Юлия КЛИМОВА
БЕЛКА В КОЛЕСЕ ФОРТУНЫ
– Господи, да сделай же наконец так, чтобы, засыпая, каждую ночь я не ныла как последняя неудачница и не утопала в жалости к себе, а улыбалась до ушей в ожидании необыкновенно прекрасного завтрашнего дня. А еще лучше – сделай так, чтобы я вообще не могла уснуть от счастья!
Выпалив эту мольбу, Катя перевернулась на правый бок и закрыла глаза. Но отбыть в царство Морфея не удалось – тишину нарушили переливы дверного звонка.
– Кого еще принесло на ночь глядя… – недовольно буркнула она, откинула одеяло и протянула руку к желтому махровому халату.
Обычно Катя смотрела в «глазок» и только потом открывала дверь, а тут, вырванная из своих мыслей и надежд на светлое будущее, без всяких опасений, щелкнула замком и распахнула дверь.
На пороге стоял незнакомый парень лет восемнадцати – свеженький, опрятненький, как огурчик с грядки. Белая рубашка, галстучек, серый костюм. Мило и одновременно как бы удивленно улыбаясь, – чего это он в своем зеленом возрасте так вырядился, а где положенные потертые джинсы и футболка с шокирующими надписями?
– Щербина Екатерина Александровна?
– Да, – нахмурила брови Катя. – Совесть у тебя есть? Ночь на дворе, а ты по квартирам трезвонишь.
– Работа такая, – пожал плечами парень и посмотрел на часы. – Вообще-то семь часов вечера…
– Вот именно, все нормальные люди уже спят!
– Н-да? – изумился он. – Я так не думаю…
– А что ты думаешь? – продолжая злиться, перебила Катя.
Ей вдруг до ужаса захотелось выплеснуть хоть на кого-нибудь свое мерзкое настроение. Еще было неловко, что она завалилась спать так рано… а чем еще заниматься? Никому она не нужна, и никто ей не нужен!
– Я думаю, что в семь часов ложатся спать только неудачницы, – честно ответил парень.
Первой реакцией на такие слова было острое желание захлопнуть дверь так, чтобы она шандарахнула по носу этого сопляка, и вернуться в постель. Потребовать от Господа более весомого участия в ее судьбе и вновь закрыть глаза, но в руках у паренька был пухлый конверт, и Катю это остановило…
– Ладно, умник, выкладывай, зачем пришел, – щурясь, сказала она, – некогда мне.
– Вам письмо, – пожал плечами парень. – Распишитесь вот здесь, – он протянул разлинованный бланк.
– От кого? – насторожилась Катя, боясь, что ей сейчас всучат какую-нибудь ерунду, за которую придется взваливать на себя совершенно ненужные обязательства.
– Не знаю.
– Это как понимать?
– Мое дело – доставить вам конверт, а не отвечать на вопросы.
– Тогда проваливай отсюда.
– Прощайте, – парень развернулся и зашагал к лифту.
– Стоять! – крикнула Катя, чувствуя, как удавка любопытства стягивает горло. – Иди обратно.
Парень послушно засеменил к квартире.
– Расписываться будете? – спросил он, поглядывая на странную девушку уже с опаской.
– Сначала посмотрю конверт, – ответила Катя и протянула руку.
– Нет, – мотнул головой парень, – не верю я вам.
– А ты вообще кто такой?
– Курьер.
– Подробнее.
– Фирма «Скорость ветра». Экспресс-доставка почты, подарков, цветов, книг и всего прочего по Москве.
– Понятно, – кивнула Катя. – А теперь я хочу узнать, от кого это письмо.
– На конверте не написано, значит, человек хотел скрыть свое имя или, скорее всего, вы узнаете, кто отправитель, когда вскроете послание, – монотонным голосом пояснил парень, вновь протягивая разлинованный бланк.
– Звони в свой офис, – прислоняясь плечом к дверному косяку, потребовала Катя.
– Чего?
– Звони.
Парень достал из кармана мобильный телефон, вздохнул и стал набирать номер. Через минуту, чувствуя, что избавление близко, он отрапортовал:
– Письмо от вашего дядюшки – графа Карла Августа фон Пфлюгге.
Катенька потерла пальцем висок и часто-часто заморгала. Никакого дяди у нее не было, тем более графа, тем более Пфлюгге… Ошибка? Розыгрыш? Судьба?
– Так вы будете расписываться? – устало спросил молодой человек, который за свою пока еще недолгую жизнь выполнил столько странных, дурацких и прочих поручений, что никакие графы его закаленную курьерской работой душу уже не брали.
– Буду! – выдохнула Катя и вырвала у парня из рук бланк и ручку.
Глава 1
Четвертая пластическая операция несколько подпортила эффектную внешность Делягиной Лидии Герасимовны. Скулы точно два пирога подскочили вверх, да так там и остались, глаза стали у?же, а рот размазался по лицу, точно погибший под ботинком дождевой червяк, но она этих погрешностей не замечала, считая себя по-прежнему весьма привлекательной и молодой. Она полагала, что выглядит на двадцать пять, по паспорту же ей перевалило за пятьдесят два.
– Приведи себя в порядок, – сказала Лидия Герасимовна, с недовольством глядя на сына. – Жаль, мы не знаем, какие мужчины ей нравятся… блондины или брюнеты… тебя можно было бы перекрасить.
– Ерунда, – отмахнулся Вадим, разглядывая свое отражение в начищенный поднос. – Женщинам, по сути, не так уж и много нужно. Пара-тройка комплиментов, цветы, подарочки – и дело в шляпе.
– Вот если ты будешь так рассуждать, она от тебя точно сбежит. Женщинам нужна романтика и хотя бы видимость уважения.
– Не волнуйся, я умею себя вести.
Лидия Герасимовна тяжело вздохнула и заварила травяной чай. Кухарка ушла, и, ничего не поделаешь, пришлось самой нажимать на кнопку чайника и кидать в чашку сухие листочки.
– Как ты можешь пить эту гадость? – поморщился Вадим только от одного запаха варева. – Плесень какая-то.
– Ничего ты не понимаешь! Это полезно, – отрезала Лидия Герасимовна. Насмешек со стороны сына она не терпела и даже сейчас, когда частично зависела от него, не собиралась отступать. – Лучше подумай, как ты будешь ее охмурять, может быть, тебе ее встретить…
– Может быть, – буркнул Вадим, которому уже дико надоели эти разговоры. Ну сколько можно… Он хорош собой, не дурак, в конце концов – какие проблемы! – А откуда я знаю, когда она надумает приехать?
– Наверняка завтра. Сегодня она уже точно получила письмо, я сама видела, как Карл передавал его какому-то парню… Конечно же, она не утерпит и приедет завтра.
– Ладно, подумаю, видно будет.
Вадим вышел из кухни, а Лидия Герасимовна сделала первый глоток чая и не удержалась от гримасы.
– Какая дрянь, – сказала она и добавила в чашку три чайные ложки сахарного песка. – Хитрый ты, Карл, – добавила она, – а я все равно хитрее.
* * *
Катя нетерпеливо вскрыла конверт и разложила на столе его содержимое.
Первое, к чему прилепился взгляд, – пригласительная карточка. Белая, глянцевая с витиеватыми чернильными буквами.
«Екатерина Александровна, буду рад принять вас в своем доме в любое удобное для вас время. Извещать о своем приезде заранее не надо.
Граф Карл Август фон Пфлюгге» .
Далее шел адрес.
– Хорошо, что не граф Дракула, – вздохнула Катя и посмотрела на кусок ксерокопированной карты Подмосковья. Леса, поля, речушки и жирный крест посередине всего этого безобразия. – Ну, нет, – мотнула она головой, – мы так не договаривались.
Ехать неизвестно куда, неизвестно на чем в ее планы никак не входило.
– К тому же в понедельник на работу, – оправдала она себя, переключая взгляд на открытку. Взяла ее в руки и раскрыла – на стол выпала фотография: красивая женщина в белой кофточке и сером полупрозрачном шарфике. – Я тебя не знаю, – сказала Катя и прочитала слова, накорябанные на открытке явно плохой ручкой: «Дорогой Карл, поздравляю с днем рождения, будь счастлив! P.S. У меня все в порядке, жду ребенка. Марина» .
Катя села на стул и посмотрела на часы – семь тридцать. За какие-то полчаса ее жизнь, завертевшись волчком, взорвалась – и салютом разлетелась в разные стороны.
– Н-да, – многозначительно протянула Катя, оглядываясь.
Ей вдруг показалось, что ошметки прежней жизни повисли на стенах, крича о своей абсолютной ненужности.
– Надо подумать…
Ее мать звали Светланой, и пятнадцать лет назад она умерла от болезни сердца, отец, вроде, летчик-испытатель и археолог одновременно – как-то мама с бабушкой не договорились, как именно врать. Бабушка вырастила «свою непутевую внучку» и тоже умерла – других родственников не было.
– Это ошибка, – приняла решение Катя. Запихнула обратно все в конверт и отправилась спать.
– Господи, – зевая, начала она привычно молиться, – я, конечно, просила перемен в жизни, но не таких же… Нельзя ли что-нибудь попроще и поспокойнее. Например, путевку в Италию и мужа к концу декабря. Собаку, кстати, не надо – за ней убирать замучаешься… так, что еще… – наученная горьким опытом, Катя задумалась. Теперь она понимала, что лучше просить конкретные вещи, а то потом с ума сойдешь с этими сюрпризами. – Еще можно новую работу – высокооплачиваемую, рядом с домом.
Успокоившись на этом, она повернулась к стенке и попыталась уснуть. Но разум отказывался отключаться, постоянно возвращая ее к конверту. А если это не ошибка, а если у нее действительно есть дядюшка-граф?
– Если бы он написал, как доехать, – смачно зевая, сказала Катя, – я бы еще подумала. А так – неохота.
В сумку летели: зубная щетка, гель для умывания, стопка трусиков, стопка кофт, брюки, халат, зарядка для мобильного телефона и многое другое. Неизвестно, сколько придется гостить – лучше обо всем позаботиться заранее.
– Конечно, меня там могут убить, – размышляла Катя, поглядывая на теплый луч утреннего сентябрьского солнца – он замер на полу желтой полосой, вселяя в душу некоторый оптимизм. – Но с другой стороны, кому я нужна – мертвая? Никому, я и живая-то не вызываю ни у кого интереса.
По дороге к станции метро она добросовестно учила полное имя графа, но как ни старалась, дальше Августа продвинуться не смогла.
– Я ему просто скажу – здравствуй, дядюшка, я очень скучала. Да, именно так – учтиво и по-родственному.
Край Москвы не порадовал – куча маршруток в ряд, пухлые автобусы и толпа теток, не знающих, что делать – не то сэкономить и проехаться на дряхлом «Икарусе», не то шикануть и усесться на мягкое сиденье белой маршрутки. Посчитав, что родственнице графа негоже трястись в задрипанном автобусе, Катя сразу же определилась с выбором. Но куда ехать, она толком не знала, поэтому устроила небольшой опрос, предъявляя водителям кусок ксерокопированной карты.
– Ко мне садись, – кивнул усатый парень. – Точно до места не довезу, но пешком придется топать не так долго.
– Сколько?
– Пятьдесят рублей.
– Да нет, топать сколько?
– Около двух километров.
– Чтоб этим графьям всю жизнь тараканы снились, – прокляла своего дядюшку Катя и заняла место у окна.
Два километра оказались сущим наказанием – дорога плохая, да и машины летят мимо на бешеной скорости, так и норовя обдать грязью. Катя с удовольствием поймала бы попутку, но, боясь расшалившихся в последнее время маньяков, решительно отвергла их помощь.
Нужный дом она увидела сразу, как только свернула за реденький лесок – он выбивался из общей массы своей редкой величественностью. Никаких сомнений быть не могло, ей сюда – только в таком замке может жить граф.
Стоило подойти к воротам, как они сами распахнулись, зазывая в гости.
– Как в сказке, – фыркнула Катя, ступая на мощеную дорожку.
Определиться, где она находится, было трудно – вроде не деревня, не поселок богатеньких бизнесменов, да и не место обитания знати голубых кровей. Дома натыканы разные: от простеньких до многоэтажных с разнообразной отделкой и даже башенками по углам. Эта сумятица давила и прибавляла к волнению, поселившемуся в душе еще вчера, приличную порцию смятения. В такие мгновения у Катеньки всегда включался автопилот и срабатывал рефлекс самосохранения, но теперь, не слишком-то вдаваясь в подробности, она плыла по течению, отметая все пугающее в сторону.
– Карл Август фон Пфуго… – последний раз попыталась она произнести правильно, но, махнув рукой, дернула за тяжелое кольцо на двери.
Дверь не поддалась.
– Знаю, знаю, – затараторила Катя, – фильмы смотрела, книги читала…
Постучав кольцом о металлическую, отделанную чеканкой поверхность двери она замерла, ожидая худшего.
– Да дерни ты ее сильнее! – донесся сверху хриплый старческий крик. – Или жди десять минут – радикулит у меня, быстрее не спущусь!
Катя задрала голову, но никого не увидела. Это… э-э-э… и был ее дядюшка? У окна он, что ли, дежурит?
Дернув дверь, как и велели, она шагнула в дом.
Кругом золото, парча, бархат и шелк…
– Неплохо, – подвела итог первому впечатлению Катя и, сняв туфли, прошла по ковру в просторную гостиную.
Пузатые шкафы, кушетки с выгнутыми спинками, вышитые гладью подушечки на небольших диванчиках, массивный стол, покрытый бежевой скатертью, доходящей до пола, вазы, расписанные причудливыми узорами, огромная люстра с переливающимися висюльками, лестница, ведущая на второй этаж, с перилами, украшенными позолоченными шишечками, куча дверей из темного дерева и странный запах чего-то удивительного и таинственного.
– Заходи, заходи, – заскрипел на лестнице тот же голос, и Катя увидела сморщенного старичка с вытянутой дыней головой. Длинные седые волосы зачесаны назад, уши торчат в стороны, а губы подрагивают в улыбке. Одежда странная, притягивающая взгляд: коричневый костюм с красными лацканами и пугавицами-стекляшками и на плечах клетчатый плед с бахромой по краям. – Пять минут! Надо же! Это мой рекорд! – радостно выпалил он, глядя на большие напольные часы. – Обычно я спускаюсь намного медленнее.
– Доброе утро или день… – сказала Катя, все еще гадая – дядюшка перед ней или нет.
– Доброе, – согласно кивнул старичок, завязывая на груди лохматые концы пледа. – Ты Екатерина.
– Ага, она самая.
– А уж он так тебя ждет, так ждет…
Последние слова внесли некоторую ясность – перед ней не граф.
– Красиво у вас тут, – сказала Катя первое, что пришло в голову.
– Не обращай внимания, – махнул рукой старик, – золото не настоящее, а бархат местный. Шелк, кстати, тоже не китайский. – Он потрогал покрывало, перекинутое через спинку дивана, и поморщился, – хотя, может быть, это и не шелк вовсе.
– Бутафория, значит, – внесла ясность Катя.
– Она самая, граф хоть и богат, но на барахло тратиться не любит. Только я тебе этого не говорил.
– Угу.
– Ох, да что же это я – развалюха старая, не представился! Я дворецкий – Филипп.
– Так и называть? – уточнила Катя, прикидывая, сколько ему лет – семьдесят, восемьдесят?..
– Так и называй, мое дело маленькое – дверь открывать, подслушивать и подглядывать, так что можно без церемоний.
«Н-да, неплохое начало дня, – подумала Катя, – наверное, не будут меня здесь убивать, во всяком случае, этого не стоит ждать от дворецкого – у него радикулит и все прочее».
– Я сейчас провожу тебя в гостевую комнату, подготовься к обеду, а там и с дядей свидишься, – затараторил Филипп, подталкивая девушку на второй этаж.
– А что значит подготовиться к обеду?
– Платье поприличнее надень и прическу сообрази такую, чтоб повыше и покудрявистей.
– Изображу, – скептически ответила Катя, размышляя, переодеться в новые джинсы или остаться в этих черных брючках.
Выделенная комната оказалась просторной и довольно скромно обставленной, это произвело приятное впечатление – протискиваться между балдахинами с золотыми кистями и резной мебелью ей не хотелось.
– Сюда бы еще телевизор, – вздохнула Катя, глядя на закрывающуюся за Филиппом дверь. В замке щелкнул ключ. – А это еще зачем?! – крикнула она, очень надеясь на ответ.
– Чтобы не сбежала, – закряхтел Филипп, – уж так он тебя ждал, так ждал…
Глава 2
Карл Август фон Пфлюгге, а если проще, Карл Антонович Пфлюгге действительно ее ждал…
Выходец из титулованной немецкой семьи, всю свою жизнь мигрирующий из одной страны в другую, шестидесятисемилетний граф, весьма небедный человек, однажды проснулся с четким решением – найти наследницу и сделать все, чтобы она стала счастливой и к тому же могла позаботиться после его смерти о судьбе состояния. У Карла Антоновича был свой взгляд на то, что такое счастье, и он четко знал, как совместить приятное с полезным…
– Хорошо ее устроил? – спросил он, наполняя бокал красным вином.
– Очень хорошо, – приглаживая седые волосы, ответил Филипп. – Запер в гостевой комнате.
– Зачем?! – изумился граф и, резко развернувшись, с укоризной посмотрел на дворецкого.
– Не знаю, – смутился тот, – захотелось… Вы же сами говорили, что богатые люди могут себе позволить пять минут маразма в год, ну вот я и позволил…
– Но есть два «но» – ты не богатый человек, и в этом году твой маразм уже побил все возможные рекорды.
– По вашему завещанию мне полагается двести тысяч долларов плюс ежемесячные проценты со счета в банке, только не говорите, что передумали, я уже все распланировал и даже пообещал дать денег в долг приятелю из соседней деревни.
– Хочу тебя огорчить – в ближайшее столетие я умирать не собираюсь, – усмехнулся Карл Антонович.
– Мой приятель тоже, и он сказал, что подождет, – парировал Филипп.
– Немедленно иди и выпусти ее.
– Зачем? Через полчаса все равно обед…
Карл Антонович поджал губы и указал дворецкому на дверь. Тот, укутавшись пледом, точно гонимый революционер, гордо прошествовал в коридор, охнув при этом только два раза.
– Ну что ты будешь с ним делать, – покачал головой Карл Антонович и протянул руку к телефонной трубке. Он ожидал еще одного гостя – Федора Дмитриевича Архипова, и очень надеялся, что тот прибудет вовремя – прямо к обеду.
– Позвольте, я выпущу вас из плена.
Перед Катей стоял высокий черноволосый молодой человек лет тридцати-тридцати трех. Глаза искрятся смехом, губы расплываются в улыбке, на подбородке ямочка. Рядом с такими мужчинами Катя всегда терялась, но только на десять секунд.
– Спасибо, конечно, но я все равно никуда не тороплюсь. Два километра по грязной дороге до остановки маршрутного такси – не слишком-то приятная перспектива.
– Жаль, я не знал, что вы приедете сегодня, не то обязательно встретил бы вас. Карл Антонович любит совершать экстравагантные поступки и считает, что трудности закаляют характер, так что я давно ничему не удивляюсь… и вам не советую…
– А Карл Антонович это…
– Карл Август фон Пфлюгге.
– Ну да, я так и подумала, – закуривая сигарету, сказала Катя.
– У нас не принято курить, – мягко улыбнулся молодой человек, – во всяком случае, в доме.
– А я скажу, что это вы надымили. Ну как? Испугались?
– Нет, – он усмехнулся и вошел в комнату. – Позвольте представиться – Вадим.
– Давайте я скажу эту дурацкую дежурную фразу – «Очень приятно!», – едко заметила Катя, – и с любезностями можно будет покончить. Не так ли?
– А вы очень необычная девушка, Катя…
– Буду считать это комплиментом, и, кстати, не думайте, что я удивлена вашей осведомленностью. О том, что я Катя, пожалуй, известно каждому стулу в этом доме.
– Да, это так, – хмыкнул Вадим и с удовольствием вдохнул табачный дым.
– А вы кем приходитесь графу?
– Собственно, никем. Моя мать его сводная сестра, и никакого кровного родства между нами нет.
– А я кем прихожусь графу? – стряхивая пепел в цветочный горшок, поинтересовалась Катя.
– Кажется, внучатой племянницей, не то двоюродной, не то троюродной.
– Неплохо.
– Да, – кивнул Вадим. – Собственно, вся эта цепочка поколений не важна, а важно то, что вы его единственная родственница. – Он немного помолчал и добавил: – Необыкновенная родственница.
Катя на миг смутилась – от комплемента или от своеобразного упрека?..
Явно заинтересованный взгляд Вадима несколько сбивал с прохладного настроя. Да, давненько на нее так не смотрели, но это же не значит, что надо тут же превращаться в раскисшее мороженое или скакать от радости на одной ножке.
– А во сколько обед? Очень уж хочется познакомиться с Карлом Августом фон… Нет, я его, пожалуй, тоже буду называть Карлом Антоновичем, это куда удобнее.
Дверь скрипнула.
– Прошу к столу, – раздался полный официального пафоса голос Филиппа. – Ты почему платьишко не надела? – тут же строго спросил он.
– Не успела, – фыркнула Катя.
– И чем же ты была занята? – осведомился дворецкий, кидая недовольный взгляд на Вадима.
– Ломала дверь. Очень, знаете ли, хотелось глотнуть воздуха свободы, – ответила она, еле сдержавшись, чтобы не показать старику Филиппу язык.
В просторной комнате, смежной с кухней, был накрыт круглый стол. В центре стояли разнообразные салаты, с ними соседствовали небольшие тарелочки с закуской и овощами, далее шли фужеры и тарелки побольше – глубокие и плоские. Очень приятно пахло специями, жареным луком и копченостями.
Катя стояла рядом с Вадимом около стены, щедро увешанной небольшими натюрмортами на гастрономические темы, что лишь увеличивало нетерпение от предвкушения отличного обеда, впрочем, как и от знакомства с графом. Она поглядывала на Филиппа – он чинно обходил стол, выдвигая стулья с высокими спинками – и твердила про себя: «Ну когда же, ну когда же…»
В комнату одна за другой прошествовали две женщины – пышная блондинка, которой, скорее всего, уже перевалило за пятьдесят, и худосочная мадам со странными, точно две подушечки для иголок, скулами.
– Блондинка – это Амалия Петровна, бывшая любовница Карла Антоновича и выжившая из ума актриса, – прошептал Вадим, прикасаясь к Катиному локтю, – вторая – моя мать, Лидия Герасимовна.
– А почему эта Амалия сошла с ума? – тихо спросила Катя.
– Ей перестали давать роли молоденьких героинь, и у нее случились три затяжные депрессии – пришлось принимать таблетки. Она располнела, стала нервной и вскоре окончательно потеряла связь с миром. Иногда она возвращается на грешную землю, но это бывает редко, – объяснил словоохотливый Вадим.
Затем в комнату уверенной походкой вошел широкоплечий мужчина, кинув на гостью острый, как бритва, взгляд, приветственно кивнув всем, он подошел к Филиппу и, прислонившись к широкому буфету, замер.
– Архипов Федор Дмитриевич, – склонившись к Кате, представил гостя Вадим, – партнер Карла Антоновича.
– Понятно, – благодарно шепнула в ответ Катя. Сейчас эти пояснения были ей очень нужны.
И вот наступил тот самый момент, когда в столовой появился хозяин дома – полноватый, лысоватый, коротконогий мужчина преклонных лет. Вроде бы простой смертный, но странным образом он излучал какую-то особую ауру… Его глаза, обрамленные морщинами, но не потерявшие живого блеска, осанка сказали Кате о многом – да, черт побери, перед ней граф – Карл Август фон Пфлюгге!
Полное имя всплыло сразу же без каких-либо проблем.
– Добрый день, – он радушно улыбнулся всем и подошел к столу, – давайте поскорее приступим к обеду, кажется, он сегодня удался на славу.
Все заняли свои места, и Вадим проводил Катю к ее стулу.
– Да, дорогая, – кивнул Кате Карл Антонович, – ты будешь сидеть здесь. И, пожалуй, пришло время познакомиться. – Он представился сам, поочередно представил членов своей семьи и добавил: – Очень рад, Катенька, что ты наконец присоединилась к нам.
Сразу после этих слов две служанки в белых чепцах вплыли в комнату с подносами. Аромат приготовленных блюд усилился, и Катя нетерпеливо взяла ложку.
«Пообедаю, а там видно будет, – решила она, чувствуя, что попала в сумасшедший дом. – Вот уж не думала, что когда-нибудь буду сидеть за одним столом с выжившей из ума актрисой и настоящим графом».
Почувствовав на себе изучающий взгляд, она резко повернулась и встретилась взглядом с Архиповым. «Смотри, сколько хочешь смотри, – подумала Катя, дерзко вздернув подбородок, – боишься, небось, что половина бизнеса перейдет ко мне… Хм, интересно, а чем они вообще занимаются?»
– Я владелец сети антикварных магазинов, разбросанных по всему миру, – продолжал граф как бы специально для Кати, – владелец фабрик, на которых изготавливается особая мебель – престижная, уникальная, с отделкой из редких пород деревьев, с инкрустацией перламутром, бронзой… Мне также принадлежат три ресторана, яхт-клуб, развлекательный центр и еще всякая ерунда по мелочи, – махнул рукой Карл Антонович, откидываясь на спинку кресла-качалки.
– А я работаю операционисткой в банке, и в прошлом году успешно приватизировала однокомнатную квартиру, доставшуюся мне по наследству от бабушки, – выдала свои достижения Катя. – А вы откуда так хорошо знаете русский язык?
– Я вырос в Москве, – мягко улыбнулся граф.
После этого все занялись едой.
Обед прошел в тишине, если, конечно, не считать стука ложек и вилок по тарелкам. Чувствовалась некоторая неловкость и, возможно, из-за этого никто не желал заговорить первым. После трапезы Карл Антонович пригласил Катю в библиотеку. По его просьбе худенькая девушка в чепце принесла коньяк, вино и фрукты. Убранство зала было таким напыщенно-музейным, что хотелось потрогать все это руками – настоящее или нет? Даже Карла Августа Кате хотелось немного пощекотать, и если бы он запищал тоненьким голосочком «Ой, не надо, не надо!», она бы вздохнула с облегчением и наконец-то поверила в то, что все это не бред ее больного воображения.
Через десять минут в библиотеку зашел Архипов. Чувствуя себя здесь как дома, он сел в кресло в углу и опять замер, точно удав, гипнотизирующий кролика. Катя постоянно чувствовала на себе его взгляд, что ее ужасно нервировало.
– Вы сказали, что я являюсь вашей родственницей, насколько это точно?
– На сто процентов. Мои службы работают безупречно, и никаких сомнений в нашем кровном родстве быть не может, – ответил Карл Антонович, делая маленький глоток коньяка.
Так это все правда? Не мираж, не бред, не сон?.. Ничего себе… НИЧЕГО СЕБЕ!!!
– А Марина на фотографии – это кто? – спросила Катя, ерзая на жесткой плетеной скамейке.
– Моя двоюродная сестра.
– А зачем вы прислали мне ее портрет?
– Хотел заинтриговать, – усмехнулся Карл Антонович. – Все и всегда должно быть так, как я хочу, и я использую любые средства для достижения своих целей.
«Значит, мы точно родственники, – подумала Катя, – потому что я точно такая же… Ну, где-то в глубине души».
– И зачем вы меня пригласили? – спросила она вслух. – Хотя я догадываюсь – вы хотите завещать мне все свое богатство. – Она едко улыбнулась и добавила: – Согласна, согласна, не уговаривайте меня, не уговаривайте, просто ткните пальцем, где надо расписаться. – Карл Антонович расхохотался и посмотрел на наследницу с искренней симпатией – да, именно такой он себе ее и представлял. Дерзкой, ехидной, несколько капризной и, несмотря на все это, – трогательно-ранимой и искренней.
– Да уж, не будем ходить вокруг да около, – промокая платком выступившие от смеха слезы, сказал он, – ты моя единственная наследница, и со временем я буду готов передать тебе все свое состояние.
– А чего тянуть? – пожала плечами Катя. – Есть же мудрые слова – никогда не откладывайте на завтра то, что можно сделать сегодня.
– Да, есть в этих словах некая истина… – побарабанил пальцем по краю золоченого подноса Карл Антонович, – но не все так просто… Чтобы вступить в права наследства, ты должна выполнить одно мое условие.
– Какое?
В комнате воцарилась тишина.
– Ты должна выйти за меня замуж, – раздался ровный голос Архипова. – И этот брак не будет из разряда фиктивных.
Катя медленно развернулась – по спине пробежал легкий холодок.
Значит, замуж… за него…
– И не подумаю, – мотнула она головой и спросила у Карла Антоновича: – Он же шутит, да?
– Нет, не шутит, – усмехнулся тот. – Федор Дмитриевич мой партнер по бизнесу. Долгие годы мы работали вместе и сколотили отличную компанию «Пфлюгге и Архипов», не дело разрушать построенное, наоборот, надо сохранить то, что есть. Сохранить и приумножить.
– Старые устои берут верх над разумом, – прокомментировала Катя и посмотрела на Архипова: – А вам сколько лет?
– Тридцать шесть.
– А мне двадцать семь, и вы для меня уже старый. Понятно?
Федор Дмитриевич промолчал – на губах заиграла странная улыбка, и Катя поспешила отвернуться, чтобы не перепугаться еще больше.
– Значит так, – сказала она, поднимаясь с плетеной скамейки. – Замуж я за него не пойду, он мне не нравится. Нет ли у вас кого-нибудь поприятнее?
Это Катя выпалила, чтобы потянуть время – обижать Архипова она не собиралась.
Но он и не обиделся – улыбка на его лице стала еще заметнее.
– Я, конечно, понимаю, – слегка раскачиваясь в кресле, произнес Карл Антонович, – в данном случае ты имеешь право немного покапризничать, но очень надеюсь, что уже к утру ты образумишься и примешь правильное решение.
– А если не приму?
– Часть состояния я передам Федору Дмитриевичу, часть пойдет моим близким людям, а все остальное будет поделено между благотворительными фондами.
Катя сдула челку со лба и закусила губу. Это что же делается, люди добрые! Не успела она расправить крылья после последних пяти лет нудной жизни, не успела прочувствовать легкость бытия, как шмяк – бабочкой-капустницей о лобовое стекло мчащегося автомобиля! Нет, так мы не договаривались! Не для того она тащилась два километра по грязной дороге, не для того сгорала от любопытства, не для того уже начала верить в сказку и не для того делала вид, что все происходящее вокруг – и графы, и чокнутые актрисы – это нормально, чтобы отдать свое будущее непонятным благотворительным фондам!
– Вы блефуете, – сверкнула глазами Катя. – Вам будет до невозможности жалко растормошить свой бизнес и раздарить его по кусочкам направо и налево, если бы для вас это было приемлемо, вы бы спокойно оформили завещание на меня, не заботясь о том – выйду я замуж за достопочтенного Федора Дмитриевича или нет!
– Напрасно ты так думаешь, – бросил Карл Антонович и сделал еще один глоток коньяка. Оторвал виноградину и отправил ее в рот. – Я именно так и поступлю.
– Вот что я вам скажу, – Катя села обратно на скамейку. – Замуж за этого малознакомого мне человека я не пойду, но обещаю получить второе высшее образование и начать разбираться в ценных породах дерева и на всякий случай в яхтах и бриллиантах. Хотите вы или не хотите, но выбора у вас нет, вы ни за что не осчастливите своим состоянием благотворительные фонды. Договорились? – она склонила голову набок – эта поза ей шла – и улыбнулась.
Карл Антонович поднял руки вверх, всем своим видом показывая поражение – да, не для того он из малого вырастил вместе с Архиповым необъятное, чтобы проститься с этим. Блефовал, блефовал… но ни к каким результатам это не привело…
– Значит, ты уверена, что справишься и сама… без мужа?
– Точно!
– И сможешь мне это доказать?
– Легко!
– Что ж, – протянул Карл Антонович, – я могу пойти на некоторые уступки… Да, с благотворительными фондами я погорячился, – он улыбнулся, – но, поверь, при желании я найду, кому передать свое состояние. Я даже готов оставить абсолютно все Федору, – он повернулся в сторону Архипова, – уж он-то не пустит все нажитое по ветру…
– Я тоже не пущу, – замотала головой Катя.
Карл Антонович еще раз улыбнулся и продолжил:
– Отказываешься от брака – пусть так, но тебе все же придется выполнить несколько моих условий… Не думай, будто твоя дальнейшая жизнь потечет полноводной рекой. Я должен быть уверен, что ты сильный и целеустремленный человек, который может наравне с мужчиной управлять бизнесом, который готов самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность, который действительно хочет продолжить мое дело и не свернет на середине пути. Но чтобы я убедился в этом, тебе предстоит пройти три испытания…
– Какие? – оживилась Катя, готовая в данную минуту на многое.
Карл Антонович выдержал паузу, а потом четко произнес:
– Пока я оглашу только первое – ты проживешь десять дней на необитаемом острове. Одна.
– Что?!
Воображение сразу нарисовало скалистый берег, пятно крикливых голодных чаек в небе, серый мокрый песок с нацарапанной палкой надписью «СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!!!» и горку обглоданных тонюсеньких птичьих костей.
– Если ты согласишься, то по возвращении получишь двадцать тысяч долларов.
Воображение тут же изменило курс, и в сознании замелькала иная картинка – голубая лагуна, пальмы, сгибающиеся до земли под тяжестью бананов и кокосов, плещущаяся у берега рыба, ровные шампурки с нежным мясом на углях, ласковое солнце и маленькие обезьянки, танцующие под музыку, льющуюся из магнитолы.
– Сорок тысяч, – выдвинула свои требования Катя.
– Двадцать пять, – ответил Карл Антонович.
Архипов сидел молча и не сводил глаз с наследницы.
– Тридцать.
– Двадцать шесть и ни центом больше! Объявляю торги закрытыми!
– Хорошо, – согласилась Катя. – А нельзя ли мне получить авансом шесть тысяч, мне необходимо купить купальник, крем для загара и шляпу.
– Без проблем, – улыбнулся Карл Антонович и поднялся с кресла. – Спасибо за душевный разговор, а теперь я, пожалуй, пойду – дела, дела.
– А какие будут следующие испытания?
– Об этом мы поговорим после того, как ты выполнишь первое.
– А я могу вернуться домой? – спросила Катя. – Мне надо уволиться с работы и прогуляться по магазинам.
– Конечно. Буду рад, если ты останешься на ужин.
– Я могу тебя подвезти, – сухо предложил Федор Дмитриевич.
– Спасибо, не надо, – поморщилась Катя.
Тащиться два километра пешком жуть как не хотелось, но и согласиться на предложение она не могла. Архипову дана полная отставка, и пусть себе не воображает! Да, она гордая и сильная, и лучше уж она проживет десять дней на необитаемом острове, чем выйдет за него замуж!
* * *
Лидия Герасимовна оторвала ухо от стены и раздраженно дернула головой:
– Ничего не слышно.
– Конечно, не слышно, – равнодушно пожал плечом Вадим, – там же полки с книгами.
– Что же задумал Карл… Когда он все отпишет девчонке?.. – Делягина сцепила руки и нервно заходила по комнате. – Ты должен ее соблазнить, пусть влюбится в тебя как кошка, и тогда…
– Мама, – Вадим сдвинул брови и закинул ногу на ногу, – во-первых, не надо спешить, во-вторых, я как раз этим и занимаюсь, и, в-третьих, девчонка не так проста, как тебе кажется.
– Безусловно, Карлу захочется, чтобы она вышла замуж за Федора… очень надеюсь, он не в ее вкусе. Кстати, он еще встречается с Ольгой?
– Вчера еще встречался, я видел их около казино. Шикарная женщина, мне бы такую.
– Забудь, слышишь – забудь! – взвизгнула Лидия Герасимовна и тут же осеклась, боясь, что ее кто-нибудь услышит. – Твоя голова сейчас должна быть забита только Екатериной Щербиной и больше никем. Я пятнадцать лет прожила в этом доме – он мой! И я не собираюсь уезжать отсюда или делить его с самозванкой.
– Она действительно родственница Карла, – скривился Вадим. Ему надоело просматривать колонку новостей, и, отшвырнув газету в сторону, он встал с дивана и подошел к двери. – Не беспокойся, я что-нибудь придумаю…
– Что, что ты придумаешь?
– Для начала можно попробовать поселить в ее душе недоверие к Архипову. Пусть побаивается его – это нам будет на руку. Пожалуй, я навещу Амалию Петровну, она же у нас непревзойденная актриса!
Он хохотнул и вышел из комнаты.
Глава 3
Слоняться по дому до ужина особого желания не было, поэтому Катя выбрала в библиотеке книгу, напичканную приключениями, и отправилась в свою комнату. Но буквы отказывались сливаться в слова, и смысл первой главы так и не дошел до сознания.
– А пожить немного на острове не так уж и плохо, – мечтательно вздохнула Катя, отправляя книгу на отделанную мятой кожей тумбочку.
Да. Это будет отличное путешествие! Можно отдохнуть от суеты, от прелестей цивилизации, проявить себя в борьбе с некоторыми трудностями и приобрести красивый загар. Долой скучную жизнь и одиночество, да здравствует мир свершений и открытий! Ровно ничего не теряю, сказала она себе, и это стало последним аргументом «за».
До слуха долетел легкий шорох, а потом раздался неприятный звук, точно мышь скребет по стене. Катя осторожно встала с кровати и на цыпочках подошла к двери. Звук настойчиво повторился еще два раза.
– Кто там? – тихо спросила она и на всякий случай схватила за горлышко узкую медную вазу, стоящую на полу.
– Джульетта, – послышалось в ответ.
– Какая еще Джульетта?
– Мертвая.
– А что тебе надо?
– Я пришла рассказать правду.
– Какую?
– Важную. Мне ее нашептал Ромео…
– Тьфу, – в сердцах сказала Катя, понимая, кто к ней явился, и распахнула дверь.
На пороге стояла Амалия Петровна, отрекомендованная Вадимом как выжившая из ума актриса. Волосы собраны на затылке в пышный хвост, над губой нарисована идеально круглая родинка, в ушах серьги с крупными переливающимися стекляшками, янтарные бусы поверх кофты-балахона. «На Джульетту не тянет, – мелькнуло у Кати в голове, – хотя, если на мертвую…»
– Вы по какому вопросу?
Амалия Петровна оглянулась и, протаранив Катю пышным бюстом, вплыла в комнату.
– Я вчера подслушала разговор Карла и Архипова, – зашипела она, смешно дергая носом. – Замуж они тебя хотят отдать.
– Ну, это я знаю, – ответила Катя, – и этот вопрос я уже успела утрясти.
– Ничего ты не знаешь, – выпучила глаза «Джульетта». – Мужем тебе назначен не простой человек…
– А кто? – на всякий случай поинтересовалась Катя, размышляя над тем, как бы поаккуратнее выставить гостью в коридор.
– Имя его – Синяя Борода! – Амалия Петровна затрясла головой и скорчила страшную гримасу. – Здесь… в подвале… жены его лежат…
«Вы в своем уме?» – хотела спросить Катя, но зачем спрашивать то, что и так ясно. Сочувственно погладив женщину по руке, она тяжело вздохнула и сказала:
– Спасибо большое, учту.
– Это хорошо, – кивнула Амалия Петровна и прислушалась. В ушах гудели слова Вадима, которые он десять минут назад настойчиво повторял, направляя ее к комнате гостьи. «Джульетта» шмыгнула носом и добавила: – Никто же тебе, кроме меня, правду не скажет… У Архипова было пять жен, и все они умерли якобы от болезней… но это вранье!
– Если бы дела обстояли именно так, – Катя попробовала призвать женщину к логике, – то им бы уже давно заинтересовались следственные органы.
– Маленькая ты еще и глупенькая, он же богатый, у него все куплено, – она подняла вверх указательный палец, причмокнула губами и с чувством выполненного долга вышла из комнаты.
– Бред какой-то, – пробормотала Катя и плотно закрыла дверь. Конечно, никакие мертвые жены тут в подземелье не тухнут… зачем Архипову тащить покойниц в дом Карла Антоновича? Да и вообще, разве можно воспринимать эти слова всерьез? – Нельзя, – ответила себе Катя и вновь улеглась на кровать и даже взяла книгу в руки.
Но мысли принялись плести паутину, и избавиться от этого наваждения совершенно не получалось. Был ли женат Федор Дмитриевич? Сколько раз и действительно ли он вдовец? А если вдовец, то отчего умерли его жены?
Через десять минут Катя сгорала от любопытства и почти уверилась в том, что Архипов прикончил минимум трех несчастных женщин.
– Мне до этого нет никакого дела, я же не согласилась выйти за него замуж, – попыталась она убедить себя, но ноги уже свешивались на пол, а в голове рождался план: как бы проникнуть в комнату, где он гостит, отыскать паспорт и заглянуть на страничку «Семейное положение».
Катя вышла в коридор, осторожно скользнула к лестнице и осторожно свесилась через перила. Архипов сидел на диване на первом этаже и листал журнал, делая пометки на полях.
– Уработался, бедненький, – прошелестела губами Катя и на цыпочках пошла по коридору.
Одна дверь, другая, третья… Кажется, вот сюда направлялся Федор Дмитриевич, когда вышел из библиотеки.
Катя прислушалась. Тихо. Нажала на ручку двери – раздался легкий щелчок, и она открылась.
Первое, что она увидела, войдя в комнату, – коричневая борсетка на нижней полке низкого шкафа.
– Да, – расплываясь в довольной улыбке, сказала Катя, – это именно то, что мне нужно.
Вжик! «Молния» открылась…
Водительские права, куча удостоверений, сложенные пополам тысячные купюры, паспорт… Не торопясь, двумя пальцами, Катя вынула нужный ей документ и зашуршала страничками.
– Если ты хочешь что-то узнать обо мне, то можно просто спросить, – раздался насмешливый голос Архипова, – я готов честно ответить на любой вопрос девушки, на которой я не прочь жениться.
Попалась… Катя покосилась на Архипова, затем перевернула еще одну страничку и посмотрела на девственно чистый лист семейного положения. Черт! И зачем она только послушала чокнутую Амалию Петровну – знала же, что она ненормальная и живет в мире выдуманных историй!
Архипов подошел ближе и заглянул в собственный паспорт.
– Тебя интересует, был ли я женат? – усмехнулся он.
– Меня ничего не интересует, – ответила Катя и, кинув паспорт на полку, хотела сбежать, но Архипов ее удержал, схватив за локоть. – Просто шла мимо и решила – загляну, вдруг вы страдаете после отказа, может, вас надо утешить… ну и все в таком духе, – попыталась она выкрутиться.
– Я именно так и подумал, – усмехнулся Федор Дмитриевич еще раз. Резко притянул ее к себе и пригвоздил к полу взглядом. – Ну, и как же ты хотела меня утешить?.. – его правая бровь взметнулась вверх. – Кстати, еще не поздно передумать… – более тихо произнес он.
Почему-то только сейчас, находясь так близко к несостоявшемуся жениху, Катя обратила внимание, что он хорош собой и вовсе не старый. Она вдохнула аромат его терпкого парфюма и почувствовала, как где-то внутри – в области сердца – закололо иголочками.
«Еще не поздно передумать», – пронеслись в голове его слова…. Самодовольный болван – вот он кто! Да – сейчас она запрыгает от счастья и бросится ему на шею – разбежался! Кате стало до невозможного обидно за себя – она по-прежнему никому не нужна, а нужны ее деньги (вернее, пока еще не ее, но это же мелочи).
– Мне бы кого-нибудь помоложе, – протянула она, полагая, что это его обидит. – И отпустите меня, а то заору.
Архипов убрал руки за спину и, улыбаясь, ответил:
– Не надо кричать, пожалей меня – старого больного человека, и так уже стал плохо видеть и слышать.
Катя фыркнула и направилась к себе, а Федор взял с полки паспорт, пролистал его и, остановившись на страничке «Семейное положение», тихо произнес:
– Здесь будет штамп и уже очень скоро.
Глава 4
Сразу после ужина, на котором пришлось быть любезной и подчеркнуто не замечать Архипова, Катя со всеми попрощалась и с тоской в душе приготовилась вновь преодолевать два километра до остановки маршрутных такси. Дядюшка, как уже успела понять Катя, считал, что характер надо закалять, а не искать легких путей, поэтому предложения подвезти от него не последовало. Отшитый жених тоже повел себя сдержанно – скрылся за дверью библиотеки, даже не намекнув, что его черная полированная карета под названием «BMW» готова отвезти ее куда угодно и когда угодно.
Гад, мысленно прошипела в его адрес Катя.
Подмога пришла со стороны Вадима. Он довез гостью до самого дома и в знак благодарности получил номер мобильного телефона и искренние заверения в дружбе. Вылезая из машины, Катя даже подумала: и почему надо выйти замуж не за Вадима? Он, в отличие от некоторых, приятен и галантен.
Переступив порог своей однокомнатной квартиры, она почувствовала немыслимое облегчение. Шелк, бархат, графы, мертвые жены, балдахины и позолоченные кубки – это все, конечно, хорошо и даже интересно, но куда спокойнее находиться среди привычных вещей – простых и до боли родных. Зеркальный шкаф с раздвижными дверьми, купленный со скидкой, разобранный диван, застеленный оптимистичным постельным бельем в розовый горошек, худосочный кактус, забывший, что ему надо расти вширь, а не ввысь, светло-коричневый ковер с пятном от джема почти посередине; стол, заваленный журналами, и кружка с недопитым чаем на полу около кресла – вот ее привычный мир!
– Тяжело мне будет жить в богатстве, – вздыхая, сказала Катя. – Ну, ничего не поделаешь, есть такое слово – «надо», – добавила она уже с улыбкой.
Шесть тысяч долларов, выданные Карлом Августом авансом, требовали немедленных походов по магазинам. И последующие три дня Катя тратила деньги быстро и со вкусом.
Она никогда не была особой модницей – покупала ту одежду и обувь, которые соответствовали ею же придуманной марке «Вполне, а почему бы и нет». Зарабатывала она сносно, но все же недостаточно, чтобы уверенно входить в сверхмодные бутики. Конечно, можно было и на рынке или в доступном по ценам магазине высмотреть что-нибудь стоящее, но тут подключалась апатия и вселенская тоска, когда толкотня между прилавками становится скорее раздражителем, нежели удовольствием.
Но теперь другое дело! У нее есть деньги – судьба наконец-то сделала кувырок через голову. (Ура! Ура! Ура! И три ха-ха!)
Особое внимание Катя уделила пляжным вещичкам. В итоге были куплены два ярких купальника: бирюзовый и красный (оба раздельные, оба сексуальные), широкополая шляпка с забавным белым бантиком, вязаная крючком сумочка с рядом разноцветных пуговок на ремешке, три парео (с бахромой, с бисером и с кружевами), босоножки на каблучке, пляжные шлепки с плавающими в прозрачной подошве золотыми рыбками, сарафанчик на тонюсеньких бретельках, две коротенькие юбочки и куча футболок и топиков.
– Даже жаль, что меня в этой красоте никто не увидит, – с сожалением сказала она, вертясь перед зеркалом в примерочной. И во второй. И в третьей.
Еще Катя купила набор средств для загара и точно такой же набор против загара – собираясь их чередовать, она надеялась получить идеальный тон кожи. Также ко всему этому был приобретен пухлый чемодан на колесиках с очаровательной выдвигающейся перламутровой ручкой.
– Ну, надеюсь, на этом острове есть хотя бы обезьяны, – сокрушенно покачала она головой около кассы, продолжая жалеть, что все ее старания и вкус никто не оценит.
Остров как испытание уже нисколько ее не пугал, наоборот, он манил своей непременной красотой и экзотикой. Потратив приличную часть полученной суммы на одежду и побрякушки, Катя решила сделать свое пребывание вдали от родины как можно более уютным и комфортным. Конечно, там будут ананасы и бананы, палатка и надувной матрас, лодка и мангал, но все же не надо забывать, что дядюшка-граф намекал на трудности. Он же отправляет ее в такую даль не с целью поправить здоровье и отдохнуть – он хочет убедиться, что она может наравне с мужчиной (с этим противным Архиповым!) встать у руля фирмы. Только в том случае, если она докажет свою способность плавать в бизнесе самостоятельно, она получит кусок жирного пирога. Только тогда от нее отстанут с требованиями связать себя узами брака. Опять же с этим несносным Архиповым!
А из этого следует что? А из этого следует, что дядюшка ей наверняка немного осложнит жизнь на острове. Вряд ли он вырубит все плодоносящие пальмы, но лишить некоторых удобств —вполне может, и по идее даже должен.
Поразмышляв на эту тему, Катя купила небольшую сетку для ловли рыбы: чего с удочкой-то возиться, а червяки – это вообще фу-у-у. Добавила еще фонарь, десять зажигалок, три блока всепогодных спичек, два блока сигарет, флягу, бутылку водки в качестве лекарства от всех болезней и бутылку кофейного ликера для души, миску, вилку, ложку, кружку, тонкое и теплое одеяло, три пачки макарон, порошковое картофельное пюре, пачку соли, упаковку чайных пакетиков в количестве сто двадцать пять штук. И топор. Все остальное – по мелочи, предполагалось найти дома.
– Я готова, – твердо заявила она Карлу Августу фон Пфлюгге, когда тот позвонил в назначенный день. Привязала к чемодану пакет с двумя кастрюлями и повторила уже для себя: – Я готова!
Глава 5
– Здравствуй, Катенька! – раскинул объятия Карл Антонович, встречая родственницу в аэропорту, – надеюсь, ты не боишься летать на самолетах?
– Ну что вы, – улыбнулась Катя. – Я просто обожаю летать на самолетах.
Нет, не даст она никому усомниться в своей стойкости – нет в ее душе страхов. НИ-КА-КИХ!
«В этом месяце уже было две авиакатастрофы, значит, третья – перебор, значит, я долечу», – утешила себя Катя, подходя к трапу.
– Рада, что вы летите вместе со мной, – сказала она, когда в ушах задрожал гул двигателей.
– Хочу лично проводить тебя до острова, – мягко улыбаясь, ответил Карл Антонович.
– Кстати, а почему именно Панамские острова?
– Одно время я увлекался покупкой недвижимости, и мне там многое знакомо, – ответил Карл Антонович. – Прекрасные места: заповедники, пляжи, тихие улочки городов, рыбалка…
– Ну да, – кивнула Катя и мрачно добавила: – Иначе порыбачить вам негде…
Ишь ты! Хочет убедиться, что она достойно встретит выпавшие на ее долю испытания. Но только она не дрогнет, не испугается переедания бананами и кокосами!
За границей Катя была только два раза и очень надеялась, что перед встречей с обещанным островом ей будет позволено прогуляться по этим самым «тихим улочкам». Она хотела отведать блюда местной кухни и прикупить сувениров. Но Карл Антонович такой роскоши ей не позволил. Сославшись на то, что ее пребывание здесь рассчитано до дня, он сделал несколько звонков, и ближе к обеду они были приглашены на белоснежную яхту – Катя только полтора часа наслаждалась мягкими диванами в отеле и наспех перекусила салатом из морепродуктов и лепешкой.
Красота, окружающая ее, мелькала точно кадры диафильма, так и хотелось крикнуть – да стойте же вы, сколько можно торопиться, дайте насладиться природой!
– Все взяла, ничего не забыла? – спросил Карл Антонович, наблюдая, как служащий отеля с легкостью несет Катин чемодан. И если бы не гремящие в пакете кастрюли, можно было подумать, что ему не составляет никакого труда тащить вещи улыбающейся до ушей туристки.
– Ага, все.
«Звяк-звяк», – донеслось из пакета, и служащий тоже улыбнулся, только слишком уж торопливо и натянуто.
Яхта своим видом убила Катю наповал. Ей казалось, она увидит маленькое суденышко с белым парусом, на котором будет суетиться один, почему-то обязательно кривоногий, местный житель, но яхта оказалась огромной с небольшой моторной лодкой, раскачивающейся на веревках.
– Это не яхта, а корабль, – сказала она Карлу Антоновичу.
– Какая разница, – отмахнулся он и улыбнулся, – главное, что она называется не «Титаник».
– Да, это утешает, – ответила Катя и бодро добавила: – Вперед по волнам Карибского моря!
Граф задумчиво посмотрел на свою наследницу. В его глазах мелькнула искра сочувствия, а губы на секунду вытянулись в струну. Но он тут же изменил выражение лица на прежнее и, кивнув одетому в идеально отутюженный костюм капитану, протянул Кате руку.
– Добро пожаловать на борт, – сказал он, не обращая внимания на то, как протестующе звякнули кастрюли в целлофановом пакете.
Волны Карибского моря ласково встретили путешественников и понесли их вперед к одному из островов архипелага Бокас-дель-Торо.
* * *
Катя к каждому берегу относилась как к родному. Вот здесь, наверняка вот здесь ее высадят. Песчаный пляж, яркие домики туристов и аккуратненькие кафе. Да, это обитаемый остров, ну и что – почему бы не помечтать, он же такой красивый! Или пусть ее высадят здесь, на очаровательном кусочке суши, покрытом пальмами, тянущимися к теплому солнцу…
– Я рекомендую тебе вести дневник, – услышала Катя и обернулась.
Карл Антонович в клетчатых шортах и белой майке показался непривычно домашним, и от этого настроение улучшилось. Кто знает, может, они действительно в недалеком будущем станут одной семьей и почувствуют некую родственную связь.
Катя пожала плечами и улыбнулась:
– Зачем? Вам нужен отчет?
– Нет, но мне кажется, потом тебе будет интересно перечитать свои заметки.
– Ну, не знаю, как получится…
А чего записывать-то? Катя наморщила лоб, пытаясь представить возможные варианты:
11:00 проснулась.
11:30 слазила на пальму, поела бананов.
12:00 надоело вегетарианство, поймала рыбу, приготовила ее на огне, с удовольствием съела.
12:30 легкие физические упражнения – плавание вдоль берега.
13:00 солнечные ванны…
О! Чуть не забыла – трудности! Надо их обязательно вставить, чтобы дядюшка потом не придирался и не говорил, что жить ей было слишком легко.
С 12:00 до 12:01 – добыча огня при помощи зажигалки.
– Кстати, у меня есть для тебя небольшой подарок, – Карл Антонович протянул небольшой черный пакет.
– Что это?
– Пистолет-ракетница, рекомендую тебе изучить инструкцию сразу же по прибытии на остров.
– Но зачем мне эта штука? – Катя сунула нос в пакет.
– Как только захочешь вернуться домой – стреляй вверх. За тобой приедут, но это будет означать, что испытание ты не выдержала, и нам вновь придется вернуться к разговору о браке…
– Значит, стрелять вверх… понятно, понятно – проще простого… Вы, наверное, заляжете в засаде на соседнем острове и будете ждать от меня сигнала, – Катя хмыкнула и сморщила нос. Последние слова дядюшки она намеренно оставила без внимания.
– Именно так я и поступлю, – сдерживая улыбку, ответил Карл Антонович.
Катя сунула пакет под мышку и, вновь повернувшись к морю, стала мысленно перебирать купленные вещи. Сногсшибательный красный купальник, парео с бахромой, шлепки с блестящими рыбками, шляпа… Как же хорошо, как хорошо! И ничуть не жалко прежней жизни – разве могла она себе представить, что в один миг все так сказочно перевернется яркой оберткой кверху, и она вдруг окажется перспективной наследницей, плывущей в данную минуту к своему счастью?..
Когда Карл Антонович показал Кате песчаный берег и сказал: «Ну вот мы и на месте», она вцепилась в перила и с нетерпением стала всматриваться в очертания острова.
Да! Это сказка! Желто-зеленая клякса на голубых просторах, верхушки пальм и запах приключений!
– Чудесно! – выдохнула она, точно была уставшим путником в пустыне, наконец-то добравшимся до оазиса.
В лодку Катя ступила с гордо поднятой головой – ей предстоит тяжелое испытание (ха-ха), но она ничего не боится, и пусть все это видят.
Она старалась быть строгой и сдержанной и улыбнулась только один раз, когда рядом с ней поставили чемодан с перламутровой ручкой. Скорее, скорее бы переодеться во все новенькое!
Но сдержанность все же растаяла без следа, когда лодка притормозила за несколько метров от берега. Катя опустила ноги в теплую воду и, не скрывая своего восхищения, медленно пошла к сухому, нагретому солнцем, песку.
– Ну как? – раздался за спиной голос Карла Антоновича.
– Супер, – практически простонала Катя.
Ловкий помощник капитана, сопровождающий их на остров, подхватил чемодан с позвякивающими кастрюлями и заторопился на берег. Поставил его рядом с девушкой на песок и вернулся в лодку.
– До свидания, – бодро попрощался Карл Антонович, махнув рукой.
– До свидания, – ответила Катя, обернувшись.
– Десять дней, – напомнил он.
– Без проблем, – заверила она.
Мотор загудел, и лодка направилась к яхте.
– Проваливайте, проваливайте, – кивнула Катя, с нетерпением расстегивая «молнию» чемодана. – Мне надо устроиться поудобнее, переодеться, и вы мне тут совершенно не нужны…
Она вынула из чемодана первый пакет и замерла. Что-то было не так… Прогоняя дурное предчувствие прочь, она стала торопливо извлекать свои запасы на свет. Но долго стараться не пришлось – чемодан был практически пуст. Тонкое одеяло, зубная щетка, одна зажигалка, нож, непонятно откуда взявшаяся толстая тетрадь и ручка, фонарик и пистолет-ракетница – все… Еще к этому богатству можно было приплюсовать две кастрюли, выжившие в пакете, и одежду, которая была на ней. В остальных пакетах, занимающих приличную часть чемодана, лежали раскрошенный пенопласт, обрезки поролона и три увесистых булыжника…
Сердце у Кати защемило, а в душе произошел такой взрыв, что на секунду показалось, будто остров содрогнулся как от землетрясения.
Подскочив, наследница принялась расшвыривать пакеты по берегу.
– Гад! – крикнула она, глядя на белую точку, удаляющуюся от нее.
– Негодяй!!! – заорала она, нагибаясь и хватая горсть горячего песка.
– Ворюга, отдай мои вещи!!! – взревела она, кидая песок вслед обманувшему ее графу Карлу Августу фон Пфлюгге.
– Это нечестно!!! – Катя оступилась, упала и больно ударилась копчиком о торчащий у края воды камень. – Лжец, бессовестный лжец… – заныла она, вновь почувствовав себя неудачницей.
Еще целых десять минут Карибское море терпеливо выслушивало емкие, сдобренные угрозами обвинения и проклятия.
«Мерзкое солнце, да чтоб ты сдохло!» – немного успокоившись, сделала Катя первую запись в тетради. Подумала о том, что после испытания это может прочесть ненавистный дядюшка, тут же вырвала страничку и написала:
«Погода чудесная, никогда я не была так счастлива. Чувство свободы не покидает мою душу, а желание преодолеть все преграды толкает на подвиг».
– Ничего… десять дней как-нибудь проживу… Потом заберу оставшиеся двадцать тысяч долларов и потребую кабинет и кресло в вашей дурацкой фирме «Пфлюгге и Архипов» и только попробуйте ущемить мои права хоть в чем-нибудь. Только попробуйте! Еще узнаете, на что способна Щербина Екатерина Александровна, еще узнаете!
Катя встала с песка, отряхнулась и, все еще негодуя, принялась собирать разбросанные пакеты и засовывать их обратно в чемодан. Плечи горели и чтобы не спалить их окончательно, она укуталась с головой одеялом и, вяло передвигая ноги, волоча за собой чемодан, изредка всхлипывая, пошла в глубь острова: там спасительная тень, там вода и там ее будущая жизнь.
Глава 6
– Надеюсь, змей я не побеспокою, – нахмурившись, сказала Катя и, отбивая чечетку, прошлась по кругу. Трава примялась, что и требовалось. – Здесь я построю дом… одноэтажный. А здесь, – она сделала выпад в сторону, – буду разводить огонь, как и положено каждой порядочной первобытной женщине.
Оглянувшись, Катя отметила, что напиленных бревен, гладких досок, гвоздей или хотя бы молотка нигде не валяется.
– А никто и не говорил, что будет легко, – бодрилась она. И тут же, отбросив мысли о жилье на неопределенной срок, решила раздобыть что-нибудь съестное.
Припрятав вещи под длинными широкими листьями куста, она двинулась в лес.
Уже через пять минут она отказалась и от этой затеи – в данной части острова растительность сплошь закрывала землю, а страх наступить на змею или скорпиона был слишком велик. К тому же, сарафан доходил только до колен, и переплетенные стебли незнакомых растений больно хлестали по голым ногам, оставляя широкие липкие следы. Вернувшись, Катя села на ствол дерева, то ли рухнувшего от старости, то ли поваленного ветром, и тихо заплакала.
Поборов вторую истерику, она лишила пышный куст двух бурых листьев, сунула их под лямки сарафана, достала нож – на случай встречи с дикими животными, дернула перламутровую ручку чемодана (ох, как же звякнули кастрюли) и вернулась в горячее царство песка.
– Я на экскурсии, просто на экскурсии, – торопливо сказала она и пошла вдоль берега.
Десять дней. Десять дней! Это немыслимо! Ни еды, ни пресной воды, ни привычных вещей, ни сигарет… О! Как же хочется курить! Не надо, не надо было вспоминать об этом!..
Катя остановилась, посмотрела на сухой лист, валяющийся на песке, и прикинула – а хорошая ли получится самокрутка из этого «панамского табака»?
Никотином она злоупотребляла не часто, но уж когда волновалась, то обязательно хваталась за сигарету. Сейчас же волнений было столько, что хоть половником черпай.
– Нет, – запретила себе Катя и двинулась дальше.
Такую роскошь, как лишний щелчок единственной зажигалки, она себе позволить не могла. Вот разожжет костер, тогда, может быть…
– А я умнею на глазах… Да, точно – умнею!
Этот вывод ее несколько приободрил. Шаг стал шире, а на лице появилась улыбка – первая с момента высадки на остров.
Преодолев полкилометра, Катя сделала еще одну запись в тетрадке:
«Пропитания пока не нашла (если не считать ярк о-красных птиц, порхающих с ветки на ветку)».
Остров оказался небольшим – хорошо это или плохо, пока было непонятно. Обойдя его по кругу, изрядно вспотев, будущая наследница многомиллионного состояния решила предпринять еще одну попытку знакомства с местной флорой и фауной. Бросив свой элегантный чемодан на берегу, она выбрала не слишком заляпанное зарослями место и устремилась в глубь тропического леса.
За решительность и смелость Катя была тут же вознаграждена – она наткнулась не только на ручеек с пресной водой, но и на тощую высокую пальму, на макушке которой гроздьями висели зеленые бананы.
– Да! – вскричала она, подпрыгивая от счастья. – Я сделала это! Я сделала это! Я нашла!
Последующие телодвижения описанию не поддавались, сама же Катя полагала, что она танцует. Причем не абы как, а очень виртуозно – как и положено танцевать первобытной женщине. Совершались эти акробатические выпады с громкими «ух, ух!», с протяжными «о-лё-лё!» и с подбадривающими «бей в барабаны, бей!». К кому именно взывала Катя, оставалось и для нее, и для ярко-красных птиц полной загадкой.
Островитянка самозабвенно размахивала руками, поочередно поднимала ноги, трясла головой, крутилась на месте и с возрастающим аппетитом поглядывала на пальму.
Пальма же не разделяла Катин энтузиазм и отдавать бананы добровольно категорически отказалась. Наклонить ее сил не хватило.
– Я возьму тебя штурмом! – объявила Катя и с разбегу прыгнула на тощий, но крепкий ствол.
Подтянувшись на руках на десять сантиметров, она сморщилась, крякнула и, признавая свое поражение, сползла на землю.
– Не очень-то и хотелось, – фыркнула она и добавила: – Стой здесь, никуда не уходи, я потом с тобой разберусь.
Напившись из ручейка, Катя вернулась на берег. Часы она не носила, а узнать время, хотя бы приблизительно, возможности не было. Интуиция же подсказывала только одно – пора искать место для ночлега.
В животе ворочался голод, но, прикинув, что чем раньше она ляжет спать, тем лучше – все же останется только девять дней испытания – Катя мужественно отложила все мысли о еде, костре и сигарах на завтра.
Устроиться она решила на берегу: на пятачке, покрытом мягкой зеленой травой. Натаскав широких листьев, сорванных с приятно пахнущего приземистого растения и соорудив из них нечто, слабо напоминающее постель, она легла, накрылась одеялом и устало вздохнула:
– Господи, а не так уж все и плохо…
И хотя в ее положении можно было попросить очень многое, она не сделала этого – может, не хватило сил, может, побоялась навлечь на себя еще какие-нибудь напасти или просто начала ценить то, что имела…
– Спокойной ночи, остров. Спокойной ночи, бананы, спокойной ночи, все, все, все, – пробормотала Катя и закрыла глаза.
Но москиты откладывать свой ужин не собирались и спать им совершенно не хотелось…
Глава 7
Утро. Первая запись в дневнике – вырвана, смята и отложена в сторону для активного участия в разведении костра. Она гласила:
«Сволочи! Они жрали меня всю ночь! Они набрасывались, точно скопище псов, сдирали с меня кожу, откусывали мои лучшие кусочки и громко чавкали, желая друг другу приятного аппетита! Сво-ло-чи!!
Мои ноги покрыты красными лепешками, я похожа на мухомор, который вывернули наизнанку. Я несчастна, бесконечно несчастна и хочу спать! Какой дурак сказал, что хорошо быть богатым?!
Я готова купить москитную сетку за двадцать тысяч долларов, но кто мне ее продаст?!»
Вторая запись в дневнике – читайте, Карл Антонович, читайте:
«Ночью я познакомилась с местными жителями – москитами. Приятным это знакомство не назовешь, но с другой стороны – я похудела… на два литра крови.
Сегодня планирую:
– построить шалаш,
– заняться рыбной ловлей,
– разжечь первый костер,
– помедитировать (связь с природой здесь просто удивительная)».
Катя сидела на берегу и чесалась. Злилась, запрещала себе это делать и все равно чесалась. Ноги и руки были украшены красными припухшими пятнами, а в глазах застыла вселенская тоска. Н-да… не думала она, что жизнь на столь дивном острове может быть такой суровой. Прощай, оптимизм, прощай.
– Наверное, дядюшка, вы сейчас кофе употребляете… со сливками и сахаром, – едко сказала Катя, скидывая одеяло с плеч. – Бутерброд, наверняка, едите… с сырокопченой колбаской… а еще перед вами стоит белое блюдечко с пирожным – песочная корзиночка, наполненная творожным кремом и фруктами… И не стыдно вам, Карл Антонович?.. – Она тяжело вздохнула и добавила: – Не стыдно…
Поднявшись с кучи примятых листьев, Катя отряхнулась, одернула сарафан и решила во что бы то ни стало благоустроить свой быт. Мысли о бананах не давали покоя, но, рассудив, что лучше относиться к ним как призу за усердие (а как еще заставить себя не ныть и что-то делать?), она занялась строительством жилья.
Сначала она собиралась соорудить нечто прочное и обязательно красивое: ровненькие стены из веток, крыша холмиком, широкая кровать, которая не расползется во все стороны после первой же ночи, небольшая дверка и клумба под окном (ну окно-то сделать не проблема…). Но натаскав веток, ободрав коленку и порезав ножом палец, Катя передумала.
Кому вообще нужны стены?
Зачем нужна дверь? От кого запираться? От москитов?
Продержаться-то надо всего девять дней, так что самое важное – это крыша! Если зарядит дождь, то будет где спрятаться – о большем можно не беспокоиться.
Катя взяла тонкую веточку и начертила на песке нечто напоминающее этажерку.
– Да, – кивнула она, считая себя в данную минуту выдающимся архитектором современности.
Час ушел на то, чтобы найти подходящий для строительства материал. Выбор пал на полые, тонкие, но крепкие стволы отживших свой век деревьев – вылитые водопроводные трубы. Притащив шесть штук к берегу, Катя счастливо вздохнула и, буркнув: «А жизнь-то налаживается», принялась крепить их горизонтально к четырем кучненько растущим пальмам. Веревку заменили напоминающие змей лианы – с трудом, но их все же удалось перепилить в нужных местах уже затупившимся ножом.
Катя пыхтела, кряхтела, злилась, покусывала губы, откидывала с глаз золотистую челку и продолжала трудиться. Сейчас ей хотелось доказать, что она может многое и доказать хотелось не только дядюшке или даже всему миру, но главное – себе самой.
Вытянув руки вверх, Катя вязала узлы, которые для крепости обматывала еще раз лианой. Крепость была весьма относительной, но все же конструкция медленно, но верно обрастала деталями, все больше напоминая желанную этажерку.
Через два с половиной часа Катя отошла к морю и со стороны посмотрела на дело рук своих. К четырем пальмам приблизительно на два метра от земли были привязаны гладкие стволы, образующие прямоугольник с крестом внутри. Осталось только положить сверху подходящие широкие листья, и крыша готова!
Сбор и укладка листьев оказались самым легким этапом в строительстве. С этим Катя справилась довольно быстро. Уставшая, но счастливая, она отложила конструирование кровати на вечер и бодро отправилась к ручью за бананами.
Запись в дневнике:
«У меня теперь есть дом, который по своей прочности переплюнет жалкие постройки Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и Наф-Нафа!»
– Доброе утро, мои голубчики, – задрав голову, поприветствовала Катя бананы и тут же добавила, поглаживая живот: – Сейчас, сейчас… Потерпи еще немного.
Разбег! Прыжок!.. И вниз на землю…
Ничего, ничего, где наша не пропадала!
Разбег! Прыжок! Держаться! Держаться! А теперь вверх – так, так… десять сантиметров… подтянуться… как там учил в свое время физрук?.. Еще. Ноги поджать… У-у-ух! И вниз на землю…
– Мне нужна обезьяна, – с твердой уверенностью сказала Катя, поднимаясь с колен. – Я научу ее приносить мне бананы, и проблема решится сама собой. Обезьяна! Ау! Обезьяна!!! Где ты?!!
– У-йа! У-йа! – раздалось в ответ, и кусты за спиной зашевелились.
Катя от неожиданности подскочила, обернулась, зажала рот рукой, чтобы не заорать, и стала отступать назад, пока не уперлась в пальму. Воображение нарисовало огромного Кинг-Конга, который сегодня тоже еще не завтракал…
Листья раздвинулись, и Катя увидела маленькую несколько вытянутую обезьянью мордашку. На голове светлый пучок волос, плоский нос, тонкие губы и весьма ехидный взгляд.
– Здрасти, – на всякий случай выдохнула Катя и тут же перешла к мирным переговорам. – Я тут у вас ненадолго…
– У-йа, – спокойно ответила обезьянка, почесывая затылок длинным пальцем.
– Не могли бы вы, если это, конечно, вас не затруднит, достать хотя бы один банан вот с этой пальмы и отдать его мне… Понимаете, мой дядюшка – граф Карл Август фон Пфлюгге, весьма своеобразный человек, и он… предложил мне пожить на этом острове в качестве испытания… Э-э-э… – Катя на секунду задумалась – стоит ли доверять обезьяне? Решив, что лучше сохранять нейтральные соседские отношения, не подразумевающие дружбу, она продолжила: – Мне здесь очень нравится, но только хочется есть… Так как насчет банана?
Обезьянка с интересом изучила то, что она отыскала в собственной голове, облизала палец, сморщила физиономию (мол, что пристала ненормальная) и прыгнула сначала на ветку повыше, а затем и вовсе исчезла в листве деревьев.
– Дядюшкин прихвостень! – крикнула ей вслед Катя и с тоской посмотрела на пальму.
Напившись из ручья воды, она сделала еще несколько попыток добраться до зеленых бананов, но все они оказались тщетными. Сбить их длинной палкой не получилось, а сама пальма – зараза такая! – практически не наклонялась. Запрещая себе впадать в отчаяние, Катя решила переключиться на рыбную ловлю.
Удочки нет, лески нет, крючка тоже нет – но это не такая уж и проблема. Смекалку еще никто не отменял! Если хорошенько подумать, если попытаться вспомнить все, чему учили в школе, если откопать в памяти пару-тройку книжек и фильмов по нужной тематике, то выход найдется.
Катя беспощадно оторвала от сарафана одну лямку и с ее помощью прикрепила нож к концу ровной и прочной ветки. Немного прогулялась по берегу, подбирая наилучшее место для ловли, и зашла в воду. Вскинув на плечо только что сделанное копье, она хищно улыбнулась.
– Сейчас, сейчас… – прошептала она, щурясь.
Простояв в воде около пятнадцати минут, изучив до песчинки ровное дно, Катя наконец-то увидела долгожданную рыбешку. Плоская, золотистая с красноватым брюшком, она, не торопясь, плыла по своим делам, не подозревая, что ей уже вынесен смертный приговор.
– Иди сюда, иди сюда, моя вкусненькая… – тихо протянула Катя и от волнения закусила губу.
Рыба не то по молодости и глупости, не то вообще по наивности, подплыла поближе и сделала маленький почетный круг вокруг Кати, демонстрируя свою красоту.
У-у-ух! Копье полетело в воду, и на секунду видимость пропала.
Катя, опустив задранный подол сарафана, предвкушая отличный обед, бросилась вперед. Но реальность оказалось несколько иной – нож скользнул сантиметров за тридцать от рыбы, которая, струхнув, драпанула изо всех сил куда подальше от опасных для жизни мест.
– Ничего… первый блин комом…
Следующую жертву пришлось ждать еще дольше. Ею оказалась круглая пузатая рыба с ярко-голубыми плавниками и оранжевым хвостом. Будь она чуть поменьше, то вполне бы сошла за обитательницу роскошного аквариума, которую и есть-то неловко, но размеры оказались очень даже неплохими, да и Катя сейчас находилась в таком голодном состоянии, что приступы щепетильности сошли на нет.
Вторая попытка оказалась еще плачевнее первой – рыба среагировала на взмах руки и исчезла из вида задолго до того, как кончик копья коснулся воды.
– А-а-а! – выдала на это Катя. Гневно переломила копье через колено и вернулась на берег. – Я хочу есть! – крикнула она, подпрыгивая на месте. – Я хочу есть!
Происходящее, мягко говоря, шокировало. Она, конечно, понимала, почти понимала, что раздобыть еду будет непросто, но не до такой же степени… Катя вспомнила о кастрюлях, которые, похоже, так и останутся неиспользованными, вспомнила о макаронах, гречке и прочих продуктах, вынутых Карлом Антоновичем из ее чемодана, вспомнила о консервах, оставленных дома в холодильнике: баклажаны в томатном соусе с чесноком и сельдь пряного посола. Вспомнила заставленные различными коробками и банками полки в супермаркете и почувствовала такую волну ярости по отношению к коварному дядюшке, что будь он рядом, вспыхнул бы пионерским костром и рассыпался пеплом.
Она уже почти собралась разразиться многоэтажными проклятиями, но тут ее взгляд привлекла движущаяся по песку тень и все громогласные выпады были оставлены на потом.
Маленький плоский краб, суетливо перебирая ножками, двигался к воде. «Еда…» – мелькнуло в Катиной голове, и она коршуном бросилась вперед.
– Стой! – крикнула она. – Стой! Подожди… Ты даже не представляешь, какое счастье выпало на твою долю! Не каждый краб может похвастаться тем, что его готова съесть наследница огромного состояния! Да что там наследница… графиня! Понимаешь – графиня!
Катя зачерпнула мыском босоножки песок, споткнулась и упала, больно ударившись коленом. Краб, видимо, не смог оценить своего важного предназначения, а может, просто недолюбливал графинь, и поэтому без задержек добрался до воды и, так же, как и рыбы, исчез, точно его и не было.
– Мерзавец, – даже слишком спокойно сказала Катя. Поднялась и поплелась к дому-этажерке.
Сил не осталось, зато эмоции переливались через край.
Запись в дневнике (исключительно для себя, любимой):
«Дайте хотя бы корочку хлеба! Черствую, скукоженную, самую маленькую – любую!
Люди! Пока вы живете полной жизнью, ни в чем себе не отказывая, я голодаю! Подайте, кто сколько может!
Р. S. Помощь принимается только продуктами питания!»
Еще одна запись в дневнике – Карл Антонович, добрый день, это вам:
«Половина мероприятий, намеченных на сегодняшний день, выполнена. Сейчас я мило провожу время под крышей собственного дома. Погода прекрасная, настроение великолепное. Ой, извините, вынуждена прерваться… кажется, сварился краб – пожелайте мне приятного аппетита!»
Можно ли употреблять в пищу здешнюю растительность? Катя наклонила голову набок и с интересом посмотрела на листья пышного кустарника, по виду напоминающего папоротник.
– Хм, – произнесла она и полезла в чемодан за кастрюлями. – Суп, я сварю суп… щи или борщ. Прекрасно, прекрасно, как это я сразу не додумалась. Постный супчик мне сейчас совсем не помешает. Кстати, неплохой повод разжечь костер.
Набрав в кастрюлю воды из ручья, отыскав несколько плоских камней, собрав немного сухих веток, Катя соорудила нечто, что, по ее мнению, являлось отличной кухонной плитой: два камня по бокам, дровишки посередине и кастрюля сверху. Простенько и перспективно.
Измельчив светло зеленые листья, Катя бросила их в кастрюлю и, добавив туда же немного морской воды (для вкуса), занялась разведением огня. Подсунув под ветки вырванные и смятые листочки из дневника (прощай, правда, прощай) она чиркнула зажигалкой. О, чудо! Огонь без лишних усилий слопал бумагу и жадно набросился на сухие дровишки.
– Да, – удовлетворенно кивнула Катя и гордо вздернула нос. – Это было непросто, но я справилась!
Вода закипела, листья потемнели и несколько раскисли. Варево приобрело землистый цвет, по краям кастрюли образовалась серо-зеленая пена, и пахла вся эта красота вовсе не борщом и даже не щами…
– Кошачья моча… – констатировала Катя, нюхая пар, валивший из кастрюли.
Но сейчас все эти погрешности казались сущей ерундой – в животе бушевал голод, и хотелось засунуть в рот хоть что-нибудь съедобное.
Катя осторожно сняла с камней кастрюлю и… задумалась. Ложки не было.
– Да сколько же можно, – застонала она и с раздражением посмотрела на суперсуп.
Не руками же черпать… и отлить некуда.
Используя одеяло вместо полотенца, Катя взяла кастрюлю и понесла ее охлаждаться к ручью. Пусть первое блюдо не будет горячим – ничего страшного.
– Эх, видел бы меня сейчас Карл Антонович, – буркнула она, осторожно опуская палец в суп (остыл или нет?). – Вмиг бы подписал все документы и передал мне большую часть фирмы…
Перед глазами всплыл образ Федора Дмитриевича Архипова. Хмурый, явно недовольный, он стоял в центре просторного кабинета с тонкой папкой в руках. Вот он кивает ей и указывает на коричневое кресло во главе длинного стола. Рядом находится другое кресло – конечно же, поменьше и похуже – это место Архипова. Да… неплохая картинка…
Наклонив кастрюлю, Катя сделала первый глоток – большой и нетерпеливый. Невозможная горечь и непонятно откуда взявшийся привкус плесени распространились по всему рту. Клочок пены, оказавшийся сгустком слизи, прилип к губам и вызвал приступ тошноты.
Плюясь и полоща рот водой, Катя на этот раз проклинала вегетарианство.
«Сеанс медитации прошел успешно, никогда я еще не ощущала такую тесную связь с природой», – написала она в дневнике, перед тем как приступить к сооружению спального места в домике-этажерке. Ноги и руки продолжали зудеть, и она с ужасом думала о предстоящей встрече с москитами. Они же в свою очередь не сомневались – им голодать не придется.
* * *
– Не бережете вы себя, Карл Антонович, носитесь по всему свету, а ведь вы уже не мальчик…
– Тебе вовсе не обязательно напоминать мне о возрасте.
– Вот-вот! Не хотите вы посмотреть правде в глаза! Так… о чем это я?.. Ах, да! Вы уже не мальчик. Сидели бы дома и нянчили внуков.
– У меня нет внуков, и ты прекрасно об этом знаешь. А сейчас я как раз занят тем, что… – Карл Антонович осекся и хитро спросил: – А ты, собственно, по какому поводу звонишь?
– Просто так, – не менее хитро ответил Филипп. – Хотел узнать, как вы себя чувствуете, ну и вообще…
– Что вообще?
– Где Катя?! – наконец-то выпалил Филипп, уже не скрывая главную причину своего беспокойства.
Вот уже несколько дней он сгорал от любопытства – где наследница и что задумал граф? Из ранее подслушанного телефонного разговора можно было сделать некоторые выводы: девчушку отправляют в путешествие, и, кажется, мило провести несколько дней вдали от родины ей предстоит в гордом одиночестве…
Большего разузнать не удалось, и Филиппу оставалось только терзаться вопросами и предполагать.
– Ах, вот в чем дело, – улыбнулся Карл Антонович. Он подошел к стеклянной двери и посмотрел на спокойную гладь моря. – Не волнуйся, с ней все в порядке. Она проходит курс молодого бойца.
– Я так и знал! – подпрыгнул на месте Филипп и тут же ойкнул от боли в пояснице. – Вы ее отдали в армию? Бедную девочку уже побрили налысо?
Карл Антонович еще раз улыбнулся и протянул:
– Ты не угадал, дела обстоят несколько иначе.
– Почему бы вам не сказать мне правду, – прошептал в трубку Филипп и на всякий случай оглянулся, – я же умею хранить секреты.
– Я скоро вернусь, и ты все узнаешь.
– И когда это будет?
– Через восемь дней.
Попрощавшись и пожелав своему дворецкому скорейшего избавления от радикулита, Карл Антонович отключил трубку и побарабанил пальцами по стеклу. Он опасался, что его разговор с Филиппом цепко подслушивала сводная сестрица, а уж ей-то точно ничего лишнего знать не следует… Слишком много она задает вопросов последнее время и слишком часто крутится около его кабинета…
– Все у меня получится, – тихо сказал Карл Антонович и сощурился. – Зря ты думаешь, Катя, что остров необитаем…
* * *
Отсутствие информации удручало и нервировало. Выпив залпом травяную настойку, Лидия Герасимовна отправилась за успокоением в парикмахерскую, но никакого облегчения этот поход за красотой не принес. Макияж сделали слишком блеклый, волосы уложили плохо, да еще обожгли ухо феном! И за что она только платит такие бешеные деньги?! За издевательство?
– Дуры, кругом одни дуры, – фыркнула она, швыряя черные сетчатые перчатки на полку перед зеркалом. – Куда мы катимся, куда мы катимся… Филипп!
– Здесь я, – тут же сказался дворецкий, выглянув из кухни.
Лидия Герасимовна вздрогнула и перекрестилась.
– Что ты выскакиваешь как черт из табакерки! У меня и так дисбаланс в душе, а тут еще ты…
– Что у вас в душе? – перебил Филипп, изображая на лице заинтересованность.
– Дисбаланс!
– А… понятно…
– Где Вадим?
– Кажется, на втором этаже.
Лидия Герасимовна поджала губы и покачала головой, что переводилось приблизительно так: «Какое еще „кажется“?! И за что тебе только деньги платят, и как Карл тебя только терпит…»
В присутствии брата она вела себя сдержанно, но стоило ему куда-нибудь уехать, она тут же менялась, становилась капризной – в такие минуты Делягина Лидия Герасимовна чувствовала себя в доме полноправной хозяйкой.
Вадим, развалившись в кресле, смотрел телевизор.
– Ты до нее дозвонился? – резко спросила Лидия Герасимовна, замерев около двери.
– Нет, сначала трубку не брала, а потом стала недоступна, – нехотя ответил он.
– Но я тебе давала номер ее домашнего телефона.
– Там тоже тишина.
– Ты собираешься что-нибудь предпринимать или нет?! – взвизгнула Лидия Герасимовна, с раздражением глядя на сына. Ей очень хотелось, чтобы он бегал по Москве и разыскивал эту не пойми откуда взявшуюся наследницу, дарил ей цветы, назначал свидания, приближая день свадьбы. День их свадьбы.
– Мама, – устало вздохнул Вадим. – Успокойся. Появится она, никуда не денется. Ясное же дело – дядюшка ее куда-то отправил, его и самого нет… Вместе, видимо, уехали. Я же с ней разговаривал по телефону до ее исчезновения, и мы мило побеседовали. Я не должен навязываться, всему свое время.
– Мило они беседовали, – фыркнула Лидия Герасимовна, немного успокоившись, – почему же она тебе не сказала, что уезжает?
– Может, сама не знала, может, дядя не велел, а может, просто не пришло в голову. Мы с ней не так тесно знакомы, и она вправе не делиться со мной личными планами. Это нормально.
– Обещай, что ты сделаешь все возможное и…
– Обещаю, – не желая выслушивать нравоучения, поспешно выпалил Вадим. – Не забывай, это и в моих интересах.
Удовлетворенная, Лидия Герасимовна прошествовала в свою комнату. Только бы все получилось, только бы все получилось…
Глава 8
«Доброе утро, Карл Антонович.
У меня только один вопрос… чем вы думали, когда решали, какие вещи вы мне оставите, а какие отберете? Вот возьмем, к примеру, зубную щетку… Вы сами-то как считаете: должна с ней в комплекте идти паста или нет? Мне зубы чем чистить? Песком? Зачем вообще вы оставили мне эту щетку?!!»
Катя вырвала лист, смяла его и точным броском отправила в костер. Затянулась наспех скрученной «сигарой», закашлялась от едкого дыма и противного вкуса и отправила ее следом.
– Н-да… – протянула она, почесывая на правой ноге свежие следы от москитных укусов. – Пожалуй, пришло время бросить курить… Вы, Карл Антонович, конечно же, будете этому рады, что огорчает… Сейчас напишу вам, что-нибудь… терпимое…
«Спасибо за зубную щетку, я очень рада, что никаких проблем с кислотно-щелочным балансом у меня не будет, а также, полагаю, мне удастся избежать такого распространенного заболевания, как кариес. Еще раз спасибо… и дай вам бог крепких зубов и здоровья!»
Захлопнув тетрадь, Катя прислушалась к бурлящим звукам, доносившимся из ее желудка. Несчастный, опустошенный, наполненный доверху водой, он горько плакал, мечтая хотя бы об одной столовой ложке каши или сухарике.
Повернувшись в сторону зеленой стены тропического леса, Катя тяжело вздохнула. Да, можно обследовать каждый метр острова, и глядишь, повезет – на глаза попадется еще одна пальма (пониже и потоньше) с бананами, или на земле обнаружится кокосовый орех, что тоже, в общем-то, неплохо. Но как быть со змеями, скорпионами и прочими страшными представителями фауны? Они же наверняка там кишмя кишат и только и ждут, когда на их зуб попадется пусть уже похудевшая, но все еще аппетитная жертва…
Вздохнув, Катя опять переключила свое внимание на костер.
А если еще раз обойти остров, а если где-нибудь на берег выбросило огромную жирную рыбину? А если удастся догнать одного-двух крабов? Пусть они маленькие, но под панцирем наверняка скрывается сочный кусочек мяса…
– Да, – кивнула Катя. – Я сейчас найду кого-нибудь и съем. Все просто!
Подбросив в костер веток и понадеявшись, что до ее возвращения он окончательно не потухнет, Катя довольно бодро зашагала по берегу. Босые ноги приятно утопали в теплом песке, а легкий ветерок подталкивал вперед, рождая в душе новые приступы оптимизма. Чтобы ни в коем случае не пропустить какого-нибудь нерасторопного краба, она неотрывно смотрела на песок, скользя взглядом от одной ракушки к другой, от небольшого камушка к более крупному. Крабы, ау, где вы?.. Рыбы, миленькие, как у вас дела, не хотите ли позагорать на солнышке?..
Песок, пучок травы, плоский серый камень, песок, песок, песок, след, опять пучок травы, кучка белых тонких костей, наверное, птичьи – повезло же тому, кто ее съел; камень, сухая ветка, след…
Катя резко затормозила и обернулась. По песку тянулись следы… Большие… мужские… Кто-то прошел здесь уверенно, не останавливаясь, не топчась на месте.
Сердце дернулось от страха вверх и тут же спикировало вниз, как раз прямиком на голодный желудок.
– Это точно не мои… – пробормотала Катя, наклоняясь. Посмотрела на свою ногу и икнула. – Не мои…
Но как же так… Туристы? Туземцы? Инопланетяне?
– Забавно, – выдохнула Катя, чувствуя, как подгибаются коленки.
Это что же получается… Дядюшка-граф высадил ее на острове и даже не удосужился проверить – обитаем он или нет! И что теперь делать? А если здесь проживают людоеды?..
– Я несъедобная, – твердо сказала Катя, отгоняя от себя все возрастающий страх. – Я теперь костлявая и жесткая, как старый башмак. Меня нельзя есть…
Убедившись, что следы ведут к зеленым кустарникам, она облегченно вздохнула – в лес она особо не углублялась, вроде никаких особых нововведений в жизнь острова не вносила, если не считать дома-этажерки, значит, скорее всего, местные жители не подозревают о ее существовании, и, значит, пока она в безопасности… Хотя, зачем прятаться? Может быть, они не людоеды. Остров-то маленький, и если бы они лопали друг друга, то, пожалуй, через три дня здесь бы никого не осталось… ну если не считать того человека, который съел бы своего соплеменника последним… хм… А может, они милые люди – вегетарианцы. Гостеприимные и отзывчивые, готовые поделиться последним спелым бананом с голодным собратом.
– Так… – протянула Катя и посмотрела в сторону пальм уже не с опаской, а с интересом. – Так, так…
В животе булькнуло, зажурчало и заныло. Как бы там ни было, а ситуация требовала немедленного разрешения. Необходимо сделать разведывательный марш-бросок в глубь острова!
Не думая о том, что на таком небольшом острове вряд ли может жить целое племя, отмахнувшись от мысли «странно, почему, кроме следов, нет больше никаких признаков присутствия здесь людей», Катя продолжила свой путь вдоль берега. Сначала она сделает круг, потом мысленно разделит остров на сектора, а потом… Потом видно будет!
Первые сто метров не порадовали ничем: ни крабами, ни рыбой, ни следами. В душе заерзало сомнение – а не померещилось ли, а не вернуться ли и не посмотреть ли еще раз?
Нет. Следы были, и где-то поблизости бродит человек, который их оставил.
– Лучше бы он оставил батон колбасы и большую помидорину, – вздохнула Катя и пошла дальше.
Еще приблизительно пятьдесят метров. Еще. И еще.
Впереди показалось поваленное дерево, а за ним огромный валун бурого цвета и изогнутая пальма, протыкающая темно-зеленой макушкой небо.
Перешагнув через сухой, обласканный соленым ветром ствол, зацепившись сарафаном за скрюченную ветку, Катя чертыхнулась, раздраженно стукнула дерево кулаком и… онемела. На песке, сразу за валуном, на спине лежал мужчина. Весьма беззаботный вид, нога на ногу, в руках книга, а глаза прикрыты козырьком бейсболки. Серые удлиненные шорты, белая футболка и бежевые сандалии.
Он перевернул страницу и как бы нехотя, точно его отвлекали от важного дела, повернул голову в сторону Кати.
Она не сразу узнала его. Шок на некоторое время лишил ее возможности здраво соображать.
– Вы… – наконец-то выдохнула она, пока еще не в состоянии понять, что происходит.
– Да, – ответил Архипов Федор Дмитриевич и, не торопясь, поднялся на ноги.
«Если хочешь поесть, спроси меня как! » – прочитала Катя крупную ярко-красную надпись на его футболке.
– Что это? – тихо спросила она, тыкая пальцем в грудь Архипова.
– Эту футболку я надел по просьбе Карла Антоновича, – усмехнулся Федор. – Он был так настойчив, что я не смог ему отказать.
– А о чем он еще вас просил?..
– Просил запомнить, какое у тебя будет выражение лица, когда ты увидишь меня и эту надпись.
– А что вы вообще здесь делаете?! – нервы сдали, и эти слова Катя выкрикнула.
– Я здесь живу, – холодно ответил Архипов и уточнил: – Теперь здесь живу. Не думала же ты, что Карл Антонович оставит свою единственную наследницу без присмотра?
И тут наконец-то в голове Кати все встало на свои места.
Значит, дядюшка ее обманул… облапошил, как маленькую наивную дурочку… А она поверила! Старалась изо всех сил! Терпела москитов, голод, ночной холод! И все это напрасно… Никто и не собирался проверять – способна она управлять фирмой или нет, способна выстоять в тяжелых условиях или все же утонет в жалости к себе и запросит пощады – никого это не интересовало. Ее дядюшка – этот враль граф Карл Август фон Пфлюгге, ведет свою игру, и эта игра – без правил. «Все и всегда должно быть так, как я хочу, и я использую любые средства для достижения своих целей», – вспомнила она его слова.
Карл Антонович хочет, чтобы она вышла замуж за Архипова, и ее специально затащили на этот остров и лишили практически всех вещей – от нее ждут либо покорности, либо… Нет, она не пустит в свою душу этого человека, не станет с ним делить случайно пойманного краба, не начнет ему доверять и не начнет его… Не дождетесь!
Отломив резким движением от поваленного дерева сухую ветку, Катя подошла к краю воды и, двигаясь задом к зелени кустов и деревьев, молча стала чертить прямую линию.
– Могу я поинтересоваться, чем ты занята? – приподняв бровь, спросил Архипов.
– Можете, – пыхтя, ответила Катя. – Я делю этот чертов остров пополам. Одна половина вам, другая мне. – Она выпрямилась и добавила: – И попрошу без моего разрешения эту черту не переступать. Понятно?
– Понятно, – кивнул Архипов. Поправил бейсболку и, демонстрируя абсолютное равнодушие, снова лег на песок и раскрыл книгу.
«Ничего, Карл Антонович, мы еще с вами встретимся… у нотариуса», – прошептала Катя и крепче сжала ветку.
Федор оторвал взгляд от страниц и с любопытством покосился на увлеченную дележом территории наследницу. Короткая стрижка, волосы почти рыжие, острый нос, высокая, худая, сарафан держится на одной лямке, плечи обгорели, на руках и ногах пухлые лепешки от москитных укусов. Хороша, нечего сказать.
– Веди линию ровнее, – вздохнув, сказал он, – мне чужого не надо.
– Не волнуйтесь, ни одного лишнего сантиметра вам не достанется! – выпалила Катя и тоже отправила в сторону врага изучающий взгляд. Нет, в таком виде Архипов раздражал еще больше… Слишком… нормальный, что ли. Лучше бы он был в строгом костюме с туго затянутым на шее галстуком – серьезный и холодный. И без этой дурацкой ухмылочки на лице!
Фыркнув, она развернулась к своим владениям и, не оборачиваясь, зашагала в сторону дома-этажерки. Сейчас она хотела о многом подумать и выплеснуть ураган негодования на бумагу.
– Явился, не запылился… – буркнула она, морщась, – ждали тебя здесь очень… Ничего-то у вас не выйдет, голубчики…
Первая запись в дневнике (икайте, Карл Антонович!):
«Ах вы, бессовестный злодей… ах вы, Бармалей, недоеденный крокодилами… ах вы…
Как вы могли меня так обмануть?!! И вообще– это мой остров, и делить его с кем попало я не собираюсь! Мы так не договаривались!
Думаете, я сейчас брошусь в его объятия и соглашусь прогуляться до загса? Дудки вам! Дудки и фигушки! Я ни за что не стану выполнять ваши прихоти!»
Вторая запись в дневнике:
«Дорогой Карл Антонович, напрасно вы поселили рядом со мной этого человека. Дело в том, что мое воспитание не позволяет мне проживать на одном острове с мужчиной. Моя девичья честь под угрозой. Моя репутация на краю пропасти.
Жаль, что вы не догадались прислать вместе с Архиповым компаньонку, игуменью или дуэнью – я в них не разбираюсь, но, полагаю, одна из них могла бы стать гарантией моей незапятнанной репутации.
Ваша единственная наследница Катя».
Глава 9
– Эй! Я хотела с вами поговорить!
– О чем?
– Эта надпись… на вашей футболке… что означает?!
– Что я могу тебя накормить.
– Вы явились сюда не с пустыми руками? И кто вы после этого? А где ваша солидарность с будущей женой?! Я, между прочим, живу здесь без еды, одежды и прочих очень нужных вещей!
– Я готов разделить с тобой все имеющиеся у меня блага.
– А что у вас есть?!
Архипов поморщился, подошел к нарисованной на песке черте и спросил:
– А чего ты так кричишь? Я всего лишь в метре от тебя.
– Раз вы старый, то, значит, глухой, – ехидно ответила Катя и тут же в знак примирения добавила: – Просто вы на своей половине острова, а я на своей, и это два совершенно разных мира, далеких друг от друга.
Федор вздохнул и вознес глаза к небу. Как же это так все закрутилось, как он – серьезный человек, у которого никогда ни на что не хватает времени, оказался на острове в обществе по сути незнакомой ему женщины? Для Карла Антоновича подобные сцены приемлемы и естественны, он всегда тяготел к различным играм и представлениям, но для него самого это в диковинку. А может, поэтому и согласился напялить на себя шорты и футболку с глупой надписью? Да, наверное… А еще – жгло любопытство: какая она – Катя? А еще… она так лихо ему отказала – зацепила за живое.
Федор Дмитриевич Архипов сначала скептически отнесся к идее своего партнера по бизнесу графа Карла Августа фон Пфлюгге. Жениться на наследнице? Связать себя на всю жизнь с нелюбимой женщиной? Зачем? Он потер лоб ладонью и предложил несколько вариантов выхода из положения. Но эти варианты оказались неподходящими – Карл Антонович не хотел, чтобы Катя просто жила на проценты, пусть даже очень большие, и не хотел продавать большую часть своих акций Федору – он желал, чтобы его наследница, ее будущие дети и внуки тоже возглавляли империю «Пфлюгге и Архипов» – славили ее и, трудясь в поте лица, преумножали капитал. Даже если у девушки не окажется бизнес-жилки, ничего страшного – ее отпрыски со временем встанут к штурвалу. Главное, чтобы фирма сохранила то единство, которое есть сейчас, чтобы решения принимали сильные, целеустремленные личности и чтобы в них, в этих личностях, текла и его кровь – кровь рода Пфлюгге. И идея с браком казалась Карлу Антоновичу наилучшей.
Конечно, Федор мог отказаться, но все же не стал. Жениться рано или поздно придется. Ему уже тридцать шесть лет – не пора ли подумать о детях? Пора. Очень даже пора. А женщины, которой хотелось бы сделать предложение, рядом нет. Ольга? Ольга…
Архипов тогда нахмурился, закурил, что случалось с ним крайне редко, подошел к окну и четко сказал: «Я согласен». Он не будет рисковать своим бизнесом – неизвестно, что у этой, пока еще незнакомой Кати в голове. Пустит все по ветру и собирай потом свое дело по крохам. А так… кто знает, может, она хорошая женщина, которая не прочь выйти замуж, создать крепкую семью, нарожать детей и поддерживать своего мужа и в болезни, и в здравии, и в богатстве, и в бедности. Женились же раньше без любви и уважали друг друга до гробовой доски, а сейчас что?.. Ольга…
Он всегда пользовался успехом у дам и нисколько не сомневался, что и на Катю произведет нужное впечатление, но она, точно маленький зверек, забилась в норку и… Нет, не так. Она точно разъяренная тигрица бросилась защищать свою свободу. Она устояла и перед холодным образом властного мужчины, и перед горячим взглядом самодовольного соблазнителя, и перед огромным богатством, которое сразу же после брака обрушилось бы на нее водопадом. Легкие пути, видимо, не для нее…
Она была интересна, и этого оказалось достаточно, чтобы притащиться на остров, выслушав напоследок рекомендации и шуточки Карла.
– Так что у вас есть? – Катя скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на Архипова.
Собственно, она находилась в положении просящей, но признаваться в этом не собиралась.
– Кушать хочется? – с пониманием спросил Федор, оглядывая явно похудевшую наследницу.
«Нет, – мысленно ответила Катя, – кушать уже не хочется, но, честно говоря, очень хочется ЖРАТЬ!»
Это озвучивать она не стала.
Вчера, оставив своего врага около черты, Катя заторопилась «к себе домой». Свернула к ручью, «обрадовала» желудок еще одним литром воды и… встретилась взглядом с обезьяной. Та сидела на земле в нескольких метрах от пальмы и, теребя время от времени длинными пальцами зеленую кожуру, ничуть не стесняясь, уплетала банан. Рядом, под разлапистыми листьями папоротника лежал еще один банан – целехонький. Этой картины было достаточно, чтобы тут же сойти с ума или захлебнуться собственными слюнями, но Катя была не из разряда слабаков и уж тем более не из числа нервных барышень – судьба обезьяны была решена.
Катя глубоко вдохнула и сделала первый осторожный шаг в сторону волосатой обжоры. Один удар по ее маленькой голове и полный порядок – обезьяна жива, но в обмороке – будет знать, как корчить морды, а бананы достанутся победителю. Но ловкая обитательница тропического леса оказалась достойной противницей, во всяком случае, сдаваться без боя она не собиралась. Издав сначала «У-й-я!», а затем «У-й-я-й-я!», она запрыгала на месте, устрашающе гримасничая. Катя, придя к выводу, что с недругом надо разговаривать на его собственном языке, опустилась на четвереньки и тоже завизжала.
Обезьяна позорно бежала, бросив недоеденный банан на землю.
Получив в свое полное распоряжение полтора банана, Катя чуть не заплакала от счастья. Погрозив кулаком в сторону владений Архипова, она молниеносно съела свою добычу вместе с кожурой.
Полтора банана, полтора банана – как же это много и как же это мало!
Время до вечера пролетело довольно быстро – Катя настолько окунулась в свои думы, настолько пропиталась гневом по отношению к Карлу Августу и Архипову, что не заметила, как стало темнеть – точно кто-то невидимый убрал резкость дня и приглушил яркость красок.
Засыпая, она дала себе обещание не общаться с «этим наглым дядюшкиным лазутчиком и невостребованным женихом», но утро внесло свои коррективы.
Есть хотелось очень, плюс к этому на душу навалилась вселенская тоска, к которой в свою очередь прибавилось самое обыкновенное желание с кем-нибудь поговорить. Да, именно на это делал ставку Карл Антонович, и именно в этом Катя себе не желала признаваться. «Понаехали тут всякие, – буркнула она, с жалостью глядя на свою искусанную руку. – А остров, между прочим, не резиновый!»
Она привела себя в порядок – почистила зубы щеткой и взъерошила волосы, изобразив художественный беспорядок. Затем, мысленно готовя речь, отправилась к Архипову. Фраза, написанная на его футболке, обещала приятный завтрак, сытый обед и разнообразный ужин. А собственно, почему он должен есть все, что привез, один? Это несправедливо!
– Время завтрака, – коротко ответила Катя.
Просить она не будет – сам пусть вынимает из закромов и мясо, и рыбу, и картошку, и овощи, и фрукты.
– Как насчет риса, спагетти, воблы, чипсов, мягкого белого хлеба с вареньем, сухофруктов, орехов… – принялся перечислять Архипов.
– Давайте все, что есть, и сразу, – перебила Катя, чувствуя, как усиливается слюноотделение, а в животе начинает растекаться приятное тепло предвкушения.
– Цена любого из названных продуктов – десять поцелуев, – спокойно ответил Федор.
– Что?..
– Десять поцелуев, и пачка макарон твоя.
Катя растерялась. Нет, не онемела, не разозлилась, а именно растерялась. Это как же так… Он это серьезно?
– Вы это серьезно? – поинтересовалась она резко осипшим голосом.
– А тебя что-то смущает?
Да! Ее смущает очень многое! Не думает же он, что она и вправду станет его целовать за макароны, чипсы или любой другой сухой паек?! Или все же думает… А может, он уверен в этом?
Катя закусила губу и заглянула в топкие глаза болотного цвета.
– Ни за что, – четко ответила она и вздернула подбородок еще выше.
– Как хочешь, – пожал плечами Архипов и направился в сторону своего «дома», прикрытого тенью деревьев.
Катя вытянула шею и увидела фирменную туристическую палатку ярко-синего цвета. Небольшая, но высокая, отделанная желтыми полосками, она казалась величественным замком, обещающим уют и комфорт. Но больше всего убивало то, что передняя и правая боковые стенки представляли собой сплошную москитную сетку, которая обеспечивала прохладой и не пускала внутрь гадких кровососов. Это был удар!
– Жалкий Свинопас, – процедила Катя, вспоминая цену на пачку макарон.
– Кстати, – крикнул Архипов, останавливаясь. – Если захочешь поспать в моем шалаше – приходи, это бесплатно.
– Размечтался, – так же тихо добавила она и улыбнулась.
О, Федор Дмитриевич, прячьте теперь свои запасы очень хорошо, а то вдруг кто-нибудь придет ночью и стащит их…
* * *
Новая запись в дневнике:
«Вы были правы, Карл Антонович, когда отправляли меня на этот остров – здесь я научусь очень многому…»
Катя сидела на горячем песке и чертила веткой план местности. Деревья, палатка, берег, валун, пальма… Где он может прятать продукты? Где? Если он привез что-нибудь скоропортящееся, то, скорее всего, это лежит в укромном местечке в тени леса, если речь идет только о крупах, макаронах и сухарях, то удобнее свалить это прямо в палатке… Второй вариант огорчал.
– Вряд ли он притащил сюда масло и колбасу, – вздохнула Катя, поднимая глаза на ровную гладь моря. – Наверняка все как у космонавтов – в тюбиках и брикетах, расфасованное и запаянное. Но проверить все же надо…
Поднявшись, Катя направилась к чемодану, посмотрела с тоской на пустые кастрюли и достала из внутреннего кармана фонарик.
– Спасибо, Карл Антонович, век вашей доброты не забуду, – усмехнулась она.
Идти в лес ночью – страшно, но иного выхода не было. Вдруг повезет, вдруг сумка с продуктами лежит рядом с палаткой?
– Ничего, ничего… Змеям и скорпионам тоже спать надо, так что, скорее всего, я с ними не встречусь, – утешила себя Катя.
Почему-то Архипова она не боялась, вернее, была уверена, что он уж точно будет дрыхнуть без задних ног и по этой причине совершенно не опасен. В своих мыслях она представляла его громко храпящим, отрезанным от внешнего мира широкими «молниями» палатки. Да и если он даже проснется, то полчаса будет соображать, как его зовут и где он находится – конечно, все будет именно так, и она успеет сбежать, прихватив с собой килограммов пять картошки.
До вечера она себя развлекала охотой на рыб (ну-ка стой, стой бессовестная, куда поплыла!), поиском вчерашней обезьяны, в панике оставившей ей недоеденный банан, и благоустройством своего жилища. Она подумала о полочке, на которой будут храниться макароны, варенье и чипсы. А с наступлением темноты Катя стала нервно нарезать круги на берегу. Сколько ждать? С какой стороны лучше подкрасться? Не взять ли с собой чемодан, чтобы уж одним махом вынести все?..
Последующего гнева Архипова она тоже не боялась – пусть докажет, что это ее рук дело, может, это обезьяны слопали его запасы – спать надо меньше и думать головой, куда прятать ценный провиант!
Мысль о том, что съестное хранится в палатке, Катя гнала прочь – к такому разочарованию она не была готова.
Дождавшись темноты, лесочком пробралась к владениям Архипова и притаилась за объемным кустом, покрытым мелкими острыми листочками. Это было прекрасное место для засады – ее не видно, а угол палатки как раз находится в поле зрения.
– Читает, наверное, – фыркнула Катя, глядя на полоску света, тянущуюся от палатки. – Или работает… Сальдо, бульдо… чем там еще может быть забита голова у этих помешанных на своем бизнесе скупердяев?..
Свет погас приблизительно через полчаса. Просидев в засаде еще примерно столько же времени, Катя, соблюдая осторожность, двинулась вдоль кромки кустов к палатке. Сквозь москитную сетку она увидела силуэт Архипова. Спит себе человек и не подозревает, что завтра ему будет нечего кушать…
«Надо было все-таки взять чемодан», – подумала Катя, борясь с приступом жадности.
Включив фонарик и направив его в землю, она стала изучать каждый камень, каждый кустик, каждый пучок травы, каждое дерево, находящиеся от дрыхнущего Архипова в радиусе пяти метров – углубляться дальше, по ее мнению, смысла не было, там – в лесу, дикие звери, и они-то уж точно ходить вокруг да около не станут, унюхают добычу, и – прощай завтрак, обед и ужин.
Но никакого мешка, никакого пакета нигде не было…
«Неужели он спит в обнимку с этими несчастными макаронами…» – прошептала Катя и в ответ услышала тактичный наигранный кашель. В голове сразу вспыхнуло отчетливое воспоминание: она в доме Карла Августа крадется в комнату «жениха», чтобы заглянуть в его паспорт, и в самый важный момент, когда она уже почти добралась до листочка с надписью «семейное положение», Архипов прямо-таки вырос за ее спиной! И вот опять…
Катя вздрогнула, почувствовала, как по спине дорожкой пополз страх, торопливо выключила фонарик и, не оглядываясь, бросилась на свою половину острова. Неужели застукал? Неужели завтра опять голодать? Да почему же так не везет?!!
Нет, в эту ночь Федор не похрапывал в обнимку с макаронами, он вообще не собирался спать. Притворно закрыв глаза, он терпеливо ждал появления наследницы. Он не сомневался – Катя, нарушив ею же установленную границу, попытается стащить что-нибудь из продуктов в самое ближайшее время.
– Да… – насмешливо протянул Федор, наблюдая, с какой ловкостью незваная гостья перепрыгивает через колючие кусты. – О такой жене можно только мечтать…
Глава 10
Предчувствуя скорый конец, он отчаянно перебирал тонкими ножками. В душе плескалась паника, и именно из-за нее на некоторое время он совершенно потерял ориентиры и вместо того, чтобы броситься к морю, рванул вдоль берега по прохладному песку.
Вспоминая братьев и сестер, он кидался из стороны в сторону, с трудом уже соображая, где именно его может ожидать спасение. «Мамо-о-чка!» – кричал про себя краб, прибавляя скорость и вращая глазами.
– Стой! Стой! – раздавался за его спиной громовой голос. – Стой, кому говорят, блин многоногий! Я есть хочу! Я тебя нашла, и, значит, ты мой!
Краб вильнул за камень, обогнул скрюченную сухую ветку, вздрогнул, наткнувшись на прожаренную солнцем ракушку, и, подпрыгнув, припустил к поваленному дереву.
Катя споткнулась, упала на колено и тут же поднялась, продолжая преследовать несчастного.
– Как тебе не стыдно убегать – ты же мой завтрак! – крикнула она, пытаясь достучаться до разума краба. Должен же он ее понять!
Но краб ничего понимать не хотел, он просто хотел жить.
Катя с налету перепрыгнула через дерево и уже занесла ногу над границей-чертой, как тут же раздался до боли знакомый спокойный голос:
– А куда это ты собралась?
– Я за крабом, – притормозив, выпалила Катя.
Обернувшись, она посмотрела на Архипова. Развалившись в гамаке, свесив одну ногу почти до примятой травы, он отдыхал в тени деревьев с неизменной книгой в руках.
– Это моя территория, или ты уже забыла об этом? – произнес он, переворачивая страницу.
– Но краб-то мой!
– Он был твоим, пока не пересек границу.
– Да я его почти догнала!
– «Почти» в таких делах не считается.
– Вы это серьезно? – спросила Катя, поглядывая в сторону добравшегося до воды краба. Еще же есть шанс его догнать!
– Очень даже серьезно. К тому же, я лояльно отношусь к беженцам, и если он попросил у меня политического убежища…
– Это краб! Мой завтрак! Сырой или отварной – он мой и только мой! – в рифму выкрикнула Катя и продырявила Архипова гневным взглядом насквозь.
– Отойди на шаг назад, – строго сказал он, кивая на Катину босую ногу. – Ты уже переступила сантиметров пятнадцать, и мне это очень не нравится. Кстати, ты не знаешь, кто разгуливал ночью около моей палатки?
Катя фыркнула и раздраженно дернула плечом. К этому вопросу она была готова – все утро репетировала равнодушную позу и, как оказалось, не зря – пригодилось.
– Не знаю, может, какая-нибудь обезьяна влюбилась в вас и, мечтая познакомиться, заглянула в гости.
– Я даже знаю, как зовут эту обезьяну, – усмехнулся Архипов и, оттолкнувшись ногой от земли, стал раскачиваться в гамаке.
Катя уперла руки в бока и поджала губы.
Это он сейчас назвал ее обезьяной, что ли?
Нахал!
Да она ни за что бы не пошла на его половину острова – ни за что! У нее есть гордость и все, что к ней прилагается! Ну, если бы, конечно, не так сильно хотелось есть…
Приняв решение больше никогда не разговаривать с этим «отвратительным человеком и просто жадиной», она развернулась и, гордо вздернув нос, завиляла бедрами в сторону своего жилища. Зачем она завиляла бедрами, она и сама понять не могла, но на секунду в голове промелькнула мысль, что независимые и роскошные женщины обычно именно так и поступают. Они холодны, прекрасны и недоступны.
– Отличная походка! – крикнул вслед Архипов, и она увеличила амплитуду движений – назло!
Прошествовав несколько метров, Катя резко остановилась – ее, точно стрела, проткнула одна идея, которая в этот момент показалась замечательной. Вернувшись к границе, склонив голову набок, она весьма миролюбиво предложила:
– А давайте я куплю у вас продукты по очень высокой цене.
Правая бровь Архипова удивленно поползла вверх. Ему, можно сказать владельцу заводов и пароходов, предлагают немножко подзаработать торговлей рисом и чипсами. Супердевчонка, вот просто – супер!
– По высокой, это по какой? – поинтересовался он, вылезая из гамака. Разговор деловой и лучше вести его в соответствии с этикетом.
– Тысяча долларов за пакет крупы.
– А у тебя есть такие деньги?
– Карл Антонович должен мне двадцать тысяч долларов.
– То есть, по сути, ты не располагаешь этой суммой, и у нас есть только обещание твоего дядюшки.
– Да, – утвердительно кивнула Катя. – Но вы же не думаете, что он может меня обмануть…
– Нет, не думаю, – снисходительно улыбнулся Федор. – Но так как речь идет не о наличных, и все же существует риск, что я не получу объявленную сумму…
– Какой еще риск? – возмутилась Катя. – Вы же сами согласились с тем, что великий и могучий граф Карл Август фон Пфлюгге мне эту сумму отдаст.
– Это да, но не будем забывать о том, что ты, например, можешь попросту не дожить до этого прекрасного дня… Змеи, скорпионы… они иногда очень значительно укорачивают жизнь.
– Что? Я вас не понимаю… – голова у Кати пошла кругом. – Вы хотите повысить цену? Хорошо, за пачку крупы я готова заплатить две тысячи долларов и даже две с половиной, если вы так нервничаете и боитесь остаться с пустым карманом!
– Нет, это я клоню к тому, что деньги все же плохое средство оплаты в данном случае. Лучше давай вернемся к поцелуям.
– Пять тысяч долларов за пакет крупы! – закричала Катя, точно она была на торгах и изо всех сил старалась, чтобы ее услышали на последних рядах зала.
– Десять поцелуев, и мы мирно расходимся, – вкрадчиво ответил Федор и сделал шаг вперед.
– Шесть тысяч!
– Нет.
– Восемь.
– Нет. Десять поцелуев.
– Целых десять? Да это грабеж среди бела дня! И зачем вам столько?!
– Хорошо, я согласен на пять.
– Имейте совесть! Два, и не поцелуем больше!
Выпалив эти слова, Катя осеклась. Ох, это что она делает? Что говорит?
С ума сойти… да она даже не заметила, как с денег перескочила на поцелуи. Боже! Она стоит напротив своего врага и торгуется с ним, сколько раз будет его целовать? Кошмар…
– Хорошо, – заметив на лице наследницы замешательство, сказал Федор. – Пусть будет два поцелуя. Значит, договорились?
Катя окончательно растерялась. С одной стороны, то, что происходит, – это ни в какие рамки не лезет. С другой – всего два молниеносных чмока, и у нее целый килограмм гречки или риса. Один поцелуйчик, еще один поцелуйчик… – это же быстро, необременительно и по сути ничего не значит. Даже политические лидеры иногда это делают прямо на глазах у народа – телевизор врать не будет. Так что если представить себя президентом одной страны, а Архипова президентом другой и относиться к этому как к акту урегулирования конфликтов или к акту погашения будущих войн, то это даже необходимо сделать!
«Это во имя мира и согласия на планете Земля», – пришла к выводу Катя, и желудок, заныв, абсолютно с ней согласился.
– Договорились. Два поцелуя, и пакет с рисом мой.
Архипов сделал шаг вперед, и мыски его сандалий оказались как раз на черте. Катя, считая, что откладывать платеж нет смысла, и, все еще подбадривая себя девизами «миру мир!», тоже сделала шаг вперед, и пальцы ее босых ног тоже замерли у черты.
Он смотрел на нее – на короткую челку и острый носик, а она смотрела на его подбородок. Их разделяла только граница – тонкая, местами затоптанная линия на песке…
Федор почувствовал острое желание дотронуться до Катиной щеки, погладить усыпанную недавно выступившими конопушками кожу, коснуться ее губ своими губами и… Но больше всего он сейчас хотел, чтобы она ответила на его поцелуй. Обязательно ответила.
Катя же думала о рисе. О рассыпчатом белом рисе, переваливающемся через край одной из ее кастрюль. Жалко, что нет ложки – большой, очень большой…
– Ну, – нетерпеливо сказала она и закинула голову назад. Чего тянуть-то, есть же хочется!
Карие глаза встретились с глазами густого зелено-коричневого цвета. Несколько секунд тишины и какой-то странной тупой боли в груди. Катя вздрогнула. Рис? Какой еще рис…
– Я сейчас, – сказал Федор и… резко направился к палатке.
Вернувшись, он протянул ей целлофановую сумку-пакет и просто сказал: «Приятного аппетита». Не дожидаясь каких-либо слов благодарности, он пошел к гамаку. Эх, Карл Антонович, такой щедрости вы бы, наверное, не одобрили. Федор улыбнулся, сунул руки в карманы шорт и поддал ногой плоский голубоватый камень.
– Но… – тихо протянула Катя, заглядывая в пакет. Рис, коробка с картофельным порошком, банка варенья, хлеб… Он отдал это просто так? Вот просто так? – Эй! – крикнула она. – Федор Дмитриевич! А целоваться мы, что же, не будем?
Он засмеялся – громко и искренне, потом оглянулся и спросил уже серьезно:
– А ты хочешь?
– Но я же должна… Мы вроде договорились…
– Возьми продукты бесплатно, считай – я просто с тобой поделился.
– То есть я могу уже идти? – решила уточнить Катя.
– Да.
– И… могу все это съесть?
– Можешь.
Катя сглотнула набежавшую слюну и часто-часто заморгала. Во дела!
– Ну я тогда пошла, Федор Дмитриевич.
– Иди, – благословил он, улыбаясь.
К добытой провизии Катя отнеслась весьма ответственно. И как ей ни хотелось съесть все и сразу – она этого не сделала. Залив кипятком картофельный порошок, тщательно перемешав полученную массу – ни один комочек не должен омрачить предстоящей трапезы, она почистила ножиком кусок коры дерева и, орудуя им как ложкой, принялась наслаждаться «необыкновенной вкуснятиной», которая еще несколько минут назад была самым обыкновенным полуфабрикатом.
Язык и нёбо она обожгла, но это были мелочи по сравнению с тем, что она наконец-то ела. Просто ела!
– М-м-м, – закатывая глаза от наслаждения, протянула Катя. – М-м-м.
Решив побаловать себя еще и хлебом с вареньем, она приготовила четыре сладких бутерброда и, взобравшись с ногами на свою вечно расползающуюся в разные стороны кровать, не торопясь умяла один за другим.
– Жизнь прекрасна! – выдохнула Катя и облизала губы. – Прекрасна!
Остальные продукты она хорошенько спрятала под ветки в углу домика-этажерки.
– Вы мои и только мои, – сказала им Катя и на всякий случай погрозила пальцем, лежите, мол, и никуда не пропадайте – на вас вся надежда.
Теперь можно было не беспокоиться – еще неделю она вполне выдержит. Сыта, конечно, не будет, но ее положение уже не столь плачевно, как еще несколько часов назад.
Запись в дневнике (будет смята и выброшена в костер):
«А знаете, Карл Антонович, я тут пришла к выводу, что мужчины тоже люди. Есть в них нечто человеческое и нормальное. Я и раньше об этом догадывалась, но все же куда лучше, когда это подтверждается крепкими аргументами. Вот возьмем Архипова… Ничего хорошего от такого индивидуума ждать не приходится – наглый, самовлюбленный богач! А вот интересно, когда вы отпишете свое состояние мне, у меня будет больше денег, чем у него? Хорошо бы больше… Ну так что я говорила… Ага, значит, он ни на какого принца не тянет, но вот сегодня совершил нормальный человеческий поступок – отдал мне продукты просто так, без какой-либо платы. Молодец.
Хотя, с другой стороны, мне это не очень приятно, и я мучаюсь вопросом: почему он не стал целоваться? Вот почему? Я ему что… неприятна?..
Кажется, я запуталась… Ладно, буду думать, что у него просто случился неадекватный приступ доброты на фоне приближающегося кризиса среднего возраста. Да, пусть так.
P.S. Но все же… почему он не стал меня целовать?»
Еще одна запись в дневнике – буквы ровные, и никаких сомнений:
«Добрый день, Карл Антонович.
До чего же приятно сидеть на берегу моря, поедая при этом бутерброды с малиновым вареньем и запивая их кипяточком. Жаль, вас нет рядом, поверьте – это восхитительно! И как я раньше не догадалась пожить на необитаемом острове – не понимаю. Спасибо вам, Карл Антонович, за все спасибо!
Кстати, сегодня я участвовала в мирных переговорах, как видите, я не трачу время попусту, а занимаюсь самосовершенствованием и уже достигла некоторых результатов: единственный абориген, проживающий по соседству, принес к моим ногам дары в виде необходимых для жизни продуктов питания. Так что, пока охотиться и заниматься рыбной ловлей я не буду, хотя в этих делах я тоже продвинулась.
До чего же сегодня чудесный день, у меня прекрасное настроение, и я уверена – завтра оно будет еще лучше!»
Искупавшись в море, накинув на плечи мягкое махровое полотенце, Федор немного прогулялся вдоль берега. Он отвык отдыхать, отвык бездельничать, и теперь это одновременно нервировало его и радовало.
Когда он последний раз был в отпуске? Года три или четыре назад. Давно. И если бы не обстоятельства, если бы не планы Карла, он бы еще сто лет никуда не выбрался.
– Красиво, – произнес Федор, глядя на голубую гладь Карибского моря. Спокойная вода, четкая линия горизонта и далеко-далеко белая точка – наверное, это быстрокрылая яхта летит вперед, подгоняемая течением и ветром. – Красиво… – повторил он и посмотрел на небо…
Отправляясь на этот остров, Федор внимательно изучил прогноз погоды на неделю и знал – завтра зарядит дождь, и лить он будет целый день.
Вернувшись к месту своей стоянки, он достал из прорезиненного мешка дополнительный тент для палатки, выпрямился, еще раз посмотрел на небо и хмыкнул:
– Смотри, не промокни, Катя.
Глава 11
Дождь начался совершенно неожиданно. Ни порывов ветра, ни тяжелых грязных туч, ни легкой прохлады… Крупные капли, точно прозрачные горошины, ринулись вниз, чтобы закончить свою недолгую жизнь темными пятнами-кляксами на песке.
– Это еще что такое? – удивленно буркнула Катя, наблюдая, как вздрагивают листочки, как начинает рябить море и как постепенно все же темнеет небо. По ее представлениям, никакого дождя на этом кусочке земного шара быть не могло. Песок, пальмы, обезьяны – какой еще дождь?!
Но матушка Природа видимо считала иначе. В лесу стихли крики птиц, яркие цвета острова стали тусклыми и серыми, запахло сыростью, и отовсюду доносился только один звук – «ш-ш-ш». Наверное, в стародавние времена, разодетые дамы на балах так шуршали своими многочисленными юбками.
Катя, бросив недомытую кастрюлю на берегу (завтрак удался на славу), побежала прятаться под крышу своей этажерки. Тут же, испугавшись, что кастрюлю унесет волной, вернулась и прихватила ее с собой.
Крыша оказалась абсолютно не готовой к такому повороту событий – некогда широкие листья, наваленные поверх веток, подсохли и скукожились. Дождь, можно сказать, не встретил на своем пути никаких особых преград – он проник в образовавшиеся дыры и тут же намочил не только «девичью постель», но и саму Катю.
Прежде чем начать чертыхаться и проклинать все на свете, она упаковала в два целлофановых пакета продукты, зубную щетку, пистолет-ракетницу, зажигалку, нож, фонарик, тетрадь и ручку и для верности запихнула получившийся куль в чемодан. Она бы и сама с удовольствием залезла туда же, но, увы, габариты не позволяли.
– Мы так не договаривались, мы так не договаривались, – забубнила она, оглядываясь по сторонам. Куда бежать? Куда?!
Собственно, выбора не было… Лес, конечно, мог укрыть, но ненадолго – с неба уже падали не капли, с неба тянулись хрустальные жгуты воды.
– Он не мог этого не знать! – нервно кутаясь в свое тонкое одеяло, выпалила Катя.
Этот гневный выпад предназначался Архипову, то, что он сейчас сидел в тепле и уюте, бесило еще больше.
Схватившись за перламутровую ручку чемодана, Катя загромыхала к своему врагу.
– Рис он, видите ли, дал… варенье… добренький какой, – бухтела она, переходя на более быстрый шаг. – Все у него подстроено, все! Ну ничего, сейчас он ответит за свои козни.
Особой вины Архипова в данном случае не было, и Катя это прекрасно понимала. Конечно, он мог бы предупредить о предстоящих погодных изменениях, но, по сути, это ничего бы не изменило. Ей бы все равно пришлось паковать вещи и бежать на другую половину острова. Но до чего же не хотелось демонстрировать свой очередной провал, до чего же не хотелось просить и даже просто мирно разговаривать. Гордость! Гордость! Гордость!
– Только пусть попробует меня не пустить, – чувствуя вселенскую обиду, обиду на весь белый свет, буркнула Катя.
«Дверь» палатки была гостеприимно открыта – «молнии» расстегнуты, а полоска синего материала закинута наверх. Москитные сетки заменила плотная ткань – чтобы ветер не заносил, куда не следует, мелкие соринки и песок. По желтому, прорезиненному тенту скатывались крупные дождевые капли.
Федора Катя увидела сразу, да и как не заметить своего врага – лежит себе на мягком надувном матрасе в тепле и уюте.
– Промокла, что ли? – «участливо» спросил Федор, приподнимаясь. – А я слышу грохот, думаю, что такое? А это моя лягушонка в коробчонке едет…
– У вас есть еще одна палатка? – процедила Катя, заранее зная ответ.
Наклонившись, не расставаясь с чемоданом ни на секунду, она встала под тент. Поза получилась неудобная, но пока выбирать не приходилось.
– Нет.
– Тогда вы, как джентльмен, должны уступить мне эту!
Федор удивленно приподнял бровь и спросил:
– А с чего вы взяли, милая леди, что я джентльмен?
Прикинув, что с чемоданом в палатке будет тесно, Катя оставила его под тентом и, поджав губы и по привычке проклиная своих недругов по списку (в списке неизменно фигурировали только два человека), перешагнула порог дома Архипова. Усевшись на бархатный надувной матрас, стащив с себя сырое одеяло, она с вызовом посмотрела на хозяина палатки и едко спросила:
– Ну, что вы теперь скажете?
– Раздевайся, – спокойно ответил Федор.
– Что?!
– Сарафан мокрый – простынешь. Я тебе дам свою одежду.
Он притянул к себе сумку, стоявшую в углу палатки, дернул «молнию», вытащил полотенце, серый свитер, шорты, носки и небрежно положил это все стопочкой перед рассерженной наследницей.
Ломаться смысла не было, и Катя согласно кивнула.
– Отвернитесь, – потребовала она и тут же наткнулась на насмешливую улыбку.
– Зачем? Чего я там не видел.
– А что вы там видели?
– Вчера, когда ты купалась, я видел все, – глаза заискрились и превратились в щелки.
– Вы что… подглядывали?!
– А почему нет? – Федор усмехнулся и пожал плечами.
Представить себе такое безобразие Катя не могла. Это как же так… Как?!! Сжав пальцы в кулаки, она ринулась на своего обидчика.
– Ах вы… ах вы… извращенец! – крикнула она и нанесла первый удар в плечо.
Федор закинул голову назад и, не оказывая сопротивления, засмеялся. И только в этот момент Катя вспомнила, что вчера не купалась вообще – она так объелась картофельным пюре и бутербродами, что лезть в воду не захотела.
– Врун, – бросила она и тут же отодвинулась от Федора.
Он резко перестал смеяться и развернулся в другую сторону. Катя, глядя на него с некоторой опаской, сняла мокрый сарафан и выкинула его из палатки под тент, вытерлась полотенцем и натянула сухие вещи. Как же сразу стало тепло и комфортно, и даже мысль, что это чужие вещи, совершенно не беспокоила.
– Можете поворачиваться, – сказала она, оглядываясь с интересом. – А почему вы не купили палатку попросторнее, эта слишком тесная.
– Мне нужна была двухместная, такую я и купил, – ответил он.
– Понятно, – протянула Катя. Собственно иного она и не ожидала. Конечно, зачем ему другая палатка… ему нужна тесная и ДВУХМЕСТНАЯ… – И когда закончится этот дождь?
– Завтра.
Первые полчаса Катя просидела почти неподвижно, устремив свой взор в сетчатое окошко. Последующие полчаса она уже ерзала на бархатном надувном матрасе, посматривая время от времени на Федора. Он читал книгу и, казалось, мало интересовался тем, что делает и что собирается делать незваная гостья. Время тянулось медленно, и Катю это раздражало.
– Дайте мне книгу, я тоже буду читать.
– У меня только одна.
– Тогда отдайте свою.
– Помнится, я уже говорил, что я не джентльмен.
Еще полчаса ерзанья, тишины и раздражения.
– Давайте хотя бы поговорим! – не выдержала Катя. – Или хотя бы поедим.
– Угощайся, – бросил Федор, протягивая Кате картонную коробку с крекерами и бутылку с минералкой.
– А мяса нет?
– Заелись вы, однако, Екатерина Александровна.
– О! Так вы и мое отчество помните!
– Конечно, я же собираюсь на тебе жениться.
– А вы, значит, еще не передумали?
– Не передумал, – Федор улыбнулся и перевернул страницу. – Кстати, у меня есть карты, мы можем поиграть.
Это было хоть каким-то развлечением, и Катя оживилась.
– На что? – спросила она, на всякий случай ожидая подвоха.
– На деньги, – ответил Федор, – или ты предпочитаешь на раздевание?
– До чего же вы… – она фыркнула и продолжать не стала.
Последний раз Катя играла в карты в школе – на узкой деревянной скамейке раздевалки перед уроками физкультуры. Равных ей тогда не было, и сейчас это наполняло душу некоторой уверенностью в победе. Делать все равно нечего, да и ничего страшного, если она проиграет пару-тройку тысяч из обещанных дядюшкой. А потом, кто знает, может, и повезет, и, вернувшись в Москву, она сможет прибавить к двадцати тысячам еще немного.
– Ладно, давайте в «дурака», – согласилась она, придвигаясь к Федору чуть ближе.
– Я так понимаю, ты собираешься играть на деньги Карла Антоновича?
– Да.
– Хорошо. Ставка в триста долларов тебя устроит?
Катя хотела сказать, что это слишком много и лучше начать с пятидесяти, но ей вдруг захотелось выглядеть уверенной в себе женщиной, не склонной к мелочности.
– Устроит, – ответила она, кивая.
Карты на остров Федор взял не случайно – чем меньше у Кати будет денег, тем охотнее она согласится на второе испытание. И он, уже успев ознакомиться с ее характером и зная несколько шулерских приемов, не сомневался – из этой палатки наследница выйдет, образно говоря, – с пустыми карманами. А если учесть, что недавно она уволилась с работы, то… Не позавидуешь вам, Екатерина Александровна, не позавидуешь.
Первые две партии Катя выиграла, третью проиграла, следующие три выиграла, затем опять проиграла. Азарт постепенно нарастал, и уже через полтора часа она перестала высчитывать, в плюсе ее кошелек или в минусе – только записывала суммы на бумажку и изредка кидала абсолютно хладнокровному Архипову едкие фразочки.
Она никогда особо не увлекалась азартными играми, лотереями или еще чем-нибудь, обещающим быструю прибыль, но сейчас игра захватила ее за живое. Выигрыши были приятны и весомы – от них совершенно невозможно было отказаться. Они означали не только финансовую победу, но еще и победу над ним – над Федором Дмитриевичем Архиповым.
Когда поражения стали случаться чаще, Катя попыталась собраться – да, сейчас она сосредоточится и отыграется, обязательно отыграется!
– Так, так… – через три часа протянул Федор, подводя итог, который пока считался промежуточным и по Катиным предположениям сильно ее огорчить не мог. – Ты мне должна семнадцать тысяч четыреста долларов.
– Что?.. – пискнула Катя, вырывая листок у Федора. – Сколько?! Этого не может быть!
– Посчитай сама, – пожал он плечами, – тут все написано твоей рукой.
И Катя стала считать:
– Триста плюс триста… минус триста… еще… еще… плюс, минус…
Она сбивалась и начинала заново – складывала, умножала и вычитала. Она кусала губы, хмурилась и шмыгала носом, но итоговая сумма три раза подряд получилась одинаковой – семнадцать тысяч четыреста долларов. Не в ее пользу.
Глава 12
Запись в дневнике – жить будет недолго:
«Гадский дождь, гадское настроение и неприятнейший абориген, с которым я вынуждена делить полтора квадратных метра тепла – вот она, убийственная реальность!
О, чуть не забыла! Я же теперь бедна! Бедна, как церковная мышь! За свои мучения на этом куске суши я получу только жалкие две тысячи шестьсот долларов. А все почему? А потому что кое-кто хитро воспользовался моей наивностью и буквально ограбил меня среди бела дня!
Вон лежит и смотрит на меня… Ну смотри, смотри, ловкий лис…»
Другая запись:
«Я считаю, что деньги портят людей – надо легче с ними расставаться, а то вцепимся в свои кошельки и пыхтим, боясь потратить лишнюю копейку. А иногда очень даже полезно совершить что-нибудь слегка безумное – махнуть рукой на собственные привычки и отвлечься от приевшейся суеты.
Нет, я вовсе не считаю, что надо быть транжирой – нужно просто уметь отдыхать и уметь делать приятное как себе, так и окружающим».
– Ты что там пишешь?
– Это вас совершенно не касается, – Катя захлопнула тетрадь и торопливо убрала ее на дно чемодана. Для этого пришлось высунуться из палатки по пояс. Дождь, сплошная стена дождя… – Когда же этот водопад закончится! Я хочу к себе.
Сейчас Катя была раздражена до предела. На нее навалились усталость, обида, досада и какая-то гнетущая тоска – проигранных по глупости денег было очень жалко, но никого, кроме себя, обвинить в этом она не могла.
– Завтра уже будет солнечно, – ответил Федор, смахивая с матраса крошки от крекера.
– А который час?
– Восемь.
– Так уже пора спать!
Эти слова Катя выпалила с какой-то отчаянной надеждой. Скорее спать, спать, спать – завтра будет новый день – теплый и обязательно радостный. Завтра она выйдет на свободу, вернется к себе, сварит рис, сядет на берегу и будет мечтать о возвращении в Москву, в свою небольшую родную квартиру.
Катя нахмурилась и прошлась взглядом по периметру палатки.
– Здесь тоже будешь чертить границу? – поинтересовался Федор.
– Надо бы, – вздохнула она, – но боюсь, в этом нет смысла – вы все равно ее нарушите.
– Я?! – он от души рассмеялся. – Пока границу нарушала только ты, и надо сказать, делала это с завидным постоянством.
Поджав губы, давая этим понять, что развивать столь спорную тему она не намерена, Катя улеглась на край матраса, вытянула ноги и сложила руки на груди.
– Спокойной ночи, – сказала она и закрыла глаза.
– Н-да… – протянул Федор.
– Что? – она открыла один глаз.
– Поза у тебя какая-то…
– Неэротичная?
– Да.
– Отлично! – Катя зажмурилась. Губы дрогнули и растянулись в улыбке.
Да вот – такая поза, очень подходящая для данной ситуации. Чтобы ни одна подозрительная мысль не мелькнула в его голове, чтобы ни одно недопустимое желание не дернулось в его душе. Обстановка, как в морге, – полный порядок!
– Спи спокойно, – услышала она ироничный голос Федора.
– И вам того же, – буркнула Катя и стала про себя считать: один, два, три… Скорей бы уснуть, скорей бы!
Но сон, как назло, не приходил – заснуть в восемь часов вечера не так-то просто.
– Не смотрите на меня, – прошипела Катя минут через десять, – я же чувствую, что вы на меня смотрите.
– И не думал, – холодный равнодушный тон и тихий звук «шур-р».
– Я вам не верю, но даже если это и не так, то вы все равно мне мешаете.
– Каким образом?
– Вы слишком громко переворачиваете страницы.
– А дождь тебе не мешает?
– Нет.
– Странно.
Пять минут было тихо, затем раздался шорох, который Катя расценила как подозрительный.
– А теперь вы что делаете? – спросила она.
– Надеваю плавки.
– Что?!
– Надеваю плавки.
– Зачем?!
Кате очень хотелось открыть глаза, повернуть голову и проверить – не врет ли Архипов, но сделать этого она не могла – вероятность конфуза приравнивалась к пятидесяти процентам из ста. А это много, очень много.
– Пойду искупаюсь.
– Но там дождь!
Федор ничего не ответил, расстегнув «молнию», он вышел из палатки.
Катя открыла глаза и покосилась на вторую половину матраса. Взгляд споткнулся об аккуратно сложенные спортивные штаны, футболку и трусы.
– Мамочка… – выдохнула она и тут же, закрыв глаза, принялась считать, на этот раз начиная сразу с трехзначных цифр: сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадцать три…
Дождь стал тише: на смену крупным каплям пришли мелкие, шум разгладился, а поверхность моря вновь напомнила натянутую голубую простыню. Где-то мелодично запела птица, донесся еле слышный треск веток, от легкого ветерка захлопали в ладоши мокрые листья…
Федор сунул ноги в шлепки и направился к морю. Целый день провалялся в палатке и вот теперь, с непривычки, все мышцы точно окаменели от напряжения, а в душе образовалось странное недовольство – недовольство собственной персоной. Быстрее в воду – окунуться с головой и проплыть добрый километр, сильно работая руками, не давая себе возможности думать…
А отдых – это, оказывается, тоже труд, хотя, может быть, многое зависит от того, с кем отдыхаешь… Федор улыбнулся. Н-да… с этой девчонкой особо не расслабишься.
После короткого заплыва, сбросив с плеч прошедший день, он вернулся к палатке. Насухо вытерся полотенцем и заглянул внутрь. Катя спала. Лежа на правом боку, поджав ноги, она, по всей видимости, и во сне участвовала в каких-то баталиях – губы сжаты, брови дергаются.
– Все воюешь, – усмехнулся Федор и осторожно, чтобы не разбудить, накрыл ее тонким коричневым пледом.
Глава 13
– Наконец-то я могу вернуться к себе, – вытаскивая из-под тента чемодан, радостно сказала Катя. – В гостях, как говорится, хорошо, а дома лучше.
– Если хочешь, ты можешь остаться.
– Спасибо, конечно, но здесь я вряд ли могу чувствовать себя в безопасности.
– Что? – правая бровь Федора удивленно взметнулась вверх.
– Боюсь, вы этого не поймете, – Катя махнула рукой и стала складывать подсохшее за ночь одеяло.
Вообще-то она собиралась сказать «спасибо за гостеприимство», но это самое «спасибо» почему-то никак из души не выдавливалось. Наоборот, по-прежнему хотелось быть едкой, злить Архипова и всячески изображать из себя холодную неприступную особу. Может, это был очередной приступ гордости, а может, она не смогла простить ему проигранных денег.
– А могу ли я проводить тебя? – спросил Федор, выдвигая перламутровую ручку чемодана.
– Нет, вы не имеете права переступать границу.
– Тогда напрашивается вопрос – а почему ее можешь переступать ты?
– Потому что я ее начертила.
Федор вздохнул и склонил голову набок. Иронично посмотрел на наследницу и, намекая, что она несколько не права, вздохнул еще раз.
– Я вас вообще-то сюда не приглашала… – начала Катя, но продолжать эту тему не стала. Где бы она пряталась от дождя, если бы не Архипов? Во всем виноват Карл Антонович – забрал вещи и рад-радехонек! Хотя наверняка они это спланировали вместе… – Ладно, – Катя кивнула, – я тоже больше не буду переступать границу.
– Я буду рад, если ты ее нарушишь хотя бы еще один раз. Я бы хотел пригласить тебя на ужин…
– Что? – теперь уже удивилась Катя.
– Почти праздничный ужин – просто так, без повода… Еда, сухое вино и дружеская беседа. Не возражаешь?
Ого! Шикарный ужин! Наверняка это будут не рис и пшенка. Консервы! Да – точно, будут консервы! Вкусные, мясные, рыбные – разные! Катя покосилась в сторону палатки – где он это все прячет?
Федор посмотрел в сторону моря. Спасибо Карлу, ночью подбросил продуктов – все четко, по плану.
– Э… э… Даже не знаю…
– Соглашайся, это всего лишь ужин.
Катя сунула одеяло в чемодан. С одной стороны, это мероприятие явно лишнее. Дядюшка с Архиповым только и ждут, когда же она начнет плясать под их дудку, когда начнет влюбляться в этого… не важно, не важно. С другой стороны, на горизонте маячит вкусная еда и, надо признать, общение с Архиповым не бывает скучным. Так что же делать?
– Хорошо, вы можете зайти за мной, – благосклонно ответила Катя, разглаживая складку на сарафане. – Думаю, редкое общение пойдет нам на пользу, все же управлять компанией «Пфлюгге и Архипов» мы будем вместе – на равных, а значит, мы должны терпимо относиться друг к другу. Как видите, у меня разумный подход к делу.
– Очень разумный, – сдерживая улыбку, ответил Федор. – Но было бы куда лучше, если бы ты просто согласилась выйти за меня замуж.
– Лучше для кого? Для вас?
Он не ответил.
«Думай, что хочешь», – мелькнуло в голове у Кати.
К дому-этажерке она шла весьма довольная собой – это только с первого взгляда кажется, будто она уступила, а на самом-то деле все не так. Она вкусно покушает, попользуется предложенными благами и даже не подумает таять, охать и ахать. Она и не подумает влюбляться в Архипова и этим одержит свою маленькую победу. О, она готова играть по чужим правилам, но только итог будет всегда не таким, как им кажется.
– Отлично, – выдохнула она, представляя, как отправляет в рот сочный кусочек мяса. – Отлично.
«Да, я иду! И – да, я буду есть! Ха! Ха! Ха!» – запись порвана и закопана под деревом.
* * *
Генеральная уборка! Она всегда вызывает одновременно приступ вселенской лени и радость от предстоящего порядка. У Кати к этому частенько еще примешивалось чувство легкости, будто она похудела разом на пять-шесть килограммов.
– Долой, и это тоже долой! – командовала она, собирая вялые мокрые листья. – Всем спасибо, все свободны, – продолжала она, складывая их кучкой под кустарником.
На смену старым листьям она натаскала новые, уложила их высокой ровной горкой и даже слегка взбила. Матрас вышел отличный, правда, он вряд ли мог сравниться с надувным, на котором она провела эту ночь.
– Ничего, – приободрила она себя, – осталось совсем немного, и я вернусь в Москву.
Крыша тоже была обновлена. Домик-этажерка приобрел приятный зеленый цвет.
Катя перебрала продукты, разделила их на несколько кучек и, подумав, что предстоящий ужин значительно сэкономит и запасы, улыбнулась.
День постепенно пропитывался солнцем, голубая гладь моря искрилась, и настроение, набрав нужную высоту, переливалось яркими цветами радуги.
Катя прогулялась к ручью, наполнила одну кастрюлю водой, вернулась, сварила рис, плотно поела и, несмотря на то что хотелось принять горизонтальное положение, отправилась купаться. Отплыв немного от берега, она легла на спину и, закрыв глаза, расслабилась, доверяя себя морю.
Мысли в голову полезли странные… Странные для той ситуации, в которой она находилась. Ни разу со дня прибытия на остров Катя не задумалась о том, а как она, собственно, выглядит? Стрижка позволяла не вспоминать о расческе, москиты так постарались над руками и ногами, что прикрыть это безобразие при такой жаре не представлялось возможным, да и смены одежды все равно не было. Косметику и кремы отобрал Карл Антонович, маникюрные ножницы, кстати, тоже. Но это все и не беспокоило – не беспокоило до сегодняшнего утра.
Катя недовольно поморщилась – неужели ей хочется выглядеть лучше из-за Архипова? Нет, конечно же, нет! Просто торжественный ужин – это не рядовое событие и… и вообще – пусть Федор Дмитриевич смотрит на нее – красавицу, и страдает оттого, что такая девушка никогда ему не достанется!
Найдя оправдание своим порывам, Катя вновь, более спокойно, задумалась о своем внешнем виде, вернее о том, как его изменить в лучшую сторону.
Глава 14
Федор перешагнул черту – уже воображаемую – дождь не любит границ, он их стирает. Натянул бейсболку, сунул руки в карманы шорт и отправился приглашать наследницу на ужин.
Перемены, произошедшие во внешности Кати, он заметил сразу. Волосы приглажены, щеки порозовели, точно их усиленно щипали несколько минут, бахрома, образовавшаяся на месте оторванной лямки, аккуратно заправлена, а сам сарафан вроде уже не такой мятый. Спина ровная и взгляд… взгляд уверенной в себе женщины.
– Ты прекрасно выглядишь, – мягко сказал Федор и, поборов в себе желание протянуть руку, добавил: – Ужин готов, позвольте, Екатерина Александровна, проводить вас к столу.
– Позволяю, – кивнула Катя.
На траве, в тени деревьев, была разостлана темно-синяя скатерть, по углам лежали голубые, сложенные пополам салфетки. А в середине…
– О! – воскликнула Катя, не веря собственным глазам.
Ананасы, бананы, мандарины, черешня (ого!), запеченный картофель, копченое тонко нарезанное мясо, ровные куски рыбы с дольками лимона, шашлык на деревянных шпажках, овощи гриль, свежие овощи, корзиночки с чем-то очень похожим на жульен, фаршированные баклажаны, кексы (наверняка пахнут ванилью!), пирожки трех видов (с чем? с чем?!!), ассорти из орешков и еще всякая всячина по мелочи – пир, настоящий пир!
– А вы тоже будете есть? – спросила Катя и, не дожидаясь ответа, устремилась к «столу». Она села на заранее приготовленные надувные подушки, торопливо постелила на колени салфетку и объявила: – Я готова.
– Как насчет вина? – спросил Федор.
– Хотите меня напоить?
Он поморщился, взял нож и ловко снял с горлышка бутылки матовую коричневую пленку.
– Нет, – наконец-то ответил он, – я предпочитаю честную победу.
Первый налет на приготовленные блюда был хаотичным и стремительным. Второй налет – более размеренным и продуманным. Теперь Катя не наворачивала все подряд – она растягивала удовольствие и накалывала на вилку только наиболее понравившиеся ей кусочки.
– О! – воскликнула она, похрустывая огурчиком. – Я забыла вам пожелать приятного аппетита.
– Спасибо, и тебе того же, – кивнул Федор, у которого как раз этого самого аппетита сейчас не было вообще. Он и сам не мог понять, почему… может быть, из-за волнения…
– Откуда вы все это взяли? Хотя не отвечайте, и так ясно – Карл Антонович постарался. Он прислал это ночью?
– Да.
– Я умная, правда?
– О, да.
Сделав глоток вина, Катя с вызовом посмотрела на Федора. В животе что-то ухнуло и защекотало иголочками… А все же он приятный… нет, не то слово – неподходящее. Глаза глубокие, подбородок широкий, небрит… Кажется, чем-то расстроен или просто не в духе…
– А зачем вы устроили этот ужин? – Катя поймала себя на мысли, что кокетничает. Вот сейчас, сейчас он скажет, что все это только ради их сближения. «Сближение» – слово-то какое дурацкое, точно они два космических корабля, которым нужно произвести стыковку.
– Ты не боишься ответственности? Она обязательно свалится на тебя, как только ты начнешь участвовать в управлении компанией, – вместо ответа спросил Федор.
– Боюсь, – немного помедлив, честно призналась Катя.
Он хотел услышать именно это. Нет, не потому что подобное признание говорило о ее нерешительности – он хотел увидеть в ней думающего, ответственного человека, и он это увидел.
– Ты всему научишься, не сразу… я помогу тебе. – Федор сказал это торопливо, точно это были лишние слова, но не сказать их он не мог.
Катя растерялась. Это что он сейчас имел в виду? Что будет ей помогать в любом случае? Или будет ей помогать, если она выйдет за него замуж? А может, он передумал жениться и готов признать в ней равного партнера?
Почему-то последнее предположение неприятно царапнуло. Нет – конечно, она не влюбилась в него (вот еще!) и, конечно, становиться его женой не собирается (размечтался!), но, честно говоря, очень хочется, чтобы подольше уговаривали – это льстит. Да, точно – это просто льстит!
Отправив в рот соленый орешек, Катя вежливо ответила:
– Спасибо, буду вам очень признательна. Думаю, мне действительно понадобится ваша помощь… и помощь Карла Антоновича, разумеется, тоже. Я очень хочу получить еще одно образование, но пока не определилась какое…
– Когда вернемся в Москву, мы это обсудим более детально. Пожалуй, надо устроить тебе небольшую экскурсию – прогуляешься по офису, познакомишься с людьми, посмотришь на образцы нашей продукции…
– А у меня будет свой кабинет?
Федор сделал глоток вина и пристально посмотрел на Катю.
– Вы только, пожалуйста, не думайте, что я ничего не понимаю и отношусь к этому, как к детским играм. Вовсе нет! Нельзя кабинет – ну и не надо, – я и так буду работать! Вы мне там где-нибудь в уголочке выделите место, чтобы поставить компьютер, и я… – она осеклась, заметив в глазах Архипова маленьких танцующих чертиков. Они подпрыгивали и смеялись. – Считаете меня глупой, да?
– Нет, – покачал он головой, – я считаю тебя не такой, как все.
На щеках вспыхнул румянец, и, почувствовав это, Катя принялась старательно расправлять на коленях салфетку. Что за ерунда такая: откуда это смятение, откуда эта дрожь в руках? Ничего же такого он не сказал, и еще неизвестно, что он имел в виду… Не такая, как все… Это какая? Может, он хотел сказать… своенравная? Вспыльчивая? Особенная?..
Надо вернуться к еде – лучше усиленно жевать и ни о чем не думать! Катя взяла помидорину и, отгоняя мысли о давно наступившей сытости, откусила небольшой кусочек.
– А вы знаете, каким будет второе испытание? – спросила она. Этот вопрос ее занимал уже давно.
– Знаю, – улыбнулся Федор. – Поверь – ничего страшного: никаких москитов, никаких змей, никаких лишений. Вряд ли это вообще можно назвать испытанием.
– А может, вы тогда мне скажете…
– Нет.
– Я так и знала! – фыркнула Катя. – Чего еще от вас ожидать. Если бы вы были другим человеком… нормальным человеком, вы бы меня обо всем предупредили заранее.
Так – отлично! Она нашла, к чему придраться, и он ее теперь вновь раздражает. Прекрасно! Никакой неловкости, и все вернулось на круги своя!
– Еще вина? – спросил Федор.
– Наливайте, – позволила Катя. – А третье испытание?
– Ничего не могу сказать и об этом.
– Почему? Не знаете?
– Не знаю.
– Забыли спросить или мой дядюшка вам не доверяет? – в голосе сквозило ехидство.
– Забыл спросить, – улыбнулся Федор.
– Ну же, признайтесь, что он вам попросту не ответил.
– Катя, мы с Карлом одна команда, и не принимай желаемое за действительное.
– Ладно, не хотите говорить на эту тему и не надо, – она махнула рукой, – я не сомневаюсь, что все у вас продумано, и мне всегда надо быть начеку.
– А я вот как раз считаю, что тебе надо просто расслабиться…
Он резко встал, и Катя от неожиданности вздрогнула – он что… сейчас будет приставать к ней… по-настоящему? Ой! Ой! Что же делать? Как бы сесть так, чтобы одновременно быть сногсшибательной и иметь возможность дать достойный отпор?
«Что за бред у меня в голове, – подумала Катя, – я становлюсь какой-то кошмарной дурой!»
«Это вино, я просто немного опьянела», – быстро нашла она себе оправдание.
Но Федор приставать не собирался, он повернулся к морю, лениво потянулся и предложил:
– Может, прогуляемся по берегу, чего здесь сидеть?
Шли они рядом, но на некотором расстоянии друг от друга. Это расстояние то и дело по каким-то неведомым причинам уменьшалось, и Катя внимательно следила, чтобы должный метр не сокращался.
Она оступилась, и он тут же взял ее за локоть. Ну вот – опять! И как он так быстро метнулся к ней?
– Вообще здесь красиво, – сказала Катя, косясь на свою грудь – не видно ли ниток и заправлен ли лохматый шов – все же лямку надо было отрывать аккуратнее… – Я даже благодарна Карлу Антоновичу за то, что он отправил меня на остров. И это даже ничего, что вы меня разорили, – она хмыкнула. – Денег, конечно, жалко, но я сама виновата…
Она надеялась, что он сейчас скажет: «Давай я тебе все верну, мне, в конце концов, твои деньги не нужны…» – но он сказал иное:
– Азарт и в жизни, и в бизнесе необходим, но в небольших дозах, и подобные порывы нужно уметь контролировать.
– То есть – вы преподали мне урок?
– Считай так.
– Отлично, – теперь Катя усмехнулась.
Значит, деньги он возвращать не собирается? А мог бы! Ну и пожалуйста, ну и не надо, не очень-то и хотелось… Она остановилась, подняла плоский камешек и пустила его по воде. Бульк, бульк, бульк… Пять касаний.
– Неплохо, – похвалил Архипов и тоже поднял камешек и уже хотел пустить его следом, но передумал.
– Боитесь опозориться? – едко спросила Катя.
– Нет, не хочу тебя расстраивать, – ответил он.
– Ну что вы, я умею радоваться за других. Давайте, давайте, посмотрим, на что вы способны.
Бульк, бульк, бульк… Семь касаний.
– Подумаешь! – выдала Катя и, вздернув нос, пошла дальше.
Ветерок скользнул по лицу и плечам. Она вдохнула вечернюю прохладу, на миг задержала дыхание и обернулась. Как-то все хорошо и просто… Спокойно. И можно быть любой – можно быть разной.
– Свобода! – вдруг закричала Катя и, подняв руки вверх, запрыгала в разные стороны, точно душевнобольной заяц. – Свобо-о-да!
Федор остановился и, давая возможность наследнице сделать вокруг него почетный круг ритуального танца, замер.
– Свобода! Да здравствует равенство и братство! Да здравствует мир во всем мире!
Она закинула голову назад и закружилась на месте. Море, деревья, песок – все мелькало и сливалось в сплошную бежево-зеленую полосу. В полосу радости и счастья.
– Осторожно! – воскликнул Федор, когда, качнувшись, Катя потеряла равновесие. Он быстро шагнул вперед и взял ее за руку. – Упадешь же, Ольга…
В ушах у Кати сразу зазвенело, а потом, наоборот, стало абсолютно тихо. Как он ее назвал?.. Как?..
– Не беспокойтесь, я твердо стою на ногах, – резко сказала она и выдернула свою руку из его руки.
Нестерпимая обида захлестнула душу. И резко стало холодно…
– Катя, я…
Федор и сам не мог понять, как у него вылетело это имя – сейчас он не думал об Ольге и тем более не ассоциировал одну девушку с другой. Но у него была своя размеренная, привычная жизнь, и эта жизнь предательски вылезла на поверхность. Эту жизнь он не собирался менять так быстро, да и незачем было ее менять – никто не желал впускать его в свое сердце, и никто не собирался стучаться в его душу. Ну так что… все по-честному? Федор стиснул зубы и попытался отодвинуть в сторону вспыхнувшее чувство вины, но сделать этого не смог – что-то мешало, что-то скребло…
– Не надо ничего объяснять. Мне это не интересно! – выпалила Катя, развернулась и побежала на свою половину острова. Тук-тук-тук, тук-тук-тук – учащенно билось сердце, а в глазах уже блестели слезы…
Первая запись в дневнике (листок вырван, аккуратно сложен и спрятан на дно чемодана):
«Мне хочется плакать – долго и сильно… Я чувствую себя совершенно беспомощной и глупой. Почему… почему так обидно? И зачем я вспылила, зачем убежала?.. Почему не перевела все в шутку, мне же абсолютно все равно, что творится в его душе – кого он любит и с кем встречается.
Да может быть, Ольга – это вообще его домработница!!!
Глупо, как же глупо!
И стыдно…
Хотя мне стыдиться нечего. Не-че-го! И пусть он думает, что хочет – мне это безразлично!
Он чужой человек. Чужой.
Как теперь с ним себя вести?
Теперь он считает…
Неужели я…
Нет.
Нет, нет и еще раз нет!»
Вторая запись в дневнике – каждая строчка подчеркнута, а текст обведен почти ровным овалом:
«Я пойду учиться и стану самой умной.
Я буду работать от зари до зари.
Я добьюсь всего, чего только можно добиться и чего нельзя – тоже.
Я НЕ ТАКАЯ, КАК ВСЕ, И ВЫ ЭТО УВИДИТЕ! Вы это ПОЙМЕТЕ И ПОЧУВСТВУЕТЕ!
Спокойной ночи, Карл Антонович. Спокойной ночи».
Глава 15
– Доброе утро, Катенька! Я рад тебя видеть живой и здоровой!
Карл Антонович качнул лодку в неуклюжей попытке поцеловать наследницу в щеку. Катя увернулась и гневно сдвинула брови на переносице. Этого мгновения она ждала десять дней и десять ночей… О! Какую речь она заготовила для своего хитрого дядюшки – какую длинную, обвинительную, наполненную гневом речь!
– И я вас… тоже очень рада видеть, Карл Антонович, – процедила она и покосилась на Архипова, который, развалившись на скамейке, сдержанно ожидал, когда же закончится торжественная церемония встречи и сухощавый помощник капитана заведет мотор.
– Знаю, знаю, – усмехнулся Карл Антонович, – ты хочешь предъявить мне кучу претензий, и, веришь ли, я их с удовольствием выслушаю. – Он сощурился и побарабанил пальцами по бортику лодки. – И во многом ты будешь права… но истина так многогранна, так сложна…
– Не надо, – прошипела Катя, сверкая глазами. – Не надо говорить эту чушь! Мы с вами не договаривались, что я буду здесь жить практически в одних трусах, без еды!
– Если выразиться точнее, то мы не оговаривали этот вопрос, а, значит, правых и виноватых в данном случае быть не может. Ты не проявила предусмотрительности, а я этим воспользовался. Вот и все.
– Вот и все?!
– Да. Это в будущем тебя научит…
– Ах, да! Я совсем забыла, что вы взялись преподать мне суровую правду жизни! Кстати, семнадцать тысяч четыреста долларов из моих двадцати отдайте Федору Дмитриевичу – теперь они принадлежат ему. Он, знаете ли, тоже решил меня немного поучить…
Карл Антонович повернулся к Архипову. Тот развел руками и кивнул – да, мол, было дело.
– И не делайте вид, что вы всего этого не знаете, – фыркнула Катя. – Обманщики!
Заготовленная пламенная речь рассыпалась, точно сгоревшая бумажка. Эмоции бурлили, не позволяя собраться и высказать все спокойно и четко. Кате хотелось достать из чемодана кастрюлю, зачерпнуть морской воды и вылить ее на голову сначала графу Карлу Августу фон Пфлюгге, а потом и на голову Архипову. Но она сдерживалась изо всех сил. И сдержалась.
– Мы с вами договаривались, что на острове я буду жить одна. Понимаете – одна! И что же оказалось на деле? Вы подослали ко мне этого человека, – Катя ткнула пальцем в Федора, – и мне пришлось с ним делить личную территорию. О! Я знаю, почему вы так поступили! И хочу вам сказать – это был глупый ход!
Выпалив это, Катя резко отвернулась и, насупившись, стала смотреть на воду.
– Хм, – примирительно выдал Карл Антонович и, сдерживая улыбку, повернулся к противоположному борту.
– Чуть не забыла… – Катя наклонилась и достала из кармана чемодана похудевшую тетрадь. – Вы просили вести дневник… Можете почитать, когда время будет.
– Непременно почитаю. – По лицу графа скользнула улыбка. Он знал – ничего интересного, ничего настоящего там не найти, а правда… она записана на иных страницах – на страницах Катиной души. Но к ним, к сожалению, а может, и к счастью, доступа нет.
Последние дни испытания Катя провела на своей половине острова. С того самого момента, как Архипов назвал ее чужим именем, она с ним не виделась. Она убедила себя, что все хорошо и ничего не было: ни дождя, ни дня, проведенного в палатке, ни вечернего пира, ни прогулки по берегу, ни этого имени «Ольга». Ничего не было.
Ни-че-го не бы-ло.
А он никак и не напоминал о своем соседстве. Не появлялся, не разговаривал, не извинялся…
Дни проходили так, точно она была на острове одна, и только продукты, заботливо поделенные на несколько кучек, напоминали о том, что это не так. Архипова продукты…
А извинений хотелось. Даже можно сказать – хотелось очень. Голова частенько поворачивалась в сторону желтой полоски берега – не идет ли этот «женолюб», не хочет ли загладить свою… ну, не вину, конечно, но… не важно! Глупо, глупо, глупо!
Он не приходил, что вызывало раздражение, тоску или, наоборот, приступы нездорового веселья.
Но к концу испытания душевные метания разгладились, и этим утром Катя проснулась совершенно спокойная и счастливая. Домой, сегодня она поедет ДОМОЙ, если, конечно, дядюшка-граф не передумал.
Все волнения тут же показались ерундой. Она смогла, выдержала – вот что самое главное! Да, последние дни не надо было думать, как поймать обезьяну и отобрать у нее банан, но все равно – ей пришлось нелегко, и через несколько минут она ступит на палубу красавицы-яхты с гордо поднятой головой. Она ни разу, ни разу не подумала о том, что можно взять в руки сигнальный пистолет и выстрелить ракетой в воздух. Она боролась с голодом, москитами и даже с гордостью, но не сдавалась.
И вот теперь – она возвращается. Возвращается победителем, а не проигравшей, и какая разница, у кого что на уме – ей до этого нет никакого дела.
Катя скользнула равнодушным взглядом по ноге Архипова и, обернувшись, посмотрела в сторону удаляющегося берега.
– Остров, прощай, – прошептала она. – Прощай.
Глава 16
К приезду наследницы Филипп надел свой парадный бархатный темно-зеленый костюм с золотыми пуговицами и заостренные лаковые ботинки. В этом наряде он был одновременно похож на новогоднюю елку и на гнома, собравшегося на лесную вечеринку. Кружа по гостиной, он то и дело подходил к окну, смотрел на ворота и недовольно морщил нос. Радикулит отступил, и теперь он собирался выполнить свою работу дворецкого на отлично. Тем более, что должна приехать Катя – это же не просто девушка… это свежий порыв ветра в их устоявшейся пропыленной жизни!
Филипп придирчиво оглядел гостиную. Ни пылинки, ни соринки – порядок.
Ждать пришлось еще около часа, зато ожидания оказались ненапрасными – к дому подъехал знакомый «BMW», из которого выпорхнула Катя.
– Все по местам! – скомандовал Филипп, наблюдая в окно, как Карл Антонович захлопывает дверцу машины и о чем-то переговаривается с Архиповым.
Команду, прежде всего, он адресовал самому себе, Амалия Петровна, дремавшая в кресле, вряд ли бы подскочила и вытянулась по стойке «смирно», даже если бы над ее ухом прогремел пушечный залп.
Распахнув двери, щелкнув каблуками, подмигнув Кате, Филипп выдал фразу, которая, по его мнению, очень живо передавала атмосферу гостеприимства:
– Где вас носит, черт побери, обед уже два раза грели!
– Мы поели в ресторане, – ответил Карл Антонович, чем глубоко ранил не только Филиппа, но и повариху и суетившихся в столовой девушек в белых передниках.
– Да как вам не стыдно… – возмущенно начал Филипп, но осекся, натолкнувшись на наигранно суровый взгляд графа. – Ну не хотите, как хотите, – продолжил он, одергивая свой бархатный пиджак, – нам больше достанется.
– А что было на обед? – осведомился Архипов. Он прохладно относился к ресторанной пище и предпочитал блюда домашнего приготовления.
– Крабовый суп и, между прочим, ваши любимые гренки с сыром.
– Будьте добры, – улыбнулся Федор, – притащите мне парочку в кабинет Карла Антоновича.
Филипп благодарно кивнул и переключил взгляд на Катю. Что-то в ней изменилось… Может, иначе уложила волосы или похудела?.. Да, похудела, но дело не в этом – дело скорее во внутренних переменах.
– Загар тебе очень к лицу, – затараторил Филипп, пропуская ее вперед, – если бы не облупившийся нос и эти красные лепехи на руках… Это случайно не лишай? Если бы не торчащие во все стороны кости… Карл Антонович, вы морили ее голодом? Если бы не…
– То я была бы красавицей? Так? – перебила Катя.
– Именно это я и хотел сказать.
– Хорошо, что вы еще не видели сарафан, который я оставила в панамской гостинице…
– В какой гостинице? – переспросил Филипп, чувствуя, что сейчас на него обрушится тайна отсутствия наследницы.
– Займись делом, – пресек все вопросы Карл Антонович и, протянув раскрасневшемуся от любопытства дворецкому черный кожаный портфель, прошествовал в гостиную.
Прошлый раз дом дядюшки показался Кате неуютным, слишком помпезным и холодным. Чего стоят только эти тяжелые шторы, отделанные широкой золотой тесьмой и объемными, тоже золотыми, кистями (да если такой кисточкой треснуть кого-нибудь по голове, то сотрясение мозга обеспечено).
Теперь же, поднимаясь на второй этаж, Катя оглядывалась по сторонам с интересом и нетерпением. Взгляд скользил по роскоши, выхватывая теплые, уютные детали. Вот кресло, застеленное пледом, – напоминает плюшевого, покрытого складками неаполитанского мастифа, вот декоративное деревце с тонким стволом и ровной круглой шапкой листьев – большой одуванчик (дунешь, и все кругом станет пестро-зеленым); вот атласная скатерть, свешивающаяся до пола, – скользкая, как гладь Карибского моря, а вот… Амалия Петровна в розовой вязаной кофте – проснулась и удивленно смотрит на Карла Антоновича… И вовсе она не сумасшедшая! Кате вдруг стало до ужаса обидно за эту женщину.
– Добрый день, – поприветствовала ее Катя, а про себя добавила: «Все мы немного чудные…»
Она замерла на лестнице и неотрывно смотрела, как дядюшка подходит к Амалии Петровне, как целует ей руку, как улыбается… Обернувшись, она встретилась взглядом с Архиповым. Он стоял близко-близко и просто ждал, когда она вновь начнет подниматься по ступенькам.
Белая рубашка, галстук, черный костюм, спокойный взгляд – ни тени улыбки, ни тени усмешки. Не верится, что этот строгий человек мог расхаживать по берегу в шортах и футболке с надписью «Если хочешь поесть, спроси меня как!» и торговаться, меняя пачку риса на два поцелуя…
– Идемте, идемте, – скомандовал Карл Антонович, и Катя, отвернувшись, зашагала вверх. Еще немного, и она узнает, каким будет второе испытание…
* * *
Длинные светлые волосы на миг распрямились под расческой и тут же легли блестящей привычной волной. Она любила свои волосы. Любила свои миндалевидные глаза, аккуратненький носик, тонкие ухоженные руки, грудь, талию, бедра, стройные ноги… Она любила всю себя, и это острое чувство метко рикошетило в мимо проходящих мужчин. Они всегда оборачивались и провожали ее взглядом. Какая женщина! Какая женщина…
Ольга провела помадой по губам, убрала за ухо локон и, оставшись довольной своей внешностью, отошла от зеркала.
Сегодня приедет Федор, и, может быть, если он опять не утонет в работе, они пойдут в ресторан. В отличный дорогой ресторан «Край неба», что на Сретенском бульваре. Рыба, легкий овощной салат и бокал белого сухого вина – прекрасный ужин.
Ольга автоматически погладила рукой плоский живот и убедилась, что никаких складочек или лишнего выпирающего сантиметра не появилось. Салоны, тренажеры, бассейн и диета – вот лучшие друзья ТАКОЙ девушки…
В школе Олечка была отличницей – пятерки по всем предметам, пятерки по поведению, бесконечные подарки от отца, всю жизнь посвятившего науке, и слезы умиления мамочки. Умница девочка. Умница и красавица!
Родители и сейчас душой болеют за дочку – живут в Новосибирске и наивно полагают, что все, что им рассказывает по телефону «ребенок», – чистая правда.
Немного «правды», вырванной из телефонных разговоров:
«Все отлично, папочка, прекрасно устроилась… ну, это же Институт управления, конечно же, о студентах заботятся…»;
«Стипендия повышенная… я записалась еще и на курсы… да, да – меня интересует буквально все…»;
«…мамочка, не переживай, денег хватает, и потом я же не собираюсь сидеть вечно на вашей шее…»;
«…меня взяли помощником профессора кафедры психологии и менеджмента… конкурс на это место был огромный, но у меня оценки – сама понимаешь…»;
«Профессор сегодня заболел… и, ты представляешь, меня попросили прочитать лекцию пятой группе… конечно, переволновалась, но все прошло отлично, и завтра я опять читаю эту же лекцию третьей группе…»;
«…устаю, а что делать… да, преподаю и хочу досрочно сдать свои экзамены… передавайте привет бабушке, обязательно приеду к вам в субботу…»;
«Прости, папочка, приехать не смогла… занятия перенесли… если будет возможность, вышли, пожалуйста, денег – в Москве очень дорогие книги…»;
«Да! Получила диплом! Держу его в руках!»;
«…предложений о работе полно, но я не тороплюсь – выбираю…»;
«…огромная фирма… да, да – огромная! Совместно с французами… удивительно, но меня сразу же сделали правой рукой коммерческого директора…»;
«Замуж? Нет, что ты, мама, пока меня интересует только карьера»;
«…отличные перспективы – у меня уже свой собственный кабинет…в чем заключается моя работа?.. связи с общественностью… не каждый может расположить к себе людей…»;
«…папа заболел? Не хватает денег на лекарства? Я вышлю… обязательно вышлю…»;
«…была за границей – устала… одна командировка за другой – тяжело, но что поделаешь, мне очень доверяют, и я стараюсь быть на высоте… деньги? какие деньги? ах, да… прости, замоталась, вышлю, сегодня же вышлю…»;
«Мама, я выхожу замуж и приглашаю вас на свадьбу! Конечно, он замечательный и меня просто обожает! Илья, несколько старше меня… ровесник папы… но какое это имеет значение…»;
«Дети – это прекрасно, но не сразу же… пожалуй, лет через десять…»;
«…ну почему, почему это произошло именно со мной… Мама, я ничего не знаю… что надо делать? Как обычно хоронят? Приезжай немедленно и все устрой! Конечно, я в трауре, разве я думала, что у него такое слабое сердце… теперь еще придется разбираться с его дочерью, она уже сейчас потребовала загородный дом и машину… Приезжай, прошу тебя, приезжай! Целый день вокруг меня крутятся какие-то бабки, одетые в черное, и каждая норовит представиться дальней родственницей Ильи! О! Мне тридцать лет, а я уже вдова! Как я любила Илью, как любила…».
Но реальность была несколько иной…
С легкостью поступив в институт, проучившись всего два года, Ольга с такой же легкостью забрала документы. Болезненное ощущение, будто жизнь проходит мимо, не покидало ее с первого дня приезда в Москву. Погрызла гранит науки, и хватит! К чему терять годы на всякую тягомотину, к чему? Вот взять отца – тридцать лет пыхтит над пробирками, а что толку? Двухкомнатная квартира, старый «жигуленок» и жизнь от зарплаты до зарплаты. Получается, что этот путь – путь усиленного образования – неверный.
Она сделала все, чтобы вырваться из-под родительского крыла, все, чтобы ощутить пьянящий вкус свободы, и теперь своего счастья упускать не собиралась…
Уже давно, краснея, на нее поглядывал один из сокурсников – нескладный сынок владельца рыбного магазина. Тощий, сутулый, конопатый и влюбленный в нее по уши Андрюшка Кузякин. Он-то и снял ей однокомнатную квартиру, в которой впоследствии был частым гостем вовсе не он, а его отец… «Ты моя осетринка, – приговаривал старший Кузякин, прижимая к себе благосклонную Ольгу, – правильно сделала, что забрала документы, ты создана для другого…»
«Осетринкой», «севрюжкой», «королевской креветкой» она пробыла ровно два года, затем, заполучив в собственность другую, уже двухкомнатную квартиру, без сожаления распрощалась со своим облапошенным ухажером.
С тех пор Ольга ела рыбу хоть и редко, но с каким-то особым удовольствием.
Жизнь потекла дальше. Парочка кратковременных отношений, и вот она – Великая Удача в лице Усова Ильи Григорьевича. Случайное знакомство, но зато какое!
Чем он конкретно занимался, Ольга так и не поняла, но разговоры по телефону «миленький и сладенький Усик» вел исключительно об акциях, займах, страховых взносах и изредка об авиаперевозках. Да и какая разница, чем он занимался, – главное, он был богат и практически сразу сделал предложение руки и сердца. Ольга согласилась, хотя ей и не нравился его мясистый нос и визгливое похрюкивание во время сна («Уж лучше бы он просто громко храпел», – пряча голову под подушку, думала она в бесконечные ночные часы).
Усов скончался через год, что не вызвало ни горечи, ни слез. Еще год Ольга потратила на «тяжбы» с его детьми от предыдущих браков и с дальними родственниками – каждый хотел улучшить свое благосостояние за счет наследства. Но выцарапать свою долю из рук этих «попрошаек» все же удалось… Ольга обвела взглядом просторную спальню, отделанную в песочных и светло-голубых тонах, и победно улыбнулась. Ей теперь не нужно искать и суетиться, она себе может позволить многое, очень многое…
Да, сегодня они с Федором пойдут в ресторан, он и так отсутствовал в ее жизни целую неделю, так что теперь просто обязан ее немного развлечь. Где он был? Не важно, они же договорились не задавать друг другу подобных вопросов… однажды договорились…
Плавно текущие мысли разорвал телефонный звонок. Ольга взяла трубку и, просматривая ряд кофточек, висевших в шкафу – одну за другой, коротко бросила:
– Да?
– Добрый день, это Вадим…
Она узнала его голос – знакомый Федора, кажется, родственник чудаковатого графа… Несколько раз они встречались на вечеринках, пару раз у общих знакомых…
– Привет, вот уж не знала, что у тебя есть номер моего телефона.
Она нисколько не кокетничала, пожалуй, была искренне удивлена и заинтригована: что ему надо, зачем разыскал ее?
– Хотел с тобой поговорить, – голос Вадима стал более мягким, почти приторным. – Это касается Федора. Думаю, тебе будет интересно узнать, где он пропадал эти дни.
Ольга нахмурилась, рискуя проложить путь для морщинки, и закусила губу. Да, она все же хочет знать, где он был и что делал…
* * *
Сделав маленький глоток крепкого кофе, Катя выпрямилась и демонстративно отодвинула от себя блюдце с чашкой. Удовольствие они, что ли, получают от ее волнения?.. Хватит тянуть, хватит болтать о пустяках и размышлять об экологии Карибского моря и хватит хрустеть этими дурацкими сырными сухарями! Она покосилась на Архипова и поджала губы – несмотря на то что в ресторане она съела за троих, ароматных поджаренных хлебцев очень хотелось.
– …Ты, Катенька, загорела, тебе к лицу, – донесся теплый голос Карла Антоновича.
Наконец-то вспомнили о ней!
– Ну… – протянула она и ехидно улыбнулась, – трудно было не загореть, оставшись в одном сарафане.
– Я рад, что к трудностям ты относишься со здоровой долей оптимизма.
О! Конечно, конечно… Катя вспомнила, сколько этого «оптимизма» она вырвала из дневника и бросила в костер.
– А иначе никак нельзя, – она вновь улыбнулась, но уже с примесью гордости.
– Мне приятно, что моя наследница оказалась сильной и целеустремленной личностью… И я думаю, самое время поговорить о следующем испытании. Хотя слово «испытание» здесь неуместно, надеюсь, для тебя это будет приятным времяпрепровождением.
– И что на этот раз? Северный полюс? Пустыня Сахара? Кавказ? Афганистан?
Глаза Карла Антоновича сверкнули озорным огоньком – Катя ему нравилась. И тихая, правда, такой он видел ее не часто, и резкая, и рассерженная, и ироничная – нравилась ему эта девчонка!
– Я хочу, чтобы ты погостила у Федора Дмитриевича… Ну, скажем, неделю… У него просторная квартира: домашний кинотеатр, тренажерный зал… что там у тебя еще есть? – он повернулся к Архипову.
– Кошка, – ответил Федор, ослабляя узел галстука.
– В смысле, живая? – уточнила Катя.
Глядя вот на такого строгого Архипова, она не могла представить, что он завел себе домашнее животное, которое его встречает с работы, которое трется об его ногу и счастливо мурлычет, когда чешут за ухом или кормят скользкими комочками из консервной банки.
– Живая. Сиамская.
– Ну вот, – улыбнулся Карл Антонович, – значит, домашний кинотеатр, тренажерный зал и кошка. Мне кажется, тебе не будет скучно. Ну, так как? Возражения имеются?
Катя почувствовала, как ее одновременно проткнули два взгляда. Конечно, она понимала, к чему опять клонит ее дядюшка-граф, и, конечно, она понимала, какую реакцию от нее ждут – недовольство и капризы. Нет, она не будет показывать свою слабость, не будет скрипеть зубами и тем самым демонстрировать, как все бурлит у нее в душе, – все равно придется соглашаться. Так зачем же доставлять врагу лишнее удовольствие?..
– Я согласна, – спокойно ответила она. – У меня только один вопрос: а какое меня ждет вознаграждение на этот раз? Мне, знаете ли, нужно купить себе приличные тапки и халат, иначе я вряд ли впишусь в роскошную обстановку моего нового жилья.
– Десять тысяч долларов, – благосклонно ответил Карл Антонович, понимая, что Кате все же надо на что-то жить, с работы-то она уволилась, да и нужно ее стимулировать на подвиги…
– Отлично, – Катя кивнула, придвинула блюдце с чашкой обратно и добавила: – Я бы тоже сейчас съела гренок с сыром.
Глава 17
День первый
Подъем!
Правая рука дернулась, левый глаз приоткрылся… Доброе утро.
– Итак, сегодня у меня маленькое новоселье, – пробубнила Катя, свешивая ноги с кровати. Будильник прозвенел, и ничего не поделаешь – пора собирать вещи.
Она потянулась, встала и отправилась сначала в ванную, а затем на кухню. Приготовила яичницу с помидорами, бутерброд с колбасой и обжигающий чай. Позавтракала, тяжело вздохнула и подошла к шкафу.
Чемодан навевал не слишком приятные воспоминания, из-за коварства дядюшки, ополовиневшего его содержимое перед высадкой на острове, так что укладывать вещи Катя принялась в объемную матерчатую сумку, купленную год назад на распродаже в магазине «Пляж». Трусики, маечка, спортивные штаны (ишь ты, тренажерный зал у него в квартире!), футболка, любимая черная водолазка… Она автоматически отправляла все в сумку, не слишком задумываясь – пригодится или нет. Голова была занята другими мыслями…
Дядюшка явно не оставит свою затею выдать ее замуж за Архипова – все его испытания направлены только на достижение этой цели. Страшно даже подумать, что он потребует в следующий раз… Слишком уж у него все рассчитано… Хотя нет, не страшно. Катя откинула голову назад и улыбнулась – нет, не выиграть им этой битвы, ни за что не выиграть – придется дядюшке признать, что она кое-чего стоит, что она ОСОБЕННАЯ.
Она выпрямилась и резко застегнула «молнию» сумки. Она готова. О! Она готова!
На улице было тепло и тихо – ребятня уже разбежалась по садам и школам, а основной поток машин часа два как схлынул. Катя перешагнула небольшую лужицу, в которой искрилось ласковое сентябрьское солнце, и направилась к автобусной остановке. Притормозив около маленького магазинчика, украшенного рекламными плакатами («У нас самые „Венские“ сосиски из всех „Венских“ сосисок, существующих в мире!»), Катя подошла к стеклянной двери и дернула ручку на себя.
– Дайте, пожалуйста, кошачий корм… Качественный и вкусный. Сухой и мокрый. То есть и в коробке, и в консервной банке, – попросила она у сонной продавщицы.
– Из чего предпочитаете? – зевнула та, демонстрируя не слишком богатый зубами рот.
– Что?
– Печень, рыба, курица, свинина?
– А вы что посоветуете?
Похвастаться частым и успешным общением с животными Катя не могла и весьма смутно представляла, что предпочитают на завтрак, обед и ужин эти лохматые или гладкошерстные зверьки. Морская свинка в детском саду, рябой попугайчик по имени Пончик в школе, пудель у соседки и тараканы на кухне в прошлом году (два месяца продержались, гады!)… вот, пожалуй, и весь жизненный опыт.
– Ассорти! – зычно объявила продавщица и грохнула на прилавок коробку, пестрящую всевозможными картинками. Рядом она поставила узкую высокую банку, на которой был изображен довольный жизнью черный кот.
– Годится, – кивнула Катя.
Ну что ж, все не так уж и плохо… если ей удастся переманить на свою сторону кошку, то об одиночестве можно забыть. Главное, чтобы она не оказалась такой же противной, как и обезьяна на острове.
* * *
– К месту назначения прибыла, – буркнула Катя и нажала матовую кнопку дверного звонка.
Дом Архипова оказался ступенчатой многоэтажкой. Какой-нибудь заблудившийся великан мог бы преспокойно подняться по нему вверх, а потом спуститься вниз. Подстриженные кустики вдоль дороги, клумба, припорошенная желтыми цветочками, стеклянная коробка подъезда… «До замка Карла Антоновича не дотягивает», – с долей злорадства подумала Катя.
Внутри все сияло чистотой: и гладкие серые стены, и более темные ступеньки, и площадка перед лифтом, и сам лифт.
При появлении незнакомки тучный охранник достал из ящика стола тетрадь с ровной надписью «Гости», полистал ее, заглянул в Катин паспорт, кивнул и продолжил чтение газеты, которая, судя по пестрым картинкам, бесспорно принадлежала к желтой прессе. Чего только стоил крупный заголовок на развороте: «Людоеды совсем обнаглели – жрут даже худых!»
Защелкали замки, и Катя внутренне напряглась. «Здравствуйте, Федор Дмитриевич, как дела?» – тихо отрепетировала она. Лучше вести себя легко и непринужденно и всем своим видом показывать только одно – ничего у вас не получится, ничего у вас не получится, хотя мне все равно.
Но дверь открыл вовсе не Архипов, и еле уловимое разочарование булькнуло в душе.
– Проходи, деточка, – улыбнулась маленькая плотная женщина с тяжелым пучком седых волос на голове. Цветастое платье, накрахмаленный голубой фартук и желтые тапки с помпонами. Его мать?
– Доброе утро, – ответно улыбнулась Катя и шагнула в коридор.
– А я Клавдия Григорьевна, помогаю Федору Дмитриевичу по хозяйству. Квартира огромная, пыль так и норовит занять побольше территории.
– А я Катя…
– Знаю, знаю, он меня предупредил. Сказал, поживешь здесь с неделю, а потом к себе вернешься. А ты сама откуда будешь?
– Метро «Ботанический сад», – мрачно ответила она и вздохнула.
Клавдия Григорьевна пригладила фартук и на всякий случай протянула:
– Далековато будет.
– Ага, – согласилась Катя. – Пять-шесть остановок от вас.
Она улыбнулась, поставила сумку на пол, скинула туфли и смело отправилась на экскурсию по квартире. Клавдия Григорьевна засеменила следом, старательно рассказывая, где что лежит, для чего эта штука, для чего та, а что лучше вообще не трогать и так далее.
– Я здесь всего несколько месяцев работаю, – сказала она, распахивая дверь комнаты для гостей. – Федор Дмитриевич хороший человек, я его, правда, редко вижу… Он поздно приходит, а я у него всего два дня в неделю – делаю влажную уборку, готовлю, изредка стираю, некоторые вещи отношу в химчистку…
– Буржуй, – тихо сказала Катя.
– Что? – не расслышала Клавдия Григорьевна.
– Да так, ничего, – еще раз вздохнула Катя.
– Здесь тебе будет удобно. Это хорошая комната – светлая.
Комната действительно была хорошей и светлой.
Окно распахнуто, и тонкие шторы цвета спелого персика слегка подрагивают, уступая легкому ветерку. На подоконнике три цветка и полупрозрачная ваза с ажурным горлышком. Два кресла с изогнутыми спинками, строгая кровать (без всяких назойливых рюшечек), застеленная коричнево-оранжевым пледом, на полу тонкий коврик с размытым по краям рисунком, идеальная паркетная доска, тумбочка, стол, два шкафа…
– Ты располагайся и не стесняйся. Как вещи разберешь, так добро пожаловать на кухню – я как раз оладушки стряпаю, перекусишь с дороги.
– А кошка где? Я ей гостинцев принесла.
– Ой, и не знаю, она же дама такая… гуляет, где хочет, и никто ей не указ. Потом с ней познакомишься, – махнула рукой Клавдия Григорьевна.
– Чувствую, мы с ней подружимся, – улыбнулась Катя. – А как ее зовут?
– Евро.
– Как?!
– Евро. Странное и неласковое имя, абсолютно с тобой согласна. – Клавдия Григорьевна покачала головой и поспешила на кухню, колдовать над сковородкой.
– Н-да… – протянула Катя и усмехнулась. Теперь понятно, почему бедное животное прячется – комплексует из-за собственного имени. – Ну, ничего, я это исправлю… – пообещала она себе.
Воздушные ванильные оладушки просто таяли во рту. Слопав восемь штук, расплескав во все стороны благодарности, Катя проводила Клавдию Григорьевну до двери, попрощалась с ней до четверга и еще раз обошла владения Архипова. Кошки нигде не было.
– Евро, Евро, ты где?
Тишина.
– Евро, отзовись! Прости, что называю тебя этим, хм… именем, но мы же пока не договорились, что тебя будут звать как-нибудь по-другому. Ты не волнуйся, мы тебе нормальное имя придумаем.
Тишина.
Катя вернулась на кухню, открыла банку с мясным кошачьим обедом (желеобразный студень коричневого цвета – бе-бе-бе) и, приговаривая «до чего же вкусный фаршик, просто пальчики оближешь», заглянула сначала в комнату, заставленную тренажерами, а затем в кабинет Архипова.
– Кис-кис-кис… А хочешь тебя будут звать Ольгой? Нормальное имя…
«Кстати, а его домработницу зовут вовсе не так…» – мелькнуло в голове.
– Нет, не будешь ты Ольгой. Тебе это имя не подходит. – Катя зашла в небольшую комнату, оформленную в серо-синих тонах, и сразу поняла, что это спальня Архипова. – Эй, может, ты здесь? Как насчет большой тарелки мясного фарша?
Раздался еле уловимый шорох и клацанье когтей о паркет.
Ага… вот ты где.
– Евро, давай с тобой поговорим, как женщина с женщиной! – крикнула Катя, и тут же в душе царапнуло сомнение. А вдруг она не девочка, а мальчик? Хотя нет, Клавдия Григорьевна назвала ее «дамой». – Мне кажется, нам есть что обсудить!
Штора в углу комнаты дрогнула. Из-за кресла сначала показалась одна лапа, затем другая, а затем и все остальное… Хрупкая (но это лишь с виду), грациозная (о, да!), стройная (маленькая пантера!), дерзкая (уж она-то знает себе цену) – голубоглазая дымчатая хозяйка большой квартиры. Она вышла на середину комнаты и замерла.
– Э…э… – начала Катя, – а я тут у вас поживу немного… не возражаешь? Так вот я подумала: мы обе девчонки и надо нам держаться вместе. Фарш будешь?
Кошка подалась чуть назад и фыркнула.
– Правильно, – ставя банку на тумбочку, поддержала Катя, – я бы тоже не стала есть эту гадость. Может, пойдем глянем, что завалялось в холодильнике? Мне после оладушек очень рыбки хочется.
– Мр-р, – произнесла кошка и постучала лапой по паркету.
– Ты чего-то хочешь? Да?
Голубые глаза вспыхнули ярким огнем.
Катя нахмурилась, пытаясь сообразить, что может быть нужно сиамской кошке среди бела дня и, причем настолько срочно, что она готова отодвинуть встречу с перламутровым куском рыбы на задний план.
Ответ пришел в голову практически сразу. Этой кошке могло быть нужно только одно…
– Ты хочешь, чтобы я тебе придумала другое имя, как обещала, да?
– Мр, – коротко и вполне ясно ответила дымчатая красавица.
* * *
Откинувшись на спинку стула, Ольга промокнула губы салфеткой. Апельсиновый чай с рассыпчатым пирожным доставили ей некоторое удовольствие, и теперь она была расположена к беседе. Не к пустой, которую она вяло поддерживала вот уже пятнадцать минут, а той самой – которая объяснит некоторые странности в поведении Федора.
– Капучино, – бросил Вадим, и официант торопливо направился к стойке. – Ты еще что-нибудь хочешь?
– Нет, – небрежно отправляя салфетку на край стола, ответила Ольга. – Вчера по телефону ты не захотел мне ничего рассказывать…
– Подумал, что лучше обсудить все при встрече, – Вадим улыбнулся и чуть наклонил голову набок. Он любовался Ольгой и в этот момент сильно завидовал Архипову. – По всей видимости, грядут перемены, – усмехнулся он. – Полагаю, мои слова тебя расстроят…
– У Федора появилась другая женщина?
– Признаюсь, твой равнодушный тон меня удивляет.
– Ты не ответил.
Знакомство Ольги и Федора состоялось около года назад на скучной презентации автосалона, которую не спасали даже дорогие закуски. Мужчины в строгих костюмах и женщины в вечерних платьях. Жара и разговоры о машинах и бензине.
Ольга была уже вдовой со стажем, имела некоторые связи (спасибо любовникам) и встречалась с Кириллом Голодовым – начинающим перспективным актером (два коротких сериала и роль в спектакле). С ним-то она и оказалась на этой нудной презентации. И так как поддержать разговор о роскошных иномарках она не могла, то, как только представилась возможность, улизнула с бокалом шампанского на первый этаж, где по крайней мере царила прохлада и можно было понаблюдать за фотосессией манекенщиц – уж они и так, и сяк кидали свои тощие тела на лучащийся «Мерседес»…
– Еще шампанского? – услышала Ольга и обернулась.
Не дожидаясь ответа, широкоплечий мужчина в сером костюме забрал у нее пустой бокал и протянул другой – наполненный светлым янтарем игристого вина. Нет, на официанта, обслуживающего это мероприятие, он похож не был.
– Вы всегда принимаете решение за женщину? – Ольга кокетливо улыбнулась и добавила: – А впрочем, спасибо… Хоть шампанское здесь достойное.
– Федор Архипов.
– Ольга.
Через десять минут, прощаясь, она торопливо написала номер своего мобильного телефона на рекламном буклете. Через три дня Кирилл Голодов был забыт (два коротких сериала и роль в спектакле – это так мало…).
Отношения развивались бурно и стремительно, и Ольга первый раз с тех пор, как проронила единственную слезу по покойному мужу (момент был связан с отсутствием составленного в ее пользу завещания), задумалась о замужестве. Но планам не удалось сбыться, в этом она оказалась виновата сама… И это уже было давно забыто… В свободной жизни тоже есть плюсы, особенно когда ни в чем не приходится нуждаться.
Теперь у них просто партнерские отношения – удобные для обоих. И нет любви, но увы, кажется, есть пожирающее изнутри чувство собственности. О котором она раньше не догадывалась, потому что всегда была уверена в себе, потому что никто ее не бросал, и ни один мужчина не смел даже посмотреть на другую, пока она рядом… Тон ее в разговоре с Вадимом был делано равнодушным – уязвленное самолюбие и непонятно откуда взявшийся страх уже сверлили душу, да так, что ошметки раздражения летели во все стороны.
– Я располагаю не всей информацией, – Вадим развел руками и, кивнув официанту, сделал глоток капучино, – но кое-что рассказать могу. Граф Карл Август отыскал свою дальнюю родственницу и намерен сделать ее своей единственной наследницей. Ему, как человеку практичному, но в какой-то степени даже романтичному, кажется, взбрело в голову…
– Поженить Федора и эту девицу, – молниеносно закончила Ольга.
Вот так так…
– Да.
– И на сколько эта информация верная?
– Процентов на восемьдесят.
Весьма прилично.
Ольга смяла салфетку и сжала губы. И о чем она только раньше думала?.. Где она еще найдет такого мужчину… Где?! Хотелось быть независимой, хотелось позволять себе многое, хотелось еще погулять – ох, как хотелось! Но ей уже тридцать. Время выбирать и время делать остановку…
– Откуда ты все это знаешь?
– Моя мама имеет одну маленькую слабость – она любит подслушивать, – Вадим усмехнулся, прикидывая, а остался ли в доме графа хотя бы один сантиметр хоть одной стены, к которому бы его маман ни разу не приложила свое ухо.
– И ты знаешь, где он провел прошлую неделю?
– За границей. И подозреваю, Катя была вместе с ним.
Эту новость можно было сравнить с ведром ледяной воды, опрокинутым на голову.
– Значит, ее зовут Катей…
– Да.
– А почему ты решил мне об этом рассказать?
– У меня свой резон, и я думаю, нам стоит объединить наши усилия, направленные против этого брака.
– Понятно… Ты хочешь сам жениться на ней, – Ольга едко улыбнулась. – Ловкий ты парень.
– А почему нет? – Вадим нервно постучал ложечкой по чашке. – Работать в фирме Карла неплохо, но для меня этого слишком мало, и Катя – мой билет в светлое завтра… Так что? Поможем друг другу?
Ольга посмотрела в серые хищные глаза Вадима и холодно произнесла:
– Да.
* * *
– Господи, как давно мы с тобой не разговаривали. А все почему? А потому что борьба за выживание отнимает массу времени. И в голове постоянный бардак! – Катя покосилась на часы и фыркнула. Время – десять. Архипов так и не появился. И, в общем-то, она догадывается почему – он хочет, чтобы она его ждала – вполне прогнозируемая реакция, не смешанная ни с какими чувствами. Просто если кто-то должен прийти, то хочешь или не хочешь, а все равно его ждешь. И все равно думаешь об этом человеке. Неплохой сценарий. – Ну-ну, – усмехнулась Катя и продолжила: – Господи, как же хорошо спать в кровати, а не на куче вялых листьев. Многих же вещей я раньше не ценила… Я тебя поблагодарить хотела, – она посмотрела на кошку, дремавшую на соседней подушке, и улыбнулась, – за Елизавету. Мы теперь с ней лучшие подружки. Да, Елизавета?
Дымчатая красавица приоткрыла правый глаз и согласно махнула хвостом.
– Да, – счастливо выдохнула Катя.
Глава 18
День второй
– …Ты так спешно уехала, я даже не успел с тобой поболтать.
– Очень хотелось домой. Я некоторое время отсутствовала… отдыхала у моря… ну и соскучилась по родной квартире.
Подробностей Катя решила избегать – не хотелось отвечать на лишние вопросы, да и не факт, что это понравится Карлу Антоновичу. Впрочем, как объяснить, что она постоянно занята тем, что усиленно отбрыкивается от Архипова, доказывая дядюшке, что и сама чего-то стоит. Если вдуматься… смех, да и только!
– Ты на работе?
– Не-а, я уволилась.
– О! Тогда у тебя должна быть масса свободного времени! Пойдем сегодня в кино или в ресторан?
Катя на миг задумалась. Вроде Карл Антонович не говорил, что она обязана двадцать четыре часа в сутки сидеть взаперти, а значит, вполне можно прогуляться, развеяться… Но ключей от квартиры нет. Архипова тоже нет. И Клавдия Григорьевна сегодня не придет.
Самый настоящий домашний арест!
А с Вадимом она бы куда-нибудь сходила… Поболтали бы, поели мороженого или попкорна… Это сначала она приняла его в штыки – дом дядюшки, со всеми его обитателями, на всякий случай был приравнен к вражеской территории, но потом-то Вадим оказался вполне нормальным человеком, и вот сейчас они разговаривают уже двадцать минут, и никакого напряжения между ними не чувствуется.
– Я бы с удовольствием, – начала отказываться Катя, – но пока не могу. Может, завтра…
– Без проблем, – весело отозвался Вадим. – Как только у тебя появится время, так и пойдем.
Поболтав еще немного и закончив разговор на оптимистичной ноте, Катя сунула мобильник в карман брюк и, подмигнув Елизавете, мол, а все не так уж и плохо, отправилась на кухню. Кошка, не сомневаясь, что сейчас ей достанется очередной кусочек вкуснятины, скользнула следом.
Разогрев куриные котлеты и поделившись ими с Елизаветой, Катя удобно устроилась за столом. Посыпала солью половинку огурчика, выдавила на край тарелки кетчуп и прислушалась… Щелк-щелк-щелк – донеслось из коридора. А вот и Федор Дмитриевич Архипов…
– Здрасти, – ехидно выдала Катя, многозначительно глядя на кошку. – А так было хорошо – тихо и спокойно.
– Мур, мр, мр, – ответила Елизавета, придвигая кусочек котлеты поближе к себе. С одной стороны, она чувствовала в душе прилив женской солидарности и была готова немного поворчать, но с другой стороны – верность хозяину пока еще никто не отменял. – Мр, – коротко добавила Елизавета, принимая мудрое решение пока сохранять нейтралитет.
Катя выпрямила спину, поправила прическу, торопливо схватила нож и принялась есть котлету не просто так – раз-два и готово, а по этикету – не торопясь, дробя ее на маленькие кусочки. Взгляд постоянно устремлялся к двери, но она его гасила, опуская глаза в тарелку. Пришел и пришел – не такое уж это значимое событие.
* * *
Она на кухне. Точно, на кухне – запах еды и постукивание не то вилкой, не то ложкой, не то ножом по тарелке. Федор посмотрел на ровно стоящие на коврике туфли (бархатные с бантиком), на сумку, небрежно оставленную на кресле (небольшая с бусинками-висюльками на кармашке), машинально закрыл распахнутую дверцу шкафа, отметил: ее короткий плащ на вешалке и направился к гостье.
Вчерашний день он провел в Питере – рядовая командировка, не более того: гостиница, совещание, ресторан, гостиница – мог бы вернуться еще вечером, но не стал. И сейчас он входил на кухню с некоторой долей волнения – какие, интересно, настроения кружат в душе непредсказуемой наследницы Карла?.. Ожидает ли его холодный тон, буря негодования или острая ироничность? Какая она сегодня – эта Катя?
– Добрый день, – приветливо сказал он, встретившись с ней взглядом.
– Угу, – ответила она, отправляя в рот приличный кусок котлеты.
Они ели. Одна за столом, другая под столом.
Изумительная картина, на секунду Федор даже почувствовал себя лишним.
– Вкусно? – поинтересовался он, нажимая кнопку на чайнике.
– Да, – кивнула Катя и, наклонившись, спросила: – Елизавета, тебе вкусно?
– Мр.
– Нам обеим вкусно.
– Как ты ее назвала?
– Елизавета.
– Вообще-то ее имя…
– Знаю, знаю, – махнула Катя вилкой. – Евро. Но это же никуда не годится, как вам только в голову такое пришло.
– Мне подарил ее один из благотворительных фондов, – улыбнулся Федор, – на ней был розовый ошейник, на котором и значилось имя.
– А может, это было не имя, а просто забыли оторвать чек, а вы и не сообразили. – На лице Кати появилась ехидная улыбочка. – Наверняка было написано «сто евро» или «двести евро». Эх вы, кошка из-за вас чуть комплекс неполноценности не схлопотала, спасибо, я вовремя появилась.
– Да уж, спасибо, – теперь на лице Федора появилась ехидная улыбка. Но про себя он удивился – Евро ни с кем и никогда не знакомилась и не общалась. Если кто-нибудь приходил, она сразу пряталась и не вылезала, пока не хлопнет входная дверь. А сейчас вон – облизывается и урчит.
– Так вы будете называть ее Елизаветой? – Катя на всякий случай нахмурилась, намекая на серьезность вопроса.
– Буду, – согласился Федор. Он помолчал немного и добавил: – Я бы хотел извиниться перед тобой.
Кусок котлеты, скользнув в горло, застрял, и Катя громко закашляла. Кхе, кхе! – выдала она, пытаясь сообразить, о чем это он, неужели о том самом моменте, когда…
– На острове я назвал тебя другим именем…
Кхе, кхе! – точно, он именно об этом!
– Полагаю, что тебе было неприятно…
Вот еще! Размечтался! Кхе, кхе!
– Извини, я не хотел тебя обидеть.
И все? А где подробные объяснения: кто эта Ольга, сколько ей лет, как выглядит, где они познакомились, какие у них отношения, давно ли он ее видел, собирается ли встречаться вновь и так далее?!
Хотя какое ей до всего этого дело? Никакого!
Вы напрасно извиняетесь, – Катя наконец-то откашлялась и отодвинула опустевшую тарелку в сторону. – Ваша личная жизнь меня совершенно не волнует…
Ну давай же, скажи, что женщина с таким именем никакого отношения к личной жизни не имеет…
Федор промолчал.
– И нет нужды вспоминать об этом… Я всего лишь выполняю пожелания Карла Антоновича, и уж извините, но ваша персона меня интересует мало.
Вот так! Получи за все переживания, за дурацкое смущение и за непонятно на чем основанную обиду!
Катя встала из-за стола и подошла к раковине. Помыла тарелку и, развернувшись, с вызовом посмотрела на Федора.
– А вы что, действительно полагали, будто меня это может задеть? – она приподняла бровь и хмыкнула.
Федор покосился на кошку, которая неотрывно наблюдала за сценой, точно на ее глазах разыгрывалась битва титанов, но тут же поднялась, виновато посмотрела на Катю и покинула кухню.
– Ты должна мне два поцелуя, – сказал он и подошел ближе. Совсем близко.
– Что?
Катя сделала шажок назад, но отступать было некуда – спина встретила преграду в виде мойки.
Не думает же он… прямо сейчас… или думает?
– Ты забыла?
– Но вы сами от них отказались и отдали мне продукты просто так!
– А теперь я передумал.
Он сказал это так просто, что Катя потеряла дар речи. На секунду она даже подумала, будто это с ней что-то не так и совершенно нормально требовать поцелуи, обещанные несколько дней назад за рис и порошковое картофельное пюре. Да чего он вообще так смотрит! Кто из них чокнутый – она или он?! Конечно же, он! Тысячу раз – он!
– Знаете, что я хочу вам сказать, Федор Дмитриевич… – Катя выставила вперед руку, не давая ему сократить оставшиеся тридцать сантиметров, но он сделал еще маленький шаг, и ее пальцы коснулись жесткой ткани рубашки.
– Продолжай, я внимательно слушаю.
Каждый раз, вот каждый раз, когда он становился таким спокойным, в какой-то мере даже строгим, она чувствовала неуверенность, и это раздражало. О! Как же это раздражало!
– Вы не имеете права меня целовать без моего разрешения, – четко продолжила она и на всякий случай добавила: – а то я все дядюшке расскажу.
Федор засмеялся, но почти сразу оборвал смех.
– Мне действительно хочется тебя поцеловать, и так как я очень боюсь гнева Карла Антоновича, я, конечно же, спрошу у тебя разрешения. Можно?
– А вы где провели эту ночь? – поинтересовалась Катя, размышляя – опустить руку или все же лучше не стоит?
– В Санкт-Петербурге. Был в командировке. – Он улыбнулся. – Ты не ответила на мой вопрос.
– Нельзя.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Ладно, – он пожал плечами, развернулся, достал из кобуры мобильный телефон, нажал на несколько кнопок и, напевая незатейливую мелодию, вышел из кухни.
Катя так и осталась стоять с поднятой рукой.
– Дурак, – сказала она, качая головой. И тут же достала свой мобильный и набрала номер Вадима. Сейчас она договорится о встрече и пойдет веселиться в ресторан и ни о чем не будет думать и ни за что не станет гадать, с кем сейчас разговаривает Федор Дмитриевич Архипов…
* * *
Запах попкорна увеличивал слюноотделение как минимум в два раза. М-м-м… Как же хотелось отправить в рот теплый хрустящий солоноватый комочек! И лучше не один, а сразу два или три.
– Комедия, ужасы, триллер, – предложил на выбор Вадим, кивая на рекламные щиты, расположенные около кассы.
– Триллер, – быстро ответила Катя, сглатывая набежавшую слюну. – Пусть будет интересно и страшно!
Вадим купил билеты, долгожданный попкорн, две маленькие бутылочки пепси и парочку шоколадок – с изюмом и орехами. Устроившись в мягких бархатных креслах, они с аппетитом одновременно набросились и на сладкое, и на соленое, запивая все это колючей газировкой.
– Как там Карл Антонович? – поинтересовалась Катя, убирая обертку в сумочку. – Скучает, наверное, по мне.
– Скучает, – улыбнулся Вадим. – Только о тебе и говорит.
– Серьезно?
– Почти.
– Ну-ну.
Настроение у Кати было прекрасное – второе испытание, придуманное дядюшкой, оказалось глупым и необременительным. Архипов дал ей ключи, и теперь она сама себе хозяйка и может делать, что хочет. В данный момент она вообще находится в обществе другого, не предназначенного в мужья мужчины – это ли не свобода? Мужчины… Катя покосилась в сторону Вадима и отправила в рот несколько комочков попкорна.
Хм… В голове пронеслась озорная мысль – заманчивая и волнующая. Конечно, было бы неплохо назло кое-кому закрутить настоящий роман кое с кем – рушьтесь чужие планы, рушьтесь! Но пока все же делать этого не стоит… А вообще он симпатичный… высокий, черноволосый, ямочка на подбородке и смотрит на нее всегда пристально, и слушает внимательно… Катя сделала глоток пепси и заерзала в кресле. А если она ему нравится?..
– Я был очень рад, когда ты позвонила, – произнес Вадим, и тут же свет в зале стал постепенно гаснуть.
Фильм оказался не таким уж интересным, и не таким уж страшным – злодей вызывал скорее умиление, а конец разочаровал банальностью, но это ничуть не огорчило.
– В следующий раз пойдем на комедию, – сказала Катя, садясь в машину.
– Договорились, – кивнул Вадим, поправляя зеркало заднего вида. – Дребезжит, зараза, – вздохнул он и спросил: – Ну что, домой?
Хороший вопрос.
Катя напряглась. Как-то неловко говорить, что сейчас она живет у Архипова, тогда придется рассказывать все остальное, но, с другой стороны, уже поздно, и ехать сначала домой, а потом автобусом и метро в противоположную сторону – неохота. Встретились-то они в центре, и теперь, похоже, придется соврать.
– Я сегодня ночую у подруги, – ответила Катя и назвала улицу, параллельную улице Архипова.
Минут двадцать понадобилось, чтобы добраться до места. Она вышла около небольшого продуктового магазинчика, работающего круглосуточно, обернулась, помахала Вадиму рукой и, свернув за табачный ларек, направилась к дому Федора.
Вадим достал мобильник, набрал номер и, не здороваясь, сразу, как только раздалось томное «алло», сказал:
– Есть новости. Похоже, она живет в его квартире…
Глава 19
День третий
– Подайте мне хлеб.
– А где волшебное слово?
– Пожалуйста.
– Приятного аппетита.
Перед Катей появилась коричневая тарелка с ровными ломтиками черного и белого хлеба.
– Спасибо, и вам того же.
– Вкусно?
– Отбивная плохо прожарена.
– Может, в следующий раз завтрак приготовишь сама? – Федор перестал есть и выжидающе посмотрел на Катю.
– Я в гостях, так что не приставайте ко мне со всякой ерундой. – Звяк-звяк вилкой и ножом о тарелку.
– В холодильнике есть йогурты, купленные специально для тебя. Не хочешь отбивную – не надо, поешь что-нибудь другое.
– Спасибо, обойдусь. Отбивная вполне съедобна.
– Точно?
– Точно!
* * *
– Где ты была вчера вечером?
– Разве я обязана отвечать на подобные вопросы?
– Я просто спросил.
– А я просто ответила.
– Так где ты была вчера вечером?
– В кино.
– Одна?
– Я что, похожа на неудачницу?
* * *
– А вы пойдете сегодня на работу?
– Нет.
– Почему?
– Хочу провести этот день с тобой. Общение сближает, – Федор улыбнулся и, развернув газету, принялся читать.
– А с каких это пор компания «Пфлюгге и Архипов» не нуждается в чутком руководстве? Немедленно отправляйтесь в офис – я уже чувствую, как на фабрике штампуют бракованную мебель.
– Во-первых, тебе еще ничего не принадлежит, а во-вторых, всеми делами сейчас занимается Карл Антонович.
– Кто бы сомневался, что у вас все схвачено!
– Это формула успеха.
– Идите на работу.
– У меня выходной.
* * *
– Так с кем ты вчера ходила в кино?
– С мужчиной.
Три минуты тишины.
– А почему вы не спрашиваете с каким?
– Я не ревнив.
– Неправда. То есть… я не понимаю, о чем вы.
– Пойдем сегодня в ресторан?
– Я и вы?
– Да.
– Нет.
– Почему?
– Не знаю, мне надо подумать…
* * *
– Елизавета, передай, пожалуйста, своему хозяину, что у него закончился сахар.
– Елизавета, передай, пожалуйста, моей гостье, что сахар на верхней полке в угловом шкафу.
– Елизавета, спроси у своего хозяина, где ОН вчера провел вечер?
– Елизавета, ты можешь ответить, что я был дома.
– Один?
– Один.
– Елизавета, скажи, что в любом случае мне это неинтересно.
– Я так и понял…
* * *
– А завтра вы тоже не пойдете на работу?
– Не знаю, мне надо подумать.
* * *
– Если будет звонить телефон, я могу брать трубку? – Катя взяла с полки первую попавшуюся книгу и сунула ее под мышку.
– Можешь, – разрешил Федор.
– То есть с этим никаких проблем?
– Абсолютно никаких. А тебе должны позвонить?
– Нет.
– Тогда зачем брать трубку?
– Вдруг что-то важное для вас.
– Обычно мне звонят на мобильный.
– Мне кажется, вы чего-то боитесь, – Катя вздернула подбородок и сощурилась.
– Напрасно тебе так кажется, – невозмутимо ответил Федор, – я же сказал, что ты можешь брать трубку.
– Я этого делать не буду. Не хочу вас ставить в дурацкое положение.
– О чем ты?
– Ну, мало ли…
– Конкретнее.
– Я пошла читать, не приставайте ко мне с глупыми вопросами.
* * *
Ольга придирчиво изучила свои длинные ногти, пробежалась взглядом по разноцветным баночкам и пузырькам, выстроенным на столике, по журналам, разложенным на диване, посмотрела на Людочку – мастера на все руки, которому можно доверять, и, усаживаясь в кресло, сказала:
– Приведи меня в порядок – завтра у меня очень важный день. Ты даже не представляешь, как круто изменилась моя жизнь.
– Ольга Игоревна, неужели вы замуж выходите?
– Я не знаю.
Людочка – хохотушка и болтушка, привыкшая вести со своими клиентками беседы на самые различные темы, сначала замерла, а потом, схватив жидкость для снятия лака, принялась за таинство маникюра.
– Во дела! – выпалила она через минуту. – Это же надо, какая у вас интересная жизнь.
– Очень интересная, – фыркнула Ольга. – Похоже, завтра мне предстоит встретиться с соперницей. Я тебе как-то рассказывала про Федора, помнишь?
– Конечно, – кивнула Людочка, предвкушая захватывающую историю.
– Он собирается жениться, но не на мне.
– Наглость-то какая… Ой, извините!
– Отчасти его можно понять… хотя… Короче, мне это все не нравится, и на месте невесты должна оказаться я.
– Это правильно, – одобрила Людочка, – в таких делах надо все брать в свои руки. А она кто?
– Богатая нищенка.
– Чего?! – лицо Людочки вытянулось, а глаза округлились.
– Графская родственница.
– Так тут еще и графья замешаны?
– Черт бы побрал эту знать! – Ольга стукнула кулаком по столику, и пузыречки подпрыгнули. Кажется, она потеряла хладнокровие, а это плохо. Нет, она больше не будет нервничать и изводить себя понапрасну – она красива, умна и обеспечена – ей нечего опасаться.
Людочка притихла, хотя вопросов еще было много, а любопытство так разыгралось, что даже зачесался нос.
– Да, я виновата перед Федором, – через некоторое время спокойно сказала Ольга. – Но зачем вспоминать подобные мелочи. Это было давно. Он хорош собой, богат, и мне не стоит его упускать – мы отличная пара. Мы созданы друг для друга.
– Верно, верно, – согласилась Людочка, которая и сама не отказалась бы выскочить замуж за какого-нибудь богатея. Она читала от корки до корки чуть ли не все глянцевые журналы и знала «сорок способов, как соблазнить мужчину», «пятьдесят способов, как вернуть любимого» и «сто двадцать шесть способов, как женить на себе миллионера». Сама же она не была замужем, но, по ее мнению, только лишь потому, что работала в салоне, предназначенном исключительно для женщин.
– И что вы собираетесь делать, Ольга Игоревна?
– Для начала – познакомлюсь с ней, возможно, она не знает о моем существовании, и одного моего визита будет достаточно, чтобы эта девица отказалась от Федора. Хотя… кто ж откажется от такого счастливого билета. Ну ничего, там видно будет.
– А вы знаете, где она живет?
Ольга поджала губы – на этот вопрос ей совсем не хотелось отвечать.
Глава 20
День четвертый
Проснувшись в девять часов, Катя долго не поднималась с кровати. Сначала думала об Архипове (ушел он на работу или нет?), потом в мыслях замелькал Вадим (ухаживает он за ней или просто испытывает дружеские чувства?). Затем она переключилась на Карла Антоновича (каким же будет третье испытание?), и только после того, как нафантазировала достаточно вариантов на все случаи жизни, она встала и подошла к окну.
Светло! На небе ни одной тучки, листва неподвижна, и все указывает на то, что день будет отличный – теплый и солнечный.
Катя привела себя в относительный порядок, приоткрыла дверь и высунула нос в коридор. Тишина.
– Ушел, наверное, – буркнула она и, запахнув халат потуже, прижимая к себе джинсы и футболку, перебежками направилась к ванной. Очень уж не хотелось попадаться на глаза Архипову вот такой – с примятой прической, с нечищеными зубами, совсем без макияжа и духов.
Странно, на острове ее такие мелочи вроде не беспокоили. Хотя, чему удивляться: там у нее было обострено только одно желание – поесть! А заботиться о своей внешности – это нормально. Это обычно.
– Угу, – кивнула Катя своим мыслям и щелкнула дверным замочком.
Архипов все же ушел на работу, и этот факт вызвал смешанные чувства. С одной стороны, это прекрасно – можно расслабиться и чувствовать себя как дома. С другой стороны – скучно. Вчера они неплохо спорили.
– Кушай, Лизавета, кушай, – накладывая в голубую мисочку кусочки говяжьей печенки, сказала Катя. – Ну, чем мы сегодня будем заниматься?
Кошка покосилась на телевизор, намекая, что при желании скрасить день можно, но Катя в ответ только поморщилась. Ощущение, что чего-то не хватает (или кого-то), занозой засело в душе.
– К Карлу Антоновичу, что ли, съездить? Он вчера вечером звонил, звал в гости…
При мысли о дядюшке внутри потеплело. Пусть он и вредный, и себе на уме, но все же… все же хороший. Да, хороший. Катя улыбнулась и решила навестить графа в самое ближайшее время. Но не сегодня. Одной ехать совершенно не хочется – пусть кто-нибудь довезет. Например, Вадим.
И тут зазвонил телефон.
Катя вздрогнула.
Посмотрела сначала на кошку, а потом на светящуюся трубку.
Брать или не брать?
Вообще-то, Архипов разрешил.
Но с другой стороны… Кто это может быть?
Звонки в квартире Архипова раздавались не часто. Собственно, этот был второй. По всей видимости, зная, какой занятой человек Федор Дмитриевич, все звонили ему на мобильный. Телефон не замолкал, и Катя подошла поближе. Опять Карл Антонович? Вряд ли…
– Мог бы и с автоответчиком купить, – недовольно сказала она, медленно протягивая руку.
Пальцы коснулись прохладного корпуса трубки, и тут же оранжевый экранчик погас и мелодичная музыка стихла.
– Ну и ладненько, – вздохнула Катя. – Кому надо, тот еще раз позвонит.
Но волнение не утихло даже через пятнадцать минут. Наоборот, стали гореть уши и щеки, а в голову полезли странные мысли. Очень захотелось отыскать фотоальбом Федора Дмитриевича и полистать его странички… Это же самое обыкновенное любопытство, не так ли?
Имя «Ольга» Катя от себя гнала, но оно навязчиво стучало в висках маленькими молоточками. Она же существует, ведь так? Вот только вопрос – она существует в прошлом Архипова или в настоящем? Ну интересно же!
И как она выглядит?
Неужели красивая?
А почему «неужели»? Не важно, не важно…
Катя на цыпочках, как будто ее кто-нибудь мог увидеть за неблаговидным занятием, направилась в гостиную. Осторожно приоткрыла дверцу низкого шкафа и заглянула внутрь. Книги, книги, книги и стопка бумаг – какие-то графики – ерунда, в общем.
– Я только взгляну один разочек и все, – подбодрила себя Катя, выдвигая ящик журнального столика.
Содержимое представляло собой бизнес-журналы, газеты в основном политического характера и несколько книг в мягких обложках – детективы и мистика. Катя отогнула угол одной газеты и увидела… ГЛАМУРНЫЙ ЖУРНАЛ ДЛЯ ЖЕНЩИН. От блеска глянца аж в глазах зарябило.
Катя захлопнула ящик и плюхнулась в кресло. Сердце бешено заколотилось. Значит, в этом доме бывают женщины… или хотя бы одна представительница прекрасного пола перешагивала его порог.
– Лизавета, иди сюда! – нетерпеливо и требовательно позвала Катя кошку.
Дымчатая красавица не заставила себя ждать. Царственной походкой она подошла к креслу и замерла, ожидая объяснений – зачем это ее оторвали от печенки?
Катя вновь выдвинула ящик, положила его на ковер и указала на журнал.
– Что ты можешь сказать по этому поводу?
– Фр-р, – выдала Елизавета.
– Понятно, – сокрушенно вздохнула Катя. – Я так и думала. Но нас с тобой это не касается, правда?
Елизавета тактично промолчала.
Вернув ящик на место, Катя спешно отправилась на кухню, выпила чашку крепкого кофе, без аппетита съела глазированный сырок и заодно два йогурта, полила все цветы, которые попались на глаза, и приняла решение немного прогуляться – хватит сидеть в чужих стенах и хватит маяться дурью.
И в этот момент раздался требовательный перелив дверного звонка…
* * *
Ольга проснулась в десятом часу и не без удовольствия отметила, что в душе не осталось ни метаний, ни волнений. Она спокойна и уверенна в себе. Как всегда. Вчерашние тревоги рассыпались в пыль, и вспоминать о них глупо. И чего она переживала? Мало ли на свете смазливых девиц, мало ли богатых наследниц… Она-то лучшая. ОНА КОРОЛЕВА!
– А это становится забавным, – усмехнулась Ольга, насыпая в прозрачную глубокую тарелку немного мюсли. – Пожалуй, это даже взбодрит наши отношения, – добавила она, открывая пакет с молоком.
Сейчас Ольга сожалела только об одном – у нее не было ключей от квартиры Федора, а насколько бы ее появление было ярче, если бы она явилась перед соперницей во всеоружии – не как гостья, а как хозяйка.
– Представляю выражение ее лица, – Ольга едко улыбнулась, мысленно перебирая свою одежду. О! Она продемонстрирует этой простушке, как должна выглядеть женщина Федора. Бесподобно – вот как!
Выбор она остановила на коротком черном универсальном платье, узком темно-сером шарфике и черных туфлях с серебристым каблучком-шпилькой. Строго, элегантно и как раз под настроение.
Волосы Ольга скрутила в жгут и ловко заколола тремя шпильками. Один непослушный локон выпал, и это небрежное дополнение лишь прибавило естественности и женственности.
Легкий макияж, капля духов, плащ, сумочка…
Глава 21
Катя подошла к двери и прислушалась. Тишина.
Подняла крышечку дверного «глазка» и… увидела ее.
– Кто там? – глухо спросила она, догадываясь, какой ответ последует.
– Ольга.
Коротко и ясно.
Елизавета забегала по коридору, недовольно фыркая. Кажется, эту гостью она не жаловала.
Катя глубоко вдохнула, зажмурилась, задержала дыхание и выдохнула. Да, внутри подрагивают нервишки, звонят колокольчики обиды, и к тому же хочется хорошенько врезать кому-нибудь по физиономии, но об этом-то, кроме нее, никто не знает… Так пусть это и останется ее маленьким секретом…
– Ну и что? – насыщая голос недоумением, выдала Катя.
– Будьте добры, откройте дверь.
– А вы кто?
– Я же сказала – Ольга.
– Ну и что?
Разговор явно зашел в тупик. Катя еле сдержалась от того, чтобы не прыснуть от смеха, а Елизавета перестала метаться, запрыгнула на кресло и, боясь пропустить захватывающую сцену, замерла.
– Федор на работе? – голос Ольги остался ровным.
– Четверг, двенадцать часов дня – где же ему еще быть.
– А Клавдия Григорьевна не пришла?
– Не-а.
– А вы, собственно, кто?
– А вы? – пытаясь получше разглядеть гостью в «глазок», ответила вопросом на вопрос Катя. Эх, плохо видно. Высокая, худая… – Ну, и как вы собираетесь представляться, леди?
– Я близкая подруга Федора, собственно, пришла забрать кое-что из своих вещей.
Кате такой ответ не понравился, она закусила губу и стала вспоминать – попадались ли ей где-нибудь женские вещи? Не попадались.
– А о каких вещах идет речь? – спросила она, все же получая некоторое удовольствие оттого, что любовница Федора сейчас не в самом лучшем положении – по ту сторону двери (любовница? да…).
– Мы так и будем с вами разговаривать через дверь? – в голосе Ольги появилось усталое раздражение.
– А как же я вас впущу, если я вас не знаю?
– Позвоните Федору. В чем проблема?
Катя нахмурилась и посмотрела на Лизавету. Как она просто сказала – «позвоните Федору»… Как просто…
– А вдруг он на совещании, – ответила Катя. – Не хочу отвлекать его от дел. А за какими именно вещами вы пришли? Извините, что спрашиваю, – она поджала губы, – но должна же я хоть как-то проверить ваши слова.
– Бежевые кожаные перчатки на верхней полке шкафа в коридоре и японский гребешок для волос… думаю, лежит в ванной… не помню, где именно его оставила. Я сегодня иду в театр, и мне необходимо и то, и другое. Только поосторожнее с гребешком – он стоит больших денег.
– Ну, ясное дело, – усмехнулась Катя. – Он же японский.
Она подошла к шкафу и провела рукой по краю верхней полки. Перчатки. Вот они. Весьма неприятная находка…
Отправляясь на встречу с соперницей, Ольга продумала все до мелочей. Конечно, лучше бы иметь более весомый повод для визита, но, увы, другого нет. Так что давно забытые, ненужные вещички сейчас оказались очень кстати. И даже если бы эта девица – похоже, ненормальная – стала бы звонить Федору, то он бы и сам вспомнил, где что лежит. К тому же, сегодня четверг – рабочий день Клавдии Григорьевны, правда, домработница приходит во второй половине дня, совершенно случайно это вылетело из головы… и сам факт очень хорошо вписывается в план. Ольга якобы собиралась просто зайти, просто взять то, что ей принадлежит, и просто уйти. Да ей и в голову не могло прийти, что здесь она может натолкнуться на незнакомку… Самое обыкновенное совпадение!
– Перчатки нашла, – объявила Катя, небрежно кидая их на тумбочку. – Дальше-то что делать будем?
– Просто отдайте их мне.
– Ладно, но вы все же сначала покажите свой паспорт.
– Что?
– Поднесите паспорт к «глазку». Сначала страницей с фотографией, а потом листочком с пропиской.
Вот тебе, вот тебе – получи! Катя хихикнула и подмигнула Елизавете. Душу еще жгла обида, но едкий характер брал свое – он включил автопилот самозащиты и теперь увеличивал обороты, требуя жертв и разрушений. И Катя, пока была возможность одерживать хоть маленькую, но все же победу, развлекалась, как могла.
Ольга покачала головой, закатила глаза – мол, что с такой дурочки возьмешь, и полезла за паспортом.
Открывая дверь, Катя предчувствовала, что увидит красивую женщину, но правда оказалась еще хуже… Очень красивая, стильная, утонченная, роскошная.
– Пожалуй, я выпью кофе, – бросила Ольга и, смерив соперницу взглядом, отправив плащ на вешалку, прошла на кухню прямо в туфлях. В ее душе сейчас победно гремел духовой оркестр – девчонка хоть и выглядела несколько моложе ее, но беглого взгляда было достаточно, чтобы поставить на ней пожизненный штампик «так себе, ничего особенного». Впрочем, Ольга ставила его практически на каждую женщину, исключением служили только знаменитости: певицы, актрисы, модели и т. д.
– Ну, попейте, раз хочется, – пожала плечами Катя и вместе с Елизаветой направилась следом. Она встала около плиты, прислонилась к шкафчику и стала наблюдать, как методично гостья готовит себе напиток.
Ольга знала все: где стоят маленькие чашечки, где лежит сахар, где сливки… Никаких лишних жестов, каждое движение – вызов.
– Тебя как зовут? – переходя на «ты», с равнодушием спросила Ольга.
– Екатерина.
– А что у тебя за пятна на руках?
Катя покосилась на собственные руки и пожалела, что надела футболку, а не какую-нибудь легкую кофту с длинными рукавами. Следы от укусов москитов проходили, но не так быстро, как хотелось бы.
– Лишай, – выпалила Катя и усиленно принялась чесаться. – Стригущий или ползучий, не помню, как называется. Кошка, кстати, тоже лишайная, – желая усилить эффект, добавила она, – от меня заразилась.
Ольга брезгливо поморщилась и на всякий случай села за дальнюю часть стола. Задавать еще какие-нибудь вводные вопросы расхотелось, и она решила сразу перейти к делу.
– Я так понимаю, Федор сейчас с тобой проводит время, – она улыбнулась и обдала Катю холодным презрительным взглядом. – Все никак не нагуляется… Ах, мужчины, мужчины – вечно они думают не тем местом. – Ольга усмехнулась и, поднеся низкую чашечку к носу, вдохнула аромат кофе. – Я смотрю на это сквозь пальцы, – пожала она плечом, – все же им нужно давать некоторую свободу, но только до свадьбы… Много вас тут таких птичек было, и многие думали, что заполучили его раз и навсегда, но это самообман. Он всегда приходит ко мне, и в его душе существую только я. Так было, и так будет.
Врать было приятно, Ольга отчасти даже верила в то, что говорила. Она внимательно следила за выражением лица Кати, очень надеясь увидеть испуг, замешательство или злость.
Но Катя не доставила ей такого удовольствия.
– Тогда вам и волноваться не о чем, – улыбнувшись, ответила она. – Мы тут с ним немного… э…э… порезвимся, а потом он вернется к вам. И мне хорошо, и вам не жалко. Правда, здорово?
Ольга сделала небольшой глоток, обожгла язык, облизала губы и полезла в сумочку за сигаретой.
– Не надо курить, – торопливо сказала Катя, – во-первых, этим вы продемонстрируете свое волнение, а во-вторых, я начну чесаться в два раза сильнее – табачный дым совсем не сочетается с лишаями.
А девчонка не так проста, как показалось на первый взгляд… Ольга отложила сумку и усмехнулась.
– Ошибка всех девиц Федора именно в том, что они меня недооценивали, – спокойно сказала она, заправляя за ухо тот самый выбившийся из прически локон. – Могу спорить, он тебе даже не сказал о моем существовании, а ведь я на протяжении длительного времени являюсь ЕГО женщиной.
– Могу спорить, он вам тоже ничего не сказал о моем существовании, а ведь я могу выйти за него замуж тогда, когда мне этого захочется, – парировала Катя.
– Многие так думали, – улыбнулась Ольга. – А лично мне и не нужно знать о временных женщинах Федора. Меня мало интересует эта информация, и он это знает.
– Я – не многие, – спокойно ответила Катя.
– Пребывай и дальше в своих иллюзиях. А мне пора. Кстати, когда он укажет тебе на дверь, ты не могла бы прихватить с собой кошку? Не люблю животных. – Ольга поднялась из-за стола и взяла сумочку.
Глаза Елизаветы потемнели и стали синими.
– Я вас с удовольствием провожу, – сказала Катя и растянула губы в убийственной улыбке.
– Можешь не утруждаться, в квартире Федора я прекрасно ориентируюсь.
– Нет, я все же провожу. А если я найду ваш японский гребешок, обещаю, что буду чесать им руки.
Захлопнув дверь за Ольгой, Катя почувствовала, как боевой настрой испаряется, а на глаза наворачиваются слезы.
* * *
Клавдия Григорьевна помешала лопаточкой золотистый лук, приподняла крышку кастрюли, бросила в суп щепотку соли и, растягивая слова, произнесла:
– Не могу сказать, что она мне очень нравится… Слишком холодная и, кажется, совсем не любит Федора Дмитриевича. Но это, конечно, не мое дело.
– А часто она приходит?
– Не знаю, Катенька. Я ее видела несколько раз, а разговаривала с ней и того меньше.
– А почему вы думаете, что она его не любит?
– На мой взгляд, такие женщины могут любить только себя.
Сказав это, Клавдия Григорьевна тут же смутилась, поправила пучок седых волос и принялась ритмично тереть морковку. Обсуждать личную жизнь Федора Дмитриевича ей не хотелось, но уж больно эта тема увлекательная – попробуй удержись.
Катя взяла с тарелки веточку укропа, сунула ее в рот, подперла щеку кулаком и посмотрела на Клавдию Григорьевну. Ей хотелось задать еще несколько вопросов, но она не решилась. Вздохнув, она повернулась к окну и посмотрела на голубое, безоблачное небо. Сейчас она чувствовала себя уставшей и разбитой, будто в этом году ей исполнилось сто лет. Так не хотелось смотреть правде в глаза, но разве себя обманешь?..
Когда Ольга зашла в квартиру – сердце у Кати екнуло. Она ей проигрывала во внешности, и это так сильно задело… Впрочем, задел не только облик девушки с обложки журнала… Конечно, Архипов с ней встречается и, конечно, думает о ней каждую минуту, не зря тогда перепутал имена… И это так огорчительно и так несправедливо! Она посмотрела на свои покусанные руки, взяла из низкой вазы мандарин и стала его чистить. Оранжевая кожура упала на стеклянную столешницу, а гладкая долька отправилась в рот. Кисло-сладкий мандарин. Вкусный.
Ну и плевать! Подумаешь! И не надо было ничего спрашивать у Клавдии Григорьевны – у Архипова своя жизнь, и он имеет на нее право, потому что он свободен. Потому что с ней, с Катей, у него никогда ничего не будет, и поводов думать иначе она не давала. И рушить свой уклад жизни в один миг ради призрачного брака он не обязан. А Карл Антонович со своими играми пусть идет к черту! И… Архипов с ним за компанию!
– Однажды они поругались, – вдруг тихо произнесла Клавдия Григорьевна, но Кате ее голос показался раскатом грома, – и он ей сказал: «Не ищи привязанности там, где ее нет». Что уж он имел в виду – не знаю, но только после этих слов в его комнате стало тихо, а через несколько минут Ольга ушла. Я занервничала, схватила пылесос и пошла убирать коридор и гостиную. Прошмыгнула мимо его двери… он у окна стоял… Долго стоял. Наверное, думал о чем-то важном.
– А давно это было?
– Давно, – махнула рукой Клавдия Григорьевна и прислушалась. – Вроде музыка играет где-то, не твой телефон?
– Ага! – Катя вскочила со стула и побежала в гостиную, подхватила с дивана телефон и торопливо нажала кнопку. – Да?!
– Ты чего так кричишь? – раздался голос, а затем и смех Вадима.
– Бежала стометровку, – улыбнулась Катя.
– Как жизнь?
Ну, если не считать знакомства с Ольгой, то просто отлично.
– Все хорошо, подумываю завтра-послезавтра приехать к вам в гости. Карл Антонович приглашал, да и мне самой хочется.
– Может, за тобой заехать?
– Давай! Честно говоря, тащиться самой неохота.
Разговаривая с Вадимом, Катя почувствовала значительное облегчение и еще – внутреннее удовлетворение, точно у нее был неведомый враг, которому она сейчас делала больно. Это ощущение ей очень понравилось.
– Значит, еще созвонимся, – легко сказал Вадим.
– Да, – твердо ответила Катя.
Глава 22
– Разве ты не соскучился? – ее рука скользнула по плечу, а на лице появилась пленительная улыбка. – Сначала пропадал где-то целую неделю, потом короткая встреча в ресторане, и вот теперь – сидишь как статуя, совершенно не обращая на меня внимания.
Ольга потянула узел галстука, расстегнула на рубашке Федора верхнюю пуговицу и заглянула ему в глаза.
– Прошлый раз ты захотела в ресторан – именно туда мы и отправились. Ужинали как обычно, никто тебя не торопил.
– Ты стал резким.
– Извини.
Ольга секунду размышляла – сказать, что она заходила к нему домой или не стоит? Эта прилипала Катенька наверняка все выставит в своем свете, и кто знает, чем это закончится…
Вспомнив лицо соперницы, ее карие насмешливые глаза, рыжеватые волосы с золотистыми искорками и стройную фигуру, Ольга поежилась. Вроде ничего особенного – переживать глупо, вот только от чего-то тянет в душе, не отпускает. «Это нервы», – мысленно сказала она себе и расстегнула вторую пуговицу на рубашке Федора. Он же приехал, хотя мог бы этого и не делать – сидит рядом, пьет коньяк. Рука лежит на ЕЕ коленке (ах, как же удачно задралась недавно купленная юбочка), и все дело плавно движется к постели. Уж сейчас-то она продемонстрирует ему, на что способна, он к себе и уезжать не захочет.
Федор остановил ее руку, сухо улыбнулся и допил коньяк.
– Я сегодня забегала к тебе домой. Вспомнила, что по четвергам бывает домработница и решила по пути забрать перчатки – они очень подходят к моей сумочке… И ты знаешь, наткнулась на презабавную девицу. – Ольга откинулась на спинку дивана и беззаботно засмеялась. – Представляешь, она не впускала меня в квартиру! Даже просила показать ей паспорт! Кто она такая? Где ты ее нашел?!
– Дальняя родственница Карла, – спокойно ответил Федор. – Пока поживет у меня.
– Да?.. А почему у тебя?
– Хочу уговорить ее выйти за меня замуж.
– Ты шутишь? Она же ненормальная!
О, как тяжело далось ей это удивление, это почти равнодушие. На языке-то вертелся совсем другой вопрос: «Да как ты можешь, а я?!!» И это, несмотря на то, что еще совсем недавно она сама призывала к свободным отношениям без лишних обязательств…
– Я так не думаю, – коротко ответил Федор.
Он уже собрался добавить еще кое-что, но Ольга, интуитивно предчувствуя опасность, резко сменила тему.
– Тебе, конечно, виднее, – она дернула плечом, усмехнулась и добавила: – Скоро у меня день рождения, и я ломаю голову, где мне его отметить. Как всегда в «Крае неба» – там прилично кормят и обстановка приятная, или выбрать другой ресторан? Хочется чего-нибудь новенького…
– Не торопись, еще есть время подумать, – Федор застегнул сначала одну пуговицу, потом вторую. И затянул галстук. – Сейчас полно отличных ресторанов, уверен, с выбором проблем не будет. Если хочешь, я порекомендую тебе парочку.
– Уже уходишь?
– Да.
Она посмотрела на него. Пристально, точно спрашивая: «Торопишься к ней?»
Он ответил мимолетным взглядом: «Это мое личное дело…»
Да, это было его личное дело…
Расставаясь с начинающим актером Кириллом Голодовым, Ольга не думала, что еще когда-нибудь пересечется с этим слюнявым любителем женщин и горячительных напитков. Она и начала-то с ним встречаться только потому, что его лицо мелькало на экране телевизора и изредка малолетние девицы клянчили у него автограф. Это было забавно, это было мило и это льстило.
Несмотря на некоторую популярность, денег у Голодова не водилось, и даже если они и появлялись, то он их быстренько спускал на казино и дорогую выпивку. Простенький подарочек Ольге, а все остальное на себя, любимого. Такой подход к отношениям ужасно раздражал, и она, греясь в тонких лучах его славы, не торопясь подыскивала новую кандидатуру на место ПОДХОДЯЩЕГО мужчины. И тут случилась встреча с Федором.
Роман закрутился бурный – страсть, роскошная жизнь и море удовольствий. С каждым днем он смотрел на нее все теплее, все острее.
Иногда, уходя с работы, он направлялся прямиком к ней домой, гремел ключами, распахивал дверь и жадно вдыхал аромат ее жизни. Но Ольга не привыкла ограничивать себя ни в чем, и через некоторое время ее взгляд вновь стал скользить по проходящим мимо мужчинам, выискивая на этот раз не постоянного, удобного, а того, кто смог бы ее развлечь – на час, на полдня, на ночь. Того, кому бы льстило ее присутствие рядом.
Она не искала в жизни любви – она искала обожания.
Но на измену все же не решалась… побаивалась. И вот однажды ее отношение к этому стало иным, и произошло это при вялом участии все того же Кирилла Голодова. Судьба отнеслась благосклонно к начинающему актеру и практически всучила ему сразу три счастливых билета: главную роль в фантастическом боевике (сногсшибательные спецэффекты!), главную роль в пятидесятивосьмисерийной саге (первый канал в 21:30) и одну из главных ролей в приключенческой картине для детей (неуловимый герой на резвом скакуне). В считаные месяцы он стал звездой – капризной и наглой.
Ольгу сей факт дико расстроил и поверг в пучину раздумий. Успешный Голодов вдруг стал для нее пределом мечтаний – насмотревшись фильмов с его участием, она стала отождествлять своего бывшего любовника то с отчаянным пилотом космического корабля, то с талантливым хирургом, то с ковбоем в потертой шляпе. Он стал казаться мужественным и чертовски привлекательным. Он манил блеском славы, в которой до ужаса хотелось искупаться и самой! Что толку сидеть дома, ходить по салонам и ресторанам, если весь мир не имеет возможности насладиться твоей неземной красотой?! Конечно же, ей надо туда – прямо в телевизор, в мир кинематографа! Она будет появляться на приемах, презентациях, выставках, премьерах вместе с известным актером, по которому сохнут тысячи женщин, журналы будут пестреть фотографиями с броскими подписями «Голодов со своей спутницей», за ней наверняка начнут ухлестывать другие знаменитости – и вот оно, счастье!
От безделья фантазии множились и ровно укладывались одна на другую. Ольга придумала себе новую жизнь и теперь была готова рискнуть отношениями с Федором ради поставленной цели. Надо только вернуть бывшего любовника.
И главное – не торопиться…
С Голодовым она встретилась якобы случайно в казино «Пуля» – пришлось погонятся за ним две недели. Осыпав его дифирамбами, Ольга довольно быстро вернула его заинтересованность. О, как же ему польстило, что женщина, которая его некогда бросила, теперь рассыпалась в комплиментах! Надо заметить, красивая женщина, в тесном облегающем платье, с оголенными плечами и завораживающей улыбкой. Голодов сдался без боя. Выпив залпом виски, обслюнявив Ольге щеку и ухо, он потащил ее в постель. В постель, находящуюся в ее квартире. Откуда же было знать амбициозному актеру, что в природе существует Федор Архипов, которому именно в этот день захочется без предупреждения навестить свою женщину, позабывшую от восторга обо всем на свете.
Этот вечер Ольга не очень любила вспоминать, но все же время от времени мысленно возвращалась и к костлявым объятиям Голодова, и к его попискиванию «о, да, о, да», и к холодному взгляду болотных глаз Федора.
– Не трогайте меня, не трогайте меня! – взвизгнул тогда великий актер, соскакивая с постели. Собственно его никто и не трогал – не до него как-то было.
Федор молча смотрел на Ольгу, а Голодов, который на деле оказался вовсе не пилотом космического корабля, не хирургом и даже не ковбоем из детской киношки, закрыв ладошкой интимное место, вжался в угол шкафа, трусливо попискивая.
– Я актер, – на всякий случай выдавил он из себя и добавил: – Мне лицо портить нельзя. – При этих словах он, опять же на всякий случай, закрыл второй ладошкой левый глаз.
Федор едко усмехнулся и ушел – в его душе стало пусто…
Он работал и не возвращался в прошлое. Открытие нового филиала, договор с итальянцами, деловая поездка в Париж, совещания, подготовка к ежегодной международной выставке… Ни секунды свободной, ни одного мига на воспоминания. И все ушло, и стало все равно. И когда он якобы случайно встретился с Ольгой, она не вызвала в нем никакого негодования, никаких болезненных ощущений.
В принципе любви и не было – влечение, страсть… а при таком варианте все накладки сглаживаются куда быстрее.
Два месяца разлуки, и можно было бы все начать сначала, если бы не одно «но», а именно – голый Кирилл Голодов, прикрывающий ладошками то, что он считал в себе самым ценным, – эта картинка настойчиво торчала перед глазами и стояла между ними.
И все началось не сначала, а с холодного расчета – удобного всем.
Он работает, и ему не до женщин, она хороша собой, и желает иметь некоторую свободу.
Он не лезет в ее жизнь, а она не лезет в его.
УДОБНО, не более того.
* * *
Одиннадцать тридцать. Федор открыл дверь своей квартиры, включил в коридоре свет и приготовился к худшему – вряд ли Катю порадовал визит Ольги… Наверняка сейчас в него полетит что-нибудь тяжелое или на голову обрушится водопад проклятий и обвинений.
Но в квартире было тихо.
– Ушла?.. – еле слышно произнес Федор и метнул взгляд на кресло.
Нет, не ушла. Сумочка, украшенная бусинками-висюльками, на своем привычном месте.
Он подошел к гостевой комнате и осторожно приоткрыл дверь. Свернувшись калачиком, Катя спала.
Федор улыбнулся и тут же почувствовал болезненный укол в сердце. Отчего-то стало досадно, что она не дождалась его и не закатила скандал. Ей все равно? Очень жаль.
– К черту работу, – буркнул он, отправляясь в ванную. – Никуда я завтра не пойду.
Глава 23
День пятый
– Как прошел вчерашний день?
– Отлично.
– Ничего нового?
– Ничего нового. – Катя принялась листать журнал, намекая, что тема исчерпана. Внутри все так и кипело от желания поговорить об Ольге, но… Слишком много чести! Тьфу на нее, сто раз наплевать! К тому же не стоит показывать, будто это ее задело, а то еще вообразит бог знает что… – А вы опять не пойдете на работу?
– Не пойду.
– А наша компания не развалится от ваших частых прогулов?
– Все под контролем.
– Прекрасно.
– Прекрасно.
* * *
– Мне осталось совсем немного, и я выйду на свободу.
Кате хотелось добавить, что очередная затея Карла Антоновича с треском провалилась – она по-прежнему не трепещет при появлении Федора, но воздержалась – вряд ли бы удалось скрыть ехидные нотки.
– Может, отметим это радостное событие в ресторане?
– Я с вами никуда не пойду.
– Боишься?
– Нет.
– Тогда в чем дело?
А в чем, собственно, дело?… Почему бы не отправиться в дорогой ресторан и не налопаться там за чужой счет черной икры и омаров? Назло налопаться!
– А я много ем и не хочу вас ставить в затруднительное положение.
– Не волнуйся, денег мне хватит, – Федор улыбнулся, но тут же спрятал улыбку.
Он становился совсем другим, когда улыбался. Каким? Приятным и неопасным. Да, точно – приятным и неопасным. То есть нормальным. Без холодного оружия в рукаве. Катя тоже улыбнулась.
– Я подумаю.
– И когда будет готов ответ?
– Вы меня слишком торопите.
* * *
– А вы не думали с кем-нибудь познакомить Елизавету?
– С кем именно?
– С котом.
– Что?
– С порядочным котом.
– А такие бывают?
– Не смейтесь, я серьезно.
– Я вообще слабо понимаю, о чем идет речь, – Федор оторвался от бумаг и посмотрел на Катю. Она влетела в его кабинет, только чтобы поговорить о личной жизни его кошки?
– Она женщина, и ей нужен мужчина – чего здесь непонятного? Все просто.
– Сегодня я ей вряд ли кого-нибудь найду, – он покачал головой и вновь углубился в отчет.
– Эй, я с вами разговариваю! Елизавета, иди сюда!
* * *
– Давайте я уже начну знакомиться с делами компании. Где у вас тут что лежит?
– А что бы ты хотела изучить в первую очередь?
– Вашу налоговую декларацию.
* * *
– Вы не забыли наш разговор относительно Елизаветы?
– Я уже сделал пометку в ежедневнике.
– И что вы там написали?
– Что ей нужен кот!!!
* * *
– Так как насчет ресторана?
– А как насчет вашей декларации?
* * *
– Завтра я собираюсь поехать к Карлу Антоновичу. Он приглашал, да и мне хочется с ним повидаться, – Катя щелкнула телевизионным пультом и попала как раз на многосерийную сагу. Молодой хирург в белом халате бежит по коридору – лицо взволновано, челка подпрыгивает на лбу.
– Я отвезу тебя.
– Спасибо, но я уже договорилась с Вадимом.
Федор посмотрел на экран, на запыхавшегося Голодова – мечту многих женщин, поморщился и перевел взгляд на Катю. Что она сейчас сказала?
– Ты с ним общаешься?
– Да. – Она посмотрела на Федора и добавила: – Не понимаю, что они все находят в этом третьесортном актере? Гнать надо Голодова в шею – такой сериал запорол!
Федор на миг закрыл глаза, ему захотелось засмеяться, и он не отказал себе в этом удовольствии.
– Вы чего?
– Так… просто…
– А все же?
– Не важно. – Он успокоился и подошел к ней ближе: – К Карлу Антоновичу я отвезу тебя сам.
Он это сказал так, что перечить не хотелось, но Катя вспомнила Ольгу и ее резкие слова: «Все никак не нагуляется… он всегда приходит ко мне, и в его душе существую только я…» Вспомнила и нахмурилась.
– Я поеду с Вадимом, – четко сказала она и выключила телевизор.
* * *
«Если она сделает еще одну пластическую операцию, я этого уже не переживу…» – мрачно подумал Вадим, поглядывая на свою родительницу. А Лидия Герасимовна чувствовала себя превосходно – наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки, и возможно… возможно, все получится именно так, как она задумала.
– И что Ольга? – нетерпеливо спросила она, расправляя широкий белоснежный воротник кофты.
– Хороша, как всегда.
– Перестань, ты прекрасно знаешь, что меня интересует, – Лидия Герасимовна поморщилась, и ее скулы-пироги разъехались в разные стороны.
– Отдавать кому-либо Архипова она не собирается. Вообще-то я не очень понимаю, какие у них отношения… Он, похоже, потерять Ольгу не боится, а это для нас плохо.
– Да почему же не боится?! Мужчины не любят менять привычный образ жизни, они вообще предпочитают плыть по течению. Мало ли какие у Федора планы! Уверена, он не хочет обижать Карла, да и не прочь немного поразвлечься.
– Может быть…
Мыслями Вадим тут же улетел в желаемое будущее. Вот он едет в офис на роскошной машине, поднимается на второй этаж, распахивает дверь, скользит взглядом по точеной фигурке своей секретарши (да, у него будет секретарша – худая, но с большой грудью!), а затем перешагивает порог СОБСТВЕННОГО кабинета… Напрасно говорят, что деньги не пахнут. Пахнут, и еще как пахнут, и очень скоро этот запах начнет витать вокруг него…
– Значит, Ольга с ней встретилась, – Лидия Герасимовна улыбнулась и посмотрела на погрузившегося в думы сына. – Почему из тебя надо все вытягивать клещами?! Рассказывай!
Вадим недовольно поджал губы, вспомнил телефонный разговор с Ольгой и кратко отчитался:
– Все прошло очень даже неплохо. Катя ничего не знала о существовании Ольги и явно была шокирована, полагаю, на Архипова она теперь посмотрит совсем другими глазами. Я нарочно позвонил в тот же день, чтобы ее… поддержать, – Вадим усмехнулся и, взяв с тарелки блестящее яблоко, с хрустом откусил его. – Я планирую всегда быть поблизости, когда ей худо…
– Молодец, – похвалила Лидия Герасимовна. – В такие моменты женщины особо ранимы и с легкостью попадают под любое влияние.
– …Завтра я привезу ее сюда, она хочет навестить дядюшку. Постараюсь затащить ее вечером в ресторан…
– Все идет как нельзя лучше, – Лидия Герасимовна счастливо вздохнула и заходила по комнате. Ольга просто обязана вцепиться в Архипова мертвой хваткой – не дура же она и должна понимать, что упускать такого жениха глупо. Вадим наконец-то начнет активный период ухаживания за Катей, а она сама… Лидия Герасимовна остановилась и нервно затеребила тонкий поясок юбки. А она сама тоже примет участие в этом спектакле… обязательно примет, как только придет время…
Глава 24
День шестой
В гости к графу Карлу Августу фон Пфлюгге Катя собиралась как на парад. Собственно в душе и громыхал марш, поддержанный залпами салюта. А все почему? А потому, что ночью она практически не спала, а все думала, думала, думала…
Знакомство с Ольгой приятным назвать нельзя, и вообще хочется забыть об этом огорчении и больше никогда не вспоминать. Но стоит ли вычеркивать досадный момент из памяти? А может, лучше использовать эту гламурную и, надо признать, роскошную персону в своих целях?
Вариант первый: Карл Антонович не знает о том, что у Архипова имеются близкие отношения с женщиной по имени Ольга.
Необходимые действия: открыть ему глаза.
Ожидаемый результат:
а) Карл Антонович в негодовании (его наследница, его кровиночка, так сказать, чуть не связала себя узами брака с… ну допустим, непорядочным бабником);
б) он чувствует себя виноватым (нечего было подсовывать ей такого жениха!);
в) он отказывается от своей идеи выдать ее замуж за Архипова и отменяет третье испытание;
г) она признана наследницей со всеми вытекающими из этого радостями (то есть у нее будет семья, работа и куча денег).
Вариант второй: Карл Антонович знает о том, что у Архипова имеются близкие отношения с женщиной по имени Ольга.
Необходимые действия: пристыдить и указать на ошибки.
Ожидаемый результат:
а) Карл Антонович повержен и растерян (она прижала и его, и Архипова к стенке);
б) он уже не может настаивать на браке (ситуация слишком скользкая);
в) опять же он чувствует себя виноватым (мужская солидарность – это, конечно, хорошо, но нельзя же гробить жизнь единственной родственницы);
г) он отказывается от своей идеи выдать ее замуж за Архипова и отменяет третье испытание (во-первых, у него проснется совесть, во-вторых, проснется разум, а в-третьих… ну не может же он ее отдать практически в гарем!);
д) она признана наследницей со всеми вытекающими из этого радостями.
То есть, как ни крути, а результат получается прекрасный. Главное – не сидеть сложа руки и четко обозначить свою позицию. Можно считать, что Ольга ее даже выручила (ха-ха!) и избавила от третьего испытания. Одно дело, когда Архипов свободен, и совсем другое, когда он оказывается немножечко занят…
Пам-парарам, пам-парарам! Победный марш становился громче, заглушая вязкую обиду и душевные метания. Пам-парарам, пам-парарам! Пришло время расставить все по своим местам. Пам-парарам, пам-парарам! Пам-парарам!
Катя выдавила на щетку белоснежную пасту и принялась интенсивно чистить зубы. «А все же будет жаль, если окажется, что Карлу Антоновичу известно про Ольгу, – подумала она, глядя, как пенная капля шлепается в раковину, – значит, ему на меня плевать, и единственное, что его интересует, – это его бизнес».
Представляя Карла Антоновича то удивленным, то смущенным, то сердитым, она быстренько собралась и отправилась в магазин. Вадим приедет только к обеду, и у нее есть куча времени обновить свой гардероб.
Завтракая в маленькой кафешке ванильным какао и сдобной булочкой, обсыпанной сахарной пудрой, она вспоминала свои голодные приключения на острове; прогуливаясь по Газетному переулку, она придирчиво изучала свое отражение в витринах; исследуя полки в магазинах, она подбирала слова для разговора с Карлом Антоновичем и готовилась к скорой победе над дядюшкиными причудами и над слишком уверенным в себе Архиповым. Хотя жаль, что после разговора об Ольге не будет третьего испытания… Это даже немного грустно. Да, грустно.
В квартиру Федора Катя вернулась с тремя пакетами и одной коробкой. Пара кофточек, брюки (немного малы, но похудеть – это же не проблема!), бирюзовый свитер, комплект нижнего белья, всякая ерунда и босоножки (да, уже сентябрь, но была распродажа…). Приятные покупки и вполне сносное настроение. Катя посмотрела на часы и, прихватив часть обновок, отправилась на поиски утюга. К графу Карлу Августу фон Пфлюгге она поедет одетая с иголочки!
– Ух ты! – восхитился Вадим, когда увидел нарядную наследницу. – Отлично выглядишь.
– Спасибо, я старалась, – улыбнулась в ответ Катя. Да уж, не зря она крутилась перед зеркалом целый час, примеряя то одно, то другое, и еще столько же на макияж.
Сейчас она чувствовала себя уверенно и была готова открыть глаза Карлу Антоновичу на многое…
* * *
Она отказалась от обеда, от чая, от кофе и даже от пирожных, и Карл Антонович пришел только к одному выводу: дело пахнет жареным. Его замечательная наследница была спокойна, уверенна в себе и даже несколько холодна, но в ее карих глазах плясали оранжевые искорки огня, предвещающие серьезный разговор, который может закончиться пожаром.
И Карл Антонович тянул время, пытаясь подготовиться к худшему. Он сунул в руки дворецкому старую, облупившуюся по краям коробку с шахматами и велел ему развлекать наследницу. Катя в шахматы играла плохо, Филипп еще хуже, и возможно, поэтому партии выходили эмоциональными и абсолютно лишенными логики и смысла. Пешки торопливо прыгали с клетки на клетку, ладьи курсировали вправо и влево, сметая все на своем пути, а короли вместе с Амалией Петровной взирали на все это безобразие с величественным недоумением.
– Дай сюда коня! – командовал Филипп, тряся головой так, что длинные седые волосы вставали дыбом, превращая своего хозяина в распушившийся одуванчик.
– Это мой конь! – горячилась Катя.
– Какой же он твой, если я его съел?!
– Я вашего тоже съела, но вы же мне его не отдали!
– Мне семьдесят шесть лет, и ты не можешь отбирать у меня последнее!
– Какое же это последнее, если у вас еще четыре пешки, ладья и чокнутая королева!
– С чего это она чокнутая?
– А с того, что я ее уже три раза приговаривала к смертной казни, а она живее всех живых! Вы бы ее хоть не сразу на доску возвращали… совесть у вас есть?
– Поговори у меня, шпана малолетняя! – грозя пальцем, выкрикивал Филипп и в очередной раз принимался пересчитывать отвоеванные фигуры.
Так продолжалось два часа. Уставшие, раскрасневшиеся Филипп и Катя наконец-то наигрались, поблагодарили друг друга за мастерски проведенные партии, обменялись рукопожатиями и переключились на иные занятия. Филипп отправился в свою комнату раскладывать пасьянс, а Катя наконец-то уединилась с Карлом Антоновичем в библиотеке. Первоначальный настрой она несколько расплескала и теперь, устало плюхнувшись в кресло-ракушку, вытянув ноги, вспоминала заготовленные фразы.
Карл Антонович устроился за столом. Отодвинув в сторону раскрытую книгу, похлопав ладонью по столешнице, он с улыбкой посмотрел на Катю и дружелюбно сказал:
– Я очень рад, что ты приехала, и очень рад видеть тебя в прекрасном расположении духа.
– О, да, – многозначительно ответила Катя.
– Чуть-чуть поправилась – это хорошо, а то после острова ты выглядела немножко…
– Мертвой, – подсказала она.
– Нет, – Карл Антонович прищурился, – утомленной.
– Это у вас ТАК называется… понятно, – Катя хмыкнула и покачала головой. Побегал бы он сам за крабами и полазил бы по пальмам, а она бы потом с удовольствием называла его утомленным!
– Как тебе в гостях у Федора Дмитриевича? Не обижает он тебя? Хотя, наверное, более правильно спросить, не обижаешь ли ты его?
Катя посмотрела на дядюшку и тяжело вздохнула. Развлекается Карл Антонович… Ну-ну… давайте, давайте, ни в чем себе не отказывайте, ей как раз сейчас не хватает хорошей порции злости – игра в шахматы и этот совершенно невозможный дворецкий вытянули из нее все силы.
– Нет, он меня не обижает, – ответила Катя. – Мне собственно до него нет никакого дела. Хотя кое о чем я хочу с вами поговорить.
Она встала, подошла к окну, облокотилась на подоконник и смерила Карла Антоновича рентгеновским взглядом. Ну и чем вы сейчас порадуете меня, граф, – знаете вы об Ольге или нет?
– Тебя что-то беспокоит? – Карл Антонович вопросительно приподнял правую бровь и на всякий случай улыбнулся.
– Я думаю, вы не будете отрицать, что все ваши испытания направлены вовсе не на закаливание моего характера и вовсе не на то, чтобы я могла продемонстрировать вам свои лучшие качества, такие, как ответственность, целеустремленность, умение принимать решения и так далее и тому подобное, а на нечто другое.
– Хм, – ответил Карл Антонович.
– Вы не оставляете попыток свести меня с Федором Дмитриевичем Архиповым и именно для этого и отправили меня сначала на остров, а потом и в его квартиру.
– Нет, ну отчего же, – небрежно перевернув страницу книги, с подчеркнутым вниманием изучив абстрактную картинку, ответил Карл Антонович, – остров – это отличная школа выживания…
– Возможно, но только если не приходится покупать рис за поцелуи.
– Что ты имеешь в виду?
– О, только не говорите, что это была не ваша идея! Хотя… Архипов точно такой же жук, как вы! – наконец-то внутри все забурлило и вспенилось, выплескиваясь наружу. Плевать на все! Надоело! Пора расставить все на свои места! – Вы заманиваете меня в ловушку, но хочу вас огорчить – это напрасный труд… Я хочу задать вам один вопрос…
– Внимательно тебя слушаю, Катенька, – мягко произнес Карл Антонович и, отодвинув кресло, не торопясь встал. Одернул жилетку и, сунув пальцы в маленькие нагрудные кармашки, замер.
«Прямо вождь мирового пролетариата», – подумала Катя.
Она полагала, что с легкостью вытащит на поверхность гламурную любовницу Архипова, но вдруг по-дурацки смутилась, сильнее сжала край подоконника и насупилась.
– Я тебя внимательно слушаю.
– Вам известно… – начала она, с трудом подбирая слова, – вам известно, что у Федора Дмитриевича есть… женщина. В смысле… – она напряглась и выпалила разом: – Любимая женщина Ольга!
Ей очень хотелось увидеть на лице Карла Антоновича удивление, но она увидела нечто иное. Он знал. Да. Он знал.
– Это жизнь, – просто ответил Карл Антонович и пожал плечами. Так вот что так сильно ее волновало…
– Что-о-о?
– Я понимаю твое изумление, – он кивнул, заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате взад-вперед. «Нервничает, – подумала Катя, – ну хоть за это спасибо». – Да, к чему врать – я знаю об Ольге, но лично для меня это ничего не меняет. Я уверен, что если бы ты тогда согласилась на брак, он прервал бы с ней всяческие отношения…
– Но я не согласилась и…
– …и значит, Федор волен делать все, что ему вздумается.
– Но вы же меня все время подталкиваете к нему!
Катя поняла, что задыхается от несправедливости, но, как ни странно, сформулировать мысли и объяснить свои чувства она не могла. Все нужные слова разбежались, оставив ее беззащитной перед весомой фигурой графа.
– Катя, давай с тобой поговорим спокойно. Согласна?
– Хорошо.
Она вернулась в кресло-ракушку, а Карл Антонович вернулся за стол.
– У нас с тобой был уговор, – спокойно начал он, – ты выполняешь три моих условия, и я признаю в тебе полноправную наследницу, постепенно ввожу в курс дела, помогаю во всем и со временем передаю тебе часть компании «Пфлюгге и Архипов». Про движимое и недвижимое имущество я и не говорю – это само собой будет твоим. И ты на это согласилась. Так?
– Так.
– И в чем же твоя претензия?
Катя окончательно растерялась.
– Ваши испытания направлены только на одно – я должна согласиться на брак с Архиповым. Но раз у него есть другая женщина, то… то в третьем испытании нет смысла, и я считаю, что его можно отменить. – Она закинула ногу на ногу и добавила уже более твердо: – Да, его можно отменить.
Карл Антонович молчал. Улыбался и молчал. Ему вдруг захотелось схватить Катю за руку и потащить в детский мир, купить ей игрушек, шариков и прочей ерунды, сводить в кино, угостить самым обыкновенным мороженым – эскимо на палочке, и рассказать на ночь какую-нибудь ерундовскую сказку из трех-четырех предложений. «Жили-были старик со старухой…» Он чувствовал, как с каждым днем в нем набирают силу отцовские чувства, и он нарочно не надоедал Кате телефонными звонками и держался в стороне – он боялся, что размякнет и не сможет озвучить третье испытание…
– Послушайте, но это же смешно, – продолжила Катя, уже улыбаясь. – У него своя жизнь, у меня своя. Ну к чему эти глупости? Неужели я вам кажусь настолько слабой, что вы не можете доверить мне управление компанией? Нет, не подумайте, что я слишком самоуверенна, я знаю, что мне надо много учиться, и я очень этого хочу, но все же произойдет не в один день, и вы мне поможете. Я не подведу вас, честное слово, не подведу.
«Да нет, девочка, – подумал Карл Антонович, – я тебя считаю очень сильной, и именно поэтому я пойду до конца. Ты так смутилась, когда говорила об Ольге…»
– Давай с тобой еще раз разложим все по полочкам, – Карл Антонович откинулся на спинку кресла и вновь зацепился пальцами за атласные кармашки жилетки. – Уговор о трех испытаниях был?
– Был, – кивнула Катя.
– Так какая тебе разница, кто что думает, кто что хочет и кто чем занимается? К Федору Дмитриевичу ты равнодушна, я правильно понял?
– Правильно, – Катя ответила не задумываясь и, пожалуй, слишком быстро. Сердце дернулось, но тут же вновь забилось ровно.
– Завтра вечером ты можешь возвращаться домой – второе испытание тобой пройдено. Поздравляю. И значит, остается только одно, и все твои мечты сбудутся.
«А о чем я мечтаю?» – подумала Катя и тут же отодвинула этот вопрос в сторону. Только сомнений ей сейчас не хватало!
– Наверное, вы правы, – согласилась она. Выпрямила спину, плавно положила руки на подлокотники и почувствовала себя деловой женщиной на совещании. Ей даже стало жаль, что нет блокнота и ручки, она бы обязательно что-нибудь записала. Например, какой-нибудь тезис или попросту свои мысли. Жаль, что после возвращения с острова она не вела дневник, пожалуй, сейчас ей не хватало возможности выплеснуть свои мысли на бумагу.
«Куплю себе тетрадь и буду все записывать, – подумала Катя – мне нужна толстая и очень красивая тетрадь».
Конечно, Карл Антонович гнет свою линию, и Архипов ему подыгрывает (не то развлекается, не то сам не знает, чего хочет, а может, попросту скользкий тип… да, скользкий!), но на все это можно закрыть глаза. Еще одно испытание, и больше никто не полезет к ней с брачными глупостями – она будет сама себе хозяйка.
Ей хотелось выпасть из этого спектакля и думать уже об учебе и переменах в жизни, но Карл Антонович, видимо, не мог так сразу отказаться от своих затей и ничего уж тут не поделаешь. Ему без разницы – есть Ольга или ее нет… видимо, мужчины на это смотрят иначе… Катя немного откинула голову назад и посмотрела на дядюшку. А все же жаль, что вы, Карл Антонович, зная об Ольге, подталкивали и, видимо, будете продолжать подталкивать ее к Архипову. Жаль…
– Так каким будет третье испытание? – спросила Катя, и на ее губах заиграла победная улыбка. О, она знала, что справится со всем: с чем только можно и с чем нельзя. Она сильная, она не такая, как все, и ее триумф будет особенно сладок, потому что планы великого графа Карла Августа фон Пфлюгге рухнут перед ее волей и перед ее целеустремленностью.
– Ты должна сделать так, чтобы Федор расстался с Ольгой. Другими словами, тебе нужно отбить его у этой довольно-таки красивой женщины, – ответил Карл Антонович.
Тон его голоса был резок и холоден.
– Я не ослышалась?
– Нет.
– И у меня не слуховые галлюцинации?
– Нет.
– Прекрасно, – выдохнула Катя. Она вскочила, а затем плюхнулась в кресло, потом опять вскочила и набрала в легкие побольше воздуха (чтобы заорать так уж заорать!). – Это безумие, настоящее безумие! Я вас, Карл Антонович, конечно, уважаю… как… как… не важно. Но напрашивается только один вопрос! Вы в своем уме?!
– Более чем, – коротко ответил хитрый граф.
– Но вы же обещали, что не будете требовать от меня этого замужества?!
– Так я и не требую.
– Стоп! – Катя взметнула вверх указательный палец. – Вы желаете, чтобы я отбила Архипова у Ольги. Предполагается, что он выберет меня и… и между нами, как ни крути, какой-то флирт присутствовать будет, и он, по идее… ну это… раз выберет меня… должен испытывать именно ко мне некоторые чувства… или мне придется согласиться на брак, в котором он заинтересован, – она смутилась, положила руки на колени и вкрадчиво спросила: – А что мне прикажете делать потом, когда он с ней расстанется?
– Как что? – старательно изображая удивление, произнес Карл Антонович. – Он же тебе не нужен, ну так и бросишь его.
В комнате воцарилась тишина. Катя смотрела на графа, широко распахнув глаза, чуть приоткрыв рот, – давненько она ни с кем так душевно не общалась…
Так, надо собраться и все проанализировать.
Значит, у нее есть дядя – сумасшедший граф, который привык, чтобы весь мир крутился вокруг него, который ни перед чем не остановится, лишь бы заполучить желаемое. Злой гений, идущий к своей цели правдами и неправдами. Граф Карл Август фон Пфлюгге. Оригинальный такой граф… И вот он в очередной раз расставляет ловушки и натягивает сети, и при этом на его лице играет милая, добрая улыбка. Все как всегда… О, это безумие уже становится привычным!
Катя вспомнила Ольгу. Идеальная фигура, светлые волосы, миндалевидные глаза, стильный шарфик, явно дорогущее платье, туфли на высоком каблуке… И вспомнила, как презрительно та смотрела на нее, как небрежно бросила: «Много вас тут таких птичек было, и многие думали, что заполучили его раз и навсегда, но это самообман». И на лице Кати тоже заиграла улыбка, только она не была ни милой, ни доброй. Что ж, похоже, им предстоит встретиться на тропе войны… предстоит. А Карл Антонович как всегда хорош! Знает, что делает. Но только два раза его планы рассыпались в прах, и в самом ближайшем будущем дядюшке вновь предстоит встретиться лицом к лицу с Его Величеством Разочарованием. Она согласится и на это испытание, но все закончится так, как ОНА хочет – она пойдет своей дорогой, а Архипов своей. Назло всем так будет!
Значит, Карл Антонович, говорите, можно потом бросить Архипова? Ну что ж, потом не жалуйтесь, вы сами это разрешили.
И тут внутри зашевелилось сомнение…
– Но он будет все знать, да? – Катя устремила на графа въедливый взгляд, она бы многое отдала, чтобы узнать, о чем он сейчас думает. – Вы ему все расскажете, не так ли? Я буду стараться, плести кружева или как там правильно называется эта глупая наука кокетства, а Архипов будет за всем этим наблюдать и посмеиваться надо мной… А может, вы попросите его не расставаться с Ольгой в ближайшие сто лет, и тем самым лишите меня возможности выполнить третье условие… И все мои старания – и остров, и неделя в его квартире, и то, что мне еще предстоит сделать, – все это окажется пустой тратой сил и времени… Вам выгодно мое поражение! Конечно, вы же тогда опять сможете завести со мной разговор о замужестве… И кто вас знает, может быть, на этот раз вы не оставите мне выбора… – Катя почувствовала легкий озноб. От человека, который сидел напротив нее, она могла ожидать всего. И если раньше она воспаряла только от одной мысли, что она единственная наследница, то теперь иллюзии рассеялись. «Все и всегда должно быть так, как я хочу, и я использую любые средства для достижения своих целей» – опять она вспомнила слова Карла Антоновича. – Скажите правду, вы именно это задумали? Архипов знает, каким будет третье испытание? – «Конечно, знает, – стучало у нее в висках, – они партнеры, друзья, и у них одна цель… Конечно, знает» .
– На эти вопросы я не могу дать ответы, – чуть помедлив, произнес Карл Антонович. – В конце концов, я не обещал, что испытания будут легкими. Ты хотела доказать, что ты сильная, что ты победитель – ну так вперед – в бой, добивайся возможного и невозможного.
Он придвинул к себе книгу и резко захлопнул ее. Сердце Кати ухнуло и забилось в учащенном ритме.
– Хорошо, – твердо ответила она и, подумав про себя: «На войне, как на войне», добавила уже вслух: – А вот теперь я хочу есть!
Вздернув нос, она вышла из библиотеки, громыхнув напоследок массивной дверью.
– Удачи тебе, моя девочка, – тихо сказал граф Карл Август фон Пфлюгге и устало вздохнул.
Метаний в душе было предостаточно, нервов потрачено еще больше. Может, поэтому аппетит рванул вверх, требуя немедленного удовлетворения. И Катя не собиралась ни в чем себе отказывать – ей нужны силы и еще необходимо хорошенько подумать, а мыслительный процесс всегда проходит успешнее в сочетании с поглощением пищи. Это известный факт!
– Я хочу добавки – объявила она, глядя на широкое блюдо, заваленное куриными биточками в хрустящей сырной панировке.
– Молодчина, – одобрил Вадим и, не дожидаясь просьбы, положил на Катину тарелку сразу три биточка.
– Отлично, – благодарно кивнула она, хватая вилку.
– Подожди… – остановил Катю Вадим, указывая на ее руку, – ты случайно испачкалась соусом. Я помогу.
Он взял салфетку и аккуратно стер томатное пятнышко.
– Спасибо.
– Не за что.
Она посмотрела на него с симпатией, а он подмигнул в ответ. На душе стало спокойнее и теплее. Катя вдруг почувствовала поддержку, которой ей так не хватало. Вот же человек – приятный, внимательный, заботливый и ничего от нее не требует. Он просто рядом, и когда она нуждается в помощи – всегда помогает. Катя улыбнулась и посмотрела на тарелку с соленьями, и тут же в ее собственную тарелку отправились два огурчика, удлиненный зеленый помидорчик и несколько тонких стебельков черемши. Опять Вадим, опять позаботился.
Катя встретилась взглядом с Лидией Герасимовной и увидела на ее лице приветливое одобрение, интересно, а как бы она отнеслась к такой невестке? Уф, ну что за дурацкие вопросы лезут в голову. А с другой стороны – почему дурацкие? Выйдет же она когда-нибудь за кого-нибудь замуж? Катя покосилась в сторону Вадима… ну вот за такого хорошего человека и выйдет, и будет жить в любви и согласии. «В любви…» – повторила про себя Катя и окунулась в прошлое.
Первый раз Катя собралась замуж в четвертом классе, собрав вещи в старую болоньевую сумку с двумя растрепавшимися ручками, она зашла на кухню и отрапортовала:
– …Я пошла замуж, если понадоблюсь, то ищи меня в доме напротив, кажется, в тридцать второй квартире.
Бабушка поперхнулась чаем, вареньем и булочкой, пережив мгновенный шок.
– И кто же твой избранник? – придя немного в себя, спросила она.
– Сашка Крюков. Мы с ним обо всем договорились.
– О чем обо всем?!
– Я за него буду делать русский и литературу, а он за меня математику и английский. Главное – это взаимопонимание!
Бабушка заперла дверь на два замка и выпустила Катю из дома только на следующее утро. Выпустила без распухшей от вещей сумки, но с портфелем.
– Иди и учись, и чтобы больше я ничего о вашем взаимопонимании не слышала, – благословила она на дорожку.
Это замужество не состоялось – Сашка Крюков на второй перемене отобрал у Кати розовый, вкусно пахнущий ластик и был вычеркнут из списка женихов на веки вечные.
А первый серьезный роман случился на втором курсе института. Высокий, худой и умный Дмитрий Мальцев, отвергнув стайку влюбленных в него девиц, остановил свой выбор именно на ней – на Кате. Это было приятно и волнительно. Он дарил ей цветы, провожал домой, и главное, он шептал о любви и просто завораживал страстным взглядом. И она влюбилась, но скорее не в него, а в придуманную сказку. А потом было больно, потому что Дмитрий Мальцев оказался не из числа тех мужчин, которые могут себя отдать целиком и полностью только одной женщине…
Случился и второй роман – короткий, с одним трудоголиком из кредитного отдела, но это был пустой роман, не оставивший в ее душе никакого следа.
И вот теперь, сидя за столом в обществе графа и его родственников, Катя думала о любви, о той самой, которая однажды приходит и настойчиво стучится в дверь. Именно этого чувства ей сейчас остро не хватало, и, доев третий биточек, она вместе со стулом немного придвинулась к Вадиму. За последний месяц она ужасно вымоталась, и сегодня ей особенно хотелось хотя бы немного побыть слабой.
* * *
– Отвези меня к Архипову… мне с ним поговорить надо, – туманно сказала Катя, усаживаясь в машину Вадима. В подробности ей вдаваться не хотелось, да и завтра последний день «тюремного заключения», так что можно уже расслабиться.
– Как скажешь, – бодро ответил он, не собираясь задавать лишних вопросов.
– Мне еще тетрадку надо купить, может быть, заскочим в книжный или еще куда-нибудь…
– Конечно, заскочим, – Вадим положил руки на руль и повернулся к ней. – Если тебе еще что-нибудь нужно – только скажи… Мне бы хотелось сделать для тебя очень многое.
Последнюю фразу он сказал тихо, но Катя расслышала каждое слово. Улыбнулась и кивнула, точно давала разрешение на это «многое».
Около подъезда Архипова она чуть задержалась, оттягивая момент, когда придется снова выходить на тропу войны. Уж чего-чего, а «бросаться в атаку с автоматом наперевес» ей сейчас совершенно не хотелось, но обойтись без этого, увы, не получится…
Она немного поболтала с Вадимом, прижимая к груди толстую тетрадку в яркой клеенчатой обложке, посмеялась над анекдотом, не отдернула руку, когда он сжал ее ладонь в своей ладони, и шагнула вперед, чуть приподняв подбородок, когда Вадим сказал, что о такой девушке мечтал всю свою жизнь…
Федор вернулся домой пораньше – последние дни он совершенно выбился из привычного графика. Обычно выходил из дома в половине восьмого утра, а возвращался затемно – то в десять, то в одиннадцать, а бывало и позднее. Субботы и воскресенья тоже частенько проводил в офисе. Теперь же каждое утро, проснувшись и приведя себя в порядок, Федор долго завтракал, прислушиваясь к скрипам в гостевой комнате, а вечером старался побыстрее закруглиться с отчетами и прочей рутиной и, проклиная дорожные пробки, устремлялся домой.
Сегодня он побил все свои рекорды и уже в восемнадцать тридцать готовил кофе на собственной кухне. Он знал – Катя у Карла, и надеялся, что вернется она не слишком поздно (вот ведь вредная девчонка, не захотела, чтобы он за ней заехал), но все равно изредка подходил к окну и, то улыбаясь, то хмурясь, поглядывал на двор.
Машина Вадима прирулила к подъезду в девять.
– А вот и моя невеста, – усмехнулся Федор, цепко следя за Катей взглядом.
Он стоял и смотрел, как она беззаботно разговаривает, как смеется. Ему казалось, что он слышит ее голос – то резкий, то мягкий, то ироничный. Присутствие рядом с ней другого мужчины раздражало, и Федор уже собирался отойти от окна, но Катя шагнула вперед, и Вадим, что-то сказав, поцеловал ее в губы. Неторопливо. Легко.
Федор сжал зубы, опустил глаза и, резко развернувшись, натолкнулся на внимательный взгляд Елизаветы. Ярко-голубые глаза дымчатой красавицы жгли и приговаривали к правде.
– Нет у меня права… да?.. Это ты хотела сказать? – спросил он.
– Мр, – ответила Елизавета и тряхнула головой.
Глава 25
День седьмой
Первая запись в дневнике:
«План военных действий.
Разгромить противника к чертовой матери! Обезвредить и отправить в ссылку на веки вечные! Лишить чувства собственного достоинства, уверенности в себе и надежды.
Никаких пленных и никаких мирных переговоров!»
Катя погрызла колпачок ручки, любовно погладила тетрадный лист и подмигнула Елизавете.
– «…Тебе нужно отбить его у этой довольно-таки красивой женщины…» – передразнила она Карла Антоновича. – Сам бы попробовал! Эх, с чего бы начать…
Ночью она опять спала плохо – негодница совесть колотила ручонками по стенкам души и требовала немедленного отречения от всех планов. Она явно была на стороне Архипова, чем еще больше раздражала и выводила из себя. Катя сделала все, чтобы нарушительница спокойствия наконец-то замолчала и не мешала спать. Она считала вслух и даже сходила на кухню и выпила немного мартини, но настойчивая совесть так просто сдаваться не собиралась.
– Он меня тоже обидел… этой своей… Ольгой, – переворачиваясь на другой бок, оправдывалась Катя, – так что справедливость на моей стороне.
– Но ты ему сделаешь больно.
– Не факт. Не влюбится же он в меня по уши, максимум – я ему понравлюсь, и к этому прибавится его желание жениться на удобной женщине…
– Удобной?! – изумилась совесть. – Да ты себе льстишь!
– Ну, это не в том смысле, что я покладистая, а в том, что в его бизнесе не произойдет никаких существенных изменений.
– А если он полюбит…
– Значит, сам и будет виноват – нечего любить кого попало! Ну, то есть… Не знаю… Такое просто невозможно! Он не способен на сильные чувства.
– Ты уверена в этом?
– Нет.
– Так, может, откажешься?
– Нет.
– Почему?
– Потому что его Ольга хотела меня унизить, и кто-то должен дать ей хороший увесистый подзатыльник. А если не я, то кто же?
Совесть качала головой и вздыхала.
– Только не обманывай саму себя. Никогда, – сказала она напоследок и, пообещав, что это не последний разговор «за жизнь», оставила Катю в покое.
А утром было слишком солнечно, чтобы мучить себя самоедством. Она справится. О, она справится!
Яичница с ветчиной, чай с подсушенным в тостере кусочком хлеба, половинка яблока – и умиротворенное настроение в кармане!
– Эх, Елизавета, как жалко, что ты не умеешь разговаривать, – Катя подперла щеку рукой и перевернула страничку тетради.
«Надо действовать в двух направлениях:
1) попытаться ему понравиться (хуже не придумаешь!);
2) сделать так, чтобы Ольга отошла на второй план (о да! о да!).
Неужели придется наращивать волосы и ногти, делать пятьдесят пластических операций, вырывать зубы и вставлять новые? Нет, обойдется… Я за естественную красоту! Ну, может, чуть-чуть припудренную».
По поводу первого пункта в голову лезли только глупости и банальности, которых, скорее всего, избежать не удастся. Архипов видел ее в основном в двух обличиях: покусанную москитами, в потрепанном сарафане, и домашнюю – в штанишках или джинсах плюс футболка и тапки. А не шокировать ли его своей неземной красотой? Катя хихикнула и представила, как встречает своего «жениха» в бархатном ярко-красном платье. Прическа вечерняя «а-ля оперная прима», на шее искрится дорогая бижутерия, а туфли на тонюсеньком высоченном каблуке. Нет, лучше не так… Полупрозрачный пеньюар до пола, обнаженная ножка выставлена вперед, на лице томление и страсть одновременно!
Катя захохотала, да так, что Елизавета подскочила от неожиданности.
– Это нам не подходит, – успокоившись, сказала Катя, – а то Федора Дмитриевича удар хватит, кого же мы тогда охмурять будем?
И все-таки понравиться ему надо…
Вообще-то все можно было решить проще, стоило только сказать Архипову – я согласна на брак, и он бы никуда не делся – расстался бы с Ольгой. Но этот вариант Катя гнала от себя прочь, для нее это было уже слишком… Она не представляла, как потом скажет ему примерно следующее: «Ну, в общем-то, я передумала, извините, что остались без дамы сердца». Лучше уж как-нибудь помедленней, чтобы решение он принял сам…
– Какой все это ужас, – выдохнула Катя и, спасаясь от сомнений, переключилась на Вадима.
Вчера она с ним поцеловалась. Было дело? Было. Но один раз не считается… то есть один раз это не два раза… Тьфу! Катя обхватила голову руками и издала продолжительное «м-м-м». То есть теперь она еще как будто изменяет Вадиму. Совсем чуть-чуть, самую малость.
– Я падшая женщина, – решила она и виновато посмотрела на Елизавету. Та дипломатично промолчала.
Катя попыталась вспомнить поцелуй, вернее те чувства, которые царили в ее душе в тот момент, когда губы Вадима коснулись ее губ, но вчерашние эмоции отказывались всплывать на поверхность – то ли затаились, то ли их вообще не было.
– Целуйся после этого, – фыркнула Катя, – ничего же не помню.
Нет, на эту тему думать тоже не хотелась, слишком уж это все усложняло.
– Я сегодня вечером уезжаю, – сказала она, глядя на кошку с искренней грустью. – Может, рванешь со мной, а?
Елизавета вытянула лапу вперед и опустила глаза в пол.
– Понимаю, – вздохнула Катя. – Твой дом здесь, да и Архипова ты любишь… – Она скользнула взглядом по стопке чистых тарелок, по вьющемуся цветку, которому явно не хватало света, по выстроенным в ряд разделочным доскам, по кофеварке, тостеру, микроволновке… и улыбнулась. – А ты знаешь, что я тебе хочу сказать, Елизавета? А я никуда отсюда не поеду. Зачем же мне уезжать? Я здесь останусь. Назло Ольге останусь!
Елизавета дернула ушами и, наверное, тоже улыбнулась.
* * *
– Я все же не понимаю, что она делает в квартире Архипова? Странно как-то… Зачем она стала целоваться со мной под его окнами? Может, они поссорились?
– А чего тут понимать, – Ольга прижала мобильник плечом к уху и, подхватив со стола журнал, села в кресло. – Девчонка неплохо устроилась – вот и все! Охмуряет Федора и не отказывает себе в маленьких удовольствиях. Жаль, он вас не застукал, может, изменил бы свои планы и сосредоточился бы только на мне.
– А это, кстати, идея… – протянул Вадим. – Можно состряпать какой-нибудь компромат и подкинуть или ему, или ей.
– Я подумаю об этом, – Ольга раскрыла журнал и посмотрела на рекламную картинку. Новая линия губной помады – блеск, густые тона… Все это сейчас неинтересно. Как же вышвырнуть эту девчонку из квартиры Федора? А еще лучше – из его жизни. На миг она брезгливо скривила губы и добавила: – В ближайшие дни я собираюсь занять все его свободное время. Мы уже договорились сегодня поужинать в ресторане, а завтра мы идем на фотовыставку… какое-то дурацкое мероприятие с уклоном в благотворительность. Кажется, выставка посвящена театру, а сборы пойдут в один из детских фондов. Федора пригласили, ну я и решила составить ему компанию.
– А ты его спрашивала о Кате?
– Спрашивала, он сказал, что она гостит у него, и он планирует на ней жениться. Неплохо, да?
– Может быть, между ними пока ничего нет?
– Тогда почему она не гостит у графа?
– Кто ее знает, – недовольно ответил Вадим. Он чувствовал, что какая-то информация проплывает мимо него – плохо, очень плохо.
– А целовалась она с тобой как?
– Не так, как хотелось бы.
Вадима этот момент несколько раздражал, он готовил себя к быстрой победе – проблем с женщинами у него никогда не было, но на этот раз все оказалось сложнее. Во-первых, приходилось притормаживать (нельзя торопиться, когда ставка так высока), и во-вторых, его соперник не из слабых (да, надо это признать). Утром он звонил Кате, но она разговаривала с ним уж слишком по-приятельски, точно давала понять, что никакой романтики вчера не было. Черт! Он топчется на месте! Хотя поцелуй все же был…
– Пригласи ее куда-нибудь, – посоветовала Ольга.
– Приглашал. Она сказала, что в ближайшие дни встретиться не сможет – очень занята.
– И чем же это, интересно, она так занята?..
* * *
А занятий у Кати было превеликое множество. Напомнив себе, что есть такое слово «надо», она все же отправилась сначала в парикмахерскую, а затем в магазин. «Я идиотка, – думала она, наблюдая в зеркале, как ей подравнивают челку, – еще немного, и я действительно куплю себе пеньюар или начну готовить Архипову завтраки и ужины… Не-е-е-т. Только не это».
В магазине она приобрела всего лишь короткое платьице, тушь для ресниц и блеск для губ – на большее энтузиазма уже не хватило. Вроде минимальный план преображения выполнен, и на этом вполне можно успокоиться.
Проходя мимо книжной лавки, она все же остановилась около стеклянной двери и, немного поразмышляв, зашла в небольшой прохладный зал, плотно заставленный стеллажами и шкафами, на полках которых в твердой или мягкой обложке жались друг к дружке ответы на все вопросы.
– «Как окрутить холостяка», «Мужчину выбираете вы!», «Он никуда не денется»… – палец Кати перепрыгивал с одного корешка на другой, а ноги тянули ее прочь, подальше от практичных советов и стопроцентных обещаний. – Лучше я куплю книгу по кулинарии, – выдохнула она и решительно направилась в сторону кассы. Там кучненько располагались книги с яркими, аппетитными картинками. «Неужели я собираюсь готовить для него? – не веря в происходящее, подумала Катя и тут же бодро добавила: – Да, собираюсь, почему бы и нет, почему бы мне так не развлечься?!»
Она купила маленькую книжку-раскладушку с интересными и, как ей показалось, не очень сложными рецептами. Ох, завтра кое-кому повезет… прямо с утра и повезет.
«Федор Дмитриевич, не желаете ли позавтракать, я вам тут сырничков приготовила…» Тьфу!
А вообще – это все забавно. Можно умереть от смеха, если только представить его выражение лица. Катя улыбнулась и, чувствуя, как улучшается настроение, заспешила в квартиру Архипова. И пусть только попробует не обратить внимания на ее новую прическу!
Вернувшись, Катя убрала купленные продукты в холодильник и повесила платье в шкаф. Ее внутреннее состояние заметно переменилось – внутри сначала тихонечко, а потом более настойчиво стал подрагивать возрастающий азарт. Он затопил сомнения и терзания и подтолкнул ее вперед – прямо к двери кабинета Федора. Азарт требовал совершить нечто невероятное, рискованное, и, вспыхивая огнем, пробегаясь по телу острыми иголочками, он требовал очередной победы и заодно наполнял душу необходимым оптимизмом.
– Я посмотрю только одним глазочком, – невинно сказала Катя и нажала на ручку двери.
Сделав почетный круг по кабинету, насмешливо выдавая «ну-ну», «так-так», «неплохо устроился» и «надо было раньше к вам заглянуть», Катя подошла к массивному столу и практически сразу увидела то, что ее очень заинтересовало – ежедневник Федора Дмитриевича Архипова.
– Ну что же вы его забыли, – укоризненно сказала она, театрально всплеснув руками. – Какой же вы рассеянный, и чем только ваша голова забита…
– Как тебе не стыдно, – заскрипела совесть.
– Не мешай, – отмахнулась Катя.
Пятнадцатое сентября, шестнадцатое… девятнадцатое… двадцать четвертое…
– Ага, а вот и сегодняшний день… «…позвонить в Питер, просмотреть рекламный ролик, отменить встречу с Бековым»… а он там не слишком-то утруждается, не зря говорят, что начальники ничего не делают. Хотя я сама скоро стану таким начальником, – она улыбнулась и опустила глаза ниже. – «Ужин – ресторан – Ольга».
Катя плюхнулась в кресло и прислушалась – тихо. Нервы, нервы. Архипову возвращаться с работы еще рано, а Клавдия Григорьевна сегодня не придет. Вот что значит совать свой нос куда не следует, так и от страха умереть можно. Она заерзала, закусила губу и почувствовала, как краснеют щеки. Глупо!
Только сейчас, наткнувшись на злополучное имя, Катя почувствовала себя неловко.
– Я же тебе говорила, – вновь заскрипела совесть, – влезла без разрешения… Стыдно тебе?
– Чуть-чуть, – ответила Катя и, подумав, что каждое дело надо доводить до конца, перевернула страницу и изучила записи, оставленные на завтра.
«Открытие фотовыставки – 20:00 – выписать чек – заехать за Ольгой».
Сердце по непонятной причине бешено заколотилось. Это что же… он так часто с ней встречается?.. Катя почувствовала болезненную обиду, глаза вдруг стало резать от слез – захотелось вскочить, побежать в ванную и умыться ледяной водой, но она сделала другое…
Одна рука потянулась к стопке визиток, другая – к телефонной трубке.
– Добрый день, Федор Дмитриевич, – сказала она, когда раздался ровный голос Архипова.
– Привет, – ответил он.
– Вы меня узнали?
– Ты этому удивлена? – он усмехнулся и, бросив кому-то: «Давай поговорим об этом в три», добавил: – Ничего удивительного, ты все же живешь со мной.
– Ах да, мы же с вами близкие люди, – скорчив гримасу, ответила Катя. – Я вас очень отвлекаю?
– Терпимо.
– Я по делу.
– Внимательно слушаю.
– Вы приглашали меня в ресторан… так вот – я согласна. Сегодня вечером я совершенно свободна.
В трубке повисла тишина.
– Ты решила меня отравить? – наконец раздался ироничный голос Федора.
– Зачем же так трагично, – усмехнулась Катя. – Просто сегодня последний день моего пребывания в вашей квартире, и я подумала, что нам надо с вами по-человечески расстаться. Ну, вдруг я вас как-нибудь обидела… и все такое… – она высунула язык и стрельнула глазами в сторону ежедневника.
«Ужин – ресторан – Ольга».
Ну и кого же вы выберете, Федор Дмитриевич?
– Я приеду приблизительно в восемь, – помедлив лишь пару секунд, ответил он, – подумай, куда бы ты хотела сходить.
Вот она – первая маленькая победа!
«Фотовыставка у нас завтра… ну-ну… – подумала Катя, – значит, пойдем на нее втроем».
Глава 26
– Пиццу заказывайте с двойным сыром или даже лучше с тройным. И никаких оливок и маслин, а то будете их сами из моего куска выковыривать. Салями, острый перчик и лучок…
– Как скажешь, – ответил Федор и распахнул дверь итальянского ресторана.
– И не думайте, что я привередливая, просто я уже сто лет не ела пиццу. И вообще, мы с вами первый раз так мило проводим вечер – надеюсь, мне будет очень хорошо, – немного помолчав, она добавила: – И вам, впрочем, тоже.
– То есть я могу заказать пиццу с курицей и ананасами? – в его глазах мелькнули искорки иронии.
– Нет! – воскликнула Катя. – Такое мы есть не будем, даже если вам это очень нравится.
– Я и не собирался, просто хотел проверить…
– Что проверить?
– Не важно. Прошу, – он улыбнулся и отошел немного в сторону, пропуская Катю вперед.
– Благодарю.
Она прошествовала в большой зал ресторана и огляделась по сторонам. В глаза сразу же бросилась колоритная композиция, украшающая одну из стен: высокая дощатая мельница, а рядом с ней кучненько стоят тряпичные крестьяне.
Мебель светлая, «под старину». На столиках, помимо различных баночек-бутылочек со специями, стояли маленькие вазочки с яркими живыми цветами. Официанты в белоснежных рубашках передвигались по залу бесшумно и быстро, точно парусники в ветреную погоду.
Катю молниеносно захлестнула атмосфера уюта и романтики, захотелось побыстрее сесть на гладкий деревянный стул с высокой спинкой, взять меню и погрузиться в ароматный и вкусный мир итальянских блюд.
– Пойдем, наш столик вон там, около высушенного дерева, – сказал Федор.
– Вы здесь уже бывали? – спросила Катя, проглатывая окончание вопроса: «…с Ольгой».
– Пару раз. Здесь очень вкусно кормят и нет излишней вычурности.
– То есть вы любите, когда все просто, без золоченых рам и семи видов вилок рядом с тарелкой.
– Точно, – кивнул Федор и отодвинул стул, приглашая Катю сесть.
– Ох уж мне эта ваша галантность, – фыркнула она и мысленно себя остановила. Опять ее характер рвется наружу, а надо быть доброй и пушистой, приятной и, как это ни звучит чудовищно, – заботливой. – Первый раз за мной так ухаживают, – мягко улыбнулась она и на всякий случай потупила взор, – раньше такие удивительные мужчины мне не попадались.
«Эх, кажется, переборщила», – подумала Катя.
«Уж не заболела ли она?» – усмехнулся про себя Федор.
Меню подтолкнуло к серьезным размышлениям – хотелось всего и сразу! Но если брать пиццу, то в животе останется не так уж много места для остальных блюд.
– «Капрезе», «Женовезе» – что это такое?
– Я тебе рекомендую взять и то и другое, как раз и узнаешь.
– А «Пенне в сливочном соусе»?
– Тоже бери, – махнул рукой Федор.
– Нет, сначала пиццу, а потом посмотрю, на что сил хватит.
Катя наконец-то определилась и, дождавшись момента, когда официант принес бокал белого вина, сделала глоток, расслабленно вытянула ноги и откинулась на спинку стула.
Федор смотрел на нее внимательно – любовался и изучал. В душе на скрипучих качелях раскачивалась грусть, а глухая ревность ходила по кругу, напоминая время от времени о Вадиме.
– Ты постриглась, – сказал Федор, откладывая бежевую, сложенную пополам салфетку в сторону.
– И года не прошло, как вы заметили, – делая еще глоток вина, ответила Катя.
«Уф, сейчас упустила отличный момент пококетничать, – подумала она, – надо было сказать – для вас старалась, Федор Дмитриевич, целый час в парикмахерской проторчала… а ну-ка бросайте свою Ольгу!»
«Теперь она еще больше стала похожа на задиру, – подумал Федор, – впрочем, она и есть задира».
– Я решила вернуться домой завтра утром, вы не против? Не хотелось портить поход в ресторан сбором вещей.
– Конечно, как тебе будет удобно. Я подвезу тебя.
«Никуда я не поеду, ха, ха, ха!» – порадовалась про себя Катя.
«Это была сумасшедшая неделя, такой больше не будет…» – мелькнуло в голове Федора.
Пиццу ели торопливо – до того она была вкусная. И с двойным сыром, и с острым перчиком, и без маслин и оливок – все как она хотела.
– Вкуснятина, да?! – выпалила Катя.
– Точно, – согласился Федор. – Может быть, еще вина?
– Давайте.
«Сейчас напьюсь и буду к нему приставать», – решила Катя.
«Сейчас напьется и потом скажет, что я к ней приставал», – подумал Федор.
– А помните, какая у нас была пирушка на острове? Кстати, а где вы прятали продукты?
– Не прятал. Лодка Карла Антоновича приплывала поздно вечером.
– А это я тогда… ночью… около вашей палатки круги нарезала… Хотела чего-нибудь стащить.
– Я знаю, – он улыбнулся и взял стакан с минеральной водой.
– Вообще-то вам должно быть стыдно, – Катя переключилась на спагетти. – Жили на острове в свое удовольствие, а я по пальмам лазила. Поцелуи еще придумали… нет, чтобы девушку просто так покормить. Ну, потом-то вы и покормили, но все равно…
– Кстати, а как насчет тех двух поцелуев? – Федор испытующе посмотрел на Катю.
– У вас только одно на уме! Сколько можно… – она осеклась, вздохнула и добавила: – Еще не время, но не исключено, что вы их получите уже на этой неделе.
«Пусть будет в тонусе», – подумала Катя.
«Мир рухнул», – подумал Федор.
Выпив три бокала вина, Катя взвесила все «за» и «против» и решила пока не проявлять активности – уж пристать-то к нему она всегда успеет. Все должно идти плавно, и она, делая некоторые шаги вперед, все же должна держаться в стороне (пусть сам принимает решения, а она ни в чем виноватой не будет). Потом практика показывает, что мужчин надо подольше мучить своей недоступностью, вот пусть и ждет целыми днями ее особого расположения.
– Давайте закажем еще «Капрезе» и «Женовезе», – сказала она, блаженно прикрывая глаза. – Шеф-повару надо памятник поставить. Очень вкусно.
Обратно они ехали молча. Жалея о недоеденном бисквите, Катя смотрела в окно на мелькающие автобусные остановки, дома, деревья… Отчего-то было жаль, что этот вечер уже прошел.
В сторону Федора она обернулась только за квартал от его дома. Галстук ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, вроде абсолютно спокоен.
«Надеюсь, он не жалеет, что не стал сегодня встречаться с Ольгой», – подумала Катя.
«Надо бы позвонить Карлу», – подумал Федор.
Запись в дневнике:
«Да, я готова признать, что мне было хорошо. Это странно и необъяснимо – но мне было хорошо.
Возможно, мои мозги сейчас пропитаны белым вином, но я должна сделать еще одно признание…
Сейчас, сейчас… Значит, так… Как же это…
Я хочу… я хочу, чтобы он меня поцеловал.
Ой!
Нет, конечно же, не два раза, а один. Всего один раз. Быстренький такой разик.
Уф.
Нувсе, я пошла спать, очень надеюсь, что завтра мне не захочется еще чего-нибудь… нездорового».
Глава 27
– Тук! Тук! Тук! – раздался сначала громоподобный голос Кати, а затем похожие звуки были продублированы кулаком о закрытую дверь.
Федор открыл глаза и покосился на часы. Шесть тридцать. Пожар? Потоп? Землетрясение?
– Быстрее вставайте, я вам завтрак приготовила!
Что… Что?.. Что?!! Впрочем, это приравнивается к пожару, потопу и землетрясению. Федор закрыл глаза и досчитал до трех. «Пип-пип-пип», – издал жалостные звуки будильник. Ладно, все равно пора вставать. Он хлопнул ладонью по кнопке на часах, быстро поднялся с кровати, потянулся и подошел к окну.
– Вставайте, а то все остынет!
Ах, да… Катя… Приготовила ему завтрак. Совсем вылетело из головы… и как это он мог забыть…
Он пересек комнату, распахнул дверь и посмотрел на новоявленную повариху:
– Доброе утро. И зачем же так кричать?
Катя и рада бы была ответить на заданный вопрос, но не каждый же день ей приходится видеть Архипова в трусах. Взгляд упал вниз да так там и остался. Нормальная реакция – старый добрый шок, помноженный на любопытство.
– Э-э-й, – протянул Федор, зевая. – Я здесь.
Катя тут же подняла голову, покраснела и, пытаясь скрыть смущение (расходился тут в трусах!), продолжила наступление:
– Завтрак на столе, долго вас еще ждать?
«Наверное, лучше сделать вид, что в происходящем нет ничего странного», – подумал Федор.
«Сырники подгорели, но зато приготовлены от души, – подумала Катя и добавила: – Почти от души».
Вчера вечером она завела будильник на без двадцати шесть (кто знает, во сколько он уходит на работу…), и сегодня мучительно, но все же встала в нужное время. Умылась, надела тонкие спортивные штанишки в обтяжечку и вязаную безрукавку брусничного цвета. Вроде простенько, но чертовски идет и подчеркивает достоинства фигуры. И вот в таком подтянутом виде с боевым настроем отправилась на кухню «творить добро».
Сырники Катя и сама очень любила, но особо красивыми и вкусными они никогда не получались, готовила она их, правда, только два раза. Но на картинке в книжке-раскладушке, которую она купила, это аппетитное творожное лакомство выглядело идеально – одинаково пухленькие и румяные. Это ли не повод остановить на них выбор?
Творог оказался сухой и с крупинками, но Катя отказываться от задуманного не стала (не готовить же банальную яичницу! нет, Архипова этим не удивишь!). И в миску дружненько отправились: не оправдавший надежд творог, яйцо, чудом найденный в шкафчике разрыхлитель, мед и прочие ингредиенты. Немного нарушив технологию, она приступила к лепке.
Вязкое тесто слушаться не хотело и пришлось воспользоваться полезными советами с последней странички книжки: Катя то мочила руки холодной водой, то припудривала их мукой, то обмазывала растительным маслом. Последний способ понравился больше всего, если не считать минуса – брусничная безрукавка была заляпана маслом, и пришлось ее менять на менее красивую футболку. Раздуваясь от гордости, Катя забыла убавить огонь, и сковородка разогрелась слишком сильно, из-за чего одна сторона сырников получилась не слишком соблазнительной… но это не беда – значит, этой стороной и надо класть на тарелку!
Сметана, сгущенка, джем – все на стол в красивых креманках (кто знает, что он предпочитает…). Осталось совсем немного: нажать кнопку на чайнике и можно приглашать к столу!
– Через пять минут я буду готов приступить к трапезе, парадная форма одежды обязательна? – усмехнулся Федор.
– Да уж, оденьтесь поприличнее, – фыркнула Катя и, резко развернувшись, отправилась на кухню.
Федор ел медленно. Отламывал небольшой кусочек, макал в сметану, отправлял в рот, жевал, глотал и намеренно сохранял молчание.
– Вкусно хоть? – не удержалась Катя, когда он подцепил вилкой третий сырник.
– Вполне, – коротко ответил Федор.
– Что значит «вполне»?! Я их пробовала… немножко недосоленные… но, в общем и целом – просто суперские.
Она посмотрела на плоские, впитавшие все масло со сковородки сырники и вынесла про себя вердикт – «неблагодарный».
– Вкусные, – улыбнулся Федор. – Вообще очень приятно, что ты обо мне позаботилась. Спасибо.
– Не за что.
Подхватив полотенце, расправив его, повесив на спинку свободного стула, Катя направилась к раковине.
– Во сколько тебя отвезти домой? – спросил Федор, неторопливо размешивая крепкий чай.
– Куда отвезти? – она обернулась и посмотрела на него с недоумением (актерский талант налицо!).
– Домой.
– А я никуда не поеду, – Катя дернула плечом (вот еще глупости ехать куда-то) и с энтузиазмом принялась мыть прозрачную миску, заляпанную тестом. – Я буду жить у вас, мне здесь очень нравится, – продолжила она и, не дожидаясь, когда Федор до конца осознает сказанное, звонко крикнула: – Елизавета, иди сюда, я покормлю тебя сырниками со сметанкой!
«Кажется, я чего-то не знаю…» – подумал Федор и сделал большой глоток горьковатого горячего чая.
* * *
Прижимаясь лбом к прохладному оконному стеклу, Катя «провожала» Федора на работу.
– Вырулил красиво, – задумчиво произнесла она, глядя, как черная иномарка сворачивает за угол дома. – Ну что ж, до вечера, Федор Дмитриевич, до вечера…
Мысли тут же закружились хороводом. Фотовыставка. Ольга. Где и когда?
Отступать от намеченного Катя не собиралась, наоборот: в душе кувыркалось озорство, а от щекотавшего нос задора хотелось усиленно чихать и улыбаться. Она представляла то выражение лица Ольги, то выражение лица Федора в момент, когда они увидят ее в зале, среди желающих полюбоваться фотографиями, и глаза ее при этом начинали искриться.
– Отличный вечерок намечается, – усмехнулась Катя и направилась в комнату Федора. Сейчас она узнает, где будет проходить фотовыставка, выберет подходящий и, конечно же, сногсшибательный наряд и будет пухнуть от безделья до того момента, когда надо будет приводить себя в полную боевую готовность.
Устроившись удобно за письменным столом, Катя включила компьютер. Повезло – никакие окошки, требующие ввода пароля, на пути к Интернету ей не встретились.
– Так, так, – протянула она, морща от нетерпения нос.
Поисковая система выдала великое множество различных сайтов, на которых хотя бы в одной строчке засветилось слово «фотовыставка».
– Эх, надо было сразу обозначить сегодняшнее число. Сегодня же открытие.
Вспомнив, что в еженедельнике Архипова была фраза «выписать чек», она тут же сделала правильный вывод – речь идет о благотворительном мероприятии. Три минуты, и она нашла то, что искала. Глаза жадно впились в экран, пробегая по строчкам.
«…для всех поклонников театра… место проведения – галерея „Луч“… лучшие работы самых известных фотографов… яркие моменты… драматичные сцены… миг боли и любви… профессионализм… переплетение красоты, очарования и страсти… вход в день открытия строго по приглашениям…»
ВХОД В ДЕНЬ ОТКРЫТИЯ СТРОГО ПО ПРИГЛАШЕНИЯМ.
Нет. О, нет!
Катя нахмурилась и побарабанила пальцами по подлокотникам кресла. Конечно, можно закрыть глаза на это маленькое досадное обстоятельство, явиться к восьми часам при полном параде и решить все прямо на месте. Вдруг повезет, вдруг отменят эти приглашения, вдруг кто-нибудь проведет по своему билету, и так далее и тому подобное, но в данном случае надеяться только на удачу нельзя.
Катя слишком долго об этом думала, слишком долго настраивалась и пуститься по волнам реки, название которой – Случайность, не могла.
«…список актеров театра и кино, приглашенных на открытие выставки… фотографии этих талантливых людей вы сможете увидеть, если посетите наши залы до 20 октября…
Почин Игорь Яковлевич,
ВерстаеваЕкатерина Олеговна,
Сокол Петр Григорьевич,
Барабанов Кирилл Александрович,
Золотова Амалия Петровна…».
Сердце Кати громыхнуло так, что заложило уши. Амалия Петровна, Амалия Петровна, Амалия Петровна…
Фамилию странноватой любовницы Карла Антоновича она не смогла вспомнить, но интуиция подсказывала только одно – ты на верном пути, дерзай!
– Выставка посвящена театру. Она бывшая актриса – это уж точно… – пробормотала Катя. – А много ли актрис с таким именем? Мало, очень мало.
Надеясь на удачу и забыв о том, что собиралась до вечера пухнуть от безделья, она, запомнив адрес галереи «Луч», молниеносно выключила компьютер и метнулась в свою комнату.
Первое – привести себя в порядок, второе – навестить Амалию Петровну, третье – добиться от нее… хм… хоть чего-нибудь, четвертое – бегом марш на выставку! Пятое – спасайся, кто может…
Запись в дневнике:
«Утром я была разочарована – сырники Архипов нахваливал мало и к тому же вяло отреагировал на мое решение остаться в его квартире. Попросту – промолчал. Ему что, все равно? Или он относится ко мне как к назойливому таракану, которого, как ни гони, он все равно придет со своей раскладушкой? А я, между прочим, оказалась в его квартире не по своей воле, и ему это прекрасно известно!
Мне хотелось поспорить, топнуть ногой, крикнуть: «Все равно будет по-моему!» – но он не дал мне такой возможности. Почему?
Напрашивается только один вывод: Карл Антонович рассказал Архипову про третье испытание, и мое положение теперь можно сравнить с положением дикобраза на арене цирка…
Ну и пусть! Мне терять нечего! За исключением гордости и…
Р.S. Иногда хочется прикоснуться к нему… просто так…»
Последняя строчка зачеркнута торопливыми неровными линиями.
* * *
Последние годы своей жизни Амалия Петровна находилась в мире грез. Ее рассудок тесно дружил с прошлым, слабо реагируя на настоящее. Перед глазами вспыхивали знакомые картинки, которые частенько пробирались и в сны, чем доставляли явное неудобство. Ничего хорошего в том, чтобы наблюдать, как тебя в сотый раз душит перемазанный гримом рослый любимчик дам актер Александр Бородулин, нет. Но он систематически душил, потому как роль Отелло именно этого и требует, и ему собственно было все равно, что Амалия Петровна ушла на покой и эти фрагменты своей биографии видеть не желает. Другое дело, когда снился Артем Кречетов – спокойный, уравновешенный, с острой шпагой, в рейтузах, с кружевами на рукавах. Ах, как он вставал на колено, как вдохновенно шептал слова заученной роли: «…Я люблю вас, моя дорогая, я люблю вас…» Да, эту сцену она готова лицезреть утром, днем, вечером и даже ночью. Великолепная сцена! Но, к сожалению, подобные галлюцинации транслировались редко.
Еще Амалия Петровна страдала апатией. Иногда просто невозможно было заставить себя пошевелиться. Хотелось смотреть в одну точку или спать. Но не все было так плохо. Изредка сознание прояснялось, точно небо после скверной погоды, и тогда мир окрашивался в яркие краски, душу пронизывал необъяснимый восторг и хотелось подскочить и либо кружиться по комнате в танце, либо схватить с полки книгу потолще и читать, читать, читать, либо отправиться в путешествие неизвестно куда. В такие минуты и часы Амалия Петровна становилась прежней – умной, рассудительной женщиной, не лишенной внутреннего и внешнего очарования. И этого состояния она и сама ждала – где, где тот глоток света и тепла, который наполнит ее силами, беззаботностью и радостью?
– Амалия Петровна, а я к вам, – сказала Катя, делая еще один шаг к креслу. Пока хозяйка комнаты реагировала на нее слабо – просто сидела и улыбалась.
– Садись, – наконец-то выдала Амалия Петровна и, потрогав серьгу с крупным янтарем, кивнула, подтверждая свое приглашение.
Катя села на краешек широкого дивана и покосилась на дверь, за которой явно прятался Филипп – старательно подслушивал, не в силах унять любопытство. Его ухо и длинные седые волосы маячили на уровне золоченой изогнутой ручки.
Катя кашлянула, давая понять, что свидетели ей не нужны. За дверью раздался один вздох, второй, а затем удаляющиеся шаркающие шаги. Ну все, можно начинать.
– Я к вам вот по какому делу… – произнесла Катя, с трудом подбирая слова.
По дороге к дому Карла Антоновича она придумывала разные подходы к Амалии Петровне, но сейчас, сидя напротив нее, решительно отказалась от всех заготовок. Ей вдруг расхотелось врать, выкручиваться и общаться с бывшей актрисой как с ненормальной, а захотелось просто изложить суть дела и попросить помощи.
– Мне говорили, что вы играли в театре… – продолжила Катя, – извините… а как ваша фамилия?
Лицо Амалии Петровны оживилось, она сверкнула глазами, разгладила бордовую бархатную юбку и посмотрела на гостью уже с интересом.
– Золотова, – ответила она и, смущаясь, спросила: – Вы слышали обо мне?
– Да, – ответила Катя, и это в какой-то мере была правда – три часа назад она узнала, что актриса Золотова Амалия Петровна приглашена на фотовыставку.
– Ах, как я играла! Меня и в кино приглашали, но я всегда говорила твердое «нет», я бы никогда не смогла изменить театру! Я всю себя отдавала, всю… – она подскочила и подняла руки вверх, – открывался занавес, и на сцене появлялась я… худенькая, хрупкая… все смотрели только на меня. – Она опустила руки и поморщилась: – До сих пор мне нет покоя от этих поклонников и… и Отелло с Карандышевым на днях заходили.
Амалия Петровна цепко посмотрела на Катю, но та не засмеялась и никак не показала, что сомневается в услышанном.
– А я к вам по делу. Вы не могли бы мне помочь?
– Охотно, – Амалия Петровна тяжело рухнула в кресло и, сложив руки на пышной груди, добавила: – Внимательно тебя слушаю.
– Сегодня открывается фотовыставка, посвященная театру, и я знаю, что вы приглашены на нее… А мне очень нужно попасть на открытие. Очень! И я хотела попросить вас об одолжении…
– Фотовыставка?! – удивленно выпалила Амалия Петровна. – Я ничего об этом не знаю.
– И вам не присылали приглашение?
Амалия Петровна почувствовала сначала жар, а потом холод, в глубине души раздался шум аплодисментов и заиграла музыка. Она зажмурилась, потому что ей показалось, будто в глаза ударил свет, затем открыла один глаз, второй и рявкнула так, что окна задрожали:
– Филипп! Бегом сюда! Я сказала – бегом!!!
Катя вздрогнула и вжалась в кресло, такой реакции на свой вопрос она не ожидала.
Филипп влетел в комнату стрелой. Держась за поясницу, тяжело дыша, он переводил взгляд с одной дамы на другую, не зная, кто именно объяснит ему, в чем, собственно, дело.
– Принеси мою корреспонденцию, – ровным тоном потребовала Амалия Петровна.
– Чего? – изумленно выдал дворецкий и, наконец-то определившись, уставился на Катю, полагая, что разумное объяснение он получит именно от нее.
– Делайте, что говорят, – хмыкнула Катя и едко улыбнулась. Давно пора перевернуть этот устоявшийся дом вверх дном!
– Почту мою неси! – гаркнула еще раз Амалия Петровна.
Филипп подскочил и, не дожидаясь новых громоподобных приказов, охая, выскочил из комнаты. Вернулся он с прозрачным целлофановым пакетом, в котором лежало около двадцати конвертов и прочих посланий.
– Это за последний год, – недовольно буркнул он, опасливо подходя к Амалии Петровне.
– Как за последний год… – выдохнула она, и на глазах сверкнули слезы, – мне приходят письма?.. А какого же лешего ты мне их не приносишь?!
– Так вы ж раньше этим не интересовались, не распечатывали их никогда… – наткнувшись на разъяренный взгляд, Филипп осекся, бросил пакет на стол и, боясь что сейчас схлопочет либо диванной подушкой, либо чем-нибудь более увесистым, юркнул за дверь, крикнув напоследок смелое: – Совсем с ума посходили!
Амалия Петровна достала несколько конвертов, открыток и пригласительных билетов, разложила их на гладкой столешнице пасьянсом, подперла щеку кулаком и затянула русскую народную песню:
– Живет моя отрада
В высоком терему,
А в терем тот высокий
Нет хода никому…
Катя встала, подошла к Амалии Петровне и сразу увидела нужный пригласительный билет – сверху стояла сегодняшняя дата, а в правом верхнем углу красовалась круглая эмблема, на которой по косой было написано «Галерея „Луч“. Взяв билет, Катя раскрыла его и увидела строчку, которая ее очень заинтересовала: «Приглашение на две персоны» .
– Амалия Петровна, – сказала Катя, улыбнувшись, – на выставку мы поедем вместе.
Глава 28
Граф Карл Август фон Пфлюгге улыбался. Загадочно и коварно. В данную минуту он решал очень важный и очень волнительный вопрос – рассказывать обо всем Федору или нет?.. Собственно, принять решение было несложно, но с другой стороны, хотелось немного растянуть удовольствие, наслаждаясь придуманной игрой.
– Ты не ответил, – настойчиво сказал Федор, снимая пиджак и вешая его на спинку стула. Он прошелся вдоль длинного узкого стола, за которым частенько проводились совещания, подошел к черному шкафу, на полках которого давно нужно было навести порядок, прислонился к стене и сунул руки в карманы брюк. – Вот уже два дня я наблюдаю прямо-таки нездоровые перемены в твоей наследнице, к чему бы это? Что ты на этот раз придумал, Карл? – Федор улыбнулся и покачал головой, не сомневаясь, что его друг и партнер сейчас опять его удивит.
Последнее время круговорот дел и присутствие в квартире Кати совершенно не давали возможности провести время за праздной беседой: короткие телефонные разговоры, мимолетные встречи в коридорах главного офиса – вот и все общение с Карлом. Так что именно сейчас предстояло получить ответы на некоторые вопросы.
– Подозреваю, что Катя стала слишком покладистой, и это тебя приводит в недоумение, – хихикнул Карл, пробегая пухлыми пальцами по гладким пуговицам жилетки.
– Более того, сегодня она приготовила мне завтрак и объявила, что остается у меня жить.
– Молодец, девочка!
– Да я, в общем-то, не против, – усмехнулся Федор, – но было бы куда легче, если бы я знал, чего мне еще ожидать. И так как все это безумие изначально устроил ты… – Федор махнул рукой и не стал вдаваться в подробности. – Просто скажи, в чем заключается третье испытание – уверен, все дело именно в этом.
– Ты знаешь, я не люблю вмешиваться в личную жизнь кого бы то ни было… – начал Карл Антонович и, наткнувшись на насмешливый взгляд Федора, оборвал свою красивую речь. – Какие у тебя сейчас отношения с Ольгой?
– Никаких.
– То есть?
– Никаких.
– Вы расстались?
– Собираюсь это сделать сегодня вечером.
– Ты что! – Карл Антонович подскочил и замахал руками. – Ни в коем случае не делай этого! Ты сорвешь мне весь план!
Федор тяжело вздохнул и покачал головой – только этого ему не хватало… Да, ему тоже нравилось немного осложнять Кате жизнь, временами ее злить, временами наблюдать за ней. Ему нравилось быть рядом с ней и получать в свой адрес колкие замечания. Он чувствовал, как она меняется, и чувствовал, как меняется он сам, и было в этом нечто важное, нечто… настоящее. Федор остановил поток мыслей и на секунду закрыл глаза. Он представил Катю и понял, что больше не хочет ее дразнить. Не хочет.
– Меня с Ольгой ничего не связывает, это отношения, которые давно надо было закончить. Даже не знаю, почему я тянул…
– Не важно, какие у вас отношения, – Карл нервно заходил по кабинету, – обещай, что не расстанешься с ней хотя бы еще две недели!
– Странно, я думал ты, наоборот, будешь этому рад, Катя же тебе дорога и…
– Ты ничего не понимаешь! Мое третье испытание!…
– Ах да, – кивнул Федор, – наш разговор именно с этого и начался. Так что ты потребовал от нее на этот раз?
Карл Антонович остановился, и на его лице опять заиграла коварная улыбка.
– Она должна отбить тебя у Ольги.
Федор некоторое время молчал, а потом, закинув голову назад, стал громко хохотать.
– Ну что ты за человек, Карл… представляю, как она на это отреагировала!
– Она согласилась, правда, не очень охотно, – пожал плечами Карл Антонович, теперь его улыбка стала мальчишеской. – Я ей еще посоветовал бросить тебя потом, мне кажется, это ее очень приободрило.
Федор опять засмеялся. Он подошел к столу для совещаний, выдвинул стул, сел и посмотрел на Карла Антоновича.
– Теперь понятно, почему она так старается. И ты, значит, хочешь, чтобы я опять тебе немного помог.
– Не только мне.
– А кому еще?
– Себе, – тихо ответил Карл Антонович. – Ты же планировал на ней жениться, не так ли? Месяц назад я тебя в этом убедил.
Месяц назад… Убедил… Федор вспомнил свои мысли и чувства и вспомнил состоявшийся разговор. Не так уж и сильно его надо было убеждать – он хотел семью, детей… но кое-что с тех пор изменилось. Теперь он еще хочет любви… в голове у Федора пронеслось «ответной любви», но первое слово он стер, точно его и не было.
– Хотел и хочу, – коротко ответил он. А про себя добавил: «Именно поэтому отношениям с Ольгой больше нет места».
– Тогда подыграй мне, совсем немного, это и в твоих интересах. Может, я кажусь ей чудовищем, злым троллем или еще кем-то, но я хочу всего лишь одного: чтобы она была счастлива, и пусть в это вплетены мои амбиции и дело всей моей жизни, но… – Карл Антонович замолчал, торопливо расстегнул жилетку и сделал глубокий вдох, словно ему не хватало воздуха. – Я даю ей возможность понять, узнать и принять тебя и, может быть… полюбить. Не мешай мне.
– Ты заигрался, Карл, – спокойно и даже задумчиво ответил Федор. – Я думаю, что завоевать сердце Кати очень не просто, но, по крайней мере, это надо делать честно. Своими причудами ты лишаешь меня этой возможности.
– Ты не понимаешь. Она другая! Она не такая, как все! К ней не подходят общепринятые правила и стандарты. Я уверен, она еще никогда никого по-настоящему не любила и будет отпихивать это чувство от себя из последних сил! А чем ей сложнее, тем ярче горит ее душа!..
Карл Антонович говорил и говорил, а Федор слушал его и болезненно думал: «Я-то как раз понимаю, какая она, может быть, на свою беду понимаю…»
– …Обещай, что пока не расстанешься с Ольгой, – закончил свою речь все тем же требованием Карл Антонович. – Если ты меня не послушаешь, она сегодня же собирет вещи и уедет к себе, и вскоре ты будешь видеться с ней только на совещаниях и корпоративных праздниках.
– Хорошо, – Федор резко встал из-за стола. Он поймал себя на том, что даже не рассматривает ситуацию по отношению к Ольге – пусто, пусто… Направившись к двери, он иронично добавил: – В конце концов, это приятно, когда тебе готовят завтрак.
«А ты и не понял, – подумал Карл Антонович, – я же и тебе даю возможность полюбить ее…»
* * *
– Это правда? – Амалия Петровна смотрела на Катю смущенно и растерянно.
– Да. Мы поедем вдвоем.
– На выставку?
– Угу. Вы актриса, вас пригласили – чего же тут раздумывать?
Вскочив, Амалия Петровна заметалась по комнате. Подбегая то к трельяжу, заставленному шкатулками с драгоценностями, то к шкафу – наряды сочных цветов полетели на кровать, то к распахнутому окну, она напоминала торнадо, сметающее все на своем пути.
Катя на всякий случай заняла место за спинкой кресла и стала молча следить за «стихийным бедствием». «Н-да… – подумала она, – перепады настроения у Амалии Петровны зашкаливают все мыслимые пределы».
– Стоп! – на свой страх и риск скомандовала Катя, и бывшая актриса замерла посреди комнаты с приподнятой ногой и вытянутой вперед рукой. – Суета в таких делах совершенно неуместна.
Испуганно захлопав ресницами, Амалия Петровна опустила ногу, руку и тихо пробормотала:
– Я совершенно не в образе… мне предстоит встреча с поклонниками, а я не знаю, на чем остановить выбор.
– Выбор буду делать я, – четко сказала Катя, взяв инициативу и ответственность в свои руки. Подойдя к кровати, она пробежалась взглядом по наваленной одежде. – Вам наверняка очень к лицу бирюзовый цвет… давайте остановимся вот на этом платье. – Катя дернула за рукав легкое трикотажное платье, отделанное по воротнику и рукавам тонкой полоской кружева. – Романтично и мило, располагает и ничего лишнего, – прокомментировала она, мягко улыбаясь.
– О, – блаженно закатила глаза Амалия Петровна, – оно мне всегда нравилось.
– Вот и отлично, надевайте.
С выбором украшений оказалось сложнее. Прикладывали то одно, то другое, переглядывались и мотали головами – не подходит. Наконец дело дошло до серой матовой шкатулки, в которой обнаружились цепочка из белого золота с кулончиком, серьги-висюльки с маленькими бриллиантиками и колечко.
– Это Карл Антонович подарил, – смущенно сказала Амалия Петровна.
– Годится, – уверенно ответила Катя. – Будете там самой красивой!
* * *
Лицо Филиппа вытянулось, и его голова стала еще больше походить на дыню.
– Вы куда это собрались, милые дамы? – всплеснул он руками, завидя Катю и Амалию Петровну, чинно спускающихся по лестнице. Внешний вид «милых дам» говорил о многом – этот вечер они уж точно не собирались провести в тишине и покое.
– Людей посмотреть, себя показать, – не вдаваясь в подробности, ответила Катя.
– Э-э-э… так дело не пойдет, мне надо позвонить Карлу Антоновичу.
– Зачем?
– Так надо, – резко ответил Филипп и многозначительно посмотрел на притихшую Амалию Петровну.
Бывшая актриса испуганно топталась на ступеньке. Невозможно было понять, чего она хочет больше – остаться в привычной обстановке или отправиться на фотовыставку. Пожалуй, и то, и другое одновременно.
– Мы вернемся часам к одиннадцати-двенадцати, – сказала Катя, давая понять, что разрешение им не требуется.
– Амалия Петровна обычно покидает дом либо со мной, либо с Карлом Антоновичем, – продолжил гнуть свою линию Филипп. Говорить вслух все, что он сейчас думал, он не мог – не хотел расстраивать Амалию Петровну, поэтому усиленно подбирал слова, пытаясь достучаться до разума Кати.
– Представляю, как ей всегда с вами скучно, – фыркнула она в ответ и потянула Амалию Петровну за рукав. – Пойдемте, а то опоздаем.
На улице Амалия Петровна приободрилась. Сунула под мышку лаковую сумочку, расправила плечи и так припустила к дороге, что Катя за ней еле-еле поспевала. Ох уж эти ее перепады настроения! Хорошо, что хоть видения ее пока не посещают.
– Сейчас поймаем машину! – воскликнула Амалия Петровна, цокая каблучками по асфальту. – А лучше – автобус!
– Ни в чем себе не отказывайте, – благословила Катя и почувствовала в душе абсолютную легкость. – Сегодня наш день!
В ответ грянула мелодия очередной русской народной песни:
– Помню, я еще молодушкой была,
Наша армия в поход куда-то шла.
Вечерело, я стояла у ворот,
А по улице все конница идет.
Вдруг подъехал ко мне барин молодой,
Говорит: «Напои, красавица, водой».
Он напился, крепко руку мне пожал,
Наклонился и меня поцеловал…
«Только бы она там какого-нибудь барина себе не подцепила, – подумала Катя, – а то Карл Антонович меня точно убьет…»
Глава 29
Галерея «Луч» – большие серые буквы, подчеркнутые лентой разноцветных лампочек. Добрались! Катя скользнула взглядом по небесно-голубому зданию, явно недавно пережившему ремонт, подмигнула Амалии Петровне и, кивнув на подъезд, стиснутый двумя пузатыми колоннами, загадочно произнесла:
– Вечер только начинается.
И тут же в сумочке задрожал мобильный телефон, Катя поспешила ответить на звонок.
– Здравствуйте, Карл Антонович, – радостно выдохнула она, – как у вас дела?
– Мне позвонил Филипп, – раздался в ответ строгий голос графа, – это правда, что ты уехала вместе с Амалией Петровной?
– Ага, я ее похитила, но не волнуйтесь – выкуп требовать не буду.
– Катя!
– А в чем, собственно, дело? Мы погуляем, развлечемся, ну и все в таком духе, поверьте, в этом нет ничего страшного.
Карл Антонович шумно вздохнул.
– Катя, Амалия Петровна немного больна, и за ней необходимо присматривать. Я лишь хочу быть уверен, что с ней ничего не случится.
– Не волнуйтесь, прошу вас… Вы же доверяете Архипову?
– Безусловно, а он-то тут при чем?
– Так это именно он будет заботиться об Амалии Петровне весь вечер.
Голова Карла Антоновича пошла кругом.
– Вы где? – резко спросил он, пытаясь понять происходящее.
– Идем на вечеринку, посвященную театру. Пара бокалов шампанского, легкая музыка, необременительные беседы, знакомства с новыми интересными людьми – вот что нас ожидает. А за Амалию Петровну не беспокойтесь, за ней действительно будет приглядывать Федор Дмитриевич. Только, пожалуйста, не звоните ему сейчас, он пока не догадывается о своей важной миссии.
– Хорошо, – буркнул Карл Антонович, – передай трубку Амалии, я хочу с ней поговорить.
– Она сейчас не может подойти, – замялась Катя. – Она поет.
– Что?
– Не берите в голову, Карл Антонович. Это от половодья чувств.
– От чего?
– До свидания и ни о чем не беспокойтесь, – ответила Катя и отключила телефон.
А Амалия Петровна действительно пела. Распахнув длинный синий плащ, закрыв глаза, прислушиваясь к бурлящим в душе эмоциям, она тихонько вытягивала давний хит «Старинные часы еще идут, старинные часы – свидетели и судьи…».
– Извините, вынуждена вас прервать, – Катя тихонько дернула за рукав плаща певицы, – нам пора.
– Да, да, конечно! – Амалия Петровна быстро свернула свое выступление и припустила к двери.
Предъявив приглашение, оставив верхнюю одежду в гардеробной, они минут на пять задержались около огромного зеркала, в котором отражались проходящие мимо любители фотоискусства. Народу пока было мало, суету в основном создавали администрация и официанты с подносами, заставленными узкими высокими бокалами с шампанским. Катя посмотрела на свое отражение в зеркале и улыбнулась. Сейчас, в коротком платье цвета горького шоколада, в аккуратненьких черных туфельках на высоком каблуке, с заботливо уложенными волосами (никакого геля и лака – мягко и естественно), Катя себе очень нравилась. Она нетерпеливо оглянулась по сторонам, но знакомые лица ей не встретились.
– Надо бы поймать официанта, – практично предложила Амалия Петровна. – Вот тот белобрысый, с черной бабочкой на шее, очень похож на моего второго любовника. Бедняга умер прямо на сцене, не дожив до сорока пяти лет.
– Он тоже был актером? – решила поддержать беседу Катя.
– Нет, электриком. Проводку закоротило.
– И как вы это пережили?
– Я дала себе слово больше никогда не встречаться с электриками. Опасная профессия, очень опасная!
– Понятно, – протянула Катя и, подхватив с подноса летящего мимо официанта два бокала, добавила: – Пожалуй, я с ними тоже встречаться не буду.
Секунду поразмышляв, можно ли Амалии Петровне шампанского, не скажется ли это пагубно на ее пока устойчивом состоянии, Катя мысленно махнула рукой и, протянув бывшей актрисе бокал, заботливо сказала:
– Только пейте маленькими глоточками, а то холодное – горло заболеть может.
Несмотря на предстоящую встречу с Ольгой (наверняка она будет пытаться удержать Архипова возле себя… придется отрывать его с мясом… с Ольгиным мясом), настроение у Кати было праздничным. Она была переполнена тем приятным волнением, которое обычно захлестывает душу перед чем-то радостным, шумным и победным. Ей все время хотелось улыбаться, и если бы Амалия Петровна еще раз запела, то на этот раз Катя поддержала бы ее порыв.
Свобода – вот чем была пропитана каждая клеточка Катиного тела, каждый вздох, каждая секунда ее жизни. Сейчас можно все, и самое приятное – за это ничего не будет!
Катя посмотрела на смакующую шампанское Амалию Петровну и вновь улыбнулась. Бывшую актрису она взяла с собой из чувства протеста (зачем они повесили на бедную женщину ярлык сумасшедшей? ну, чудная, ну, бывают галлюцинации… на себя бы посмотрели!) и еще очень захотелось сделать для нее нечто приятное, вырвать из привычной жизни и вернуть в прошлое. Но во время разговора с Карлом Антоновичем Катя поняла – Амалия Петровна может помочь и ей отодвинуть Ольгу в сторону. Чем больше народу, тем лучше!
– Не увлекайтесь, – на всякий случай сказала Катя, когда Амалия Петровна решила продолжить банкет. К ним подошел молоденький официант и предложил мартини – он получил благодарность и отказ: переключаться на другие спиртные напитки и употреблять их так часто в планы Кати не входило. Всему свое время, всему свое время…
Через сорок минут четыре зала галереи были переполнены приглашенными. Мужчины и женщины, одетые кто во что горазд (джинсы, вечерние платья, прозрачные туники, бархатные топы, костюмы…), двигались вдоль стен, обсуждая вывешенные фотографии или беззаботно болтая о чем-то своем.
Катя с Амалией Петровной тоже совершили небольшую экскурсию и во втором зале наткнулись на три черно-белые фотографии, на которых была запечатлена Амалия Петровна собственной персоной. С одной стороны, это был приятный сюрприз, с другой… Бывшая актриса встала под серебристыми рамками, как вкопанная, наотрез отказавшись двигаться дальше. А после того как лопоухий и конопатый сынок одного из приглашенных попросил у нее автограф, она выпала из реальности минут на десять и, нараспев продекламировав два душещипательных монолога, а следом еще длиннющий стихотворный текст, потребовала выключить свет, включить музыку и оставить ее наедине со свалившейся на нее славой. Чтобы немного успокоить перевозбужденную звезду, Кате пришлось читать ей лекцию на тему «Зазнаваться не хорошо», взывая к совести, намекать, что при включенном свете ее куда лучше видно, а значит, шансы дать еще кому-нибудь автограф возрастут в несколько раз.
Обдумав услышанное, Амалия Петровна взяла себя в руки, но отходить от своих фотографий категорически отказалась. Посчитав, что так даже лучше – ее подопечная уж точно никуда не денется, – Катя оставила Амалию Петровну купаться в лучах славы и отправилась на поиски легких закусок, которые, как обещалось в приглашении, должны были порадовать всех неземным вкусом в зале номер три. Направляясь в сторону тощих колонн, увешанных театральными масками, Катя не забывала оглядываться по сторонам – где Архипов, почему его до сих пор нет? Она не выстраивала заранее план своего поведения, надеялась на интуицию и считала, что в данном случае лучше импровизировать. Сюрприз, сюрприз! – все пройдет легко и непринужденно…
Шагнув в третий зал, она тут же притормозила и замерла.
А вот и они…
Около длинных узких столов, заставленных различными тарелками и многоэтажными подставками с закуской, стояли Ольга и Архипов. Он, изредка кивая, разговаривал о чем-то с коренастым лысоватым мужчиной. Она не торопясь накладывала на свою тарелку маленькие тарталетки и канапе и совершенно не подозревала, что этот вечер уже идет не по ее сценарию…
Катя скользнула по фигуре Ольги ревнивым оценивающим взглядом. Идеальна. Красива. Притягательна.
– Это еще ничего не значит, – приободрила себя Катя и подала знак официанту.
Взяв с подноса сразу два бокала с шампанским, выпив их для храбрости практически залпом один за другим, она сощурилась и, почувствовав, как немеют ноги и как приятно начинает кружиться голова, многообещающе добавив «Вот теперь я опасна», решительно направилась в сторону Архипова и Ольги.
* * *
Последнее время ее раздражало многое и особенно раздражало то, что свои, пусть и мелкие, поражения все же приходилось признавать. Федор уже давно не приезжал к ней вечером, никуда не звал и был равнодушен. Понять такого поведения Ольга не могла, вернее, где-то в глубине души трепыхался луч правды, но верить ему совершенно не хотелось…
Да, есть на свете особа по имени Катя, и да – он в ней заинтересован, но не более того. НЕ БОЛЕЕ ТОГО! Разве можно выбрать не ее – Ольгу? Нонсенс! У мужчин подобное случается – им хочется чего-нибудь новенького, они впадают в депрессии и верят, что в другом месте их действительно ждут. Но это все мираж и самообман, и это всегда проходит. А все же обидно. Ольга поморщилась. Променять ее на… Да ни на кого нельзя ее променять! Даже на полчаса, даже на минуту! Кажется, она об этом думает уже не в первый раз… Как же надоели эти мысли по кругу!
Душевный дискомфорт усугублялся еще и тем, что признаваться в своих «маленьких поражениях» приходилось не только себе, но еще и Вадиму. А это ох как унижало, и этого Ольга никому простить не могла. А Вадим звонил и спрашивал, и самое ужасное – давал ей советы. Ей – Королеве! Будто она гадкий утенок, который не знает, как себя вести с мужчинами! Будто можно допустить, что весь мир не рухнет к ее ногам, если только ей этого захочется!
И какого черта Вадим дает советы? Он сам до сих пор не уломал эту Катьку ни на что! Видите ли, у него своя стратегия – выжидательная, и он попросту надеется оказаться в нужном месте в нужное время. Федор откажется от наследницы (благодаря ей, Ольге), и он ее утешит. А пока Вадим будет играть роль друга, чтобы потом все пошло гладко – без сучка и задоринки. Хорошо устроился! Катьку не нервирует, не навязывается, из кожи вон не лезет и не получает презрительные отказы!
Ольга положила на тарелку золотые промасленные крючочки – креветки в кляре, и остановила взгляд на помидорках «черри», украшенных сочными перышками зеленого лука. Оглянулась на Федора и вспомнила, что вчера он не пошел с ней в ресторан – отказался, даже не назвав причину! Вспомнила и поджала губы. Нет, она все же совершила ошибку тогда, после измены с Голодовым, – не надо было настаивать на свободных отношениях, не надо было говорить, что им нужно пожить для себя, не надо было так часто это подчеркивать, позволяя другим мужчинам крутиться поблизости, и благосклонно принимать от них подарки.
Ольга попыталась вспомнить слова, которые Федор говорил ей в ответ, и не смогла – тогда это интересовало ее мало, да и, кажется, новые условия он принял слишком легко. Неужели не ревновал?..
Она нервным движением положила на тарелку помидоринку и мысленно воскликнула: «Хватит, хватит постоянно думать об этом, лучше быть беззаботной, веселой и соблазнительной и жить сегодняшним днем!» Приняв это решение, Ольга облегченно вздохнула, улыбнулась и, услышав, как Федор прощается со своим нудным собеседником, резко развернулась…
Эту девушку она узнала бы из миллиона других.
– Добрый вечер, – Катя остановилась около стола, подхватила тарелочку и, якобы не замечая изумленных лиц Архипова и Ольги, принялась активно набирать закуски. Накладывая побольше – от души, она виновато наклонила голову набок, улыбнулась и сказала: – Не только для себя, я пришла не одна.
Ольга презрительно фыркнула и посмотрела на Федора. По его реакции она надеялась определить, имеет ли он отношение к появлению здесь наследницы графа или нет.
Нет, к этому факту он никакого отношения не имел. Правая бровь Федора была удивленно приподнята вверх, а на лице читалась растерянность, которая исчезла без следа уже через несколько секунд. Ольге показалось, будто он что-то вспомнил и пришел к выводу, что в происходящем нет ничего странного.
– Добрый вечер, – ответил Федор и приветственно кивнул. – Какими судьбами?
О, он знал, почему она здесь. Знал. Третье испытание, назначенное Карлом Августом, не дает покоя и толкает на смелые поступки… Ну что ж, здравствуйте, Екатерина Александровна… Будете устранять Ольгу? Прекрасно. И потом намереваетесь бросить меня и отправиться своей дорогой? Замечательно…
– На выставку пришла, – улыбнулась в ответ Катя. – Я вообще очень люблю и театр, и фотоискусство.
Федор усмехнулся и встретился с ней взглядом… И все же ему было неловко, и шершавое чувство вины дернулось в области сердца. Он пришел с Ольгой… с Ольгой. Кстати, а с кем явилась на выставку Катя?
– Пойдем, дорогой, – спокойно произнесла Ольга, – мы здесь уже двадцать минут, а толком ничего не посмотрели.
Она взяла Федора под локоть и хищно улыбнулась – ну что, Катя, кто был прав, с кем он сейчас?
Но если внешний вид Ольги и демонстрировал полнейшую уверенность в себе, то в душе родилось смятение и возникли многочисленные вопросы. Что делает здесь эта ненормальная? Она притащилась сюда из-за Федора? Какая же она противная! Как… как от нее избавиться?!
Ольга еле сдержалась от резких слов и ехидства – нельзя, нельзя показывать, как ее задела эта встреча. Спокойствие и презрительное равнодушие – вот чем надо убивать соперницу!
– Да уж, идите, – кивнула Катя и отправила в рот маленький брусочек сельдерея (на вкус оказалась сущая гадость, но пришлось жевать и не кривиться), – погуляйте по залам, а я сейчас поем и присоединюсь к вам.
– Не думаю, что это хорошая идея, – все же не удержалась от сарказма Ольга.
– А мне кажется – даже очень хорошая, – беспардонно выкладывая сельдерей из своей тарелки обратно на общее блюдо, возразила Катя. – Обсудим фотографии, мы же на выставку именно для этого пришли, не так ли?
– Обязательно обсудим, – сдерживая улыбку, ответил Федор.
Его размеренная, продуманная до мелочей, можно сказать схематичная жизнь уже давно покрылась мелкими трещинками непредсказуемости, и легкого дуновения ветерка было вполне достаточно, чтобы кусочки скорлупы полетели во все стороны.
А Катя не была легким ветерком, она была – ураганом.
Глава 30
Как только Федор и Ольга вышли из зала, Катя, держа перегруженную тарелку двумя руками, отправилась к Амалии Петровне. Оставлять ее надолго было боязно, да и пришло время перекусить.
Бывшая актриса по-прежнему занимала место под собственными фотографиями, излучая восторг и абсолютное счастье. Флюиды величия летели во все стороны отточенными стрелами, глаза сияли, на щеках появился румянец, а сама она, казалось, увеличилась в размерах.
– Как дела? – спросила Катя, протягивая тарелку.
– Шесть автографов и одно предложение от художника, – отчиталась Амалия Петровна, гордо выпячивая грудь.
– Надеюсь, предложение было приличным?
– Он хочет меня нарисовать.
– На портрет соглашайтесь, – посоветовала Катя, – а все что ниже…
– …А все, что ниже, это только для Карла Антоновича, – быстро продолжила Амалия Петровна и уточнила: – Правильно я говорю?
Катя ответить не смогла, потому что поперхнулась сыром.
Через десять минут, опустошив тарелку, Амалия Петровна все же согласилась покинуть свой пост. Утешившись тем, что известных и талантливых людей, впрочем, как и всех остальных, украшает скромность, она засеменила вслед за Катей, выискивая взглядом официанта.
– Я знаю, что все считают меня сумасшедшей, – буркнула она, хмурясь, – и я действительно бываю несколько не в себе, но это случается не так уж и часто… ну раза три в месяц… или четыре…
Катя резко остановилась и обернулась.
– Амалия Петровна, вы не сумасшедшая. Посмотрите на этих людей, вы даже не представляете, какие тараканы копошатся в их головах, – она кивнула на рыжего коротконогого паренька, стоящего около окна и нервно теребящего алый платок, повязанный на шее, – посмотрите на него, это же натуральный маньяк.
– Правда? – на лице Амалии Петровны появилась заинтересованность.
– Не сомневайтесь!
Катя продолжила свой путь, но следующие услышанные слова вновь заставили ее остановиться.
– Это Вадим мне тогда сказал, что Федор Дмитриевич женоненавистник и что он своих жен немножко убивал… то есть не убивал… не помню. Мне в тот момент показалось, что это правда, а сейчас кажется – глупость. Архипов приятный мужчина, хотя почти всегда слишком серьезен и смотрит иногда странно… глаза у него острые – вот! – Амалия Петровна взметнула вверх указательный палец и тут же, смутившись, опустила руку вниз. – Я запуталась, – растерянно добавила она.
«Я тоже», – пронеслось в голове у Кати, но вслух она сказала другое:
– Не думайте сейчас ни о чем, давайте просто отдыхать.
– А мартини мне можно? – тут же оживилась Амалия Петровна.
– Чуть-чуть, – улыбнулась Катя.
Раздобыв мартини, выпив за мир во всем мире, за женскую солидарность и за «старушку Любовь», они еще раз прогулялись по залам. Теперь запечатленные на фотографиях сцены из спектаклей казались им презабавными и временами вызывали приступы смеха. Катя не отказывала себе и в шампанском – душа пела, а мысли и желания разбегались в разные стороны. Временами она искала Архипова, но в огромных залах среди прогуливающихся и галдящих гостей было не так-то просто найти нужного человека, к тому же Амалия Петровна все время отвлекала то очередным монологом, то резким толчком локтем в бок.
– О! Катя! Это же Федор Дмитриевич!
Катя обернулась и сначала посмотрела на пухлый палец Амалии Петровны, а уж затем перевела взгляд на то место, куда он указывал. Картинка качнулась и поплыла вправо.
– Вижу, – кивнула Катя, шумно вздыхая.
Напиться она собиралась часам к одиннадцати, но кажется, это произошло немного раньше… К алкоголю она относилась с прохладцей и каждый раз мучительно переносила похмелье, которое в ее жизни случилось только четырежды, но сегодня Катя решила принести свое хорошее самочувствие в жертву – так надо для дела. Разве бросит Архипов захмелевшую девушку на произвол судьбы? Не бросит, особенно если учесть, что она будет находиться в компании с чудаковатой актрисой.
– И с ним эта… все время забываю, как ее зовут, – Амалия Петровна сморщилась, точно ей показали жирную блестящую пиявку.
– Ольга, – подсказала Катя.
– Да, именно так. Федор Дмитриевич нас познакомил под Новый год… На ней было серебристое платье и бриллиантовое колье. Она была… была… какая-то каменная… Мне до ужаса захотелось ее потрогать, а еще лучше – ущипнуть! – Амалия Петровна икнула и, понизив голос, прошипела: – Мне и сейчас хочется ее ущипнуть…
– Так чего же вы ждете, – пожала плечом Катя, – идите и щипайте.
– А можно?
– Конечно, почему бы и нет…
Амалия Петровна ринулась к противоположной стене зала в сторону Архипова и Ольги. Катя, хихикая, отправилась за ней следом.
* * *
Увидев Катю в обществе Амалии Петровны, Федор вздохнул с облегчением. Она пришла на выставку не с Вадимом, хотя могла бы…
– Дорогой, я не понимаю, почему эта девица преследует тебя… – раздался холодный голос Ольги. – Это же смешно. Неужели ты действительно собирался на ней жениться? Не могу в это поверить.
«Почему же собирался?.. И мне сейчас совершенно не до смеха…» – подумал Федор.
Да уж, ситуация дурацкая – абсурднее не придумаешь.
– Я забыла, как зовут эту тучную женщину? Она вроде знакомая графа… Почему она не следит за собой, ей немедленно надо сесть на диету, – продолжила Ольга. Она прищурилась и окатила приближающихся дам презрительным взглядом. – Мне кажется, они обе ненормальные.
На эти слова Федор отвечать не стал. Пристально глядя на Катю, он нетерпеливо ждал, когда же она подойдет, когда же продолжит начатую игру…
– Добрый вечер, Федор Дмитриевич, – поприветствовала его Амалия Петровна. – Вот уж не ожидала встретить вас здесь. А вы уже были во втором зале? Там висят мои фотографии. Черно-белые! Большие! Для меня это стало такой приятной неожиданностью!..
Амалия Петровна затараторила как пулемет. Размахивая руками, стараясь нагляднее продемонстрировать размер фотографий, она не забывала потихоньку придвигаться к Ольге…
Катя, не имея возможности вставить ни одного словечка, пила маленькими глоточками шампанское (да что же его все носят и носят) и смотрела то на серьезного Архипова, то на недовольную Ольгу, то на Амалию Петровну, которая, перестав совершать хаотичные движения руками, приготовилась исполнить то, о чем мечтала уже очень давно…
– Ай! – воскликнула Ольга и отскочила в сторону. – Вы видели это?! Она меня ущипнула!
Федор изумленно повернул голову.
Амалия Петровна изобразила на лице недоумение.
Катя вытаращила глаза и приказала себе не смеяться.
– Чего? – протянула она. – Кто вас ущипнул?
Ольга побагровела и ткнула пальцем в Амалию Петровну:
– Она!
– Да как вам не стыдно! – Амалия Петровна возмущенно топнула ногой и надула щеки. – Я актриса! Великая актриса! Моими фотографиями увешаны все стены этой чертовой галереи! Зачем, зачем мне щипать вашу тощую задницу?!
Все. Больше сдерживаться Катя не могла. Закинув голову назад, она захохотала так, что из глаз брызнули слезы. Пузырьки шампанского приятной колкой волной побежали по всему телу, распаляя, не давая возможности остановиться. Она увидела разъяренное лицо Ольги, затем прозвучал сдержанный голос Федора – он предлагал всем успокоиться, затем мелькнуло обиженное лицо Амалии Петровны, а потом резкая фраза «Я не собираюсь участвовать в этом балагане!», и спина Ольги замелькала в толпе…
Ушла? Сбежала? Так быстро?.. Так просто?..
Катя тут же перестала смеяться, поставила пустой бокал на круглый столик, качнулась и, почувствовав сильную руку на своем локте, резко подняла голову. Ее глаза встретились с глазами Федора.
«Вы пойдете за ней?» – мысленно спросила она его.
«Нет», – ответили болотные глаза.
– Ну это же надо! – в который раз фыркнула Амалия Петровна, скрещивая руки на пышной груди. – Как можно обвинять меня в таком безобразии… Ущипнула… Я ее ущипнула! Беспринципная особа!
– Значит так, девочки, – четко произнес Федор, перебивая возгласы актрисы, – я немедленно отвезу вас к себе домой, потому что лучшее, что вы можете сделать сейчас, – это лечь спать.
«…Он не стал ее догонять… не стал… – застучало в висках Кати. – Он выбрал меня… ну или Амалию Петровну…»
Мысль оборвалась, и смех вновь вылетел на свободу звонким ручейком.
* * *
До кровати Катя добралась самостоятельно – два раза споткнулась, но это мелочи. Рухнув на покрывало, она заерзала, устраиваясь поудобнее, затем перевернулась на спину, отметила, что скорость кружения потолка за последнюю минуту заметно возросла, и произнесла нараспев:
– Воды… О, дайте мне воды.
Жажда пока не мучила, но о похмелье Катя решила побеспокоиться заранее, к тому же это был отличный повод еще раз увидеть Архипова. А увидеть его хотелось очень сильно. Стоило только закрыть глаза, как тут же из темноты появлялась его фигура, в ушах начинал звенеть его голос, а в груди ныло, точно она подцепила тяжелую простуду.
– Это все проклятый алкоголь, – оправдала свои чувства и желания Катя и, набрав в легкие побольше воздуха, крикнула так, что чуть не оглохла: – Воды!!!
Федор появился в комнате через минуту, молча поставив на тумбочку высокий стакан с холодной минералкой, сел на край кровати и посмотрел на Катю.
Она молчала.
Он молчал тоже.
– Как там Амалия Петровна? – наконец нарушила тишину Катя.
– Уже спит, – коротко ответил Федор и положил тяжелую широкую ладонь на ее руку.
– М-м-м… спасибо за воду, – протянула Катя, чувствуя легкий озноб. – Быстро же вы ее принесли…
– Я хотел, чтобы ты меня позвала, – хрипло ответил он, и на его лице появилась грустная улыбка.
В голове у Кати и так был бардак, а теперь цепочки мыслей, обрывки фраз и слова-одиночки перемешались, взметнулись вверх, будто их подхватил сильный ветер, и полетели вниз яркими осенними листьями. Что ответить?! Что ответить? Что ответить…
– Я немножко пьяна, – на всякий случай сказала Катя. Это, бесспорно, оправдает ее в любом случае… В каком случае?.. Она внутренне сжалась и закусила губу. Сейчас бы дотронуться до его колючей щеки, прижаться и ляпнуть какую-нибудь глупость, чтобы он засмеялся, и стало бы так легко и просто… или наоборот, сказать нечто важное, стоящее, то, что остановит время, изменит жизнь…
– Подвинься, – тихо произнес Федор, отпуская ее руку.
Катя подвинулась. Тук-тук, тук-тук, тук-тук – заволновалось сердце.
Он лег рядом на бок и опять улыбнулся. Погладил ее по голове, как маленького ребенка, скользнул ладонью по щеке и замер.
– Ну, спросите же меня… – попросила она, не сомневаясь, что ему не составит особого труда прочитать ее мысли.
– Ах да, чуть не забыл, – усмехнулся Федор, – я должен получить твое разрешение, иначе ты наябедничаешь Карлу. – Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза. – Или, может, на этот раз обойдемся без разрешений?
– Обойдемся, – выдохнула Катя и тут же почувствовала прикосновение губ Федора к своим губам.
Он целовал ее долго и требовательно – подчеркивая свое право на нее и оставляя возможность выбора. Так ее не целовал никто и никогда…
Катя придвинулась ближе и ответила на поцелуй, обозначив тем самым свой выбор, но руки Федора, скользнув вниз к талии, остановились, не позволяя себе большего.
– Спи, – шепнул он ей в ухо, быстро встал с кровати и вышел из комнаты. Раздались его шаги по коридору, а потом все стихло.
Катя вздохнула, дотронулась пальцами до губ, вспоминая только что пережитые ощущения, и прошептала:
– Пить надо меньше… Ох уж мне это благородство…
* * *
Федор зашел на кухню, плеснул в стакан холодной воды, сделал несколько торопливых глотков, взял со стола мобильный телефон и набрал номер. Когда в трубке раздался знакомый голос, он улыбнулся и, почувствовав в душе уже позабытое ощущение топкого счастья, сказал:
– Иди к черту, Карл, иди к черту!
Прервав этот звонок, он стал набирать другой номер. Номер Ольги.
Глава 31
«Мне страшно выходить из комнаты, вдруг он там… вдруг не ушел на работу?..
Хорошо, что голова трещит, как пионерский костер, а то бы я сошла с ума от собственных мыслей и переживаний.
Но с другой стороны, так хочется подойти к двери, открыть ее и… и шагнуть ему навстречу. Кажется, я становлюсь сентиментальной.
Трудно смотреть правде в глаза, но иначе уже не получится…
И что же мне делать? Верить ему или не верить? А главное – верить ли себе?..»
Катя закрыла дневник, положила его на кресло и подошла к зеркальной дверце шкафа.
– Н-да, – вздохнула она, качая головой. Глаза красные, лицо помятое… – Н-да, – повторила она, убирая за уши торчащие в разные стороны волосы. – Бабу-Ягу можно смело играть без грима.
Немного повздыхав, Катя все же выглянула в коридор – никого не видно, ничего не слышно. Осмелев, она выскользнула из комнаты и бодрым шагом добралась до кухни. Подкравшись к окну, немного отодвинула шторку и посмотрела на припаркованные около подъезда машины.
Иномарки Архипова на привычном месте не оказалось.
– Значит, уехал, – вздохнула Катя и поплелась к столу. Взяла с тарелки грушу, посмотрела на нее без всякого аппетита и отправила на прежнее место.
Это же хорошо, что его нет… так ведь? Никакой неловкости, никаких ненужных слов и глупого смущения. А с другой стороны…
– Я бы сказала ему – доброе утро, – улыбнулась Катя и тут же усмехнулась собственному тоскливому настроению.
На кухню неторопливо и важно вплыла Елизавета. Махнув хвостом, она в два прыжка преодолела приличное расстояние и, вскочив на диванчик, улеглась на атласной подушке.
– Совсем я с ума сошла, да? – спросила у нее Катя. – Хотя не отвечай, не надо… я и сама все знаю.
Да, она сошла с ума, а иначе как объяснить то, что творилось в душе? Невозможное переплетение чувств, мечтаний и той самой правды, которая сейчас совершенно ни к чему. Или все же к чему? Катя зажмурилась и перевернула страницу памяти – одну, вторую, третью… Остров, жара, москиты и взгляд его болотных глаз… Еще тогда в сердце кольнуло, еще тогда захлестнуло чувство неловкости, которое она так старательно прикрывала злостью… А вот – Карл Антонович оглашает второе испытание… Каких же трудов стоило сохранить спокойствие и не высказать им все, что она о них думала… А вот первая встреча с Ольгой… Он ее тоже целовал… и уж точно не один раз…
Катя открыла глаза и поспешила в свою комнату. Достала сумку и стала торопливо складывать в нее вещи: футболку, платье, колготки… Елизавета мгновенно оказалась рядом и посмотрела на свою новую подругу с недоумением.
– Прости, – сказала Катя, – но я ухожу. Все уже не так как раньше… вернее, я здесь больше не могу находиться. Он придет и что?.. Понимаешь?
Елизавета многое понимала, но предпочла сохранить молчание – сейчас ее мурлыканье было бы лишним.
– Мне надо подумать… обо всем подумать. Я в очередной раз запуталась и совершенно не готова к… А может быть, и готова, но об этом ничего не знаю. Но здесь мне точно нельзя оставаться. – Она отправила в сумку косметичку и расческу. Тут же это достала, понимая, что еще не привела себя в порядок, и схватила тонкую пижамную кофту. – Все как-то не по-честному… Я не знаю, что знает он, я не понимаю, чего хочу я… Нет, не так. – Она замерла, пару секунд подумала и мотнула головой. – Я сейчас убегаю как трусиха, и, может быть, я совершаю самую ужасную ошибку… но… но игру нельзя смешивать с жизнью – это неправильно. И еще… может, тебе, Елизавета, это покажется глупостью, но я жутко упрямая и жутко гордая и… и еще… А ты думаешь, он как ко мне относится? – Катя посмотрела на кошку и замотала головой: – Нет, не говори, ничего не говори!
Собрав сумку, она вырвала из дневника чистый листок и села писать Федору записку. Ей хотелось написать очень многое, но слова разбегались, а поймать их и выплеснуть на бумагу не получалось. Просидев перед клетчатым листком пять минут, Катя написала только одно слово и, проговорив его несколько раз про себя, встала, взяла сумку и посмотрела на Елизавету.
– Мы с тобой еще обязательно увидимся, – сказала она и добавила: – Обещаю!
Только оказавшись около лифта, она вспомнила про Амалию Петровну. В квартире ее точно нет, значит, Федор отвез ее обратно к Карлу Антоновичу. Надо бы ей позвонить…
– Нет, не буду звонить, – решила Катя, нажимая кнопку. – Я лучше загляну к ней в самое ближайшее время.
Сунув в карман джинсов ключи от квартиры, она пожалела, что не досидела до обеда и не дождалась Клавдии Григорьевны (хотя, может, она и не пришла бы сегодня) – теперь надо придумывать, как передать ключи Федору. Хотя, чего придумывать, она оставит их у Карла Антоновича, а там уж они сами разберутся… Эти мысли были для Кати одновременно правильными и странными, ей казалось, будто она уезжает в другой город, а на самом деле ей только предстояло проехаться на метро до станции «Ботанический сад». И никуда ее проблемы не денутся, и никуда не денутся люди, которые окружали ее последнее время.
Гремя ключами уже около своей квартиры, Катя улыбалась. А все-таки она счастлива… Да, счастлива!
– Я ему должна еще один поцелуй, – сказала она, плотно закрывая дверь. – Еще один…
* * *
– …Эти две дуры испортили мне весь вечер! – Ольга громыхнула стулом, села и сильнее прижала к уху телефонную трубку. – Поганка-наследница таскалась за Федором из зала в зал и практически висла на нем при каждом удобном случае. А у подружки графа вообще какие-то странные наклонности… Сумасшедшая она и есть сумасшедшая! Они стоят друг друга – две чокнутые идиотки!
– А что Федор? – поинтересовался Вадим.
– Ничего. А что он мог сделать? Не устраивать же скандал в общественном месте! К тому же, он всегда уважительно относился к женщинам, даже если у них не все в порядке с головой.
Вот уже двадцать минут Ольга жаловалась Вадиму на жизнь. Она намеренно умалчивала о некоторых деталях и представляла ситуацию таким образом, чтобы она сама не выглядела жалкой и раздавленной. А сейчас она чувствовала себя именно так: хладнокровие схлынуло, и на смену ему пришла вялотекущая истерия. Ольге хотелось бить посуду, трясти кулаками, швырять вещи, орать и строить планы мести – к трем часам дня таких планов накопилось пятнадцать штук.
На некоторое время она умудрялась брать себя в руки, но вчерашний ночной разговор с Федором вспыхивал в памяти вновь, окуная ее то в пучину отчаяния, то в жалость к себе.
Вадиму об этом телефонном звонке она ничего говорить не стала – слишком унизительно. Слишком!
– Я так надеялась на вчерашний вечер, но кто же знал, что двум клушам тоже захочется поглазеть на фотографии, – не унималась Ольга, перебирая уже затертую до дыр тему. – Хотя нет, одна из них пришла в галерею вовсе не из любви к театру – ей нужен был Федор! О, как я ее ненавижу!
– Похоже, ты наступила на те же грабли, что и я, – хмыкнул Вадим. – Я тоже полагал, будто привяжу к себе Катю в два счета, но теория и практика разошлись в разные стороны.
– Не надо считать ее особенной. Просто ставки слишком высоки, вот она и вцепилась в Федора, как кошка в говяжью печенку! А Федор сам не знает, чего хочет, и уверена – Карл на него давит, очень уж ему охота пристроить свою родственницу получше.
Ольга замолчала, резко встала со стула и прошлась по кухне. Ей надо успокоиться – немедленно. Она все уже придумала и продумала – остались только мелочи… Вадим ей поможет, и все получится… обязательно получится!
– Ты слишком волнуешься, – стараясь быть мягким, ответил Вадим. – На самом деле все не так плохо. Он же с тобой не расстается, не говорит «извини, но я решил, что нам пора разбежаться», значит, ты ему нужна. Он продолжает ваши отношения, несмотря на риск потерять Катю – наследницу, которой очень скоро будет принадлежать половина компании «Пфлюгге и Архипов». И хотя он и сам богат, но она может стать для него очень удобной женой.
«Ошибаешься, – сжав зубы, подумала Ольга. – Он уже расстался со мной… Вчера».
«…Наши отношения подошли к концу… ты и сама это понимаешь… нам было неплохо, но больше мы друг другу не нужны…» – холодные слова Федора жгли огнем.
Расстался… а она сразу и не поняла, о чем это он, а потом – не поверила. Как такое могло произойти? Как?!
– Я знаю, что нужно делать, – хватит ходить вокруг да около. Мы собирались приготовить какой-нибудь компромат, так вот у меня есть отличный план. – Ольга вздохнула, расправила плечи и даже почувствовала долю прежней уверенности. Именно она будет смеяться последней, именно она, а не поганка-наследница. – Завтра у меня день рождения…
– О! Неплохо, – радостно воскликнул Вадим. – С меня подарок, надеюсь, ты не откажешь мне в возможности доставить тебе маленькое удовольствие.
– Да?.. Буду ждать с нетерпением, – резко переключившись на кокетливый тон, пропела Ольга. – Я очень люблю подарки, – она провела пальцем по тонкому краю кофейной чашки и улыбнулась.
Ольга была уверена, что нравится Вадиму, и, уловив в его последних словах острые нотки желания, она получила отличный заряд собственной значимости.
– Кстати, на свой день рождения я решила пригласить надоедливую простушку Катю, – едко сказала она.
– Зачем? – в голосе Вадима появилось удивление. – Ты думаешь, она придет?
– Ей вовсе необязательно знать все… – Ольга хищно улыбнулась. – Я договорюсь с Федором о встрече в роскошной гостинице, скажу, что больше всего на свете хочу отметить день рождения с ним… наедине – в романтичной обстановке. Он, конечно же, придет, а я уложу его в постель…
– Но при чем здесь Катя? – нетерпеливо перебил Вадим.
– Она тоже получит приглашение в эту гостиницу – в наш номер. Приглашение якобы от Федора. Дверь я оставлю открытой или договорюсь с администратором, чтобы он дал ей ключ. Она прибежит как миленькая, зайдет в номер и увидит сцену любви и страсти. Уверена, этот эротичный эпизод очень подпортит их отношения.
С самого утра в голове Ольги крутились различные варианты по исправлению ситуации, но этот коварный план вырвался вперед и тут же был утвержден как самый наилучший. Ну и пусть Федор расстался с ней, но отказать ей в такой день он не сможет. День рождения! Да у него язык не повернется сказать «нет» – он придет. А уж она постарается, чтобы все получилось так, как должно получиться. И если он не проявит элементарную мужскую слабость, то она попросит о маленьком прощальном подарке: «Почему бы нам не оставить теплые воспоминания о наших отношениях и не побыть вместе в последний раз…» А дальше – заходи, Катя, заходи и чувствуй себя как дома, только сядь в кресло, а то еще упадешь в обморок и больно ударишься лбом.
– А ты умная, – похвалил Вадим. – Впрочем, я в этом никогда не сомневался. Отлично придумано. Приглашением от Федора займусь я, доставлю его курьерской службой – так мы избежим лишних подозрений. Пожалуй, приплюсую к нему букет цветов, чтобы у Кати даже сомнений не осталось…
Они поговорили еще немного, обсудили мелочи и, довольные задуманным, попрощались.
Приободренная, Ольга заторопилась в салон – завтра ей необходимо быть восхитительной, великолепной! А Вадим, небрежно бросив трубку на кровать, обернулся и наткнулся на замершую у двери мать.
На ее лице отражались радость и удовлетворение.
– Чувствую, вы наконец-то взялись за дело, – похвалила она, заходя в комнату. – Немедленно рассказывай, что вы собираетесь предпринять?..
* * *
Днем Федор набрал Катин номер, но в ответ раздались лишь продолжительные гудки. Собственно, ничего другого он и не ожидал – это же упрямая, вредная, гордая и «не такая, как все» Катя.
Вечером, вернувшись с работы домой, он сразу обратил внимание на то, что сумки с бусинками-висюльками на кресле нет.
Из кухни вышла дымчатая красавица Елизавета и, виновато посмотрев, мол, извини, я не смогла ее удержать, подошла к Федору и потерлась о его ногу.
– Сбежала, – сказал Федор и, прислонившись спиной к двери, улыбнулся. – Сбежала…
С минуту он стоял неподвижно, впитывая тишину. Нет, Катя не пошла в магазин, не решила немного прогуляться, и она не вернется ни через полчаса, ни через час – это Федор уже знал точно. В квартире было пусто, по-настоящему ПУСТО, и даже присутствие Елизаветы не скрашивало навалившееся чувство одиночества.
Но, несмотря на это, Федор все же улыбался.
Улыбался.
Он знал – Катя не из тех, кто сдается, не из тех, кто подчиняется минутным слабостям и прячется от проблем, и должна быть очень весомая причина, чтобы она так спешно покинула поле боя. Очень весомая.
– Ты дала мне надежду, Катя, – тихо сказал он и, сняв ботинки, направился в комнату для гостей.
Увидев на тумбочке сложенный пополам листок, Федор взял его и развернул. Всего лишь одно слово было написано посередине:«Спасибо» .
Глава 32
Утро Ольга потратила на магазины. Примерочные сменяли одна другую, а пакеты с покупками распухали с каждым часом все больше и больше. Эта приятная суета и еще звонки с поздравлениями ласкали душу, повышали настроение и просто успокаивали.
Нагулявшись, купив на вечер обновки (все, начиная с трусов и заканчивая потрясающим красным платьем, струящимся до пола), она приступила к самому главному – к воплощению своего плана в жизнь.
Выбор пал на небольшую гостиницу «Арленд», находящуюся на краю Москвы рядом с лесной полосой – красивое место без шума и городской пыли. Здание, напоминающее старинный особняк, просторные комнаты номеров с легкой современной обстановкой, не вытесняющей романтику, и два ресторанчика на первом этаже (японская и европейская кухни) – то, что нужно.
Просмотрев фотографии на сайте в Интернете, Ольга собралась и поехала в гостиницу. Она снимет номер, выберет блюда для праздничного ужина, сделает несколько распоряжений, выспится, приведет себя в порядок и подумает, как лучше пригласить Федора.
«Ты же не хочешь, чтобы я была одна в такой день… приезжай… просто посидим, как в старые добрые времена…» – неплохая фраза, но надо еще подумать. Кстати, он еще не звонил и не поздравлял…
* * *
Вадим тоже тянул с приглашением, вернее, он хорошо продумал свои действия и пришел к выводу, что Кате надо оставить как можно меньше времени перед «встречей с Федором». Девушки склонны к импульсивным поступкам и плохо переносят мучительное ожидание. Из-за своего нетерпения они часто сами портят сюрприз, и чем меньше Катя будет думать о предстоящем свидании, тем лучше – у нее не должно возникнуть желания позвонить Федору. Получит приглашение, посмотрит на часы и бегом, с корабля – на бал.
Еще была идея не подписывать открытку и понадеяться на старое доброе женское любопытство, но вряд ли бы Катя попалась на такую удочку. Ехать неизвестно куда и неизвестно к кому… это может показаться слишком опасным.
Так что риск провала был, но мысли об отступлении Вадима не посещали.
Утром он позвонил Кате и по-дружески поболтал с ней о пустяках. Он порадовался, когда узнал, что она у себя дома, а не у Архипова, и поинтересовался, чем она собирается заняться вечером.
Катя собиралась смотреть телевизор – программа обещала три старые комедии, и о большем удовольствии она не мечтала.
«Наверное, грустит», – подумал Вадим и мысленно потер руки.
Днем он созвонился с Ольгой. Поздравил с днем рождения, пожелал богатой красивой жизни и уточнил детали плана. Она только что вышла из ванной, и он не удержался от вопроса: «И что же сейчас на тебе надето?» Видимо, он попал под хорошее настроение, потому что в ответ раздался довольный смех и короткая фраза: «Практически ничего». Ольга кокетничала и, кажется, получала от этого удовольствие. Осознав это, Вадим даже заерзал на стуле – надо купить ей хороший подарок, очень хороший – подороже…
* * *
Совещание прошло впустую: Федор пропустил мимо ушей отчет одного из региональных директоров, распределение финансов отложил на понедельник и лишь мельком просмотрел эскизы еще одного мебельного салона, который планировалось открыть в центре Москвы.
Салоном пусть займется Карл – он жить не может без новых проектов и, возможно, после сегодняшнего вечера начнет страдать бессонницей, так что времени у него будет предостаточно. Отодвинув от себя папку с эскизами, Федор улыбнулся – сегодня он поедет к Карлу и сообщит ему захватывающую новость – Катя прошла три испытания, и настало время официально признать ее наследницей.
Что делать, такова правда – он расстался с Ольгой, потому что… Потому что.
Федор потер ладонью лоб, откатил кресло и встал. Да, Карл, это была неплохая игра, но… но есть вещи посильнее отлично продуманных планов. И, слава богу, что они есть.
Он взял со стола мобильный телефон и на секунду замер. Сегодня у Ольги день рождения и по-хорошему надо бы ее поздравить. Честно говоря – не хочется, но надо. Отправить курьером букет? Но куда? Вряд ли в такой день она будет сидеть дома. Да и не слишком-то это подходящая идея.
Помедлив еще немного, Федор посмотрел на часы и набрал номер Ольги. К расставанию она отнеслась ровно, так что дежурный звонок особо в тягость не будет.
– О! Это ты, – раздался голос Ольги. – Должна тебе сказать, что ты мне позвонил позже всех.
– Извини, замотался на работе…
– Да я вовсе не сержусь, – ответила она игриво и добавила: – Я хотела попросить тебя о маленьком одолжении, ты же не откажешь мне в такой день?..
* * *
Пригласительная открытка отливала глянцем и сверкала золотым ободком. Сверху тонкая полоска из нежных полевых цветов, внизу аккуратные мелкие розочки, а посередине текст:
«Катя, буду ждать тебя сегодня в девять вечера в гостинице „Арленд“ – номер 212.
P.S. Нам есть о чем поговорить.
Федор».
Усмехнувшись, Вадим дописал внизу адрес гостиницы и, с удовольствием изучив открытку еще раз, попытался представить реакцию Кати, когда она увидит Федора и Ольгу в постели. Наверное, она их убьет.
Вадим от души захохотал. Интересно, Ольга понимает, что в свой день рождения ей предстоит рискнуть собственной жизнью – характер у Кати взрывной, и, скорее всего, в сторону сладкой парочки полетят не только проклятия, но и все, что окажется под рукой, включая колющие и режущие предметы. Заинтересованная и взволнованная наследница отправится на свидание, а окажется на чужом празднике жизни: кто же такое стерпит?
Отсмеявшись, Вадим сунул открытку в белоснежный конверт и поморщился. Никаких серьезных чувств к Ольге у него не было, но все же ему не нравилось представлять ее в интимной обстановке с Федором. И что она в нем нашла? Высокомерен, скучен… Деньги – вот что. Вадим отшвырнул конверт, и он отлетел к подставке с ручками и карандашами.
– Вот поэтому мне и нужны деньги, – тихо произнес он, щурясь.
О, тогда он сможет позволить себе очень многое, и именно за ним будут бегать роскошные женщины. Многие и сейчас бегают благодаря его внешности, но это не то…
Телефон зазвонил, и Вадим торопливо взял трубку.
– Он мне отказал! Отказал! – зазвенел в ухе истеричный голос Ольги. – Ты можешь себе это представить?.. В мой день рождения – отказал!
– Подожди, но как же так…
– А вот так! Ненавижу его и Катьку ненавижу!
– Но у тебя день рождения, и вы с ним…
– Ничего у меня с ним нет! Давно нет, – опять перебила Ольга. – Он давно соскочил с крючка… но это не имеет значения! Он не смел сегодня мне отказывать, просто не смел! Бросил… он меня бросил…
В трубке раздались безудержные рыдания вперемешку не то с похрюкиванием, не то с проклятиями.
– Понятно… – произнес Вадим и мысленно послал кучу матерных слов во все стороны.
Получается, Ольга ему рассказывала не все, и, понадеявшись на удачу и на собственную неотразимость, сделала ставку на отчаянный план и прогадала… Ну она-то ладно – фиг с ней, пусть теперь выкручивается как хочет, но как быть ему – Вадиму… Он же рассчитывал на партнерство и очень надеялся на сегодняшний вечер. Дурак! Хотел отсидеться и сначала устранить соперника, а уж потом подъезжать на белом скакуне, и что вышло… А с другой стороны, что ему было делать? У Катьки дрянной характер, и начни он навязываться, она бы точно вручила ему билет до станции «Да чтоб я тебя больше не видела!». Ну, поухаживал он за ней и даже сорвал один поцелуй, а дальше что? Чертова дружба!
Мысли у Вадима запрыгали как блохи, и он на секунду растерялся, не зная, какую ловить. Нет, Ольга теперь ему не нужна, только потянет камнем ко дну, хотя…
Почему бы не утешить такую красивую женщину в столь трагичный для нее момент?..
Вадим улыбнулся и мягко произнес:
– Успокойся, прошу тебя, успокойся. Не получилось – ничего страшного. Мы придумаем что-нибудь другое, и придумаем вместе…
– Мне так плохо, – всхлипнула Ольга. – Меня еще никто никогда так не оскорблял. Да как он смеет!
– Тебе необходимо отвлечься. Сегодня твой день, и не надо забывать об этом…
– Ага, тебе хорошо говорить, а я сижу тут как идиотка – одна, среди свечей с бутылкой шампанского… – Ольга издала жалостный скулящий стон. – Я уже и платье приготовила – красное, вон на кровати лежит… и ужин в номер заказала на восемь, и с обслугой договорилась насчет Катьки. Думала, он приедет часов в семь, мы с ним поболтаем, потом поедим и как раз к девяти… В общем, все ужасно, и Федору я этого никогда не прощу! А ты как считаешь, я смогу его вернуть?
– Запросто. Я помогу тебе… – пообещал Вадим, представляя точеную фигурку Ольги в ярко-красном платье. – Мне не нравится, что ты так расстроена. Давай я сейчас приеду в гостиницу, и мы вместе отметим твой день рождения… Я купил тебе подарок.
Он выдвинул один из ящиков стола и посмотрел на бордовый бархатный футляр, в котором лежал золотой браслетик с мелкими бриллиантами.
– Ты приедешь?.. – Ольга резко перестала плакать. Да! Конечно! Пошел Федор куда подальше! Вернее, потом она к нему вернется, а сейчас она хочет искупаться в мужском обожании и не прочь получить отличный подарок. – Я буду ждать тебя, – томно добавила она и хищно улыбнулась.
Собирался Вадим быстро. Принимая душ, он пел и улыбался. Наконец-то крепость рухнула, наконец-то он получит то, о чем мечтал очень давно!
Он надел черные брюки от костюма, белую рубашку и галстук. Подобную сковывающую одежду он не любил, но сейчас в люксовом номере гостиницы его ждала женщина в облегающем вечернем платье – лучше бы она сняла его сразу же, так что как ни крути, а надо соответствовать.
Пригладив волосы, сбрызнув себя дорогим парфюмом, прихватив бархатный футляр, он вылетел из своей комнаты и тут же наткнулся на мать.
– Ты куда? – осведомилась Лидия Герасимовна, посвященная во все нюансы плана.
Выслушивать тягомотные речи родительницы Вадиму совершенно не хотелось, а дай ей волю, она непременно окунется в пучину занудства – в этом можно не сомневаться. А уж когда она узнает, что дело плохо и встреча голубков не состоится, то наверняка начнет метаться из угла в угол или вцепится в него мертвой хваткой. Не слишком-то приятная перспектива, да и не своевременная. Пусть лучше думает, что все в порядке и не лезет с вопросами и нотациями!
– Я к гостинице.
– Зачем? Я как раз шла узнать, как дела…
– Дела отлично, лучше не придумаешь, – махнул рукой Вадим и быстрым шагом направился к лестнице. – Мне сейчас совершенно некогда, я ничего не успеваю… Я еду туда – к ним… надо проследить, чтобы все было в порядке и ничего не сорвалось.
– Удачи тебе, сынок, – благословила Лидия Герасимовна и шаркнула тапочками в сторону своей комнаты.
Первое, что сделал Вадим, усевшись за руль, – это отключил мобильник. Впереди у него райский вечер, который, если не проявить предусмотрительности, наверняка будет испорчен любопытными звонками его мамочки. Как все прошло? Рыдает ли Катя на его плече и так далее… Нет, такая ерунда ему совершенно ни к чему.
А Лидия Герасимовна, заметив, что дверь комнаты Вадима приоткрыта, изменила первоначальный маршрут – ноги сами понесли ее совсем в другую сторону. Многолетняя привычка подслушивать и подглядывать толкнула ее к письменному столу сына. Руки потянулись сначала к ящикам (ничего интересного), а затем к бумагам, наваленным стопкой рядом с монитором компьютера. И тут взгляд упал на белый конверт. Он лежал сиротливо в сторонке и просто умолял открыть его.
Лидия Герасимовна воровато оглянулась и молниеносно сцапала конверт.
Глаза побежали по строчкам… в горле пересохло.
– Забыл, – выдохнула она и плюхнулась в кресло. – Времени у него не хватает… А самое главное-то не сделал!
Негодующе стукнув кулаком по столу, Лидия Герасимовна вприпрыжку побежала в свою комнату, чуть не врезалась в Амалию Петровну, но та вовремя отскочила в сторону.
– Не мешайся, корова! – крикнула Делягина, гневно сверкнув узкими глазками.
– От коровы слышу, – достойно ответила Амалия Петровна и неспешно зашагала к лестнице. Общение с Катей явно пошло ей на пользу.
В другой момент Лидия Герасимовна наверняка бы затормозила и устроила бывшей актрисе допрос с пристрастием: где она у нее видела хоть одну складку, не округлились ли у нее бока, и почему она вообще такое сказала? Возможно, дело закончилось бы еще одной пластической операцией, но сейчас у Лидии Герасимовны были дела поважнее… Столь замечательный, по ее мнению, план мог рухнуть из-за небрежности сына!
Влетев в свою комнату, она отыскала мобильный телефон и тут же набрала номер Вадима, но равнодушный женский голос сначала на русском, а затем и на английском языке поведал ей о недоступности абонента. Кошмар!
Лидия Герасимовна подобрала длинную юбку и, не теряя ни секунды, поспешала обратно в комнату Вадима. Автоматически схватив верхний лист со стопки бумаг, Лидия Герасимовна прочитала все, что было на нем написано. О чудо, да это же именно то, что нужно!
Сначала шел Катин адрес, затем название и телефон курьерской службы, затем короткая фраза «заказать букет №15».
Лидия Герасимовна набрала еще раз номер Вадима и, услышав те же самые слова, приняла решение. Она сама позаботится о конверте и цветах, раз ее сын оказался настолько нерасторопным.
– Вот и пришло мое время, – торжественно произнесла Лидия Герасимовна и еще раз метнула взгляд на листок с координатами.
Позвонив в курьерскую службу, пообещав двойную оплату за срочность, она облегченно вздохнула и поплелась на первый этаж ждать курьера.
– Будут потом еще меня благодарить, бестолочи, – фыркнула она, присаживаясь в кресло.
Глава 33
– Кто там?
– Курьер.
– Чего надо?
– Вам письмо.
– Опять?
– Что значит опять?
– А ну-ка отойди к стене, а то мне тебя не видно.
– Ну, отошел…
– Покрутись.
– Чего?
– Хочу изучить твой профиль.
– Зачем?
– Ты ко мне уже приходил?
– Нет, – вздохнул парень. – Я бы точно запомнил… Дверь открывать будете?
– Буду, но сначала проверю, не маньяк ли ты.
– Да какой из меня маньяк, я всего пятьдесят килограммов вешу.
– Вот как раз такие дистрофики и бывают самыми опасными. Это что у тебя в руке?
– Букет.
– И кому он предназначается?
– Вам.
– Не может этого быть.
– Если честно, то я тоже так думаю, – съязвил в ответ парень.
– Поговори у меня, – пригрозила Катя. – От кого письмо?
– Откуда я знаю!
– Посмотри.
Катя нахмурилась и поскребла ногтем обивку двери. Этого мелкого худосочного юношу она не боялась – она просто отчаянно тянула время. Последнее письмо, которое ей доставили курьерской службой, перевернуло всю ее жизнь вверх тормашками, и теперь в душе поскрипывал страх – что ее ждет на этот раз?
– Здесь только одна фамилия стоит, – отозвался парень. – Архипов.
Почувствовав, как немеют ноги, Катя открыла дверь. Совершенно проигнорировав конверт, она протянула обе руки вперед, требуя букет.
– Поздравляю, – на всякий случай брякнул парень, надеясь на чаевые.
– Спасибо, – искренне ответила Катя, вдыхая тонкий аромат чайных роз.
– Здесь распишитесь.
Она оставила закорючку на бланке, взяла конверт и, находясь в состоянии легкого шока, вернулась в квартиру и плотно закрыла дверь.
– Чаевых, видимо, не будет, – подвел итог паренек и, чтобы утешить себя, добавил: – Хорошо хоть живой остался.
Катя включила в коридоре свет, достала открытку и прочитала пригласительные слова вслух. Прочитала один раз, а потом второй.
– Никуда я не пойду, – замотала она головой, мысленно перебирая вещи в шкафу.
Метнувшись на кухню, она налила в стеклянную вазу воды и механическим движением сунула в нее цветы. Посмотрела на часы, сделала в голове необходимые расчеты и выдохнула одно-единственное слово:
– Успею.
Хотя можно и не торопиться, девушкам опаздывать положено, и Федор Дмитриевич, конечно же, подождет. Катя дотронулась ладонями до щек и, убедившись, что огнем они не пылают, улыбнулась. Прислушалась к своему сердцу и вздохнула. Счастливо вздохнула.
– А что я ему скажу? – спросила она себя и пожала плечами. – А все из-за вас, Карл Антонович, все из-за вас.
Обозначив виновного во всех напастях, Катя несколько приободрилась. Очень захотелось нырнуть в собственную душу с головой и посмотреть, что и на каких полках там лежит, но делать этого она не стала. Она догадывалась, с какой правдой ей придется столкнуться.
Остановив свой выбор на мягких брючках и сером свитере, Катя быстро оделась. Взяла телефонный справочник и, изучив карту Москвы, удобно вклеенную на последних страницах, приблизительно прикинула маршрут. И почему он назначил встречу в гостинице, а не, например, в ресторане? Есть в этом что-то… странное. И даже чуть-чуть неприятное. Но бояться уж точно нечего – это же Федор Дмитриевич Архипов, а не тайный маньяк-воздыхатель. Катя бросила на свою квартиру последний взгляд (утюг и воду выключила, свет тоже) и отправилась в гостиницу «Арленд».
«Интересно, о чем он хочет со мной поговорить?.. И не намекнуть ли мне ему на второй поцелуй… Нет, конечно, нет». Она вспомнила, как он лег рядом с ней, как обнял, как провел ладонью по ее щеке, и, смутившись, буркнула:
– Негодяй, воспользовался моим плачевно-алкогольным состоянием…
* * *
Внешний вид гостиницы несколько удивил – белый особняк, вытянутый полукругом, в центре крыша куполом, окна отделаны лепниной, длинная дорожка ступенек, широкие перила, украшенные небольшими фигурками львов, – музей да и только.
Катя приоткрыла тяжелую дверь и зашла в просторный зал, утопающий в мраморе и цветах. Взгляд сразу же остановился на администраторской стойке, за которой пролистывала журнал приятная девушка лет двадцати пяти. Она тоже увидела гостью, перестала шуршать страницами и вежливо улыбнулась.
– Добрый вечер, – поприветствовала она, кивая.
– Добрый, – согласилась Катя. – А я… Мне в 212 номер нужно.
– Вы Екатерина Щербина? – улыбка девушки стала еще шире.
– Да.
– Меня попросили передать вам ключ. Номер находится на втором этаже, как выйдете из лифта, так сразу направо в конец коридора.
– Спасибо, – Катя взяла ключ и, находясь в заторможенном состоянии, направилась к лифту.
Всю дорогу до гостиницы она думала о чем угодно, но только не о предстоящей встрече – трусливо гнала бурлящие мысли прочь, пытаясь отвлечься чтением книги. Но получалось не очень хорошо. А теперь вот и прятаться некуда. Замечательно…
В зеркальном лифте Катя придирчиво изучила свою внешность и пришла к выводу, что она великолепна. По телу пробежали искорки веселья, и она сжала губы, чтобы не захихикать. А все-таки жизнь – непредсказуемая штука… и забавная.
– Да уж, – усмехнулась Катя и остановилась напротив двери с золоченой табличкой «№212». Решительно вставила плоский ключ в замок и крутанула против часовой стрелки.
До слуха донеслись приглушенные голоса и женский смех…
Катя пожала плечами, сняла туфли и шагнула на голубой ковер гостиной. Оглядевшись, она заметила еще одну дверь и направилась к следующей комнате. А куда еще идти, если голоса доносятся именно оттуда.
Первое, что бросилось в глаза, – бардак. Как-то не вязался он с идеальной чистотой гостиной. На полу валялась одежда, три маленькие подушки, различные обертки и шкурка от банана, а еще стояли бокалы и тарелки с едой. И только оценив этот беспорядок, Катя посмотрела на широкую, застеленную синим шелковым бельем кровать…
Ольга сидела, раскрыв рот, явно потеряв способность двигаться и говорить. Прикрывая скользким одеялом обнаженную грудь, она хлопала ресницами и медленно, но верно скатывалась в пропасть паники. «Теперь Федор все узнает, теперь Федор все узнает…» – стучало у нее в висках. Опять она позволила себе маленькую слабость и опять за нее придется расплачиваться… Но Вадим приехал ее поддержать и так смотрел, так страстно шептал обжигающие слова… Это несправедливо! Маленький флирт не считается! Ну, увлеклась, с кем не бывает…
Вадим лежал рядом с весьма округлившимися глазами, в которых читались недоумение и испуг. Он попытался что-то сказать, но с губ сорвалось только протяжное мычание. Он же оставил конверт с приглашением на столе… как… как Катя могла оказаться в 212 номере гостиницы «Арленд»???
В голове у обоих совершенно не укладывалась та картинка, которую они наблюдали…
Если Вадим и Ольга молчали, то Катя молчать не собиралась. Для начала она чихнула – смешанный запах ароматических свечей настойчиво щекотал нос, а уж затем звонко захохотала.
Значит, все это придумала Ольга! Захотела отомстить, доказать свою значимость, и, прикрывшись Архиповым, заманила ее в эту гостиницу! Каким-то образом узнала, что Вадим неравнодушен к ней – к Кате, и затащила его в постель, надеясь этим уязвить, надеясь причинить боль… Ну и дура же эта Ольга, и стоило ради этого так тратиться!
– Извините, что помешала, – наконец успокоившись, выдохнула Катя. – Но, честное слово, я за вас так рада, – она прижала руку к груди и осветила комнату улыбкой, пропитанной искренним умилением. – В наше время так трудно найти свое счастье, а вам повезло – встретили друг друга… Совет вам да любовь!
– Катя… – хрипло произнес Вадим, но она, махнув рукой, мол, не надо ничего говорить – не порть сказку, сделала шаг назад, и не в силах оторвать взгляда от постельной сцены, засмеялась.
– Простите, простите, – затараторила она, – но я в таком восторге, что совершенно не могу успокоиться. Обещайте жить долго и счастливо! Прошу вас, обещайте!
– Катя, – сделал еще одну попытку Вадим. Он сел, вцепился в одеяло и отправил ей виноватый взгляд.
Но Кате не нужны были объяснения – в этой комнате и от этих людей ей вообще ничего не было нужно.
Она мотнула головой, точно отгоняя от себя все дурное и пустое, и, развернувшись на каблучках, птицей полетела к лифту.
Внутри натянулась и лопнула струна сомнения и страха, и Катя с разбега прыгнула в те чувства, которые так долго и так категорично игнорировала. И в эти чувства она погрузилась по самую макушку, и стало так спокойно, так хорошо… Ей больше не хотелось тратить время на раздумья и оглядываться на весь мир – ей хотелось бежать навстречу счастью, навстречу человеку, без которого она уже попросту не могла жить.
– И только пусть попробует сказать, что не женится на мне, – пригрозила она, выскакивая на дорогу. Ну, кто хочет подвезти одержимую любовью девушку? Катя подняла руку, и тут же перед ней остановилась потрепанная «восьмерка». – Годится, – кивнула она и дернула на себя ручку поцарапанной дверцы.
– Куда поедем, дочка? – спросил сморщенный старикан, почесывая небритый подбородок.
– К Федору Дмитриевичу Архипову, – выпалила в ответ Катя и только назвала улицу и дом, как раздался мелодичный звонок мобильника.
– Ты почему не берешь трубку? – Голос Федора показался родным и теплым.
– Я? – Катя растерялась и выпалила первое, что пришло в голову: – Стесняюсь, наверное.
– Ты где? Я хочу тебя увидеть…
– В машине… то есть я еду, но пока не знаю куда. То есть я знаю, но не уверена… Приблизительно так.
Он засмеялся:
– Я сейчас у Карла и пробуду здесь еще минут пятнадцать…
– Стойте! – крикнула Катя.
Старичок дал по тормозам, и «восьмерка» встала как вкопанная.
– Ты чего?! – изумился он.
– Да это я не вам, это я ему, – Катя ткнула пальцем в трубку. – А вы поезжайте, только в другую сторону. – Теперь она назвала адрес резиденции графа Карла Августа фон Пфлюгге. – Федор Дмитриевич, вы еще здесь?
– Может, перейдем на «ты»? – иронично предложил он.
– Обязательно перейдем, – пообещала Катя. – Вот сейчас приеду и перейдем.
– Давай я тебя встречу.
– Нет, не надо. Вы, главное, никуда не уходите. Это очень важно!
– Я знаю, – коротко ответил он.
Эпилог
Катя выскочила из машины и решительно подошла к воротам. Они бесшумно распахнулись, впуская гостью. «Как в сказке», – пронеслась в голове та же фраза, что и при первом посещении дома-замка Карла Августа.
Дорожка, освещенная вытянутыми фонарями, подстриженные кусты, горка декоративных камней и пушистые шапочки карликовых хвойных деревьев… Отделанная чеканкой массивная дверь, и тяжелое железное кольцо.
Дернув за кольцо, Катя зашла в дом.
В гостиной, на одном из диванов сидел граф Карл Август фон Пфлюгге – вид у него был более чем парадный. Одни только черные ботинки чего стоили – сверкали так, что можно было ослепнуть.
– Катенька, я рад тебя видеть, впрочем, как всегда, – сказал Карл Антонович, и его губы вытянулись в тонкую улыбку, а глаза сверкнули озорным огнем.
– Здравствуйте, – ответила Катя. Выпрямила спину и вздернула острый носик. – А я не к вам…
– Чудесный вечер… – пробормотал граф, игнорируя ее последние слова. – А как там наше третье испытание?
– Я бы хотела увидеться с Федором Дмитриевичем. Где он?
– В саду. Последние десять минут ходит взад-вперед и курит. К чему бы это?.. – Карл Антонович усмехнулся и тут же, нацепив на себя маску серьезности, повторил вопрос: – Так как там наше третье испытание?
Катя покачала головой, развернулась и замерла… Она очень давно хотела сказать Карлу Антоновичу все, что о нем думает. О! Сколько раз она на него злилась, сколько раз посылала на его голову землетрясения и ураганы! И что же теперь?..
Катя оглянулась. Ее глаза встретились с глазами «хитрого злодея» Карла Августа фон Пфлюгге. Улыбка тронула ее губы, и в голове вспыхнули те же слова, которые совсем недавно сказал Федор своему другу и партнеру.
– Идите к черту, Карл Антонович, идите к черту, – мягко, по-доброму произнесла Катя и, получив ответную теплую улыбку, выбежала из гостиной.
– Филипп! Филипп! – крикнул взволнованный граф, подскакивая с дивана. – Где твой бинокль?!
* * *
И зачем только дядюшке такой огромный сад и почему не все фонари горят… Денег, что ли, на лампочки не хватает! Катя обошла куст сирени и сразу увидела маленький огонек. Оранжевая точка на миг перестала подскакивать, а затем дернулась в ее сторону.
Через мгновенье на освещенном пятачке возле беседки появился Федор. Сигареты в его руках уже не было.
– Курите, значит? – спросила Катя, наклоняя голову на бок.
– Иногда, – он подошел совсем близко и улыбнулся.
– А я вот приехала… по делу, – она пожала плечами.
– Будем переходить на «ты»?
– Да, – ответила Катя и добавила тихо: – Думаю, уже пора… И еще… больше никогда не спрашивайте у меня разрешения… ну вы понимаете, о чем я… и… и я должна вам еще один поцелуй… так вот… сейчас полумрак и все такое… мне кажется, откладывать это в долгий ящик не стоит…
– Как же я по тебе соскучился, – хрипло ответил Федор и, сделав еще один шаг, привлек Катю к себе.
* * *
Два немолодых человека – пухлый граф и тощий дворецкий, толкались на балконе, выхватывая друг у друга бинокль.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил Филипп, пытаясь понять без оптики, что происходит около беседки.
– Целуются, – ответил Карл Август и, всучив бинокль изнывающему от любопытства дворецкому, направился к плетеному креслу-качалке. Сел и устало вздохнул.
Из глубины дома вырвалась на свободу музыка, а потом потянулись волшебные слова давно забытого романса. Амалия Петровна пела, переплетая трогательные строчки с бархатом вечера, с легким осенним ветром.
– Так значит, вы победили? – хихикнул Филипп, от которого утаивать что-либо было бесполезно.
– Нет, – улыбнулся граф Карл Август фон Пфлюгге. – Не я… Любовь.