Werewolf

Слепящая тьма (Заветы отцов наших 3)

В. Цой. Кукушка.

Слепящая тьма

Афганистан, провинция Нуристан

Горная гряда, двадцать пять километров от афгано-пакистанской границы 18 августа 2008 года – Значит так! – твердо сказал я – сейчас берете за шиворот этого урода и сваливаете. До точки эксфильтрации пять километров. Рация у вас есть, коды опознания вы знаете, с вертушкой свяжетесь. Пройти эти пять километров надо в максимально быстром темпе – понимаю все – но надо, мужики…

– А вы, товарищ капитан? – сказал кто-то…

– А я остаюсь… – я попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилось что-то наподобие звериного оскала – здесь позиция прекрасная, можно не один час духов держать. Ваша задача – закрепиться, обезопасить точку эвакуации, дождаться вертолета, до него еще есть время. Поймите идиоты, что мне одному уйти проще, чем нам восьмерым, да еще с таким грузом. Здесь километрах в двадцати – база международных сил. Туда и пойду.

– Мы остаемся, товарищ капитан. Одному вам духов не сдержать.

– Б…! – я выхватил пистолет, направил на своих бойцов – вы что, совсем страх потеряли!? Мы в боевой обстановке и это приказ, мать вашу! Берете груз и сваливаете, живо! Считаю до трех! Раз!…

Ни говоря ни слова, бойцы оперативной группы "Тень", начали спускаться с перевала. Двое несли груз – связанного по рукам и ногам пожилого человека с длинной седой бородой в простой пуштунской одежде, еще пятеро – рассредоточились в боевом порядке, прикрывая носильщиков, готовые ответить на огонь с любой стороны. Ранены были почти все – но легко, слава Богу, ни одного тяжелого, кого бы пришлось вытаскивать к посадочной площадке на руках. Как бы то ни было – задание мы выполнили. Выполнили, мать вашу!!!

Проводив глазами уходивших бойцов, я начал готовиться к бою. Возможно, последнему… Позиция и в самом деле была хороша – на выходе из ущелья, почти на самом верху неприступной горной гряды, не подойти и не обойти ни с одной стороны.

И наверх не взобраться – для этого придется делать крюк не меньше двадцати километров, по таким горам – это сутки, а мне нужно продержаться пару-тройку часов, не больше. Несколько больших валунов (черт знает, как их сюда занесло) лежали так, что прикрывали стрелка от пуль и гранат с четырех сторон – и в то же время, промежутки между камнями образовывали превосходные, почти естественные бойницы для стрельбы.

Что у меня есть? Винтовка AW Super Magnum калибра.338 Lapua, к ней сто семьдесят три патрона. У душков подобного оружия, чтобы мне ответить нет.

Двадцать семь я истратил – причем все – по делу. Для предстоящего боя и отрыва от преследования (если повезет) – хватит.

Пистолет-пулемет HK MP7A1 с глушителем и шестью магазинами на сорок патронов каждый. Это – запасное оружие снайпера для ближнего боя. Хотя до ближнего боя доводить нельзя. Нас преследует банда не меньше полутора сотен человек – причем это не обычные крестьяне, наскоро набранные в горных селениях Пуштунистана как пушечное мясо джихада. Это – лучшие, наиболее опытные бойцы Талибана, в том числе личная охрана Самого. Те, кому удалось остаться в живых после нашего налета. Я прекрасно понимал, что сейчас в этот район стягиваются все наличные силы талибов, которые есть в провинции – и цель у них одна – перехватить, не дать уйти живыми ни мне, ни моей группе.

Пистолет Глок 26 с тремя магазинами на десять патронов каждый и легким, коротким, почти невесомым "пилотским" глушителем. Шесть гранат. Это на случай, если все станет уже совсем худо. Оружие последнего шанса. В кармане у меня была еще одна граната – привычка русского спецназа, воевавшего здесь многими годами раньше.

Живыми в плен не сдаваться. Не собирался сдаваться и я…

Вот и все.

Что-то тяжелое плюхнулось совсем рядом, я дернулся, доставая пистолет – и увидел Седого. Он залег рядом со мной и сейчас деловито устанавливал свой пулемет в одной из бойниц.

– Какого хрена? – прошипел я – ты что, приказа не слышал? Вали отсюда, да не оглядывайся!

– Пошел ты на…, капитан! – устало сказал он – русские на войне своих не бросают. Русские офицеры – тем более! С операции возвращаются либо все, либо никто – это закон спецназа. И не нам его нарушать.

– Я не русский – напомнил я – и ты это знаешь.

– Ты русский – усмехнулся Седой – у тебя в документах может быть все что угодно написано, но ты все равно русский.

– Какого же хрена ты оставил группу без командования?

– Старый выведет – твердо сказал Седой – он в этих горах ходил, когда ему еще девятнадцать лет было. Пять километров пройти всего осталось – для Старого это детское развлечение. Пройдут.

– Б…, ты понимаешь, что мы, скорее всего здесь ляжем… – устало сказал я – за нами не меньше полутора сотен душков шпарят. А через несколько часов сюда правоверные со всего Афгана сбегутся! Аллахакбары долбанные…

– Один ты и в самом деле ляжешь – согласился Седой – а вот вдвоем, если отбиваться и уходить – это еще вопрос. Я в восемьдесят седьмом из такой же ситуации выскочил. У тебя винтовка на километр-полтора влегкую добивает, если эти черти толпой на прорыв пойдут – я их из ПКМ причешу – мало не покажется.

Здесь даже из миномета хер достанешь, если только случайная мина залетит. Через три часа солнце садится, тогда и уйдем, по темноте. В горах в одиночку не ходят, тем более в темноте, сам знаешь. А я все эти горы на собственном пузе излазил, в свое время. Не психуй, капитан, выберемся.

– Ну, смотри сам… – я достал блокнот, лазерный дальномер и начал составлять карточку снайпера. Духам до нас было еще идти километра три, как раз успею…

Начало…

За несколько месяцев до этого

Воздушное пространство над Колумбией

Борт самолета Боинг 747 10 апреля 2008 года

– Готовность! Одна минута до сброса! – прозвучало в наушниках. Я нажал на кнопку подтверждения.

В темном, тесном отсеке громадного пассажирского авиалайнера, совершающего регулярный рейс до Буэнос-Айреса, замигала ярко-красная лампа, означавшая максимальную готовность. Вспышки красного цвета в кромешной тьме спецотсека били по нервам. Перед таким прыжком – хреновое дело…

Это снова я, капитан ВМФ США Майкл Томас Рамайн, собственной персоной.

Руководитель холдинга Альфа-Секьюрити, заодно и офицер разведки ВМФ США. Сам до сих пор не пойму: моя должность в секторе Ближнего Востока в разведке ВМФ США – это реальная должность или прикрытие. Как я это совмещаю? Тяжко приходится – но совмещаю. Бывало и похуже.

Что я делаю в этом специальном отсеке переоборудованного для тайной заброски агентов Боинге 747? Да, в принципе то же что и всегда – готовлю очередное наступление. На грабли.

Анри… Мудак чертов… Говорил же ему – не лезть в местные дела. Только обучение – и ничего более. Ни за что другое нам деньги не платят. Так нет же – полез.

Анри Фавье, которого мы похоронили четыре месяца назад. Мой второй заместитель.

Человек без нервов – и в то же время он всегда поражал тех, кто его знал, каким-то несгибаемым внутренним оптимизмом. К сожалению у Анри была дурная привычка – всегда лезть на рожон, даже нарушая приказ. Это-то его и сгубило…

В самом конце 2007 года колумбийцы с подачи нашего DEA (Drug Enforсement Agency – агентство по борьбе с наркотиками) задумали серию операций по ликвидации наиболее распоясавшихся наркомафиози. Поскольку такие дела американскими правоохранительными органами официально делаться не могут – самую грязную работу взяли на себя колумбийцы. Тот самый отряд, который тренировал Анри и мои люди.

Когда мне стало известно о намечающейся акции – я категорически запретил Анри в ней участвовать. Колумбия – это большая бочка с дерьмом, там все покупается и все продается, а уж в таких местах как Медельин (Город в Колумбии, около 2 млн. жителей. Центр колумбийской наркомафии – прим автора) честного полицейского или военного не найдешь днем с огнем. Бабло переходит из рук в руки не пачками – сумками и чемоданами. Информацию о предстоящей операции запросто могли продать – и, судя по всему, так и случилось…

Его нашли в лесу, рядом лежал пулемет и куча гильз – Анри сражался до конца.

Отряд колумбийского спецназа по борьбе с наркомафией, с которым он пошел на охоту на полпути угодил в засаду – не меньше сотни наемников, при том, что в отряде было всего двенадцать человек. Их ждали. Анри скомандовал колумбийцам, которых он до этого тренировал, отходить назад – а сам с пулеметом остался прикрывать отход…

Есть одно правило – никогда ничего не прощать, никогда ничего не забывать. Если тебя ударили – бей в ответ, если выстрелили – стреляй. Я живу именно по такому правилу, не по библейскому "Ударили по левой щеке – подставь правую". За смерть своих людей я всегда мстил – именно поэтому с нами связываться мало кто рисковал.

Дон Хесус Рамон, один из крупнейших наркоторговцев мира рискнул бросить мне вызов, убив моего человека. Он торговал наркотиками, поставлял в мою страну смерть мешками, получая деньги за тысячи изломанных судеб. И за это он должен был умереть.

– Обратный отсчет от десяти – тот же самый нервирующий металлический голос в наушниках – десять-девять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один-зеро…

На счете "зеро" створки пола в специальном десантном отсеке огромного самолета раскрылись и нас вышвырнуло в ревущую ледяным ветром ночную тьму…

Прыгали когда – нибудь с самолета затяжным прыжком с нескольких тысяч метров?

Нет? И не прыгайте – ощущения более чем хреновые. А при прыжке с неприспособленного для десантирования пассажирского Боинг 747 с высоты одиннадцать тысяч метров и при начальной скорости восемьсот пятьдесят километров в час – тем более…

Этот Боинг изначально принадлежал компании Pan American и был построен при деятельном участии ЦРУ. Дело в том, что существовало несколько трансконтинентальных рейсов, проходящих над территорией Советского союза. В этих самолетах багажный отсек был меньше чем обычно, а вместо части багажного был установлен специальный десантный отсек на восемь бойцов. Десантирование должно было происходить на высоте больше десяти тысяч метров и на крейсерской скорости самолета. Сейчас же отсек был полупустым – нас десантировалось только трое и грузовой контейнер впридачу…

На такой высоте температура воздуха обычно бывает минус сорок – минус пятьдесят градусов, кислорода практически нет. Выжить, прыгая с обычным парашютом с такой высоты невозможно. Поэтому мы прыгали с использованием специальной системы высотных прыжков. Она включала в себя особый комбинезон, сделанный по тем же технологиям, по которым делают костюмы космонавтов. Толстая многослойная ткань этого комбинезона прекрасно защищала от переохлаждения и от ударов ледяного ветра. Дышали мы с использованием дыхательной системы, похожей на аппараты, которыми пользуются пожарные, только меньших размеров. В свободном падении нам предстояло провести всего лишь несколько минут. Зато каких…

Первым моим ощущением, когда пол ушел из под ног, и я провалился в ревущую и свистящую ледяную мглу, был ужас. Самый настоящий, ничем не прикрытый ужас.

Десантирование в SEAL мы отрабатывали, в том числе и затяжные прыжки и ночные прыжки и прыжки с оружием – но такого прыжка у меня еще не было. Могучий удар обжигающе ледяного ветра, такой что я едва не потерял сознание, словно пылинку отбросил меня от летящего на огромной скорости самолета. Завихрения, вызванные работой самолетных двигателей крутили меня подобно щепку в водопаде и я летел сквозь ледяную мглу, даже не понимая где находится земля. Высотный костюм, в котором мне по заверениям разработчиков, должно было быть тепло как на пляже Гавайев, на самом деле от холода защищал скверно и мои зубы уже вовсю выбивали стакатто.

Спокойно. Спокойно мать твою! Приди в себя, а то так и ввинтишься головой в землю на радость местным наркобаронам…

Первым делом нужно прекратить неконтролируемое вращение, оно сейчас опаснее всего. Парашют установлен на автоматическое раскрытие, и если он раскроется во время вращения – будет очень и очень хреново. Поэтому сейчас стабилизировать полет – самое главное.

Вспоминая уроки инструкторов, мои первые парашютные прыжки я сжался, принял позу эмбриона. Когда же мое кувыркание немного замедлилось, я отработанным движением (насколько позволял этот чертов высотный костюм) раскинул в стороны руки и ноги так, чтобы ровно держаться на воздушной подушке, чтобы она поддерживала меня.

Получилось! Ледяной воздух можно ударил меня в живот, но я к этому был готов.

Неконтролируемое вращение прекратилось, и я завис в ледяной мгле.

Все. Теперь можно спокойно планировать и готовиться к раскрытию парашюта. Где были Душан и Крис – я не знал, в мраке ночного неба на высоте нескольких тысяч метров можно с трудом разглядеть даже собственную руку, не говоря уж о летящем с огромной скоростью десантнике… В ушах запищал датчик, я сгруппировался…

Удар!

Удар от ремней подвесной системы парашюта, который за долю секунды снизил мою скорость в десять раз, был таким, что у меня аж искры из глаз посыпались. Все-таки прыжок с большой высоты – это круто, разгоняешься в свободном падении изрядно.

Зато, придя в себя, я ощутил необычайный восторг, как и всегда. Ведь прыгая с парашютом, ты всегда ставишь на кон свою собственную жизнь. И вися под раскрывшимся куполом, ты понимаешь, что снова выиграл, снова победил смерть.

Ощущения незабываемые…

Стало заметно теплее, высота раскрытия парашюта была поставлена на две тысячи метров, сейчас я висел на высоте примерно тысяча шестьсот метров, приближаясь к земле в относительно безлюдном районе ниже городка Пуэбло Рико, в центральных Кордильерах. Конечной же нашей целью был Медельин…

Разрабатывая план операции, мы учитывали, что все пути проникновения в Медельин, столицу колумбийской наркомафии уже давно и плотно взяты под контроль. В этот город невозможно приехать просто так – все подозрительные чужаки сразу же берутся на заметку, а при малейшей угрозе для кого-то из медельинских авторитетов – безжалостно уничтожаются. Авторитеты могли грызться между собой, нанимать киллеров и заказывать друг друга – но в вопросе уничтожения чужаков все проявляли редкостное единодушие. Чужак, покусившийся на святое – на кокаин и тех, кто его выращивает, должен был умереть – так было, так есть и так должно быть.

Взглянув на небольшой приемник – передатчик системы GPS я увидел еще три светящиеся точки – одну большую и две маленьких. Грузовой контейнер системы Оникс-2200 с управляемым по координатам GPS десантированием шел как по нитке именно туда, куда мы должны были приземлиться по плану, нас же немного разбросало. Крис был почти рядом с контейнером, я приземлялся левее метров на восемьсот, Душана же и вовсе воздушным потоком отнесло почти на полтора километра. Судя по перемещению точки на экране, он это знал и пытался сократить расстояние – но по моим прикидкам до приземления у него это вряд ли бы получилось…

Теперь задача номер два – грамотно приземлить на неровную, лесистую местность, не переломав при этом все кости. Тоже нелегкая задача. Местность в этом районе была горно-лесистой, горы были не такими высокими – от километра до полутора, но коварными. Хоть один из нас при приземлении поломается – и хана всей операции.

Мало того, что сорвется операция – в этом случае не факт, что вообще выберемся из этой гребаной страны живыми…

Снова в ухе тонко запищал зуммер. Триста метров. Готовность к приземлению.

Когда низкая облачность вдруг расступилась и перед глазами встала мрачная темнота с едва различимыми контурами поверхности земли, я вдруг почему то понял, что приземлюсь нормально. Просто понял и все, так тоже бывает. Неровная чернота земли с каждой секундой становилась все ближе, чуть в стороне более светлой полосой высвечивалась река Порея, протекающая почти через все Кордильеры и на которой стоит сам Медельин. На саму реку приземляться конечно не стоит – но ее лента служит отличным ориентиром для приземления. Потянув за стропы, я направил парашют в сторону реки и, сгруппировавшись, стал ждать удара.

Приземлился удачно – почти у самой кромки воды, где не было больших деревьев.

Треск, который я издал, падая на прибрежную растительность, был такой, как будто через кусты проламывался огромный медведь гризли. От повреждений спасла плотная ткань костюма и правильная поза при приземлении. Но теперь, от костюма надо было избавляться…

Первым делом шлем дыхательной системой. Отстегнув несколько защелок, я снял шлем, отложил его в сторону и с удовольствием вдохнул влажный, пахнущий свежестью от воды воздух. Словно эликсир – после фильтрованного воздуха дыхательной системы…

Мешок с "предметами первой необходимости лежал рядом, нащупав его и открыв я начал избавляться от остальных частей высотного комбеза, переодеваясь в униформу для действий в джунглях. Первым делом – на голову шлем с укрепленным на ней компактным швейцарским ночным монокуляром "Victorinox". Опустив монокуляр, я оглядел окрестности – тихо как на кладбище. И то хорошо – если бы мы свалились посередине плантации с кокаином, а их здесь масса и охраняют их местные круглосуточно – было бы все намного печальнее.

Второе – оружие. Основное оружие группы находится в грузовом контейнере, но прыгать совсем без оружия нельзя категорически. С контейнером черт знает, что произойдет, где он приземлится и на чью голову свалится. А без оружия в Колумбии остаться… – в общем лучше тогда самому утопиться. Поэтому с самого верха мешка с личными вещами, которые десантировались отдельно от грузового контейнера, лежала кобура с комплектом выживания – новейший пистолет-пулемет HK MP7A1 с глушителем и пятью магазинами на сорок патронов каждый. Легкий, компактный пистолет-пулемет, можно стрелять с одной руки, его часто берут с собой пилоты вертолетов, если предстоит действовать над вражеской территорией. Навернув глушитель и зарядив оружие, я поставил предохранитель на автоматический огонь и положил его под правую руку. Схватить – секунда. Настороженно оглядываясь по сторонам, я окончательно переоделся, начал складывать парашют и части высотного комбинезона в освободившийся мешок…

– Босс… – раздалось над самым ухом, и я резко дернулся, хватая автомат – Ты что, охренел? Я чуть не саданул очередью на весь лес. Придурок! Как приземлился?

– Норма… – прошептал Душан, держа в руках свой неизменный десантный АКМС и настороженно оглядываясь по сторонам. Приборами ночного видения он старался не пользоваться, развивая ночное зрение. И, надо сказать, у него это получалось…

– Третьего видел?

– По моему он дальше приземлился… Надо барахло замаскировать…

Надо. Это ночью здесь непонятно что. А со светом дня может оказаться, что тут тропинка или переправа через реку и постоянно ходят люди. И так могут возникнуть вопросы относительно поломанной растительности. А если обнаружат парашюты – тогда пиши пропало. Любой крестьянин обязательно доложит о находке местному хефе (шеф на испанском, аналог русского слова авторитет, смотрящий – прим автора) и нам на хвост упадет погоня. А нам эта погоня сейчас и на… не нужна.

– Потащили!

Мешок мы замаскировали метрах в ста от места приземления, в воде. Маскировать рядом с местом приземления нельзя, там могут обыскивать. Чем больше проблем и загадок ты создаешь противнику – тем лучше. Глянув на экран навигационной системы (на каждом из нас были маячки) я обнаружил, что Крис приземлился метрах в четырехстах позади того места, на котором мы сейчас стояли. Судя по тому, что точка двигалась, у него тоже все было нормально. Гора с плеч…

– На шесть часов… четыреста метров…

– Понял…

Через сорок минут Грузовой контейнер висел в деревьях, словно кокон исполинского насекомого, платформа рухнула в самой гуще, сломала несколько толстых веток при падении и зацепилась за одну из них примерно метрах в трех от земли. Подумалось, что точно также на дерево мог приземлиться кто-то из нас. Стало жутковато.

– Второй, третий – работаем! Я – прикрываю.

– Принял…

Надо сказать, что для целей общения мы использовали исключительно клички. Я был первым, Душан – вторым, Крис – третьим. Просто и понятно.

Ветка, ставшая для контейнера с грузом препятствием на пути к земле, с треском обломилась, и платформа с шумом ударилась об землю, упав на бок. Я настороженно огляделся, зеленые силуэты деревьев плыли перед глазами. В любой момент я ожидал появления привлеченных шумом боевиков – но никого не было. Джунгли как будто вымерли, даже ночное зверье попряталось, испуганное шумом. Тем лучше.

При разработке операции мы перебрали много вариантов инфильтрации. Высадка с вертолета, прилет под дипломатическим прикрытием или наоборот – прикинуться мелкими коммерсантами и попытаться проникнуть в город под благовидным предлогом.

Все эти варианты были нами рассмотрены и отметены – система контрразведки наркобаронов работала слишком хорошо, на нее денег не жалели и работали на наркомафию профессионалы, уволенные из армий и спецслужб разных государств. Даже высадка с вертолета была слишком опасной – за всеми пролетами вертолетов следили наемники и немедленно проверяли места их зависания или посадки. Ни один из вариантов не давал даже пятидесятипроцентной гарантии успеха. А оказаться в пыточной камере какой-нибудь гасиенды нам бы не хотелось. Поэтому мы выбрали единственный путь в Медельин, который практически никем и никак не контролировался. В то же время при отходе путь с использованием вертолетов – самый надежный и быстрый, поэтому на отход выбрали его.

Река. Та самая река Порея, на которой и стоит город Медельин. Плот с натянутой поверх маскировочной сетью, приборы ночного видения, позволяющие своевременно обнаружить опасность и уклониться от нее. Ночью осторожно, без мотора идем по реке, идем по течению. А днем – ищем укромное место, маскируемся и отсиживаемся там до наступления темноты. Этот план единственный, который мог дать гарантию чистого выхода на цель на уровне восьмидесяти процентов. Его и приняли за основу.

Сгибаясь под тяжестью груза, мы начали переносить снаряжение к реке. За то ночное время, которое нам еще оставалось, мы должны были перенести снаряжение к реке, соорудить из грузовой платформы что-то типа плота, погрузить на него снаряжение, пройти по ночной реке как минимум десять километров, найти тихое и укромное место, пригодное для того, чтобы переждать день и замаскироваться там.

Дел было много…

Окрестности Медельина 10 апреля 2008 года

– Слушай… – едва слышно, одними губами прошептал мне на ухо Крис – как думаешь, что везут вон на той лодке?

Я присмотрелся к небольшой моторной барже, которая лениво шла вниз по течению.

На носу баржи был укреплен крупнокалиберный пулемет, он был закрыт какой-то дерюгой. Но в том, что это был именно крупнокалиберный пулемет, я не сомневался.

Слишком много в этой жизни я повидал подобных вещей…

– И знать не хочу… Как думаешь, уже пора?

– Думаю, да… – с легким сомнением в голосе сказал Крис – стемнеет через несколько минут, а тебе еще одевать костюм надо. Лучше это сделать, пока хоть что-то видно…

– Патруль! – прошипел Душан. Мы упали на землю, стараясь не выдать себя ни дыханием, ни шевелением, ничем. Где то впереди раздался легкий шум, как будто кто-то пробирался через густую растительность…

Он стоял на громадном балконе второго этажа с бокалом в руке, всматриваясь куда-то вдаль. Владения, простирающиеся вдаль, все принадлежали ему, уже давно он выкупил всю землю, которую можно было увидеть из его дома. Ему, сыну крестьянина – бедняка, не имевшего ни клочка собственной земли, было приятно осознавать, что вся земля вокруг дома принадлежит ему. Пусть даже необрабатываемая, невозделываемая, заросшая лесом. Он это сделал. Он сам создал свою судьбу. Одним из его любимых выражений было подсмотренное им в каком-то фильме: "нет судьбы кроме той, которую мы творим". Эту фразу он услышал много лет назад и с тех пор соизмерял свою жизнь с ней.

Дон Хесус Рамон, ставший после смерти Пабло Экскобара самым влиятельным наркомафиози в своей стране, поставил недопитый бокал с вином, задумался. В среде своих соратников он считался мудрым, многие приходили к нему за советом и не только насчет бизнеса. Что делать если дочь связалась с каким-то прохиндеем и не желает видеть кто он такой на самом деле? Что делать, если сын не желает слушать отца? Ему было приятно выслушивать людей, давать им советы, подтверждая свою репутацию мудрого и опытного человека. И мало кто знал, что своей мудростью дон Хесус Рамон обязан всего лишь нескольким книгам.

Самой полезной в его жизни книгой он считал Николо Макиавелли. Знаменитый, не теряющий ценности в веках трактат, настольное пособие любого лидера. После этого шли биографии и воспоминания о Джозефе Сталине. Рамон собрал их все, попутно удивляясь, что такой великий человек не написал мемуаров. Если бы они были, дон Хесус Рамон купил бы их за любые деньги. Сталин был его кумиром, он часто читал воспоминания о нем, пытаясь постичь величие этого человека и чему-то научиться.

Нет человека – нет и проблемы. Непреложный, единственно верный закон, которому дон Хесус Рамон следовал в своей жизни. Если есть проблема – ищите человека, у каждой проблемы есть фамилия имя и отчество…

– Дон Хесус…

Дон Хесус Рамон повернулся, взглянул на начальника своей личной охраны.

– Катер готов, как вы и приказали!

– Иду, Мигель, иду…

Сухопутные крысы… Классические, вашу мать, непробиваемые сухопутные крысы…

Еще на базе амфибийных сил во Флориде, при разработке плана операции, мне бросилось в глаза одно – и практически единственное – слабое звено в охране дона Хесуса Рамона и его гасиенды. Поскольку гасиенда была расположены примерно в полукилометре от реки, дон Хесус конечно же приказал прорыть канал и создал своего рода небольшой залив, достаточно большой и глубокий, с эллингом, в котором стоял его личный катер. Этот залив патрулировали две надувные лодки с жестким каркасом PHIB Zodiac, на каждой из них был установлен пулемет М240. Для такого залива две лодки, пожалуй, было даже много – но дон Хесус на расходах на собственную безопасность не экономил. При этом мер противодействия боевым пловцам никто не предпринимал. Никаких! Максимум на что хватило воображения человека, создававшего систему безопасности имения – это патрулирование канала и залива на лодке с пулеметом. На случай, если боевики воспользуются такой же лодкой для нападения.

Впрочем, колумбийцев можно было понять. Весь их опыт боевых действий сводился к боям в горах, в сельве – в этом они были великолепны, настоящие профессионалы.

Начальником службы безопасности дона Хесуса был такой же профессионал, бывший полицейский из отряда по борьбе с наркомафией. И разрабатывая систему безопасности, он имел в виду только те угрозы, с которыми сам сталкивался в жизни. Про нападение боевого пловца он даже не думал.

А ведь защититься от нападения боевых пловцов было очень просто. Достаточно было раз в полчаса с разными промежутками и в разных местах бросать в воду гранату.

Ударная волна от подводного взрыва действует в разы страшнее, чем от взрыва на воздухе. Поэтому ни один боевой пловец не станет действовать там, где проводят такого рода "профилактику". Да, взрывы гранат, пусть и подводные будут шумом беспокоить обитателей гасиенды. Ну и что – зато под ногами не взорвется катер…

Вода в этих краях была мутной, и я шел на глубине всего три метра. В руках – электрический скутер, представлявший собой своего рода мини-торпеду с ручками управления. К поясу приторочены три (на всякий случай) мощные мины, причем той модификации, которые могут плотно прилипнуть и к стальному борту вражеского эсминца и к стеклопластиковому борту гражданской яхты. Сама по себе мина рассчитана на поражение корабля типа эсминец, поэтому небольшой гражданский катер на куски разнесет. Вместе с теми, кто находится на нем.

В наушниках специальной гидроакустической системы, позволяющей слышать звуки под водой, раздался нарастающий визг винта лодки, патрулирующей залив. Я моментально выключил двигатель торпеды, замер на месте, медленно погружаясь. У каждого боевого пловца в этом смысле были свои особенности – кто-то предпочитал добиваться нейтральной плавучести, чтобы висеть в воде – я же предпочитал плавучесть чуть отрицательную, чтобы при остановке медленно погружаться. Визг в наушниках стал настолько нестерпимым, что заболела голова, я распластался в мутной толще воды, медленно погружаясь на дно…

Естественно меня не заметили. Да и как можно заметить боевого пловца, если вот так вот рассекать на лодке как будто здесь гонки на скорость. Для того чтобы заметить боевого пловца нужно идти тихо, на веслах, опустить в воду специальный микрофон и поставить кого-то чтобы прослушивал шумы. А так…

Самое опасное – появление боевого пловца из воды. Хоть на секунду! Большинство проваленных операций проваливалось так: боевые пловцы появлялись из воды, подводное оружие уже бесполезно, оружие для стрельбы на суше еще не распаковали, да еще и акваланги успели снять. И тут на них обрушивается град пуль – конечно же, по наводке. На грани между водой и сушей – самое опасное место.

Но времени дожидаться ночи не было. Кто знает – что произойдет – минировать надо сейчас!

В мутной воде впереди появились очертания бетонных столбов, обросших тиной и водорослями так, что они казались живыми существами. Отключил буксир, сделал несколько плавных гребков, коснулся затянутой в черную резину рукой наросшей на столб бороды водорослей.

Здесь.

Скутер я оставил висеть в толще воды, у самого столба, он обладал нейтральной плавучестью и мог висеть здесь, на этой глубине хоть до второго пришествия.

Плавно загребая воду, поплыл вперед, в темноту. Закрытый эллинг для яхты – одно из самых опасных мест для боевого пловца – возможности маневра нет никакой.

Хорошо, что мне здесь работы только на десять минут…

Яхта, точнее даже не яхта, а сверхскоростной катер марки Sigarette стоял в эллинге один, хотя сам эллинг был рассчитан на три яхты. От кормы и до носа он был полностью выкрашен в шикарный алый цвет, так называемый Ferrari Red. Днище катера висело надо мной подобно дирижаблю…

Поднимаясь к днищу катера, я подумал, что сейчас как назло кто-нибудь включит мотор и два винта, зловеще изгибающих свои лопасти всего в трех метрах от меня перемелют меня в мелкий фарш. Нервы, нервы… Но руки уже автоматически делали свое дело – снял одну из трех мин, привел механизм в состояние готовности, специальным клейким составом, затвердевающим даже в воде прикрепил мощную мину к стеклопластиковому днищу лодки. Напоследок осторожно переключил мину на боевой взвод. Эта мина была поставлена на немедленный взрыв после начала движения катера. Первая есть…

Нырнул на глубину, краем глаза отмечая парящий в толще воды скутер. Снял с пояса вторую мину, принялся устанавливать ее на дне…

Вторую мину я установил на дне, своего рода мина – ловушка на срабатывание первой мины или на прохождение на ней любого судна или катера. Донная мина – хотя до дна здесь всего то шесть-семь метров. Тем лучше…

Третью мину я устанавливать здесь не стал, у меня на нее были особые планы.

Немного подвсплыв, я ухватился руками за рукоятки скутера и дал малый газ, удаляясь от эллинга…

– Папа, папа!

Шестилетняя Мария, краса и гордость дона Хесуса Рамона подбежала к отцу, едва тот появился на ступенях. Дон Хесус подхватил ее на руки, закружился с ней…

Поздний ребенок… Третью, совсем молодую жену Хесус Рамон взял несколько лет назад. Его вторая жена погибла от пуль наемных убийц в Медельине, когда садилась в машину. Даже шесть человек охраны не помогли – слишком неожиданным и массированным было нападение. Дон Хесус отомстил – у того, кто это заказал, сына затравили бойцовыми собаками на глазах у отца, жену и дочь изнасиловали все охранники Дона Хесуса, а потом он лично перерезал им горло. Самого заказчика бросили в ванну с кислотой. Это было жестоко – но это было необходимо, по-другому власть не удержать. Третий раз жениться дон Хесус не думал, смерть Катрин все-таки была тяжелым ударом. Но потом появилась Изабелла. А через год – и Мария. Отрада отцовскому сердцу на старости лет…

– А где мама?

– Мама… мама на лошадке катается…

– Понятно, а почему ты не катаешься…

– Нико заболел, а больше я ни на ком кататься не хочу…

Нико – так звали пони, которого дон Хесус подарил своей дочери на прошлое рождество…

– А ты Нико лечишь?

– Да, да лечу! И Мигелито мне помогает! Папа, а Нико поправится?

– Конечно, поправится… – к глазам дона Хесуса подступили слезы – конечно же он поправится… Он не оставит свою маленькую наездницу одну, ни за что…

– Папа… – как и все маленькие дети Мария мгновенно переключалась с одной темы на другую – а ты куда?

– Я в город, детка… Скоро вернусь…

– Папа, а можно я с тобой…

Дон Хесус немного подумал. Наверное, не стоит…

– Нет, малыш, нельзя. Я быстро – туда и обратно… А ты должна оставаться с мамой – мама загрустит если ты уедешь без спроса. Давай, беги, проведай как там наша мама… – дон Хесус Рамон осторожно опустил дочь на землю, и та припустила со всех ног к конюшне…

Фууу…

На противоположной стороне залива я опустил бинокль, про себя выругался. Если бы этот ублюдок взял с собой дочь… И ведь сделать ничего нельзя было бы – заряды установлены на автоматический подрыв. А ко мне претензий у Бога и так достаточно – не хватало еще к ним присовокупить убийство шестилетнего ребенка. Глядя на бегущую по траве маленькую девочку, я старался не думать, что может произойти с ней после гибели отца. К дону Хесусу было слишком много претензий, а в этих краях было слишком много ублюдков, которые не преминули бы отыграться на жене и детях погибшего врага. Впрочем тот, кто начинал торговать наркотиками, сам делал выбор – и за себя и за свою семью…

Добравшись почти до самого устья канала я был вынуждены выбраться на берег, замаскировался в корягах, привел в боевую готовность свой МР7. Просто уйти и дожидаться взрыва, было нельзя – я должен был лично убедиться, что дон Хесус Рамон вошел в эллинг до взрыва. Поэтому и пришлось выбираться на берег, выискивая место для наблюдения. Выбравшись, я не стал снимать акваланг, просто выплюнул загубник и поднял на лоб маску. На себя сверху накинул что-то типа маскировочной сети черного цвета, закрыв голову и плечи. Ноги все равно находились в воде, а большую часть тела защищали коряги…

В охране гасиенды была еще одна ошибка. На месте начальника службы безопасности я бы убрал от берега все валуны, коряги, кусты – для того, чтобы в них невозможно было спрятаться. Но тут, видимо сам Хесус Рамон или его жена приказали не трогать природу, сделать так, чтобы берег выглядел максимально естественно. Это была ошибка – за которую предстояло поплатиться жизнью.

Тем временем дон Хесус Рамон – невысокий, лысоватый, усатый, улыбчивый толстяк, с виду и не скажешь, что крупный наркоторговец широким размашистым шагом шел к эллингу. Его окружало ни много, ни мало – двенадцать человек личной охраны.

Глядя на то, как грамотно "прикрепленные" (охрана на слэнге спецслужб – прим автора) своими телами перекрывают все возможные траектории стрельбы я мысленно похвалил себя за предусмотрительность – со снайперской винтовкой я был бы сейчас полным дураком. Да и у охраны два подряд мощных взрыва проредят ряды и отобьют желание к активным поискам.

Один из охранников вышел вперед, открыл эллинг. Двое боевиков, держа наготове свои М 4, вошли в эллинг, дон Хесус остался ждать, окруженный десятком бодигардов. Время тянулось медленно, как сладкий сироп, текущий из банки.

Наконец, один из охранников, проверяющих эллинг, показался в дверях и сделал знак "можно". Наркобарон двинулся вперед, по-прежнему окруженный своими людьми…

Сила взрыва меня потрясла. На высокой ноте взвыл форсированный двигатель катера – и почти сразу же раздался глухой, но мощный хлопок. Первая бомба сработала как надо – подъемные двери эллинга разлетелись, будто их изнутри выбил какой-то великан, по глазам хлестанула вспышка пламени – мгновенно взорвались баки катера и бочки с высокооктановым бензином. И почти сразу же – столб воды высотой несколько метров накрыл место взрыва, туша огонь и добивая тех, кто не сгорел в адском пламени эллинга. Взорвалась вторая, лежащая на дне мина.

Это вам за Анри, суки…

Теперь быстро! Пока никто не успел очухаться, я плавным движением скользнул назад, выбираясь из под коряг, в левой руке я держал автомат с установленным на нем глушителем, правой – поймал и вставил в рот загубник и поднес ее ко лбу, чтобы опустить на глаза маску. У меня было всего несколько секунд, чтобы уйти незамеченным – пока с хрустальным звоном летят стекла, выбитые в гасиенде ударной волной от взрыва, пока не пришел в себя отброшенный на несколько метров охранник, которому повезло не войти с другими в эллинг… Я уже нащупал маску – оставалась пара секунд до того, как погрузиться в воду – и тут как назло из канала, соединявшего реку Порея и залив дона Хесуса на полном ходу, словно необъезженный конь вынеслась патрульная лодка. У самого носа за пулеметом скорчился пулеметчик, еще один сидел за рулем лодки, полускрытый пультом управления…

Мне повезло… Я вообще в жизни довольно везучий человек и особо не обращаю на это внимание – но тут мне действительно повезло…

Повезло мне в том, что пулеметчик, сидевший на самом носу сосредоточился на взрыве. Тоннельное зрение – боковое он не развивал, а поэтому меня сразу не заметил. И второй мой шанс – автомат я в воду не погружал – а поэтому воды в его стволе не было, можно было стрелять…

Если не знаешь, что делать – делай шаг вперед!

В отличие от пулеметчика водитель лодки заметил меня сразу и резко переложил руль, пытаясь развернуть лодку по дуге ко мне носом – видимо сектор обстрела у установленного на носу пулемета был градусов сто восемьдесят, не больше. Лодка резко накренилась правым бортом, заходя на вираж, мне отчетливо виден был и пулеметчик – пацан лет двадцати в белой рубашке, и водитель – постарше, чем сорока в военной форме с усами и в темных очках. И в это время я встал на колени, так что вода доходила мне по грудь, приклад раскладывать было уже некогда – и открыл по лодке огонь с одной руки длинной, бесконечной очередью…

Чем мне нравится НК МР7 – так это тем, что при немалой мощности пуль со стальным сердечником, при том что они запросто пробивают легкий бронежилет отдача при стрельбе из него даже длинными очередями почти не ощущается. Пистолет-пулемет, зажатый в вытянутой руке, задергался, стальная строчка пуль перечеркнула, расцветила красными кляксами светлую рубашку пулеметчика. Пулеметчик обмяк у пулемета, завалился на бок и выпал из лодки…

Водитель, судя по всему, был более опытным – он не стал пытаться уйти на скорости. Он еще сильнее довернул штурвал, чтобы поставить лодку ко мне носом – тем самым минимизируя себя как цель и прикрываясь корпусом поста управления лодки – какое никакое, а все-таки прикрытие. Левая его рука – правой он управлял лодкой протянулась в мою сторону удлиненная пистолетом, первая пуля выбила фонтанчик воды совсем рядом, буквально в метре. Лодка шла прямо на меня подобно атакующему быку на корриде, до нее было метров пять – и тут я провернул трюк, который потом не смог бы повторить никогда, наверное. Я спокойно смотрел на надвигающийся на меня с огромной скоростью тупой, окаймленный черной прочной резиной нос лодки – и когда до него остался метр – резко бросился в сторону, падая в воду, но держа автомат в вытянутой руке. Резиновый борт лодки пронесся совсем рядом, я уже погружался в воду, над водой осталась только рука с зажатым в ней оружием – и в этом момент я нажал на спуск, выпуская все оставшиеся в магазине патроны слепую, не видя даже цель…

Все происходящее было игрой в русскую рулетку, никому повторять не советую. В магазине оставалось патронов тридцать, может и меньше – и все их я выпустил одной длинной очередью. Стрелял вслепую, исключительно по памяти, да еще и по движущейся мишени. Лодка пронеслась мимо подобно быку на корриде и ткнулась обрезиненным носом в прибрежные коряги. Двигатель лодки взревел и заглох…

Скрываться смысла уже не было – нащупав рукой дно, я с силой оттолкнулся и вылетел на поверхность подобно пробке. Лодка качалась на воде метрах в двух от меня, за пультом управления никого не было, прозрачный пластиковый ветровой щиток, призванный защищать рулевого от ветра и брызг был расколот пулями.

Попал!

В три прыжка, не обращая внимания на тяжеленные баллоны акваланга за спиной, я достиг лодки, бросил туда сперва автомат, потом, подтянувшись, перевалился через борт сам. Рулевой лодки скорчился у моторов – а на лодке стояли ни мало, ни много две стопятидесятисильные Ямахи, итого триста лошадиных сил – подплывая кровью. Немного придя в себя я увидел лежавший совсем рядом с моей ногой пистолет – обычную американскую Беретту.

С трудом взяв в руку пистолет (все таки в резиновой перчатке костюма аквалангиста это нелегкое занятие…), выстрелил в грудь рулевому. Почти сразу же, где-то в стороне застучал короткими очередями пулемет – похоже, меня они не видят, просто палят на всякий случай. Встав на четвереньки, чтобы не светиться особо над бортом лодки, я подполз к рулевому и с трудом перевалил его тело за борт…

Плюсы: на лодке пулемет, лента заправлена, а вон и запасные лежат в коробках.

Минусы – одновременно вести лодку и стрелять – невозможно. Придется выбирать что-то одно…

Лодочные моторы запустились с одного поворота ключа, глухо взревев. Переключил на реверс, чтобы дать задний ход, лодка дернулась, но потом плавно пошла назад, покачиваясь на воде. Тем временем, я лихорадочно достал из своего снаряжения запасной магазин к МР7, перезарядил. Конечно не М240 – но можно стрелять и с места водителя, а это огромный плюс…

Когда лодка отошла от берега метров на пятнадцать – я счел что достаточно.

Отключил реверс, переложил руль до упора вправо – и дал полный газ. Лодка рванулась как необъезженный мустанг, одновременно кренясь резко вправо – и в этот момент, откуда-то издалека, с противоположного берега ударила автоматная очередь – похоже, те, кто остался в живых, уже пришли в себя и поняли, что происходит. Одна из пуль уже на излете ударила в резиновый борт лодки, с хлестким хлопком пробив наполненную воздухом камеру…

Плевать… Сама по себе лодка военного образца и состоит из двадцати изолированных отсеков – как раз на такой вот случай. Пробьет одна пуля – не беда.

Только бы не в двигатель. И не в меня…

Лодка неслась как норовистый конь, не успела она выровняться после резкого правого поворота – как я крутанул руль влево, заправляя ее в канал, ведущий на свободу, к реке. Лодка едва не перевернулась от резкого виража, баллоны с правой стороны от души шкрябнули по берегу, моторы взревели как сумасшедшие и на какой то момент мне показалось, что лодка так и сядет на мель, останется на берегу – под огнем. Но инерция была слишком велика – пропахав правым бортом по берегу, Зодиак все-таки выскочил на воду. Движением руля я скорректировал своего рода занос на воде, дал полный газ – и лодка понеслась вперед, по узкой протоке, унося меня к свободе. Вслед летели пули пришедших в себя охранников…

Идиоты… Объект, прекрасно прикрытый с суши оказался совершенно не прикрыт от нападения с воды. Можно было сделать элементарно – установить поднимающуюся по тревоге прочную стальную сеть – ловушку. Тогда пришлось бы хапнуть проблем. А так – два орла в камуфляже не придумали ничего лучше как выскочить на самый берег с автоматами в руках. Скорчившись за постом управления лодки я дал длинную очередь вслепую, не снижая хода, просто для того чтобы заставить залечь – и через несколько секунд незадачливые стрелки остались далеко позади.

Вылетев из узкого канала на реку, я снова переложил руль лодки вправо, бросил автомат и нагнулся за трофейным пистолетом. Стоило только на секунду отвлечься, как лодка словно норовистый конь прыгнула в сторону, едва не сбросив меня в воду.

Пистолет я схватил, с трудом выровнял лодку, слегка сбавил газ – лучше помедленнее, чем упасть в воду. Поднял руку с пистолетом, Три выстрела громом отдались в ушах…

Три быстрых выстрела в воздух. В нашей группе это означало "свои". Разумная мера предосторожности – и у Душана и у Криса нервы были явно на взводе и увидев приближающуюся к ним на полном ходу моторную лодку с установленным на ней пулеметом, могут и врезать автоматной очередью – разбирайся потом…

Место, откуда я ушел в свое подводное плавание я просек сразу – все-таки маскировка нашего плота была видна, если точно знать что и примерно где искать.

Сбросив газ до минимума, я медленно пошел вдоль берега, выискивая место, чтобы пришвартоваться…

Кудлатый неопрятный зеленый куст поднялся сразу, как только резиновый борт лодки коснулся берега. Мелькнул автоматный ствол – Крис, чертяка… С его умением маскироваться мало кто может сравниться…

– Где Душан (использовать цифровые псевдонимы было уже бессмысленно)?

– Дальше по берегу залег…

– Общий сбор. Пять минут и драпаем!

– Понял. Что с собой берем?

– Оружие, патроны, рацию – все! Больше ничего не нужно – уйдем на лодке. Плот заминировать!

– Есть!

Крис бросился назад к плоту, уже не соблюдая маскировку. Навстречу, тоже похожий на куст, каким то идиотским образом оказавшийся в воде, двигался Душан, он решил идти не по берегу, а по колено в воде. Увидев, что я на него смотрю, Душан махнул рукой – и в это время из чащи неожиданно ударил автомат. Ударил почему то не по мне, а по нему, хотя человек в лодке был явно. В разные стороны полетели ветки и обрывки листьев, Душан мешком повалился в воду. У меня на миг потемнело в глазах…

– Сука!!! – через секунду придя в себя, я обнаружил, что держа в вытянутой руке автомат я поливаю огнем прибрежные кусты. Откуда то сбоку гулкими короткими очередями ударил автомат Криса – пулеметные пули мощного Mk.17 SCAR буквально прорезали густой кустарник. Противник заглох…

Бросив разряженный автомат на дно лодки, я прыгнул в воду. Кажется, Душан уже пришел в себя и пытался подняться, его автомат был намертво прижат рукой к боку.

– Что?!!

– Живе будем… – выдавив из себя кривую улыбку, сказал Душан – Держись! Держись, сука, сдохнешь – замочу! – полуведя, полутаща его я пошел к лодке, воды в этом месте было по пояс, ноги проваливались в густой словно каша, цепкий донный ил. Идти было тяжело – но я шел, матерясь сквозь зубы. Сука, как же так – на отходе и так глупо…

Грохот коротких очередей из мощной винтовки приближался. Сменив магазин, Крис шел к лодке берегом, таща за собой мешок с вещами. Прижав приклад к боку локтем, он короткими очередями простреливал густую растительность, не давая боевикам свободно стрелять.

– Давай! – Душан навалился на выступающий из воды борт лодки, зацепился за что-то.

Резким толчком под зад я перебросил его через борт, матерясь, перебрался в лодку сам. Автоматные очереди гремели уже где то впереди, видимо пытаясь нас нащупать – густая ра стительность не давала точно стрелять, если только не подойти вплотную к берегу.

Лодка дернулась, закачавшись на волнах – Крис бросил сначала мешок с рацией и кое-какими боеприпасами, потом прыгнул в лодку сам. Взревел двигатель…

– Ну, что?

– Выглядит хуже, чем есть на самом деле – Крис уже ширнул Душана обезболивающим и антибиотиком из шприца – тюбика и теперь осторожно очищал рану перед тем, как заклеивать – пуля попала прямо в лезвие ножа (у Душана была привычка – вешать два метательных ножа рукоятью вниз на каждом из предплечий) и расколола его.

Сама пуля сидит неглубоко, кажется, попала в кость, но не раздробила ее. Осколки от ножа тоже сидят в ране – кровит сильно, но от этого не умирают. Сейчас обеззаразим – и закроем рану. Двадцать четыре часа можно терпеть.

– Черт… Ты как?

Сквозь сжатые зубы Душан что-то прошипел, кажется на сербском. Лицо белое как мел, но держится.

Повернув штурвал, я направил лодку к берегу. Завел в небольшую заводь, образованную лежащим в реке огромным валуном, где почти не было течения. Если сейчас с берега накроют – хана. Но связаться и запросить срочную эвакуацию надо.

Идем совсем не в ту сторону, куда рассчитывали…

– Майк Ромео один вызывает Альфу, прием…

Сигнал спутниковой связи метнулся в космос. Где то далеко над нами, висящая в черном мраке космоса система спутниковой связи приняла сигнал, усилила его и передала на один из самолетов, барражирующих сейчас над Мексиканским заливом…

– Альфа слушает Майка Ромео один…

Господи, когда я в последний раз был так рад слышать голос адмирала… Вице-адмирал Ричард Рейли сам руководил спецоперацией. Сейчас он находился на борту летающего радара, но не обычного С3А, сделанного на базе Боинг 707, а на борту С130, переделанного в радар и принадлежащего Береговой охране США. Три таких самолета постоянно висели над Мексиканским заливом, засекая самолеты с контрабандой и наркотиками. Однако сейчас у летающего радара была и другая миссия…

– Альфа, яйца сварились вкрутую, можно вынимать…

– Ты уверен?

– Уверен, проверил сам Еще бы не вкрутую, в том эллинге две мины рвануло и запас высокооктанового бензина для катера. Тут и камень сварится…

– Принял.

– У меня десять – пять! (десять-пять – требование санитарной машины, стандартный радиокод военной полиции – прим автора) – Понял тебя, сообщи точку?

– Альфа, основная точка недоступна, иду на точку Эхо – Принял, вертолет будет через тридцать минут. Продержишься?

– Продержусь, Альфа, конец связи…

Санта-Барбара, Калифорния 12 апреля 2008 года История делается во тьме. В этом – одна из величайших особенностей двадцатого века, его достижение и его проклятье. Если еще в девятнадцатом веке в политике сохранялись какие то, пусть слабые пережитки рыцарства, и нередко солдаты, взявшие на мушку офицера получали команду "Отставить" (считалось что офицеры в армии, даже вражеской служат не для того, чтобы их убивали простые солдаты, сейчас бы над этим многие посмеялись от души, в том числе и я) – то сейчас…

Символом конца двадцатого века стала маска. Не театральная. Террористы и бойцы спецназа носят черную маску, чтобы никто не мог видеть их лиц. Политики и государственные деятели носят другую маску, невидимую. Многие не подозревают, что невидимая маска существует, и искренне верят в то, что стоит выбрать правильного политика – и он позаботится о нас. Но это не так. За разными масками скрывается одно и то-же – жадность, ненависть, жажда власти. И многие так привыкли к своим маскам, что они стали уже второй кожей…

Черный седан "Крайслер-300" остановился в одном из "карманов" на высокогорном шоссе N 1, проходящем через Калифорнию. Из машины неспешно выбрался благообразный пожилой седой джентльмен с черной кожаной папкой в руках, взглянул на часы. Еще пятнадцать минут – он приехал рано. Значит, время еще есть. Глубоко вдохнув горный воздух, джентльмен подошел к самому краю обрыва и начал рассматривать местные достопримечательности, ни на что не отвлекаясь…

Не так давно этот человек был у власти, входил в Администрацию, дорабатывающую сейчас последний год. Когда отчетливо запахло жареным, покинул ее по собственному желанию. Однако кличку свою в политическом бомонде Вашингтона – "Принц тьмы" он сохранил, что говорило о многом. Знающие люди говорили, что у него есть компромат на половину нынешней администрации, включая и действующего президента Джорджа Буша. И надо сказать, те, кто это говорил, не особо кривили душой.

За спиной раздался скрип тормозов, но человек не обернулся, он всецело был поглощен зрелищем заходящего солнца, окрасившего горную гряду в причудливый, оранжево-красный цвет. Стояла особенная, предзакатная тишина, иногда разрываемая шумом проносящихся по автостраде машин. За спиной раздались шаги.

– Любуешься природой?

– А мне сейчас другого и не остается. Только вот природой любоваться и учить подрастающее поколение – Да, брось…

Собеседник "Принца Тьмы", приехавший на встречу в таком вот удаленном и тихом месте был известен всему миру. Для того, чтобы "не засветиться", он надел темные очки в пол лица, машину – черный Шевроле Тахо – взял напрокат один из его помощников на свое имя. Тем не менее, чувствовал он себя не в своей тарелке, постоянно нервно оглядывался.

– Слушай, может в машине поговорим?

Ага, там, где у тебя диктофон работает, разговор пишет. Ищи дураков в другом месте…

– Ты давно был в Калифорнии, Дик?

– Да год назад, кажется – А здесь бывал?

– Нет…

– Ну, так и насладись пейзажем. Смотри какой закат, в Вашингтоне такого не увидишь. Да и у вас в Техасе – тоже. Только здесь. А в машине мы и в любом другом месте можем поговорить. Как "Дабл-Ю" (Жаргонное название нынешнего президента США – прим автора)?

– В Техасе сидит… – откликнулся Дик с плохо скрываемым раздражением – отдыхает.

А я пахать и за него и за себя и за того дядю должен.

– Ну, скоро отпашешься… – оптимистично заверил Дика собеседник – в ноябре выборы, в январе инаугурация нового президента. Семь лет отпахал, меньше года осталось…

– Вот как раз об этом я и хочу с тобой поговорить… О выборах.

– Давай… – человек с широкой улыбкой повернулся к тому, кого он называл "Дик" – Мы с тобой уже говорили на эту тему. Страна к выборам не готова, во время войны выборов быть не может. Если к власти придет президент, который выведет войска из Ирака и Афганистана – это будет воспринято во всем мире как поражение Америки!

Ага, и еще оборонный бюджет дербанить будет сложнее…

– Ты принес свои предложения?

– Удивляюсь я тебе, Дик… – медленно проговорил "Принц Тьмы" – ты что, хочешь ДаблЮ на третий срок оставить? Так ведь страну до революции доведем. Лучше договориться нормально с президентом, который придет ему на смену, чем оставлять рулить этого придурка.

– Ты прекрасно знаешь, что рулит не ДаблЮ – раздраженно сказал "Дик" – ДаблЮ это всего лишь громоотвод для народного гнева, по такому принципу его и выбирали.

Этакий дурачок. Сейчас очень велик риск позорного "выхода из войны любой ценой", многие выступают именно за это. Мы должны сделать нечто такое, что вселило бы в сердце каждого американца – каждого! – гордость за свою страну и за свою армию.

Разработанная операция определит политику и следующей администрации, они просто вынуждены будут подстраиваться под обстоятельства! Ты выбрал основного фигуранта операции?

– Выбрал… – "Принц тьмы" передал "Дику" папку с досье на выбранного им человека. Тот открыл, мельком пролистал.

– Ты с ума сошел!?

– А что? – человек посмотрел на "Дика" непонимающим взглядом – Рамайн – это тот, который в Ираке нашу игру сломал?

– Да, ну и что?

– Ты охренел? С этим человеком нельзя иметь никаких дел! Он опасен для любого из нас! Как ты собираешься его привлечь к операции?

– Обычным образом – спокойно сказал "Принц Тьмы" – он капитан ВМФ США, между прочим. И должен подчиняться приказам. Кроме того – он игрок с большой буквы "И", владелец частной военной компании. За поимку объекта назначено вознаграждение двадцать пять миллионов долларов, мы увеличим его вдвое, если объект будет доставлен нам живым и способным предстать перед судом. Вполне достаточный приз, чтобы Рамайн взялся. Кроме того – он не может жить без адреналина, а в этой операции адреналина будет, хоть отбавляй. Привлечение Рамайна к операции – это моя забота, не забивай голову чужими проблемами.

– Ну, смотри сам… От меня что требуется?

– Договориться с "Мавериком" (Маверик – одно из прозвищ республиканского кандидата Джона МакКейна на президентских выборах 08 – прим автора). Поскольку весь куш, все политические дивиденды от операции достанутся ему – он должен будет с нами "поделиться славой", ты так не думаешь?

– Возможно, возможно… – Дик уже думал о чем-то своем – у тебя все?

– Все. Папку забери, у меня это досье есть…

– Хорошо. Тогда я, пожалуй, поеду. Еще не хватало, чтобы какой-нибудь удачливый папарацци натолкнулся здесь на нас…

– Какой же ты идиот, Дик… – подумал "Принц Тьмы", провожая взглядом поспешно удаляющегося политика – как был техасским идиотом, так и остался. Ничуть не умнее Дабл-Ю…

Бетезда, Мэриленд

Военно-морской госпиталь 27 апреля 2008 года – Как себя чувствуешь, лейтенант-коммандер?

– Чувствую, что пора сваливать отсюда, босс. Не поможешь?

– Даже не думай.

– А я ведь тебе помог в схожей ситуации – упрекнул меня Душан – Ирак забыл уже?

– Ни хрена. Я твой командир и я старше по званию. Поэтому слушай приказ: сколько тебе врачи скажут, столько и будешь здесь сидеть. Приказ понял?

– Понял… – обреченно сказал Душан, откидываясь на спинку кровати – принесли хоть?

Я глянул на вице-адмирала Рейли, тот приоткрыл дверь, глянул по сторонам – Чисто!

Достав из внутреннего кармана небольшую серебряную фляжку, я сунул ее в руку Душану, тот моментально спрятал ее глубоко под подушку.

– Вот за это спасибо. Не оставляете в беде…

– Да, брось… Сколько тебе еще тут?

– Две недели обещают. Дальше – хоть штангу поднимай.

– Легко отделался… – заметил адмирал Рейли – в тебя специалист стрелял. В плечо, в подмышечную впадину, где нет бронежилета…

– Так я и ножи эти там для чего таскал? Навидался, в давние времена…

– Ладно – подвел я итог, вставая с кровати – мы, пожалуй, двинем по барам, тебе счастливо оставаться. Через пару – тройку дней, постараюсь заехать. Ничего здесь не творить, врачей слушать.

– Rodger.

– Ну, бывай…

– Слушай, а ты это хорошо придумал, по барам двинуть… – как бы впроброс сказал адмирал, когда мы шли по коридору госпиталя – я угощаю…

– С чего бы это? – насторожился я – Да разговор есть. Давай, в "Пьяного дельфина" двинем…

Норфолк, Виргиния

Бар "Пьяный Дельфин" 27 апреля 2008 года Знаете, если бы я работал в КГБ или ГРУ, то первый, кого бы я попытался завербовать в США – это бармена "Пьяного дельфина". Этому бару было уже лет сто, и все военные моряки, возвращающиеся в Норфолк из похода или собирающиеся в поход, считали своим долгом "отдать дань уважения" "Пьяному дельфину". Думаю, что даже радиозакладка в главном штабе ВМФ не дала бы вражеской разведке столько полезной информации, как прослушивание разговоров подвыпивших военных моряков в "Пьяном дельфине". И хотя контрразведчики из разведки ВМФ предупреждали, и не раз, что болтливый рот топит флот – пьяные разговоры не прекращались. Посидев в баре несколько часов и прислушавшись к разговорам, можно было узнать и про испытания секретных вооружений, и про спуск на воду нового фрегата, и о планируемом перебазировании кораблей. В общем – массу интересного…

Толкнув тяжелую, дубовую дверь бара, я окунулся в до боли знакомую атмосферу – крепкая матросская ругань, сигаретный дым, висящий дымовой завесой над столиками, многоголосый гомон. Меня и адмирала пропустили без вопросов – в этом мире мы были известными фигурами.

– Эй, Майк, ты что, уже вернулся? – один из моих старых сослуживцев, с которым я был знаком еще с "Красной Команды", Томас Кренстон перегородил мне дороге – давай к нам за столик! Гарри тоже с нами…

– Извини, Том – я вежливо отстранил его – но со мной вице-адмирал флота, он заказал столик и желает иметь со мной тет-а-тет. Так что – в другой раз.

За ближайшим столиком разочарованного загудели.

– Ну, хоть поприветствуй нашего дорогого друга… – Томас указал мне на стену бара. На стене, на доске для дартса висела цветная фотография Осамы Бен Ладена, истыканная дротиками.

В руку мне кто-то сунул пару дротиков, я положил их на ближайший столик, нащупал в кармане небольшой нож, который всегда носил с собой. Лезвие всего десять сантиметров длиной, но отточено как скальпель…

– Что же вы таким детским садом занимаетесь… – с этими словами я резко выпрямил правую руку, посылая нож в цель. Тот воткнулся прямо в лоб Бен Ладена с глухим стуком. За ближайшими столиками зааплодировали…

– Такие дела… – я хлопнул Тома по плечу – сейчас с адмиралом переговорю и сменю место стоянки. Идет?

– Давай…

Вице-адмирал Ричард Рейли уже договорился насчет дальнего столика – ему освободили служебный столик, на котором всегда стояла табличка "заказано".

Сейчас же за ним с мрачным видом сидел адмирал, согревая в руке бокал с "Гленфиддичем" (сорт виски – прим автора) – Вчера, из главного штаба ВМФ пришла указивка. Такая, что у меня аж волосы повыпали. Короче, предписано провести одну специальную операцию. Причем нам – хотя в месте проведения операции воды и близко нет. Операция черная, и предписано ее проводить именно тебе…

Черная операция… Это значит, что никаких официальных документов после ее проведения не остается, а финансируется она из закрытых фондов…

– Что за операция? – дурное предчувствие поселилось во мне и било во все колокола, подавая сигнал опасности.

– Надо захватить одного человека… Живым или мертвым, но лучше живым. И доставить в Штаты…

– Кого?

– Вместо ответа вице-адмирал с мрачным видом кивнул на стену бара, где на истыканной дротиками доске висела цветная фотография…

– Вы серьезно? – Я внимательно смотрел на адмирала – при чем тут мы вообще? Флот то тут каким боком?

– Да куда уж серьезней… – адмирал маханул сразу полбокала, тяжело, словно тюлень задышал – а флот здесь таким боком, что он единственный кто в этой истории еще не облажался. Все остальные уже по уши в дерьме – ЦРУ, армия, частники. Остались только мы.

– А какого хрена этот деятель понадобился сейчас?

И тут же в моей голове мгновенно сложился ответ на этот вопрос. Конечно, как я сразу не догадался…

– Выборы… Твою мать…

– Вот именно – Рейли допил остатки из своего стакана, налили себе еще на треть, не добавляя льда, адмирал любил, когда бутылка стояла на столе, сколько надо столько и наливаешь – выборы, мать их всех тех, кто проживает восточнее Потомака (река Потомак течет через Вашингтон – прим автора). Но выбора у нас нет. Это приказ и твое участие в операции оговорено категорически.

Это мне не понравилось еще больше.

– Чей приказ?

– Штаб ВМФ. Я разговаривал с Ругидом (Имя подлинное. Адмирал Гарри Ругид – начальник штаба ВМФ США – прим автора), тот сказал, что приказ исходит непосредственно из Белого Дома. Твое имя назвал советник президента по вопросам национальной безопасности. Такие вот дела…

– Как сажа бела! – я отпил немного из своего бокала, просто чтобы чем то занять себя, вкуса совершенно не почувствовал – я должен участвовать в операции как капитан ВМФ США, или как частное лицо?

– Видишь ли… Информация о твоем уникальном положении – ты одновременно и офицер военно-морского флота – причем даже не скажешь, это у тебя документы прикрытия или подлинные – и руководитель мощной частной охранной структуры, разошлась по заинтересованным лицам очень быстро. И на этом решили сыграть.

Приказ здесь используется, как средство заставить тебя влезть во все это дерьмо.

Дальше – ты действуешь как частное лицо, с некоторым использованием возможностей американской армии и флота, конечно – но как частное лицо. И группу, которую ты будешь набирать – ни одного американского военнослужащего там быть не должно, а желательно и вовсе, чтобы американцев не было!

– Почему? – колокола звонили беду – после операции планируется зачистка группы?

Вы знаете, что на таких условиях я не работаю. Я слишком долго создавал свою репутацию, чтобы в один момент пустить все прахом.

– Да бог с тобой… – улыбнулся адмирал – ты после Ирака стал совсем другим, собственной тени опасаешься. Просто официально будет заявлено, что работу выполнил американский спецназ…

– Вы прекрасно, не хуже меня знаете, что произошло в Ираке – я поднял голову и посмотрел прямо в глаза адмирала Рейли – те, кто затеял это все – у власти. Эти люди готовы были убить несколько тысяч американских моряков, спровоцировать ядерный конфликт. За все ответили лишь исполнители, организаторы же остались безнаказанными. Возможно, один из них и отдал этот приказ, пытаясь втравить нас в какую-то авантюру. Согласитесь, мои опасения вполне оправданны.

Теперь манипуляции с бутылкой затеял адмирал, чтобы найти нужные слова для ответа – Мы офицеры – наконец сказал он просто и обыденно – не наше дело лезть в политику…

– Не дело – согласился я – но только до тех пор, пока наши заигравшиеся политики не пытаются подорвать атомным зарядом наш собственный авианосец. Впрочем, пустое все это. Там, кажется, за этого деятеля награда была обещана?

– Была. Двадцать пять миллионов долларов. Я уполномочен тебе сказать – адмирал огляделся по сторонам – что в случае, если объект будет передан представителям американского правосудия живым и способным предстать перед судом – вознаграждение увеличивается вдвое. Пятьдесят миллионов долларов. Без налогов.

Официальный контракт, заверенный министром юстиции США.

Я отхлебнул виски, пытаясь привести мысли в порядок, отдающая дымком жидкость огненным шаром проскользнула в горло. Глаза защипало…

– До меня попытки предпринимались?

– Да.

– Мне нужно знать. Хотя бы кратко.

– Да ради бога. Первая попытка была предпринята Дельтой еще в 2001 году.

Попытались накрыть с ходу, прошла агентурная информация, высадили десант.

Пустышка, нарвались на мины, выходя, потеряли троих двухсотыми. Позже, объект пытались захватить при проведении операции зачистки комплекса Тора-Бора, к югу от Джелалабада. Снова провал, скорее всего Бен Ладена там и не было, агентура подсунула пустышку. Да и сам комплекс зачистили абы как. В 2004-2005 году по объекту работала Military Professional Resources, отличившаяся при ликвидации Сербской Краины. На сей раз облажались по полной, мне известно, по меньшей мере, о трех попытках захвата. В последней потеряли убитыми больше двадцати человек, всего во всех трех попытках потеряли около сорока человек убитыми. ЦРУ и ФБР пытались работать агентурными методами, задача стояла просто идентифицировать, определить местонахождение и навести ракетно-бомбовый удар. В итоге ЦРУ потеряло двоих агентов, ФБР – не говорят, но потери были. Пленки с казнью последнего агента, попытавшегося подобраться к Бен Ладену подбросили в парижскую резидентуру – лучше этого на ночь не смотреть. Была и еще одна попытка частников – англичане работали через Executive Overcomes. Точно ничего не известно, но тоже – безрезультатно. Это только известные мне попытки – наверняка их было намного больше.

А я такой красивый – должен пойти и принести им на блюдечке Усаму Бен Ладена…

– Мне нужно несколько дней – сказал я после минутного раздумья – такое дело надо хорошенько обмозговать. "Да" я не говорю.

– Трех дней хватит? – адмирал улыбнулся – Вполне…

Бетезда, Мэриленд

Военно-морской госпиталь 28 апреля 2008 года – Николь, кстати, приходила…

– Молодец…

– Дурак ты, Майкл.

– Это с чего?

– Да с того! Она тебя любит, а ты… ни то, ни се. Так, чисто переночевать если негде, приходишь.

– Мой отец на днях нес ту же самую ерунду. Вынес мне весь мозг. Тебя туда же послать?

– Тебе жить… – Душан с обиженным видом отвернулся – я, между прочим, дело говорю.

– Ладно. Дело… Кстати про дела. Хочу у тебя одну вещь спросить…

– Так спрашивай…

– У тебя на родине с тобой вместе и русские ведь воевали?

Душан сразу помрачнел.

– Да многие там воевали… И русские тоже. Прости, босс, не хочу я об этом…

– Да я не просто так. Мне надо группу собрать. Человек десять. Из русских, тех что прошли Афган, желательно в составе спецназа. Намечается дело. Крупное, крупнее у нас еще не было.

– Афганистан? – Душан моментально просек ситуацию – Вот именно. Афгано-пакистанская граница. Самый ад. Но и гонорар – едва ли не больше, чем мы за все прошедшее время заработали. Без тебя группу я собрать не смогу.

– Я тебе помочь мало чем смогу… – сказал Душан после нескольких минут раздумья – но я смогу свести тебя с человеком, который тебе поможет. Но только если поверит тебе. А заставить его поверить невероятно трудно. Но если поверит – пойдет за тобой до конца.

– Как его имя?

– Имени его я не знаю… Да и никто наверное не знает. В Сербии мы его знали под псевдонимом "Седой", по-другому и не назвали.

– Не слышал… – недоуменно сказал я – А должен был – усмехнулся Душан – у него была группа. В Косово ее называли "Тени".

Как раз – одни русские, афганцы. Слыхал?

– Слыхал… – задумчиво сказал я Албания… Эта страна была словно проклята Богом. Богом и людьми. Албанский народ жил на берегу благодатного Средиземного моря очень давно, но никогда не знал независимости. Занимались албанцы (или арнауты, как их называли в Российской империи) в основном сельским хозяйством и контрабандой. Недаром пошло расхожее выражение "вся контрабанда в Одессе идет с Малой арнаутской… Только в двадцатом году эта страна получила независимость. А в сорок четвертом к власти пришел кровавый диктатор – психопат Энвер Ходжа.

Дальше начался ад. Кого-то расстреляли, кому-то удалось уйти. Бежали чаще всего или в Италию – по морю или в соседнюю Югославию – по суше. Маршал Иосип Броз Тито дал приют многим, кто бежал от Ходжи. Кто-то остался. Но большинство – разбежались (именно поэтому в соседних с Албанией странах албанцев больше, чем в самой Албании).

Параноик и психопат, Ходжа собирался воевать одновременно с Советским Союзом, с Югославией и с США. Поэтому, практически все бюджетные деньги он тратил на возведение укрепленных бетонных бункеров для каждой албанской семьи (они и сейчас стоят по всей территории Албании тысячами, пустые и заброшенные как памятник человеческому безумию) и закупку оружия. Оружия было закуплено столько, что военных складов для его складирования не хватало, оно складировалось в портах, в городах, везде. Многое разворовывалось, в результате чего голодная и нищая страна оказалась буквально нашпигована оружием.

В восемьдесят пятом году Ходжа умер, оставив страну в тупике. К власти пришел Рамиз Алия, которого еще при жизни назначил преемником тяжело больной диктатор.

При нем репрессий уже не было, но и вывести страну из состояния коллапса он не мог – промышленности у Албании не было почти никакой, сельское хозяйство находилось в упадке, туризм… Если не считать побережья Средиземного моря, то больше в Албании ничего интересного не было. Алия так ничего и не смог сделать с тяжело больной страной, а после краха коммунистической системы, был вынужден уйти в отставку.

Шел девяносто второй год. К власти, на волне демократической эйфории то в одной, то в другой стране приходили демократы. Пришел черед и Албании – в девяносто первом году была организована Демократическая партия Албании во главе с личным врачом Ходжи – Сали Беришей. В девяносто втором Сали Бериша пришел к власти и объявил о переходе Албании к рыночной экономике и демократическому правлению.

Однако и это не стало панацеей для страны. Промышленности не было при социализме, не появилась она и при капитализме. Народ продолжал нищенствовать, работы не было. Да и работать албанцы особо никогда не работали – испокон века перебивались бандитизмом и контрабандой. Вдобавок, с провозглашение капиталистического способа хозяйствования в стране, словно гигантские нарывы на больном теле образовались несколько финансовых пирамид. В девяносто шестом они лопнули, практически одновременно, до 80 % взрослого населения страны потеряли в них свои скудные сбережения. И начался кошмар…

Власть рухнула в считанные часы. Армия и полиция разбежались, те немногие кто пытался противостоять разъяренной толпе, были убиты. Оружия на руках и так было много, вдобавок в первый же день восстания разграбили все оружейные склады.

Разгромили тюрьмы и выпустили на свободу всех уголовников. Дальше пошли жечь, громить и грабить все, что попадалось на пути…

Беспорядки продолжались больше месяца, сожгли и разграбили все, что можно было сжечь и разграбить. Когда грабить больше было нечего – успокоились. До поры.

После окончания беспорядков (надо сказать окончания весьма условного, все оружие осталось у населения на руках, никто наказан не был, беспорядки просто выдохлись) были проведены досрочные парламентские выборы, на которых победу одержали социалисты. Соцпартия Албании была преемником Албанской партии труда, единственной разрешенной партии при Энвере Ходже. К власти пришел Реджеп Мейдани.

И албанские власти, и мировое сообщество, хлебнувшие лиха во время беспорядков, экстренной эвакуации иностранных граждан из Албании, сдерживания на границе таборов с беженцами, понимали, что от смены у власти партий сытнее жизнь не станет. Прорвавшийся в девяносто шестом году кровавый нарыв снова зрел, готовый обернуться новыми беспорядками по любому поводу. Энергию народа надо было куда-то девать, что-то придумывать. И придумали.

Албания прямо граничила с бывшей Югославией, где только-только затихла боснийская резня. Но сербы не сделали выводов – единая, хотя и сильно обкромсанная Югославия все же существовала, и президент Слободан Милошевич, неудобный мировому сообществу по-прежнему оставался у власти. Сербы упорно не хотели жить по "общечеловеческим законам" и нуждались в новой трепке. Нужен был только повод.

И повод нашли. В сороковые годы очень много албанцев бежало из своей страны в Югославию. Иосип Броз Тито разрешил им поселиться на исконной сербской земле – в Косово, даже не подозревая, какую мину закладывает под страну.

А дальше все было просто. В сербской семье один – два ребенка, а албанской – восемь-десять. За одно – два поколения албанцев в Косово стало гораздо больше, чем сербов. И они потихоньку, исподволь стали выживать сербов с их земли.

В восемьдесят девятом году Слободан Милошевич попытался предпринять ряд мер, направленных на сохранение единства страны, уже тогда расползавшейся по швам. В числе прочего он отменил автономию сербского края Косово. И поступил совершенно правильно – с сепаратизмом шутки плохи! Если бы Милошевич пришел к власти и начал программу по сохранению единства страны хотя бы году в восемьдесят пятом – скорее всего Югославия существовала бы до сих пор. Но в восемьдесят девятом – девяностом было уже поздно. Националистические элиты в Югославии, развращенные долгими годами безответственности и ползучего сепаратизма не хотели оставаться в единой стране. Масла в огонь щедро подливали и соседи – к примеру, Германия, которой жизненно важно было иметь выход к Адриатике через независимую прогерманскую Хорватию. Косово могло взорваться еще тогда, в начале девяностых – но тогда конфликт законсервировали до более подходящих времен.

И времена настали. Полчища убийц, бандитов, наркоторговцев, с оружием в руках и цитатами из Корана на устах, разорив собственную страну, ринулись в соседнюю – в Югославию. Чтобы грабить и убивать, под одобрительные похлопывания по плечу мирового сообщества.

Сначала сербы проигрывали, армия оказалась не готова к партизанской и террористической войне. Сербы контролировали только крупные города и некоторые села, леса же были под контролем албанских бандформирований – Освободительной армии Косово. Все изменилось, когда пришли русские…

Русские. Юноши стального поколения, как их кто-то назвал в конце восьмидесятых.

Волки войны. Если в девяносто третьем американским профессионалам в Сомали хватило месяца, чтобы позорно бежать оттуда – то эти восемнадцати и девятнадцатилетние пацаны восемь лет стояли насмерть в афганских горах, воюя с афганскими моджахедами. Восемь долгих лет! Когда они вышли – вышли не победив, но и не потерпев поражение – война пошла за ними следом, она уже не могла существовать без них, своих паладинов. Нагорный Карабах, Баку, Тбилиси, Ош, Сумгаит, Душанбе. Бендеры. Новогодний пылающий Грозный девяносто четвертого, где они, уже будучи офицерами, бились насмерть, выращивая себе смену из призывников – волчат. И, наконец, Сербия. Их было немного, за ними не стояла мощь их державы, но это были настоящие псы войны, перед которыми пасовали даже хваленые НАТОвские профессионалы, не говоря уж об албанском вооруженном сброде. В короткое время совместные антипартизанские операции русских и сербов дали результат – албанские банды побежали назад, в свою сожженную, разоренную голодную страну. Но "общечеловекам" нужен был совсем другой результат.

И опустилась ночь над древней сербской землей. Ночь, разрываемая взрывами бомб и ракет, ночь, опаленная пламенем, ночь гуманитарной смерти. Ночь, когда никто не спит. Днем и ночью НАТОвцы бомбили непокорную страну, стирая в порошок дома и заводы, плотины и электростанции, вбамбливая ее в каменный век. Но русские и тут знали, что надо делать…

Албания, окрестности Тираны

Военная база Ринас апрель 1999 года – Смотри, Бык… Совсем охерели как я погляжу в тылу. Не, ты только посмотри – вместо того, чтобы стоять на постах сгрудились, курят и треплются как бабы.

Вояки, мать их.

– Да какие из них вояки. Их еще жареный петух не клевал по-настоящему…

– Вот мы и клюнем…

– Тихо! – пристрожил не в меру разболтавшихся подчиненных командир разведывательно-диверсионной группы, которого все знали как "Седого" – это вы треплетесь как бабы. Совсем страх потеряли?

Болтуны пристыжено умолкли, еще плотнее прижались к земле, натянули индивидуальные маскировочные сети. Седой же продолжал метр за метром осматривать военный аэродром и прилегающую к нему территорию…

Его специальная группа называлась "Тени". Официально она подчинялась армейскому командованию в Косово, но на самом деле в основном действовала сама по себе.

Хорошие отношения поддерживали с "Белыми Тиграми" Ражнатовича, часто действовали как особая разведка, поставляя более крупным формированиям Тигров разведданные для реализации. Но сейчас они действовали полностью автономно, в глубоком тылу противника.

Под Тираной, находилась крупная временная база НАТО в Ринасе. Она использовалась как база для тактической авиации, как перевалочный пункт для грузов, идущих на поддержку УЧК и как она из баз для сосредоточения наземных сил, готовящихся к наземному вторжению в Косово. Но самое главное – на этой базе находилось двенадцать американских вертолетов АН-64 Апач, которые должны были поддерживать наземные войска во время вторжения. Вот эти вертолеты "Тени" и решили уничтожить.

Всего в команде "Теней" было десять человек. Все десять – русские, прошедшие Афганистан, другие локальные конфликты, Чечню и которых "ушли" из армии под разными предлогами. Все были профессионалами. И командовал ими Седой – прошедший и Афганистан и Чечню офицер, чей позывной у сербов был легендой…

Тени были хорошо вооружены и оснащены. У всех – самая современная НАТОвская экипировка (снимали с пленных и убитых албанцев, которым это добро НАТО валило валом и бесплатно). Рации, тоже НАТОвские. Из оружия – русские автоматы АКМ и АКМС с подствольниками ГП-25. Один пулемет – сербский М86 с оптическим прицелом, его можно было пускать в ход, только если совсем приспичит. Два автомата АКМ с приборами бесшумной стрельбы – ПБС. Снайперская винтовка Застава М76, тоже с ПБС.

Бык (хотя больше ему бы подошло прозвище "Трактор", потому что груза он мог на себе тянуть как трактор) тащил на себе громадную шестнадцатикилограммовую "Черную стрелу" – югославскую крупнокалиберную снайперскую винтовку и запас патронов к ней. Бык как то на спор отстрелял из нее магазин из положения стоя, причем достаточно точно – чем заработал литр палинки и привел сербов в состояние шока.

Пистолеты – Стечкины и югославские Заставы, все Стечкины в бесшумном варианте – АПБ. У Седого был еще Винторез, его личный, с чеченской войны. Здесь он его пускал в ход редко. Патронов к нему в Сербии было не достать.

Вдобавок, у каждого бойца группы было несколько специальных зарядов для собственно диверсии – советские магнитные мины МПМ, у каждого бойца их было по две, и обычные куски пластида с набором взрывателей.

Сама база Ринас подходила для диверсии просто идеально. Располагалась она на относительно ровном месте, и совмещала в себе как гражданский аэропорт, называвшийся аэропорт Матери Терезы, так и военную базу. С той стороны, откуда пришли русские, и куда они собирались уходить после диверсии, были покрытые лесом, непроходимые горы, что облегчало задачу отхода после удара. Никакая техника по таким горам пройти не смогла бы, вертолеты для операции преследования НАТО поднять не сможет по причине отсутствия таковых после диверсии. Оставалось только преследование пешими отрядами НАТО и УЧК – а от такого хвоста русские, безусловно, ушли бы. Сейчас Седой, приказав группе замаскироваться, уже третий час наблюдал за разными секторами аэропорта и за системой его охраны, пытаясь понять – есть ли скрытые посты охраны, и есть ли на подходах к военному сектору аэропорта минные поля. Судя по тому, что он видел – секретов не было, минных полей тоже, да и охрана вела себя крайне расслабленно. Видимо действительно – жареный петух по-настоящему не клевал и диверсионных групп в гости они не ждали.

Больше всего Седого интересовали вертолеты, основной целью для удара были именно они. Конечно, можно было заминировать еще много чего другого, например емкости с горючкой – ахнет так, что в Тиране проснутся – но это уже на закуску, на сладкое.

Главное – вертолеты.

Двенадцать АН-64 Апач в противотанковом варианте, похожие на стрекоз-мутантов.

Четыре стояли в зарытых в землю, ангарах (придя на базу НАТОвцы вывезли в металлолом всякий хлам, типа Миг-15, а вот сами ангары были построены на совесть и НАТО с удовольствием ими пользовалось), еще восемь – на открытой площадке перед ангарами. Один откатили в сторону, рядом с ним стоял заправщик и еще какая-то машина, суетились техники, производя техобслуживание при свете мощных прожекторов. Глядя на это, Седой немало удивился – без крайней надобности проводить техобслуживание вертолета, когда уже начало темнеть. Закончат ведь явно ночью… Видимо скоро, совсем скоро намечалось интенсивное использование вертолетов. Как бы то ни было…

– Бык… – тихо прошептал Седой, связью они не пользовались, точно знали что работает радиоразведка – Да… – через несколько секунд прошипело у уха – Глянь, на пятьдесят (Система ориентирования на местности. Триста шестьдесят градусов, направление куда смотрит командир или наблюдатель, принимается за ноль.

Иногда за ноль принимается север. НАТОвец в этом случае сказал бы "на два часа", хотя и в российском спецназе по часам сейчас тоже ориентируются, кому как удобнее – прим автора). Вон ту дуру здоровую с топливом с первого выстрела снять сможешь? У тебя ведь есть бронебойно-зажигательные?

Бык посмотрел в сторону неуклюжего, четырехосного монстра с топливом…

– Расстояние?

Седой глянул на дальномер, встроенный в бинокль.

– Тысяча пятьдесят.

Бык немного прикинул кучность на такой дистанции. С одной стороны, на таком расстоянии, да бронебойно-зажигательными с их скверной кучностью стрельбы… А с другой стороны и цель – не грудная или ростовая мишень, тем более не головная, а здоровенная махина Ошкоша, вмещающая в себя под двадцать тонн топлива… Целить надо в бочку, куда не попади – вспыхнет.

– Сделаю!

– Добро…

Седой снова приник к биноклю, теперь его внимания удостоилась полоса быстровозводимых заграждений из колючей проволоки. Ага, вот почему они так расслабленно несут службу…

Неприметные столбики, расставленные в шахматном порядке с интервалом в десяток метров ясно давали понять, что база охраняется техническими средствами. Такой вот "заборчик" создавал поле и если какой-либо крупный объект пройдет в промежутке между этими столбиками, в караулке тотчас раздастся сигнал тревоги.

Преодолевать это заграждение у Седого не было ни времени ни желания…

Седой переместил бинокль дальше, на КПП. И изумился тому, что увидел. Сам по себе пост представлял собой сборную конструкцию из бетонных блоков по обе стороны дороги. На крыше каждого помещения было установлено по крупнокалиберному пулемету М2 Браунинг, и около каждого должны были дежурить стрелки. Но они не дежурили – один развалился в каком-то кресле, затащенном наверх, на крышу блокпоста и что-то курил, другой и вовсе спал…

Трое толклись внизу у шлагбаума, похоже, офицер и двое солдат. В касках и бронежилетах, со штурмовыми винтовками М16А2, они о чем -то трепались… Один из солдат судя по всему что-то рассказывал, компания прерывала рассказ взрывами неуемного и неуместного на посту веселья.

Тем временем, произошло нечто новенькое… В нескольких метрах от блокпоста остановилась машина – старенький зеленый Рено, передняя дверь открылась, выпуская девушку. На вид молоденькая, привлекательная девушка в короткой юбке и сильно обтягивающей блузке покачиваясь на высоких каблучках, подошла к солдатам, коротко переговорила с офицером. Судя по всему, договоренности они достигли, потому что офицер хлопнул одного из солдат по плечу и повел девушку за блокпост, где стоял быстровозводимый жилой модуль…

Глядя на все это, Седой не мог поверить в то, что видит. Видя столь явное разгильдяйство и забитие на службу у него даже возникла мысль, что это ловушка и где-то в засаде ждет группа НАТОвского спецназа. Ведь это надо – один солдат дрыхнет на посту за пулеметом, офицер бросает пост и уходит трахать проститутку.

И ведь эти раздолбаи считаются участниками боевых действий, получают выслугу, боевые… Происходящее не укладывалось в голове. В Афганистане сон на посту мог закончиться отрезанной головой – и не только у заснувшего, а у всего подразделения.

Поэтому он ждал. Час, потом еще час. Сумерки упал на землю, накрыли ее черным покрывалом ночи, а он ждал. Еще в Афганистане он накрепко усвоил – хочешь остаться в живых – не лезь на рожон, тщательно все планируй. Лучше лишний час понаблюдать – чем получить очередь в живот. Он ждал четыре часа – но никаких следов возможной засады не обнаружил. Надо было принимать решение…

– Бык, Гром, Удав – ко мне!

Три тени плавно и бесшумно поползли вперед, к своему командиру.

– Мнения?

В разведвыходе только плохой командир не спрашивал мнения своих бойцов, хороший спрашивал. Двадцать глаз лучше, чем два, что не заметил один, возможно заметил другой. Любая информация могла стоить жизни – и смерти. Поэтому Седой всегда советовался с бойцами. Бык был снайпером и все это время наблюдал, Гром и Удав были командирами подгрупп, если кто-то из бойцов заметил что-то подозрительное – они должны были сообщить Грому или Удаву, а те, соответственно Седому.

– Атакуем – Атакуем – Работаем…

– Как насчет возможной засады? – поинтересовался Седой – что-то мне не нравится это показное разгильдяйство…

– Ерунда… – категорично сказал Гром, прошедший вместе с Седым Афганистан в составе разведроты, потом хвативший лиха в Нагорном Карабахе и в Приднестровье – это обычное распиздяйство только и всего. Сербы играют по правилам, у них не хватает ума развязать тотальный террор. На их месте я бы давно по Авиано (База в Авиано, Италия – основной аэродром для авиации НАТО, бомбившей Югославию – прим автора) долбанул как следует… Тем более что в Италии сейчас бардак, они албанцев к себе пускают, хоть целая рота диверсантов пройдет они и не почешутся.

Но сербам в этом направлении до нас…

– Я отслеживал ситуевину, командир – пробурчал Бык – благо у меня оптика хорошая.

Если здесь есть засада – то, скорее всего они расположились бы в одном из ангаров. Но за то время пока мы здесь на пузе лежим, они себя хоть как-нибудь проявили бы. Это НАТОвцы, им пожрать-посрать надо, телек посмотреть, дежурили бы они, скорее всего сменами. А тут – только техники шляются, на спецназ они никак не тянут. Нету тут засады, командир…

– Удав?

– А если и есть засада? Предлагаю в качестве первоочередной меры занять вон тот блокпост, потом уже двигать на стоянку к вертолетам и прочему барахлу. Там, на блок – два "крупняка" на крыше плюс два Хаммера – один с "крупняком", другой и вовсе – с АГС (Змей тут употребил термин АГС как родовое обозначение всех автоматических гранатометов. На самом деле на Хаммере был американский автоматический гранатомет Мк19 – прим автора). Берем блокпост, глушим этих раздолбаев. Бык остается здесь на прикрытии, четверо на блокпосту – за тяжелым оружием. Пятеро идут минировать. Если начнется буча – то НАТОвцы выхватят разом из трех крупняков и АГС – мало никому не покажется. Мы же прикроем отход – православно получится. Как высадим весь боекомплект с трофеев – ноги в руки и вперед.

– А разберетесь с трофеями?

– Чего хитрого… Изучали, не маленькие… – Удав был выходцем из спецназа ГРУ, был ориентирован на диверсии в странах западной Европы, три года отпахал в Афганистане, потом всю Чечню на пузе прополз. Брал Грозный. После Хасав-Юрта плюнул и ушел из некогда непобедимой. В числе прочего он был прекрасным технарем, разбирался в любом виде боевой техники НАТО плюс прилично шпрехал по-английски и по-немецки (В спецназе ГРУ того времени знание двух иностранных языков было обязательным минимумом – прим автора).

– Тогда – с Богом, мужики…

Военная база Ринас

Блокпост На блокпосту ничего не изменилось. Все те же двое солдат у шлагбаума. Офицер оттрахал проститутку и отправил ее восвояси – но из жилого модуля не вышел.

Видимо заснул. Один из пулеметчиков на крышах продрыхся, но заснул другой. Посты никто не проверял…

Тени ползли медленно и осторожно, торопиться им было некуда. Удав, Старый, Кот и Зверь. Группа, которая на всех заданиях работала вместе. Все четверо то или иное время прослужили в спецназе ГРУ, прошли либо Афган либо Чечню, такие задания выполнять им было не впервой. Тем более что сегодня соотношение сил было явно в их пользу. Несколько вконец обнаглевших и потерявших нюх "солдат" НАТО на объекте – против четверых волков из спецназа. Более того – в ста семидесяти метрах от блокпоста сидел Седой, он прикрывал группу со своим Винторезом. Силы были катастрофически неравны…

Все произошло практически мгновенно. Группа подползла совсем близко к левому зданию блокпоста, двое солдат толклись у шлагбаума, но так ничего и не заметили.

Только в самый последний момент один из них краем глаза заметил поднимающиеся с земли сумрачные тени, хотел что-то крикнуть – но не успел. Брошенный с десяти метров нож вонзился ему точно в горло.

Второй солдат отвернулся от напарника и вдруг с удивлением почувствовал на своем лице брызги чего-то теплого, услышал тихий хрип и какое то бульканье. Попытался повернуться, с ужасом увидел оседающего на землю напарника – и в этот момент что-то до невозможности яркое вспыхнуло перед глазами. Солдат почувствовал, как земля уходит из-под ног, хотел крикнуть, чтобы предупредить остальных – но не успел.

Ноги сорвались с обрыва, и он полетел, ускоряясь в черную, бездонную яму…

Когда у блокпоста началось движение, Седой навел мерцающую точку в ночном прицеле на светлый силуэт головы, едва видимой из-за мешков с песком, которыми был обставлен крупнокалиберный пулемет – и плавно выжал спуск. Винтовка мягко торкнула в плечо, хлопок выстрела был не громе хлопка в ладоши, бугорок головы в прицеле брызнул чем-то светлым и медленно пополз вниз, исчезая за мешками. Седой моментально перевел прицел на второе здание блокпоста – но ничего не увидел.

Солдат, который должен был нести службу у пулемета, спал на крыше под защитой мешка с песком, разложив на бетоне спальник. Больше Седой ничего сделать не мог…

Дальнейшие действия группы были хорошо отработаны. Удав рванул к жилому модулю, перескакивая через трупы лежащих на дороге солдат. Кот бросился в левое здание блокпоста, Зверь – в правое. Старый остался на улице, держа наготове пистолет с глушителем. Поскольку делать ему пока было нечего – он схватил одного из солдат за шиворот камуфляжной куртки и потащил в темноту – не дело когда на виду валяются трупы…

Первым на противника наткнулся Кот. В самом здании, навалившись на стол, спал один из солдат, услышав шум он проснулся, смотря вокруг ошалелыми глазами и не веря в то что видит. Прийти в себя ему Кот не дал – подскочив в два прыжка, он с маха ударил его ножом в шею, потом для верности саданул еще в печень. Отскочил, чтобы не запачкаться кровью. Подхватил трофейный М4, одним движением забросил на плечо ремень. И полез по лестнице на крышу – к пулемету.

У зверя было сложнее. В его здании никого не было. Осторожно оглядевшись, он нашел лестницу, подошел к ней, глянул наверх – и встретился глазами с очумевшим взглядом второго пулеметчика – тот что-то услышал или почувствовал. Зверь отшатнулся, выхватывая пистолет с глушителем – и тут его противник тяжело рухнул вниз, повис в люке с разбитой головой. Седой, увидев вставшего второго пулеметчика, не промахнулся. Кровь из разбитой головы хлестала на бетон, от самой головы мало что осталось – попадание тяжелой шестнадцатиграммовой пули Винтореза на такой дистанции сносит голову напрочь. Стараясь не дышать отвратительным запахом крови, Зверь уцепился за снаряжение трупа и потащил его вниз, потому что, падая он полностью перекрыл ход наверх, к пулемету. Труп тяжко грохнулся вниз, мешком распластался на бетоне. Цепляясь за липкие, скользкие ступеньки Зверь полез наверх, к пулемету…

Удав тоже сработал чисто. Выходя из жилого модуля проститутка, конечно же не заперла дверь, офицер, командовавший этим блокпостом также не подумал встать и сделать это. Все они – и солдаты и офицер, считали, что война – это там, где то далеко, куда летают самолеты и вертолеты. А сюда она никогда не придет. И ошибались…

Рывком открыв дверь, Удав в темноте безошибочно угадал местоположение койки, очертания человеческой фигуры под одеялом и, не давая опомниться, прыгнул сверху, несколько раз с силой ударил ножом наугад, каждый раз при ударе слыша глухое чавканье и хлюпанье. Обернулся – чисто. Остальные три кровати были пусты, в модуле больше никого не было. Вытерев о плотную ткань одеяла нож, Удав засунул его в ножны и пошел на улицу, к Хаммеру.

Седой внимательно наблюдал за крышами блокпостов через оптический прицел винтовки. Слева. А через несколько секунд и справа на крыше показались черные тени, каждый показал условным знаком "я свой". Не теряя времени, они начали переставлять установленные на крыше тяжеленные пулеметы на сошках на другую сторону крыши, чтобы держать под обстрелом летное поле и базу…

Военная база Ринас

Вертолетная площадка Настало время подрывников. Группа огневой поддержки устроилась на захваченном блокпосту, стволы тяжелых пулеметов и гранатомета хищно уставились на базу, на ряды самолетов и вертолетов. Можно было конечно, накрыть базу шквальным огнем с блока, повредить машины и уйти – но в этом случае невредимыми оставались те вертолеты, которые находились в ангарах. А этого допускать было нельзя – уничтожить нужно было все до единого…

Захватив блокпост, Седой решил сделать ход конем, которого никто не ожидал.

Поскольку группа была одета в НАТОвский камуфляж, трофейное оружие было – захватили на блокпосту – можно было провести минирование намного проще и быстрее…

– Чиж, Снег, Хаджа, Барин. Сменить оружие на трофейное. Готовимся к выезду!

Уютно заурчал двигатель трофейного Хаммера, благо что заводился он без ключа.

– Снег – к пулемету!

Снег – бывший разведчик ВДВ, был редким мастером по обращению с пулеметами.

Любыми. Из ПКМ он рисовал восьмерку на мишени со ста метров, из Утеса – подпадал короткой очередью (двумя-тремя выстрелами) в бегущего человека. Снег с пулеметом – страшная сила…

Ловко вырулив, Хаммер неспешно покатил к ангарам. Народа на поле было немного, на армейский Хаммер внимания никто не обращал…

– Чиж, Барин – приготовиться!

Щелкнули замки дверей, Хаммер приближался к ангарам…

– Пошли!

Две черные тени бросились из машины и моментально исчезли в темной тени, падающей на землю от ангаров. Хаммер покатил дальше.

– Хаджа. Мы – работаем, Снег – прикрывает.

– Есть!

Наглость – второе счастье, конечно…

Вертолеты стояли в ряд, на бетонке – странно выглядящие, с громадными квадратными коробками двигателей, с коробками крыльев, под которыми висели пакеты НУРСов, с поблескивающими в неверном свете плоскими стеклами кабин, с уродливым наростом радара поверх винтов… Грозные боевые машины, сейчас, на земле они были абсолютно беззащитны.

Хаммер остановился рядом с вертолетами…

– Не спешим. Мы просто проверяем вертолеты…

Неторопливо, вразвалочку, Седой пошел вдоль ряда вертолетов. Около каждого останавливался, внимательно присматривался, с хозяйским видом то заглядывал в кабину, то проверял приводы автоматической пушки. И ну мимоходом прикреплял небольшие плоские коробочки к двигателям. Хаджа крался в тени, с другой стороны и минировал хвостовые винты – одно из самых уязвимых мест в вертолете. Таким образом, каждый вертолет оказался заминирован дважды…

У последнего вертолета еще возились техники, но Седой не обратил на них никакого внимания – спокойно подошел к седьмому по счету вертолету, заглянул в кабину.

Рука привычным движением ляпнула небольшую мину на двигатель вертолета…

Сплюнув на землю, Седой спокойно направился к следующему.

Техников было трое. Увидев, что к ним идет незнакомый мужчина, они оторвались от починки машины. Никто даже не попытался достать оружие или что-то в этом роде…

– Сэр… – начал один из техников Вместо ответа Седой вскинул Винторез и тупо положил всех тремя одиночными бесшумными выстрелами. Огляделся. Никто ничего не заметил – база жила своей обычной жизнью…

Из-за восьмого вертолета вынырнул Хаджа – Готово, последний заминирован!

Седой посмотрел на часы. Со времени ликвидации блокпоста прошло тридцать четыре минуты, связь с блоками поддерживается каждый час. Значит, у них еще двадцать шесть минут в запасе.

– Детский сад, б… – выругался Седой – руки в ноги и валим!

И в этот самый момент где то в стороне грохнул приглушенный взрыв гранатомета и острым осколком стекла по нервам резанул истошный вой сирены…

Военная база Ринас

Ангары Завалились на втором, последнем ангаре. Первый был заперт – Чиж выстрелил дважды в замок из бесшумного пистолета, сбил остатки замка, и бойцы бросились внутрь ангара. По две мины на каждый вертолет – двигатель и хвостовой винт, чтобы наверняка. Закончив, бросились ко второму ангару – и тут напоролись…

Ангар был открыт и там почему то крутилось аж девять человек – четверо техников и пятеро военных, причем у троих были автоматы.

Чиж лег на землю, осторожно заглянул внутрь с уровня земли – и отпрянул.

Пальцами объяснил Барину ситуацию…

У Чижа была Застава с самодельным глушителем, у Барина – старый добрый АПБ, еще с афганских времен. Больше бесшумного оружия не было, задание нужно было выполнить, а ждать больше было нельзя – в любой момент диверсионную группу могли обнаружить и поднять тревогу. Отсчитав на пальцах до трех, оба вывалились из-за угла и открыли огонь по столпившимся у одного из вертолетов людям…

Два пистолета с расстояния примерно десять метров – оружие страшное. Спецназовцы били в максимально быстром темпе, понимая, что у них есть две – три секунды до того, как противник, те кто останется в живых, прочухает ситуацию и откроет ответный огонь. А ответный огонь опасен сам по себе – любая очень и включается сирена тревоги. Поэтому стреляли почти не целясь и – не успели!

Первыми же пулями свалили троих, тех что стояли ближе всего к воротам, они попадали в разные стороны – но свою задачу они выполнили! Приняв в себя первые пули они дали возможность выжить другим. Поняв, что происходит, двое из оставшихся в живых бросились за вертолет, еще один покатился по полу и следующей пулей Чиж достал его. Остальные открыли огонь…

Чиж и Барин отпрянули обратно за угол прежде, чем пули изрешетили то место, де они находились, отказывая кусочки бетона и с грохотом дырявя сталь ворот. Чиж отработанным движением рванул со снаряжения гранату – мощную Ф-1, зубами вырвал кольцо, открыл ладонь. Сухо щелкнул запал. Досчитав до двух, Чиж метнул гранату за угол…

Грохнуло, осколки с визгом изрешетили тесное пространство ангара. Кто-то дико закричал – и в этот момент взвыла сирена…

Делать было нечего – оставалось импровизировать…

Взяв две оставшиеся магнитные мины, Чиж прилепил их к куску пластита, вставил простенький таймер. Получилось своего рода мина, но мощностью поболее килограмма в тротиловом эквиваленте. Таймер поставил на семь секунд, Барин отстреливался у ворот, бил за угол из Стечкина наугад, не давая НАТОвцам подойти к воротам ангара. В ответ били как минимум из двух автоматов. Сделав своего рода мину. Чиж отстранил Барина, и широко размахнувшись, забросил мину внутрь ангара.

Кисть руки что-то укусило, боль молнией метнулась перед глазами… Рука начала неметь…

– Валим!

Обхватив Чижа, Барин рванул от ангара навстречу катившемуся вдалеке Хаммеру – и в этот момент самодельная мина взорвалась…

В закрытом пространстве ангара взрыв килограмма тротила прогремел подобно пушечному залпу линкора из орудия главного калибра. Взрывная волна, вырвалась из ангара языками пламени, сорвала напрочь одну из створок ворот. Откуда-то сзади впорол пулемет пули прошли чуть выше и левее – но Барину было не до того.

Помогая раненому Чижу, он бежал вперед, все свое внимание сосредоточив на несущемся навстречу Хаммере…

– Сильно? – крикнул Седой, увидев капающую кровь…

– Справлюсь… – пробормотал Чиж, зубами затягивая жгут, чтобы остановить кровь.

Сверху раздался грохот, будто обезумевший кузнец с поразительной частотой бил кувалдой по наковальне…

Обычно, в таких условиях первое что происходит – это начинается самый настоящий бардак. Никто не знает – что происходит, где что взорвалось, кто нападающие.

Никто не командует, все мечутся туда – сюда. И только спустя какое то время, какое – зависит от офицеров, начинаются какие-то осмысленные действия. На этой базе, считавшейся тыловой, бардак начался первостатейный…

– Снег! – Седой рванул пулеметчика за штанину брюк – стреляй поменьше!

– Есть… – несколько удивленно ответил тот, но стрелять перестал.

Расчет Седого снова был прост и дерзок. Когда американцы немного просекут ситуацию – они будут искать диверсионную группу. Кто в такой ситуации обратит внимание на собственный Хаммер, который едет непонятно куда? То-то же…

Что-то просчитав про себя, Седой достал небольшой пульт, поколдовал над ним и нажал на кнопку.

Грохот взрывов магнитным мин на вертолетной площадке распорол ночь, вертолеты вспыхнули практически одновременно, заваливаясь один на другой. Бегущие к ангарам солдаты, на секунду замерли в ужасе, глядя на пылающие вертолеты…

– А вот теперь – огонь!

Зарычал Браунинг, выплевывая короткие очереди. Снег был опытным диверсантом и прекрасно знал, как за минимальное время нанести противнику как можно больший урон. Поэтому трассеры били в моторы грузовых самолетов, стоящих на базе в нескольких сотнях метров от Хаммера. Мотор – самая сложная и дорогая часть самолета. Вывел из строя мотор – и чинить придется долго, мрачно и дорого.

От блокпоста били два пулемета и автоматический гранатомет, трассирующие пули лазерами разрезали пространство, затыкаясь в своем стремительном полете то на одно препятствие, то на другое. Били точно – то один самолет, то другой вспыхивали, заваливались на бок, взрывались. На ходу Седой высунул руку в окно, запустил красную ракету – чтобы оставшиеся на блоке бойцы не перепутали "свой" Хаммер с чужими и не вмочили по ним из крупного калибра. И Хаммер и блокпост уже обстреливали – кто-то все-таки разобрался, что к чему – но было уже поздно. Да и обстреливали – из автоматов и пехотных пулеметов, два крупняка и автоматический гранатомет подавляли такие огневые точки легко и быстро. С той стороны, где была вертолетная площадка, раздавался сильный треск – рвались боеприпасы в горящих вертолетах…

– Командир!

Седой оглянулся – на ярко освещенную прожекторами полосу садился огромный, грузный С17А, похожий на помесь кита и дельфина. Не растерялся Снег – крупнокалиберный Браунинг мощно врезал по самолету, длинная очередь впилась в кабину, отбойным молотком прошлась по телу самолета. Сначала всем показалось, что самолет продолжает садиться как садился, никакого вреда такому левиафану крупнокалиберные пули не нанесли. Но тут самолет у самой земли повело влево, он стал сваливаться на правый борт и все сильнее и сильнее крениться. Через пару секунд раненая машина тяжко грохнулась на бетонку, ее сразу же повело вправо, занося все сильнее и сильнее. И солдаты на базе и сами бойцы группы тени перестали стрелять друг в друга, во все глаза следя за разворачивающейся на взлетно-посадочной полосе драмой. На какой-то момент показалось, что самолет выравнивается – но тут передняя стойка шасси подломилась и тяжелый самолет со всего маха грохнулся носом об бетонку. Еще через секунду самолет начало охватывать пламя, его окончательно развернуло и занесло поперек полосы…

Резкий толчок вперед, от которого Седой едва не приложился носом об стекло машины, вернул его в реальность – Хаммер затормозил у блокпоста. Грохот тут стоял невообразимый – два пулемета и автоматический гранатомет работали беспрерывно, разрывая барабанные перепонки своей дикой какофонией…

– Сваливаем! Собирай всех!

Барин выскочил из машины что-то дико крича – оглохшие от стрельбы бойцы в азарте боя могли не понять, что пора сваливать. А на самом деле пора – того и гляди упорют по блоку из скорострелки или того гляди – танковой пушки. Поработали – пора бы и честь знать…

Первым заглох гранатомет, кто-то пробежал рядом с Хаммером, ввалился на заднее сидение. Затем одновременно заглохли оба крупнокалиберных, кто-то шумно спрыгнул на крышу…

– Все! – рявкнул голос Барина у уха – Уходим!

Сидевший за рулем Хаджа даванул на газ и армейский джип прыгнул вперед, унося боевиков специальной группы тени от взорванного ими аэродрома. Сзади, как и опасался Седой, заговорила мелкокалиберная пушка, разнося вдребезги уже пустые помещения блокпоста. Хаммер, подобно взбесившемуся козлу скакал по ухабам и колдобинам поля, с каждой секундой приближая Теней к спасительному для них лесу…

Военная база Ринас

На следующий день

– Сэр?

Полковник Николас Уолкер, отряженный из Штаба НАТО для оценки потерь обернулся, оторвался от рассматривания обгоревшей туши С17, перегородившей взлетно-посадочную полосу.

– Группы преследования докладывают – след оборвался в районе Буррели, в двух километрах от города. Судя по всему, они вышли из лесного массива и сели на какой-то транспорт. Сейчас полиция перекрывает дороги…

Полковник недобро посмотрел на своего адъютанта.

– Боюсь уже поздно, Гарри. Слишком поздно. Займись лучше прессой, начни готовить пресс-релиз. Официальная версия – взрыв боеприпасов. Про уничтоженную технику и потери – ни слова. Тем более про вертолеты. Потом спишем. Иди.

Полковник посмотрел на искореженные остовы сгоревших дотла вертолетов и грязно, последними словами выругался…

Бетезда, Мэриленд

Военно-морской госпиталь 28 апреля 2008 года – Интересная группа… – задумчиво пробормотал я – после той диверсии в Ринасе на них сориентировали сразу несколько поисковых групп. Задание было обнаружить и уничтожить любой ценой. Хотя бы потому что они знали правду про Ринас и примерно прикидывали сколько мы там потеряли. И могли повторить это вновь. А волк, познавший вкус человеческой крови – опаснее в десять раз. Только вместо этого – сами выхватили, будь здоров. Хорошо что я в это дело не влез – сам в то время уже был вне армии и по уши в дерьме из-за своих разоблачений… А этот Седой – он кто такой?

– Извини Майкл – твердо сказал Душан – но я этого не знаю. А если бы и знал – не сказал бы. Сам должен понимать.

– Понимаю… Как же ты его найдешь?

– Мне надо попасть в Россию, в Москву и как можно быстрее. У меня есть пара знакомых в московской братве, с тех времен еще. Через них найду.

– Все-таки хочешь свалить из больницы? Ведь тогда у тебя может медицинская страховка накрыться, а это брат – не шутки. Это у вас там хиханьки – хаханьки, бесплатная медицина и все такое, а в США медицинская страховка – одна из основ жизни.

– Да и черт с ней. А что мне здесь лежать? – мрачно сказал Душан – я уже в порядке. Точно, босс, в порядке…

Я задумался. Выхода у меня не было…

– Одежда твоя где?

– А черт ее знает. Забрали. В пижаме хожу, чтоб ее…

– Понятно. Окно открывается?

– Не, про окно даже не думай. Окно выходит на фасад, засекут сразу. Да и этаж – немалый, пожарку подгонять придется. Лучше – через грузовой лифт в конце коридора, он как раз на стоянку сразу идет.

– Ясно. С другой стороны коридора сидит охранник. Он здесь круглосуточно торчит?

Куда-нибудь отходит?

– Круглосуточно, три смены по восемь часов. Отходит, если только поссать…

– Ясно…

Охранник был самой большой опасностью. Сидит козел и сидит. И коридор просматривает. Ну не глушить же его, в конце концов. Блин, только мертвым отсюда выберешься… Кстати!

– Слушай. Похоже, тебе отсюда до срока только мертвым выбраться удастся.

– В смысле?

– Шутка юмора. Ближе к полуночи будь готов. У тебя документы с российской визой где?

– В Берлине, на квартире.

– Вот и хорошо. Тогда – не прощаюсь.

Нужную одежду я раздобыл на первом этаже, в раздевалке – ночью даже никто и не взглянул. Нагрудный бейдж с фотографией состряпала Николь, распечатала на принтере и заламинировала – получилось как настоящее. Там же, на первом этаже раздобыл каталку и простыню. Вечером, жизнь в больнице почти замирала, но сработал "эффект формы" – на меня никто не взглянул, когда я забирал каталку и вопросов никто не задавал. Глубоко вдохнув пропитанный запахом каких-то лекарств больничный воздух, я покатил каталку к лифту.

Когда я появился с каталкой на нужном этаже, охранник – рыжий детина в мятой форме, лениво осмотрел меня, оторвавшись от чтения порнографического журнала. Но ничего не сказал. Открыв дверь, я вкатил каталку прямо в палату…

Душан не спал, сидя на кровати в своей больничной пижаме он настороженно смотрел на меня.

– Переодеваться? – он кивнул на сумку с вещами – Нет времени, в машине переоденешься. Самолет на Рамштайн через три часа, а нам еще нужно до базы добраться. Ложись на каталку и прикинься мертвым.

– Скверная, вообще то примета…

– Не хочешь – сваливай сам тогда…

– Э, а что это вы здесь…

Охранник стоял на пороге палаты, насторожено смотря на нас и держа руку на рукояти висевшей на поясе дубинки. Что я за дурак – ну какие ночью могут быть процедуры? Пришел бы днем – никто бы и внимания не обратил на очередную каталку.

Договорить охранник не успел. Меня от него отделяло в данных условиях труднопреодолимое препятствие – здоровая больничная каталка, а вот Душану до него было рукой подать. Через пару секунд охранник уже валился на пол, оглушенный ударом ребром ладони по шее, Душан поддерживал его, чтобы тот не нашумел при падении.

Оттолкнув каталку, я в два шага подошел к охраннику. Вдвоем перетащили его тушу на кровать, пристегнули к металлической дужке кровати правую руку его же наручниками…

– Смотрю, ты и вправду выздоровел.

– Ну что? План прежний?

– Прежний, ложись на каталку и замри.

Выволок каталку в коридор, аккуратно прикрыл дверь палаты, покатил каталку, накрытую простыней в конец коридора, где тускло светилась лампочка над стальными дверями грузового лифта.

Вниз проехали без происшествий, ночью в больнице никто не работал. На самом последнем этаже, я выкатил каталку на подземную стоянку, закатил ее за ряд машин.

– Переодевайся, быстро! Пока переодеваешься слушай. Сейчас я отвезу тебя на базу ВВС, оттуда полетишь в Рамштайн, рейсом военно-транспортной авиации.

Представляйся самим собой, разведотдел ВМФ, Душан Симович, твое имя внесено в список пассажиров. От Рамштайна до Берлина доберешься сам. Сразу вылетай в Москву, не медли. Сколько тебе времени надо будет, чтобы выйти на Седого?

– Четыре – пять дней – ответил Душан, лихорадочно надевая сорочку взамен больничной пижамы.

– Не больше! На всякий случай, если не получится с Седым – поговори со своими знакомыми, группу надо набрать в любом случае. Как договоришься – звони мне.

Встретиться лучше всего в Берлине, я сразу вылечу туда.

– А ты где будешь, босс?

– Здесь… Домашнее задание надо выполнить, заодно получу раз..он от адмирала, за то что сегодня учинили. Как выйдешь на Седого – звони сразу. Давай, бросай здесь больничные тряпки, пошли к машине…

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

15.01.2009