруга. Преданная. Я всегда уважал вашу дружбу, хотя мне казалось, что женщины вообще не умеют дружить. Я думал, что на свете бывает только мужская дружба.

— Почему?

— Потому что у вас зависть, чувство соперничества.

— Бред. Бывает нормальная женская дружба.

Муж слегка отвлекся от вождения и украдкой посмотрел на мою сумасбродную прическу и чересчур откровенное вечернее платье. Он только сейчас увидел, как я выгляжу, и увиденное привело его в шок.

— Ева…

— Что?

— Ева, а ты почему так выглядишь? — В его голосе звучал испуг.

— Как?

— Прическа как у Бабы-Яги.

— Сам ты Кощей Бессмертный.

— А платье…

— Что, платье?

— Я такого раньше не видел.

— Это новое.

— Оно такое…

— Какое?

— Словно ты из ресторана вышла.

— Да ни из какого не из ресторана. Это Лизкино платье, — врала я напропалую. — Я взяла поносить.

— Ты ж терпеть не можешь надевать чужие вещи.

— Просто мне это платье очень уж понравилось.

Я и надела. Думала, приеду, ты увидишь и в обморок упадешь, а тут такое случилось. Никто не думал, не гадал.

— Ева, ты мне хотела понравиться?

— Тебе, Витенька. Конечно, тебе. Думала, приеду и сражу тебя наповал. Ты увидишь, какая я писаная красавица, и полюбишь меня еще больше.

— А я, дурак, непонятно чего себе надумал. Просто я люблю тебя сильно. Люблю и ревную. Когда любят, всегда ревнуют. Куда уж больше-то можно любить.

— Можно и капельку побольше.

— Больше не бывает. Я и так люблю тебя до одури. С такой любовью можно в любой момент головой поехать. Как я, например, сегодня.

Приехав на окраину Москвы, мы остановились на каком-то пустыре и вышли из машины.

— Жуткое место. — Я обхватила себя руками и затряслась как осиновый лист.

— Тебе холодно? Лето на дворе.

— Это нервное. На улице лето, а на душе зима.

— Ева, мне самому паршиво. Ничего, Евушка, прорвемся. Где наша не пропадала.

Оглядев пустырь, рядом с которым была брошенная новостройка, Виктор достал из кармана валидол, сунул таблетку под язык и слегка прижал меня к себе.

— Вить, тебе плохо?

— Сердце прихватило. Что-то мотор сегодня пошаливает. Сбивается и отказывается нормально работать. Я в жизни комара не убил, а тут незнакомого мужика…

— Не говори ерунды. Ты ни в чем не виноват. Тебе сильно плохо?

— Паршиво.

— Может, на обратном пути в «Скорую» позвоним?

— Да не до «Скорой» сейчас. Постараемся обойтись собственными силами.

Неожиданно Виктор решительно пошел вперед и подошел к какому-то колодцу.

— Вить, ты куда? Вить…

— Подожди минутку.

Я вновь съежилась и пошла следом за мужем.

— Вить, ты куда?

Но Виктор не ответил. Он снял крышку с колодца и посмотрел вниз.

— Смотри, колодец глубокий. — Муж не умел скрывать дрожь в голосе, как бы ни старался.

— И что?

— А то, что сюда можно скинуть труп. Труп скинем сюда, а машину оставим совсем в другом месте.

Так мы все следы запутаем.

— Ты думаешь, что так будет лучше?

— Я думаю, что лучше уже не будет. Но принять кое-какие меры безопасности нам совсем не помешает. Понимаешь, если найдут машину, а в багажнике труп, это совсем хреново, а если найдут машину без трупа, то это уже другое дело.

— Но ведь потом найдут труп?!

— Это будет потом. Потом и труп будет очень тяжело опознать. Давай начнем действовать быстрее, а то уже светает.

Мы вновь вернулись в машину и открыли багажник. Виктор достал труп, завернутый в покрывало, взвалил его на плечо и направился в сторону колодца.

— Ева, ну помогай хоть немного.

— Конечно, конечно. Ты как-то его несешь странно.

— А как его нужно нести?

— Не знаю, но я первый раз вижу, чтобы труп на плече носили.

— А ты что, часто видишь, как трупы носят?

— Не часто… А вообще первый раз в жизни. Просто мне кажется, что ты сейчас или сам упадешь, или его уронишь.

— Если я его уроню, то ничего страшного не произойдет. Ему уже не будет больно. А вот если сам упаду, то хорошего мало.

Опустив труп на землю, Виктор подтащил его к канализационному колодцу и осторожно опустил.

Послышался всплеск. В лицо попали крупные брызги, и я отскочила от колодца.

— А глубина приличная, — супруг заглянул вниз и принялся закрывать крышку колодца.

— Может, нужно было хоть покрывало забрать?

— Зачем оно тебе сдалось? Ты что, согласна после покойника его расстелить на нашей кровати?

— Не говори ерунды.

— А в чем тогда дело?

— Просто лишнее вещественное доказательство.

— Да таких покрывал знаешь сколько.

— Сколько?

— Полно.

— Если бы мы его без покрывала скинули, то можно было бы подумать, что его убили прямо здесь.

А так как он в покрывале, — то и дураку понятно, что его убили в другом месте и привезли сюда.

— Какая разница?

— Да так. На всякий случай.

— Ева, пошли.

— Куда?

— Нужно машину подальше отогнать. Затем ловим такси и едем домой. Давай, а то уже светает.

— Да, конечно.

Я и сама не знаю, что со мной приключилось, но моя нервная система дала сбой. Я упала на крышку колодца, громко заревела и принялась трястись как в лихорадке.

— Витенька, Витя, ну почему все так?! Почему?!

Почему люди умирают тогда, когда ты совсем не желаешь им смерти?! Витя, почему?

— Ева, успокойся, пожалуйста. Пойдем в машину.

— Не могу, Витенька… Не могу.

— Ева, ты должна взять себя в руки.

— У меня не получается.

— Ты должна, Ева… Ты должна…

Я сделала несколько шагов, но, увидев окровавленную траву у колодца, встала на колени и принялась выдирать ее прямо с корнями.

— Витенька… Витя… Виктор… Да что ж такое творится-то?! Кругом кровь….

Глава 18

Мы ехали в машине молча. Заехали в совершенно другой район. Оставили машину на обочине. Отошли от нее на приличное расстояние и поймали такси, чтобы вернуться домой. Вернувшись домой ранним утром, мы, совершенно усталые и изможденные, зашли в коридор и только тут посмотрели друг другу в глаза. Мы были в отчаянии. Я облокотилась о стену и попробовала отдышаться.

— Ева, ты чего босиком?

— Ничего.

— Ты туфли свои где-то потеряла?

— Потеряла.

— Да и черт с ними, с туфлями. Мы тебе новые купим.

— Конечно, купим. Ты ведь всегда покупаешь мне то, что я захочу.

— Наверно, это оттого, что я у тебя прекрасный муж.

— Ты у меня потрясающий муж.

— Ева, ты как?

— Не знаю. — В моем голосе прозвучала неподдельная горечь. Я все понимала. Понимала, что сейчас мы избавились от трупа и я опять являюсь соучастницей преступления. При любом раскладе мне будет статья. Но я совершенно не понимала, как такое могло произойти. Я бы отдала все на свете, только бы это было не правдой или дурным сном. Но это была реальность. Чудовищная, ненавистная мне реальность, от которой некуда было бежать.

Я смотрела на своего мужа тревожным взглядом и тихонько смахивала слезы, которые уже не могла контролировать. По спине пробежал холодок. Не выдержав, я зарыдала. Муж хотел подойти ко мне ближе, чтобы успокоить, но жестом руки я показала ему, что не стоит этого делать, что он сделает только хуже.

— Какие-то несколько минут, и я успокоюсь сама. Вместе со своими слезами я выплескивала свою обиду, тоску, усталость, жалость к себе, ненависть к тому, что произошло. Как только соленые слезы стали заканчиваться, я постаралась хоть немного успокоиться и хоть как-то взять себя в руки.

— Вить, как это произошло? Ну почему именно так?! Никто не хотел его убивать.

— Евушка, я и сам не знаю.

Виктор вновь достал таблетку валидола и сунул себе под язык.

— Вить, что с сердцем-то?

— Простреливает. — Муж расстегнул ворот рубашки и попытался отрегулировать свое дыхание. — Что-то часто бьется. Тахикардия, что ли. Мотор совсем барахлит в последнее время. Постоянные сбои.

— Это стресс. Нужно искоренить стрессы.

— Вся наша жизнь — один сплошной стресс, и от этого никуда не денешься. Как бы мотор не отказал полностью.

— Ты хочешь сказать, что у тебя может остановиться сердце? — Муж всегда был настоящим паникером по поводу всего, что касается здоровья.

— Бог его знает. Лучше сдохнуть, чем пережить подобное.

— Витя, все в прошлом. Уже все закончилось. — Мы с мужем часто менялись ролями. Как только он впадал в хандру, я тут же брала себя в руки и выдавала трезвую мысль. Если в хандру впадала я, муж тут же скидывал с себя все плохое и пытался привести меня в чувство.

— Ты думаешь, все закончилось? — В глазах мужа был настоящий испуг.

— Все закончилось.

— А мне кажется, что все только начинается.

— Витя, все закончилось. Нужно забыть все, как страшный сон, и жить дальше.

— Забыть… Целой жизни не хватит, чтобы забыть подобное. — Муж вновь схватился за сердце и тяжело задышал.

— Может, «Скорую»?

— Пока не нужно.

— Смотри, с сердцем шутить нельзя.

Я подошла к мужу поближе и стала помогать расстегивать рубашку.

— Вить, ты как?

— Я, пожалуй, прилягу.

— Конечно, полежи. Может, капель каких накапать?

— Не нужно. У меня валидол под языком.

— В таких случаях надо не валидол, а нитроглицерин.

— Какая разница?

— Большая.

— Ева, дай я лягу.

Виктор тут же разделся, но вместо того, чтобы лечь, направился в ванную.

— Пойду руки вымою, а то после покойника как-никак. Нужно тщательно их помыть.

Я сняла с себя грязное вечернее платье и, оставшись в одних тоненьких трусиках, стала ждать, когда Виктор выйдет из ванной, чтобы принять душ. Я услышала, как он включил воду, и подумала о том, что следы преступления можно смыть со своего тела, со своих рук, но только не со своей души. Душу ничем не отмоешь.

Подойдя к зеркалу, я посмотрела на свое испуганное отражение и, как всегда, заговорила сама с собой вслух:

— Эх, Ева, Ева.., и на кого ты стала похожа: Что вообще творится? Ты сошла с ума или все это происходит на самом деле? Все окружающие считали тебя стервой, потому что ты такое вытворяла с мужчинами… Ты всегда была женщяной-вамп. Настоящим деликатесом, от которого каждому хотелось отломить хотя бы кусочек. Ты всегда была праздником для мужчин, который все ждали, а теперь… Кем ты стала теперь? В зеркале виднеется какое-то жалкое, забитое существо, которое погрязло во лжи, стало соучастницей сразу нескольких преступлений и боится даже собственной тени. А ведь ты… Ты всегда хотела быть особенной. Ты хотела получить в жизни самую яркую роль. Ты никогда не была тихоней и покладистой женщиной. Ты всегда имела трезвую голову и здравый рассудок. А во что ты превратилась теперь?

Нужно как-то выйти из этой ситуации. Достойно, получая истинное удовольствие от своей роли.

Я не должна ничего бояться. Ничего, потому что я ничего не совершала. За меня все совершали мои мужчины. Я даже не успеваю отвернуться, как они обязательно что-нибудь совершат. Их хлебом не корми, дай ради меня кого-нибудь убить. Выше голову, Ева, и не раскисать! Слышишь, не смей раскисать!!!

Никогда и ни при каких обстоятельствах! Иначе я плюну прямо в твое отражение! Плюну и разотру, чтобы никогда в жизни больше тебя не видеть!!! Ты всегда выходила победителем и никогда не умела проигрывать. Жизнь издевается и бьет тебя головой о стену, так ты смейся ей в лицо! Смейся, Ева, смейся!

Жизнь может загнать в тупик кого угодно, но не меня, потому что я выкарабкаюсь из любой жизненной передряги и тупиковой ситуации! Ты всегда могла вкусно жить. Сладко и вкусно, так не теряй же аппетита к собственной жизни. Живи с тем, с кем хочешь.

Люби кого хочешь. И ничего не бойся! Слышишь, Евка, вообще ничего не бойся! Ты относишься к типу женщин, которые могут все. Ты можешь полюбить мужчину, можешь его боготворить, можешь его возненавидеть, а можешь его уничтожить. Ты можешь обезвредить любую соперницу, если тебе это действительно нужно, а если жизнь решит окончательно тебя наказать и наградить одиночеством, то ты можешь запросто взять верх и над одиночеством. Тоже мне, нашли чем напугать… Ты можешь оцарапать судьбу любого мужчины. Не зря у тебя такие большие ногти и ты делаешь самый дорогой маникюр. Ты не похожа на других женщин. Ты особенная. Зачем примерять чужие одежды, когда у тебя есть свои?! Ты никогда не входишь. Ты всегда появляешься. Ты никогда не уходишь. Ты всегда исчезаешь. Ты не одеваешься, ты себя подаешь. Хотите под маринадом?

Хотите под сладким соусом? А хотите в собственном соку? И я всегда была такая! Всегда! От моей самооценки страдали все, кроме меня, конечно. Уж если я люблю, то люблю так, что испепеляю. Меня никогда не бросают, потому что бросать меня бесполезно. Я, как жевательная резинка, сильно прилипаю к рукам.

И даже если меня бросают, то всегда возвращаются.

Я даже не заметила, как из ванной вышел мой муж, закутанный в полотенце, и встал как вкопанный, чтобы послушать, о чем я говорю. А я по-прежнему стояла у зеркала и разглядывала свои прелести.

— Я фатальная женщина! — говорила я сама себе и вытаскивала из своей скомканной прически шпильки. — Я могу крушить судьбы, если сильно этого захочу. Со мной никогда не скучно. Я слишком своенравна, себялюбива и непредсказуема. А с непредсказуемыми женщинами опасно иметь какие-либо дела. Даже очень опасно. У таких женщин свои правила и свои ставки, и с ними приходится считаться.

Со мной может находиться рядом только сильный мужчина, потому что слабого я просто уничтожу.

И никто и никогда не узнает, какая я на самом деле.

И не только потому, что я этого никогда не допущу, но и потому, что я сама этого не знаю. Меня бесполезно угадывать и разгадывать, потому что я тайна за семью печатями. Я… Я… Я… Да Я настоящая шарада для мужчин.

— Ева, ты чего? — услышала я за спиной голос перепуганного мужа и вздрогнула.

— Ничего.

— Нагородила тут такого…

— Какого?

— Я кое-что слышал…

— А я и не стыжусь того, что говорила.

— Твои нормальные мысли, которые я слышу на протяжении всего нашего брака. А я и не знал, что ты сама с собой у зеркала разговариваешь.

— Между прочим, это очень даже полезно.

— То, что ты любишь у зеркала простаивать и себя часами нахваливать, я знал, но разговаривать — нет.

— Я люблю с собой разговаривать и не считаю это постыдным. Когда все плохо, я всегда подхожу к зеркалу и говорю себе о том, что все хорошо. Просто…

— Что «просто»?

— Просто, когда ты был в ванной, я подошла к зеркалу и испугалась.

— Испугалась чего? — не понял меня Виктор.

— Саму себя.

— Себя?

— Ну да. Я надеялась увидеть в зеркале себя, а вместо этого увидела серое замотанное чучело. После всего, что произошло, я превратилась в нечто. Я очень боюсь подобного состояния. Знаешь, это очень страшно, когда в самой душе образовывается трещина. Очень тяжело ее залатать. Ты не представляешь, как же это тяжело. Сегодня я посмотрела в зеркало, и мне стало очень себя жаль. Мне вдруг показалось, что я себя потеряла. А потерять себя страшно. Так страшно… Это настоящая катастрофа.

— Ева, как же ты себя любишь.

— Конечно. Как же я могу себя не любить, если я у себя одна.

— Еще скажи, что самый лучший человек, с кем тебя свела судьба, — это ты сама.

— Так и есть, — не моргнула я глазом. — Просто этому лучшему человеку не везет в последнее время.

Ладно, поведу-ка я этого человека в душ.

— Своди. Сразу легче станет.

— Не сомневаюсь. Я уверена, что судьба опять начнет меня радовать и придет то время, когда я, как и раньше, буду задавать себе все тот же вопрос: «Что хорошего и приятного я сделала сегодня для лучшей из женщин, которых я знаю?» Самая лучшая женщина, которую я знаю, и есть я сама. Это мне сейчас гадко и обидно на душе, что ответить мне нечего, потому что для самой лучшей женщины я не сделала ничего хорошего. Но это не беда. Я исправлюсь. Вог увидишь, я обязательно исправлюсь.

— Чудная ты.

— Я просто хочу взять себя в руки и стать такой…

— Какой?

— Такой… Не такой, как сейчас.

— А какая ты сейчас?

— Я не хочу, чтобы мужчины смотрели на меня равнодушно, а женщины с радостью, НЕ хочу! Ладно, я понесла свое драгоценное тело в душ.

— Неси.

Но даже контрастный душ не пошел мне на пользу. У меня все дрожало, буквально все. Руки, ноги, губы и даже шея, как у древней старухи. А затем… Затем меня стал раздражать шум льющейся воды, и захотелось вылезти из ванны как можно быстрее.

— Такое не приснится даже в самом страшном сне, — произнесла я безжизненным голосом вслух, надевая короткий атласный халат.

Выйдя из ванной, я увидела, что Виктор уже лег на кровать и уснул. Сев рядом, я потрепала его за плечо и тихо произнесла:

— Вить, ты лучше не засыпай. Уже полседьмого.

Тебе к девяти на работу. Если сейчас разоспишься, потом будет очень трудно вставать. С работы приедешь и хорошенько выспишься. Пораньше вечером ляжешь.

— Я сегодня не пойду на работу, — сонным голосом произнес Виктор.

— Как не пойдешь? — я удивленно посмотрела на мужа.

— Ева, ну какая, к черту, работа?! Пока ты мылась в ванне, я выпил добрую порцию коньяка. Полбутылки сразу.

— Полбутылки?!

— Полбутылки.

— Зачем?

— Как зачем? Для того, чтобы заснуть мертвым сном.

— Но ведь тебе же за руль? Какой, к черту, коньяк?!

— А какой, к черту, руль?! Куда я поеду в таком состоянии?

— Как же так…

— Ева, но я же не робот… Я никуда не поеду. Не Одна ты плохо себя чувствуешь после того, что произошло. Ты не представляешь, как мне паршиво Просто я мужчина и стараюсь этого не показывать.

— У тебя опять сердце?

— Да у меня все на свете. И сердце, и душа.

И задница…

— Прекрати!

— Что — прекрати?! Ты можешь понять, что мне очень сильно хреново! Так хреново, как не было никогда в жизни!

Виктор поднял голову, и я увидела в его глазах слезы, которые он сдерживал с огромным трудом.

— У меня все на свете. Понимаешь, все на свете Неужели ты думаешь, что я могу пойти на работу в таком состоянии?! Мы только избавились от покойника. Ты думала, что я буду улыбаться и делать вид, что ничего не случилось? А ты просто повяжешь мне галстук и вытолкаешь за дверь?!

— Да не собиралась я тебя куда-то выталкивать, — растерялась я.

— Просто ты всегда видишь и слышишь только себя. Для тебя окружающий мир не существует! Ты считаешь, что в этом мире живет только один человек — это ты. Ты не понимаешь или просто отказываешься понимать, что в этом мире, помимо твоей персоны, есть и другие люди, которые тоже умеют страдать, переживать и раскаиваться. Ева, ты всю жизнь думаешь, что весь мир крутится вокруг твоей оси.

— Да что ты завелся-то…

— А то, что я живой человек и ничто человеческое мне не чуждо. Я в жизни не убил даже мухи.

Я про это тебе говорил. А когда мой отец в деревне зарубил петуха и когда тог бегал по двору без головы, я вообще потерял сознание. А тут такое произошло…

— Что ж у тебя такой отец жестокий был, что петухов рубил?

— Я же рассказывал тебе о том, что у моего отца в деревне хозяйство было. Он и свинью мог зарезать.

В деревнях все своим хозяйством кормятся.

— Если бы я увидела, что петух без головы по двору носится, я бы тоже сознание потеряла. Еще та картинка…

— В том-то и дело, что мы так страшно жить стали, что всего в этой жизни боимся, но только не человеческих трупов.

— Ты это к чему говоришь? Ты хотел, чтобы я сознание прямо у колодца потеряла и упала в колодец следом за трупом?

— Да нет. Просто мне ужасно паршиво.

Я повела носом и, почувствовав запах хорошего перегара, поморщилась.

— Точно выпил, и когда успел?

— Я же тебе сказал: пока ты принимала душ.

— Я вроде быстро душ приняла.

— Тебе так кажется. Ты, наверно, слишком долго у зеркала стояла и себя нахваливала.

— Да нет. Мне сейчас-то хвалить себя особо не за что, выгляжу ужасно.

— Мне кажется, ты себя всегда хвалишь, как бы ты ни выглядела.

— А тут ты не прав. Я к себе подхожу критически.

И когда я себе не нравлюсь, начинаю критиковать, потому что единственный человек, от которого я могу слышать, вернее, принять критику, — это я сама.

А уж затем я начинаю себя нахваливать. Это для того, чтобы повысить собственную самооценку. И все же в ванной я была недолго. Ты коньяк залпом, что ли, пил? Не закусывая?

— О закуске я думал меньше всего. Мне как-то не до этого было.

— Конечно. Тогда проспись хорошенько.

— Ложись рядом.

Я легла рядом со своим мужем и накрыла нас одной простыней.

— Проспись хорошенько, — произнесла я во второй раз. — Проспишься, а к обеду встанешь и поедешь на свежую голову на работу.

— Да что ты заладила со своей работой?! Никуда я не поеду.

— Как?

— Я уже разбудил Дениса и сказал ему, что меня несколько дней на работе не будет, что я сильно заболел. Температура подскочила, и знобит всего.

— Ты сказал, что идешь на больничный?

— Я сказал, что простыл и что меня не будет несколько дней. Денис просил ни о чем не волноваться.

Если будет что-то серьезное, то он позвонит.

— Ты не будешь на работе несколько дней? — не поверила я своим ушам.

— Да.

— А где ты будешь?

— Дома.

— Дома?!

— Ну да. Я пока в себя не приду, на работу не поеду. То, что случилось сегодня, выбило меня из колеи. Я чуть с ума не сошел. Единственное, что меня успокаивает, так это то, что у меня есть ты. Если бы у меня не было тебя, то я вообще не знаю, как бы это пережил.

— Если бы у тебя не было меня, то не было бы и этого страшного случая.

— Уж лучше пусть произойдет такой страшный случай, чем у меня не будет тебя.

— Да что ж ты говоришь такое…

— Ева, какое счастье, что мы вместе. Какое счастье… Это так важно, знать, что ты кому-то нужен, что кто-то тебя любит и за тебя беспокоится.

— Совсем недавно ты говорил мне о том, что я никого не люблю, кроме себя.

— Прости. Я просто был в шоке. Я знаю, что мы с тобой любим друг друга. Ты самая верная и преданная женщина, которую я когда-либо видел. Ложись ко мне на плечо.

Я легла к мужу на плечо и вновь почувствовала, как на мои глаза накатились слезы.

— Эти дни мы побудем вместе и постараемся все забыть. Как проснемся, пойдем погуляем на улицу, возьмемся за руки и почувствуем, что вдвоем мы с тобой сила и что нам с тобой ничего не страшно. Евушка, моя родная. Спасибо, что ты рядом, что самые тяжелые минуты нашей жизни мы всегда переживаем вместе. Ты моя навеки, и я ничего не боюсь и сделаю для тебя все, что попросишь. Я очень тебя люблю. А ты меня?

— Да.

— Скажи еще.

— Да.

— Скажи не так. Скажи: «Виктор, я тебя люблю».

— Виктор, я тебя люблю.

— Спасибо тебе, родная. Спасибо. Ты же меня ни за что не осуждаешь? Ты же знаешь, что я не убивал?

— Знаю…

— Как же я благодарен тебе за твою любовь и мудрость. Твоя вера твори г чудеса. Я уверен, что все забудется и мы будем жить как раньше, а быть может, и еще лучше.

— Значит, ты не идешь на работу? — я еще раз задала мучивший меня вопрос, на который прекрасно знала ответ.

— Нет, родная. Я никуда не иду.

— Несколько дней?

— Несколько дней. Мы будем вместе. Скажи, ты рада?

— Я не могу тебе ответить на этот вопрос, потому что после того, что произошло, меня что-то мутит…

— И все же ты рада… Я подсознательно чувствую, что ты рада, потому что ты не хочешь, чтобы я оставлял тебя одну.

— Мне что-то нехорошо.

— Ничего. Все пройдет, и все забудется. А теперь давай спать. Вот увидишь, мы проснемся, и нам будет намного легче.

Я закрыла глаза и пыталась придумать, как я теперь смогу собрать вещи и уйти к Роману…

Глава 19

Проснувшись, я тут же подняла голову и посмотрела на часы. Ровно час дня. Рядом со мной спал мой супруг, который постоянно стонал и хмурил брови.

Возможно, ему снились какие-то кошмары. Я смотрела на спящего мужа и думала, как ему сказать, что через несколько часов я должна быть с вещами у другого мужчины. Муж сейчас был настолько слаб и бессилен, что оставлять его в такой страшный момент было бы равносильно чудовищному и непростительному предательству. Это называется удар в спину.

Сильный и резкий удар в спину, и не от кого-нибудь, а от самого близкого человека. Я и представить не могла, как скажу мужу, что я от него ухожу. Я тут же закрыла глаза, сморщилась и с ужасом подумала о том, какую дикую боль я могу причинить своему мужу. Как тяжело построить собственное счастье на чужой боли. И это действительно тяжело. Хоть и говорят, что на чужом несчастье счастья не построишь.

Но все это не правда. Построишь, еще как построишь. Надо только постараться и набраться терпения.

И все же, несмотря ни на что, я прекрасно относилась к своему мужу, отцу моего ребенка. Я была к нему очень привязана и благодарна за те годы, что мы прожили вместе. За эти годы произошло много хорошего и доброго. И это нельзя вытащить из своей памяти и перечеркнуть жирной черной чертой. Это прошлое, которое будет постоянно напоминать о себе, от которого никуда не денешься и не спрячешься за чью-нибудь спину. Мне хотелось разрыдаться от мысли, что придется собирать свой чемодан при муже, что придется слушать его упреки, истерики и ругательства в свой адрес. Я не могла представить, как оставлю его тут одного после всего, что произошло.

Ведь сейчас он, как никогда, нуждается в моей поддержке и в том, чтобы я обязательно была рядом.

Я даже представила то, что будет с моим мужем после того, как я уйду. Я представила его пьяным, голодным, бедным, брошенным, неухоженным, небритым, с большой бородой, на полу, рядом с кучей пустых бутылок из-под спиртного и открытым холодильником, Если бы я могла, то как Маргарита Павловна из «Покровских ворот», бегала бы от Романа к своему мужу, кормила его, укладывала спать, стирала бы его рубашки, затем собирала на работу, напоминала ему, чтобы он ничего не забыл, завязывала бы его галстук, махала бы ему рукой, стоя на балконе, когда он шел к своей машине, и.., опять возвращалась к Роману. Если бы я только могла…

Полежав еще пару минут, я открыла глаза и подумала, что после моего ухода Виктор может сломаться, пойти в милицию и во всем честно признаться. Потому что после того, как он потеряет меня, он уже может не бояться потерять свободу. Жизнь без меня для него просто бессмысленна, так какая разница, где она пройдет, дома или за колючей проволокой. После моего ухода его может, мягко говоря, переклинить, и он пойдет на самые необдуманные шаги. Если это произойдет, то мое счастье с Романом будет слишком коротким, потому что следом за Виктором за решетку пойду я сама как соучастница преступления. От этой мысли мне стало еще хуже, и я готова была провалиться сквозь землю. Не помня себя, я подняла руку и со всей силы ударила кулаком по стене.

Виктор тут же проснулся, открыл глаза и посмотрел на меня ничего не понимающими заспанными глазами.

— Ева, что это было?

— Соседи стучат, — равнодушным голосом ответила я.

— А что они стучат?

— Чтобы мы с тобой просыпались.

— А откуда они знают, что мы спим?

— Догадываются.

— Ев, ты что несешь? Ева?!

Посмотрев на испуганного мужа, я сама устыдилась того, что сделала, и постаралась его успокоить:

— Вить, что ты сразу вспылил? Это я нечаянно кулаком по стене ударила.

— Нечаянно кулаком по стене?

— Ну да. А у тебя что, такого не бывает?

— А у тебя такое часто бывает?

— Бывает иногда.

Виктор сел на кровати и принялся растирать свои виски. Голова после вчерашней дозы коньяка, по всей вероятности, очень сильно болела.

— Вить, как твое сердце? — спросила я, с неподдельной озабоченностью.

— Стучит. — Муж приложил к своей груди руку.

— Я серьезно спрашиваю.

— А я серьезно отвечаю. Сколько времени-то?

— Уже второй час.

— Вот это мы дали…

— Выспался?

— Выспаться-то выспался, только голова трещит.

Муж встал и пошел в ванную.

— И какого черта я столько коньяка выпил? Голова теперь разламывается.

Не знаю зачем, но я тут же подскочила с кровати и побежала следом за мужем в ванную.

— Вить.

— Что?

Виктор взял в руки тюбик с зубной пастой и посмотрел на меня еще не окончательно проснувшимися глазами:

— Что, Ева? Что?

Я чувствовала, как к, горлу подкатил ком, и не могла произнести даже и, слова.

— Ева, ну говори, не молчи! Что ты молчишь и моргаешь? Что случилось-то?

— Вить..

— Ева, ну говори, что ты хотела?

— Вить, а ты сегодня на работу не пойдешь? — Я как-то глупо улыбнулась и опустила глаза.

— Нет, Ева, не пойду. Я же тебе уже тысячу раз это говорил.

— Просто…

— Что просто?

— Ты на отдыхе столько дней был, а теперь вновь не выходишь. Ничего там без тебя не встанет?

— Где? — не сразу понял меня муж.

— На работе.

— Ева, у меня на работе полный порядок. Не переживай.

— Как я могу не переживать, если я прекрасно понимаю, что значит для тебя работа.

— Работа действительно значит для меня много, но я еще не готов к тому, чтобы приступить к своим обязанностям.

— Ты же с самого первого дня нашей семейной жизни говорил мне, что в этой жизни у тебя не одна, а две любимые женщины. Это я и твоя работа. Ты говорил, что женат не только на мне, но и на своей работе тоже.

— Ева, я всегда знал, что у тебя потрясающая память.

— Да, амнезия мне пока не грозит.

— Тебе так и не терпится выпроводить меня из дома. — Виктор нервно улыбнулся и взял в руки зубную щетку.

— Да нет. Ты же знаешь, как я за тебя переживаю.

Мне очень хочется, чтобы своим домашним затворничеством ты не наделал себе хуже.

— Ева, хуже уже некуда.

— Обстоятельства могут повернуться в такую сторону, что станет намного хуже, и ты прекрасно об этом знаешь.

— Давай оба сделаем так, чтобы обстоятельства ни в коем случае не повернулись в худшую сторону.

И это в наших силах.

— Конечно, нужно всегда надеяться на лучшее.

— Ева, после всего произошедшего я хочу провести несколько дней в твоем обществе. Хватит отправлять меня на работу. Я уже сказал, что никуда не пойду Сейчас меня интересует только то, чтобы ты была рядом.

— Да мы только с курорта приехали, где неплохо провели время в обществе друг друга.

— Извини, но после курорта столько всего произошло… Я еще не готов выйти на работу и делать вид, что ничего не случилось. Мне нужно время.

— Для чего?

— Для того, чтобы адаптироваться и выкинуть из головы все плохие мысли.

— Вить, а что ты сейчас делать будешь? — Я чувствовала себя беспомощной идиоткой, но ничего не могла с этим поделать.

— Для начала я хочу почистить зубы и побриться.

— А потом?

— Потом желательно что-нибудь съесть.

— А у тебя есть аппетит?

— Появится.

Муж окончательно проснулся, протер глаза и облокотился о ванну.

— Ева, ну что с тобой опять творится? Возьми себя в руки. Все осталось в прошлом. Все будет хорошо.

Мы сейчас перекусим и пойдем погуляем. На улице потрясающая погода Возьмемся за руки, словно подростки, и отправимся на прогулку. Сходим на реку и покатаемся наречном трамвайчике. Ты ж это так любишь — Что-то речного трамвайчика мне хочется меньше всего, — ответила я с кислой физиономией.

— Странно, ты всегда его безумно любила.

— Теперь не та ситуация. Если я сяду на речной трамвайчик, то единственное желание, которое меня может посетить, так это выкинуться из этого чертова трамвайчика вниз. Глядя на воду, мне точно захочется утопиться.

— Не говори ерунды.

— Это не ерунда, — резко ответила я, прикусила нижнюю губу до боли.

— А хочешь поедем в парк Горького и покатаемся на аттракционах?

— Не хочу.

— Почему? Тебе же это нравилось?

— Мне уже и так достаточно адреналина. После всего, что произошло, как-то не хочется щекотать себе нервы.

— Хорошо. Ты сама выберешь программу. Мы пойдем туда, куда ты сама захочешь. Только не вздумай выгонять меня на работу. Я все равно никуда не пойду. Не настаивай. Я знаю, почему ты меня выпроваживаешь. — Муж прищурил глаза и посмотрел на меня хитрым пронзительным взглядом.

— Почему?

— Потому что ты хочешь остаться одна в четырех стенах и наплакаться от души. Только у тебя ничего не получится. Я не дам тебе этого сделать. Нельзя замыкаться в себе Мы вдвоем должны пережить эту боль. Кстати, с этой суматохой я совсем забыл про — твою машину. Нужно заказать эвакуатор, чтобы отправить ее к Леньке в автосервис.

— Да пусть пока стоит…

— Как это — пусть пока стоит? Разве можно бросать машину? Ее же разберут на запчасти. Сегодня же закажу эвакуатор. Если я не ошибаюсь, Лиза живет в Отрадном?

— Да, — неуверенно кивнула я головой.

— А ты где сломалась?

— Я уже отъехала от Отрадного.

— И докуда ты доехала? Ты хоть запомнила, где твоя машина стоит?

— Запомнила, — немного смутилась я и опустила глаза.

— Хорошо. Сейчас я умоюсь, и будем решать этот вопрос.

— Ладно, Чисть зубы…

Я громко захлопнула дверь в ванную и сделала несколько кругов по гостиной.

— Что же делать? Что делать? — говорила я сама себе вслух и смотрела на висящие на стене часы. — Чертовщина какая-то… Ну почему все именно так?!

Схватив телефонную трубку, я хотела было набрать номер Романа и попросить его перенести нашу совместную жизнь на более поздний срок. Объяснить ему, что не могу оставить мужа одного в подобном состоянии, потому что сгоряча он может испугаться и пойти в милицию, написать чистосердечное признание, и тогда.., тогда по статье пойдет не только мой драгоценный супруг, но и я сама… Подержав трубку несколько секунд, я поняла, что не смогу рассказать обо всем по телефону. Роман просто мне, скорее всего, не поверит, подумает, что я в очередной раз струсила, не смогла расстаться с Виктором и предала нашу любовь. Он действительно так подумает и тогда откажется от меня навсегда. Перестанет брать телефон, будет избегать со мной встреч, а его жена обязательно родит третьего ребенка. Я останусь со своим мужем, а Роман останется со своей женой.

И мы никогда больше не будем вместе. Никогда…

Сейчас судьба дала нам шанс, и мы обязательно должны его использовать Второго шанса у нас не будет. Или сейчас, или уже никогда.

Положив телефонную трубку на место, я почувствовала, с какой бешеной скоростью застучало мое сердце, и чуть было не разревелась, как нашкодившая девчонка, которую застали строгие родители.

Я не смогу объяснить Роману в двух словах по телефону, что произошло ночью, что по нашим законам судят не только убийцу, но и его соучастников. А я являюсь соучастницей сразу двух преступлений.

Первое преступление произошло далеко за пределами нашей Родины, а это значит, что после него очень мало шансов быть пойманными, а вот второе… Второе произошло в Москве, и оно представляет довольно большую опасность. Я сообщница… Черт побери, как бы это ни было ужасно сказано, но я сообщница.

А место сообщницы в тюрьме.

Я попала в ловушку. Сама не думая о том, я попала в ловушку и не знаю, как из нее выбраться. Сначала совершил преступление мой любимый человек, а затем мой супруг. От отголосков первого преступления меня может защитить только Роман. Именно он может помочь мне избежать различных записок, резиновых лодок, кепок и прочей малоприятной атрибутики. Только он сможет защитить меня от человека в черном, прострелившего мне колеса. Только Роман… А это значит, что именно с Романом я должна жить, есть, спать, встречать рассвет и делить бытовые трудности.

С Романом меня связывает огромная любовь, страсть, желание построить будущее, все самое светлое, самое чистое и.., убийство. С мужем меня связывает общий ребенок, убийство и семейный быт. Из двух мужчин нужно выбрать одного. И выбирать тут особо нечего. Это Роман. Живя с ним, я смогу быть душевно спокойной и гармоничной как с собой, так и с окружающим меня миром…

Пройдя на кухню, я открыла холодильник и достала кастрюлю с супом. Затем включила чайник и принялась нервно смотреть в окно. Разогрев суп, я разлила его по тарелкам и, прислонившись лбом к окну, продолжила бесцельные наблюдения, что творится на улице. Я не заметила, как на кухню зашел мой супруг. Он игриво схватил меня за талию и слегка приподнял, я от неожиданности вздрогнула и закричала:

— Пусти!!! Пусти!

— Ты чего? — тут же отпустил меня муж. — Я хотел спросить тебя, что интересного ты там увидела.

У тебя нервы ни к черту.

— А с чего они должны быть нормальными, если такое творится?!

— Ну, извини, если я тебя напугал. Ты супчик разогрела? Давай поедим. У меня что-то аппетит разыгрался.

Мы с Виктором дружно сели за стол и принялись обедать. Съев пару ложек супа, я отодвинула тарелку и нервно посмотрела на часы. Было уже почти три.

— Что-нибудь случилось? — осторожно спросил мой супруг..

— В смысле?

— Ты постоянно смотришь на часы. У меня создалось впечатление, что ты куда-то торопишься.

— Нет. Просто уже почти три.

— И что?

— Ничего. — Я ощутила, что мне не хватает воздуха.

— Да хоть пять. Нам-то какая разница. Мы же с тобой не на производстве сидим, а у себя дома. Поедим да поедем гулять.

Я ничего не ответила, просто тупо смотрела в тарелку с супом, сложив руки на коленях, словно школьница.

— Ева, ты ничего не ешь.

— Боюсь подавиться, — глухо выдавила из себя я.

— Чем, супом?

— Он у меня, словно кость, поперек горла стоит.

Я еще не готова к тому, чтобы есть. Вить, ты ешь, а я пойду.

— Куда? — удивился мой муж.

— В зале побуду.

— А может, со мной посидишь? Мне так приятно твое присутствие.

— Не могу. Что-то меня мутит. Не хочу тебе портить аппетит. — Я растерянно развела руками, но жест получился какой-то театральный и совершенно не правдоподобный.

— Да мне, наоборот, приятнее даже. Ничего ты мне не портишь.

— Извини. Ешь. А если Нужно будет, позови, я добавки налью.

— А ты что хочешь делать?

— Постою на балконе.

— Я не привык есть один.

— Привыкай.

Встав со своего места, я ушла в зал и открыла дверь на лоджию. Я стояла как вкопанная, все так же тупо смотрела на чемодан и думала, что я скорее откушу себе язык, чем признаюсь мужу в том, что я от него ухожу. И все же… Все же я понимала, что другого выхода у меня нет. Нет…

Взяв чемодан, я поставила его в центре зала, открыла крышку и начала собирать свои вещи. У меня было слишком много вещей. Слишком много для одного чемодана. Для того чтобы собрать все мои вещи, требовался целый контейнер, но никак не чемодан.

Поставив рядом с чемоданом большую сумку, я стала кидать свои вещи и туда тоже. В голове страшно гудело, а рассудок просто отказывался верить в реальность происходящего. Мои руки дрожали, а вещи зачастую летели мимо сумки и мимо чемодана.

— Ева! — послышался с кухни голос супруга.

Ева, ты что там делаешь?! Но я не ответила. Да и что я могла ответить?

— Ева, а у нас есть черный перец?

— Есть! — крикнула я и с особым остервенением принялась застегивать чемодан.

— А где?

— В шкафу!

— Ева, я отродясь по шкафам не лазил и даже не знаю, где что лежит! Ты ж у меня хозяйка-то! В каком хоть шкафу?

— Кухонном!

— Ева, ну достань, пожалуйста!

— Хорошо!

Переведя дыхание, я зашла на кухню и посмотрела на сидящего за столом мужа.

— Как же ты дожил до того, что даже не знаешь, где что лежит?!

— А зачем мне знать, если за меня все знаешь ты.

— Как же ты без меня-то будешь, если даже яичницу сам пожарить не сможешь?

— Без тебя я умру с голоду, — дружелюбно рассмеялся мой муж.

— Но ведь раньше ты жил без меня? Ты же как-то раньше питался, носил чистые носки, сам завязывал себе галстук! — Мой голос был полон неподдельного отчаяния. — Ведь раньше ты при желании мог сварить макароны…

— Раньше за мной ухаживала моя мама.

— Но ведь, когда мы с тобой познакомились, ты уже давно не жил со своей мамой, а жил сам.

— Ева, во-первых, к хорошему привыкаешь быстро, то бишь к тебе, потому что ты — самое лучшее, что у меня есть. Во-вторых, я не хочу вспоминать, что у меня было раньше, потому что сейчас у меня есть ты и наши с тобой отношения вечны. Зачем мне думать, как я без тебя, если я всегда с тобой. А в-третьих…

— Что в-третьих?

— В-третьих, я всегда ценил, что ты сама завязываешь мне галстук. В нашей семье это как ритуал, как добрая и очень хорошая традиция. Мне приятнее, когда до моей шеи дотрагиваются руки любимой женщины, чем мои собственные. Это еще раз говорит о том, что ты меня очень сильно любишь и всегда рада сделать мне приятное. Ева, ты дашь мне перец или нет? У меня уже суп остыл.

— Да, конечно.

Достав из шкафа пачку черного перца, я почувствовала, как у меня задрожали руки, и сыпанула в тарелку больше полпачки.

— Извини. Я не знаю, как это произошло. Что-то руки затряслись. Я испортила тебе суп? Извини еще раз. Возьми мою тарелку. Я почти не ела.

— Да мне без разницы.

Виктор поставил мою тарелку к себе и насыпал в нее немного перца.

— Ева, не расстраивайся. Подумаешь, перца пересыпала. С твоих рук я готов есть что угодно. Если захочешь, то я с радостью съем и свою тарелку.

— Не стоит так извращаться.

— С твоих рук я приму даже яд.

— Не говори ерунды. Ты лучше запоминай, где что лежит, чтобы ты всегда мог сам о себе позаботиться.

— Зачем мне о себе заботиться, если у меня есть такая очаровательная и заботливая жена. Это равносильно тому, что я скажу тебе то, что ты должна научиться зарабатывать деньги.

Не зная, что ответить, я вышла из кухни и не заметила, как мой муж вышел следом за мной и несколько раз чихнул.

— Ну, мать, ты даешь. От души насыпала. На кухне невозможно находиться, слезы из глаз фонтаном брызжут, а в носу щекотно.

— Возьми тарелку и поешь в зале, — произнесла я взволнованным голосом и, стараясь не обращать на своего супруга внимания, продолжила собирать вещи.

— Ева, а мы куда-то уезжаем? — наконец поинтересовался супруг, наблюдая за моими действиями.

— Мы — нет, — я сознательно выделила слово «мы».

— А я уже подумал, грешным делом, что мы с тобой отправляемся в бега.

— Куда? — Я остановилась и, подняв голову, посмотрела на мужа пристальным взглядом.

— В бега, — деловито объяснил мне мой муж. — Как будто к нам на хвост села милиция, а мы пытаемся замести за собой следы и отправляемся в бега.

— Нет, Вить, тебе никуда бежать не нужно. Ты можешь оставаться дома. Ид" доедай свой суп.

— А ты?

— А что я?!

Муж изменился в лице, видимо, до него что-то дошло, и, облокотившись а стену, скрестил на груди руки.

— Ева, что происходит?

— Ничего. — Я залилась алой краской и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Господи, я так долго боялась этого момента… Я всегда отодвигала его как можно дальше и откладывала на неопределенный срок… Как я боялась… Я к нему не готова…

Я не думала, что это так скоро произойдет…

— А зачем ты собираешь свои вещи?

Я не ответила на вопрос, а просто села на чемодан, скрестила колени и положила сверху руки так, как их кладет на парту самая прилежная школьница.

— Ева, зачем ты собираешь свои вещи? — повторил вопрос муж.

— Потому что я от тебя ухожу… — Произнеся эту фразу, я почувствовала, что где-то там, глубоко в моем сердце, что-то безвозвратно оборвалось.

— Что ты сказала?!

— Я сказала довольно громко и отчетливо. Ты все слышал. — Я и сама не знала, смогу ли я повторить эту фразу еще раз.

— Повтори еще, что ты сейчас сказала, — стоял на своем мой супруг.

Неожиданно для самой себя я вызывающе вскинула голову и посмотрела на своего супруга глазами, полными слез.

— Витя, я от тебя ухожу, — отчеканила я каждое слово.

— Тогда почему ты плачешь?

— Я не плачу. Просто на моих глазах слезы.

— Хорошо. Почему на твоих глазах слезы?

— Это тебя не касается. Может быть, мне жалко столько прожитых вместе лет…

— А может быть, тебе жалко со мной расставаться?! Ты это просто вбила себе в голову, но на самом деле этого не хочешь. Это всего лишь упрямство, а упрямство всегда было твоей отличительной и самой главной чертой.

— Вить, не трави душу. Я сейчас уезжаю. Но еще заеду, потому что забрала не все вещи. Я так сразу не могу, взять и все забрать. Слишком много вещей.

Я теряюсь. Даже не знаю, за что хвататься. Я вернусь.

Я обязательно вернусь.

— А может, тебе лучше вообще от меня не уходить? — Виктор разволновался не меньше моего.

— Нет. Я уже все окончательно для себя решила.

Виктор сел на корточки рядом с моим чемоданом, на котором сидела я, и попытался меня обнять, но я резко одернула его руку.

— Ева, ты что?

— Не стоит. Вить.

Я готова была провалиться сквозь землю, только бы ни в чем не разбираться и не выяснять отношений. Меня переполняло чувство вины. Нужно было уйти как можно скорее, убежать, скрыться, исчезнуть, испариться… Только бы побыстрее, чтобы больше не смотреть в эти глаза, не слушать упреки в свой адрес и ничего не объяснять.

— Ева, я знаю, почему ты решила от меня уйти.

Я все знаю… — Виктора забило мелкой дрожью, которая сразу же передалась мне.

— Знаешь?

— Я знал, что все будет именно так… Что ты поступишь подобным образом, и я ни за что тебя не осуждаю. И все же… Все же мы должны пережить вместе.

— Пережить что?

— То, что произошло. Я тебе говорю еще раз, что я ни в коей мере тебя не осуждаю.

— Не осуждаешь?

— Нет Я понимаю, что ты не хочешь жить с убийцей. Я все понимаю. И все же… Ева, пожалуйста, не оставляй меня одного в такой тяжелый момент.

— Я не хотела оставлять тебя именно в этот момент. Тут нет моей вины, но пойми, так вышло. И вообще, Виктор, может быть, это слишком жестоко сказано, но ты забудь о том, что произошло, и больше никогда не вспоминай. Твоя совесть чиста, и ты честен перед собой. Ты никого не убивал. Живи, как жил раньше. Если мы про это забудем, то никто даже этого не вспомнит. К нам с тобой это не имеет отношения. Не стоит ворошить свою память. И, пожалуйста, не ходи в милицию и не пиши заявление о чистосердечном признании. Своим признанием ты совершенно не облегчишь собственную душу, а только посадишь нас обоих за решетку. Человека уже нет в живых, и мы не можем его спасти и помочь. Он мертв, а мы живые. Мы живые и хотим жить. Мы должны думать о себе.

Виктор по-прежнему сидел на корточках и смотрел куда-то впереди себя Он шумно, со свистом выдыхал воздух и усиленно думал.

— Ева, я что, на идиота, что ли, похож — в милицию идти?!

— Что? — не поверила я своим ушам.

— Ева, ты что, и вправду думаешь, что я идиот?!

Ты и вправду думаешь, что я пойду в милицию?! Ева, я думал, что ты обо мне лучшего мнения. Оказывается, ты столько лет со мной прожила и столько лет держала меня за идиота.

Последние слова моего супруга сняли с души тяжелый камень, и я почувствовала облегчение. То, чего я боялась больше всего, отошло на самый дальний план и вообще перестало меня беспокоить.

— Виктор, я очень тебе признательна за то, что в этом вопросе ты мыслишь трезво. Просто я боялась…

— Ты совершенно зря боялась. Я со своей головой пока еще в ладу.

— Спасибо.

— За что? — не понял меня мой супруг.

— За то, что мои опасения оказались беспочвенны.

— А разве могло быть иначе?!

— Я себе столько надумала…

— Мне искренне жаль, что ты могла додуматься до подобного.

— Значит, какие бы удары ни наносила тебе судьба, ты не пойдешь в милицию?

— Я же уже объяснял тебе, что я не чокнутый, поэтому не стоит задавать мне подобные вопросы.

Я встала с чемодана и хотела было сделать шаг вперед, но Виктор тут же схватил меня за руку.

— Ева, ты куда?

— Витя, я же сказала тебе о том, что я ухожу.

— Куда?

— Какая разница, куда. Главное, что я ухожу.

— И когда ты приняла такое решение?

— Сегодня ночью.

— Оно окончательное?

— Оно окончательное и бесповоротное.

— А ты уверена, что ты не поторопилась?

— Я все взвесила.

— А как же я? — Виктор развернул меня к себе и посмотрел мне в лицо таким жалостливым и потерянным взглядом, что у меня сильно заныло сердце.

— Ты научишься жить один. , — Что значит «ты научишься жить один»?

— Ты откроешь шкаф и посмотришь, где лежит соль, а где лежит перец. Ты запомнишь последовательность всех предметов, лежащих на полочках. Если хочешь, то перед тем, как уйти, я проведу экскурсию по всему дому. Я буду открывать тебе все кухонные шкафы и показывать, где лежат различные крупы и специи. Я буду открывать и все вещевые шкафы и показывать, где висят твои вещи. Я научу тебя делать яичницу и напомню о том, что если у тебя закончится зубная паста или туалетная бумага, то ты не должен бросаться в крайности и думать, что жизнь закончилась. Все это без всяких проблем можно приобрести в магазине.

— Ты все сказала?

— Все.

— Ева, помимо бытовых проблем; существуют моральные. Может быть, ты и здесь меня тоже чему-нибудь научишь. Только не забывай, что я не робот.

Я живой человек.

— Виктор, ты интересный, обеспеченный мужчина. Ты еще встретишь и обязательно полюбишь другую женщину.

— Но как я могу встретить и полюбить другую женщину, когда я уже встретил и полюбил тебя. — Эти слова звучали, словно пощечины.

— Извини, так получилось, — только и смогла сказать я.

Неожиданно Виктор встал передо мной на колени, обхватил мои ноги своими сильными руками и тихо сказал:

— Ева, не уходи. Я без тебя пропаду.

— Нет, Вить, я уже сделала свой выбор. Встань, пожалуйста, с колен. Так нельзя, — произнесла я, глотая слезы.

— Я без тебя пропаду.

— Ты уже взрослый мужчина. Не пропадешь.

Я же не ребенка оставляю.

— А я и есть твой ребенок.

— Витя, ты не ребенок. Ты вполне взрослый и самостоятельный человек.

— А как же наша дочь?

— Она будет со мной, но это не значит, что у нее не будет отца. Ты можешь общаться с ней сколько хочешь и когда хочешь.

— Но я хочу не только с ней общаться, я хочу с ней жить!

— Виктор, но так сложилось…

— Что значит — так сложилось? Это же жизнь…

Почему я должен жить со своей дочерью раздельно?! Она тебе этого не простит. Она меня любит больше, чем тебя.

— Она любит нас одинаково.

— Ева, я без тебя умру!

— Виктор, встань с колен!

— Я умру без тебя! Я знаю, ты не хочешь со мной жить, потому что я убийца!!! Но почему ты такая жестокая?! Почему?! Ведь я ни в чем не виноват. Ты сама знаешь, что я ни в чем не виноват.

— Нет, Витя! Нет! Я от тебя ухожу совсем не но этой причине!

— Не по этой? — тут же повеселел Виктор. — Ты уходишь от меня не из-за того, что произошло этой ночью? Я думал, что ты просто не сможешь жить с убийцей…

— Это не причина.

— Странно, но ведь больше у нас вообще нет никаких причин для того, чтобы мы разошлись. Мы с тобой живем дружно и очень любим друг друга.

— Виктор, дело совсем де в этом. Я ухожу по другой причине.

— А по какой?

— По той, что я уже давно люблю другого человека и мы решили жить вместе.

— Что?!

Виктор тут же изменился в лице и моментально встал с колен.

— Что ты сказала?!

— Я люблю другого человека. Я сделала свой выбор и остаюсь с ним.

Глава 20

— Ты никуда от меня не уйдешь, — злобно произнес Виктор и принялся спешно одеваться.

— Я уйду! — громко прокричала я и бросилась к входной двери.. — Я уйду! Понимаешь, уйду!!! Уйду!!!

Ты хоть знаешь, что такое любовь?! Ты это понимаешь?! Я все равно от тебя уйду!!! Ты понимаешь?!

— Понимаю, потому что я тоже тебя люблю, и у меня намного больше на тебя прав, чем у того, кто запарил тебе мозги до такой степени, что ты решила уйти из семьи!

Не захватив с собой собранных вещей, я схватилась за ручку входной двери для того, чтобы выскочить на лестничную клетку прямо в халате, но муж оттащил меня от двери и швырнул так, что я отлетела в противоположную сторону, ударилась головой о стену и съехала вниз.

— Мне больно…

— Тебе будет еще больнее!

— Кто дал тебе право поднимать на меня руку?!

— У меня на тебя все права!

— Я свободная женщина! У тебя нет на меня прав!

— Ты замужняя женщина!

— Это не означает, что ты можешь так со мной обращаться!

— Ева, кто он?! — Виктор тряс меня за грудки и кричал что было сил. — Я хочу знать, кто этот человек!

— Какая разница. — Я слишком сильно устала, а мои глаза были полны слез. — Какая разница…

— Большая!!!

— Вить, я все равно уйду от тебя. Что бы ты ни делал, я все равно уйду.

— Ева, я ради тебя человека убил, а ты собралась от меня уходить… Ты хоть это можешь понять?!

Евушка, ну кого ты смогла полюбить, если ты любишь меня? Кого?! Я уверен, что это блажь. Это несерьезно… Это очень необдуманный шаг.

— В том-то и дело, что это обдуманный шаг. И это любовь. Это не просто страсть и секс. Это любовь.

Пойми, секс — это действие, а занятие любовью — это состояние. Я нахожусь в этом состоянии уже долгое время. Даже слишком долгое…

— Ты с ним спала?! Ты мне изменяла!

— Да, Виктор! Да! Я изменяла тебе потому, что полюбила.

— Ерунда! — тут же перебил меня мой супруг. — Ты просто себе все это придумала. Ты всегда отличалась повышенной чувствительностью. У тебя слишком сильный уровень восприятия жизни. Если ты познакомилась и трахнулась с каким-то уродом, то это совсем не означает, что теперь ты должна уйти из семьи и создать новую!

Я посмотрела на мужа глазами, полными слез, и закричала:

— Виктор, неужели ты не можешь понять?! Я не познакомилась и не трахнулась с каким-то уродом!

Я полюбила другого человека! Я действительно его полюбила и уже ничего не могу с собой поделать! Конечно, я перед тобой виновата. Я очень сильно перед тобой виновата! Но так получилось… Так получилось, что в мою жизнь вошел другой человек. Моя половинка….

— Да какая, к черту, половинка?!

— Половинка.

— Это мы с тобой половинки единого целого.

Мы, и нас нельзя разлучить.

— Витя, я люблю… Понимаешь, люблю?! Пойми, этот человек — моя жизнь. Пойми, что без любви к этому человеку я умру. Я не жилец без него! От одной мысли, что я могу его потерять, мне становится плохо. Я не могу быть без него счастлива… Не могу!!! Я не хочу просто взять и оставить след в его жизни. Я хочу быть всей его жизнью!

Посмотрев на своего супруга заплаканными, несчастными глазами, я закрыла лицо ладонями и заговорила, словно в бреду:

— Витенька… Витя….Прости… Если можешь, прости. Я тебя умоляю.

— Тебе нужно мое прощение?

— Очень нужно.

— Хорошо. Я тебя прощу. Только скажи мне, кто он.

— Нет, — замотала я головой.

— Скажи, кто он!

— Это… Это…

— Ну! Говори же!

— Это Роман.

— Кто?!

— Роман.

— Какой Роман?!

— Тот, с которым мы отдыхали в Турции.

— Ленкин муж, что ли?

— Ага, Ленкин муж, — кивнула я головой.

— Так вы ж совсем недавно познакомились. Какие, к черту, половинки?! Евушка, а ты свою головку давно проверяла? Мне кажется, что у тебя с ней беда.

— Мы познакомились задолго до того, как все вместе поехали в Турцию. Мы уже давно любовники.

— Что ты сказала?!

— Я сказала, что мы уже давно любовники. — Я тут же опустила глаза и подумала, что сейчас Виктор ударит меня по лицу, но он не тронул меня даже пальцем.

Он встал и потащил меня к ванной.

— Вить, ты что делаешь? Вить… Витя!!! Ты что творишь?! — Я сопротивлялась, как только могла, и несколько раз попыталась укусить его.

Но Виктор был непреклонен. Подтащив меня к батарее, он достал из-под ванны веревку и начал привязывать меня прямо к стояку. Я попыталась сопротивляться, но наши силы были неравными, и у меня ничего не получилось.

— Витя, прекрати! Витя!!! Зачем ты это делаешь?!

— Затем, чтобы никуда не ушла!

— Я все равно от тебя уйду!!!

— Не уйдешь.

— Я уйду к Ромке!

— Хрена с два. Если только с батареей или со стояком, то пожалуйста. Признаться честно, если бы ко мне пришла чужая жена с батареей, то я не очень бы этому обрадовался.

Когда Виктор меня привязал, я зарыдала и закричала что было сил:

— Я уйду от тебя даже с батареей!

— С батареей уходи. Только не забудь, что ключи от квартиры у меня и что я закрою тебя с той стороны и тебе нечем будет отрыть дверь.

— Я спрыгну с балкона! Но я все равно от тебя уйду! — Я кричала, рыдала, глотала слезы. Я почти не чувствовала боли, хотя Виктор слишком туго меня перевязал и веревки страшно впились мне в руки.

— Если есть желание, то прыгай с балкона, только не забывай, что наша квартира находится на двенадцатом этаже.

При этом Виктор посмотрел на меня уничтожающим взглядом и нервно застегнул пуговицы на рубашке. Я облизала пересохшие губы и тихо спросила:

— Вить, а ты куда едешь-то?

— Не твое дело.

— Витя, ну скажи!

— Тебя это не касается.

— Витя, ты едешь убить Романа?! Ты едешь к нему домой, потому что хочешь его убить?! — Мне пришла в голову мысль, от которой стало по-настоящему страшно. — Я правильно поняла?!

Увидев, что Виктор уклоняется от ответа, я догадалась, что нахожусь на верном пути. Я попыталась вырваться еще раз, но все мои попытки были тщетны.

— Витя, не убивай Ромку! Витя, я его люблю! Витя, я люблю!!!

Но Виктор меня не слышал. Он выскочил из квартиры и закрыл дверь с той стороны. Я пыталась освободиться, но меня жутко тошнило и совершенно не было сил. А затем у меня загудело в ушах… И перед глазами начались какие-то непонятные видения.

Я увидела красивые яркие звезды, красивее, чем на небе, дотянуться до которых не могла, потому что не могла владеть своим телом. Мои руки онемели, и я уже ничего не могла чувствовать. Во рту был невыносимый горьковатый тошнотворный привкус, от которого я тоже не могла избавиться. Я смотрела на яркие мерцающие звезды и не знала, как же мне до них дотянуться. Собрав остатки сил, я старалась освободиться от веревок, чтобы поймать хотя бы одну звезду. Положить ее к себе на ладонь и полюбоваться ее красотой. Когда до одной из звезд оставалось уже совсем немного, у меня задавило на сердце. А затем…

Затем мне показалось, что я, умираю, потому что мне совсем не хватало воздуха. С каждой минутой мне становилось все тяжелее и тяжелее дышать. И чем тяжелее мне становилось дышать, тем отчетливее среди звезд я видела лицо Романа.

— Ромка… Ромочка… Рома…

Я видела Романа, которого так поздно встретила и так некстати полюбила… Романа, который смог подчинить себе мои чувства и мое тело… Поняв, что я никогда уже не смогу дотянуться до звезд, я рванулась что было сил и решила дотянуться до лица Романа. Дотянуться, чтобы провести рукой по его такой родной и колючей щеке… Но после этой отчаянной попытки в моих глазах потемнело, и я перестала видеть и звезды и лицо Романа. Вокруг была темнота, в которую я погружалась все больше и больше и все яснее понимала, что умираю. Только понять, отчего именно умираю, я не могла. Возможно, это сердечный приступ, а возможно, что-то другое. Только сильно покалывало сердце… Очень сильно… И невозможно было дышать… Я ощущала ледяной пот на спине, и у меня не было сил даже для того, чтобы позвать на помощь. И даже если бы я смогла это сделать, мне было бы неоткуда ждать помощи. Просто неоткуда… Все, что я могла, это громко стонать и судорожно дергать за стягивающие меня веревки. Боль в моей груди то отпускала, то разливалась все шире.

— Боже мой, Ромка… Я умираю… Я умираю…

Мне было страшно умереть именно так… Не попрощавшись с Ромкой и.., привязанной к батарее. !

Новый прилив сердечной боли уже не давал вздохнуть. Я знала, что похожа на жалкое, едва дышащее существо, но не могла ничего с этим поделать. В квартире была гробовая тишина, и все, что я слышала, — это стук своего сердца. Но у меня еще остались кое-какие рефлексы. Например, я очень сильно хотела пить. Язык стал твердым, практически деревянным, и я уже не могла им шевелить. Не могла потому, что это было мне не под силу, и потому, что он очень сильно корябал мое небо. Я дернулась вперед и ощутила, что веревка на моей правой руке ослабла и что я вишу уже на одной левой. А затем… Затем меня потянуло вниз, и я почувствовала, как стала ослабевать моя левая рука. Я хотела произнести слово «Ромка», но не смогла. Не смогла, потому что с грохотом провалилась вниз. Я уже ничего не могла. Ничего…

Озеро. Горы. Убитый турок. Комья грязи, трава, ветки, кровь… Перепуганное лицо Романа… Убитый водитель. Темный подъезд. Колодец, трава с кровью… Бледный, несчастный, страшно напуганный супруг… Боже, как стучит сердце… Такое впечатление, что кто-то с силой выталкивает его из моей груди. Осталось совсем немного. Немного — и мое сердце будет лежать рядом со мной… Как же это интересно — увидеть рядом с собой свое сердце… Взять его в руки и посмотреть на него со стороны…

Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь. Я попыталась подняться и, когда смогла пошевелить головой, поняла, что еще жива. Я жива, а это значит, что я могу двигать руками и ногами, а мое сердце осталось на месте. Что это было? Сердечный приступ? Обморок? Я не знаю. Единственное, что я знаю, — это то, что я жива. Собрав все силы, я приподнялась, посмотрела на лежавшую рядом веревку, встала, открыла кран с холодной водой и сунула под него голову. Потом я заглянула в зеркало и, испугавшись своего отражения, ударила по нему кулаком.

Зеркало не разбилось, потому что в моем кулаке совершенно не было силы. Попив холодной воды прямо из-под крана, я с трудом доплелась до телефонной трубки и набрала мобильный Романа. Телефон был недоступен. Я посмотрела на часы: ровно шесть.

Шесть вечера. Шесть…

Я смотрела на висящие передо мной часы и не верила своим глазам. Не придумав ничего лучшего, я набрала номер телефона своего мужа, но и он был недоступен.

Десять минут седьмого. Чертовщина какая-то Достав из пачки валидола одну-единственную таблетку, я сунула ее под язык и набрала номер телефона нашей с Романом квартиры.

— Рома, возьми трубку. Ромочка, пожалуйста, возьми… Рома…

Но трубку никто не брал. Выйдя на балкон вместе с телефоном, я посмотрела вниз с двенадцатого этажа: мне сильно захотелось прыгнуть вниз. Я попыталась отогнать эту мысль и подумать о Романе. Он не мог не прийти в нашу квартиру. А если бы он пришел, то обязательно снял бы трубку. А может, ему кто-то помешал… Может, ему не позволил это сделать мой муж. Он его убил… Я даже не сомневаюсь в том, что он его убил…

Все, что произошло за последнее время, окончательно нарушило мою психику, и я не смогла удержаться и набрала домашний номер Романа. Когда взяла трубку Елена, я тихо произнесла:

— Лена, здравствуй. Это Ева.

— Я тебя узнала, — точно так же тихо ответила Лена.

— Ты не подскажешь, как можно связаться с Романом?

— Нет. Не знаю. И даже если бы я это знала, то никогда бы не сказала тебе этого, — издевательски ответила та.

— Понимаешь, он мне очень нужен.

— Понимаю.

— Он в самом деле мне очень нужен.

— И мне тоже.

— А мой Виктор тебе не звонил?

— Звонил.

— А что он хотел?

— Поговорить с Романом.

Проглотив таблетку валидола, я приложила руку к левой груди и с надрывом в голосе спросила:

— Ну что, поговорил?

— Нет. Не поговорил. Зато он поговорил с6 мной.

— Значит, ты все знаешь.

— Знаю, — кротко ответила та.

— Я знаю, что ты хочешь наговорить мне кучу гадостей…

— Я вообще не хочу с тобой разговаривать.

— Лена, извини.

— За что?! За то, что ты стерва?!

— Извини хотя бы за это.

— За то, что ты паришь мозги моему мужу?!

— И за это тоже извини.

— За то, что ты плюнула мне в душу?! Зашла в нее в своих грязных туфлях, забыв для приличия хотя бы постучаться, хорошенько их вытерла, стряхнула грязь, нагадила, перешагнула и пошла дальше?! Ты хочешь, чтобы я простила тебя за это?!

— И за это тоже.

— Зачем тебе мой муж, если у тебя есть свой?! — Лена буквально завизжала в трубку.

— Так получилось…

— Еще скажи, что ты здесь ни при чем!!!

— Я очень сильно во всем виновата… Лена, а хочешь, бери себе моего Витьку. Он очень хороший человек. За ним любая женщина как за каменной стеной. Ему одному нельзя. Он один жить не умеет.

— Ах, он жить один не умеет… Ты что, совсем дура, это же не фильм, где мужиками для разнообразия меняются! Если за твоим как за каменной стеной, так какого хрена тебе за этой каменной стеной не сидится?! Какого хрена ты рыпаешься?!

— Извини.

— Я хотела положить трубку, но Лена это тут же почувствовала и закричала так громко, что у меня зазвенело в ушах:

— Ромка вчера ночью пропал! Поехал помочь товарищу и пропал! Не ночевал он сегодня!

— Как не ночевал?

— Так, не ночевал, и все!

— А где он?!

— А я почем знаю… — Лена не выдержала и расплакалась в трубку. Я и сама не знаю, почему она со мной разоткровенничалась, ведь теперь я стала ее лютым врагом. Видимо, ее настолько переполняли эмоции, что необходимо было хоть с кем-то поделиться. Ей нужно было выговориться, и не было никакой разницы, кто именно будет ее слушать. Естественно, при других обстоятельствах она послала бы меня куда подальше, но только не сейчас.

— Так он что, не собирал свои вещи?

— Какие, к черту, вещи и куда он их должен собирать?! Он вообще дома не ночевал!

— Как не ночевал? — не верила я тому, что слышала. Когда я звонила в последний раз. Роман говорил мне, что он зашел в ночной магазин, купил бутылку пива, посидел на лавочке, поразмышлял и уже подходит к своему подъезду.

— Вот так, не ночевал, и все. Я знаю, что и с тобой он не был, потому что Виктор сказал, что эту ночь вы были вместе. Я ума не приложу, где он. Когда я позвонила ему последний раз, он сказал, что будете минуты на минуту. Мне еще тогда как-то на душе было нехорошо, и я через некоторое время на балкон вышла. Стояла, ждала его, ждала, и все бесполезно.

— А во дворе ничего подозрительного не было?

— В смысле? — не поняла меня Лена.

— Может, машины какие стояли, может, еще чего?

— Да не было там никаких подозрительных машин. Я когда на балкон вышла, от дома какой-то черный тонированный джип отъехал, и все.

— Какой джип?!

— Черный, тонированный. Стекла темные. Я в них вообще не разбираюсь. Когда я вышла, он уже отъезжал.

— Бог мой…

— А ты что, знаешь, что это за джип?

— Нет. Не знаю.

— Я уже всех его друзей обзвонила, всех знакомых. Никто его не видел. Никому он не звонил. На работу он тоже не вышел. Его мобильник выключен.

Он раньше никогда работу не пропускал. В моей голове уже самые ужасные мысли появляются. Может, случилось что?! Я уже в милицию ходила.

— И что?

— Ничего! Лучше бы я туда не ходила. Посмеялись надо мной, и все.

— Как посмеялись?

— Как у нас в стране над беззащитным народом смеются?! Так и надо мой посмеялись. Сказали, что это ерунда, что муж сутки отсутствует, что это слишком маленький срок. Даже заявление не приняли.

Сказали, как пройдет побольше времени, так приходите. А пока… Пока рано бить тревогу. Мол, дело молодое. Наверно, выпил, загулял у любовницы, телефон отключил. Так рассуждают, как будто у каждого мужчины есть любовница. Вот если бы ты на моего Ромку глаз не положила и к рукам его не прибрала, то он бы отродясь никому был не нужен. Короче, в милиции меня развернули. Они, наверно, человека начинают искать тогда, когда уже проходит слишком много времени и поиски уже не имеют смысла.

— Кошмар.

— Если Рома не найдется, то я приду через два дня. Они примут, — сказала Лена обреченным голосом и тихонько всхлипнула. — Послушай, и что я с тобой делюсь?! — опомнилась Лена. — Ты же такая зараза, каких свет не видел!!! Если ты мне когда-нибудь попадешься, то я задушу тебя собственными руками!!!

Я не стала выслушивать дальнейшие ругательства и бросила трубку. Я не успела еще ни о чем подумать, как в моей квартире вновь зазвонил телефон, и я тут же схватила трубку.

— Да. Слушаю.

— Лебедева Ева Александровна? — прозвучал на том конце провода совершенно незнакомый женский голос.

— Да, это я… — тяжело задышала я.

— Вам звонят из реанимации городской клинической больницы имени Склифосовского.

— Что-то случилось? — У меня жутко загудело в висках.

— Ваш муж Лебедев Виктор Михайлович ехал на недопустимой скорости и не справился с управлением. Произошла авария. Он въехал в опору. Благо, что больше никто не пострадал. Он находится в реанимационном отделении нашей больницы.

— Он жив?!

— Его состояние оценивается как крайне тяжелое. Сейчас он на операции. Приезжайте, все подробности вы узнаете у доктора после операции.

— Он будет жить?!

— Я не доктор. Но надеяться нужно всегда только на лучшее. Вы приедете?

— Да, конечно. Только у меня нет ключей от квартиры… Но ничего. Я что-нибудь придумаю.

Глава 21

Я сидела у постели мужа и боялась пошевелиться.

Виктор уже очнулся и смотрел куда-то мимо меня в потолок, стараясь не встречаться со мной даже мимолетным взглядом. Я прокручивала в голове фразы, которые произносил мой муж перед тем, как привязать меня к батарее и закрыть входную дверь. Перед тем как меня пустили к супругу, я встречалась с врачом, который заверил меня в том, что мой муж будет жить. Единственное, с чем ему и мне придется смириться, что он теперь навсегда будет прикован к инвалидной коляске. Опора упала прямо на мужа и переломила ему позвоночник. Я видела панический взгляд доктора, его бледное лицо, глаза, полные скорби, слушала страшный, неутешительный диагноз и чувствовала, как к горлу подступает ком.

— Витя. — Я осторожно взяла мужа за руку и задала глупый вопрос:

— Витя, тебе больно?

Муж не ответил. Возможно, он просто не хотел со мной разговаривать, а может, не мог, потому что из его носа и рта торчали разные трубки.

— Витя, ты меня слышишь? Если, ты меня слышишь, но не можешь говорить или просто не хочешь, переведи свой взгляд на меня. Я хочу знать, что ты меня слышишь.

Но муж по-прежнему не реагировал на мои слова и не смотрел в мою сторону. От этого мне стало еще хуже, я поняла, что он уже точно не сможет жить без меня.

С трудом сдерживая слезы, я посмотрела в окно и поразилась тому, что на улице не идет дождь. Ведь после всего, что случилось, небо должно источать слезы и оплакивать вместе со мной трагическую судьбу моего мужа и внезапное исчезновение Романа.

Взяв мужа за руку, я тихонько всхлипнула и произнесла словно во сне:

— Витя, я понимаю, что я во всем виновата, что очень глупо просить прощения, но все же, если можешь, ты меня прости.

Муж по-прежнему смотрел в потолок и делал вид, что совершенно не замечает моего присутствия, и это угнетало меня еще больше. Приподняв его руку, на которой была капельница, я стала медленно перебирать его пальцы и тихонько всхлипывать.

— Витя, ты, главное, держись… Я с тобой, Витя…

Наклонившись, я коснулась губами его руки и вытерла свои слезы о его ладонь. А затем я вновь принялась целовать его руку и уже не могла остановиться. Я целовала каждый палец, каждый ноготь и каждую складку между пальцами. Целовала и поливала эти пальцы своими слезами.

— Витя… Витенька… Как же так вышло? Как вышло-то?

А затем… Затем я положила свою голову, на его подушку и принялась целовать его шею. Я не обращала внимания на торчащие изо рта и носа трубки…

— Витенька… Витя… Родной мой.

Я обвила его шею руками и прошептала:

— Витенька, ничего не бойся. Я с тобой. Мы с тобой семья. Мы с тобой еще какая семья. Ты это понимаешь? Помнишь, что ты всегда говорил мне раньше? Ты всегда говорил мне о том, что если мы семья, то нам ничего не страшно. Нам в этой жизни ничего не страшно, потому что нас двое… Мы сила. Мы такая сила…

Я смотрела на своего мужа, и меня переполняла такая гамма чувств, начиная от любви, пускай не такой яркой и манящей, как раньше, но все же любви, жалости, вины и сострадания. Мне захотелось, чтобы он меня обнял так сильно, как обнимал раньше, рассказал мне о силе своей любви и чтобы я растворилась в нем вся, без остатка. Я присматривалась к лежавшему рядом со мной мужу и поражалась тому, как сильно он изменился и даже постарел, хотя стареть ему было еще очень рано. Он был такой бледный, холодный, немощный, а в его глазах читался неистовый страх. Прижавшись своей гладкой щекой к его колючей, я стала прислушиваться к его жесткому дыханию и представлять эту нелепую аварию. И эту опору, которая упала на моего мужа…

— Витенька, это я во всем виновата. Витенька…

Ты слышишь, это я во всем виновата! Ты ни в чем не виноват. Ты очень хороший человек, заботливый муж и прекрасный отец нашего ребенка. Ты же сам знаешь, как обожает тебя наша дочь! Господи, как же она тебя обожает! Ты не виноват в том, что на мне женился. Ты просто не имел представления, на ком женишься. Ты же ведь совсем меня не знал… Ты не знал, какая я и какой могу быть. Да и я… Я не позволяла тебе это узнать. С тобой я никогда не была собой. Видимо, в этом и была вся проблема. Я всегда мечтала встретить человека, который бы безоговорочно позволял мне быть собой и при котором я могла бы полностью раскрыться. Знаешь, Виктор, больше всего на свете мне хочется рыдать. Так громко и так отчаянно, чтобы дрожали стены. Но я боюсь начать, потому что потом вряд ли смогу остановиться.

Ты только знай, что ты ни в чем не виноват! Ты взял в жены кота в мешке. Я лицемерила, а ты мне поверил.

Если бы ты знал, какая я на самом деле, то ты бы обошел меня стороной и даже не взглянул в мою сторону. Но ты мне поверил. Ты думал, что я простая и понятная. Это я во всем виновата. Виктор. Я не позволила дать тебе себя узнать, потому что я не знаю себя сама. Иногда я боюсь себя. Как же я себя боюсь, Витенька.

Приподнявшись, я немного откашлялась и сказала то, что хотела сказать сразу после того, как узнала о страшной аварии своего мужа:

— Витенька. Виктор, я хочу, чтобы ты знал. Романа в моей жизни больше нет и никогда не будет.

Я навсегда вычеркиваю его из своей памяти, и он для меня больше не существует, потому что теперь, после всего, что случилось, я не могу оставить тебя одного.

Теперь в этой жизни для меня существует всего один мужчина, и этого мужчину зовут Виктор.

Тяжело задышав, я вновь нервно прокашлялась и закончила свою фразу:

— Если, конечно, ты меня простишь и останешься вместе со мной…

В этот момент Виктор слегка повернул ко мне голову, и я увидела в его глазах слезы.

…Я приехала в больницу для того, чтобы забрать Виктора, ровно через два месяца после того, как он в нее попал. Зашла в палату с огромным букетом роз и.., увидела своего осунувшегося, постаревшего и похудевшего Виктора, который сидел в инвалидном кресле и смотрел на меня грустным взглядом. Накачанные санитары занесли его кресло в микроавтобус, который я специально арендовала, и пожелали мне счастливой семейной жизни. Вернувшись домой, Виктор первым делом включил телевизор и подкатил свое кресло как можно ближе к экрану. А я… Я приготовила обед, села у окна и стала думать о Романе, местонахождение которого было неизвестно и по сей день. В том, что Романа нет в живых, я не сомневалась ни на минуту, но в силу понятных причин не могла сказать об этом вслух. Покормив мужа обедом, я дала ему пулы от телевизора и хотела было уйти на кухню, чтобы помыть посуду, но Виктор задержал меня и взял за руку.

— Ева.

— Что, Витенька? Что?

— Как поживает твой Роман?

— Он пропал без вести. Еще два месяца назад. Я села на кушетку рядом с мужем и опустила глаза.

— Как это пропал без вести?

— Не знаю. Никто ничего не знает. Как исчезают люди? Они просто выходят из дома и пропадают без вести. Ведь сколько народа так пропало. Не он первый, и не он последний. Ушел из дома и не вернулся.

Сейчас сотни людей стали заложниками подобной ситуации и находятся в розыске.

— Вот уж не знал. Ты думаешь, что он жив?

— Виктор, я не знаю. — В моем голосе послышалась страшная нервозность. Я не была готова к подобным вопросам.

— Как это ты не знаешь?

— А как я могу это знать? Откуда?

— Неужели он не сказал тебе, куда пошел?

— Нет, Витя. В тот момент, когда он ушел из дома, мне было как-то не до него. Я была очень сильно занята. Мы с тобой сбрасывали труп в колодец.

— Спасибо, что напомнила, — не без ехидства сказал супруг. — А то я что-то позабыл про те обстоятельства.

— А я нет. Мне кажется, подобные вещи навсегда врезаются в память.

— Скучаешь? Переживаешь? — никак не мог успокоиться Виктор.

— Я не понимаю, о чем ты.

— По своему ненаглядному красавцу Роману скучаешь?

— Вить, почему я должна скучать или переживать? У него есть законная жена.

— А ты что, хочешь сказать, что ты для него посторонний человек?!

— Конечно, посторонний, — попыталась успокоить я мужа.

— Очень жаль, что из-за этих отношений с так называемым посторонним человеком я остался навсегда прикованным к инвалидному креслу.

— Виктор….

— Что — Виктор?!

— Ты же обещал мне не вспоминать.

— Обещал, только я не думал, что это будет настолько трудно. Прости, дорогая, я бы рад не вспоминать о твоих похождениях, да только мой позвоночник и инвалидная коляска постоянно об этом напоминают.

— Витя, это все в прошлом.

— У тебя-то, конечно, в прошлом. Да только у меня все в настоящем. Если на свете есть справедливость, то мои молитвы должны быть услышаны и Роман никогда не найдется, а если найдется, то только мертвым.

— Витя, о чем ты говоришь?!

— О том, что он получил по заслугам!

— Но ведь так нельзя! Это большой грех!

— Можно! А разбивать чужую семью не грех?!

А ему было можно встречаться с чужой женой и пудрить ей мозги так, что она решилась уйти из семьи? Ты считаешь это нормальным?! Нормально то, что я хожу в туалет в судно, которое ты так любезно выносишь, и вместо жены я заимел сиделку?! Ну, скажи, это нормально?!

— Витя, прекрати. — Я закрыла лицо ладонями и тихонько всхлипнула. — Прекрати, пожалуйста. Я не хочу это слышать.

Увидев, что взял надо мной вверх, Виктор улыбнулся, удовлетворившись своей тихой победой, и постарался меня успокоить:

— Ева, прекрати. Ты же знаешь, что я не выношу женских слез. Прекрати, пожалуйста. Ты не забыла?

— Что?

— Ты не забыла, какая у нас скоро дата?"

Я успокоилась, убрала от лица влажные ладони и посмотрела на мужа растерянными глазами:

— Какая?

— Завтра у нас с тобой годовщина нашей свадьбы.

— Правда? — Я тут же откинула с лица мокрую от слез прядь и произвела в памяти хронологию чисел Я действительно упустила, что через несколько дней мы с Виктором должны справить восьмилетие нашей совместной жизни. И как же я позабыла…

— Ева, мы же с тобой восемь лет прожили. Восемь лет. Как ты думаешь, это много?

— Это внушительный отрезок жизни. Многие пары не доходят и до пятилетнего рубежа.

— Вот и я про то же. Я считаю, что это событие нужно отметить. Как бы мы с тобой ни жили и что бы между нами ни было, мы все равно вместе. Черт побери, мы вместе. И никло не смог нас разлучить. Никто. Даже эта сволочь, которая зовется Романом. — Эти слова муж как-то особенно выделил, а затем как ни в чем не бывало продолжил:

— Как ты думаешь, такое событие нужно отметить с особым шиком?

— Я даже не знаю Это ж не такая круглая дата.

— Почему не круглая?

— Это же не десять лет, а восемь.

— Милая, до десяти осталось совсем немного.

Каждый год прожитой жизни — это настоящий праздник и самая что ни на есть круглая дата. Десять лет! Так долго не живут вместе! Это я не про нас. А мы жили, живем и будем жить! Всем назло и на зависть!

Я впилась взглядом в инвалидную коляску супруга и нерешительно произнесла:

— Ты предлагаешь сходить в ресторан?

— Нет, любимая. Я приготовил для нас сюрприз.

— Сюрприз?!

— Во г именно, сюрприз. Хочешь знать какой?

— Виктор, мы прожили с тобой восемь лет, и ты должен знать, что я не люблю сюрпризов.

— Не пугайся. Это не так страшно, как ты думаешь.

— Я надеюсь.

— Ну что, говорить?

— Говори, — нерешительно произнесла я и принялась нервно перебирать свои пальцы;

— Завтра же, к восьми утра, к нашему дому подъезжает машина.

— Машина? Зачем?

— Да, любимая. Завтра же мы едем в Крым.

— В Крым?

— Я хочу, чтобы между нами не вставало прошлое, чтобы у нас теперь было только будущее. — Мой супруг нежно взял меня за руку. — Я люблю тебя, Ева. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Я организовал нам поездку в Крым на недельку. Я хочу, чтобы мы справили восьмилетие нашей совместной жизни так, чтобы запомнили его на всю жизнь. Я хочу, чтобы у нас больше не было противоречий, ненужных воспоминаний и недосказанности. Я хочу, чтобы все было ясно и чтобы больше у меня не было никаких сомнений насчет того, что в твоей жизни может появиться еще какой-нибудь Роман, из-за которого ты решишь уйти из семьи.

Я сделала вид, что со всем соглашаюсь, и даже кивала головой, но мысленно думала о том, что Виктор не прав, потому что мой Ромка один-единственный и такого второго у меня не будет никогда. Никогда, уж это я знаю точно. И все же я согласилась со своим мужем, просто потому, что не было ни сил, ни желания спорить.

— Так как насчет Крыма? Я заказал яхту и ящик шампанского.

— Яхту и ящик шампанского?! — Я не могла сдержать своего удивления по поводу предстоящих растрат, потому что, как только мой супруг сел в инвалидное кресло, он тут же уволился с работы.

— Я думаю, что восьмилетие нашей жизни довольно весомая да га. А вот на десятилетие я закажу целый пароход, точно такой же, как заказывают «новые русские», с салютами, цыганами и прочей атрибутикой. Дорогая, ты хочешь этого?

— Конечно, хочу. Но…

— Никаких «но»! Гуляем по полной программе!

Я украдкой посмотрела на своего мужа и осторожно произнесла:

— Виктор, но ведь это дорого стоит.

— Что дорого стоит?! — Муж стал злым и раздражительным.

— Очень дорого стоит то, что ты говоришь. У нас нет таких средств. Ты уволился с работы, а тебе требуются дорогие лекарства. Я хочу на днях пойти на работу.

— Куда?!

— На работу!

— Зачем?!

— Мне нужно куда-нибудь устроиться и начать зарабатывать деньги.

— Ты решила зарабатывать деньги?! — Мой супруг рассмеялся мне прямо в лицо.

— Я. — Я растерянно пожала плечами. — Ведь больше некому. Не вижу в этом ничего смешного.

— Да что ты можешь заработать?! Все, что ты можешь, так это тратить мои деньги! И кем ты пойдешь работать?! На рынок торговать помидорами?!

— Ну почему сразу на рынок? У меня высшее экономическое образование.

— Да кому оно нужно, твое высшее экономическое образование, и когда ты его получала?! Таких экономистов-финансистов знаешь сколько, как собак нерезаных, и они все безработные! Ты когда последний раз работала? А когда ты диплом получала?

У тебя же ни стажа, ни опыта нет! Сейчас, чтобы экономистом в приличную организацию устроиться, нужно хорошенько дать на лапу или такой опыт работы, стаж и знания иметь, что тебе даже не снилось!

Кому ты нужна со своим дипломом?!

— Но ведь у меня красный диплом, — отчеканила я обиженным голосом.

— Да хоть зеленый Кому ты нужна?!

— Хорошо, если меня никуда не возьмут по специальности, то я и в самом деле пойду на рынок торговать помидорами. Это тоже не так унизительно.

Тысячи женщин торгуют на рынках искормят свои семьи.

— Ага. Еще не хватало, чтобы на этом рынке мою жену какой-нибудь чурка трахал!

— Ты хочешь сказать, что всех женщин на рынке обязательно кто-то трахает?

— Насчет всех не знаю. Не берусь судить, но тебя точно трахнут, и не один раз, а каждый вечер по окончании трудового дня.

— Витя, мне по-любому нужно куда-то устраиваться и кормить нашу семью. — Я чуть не зарыдала от собственного бессилия.

— Смотри, а то так накормишь, что мы подавимся, — никак не мог успокоиться мой супруг.

— Витя, я что-то тебя не пойму… — На моих глазах появились слезы. — После автомобильной трагедии ты уволился со своей фирмы. У нас есть кое-какие средства, но на сколько нам их хватит? Мы их сейчас проедим, и что потом будем есть? Нам же еще ребенка нужно выучить. Это ведь ты настоял на платной частной школе. Я с самого начала была против, но разве тебя переубедишь. Ты сам убедил меня в том, что так будет лучше для нашего ребенка и мы сможем себе это позволить.

Муж оскалился, ударил кулаком по инвалидной коляске и злобно сказал:

— А кто виноват в том, что я уволился и сел в это кресло?! Кто?!

— Витя, ну хватит про это…

— Ах, хватит про это?! Хватит?! Если ты выйдешь на работу, кто будет меня обслуживать?! Дорогая моя, с некоторых пор я уже не могу обслуживать себя так, как я это делал раньше! Ты хочешь, чтобы мне подавала судно моя дочь?! Ты этого хочешь?! А быть может, ты хочешь, чтобы она меня подмывала или выполняла другие функции по обслуживанию инвалида?! Ты хочешь работать, а дочь будет сидеть со мной! Зачем ей это нужно? У нее другие интересы. Не стоит обременять ее инвалидом. Это ты виновата. Ты и неси сама этот крест всю жизнь! Не перекладывай его на детские плечи.

— Витя, прекрати.

— Это ты прекрати. И не заговаривай о работе.

Дорогая, ухаживай пока за инвалидом и не забивай свою голову ненужными проблемами.

— А как же деньги? Как мы будем жить? Чем питаться и что надевать? На что покупать дорогостоящие лекарства, которые тебе нужны как воздух?

— Тебе пока не стоит думать о деньгах. В конце концов, я какой-никакой, а акционер фирмы. Я продаю свои акции и получаю за это деньги. Так что пока нам есть на что жить.

— А когда мы проедим деньги за акции?

— А когда мы проедим деньги за акции, тогда и будем думать. А сейчас… Сейчас мы едем в Крым и отправляемся в увлекательное путешествие на яхте!

— Витя, все-таки траты… Может, повременим? — я сделала последнюю попытку вразумить своего супруга, но и она закончилась полным провалом. Муж был непреклонен. Его голос стал чужой, сильный и ЗЛОЙ.

— Ева, я хоть и инвалид, но все же глава нашего семейства. Все, что от тебя требуется в данный момент, так это за мной ухаживать, а со всем остальным я разберусь сам.

Как и обещал мой супруг, поездка в Крым состоялась. Как только мы приехали в Ялту, я улыбнулась крымскому солнышку и поняла, что оно меня совсем не радует. Мы поселились в частной, но довольно приличной по местным меркам гостинице.

А затем нас привезли к арендованной яхте, которой и решил удивить меня Виктор. Двое мужчин, сопровождавших нас всю дорогу, занесли моего мужа на яхту и пожелали нам спокойного и счастливого плавания.

Я посмотрела на дорого накрытый стол, целую массу шаров, большой плакат с надписью «Любимая! С годовщиной свадьбы!» и улыбнулась. А на моих глазах появились слезы.

— Ну как? — муж с гордостью задал вопрос.

— Потрясающе! — Я наклонилась к Виктору как можно ближе и поцеловала его в щеку.

— Тебе и в самом деле нравится мой сюрприз?

— Конечно, а разве может быть иначе?

— Ева, ты хоть все это ценишь? Даже в таком состоянии я стараюсь сделать тебе какие-нибудь сюрпризы. Ты не пожалеешь о том, что осталась со мной, а не с Романом. Ты обязательно поймешь, что я лучше. — При этом у Виктора был неимоверно страшный взгляд, пустой и совершенно бессмысленный.

После последней фразы я съежилась и постаралась перевести разговор на другую тему.

— Витя, а мы отправимся в плавание одни?

— Конечно, нет. Дорогая, если бы я не был прикован к инвалидному креслу, то мы бы обязательно , поплыли одни и я был бы твоим личным юнгой, но в данной ситуации мы поплывем с инструктором. Но ты не переживай, он совершенно не будет мешать.

Его будет не видно и не слышно.

Когда на палубе появился молоденький парень — инструктор, я улыбнулась, поздоровалась и благодарно посмотрела на изящный сервировочный столик, на котором было все, начиная от черной икры и заканчивая теми деликатесами, о которых я могла только читать или слышать по телевизору.

— О… Виктор.., тут все как в сказке.

— Это еще что! Вот если бы я мог ходить, я мог бы сам управлять яхтой. И ты бы оценила мои способности. У меня это получается на пять баллов. — При этих словах муж мечтательно, по-мальчишески посмотрел на море.

Я закрыла глаза и подумала о том, что муж будет каждый день упрекать меня своим неподвижным телом и имеет на это полное право. Нужно только научиться не обращать на это внимания, не делать ему замечания и терпеливо выслушивать. Я должна принимать его таким, каким он стал, потому что я сама во всем виновата.

— Я хотел сделать подарок единственной женщине, которую я люблю, потому что до нее я вообще не знал, что такое любовь.

— Виктор, дорогой… Это самый чудесный подарок в моей жизни. — Слова моего мужа настолько меня растрогали, что я наклонилась к его губам и поцеловала.

Как только инструктор покинул нашу компанию, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, мой супруг достал из ведерка со льдом бутылку шампанского и стал торжественно ее открывать. В этот момент яхта заскользила по воде, и мы дружно взяли свои бокалы в руки.

— За любовь!

— За любовь! — согласилась я со своим мужем и принялась пить небольшими глотками.

— За истинную любовь! — Муж кинул в мою сторону испепеляющий взгляд и улыбнулся ехидной улыбкой.

— За истинную любовь!

Допив свой бокал до самого дна, я посмотрела на заставленный различными деликатесами стол и облизнулась.

— Ну ты даешь!

— Я просто хотел тебя порадовать; Мне это удалось?

— Считай; что это тебе больше чем удалось.

Яхта плыла все дальше и дальше и отплыла на такое расстояние, что уже не было видно берега.

Сбросив с себя легкое платье, я поправила бретельки своего купальника, подошла к краю яхты, перешагнула через низкие поручни и прыгнула в воду.

Виктор подкатил свою коляску к бортику и стал смотреть на меня сверху.

— Жалко, что я не могу составить тебе компанию! — злобно крикнул мой муж и помахал мне рукой.

— Я надеюсь, что здесь нет акул!

Я отплыла на приличное расстояние и легла на спину.

— Я надеюсь, здесь нет акул?! — вновь крикнула я своему мужу, наслаждаясь морской свежестью.

— Нет! — крикнул мне он. — Уж кого-кого, а акул здесь нет! Если только пираньи!

— Прекрати так шутить Это несмешно!

— Я решил тебя немного испугать, чтобы ты поплавала, а то лежишь просто.

— Я люблю лежать на воде! Если бы ты только знал, как я это люблю!

— Жаль, что мы не можем прилечь вместе!

Виктор хотел было помочить свои ноги, но ничего не получилось, он просто чудом не упал со своего кресла вниз.

— Витя, осторожнее!

— Стараюсь!

Я посмотрела на яхту со спущенными парусами и помахала рукой своему супругу.

— Ева, ты счастлива?!

— Очень! — Я расплылась в милой улыбке и послала ему воздушный поцелуй.

— А ведь Роман бы для тебя никогда такого не сделал!

— Витя, прекрати!

— Не прекращу! Он бы никогда в жизни не повез тебя в Крым и не арендовал для тебя яхту! И знаешь почему?!

— Я не хочу знать!

— Потому, что у него кишка тонка! Он мудак!

Я так счастлив, что он сдох!

— Витя, прекрати!!! — прокричала я, чуть не плача. — Давай попробуем не вспоминать!

— Давай, только для этого требуется самая малость. Нужно всего лишь поднять меня с этой коляски, заставить мой позвоночник работать и научить ходить.

— Витя, но ты же знаешь, что это невозможно!

— В том-то и дело! Значит, нам придется его вспоминать! — крикнул мой муж и достал свою любимую трубку.

— Витя, ну сколько можно-то?

— Не знаю, — безразлично ответил Виктор и принялся пускать медленные колечки дыма. — Не знаю. Я этого козла до гробовой доски не забуду! Он так просто зашел в нашу судьбу и разрушил наше семейное счастье. Ты знаешь, а мне, честно говоря, жаль, что он сдох! Очень жаль! Лучше бы он сел на инвалидное кресло и сидел в нем, пока не умер! Как жаль, что он не узнал, что это такое! Вот бы мы все посмеялись! Правда, Ленку жалко! Она баба хорошая, хозяйственная, преданная! У нее и так два сорванца. Ей еще только осталось здорового мужика себе на шею повесить! А она ж такая, она эту лямку тянуть будет! Никогда не откажется. А если бы третьего родила, то все равно всех тянула бы. Уж кто-кто, а Ленка близких ценить умеет. Ценить, любить, прощать. А тебе поделом. Ты мною на всю жизнь наказана и будешь, пока я не сдохну, меня подмывать и носить за мной судна!

— Но, Витя!

— Не нокай! Я не лошадь! Теперь ты у меня лошадь. Ты и лошадь, ты и бык, ты и баба, и мужик! Вылезай из воды, давай выпьем шампанского.

Я вылезла из воды, закутавшись в полотенце, села в противоположное от Виктора кресло и стала с ужасом наблюдать за тем, как он поглощает коньяк, без меры и не закусывая. Взяв в руки гроздь винограда, я посмотрела на мужа укоризненно и тихо произнесла:

— Витя.

— Что, Ева? — язвительно спросил меня муж. — Я уже знаешь сколько лет Витя?!

— Вить, но ведь сегодня восемь лет нашей совместной жизни. Зачем ты столько пьешь?

— Поэтому и пью, потому что мы прожили с тобой восемь лет. Это же херня, как мы их с тобой прожили! Главное, что прожили! Не развелись, а живем и еще будем жить. — Виктор пил рюмку за рюмкой и уже давно потерял им счет. — Главное, что ты осталась со мной. Знаешь только, Ева, что обидно? Обидно то, что за твои грехи мы расплачиваемся оба.

Я стал инвалидом и навсегда прикован к креслу, а ты теперь вынуждена ухаживать за этим инвалидом!

Чем больше мой муж говорил подобных вещей, тем все хуже и хуже я себя чувствовала и хотела на берег. Я очень жалела о том, что Виктор наотрез отказался брать с собой нашу дочь, потому что, если бы .сейчас рядом с нами была наша любимая девочка, он не вел бы себя подобным образом Мой муж всегда дорожил мнением ребенка и хотел выглядеть в ее глазах любящим и заботливым отцом.

— Все-таки зря мы с собой нашу дочку не взяли, — я постаралась уже в тысячный раз перевести разговор на другую тему, чтобы Виктор не вспоминал больше про Романа. — Уж она бы так обрадовалась этой поездке. Она бы от счастья кричала.

— А ты, значит, не радуешься, — нахмурил брови муж.

— Радуюсь. Только я считаю, что тут явно не хватает ребенка.

— Не переживай. Я отправлю нашего ребенка вместе с твоей матерью в Турцию. Конец сентября — прекрасный сезон и чудесный месяц для отдыха на море. Через десять дней они уже будут загорать на пляже. Я тебе обещаю.

В эту минуту закапал мелкий дождь, и моментально затянуло небо.

— Смотри, погода портится. Может; пойдем в каюту?

— Поедем, — злобно поправил меня супруг и метнул в мою сторону точно такой же злобный взгляд. — Кто-то ходит ногами, а кто-то катается на инвалидной коляске. Заметь, что к годовщине нашей свадьбы тут готовились с умом и долгое время. Оборудовали все по последнему слову техники так, что я могу заехать в каюту самостоятельно. Они тут все оборудовали, как для крутого, «нового русского» инвалида, — ужасно противно рассмеялся супруг. — Я когда чек об оплате за данное мероприятие представителю фирмы подписывал, он на меня так удивленно смотрел, словно пытался понять, где я, калека, такие деньги беру, чтобы подобные праздники устраивать.

Я это в его глазах прочитал. Мне и слов никаких не нужно было. Я еще решил наличными рассчитаться.

Все ему оплатил и сказал, что и у калек бывают большие деньги. Я не могу работать по состоянию здоровья, я просто хожу в туалет деньгами, а потом их из унитаза достаю и отрываюсь на полную катушку.

Я ему деньги отсчитал, он взял их в руки и сморщился. Наверно, в самом деле поверил, что я их в унитазе выловил. — Виктор вновь рассмеялся, но затем резко перестал, стал очень серьезным и глухо спросил:

— Ева, тебе не смешно?

— Нет, — покачала я головой.

— Почему?

— Потому что ты говоришь вещи, от которых хочется плакать.

Я смотрела на пасмурное небо, на раскатившийся по нему гром и не торопилась в каюту.

— Ева, мы идем или нет?!

— Виктор, что-то не к добру это все. Ты посмотри, это не дождь, а ливень. У меня очень нехорошее предчувствие.

— Ева, пошли в каюту, сейчас все закончится.

— Витя, мне кажется, начинается шторм. — У меня начиналась паника.

— Сейчас все закончится. Пошли.

Мачта замоталась, как маятник, и я пронзительно закричала:

— Витенька, Витя, что это?!

— Ева, шторм начинается. Но он пройдет.

— Шторм?!

— Ну да. Ты разве не знаешь, что это такое? Это совсем не страшно.

— Это очень страшно, Витя! Очень!

— У нас опытный инструктор. Ты что, никогда не попадала в шторм?

— Нет.

— Я попадал тысячи раз. Это ерунда. Это мелочи.

— Витя, какие мелочи?! Что ты несешь?!

Увидев появившегося на палубе инструктора, я смахнула с глаз мокрые волосы, встала рядом с коляской своего мужа и закричала:

— Поплыли на берег! Это шторм!

— Идите в каюту. Я сам разберусь! — крикнул инструктор и бросился на носовую палубу.

— Скажите, мы не погибнем?! — закричала я ему вслед, стараясь перекричать громкий порывистый ветер.

— Идите в каюту! — Инструктор раздраженно махнул рукой и дал понять, что разговор окончен.

— Ева, пошли.

Я открыла дверь в каюту и толкнула в нее кресло мужа. Но и в каюте мы не нашли спокойствия. Все вокруг грохотало и прыгало из стороны в сторону.

При этом вниз летели все книги, посуда, картины и многие другие предметы, украшающие быт.

— Ох, черт… Витя, мы останемся живы?! Витя?!

— Нет, не останетесь.

Я Вскрикнула от неожиданности: мне ответил не Виктор, а какой-то незнакомый голос. Из-за черной шторки вышел человек, одетый во все черное, на лице которого были большие черные очки.

— О боже… — Закрыв рот ладонью, я встала поближе к своему мужу.

— ВСЕМ ПРИВЕТ ОТ ИКСЕЛЯ, — громко сказал незнакомец и расплылся в белозубой улыбке.

Глава 22

Моя нижняя губа страшно тряслась, а тело отказывалось меня понимать. Я вцепилась в коляску своего мужа и бормотала так, как говорит женщина с нездоровой психикой:

— Витя, это и есть тот человек. Этот человек преследует меня долгое время. Он прострелил мне колеса. Притащил из Турции лодку, всякие вещи Икселя… Пишет мне различные записки. Он… Он… Он очень страшный человек. А еще он убил Романа.

Я тебе правду говорю, это он убил Романа! Ты сейчас меня не понимаешь. Конечно, ты меня не понимаешь, но я тебе все потом объясню. Вот увидишь, я все объясню. Правда, я сомневаюсь в том, что у меня будет для этого время, потому что он нас, наверное, убьет. Витя, он нас сейчас убьет.

Но как ни странно, человек в черном не обратил на меня никакого внимания и заговорил с моим мужем:

— Здравствуй, Витя! Рад встрече. Не ожидал?

— Нет, не ожидал. — Голос мужа заметно задрожал.

— Ты что ж, Витя, себя так по-скотски ведешь?

Разве мы так с тобой договаривались?! Я все никак не могу с тобой связаться, чтобы ты заплатил по счетам.

А платить, как бы ты этого ни избегал, тебе придется.

Виктор опустил руки к полу, поднял бутылку коньяка и, быстро откупорив крышку, начал жадно пить содержимое.

— Витя, ты можешь выпить хоть целый ящик своего любимого коньяка, но и он тебе не поможет! — злобно сказал незнакомец и в тот момент, когда яхту стало бросать из стороны в сторону, пошатнулся так сильно, что упал на пол и ударился головой о железные поручни кровати. Следом за незнакомцем упала я и со всей силы ударилась о стоящую рядом тумбочку.

— О, черт, как больно! О, черт! — прокричала я во все горло и стала судорожно тереть ушибленное плечо. — Больно-то как. А вы что, знакомы? Витя, ты его знаешь? Ты где с ним познакомился, Витя?! Это очень страшный человек! Ты даже не представляешь, какой он страшный! Я тебе все про него расскажу, если, конечно, он нас не убьет!

А дальше стало происходить самое страшное.

Я вдруг осознала, что мы тонем, Я это очень отчетливо поняла. Каждой клеточкой своего тела я ощутила, что между мной и этим страшным, неспокойным, зловещим морем ничего нет, лишь тонкая деревянная перегородка, которая просто трещит по швам, а яхта уже давно потеряла равновесие и сейчас или рассыпется, или перевернется. Я с ужасом смотрела за тем, как Виктор пристегивается к креслу большим, толстым ремнем для того, чтобы из него не выпасть, и как незнакомец достает из кармана пистолет и наводит его на моего мужа. Мне показалось, что это тот же самый пистолет, который я видела из открытого тонированного окна черного джипа. С точно таким же наконечником, а в переводе на русский язык — глушителем. Именно из этого пистолета и прострелили мои колеса. Я тупо уставилась на глушитель, а в голове промелькнула глупая мысль, что глушитель можно было бы и снять, все равно мы на море. Тут никто не услышит. Стреляй, не хочу.

— Ты будешь платить или нет?! Урод хренов! Моли бога, что отделался инвалидной коляской, потому что, по идее, ты должен был сгореть в своей машине заживо. Не умеешь, Витек, ты уходить от погони. Ох, не умеешь. Помнишь, когда мы служили с тобой в армии, тебе давали «Волгу», и после того, как ты довозил начальство до дома, машина была в твоем распоряжении, тогда тебе не было в этом равных? Помнишь, как мы с тобой гоняли?! Тогда ты был ас!

А теперь? Я только слегка дал газку для того, чтобы въехать тебе в задницу, так ты так облажался, что въехал в опору. Мне пришлось ждать целых два месяца того торжественного момента, когда ты отдохнешь в своей больничке и выйдешь на свободу. Витюха, нехорошо со старыми, проверенными друзьями так поступать и кидать их на деньги. Ох, нехорошо! Ты что ж, своей шалаве такие банкеты устраиваешь, а своему другу не хочешь заплатить обещанные деньги?! Где бабки, Витя?!

— Марк, какие, к черту, бабки?! — каким-то чужим и грубым голосом закричал муж. — Какие, к черту, бабки, если сейчас мы все сидим в деревянном гробу! Ты что, не понимаешь, что мы тонем? Тебя из-за денег совсем переклинило. Давай лучше думать, как нам не похоронить себя заживо в этом суденышке! А то наступит момент, что никакие деньги будут вообще не нужны. Марк, в гробу денег не надо! Поверь мне, там они тебе не понадобятся!

— Витя, да ты что, сильного ветра испугался? — истерично рассмеялся человек в черном.

— Марк, это не сильный ветер, это шторм!

— Витюха, с каких пор ты стал бояться подобных вещей? Мы с тобой столько штормов вместе прошли!

— Марк, это сильный шторм! Такого мы еще не проходили!

— Смотри не обмочись, Витюха. Давай лучше поговорим о деньгах, которые встали между нами, а о шторме подумает инструктор. Говорят, ты нанял очень опытного инструктора. Значит, мы можем ему доверять. Если ты сейчас, будешь увиливать от темы, то я прострелю тебе твою башку, а следом за тобой твоей шалаве!

— Вы знакомы? — Я растерялась, а мой разум отказывался что-либо понимать. — Вы друг друга знаете? Вы в армии вместе служили? Витя, ты мне никогда ничего не рассказывал об этом человеке. Витя, а какие деньги ты ему должен? А между прочим, этот человек убил Романа. Этот гад прострелил мне колеса… Это страшный и ужасный человек…

Я всмотрелась в стеклянные глаза своего мужа, и меня охватил страх. Нет, даже не страх, а самый настоящий ужас. И я услышала, как зловеще бушует море. Море, которое еще совсем недавно было таким тихим, спокойным и дружелюбным, а теперь стало таким жестоким, хитрым и беспощадным. Яхта прыгнула в сторону, я отлетела прямо к комоду и взвыла оттого, что мне на голову обрушились старинные тяжелые часы. Я схватилась за ручку комода, чтобы не покатиться дальше. Уши забило каким-то страшным шумом, и мне показалось, что еще немного — и у меня хлынет кровь из носа.

— Витя, мы умрем?! Витя!!! — отчаянно кричала я и держалась за ручку комода. — Витя!

Я знала, что сейчас умру, и мысленно ждала своей смерти. Где-то там остались моя мама и дочь, которые с печалью в глазах проводили меня на годовщину свадьбы и пожелали мне хорошего торжества.

Как же хорошо, что муж настоял на том, чтобы наша дочь осталась дома. Как же хорошо. Не хватало еще моей девочке пережить этот кошмар. Господи, кто бы мог подумать, что вот так глупо все кончится. Кто бы мог подумать…

Мужчина в черном не удержал равновесие, упал на пол и покатился в мою сторону, выронив пистолет.

— Витя, может, мы и в самом деле тонем?! — прокричал он и зацепился за среднюю ручку комода. — В такой шторм мы еще с тобой не попадали!

Виктор потянулся за упавшим недалеко от него пистолетом, но его кресло сильно наклонилось в сторону и с грохотом упало набок. Как только пистолет оказался в руках Виктора, он тут же снял его с предохранителя и выстрелил в голову незнакомца, который явно не ожидал такого поворота событий и не успел сказать даже слова. Все это произошло в такие считанные секунды, что я не успела опомниться. Увидев брызги крови и лежащего на полу человека с простреленной головой, я посмотрела на Виктора испуганными глазами и закричала:

— Витя, ты что натворил?! Витя?!

— Я сделал все правильно! Если бы я его не пришил, то он бы пришил меня!

— Но ведь ты убил человека!

— Ни хрена страшного! Из-за этого человека я стал инвалидом! Ева, подними мое кресло. Я хочу выехать на палубу и посмотреть, что там творится!

Я поползла на коленях к своему мужу и попыталась поднять кресло супруга, к которому он был пристегнут тугим и толстым ремнем.

— Витя, у меня ничего не получается. Не хватает сил. Быть может, ты отстегнешься от кресла? Давай я сначала поставлю кресло, а затем попробую затащить на него тебя!

— Попробуй поднять меня вместе с креслом!

— Не кричи!

Я собрала все усилия и принялась поднимать Виктора вместе с креслом. Когда уже почти получилось, Виктор попытался удержать равновесие, но вместо этого упал на другой бок и со всей силы ударился головой о пол.

— Витя! У меня ничего не получается! Витя!!! Ты же так себе все лицо разобьешь!

— Да, черт с ним, с лицом! Подними же ты меня наконец!

— Я пытаюсь! — громко рыдала я и действительно отчаянно пыталась поставить кресло супруга на пол. — Ты видишь, что я пытаюсь! — При этом я падала сама, больно ударялась, но тут же вставала и поднимала кресло супруга. — Это не так просто! Я не знаю, что делать!

— Хреново пытаешься! — кричал мой супруг и не обращал внимания на мои слезы.

Когда мне это все же удалось, я зарыдала еще громче и упала рядом с убитым мужчиной.

— Витя, зачем ты его убил? Витя! Какого черта!

— Затем, чтобы он не убил меня!

— А почему он должен был убить тебя? Может быть, ты что-нибудь мне объяснишь?!

— Ева, сейчас не время для объяснений!

Дверь каюты распахнулась, и в нее влетел ужасно перепуганный инструктор. Посмотрев на убитого незнакомого мужчину, он слетел со ступенек и отчаянно закричал:

— Мы тонем! У меня ничего не получается! Мы потонем!

— Ты же сказал, что у тебя большой опыт.

— Я не знал, что будет такой шторм.

— Ты же должен был слушать погоду. Ты должен был предупредить, что ожидается штормовое предупреждение.

— Я не знал, ничего не передавали…

— Ты должен был знать. Этого не могли не передавать…

— Виктор, я здесь ни при чем! Я не хочу умирать!

Я не хочу!!! — как-то по-детски кричал инструктор и стучал кулаками по ступенькам.

— Прекрати истерику! Иди на палубу! Делай же что-нибудь! — злобно прокричал муж и наставил на парня пистолет.

— Я не знаю, что делать! Я хочу домой! Я хочу к себе домой! Отпустите меня домой! Отвезите меня на берег! Пустите меня домой!

— Иди, но только в море! — На злобном лице супруга не тернулся ни один мускул.

— Я хочу домой! — вновь прокричал инструктор и посмотрел на моего мужа безжизненными глазами.

— Иди в море! Там твой дом! Пусть тебя там рыбы едят!

— Пойду! Только для начала заплати мне обещанные деньги!

— И тебе тоже деньги нужны?! Что ж вам всем от меня деньги нужны?! Где ж на вас на всех-то денег набраться?!

— Ты мне обещал! — Глаза парня странно горели, и у меня не вызывало сомнений то, что он не в себе.

— Я вам всем обещал! Откуда у инвалида деньги?!

Я что, похож на дойную корову?!

— Когда ты обещал мне деньги, ты не был инвалидом!

— А теперь я им стал! Иди на палубу и сделай хоть что-нибудь! Ты понимаешь, что мы тонем?! Зачем тебе на морском дне деньги?! На морском дне они тебе не нужны!

— Мне страшно! Я хочу домой! Я хочу на берег!

Мне надоел этот маскарад! Больше так продолжаться не может!

Инструктор сорвал с себя очки с очень большими увеличительными линзами, которые больше напоминали бинокли, чем очки, а также скинул черный парик с пышными кудрями. Признаться честно, я бы никогда не догадалась, что это парик. Уж слишком хорошо он был сделан. А я… Я посмотрела на инструктора глазами, полными ужаса, и пронзительно закричала. Передо мной стоял тот самый водитель, которого в подъезде нашего дома убил мой супруг и которого мы сбросили в канализационный колодец.

— Витя… Это же… Витя…

Раздался оглушительный выстрел, и водитель-инструктор упал рядом с человеком по имени Марк, имя которого я узнала сегодня.

— Хотел денег. Хрен ты их получишь! Вы все думаете, что я бездонная бочка, что в туалет хожу деньгами! Нечего требовать деньги у инвалида, потому что у инвалида все равно ничего нет.

— Витя, но ведь это же тот водитель, которого мы убили! Я не пойму, что происходит!

— Сейчас не время выяснять, что происходит.

Перед тобой два настоящих трупа. Видишь, сколько крови. Сейчас ты должна понять, что тебя никто не обманывает!

— А раньше меня обманывали?! Получается, что раньше ты меня обманывал?! А как же колодец?! Как же мертвый человек?! Мы что, сбрасывали в колодец живого человека? Я ничего не пойму. Что вообще происходит?! Откуда ты знаешь этих людей и почему они требуют у тебя деньги?!

Я не успела задать супругу еще массу вопросов, на которые не знала ответов. Не успела потому, что яхту стало мотать с такой силой, что мне показалось, будто она разламывается на куски. Я непроизвольно стала кататься из стороны в сторону и ударяться головой обо все предметы, которые еще могли устоять на полу. Виктор вцепился в дверную ручку и не давал своему креслу упасть на пол. Собрав все остатки самообладания, он уперся в дверную ручку и все же смог выехать на палубу. Я поползла следом за ним, потому что идти у меня уже не было ни сил, ни возможности.

— Витя! Виктор! Мы умрем?!

— Заткнись!

— Ну скажи правду! Мы умрем?! Мне нужно закрыть глаза и читать молитву?!

— Заткнись, я сказал, а то пристрелю!

Мое состояние можно назвать одним-единственным словом — это шок, но только что произнесенные слова Виктора повергли меня в еще больший шок.

— Витя, что ты сказал?!

— Что слышала!

— Как ты можешь говорить мне подобное?! Что ты сказал?

— Что слышала!

— Что ты меня пристрелишь?! Мы с тобой прожили столько лет. Я родила тебе дочь! Я твоя жена!

Я мать твоего ребенка! Витя!!! Ты меня и вправду пристрелишь?! Точно так же, как этих двоих? Витя, ты сам себя потерял, если говоришь подобные вещи!

— Заткнись, а то пристрелю! Дура!

Нос яхты сильно взлетел, муж держался за опору, а я каталась по палубе, не найдя ничего подходящего, за что я могла бы ухватиться. Мое тело билось о какие-то предметы, и я кричала от раздирающей меня боли. Схватившись за доски настила, я попыталась отдышаться и перестала рыдать, потому что на это у меня просто не было сил. Яхта тут же накренилась набок, и я заскользила обратно.

— Витя, я сейчас упаду в воду! Витя!

Из-за сильного штормового ветра и непрекращающегося ливня моего голоса почти не было слышно. Мои ноги, бока и лицо были в крови, потому что я все оцарапала и на моем теле не было ни единого живого места. Опора, за которую держался муж, грохнулась, и Виктор упал вместе со своим креслом.

Расстегнув ремень, он выскользнул из кресла, которое тут же запрыгало по палубе и упало в воду. Задержавшись за те же доски настила, что и я, Виктор очутился рядом со мной.

— Ева, это конец, — сказал он, я увидела в его глазах слезы.

Наши лица были совсем близко, и я подумала в тот момент, что мы видим друг друга самые последние мгновения нашей жизни.

— Витя, ничего нельзя сделать?

— Ничего.

И от этих слов мне стало жутко. Так жутко, что меня забило в лихорадке.

— Виктор, как же так? Виктор… Давай хоть что-нибудь делать!

— Что делать?

— Давай хоть что-нибудь делать для того, чтобы спастись!

— А что мы можем сделать! Ты хочешь, чтобы я прекратил шторм?!

— Я прекрасно понимаю, что это невозможно.

Но что-то же можно сделать.

— Что?! — Виктор прокричал свой вопрос прямо мне в ухо. — Что я могу сделать, если у меня нет даже инвалидной коляски? Все, что я могу, так это лежать и ждать своей смерти! Я даже не могу передвигаться!

А еще я могу ползать, вернее, не ползать, а куда-нибудь проползти, только зачем и куда?

Наши глаза находились в сантиметре друг от друг, а сверху на нас лились целые потоки воды.

— Витя, пока мы живы. Но мы же все равно умрем, Витя, да?

— Да.

— Тогда скажи, что это за люди? Откуда ты знаешь этого Марка? Скажи, хотя бы перед смертью я должна все знать…

Муж громко рассмеялся, а его глаза были безумными. Он начал говорить, но вода не всегда позволяла ему это делать, отчего он сильно задыхался и страшно краснел.

— Ева, я всегда безумно тебя любил, и мне никогда не было с тобой легко, но я всегда воспринимал тебя такой, какая ты была. Я закрывал на все глаза, я тебя просто боготворил, но я никогда не мог и представить, что в моей жизни наступит момент, когда ты меня разлюбишь. Я жил для тебя, и работал я тоже только для тебя. И я всегда знал, что мне никогда и ни с кем не будет так хорошо и я никогда не буду так счастлив. Мы ведь были с тобой на вершине счастья.

Вспомни, ведь в нашей жизни был и такой момент.

По крайней мере я точно был на этой вершине. И я решил там остаться. Я решил там остаться и не смотрел вниз, потому что, как только я начинаю смотреть вниз, у меня тут же кружится голова. Так вот, я был на этой вершине, а ты стала с нее скатываться. Я сразу понял, что в наших отношениях что-то не так, потому что хоть ты и хорошая актриса, но ты слишком открыта, и за столько прожитых лет я научился чувствовать фальшь. Я встретил Марка, своего друга с армейских времен, и узнал, что он работает детективом в одной частной детективной конторе. Вот тут у меня и появилось желание хорошо ему заплатить для того, чтобы он проследил за тобой. Как я и думал, ты влюбилась. Я узнал, что его зовут Роман, что он давно и надежно женат, а также то, что у него двое детей.

— Так гы все знал?!

— Я все знал, Ева. Я знал, что ты по-прежнему жила со мной, только уже ничего не чувствовала, кроме жалкого равнодушия. Я думал, что это блажь, что это временное помутнение рассудка и что это обязательно пройдет. Сотни семей проходят через подобное испытание и все равно остаются вместе.

— Почему ты меня не бросил, когда обо всем узнал?.

— Потому что я тебя сильно люблю.

— Почему ты не устроил мне скандал?! Не запретил встречаться?! Почему ты носил все в себе?! Ведь это так тяжело, носить все в себе!

— Я хотел, чтобы ты поняла все сама!

— Что поняла?

— Я хотел, чтобы ты поняла то, что я лучше! Перед тем как мы поженились, у тебя было много мужчин и слишком много увлечений, но ведь из всех мужчин ты выбрала именно меня?! Я ждал, что это пройдет. Я просто запасся терпением и ждал, что это пройдет.

— Что пройдет?

— Что ты поймешь, что я лучше!

— Почему ты меня не отпустил?

— Потому что ты никуда не уходила! Ты не рушила семью. Ты просто встречалась и любила на стороне.

— Но как можно все знать и молчать?!

— Можно, Ева! Поверь мне, когда любишь человека, можно все. Можно пойти на все ухищрения, только бы этот человек был рядом с тобой.

— Но как ты со мной спал? Как ты принимал меня после другого мужчины?!

— Ева, я просто тебя любил. Я был уверен, что это блажь и что она обязательно у тебя пройдет. А затем ты устроила этот курорт и якобы случайное знакомство с другой семейной парой. Но ты не учла, что мы полетели с тобой не одни, а вместе с Марком.

А когда мы все купили путевки на рыбалку, я понял, что на ней обязательно что-то произойдет, потому что я видел, какими глазами ты смотрела на Рому.

— А зачем ты взял с собой Марка?

— У Марка была цель поймать вас в минуты интимной близости и сфотографировать, для того чтобы тебя шантажировать.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты испугалась и прекратила отношения на стороне.

— Ну, ведь это можно было сделать в нашей съемной квартире, тем более у Марка были ключи.

Это намного проще.

— Проще. А эти ключи ему дал я. Они лежали на твоей книжной полке. Он просто сделал слепки и вычислил, когда вы встречаетесь. Я хотел поехать на курорт для того, чтобы поближе познакомиться с человеком, который запудрил тебе мозги. Я хотел, чтобы ты увидела нас рядом, в одной связке, чтобы ты нас сравнила и поняла, что я лучше.

— Но это сумасшествие!

— А то, что ты втрескалась по уши в чужого мужа, не сумасшествие?! Это нормально?! Марк поехал на рыбалку с другой группой. Он просто заплатил, чтобы в его пользование дали удочку и отдельную лодку.

Можно сказать, купил индивидуальный тур. Он просто переплыл на противоположный берег, спрятал лодку и самостоятельно ловил рыбу. Кстати, Марк ходил за нами по пятам везде. Он был словно тень, просто ты совершенно его не замечала, потому что он умеет быть человеком-невидимкой. Он профессионал своего дела. Так вот. Когда вы с Романом решили уединиться и сели в лодку, я тут же позвонил Марку.

— Тебе было не противно просить об этом постороннего человека?

— Марк не посторонний. Мы знакомы много лет.

— А ты как себя чувствовал, когда знал, что человек, с которым ты знаком много лет, видит то, чем занимается твоя жена?

— А ты как себя чувствовала, когда ты, моя жена, мать моего ребенка, трахалась в тот момент, когда твой муж был совсем недалеко от тебя? Просто он ловил рыбу. Он сделал много снимков, которые я до сих пор разглядываю перед сном. Вот уж не думал, что ты любишь сзади. Я всегда был уверен, что тебе нравится сверху.

— Витя, прекрати! — Я дернулась, слегка ослабила руки и чуть было не скатилась вниз, но затем тут же опомнилась и вновь схватилась за доски.

— Не прекращу! Ты сама хотела это услышать, так слушай.

— Я не хочу это слушать! Я все поняла!

— Нет уж, дорогая моя женушка. Дослушай все до конца. Ты обязана это услышать. Когда Марк позвонил и сказал, что вы так увлеклись, что совсем забыли про рыбалку, я не выдержал и послал за вами гида. Я и не рассчитывал, что вы его шлепнете. Но вы оказались ребята не промах и избавились от свидетеля, как от какой-то проказы. Марк был осторожен.

Он даже испугался, что если вы его засечете, то шлепнете следом за гидом. А дальше все оказалось проще простого. Зачем шантажировать вашу парочку интимными снимками, если есть столько вещественных улик, которые могут вселить в вас страх и привести к разрыву?!

— Значит, это все ты?! — На моих глазах не было .видно слез, потому что они смешались с дождем.

— Это не я, дорогая. Это деньги, которые я обещал Марку.

— Почему же ты ему не заплатил?

— Я хотел заплатить, но не так быстро и не такую сумму, какую он потребовал. В конце концов, он неплохо устроился, съездил за мой счет на курорт, отдохнул, покупался в море.

— Но ведь твой Марк меня чуть не убил!

— Дорогая, если он прострелил колеса, это не Значит, что он хотел тебя убить. Это всего лишь колеса, а не твои руки или ноги. Он хотел тебя напугать.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты рассорилась с тем, кто хотел позариться на честь нашей семьи!

Я посмотрела на мужа беспомощными, красными от слез глазами и, не обращая внимания на сильный ветер, прокричала с надрывом в голосе:

— Витя, но неужели ты не видел, что я любила?

Неужели ты не чувствовал, что это не блажь и что я действительно сильно любила?!

— Ева, единственный человек, которого ты можешь любить, это я. Знаешь, а однажды наступил момент, когда я понял, что уже почти потерял тебя, что ты уйдешь из семьи и никто не в силах тебя удержать.

Я решил тебя к себе привязать.

— Чем?!

— Убийством, дорогая. Убийством. — На лице Виктора появилась все та же безумная улыбка. — Я нашел человека, который за все те же злосчастные деньги решил выполнить кое-какую работу.

— Ты тоже служил с ним в армии?

— Совсем нет. Ты же видишь, что он намного моложе меня. Он с моей фирмы. Всю жизнь мечтал стать актером. Всех измучил своими бесконечными рассказами о том, как поступал в театральный и на каком туре срезался. Вот он и побыл актером. Можно сказать, что сыграл свою роль. Он так лихо подъехал, когда ты со своим благоверным жгла костры и даже не вспоминала о моем существовании, и успел вовремя, ты как раз решила поехать домой. А Марк дождался, когда твой хахаль насладится одиночеством, выпьет пивка и подойдет к подъезду. Он не сделал ничего плохого. Он просто пригласил его в свой джип для того, чтобы перекинуться парой слов. А ты не хочешь узнать, что в это время делал я?

— Что?

— А я выкрутил лампочки на всех нижних лестничных площадках и ждал своего звездного часа.

Парняга хорошо сыграл роль, и в нем действительно погиб настоящий актер. Даже краска у него была какая-то театральная. Такая, что захочешь, не отличишь. Правда, в покрывале он чихнул. Благо, что ты не заметила. Наверно, просто подъездная пыль попала в нос. А в остальном все прошло нормально. В канализационном колодце он, конечно, испытал небольшой дискомфорт, но ты не переживай. Он очень хорошо плавает, а в таком колодце даже тот, кто не умеет плавать, не утонет. Он прекрасно сработал.

Правда, стал дергать меня по поводу денег, а я хотел ему заплатить, но чуть позже. Он действительно молодец, и я даже предложил ему поехать с нами в Крым в роли инструктора. Конечно, это было рискованно, ведь ты могла его опознать, но я, собственно, на это и рассчитывал.

— Почему ты на это рассчитывал?

— Потому, что я хотел, чтобы ты испугалась!

— Зачем?!

— Я хотел, чтобы ты испугалась и нашла в моем лице надежную защиту. Я бы тебя защитил. Я хотел испугать тебя позже. Я попросил, чтобы он изменил свою внешность и поменьше попадался нам на глаза, и ему это удалось. Я не знал, что на судне Марк. Да и как я мог это знать! В тот день, когда я не пошел на работу, он стал мне звонить и требовать деньги.

Я просил его подождать, но он набрался хамства и начал мне угрожать. А я вообще терпеть не могу, когда на меня давят! Я это просто ненавижу! Мало того, что Марк стал вести себя подобным образом, так еще и ты стала собирать чемодан. Что мне оставалось делать? Я привязал тебя к батарее и поехал в центр для того, чтобы засесть в каком-нибудь баре и хорошенько напиться. По дороге я позвонил Ленке и поведал ей о том, что ее муж подонок. Я хотел, чтобы она сказала тебе, что Роман пропал без вести, чтобы ты знала, что тебе незачем собирать вещи и некуда идти!

Я думал, что, когда вернусь домой, ты уже успокоишься и мы начнем с тобой жить, как раньше.

— Как это — как раньше?!

— Ведь мы жили раньше душа в душу, и я хотел, чтобы так было всегда.

— После всего, что произошло? — Мне показалось, что я теряю дар речи.

— После всего, что произошло. Мы же с тобой семья, а это значит, что мы сила. Если мы семья, мы справимся с любыми трудностями. Я не знал, что так произойдет! Я поехал в бар для того, чтобы всего лишь напиться! "Если бы ты знала, что Марк вытворял на дороге. Он звонил мне на мобильный и требовал деньги, а когда я отключил телефон, он несколько раз чуть не ударил меня в задницу! А ведь я просил его подождать, но он стал требовать с меня сумму, намного превышающую ту, о которой мы договаривались. У меня нет таких денег! А когда он конкретно меня подрезал, я надавил педаль газа до упора, не справился с управлением и влетел в опору, которая потом на меня и упала. Так это не меня нужно судить, а его! Из-за него я стал калекой! Из-за него и из-за тебя!

— Виктор, да ты сумасшедший! Ты хоть сам понимаешь, что ты сумасшедший?! Ты убил двух человек! Своего армейского друга и сослуживца!

— Я убил их за дело. Какие деньги с инвалида?!

Мне семью нечем кормить, а они хотят денег! Инвалидам нужно давать, а не забирать последний кусок.

— Если тебе нечем кормить семью, то зачем ты все это устроил? Зачем такой шик, к чему?!

— Затем, что теперь я решил убить тебя.

— Витя, ты что говоришь?! Витя!!!

— Ева, я хотел тебе устроить роскошные похороны прямо на море. Поверь мне, твой Роман поскупился бы на такое торжество в честь дня твоей кончины.

— Ты привез меня сюда для того, чтобы убить?!

— Ты права, Ева.

— Но ведь ты любил меня, Виктор! Ты сам говорил мне о том, что все это ты делал только потому, что меня любил!

— Я действительно тебя любил. Я боролся за свою любовь. Я любил тебя даже тогда, когда ты была шлюхой.

— Прекрати!

— Не прекращу! А какое тебе может быть название? Когда ты связалась с этим кобелем, из неземной женщины ты превратилась в обыкновенную шлюху.

И я любил тебя шлюхой.

— Хватит!

— Дорогая, не бойся смотреть правде в лицо и уж тем более ее слушать. Я любил тебя разной, но только…

— Что — только?

— Только после того, как я сел в инвалидное кресло, я тебя возненавидел. Ты не представляешь, как я тебя возненавидел. Особенно когда ты забывала про поднос и ставила тарелку горячего супа прямо мне на колени, и, только когда я обжигался и громко на тебя кричал, ты просила прощения и приносила этот злосчастный поднос. Я ненавидел тебя, когда ты выносила за мной полное судно и, не скрывая своего лица, морщилась, показывая, что сейчас тебя вырвет. Я ненавидел тебя за то, что, когда ты колола уколы мне в ногу, ты делала их как можно больнее и зачастую забывала смочить ватку в спирте. Ты вытирала мои синие от холода ноги ледяным полотенцем только потому, что не хотела поставить на плитку ведро воды и нагреть. Я все это видел, Ева. Я чувствовал, как ты ко мне относишься и сколько хлопот я тебе доставляю.

И я тебя возненавидел. Ты даже не представляешь, как я тебя возненавидел.

Виктор опустил одну руку, а второй достал пистолет.

— Ева, я тебя очень сильно любил, а теперь я так люто тебя ненавижу. Из-за тебя вся моя жизнь пошла не так, а ведь она могла сложиться совсем по-другому!

— И моя тоже, — прошептала я. — Где Роман?

— Там же, где и эти двое. Марк убил его в ту же ночь. Только где он его захоронил, не имею чести знать. Это известно только самому Марку, и эту тайну он никому уже не сможет рассказать Да тебе это ухе совсем не нужно, потому что тебе не приходить на его захоронение и не класть на его бугорок цветы.

— Витя, какая же 1Ы сволочь. Какая сволочь…

Это ты убил Романа! Ты!

— Романа убил не я, а Марк.

— Но ведь он увил его твоими руками! Как ты мог! Как же ты мог!

— Это ты всех убила! Во всем виновата ты! Если бы ты не увлеклась другим мужчиной, то ничего бы не произошло! Ничего!!! Ты страшная женщина, Ева! Ты приносишь боль, потери и разочарование!

Яхту страшно шагнуло, и пистолет Виктора упал в море. Виктор схватился за доски двумя руками и прокричал:

— Хрен с ним, с этим пистолетом! Я хочу, чтобы мы умерли вдвоем!

— Нет!!!

— Да, дорогая! Да!

Виктор отцепился от досок, вцепился в меня так, что мои руки тут же ослабли, перестали держаться, и мы покатились по палубе, словно клубок.

— Витя, пусти! Что ты делаешь, Витя!

— Я хочу, чтобы мы погибли вместе!

— Витя!!!

— Я хочу, чтобы мы погибли вместе! Я хочу, чтобы ты знала, что я лучше Романа! Он бы никогда не смог с тобой так умереть! У него кишка тонка! Ева, я лучше! Я лучше!!!

Я попыталась вырваться, но Виктор сгреб меня мертвой хваткой. Когда мы подкатились к бортику, Виктор стал толкать меня вниз, и я поняла, что он хочет выброситься вместе со мной. Вода заливала лицо, а я уже не кричала, потому что кричать было бесполезно. Мы друг друга не слышали. От страха и бессилия у меня началась страшная истерика, и я принялась бить толкающего меня в воду Виктора руками прямо по голове.

А затем что-то треснуло, и мужу удалось скинуть нас в море. В воде я все же смогла оттолкнуть Виктора от себя, ударить его со всего размаха и немного отплыть. Виктор отчаянно закричал, сделал попытку поплыть, но тело не слушалось его, и он сразу пошел на дно.

— Витя! Виктор! — прокричала я в пустоту, но его уже не было видно.

Я с ужасом наблюдала за тем, как мачта легла над поверхностью моря, громко рыдала, а в перерывах между рыданиями читала молитву. Яхта беспомощно болталась на волнах. Когда меня в очередной раз накрыло волной, я увидела плавающий спасательный круг, выброшенный из яхты, и принялась грести к нему. Когда волна накрывала меня с головой, я громко вскрикивала, а когда расступалась, я все дальше удалялась от яхты и пробиралась к спасательному кругу. В тот момент я верила, что от этого спасательного круга зависит моя жизнь, хотя где-то в подсознании понимала, что спасательный круг — это еще не долгожданный берег. Боль пронзала мое тело и разрывала меня на части, но я все терпела, я очень сильно хотела жить. Добравшись до спасательного круга, я попыталась отдышаться и заметила, что шторм начал спадать.

ЭПИЛОГ

Через час должно пробить ровно двенадцать. За праздничным столом трое. Я, мама и моя дочь. Мы собрались для того, чтобы встретить Новый год в тихом семейному кругу, по-домашнему. Громко работает телевизор, где выступают с поздравлениями известные люди. Моя дочь бегает вокруг наряженной елки и изводит всех вопросами по поводу того, где живет Дед Мороз и почему он к нам не приехал.

Я подхожу к окну в своем черном вечернем платье, смотрю на заснеженную улицу и улыбаюсь грустной улыбкой. За окном белый пушистый снег, а вся улица горит разноцветными огоньками. Мама была против того, чтобы я надевала черное платье, но после того, как стала вдовой, я почему-то разлюбила все яркое.

Я понимала, что нельзя жить в вечном трауре, но не могла с собой ничего поделать. После того, как успокоился шторм и меня подобрала какая-то яхта, я долгое время пыталась прийти в себя и научиться жить, закрывая глаза на боль от потерь и на свое прошлое.

Я чувствовала себя во всем виноватой. Я смотрела, как за окном подвыпившие люди ждут наступления Нового года и поют песни. Я читала молитву. Я всегда читала молитву, когда видела лица счастливых людей и желала им здравия. Я старалась сдерживать слезы и не обращать внимания на слабость и головокружение. Мне казалось, что это я убила Романа, и не только Романа. Виктора тоже убила я.

Совсем недавно я позвонила Лене, чтобы спросить, не нужно ли ей чем-нибудь помочь. Но вместо Лены к телефонной трубке подошел незнакомый мужчина и представился ее будущим мужем. Лена не захотела со мной разговаривать и имела на это полное право. Я кусаю губы до крови и хочу, чтобы у нее все было хорошо, чтобы судьба была к ней благосклонна.

Моя милая мамочка говорит, чтобы я прекратила жить прошлым и посмотрела в будущее. Я стараюсь, но у меня ничего не получается. Ничего. Я живу одним днем, а по-другому жить пока не умею. С ТЕМ, кого я люблю, меня связывает память, которую я никогда не смогу предать, чего бы мне это ни стоило. Когда я думаю о НЕМ, в моей душе нет снега, а только поздняя осень с моросящим дождем, как в день нашей встречи.

И эта осень такая грустная и такая печальная, щемящая душу и вызывающая ностальгическую улыбку.

Я прижимаюсь к холодному стеклу, затем резко поворачиваю голову и сквозь слезы улыбаюсь своей милой мамочке, которая с детства говорила мне, что, когда я вырасту, Санта-Клаус обязательно принесет мне на день рождения маленький красочный сверток, а когда я его открою, то увижу там очень большое счастье. Говорят, все, что ни делается в этой жизни, к лучшему, а это значит, что все, что происходит в этом мире, лучше для меня. Значит, лучшее для меня — одиночество.

Я не могла смотреть на чужую любовь, потому что чувствовала острую боль. Наверно, это происходило оттого, что я потеряла свою. Когда я видела, как люди объясняются друг другу в любви или просто берут друг друга за руку, боль пронзала меня. В такие моменты я сразу вспоминаю ЕГО. Мне хочется поднять руку и провести по ЕГО щеке, затем запустить свои пальцы в. ЕГО волосы и сказать о том, как сильно я ЕГО люблю. Я хочу дотронуться до ЕГО губ и ощутить их влажность. Я протягиваю к НЕМУ свои руки, но наталкиваюсь на пустоту.

Я вспоминаю, как мы занимались любовью, и начинаю покачиваться из стороны в сторону, потому что в такие минуты я не могу стоять на месте. Я вспоминаю, как ОН кормил меня из ложечки и дул на кашку, как дуют младенцу. Когда я вспоминаю эти моменты, я ложусь на пол калачиком, тихо пою и стараюсь унять душевную боль. Иногда я громко кричу, а иногда тихо плачу. Иногда я включаю музыку и начинаю танцевать. ЕМУ всегда нравилось, как я танцую.

Иногда я стою у зеркала и стараюсь улыбаться, как раньше. Но моя некогда блаженная улыбка изменилась и стала похожа на улыбку несчастной и одинокой женщины.

— Ева, давай к столу.

Я стараюсь не показывать своим близким слез и, поправляя черное платье, подхожу к праздничному столу.

— Мама, а Дед Мороз придет? — оживленным голосом спрашивает меня дочь.

— Нет, — говорю я с грустной улыбкой.

— А почему?

— Потому что мы его не заказывали. Дорого как-то.

— Мама, ты такая большая, а не знаешь многих вещей. Деда Мороза не нужно заказывать. Он приходит сам. Из леса. Сегодня же сказочная ночь. Значит, и Дед Мороз обязательно придет.

Я улыбаюсь дочери и вижу, как мама достает из-под елки два красивых разноцветных свертка.

— Идите сюда! Дед Мороз уже был. Он принес вам подарки, — как всегда, старается сгладить ситуацию моя мама. — В этих свертках спрятано счастье.

— А что такое счастье? — удивленно спрашивает ребенок бабушку.

— Счастье — это… Это когда я жила с твоим дедушкой. Пока он не умер. Это было настоящее счастье.

Дочка развязала свой пакет, и на нее посыпалось множество разноцветных камешков.

— Бабуля, что это? Это счастье?

— Пусть вся твоя жизнь будет такой же яркой и разноцветной, как эти камешки. Если она будет именно такой, то ты будешь счастлива!

Я посмотрела на свой пакетик и хотела было уже положить его на стул, но мама не дала мне этого сделать и сама его развернула.

— Что ж ты счастье свое на стул кладешь, — укоризненно сказала она. — Осыпь им себя сверху, и оно обязательно тебя найдет.

— Мама, да какое, к черту, счастье! Такие, как я, не могут быть счастливы. Такие должны жить одни, чтобы не портить жизнь другим.

— Не говори ерунды. Твое счастье еще впереди!

Мама высыпала на меня блестящие камушки, совсем как в детстве, а я… Я громко заплакала и засмеялась одновременно.

— Теперь мы все будем счастливы! — прокричала моя дочь и обняла нас с мамой. — Мама, а ты что плачешь? От счастья, да?

— От счастья, родная! От счастья! Оттого, что у меня есть вы, потому что вы и есть мое счастье!

В этот момент раздался звонок в дверь, и дочка громко захлопала в ладоши.

— Дед Мороз! Это Дед Мороз! Я же вам говорила, что сегодня сказочная ночь, а вы мне не верили!

— Наверно, соседка зашла поздравить, — быстро сказала моя мама и пошла открывать дверь.

Из-за двери на нас смотрел Дед Мороз, совсем как из сказки. Шуба до пят, шапка на бровях, большой игрушечный красный нос и целый мешок подарков.

— А мы Деда Мороза не заказывали, — тихо сказала моя мама и дружелюбно улыбнулась.

— А его не нужно заказывать. Он не на работе! Он к нам из леса пришел! — выбежала к Деду Морозу моя дочь и стала хватать его за длинную бороду. — Ты один? Без Снегурочки?

— Это какая-то ошибка. — Я постаралась оттащить свою дочь от мешка с подарками, но это оказалось мне не под силу. — Вы, наверно, адрес перепутали?

— Я пришел из леса! — закричал Дед Мороз и бесцеремонно зашел в нашу квартиру.

— Ура!!! — несказанно обрадовалась дочь и потащила его к новогодней елке. — Смотри, какая классная елка, а у вас в лесу такие есть?

— Таких в лесу нет. У тебя самая классная елка!

Пока моя хитренькая дочурка отрабатывала у Деда Мороза подарки и читала ему стихи, мы с мамой переглянулись и растерянно пожали плечами.

— Может, он рюмку хочет? — чуть слышно спросила меня мать.

— Да разве за рюмку сейчас Деды Морозы ходят?

— Всякие дураки бывают.

— Тогда давай нальем ему целый стакан.

— Давай. А может, к столу пригласим? Может, он голодный?

— Давай пригласим.

Я налила в стакан водки и протянула Деду.

— Спасибо, дедушка. Выручил. Столько приятных минут доставил ребенку.

Дед взял протянутый стакан и выпил его залпом.

— А закусить?

— Дед, извини. Я тебе еще и выпить налью, и закусить, садись за стол. Вот не думали, не гадали.

У вас там что, в бюро совсем дела плохи? Вообще заказов нет никаких?

— Да всякое бывает.

— Через две минуты полночь! — опомнилась моя мать и дала Деду бутылку шампанского. — А ну-ка быстро открывай и разливай по бокалам.

Дед разлил шампанское, и мы дружно подняли бокалы.

— Вот это новогодняя ночь, — рассмеялись мы с мамой. — Даже Дед Мороз сам пришел.

А я… Я посмотрела в глаза Деду Морозу и почувствовала, как меня зазнобило. Меня всегда знобило, когда я смотрела в ЕГО глаза. ОН снял с себя очки вместе со смешным носом и улыбнулся грустной улыбкой. А я… Я почувствовала, как закружилась голова. Она всегда кружилась, когда ОН улыбался своей грустной улыбкой.

— Ромка! Роман!!!

Рома играл роль Деда Мороза до тех пор, пока дочку не уложили спать, чтобы не лишать девочку новогодней сказки. Ребенок ведь должен во что-то верить. Когда девочка крепко уснула, Роман снял с себя бороду и припал ко мне своими губами. А я…

Я тихо заплакала и почувствовала, как с бешеной скоростью забилось мое сердце. Оно всегда так быстро билось, когда ОН меня целовал.

— Я тогда не умер, Ева. Я не умер. Тот человек думал, что он меня убил, но я остался жив. Я не мог умереть, потому что у меня есть ты. Я сел к нему в машину, а он сунул мне пику в бок. А потом выкинул меня на пустыре. Но меня подобрал какой-то автолюбитель. Я долго приходил в себя и долго готовился к этой встрече. Я очень долго пролежал в больнице, а когда вышел, то узнал, что Лена живет с другим мужчиной и что ты стала вдовой. Твой муж утонул во время шторма, а ты чудом спаслась. Я не знал, как снова прийти в твою жизнь, ведь ты считала меня мертвым.

И ничего не придумал лучше, как взять костюм Деда Мороза и прийти на Новый год. Скажи, это глупо?

— Дурачок ты мой ненаглядный! Это же так здорово! Ты даже не представляешь, как это здорово!

Я обвиваю ЕГО шею своими руками и пытаюсь наладить дыхание. Оно всегда сбивается, когда я долго ЕГО не вижу…

Я вся усыпана яркими разноцветными камешками, которые подарила мне моя мамочка, и Рома не может их не заметить. Он берет в руки один из них и подносит его к своим губам.

— Ева, что это?

— Счастье. Настоящее стопроцентное счастье.