ПРОЛОГ

Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец Мой – Виноградарь, Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает, и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода

Евангелие от Иоанна

Забайкалье, Читинская область,

деревня Верхние Каменки.

Два года до описываемых событий.

Дожди в этом году зарядили с августа, аккурат с Преображения. Но в первую послепраздничную неделю они лишь моросили, превратив остаток лета в тоскливые, подернутые водяной пылью будни. А вот с началом сентября перешли в полноценные ливни и сварили из единственной дороги, связывающей деревню с миром, неприличную грязную кашу. Впрочем, распутица не была здесь в диковину, а аборигены, автопарк которых составляли разномастные джипы и небольшие грузовики, даже радовались этому времени, в течение которого замкнутый мирок Верхних Каменок гарантированно не подвергался нашествию чужаков.

Чужих здесь не привечали.

– Губернатор хочет на второй срок избраться, всю область заасфальтировал, какого черта вы сопротивляетесь? – Полицейский, толстый, с большим мягким носом и большими губами капитан, расстроенно осмотрел свой покрытый грязью бело-голубой джип. Точнее, полицейский помнил, что джип должен быть бело-голубым. – За переправой чуть ось не потерял!

– Это вы, Степан Васильевич, как брод прошли, правее, должно быть, взяли? – осведомился его собеседник, кряжистый, плечистый мужик, с аккуратно расчесанными на пробор волосами. – Так там в этом году, наоборот, левее надо выезжать, справа яма образовалась.

– Яма! Григорий, какая яма? – Полицейский коротко ругнулся. – Яма, брод, яма, болото… Сидите здесь, бирюки бирюками.

– Привыкли. – Мужик усмехнулся.

На фоне помятого и злого полицейского он выглядел необычайно благообразно. Чистый костюм, чистая рубашка, брюки заправлены в начищенные до блеска сапоги, старательно подстриженная бородка. Григорий был ниже капитана, но шире в плечах и буквально дышал могучей силой, настоящим, мощным простором сибирской тайги… вот только левый рукав его пиджака был зашит, напоминая о давней и крайне неудачной встрече с шатуном.

– Яма! Привыкли! – Капитан вздохнул. – Зачем вызывал?

Эмоции, вызванные пробуждением в четыре утра и сотней миль непролазной грязи, улеглись, и полицейский решил, наконец, поинтересоваться, для чего глава администрации затерянной в тайге деревушки разбудил его среди ночи и потребовал немедленного, НЕМЕДЛЕННОГО, прибытия.

– В дом, пожалуйста, – предложил Григорий. – Жена доила уже, молочка парного с дороги попьете, а я расскажу, как и что.

– Говори здесь. – Полицейский достал из джипа термос с крепчайшим кофе и закурил сигарету. – Не хочу в дом, на прохладе останемся…

– Можно и здесь.

Дождь прекратился несколько часов назад, и желание капитана насладиться чистым утренним воздухом было понятно. Мужчины присели на скамеечку у крыльца.

– Так что же случилось?

– Неспокойно у нас, – просто ответил Григорий.

– Ага, – хмыкнул полицейский, – Мефодий вчера сапог порвал, а баба Нина сказала, что это не к добру?

– Вроде того, – не принял шутки однорукий. – У Федора две коровы сдохли, и я боюсь, как бы до смертоубийства не дошло.

– При чем здесь убийство? – не понял капитан.

– Коровы сдохли?

– Две.

– Отравили? Григорий опустил глаза.

– Почти.

– Что значит “почти”?

– Вся деревня знает, что сгубила коров Пелагея.

– Отравила? Свидетели есть? Пастуха допросить надо.

– Пастуха допрашивать не надо, – поморщился однорукий. Он тоже достал сигарету, ловко прикурил и, выпустив куда-то вниз первый клуб дыма, тихо добавил: – Ведьма наша Пелагея. Ведьма.

– Пил? – угрюмо спросил полицейский, чувствуя, как из глубины души накатывает волна бешенства. Три часа по бездорожью! В четыре утра из дому выскочил! Врезать бы ублюдку по башке как следует!

– Я не пью, – так же тихо продолжил Григорий. На капитана он старался не смотреть. – Места у нас такие, Степан Васильевич: без колдунов никак не обойтись. Случись что – не дозовешься. Ты вон через три с половиной часа только приехал, а уж как я тебя звал… Про врача или ветеринара я вообще не говорю. – Однорукий сплюнул. – А Пелагея и зубы заговорить может, и боль снять, от живота присоветовать, и вообще…

– Что вообще?

– Дождь может вызвать или прогнать.

– Что ж не прогнала? – Полицейский с ухмылкой кивнул на перепачканный джип. – Без дождя я бы за полтора часа доехал.

Он видел, что Григорий действительно верит в то, что говорит.

– А ты, Степан Васильевич, если интересно, по полям нашим прокатись, – предложил однорукий. – Или по пастбищам…

– А что на полях? – насторожился капитан.

– Там воды такой нет, мимо тучи идут.

– Пелагея ими правит?

– Угу.

– Дела…

Полицейский налил себе еще кофе и, сделав большой глоток, блаженно зажмурился.

В том, что в глухой деревушке есть своя колдунья, не было ничего странного. Если уж в городских газетах постоянно натыкаешься на предложения: “Порча, сниму 100%”, то здесь, среди тайги, как говорится, сам бог велел. Другое дело, и в этом Степан был убежден, в этих деревенских бабках действительно что-то есть. Тайна какая-то. Сила. Во всяком случае, лет десять назад такая вот Пелагея зубы ему заговорила. Да так заговорила, что до сих пор капитан не ведал дороги в кабинет стоматолога.

Ситуация вырисовывалась ясная. Устойчивая репутация сыграла со старухой злую шутку – как только возникла проблема, во всем обвинили ее. Надо успокоить мужиков, не допустить самосуда и выяснить…

– А от чего коровы сдохли?

– Ветеринар приезжал, – нехотя протянул Григорий. – Сказал, от разрыва сердца. Не выдержали, мол, буренки, тяжкой своей жизни.

– То есть все в порядке? В смысле, никакого криминала?

– Все знают, что коров сгубила Пелагея, – глухо повторил однорукий. – Некому больше.

– А с чего ей?

– Она с Федором поругалась. Внук ее с браконьерами городскими связался, Федор его полиции сдал, вот Пелагея и взбеленилась. – Григорий прикурил от бычка следующую сигарету, аккуратно затушил окурок и убрал его в стоящую под скамейкой баночку. – Федор сначала осерчал крепко.

– Понимаю.

– Он с Пелагеей по-хорошему поговорить хотел, а она его того… Указала, в общем, дорогу на… Знает свою силу, старая. Охотников с ней разбираться никогда не было. Федор в Калиновку, к батюшке, да только тот вроде тебя оказался, грамотный. “Померли, – говорит, – коровки, значит, время их пришло”. Тогда Федор на все дела плюнул и поехал в Читу. Не знаю, с кем он там говорил, но вчера вернулся с монахом каким-то, с проповедником. В общем, привез он монаха, тот собрал мужиков на “футболке”, поляна это у нас за околицей, там детвора мяч гоняет, собрал и о чем-то беседовал.

– О чем?

Григорий пожал плечами.

– Только не говори, что тебя там не было.

– Ну, был, – буркнул однорукий. – Там мужиков всего пятеро было. А проповедник… – В голосе мужика скользнуло подлинное уважение. – А проповедник правильно все говорил. О Боге говорил, о вере, о том, что защищать ее надо.

– От кого?

– А ни от кого, – спокойно ответил Григорий. – Внутри себя защищать, крепким быть, соблазнам не поддаваться. Человека по делам судить, а не по словам. В общем, правильно все говорил. А сегодня с утра велел мужикам на площади собраться да остальных позвать. Ночевать у Федора остался. – Григорий опять достал баночку и скомкал в нее недокуренную сигарету. – Еще проповедник говорил, что смирение и покорность не одно и то же, что стоять на вере надо крепко и с такими же крепкими объединяться.

“Объединяться!” Слово раскаленной иглой проникло в голову полицейского, напомнив ходившие по Чите слухи о загадочной религиозной организации, чьи проповедники активно работали среди прихожан области.

– А этот монах случайно не из Союза ортодоксов? Не из Курии?

Однорукий кивнул.

– Оттуда.

– Вот дрянь! – не сдержался капитан.

Дело принимало совсем нехороший оборот: все эти религиозно-сектантские дела до смерти не нравились полицейскому. На последнем совещании в районном управлении полковник Колобков сообщил о появлении загадочного Союза ортодоксов и предупредил, чтобы приглядывали за проповедниками. Но ведь это в городе. Степан был уверен, что уж в его-то глуши о такой экзотике и слыхом не слыхивали, и вот на тебе!

– Ты же говорил, что Пелагея добро делает. Дождь от полей отводит, зубы заговаривает… Чего же мужики не образумили Федора?

– Добро мы от нее видели; – пожал плечами Григорий. – Но коров она зря сгубила. И за это наказать надо ведьму. – Он помолчал. – Силу мы ее знаем, но шалить не позволим.

– Тогда чего меня позвал? Однорукий усмехнулся.

– Потому что остудить мужиков надобно. При тебе, Степан Васильевич, они на смертоубийство не пойдут. А я не хочу, чтобы, значит, жизнь им ломать. Не стоят того коровы.

– А сам чего? Ты же здесь власть.

– Да какая я власть? – удивился однорукий. – Мужики сами все решают, а я так, чтобы бумажки перекладывать. – Он кивнул на пустой рукав. – Ты, капитан, сам знаешь, почему меня в сельсовет определили, а теперь вот “главой администрации”. Если бы не тот проклятый медведь, разве ж я стал бы такой ерундой заниматься?

– И сейчас бы с мужиками был? – жестко спросил полицейский.

– Был бы, – после короткой паузы ответил Григорий. – Потому как ведьму наказать надо. – Он снова помолчал. – Но тебе бы все равно позвонил. У нас в роду все рассудительные.

Толпа в центре деревни не была большой. Мужики, человек двадцать – двадцать пять, плотно обступили высокого монаха в черной рясе, группа женщин стояла поодаль, не приближаясь, но внимательно слушая, что говорит проповедник. Дети, неизбежные спутники сходок, на этот раз отсутствовали. Когда полицейский и Григорий приблизились к собранию, монах замолчал, а мужики удостоили пришельцев мрачными взглядами. Несколько мгновений капитан рассматривал собравшихся, затем широко улыбнулся:

– Здорово!

– Доброе утро, – помедлив, отозвался чернявый, но с пробивающейся проседью здоровяк.

– Федор, – шепнул однорукий.

Остальные мужики ограничились невнятным бурчанием. Было видно, что появление представителя власти вызвало у них легкую досаду. Но и только. От своих планов они отказываться не собирались.

– Чего не работаем?

– Дела у нас, – коротко ответил Федор. – Важные.

– Дела у прокурора, а у вас работа. – Степан вздохнул. – Страда ведь.

– Ты, начальник, сначала на агронома выучись, а потом указывай.

– Я, может, и не агроном, – в голосе полицейского звякнул металл, – но самосуда не допущу.

– Самосуда не будет, – спокойно улыбнулся Федор.

– Божий суд, начальник, это покрепче твоей юстиции, – вставил еще один мужик.

– Самосуда не допущу, – повторил капитан.

– Не думаю, что вам стоит защищать ведьму, полицейский.

Проповедник произнес фразу очень негромко, но тишина, молниеносно установившаяся на площади, показала, с каким уважением местные относятся к монаху. Степан вспомнил, как приезжал сюда с помощником губернатора, с кандидатом в депутаты Государственной Думы, с главой районной администрации. Тогда тоже были собрания на этой самой площади, но всегда были такие, кто болтал в задних рядах или лузгал семечки, придя на сборище “за компанию”. Проповедника же местные слушали очень внимательно, как никого другого, и это было плохо. Полицейский понял, что первый раунд он уже проиграл.

– Вы местный батюшка?

– Вы знаете, кто я, – бесстрастно ответил монах. Григорий опустил глаза. – В деревне нет прихода.

– Как вас зовут?

– Отец Иван.

– Вы священник?

– Да.

Высокий, лет шестидесяти на вид, проповедник поражал огнем, горящим в больших глазах. На сухом, морщинистом лице они выглядели живо и молодо, завораживали, привлекали внимание.

– Почему вы называете Пелагею ведьмой?

– Так сказали люди, – пожал плечами проповедник. – Они добрые христиане, православные, и я не вижу причин не верить им.

– В чем вы ее обвиняете?

– Господь не дал мне права обвинять, – терпеливо, как неразумному ребенку, объяснил монах. – Я могу лишь проповедовать, нести слово Его… и помогать.

– Чем помогать? Почему вы вообще решили, что в их словах есть хоть капля правды? Эти несчастные коровы…

– Степан Васильевич, – проповедник сделал маленький шаг к полицейскому и еще больше понизил голос. Теперь, несмотря на все усилия, собравшиеся на площади жители не слышали ни одного слова монаха. Он говорил только для капитана. – Степан Васильевич, не мешайте мне. Рано или поздно вы поймете, что я спасаю эту женщину. Спасаю от них, спасаю от нее самой. Не мешайте мне.

– Я не допущу самосуда, – прохрипел полицейский.

– Если бы я захотел, Степан Васильевич, вы бы смогли добраться до деревни только к вечеру, но я уверен в вашей выдержке и благоразумии. Вы пойдете с нами и убедитесь в том, что я прав. Возможно, это укрепит вашу веру.

Отец Иван повелительно оглядел площадь.

– Мы пойдем к Пелагее сейчас!

Полицейский насупился. Мужики вокруг не буянили, были трезвы, но он видел, что они уперлись. Теперь их не остановить. Можно было бы пойти на принцип, встать в позу, угрожать, но каждый из них охотник, у каждого дома ружье, а то и не одно, да еще и нарезное есть. Полицейский не верил, что мужики возьмутся за оружие, но проверять не собирался. Григорий говорил, что Федор пользуется большим авторитетом в деревне. Он был помощником лесника и тайгу знал, как “Отче наш”. И мужики понимали, что Федор не из вредности, а от знания указывает им сроки и места охоты, контролирует вырубку и рыбалку. Для того, чтобы тайга и детям их осталась и внукам. Чтобы зверь не ушел и богатства не исчезли. Полицейский знал, что Федор уже “разбирался” и с китайцами, и с рвачами-браконьерами, и догадывался, чем заканчивались эти разборки. Тайга большая, но пускать сюда кого ни попадя мужики не хотели. Они здесь были хозяевами и терпеть ни от кого не собирались: ни от чужаков, ни от собственной ведьмы.

Зря, зря Пелагея связалась с лесовиками.

– Идут! – Таня посмотрела на старуху, и в ее глазах блеснули слезы. – Бабушка, они идут!!

– Все хорошо, милая. – Пелагея нашла в себе силы улыбнуться и погладить внучку по светлым волосам. Ее рука не дрожала. – Все хорошо. Ты поди через огород в лес. Поди, там побудь, а потом возвращайся.

– Я не хочу! – Девочка покачала головой. – Я с тобой.

– Я, милая, сама с ними поговорю, – спокойно сказала старуха. – Ничего они мне не сделают.

– Тогда зачем мне уходить?

– Так надо. – Пелагея стала серьезнее. – Я так хочу. Иди.

Таня послушно кивнула и медленно побрела к двери.

– Быстрее иди, – велела старуха.

И только убедившись, что осталась одна, Пелагея вышла к забору и тяжело оперлась на столб.

“Что ж, Федор, одного урока тебе оказалось недостаточно? Будет еще”. Старуха была уверена в своих силах, и даже весть о каком-то монахе, которую принесла Таня, не заставила ее усомниться. Гораздо больше ее беспокоил полицейский.

“Надеюсь, у него хватит ума молчать о том, что увидит”.

До дома старухи оставалось шагов двести.

К громадному облегчению капитана, мужики вели себя смирно. Шли к Пелагее молча, сосредоточенно, на лицах не было ярости или злобы. Мужики шли, как на работу, как на охоту, как в поле: спокойно, размеренно, но неотвратимо. Хмурились, конечно, но лишнего себе не позволяли. То ли действительно побаивались ведьму, то ли сдерживало присутствие проповедника. Монах вышагивал первым, спина прямая, как палка, голова гордо поднята, в руках раскрытая Библия.

“Изгоняющий дьявола, – полицейский криво усмехнулся. – Ну, ладно, проповедник, посмотрим, что ты будешь делать, а уж потом, не обессудь, от вопросов тебе не отвертеться”.

Что нужно Курии? Кто за ней стоит? Для чего дурачить мужиков, прикрываясь именем церкви? Дорога до города длинная, волей-неволей разговоришься…

Снова заморосил дождь. До дома ведьмы оставалось шагов сто.

“А не разговоришься, поедем в управление. Вызовем кого-нибудь из епархии и будем разбираться, кому в наши дни понадобилась охота на ведьм. Кому надо безобидных старух трогать…”

Капитан споткнулся и остановился, потрясенный простотой обрушившейся на него мысли.

“А чего ждать-то? Задурили мне голову совсем своими россказнями! Я тут власть или нет?! Не допущу произвола!!”

– Эй, мужики, может, хватит дурака валять? – Полицейский вытер мокрое от дождя лицо. – Взрослые же люди, а всяким сказкам верите!

Толпа приостановила движение. Степан видел, что мужики недоуменно оглядываются, озираются и не выражают никакого желания идти дальше. Даже решительный Федор отчего-то остановился.

– Старуха несчастная от страха не знает, куда спрятаться. Али вы не православные, мужики? Почто такие страсти здесь разводите? Федор!

– Да я что? – пожал плечами заводила. – Нашло на меня.

До дома ведьмы оставалось не более пятидесяти шагов, но капитан знал, что ни за что не пройдет их.

Не нужно это, неправильно. Какие ведьмы в наши дни? Сами коровы сдохли, от жизни своей коровьей.

– Давай, мужики, вертай назад! – властно распорядился полицейский.

Проповедник окинул его насмешливым взглядом, чуть улыбнулся и вновь повернулся в сторону дома.

– Меня дождитесь.

– Не балуй! Стой, где стоишь! Окрик у капитана получился грозным, но бессмысленным: монах спокойно, не замечая замешательства толпы, переступил незримую черту и направился к ограде. Остановить бы его, задержать, но идти за отцом Иваном Степан не мог, а два его следующих крика захлебнулись в моросящем дожде.

– Зря этот пришлый на Пелагею нашу взъелся, – буркнул один из мужиков.

– Во-во, – поддержал его второй. – Старуха сроду никому ничего дурного не делала.

А растерянный Федор, стоящий совсем рядом с полицейским, недоуменно крутил головой, словно вспоминая, что за напасть привела его в этот конец деревни. Или же пытаясь понять, что за сила остановила его в пятидесяти шагах от дома ведьмы.

– Только в Боге успокоивается душа моя; от Него спасение мое.

Только Он твердыня моя, спасение мое, убежище мое: не поколеблюсь более.

Псалтирь. Псалом 61.

Иван знал псалом наизусть, но раскрытая Библия придавала ему более кроткий, смиренный вид и должна была показать ведьме, что он не ищет ее крови. В том, что Пелагея колдунья, монах не сомневался: он чувствовал волну магической энергии, идущую к толпе от дома. Как не сомневался он и в том, что сумеет справиться со старухой. Иван прекрасно знал свои возможности и понимал, что одолеет и десяток таких вот Пелагей. Хоть сразу, хоть по очереди.

– Однажды сказал Бог, и дважды слышал я это, что сила у Бога,

И у Тебя, Господи, милость; ибо Ты воздаешь каждому по делам его.

Очередной шаг дался с большим трудом. Воздух на пути проповедника стал вязким, подобно трясине обволакивал ноги, стремясь не допустить монаха к дому ведьмы.

– Нет тебе дороги сюда, человек!

Громовой голос, прокатившийся над деревней, услышал только Иван. Услышал и усмехнулся.

– Уж не ты ли преградишь мне путь?

– А если я?

– А силенок хватит?

Серьезного сопротивления Пелагея оказать не могла, но дров наломать – вполне, а потому Иван спокойно и веско дал старухе понять, кто контролирует ситуацию. Что могла противопоставить ему простая деревенская баба? Мощный удар скрутил ее невнятные заклинания и унес, как злой осенний ветер уносит желтые листья. Следующий удар закупорил магическую энергию внутри старухи, а затем осторожно, очень осторожно, развеял ее в дым, лишая Пелагею силы.

Иван перевел невозмутимый взгляд на раскрытую Библию:

– Перестань гневаться и оставь ярость; не ревнуй до того, чтобы делать зло.

Ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю. Псалтирь. Псалом 36.

– Он посмотрел на старуху. – Видишь, Пелагея, несмотря на все зло, что ты причинила этим людям, я стремлюсь сдерживать свой гнев, ибо верю в раскаяние твое. Ты еще можешь вернуться на указанный Им путь.

Ведьма вздрогнула, отвела глаза и хмуро проворчала:

– Ты хорошо спрятал свою силу, монах. Я не почуяла.

– А ты и не должна была, – жестко ответил Иван.

– Зачем ты пришел? Я живу здесь всю жизнь, я знаю этих мужиков с тех времен, когда они бегали на реку сопливыми пацанами. Это моя земля и мое дело.

– Меня позвали, – объяснил проповедник. – Позвали, потому что ты забыла, что живешь на этой земле, а не правишь ею. Потому что ты забыла, что с силой твоей мы мириться будем только до тех пор, пока она не употребится во зло.

– А не боишься, что на тебя управа найдется?

– Ты не раскаялась?

– Мне просто интересно, – с осторожной дипломатичностью ответила старуха. – Ты же понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю, – кивнул Иван. – Но пойми и ты, ведьма: ТОЛЬКО истинная вера творит истинные чудеса. То, о чем ты спрашиваешь, не от Бога, и со мной бороться им не следует.

– Инквизитор.

– Проповедник, – спокойно поправил ее монах – Я несу слово Божие и укрепляю у людей веру в Него. Нет в моей руке меча, ведьма, но есть право на суд Его.

– Милостивый суд? – Старуха с надеждой посмотрела на отца Ивана. С надеждой и со страхом, отчаянно боясь увидеть в глазах проповедника зарево очистительного огня.

– Справедливый.

Озадаченные мужики подтянулись к забору.

– Это… – Федор неуверенно посмотрел на монаха. – Я не знаю, почему мы не пошли…

– В сомнениях пребывает идущий, но надо найти в себе силы преодолеть их на пути к истинной вере. – Отец Иван благожелательно оглядел мужиков – Откройте свою душу, укрепитесь в вере, и сила Его любви поможет вам прожить праведно и не ошибиться.

Полицейский с облегчением понял, что до смертоубийства дело не дойдет. Но ведьма! Ведьма явно перепугалась! Что же сделал старый монах? Капитан откашлялся.

– В общем, так

– Пелагея признала свою вину, – не обращая внимания на полицейского, продолжил отец Иван. Его пронзительные глаза устремились на поникшую ведьму – И просит снисхождения. Она раскаивается… Так?

Старуха кивнула.

– Она заплатит Федору штраф в размере стоимости трех коров и еще десятую часть этой суммы передаст на нужды районной детской больницы – Монах помолчал – А епитимья, Пелагея, тебе будет такая: до начала зимы ты должна отправиться на богомолье в Троицу и там замолить свои грехи перед Господом. И еще месяц работать, где тебе монахи укажут.

– Да

Проповедник развернулся и двинулся назад сквозь почтительно расступившихся мужиков, но напротив Григория остановился.

– Десятую часть того, что ты заработаешь в этом месяце, отдашь на богоугодные дела. И впредь не ставь суд человеческий выше Божьего суда. Не сомневайся в милости Его и любви.

ГЛАВА 1

“Руководство Русской Православной Церкви до сих пор никак не отреагировало на появление Союза ортодоксов, более известного под названием Курия, светские власти также молчат, явно не собираясь вмешиваться в дела Церкви. Тем временем деятельность уличных проповедников становится все шире и шире. Центры Союза, объединяющего православных граждан, замечены во всех крупнейших городах России, и некоторые СМИ уже поспешили прилепить к этой организации ярлык “черносотенной”. Мы хотим разобраться…”(“Известия”)

“Широкая рекламная кампания, которую развернул Биджар Хамзи по всем каналам “Тиградкома”, наконец-то выстрелила! И как выстрелила!! Напомним, что один из директоров Торговой Гильдии уже несколько дней оплачивал выход “ждущих” рекламных роликов, приуроченных к появлению на рынке уникального предложения. И вот сегодня, добившись максимального внимания публики, Биджар объявил…”(“Тиградком”)

Пермская область,

17 сентября, среда, 23:13 (время местное).

Разлившаяся по лесу тьма заставила беглеца снизить скорость, перейти сначала на быстрый шаг, а теперь, когда тучи окончательно закрыли луну, на медленное, осторожное продвижение вперед. Невидимые в ночи, лишенные листвы ветви причиняли массу неудобств, то и дело норовя ударить или исцарапать обессиленного юношу. Конечно, в обычном случае наступившая темнота не причинила бы Марку особых хлопот: немного магической энергии, несложное для мага его уровня заклинание, и глаза с легкостью привыкают к смене обстановки, позволяя видеть не хуже, чем днем. Но это в обычном случае. Марк понимал, что висящие на хвосте преследователи тщательно сканируют область поиска, и любое заклинание, кроме уже примененных им защитных арканов, укажет его местонахождение не хуже спутникового маяка. Так что нет, никакой лишней магии, пробирайся по неприветливой тайге впотьмах да надейся, что ветер разгонит тучи и серебро строптивой ночной красавицы вновь осветит непролазную чащу, открывая дорогу к спасению.

А пока можно и отдохнуть. Нужно отдохнуть.

Марк устало прислонился к ближайшему дереву и вытер мокрый лоб. Сколько он бежал? Часа два? Три? Пограничный столб – десятифутовый черный крест, оплетенный искусно вырезанной виноградной лозой, – пройден довольно давно. Граница же, Марк знал точно, пролегала в семи милях от скита, значит, если расчеты верны, то сейчас он должен находиться милях в пятнадцати к югу от тайной базы Союза ортодоксов. Неплохо? Для кросса по дремучей тайге замечательно, а для спасения? Точного ответа он не знал. Послушников привозили в скит окольными путями, последний отрезок и вовсе преодолевался через портал, а потому Марк с трудом представлял, где он сейчас находится и как далеко до ближайшего селения. Две мили? Двадцать? Двести? Сибирские просторы широки, непредсказуемы, вряд ли вожди Союза ортодоксов расположили свою секретную базу поблизости от посторонних глаз, хотя, если судить по звездам, далеко на север они не стали забираться, остановились там, где лето подлиннее.

– Хитрые сволочи, – процедил Марк.

Он был уверен, что отыщет обратную дорогу. Теперь – отыщет. И вернется, чтобы сполна заплатить за поспешное бегство и унизительный страх, который он испытал, поняв, что раскрыт. Они заплатят за дрожащие руки и липкую пелену ужаса, сковавшую мозг, за провалившийся в никуда желудок и черную пустоту, заполнившую все тело. Подслушав разговор Андрея и Петра, Марк пережил колоссальный стресс и чудом, именно чудом, по-другому не скажешь, взял себя в руки и ушел из скита. Ушел до того, как опомнилась охрана и маги матушки Чио бросились в погоню. Они не успели, а догнать беглеца сумела только одна рысь. К счастью, Марк вовремя почувствовал приближение пушистой бестии и сумел накрыть ее “Дыханием дракона”. Юноша дотронулся до рваной раны на плече и болезненно скривился: чертова кошка успела-таки цапнуть его перед смертью. Проклятая тварь, такая же сумасшедшая, как ее хозяйка. Гибкая и грациозная матушка Чио, игуменья Дальнего скита.

– Проклятая тварь!

Кому адресовалось это тихое послание: пушистой убийце, едва не растерзавшей юношу, или ее хозяйке, осталось непонятным.

Пора в путь. Марк со вздохом оттолкнулся от дерева, сделал несколько шагов и вновь остановился, проклиная обманщицу ночь и непредсказуемую тайгу.

Ветер, словно выполнив его сделанное несколькими минутами ранее пожелание, разогнал тучи, луна окутала лес колдовским серебром, и это восхитительное сияние позволило юноше увидеть возникшее на пути препятствие. Серьезное препятствие.

Ярдах в шести от него деревья расступались, образуя широкую просеку, по которой неспешно струился лесной ручей, освежая тишину ночной тайги редкими тихими всплесками. В чарующем лунном свете он выглядел удивительно нежным, романтичным… И очень опасным, ибо образовавшаяся просека оказалась не меньше двадцати ярдов шириной и не имела ни одного дерева или куста, в тени которых можно было бы скрытно перебраться на другую сторону. Без сомнения, преследователи прекрасно осведомлены об этой преграде и наполнили ее своими патрулями.

Марк тоскливо посмотрел на небо и, убедившись, что подлые тучи окончательно уступили место луне, присел на корточки.

Двадцать ярдов открытого пространства, залитого некстати появившимся светом и разрезанного ручьем. Если бы не вода, то десять больших прыжков – и снова спасительная листва кустарника, мощные стволы деревьев и беспросветная тьма спящего леса. Если бы не вода, Марк бы рискнул, а так… Ручей собьет темп и сделает его превосходной мишенью.

“Если здесь кто-нибудь есть. Есть, обязательно есть! Они не могут не патрулировать такой замечательный рубеж! Они опередили меня, построив портал, а теперь затаились и ждут, когда я выйду прямо на засаду! Но они просчитались! Я умнее! Я лучше!”

Надо подождать, пока не скроется луна. Надо просто подождать, а уж затем форсировать проклятый ручей. Марк удобно прилег у корней могучей лиственницы и, аккуратно собрав последние капли магической энергии, усилил защитное заклинание. Того, что его обнаружат, юноша не опасался: искусству прятаться в условиях леса его обучили люды, и специальный, адаптированный для челов курс маскировки на основе техники Белых Дам гарантировал Марку полную безопасность.

Но ощущение покоя сыграло с юношей злую шутку. Безумный бег прекратился, дикое нервное напряжение спало, и в голову немедленно полезли ненужные да просто опасные в такой ситуации мысли, главная из которых звучала крайне незамысловато:

“Зачем ты согласился на эту авантюру, ИДИОТ?!!”

А что оставалось делать? Куда девать амбиции, подкрепленные невероятными, недоступными большинству сородичей способностями? Как перебороть презрение к жалкому стаду челов, проснувшееся у начинающего волшебника при получении лицензии на магическую деятельность? На настоящую магическую деятельность?

Едва попав в Тайный Город, Марк принялся верстать грандиозные планы, великие проекты, он был свято убежден в своей уникальности и твердо верил, что не просто ухватил удачу, но крепко-накрепко привязал к себе эту взбалмошную девицу. Тем ужаснее стал для него холодный душ реальности. В Тайном Городе человский маг не может рассчитывать на многое, все занято нелюдями, у большинства из которых “удивительные способности” Марка не вызывали даже презрительной усмешки. Сородичи владеют Землей, строят государства, развивают науку и считают магию сказкой. А те, у кого действительно есть способности, кто не такой, как все, кто сумел осознать свою силу и поверить, а главное – узнать, что колдовство случается не только в глянцевых мифах, те вынуждены биться головой о стену равнодушия Великих Домов.

Но что делать с амбициями? Поверивший в свою уникальность не станет заниматься мелочевкой: предсказывать результаты бегов и футбольных матчей, сводить старых дев со старыми козлами и лечить геморрои. Нужны подвиги, достойные неординарной личности, нужны слава и уважение.

Когда первое разочарование прошло, Марк сумел хладнокровно обдумать свое положение и выбрать самый правильный, с его точки зрения, путь: стал искать покровительства Зеленого Дома, здраво рассудив, что только при поддержке могущественной семьи Людь он сможет реализовать хотя бы часть своих грандиозных замыслов. Интерес оказался взаимным: люды хоть и считали челов бесполезным балластом, но осведомителей среди них имели, стараясь быть в курсе дел непредсказуемой семейки. Да и подать себя Марк сумел как надо, а потому неплохой курс обучения в школе Зеленого Дома, скромное ежемесячное жалованье и краткие отчеты по субботам: кто что делал, кто что кому сказал и так далее. К работе Марк подходил творчески, заметки писал с подробностями, характеристики на соплеменников давал емкие и просто не мог остаться незамеченным. Пиком его карьеры стала аудиенция у жрицы Мирославы, одной из ведущих колдуний Зеленого Дома. Старая ведьма высоко оценила успехи шустрого чела и предложила ему опасное, но высокооплачиваемое задание, гарантирующее, помимо всего прочего, вечную дружбу людов. Речь шла о таинственной человской секте, не связанной с Тайным Городом, но при этом, как подозревала жрица, использующей в своей работе настоящую магию. В первую очередь Мирославу интересовало местонахождение базы этой организации. Марк принял решение прямо на аудиенции: естественно, да! Упускать такой шанс было бы непростительной глупостью. Он переехал в Иркутск, попался на глаза одному из членов секты, увидевшему магические способности юноши, и вскоре получил предложение вступить в ее ряды. Первый шаг дался на удивление легко, и Марк уже предвкушал триумфальный финал, но переезд в Дальний скит перевернул все с ног на голову. Простая секта, использующая в своих обрядах настоящую магию? Старая Мирослава даже не представляла, с чем имеет дело!

“Отлично организованный тренировочный лагерь боевых магов – не хочешь? Профессиональная система подготовки, продуманная идеология, учебники по тактике Ордена, доспехи навского сплава и лучшие артефакты Зеленого Дома – не хочешь?! Доскональное знание структуры Тайного Города – не хочешь?!!”

Последняя мысль подтолкнула Марка к еще более неприятной догадке.

“Если Чио так хорошо осведомлена о жизни Тайного Города, вполне возможно, что она с самого начала знала, кто я на самом деле!

Бред! Ерунда!! О моей миссии известно только жрице Мирославе!!!”

Марк попытался справиться с волнением, но подленький страх уже вполз в его душу, вызывая противное до тошноты подрагивание пальцев.

“Она не могла знать! Не могла! У меня была идеальная легенда! Я прошел все проверки!

Она знала! – Панические вопли глушили все доводы рассудка. – Ей донесли осведомители! Нет!! Ей сказали люды! Проклятые люды предали меня! Послали на смерть!! Что им жизнь одного чела? Даже такого талантливого и умного, как я? Люды презирают нас! Они наверняка успели снюхаться с матушкой и сдали меня на растерзание! Я должен объяснить… Я должен договориться с Чио! Я скажу ей, что ошибался… Я ведь действительно ошибался! Я расскажу ей все…”

Луна давно скрылась за тучами, но Марк никак не мог заставить себя продолжить путь. Черный лес окончательно превратился во врага, скрывающего боевых магов Чио, помогающего им. Стоит только шевельнуться, и они будут рядом.

“Они! Братья! Челы!! Неужели они не поймут, что я ошибался?!”

Хрустнувшая неподалеку ветка заставила юношу всхлипнуть.

“Чио нашла меня!!

Тебя не могут найти, пока ты в лесу, – рассудок из последних сил пытался спасти незадачливого хозяина. – Даже навы не вычислят тебя!

Но я не могу сидеть в лесу вечно! Чио будет искать меня до конца!!

Одумайся!”

– Я не чувствую его, – едва слышно прошептал Андрей. – Совсем не чувствую. Когда он двигался, еще были какие-то следы, а теперь…

– Чио сказала, что люды учили Марка технике Белых Дам, – проворчал в ответ Петр. – А лес для них, что дом родной.

– Но сколько он сможет оставаться на одном месте?

– Если Марк прошел полный курс, то дней шесть. – Петр почесал в затылке. – Их учат подключаться к деревьям и поддерживать силы соком… Во всяком случае, что-то в этом роде.

– Шесть дней нам здесь болтаться не позволят. – Андрей еще больше понизил голос, и теперь его слова шелестели на самом пороге слышимости. – Видел Нура?

– Видел, – кивнул Петр. – Думаю, он хочет посмотреть, как мы справимся с беглецом.

– Потому Чио и приказала дать Марку час форы. Это проверка.

– И если мы ее не пройдем… – Петр наступил на сухую ветку и злобно выругался.

– Подожди!!

Андрей остановился. Два молодых мага, одетые в черные армейские комбинезоны, двигались вниз по течению небольшого лесного ручья, создающего естественную преграду на пути беглеца. Еще одна пара шла им навстречу, а остальные участники поисков веером рассеялись по тайге, отрезая Марку путь к селениям. Впрочем, все понимали, что добраться до людей беглецу не удастся: двести миль по осеннему лесу Марку не осилить.

– Ты чувствуешь его?

– Кажется…

Петр выпустил в воздух рой “светлячков”, ярко осветивших ночные деревья, и потянул из ножен широкий охотничий нож.

– Надеюсь, у него хватит мозгов не ввязываться в драку?

– Он здесь!! – Андрей резко повернулся, и на кончиках его пальцев задрожала малюсенькая огненная точка: зарождающаяся “Шаровая молния”. – Выходи!

– Мы должны взять его живым!

– Я помню. Выходи, гаденыш!

– Ребята, не стреляйте, я сдаюсь! – Темное пятно у одного из деревьев, которое преследователи, несмотря на “светлячков” и магическое сканирование, до сих пор принимали за обломанный ствол, неожиданно расплылось, и на берег ручья вышел Марк. – Я сдаюсь! Андрей, Петя, я честно сдаюсь! – На губах беглеца застыла боязливая улыбочка. – Я должен сообщить Чио важную информацию.

– Как он это сделал? – Петр покачал головой и убрал нож. – Черт! Мы бы ни за что его не нашли!

– Мы нашли! – Андрей подскочил к беглецу. – Попался!

– Я сдался сам! – взвизгнул Марк.

– И правильно сделал!

Огненная точка исчезла с пальцев Андрея, но не насладиться своим торжеством он не мог. Точный удар в скулу сбил Марка с ног, и сразу же, пока юноша не опомнился и не стал сопротивляться, Андрей врезал ему ногой. Петр уловил всплеск магической энергии “Кузнечный молот”, чтобы увеличить силу удара.

– Не искалечь его.

– Не мешай! Мы из-за него три часа по этой поганой тайге блуждали.

Еще один удар. Марк завыл, он явно не ожидал такой горячей встречи и попытался ответить, но Петр хладнокровно накинул на юношу “Навский аркан” и быстро вытянул из поверженного мага остатки энергии. Следующий удар Андрея пришелся на окровавленную голову.

– Предатель!

Акватория Карибского моря,

17 сентября, среда, 21:21 (время местное).

Остров был подобран тщательно и с большим вкусом: небольшой, аккуратненький, снабженный довольно высокой центральной скалой, уютной лагуной и весьма приличным количеством тропической растительности. К тому же он находился на удалении от основной группы островов небольшого архипелага и был окружен многочисленными рифами, пройти через которые не рискнул бы и самый пьяный капитан. Благодаря такому расположению островок нечасто подвергался нашествию людей, оставаясь одним из редчайших на планете уголков нетронутой природы.

– Архипелаг получил штормовое предупреждение, – негромко произнес мужчина, прищурившись на едва виднеющуюся на горизонте полоску ближайшего острова.

Кортес, один из лучших наемников Тайного Города, полностью соответствовал плакатному образу тропического курортника: единственная одежда – тонкий саронг на бедрах, мускулистое, бронзовое от загара тело жадно впитывает соленый морской ветер, мягкие, пластичные движения выдают внутреннюю расслабленность, даже взгляд карих глаз, обычно цепкий и внимательный, спокоен, если не сказать умиротворен.

– Артем слушал последние новости на их волне: обещают пять-шесть баллов.

– Нам это не грозит.

– Может, отключим кондиционер?

Кондиционер (официальное название – “Дождевик Ра”, питание автономное, прокатная стоимость договорная, перед использованием обязательно прочтите инструкцию), средней мощности артефакт, установленный сразу же, как только наемники прибыли на остров, трудолюбиво поддерживал нужную погоду: тридцать градусов днем, не более двадцати ночью, освежающий ветерок и никаких дождей или штормов. Стоил он не так уж и дешево, магическую энергию лопал от души, зато позволял обходиться гамаками, а то и просто спать на песке, под тихий шум прибоя.

– Зачем?

– Что ты имеешь против небольшого шторма?

– Тогда надо предупредить ребят и поставить палатку на ночь. – Яна капризно надула губы. – Я не собираюсь мокнуть под дождем.

Стройная, длинноногая, и спортивная и женственная одновременно, ее можно было бы принять за безмозглую красавицу из массовки, но золотые, лишенные зрачков глаза и замысловатая черная татуировка, украшающая лишенную волос голову, показывали, что девушка не так проста, как кажется. Последняя на Земле чистокровная гиперборейская колдунья не может быть простушкой.

– Палатку? – Кортес задумчиво потер подбородок. – Да зачем нам шторм на самом деле?

– Покатались бы на серфе.

– По камням?

– Ты не романтик!

– А что делать? Кто-то из нас должен твердо стоять на ногах.

Они прошли небольшой мыс и остановились, любуясь открывшимся видом.

Крупные рифы, местами черные, местами темно-зеленые, врезались в широкий пляж, иногда доходя до линии деревьев, и на них, на каменных обломках, тысячелетиями противостоящих океану, возвышался старинный галеон, чудом сохранивший на носу табличку с названием: “Изабелла”. Корма корабля касалась воды, корпус был слегка наклонен вправо, лишенные большинства рей мачты угрожающе поскрипывали на ветру, но все равно горделивые линии старинного галеона, оттененные уходящим солнцем, производили незабываемое впечатление. Какой же силы был шторм, если забросил на эти рифы сорокапушечную громадину?

– Инга молодец, что уговорила нас взять именно этот клад, – улыбнулась Яна. – Такую красоту больше нигде не увидишь.

“Изабелла” досталась наемникам в качестве гонорара за небольшую услугу, оказанную в свое время семье приставников, отвечающей за сокрытые сокровища. Потерпевший крушение корабль считался кладом, и рыжая подруга Артема не упустила возможность реализовать свои романтические мечты.

– Угу, – согласился Кортес. – Особенно если вспомнить, сколько времени она потратила, чтобы пристроить галеон именно так, как ей хотелось. А надо было просто распилить его прямо на дне, выпотрошить…

– Потом поставить под пальму телевизор и смотреть футбол.

– Хорошая мысль, – согласился наемник.

Инга уговорила компаньонов оплатить приставникам аккуратный перенос “Изабеллы” на линию прибоя, долго-долго выверяла расположение корабля относительно звезд, заката, пальм, рифов и песчаной косы и добилась потрясающего эффекта: даже по прошествии нескольких дней, что наемники уже провели на острове, врезавшийся в берег галеон приковывал их внимание, заставляя любоваться собой и днем и ночью. Затем Инга настояла на краткой реставрации корпуса “Изабеллы” и только после этого разрешила мужчинам приступить к извлечению таящихся в нем сокровищ. Вручную. Paзумное предложение Кортеса пробить в старинном днище пару технологических отверстий было воспринято рыжей девчонкой как личное оскорбление.

– Пиво под пальмой – удел старых, толстых и ленивых, – сообщила Яна. – А романтичным девушкам по душе умелые золотоискатели, способные прорубить шурф в вечной мерзлоте и шарить в полузатопленных трюмах.

– Придется соответствовать, – ухмыльнулся Кортес. – Завтра утром Артем пойдет рубить шурф. Вон та скала подойдет вместо вечной мерзлоты?

– Бездельник! Еще скажи, что тебе не нравится возиться с золотом.

– Нравится, – признал наемник. – Опять же, какой-никакой, а отпуск.

– Никаких звонков, никаких контрактов. – Яна обвила руками шею Кортеса, заглянула в глаза. – Только я и ты.

– И южные звезды. – Он нежно прижал к себе девушку.

Силуэт галеона таял в последних лучах солнца.

– Нет. – Яна тихонько вздохнула. – Никаких звезд – только я и ты.

Вода в небольшой, ярдов четыреста диаметром, лагуне была прохладной и такой прозрачной, что позволяла легко разглядеть сплетенные у самого дна тела. Молодой мужчина, крепкий, но отнюдь не атлет, и хрупкая, тоненькая, как тростинка, девушка, лет девятнадцати. Их стремительные, игривые заплывы сменялись то блаженным отдыхом на гладких, специально доставленных на дно лагуны камнях; то ласками, азартными или нежными, яростно короткими или томительно длинными, позволяющими максимально полно почувствовать близость любимого. Десятифутовая толща воды придавала каждому их движению подчеркнутую медлительность, нежную неторопливость, превращавшую самый древний в мире процесс в изысканное удовольствие: ни Артем, ни Инга не пользовались аквалангами и наслаждались друг другом в полной мере, не замечая ни времени, ни усталости. Секунда за секундой. Минута за минутой. Они провели на дне лагуны не менее часа и лишь затем, не спеша всплыв к залитой лунным светом поверхности, доплыли до берега и растянулись на теплом песке.

– Уф! – Артем глубоко вздохнул и, ласково обняв девушку за узкие плечи, поцеловал ее в щеку. – Это лучше, чем в бассейне.

– Бассейн! – Рыжая хмыкнула. – Бассейн – это для тренировки. – Ее темные глаза азартно блеснули. – Завтра попробуем другую глубину: пятнадцать футов слабо?

– Там холоднее.

– Будешь быстрее шевелиться!

– Я был недостаточно быстр?

– Для десяти футов нормально.

– Ведьма!

– Зато какая!

– Лучшая в мире!

– Правда? – Инга неожиданно серьезно посмотрела на Артема.

Молодой наемник выдержал взгляд девушки и нежно, очень нежно провел пальцами по ее лицу. Воспоминания об Олесе, о нем и Олесе, иногда еще посещали Артема, но теперь он был уверен в себе и знал, что никогда больше не допустит подобных ошибок. Хрупкая рыжая девчонка, с темными, почти черными глазами и тонкими чертами лица, стала для него тем самым огоньком, который светил и согревал душу. Огоньком, рядом с которым было замечательно и хорошо, огоньком, который хотелось беречь и ради которого стоило жить.

– Самая лучшая, – тихо произнес наемник. – И самая любимая… но ведьма!

– То ли еще будет! – озорно пообещала девушка и, легко вскочив на ноги, бросилась в воду. – Догоняй!

Артем вздохнул. Он давно привык к проявлениям буйной фантазии своей юной колдуньи, но отпуск на южном острове побил все рекорды: гамак (еще куда ни шло!), небольшой водопад (более чем восхитительные ощущения от бурных потоков холодной как лед пресной воды), вершина скалы (к счастью, ночью, при свете луны, а не днем, под палящим солнцем), широкая ветка какого-то тропического баобаба (небольшая ссадина на боку), теперь подводные эксперименты. Наемник почесал затылок: интересно, что она еще придумает?…

– Если ты собираешься всю жизнь провести в песке, тебе надо было родиться кактусом. – Девчонка перевернулась на спину и медленно поплыла по лунной дорожке. – Я напишу тебе письмо.

“Ведьма. Как есть – ведьма!” Артем улыбнулся.

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

18 сентября, четверг, 05:01 (время местное).

Было еще совсем темно.

И холодно.

Обычный для осени утренний морозец, едва заметный в больших городах, здесь, на пороге великой Сибири, пробирал до костей, бодрил знатно, по-хозяйски врываясь в еще не отапливаемые кельи и выдергивая из-под одеял сонных послушников. Пять утра, время приступать к делам.

Нина быстро вскочила с грубой кровати, перекрестилась на икону в углу и, подпрыгивая на холодном полу, торопливо натянула одежду. Привычка долго потягиваться и неспешно ворочаться под одеялом, всеми силами откладывая момент окончательного пробуждения, осталась далеко позади, где-то в прошлой жизни, не осененной светом истинной веры.

“Работай, и Господь заметит тебя. Работай, и Господь приблизит тебя. Истинная вера приходит через тяжкий труд”.

Прошлая жизнь была бессмысленна и вела в ад. В ней не было места подлинным ценностям. В ней не было места служению. В ней не было места Цели.

В сенях Нина нашла свою телогрейку, тщательно застегнулась на все пуговицы и, согревая дыханием озябшие руки, вышла на улицу. Она гордилась тем, что выходит на работу первой из всех послушников, и знала, что ее усердие будет обязательно вознаграждено.

“Истинная вера приходит через тяжкий труд!”

До завтрака надо успеть подоить коров, натаскать им сена и воды и убрать в телятнике. Потом времени не будет: после завтрака следует молитва и работа с проповедником, поиск своего места в замысле Божьем, поиск себя.

Домик младших послушников располагался вдали от основного комплекса скита, прямо у леса, рядом с хозяйственными постройками. Им не разрешалось приближаться к четырем массивным строениям, обнесенным высоким частоколом. Келья, коровник, свинарник, огород, небольшая часовня – вот и все, что окружало Нину последние месяцы. Работа, молитвы, работа, молитвы. Поиск. Все правильно, так и надо. Господь смотрит на тебя. Господь не забудет о тебе. Господь укажет тебе путь.

Нина старалась не думать, что двое новичков, прибывших вместе с ней, уже нашли свое место в божественном замысле, увидели свет истинной веры и, получив статус учеников, переехали в главную часть скита. Свет коснулся их, значит, они были достойны. Володя, например, не провел в младших послушниках и недели, как Господь дал ему знак: все видели, как Володя излечил сломанную руку Григория. Разумеется, проповедник сразу же отправил юношу к матушке Чио. Через три месяца было откровение Григорию, когда он одним взглядом поднял в воздух племенного быка. Господь выбирает лучших. Тех, чья вера сильна. Володя и Гриша пошли по указанной Им дороге, и Нина верила, что она сумеет пойти следом. А пока…

Девушка захлопнула дверь в коровник и улыбнулась.

А пока надо работать!

– Значит, тебя послала жрица Мирослава, – бесстрастно подытожила Чио исповедь пленника.

– Да, – торопливо подтвердил Марк. – Зеленые знают о вас… о нас. Они догадываются, что скрывает Союз ортодоксов.

– Но не знают, где находится скит.

– Мирослава очень хотела выяснить. Это было моим главным заданием.

– А не главным?

– Я же говорил: разведка. – Марк пожал плечами. – Узнать о Курии как можно больше. Поскольку я не мог обратиться в Союз напрямую, мне пришлось найти проповедника, войти к нему в доверие, а когда он почувствовал мои магические способности, то сам предложил…

– Мне известна эта история, – невозмутимо перебила его Чио.

Матушка, с царственной грацией расположившаяся в резном кресле, не отрываясь смотрела на пленника, но оставалась спокойной, даже чуть отстраненной, так, словно бы Марк каялся не в предательстве, а в мелкой краже у соседа по келье. Черные миндалевидные глаза хозяйки Дальнего скита не выражали никаких эмоций, красивые, прелестно очерченные губы едва шевелились во время редких реплик, а все остальное время оставались плотно сжатыми. Чио была похожа на изумительной красоты фарфоровую куклу, лишь по недоразумению одетую не в яркое кимоно, а в глухую черную мантию, полностью скрывающую фигуру. Густые черные волосы скручены в пучок и убраны под строгий плат, а единственное украшение, которое позволила себе игуменья, – висящий на груди крест, переплетенный золотой виноградной лозой. Впрочем, вряд ли золотые побрякушки могли приукрасить чудное в своем глубоком спокойствии лицо восточной красавицы.

Две крупные рыси у ног – обычный эскорт матушки – таращились на неудачливого беглеца менее бесстрастно, четко давая понять, что только приказ хозяйки не позволяет им наброситься на Марка.

– Зеленые дорого бы дали, чтобы узнать, где находится скит. Сколько они обещали тебе?

– Я… я заблуждался, – прошептал юноша. – Я побежал, потому что испугался… А на самом деле я уже давно решил, что не скажу людам ни слова!

– Тебе, конечно, можно доверять, – ровным голосом произнесла игуменья.

Три мага, чинно рассевшиесй на стульях в кабинете Чио, дружно хмыкнули, уловив в словах матушки нескрываемую иронию. Игуменья специально позвала на допрос трех самых перспективных своих помощников и незаметно фиксировала реакцию каждого. Андрей, Петр и Светлана. Все они провели в ските больше трех лет, неплохо зарекомендовали себя, но впереди серьезные испытания, и лишний экзамен не повредит.

– Пожалуйста, верь мне, – пробормотал Марк.

– Я постараюсь, – помедлив, пообещала Чио. – Господь учит нас быть милостивыми.

– Да… Господь, – Марк перевел дыхание. – Я уверовал, Чио, клянусь, уверовал, потому и вернулся. Потому и сдался.

– Предатель! – Андрей плюнул в юношу. – Тебе нет… – И оборвал фразу, поймав спокойный взгляд матушки.

Несколько секунд Чио внимательно смотрела на Андрея, затем – на засохшую на щеке Марка кровь, на его опухшую губу и заплывший глаз, затем – снова на Андрея и, так и не проронив ни слова, неспешно поднялась с кресла.

– Господь учит нас быть милостивыми к заблудшим. Не каждый в наш греховный век способен сразу открыть Ему свою душу. Люди ушли с пути истинной веры, люди помнят лжепророков, и им трудно найти нужную дорогу…

– Ты все понимаешь, матушка, ты все понимаешь! – Обнадеженный Марк рухнул на колени и попытался поцеловать руку игуменьи. – Твоими устами говорит Бог.

– Вряд ли Емуесть дело до бесчестного шпиона, – негромко буркнул Петр.

– А еще Он учит нас сдерживать гнев и гордыню.

Матушка в упор посмотрела на Андрея. Тот не отвел взгляд.

– “Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое, и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым” (Евангелие от Матфея), – проронил юноша.

– Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут, – выдержав небольшую паузу, откликнулась Чио. И очень-очень тихо, так, что расслышал только Андрей, напомнила: – Я ожидала, что Марк сдастся, и приказала не трогать его.

– Он сопротивлялся, – в тон матушке отозвался маг.

– Это ложь. – И снова непрошибаемая восточная бесстрастность. Невозможно было понять, волнует ли игуменью подобное, или она просто констатировала факт.

– Я сказал. – Андрей передернул плечами.

– Хорошо. – Чио невозмутимо кивнула и, подождав несколько секунд, именно столько времени потребовалось Андрею, чтобы догадаться распахнуть перед игуменьей дверь, вышла из кабинета.

Деревянные ложки дружно ерзали по деревянным мискам, соскребая со стенок перловую кашу: младшие послушники, прочитав короткую молитву, чинно завтракали, изредка обмениваясь короткими фразами. Большинство из них появились в ските позже Нины, и лишь четверо – значительно раньше, и до сих пор истово работали, надеясь увидеть знак.

“Увижу ли я его?” Девушка отогнала малодушную мысль и отломила себе еще хлеба.

– Слышала? – Пухленькая Галя, до того молча поглощающая еду, придвинулась ближе и зашептала: – Проповедники предателя поймали.

– Как предателя? – Нина ошеломленно посмотрела на подругу. В первый момент она даже не поняла, о чем идет речь: предателя? – Какого предателя?

– Известное дело, какого, – буркнула Галя. – Настоящего предателя. Иуду. Господа нашего не чтит, истинной веры не знает, а только и думает, чтобы церковь со света сжить да призвать Антихриста. – Галя перекрестилась. – Одно слово – фарисей.

– А как же он здесь оказался?

– Проник, – затараторила Галя. – Послушником прикинулся, в доверие, значит, хотел втереться, разведать все, да только не получилось: прознали про него проповедники. А он, как почуял угрозу, в тайгу подался, наши его всю ночь ловили. А потом с ним матушка Чио разговаривала.

– Да с кем с ним? Кто предатель?

– Марк.

– Ох! – Нина качнула головой. – Марк? Я ведь его знаю. Он даже после меня в скит пришел.

Симпатичный юноша с кудрявыми волосами и большими, немного печальными глазами. Нина помнила, как тяжело Марку давалась простая жизнь послушника и как быстро озарил его свет истинной веры. Возможно, он просто оступился, на мгновение поддался искушению и теперь – девушка не сомневалась – искренне раскаивается.

– Но ведь Господь дал ему знак!

– А теперь выходит, что не Господь, а диавол емупомогал, – прошептала Галя. – Сатана хитер, нопроповедников не обманешь.

– Не обманешь, – согласилась Нина, опуская глаза.

Марк оказался предателем. Марк продался диаволу и отверг учение Господа. Это было ужасно, это было постыдно, но кроме этого девушка почувствовала приближение чего-то еще более неприятного.

– И еще я слышала, – продолжила Галя, – что после завтрака всех послушников соберут на главной площади.

За что? Ведь я сдался сам! Проявите милосердие во имя Господа! Вы обманули меня!!

Возможно, привязанный к столбу Марк прокричал бы именно так. Возможно, по-другому. Вполне вероятно, что юноша нашел бы силы для ругательств и проклятий. Возможно… Предусмотрительные помощники Чио наложили на несчастного несложное заклинание, управляющее мышцами липа, и теперь мимика Марка демонстрировала окружающим лишь страх и смятение перед неизбежной карой. А голос помощники просто выключили, чтобы ненужные вопли не нарушили торжественность церемонии.

Ближе всех к столбу стояли младшие послушники, молодая поросль Курии, те, в ком еще не пробудилась магическая сила и не пустила глубокие корни истинная вера. Они должны увидеть экзекуцию во всех подробностях, проникнуться, впитать в себя тяжесть гнева Господня. И уверовать.

Или засомневаться. Чио устраивали оба варианта: ей нужно было точно знать, как далеко готовы пойти эти люди.

Следом были выстроены старшие послушники, те, кому удалось разбудить в себе магические способности, кто увидел свет истинной веры и пожелал следовать ей. Глина человеческая, и только напряженная работа позволит понять, что можно вылепить из нее.

И, наконец, дальше всех от неудачливого Марка расположились проповедники, как называли их младшие адепты. Гордость Чио: группа тщательно отобранных и подготовленных магов, чья вера в идеи Курии подкреплялась не только механически заученными догматами. От обычных уличных проповедников Союза ортодоксов они отличались, как небо и земля: воины Господа, паладины нового крестового похода, будущая элита. Эти смотрели на экзекуцию совсем другими глазами и прекрасно знали, за какие именно прегрешения благочестивая матушка карает незадачливого беглеца. А потому – стояли отдельно, не смешиваясь с остальными обитателями скита.

Царящая на площади тишина нарушалась лишь мерным шумом окружавшего базу леса. Чио, одетая, по обыкновению, в строгий черный плащ и плат, скромно остановилась у столба и, обведя взглядом паству, громко произнесла:

– Воскликните Богу, вся земля.

Пойте славу имени Его; воздайте славу, хвалу Ему.

Скажите Богу: как страшен Ты в делах Твоих!

По множеству силы Твоей, покорятся Тебе враги Твои.

Псалтирь. Псалом 65.

Путь истинной веры труден и тернист. Легко принять райское блаженство, но как же тяжек путь к нему. Многие соблазны ждут на этой дороге. Искушение, предлагаемое демонами, сулит невиданные блага, но отнимает душу. Отнимает единственное, что есть настоящего в нас. Отнимает веру и заставляет отвергать Его. – Чио выдержала паузу. – Человек слаб и податлив искушениям. Но Господь милостив, любовь Его безгранична, и готов Он прощать грехи раскаявшимся. Но не тем, кто отверг учение Его и выступил против Него! Не тем, кто по дьявольскому наущению предал единоверцев своих, кто, аки волк в овечьей шкуре, проник в овин, дабы сеять смуту и смерть. Нет милости к тем, кто доверие употребил во зло и удар свой, подобно Иуде, нанес исподтишка!

Громкие возгласы послушников оборвали речь матушки. Если еще несколько минут назад непосвященные смотрели на Марка скорее с любопытством, то теперь в их глазах читалась откровенная враждебность.

Ощущение нереальности, неправильности происходящего захлестнуло Нину. Девушка видела горящие глаза послушников, отчетливо чувствовала ярость, кипящую в их сердцах, но, как ни старалась, не могла разделить ее. Марк, жалкий, поникший Марк, совсем не казался ей врагом. Какая опасность Ему может исходить от человека? От жалкого, слабого человека?

– Искусным змеем проникает Сатана в душу человеческую, заставляя забыть об истинной вере и о Боге. Заставляя поклоняться идолам и творить злодеяния без страха и совести. Но смеем ли мы судить отступника? Смеем ли мы вставать между ним и Богом?

– Нет! – прокатился над площадью звонкий девичий голос, и только железная выдержка помогла Чио сдержаться.

Послушники удивленно посмотрели на смелую девушку.

– Нет у нас права на суд Божий! Мы можем только молить Его явить милость к этому заблудшему! И если в душе Марка есть хоть капля раскаяния, Господь увидит ее! И примет в объятия блудного сына! И мы будем молить Его об этом!

В сценарий игуменьи никак не вписывалась экспансивная девица.

– Марк, скажи, раскаиваешься ли ты в отступничестве своем? Жаждешь ли ты искупления? Мечтаешь ли ты вновь прикоснуться к божественному свету истинной веры?

Говорить приговоренный не мог, изобразить на лице раскаяние – тоже, жесты остались единственным доступным ему способом общения. Марк лихорадочно затряс головой.

– Скажи…

– Истину глаголет сестра! Истину, угодную Богу, ибо нет на свете суда, кроме суда Божьего! – Андрей понял, что это его шанс. Он давно заметил Нура, внимательно наблюдавшего за происходящим из окна, и решил сделать все, чтобы на фоне замешательства матушки показать себя в выгодном свете. – И единственное право наше испросить у Него суда для предателя! – Андрей воздел руки к серому небу. – Господи всемогущий! Господи милостивый! Открой нам волю Твою! Дай нам знак Твой! Рассуди, Господи, этого отступника так, как угодно будет Тебе, ибо отверг он учение Твое, и нет в его душе раскаяния!

– Мы будем молиться за него… – попыталась вставить Нина, но маг уже начал работать, привлекая к себе все внимание послушников.

Андрей был спокоен, уверен, хладнокровен и сделал все не просто правильно – идеально правильно. Так, что даже игуменье вряд ли удалось бы провести церемонию лучше.

Едва он произнес последние слова, как две огромные серые тучи, низко нависшие над площадью, задрожали, угрожающе зарокотали, подобно начинающей работать турбине, и вдруг сошлись, породив своим могучим столкновением длинную молнию. Огненная спица протянулась до самой земли; упала в воздетые руки Андрея, а уже от них, повинуясь яростному взгляду мага, ударила в грудь Марка.

– Нет!! – Ошарашенная Нина заломила руки и без чувств рухнула на землю.

Послушники торопливо крестились.

– Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне (Евангелие от Матфея). – Властный взгляд Андрея устремился на обитателей скита. – Марк поддался Сатане, и не было ему прощения. Не было ему искупления, и душа его гореть будет вечно!

Когда Чио подошла к дверям кабинета, рысь, до того игриво вертевшаяся в ногах, оскалилась и нерешительно остановилась, не дойдя до проема пары футов. Матушка на мгновение задержалась, а затем понимающе качнула головой. Сопровождающий ее зверь признавал только хозяйку и не боялся ничего на свете, почти ничего, ибо тот, кто сейчас находился в кабинете игуменьи, одним своим видом вводил пушистого монстра в состояние панического ужаса.

Hyp. Чио непроизвольно поморщилась: она недолюбливала лысого карлика с маленькими бесцветными глазками, крючковатым носом и сильно оттопыренными ушами. Эти “докаторы”, лопухами торчащие на фоне круглой головы, да еще в сочетании с низким лбом, делали карлика если не уродом, то далеко не красавцем, навевали мысли о страшненьких шутах, отиравшихся при королевских дворах, вот только смеяться, глядя на карлика, отчего-то не хотелось. Над Нуром вообще никто и никогда не рисковал смеяться.

– Подожди здесь, – бросила Чио рыси, и кошка, благодарно посмотрев на хозяйку, осталась в коридоре. Игуменья резко открыла дверь и прямо с порога произнесла: – Я думала, ты придешь на церемонию.

– Она прошла весьма… м-мм… достойно, – рассеянно отозвался Hyp. – В моем присутствии не было необходимости.

Карлик нахально сидел за письменным столом Чио и деловито копался в ее компьютере. Такая поза была наиболее выигрышна для Нура: маленький, всего четыре фута и один дюйм, рост едва угадывался, а вот мощный плечевой пояс и несоразмерно длинные и мускулистые руки обманывали наблюдателей, заставляли принимать малыша за настоящего гиганта.

– Мне казалось, ты получил все материалы, которые запрашивал. – Несмотря на поведение карлика, Чио оставалась невозмутимой, если не сказать – равнодушной, а в недовольных словах не прозвучало раздражения.

– Решил освежить в памяти кое-какие подробности, – протянул Hyp в ответ.

Неестественно большие, похожие на лопаты кисти карлика угрожающе нависали над клавиатурой, но грубые на вид пальцы скользили по кнопкам мягко, даже нежно, выдавая невероятную ловкость. Матушка сделала несколько шагов, бросила взгляд на монитор – Hyp изучал личные дела послушников – и отошла к окну, устремив взгляд на часовню.

– Ищешь что-нибудь конкретное?

– Да так… три маленьких вопроса. – Hyp отодвинул клавиатуру, и его бесцветные глазки цепко обежали игуменью. – Как давно ты общалась в последний раз с Иваном Хазаровым?

– Два месяца назад, – ровно ответила матушка, ничем не выдав удивления неожиданным вопросом. – Я подготовила для Ивана двух проповедников и лично сопровождала их в Новосибирск.

Хазаров занимал пост координатора Восточной Сибири и в иерархии Курии находился на одном уровне с Чио. Старый, опытный маг, стоявший у истоков Союза ортодоксов и, как казалось матушке, горячо разделяющий идеалы Курии. Чио знала, что Глеб очень хорошо относится к Ивану, ценит его мнение, а вот Hyp – недолюбливает. Впрочем, карлик недолюбливал всех, кроме Глеба, но собака должна подчиняться хозяину, и старый Иван жил спокойно.

– Как ты нашла его?

– Как обычно, – пожала плечами игуменья. – А почему ты спрашиваешь?

Толстые пальцы Нура мягко погладили столешницу.

– Иван пропал.

– Захвачен?

– Не думаю, – махнул рукой карлик. – Положение Ивана делало его недоступным для нелюдей. К тому же я не прогнозировал их активности. Здесь что-то другое.

Рассказывать матушке о двух своих соглядатаях, призванных сторожить подозрительного Хазарова, Hyp не собирался. Тем более – о том, что они не справились.

– Давно пропал Иван?

– Этой ночью.

Иерарх такого уровня знает слишком много, чтобы исчезнуть из-под контроля службы безопасности даже на несколько часов. Глеб, конечно, мог себе позволить хорошие отношения со своими сподвижниками, но карлик не верил никому, и если Иван покинул Курию – это прокол Нура. Теоретически матушку должны были порадовать неприятности малыша, но дело превыше всего и, как бы ни относился к ней Hyp, они сидят в одной лодке.

– У Ивана могли возникнуть разные обстоятельства.

– Могли, – согласился карлик. – Я подключил всех своих осведомителей и хочу, чтобы ты сделала то же самое. Пусть ищут Хазарова везде, где можно.

– А когда найдут?

– Тот из нас, кто будет ближе, навестит старика… И выяснит… насчет его обстоятельств.

– Понятно, – кивнула Чио, искренне надеясь, что ей удастся встретиться с Иваном первой. В принципе, старик был ей безразличен, но матушка прекрасно понимала, чем закончится визит Нура. А решать судьбу Хазарова должен Глеб.

– Теперь следующее. – Карлик, не поднимая глаз на игуменью, снова погладил столешницу. – Этот Андрей… Он хороший маг?

– Достаточно хороший.

– Мне не понравилось, как он повел себя на церемонии.

– Он хотел произвести на тебя впечатление.

– Будем считать, что ему это удалось.

Hyp был псом Курии, сторожевым псом с потрясающим нюхом. Чио не знала, кто он, откуда и что заставляет его так преданно и беззаветно служить Глебу, но уже не раз убеждалась, что лидер не ошибся: карлик обладал невероятной способностью находить слабые места.

– Андрей хороший маг, – повторила игуменья.

– Хороший маг еще не значит хороший член Курии. Он устал повиноваться тебе?

– Да, – хладнокровно подтвердила Чио. – Но я его контролирую.

– Нам нужно, чтобы ты в первую очередь занималась приказами Глеба, а не сохранением своего влияния на воинов Курии. Ты должна быть спокойна и не думать о посторонних вещах. И воины должны подчиняться тебе и только тебе. Вожак должен быть один. – Hyp помолчал. – Я вижу, честолюбие этого парня зашло слишком далеко. Андрей не понимает, что сейчас мы должны быть едины. Поэтому либо нужен второй скит, либо здесь сменится лидер. Второй скит мы делать не будем. – Снова пауза. – Глеб говорит, что ты умная. Я в целом согласен с ним. Ты сможешь доказать, что я не ошибаюсь?

– Смогу, – спокойно ответила Чио.

– Андрей слишком самоуверен и настраивает так же остальных. Это опасно. Мы готовим воинов, которым только предстоит стать победителями. А он уже стал им.

Резоны карлика были понятны. Взбалмошный маг способен поставить под удар выполнение приказа Глеба, чего пес Курии никак не мог допустить. Неисполнение и даже вероятность неисполнения приказов лидера Hyp рассматривал как личное оскорбление и безжалостно истреблял всех, в ком сомневался. В лучшем случае – убирал очень и очень далеко от главных событий. На памяти Чио Глеб ни разу не вмешался в подобные решения карлика.

– Я же сказала, что смогу решить эту проблему. – В голосе матушки очень нечасто проскальзывало раздражение, но сейчас был именно такой случай.

– И как можно быстрее.

Несколько секунд бесцветные глаза Нура жестко буравили Чио.

– Хорошо, я решу проблему быстро. – Матушка помолчала. Взяла себя в руки, вновь превратившись в спокойную, чуть отстраненную маску. – Каков третий вопрос?

– Что?

– Ты сказал, что у тебя есть ко мне три вопроса.

– Да, сказал. – Карлик вновь уставился в монитор, на личные дела адептов. – Девица, которая устроила истерику во время церемонии…

– Нина?

– Возможно. Почему она повела себя так? Недостаточно верит?

Чио покачала головой:

– С верой у нее все в порядке. Ей еще не приходилось участвовать в экзекуциях.

– Если с верой все в порядке, экзекуции должны вызывать не шок, а прилив энтузиазма. Прощение и любовь инструменты хорошие, но от плетей никто отказываться не собирается. Даже Бог. Она это понимает?

Матушка замолчала. Она собиралась неспешно обдумать поведение Нины и принять решение на ее счет, но видела, что Hyp хочет получить немедленный ответ. Тем не менее торопиться в таком тонком вопросе не следует, карлику придется подождать.

Hyp же, поняв, что игуменья должна поразмыслить, нацепил на нос очки, и его пальцы побежали по клавиатуре.

– Та-ак, Нина Николаевна Топоркова, два года в Курии, из них полгода в ските. Весьма достойный срок, чтобы определиться… Но не определилась… Передала в дар Союзу ортодоксов две квартиры в Екатеринбурге, автомобиль и все сбережения… Мелочь, конечно, зато показывает, что с верой у нее действительно все в порядке. – Карлик чуть склонил голову и посмотрел на Чио поверх стекол. На самом деле, матушке было известно абсолютно точно, ему не нужны очки, но Hyp, словно действительно был шутом, копировал Глеба во всем, включая одежду и манеру поведения. – А как у нашей Нины с магией?

– Плохо, – вздохнула Чио. – Задатки у нее есть, но разбудить способности мы пока не можем. Нина совершенно не чувствует энергию.

– Принудительное вливание пробовали?

– Несколько раз. Никакого эффекта. – Матушка выдержала паузу. – Возможно, мы с ней ошиблись.

Магические способности у людей встречаются нечасто, распознать их непросто, а уж пробудить и того сложнее. Проповедники выискивали и отправляли в Дальний скит всех, у кого можно было прочесть хотя бы зачатки, хотя бы намеки на возможные перспективы, но даже усилий Чио не всегда хватало на то, чтобы превратить присланного человека в настоящего мага.

– Тогда почему она до сих пор здесь?

– Я планировала дать Нине еще месяц.

– Еще месяц… – Карлик почесал голову. – Сколько еще недоделок у тебя скопилось?

– Пятеро.

– Пятеро… – повторил Hyp и резко бросил: – Ты поняла, почему Нина закатила истерику на церемонии?

– Кажется, да, – невозмутимо ответила матушка. – Она пожалела Марка.

– Отступника и Иуду?

– Нина слишком глубоко и слишком близко к сердцу приняла заповедь о любви к ближнему.

– Ты уверена в своих словах?

– Я наблюдала за Ниной достаточно долго.

– Хорошо, – пробормотал карлик, – пусть так. Нину пока оставим, а от остального балласта избавься сегодня же. Тех старших послушников, которые хотя бы наполовину готовы к самостоятельной работе, отправляй координаторам, остальных объедини с младшими и не подпускай к главному комплексу. Пусть работают во славу Господа.

Впервые с начала разговора в непроницаемых глазах Чио мелькнула хоть какая-то эмоция. Интерес.

– Началось?

– Глеб еще не отдал приказ. – Hyp улыбнулся. – Но чутье меня еще не подводило. Глеб все обдумает, взвесит и отдаст приказ начинать в самое ближайшее время. А значит, нам надо подумать, куда рассовать… полуфабрикаты, чтобы не путались под ногами. В ските должны остаться только воины.

Умный пес не просто выполняет приказы хозяина, он их предвидит. И Чио вновь подумала, что, кем бы ни был Hyp, Глеб в нем не ошибся.

Акватория Карибского моря,

ISсентября, четверг, 08:27(время местное).

– А это что за чудо?

Инга полистала лежащий на коленях толстый том и прищурилась:

– Если не ошибаюсь: статуэтка богини созидания Илья-Тика.

– Какая славная! – Яна осторожно провела пальцем по золотой фигуре древней богини инков. – Кто-то здорово старался, создавая эту прелесть.

– А у кого-то хватило мозгов не пустить ее на переплавку.

Выбирая подходящий клад, Инга перелопатила гору специальной литературы, став подлинным экспертом истории Конкисты. Она вычислила конкретный корабль и потребовала у приставников именно “Изабеллу”, один из немногих галеонов, на котором испанцы везли не только слитки, но и коллекцию непогубленных произведений искусства инков, предназначенную для королевского двора. Диски с изображениями богов, блюда, чаши, статуэтки, цепи, десяток стеблей маиса с листьями и початками, выполненные в натуральную величину, золотой куст, с сидящей на нем птицей… Тонкая работа мастеров вызывала уважение и восхищение.

– Как ты думаешь, если я подарю родителям вот эту фигурку, – Инга кивнула на небольшую статуэтку бога солнца Инти, – им не придет в голову поставить в гостиной сейфовую дверь?

– А при чем здесь гостиная?

– Она будет прелестна на каминной полке.

– Мне кажется, что диск с богиней Луны будет выглядеть более уместно.

– Статуэтка мне нравится больше. – Инга потянулась. – Надо спросить Темку.

– А заодно и покормить его. – Яна с сожалением убрала находки, захлопнула крышку ящика и огляделась. – Я чувствую запах созревшего кофе.

Лагерь наемников поражал прямо-таки спартанской скромностью. Разбитый на самом краю тропических зарослей, он состоял из четырех шезлонгов, четырех гамаков и одной небольшой палатки, предназначенной для припасов: рядом с ней жужжал компактный генератор, а внутри прятались три холодильника, кофеварка и несколько мелочей, необходимых на современной кухне. Сразу за палаткой стояла душевая кабинка и специальные ящики, в которые складировалась добыча.

– Яичница с ветчиной, тосты с джемом, дыня, апельсиновый сок и кофе. – Инга придирчиво оглядела сервированный к завтраку столик. – Зови мужиков.

– Осторожнее!

– Куда еще осторожнее? – огрызнулся Артем. – Она же черт-те сколько весит.

– Потому и надо осторожнее! – рявкнул Кортес. – Это тебе не мешок с цементом.

– Если эта чертовка пережила кораблекрушение, ей уже ничего не страшно. – Молодой наемник вытер пот. – Пара лишних царапин только добавит ей ценности. – Он негромко выругался, скорее для порядка, чем по необходимости, закрепил трос и махнул рукой: – Трави потихоньку.

– Поехали! – Кортес привел в действие электрическую лебедку, и золотая лама, скрупулезно выполненная инками в натуральную величину, величаво покинула чрево полузатопленного трюма.

– Красота!

– А сколько эта красота стоит. – Кортеслювдо качнул бесценный груз в сторону и аккурашв установил на палубе. – Готово!

Артем выбрался из трюма и, жмурясь на утреннее солнце, прислонился к потрепанному 'борту “Изабеллы”.

– Не хочешь взять игрушку себе?

– Зачем?

– Поставишь в кустах у входа в дом. Никто ведь не догадается, что она настоящая.

– Не. – Кортес зевнул. – Сувениры пусть Яна выбирает. Меня больше интересует счет в банке.

– Или старые добрые наличные. – Артем с особой нежностью осмотрел статую. – Надо бы ее взвесить.

Молодой наемник не терялся на фоне крепкого напарника. Выглядел он не очень внушительно, зато превосходил Кортеса в количестве татуировок. Особых татуировок, не имеющих никакого отношения к желанию украсить тело симпатичной картинкой. Тонкие черные линии, искусно нанесенные на кожу Артема, были навскими эскизами: самыми дорогими артефактами такого рода в Тайном Городе, секретом которых владели всего четыре мастера. Правую лопатку закрывал “Королевский ястреб настороже”, улавливающий враждебные эмоции, “Кольцо безразличия”, причудливым узором охватывающее плечо, являлось высококлассным блокиратором боли, а от него спускался “Эрлийский крест” – мощный стимулятор.

Более консервативный Кортес предпочитал обходиться без подобной страховки, но, тем не менее, от одной татуировки он отказаться не мог: его правое плечо, так же как и у Артема, украшала грызущая орехи белка – метка Темного Двора, знак дружбы и особого расположения повелителя Нави, выполненный им лично.

– Нас зовут завтракать. – Кортес разглядел фигурку Яны, поднялся и, не удержавшись, похлопал ламу по холке. – Много добра еще осталось?

– Только слитки. – Артем отклеился от борта. – Часа на два работы.

С золотыми чушками наемники особо не церемонились, грузили в небольшую стальную сеть, грубо высыпали на палубу и укладывали в ящики.

– До полудня обязательно закончим. Черт!

– Что случилось?

– Поскользнулся. – Молодой наемник с досадой пнул ногой грязноватый комок разноцветных веревочек.

– На чем?

– На насадке для швабры, – рассмеялся Артем. – Веревки какие-то. – Он перелез через борт и стал спускаться на песок. – Пойдем завтракать.

– Уверен, что Торговая Гильдия охотно поможет нам пристроить клад, – усмехнулся Кортес, намазывая джемом очередной тост. – Вот только проценты они затребуют грабительские.

– Никогда не поверю, что ты не сможешь удержать жадность шасов на приемлемом уровне, – округлила глаза Инга.

– В любом случае обращаться к кому-либо еще глупо, – протянула Яна.

– И шасы это прекрасно понимают, – вставил Артем.

– К сожалению.

– Мы не можем притащить несколько тонн золота в ближайший банк…

– Кстати, здесь неподалеку есть одна славная офшорная страна, – намекнул Кортес. – У меня там неплохие связи в солидном банке, владелец которого не станет задавать лишних вопросов.

В свое время Кортес служил в имперской военной разведке и обзавелся полезными знакомствами по всему миру.

– Это неправильно, – не согласилась Инга. – Если бы речь шла только о слитках, над твоим предложением еще можно было бы подумать. Но прятать произведения искусства недопустимо, мы обязаны сделать их доступными для публики и ученых.

– В первую очередь мы обязаны на них заработать.

Яна кивнула, поддерживая слова друга, и тут же обернулась:

– Портал.

На пляже, неподалеку от лагеря, завертелся вихрь магического перехода.

– Межконтинентальный, – оценила Инга. – Кто-то пожаловал в гости.

– Но никто не знает, что мы здесь, – нахмурился Кортес.

– Кроме приставников.

– Да…

Из темно-зеленого вихря гордо выступила высокая белокурая женщина в довольно строгом деловом костюме, совсем неподходящем к тропическому окружению.

– Нас нашли люды. – Артем зевнул. – С чего бы вдруг?

– Фея Русана, казначейство Ее величества королевы Всеславы. – Женщина остановилась у столика наемников и, глядя поверх их голов, поинтересовалась. – Кто из вас Кортес?

Вопрос был достаточно нахальным: лица наемников, а их лидера – особенно, были прекрасно известны в Тайном Городе. Гораздо лучше, чем физиономия мелкой колдуньи Зеленого Дома.

– Если вы хотите предложить контракт, то мы в отпуске. – Кортес налил себе еще кофе. – А если хотите позавтракать с нами, то можете взять стульчик вон в той палатке.

Зеленые глаза феи сверкнули.

– Я прибыла определить размер налога, который вы заплатите в казну Великого Дома Людь.

– Кто вам сказал, что мы решили заняться благотворительностью? – осведомился Артем. – Вас подло обманули.

Девушки улыбнулись.

– Хочу напомнить, что челы считаются подданными Зеленого Дома.

– И когда вы успели подмять под себя шестимиллиардную семью? – невинно поинтересовалась Инга. – Мне просто любопытно.

– Между челами и людами нет вассальных договоров, – отрезала Яна. – Вы знаете, что по правилам приставникам положены десять процентов клада. Вот с этой суммы вы и стрясете свои налоги.

– С приставников, – уточнил Кортес.

Русана нерешительно потопталась. Судя по всему, прыткая сотрудница казначейства решила выслужиться, сорвав с наемников приличный куш в пользу Великого Дома, но, встретив суровый отпор, растерялась.

– Это окончательный ответ?

– Могу предложить еще холодный апельсиновый сок, – щедро улыбнулся Кортес. – Или искупаться в лагуне.

– Второе бесплатно, – хмыкнул Артем.

Русана высокомерно отвернулась.

– Я доложу об этом инциденте казначею Еевеличества.

На песке вновь заплясал вихрь портала.

– Надеюсь, других визитов не последует, – проворчал Артем в спину исчезающей фее.

Кортес с сомнением покачал головой.

– Не думаю…

Яна опустила поднесенную было ко рту чашку кофе.

– Сейчас здесь будет еще один переход.

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

18 сентября, четверг, 20:29 (время местное).

Бетонные стены безжалостно давили со всех сторон, не давали дышать, сводили с ума. Куда ни поверни голову, взгляд всюду упирается в рукотворный серый камень, тупой и мертвый. Слабенькая лампочка под высоким потолком – не достать, ворох прелой соломы в качестве постели, в углу унитаз и кувшин с чистой водой. И металлическая дверь с окошечком, через которое узнику передавали еду и воду. Три кувшина в день. О еде лучше не вспоминать: тарелка неопределенной каши утром и вечером, каравай хлеба.

Окна в камере отсутствовали, но Дитрих понимал, что это не карцер: просто тюрьма находится глубоко под землей, тщательно скрытая от посторонних глаз. Разумно и предусмотрительно, учитывая то, для каких узников она предназначена. Хотя из заключенных тщательно высасывали магическую энергию, их сил и воли с избытком хватало на создание неприятностей. На бунты и сопротивление. Но не на побег. Вырваться из подземного лабиринта не удавалось никому, о чем Дитриху в первый же день с гордостью поведал старый тюремщик. И продемонстрировал фотографии казненных беглецов. Дитрих ответил неприличным жестом, но в глубине души понял, что его не обманывают: достаточно было всего одного удачного побега, чтобы Великие Дома не оставили от этого места камня на камне, ибо предназначалась подземная тюрьма исключительно для их подданных. Для последних представителей древних рас, некогда правивших Землей. Для жителей Тайного Города.

А организовали это узилище челы. Челы! Тюремщиками были челы! И это вызывало у Дитриха особое бешенство. Он бы еще понял, если бы очутился в подвалах Цитадели или Зеленого Дома. Великие Дома перманентно враждовали друг с другом, и в этих играх плененный лейтенант гвардии мог бы сыграть хоть какую-то роль, но для чего он нужен челам?! Они не понимают, с кем связались? Какие силы затронули? Лейтенант гвардии – не последняя фигура в Ордене, о нем не забудут, его будут искать… Эта надежда питала Дитриха в первые дни плена. Эта надежда позволяла ему смеяться в глаза тюремщикам и швырять им в лицо тарелки с кашей.

А потом надежда умерла. Умерла в тот самый миг, когда Чио с легкой улыбкой показала лейтенанту опубликованный пресс-службой Ордена официальный список погибших во время “Лунной фантазии”, кровавой резни, устроенной гарками Сантьяги под стенами Зеленого Дома. Длинный перечень рыцарей, нашедших свою смерть из-за недальновидности старого Леонарда. Длинный, тоскливый перечень. В первую очередь Дитриха поразила именно длина списка, горькое понимание тяжести урона, понесенного Великим Домом Чудь. И лишь потом, когда глаза нашли строчку “командор войны Дитрих де Кассо, лейтенант гвардии, ложа Саламандры”, его захлестнула вторая волна грусти: искать официально погибшего гвардейца никто не станет.

Надежда умерла. Оставалось только ждать, чего захочет от пленника матушка Чио.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

18 сентября, четверг, 18:44.

– Ставьте здесь.

Ортега указующе взмахнул рукой, и группа вспотевших шасов послушно потащила в заданном направлении новый письменный стол – дивную конструкцию из стекла, металла и пластика, словно сошедшую со страниц фут-урологического журнала.

– Осторожнее!

– Мы стараемся.

– Старайтесь осторожнее!

Роскошный кабинет комиссара Темного Двора, кряхтя и мучаясь, переживал очередную перестройку, затеянную неугомонным хозяином. Дорогущая антикварная мебель, великолепный мозаичный паркет, дубовые стеновые панели, все, любовно созданное лучшими мастерами Торговой Гильдии несколько лет назад, безжалостно разбиралось, освобождая место новой обстановке. Сантьягу привлек человский стиль хай-тек, и Усам Турчи, ведущий дизайнер Торговой Гильдии, суетливо отдавал распоряжения, постепенно раскрывая перед грозным заказчиком результаты двух месяцев кропотливой работы.

– Только самые последние достижения человской технической мысли, комиссар! Толщина монитора полдюйма, когда он вам не нужен, вы нажимаете на кнопку, и экран исчезает в столешнице…

– Прелестно, – одобрил нав. – Очень удобно.

– Стеновые панели я решил сделать более теплыми…

В иерархии Тайного Города, собравшего в своей черте остатки всех древних рас, некогда правивших Землей, Сантьяга, отвечавший за безопасность Великого Дома Навь, занимал одну из высших ступеней, входя в семерку ведущих магов. А по влиянию превосходил их всех, ибо каждого подданного любого Великого Дома хоть раз посещала предательская мысль, что все в Тайном Городе происходит с ведома главного интригана Великого Дома Навь. Сантьяга это не подтверждал, но и не отрицал, оставляя недругам богатую пищу для размышлений, а друзьям – лишний повод для гордости. Его авторитет среди подданных Темного Двора был колоссален, и даже соплеменники – колючие, не склонные к сантиментам навы мирились с невозможными для их понимания выходками своего комиссара: щегольские костюмы, сногсшибательные авто (произведения искусства, которые Сантьяга использовал в качестве средства передвижения, невозможно назвать ни автомобилями, ни машинами – это именно авто), изысканные вина и роскошные апартаменты. Тысячелетия навы хмурились, глядя на не отказывающего себе ни в чем ироничного франта, и тысячелетия восхищались его острым, как бритва, умом, без отдыха работающим на благо Темного Двора. По общему мнению, если бы Сантьяга был комиссаром во время давней войны с людами, то на Земле до сих пор сохранялась бы гегемония Великого Дома Навь.

– Но мы отвлеклись, уважаемый Усам. – Сантьяга вновь повернулся к стоящему рядом шасу и напомнил: – Часы. В кабинете обязательно должны быть настенные часы.

– Я не забыл, комиссар, и приготовил вам сюрприз. – Турчи сбросил покрывало, закрывающее одну из уже установленных стенных панелей, и продемонстрировал закрепленные на ней тонкие черные стрелки. Единственной меткой циферблата был крупный черный бриллиант, указывающий на полночь. – Я долго думал, как наиболее удачно выполнить ваше требование, и нашел идеальное решение. Просто, аккуратно и полностью в стиле.

Пару мгновений Сантьяга разглядывал это идеальное решение, затем кивнул:

– Отличная работа, Усам, вы попали в точку. Дизайнер слегка покраснел от удовольствия.

– С вашего позволения, я хотел предложить…

И замолчал: в кабинет неторопливо вплыла высокая фигура, полностью закутанная в черный плаш с низко надвинутым на лицо капюшоном. Князь Темного Двора. Ошеломленные шасы замерли, но Ортега, правильно уловив желание повелителя, тихо пробормотал несколько слов, и работа возобновилась. Правда, шума стало гораздо меньше.

– Присаживайтесь.

Капюшон повернулся в сторону дивной конструкции, которую Усам выдавал за кресло, неодобрительно качнулся, и глуховатый голос с сомнением произнес:

– Пожалуй, я постою.

– Как угодно.

– Твой ремонт взбудоражил всю Цитадель.

– Мы вас разбудили? – Комиссар прекрасно знал, как и когда можно шутить, а потому его едкое замечание услышал только повелитель Нави, и никто более.

Из-под капюшона донеслось сдержанное клокотание.

– В любом случае, я приношу искренние извинения.

Князь медленно прошелся по полуразрушенному кабинету и остановился у единственной более-менее законченной стены. Той, на которой Сантьяга разместил несколько любимых картин. Цунами, накрывающее небольшой портовый городок, могучий айсберг, за который отчаянно цепляется малюсенькая фигурка уцелевшего в крушении моряка, проснувшийся вулкан, потрясающий искусно переданным ощущением колоссальной энергии взрыва. Три полотна, созданных гениальным мастером, явно привлекли внимание лидера Темного Двора.

– Когда я был здесь в последний раз, у тебя висели другие картины, – заметил он после короткой паузы.

– Иногда я обновляю интерьер, – съязвил комиссар. – Понимаю, что вам это кажется странным…

– Мне нравятся эти картины, – перебил его князь. – Откуда они у тебя? Кто их рисовал?

– Писал, – поправил повелителя Сантьяга. – Картины, знаете ли, пишут.

– Кто рисовал эти картины?

– Аркадий Ивов, чел, он умер.

– Это я почувствовал, – буркнул князь. – Его жизнь ушла в эти полотна.

– Не совсем так. Бедняга растратил свою жизнь…

– Что ты знаешь об этом? – Капюшон вновь повернулся к полотнам.

Сантьяга вздохнул, покосился на свежеустановленные часы и громко объявил:

– Господа! Вам необходимо прерваться. Ортега проводит вас в комнату, где вы сможете немного отдохнуть.

Спорить с комиссаром никто не стал: шасы слишком долго прожили бок о бок с Навью, чтобы научиться понимать, когда это можно делать, а когда нет. Сказано отдыхать, значит, отдыхать. Возможно, Сантьяге и князю потребовалось срочно провести секретное совещание. Однако, как только за последним шасом закрылась дверь, комиссар сделал самое неожиданное, что только можно было себе представить в этой ситуации. Он включил телевизор.

– Это программа “Внимание” и я, ее ведущий, Славик Тостер. Это программа о тех, кто привлекать наше внимание на этой неделе, о тех, кто привлекать внимания всегда, потому что он находиться в центр всех жизней. В центр внимания!

За последнее время шустрый Тостер сумел слегка подучить русский язык, и теперь речь ведущего журналиста НТВ лишь эпизодически резала слух зрителей. Славик облагородился, прибавил пяток-другой килограммов и нахраписто претендовал на роль рупора российской общественной жизни.

– Сейчас вы будете иметь видеть короткую рекламу спонсоров самой демократической программы российского ти-ви, а потом я расскажу вам, кто привлек внимание на этой неделе.

– Зачем ты это смотришь? – поинтересовался князь, отвлекшись от картин.

Сантьяга пожал плечами:

– Мне нужно.

– Ты заинтересовался политической жизнью челов?

– Я уже давно интересуюсь ею.

– Допустим. А зачем тебе это?

На экране появился гость Тостера – благообразный монах в простой черной рясе с откинутым капюшоном.

– Обычно в этой программе мелькают плохоизбираемые депутаты и проворовавшиеся чиновники, которым надо оправдываться перед налогоплательщиками, – объяснил комиссар, убирая звук.

– Это чиновник?

– Как раз нет, – улыбнулся Сантьяга. – Это весьма любопытный чел… и очень странно, что он появился на общефедеральном канале.

– Кто он?

– Проповедник Курии.

– Главный?

Последний вопрос повелителя Нави остался без ответа: комиссар включил звук и уставился на экран телевизора.

– Значит, вы уверять, что Курия не секта?

– Это так, – спокойно кивнул монах. – Союз ортодоксов стоит на твердых христианских принципах и не допускает каких-либо отклонений от них. Именно поэтому мы носим такое гордое название: мы ортодоксальные христиане, и мы стремимся донести до прихожан свет истинной веры.

– Тогда почему вам тесно в рамках Церкви?

– Во все времена существовали добрые христиане, желающие объединиться внутри Церкви для выполнения определенных задач или для проповеди некоторых догм, которые они считали главными.

– Вы говорите о церковных орденах? Иезуиты, доминиканцы…

– Церковные ордена получили сильное развитие в католицизме, но не запрещены и в православии, – медленно ответил монах. – Хотя я бы не стал проводить между нами прямую параллель.

– То есть из ваших слов можно понять, что ваша секта… извините, ваша организация представляет собой церковный орден?

Проповедник Курии несколько удивленно посмотрел на журналиста:

– Совсем нет. В первую очередь Союз ортодоксов это объединение прихожан, желающих жить согласно канонам и принципам истинной христианской веры. К сожалению, у приходских священников не всегда хватает сил и времени на постоянную работу, на выстраивание глубоких, а главное – двусторонних отношений с паствой. Да и сами люди в современном мире нередко вспоминают о Боге разве что на Пасху и Рождество и не так уж часто посещают церковь. Мы не осуждаем их. Мы понимаем, что жизнь изменилась, что многое стало не таким, как было сто или триста лет назад. И наши проповедники идут к людям, несут им Слово Божие, напоминают об истинных ценностях, которые не потеряют актуальности и через сто и через триста лет.

– И для этих задач создана Курия?

– Именно так.

– Но если проводить параллели с католицизмом, то там для создания ордена требовалось одобрение папы.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Хочу только напомнить, что Курия не является церковным орденом в полном смысле этого слова. Мы – объединение прихожан. Нам радостно чувствовать, что наши усилия не пропадают, что зерна, заложенные нашими проповедниками, дают всходы истинной веры. Разумеется, когда патриарх благословит наши труды, это будет самым счастливым днем в нашей жизни.

– Если патриарх благословит ваши труды?

– Нет, – мягко поправил Тостера монах. – Когда патриарх благословит наши труды. Я более чем уверен, что это произойдет.

– А что вы можете сказать о досадных слухах, которые окружают деятельность сек… Союза ортодоксов? Мы слышали, что в некоторых городах ваши проповедники инициировали погромы?

– Это гнусная ложь. Никто и никогда не сможет обвинить Курию в подобном: мы прекрасно понимаем, что живем в большой, многонациональной стране. Мы обращаем свои взоры только на христиан и желаем мира со всеми другими людьми.

– Говорят, ваши проповедники публично обличали известных ясновидящих и колдунов…

– А разве когда-нибудь церковь одобряла их деятельность?

– Один из главных лозунгов Союза ортодоксов: “Нет наркотикам!” Вы организуете благотворительные центры реабилитации или распространяете бесплатные одноразовые шприцы среди наркоманов для предотвращения распространения заболеваний? Какой из этих путей вам ближе?

– Никакой, – неожиданно жестко ответил монах, и даже телевизионная картинка сумела передать холодную ярость, блеснувшую в его глазах. – Вы правильно назвали наш лозунг: “Нет наркотикам!”, но предлагаемые вами варианты ему не соответствуют. Курия борется не с наркоманами и не с болезнями наркоманов, Курия борется с наркоторговцами.

– Разве это не дело полиции? Проповедник довольно долго смотрел в лицо “демократического рупора”, а затем неспешно, тщательно подбирая слова, ответил:

– Вам будет трудно это понять, Славик: это дело не только полиции, но всех честных граждан и добрых христиан. Кстати, они сумеют увидеть истину и не поверить той грязи, которую льют на Союз ортодоксов.

– Кто?

– Появление сильного течения в рамках традиционной религии помешает разного рода сектам, учениям и прочим язычникам собирать жатву. Так что делайте выводы сами.

Изображение собеседников сменилось рекламой.

– Замечательно, просто замечательно! – Сантьяга потер руки. – Объединение прихожан, во главе которого стоят проповедники, имеющие официальный духовный сан. Великолепно!

Князь, терпеливо смотревший передачу вместе с комиссаром, пошевелился, видимо собираясь задать вопрос, но не успел. Реклама прервалась, вернув телезрителям физиономию Тостера.

– А теперь мы будем взять мнение у независимого эксперта, доктора наук, академика Российской Академии Технологий и Технологических Наук Менахема Иосифовича Шпуня.

– Спасибо, Славик, дорогой, спасибо, рад, искренне рад, что могу быть полезен и смогу высказаться по поднятой тобой теме.

Эксперт Шпунь обладал потрясающей способностью строить длинные, практически неперебиваемые предложения, содержащие массу разнообразной информации. Но это был его единственный недостаток. Добродушно скалящийся улыбкой многоопытного эрудита, одетый в модный костюм прогрессивного цвета, Менахем Иосифович был принят собравшейся в студии публикой куда благосклоннее мрачноватого проповедника.

– К несчастью, семьдесят лет духовной анархии не прошли для нашей многострадальной Родины даром, мутная пена современности выносит на поверхность разнообразные, порядком подзабытые явления, чуждые истинному россиянину, черные сотни, всякие там “союзы хоругвеносцев” и прочие радикалы, прикрывающиеся знаменами патриотизма и православия, страшно подумать, куда бы завели Россию эти деятели, заполучи они власть в свои руки, я хочу сказать, что эта поганая зараза одурманивает молодежь и лишает ее естественных радостей жизни, мне больно видеть, как неокрепшая психика подвергается воздействию таких, с позволения сказать, проповедников. – Короткая пауза и новый виток экспертизы: – Истинным русским чужды подобные организации…

– В целом понятно. – Сантьяга выключил телевизор и посмотрел на князя. – Вы что-то сказали?

– Почему ты заинтересовался…

– Курией?

– Я слышал название: “Союз ортодоксов”.

– Это официально.

– Этот Союз под крылом патриарха?

– Еще нет.

– Ты думаешь, что он может оказаться под крылом патриарха?

Комиссар задумчиво потер кончик носа:

– Исторически сложилось так, что все новинки в этой стране в первую очередь появляются в Москве. Здесь много челов, много денег, и создатели подобных организаций спешат именно сюда.

– Это разумно.

– То, что я успел узнать о Курии, свидетельствует об обратном: становление Союза ортодоксов произошло вдали от столицы. Проповедники очень неохотно приближаются к Тайному Городу.

– Все зависит от первоначальных инвестиций, – проклокотал князь. – Ты рассказывал, что открыть свое дело в Москве достаточно дорого.

– Это так, – кивнул Сантьяга. – Но, судя по активности Курии, с инвестициями у нее все в порядке.

– Дело в нас?

– Я не исключаю такой возможности.

– Любопытно. – Повелитель Нави замер, на несколько секунд превратившись в безмолвную черную статую, затем поинтересовался: – Ты встречался с Никодимом?

– Старец Никодим давно умер, – напомнил Сантьяга. – Его место занял отец Алексей.

– Неважно. Ты был в Забытой пустыни?

– Нет.

– Почему?

– У меня нет доказательств, что Союз ортодоксов использует запрещенные нашим договором с Церковью приемы.

– Допроси какого-нибудь проповедника.

– Я не могу их трогать, – тонко улыбнулся комиссар. – Каждый из них имеет сан священнослужителя. А по нашему договору, если вы помните, священники неприкасаемы.

– Тебя это действительно останавливает?

– Заставляет быть осторожным.

– Ты сканировал проповедников?

– Двух.

– И что?

– Способности чуть выше, чем у обыкновенных челов. Да, их обучали некоторым приемам на основе магической техники, но полноценными магами я бы их не назвал.

– Значит, твои подозрения беспочвенны?

– Или настоящие маги-священники пока прячутся. – Сантьяга помолчал. – К сожалению, я смог добраться только до рядовых уличных проповедников. Встретиться с региональными лидерами, в Курии их называют кураторами, не удалось. Это тоже странно.

– Хорошо. – Князь повернулся к дверям, но остановился. – Договор с человской Церковью очень важен для нас, Сантьяга. Если твои аналитики предчувствуют, что Союз ортодоксов скоро проявит себя, то ты должен быть предельно осторожным и ждать. Я хочу, чтобы Тайный Город соблюдал свои обязательства до последней возможности.

* * *

Офис корпорации “G–RU”.

Санкт-Петербург, Васильевский остров,

18 сентября, четверг, 18:51.

Помещение не было большим, сто восемьдесят, максимум двести квадратных ярдов, но из-за необычайно высоких потолков, а главное, из-за скромности обстановки оно казалось огромным. Камин, сложенный из грубого серого камня, тяжелый письменный стол, навевающий мысль о готическом средневековье, выполненные в том же стиле книжный шкаф и кресло составляли основное убранство залы. Дальний от стола угол занимали несколько причудливых конструкций из бронзы, стену напротив украшал тонюсенький видеоэкран, прямо над которым устремлялся к потолку высокий, футов шести, черный деревянный крест, оплетенный виноградной лозой.

И никаких окон.

И никаких дверей.

Стены возвышались над деревянным полом не меньше, чем на двадцать футов, и увенчивались стеклянным куполом, который и был единственным, правда, очень большим, источником естественного света, окончательно придавая помещению мрачный облик каменного мешка. Это впечатление еще более усиливалось сейчас, когда нависшая над куполом туча погрузила помещение в угрюмый полумрак. На улице шел дождь, и крупные капли, превращаясь в мощные потоки, стремительно стекали по прозрачному потолку странной обители, а их едва заметные тени пробегали по лицу лежащего на полу мужчины.

Одетый в черные, едва доходящие до щиколоток шаровары и свободную футболку, мужчина лежал прямо на деревянном полу и задумчиво смотрел на плачущее небо. Могучего сложения, с короткими светлыми волосами, аккуратно зачесанными назад, он мог бы сойти за телохранителя – рельефная мускулатура, угадывающаяся под тонкой тканью футболки, сделала бы честь любому спортсмену, но властность, наложившая отпечаток на каждую черточку его лица, отчетливо показывала: этот человек привык приказывать. Сухие, резкие черты, острые, пронзительно голубые глаза, плотно сжатые губы и никакого намека на щетину: кожа выбрита с маниакальной старательностью. Лицо мужчины поражало серьезностью, если не сказать суровостью, невозможным казалось даже представить, как он улыбается. Это было лицо лидера, вожака. Лицо повелителя.

Тишину, царящую в помещении, нарушил тихий, мелодичный перезвон, и по лицу мужчины скользнула тень раздражения, но она так и осталась единственной реакцией на вызов. Мужчина подложил руку под голову и продолжил изучение нависающих над куполом туч. Через пару минут перезвон повторился. Дважды, с интервалом в десять секунд, что показывало важность поступившего сообщения. Мужчина пробурчал под нос несколько слов, не глядя дотянулся до лежащего неподалеку черного металлического шара и чуть сжал его в ладони. На видеоэкране появилась сухая женщина лет сорока. Секретарь.

– Это действительно так важно? – поинтересовался мужчина, не отрывая взгляд от бегущей по потолку воды.

– Глеб, председатель совета директоров хочет узнать ваше мнение относительно событий на лондонской бирже.

За семь лет работы на этого человека она научилась не удивляться тому, в каком виде он иногда появлялся на экране. Впрочем, по ее глубокому убеждению, владелец мощной финансовой компании мог себе позволить некоторую эксцентричность.

– Мы потеряли деньги?

– Как раз наоборот: мы неплохо заработали на предсказанной вами панике, но председатель хочет скорректировать планы на завтра. К тому же нью-йоркские брокеры просят инструкций…

Мужчина закрыл глаза.

– Чем занимается аналитический отдел? Сидит в баре?

– Все сотрудники на рабочих местах, – невозмутимо отрапортовала секретарь. – Они уже дали свои предложения, но председатель…

– Я хочу, чтобы он принял решение самостоятельно.

– Хорошо.

– И не отвлекайте меня больше.

– Разумеется. Экран умер.

Еще с минуту Глеб продолжал лежать на полу, затем катнул шар в направлении письменного стола, легко, одним движением поднялся на ноги и потянулся, разминая мышцы. В общем-то, он и лежа не казался малышом, но сейчас, вытянувшись во все свои шесть футов и семь дюймов, Глеб производил впечатление настоящего гиганта, способного походя, одной рукой передвинуть вдоль стены здоровенный камин. И двигался он соответственно: неспешно, без лишней грации и мягкости, но твердо, уверенно, так, как в далекие времена шла в бой панцирная пехота. Невозможно было даже представить препятствие, способное заставить Глеба отклониться с выбранного пути. Как говорится: “У носорога плохое зрение, но при его весе это должно волновать других”.

Кстати, у этого носорога действительно было неважное зрение. Подойдя к столу, Глеб взял утреннюю газету, сложенную так, чтобы выделить нужную заметку, некоторое время просто подержал ее в руке, затем надел элегантные очки и в десятый раз за сегодняшний день перечитал сообщение.

“Весь православный мир с тревогой следит за новостями из Москвы, из Центральной клинической больницы, куда сегодня ночью доставили патриарха. Напомним, что Его Святейшество почувствовал недомогание во время визита во Владивосток, был госпитализирован и немедленно переправлен в столицу…”

Стол был погребен под ворохом дополнительных материалов: вырезки из других газет, распечатки теленовостей, сообщения от шпионов и осведомителей, но Глеб снова возвращался именно к этой заметке. Почему? Она не была первой, состояла из общих фраз, но она была именно тем, что требовалось сейчас Глебу: выжимкой. Подробная информация анализировалась в его голове, факты обрабатывались, сопоставлялись друг с другом, рассчитывались последствия тех или иных действий, делались промежуточные выводы, а штампованные предложения безвестного репортера не позволяли отвлечься от темы.

На этот раз тишину нарушил негромкий удар гонга.

– Наконец-то! – Глеб бросил газету на стол и, не снимая очки, подошел к одной из конструкций, увенчанной овальным, слегка изогнутым зеркалом. – Наконец-то!

Поверхность зеркала закрывала плотная белая пелена, но после того, как мужчина начертил на обратной стороне несколько символов, она медленно растаяла, и перед внимательным взглядом Глеба явилась большая больничная палата.

– Здравствуйте, Ваше Святейшество. Плотный старик с окладистой седой бородой лежал на стоящей у окна кровати. Его грудь мерно вздымалась, глаза были закрыты, и находящиеся в комнате приборы мерным гудением подтверждали, что кризис у пациента миновал. В углу, на простом неудобном стуле читала книгу средних лет сиделка.

– Посмотрим общее состояние.

Глеб взял маркер и аккуратно начертил на поверхности зеркала заковыристый иероглиф. Несколько секунд конструкция обдумывала приказ, после чего иероглиф исчез, само изображение подернулось рябью, цвета поблекли, потускнели и в конце концов растворились, оставив лишь контуры человеческих фигур, прорезаемые черными и серыми пятнами.

Сиделке скоро предстоит удаление аппендицита… При чем здесь сиделка? Женщина не интересовала Глеба, а угрожающую кляксу в ее животе он отметил автоматически: глаза, привыкшие снимать максимум информации, передали в мозг ненужную подробность, поняли свою ошибку и сосредоточились на главном, на патриархе. Черные нити опутали сердце, подозрительная тьма в районе почек, серые пятна у желудка… Глава Русской Православной Церкви не то чтобы был болен: действительно опасных пятен было немного, но угрожающая серость сковала его тело. Мужчина, лежащий в ЦКБ, был стар, и в его плохом самочувствии не было ничего странного. С такими показателями патриарх мог умереть через минуту, а мог прожить еще тридцать лет.

– Непонятно. – Глеб провел рукой по зеркалу, заставив его вновь покрыться дымчатой пеленой, и повторил: – Непонятно.

Слишком многое поставлено на карту, слишком многое. Годы подготовки и размышлений, годы напряженного труда и локальных успехов. Глеб не обманывал себя: он действительно добился многого. Получалось все, за что бы он ни брался, и миллионы людей тратили всю жизнь на то, чего Глеб достигал походя. Но теперь оставалось самое главное, самое сложное: свести воедино все достижения последних лет, превратить мелкие победы в грандиозную викторию. Момент был необычайно удачным: патриарх, в силах которого было серьезно помешать планам Глеба, пребывал вне игры, и за два-три дня вполне можно успеть реализовать задуманное. Годы упорного труда завершатся серией стремительных ударов. Короткой, мощной серией, требующей всего нескольких дней. Эти дни есть. А в следующий понедельник ничье мнение уже не будет иметь значения.

– Войны выигрывает не тот, кто ударит первым, а тот, кто ударит вовремя. – Он посмотрел на переплетенный виноградной лозой крест. – Время пришло.

Ждать смерти патриарха бессмысленно: за освободившееся место развернется нешуточная борьба между самыми могущественными силами страны. Драки Глеб не боялся, но предпочитал идти к своей цели кратчайшим путем. Сейчас конкуренты не готовы, и его неожиданный удар станет для них неприятным сюрпризом.

“Несмотря на то, что не в правилах РПЦ выносить на преждевременное обсуждение деликатные вопросы, аналитики уже пытаются понять, кто является наследником Его Святейшества. Большинство наблюдателей склоняются к мысли, что вероятных кандидатов два: митрополит Феофан, управляющий финансовыми потоками РПЦ, и митрополит Даниил, известный своими богоугодными делами…”

Кошелек и благотворитель. О каждом Глеб мог сказать значительно больше, чем они знали о себе сами.

“Мы молимся за здоровье Его Святейшества. Все священнослужители, все прихожане, все, кому небезразлично…”

Это из высказываний Даниила, Феофан отмалчивается.

Самым неприятным было то, что, несмотря на прилагаемые усилия, Глебу так и не удалось привлечь в свою команду высококлассного предсказателя. Способностей его помощников хватало разве что на удачную игру на бирже да в казино. И только. В делах, где участвовали Великие Дома, они давали такую погрешность, что Глеб уже давно перестал интересоваться их мнением. Приносят пользу бизнесу – и ладно.

Кошелек и благотворитель. Кто-то из них должен стать первым. Кто? Выставлять темную лошадку нельзя: стремительная атака предполагает использование раскрученной фигуры, кого-то надо подвинуть. Кого?

Глеб прикоснулся к кресту, перекрестился, сделал несколько шагов в сторону и плавно прошел сквозь казавшуюся незыблемой стену.

Недавно отстроенное здание корпорации “G-RU” располагалось слегка на отшибе, на самом краю Васильевского острова, и с его крыши открывался великолепный вид и на залив, и на центр Санкт-Петербурга. Золотой шпиль Петропавловской крепости, изысканность Зимнего, знаменитые мосты, прорезающие широкую грудь Невы…

Глеб ненавидел этот город. Ненавидел из-за свинцово-серого неба, из-за вечного, рвущего легкие ветра, который гнал залив на бывшие болота, ненавидел из-за дождя, готового пролиться в любую секунду. В свое время за городом хотя бы следили, любовно стирая с его лица последствия ударов беспощадного дыхания моря, но коммунисты перестали заботиться о колыбели своего переворота, лишь изредка проходясь швабрами по фасадам, и превратили Северную Пальмиру в угрюмое поселение на болотах. А потом, словно в насмешку, вернули гордое имя “Санкт-Петербург”, хотя начать следовало с разгребания помойки. Глеб по-прежнему называл город Ленинградом, и отнюдь не по привычке. Просто, в понимании гиганта, город в своем нынешнем виде не имел права называться по-другому.

– Будет шторм.

– Ничего удивительного.

– Глебу надо подумать?

На крыше был установлен непромокаемый тент, под которым пряталось скрипучее кресло-качалка. Тент не позволял местным тучам выливать свое содержимое на голову сидящего, но не спасал от промозглого ветра. Поэтому, как только Глеб опустился в кресло, здоровенный, не ниже семи футов великан заботливо укутал его ноги толстым пледом.

– Глебу надо подумать?

– Да, Нар, Глебу надо подумать.

– Нар все понимает.

На фоне этого великана фигура Глеба чуточку потерялась. Нар был выше хозяина всего на несколько дюймов, но гораздо массивнее, мощнее. Колонноподобные ноги, руки, напоминающие о лапах белого медведя, круглая лысая голова, покоящаяся на бычьей шее. Картину довершали сильно оттопыренные уши, маленький, крючковатый нос и бесцветные глаза, взирающие на мир из-под тяжелого, низкого лба.

– Пусть меня никто не отвлекает, – попросил Глеб. – Даже Hyp.

– Хорошо.

Нар подал хозяину большую кружку с грогом, отошел к стене и присел на корточки. Великан знал, что Глеб может смотреть на залив часами, иногда выпивая при этом до десяти кружек грога, иногда медленно потягивая одну-единственную, но всегда – не отрывая глаз от моря. Такое случалось только тогда, когда Глеб решал действительно серьезную задачу. Это его дело – решать серьезные задачи. А дело Нара – помогать Глебу решать серьезные задачи, и так же, как Глеб не отрываясь смотрел на залив, Нар не отрываясь, как верная собака, смотрел на Глеба. Ожидая знака или приказа. Глебу надо подумать.

ГЛАВА 2

“Состояние патриарха остается стабильным По сообщениям врачей ЦКБ, Его Святейшество пребывает в прекрасном настроении и проходит стандартный курс реабилитации. В настоящее время ему рекомендован полный покой, но уже через несколько дней патриарх намерен лично обратиться к пастве…”(“КоммерсантЪ”)

“Как отразится болезнь патриарха на поведении челов? Великие Дома не отреагировали на недомогание лидера человской церкви, показывая, что не видят никаких проблем в сложившейся ситуации. А положение между тем угрожающее. В РПЦ нет явного наследника, которого поддерживало бы большинство митрополитов, а следовательно, начнется борьба…”(“Tиградком”)

* * *

Акватория Карибского моря,

18 сентября, четверг, 12:33 (время местное).

– Только слитки или есть что-нибудь приличное? – Юрбек Томба, один из директоров Торговой Гильдии и ведущий антиквар Тайного Города, бесцеремонно приподнял крышку ближайшего ящика. – Предупреждаю сразу: слитки возьму по оптовым ценам, мне эта ерунда ни к чему.

– А почему ты решил, что я что-нибудь продам? – грубовато осведомился Кортес. Внезапное появление на острове пронырливых торговцев не очень обрадовало наемника, и он не собирался скрывать свое раздражение от наряженных в тропические костюмы шасов.

– Никогда не поверю, что ты будешь чахнуть над златом, – улыбнулся Юрбек, не отрывая взгляд от наполняющих ящик желтых брусков. – Это не в твоих правилах.

– А что в моих правилах?

– Наличные. Новенькие хрустящие банкноты, имеющие хождение во всем мире.

Наемник фыркнул, но спорить не стал.

– А куда вы попрятали произведения искусства? – Как все шасы, Томба был черноволос и длиннонос, а цепкий взгляд его живых темных глаз быстро, но надежно фиксировал даже мельчайшие детали. – Что у вас в этом ящике?

– Тоже слитки, – сдался Кортес.

– Вы их взвешивали?

– Еще не…

– Удивительная небрежность! – Юрбек выудил из саквояжа весы и стал аккуратно прилаживать чаши. – Нугар, что у тебя?!

Нугар Кумар, партнер Томбы по антикварному бизнесу, деловито обшаривал остальные ящики.

– То же самое! Кортес, ты уже нашел судовую казну? А, вижу. – Кумар кряхтя поставил на песок зеленоватый сундучок, откинул крышку и облизнулся. – Пиастры.

– Это уже кое-что, – оживился Юрбек. – Кортес, ты разбираешься в нумизматике?

– В какой-то мере…

Томба опустился на песок рядом с Нугаром, и шасы принялись увлеченно изучать в лупы старинные монеты.

– Прекрасное состояние.

– Некоторые придется почистить.

– Не думаю…

– Мы говорили о нумизматике, – напомнил наемник.

– Все монеты сразу продавать нельзя – обрушим рынок, – нравоучительно, но чуточку рассеянно отозвался Юрбек. – Поэтому часть мы у тебя возьмем по настоящей цене, а остальное, ты уж извини, на вес, этот товар попридержать надо.

Мимо замерших над золотом торгашей пролетела небольшая стайка детей, двое из которых, самого злодейского вида, уже размахивали антикварными абордажными саблями. Собеседников обдало гомоном и…

– Внуки, – безмятежно сообщил Юрбек, сдувая с монет песок. – Как только узнали, куда я собираюсь, сразу пристали: возьми с собой.

– Мелюзга, – добавил Нугар, – им все интересно.

– Им ведь не объяснишь, что даже на курортный остров дедушка едет по делам.

– Папа, папа, мы нашли пушку!!

– Внуки? – поднял брови до того молчавший Артем.

– Ну, не только, – широко улыбнулся Юрбек.

– Дедушка, а можно мы полазаем по галеону? Шас покосился на наемников.

– Надеюсь, там нет скелетов?

– Было несколько, – буркнул Кортес. – Мы их похоронили.

– Тогда все в порядке. – Томба повернулся к детворе и махнул рукой. – Идите, только осторожно!

Наемники тоскливо посмотрели, как малолетние шасы азартно бросились к старинному кораблю, и переглянулись.

– Кстати, Юрбек, – пробурчал Кортес, – ты так и не сказал, откуда узнал о…

– Какой чудесный островочек!

– Птиций, ты просто чудо!

– Птиций, ты такая лапочка!

– Птиций, ты так здорово придумал!

– А я?

– Мурций, ты просто неподражаем!

– Мурций, ты великолепен!

Кбнцы появились из портала в окружении небольшого гарема длинноногих девиц на любой вкус: светленьких, темненьких, худеньких, полненьких, но, к сожалению, слишком шумных. Весь Тайный Город жаждал узнать, за счет чего низкорослые, лысые толстяки пользуются бешеным успехом у противоположного пола, но концы свято хранили свою главную и единственную тайну.

– Как-то здесь дико, – пробурчал Птиций, оглядывая лагерь наемников.

– Неуютно, – подтвердил Мурций. – Необустроенно. – Он помахал рукой в ожидании, что услужливый официант вложит в нее бокал с коктейлем, не дождался и удивленно вздохнул: – Суровые края.

Не получившая ожидаемого рука плавно опустилась на ближайшую женскую попку.

– В этом есть своя прелесть.

– А где здесь лагуна?

– Пойдемте купаться!

– Мальчики, отведите нас купаться!

– Не сразу. – Освоившиеся концы заприметили вертящихся возле ящиков шасов и сделали стойку. Тяга к украшениям стояла у них на втором месте после любви к красоткам, и даже в тропиках пальцы Мурция и Птиция были едва заметны под многочисленными перстнями.

– Кортес, у тебя только слитки или есть что-нибудь приличное?

– Я бы прикупил медальончик. – Птиций почесал животик, на который ниспадала толстенькая золотая цепь. – А то хожу как голый.

– А я бы не отказалась от сережек, – сразу же вставила одна из девиц.

– Сладенькая, зачем тебе цацки? Ты красива, как Нефертити. – Мурций чмокнул подружку в плечо и мягко развернул ее в противоположном от ящиков направлении. – Иди, вкусненькая, поплавай в лагуне. Мы вам потом расскажем, было ли здесь что-нибудь интересное или нет.

Тем временем Птиций вскрыл ближайший ящик и радостно взвизгнул:

– Украшения! Кортес, продай вот это колесо на медальон.

– Аукцион будет завтра вечером, – строго отрезал Юрбек, отнимая у конца добычу. – Не мешайте работать.

– Юрбек, вы хам, – сообщил Мурций. – И с каких это пор вы стали поверенным Кортеса?

– Должен же кто-то учить челов уму-разуму.

– Какой еще аукцион? – опешил Артем.

– Кортес, даю две тысячи!

– Завтра! – зарычал Томба. – Сегодня вечером мы раздадим бесплатные проспекты с подробным описанием лотов, и вы выберете побрякушки по вкусу.

– Кортес, две с половиной тысячи!

– Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Но Мурций, прочитавший в глазах шаса чуть больше, чем приятель, торопливо потащил Птиция к лагуне.

– Завтра так завтра. Тебе что, не терпится расстаться с деньгами? Девочки, мы идем купаться!

– Здорово!

– Птиций, здесь есть отдельные лагуны?

– Мурций, а где мы будем ночевать?

– В палатке

– Как романтично!

– А у тебя будет большая палатка?

– Биджар пообещал, что у меня будет самая большая палатка. К тому же – звуконепроницаемая.

– Биджар! – В глазах Кортеса вспыхнул нехороший огонек.

В принципе Биджар Хамзи, управляющий самым большим супермаркетом шасов и самый молодой из директоров Торговой Гильдии, являлся близким другом наемника, но иногда неуемная энергия делового шаса приводила Кортеса в бешенство.

– Можно не шуметь? – недовольно проворчал Нугар, взвешивающий слиток. – Вы мне мешаете.

– Вы это, действительно, прогуляйтесь по острову, – предложил Юрбек, вцепившийся в ящик с изделиями древних мастеров. – Переговорим позже.

Наемники отошли к шезлонгам.

– Это все – Биджар, – убежденно заявил Кортес. – Но как он узнал?

– Кажется, я догадываюсь, как… Очередной портал выплюнул на побережье Карибского моря огромную тушу приставника.

– Христофан!

– Жарко! – сообщил гигант, затем приветственно рыгнул и вскинул вверх правую руку: – Ром! Лучшее, что изобрели для жарких стран!

Наемники не сразу разглядели бутылку пиратского нектара в громадной лапе приставника.

– Это твои проделки? – угрюмо поинтересовался Кортес.

В ответ раздалось задорное бульканье: ром проваливался в глотку приставника, вызывая покачивание гигантской фигуры. При этом приставник, голову которого украшали длинные волосы и косматая борода, отчаянно напоминал растолстевшую пальму.

– Его, – уверенно бросил Артем.

– Мои, – согласился Христофан вытирая губы. – Помнишь, Кортес, как ты уговорил меня продать одну-единственную диадему?

Артем прыснул в кулак, но тут же подавил смешок. Он хорошо помнил, как, воспользовавшись ситуацией, Кортес опустошил неблагоразумно вскрытый доверчивым Христофаном клад почти на треть.

– Нехорошо быть таким злопамятным, – негромко заметил Кортес.

– Я не злопамятен, – улыбнулся Христофан. – Просто, когда Биджар спросил, не знаю ли я, куда вы подевались, я не стал ему врать.

– И что он сделал?

– Растрезвонил об этом на весь Тайный Город, – с этими словами к наемникам подошли Инга и Яна. – Вся сеть забита рекламой нашего острова.

Кортес взял у рыжей компьютер и нахмурился: прямо на главной странице t-grad.com,ключевого сайта информационного канала Тайного Города, гордо красовался баннер: “Золото инков от современных конкистадоров! Кортес оправдывает свое имя!” Егор Бесяев, вице-президент “Тиградкома”, крайне неохотно соглашался на размещение рекламы на первой странице, стоило это удовольствие огромные деньги, и незатейливый баннер отчетливо указывал, что Биджар Хамзи играл по-крупному.

“Невероятное предложение от известной компании экстремального туризма “Неприятные Ощущения”! Поиск клада on-line!Вы хотите лично понаблюдать, как выкапывают настоящие сокровища? Вы хотите прикоснуться к тайне и позагорать под теплым солнцем? Тогда наше предложение для Вас!

Лучший наемник Тайного Города Кортес любезно согласился продемонстрировать публике только что найденное золото инков! Старинный галеон, чудом уцелевший в отчаянной схватке с пиратами, был выброшен на скалы далекого острова, затерянного под теплым карибским солнцем (температура воздуха не более 30 градусов по Цельсию, температура воды не менее 24 градусов по Цельсию)! Невероятно, но факт – древний человский галеон, под завязку набитый бесценными сокровищами (аукцион состоится в пятницу, в 19:00) сотни лет пролежал нетронутым на чудесном пляже (шезлонги и полотенца бесплатно) и только недавно благодаря счастливому стечению обстоятельств был найден удачливыми наемниками (расценки на услуги команды Кортеса можно найти на официальной странице компании “Неприятные Ощущения”)! У вас появилась уникальная возможность прикоснуться к Истории и приобрести подлинные изделия инков (имеются сертификаты Торговой Гильдии)! Торопитесь, количество путевок ограничено размерами острова!”

– Какие еще пираты? – поморщился Кортес.

– Такие, – брякнул Христофан, – с пушками. – Здоровяк покачнулся и нетвердо обозрел окрестности. – Где тут ближайший холодильник?

– Рома там нет! – отрезала Яна.

– Обойдусь коньяком, – парировал приставник. – Не маленький.

С этим заявлением спорить не хотелось, тем более что на пляже вновь закрутился вихрь межконтинентального портала. На этот раз – грузового.

– Быстрее, быстрее! Знаете, сколько стоит секунда такого перехода?! Вам такие деньги даже не снятся, огрызки Спящего! – Биджару Хамзи, одетому в классический костюм колонизатора (белые шорты, белая сорочка, пробковый шлем), не хватало лишь хлыста. – Угораздило же меня с вами связаться!

– Хозяин, не ругайтесь, мы очень торопимся!

– Шустрее торопитесь, клиенты уже подтягиваются!

Несколько Красных Шапок, во главе с уйбуем Копыто, с поразительной для этой семейки резвостью вытаскивали из портала многочисленные тюки, коробки, ящики и мешки, содержащие различные блага цивилизации, позволяющие превратить заброшенный остров в уютный курорт для изысканной публики.

– Биджар!! – рявкнул Кортес. – Наконец-то!!!

– Добрый день, друзья, извините, что задержался – много дел. – Хамзи вытер пот и тут же обернулся к Красным Шапкам. – Значит, так, шпана, начинайте ставить палатки вон на той поляне. Шезлонги протереть и расставить на пляже. На все – полчаса! Понятно?

– Хозяин, а когда нас будут кормить?

– Когда заработаете.

– Хозяин, а можно сделать солнце потише?

– А будете болтать в рабочее время – на кормежку не рассчитывайте! Да еще за дорогу будете платить.

– Мы не болтаем!

Дикари рысью бросились в указанном направлении.

– Очень много дел, – повторил Биджар. – Я, когда узнал, что вы втихаря клад копаете, сначала обиделся, а потом понял, что вы очень торопились, не успели все подготовить, и решил помочь.

– Чем помочь?

Следующий портал выбросил на пляж три двадцатифутовых контейнера, к которым немедленно ринулись Красные Шапки. Почти одновременно возник переход, по которому прибыли гости: тройка оживленно жестикулирующих эрлийцев, группа навов, озирающихся в поисках сокровищ, с полдесятка шасов, обремененных детьми и женами, несколько молодых чудов, наперебой флиртующих с подругами… Энергичному Биджару удалось взбудоражить весь Тайный Город, и тихий островок начинал напоминать муравейник.

– Я продаю туры от “Неприятных Ощущений”, – поведал Хамзи. – Бизнес, что поделаешь… Но вы, ребята, не волнуйтесь – вы в доле.

– Мы в доле?! – возмутился Кортес. – И это говорится о нашей фирме!

– Я знал, что мы найдем общий язык, – рассмеялся шас. – Ажиотаж я обеспечил знатный: туры продавались, как горячие пирожки. Расходы на рекламу и антураж мы оправдали через час после начала продаж, а потом пошла чистая прибыль. – Биджар блаженно прищурился. – Тайный Город сошел с ума: все хотят поучаствовать в аукционе и поглазеть на настоящий галеон.

– А Красных Шапок зачем притащил? – спро сил Артем.

– Понимаешь, – Хамзи почесал подбородок. – Везти сюда подсобных рабочих крайне невыгодно: стоимость перехода, почасовая оплата, командировочные… А эти согласились пахать за кормежку.

– С чего бы вдруг? – подозрительно нахмурился Кортес.

– Копыто сказал, что у него есть какой-то бизнес-проект.

– Давай, мля, мы будем твоей охраной? – предложил высунувшийся из-за спины Биджара уйбуй. – У тебя здесь золота немерено, а мы, мля, все защитим. Только скажи, где оно…

Кортес застонал.

– Сначала палатки, – распорядился Хамзи, отправляя Копыто на службу. – Не успеете вовремя, шкуру спущу.

– Подумай, Кортес, – пискнул уйбуй, послушно направляясь к подчиненным. – У нас, мля, расценки хорошие.

– В любом случае ничего уже не вернешь, – грустно заметила Яна. – Отпуск закончился.

– Яна, неужели ты обиделась на старого Биджара? – Шас плутовато улыбнулся. – Я ведь совсем забыл сказать, что собираюсь развернуть здесь небольшой ресторан, повара уже прибыли, и два бара. Разумеется, для организаторов бесплатно. Плюс персональный официант…

– Биджар, что бы мы без тебя делали? – Инга посмотрела на Яну и засмеялась.

– Готовили бы еду своим мужчинам, – поморщился Хамзи. – Как в доисторические времена.

Остров преображался на глазах. В выстроенные ровными рядами палатки заносили мебель, справа прорисовывался контур ресторана, к которому уже подвели водопровод и электричество, на воду спускали скутеры и гидроциклы. Из лагуны доносился смех, из зарослей – щебет, довольный Христофан блаженно храпел в гамаке Кортеса, шасы деловито фотографировали для аукциона драгоценные изделия, а два сотрудника Службы утилизации расставляли наводящие морок артефакты.

– Вечером устроим шоу рядом с галеоном, – поведал Хамзи. – Концы уже написали сценарий и заключили контракты с артистами. Скучно не будет – обещаю. – Он снова улыбнулся. – Наслаждайтесь отдыхом, а я пойду командовать.

– Хозяин, – грязный указательный палец Копыта постучал по пробковому шлему шаса-колонизатора. – Хозяин, там Иголка обгорел, надо бы того, больничный выписать, мля… Жертва труда…

– Если он не может работать, – немедленно среагировал шас, – на бесплатный обед пусть не рассчитывает.

– Биджар! – окликнул шаса Артем. –Да?

– Спасибо, что дал нам три дня.

– Не стоит благодарности, – махнул рукой Хам-Эй. – Мы же друзья.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

18 сентября, четверг, 20:34.

Тонкие линии металлических конструкций, изящно изогнутое стекло, футуристические светильники, кожа, пластик, снова стекло и сталь – кабинет Сантьяги преобразился полностью, и только три вещи остались в нем от прежней обстановки: три гениальных полотна Аркадия Ивова. Правда, им пришлось сменить рамки, но антураж не был способен повлиять на мощную энергетику холстов. И именно возле них стоял князь, когда переодевшийся в легкие белые брюки и свободную сорочку комиссар вернулся в кабинет.

– Понравились?

– Я заберу их у тебя. Распорядись.

– Не продаются, – покачал головой Сантьяга. Из-под капюшона долетело недовольное сопение повелителя Нави.

– Полотна не подходят к новой обстановке. Даже с другими рамочками.

– Не продаются, – повторил комиссар. – Но я разрешаю вам приходить и смотреть на них в любое время.

Фигура в черном плаще медленно прошлась вдоль нового стола Сантьяги, пару мгновений провела у настенного светильника, слегка поблескивающего платиной, и остановилась у модерновой полочки.

– Пытаетесь выразить свое восхищение? – осведомился комиссар. – Лично я весьма доволен работой Усама Турчи. Прекрасный дизайнер.

– И во сколько обошлись Великому Дому твои забавы?

Нав остается навом, даже будучи князем.

– Я не обидел Торговую Гильдию, – скупо ответил Сантьяга. – Вы дожидались меня, чтобы проверить смету?

– Я думал насчет нашего разговора.

– Неплохое занятие, – одобрил комиссар. – Вам потребовалась помощь?

– Сантьяга, – голос князя прозвучал чуточку утомленно. – Иногда я от тебя сильно устаю.

– У меня отличное настроение, – объяснил комиссар. – Я отправляюсь в путешествие.

На этот раз повелитель Нави издал нечто среднее между стоном и хрипом. Прозвучал звук сдавленно, вызвав легкое удивление Сантьяги.

– У нас назревает кризис.

– Вы запретили мне предпринимать что-либо, – напомнил комиссар.

– Когда ты вернешься?

– К сожалению, скоро. Уверен, вы не успеете наломать дров.

Князь неожиданно откинул капюшон, и пронзительный взгляд его желтых, глубоко запавших глаз устремился на Сантьягу.

– Надеюсь, ты хорошо понимаешь ситуацию?

– Когда-нибудь было иначе?

Повелитель не нашел что возразить. Он мрачно оглядел вызывающе белую, невозможную для нава, одежду комиссара, презрительно царапнул когтем стекло футуристической полки и поинтересовался:

– Патриарх действительно болен?

– В его возрасте любая мелочь способна привести на больничную койку. Наше сканирование не обнаружило каких-либо опасных симптомов, но в плохом самочувствии чела нет ничего странного.

– Его не могли отравить? Или воздействовать при помощи магии?

– Вы забываете, что патриарха охраняют монахи Забытой пустыни.

– Что показало твое сканирование?

– Никаких следов внешнего воздействия.

– Это хорошо. – Князь отвернулся. – Тем не менее, ты увязываешь активность Курии с болезнью патриарха?

– Да, – кивнул комиссар. – Я уверен, что связь существует. Союз ортодоксов борется за власть в церкви.

– Это могут быть простые человские игры.

– Тогда почему они не действуют в Москве? – Сантьяга улыбнулся и поправился: – Не действовали в Москве?

– Это только твои подозрения.

– Союз торопливо стремится к широкой известности, и его главные ходы впереди, – комиссар прищурился. – Через неделю, максимум через две он получит, что хочет, но перестанет вызывать живой интерес публики. Он станет просто известной организацией. Проанализировав деятельность Курии, я пришел к выводу, что ее лидеры ждут от рекламной акции другого. Они проявляют активность, желая добиться чего-то определенного. Отсюда следует вывод: ближайшие дни принесут нам немало сюрпризов, возможно – неприятных.

– А Забытая пустынь, по твоим словам, пребывает в своем нормальном полусонном состоянии… Ее нынешний лидер не амбициозен?

– Лидеры Забытой пустыни не бывают амбициозными, – заметил Сантьяга. – Монахи очень щепетильны в этом вопросе.

– Церковь стоит слишком близко к Тайному Городу. – Князь подошел к полотну, изображающему цунами – На расстоянии удара. Немедленно сообщай мне о любых событиях, связанных с Союзом ортодоксов.

– Обязательно. – Комиссар надел солнцезащитные очки. – Вы уходите или еще полюбуетесь МОИМИ картинами?

– Может, ты скажешь, куда собрался?

– Кортес выманил у приставников галеон, полный золота инков. Я еду на вскрытие.

– Зачем?

– Любопытно.

* * *

Украина, Киев, аэропорт “Борисщмь”,

18 сентября, четверг, 20:57.

Он запрещал себе думать о том, правильно ли поступил – поступить иначе он не мог. Просто не мог, этим все сказано. А сомнения теперь бессмысленны и вредны, ибо любая нерешительность, любое замешательство грозят смертью. Иван понимал, что Глеб его не простит. И уж тем более Hyp, зубастый карлик с бесцветными глазами, карикатурно копирующий манеры хозяина. Он мог быть хорошим шутом, но предпочел стать псом, умным и безжалостным, и не успокоится, пока не сомкнет клыки на шее отступника.

Иван помешал ложечкой чай и сделал большой глоток. Заварка, конечно, отвратительна, дешевый пакетик, зато крепкая. Хазаров любил хороший чай, разбирался в нем, отдавая предпочтение черному, цейлонскому, но с обязательными добавками трав. Многочисленных сибирских трав, придающих напитку невероятный аромат. Или ягод. Облепиха, клюква, брусника… Чаи, которые делал Иван, восхищали. Случалось, что Глеб, отложив все дела, прилетал в Читу только для того, чтобы опустошить с Иваном самовар-другой великолепного напитка, поговорить по-дружески или просто помолчать, наслаждаясь короткими минутами покоя и умиротворения.

Теперь Глеб хочет его убить…

Последние два месяца они жили вместе с Иваном в небольшой избушке на окраине Читы, хотя обычно вновь прибывшие проповедники не задерживались в штабе координатора больше недели. Хазаров определял для них территорию, подыскивал жилье и отправлял работать на благо Курии, нести пастве Слово Божие. С этими двумя получилось иначе. Антон Городов и Миша Кузьмин, хорошие ребята и перспективные маги. Когда-то их отыскал и привел в Союз ортодоксов сам Иван, помог увидеть силу, осознать свои способности, отправил в Дальний скит… Через два года Антон и Миша вернулись к Ивану совсем другими людьми.

Они согласились с предложенной координатором областью, но переезжать не спешили, оставаясь на виду у Ивана. Или не выпуская его из виду. “Они своеобразные парни, – высказался Hyp. – Хочу, чтобы ты присмотрел за ними”. Но верить словам карлика мог только Глеб, остальным Hyp говорил то, что считал нужным.

Своеобразие Антон и Миша проявили неделю назад, повергнув Ивана в настоящий шок. Их дикая выходка перевернула мир, обрушила небеса на землю, но… Хазаров постарался ничем не выдать свое состояние. Он понял: подозрительный Hyp приготовил проверку. Иван сделал вид, что прошел ее. Hyp сделал вид, что поверил. Антон и Миша оставались жить у куратора. И целых семь дней Иван был вынужден делить кров и улыбаться людям, которых он возненавидел.

Молодые проповедники спали по очереди, поэтому Антона Хазаров убил первым. “Эльфийской стрелой”, в сенях, когда проповедник, облегчившись, возвращался в дом. А Михаил умер во сне, полной грудью вдохнув ставший ядовитым воздух.

“Я не хотел! – Старик сжал крест. – Господи, ты же знаешь, я не хотел! Я не прошу у тебя снисхождения, я знаю, что этот грех невозможно искупить, но, Господи, ты знаешь, ты не можешь не знать, что я хотел совсем другого!”

Невкусный чай совсем остыл и превратился в совершенно непригодный для питья раствор.

Иван знал, что, покинув Курию, он должен будет решить, к кому идти, где искать силу против Глеба. Теперь они стали врагами, а у врагов принято пытаться уничтожить друг друга. Справиться с Союзом ортодоксов в одиночку нереально, значит, надо искать поддержку. Два варианта. Две дороги, каждая из которых приведет его к врагам Глеба. Оставалось выбрать правильных врагов. Тех, кто уберет Глеба с минимальными потерями для дела.

– Внимание! Началась регистрация на рейс Киев – Москва. Пассажиров просят пройти…

Вариантов было два, но путь к врагам Глеба один: в Москву, в Тайный Город. Старик поднялся из-за столика и неспешно направился к указанной в объявлении стойке.

К кому обратиться?

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

18 сентября, четверг, 21:02 (время местное).

Как обычно, ее сопровождала рысь. На этот раз одна, но очень крупная. Пушистая тварь важно вошла в камеру, брезгливо принюхалась и замерла у двери, не сводя желтых глаз с пленника. В ее появлении не было необходимости: в своем нынешнем состоянии Дитрих не был способен нанести Чио вред, но матушка любила диких кошек.

Она появилась следом. Высокая, стройная, с собранными в простой узел черными волосами. Чио некоторое время изучала пленника, и на ее губах играла знакомая, ничего не выражающая улыбка. В представлениях Дитриха, челы восточных семей были сдержанными, и матушка Чио полностью этому соответствовала. Понять, какие мысли скрываются за непроницаемыми черными глазами и вечно спокойным лицом, было невозможно, но легкая полуулыбка завораживала, была фирменной маркой, и, как понимал рыцарь, никогда не отражала реальных чувств матушки.

– Я знаю, ты мне не веришь, – негромко произнесла женщина. – Но все равно хочу предложить сделку.

– Какую?

– Честный поединок во имя свободы.

– Я не гладиатор!

– Ты им станешь в любом случае, – пожала плечами Чио.

– Я не буду драться.

– Тогда против тебя выйдет не мастер, а новичок. – И снова отстраненная, но завораживающая полуулыбка.

Дитрих служил в гвардии много лет и понимал, что женщина права. Даже если он откажется драться, его все равно используют для подготовки воина. Выпустят зеленого юнца, которому необходимо почувствовать вкус крови, научиться быть жестоким, и заставят его уничтожить врага. В данном случае сопротивления как раз не требовалось, но согласиться на такую роль рыцарю было еще горше.

– О какой сделке ты говоришь?

– Свобода.

– Ты права – я тебе не верю.

– Ситуация очень простая, – с прежним спокойствием продолжила Чио. – Ты не знаешь, кто мы и где сейчас находимся. Ты не несешь нам угрозу. Более того, максимум через полгода ты станешь для нас абсолютно безопасен. – Дитрих бросил на женщину быстрый взгляд, но… эти проклятые непроницаемые глаза! И ровный голос. – Поэтому я предлагаю заключить контракт на шесть месяцев. Ты будешь сражаться с соперниками, которых я назначу, и если против тебя будет выходить маг, то перед боем ты будешь получать энергию для заклинаний. Каждый бой насмерть. Если продержишься – через полгода мы отпустим тебя в Тайный Город.

“Свобода!” Во рту пересохло.

– Какие у меня гарантии?

– Заклятие обещания. – Женщина вытянула вперед правую руку. – Я клянусь своим сердцем, что сдержу данное тебе слово.

Она разжала кулак, и Дитрих жадно впился глазами в две черные фигурки. И почувствовал волну энергии! Это был настоящий артефакт и настоящее заклятие. Честная сделка.

“ – Ты хочешь сражаться на потеху челам?

– Свобода!”

Обо всем остальном можно подумать после, когда карательный отряд гвардии разнесет это осиное гнездо на составляющие, и Чио будет лежать…

Дитрих накрыл ладонь женщины рукой, почувствовал, как впились в кожу фигурки, накрепко связывая рыцаря и матушку старинным магическим ритуалом.

– Я беру твое слово и согласен выполнить все, о чем ты меня просишь! Я обязуюсь сражаться с твоими воинами в течение шести месяцев и клянусь своим сердцем, что сдержу данное тебе слово.

Как же приятно держать в руке настоящий артефакт! Как же приятно чувствовать волны энергии. Пусть чужая – челы использовали силу Колодца Дождей, – но все равно магия.

– Я беру твое слово. – И снова чарующая, но ничего не выражающая полуулыбка. – Мы договорились, Дитрих.

Одна из фигурок перекочевала в ладонь чуда. Рысь фыркнула и отвернулась.

– Когда будет драка?

– Очень скоро. – Чио внимательно посмотрела на пленника. – Не волнуйся, рыцарь, очень скоро ты сможешь вновь создать боевой аркан.

* * *

Акватория Карибского моря,

18 сентября, четверг, 19:07 (время местное).

– Клад найти, разумеется, интересно, но особого ума этот процесс не требует, – благодушно разглагольствовал Юрбек, любовно перебирая старинную золотую цепочку. – Дело случая.

Ушлые антиквары переписали, запротоколировали и сфотографировали все изделия, передали помощникам право взвешивать слитки и, расположившись за самым удаленным столиком ресторана, предложили наемникам “немного поболтать”.

– Уйбуй Копыто как-то на улице кошелек с тремя тысячами подобрал, – поддержал компаньона Кумар. – И пропил все деньги за вечер, клянусь циррозом Спящего.

– Не самое уместное сравнение, – буркнул Кортес, потягивая ледяной коктейль.

– Но главную идею Нугар передал верно, – продолжил Томба. – Найти клад и реализовать его по-умному две большие разницы. У многих с этим возникают проблемы.

– С умом?

– И с умом, – кивнул Юрбек. – И с реализацией.

– На этот счет не волнуйся, – проворчал Артем. – У нас никаких проблем нет: выкопали – продали – забыли.

– Тоже мне Юлий Цезарь, – усмехнулся Кумар.

– Сынок, – Томба поднес цепочку к самому носу, вследствие чего в его тоне появилась несвойственная нежность. – Сынок, не испытывай на прочность мое доброе отношение и желание вызволить вас из той пучины соблазнов, в которую вы угодили.

– Мы понимаем, что вы не в себе от радости, но это не должно мешать вам думать.

– О прибыли и об ответственности перед поколениями.

– Перед чем?! – поперхнулся Кортес.

– Это не от жары, – твердо произнесла Яна. – Они весь день провели в тени.

– В нашем золоте копались, – добавила Инга. – Может, оно заразное?

– Тараканы забегали? – Артем многозначительно постучал пальцем по лбу.

– Наши тараканы. Хотят бегать – пусть бегают, – отрезал Юрбек. – И не надо меня перебивать, я уже не в том возрасте. – Шас недовольно поджал губы. – Значит, так, почти треть груза нашего галеона составляют…

– Нашего, – поправил Кортес. – Нашего галеона.

– Я так и сказал, – невозмутимо ответил Юрбек. – Так вот, почти треть груза нашего галеона составляют культурные ценности. Древние культурные ценности, за которые можно выручить хорошие деньги. Или ты собирался продавать их на вес?

– Не дождешься.

– И в мыслях не было. Ты хоть и Кортес, но не испанец. Я, конечно, не очень силен в человских семьях, но мне кажется, что твои соплеменники более… цивилизованны, что ли.

– Не зря же они живут рядом с Тайным Городом, – пробормотал Нугар. – Пообтесались в приличном обществе.

– Судя по витиеватым речам, вы нацелились на изрядный кусок нашего пирога, – протянул Кортес. – Предупреждаю сразу – зря.

– Вот у меня в руке цепочка, которую создали задолго до того, как Колумбу пришла в голову бредовая мысль проложить западный путь в Индию. Создали с любовью и завидным мастерством.

– Любой музей мира пойдет на все, чтобы заполучить ее, – вставил Нугар.

– Это я понимаю.

– Но как правильно воспользоваться случаем?

– Ты можешь продать свою коллекцию Торговой Гильдии, но фактически это будет продажа на черном рынке. Прибыль, конечно, неплохая, но ведь можно заработать больше.

– Устроить ажиотаж? – догадался Артем.

– Сообразителен, – оценил Юрбек. – Не был бы ты таким грубым, обязательно предложил бы тебе место приказчика.

– А налетчики твоей лавке не нужны? Томба вздохнул.

– После того, как трюм опустеет, мы организуем обнаружение галеона человскими туристами, – перехватил эстафету Кумар. – Бросим здесь пару золотых побрякушек для затравки и устроим большую шумиху в газетах.

– Все узнают, что ценности сохранились, но кто-то успел первым, – понял Кортес.

– Затем объявляется кладоискатель. Ты…

– Не я.

– Хорошо, инкогнито или просто подставная фигура. Это можно обсудить.

– В качестве подтверждения вытаскиваем на свет божий пару статуэток, проводим массированную рекламную кампанию и устраиваем аукцион в планетарном масштабе.

– Для такого проекта нужен опытный менеджер, – усмехнулся Кортес. – Имеющий связи в антикварном бизнесе.

– Считай, что он у нас есть. – Юрбек ободряюще улыбнулся. – Всего за тридцать процентов от прибыли я сумею отложить самые неотложные дела и заняться этой авантюрой.

Наемники вежливо посмеялись. Шасы были специалистами по изящным деловым операциям, но согласиться на их первоначальные условия могла только голова, украшенная красной банданой. Кортес допил коктейль, получил от вездесущего официанта еще один бокал и мягко протянул:

– Друзья, не знаю, заметили вы или нет, но вон в тех ящиках, помимо подлинных изделий, находятся несколько тонн золота в слитках.

– Настоящее золото инков, – добавила Яна.

– Любая экспертиза подтвердит, что его извлекли из земли в те самые времена, когда пьяные конкистадоры еще болтались в Кастилии, – не осталась в стороне Инга.

– А потом оно долго-долго лежало в море, – подытожил Артем. – Вы ведь не случайно собирались купить его оптом?

– Приложим чуточку магии, и никто не сможет определить, что оно обработано буквально на днях, – продолжил Кортес. – Затем все ювелиры Тайного Города забывают о выходных и праздниках, спят по часу в сутки и через неделю превращают слитки в статуэтки, цепочки, ритуальные ножи…

– И прочие культурные ценности.

– Потомки, перед которыми мы чувствуем ответственность, просто счастливы.

– Объяснить ваш азарт чем-нибудь другим я не могу.

– Мы колдуны, сынок, – напомнил Юрбек. – Наляпать поддельных цацок для нас не проблема.

– Угу, только правильная имитация золота потребует такого количества магической энергии, что прибыль составит пять, максимум десять процентов Для Торговой Гильдии это неприлично.

– За кого ты нас принимаешь?

– Ты хочешь, чтобы я извинился?

– Да, – кивнул Юрбек. – Хочу.

– Хорошо. Я извиняюсь. Я принимаю ваше предложение и согласен на ставку в тридцать процентов от прибыли… Но золото в продажу не поступает.

– Что ты с ним будешь делать?

– Положу в хранилище и выставлю магическую охрану. Согласны?

– На тридцать процентов?

– Угу.

– Я, если вы не в курсе, не продавец хот-догов, а один из директоров Торговой Гильдии, – с достоинством сообщил Томба. – Я не могу себе позволить работать за копейки.

– Тогда поговорим как взрослые. – Кортес отставил бокал, а остальные наемники заинтересованно придвинулись к шасам. – Настоящие побрякушки мы реализуем по вашей схеме, но вся прибыль останется у нас. А вот в маленькой авантюре с подделками, откуда мы получим основные деньги, вы поучаствуете. За любимые вами тридцать процентов.

– Не выкручивай нам руки, – нахмурился Кумар. – Не забывай, что только мы можем воплотить в жизнь эту схему.

– К тому же мы все равно не сможем переделать в изделия все слитки, публика просто не поверит, что испанцы забили трюм исключительно побрякушками.

– Тогда это было не в моде.

– При правильно проведенной рекламной кампании об этом никто не задумается, – махнула рукой Яна. – Не мне вас учить.

Шасы переглянулись.

– Согласны?

– Пятьдесят на пятьдесят, – промямлил Юрбек. – Пусть все будет честно.

– И все расходы за твой счет, – с невинным видом вставил Нугар.

– Если пятьдесят на пятьдесят, то и расходы пополам, – отрезал Кортес.

– Ладно. – Томба посмотрел на золотые ящики другим взглядом, хозяйским. – Согласны. Теперь надо уладить некоторые юридические вопросы, вдруг законы местного племени запрещают поиск кладов…

– На этот счет не волнуйся, – неожиданно заявила Инга.

Шасы удивленно посмотрели на рыжую.

– Вы уже все уладили?

– Обычно кладоискатели не столь предусмотрительны.

– Остров является собственностью компании “Неприятные Ощущения”, – четко произнесла девушка. – Сделка зарегистрирована во всех местных инстанциях и оплачена полностью, включая необходимые взятки туземным чиновникам.

– Ты купила остров? – Представители Торговой Гильдии изумленно вытаращились на Ингу. – Зачем?

Наемники выглядели не менее ошарашенно.

– Бизнес, – пожала плечами рыжая. – Или вы думаете, что я придиралась к установке “Изабеллы” исключительно из эстетических соображений? – Девчонка явно наслаждалась произведенным эффектом. – После того, как мы официально обнаружим галеон, здесь сразу же начнется строительство небольшого, но очень комфортабельного отеля, главной приманкой которого, помимо, так сказать, натурального памятника “Изабелле”, – Инга кивнула на возвышающийся на рифах корабль, – будут еще несколько галеонов. Я разговаривала с приставниками: за небольшую долю они готовы подтянуть к окрестностям острова еще три затонувших корабля. Золота, разумеется, на них нет, но для любителей подводной экзотики это не столь важно. А поднятый вами ажиотаж обеспечит отель клиентами на ближайшую сотню лет. – Рыжая пригубила коктейль. – Ну, как?

Родители малолетней ведьмы были обеспеченными людьми, но, по общему мнению, отец Инги, талантливый хирург, вряд ли бы сделал состояние без деловой хватки Марты Волковой. Рыжая удалась в маму не только цветом волос.

– Почему ты не говорила об этом? – поинтересовался Кортес.

– Хотела сделать сюрприз.

– Он получился. – Наемник покосился на вытянувшиеся лица шасов и весело прищурился: судя по всему, Инга обошла оборотистых дельцов на повороте. – Вы, ребята, не хотите вложить в предприятие пару монет?

– Мы подумаем, – выдавил Юрбек.

Яна одобрительно потрепала подругу по голове.

– И еще подумайте над тем, чтобы выставить на аукцион всякое барахло, – попросил Артем. – Золото мы и так продадим.

– Может, ты мне еще лекцию по экономике прочтешь? – язвительно осведомился Юрбек. – Ерунда пойдет в первых лотах: сувениры с корабля, пушки, кстати, сколько их там?

– Сорок шесть.

– Тридцать можно смело продать. Для украшения острова хватит и шестнадцати…

– Кому они нужны? – удивилась Яна.

– Я сам куплю парочку, – улыбнулся Нугар. – У входа в особняк поставлю.

– Абордажные сабли, кортики, мушкеты, кирасы, шлемы, – продолжил перечисление Томба. – Делать деньги на золоте кто угодно сможет, надо учиться добывать прибыль отовсюду. Кстати, прикажите Красным Шапкам вытащить на песок пару пушек, пусть дети поиграют.

– Только не давайте им порох и ядра, – попросил молчавший до сих пор Сантьяга.

– Салют будет вечером, – напомнил Юрбек. – До тех пор Биджар гарантирует тишину.

– Это замечательно.

Комиссар появился на острове пару часов назад. Некоторое время он посвятил изучению “Изабеллы”, не отказав себе в удовольствии спуститься в трюм и посетить пару кают, а затем устроился в шезлонге в двух шагах от столика и, потягивая освежающий коктейль, с интересом прислушивался к разговору шасов и наемников.

– Пушки без пороха нам не нужны!

– Что?

Маленький, лет восьми, черноволосый мальчишка упрямо склонил лобастую голову.

– За кого вы нас принимаете? Или дайте пушки с порохом, или сами в них играйте!

– Откуда это взялось? – поинтересовался Кортес.

– Вакар, сынок, беги искупайся, – буркнул Юрбек. – Не мешай.

– Мне надоело купаться! Можно посмотреть статуэтки? Они золотые? Сколько стоит вот эта? Папа, ты уже определил нашу долю?

Как шутили эрлийцы, если перед роженицей положить несколько монет, маленькие шасы выбирались на свет гораздо оперативнее.

– Скажите, Вакар, откуда это у вас? – Неожиданно для всех Сантьяга указал на грязноватый комок разноцветных веревочек, который малец держал в руке. – Я ошибаюсь, или на них действительно есть узелки?

– Есть, – подтвердил мальчишка.

– Где вы их взяли?

– На галеоне, разумеется, – Вакар, похоже, удивился глупому вопросу. – Кортес разрешил нам взять по одному предмету бесплатно… в рекламных целях, как я понимаю.

Наемник закатил глаза.

– Кортиков и пистолетов на всех не хватило – арсенал закрыт, а в каютах много не найдешь.

– Пришлось брать что есть.

– А куда деваться? Бесплатно ведь.

– Понимаю ваше разочарование, – искренне вздохнул Сантьяга, расслабленно откидываясь на спинку шезлонга. – Сувенир оказался не самым привлекательным.

Нав, как казалось присутствующим, потерял всякий интерес к разговору. Тем не менее паренек не уходил. Он скептически оглядел свою находку, затем – весьма подозрительно – длинную фигуру Сантьяги, блаженно впитывающую лучи тропического солнца, и рискнул задать вопрос:

– А какой сувенир достался вам?

– В том то и дело, что никакой, – грустно ответил нав. – Когда я оказался на галеоне, унести с него можно было разве что мачты… К сожалению, Кортес не позволил мне это сделать.

– Папа не раз говорил, что он жадный. Артем фыркнул.

– Я воспитал у ребенка уважение к тебе. – Юрбек, покосился на Кортеса. Тот понимающе кивнуй, не спуская глаз с Сантьяги.

– Значит, сувенира нет, – подытожил малец.

– Но я могу купить ваш.

Безразличный тон, которым комиссар сделал свое предложение, никого в заблуждение не ввел: и наемники, и шасы дружно вытаращились на кучку антикварных шнурков.

– А зачем вам эти веревки?

– Видите ли, Вакар, – терпеливо продолжил Сантьяга. – Мне тоже хотелось бы привезти отсюда какой-нибудь сувенир, но меня не увлекают сабли и… гм… пистолеты. Ваша находка показалась мне достаточно скромной и в то же время необычной…

– Необычные вещи стоят дорого, – перебил нава мальчишка. – Папа говорит, что на необычных вещах легко сделать четыреста процентов.

Кортес хлопнул Юрбека по плечу и многозначительно округлил глаза.

– Но ведь вам эти веревочки достались совершенно бесплатно, – улыбнулся комиссар. – А четыреста процентов от ничего и будет ничего. Но я могу вам предложить, допустим, сто…

– Я, между прочим, прогулял школу, а это чего-нибудь да стоит, – доходчиво объяснил Вакар. – Знаете, сколько платит папа за мое обучение?

– Догадываюсь, – кротко кивнул Сантьяга.

– Школу прогулял, два урока английского прогулял, два посещения бассейна прогулял… – продолжал загибать пальцы малолетний вымогатель. – К тому же папа оплатил мою поездку…

– Я все понял, – беспомощно выставил ладони комиссар. – Сколько?

– … и за жалкую сотню я никогда не расстанусь со столь необычной находкой! – Мальчишка ласково прижал к груди грязную связку разноцветных веревочек. – Пять тысяч!

Артем уважительно присвистнул, Кортес крякнул, Сантьяга посмотрел на Юрбека, но шас демонстративно отвернулся. Скрывая, как все понимали, довольную улыбку – старого пройдоху переполняла отцовская гордость.

– Эти веревочки не стоят пяти тысяч, – после длительной паузы заметил нав. – И вообще, в моем представлении понятие “скромный сувенир” и эта сумма несовместимы.

– Тогда я побежал, – пожал плечами сын своего отца.

Но даже не сделал попытки сойти с места. Сантьяга тяжело вздохнул.

– Пятьсот?

– Мы с ребятами уже лазали на антикварные сайты, – поведал мальчишка. – Сабли, которые они здесь нашли, стоят полторы тысячи минимум.

– Но это не сабля.

– Это гораздо лучше, – согласился Вакар, поглаживая узелки. – И такое необычное…

– Дай, я посмотрю. – Юрбек протянул руку к веревочкам.

– Три тысячи, – отрезал Сантьяга. – Или ищите себе другого покупателя. На размышление у вас… – Комиссар снял солнцезащитные очки и принялся неторопливо протирать стекла.

Мальчишка бросил на отца умоляющий взгляд, Юрбек брезгливо оглядел грязный пучок веревок. Он явно не понимал, за что нав собирается платить такие деньги, но решение следовало принимать быстро: Сантьяга заканчивал чистить второе стекло, и Томба угрюмо кивнул.

– Я согласен, – выдохнул Вакар и потребовал: – Наличными!

– У меня нет с собой таких денег, – развел руками нав. – Но я при свидетелях…

– Папа говорил, что вам все верят на слово, – кивнул Вакар. – Но со мной этот номер не пройдет.

– Почему?

– Я еще слишком маленький.

– Вы себе льстите. – Сантьяга вытащил из бумажника черную карточку “Тиградком” и протянул ее мальцу. – Идите в ресторан и переведите три тысячи, куда вам заблагорассудится.

– Вот это другой разговор!

Вакар схватил пластиковый прямоугольник и, бросив на колени комиссара грязную связку, припустил в заданном направлении.

– Хороший у вас сын, Юрбек, – сдержанно похвалил Сантьяга. – Достойный.

– Темный Двор может не волноваться за процветание Торговой Гильдии, – натянуто рассмеялся Томба, не спуская глаз с приобретенного комиссаром комка. – А все-таки, комиссар, что это такое?

– Кипу, – спокойно объяснил нав. – Таким образом инки хранили информацию.

– Значит, здесь что-то записано? – прищурился шас.

– Шифр кипу считается потерянным, – припомнил Кортес.

– Совершенно верно, – согласился Сантьяга. – Конкистадоры искали золото, а не знания. И не потрудились понять, с какой культурой имеют дело.

Он глотнул коктейль и увлеченно посмотрел на грязные веревочки.

Неузнаваемый остров учился быть модным курортом: прибрежные воды рассекали гидроциклы и скутеры, шоу, тщательно подготовленное концами, набирало обороты, угрожая затмить своим блеском бразильский карнавал, взмокшие официанты едва успевали обслуживать посетителей ресторана.

– Темка, надеюсь, ты не считаешь, что отпуск испорчен? – Инга заглянула в глаза Артема.

– Ни в коем случае. – Наемник притянул девушку к себе. – Эти дни были великолепны.

– А завтра домой, в холодную Москву, – грустно улыбнулась Яна.

– Сегодня. – Кортес сложил телефон. – Мы с Артемом уедем раньше.

– Что случилось?

– С нами хочет поговорить очень интересный чел.

* * *

Ленинградская область,

18 сентября, четверг, 23:53.

Старое кладбище, чудом уцелевшее до наших дней, пряталось в небольшой роще, за которой начинался густой и мрачный лес. Когда-то, давным-давно, когда страна жила совершенно другой жизнью, владельцы ближайшего поместья хоронили на этом погосте своих родственников, тщательно ухаживая за богато украшенными могилами. В те времена к кладбищу вела заботливо протоптанная дорожка, а среди деревьев рощи не встречалось высохших или больных экземпляров. В те времена…

Бурные перемены не обошли стороной владения большого дворянского рода. Поместье, прославившееся огромным трехэтажным домом, еще не дворцом, но уже не хижиной, некоторое время прослужило дачей для мальчиков из Смольного, но во время очередной попойки сгорело дотла еще в двадцатых годах. В сохранившихся постройках хотели было оборудовать колхозный коровник, да закрутились, а там фашист пришел, потом целина… в общем, некогда. А когда опомнились, выяснили, что сгнили добротные строения без хозяйского присмотра. Ну, сгнили, и ладно. Кладбище же сначала тихо приходило в запустение, печально взирая на свинцовое прибалтийское небо роскошными памятниками, а затем, по мере того как новая власть размывала моральные устои туземцев, начало подвергаться разграблению. Первой жертвой стала узорная чугунная ограда с воротами, затем стали разворовывать гранитные и мраморные плиты, а однажды присланные в колхоз шабашники по пьяни раскопали четыре могилы, надеясь стянуть с дворянских скелетов украшения. Тащили все, что могло пригодиться в хозяйстве, но некоторое время назад разграбление приостановилось, притормозив перед самым сложным и аппетитным: огромным склепом, венчающим композицию родового погоста. Разворотить его на камни было несподручно, слишком уж хорошо потрудились строители, мужики было договорились с мотористами, обещавшими свернуть громадину спецтехникой, да передумали.

После того, как на оскверненном погосте завелись очень нехорошие люди.

– Назаретская скверна превращает свободного человека в раба, заставляя подчиняться догмам, противным людской природе! – Сильный голос Цезаря, гранд-мастера храма, гулко звучал под сводами старинного склепа. – Я отвергаю Бога, ибо не хочу быть рабом его! И я плюю на крест.

– Я плюю на крест, – послушно повторила светловолосая девушка с пронзительно голубыми глазами и немедленно проделала требуемое действо, осквернив лежащее у ног распятие.

Цезарь, высокий, статный, с длинными черными волосами и аккуратно подстриженной бородкой, одобрительно улыбнулся. Как и все посвященные, собравшиеся в склепе для проведения церемонии Инициации, он был одет в черный шелковый плащ с откинутым капюшоном, но на его груди висела золотая пентаграмма – символ власти гранд-мастера.

– Пусть церкви самозванца Иисуса разрушатся в пыль! Пусть все отбросы человечества, поклоняющиеся гнилой рыбе, страдают в горе и отрицании! Мы растаптываем их и плюем на их грехи.

– Пусть будет кровь, во славу повелителя Тьмы! – выдохнули собравшиеся адепты.

И одновременный выкрик двадцати с лишним глоток заставил беспокойно затрепетать пламя черных свечей.

Разместить Храм богов Бездны в старом склепе Цезарю приказал сам Люцифер. Давно. Еще во время самого первого явления лидеру небольшой (тогда) самодеятельной группы приверженцев Сатаны.

Цезарь отчетливо помнил волну сладкого ужаса, затопившую все его существо в незабываемые мгновенья визита дьявола, помнил охвативший тело чудодейственный огонь адского пламени, не причинивший, тем не менее, никакого вреда. Помнил властный голос Хозяина, проникающий в каждый уголок души, и глаза, горящие неукротимой яростью. Тогда Цезарь узнал, что избран богами Бездны и что жизнь его отныне принадлежит Тьме.

Два дня после явления Цезарь пребывал в коме, а на третий, к изумлению видавших виды врачей, спокойно поднялся с больничной койки и попросил есть. Удивление мелких обывателей не волновало адепта древних богов. Покинув госпиталь, Цезарь сразу же направился в указанное Сатаной место и, обнаружив склеп, окончательно уверовал в силу и могущество своего владыки. Старинная кладбищенская постройка оказалась вершиной настоящего айсберга и скрывала потайной ход в подземный храм, состоящий из обширного главного зала и десятка комнат, наполненных всем необходимым для жизни и совершения обрядов. С тех пор большую часть времени Цезарь проводил здесь.

– Пусть будет экстаз и тьма, пусть будет хаос и смех. Пусть будет жертвоприношение и борьба!

Хрупкая девушка, стоявшая у алтаря по правую руку гранд-мастера, вскинула подбородок и уверенно продекламировала:

– Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя твое на небесах. Как это есть на земле. Дай нам этот день нашего экстаза. И предай нас злу и искушению. Ибо мы – твое царство на зоны и зоны.

– Пусть будет осквернена святыня! – провозгласил Цезарь.

Борман, главный страж храма, на вытянутых руках поднес к девушке чашу, полную раскаленных углей.

– Пусть произойдет отречение!

В синих глазах белокурого ангела вспыхнула злоба. Тонкие руки извлекли из складок плаща освященное Причастие и обдуманно медленным движением поднесли его к огню.

– Этим поступком я обещаю противостоять Назаретской скверне и отдаю себя телом, кровью и душой Сатане! Я прославляю его имя!

– Слава Сатане! – радостно рявкнули адепты. Борман, выждав должную паузу, отошел в сторону. Гранд-мастер положил руки на узкие плечи девушки и тяжело посмотрел в ее глаза.

– Ты готова принять волю повелителя Ада?

– Готова.

Под руками Цезаря черный шелк плаща послушно скользнул на пол, оставив девушку совершенно обнаженной. Прежним, тяжелым взглядом гранд-мастер медленно оглядел грудь жаждущей посвящения красавицы, подтянутый животик, соблазнительный холмик, украшенный кудрявым треугольником, и узкие бедра. Ноздри Цезаря раздулись.

– Ты готова отдать себя древним богам Бездны?

– Готова.

Девушка легла на алтарь и развела в сторону ноги.

– Слава Сатане!

– Я отдаю себя Бездне и богам Хаоса! Я отдаю себя Люциферу и желаю его пришествия на трон Земли!

Сбросивший плаш Цезарь усмехнулся и неожиданным рывком яростно вошел в девушку. С ее губ сорвался непроизвольный крик.

– Славь Сатану!

– Я верю лишь в одного князя, Сатану, кто правит всей Землей. И в один Закон, который торжествует над всем. Я верю в один Храм. Наш храм – Сатане. И в одно Слово, которое торжествует над всем, Слово экстаза. И я верю в закон Зона, который есть жертвоприношение и позволение крови. Для которого я не проливаю слез. Ибо я воздаю хвалу моему Князю, несущему огонь. И предвкушаю Его царствование и Его вожделение…

Голубые глаза закатились, ногти скребли черный камень алтаря, а голос несколько раз срывался на стон. Гранд-мастер двигался напористо и жестко, едва не разрывая женскую плоть яростными толчками, и каждое его движение сопровождалось криками адептов. Молчаливый Борман щедро окроплял совокупляющихся кровью шакала.

– Славь Сатану!!

– Сатана правит Землей! – из последних сил выдохнула девушка.

– Да!!!

Угодное Люциферу семя ворвалось в лоно новообращенной, и ее громкие стоны смешались с приветственным ревом поклонников богов Бездны.

– Сатана принял нашу сестру! – громко возвестил Цезарь. – И нарекает ее Равенна. – Крики прервали речь лидера. – Примем же в наш круг человека, сумевшего освободить свою душу от Назаретской скверны!

Тонкая игла боли пронзила левый висок Цезаря. Гранд-мастер покачнулся и поднес руку к голове. Еще один укол, чуть более глубокий, чем первый, не оставил сомнений:

– Люцифер желает говорить со мной! Адепты, готовящиеся к завершающей церемонию оргии,замерли.

– Я чувствую его приближение! – Боль в виске становилась нестерпимой – Сатана ненавязчиво давал понять, что следует поторопиться. – Готовьтесь к встрече повелителя богов Бездны!

Стражи быстро стащили с алтаря обнаженную девицу, торопливо омыли священный камень козлиной кровью и, так же как все остальные посвященные, рухнули на колени. Верный Борман почтительно накинул на плечи гранд-мастера черный шелковый плащ. Как правило, Люцифер являлся к Цезарю без свидетелей, но уже дважды за последние три месяца его визиты совпадали с проводящимися в храме церемониями, вызывая трепет у адептов.

– Я приветствую тебя, Сатана, князь Земли, повелитель богов Бездны, создатель Бездны и Тьмы! – Стоящие на коленях затянули гимн. – Я приветствую тебя, гений Сущего и Господин Мрака.

Тонкие огненные линии, появившиеся на черном камне алтаря, сложились в пентаграмму. Цезарь, успевший набросить капюшон, ступил в самый ее центр, опустился на колени и склонил голову.

– Я приветствую тебя…

Плащ полностью скрыл фигуру гранд-мастера, превратив ее сначала в неясную тень, едва освещенную огненными языками пентаграммы, а затем… Даже те посвященные, которым уже доводилось видеть визиты Люцифера, смотрели во все глаза, чего уж говорить о тех, кто впервые лицезрел это действо? Складки черного плаща начали каменеть, именно каменеть, превращая тень в тяжелую скульптуру, замершую на постаменте алтаря. Несколько мгновений красные нити пентаграммы пылали нестерпимо ярко, обдавая присутствующих жаром, но потом успокоились и превратились в тоненькие прожилки, едва заметные на черной поверхности священного камня.

– Славьте Сатану! – хрипло выкрикнул Борман.

Равенна неожиданно поднялась на ноги и, слегка пошатываясь, подошла к алтарю. Она робко посмотрела на помощника гранд-мастера.

– Можно?

Борман понимающе усмехнулся и кивнул. Тонкая ладонь девушки прикоснулась к складкам плаща Цезаря.

– Мрамор! – Она вновь повернулась к Борману. – Это мрамор!!

– Славь Сатану!

Глубокое, выворачивающее наизнанку ощущение бесконечного падения в Бездну до ужаса напугало Цезаря только в самый первый раз. Уже следующий визит Люцифера гранд-мастер пережил гораздо спокойнее, а затем даже научился получать удовольствие от потрясающего чувства стремительного полета в самое сердце Тьмы, чувства оторванности от жалкой Земли и гнилого мира, пропитанного проклятой Назаретской скверной. Душа Цезаря жаждала лететь вечно, наслаждаясь невообразимой скоростью и преодоленным страхом, наслаждаясь свободой, подарить которую могут только древние боги.

– Твои старания оценены по достоинству, гранд-мастер. Эта Инициация добавила мне сил.

Цезарь стоял на появившейся в пустоте огромной ладони, и справа, у самых его ног, пылала корона Солнца.

– Я счастлив, повелитель!

Раскаленная звезда бурлила в шаге от Цезаря, но рука Люцифера надежно защищала гранд-мастера от бушующего пламени.

– Вместе с моей силой растет и твоя, Цезарь, твое могущество становится все ощутимее.

– Я чувствую его, повелитель!

– Твой храм услаждает мой взор и мое сердце. Никто на Земле не сделал большего, славя мое имя.

– Я твой раб, повелитель!

– Навечно.

– Навсегда!!

– Я не ошибся, когда избрал тебя. Цезарь. – В голосе Люцифера проскользнуло удовлетворение. – Но времени мало. Очень мало. Сокрушительный удар хочу нанести я по этому миру, навсегда избавить его от Назаретской скверны и вернуть трон Земли древним богам Бездны. Готов ли ты, Цезарь, служить этой цели?

– Я твой раб, повелитель!

– Отбери лучших членов своего храма и отправляйся в Великий Новгород…

– В эту глушь?! – Цезарь разочарованно вздохнул. – Ты говоришь, что я силен, повелитель, а отправляешь в провинцию…

– Мне показалось, ты пытаешься спорить? Дикая боль пронзила гранд-мастера, ладонь слегка наклонилась, и адские языки пламени жадно лизнули Цезаря, мгновенно превратив правую часть его тела в страшный, покрытый волдырями кусок мяса.

– Прости меня.

Не удержавшийся на ногах гранд-мастер покатился к раскаленному Солнцу, и только в самый последний момент сумел уцепиться за ладонь, повиснуть, чувствуя, как жестокая корона поглощает его ноги.

– Прости меня!

– Громче! – лениво попросил Люцифер.

– Прости меня!!

– Еще громче!

– Прости меня!!!

Огненный цветок разорвался внутри Цезаря, причинив невероятную, невозможную боль и на мгновение лишив чувств. А еще через мгновение гранд-мастер вновь стоял на ладони Сатаны, и только неестественная бледность напоминала о кошмарном инциденте.

– Встань, раб! – с прежней ленцой в голосе предложил Люцифер.

– Разве…

– Ты опять не понял, что я имею в виду?

– Прости меня! – Цезарь торопливо рухнул на колени. – Прости!!

– Так лучше, – одобрил голос. – Запомни: ты мой раб! И твои ученики будут моими рабами! И все смердящие челы станут покорно славить мое имя. Ибо я – повелитель.

– Ты повелитель.

– Придет время, и ты возвысишься, Цезарь. Тебе будут повиноваться миллионы челов, но ты останешься моим рабом.

– Я останусь твоим рабом, повелитель. Навсегда.

– И будешь править от моего имени.

– И буду править от твоего имени.

– И будешь славить его.

– Вечно. – Цезарь склонил голову и поцеловал гигантскую ладонь. – Вечно, повелитель.

– Молодец. – Люцифер помолчал. – Грядет великий день, раб. Усилиями всех, кто славит мое имя на Земле, я уже обрел достаточно сил, и с каждым днем мое могущество растет. Приближается пришествие. Это заслуга всех рабов, но тебе выпала наивысшая честь. Ты будешь лично встречать меня.

– Когда?

– Этот день грядет. Я выбрал тебя неслучайно, Цезарь, и сделаю так, что ты поднимешься выше остальных. Но для этого ты должен доказать свою преданность.

– Я готов, повелитель.

– Итак, ты отправляешься в Великий Новгород.

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

19 сентября, пятница, 08:00 (время местное).

Заключенный договор вселил в Дитриха надежду на благополучное завершение бесславного человского плена. Рыцарь понимал, что бесстрастная Чио занимает не последнее место в иерархии загадочной организации и вряд ли ее лидеры готовы разменять матушку на гвардейца великого магистра, пусть даже и командора войны. А нарушить заклятие обещания не способны даже навы. Черная фигурка, которую чуд повесил на нашейную цепочку, не таила подвоха и сожжет сердце Чио в случае несоблюдения условий договора.

“На что же ты надеешься, матушка?”

Хорошие маги большая редкость среди челов, и гибель неплохо – Дитрих сумел это оценить – подготовленной колдуньи явно не должна входить в планы врага. А честных схваток рыцарь не боялся: он был уверен в своих силах и не сомневался, что уничтожит любого соперника, которого предложит ему Чио.

Шесть месяцев позора, и свобода! На слова игуменьи, что через полгода он не будет представлять опасности, рыцарь внимания не обратил – блеф! Свержение Великих Домов невозможно в принципе.

“Так на что же ты надеешься?”

Зрители, собравшиеся в большом подземном зале, встретили его появление со сдержанным неудовольствием. Девять, двенадцать, семнадцать, быстро сосчитал Дитрих. Не самых сильных, но и не мелочь, пятеро из них приближались к уровню рыцаря-мстителя, что считалось неплохим показателем по меркам Ордена. В основном молодые мужчины, четыре девушки. “И эта свора собирается штурмовать Тайный Город?” Не обращая внимания на гудящих челов, рыцарь спокойно вошел в очерченный круг и остановился, ожидая соперника.

“Гладиатор! Гладиатор для человской потехи!” Ненависть переполняла душу, энергия Карфагенского Амулета, магического Источника чудов, бурлила в каждой клеточке организма, но выплеснуть ее против проклятых тюремщиков Дитрих не мог: любое нарушение заклятия грозило мгновенной смертью. “Полгода, подонки, подождите полгода!”

– Сегодня мы увидим, как сражается один из наиболее подготовленных боевых магов Тайного Города, гвардеец великого магистра, рыцарь командор войны! – объявила Чио. – Схватка будет настоящей: один из противников умрет на ваших глазах.

Матушка сидела в кресле, установленном на небольшом возвышении, и у ее ног свернулись два пушистых комка, две рыси. Впервые с момента своего пленения Дитрих видел Чио не в строгом одеянии игуменьи и, несмотря на ненависть, не смог не оценить ее холодную восточную красоту. Волосы матушки, тщательно уложенные в высокую, изысканную прическу, были перехвачены ниткой розового жемчуга. Тонкое платье предательски выдавало все достоинства великолепной фигуры, обнаженные руки были украшены браслетами, и только переплетенный изумрудной лозой крест, притаившийся между соблазнительными, едва прикрытыми тканью полушариями груди, напоминал о том, кем представлялась Чио рядовым адептам Курии.

– Соперником рыцаря командора войны… изъявил желание стать Андрей!

Выход молодого мага был куда более примечателен, нежели появление чуда, и чувствовалось, что Андрею нравятся приветственные, порою даже восторженные крики соплеменников. Чел воспринимал их как должное, и его кивок в сторону Чио был скорее данью вежливости, нежели выражением подлинного почтения к игуменье. Андрей чувствовал себя равным ей. Дитрих с любопытством рассматривал соперника. Молод, значит, неопытен, но быстр. Глаза умные, спокойные. Поддерживающие крики вселяют в парня некоторую самоуверенность, но головы Андрей не потерял и противника не боится. “Я у тебя не первый, – понял рыцарь. – И энергии в тебе куда больше, чем закачала в меня осторожная матушка. Что ж, тем интереснее будет бой”.

Едва соперники встали лицом к лицу в центре круга, как был дан сигнал к началу схватки – ослепительная вспышка, совершенно неожиданная для рыцаря и вполне привычная для его врага. И сразу же последовал первый аркан Андрея.

Дитрих не ошибся в противнике: небольшой опыт заставлял молодого чела полагаться на силу, забывая о том, что схватки выигрывает разум, а не кулак, эффективность, а не эффектность. Возникшее вокруг пленника “Кольцо саламандры” третьего уровня вызвало радостный рев зрителей, но не произвело на рыцаря особого впечатления. Огонь был фирменным почерком Ордена, и на отражение этого удара Дитрих затратил гораздо меньше драгоценной энергии, чем хотелось Андрею. Чуд выставил внутренний радиус, запрещавший кольцу сжиматься, и одновременно провел первый, разведывательный выпад, сформировав вокруг противника ядовитое облако. “Вздох мантикоры” – совсем несложное для отражения заклинание, но примененное в нужное время, способно сбить атакующий порыв врага. Так и произошло. Андрей успел уловить появление смертельного тумана в самый последний момент и выбрал правильный ответный ход, стремительно отбежав от медлительного облака в противоположный конец зала. Но следующее его решение назвать грамотным было нельзя: чел активизировал сильный защитный аркан, обезопасив себя, любимого, от действия любого яда.

“Если воин не любит рисковать, родне придется оплачивать его похороны”. Одно из любимых выражений старого Рика Бамбарды Дитрих вспомнил гораздо позже, после боя, а сейчас позволил себе лишь скупую улыбку: чел переключил внимание на собственную безопасность, и мощность окружавшего рыцаря “Кольца саламандры” упала до первого уровня.

Шутки закончились. Теперь Дитрих четко представлял возможности врага… а то, что дальнейший бой будет походить на избиение, его не волновало. Два аркана рыцарь активизировал одновременно: первый из них отправил к не любящему рисковать челу еще одно ядовитое облако, второй окончательно погасил “Кольцо саламандры”. Дитрих тут же закрыл защитное заклинание, экономя драгоценную магическую энергию. Андрей ответил “Эльфийской стрелой”. Хорошей стрелой, четвертого уровня, не меньше, способной пробить десятидюймовую броню. Очень красивой стрелой, совершенно бессмысленной во время дуэли с опытным соперником: от сотни мелких стрелочек первого уровня было бы куда больше толку. Уклонившись от выстрела, Дитрих молниеносно провалился в предусмотрительно созданный в полу портал и как ни в чем не бывало вырос в шаге от противника.

Зрители ахнули.

Энергии оставалось трагически мало, но каждую ее каплю рыцарь использовал с максимальной эффективностью. Примитивный “Бурлящий котелок” ударил в глаза Андрея потоком раскаленного пара. Чел завизжал и схватился руками за обожженное лицо. Он совершенно забыл о схватке, и Дитрих, сплетя из остатков магической энергии несложную “Рыбацкую сеть”, закупорившую силу Андрея, стальным захватом сдавил шею врага.

И замер.

Молодой чел всхлипывал в железных руках воина, ошеломленные зрители с надеждой повернулись к Чио, молча умоляя ее остановить бой, но матушка смотрела на происходящее с обычной невозмутимостью.

Дитрих выжидал ровно две секунды, а затем его сильные руки пришли в движение, и хруст позвонков Андрея пистолетным выстрелом прозвучал в тишине зала.

Чио спокойно дождалась возвращения двух мрачных охранников, сопроводивших рыцаря в его темницу, только после этого поднялась с кресла и медленно вышла в центр круга, с легким презрением покосившись на распластанное тело Андрея.

– Вы дети Курии, дети Господа нашего, лучшие дети человечества. – Голос матушки звучал необычайно сильно и уверенно, привлекая все внимание еще растерянных и ошеломленных магов. – Но оставаться детьми навсегда – удел слабоумных, недостойный тех, кто выбрал путь истинной веры! Кто выбрал путь борьбы и служения! Время игр прошло. Вы привыкли к учебным боям, привыкли к тому, что ошибки можно исправить, но, оказавшись лицом к лицу с демонами Тайного Города, вы сможете рассчитывать только на себя. Они вас жалеть не будут. Они воины. Они дети воинов. Бесчисленные поколения их предков оттачивали боевую магию, и смертоносные арканы бурлят в их крови тысячи лет. Только сообща, только ценой неимоверных усилий мы сможем разгромить демонов в их логове. Только веря в себя и друг в друга! Только так!

Теперь у него не камера, а… В принципе, конечно, тоже камера, но куда более комфортабельная, чем грязная клетка. Две комнаты: что-то вроде гостиной и спальня, телевизор с DVD и куча дисков, ванная с туалетом и отдельной душевой кабинкой, мини-бар с отличным выбором напитков.

– Правое плечо посильнее… да, вот так…

Схватка отняла много сил, много эмоций, но все равно, даже нежась под умелыми руками массажистки, Дитрих вновь и вновь перебирал в памяти детали боя. Все ли было правильно? Оптимально? Кажется – да. Каждая капля энергии потрачена с умом, каждая капля вела к победе над наглым человским мальчишкой. Старый Рик Бамбарда был бы доволен действиями одного из своих учеников. Победа! Что может быть приятнее?

Но постепенно мягкие прикосновения женских рук пробудили и другие мысли…

Схватка боевого мага всегда завершалась желанием. Острым желанием. Жгучим. Во время магической битвы организм работает на пике, на пределе возможностей, каждая клетка взрывается энергией, бурлит, вибрирует, выплескивает все, на что способна. Эмоции и сила рвут тебя на части, а затем… Затем приходит опустошение. Если снова в бой, если снова повышается уровень энергии, то спад преодолевается быстро, практически незаметно: ты снова на пике, на пределе. Но если есть время расслабиться, то организм требует снять остаточное напряжение самым древним и проверенным способом.

Дитрих ощущал приход желания, мучительно пытался подавить его, но не преуспел: умелые руки девушки нежно скользили по мускулистому телу рыцаря, уже не массируя, а возбуждая мужчину.

“Это унизительно! Спальня наверняка просматривается!”

Дитриха мутило от одной мысли, что можно заняться любовью перед челами-охранниками, но природа неумолимо брала свое. Он сжал зубы, крепко зажмурился, уткнувшись лбом в кровать, но перед мысленным взором рыцаря снова и снова появлялась массажистка. Невысокая, с короткими, до плеч, волосами и не самым выразительным в мире лицом, она была одета в черный халат до колен, застегнутый на все пуговицы.

“Нет, – поправился Дитрих, – три верхние были расстегнуты так, что полушария груди…

Не думать об этом!!”

– Перевернитесь, пожалуйста, на спину.

Он мог пробурчать, что уже достаточно. Что устал и хочет спать. Что… Но слова остались несказанными, погибли где-то в гортани, и Дитрих молча подчинился.

И открыл глаза.

И оказалось, что, пока он лежал на животе, девушка успела избавиться от лишней одежды и разминала рыцаря в крайне скудном облачении. Хотя вряд ли заколку для волос можно считать одеждой.

– Вам понравилось?

Она дотронулась до его бедер,

– Понравилось, – выдавил из себя Дитрих, понимая, что организм все равно ответит на вопрос.

– Я вижу.

Грудь у массажистки была небольшая, но высокая, и розовые соски уверенно смотрели вверх, заставляя рыцаря тяжело задышать.

– Не стоит сдерживать себя, воин.

Девушка улыбнулась, склонилась, и ее губы скользнули по животу Дитриха. Волосы защекотали кожу, а руки продолжили путешествие по бедрам туда, где возвышался ответ на ее вопрос.

“Будь я проклят!”

Рыцарь грубо притянул девушку к себе.

– Все в порядке?

– Да, матушка. – Массажистка опустила глаза. – Он уснул.

– А как ты?

– Замечательно. Чио прищурилась.

– Завтра утром тебя проверит врач, если у тебя получилось, нашего гостя навестит другая девушка.

– Да, матушка.

Массажистка повернулась и медленно пошла по коридору.

Полукровки! Глеб умен и сделал правильный вывод: среди челов рождается мало магов, а вероятность того, что у полукровки будут магические способности, высока. Значит, нужно использовать любую возможность для получения потомства от нелюдей. Чуды, люды, шасы, даже концы, все, кто попадал в подвал матушки Чио, вольно или невольно общались с тщательно отобранными девушками, укрепляя магические линии челов. В большинстве случаев опыты проходили удачно, и в картотеке Курии уже значилось не менее двух десятков будущих магов, которым предстояло стереть в порошок семьи своих отцов. Дитрих был жемчужиной этой работы, столь мощный маг попал в Дальний скит впервые, и матушка не сомневалась, что жизнелюбивый и сильный рыцарь успеет сотворить не одного ребенка, наделенного магическими способностями. Но…

Чио внимательно огляделась и, убедившись, что массажистка исчезла за поворотом, брезгливо усмехнулась. Матушка не часто давала волю эмоциям, но в данном случае сдержаться не могла.

* * *

Ресторан “Корона”.

Москва, улица генерала Белобородова,

19 сентября, пятница, 09:37.

– К чему, интересно, такая таинственность? – Артем без энтузиазма оглядел довольно уютный, но далеко не самый изящный в мире зал ресторанчика. – С утра пораньше, у черта на куличках…

“Корона”, где была назначена встреча, кокетливо притаилась во дворе жилого дома на самой окраине Москвы, и наемники потратили почти сорок минут, чтобы только добраться до ресторана.

– Ты повторяешься, – буркнул Кортес.

– И буду повторяться! – Артем с сомнением посмотрел на бокал свежевыжатого апельсинового сока и сделал большой глоток. – Мне здесь не нравится.

– Ты не забыл, чем зарабатываешь на жизнь?

– Разве это жизнь? Сплошные нервы. Где романтика? Где приключения? Где изюминка, которая заставит распахнуться мою душу?

– Сколько ты спал сегодня?

– Не много, – коротко признал молодой наемник.

Кортес фыркнул, помолчал и негромко поинтересовался:

– Как я вижу, у вас с Ингой все нормально? Артем понимал, что напарник имеет полное право на этот вопрос – лидер должен быть уверен в членах команды, – и даже удивлялся, что Кортес до сих пор не задавал его.

– Надеюсь, ты ничего ей не рассказывал?

– Надеешься?

– У каждого человека есть право на ошибку, но если бы это было твоим стилем, ты бы не стал моим напарником. Ты достаточно умен, чтобы проанализировать случившееся и сделать правильные выводы.

– Мне нужна Инга.

– Это твой выбор.

– Скажем так: я исчерпал свой лимит ошибок.

– Превосходная реплика.

– Тогда почему ты надеешься, что я промолчал?

– А ты собирался рассказать Инге об Олесе?

– Гм… Я думал об этом.

– Достаточно того, что ты сделал правильный вывод.

– Достаточно… – Артем потер подбородок и, воспользовавшись ситуацией, перевел разговор на другую тему: – Кстати, почему наш гость не согласился говорить при девчонках? Он женоненавистник?

– Могу только предполагать, – после короткой паузы, дав официанту возможность забрать пустую тарелку и подать кофе, ответил Кортес.

– Предполагать что?

– Мы с тобой похожи.

– Ага, – поддакнул молодой наемник, – Особенно в профиль.

Кортес вздохнул.

– Мы с тобой обычные челы, дружище, не маги.

– И что?

– И все. Думаю, загвоздка в этом. Насколько я знаю, Иван не испытывает отвращения к женщинам.

– Иван Хазаров… Кстати, ты обещал рассказать о нем поподробнее.

Артему показалось странным, что Кортес откликнулся на первый же зов неизвестного Ивана и, едва вернувшись с острова, торопливо направился на встречу в маленький ресторанчик, расположенный в дальнем, если не выразиться покрепче, уголке Митино. До сих пор такую прыть опытный наемник показывал только при общении с Сантьягой. В отношении остальных потенциальных клиентов он был более нетороплив.

– Рассказать? – Кортес откинулся на спинку стула. – В свое время Иван Хазаров имел большой авторитет в Тайном Городе. Ходили даже слухи, что он хранитель Черной Книги, впрочем, безосновательные.

– Это я знаю. Кару я никогда не забуду.

Последствия устранения взбесившегося хранителя главного магического достояния челов оказались для молодого наемника не самыми веселыми: эрлийцы вытащили его буквально с того света.

Кортес поморщился.

– Как маг Иван слабее Кары, но у нас и такие редкость. Поэтому, когда я говорил, что Иван Хазаров имел большой авторитет в Тайном Городе, я имел в виду именно большой авторитет. Он считался вожаком челов, неформальным лидером, к которому обращались за помощью и советом. К его слову прислушивалась королева Зеленого Дома и даже привлекала Ивана к работе в Большом королевском совете.

Артем уважительно присвистнул. Ни одному челу не дозволялось открывать рот среди высшего руководства Великого Дома Людь, тем более принимать участие в совещаниях на таком высоком уровне, и подобная привилегия лучше всего показывала место, которое занимал Хазаров в Тайном Городе.

– Тогда почему он ушел? И куда?

– А вот этого никто не знает. В один прекрасный день Иван исчез. Растворился, покинув Тайный Город безо всяких объяснений.

– Поэтому ты проявил такую резвость?

– Да, – коротко кивнул наемник. – Иван добился всего, о чем мог мечтать человский маг в Тайном Городе. И я не понимаю, чего ему не хватало.

– Душевного спокойствия, Кортес, душевного спокойствия.

Украшавшие плечи наемников метки Темного Двора должны были предупредить своих обладателей о появлении мага, но старик, неожиданно остановившийся у их столика, был пуст: ни капли энергии. Опытный колдун поступил бы таким образом только в одном случае: прячась. И беглого взгляда на Хазарова было достаточно, чтобы убедиться в правильности подобного вывода. Высокий костлявый старик с окладистой бородой и длинными седыми волосами выглядел усталым, встревоженным. Недорогой плащ изрядно помят и совершенно промок на плечах – несмотря на дождливую погоду, зонтика у Ивана не было, ботинкам необходима хорошая сапожная щетка, плечи опущены, но главное – глаза. Глаза Хазарова были больными и какими-то отчаянными.

– Тебе действительно интересно, почему я ушел?

– Очень.

– Не ожидал. – Старик криво улыбнулся. Отчаяние, тяжелым прессом давившее на Хазарова, притупило его восприятие, но Артем почувствовал, что откровенный вопрос напарника зацепил Ивана. – Не обижайся, но тебе будет трудно это понять.

– Потому что я не достиг того, чего достиг ты?

– Нет, потому что ты не маг. – Старик снял потрепанную шляпу и вытер лоб. – Наша сила, наши способности… они ставят нас на ступеньку выше обычных людей. Дарят невиданные возможности, но… но делают чужими… для челов. Мы можем помогать людям, даже бескорыстно помогать, но все равно остаемся для них непонятными, чужими. Атеисты считают нас экстрасенсами, верующие… – Иван сбился. – Верующие в лучшем случае считают нас…

– Колдунами, – задумчиво окончил фразу Кортес.

– А в худшем дьяволопоклонниками и чернокнижниками. Нам не верят.

– И боятся.

– Но я не хочу стоять вне общества. Да, я другой, но… Но я не отверженный. Я искал способ стать своим для людей. Оставшись самим собой. Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Опытный наемник медленно провел пальцем по чашке полуостывшего кофе, кивнул и, не поднимая глаз, поинтересовался:

– Неужели ты ушел в Забытую пустынь?

– Нет. К сожалению, нет. – И снова в глазах старика мелькнула отчаяние. Иван вздохнул. – Вы когда-нибудь слышали о Курии?

* * *

Москва, улица Бориса Галушкина,

19 сентября, пятница, 10:04.

– Курия? Что за бред? Девушка, вы здоровы?

– Знаете, моя сладенькая, вы начинаете меня утомлять. – Развалившийся в кресле Мене Шпунь широко улыбнулся. – Человеческая наглость должна иметь границы!

– Думаю, она не совсем хорошо понимает, с кем связалась, – по-прежнему грубовато заметил Джереми. – У фанатиков это случается.

В отличие от пухленького Мене Крюгер был тощ, сух, а его впалые щеки вполне подошли бы профессиональному аскету. Зато одевались приятели явно у одного портного, причем у дорогого, и часы предпочитали не из дешевых.

– Ты прав, Джей.

– Я хорошо разбираюсь в этих идиотах.

– И идиотках.

Дружное ржание подытожило нехитрый диалог довольных собой мужчин. Действительно, на что еще могла рассчитывать странная узкоглазая женщина в смешном одеянии фанатичной паломницы? Собранные в пучок волосы, красный балахон, скрывающий фигуру, крест, переплетенный виноградной лозой на груди… В элегантно обставленном кабинете она выглядела чужеродным телом. Непонятным и неприятным.

– Вы закончили? – невозмутимо поинтересовалась женщина, дождавшись, когда смех немного утихнет.

– А у тебя есть еще что сказать? – полюбопытствовал Шпунь, утирая выступившие на глазках слезы. – Говори и проваливай, мы деловые люди и не можем тратить на развлечения больше десяти минут в день.

– Выполнив два наших первых требования, вы должны будете официально объявить, что прекращаете деятельность своей еретической секты на территории России. Мы оплатим появление сообщений во всех крупнейших газетах и на главных телеканалах. Вы должны уйти громко. Это последнее и обязательное условие.

– У меня нет слов, – развел руками Мене. – Что скажешь, Джей?

– Хватит, – отвернулся Крюгер. – Девка перестала меня забавлять. Вызови охрану.

Чио вздохнула.

– Надо ли понимать так, что наш разговор окончен?

– Следите за губами, сладенькая, – две сальные колбаски под носом Шпуня пришли в движение, – о-кон-чен. До свидания. Кстати, не хотите почитать хорошую книгу? – Он положил руку на лежащий на столе увесистый том. – Сумеете взглянуть на мир другими глазами.

– Может, поумнеешь.

– Благодарю, – Чио сдержанно покачала головой. – У меня есть все, что мне нужно.

– А напоследок… – Глаза Крюгера стали очень холодными. – Напоследок, милая, я скажу вот что. Как вы там себя называете? Курия?

– Курия, – спокойно подтвердила игуменья.

– Так вот. Если я еще раз услышу о балагане под таким названием, я обеспечу вам такие неприятности, что…

– Не стоит рекламировать свои возможности, – безразлично откликнулась Чио. – Мне они хорошо известны. – Она помолчала. – Зато возможности истинной веры всегда становятся сюрпризом для еретиков.

– Чокнутая, – вздохнул Мене. – “Еретики”! На нашем шарике давно в ходу свобода совести.

– Моя совесть не позволяет спокойно наблюдать за вашими действиями, – в тон ему возразила Чио. Она поднялась и медленно вышла из кабинета.

– Дура! Иногда я просто поражаюсь, сколько же тупых в этой стране!

– Прикажи увеличить число охранников, – пробурчал Крюгер.

– Ты серьезно? – Шпунь удивленно посмотрел на Джереми.

– Лучше подстраховаться. Кто знает, на что способны психи?

– Уж нам-то не знать?

Зла или разочарования она не испытывала.

Действительно не испытывала, и на этот раз бесстрастное лицо честно отражало внутреннее состояние Чио: она была спокойна и невозмутима. Матушка прекрасно представляла себе, чем окончится визит в этот дом, прекрасно понимала, как именно отреагируют эти двое на ее дерзкое предложение, и лишь удивилась отсутствию откровенной грубости с их стороны. Хотя веселое презрение тоже подойдет. Главное, что они не забудут о странной и нахальной посетительнице.

Глеб доходчиво объяснил Чио, для чего ей надо провести эту встречу, как вести себя и чего добиться. Покидая негостеприимный дом, матушка хладнокровно проанализировала произошедшее и сделала вывод: все прошло именно так, как хотел Глеб. Будут ли дальнейшие события развиваться так, как он хочет? Чио в этом не сомневалась. За годы, что она знала Глеба, ей не раз приходилось убеждаться в его умении разработать четкий план. Разработать и реализовать. Шпунь и Крюгер не подведут… и сами озвучат появление в городе своего злейшего врага.

– Матушка…

Чио посмотрела на деликатно кашлянувшего Сергея.

– Да?

– Ваша одежда?

Задумавшись, женщина совсем забыла о действующем заклинании. Во время визита она навела морок, заставив Шпуня и Крюгера видеть фанатично одетую кликушу, но на московской улице подобный наряд мог вызвать ненужное внимание прохожих.

– Спасибо.

Чио огляделась, убедилась, что вокруг нет зевак, и через мгновение предстала перед помощником в настоящем обличье. Холодная восточная красавица в элегантном черном костюме, выгодно подчеркивающем стройную фигуру, густые волосы уложены в старательно-замысловатую прическу, идеальный макияж, немножко изысканных драгоценностей… Холодная красавица, в компании трех неприметных молодых мужчин, телохранителей или подчиненных, неторопливо подошла к стоящему у тротуара “Ягуару”.

– Только что звонил один из друзей Курии, – продолжил Сергей. – В городе видели Ивана Хазарова.

– Где?

– На окраине… В ресторане “Корона”.

– Что за кабак?

– Обычный человский, – пожал плечами молодой человек.

Чио нахмурилась, быстро просчитывая в уме возможные варианты. Беглый координатор вряд ли останется на одном месте продолжительное время, а Hyp никогда не приезжал в Тайный Город быстрее, чем через час. Матушка не знала, с чем это связано, но карлик готовил свои визиты весьма тщательно. Его надо предупредить, но действовать придется самим. Место, где объявился Иван, указывало, что он не пошел к Великим Домам. Это хорошо. В самом лучшем случае он обратится в Забытую пустынь, но монахи вряд ли назначат встречу в кабаке. “Ладно, разберемся на месте!”

Чио достала из сумочки мобильный телефон и кивнула ждущему приказа Сергею:

– Готовь портал к “Короне”. Мы отправляемся за Иваном.

* * *

Ресторан “Корона”.

Москва, улица генерала Белобородова,

19 сентября, пятница, 10:19.

– Церковь создана людьми и для людей. Это единственная догма, которая не изменилась за две тысячи лет. – Хазаров задумчиво погладил ладонью скатерть. – Ее пытались нарушить десятки раз, понимаете? – Старик опустил глаза. – Десятки раз, под самыми благовидными предлогами, люди пытались нарушить эту догму. Лучшие маги пытались идти одной дорогой с Церковью, и ни у кого не получалось.

– А как же Инквизиция? – удивился Артем. – И Забытая пустынь?

– Это не то, – буркнул Кортес.

– Это совсем не то, – согласился Хазаров. – Монахи присматривают за соблюдением договора между Церковью и Тайным Городом. Назвать их магами можно с большой натяжкой: они не покупают энергию у Зеленого Дома.

– Есть договор? – Артем покосился на напарника.

– Когда инквизиторы взяли Великие Дома за горло, у наших друзей оставалось два выхода: большая война или дипломатия. Они выбрали второе. – Кортес усмехнулся. – В Тайном Городе не любят вспоминать об этом, но договор Великие Дома выполняют скрупулезно.

– Монахи держат Великие Дома в кулаке? – Молодой наемник все еще не мог прийти в себя. – Насколько я знаю, с ними не особо считаются.

– И тем не менее.

– Забытая пустынь беззащитна перед Тайным Городом в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, – пояснил Кортес. – Сантьяга может уничтожить ее движением пальца.

– Но ничего, кроме новой волны Инквизиции, это не принесет, – добавил Иван.

– А как челам удалось…

– Историю подучишь позже, – оборвал напарника Кортес. – Иван, ты говорил о нарушении догмы. Маги пытаются проникнуть в церковь? Или я неправильно тебя понял?

– Все правильно, – тихо ответил старик. – Поэтому я здесь.

– Это связано с твоим исчезновением?

– Да. – Хазаров помолчал. – Несколько лет назад ко мне пришли люди… Человек. Один человек. – Старик запнулся, сжал кулак и горько усмехнулся. – Как вы понимаете, я ни с кем не делился своими переживаниями, а потому его слова не просто потрясли – они проникли в мою душу. Он говорил необычайно правильные вещи. Очень правильные. Он говорил именно то, что я жаждал услышать больше всего на свете. И я до сих пор верю, что он говорил искренне.

– Но все-таки ты пришел к нам, – заметил Кортес.

Иван пропустил слова наемника мимо ушей.

– Он говорил об ответственности, которая лежит на магах. О той стене, которая отделяет нас от нормальных людей. И о том, как можно преодолеть эту стену.

– Кто он? – негромко поинтересовался Артем.

Но Хазаров лишь дернул головой.

– Он говорил, что в сложившейся ситуации мы можем, и даже обязаны, прийти к людям через Церковь. Проповедуя слово Божие и помогая от Его имени. Не занимать официальных постов, чтобы не нарушать договоренности и не вызывать гнев Великих Домов, но создать религиозную организацию, действующую строго в рамках истинной веры.

– И объединить человских магов, – задумчиво закончил Кортес.

“В боевые отряды”, – продолжил про себя Артем.

– Истинно верующие маги станут наилучшим примером для паствы. – Судя по отстраненному выражению лица, Иван цитировал чьи-то, запавшие в душу слова. – Их сила и убежденность послужат благому делу: объединению людей вокруг церкви и укреплению духа. И одновременно это откроет нам правильную дорогу. Мы найдем свое подлинное место в мире и перестанем быть изгоями. Пусть прячутся нелюди. Наша раса владеет Землей, и мы имеем право не бояться своих возможностей. Мы имеем право использовать свою силу на благо общества и быть его полноценными членами. Мы являемся такими же созданиями Господа, как все остальные люди, и имеем право на Его любовь.

Иван грустно усмехнулся.

– Звучит как программная речь, – проворчал Артем.

– Это и есть программа. – Иван опустил глаза. – Точнее, краткое изложение основополагающих принципов Союза ортодоксов. Курии.

Кортес нахмурился, отодвинул пустую чашку, вытащил из прибора зубочистку в бумажной упаковке, вскрыл ее, повертел в руке деревянную палочку, сломал и бросил на стол.

– В этом Союзе есть обычные челы?

– Разумеется. Большую часть рядовых проповедников составляют именно они, но ядро Курии – маги.

– Обычных челов используют как рекламных агентов, – протянул Артем. – Они разносят весть о Союзе и привлекают внимание. Затем появляются маги и творят чудеса. Классика маркетинга.

– Я бы не хотел, чтобы ты острил на эту тему, – твердо попросил старик.

– Извините, – опомнился молодой наемник.

– Но, как я понимаю, суть дела Артем передал правильно? – Кортес внимательно посмотрел на Хазарова.

Иван медленно кивнул: – Да. Суть юноша передал верно.

– Магов много?

– Достаточно.

– Единицы, десятки, сотни?

– Десятки.

– Уровень?

– В основном средний. Их учат внутри Курии.

– Откуда такое количество человских магов? – осведомился Артем. – Рекрутировали в Тайном Городе?

– До недавнего времени Москва была для Курии запретной зоной.

– Разумно, – одобрил Кортес.

– Тогда откуда?

– Искали по всей стране. Ходили по улицам, по школам, институтам, вычисляли, проверяли и, если находили человека со способностями к магии, старались привлечь его в Курию.

– Ты тоже этим занимался?

– Несколько лет, – кивнул Иван. – Я стоял у самых истоков Союза.

– Надо понимать, ты был в нем не последним человеком?

– Координатором Восточной Сибири, – сухо ответил старик. Он снова выдержал паузу. – Не стану отрицать: долгое время Курия полностью соответствовала моим представлениям о том, каков должен быть истинный путь мага в нашем мире. Мы служили людям и помогали им тогда, когда никто, кроме нас, не мог прийти на помощь. Мы дарили надежду и разжигали в них огонь истинной веры.

“Интересно, кто оплачивал приобретение магической энергии у Зеленого Дома”, – подумал про себя Артем. Но озвучивать свою мысль молодой наемник благоразумно не стал.

– Потом начались изменения. С какого-то момента те, кто проходил через Дальний скит, стали возвращаться не проповедниками, а наставниками. Их учили не служить людям, а управлять ими. А двое последних… – Иван сбился. Наемники поняли, что старику очень тяжело. – Последние двое, что прибыли из Дальнего скита, были такими же проповедниками, как вы астрофизиками. Квалифицированные боевые маги, уже попробовавшие вкус крови. Они умели убивать. И тогда я понял, что ошибся.

– Всякая организация должна заботиться о своей безопасности.

– Они сожгли шамана.

Наемников не особо шокировало подобное известие, но тон беседы требовал участия:

– Что?!

– Аутодафе в наши дни?

– Костер был неделю назад, – угрюмо сообщил Иван, не заметивший искусного притворства Артема и Кортеса. – Они объявили шамана еретиком и убили на глазах у всей деревни.

– Это попахивает Инквизицией, – пробурчал Артем.

– Пока это попахивает самодеятельностью, – не согласился Кортес. Он жестко посмотрел на Хазарова. – Почему ты не обратился в Забытую пустынь? Почему пришел к нам?

– Потому что, – медленно ответил Хазаров, – в настоящий момент вы разговариваете с человеком, имеющим сан священника Русской Православной Церкви. – Старик криво усмехнулся. – Ну что? Хороша самодеятельность?

Его явно позабавили вытянувшиеся лица наемников.

– Ты известный маг, – после паузы произнес Кортес. – Монахи Забытой пустыни обязаны были узнать об этом и…

– Но ничего не произошло. – Иван вздохнул. – Поэтому я пришел к вам. Больше мне верить некому.

Артем понял, о чем думает напарник. Если за Курией действительно стоит Забытая пустынь, последствия будут непредсказуемы. Разумеется, Великие Дома не выстоят против челов, но драться они будут отчаянно, и – молодой наемник быстро, на глазок, прикинул возможности ведущих семей Тайного Города – будет очень хорошо, если население Земли уменьшится всего на две трети. Но это оптимистичный вариант. В худшем же случае маги превратят планету в непригодный для жизни астероид.

Кортес задумчиво потер нос и мягко предложил:

– Иван, если ты не против, давай подробно поговорим о лидере Союза ортодоксов.

– А если против буду я?

Метки Темного Двора несколько минут назад среагировали на всплеск энергии, вызванной появлением в ресторане мага. И Артем, и Кортес видели стоявшую в дверях зала восточную красавицу, но поскольку женщина, не выказывая никакого интереса к собеседникам, сразу же подошла к стойке бара, наемники перестали обращать на нее внимание.

– Я буду против, – холодно повторила Чио, останавливаясь около столика. Хазаров побледнел. – Иван, ты не должен был так поступать.

– Ты… Не тебе судить, Чио, – выдавил старик.

– Мне, – спокойно бросила матушка. – Второй раз в жизни ты отказываешься от честно заработанного уважения. От всего, чего добился. Второй раз в жизни ты бросаешь своих друзей…

– Вы мне не друзья!

– Единомышленники, – поправилась Чио. – Это гораздо важнее. – По ее губам скользнула безразличная улыбка. – Иван, ты знаешь, как он относится к тебе. Остановись. Срывы бывают у каждого – он поймет. Я обещаю, что поддержу тебя.

– Я сделал выбор, – тихо ответил Хазаров.

– Милая девушка…

– Я не разрешала тебе говорить! – Чио даже не посмотрела на подавшего голос Артема. – Сиди смирно.

– Ого! Кажется, нам угрожают! – Молодой наемник улыбнулся и демонстративно положил руки на стол. Ладонями вниз. Очаровательный жест самых мирных намерений, способный успокоить любого агрессора.

Кортес одобрительно хмыкнул и добавил:

– Я бы не советовал вам, мадам, открывать военные действия.

– Кто это? – поинтересовалась Чио у Хазарова.

– А кто вы?

– Не важно. – Миндалевидные глаза игуменьи пробуравили старика. – Иван, я прошу тебя в последний раз.

– И угрожать не следует, – продолжил давать ценные советы Кортес.

– Почему?

– Потому что, если вы угрожаете, – охотно развил тему наемник, – вы должны быть готовы привести свою угрозу в исполнение. В данном случае – убить кого-нибудь. Например, нас. Но если вы решите нас убить, то вы должны быть на сто один процент уверены, что вам это удастся. Только в этом случае имеет смысл начинать нас убивать. Но поскольку вы не знаете, кто мы и на что способны, вы не можете быть уверены в своих силах на сто один процент и вовлекаете себя в непредсказуемое предприятие…

Чио была хорошим магом. Даже очень хорошим: ведь ей удалось выбраться из ресторана живой, но вот воином она была средним. Ни один гвардеец, ни один дружинник не позволил бы Кортесу отвлечь свое внимание бессмысленными словоизлияниями. И, соответственно, не пропустил бы первый удар.

В отличие от напарника, Кортес не стал класть руки на стол, но так же оставил их на виду, беззаботно откинувшись на спинку стула. Неагрессивные позы наемников обманули Чио, и только чудом ей удалось увернуться от разрывной пули. Игуменья не поняла, что в руке Кортеса появился пистолет, среагировала на движение, дернулась, и смертоносное жало, направленное точно в грудь, пропахало плечо женщины. Чио швырнуло на пол, и “Эльфийская стрела”, выпущенная Артемом, проскользнула в миллиметре ото лба женщины, обожгла ее кожу и рассекла живот вбежавшего в зал Сергея. На указательном пальце правой руки молодого наемника было надето тонюсенькое пластиковое колечко – одноразовый артефакт, заряженный смертоносной молнией. А легким постукиванием по столешнице, которое Чио приняла за трусливую дрожь, Артем привел оружие в готовность.

– Портал!

Кортес вскочил на ноги и выпустил еще две пули в матушку, но Чио, несмотря на дикую боль в плече, ухитрилась откатиться в сторону, избежав еще одного свидания со свинцом.

– Портал!!

У Артема не было времени на то, чтобы сдернуть с пояса “Дверь”, спасительный артефакт, создающий переход в безопасное место: двое других помощников Чио оказались хладнокровнее неудачливого Сергея и, благоразумно не входя в зал, атаковали наемников снопом “Эльфийских стрел”. Секунда потребовалась Артему и Кортесу, чтобы прыгнуть в разные стороны и взять проход в зал под перекрестный пистолетный огонь, мешая магам улучшить точность стрельбы. Грохот выстрелов заставил официантов и бармена искать спасения под мебелью, еще двое посетителей, выбравших не самое удачное место для завтрака, судорожно вжимались в стены, раненая Чио продолжала путешествие по полу, стараясь не попасть в зону поражения наемников, и только белый, как смерть, Иван продолжал отрешенно сидеть за столиком, не делая ни малейшей попытки укрыться.

Победить боевых магов с помощью огнестрельного оружия было нереально. Задержать, выиграть время – да, но не победить. Пусть помощники матушки и были смущены агрессивной атакой наемников, пусть они укрылись, не рискуя подставляться под разрывные пули, но уходить они не собирались, и каждая секунда приближала миг, когда пришедшие в себя маги нанесут решающий удар.

Чио чувствовала, что быстро теряет силы, но боль не мешала думать: юные помощники в затруднении, им надо помочь. Матушка не видела, где находятся наемники, не могла нанести прицельный удар, однако выдержка ей не изменила, и волна аркана окутала зал ресторана.

– Прикрывай! – Опустошивший магазин Кортес наконец-то выхватил “Дверь” и, прошептав короткое заклинание, швырнул артефакт в угол – Уходим!

Артем, продолжая стрелять в сторону противника, начал быстро перемещаться к спасительному вихрю, рассчитывая захватить по дороге все еще пребывающего в ступоре Хазарова. Молодой наемник понял, что старик в шоке, но был уверен, что двух-трех сильных рывков будет достаточно, чтобы переместить Ивана к порталу. Кортес, понявший замысел напарника, молниеносно перезарядил пистолет и поддержал Артема огнем, но…

Грохот, сотрясавший стены ресторана, неожиданно сменился безобидными щелчками: пистолеты наемников дали осечки. Одновременно. Пару мгновений напарники еще нажимали на спусковые крючки… А затем в зал влетела “Шаровая молния” – враги не преминули воспользоваться неожиданным подарком. Помощники Чио знали, что матушка внутри, были уверены, что она жива, а потому не рискнули создать мощный аркан, ограничившись самым слабым уровнем, и только это спасло наемникам жизнь. Кортес нырнул в переход первым, Артем, совершивший гигантский прыжок, следом, на мгновение опередив ударную волну объемного взрыва. Тратить драгоценные секунды на Ивана напарники не стали

– Жив? – Морщившаяся от боли Чио в первую очередь поинтересовалась состоянием свалившегося со стула Ивана.

– Оглушен, – буркнул помощник. – Но жив.

– Сергею конец! – Второй маг взвалил несчастливого товарища на плечи.

– Уходим. – Матушка пошатнулась, но сумела вызвать вихрь портала. – Иван расскажет, с кем он встречался

– Это были наемники, – проворчал тот, что тащил Сергея. – Кортес и его напарник.

Чио тихо выругалась.

ГЛАВА 3

“Перестрелка на окраине Москвы! Как минимум, один человек пострадал в результате кровавой разборки в маленьком ресторане “Корона” в Митино. Как сообщают очевидцы, трое мужчин, завтракавших в полупустом зале, подверглись нападению… ”(РБК)

“Сегодня утром Биджар Хамзи, присовокупивший к своим прочим должностям пост вице-президента туристической компании “Неприятные Ощущения”, заявил, что фирма намеревается выстроить неподалеку от найденного галеона комфортабельный отель. “Мы с Кортесом видим хорошие перспективы для бизнеса, – сообщил Биджар нашему корреспонденту. – Интерес к бесценной исторической находке привлечет на наш остров массу туристов. К тому же не забывайте, что испанцы перевозили золото караванами, а значит, для любителей подводной археологии это место на карте может стать культовым. Кто знает, сколько еще галеонов скрывает море?”…”(“Тиградком”)

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

19 сентября, пятница, 11:53,

Кортес степенно вышел из вихря портала, спокойно обернулся, сделал шаг в сторону и замер, не выпуская из руки пистолет. И сразу же на то место, де только что стоял опытный наемник, вылетел Артем. Молодой человек явно спешил, а потому, немного не рассчитав, протаранил письменный стол, а которым сидела несколько удивленная Яна Не обратив внимания на девушку, Артем стремительно развернулся и нацелил на пляшущий вихрь свой пистолет. Мгновение в офисе царило молчание, затем портал закрылся, и Кортес тихо резюмировал:

– Вот и все.

– Ребята нашли приключение, – поняла Яна, возвращаясь к прерванному занятию ловко орудуя пилочкой, девушка приводила ногти в идеальное состояние. – Вот что значит оставить их без присмотра.

– Я думал, вы пробудете на острове до вечера, – произнес Кортес.

– Мы почувствовали неладное, – объяснила Яна – И, как понимаю, не ошиблись.

– Все под контролем, – буркнул наемник.

– Вы успели позавтракать? – осведомилась Инга. – Я как раз собиралась заказать…

Вместо ответа Артем подошел к дивану и выстрелил в одну из подушек. Точнее, попытался выстрелить. “Гюрза” миролюбиво щелкнула, оставив мягкое изделие без повреждений

– Зараза! – с чувством произнес молодой наемник.

– Но в остроумии этой заразе не откажешь, – буркнул Кортес. Он вытащил обойму, вскрыл патрон и высыпал на стол содержимое гильзы: – Пыль.

– Заклинание трансформации материи, – лениво сообщила Инга. – Ваша зараза, как минимум, уровня феи Зеленого Дома. Кофе на вашу долю заказывать?

Кортес искоса взглянул на рыжую, перевел взгляд на Яну, помолчал и буркнул:

– Мы потеряли Ивана.

– Благодаря этой заразе?

– Да.

– Расскажете или будете тосковать в одиночестве?

– Расскажем. – Артем вздохнул, злобно швырнул в мусорную корзину извлеченную из пистолета обойму и принялся рыться в тумбочке в поисках запасной. – И кофе будем.

Краткую историю утренних приключений в “Короне” девушки выслушали в несвойственном им молчании. Взъерошенный вид наемников внятно предупреждал, что иронических замечаний они не поймут, а потому за все время, пока Кортес излагал события, ни Яна, ни Инга не проронили ни звука. И только после того, как наемник завершил последнюю фразу, Яна высказала свое мнение:

– Это не может быть провокацией?

– С какой целью? – чуточку удивленно поинтересовался Кортес.

– Заставить Великие Дома сделать пару-другую необдуманных шагов. Хорошая война всегда начинается с небольшой провокации.

Наемники переглянулись.

– Уверен, что Хазаров был честен, – хмуро проворчал Артем.

– Согласен, – кивнул Кортес. – Иван действительно хотел предупредить.

– Тогда почему он обратился к нам? – Инга наморщила носик.

– К Великим Домам старик не пошел бы ни за что на свете.

– Есть Забытая пустынь.

– Он не доверял монахам, – напомнил Артем. – И выбрал тех, кто, по его мнению, способен решить проблему.

– Бесплатно?

Рыжая была права на сто процентов: в послужном списке команды Кортеса не было неприличных пятен в виде контрактов, выполненных из чистого альтруизма. Наемники готовы были рисковать собственной шкурой, но только убедившись, что ответная благодарность составит заранее оговоренную сумму.

– Ситуация действительно дурацкая, – признал Артем. – Хазаров выдал нам целую корзину врагов, но совершенно забыл упомянуть, кто будет оплачивать их ликвидацию.

– Может, он упомянул нас в завещании? – предположила Яна.

– Старик не произвел впечатление богатого человека.

– Надо было проверить его портфель, – вздохнула Инга. – Вероятно, он хотел расплатиться наличными.

– Мы можем долго острить, – негромко произнес Кортес, – но все прекрасно понимаем, что Иван не собирался нанимать нас. Это дело всей семьи, и нам надо решить: беремся мы за него или соскакиваем?

– Я думаю, нам надо понять, что происходит, – серьезно ответил Артем. – Я подписываюсь.

– Мне понравилось, что Хазаров пришел именно к нам, – медленно протянула Яна. – Приятно чувствовать себя нужной обществу.

– Это называется рейтинговое мероприятие, – подвела итог рыжая. – Дивидендов не принесет, но авторитет поднимет до небес. Или отправит нас на небо.

– Вот и отлично! – Кортес не сказал ничего, но его широкая улыбка показала, что наемник рад поддержке компаньонов. – Тогда давайте обдумаем, что нам известно.

– Курия собирает магов под знамена церкви.

– Но вдалеке от Москвы.

– Конспирация еще никому не вредила.

– За пределами Тайного Города магов не очень много, – вставила Инга. – В Москве – да: близость Источников, магические поля, смешанные браки… Все это дает устойчивый процент появления волшебников. А в провинции…

– Зато там самородки, – покачала головой Яна. – Способности проявляются у тех, у кого они заложены в генах, наследники настоящих человских колдунов.

– Без хорошей подготовки над этими наследниками можно будет только посмеяться, – скривилась рыжая.

– Задача Курии – дать им хорошую подготовку, – буркнул Кортес. – Возникает вопрос: для чего?

– Подготовленные маги, действующие под крылом церкви, – пробормотал Артем. – Новая Инквизиция?

– Уничтожение Тайного Города? – Яна пожала плечами. – В этом нет смысла. Если…

– Если речь не идет об установлении мирового господства.

– Никто не обидится, если я посмеюсь? – поинтересовалась Инга. – Мне кажется, мы немножко увлеклись.

– Человские маги слабы и разобщены, – задумчиво продолжил Кортес. – Мы строим техническую цивилизацию, но если собрать всех колдунов в единый кулак, дать идею, понятную массам…

– Церковь.

– То при определенном стечении обстоятельств можно поставить колдунов на ступеньку выше обычных челов.

– Теократия планетарного масштаба.

– Подкрепленная качественными чудесами.

– План бредовый, – помедлив, буркнула Яна. – Поэтому я верю, что он мог прийти в чью-нибудь голову.

– И единственная преграда – Тайный Город.

– А возрождение Инквизиции – неплохой способ навести в нем порядок.

– Если Союзу ортодоксов покровительствует церковь, – прошептала Инга. – Надо срочно переводить деньги из банков Тайного Города. У кого есть связи в Швейцарии?

– Не думаю, что все так плохо, – рассмеялась Яна. – Я предлагаю не увязывать пока Курию и Забытую пустынь. Вариант приближения катастрофы мирового масштаба меня не прельщает. Напомню, что Хазаров лишь подозревал наличие связи, реальных доказательств у него не было.

– Но если они работают вместе, мы узнаем об этом после тщательного прощупывания Союза ортодоксов, – кивнул Кортес. – Тогда и сделаем выводы.

– Нужно взять в оборот Курию и вычислить ее лидеров, – добавил Артем. – Чио мы уже знаем, но вряд ли она мозговой трест предприятия.

– И откуда ты предполагаешь начать свой оборот? – поинтересовалась Инга.

– Для создания небольшой армии нужны всего три вещи: деньги, деньги и деньги, – задумчиво протянула Яна.

– А во главе должен стоять классный маг, – закончила Инга.

– Во главе должен стоять классный организатор, – поправил рыжую Кортес. – Печально, что Иван не успел выдать информацию в полном объеме.

– Что за семейку придумал Спящий! – грустно улыбнулась Яна.

Инга посмотрела на Кортеса:

– А как быть с Великими Домами? Без их поддержки будет тяжело.

– На данном этапе придется обойтись своими силами… – Кортес, собравшийся, внимательный, медленно прошелся по офису, – и средствами. Потом будет видно. Для начала необходимо собрать все возможные сведения о Курии, попытаться выяснить, где они берут деньги… и энергию.

– Боевым магам ее нужно много, – согласился Артем. – Чувствую, не обошлось без небольшой контрабанды.

– Займешься этим, – приказал Кортес. – К кому обратиться, знаешь?

– Угу.

– Хорошо. – Опытный наемник вновь позволил себе улыбку. – Раз уж мы решили работать на себя, компаньоны, то давайте делать это быстро. Наше время слишком дорого, чтобы мы могли себе позволить заниматься семейными проблемами слишком долго. Впереди выходные…

– У меня были на них планы, – вздохнул Артем.

– Тем более! – Кортес посмотрел на часы. – К понедельнику мы должны закончить и вернуться к нормальной работе.

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

19 сентября, пятница, 13:27 (время местное).

За исключением небольших повреждений, полученных в “Короне”, – три ожога от “Эльфийских стрел” и “Шаровой молнии” плюс легкая контузия, – Иван был в полном порядке. Его никто не бил, никто не тронул и пальцем, и это было хуже всего. Старик видел вокруг не ненависть – недоумение. Переполненное грустью недоумение в глазах человека, долгое время считавшегося другом. И это искреннее недоумение делало бессмысленным заготовленный пафос речей и ответов. Это недоумение безмолвно кричало: предатель!

Лучше бы они били…

– Он убил их подло, исподтишка, – негромко продолжил Hyp так, словно никто из присутствующих не знал истории двух молодых проповедников. – Не дав возможности защититься.

– Они убийцы, – глухо произнес Иван.

– Ребята верили координатору, считали его образцом для подражания. Когда я готовила выпуск и решила, что они будут работать в Восточной Сибири, восторгу мальчишек не было предела. – В обычно бесстрастный голос Чио умело добавила нужное количество тоски, и ее слова металлическим ежиком скребли по душе старика. – Они считали тебя легендой, Иван, мечтали увидеть истинно верующего человека. Мечтали, что ты сделаешь их настоящими проповедниками. – Матушка выдержала приличествующую моменту паузу. – Одному было двадцать три года, а второму всего двадцать.

Карлик сидел за столом, подперев могучими кулаками подбородок, Чио, немного бледная – рана давала о себе знать, стояла у стены, а дальний угол кабинета был занят глыбой, абсолютно потерявшейся в тени.

– Они убийцы. Вы сделали их убийцами.

– Мы сделали их проповедниками, Иван, настоящими стражами веры. Истинными адептами Курии.

– Мы сделали из них людей, которые помнят корни и чтят семью. Людей, которые сознательно выбрали свою дорогу и честно идут по ней.

– Обдумай стезю для ноги твоей, и все пути твои да будут тверды.

Не уклоняйся ни направо, ни налево; удали ногу твою от зла (Книга притчей Соломоновых).

Глеб сидел на жестком и неудобном стуле, прямо напротив Хазарова, и не сводил со старика глаз. До сих пор он не проронил ни слова, но теперь, когда негромкий голос лидера наполнил помещение, мгновенно замолчали все остальные.

– Я мог бы говорить долго, но не хочу. Мне трудно. – Грусть и недоумение исчезли из голубых глаз лидера Курии, теперь они не выражали ничего. Ни-че-го. Глеб снял очки и в упор посмотрел на старика. – Наша история знает одного человека, который побывал в аду и смог выбраться оттуда. Иван, ты помнишь, на каком кругу, согласно его рассказу, пребывают изменники?

– На девятом, – буркнул Хазаров, отводя взгляд.

– На последнем, – вздохнул Глеб. – Ты дважды предал тех, кто тебе верил. Ты дважды отступник и достоин девятого круга. Hyp, Чио, вы должны были подготовить следователей для Курии.

– Два послушника частично отвечают нашим требованиям, – тут же отозвался карлик. – Их квалификация…

– Устройте им выпускной экзамен, – приказал Глеб. – Я хочу, чтобы Иван умирал не меньше суток. Объясните послушникам, что неприлично отправлять человека на девятый круг без соответствующих проводов.

– Двадцать четыре часа, – кивнул Hyp. – Если выпускники будут прощаться с нашим другом хоть на минуту меньше, я лично спущу с них шкуры.

– Нар, помоги Нуру доставить груз по назначению.

Темная глыба в углу зашевелилась, и из тени появился гигант. Выглядел он чуточку сонным.

– Пошли, Ваня, у нас много дел.

Старик, не отрываясь, словно не веря, смотрел на Глеба.

– Не делай этого. Пожалуйста, просто убей!

– Прощайте, Иван. – Глеб спокойно выдержал взгляд Хазарова, и его голос был сух и бесстрастен.

Hyp проворно соскочил со стула и распахнул дверь. Нар деловито, словно мешок с картошкой, взял старика на руки и вразвалку направился вслед за карликом. В комнате остались только Глеб и Чио. Примерно минуту они молчали, избегая смотреть друг на друга, затем матушка подошла к мужчине и опустилась перед ним на колени.

– Иван успел поговорить с наемниками. – Голос Чио не дрожал, в нем не было страха, но ощущалась невыносимая горечь – матушке было стыдно за свой прокол.

– С кем именно?

– С Кортесом и его напарником.

– Плохо. – Рука Глеба мягко легла на плечо женщины.

– Я не успела спросить Ивана, о чем они говорили.

– Это неважно… Ты их убила?

– Нет. – Чио опустила голову. – Они скрылись.

Кулак Глеба сдавил незажившую рану на плече женщины. Резкая боль огнем пронзила матушку, но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Он имел право быть недовольным, и Чио покорно и терпеливо сносила наказание.

– Я виновата.

Стальной захват не ослабевал, на лбу матушки заблестели капельки пота, но выражение прекрасного лица не менялось: стоящая на коленях Чио оставалась невозмутимой и спокойной, такой же, как Глеб.

– Я не хочу тебя терять, – негромко произнес он, продолжая рвать болью плечо женщины. – И я не хочу, чтобы ты допускала ошибки, потому что каждая из них может стать последней. Сегодня повезло… Мне повезло. Но я не хочу полагаться только на везение. Какую ошибку ты допустила?

– Я пришла убивать, но была слишком самоуверенна. И позволила врагу нанести удар первым.

Капельки пота превратились в ручейки. Матушка собрала в кулак всю волю, все свое самообладание и по-прежнему выдерживала спокойный тон и сохраняла бесстрастное выражение лица. Но ее слегка покачивало.

– Если ты решила убить – слова не нужны. Наноси удар. Философские размышления хороши на могиле поверженных врагов, а не во время боя.

– Да.

Сам факт того, что она подвела Глеба, был для Чио страшным наказанием. И что значила физическая боль по сравнению с тем, что творилось в душе женщины?

Мучившие плечо железные тиски неожиданно исчезли, и от ладони мужчины стало распространяться несущее облегчение тепло. “Прощена!” По губам матушки скользнула улыбка. Подлинная, настоящая улыбка – Чио никогда не скрывала от Глеба чувства.

– Я найду наемников. Найду и убью.

– Не надо, Чи, – вздохнул мужчина, – я обо всем позабочусь.

– Ты все исправишь?

– Как обычно.

Она знала, что рана затягивается на глазах, что ткани заживают быстрее, чем от эрлийского бальзама, чем от действий Целителей. Боль ушла и не вернется, и тепло рук Глеба обволакивало душу нежным коконом, даря покой и умиротворение. Чио поцеловала ладонь мужчины, уткнулась в нее лицом и замерла, словно ребенок.

– Ты святой, Глеб. Я люблю святого.

Он молча, медленно и очень нежно провел рукой по ее волосам.

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”

Москва, улица Большая Лубянка,

19 сентября, пятница, 14:40.

“К сожалению, более подробной информацией об интересующей вас организации не располагаю…”

Пустышка. Кортес стер очередное электронное письмо и потер глаза. Отправив Артема и Ингу “в поле”, наемник практически не вставал из-за письменного стола, непрерывно связываясь по телефону и Интернету с многочисленными друзьями и информаторами. “Курия, что вы знаете о Курии? Мне нужны любые сведения и сплетни о Союзе ортодоксов!” И однотипные ответы, не содержащие ничего, что выходило бы за рамки общеизвестных фактов, неоднократно изложенных в печати.

Союз ортодоксов организован несколько лет назад группой священнослужителей с целью более плотного объединения прихожан вокруг церкви. Сторонники традиционного учения, призывают к неукоснительному соблюдению церковных правил, подчеркнуто корректны к адептам иных конфессий. Продажей религиозной литературы не занимаются, средства “на церковь” не вымогают, ехать в дальние монастыри, в которых фанатиков, как правило, используют в виде рабов, не агитируют. Другими словами, нажива не является целью Курии и, хотя от пожертвований проповедники не отказываются, все полученные средства официально уходят на благотворительность. Реальные же источники финансирования Союза ортодоксов скрыты, централизованных баз не существует – проповедники появляются на улицах, затем исчезают в неизвестном направлении. Иногда, по желанию рядовых членов Курии, для собраний снимаются залы, но аренду они всегда оплачивают самостоятельно.

Никаких следов, никаких зацепок. В некоторых донесениях в качестве друзей Союза упоминались весьма известные личности из числа промышленников и бизнесменов, почти во всех сообщалось о резком неприятии Курией наркотиков, но ни одной твердой наводки не прозвучало. Слухи, сплетни, предположения…

Кортес вздохнул, бросил взгляд на Яну и, как это частенько бывало, залюбовался, не в силах отвести взгляд от красавицы подруги. Тонкое лицо, большие глаза, наполненные золотом Кадаф, гордый изгиб шеи, идеальная форма лишенной волос головы… На улицах Москвы Яна предпочитала выглядеть как когда-то: синие глаза, густые черные волосы до плеч, но здесь, в офисе “Неприятных Ощущений”, куда не мог зайти случайный посетитель, девушка не скрывала подлинный облик. Кортес любовался своей принцессой всегда, ибо и за мороком синевы, и за золотой стеной он всегда видел свою, настоящую Яну. Единственную. Любимую.

– Хочешь услышать отчет? – поинтересовалась девушка, не отрывая глаз от монитора.

– Он уже готов?

– Боюсь, что да.

– Боишься?

– Там не очень много интересного.

Пока Кортес теребил информаторов, Яна старательно прочесывала электронные библиотеки Тайного Города, выискивая сведения о взаимоотношениях Великих Домов с церковью – наемники хотели понять, какую угрозу может таить Курия для Тайного Города.

– Уверен, что ты накопала больше меня, – буркнул Кортес. – Для моих друзей Союз ортодоксов – настоящее белое пятно.

– Так плохо?

– Гораздо хуже, чем я ожидал.

Яна внимательно посмотрела на друга и улыбнулась.

– Кофе нальешь?

– С удовольствием. – Кортес выбрался из кресла, потянулся и подошел к кофеварке.

– Честно говоря, – начала девушка, – почти все, что удалось найти, – это обычные исторические справки. О возникновении Инквизиции рассказывать?

– Я люблю истории, – вздохнул Кортес.

– Тогда слушай. – Яна вывела на экран текст. – Как ты знаешь, Инквизиция стала ответом церкви на распространение ереси, которая, в свою очередь, стала ответом граждан на глубокий внутренний кризис церкви. Духовенство в те годы, особенно в Европе, было порядком развращено, и все меньше людей верило, что подобные субъекты способны нести истинную веру. Закачались устои.

– Я бы не был столь категоричен, – протянул Кортес. – Ситуация гораздо глубже…

– Вопросы из зала после доклада, – отрезала девушка, принимая от друга чашку кофе. – Спасибо, дорогой.

– Всегда пожалуйста.

– Волнения, вызванные еретиками, создали благодатную почву для Тайного Города. Напомню, что к тому времени все мощнейшие цивилизации пришли в упадок или просто исчезли с лица Земли, и христианская Европа оставалась единственным более-менее сплоченным и достаточно сильным человским объединением.

– Ты забываешь, что был Восток и Черная Африка, – напомнил Кортес.

– Я не сказала, что гибель христианской цивилизации поставила бы на нас крест, – серьезно ответила Яна. – Но удар по челам был бы очень силен.

– И Тайный Город не мог не воспользоваться ситуацией.

– Человские маги, которым Зеленый Дом раздавал энергию Колодца Дождей едва не даром, заполонили страны Европы. Демонстрация их возможностей привлекала, люди верили колдунам больше, чем священникам.

– Великие Дома попытались реанимировать среди людей идею магического пути развития, – понял Кортес.

– Они планировали расколоть общество, – согласилась девушка. – Обычные люди против магов, локальные колдовские кланы вместо единой церкви, непрерывные войны, и Земля освобождается от перспективы расцвета человской цивилизации.

При всех противоречиях, которые терзали повседневную жизнь Тайного Города, идея устранения господствующей расы могла объединить – и объединила! – Великие Дома в единый кулак.

– Догадываюсь, кто разработал план, – хмыкнул наемник.

– В архивах нет сведений, подтверждающих, что Темный Двор был инициатором атаки, – улыбнулась Яна. – Но, зная наших друзей навов, можно не сомневаться, что именно они честно пытались угробить человскую расу. – Девушка быстро просмотрела несколько файлов. – Угроза была страшной: ересь, колдуны, волнения, к тому же именно тогда сорвались с цепи масаны…

– Сорвались или были спущены с цепи? – уточнил Кортес.

– Сорвались, – уверенно произнесла девушка. – Здесь я склонна доверять летописям Великих Домов: вампиры в равной мере несут угрозу и челам, и жителям Тайного Города, и в том, что всплеск их активности пришелся на темные века, я вижу лишь совпадение.

– Возможно, масаны решили, что станут следующей господствующей расой.

– У них имелись основания так думать, – кивнула Яна. – Численность кланов была велика, а положение людей – критическим. – Быстрый взгляд на монитор. – В те времена лидерам церкви еще было известно о Тайном Городе, но по понятным причинам они не могли официально сообщить, что магия не сказка и на Земле есть город… дьявола.

– Это был бы конец, – согласился наемник.

– Но они понимали, что остановить Тайный Город будет невероятно тяжело, а потому пошли на сделку: магам, искренне радеющим за будущее людей, было позволено вступать в Инквизицию. Есть сведения, что многие сильнейшие колдуны того времени облачились в рясы и выступили на стороне Церкви.

– Не думаю, что это сильно огорчило Великие Дома: гражданская война вполне вписывается в план действий.

– К тому же маги церкви испытывали колоссальные трудности: Зеленый Дом, по понятным причинам, ввел необычайно строгий контроль за расходованием энергии Колодца Дождей, а ресурсов, которыми располагали челы, не хватало для ведения полноценных боевых действий. И хотя Инквизиция, при поддержке светских князей, справлялась с локальной задачей: громила человских ведьм, все понимали, что против массированной атаки Тайного Города ей не устоять. Рано или поздно должно было произойти решающее столкновение. Великие Дома, не желающие упускать благоприятный момент, выступили в поддержку человских магов. После чего последовал месяц…

– Который называют Сезоном Истинных Чудес, – не сдержался Кортес. – Я слышал об этой истории краем уха.

– Тогда не перебивай, – поджала губы девушка.

– Извини.

– В летописях Тайного Города этот месяц называют иначе: “Кровавая баня”, но последние триста лет Великие Дома говорят совсем просто: времена Инквизиции. Сезоном Истинных Чудес этот месяц назвали люди. – Яна откинулась на спинку стула. – Совершенно неожиданно для Тайного Города, в рукаве у церкви оказался козырной туз: люди, которых с тех пор и называют Инквизиторами. Группа челов неизвестной численности и с неизвестными способностями.

– Маги?

– В том то и дело, что нет… или… скорее всего нет, – поправилась девушка. – Великие Дома не скрывают, что не сумели взять в плен ни одного Инквизитора. Соответственно, никто достоверно не знает об их способностях. Есть только предположения, но они засекречены.

– Тогда вернемся к фактам.

– Меньше чем за месяц Инквизиторы нанесли Великим Домам целый ряд сокрушительных поражений, говорят, что даже Сантьяга чудом избежал гибели, и развернули самое энергичное преследование нелюдей. Костры пылали чуть ли не каждый день, а армии Тайного Города даже не отступали – бежали, не в силах оказать серьезного сопротивления. И нелюди, и человские колдуны вырезались безжалостно, кстати, тогда мы и потеряли большинство последних магических линий: Инквизиторы уничтожали целые семьи. Но это считалось побочным эффектом. На основной же работе новое оружие церкви зарекомендовало себя с самой лучшей стороны: кровь, покорность и тотальное подавление Тайного Города. К исходу четвертой недели действий Инквизиторов Великие Дома запросили миpa, угрожая катастрофами глобального масштаба. К счастью, лидеры церкви благоразумно приняли это предложение и заключили с Тайным Городом договор, который Великие Дома скрупулезно выполняют до сих пор.

– Текст найти удалось?

– Только отсылки к нему.

– В чем суть соглашения?

– Признавая за нелюдями право на жизнь, лидеры Церкви наложили на них ряд ограничений. Любое вмешательство во внутренние дела Церкви рассматривается как повод для войны, любой служитель Церкви неприкосновенен, любое использование магии в храмах и монастырях запрещено.

– Церковь создана людьми и для людей, – пробормотал Кортес.

– Любое вмешательство в политическую жизнь любого сообщества челов рассматривается как повод для войны.

– Даже у Сантьяги нет собственных министров, сенаторов и президентов.

– Кроме того, большая контрибуция и определенные ограничения на экономическую деятельность.

– Наши предки умели договариваться, – удовлетворенно кивнул Кортес. – Каковы человские обязательства?

– Мы не воюем с Тайным Городом.

– Больше похоже на ультиматум, – цокнул языком наемник.

– Ты же сам сказал, что наши предки умели договариваться. – Яна усмехнулась. – Главная гарантия – никаких магов в церкви.

– Не то чтобы гарантия, – прищурился Кортес. – Это ограничение диктуется логикой… Логикой обычных челов, стоявших у руля Церкви.

– Ты совершенно прав, – кивнула девушка. – Маги, призванные под знамена церкви, были не слишком удовлетворены результатами переговоров и попытались заполучить власть. – Яна пожала плечами. – Поэтому последние дела Инквизиторов – расправы с бывшими союзниками.

– Куда они делись потом?

– Исчезли. Просто исчезли. Инквизиция продолжала свою деятельность, но состояла она уже из рядовых людей, да и преследовала, как правило, заурядных челов. – Девушка задумчиво посмотрела на погасший монитор. – Потекла обычная жизнь: победители устраивали внутренние разборки, светские князья пытались возвыситься за счет церкви, какое-то время даже папы менялись едва ли не ежедневно, и закончилось все тем, что теперь о Тайном Городе известно лишь в Забытой пустыни.

– Но Великие Дома уверены, что, в случае необходимости, скромные монахи сумеют вернуть на арену Инквизиторов.

– Думаю, они убеждены в этом.

– Дела… – Кортес несколько раз прошелся вокруг прикрывшей глаза девушки. – Подробности об Инквизиторах есть?

– В открытых источниках никаких. Но я думаю, в книжном магазине Генбека найдется пара-тройка запрещенных томиков, проливающих свет на эти события.

– Надо будет обязательно навестить старика… – Наемник потер лоб. – Это не могли быть воины школы Китано?

– Нет, – покачала головой Яна. – С самураями Тайный Город в конечном итоге справился, а тут… Даже беглый анализ показывает, что Великие Дома не просто дрогнули: они были напуганы до смерти.

* * *

Комитет по спасению молодежи от деструктивных культов.

Москва, улица 2-я Пугачевская,

19 сентября, пятница, 14:41.

– И все-таки Кортес напрасно осторожничает, – упрямо повторила Инга. – Вместо того, чтобы гонять нас в эту дыру, надо было отыскать ближайшего проповедника, взять его за шиворот и вытрясти информацию о Курии. А мы бродим вокруг да около.

– Проповедники имеют официальный сан и находятся под охраной договора, – спокойно напомнил Артем. – Монахам Забытой пустыни не понравится такое поведение.

– Мы челы, – пожала плечами рыжая. – Это будет простая человская разборка.

– Даже Красные Шапки сумеют связать нас с Темным Двором. Никто не поверит, что мы действуем по собственной инициативе, и все закончится тем, что навы будут вынуждены нас казнить.

– Просто апокалипсис, – поморщилась Инга. – Учитывая нашу ловкость…

– Мы неплохо демонстрируем мастерство и без петли на шее.

– А если рискнуть?

– Отлуплю, – пообещал Артем. – Ремнем.

– Я ведьма, – подумав, напомнила рыжая.

– К этому я привык.

– Неужели?

Наемник привлек к себе девушку.

– Ты не наделаешь глупостей?

– Нет, – вздохнула Инга. – Обещаю.

Начать сбор информации о Курии наемники решили с известной общественной организации, рассудив, что радикальное религиозное течение не могло не попасть в сферу внимания борцов с тоталитарными сектами. Возможно, им и не приходитесь спасать людей от Союза ортодоксов – Артем догадывался, что лидеры Курии достаточно ловки, – но информацией в комитете наверняка располагали.

Инга фыркнула на дешевую табличку и прошла в распахнутую Артемом дверь.

– Последнее письмо мы получили три месяца назад. – Пожилая, небогато одетая женщина говорила с трудом, но старалась держать себя в руках. – Из Казахстана. Он написал, что счастлив, что гуру помогает ему познать смысл жизни, что много работает… А еще он написал, что мы можем забрать документы из института – туда он не вернется.

На появление наемников говорившая не обратила внимания, но двое работников комитета, молодой мужчина и женщина бальзаковского возраста, участливо выслушивающие несчастную, наградили Артема быстрыми недовольными взглядами, но ничего не сказали.

– Лидия Андреевна, вы не припомните, Костя упоминал какие-нибудь имена?

– Имена?

– Как зовут гуру? Как называется его учение?

– Нет. – Женщина покачала головой. – Он всегда говорил просто: гуру.

– Просто гуру из Казахстана. – Тон молодого человека остался участливым, но Артем уловил в нем разочарование.

– Вы сможете мне помочь?

– Мы постараемся, – вздохнула сотрудница комитета. – У нас есть друзья в Астане, которые смогут организовать поиски.

– Я могу поехать к нему, – всхлипнула Лидия Андреевна. – У меня есть деньги. Если вы найдете Костю, я поеду к нему. Я должна с ним поговорить!

– Это будет правильно, – тихо произнес молодой человек. – Но сначала мы должны отыскать вашего сына.

– Вы Никита?

Артем терпеливо дождался окончания разговора с несчастной матерью и задал вопрос после того, как за ней закрылась дверь.

– Да.

Молодой сотрудник комитета прищурился.,

– А вы Анна Кузьминична?

– Да.

Имена работников комитета Артем узнал только что, переговорив с сидящей в приемной девушкой, но прозвучала фраза так, словно наемник прекрасно знал не только паспортные данные, но и всю их подноготную.

– А кого это интересует? – ощерился взъерошенный Никита.

Невысокому и щуплому сотруднику комитета на вид было лет тридцать, а свитер грубой вязки и поношенные джинсы делали его похожим на вечного студента.

– Капитан Головин, ФСБ. – Артем небрежно продемонстрировал собеседникам жетон, выполненный лучшими мастерами фирмы “Шась Принт”. Эти подделки могли пройти любую проверку.

– Инга Волкова, стажер. – Предвосхищая вопросы, рыжая показала свои документы.

– Мы очень надеемся на вашу помощь, – веско произнес Артем.

– Какую именно?

Анна Кузьминична, суровая дама, облаченная в строгий деловой костюм, была более выдержанна, чем ее молодой помощник.

– Нас интересует Курия.

– Союз ортодоксов?

– Именно. Мы хотим узнать об этой секте поподробнее.

– А по своим каналам узнать не можете? – вновь выступил “вечный студент”.

– Никита, перестань. Ты же видишь, что они настроены миролюбиво. – Анна Кузьминична взяла лежавшую на столе пачку и несколько секунд удивленно изучала ее внутренности. – Странно… мне казалось, что еще должны оставаться сигареты.

Артем грозно покосился на подругу, Инга отвернулась. В принципе, наемники не испытывали такого отвращения к табачному дыму, как жители Тайного Города, но они уже отвыкли общаться с курящими собеседниками, что и послужило основанием для выходки юной ведьмы.

– К вам поступали пострадавшие от действий Курии? – Артем внимательно посмотрел на женщину.

– Пострадавшие… ах, пострадавшие. – Анна Кузьминична рассеянно бросила пачку на стол. – Пострадавшие… Видите ли, молодой человек, Курия не секта.

– А что?

– Религиозное общество, – буркнул Никита. – Союз ортодоксов на сто процентов православная организация, объединяющая прихожан. Курия выдерживает все заветы и каноны…

– Деятельность Союза скорее можно назвать миссионерской, – добавила Анна Кузьминична. – Проповедники призывают людей вспоминать о церкви и христианских принципах не только по праздникам.

– То есть это не секта? – уточнила Инга.

– Курия не зарабатывает деньги, не вырывает людей из привычного образа жизни и не проводит агрессивных акций по поиску новых прихожан. Проповедники Союза призывают следовать христианским установкам в повседневной жизни. Не более того.

– Несколько раз проповедники нам помогали, – неохотно вставил Никита.

Чувствовалось, что “вечный студент” без восторга относится к “федералам”, но благожелательный настрой Анны Кузьминичны заставил его быть более разговорчивым.

– Как именно помогали? – немедленно насторожился Артем.

– Нашли ребят, которые попали в “Церковь богов Шамбалы”, и передали нам.

– А что случилось с самой “Шамбалой”? – к удивлению Артема, поинтересовалась рыжая. – Какое-то время она была на виду.

– Видимо, распалась. – Никита дернул плечом. – Больше о ней никто не слышал.

– Мелкие учения часто исчезают без следа, – поджала губы Анна Кузьминична. – К счастью, хорошие организаторы среди “гуру” встречаются редко, создать устойчивую секту удается нечасто. Попрыгают полгода-год, поломают психику десятку-другому ребят да разбегаются,

– А нам расхлебывай, – проворчал Никита

– И нам, – в тон ему продолжил Артем. – Вам известно, кто стоит во главе Курии?

– В Союзе ортодоксов нет лидера, – ответила Анна Кузьминична.

– Так не бывает.

– И тем не менее. – Женщина усмехнулась. – Изначально мы предполагали, что Курию создали в РПЦ, но ни один иерарх до сих пор не произнес о Союзе ни слова. Это очень странно.

– Мы даже подумали, – неожиданно брякнул Никита, – что Курия ваше детище.

– Ты подумал, – недовольно поморщилась Анна Кузьминична и слегка извиняющимся тоном добавила: – В имперские времена родители Никиты были диссидентами и серьезно пострадали от ваших коллег.

– Никаких обид, – улыбнулся Артем. – И вы, Никита, можете спать спокойно: ФСБ не создавало Союз ортодоксов.

– В этом мы уже убедились.

– Каким образом?

Сотрудники комитета переглянулись.

– Мы разговариваем без протокола, – вовремя напомнила Инга.

– Ну… – Гражданский долг победил, и Анна Кузьминична негромко сообщила: – Какое-то время назад к нам приходили бандиты. Хочу сказать, что вели они себя достаточно деликатно и очень хотели получить как можно больше информации о Курии.

– Они были ужасно расстроены, – как-то по-детски рассмеялся Никита.

– Почему?

– Из разговора с ними мы поняли, что Союз закрывает для наркотрафика целые области, – просто сказала Анна Кузьминична. – Причем именно Курия начала войну и вела ее с необычайной, дикой даже для наркоторговцев жестокостью. Фанатичной жестокостью. Уголовников истребляли целыми бандами.

– Ходили слухи, что кое-где даже зажгли костры, – вставил Никита. – Проповедники объявили драгдилеров еретиками, идущими против Церкви.

– Но как это прошло мимо телеканалов? – не выдержала Инга.

– Гангстерские войны – заурядное явление, – чуточку удивленно ответила Анна Кузьминична. – О трупах сообщали по телевизору, но никому и в голову не могло прийти связать гибель наркоторговцев со скромной религиозной организацией.

– Бандиты, разумеется, отвечали на удары? – поинтересовался Артем.

– Разумеется. Охотились за проповедниками, убивали их, но… Рядовые члены Союза ортодоксов знают не очень много, вывести на высшее звено они не могут. К тому же их невозможно запугать: они веруют.

– Потом, по другим каналам, мы узнали, что бандитам удалось договориться с Курией, – продолжил Никита. – Проповедники сказали так: “Мы не думаем, что сможем уничтожить всех вас, но почему бы не попробовать?” В итоге там, где можно заметить переплетенный виноградной лозой крест, наркотики не продают.

– А кресты встречаются все чаще и чаще.

– Да, я хотела спросить, – Инга скромно улыбнулась. – Почему такой странный знак: крест, переплетенный виноградной лозой?

– Вы не знаете даже этого?

– Мы бы хотели услышать вашу версию.

Никита внимательно посмотрел на рыжую и очень серьезно произнес:

– Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец Мой – Виноградарь;

Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Вы уже очищены через слово, которое Я проповедовал вам.

– Что скажешь? – поинтересовалась Инга. – На мой взгляд, любопытная получилась беседа: никакой точной информации, но впечатлений масса.

– Курия действительно готовит что-то очень серьезное, – протянул Артем. – Что-то такое, что требует массовой поддержки населения.

– Возможно, – помолчав, признала девушка. – Они не превратились в секту, аккуратно работают с людьми, не выдергивая их из жизни и не создавая излишних проблем. Если Союз не ищет деньги, значит, ему нужно от публики нечто иное. Согласна!

– Не забывай об эффективной и эффектной расправе с драгдилерами, – добавил Артем. – Врага Курия выбрала идеально: к этим подонкам сочувствия никто не испытывает.

– “Курия против наркотиков!” Это похоже на предвыборный слоган.

– “Курия против наркотиков!”, “Курия против еретиков!”, “Курия за истинную веру!”, и маховик набирает обороты. – Молодой наемник покачал головой. – Кажется, мы немного недооценили эту команду.

– Не думала, что на тебя так подействуют сплетни, рассказанные старой теткой, – поддела друга рыжая.

– Кстати, о тетках: сними, в конце концов, морок с несчастной женщины.

– Ах, да!

– Надо бы сходить за сигаретами… – Анна Кузьминична вздохнула и уже хотела бросить пачку в мусорное ведро, но остановилась и вскрикнула от неожиданности: как и подсказывала ей память, в пачке оставалось еще меньше десяти сигарет.

– А стоило ли колдовать в таком месте?

Инга осеклась. Увлеченные разговором наемники не заметили, как из бокового коридора вышел молоденький, совсем молоденький монах в простой черной рясе, перехваченной обыкновенной веревочкой. Увидев Артема и девушку, юноша остановился и, видимо, расслышав последние слова диалога, решил включиться в разговор.

– Не ожидал увидеть вас здесь, – буркнул наемник.

– Почему? – искренне удивился монах.

– Мне казалось, что это светская организация.

– Это так, – кивнул отец Алексей. – Церковь не имеет отношения к деятельности комитета.

В свете подозрений, появившихся после рассказов Ивана Хазарова, встреча с лидером Забытой пустыни не входила в планы наемников, и они торопливо пытались понять, как следует себя вести.

– Артем хочет сказать, что здесь должны с подозрением относиться к представителям любой духовной организации, – встряла рыжая. – В конце концов, фанатиком можно стать…

– Да, – улыбнулся монах, – футбольных болельщиков здесь тоже не привечают.

Наемник рассмеялся. По тому, что он слышал о молодом преемнике старца Никодима, Артем составил достаточно унылый образ оторванного от жизни мальчика, случайным образом оказавшегося не на своем месте. Но мальчик рос, менялся, и наемник сумел уловить глубокую внутреннюю уверенность, стальным стержнем проходящую через душу Алексея.

– Сдаете конкурентов?

– Давайте перестанем шутить, – предложил отец Алексей.

– Извините.

Монах задумчиво погладил редкую бородку.

– Дело, которым здесь занимаются миряне, угодно церкви. Я считаю своим долгом поддерживать подобные начинания. – Большие глаза без стеснения осмотрели наемников. – А вот ваше появление действительно неожиданно. Насколько я знаю, вам не близки идеи благотворительности и бескорыстной помощи. Неужели я ошибался?

– Не ошибались, – успокоил монаха Артем. – Мы здесь по работе, а не ради этих…

Красноречивая мимика наемника отчетливо указывала на то, что он прекрасно знает, как закончить фразу, но не уверен, что эта концовка будет адекватно воспринята девушкой и глубоко религиозным человеком.

– Не ради этих несчастных, – поспешил ему на помощь отец Алексей.

– Гм… можно сказать и так, – не стал возражать Артем. – Но я думаю, что уместнее будет сказать: слабаков.

– Любой человек слаб, – тихо проговорил монах. – Как бы он ни пытался показать обратное. У любого человека бывают моменты, когда он нуждается в утешении и сочувствии.

Инга, которая готовилась вступить в разговор, вопросительно посмотрела на друга, наемник покачал головой и серьезно произнес:

– С этим не поспоришь, отец Алексей. Но, говоря о слабости, я имел в виду не нынешнее состояние этих… несчастных, а то, ПОЧЕМУ они оказались в таком положении.

– По разным причинам. Некоторые искали утешение и поддержку, некоторые Истину. Не их вина, что на своем пути они встретили негодяев.

– Их, – жестко бросила Инга. – Все эти гуру-свидетели-дианетики шныряют по Москве, как крысы по канализации, и каждый человек хоть раз да пересекался с ними. Но вот этим, – девушка презрительно кивнула вдоль коридора, – заканчиваются далеко не все встречи. Артем назвал это слабостью, имея в виду отсутствие внутреннего стержня, а я считаю, что их довела заурядная человская глупость. А насчет поиска Истины… Тот, кто действительно ее ищет, никогда не остановится, чтобы развесив уши слушать чужие россказни о ней.

– Вы слишком суровы.

– Или справедлива?

– Если не жестоки.

– Мне кажется, что Инга достаточно обоснованно определила причины нашего отношения к этим… несчастным. Глупость не вызывает сочувствия.

– Тем не менее, у вас здесь дела, – кротко заметил монах.

– Ищем одного мелкого мошенника, – объяснил Артем. – Ходили слухи, что он открыл духовный бизнес-проект.

– Как обычно, для Темного Двора?

– Коммерческая информация, – улыбнулась Инга.

– Конечно, – качнул головой юноша. – Я все понимаю.

– К сожалению, нам пора. – Артем взял девушку за руку. – Рад был пообщаться.

– Взаимно.

– Возможно, у нас будет повод поговорить в будущем, – брякнула Инга.

– Предсказываете?

Ответить рыжая не успела. В конце коридора появилась нескладная фигура Никиты, взъерошенного, кажется, еще больше, чем раньше. Несколько секунд молодой человек таращился на собеседников, а затем потешно замахал руками:

– Отец Алексей, тут тако-ое творится!

Московский центр дианетики.

Москва, улица Бориса Галушкина,

19 сентября, пятница, 15:24.

Как правило, начиная с пятницы центр работал в усиленном режиме, без перерывов – выходные, горячие денечки. Собрания шли одно за другим, и двери центра гостеприимно распахивались и перед теми, кто уже познал радости дианетики, и перед другими, еще нормальными, но, уже наслушавшимися хвалебных текстов от осчастливленных знакомых или уличных зазывал. Усталые менеджеры, одетые в белые рубашки и черные брючки, сменяли друг друга, как мексиканцы на конвейере Форда: на место выбывшего тут же заступал свежий, и только Джей Крюгер оставался на посту, поражая помощников нечеловеческой работоспособностью. Калифорниец молол языком с семи утра, заставляя принаряженных лохов нереститься всеми имеющимися наличными и превращая неплохих, в сущности, людей в агрессивных последователей неудавшегося американского фантаста. И за все это время Джей позволял себе отлучаться за кулисы лишь по одной причине: специально обученный менеджер молниеносно подавал хозяину полстакана неразбавленного джина, после чего Крюгер, распространяя липкий запах можжевельника, возвращался “на рыбалку”. Выходные, великие дни Жатвы, слава Хаббарду!

Шустрые курьеры деловито сносили добычу к установленным за кулисами столам, кассиры упаковывали деньги в пачки и прятали в железные ящики. Когда сайентологические сундучки наполнялись, главный кассир запирал их, ставил личную печать и отправлял в хранилище. За каждым движением верных дианетиков зорко присматривали шесть видеокамер и четыре вооруженных охранника: если ты веришь в сайентологию, это еще не значит, что сайентология верит тебе. Тем более, когда дело касается материальных ценностей. В свое время Чио доводилось бывать за кулисами казино, и внутренности центра дианетики не вызвали у нее особого любопытства. Незаметная, благодаря наведенному мороку, ни для людей, ни для видеокамер, матушка медленно прошла мимо потных служителей дианетики, бесстрастно взглянула на горы наличных, презрительно – на главного кассира и, остановившись у стены, кивнула подошедшему Михаилу.

– Я слушаю.

– У нас все готово, – негромко, словно его могли услышать сайентологи, сообщил молодой послушник. – Около подвала, в котором они прячут деньги, Игнат, Соня и Лео. Как только начнется заварушка, они…

– Ты тоже пойдешь в подвал, – перебила помощника Чио.

– Но изначально планировалось…

– Я еще раз просканировала защиту подвала, – на губах матушки заиграла ее знаменитая, ничего не выражающая улыбка. – Там очень хороший сплав, боюсь, что трое не справятся.

– Я должен присоединиться к ребятам у подвала, – кивнул Михаил.

– Да.

– Сколько времени до начала?

– Одна минута.

Послушник развернулся и двинулся вслед за охранником, тащившим в сокровищницу ящик с деньгами.

Чио сжала длинными пальцами виски – она всегда массировала их перед трудными арканами, – на мгновение замерла, вычисляя положение своих помощников, кивнула, убедившись, что все в порядке, и вышла на сцену.

По-прежнему невидимая.

– Дианетика это путь… Это путь…

Рука Крюгера замерла. Мене Шпунь, придирчиво наблюдавший за шныряющими по залу сборщиками денег, удивленно посмотрел на приятеля.

– Это путь… это путь… это путь…

Глаза Джея смотрели куда-то в потолок, а задранная рука нелепо покачивалась.

– Что с ним происходит?

– Не знаю!

– От усталости?

– Налейте ему джина!

Крюгер стоял в нелепой позе уже пять секунд, и даже жаждущие истины посетители заметили, что менеджер отчего-то умолк. Конвейер остановился.

– Быстро! Замените его на…

Мене с ужасом понял, что не может договорить фразу. И, судя по наступившей в зале тишине, проблемы с речью возникли у всех. Удивленные, ошарашенные, испуганные глаза, перекошенные рты… и полная, неестественная тишина.

И Джей Крюгер, застывший посреди сцены с идиотски задранной рукой.

И его лишенный эмоций голос:

– Это путь… это путь… это путь… это путь…

Словосочетание повторялось каждые две секунды. Вливалось в уши, таранило сознание, заставляя лихорадочно пытаться закончить предложение.

– Это путь… это путь… это путь… это путь… Мене вдруг подумал, что с удовольствием сбежал бы. Не просто удрал в кабинет или домой, нет, смылся бы гораздо дальше. Взял бы, как говорят эти русские, ноги в руки и помчался бы зайцем куда-нибудь, километров за четыреста от МКАД. Причем четыреста – это минимум. В голове Шпуня калейдоскопом замелькали названия городов, городишек и мелких поселений, расположенных максимально далеко от Москвы, но вот реализовать свои замыслы Мене не мог. И не из верности мощам Хаббарда, а по той же причине, по какой Джей Крюгер никак не мог опустить руку: неведомая сила, отнявшая возможность говорить, позаботилась и о том, чтобы никто не покинул сайентологический зал, заставив людей замереть в тех позах, где она их настигла.

– Это путь… это путь… это путь… Мене захотелось плакать.

– Дианетика – это путь обмана и ереси! – Потрепанный от бесконечных повторов голос Крюгера преобразился и зазвучал чисто и очень громко: – Лжепророки толкают вас в объятия Сатаны. Лжепророки ведут души в ад! Покайтесь, пока не поздно! Обратитесь к подлинным святыням! Вернитесь на истинный путь! Курия поможет вам! Покайтесь!

Над головой Джея медленно возник крест, оплетенный виноградной лозой. Простой деревянный крест, оплетенный живой лозой и окруженный величественным сиянием.

– Только истинная вера творит истинные чудеса, – спокойно произнес Крюгер. Он опустил руку и сделал маленький шаг вперед, оказавшись на самом краю сцены. Охватившее людей оцепенение отпустило только менеджера, остальные же зрители продолжали сохранять неподвижность. – Истинная вера спасет ваши души! – По щекам Джея потекли слезы. – Я грешен! Я был проводником дьявола! Мне поздно каяться! Пришло время платить!

Крюгер разорвал на груди рубашку, медленно развел руки в стороны, закрыл глаза и задрал голову вверх. Люди не могли шевелиться, не могли говорить, но, когда Джея сотрясла крупная дрожь, зал выдохнул.

– Только истинная вера творит истинные чудеса! – Говорил не Крюгер. Приятный мужской баритон наполнил помещение, проникая в душу каждого. – Только истинный путь приведет вас к свету. Курия поможет вам обрести истинную веру. И помните: воздастся каждому!

Голос умолк. Сияние, исходящее от креста, коснулось Джея, и прощальный вой еретика окутал зал.

Чио была права: усилий трех молодых магов вряд ли хватило бы на то, чтобы все получилось именно так, как приказала она. Стены подвала были отделаны великолепной сталью, вход внутрь надежно закрывали сейфовые двери, ценности лежали в металлических чемоданчиках, и, чтобы пробиться через такую преграду, пришлось изрядно попотеть. Тем более, что уничтожать подвал маги начали с его содержимого. Для надежности. Деньги и чеки, векселя, долговые расписки и облигации, вся накопленная в хранилище бумага, вся, до последнего клочка, внезапно вспыхнула так, словно чья-то щедрая рука окатила ее напалмом. Вспыхнула, несмотря на то, что автоматическая система молниеносно выкачала из подвала кислород и попыталась залить добро спасительной пеной. Вспыхнула, вопреки всем законам природы. Вспыхнула ярким, чудесным огнем.

Пена тоже загорелась, распространяя по подземным помещениям центра удушливый дым. Потом огонь охватил металлические ящики и нереализованные сайентологами украшения. Охватил так, словно все это было сделано из сухого дерева. Охватил, не плавил, а сжигал. Сжигал, без всякой надежды на спасение. Кольца, браслеты, золотые часы, драгоценные камни, в бушующем пламени все превращалось в пепел, в ничто.

Сил на стены у проповедников не хватило. Стальные монстры лишь оплавились, да намертво приварилась сейфовая дверь, которую затем долго и нудно резали удивленные спасатели.

Маги выбрались из подвала обессиленные, но с горящими от восторга глазами. Михаил, поймав вопросительный взгляд Чио, коротко кивнул, и матушка, едва ли не впервые на памяти молодого послушника, проявила свои истинные чувства: она широко улыбнулась и подняла вверх большой палец.

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

19 сентября, пятница, 18:46 (время местное).

Отдав приказ о начале операции, Глеб, решил не возвращаться в нелюбимый питерский офис, а дождаться Чио в Дальнем ските, благо проблем с пересылкой необходимых для работы материалов он не испытывал: информация поступала в кабинет игуменьи быстро и в полном объеме.

Заголовки первых новостей, повествующие о событиях на улице Галушкина, внушали сдержанный оптимизм. “Одержимые фанатики штурмуют научный центр!”, “Кто против дианетики?!”, “Свобода совести под угрозой!!”. Статейки были плодом “чужих” журналистов, прикормленных получившей удар сектой. Не имеющие точной информации, не до конца понявшие произошедшее, они действовали по заранее подготовленной схеме: как только у дианетиков возникли проблемы, с пеной у рта бросились защищать свободу совести. Прием испытанный и для первого ответа вполне универсальный: кто бы ни заинтересовался сайентологами, хоть бандиты, хоть налоговая полиция, вопли о тягостных пережитках империи зла должны были привлечь внимание к горестному положению дианетиков.

“Свои” статьи и сообщения выглядели совсем по-другому: “Воздаяние на улице Галушкина!”, “Очевидцы: Мы были свидетелями чуда!”, “Проповедник Курии: Господь послал нам знак…”. Пока задействованы Интернет, радио и телевидение. Газеты отреагируют позже, только завтра, и в них, помимо рассказов о происшествии, будут помещены уже написанные, “вдумчивые”, аналитические статьи. Глеб взял со стола гранки будущих изданий. “Дианетика – ересь?”, “Церковь или граждане? Кто выступил против сайентологов?”, “Было ли чудо?”, “Союз ортодоксов призывает правительство выступить против тоталитарных сект”, “Свобода совести или свобода без совести? Курия требует разобраться с одурманиванием народа!”, “Агрессивный культ познал на себе силу истинной веры!”.

Завтра к полудню о Союзе ортодоксов узнают все граждане страны, включая слепых и глухонемых. Кто-то будет говорить о нем с ненавистью, кто-то с восхищением, остальные с любопытством. А это именно то, что необходимо на данном этапе – известность. Превращение в мощную публичную организацию окончательно сплотит ряды Курии, привлечет новых сторонников и убедит старых в том, что они не ошиблись. Одно дело сочувствовать подозрительной секте, и совсем другое – быть вместе с теми, кого поддерживает внушительная часть населения страны. Известность станет страховкой и… локомотивом для дальнейших действий. Известность и поддержка населения сметет с дороги все препятствия, за исключением Великих Домов, но с нелюдью разговор будет отдельный. Известность Курии заставит Забытую пустынь поддержать Глеба, пусть нехотя, пусть скрепя сердце, но деваться монахам будет некуда – после воскресенья нелюди ни за что не поверят, что Забытая пустынь вне игры, и монахам придется встать на сторону Союза ортодоксов и помочь Курии в борьбе с Великими Домами. Ради спасения церкви. “А потом я решу, что делать с вами…” Глеб снял очки и аккуратно протер стекла. Пока все развивается так, как задумано. И всего один сбой: Иван. Глеб вздохнул. Он с самого начала знал, что Хазаров может сломаться, но тогда, на этапе становления Курии, вера и опыт Ивана были необходимы. Старик работал как сумасшедший, и работал великолепно. Благодаря ему Курия осела в Сибири, заполучила массу сторонников и, что самое ценное, изрядное количество магов, найденных Хазаровым на российских просторах. Иван был рядом в самые сложные минуты, и Глеб полностью полагался на него. Но жизнь не стоит на месте. Интересы Курии вышли за миссионерские рамки. Глеб надеялся, что Хазаров поймет это, поймет, что даже самая благая цель не достигается в белых перчатках. Поймет и примет.

Иван не понял. Не принял.

А Глеб надеялся до последнего. Запретил Нуру даже думать об устранении старика… и получил предательство.

“Сентиментальность, черт бы ее побрал, – невесело усмехнулся Глеб. – Сентиментальность”.

Глупая слабость поставила под удар великолепно просчитанный план. Глеб видел неодобрительные взгляды Нура – высказать свое возмущение иначе карлик не рискнул, – но лишь упрямо выпячивал губу.

“Да, сентиментальность. Да, глупость. Но потому я и называюсь человеком. – Глеб уселся на краешек стола. – Да, я не смог перешагнуть через Ивана. Я, не задумываясь, сбрасывал с доски десятки людей, но Ивана пожалел и теперь буду расплачиваться за это. В конце концов, враги на то и существуют, чтобы пользоваться нашими слабостями. А слабостей у меня не так уж и много”.

Глеб поднялся, вернул на нос очки, потянулся и снова присел, на этот раз в жалобно скрипнувшее кресло. Сбой допущен, и надо принять меры для его локализации. Станет ли Кортес мстить за Ивана?

Проанализировав досье, собранное на лучшую команду наемников Тайного Города, Глеб понял: мстить не будет, но в тех, кто напал, вцепится. В первую очередь, из-за самого факта нападения – терпеть подобное обращение Кортес не привык. А во вторую, из-за того, что мог рассказать Хазаров. Как среагирует Кортес, почуяв угрозу для Тайного Города? Глеб задумчиво потер подбородок. Останется в стороне, не рискуя ввязываться в слишком сложные дела, или пойдет по следу, предвкушая солидное вознаграждение от Великих Домов?

– Нет. – Глеб покачал головой. – Только не это.

В свое время он тщательно анализировал спровоцированный Карой кризис и понял, что именно Кортес сделал так, чтобы Черная Книга не попала в руки Сантьяги. А вознаграждение тогда предполагалось более чем солидное, даже по меркам Великих Домов. Но наемник отказал комиссару, и новый хранитель увез Черную Книгу из города. А значит…

– Даже если Иван рассказал тебе слишком много, ты не побежишь к Великим Домам, – улыбнулся Глеб. – Ты будешь думать об интересах всех челов, и мы можем попробовать договориться.

* * *

Московский центр дианетики.

Москва, улица Бориса Галушкина,

19 сентября, пятница, 17:52.

– Господь подал знак! Мы грешники, мы страшные грешники! Мы слепо шли за лжепророками, погрязшими во лжи и обмане! Мы шли за сатаной, но Господь милостив! Благодать истинной веры коснулась нас – так не будем слепы…

Долговязый мужчина стоял неподалеку от входа в сайентологический центр и громко, с душой, выкрикивал слова. Судя по его жестам, застывшему взгляду и одержимости, сквозившей в голосе, он не играл на публику, а пытался честно излить переполнившие его чувства.

– Я видел сияние священного креста и воздаяние, настигшее еретика. Я слышал голос Его и говорю вам: обратитесь к истинной Церкви!

– Складно вещает, – заметила Яна, выходя из джипа. – Подсадной?

– Не думаю, – качнул головой Кортес. – Сейчас проповедникам невыгодно скрываться, это их час.

– Я был приверженцем сатанинского культа! Я был еретиком! Но я знаю, что Господь примет мое покаяние! Господь милостив! Его благодать…

– Хорошее кино показали им ребята из Курии, – вздохнула девушка.

– Видимо, да.

– Полиция пока никак не комментирует странное происшествие, случившееся во время сборища фанатиков секты сайентологов-дианетиков, международной религии бизнеса, придуманной калифорнийским писателем-фантазером Хаббардом. – Мене Шпунь лениво подумал, что репортер сознательно использует самые уничижительные фразы в адрес учения. И поймал себя на мысли, что ему это безразлично. Вспышка бурной активности, возникшая сразу после пережитого шока, во время которой он куда-то бегал и отдавал какие-то приказы, сменилась полной апатией. – Напомним, что изначально главари сектантов визгливо заявляли о настоящем штурме, которому подверглось их логово со стороны добропорядочных христиан. Однако менее чем через час были вынуждены взять свои слова обратно и принести официальные извинения…

– Вы что, держали в подвале термические гранаты? – Кортес, по-хозяйски вошедший в кабинет Шпуня, выключил радио.

– Скорее уж бомбы, – улыбнулась Яна. – И не один десяток.

Мене безразлично покосился на нежданных гостей.

– Эксперты не могут сделать даже предварительных выводов, но говорят, что это очень походило на извержение небольшого вулкана.

– Что было в подвале?

– Пожертвования, – буркнул Шпунь.

– И много денег пропало?

– Какая теперь разница? – Мене взял со стола стакан с джином, любимый напиток бедняги Джея, сделал изрядный глоток и еще больше ослабил узел галстука. – А вы откуда?

– ФСБ. – Кортес помахал в воздухе жетоном.

– Ваши уже приходили…

– Мы из другого отдела, – пояснила Яна.

– И не поверили ни одному моему слову, – закончил Мене.

– Они искали оружие и злодеев, – проворчал Кортес. – А нас интересуют ответы на вопросы.

– Если и мы чему-нибудь не поверим, придут следующие, – жизнерадостно пообещала девушка. – И так до тех пор, пока не разложим все по полочкам. Вы не против коротенького интервью?

– Не против, – кивнул Шпунь, вновь наполняя стакан. – Не желаете освежиться?

– Не сейчас, – поморщился Кортес.

Яна расположилась в кресле у стола, включила диктофон и внимательно посмотрела на Мене.

– Расскажите, пожалуйста, что произошло в зале.

– Они говорят, что случилось чудо, – помолчав, сообщил Шпунь.

– Это мы знаем, – кивнул Кортес.

– Как именно произошло чудо? – суховато поинтересовалась Яна. – В чем оно заключалось, и что вы при этом чувствовали? Если можно, не придумывайте красочных подробностей – простых фактов будет вполне достаточно.

– Что чувствовал? – Мене передернуло. – Страшно мне было! Довольны? Страшно! Я не мог говорить и не мог двигаться. Я мог только смотреть, как…

– Частичный паралич опорно-двигательной системы, нарушение работы вербального аппарата… – Яна деловито пометила что-то в блокноте, подняла глаза, улыбнулась. – Продолжайте, пожалуйста.

Шпунь мрачно отхлебнул из стакана.

– Короче, как я потом понял, то же самое испытывали все, кто был в зале. Страшно было до чертиков. А потом появился крест… И бедняга Джей начал нести какую-то чушь про истинную веру. – Еще один глоток. – Потом раздался другой голос. – Кривая улыбка. – Видимо, божественный. И Джей… – Мене вновь передернуло. – Джея настигла кара.

– То есть смерть Джея Крюгера была насильственной?

– Но если вы спросите, кто его убил, то вам придется отправить меня в психушку.

– У нас свобода совести, – напомнила Яна. – Если вас не отправили на лечение до сих пор, вам не о чем беспокоиться.

– Нам важно знать, как это произошло, – добавил Кортес. – Надо разобраться с процессом. Это поможет найти виноватых.

– “Разобраться с процессом”? – В глазах Шпуня впервые мелькнуло нечто вроде интереса к происходящему. – Я не расслышал, в каком управлении ФСБ вы работаете?

– В профильном, – холодно ответила девушка. – Пожалуйста, не забывайте отвечать на вопросы. Как именно наступила смерть Джея Крюгера?

– Когда его окутало сияние, Джей изогнулся, жутко закричал и… – И снова внушительный глоток неразбавленного джина. – Я не мог на это смотреть. Поищите кого-нибудь с крепкими нервами.

– Поищем, – прищурился Кортес. – А чем все закончилось?

– Когда все закончилось, я бросился к Джею, а у него…

– Судя по отчетам врачей, господин Крюгер был нашпигован сотенными банкнотами, как рождественский гусь яблоками, – невозмутимо произнесла Яна. – Все дыхательные пути, включая легкие, уши и… гм… другие отверстия. Вы уверены, что не видели, кто именно… гм… засовывал в господина Крюгера денежные знаки?

– Они вылезали из него, – просто ответил Мене, сопроводив высказывание очередным глотком алкоголя. – Вылезали изнутри. Джея буквально разорвало.

– Оригинально, – усмехнулся Кортес.

– Деньги, кстати, самые настоящие, – вздохнула девушка.

– Тогда поищем виноватых, – предложил наемник. – У вас есть недоброжелатели?

Теперь хмыкнула Яна.

– Это устроили попы, – буркнул Шпунь. – Не знаю как, но это их работа.

– Вариант с божественным вмешательством вы не рассматриваете?

– Не надо рассказывать сказки, – скривился Мене. – Мы же взрослые люди, в конце концов.

– И эти взрослые люди видят сейфовый подвал, который выглядит так, словно его плавили в мартене, видят кучу перепуганных граждан и непонятно как умерщвленного дианетика. Знаете, Шпунь, как взрослый человек, я бы должен был арестовать вас по подозрению в убийстве.

– А что вы хотели услышать?! – не выдержал Мене. – Что наша еретическая секта подверглась возмездию со стороны божественного провидения?! Что это знак людям обратиться к истинной вере?! От меня вы это не услышите! Газеты читайте!! Я знаю… Вы понимаете, Я ЗНАЮ, что это проделки попов! Курии!

– Вы уверены?

– Они вам угрожали?

– Нам угрожают всегда, – махнул рукой Мене.

– Господин Шпунь, вы понимаете, о чем мы спрашиваем. Нас не интересуют гневные электронные послания или потрясания кулаками несчастных родителей у ворот вашего заведения. Нас интересует, звучали ли в ваш адрес реальные угрозы.

– Звучали, – сдался Мене. – Но мне и в голову не могло прийти, что они способны на такое.

– Кто вам угрожал?

– Она не назвала себя. Сказала, что представляет Курию.

– Женщина?

– Китаянка или японка.

– Женщина азиатской внешности?

– Красивая, стерва, но тупая… И холодная. Очень холодная. Высокомерная, безразличная. Обычная “мессия”, ну… вы понимаете, о чем я?

– Понимаем.

– Чего она хотела?

– Чтобы мы шумно свернули свою деятельность в России. Предлагала оплатить наши прощальные объявления во всех газетах и телеканалах.

– Нахальное требование.

– Так мы ей и ответили.

– О том, что было дальше, нам известно, – подытожил Кортес. – Знаете, Шпунь, у меня такое чувство, что вы очень легко отделались.

Мене ошарашенно посмотрел на наемника.

– Надеюсь, вы не серьезно?

Яна поднялась с кресла и остановилась, с интересом прислушиваясь к словам друга. Девушка не ожидала, что Кортес произнесет такие слова.

– Вам трудно будет это принять, Менахем, – чуть отстраненно продолжил наемник, – но в истинных религиях иногда происходят чудеса. Сегодня вы стали свидетелем одного из них. – Кортес выдержал короткую паузу. – Вам повезло.

– Чио, – уверенно заявил наемник. – Теперь я окончательно убедился, что она командует ударным отрядом Курии.

– Хороший маг, – похвалила матушку Яна. – Провести такую операцию заурядной ведьме не под силу.

– А нескольким заурядным?

– Нужна подготовка и хорошие запасы магической энергии. И на подготовку, и на саму операцию. У Курии должен быть постоянный доступ к Колодцу Дождей.

– Надеюсь, Артем и Инга раскопают хоть что-нибудь. – Кортес вытянул из кармана подавший голос телефон. – Алло? – Пауза, и в глазах наемника вспыхнул охотничий азарт. – Кто?

Ювелирный магазин “Золотой дождь”.

Москва, улица Никольская,

19 сентября, пятница, 18:04.

Ювелирная лавка Тархана Хамзи располагалась в самом центре Москвы, на старой, престижной улице, упирающейся в Красную площадь. Вечноторговая Никольская, переполненная шикарными бутиками и дорогими салонами, славилась запредельными ценами и предлагала свои услуги исключительно элите, способной выложить за изысканные брюки небольшое состояние. И в этом ряду заведение Тархана по праву занимало свое место. В уютном, заботливо отделанном помещении лавки невозможно было встретить дешевенькие колечки и любимые быками-уголовниками цепи, совершенно исключались фианит и стразы, не приветствовались серийные штамповки, а к новинкам моды относились с внушительной долей скепсиса. Тархан предлагал штучные работы, авторские, гарантируя, что любая проданная им вещь уникальна по определению. Такие работы становились семейными реликвиями, составляли фамильные коллекции, передаваемые из поколения в поколение, а потому круг клиентов хитроумного Хамзи если и был ограничен, то только количественно. Что такое финансовые ограничения, покупатели Тархана не понимали.

– Раньше успехом пользовались золотые подсвечники, теперь настольные лампы. Времена меняются, но благородство золота останется всегда. – Хамзи ласково провел рукой по гребню изящного дракона. Лампочка пряталась в лапах красавца и была исполнена в виде матовой жемчужины. – Обратите внимание на глаза и когти: это изумруды.

Плотный приземистый мужчина важно кивнул.

– Мне нравится эта работа, Тархан. Что вы можете предложить, помимо лампы?

– Если вы планируете сделать гостиную в китайском стиле, то можно подумать над настенными светильниками, несколькими мелочами… Мы можем встретиться в вашем особняке и обсудить варианты на месте.

– Не буду спрашивать, сколько это будет стоить, – рассмеялся мужчина.

– Мне нравится ваша идея, – серьезно произнес Тархан. – Китайский стиль отличается изысканностью, и эта гостиная станет жемчужиной дома.

– Это все жена, – буркнул покупатель. – В детстве ездила в Петергоф, влюбилась в тамошнюю китайскую комнату, а теперь пристала: сделай, как там, сделай, как там.

– У вас будет лучше, – улыбнулся Хамзи. – В Петергофе, как ни странно это звучит, много устаревших решений. Мои связи в Китае и глубокие знания этой древней культуры помогут создать уникальный интерьер, который приведет в восторг и ваших друзей, и специалистов… – Шас искоса посмотрел на вошедших в лавку Артема и Ингу. – И супругу. Когда мне навестить вас?

– Завтра утром, – решил мужчина. – Часикам к одиннадцати.

– Хорошо.

Покупатель дружески пожал Тархану руку и уже с порога, обернувшись, добавил:

– Кстати, Тархан, тот кабинет, который вы обставили, действительно произвел впечатление на президента. А его трудно удивить.

– Ваша китайская гостиная будет еще лучше, – пообещал шас.

И тут же обернулся на восклицание рыжей:

– Ой, какой славненький! – Девушка восхищенно разглядывала небольшого осьминога. – Как живой!

– Занятная вещица, – согласился Хамзи. – Но не дешевая. Хотите украсить квартиру?

– Любуемся.

– Могу предложить кровать в стиле эпохи Возрождения – с футбольное поле размером.

– А мы там не потеряемся?

– В комплект поставки входит коллекционный морской компас ручной работы. Если не доверяете старинным приборам, могу добавить устройство спутниковой навигации.

– Кровать-то настоящая? – осведомился Артем.

– Обижаешь. – Тархан зевнул. – Для своих у меня все настоящее.

Самыми заметными представителями рода Хамзи в Тайном Городе считались сыновья Генбека: Биджар, Улар и Тархан. Средний, Биджар, несмотря на молодость, уже стал одним из директоров Торговой Гильдии и управлял самым крупным ее супермаркетом. Посвятивший себя науке Улар уверенно приближался к докторской степени и вскоре должен был получить кафедру в университете. Тархан же пошел по собственному пути.

Несмотря на явный талант к бизнесу и недвусмысленные предложения, которые делала ему Торговая Гильдия, старший сын уважаемого Генбека не взял у родной семьи кредит под грабительские проценты, а заработал стартовый капитал самостоятельно, упорно и трудолюбиво занимаясь контрабандой магической энергии за пределы Тайного Города. Бизнес был доходен необычайно, но и опасен: неосторожность могла легко привести к нарушению секретности и, как следствие, к суровому наказанию. Тем не менее, Великие Дома сквозь пальцы смотрели на авантюры оборотистых шасов, понимая, что бессмысленно запрещать то, что невозможно проконтролировать. Проследить движение каждого артефакта-аккумулятора было нереально, и лидеры Тайного Города предпочли судить не по действию, а по последствиям. Тархан же был слишком умен, чтобы допускать проколы. К тому же старший сын Генбека отличался скверным, даже по меркам Темного Двора, характером, который не позволял ему уживаться не только со сложными человскими законами и простыми правилами Тайного Города, но даже с соплеменниками. Тархан был закоренелым одиночкой и не понимал, почему кто-то или что-то имеет право вмешиваться в его дела.

Заработав неплохие деньги, Хамзи открыл на Никольской ювелирное заведение, но старый бизнес, по общему мнению, не бросил, продолжая работать с проверенными клиентами за пределами Тайного Города.

– А не хотите кровать – не надо! Много вас тут шляется… Работать мешаете… Девочка, прекрати, в конце концов, лапать статуэтку! Нравится – покупай!

Первая демонстрация знаменитых перепадов настроения Тархана Хамзи не произвела на наемников особого впечатления. Артем вздохнул, а Инга, спокойно покосившись на шаса, пожала плечами:

– И куплю. Сколько?

– Уже продана, – буркнул Тархан.

– Кому?

– Да есть тут один известный повар, большой любитель дайвинга. Как увидел, прямо позеленел. Задаток сегодня утром внес.

– Ну и пусть. – Рыжая мгновенно потеряла интерес к осьминогу. – Тогда я вот эту бабочку куплю.

– Это не бабочка, а принцесса эльфов. Ручная работа, между прочим.

– Тем более. – Инга радостно оглядела хрупкую девушку с крыльями. – На меня похожа, правда, Темка?

– Похожа, – согласился молодой наемник, извлекая из бумажника карточку “Тиградком”. – Сколько стоит?

– Какая теперь разница? – улыбнулся шас. Он молниеносно выхватил из рук Артема пластиковый прямоугольник и вставил его в сканер. – Продано.

– Красивая, – протянула Инга. – Тархан, кто делал эту прелесть?

– Чел, – коротко ответил Хамзи.

– Клиент? – невинно поинтересовался Артем. Тархан тяжело вздохнул. Он отдавал себе отчет, что наемники уверенно подводят разговор к интересующей их теме, и пытался определить, как себя вести. Скверный характер Хамзи сочетался с ясным умом, и шас понимал, что с не отличающимися кротким нравом компаньонами Кортеса не стоит ссориться.

– А что тебе до моих клиентов?

– У нас на руках небольшой контракт, – серьезным тоном объяснил Артем. – При его выполнении мы вышли на группу человских магов, живущих за пределами Тайного Города. Разумеется, встал вопрос: откуда они черпают энергию, и мы, не обижайся, сразу же подумали о тебе.

– На репутацию, заработанную тяжким трудом, не обижаются, – поучительно заметил Тархан. И снова нахохлился. – А что, перепродажа магической энергии уже запрещена?

– Эти челы не зарегистрированы в Тайном Городе.

– Миллиарды челов не зарегистрированы в Тайном Городе, – проворчал шас. – Плодитесь, как кролики, клянусь кошельком Спящего. Даже если Великие Дома забросят все свои дела, они все равно вряд ли смогут всех зарегистрировать. Да и зачем им это?

– Остроумно, – улыбнулся наемник.

– Ну, так иди на улицу и хихикай на здоровье.

– А вдруг ты еще чего смешное расскажешь?

– Тогда я тебя позову.

– Тархан, – мягко произнесла Инга. – Мы ведь пришли к тебе как друзья. И то, что говорил Темка, – правда: нам нужна помощь в выполнении контракта. Если ты опасаешься, что это провокация Великого Дома…

– Да ничего я не опасаюсь, – махнул рукой Хамзи. – Ко мне уже забредали зеленые ведьмы, лет несколько назад… Догадываетесь, куда я их отправил?

– Догадываемся.

– Вот то-то.

Пусть Тархан и был бирюком, но он родился в тени Темного Двора и под ее прикрытием мог не бояться проверок Зеленого Дома. В лавке наступила тишина. Шас угрюмо разглядывал ногти, Артем и Инга переглядывались. Давить на контрабандиста наемники не хотели, но в информации нуждались, надо было искать выход из положения… и Хамзи, все-таки решивший не ссориться, сам подсказал его:

– Всем нужна помощь! Все хотят, чтобы небогатый Тархан протянул им руку дружбы. Челы такие эгоисты…

– Я понимаю, что твоя работа необычайно трудна, дела важны и запутанны, – мгновенно сориентировался Артем. – И многое забывается. Но я готов помочь тебе освежить память.

– Я слышал, вы отыскали кораблик с грузом старинного золота, – задумчиво глядя в потолок, произнес Хамзи. – Я бы с удовольствием прикупил десяток слитков… для коллекции.

Разумеется, опытный пройдоха прекрасно понимал, что сделают с настоящим золотом инков его оборотистые соплеменники, и не мог не воспользоваться ситуацией и не провернуть аналогичное мошенничество.

– Торговая Гильдия смела все, что у нас было, – честно округлил глаза Артем.

– Печально, – улыбнулся шас, давая понять, что разговор в таком случае окончен.

– Но десять слитков я для тебя найду

Два ящика с золотом предусмотрительный Кортес велел переправить в банк, и молодой наемник был уверен, что компаньоны согласятся расстаться с частью этого запаса.

– Расписку я с тебя брать не стану, – усмехнулся Хамзи. Он повесил на входную дверь табличку “Закрыто”, заглянул под небольшой прилавок и поинтересовался: – Дама выпьет коньяк или…

– Сок, – решила Инга.

– Как угодно.

На прилавке мгновенно появились бутылка, та-” релочка с сыром, лимон, два пузатых бокала и стакан с соком.

– Приятно выпить глоточек хорошего коньяка в чудесной компании, – подмигнул Артем.

Сумасшедший маятник, отвечающий за смену настроений Тархана, качнулся в другую сторону, и обстановка в “Золотом дожде” стремительно приобретала дружеский оттенок.

– Отличного коньяка, – подчеркнул шас.

– Вы знаете в нем толк.

– Это семейное.

– Не против поговорить о бизнесе? – поинтересовалась Инга. – Как я понимаю, Великие Дома тебе не сильно досаждают?

– Так я ведь не делаю ничего противозаконного, – безмятежно улыбнулся Тархан. – Чистая благотворительность: укрепляю веру челов в их собственные сказки.

– Мечта за наличный расчет?

– Какие там наличные, – махнул рукой Хамзи. – Я же не имею права действовать открыто. Все исподтишка, из-под полы, сплошная конспирация. Очень сложная профессия.

В общих чертах бизнес Тархана был прост: шас находил челов, обладающих магическими способностями, некоторое время приглядывался к ним, затем являлся, в наиболее приемлемом образе, и… и продавал артефакты-аккумуляторы с магической энергией Колодца Дождей, купленные у людов по оптовым ценам.

– Кем мне только не приходилось прикидываться! И дьяволом, и ангелом, и каким-то великим мгангой. У меня в кабинете валяется куча договоров, подписанных кровью. А сколько я книг перелопатил по вашим примитивным культам! Клянусь Спящим, мой старый отец с квадратными глазами ходил, видя меня в библиотеке. К каждому контрагенту нужен свой подход, ошибиться нельзя ни в коем случае, если клиент ждет богиню Аматера-су, не стоит вваливаться к нему в виде демона. Хе-хе-хе…

– Сплошные мучения.

– Нужного чела найти, нужную сказку придумать, ты ведь своих соплеменников не хуже меня знаешь, кошмарные создания, я извиняюсь, конечно. Потом следить надо, чтобы он не попался на глаза вашим полицаям и прочим фэбээровцам. И, самое печальное, ни в одном из ваших культов нет традиции приносить в дар богам деньги.

– Устаревшие сведения, – пробормотал Артем.

– Никаких наличных или кредитных карт. Вот и приходится выкручиваться: приказываю им делать богам подарки. Статуэтки всякие, ритуальные кинжалы, короны… – Хамзи с любовью оглядел лавку. – Видишь Великого Отца Осьминогов? Три кило чистого золота, плюс камешки. Не всякий олигарх потянет. А тот, что нашей прелестной даме понравился, это его сын. Челы, как дети, за возможность побыть колдуном готовы выложить дикие суммы. В основном переплавляю, конечно, но некоторые штуковины оставляю на продажу. Очень неплохо идут.

По самым скромным оценкам, предприимчивый Тархан делал на этих “штуковинах” никак не меньше полутора тысяч процентов.

– Навы, небось, не забывают тебя.

– Навы, – проворчал Хамзи. – Если бы от них не было столько пользы, ни за что не стал бы терпеть весь тот вред, который они наносят бизнесу. Сынок, я знаю, как ты относишься к Сантьяге, но поверь – такого кровопийцу свет еще не видывал. Тридцать пять процентов от прибыли! Где это видано?!!

Темный Двор никогда не отбрасывал свою тень бесплатно.

– Даже Торговая Гильдия платит меньше, а уж там такие проходимцы сидят, что Спящий рыдает. Поверь, сынок, я знаю, что говорю.

По всей видимости, честный контрабандист имел в виду своего родного братца. Хамзи запустил в себя еще одну порцию коньяка, вновь наполнил бокалы и щедро поинтересовался:

– Так зачем вы ко мне пожаловали? Что за группу челов вы ищете?

– Все правильно, группу. – Артем, расслабившийся было с бокалом коньяка в руке, молниеносно собрался. – Мы подозреваем, что за пределами Тайного Города действует целый отряд незарегистрированных человских магов.

– Вот мы и решили узнать, нет ли у тебя крупного клиента? – добавила Инга.

– Чтобы оторвать ему голову?

– Специфика работы, – пожал плечами наемник.

– Понимаю. – Тархан почесал в затылке. – Помногу энергии я не продаю. И мощные артефакты не таскаю, так, мелочовка. Кто-то предсказаниями занимается, кто-то мороки наводит, в общем, чушь всякая. Так что, ребята, ко мне вы не по адресу: моих клиентов вы бы, как мух, придавили.

– А если кто-то займется убийствами?

– Было несколько таких, – согласился шас, – но я прервал с ними деловые отношения. Мне неприятности не нужны.

Старый Генбек мог бы гордиться предусмотрительностью непутевого чада. Впрочем, умный Тархан прекрасно понимал, что даже за тридцать пять процентов от прибыли навы не станут закрывать глаза на некоторые вещи.

– Все покупают по мелочам?

Хамзи потер кончик длинного носа и, разливая коньяк, протянул:

– Все. – Снова задумался. – Хотя…

– Да?

– Лет несколько назад ко мне обращался один чел. Любопытный чел, очень любопытный. Платил, не торгуясь… и вышел он на меня странно. Так, словно бы заранее знал, что к чему. Я еще подумал, что это провокация зеленых, насторожился, но все было чисто. Возможно, он бы вас заинтересовал…

– Почему?

– Этот чел, Глеб, начал с одного аккумулятора в неделю, но постепенно брал все больше и больше энергии. С каждым разом забирал чуть ли не вполовину больше. Но потом все закончилось.

– Перестал брать?

– Он погиб в автокатастрофе.

– Ты уверен?

– Это произошло на моих глазах. Они оба погибли.

– Кто оба?

– Он и его подружка. Классная человская девчонка… Чио, кажется. Азиатка. Совсем молоденькая, лет двадцать ей было или около того. – Тархан причмокнул. – Очень красивая. Столько времени прошло, а я ее хорошо помню. Изящная, как золотой соверен… Всюду за Глебом таскалась. Всегда бесстрастная, невозмутимая, но меня не обманешь: она Глеба не просто любила – обожала.

– Чио?

Артем и Инга переглянулись.

– Ты уверен, что они погибли?

– Я всегда беру с собой детектор жизни, а обмануть эту штучку может только маг уровня Сантьяги. – Хамзи усмехнулся. – Их сердца не бились. В их машину грузовик влетел на полном ходу. Очень печально для бизнеса. – Шас выпил и снова почесал кончик носа. – Так вот, этот Глеб и брал у меня много энергии. Очень много. На два десятка магов не хватило бы, но штук пять – семь вполне могли бы прокормиться.

– Фамилия у этого Глеба была?

– Сухоруков. Здоровенный чел, футов шесть с лишним, плечистый. И сильный. Без магии сильный. Он однажды навский стилет сломал.

– Что? – недоверчиво прищурился Артем. – Не может быть.

– Я тоже так думал, – кивнул Тархан. – Ему Чио что-то сказала, разозлила, наверное, а Глеб стилет в руках вертел… Так он его сложил пополам и сломал.

Оружие Темного Двора считалось лучшим в Тайном Городе. За изделия из своих сплавов навы требовали сумасшедшие деньги, но гарантию давали пожизненную. Никто и никогда не слышал, чтобы их клинки ломались. Тем более – голыми руками.

– Круто, – оценила Инга. – А откуда этот Глеб взялся?

– Из Владивостока.

– А ты уверен насчет имени?

– Конечно, – улыбнулся шас. – Я всегда проверяю контрагентов, так безопаснее.

– А что еще ты делаешь для безопасности? – подмигнул Артем. – Волоски не собираешь? На случай необходимости провести удаленный поиск?

– Собираю, – серьезно ответил Тархан. – Но те волоски выбросил – Глеб ведь погиб.

– И к чему хранить ненужные волосы? – пробормотала Инга.

– Я ведь не цирюльник.

– Понимаю.

– А этот Глеб, ты несколько раз повторил,что он любопытный, – припомнила Инга. – Почему ты так сказал?

– Любопытный? Да, было… Понимаешь, моя красавица, я всегда могу достаточно четко определить, что за маг передо мной: воин, предсказатель, погодник… У каждого есть своя черточка.

– А Глеб?

– Когда он вышел на меня, я даже не понял, что он маг.

Едва забравшись в машину, Артем вытащил телефон и позвонил напарнику:

– Кортес, мы нашли подозрительного чела! Несколько лет назад он покупал у Тархана Хамзи энергию в промышленных количествах, и у него была подружка-азиатка по имени… только не падай, Чио!

– Но есть один нюанс, – подсказала Инга.

– Да, есть один нюанс: Тархан на сто процентов уверен, что этот чел погиб…

– Его зовут Глеб Сухоруков, – буркнул в ответ Кортес.

– Откуда ты знаешь?

– Он только что звонил и предложил встретиться.

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

19 сентября, пятница, 20:20 (время местное).

Сколько же прошло времени? Неделя? Месяц? Господи, пятнадцать лет! Он рядом пятнадцать лет! Его глаза, его улыбка. И пятнадцать лет ее рука, взъерошивающая волосы Глеба, дрожит так, словно это происходит в первый раз. Ни разу, ни на одно мгновение Чио не приходило в голову, что пламя, вспыхнувшее между ней и Глебом годы и годы назад, потускнело или погасло. Он не давал ей повода для этого. Да, его работа, его цель, отнимала массу времени и сил, да, она видела любимого гораздо реже, чем хотела, но зато в их нечастые встречи железный Глеб полностью принадлежал ей. И в эти минуты Чио снова и снова убеждалась, что весь мир ее мужчины вращается только вокруг нее.

И, прижимаясь к нему всем телом, задыхалась от счастья.

– Хороший день. – Чио перевернулась на бок и поцеловала любимого в плечо. – Трудный, длинный, но хороший. Все вышло так, как ты хотел.

– Не все, – мягко ответил Глеб, задумчиво проведя рукой по длинным волосам женщины.

– Ты о наемниках? – Чио виновато вздохнула.

– Нет.

– Тогда о чем?

– Сегодня днем Hyp получил доказательства против одного из возможных кандидатов. Я должен переговорить с этим господином и принять решение. Может быть, он просто оступился. Или же у нас появились проблемы. Надо понять, кто еще играет против Курии.

Матушка нахмурилась, закусила губу, и ее черные глаза подернула легкая дымка. Она была слабой предсказательницей, но какие-то картины будущего уловить могла.

– Это будет плохой разговор, – примерно через минуту произнесла женщина. – Я чувствую. Ты будешь разочарован и зол.

– Значит, надо обязательно ехать, – рассмеялся Глеб.

– И тебе будет грозить опасность.

– А это предсказывать бессмысленно.

– Возьмешь меня? – с надеждой спросила Чио.

– Нет. – Глеб обнял ее за плечи, а второй рукой нежно прикоснулся к щеке женщины. – Ты нужна мне здесь.

– Своим собакам ты доверяешь больше? Сухорукое улыбнулся, поцеловал Чио в лоб и прошептал:

– Не ревнуй. Они никогда не будут значить для меня столько же, сколько ты. – Еще один поцелуй, и уже совсем тихо: – Пожалуйста, перестань называть их собаками.

* * *

Частный жилой дом,

Подмосковье, Николина Гора,

19 сентября, пятница, 20:21.

Этот дом не поражал вычурной архитектурой или показушной манерностью. Простой, незамысловатый особняк в престижнейшем районе Подмосковья был построен задолго до бума современных технологий и модных веяний с Запада. Прямоугольный, как казарма, безликий, но большой, он мог бы претендовать на почетное звание самого уродливого строения Николиной Горы… Если бы был виден. Дом стоял в глубине огромного, не менее гектара, участка и тщательно скрывался среди деревьев и кустарников. Ведь строило особняк еще специальное управление при КГБ СССР, в котором, в первую очередь, ценилась безопасность, что очень устраивало нынешнего хозяина дома.

– Настоящие? – с азартом поинтересовался невысокий черноволосый мужчина, замерший у раскрытого на столе плоского ящика красного дерева.

– Разумеется, – солидно ответил хозяин дома, поглаживая пышную бороду. – Или ты меня плохо знаешь?

– Тебя-то я знаю, но барахла в последнее время на рынке полно.

– Меня обманывать не станут, – усмехнулся хозяин. – Эти игрушки слепили по личному заказу короля Испании. Ручная работа.

– Класс. – Черноволосый осторожно вытащил из ящика один из дуэльных пистолетов и одобрительно цокнул языком. – Обошел ты меня, Фифа.

– Суетиться надо, Боря.

– Выгоню к чертям собачьим своего агента: такое сокровище проворонил, мерзавец!

Друзьями Боря и Фифа стали недавно, но уже несколько лет азартно соревновались на ниве объединяющей обоих страсти: коллекционировании антикварного оружия. Дуэльная пара, приобретенная хозяином дома, позволила ему существенно укрепить преимущество своей коллекции.

– А если ты мне уступишь личный пистоль Людовика XIV, – добродушно продолжил хозяин дома, – то обещаю, что перестану заниматься огнестрельным и сосредоточусь только на холодном оружии.

– Жемчужину просишь, – протянул черноволосый.

– Так ведь дорогу тебе уступлю. Черноволосый с сожалением вернул дуэльный пистолет в ящик, потер руки и, неожиданно быстро переведя взгляд на собеседника, кивнул:

– Если все получится, я тебе его подарю. Хозяин дома крякнул, и его добродушие моментально уступило место задумчивости.

– Должно получиться, – осторожно буркнул он.

Черноволосого гостя звали Борис Иосифович Осиновский, и он уверенно входил в первую десятку бизнесменов страны. Пока входил, ибо в последнее время дела миллионера немного пошатнулись. Хваткий и умный кандидат математических наук начал свой поход к богатству и успеху на самой заре перестройки, умело использовав знакомства с группой молодых политических деятелей, жадно перехватывающих власть из слабых рук последних имперских мандаринов. Пока приятели красиво вешали с высоких трибун, рассказывая о прелестях рыночной экономики и конверсии, Осиновский сажал на министерские посты проверенных людей и уводил в офшоры государственные кредиты. Кроме того, умный Борис подмял под себя целый ряд крупных заводов, погрел руки на создании мошеннических “инвестиционных” фондов и чудом избежал гибели от рук уголовников. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вольница начала девяностых ушла в историю, экономические законы заработали, громкие процессы против коррупции остудили наиболее одиозных государственных деятелей, и влияние Осиновского пошло на убыль. К тому же фискальные органы принялись внимательно изучать старые махинации Бориса, и поддержка столь мощной структуры, как РПЦ, была для вороватого миллионера необходима как воздух. Патриарх на него смотрел косо, а вот митрополит Феофан, носящий неофициальный титул “кошелька церкви” и грезивший стать преемником Его Святейшества, легко пошел на контакт…

– Ты уверен, что Глеб приедет?

– Раз сказал, что приедет, значит, приедет. – Феофан задумчиво погладил ладонью окладистую бороду. – Сто процентов.

– Тогда что тебя беспокоит? – Осиновский великолепно угадывал настроение собеседников.

– Он не должен был приезжать на этой неделе, – нехотя ответил митрополит.

– Поэтому я здесь, – буркнул Борис. Короткая фраза напомнила Феофану о панике, в которую он впал, выслушав предложение Глеба о незапланированной встрече. Митрополит почуял, именно почуял, как чует зверь, что его связь с Осиновским вскрылась, и потребовал от приятеля поддержки. Тот обещал.

– Думаю, мне стоило произнести речь о Курии до встречи с Глебом. Для надежности.

– Об этом говорить поздно. Если Глеб перестал тебе доверять, то не оставит без внимания спешно созванную пресс-конференцию. Да и времени он тебе не дал.

– Это так.

– Не волнуйся – Глеб придет. Феофан покачал головой:

– Но надо было подстраховаться.

– А ему и так некуда деваться, – рассмеялся Осиновский. – Фифа, оглянись, ты давно стал самостоятельным игроком. Причем такого уровня, что тебе не следует беспокоиться о каких-то там Глебах. Тебе нужны не командиры, а партнеры, если он этого не понимает, мне его жаль. Никуда он от тебя не денется.

Хозяин дома с сомнением вздохнул. Работать с Сухоруковым было легко и приятно. Именно Глеб в мутные девяностые помог Феофану пробить сомнительные налоговые льготы, связал с нужными уголовниками и организовал дело так, что митрополит превратился в крупнейшего контрабандиста спиртного и сигарет. Бешеные прибыли Феофан, опять же с подачи Глеба, вкладывал очень умно, не в строительство новых храмов, разумеется, и теперь его финансовая империя считалась одной из самых устойчивых в стране. Именно Глеб сделал так, что все уголовники, имевшие выход на Феофана, перешли в мир иной, и за это митрополит до сих пор испытывал к рослому компаньону чувство глубокой благодарности. Но оставался сам Сухоруков, и Феофан прекрасно понимал, что материалы, которые хранил Глеб, могли отправить его за решетку даже с поста патриарха. У Осиновского такой власти не было. Здесь был чистый расчет и благодарность в обмен за помощь против Сухорукова. Новые времена – новые друзья.

– Глеб не так прост, как ты думаешь.

– Все мы всего лишь люди, – махнул рукой Борис.

– Тогда почему ты до сих пор не смог встретиться с Сухоруковым?

Осиновский слегка помрачнел.

– А я тебе скажу, почему, – язвительно продолжил митрополит. – Потому, что Глеб этого не хотел. Ты даже не знаешь, где он живет.

– Сегодня узнаю.

– Как?

Осиновский опять рассмеялся, но смех прозвучал слегка натянуто.

– Помнишь, ты говорил, что Глеб всегда ездит на одном и том же “шестисотом” “Мерседесе”?

– Говорил.

– И упоминал, что однажды встречался с ним в бизнес-центре на Дубнинской?

– И что?

– Мои ребята обнюхали этот центр вдоль и поперек. На Глеба, разумеется, не вышли, но в подземном гараже нашли его тачку. Мы проверили: она стоит там всегда, аренда бокса оплачена на десять лет вперед. Я купил несколько мелких людишек: охранников, уборщиц, монтеров, напичкал гараж дополнительными видеокамерами, и сегодня я узнаю, откуда Глеб придет к своей машине. – Довольный собой Борис поднял указательный палец. – Мозги, Фифа, мозги!

– Не узнаешь.

– Неужели?

– Спорим?

Осиновский покопался в бумажнике:

– Ставлю две тысячи.

– Идет. – Феофан посмотрел на золотые часы. – Если Глеб не хочет опоздать на встречу, как раз сейчас он должен появиться в гараже.

Хорошо освещенное помещение подземного гаража контролировали шесть видеокамер, через которые великолепно просматривались все автомобили, входная дверь и ворота. Все коридоры и лифты, ведущие в гараж, также не остались без внимания охраны бизнес-центра и людей Осиновского. Они контролировали каждый дюйм подземного помещения, и только одно место ускользнуло от назойливого внимания наблюдателей: маленькая площадка пожарной лестницы, находящаяся между первым этажом и гаражом. Попасть на нее можно было или из просматривающегося коридора, или из самого гаража, поэтому в лишней видеокамере не было необходимости…

Воздух подернулся рябью, задрожал, завертелся темно-зеленым вихрем, из которого неспешно выбрался высоченный лысый здоровяк, больше напоминающий внезапно ожившую трансформаторную будку. Гигант огляделся и стал медленно спускаться в гараж. Следом за ним из портала появились не менее высокий светловолосый мужчина с тоненьким кейсом в руке и карлик, едва доходящий спутникам до пояса. Все они были одеты в одинаковые черные костюмы, черные же водолазки и элегантные туфли. Когда здоровяк открыл дверь в гараж, вихрь уже растаял, полностью скрыв способ, которым троица появилась в бизнес-центре.

– Они поставили еще две видеокамеры.

– Не зря же мы платим аренду, – улыбнулся Глеб.

– Или мы стали звездами экрана, – протянул Hyp.

– Или так.

Нар на мгновение задержался, пристально разглядывая “Мерседес”, затем удовлетворенно кивнул, нажал на кнопку брелока и, подойдя, распахнул дверцу.

– Прошу.

Глеб расположился на заднем сиденье, поправил очки и положил на колени несколько извлеченных из кейса документов. Карлик забрался на переднее сиденье, нацепил на нос такие же, как у Глеба, очки и скорчил здоровяку гримасу. Нар вздохнул и запустил двигатель.

– “Мерседес” только что выехал из подземного гаража.

– Черт! – Осиновский покосился на расхохотавшегося Феофана и снова перевел взгляд на принесшего сообщение секретаря. – Засекли, кто в машине?

– Ребята говорят, шофер, здоровенный шкаф, карлик, метр с кепкой, и высокий мужчина…

– Глеб, – хихикнул Феофан. – Он всегда приезжает с этими двумя уродами. Борис раздраженно потер щеку.

– Откуда они взялись? На чем приехали в офис?

– Ребята, которые следят за камерами, уверяют, что в бизнес-центр никто из этой троицы не входил, по крайней мере, через двери. Они просто появились на лестнице, ведущей в гараж с первого этажа.

– Ладно, потом разберемся. – Феофан улыбался. Осиновский снова потер щеку. – Наверняка подземный ход. Старая уловка. Бывшие гэбэшники обожают такие фокусы.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

19 сентября, пятница, 20:22.

– В настоящее время цель Курии – заполучить власть в церкви, – произнес Доминга.

– Это очевидно, – вздохнул Сантьяга. – Активная пропаганда и выход на публичный уровень свидетельствуют об одном: лидеры Союза ортодоксов не уверены, что патриарх выкарабкается, и пытаются подготовить почву для преемника.

– Курия поддержит кого-то из уже известных иерархов Церкви, – подал голос Тамир Кумар. – Есть несколько митрополитов, которые недвусмысленно дали понять, что готовы стать первыми. Курия выступит на стороне одного из них.

Небольшая группа, включающая нава Домингу и шаса Тамира Кумара, была известна под названием “Лас-Вегас” и считалась лучшей аналитической командой Тайного Города. Оставив позади бурные приключения, включившие в себя целый букет ошеломительных выигрышей в крупнейших мировых казино, Доминга и Кумар перебрались под надежное крыло Темного Двора, обеспечивая для Сантьяги предсказания и кропотливую обработку информации.

– Это тоже понятно, – протянул комиссар. – Если бы Союз раскручивал темную лошадку, то лидер заявил бы о себе сразу, ведь каждая минута повышает его рейтинг. А поскольку он молчит, можно сделать вывод, что они будут продвигать и без того известного чела. Господа, я ждал от вас другого: вероятности дальнейшего развития событий. Чем обернется приход к власти Курии?

Усадив “ласвегасов” в кресла, Сантьяга занялся достаточно странным занятием: тщательно размещал на стене загадочный клубок разноцветных, покрытых узелками веревочек. А потому выслушивал доклад аналитиков спиной.

– Существует три варианта последствий, – невозмутимо продолжил Доминга. – Первое: придя к власти, Курия удовлетворится завоеванными позициями и прекратит активное использование магии.

– Вероятность семь процентов, – вставил Та-мир.

– Второе: будет предпринята попытка в лоб развернуть Инквизицию на всех христианских землях, сопровождающаяся раскрытием информации о Тайном Городе и магии.

– Вероятность два процента, – подсуетился Кумар и пояснил: – Анализ показывает, что челы не воспримут идеи Инквизиции в полном объеме. Сыграют свою роль разобщенность христианских течений и сильные позиции других религий. Плюс мощная контрпропаганда и отрицательное отношение светских властей. Если учесть все факторы, успех предприятия выражается долями процента, я дал более высокую вероятность, только исходя из непредсказуемости челов.

– Третье: укрепившись в Церкви, Союз ортодоксов продолжит нагнетать истерию вокруг своих излюбленных тем: наркотики и тоталитарные секты. Мы прогнозируем, что если они не изменят своему стилю, то до конца года местные челы избавятся от присутствия мелких культов…

– А оборот наркотиков упадет на тридцать – тридцать пять процентов. Уголовники не смогут противостоять магам и предпочтут договориться. Транзит, скорее всего, сохранится, но продавать дурь здесь станут меньше.

– К середине следующего года у Курии появится масса благодарных сторонников и не останется никаких врагов…

– Трогать другие конфессии Союз не станет ни в коем случае.

– Укрепившись, Курия надавит на Тайный Город.

– Начнут с мелких провокаций, а закончат повторением Инквизиции.

– Либо выдвинут нам ультиматум.

– Вероятность такого сюжета девяносто один оставшийся процент, – подытожил Тамир.

“Ласвегасы” замолчали, с любопытством изучая тщательно отмытые веревочки, элегантно расположившиеся на стене, прямо за креслом Сантьяги.

– Замечательно, – пробормотал комиссар, делая шаг назад и удовлетворенно разглядывая результаты своего труда. – Боюсь, я не услышал главного: для чего Курии прилагать такие усилия?

Аналитики переглянулись:

– Мы считаем, что Союз ортодоксов хочет монополизировать всю магию на планете.

– После чего можно будет смело говорить о мировом господстве.

– Красиво, – решил Сантьяга. – Как вы считаете, господа?

– В рамочке было бы лучше, – поразмыслив, ответил Доминга. – Благороднее как-то… Я помню, шасы приносили симпатичненькие такие багеты в современном стиле.

– Комиссар прав – рамка ни к чему, – тоном знатока оборвал напарника Тамир. – Так лучше. Это что, чей-то скальп?

– Кипу, – пробормотал комиссар. – И без рамочки выглядит естественнее.

– Если мне не изменяет память, такие веревочки использовались инками для хранения и передачи информации?

– Совершенно верно.

– Вы умеете читать кипу?

– Умею.

– И что здесь написано? Сантьяга тонко улыбнулся.

– Не знаю, помните ли вы, господа, но несколько сотен лет назад испанцы потребовали от Атауальпы, последнего Инки, колоссальный выкуп золотом и серебром. Некая доля этого добра досталась нашим друзьям наемникам, остальное частично перекочевало в подвалы испанской короны, а частично пребывает на морском дне.

– Мы читали рекламные заметки Биджара.

– Когда Атауальпа понял, что его нагло обманули, он отправил еще одно распоряжение. Получив которое его подданные буквально за один день убрали из храмов и хранилищ все остававшееся там золото. Инка приказал спрятать сокровища от белых в секретном месте. Это исторический факт.

– Эльдорадо?

– В связке, которую вы видите, собраны несколько указов… Видимо, испанцы просто свалили в кучу случайно уцелевшие кипу, чтобы показать королю.

– И там…

– Да, там есть последний приказ последнего Инки. – Сантьяга весело посмотрел на помощников. – Одна из веревочек указывает, где именно Атауальпа повелел спрятать золото.

– Я иду за лопатой, – буркнул Тамир.

– Лучше усаживайтесь за компьютер. – Комиссар вновь вернулся к делам. – Я хочу, чтобы вы рассчитали вероятности следующих событий…

– Подчеркнуто уважительная позиция, которую заняли проповедники Курии по отношению к исламу, буддизму и прочим крупным конфессиям, дала свои плоды: высказывания религиозных лидеров в адрес Союза ортодоксов спокойны и лишены надрыва. “Мы с пониманием относимся к желанию людей объединяться вокруг Бога. И с еще большим пониманием – к тем обвинениям, которые проповедники Курии выдвигают в адрес тоталитарных сект. Лжепророки, обманывающие людей ради собственной выгоды, наносят невероятный вред”. Эти слова духовного лидера…

Сантьяга пошевелил пальцами, заставив телевизор замолчать, и поинтересовался:

– Ваше мнение?

Комиссар находился в кабинете князя, но, вопреки обыкновению, повелитель Темного Двора не появился перед ним, оставаясь скрытым в пульсирующей вокруг тьме. Непроглядной тьме, плотно окружающей одетого в светло-серый костюм Сантьягу и трех советников Темного Двора, чьи закутанные в плащи фигуры едва вырисовывались из тени князя.

– Нам необходимо принять решение.

– Ты прохлопал появление ненужной организации, – недовольно заявил один из советников.

– Где была твоя предусмотрительность?

– И чем занимаются твои знаменитые предсказатели?

Покой Темного Двора оказался под угрозой, и высшие иерархи не замедлили высказать комиссару претензии. Сантьяга пожал плечами, но оправдываться не стал. Мрак задумчиво безмолвствовал.

– Подобные фокусы способны вызвать у челов истерию.

– И кто знает, куда она их заведет?

– Комиссар должен знать.

– Обязан!

– Помнится, мы занимались проблематикой Инквизиторов?

– Кровавая баня не повторится, – пообещал спрашиваемый советник. – Но будет тяжело.

– Ударив первыми, мы получим преимущество.

– А что думают рыцари и люды?

Этот вопрос прозвучал из молчавшей до сих пор тьмы, и Сантьяга немедленно дал ответ:

– Их представители уже звонили. К счастью, Великим Домам хватило ума не совершать резких движений и не будоражить общество.

– Выдержка, достойная одобрения.

– Последняя война научила их осторожности.

– Чего они хотели от тебя? – полюбопытствовал советник.

– Организовать совещание с участием князя.

В глубине черного сумрака мелькнула маленькая желтая искра.

– Я не испытываю желания рубить лес деревянным топором

– Вы хотели сказать: переливать из пустого в порожнее?

– Ты слишком много общаешься с местными челами

– Не вы же будете этим заниматься.

На этот раз искорок оказалось побольше: небольшой звездопад обрушился на расстоянии вытянутой руки от Сантьяги, вызвав у него легкое любопытство

– Уговори Великие Дома провести предварительное расследование под твоим руководством – распорядился князь

– И организуй пару успокаивающих интервью в “Тиградкоме”, – добавил советник.

– Да, – согласился повелитель Нави. – А совещание проведем сразу, как только получим более глубокое понимание ситуации.

– Насколько глубокое? – осведомился Сантьяга.

Тьма помолчала, пульсируя вокруг светлого костюма комиссара, после чего глухо ответила:

– Во время предварительного расследования ты не должен допустить ни одного нарушения договора. Ни одного, Сантьяга, это приказ. И удерживай от этого рыцарей и зеленых. У челов не должно быть повода для обвинений Тайного Города.

– Другими словами: никаких мер по локализации Курии?

– Ни одного жеста в ее адрес. Ни одного волоса с головы ее проповедников. Ни одного косого взгляда

– При таких условиях глубина нашего понимания может оказаться недостаточной

– Ты уж постарайся, – буркнул один из советников и замолчал

Тьма, принявшая в себя повелителя Нави, безмолвствовала очень долго. Почти десять минут комиссар просто стоял в ее сердце, не сводя глаз с клубящегося мрака. Почти десять минут, по истечении которых князь принял решение

– Если ты найдешь хоть одно стопроцентное подтверждение того, что церковь, Вся Церковь, собирается выступить против Тайного Города, нам придется бить первыми. Второй Инквизиции я не допущу.

ГЛАВА 4

“Бог карает еретиков? Именно так заявляют проповедники Союза ортодоксов, объясняя странные события, произошедшие в офисе широко известного на Западе тоталитарного учения Рона Хаббарда. Паническое бегство сектантов, вызов полиции, пожарных и спасателей, гибель ведущего пропагандиста дианетиков… После первых, весьма истеричных заявлений руководители московских сайентологов неожиданно замолчали, представители властей отделываются общими фразами, и все это, как стало известно нашему корреспонденту, связано с тем, что никто не в силах внятно объяснить, что же в действительности произошло на улице Галушкина…”(“Вечерняя Москва”)

“С событиями на Галушкина все ясно – мощный всплеск магической энергии зафиксировали не только наблюдатели Великих Домов, но и все оказавшиеся поблизости жители Тайного Города. Организаторы инцидента особо не скрываются: Курия слишком активно набирает очки на этой выходке. Остается понять, что думают по этому поводу наши незадачливые лидеры? Насколько сильна Курия? Продолжает ли действовать старый договор, гарантирующий нам отсутствие Инквизиции?…”(“Тиградком”)

* * *

Частный жилой дом.

Подмосковье, Николина Гора,

19 сентября, пятница, 23:01.

Глеб неторопливо вошел в кабинет Феофана, спокойно кивнул митрополиту, присел, не дожидаясь приглашения, в кресло, не спеша снял очки, аккуратно протер их, вернул на нос и только после этого негромко сказал:

– Я не предполагал встречаться на этой неделе. Сидящего в соседнем кресле Осиновского Сухоруков откровенно игнорировал.

– Э-э… Я тоже. – Феофан ожидал, что Борис возьмет быка за рога, и несколько замешкался.

– Возникли серьезные проблемы. – Очки Глеба холодно блеснули.

– Уверен, мы сможем решить их за одну ночь, – попытался пошутить митрополит.

– Надеюсь.

– Мы не были представлены, – елейным тоном произнес Осиновский. – Называйте меня Борис Иосифович.

– Ваше присутствие обязательно? – поморщился Глеб. – Вы должны были слышать, что здесь предполагается конфиденциальный разговор.

– Я некоторым образом причастен к темам, которые планирует обсудить уважаемый Феофан.

Митрополит впервые видел их рядом и неожиданно поймал себя на мысли, что сравнение не в пользу Осиновского. Если все в поведении Бориса выдавало хитрость и цепкость, то Глеб дышал силой и властью. А еще несокрушимым спокойствием. Он даже не изменился в лице, увидев здесь Осиновского. И Феофана, в который уже раз, посетила предательская мысль: “А не совершил ли я ошибку, пытаясь играть против гиганта?”

– Давно мечтал познакомиться с тобой, Глебушка, – улыбнулся Борис. – Столько разговоров, столько слухов… Представляешь, ты считаешься легендой. А уж широте твоих экономических интересов можно только позавидовать.

– Кажется, я веду себя достаточно корректно, – улыбнулся Сухоруков. – По крайней мере, с вами, Борис, у нас не случалось конкурентных войн.

– Борис Иосифович, – мягко проблеял Осиновский. – Если ты не возражаешь, Глебушка, я бы очень хотел, чтобы ты называл меня Борис Иосифович. Будь добр, прояви уважение, хорошо? А что касается войн, то тут ты прав, да… Бодаться со мной тебе не позволило бы простое здравомыслие. Возможности у меня шире, Глебушка, да и связи получше, да… Хотя Перловский комбинат ты мне не уступил.

– Не счел нужным выдергивать его из своих списков, – отозвался Сухорукое. – Комбинат работает, дает прибыль, а ты бы выдавил из него все соки, Боря, да выбросил на помойку.

– Теперь все изменилось, Глебушка. – Если Осиновского и покоробила появившаяся в тоне Сухорукова фамильярность, то он никак этого не проявил.

– Тебя заставили измениться. А тогда у меня не было ни времени, ни желания заниматься твоим воспитанием.

Пальцы Феофана выбили на подлокотнике кресла короткую дробь. В дерзости Глеба не было лихости отчаяния, нервной выпендрежности или показушной грубости. Он не боялся Осиновского и не считал нужным скрывать от Бориса свое истинное отношение к нему. Это не увязывалось с теми наметками разговора, которые продумывали митрополит с Осиновским. По их глубокому убеждению, сам факт появления Бориса должен был заставить Глеба испугаться. Убеждение оказалось ошибочным.

– Глеб, – медленно начал Феофан. – Ты все не так понял…

– Глеб понял все правильно. – Осиновский почувствовал, что митрополит готов отступить, выругался в глубине души, но самообладания не потерял. – Ты, Феофан, сильный и известный человек и должен дружить с известными и законопослушными людьми, а не с бывшими уголовниками. Ты по праву займешь пост патриарха. – Темные глаза Бориса резко сверкнули в сторону Сухорукова. – И тебя, Глеб, рядом не будет.

Они нахально поставили “Мерседес” прямо посреди двора, пропустили мимо ушей предложение передвинуть машину в сторону, чинно уселись неподалеку, на маленькой лавочке, укрытой от дождя небольшим навесом, и одновременно развернули газеты. В отличие от охранников митрополита, которым уже доводилось видеть эту парочку, телохранители Осиновского вытаращились на Нара и Нура с большим удивлением. Лысые, ушастые, облаченные в одинаковые дорогие костюмы, они отличались разве что размерами да предпочтениями к прессе: здоровенный Нар углубился в “Спорт-Экспресс”, а маленький Hyp небрежно листал “КоммерсантЪ”.

Некоторое время телохранители молча изучали спутников Глеба, уделив особое внимание выдающейся комплекции Нара, а затем двое из них, тонкий, восточного типа, с быстрыми черными глазами, и плечистый, с грубыми, рублеными чертами лица, подошли к скамейке.

– Привет.

– Здорово, – немедленно отозвался Hyp. – Скучаете?

– Типа того.

– У меня еще пара журналов есть, – жизнерадостно поведал маленький. – Хотите?

– Не, – дернул головой тонкий. – Не надо.

– Хорошая машина, – протянул рубленый, кивнув на мокнущий под дождем “Мерседес”. – Бронированная?

– Наверное, – пожал плечами карлик.

– А чего модель старая?

– Старая? – переспросил Hyp и ткнул локтем напарника. – Слышь, умник, чего у нас машина старая?

– А он не говорил, что нужна новая, – пробурчал Нар, не отрываясь от газеты.

– Хозяин не говорил, что нужна новая, – передал сообщение карлик. – Наверное, его все устраивает.

– Жадный?

– Э-э… – Hyp сосредоточился, пару секунд старательно хмурил брови, шевелил губами, но, сообразив, что без помощи не обойтись и на этот раз, вновь ткнулся в бок Нара. – Слышь, умник, хозяин у нас жадный?

– Расчетливый, – коротко отозвался гигант.

– Расчетливый, – улыбнулся карлик.

– А вы при нем няньками, что ли? – Тонкий, скользнув презрительным взглядом по Нуру, переключил уважительное внимание на скалоподобные плечи Нара. ,

На этот вопрос маленький ответ знал.

– Он нянька, – Hyp коротко кивнул на напарника. – А я гувернантка.

И, всем своим видом показывая, что разговор окончен, вновь углубился в газету.

– Это тебе не по зубам. Патриарх слишком много значит для страны, для народа, для власти, чтобы решение о его избрании мог принять бывший полковник КГБ.

– Даже так? – Сухоруков посмотрел на Осинов-ского с легким интересом.

– Да, Глебушка, именно так. Или ты думал, что я неспособен сложить два и два? Поверь, я немножко знаю о твоих подвигах. И о том, что ты считаешься погибшим. И о тех деньгах, которые ты выудил из Комитета государственной безопасности. Я знаю все. Прикинь, в живых осталось достаточно много людей, которые с большим интересом узнают о твоем чудесном воскрешении. Тебе это надо?

– А твой богопротивный Союз мы в два счета предадим анафеме, – поддакнул успокоившийся Феофан. – Виданое ли дело – костры для еретиков в наши дни?!

– И построишь свою предвыборную агитацию на борьбе с Курией?

– Гениально, правда? – улыбнулся Осиновский и скромно добавил: – Я придумал. Инструмент, созданный, чтобы привести кого-то к власти, мы задействуем принципиально по-другому. Статейки о возрождении черносотенства, о свободе совести… пара уголовных дел против твоих проповедников… я слышал, что они жгли наркодилеров?

– Ага, – подтвердил Феофан.

– И разгром научного центра припомним. Посадим кого-нибудь за это.

– Нехорошо вставать на пути прогресса, – согласился митрополит. – Церковь не должна препятствовать развитию общества.

– Попросим поддержки у хороших людей: неодобрение действиями Союза выразит главный раввин, а там, глядишь, муфтий подтянется… В общем, Феофан окажется единственной фигурой, способной удержать церковь от воинствующего радикализма.

– Люди вас не поймут, – как-то робко произнес Сухоруков. – Союз действует в их интересах.

– Люди поймут то, что им скажут, – махнул рукой Осиновский. – А вот тебе мы информационные каналы обрубим.

– И через неделю о Курии забудут.

– Людям нужна вера и сильная церковь, – тихо обронил Глеб. Обронил скорее для себя, чем в противовес словам Осиновского.

– Для чего? – поинтересовался Борис. – Людям нужна просто церковь, и я ее им дам.

– Мы, – поправил компаньона Феофан.

– Скорее даже ты, Фифа, – рассмеялся Осиновский. – Только ты. Я всего лишь друг. – Он холодно посмотрел на Сухорукова. – У тебя нет шансов, Глебушка, поверь. Эксклюзивного доступа к телу патриарха не будет: слишком много сильных людей не заинтересованы в этом. Да и один ты не выстоишь.

– Предлагаешь договориться?

– А почему нет? Чем больше я о тебе узнавал, тем большим уважением проникался. Ты умен, ловок, у тебя есть хватка. В нашей команде ты не затеряешься. Надо только научиться жить в коллективе.

– К сожалению, – грустно улыбнулся Глеб, – как раз на это я не способен. Я не умею жить в коллективе, я умею только управлять. – Он помолчал. – Феофан меня не удивил, он продемонстрировал все те качества, за которые я едва не сделал его патриархом: изворотливость, непостоянство, склонность к грязи и безразличие к делам Церкви. Мне нужен был именно такой человек… но я готов удовлетвориться и более сложной фигурой. Митрополит, все наши договоренности расторгнуты. Борис, можешь забирать его с потрохами – перспектив у Феофана нет. Теперь нет.

– Ты уверен?

– Да, Боря, я уверен. И если ты не умеришь свой аппетит, то тоже лишишься перспектив.

– Ты мне угрожаешь?

– В первый и в последний раз. – Глеб поднялся на ноги. – Ты знаешь только то, что я контролирую серьезную компанию. Феофан знает только то, что в свое время я помог ему стать самым крупным контрабандистом в России. Ты думаешь, что за мной стоят люди из КГБ. Феофану кажется, что уголовники. Никто из вас ничего не знает обо мне на сто процентов. И даже сложив известную вам информацию, вы не будете знать больше. Просто на смену одним предположениям придут другие. – Сухоруков резко повернулся к Осиновскому. – Боря, ты ухитрился украсть полтора миллиарда долларов и контролируешь финансовые потоки в десять раз большие. Для этого нужны мозги. Отвлекись на секунду от схем и цифр и обдумай то, что я сказал, сложи еще две двойки. Возможно, это поможет тебе спастись. Подчеркиваю: возможно. Я, в принципе, незлопамятен. Мы созвонимся завтра, в четырнадцать тридцать. – Глеб сделал шаг к двери, но задержался и через плечо бросил: – Феофан, мне очень жаль, но тебе не поможет ничего. Прощай.

И вышел из кабинета.

Некоторое время Осиновский и митрополит молчали, внимательно глядя друг на друга, затем Феофан крякнул, подошел к бару, налил себе водки и пробубнил:

– Завтра в два часа дня назначена наша пресс-конференция.

Борис без одобрения покосился на пьющего митрополита.

– Да неважно все это. Уже.

Феофан поперхнулся, закашлялся и, не глядя на Осиновского, глухо спросил:

– Ты все-таки решился?

– А почему нет? – рассмеялся Борис. – Мальчик сам подписал себе приговор. Хотя жаль, способности у него есть. Не стоило ему сюда приезжать.

– Ты с самого начала знал, что убьешь его, – догадался митрополит.

– Я не мог упустить такую возможность, – холодно парировал Осиновский. – Появились люди, которых Глеб раздражает. Он не примыкает ни к одной команде, не следует в чьем-то кильватере, делает все, что хочет… Добавь к этому его скрытность – черт побери, я единственный из двадцати самых сильных людей страны знаю, как он выглядит, – и ты поймешь, что мы окажем услугу не только себе.

– Ты подставил меня.

– Каким образом?

– Если Глеба убьют по дороге из моего дома…

– Но ведь там будут мои люди, – напомнил Борис. – Все честно: твой дом, мои ребята. Мы в одной лодке, Фифа.

Митрополит кивнул, налил себе еще водки, залпом выпил и, не выпуская из руки стакан, проворчал:

– Та история, о которой я упоминал…

– Только не повторяй, пожалуйста, смешной рассказ о том, как кучка храбрых уголовников пыталась ликвидировать бывшего полковника КГБ, – поморщился Осиновский. – Фифа, поверь, на этот раз Глеба встретят настоящие профессионалы. Все, забудь, выбрось красавчика из головы. Давай лучше еще раз продумаем твою завтрашнюю речь.

Устраивать засады на Рублевском шоссе только на первый взгляд казалось идиотской затеей. Да, полицейских на этой трассе куда больше, чем на любой другой российской дороге. Да, помимо полицейских, Рублевку контролировали спецы из охраны высших должностных лиц. Да, концентрация видеокамер превышала здесь все разумные нормы, а в небе периодически крутился вертолет. Да.

Вот только вся эта красота создавала у едущих по Рублевке мишеней и их охранников обманчивое чувство защищенности. Именно то чувство, которое так необходимо хорошему профессионалу, чтобы качественно выполнить работу. А выполнение работы у таких людей редко занимает более минуты. Ведь каждое действие рассчитано, все мелочи предусмотрены, место, лишенное видеокамер и удаленное от ближайших постов, выбрано, пути отхода проверены и перепроверены.

– Двадцать секунд! – прошептал старший. Он поддерживал связь с наблюдателями. – Все даже лучше, чем мы планировали: “мерин” делает сто двадцать миль в час. – Через дорогу метнулась неясная фигура, оставившая за собой маленький прямоугольный предмет на короткой треноге. – Готовность!

План был продуман на все сто. Компактный, но необычайно мощный прожектор гарантированно ослепит водителя, и старший давал “мерину” сто ярдов свободного полета по еще мокрой после прошедшего дождя трассе. Затем исковерканную тачку обработают ребята из группы контроля, и весь отряд растворится в темном лесу. Одна минута. В принципе, старший не ожидал, что после аварии в “мерине” хоть кто-нибудь выживет, но Осиновский требовал абсолютной гарантии, а значит, придется стрелять.

– Время!

“Мерседес” вылетел из-за поворота, подобно набравшему ход истребителю. Приземистый, черный, он едва угадывался в ночной тьме, и вдруг ярко осветился миллионами внезапно вспыхнувших свечей. Сноп света ударил по глазам водителя, старший прищурился, ожидая визга тормозов или резкого поворота, но…

Машина сбила прожектор, плавно сбросила скорость и медленно остановилась у обочины. Как раз напротив группы контроля.

Резкое изменение освещения привлекло внимание Глеба. Он оторвался от разложенных перед ним деловых бумаг и вопросительно посмотрел на шофера.

– На нас напали, – сообщил Нар. И в подтверждение его слов по бронированному корпусу “Мерседеса” защелкали пули: группа контроля справилась с оторопью и принялась за дело. – Ехать дальше?

– Нет, – Глеб снова взялся за бумаги. – Hyp, убей их всех.

Карлик открыл дверцу и выбрался из машины. Нар засопел, но, послушно оставшись на месте, привалился к рулю и стал с любопытством наблюдать за действиями напарника.

Сухоруков же, напротив, потерял к происходящему всякий интерес. Он снял очки, устало потер глаза и, вытащив из кармана малюсенький телефон, нажал на кнопки:

– Михаил Иванович? Это Глеб, простите великодушно, что разбудил, но мне нужна ваша помощь.

– Все, что угодно, Глеб, все, что угодно. – Собеседник откашлялся. Чувствовалось, что Сухоруков выдернул мужчину из глубокого сна, но он быстро приходил в себя. – Я слушаю.

– Обстоятельства требуют проведения показательной порки одного неблагоразумного господина Я уже продумал несколько неприятных сюрпризов, а вам необходимо предпринять следующее…

* * *

Западная Сибирь,

20 сентября, суббота, 05:01 (время местное).

Шесть лет – долгий срок, иногда – слишком долгий. Торопливая, наполненная событиями жизнь преподносит сюрпризы каждый день, а уж если дней больше двух тысяч, то в их калейдоскопе можно забыть о многом. Что-то становится неважным, что-то неинтересным, ненужным, что-то стараешься выбросить из памяти, что-то уходит само. Даже дни простых людей сливаются в вагоны скоростного экспресса, а что уж говорить о нем?

Шесть лет назад Михаил Дубов стал губернатором богатейшего края, жемчужины Западной Сибири, славной не только добывающими предприятиями, но и мощным машиностроительным комплексом, устоявшим на ногах в период распада империи. Шесть лет назад металлурги, которым надоело договариваться с бывшим секретарем имперского “кома”, привели к власти политика новой волны: достаточно молодого и достаточно популярного. Шесть лет назад Дубов по-хозяйски вошел в главный кабинет края и подписал свой первый указ. Такое невозможно забыть ни через две тысячи, ни через двадцать тысяч дней. Отличный подарок на сорокалетие.

Несмотря на молодость, Михаил уже в то время был достаточно опытным политиком: в тридцать лет он избирался в законодательное собрание края, через четыре года в Государственную Думу, и прекрасно знал скрытые рычаги власти. Он понимал, что металлурги подняли его наверх не за красивые глаза, но считал общение с ними неизбежной платой. В принципе, умелые промышленники и не требовали слишком много: лоббирование интересов в Москве и грамотные законы в крае – небольшая цена за возможность стать первым. Лихие времена безоглядного накопления капитала миновали, и бизнес старался играть по нормальным правилам, за которыми и наблюдал Дубов.

Первый звонок прозвенел, когда Михаил решил сменить доставшегося ему в наследство начальника полиции. Бывший милиционер, переживший не одного секретаря и губернатора, славился крутым нравом и совершенно не подходил под новую концепцию управления краем. Губернатор лично поехал в полицейское управление, лично переговорил с начальником, но вместо ожидаемой реакции: ярость, гнев, раздражение, встретил лишь веселое недоумение. “Давайте не будем спешить, – предложил главный полицейский. – Подождем до утра?” А уже вечером Михаила посетили “авторитетные” люди. И объяснили ему, что край, славящийся металлургией и машиностроением, имел еще одно существенное достоинство: крайне удачное расположение, что делало его едва ли не идеальным центром транзита наркотиков. Несмотря на смену власти, “авторитетные” не собирались менять свои маршруты и вежливо, пока вежливо, попросили не трогать опытного и заслуженного начальника полицейского управления.

Это был удар.

И даже порядок суммы, которую “авторитетные” были готовы ежемесячно вносить в любой удобной для господина губернатора форме, не мог заставить Михаила принять этот удар. Хотя предложение было более чем заманчивым.

Дубов обратился к металлургам, но получил ответ: “Ты должен решить сам”. Он понял, что его не сдали: в противном случае “авторитетные” бы не церемонились, но вмешиваться в дела драгдилеров металлурги не хотели. Они остались в стороне. Но и Михаил не мог себе позволить спокойно смотреть, как край захлестывает волна дешевых наркотиков. Не мог, и все.

И тогда к нему пришли проповедники Курии.

А потом – Глеб.

И последовало еще одно джентльменское соглашение. Глеб не скрывал, что его методы будут отнюдь не демократическими, но энергия, увлеченность, а главное – ненависть и презрение, которое лидер Курии выплескивал на уголовников, убедили губернатора пойти на сделку. И две недели он трясся от страха, наблюдая за тем, с какой жестокостью проповедники “закрывали” край для наркотрафика. Михаил знал, что боевые действия не ограничивались только его территорией, что спущенные с цепи солдаты Глеба “проводили переговоры” на всех уровнях бандитской иерархии, и удивлялся их решимости. И еще больше он удивился, когда единственный уцелевший из приходивших к нему “авторитетов” лично выразил губернатору “сожаление по поводу возникших недоразумений”. Как ни странно, Михаилу удалось немного разговорить бандита. “Почему все закончилось так?” – “Глеб разумный человек. Он понимает, что неспособен остановить наркотрафик по всей стране, и мы договорились. Твой край он закрыл. И тебе ничего не грозит, так что можешь уменьшить охрану”. – “Но почему?” – “Глеб сказал, что там, где есть знак Курии, наркотиков быть не должно. Это принципиально. – Бандит усмехнулся. – И еще спросил, есть ли у нас принципы?” – “И что?” – “Ничего. Я уезжаю в другой город”. “Заслуженный” начальник полиции отправился на каторгу, а оборот наркотиков стал самым низким в стране. Глеб сдержал слово.

И единственная просьба, которая за этим последовала: не мешать Союзу ортодоксов. Михаил не мешал. И край стал ключевой базой Курии в Западной Сибири.

Теперь Глеб озвучил вторую просьбу. То, что попросил лидер Курии, было опасным и не таким простым, как закрывать глаза на деятельность проповедников, но Глеб дал очень четкую картину происходящего, объяснил, для чего это нужно и насколько важна роль Михаила. Глеб не врал и не настаивал, он просто попросил, и Дубов понял, что выполнить эту просьбу необходимо.

Губернатор вздохнул, посмотрел на зарождающийся за окнами рассвет и потянулся к телефону: надо разбудить много людей и заставить их решить поставленную Глебом задачу.

* * *

Забытая пустынь.

Подмосковье,

19 сентября, пятница, 23:55.

Забытая пустынь видела много разных посетителей. Приходили сюда священники и богомольцы, приходили несчастные и больные, приходили ищущие Истину и жаждущие покоя. Приходили с болью, приходили за помощью, за надеждой, но визитеры, вышедшие из заплясавшего посреди дороги черного вихря, разительно отличались от обычных посетителей Забытой пустыни. Высокий черноволосый франт в щегольском светло-сером костюме, красивая блондинка, спортивную фигуру которой плотно облегали черные брюки и свитер, и плечистый рыжий здоровяк в слаксах, футболке и кожаном пиджаке. Покинув вихрь, они остановились в нескольких шагах от ворот, молча изучая скромные деревянные постройки скита.

– Нас видят, – мрачно заметил рыжий.

– Нас боятся, – негромко произнесла женщина.

– Нас ждут, – поправил Сантьяга спутников. – Нас просто ждут.

Каждому из них приходилось бывать в Забытой пустыни и общаться с монахами. Иногда эти визиты были холодно-вежливыми, иногда раздраженными, даже агрессивными, но никогда, по крайней мере, на памяти рыцаря и женщины, маленький скит не был столь закрыт, как сегодня. Темные силуэты построек, едва читающиеся на фоне ночного неба, излучали тонкую, едва уловимую, но уверенную угрозу. Нелюдей ждали, но давали понять, что фоном для разговора станет недоверие.

– Внутрь нас не пустят, – догадался рыжий.

– А мне нравится дышать полной грудью, – улыбнулся Сантьяга, с наслаждением втягивая ноздрями холодный ночной воздух. – Да и дождя нет.

Нав подошел к висящему у ворот фонарю, запустил руки в карманы брюк и с ленивой небрежностью ткнул калитку носком туфли.

– Мне тоже нравится дышать полной грудью.

Отец Алексей стоял в тени у забора, за пределами Забытой пустыни, и его черная ряса полностью терялась в ночном мраке. Но, чтобы обмануть лучших магов Тайного Города, одной рясы было бы недостаточно.

– Прекрасно подобранное место, – дружелюбно произнес Сантьяга. – Узел шести силовых линий полностью закрывает вас от сканирования.

– К сожалению, таких мест немного, – признался молодой монах и вышел к фонарю. – Мир вам.

– Искренне надеюсь.

– Я Милана, воевода дружины Дочерей Журавля, – женщина сделала шаг вперед. – Моими устами говорит королева Зеленого Дома Всеслава.

– Гуго де Лаэрт, мастер войны Ордена, капитан гвардии, – рыжий холодно посмотрел на монаха. – Моими устами говорит великий магистр.

И воевода, и рыцарь впервые общались с молодым лидером Забытой пустыни и были вынуждены отдать дань официозу. Сантьяга в представлении не нуждался.

– Я ожидал делегацию именно в таком составе, – сдержанно кивнул монах.

– Великие Дома хотят услышать объяснения, – с прежней официальностью произнесла Милана.

– Церковь вербует магов, – поддержал зеленую Гуго. – Это прямое нарушение договора.

– Договор не нарушен.

– Пока, – мягко вставил Сантьяга. – Но под вопросом оказалась главная догма: церковь создана челами и для челов.

– Церковь создана людьми, – медленно поправил его отец Алексей. – И для людей.

– Эта догма легла в основу договора. И нам крайне нежелателен ее пересмотр.

– Мы не меняем свои принципы.

– Значит, у вас есть объяснения? – Гуго продолжал напирать.

– Сегодняшняя акция стала для меня сюрпризом, – после паузы ответил монах. – Неприятным сюрпризом. Церковь не нуждается в дешевых трюках и не стремится к крестовым походам.

– Дешевым трюком вы называете массированную атаку квалифицированных магов? – с издевкой уточнила Милана.

– Да, – кротко подтвердил молодой монах. – Истинные чудеса творит только истинная вера. Вам ли этого не знать?

Воевода и чуд поморщились.

– А колдовство всегда от лукавого, – продолжил мысль Сантьяга, словно не заметив намека лидера Забытой пустыни на давние события.

– Именно.

– Скажите, отец Алексей, сколько времени вам нужно, чтобы найти этого самого лукавого и объяснить ему, что нехорошо забывать старые договора?

– И сумеете ли вы это сделать? – добавила Милана.

– Все в руках Божьих, – улыбнулся монах. – Но мы постараемся.

– Вы подтверждаете, что Забытая пустынь не имеет отношения к Союзу ортодоксов?

Сантьяга нечасто задавал вопросы в лоб и всегда тщательно подбирал нужный момент. Черные глаза комиссара абордажными крюками вцепились в Алексея, и отвести взгляд молодой монах не мог.

– Да, – Алексей сглотнул, – я подтверждаю, что Союз ортодоксов действует самостоятельно, без помощи и без указаний Забытой пустыни. Я подтверждаю, что Церковь помнит о договоре и считает, что он необходим людям.

Милана и Гуго не отрываясь смотрели на Сантьягу: именно ему предстояло принять решение. Верить или нет.

– Великие Дома согласны дать вам сорок восемь часов на урегулирование ситуации или внятные объяснения, – тихо проговорил нав. – Если в полночь воскресенья ничего не изменится, князь разорвет договор.

– Королева разорвет договор, – эхом добавила Милана.

– Великий магистр разорвет договор, – закончил Гуго.

Слова бесплотны, но тяжесть негромких голосов лучших магов Тайного Города могла придавить к земле любого… только не лидера Забытой пустыни. Молодой монах кивнул и твердо произнес:

– Если в течение этих сорока восьми часов вы прикоснетесь хоть к одному священнику, неважно, члену Союза ортодоксов или нет, Церковь разорвет договор. Мы сами разберемся в своих делах.

– Надеюсь, – улыбнулся Сантьяга. – Искренне надеюсь.

– Ты ему веришь? – Милана пристально посмотрела на комиссара.

– Скорее, да, – кивнул нав. – Как минимум, я верю в то, что отец Алексей не хочет разрывать договор и приложит максимум усилий, чтобы обуздать своих соплеменников. Проблемы случаются у всех, проявим понимание к трудностям челов.

– И ты будешь просто ждать? – подозрительно осведомился Гуго.

Деятельный характер Сантьяги был хорошо известен в Тайном Городе, и предположить, что нав станет терпеливо дожидаться истечения срока ультиматума, было трудно.

– Князь считает договор очень важным для жизни Тайного Города, – твердо произнес комиссар. – Он не хочет, чтобы у челов появился повод для его расторжения, а поэтому я стану просто наблюдать. И буду настаивать на том, чтобы и вы продолжали проявлять выдержку и терпение. Сорок восемь часов ничего не решат.

– Как сказать, – дернула головой Милана.

– Надо ждать, – очень серьезно закончил Сантьяга.

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

20 сентября, суббота, 00:47.

В отличие от девушек, магические способности которых позволяли, в случае необходимости, долгое время обходиться без сна, у Артема и Кортеса было два пути: либо отдых, либо стимуляторы. Наркотики наемники употребляли в крайних случаях, поэтому, подготовив снаряжение, они припудрили ноздри “Пыльцой Морфея” и три с лишним часа в унисон сопели на диванах, предоставив Яне и Инге возможность без помех искать информацию о Глебе. Незадолго же до времени встречи с таинственным лидером Курии мужчины были безжалостно разбужены, снабжены большими кружками кофе и посажены в кресла, впитывать раздобытые девушками сведения.

– Глеб Валентинович Сухоруков, коренной москвич, родился в семье высокопоставленного офицера КГБ, одного из ближайших сподвижников Андропова.

– Единственный ребенок, – добавила Инга.

– Его будущее было спланировано очень четко: лучшая московская школа, которую Глеб окончил с золотой медалью, выучив при этом три языка и умудрившись стать мастером спорта по боксу и шахматам. Играет он, судя по всему, великолепно.

– Мастер спорта по боксу? – недоверчиво переспросил Артем. – В школе?

– Во всех характеристиках подчеркивается, что Глеб обладает феноменальной силой, – ответила рыжая. – Тридцать два боя со взрослыми соперниками мальчик завершил нокаутом.

– Если он ломает навские стилеты, в победах нокаутом нет ничего необычного, – сухо заметил Кортес. – Что было дальше?

– После школы Глеб поступил в Высшую школу КГБ, тоже окончил блестяще и был направлен в контрразведку… Кстати, его отец сделал карьеру в совершенно другой области, он был классным разведчиком, но Сухорукова-младшего привлекали, в первую очередь, внутренние проблемы.

– Не хотел отрываться от Родины?

– Учитывая его связи, Глебу было безразлично, по какой лестнице взбираться наверх.

– Согласен.

– Через три года Сухоруков стал майором.

– Неплохо для имперских времен, – уважительно присвистнул Артем.

– Ты забываешь о всемогущем папе.

– Не думаю, что дело только в связях, – покачала головой Яна. – Конечно, в официальных документах особых подробностей не найдешь, но отзывы о нем самые благоприятные: сильный ум, мощные аналитические способности, предельная собранность и внимательность.

– Глеб испортил карьеру десятку импортных дипломатов и перевербовал шестерых агентов, организовав красивый поток дезинформации в Лэнгли.

– Сухоруков легко входил в доверие к самым разным людям и во время проходивших в Москве международных конференций сделал друзьями империи трех крупных политических деятелей.

– Другими словами, продвижение от лейтенанта до майора за три года, так же как четыре правительственные награды, получены вполне заслуженно.

– Профессионал, – буркнул Артем.

– И очень хороший.

– Затем начались странности, – продолжила Яна. – Едва став майором, Глеб неожиданно для всех соглашается уйти из контрразведки в совершенно другое управление, правда, на полковничью должность. Три звезды он получил через месяц после перевода, но с этим бы не было проблем и в родном управлении.

– Чем занимался отдел, известно?

– Никаких сведений. В компьютерах ФСБ нет упоминаний о нем, возможно, сохранились бумажные документы, но ехать в архивы не было времени. – Яна быстро просмотрела записи. – Последняя выписка из его личного дела повествует о том, что Глеб Валентинович Сухоруков трагически погиб, прыгая с парашютом. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище, рядом с отцом. Генерал Сухоруков умер от инфаркта за два года до этого.

– Мать? – быстро спросил Кортес.

– Темная история. Даже в личном деле генерала упоминания о ней перестают встречаться давным-давно.

– Любопытно.

– Не пойму, зачем ему прикидываться мертвым? – спросила Инга. – То парашют, то автокатастрофа?

– Мы не знаем, чем занимался отдел Глеба, – рассудительно заметил Кортес. – Вполне возможно, что после распада империи к Сухорукову было бы немало вопросов, и, как умный человек, он предпочел избавиться от лишней назойливости самым радикальным способом.

– Мы нашли фээсбэшника, который работал в отделе Глеба.

– Интересно.

– И еще мы нашли упоминание о Глебе в Тайном Городе.

– Упс! Он не такой уж и скрытный?

– Глеб Сухоруков попал в школу Зеленого Дома в семнадцать лет. Люды оценили его возможности как средние, но хорошо выраженные. Глеб отучился полный курс, естественно, отлично, получил лицензию Зеленого Дома, но, как вы понимаете, в открытую магию не практиковал.

– На чем специализировался?

– У него был талант ко всему и ни к чему. Заурядный средний маг.

– Лицензия действует до сих пор?

Яна улыбнулась:

– Попробуй угадать.

– Он погиб, – поджал губы Кортес.

– Зеленый Дом официально засвидетельствовал смерть Глеба во время прыжка с парашютом. Лицензия аннулирована. Личное дело найдено в архиве.

– Занятно. Обмануть людов гораздо сложнее, чем человских патологоанатомов.

– А обмануть шаса трудно вдвойне. Тархан же уверен, что Сухорукое погиб в автокатастрофе.

– Все уверены, что Глеб умер.

– А до встречи с покойным у нас всего десять минут. – Кортес поднялся на ноги. – Девчонки, я восхищен вашей работой. Надеюсь, вы не откажетесь от ночной прогулки по Москве?

– С тобой?

– Неподалеку от меня.

– Даже на таких условиях, милый, хоть на край света.

Яна открыла портал.

* * *

Новгородская область,

20 сентября, суббота, 01:01.

– Грядет великий день Пришествия! Противостояние завершается, могущество Люцифера растет с каждым часом, и вскоре он явится на Землю, в свою исконную вотчину, и власть богов Бездны распространится повсюду!

– Слава Сатане!

– Верные слуги его возвысятся и обретут власть над стадами людишек. А сеятели Назаретской скверны будут прокляты и уничтожены! И наступит царствие Бездны! И придет владычица земли и разделит с Сатаной ложе. И будет их союз вечен, как сама Бездна!

Цезарь яростно посмотрел на соратников. Облаченные в черные плащи, едва защищающие от проливного дождя, они сгрудились на небольшой поляне, жадно ловя каждое слово вожака. И пронзительные молнии отражались в широко распахнутых глазах адептов богов Бездны. Двадцать шесть человек, включая самого Цезаря, самые лучшие, самые верные из тех, кто проводил обряды на старом кладбище, кто знает вкус жертвенной крови и готов без оглядки служить Люциферу. Двадцать шесть, два раза по тринадцать, прекрасное число.

– Великий день приближается, и нам выпала высочайшая честь. Именно мы! Именно наш храм встретит хозяина в мире. Мы будем первыми, кто встанет у его ног и понесет его знамя.

Несколько секунд до соратников доходил смысл сообщения, а затем они разразились бурными воплями.

– Наша верность черным богам Бездны была оценена по достоинству. И каждый из нас возвысится в новом царствии!

Очередные вопли потонули в проливных потоках дождя. Все, даже хладнокровные обычно стражи храма, не смогли сдержать эмоции, услышав об открывающихся перспективах.

– Слава Сатане! – Борман очертил факелом широкий круг. – Слава Сатане!! Возрадуемся!!

Одна из девиц в экстазе расстегнула плащ, и Цезарь понял, что пора переходить к инструктажу: вряд ли Хозяина устроит, если вместо запланированного мероприятия в лесу начнется очередная оргия.

– Сегодня мы проведем Мессу ереси! Первый ритуал, необходимый для встречи Люцифера.

– Да!!

– За мной! Все за мной! – Цезарь вывел адептов на опушку и указал на небольшую церковь, едва различимую на темном небе. – Здесь мы должны принести хозяину первые дары!

Ветер разгулялся не на шутку. Он завывал в щелях, кидался на двери и окна, мощными рывками бил в стены. Крупные капли дождя наперегонки барабанили по крыше, а жутковатые молнии то и дело освещали окна.

– Стихия. – Семеныч прислушался к шуму дождя. – Стихия, прости Господи.

Он покряхтел, перекрестился на икону Богоматери и медленно направился к выходу из храма. В обычное время Семеныч уже давно дремал бы в сторожке, но разгулявшийся ураган заставил старика прийти в церковь, убедиться, что все в порядке. И хотя Семеныч знал, что и окна закрыты, и лампы погашены, все равно решил проверить. Электричества в храме не было, того и гляди свечу какую прозеваешь ненароком, а допустить этого никак нельзя. Опять же, иконы старые проверить надобно, такая погода только добрым людям вредит, для ворья всякого раздолье. Иконами приход гордился. Старинные, XVI и XV веков, они сумели пережить и войну, и коммунистов, и нашествия воров. Два раза церковь пытались ограбить, и оба раза Господь не давал приход в обиду: находили святотатцев быстро и возвращали образа на законное место. Хотели еще после первой кражи поставить сигнализацию, но электричество так и не дотянули: храм-то на отшибе, в красивом месте, но от людей далековато. Вот и живет по старинке.

Семеныч перекрестился еще раз, не спеша отворил дверь и в ужасе застыл: на пороге храма стоял чернобородый мужик в длинном, до пят, и насквозь мокром плаще.

– Не будет здесь больше света, старик. – Чернобородый закашлялся. Или засмеялся, резко, отрывисто, и прошел в храм, оставляя за собой грязные, мокрые следы. – Никогда не будет.

И следом потекла темная толпа. Со смехом, с улюлюканьем, плюя и швыряясь комьями грязи. Кто-то ударил сторожа по голове, кровь залила лицо старика, боль заглушила сознание, и он с трудом понимал, что делают нечестивцы. Или не хотел понять. Не мог. Ибо даже представить себе был не в состоянии, что кто-то, находясь в здравом уме, прикажет гвоздями прибить человека к дверям храма. Сознание еще не раз покидало старика, но в те минуты, когда Семеныч открывал глаза, он видел.

Он все видел.

Как нечистая кровь осквернила купель со святой водой.

Как ломались старинные образа и, покрытые плевками, летели под ноги захватчиков.

Как вспыхнули черные свечи и на алтаре запылала красным пентаграмма.

Он слышал гнуснейший гимн, пилой режуший своды храма, и омерзительное богохульство, несущееся следом. Нечестивцы служили мессу, страшную, безумную мессу, и даже дикая боль отступала перед отвращением, которое Семеныч испытывал, глядя на это жуткое действо. Сатанинские пляски завершились оргией, сигнал к которой подал чернобородый, овладев одной из девиц прямо на алтарем. Неистовая оргия перемешала грешников в мерзкую кучу, осквернила храм противными стонами и истеричным хохотом.

– Ты еще жив? – Снова боль – окурок ткнулся в лоб Семеныча, вырывая сторожа из беспамятства. – Дышишь?

Пелена перед глазами отступала неохотно, но Семеныч сумел разглядеть стоящего напротив чернобородого. Вожак нечестивцев вновь облачился в плащ, выглядел веселым и довольным. Кроме него и сторожа, в оскверненном храме никого не было.

– Мы уходим, старик. – Чернобородый плюнул на пол. – Дождь кончился. – Смех, похожий на кашель. – Спасибо, что приютил.

Семеныч молчал.

– Тебе понравилась месса? Знаешь, ты можешь спасти свою жизнь. – Чернобородый поднял с пола обломок старинной иконы. – Плюнь на нее! Отрекись от глупого бога, который покинул тебя в собственном храме. Спаси свою жизнь.

И чем дальше отступала пелена беспамятства, тем яростнее набрасывалась на сторожа дикая боль. Семеныч не чувствовал рук, казалось, что адский огонь сжигает тело, подбираясь к самому сердцу. Старик знал, что умирает, но, глядя прямо в лицо убийцы, все-таки нашел силы произнести несколько слов.

– Что ты бормочешь?

Цезарь бросил окурок и прислушался.

– Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят.

И снова смех, похожий на кашель.

– Как же ты глуп, старик! Грядет Пришествие повелителя Бездны! Власть его над Землей будет вечной! Посмотри вокруг! Посмотри, что я сделал с этим оплотом Назаретской скверны! И так будет повсюду!! Разве могут зажравшиеся попы противостоять Люциферу? Разве сходит на них истинная благодать?

– Прости их, Господи, ибо не ведают они…

– А ведь ты мог спастись. – Цезарь плюнул. – Передавай привет Назаретянину.

Старик уронил голову на грудь.

Борман отбросил пустую канистру из-под бензина и щелкнул зажигалкой, огонь, несмотря на все еще моросящий дождь, жадно побежал по храму, охватывая старые стены и врываясь внутрь. Сруб, переживающий невиданную муку, застонал, и его тоскливое прощание разбудило ближайшую деревню.

* * *

Москва, улица Новый Арбат,

20 сентября, суббота, 01:12.

Он играл здесь каждый день. И летом и зимой он приходил в подземный переход, ставил складной стульчик, доставал старенький аккордеон и целый день играл для проходящих мимо людей. Современную попсу и народные песни, красивейшие романсы и рок-баллады… Он мог подобрать любую мелодию, и прохожие охотно бросали в раскрытый футляр монеты и бумажки. Он не мог видеть людей, но догадывался, что его музыка им нравится, что она проникает в душу, заставляет отвлечься от истеричной городской суеты и хоть на минуту дать передышку натянутым нервам. Он играл с утра и до самого позднего вечера, но иногда задерживался еще на пару часов. Обычно он заранее чувствовал приближение этого “иногда”. Странная мягкая сила настойчиво просила – именно просила! – задержаться в переходе дольше обычного. И слепой никогда не отказывал в этой просьбе. Проходило некоторое время, и в пустом – всегда пустом! – тоннеле слышались звуки шагов.

Их всегда было трое. Они всегда приближались издалека и молча останавливались в двух-трех шагах от музыканта. Обманчивая легкость их поступи не вводила слепого в заблуждение: обостренные чувства подсказывали, что, как минимум, двое гостей обладают впечатляющим сложением, и только третий был маленьким. Совсем маленьким.

Слепой всегда приветствовал визитеров одинаково. Он задирал голову, поворачивая лицо к мужчинам, и, улыбаясь, говорил:

– Я вас узнал.

– Добрый вечер, – здоровался маленький.

– Как обычно?

– “Амурские волны”, – негромко произносил один из высоких.

В коллекции Глеба хранилась масса записей старого, обворожительно красивого вальса. В одном из его клубов “Амурские волны” блестяще исполнял духовой оркестр, но больше всего Глеб любил слушать эту мелодию здесь. В полутемном подземном переходе, в исполнении старого слепого музыканта. В подземелье вальс звучал слегка фальшиво, но с той душой, с какой должна исполняться музыка. Звучал так, как будто только сейчас эта восхитительная мелодия пришла в голову музыканта. Звучал так, как столетие назад.

Глеб стоял молча, неподвижно глядя на желтоватую кафельную стену с несколькими отбившимся плитками. Стоял, впитывая в себя звуки… и душу слепого исполнителя. Или закрывал глаза, позволяя мыслям уноситься далеко-далеко… Или устало прислонялся к стене, упираясь лбом в холодный камень.

И хриплый аккордеон ласкал его…

Закончив играть, музыкант негромко вздохнул, нежно провел пальцами по клавишам, заставляя инструмент издать переливчатую мелодию, но не задорно-обещающую, а тихую, задумчиво-грустную. И снова заиграл “Амурские волны”. Слепой знал привычку странного гостя: все время, пока он будет здесь, должна звучать музыка.

Он сыграл еще два раза, после чего Глеб, едва слышно произнеся “спасибо”, развернулся и быстрым шагом направился к лестнице на улицу. Нар, подозрительно косящийся на низкий потолок, потянулся следом, а Нур, подойдя к старику, вложил ему за пазуху толстую пачку банкнот.

– Прекрасная вещь, старик. И играешь ты ее прекрасно.

И, не дожидаясь ответа, поспешил за хозяином. Это тоже было частью ритуала.

– Прекрасная вещь, – тихо согласился слепой.

* * *

Москва, улица Таганская,

20 сентября, суббота, 01:29.

Назвать это место клубом язык не поворачивался. Танцплощадка? Скорее… по крайней мере, такое название больше соответствовало действительности. Так уж повелось с незапамятных времен, что в малюсеньком парке, чудом уцелевшем в центре Москвы, частенько играла музыка и танцевали. Когда-то это была “культурная точка” районного масштаба, затем невнятных музыкантов сменили магнитофоны, а после – более качественная аппаратура, предоставляемая энтузиастами. В сквере собирались поколения окрестных школьников, даже тех, кому родительский карман позволял завалиться в какой-нибудь клуб. Здесь было проще, привычнее, веселее, и бывать в “сквере” считалось само собой разумеющимся.

Но с недавних пор на полусамодеятельную дискотеку зачастили и другие гости. Отнюдь не школьники.

– Можно пройти? – Высокий, но несколько нескладный мужчина в спортивных штанах и легкой куртке, укрывающей его от мелких, пронырливых капель холодного дождя, попытался с ходу миновать плечистого здоровяка. – Мне нужен Анвар.

– Погоди. – Лапа охранника не грубо, но крепко опустилась на плечо мужчины. – Он занят.

– А… – Нескладный послушно остановился, внимательно наблюдая, как лощеный Анвар, небрежно прислонившийся к дверце блестящего “Ауди”, беседует с очередным клиентом. – Подожду.

– Вот и славно, дорогой, вот и славно. – Анвар деловито пересчитал деньги, спрятал их в бумажник, улыбнулся и, склонившись к самому уху стоящего перед ним подростка, прошептал: – Вон там, между второй и третьей секцией забора, лежит обрезок водосточной трубы. Коробок с правой стороны.

– Спасибо, Анвар!

– Кури на здоровье, дорогой. И еще приходи.

Драгдилер сплюнул и сделал знак охраннику: “Гони следующего”.

– Здравствуй, дорогой, чего тебе надо? Болик? Марочку? Кораблик? Девочек здесь много симпатичных, их высматриваешь? Возьми “мерседесиков”! Девочкам нравятся “мерседесики”… Знаешь, как тащатся они от них?

Эту нескладную фигуру Анвар видел впервые, но стесняться не собирался: мало ли молодых мужиков ходит в “сквер” по старой памяти? Пивка с друзьями попить, на молодняк посмотреть. Полицейских драгдилер чуял отлично, этот лох на подставного не тянул.

– Давай, дорогой, выбирай скорее, не тормози. – Около двух громил, оберегающих тело Анвара, возникло еще несколько фигур, видимо, дожидающихся своей очереди.

– Слушай, дорогой, вчера здесь появился знак. – Нескладный мужчина указал пальцем на граффити за спиной драгдилера. Крест, переплетенный виноградной лозой, действительно появился на стене недавно, в прошлые выходные его не было. – Ты видел этот знак?

Анвар поцокал языком:

– Изгадили стену детишки… Или это твоя работа? Тогда – красиво. Лизни марку, дорогой, еще не такое нарисуешь.

– Там, где есть этот знак, наркотой не торгуют, – негромко, но уверенно и очень внятно произнес мужчина.

– Неужели?

– Проповедник сказал, что крест и наркота несовместимы. Ты должен уйти. Дорогой.

Анвар вздохнул. Опасности он не чувствовал: нескладный, несмотря на спортивные штаны, не производил впечатление силача, а потому драгдилер решил посмеяться:

– Кто сказал?

– Проповедник.

– Слушай, дорогой, этот район держит Рафик Моченый. Пусть твой проповедник бухнется ему в ножки и побазарит за это. Понял? А теперь вали отсюда, пока…

– Это знак Курии, – с прежней уверенностью продолжил мужчина. – И проповедник не будет говорить с копчеными рафиками. Он сказал, что, если мы поставим знак Курии, наркоты вокруг быть не должно. Мы поставили знак. – Нескладный помолчал. – Пошел вон отсюда.

– Вах! – Анвар с веселым изумлением уставился на дерзкого лоха. – Ну, придурок, ты меня приколол! И достал. – Тяжелый кулак драгдилера врезался нескладному в живот. Мужчина упал, и драгдилер два раза ударил его ногой. – Приключений захотелось? А вы чего стоите?!

Анвар повернулся к охранникам и замер.

Чужаков было по меньшей мере восемь. С бейсбольными битами, кастетами, дубинками, они набросились на громил разом и уже повалили их на землю. Охранники Анвара считались тертыми калачами, но нападение произошло внезапно, слишком внезапно, и казалось совершенно невозможным на фоне обычно боязливого отношения к бандитам.

Но эти размышления если и пролетели в голове Анвара, то мельком. Гораздо больше драгдилера интересовала безопасность его собственной персоны и наличных. С ублюдками можно разобраться позднее. Анвар видел, что напали не подростки – взрослые мужики остервенело избивали бандитов, сознательно нанося удары в самые уязвимые места. Даже не избивали – убивали, и в их лицах читаюсь четкая решимость довести дело до конца.

Анвар развернулся, собираясь прыгнуть за руль “Ауди”, но чья-то рука плотно обхватила его колени, и драгдилер рухнул на землю. Мгновенно перевернулся… и даже успел увидеть, как блеснул входящий ему под ребра клинок.

– Курия, – прошептал нескладный.

* * *

Москва, Новоарбатский мост,

20 сентября, суббота, 01:30.

Место встречи определил Кортес, и Глеб не стал спорить: в самом центре моста, соединяющего Новый Арбат и Кутузовский. Наемники прибывают со стороны “Украины”, Сухоруков из центра, двое против одного, никого более и никакой магии. Количество страхующих помощников не оговаривалось, но на мосту должны быть только три человека. Глеба это вполне устроило, и ровно в половине второго ночи трое мужчин остановились над темными водами Москвы-реки.

– В первую очередь, господа, я хочу извиниться за несдержанность Чио. – Сухоруков не поздоровался, но разговор начал легко и свободно, так, словно продолжал недавно прерванную беседу. – Поверьте, в мои планы не входило ссориться с вами.

– Уверен, что вы говорите искренне, – спокойно ответил Кортес, не замечая мелких капель дождя. – Но я с пониманием отнесся к ее действиям: девушка пыталась предотвратить утечку информации.

– Как бы там ни было, – улыбнулся Глеб, – ее импровизация не удалась, и мне приходится встречаться с вами.

– Не могу сказать, что нас расстроило такое развитие событий.

Сухоруков весело рассмеялся:

– Мне нравится, как вы держитесь, Кортес. Надеюсь, мы сможем договориться.

– Давайте попробуем.

– Давайте!

– Но прежде я бы хотел отдать дань сентиментальности: Иван еще жив? – спросил Кортес.

– Увы, – развел руками Глеб, – вынужден вас огорчить.

– Жаль, – помолчав, произнес наемник. – Он был хорошим челом.

– Хорошие люди не склонны к предательству.

– Не получается, – разочарованно протянула Инга и вытерла пот со лба. – Черт, не получается! А что у тебя?

– Их двое, – буркнула Яна.

– Это я знаю.

– Тогда не мешай.

Девчонки заняли позицию в одном из номеров “Украины”, из окна которого открывался превосходный вид на мост. Убедившись, что разговор течет в спокойном ключе, они позволили себе переключить внимание на “Мерседес” Глеба и попытались выяснить магический потенциал его охранников. И потерпели неудачу.

– Не знаю, – удивленно пробормотала Яна. – Их двое. За рулем высоченный шкаф, рядом с ним карлик. Оба сильны, как слоны, оба явно маги, но я не могу даже примерно оценить их уровень. – Девушка покачала головой. – Я даже не могу сказать, что они закрыты. Такое ощущение, что они вообще ничего не делают, чтобы отразить или обмануть мое сканирование, но… Клянусь хитростью Спящего, я даже не могу сказать, челы ли они!

Инга удивленно ойкнула. Если в ее неудаче не было ничего странного – уровень девушки едва дотягивал до возможности феи Зеленого Дома, то фиаско Яны стало неприятным сюрпризом. Способности чистокровной гиперборейской ведьмы ставили ее на одну доску с лучшими магами Тайного Города, и если она не смогла даже понять, что за типы сидят в “Мерседесе”…

– С уверенностью могу сказать только одно: они спокойны, как выключенные бетономешалки. Шоферюга читает газету, а мелкий таращится в телевизор.

Инга подумала и негромко предложила:

– Давай, если возникнут проблемы, не будем геройствовать, а просто сделаем мальчикам портал? И себе тоже.

Первоначальный план, в случае неадекватных действий Глеба, предусматривал лихую магическую атаку.

– Согласна, – кивнула Яна. – Но… надеюсь, проблем не будет.

– Тем или иным способом я контролирую почти пять процентов рынка страны. А если прибавить к ним дружественные или чем-то обязанные мне компании, которые охотно прислушаются к моим советам или просьбам, то эта цифра увеличится еще больше. – Глеб задумчиво провел рукой по холодному металлу ограды. – Я не хвастаюсь, я сказал это, чтобы вы поняли: у меня есть и деньги… и власть. И не искали мотивов моих поступков там, где их нет.

– Остается только простое и абсолютно естественное желание облагодетельствовать толпы соплеменников, – заметил Артем.

Некоторое время Глеб молчал, затем с интересом полюбопытствовал:

– А что здесь плохого? Молодой наемник пожал плечами:

– Очень нехарактерно для удачливого бизнесмена.

– Создание и развитие моего бизнеса имело одну цель: финансирование Союза ортодоксов, – объяснил Глеб. – Если бы я мог ограничиться доходами от бензоколонки, я был бы счастлив, но Курия требует миллионы.

– Да и связи нужны, – добавил Кортес.

– Верно, – согласился Сухорукое. – Чиновники, депутаты, губернаторы… человеку с положением общаться с ними куда легче, чем лидеру бедной религиозной организации.

– Да, к человеку с положением прислушиваются.

– Но вера остается на первом месте, – жестко бросил Глеб. – Я знаю, что некоторые мои помощники рассматривают Курию как удачный лифт наверх. Я использую их энергию, их честолюбие… и останавливаю на определенном рубеже. Вперед идут только те, для кого Курия – дом.

– Насколько далеко вперед вы собираетесь идти?

– Как я понимаю, вы ждете конкретного предложения?

Сейчас Глеб должен назвать цену. Продемонстрировать, на что могут рассчитывать наемники, присоединившись к нему.

– Формирование… назовем его условно так: Великий Дом Чел.

– В рамках Тайного Города?

– Нет, в рамках этой планеты.

– А что будет с нелюдями?

– В настоящее время их резервация обладает слишком широкой автономией, – медленно ответил Сухорукое. – Я далек от мысли устраивать в Тайном Городе геноцид, но, на мой взгляд, они должны вести себя более сдержанно. И не скрывать от людей знания. По моим оценкам, реставрация магической линии в эволюции людей займет от тридцати до пятидесяти лет. Затем, сплавив колдовство с нашими технологиями, мы создадим принципиально иное общество, не имеющее аналогов в истории.

– Мы идем к этому обществу, – тихо произнес Кортес. – По оценкам Темного Двора, до него осталось от двухсот до четырехсот лет.

– И люди попадут под власть Тайного Города.

– Или под власть ваших магов.

– Вы забываете о Курии, – напомнил Глеб. – Помимо всего прочего, я даю людям этические ценности, забываемые в наши дни.

– Костры, безусловно, способствуют укреплению солидарности, – хмыкнул Артем.

– Костры – первый этап, – терпеливо объяснил Сухоруков. – Участие в этих мероприятиях прививает чувство локтя, чувство причастности к происходящему. Костры консолидируют сторонников Союза. – Глеб помолчал. – Странно, что я должен говорить об этом. А что касается власти магов, – теперь Сухорукое смотрел на Кортеса, – мне кажется, что эти люди достойны большего, чем жизнь изгоев и кривые усмешки соплеменников. В новом обществе они будут иметь возможность раскрыться полностью, а церковь позаботится о том, чтобы у простых людей были равные с магами права.

– А как насчет ислама? Буддистов? Прочих религий? В Китае и Индии живет почти половина населения шарика, а с христианами там туго.

– Повторюсь: я не собираюсь устраивать геноцид и провоцировать религиозные войны. Понимание того, что наша церковь истинная, придет к людям постепенно.

– Если все узнают о магии, оно не придет никогда, – вставил Артем.

– Вы плохо знаете историю, молодой человек, – рассеянно отозвался Глеб. – Преобразование энергии с помощью магических приемов не имеет отношения к церкви и интересует меня исключительно с прикладной точки зрения. Истинные чудеса творит только истинная вера.

– Тогда зачем вам маги-проповедники?

– На данном этапе без них не обойтись. – Сухоруков посмотрел на часы. – Я разумный человек и понимаю, что вы не дадите мне ответ немедленно. Впрочем, можете не отвечать вовсе: пока мне будет достаточно вашего нейтралитета. Но любое действие, направленное против меня, я, с вашего позволения, буду рассматривать как отказ от сотрудничества навсегда. Я принципиально не предлагаю свою дружбу дважды. Все.

Он коротко кивнул, развернулся и неспешно направился на свой берег.

– Ничто так не повышает цену контракта, как грандиозность замыслов, – задумйиво произнесла Яна.

– Глеб производит впечатление весьма уверенного в себе человека, – в тон подруге сказала Инга. – А Курия становится все более и более популярной.

Яна покосилась на рыжую:

– Я недолюбливаю революции… Глеб тебя поразил?

Намек был прозрачен – в свое время Инга всерьез увлекалась радикальными идеями Кары, связанными с уничтожением Тайного Города, но память гиперборейской ведьмы хранила куда более насыщенные впечатления: при всех своих недостатках, Азаг-Тот, повелитель Гипербореи, не зря носил титул Великого Господина.

– Он предлагает новое общество… На самом деле новое. – Инга грустно улыбнулась. – И очень интересное.

– Строительство всегда сопровождается борьбой с врагами, – тихо произнесла Яна. – Не все способны мирно воспринять радикальные перемены. И очень скоро лидеры с удивлением понимают, что воевать куда интереснее, чем заниматься производством, финансами и социальными программами.

– Революции делают гении, а потом должны приходить бухгалтеры.

– На то они и гении, чтобы не уступать свое место. – Яна взялась за рацию. – Кортес, все в порядке, Глеб только что уехал.

– Этого и следовало ожидать, – спокойно отозвался наемник.

– Возвращаемся в офис?

– Выходите на улицу, – вздохнул Кортес. – У нас еще одна встреча.

Гигант распахнул заднюю дверцу машины, а Hyp, едва Сухорукое оказался в салоне, нетерпеливо поинтересовался:

– Они согласились?

В отличие от наемников, Глеб запретил помощникам прослушивать разговор, и карлик жаждал новостей.

– Боюсь, они найдут в себе силы отказаться, – грустно улыбнулся Сухоруков. – Но я сделал все возможное.

– Тогда давай решим эту проблему прямо сейчас.

– Hyp, какова вероятность неудачи? Вероятность того, что девчонки, которые засели в гостинице, успеют сделать портал и скрыться?

– Я засек женщин, – кивнул карлик. – Гиперборейская ведьма и колдунья среднего уровня.

– Про вероятности не забыл?

– Они успеют смыться, – нехотя признал Hyp.

– У нас есть небольшой шанс привлечь Кортеса на свою сторону. – Глеб откинулся на спинку сиденья. – Пусть подумает.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

20 сентября, суббота, 02:00.

Ни агрессивное поведение челов, ни нависшая над Тайным Городом серьезная угроза не могли изменить традиционного недоверия, которое испытывали друг к другу Великие Дома. Тысячелетия перманентной вражды, изредка прерываемой тактическими союзами, наложили отпечаток на поведение представителей древних рас, а потому совещание лидеров ведущих семей проходило в обезличенной форме, посредством человских телекоммуникационных технологий.

– Даже сражаясь за власть, они не должны были использовать магию, – угрюмо бросил Франц де Гир, великий магистр Ордена. – Это противоречит правилам.

– Соблазн велик, – задумчиво произнесла королева Всеслава. – Превращение церкви в фирму по производству чудес укрепит веру и привлечет массу новых сторонников. Больше славы, больше почета, больше денег…

– И через некоторое время возникнет вопрос: что делать дальше? – Франц, высокий, с длинными рыжими волосами, стянутыми в хвост, ударил кулаком по столу. – Я думаю, все мы потребовали от аналитиков прогноз дальнейшего развития событий. И никому из нас их выводы не понравились.

– Гораздо больше мне не понравился вариант войны между челами и Тайным Городом, – заметила Всеслава. – Я не собираюсь жить в радиоактивной пустыне.

Светловолосая, с огромными ярко-зелеными глазами и узким точеным лицом, королева людов заслуженно считалась самой красивой женщиной города, но за очаровательной внешностью скрывался проницательный ум.

– Челы все еще цепляются за договор, – напомнил князь. – Они обещают, что кризис будет преодолен.

В отличие от собеседников, повелитель Нави выглядел на экране конференц-связи мутным черным пятном, в котором едва улавливались контуры наброшенного на голову капюшона.

– Согласен, – кивнул Франц. – Мы дали им шанс. Но я хочу знать, что мы будем делать, если Забытая пустынь не сможет утихомирить челов?

– Завтра в полночь дружина Дочерей Журавля сосредоточится в Зеленом Доме. – Всеслава решила подать пример другим лидерам и первой открыла карты. – Пока только они. Сообщать воинам о причине я не буду…

– Это можно сделать в любой момент!

Франц несколько бестактно перебил королеву, но ее величество милостиво не обратила на это внимания.

– Если кризис будет углубляться, то к восемнадцати часам воскресенья я соберу в штаб-квартире всех магов и объявлю осадное положение. Оперативный отдел Зеленого Дома готовит планы действий.

– В первую очередь необходимо обезопасить Тайный Город от атаки человских вояк! – Францу было неприятно, что женщина, пусть даже и королева, излагает боевые планы. – Взять под контроль коммуникации и штабы.

– Одновременно нанести удар по Курии.

– И по Забытой пустыни!

– Поднять шумиху в газетах и пробудить недоверие к иерархам церкви: без поддержки населения они бессильны.

– Забытую пустынь мы можем ликвидировать за десять минут, – вздохнул князь. – Но если бы нашу проблему можно было решить так просто, это было бы замечательно.

– Мы понимаем, что монахи это только верхушка айсберга, – осторожно откликнулась Всеслава. – Аналитики уверены, что в случае серьезного конфликта информация о Тайном Городе будет немедленно доведена до всех ведущих человских правительств. Но в наших силах сделать так…

– Это политика, – проворчал Франц. – С президентами и председателями можно договориться.

– Именно поэтому мы ни в коем случае не должны делать резких шагов. – Князь никак не продемонстрировал свое удовлетворение от того, что собеседники наконец-то начали мыслить здраво. – Большинство человских лидеров жесткие прагматики, и, если Забытая пустынь рискнет поведать им о Тайном Городе, перед нами откроются великолепные перспективы для сотрудничества. А нам есть что предложить.

– Человские лидеры сами придавят монахов, когда узнают, что может дать людям Тайный Город, – прошептала королева.

– Напоминаю, что это только один из возможных вариантов развития событий, – предупредил князь. – Но мы ни в коем случае не должны сбрасывать его со счетов. Давайте решим, на что мы согласимся при переговорах с челами, а от чего откажемся наотрез. Затем надо сформировать оперативный центр из аналитиков и военных всех Великих Домов, и пускай он займется разработкой единого боевого плана: надо учитывать, что челы могут и отказаться от переговоров.

* * *

Москва, Миусская площадь,

20 сентября, суббота, 02:41,

По ночам центр города умирал. Разумеется, не везде. Где-то бурлила жизнь, и яркие, завлекательные огни клубов и казино сверкали до утра, но районы, застроенные деловыми центрами и жилыми домами, засыпали. Тротуары, днем заставленные многочисленными автомобилями, радостно вздыхали, мостовые набирались сил перед следующим днем, а громады построек слабо подмигивали дежурным освещением. Такие районы дышат полной грудью днем, не интересуются ночной жизнью, и в выборе Сантьяги не было ничего неожиданного: небольшой сквер на Миусской площади спал, и только шикарный “Ягуар” комиссара, важно подсвеченный фонарем, вносил оживление в ночной пейзаж. “Ягуар” и мелкий, противный дождик.

– Не самый экономный способ передвижения, – заметил Сантьяга, наблюдая, как наемники выходят из портала.

– Мы были на встрече, – объяснил Кортес, которого никто не мог упрекнуть в мотовстве. – И предпочли не тратить время.

– Понимаю. – В поспешности наемников не было ничего странного: комиссар был и другом, и очень выгодным заказчиком. – Надеюсь, вы не заняты контрактом?

– Частично, – поколебавшись, ответил Кортес. Артем изо всех сил постарался не выдать своего удивления: на его памяти ответ на подобные вопросы Сантьяги звучал совершенно иначе. Даже в случае наличия контракта.

– Серьезное дело?

– Достаточно.

Комиссар задумчиво потер кончик носа, прищурился, видимо, просчитывая ситуацию, а затем вновь улыбнулся:

– Я удивлен, Кортес, действительно удивлен. Что побудило вас заняться проблемой Курии? – Нав слишком хорошо знал наемников, чтобы понять, что может вызвать нехарактерное поведение. – Вы действуете самостоятельно или по просьбе отца Алексея?

Играть с Сантьягой в прятки было бессмысленно.

– Почему вы спрашиваете? – вздохнул Кортес.

– Мне любопытно, насколько Забытая пустынь контролирует ситуацию.

– Мы сами по себе, – медленно ответил наемник.

– Это замечательно. – Голос комиссара стал предельно серьезным. – Монах уверен в своих силах… Это действительно замечательно.

– Все плохо?

Сантьяга никогда не врал наемникам. Или не отвечал, или говорил честно. На этот раз он не собирался молчать.

– Пару часов назад я озвучил отцу Алексею позицию князя: второй Инквизиции не будет. Либо церковь соблюдает договор, либо Великие Дома отзывают скрепляющие его печати.

– Черт! – вырвалось у Яны. – Неужели вы так боитесь Курии?

– Не так, – спокойно ответил нав. – Но существующий договор запрещает нам действовать против нее. У нас связаны руки. И князь не собирается ждать ультиматума от Союза ортодоксов.

– Но вы хотели встретиться с нами, – напомнил Кортес.

– Великие Дома не имеют права трогать священников.

– А на челов договор не распространяется.

– Церковь создана челами и для челов. Если вы начнете расследование против Союза ортодоксов, это будет рассматриваться как внутреннее дело вашей семьи.

– А остальные Великие Дома?

– Я сумел добиться от них понимания сложившейся ситуации. И Орден, и Зеленый Дом не предпримут ни одного шага без ведома Темного Двора.

– Понятно. – Кортес помолчал. – Вы уверены, что Забытая пустынь не имеет отношения к Курии?

– У вас есть другие сведения?

– Ничего определенного – поэтому для меня важно ваше мнение.

– Уверен практически на сто процентов, – сообщил комиссар. – Даже если в свое время отец Алексей и заигрывал с Союзом, то сейчас он действительно хочет вернуть его в рамки договора.

– Вы думаете, пустынь заигрывала с Курией?

– Создание Союза ортодоксов могло пройти мимо Тайного Города, но не мимо Забытой пустыни. Маги получили сан священников и неприкосновенность, а отец Алексей обязан был предотвратить это.

– Он молод.

– Я сделал скидку на возраст и неопытность. Но не более. Как вы узнали о Курии?

– Ко мне пришел Иван Хазаров и попросил помощи. К сожалению, я не смог его спасти.

– Иван? Значит, вот куда он ушел из Тайного Города.

– Он пытался успокоить свою душу.

– Любопытный способ. – Комиссар пристроился на крыло “Ягуара”. – Что вы уже узнали?

– Немного.

– Но достаточно для того, чтобы лидер Курии назначил вам встречу. – Черные глаза нава весело сверкнули. – Я прав?

Вряд ли какой-нибудь компьютер мог сравниться с мозгом Сантьяги: комиссар просчитывал варианты на ходу.

– Встреча была только что, – подтвердил Кортес.

– Он хорош?

– Очень.

– Во время событий на улице Галушкина действовали обычные маги, был всплеск энергии Колодца Дождей. Вы выяснили, откуда она у Курии?

– Скорее всего, через контрабандистов, но мы еще прорабатываем этот канал. На первых порах они работали через Тархана Хамзи, но затем отказались от его услуг.

– Это точно?

– Насколько можно верить шасам.

– С вашего позволения, дальнейшим расследованием канала магической энергии займется Темный Двор. Это внутреннее дело Тайного Города.

– Согласен. – Наемник прищурился. – Сколько времени вы дали монахам?

– Сорок восемь часов.

– Надеюсь, мы успеем.

– Есть конкретные планы?

– Мы работаем над этим.

– А вы сможете договориться еще об одной встрече с главой Курии? Для обсуждения некоторых вопросов, так сказать?

Наемник покачал головой.

– Комиссар, я бы хотел четко зафиксировать наши взаимоотношения. Мы не будем подписывать контракт с Темным Двором. Как вы правильно заметили, это внутреннее дело нашей семьи. Мы проведем расследование своими силами и, если не сумеем справиться сами, тогда…

Мало кто в Тайном Городе мог позволить себе не выполнить просьбу комиссара Темного Двора, Кортес – мог и однажды уже продемонстрировал это, отказавшись сдать навам хранителя Черной Книги. В том случае Сантьяга отнесся к решению наемника с пониманием…

– Я догадывался, что вы предпочтете такую форму сотрудничества. – Сантьяга задумчиво провел рукой по блестящему металлу “Ягуара”. – Мое предложение: действуем как партнеры и вы можете рассчитывать на любую поддержку Темного Двора. – Нав улыбнулся. – Но не на оплату ваших усилий.

– Это принципиально, – буркнул Кортес.

– Страховка это хорошо, – одобрила Инга. – Всегда приятно чувствовать за спиной дружественную улыбку навов.

– Конечно, стрясти с них деньги было бы еще лучше, – заметил Артем, – но я понимаю – принципы.

– Ага, – подтвердил Кортес, – принципы.

– Сантьяга мне показался несколько растерянным, – обронила Яна.

– Если механику предложат починить машину без инструментов, голыми руками, он тоже задумается.

– Комиссар не хочет войны. Хоть это радует.

– Пора вернуться к нашим проблемам.

– Теперь это просто, – улыбнулся Артем. – Вычислим, где логово Глеба, проверим, нет ли поблизости неправильных священников, и натравим навов.

– С Курией придется разбираться челам, – отрезал Кортес. – А под нашими проблемами я подразумевал не стоящие задачи, а житейские неувязочки, приближение которых мы все ощущаем. Наемники удивленно посмотрели на вожака.

–Мы ощущаем? – переспросила Яна.

– Да.

– Я что-то пропустила? – осведомилась Инга. Артем пожал плечами.

– Не понимаю.

– Мне показалось странным, – протянул Кортес, – что Глеб отказался от услуг Тархана. Не думаю, что другие контрабандисты более дешевы.

– Просто нынешние потребности Курии в магической энергии таковы, что даже самый сребролюбивый контрабандист донес бы на такого клиента, – поняла Яна.

– А это значит, что за Курией стоит какой-то Великий Дом.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Крутицкий вал,

20 сентября, суббота, 02:42.

Работу свою майор Рубахин делал с толком, занимался ею не один год и был на хорошем счету в управлении полиции. Работу свою он любил, гордился ею, а потому, узнав о задержании подозреваемого в убийстве, он не пробурчал в трубку ленивое: “Порядок”, а отдал необходимые распоряжения, поднялся с кровати, вышел на кухню, закурил и задумался. Дело, в общем-то, не стоило выеденного яйца: группа мужиков повздорила с драгдилером. Из-за чего? Возможно, были пьяные. Но то, что это не мафиозная разборка, – точно. Финал, правда, не совсем обычный: драгдилер в морге, два его амбала в коме, мужики, видать, попались не промах, ну да ладно. Обычная драка, закончившаяся поножовщиной. Подозреваемого задержали, но на первом допросе он ушел в глухую несознанку и открывал рот, только чтобы потребовать адвоката. В ответ ему напомнили закон, по которому полиция имеет право задержать любого гражданина на шесть часов без объяснения причин. Подозреваемый успокоился, сообщил, что собирается проспать все эти шесть часов, и замолчал. Грамотей чертов!

После того, как полиция стала играть по новым правилам, польза от допросов “по горячим следам” значительно снизилась. Даже у обкуренного торчка, взятого на ограблении мелкой лавки, хватало мозгов помолчать до приезда адвоката и не позволить собственному языку сломать жизнь. Молчали все. Но вот с такими, скорее всего, случайными преступниками можно было поработать. Отправившись в камеру, подозреваемые постепенно успокаивались, убеждали себя, что адвокат поможет, но эта мнимая расслабленность проходила на фоне чудовищного напряжения. Осознание своей вины, осознание несвободы, неуверенность в способностях адвоката и вера в мастерство полицейских (раз уж поймали так быстро) – все это не исчезало и только ждало подходящего толчка, чтобы вырваться наружу, ломая с трудом обретенное спокойствие. И тогда делались признания, от которых приходили в шок опытные адвокаты. А слово – не воробей.

Рубахин посмотрел на часы. Герой оказался в околотке в час ночи, в камере в два часа, в девять приедет адвокат. Сейчас задержанный делает вид, что дремлет. К шести часам заснет на самом деле. А в начале седьмого резкий подъем и на допрос. Майор переставил будильник на половину шестого утра, зевнул и отправился в спальню.

* * *

Дом “Помидор”.

Москва, Ленинградский проспект,

20 сентября, суббота, 02:43.

– Шеф, – дюжий телохранитель осторожно потрогал Кселимана за плечо. – Шеф, мы приехали.

– Вижу. – Моисей шумно подобрал скопившиеся в уголках губ слюни и, опершись на крепкую руку охранника, выбрался из машины.

– В подъезде все чисто.

– Не напрягайся, Вовочка, не напрягайся. Завтра, как обычно.

Кселиман небрежно махнул телохранителю ручкой и, не открывая зонта, пошатываясь, направился к дверям.

Тупые охранники! Да кто осмелится его тронуть? Тем более здесь? Видеокамеры, консьержи, охранники здания… да и положение, черт бы его побрал!

Жизнью своей Моисей был доволен. А ведь мама говорила: “Мойша, будь как все, иди в стоматологи или финансисты”. Но Кселиман поступил по-своему и не прогадал. Копаться в чужих ртах или засыпать за письменным столом? Увольте! Единственное, что умел делать Моисей, – болтать и находить нужных людей, которые могут протолкнуть других нужных людей в нужном направлении. Другими словами: проводить в жизнь проекты. Неужели такое умение ничего не стоит? Ха! Пожалуйста: в неполные сорок лет Мойша уже личный помощник одного из богатейших людей страны, журналюги кормятся с его рук и заглядывают в глазки. Квартира в Москве, квартира в Лондоне и дом во Франции. Вот только печень… Хоть до сорока еще целый год, организм, измученный многочисленными проектами и кампаниями, периодически напоминал хозяину о необходимости передышки.

“Нужен отпуск”.

Но отпуск пока невозможен. В последнее время у босса плохое настроение, надо работать, поднимать его престиж. А печень скрипит…

Моисей открыл дверь квартиры и замер: играла музыка. Моцарт, мягкие звуки скрипки. Неужели Мойра приехала? Она должна вернуться только завтра! “Черт, я ведь обещал ей, что буду возвращаться домой не позже часа ночи… И трезвый”.

– Дорогая, я уже дома! – Моисей прошел в гостиную и остановился в дверях. – Дорогая?

В поисках долговязой фигуры подруги взгляд Кселимана блуждал под потолком, а визитер был значительно ниже. Лысый карлик, одетый в превосходно пошитый костюм, стоял прямо в центре комнаты, и его неестественно длинные руки плавно двигались в такт музыке. Он дирижировал.

– Что это значит?

– Мойша, одну секундочку, – попросил малыш. – Одно мгновение…

Скрипка вывела последние ноты, звук затих, но в комнате еще продолжал витать призрак великолепной мелодии. Секунд тридцать и карлик, и обалдевший Кселиман молчали. Первый – наслаждаясь, второй – растерянно.

– Дивная музыка, – прошептал карлик. – У тебя отличная коллекция, Мойша. Извини, я не смог удержаться, чтобы не послушать.

– Ты кто такой?

– Меломан, – улыбнулся малыш. – Просто меломан. – Он глубоко вздохнул, неспешно просмотрел еще несколько дисков и, выбрав один из них, вставил его в музыкальный центр. – Поверь, Мойша, нет ничего прекраснее, чем умереть от руки того, кто разделяет твою страсть. Музыка бессмертна, а мы лишь скромные ценители, крадущие у вечности мгновения для подлинного наслаждения.

Кселиман узнал вступление: вторая симфония Рахманинова, и согласился с карликом – умереть под такую музыку…

Он даже не успел испугаться.

ГЛАВА 5

“Состояние патриарха остается стабильным”. Сухие заявления врачей начинают вызывать определенную тревогу. Стабильно тяжелым?Стабильно нормальным?В чем стабильность??Тем временем, лидеры РПЦ не дают никаких комментариев. Вообще никаких. Мы понимаем, что болезнь Его Святейшества не самый подходящий момент для заявлений, но, с другой стороны, обществу было бы интересно знать об отношении официальной церкви к так называемому Союзу ортодоксов. Напомним, что за последние дни это объединение православных граждан громко заявило о себе и получило широкую поддержку…”(“КоммерсантЪ”)

“Давненько мы не были свидетелями столь трогательного единодушия. Пресс-службы ВСЕХ Великих Домов одновременно выступили с успокоительными и оптимистичными заявлениями, призывающими жителей Тайного Города не рассматривать в качестве серьезной угрозы действия пресловутой Курии. Хорошая мина при плохой игре? Или наши лидеры действительно контролируют ситуацию…”(“Тиградком”)

* * *

Районное управление полиции.

Москва, Динамовская улица,

20 сентября, суббота, 06:19.

– Володя, – задушевно поинтересовался Рубахин, – зачем ты это сделал?

– Что именно?

– Не надо играть, – поморщился полицейский. – Тебя задержали вскоре после убийства. Есть свидетели, которые видели, как ты шел к драгдилеру и принимал участие в драке. На твоей одежде кровь. Понимаешь, – голос Рубахина вновь смягчился. – Если ты скажешь, кто с тобой был, вполне возможно, мы спишем все на хулиганство и убийство по неосторожности. Драка, что поделаешь. Учитывая то, на кого вы напали, судья проявит снисхождение и выпишет условный срок.

– За что? – Вопрос прозвучал не то чтобы дерзко, но с таким недоумением, что первоначально майор даже решил, будто задержанный издевается.

– Володя, ты убил человека.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Все было так, как рассчитывал Рубахин. Подозреваемый расслабился, сумел задремать, был грубовато разбужен и препровожден на допрос. Майор видел, что задержанный нервничает, ходит по грани, он умело надавил… однако, к удивлению полицейского, Володя сумел взять себя в руки и вернуться к прежней линии поведения. Теперь Рубахин пробовал мягкий вариант.

– Ведь статью можно поменять. Допустим, в ходе расследования выяснится, что тебя неоднократно видели на дискотеке и ты частенько навещал покойного. Тогда вашу драку можно расценить… как ссору клиента с продавцом, ну, например, он отказался продать тебе кокс в долг. Согласись, в таком случае судья будет смотреть на тебя совсем другими глазами. Или приятели покойного скажут, что ты сильно задолжал… А это уже повод для предумышленного убийства.

– Я не употребляю наркотики.

– Будем проверять. – Майор невозмутимо посмотрел на задержанного. – Будем выяснять, кто из твоего окружения употребляет. За кого ты мог вступиться. За жену? За соседа? За малолетнюю любовницу? Поверь, Володя, для тебя гораздо лучше добровольно рассказать обо всем. В противном случае неприятностей будет больше.

– И вы сумеете доказать, что я один избил трех здоровенных мужиков?

– Убийства охранников Анвара я выделю в отдельное дело и буду долго искать преступников. А ты ответишь только за дилера. Доказать, что ты мог воткнуть в него нож, я сумею.

– Не сомневаюсь. – Задержанный демонстративно отвернулся. Но полицейский понял, что сумел “зацепить” его. Вот и хорошо, пусть помолчит, подумает.

Рубахин снова просмотрел собранные сведения. Копылов Владимир Петрович, тридцать шесть лет, коренной москвич. Родился, учился, вырос, не привлекался. Образование высшее, МАДИ, после института работал на “Москвиче” инженером-технологом, сумел сохранить свое место и после продажи завода компании “Рено”. Значит, головастый. Прошел стажировку во Франции. Женат, двое детей, семи и одиннадцати лет, мальчики. Майор бросил быстрый взгляд на задержанного. Обычный мужик, вот только немного нескладный какой-то, а так ничего особенного – маленькая палочка в статистике населения страны. Квартира, машина, аккуратно уплаченные налоги. Мечтает оплатить обучение детей и построить баню на даче. Или бассейн. В “Рено” зарабатывают неплохо. Какого, спрашивается, черта он потянулся за ножом?

– Надумал чего?

– Я никого не убивал.

“Опять двадцать пять!” Рубахин заставил себя не жалеть Копылова. Все, игры закончились, теперь, мил человек, на снисхождение не рассчитывай!

– О чем ты говорил с дилером?

– Я просил его уйти.

– Так просто?

– А что мне ему, курс сопромата читать? Сказал, чтобы убирался, и все!

– Ты просто попросил его уйти?

– Но ведь вы ничего не можете с ними сделать. Полицейский осекся.

– Почему ты так думаешь?

– А разве это не так?

– Это не так.

Московское управление по борьбе с наркотиками считалось лучшим в стране, и его громкие успехи неоднократно становились темой телевизионных репортажей.

– Майор, я ходил в “сквер” с детства, я там вырос, м… твою, и знаю, что мои дети тоже туда пойдут. И их дети. Я там поцеловался первый раз в жизни. И девчонку на танец пригласил. И с женой я там познакомился, понял? – Глаза Копылова яростно сверкнули. – Последние несколько месяцев этот дилер сшивался там постоянно. Я знаю двух ребят, которых он посадил на иглу. И … вы сделали, чтобы этого не случилось?! Ну, майор, ответь? Перед тем, как меня посадить, ответь: … вы сделали, чтобы мои сыновья не попали в это дерьмо?!

– И сегодня ты не вытерпел? “Сейчас он скажет!”

Но вспышка у задержанного неожиданно прекратилась. Он помолчал, затем без спроса взял со стола пачку сигарет Рубахина, прикурил и, выпустив вверх облако дыма, спокойно ответил:

– Кто-то должен был сказать этому гаду, чтобы он убирался.

– Но ты его не убивал.

– Нет.

– На твоей одежде обнаружена кровь. Откуда?

– Они меня избили, – пожал плечами Копылов. – Это все видели.

– Да, я знаю…

“Глухарь”. Рубахин уже понял, что Володя не расколется. Во всяком случае, не сейчас. Надо копать, искать, проводить очные ставки и под микроскопом изучать каждую капельку крови на его одежде. Собирать доказательства и трясти свидетелей. Майор посмотрел на спокойного Копылова.

– Можно вопрос без протокола?

– Честно без протокола?

– Честно, – кивнул полицейский.

Секунду задержанный колебался, затем кивнул:

– Давай.

– У тебя двое детей, семья и отличная работа. У тебя жизнь, Володя, неплохая жизнь. Зачем ты это сделал? Сообщил бы в полицию, создал бы инициативную группу, надавили бы на депутатов, на префектуру… Черт возьми, неужели ты думаешь, что нам трудно было бы поставить в “сквере” пару патрульных?

– И у каждой школы?

Рубахин замолчал.

– И в каждой подворотне?

– Почему ты это сделал?

– Я понял, что это мое дело. Что меня это касается, – медленно ответил Копылов и просто добавил: – А самое главное, я перестал их бояться.

– Свидетели говорят, что несколько дней назад в “сквере” появилось граффити: крест, переплетенный виноградной лозой. Как раз в том самом месте, где обычно стоял драгдилер. И вчера, во время разговора, ты несколько раз указывал на этот рисунок. Это так?

– Да, – кивнул Володя.

– Что он означает?

– Это знак Курии. Там, где он есть, наркотики не продают.

– Ты верующий?

– Да.

– Ты член Союза ортодоксов?

– Да.

– Это они приказали тебе убить драгдилера?

– Не упрощай ситуацию, майор, – скривился Копылов. – Не надо.

– Почему не надо? – удивился Рубахин. – Ты верующий человек, а где в Библии сказано, что можно убивать?

– Тогда напомни мне, где в Библии сказано, что можно продавать наркотики подросткам?

– Это разные вещи!

– Неужели?

Телефонный звонок не позволил Копылову выдать еще одну эмоциональную вспышку. Майор видел, что задержанного задели его слова насчет религии, и надеялся, что вот сейчас… Проклятый звонок! Он снял трубку.

– Да? – Пауза. – Кто? – Пауза. – Черт! – Пару мгновений Рубахин буравил взглядом Копылова, затем приказал: – Пусть проходит… и пришлите кого-нибудь доставить задержанного в камеру. – Полицейский положил трубку. – Прибыл ваш адвокат.

Рубахин знал, что нарушает все возможные правила, но поступить иначе не мог: он понял, что просто обязан переговорить с адвокатом прежде, чем тот встретится с задержанным. Обязан. Потому что появление в участке самого Будды, президента Мозамбика или неуловимого пока бандита Чемберлена майор встретил бы с куда меньшим удивлением.

Николай Степанов! Звезда уголовного права и самый высокооплачиваемый адвокат страны, мастер защиты и злой гений прокурорского корпуса. Степанов “вытягивал” самые безнадежные дела, и максимум, что могло угрожать его подзащитным, – условный срок. Рубахин знал о Степанове только понаслышке – в его послужном списке отсутствовали громкие дела, – а потому был потрясен появлением легендарного адвоката, примчавшегося на помощь мелкому инженеру автомобильного завода.

– Вы будете защищать Копылова?

– Вас что-то не устраивает, офицер? – Развалившийся на неудобном стуле Николай зевнул. – Извините, не выспался.

Массивный, тяжеловесный, страдающий отдышкой, он не производил впечатления легкого на подъем человека. Какая же сила выдернула гения из теплой (дорогостоящей) кровати, в теплом (дорогостоящем) доме?

– Копылов не похож на человека, способного оплатить даже те десять минут, что вы тут находитесь, – буркнул майор, – Вы что, друзья детства? Или он ваш племянник?!

– С какой стати вас волнуют меркантильные вопросы? – Голос Степанова похолодел. – Владимир Петрович официально является моим клиентом. Меня наняла его супруга, и я буду представлять интересы господина Копылова в суде. В чем он обвиняется?

Пару мгновений Рубахин в полной прострации таращился на адвоката, после чего покрутил головой:

– А вы не знаете?

– Давайте не будем выяснять, что я знаю, а что нет. Я хочу услышать ваши объяснения: почему господин Копылов провел эту ночь в кутузке, а не в собственной квартире? Почему он не поцеловал на ночь своих детей, а его жена плакала до утра? Я хочу знать, в чем причина грубого полицейского произвола, направленного против честного, но беззащитного человека?

“Ну, насчет беззащитности Степанов, пожалуй, перегнул, – тоскливо подумал полицейский, – Имея за спиной такую акулу, Копылов мог расстрелять драгдилера из пулемета перед толпой журналистов с видеокамерами. И отделаться общественным порицанием…”

– Друг мой, – недовольно бросил Степанов, – если вы собираетесь играть в молчанку, придется вызвать сюда вашего непосредственного начальника. Как вы правильно заметили, мое время необычайно дорого, поэтому я не собираюсь находиться здесь больше, чем это необходимо. Выписывайте пропуск, приносите господину Копылову официальные извинения, и мы уедем.

– Он обвиняется в убийстве, – выдавил из себя полицейский.

– Как интересно! У вас, разумеется, есть неопровержимые доказательства?

– Господин Копылов был задержан неподалеку от места убийства.

– Еще пара слов, и вы подпишете себе полное служебное несоответствие, – рассмеялся Степанов. – Таганка достаточно заселенный район, и неподалеку от места происшествия вы могли задержать сотни людей. С какой стати ваши подручные вцепились в честного гражданина и отца семейства? Вы хватали всех подряд?

Теперь Рубахин понял, почему московские прокуроры предпочитали встречаться со Степановым в суде в редчайших случаях: толстяк атаковал размашисто, по всему фронту, давил, но, как догадался полицейский, пока еще с ленцой. Что же будет, когда адвокат проявит все свое умение? У майора вспотела спина.

– Свидетели видели, что Копылов затеял драку с драгдилером.

– Вы нашли отпечатки на ноже? Ваши свидетели подтвердят, что именно Владимир Петрович нанес роковой удар? Что он вообще принимал участие в драке, а не сбежал сразу после ее начала? Я, например, уверен, что господин Копылов, увидев, что неподалеку от дискотеки началась драка, немедленно отправился вызывать полицию.

– На его одежде кровь.

– Вызвав полицию, господин Копылов вернулся в “сквер”, чтобы оградить подростков от конфликта. И пытался оказать первую помощь пострадавшему. Владимир Петрович поступил как законопослушный гражданин, а ваши патрульные, вместо того чтобы ловить настоящих преступников – наверняка это бандиты из конкурирующей группировки, – арестовали ни в чем не повинного человека.

– Следствие покажет.

– Друг мой, какое следствие? Пораскиньте мозгами, КТО будет критиковать ваши усилия. Чтобы не выглядеть в суде идиотом, вы должны будете нарыть железобетонные доказательства. Железобетонные! Да и это вряд ли вас спасет. Я развалю любые обвинения против Копылова. Лю-бы-е. А заодно подпорчу вам карьеру.

Рубахин угрюмо вздохнул. В свое время, спровоцировав шумный скандал, Степанов отправил в отставку двух начальников полицейских управлений и не оставил камня на камне от обвинений в адрес своего подзащитного. Разумеется, толстый пройдоха выигрывал дела не только таким способом, но связи среди журналистов у него были обширные.

“За что мне это?”

Степанов взглянул на часы.

– Вот моя визитка, майор. Переговорите с начальством, с прокурором, если надо, пусть они звонят мне. – Адвокат помолчал. – Мы согласны на обвинение в мелком хулиганстве и небольшой штраф. Разумеется, никакой уголовщины – красивое и незамысловатое административное нарушение, мой клиент не намерен портить себе биографию.

Мелкое хулиганство все равно пройдет через суд, Копылов заплатит штраф, и, согласно закону, привлечь его к ответственности по этому делу станет невозможным. Придется искать несуществующих бандитов из конкурентной группировки. Красиво и незамысловато. Степанов действительно не собирался тратить много времени.

– А если я решу продолжить следствие? – Вопрос Рубахин задал для проформы. Ответ он знал, но ему захотелось посмотреть, КАК Степанов его произнесет.

Адвокат пожал плечами.

– Тогда я выставлю вас таким кретином, что вы до пенсии будете железнодорожные тупики патрулировать, а не убийства раскрывать. Все понятно? Понятно было все. Майор кивнул.

– Отлично. – Степанов заглянул в органайзер и сделал пометку золотой перьевой ручкой. – Назначьте слушание на одиннадцать часов, у меня как раз будет свободное время. Если возникнут проблемы с судьей – позвоните, я все улажу. Копылова отпустите, на суд он явится, я обещаю. – “А кто бы не явился, черт возьми?!” – Договорились?

– Я переговорю с начальником управления и прокурором. – Полицейский повертел в руке визитку. – Но, думаю, они согласятся на ваше предложение.

Два несчастливых начальника отправились в отставку меньше года назад, и Рубахин отлично понимал, что его шеф не горит желанием последовать их примеру. Тем более из-за незаметного убийства мелкого бандита. Адвокат прав: железобетонных доказательств не будет, отпечатков на ноже нет, а над кровью на одежде Степанов в суде только посмеется.

Адвокат закрыл органайзер.

– В таком случае, увидимся в суде.

– Можно один вопрос?

– Разумеется, – рассеянно отозвался Степанов.Чувствовалось, что его голова уже занята другимипроблемами. – Я слушаю.

– Почему?

Степанов улыбнулся.

– Вам действительно интересно?

– Копылов не может вам заплатить, шумихи вокруг дела не будет…

– Небольшая будет, – признался адвокат. – Но без моего участия.

– Ни денег. Ни славы. Почему вы примчались его защищать?

– Ни денег, ни славы, – задумчиво повторил адвокат. – Ни денег, ни славы. Почему вас это волнует, майор?

– Я думал, что хорошо знаю людей, похожих на вас.

– Вы знаете нас отлично, друг мой, – улыбнулся Степанов. – Вы просто пытаетесь выяснить, кто стоит за хрупкими плечами мелкого инженера? Вам интересно, кто мог попросить меня бросить все дела и примчаться в эту… – Адвокат выдержал деликатную паузу. – В этот кабинет, хотя обычно клиенты сами обивают мой порог. Так?

– Пожалуй, я снимаю свой вопрос.

– Зачем же? – Степанов закрыл кейс и поерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее. – Скажите, майор, вы были маленьким?

– Что?

– Вы были ребенком? Когда-нибудь?

– Вы издеваетесь?

– Помните восхитительное желание изменить мир?

Брови полицейского удивленно поползли вверх.

– Но при чем здесь это?

– Юности свойственен максимализм, это естественно. Хочется что-то менять, куда-то идти, что-то делать. А потом начинается взрослая жизнь: работа, жена, дети, долги за квартиру, нужна новая машина, где взять деньги, куда пристроить детей на лето? Днем завод, вечером бар или телевизор. Дети бурчат “все нормально”, и этого вполне достаточно. И никто не замечает шустрых ребят, которые вертятся вокруг школ и дискотек. А если и замечают, то “это не мое дело”, “они крутые, а мы слабые”, “пусть этим занимаются те, кому платят”. Гораздо проще посмотреть триста десятый эпизод любимого сериала ни о чем и выпить бутылочку пива. Равнодушие, майор, юношеский максимализм уступает место взрослому равнодушию. Я понимаю, что семья это святое, самое главное, но забывать о том, что наши маленькие “я” должны быть частичкой общества, нельзя. И каждому “я” не должно быть безразлично то, что творится вокруг. Но разбудить эти “я” необычайно сложно. Нужна объединяющая идея, сила, если хотите.

– И это дает Союз ортодоксов? Адвокат улыбнулся.

– Вам платит Курия?

– Хотите вы этого или нет, майор, но Союз пробуждает людей. Отвлекает их от телевизора и заставляет задумываться не только о том, что будет в следующей части сериала. Или вы против того, чтобы в души людей проникала истинная вера?

Впервые в жизни Рубахин постеснялся сказать, что он атеист.

– Убит человек.

– Торговец наркотиками.

– Человек. Кем бы он ни был, разбираться с этим должна полиция.

– Если полиция не справляется, приходят честные граждане.

– В уголовном праве это называется самосудом.

– Вы ничего не смогли сделать с ублюдком, который болтался вокруг дискотеки и продавал героин четырнадцатилетним девчонкам, – пожал плечами Степанов. – И теперь не сможете ничего сделать. Я не позволю упечь Копылова за решетку. Даже если мне придется сломать вашу карьеру, карьеру прокурора и начальника московской полиции, даже если мне придется поставить на уши все газеты и телеканалы страны и потратить на это миллионы. – Адвокат быстро склонился к полицейскому и заглянул в его глаза. – Курия заплатит любые деньги, предпримет любые шаги, но Копылова на свободу вытащит. Потому что это – принципиально. – Степанов поднялся со стула. – А вы работайте, майор, боритесь с преступностью как следует. Тогда у всех нас будет меньше проблем. До встречи в одиннадцать.

* * *

Москва, улица Донская,

20 сентября, суббота, 08:08.

Бывая по делам в первопрестольной, митрополит Даниил всегда останавливался в Донском монастыре. Не в Даниловском, не на загородной даче, которую всякий раз предлагали хваткие “специалисты по встречам”, вьющиеся среди высших иерархов церкви, а в небольшом островке благодати, притаившейся за красными стенами неподалеку от центра города. Здесь, в окружении друзей, Даниил чувствовал себя уютно и ни за что не променял бы свою скромную келью на пышные хоромы, “положенные ему по сану”. Митрополит ценил покой монастыря, любил его величавый храм и старые стены, но встречу, ради которой он приехал в Москву, назначил за его пределами. В небольшом сквере, куда выходили ворота монастыря.

– Христос прогнал из храма менял и указал путь всем нам, – негромко произнес Глеб, задумчиво перебирая четки. – Христос видел слабость человека и готов был прощать грехи, но вера и корыстолюбие несовместимы.

– Блага земные слишком привлекательны, чтобы отказываться от них.

– Они манят, – согласился Сухоруков. – Они обещают рай сейчас. Сейчас, не потом. Рай, осязаемый, доступный любому, кто может заплатить. А того, кто может заплатить, не спрашивают о его грехах.

– И это разрушает веру.

– Я не собираюсь строить теократическую диктатуру, но чувствую себя обязанным напомнить людям об истинных ценностях. Скажу честно: меня пугает путь, по которому движется общество.

Глеб не был похож на человека, которого можно напугать, но слова его звучали твердо, обдуманно, и митрополит поймал себя на мысли, что верит им.

– Невозможно остановить корабль, который несет буря.

– Но в наших силах зажечь маяк.

– Это обязанность церкви.

– Мы говорим об одном и том же.

Даниил тяжело вздохнул и отвернулся, задумчиво разглядывая желтые листья. Мокрые осенние кораблики, послушные игрушки неутомимого ветра. Глеб не обманывал: они понимали друг друга с полуслова. Они думали одинаково и мечтали об одном и том же. И это больше всего пугало митрополита. Пугало по-настоящему. Ему вовсе не хотелось быть единомышленником этого железного человека, но “неисповедимы пути Господа”. Глеб обхаживал митрополита давно: четыре года назад они случайно или, как понимал теперь Даниил, “случайно” познакомились во время очередного визита митрополита в Лавру. Спокойный, умный, великолепный собеседник, Сухоруков понравился митрополиту, и Даниил с удовольствием принимал его в своей епархии, ведя длинные, вдумчивые беседы. Сначала на общие темы, затем постепенно возникали все более и более острые дискуссии о роли Церкви в обществе, о ее связи с государством. Глеб умел спорить, умел аргументировать свои слова, ни одна его фраза не была брошена ради красного словца: только обдуманные реплики. Глубоко обдуманные. Беседы доставляли митрополиту удовольствие, некоторые идеи он принимал, разделял, предлагал другим иерархам, спорил с ними, аргументировал… и иногда ловил себя на мысли, что пользуется доказательствами Глеба. Его активность не пропала втуне: четкая позиция и принципиальность позволили Даниилу набрать существенный вес в церкви, считаться одним из явных претендентов на пост патриарха, и, задумавшись однажды, митрополит понял, что именно Глеб сделал его таким. Идеи Сухорукова насквозь пропитали Даниила, митрополит проводил их в жизнь, и, самое страшное, Даниил разделял их. А задумался о Глебе он год назад, когда Сухоруков с мягкой осторожностью поведал митрополиту, кто стоит за поднимающим голову Союзом ортодоксов. И для чего именно предназначена Курия. После этого они не встречались пять месяцев. Даниилу надо было подумать, и Глеб тактично не напоминал о себе. Следующая беседа не касалась Курии, но тень Союза витала над собеседниками. И то, что эта встреча состоялась, показывало – ювелирная работа Сухорукова не пропала зря: Даниил был готов продолжать сотрудничество. В следующие месяцы статус-кво сохранялся: Глеб не подпускал митрополита к ортодоксам и ничего не просил для них, но Даниил чувствовал приближение чего-то значимого и не ошибся: болезнь патриарха, мощный всплеск активности Курии и короткая просьба Сухорукова приехать в Москву. Митрополит понял, что сегодняшний разговор станет одним из самых главных в его жизни.

– Патриарх стар и не смог воспитать достойную замену. На его место рвутся алчные проходимцы или ставленники госбезопасности, привыкшие беспрекословно исполнять приказы светских властей. Еще одно такое правление русская церковь не переживет, ее авторитет окончательно рухнет, и наших детей будут воспитывать мормоны с сайентологами. Вы этого хотите?

Даниил покачал головой:

– Ортодоксальные идеи пугают власть.

– Ее пугает гражданская активность. Ей выгоднее иметь триста мелких тоталитарных сект, чем одну истинную религию, приверженцы которой будут чувствовать себя настоящими людьми. Триста мелких сект, плюс телевизор, плюс доступные наркотики – и о революциях можно забыть навсегда. Мелкие погромы не в счет. Все счастливы. Власти не нужна сильная Церковь, власти нужна послушная церковь. А обществу нужна духовная опора, поддерживающая принципы и веру. Обществу нужна организация, догмы которой не будут изменяться в соответствии со вкусами очередного президента. Нам нужна организация, которая будет нести истинные ценности, вечные ценности. – Глеб помолчал. – Нам нужен маяк, а не временные костры, разжигаемые на том месте берега, которое выгодно сегодня.

Сухорукое повторялся. Он уже говорил об этом во время предыдущего разговора, но у митрополита не возникало чувства “заезженности пластинки”. Вера, сквозившая в каждом взгляде, в каждом слове, в каждом вздохе Глеба, привлекала.

– Зачем вы позвали меня?

– Пришло время сделать решительный шаг. Союз ортодоксов набрал отличный ход, и вам не следует оставаться в стороне. Вы должны выступить в поддержку Курии. Мои люди готовы: как только вы подадите знак, проповедники назовут обществу имя нового патриарха. Вас поддержит народ, Даниил, именно народ. И никто не сможет встать у вас на пути.

– Его Святейшество еще жив.

– Готовить преемника одна из задач патриарха. Когда речь идет о делах веры, о благополучии Церкви и паствы, истинный верующий обязан поступиться амбициями и преодолеть человеческую слабость. Я уверен, что Его Святейшество оценит наши усилия должным образом и увидит в вас достойного продолжателя дела Церкви.

– А митрополит Феофан? У него достаточно власти и влияния, чтобы нарушить наши планы. Он алчет престола.

Глеб был слишком осторожен, чтобы Даниил даже заподозрил о его связи с конкурентом.

– Вы знаете, Феофан полностью дискредитировал себя. Такой человек не может стоять во главе церкви. У него нет ни авторитета, ни силы, только злоба и жажда наживы. Опасность, исходящая от этого человека, была не последним фактором, побудившим меня ввязаться в это дело.

– И все-таки, что будет с Феофаном? Глеб рассеянно улыбнулся.

– Даниил, на фоне стоящих перед нами задач это настолько мелкая проблема, что я бы не стал в нее углубляться.

Митрополит покачал головой. Все правильно, ничего другого от Сухорукова ждать не приходилось. От железного Сухорукова. Его напор сметал любую преграду.

– У вас есть факты против Феофана?

– Знаете, Даниил, в свое время Инквизиция чистила паству от еретических учений и колдовства, но иногда необходимо внимательно присматриваться и к самим пастырям. Людям не нравится наличие неприкасаемых, не нравятся безнаказанные аферисты, и умение Церкви откровенно решить свои проблемы пойдет на укрепление веры.

– Или оттолкнет…

– Так могут рассуждать корыстные неверующие сластолюбцы. Не веря сами, они боятся хоть пальцем тронуть конструкцию, убеждая себя, что жена Цезаря всегда вне подозрений. Истинно верующим не следует бояться.

– Вы позволите мне самому написать текст речи?

– Я даже не буду просить ее у вас на правку. Возможно, у нас есть некоторые разногласия, но мы думаем одинаково, Даниил. Мы идем к одной цели. Мне нужны единомышленники, а не рабы.

Глеб не врал. Самое ужасное заключалось именно в том, что он не врал: он уважал митрополита и его право на собственное мнение. И этим уважением привязывал к себе крепче, чем кандалами.

– Гордыня, – прошептал Даниил, – гордыня…

– Вы будете великим патриархом, – так же тихо произнес Сухорукое. – Самым великим в истории.

Гордыня. Она вела его на протяжении всей жизни, она вознесла его на вершину, но разве это правильно? Широкие благотворительные акции, снискавшие Даниилу любовь паствы, он проводил от чистого сердца, искренне заботясь о людях, искренне стараясь быть нужным, стремясь служить. Он знал, что стал хорошим пастырем, одним из лучших в церкви. Он знал, что люди любят его, действительно любят и уважают. Он сделал много, готов был сделать еще больше, но… разве для этого нужен престол? Нужен! Это была цель. В глубине души, в самом дальнем ее уголке, пряталось хладнокровное понимание того, что каждая благотворительная акция, каждая больница, открытая при поддержке епархии, каждый новый приход поднимают митрополита все выше и выше, укрепляют авторитет, подводят к самой вершине.

“Я честен. Я искренен. Я бескорыстно помогаю людям.

Тогда почему я ищу награду?”

Ответ на этот вопрос был один: гордыня. И престол не награда, престол – это…

Глеб давно уехал, а Даниил все продолжал сидеть на лавочке, и мелкий холодный дождик беззвучно орошал черное облачение митрополита.

Отказаться от предложения Сухорукова невозможно, но во время встречи Даниил почувствовал нечто странное, необъяснимое. И в заманчивых перспективах, и в поведении Глеба, и в самой этой Курии, о которой только и говорили в церковных кулуарах, было что-то неправильное. Было что-то тайное, скрытое от глаз. Странные события, сопровождавшие появление Союза ортодоксов в Москве, не давали Даниилу покоя.

– Что же скрывает Глеб?

– Я вам расскажу.

Митрополит поднял глаза и пристально посмотрел на молодого монаха, неслышно подошедшего к лавке. В течение нескольких секунд Даниил пытался узнать вроде бы отдаленно знакомое лицо, затем сдался.

– Мы встречались?

– Примерно два года назад меня представил вам патриарх, – ответил молодой человек. – Алексей. Я из Забытой пустыни.

Митрополит вспомнил, с каким уважением отзывался лидер церкви об этой маленькой общине.

– И вы расскажете мне о Глебе? – спросил он.

– Да. Я расскажу все.

Алексей медленно опустился на колени и поцеловал руку митрополита

* * *

Тверская область,

20 сентября, суббота, 12:00.

Это был единственный аспект операции, в котором Глеб не принимал непосредственного участия. Нет, он не страдал ненужными комплексами и сам обрисовал жизненную необходимость этой линии плана, но заниматься такой грязью отказался, свалив все на Нура. Впрочем, карлик не обижался. Он вообще никогда не обижался на Глеба и всегда с пониманием относился к его решениям. Общаться с великим? Слишком высокая честь для ребят Цезаря, хватит с них Нура.

Карлик потратил на подготовку команды сатанистов почти два года. Он лично отыскал Цезаря, неудачливого студента-философа, воспитал его и помог организовать дело. Магических способностей у недоучки не было, но этого и не требовалось. Как раз наоборот, он и не должен был обладать ими. А фокусы, демонстрируемые адептам черного культа… Что может быть проще: пара артефактов, иногда личное участие Нура, и, пожалуйста, авторитет Цезаря поднялся на невероятную высоту, доказав и ему и адептам правильность выбранного пути. Теперь сатанистам оставалось сделать две вещи, которые не могли совершить ни Глеб, ни сам Hyp, ни члены Курии. Две вещи, ради которых, собственно, на них и тратили время. Две вещи, которые они должны были совершить… и умереть.

“Черные боги Бездны! – Hyp сплюнул. – До чего же тупы эти челы”.

Портал открылся неподалеку от небольшого хутора, одиноко стоящего на опушке большого леса. Это укрытие Hyp приобрел год назад, тщательно подготовил и велел Цезарю прибыть в него сразу после операции в Новгородской области. Карлик быстро просканировал дом и удовлетворенно хмыкнул: сатанисты на месте. Молодцы. Даже охрану удосужились выставить: пара лохматых кретинов курила возле околицы, обсуждая свои, по всей видимости, сатанинские, дела. Хорошо еще, что плащи не напялили, болтаются в потрепанных джинсах и камуфляжных куртках.

Невидимый для человского глаза, Hyp прошел в дом, уверенно поднялся на второй этаж и зашел в небольшую, но лучше всех обставленную комнату, где на широкой кровати, в окружении сразу двух девок спал Цезарь. Пару мгновений карлик брезгливо разглядывал голых челов, затем уселся в кресло и небрежно свистнул. Негромко, но так, что Цезарь сразу же открыл глаза. Только Цезарь – девицы продолжали безмятежно посапывать.

– А? – Заспанный чел с трудом приходил в себя. – Чо надо? – Он резко вскочил на ноги. – Ты кто?!

– Брюки надень, – попросил Hyp.

– Ты кто?

– Называй меня Hyp, – предложил карлик. – Я от Хозяина.

– А… – Цезарь схватил грязноватые штаны. – Точно! Он говорил, что ты придешь.

Вообще-то малыш сам поведал бородатому философу о своем прибытии во время очередного “сеанса”, но стоит ли засорять слабую человскую голову высочайшими материями?

– Хозяину понравилась Месса, – сообщил Hyp. – Ты провел церемонию на высочайшем уровне и, самое главное, неожиданно для наших врагов. Теперь никто не сможет остановить Пришествие. Ты молодец!

– Я старался. – Цезарь решил продемонстрировать скромность перед лицом загадочного посланника Сатаны, но на его лице растеклась довольная ухмылка.

Hyp действительно был доволен: полицейские, взбешенные дикой выходкой сектантов, прилагали неимоверные усилия на поиск мерзавцев и уже сегодня вечером, благодаря подкинутым карликом уликам, должны были выйти на заброшенное кладбище в Ленинградской области и установить личность Цезаря. В свете того, что предстояло сделать жрецу богов Бездны в дальнейшем, такой послужной список был необходим.

– Рассиживаться, тем не менее, не стоит. Времени мало, а дел много.

– Я сделаю все, чтобы Хозяин занял трон мира.

– Поэтому ты и был избран.

– А потом я буду приближен к Хозяину? – решился уточнить бывший студент.

– Ты будешь вечно стоять у его трона, – подтвердил Hyp. – Но сначала дела. – Малыш привычным, “глебовским” жестом протер очки. – Во-первых, мне нужен надежный парнишка для скоротечной операции. Думаю, Борман, главный страж храма, вполне подойдет.

– Почему не я?

– Тебе достанется самое аппетитное, – успокоил насторожившегося Цезаря карлик. – Ты будешь организовывать Пришествие.

– А что будет делать Борман?

– Нам необходимо устранить одного мелкого деятеля, – терпеливо объяснил Hyp. – He волнуйся, Цезарь, твое лидерство не вызывает сомнений у Хозяина.

* * *

Центральный офис “Соединенного общественного банка”.

Москва, улица Большая Никитская,

20 сентября, суббота, 13:30.

– В два часа, Кселиман, я хочу, чтобы прямой эфир был ровно в два! Это понятно?! Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если прессуха сорвется?!

Помощник Бориса испуганно втянул голову в плечи и преданно посмотрел в глаза бушующего миллионера.

– Знаю.

– Башку снесу на ..! Ты у меня пончики на Рижском рынке продавать будешь!!

Подобные разносы были обязательной частью подготовки любого серьезного мероприятия и на самом деле не вызывали у Кселимана особых эмоций. Но боязнь свою он демонстрировал обязателы но, Борису это нравилось.

– У тебя все готово?

– Так точно.

– Журналюги?

– В зале. Ждут.

– Все приехали?

– Восемь телеканалов и двадцать газет. Прямой эфир будет по Первому, НТВ и Ml. Остальные станут сообщать о пресс-конференции во всех новостях, вплоть до завтрашнего утра. На вечер запланированы две аналитические программы.

– Молодец! Но если что сорвется…

– Все будет… – несколько неопределенно ответил Кселиман.

– Смотри у меня. – Борис отвернулся и вытащил из кармана зазвеневший мобильный телефон. Личный, этот номер знали только избранные – Да?.. Это точно? – Показушная ярость слетела с Осиновского, он нахмурился и плотно сжал губы. – Мне больше не звони. Приезжай, доложишь лично. – Трубка вернулась в карман.

– Проблемы? – Митрополит Феофан, с интересом наблюдавший за разносом Кселимана, насторожился.

– Проблемы, – негромко подтвердил Борис.

– С Глебом?

– Ему удалось уйти от моих людей.

На самом деле известие, полученное Осиновским, было куда более неприятным. Контролирующий операцию человек доложил, что полицейские, патрулирующие Рублевское шоссе, обнаружили на опушке, неподалеку от обочины шоссе, аккуратно сложенные трупы девяти человек. Всей группы, посланной на встречу с Глебом. Причины смерти устанавливаются. Информация засекречена и в газеты не попадет.

– Я тебя предупреждал, – проскрипел Феофан.

– Спокойно, Фифа, – улыбнулся Осиновс-кий. – Я думаю, Глеб оценил наши аргументы и более не будет путаться под ногами. В конце концов он достаточно разумен. – И едва слышно добавил: – Все равно пути назад уже нет.

Парадный зал “Соединенного банка” производил впечатление: белый шелк, позолота, официальные пальмы в кадках. Осиновский требовал, чтобы зал был готов принять пресс-конференцию в любое время дня и ночи, поэтому после каждой попойки, которые сотрудники банка устраивали в любимом помещении, уборщицы тщательно устраняли следы разгула, рабочие вставляли новые стекла, а управляющий высчитывал из дохода участников мероприятия деньги на ремонт полов и испачканных стеновых покрытий. А потому толпа журналистов, собранных расторопным Кселиманом, оказалась в чистеньком, можно сказать, новеньком помещении, где все блестело и сверкало.

– Все собрались, – удовлетворенно буркнул пузатый Алекс, оглядывая собратьев. – На фуршет слетелись, вороны. Хе-хе-хе…

Закуски, подводящие итог любой пресс-конференции Осиновского, стояли для Алекса на первом месте. Он, разумеется, не стал обедать и явился в банк одним из первых, без интереса наблюдая, как операторы телекомпаний готовили камеры, ставили свет и пристраивали на стол микрофоны. Остальные собратья чистили перышки или щелкали диктофонами, нетерпеливо принюхиваясь к идущим из дверей подсобки запахам фуршета: еду обычно вносили оттуда.

– Красавица, а ты откуда взялась? – Алекс перевел взгляд на сидящую рядом девушку. – Первый раз тебя вижу.

– Газета “Невские Новости”, – заученно ответила Нина и, подумав, чуть отодвинулась от соседа.

Пузатый, тщательно маскирующий возраст (длинные волосы, одутловатое лицо, футболка-джинсы, морщинистая шея), он произвел на девушку гнетущее впечатление.

– Ого! Кселиман и региональную прессу позвал!

– Да, – не стала спорить Нина.

– Айда после прессухи в “писателя”? Кофейку бабахнем, за жизнь покалякаем. Ты из Питера или местная?

– Из Питера…

– Достопримечательности посмотрим! Меня Алекс зовут. Слышала?

– Вас зовут Алекс, – повторила Нина.

– Нет, – поморщился журналист, – про меня слышала? Я в “Комсомолке” публикуюсь.

– А-а…

Развязный Алекс стал окончательно неприятен. Шумный, невоспитанный, пахнущий пивом… к тому же его глазки весьма откровенно ощупывали фигурку девушки, а волосатая рука так и норовила прикоснуться к ее плечу.

“Скорее всего, он еретик… или несчастный человек, заблудившийся в этом сатанинском городе. – Внезапно Нине стало жаль лохматого сорокалетнего мальчика. – Я помогу тебе спастись!”

Да, она поможет, ведь именно об этом говорил Глеб. Сам Глеб! Нина едва поверила, когда он встретил ее в маленькой келье скита. Настоящее счастье.

Он держал ее за руку, и они разговаривали два часа! Глеб говорил о Боге, о служении, об истинной вере, и его слова проникали в самую душу девушки. “Мы обязаны спасти их. Мы обязаны дать им свет истинной веры. Даже жертвуя собой. Ведь суть нашей жизни в служении…”

– Так как насчет кофе? Ты где живешь?

– Поговорим позже, – девушка заставила себя улыбнуться, – после конференции.

– Договорились! Сразу после фуршета.

Представители одной из двух древнейших профессий не оставили без внимания появление главных героев: правила игры все знали. И когда невысокий Борис и важный, с распушенной бородой Феофан вышли в зал, их встретили достаточно громкие аплодисменты. Камеры зажужжали, софиты вспыхнули, Осиновский улыбнулся, а запахи из подсобки стали гораздо явственнее.

– Добрый день, господа! – Опытный Борис уселся так, чтобы все видеокамеры снимали его анфас. – Заявление, которое мы хотим сделать…

И в этот момент зал погрузился во тьму.

Погасли не только стационарные лампы и софиты, выключилось все: видеокамеры, диктофоны, мобильные телефоны, выключились, словно повинуясь чьей-то злой воле. Журналисты удивленно переглядывались, техники лихорадочно тыкали пальцами в мертвую аппаратуру, операторы ошеломленно таращились на севшие аккумуляторы видеокамер.

– Что происходит? – Борис злобно посмотрел на Кселимана, тот развел руками. – Убью, мерзавец!

– За что?

– Это он, – губы Феофана подрагивали. – Не знаю как, но это сделал он.

К столу подлетел кто-то из служащих:

– Резервное питание не работает: генераторы не запускаются.

– Ты уволен! – Борис яростно сломал лежавший на столе карандаш. – Всех выгоню, …! Зажрались, суки! Директора сюда!!

О прямом эфире можно было забыть, о съемке – тоже, по крайней мере на какое-то время, журналистам оставалось только записывать.

– Сделаем заявление, – прошипел Борис. – Его передадут в редакции, и дикторы пустят информацию текстом, картинку дадим потом.

– Напрасно, – пробормотал Феофан. – Не поможет.

– Хватит ныть, речь толкай. Кселиман, быстро построй ребят.

Помощник захлопал в ладоши:

– Господа! К сожалению, по техническим причинам наша пресс-конференция немного задержится. Но митрополит Феофан желает сделать заявление и требует, чтобы оно было озвучено в ближайших же выпусках новостей.

– А телефоны здесь работают?

– Заработают. Записывайте.

Кселиман кивнул. Феофан вздохнул, медленно оглядел зал и…

Никто не знал, как в помещении оказался переносной телевизор – смысла в его наличии не было никакого. Маленький, черный, японский. Он совершенно затерялся среди многочисленной аппаратуры, зато теперь, неведомо каким образом оказавшись неподалеку от стола, он привлек к себе всеобщее внимание. Он включился. Единственный электрический прибор, неожиданно заработавший в здании. Кто-то заботливо установил звук на максимум, и все, находящиеся в зале, прекрасно услышали слова диктора, ведущего выпуск новостей.

– Настоящую бомбу взорвал на пресс-конференции районный прокурор Козлов. В присутствии журналистов всех ведущих телеканалов и газет он заявил, что располагает неопровержимыми уликами причастности митрополита Феофана к контрабанде спиртного и сигарет, а также убийству нескольких лидеров преступного мира.

На экране возникло энергичное лицо прокурора:

– Неприкасаемых у нас нет. Сегодня в шестнадцать часов митрополит Феофан должен явиться в мой кабинет для дачи показаний. Я не знаю, чем закончится наша встреча, но обвинения, выдвинутые против митрополита, достаточно серьезны.

– Кроме того, прокурор Козлов сообщил о существующих подозрениях в причастности митрополита Феофана к растлению малолетних. По словам одного из охранников митрополита, добровольно явившегося сегодня утром в прокуратуру, он был свидетелем…

Феофан запустил в экран бутылку. И в зале вспыхнул свет.

– Я не верю… – Митрополит посмотрел на Осиновского. – Я не верю!

– Как вы можете прокомментировать это сообщение?!

Опомнившиеся журналисты сгрудились вокруг стола. Камеры заработали, софиты ударили в лицо, микрофоны, диктофоны, торопливые авторучки, горящие глаза, лица, лица, лица…

– Вы действительно стояли за убийствами уголовников?

– Сколько лет вы занимались контрабандой?

– Структуры господина Осиновского принимали участие в отмывании денег?

– Ваша конференция планировалась в качестве ответной или вы готовились нанести упреждающий удар?

– Я впервые слышу о коммерческих интересах митрополита Феофана, – быстро сообщил Борис, отодвигаясь от приятеля. – Надеюсь, что обвинения в его адрес ошибочны.

Красный, как рак, митрополит вскочил на ноги…

И Нина поняла, что пришел ее час.

– Алчность, порожденная дьяволом, убивает душу! – Она знала, что легко привлечет внимание бурлящего зала. В ските учили, КАК надо говорить, чтобы слово Божие достигло людей, и Нина не удивилась наступившей тишине. – Алчность и корыстолюбие! Вы продали истинную веру за тридцать сребреников! Ты, Феофан, продал ее! Ты превратил Церковь в притон, и менялы сидят в твоих храмах! Твои руки ищут золото! Твои глаза ищут золото! Ты пошел на сделку с Сатаной, и нет тебе прощения! – Пузатый Алик оторопело уставился на девушку. Остальные тоже. Ни один человек не находил в себе сил прервать ее страстный монолог. В ските хорошо учили проповедовать. – Христос был истинной виноградной Лозой! Он нес людям свет и облегчение, а вы… Вы дикие побеги, выросшие вокруг подлинного учения! Что вы можете принести людям, кроме сребролюбия и сладострастия? Яд ваших поступков разрушает все хорошее вокруг! Вы толкаете паству в объятия дьявола и пируете во время духовной чумы! Но свет истинной веры сильнее! Свет истинной веры пробьется сквозь наведенную вами гнилую тьму! Ад ждет ваши души! И только искупление поможет обманутым вами людям! Искупление ради людей! Христос взошел на Голгофу ради нас! И дал нам пример любви и страдания ради других!

Кселиман зевнул и небрежно посмотрел на часы. Он оказался единственным, кто не был увлечен речью Нины, и этот факт мог бы удивить… если бы хоть кто-нибудь еще смог оторваться от ее страстного монолога.

– Я верю, что помогу очиститься вашим душам! Я делаю это ради вас, люди! Ради всех вас! – Девушка подошла к столу, и в ее руке вспыхнул огонек зажигалки. – Этот город болен. Этот город грешен. Они делают его таким! Они превратили Третий Рим в Содом и Гоморру! Они тянут свои грязные лапы к Церкви, но этого не будет. – Нина повернулась к Осиновскому и очень-очень тихо, так, что ни один прибор не смог записать ее слова, произнесла: – У тебя еще есть шанс, Боря.

На мгновение оторопевшему Осиновскому показалось, что он слышит голос Глеба.

И Нина поднесла зажигалку к своему лицу…

В официальных полицейских отчетах было указано, что самосожжение гражданки Топорковой было совершено на почве религиозного фанатизма. Не установленным способом ей удалось пронести на пресс-конференцию емкость с не установленной горючей жидкостью, вылить ее на себя, а затем поджечь. Попытки сбить пламя не увенчались успехом, смерть наступила от многочисленных ожогов, пострадало сто процентов кожного покрова. Официальные эксперты не могли написать то, о чем говорили свидетели. Они не могли указать, что гражданка Топоркова не приносила в зал не установленную жидкость и уж тем более не выливала ее на себя.

И что огонь, мгновенно охвативший все тело девушки, вряд ли бы удалось погасить.

Да никто и не пытался. Потрясенные неожиданной речью и ужасающим финалом люди просто смотрели, как в самом центре парадного зала “Соединенного общественного банка” умирает красивая девушка.

К каждому человеку можно найти ключик. Один спокойно пытает людей, но не выносит вида мучающейся собачки, другой способен переступить через родителей и детей, но струйка крови из собственного носа ввергает его в истерику, третий… Глебу хватило одной беседы, чтобы понять, как нанести удар по Осиновскому. Прицельный и безжалостный удар, отправивший Бориса в глубокий нокаут.

– Водки! – Осиновский не дрожал, его трясло. – Кселиман! Водки!

Помощник аккуратно закрыл дверь кабинета.

– Где водка, падла?!

– Борис Иосифович, у меня очень срочное сообщение.

– Потом! – Осиновский торопливо распахнул бар и налил себе стакан водки. Горлышко бутылки нервно стучало о хрусталь. – Ты видел? …, ты видел?! Эта сука улыбалась! …, она улыбалась!! Она чиркнула зажигалкой и улыбалась!!! Да что он за человек? Ты видел, как эта сука улыбалась?

– Видел, – невозмутимо подтвердил Кселиман.

– …, да ни … ты не видел, падла! Эта сука горела и улыбалась!! – Борис выпил. Жадно, торопливо, дрожа, водка текла по подбородку, но Осиновский не обращал на это внимания. – …, она пришла, чтобы сгореть на моих глазах. Глеб велел, и она пришла.

– Борис Иосифович, у меня ОЧЕНЬ срочное сообщение, – напомнил помощник.

– Да пошел ты… – Осиновский вырвал из его рук лист бумаги. – Что за …?

Строчки плясали перед глазами.

“Настоящим сообщаем… открыто уголовное дело… Налоговая полиция провела выемку документов на ООО “Краснознаменский завод”… Крупные хищения и мошенничество… Арестованы все топ-менеджеры предприятия…”

Краснознаменский машиностроительный? Жемчужина его империи?

Осиновский упал в кресло:

– Как эти гады посмели?

– Губернатор области провел пресс-конференцию и заявил, что лично ознакомился с собранными налоговиками материалами и нашел их достоверными. Главный бухгалтер начал давать признательные показания. – Кселиман помолчал. – Они вскрыли все наши финансовые схемы.

– Это Глеб, – прошептал Борис. – Это Глеб. Со всех сторон Глеб!!

– Не сомневаюсь, – сухо подтвердил помощник.

– Где этот дурак Феофан?

– Уехал…

– Ах, да… – В памяти всплыл пулей вылетевший из зала митрополит. – У него свои проблемы, контрабандист хренов… – Дрожали руки, дрожали губы, неистово билось сердце. Ценой титанических усилий Осиновский попытался сосредоточиться, но получилось не очень. – Глеб хочет войны? Ладно, … с ним! Будет война! – Но уверенности в истеричном голосе Бориса не чувствовалось. – Будет ему война!!

Телефонный звонок оборвал храбрую речь на полуслове. Осиновский замолчал, пару секунд таращился на телефон и буркнул:

– Меня нет.

Кселиман снял трубку, послущал и посмотрел на хозяина:

– Это Глеб.

– Черт! – Борис осторожно, словно взведенную гранату, взял трубку и приложил ее к уху. Его руки заметно дрожали. – Да?

– Как я уже говорил, я не злопамятен. – Голос Сухорукова был спокоен, даже отстранен. – В качестве наказания за причиненные неудобства ты проведешь ближайший месяц за границей. И лишишься Краснознаменского завода. Все. Чтобы к вечеру духу твоего в стране не было.

Осиновский долго, целую минуту, слушал короткие гудки, затем бросил трубку на стол и перевел взгляд на помощника.

– Я хочу… – И, резко замолчав, рухнул в кресло.

Кселиман менялся на глазах. Его лицо, его фигура задрожали, расплылись, потеряли очертания, словно их мяли невидимые руки кошмарного скульптора. Лицо сползло на живот, плечи поглотили голову, ноги укоротились, и через несколько секунд помощник Осиновского исчез, уступив место лысому карлику с оттопыренными ушами и необычайно длинными руками.

– Значит, так, Боря, – неприятно улыбнулся маленький. – Как твой советник, я рекомендую незамедлительно выполнить полученные от Глеба инструкции. И благодари того, кому ты там обычно молишься, что Глеб вырос в хорошей семье и не стал злым мальчиком. Лично я оторвал бы тебе репу еще у Феофана на хате. Бывай.

Карлик чуть поклонился, развернулся и неспешно исчез в стене.

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

20 сентября, суббота, 15:01.

– Широко разрекламированная пресс-конференция Бориса Осиновского и митрополита Феофана обернулась шумным скандалом! Прерванная сообщением о возбуждении против митрополита уголовного дела по факту контрабанды и растлению малолетних, она закончилась ужасающим самосожжением, которое осуществила неизвестная женщина прямо в офисе “Соединенного общественного банка”. Отказавшийся от комментариев митрополит Феофан спешно покинул мероприятие, а господина Осиновского ожидал еще один удар: Краснознаменский машиностроительный завод в одночасье лишился всех своих топ-менеджеров. Представители прокуратуры, налоговой полиции и лично губернатор области в один голос заявляют о массовых нарушениях…

Кортес прослушал новости до конца, выключил телевизор и подошел к окну. Еще пару дней назад подобная сенсация не заинтересовала бы наемника, но сейчас присутствие среди жертв скандала иерарха РПЦ заставляло задуматься. Совпадение? Совпадений не бывает. Глеб убирает конкурентов? Скорее всего. Патриарх в больнице, Феофан, известный своими притязаниями на главенство в Церкви, пытается открыть рот… и получает “корректную просьбу” не вмешиваться. Одновременно достается одному из богатейших людей страны.

Наемник покачал головой. Или Глеб закусил удила, поставил все на одну карту и прет напролом, надеясь, что победа спишет грехи, или он настолько силен, что способен вывести из игры очень даже непростых тяжеловесов: объединенные возможности митрополита и Осиновского внушали уважение.

Кортес вернулся к телевизору, перемотал на начало предусмотрительно записанные новости и внимательно изучил поведение главных героев скандала.

Феофан наказан сильнее, скорее всего, ему уже не жить. Появляться у митрополита опасно, а значит, за информацией надо ехать к Осиновскому.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Осенняя,

20 сентября, суббота, 15:37.

– Жена с детьми в Сочи, бархатный сезон, все-таки, – объяснил Георгий, прихлебывая кофе из большой чашки. – А у меня вырваться не получилось – бизнес.

– Мы понимаем, – улыбнулась Яна.

– А как же школа? – Артем, пользуясь благосклонностью хозяина, опустошил кофеварку и поставил чашку на стол.

– Две недели пропустят, ничего страшного, – махнул рукой Щеглов. – Они у меня шустрые, догонят. – Он сделал большой глоток кофе и задумчиво посмотрел на наемников. – Чему обязан?

– Прошлому, – вздохнула Яна.

– Хорошо, что не настоящему, – усмехнулся Георгий. – Хотя бояться мне нечего: налоги плачу, законы не нарушаю, чистенький, можно даже сказать, кошерный бизнес.

Щеглов, бывший работник КГБ, преуспевал. Небольшая фирма по производству электронных игрушек позволяла ему с оптимизмом смотреть в будущее и чувствовать себя достаточно уверенно. И он совершенно спокойно воспринял предложение о встрече с “коллегами из ФСБ” – представиться по-другому наемники не могли.

– А что прошлое? Как вы понимаете, у меня был допуск к секретным материалам, и…

– С нами вы можете говорить абсолютно спокойно, – веско произнес Артем. – Мы обладаем необходимым рангом для проведения расследования.

– К тому же, – добавила Яна, – мы не планируем вдаваться в технические детали.

– Тогда что вас интересует?

– Полковник Сухорукое.

– Глеб?

– Да. – Артем прищурился. – Кажется, вас ее очень удивил наш интерес?

Щеглов неопределенно повел плечами:

– Вы знаете, что Глеб… Извините, я всегда называл полковника только по имени, ему так нравилось. Так вот, вы знаете, что Глеб погиб?

– Разбился, прыгая с парашютом.

– Это официальная версия, – буркнул Георгий. Он снова глотнул кофе. – На самом деле семь лет назад Глеба нашли в Милане. И расстреляли прямо в офисе – два автоматных рожка в упор. Шум был на всю Италию.

– Кто нашел Сухорукова?

– Не знаю. Наверху у Глеба были и друзья, и враги.

– А откуда вы знаете о его смерти?

– Встречался с бывшими коллегами.

– Тем не менее, вы не удивились, когда мы спросили о полковнике Сухорукове.

– А чего удивляться? – медленно ответил Щеглов. – Глеб не тот человек, чтобы позволить двум киллерам пристрелить себя в офисе. Он просто не такой человек. Я не поверю в его смерть, даже если лично пущу ему пулю в голову.

– Почему? – заинтересовалась Яна.

– Глеб может обмануть кого угодно, – улыбнулся Георгий. – И может делать такое, о чем обычные люди и понятия не имеют.

– Например? – Артем подался вперед.

– Георгий Анатольевич, – мягко произнесла Яна, – вас не затруднит рассказать о полковнике Сухорукове более подробно?

– Отдел, который занимался всякой ненормальностью, появился в КГБ давно. Собственно, даже не отдел… Мы были скорее автономным научным центром в рамках одного из управлений КГБ. До института не дотягивали, но и отделом нас назвать было бы неправильно. Занимались всем: загадок-то на Руси полно, один Тунгусский метеорит чего стоит или Сеид-озеро… – Щеглов, наливший себе еще кружку кофе, говорил неторопливо, обдуманно и, судя по спокойствию Яны, честно. Обмануть гиперборейскую ведьму обычный чел неспособен. – В общем, “опиум для народа” остался “опиумом” только для народа, а ребята у власти быстро смекнули, что странности надо изучать, а не отмахиваться от них. Всякое ведь может случиться.

– Результатов это изучение не принесло, – довольно бестактно заметил Артем. Но Георгий не обиделся.

– Не принесло. На то ведь она и странность. Ну, термометр у тебя зашкаливает или приборы с ума сходят, ну, объявят какую-нибудь территорию закрытой… дальше-то что? Чтобы разгадать эти загадки десятки, а то и сотни лет требуются. Поэтому постепенно отдел сосредоточился на вещах более понятных и нужных партии. – Щеглов замялся. – Пытались найти способы воздействия на людей. Гипнотизеры хорошие встречались всегда, и перед нами была поставлена задача: изучить уникальные возможности человека и продублировать их техническими методами.

Рано или поздно это должно было произойти. Память и случайные утечки дают направление, и люди в поте лица стараются воплотить магические приемы при помощи железяк и микросхем.

– Получилось? – спросил Артем.

– А вы не знаете?

– Нас интересует ваше мнение. Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.

– Георгий, вы ведь оказались в отделе сразу же, как только пришли в КГБ? – Яна попыталась смягчить напор молодого наемника.

– Пришел, – усмехнулся Щеглов. – Я МИФИ закончил, по электронике специализировался, должен был распределиться в Курчатова, а тут нагрянули серьезные ребята… Так я и “пришел” в отдел.

– Вы занимались только технической стороной?

– У нас не было четкого деления на технарей и ученых. Если бы я не понимал, к чему мы должны прийти, я бы не смог делать приборы. Так что всех этих гипнотизеров, экстрасенсов и прочих шаманов повидал массу. Шарлатаны в основном, но попадались и уникумы. Один парень гвозди плавил взглядом, женщина, помню, заставляла стул летать… Было. – Щеглов задумчиво покрутил кружку на столе. – В последнее время в отделе конкурировали две ветви: группа профессора Горохова, она занималась вопросами внушения, и группа Барбариса. – Георгий помолчал. – Мы работали над управлением людьми.

– У Горохова получалось лучше? – Яна уловила замешательство Щеглова.

– Угу, – кивнул тот. – Горохов научился внушать цельные образы, понимаете? Заставлял не просто видеть яблоко, а ощущать его вкус, твердость, черт, я был свидетелем того, как подопытные ели несуществующее яблоко и оставляли огрызки! Горохов заводил людей в пустую комнату, включал аппаратуру, и мы видели стулья, мебель, ковры на стенах. Мы даже сидели в креслах. Потом я просматривал видеозаписи: я лично сидел в пустоте, в позе, нарушающей все законы физики! Аппаратуры, конечно, это дело требовало массу, почти целый этаж, но ведь и первый компьютер был немаленьким. Горохов был гений.

Повторить техническим методом наведение морока! Хоть морок и считался одним из самых слабых заклинаний, доступных магу любого уровня, работа профессора вызывала уважение.

– Отчеты, которые мы читали, отмечали, что успехи Горохова куда скромнее, – заметил Артем.

– Это все Глеб, – махнул рукой Щеглов. – Глеб вообще появился в отделе весьма неожиданно. Старый начальник, полковник Васильев, ушел на пенсию, все были уверены, что отдел возглавит его зам, майор Чернышев, а появился “варяг”. И очень странно появился: у него складывалась блестящая карьера в контрразведке, но Глеб неожиданно для всех попросился в наше болото. – Снова пауза. – Поначалу появление Глеба придало отделу мощный толчок: у него были сильные связи на самом верху, и финансирование потекло рекой, особенно после того, как Глеб пообещал обеспечить массовое управление людьми.

– За эту тему отвечал Барбарис?

– Угу, Абрам Семенович. – Несмотря на давность лет, Щеглов явно не испытывал к бывшему начальнику теплых чувств. – Не скажу, что мы ничего не достигли: некоторые опыты с волнами определенных частот давали интересные результаты, но говорить о “зомбировании”, Барбарису очень нравился этот термин, было преждевременно. Мы серьезно уступали Горохову в продвижении к цели, но он не обещал внушить людям идеи марксизма-ленинизма, а Барбарис обещал.

– И Сухоруков его поддержал?

– Полностью и безоговорочно. Группе Горохова снижали финансирование, уводили у него смышленых ребят, забирали аппаратуру, а потом у профессора случился сердечный приступ, и его отправили на пенсию. Через месяц инфаркт и Новодевичье кладбище. – Георгий помолчал. – Глеб говорил на похоронах очень хорошие слова, но в могилу Горохова отправил именно он. Всего за восемь месяцев.

Вот так. Ликвидировать изнутри опасные и ненужные Тайному Городу научные исследования – очень похоже на работу Службы утилизации.

– По идее, Барбарис должен был сесть Сухорукову на шею, – протянул Артем.

– По идее, да. Но мы говорим о Глебе, а он никогда не позволял всяким там идеям мешать его планам. Наша группа процветала: аппаратура, лаборатории, премии, звания… Глеб сделал все, но, когда Барбарис попытался наложить лапу на результаты исследований Горохова, Глеб так его придавил, что Абрам две недели сидел на больничном, а когда вышел, вел себя тише воды и ниже травы. Мы дружно работали, давая на выходе полный пшик, и Глеба это устраивало! Барбарис был на первых ролях, остальные руководители групп ему подпевали, а Глеб оставался в тени. Он никогда не лезет на первый план, зато гениально управляет из-за кулис.

– Зачем все это было надо?

– Я много думал потом, когда ушел из КГБ, и пришел к выводу, что Глеб хотел понять, чего мы достигли. Он тщательно изучил наши возможности, а когда понял, что до настоящего прорыва нам как до Пекина задним ходом, плюнул и развалил то немногое, что у нас было. И повел работу сам.

– Какую?

– Он очень тщательно изучал наших клиентов: гипнотезеров, телекинетиков, экстрасенсов. Иногда выдергивал кого-то в свое личное пользование и запрещал нам с ним общаться. Я помню три таких случая, и это всегда были реальные уникумы, не шарлатаны. Глеб подминал их под себя, а нам оставлял всякую шушеру.

– Но отдел не мог работать вхолостую слишком долго. Вы сами говорили, что, помимо друзей, у Сухорукова было полно врагов, которые не упустили бы возможность утопить выскочку.

– Говорил, – согласился Щеглов и повторился: – Но ведь мы ведем речь о Глебе! – Георгий помолчал, поднялся и поставил пустую чашку в раковину. – То, что отдел ни на что не способен, знали только Барбарис и несколько ведущих специалистов, которым Глеб заткнул рот премиями и зарплатами.

– И вам?

– И мне. Младшие сотрудники старались на совесть, а руководству… А вот руководству Глебу было что показать. Вы раскопали историю в Лефортове?

– Нет.

Щеглов поколебался, но махнул рукой.

– Ладно. Так вот, речь идет о самом главном подвиге Глеба на посту начальника отдела. Именно после этого случая наверху окончательно поверили в возможности нашего подразделения. Примерно через полгода после того, как Глеб возглавил отдел, в Лефортове случился бунт. Об этом не писали в прессе, гласность гласностью, но КГБ не хотел рассказывать о слишком неприятных эпизодах. Так вот, в Лефортово свезли ублюдков из Нагорного Карабаха и с той и с другой стороны, готовили их к суду, но они подняли бунт. Это был один из первых случаев, к таким вещам еще не были готовы, и пролилось много крови. Короче, бандиты взяли заложников и забаррикадировались в одном из корпусов. Глеб – один! – вошел туда, а через несколько минут из открытых дверей начали выбегать перепуганные бунтовщики. Они ничего не могли объяснить, только рассказывали, что им было очень страшно. Трое сошли с ума. А это были люди, жестокость которых поражала даже бойцов “Альфы”.

– Вы были в Лефортове?

– Да. Барбарис привез кучу аппаратуры, нацепил на Глеба какой-то суперпередатчик, а потом раздувался от гордости, что все получилось. Только я думаю, что Сухорукову эта аппаратура была нужна как антураж, и страх он нагнал на зверей самостоятельно.

– Почему?

– Однажды я видел, как Глеб сжег лист бумаги. Он сидел спиной ко мне, был занят, прочитал какую-то бумажку, а потом небрежно бросил ее, она вспыхнула в воздухе и сгорела. А Глеб даже не посмотрел в ее сторону, продолжил чтение. Я думаю, весь наш отдел занимался пустой работой. Все эти исследования, графики – все ерунда. Глеб умел больше, чем все мы, вместе взятые, включая подопытных экстрасенсов, а наши шаманские пляски использовал для того, чтобы пудрить мозги руководству. Когда империя развалилась, Глеб распустил отдел, уничтожил все бумаги и исчез, с ним ушли несколько человек, которые, как я думаю, умели то же, что и он. Остальных он бросил. Несчастный Барбарис какое-то время надувал щеки, пытаясь вышибить финансирование для своих прожектов, потом смылся в Америку и предложил свои услуги ЦРУ, но у него ничего не получилось, там своих шарлатанов хватает, сейчас он продвигает высокие технологии в каком-то кибуце. – Щеглов покрутил зажигалку, ожидая дальнейших вопросов, и неожиданно добавил: – Не знаю, насколько это интересно для вас, но лично меня Глеб удивил еще одним.

– Чем?

– Он был глубоко верующим человеком, прекрасно разбирался во всех тонкостях христианства и… действительно верил. Знаете, для офицера КГБ его ранга это было очень нехарактерно.

– Глеб умеет производить нужное впечатление, – скупо заметила Яна, выходя из подъезда. – Щеглов до сих пор в восхищении.

– Боюсь, что в этом нет ничего неожиданного, – вздохнул Артем. – Сухоруков прирожденный лидер и хорошо знает, чего хочет.

– И умеет правильно распределить силы.

– Эти качества с лихвой компенсируют его скромные магические способности.

Яна неожиданно замолчала, пару секунд напряженно смотрела на окна многоэтажки, а затем негромко спросила:

– Почему ты решил, что Глеб слабый маг?

– На мой взгляд, это очевидно, – чуточку удивленно ответил Артем. – К тому же ты сама говорила, что сканирование во время переговоров с ним дало средние результаты.

– Меня можно обмануть.

– Тебя? Насколько я понимаю, обманули тебя приятели Глеба, это действительно проблема, а сам Сухоруков не закрывался от твоего сканирования.

– Не закрывался, – подтвердила Яна.

– И что?

– Я не увидела у него сильных способностей. Молодой наемник удовлетворенно кивнул:

– Твои выводы подтверждают Тархан и досье людов: Глеб слабак.

– Тархан вообще убежден, что Сухоруков умер, а обмануть шаса слабаку не под силу.

– Спишем этот фокус на его дружков.

– Допустим. – Яна вновь помолчала. – Твоя уверенность основана только на этом?

– Второй пункт построен на косвенных признаках.

– Поясни.

– Фраза во время наших переговоров. Глеб сказал, что магия для него инструмент, не более. Маг, знающий свою силу, не скажет так никогда. Или я не прав?

– Прав, – качнула головой Яна. – В этом ты прав. Магия становится твоей частью, твоей сутью.

Так можно было бы сказать во время первых уроков, но потом энергия проникает в тебя и сливается с твоей душой. Ты словно пробуждаешься. Человек не может сказать, что его рука – это просто инструмент для поднесения телефонной трубки к уху или для приема пищи. Рука – это часть тебя. И магия тоже. – Девушка подняла глаза на Артема. – Не обижайся, но очень странно, что ты сумел уловить эту фразу. И понять ее.

– Да я здесь давно уже, – усмехнулся наемник. – Пообтерся, пообтесался, научился замечать детали.

– Магия – это инструмент, – повторила Яна, вновь припоминая фразу Глеба. – Истинные чудеса творит только истинная вера. Очень любопытно, Тема, очень любопытно.

– Что именно?

– Почему Глеб не считает себя магом?

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

20 сентября, суббота, 18:38 (время местное).

Большой передышки после первой схватки ему не дали, но следующий бой стал для Дитриха легкой прогулкой. Молодой и неопытный чел явно боялся командора войны и не оказал серьезного сопротивления. Рыцарь без особого труда проломил защиту чела и с наслаждением сжег противника “Дыханием дракона”. Зрители восприняли его победу без лишних эмоций. Да и было этих зрителей не очень много: десяток челов, пристально следящих за каждым действием чуда. И только позже, через несколько часов после схватки, как следует отдохнув с двумя симпатичными массажистками, Дитрих понял игру Чио. Матушка бросала ему кости: слабаков, не оправдавших надежд, или предателей, давая возможность своим воинам перенять опыт боевого мага Ордена.

– Ну и пусть, – прошептал рыцарь. – Я еще выпущу тебе кишки, клянусь доспехами Спящего.

В принципе, ему было все равно, кого убивать: договор есть договор, но Дитриха по-прежнему смущал сам факт соглашения: на что надеялась женщина? Но как бы там ни было, командор войны был полон решимости сыграть свою партию честно.

На этот раз его соперником был хван.

Четырехрукий здоровяк угрюмо стоял в круге, ожидая сигнал к началу боя, и его горящие глаза показывали, ждать от хвана пощады не придется. Чуд задохнулся от ярости, и лишь через минуту, когда первая волна бешенства схлынула, в его памяти всплыли слова договора: Чио не говорила, что драться придется исключительно с челами. Драться до смерти. Дитрих вспомнил Большое Царицынское Недоразумение, именно так обозвали стихийно вспыхнувший конфликт, вылившийся в грандиозное побоище между гвардией, дружинниками и масанами, которых поддержало два десятка гарок. Тогда только своевременный приход отряда маршалов-хамелеонов спас честь Ордена, и Дитрих дрался с четырехрукими плечом к плечу.

– Как тебя зовут?

– Кит, – коротко ответил хван, стараясь не смотреть в глаза командора.

– Тебе обещали свободу? Молчаливый кивок.

– Она? – Безразлично улыбающаяся Чио не мешала нелюдям общаться, ее забавляла ситуация. А полусонные рыси у ног матушки смотрели на рыцаря и четырехрукого недоброжелательно, но более чем лениво.

– Это мой последний бой, – вздохнул Кит. – Ты уж извини.

Извинить за то, что драться хван будет отчаянно… Дитрих покачал головой. Заключая контракт, он и не предполагал, что дело может обернуться подобным образом: встречей в последнем бою с более сильным соперником. Самолюбие командора не позволило ему даже думать об этом… Самолюбие хвана, по всей видимости, сыграло с ним такую же шутку. Свобода уже здесь, до нее можно дотянуться рукой, но на пути встает несокрушимая скала…

– Я тебя убью, командор, – бросил Кит. – У меня нет выбора.

– У меня тоже, – тряхнул головой Дитрих. – Прости меня, хамелеон.

– Вот это я называю мужским клубом, – фыркнула Чио, и сидящие вокруг маги захихикалич

Проклятые человские маги, готовые замечать, записывать и подробно обсуждать, как именно нелюди будут убивать друг друга. Рыцарь обвел зрителей ненавидящим взором. Учитесь, мерзавцы, учитесь!!..

И ударил Кита рукой. Просто рукой, но “Кузнечный молот” многократно усилил и без того неслабый удар, отбросив хвана к стене. Четырехрукие быстры, как гепарды, и ловки, как змеи. Необходимо отнять это преимущество у Кита, и тогда шансы на победу существенно возрастут. Но у четырехрукого было свое мнение насчет исхода поединка. Его шансы повысились бы, отними он у рыцаря запас магической энергии – в рукопашном бою хваны могли противостоять даже навам, и Дитрих почувствовал, как его сдавливает петля “Навского аркана”, хитрого заклинания, высасывающего магическую энергию. Чуд бросил часть сил на защиту и тут же метнул в четырехрукого “Эльфийскую стрелу”. Хван увернулся, что стоило ему небольшого ожога на левом верхнем предплечье, и упрямо продолжал тянуть из рыцаря энергию. А заодно провел серию ударов руками, целясь в голову Дитриха. Если бы Чио вооружила гладиаторов холодным оружием, положение командора стало бы совсем непростым, но, на его счастье, матушку интересовал исключительно магический аспект поединка.

Еще несколько “Эльфийских стрел”, вспышка “Дыхания дракона”, и с каждым разом четырехрукий уклонялся от ударов все с меньшей скоростью, его правая нижняя рука повисла плетью, обожженный левый бок был окровавлен, но ярость атак не уменьшалась. Защита Дитриха слабела, в голове шумело, из разбитых губ и носа сочилась кровь, энергии оставалось совсем чуть-чуть, а проклятый Кит продолжал наседать… Рыцарь понял, что в этой схватке проиграет тот, кто допустит следующую ошибку. Одну. Последнюю.

И ее совершил хван.

Предчувствуя победу, он провел очередную серию ударов, но их скорость была уже не той, что в начале боя. В самый последний момент Дитриху удалось поймать в захват ногу четырехрукого и, собрав последние запасы магической энергии, накинуть на нее “Гиперборейский колпак”. Плоть к плоти идеальный случай аркана. Нога соперника превратилась в лед. Мышцы, кости, сухожилия… Кит не успел защититься, да это практически невозможно при контактном заклинании. Он так и замер, держа на весу погибшую конечность и глядя, как жадный лед, подобно гангрене, продолжает поглощать его тело.

– Прости, Кит, – прошептал рыцарь. У него еще оставались капли энергии, которых вполне хватило, чтобы избавить хвана от мучений. Дитрих вздохнул и направил в глаз четырехрукого “Эльфийскую стрелу”. – Прости меня.

Он устало прислонился к стене и посмотрел на Чио.

– Ты победил, – безразлично сообщила матушка. – Молодец.

Их опять было две. И опять другие. Худенькая короткостриженая блондинка и пышнотелая кудрявая брюнетка лет тридцати с большой грудью и складками на боках.

И только сняв напряжение, блаженно развалившись на широкой кровати, Дитрих вдруг подумал, что Чио может использовать его не только в качестве гладиатора. Раньше подобные мысли не приходили в голову командора, он был слишком высокого мнения о себе, но то, как матушка поступила в случае с хваном, заставило подозревать всех и вся. А тут еще постоянная смена “массажисток”, их откровенное желание прыгнуть в постель к “нелюди”… Догадка обожгла рыцаря, заставила покраснеть и сжать кулаки. Он почти с ненавистью посмотрел на одевающихся девиц и, с трудом сдерживаясь, поинтересовался:

– В прошлый раз ко мне приходила… Лена, кажется.

– Лена и Валя, – подтвердила блондинка. – Понравились?

– Угу… почему они не пришли сегодня?

– Наша очередь, – ляпнула девица и тут же замолчала, услышав яростное шипение напарницы. •

– Какая очередь?!

– Пошли, – брюнетка распахнула дверь.

– Какая очередь, …?!!

Ослепленный бешенством Дитрих попытался выскочить в коридор вслед за девицами, но, получив мощный толчок в грудь, отлетел к противоположной стене. В помещение медленно вошла рысь. Ленивая и безразличная. Зверюга уселась возле кровати, зевнула и сонно покосилась на поднимающегося на ноги рыцаря.

– Несмотря на наш договор, – мягко произнесла Чио, – тебе запрещено покидать комнату без сопровождения.

– Ты меня использовала, – прохрипел Дитрих. – Проклятая тварь, ты меня использовала, как…

Но продолжать свою мысль командор не стал, это было выше его сил.

– Как самца-производителя, – невозмутимо закончила матушка. – Поверь, рыцарь, сюда нечасто попадают маги твоего уровня, и я обязана вытащить из тебя все, что можно.

– Наплодить полукровок?

– Среди челов рождается не очень много магов, – сообщила Чио. – Твой генофонд, конечно, не выправит ситуацию, но вода камень точит.

Дитрих знал, что гарантия наличия у его потомков магических способностей почти стопроцентная. И во втором поколении эта цифра уменьшится не намного. А если правильно вести линии, заставлять магов иметь потомство друг от друга… Работа на века, но эти гады, похоже, не торопятся.

– Все женщины, с которыми ты спал, обладают магическими способностями. Мы хорошо заплатили им и не забудем их в дальнейшем. – Матушка усмехнулась. – Они не первые. И не последние.

– Ловко.

– Надо было думать раньше.

– Семенной банк имени командора войны де Кассо, – Дитрих криво усмехнулся. – Прием человских девиц по мере накопления сил. – У рыцаря дрожали губы: такого унижения он еще не переживал. – Ну, а ты, сука, – его взгляд уперся в безразличную матушку, – хочешь стать мамочкой великого колдуна? Раздвинь ножки! – Дитрих кивнул на постель. – Или ты лесбиянка?

Чудская истерика не поколебала хладнокровия Чио, она осталась спокойной, невозмутимой, но все же чуть приподняла традиционную маску безразличия.

– Что ты можешь предложить интересного, рыжий петух? – поинтересовалась матушка ровным голосом. – Трахай тех, кого тебе подсовывают, и не мечтай о большем. – Она помолчала. – И не воображай о себе слишком много, семенной центр, я уже являюсь матерью великого колдуна. И детишки, которых ты наплодил, будут прислуживать моему сыну и исполнять все его желания. И все ваши дома склонят головы перед моим ребенком. И перед его отцом.

– Да неужели?

– Ты уж мне поверь. – Чио презрительно посмотрела на рыцаря. – Отец моего сына никогда бы не позволил использовать себя так, как ты, жалкий самец.

* * *

Центральный офис “Соединенного общественного бота”.

Москва, улица Большая Никитская,

20 сентября, суббота, 16:09.

Громадный, наполненный солнечным светом кабинет меньше всего походил на склеп. Внешне. Царившее же в нем настроение сделало бы честь любой похоронной процессии. Пиджак валялся в углу, галстук под креслом. Осиновский, в расстегнутой почти до пояса рубашке, сидел за письменным столом и угрюмо опустошал вторую бутылку водки. Стакан за стаканом, закусывая дымом толстой сигары и неподвижно глядя на картину, висящую напротив стола. Но хмель не брал. Пить Борис выучился еще в молодости, в компании могучих нефтяников, и теперь сполна расплачивался за неосторожность – забыться хотелось, но не получалось.

И даже когда приоткрылась дверь и в кабинет спокойно вошел незнакомый плечистый мужчина с холодными карими глазами, Борис лишь безразлично кивнул и сообщил:

– Я уже устал удивляться.

– Ничего странного, – успокоил его незнакомец. – Собственно, на это я и рассчитывал.

Он свободно расположился в кресле напротив Осиновского, закинул ногу на ногу и сразу же, без обиняков, перешел к делу:

– Тебя придавил Глеб?

Борис размышлял над вопросом весь следующий стакан. И только после того, как огненная жидкость переместилась внутрь, он вытер рукавом губы, затянулся сигарой и поинтересовался: – Ты от кого?

– Сам от себя, – веско ответил незнакомец, и Борис почему-то ему поверил. – У меня назревают проблемы с Глебом, но, как выяснилось, я знаю о нем куда меньше, чем хотелось бы. Поделишься впечатлениями?

– Сам от себя… – Осиновский отодвинул почти пустую бутылку водки, глубоко затянулся сигарой и прищурился: – Предлагаешь дружить против Сухорукова?

– Вежливо прошу о небольшой услуге. – Потрепанный олигарх начал слегка раздражать Кортеса.

– Я улетаю, – поведал Борис. – Самолет уже готовят. – Он снова затянулся сигарой. – Я потерял пятьдесят миллионов чистых активов и не поддающуюся учету прибыль. Я! Слышишь, ты, с проблемами? Я потерял кучу денег и вынужден уносить ноги за границу! … ты пытаешься мне доказать? Ты вообще какого хрена сюда явился? Кто ты такой?!

– А здорово он по тебе проехал, – качнул головой наемник. – Но ты, Борис, не бойся, все пройдет. И Глеб скоро перестанет являться тебе в кошмарах.

– Неужели?

Осиновский едва не ляпнул, что желающие пристрелить Сухорукова выстраиваются в очередь, и только сегодня ночью проклятый Глеб неизвестным, но, очевидно, невероятным способом избавился от назойливого внимания целой группы профессионалов, трупы которых до сих пор с удивлением разглядывают полицейские. Не ляпнул. Потому что вдруг понял, что эта история не произведет на спокойного незнакомца никакого впечатления.

– В какие игры вы тут играете?

– В азартные, – объяснил Кортес. – Вроде как на горных санках с Эвереста.

– He люблю горы, – поморщился Осиновский.

– Поэтому тебя и отцепили. – Наемник посмотрел на часы. – На самом деле, Борис, мне нужно не так уж и много. Я достаточно знаю о юности нашего общего друга, знаю, что он организовал Курию и вывел ее на общенациональный уровень, но, к сожалению, я недостаточно осведомлен о том, что происходило между этими двумя событиями. Что было после того, как Глеб ушел из КГБ?

Почти две минуты Осиновский курил, молча разглядывая Кортеса, затем, приняв решение, неожиданно тонко хихикнул:

– Глеб не просто ушел из КГБ, он прихватил с собой почти сто миллионов долларов. Рубли тогда были не в цене.

– Стартовый капитал…

Магические способности плюс такой фундамент – ничего удивительного, что Сухоруков набрал колоссальную силу.

– Странно, что ты не докопался до этой информации самостоятельно, – обронил Борис.

– Глеб появился на моем пути совсем недавно, – улыбнулся Кортес. – И я постепенно докапываюсь до всего.

– Да уж…

– Как Сухоруков получил эти деньги?

Рассказывать? Нет? Можно было бы промолчать, послать этого чересчур спокойного далеко и продолжить напиваться, но Борису надо было выговориться. Надо было отвлечься от кошмарных событий сегодняшнего дня и, если получится, подгадить Глебу.

– Когда стало понятно, что Империя рушится, люди озаботились своим будущим, никто не хотел терять положения в обществе. Воровство тогда достигло невиданного размаха, но некоторых товарищей интересовали не столько деньги, они у них были, сколько власть. Они понимали, что в ближайшее время государство будет слабым, сила уйдет к тому, кто сможет платить, и очень хотели по-прежнему контролировать эту силу.

Создавая Империю, Сталин передал рычаги управления бюрократии, но не позволял ей перехватить власть, используя несложный механизм постоянной ротации кадров. Номенклатура периодически отстреливалась, и эти очищения не давали стране загнивать, пирамида жила. После смерти вождя чиновникам удалось избавиться от неприятных процедур, но их правление вылилось в тотальный застой и в конечном итоге привело к распаду Империи. Привычка же контролировать всех и вся осталась, и на этой струнке виртуозно сыграл Глеб.

– Контролировать по-старому не получалось: новые времена, новые люди, многие из которых ненавидели коммунизм, требовалась идея, и Сухоруков ее дал. – Осиновский наконец затушил сигару. – В те годы он руководил секретным отделом, занимающимся воздействием на психику людей, и, по всей видимости, добился каких-то успехов. Глеб предложил создать для объединения новой элиты некое тайное общество, что-то вроде кассы взаимопомощи и масонского ордена.

– На базе христианства.

– Как я понял, Глеб глубоко верующий человек. – Борис задумчиво взял из ящичка новую сигару, но раскуривать ее пока не стал. – Не знаю, как ему это удалось, но доступ к казне ему открыли. Сухоруков прихватил столько, сколько смог, и разбился, прыгнув с парашютом.

– Прости, Борис, но в таком случае я не понимаю, почему ты рискнул связаться с Глебом, – искренне произнес наемник.

– Я ошибся, – признал Осиновский. – Все события, последовавшие за “смертью” Сухорукова, свидетельствовали о том, что он банально кинул родную контору. Начали скоропостижно умирать люди, причастные к операции, в России не появилось ни одной фирмы, которая бы стала базой для тайного общества, кроме того, я знаю точно, за Глебом посылали команды ликвидаторов… а сам он, вынырнув через пару лет, занялся контрабандой на пару с Феофаном.

Корни ошибки были очевидны: Борис оценивал Сухорукова по себе, ему и в голову не могло прийти, что, заполучив в свое распоряжение сто миллионов, Глеб будет заниматься такой ерундой, как опереточное тайное общество. А тот занялся. Но не в интересах генералов КГБ. И теперь друзья Курии способны отпрессовать кого угодно, был бы приказ Глеба.

– Но сейчас такая фирма появилась?

– Конечно, – пожал плечами миллионер. – Я точно знаю, что Глеб контролирует очень крупную фирму: “Чудь Инкорпорейтед”.

Кортес поперхнулся.

– Откуда ты взял?

– Он говорил об этом Феофану. Нахальный, но потрясающе остроумный ход: “Чудь Инкорпорейтед” являлась базовым прикрытием Ордена, и никакая сила в мире не смогла бы раскопать правду об этой компании.

– Как ты узнал, что Сухорукое хочет захватить власть в РПЦ?

– От Феофана. – Осиновский раскурил сигару. – В свое время Глеб подцепил его на жадность. Митрополит мечтал о власти, но его харизма… В общем, единственным способом для Фифы оказаться наверху были деньги. Глеб помог ему протолкнуть таможенные льготы, свел с уголовниками и обеспечил колоссальными средствами. Фифа купался в золоте, а все бандиты, через которых вертелись дела, странным образом перекочевали в лучший мир.

– И концы оказались в руках Глеба.

– Несчастный Фифа очень хотел соскочить с крючка и пришел ко мне.

– Не совсем понимаю, – приподнял брови Кортес. – Глеб обещал сделать его патриархом. Зачем спрыгивать с набравшего ход поезда?

– Фифа не планировал спрыгивать, – вздохнул Борис. – Переговоры проходили в глубокой, как нам казалось, тайне. Но Сухоруков узнал об этом и примчался на разборку. Дальнейшее знают все.

“Я тебя породил, я тебя и убью”.

– И все равно неясно, зачем Феофан пошел на переговоры с тобой. Под крылом Сухорукова ему было тепло и уютно.

– Во-первых, Фифа хотел абсолютной власти и полной независимости. А во-вторых, он чуял, что является для Глеба переходной фигурой. Фифа рассказывал, что Сухоруков заставлял его давать сан священника ребятам из Курии.

– Чтобы через пару-тройку лет привести наверх преданного человека.

– А Фифа хотел править долго. – Осиновский пожевал сигару. – Фифа хотел создать пул против Глеба. Я обещал.

– Но не смог.

Митрополит не рассчитал, что от репутации Бориса не осталось и следа, и объединить элиту с его помощью было бы невозможно. Осиновский сам нуждался в поддержке, потому и наводил мосты к Феофану.

– Скажем так: я немножко блефовал, – невозмутимо буркнул Борис. – В бизнесе такое сплошь и рядом. Митрополиту имело смысл подумать, с кем он садится играть.

– Ты уверен, что Феофан не принимал участия в деятельности Курии?

– Убежден абсолютно, Фифа был слишком хитер для этого. Он рассматривал Союз исключительно как средство, но с подозрением относился к проповедникам.

“Видел в них конкурентов. И правильно делал… Но кого Глеб будет проталкивать сейчас? Решительность, с которой он избавился от предателя, показывает, что запасной вариант есть и Глеб уверен в этом варианте на сто процентов”.

– Ты не знаешь, у Феофана есть списки членов Курии, которых он посвятил в сан?

– Есть, – уверенно ответил Борис. – Точно есть, но где они…

– Я найду, – махнул рукой Кортес. – Не та проблема.

Интересующая его часть беседы закончилась, Осиновский выложил все, что знает, и пора бы попрощаться с миллионером.

– Мне было весьма любопытно побеседовать с тобой… э-э… не помню, как ты представился. – Было видно, что Борис пришел в себя и решил не упускать возможность прощупать любопытного незнакомца. – Такая уверенность делает честь.

– Глеб не простая фигура, но и не самая сложная, – уклончиво ответил наемник. – И скоро, как я говорил, он перестанет будоражить общество.

– Меня всегда привлекали новые знакомства, – улыбнулся Осиновский. – Тем более, когда, как я понимаю, речь идет о целой группе, способной противостоять весьма серьезному человеку. Мы можем встретиться еще раз? Ближайший месяц я планирую провести за границей… Как насчет небольшого круиза по Карибам? У меня есть яхта, идеально подходящая для отдыха… и деловых переговоров.

– Не уверен, – вздохнул Кортес. – Как раз недавно я уже посещал один остров…

– Понимаю, необходимо посоветоваться. – Борис брезгливо, двумя пальцами взял со стола бутылку и швырнул ее в урну. – Но поверь, я очень хорошо умею работать в команде.

Наемник честно попытался представить себе Осиновского в одном джипе с Артемом, но не смог. Впрочем, на лице Кортеса эти мысли не отразились.

– А в качестве дополнительной любезности я могу рассказать кое-что, о чем ты не спрашивал. – Миллионеру действительно ОЧЕНЬ хотелось примкнуть к новой команде. – Мне удалось найти мать Глеба.

Последним упоминаниям об этой женщине насчитывался не один десяток лет. Кортес насторожился.

– Найти?

– Правильнее было бы сказать: я узнал о ней. Я не знаю, где она сейчас, но тридцать лет назад ее лечил доктор Талдомский. Психиатр. Теперь у него своя клиника. – Борис улыбнулся. – Я тебя заинтересовал?

– Очень, – не стал скрывать наемник.

– Все знают, что я не ангел, – продолжил Осиновский. – Это так. Мне нравится, когда люди делают то, что я приказываю, но то, что делает Глеб, претит мне. Они верят, понимаете? ВЕРЯТ! Они готовы умереть за него. Та несчастная, что подожгла себя в офисе, сделала это не потому, что ей заплатили или запугали. Она поступила так потому, что в этом был смысл жизни. Ее жизни. Я видел глаза этой девочки и знаю, что говорю. Глеб приказал. Ему нужно было запугать меня, и человек безропотно обливает себя бензином. Мне кажется, это неправильно.

– Мне тоже, – согласился Кортес.

– Стало быть, мы найдем общий язык.

На столе Осиновского тихонько звякнул интерком. Борис нажал на кнопку.

– Да?

– Самолет готов, Борис Иосифович.

– Хорошо, я выезжаю через десять минут. Осиновский поднял глаза и вздрогнул: в кабинете никого не было.

* * *

Частный жилой дом.

Подмосковье, Николина Гора,

20 сентября, суббота, 18:40.

Разумеется, митрополит примчался сюда. В свой штаб. В свою крепость. В добротный комфортабельный дом, окруженный многочисленными охранниками. Только здесь он мог чувствовать себя в безопасности и попытаться понять, что делать дальше.

Что делать дальше?

Волна бешенства осталась позади, и еще в лимузине, по дороге домой, Феофан попытался оценить последствия сокрушительного удара Глеба. Он сделал несколько телефонных звонков, но те, кто еще вчера клялся ему в вечной дружбе, оказались заняты на “срочных совещаниях”, или “убыли в неожиданные командировки”, или просто бросали трубки, едва поняв, кто с ними говорит. Катастрофа? Партнеры отвернулись или отошли на безопасное расстояние, наблюдая, выплывет ли он. В канцелярии Синода ограничились невнятным бормотанием, вассальные иерархи выразили осторожную надежду, что митрополит устоит, но уверенности в их голосах Феофан не чувствовал. Сумеет ли он спастись от тюрьмы или нет, но о положении в церкви, видимо, придется забыть. Тем более о патриаршей власти. Вряд ли политическая и деловая элита страны позволит человеку с такой репутацией возглавить РПЦ.

И уже дома, запершись в кабинете, Феофан понял, что ему придется уйти. Тюрьма, скорее всего, ему не грозит: такой скандал никому не нужен, верхушка, конечно, будет недовольна произошедшим, но, потянув время и выпустив пар, предложит отойти от дел. Отправиться в тихий домик в уютной Швейцарии, в котором можно мирно провести остаток жизни. Денег хватит с избытком, но что делать с честолюбием?

Феофан снял трубку и позвонил Осиновскому.

– Боря?

– Сразу отвечу на твой вопрос, – отозвался миллионер. – Я еду в аэропорт и через три часа буду в Лондоне.

– Это велел он?

– Да.

Феофан помолчал, переваривая еще один пример железной власти Глеба.

– Когда вернешься?

– Месяца через три.

– Я хочу ему отомстить, – твердо произнес митрополит.

– Ты уже никто, – холодно напомнил Осиновский. – Все твои слова будут рассматривать через призму пяти лет с конфискацией за контрабанду и подкуп должностных лиц. Причем пятерка – в самом лучшем случае.

– Я отомщу. Я расскажу, что представляет из себя Глеб. Со мной все кончено, но ему этот скандал аукнется. Есть много людей, которых заинтересует Сухоруков.

– Не сомневаюсь, – согласился Осиновский. – Мне, например, будет любопытно.

– И все?

– А что ты хотел?

– Вместе мы сможем намного больше.

– Фифа, – устало проговорил Борис. – У меня шестеро детей и много денег. Заводы и фабрики можно купить, а жизнь одна. И она мне нравится. Я доступно выразился?

– Вполне.

– И тебе советую не рыпаться. Глеб говорил, что незлопамятен. Если ты примешь наказание, он забудет о тебе. Отступись.

– Я ему отомщу, – по слогам произнес Феофан.

– Тогда прошай.

– Прощай.

Митрополит медленно опустил трубку и повернулся. В его кресле сидел плечистый лысый мужчина с большими ушами и глазами. Hyp. Феофан вздрогнул. Карлик Hyp, верная собака Глеба.

– За мной?

– Веревку ты в кабинете, конечно, не держишь? – вздохнул маленький и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Придется, значит, на брючном ремне. Ты уж не обижайся.

У Феофана подкосились ноги.

– Не надо.

– Боря тебе правильный совет дал, но запоздалый: Глеба ты так достал, что он забыл о своей доброте. Успехов в следующей жизни.

Кричать Феофан не мог, какая-то сила сбила дыхание, не позволяя позвать на помощь или попытаться разжалобить палача. Брючный ремень змеей проскользнул по животу, мягко охватил толстую шею митрополита и устремился наверх, к крючку люстры, которая, в свою очередь, послушно перелетела в дальний угол кабинета

– Записку писать не будем, – деловито пробормотал Hyp. – С мотивами твоими даже участковый разберется.

Убедившись, что ноги Феофана чуть-чуть не достают до столешницы, карлик перевернул один из стульев и вызвал вихрь портала.

ГЛАВА 6

“Удивительное происшествие в центре Москвы! Сегодня утром многочисленные прохожие стали свидетелями странного события: невиданной силы ветер, неожиданно поднявшийся на Тверской, разметал процессию кришнаитов. “Это было похоже на кару небесную, – говорит один из очевидцев происшествия. – Какая-то женщина обратилась к кришнаитам с проклятиями, и…” Напомним, что это уже пятый инцидент, который произошел с членами религиозных сект за последние два дня. Помимо всем известного случая в сайентологическом центре на Галушкина, пострадали свидетели Иеговы…”(РБК)

“Курия продолжает наступать! Сегодня утром, несмотря на оптимистические заявления Великих Домов, Союз ортодоксов нанес очередной удар, выбрав своей целью шумную толпу почитателей Кришны. Всплеск магической активности был не очень силен, но вполне достаточен для небольшой рекламной акции, и произвел нужное впечатление на челов…”(“Тиградком”)

“Невиновный вышел на свободу! Судебное разбирательство дела Владимира Копылова, подозреваемого в убийстве наркоторговца, заняло всего несколько минут. Судья Баскаков не обнаружил серьезных улик и снял с него все обвинения. Единственное наказание, которое понес Копылов: 120 часов общественных работ за мелкое хулиганство. “Да, мой подзащитный член Союза ортодоксов, – заявил адвокат Степанов. – Да, активная гражданская позиция не позволяет Владимиру безучастно наблюдать за действиями наркоторговцев. Но это не дает оснований для подозрений в убийстве. Союз ортодоксов пробуждает сознание граждан, и полиция, на мой взгляд, должна это приветствовать…”(Интерфакс)

“Курия демонстрирует новые возможности! Только что судья Баскаков освободил из-под стражи и снял все обвинения с Владимира Копылова, активного члена Союза ортодоксов, убившего неподалеку от подростковой дискотеки торговца наркотиками. Покорность, с которой человская полиция отказалась от преследования члена Курии, показывает, что Великие Дома недооценивают силу этой организации…” (“Тиградком”)

* * *

Тверская область,

20 сентября, суббота, 20:16.

Автобус был самым обыкновенным: массивный междугородний “Мерседес”, украшенный цветастым логотипом известной туристической компании. Стекла затемненные, но кого этим удивишь в наше время? Главное – вымыт до блеска, все документы в полном порядке и даже для водителя предусмотрен форменный комплект: голубая рубашка, темно-синие тужурка, брюки и фуражка со значком фирмы. Карлик, явившийся к Цезарю, потрудился на славу. Но больше всего поклонников Люцифера обрадовало содержимое потайного отсека: многочисленные сумки, набитые новеньким оружием и боеприпасами. Возбужденные, с горящими глазами, они почти полчаса перебирали автоматы и пистолеты, проверяли их, перезаряжали и принимали воинственные позы, похваляясь друг перед другом крутизной внешнего вида. Боевой опыт был не у всех, но Цезарь, выполняя приказ Люцифера, уже несколько месяцев обучал своих подопечных навыкам владения оружием, и теперь все они, за исключением разве что новообращенной девицы, уверенно держали стволы в руках.

– Напоминаю в последний раз! – Вожак оглядел стаю. – До Москвы мы добираемся как обычные туристы! Не буянить, не хулиганить, в окна не высовываться! Если будет полицейская проверка, вести себя прилично и не трястись: мы не вызываем подозрений!

– Пока! – хрипло выкрикнул один из мужчин, и толпа захохотала.

Черные плащи были свернуты, и переодетые – опять спасибо карлику – адепты храма богов Бездны действительно ничем не отличались от группы заурядных туристов. Оружие до поры вернется в потайной отсек, а излишнюю возбужденность и горящие глаза легко списать на волнение: полицейским можно объяснить, что большая часть “экскурсантов” едет в столицу впервые в жизни.

– На остановках не привлекать к себе внимания, – продолжил Цезарь. – И помните: уже завтра мы будем встречать на Земле Сатану!!

– Да!!

– Все в автобус!

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

20 сентября, суббота, 21:00.

Подозрение Кортеса, что за Курией вполне может оказаться какой-то из Великих Домов, заставило наемников стать более осторожными. Не боязливыми: их положение в Тайном Городе было достаточно прочным, но соблюдающими разумные меры безопасности, одной из которых стало решение провести ночь в офисе “Неприятных Ощущений”. В принципе в этом не было ничего необычного: в свое время предусмотрительный Кортес настоял на оборудовании в офисе двух комнат для отдыха, душевых и туалетов. Ужин можно было заказать в расположенном на первом этаже супермаркете Гильдии, а потому наемники не раз и не два использовали офис в качестве временного пристанища.

– То, как Глеб придавил Осиновского, показывает, что он не обманул КГБ, обещая объединить новую элиту страны, – улыбнулся расположившийся во главе стола Кортес.

– Не думаю, что Сухоруков контролирует всех, – протянула Яна.

– Разумеется, нет, – согласился наемник. – Но связи у него колоссальные.

– И как только Союз обретет популярность, эти люди открыто выступят на его стороне, – добавил прихлебывающий чай Артем.

– И начнется обработка тех, кого Глеб еще не контролирует, – закончила Инга.

– Звучит печально, – оценила перспективу Яна.

– До этого может не дойти, – успокоил соратников Кортес. – Великие Дома всерьез собрались на войну, и, возможно, обрабатывать будет некого.

– Еще лучше, – вздохнула Инга.

– Пока же трубы не прогудели, – посерьезнел Кортес, – надо решить, что будем делать завтра. У меня назначена пара встреч с информаторами.

– Ты еще надеешься на них?

– Они копают, – объяснил наемник. – Они стараются. А для нас важна каждая новая сплетня о Курии. – Он почесал в затылке. – Кстати, о сплетнях: Яна, Артем, я хочу попросить вас навестить профессора Талдомского и поговорить о матери Глеба.

– Понятно.

– Инга, ты в оперативном резерве.

– Я планировала съездить к Генбеку и покопаться в его библиотеке, – сообщила рыжая. – Хочется, знаешь ли, понять, как наши предки заставили Великие Дома подписать договор.

– ОК. Это не помешает. – Кортес оглядел компаньонов. – К обеду встречаемся, делимся впечатлениями и…

В дверь постучали. Негромко, но уверенно.

– Открыто.

В офис заглянул невысокий монах в простой черной рясе.

– Добрый вечер. Наемники молча кивнули.

– Можно войти?

Кортес, по-прежнему молча, махнул рукой. Отец Алексей спокойно подошел к столу, придвинул к нему полукресло и, уверенно расположившись в нем, мягко поинтересовался:

– Не ожидали?

– Предполагали, – подумав, ответил Кортес. – Но вы правы: вероятность вашего появления я считал очень низкой.

– Почему?

Кортес пожал плечами и отвел глаза, Яна задумчиво покрутила в руке авторучку, Инга и Артем переглянулись.

– Потому что вы думаете, будто Забытая пустынь поддерживает Союз ортодоксов? – Монах внимательно посмотрел на наемников. – Вы ведь занимаетесь этим делом?

– Занимаемся, – признал Кортес.

– Кто вас нанял?

– Мы проводим самостоятельное расследование, – медленно ответил наемник. – В собственных интересах.

– Я могу вам верить?

– Так же, как я могу верить вам, – вздохнул Кортес. – Ваше слово против моего.

– Хорошо, – понял отец Алексей, – мое слово: мы не поддерживаем Курию.

Внимание молодого монаха было приковано к непроницаемому лицу Кортеса, а потому он не заметил отразившегося на лицах Артема и Инги облегчения. Но почувствовал, не мог не почувствовать, что напряжение, возникшее при его появлении, спало.

– Проповедники Союза ортодоксов имеют сан, – тихо произнесла Яна.

– Это моя вина, – не стал скрывать молодой монах. – Увы. Забытая пустынь обязана следить за тем, чтобы в церковь не проникали маги, но Глеб был необычайно осторожен: он действовал через Феофана, а получившие сан колдуны сразу же исчезали, прятались, стараясь не попадаться на глаза моим людям. – Отец Алексей вздохнул. – Теперь договор нарушен… нарушен по нашей вине. По моей вине. И мне нужна помощь.

Кортес видел, что монах не лжет и честно рассказывает о положении дел, но от опытного наемника не ускользнула более важная деталь: Алексей уверен в себе. Он не умолял о помощи и даже не просил ее, слова, которые произносил монах, не совсем правильно отражали ситуацию: лидер Забытой пустыни предлагал партнерские отношения и, как догадался Кортес, не очень бы расстроился, получив отказ. “Выход найден, но есть вещи, которые монах не хочет или не может сделать сам, а потому пришел сюда. Что ж, любой честный игрок имеет право держать в рукаве два-три резервных туза”.

– Вы согласны… – отец Алексей прищурился, – оказать помощь?

Несмотря на молодость, монах сумел разобраться в мыслях наемника, и легкая улыбка, скользнувшая по его губам, показала Кортесу, что сидящего перед ним человека недооценивать не стоит.

– В чем смысл договора? – спросил наемник, глядя прямо в глаза Алексея.

– Церковь создана людьми и для людей. Обычными людьми и для обычных людей. Все мы знаем, что в нашей истории были времена мощных колдовских кланов, но при этом хорошо известно, что девяносто процентов этих линий не были доминантными. Нам дали шанс, которым мы сполна воспользовались, и решение древних уйти от магического пути развития было продиктовано глубоким пониманием сути человека. – Монах усмехнулся. – У всех ведущих семей Тайного Города магические способности передаются с вероятностью сто процентов, у их вассалов этот показатель не намного ниже, и состязаться с ними бессмысленно. У людей своя дорога. Мы не можем строить общество, во главе которого окажется узкая каста избранных: у каждого должна быть возможность взлететь. Взлететь! И подрезать себе крылья мы не позволим.

– А как же быть с магами? – Инга сдержалась, не выкрикнула свой вопрос, но и промолчать не смогла.

– Мы миримся с вашим существованием, – слегка удивился отец Алексей. – Разве не так? И будем мириться впредь, пока…

– Пока соблюдается договор, – закончил Артем.

– Совершенно верно.

Молодой монах, немного сбитый замечанием Инги, помолчал, собираясь с мыслями.

– Договор заключен много веков назад, и за это время его не раз пытались нарушить. К сожалению, только с нашей стороны. Великие Дома соблюдают каждую запятую, их устраивает статус-кво, они готовы ждать, а вот люди нетерпеливы. Или властолюбивы. Или азартны. Были четыре попытки подмять Церковь и установить на Земле теократическую диктатуру. Две из них мы пресекли с помощью Хранителя Черной Книги, с двумя справились сами… Надо сказать, что Глеб и его Курия – это самая продуманная атака. Но мы справимся.

– Вы не боитесь войны с Великими Домами? – быстро спросила Яна.

– Буду откровенен, – медленно ответил монах. – Наша давняя победа над Тайным Городом стала возможной благодаря эффекту неожиданности. Великие Дома не были готовы к тем сюрпризам, которые преподнесли им святые, но это в прошлом. Я уверен, что нелюди разработали тактику борьбы с нами, что в следующий раз резни не будет: начнется долгая и кровопролитная война с равными шансами на успех. Поэтому я и хочу, чтобы следующего раза не было.

* * *

Частный жилой дом.

Подмосковье, Николина Гора,

20 сентября, суббота, 21:24.

Некрасивый, прячущийся среди деревьев дом пребывал в задумчивой грусти. Сам дом. Он притих, потускнел и замер, прислушиваясь к происходящему, словно пытаясь понять, что будет с ним завтра. Словно не веря, что тот, кто столько лет наполнял его существование смыслом, уже никогда не пройдет по комнатам, не поднимется по лестнице, не устроится в кресле напротив пышущего жаром камина. Дом знал, что нравится хозяину, что нужен ему, что, несмотря на всю сложность своего характера, а может, благодаря ей хозяин никогда не предаст и не разрушит собственное убежище. Дом верил и любил. Он чувствовал, в каком отвратительном настроении вернулся днем хозяин, постарался сделать все, чтобы хоть как-то смягчить его душу, и был в шоке, когда страшный карлик безжалостно расправился с единственным на Земле человеком, способным любить некрасивые, но такие надежные и верные стены. Дом не мог помешать.

И теперь, жалобно поскрипывая перекрытиями, прислушивался к тому, что происходило вокруг.

– Самоубийство, – холодно произнес офицер. – Никаких других вариантов. Сто из ста: митрополит сам сунул голову в петлю.

Смерть Феофана расследовала специально вызванная из Москвы бригада ФСБ: при всей своей скандальной славе митрополит занимал высокое положение в обществе, и дело поручили “федералам”. Местная полиция присутствовала в единственном экземпляре: начальник управления полиции лично, но его роль сводилась к выполнению положенных по закону формальностей.

– Вы так и напишете в заключении о смерти? – негромко спросил полицейский.

Полковник понимал, что в данных обстоятельствах возможно все, и отчаянно хотел побыстрее покончить с щекотливым делом.

– Теоретически, мы должны так поступить, – пожал плечами фээсбэшник. – Но я получил указания прислушаться к мнению уважаемого митрополита Даниила. Руководство страны понимает, что столь… столь некрасивая история требует деликатного подхода. Мы можем сообщить об острой сердечной недостаточности, например.

Блюстители закона одновременно посмотрели на третьего человека, присутствующего при конфиденциальном разговоре и до сих пор молча сидевшего в кресле.

– Ваше слово?

Даниил тяжело качнул головой, помолчал, спокойно выдерживая взгляды собеседников, затем поинтересовался:

– Мы можем доверять людям, которые проводят расследование?

– Абсолютно, – твердо ответил фээсбэшник. – Мои ребята будут молчать. С приближенными Феофана мы переговорим дополнительно.

– За меня можете не беспокоиться, – вставил полицейский. – Могила. – Поняв, что выбрал не совсем удачное сравнение, полковник смутился: – Извините.

– Могила, – задумчивым эхом отозвался Даниил. – Скажите, Иван Ильич, – теперь митрополит смотрел только на фээсбэшника, – вы ведь можете не оглашать результаты расследования в прессе?

– У федеральной службы есть такое право, – подтвердил офицер.

– Другими словами, мы можем ограничиться невнятным: “скоропостижно скончался”. Без объяснения причин.

– Журналисты вцепятся клещами, – тоскливо протянул полицейский.

– Через два дня эта новость уйдет с первых страниц, – махнул рукой фээсбэшник. – Два дня давления, и мы сможем просто замолчать причину смерти.

– В таком случае, – закончил Даниил, – нам следует поступить именно так. – Он выдержал короткую паузу. – А в заключении о смерти должна быть написана истинная причина.

– Даже так? – брови фээсбэшника удивленно поползли вверх.

– Да, так, – жестко отрезал митрополит и поднялся на ноги. – Я не позволю хоронить самоубийцу на святой земле. Это принципиально.

* * *

Москва, Напрудная улица,

21 сентября, воскресенье, 06:37.

Ему было немного жаль, что все пошло таким путем, но жизнь есть жизнь, и если наемники не согласились работать на него, им все равно придется потрудиться. По-другому, но все равно для его пользы. Приближается серьезный момент, ключевой момент, один из главных эпизодов его жизни, и пора ввести в игру еще одну составляющую: пусть нелюди, вместо того чтобы мешать рвущейся наверх Курии, занимаются внутренними дрязгами.

Глеб остановился на берегу Джамгаровского пруда, у самой воды, и небрежно поправил воротник легкого плаща, укрывающего от мелкого, промозглого дождя. Он немного опоздал на встречу, специально опоздал, но был уверен, что тот, кого он выдернул среди ночи из теплой постели, не станет предъявлять претензии. Так и получилось.

– Ваш звонок застал меня врасплох.

Неясная, плотно закутанная в темный плащ фигура вынырнула из-за деревьев и остановилась в двух шагах от Сухорукова. Ее появление могло стать неожиданностью для кого угодно, но не для Глеба.

– Мне срочно понадобилась поддержка, – вежливо ответил Сухоруков. – Дело необычайной важности: помеха, которая возникла на пути, способна поставить под удар всю операцию.

– Пожалуйста, будьте конкретнее.

– К сожалению, – тщательно подбирая слова, сообщил Глеб, – мы стали жертвой предательства. Один человек, пользовавшийся нашим безусловным доверием…

– Вы говорите о Марке? Сухорукое тонко улыбнулся.

– Ну что вы! Молодого человека мы контролировали с той самой минуты, как он попал в поле зрения Курии. Мы прекрасно знали, что он из себя представляет, и не собирались доверять ему ничего важного.

– Тогда почему его казнили?

– Мне нужно было сплотить адептов перед битвой. Кровь Марка оказалась кстати.

– И ведь не поспоришь, – вздохнула фигура. – О каком предательстве, в таком случае, идет речь?

Глеб удовлетворенно усмехнулся. В душе. В глубине души. В самом дальнем и хорошо запрятанном ее уголке. Каким-то образом они уловили смерть Марка, но не узнали, где она произошла, в противном случае он бы почувствовал.

– Меня предал Иван Хазаров.

– Иван?!

– Я был удивлен не меньше вас, – вздохнул Сухоруков. – Старик обратился к Кортесу и успел рассказать наемнику достаточно много ненужных подробностей о деятельности Союза.

– И о нашем сотрудничестве? – фигура обеспокоенно пошевелилась.

– О нашем сотрудничестве знаю только я, – успокоил собеседника Глеб. – Все остальные члены Курии убеждены, что я пользуюсь услугами контрабандистов энергии.

– Тогда что успел рассказать Иван? Сухорукое уловил в голосе фигуры облегчение.

– Достаточно, чтобы наемники взяли мой след.

– Бесплатно они и пальцем не пошевелят.

– Кортес небедный чел, – заметил Глеб. – Возможно, он решил облагодетельствовать родную семью задарма. В общем, два последних дня я ощущаю стойкое внимание к моим делам со стороны лучших наемников Тайного Города и не могу сказать, что это мне нравится. Кортес профессионал, он превосходно ориентируется в ситуации и, я уверен, представляет существенную угрозу нашим планам.

– Это так, – согласилась фигура.

– Наш план и без того весьма опасен, – продолжил Сухорукое. – Я рискнул взяться за него только потому, что чувствовал себя защищенным от Тайного Города. По крайней мере на этом этапе. Появление Кортеса пугает карты.

– А вы не пытались с ним договориться? Как чел с челом?

– Пытался, – не стал скрывать Глеб. – К сожалению, бесполезно. Кортес потребовал объяснений, которые я просто не мог ему дать.

– Почему бы вам не заняться наемниками самостоятельно? – недовольно осведомилась фигура. – При чем здесь мы?

– Я очень осторожен в Тайном Городе, – буркнул Глеб, – и стараюсь проводить здесь только те операции, которые необходимы для реализации нашего плана. К тому же я не уверен, что справлюсь с гиперборейской ведьмой.

Собеседник был магом высочайшей квалификации, но Сухоруков врал не задумываясь, легко и непринужденно: его эмоции и его внутреннее состояние были не по зубам даже этой фигуре.

– Логично, – признал собеседник Глеба. – Яна Маннергейм стала большой проблемой.

– Таким образом, у вас есть шанс оказать услугу и мне, и себе.

Но фигуру не обрадовал найденный Сухоруковым выход.

– В последнее время вы и так требуете слишком много услуг! Информация, магическая энергия в безумных количествах… и почти бесплатно, хочу заметить! А что взамен?

– Разве вы не одобрили наш план? – Ответом было невнятное ворчание. – И теперь, когда мы зашли так далеко…

– Вы зашли так далеко, – уточнила фигура. – Наше участие в деятельности Курии скрыто.

– Но его легко вычислить, – широко улыбнулся Глеб.

– Объясните, – насторожилась фигура.

– Ах, да, – рассмеялся Сухорукое, – кажется, я забыл вас предупредить… Видите ли, после того, как мы заключили наше небольшое соглашение, я прекратил покупать энергию у контрабандистов. В целях безопасности и… по экономическим соображениям, разумеется.

– Мерзавец!

– Все мы немного монстры. – Глеб зевнул.

– Вы, например, вообще не человек.

– Подонок! Нельзя было доверять челам!

– Не такие уж мы и плохие.

– Я отрежу тебя от Источника!

– Зачем? – искренне удивился Сухорукое. – Разве наши глобальные планы изменятся из-за того, что вам придется немного поработать?

Фигура в темном плаще дрожала от бешенства, но Глеб, скалой возвышающийся над собеседником, был безмятежен и спокоен.

– Повторяю: и устранение гиперборейской ведьмы, и реализация плана в наших общих интересах. Я отвечаю за второе, вы за первое. Это и называется: работать в команде. – Он помолчал. – Мы договорились?

– Договорились, – неохотно протянула фигура. – Но если мы атакуем наемников просто так, остальные Великие Дома почувствуют неладное. Сейчас все уверены, что Людь, Чудь и Навь плывут в одной лодке, а вот наши действия…

– Обвините наемников в чем-нибудь постороннем, – предложил Сухорукое. – В каких-нибудь старых грехах, в неуплате налогов, в конце концов. Нанесите удар молниеносно и обязательно наверняка. Тогда вопросов будет меньше.

– Да, меньше, – вздохнула фигура. – Знаете, Глеб, у челов есть любопытное понятие: “точка невозвращения”. Когда ваши неуклюжие воздушные агрегаты бегут по дорожке, они пересекают линию, после которой или взлетают, или разбиваются.

– Я понимаю, о чем вы говорите.

– Вы начали разбег. Вы хотите взлететь, Глеб, и призываете нас поучаствовать. Вы просите нас высунуться, но мы должны быть уверены в том, что команда действительно существует. Вы тоже должны пройти точку невозвращения, Глеб. Совершить то, после чего у вас будет только одна дорога: выполнение нашего плана.

– Я понимаю, – нахмурился Сухоруков. – Завтра. Завтра, до полудня.

– Вы обещаете?

– Я понимаю, что начал разбег. Я понимаю, какой договор заключил и что прошу от вас. Я не собираюсь сворачивать или останавливаться. Я пройду точку, о которой вы говорите.

– Вот и хорошо.

– Так что с наемниками?

– В настоящее время Зеленый Дом не может себе позволить открытой конфронтации с Навью и Чудью, но о Кортесе и его гиперборейской ведьме можете больше не беспокоиться. – Фигура откинула капюшон, и взгляд ее огромных зеленых глаз обжег Глеба. – Даю слово.

Светлые с проседью волосы собраны в простой узел, старое лицо, покрытое густой сетью морщин, но глаза молодые и сильные. Глаза высококлассного мага.

– Я верю вам, жрица Мирослава, – улыбнулся Сухоруков и отвесил короткий поклон.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь.

Москва, Лосиный Остров,

21 сентября, воскресенье, 08:42,

– Это шутка?! – В глазах королевы вспыхнул яростный огонь.

Авторитет старейшей жрицы Зеленого Дома заставил ее величество покинуть постель раньше привычного времени и встретиться с Мирославой в личном кабинете. Всеслава не выразила ни удивления, ни раздражения, она понимала, что жрица не станет беспокоить ее по пустякам, но уже первые слова старухи выбили королеву из колеи.

– Вы фантазируете?

– Эта операция была задумана вашей предшественницей, королевой Светорадой, – с поклоном ответила Мирослава. – Мы прогнозировали, что рано или поздно в человской церкви возникнут нужные нам противоречия и мы сможем подчинить ее воле Зеленого Дома. Мы тщательно продумали все нюансы и готовили Ивана Хазарова на роль лидера челов. – Жрица помолчала. – Он даже не понимал, что с самого рождения получал от нас нужные впечатления и знания. Мы вели его наверх, наполнили его неудовлетворенностью положением магов и жаждой изменений. Иван увидел то, что мы хотели: необходимость объединения магов и заурядных челов посредством церкви. Мы поработали очень хорошо, но неожиданная смерть королевы Светорады спутала все карты. Я не знала, как поступить. Помните, я затевала разговор об этом, но вы сказали, что договор важнее.

Всеслава неуверенно кивнула:

– Это было почти сразу после моего вступления на трон.

– Я решила прекратить операцию и использовать Ивана только в качестве лидера челов Тайного Города, но, как оказалось, идея уже витала в воздухе.

– Иван стал отшельником.

– Сначала я тоже так думала, а потом узнала, что он ушел в Курию, в Союз ортодоксов. В организацию, словно созданную по нашим чертежам.

– Но возглавлял ее не Иван?

– Глеб Сухоруков.

– Он силен?

Всеслава постепенно брала себя в руки, и теперь, несмотря на то, что роскошные светлые волосы пребывали в легком беспорядке, а из одежды на королеве присутствовали лишь халат и ночная сорочка, жесты и голос женщины приобрели подобающую ее положению царственность.

– Глеб Сухорукое средний маг с большими амбициями, – небрежно сообщила Мирослава. – Одно время он учился в школе Зеленого Дома, но не произвел на нас впечатления. Затем Глеб затеял жалкие шпионские игры: убедил всех, что погиб, покинул Тайный Город и принялся строить Курию, покупая магическую энергию у контрабандистов.

Жрица деликатно не упомянула о том, каким сюрпризом стало для нее неожиданное “воскрешение” Сухорукова и его предложение о сотрудничестве. Качество “жалкой шпионской игры” она оставила за рамками обсуждения.

– Через какое-то время, поняв, что его усилий недостаточно, Глеб, по рекомендации Ивана, вышел на меня.

– И ты, не поставив меня в известность, пошла на сделку.

– Я действовала в интересах Великого Дома Людь, – твердо ответила Мирослава.

– Последние несколько лет, – припомнила королева, – опыты, которые ты якобы проводила, требовали колоссального количества энергии.

– Она шла на нужды Курии.

– Сухорукое растит боевых магов?

– Они нужны для нашего плана.

– Согласна… Что остальные Великие Дома?

– Поверьте моему опыту: тайна сохранена.

– Хоть одна хорошая новость. – Королева откинулась на спинку кресла.

Проклятая старуха! Идиотка! О чем она думала, питая энергией человскую секту? На что надеялась? Но первый гнев давно прошел, и Всеслава заставила себя оценить ситуацию хладнокровно. В целом, ход мыслей жрицы и королевы Светорады просматривался легко: собранные в Союзе ортодоксов маги берут под контроль человскую церковь и угрожают Инквизицией Тайному Городу. Договор нарушен. Великие Дома оказываются на пороге войны, исход которой очевиден, но… Но человские маги не могут обойтись без Колодца Дождей, Источника магической энергии, принадлежащего Зеленому Дому. И работать с ним человские маги не способны. А значит, людам нет необходимости бояться Инквизиции. Под ударом оказываются Орден и навы, а Зеленый Дом занимает главенствующее положение в Тайном Городе и прочно контролирует церковь. А через нее – челов. Опасно, очень опасно, но необычайно заманчиво. Со временем такая власть может распространиться на всю планету.

Королева почувствовала жгучее желание немедленно разбудить лучших аналитиков и заставить их рассчитать вероятности развития событий.

– Авантюра весьма опасна.

– Поэтому я и держала все в тайне.

– Но я королева.

– Я готова испытать на себе ваш гнев, – покорно вздохнула старуха.

– Не будем об этом, – величественно произнесла Всеслава. – Пока не будем. Время акции выбрано крайне неудачно: Зеленый Дом не столь силен, как несколько месяцев назад.

– Орден также обескровлен.

– Остается Темный Двор.

– Значит, человская Инквизиция в первую очередь займется навами.

– Неплохая мысль. Но вряд ли ее одобрят в Цитадели.

Надо думать. Надо очень тщательно все продумать! А времени нет. Старуха пришла только тогда, когда в реализации ее плана возникли проблемы, когда потребовалось вмешательство Великого Дома, когда думать некогда – надо принимать решение.

– Как вы правильно сказали этому челу… Глебу, сейчас мы не будем поддерживать его открыто, – задумчиво продолжила королева. – Вы сможете собрать небольшую команду для поддержки Курии?

– У меня есть верные маги.

– Тогда действуйте.

…но Зеленый Дом не хочет знать об этом. Мирослава была на девяносто процентов уверена, что королева примет именно такое решение.

– Я все поняла, ваше величество.

– Заманчивая авантюра, – проворчал барон Мечеслав, вышедший из маленькой комнатки, примыкающей к кабинету королевы. – Немудрено, что ты согласилась.

– Я была обязана согласиться, – вздохнула Всеслава, зажмурившись, когда ладонь любимого мягко легла на ее плечо. – Если затея старухи удастся, наши перспективы трудно будет переоценить.

– Сантьяга уже пытался использовать челов против челов, – напомнил барон. – Это закончилось Инквизицией.

Мечеслав, возглавляющий самый богатый домен Зеленого Дома, был другом королевы уже много лет.

Их отношения не были оформлены официально, но никто в Тайном Городе не сомневался, что рано или поздно барон станет принцем-консортом. И он мог себе позволить сомневаться в решениях Всеславы.

– Как бы там ни было, старуха будет действовать, – покачала головой королева. – Я подниму аналитиков и займусь расчетами вероятностей, а ты… – Всеслава заглянула в мутно-зеленые глаза барона. – Я бы хотела, чтобы ты подготовил и возглавил небольшую боевую группу. На всякий случай.

– Хорошо, – покладисто кивнул Мечеслав. – Я соберу лучших воинов и буду наготове.

* * *

Центральная клиническая больница.

Москва, улица маршала Тимошенко,

21 сентября, воскресенье, 09:33.

Hyp рассматривал два варианта проникновения Бормана в искомое место. Во-первых, можно было направить бойца через главный вход. Пропуск, документы и даже белый халат были подготовлены, и Борман с легкостью добрался бы до нужного этажа, а там… Нюанс заключался в том, что артефакт, даже хорошо запрятанный, мог уловить опытный маг. Если на территории больницы окажутся монахи Забытой пустыни, а карлик не сомневался в их присутствии там, то Борман может просто не дойти до места. Его перехватят на улице и, в лучшем случае, ликвидируют. Вряд ли монахи, несмотря на свою кротость, будут церемониться с убийцей. Второй вариант был более прост и сложен одновременно. Hyp давно приготовил маячок неподалеку от дверей нужной палаты, и сделать туда портал было для малыша парой пустяков. Но всплеск энергии засекут мгновенно, и за те секунды, которые займет переход, монахи успеют подготовиться к встрече. Или не успеют?

Hyp брезгливо посмотрел на довольно ухмыляющегося Бормана. Выбранный Цезарем чел всю ночь провел с присланными карликом проститутками, вылакал две бутылки вина, махнул кокса на полторы штуки и теперь, окрыленный, ждал возможности отличиться. Чтобы избавить организм сатаниста от последствий оргии, малышу пришлось потратить почти двадцать минут, но другого кандидата у него не было.

– Значит, так, избранный, – буркнул карлик, – сейчас ты увидишь силу Хозяина и станешь проводником его мщения. Твое имя войдет в историю нового царства, ты станешь первым, кто покарает иерарха Назаретской скверны.

– Я счастлив, что боги Бездны выбрали меня. Другого ответа Hyp не ждал.

– Власть Хозяина поможет тебе перенестись на большое расстояние и оказаться рядом с врагом…

– Как тогда, когда мы перенеслись в Москву? – уточнил Борман. – А я смогу сам проделывать подобное?

– Такое умение у тебя будет, – подтвердил Hyp. – Так вот, едва ты окажешься в нужном месте, ты должен будешь сломать вот эту вещь. – Карлик протянул сатанисту пышную розу.

– Цветок?

– Все, что тебе надо: переломить его пополам. Не волнуйся, это будет легко.

– А что потом?

– Хозяин тебя не забудет.

Артефакт был заряжен “Ревом Левиафана”, сильнейшим заклинанием, распыляющим в дым любую органику. Hyp лично рассчитал необходимую мощность и был уверен, что поле обязательно поглотит палату патриарха. В общем-то, оно поглотит несколько палат, и в том числе самого Бормана, но, следуя давней привычке, карлик не рассказывал исполнителям о мелких деталях заданий.

– А что мне делать потом?

– Ничего, – пожал могучими плечами карлик. – Человек случайно сломал розу. На тебя никто не обратит внимания – повернешься и пойдешь в туалет на втором этаже. Там будет выход.

– Прийти и сломать розу, – повторил Борман. – Уйти в туалет на втором этаже через выход.

– Ты, сынок, кроме кокаина, какие наркотики жрешь? – участливо осведомился Hyp. – Что-нибудь тяжелое?

– Только колеса. А разве Хозяин против?

– Нет, что ты… Хозяин как раз за. – Карлик посмотрел на часы. – Ну, давай, орел, лети.

Лежащий на кровати старик тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Но не проснулся. Насторожившаяся было медсестра отложила книгу, подошла к пациенту, поправила одеяло, пару мгновений постояла у кровати, затем, убедившись, что старик крепко спит, вышла из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Спит?

Сидящий в коридоре телохранитель коротко кивнул на дверь.

– Ага, уснул. – Медсестра посмотрела на часы. – Володя, я в туалет отлучусь, хорошо?

– Пять минут.

– Договорились.

Женщина быстро пошла по коридору.

– Видел? – Доминга, один из “ласвегасов”, хвастливо кивнул на новенький сервер, мирно гудящий среди прочего компьютерного хлама, заполонившего логово лучших аналитиков Темного Двора. – Последняя модель! Бесяев лично настраивал.

Егор Бесяев, вице-президент “Тиградкома”, заслуженно считался главным программистом Тайного Города.

– Дорогой, наверное, – буркнул Бога.

– Куча денег, – поддержал его Ортега. – Комиссар этим двоим любые игрушки покупает.

Оба нава, дежуривших по приказу Сантьяги вместе с “ласвегасами”, хмуро покосились на мощное устройство. Они были гарками, элитными воинами Темного Двора, и практически не разбирались в современных человских технологиях.

– Зачем он вам?

– Для работы, – отрезал Тамир Кумар.

– А вам знакомо значение этого слова? – удивился Ортега.

– В отличие от тебя! – недовольно пробубнил Доминга и полез в ящик стола. – Тамир! Здесь были мои бутерброды.

– Их Бога сожрал, – наябедничал Кумар. Ортега и Бога сидели в кабинете “ласвегасов” уже пять часов и вполне могли проголодаться.

– Может, закажем пиццу? – осторожно предложил провинившийся нав.

Вместо ответа Доминга швырнул в него микросхему.

Как ему и обещал странный карлик, переход был безболезненным и простым. Прижимая к груди розу, Борман выскочил из созданного уродцем вихря и ошарашенно уставился на больничный коридор.

– Во, блин! – не сдержал эмоции сатанист.

Несмотря на то, что он воспользовался переходом не в первый раз, Борман все еще удивлялся демонстрации власти Люцифера.

– Ты кто такой? – Сидевший у двери охранник выхватил пистолет и вскочил на ноги. Внезапное появление незнакомца в пустом коридоре вывело его из себя. – Стоять!

“Жалкая накачанная скотина! Что ты можешь сделать верному адепту Хозяина?”

– А где палата номер шесть? – поинтересовался Борман и медленно переломил розу. – Простите, дяденька, не стреляйте.

Удивление, которое охватило Бормана, и его ненужный диалог с охранником позволили навам выиграть несколько драгоценных секунд. Первым среагировал Доминга.

– Будет портал! – за три мгновения до того, как в коридоре ЦКБ заплясал вихрь перехода, выкрикнул он. – Чужой!

– Тревога! – рявкнул Тамир, активизируя заранее проложенную дорогу в больницу.

Гарки провалились в порталы из тех поз, в которых их застало сообщение: Ортега с дивана, Бога от кофеварки, попутно опрокинув на пол почти налитую чашку. Ровно через секунду помощники комиссара были готовы атаковать любого противника.

А еще через полмгновения Борман сломал цветок.

Это было так странно, так неожиданно, и даже появление длинного черноволосого мужика в темном костюме не отвлекло сатаниста от разглядывания очередного чуда. Охранник разрушался на глазах. Рука, сжимающая пистолет, плечо – опустевший пиджак провалился внутрь, шея… Борман хотел было рассмеяться над стриженым качком, как вдруг увидел, что и его собственные руки начали исчезать. Кончики пальцев разлетались в мельчайшую пыль, создавая ощущение неестественности, виртуальности происходящего. Сломанная роза опустилась на пол, за ней, с глухим стуком, упали часы. Скорость распыления нарастала, но Борман не чувствовал боли. Он вообще ничего не чувствовал, кроме недоумения и обиды.

И краем глаза заметил, как черноволосый совершил гигантский, совершенно невозможный прыжок с места, разом переместившись на семь-восемь метров от распадающихся челов.

– “Рев Левиафана”!

– Заблокировать! – Ворвавшийся в логово “ласвегасов” Сантьяга понял ситуацию на лету.

– Невозможно!

– Эвакуация!

В любом другом случае этот диалог стал бы смертным приговором для посланных в ЦКБ гарок – проклятое поле “Рева Левиафана” распространялось с шокирующей стремительностью, – но переговоры шли на навском языке, а потому заняли мизерное количество времени.

Тамир и Доминга сработали одновременно, молниеносно построив для оказавшихся в западне гарок принудительные порталы. Возможно, слишком жесткие, не слишком комфортабельные, но быстрые и, самое главное, спасительные. Ортегу выдернули прямо в прыжке, и, оказавшись в Цитадели, помощник комиссара продолжил увлекательный полет, врезавшись в оказавшийся на пути новенький сервер аналитиков. Бога, изначально направившийся в палату патриарха, был подхвачен прыгающим из окна: почувствовав действие “Рева” и поняв, что не успеет сделать обратный портал, гарка нашел единственный возможный путь к спасению и даже не забыл подхватить на руки спящего старика. Успевший набрать весомую кинетическую энергию, Бога с громким “уф!” проломил паркет и замер, увидев перед собой невозмутимого Сантьягу.

– Его Святейшество жив? Гарка кивнул.

– Но мне пришлось выдернуть его из приборов и…

– Вы поступили абсолютно правильно, Бога. Вы в порядке?

– В полном.

– Замечательно.

В комнату ворвалась небольшая группа эрлийцев во главе с братом Ляпсусом. Они бережно подхватили патриарха, уложили на походный столик и засуетились вокруг.

– Усыпить и проследить, чтобы старик не пострадал, – распорядился комиссар.

– Лечить будем?

– Не надо благотворительности, – поморщился Сантьяга.

– Лечить надо меня, – подал голос Ортега, которого расстроенные “ласвегасы” пытались выпутать из сервера.

– Вы ранены?

– У меня срезало половину пятки и шесть фаланг на пальцах, – доложил о повреждениях помощник комиссара. К тому же разнесенный сервер как следует приложил его током, но мужественный Ортега не стал упоминать о такой мелочи. – А еще я порвал ботинки.

– Темный Двор оплатит вам приобретение новой обуви, – решил Сантьяга. – Остальное отрастите сами.

Тем временем Бога выбрался из паркета и бочком, пока разоренные аналитики не предложили ему починить пол, потянулся к дверям.

Комиссар покосился на часы.

– Господа, я направляюсь в ЦКБ. Вызовите туда бригаду Службы утилизации. Срочно.

Приходилось быть осторожным: сканирование легко засечь, легко почувствовать, поэтому карлик едва касался помещений ЦКБ. Вот Борман оказался внутри, портал закрылся, тут же открылись два портала, судя по всему – навские, затем мощный всплеск “Рева Левиафана” – глупый чел наконец активизировал артефакт. Помехи, наведенные “Ревом”, временно закрыли картину, но обратные порталы Hyp заметил. Подождал немного и понял, что теперь корпус полностью закрыт. Черный туман навской энергии надежно заблокировал доступ внутрь. Конечно, прорваться через него можно, но карлик понимал, что где-то в глубине тьмы выжидают операторы Сантьяги. Как их там… “ласвегасы”, готовые зафиксировать попытку слежения и вычислить его источник. А встреча с гарками в планы карлика пока не входила.

Он прекратил сканирование и потер глаза. Получилось или нет? Обратные порталы возникли до того, как поле достигло максимума, но кто успел смыться? Только гарки? Или темные утащили старика? Как бы там ни было, неприятности с Забытой пустынью им обеспечены: монахи не простят магической атаки на патриарха и потребуют объяснений, кризис еще больше углубится, а это как раз то, что надо Глебу. Чем больше разборок в стане врага, тем проще Курии взять власть.

А старика можно будет угробить и в другой раз.

* * *

Клиника профессора Талдомского.

Москва, улица Малая Пироговская,

21 сентября, воскресенье, 10:11.

– Поймите правильно: эти игрушки ничего для меня не значат. – Профессор Талдомский, невысокий, плотный, с быстрыми живыми глазами, покосился на предъявленные Артемом и Яной жетоны сотрудников ФСБ. – Есть такое понятие: врачебная тайна, и ни один суд не может заставить меня открыть ее. Тем более ваши документы.

Клиника профессора занимала уютный особнячок и совсем не походила на сумасшедший дом. Совсем не походила. Наведя справки, наемники узнали, что клиентами Талдомского были исключительно обеспеченные люди: бизнесмены, заработавшие нервные срывы, их депрессивные жены и тому подобные челы. Проблемы с психикой случаются у всех, но мало кто любит о них распространяться. Профессор обеспечивал стопроцентную конфиденциальность и качественное лечение, вращался среди тех, кому оказывал услуги, а потому чувствовал себя защищенным от любопытства “сотрудников ФСБ”.

– Мы понимаем, что такое врачебная тайна, – кивнул Артем. – Но надеялись, что столь давний случай вряд ли попадает под ее действие.

В принципе, Яна могла извлечь из головы Талдомского нужную информацию и без его согласия, но наемники считали, что прибегать к магии имеет смысл только в крайнем случае.

– Да… случай давний. – Профессор почесал нос. – Мария Сухорукова. Как же, помню… Конец семидесятых, если не ошибаюсь. Нет! Абсолютно точно: или семьдесят четвертый или семьдесят пятый год.

– Вот видите, – улыбнулась Яна. – Случай очень давний. Все родственники госпожи Сухоруковой уже умерли…

– И Глеб?

– Вы его знали?

– Конечно. – Талдомский поудобнее устроился в кресле. – С генералом Сухоруковым, мужем Марии, мы были знакомы поверхностно: пару раз встречались на юбилеях. Но когда с Марией случилась беда, мы стали общаться довольно тесно. И несколько раз он приезжал ко мне вместе с сыном.

– Глеб разбился в начале девяностых, неудачный прыжок с парашютом.

– Жаль… действительно жаль. – Профессор грустно улыбнулся. – В этом парне чувствовалось большое будущее.

– С таким отцом это немудрено, – аккуратно вставил Артем.

– Я не об этом, – махнул рукой Талдомский. – Парень был умен, внимателен и рассудителен не по годам. В нем чувствовался стержень. Настоящий, стальной стержень, а ведь ему… – Профессор прищурился. – Когда я его увидел, Глебу было всего двенадцать лет. Вы говорите, он разбился?

– Да.

– Тогда почему вас интересует мать Глеба? – Толстячок бросил на наемников быстрый, но внимательный взгляд.

– Нам остается сослаться на свою тайну, – развел руками Артем. – На тайну следствия.

– Так мы далеко не уедем, – рассмеялся Талдомский.

– Согласен.

– Хорошо, – после короткой паузы решил профессор, – Валентин умер, Глеб разбился… Почему бы не помочь федеральной службе покопаться в грязном белье? Что вас интересует?

– Что случилось с Марией Сухоруковой?

– Она сошла с ума.

– Из-за чего?

– Последней каплей, как я понимаю, был сильный стресс. Очень сильный.

– Последней каплей? – переспросила Яна.

– Сухоруков неохотно рассказывал о жизни с женой, – протянул Талдомский, – Но, как я понимаю, в их семье периодически происходило нечто, заставлявшее Марию нервничать. Несколько раз она срывалась, устраивала дикие истерики, переходящие в длительную депрессию… – Профессор посмотрел на Артема. – И я подозревал, что источником неприятностей был Глеб.

– Глеб?

– Поймите правильно: это только мои подозрения. Генерал Сухоруков не был откровенным человеком, его сын производил великолепное впечатление… а Мария бесповоротно сошла с ума. Валентин не мог уделять много времени семье, и его жена постоянно была с Глебом. – Талдомский вздохнул. – Но поработать с мальчиком мне не позволили.

– Это понятно, – кивнул Артем.

– Так что стало для Марии последней каплей? – поинтересовалась Яна.

– У них на даче случился пожар, – медленно ответил профессор. – Загорелся заброшенный амбар, где в это время находился Глеб с приятелями. Ну, вы знаете: мальчишкам нравится лазать по таким местам.

– Разумеется.

– Двое подростков погибли, четверо спаслись. Глебу повезло больше всех: на нем не было ни одного ожога, хотя одежда, как мне рассказывали, пострадала очень серьезно. Мария примчалась на место происшествия одной из первых.

– В первый раз слышу, чтобы сходили с ума от радости, – буркнул Артем.

– Не стоит шутить, – очень серьезно произнес Талдомский. – Мария уверяла, что видела своего сына мертвым, обожженным до неузнаваемости. Когда ей показывали Глеба, она кричала, что это не ее ребенок, что ее сын погиб.

Отследить перемещение гиперборейской ведьмы было парой пустяков – уж слишком глубокий след оставляла за собой Яна. Глубокий и своеобразный, который невозможно спутать ни с чем иным. Но такая простота была доступна лишь наблюдателям Великих Домов, чья аппаратура могла просканировать каждый закоулок Тайного Города, а Мирослава, учитывая обстоятельства, не могла себе позволить заявиться на наблюдательный пункт Зеленого Дома и потребовать найти ведьму. Королева сказала, что Людь пока не будет официально вмешиваться в происходящее, а значит, надо искать Яну другим способом.

– Жрица, боевые группы готовы, – с поклоном сообщила фата Ольга. – И ждут вашего приказа.

Самые лучшие и самые верные ученицы старой Мирославы без колебаний согласились принять участие в устранении наемников. Челы! Да еще друзья Темного Двора! Ни одна зеленая колдунья даже не поинтересовалась, с какой стати жрица собирается атаковать команду Кортеса.

– Ольга, помоги мне провести удаленный поиск, – распорядилась старуха, и фата послушно подошла к столу. – Твоя задача: Кортес и Инга. Я займусь Артемом и Яной.

– Да, жрица.

Поиск по генетическому коду не был сложным заклинанием для квалифицированного волшебника. Располагая образцами тканей искомого существа: капелькой крови, частицей кожи, слюной или волоском, маг мог определить его местонахождение с точностью до двух-трех метров. Ведущие колдуны были способны окутывать поиском весь земной шар, но для целей Мирославы было достаточно гораздо более скромной площади: жрица была уверена, что наемники в Тайном Городе.

– Кортес в ресторане на проспекте Мира, – сообщила Ольга. – Инга в автомобиле, движется по внутреннему радиусу Садового к Смоленской площади.

– Артем на Малой Пироговской, – пробормотала старуха. – Яна с ним.

Наемники были заметными фигурами в Тайном Городе, и Зеленый Дом, разумеется, не мог не иметь образцы их тканей. Мирослава извлекла их из хранилища, пользуясь властью жрицы.

– Передай расположение объектов группам, – приказала старуха. – Я отправляюсь за гиперборейской ведьмой.

Разговор с профессором Талдомским завершился, и наемники как раз собирались возвращаться в офис “Неприятных Ощущений”, когда…

– Беда!

Короткий крик Яны застал Артема открывающим дверцу ярко-красного “Ауди-ТТ”. Условный сигнал, предупреждающий о серьезной опасности. Теоретически “Королевский ястреб”, украшавший плечо наемника, должен был известить хозяина о грядущих неприятностях, но чувства гиперборейской ведьмы были куда более тонкими, чем навский эскиз.

– Беда!!

Артем молниеносно выхватил пистолет, выстрелил в возникший перед ним портал и бросился на землю, спасаясь от трех “Эльфийских стрел”. Кто напал и почему, наемника не интересовало, зато болезненный вскрик, раздавшийся сразу после его выстрела, согрел душу. Но обольщаться не стоило: опомнившийся “Королевский ястреб” едва не разрывал лопатку, сигнализируя, что противник продолжит свою затею. Ну, что ж, продолжим и мы. Низкая посадка спортивного купе мешала, но не настолько сильно, чтобы не поразить цель, и Артем открыл бешеный огонь по ногам нападавших. Попадание, еще одно! Вопли и кровь показали, что враги без одобрения отнеслись к тактике наемника. Параллельно мозг наемника оценил стройность и привлекательность поражаемых конечностей и сделал неутешительный вывод: атаковали их зеленые ведьмы. Очень печально.

Самым правильным было бы активизировать лежащую в кармане “Дверь” и унестись от неприятных ощущений в “Неприятные Ощущения”, в надежно защищенный офис, где можно перевести дух и отсидеться, но бросить ввязавшуюся в драку Яну Артем не мог. И продолжал стрелять. До тех пор, пока тяжелый и холодный удар не заставил его потерять сознание.

Яне удалось увернуться от тяжелого облака “Дыма ледяных вершин”, созданного зелеными колдуньями над полем боя. Увернуться так, что ни один острый как бритва ледяной шип даже не коснулся ее одежды, но выстрелы стихли, всплеска активизированного портала не было, а это означало, что Артем получил свою долю холодного подарка белобрысых красоток сполна. “Проклятые твари!” Дикая ярость удесятерила силы гиперборейской колдуньи, и ее следующий выпад заставил зеленых шарахнуться в сторону. Впрочем, в этом не было ничего неожиданного.

Группе Мирославы не удалось использовать эффект неожиданности, наемники успели подготовиться и даже первыми нанести удар: Артем тяжело ранил одну из нападавших прямо в портале. Да и дальнейшие действия молодого наемника существенно помогли Яне. С интервалом в полминуты ноги двух белобрысых ведьм пережили попадание разрывных пуль, сделав их легкой добычей для гиперборейской колдуньи. А потом был “Дым ледяных вершин” и перегруппировавшиеся люды, которых вела в бой жрица.

В других обстоятельствах Яна трижды подумала бы, прежде чем связываться с Мирославой: несмотря на возраст, магическая сила жрицы вызывала уважение, но сейчас это не имело значения. Отточенное лезвие “Орлиного шеста” заставило людов отступить, Яна тут же взорвала перед зелеными “Шаровую молнию”, одновременно скользнув в короткий портал и появившись за спинами врагов. Возможно, сила гиперборейской колдуньи уступала объединенным возможностям жрицы и двух фат Зеленого Дома, но боевые навыки Яны, любовно оттачиваемые в Темном Дворе, оказались на порядок выше. А уж в агрессивности гиперборейцы могли дать фору кому угодно.

Фата Ольга, рассеченная “Орлиным шестом” пополам, умерла мгновенно. Вторая помощница Мирославы, не успевшая укрыться от “Шаровой молнии”, с криком активизировала “Дырку жизни”, прикрывая рукой страшно обожженное лицо. И они остались наедине. Жрица Зеленого Дома и последняя на Земле гиперборейская ведьма. Почти седая старуха и стройная девушка, глаза которой заливало тяжелое золото Кадаф. Опытный маг, пережившая не одну войну Великих Домов, и перерожденная наложница Великого Господина, в душе которой жили воспоминания о беспощадных битвах гиперборейских армий. Они не тратили время на разговоры, потому что каждая страстно желала одного: уничтожить, растоптать, раздавить противницу…

И сила, которую собрала Мирослава, могла бы сокрушить не одну твердыню. Разъяренная жрица призвала все свое могущество, все, до чего могла дотянуться, все, чтобы не оставить и следа от проклятой наложницы, но… И Азаг-Тот, вложивший в Яну всю ненависть Кадаф, и Сантьяга, терпеливо пробуждавший в перерожденной девушке истинную силу древних гиперборейцев, не зря считались великими магами. Нельзя сказать, что победа далась Яне легко – колоссальное напряжение едва не разорвало гиперборейскую ведьму, – но главный удар остался за ней.

Яна отшвырнула умирающую жрицу в сторону, пошатываясь, обошла “Ауди” и, рывком подняв окровавленного Артема, активизировала портал.

– “Ледяные вершины” третьей степени!

– Сердце с перебоями!

– С головой нормально. Повреждения черепной коробки, но мозг цел!

– Не забудьте про аванс!

Один из эрлийцев ловко вытащил из бумажника Артема карточку “Тиградком” и вставил ее в сканер”

– Стандартная сумма списана!

– Тормозните внутреннее кровотечение и тащите чела в операционную!

Разгоряченная схваткой Яна не обратила внимания на то, что в Московской обители их ждали. Снаряженная всем необходимым бригада врачей вцепилась в Артема сразу же, едва ведьма вытащила наемника из портала, хотя обычно в приемной монастыря болтались лишь дежурный доктор и санитар.

“Я убила жрицу Зеленого Дома!” Яна посмотрела на свои подрагивающие пальцы и устало улыбнулась. Девушка знала, что перерождение сделало ее сильной колдуньей. Несколько стычек убедили ее в том, что она очень, очень сильная колдунья, правда, схватка с убийцей из школы Китано сбила лишнюю спесь, но сегодняшняя победа окончательно доказала: соперничать с ней могут лишь самые сильные маги Тайного Города. Причем соперничество это с равными шансами на успех. Да, Мирослава была стара, но она принадлежала к элите Великого Дома, и…

“Надо предупредить Кортеса и Ингу!”

Пальцы перестали дрожать, и Яна стряхнула с себя сладостное ощущение собственного величия: пора возвращаться к делам. Девушка достала телефон, но остановилась, буквально замерла, ошеломленно глядя на работающий в приемной телевизор.

– Как стало известно нашим корреспондентам, в перестрелке на проспекте Мира, о которой только что сообщили человские информагентства, принимал участие Кортес. – Диктор “Тиградкома” выдержал паузу, умело позволяя зрителям сконцентрировать внимание. – Его труп опознан.

“Кортес!” Дикая боль пронзила гиперборейскую ведьму. Яна пошатнулась. “Нет!!”

– По непроверенным данным, расправу над лучшим наемником Тайного Города устроила группа боевых магов Зеленого Дома. Пресс-служба Люди пока не подтверждает…

Дослушивать сообщение Яна не стала. Она вернула телефон в карман и, процедив сквозь зубы заклинание, вызвала вихрь портала. Боль ушла, уступив место холодной, обдуманной, чистой, как медицинский спирт, гиперборейской ненависти. Восхитительному ощущению превосходства над всеми и полного презрения к смерти. Люды сломали единственное, что преградило путь задуманному Азаг-Тотом Перерождению, и наложница Великого Господина желала расплатиться с Зеленым Домом за навязанную услугу.

– Яна, постой! – Портал закрылся прямо перед носом вбежавшего в приемную брата Ляпсуса. – Что за девчонка, клянусь идиотизмом Спящего! – Эрлиец развел руками. – Откуда такая стремительность? – Он достал телефон. – Комиссар? Это Ляпсус, у нас большие проблемы.

– Артем жив?

– Жив, я не об этом. Яна узнала о смерти Кортеса и куда-то слиняла. Я не успел…

– Я все понял. – Сантьяга помолчал и резюмировал: – Проблемы не у нас, брат Ляпсус, проблемы у зеленых.

* * *

Москва, Смоленская площадь,

21 сентября, воскресенье, 10:12.

На первый взгляд две фаты, посланные Мирославой на устранение Инги, действовали абсолютно правильно: установив местонахождение девушки, зеленые ведьмы принялись неспешно набрасывать на нее нужное заклинание, правильно рассчитав, что способностей не самой сильной колдуньи не хватит, чтобы засечь их действия. И все бы получилось на славу, но, к глубокому сожалению нападавших, они не приняли во внимание, что рыжая отправилась в магазин Генбека на джипе Артема, а молодой наемник, не будучи магом, предусмотрительно оснастил автомобиль массой хитрых артефактов, позволяющих сделать жизнь простого чела более безопасной. И как только тонкие, неуловимые для Инги волны магической энергии фей налетели на джип, на передней панели предупредительно засвистела хулиганистая фигурка гнома.

– Меня атакуют? – Рыжая вздрогнула, но самообладания не потеряла.

Противник еще не понял, что раскрыт, и у Инги было время принять решение. Активизировать портал прямо из салона и бежать? Самое логичное, но… По достаточно свободному – воскресенье! – Садовому машины шли с приличной скоростью, и оставшийся без управления джип обязательно стал бы причиной аварии. Вполне возможно – серьезной аварии, и поступить так рыжая не могла. Надо остановить машину, но тогда нападавшие сразу же приступят к активным действиям.

Инга нащупала “Дырку жизни” и, плавно сбрасывая скорость, перестроилась в правый ряд. “Одновременно! Главное – делать все одновременно!” Она переключилась на нейтралку, теперь машина просто катилась вдоль тротуара, и, собравшись с духом, резко нажала на тормоз. “Пора!”

Джип встал как вкопанный, а на соседнем сиденье заплясал вихрь портала. Но нападавшие среагировали на удивление быстро: едва рыжая собралась нырнуть в спасительный переход, как черные волны портала потеряли стремительность, скомкались, сложились внутрь, превращая танцующий вихрь в бессмысленный сгусток тумана. Давление исковеркало переход, и одновременно в Лобовое стекло джипа влетела “Эльфийская стрела” – фаты перешли в активное наступление. И во второй раз Ингу спасла предусмотрительность Артема: одноразовый защитный артефакт принял на себя энергию выстрела, позволив рыжей благополучно выскочить из машины. Вторая “Стрела” влетела в салон беспрепятственно, точно угодив в водительское кресло.

“Еще ничего не потеряно! – Инга метнулась за широкую корму джипа. – Еще ничего не потеряно…”

Мощная сила резко дернула девушку вверх, перевернула и стремительно потащила прочь от опасного места.

“Я пропала?”

* * *

Центральная клиническая больница.

Москва, улица маршала Тимошенко,

21 сентября, воскресенье, 10:27.

Объемное поле “Рева Левиафана” поглотило восемь палат на трех этажах здания, распылив по меньшей мере пятнадцать человек, и лучшие сотрудники Службы утилизации ломали головы, как завуалировать эту неслыханную катастрофу.

– Пока мы просто закрыли сюда доступ для челов, – угрюмо поведал Ларбек Кумар. – Отводим глаза всем, кто подходит близко, и заставляем шагать в другую сторону.

– Долго так продолжаться не может, – заметил Сантьяга.

– Согласен. Служба наняла лучших изготовителей големов – делаем куклы погибших в авральном порядке. Халтура, конечно, лепим на глазок, снимаем воспоминания о внешности у персонала, изучаем одежду, но… Придется возиться еще и с патологоанатомами.

– Сценарий уже продумали?

– Сначала хотели использовать утечку ядовитого газа, тут есть несколько опасных приборчиков, на которые можно свалить вину, но вся эта неразбериха с трупами… Скорее всего, придется устроить здесь небольшой пожар. Если это не нарушит ваши планы, конечно.

– Только без дополнительных жертв, – буркнул Сантьяга. – Но вариант с пожаром мне нравится: в этом случае очень легко объяснить факт спасения патриарха.

– Жертв не будет. Хватит и этого.

Комиссар медленно обвел взглядом пострадавшую территорию. Пустая одежда охранника на полу. Костюм, рубашка, ботинки, часы, пистолет… Неподалеку тряпки убийцы. Или самоубийцы. Артефакт создавал поле вокруг себя, видимо, его создатель не был уверен, что исполнитель доберется непосредственно до самого патриарха, и постарался сделать радиус охвата как можно большим и направленным во все стороны. Логично. Весьма логично. Исполнитель превратился в ничто, как, впрочем, и сам артефакт. В помещение больницы убийца проник через заурядную “Дверь”, купленную в магазине Торговой Гильдии… Другими словами – ни одной зацепки, чтобы вычислить мага.

Или есть зацепка?

Сантьяга снова огляделся. Сотрудники Службы утилизации, старающиеся не шуметь в присутствии одного из высших иерархов Тайного Города, пистолет, часы, горка пыли, где некогда был артефакт, кучки одежды на полу: пиджак, брюки, рубашка, ботинки… Крепкие, мягкие ботинки. Комиссар неожиданно подошел к оставшимся от охранника предметам, присел на корточки и взял в руки ботинок. Когда-то были дорогими, но от частого употребления поизносились, и, если бы чел остался жив, вскоре ему пришлось бы навестить обувной магазин. Мог бы встретиться там с Ортегой, тот наверняка потребует компенсировать страдания самыми дорогими штиблетами…

Сантьяга замер и почти полминуты неподвижно смотрел на ботинок. Вот же зацепка! На самом виду! Почему Ортега отделался так легко?! Любое заклинание действует мгновенно. Да, время уходит на подготовку, на активизацию, но это другое, это предварительная работа, но, когда она закончена, поле “Рева Левиафана” должно было молниеносно окутать расчетный объем. А оно нарастало постепенно, что немыслимо для классической магии Великих Домов. Именно поэтому Ортега успел удрать, потеряв лишь кусок пятки, а Бога спас патриарха. У них были лишние миллисекунды, в ходе которых поле наращивало свою мощь.

Сантьяга бросил ботинок, поднялся на ноги и достал телефон:

– Доминга?

– Комиссар? – немедленно отозвался “ласвегас”.

– Вы проанализировали атаку на патриарха?

– Разумеется, и я хотел сообщить…

– Какого уровня был “Рев Левиафана”?

– Вы уже знаете? – Аналитик рассмеялся. – Я тоже не сразу поверил, комиссар, но это так: пятый уровень по нашей шкале. Выше всех звезд.

– Благодарю. – Сантьяга убрал телефон.

Максимальным уровнем в Тайном Городе считался четвертый. Никто не мог превысить этот рубеж. Маги состязались в скорости создания заклинаний, в их качестве, но выплеснуть больше определенного количества магической энергии они были не в силах. Высшая тройка Великих Домов: князь, королева и великий магистр могли играть по другим правилам, напрямую подключаться к Источникам, но в этих забавах понятия “уровень” не существовало. Для всех остальных четверка была шлагбаумом.

Почти для всех остальных…

Теперь, по крайней мере, комиссар знал, КТО затеял кризис. Оставалось придумать, как из него выпутаться. Сантьяга поднял черные глаза на подошедшего чела и улыбнулся:

– Доброе утро, отец Алексей.

– Ты… Вы… – Лицо молодого монаха исказило бешенство. – Вы начали войну!

– Не будьте идиотом, – холодно бросил комиссар. – Тайный Город не имеет отношения к инциденту.

– Здесь прошла магическая атака! “Рев Левиафана”!

– И был открыт портал, – подтвердил нав. – Только не надо истерик, чел. У меня было гораздо меньше оснований доверять вам на прошлой встрече, но я согласился с вашими доводами. Теперь очередь за вами – проявите хладнокровие и обдумайте ситуацию здраво. Мы не трогали вашего лидера.

– Все говорит об обратном!

– Тогда зачем мы ждали? – искренне удивился комиссар. – Зачем приходили в Забытую пустынь и договаривались с вами насчет сорока восьми часов? Если бы мы хотели воевать, то нанесли бы удар на основании действий Курии. Удар, к которому вы просто не успели бы подготовиться.

Монах перевел дух, замолчал, нервно теребя опоясывающую рясу веревочку, затем мрачно поинтересовался:

– Где патриарх?

– В безопасном месте. С ним все в порядке.

– Ты… – Алексей оборвал себя на полуслове, помолчал, переводя дух, а затем неуверенно буркнул: – Он видел?

– Он спал, – коротко ответил Сантьяга. – И сейчас спит.

– Где?

– В Цитадели.

– Я хочу, чтобы вы немедленно доставили Его Святейшество в Забытую пустынь!

– Но…

– Немедленно!!

– Хорошо, – улыбнулся нав. – Как вам будет угодно.

Монах кивнул, потеребил опоясывающую рясу веревочку и, не глядя на комиссара, спросил:

– Сколько погибло людей?

– Пятнадцать.

Алексей перекрестился, тяжело вздохнул и снова проронил в сторону:

– Я не думал, что они зайдут столь далеко.

– А надо было думать, – неожиданно жестко бросил Сантьяга.

– Я…

– Спасая вашего лидера, я потерял нескольких воинов!

– Мне жаль…

– Я что, способен вызывать жалость?

– Нет, но… – монах окончательно запутался.

– Мальчик, мне надоело вытирать вам сопли. Мое дружелюбие и нежелание начинать войну обходятся слишком дорого. Дайте мне возможность решить проблему самостоятельно, и через час договору ничего не будет угрожать! Один час. Я дам любые гарантии, что действия Темного Двора будут направлены исключительно против наших общих врагов. Один час! Вы видите, что не справляетесь?! Вы даже не подумали о защите своего патриарха! Вы слишком наивны, чел! Дайте мне один час!!

Алексею приходилось туго. Комиссар не давил, он буквально таранил юношу, используя все свое умение и силу. Но монах выстоял.

– Никаких сделок, демон, – тихо, но очень твердо ответил он, с трудом выдерживая яростный взгляд нава. – Я необычайно признателен вам за помощь, но и все. У меня еще есть время, чтобы решить проблему самостоятельно. Как мы и договаривались.

Давить дальше было бессмысленно, и резкий выпад Сантьяги закончился так же внезапно, как начался. Нав покачал головой.

– Хорошо. Я уважаю ваше решение и дам вам возможность самостоятельно поработать. Мы обещали сорок восемь часов, и вы их получите полностью. Я и пальцем не пошевелю, чтобы вытащить вас из очередной лужи.

– Территория больницы закрыта вашими лю… – Алексей сбился. – Закрыта вашими колдунами?

– Да. Еще до того, как закончилась акция, мы скрыли больницу от любого вида магического сканирования. Никто не знает точно, что здесь произошло.

– Уберите. Мы поставим свою защиту.

– Ставьте, – махнул рукой Сантьяга. – Как только мы убедимся в ее надежности, мы снимем чары. – Он помолчал и добавил: – И не забудьте переговорить с уважаемым Ларбе ком Кумаром. Вам придется оплатить услуги Службы утилизации.

* * *

База дружины домена Сокольники.

Москва, Богородское шоссе,

21 сентября, воскресенье, 10:41.

Несмотря на то, что барон Мечеслав заслуженно считался самым богатым вассалом Зеленого Дома, он отличался необычайной скромностью в повседневной жизни: барон не приветствовал шумные вечеринки, не любил украшения, а его одежда никогда не выделялась изяществом. Зато свою дружину Мечеслав содержал в образцовом порядке. База боевого отряда домена располагалась в похожем на ангар складе и укрывалась от любопытных взглядов густыми деревьями. Аккуратный забор, надежная охрана, основательная сеть заклинаний, прикрывающая от ненужных визитов, – все было выполнено на самом высоком уровне. Внутренние помещения находились в столь же идеальном порядке: арсенал блистал чистотой, оружие смазано, аккуратно расставлено, холодное не смешано с огнестрельным, магическое в отдельной комнате, личные шкафчики дружинников снабжены маячками, позволяющими им, в случае необходимости, мгновенно перенестись на базу. Отряды домена Сокольники считались в Зеленом Доме самыми мобильными и боеспособными. К тому же ветераны барона были преданы ему не меньше, чем сам он своей любимой королеве, и Всеслава полностью полагалась на опытных воинов Мечеслава.

– Теперь тебя спасет только семерка! – захохотал Лихослав. – Или плакали твои денежки.

– Значит, будет семерка, – невозмутимо отозвался седой Волеполк, бережно собирая кости. – Сегодня мне везет.

– Только не в этот раз, волчара, мне нужно расплатиться за новый телевизор.

– Займешь у меня.

Дружинники не знали, для чего их вызвали на базу и велели облачиться в боевое снаряжение. Да и какая разница? Главное – барон здесь, и на его поясе “Журавлиный клюв” четвертого уровня. Значит, дело серьезное. А раз так, отобрал он лучших. То есть нас. И понимание этого факта грело души лучше любых цветастых фраз. Барона мы не подведем.

А пока что пятеро самых опытных бойцов дружины Сокольники неспешно перебрасывалась в кости, изредка поглядывая на Мечеслава, обсуждающего что-то с мускулистой Воляной, обер-воеводой Дочерей Журавля.

Яна знала, что представляет собой отличную цель. Найти ее – не проблема, и даже защита, которую она выставила, продержится не более получаса. Запасы “Стима” спрятаны в надежном месте, до него Великие Дома не доберутся, а потому самым разумным было бы скрыться из Тайного Города. Переждать заварушку в тихом месте, оглядеться… но это разумно для наемника. Наложница Великого Господина не могла уйти просто так, не ответив ударом на удар, и она быстро и хладнокровно продумала план мести. Короткий, но емкий. Времени мало, только на один выпад, но этот укол будет сильным.

“Сейчас зеленые не ожидают от меня активных действий, надеются, что я побегу, готовятся к охоте. А потому внезапность на моей стороне. Один удар, после чего придется скрыться”.

Пути отхода Яна также продумала и знала, что успеет унести ноги. Но главное – атака. Один удар.

Идеальным вариантом было бы убить королеву, но Яна понимала, что прорваться во дворец с ходу ей не удастся. Нет, Всеслава, ты заплатишь позже. А сейчас тебе придется испытать то же, что и мне. Яна достала резервный, зарегистрированный на чужое имя мобильный телефон, вошла в Интернет и запросила у “Тиградкома” поиск телефона барона Мечеслава. Как правило, там, где находится телефон, находится и его владелец.

– Признаться, Мирослава меня удивила, – негромко произнесла Воляна, потягивая минералку прямо из бутылки. – Я считала ее самой осторожной из всех жриц, самой предсказуемой. Я была уверена, что старуха неспособна на Поступок.

– В тихом омуте можно повстречать немало разных вещей, – в тон ей отозвался барон. – Но называть ее поведение поступком я бы не стал.

– Это почему?!

– Прошу вас, чуть тише.

Помимо азартных дружинников, в помещении находились две воительницы из Дочерей Журавля, а посвящать воинов в секретные дела королевы Мечеслав не собирался.

– Извините. – Воляна упрямо дернула головой. – Почему же не поступок?

– Потому что подобная операция требует непрерывного и полного контроля, – терпеливо объяснил барон. – Нельзя ни на секунду упускать из виду ключевые фигуры и надо быть на сто процентов уверенным в том, что они играют по твоим правилам.

– Семерка!! – заорал кто-то из дружинников.

– Я же говорил, что мне везет!

– Волеполк, а ты не в родстве со Спящим?

– Я ему денег должен, вот он и подыгрывает. Воляна поморщилась.

– Это ваши лучшие воины?

– Вы бы предпочли, чтобы они молча таращились в стену? Или на нас?

Шпилька была пущена откровенно: в присутствии обер-воеводы обе Дочери Журавля словно изваяния сидели на стульях и даже, как показалось барону, ни разу не пошевелились. Воляна уже открыла рот, чтобы объяснить зарвавшемуся мужлану его неправоту, но передумала. Хоть и мужчина, но все-таки близкий друг королевы, да и мозги вроде имеет. Трусоват только.

– Мирослава опытная колдунья и, я уверена, контролирует ситуацию.

– Насколько я понял из ее рассказа, контроль сводился к бесперебойной и бесплатной перекачке магической энергии на неизвестные нужды неизвестной секты. Кого там готовят, как и для чего, жрица не знала. Просто ей казалось, что они никогда не поднимут руку на владельцев Источника.

– А разве не так? – усмехнулась обер-воевода. – Без нас человские маги ничто. Пусть они оболванят своих сородичей и установят теократическую диктатуру – Зеленый Дом все равно окажется над ними. Мирослава рассчитала правильно. Она великая жрица.

– Надеюсь. – Барон тонко улыбнулся и резко вскочил на ноги: наполненное негромкими голосами помещение затопил вой тревожной сигнализации.

Защита на базе была хорошей. Отличной. Труднопроходимой. Чувствовалось, что над ней поработали лучшие ведьмы Зеленого Дома, но вот только Яна не собиралась обманывать ее и красться тайком. На это не было времени. Напролом. Резкий стремительный удар – и отступление. Девушка понимала, что барон не побежит при первых же звуках тревоги. Слеплен Мечеслав из другого теста, он лично встретит наглого противника. И тогда…

Мощный напор Яны проломил защитные заклинания, вызвав возмущенные вопли сирен.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь.

Москва, Лосиный Остров, 21 сентября, воскресенье, 10:44.

– Жрица Мирослава и две фаты, бывшие с ней, убиты. Сведения отрывочны, никто не знает точно, что происходит, мы думали, это челы, но кто-то сказал…

– Гиперборейская тварь! – выдохнула королева. Всеслава расположилась на командном пункте

Великого Дома Людь, в огромной комнате, наполненной компьютерами и мониторами слежения, такой оживленной и шумной во время войны… Сейчас же, кроме королевы, в помещении находились всего две феи – обычное количество наблюдателей для мирного времени.

– Да, ваше величество. Мы подозреваем, что жрицу убила Яна Маннергейм. Невозможно понять, что стало причиной стычки…

– Где она?

– Несчастную Мирославу уже доставили во дворец…

– Где ведьма?

– Она активизировала защитный артефакт, пока недоступна для сканирования, но мы…

– По каналам “Тиградкома” сообщают о смерти Кортеса!

Кортес убит, Мирослава убита, гиперборейская ведьма скрылась. Если она узнает о смерти друга… Всеслава задохнулась от неожиданной мысли. “Мечеслав!!”

– Немедленно…

– Ваше величество, комиссар Темного Двора настаивает на сеансе связи.

– Не сейчас!

– Он… Клянусь Спящим… – Ошеломленная фея не отрывала взгляд от монитора слежения. – Он пытается продавить нашу защиту мощным всплеском!

В случае необходимости Сантьяга мог быть весьма настойчив. Воздух над черным кубом магической линии связи угрожающе зарябил. Вряд ли попытка комиссара удалась бы: штаб-квартира людов была экранирована сверхнадежно, но знак он подал отчетливый.

– Я атакую наглеца!

– Не надо, – неожиданно бросила королева. – Пустите комиссара на линию и немедленно свяжите меня с бароном Мечеславом.

– Да, ваше величество.

Удивленная фея стремительно набрала нужную комбинацию, и перед успевшей успокоиться Всеславой появилось изображение головы Сантьяги.

– Ваше величество, вы, как всегда, обворожительны. Добрый день.

– У меня мало времени, нав, – медленно, поскольку скулы сводило от бешенства, произнесла Всеслава.

– Темный Двор хотел бы уточнить причины нападения жрицы Мирославы на наемников Кортеса.

– Разве челы находятся под вашей юрисдикцией?

– Вы забываете, что все наемники Кортеса, за исключением Инги, носят метки Темного Двора, наложенные лично князем, – мягко напомнил Сантьяга. – Эти челы наши друзья.

– Такие друзья, что из-за них вы готовы на ссору с Зеленым Домом?

– Да, – отрезал комиссар. – Именно такие друзья. Других мы не держим.

Королева бросила быстрый взгляд на фею, пытающуюся разыскать барона. Та развела руками. “Проклятье!”

– А теперь, поскольку мы выяснили основные моменты, я бы хотел вернуться к своему вопросу: как вы объясните нападение жрицы Зеленого Дома на наемников?

Времени на размышление не оставалось, и не только потому, что до Мечеслава все еще не могли дозвониться, а из-за того, что королева видела – Сантьяга появился не просто так. Дружба дружбой, но нав никогда не стал бы вести себя столь вызывающе из-за наемников. Да, последняя война серьезно подкосила военный потенциал Зеленого Дома, впрочем и Ордена тоже, оставив Темный Двор лидером Тайного Города, но затевать склоку с Великим Домом, особенно сейчас, когда человские маги откровенно нарушают договор…

“Человские маги нарушают договор! Спящий меня побери! Сантьяга ведь не дурак, может сложить два и два и догадаться, что такое количество энергии челы могли получить только у Зеленого Дома. Контрабандисты столько не потянут. Да и наемники наверняка занимались Курией по его приказу. Ну, Мирослава, подставила ты меня основательно, старая крыса!”

Фея покачала головой, сигнализируя, что барон недоступен. Руки ее величества вспотели. “Где Мечеслав? Он должен был находиться на базе своей дружины! С ним три Дочери Журавля и отборные дружинники. С ним ничего не может случиться!”

– Я уверен. Нет, ваше величество, я убежден, что все происходящее не более чем досадное недоразумение. Скорее всего, речь идет о самоуправстве известной всем персоны, входившей в элиту Зеленого Дома. Мне сообщили, что недавно она скончалась.

– Была убита.

– Или все-таки скончалась? Трагически, скоропостижно, но именно скончалась. Зачем будоражить общество и сталкивать лбами Великие Дома… Сколько лет Мирослава кормила энергией Курию?

– Не… – А вот теперь решение надо было принимать еще быстрее, чем утром, когда жрица поведала королеве о своей авантюре. Решение, способное изменить ход истории Тайного Города. Что выбрать? Возможное процветание Великого Дома Людь, возврат господства над планетой, но при этом ожесточенная война с чудами и навами и, самое главное, жизнь одного барона… Жесткого, немного грубоватого красавца со шрамом на шее. Специально ли комиссар подобрал момент для своего появления или это вышло случайно, но он добился того, что в ход мыслей Всеславы постоянно вмешивался панический вопрос: “Где Мечеслав? Что с ним?!”

– Сколько лет Мирослава кормила Курию магической энергией?

И вдруг все стало на свои места: неудачная атака жрицы – спешные сообщения “Тиградкома” о гибели Кортеса – исчезновение гиперборейской ведьмы из поля зрения. Королева поняла, что жизнь барона в руках черноволосого нава, невозмутимо ожидающего ее ответа. И ей, Всеславе, предоставлен выбор: продолжить дело Мирославы и потерять любимого или прыгнуть в общую с Навью и Чудью лодку.

– Ваше величество, вы меня слышите?

– Жрица работала с Курией не меньше семи лет.

– Вы, разумеется, об этом не догадывались?

– Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не догадывалась! Операция началась еще до моего коронования! Старуха разработала ее с предыдущей королевой.

– И действовала самостоятельно?

– Для меня это стало не меньшим сюрпризом, чем для вас, – твердо ответила королева. – Но я даю слово, что впредь Курия не получит ни капли энергии.

– Боюсь, что сейчас она ей уже без надобности, – чуточку рассеянно произнес Сантьяга. – Время фокусов прошло, ваше величество, грядут истинные чудеса.

Голова комиссара начала подергиваться рябью.

– Сантьяга! – слабо выкрикнула королева. Ей было невыносимо стыдно говорить об этом при феях, но поступить по-другому она не могла. – Сантьяга, где гиперборейская тварь?

– Если я правильно понимаю ситуацию, в настоящее время она громит базу домена Сокольники.

– Сантьяга, если с головы Мечеслава упадет хоть волос…

– Не волнуйтесь, ваше величество, – буркнул нав. – Я буду там через минуту и все улажу.

* * *

База дружины домена Сокольники.

Москва, Богородское шоссе,

21 сентября, воскресенье, 10:49.

У них было время только на то, чтобы подготовиться к бою. Ни на что более. Разумеется, ни Мечеслав, ни Воляна даже не рассматривали вариант бегства, но и разобраться в происходящем, понять, кто ворвался на базу, разработать план схватки или запросить помощь им не дали. Едва люды успели обнажить оружие, как с грохотом обвалился изрядный кусок стены, и перед их глазами предстала стройная девушка в черном.

– Гиперборейская тварь! – выдохнула обер-вое-вода.

Мгновение соперники оценивали ситуацию, а затем изогнутое лезвие “Орлиного шеста” прочертило в воздухе круг, придавая хозяйке дополнительное ускорение, и разъяренная Яна ворвалась в самую гущу врагов.

– Людь! – рявкнул Мечеслав боевой клич Зеленого Дома.

– Она одна!! – крикнула Воляна. Единственная и безнадежная попытка отдать приказ. Яна понимала, что, организовавшись, люды получали неплохие шансы на успех, а потому сделала все, чтобы бой сразу же превратился в суетливую бойню, в бессмысленную мясорубку, где каждый воин сам за себя, каждый ждет удара в любую секунду и сам стремится нанести как можно больше ударов, чтобы успеть первым. Приказов никто не слышит, а тот, кто должен их отдавать, занят спасением собственной жизни. Только в этом хаосе переплетенных тел, блоков и выпадов, стонов и ругательств Яна могла рассчитывать на достижение своей цели. А добиться хаоса она умела как никто другой. Быстрая, как молния, ловкая, как пантера, единственная, сохраняющая хладнокровие, Яна первым же ударом вспорола живот одной из девчонок Воляны, перепрыгнула через Мечеслава, легко уйдя от смертоносного укола “Журавлиного клюва”, и, приземлившись, не забыла подрезать ноги зазевавшемуся дружиннику. И снова бросок вперед. Скорость, только скорость, ни миллисекунды задержки. Из рук обер-воеводы вылетел инкрустированный изумрудами ятаган, понадеявшийся на бычью силу дружинник пропустил удар локтем в лицо и повалился в угол, прижимая руки к вмятой в череп переносице, лезвие “Орлиного шеста” нашло шею последней помощницы Воляны. Стремительность побоища практически исключала использование боевой магии, заставляя соперничать в доброй рукопашной, но Яна все равно постаралась в первую очередь устранить Дочерей Журавля. Дружинник ухитрился поставить подножку и попытался навалиться сверху, лишая свободы маневра. Но не успел на доли секунды. Яна рукой оттолкнулась от пола, извернулась в полете, проскочив мимо нацеленных клинков, оказалась за спиной нападающего, длинным ударом рассекла его от плеча до пояса и тут же перепрыгнула в противоположный угол помещения. Мощный толчок швырнул Мечеслава на седого ветерана, и поскользнувшиеся в луже крови люды рухнули на пол. И молниеносный блок, прервавший рубящий удар ятагана обер-воеводы. Воляна успела схватить древко “Орлиного шеста”, но тут же пропустила мощный удар кулаком в лицо. Длинный шип черного боевого перстня погрузился в глаз белокурой воительницы, а Яна, вырвав оружие из ее слабеющих рук, разорвала грудь еще одного дружинника и повернулась к вскочившему на ноги Мечеславу.

– Ты за это заплатишь, – прорычал барон. – Не знаю, что ты себе вообразила, лысая сука, но ты за это заплатишь!

Верный Волеполк встал рядом с Мечеславом. В углу стонал Лихослав, но его участие в схватке исключалось. Все остальные были мертвы.

– Ты даже не узнаешь, ради чего сдох, белобрысый. – Губы гиперборейской ведьмы разошлись в презрительной усмешке. – Жалкий финал.

“Орлиный шест” послушно рассек воздух.

– Блестящая работа! – Через пролом в стене осторожно, стараясь не запачкать ботинки, перешагнул Сантьяга. – Яна, ваша стремительность производит впечатление – я едва успел. – Комиссар задумчиво посмотрел на Мечеслава. – Кстати, Яна, если вам интересно: примерно через полминуты здесь будет не меньше полусотни людов. Королева высоко ценит господина барона.

– Тогда не мешай мне, – глухо попросила девушка. – Тридцати секунд мне вполне хватит.

– А стоит ли делать ошибки?

В пролом заглянул широкоплечий чел с короткими каштановыми волосами.

– Дорогая, рад, что у тебя все в порядке.

– Кортес?! – Яна всхлипнула. – Кортес!

– Мы надеялись перехватить тебя в монастыре, но ты оказалась столь импульсивна…

– Кортес! Ты жив! – “Орлиный шест” исчез, и девушка бросилась к другу. – Ты жив!!

– Влюбленные! – Сантьяга деликатно кашлянул и перевел взгляд на взъерошенного барона – Сила любви, уважаемый Мечеслав, великая сила любви. – Он помолчал. – Ее величество изволила согласиться с моими доводами, и мы договорились считать это недоразумение достаточно мелким… и забыть о нем.

– Забыть о смерти обер-воеводы Дочерей Журавля и о нападении на барона Зеленого Дома?

– Уверен, вы прекрасно знаете, на что, в свою очередь, закроет глаза Темный Двор. Несколько сломанных стульев и дырка в стене – небольшая плата за взаимопонимание между Великими Домами. – Сантьяга снова выдержал паузу. – Впрочем, нам пора.

ГЛАВА 7

“Полиция пока никак не комментирует внезапную смерть митрополита Феофана, одного из главных претендентов на роль преемника патриарха. Невнятное “скоропостижно скончался” неспособно ничего объяснить. Сердечный приступ? Самоубийство? На фоне грандиозного скандала, в который оказался втянут один из лидеров РПЦ…”(РБК)

“Сенсационное нападение людов на наемников! Смерть жрицы Мирославы и обер-воеводы дружины Дочерей Журавля Валяны! Кровавая мясорубка, которую учинила на Малой Пироговской Яна Маннергейм! Что это? Связаны ли эти события с кризисом, вызванным Союзом ортодоксов, или Великие Дома не нашли ничего лучшего, как затеять свару в тот самый момент, когда угроза со стороны челов нависла над Тайным Городом? Поспешное заявление Зеленого Дома о “трагическом недоразумении” показывает, что внутреннего конфликта не будет, но что стало причиной…”(“Тиградком”)

* * *

Дальний скит.

Пермская область,

21 сентября, воскресенье, 13:13 (время местное).

– Вчера вечером тебя не было в ските, – мягко произнес Сухоруков.

– Я летала к Глебу-младшему, – негромко ответила Чио.

– Соскучилась?

– Очень.

Глеб помолчал.

– Как он?

– Готовит тебе сюрприз.

– Какой?

– Он научился создавать стабильные “миражи”. Слепил очень красивую башню метров двадцать высотой.

– Он пользуется энергией зеленых?

– Да. Но я вижу в нем твою силу. – Чио рассмеялась. – А еще он классно стыкует магию с компьютером, совсем как в “Тиградкоме”. А еще он вскрыл твои файлы и украл из секретного фонда один фунт стерлингов. Точнее, не украл, а перевел на корреспондентский счет мельбурнского филиала “G-RUS”. А еще…

Глаза матушки заблестели, из них исчезла задумчивость, свойственная последнему времени, исчезла традиционная невозмутимость и бесстрастность. Говоря о сыне, Чио совершенно забыла о проблемах и сложности предстоящего дня. Говоря о сыне, Чио была счастлива. И Глеб не перебивал ее.

– Несколько дней назад он играл в футбол, ободрал коленки, забил два гола и сказал, что будет нападающим сборной.

– Месяц назад он мечтал стать летчиком-истребителем, – припомнил Глеб.

– А в начале лета бредил дайвингом. – Чио неожиданно замолчала и, выдержав короткую паузу, тихо произнесла: – Он тоскует по нам.

– Я знаю, – в тон ей отозвался Сухоруков.

– И я тоскую по нему.

– Я вижу. – Глеб нежно поцеловал женщину в шею. – Завтра. Завтра, моя хорошая. Уже завтра мальчонка будет жить с нами. Я обещаю.

– И у нас будет нормальный дом?

– Он уже готов. Завтра мы в него въедем.

– Ты построил дом?! И не сказал мне об этом! – Она с притворной обидой попыталась оттолкнуть мужчину.

– Это сюрприз.

– Он большой?

– Он красивый.

– Там большая спальня?

– Огромный камин, сад, пруд и парк до гори-эбнта.

– Наш дом… – Женщина мечтательно вздохнула. – Настоящий дом…

– Днем папа и мама будут работать, а все вечера мы будем проводить втроем. Или вчетвером.

– Или впятером.

– Главное – вместе.

– Да. Это главное. – Чио заглянула в глаза Глеба. – Я люблю тебя. Очень люблю.

Чио покинула спальню первой, ей надо было подготовиться к выполнению своей задачи и раздать приказы подчиненным магам. Скит, нетерпеливо ожидающий начала главного в истории Курии события, бурлил, и жесткая рука матушки была необходима.

Оставшись один, Глеб некоторое время лежал на спине, бездумно разглядывая потолок, затем дотянулся до телефона и набрал номер.

– Hyp?

– Все идет по плану, – отрапортовал карлик. – Мероприятие подготовлено. Митрополит Даниил ожидает в Донском монастыре.

– Что с патриархом? – негромко, через силу, поинтересовался Сухоруков. Эта часть операции угнетала его необычайно сильно.

– Больница полностью закрыта навами, даже я не могу пробиться через их защиту. Никаких официальных сведений не поступало, но наблюдается активность темных и монахов Забытой пустыни. Я полагаю, они не могут решить, что делать.

– Ты уверен, что операция удалась?

– “Рев Левиафана” работал расчетное время. Я зафиксировал попытки навов переломить ситуацию, но они потерпели неудачу. Все нормально, Глеб, я на девяносто девять процентов уверен, что патриарха разнесло на молекулы.

– А если нет?

– Безразлично. После сегодняшних событий ему придется принять наши правила игры. А если он не смирится, никто не помешает нам повторить процедуру.

В этом коротышка был прав: если все пройдет так, как задумано, никто и ничто не помешает Глебу делать все, что он сочтет нужным.

– Объявляй готовность. – Сухорукое рывком поднялся с постели.

– Мы выезжаем через минуту. – Hyp развернулся было, но, увидев выражение лица гиганта, насторожился: – Что-то не так?

– Нехорошее предчувствие, – вяло отозвался Нар.

– Предчувствие? Необычно для тебя. – Глаза карлика возбужденно блестели. – Мы давно не фехтовали с Сантьягой, ты отвык.

– Не знаю. У меня такое чувство, будто мы упустили какой-то факт.

– Ничего мы не упустили! – бросил Hyp. – Мишень установлена, публика подготовлена, Глеб творит чудо – и Тайный Город в нокауте. Через полтора часа Великие Дома потеряют свою автономию.

– Сантьяга слишком хитер.

– Нар, – вздохнул карлик, – хватит паниковать. Великие Дома не рискнут вмешиваться в нашу операцию, а после ее окончания уже не смогут. – Hyp тихонько рассмеялся. – Им придется смириться с истинной верой… в ее новой редакции.

* * *

“Срочное сообщение! Только что Московское управление противопожарной охраны распространило сообщение о возгорании в одном из корпусов Центральной клинической больницы. К месту происшествия выехали восемь пожарных расчетов. Подробности пока не приводятся, но, по некоторым данным, горит корпус, в котором находится палата патриарха…”(Интерфакс)

* * *

Москва, улица Знаменка,

21 сентября, воскресенье, 11:17.

– Ты решила сдаться Великим Домам? Разумный поступок. – Дитрих оглядел окружающие крыши домов, покосился на Кремль и полной грудью вдохнул воздух Тайного Города. Запах дома!

Яркое, не по-осеннему яркое солнце весело блестело на окнах домов. Башни зоны Кадаф величественно упирались в ясное голубое небо, а прохладный ветерок лишь подчеркивал великолепие погоды.

– Зачем ты притащила меня сюда?

Ответом ему стала традиционная безразличная улыбка.

Разумеется, Дитрих не ждал, что Чио отпустит его или уйдет к Великим Домам, но что же она, Спящий раздери эту хладнокровную тварь, задумала? Рыцарь хмуро посмотрел на матушку. К чему она готовится? Длинные волосы перехвачены диадемой, от которой исходят слабые волны магической энергии, гибкое тело – красивая сука! – плотно облегают короткий корсет и шорты красной кожи, на обнаженных руках несколько ритуальных браслетов, Дитрих видел, как Чио аккуратно надевала их в определенном порядке, а левое плечо и шея матушки расписаны незнакомой командору войны вязью.

“Готовится к какому-то обряду? Что еще задумали эти проклятые челы?!”

Рыцарь стоял меж двух деревянных столбов, на которые также были нанесены загадочные письмена. Поднятые на уровень головы руки прочно прикованы цепями, а из одежды лишь брюки. А еще несколько рун на его груди, матушка осторожно нарисовала их красной краской. А еще – золотая чаша, которую Чио, прочитав непонятые Дитрихом заклинания, поставила у ног чуда. Невозмутимая сука готовилась к сложному обряду, и эти приготовления совсем не нравились командору войны. Не нравились еще и потому, что утром, по приказу Чио, в него влили необычайно много магической энергии. Много первоклассной энергии Карфагенского Амулета, которую можно с легкостью преобразовать в боевые арканы и которая бессмысленно переполняла сейчас каждую клеточку воина, будучи надежно замурована крепким защитным заклинанием.

– Мы договаривались, что я буду только драться!

– Тогда чего ты нервничаешь?

Дитриху показалось, что две рыси, с любопытством наблюдающие за действиями хозяйки, улыбнулись, услышав ее ответ. Улыбнулись хищно, уверенно… но кто знает этих кошек?

– Не похоже, что ты собираешься устроить очередной бой.

– Не мешай.

Чио деловито огляделась и удовлетворенно кивнула. Все в порядке. Позиция на крыше высотного, безвкусно воткнутого в старом центре Москвы здания отвечала всем требованиям. Матушка находилась достаточно далеко от нужного места, чтобы не привлечь внимания нелюдей, и в то же время достаточно близко, чтобы следить за происходящим, не будучи замеченной наблюдателями Великих Домов.

– Я хочу знать… – Голос Дитриха сбился. – Пожалуйста, я хочу знать, что ты собираешься делать?

– Я должна построить аркан, – с усмешкой объяснила Чио. – Всего один запрещенный аркан, рыцарь. Надеюсь, твои сородичи не очень обидятся.

– Я не буду тебе помогать.

– Я на это и не рассчитываю.

Матушка очертила вокруг пленника круг, неспешно, словно проверяя сама себя, уточнила нужные направления и расположила по ним три камня: черный бриллиант, как отметил рыцарь, примерно на северо-запад, изумруд на северо-восток и рубин на юго-запад. Над каждым из них Чио старательно прошептала короткие заклинания и припорошила землей, извлеченной из маленького горшочка. Снова короткий осмотр, после которого матушка принялась вычерчивать под ногами Дитриха странные письмена. Такие же причудливые, как те, что украшали ее плечо и шею.

– Что это за язык? – Рыцарь наморщил лоб. Прямые линии, точки, похоже на руны, но линии очень своеобразные. Что-то знакомое, но такое старое.

Без ответа.

Дитрих уже понял, что его помощь женщине не требуется, что она доставила его сюда совершенно с другой целью. Запрещенный аркан? Большинство из грозных заклинаний, от которых отказались Великие Дома, требуют жертвоприношения…

“Меня? – На лбу командора войны выступила испарина. – Я жертва?! Но это нереально! Запрещенные арканы недоступны магу уровня Чио!”

В этом рыцарь был уверен на сто процентов: он хорошо чувствовал возможности матушки – средний, очень средний уровень. Возможно, строителем будет кто-то другой, а Чио лишь проводит необходимую подготовку? Нет, чуд видел, как переливаются браслеты на руках женщины, как впитываются в ее кожу письмена, по мере того как матушка произносила предварительные заклинания, – все это говорило о том, что исполнителем аркана будет сама Чио. Но она неспособна! Она неспособна к строительству сложных заклинаний!

– Что за магию ты готовишь?

– Хорошую магию, – улыбнулась Чио. – Оптимизированную для мага среднего уровня.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

21 сентября, воскресенье, 11:18.

– Я был уверен, что Глеб прикажет нас убрать, ведь нейтралитет ему не нужен: или мы с ним, или мертвы. Можно было предположить, что он натравит на нас проповедников Курии, но я решил не рисковать.

Новые кресла в кабинете комиссара пришлись наемникам по вкусу. Так же, как великолепное вино, предложенное навом, чтобы “смыть накопившуюся усталость”. Бога, скромно пристроившийся на стуле в углу кабинета, от угощения отказался.

– Кортес позвонил мне буквально за четверть часа до начала атаки и попросил подстраховать членов команды, – добавил Сантьяга. По своей давней привычке, он сидел на краешке письменного стола, небрежно покачивая ногами.

– “Ласвегасы” выдернули меня за секунду до взрыва.

– А вот в ваш бой, Яна, мы решили не вмешиваться по другим причинам.

– Только не говорите, что были уверены в моей победе, – буркнула девушка.

– Если бы дело приняло ненужный оборот, гарки обязательно пришли бы на помощь.

– А так вас вполне устроило, что гиперборейская ведьма уничтожила жрицу Зеленого Дома.

– Да, – согласился комиссар, – печальное, или, как выразились люды, “трагическое” недоразумение. Что поделать? Жизнь состоит из цепочки побед и ошибок.

Одна из сильнейших колдуний Великого Дома Людь ликвидирована, обер-воевода элитного подразделения зеленых убита, а навы ни при чем. Но Яна не обижалась – по-другому Сантьяга действовал в редчайших случаях.

– Мне очень жаль, что Артем получил серьезные ранения. Я уже сообщил эрлийцам, что Темный Двор возьмет на себя оплату лечения вашего друга.

– Начали культивировать благотворительность? – усмехнулась Яна.

– Пытаюсь принести извинения, – покачал головой комиссар.

– Кстати, – поинтересовалась девушка, – мои действия после стычки с Мирославой тоже укладывались в ваши планы?

– Нет, – медленно ответил нав. – Предполагалось, что мы успеем перехватить вас у эрлийцев. К счастью, барон Мечеслав остался жив: в противном случае, королева не была бы столь покладистой.

– А так?

– Ее величество согласилась с моим мнением, что обер-воеводой Дочерей Журавля должен быть маг более высокого уровня, чем безвременно покинувшая нас Воляна. Гибель жрицы Мирославы мы даже не рассматривали: вы действовали в пределах необходимой самообороны. Таким образом, Великий Дом Людь не имеет к вам никаких претензий.

– А что с Ингой?

– Ею занимался Бога. – Комиссар посмотрел на помощника. – Где девушка?

– С ней все в порядке, – как-то неохотно проворчал тот. – Инга Волкова находится в безопасном месте.

– Она даже не позвонила, – заметила Яна.

– Наверное, рванула к Артему, – предположил Кортес.

– Господа, – поднял руку Сантьяга. – Несмотря на преодоленные испытания, впереди, как я понимаю, нас ожидают очередные сюрпризы. – Наемники подобрались. – Вы встречались с отцом Алексеем?

– Да, – кивнул Кортес. – Но то, что он сообщил…

– Друг мой, – улыбнулся нав, – давайте сразу определимся с ситуацией. Я помню договор и не собираюсь влезать в дела церкви. Но есть в этом кризисе вещи, которыми должен заниматься Тайный Город. Отец Алексей уверен, что справится самостоятельно. Отлично! Но я хочу знать, как он поступит с организацией боевых магов? Мы не можем позволить ей функционировать в рамках церкви.

Монах отказывался вести дела с демонами напрямую, и наемникам волей-неволей пришлось выступить в роли посредников.

– Отец Алексей сказал, что те проповедники, которые пожелают, смогут найти приют в Забытой пустыни и принять ее правила. Остальным придется отказаться от сана и уйти в Тайный Город. Отец Алексей хочет, чтобы их не преследовали.

– Не будем, – кивнул Сантьяга. – Эти челы были обмануты, и, я уверен, мы найдем с ними общий язык. Но как быть с радикалами?

– Мы знаем, где находится база Курии, Дальний скит, – спокойно ответил Кортес.

– Вам сообщили об этом в Забытой пустыни? – насторожился комиссар.

– Нет, – грустно улыбнулся наемник. – Иван Хазаров. Незадолго до встречи, он отправил нам письмо, в котором изложил основную информацию о Курии. Старик не был уверен, что доедет до Тайного Города.

– Весьма предусмотрительный поступок, – одобрил Сантьяга.

– Как только отец Алексей позволит, мы сообщим координаты Дальнего скита Великим Домам.

– Отлично. Теперь… – нав прищурился. – Как мы поступим с Глебом?

– Ждем его следующего хода, – пожал плечами Кортес. – Как только Сухоруков высунется, рядом с ним окажется отец Алексей.

– Если Глеб действительно святой, то им займется Забытая пустынь, – добавила Яна. – В любом другом случае он в нашем распоряжении.

Тяжелое золото Кадаф, плотно окутывающее глаза гиперборейской ведьмы, тускло сверкнуло.

– Согласен, – подумав, кивнул комиссар. – Если Глеб – Инквизитор, пусть им действительно занимается Алексей. – Он выдержал паузу. – А что вы знаете о подручных Сухорукова?

– Я не смогла понять, кто они, – призналась девушка. – Их двое. По крайней мере, я видела двоих. Но сканирование было неудачным. Я ничего не поняла.

– Вы сможете описать эту парочку? – поинтересовался Сантьяга, но, несмотря на небрежность тона, наемники почувствовали, что эта тема важна для комиссара.

– Один очень высокий и очень массивный, – сообщила Яна. – Такая, знаете, ожившая скала. Второй – карлик, фута четыре от силы. Оба лысые, с оттопыренными ушами… Похожи, как братья. И оба – очень сильные маги.

– А сам Глеб? Вы ведь его сканировали?

– Сначала я решила, что он обычный чел, но иногда при сканировании проскальзывали следы чего-то непонятного. Ощущение очень мощной силы. Он действительно святой?

– Это было бы весьма печально, – вздохнул комиссар.

– Почему?

– Если татам удалось подружиться с Инквизитором, этот союз будет тяжело разрушить даже отцу Алексею.

– Татам?

– Вы встречались со спутниками Глеба?

– Я их вычислил, – усмехнулся нав. – Карлика зовут Hyp, великана Нар. Это последние оставшиеся на Земле божественные лорды Тать. – Он помолчал. – А их раса почти такая же древняя, как Навь.

– Это возможно?

– Таты пришли на Землю в Эпоху Непрерывных Войн, вынырнули неожиданно, резко, уже представляя собой высокоорганизованную структуру, и набрали очень большую силу. Они верили в то, что являются третьими… третьей расой, которая вместе с нами и асурами…

Наемники затаили дыхание: взаимоотношения навов и истребленных ими асуров, самых первых разумных обитателей Земли, были одной из главных загадок Тайного Города. Темный Двор старательно избегал касаться этой темы, и вот Сантьяга рассказывает о том…

Но комиссар не позволил своему языку увести разговор в сторону.

– Гм… безосновательно, конечно. Мощные способности к регенерации ничего не доказывают.

– Способности к регенерации? – заинтересовалась Яна. – Когда мы изучали жизнь Глеба, то обратили внимание на целую серию его смертей: он горел, попадал в автокатастрофы, получал очереди из автомата, падал с самолета…

– Серия смертей? Интересная мысль…– Комиссар задумчиво прищурился. – Но я говорил о татах: они необычайно живучи. Даже после клинической смерти их организм продолжает бороться и, если повреждения недостаточно сильны, способен вернуться к жизни. К тому же таты являются замечательными врачевателями и уступают в этом искусстве только эрлийцам. Они легко заживляют любые раны… – Нав почесал кончик носа. – Но вернемся к истории. Некоторое время раса Тать контролировала почти половину мира, но Зеленый Дом, который тогда переживал период расцвета, сумел перебороть ушастых. Империи у татов не получилось.

– Люды были столь сильны?

– И это тоже, – согласился Сантьяга. – Но при этом у татов были две особенности, которые, на мой взгляд, сыграли роковую роль. Во-первых, они совершенно неспособны к предсказаниям и предчувствиям. Будущее, даже самое ближайшее, для них закрытая книга, и таты вынуждены полагаться только на свое умение планировать. Очень, хочу заметить, развитое умение.

– В таком случае, они стали легкой добычей, – хмыкнул Кортес.

– Не такой уж легкой, – улыбнулся в ответ нав. – К сожалению, эта особенность татов двусторонняя: их действия не читаются предсказателями. И все наши противостояния развивались весьма любопытно: мы не знали, что таты выкинут в следующий момент, а они не представляли, чем их выходки закончатся.

– Уверен, вам было необычайно интересно.

– Не то слово, – согласился Сантьяга.

– А вторая особенность? – напомнила Яна.

– Философия семьи Тать проповедует принцип “Все или ничего”. Собственно, из-за этого они и не сумели создать империю: таты не признают союзы и союзников. В конце концов, люды доказали им ошибочность излишней самостоятельности, вырезав поголовно. Из пяти божественных лордов Тать уцелели два. Нар и Hyp.

– Они хорошие маги?

– Прекрасные. К тому же они великолепно оптимизируют заклинания, выжимая из энергии максимум возможного. Даже мы не сумели понять принципы их работы, но факт остается фактом: таты способны создавать арканы пятого уровня. Божественные лорды очень серьезные противники.

– Почему они не ушли в Тайный Город? – спросил Кортес.

– Из-за своей философии, – пожал плечами комиссар. – Для тата невозможна жизнь по нашим правилам. К тому же, напомню, уцелели только божественные лорды, а их существование подчиняется еще более непростым законам.

– Расскажите?

– Охотно. – Сантьяга посмотрел на часы, улыбнулся и, на правах хозяина, разлил по бокалам остатки вина. – Видите ли, божественные лорды Тать не то чтобы правили семьей… правильнее сказать: они ей служили. В этом их предназначение. Они ищут не покорности – любви и уважения, а лишившись подданных, они потеряли смысл жизни.

– Как насчет восстановления семьи?

– Божественные лорды неспособны давать потомство.

– Вы знаете, чем они занимались все это время?

– Пытались построить себе дом, – вздохнул комиссар. – В основном используя челов. Сначала они основали весьма забавную культуру в Америке, которую мы ликвидировали, натравив на их подданных кочевые племена. Затем они организовали мощную цивилизацию во Внутренней Африке, от которой мы тоже сумели избавиться… Последнюю тысячу лет Нар и Hyp нам не досаждали.

– Кажется, я понимаю, почему вы опасаетесь их союза со святым, – пробормотал Кортес. – Вы подозреваете, что таты сохранили Источник?

– Они сохранили Источник, – весело подтвердил нав. – Даже два Источника.

– И сколько вы заплатите нам за них?

– Не может быть! – Яна первой догадалась, о чем идет речь.

– Совершенно верно, – улыбнулся Сантьяга. – Божественные лорды и были Источниками семьи Тать. Каждый из них – генератор энергии огромной мощности. Собственно, потому их и называют божественными – они дарили магическую силу прикосновением.

– Черт! – вырвалось у Кортеса.

– Их можно уничтожить? – деловито поинтересовалась Яна.

– С некоторыми усилиями, – не стал скрывать комиссар. – Вы слышали о таком месте: Большой Каньон?

– В Северной Америке?

– Там люды добрались до Нира, одного из лордов Тать. – Сантьяга помолчал. – После чего решили быть более осторожными при ликвидации лидеров этой семьи и двух других лордов устранили без подобных эксцессов. Воронки, если я не ошибаюсь, находятся где-то в Тихом океане…

После того как наемники, с любезного разрешения комиссара, отправились за снаряжением в арсенал Цитадели, Сантьяга еще пару минут задумчиво сидел на столе, после чего, словно вспомнив о чем-то важном, покосился на скромно молчавшего в углу помощника.

– Бога, а все-таки, где Инга?

– В безопасном месте.

– Это я уже слышал. – Комиссар поднял брови.

– Я прицепил ее к Троицкой башне в зоне Кадаф, – проворчал гарка. – Я считаю, что ей следует поразмыслить над своим поведением.

К счастью, она была невидима для челов: маг, забросивший ее на самый шпиль одной из Кремлевских башен, не забыл о наведении морока. Позаботился он и о том, чтобы Инга не смогла самостоятельно покинуть “безопасное место”: мощный аркан вытянул из рыжей магическую энергию, а другое заклинание блокировало действие мобильного телефона. Девушке оставалось только ждать, когда неизвестный колдун прекратит свое издевательство.

– Отомщу! – прорычала Инга, глядя на снующих по Кремлю соплеменников. – Найду и отомщу!!

– Это очень злая шутка, – скупо обронил Сантьяга.

Бога угрюмо молчал.

Некоторое время назад рыжая подруга Артема предприняла дерзкое ограбление Оружейной палаты, наплевав на запрет, наложенный Великими Домами на пользование магией в зоне Кадаф. Бога, который был в числе охранников зоны, заработал тогда крупную головомойку от комиссара и на некоторое время стал посмешищем среди навов. Теперь он расквитался.

– Когда вы планируете освободить девушку?

– К обеду.

– Хорошо, – махнул рукой Сантьяга. – В конце концов, я сам просил вас переправить Ингу в безопасное место.

* * *

Храм Христа Спасителя.

Москва, площадь Пречистенские ворота,

21 сентября, воскресенье, 11:19.

И в обычные-то дни площадь перед храмом Христа Спасителя не жаловалась на отсутствие прохожих, а уж в теплое осеннее воскресенье, в большой праздник, она была заполнена до отказа. Массивные туристические автобусы, группы щелкающих фотоаппаратами экскурсантов, прихожане, желающие отстоять праздничную службу, просто гуляющие, полицейские, напряженно пытающиеся хоть как-то упорядочить это столпотворение. Москвичи наслаждались неожиданным подарком – теплым осенним днем, шумно общались, смеялись, и никто, разумеется, не обратил никакого внимания на очередной автобус с затемненными стеклами, который подкатил прямо к воротам.

– Здесь парковаться нельзя! – Полицейский, не ожидавший подобной наглости от водителя, постучал по лобовому стеклу полосатым жезлом. – Проезжайте дальше! К стоянке!

– Прошу прощения, – развел руками шофер. – У меня специальное распоряжение мэра. – Он потряс какой-то бумагой. – Это группа из Ватикана!

– Какое еще распоряжение?

– Да вот. Посмотрите сами.

Полицейский шагнул внутрь салона и, насторожившись, придирчиво оглядел закутанные в черные плащи фигуры.

– Монахи?

– Ага, – подтвердил Цезарь. – Францисканцы. И выстрелил полицейскому в голову. Мощный глушитель превратил звук в хлопок. Водитель подхватил обмякшее тело под мышки и ловко пристроил на свое сиденье, освобождая проход.

– Время! – рявкнул Цезарь и включил секундомер.

Переданный карликом план операции был рассчитан досконально, схемы храма удивляли точностью и достоверностью, роль каждого человека определена со скрупулезной дотошностью и выписана едва ли не до последнего жеста. Было учтено все, вплоть до длины и ширины каждого внутреннего коридора, примерного местонахождения охранников, положения солнца над площадью и количества ступенек. И Цезарь, выполняя распоряжение ушастого малыша, заставил своих адептов зазубрить каждый необходимый шаг наизусть. Но одно дело теория, и совсем другое – практика. К его радости, никто не подкачал.

Грубо расталкивая прохожих, сатанисты бросились к дверям храма.

– Быстрее! Быстрее!!

Это был один из самых сложных моментов операции: с максимальной скоростью ворваться внутрь, постаравшись не создать панику и давку, и не ввязаться в драку с полицией.

– Что происходит?

Патрульные обратили внимание на чересчур торопливых “монахов”.

– Стоять!

Еще пять секунд, четыре, три… Цезарь, уже достигший дверей, с замиранием сердца следил, как последние адепты врываются в храм. Две, одна!

– Отлично!

– Отгоните автобус!

Следующий патрульный заглянул в салон покинутого “Мерседеса” в тот самый момент, когда Цезарь, резко отшвырнув удивленную женщину, стал закрывать дверь храма.

– Полицейский убит! Тревога!

А вот внутри можно было не стесняться! Цезарь, подавая пример сторонникам, выхватил из-под плаща автомат и дал длинную очередь под купол.

– Внимание! Храм захвачен!

Пение оборвалось. Священники, прихожане, туристы молча смотрели на бородатого сатаниста, и их взгляды наполняли Цезаря потрясающим чувством собственного превосходства, ощущением великой силы.

Из коридоров послышались выстрелы: охрана пыталась оказать сопротивление.

– Вы все заложники!

И толпа бросилась к закрытым дверям. Панически. Не раздумывая. Повинуясь инстинкту самосохранения. Смешанные в чудовищную кашу люди пытались вырваться из ставшего ловушкой храма и, вне всякого сомнения, могли смять нападавших. Ведь их было много, очень много… Но Hyp доходчиво объяснил Цезарю, как действовать в эти минуты. Шесть автоматных стволов окрысились длинными очередями. В упор. Только на поражение. Мужчин, женщин, детей – не важно! Как объяснил карлик, панику необходимо погасить в зародыше, а заодно продемонстрировать серьезность намерений, чтобы в дальнейшем ни у кого и мысли не возникло о возможности сопротивления. И Цезарь с удовольствием выполнил наставления карлика.

– Прекратить огонь! Всем на пол! На пол!!!

Теперь и самые непонятливые, и те, кто при первых звуках стрельбы укрылся за колоннами или прижался к стене, послушно бросились на пол. Живые вперемешку с мертвыми.

– Головы не поднимать! Молчать! Не двигаться! Выполнять любое наше требование!

– Охрана перебита! – весело сообщил Ржавый, занявший место Бормана.

– Отлично! – Цезарь, специально наступая на лежащих людей, прошел в центр храма. – Я очень рад, что мы сумели не допустить паники, но предупреждаю, в дальнейшем мы будем бороться с ней точно таким же образом. Тем же, кто будет выполнять наши приказы, ничего не грозит. Я уверен, что правительство примет наши требования, и через несколько часов вы вернетесь к вашим семьям. Ржавый, выбери добровольцев – надо убрать трупы.

* * *

“ Чудовищное преступление в центре Москвы! Несколько минут назад вооруженные люди захватили храм Христа Спасителя, в котором проводилось праздничное богослужение. Доподлинно известно, как минимум, об одном убитом, но, судя по сообщениям, изнутри доносились автоматные очереди, и можно с уверенностью утверждать, что жертв…”(РТР, экстренный выпуск новостей)

* * *

Храм Христа Спасителя.

Москва, площадь Пречистенские ворота,

21 сентября, воскресенье, 12:00.

– Это точно? – помолчав, переспросил Сантьяга.

– Абсолютно, – немедленно ответил Доминга. – Храм захвачен челами. Ни единого признака магической активности, ни одного артефакта, ни капли энергии.

– Это провокация Глеба, – буркнул Кортес. – Готов поставить все свои сбережения против зубочистки, что это делишки Глеба.

– Пари не принимается, – криво усмехнулся комиссар. – Не хочу терять любимую зубочистку. Доминга, какова вероятность развития событий!

– Впереди большая буря, – отозвался аналитик. – Подробности закрыты, но я уверен: будут задействованы очень мощные силы.

Предсказания расплывчаты, явный признак того, что в деле замешаны лорды Тать. Обрадовался Сантьяга подтверждению своей догадки или нет, осталось неясным: лицо нава было непроницаемым.

– Если Глеб действительно святой, – вздохнула Яна, – впереди не буря, впереди война.

– Господа, я думаю, нам следует посетить это мероприятие, – решил комиссар. – Кортес, Яна и Бога, вы со мной. Бога, десять гарок в полной боевой выкладке должны немедленно окружить храм. Доминга, свяжитесь с Великими Домами, пусть готовятся к неприятностям, но на площади не появляются: это операция Темного Двора. Добавьте, что я прошу убрать всех магов в радиусе одной мили от храма. Всех! Через четверть часа там должно быть пусто! И сразу начинайте тщательное сканирование территории, о любой вспышке энергии сообщайте резервной группе гарок.

– Понял.

Как поступят навы с оказавшимися не в том месте колдунами, было понятно без слов.

– Тамир…

Но отдавать приказ не потребовалось: хорошо знающий комиссара шас уже открыл портал на Пречистенку.

– Террористы не выдвинули никаких требований, заявив, что будут вести переговоры исключительно с высшими должностными лицами. По нашим данным, в самое ближайшее время ожидается прибытие мэра и председателя городской Думы…

Короткий щелчок, и автомобильная магнитола, перескочила на следующую радиостанцию:

– Храм полностью блокирован силами полицейского спецназа и ФСБ, корреспонденты передают, что видят разместившихся на крышах домов снайперов. Тем не менее, пока не предпринимается никаких активных мер… Следующая радиостанция:

– По уточненным данным, в больницы поступило сорок раненых, которых террористы разрешили вынести из храма бригаде врачей. Двадцать семь человек убиты. Имена жертв можно будет узнать по специальной горячей линии. Точное количество заложников пока неизвестно. По разным оценкам, их может оказаться не менее четырехсот человек…

Следующая:

– Несмотря на увещевания, к храму продолжают прибывать люди. Площадь и прилегающая к храму набережная полностью оцеплены, ближайшая станция метро не работает, но возмущенные граждане не расходятся. Примыкающие к храму участки Гоголевского бульвара, Пречистенки и Остоженки полностью заполнены горожанами, особое возмущение у которых вызвала информация, что храм захватили члены сатанинской секты. По нашим данным, в полицейском управлении всерьез опасаются беспорядков…

– Выключите!

Hyp дотянулся до кнопки, и в салоне роскошного “Мерседеса” Сухорукова установилась тишина. Даниил посмотрел на сидящего рядом Глеба:

– Страшное преступление.

– Любое преступление страшно, – спокойно ответил Сухоруков.

– Когда ты говорил, что Курия должна заявить о себе в полный голос, я и помыслить не мог, что ты решишься на такое… на такое…

Глеб молчал.

– Люди возмущены. Кровь пролилась в святом месте!

– Зато теперь люди видят, что значит для них Бог. – Сухоруков резко обернулся к митрополиту. – Они пришли, Даниил, они пришли! Неужели ты не понимаешь?! После всего, что Феофан и ему подобные сделали с Церковью, люди пришли!!

– Истинная вера сама найдет путь к душам людей, – тихо ответил митрополит.

– Истинной вере труано пробиться через равнодушие! Через безразличие! Только нерв! Только обнаженная рана еще способна выдернуть их из пучины безучастности. Только угроза потерять все заставит их встряхнуться! – Глеб неожиданно замолчал, успокоился, но глаз не отводил, и Даниил увидел во взгляде Сухорукова решимость. Не одержимость фанатика, не хладнокровное безразличие, а глубокую убежденность человека, принявшего трудное, но единственно возможное для него решение. И еще боль. Спрятанную глубоко-глубоко боль. Человек, сидящий рядом с митрополитом, искренне верил в то, что делал. И огромным, колоссальным усилием загонял внутрь себя дикую боль, которую причинял ему собственный поступок. – Мы должны сделать все так, как договорились, – продолжил Глеб. – Мы пойдем в храм вместе. Ты и я. Не беспокойся ни о чем: твоей жизни ничего не угрожает. С террористами я справлюсь один. – Снова пауза, и совсем тихо, но невероятно твердо: – Я укажу людям путь к истинной вере.

– Прямая трансляция чуда во всех выпусках новостей?

Глеб пропустил замечание мимо ушей.

– И не волнуйся за свое будущее: лавры… гм… Лавра достанется тебе – я не собираюсь становиться патриархом.

– Внутри остались еще раненые? – угрюмо спросил Клим Важенин.

– Нет, – коротко ответил стоящий в дверях храма Цезарь. – Врачи забрали всех: мне не нужны лишние жертвы. – Он высокомерно оглядел переговорщиков: плечистого командира полицейского спецназа и невысокого врача в запачканном кровью халате. – Можете проваливать.

– Я хочу, чтобы ты выпустил детей, – буркнул Клим.

– Только после начала переговоров с властями. Где мэр?

– Он будет с минуты на минуту.

– Тогда и поговорим.

Цезарь потянул дверь, но врач неожиданно сделал шаг вперед:

– Послушайте, я врач. Я хочу остаться с заложниками. Возможно, им понадобится моя помощь.

– Если полицейские не начнут штурм, в ней не будет необходимости, – жестко усмехнулся Цезарь.

– У людей могут начаться нервные срывы!

– Если услышите выстрелы, будете знать, что с парой нервных срывов мы справились. Пока не приедет мэр, больше не приходите.

Цезарь захлопнул дверь и рассмеялся.

“Получается! Все получается!”

Если в первые минуты захвата его люди довольно боязливо наблюдали за действиями полиции, то теперь напряжение спало. Террористы поняли, что немедленного штурма не будет, что власти готовы к переговорам, и облегченно перевели дух: расчеты лысого карлика оказались верны на сто процентов. Длительная подготовка к переговорам – не случайно Hyp четко приказал: требовать общения с высшими чиновниками, затем продолжительное переливание из пустого в порожнее, выставление требований, их обдумывание властями, попытки поторговаться… А время идет! Полицейские уверены, что часики тикают в их пользу, что деваться террористам некуда, но жалкие людишки не знают главного! Им не дано понять истинную цель акции! И даже если они догадаются, в чем Цезарь сильно сомневался, то все равно не успеют помешать проведению в оскверненном храме обряда Темных Троп. Не успеют остановить старинный ритуал, открывающий Сатане путь на Землю.

– Со стороны набережной подъехал еще один броневик, – сообщил Ржавый. – Но не приближается.

– Что в подвале?

– Тихо. Попыток пробраться пока не было. Будут обязательно, но, скорее всего, потом.

Когда чиновники соберутся с духом и прикажут полицейским начать штурм. А до этого времени обряд будет завершен.

Испуганных заложников согнали в дальний угол храма, велели сесть на пол и молчать, за ними присматривали четыре вооруженных автоматами стража, и ни один человек не рисковал выводить их из себя. “Продемонстрируй свою жестокость сразу, – вспомнил Цезарь наставления Нура. – Быстро и безжалостно. И пара часов спокойной жизни обеспечена: заложники даже в туалет не будут проситься”. Карлик, как обычно, оказался прав.

Цезарь плюнул на икону, усмехнулся и перевел взгляд на помощника:

– Следи за порядком, Ржавый, а я займусь обрядом.

– Дайте нам пройти!

– Пропустите нас к храму!

– Сделайте хоть что-нибудь!!

– Пропустите родственников! У меня жена была в храме!!

– Пусть скажут, что происходит!

– Что вы будете делать?!

Толпа давила, и полицейские едва справлялись с напором возмущенных людей.

– Граждане! Ребята!! – Заместитель начальника московского управления поднес к губам мегафон. – Ребята, имейте совесть! Дайте поработать спецслужбам! Мы справимся!

– Что будет сделано?!

– Выбросите их из храма!

– Освободите заложников!!

– Внимание! Прошу тех, чьи родственники оказались среди заложников, подойти к полицейским автобусам! – Офицер указал на три черных фургона, остановившихся за пределами оцепленной зоны. – Всех остальных прошу не разжигать страсти – мы контролируем ситуацию!

– Доминга, что с магией?

– Великие Дома выполнили ваш приказ, комиссар: из указанной зоны отозваны все маги и приостановлено действие любых заклинаний.

– Вы что-нибудь нашли?

– Внутри храма готовится какой-то ритуал: террористы рисуют символы, расставляют какие-то предметы, но к магии это не имеет отношения. Обычные человские пляски. А вот снаружи… – Аналитик помолчал. – Я чувствую следы сильного аркана, сканеры показывают нестабильность энергетических потоков, но где находится эпицентр, сказать невозможно: там действует очень мощное защитное заклинание.

– Природу аркана назвать можете?

– Увы.

– Сообщите Великим Домам, что возможен удар. Пусть готовятся к отражению.

– К отражению чего?

– Доминга, – мягко произнес Сантьяга. – Среди боевых магов мало идиотов. А остальные прекрасно поймут мои слова: пусть готовятся к отражению. Но не помышляют об ответных действиях. Пока не помышляют.

– Я все понял.

– Замечательно. – Комиссар убрал телефон в карман.

Невидимые, благодаря наведенному мороку, они стояли в каких-то пяти шагах от штабной группы челов и внимательно прислушивались к долетающим оттуда словам. Невозмутимый Бога в черном костюме, сосредоточенная Яна, сбросившая плащ и оставшаяся в боевых одеждах гиперборейской ведьмы, и хмурый Кортес, вооруженный, помимо традиционного пистолета, черной навской катаной.

– Как я и предполагал, – негромко произнес Сантьяга, – нам готовят несколько сюрпризов. Где-то поблизости строится мощный аркан, но, я уверен, это отвлекающий маневр: основные события произойдут здесь.

– Вот только главных действующих лиц пока нет, – заметила Яна.

– Появятся. – Кортес оглядел площадь. – Появятся!

– Я готов пойти на переговоры! Я готов лично пойти в храм, черт бы вас побрал, – мэр зло посмотрел на притихших сотрудников спецслужб. – Но я хочу знать, что вы планируете делать!

– Мы разрабатываем…

– Полтыщи человек внутри, и я не хочу, чтобы еще кто-нибудь из них пострадал! Это первое. Сегодня праздник, это второе. А третье… – Мэр яростно взмахнул рукой. – А третье – у меня толпа, перекрывшая центр города. И если мы не решим проблему за час-полтора, здесь начнутся беспорядки!

– Люди продолжают прибывать, – добавил помощник. – Большая часть в бешенстве.

– Нужно подогнать водометы, – предложил фэ-эсбэшник.

– Идите к черту! Лучше делайте свою работу!

– За час-полтора такие проблемы не решаются, – буркнул генерал Шведов, начальник Московского полицейского управления. – Заложники, которых выпустили террористы, рассказывают, что храм заминирован…

– Вы знаете, что это за ублюдки? – перебил Шведова градоначальник.

– Члены сатанинской секты, – ответил полицейский. – Храм богов Бездны. Они из Ленинграда, базировались на маленьком кладбище в области. Затем сорвались с места… Позавчера ночью они осквернили церковь в Новгородской области и убили сторожа…

– А теперь добрались до Москвы, – закончил мэр. – Поздравляю, генерал, у этих, – градоначальник кивнул на представителя федеральной службы, – по стране шляются обезумевшие сектанты. А вы пропускаете их в мой город. Поздравляю! Очень квалифицированная работа. Осталось только обработать москвичей из водометов, и все будет в полном порядке! Идиоты!

Спорить с разъяренным градоначальником никто не стал.

– Так я не услышал главного: что вы будете делать?

– Подготовить штурм за час нереально, – упрямо произнес фээсбэшник. – За два часа тоже.

– Неужели?

– Ворваться можно прямо сейчас, но крови будет много.

– Тем более, у нас серьезные проблемы, – вздохнул Шведов.

– Какие на этот раз?

Генерал взглядом указал на командира полицейского спецназа:

– Полковник Важенин, доложите.

Клим, впервые разговаривающий с мэром лицом к лицу, откашлялся:

– Ребята… – И тут же поправился: – Мои люди и я лично, господин мэр, не уверены в том, что штурм – правильное решение.

– В чем дело, полковник? – вскинул брови градоначальник.

– Это храм, – тоскливо ответил Важенин. – Мало того, сегодня ведь большой праздник. Мы не хотим проливать там кровь. Даже кровь этих подонков.

– …, об этом я не подумал. – Мэр потер лоб.

– Атеисты в отряде есть? – тихо спросил Шведов. – Или не христиане?

– У меня есть татары и башкиры, только им тоже не нравится эта затея, – махнул рукой Клим. – Это святое место, господин генерал. Как потом они будут людям в глаза смотреть? Неправильно все это.

Мэр закусил губу.

– Мои парни пойдут, – буркнул фээсбэшник. – Прикажу, и пойдут. Людей спасать надо.

– М-да… – Градоначальник без восторга посмотрел на бравого офицера, подошел к Важенину и сжал его плечо. – Я вас понимаю, полковник.

Очень хорошо понимаю… Но легче мне от этого не стало.

Клим опустил голову.

– Вытащите ублюдков из храма! Посадите в автобус, в самолет, куда угодно! Без вопросов – всех положим…

– Я понимаю.

– Это безумие, – проворчал фээсбэшник.

– Это вера, господин офицер, – мягко произнес незнакомый голос.

Все обернулись: к группе подошли два священника. Пожилой, в одеянии митрополита, и более молодой светловолосый гигант в простой черной рясе.

– Митрополит Даниил? – Мэр поцеловал священнику руку. – Извините, впервые не могу сказать, что рад вас видеть.

– Согласен, – вздохнул Даниил. – Чего хотят эти звери?

– Мы еще не вели переговоры.

– И правильно сделали, – бросил высоченный спутник митрополита. – Чего бы они ни добивались, первыми в храм должны войти мы!

Даниил коротко кивнул:

– Это отец Глеб, основатель Союза ортодоксов.

Из черной коробочки радиостанции донеслись звуки попурри: несколько современных мелодий, ловко склеенных между собой умелым оператором. Чио внимательно прислушалась к очередности коротеньких – пять-шесть секунд – фрагментов и удовлетворенно улыбнулась: Hyp сообщал, что план Глеба развивается без сбоев, и пора приготовить нелюдям следующий сюрприз.

– Наше время пришло, – бросила матушка угрюмо молчавшему Дитриху. – Сейчас тебе предстоит принять участие в строительстве необычайно увлекательного аркана. Увы, мой дорогой самец, в качестве жертвы.

– Ты не можешь так поступить!

Сначала короткое заклинание. Очень короткое, но произнести его требовалось на незнакомом Чио языке. Странном, слегка пощелкивающем, не похожем ни на что из слышанного матушкой до сих пор. При этом карлик требовал, чтобы женщина не просто зазубрила текст, но произнесла его с должными интонациями и без единой шероховатости. Чио потратила на упражнения четыре часа, но все-таки добилась одобрительного кивка Нура.

– Ярбелг'кьо слимь'тек'фиуд…

– Что за аркан ты строишь?! – выкрикнул Дитрих, чувствуя, как поднимается под влиянием незнакомых фраз женщины мощная волна энергии. Невозможно мощная для мага ее уровня. Как густеет внутри ритуального круга воздух, как начинают дрожать столбы, а вызванная сила осторожно, но с очень большим интересом принюхивается к трепещущей внутри командора войны энергии Карфагенского Амулета.

– Ленг'ьерть саа'кумрь'ей…

И вокруг трех камней, размещенных Чио в пределах сердца аркана, заплясали робкие языки пламени.

– Пока все, – вздохнула женщина, переводя дух. И, поймав тяжелый взгляд рыцаря, рассеянно пояснила: – Осталось одно заклинание, которое приведет в действие весь аркан. Но его я произнесу позже, когда получу сигнал.

– Что ты строишь?

– Понимаешь, мы предприняли все необходимые меры предосторожности, рассчитали операцию до мельчайших деталей, но, имея дело с нелюдью, необходимо учитывать и ваш идиотизм. Кто знает, на что вы пойдете, поняв, что проигрываете? Поэтому, чтобы Великие Дома не путались под ногами во время наших действий, в нужный момент я пушу под ваши логова “Слезы сердца Земли”. Скорее всего, ваши маги справятся с напастью и заблокируют действие аркана, но это отнимет у них много сил и отвлечет от нас. Разумно, правда?

“Слезы сердца Земли”! Запрещенное заклинание, вызывающее разлом коры и извержение непредсказуемой силы!

– Это слишком круто для тебя, – прорычал Дитрих. – Ты блефуешь!

– Я действительно недостаточно сильна, – согласилась Чио, – но, к счастью, мои друзья нашли способ оптимизировать заклинание. Несколько дополнительных обрядов, сочетание некоторых факторов и самое главное – правильно выбранная жертва. Сильный маг, умерщвленный определенным образом, компенсирует мою… некомпетентность. – Женщина улыбнулась. – Если хочешь, можем заключить пари.

– Но ведь ты сдохнешь, тварь! – не сдержался рыцарь. – Мы заключили договор! Ты поклялась своим сердцем, и оно сгорит, как только ты прикоснешься ко мне!

Рыси изогнулись. Они действительно понимали, о чем кричит Дитрих?

– Ах да, сердце! – Чио усмехнулась, сняла с груди маленький золотой медальон и вложила его в руку Дитриха. – Дарю, славный рыцарь, великий воин и могучий самец-производитель.

– Что это?

– МОЕ сердце. – Красивое лицо матушки замерло в нескольких сантиметрах от Дитриха. – Несколько лет назад я попала в автокатастрофу и должна была умереть. Глеб спас меня, но, увы, теперь в моей груди бьется сердце одного из этих славных созданий.

Рыси дружелюбно потерлись о ноги Чио.

– Будь ты проклята! – Дитрих плюнул в миндалевидные глаза женщины.

А что он еще мог сделать?

– Это и есть Глеб? – Сантьяга с интересом разглядывал здоровяка.

– Да.

– Вы не говорили, что он священник.

– Думаю, сан ему устроил Феофан, – пожал плечами Кортес. – Чисто по дружбе.

– Совершенно верно! Нечасто можно встретить такого смышленого чела!

– Нар и Hyp. – Комиссар медленно оглядел подошедших татов. – Давненько не встречались, божественные лорды.

– Всего-то тысячу лет, – махнул рукой карлик. – Мы даже не успели соскучиться.

– Искренне рад вас видеть.

– Взаимно, Сантьяга, взаимно! – Hyp бросил безмятежный взгляд на спутников комиссара, хмыкнул и, приподнявшись на цыпочки, шутливо ткнул нава в бок. – А ты чего ошиваешься вокруг человских храмов, Сантьяга? Решил встать на путь истинной веры?

– Приглядываю за порядком, – объяснил комиссар.

– Не сторож ты им, да и они тебе не братья, – усмехнулся здоровенный Нар.

– У меня вообще мало родственников, – поведал нав. – Как бы кое-кто ни старался записаться в их число… – Карлик попытался что-то произнести, но комиссар не позволил малышу высказаться: – Я вижу, господа, своего протеже вы прикрыли, а как насчет вас? Надеюсь, вы-то не священники?

– Аллах с тобой, Сантьяга, ты так перенервничал?

– В таком случае, – улыбнулся нав, – когда все закончится… Вас не затруднит ненадолго задержаться и посетить со мной один укромный уголок? Подальше от толпы?

– Мы даже хотели позвонить тебе после мероприятия, – не стал скрывать здоровенный Нар.

– И остальной шушере: магистру, королеве… – добавил карлик.

– У нас будут некоторые указания.

– Которые вам придется исполнить.

– А чтобы ты понял, что мы не шутим…

Опередить нава считалось в Тайном Городе серьезным достижением, похвастаться которым могли немногие: масаны, моряны, хваны, только их рефлексы могли соперничать со стремительными основателями Темного Двора на равных. Остальным воинам, даже самым опытным магам, приходилось напрягаться изо всех сил или полагаться на внезапность. Сейчас наемники увидели, кто еще мог быть столь же быстрым. Неуловимый шаг, и массивный Нар уже на расстоянии удара. Стремительный выпад, и Бога повалился на землю, пачкая асфальт густой, как битум, навской кровью.

– Добить?

Только теперь Яна разглядела оружие в руюах здоровяка – короткий обсидиановый нож. Разумно: холодное железо не причиняло навам особых хлопот, а вот раны, нанесенные обсидианом, заживали тяжело.

Еще один удар. Бога стремительно терял силы.

– Пожалуйста, прекратите, – спокойно произнес Сантьяга. – Я все понял.

Убийство нава никогда не оставалось безнаказанным. В истории Тайного Города было всего несколько случаев, не считая войн, когда кому-то удавалось отправить подданного князя на тот свет, и каждый раз Темный Двор мстил за смерть соплеменника с умопомрачительным ожесточением. Сейчас комиссар не сделал даже попытки помешать гиганту уничтожать своего помощника.

– Нар, не увлекайся, – поморщился карлик. – А то наш герой полезет в драку.

– Не полезу, – ровным голосом пообещал Сантьяга. – Мне приходилось бывать в Большом Каньоне.

Наемники поняли, что, пока таты находятся в центре Москвы, комиссар не будет с ними драться. Нав не собирался превращать город в пошлую яму.

– Надо же, он стал разумным! Бога потерял сознание.

– Яна, пожалуйста, доставьте Богу к эрлийцам, – все так же ровно, если не сказать – бесстрастно, попросил комиссар. – Надеюсь, лорды, вы не будете возражать, если девушка нас покинет?

– Никаких проблем, нав, – развел руками Hyp. – Пусть гиперборейская ведьма убирается.

Яна ничем не выдала своего удивления: чтобы отправить Богу на лечение, достаточно было сдернуть с его пояса “Дырку жизни” и толкнуть гарку в портал. Но Сантьяга хотел, чтобы она ушла. Почему? “Что-то случилось, – догадалась девушка. – Какие-то вероятности сплелись и дали комиссару возможность заглянуть в будущее. И в этом будущем я должна оказаться вдали от лордов Тать”. Яна вызвала портал и подхватила Богу на руки.

Освобождение произошло столь же внезапно, как пленение. И столь же неприятно. Сила, надежно удерживавшая Ингу на шпиле Троицкой башни, неожиданно исчезла, и, если бы не предусмотрительность девушки, продолжавшей, несмотря на действующее заклинание, крепко держаться за штырь, ее бы ждало катастрофическое падение на землю – магической энергии у Инги не оставалось.

– Ну, это уже кое-что, – пробормотала рыжая, убедившись, что справилась с внезапным рывком вниз. – По крайней мере, от меня отстали.

Девушка вытащила мобильный телефон, облегченно вздохнула, увидев, что он готов к работе, и набрала номер.

– Яна?

– Инга?! Я думала, ты в Московской обители!

– Тебе сказали, что я ранена?

– Артем ранен.

– Темка?!! Серьезно?!!

– Выкарабкается.

– Проклятье!

– Ты где?

– Какая-то сволочь запихнула меня на шпиль Троицкой башни. Сейчас заклинание ушло, но из меня высосали всю магическую энергию. Помоги мне выбраться.

– Держись!

Яна сложила телефон и задумалась. Она была уверена, что Сантьяга предвидел звонок от Инги, но этот ли звонок? “Какая-то сволочь”? Девушка прищурилась на бесчувственного Богу, вокруг которого суетились эрлийцы. Комиссар знал или догадывался, что гарка отправил рыжую, на башню, сейчас Бога без сознания и не может контролировать построенные заклинания, Инга освободилась, но… Но вряд ли Сантьяга отпустил ее из пекла только для того, чтобы снять подругу с крыши. Должно быть что-то еще!

– Извини, Инга, – с грустной улыбкой пробормотала Яна. – Но, похоже, тебе придется еще повисеть наверху. Свою роль ты не сыграла.

Девушка повесила телефон на пояс и сделала портал на Боровицкую площадь.

– Поверьте, друг мой, – мягко произнес митрополит, глядя прямо в глаза мэра. – У нас с отцом Глебом есть законченный план. Мы уверены, что сможем остановить это ужасное злодеяние. Верьте и вы.

– Вы хотите вести переговоры с террористами? – поинтересовался фээсбэшник.

– И это тоже, – кивнул Даниил. – Но в первую очередь мы должны успокоить людей. – Митрополит кивнул на бурлящую толпу. – Я должен обратиться к пастве.

– Это очень вовремя, – признал градоначальник. – Скажу откровенно: мы опасаемся беспорядков.

– Их не будет, – твердо пообещал Даниил. – Дайте громкоговоритель.

Он вышел к ограждению и несколько секунд молчал, ожидая, что возбужденные люди немного притихнут.

– Братья и сестры! – Голос Даниила необычайно легко перекрыл остатки шума, пролетев над головами людей так, что мегафон в руках митрополита показался ненужной игрушкой.

Глеб вздрогнул.

Несмотря на страх перед террористами, заложники не хотели, чтобы дети видели то, что происходит в храме. Один из них, пожилой мужчина, набрался смелости сказать об этом Цезарю и получил презрительное согласие на перемещение малолетних узников в отдельное помещение. Взрослые были вынуждены смотреть или, как минимум, слушать то, что устроили в святом месте сатанисты.

Три обнаженные женщины, похотливо извивающиеся в свете черных свечей. Пронзительное пение, тональность которого резала слух, а содержание – душу. Кровь шакала, щедро окропившая алтарь, горящие иконы и голый Цезарь, неистово насилующий молодую девушку.

– Слава Сатане!

Стоны боли или наслаждения.

– Да сгинет Назаретская скверна!

Черный факел затрепетал в сантиметрах от лица совокупляющейся девицы.

– Да придет в наш мир Хозяин и воцарится на троне своем вечно!

Цезарь изогнулся, извергая из себя всю ярость Люцифера, и тут же вскинул над головой поднесенный Ржавым кинжал.

– Кровь добровольной жертвы откроет ворота нового мира! Мы ждем вас, боги Бездны! Мы ждем тебя, Люцифер! Пусть Темные Тропы приведут тебя на твою Землю!

И длинное лезвие погрузилось в грудь девушки.

– И сила наша не в проливаемой крови, а в истинной вере. Сила наша в том, чтобы идти указанной Им дорогой. Чтобы идти вместе. – Из глаз митрополита Даниила текли слезы. – Вот о чем должны мы думать. Думать и надеяться на Него! Обращаться к Нему в минуты радости и горя! Черпать любовь Его и не сходить с истинного пути! И пусть молитва поможет нам! На колени!

– Я не понимаю, – прошептал мэр. – Что он хочет? Зачем?

Люди начали опускаться на колени.

– Откройте свои сердца! Откройте свои души! Обратитесь к Нему! И Он поможет!

Толпа молчала. Молчала, склонив головы, и от них, от шепчущих молитвы людей, начала медленно подниматься мощная, яростная, почти физически ощущаемая волна. Их вера и их ненависть, их возмущение и их гнев, их сила и их гордость. Слова Даниила проникли в каждого, кто был на площади, и каждый отдавал пастырю все. Отдавал всю свою силу, ибо верил. Верил в Него и в этого человека. Отдавал добровольно, отдавал, наделяя своего пастыря колоссальной силой.

Митрополит развернулся, отбросил мегафон и, разведя руки в стороны, медленно направился к дверям храма.

– Стой! – Взбешенный Глеб сжал кулаки. – Стой!

Рушилось все, во что он верил. Рушилось с грохотом, с шумом, прямо на его глазах. Переполненные истинной верой души людей были обращены не к нему – к Даниилу. Это Даниил принял их силу и их надежду. Сумел принять, ибо пришло его время. И Сухоруков не понимал, почему это произошло. Отказывался понять сам факт своего поражения.

– Я святой!

Глеб бросился за Даниилом и отпрянул, будто получил болезненный толчок в грудь. Сила, добровольно отданная митрополиту тысячами людей, никому не позволяла приближаться к нему. Глаза Сухорукова расширились.

– Я святой! Это должен быть я!

– Вы не можете быть там, Глеб, – кротко произнес молодой голос.

Сухоруков резко обернулся, рядом с ним стоял отец Алексей, и прорычал:

– Это мое место!

– Нет, – покачал головой монах. – Церковь создана людьми и для людей, Глеб. И истинные чудеса может творить только человек.

– Я человек!

– Тогда попробуйте остановить митрополита, – предложил Сантьяга. Комиссар, оттолкнув Нара, быстро подошел к Глебу.

– Не верь ему! – выкрикнул Hyp. – Сантьяга, еще слово…

– Вы не Инквизитор, Глеб, вы – Тать. Возможно, последний на Земле. Все, что вам рассказывали, – ложь. Ваши чудеса – плод энергии, которой питали вас лорды. Только поэтому вы могли обходиться без Колодца Дождей.

– Это ложь! – Сухорукое отчаянно посмотрел на карлика. – Это ложь?!!

– Ты наша кровь, Глеб, – прошептал Hyp. – Наша надежда, наша гордость. Ты вобрал в себя лучшие качества челов, но… Но древняя кровь Тать в твоих жилах.

– Нет!

– Ты должен был стать величайшим правителем Земли, – тихо прогудел Нар. – Ты поднялся бы над всеми и тогда узнал… – Гигант зло посмотрел на комиссара. – Ты терпелив, Сантьяга, ты дождался хорошего момента, но помешать нам все равно не сумеешь. Hyp!

– Уже! – Карлик щелкнул кнопкой, и маленькая радиостанция отправила в эфир очередное попурри. – Спасай своих соплеменников, Сантьяга, через пару минут в Москве появится три новых вулкана.

– Вы зря так легко отпустили гиперборейскую ведьму, – тонко улыбнулся нав.

Лорды переглянулись.

– Я человек…

Удар, полученный Глебом, мог свести с ума кого угодно… но только не его. Только не Сухорукова, своими руками выстроившего колоссальный замок, оказавшийся нестойким “миражом”. Его вера, его надежда, его… Глеб с трудом различал слова Сантьяги, но холодный рассудок Сухорукова среагировал мгновенно и не позволил ему и дальше переживать катастрофу. “Обдумаешь произошедшее потом! Не сейчас. Нет времени на сопли! Спаси любовь – она не мираж!”

– Чио! – Глеб развернулся и совершил гигантский прыжок в сторону, на ходу бормоча заклинание портала. – Чио!!

И рухнул на землю.

Митрополит Даниил прошел в распахнувшиеся двери, и храм окутался ослепительным сиянием.

– Яна, что происходит? Меня трясет! Меня всю трясет!!

– Только трясет? – Гиперборейская ведьма, через силу дотянувшаяся до телефона, едва шептала в трубку. – Тебе повезло, подруга.

Саму Яну рвало на куски. Нервы, мышцы, внутренности – все сошло с ума, обезумевшие клетки яростно пытались выбросить, вышвырнуть, вырвать из себя, хоть как-то избавиться от горящей магической энергии.

Истинная вера творит истинные чудеса. А истинные чудеса не признают ничего, кроме своей силы.

В радиусе двух миль вокруг храма полностью прекратилась подача электроэнергии, заглохли автомобильные двигатели, сели все батарейки и аккумуляторы, погасли все огни. Но электричеству было куда деваться: вспыхнуть мощной искрой, небольшим взрывом, уйти в землю, наконец, а вот у переполнявшей колдунов магической энергии выхода не было, и она рвала своих хозяев на части.

– Яна, тебе тоже плохо? У меня дрожь дикая, еле держусь!

“Конечно, в Инге почти не осталось энергии”, – вспомнила девушка. И прошептала:

– Потерпи, подруга, я… я скоро. Хотелось выть.

– Слушай, а это не могла сделать та девица в красном? – стуча зубами, поинтересовалась рыжая. – На крыше? У нее ритуальный круг начерчен и жертвенный столб… – Инга помолчала. – Нет. Ее тоже колбасит.

Голос рыжей доносился издалека, прерывался волнами дикой судороги, но Яна поняла, услышала и поняла: Инга нашла цель, которую предвидел Сантьяга. Ее цель.

– На… на ка… на какой крыше?

– Комиссар, что происходит? У нас дикие помехи. Поля с ума сходят, все линии сплелись в хоровод… У вас там Инквизитор! Комиссар! Немедленно уходите! В храме работает Инквизитор!!

Рация отчаянно надрывалась, но помочь, увы, не могла.

Четверо мужчин корчились от боли на холодном асфальте площади. Четверо: трое высоких, причем один – настоящий гигант, и малюсенький карлик. Они извивались, не в силах побороть выжигающий внутренности огонь, рычали, царапали рукотворный камень, но, как ни странно, несмотря на спавший морок, мало кто видел эту странную сценку: все внимание людей было приковано к сияющему храму. За агонией наблюдали двое: Кортес, напряженно сжимающий рукоять катаны, и молодой монах.

– Время… – простонал Сантьяга. – Кор… Кортес… удачное… врем…

Наемник не услышал – догадался. Ушастый карлик ошибся: комиссар терпеливо сносил удары татов не для того, чтобы открыть глаза Глебу, а ожидая наилучший, идеальнейший момент для уничтожения божественных лордов – живых Источников семьи Тать. Бурлящая в них колоссальная энергия была безопасна во время работы святого, более того – сделала лордов беззащитными перед нападением обыкновенного человека. Чела.

Кортес обнажил катану, медленно подошел к хрипящему на земле Нару и, спокойно прицелившись, быстрым и аккуратным ударом отсек гиганту голову.

Отец Алексей перекрестился.

Наемник отшвырнул голову подальше от тела, перевел взгляд на Нура и только сейчас услышал полустон-полушепот комиссара:

– Глеб… Кортес… главное Глеб… убей……ба…

Глеба?

Здоровяк полз к ограждению. Из всей четверки он переживал атаку святого проще, ведь магической энергии в нем было меньше, чем у остальных. Да, она раздирала его изнутри, но колоссальная сила позволяла Сухорукову превозмогать боль. И Глеб полз. Полз, задыхаясь от терзающего внутренности пламени, полз, ломая об асфальт ногти, полз, потому что гиперборейская ведьма пошла убивать…

– Чио!

– Убей… Гле… ба… Глеба?

Кортес не понимал, почему Сантьяга хочет в первую очередь избавиться от полукровки, но спорить не стал: почему бы просто не сделать так, как просит старый друг? Наемник развернулся к Сухорукову и тут же вскрикнул от острой боли: маленький Hyp нашел в себе силы подползти и, обхватив ногу Кортеса могучими руками, вцепиться в нее зубами.

– Отпусти! – Рубить было невозможно, поэтому наемник просто погрузил катану в тело божественного лорда. – Отпусти же, черт!

Еще один удар, еще… Карлик вздрагивал, но не разжимал челюсти, все глубже и глубже впиваясь в ногу Кортеса.

– Убей Гле… ба!

Но истекающий кровью, сотрясающийся от судорог и безжалостного огня Hyp делал все, чтобы спасти Сухорукова. Наемник почувствовал, что теряет силы, и снова ударил карлика мечом. Бесполезно.

Озарявшее храм сияние исчезло вдруг. Пропало, но еще несколько минут потрясенные люди вглядывались в посвежевшие, наполненные необычным светом стены собора. И ни у кого не повернулся бы язык назвать его оскверненным.

Даниил опустил руки, улыбнулся и обвел взглядом внутреннее убранство. С гладкого, словно вымытого пола исчезли следы крови и сатанинских знаков, пропали черные свечи, а алтарь и иконостас сияли прежней, истинной чистотой. Люди, сидевшие в углу, уже не дрожали и не плакали, в их сердцах не было страха и ненависти.

И ни одна тварь не оскверняла более храм своим присутствием.

– Все так, как должно быть, – тихо произнес митрополит.

Он сделал. Он.

И Даниил знал, как следует ему поступить теперь. Неспешным шагом митрополит прошел за алтарь, вышел в маленький коридор и, пройдя по нему, распахнул неприметную дверцу, выходящую в противоположную от площади сторону. Даниил остановился, вновь улыбнулся, закрыл глаза и поднял лицо к яркому, не по-осеннему теплому солнцу.

Все так, как должно быть.

Тяжелая стрела пробила его сердце с поразительной точностью.

Ураган, пустивший магическую энергию в безумную пляску, закончился неожиданно. Просто прекратился, принеся долгожданное успокоение измученному организму. Яна не представляла, сколько времени ей потребуется, чтобы прийти в себя по-настоящему: ее била дрожь, перед глазами плыли разноцветные круги, холодный пот ручейками стекал по спине, но… Цель! Там, на крыше, строят мощный аркан.

“Строили, – поправила себя девушка. – Не думаю, что им пришлось лучше, чем мне”.

Это неважно. Придя в себя, враги могли продолжить строительство, а этого допустить нельзя. Никак нельзя. Яна несколько раз глубоко вздохнула, собралась с силами и, пошатываясь, побрела к указанному рыжей дому.

– Ты жив? Эй, самец, ты живой? – Чио ткнула рукой в грудь рыцаря. – Слышишь меня?

Голова Дитриха безвольно качнулась. Матушка застонала и сдавила виски.

Сколько времени она была без сознания? Две минуты? Пять? Десять? Судя по всему, не очень долго, но пробуждение не доставило ей никакой радости. Энергия, заботливо накопленная для “Слез сердца Земли”, погибла безвозвратно. Все линии искорежены, расставленные камни оплавились, нанесенные символы исчезли. А самое страшное: у Чио просто не было сил, чтобы повторить ритуал.

Одна из рысей лизнула хозяйку в лицо. Вторая потерлась об ноги.

– Девочки… – Чио благодарно провела рукой по прохладному меху кошек. – Девочки мои… Нам нужно найти Глеба.

Матушка гнала от себя мысль, что с ним могло что-нибудь случиться. “Он сильный! Он святой!” Но в глубине души нарастало напряжение.

– Нам нужно найти Глеба.

Она извлекла из-за пояса ритуальный нож, одним уверенным движением уколола Дитриха в сердце, скривилась, когда вспыхнул висящий на руке рыцаря медальон, и направилась к лестнице.

Кортес оттолкнул карлика, прислушался: вроде не дышит, и со стоном опустился на землю. Нога горела огнем. Плотная ткань брюк разорвана, а из глубокой раны в ботинок хлещет кровь.

– Гаденыш!

Наемник вытащил одноразовый шприц и всадил стимулятор в мышцу. Шум в голове поутих. Теперь обезболивающее и… неплохо было бы пригласить эрлийцев для консультации.

– Нужны уколы от столбняка и бешенства, – деловито сообщил брат Ляпсус, присаживаясь рядом с наемником. – Оплатить услуги сможешь?

– Пора уже открыть кредит моей команде, – слабо усмехнулся Кортес.

– Мы не лечим в долг, – строго напомнил эрлиец. – К тому же вы, челы, непредсказуемы: вам ничего не стоит умереть на операционном столе.

– И тем разорить Московскую обитель.

– Ты схватываешь на лету.

– Все собрались? – поинтересовался наемник, чувствуя, как после уколов и быстрых движений рук врача восстанавливаются силы.

– Ага, – подтвердил Ляпсус. – Пока здесь вертелась карусель, Ортега успел поставить на уши весь Темный Двор, и, как только стало возможно, мы набросили морок и открыли порталы. Здесь полно гарок и наших врачей.

– Как вы себя чувствуете, Кортес? – Сантьяга, бледный, но вполне уверенно двигающийся, подошел к наемнику.

– Рваная рана, – сообщил эрлиец. – Серьезно повреждены сухожилия и вены. Завтра утром останется только шрам, а послезавтра – вообще никаких следов.

– Вот и замечательно, – усмехнулся нав,

– Помогите Яне, – попросил наемник.

– Обязательно, – кивнул Сантьяга. – Благодарю за лордов, Кортес. – Комиссар огляделся. – А где Hyp?

– Валялся здесь, – забеспокоился эрлиец.

– Он не дышал, – буркнул наемник. – Я не слышал его дыхания.

– Перед тем, как мы навели морок, на вас обратили внимание челы, – припомнил Ляпсус.

– Может…

– Ортега! – Помощник вырос около комиссара. – Обыскать все вокруг! Все кареты “Скорой помощи”, которые уезжали в последние минуты! Скорее!

– Он дышит! – Врач ошарашенно моргнул. – Боже мой, сплошные чудеса! Он дышит!!

Карлик открыл глаза.

– Вы меня слышите?

Врач, склонившийся над носилками в салоне медицинского микроавтобуса, не удивился бы ничему: пациент, у которого только что не прощупывался пульс, мог запеть, заговорить по-французски, без запинки изложить свои паспортные данные или попросить сигарету. После чудесного воскрешения врач мог ждать чего угодно. Но только не этого.

Мощные, мускулистые руки ловко обхватили шею доктора и одним коротким рывком сломали позвонки. Hyp отшвырнул труп, сосредоточился, громадным, невероятным напряжением собрал последние силы и провалился в наведенный портал.

Примерно через десять секунд “Скорую помощь” остановили гарки.

Даже дополнительный укол “Стима” не намного улучшил самочувствие Яны. Золотой Корень, источник гиперборейской мощи, послушно наполнил организм сладостной, звенящей дрожью, но не смыл следы яростной атаки святого. Измученные клетки требовали полноценного отдыха, но пока о нем приходилось лишь мечтать.

– Соберись!

Яна резко вздохнула и толкнула дверь на крышу.

И едва увернулась от мягкого, но сильного удара огромной кошачьей лапы.

“Неласково! – Несмотря на проявленную девушкой ловкость, три длинных когтя дотянулись и прочертили на бедре гиперборейской ведьмы неглубокие раны. – Совсем неласково!”

Первый удар кошка нанесла машинально, неожиданно столкнувшись с врагом нос к носу, но немедленно совершила следующий выпад: резко оттолкнувшись задними лапами и собираясь врезать Яне передними, сразу с двух сторон.

– Брысь!

Блестящее лезвие “Орлиного шеста” с легким хрустом рассекло грудь пушистой твари. Яна, толкнув обмякшее животное вперед, выскочила на крышу…

– Да сколько же вас тут?!

Следующая рысь разорвала девушке щеку. И сразу – волна боевого аркана, плотный поток “Дыхания дракона”, прошедший в миллиметрах над кошкой и просто обязанный сжечь голову гиперборейской ведьмы. Яна покатилась по земле, понимая, что рысь не будет ее преследовать, побоявшись попасть под огненный поток. Так и получилось. “Дыхание дракона” ослабло, девушка вскочила на ноги, и тут же метнулась в сторону, спасаясь от атаки пушистой бестии, и направленной стрелы “Заморозки”. Яна бросилась вправо, рысь влево, а “Гиперборейский колпак” превратил оказавшуюся на пути спутниковую антенну в элегантную ледяную игрушку. Стремительная смена боевых заклинаний и их странный набор подсказали девушке, что против нее используют артефакты. Первая хорошая новость: черноволосая женщина – Чио! – была измучена не меньше нее.

Пушистая попыталась прыгнуть ей на спину, но несколько миллисекунд передышки, которые рысь и ее хозяйка любезно предоставили Яне, позволили гиперборейской ведьме оценить обстановку, собраться и продемонстрировать противнику образец подлинного военного искусства проклятого клана Азаг-Тота. Плавное, но стремительное движение “Орлиного шеста”, и две половинки разрубленной в воздухе кошки полетели в разные стороны. Активизированный Чио артефакт лопнул в ладони, и она осталась лицом к лицу с разъяренной гиперборейской ведьмой.

Очень неприятная компания.

Он побежал сразу, как только святой перестал рвать магов на части. Побежал, спотыкаясь, с огромным трудом, расталкивая людей руками и на ходу вынимая из потайного кармана последнее средство, несколько черных горошин, сделанных для него Нуром. “Когда будет совсем плохо – проглоти, не разжевывая!” Карлик не обманул: горошины вернули силы истерзанному телу, свежесть кричащим мышцам, рассеяли туман в голове, но они не могли успокоить душу.

“Чио, держись! – Не обращая внимания на оторопевших людей, Глеб прочитал заклинание и нырнул в образовавшийся портал. – Чио, я иду!”

Она поняла, что не выстоит. Что еще несколько секунд, и проклятая гиперборейская тварь додавит, дожмет, сокрушит ее защиту. И уничтожит.

Только благодаря везению – соперничать с Яной в скорости она не могла – Чио избежала блестящих лезвий кошмарного оружия убийцы. Матушке удалось добраться до Яны, она даже попыталась слепить атакующее заклинание, но противостоять гиперборейской ведьме, даже ослабленной сокрушительной атакой святого, Чио была не в состоянии. Они стояли одна против другой, стальные руки Яны заставляли матушку сгибаться, еще медленно, но уже неотвратимо, а созданное девушкой мощное поле все настойчивее искало бреши в защите, на которую хозяйка Дальнего скита бросила остатки своих сил.

Чио не боялась, инстинкт подсказывал, что пугаться нельзя ни в коем случае: страх ослабит, отнимет последние секунды. Драгоценнейшие секунды. И, если нельзя паниковать, оставалось одно. Чио позвала на помощь. Отчаянно. Вложив в короткий крик всю веру и надежду:

– Глеб!!!

Яна не успела среагировать на открывшийся портал. И на тяжелый удар в голову, отбросивший девушку от почти добитой жертвы.

Глеб понял, что Чио проигрывает, что еще мгновение, и золотоглазая убийца получит ее кровь, но применить боевой аркан не решился: гиперборейекая ведьма могла увернуться, и тогда “Эльфийская стрела” пробьет грудь любимой. Вместо этого Сухоруков просто ударил Яну кулаком, отбросив гибкую и подвижную, как ртуть, девушку примерно на десять футов. И с легким удивлением причмокнул, увидев, что Яна сгруппировалась, перекатилась через голову, вскочила и приняла защитную стойку – такими ударами Сухорукое валил матерых быков.

– Глеб! – Обессиленная Чио медленно опустилась на землю. – Глеб! Ты пришел…

– Не только я, дорогая. – Сухоруков подхватил жену на руки. – У меня на плечах парочка мерзавцев, так что надо торопиться.

Гиперборейская тварь не представляла угрозы: Глеб видел, что девчонка действует на автомате, ее движения неуверенны, прерывисты, помешать не сумеет – нокдаун – и тратить время на нее бессмысленно. Прижимая к груди находящуюся в полузабытьи Чио, Сухоруков вызвал портал, терпеливо, хотя каждый нерв дрожал от возбуждения, дождался, пока вихрь не наберет нужную силу, и…

За его спиной стоял враг.

Один удар сердца. Ровно один удар сердца потребовался Глебу, стоящему на пороге межконтинентального перехода, чтобы понять, что сделает Сантьяга. Комиссар не станет прыгать в вихрь следом за ним, не станет создавать “коридор-двойник”, пытаясь оказаться в том же месте, что и Сухоруков, дабы начать честную схватку. Нет, в лучших традициях своей семьи нав позволит противнику войти в спасительный портал, а затем спокойно и безжалостно скрутит переход в бараний рог, сомнет, как ненужную промокашку, сотрет в мелкую пыль всех, кто окажется внутри вихря.

Глеб понял это за один удар сердца. Понял и принял единственно правильное для себя решение.

– Я люблю тебя. – Он нежно поцеловал Чио в лоб. – Люблю больше всего на свете.

– Нет!!!

Еще один удар сердца.

Колоссальное количество времени, которого вполне хватило Глебу, чтобы бросить женщину в портал и создать мощное защитное заклинание, не позволившее комиссару уничтожить переход. И обернуться лицом к врагу.

Вихрь растаял.

Следующие несколько секунд они молча, не делая ни единого движения, стояли, изо всех сил борясь за утекающий переход, и лишь после того, как растаял последний след и нав уже никак не мог навредить Чио, Глеб позволил себе слегка расслабиться.

– Ты быстро пришел в себя, Сантьяга.

– Мне помогли, – не стал скрывать комиссар. – Группа поддержки прибыла сразу, как только это стало возможным. – Помолчал. – Сдаться не желаете?

Теперь выдержал короткую паузу Сухоруков. Выдержал и покачал головой.

– Пожалуй, нет.

Сантьяга ударил до того, как прозвучало последнее слово. Без предупреждения, казалось – наверняка, но Сухоруков, каким-то чудом отбив черный стилет, сокрушительно протаранил грудную клетку нава тяжелым кулаком. Оружия у Глеба не было, но колоссальная физическая сила позволяла ему соперничать с навом на равных. Сантьяга крякнул и тут же пропустил еще один удар. И это при том, что Сухоруков продолжал удерживать руку комиссара с зажатым в ней стилетом.

Яна, в голове которой медленно рассеивался туман, не верила своим глазам.

Глеб придавил Сантьягу к стене и тяжело, словно молотом, врезал наву в живот, но удар, способный убить не только чела, встряхнул комиссара. Во всяком случае, следующий ход сделал он. Перехватил и крепко сжал правую руку противника. Теперь их позиция была совершенно равной. Но Сантьяга молниеносно заставил Глеба опустить руки вниз и потянул еще дальше, на землю. Переход в партер не входил в планы Сухорукова: пока он двигался, у него еще оставалась малюсенькая надежда на бегство, длительная же возня была выгодна комиссару, ожидавшему появления помощников.

Глеб выпустил вооруженную руку нава, тут же был вынужден вновь перехватить ее, избегая удара стилетом, и прозевал смертельный выпад: Сантьяга, сумевший отвлечь внимание противника, второй рукой нанес сокрушительный удар в подбородок, снизу вверх. Голова Сухорукова неестественно далеко запрокинулась назад, хватка ослабла. Комиссар перебросил стилет в левую руку и с лихорадочной скоростью нанес три удара: в живот и в глаза. Опрокинул обмякшего врага на спину и очень аккуратно и очень уверенно вонзил тонкий клинок в сердце Глеба.

– Все!

Яна поймала себя на мысли, что впервые в жизни видит, чтобы черные, глубоко запавшие глаза Сантьяги излучали такую лютую ненависть.

Полицейские и врачи бережно выводили людей из храма. Эксперты, так и не открывшие набитые хитрыми приспособлениями чемоданчики, удивленно разглядывали чистые полы и неповрежденную обстановку: работы для них не было. Объяснить, куда делись террористы, их оружие и их поганые символы и знаки, никто не мог. И не хотел. Может быть, завтра, на свежую голову, подчиняясь назойливым журналистам, они и зададутся этими вопросами, но не сейчас. Только не сейчас.

Мэр, выдав собравшимся людям успокоительное заявление, занялся бывшими заложниками, спецназ уехал, а работники храма придирчиво проверяли каждый дюйм родного здания.

Отец Алексей прикрыл маленькую дверцу, присел на землю и, бережно, очень бережно положив себе на колени голову Даниила, тихо заплакал.

ЭПИЛОГ

“События вокруг захвата заложников в храме Христа Спасителя так и не получили логического объяснения. Достоверно известно следующее: незадолго до полудня группа приверженцев культа Сатаны из так называемого “Храма Бездны” забаррикадировалась в главном московском соборе и приступила к исполнению чудовищного обряда, включавшего человеческое жертвоприношение. Власти были в замешательстве, и тогда митрополит Даниил, предварительно обратившийся к пастве, направился в храм. Через несколько минут нестерпимо яркий свет…”(“КоммерсантЪ”)

“Чудесное спасение патриарха! По предварительным оценкам, страшный пожар, разразившийся в Центральной клинической больнице, унес жизни пятнадцати человек, включая нескольких помощников Его Святейшества, и только чудом можно объяснить факт спасения лидера Русской Православной Церкви. Бесстрашные пожарные буквально на руках…”(“Московский комсомолец”)

“Переполох в Кремле! Как сообщили наши корреспонденты, вчера на Троицкой башне Кремля была замечена молодая девушка. Неизвестная с трудом удерживалась на самой вершине башни в течение десятиминут, вызвав оживление среди туристов и сотрудников охраны. Затем, к удивлению окружающих, она попросту исчезла…”(РБК)

“Святой митрополит? Если кому-то интервью Сантьяги и показалось сухим, то только не нашим экспертам. Проанализировав скупые высказывания комиссара Темного Двора о Союзе ортодоксов и событиях вокруг храма Христа Спасителя, они пришли к единодушному выводу, что Тайный Город стоял на пороге новой Инквизиции. Радикальное крыло человской церкви едва не захватило власть, и… Кто встал на пути Курии?…”(“Тиградком”)

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Лидер Забытой пустыни не стал изменять привычке вести дела с Великими Домами через команду Кортеса. Даже после завершения кризиса отец Алексей наотрез отказался от встречи с комиссаром, а потому Сантьяге пришлось довольствоваться разговором с посредниками.

– Большая часть проповедников Союза ортодоксов вернулась в лоно Церкви. – Кортес, удобно расположившийся в кресле, перевязанная правая нога покоится на заботливо придвинутом пуфике, сделал маленький глоток коньяка. – Они ушли в Забытую пустынь и согласились выполнять условия договора. Это касается магов. Простые же челы, имеющие лишь задатки способностей, распределены по епархиям. Они не представляют угрозы для Тайного Города… и для церкви.

– Таких в Курии было большинство, – добавила Яна.

– Насколько я понимаю, эти, с задатками, не были посвящены в дела Тайного Города?

– Совершенно верно, – подтвердил Кортес. – Рядовые члены Курии и даже кураторы некоторых областей понятия не имели о существовании Великих Домов. Это было не в интересах Сухорукова. Только главная группа – ударная команда боевых магов была в курсе происходящего.

– Я хочу, чтобы те из них, кто отказался уйти в Забытую пустынь, явились к нам в течение трех дней. Они должны снять сан, зарегистрироваться в Тайном Городе и получить лицензию Зеленого Дома.

– Отец Алексей подтвердил, что помнит об этой части соглашения и выполнит ее.

– Замечательно, – кивнул Сантьяга. – Замечательно… – Нав с наслаждением втянул в себя аромат старинного коньяка. – Как наш молодой друг перенес испытание?

– Держится отец Алексей хорошо, – осторожно ответил Кортес.

– А почему вы спрашиваете? – не удержалась Яна.

– Ему пришлось принять непростое решение, – объяснил комиссар. – Он отправил на смерть великого чела, который только начал раскрываться для церкви. Митрополит Даниил должен был оставить ярчайший след в истории.

– Мне кажется, – тихо произнесла Яна, – именно это он и сделал.

Малюсенькая келья освещалась только светом лампады, установленной перед старой иконой, и ее мерцания едва хватало, чтобы различить контуры стоящего на коленях человека. Грубая ряса, простая веревочка на поясе, судорожно сжатые руки, следы слез на щеках… Как давно он здесь находится? Час? День? Две недели? Время остановилось, чтобы дать возможность ему вновь обрести силу и уверенность. Молился он или просто думал? Просил прощения или совета? И только одно можно было сказать с уверенностью: он ничего не искал. Отец Алексей давно выбрал дорогу и шел по ней твердо.

– Собственной энергии в организме немного, вы это знаете не хуже меня. Маг способен выдернуть ее из чела, но это крохи, о которых смешно говорить. Даже если ограбить целую толпу, невозможно создать серьезный аркан. Но иногда это правило нарушается. – Сантьяга помолчал. – Мы все еще не очень хорошо понимаем технику работы Инквизиторов. Может быть, их возможности связаны с тем, что челы отдают свою энергию добровольно. Может быть, дело в истинной вере… Может быть… Но, как бы там ни было, вы видели сами: получив поддержку верующих, Инквизитор способен на порядки усилить волну и решить любую задачу. При этом, что бы он ни намеревался сделать, его работа всегда сопровождается подавлением любой другой энергии. Митрополит спасал заложников, но последствия его действий ощутили все мы.

– А когда святые направляли свои усилия конкретно против вас? – тихо спросила Яна.

– Нам было очень плохо, – просто ответил комиссар.

Сантьяга вновь помолчал, покрутил в руке бокал и одобрил его содержимое:

– Превосходный коньяк. Кстати, сегодня я еще не спрашивал: как себя чувствует Артем?

– Намного лучше, чем пару дней назад, – усмехнулся Кортес.

– Брат Ляпсус обещает выписать его завтра, – добавила Яна.

– Инга буквально затерроризировала эрлийцев, – сообщил нав. – Мне звонил отец Динамус и умолял избавить его от девушки. Заодно он повысил стоимость лечения Артема на пять процентов. Мне пришлось согласиться.

Наемники рассмеялись.

– Это успокоило настоятеля?

– Частично. – Сантьяга допил коньяк, приподнялся, собираясь выбраться из кресла, но, вспомнив о чем-то, хитро посмотрел на наемников: – Совершенно забыл, господа. Я решил, что мы все-таки должны отблагодарить вас за ту роль, которую вы сыграли в разрешении кризиса.

– Но мы не заключали контракт, – напомнила Яна.

– Несмотря на это, ваши действия пошли на благо Темного Двора, а мы не любим чувствовать себя обязанными. Князь лично просил меня подобрать подходящий случаю подарок. Заметьте, не гонорар, а именно подарок. – Сантьяга раскрыл сверток, который лежал на столике рядом с креслом. – Небольшой сувенир в знак нашей признательности.

– Кипу?!

Меньше всего на свете наемники ожидали увидеть в руках нава связку разноцветных, покрытых узелками веревочек.

– Мне кажется, это украшение будет чудесно смотреться на той стене.

– Но…

Кортес и Яна переглянулись. Они помнили, как старательно Сантьяга выманивал кипу у малолетнего шаса, как внимательно изучал узелки, и видели, что веревочки были гордо водружены на самом видном месте в личном кабинете нава. Связка явно представляла ценность, но какую?

– Комиссар, а вы не скажете, какую информацию прячут эти веревочки? – осторожно осведомился Кортес.

– Не скажу, – улыбнулся Сантьяга и, выбравшись наконец из кресла, направился к дверям. – Вы ведь отказались подписать со мной контракт.

* * *

Франция, окрестности Ниццы.

Бархатный сезон на Средиземном море, теплые волны, мягко накатывающиеся на песчаный пляж, ласковое солнце, от которого так приятно укрыться в тени пальмы, крики суетливых чаек и легкий соленый ветерок. Замечательное время для отдыха, лучшее место для того, чтобы расслабиться, отбросить в сторону ненужные мысли и насладиться бездельем, набираясь сил для… Но Hyp не мог расслабиться. Не мог наслаждаться и, самое главное, не мог выбросить из головы смерть Глеба. И Нара. Их потеря стала для карлика сильнейшим ударом. Глеб – любимец, надежда на будущее, неукротимый и властный Глеб, олицетворение лучших качеств вождей Тать… Нар, старый забияка, может быть, чуть медлительный, зато надежный, как пирамиды…

– Это моя ошибка, лорд Нар.

От тысячелетних привычек сложно отказываться, и Hyp, в одиночестве сидящий прямо на песке, продолжал разговаривать с другом так, словно великан по-прежнему был рядом. И даже слышал его ответы. Карлик знал, что Нар ответил бы именно так.

– Возможно, нам не следовало делать Глеба таким хорошим?

– К сожалению, он не очень-то поддавался. Ломать характер истинного тата не под силу даже божественным избранникам.

– Мы уже спорили об этом, лорд Hyp. Вы не желали ломать его характер, вы позволили ему так полюбить Чио, что он бросил все ради нее.

– Не забывайте, что в Глебе оставалось очень много человских черт.

Но гигант не услышал реплику малыша.

– Я уже не говорю о мелких фокусах! Зачем, скажите на милость, была нужна эта опереточная афера с деньгами ЦРУ?

– КГБ, – поправил друга Hyp.

– Не вижу разницы! У нас что, истощились собственные фонды?

– Но…

– А эти его бесконечные смерти? Согласен, после каждого воскрешения Глеб с новой силой убеждался в том, что он святой, но, черт побери, как это действовало на психику мальчика? Вы убедили его в неуязвимости, и в тот момент, когда надо было бежать без оглядки, он бросился в самое пекло!

– Глеб был обязан добиться всего самостоятельно, – перебил гиганта Hyp. – Заложенные в нем достоинства Тать должны были раскрываться постепенно. Только так он смог бы в полной мере ощутить свое величие и достичь не только локального успеха, но и…

– Вам бы воспитателем в колонии для малолетних преступников работать, лорд Hyp, а не строить планы покорения Земли.

– Признаю, были недоработки. Но ведь у нас почти получилось!

– И вам приятно чувствовать себя почти императором этого мира?

Карлик вздохнул.

– Я не считаю наше поражение катастрофой, лорд Нар: линия великих вождей Тать не оборвалась, и юный Глеб уже проявляет впечатляющие способности. Вы помните, как легко он увязывает технику и классическую магию? Материалы, которые мы раздобыли в КГБ, ждут своего часа. Десять – двадцать лет исследований, и мы здорово удивим Тайный Город! Вы верите?

Hyp машинально обернулся, но напрасно – предпоследнего божественного лорда рядом не было. И даже его голос растворился в негромком шуме прибоя. По губам карлика скользнула горькая усмешка.

– Вы верите, лорд Нар, я знаю, вы верите! И, клянусь ключом трех рас – не зря!

Hyp поднялся, рассеянно отряхнул от песка брюки и медленно направился к Чио, безучастно наблюдающей, как плещется в воде ее сын.

– Я тебя ненавижу. – Голос женщины звучал негромко, но твердо и очень уверенно. – Я не хочу видеть тебя, я не хочу знать о тебе и не хочу, чтобы ты приближался к моему ребенку. Если бы я могла, я бы тебя убила. И, если ты когда-нибудь вновь появишься на моем пути, клянусь Богом, я попробую. Чего бы мне это ни стоило.

Она отвернулась.

– Я тоже не могу тебя убить, Чио, – грустно произнес карлик. – Очень хочу, но не могу. Я никогда не прощу тебе смерть Глеба… – Глаза женщины яростно сверкнули. – И с удовольствием разорвал бы тебя на части, но… однажды я уже терял смысл жизни и не хочу пережить это чувство вновь.

– Что? – Ненависть, сквозившая в каждом жесте Чио, не ушла, но позволила прорваться удивлению.

– После разгрома, который нам устроили люды, мы с лордом Наром сумели сохранить всего две линии Тать. – Карлик, не отрываясь, смотрел на женщину. – Да, моя дорогая Чио, ты принадлежишь к нашей расе, хотя в твоей крови это выражено не так сильно, как было у Глеба. И как сейчас у твоего сына.

– Я человек!

– Мы берегли вас как зеницу ока, устраивали нужные браки, не допускали появления в ваших линиях лишних генов, мы сделали все, чтобы кровь Тать не исчезла из этого мира. Мы действовали тайно, очень осторожно, ведь если бы Темный Двор узнал, что, кроме нас, божественных лордов, на Земле остались те, кому мы служим, он бы не остановился бы ни перед чем, чтобы уничтожить вас.

– Ты врешь!

– Появление Глеба стало венцом наших усилий. Несмотря на прошедшие века, на смешанные браки и человский мусор в крови, сила Тать проявилась в нем с невероятной мощью. И мы с лордом Наром решили перейти к активным действиям. Мы устроили вашу встречу… Мы не сомневались, что, увидев друг друга, вы потеряете голову от любви, так, собственно, и произошло. Вы были созданы друг для друга… – Hyp тяжело вздохнул. – А теперь ты и юный Глеб – это все, что осталось от моего рода. От нашего рода, Чио.

– Ты лжешь! – Но, несмотря на твердый тон, в глазах женщины мелькнул ужас. – Ты лжешь! Таты способны к воскрешению, а тогда, после автокатастрофы, меня спасла лишь замена сердца!

– Ты никогда не задумывалась над тем, что чел ни за что не пережил бы эту операцию? Ты не задавалась вопросом, как я смог оптимизировать “Слезы сердца Земли” для человского мага? Не задумывалась? – Hyp криво усмехнулся. – Тогда поразмышляй над тем, почему я никогда не причиню тебе вреда.

– Мы люди, – простонала Чио. – Я и мой сын – мы люди!!

– Я уеду и какое-то время не буду тебя беспокоить. – Карлик повернулся. – Подумай обо всем… дочурка.

Он сделал шаг прочь.

– Hyp! – Слезы душили Чио. Слезы горя и слезы ненависти к ушастому коротышке. Но она не могла не окликнуть его. – Hyp!

Он остановился.

– Не делай глупостей, Hyp, – через силу произнесла Чио.

– Спасибо. – Он коротко кивнул и, так и не обернувшись, быстро зашагал по песчаному пляжу.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Бесконечная тьма, наполнявшая кабинет князя Темного Двора, ослабла совсем чуть-чуть, и только там, где прерывистое, вырвавшееся из самого сердца мрака мерцание слабо освещало повелителя Нави, замершего в простом деревянном кресле, Сантьягу, медленно прохаживающегося перед князем, и закрепленную на треноге картину – огромная волна цунами, сносящая небольшой прибрежный городок.

– Я просил вас не забирать полотна из моего кабинета, – пробурчал комиссар.

– Ты был занят, – глухо ответил повелитель. Из-под низко надвинутого капюшона вырвался недовольный хрип. – Сегодня ты получишь картину обратно.

– Надеюсь. – Сантьяга рассеянно провел рукой по кромке полотна. – Наши анализы подтвердили: Глеб был татом. Сильным татом. Очень сильным. Несмотря на многочисленные человские примеси, его кровь была истинно древней.

– Окончательных побед не бывает, – угрюмо бросил князь.

– Точнее, их необычайно трудно достичь, – поправил повелителя комиссар.

– Трудно, – согласился князь. – Но можно. Что еще показало расследование?

Сантьяга знал, что волновало лидера Нави.

– О личной жизни Глеба достоверно ничего не известно. Он не скрывал своих отношений с Чио, но и не выставлял их напоказ. Были ли у него дети, мы не знаем. Как, к сожалению, ничего не знаем о самой Чио. Чел она или… – Комиссар поморщился – …или тата. Проследить ее отступление мы не сумели.

– Будем исходить из худшего, – предложил князь. – Как бы ни воспитывали Глеба, как бы ни относился он к Чио, я не поверю, что тат пожертвовал собой ради чела. Кровь есть кровь, и умереть Сухорукое согласился бы только ради того, в ком чуял истинное родство. А значит, Чио продолжает линию Тать. А значит… – Сантьяга попытался что-то сказать, но… – А значит, у них наверняка есть дети.

– К сожалению, мы не можем проверить каждого чела на Земле.

– Я рад, что ты избавил Темный Двор от четвертого божественного лорда, – продолжил лидер Нави. – И готов ждать еще тысячу лет, чтобы устранить Нура, но… Помни о ключе трех рас, Сантьяга! Избавь меня от крови Тать. Ищи Чио и ее детей. Не забывай о них. Ищи! Найди! И убей.

* * *

Москва, улица 1-я Дубровская.

– Вот уж не ожидал, так не ожидал, – ухмыльнулся Сашка, делая большой глоток пива. – Ты же полицейский, блин.

– И что? – невозмутимо отозвался Рубахин. – Свети лучше сюда!

Луч фонарика, который Сашка держал в левой руке, послушно переместился в указанном направлении.

– Ты же должен пропагандировать совсем другие подходы и эти… как их… приемы. А что я вижу?

– Что ты видишь?

– Выражаешь открытое недоверие родной организации.

– Не то чтобы открытое… – Рубахин огляделся, еще раз убедившись, что ночной город не обращает внимания на странные манипуляции двух взрослых мужиков. – И не то чтобы недоверие…

– Тогда что?

– На всякий случай. – Рубахин помолчал. – Не могу же я здесь постоянный пост организовать. А так, хоть что-то.

– И это поможет? – поинтересовался Сашка.

– Я думаю, да. – Рубахин отошел назад и, поставив на землю банку с краской, придирчиво оглядел результаты своего труда. – Ну, как?

– Пикассо, блин, – одобрил Сашка. – У меня бы точно не получилось.

На одной из глухих стен старой школы, в укромном уголке, куда нечасто заходят учителя и где старшеклассники устроили настоящую курилку, появилось большое изображение черного креста, увитого зеленой виноградной лозой.