Терри Брукс

Меч Шаннары

Посвящается моим родителям, которые верили

Предисловие автора

Мне было лет четырнадцать, когда я открыл для себя сэра Вальтера Скотта, Артура Конан Дойла, Роберта Льюиса Стивенсона, Александра Дюма и других европейских авторов восемнадцатого-девятнадцатого столетий, которые писали романы о приключениях. Они совершенно очаровали меня. Какие удивительные истории! «Айвенго», «Квентин Дорвард», «Белый отряд», «Сэр Найджел», «Черная стрела», «Остров сокровищ», «Граф Монте-Кристо», «Три мушкетера» и так далее и так далее. Каждая новая история казалась еще более потрясающей, чем предыдущая. Только такие книги и стоит читать, думал я. Хватит уже рассказов об огромных белых китах и угнетенных женщинах с алыми буквами на платьях. Вот бы и мне научиться писать такие книги, мечталось мне. И я, разумеется, пытался, только отчего-то у меня не получалось так, как у Дюма или Стивенсона. Вероятно, мне не хватало знаний. Я не ладил ни с временем, ни с языком, ни с пониманием явлений. И я беспомощно барахтался в хаосе своих мыслей, не двигаясь дальше начала, а потом, так и не завершив ни одного романа, уехал учиться в колледж.

Однако я не забыл, как много радости принесли мне эти книги и как сильно они на меня повлияли. Поэтому после четырех лет колледжа и одного семестра на юридическом факультете я надумал вернуться к ним. Роман о приключениях, полный леденящих кровь испытаний и чудесных спасений, сильных и целеустремленных мужчин и женщин, опасностей, подстерегающих на каждом шагу, — вот о чем я буду писать и вот как я избегну расписанной наперед жизни юриста. Так решил я. Но только мои истории должны быть особенными. К примеру, как д'Артаньян стал бы спасать Руперта фон Хенцау из «Узника Зенды». Или Джим Хокинс познакомился бы с Квентином Дорвардом. Я предвкушал свой роман как нечто грандиозное и захватывающее.

И вот тогда я снова подумал о Дж. Р. Р. Толкине. «Властелина колец» я прочитал двумя годами раньше. Что, если бы фантастические персонажи Толкина стали частью мира Вальтера Скотта или Дюма? Что, если бы моя история происходила где-нибудь вне времени и пространства, но все-таки в таком месте, в котором наверняка угадывался бы наш собственный мир, отнесенный в будущее? Что, если бы мы растеряли все свои нынешние знания и наука сменилась магией? Только эта магия не обязана быть заслуживающей доверия или просто хорошей или плохой. И истину отличить от лжи здесь тоже нельзя, просто потому что в жизни так не бывает. А главного героя мои читатели непременно отождествляли бы с собой и представляли, как они сами попадают в водоворот невероятных событий и пытаются в этом водовороте выжить.

Вот так появился «Меч».

Карта

Глава 1

Флик Омсворд неторопливо спускался по склону долины — солнце пряталось в густую зелень холмов, алые отблески закатных лучей коснулись земли. Тропинка, петляя, бежала меж огромных валунов, то скрываясь в густом лесу, то вновь появляясь в просветах деревьев в низине. Флик устало тащился вниз, почти не глядя на знакомую тропу. Легкий мешок с инструментами свободно болтался у него за спиной. Выражение безмятежного покоя застыло на лице юноши, обветренном и добродушном, и только блеск серых глаз выдавал ту беспокойную энергию, что таилась за его флегматичной внешностью. Он был еще очень молод, но из-за седины в русых волосах, густых, косматых бровей и приземистой фигуры выглядел гораздо старше. Его одежда ничем не отличалась от обычного костюма жителей Дола — свободная, не стесняющая движений. Инструменты в полупустом мешке позвякивали при ходьбе.

Вечер принес прохладу, и Флик поплотней запахнул воротник шерстяной рубахи. Путь его лежал через лес и холмистую низину. Впрочем, отсюда ее еще не было видно. Флик вошел в лес. Огромные угрюмые дубы и заросли орешника тут же закрыли ночное небо. Солнце село, осталась лишь темная синь небес, усыпанная дружелюбно поблескивающими звездами. Флик был совсем один в сумрачной тиши. Юноша уже сотню раз ходил здесь, поэтому сразу отметил нечто необычное: странная тишина как будто зачаровала долину. Привычное жужжание насекомых, крики птиц, что просыпаются с закатом, — ничего этого не было. Флик внимательно вслушивался, но его острый слух не мог уловить ни единого живого звука. Он с тревогой огляделся. Эта глубокая, гулкая тишина смущала его, особенно после всех слухов о какой-то ужасной крылатой твари. Многие видели, как она пролетала по ночному небу на северной стороне долины несколько дней назад.

Стараясь беззаботно насвистывать мотивчик, Флик вспомнил о работе и унесся мыслями на север от Дола, где было несколько отдаленных хозяйств. Флик ходил туда каждую неделю, приносил необходимые вещи и разные новости о жизни в Доле, а иногда — и о дальних городах Южной Земли. Немногие знали близлежащие провинции лучше Флика, а уж выходить за пределы безопасной долины не решался никто. Да и не хотел. В те дни люди предпочитали селиться отдельными общинами, отгородившись от остального мира. Но Флик любил путешествовать, а отдаленные хутора нуждались в его услугах и даже платили за «беспокойство».

Флик задел ветку и, вздрогнув, отскочил в сторону. Разозлившись на себя, юноша свирепо оглядел покачивающийся сук, но зашагал быстрее. Он зашел уже далеко в лес, бледные лучи лунного света едва пробивались сквозь густую листву, смутно освещая извилистую тропинку. Флик даже забеспокоился — в такой темноте ничего не стоит сбиться с пути. И снова его поразила мрачная, тяжелая тишина. Как будто вся жизнь внезапно угасла и Флик остался один в этой лесной могиле. Он вновь вспомнил давешние странные слухи и поневоле почувствовал смутное беспокойство. Юноша посмотрел по сторонам — все было тихо — и облегченно вздохнул.

Извилистая тропа стала уже и временами, казалось, совсем пропадала в стене деревьев. Флик знал, что это — просто иллюзия и тропа никуда не денется, но все равно внимательно поглядывал под ноги. Вскоре тропа снова расширилась, и сквозь густую листву показался кусочек звездного неба. До дома оставалось не более двух миль. Флик улыбнулся и ускорил шаг, насвистывая старую застольную песенку. Он так пристально следил за убегающей вперед тропинкой, что не заметил, как слева от дуба отделилась огромная черная тень и быстро направилась наперерез юноше. Флик едва не налетел на темную фигуру, возникшую перед ним внезапно, зловеще, — словно громадный обломок скалы, угрожающий раздавить долинца. Испуганно вскрикнув, Флик отскочил в сторону, мешок с инструментами со звоном упал на землю, рука выхватила из-за пояса узкий кинжал. Юноша уже подобрался для прыжка, но незнакомец повелительно поднял руку и властным, суровым, но вместе с тем странно убедительным голосом быстро проговорил:

— Подожди. Я не враг и не хочу причинить тебе вреда. Я просто ищу дорогу и буду очень благодарен, если ты покажешь мне путь.

Флик немного расслабился и попытался рассмотреть незнакомца, но было слишком темно.

— Уверяю, я не желаю тебе зла, — продолжал незнакомец, как будто читая мысли долинца. — И вовсе не собирался тебя пугать. Просто подумал, что ты можешь проскочить мимо и не заметишь меня.

Голос затих, но Флик чувствовал, что незнакомец пристально следит за ним, и подкрался ближе, встав спиной к свету. Теперь в лунных проблесках стали видны черты незнакомца — смутные, неуловимые линии, синие тени. Двое людей недоверчиво глядели друг на друга: Флик — пытаясь определить, кто это или что это перед ним, странный прохожий — спокойно ожидая.

Вдруг незнакомец резко подался вперед, сильные руки сжали запястья долинца. Флик почувствовал, что его поднимают в воздух — ноги болтались, не доставая до земли, — нож выпал из бессильно разжавшихся пальцев.

Низкий голос насмешливо произнес:

— Ну что, мой юный друг? Интересно, что ты будешь делать теперь? Я могу тут же на месте вырезать твое сердечко, а тебя оставить волкам, разве нет?

Флик отчаянно отбивался, пытаясь освободиться, ужас охватил его. В мозгу билась одна-единственная мысль — бежать. Он не знал, кто схватил его, но этот кто-то был гораздо сильнее любого смертного и явно собирался как можно быстрее разделаться с ним. Незнакомец резко вытянул руки, отодвигая Флика от себя, и насмешка в голосе обратилась в гнев, холодный как лед:

— Ну хватит, мальчишка! У каждого из нас свой интерес, и ты по-прежнему ничего обо мне не знаешь. Я голоден, и устал, и не намерен торчать здесь, в лесу, на холоде, пока ты не решишь, человек я или зверь. Я отпущу тебя, и ты покажешь мне дорогу. Но предупреждаю — не пытайся сбежать. Тебе же будет хуже.

В голосе опять зазвучала насмешка.

— К тому же, — железные пальцы разжались, поставив Флика на землю, — ты ведь не знаешь: может быть, я — лучший друг.

Незнакомец отступил назад. Флик медленно приходил в себя, осторожно растирая онемевшие запястья. Он очень хотел сбежать, но было ясно, что этот черный странник снова схватит его и на этот раз уж точно прикончит. Долинец осторожно нагнулся, поднял упавший кинжал и сунул обратно за пояс.

Теперь Флику удалось разглядеть мужчину. Несомненно, это был человек, хотя и очень высокий. Флик никогда еще не видел такого верзилу: ростом, по крайней мере, семь футов, да еще необычайно худой. Впрочем, об этом сложно было судить — с головы до ног незнакомца окутывал широкий черный плащ с низко надвинутым капюшоном. Впрочем, кое-что Флик увидел: смуглое вытянутое лицо, прорезанное глубокими морщинами. Суровое. Как камень в паутине трещин. Косматые брови почти полностью скрывали глубоко посаженные глаза. Длинный прямой нос. Черная короткая борода. Крупный рот, плотно сжатые губы — просто линия на лице, неподвижная, жесткая. Флик боролся с растущим желанием рвануться с тропы в заросли леса, но посмотрев в глубокие, колючие глаза незнакомца, выдавил какое-то подобие улыбки.

— А я подумал, что ты разбойник, — нерешительно пробормотал он.

— И ошибся, — последовал спокойный ответ, голос смягчился. — Тебе надо учиться отличать врагов от друзей. От этого иногда зависит жизнь. А теперь назови свое имя.

— Флик Омсворд. — Долинец поколебался и продолжил более уверенным тоном: — Мой отец — Карсад Омсворд. У него постоялый двор в Тенистом Доле. Это в двух милях отсюда. Там ты получишь и ужин, и комнату.

— Ага, Тенистый Дол, — внезапно воскликнул незнакомец. Как раз туда я и иду.

Он замолчал, как будто усомнился в собственных словах. Флик робко наблюдал, как высокий странник задумчиво потирает лоб, глядя куда-то за деревья в сторону холмистых лугов долины. Потом он снова заговорил:

— У тебя… есть брат.

Он не спрашивал, он просто отметил это, так тихо и рассеянно, как бы про себя, что Флик поначалу пропустил это замечание мимо ушей. Затем, внезапно осознав, о чем говорит незнакомец, долинец вздрогнул и пристально посмотрел на него.

— Но откуда?..

— О да, — последовал ответ, — а разве не у каждого молодого долинца, как ты например, есть брат?

Флик молча кивнул, так и не поняв, что тот хотел этим сказать и что он вообще знает о Тенистом Доле. Незнакомец вопросительно смотрел на юношу, терпеливо ожидая, когда его проводят к обещанным ужину и постели. Флик поискал глазами мешок, поднял и, небрежно закинув за плечо, обернулся к черному страннику.

— Нам сюда, — показал он, и они отправились в путь.

Вскоре они вышли на холмистую равнину, что простиралась между лесом и деревушкой Тенистый Дол. Здесь, на открытом пространстве, полная луна, белым шаром висевшая в небе, хорошо освещала долину и тропу средь пологих холмов.

Поднялся ветер. Он налетел неожиданно и резко, холодными, хлесткими волнами, так что путникам приходилось идти, чуть пригнувшись, чтоб защитить глаза. Оба молчали, глядя под ноги. Если не считать порывов ветра, ночь была удивительно тихой. Флик напряженно прислушивался, и ему показалось, что он услышал короткий пронзительный крик где-то далеко на севере. Но странный звук тут же прервался и больше не повторился. Необычная тишина как будто совсем не тревожила незнакомца. Он невозмутимо шел вперед, не отрывая взгляда от дороги, ни разу не посмотрев на своего юного проводника. Казалось, загадочный незнакомец точно знал, куда надо идти, и совсем не нуждался в провожатых.

Флик стал слегка отставать — ему было трудно поспеть за широко шагающим великаном. Иногда приходилось даже бежать. Наконец, незнакомец заметил это и пошел чуть медленней. Вот уже показались южные склоны долины. Пологие холмы плавно перешли в заросшие кустарником лужайки. Флик отыскал несколько знакомых примет — они добрались до предместья Тенистого Дола. Флик поневоле почувствовал облегчение. Деревня и его собственный теплый дом уже близко.

За весь путь незнакомец не сказал ни слова, да и Флик не стремился завязать разговор. Он с любопытством посматривал на великана, стараясь, впрочем, чтобы тот этого не заметил. Не удивительно, что долинец был изрядно напуган. Суровое, изборожденное морщинами лицо, мрачный взгляд, черная борода — все напоминало Флику страшных колдунов из ночных историй, которых он наслушался в детстве от взрослых. Из тех историй, что рассказывают полушепотом при свете догорающих угольков очага поздно-поздно вечером. Но больше всего юношу пугали глаза незнакомца, или, скорее, глубокие, темные впадины под косматыми бровями на том месте, где должны быть глаза. Флик никак не мог получше разглядеть неподвижное, будто вырезанное из камня лицо — густая тень скрывала его. К тому же гигант шел, склонив голову, всматриваясь в тропу.

Загадочное лицо. Загадочный незнакомец. И вдруг Флик сообразил, что тот даже не назвал своего имени.

Они уже подходили к Долу; тропинка вилась меж густого кустарника. Чужестранец внезапно остановился и некоторое время стоял, наклонив голову, напряженно прислушиваясь. Флик тоже прислушался, но ничего не услышал. Несколько минут они стояли неподвижно, потом черный великан озабоченно повернулся к своему юному спутнику:

— Быстро! Прячься в кустах! Ну же, давай!

Он схватил Флика за руку и потянул в заросли. Флик ужасно перепугался. Он глянул на своего спутника и с удивлением увидел, что тот пристально всматривается в ночное небо, едва различимое сквозь просветы в листве. Долинец проследил за его напряженным взглядом, но в небе не было ничего, только вечные звезды спокойно сияли в темноте. Он смотрел и ждал. Время шло; Флик попытался было заговорить, но сильные руки сжали его плечи, предостерегая. Юноша прислушался — напряженное ожидание незнакомца явно указывало на то, что им что-то угрожает. Какая-то опасность. Но Флик не слышал ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и тихого шелеста листвы.

Но как раз в тот момент, когда долинец, облегченно вздохнув, собрался было сесть, что-то огромное и черное закрыло собой все небо, пронеслось высоко вверху и тут же исчезло из виду. Потом появилось снова — зловещая тень нависла над затаившими дыхание путниками и, казалось, вот-вот обрушится на них. Липкая паутина страха оплела сознание Флика, долинец напрягся, пытаясь вырваться из этого безумия, проникающего все глубже. В груди что-то оборвалось, он начал задыхаться. Перед глазами мелькнуло видение: черный силуэт, как будто обведенный по краю ярко-красным, когтистые лапы, гигантские крылья — злобная тварь, одно существование которой уже грозило хрупкой человеческой жизни. Крик подступил к горлу, но рука незнакомца крепко сжала плечо, и Флик удержался. Тварь пропала так же внезапно, как появилась, и опять воцарилась безмятежная тишина ночи.

Долинец тяжело опустился на землю, по спине стекали струйки холодного пота. Загадочный спутник молча сел рядом, бледная улыбка коснулась его губ. Он тихо похлопал по безвольно лежащей руке юноши, как будто успокаивая испуганного ребенка.

— Теперь пойдем, мой юный друг, — прошептал он, — ты жив и здоров, и твой Дол как раз впереди.

Флик поглядел на него полными страха глазами и медленно покачал головой.

— Что… Что это такое? Какой ужас…

— Просто тень, — спокойно ответил чужестранец. — Теперь не место и не время говорить об этом. Поговорим потом. А сейчас мне нужно согреться и хорошенько перекусить.

Он помог долинцу встать на ноги, взмахом руки показал, что готов следовать за юношей, если тот в состоянии вести его. Они вышли из своего укрытия; Флик с опаской поглядывал на ночное небо. Все было тихо. Долинец даже подумал, не разыгралось ли у него воображение? Но как бы там ни было, на сегодняшний вечер ему, пожалуй, достаточно: сначала — безымянный великан, потом — ужасная крылатая тень. Он поклялся себе, что теперь дважды подумает, прежде чем снова бродить по ночам так далеко от Дола.

Лес начал редеть, и проблески желтого света уже виднелись в темноте. Путешественники подошли ближе — смутные черные силуэты стали обретать форму домов. Тропинка превратилась в широкую земляную дорогу, что вела прямо в деревню; и Флик благодарно улыбался приветливому свету в окнах притихших домов. Дорога и улицы были пустынны, и если б не этот свет в окнах, могло показаться, что в Доле вообще никто не живет. Флик шел и раздумывал, что скажет отцу и Шиа. Он решил не пугать их понапрасну рассказом о странной тени, которая вполне могла оказаться плодом воображения в неясном ночном сумраке. Незнакомец обещал кое-что разъяснить, но, очевидно, не был пока расположен к беседе. Флик невольно взглянул на высокого чужестранца. И снова от вида сумрачных черт на юношу повеяло холодом. Казалось, какая-то смутная мгла окутывала странника туманным облаком. Кем бы ни был этот человек, Флик с содроганием подумал, что врагом он был бы опасным.

Незнакомец по-прежнему не обращал ни на что внимания. Он лишь небрежно оглядел деревню, не сказав ни слова с тех пор, как они вошли в Дол. Он как будто знал совершенно точно, куда идет долинец. На развилках дороги он всегда выбирал правильное направление, хотя ни разу даже не поднял головы. Флик с удивлением заметил, что путь указывает чужестранец, а сам он просто тащится следом.

Они быстро добрались до постоялого двора, выделявшегося на общем фоне неказистых домов: большое здание с залом-верандой и длинными пристройками по обеим сторонам. Дом был деревянный, но на прочном каменном фундаменте, крыша высоко поднималась над остальными строениями. Из окон лился яркий свет, а изнутри доносились приглушенные голоса, иногда прерываемые смехом и громкими возгласами. Запах готовящейся еды призывно плыл в воздухе, и Флик быстро взбежал по ступенькам крыльца к широким дверям. Незнакомец молча последовал за ним.

Флик с трудом открыл тяжелую дверь. Они вошли в большой зал. Здесь уютно горели свечи, стояли длинные деревянные столы со скамьями, в очаге пылал огонь. Флик на мгновение зажмурился, давая глазам привыкнуть к яркому свету. Он оглядел длинную стойку, протянувшуюся вдоль правой стены, потом тяжелые двери в противоположном конце зала. Люди, толпящиеся у стойки, лениво подняли глаза; вид странного незнакомца поразил их, и они даже не пытались этого скрыть. Но молчаливый спутник Флика как будто ничего не замечал, и все быстро вернулись к прерванным разговорам и наполненным кружкам. Флик еще раз огляделся — отца здесь не было. Незнакомец показал на дальний стол слева:

— Я пока присяду, а ты поищи отца. Быть может, мы все вместе поужинаем.

Без лишних слов он прошел в дальний конец зала и уселся за низкий столик, спиной к стойке. Флик помедлил мгновение, потом быстро вышел в коридор. Отец, наверно, на кухне, ужинает вместе с Шиа. Флик поспешил туда.

Два повара, хлопочущие над горящими плитами, весело пожелали ему доброго вечера. Отец сидел слева, за длинным столом, на своем любимом месте. Он приветливо махнул рукой.

— Ты что-то припозднился, сынок, — добродушно проворчал он. — Садись-ка поешь.

Флик подошел, устало сбросил мешок с инструментами на пол и уселся на высокий табурет. Отец выпрямился, отодвинул пустую тарелку и, сморщив широкий лоб, лукаво уставился на другую, пока полную.

— По дороге я встретил странника, он шел в долину, — торопливо начал Флик. — Ему нужны комната и еда. Он просил нас разделить с ним ужин.

— Так он пришел как раз в нужное место, — объявил старший Омсворд. — Почему бы действительно нам не присоединиться к нему? Всегда приятно посидеть в компании.

Он тяжело поднялся и подошел к поварам — дать указания насчет ужина. Флик поискал глазами Шиа, но брата нигде не было видно. Тогда юноша взял кувшин с теплой водой и немного ополоснулся, чтобы смыть с себя дорожную грязь. Когда отец оглянулся, Флик спросил, куда подевался брат.

— Я отправил Шиа с кое-каким поручением, он должен вот-вот вернуться, — ответил старший Омсворд. — Кстати, а как зовут этого странника, которого ты привел?

— Не знаю. Он не сказал, — пожал плечами Флик.

Отец нахмурился и пробурчал что-то нелестное о незнакомцах, у которых рот на замке, и поклялся, что впредь не пустит на порог никаких таинственных типов, после чего направился прямо в зал, задев широким плечом косяк двери. Флик поплелся следом.

Незнакомец сидел неподвижно, спиной к стойке, и только заслышав звук открывающейся двери, слегка повернул голову и быстро оглядел вошедших. Отец и сын были очень похожи: среднего роста, крепкого телосложения, с одинаково широкими спокойными лицами, оба с легкой проседью в волосах. Они неуверенно остановились в дверях, и Флик показал на темную фигуру чужестранца. Старший Омсворд с удивлением разглядывал его, долго, не меньше минуты, потом подошел. Гость вежливо встал, по сравнению с ним Омсворды казались прямо-таки коротышками.

— Добро пожаловать, незнакомец, — поприветствовал его старший Омсворд, тщетно пытаясь разглядеть лицо чужестранца. — Сын, возможно, уже говорил, мое имя — Карсад Омсворд.

Незнакомец пожал руку хозяина, заставив того скривиться от боли, впрочем, конечно же он сделал это не нарочно, и кивнул в сторону Флика:

— Твой сын был очень любезен. Это он привел меня сюда. — Он улыбнулся, и Флику его улыбка показалась насмешливой. — Надеюсь, вы составите мне компанию. Ужин и по стаканчику пива?

— Обязательно, — ответил хозяин и неуклюже плюхнулся на свободный стул.

Флик подтащил еще стул и уселся, не сводя глаз с незнакомца. А тот говорил комплимент за комплиментом старшему Омсворду, восхищаясь его замечательным постоялым двором. Хозяин просиял от похвалы и, удовлетворенно кивнув Флику, махнул кому-то у стойки, чтобы принесли пиво. Незнакомец все еще не снял капюшон. Флика все подмывало заглянуть в эту тень, однако он хорошо помнил, что принесла одна такая попытка: боль в запястьях и благоговейное уважение к силе великана и его весьма вспыльчивому нраву. Лучше остаться в неведении. Так безопасней.

Юноша сидел молча, прислушиваясь к разговору отца и незнакомца, а разговор перешел с вежливых замечаний о прелестной погоде к более конкретному обсуждению людей и событий в Тенистом Доле. Флик знал, что отец любил поболтать, вот и теперь он говорил без умолку, а чужестранец лишь изредка вставлял одобрительные реплики или вопросы. Но ведь Омсворды ничего не знают о незнакомце. Он даже не назвал своего имени, а теперь искусно вытягивал сведения о жизни Дола у ничего не подозревающего хозяина. Флик очень хотел, чтобы поскорее пришел Шиа и посмотрел на все сам. Но брата все не было. Уже подали долгожданный ужин, все поели, и только тогда появился Шиа.

Флик тут же заметил, что бесстрастный незнакомец впервые проявил интерес. Опершись о край стола, высокий странник молча поднялся на ноги, черной глыбой возвышаясь над Омсвордами. Он как будто забыл о них — морщины на лбу стали глубже, лицо сосредоточенно напряглось. На мгновение Флику показалось, что чужестранец сейчас убьет брата, но потом эта мысль пропала, сменившись другой: таинственный человек шарил по сознанию Шиа.

Великан пристально смотрел на застывшего в дверях долинца, глубокий, сумрачный взгляд быстро скользил по тонким чертам лица юноши, по его хрупкой фигуре. Явно выраженные эльфийские черты бросались в глаза: слегка заостренные уши под взъерошенными белесыми волосами, узкие брови — под острым углом к переносице, почти до середины лба, тонкие губы, тонкий прямой нос. В лице Шиа незнакомец прочел ум и прямодушие, а в проницательных голубых глазах — решимость. Сначала Шиа смутился, почувствовав нечто странное, какой-то подвох, но тут же собрался и решительно шагнул вперед, к загадочной фигуре.

Оба Омсворда, Флик и Карсад, не сводили глаз с высокого незнакомца и вдруг внезапно вскочили, будто поняв, кто этот загадочный человек. Нависла неловкая тишина. Омсворды смущенно переглянулись и тут же одновременно заговорили, шумно приветствуя друг друга. Беспорядочные громкие возгласы разрядили напряжение. Шиа ободряюще улыбнулся Флику, но так и не смог отвести взгляд от внушительной черной фигуры. Шиа был чуть ниже брата, и гигантский рост незнакомца давил на него еще больше, но Шиа это не беспокоило. Отвечая на настойчивые вопросы отца и рассказывая о выполненном поручении, юный долинец сосредоточил все внимание на старшем Омсворде, но потом вновь повернулся к странному пришельцу.

— Я не помню, чтобы мы встречались, но ты, похоже, знаешь меня. И мне кажется, что я тоже должен тебя знать. Странно…

Незнакомец кивнул и насмешливо улыбнулся.

— Ты прав, я знаю тебя хорошо. Впрочем, и ты тоже. Хотя неудивительно, что не помнишь.

Ответ поразил Шиа, он не нашелся, что сказать. Незнакомец молча перебирал пальцами черную бороду, медленно рассматривая своих собеседников, которые терпеливо ждали продолжения. Флик даже открыл рот от изумления. Незнакомец резко откинул капюшон, открывая суровое смуглое лицо. У него были черные, спадающие до плеч волосы, глаза казались узкими прорезями в тени густых бровей.

— Я — Алланон, — спокойно проговорил он.

Тишина, последовавшая за этим, была просто оглушительной — трое людей замерли в молчаливом изумлении. Алланон — загадочный странник, исходивший все Четыре Земли, хранитель истории родов, мудрец, и учитель, и, как говорят, маг, владеющий колдовским искусством. Алланон — человек, исходивший всю землю от темных убежищ Анара до запретных высот Погребальных гор. Его имя знали даже в самых отдаленных уголках Южной Земли. И вдруг он здесь, у Омсвордов, которые выходили за пределы родной долины, может быть, несколько раз за всю жизнь.

Алланон улыбнулся чуть теплее и про себя пожалел их. Спокойная жизнь в этой мирной долине для них закончилась, и в некотором смысле — по его вине.

— Что тебя привело сюда? — наконец спросил Шиа.

Высокий странник внимательно посмотрел на него и вдруг глухо рассмеялся, повергнув всех в изумление:

— Ты, Шиа. Я пришел за тобой.

Глава 2

На следующий день Шиа проснулся рано, вылез из теплой постели и торопливо оделся, дрожа от сырой прохлады раннего утра. Все еще спали. Юноша тихо пробрался в большой зал и разжег огонь в камине — пальцы онемели от холода. Даже в самое теплое время года по утрам в долине было поразительно холодно. Хотя долина была надежно сокрыта не только от взгляда людей, но и от капризов изменчивой погоды и зимние бури, идущие с севера, миновали Тенистый Дол, колючий утренний холод висел над холмами весь год, рассеиваясь только к полудню в прогревшемся воздухе.

Пламя в камине весело разгорелось. Шиа, удобно устроившись на стуле, задумался о странных событиях предыдущего вечера. Интересно, откуда Алланон его знает? Шиа редко выходил из Дола, и, если бы во время своих путешествий встретил высокого странника, он бы обязательно запомнил его. Вчера Алланон так ничего толком и не рассказал. Он молча закончил ужин, решив, что дальнейшие объяснения могут подождать до утра. Для юного долинца он остался таким же загадочным и непостижимым, как и в первые мгновения встречи. После ужина Алланон сразу же встал, извинился и попросил показать его комнату, сославшись на то, что ему надо хорошенько выспаться. Настойчивые расспросы Шиа и Флика остались без внимания. Братья еще долго беседовали, и Флик рассказал о странной встрече с Алланоном и об ужасном черном видении.

У Шиа исподволь крутился в голове один и тот же вопрос: откуда Алланон его знает? Он попытался восстановить в памяти все важные события своей жизни. Раннее детство он помнил очень смутно. Он даже не знал, откуда родом. Уже после, когда Омсворды усыновили его, ему сказали, что родился он в каком-то небольшом селении Западной Земли. Его отец умер, когда мальчик был еще совсем маленьким, поэтому Шиа почти ничего не знал о нем. Потом они жили вдвоем с матерью — Шиа припоминал кое-что: он играет с эльфийскими ребятишками, высокие деревья вокруг, пышная зелень, уединенное, безлюдное место. Ему было пять лет, когда мать внезапно заболела и решила вернуться на родину, в Тенистый Дол. Наверное, она уже тогда знала, что умирает, и спешила позаботиться о сыне. Долгий путь окончательно измотал ее, и мать умерла, едва добравшись до долины.

Все ее родственники к тому времени ушли в мир иной. Остались только Омсворды, которые, впрочем, были, что называется, «седьмая вода на киселе». Хозяин постоялого двора Карсад сам воспитывал сына — он потерял жену годом раньше. Он взял Шиа к себе, и мальчики росли как братья. Никто никогда не говорил Шиа, каково его настоящее имя, да он и не спрашивал. Омсворды были единственными людьми, что-то значащими для него, ведь они приняли мальчика как родного. Поначалу Шиа немного беспокоило то, что он полукровка, но Флик решительно убедил его, что это — особое преимущество, поскольку в нем соединилась жизненная сила сразу двух родов…

Юноша так и не вспомнил, когда же он мог видеться с Алланоном. Какие-то смутные образы, будто все случилось во сне, а не наяву. Что ж, может, так оно и было. Шиа рассеянно смотрел на огонь. Что-то в сумрачном страннике пугало его. Может, это — всего лишь воображение, но Шиа никак не мог отделаться от ощущения, что Алланон, как книгу, читал его мысли, видел его насквозь. Конечно, нелепо, но ощущение не проходило с того самого момента, когда темный странник впервые посмотрел на него. Флик тоже это заметил. Больше того, тихим шепотом он поведал брату, что Алланон может оказаться весьма опасен для них.

Шиа выпрямился и глубоко вздохнул. Снаружи уже начинало светать. Долинец поднялся подбросить в огонь дров и услышал из коридора ворчание отца. Вздохнув, Шиа отбросил праздные домыслы и поспешил на кухню — помочь по хозяйству.

И только в полдень Шиа снова увидел Алланона. Тот, наверное, все утро просидел в своей комнате. Явился он неожиданно, как раз в тот момент, когда юный долинец, удобно расположившись под тенистым деревом на заднем дворе, собирался наскоро перекусить. Отец был занят в гостинице, а Флик отлучился куда-то. Мрачный странник не стал менее таинственным — такой же сумрачный и неприступный, хоть и сменил зловещий черный плащ на светло-серый. Алланон подошел к Шиа и сел рядом, на траву, рассеянно взглянув на вершины холмов. Некоторое время оба молчали. Наконец долинец не выдержал:

— Зачем ты пришел в Тенистый Дол, Алланон? И почему ищешь меня?

Странник повернул к юноше суровое лицо, бледная улыбка скользнула по тонким губам:

— На этот вопрос, мой юный друг, не так-то просто ответить. Может быть, лучше сначала спросить тебя. Читал ли ты что-нибудь из преданий Северной Земли? — Он помедлил. — Что-нибудь о Царстве Черепа…

Шиа насторожился. Это название связывалось со всем самым ужасным, что только может быть, реальным и воображаемым. Этим названием пугали непослушных детей, да и взрослых бросало в дрожь, когда, собравшись поздно вечером у догорающего камина, они рассказывали друг другу страшные легенды. Это название вызывало в памяти рассказы о призраках и гоблинах, о коварных лесных гномах, что живут на востоке, о злобных троллях на дальнем севере. Шиа заглянул в сумрачное лицо Алланона и медленно кивнул. Тот немного помолчал и продолжил:

— Помимо всего прочего, я — хранитель преданий. Я много странствовал, может быть, больше всех из ныне живущих. И за последние пятьсот лет был, пожалуй, единственным, кто заходил в Северную Землю. Я много знаю о роде людском, много такого, о чем никто даже не подозревает. Прошлое стало смутным воспоминанием, но это, может, и к лучшему: история человеческого рода за последние две тысячи лет была не особенно славной, если не сказать — бесславной. Сегодня люди забыли о своем прошлом, мало знают о настоящем и еще меньше — о будущем. Теперь человек ограничился Южной Землей. Люди вообще ничего не знают о Северной Земле и всего лишь кое-что о Восточной и Западной. Жаль. Когда-то они были самым дерзким и дальновидным из всех родов. А теперь стали близоруки. Они довольствуются замкнутой, уединенной жизнью, отгородившись от остального мира. Ты, конечно, можешь возразить, что беды дальних стран еще не коснулись людей, а страх прошлого не дает человеку внимательно присмотреться к будущему.

Шиа почувствовал легкое раздражение, как будто Алланон обвинял лично его, и слова юноши прозвучали резко:

— Ты так говоришь, будто это какая-то непростительная ошибка. Я знаю множество преданий и поэтому понимаю, что единственный для человека шанс выжить — это держаться подальше от других народов и восстановить утраченное за две тысячи лет. Тогда, может быть, хватит сил не потерять все снова. Человек почти истребил сам себя в Больших Войнах, и все из-за того, что без разбору лез в чужие дела.

Лицо Алланона потемнело.

— Мне знакомы последствия этих войн — результат необузданной силы и жадности. Это случилось давно, но что изменилось? Ты думаешь, человек может начать все сначала? Вероятно, это тебя удивит, но есть вещи, которые никогда не меняются. Так, род, почти уничтоживший себя из-за стремления к власти, будет снова стремиться к ней. Эта опасность существует вечно. Всегда. Большие Войны давно закончились, они уже в прошлом — войны народов за абсолютное могущество и неограниченную власть. Но сегодня мы стоим перед лицом новой опасности, и все прошлые битвы — ничто по сравнению с ней! Ты утверждаешь, что достаточно знаешь предания, и тут же говоришь, что человек будет строить себе новый дом, не оглядываясь на окружающий мир, что человеку нет дела до всего остального! Так вот: ты ничего не знаешь!

Алланон внезапно замолчал, лицо его исказилось от гнева. Шиа пытался напустить на себя вид независимый и гордый, однако в душе чувствовал себя маленьким напуганным ребенком.

— Ну ладно, не будем об этом, — снова заговорил Алланон, взгляд его потеплел, сильная рука дружески сжала плечо Шиа. — Прошлое — позади, и нам надо подумать о будущем. Я напомню тебе кое-что из легенд о Царстве Черепа. Ты наверняка знаешь, что до Больших Воин человеческий род господствовал на земле. Но потом человек был почти полностью уничтожен, и сам облик мира неузнаваемо и необратимо изменился. Исчезли целые страны, рассыпались в прах замки и твердыни. Те, кто выжил, бежали на юг. Спустя тысячу лет человеку вновь удалось кое-как выкарабкаться и стать чуть выше обычного животного. Их новый порядок был примитивным по сравнению с временами далекого прошлого. Потом человек обнаружил, что мир населяют еще несколько народов — те, что пережили Большие Войны и пошли по своему собственному пути. В горах жили громадные тролли, сильные и свирепые. В лесах селились маленькие коварные создания, которых мы теперь называем гномами. После Больших Войн люди и гномы еще долго сражались за землю. Они боролись за выживание, а здравому смыслу нет места там, где кипит битва не на жизнь, а на смерть.

Обнаружился и еще один народ — после Больших Войн часть людей скрылась под землей. Долгие годы, проведенные в подземных пещерах, без света солнца, изменили их облик: низкорослые и коренастые, с сильными руками, широкой грудью и толстыми крепкими ногами — они прекрасно приспособились к жизни в пещерах. В темноте видели, как кошки, при солнечном же свете — почти слепые. Они провели под землей не одну сотню лет, но потом вновь начали выходить и селиться на поверхности. Поначалу — в самых темных лесах Восточной Земли, где свет солнца не раздражал их привыкшие к мраку глаза. Они говорили на собственном наречии, хотя позднее и перешли на язык людей. Их прозвали дварфами — по имени древней легендарной расы.

Алланон прервал речь, умолк, разглядывая сверкающую в блеске солнца зелень холмов вдалеке. Шиа задумался над рассказом. Сам он ни разу не видел троллей, лишь пару раз — дварфов и гномов, да и тех толком не запомнил.

— А эльфы? — спросил он.

Алланон задумчиво посмотрел на юношу и слегка склонил голову.

— Да, конечно. Удивительные это создания — эльфы. Может быть, самые могущественные из всех, хотя еще никто до конца так и не постиг их. Но рассказ об эльфийском народе может пока подождать. Они всегда жили в лесах Западной Земли, и с ними мало кто сталкивался.

Давай вернемся к истории Северной Земли. Хорошо ли ты знаешь ее, мой юный друг? Сейчас там живут одни тролли. Это бесплодная и загадочная страна. Люди предпочитают обходить ее стороной и уж тем более — не селиться в этих суровых краях. Теперь человек облюбовал тепло и покой Южной Земли, яркую зелень и солнечный свет. Он забыл, что когда-то и Северная Земля принадлежала всем: горы — троллям, леса и низины — людям, дварфам и гномам. Но каждый род однажды вдруг возомнил, что именно ему уготовано судьбой господствовать на земле — они уподобились стае голодных взбешенных крыс, грызущихся за черствый кусок сыра. И человек при всем своем величии и славе пресмыкался и огрызался, как и все остальные. Ты знал это, Шиа?

Долинец медленно покачал головой, он никак не мог поверить, что все, услышанное им сейчас, — правда. Ему всегда говорили, что человек был вынужден сражаться за свои честь и достоинство, защищая маленькую страну — свой дом — от диких и свирепых племен… Алланон мрачно улыбнулся, увидев, какое впечатление произвели на юношу его слова.

— Ты, я вижу, не веришь, что все это было действительно так. Впрочем, не важно — сейчас ты услышишь еще более удивительные вещи. Человек воображал себя могучим, но в действительности никогда таким не был. Он воевал, как и все остальные, хотя, должен признать, он был немного честнее других, и цели — благородней. Но все это сейчас не важно. Мы подходим к самому главному.

Именно в то время, когда народы сражались друг с другом за господство на земле, в Параноре — на южных границах Северной Земли — собрался Великий Круг друидов. Остались лишь смутные сведения о происхождении и целях друидов. Известно только, что это было собрание самых мудрых мужей мира сего, владеющих давно забытыми древними искусствами. Они несли живущим великую силу — силу знания. Их предводителем был Гэлафил — мудрец и провидец. Он собрал вместе всех хранителей знания, чтоб положить, наконец, предел творящимся беззакониям. Он был уверен, что мудростью можно остановить разящий клинок, что народы поверят древнему знанию и прислушаются к советам мудрейших.

В те годы друиды были всемогущи, и поначалу дело повернулось так, как и предполагал Гэлафил. Но потом оказалось, что некоторые мудрецы из Круга владеют силой, по мощи превосходящей все то, чем обладали другие собратья-друиды. Сейчас у меня нет времени рассказывать подробнее. Запомни одно: открывших в себе источник невиданного могущества друидов обуяла гордыня, они присвоили себе право единолично вершить судьбу мира. В конце концов они вышли из Круга и образовали собственный орден. А потом сгинули куда-то и про них забыли.

А еще через сто пятьдесят лет вспыхнуло пламя вражды между кланами людей, и со временем разгорелся страшный пожар Первой Битвы Народов. Даже тогда мало кто понимал, почему это случилось, а теперь мы вообще ничего не знаем. Известно только, что несколько кланов восстали против Круга. Они собрали большую и хорошо обученную армию и провозгласили, что намерены объединить остатки человечества в единую, крепкую державу, дабы защитить униженные честь и достоинство людей. Звучало это, конечно, красиво, и в конце концов весь род людской двинулся войной на другие народы. Всем заправлял человек по имени Брона. На древнем языке гномов это значит «господин», «хозяин». Ходили слухи, что именно он — предводитель тех друидов, которые вышли из Круга и пропали где-то в Северной Земле. Никто не видел его и не разговаривал с ним — по крайней мере, об этом нет никаких упоминаний в старинных летописях. Имя его давно уже стало легендой. Друиды и их союзники в конце концов подавили мятеж. Об этом ты, кстати, знал, Шиа?

Долинец кивнул и улыбнулся.

— Да, я слышал о Круге друидов, это древняя история. Слышал я и о Первой Битве Народов, правда, из твоих уст рассказ о ней звучит чуть иначе. Выслушай теперь меня, может, кое с чем и согласишься. Война послужила жестоким уроком для людей…

Шиа умолк, собираясь с мыслями. Алланон терпеливо ждал, не говоря ни слова. Немного погодя юноша продолжил:

— Когда отбушевала война, оставшиеся в живых бежали на юг, там они заново построили города и жили мирно, стараясь не допускать междуусобиц и раздоров. Ты, как я понимаю, считаешь, что их загнал в глухомань обычный страх. А для меня нет ничего лучше — жить вот так, в стороне, не вмешиваясь в чужие дела. Заглядываться на блеск и величие власти опасно. От таких вещей желательно держаться подальше.

Алланон рассмеялся, и смех его был с изрядной долей горечи. Шиа смутился.

— Ты знаешь так мало, — проговорил хранитель, — хотя речи твои звучат гладко. Это — избитые истины, мой друг. Но я не буду спорить с тобой. Скажи лучше, что ты знаешь о Броне? Возможно… Нет, погоди-ка. Сюда кто-то идет.

И действительно, из-за угла дома показался Флик. Увидев Алланона, он резко остановился; не решаясь приблизиться, пока Шиа не подозвал его взмахом руки. Флик медленно подошел, но садиться не стал, а остался стоять, не сводя глаз с сурового лица странника. Тот улыбнулся в ответ на пристальный взгляд долинца загадочной улыбкой, слегка скривив уголки губ.

— Я как раз думал, куда это ты подевался, — начал Флик, обращаясь к брату. — Если помешал, то…

— Нет, ты совсем не мешаешь, — быстро ответил Шиа, но Алланон был, похоже, другого мнения.

— Я буду говорить лишь с тобой, — твердо заключил он. — Если твой брат сейчас останется, это решит его дальнейшую судьбу. Я бы ему настоятельно рекомендовал уйти и вообще забыть, что был какой-то разговор. Впрочем, выбор — за ним.

Братья переглянулись, не веря, что он говорит серьезно. Но мрачное выражение лица Алланона ясно показывало, что он не шутит. На мгновение оба долинца смутились, не зная, что предпринять. Потом Флик проговорил:

— Не знаю, о чем вы тут толковали, но мы с Шиа — братья. Куда один, туда и другой. Если у Шиа какие-то неприятности, я помогу ему. И нечего выбирать. Вот!

Шиа не без удивления уставился на брата. За всю свою жизнь он не слышал, чтобы Флик говорил так уверенно и бойко. Он почувствовал гордость за брата и благодарно кивнул. Флик подмигнул в ответ и уселся рядом, не глядя на Алланона. Тот сидел, сосредоточенно теребя бороду, и вдруг улыбнулся.

— Твои слова заслуживают похвалы. Наверное, ты прав. Но дело это весьма важное. И опасное. Ты еще можешь отказаться…

Он замолчал, разглядывая склоненное лицо Флика, потом опять повернулся к Шиа.

— Я не буду рассказывать все сначала. Пусть он слушает и старается понять по мере возможности. Итак, что ты знаешь о Броне?

Шиа задумался, потом пожал плечами.

— Очень мало. Ты уже говорил, что это — легендарный предводитель мятежа в Первой Битве. Скорее всего это тот самый друид, покинувший Круг и с помощью злой силы подчинивший своих будущих воинов. Говорят, его никто никогда не видел, он не попал в плен и не погиб в последней схватке. Сдается мне, что он и не существовал никогда.

— Все правильно, — пробормотал Алланон.

А как насчет Второй Битвы? Остались свидетельства, будто он там приложил руку.

Шиа лишь усмехнулся в ответ.

— Да, в легендах упоминается, как Брона стал зачинщиком новой войны. Только на этот раз его звали Ведун-Владыка, злобный противник друида Бремана. И Бреман убил его, ну, или посчитал, что убил. К счастью, все это — не больше, чем миф.

Флик согласно кивнул. Шиа находил разговор откровенно забавным и ждал, что скажет хранитель. Но тот молчал. Шиа не удержался и спросил:

— А при чем здесь мы? Каким боком эти легенды касаются нас?

Алланон удивленно приподнял бровь.

— У тебя изумительное терпение, Шиа. За пять минут мы пробежали историю тысячелетий. Если ты потерпишь еще немного, я отвечу на твой вопрос.

Шиа кивнул, стараясь не показывать виду, как задело его это замечание. Обидны были не сами слова, а то, как Алланон произнес их — с насмешливой улыбкой и неприкрытым сарказмом. Однако юноша быстро успокоился и только пожал плечами, выражая готовность выслушать все, что еще скажет хранитель.

— Вот и славно, — с признательностью проговорил тот. — Постараюсь закончить как можно быстрее. Я ведь дал возможность понять, почему искал тебя. Это лишь предыстория, перехожу к главному. Вторая Битва пронеслась по Северной Земле и закончилась пятьсот лет назад. Человеческий род не принимал участия в этой войне. Потерпев поражение в Первой Битве, люди ушли далеко на юг и думали только о том, как выжить. В этот раз сошлись на сечу эльфы и дварфы одним станом, горные тролли и коварные гномы — другим.

После Первой Битвы мир разделился на Четыре Земли, и все народы долго жили в мире. В те времена мощь Круга друидов поубавилась, люди больше не нуждались в содействии мудрых. Да и сами друиды потеряли интерес к мирской суете. Эльфы стали самым могучим племенем, но они тоже старались не покидать лесов дальнего запада. Потом они горько раскаялись в этом. Народы же разбрелись по земле и поселились небольшими кланами.

Затем грянула Вторая Битва. Бесчисленная орда троллей спустилась с Погребальных гор и захватила всю Северную Землю, включая и Башню Мудрых в Параноре. Среди друидов нашлись предатели, вожак троллей сумел всяческими посулами склонить их на свою сторону. Спаслись лишь немногие — кому-то удалось бежать, кто-то отсутствовал тогда в Параноре. Всех остальных взяли в плен и заключили в подземельях Башни. С тех пор о них ничего не известно. Те, кто уцелел, разбрелись по Четырем Землям и затаились. Орда троллей двинулась в Восточную Землю, на дварфов, намереваясь как можно быстрее разделаться с ними. Но дварфы ушли в леса Анара. Они мужественно сдерживали натиск троллей и примкнувшие к ним кланы гномов. Король дварфов Рабур узнал и записал об этом в летописях своего народа, кто направлял поход троллей, кто был истинным врагом — мятежный друид Брона.

— Но почему он? — поторопился Шиа задать вопрос. — Если это правда, то Ведуну-Владыке перевалило за пятьсот лет! Наверное, просто какой-то честолюбивый придворный маг подал эту мысль королю, чтоб воскресить забытый миф.

— Вполне возможно, — не стал возражать Алланон. — Но разреши мне продолжить. После долгих месяцев кровопролитных сражений тролли, решив, что дварфы побеждены, повернули на запад — против эльфийского королевства. В то время Бреман, знаменитый маг, старейшина Круга, вновь собрал друидов, сумевших бежать из Паранора. Он привел их в Западную Землю и предупредил эльфов о готовящемся вторжении с севера. В то время правителем у них был Ярл Шаннара — могущественнейший из эльфийских королей, за исключением, может быть, Эвентина. Узнав о возможном нападении, король быстро собрал мощную армию, раньше, чем тролли успели добраться до границ Западной Земли. Я уверен, ты знаешь об этом сражении, но есть несколько важных деталей.

Шиа и взволнованный Флик разом кивнули.

— Друид Бреман дал Ярлу Шаннаре заветный клинок. Тот, кто владел Мечом, был непобедим. Даже необузданная мощь Ведуна-Владыки не могла сокрушить его. И вот, когда тролли вошли в долину Ринн, что на границах западного королевства, эльфы загнали их в ловушку и атаковали со склонов холмов. Битва гремела два дня, и тролли были разбиты. Во главе эльфийского войска стояли друиды, сам Шаннара и — великий Меч. Ведун-Владыка послал на помощь троллям свирепых монстров из призрачного мира. Но доблесть эльфийского короля и сила Меча сокрушили их. Тролли пытались бежать обратно на север через Стреллихеймские равнины, но оказались в ловушке: сзади наступала на пятки армия эльфов, а путь вперед преградили дружины дварфов. Битва кипела лютая, но троллей, в конце концов, перебили. Тогда и пропал Бреман. Он вызвал на поединок Ведуна-Владыку. В летописях записано, что оба, и друид, и Ведун, погибли в этом сражении и после их уже никто не видел. Даже тел не нашли.

Прославленный Меч оставался у Шаннары до самой смерти. Его сын передал славное оружие Кругу друидов в Параноре, там клинок заключили в огромную глыбу гранита — Тяжкую Крепь — и спрятали в подземельях Башни. Легенда известная. Сегодня, как и пятьсот лет назад, великий Меч покоится в Параноре. Я говорю понятно, долинец?

Флик ошеломленно кивнул — история произвела на него сильное впечатление. Но Шиа решил, что наслушался достаточно. Все, что накрутил тут Алланон, — вымысел от начала до конца. Этот высокий странник просто рассказывает им старинные сказки, будто он с братом несмышленые дети. Хранитель представил все это как непреложную истину, хотя последняя сказочка о Мече просто нелепа. Шиа не особенно светило выступать в роли этакого деревенского дурачка.

— Так зачем же ты, в конце концов, явился к нам? — Натянутая улыбка выдала раздражение долинца. — Чтоб заморочить нам головы байками о дварфах, троллях и прочей нечисти? Ты, конечно, прости, но, по-моему, это уж слишком! Мне такое сразу не проглотить. Тем более что историю о Мече знает любой карапуз. Зачем же терять время? Мне сейчас хочется знать только одно: для чего ты искал меня?

Шиа внезапно замолчал, увидев потемневшее лицо Алланона: в глубокой тени сурово блеснули глаза, брови сошлись — хранитель боролся с приступом гнева. Он стиснул кулаки, и Шиа на мгновение показалось, что стальные ладони вот-вот сомкнутся на его шее и сломают ее, как хворостинку. Флик попытался вскочить, но от страха запутался в собственных ногах.

— Сопляк… безмозглый сопляк, — проскрежетал великан, едва сдерживая ярость. — Что ты можешь понять своим убогим умишком! Младенец… Человек забился на окраины Южной Земли и дрожал там от страха, как перепуганный кролик! И ты осмелился упрекнуть меня, будто я рассказываю сказки. Юнец, не ведавший борьбы и страданий! Я пришел за потомком великих властителей, а нашел слюнтяя, погрязшего в невежестве. Эх, ты…

Флику отчаянно захотелось провалиться сквозь землю или просто куда-нибудь исчезнуть. И тут он с изумлением увидел, как Шиа вскочил, вспыхнув от гнева. Похоже, он едва сдерживался, чтобы не броситься с кулаками на Алланона. У него даже слов не нашлось подходящих. Он просто стоял, дрожа от ярости и унижения. Но на Алланона это не произвело ни малейшего впечатления, он спокойно продолжил:

— Успокойся. И послушай. Да, история стала легендой. Но время сказок закончилось. Все, что я рассказал, — правда. Меч существует, и сейчас он находится в Параноре. Но самое главное — то, что жив и Ведун-Владыка. Он реален, Шиа. Как и Царство Черепа.

Шиа вздрогнул. Он отчетливо осознал, что великан отнюдь не лжет и не насмехается. Хранитель на самом деле верит в то, что говорит. Долинец успокоился и медленно сел, не сводя глаз с сурового, мрачного лица Алланона. И тут вспомнил о только что услышанных странных словах.

— Ты сказал, что… ищешь короля?..

— Вспомни легенду о Мече. Что за письмена высечены на Тяжкой Крепи?

Шиа будто оцепенел, память отказывалась воспроизвести строки из легенды.

— Никак не вспомню… Что-то о грядущих временах…

— Наследник! — внезапно подал голос Флик. — Когда Ведун-Владыка вновь объявится в Северной Земле, наследник Дома Шаннары возьмет Меч и примет бой. Так гласит легенда!

Шиа удивленно глянул на брата и тотчас сам припомнил древние письмена.

— Но при чем здесь я? — поспешно спросил Шиа у Алланона. — Я ведь не наследник Дома Шаннары. Даже не эльф. Так, полукровка. И в любом случае, до короля мне ой как далеко. Эвентин — вот истинный наследник. Ты ведь не хочешь сказать, что я — пропавший потомок великого рода? Нет, не верю!

Хранитель спокойно заметил:

— В тебе течет эльфийская кровь, Шиа. Ты же не родной сын Карсада Омсворда. А Эвентин — по крови — не потомок Шаннары.

— Да, приемыш. Но быть наследником короля уж точно не могу… Флик, скажи ему!

Но брат лишь таращился в изумлении, не в силах открыть рта. Шиа недоверчиво покачал головой. Алланон же твердо кивнул, как бы подтверждая истинность своих слов.

— Ты — потомок рода Шаннары. Правда, очень дальний. От побочной ветви, которую можно проследить за последние пятьсот лет. Я знал тебя совсем маленьким, Шиа, еще до того, как Омсворды приютили тебя. Отец твой, эльф, — личность удивительная. А мать — из рода людей. И все же ты потомок Ярла Шаннары, хотя, повторяю, весьма дальний и не чисто эльфийской крови.

Шиа, смущенный, заерзал на месте, все еще не веря услышанному. Флик же как-то странно смотрел на брата, будто впервые увидал.

— Неужели это правда? — возбужденно спросил он у Алланона.

— Само собой… — ответствовал Алланон. И продолжил: — Об этом известно и Властелину Тьмы. Он пока не знает, кто ты и где живешь. Но рано или поздно его шпионы найдут тебя и запросто прикончат.

Шиа судорожно сглотнул и со страхом поглядел на Флика, припомнив его рассказ о зловещей тени в ночном небе. Флик тоже подумал об этом ужасном видении и похолодел.

— Но почему? — спросил Шиа. — Разве это справедливо? Что я ему сделал?

— Не торопись с выводами, Шиа. Конечно, ты не единственный потомок Дома Шаннары. Но выжить удалось только тебе. Всех остальных уже разыскали и уничтожили. Ведун-Владыка не добрался до тебя лишь потому, что ему и в голову не придет мысль о полукровке… И запомни еще одно: сила Меча не знает пределов. Это единственное, чего боится Брона, единственное, чему он не может противостоять. Он спешит прикончить всех потомков Шаннары, чтобы никто уже не поднял против него великий Меч.

— Но я и не собирался когда-нибудь взять в руки Меч, — запротестовал Шиа, — О легендах ведь всерьез не размышляют…

— Это не важно, — прервал Алланон. — Брона успокоится, только когда ты умрешь.

Он умолк, отвернулся и стал разглядывать холмы вдалеке. Шиа медленно прилег на мягкую траву. Сонное тепло полуденного солнца и свежий запах листвы на мгновение растворили в себе зловещие слова Алланона и угрозу смерти. Закрыв глаза, Шиа думал о своей тихой жизни в Доле, о планах, которые они строили вместе с Фликом. И если сказанное хранителем — правда, все, ставшее привычным и родным, развеется, как дым на ветру.

— Даже не знаю… — медленно проговорил он. — Меня смущает сама мысль, что я не только Омсворд, но и… и что мне угрожает смерть от руки… сказочного существа. Что ты мне посоветуешь?

В первый раз за весь день Алланон открыто и тепло улыбнулся.

— Пока ничего. Веди себя так, будто вовсе не было этого разговора, а чуть позже мы к нему вернемся и все решим.

Братья переглянулись и согласно кивнули, хотя понимали — притворяться будет непросто. Алланон молча поднялся и потянулся, разминая затекшее тело. Братья вскочили вслед за ним. Хранитель внимательно оглядел их.

— Легенды дня вчерашнего станут реальностью в завтрашнем. Зло, коварное и жестокое, просыпается от многовекового сна. Тень Ведуна-Владыки уже пала на землю.

Он помолчал.

— Я не собирался обижать тебя, Шиа. Если мои слова, брошенные в гневе, — самое худшее из того, что вас ждет впереди, тогда, действительно, стоит радоваться. Теперь вы столкнетесь с конкретной угрозой. Вам будет трудно, и вы узнаете о жизни много такого, что вам не понравится.

Он замолчал, на мгновение застыв серой тенью на фоне сочной зелени, потом протянул руку и крепко сжал плечо Шиа. И это пожатие как бы связало их навсегда невидимыми прочными узами. Потом Алланон отвернулся и зашагал прочь.

Глава 3

Однако обещанная беседа так и не состоялась. Оставив братьев шептаться во дворе, Алланон закрылся у себя в комнате. Потом Шиа и Флик вернулись к своим обязанностям по дому и ближе к вечеру отправились по поручению отца в северную часть долины, далеко от Тенистого Дола. Вернулись они уже затемно и тут же бросились разыскивать Алланона. Но тот к ужину почему-то не вышел. Братья наскоро перекусили на кухне и поспешили в зал, где прождали еще час. Хранитель так и не появился. Наконец, они решили сами пойти к нему. Флик не особо стремился повидать мрачного странника, особенно после той встречи в лесу на дороге. Но Шиа был непреклонен, и Флик все-таки согласился пойти, рассудив, что вдвоем безопасней.

Дверь в комнату оказалась незаперта, а сам странник исчез. Казалось, что хранитель никогда не был здесь. Братья облазили весь постоялый двор, но так и не нашли Алланона. В конце концов они сошлись на мысли, что хранитель покинул Дол по какому-нибудь неотложному делу. Шиа, правда, злился: Алланон ушел даже не попрощавшись, не сказав напутственного слова, — и в то же время тревожился, смутно осознавая, что теперь, с уходом хранителя, он лишился сильной защиты. Флик же, напротив, был несказанно рад исчезновению мрачного гостя.

Братья сидели в зале у очага, и Флик пытался развеять все сомнения и страхи Шиа. Он так до конца и не поверил странным россказням о войнах в Северной Земле и о Мече Шаннары. Даже если все эти чудеса случились в незапамятные времена, то уж сказка о происхождении Шиа и угрозе от Броны — сущая нелепица.

Шиа молча слушал возбужденное бормотание Флика, иногда согласно кивал, но мысли его были заняты одним: что же теперь делать? Он тоже сильно сомневался в правдоподобии историй Алланона. Во-первых, какие цели преследовал хранитель, разыскивая его? Появился, видите ли, поведал о необычном происхождении Шиа, предупредил об опасности и пропал. Может статься, у Алланона какая-то своя, тайная цель и он надеялся использовать Шиа лишь как слепое орудие? Слишком много вопросов, а ответа — ни одного.

Флик, наконец, выдохся. Ему надоело уговаривать словно набравшего в рот воды брата, и он замолчал, хмуро глядя на потрескивающий в очаге огонь. А Шиа все размышлял над рассказом Алланона, но так ничего и не решил, только еще больше запутался. Потом он поднялся и направился в комнату. Верный Флик поплелся следом. В спальне Шиа в угрюмом молчании опустился на стул. Флик тяжело плюхнулся на кровать и безучастно уставился в потолок.

Сгустившийся в комнате сумрак едва разгоняло дрожащее пламя свечей. Вскоре Флик почувствовал, что засыпает. Он потянулся, отгоняя сон, и наткнулся рукой на торчащий в изголовье, между матрасом и спинкой кровати, сложенный лист бумаги. Флик с любопытством поднес его к глазам — записка была адресована Шиа.

— Это что? — пробормотал Флик и бросил листок брату, застывшему на стуле в каком-то оцепенении.

Шиа торопливо развернул листок. Едва пробежав первую строчку, он присвистнул и вскочил на ноги. Флик тоже сел на кровати, сообразив, кто оставил записку.

— Точно! Алланон, — подтвердил Шиа. — Послушай-ка!

«Сейчас нет времени искать тебя и все объяснять. Произошло нечто важное — мне надо немедленно уходить. Возможно, я уже опоздал. В долину скорее всего больше не вернусь, но ты должен верить мне и тому, что я рассказал.

В Тенистом Доле уже не безопасно, так что приготовься бежать. Если что-то будет угрожать твоей жизни, ищи приюта в Анарском лесу, в Кальхавене. Я пошлю друга проводить тебя. Можешь полностью довериться Балинору.

Никому не говори о нашей встрече. В кармане бордового плаща я оставил кошель с тремя эльфинитами — эльфийскими камнями. В трудную минуту они укажут путь и защитят. Но будь осторожен — используй их лишь в крайнем случае и не отдавай никому.

Помни, те, кто носят знак Черепа, — твои враги. Да будет с тобой удача, мой юный друг. Мы еще встретимся».

Шиа взволнованно поглядел на брата, но подозрительный Флик лишь покачал головой и насупился.

— Не верю я ему. О чем он там пишет — какие-то Черепа, эльфийские камни? Никогда не слыхал о Кальхавене. Анарский лес — вообще даль неимоверная! Нет, мне все это не нравится.

— Камни! — воскликнул Шиа и бросился к шкафу за плащом.

От возбуждения он не сразу отыскал его и лишь через несколько минут выбрался из недр шкафа, держа в руке маленький кожаный кошель. Шиа прикинул на руке его вес, потом непослушными пальцами распутал шнурки и высыпал содержимое на ладонь: три голубых камня, не крупнее речной гальки. Они ярко сияли даже при бледном свете свечей искусно наведенными гранями. Братья с любопытством склонились над камнями, в глубине души ожидая, что прямо сейчас свершится что-нибудь чудесное. Но ничего не случилось. Эльфиниты лежали в ладони Шиа, сияя, как голубые звездочки, упавшие с ночного неба, такие чистые и прозрачные, что можно было смотреть сквозь них, как через цветные стеклышки. Флик набрался смелости и тронул один из камней, после чего Шиа спрятал их обратно в кошель.

— Что ж, про камни он не солгал, — помолчав, произнес Шиа.

— Как знать… Может, это вовсе не эльфиниты? — предположил Флик. — Ты ведь их раньше не видел? А остальное… Кто такой Балинор? И где находится Кальхавен? Давай-ка лучше поскорее забудем обо всем, и особенно — об Алланоне.

Шиа с сомнением кивнул. Возразить было нечем.

— Беспокоиться пока рано. Надо лишь проследить, не появятся ли знаки Черепа. И не пропустить друга Алланона.

Флик долго еще ворчал по поводу дурацкого письма и его весьма странного автора, потом затих. Шиа задул свечи, но прежде чем лечь, положил кошелек с эльфинитами под подушку. Что бы там ни бубнил Флик, Шиа твердо решил впредь всегда держать камни под рукой…

Следующий день выдался ненастным и хмурым. С севера налетели черные лохматые тучи и заволокли все небо над долиной. Потоки дождя три дня подряд хлестали по крышам домов с какой-то пугающей, остервенелой яростью. Это было поистине ужасное зрелище: стена ливня, свирепые вспышки молний, вспарывающие темное, глухие раскаты грома. Земля дрожала от ударов, буквально раскалывающих пространство и умирающих в зловещем гуле где-то далеко в туманной мгле на севере. Людям казалось, что несущиеся с холмов потоки воды размоют поля и снесут дома. Жители Дола толпились на постоялом дворе Омсворда, тревожно переговариваясь, то и дело бросая мрачные взгляды за окно. Шиа и Флик внимательно наблюдали, прислушиваясь к разговорам. Поначалу еще была надежда, что буря скоро пройдет, однако и через три дня небо оставалось таким же беспросветно-черным.

К полудню четвертого дня дождь немного утихомирился, сменился вялой изморосью. Густой туман и влажная, липкая жара угнетали и раздражали не меньше, чем яростные волны бури. У Шиа и Флика тут же нашлась работа — буря сорвала ставни и снесла дранку, раскидав ее по всему двору. Кое-где протекла крыша. Дерево, с корнем вырванное из земли, сильно покурочило маленькую мастерскую на заднем дворе. Несколько дней братья только и делали, что чинили, замазывали, колотили и подправляли.

Лишь на десятый день дождь прекратился. Тучи ушли, небо прояснилось и засияло дружелюбной синевой, прочерченной только легкими белыми облаками. Кое-где еще долго оставались мутные лужи — как насмешка над вечной жаждой земли, но высохли и они, долина приняла свой прежний облик. Ярость прошедшей бури обернулась лишь смутным воспоминанием.

Братья слышали обрывки разговоров о налетевшем внезапно ненастье. Говорили, что подобные ураганы случаются зимой, на севере, высоко в горах. Мол, буря пришла в долину неспроста, что она отголосок тех загадочных событий, какие, по слухам, участились нынче в северных пределах.

Братья напряженно вслушивались, но так и не узнали ничего интересного. Между собой они время от времени вспоминали визит хранителя. Прагматичный Флик считал это глупостью или дурной шуткой. Шиа не возражал, хотя сам отнесся ко всему гораздо серьезней. Рассказ Алланона не шел у него из головы, и Шиа решил подождать с окончательными выводами, пока не соберется побольше фактов. Кошель же с эльфийскими камнями все время держал при себе. Пока Флик ворчал о глупости, простодушии и безрассудстве брата, Шиа тщательно изучал всех чужестранцев, что проходили через Дол, особенно приглядываясь к их одежде — нет ли где знака Черепа. Но время шло, он так ничего и не высмотрел и, в конце концов, решил забыть обо всем, сам поражаясь своему легковерию.

Но недели через три после внезапного исчезновения Алланона случилось событие, заставившее Шиа вновь задуматься о словах загадочного странника. Братья весь день провели в лесу, неподалеку от Дола, заготавливая новую дранку для крыши, и вернулись домой поздно вечером. Отец уже ужинал на кухне, сидя на своем любимом месте за длинным столом, и поприветствовал сыновей быстрым взмахом руки.

— Тебе письмо, Шиа. — Он вытащил сложенный белый лист. — Помечено, что из Лии.

Шиа издал изумленный возглас и потянулся за письмом. Флик громко засопел.

— Я так и знал! Слишком уж все было спокойно. Первейший шалопай из всех шалопаев Южной Земли решил, что давно не забавлялся. Лучше порви письмо!

Но Шиа пропустил мимо ушей замечание Флика. Флик возмущенно пожал плечами и плюхнулся на табурет рядом с отцом, который невозмутимо заканчивал ужин.

— Он спрашивает, куда это мы подевались, — рассмеялся Шиа. — Менион зовет нас в гости и хочет, чтобы мы побыстрее приехали.

— Ага, — проворчал Флик, — вляпался, наверное, в какую-нибудь историю и теперь ищет дураков, на кого можно все спихнуть. Почему бы нам просто не спрыгнуть с ближайшего обрыва? Ты забыл, что случилось, когда Менион Лия пригласил нас к себе в последний раз? Мы заблудились в Черных Дубах и бродили там несколько дней. Нас едва не сожрали волки. Пусть с меня сожрут призраки, если я еще раз приму его приглашение!

Шиа рассмеялся и весело хлопнул брата по плечу.

— Ты просто завидуешь, что Менион — сын короля и живет так, как хочет.

— Да уж, сын короля, а королевство размером с лужу, — парировал Флик. — Сегодня королевская кровь уже ничего не стоит. Да хоть на себя посмотри…

Он тут же прикусил язык. Братья быстро взглянули на отца, но он, поглощенный едой, вроде бы ничего не расслышал. Флик смущенно пожал плечами.

— Пришел какой-то человек, искал тебя, Шиа, — внезапно объявил Карсад, глядя на сына. — Он упомянул того высокого незнакомца, что был здесь несколько недель назад. Я этого человека раньше не видел в Доле. Сейчас он в зале.

Флик медленно поднялся, охваченный страхом. Если новый незнакомец — враг, это быстро обнаружится. Шиа на всякий случай пощупал карман — эльфийские камни на месте.

— Как он выглядит? — спросил Шиа, желая поосторожней выведать, есть ли на незнакомце знак Черепа.

— Точно не скажу. — Карсад снова склонился к тарелке и говорил, не переставая жевать. — Он весь закутан в зеленый плащ. Приехал как раз в полдень — отличный у него конь! Он искал тебя и был чем-то явно встревожен. Пошел бы ты прямо сейчас и узнал, что ему нужно.

— А были на нем какие-нибудь отметки? — выпалил взвинченный до предела Флик.

Отец перестал жевать и поднял голову, озадаченно нахмурившись.

— Ты о чем? Какие такие отметки? Может, мне его еще и мелом нарисовать?

— Нет, ничего особенного, — быстро вставил Шиа. — Флик просто поинтересовался, может быть… может быть, этот человек чем-то похож на Алланона… Подумай!

— А-а. — Отец понимающе улыбнулся, и Флик с облегчением вздохнул. — Нет, особого сходства я не заметил, хотя он тоже здоровый. На правой щеке у него огромный шрам, как от удара кинжалом.

Шиа кивнул и, схватив Флика за руку, быстро потащил его из кухни в коридор. Запыхавшись, они остановились перед дверями в зал. Шиа осторожно приоткрыл дверь и посмотрел в щелку. Сначала он видел только знакомые лица завсегдатаев и самых заурядных путешественников, что часто проходят через Дол, но вдруг отпрянул. Дверь захлопнулась, Шиа глядел на встревоженного Флика.

— Он там, в самом центре, у камина. Отсюда не видно — я не рассмотрел, как он выглядит. Он закутан в зеленый плащ, точно, как описал отец. Нужно подойти поближе.

— Туда? — задохнулся Флик. — Идти туда? Ты что, сбрендил? Он же может узнать тебя.

— Тогда иди ты, твердо распорядился Шиа. — Подойди к очагу, вроде как подложить дров, и рассмотри его. И главное, посмотри, нет ли на нем знака Черепа.

Глаза у Флика расширились, и он собрался было дать деру, но Шиа крепко схватил его за руку и втолкнул в зал. Через мгновение он снова приоткрыл дверь и заглянул в щелку. Флик неверным шагом подошел к очагу и принялся ворошить тлеющие угольки, потом подложил еще дров. Долинец тянул время, пытаясь встать так, чтобы получше разглядеть закутанного в плащ человека. Незнакомец сидел спиной к огню, обратив взгляд к дверям, за которыми как раз прятался Шиа.

Флик уже собрался возвращаться, и тут незнакомец повернулся к нему и что-то быстро проговорил. Флик застыл на месте. Шиа видел, как брат подошел к чужестранцу и что-то ответил. Шиа отступил в тень коридора, подальше от дверей. Они все-таки выдали себя! Он приготовился уже потихоньку удрать, но тут в коридор вылетел Флик. Лицо перекошено от страха…

— Глаза у него, как у ястреба! Он заметил тебя и просил привести.

Шиа с убитым видом развел руками. В конце концов, даже если они сейчас убегут, найти их не составит труда.

— Может, он ни о чем не догадывается, — со слабой надеждой предположил Шиа. — Просто хочет узнать, куда отправился Алланон. Будь осторожен, Флик, не ляпни чего лишнего.

Он решительно шагнул в зал и первым подошел к столу незнакомца. Тот, даже не повернув головы, сделал знак присесть. Братья неохотно повиновались немому приказу, и с минуту все трое сидели молча, разглядывая друг друга. Незнакомец был крупным мужчиной крепкого телосложения, со строгим, решительным и, можно сказать, привлекательным лицом, если не считать длинного темного шрама через всю щеку. Карие глаза чужестранца показались Шиа на удивление мягкими, что говорило о добром сердце. Светлые, коротко стриженные волосы лишь слегка прикрывали широкий лоб. Шиа было трудно поверить, что такой человек может оказаться врагом. Даже Флик немного расслабился.

— У нас нет времени играть в прятки, Шиа. — Голос незнакомца звучал ровно, однако он явно терял терпение. — Хорошо, что ты так осторожен, но на мне нет знака Черепа. Я — друг Алланона. Меня зовут Балинор. Мой отец — Рал Бакханнах, король Каллахорна.

Братья одновременно вспомнили письмо Алланона. Однако Шиа не собирался рисковать.

— Ну а как я узнаю, что ты — именно тот, за кого себя выдаешь? — быстро спросил он.

Незнакомец улыбнулся.

— В твоем кармане эльфийские камни, их тебе дал Алланон.

Долинец чуть заметно кивнул. О камнях мог знать только тот, кого послал сам хранитель. Он осторожно подался вперед.

— А что с Алланоном?

— Точно не знаю, — тихо ответил Балинор. — Прошло две недели, как мы расстались. Он направлялся в Паранор. Пролетел слух о нападении на Башню, и он беспокоился о безопасности Меча. А меня послал сюда, защищать тебя. Я бы пришел пораньше, но задержала непогода. Да хвост обнаружился. Кое-кто пытался выйти на тебя.

Он помолчал, затем глянул на Шиа в упор:

— Алланон поведал мне твое подлинное происхождение. Сейчас не важно, поверил ты ему или нет. Время пришло — ты должен немедленно бежать из долины.

— Вот так просто взять и убежать? — воскликнул Шиа. — Нет, я не могу!

— Если хочешь остаться в живых — сможешь. Слуги Черепа что-то пронюхали. Через день-два они появятся здесь. Тогда уже будет поздно возмущаться и артачиться. Уходи немедленно. Иди быстро и налегке: старайся держаться дорог, которые хорошо знаешь, и по возможности не покидай леса. По открытым местам иди только днем — при солнечном свете сила Слуг Черепа слабеет. Алланон сказал, куда ты должен попасть, а уж как дойти — думай сам.

Шиа изумленно взирал на Балинора, потом повернулся к брату. Тот вообще потерял дар речи от нового поворота событий.

— Мне надо идти. — Балинор внезапно поднялся, поплотнее закутавшись в плащ. — Я бы взял тебя с собой, но не могу. Слуги Черепа только этого и ждут. Лучше уж я заманю их подальше на юг, а ты пока незаметно ускользнешь. Выступай сегодня же ночью! И береги эльфиниты. Это — мощное оружие.

Балинор протянул на прощание руку, и долинцы только сейчас заметили, что он в кольчуге. Без лишних слов он прошел через зал, шагнул за порог и растворился в ночной тьме.

— Как же нам быть? — спросил Флик, рухнув на стул.

— Откуда я знаю? — устало проговорил Шиа. — Я не гадалка. Если все это правда, тогда мне надо срочно убраться из долины. Если останусь, подставлю вас под удар.

Флик положил руку на плечо Шиа и тихо, но твердо сказал:

— Я иду с тобой.

Шиа взглянул на него, даже не стараясь скрыть свой испуг.

— Я бы тебе не советовал. К тому же отец никогда не поймет.

— Помнишь, что говорил Алланон: теперь я — с тобой, — настойчиво проговорил Флик. — Ведь ты мой брат. Я не могу отпустить тебя одного.

Шиа благодарно улыбнулся и кивнул.

— Обсудим это чуть позже. Надо сначала решить, куда двинуться и что захватить с собой. Да и отцу нужно оставить какую-нибудь записку.

Остаток вечера братья провели, беспокойно бродя из кухни в зал и обратно. Иногда Шиа заходил в свою комнату и рассеянно рылся в вещах. Флик молча ходил за ним по пятам, он боялся, что брат уйдет в Кальхавен один.

Шиа проснулся, когда кто-то тронул его за плечо. Сон был некрепким, прикосновение холодной руки тут же разбудило его. Сердце бешено колотилось. Шиа стал отчаянно отбиваться, стараясь схватить неведомого врага. Тот предупреждающе зашипел, и в рассеянном свете звезд, сочившемся сквозь занавески, Шиа разглядел брата.

— Флик! Как ты меня напугал…

Флик ладонью закрыл ему рот и вновь предостерегающе зашипел. Теперь Шиа заметил, как побледнело лицо брата. Он рванулся с места, но сильные руки крепко держали его.

— Не говори ничего. — Голос Флика дрожал. — Давай к окну — тихо!

Шиа сполз на пол — братья, едва дыша, застыли в глубоком сумраке комнаты. Потом осторожно пробрались к приоткрытому окну, пригибаясь пониже к полу. Флик тихонько подтолкнул брата, руки у него тряслись.

— Там, у стены, — смотри!

Шиа приподнял голову над подоконником. И тотчас заметил огромную черную тень, что ползла, прижимаясь к земле, прямо к постоялому двору. Шиа видел только горбатую спину, закрытую черным плащом. Плащ судорожно вздрагивал, как будто что-то толкало его изнутри. Даже с такого расстояния долинец слышал отвратительное хриплое дыхание твари, когтистые лапы скребли по земле. Шиа вцепился в подоконник, потом тяжело опустился на пол. Он разглядел серебристый кулон на груди чудовища — тускло мерцающий Череп.

Глава 4

Сидя на полу, Шиа потеснее прижался к брату. Они прислушивались к крадущимся шагам за окном, шли секунды — звук стал громче. Братья очень пожалели, что вовремя не вняли совету Балинора. Они ждали, что будет дальше, боясь не только заговорить, но даже дышать. Шиа только теперь осознал, что эта тварь пришла убить его, и не пытался бежать лишь потому, что боялся выдать себя неосторожным движением. Флик тоже старался не шевелиться и дрожал от прохлады ночного ветра, тихонько раздувающего занавеску.

Вдруг братья услышали резкий собачий лай, обернувшийся хриплым воем, в котором смешались ненависть и страх. Шиа и Флик осторожно приподняли головы над подоконником и выглянули на улицу. Тварь вжалась в стену противоположного здания, прямо напротив их окна, а футах в десяти от нее стоял огромный лохматый волкодав, охотничий пес одного из долинцев, и не сводил глаз с незваного гостя. Клыки собаки тускло поблескивали в сумеречном свете. Тварь дышала медленно, с каким-то скрипучим хрипом, пес приглушенно выл и скалил зубы, осторожно пробираясь вперед на полусогнутых лапах. Потом, яростно зарычав, волкодав бросился на врага, целясь ему в глотку, но клешнеобразная лапа, стремительно выброшенная из-под плаща, схватила несчастного пса за горло и швырнула его на землю. Тот не успел даже взвизгнуть. Все произошло так стремительно, что изумленные братья едва не забыли пригнуться. Снова раздался скрежещущий звук — тварь пробиралась вдоль стены соседнего здания, но теперь прочь от гостиницы.

Братья ждали, затаив дыхание. Все смолкло, но они продолжали напряженно вслушиваться. Наконец, Шиа приподнялся и выглянул в окно. Перепуганный Флик уже собирался рвануться к выходу, но Шиа быстро затряс рукой, давая понять, что темная тварь ушла. Флик вернулся к теплой постели и уже натянул на себя одеяло, но насторожился, увидев, что Шиа, не зажигая света, торопливо одевается в темноте. Флик хотел было заговорить, но брат приложил палец к губам. Тогда он быстро встал и тоже принялся одеваться. Что бы там ни задумал Шиа, куда бы он ни собирался, Флик твердо решил, что идет с ним. Когда они оба были готовы, Шиа вплотную приблизился к брату и зашептал ему в самое ухо:

— Пока мы в долине, все будут в опасности. Нам надо немедленно уходить. Сейчас! Ты со мной?

Флик решительно кивнул, и Шиа продолжил:

— Сейчас мы пойдем на кухню, возьмем еды, чтобы хватило на несколько дней, и я оставлю папе записку.

Без лишних слов Шиа вынул из шкафа мешок и беззвучно пропал в черноте коридора. Флик поспешил следом. Вдоль стен они прокрались на кухню. Шиа зажег свечу и сел писать записку отцу. Флик пока собирал продукты. Через несколько минут все было готово; Шиа засунул записку под огромную пивную кружку, потушил свечу, и братья направились к задней двери, ведущей из кухни на улицу. У самой двери Шиа остановился и повернулся к Флику.

— Когда мы выйдем, чтоб никаких разговоров. Просто иди за мной. Только не отставай.

Флик кивнул, тревожась, не затаилась ли за дверью ужасная тварь — а вдруг ждет, когда они выйдут, чтобы перерезать им глотки, как тому злополучному псу. Но времени на колебания не было, Шиа открыл деревянную дверь и осторожно выглянул на залитый лунным светом двор. Подождав секунду, он махнул Флику и шагнул в прохладную ночь. На улице было светлее, чем в доме, луна и звезды хорошо освещали двор. Братья огляделись: никого. До рассвета оставалось еще часа два, потом деревня начнет просыпаться. Шиа быстро направился через двор в тень примыкающей к зданию изгороди. Флик бросил последний тоскливый взгляд на свой дом, которого он, может, больше не увидит, и поспешил следом.

Шиа молча крался по деревне. Долинец рассудил что, очевидно, Слуга Черепа не знал точно, где искать Шиа, иначе схватил бы его еще в гостинице. Но тварь явно подозревала, что оставшийся потомок Дома Шаннары живет где-то здесь, в долине, и явилась в Тенистый Дол не просто так — она искала его, Шиа. Он сразу решил допустить, что черных тварей здесь несколько и что они следят за всей долиной, поэтому им с Фликом надо воспользоваться имеющимся у них пока преимуществом — неведением врага — и за сегодняшний день отойти от долины как можно дальше. Поход до Анара займет не одну неделю, а еды у них только на несколько дней. К тому же братья совсем не знают земель за пределами долины. А за большими дорогами непременно будут следить Слуги Черепа. Надо выбрать хотя бы общее направление. Куда? Шиа задумался: чего от них меньше всего ожидают эти черные твари?

Хотя долинец уже принял решение, он тщательно взвесил все варианты. К западу от долины лежал безлюдный, дикий край, где затеряны лишь несколько маленьких деревенек, но это в противоположной стороне от Анара. Если они свернут на юг, то очень скоро доберутся до сравнительно безопасных городов Южной Земли — Пайи или Золомаха; там у братьев были родственники и друзья. Но этот маршрут — наиболее вероятный, и Слуги Черепа будут поджидать их на каждой дороге. Если идти через Дальн, они выйдут на обширную открытую равнину, что простирается от реки Раппахалладрон до Радужного озера. А дальше — мили диких, пустынных земель до самого Каллахорна. Слуги Черепа пришли с севера, скорее всего через эти земли. Они знают их куда лучше, чем братья, и если подозревают, что Балинор приходил в Дол из Тирзиса, то установят за северными дорогами тщательное наблюдение.

Анар лежит к северо-востоку от Дола, дорога туда проходит через коварные местечки Южной Земли. Самый прямой путь был и самым опасным, и вряд ли Слуги Черепа ожидали, что братья пойдут этой дорогой: через сумрачные леса, таящие множество ловушек, низины, сокрытые топи. Но к востоку от леса Дальн было одно место, о котором не могли знать Слуги Черепа, — плоскогорье Лия, маленькое королевство. Там братья смогут попросить помощи у Мениона Лии, близкого друга Шиа, который, несмотря на все опасения и страхи Флика, возможно, проведет их через опасные земли. Шиа считал этот путь единственно разумным.

Братья вышли на юго-восточную окраину деревни и остановились в тени ветхого амбара. Шиа настороженно смотрел вперед. Он не мог даже предположить, где теперь рыщет темная тварь. Все было тихо в тусклом сиянии луны. Ночь заканчивалась. Где-то слева бешено лаяли собаки, в окнах некоторых домов зажегся свет — заспанные долинцы настороженно вглядывались в темноту. Через час начнет светать, поэтому нужно как можно скорее уходить из долины в лес. Если они замешкаются, то при утреннем свете Слуга Черепа может заметить, как они поднимаются по склону, и тогда им конец.

Шиа хлопнул Флика по спине, молча кивнул и направился к ближайшим деревьям. Уже появилась роса. Шиа и Флик бежали через рощу, не разбирая дороги, ветви хлестали по лицам, осыпая их влажными брызгами. Они направлялись к восточному склону долины, густо поросшему низким кустарником, неслись во всю прыть, каким-то чудом не спотыкаясь о валежник и не налетая на стволы деревьев. Добравшись до холма, братья даже не приостановились; они не оглядывались назад и почти не смотрели себе под ноги — только вперед, вверх. Одолев холм, братья почти выбрались к краю долины. В предрассветном сумраке восточный склон долины, усеянный бесформенными валунами и редким кустарником, казался каким-то гигантским барьером, закрывающим мир.

Шиа чувствовал себя прекрасно, он буквально летел, ловко лавируя между камнями и зарослями кустарника. Флик старался не отставать, слишком силен был его страх перед тварью. Он только раз отважился оглянуться, но увидел лишь смутный купол сплетенных верхушек деревьев на фоне бледнеющих звезд. Деревня уже скрылась из виду. Что теперь с ними будет? Куда им идти, чтобы скрыться от злобной твари? И в первый раз после ухода загадочного Алланона Флик горячо и искренне пожелал, чтобы этот мрачный странник появился опять.

Минуты летели быстро, и роща была уже совсем близко. Вокруг стояла такая гулкая тишина, что казалось, на всей земле остались лишь Шиа и Флик, одни, последние живые существа, и только бдительные, спокойные звезды торжественно мерцали в вышине. Ночь проходила, и небо светлело. Невозмутимые звезды задумчиво гасли одна за другой, растворяясь в утреннем свете. Во что бы то ни стало надо добраться до леса Дальн до восхода солнца.

На опушке рощи беглецы без сил повалились на землю под высоким пушистым орешником; сердца были готовы выпрыгнуть из груди. Несколько минут они лежали неподвижно, тяжело дыша. Наконец, Шиа заставил себя подняться и оглянулся на Дол. Похоже, братьям удалось ускользнуть незамеченными. И все же они еще не выбрались из долины — роща, в которой они укрылись, располагалась как раз у подножия восточного склона. Шиа двинулся через лесок, потом начал карабкаться вверх по крутому склону. Флик, не раздумывая, поплелся следом. Он уже просто не мог думать, его ослабевшей воли хватало лишь на то, чтобы переставлять уставшие ноги.

Восточный склон был самым неровным и труднопроходимым из всех, поверхность его представляла собой беспорядочное нагромождение гигантских камней, поваленных деревьев, колючих кустов и изрытой земли — так что подъем шел медленно и трудно. Шиа задавал темп, стараясь идти как можно быстрее, Флик пытался не отставать. Уже почти рассвело, звезды исчезли. Впереди, на самой вершине склона, желто-оранжевые проблески первых лучей солнца, еще бледные и робкие, обрисовали размытым контуром линию дальнего горизонта. Шиа судорожно глотал воздух. Он уже начал уставать, но не останавливался. Флик понуро тащился сзади.

Он ободрал руки в кровь о колючки кустов и об острые камни. Казалось, подъем никогда не закончится. Они едва волочили ноги, и только страх возможной погони подгонял их вперед. Ведь если их схватят теперь, на открытом месте, после стольких усилий…

Они прошли уже три четверти пути, и вдруг Флик резко вскрикнул и, задохнувшись от ужаса, упал на землю. Шиа испуганно обернулся и тут же увидел огромное черное нечто — оно медленно поднималось в дымку восхода, паря над землей, как гигантская птица. Шиа распластался среди камней и знаками велел Флику отползти под прикрытие кустов. Только бы их не заметили! Крылатая тварь взлетала все выше, делая широкие круги, и приближалась к склону, где, затаив дыхание, лежали братья. Последняя надежда на спасение оставила их, когда они услышали пронзительный, леденящий душу крик темного существа. Леденящий страх охватил обоих Омсвордов, подобное Флик уже пережил в тот вечер, когда впервые встретился с Алланоном и увидел на небе черную тень. Но на этот раз спрятаться было некуда — крылатый Слуга Черепа летел прямо на них, и братья приготовились к смерти. Но вдруг черный охотник на лету развернулся и устремился на север, медленно опускаясь за горизонт, и, наконец, совершенно пропал из виду.

Долинцы еще долго лежали, оцепенев, под прикрытием камней и кустарника и не решались даже пошевелиться, опасаясь, что тварь вернется. Но время шло, страх отступал, и братья, поднявшись, возобновили свой путь. До неровного края склона оставалось совсем немного, затем — небольшое открытое пространство луга и за ним — Дальн. Уже через несколько минут Шиа с Фликом вошли под сень огромных деревьев; первые лучи восходящего солнца озарили пустой и безмолвный склон.

В лесу юноши чуть замедлили шаг. Флик, который так и не понял, куда именно они идут, окликнул брата:

— Почему мы пошли этой дорогой? — После долгого молчания его собственный голос звучал как-то странно. — И куда мы вообще идем?

— В Анар, естественно. И лучше всего нам идти тем путем, которого Слуги Черепа меньше всего от нас ожидают: на восток к Черным Дубам и оттуда — на север. Надеюсь, по пути нам окажут помощь.

— Подожди-ка! — внезапно сообразил Флик. — Ты имеешь в виду, что на восток мы пойдем через Лию, а поможет нам Менион? Ты что, совсем спятил? Тогда почему мы просто не отдались в лапы той твари? Так все же было бы быстрее!

Шиа устало взмахнул рукой перед лицом брата.

— У нас нет выбора! Единственный человек, к кому мы можем сейчас обратиться, — это Менион Лия. Он знает все земли за Лией. Может, он знает дорогу и через Черные Дубы.

— Да, это уж точно, — мрачно кивнул Флик. — Тебе напомнить, как в прошлый раз мы там из-за него заблудились? Я не стал бы опять на него полагаться. Да что там полагаться — я и близко к нему не подойду!

— У нас нет выбора, — повторил Шиа. — И тебя никто не просил идти со мной. — Он внезапно замолчал и отвернулся. — Я погорячился. Прости. Но сейчас, Флик, мы сделаем так, как говорю я.

Они возобновили путь в гнетущем молчании, Флик плелся с выражением мрачного неодобрения на лице. Бежать из дома — само по себе не самое лучшее начало, даже притом, что крылатые монстры рыщут по долине. Но идти к Мениону Лие — это еще хуже. Этот нахальный бездельник заведет их прямо в западню, если, конечно, раньше они не заблудятся где-нибудь в дремучем лесу. Мениона интересовал только сам Менион, великий авантюрист, любитель всевозможных диких выходок и рискованных экспедиций. Даже одна мысль о том, что он может помочь, была просто смешной.

С самого первого момента их встречи пять лет назад Флик неодобрительно относился к Мениону Лие и ко всему, что он собой олицетворял. Единственный сын в семье, которая на протяжении веков управляла маленьким королевством на плоскогорье Лия, Менион только и делал, что ввязывался во всяческие шальные истории. И так всю жизнь. Он никогда не трудился, и Флик бы сказал даже больше: он вообще ничего стоящего не сделал. Ни разу за всю свою жизнь. Его жизнь проходила в праздных забавах: турниры, охота — бездарное времяпровождение, с точки зрения долинца, с детства привыкшего к тяжелой работе. Похоже, ничто не имело для Мениона особенного значения. Этот горец шел по жизни, как облачко по чистому небу, не оставляя следа. Именно это небрежное отношение ко всему едва не погубило их в Черных Дубах год назад. Но Шиа тянулся к Мениону; и при всем своем легкомыслии горец, похоже, отвечал ему искренней привязанностью. Правда, Флик думал, что это не та дружба, на которую всегда можно положиться. И вот теперь брат собирается доверить их жизни человеку, не имеющему ни малейшего представления об ответственности.

Флик старался что-нибудь придумать. Наконец он решил, что самое лучшее — это следить за Менионом и тактично предупреждать Шиа, если возникнут какие-либо подозрения. Спорить же с братом теперь не имело смысла, тот заупрямится еще больше, и Флику вообще не удастся уберечь Шиа от безумных идей принца Лии.

Ближе к вечеру они вышли на берег великого Раппахалладрона и пошли вдоль реки к тому месту, где дальний берег резко выдавался вперед и поток сужался. Здесь братья остановились, глядя на лес на той стороне. Через час солнце скроется за горизонтом, а Шиа совсем не хотелось быть пойманным этой ночью, поэтому братья, не мешкая, принялись мастерить маленький плот, чтобы перевезти на нем мешки и одежду. На сооружение большого плота, который мог бы выдержать людей, не было времени, так что им самим придется перебираться вплавь. Быстро закончив работу, они привязали вещи к плоту и вошли в ледяную воду Раппахалладрона. Течение было быстрым, но не опасным — к этому времени снег в горах уже растаял. Им оставалось только найти подходящее место для высадки, но эта проблема решилась сама собой: течение отнесло братьев на полмили вниз, прямо к узкой заводи. Дрожа от холода, они выбрались на берег, вытащили плот, быстренько обсушились и оделись. Вся переправа заняла чуть больше часа, и солнце уже опустилось за деревья — остался лишь тусклый красноватый отблеск. Еще пара минут, и станет совсем темно.

Шиа предложил поспать хотя бы несколько часов, чтобы восстановить силы, и продолжить путь ночью, когда их никто не увидит. Укромная заводь казалась безопасной, и, завернувшись в пледы, братья устроились под большим вязом и тут же заснули.

Около полуночи Шиа разбудил Флика, они быстро собрали свое снаряжение и возобновили поход.

Они шли до самого восхода, стараясь придерживаться восточного направления. Огромные деревья Дальна загораживали весь горизонт. Звездное небо скрывала спутанная сеть тяжелых ветвей, шуршащие листья смыкались над путешественниками. Братья шли долго, но Дальну не видно было конца. Ни Шиа, ни Флик не имели ни малейшего представления о том, сколько им еще надо пройти, чтобы добраться до границ Лии. Прямо перед ними взошло солнце, и Шиа слегка успокоился: по крайней мере, они не сбились с правильного направления. Братья нашли маленькую полянку, надежно укрытую в зарослях огромных вязов, скинули мешки и тут же заснули, измотанные напряженным переходом. Проснулись они уже к вечеру и, не разводя костра, чтобы не привлечь внимание возможных преследователей, наскоро подкрепились сушеным мясом и сырыми овощами. На десерт у них были вода и фрукты. Флик снова заговорил о цели их путешествия.

— Шиа, — осторожно начал он, — я не хочу показаться нудным, но ты в самом деле уверен, что выбрал лучший путь? Я имею в виду, что, даже если Менион и захочет помочь, мы ведь можем заблудиться в болотах за Черными Дубами и уже никогда не выбраться.

Шиа медленно кивнул и пожал плечами.

— Да. На севере меньше укрытий и страна незнакома даже Мениону. А ты думаешь, лучше идти туда?

— Нет, — с убитым видом ответил Флик. — Но помнишь, что говорил Алланон? Он сказал, что нам надо быть осторожными и не доверять кому попало. Вообще никому не доверять. По-моему, он сказал достаточно определенно.

— Только не заводи все сначала, — вспылил Шиа. — Алланона здесь нет, и сейчас решаю я. А я думаю, что мы не доберемся до Анара без помощи Мениона. Он всегда был хорошим другом, и к тому же я еще не видел лучшего фехтовальщика. Нам пригодится его искусство, если потребуется драться.

— Нам непременно придется драться, если с нами будет Менион, — многозначительно произнес Флик. — Но каковы наши шансы против чего-то, подобного той твари с Черепом? Да она просто раздерет нас на куски!

— Что-то ты слишком мрачен, — рассмеялся Шиа. — Пока что мы еще живы. И не забудь, у нас есть защита — эльфийские камни.

Флика вовсе не убедил этот аргумент, но он предпочел не спорить. Ему пришлось согласиться, что Менион Лия действительно дерется лучше всех и в сражении будет незаменимым союзником, только вот чью сторону изберет этот непредсказуемый забияка. Шиа всегда защищал и оправдывал Мениона — он искренне привязался к этому бесшабашному авантюристу, поэтому, считал Флик, не мог объективно оценивать его. Лия — одно из немногих королевств, которые еще сохранились в Южной Земле, а Шиа всегда был противником монархии и абсолютной, централизованной власти. И тем не менее наследник королевского трона был его лучшим другом.

Братья закончили ужин в полном молчании. Первые ночные тени уже ложились на землю, солнце скрылось из виду, красные отблески заката смешивались с зеленью листвы. Братья собрали свои немногочисленные пожитки и медленно двинулись в путь. Луна, как далекий маяк, изредка мелькала в просветах между ветвей. Флика смущала неестественная тишина Дальна, необычная для такого огромного леса. Братья иногда останавливались, прислушиваясь, но так ничего и не услышав, шли дальше. Они беспокойно вглядывались в темноту впереди: когда же деревья наконец расступятся и покажется плоскогорье. Тишина угнетала Флика, и он принялся насвистывать себе под нос, но быстро умолк, заметив предупреждающий жест Шиа.

Утром братья вышли к краю Дальна на заросшие кустарником луга, что простирались до плоскогорья Лия. Еще оставалось несколько часов до восхода солнца, поэтому Шиа с Фликом решили не останавливаться. Выбравшись из Дальна, братья почувствовали несказанное облегчение — давящая стена чудовищных деревьев и неприятная тишина остались позади — и снова начали переговариваться на ходу. За час до рассвета они остановились поесть и передохнуть. Далеко на востоке, смутно освещаемое первыми проблесками встающего солнца, уже показалось плоскогорье Лия — еще день пути. Шиа прикинул, что если они выйдут на закате, то до следующего восхода без труда доберутся до Лии. А дальше все будет зависеть от Мениона. С этой мыслью Шиа и заснул.

Вскоре оба проснулись, отчетливо ощущая, что где-то рядом находится какое-то живое существо. Они молча вскочили на ноги и вытащили кинжалы. Долинцы надеялись, что им удалось улизнуть, ведь было бы слишком несправедливо, если бы их схватили теперь, после того как им пришлось столько преодолеть, когда лишь несколько часов перехода отделяло их от безопасной Лии.

И вдруг вместе с порывом ветра из зарослей слева от них в воздух беззвучно поднялся Слуга Черепа. На несколько долгих мгновений смутный силуэт, казалось, завис над долиной, как бы не в силах двинуться с места, — черный на фоне слабого света приближающегося утра. Братья распластались на земле и ждали, что будет дальше. Интересно, как Слуге Черепа удалось идти за ними так далеко, если, конечно, он шел за ними. Может, это уже другой. Оставалось только гадать, но факт оставался фактом: за ними охотились, и сейчас они — на волосок от смерти. Еще мгновение тварь неподвижно висела в небе, затем, раскинув широкие крылья, медленно заскользила к тому месту, где прятались братья. Флик задохнулся от ужаса и отполз подальше в кусты, лицо его стало мертвенно-бледным, кулаки судорожно сжались. Но за несколько сот футов от них крылатая тварь опустилась в редкую рощицу и пропала из виду. Братья отчаянно вглядывались в утренний туман, но преследователь как будто исчез.

— Сейчас, — Шиа решительно зашептал прямо в ухо брату, — пока он нас не видит. К тем кустам впереди!

Ему не надо было повторять дважды. После того как черное чудовище обыщет рощу, оно направится прямиком к их теперешнему укрытию. Флик, трепеща от страха, сорвался с места, продвигаясь полубегом-полуползком по мокрой траве, то и дело оглядываясь назад в страхе, что Слуга Черепа может в любое мгновение подняться из рощи и заметить его. Сзади бежал Шиа. Низко пригнувшись к земле, он зигзагами мчался по открытому лугу. Братья благополучно добрались до кустов, и только тогда Шиа вспомнил, что они забыли свои мешки. Крылатая тварь ни за что не пропустит их и тут же поймет, куда направились беглецы, — охота закончится. Сердце Шиа сжалось. Как они могли так сглупить? Он в отчаянии ухватился за плечо Флика, но тот уже и сам все понял и тяжело опустился на землю. Шиа знал, что надо обязательно вернуться — мешки выдадут их. Даже если его увидят, другого выбора просто не было. Но когда он в замешательстве встал на ноги, черная тень охотника снова зависла в постепенно светлеющем небе. Долинец упустил возможность.

И снова их спас рассвет. Солнечный свет ударился о тело ночной твари. Ее время вышло; с пронзительным криком она резко взмыла в небо, описывая над землей все расширяющиеся круги. Крик чудовища был подобен возгласу самой смерти, исполненный такой леденящей ненависти, что на мгновение стихли все нежные звуки утра; потом чудовище повернуло на север и быстро скрылось из виду. Не веря своему счастью, долинцы еще долго смотрели в далекое пустое небо.

Глава 5

Ближе к вечеру долинцы добрались до Лии. Сейчас они с искренней радостью смотрели на надменную стену, окружавшую город, хотя разогретый за день тускло-серый камень стен и казался неприветливым. Замкнутое пространство городов всегда удручающе действовало на долинцев, привыкших к вольным лесам и широким просторам, но теперь Лия была для них долгожданным приютом, куда они так стремились. Шиа с Фликом, не колеблясь, вошли через западные ворота и направились по узким улочкам к дворцу, где жил Менион, — величественному старому замку, окруженному высокими деревьями, аккуратно подстриженными газонами и благоухающими садами. Улицы были полны народу, особенно много людей собралось здесь, у городской стены, где расположились лавки и маленькие базарчики. Жителям Тенистого Дола Лия казалась огромным городом, почти столицей, хотя на самом деле это был маленький городок. Лия существовала как бы отдельно от всего остального мира, и путешественники редко проходили через ее ворота. Это был независимый, самостоятельный город-королевство, и жители его прежде всего заботились о собственных нуждах. Род королей, что властвовали в этом государстве, был самым древним во всей Южной Земле. Здесь правили по своим законам, да жители Лии и не нуждались в других. Горцы были довольны своей жизнью и своим королем.

Пока братья пробирались сквозь толпу, Шиа размышлял о своей странной дружбе с Менионом Лией. На первый взгляд у них было так мало общего. Долинец и горец, их жизни настолько отличались одна от другой, что нельзя было даже сравнивать. Шиа — приемный сын владельца гостиницы, рассудительный, практичный юноша, воспитанный в труде и привычный к тяжелой работе. Менион — единственный сын королевской фамилии Лии и наследник трона. Строгий Шиа считал, что у Мениона есть единственное достоинство, вызывающее невольное уважение, — его врожденное охотничье чутье. Взгляды Шиа и Мениона на политику тоже были диаметрально противоположны. Шиа был настоящим консерватором, ярым защитником старых обычаев, тогда как Менион считал, что старый порядок изжил себя и не дал народам ничего хорошего.

Но при всех этих различиях они искренне уважали друг друга и тесно сдружились. Правда, по мнению Мениона, его друг был иногда слишком уж консервативным, но он восхищался его уверенностью и решимостью. Шиа — хотя Флик был уверен в обратном — ясно видел все недостатки Мениона, но видел и то, что другие почему-то никак не замечали: инстинктивное, безошибочное умение отличить хорошее от дурного.

Менион Лия всегда старался жить, не заботясь о будущем. Он много путешествовал, охотился в ближайших лесах, но в основном искал на свою голову приключений, так и норовя влезть в крупные неприятности. Он долго практиковался в искусстве следопыта и стрельбе из лука, что, однако, пока не дало никаких полезных результатов. Наоборот, все это лишь раздражало его отца, который уже давно безуспешно пытался заинтересовать сына и единственного наследника наукой управления королевством. Когда-нибудь Менион станет королем, но Шиа сомневался, что его легкомысленный друг вообще задумывался над этим. Мать Мениона умерла несколько лет назад, вскоре после того, как Шиа впервые побывал в Лии, а отец… Смерть короля не всегда приходит со старостью, и уже не раз прежние правители Лии умирали неожиданно.

Дворец Мениона — каменный двухэтажный дом — стоял среди густых зарослей орешника, окруженный маленьким парком. Через парк прямо к главному входу вилась дорожка. Было еще тепло, и детишки плескались в мелком пруду королевского парка. Жители города, не обращая внимания на путников, спешили по своим делам: кто — на вечеринку к друзьям, кто — домой к семье.

Братья уже вошли в распахнутые ворота и быстро шагали по выложенной камнями дорожке, когда из дверей дворца появился Менион Лия собственной персоной. Он двигался с грациозной легкостью кошки. У долинцев зарябило в глазах: на нем был разноцветный плащ и желто-зеленый камзол. По сравнению с братьями Менион казался высоким, а широкие плечи и длинные руки делали его фигуру внушительной. Принц собрался было свернуть на боковую дорожку, но, заметив двух взлохмаченных, запыленных путников, что приближались по главной дороге, резко остановился. Через мгновение он с изумлением вскрикнул, вытаращив глаза:

— Шиа! Что, во имя всех… что это с тобой? — И он бросился навстречу другу.

— Рад тебя видеть, Менион, — с улыбкой сказал Шиа.

Горец отступил на шаг, пристально рассматривая братьев.

— Вот уж не ждал, что ты придешь так быстро. — Он не сводил глаз с усталого лица Шиа. — Мое письмо… Но ты пришел не из-за него, так? Нет, молчи, я не хочу этого слышать. Уж лучше я буду считать, что ты просто по-дружески пришел навестить меня. И привел с собой подозрительного старину Флика. Вот это сюрприз!

Он поглядел на хмурого Флика, но тот лишь отрывисто кивнул:

— Это была не моя идея, уж поверь мне.

— Мне очень жаль, что причина нашего прихода — не только дружба… — тяжело вздохнул Шиа. — Я не хотел втягивать тебя во все это, но, боюсь, у нас крупные неприятности, а ты можешь нам помочь.

Менион хотел было улыбнуться, но заметив озабоченность, отразившуюся на напряженных лицах друзей, серьезно кивнул.

— Вижу, что это не просто забавное приключение, так? Но все равно, первым делом — горячая ванна и ужин. А потом мы поговорим о деле, которое привело вас сюда. Идите в дом. Отец сейчас на границе, у него там дела, но я полностью в вашем распоряжении.

Войдя в дом, Менион приказал слугам позаботиться о долинцах — им тут же приготовили ванну и дали чистую одежду. Через час три друга уже сидели за столом в большом зале. Таким ужином можно было бы накормить десятерых. За едой Шиа поведал Мениону о странных событиях, что вынудили их с Фликом бежать из Тенистого Дола. Он подробно описал встречу Флика с загадочным странником Алланоном, пересказал всю запутанную историю Меча Шаннары, упомянул о предупреждении Балинора и о том, как они едва спаслись от черной твари со знаком Черепа. Флик сидел молча, не желая вступать в разговор, — он боялся, что не сможет устоять перед соблазном несколько преувеличить свою роль во всех этих событиях. А еще он решил не доверяться Мениону, быть настороже и не трепать понапрасну языком.

Менион Лия молча слушал, не выказывая никакого удивления, лишь один раз, когда Шиа рассказал ему о своем происхождении, брови принца поползли вверх. И хотя сам долинец говорил об этом как о странной шутке Алланона, было видно, что Мениону такой поворот событий пришелся по душе. Но в остальном его худое загорелое лицо оставалось бесстрастной маской, которую оживляла только улыбка и маленькие морщинки в уголках проницательных серых глаз. Он быстро сообразил, почему братья пришли к нему. Они собирались идти через Низины Клета и потом — через Черные Дубы, но это было просто невозможно без помощи человека, который хорошо знает эти места, человека, которому они могли бы доверять.

Долинец закончил рассказ и терпеливо ждал, что ответит Менион. Горец как будто задумался, сосредоточенно глядя в бокал с вином, потом рассеянно заговорил:

— Меч Шаннары. Я уже много лет не слышал этой истории. И я никогда по-настоящему не верил, что это — правда. А теперь мой друг Шиа извлек ее из небытия, и при этом оказывается, что он — тот самый легендарный наследник. А может быть, нет? — Его глаза внезапно сверкнули. — Может быть, ты — лишь приманка для этих создании с севера, ну, чтобы отвлечь их внимание от чего-то другого. Можем ли мы доверять Алланону? Судя по тому, что ты рассказал, он не менее опасен, чем эти черные твари. А вдруг он один из них?

При этих словах Флик вздрогнул, но Шиа решительно покачал головой.

— Нет, я не могу в это поверить. Это просто бессмысленно.

— Ну и ладно, — медленно продолжал Менион, уже обдумывая план их дальнейших действий. — Вероятно, с возрастом я становлюсь подозрительней. Но, честно, вся эта история слишком неправдоподобна. А если это правда, то тебе крупно повезло, что ты вообще сюда добрался. Слишком много странного рассказывают о Северной Земле, о зле, что давно поселилось в диких просторах Стреллихеймских равнин, о силе, которую, как говорят, не дано понять ни одному смертному существу…

Он на мгновение замолчал, отпив вина.

— Меч Шаннары… Одно только предположение, что легенда может быть явью, уже… — Он покачал головой, не скрывая усмешки. — Разве можно упустить такой шанс — выяснить все самому? Вам нужен проводник до Анара, и я — к вашим услугам.

— Я знал, что ты согласишься. — Шиа потянулся через стол и благодарно пожал его руку.

Флик тихо застонал, но все-таки выдавил слабую улыбку.

— Теперь посмотрим, что у нас есть. — Менион тут же приступил к своим обязанностям, и Флик вернулся к вину. — Что это за эльфийские камни? Дай я на них погляжу.

Шиа быстро достал маленький кошелек и высыпал камни на ладонь. Эльфиниты вспыхнули в свете факелов ослепительным голубым сиянием. Менион робко прикоснулся к одному камню, потом взял его в руку.

— Они действительно очень красивые, — одобрительно подтвердил он. — Я никогда не видел ничего подобного. Только как они могут нам помочь?

— Я пока что не знаю, — неохотно признался долинец. — Но Алланон говорил, что в них огромная сила и использовать их надо лишь в крайнем случае.

— Ладно, будем надеяться, что это так, — фыркнул Менион. — Мне бы очень не хотелось обнаружить, что он ошибся, когда мы попадем в какую-нибудь переделку. Пока нам придется положиться на его слова.

Он на мгновение замолчал, наблюдая, как Шиа ссыпает камни в кошелек и кладет его под рубашку. Когда долинец поднял глаза, Менион уставился в свой бокал.

— Я кое-что знаю о человеке по имени Балинор, Шиа. Он хороший воин — во всей Южной Земле вряд ли найдется равный ему. Хорошо бы нам попросить помощи у его отца. Солдаты Каллахорна — лучшая защита, чем дварфы Анара. Я знаю дороги в Тирзис, все они безопасны. А путь в Анар проходит через Черные Дубы — ты и сам знаешь, что это не самое спокойное место Южной Земли.

— Алланон сказал нам идти в Анар, — твердо ответил Шиа. — Наверное, на это есть причины, и пока я вновь не увижу его, я буду делать, как он велел. И сам Балинор советовал нам следовать указаниям Алланона.

Менион пожал плечами.

— Это не очень удачно, потому что, даже если мы сможем пройти через Черные Дубы, дальше… Я почти ничего не знаю о землях за ними. Мне говорили, что до самого Анарского леса простирается дикая, почти незаселенная страна. Впрочем, там живут в основном южане и дварфы-карлики, а они для нас не опасны. Кальхавен — маленькое поселение дварфов на Серебряной реке в нижнем Анаре. Думаю, мы без труда отыщем его, если только дойдем. Во-первых, нам надо перебраться через Низины Клета, что особенно гадко в весеннюю оттепель. Во-вторых, Черные Дубы. Это будет самая опасная часть пути.

— А разве нельзя как-нибудь обойти… — с надеждой начал Шиа.

Менион налил себе еще вина и передал графин Флику, который принял его и глазом не моргнув.

— Это займет не одну неделю. К северу от Лии находится Радужное озеро. Если мы пойдем туда, нам придется обогнуть озеро с севера через горы Ранн. К югу от озера на много сотен миль — Черные Дубы. А если сначала идти на юг, а потом снова на север с другой стороны… На все это уйдет недели две. И это совершенно голая земля. Ни одного укрытия. Единственный путь — на восток через Низины, а там мы как-нибудь попытаемся прорваться через Дубы.

Флик нахмурился, вспомнив, как в прошлый раз Менион завел их в этот дремучий лес, а вывести не смог. Они умирали от голода и готовились уже распроститься с жизнью.

— А, старина Флик не забыл еще Черные Дубы, — рассмеялся Менион, заметив мрачное выражение лица долинца. — Ну ладно, Флик, на этот раз мы подготовимся получше. Это очень коварный край, но никто не знает его лучше меня. К тому же там этим тварям будет не так-то просто преследовать нас. И мы никому не скажем, куда идем. Мы скажем, что просто решили отправиться на охоту. У папы полно своих забот — он даже не будет скучать по мне. Он привык, что я часто ухожу, иногда на несколько месяцев.

Он на мгновение замолчал и поглядел на Шиа, соображая, не забыл ли чего. Долинец усмехнулся, видя, как воодушевился горец.

— Я знаю, Менион, что мы всегда можем на тебя положиться. Уже то хорошо, что ты с нами.

Флик поднял глаза, всем своим видом выражая искреннее возмущение; и Менион, заметив это, не мог отказать себе в удовольствии немного подразнить мрачного долинца.

— А теперь давайте обсудим мой интерес в данном деле, — внезапно заявил он. — То есть, что я с этого буду иметь, если в целости и сохранности доведу вас до Кальхавена?

— Что ты с этого будешь иметь?! — завопил Флик. — Почему бы тебе…

— Все нормально, — быстро прервал его горец. — Я забыл о тебе, старина Флик, но не стоит волноваться: на твою долю я не претендую.

— О чем ты вообще говоришь, пройдоха несчастный? — бушевал Флик. — Я и не собирался ничего брать себе…

— Ну хватит! — Шиа подался вперед, лицо его вспыхнуло. — Это не может так продолжаться, если мы собираемся идти вместе. Ты, Менион, должен перестать изводить моего брата; а ты, Флик, раз и навсегда избавься от своих необоснованных подозрений по поводу Мениона. Мы обязаны доверять друг другу — и мы все должны стать друзьями!

Менион смиренно опустил глаза, а Флик упрямо закусил губу. Шиа спокойно сел на место, его гнев прошел.

— Хорошо сказано, — через минуту заметил Менион. — Ладно, Флик, вот моя рука. Давай заключим временное перемирие, хотя бы ради Шиа.

Флик мгновение смотрел на протянутую руку, потом медленно пожал ее.

— Слова всегда приходили к тебе легко, Менион. Надеюсь, теперь ты наполнишь их и смыслом.

Горец лишь улыбнулся на этот укол.

— Мир, Флик.

Он отпустил руку долинца и налил ему вина. Он понимал, что Флик все равно остался при своем мнении.

Было уже поздно, и они поспешили закончить обсуждение, чтобы побыстрее лечь спать. Менион пообещал добыть снаряжение: сумки, плащи, оружие и провизию. У него была карта местности к востоку от Лии, но вряд ли она могла чем-то помочь — эту страну изучили еще слишком мало, чтоб нанести на карту какие-нибудь существенные детали. К востоку от Лии лежали Низины Клета — угрюмая, ненадежная торфянистая топь, но на карте это было всего лишь пустое белое пятно с вписанным посредине названием. Черные Дубы — непроходимые заросли дремучего леса к югу от Радужного озера — стояли темной стеной между Анаром и Лией. Менион кратко доложил долинцам обо всем, что он знал об этих землях и о погоде в это время года. Но как и карта, его знания были слишком поверхностны. В таком путешествии нельзя предусмотреть каждую мелочь, а поспешность могла стать самой большой опасностью.

К полуночи все приготовления закончились, и трое друзей разошлись спать. Братьям постелили в одной комнате. Шиа устало растянулся на мягкой постели и смотрел в темноту за раскрытым окном. Ночь была облачной, небо зловеще нависло тяжелой клубящейся чернотой над затуманенным плоскогорьем. Дневная жара сменилась прохладой. Мирное безмолвие царило в спящем городе. Флик уже спал, дыша ровно и глубоко. Шиа задумчиво смотрел на него. Сам он никак не мог заснуть, хотя голова отяжелела и уставшее тело ломило после длительного перехода. Только теперь Шиа начал понимать, в какую передрягу он попал. Лия — это лишь первый этап, все путешествие может растянуться на несколько лет. Долинец знал, что даже если они доберутся до Анара, оттуда им придется идти куда-то еще. Их будут искать, и эти поиски не закончатся, пока не сгинет Ведун-Владыка или пока не погибнет он сам, Шиа. И пока всему этому не придет конец, им не будет пути обратно в Дол, к дому и отцу. И где бы они ни находились, они не смогут чувствовать себя в безопасности, потому что везде рыщут крылатые охотники.

Все это было ужасно. В ночной тишине Шиа Омсворд остался один на один со своим страхом и отчаянно сражался сам с собой, пытаясь остановить эту разрастающуюся опухоль ужаса. Прошло еще много времени, прежде чем он наконец заснул.

День был пасмурным, прохладным и сырым. За утро Шиа и два его друга миновали туманное плоскогорье Лии и начали спускаться к угрюмым Низинам. Они молча шли гуськом по узкой тропинке — сама тропа казалась какой-то унылой из-за серых громадных валунов и зарослей засохшего кустарника, обрамляющих ее с обеих сторон. Менион шел впереди, внимательно разглядывая какие-то смутные следы на тропе. Он шагал широко и легко, неся на плече небольшой мешок, длинный лук и колчан. Менион взял с собой старинный меч, который отец вручил ему в день его совершеннолетия, — меч, по праву первородства передававшийся наследному принцу Лии от короля. Холодное железо слабо поблескивало в рассеянном свете, и Шиа вдруг подумал, а не похож ли он на легендарный Меч Шаннары. Долинец усердно всматривался в нескончаемый мрак впереди — его эльфийские брови комично приподнялись. Но там, похоже, не было ничего живого. Впереди лежала мертвая земля для мертвых, и живые чувствовали себя здесь незваными гостями, дерзко вторгшимися в чужие владения. Мысль не слишком воодушевляла, и Шиа, усмехнувшись, попробовал переключиться на что-нибудь другое. Последним шел Флик и тащил на своей крепкой спине объемистый мешок с провизией — они набрали достаточно, чтобы пройти Низины Клета и Черные Дубы. Потом они попытаются купить еду или на что-нибудь выменять в редких селениях по ту сторону леса.

День прошел быстро, к вечеру путешественники прошли границу королевства Лии и выбрались к унылым Низинам Клета. На ночь они остановились в маленькой долине под сомнительной защитой каких-то облезлых деревьев и редкого кустарника. Они попытались развести костер, чтобы хоть немного согреться и обсушить намокшую одежду, но все дерево в округе так безнадежно пропиталось сыростью, что его невозможно было разжечь. Наконец, они отказались от этой мысли и удовольствовались холодным ужином и сухими пледами. Говорили мало, никому не хотелось разговаривать, разве что только бурчать проклятия этой дурацкой погоде. Ни единого звука не доносилось из темноты; это была та самая пронзительная тишина, которая всегда порождает мрачные предчувствия и странные мысли, когда начинаешь отчаянно прислушиваться, чтобы различить хоть какой-нибудь слабый, утешительный шорох жизни. Наконец, усталость взяла свое, и один за другим они погрузились в тяжелый, беспокойный сон.

Второй и третий дни путешествия были еще хуже, чем первый. Все время шел дождь — тягучая ледяная морось, которая сначала пропитала одежду, а потом, казалось, проникла под кожу и добралась до самых нервов. Единственным ощущением, на которое еще было способно уставшее тело, осталось ощущение неистребимой обволакивающей сырости. Даже днем воздух был влажным и холодным, а ночью становился вообще ледяным. Этот томительный холод как будто убил все вокруг: кустики и растеньица скрючились и умирали, бесформенные кучи ветвей и блеклых листьев тихо ждали, готовясь окончательно сгнить и исчезнуть. Здесь не жили ни люди, ни звери — жадная мякоть сырой земли поглотила даже маленьких грызунов. Трое путников шли на восток по размытой земле, где не было ни троп, ни мельчайших намеков на то, что кто-то прошел здесь раньше. За все время пути солнце ни разу не появилось, ни одного бледного лучика не упало на землю, казалось странным, что где-то за этой мертвой забытой страной еще есть живой мир. Здесь же были либо неизменный туман, либо тяжелые тучи, либо то и другое вместе. Небо и земля слились в нечто единое, ненавистно-серое.

На четвертый день друзей охватило отчаяние. Не утешало и то, что крылатый слуга Ведуна-Владыки ни разу не показался за все эти дни. Часы тянулись, дрогнул даже стойкий Менион, в его душу закралось сомнение. Он начал переживать, не потерял ли он направление, не кружат ли они на одном месте. Он знал, что эта страна никогда не выдаст своих секретов и, заблудившись здесь, ты исчезнешь навсегда. Шиа и Флик вообще ничего не знали о Низинах и полагались лишь на охотничье искусство принца Лии. Они доверились ему полностью, но теперь чувствовали, что что-то не так, хотя горец молчал о своих сомнениях, стараясь не тревожить друзей понапрасну. Время шло, ничто не менялось: все тот же холод и ненавистная сырость. Путешественники просто физически ощущали, как медленно, мучительно испаряются последние остатки уверенности в себе и друг в друге. На пятый день, ближе к вечеру, когда Черные Дубы так и не показались и унылая серость Низин вымотала их окончательно, Шиа устало объявил привал и тяжело опустился на землю, вопросительно глядя на принца Лии.

Менион только пожал плечами и обвел глазами Низины, его красивое лицо свело от холода.

— Я не буду вам лгать, — пробормотал он. — Я не уверен, что мы не сбились с нужного направления. Возможно, мы ходим кругами. Может даже так получиться, что мы заблудились…

Флик с негодованием швырнул мешок на землю и бросил на брата свой особый «а-я-ведь-тебе-говорил» взгляд. Шиа повернулся к Мениону.

— Нет, я не верю, что мы заблудились! Неужели никак нельзя определить, где мы сейчас?

— Слушаю ваши предложения. — Горец печально улыбнулся и уселся рядом с нахмурившимся Фликом. — Опять неприятности, Флик? Я вас снова втянул в какую-то гадость?

Флик сердито посмотрел на него, но, встретившись с серыми глазами горца, немного успокоился и даже умерил свою неприязнь. В этих глазах было искреннее участие и даже печаль от сознания того, что он так их подвел. Поддавшись какому-то странному порыву, Флик положил руку на плечо принца и молча кивнул. Вдруг Шиа вскочил и закричал:

— Камни! Они нам помогут!

Пару секунд Менион и Флик только непонимающе смотрели на него, потом, внезапно сообразив, поднялись на ноги. Шиа достал кожаный кошель, и все трое уставились на него в молчаливом ожидании, что камни наконец-то докажут свою ценность, как-то помогут им выбраться из пустынной земли Клета. Шиа нетерпеливо распутал ремешки и высыпал эльфиниты на ладонь. Они лежали у него в руке, тускло поблескивая, а трое друзей смотрели и ждали.

— Попробуй поднять их вверх, Шиа, — через минуту предложил Менион. — Быть может, им нужен свет.

Долинец молча повиновался, тревожно глядя на голубые камни. Но ничего не случилось. Еще мгновение он подождал и опустил руку. Алланон говорил, что эльфийские камни можно использовать лишь в крайнем случае. Может, они помогают при каком-то особом стечении обстоятельств? Долинец начал отчаиваться. Что бы там ни было, теперь он столкнулся с тяжелой проблемой: он не имеет ни малейшего представления о том, как пользоваться камнями.

— Попробуй еще, — возбужденно воскликнул Менион.

Шиа взял камни в обе руки, потер их друг о друга, потом потряс в ладонях и подбросил, как кости. Но опять ничего не произошло. Он медленно поднял эльфиниты с сырой земли и тщательно вытер о рукав. Его притягивал голубой свет камней, и долинец напряженно всмотрелся в их прозрачную, как стекло, сердцевину, словно ответ скрывался именно там.

— Может, ты должен что-нибудь произнести… — Флик затих.

В сознании Шиа вспыхнула яркая картинка: суровое, сосредоточенное лицо Алланона. Может, разгадку эльфийских камней надо искать иначе, внезапно подумал он. Держа камни в раскрытой ладони, долинец закрыл глаза и сосредоточился — необходимо проникнуть в густую голубизну, отыскать силу, которая им так нужна. Он молча убеждал эльфиниты помочь им. Шли секунды, казавшиеся часами. Шиа открыл глаза. Три друга смотрели и ждали, а камни спокойно лежали в ладони долинца, смутно сияя.

Внезапно они взорвались ослепительным синим светом — путешественники отшатнулись, заслоняя глаза от режущего блеска. Шиа едва не уронил камни на землю, настолько его поразил этот всплеск света. Сияние становилось все ярче, оно озарило мертвую землю вокруг, — даже солнце не могло бы светить так ярко. Охваченные благоговейным страхом, путешественники были буквально загипнотизированы. Сияние набирало силу и рвалось вперед, как огромный маяк, на сотни, нет — тысячи ярдов, куда-то влево. Синий свет без труда разрезал туманную серость и уперся в древние корявые стволы Черных Дубов. Еще мгновение, и все исчезло. Вернулась леденящая сырость тумана, три голубых камня поблескивали слабо и тускло, как раньше.

Менион быстро пришел в себя, хлопнул Шиа по спине и широко улыбнулся. Он быстро поднял мешок и приготовился идти, пристально вглядываясь туда, где появились Черные Дубы. Шиа поспешно убрал камни в кошель. Без единого слова они зашагали в том направлении, которое указал им синий маяк, ожидая, что вот-вот покажется долгожданный лес. Холод серой темноты и изнуряющая изморось остались позади. Отчаяние, еще минуту назад такое безысходное, осталось позади. Была только уверенность, что спасение уже совсем близко. Черные Дубы были самым опасным лесом во всей Южной Земле, но теперь, по сравнению с землей Клета, они представлялись приютом надежды и утешения.

Казалось, время остановилось. Может, прошли минуты, а может, часы, но вот серый туман нехотя расступился, и показались огромные, заросшие мхом стволы, уходящие вверх, в темноту. Усталые путники разом остановились, с радостью глядя на этих надменных исполинов. Угрюмая, непроницаемая стена вековечных деревьев, влажная, в шрамах кора, тяжелые корни, глубоко уходящие в землю, — они стояли здесь много веков и, похоже, будут стоять, пока не разрушится сама земля. Путешественники как будто вступили в другой век, в другой мир, и в этом тихом мире жила магия из соблазнительно-опасных волшебных сказок.

— Камни не подвели, — пробормотал Шиа, улыбка прошла по его усталому, но радостному лицу. Он глубоко вздохнул с облегчением.

— Черные Дубы, — с восхищением произнес Менион.

— И нам снова идти туда, — вздохнул Флик.

Глава 6

На ночь они устроились на небольшой полянке у опушки Черных Дубов, огромные деревья и густой кустарник загородили тусклую серость Низин Клета. В мертвых Низинах не было и признака жизни, но здесь, в лесу, звуки перешептывались в ночи, сливаясь друг с другом: жужжали насекомые, звери крались через чащу. Впервые за несколько дней трое друзей почувствовали себя спокойно.

Здесь было много сухого дерева, и путешественники разожгли большой костер, разделись догола и развесили у огня мокрую одежду. Они быстро приготовили ужин — первый горячий ужин за пять дней — и в минуту управились с ним. Мягкая и ровная земля леса казалась удивительно удобной постелью. Друзья молча улеглись на мешки и смотрели на тихонько покачивающиеся верхушки деревьев. Яркое пламя рвалось вверх оранжевыми языками, как будто зажгли огонь на алтаре в каком-то огромном святилище. Отблески света плясали на шероховатой коре и мягком зеленом мху. Иногда в пламя костра залетали насекомые и погибали там с ослепительной вспышкой. Раз или два какой-то мелкий зверек прошелестел в тени деревьев; не решаясь вступить в круг света, он наблюдал за путешественниками из надежной темноты.

Менион повернулся и с любопытством посмотрел на Шиа.

— Откуда берется сила этих камней, Шиа? Они что, исполняют желание? Я до сих пор не уверен…

Он замолчал и рассеянно покачал головой. Шиа неподвижно лежал на спине, обдумывая странные события сегодняшнего дня. Никто не заговаривал об эльфийских камнях с того самого момента, когда эльфиниты показали им волшебное видение Черных Дубов, продемонстрировав свою странную, непостижимую силу. Шиа поглядел на Флика.

— Не знаю, мне кажется, что я не могу контролировать их силу, — резко произнес долинец. — Все было так, как будто это они приняли решение за меня… — Он помедлил, потом рассеянно добавил: — Не думаю, что смогу ими управлять.

Менион задумчиво кивнул и снова лег. Флик откашлялся, прочищая горло.

— Какая разница? Ведь они вывели нас из этого унылого болота, так?

— Тебе не кажется, что все же полезно знать, когда именно мы можем на них рассчитывать? — Менион глубоко вздохнул, закинул руки за голову и уставился на огонь.

Флик беспокойно заерзал, поглядывая то на Мениона, то на брата.

Горец не сразу заговорил снова.

— Ладно, сюда мы добрались, — бодро объявил он. — Что дальше?

Он сел и принялся наскоро чертить карту на сухой земле. Шиа и Флик уселись рядом с ним и молча наблюдали.

— Сейчас мы здесь. — Менион поставил точку на линии, обозначавшей опушку Черных Дубов. — Ну, я так думаю, что мы здесь, — быстро поправился он. — На севере — Мглистая Топь, а еще севернее — Радужное озеро. В него впадает Серебряная река, которая течет через Анарский лес. Нам лучше всего дойти до края Мглистой Топи, потом обогнуть болота, — он прочертил длинную линию, — и выйти с другой стороны Черных Дубов. А оттуда — уже на север, до Серебряной реки. Она приведет нас в Анар.

Он замолчал, глядя на своих спутников, но те, похоже, не считали, что этот план очень удачен.

— В чем дело? — в недоумении спросил горец. — Нам не придется тащиться через Черные Дубы. Ведь что было причиной всех наших злоключений в прошлый раз? Мы углубились в чащу. И не забудьте, волки по-прежнему бродят там!

Шиа кивнул и нахмурился.

— Твой план не то чтобы плох… — начал он с сомнением, — но мы слышали, что рассказывают о Мглистой Топи…

Менион в изумлении хлопнул себя рукою по лбу.

— О нет! Только не эти женские сказки о Духе Тумана, что поджидает у края болот и только и думает, как бы проглотить зазевавшихся путников. И не убеждай меня, что ты во все это веришь!

— Ты всегда так говоришь, — взорвался Флик. — Ты что, забыл, как расписывал нам Черные Дубы в прошлый раз? Что, дескать, они безопасны.

— Ну хорошо. — Горец попытался утихомирить его. — Я и не говорил, что здесь совсем безопасно и что какие-то странные существа не бродят в этих краях. Но никто никогда не видел этого пресловутого призрака из болота, а волков мы видели, своими глазами. Так что вы выберете?

— Да, пожалуй, твой план — самый лучший, — быстро вставил Шиа. — Но все же давай попытаемся срезать путь к востоку по лесу, чтобы как можно меньше идти вдоль Мглистой Топи.

— Что ж, решено! — воскликнул Менион. — Но мы три дня не видели солнца, поэтому будет непросто определить, где именно — восток.

— Надо залезть на дерево, — небрежно бросил Флик.

— Залезть на… — воскликнул горец в притворном изумлении. — Ой, ну конечно! И как же я сразу не догадался? Прямо сейчас пойду и заберусь повыше, сотни на две футов по гладкому мокрому стволу, вот так: босиком и с голыми руками! — Он покачал головой в насмешливом удивлении. — Иногда ты меня просто пугаешь, Флик.

Менион поглядел на Шиа, ища поддержки, но долинец уже возбужденно склонился к брату.

— Так ты взял с собой снаряжение?! — изумленно воскликнул он. Флик кивнул, и Шиа с одобрением похлопал его по спине.

— Ботинки, перчатки и веревку, — быстро объяснил он сбитому с толку принцу. — Флик — лучший верхолаз во всем Доле, и если кто-то и может взобраться на этих исполинов, так это он. Перчатки и ботинки покрывают особой мазью, тогда их поверхность становится шероховатой, и вполне можно взобраться даже по сырой, заросшей мхом коре. Завтра утром он залезет на какой-нибудь дуб и посмотрит, где солнце.

— Да уж, действительно чудо из чудес. — Менион покачал головой. — Флик, оказывается, такой предусмотрительный. Друзья мои, здесь есть чему поучиться.

Когда они проснулись, лучики солнца уже пробивались сквозь сплетенные ветви великих дубов. В лесу было стыло, но эта свежая бодрящая прохлада сильно отличалась от сырого, пронизывающего холода Низин. Путешественники наскоро позавтракали, и Флик начал свои приготовления. Он натянул тяжелые ботинки и мягкие перчатки, а Шиа тут же намазал их какой-то густой пастой. Менион смотрел на все это не без насмешки, но вскоре она сменилась искренним изумлением. Долинец подошел к подножию огромного дуба и с легкостью, которая никак не вязалась с его грузным телом, быстро полез к вершине. Сильные руки и ноги несли его вверх, сквозь сплетение тяжелых ветвей; ближе к вершине подъем стал труднее. Флик на мгновение пропал из виду, скрывшись в ветвях, потом показался снова, быстро спустился по гладкому стволу и присоединился к друзьям.

Упаковав снаряжение, маленький отряд направился на северо-восток. Исходя из положения солнца, этот маршрут должен вывести их к восточной окраине Мглистой Топи. Менион был уверен, что путь по лесу займет всего один день. Сейчас было раннее утро, и путешественники настроились пройти Черные Дубы еще до темноты. Остроглазый Менион шел впереди, отыскивая наиболее удобные тропы. За ним по пятам шел Шиа. Замыкавший шествие Флик частенько поглядывал через плечо на молчаливый лес позади. Лишь три раза они остановились передохнуть и поесть. Разговаривали мало, но эти редкие разговоры были бодрыми и веселыми. День прошел быстро, уже близился закат, а лес так и тянулся впереди без малейшего просвета. Хуже того: вновь появился туман, но какой-то другой, не такой текучий, как в Низинах. Он походил, скорее, на густой дым, пристающий к телам и одежде. Путешественники чувствовали себя странно: как будто за них цеплялись сотни маленьких холодных рук, пытающихся стянуть их с тропы. Настойчивые прикосновения были откровенно омерзительны. Менион сообразил, что этот плотный, дымообразный туман выползает из Мглистой Топи, и, значит, они уже вышли к краю леса.

Туман стал таким густым, что дальше нескольких футов вообще ничего не было видно. Менион замедлил шаг, и путешественники взялись за руки, чтобы случайно не разойтись и не потеряться. День закончился, теперь лес был абсолютно черным, и в этой тусклой, клубящейся стене влаги разглядеть тропу под ногами стало вообще невозможно. Казалось, трое друзей вдруг очутились в призрачном мире забвения, и только твердая земля под ногами доказывала, что это — все же реальность. Наконец, Менион распорядился всем обвязаться веревкой, иначе они обязательно потеряются. Менион знал, что они уже близко от Мглистой Топи, и тщательно вглядывался в серый туман впереди, пытаясь различить хоть какой-то просвет.

Он не сразу понял, что произошло, — леденящее, как прикосновение смерти, объятие тины вдруг потянуло его вниз. Менион закричал, предупреждая Шиа и Флика. Очень вовремя — еще мгновение, и они бы последовали за ним. Помогла связывающая их веревка: заслышав крик горца, братья тут же остановились и вытянули Мениона из трясины. Зловещая мутная слизь воды лишь тонким слоем покрывала бездонную тину, которая медленно, неумолимо поглощала все, что ей удавалось схватить, обрекая несчастные жертвы на жуткую смерть от удушья в липкой пучине. Много веков эти тихие воды обманывали всех неосторожных, будь то человек или зверь, чьи гниющие останки лежали где-то глубоко на дне. Топь надежно хранила свои страшные тайны. Даже Менион Лия невольно вздрогнул, вспомнив ее сжимающее объятие — настойчивое приглашение разделить судьбу столь многих несчастных. На мгновение смерть заглянула в его глаза и прошла мимо.

— Что там такое? — воскликнул Шиа, его голос оглушительно резко пронзил окружающую тишину. — Надо уходить от этого болота!

Менион огляделся и покачал головой.

— Мы слишком далеко отклонились к западу. Теперь нам надо идти на восток по краю болота, пока не выберемся из Топи и из Черных Дубов.

Он замолчал, сообразив, что сейчас уже ночь.

— Я вовсе не собираюсь ночевать в этом месте! — горячо воскликнул Флик, как бы почувствовав колебание горца. — Я лучше буду идти всю ночь и весь завтрашний день, а может, и послезавтрашний тоже!

Они решили не останавливаться и идти на восток по краю Мглистой Топи, пока она не закончится. Дальше лежали открытые земли, и хотя Шиа очень переживал, что там их могут найти Слуги Черепа, но страх перед Топью был сильнее. Единственное, чего сейчас хотелось долинцу, — это уйти отсюда как можно дальше. Проверив веревку, друзья двинулись вдоль неровной линии берега. Менион старался огибать сплетения коварных корней и зарослей осоки, что в избытке росла по краю болота, — в жутком полусвете клубящегося тумана эти скрюченные изогнутые стебли казались живыми. Иногда вместо твердой земли ноги ступали в какую-то мягкую грязь, не менее опасную, чем болотная тина. Иногда тропу загораживали огромные деревья, стволы тяжело склонились к тусклой болотной воде, ветви печально поникли, будто смирившись со смертью, что поджидала их в нескольких дюймах внизу. Если Низины Клета были уже мертвой землей, то в этих болотах смерть — вечная, нестареющая — терпеливо ждала своего часа.

Они шли уже час, и вдруг Шиа ощутил: что-то не так. Для беспокойства вроде бы не было никакой причины, но Шиа напряженно вслушивался, разглядывая сначала темную стену Черных Дубов, потом — тихое болото. И вдруг он с ужасающей определенностью осознал, что они не одни — что-то еще было здесь, затерянное в тумане, пока невидимое для них. И оно наблюдало за людьми! Долинец так испугался, что мгновение не мог говорить, да что — говорить, он не мог даже двинуть рукой, чтобы предупредить друзей. Шиа продолжал машинально идти вперед, сердце замерло в предчувствии: сейчас что-то случится. Но затем необыкновенным усилием воли он заставил себя успокоиться и приказал своим спутникам остановиться.

Менион оглянулся, усмехаясь, и попытался было что-то сказать, но Шиа поднес палец к губам, призывая к молчанию, и указал на болото. Флик уже повернулся в ту сторону, он понял, что брат чем-то сильно напуган. Они долго стояли на краю болота, вглядываясь в непроницаемый туман над мертвой водой. Гнетущая тишина повисла над Топью.

— Ты, наверное, просто ошибся, — наконец прошептал Менион и немного расслабился. — Так бывает: когда сильно устанешь, иногда представляются всякие штуки…

Шиа отрицательно покачал головой и поглядел на Флика.

— Не знаю, — ответил тот на вопросительный взгляд брата. — Мне показалось, я что-то почувствовал…

— Духа Тумана, — усмехнувшись, пробурчал Менион.

— Наверно, ты прав, — поспешно заговорил Шиа. — Я действительно очень устал, и мне могло почудиться. Пойдем отсюда.

Они устало двинулись дальше, но еще несколько минут настороженно прислушивались и оглядывались по сторонам, не покажется ли что-то необычное. Но ничего не случилось, и мысли друзей быстро перенеслись на другие предметы. Шиа уже почти убедил себя, что его тревога была лишь игрой воспаленного воображения, так бывает, если долго не спишь, но тут закричал Флик.

Веревка натянулась, и Шиа потащило прямо в болото. Он потерял равновесие и упал, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в густом тумане. Ему показалось, что он видел брата — Флик висел в воздухе в нескольких футах над поверхностью трясины. Веревка врезалась в тело, болотная тина охватила ноги Шиа.

Если бы не Менион, им всем пришел бы конец. При первом же резком рывке веревки горец инстинктивно схватился за ветку ближайшего, оседающего в болото дуба и удержался на ногах. Ствол дерева так глубоко погрузился в мягкую землю, что Менион без труда дотянулся до верхних ветвей, одной рукой покрепче ухватился за сук, а второй — сжал веревку, подтягивая ее к себе. Шиа пытался помочь ему. Где-то в темноте над болотом пронзительно кричал Флик, Менион и Шиа встревоженно отзывались. И вдруг веревка между Шиа и Фликом ослабла, и из серого тумана показался сам Флик. Он действительно висел в воздухе, отчаянно отбиваясь от какого-то зеленоватого, как будто заросшего мхом щупальца, плотно обернувшегося вокруг его пояса. В правой руке Флик держал длинный кинжал — серебристое лезвие угрожающе поблескивало в тумане — и отчаянно рубил по странному отростку, что держал его. Шиа дергал веревку, стараясь помочь брату освободиться. Через мгновение ему это удалось — щупальце скользнуло обратно в туман, и Флик, все еще отбиваясь, упал прямо в болото.

Едва Шиа вытащил измученного брата из объятий трясины, отвязал веревку и помог ему встать на ноги, как из тьмы выбралось еще несколько зеленоватых щупалец. Они расползлись во все стороны, сбили с ног трясущегося Флика, а одно тут же сомкнулось на левой руке изумленного Шиа — он даже не успел подумать о том, что надо бы увернуться. Выхватив кинжал, он изо всех сил ударил по покрытому слизью щупальцу. Долинец мельком увидел в болоте нечто огромное, тонущее в ночи и тумане Топи. Еще два щупальца снова схватили Флика и потащили к краю болота. Героическим усилием Шиа удалось вырваться, перерубив омерзительную конечность одним отчаянным ударом; но пока он пробирался на помощь брату, новое щупальце схватило его за ногу и резко дернуло. Падая, долинец ударился головой о корень дуба и потерял сознание.

И снова их спас Менион. Он появился из темноты, бешено размахивая над головой огромным мечом. Одним ударом горец отсек щупальце, которое держало Шиа. Через секунду он был уже рядом с Фликом и быстрыми, хорошо рассчитанными ударами освободил второго долинца. На мгновение щупальца снова пропали в тумане болота, за это время Менион и Флик успели оттащить Шиа от края воды. Но все же им не удалось добраться до спасительной стены дубов — зеленоватые щупальца вновь протянулись из темноты. Менион и Флик загородили собою Шиа, который так и не пришел в сознание, и рванулись в бой. Вокруг было пугающе тихо, слышалось только тяжелое дыхание людей, без устали рубящих по омерзительным щупальцам, разнося их буквально в клочья. Но болотное чудище, похоже, даже не замечало их упорных усилий, с каждым разом атакуя все яростней. Менион проклинал себя за то, что бросил лук у дальнего дуба и теперь не мог обстрелять эту ужасную тварь из тумана.

— Шиа! — вопил он. — Шиа, очнись! Иначе, во имя Неба, мы все здесь погибнем!

Долинец пошевелился.

— Ну вставай же, Шиа, — хрипло умолял Флик, изнуренный этой жестокой схваткой.

— Камни! — кричал Менион. — Доставай эльфиниты!

Шиа с трудом встал на колени, но снова упал. Он слышал крики Мениона, пытаясь нащупать мешок, и вдруг с ужасом осознал, что кинул его где-то у болота, когда спасал Флика. Шиа увидел мешок в нескольких ярдах справа, щупальца угрожающе извивались вокруг. Менион, похоже, все понял и с диким криком рванулся вперед, прокладывая мечом дорогу своим товарищам. Флик ни на шаг не отставал от него, кинжал угрожающе поблескивал в его руке. С последним приливом угасающей силы Шиа все-таки вскочил на ноги и, уворачиваясь от щупалец, бросился к мешку. Рука нащупала кошель, но тут его вновь схватили за ногу. Отчаянно брыкаясь, Шиа пытался выгадать несколько ценных секунд, чтобы достать камни. Ему показалось, что он не успеет. Щупальце резко дернулось, долинец едва не выронил кошель. Прижав его к груди, Шиа с какой-то оцепенелой медлительностью принялся распутывать завязки. Флика теснили назад. Он споткнулся о распростертое тело Шиа и упал на спину, щупальца угрожающе нависли над братьями, опускаясь все ниже. Но тут долинцев заслонил Менион, крепко сжимая в руках меч Лии.

Почти не сознавая, что делает, Шиа увидел три голубых камня у себя в руке. Перевернувшись на спину, долинец поднялся на ноги, издал дикий победный клич и протянул вперед тускло поблескивающие эльфиниты. Сила, заключенная в них, немедленно вырвалась наружу, проливаясь в темноту ослепительно-синим светом. Флик и Менион отшатнулись назад, защищая глаза от сияния. Щупальца неуверенно отступили. Трое друзей все же отважились взглянуть им вслед и увидели, как сияющий свет эльфийских камней вонзился в туман над болотом, словно острый нож, разрезая клубящиеся испарения. Они увидели, как он ударил в неправдоподобно огромное тело болотной твари и она медленно погрузилась в покрытую слизью воду. Вода вскипела синим огнем, рванувшимся в сумрачное небо. На секунду пылающий свет замер и тут же исчез. Путешественники снова остались одни во мраке болот.

Быстро вложив оружие в ножны, они подобрали свои мешки и направились к черным деревьям. Болото вновь стало таким же тихим, как раньше, до внезапной атаки, — обманчиво мирные хмурые воды под серой дымкой. Тяжело дыша, друзья повалились на землю у стволов огромных деревьев. Никто не проронил ни слова. Каждый про себя благодарил судьбу за то, что остался жив. Битва закончилась быстро — она промелькнула, как странно-реальный обрывок кошмарного сна. Флик промок насквозь, Шиа был мокрым по пояс. Оба дрожали и, немного передохнув, принялись энергично двигаться, чтобы окончательно не замерзнуть.

Менион понимал, что им надо как можно скорее выбираться из этой болотной страны. Он заставил себя подняться и небрежно закинул за спину мешок. Шиа и Флик тут же последовали его примеру, хотя и с меньшим энтузиазмом. Они посоветовались, решая, куда им идти теперь. Выбор был прост: либо через Черные Дубы, где они рисковали заблудиться или напороться на стаю голодных волков, либо по краю болота с перспективой еще раз столкнуться с Духом Тумана. Одно было заманчивее другого, но путешественники не колеблясь выбрали первое, готовые на все, лишь бы не видеть больше болотную тварь. Они решили идти по лесу, стараясь по возможности держаться параллельно краю болота. Если все будет хорошо, они выйдут на открытое место уже через несколько часов. Они были совершенно измучены и напуганы этим странным миром, в котором теперь оказались. В оцепенелом сознании осталась одна только мысль: поскорее выбраться из удушающей черноты леса и наконец поспать. Юноши совсем забыли об осторожности и вовсе не подумали о том, что надо бы снова обвязаться веревкой.

Менион опять пошел первым, за ним — Шиа и Флик — в хвосте. Они шли молча, сосредоточившись на успокоительной мысли, что где-то, не так далеко впереди, лежат согретые солнечным светом луга. Туман как будто слегка рассеялся, и, хотя фигура Мениона по-прежнему оставалась лишь смутной тенью, Шиа видел его достаточно хорошо, чтобы не терять из виду. Они шли мучительно медленно, почти не различая ничего вокруг, начала сказываться нехватка сна. Минуты тянулись, как долгие, бесконечные часы, — туманная мгла Черных Дубов оставалась неизменной. Путешественники не знали, сколько они прошли и сколько времени все это продолжалось. Уже ничто не имело значения. Они были полусонными странниками в полуреальном мире смутных видений и беспорядочных мыслей, а среди нескончаемых молчаливых черных стволов так и не появилось никакого просвета — тысячи и тысячи темных стволов, совершенно неотличимых друг от друга. Подул ветер, сначала — шепчущий плач из ночной темноты, потом — чарующий стон, опьяняющий усталое сознание путешественников дивной магией звука. Он звал их, напоминая о мимолетности тех дней, что прошли, и тех, что еще придут, говорил, что они — всего лишь смертные существа, чуждые этой земле. Он приказывал им остановиться и лечь прямо здесь, отдавшись спокойствию сна. Путники слушали и боролись с искушающим зовом, собрав последние силы, которых хватало уже лишь на то, чтобы переставлять уставшие ноги. Сбившись с тропы, они нарушили ровную линию, а когда Шиа поглядел вперед, Мениона не было.

Сначала он даже не сообразил, что это значит — обычно острый ум долинца был переутомлен, — и продолжал медленно идти вперед, пытаясь различить в смутных тенях впереди высокую фигуру горца. И вдруг, с ужасом осознав, что они разошлись, Шиа резко остановился и отчаянно вцепился в рубаху Флика, который налетел на него, едва держась на онемевших ногах. Флик тупо посмотрел на Шиа, даже не поинтересовавшись, почему они остановились, надеясь, что вот наконец-то он сможет свалиться и заснуть. В темноте леса в бешеном ликовании завыл ветер. Шиа позвал принца, потом — снова и снова, вопли отчаяния и страха далеко разносились по лесу. Но отзывалось лишь эхо, приглушенное и искаженное свистом ветра. Один раз Шиа показалось, что он расслышал свое имя; с неистовыми воплями он ломился сквозь черный лес в том направлении, откуда донесся крик. Ему пришлось буквально тащить за собой измученного Флика. Но они так никого и не нашли. Долинец упал на землю и кричал, пока не сорвал голос, а ветер отвечал ему издевательским смехом, повторяя снова и снова, что они потеряли горца.

Глава 7

На следующий день Шиа проснулся уже в полдень. Он лежал на спине в высокой траве, яркий солнечный свет резал глаза. Сначала он не мог ничего вспомнить из событий прошлой ночи — только, что они с Фликом потеряли Мениона в Черных Дубах. Шиа приподнялся, опираясь на локоть, сонно огляделся вокруг и обнаружил, что лежит на открытом лугу. Очевидно, ему как-то удалось выбраться из дремучего леса, прежде чем свалиться в изнеможении. Они потеряли Мениона, а дальше все было каким-то смутным. Все пережитое казалось странно далеким. Шиа протер глаза и с удовольствием вдохнул свежий, чистый воздух, согретый теплыми лучами солнца. В первый раз за много дней он был уверен, что все-таки доберется до Анарского леса.

И тут он вспомнил о Флике и тревожно огляделся. Тот лежал совсем рядом и преспокойно спал. Шиа медленно поднялся на ноги, потянулся и поискал глазами мешок. Неторопливо перебрав содержимое мешка, он нашел кошель с эльфинитами и уверил себя, что, пока с ними камни, им ничто не грозит. Подобрав мешок, он подошел к спящему брату и тихонько потряс его за плечо. Флик зашевелился, явно недовольный, что кто-то пытается его разбудить. Шиа пришлось тряхнуть его как следует, и не один раз. Наконец, Флик открыл глаза и угрюмо покосился на него. Увидев, что это Шиа, он сел и медленно огляделся вокруг.

— Эй, получилось! — воскликнул он. — Мы все-таки выбрались. Как? Я ничего не помню: мы потеряли Мениона, потом шли и шли, пока мне не стало казаться, что мои ноги вот-вот отвалятся.

Шиа улыбнулся и похлопал брата по спине. Когда он вспоминал о том, что им с Фликом пришлось вместе пережить, в нем поднималась искренняя благодарность брату, Шиа понял, что бесконечно любит Флика — пусть не кровного родственника, но еще более близкого человека из-за их настоящей верной дружбы.

— У нас все здорово получилось, — улыбнулся он. — И дальше все пойдет хорошо, если только мне удастся поднять тебя с земли.

— Нахальство некоторых людей просто не знает границ. — Флик покачал головой, как будто не веря своим ушам, потом неуклюже поднялся на ноги и вопросительно поглядел на Шиа. — Менион?..

— Потерялся… даже не знаю где…

Флик отвел взгляд, почувствовав горечь в голосе брата и не желая признаться себе в том, что теперь, без горца, им будет гораздо труднее. Он всегда не особенно доверял Мениону, но принц спас ему жизнь, а такие вещи Флик не забывал. Минуту-две он думал об этом, потом ободряюще хлопнул брата по плечу.

— Ты не волнуйся за этого плута. Он еще появится и уж точно — в самое неподходящее время.

Шиа молча кивнул, и разговор тут же перешел на ближайшие планы. Оба согласились, что лучше всего идти на север до Серебряной реки, а потом — вверх по течению до Анара. Если все сложится удачно, Менион тоже пойдет вдоль реки и присоединится к ним уже через несколько дней. Принц Лии — искусный охотник, он обязательно выберется из Черных Дубов, отыщет след братьев и пойдет за ними. Шиа очень не хотелось бросать друга, но долинец мудро рассудил, что любая попытка искать Мениона в Черных Дубах закончится тем, что они сами безнадежно заблудятся. Им ничего не оставалось, как продолжить путь.

Братья зашагали по зеленой спокойной низине, надеясь добраться до Серебряной реки еще до заката. Они шли уже долго, почти полдня, но до сих пор не поняли, далеко ли еще до реки. Однако солнце вселяло в них уверенность, ведь теперь они могли ориентироваться по нему, тогда как в сумрачном заточении Черных Дубов им приходилось полагаться лишь на собственное ненадежное чутье. Они бодро переговаривались, радуясь свету солнца, которого не видели несколько дней, переполненные несказанной благодарностью судьбе за то, что после стольких кошмарных приключений они еще живы. Братья шли вперед, маленькие зверюшки разбегались при звуке их шагов, птицы взмывали высоко в небо. Уже вечером, в бледнеющем свете солнца Шиа показалось, что далеко к востоку он мельком увидел сгорбленную фигуру какого-то старика. Старик медленно удалялся от них. Флик ничего не заметил, и об этом забыли, решив, что Шиа просто почудилось.

Уже в сумерках на севере блеснула тонкая лента воды — легендарная Серебряная река, источник чудесного Радужного озера, тема захватывающих разговоров у ночного костра. Говорили, что здесь живет сказочный Король Серебряной реки, чьи богатства и сила даже не поддаются описанию. Он хранил чистоту вод великой реки, текущей свободно и спокойно, для человека, и зверя, и птицы — для всех. Путешественники редко видят его, но он всегда здесь, готовый оказать помощь, если кто-то нуждается в ней, или строго наказать, если кто-то заслуживает наказания. Шиа и Флик, не отрываясь, смотрели на реку: в рассеянном вечернем свете она была очень красивой, ее воды отливали бледным серебром. Наверное, поэтому река называлась Серебряной. Когда братья добрались до берега, уже совсем стемнело.

На берегу долинцы нашли маленькую лужайку. Густая трава и низкий полог ветвей двух раскидистых старых кленов делали это местечко идеальным для ночлега. Даже такой короткий переход утомил братьев, и они решили не рисковать и не идти в темноте по открытым лугам. У них почти не осталось еды, и после ужина Омсворды собирались поохотиться, но приуныли, вспомнив, что единственное оружие, которое у них есть, — это короткие, мало на что годящиеся охотничьи ножи. Лук был только у Мениона. Братья в полном молчании доели свои последние припасы. Они не рискнули разводить костер, опасаясь, что свет пламени может привлечь к ним внимание. На безоблачном небе сиял месяц, и ослепительно белый свет тысячи звезд проливался на реку и землю каким-то завораживающим темно-зеленым сиянием. После ужина Шиа обратился к брату:

— Ну и что ты думаешь обо всем этом? Ты понимаешь, что мы вообще делаем?

— Странно, что это спрашиваешь ты! — воскликнул Флик.

Шиа улыбнулся и кивнул.

— Да, наверное, так оно и есть. Но мне надо разобраться во всем, а это не так-то просто. Я кое-что понял из того, что нам говорил Алланон, ну, например, что наследникам Меча угрожает опасность. И что толку нам прятаться в Анаре? Этот Брона слишком настойчиво ищет потомков эльфийского рода… явно не только из-за Меча. Ему нужно что-то еще. Только вот что?..

Флик пожал плечами и принялся кидать в воду камешки. Ему ничего не приходило в голову, никакого мало-мальски толкового ответа.

— Может, он хочет завладеть Четырьмя Землями? — рассеянно предположил он. — Наверное, к этому будет стремиться каждый, у кого есть хоть капелька власти. И силы.

— Да, наверное, — неуверенно согласился Шиа, подумав про себя, что именно эта особая форма жадности и привела народы к тому, что они есть теперь. Привела по дороге жестоких войн, которые едва не уничтожили все живое. Но после последней войны прошло уже много лет, и появление отдельных, разъединенных общин как будто решило проблему мирного существования родов. Шиа поглядел на настороженного брата.

— А что мы будем делать там, в Анаре?

— Алланон нам скажет, — смущенно ответил Флик.

— Не может же Алланон вечно говорить, что нам делать, — взорвался Шиа. — К тому же я до сих пор не уверен, что он сказал нам всю правду о себе.

Флик кивнул, соглашаясь, припомнив свою самую первую встречу со странным великаном, как тот отшвырнул его, словно тряпичную куклу. Отношение Алланона к ним задевало Флика: хранитель как будто привык жить по своим собственным законам и делал лишь то, что хочет сам и когда хочет. Долинец непроизвольно вздрогнул, вспомнив, как в ту ночь черная крылатая тварь едва не набросилась на него. Но спас-то его тогда именно Алланон.

— Не знаю даже, хочу ли я знать всю правду. Я не уверен, что смогу понять, — тихо пробормотал Флик.

Слова брата поразили Шиа. Он повернулся к реке и посмотрел на освещенные луной серебряные воды.

— Да, может быть, для Алланона мы так, какая-то мелочь, — допустил он, — но отныне я и шагу не сделаю без достаточного на то основания!

— Может быть, так… — донесся до него голос брата. — А может…

Флик замолк, недоговорив, и Шиа решил оставить этот разговор. Братья улеглись на траву и быстро заснули, утомившие их мысли медленно растворились в ярких цветастых видениях мимолетного мира сна. В этом спокойном текучем мире они наконец-то смогли расслабиться. Скрытые страхи вышли наружу, принимая самые причудливые формы, и там, в глубинных убежищах духа, Шиа и Флик открыто встретили их и одержали полную победу над своими страхами. Звуки жизни шелестели вокруг, поблескивающее течение Серебряной реки уносило прочь все тревоги, но все же терзающее предчувствие чего-то дурного тайком пробралось и в мир снов и ждало там хмуро, злобно, терпеливо, как будто зная пределы сил братьев. Они тревожно ворочались во сне, не в силах прогнать этого пугающего призрака, глубоко закравшегося в их души.

Видимо, именно эта тень, источающая особый, ни с чем не сравнимый запах страха, заставила обоих братьев проснуться в одно и то же мгновение, сон распался, воздух наполнился застывшим, леденящим ужасом, который как будто объял Шиа и Флика и начал медленно сдавливать. Они тут же узнали его; охваченные паникой, братья неподвижно сидели на земле, напряженно вслушиваясь в беззвучную ночь. Время шло, но ничего не случалось. Братья не смели пошевелиться, все чувства обострились. Потом они услышали громкое хлопанье крыльев и разом поглядели на реку: ужасная тварь летела к воде с севера, направляясь прямо к тому месту, где спрятались Омсворды. Долинцы замерли, не в состоянии ни думать, ни двигаться, и наблюдали, как черная тень приближается к ним. Не важно, что Слуга Черепа пока не видит их и, может быть, даже не знает, что они здесь. Через какие-нибудь пару секунд их обнаружат. У братьев уже не оставалось времени бежать, и некуда было спрятаться — никаких шансов на спасение. У Шиа пересохло в горле, промелькнула мысль об эльфийских камнях.

Но тут случилось нечто странное. Когда казалось, что слуга Ведуна-Владыки вот-вот заметит их, его вдруг отвлекла вспышка света на том берегу. Тварь тут же свернула туда. Свет вспыхнул снова, чуть дальше, потом еще раз, еще — или это только померещилось? Теперь тварь летела быстрее, нетерпеливо выискивая свою жертву, что-то подсказывало ей, что поиски подходят к концу, долгая охота завершается. Однако она никак не могла отыскать источник света. Внезапно свет вспыхнул снова и тут же пропал, братья не успели и глазом моргнуть. Ужасная тварь устремилась туда, погружаясь все глубже в темноту на той стороне реки. Загадочный свет вспыхивал с каждым разом все дальше от берега, насмехаясь, дразня рассерженное чудовище. Долинцы испуганно следили глазами за тенью, которая все быстрее летела прочь и наконец совершенно пропала из виду.

Братья не решались двинуться с места, хотя Слуга Черепа давно скрылся во мраке. Они опять были на волосок от смерти, и опять им удалось ускользнуть от ее рокового прикосновения. Шиа и Флик молча слушали, как возвращаются звуки жизни. Прошло несколько минут, братья вздохнули свободнее — напряжение спало — и переглянулись с облегчением, зная, что тварь улетела. Но они никак не могли понять почему. Они только хотели заговорить, как загадочный свет вспыхнул у них за спиной, пропал на мгновение и появился уже гораздо ближе. Шиа и Флик с удивлением наблюдали, как он движется к ним, слегка покачиваясь.

Через пару секунд перед ними предстал древний старец, одетый в охотничий костюм. Годы согнули его плечи, выбелили волосы и бороду, — аккуратно расчесанные, они отливали серебром в бледном свете луны. Странный свет в ладони старца казался ослепительно ярким, потом он пропал — старик сжимал в кулаке какой-то цилиндрический предмет. Он приветливо улыбнулся братьям. Шиа молча глядел на его древнее лицо. Старик вызывал у него почтительное уважение.

— Свет, — наконец, заговорил долинец, — как?..

— Так, забава людей, что давно умерли и ушли с земли. — Спокойный, ровный голос разлился в прохладном воздухе. — Ушли, как эта злобная тварь…

Голос оборвался. Тонкой морщинистой рукой старик указал туда, куда улетел Слуга Черепа, — рука повисла во тьме ночи, как хрупкая ветка сухого дерева. Шиа с сомнением глядел на него, не зная, что делать дальше.

— Мы идем на восток… — внезапно проговорил Флик.

— В Анар, — тихо перебил его старик и кивнул с пониманием, проницательные глаза, окруженные сетью морщин, блеснули в мягком свете луны. Он по очереди оглядел братьев, потом медленно прошел мимо них к самой воде, обернулся и знаком предложил им сесть. Шиа и Флик без колебаний подчинились этому молчаливому приглашению, не сомневаясь в добрых намерениях старика. Едва усевшись, они почувствовали, что очень устали, глаза сами закрывались.

— Спите, юные странники, и ваш путь станет короче.

Голос окреп в их сознании, в нем появились повелительные ноты. Долинцы уже не могли сопротивляться усталости, такой приятной и желанной, и покорно растянулись на мягкой траве. Фигура старика медленно теряла очертания, обращаясь во что-то иное. В полусне братьям казалось, что он становится моложе и одежда была какой-то другой. Шиа невнятно забормотал, пытаясь не заснуть, однако через мгновение оба долинца уже спали.

Во сне они плыли, подобно легкому облаку, сквозь забытые дни солнца и счастья. Они снова были дома, в родном лесу, который оставили так давно. Снова они бродили по тихому Дальну и плескались в прохладных водах Раппахалладрона. Все заботы и страхи унеслись прочь. Братья ходили по заросшим лесами холмам и долинам с пьянящим чувством свободы. Они никогда не испытывали такого раньше. Они прикасались, как в первый раз, к каждому растению, каждому зверю, птице и насекомому, совершенно по-иному понимая всю важность любого живого существа, пусть даже маленького и такого незначительного на первый взгляд. Они летели и плыли, как ветер, вдыхая свежесть земли, научившись видеть красоту живой природы. Все было сверкающим калейдоскопом цвета и запаха, и единственный нежный звук достигал их усталого сознания — голос вольного воздуха и спокойной земли. Забылись долгие дни блужданий по туманным Низинам Клета, дни без солнца, когда сама жизнь казалась заблудшим призраком, без надежды скитающимся по мертвой стране. Забылась темень Черных Дубов, беспорядочное сплетение бесконечных ветвей, скрывающих небо и солнце. Стерлись воспоминания о Духе Тумана и о черном Слуге Черепа — неотступном, безжалостном охотнике. Юные долинцы оказались в мире без страха и тревог.

Они не знали, сколько блуждали в мире видений, и не знали, что с ними случилось за это время. Но когда братья проснулись, Серебряная река пропала. И само время стало каким-то другим; волнение, но вместе с тем какое-то спокойствие вдруг охватило долинцев.

Когда вернулась способность видеть, Шиа осознал, что вокруг были люди, они наблюдали за ним и ждали. Он медленно приподнялся на локте, смутно различая маленькие фигурки, с тревогой глядящие на него. Откуда-то сзади возникла высокая внушительная фигура в свободно ниспадающих одеждах. Человек наклонился к долинцу, широкая рука легла на его хрупкое плечо.

— Флик! — закричал Шиа, протирая глаза.

— Ты теперь в безопасности, Шиа, — прогремел глухой голос. — Это Анар.

Долинец моргнул, попытался встать, но широкая рука ласково удержала его. Шиа мельком увидел, как рядом с ним заворочался Флик, тоже только что проснувшийся. Вокруг них стояли приземистые, неповоротливые на первый взгляд существа. Шиа сразу сообразил, что это дварфы-карлики. Потом он разглядел решительное лицо высокого человека, руку в кольчуге, сжимавшую его плечо, и понял, что путь в Анар завершился. Они нашли Кальхавен и Балинора.

Но для Мениона Лии путь до Анара не был таким же легким. Когда он понял, что потерял долинцев, его охватила настоящая паника. За себя он не боялся, но за Омсвордов, оставшихся в Черных Дубах, серьезно переживал. Он тщетно звал, вглядываясь в окружающую темноту, потом сорвал голос. Принц был вынужден признаться себе, что в таких условиях любые поиски бесполезны. Из последних сил он ломился сквозь черную чащу по направлению, как он был уверен, к низинам и утешался мыслью, что завтра, при свете солнца, обязательно отыщет друзей. Менион пробыл в лесу дольше, чем ожидал, и только к рассвету выбрался на опушку. Он не мог знать, что находится совсем рядом с Омсвордами, — горец вышел из леса чуть южнее. Силы окончательно покинули его, и Менион рухнул в высокую траву — и долго, медленно падал, легкий, как перышко, куда-то вниз, в черноту сна. Ему казалось, что он спал очень долго, но на самом деле принц проснулся лишь на пару часов позже Шиа и Флика, когда те ушли уже к реке. Менион решил идти к Серебряной реке, надеясь, что по пути ему удастся найти следы друзей. Если же он не обнаружит их, значит, придется признать — как бы ужасно это ни было, — что Шиа и Флик так и блуждают в дремучем лесу.

Горец подобрал мешок, закрепил за спиной длинный лук и меч Лии и зашагал на север. Он тщательно изучал луга, выискивая хоть малейшие признаки того, что недавно здесь прошли люди. День закончился быстро. Уже в сумерках Менион заметил какие-то следы на земле. Кто-то прошел здесь пару часов назад, хотя горец не мог сказать точно, один человек или два. Но Менион поспешно бросился по следу, надеясь нагнать этих путников, кем бы они ни оказались, когда они остановятся на ночь. Он знал, что Слуги Черепа их ищут, но тут же отбросил страхи, рассудив, что вряд ли они нападут на него одного. Так или иначе, ему придется пойти на риск, если он хочет помочь своим друзьям.

Когда солнце почти опустилось за горизонт, далеко на востоке Менион заметил человека. Путник шел в противоположном направлении. Горец окликнул его, но тот, похоже, не на шутку перепугался и попытался убежать. Менион бросился в погоню, громко крича, что не собирается причинять никакого вреда. Через несколько минут он уже смог ясно разглядеть мужчину, судя по всему, бродячего торговца кухонной утварью, разносящего свой товар по отдаленным деревням и фермам. Коробейник, сутулый, робкий человек, и без того напуганный неожиданной погоней, теперь, при виде высокого, вооруженного до зубов горца, появившегося будто бы ниоткуда в вечерних сумерках, едва не лишился сознания от ужаса. Менион еще раз заверил его, что не сделает ничего плохого, что он просто ищет двух друзей, которых потерял, когда они шли через Черные Дубы. Это было самое худшее из того, что он мог сказать. Теперь маленький человечек окончательно уверился, что перед ним сумасшедший. Менион хотел было объяснить, что он — принц Лии, но быстро отказался от этой идеи. В конце концов торговец сказал, что еще днем видел вдалеке двух путников, в точности подходящих под описание друзей Мениона. Горец так и не понял, действительно ли коробейник видел долинцев, или выдумал это из страха за свою жизнь, чтобы ублажить Мениона. Но принцу ничего другого не оставалось, как только поверить на слово. Он пожелал торговцу доброго пути, и тот, явно обрадованный, что так легко отделался, поспешил прочь, на юг, в спасительную тьму.

Мениону пришлось признать, что уже слишком темно для поисков, и он покрутил головой, высматривая подходящее место для ночлега. Заметив пару высоких сосен, которые лучше всего подходили для укрытия, он двинулся к ним. Эта рыскающая тварь с севера без труда могла бы заметить любого путника, остановившегося на открытом месте. Мениону оставалось только надеяться, что у братьев хватило ума найти на ночь укрытие понадежней. Он положил мешок и оружие у ствола сосны и пробрался под полог низко свисающих ветвей. Изголодавшись за два последних дня, горец доел последние припасы. У долинцев, наверное, тоже уже ничего не осталось, подумал он. Все так неудачно сложилось. Вслух обругав злую судьбу, Менион завернулся в мягкий плед и тотчас заснул. Огромный меч Лии лежал рядом с ним, тускло поблескивая в лунном свете.

Ничего не подозревая о странных событиях, что произошли этой ночью на берегу Серебряной реки, Менион Лия проснулся утром уже с новым планом. Чем тащиться вдоль края леса, он лучше пересечет луга наискосок, ориентируясь на северо-восток, — так ему будет гораздо проще нагнать долинцев. Они ведь пойдут на восток к Анару по берегу Серебряной реки, значит, где-нибудь выше по течению их пути обязательно пересекутся. Менион зашагал через низины, стараясь держаться восточного направления. Он решил, что, если, выйдя к реке, не найдет никаких следов долинцев, он просто пойдет обратно — вдоль берега, вниз по течению. Горец также надеялся, что ему удастся раздобыть что-нибудь на ужин. Он бодро шел вперед, то насвистывая, то напевая себе под нос, заранее радуясь будущей встрече с потерявшимися друзьями. Он почти что воочию представлял себе выражение недоверия на хмуром лице Флика, когда тот увидит, что принц нашелся. Менион шел быстро и ровно — свободным, размеренным шагом опытного охотника и следопыта.

Мысли Мениона все возвращались к событиям предыдущих дней, и он много раздумывал над услышанным от Шиа. Он знал очень мало об истории Больших Войн, о Круге друидов, о загадочном появлении так называемого Ведуна-Владыки и о его уничтожении объединенными силами трех родов. К своему стыду, горец почти ничего не знал о Мече Шаннары — оружии, что уже много лет было символом свободы, обретенной воинской доблестью. И теперь оказалось, что этот Меч по праву рождения принадлежит никому не известному сироте, полуэльфу-получеловеку. Это было так странно, что Менион до сих пор не мог представить Шиа в подобной роли. Он инстинктивно понимал, что здесь не хватает чего-то важного, очень важного для разгадки тайны легендарного Меча. И без этого «чего-то» три друга были столь же беспомощны, как листья, гонимые ветром.

И еще Менион понимал, что сам он принял участие во всем этом не только из-за дружбы с Шиа. Тут Флик был прав. Даже теперь горец не смог бы объяснить, почему он дал себя уговорить отправиться в это рискованное путешествие. Он знал, что принц Лии должен быть совсем другим. Знал и то, что его интерес к людям всегда был поверхностен, он никогда не пытался понять, что значит справедливо управлять страной, где слово монарха — единственный закон. Но Шиа всегда верил в него и уважал. Значит, с ним все-таки можно иметь дело, хотя до сих пор он не сделал ничего достойного, так… бурные приключения, дикие выходки.

Ровная травянистая низина сменилась изрытой, бесплодной землей, то резко вздымающейся невысокими бугорками, то обрывающейся вниз, в узкие, похожие на рвы лощины. Идти стало трудно, а местами — так просто опасно. Менион тревожно глядел вперед, не покажется ли ровная земля, но даже с вершин крутых холмов ничего утешительного не видел. Он упрямо тащился вперед, как будто не замечая неровностей почвы, и только тихо ругал себя за то, что решил идти этой дорогой. Мысли его беспорядочно блуждали, вдруг горец услышал какой-то звук. Менион прислушался — тишина, и он решил, что это ветер или ему просто показалось. А через мгновение звук раздался снова — чистый, нежный женский голос. Песня, далекая и приглушенная. Менион зашагал быстрее, уверенный, что ему чудится, но с каждым его шагом сладкий зовущий голос становился все громче. И вскоре чарующая песня переполнила самый воздух радостным, необузданным разливом чувства, проникая в глубины сознания горца, зовя к себе, пробуждая неистовое желание стать таким же свободным, как песня. На мгновение Менион задумался, что может делать здесь женщина, в этих унылых низинах, откуда до ближайшего поселения было несколько миль, но песня рассеяла все сомнения тихая, доверительная, она шла от самого сердца.

С вершины абсолютно голого холма, слегка возвышающегося над другими, Менион увидел ее. Девушка сидела под маленьким скрюченным деревцем с длинными, искривленными ветвями, похожими на корни ивы. Совсем молодая, очень красивая, — очевидно, здесь был ее дом, так светло она пела, не замечая ничего вокруг. Менион, широко улыбаясь, направился прямо к ней. Она улыбнулась в ответ, но даже не двинулась поприветствовать его и не прервала песню — радостные переливы мелодии разносились над бесплодной землей. Принц Лии остановился в нескольких шагах от девушки, но она махнула рукой, приглашая подойти и сесть рядом. Именно в этот момент что-то шевельнулось в сознании Мениона, какое-то шестое чувство: странно, что юная девушка запросто приглашает незнакомца сесть рядом с ней. Для беспокойства не было никакой причины, кроме разве что инстинктивного недоверия опытного охотника ко всему, что находится в неестественном для себя месте и в неподходящее время. Как бы там ни было, что-то заставило горца остановиться. В тот же миг и девушка, и ее песня исчезли, как будто растаяли в воздухе. Менион остался один на один со странным деревом на голом холме.

Принц замешкался, не в силах поверить своим глазам, потом отшатнулся прочь. Но пока он медлил, рыхлая земля разверзлась, обнажив искривленные толстые корни, причудливо переплетенные между собой. Корни обвились вокруг ног горца и крепко держали его. Менион рванулся изо всех сил, стараясь освободиться. Все это показалось ему просто смешным, но лишь на пару секунд, — подергавшись, он так и не смог вырваться из цепких объятий. Ситуация складывалась более чем странная, особенно когда Менион поднял глаза и увидел, что ранее неподвижное дерево тянет к нему свои скрюченные ветви, утыканные по краям маленькими, но грозными шипами. Теперь уже окончательно пробудившись от чар, Менион одним движением скинул на землю мешок и лук и выхватил из ножен огромный меч. Он понял, что девушка и песня были просто иллюзией, приманкой, чтобы завлечь его сюда, где это зловещее дерево могло до него дотянуться. Горец отчаянно рубил по корням, держащим его, но дело шло медленно. На мгновение его охватила настоящая паника — принц вдруг подумал, что не успеет вовремя освободиться, но тут же отбросил прочь эту предательскую мысль и закричал, вызывая мерзкое дерево на бой. Когда ветви приблизились, Менион, дрожа от ярости, обрубил несколько цепляющихся отростков. Дернувшись, как от боли, дерево отступило. Менион понял, что в следующий раз ему надо постараться попасть в нервный центр этой растительной твари. Но у дерева, похоже, было на этот счет свое мнение; оно подтянуло ветви к стволу, потом резко выбросило их все одновременно, забрасывая плененного путника тонкими шипами. Некоторые пролетели мимо или отскочили от плотной рубахи, не причинив вреда, но некоторые вонзились в руки и лицо и застряли там. Менион почувствовал легкое жжение и попытался стряхнуть их, одновременно отбиваясь от новых атак дерева. Тонкие шипы только ломались, а кончики оставались под кожей. Потом юноша почувствовал сонливость, странную заторможенность и тут же понял, что в шипах содержится какое-то опьяняющее вещество, — растение усыпляет пленников, а потом без труда пожирает беспомощную жертву. Горец отчаянно боролся с этой сонливостью, растекающейся по всему телу, но вскоре упал на колени, не в силах больше сопротивляться. Он понял: дерево победило.

И тут произошло удивительное — дерево вдруг заколебалось и даже слегка отодвинулось назад, сжавшись для новой атаки. Сзади раздались медленные, тяжелые шаги — кто-то осторожно приближался к упавшему принцу. Горец не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, кто это. Глухой низкий голос велел ему не двигаться. Дерево уже приготовилось атаковать, но тут на него опустилась огромная булава, вылетевшая откуда-то из-за плеча Мениона. Странное дерево почти опрокинулось от удара. Явно серьезно раненное, оно все же пыталось подняться и продолжить битву. Менион слышал, как у него за спиной задрожала натянутая тетива, и черная стрела глубоко вонзилась в толстый ствол. В тот же миг корни вокруг ног горца разжали свое объятие и убрались в землю, само дерево бешено тряслось, хлеща ветвями по воздуху и разбрасывая шипы во все стороны. Через мгновение оно медленно повалилось на землю и, вздрогнув последний раз, затихло.

Опьяненный ядом шипов, Менион Лия все же почувствовал, как чьи-то сильные руки грубо сжали его плечи. Спаситель Мениона оказался крепким, приземистым дварфом-карликом, одетым в зелено-коричневый охотничий костюм, традиционный для его рода. Он был высок для дварфа — более пяти футов ростом — и носил с собой на поясе маленький арсенал различного оружия. Он поглядел на одурманенного Мениона и с сомнением покачал головой.

— Должно быть, ты — чужеземец, раз выкинул такую глупость, — выговаривал он горцу. — Никто не заигрывает с сиренами, если у него есть хоть капля мозгов, конечно.

— Я из Лии… это на западе, — все же удалось произнести Мениону каким-то хриплым, изменившимся до неузнаваемости голосом.

— Горец. Я должен был догадаться. — Дварф искренне рассмеялся над собственной несообразительностью. — Да, наверное, так оно и есть. Ладно, не переживай, через несколько дней ты снова будешь в порядке. Этот яд не убьет тебя — уж мы тебя вылечим. Правда, некоторое время будешь без сознания.

Он опять рассмеялся и отвернулся поднять свою булаву. Менион собрал последние силы и схватил его за рубашку:

— Я должен добраться… Анар… Кальхавен… — Внезапно он задохнулся. — Отведи меня к Балинору…

Дварф проницательно взглянул на Мениона, но тот уже потерял сознание. Не переставая бормотать что-то себе под нос, дварф подобрал оружие горца, с удивительной, даже для его крепкой фигуры, силой перекинул вялое тело Мениона через плечо и решительно зашагал вперед — к Анарскому лесу.

Глава 8

Флик Омсворд сидел на длинной каменной скамье на верхней террасе изумительных Медовых садов в Кальхавене, маленьком поселении дварфов. Отсюда открывался чудесный вид: сады протянулись по каменистому склону холма нависающими друг над другом террасами, напоминая длинный цветной водопад, стекающий по пологому склону. Это поистине чудо — взрастить такие сады на бесплодном когда-то холме! Сюда специально привезли землю, и теперь тысячи цветов и растений цвели здесь круглый год, в мягком климате нижнего Анара. Флик попытался было сосчитать оттенки цветов, но вскоре понял, что это невозможно. Он быстро оставил это бесполезное занятие и принялся рассматривать огромную зеленую лужайку у подножия садов: дварфы сновали туда-сюда, кто — с работы, кто — на работу, спешили по своим делам. Интересные существа эти дварфы, подумал Флик, вся их жизнь, подчиненная строгому распорядку, проходила в тяжелых трудах. Любое дело они тщательно обдумывали заранее, не упуская ни единой детали, и так много времени тратили на приготовления, что иногда это раздражало даже сверхпредусмотрительного Флика. Но дварфы были добрым народом, всегда готовым предложить свои услуги и помощь. Они очень радушно приняли двух пришлых долинцев.

Уже два дня Омсворды провели в Кальхавене, но до сих пор так и не выяснили, что же с ними случилось, как они оказались здесь и сколько им еще тут оставаться. Балинор тоже ничего толком не сказал — только что он сам ничего не знает и всему свое время. Флику это замечание показалось несколько напыщенным, оно лишь усугубило нетерпение братьев. Алланон пропал, никто не знал, где он теперь. Хуже того, не было никаких известий о Менионе, а братья даже не могли отправиться на поиски — в целях безопасности им строго-настрого запретили выходить за пределы поселения. Флик оглядел сады, чтобы посмотреть, здесь ли еще его персональный телохранитель; да, он стоял у подножия холма, не сводя с долинца бдительного взгляда. Шиа был взбешен таким обхождением, но Балинор настоял на том, чтобы рядом с долинцами все время кто-то был, на случай неожиданного нападения темной твари из Северной Земли. Флик же с готовностью уступил — он слишком хорошо помнил прошлые столкновения со Слугами Черепа. Флик заметил, как по петляющей дорожке сада к нему поднимается Шиа, и тут же выбросил из головы праздные мысли.

— Ну что? — тревожно спросил он, когда брат подошел и уселся рядом на скамью.

— Ничего, — коротко ответил тот.

Шиа постоянно чувствовал усталость, хотя у него было два дня, чтобы как следует отдохнуть после удивительной одиссеи, которая привела их из родного Тенистого Дола в незнакомый Анарский лес. Кальхавенцы обращались с ними прекрасно, иногда даже слишком, и, похоже, искренне заботились об их благополучии. Однако братья так и не узнали, что же им делать дальше. Все здесь, включая Балинора, как будто чего-то ждали, возможно, прихода Алланона, но его все не было. Балинор ничего не мог сказать братьям и о том, как они попали в Анар. Два дня назад его привлекли какие-то вспышки света у реки, он пошел туда и нашел Омсвордов — они лежали на берегу у самого Кальхавена. Он не видел никакого старика и даже не представлял, как им удалось преодолеть такое огромное расстояние вверх по реке. Когда Шиа заикнулся было о легенде про Короля Серебряной реки, Балинор только пожал плечами, рассеянно согласившись, что все возможно.

— А о Менионе, ничего?.. — смущенно спросил Флик.

— Дварфы ищут его, и это может занять какое-то время, — спокойно ответил Шиа. — Я не знаю, что делать дальше.

Флик рассудил, что последнее замечание относится не только к Мениону, но ко всему путешествию в целом. Он опять поглядел на лужайку у подножия Медовых садов: теперь там стоял Балинор, несколько тяжело вооруженных дварфов обступили его внушительную фигуру. Даже отсюда, с вершины холма, долинцы разглядели его сверкающую кольчугу, прикрытую широким охотничьим плащом. Он что-то серьезно говорил дварфам. Шиа и Флик до сих пор очень мало знали о принце Каллахорна, но, судя по всему, дварфы Кальхавена питали к нему глубочайшее уважение. И Менион хорошо отзывался о Балиноре. Он родился в самом северном королевстве безбрежной Южной Земли, в Каллахорне, — пограничном крае, отделяющем Северную Землю от Южной. Эту страну населяли преимущественно люди, но, в отличие от жителей всех остальных областей Южной Земли, они придерживались политики изоляции. Знаменитый на весь юг Пограничный Легион — профессиональная армия под командованием Рала Бакханнаха, короля Каллахорна и отца Балинора, — был расквартирован именно в этой далекой стране. Исторически сложилось, что Каллахорн и Легион принимали на себя первые удары вторгающихся армий, давая всем остальным областям Южной Земли как следует подготовиться к битве. За все время своего существования — более пятисот лет — Пограничный Легион ни разу не потерпел поражения.

Поговорив с дварфами, Балинор неторопливо направился вверх по дорожке садов к каменной скамье, где терпеливо ждали долинцы. Он приветливо улыбнулся братьям и сел рядом с ними. Балинор хорошо понимал, как они переживают за пропавшего друга и беспокоятся о своей дальнейшей судьбе. Несколько минут он молчал.

— Я понимаю, что вам сейчас трудно, — спокойно начал он. — Всех свободных воинов я отправил на поиски вашего друга. В этих местах только они смогут его отыскать — и они не отступятся, пока не найдут. Я обещаю вам.

Братья кивнули. Они понимали, что Балинор и так делает все возможное, чтобы помочь им.

— Сейчас для дварфов настали плохие времена, хотя Алланон, наверное, не говорил вам об этом. Гномы в любую минуту могут напасть на верхний Анар. На границах уже были столкновения. Пока что это лишь небольшие отряды, но по всем признакам гномы собирают огромную армию где-то на Стреллихеймских равнинах. Ясно, что здесь не обошлось без Ведуна-Владыки.

— Значит, Южная Земля тоже в опасности? — спросил встревоженный Флик.

— Да, без сомнения, — кивнул Балинор. — Именно поэтому я здесь: вместе с дварфами нам надо выработать общий план обороны. Гномы могут атаковать одновременно и здесь, и там, у нас.

— Где же Алланон? — быстро заговорил Шиа. — Он придет нам помочь? И когда? И при чем здесь Меч Шаннары?

Балинор взглянул на долинца и медленно покачал головой.

— Признаюсь честно: я не знаю, как ответить на эти вопросы. Алланон — действительно загадочная личность, но он мудрый человек и всегда был надежным союзником. Всегда, когда мы нуждались в нем. В последний раз я видел его за пару недель до того, как пришел к вам в Тенистый Дол. Тогда же мы назначили день встречи в Анаре. Он опаздывает уже на три дня.

Балинор замолчал и задумчиво оглядел сады и высокие деревья Анарского леса, прислушиваясь к звукам лесной жизни и приглушенным голосам дварфов на лужайке внизу. Вдруг один из дварфов громко закричал, к нему тут же присоединились другие; крики и восклицания смешались с каким-то странным гулом, доносящимся из леса за Кальхавеном. Омсворды и Балинор мгновенно вскочили со скамьи. Рука Балинора легла на рукоять огромного меча, скрытого под широким охотничьим плащом. Потом один из дварфов бросился вверх по дорожке, пронзительно вопя на бегу.

— Нашелся! Он нашелся! — возбужденно кричал он и едва не споткнулся о собственную ногу — так торопился наверх.

Шиа и Флик испуганно переглянулись. Дварф остановился у скамьи и никак не мог отдышаться, взволнованный Балинор крепко сжал его плечо.

— Нашелся Менион Лия? — быстро спросил он.

Дварф радостно закивал, довольный, что принес такую хорошую весть. Без лишних слов Балинор зашагал вниз, Шиа и Флик поспешили за ним. Через несколько секунд они уже спустились на лужайку и побежали по главной дороге. Впереди послышались возбужденные крики дварфов. Они громко приветствовали того, кто нашел пропавшего горца. Братья миновали толпу, загородившую дорогу. Кольцо стражей расступилось, и Омсворды вошли в маленький дворик, огороженный справа и слева домами, а в задней части — глухой каменной стеной. Менион Лия неподвижно лежал на длинном деревянном столе, лицо его было очень бледным и казалось неживым. Над Менионом склонились дварфы-лекари. Взволнованному Шиа почудилось, что они хотят навредить Мениону, и он рванулся вперед, но сильная рука Балинора удержала его на месте.

— Что здесь такое, Пэн? — спросил принц Каллахорна.

Суровый дварф, одетый в тяжелые латы, — по-видимому, один из возвратившегося поискового отряда, — поспешил подойти к ним.

— Его подлечат, и все будет хорошо. Его нашли в низине Кургана Битвы. Он там попался в лапы сирены. Нашел Гендель — не мы. Гендель как раз возвращался с юга.

Балинор кивнул и огляделся, ища глазами спасителя.

— Он в Зале Собраний, докладывает, — ответил дварф на невысказанный вопрос.

Балинор велел долинцам следовать за ним и стал пробираться через толпу, запрудившую главную улицу, к Залу Собраний. Внутри Зала Собрании помещались маленькие кабинеты для старейшин и должностных лиц и собственно зал. Там-то и сидел Гендель, удобно расположившись на длинной скамье, и жадно ел, пока секретарь записывал его донесение. Дварф поднял глаза, с любопытством взглянул на долинцев и коротко кивнул Балинору, не прекращая жевать. Балинор отпустил секретаря, и трое людей уселись напротив невозмутимого дварфа, явно уставшего и голодного.

— Ну и болван — отбиваться мечом от сирены, — пробормотал Гендель. — Впрочем, храбрец, ничего не скажешь. Как он там?

— Его подлечат, и все будет хорошо, — повторил Балинор слова Пэна и ободряюще улыбнулся встревоженным долинцам. — А как ты его нашел?

— Услышал, как он вопит, — ответил дварф с набитым ртом, он ни на мгновение не прекращал жевать. — Я тащил его на себе почти что семь миль, пока у Серебряной реки не наткнулся на Пэна и его поисковый отряд.

Он замолчал и вновь поглядел на долинцев, которые внимательно слушали его. Дварф с любопытством оглядел их с головы до ног и повернулся к Балинору, вопросительно  приподняв  брови.

— Друзья горца. И Алланона, — ответил тот, многозначительно поведя головой.

Гендель отрывисто кивнул братьям.

— Я бы так и не понял, кто он такой, если бы он не назвал твое имя, — сообщил дварф, ткнув пальцем в Балинора. — Мне кажется, будет намного лучше, если хоть иногда мне расскажут, что происходит, до, а не после того, как это произошло.

Балинор лишь улыбнулся озадаченным братьям и пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, такой уж у дварфа вспыльчивый нрав. Шиа и Флик были смущены раздражительностью и суровостью Генделя и сидели молча, не вмешиваясь в разговор, хотя оба сгорали от нетерпения услышать всю историю спасения Мениона.

— А что в Стерне и Вейфорде? — спросил Балинор.

Речь шла о больших городах Южной Земли, расположенных у самых юго-западных границ Анара. Гендель прекратил жевать и вдруг рассмеялся.

— Чиновники этих прелестных общин обсудят данный вопрос и пришлют рапорт. Типичные канцелярские крысы, неумелые, тупоголовые, только и знающие, что тянуть резину, пока не придет время препоручить сие достославное занятие другим таким же болванам. Я им долдонил-долдонил, мозоли на языке натер, но они решили, что я чокнутый. Они не видят никакой опасности. Дождутся, что им меч поднесут к самой глотке, и тогда завопят, взывая о помощи. — Возмущенный донельзя, он замолчал и вновь принялся за еду.

— Я так и знал, — обеспокоенно проговорил Балинор. — Как же нам убедить их? Уже много лет не было войны, и теперь никто не хочет верить, что такое возможно.

— Проблема не в том, и ты это знаешь, — вставил разгневанный Гендель. — Просто они не хотят ни во что ввязываться. В конце концов дварфы защищают границы, я уж не говорю о Пограничном Легионе и городах Каллахорна. Так было всегда, почему же теперь что-то должно измениться? Эти несчастные идиоты…

Он замолчал, одновременно покончив и с этим вопросом, и с едой. Дорога домой была долгой, дварф очень устал. Три недели он ходил по городам Южной Земли, и похоже, что все — впустую. Гендель был явно обескуражен.

— Я ничего не понимаю. Что происходит? — поинтересовался Шиа.

— Значит, нас уже двое. Я тоже не понимаю, — сердито ответил Гендель. — Я иду спать, недельки через две увидимся.

Он резко встал и направился к выходу, даже не попрощавшись, его широкие плечи устало ссутулились. Трое людей молча смотрели ему вслед, пока он не скрылся за дверью. Потом Шиа озадаченно поглядел на Балинора.

— Это старая история о самодовольстве и безразличии, Шиа. — Воин тяжело вздохнул и, потянувшись, поднялся. — Сейчас мы — на грани войны, быть может, самой жестокой за последнюю тысячу лет, но никто не хочет принять этот очевидный факт. Они надеются, что все обойдется: несколько храбрецов будут защищать ворота города, а остальные отсидятся по домам. Это стало привычкой. А потом придет день… и этих храбрецов будет уже недостаточно… Ворота открыты, и враг — внутри города…

— А что, действительно будет война? — испуганно спросил Флик.

— В этом-то и вопрос, — медленно ответил Балинор. — И единственный, кто может ответить, почему-то запаздывает…

Обрадованные тем, что Менион нашелся, долинцы совсем забыли об Алланоне, из-за которого, собственно, они и оказались здесь. Прежние вопросы с новой силой вспыхнули в сознании братьев, но долинцы уже привыкли, что ответов не будет, поэтому промолчали. Балинор уже направлялся к дверям, Шиа и Флик поспешили за ним.

— Знаете что, не обижайтесь на Генделя, — вдруг сказал Балинор. — Он со всеми такой. Но Гендель настоящий друг. Он много лет сражался с гномами в верхнем Анаре, защищая и свой народ, и этих самодовольных южан, которые очень быстро забыли, что дварфы охраняют и их границы. Гномы многое бы отдали за его голову.

Шиа и Флик ничего не сказали, пристыженные тем фактом, что люди могут быть столь эгоистичными и неблагодарными. Ведь и сами они ничего не знали о положении в Анаре, пока Балинор не рассказал им. Братьев сильно обеспокоила мысль о подготовке к войне. Из истории они знали о войнах древности и об ужасной жестокости в то время. Возможность еще одной войны…

— Я думаю, вам пока стоит вернуться в сады, — посоветовал принц Каллахорна. — Как только я узнаю о каких-нибудь изменениях в состоянии Мениона, я сразу же дам вам знать.

Братья неохотно согласились с ним, понимая, что ничего другого им не остается. Вечером, перед тем как отправиться спать, они подошли к двери комнаты, где лежал Менион, но дварфы-стражники сказали, что их друг спит и не надо его беспокоить.

Горец очнулся на следующий день утром. Даже Флик испытал невольное облегчение, увидев Мениона живым и здоровым, но при этом не преминул торжественно сообщить, что предвидел все их злоключения заранее, когда они еще только решили идти через Черные Дубы. Менион и Шиа посмеялись над неизменным пессимизмом Флика, но спорить не стали. Шиа рассказал Мениону, как дварф Гендель принес его в Кальхавен, потом поведал о странном случае у реки и о том, как они с Фликом совершенно непонятным образом очутились в Анаре. Горец был озадачен не меньше братьев и не смог предложить никакого вразумительного объяснения их чудесного путешествия. Шиа ни слова не сказал о Короле Серебряной реки, зная, какова будет реакция Мениона на любую теорию, основанную на «древних сказках».

В тот же день вечером они узнали, что пришел Алланон. Шиа и Флик как раз собирались навестить Мениона, когда за окном раздались взволнованные возгласы дварфов, спешащих к Залу Собраний, где явно собирались что-то устраивать. Встревоженные долинцы поспешили на улицу, но не сделали и двух шагов, как четверо дварфов-охранников окружили их и провели через волнующуюся толпу, мимо открытых дверей Зала Собраний, в маленькую комнату. Впустив Омсвордов в комнату, дварфы-охранники плотно закрыли дверь и встали на страже снаружи. Сбитые с толку долинцы молча уселись на скамью за длинным столом. Окна в комнате были закрыты — Шиа не стал проверять, он и так знал, что они заперты, как и дверь. Из зала доносился приглушенный низкий голос — говорил кто-то один.

Через несколько минут дверь открылась — двое охранников привели испуганного Мениона. Когда их оставили одних, горец рассказал, как за ним пришли дварфы, а по пути он слышал обрывки разговоров; насколько можно было понять, дварфы в Кальхавене и, возможно, во всем Анаре готовятся к войне. Новости, принесенные Алланоном, сильно обеспокоили общину дварфов. Мениону показалось, что он мельком видел Балинора через открытые двери Зала Собраний, но охранники быстро провели его мимо, и он не успел разглядеть.

Теперь из Зала Собраний доносился раскатистый гул, и трое друзей выжидающе замолчали. Шли минуты, гул вырвался наружу, где к нему присоединились крики дварфов, собравшихся на площади перед зданием. Тут дверь в комнату распахнулась, и появился Алланон.

Он быстро подошел к долинцам, пожал им руки и поздравил с благополучным прибытием в Кальхавен. Одет он был так же, как в ту ночь, когда Флик впервые увидел его, лицо закрывал капюшон — весь его сумрачный вид, казалось, предвещал беду. Он вежливо поздоровался с Менионом и направился к длинному столу, знаком приглашая всех садиться. Следом за ним вошли Балинор и несколько дварфов — явно старейшины общины. Среди них был вспыльчивый Гендель. Последними вошли два человека — очень худые, в странных, плотно облегающих охотничьих костюмах. Они молча сели рядом с Алланоном во главе стола. Разглядев их, Шиа быстро сообразил, что это эльфы из далекой Западной Земли. Мелкие черты лица, высоко поднятые брови, странные остроконечные уши сразу бросались в глаза. Шиа заметил, что Флик и Менион с любопытством смотрят на эльфов, изредка бросая взгляды на него, явно отмечая сильное сходство долинца с этими незнакомцами. Конечно, они знали, что Шиа был полукровкой, и слышали о характерной внешности эльфийского народа, но никогда раньше эльфов не видели.

— Друзья мои. — Низкий голос Алланона перекрыл шелест голосов. Все мгновенно затихли и повернулись к нему. — Друзья мои, теперь я скажу вам то, чего не говорил еще никому. Это очень важно. И очень плохо.

Он помедлил, вглядываясь во встревоженные лица слушателей.

— Паранор пал. Отряд гномов под командованием Ведуна-Владыки захватил Меч Шаннары!

Гробовая тишина застыла в воздухе секунды на две, потом дварфы повскакивали с мест, гневно крича. Балинор поднялся и попытался их успокоить. Шиа и Флик переглянулись, не веря своим ушам. И только Менион как будто не удивился, его глаза впились в сумрачную фигуру во главе стола.

Алланон продолжил, как только установилось какое-то подобие порядка:

— Не стоит и спрашивать о судьбе тех, кто охранял крепость и Меч. Я слышал, что все они погибли. Никто толком не знает, как все случилось.

— Ты был там? — вдруг спросил Шиа и тут же сам понял, что это — глупый вопрос.

— Я ушел из Дола столь внезапно, так как узнал, что они попытаются захватить Паранор. Но я пришел слишком поздно и не смог помочь тем, кто был внутри, да и сам едва избежал гибели. Это одна из причин, по которой я опоздал в Кальхавен.

— Но если Паранор пал и Меч захвачен?.. — Вопросительный шепот Флика зловеще оборвался.

— Что нам делать теперь? — жестко закончил за него Алланон. — Это действительно проблема, и решить ее мы должны немедленно. Вот почему мы собрали Совет.

Внезапно Алланон вышел из-за стола, подошел к Шиа и, положив огромную руку на тонкое плечо долинца, вновь повернулся к своей внимательной аудитории.

— В руках Ведуна-Владыки Меч Шаннары бесполезен. Только потомок рода Ярла Шаннары может использовать это оружие, и лишь это удерживает злые силы от немедленной атаки. Сейчас они заняты охотой на наследников этого рода. Они убили их всех, одного за другим, даже тех, которых я сам пытался защитить, кого только смог найти. Все мертвы. Все, кроме одного. Шиа — последний. Он только наполовину эльф, но он — прямой потомок короля, много лет назад державшего в руках великий Меч. И теперь Шиа снова поднимет его.

Если бы сильная рука не сжимала его плечо, долинец точно удрал бы отсюда. Он с отчаянием поглядел на Флика и увидел, как его собственный страх отразился в глазах брата. Менион даже не шевельнулся, но было видно, что зловещие слова Алланона произвели на него сильное впечатление. Хранитель, похоже, ожидал от Шиа больше, чем человек имеет право просить от другого человека.

— По-моему, наш юный друг слегка потрясен. — Алланон коротко рассмеялся. — Не отчаивайся, Шиа. Все не так плохо, как кажется.

Он резко повернулся, прошел на свое место и вновь обратился к собравшимся:

— Меч надо вернуть любой ценой. Выбора нет. Если у нас ничего не получится, то начнется такая война, какой народы не видели вот уже две тысячи лет. Меч — основа всего. Без него у нас есть только доблесть да сила смертных, и битва закончится лишь бессчетными тысячами смертей с обеих сторон. Ведун-Владыка — вот главное зло, а без помощи Меча его нельзя уничтожить.

Он замолчал, давая присутствующим прочувствовать всю важность его слов; воцарилась тишина. Вдруг в дальнем конце стола поднялся Менион Лия и прямо посмотрел ему в глаза.

— Ты предлагаешь нам идти за Мечом в Паранор?

Алланон медленно кивнул, улыбка скользнула по тонким губам. Он ждал ответа своих испуганных слушателей. Его черные, глубо посаженные глаза странно блестели, внимательно изучая лица сидящих. Менион медленно сел, откровенное недоверие отразилось на его красивом лице, когда Алланон заговорил снова.

— Меч пока в Параноре и скорее всего так и останется там. Ни Брона, ни Слуги Черепа не могут взять талисман: одно его существование — уже проклятие для них, теней, пребывающих в реальном мире. Они не в силах находиться рядом с ним — это вызывает мучительнейшую боль. Только гномы могут перенести Меч на север в Царство Черепа.

Паранор в руках врага, но эльфы пока что удерживают южные области Стреллихейма севернее цитадели. Если Брона пойдет на север, ему придется столкнуться с эльфами и прорываться через их патрули. Вероятно, Эвентина не было в Параноре, когда крепость захватили, но, я уверен, эльфы непременно попытаются отбить Меч или хотя бы помешают перенести его на север. Ведун-Владыка тоже понимает это и не станет рисковать, доверив Меч гномам. Пока его армия не захватит юг, он закрепится в Параноре.

Не исключена возможность, Ведун-Владыка не ожидает, что мы попытаемся отбить Меч. Скорее всего он уверен, что род Шаннары полностью уничтожен, и думает, что сейчас мы сосредоточим внимание на укреплении обороны против его предстоящего вторжения. Если действовать немедленно, небольшому отряду, возможно, удастся проскользнуть в Башню незамеченным и вернуть Меч. Это — очень опасно, но если есть хоть малейший шанс на успех, стоит рискнуть.

Балинор поднялся и показал, что хочет говорить. Алланон, кивнув, сел.

— Я не понимаю, в чем заключается власть Меча над Ведуном-Владыкой, но верю, что эта власть существует, — начал высокий воин. — Зато я хорошо понимаю, что будет, если армия Броны вторгнется в Южную Землю и в Анар, а у нас есть сведения, что они готовятся к этому. Моя родина будет первой, кто с этим столкнется, и я не могу упустить даже малой возможности предотвратить вторжение.

Дварфы снова повскакивали с мест, громкими криками выражая свою поддержку. Алланон встал и поднял руку, призывая их к молчанию.

— Юные эльфы рядом со мной — двоюродные братья Эвентина. Они будут сопровождать меня в Паранор. Их землям тоже грозит опасность. Пойдет Балинор. Еще я возьму одного дварфа-воина. Одного, не больше. Вы сами выберете достойнейшего. Это должен быть маленький, подвижный отряд, иначе нам не добиться успеха.

Алланон поглядел на дальний конец стола, туда, где сидели Шиа и Флик, смущенные и потрясенные одновременно. Менион Лия смотрел прямо перед собой, явно что-то обдумывая. Алланон выжидательно поглядел на Шиа, его мрачное лицо неожиданно смягчилось, когда он увидел испуганные глаза юного долинца. Преодолев столько опасностей, он пришел сюда, в мирный спокойный Кальхавен, и тут же услышал, что надо идти дальше, на север, подвергаясь еще большим опасностям, рискуя жизнью на каждом шагу. Но у них слишком мало времени, и Алланон не мог подготовить долинца к дурным вестям. Он с сомнением покачал головой и ждал, что ответит Шиа.

— Думаю, мне тоже надо пойти, — это сказал Менион, снова поднявшись из-за стола. — Я пришел сюда с Шиа, чтобы лично удостовериться, что он добрался до Кальхавена в целости и сохранности. Мой долг перед ним выполнен. Но есть еще долг перед родиной и перед моим народом. Я обязан их защитить, любым способом.

— А что ты можешь нам предложить? — резко спросил Алланон, удивленный, что горец вызвался первым, до того, как его друзья объявили свое решение. Шиа и Флик были явно ошарашены этим неожиданным заявлением.

— Я лучший лучник Южной Земли, — спокойно ответил Менион. — Может, еще и лучший следопыт.

Алланон заколебался и поглядел на Балинора, который только пожал плечами. На мгновение взгляды Мениона и Алланона встретились, два человека как будто оценивали друг друга. Горец холодно улыбнулся суровому страннику.

— Почему я должен отчитываться перед тобой? — бросил он.

Алланон почти что с любопытством поглядел на него, гробовая тишина воцарилась в комнате. Даже Балинор потрясенно отступил на шаг. Шиа мгновенно сообразил, что Менион зачем-то нарывается на неприятности и что все за столом, кроме трех друзей, знали о загадочном Алланоне что-то, чего не знали они. Испуганный долинец быстро взглянул на брата. Обычно румяное лицо Флика теперь было бледным от одной только мысли о противоборстве Мениона и Алланона. От отчаянного желания избежать неприятностей Шиа неожиданно осмелел. Он встал и кашлянул, прочищая горло. Все повернулись в его сторону, и долинец страшно смутился.

— Ты хотел что-то сказать? — прямо спросил Алланон.

Мысли Шиа отчаянно метались, он знал, чего от него ждут. Долинец опять посмотрел на брата, тот силился изобразить кивок, означающий, что он, Флик, согласится с любым решением. Шиа опять откашлялся.

— Раз уж я ухитрился родиться не в той семье, мне лучше довести это до конца. Я, и Флик, и Менион — мы идем в Паранор.

Алланон выдавил слабую улыбку, хотя в душе был очень доволен юным долинцем. Шиа нужны сила и решимость даже больше, чем всем остальным. Он — последний наследник Дома Шаннары. Как странно, что судьба народов зависит от таких случайностей: кто в какой семье родился.

Расслабившись, Менион Лия опустился на стул, едва слышный вздох облегчения сорвался с его губ — горец мысленно поздравил себя. Он умышленно рассердил Алланона, тем самым заставив Шиа прийти на помощь и согласиться идти в Паранор. Это была рискованная авантюра: склонить Шиа к мысли, что он, Менион, идет с ними. Ему повезло. А повезет ли им всем в предстоящем походе?

Глава 9

Подставляя разгоряченное лицо прохладному ночному ветру, Шиа молча стоял на темной площади у Зала Собраний. Флик не отходил от брата, Менион лениво прислонился к высокому дубу. Совет закончился, и Алланон попросил трех друзей подождать его на улице. Вместе со старейшинами дварфов он дорабатывал план обороны против ожидаемого вторжения из верхнего Анара. Балинор тоже остался с ними: надо было согласовать оборонную тактику прославленного Пограничного Легиона в Каллахорне с планами армии дварфов в Восточной Земле. Выйдя из маленькой душной комнаты в свежую прохладу ночи, Шиа почувствовал облегчение. Теперь он мог обдумать свое поспешное решение идти в Паранор. Долинец понимал и знал, что Флик тоже понимает — им не удастся избежать участия в неминуемом сражении за Меч Шаннары. Конечно, они могли бы отсидеться в Кальхавене, в этой удивительной стране, вдалеке от всех, кто их знает и кого знают они, и со временем о них бы забыли все, кроме дварфов. Но этот путь добровольного затворничества был для долинцев хуже всего, даже хуже, чем смерть от руки злобных врагов. Впервые Шиа наконец осознал, что должен раз и навсегда принять тот факт, что он больше не просто приемный сын Карсада Омсворда. Он — наследник эльфийского Дома Шаннары, потомок королей и хозяин легендарного Меча. И хотя Шиа очень бы хотелось, чтобы все было иначе, сейчас он должен принять свою судьбу.

Он посмотрел на брата — Флик стоял, опустив глаза, погруженный в какие-то тягостные раздумья, — и остро почувствовал грусть при мысли о его преданности и верности. Флик действительно очень храбрый и любит его, но он тоже не готов к этому неожиданному повороту событий, который заведет их в самое сердце враждебной страны. Шиа не хотелось, чтобы брат участвовал во всем этом, но ведь Флик никогда не бросит его, пока чувствует, что может хоть чем-то помочь. Может, все же удастся уговорить Флика остаться здесь или даже вернуться в Тенистый Дол и рассказать отцу обо всем, что с ними приключилось. Однако Шиа тут же отбросил эту мысль — Флик не повернет назад. Что бы ни случилось, он пойдет до конца.

— Было время, — тихий голос Флика ворвался в его мысли, — когда я думал, что проживу всю жизнь тихо, в уединении Тенистого Дола. А теперь получается, что я здесь участвую в попытке спасти человечество.

— Ты думал, мое решение будет иным? — спросил Шиа, помедлив.

— Нет, так я не думал. — Флик покачал головой. — Но помнишь, о чем мы говорили, когда шли сюда: есть вещи, которые не поддаются не то что нашему контролю, но даже пониманию. Ты и сам видишь, что мы не властны над тем, что сейчас происходит с нами.

Он замолчал и посмотрел в глаза Шиа.

— Ты сделал правильный выбор. И что бы ни случилось, я буду с тобой.

Шиа широко улыбнулся и положил руку на плечо брата — именно это он и ожидал услышать от Флика. Сейчас эти слова нужны были ему больше всего на свете. К ним подошел Менион, и долинец повернулся к нему.

— Наверно, ты считаешь меня настоящим болваном после всего, что случилось сегодня, — резко заговорил горец. — Но этот болван полностью солидарен со стариной Фликом. Что бы ни случилось и кто бы ни встал на нашем пути, будь то смертный или призрак из мира духов, мы встретим его все вместе.

— Ты разыграл эту сцену, чтобы Шиа согласился идти, ведь так? — сердито выпалил Флик. — Я никогда не видел столь подлого трюка.

— Это не важно, Флик, — коротко оборвал его Шиа. — Менион знал, что делает. И он сделал правильно. Теперь надо забыть все наши прошлые разногласия и держаться вместе. Для нашей же собственной безопасности.

— Мы пойдем вместе, и всю дорогу он будет мелькать у меня перед глазами, — едко ответил Флик.

Внезапно дверь Зала Собраний открылась и показался Балинор, его фигура четко вырисовывалась в свете горящих внутри факелов. Он оглядел троих друзей, стоящих прямо перед ним в темноте, потом закрыл дверь и, улыбнувшись, направился к ним.

— Я рад, что вы решили идти с нами, просто сказал он. — Без тебя, Шиа, весь поход был бы просто бессмысленным. Без наследника Ярла Шаннары Меч — это лишь кусок металла.

— Ты что-нибудь знаешь о Мече? — быстро спросил Менион.

— Об этом через несколько минут вам расскажет Алланон.

Менион кивнул. Он был очень встревожен перспективой еще раз за сегодняшний вечер столкнуться с высоким странником, но в то же время сгорал от любопытства. Шиа и Флик быстро переглянулись. Наконец-то они узнают все о том, что сейчас творится в Северной Земле.

— А ты почему здесь, Балинор? — осторожно спросил Флик. Он совсем не хотел совать нос в чужие дела.

— Это долгая история, и вряд ли вам будет интересно, — ответил тот почти резко, давая Флику понять, что он все-таки перешел границы дозволенного, но тут же ободряюще улыбнулся, заметив искреннее огорчение во взгляде долинца. — В последнее время у меня напряженные отношения с семьей. У нас с младшим братом… некоторые разногласия, и я решил пока что уйти из города. Алланон попросил меня сопровождать его до Анара. Гендель и остальные — это мои старые друзья, так что я согласился.

— Да, знакомо, — сухо вставил Менион. — Время от времени и у меня возникают те же проблемы.

Балинор кивнул и выдавил какое-то подобие улыбки, но Шиа понял по выражению его глаз, что он не считает это смешным. Что бы ни заставило его покинуть Каллахорн, это было намного серьезнее всего, с чем Менион мог бы столкнуться в Лие. Шиа быстро перевел разговор на другое:

— Тогда расскажи нам об Алланоне. Видно, что все доверяют ему и глубоко уважают, а мы до сих пор абсолютно ничего не знаем об этом человеке. Кто он?

Балинор улыбнулся, брови поползли вверх. Этот вопрос явно его позабавил, и в то же время он не знал, как лучше ответить.

— Я и сам знаю о нем очень мало, — откровенно признался он. — Алланон много странствует, изучает мир, записывает все перемены, что происходят на земле и в живущих на ней. Его хорошо знают все народы; думаю, он побывал везде. Его знания о мире огромны — многого из того, что знает он, нет ни в одной книге. Это удивительный человек…

— Но кто он? — нетерпеливо перебил Шиа.

— Я не знаю. Он никому не открывается до конца, даже мне, хотя я ему как сын, — тихо сказал Балинор, так тихо, что трое друзей подошли поближе, чтобы не пропустить ни единого слова. — Старейшины-дварфы и мудрые люди моего королевства говорят, что он — могущественнейший из друидов, чей почти забытый сейчас Круг правил народами более тысячи лет назад. Говорят, он прямой потомок друида Бремана, а может, и самого Гэлафила. Думаю, это не просто слухи, скорее всего так и есть. Он часто наведывается в Паранор, в Башню Мудрых, и записывает то, что узнал, в великие летописи, которые хранятся там.

Он замолчал. Трое друзей переглянулись: действительно ли суровый странник — прямой потомок друидов? Каждый с благоговейным трепетом подумал о веках истории человечества. Шиа и раньше подозревал, что Алланон — один из друидов, древних философов-учителей. Бесспорно, он знает о народах намного больше, чем все остальные, и лучше всех понимает опасность, которая грозит теперь землям. Балинор снова заговорил:

— Мне сложно это объяснить, но я верю, что лучшего спутника нам не найти. С ним я спокойно встречу любую опасность, даже если придется столкнуться лицом к лицу с самим Ведуном-Владыкой. Я уверен, хотя у меня еще не было случая убедиться, что сила Алланона превосходит силу любого смертного. Ей нет равных. Он был бы очень опасным врагом.

— Ну, в этом-то я не сомневаюсь, — пробормотал Флик.

Еще через несколько минут двери Зала Собраний открылись, вышел Алланон. В сумеречном свете луны он казался огромным и неприступным, чем-то напоминая ужасных Слуг Черепа. Он направился к ним, черный плащ взметнулся темным крылом. Все молча смотрели на него, заранее обеспокоенные тем, что он сейчас скажет и как сказанное отразится на их дальнейшей судьбе. Алланон скорее всего понял это, но лицо его оставалось загадочной, невозмутимой маской, скрывающей все, что происходит в его душе. Он подошел к ним и остановился, медленно переводя взгляд с одного на другого. Суровое лицо было все так же бесстрастно, и лишь черные глаза внезапно сверкнули. Глубокая тишина зловеще нависла над маленькой группой людей.

— Теперь вам пора узнать всю историю Меча Шаннары. И историю народов, такую, какой она была на самом деле. — Повелительный голос разбил тишину. — Очень важно, чтобы Шиа все понял. И всем вам, кто разделит с ним опасности предстоящего похода, тоже необходимо знать правду. Все, что я скажу вам сейчас, вы должны сохранить в тайне. Это непросто, но вы должны это сделать.

Алланон направился к лесу, остальные последовали за ним. Через несколько минут они вышли на маленькую, почти незаметную полянку. Он уселся на пень и знаком велел остальным сесть рядом. Рассевшись, все молча ждали, когда загадочный странник соберется с мыслями и начнет говорить.

— Много лет назад, — наконец, начал он, все еще размышляя, как объяснить получше, — еще до Больших Войн, на земле жили — так, по крайней мере, считается — только люди. Цивилизация развивалась не одну тысячу лет. Годы тяжелого труда и упорного познания привели человека к критической точке — он оказался на грани господства над тайнами самой жизни. Это было чудесное, удивительное время. Нам уже никогда не понять многого из того, что было тогда. Я не могу этого описать. Но пока человек трудился над разгадкой секретов жизни, он не смог избежать и манящего очарования смерти. Так происходит всегда, даже с самым цивилизованным родом. Катализатором всех величайших открытий было все то же бесконечное стремление к поискам знания. Не того знания, которым народы владеют теперь: не науки о жизни, растительной и животной, о земле и живущих на ней, не ремесла и не искусства. Тогда изучали различные механизмы и машины. Все это служило тем же двум целям — лучше жить и быстрее убивать.

Алланон замолчал и как-то зловеще рассмеялся, потом заговорил снова, обращаясь почему-то к Балинору.

— Действительно, очень странно, что человек тратил так много времени, стремясь к столь явно противоположным целям. Даже теперь ничего не изменилось — после всех этих лет…

Шиа быстро взглянул на остальных, но они не сводили внимательных глаз с говорящего.

— Наука о физической мощи! — Внезапное восклицание Алланона заставило Шиа резко повернуться к нему. — Вот что привело к гибели! Две тысячи лет назад знания человека были огромны. Смерть — исконный враг человека — довольствовалась лишь теми, чей срок жизни естественно подходил к концу. Человек уничтожил болезни, и будь у него больше времени, он нашел бы способ намного продлить свою жизнь. Некоторые философы утверждали, что тайны жизни недоступны для смертных. Еще никто не доказал обратного. Но люди могли бы сделать и это, однако время их вышло, и те самые силы, что сделали жизнь человека свободной от болезней, едва не уничтожили саму жизнь. Начались споры и разногласия, и, хотя люди понимали, что происходит, они ничего не могли уже сделать — маленькие конфликты переросли в Большие Войны. Незначительные разногласия обернулись всепоглощающей ненавистью. Повод? Раса, нация, убеждения, границы… и, в конце концов, все. Внезапно, столь внезапно, что лишь немногие поняли, что происходит, весь мир был втянут в череду взаимных нападений. Страна — на страну. Все было тщательно продумано и доведено до конца. В считанные минуты наука тысячелетий, знание многих веков сконцентрировались для единой цели — почти абсолютного уничтожения жизни.

Большие Войны. — Голос хранителя стал зловещим, глаза блестели. — Подходящее название. Сила, освобожденная в эти несколько минут, не только уничтожила тысячелетнюю цивилизацию, но привела к почвенным сдвигам, полностью изменившим облик самой земли. Первый удар нанес самый большой вред, уничтожив девяносто процентов живого. Но последствия так повлияли на оставшуюся жизнь, что она едва не угасла сама собой: континенты распались на части, моря высохли, на сотни лет земля стала почти непригодной для жизни. Это могло стать концом мира. И только чудо спасло его.

— В это невозможно поверить. — Слова вырвались до того, как Шиа успел как следует подумать.

Алланон поглядел на долинца, знакомая насмешливая улыбка скользнула по его губам.

— Но это твоя история, Шиа. История цивилизованного человека, — сурово проговорил он. — Нас же касается то, что случилось потом. Остаткам человеческого рода как-то удалось пережить то ужасное время, последовавшее за катастрофой. Человек поселился на далеких землях, отдельно от остального мира, и боролся за элементарное выживание. Это было началом развития тех родов, которые мы знаем сегодня: люди, дварфы, гномы и тролли. Эльфы же были здесь всегда, и это другая история для других времен.

Тогда, в Тенистом Доле, Алланон сказал то же самое. Шиа очень хотелось прервать рассказ и расспросить об эльфийском народе и о собственном происхождении. Но долинец хорошо усвоил, что лучше не перебивать хранителя и не раздражать его.

— Очень немногие помнили тайны науки, обратившей стремление к жизни в орудие уничтожения древнего мира. Очень немногие. Большинство скатилось на примитивный уровень сознания, кому-то удалось собрать лишь кусочки, обрывки знания. Но все же удалось сберечь книги, в которых таилась разгадка многих секретов древней науки. Первые несколько сотен лет эти книги были надежно спрятаны. Люди, хранящие их, ждали часа, когда можно будет использовать знания на практике. Пока они просто читали бесценные письмена, но после того как книги стали крошиться от времени и не было никакой возможности восстановить их или скопировать, мудрые люди начали запоминать все, что там было написано. Шли годы, знание передавалось от отца к сыну, каждое поколение надежно оберегало его от тех, кто не сможет воспользоваться им мудро. В противном случае могли повториться Большие Войны. Когда появилась возможность снова записывать информацию в книги, люди отказались от этого. Они еще опасались последствий, боялись друг друга и даже самих себя. Они решили — каждый отдельно, почти не советуясь с остальными, — ждать подходящего времени, чтобы предложить это знание развивающимся новым родам.

Шли годы, новые народы стали объединяться в общины, пытаясь создать новую жизнь из праха древней. Но вы уже знаете, что каждый считал себя лучше других. И вновь мелкие ссоры обернулись вооруженными конфликтами между родами. И вот тогда-то сыновья первых хранителей знания увидели — мир возвращается к тому, что едва не уничтожило его раньше, и решили действовать. Человек по имени Гэлафил хорошо понимал, что, если сейчас ничего не предпринять, народы снова начнут войну. Неизбежно. Поэтому он собрал вместе всех мудрецов — всех, кого смог найти, — владеющих древним знанием, на совет в Параноре.

— Великий Круг друидов, — в изумлении пробормотал Менион Лия. — Круг всех умнейших людей той эпохи, объединивших свои знания для спасения народов.

— Достойные люди. Отчаянная попытка предотвратить истребление жизни, — горько рассмеялся Алланон. — Цели их — большинства членов Круга, а поначалу, возможно, и всех — были благими, влияние на народы — огромным, ведь друиды могли предложить так много для того, чтобы жизнь стала лучше. Они действовали все вместе, каждый отдавал свои знания для пользы всех. Им удалось предотвратить начало всеобщей войны и сохранить мир между народами, но пришлось столкнуться с неожиданным затруднением. При передаче из поколения в поколение знание каждого неуловимо менялось, и многие понятия теперь пусть чуть-чуть, но отличались от истинных, первоначальных.

Для некоторых членов Круга знание, перешедшее к ним от предков, давно утратило практический смысл и обратилось лишь в запутанные, иногда совсем непонятные слова. Друиды — так они назвали себя по имени древнего ордена мудрецов, стремившихся познать суть жизни, — вдруг обнаружили, что никак не могут связать воедино загадочные письмена и не могут проникнуть в смысл основных положений великих наук, знание которых могло бы очень помочь развитию и процветанию народов.

— Друиды хотели восстановить древний мир, такой, каким он был по их понятиям, — вдруг заговорил Шиа. — Они хотели выбрать все полезное из древних наук и воссоздать это знание. И при этом предотвратить возможность войн, едва не уничтоживших мир прежде.

Флик в недоумении покачал головой. Он никак не мог понять, какое все это имеет отношение к Ведуну-Владыке и Мечу Шаннары.

— Да, все верно, — спокойно продолжал Алланон. — Но Круг друидов при всех своих обширных познаниях и благородных целях упустил из виду основной принцип существования. Если разумное существо действительно стремится к прогрессу, хочет улучшить свою жизнь, оно, так или иначе, найдет способы сделать это. Друиды уединились в Параноре, вдали от народов, населяющих землю, и пытались в одиночестве овладеть тайнами древних наук. Они были уверены, что знания эти у них в руках, надо только объединить разрозненные куски. Но кое-кто не удовольствовался таким подходом. Кое-кто думал, что вместо того, чтобы пытаться разобрать и постичь слова и мысли древних писаний, надо просто самим разгадать эти тайны, немедленно вырвать их у природы. Искать, исходя из новых идей, из новых познаний.

Вот как получилось, что некоторые члены Круга не стали ждать, когда станут понятны древние записи, и под руководством друида Броны принялись копаться в тайнах природы. Это были феноменальные люди — гении. Они стремились к успеху, им не терпелось повелевать силой, что была нужна новым родам. Но, по странному капризу судьбы, выдающиеся открытия и достижения уводили их все дальше от изысканий Круга. Древние науки так и остались загадками без ответа, друиды уклонились в неизведанные сферы знания, постепенно погружаясь в тайны, которые еще никому не были известны и которые никто не решился бы назвать наукой. Они прикоснулись к волшебной силе — к магии, колдовству! Они овладели кое-какими секретами чародейства прежде, чем Круг заметил это и повелел им оставить опасные изыскания. Произошел большой скандал, последователи Броны в гневе покинули Круг, решительно настроенные продолжать свои опыты, и пропали. Больше их никто не видел.

Алланон на мгновение замолчал, как бы обдумывая свой рассказ. Все нетерпеливо ждали продолжения.

— Нам известно, что случилось потом. В ходе длительных изучений Брона раскрыл глубинные тайны волшебства, однако при этом он утратил свою собственную личность, возможно, и душу тоже. Обменял их на силу, которую так страстно искал. Были забыты древние науки, был забыт Великий Круг друидов и его цель: сделать мир лучше. Было забыто все. Осталась лишь эта неодолимая тяга — еще глубже проникнуть в тайны колдовского искусства, в секреты силы разума, чтобы охватить своей волей иные миры. Брона был одержим стремлением увеличить свою мощь и властвовать над народами и миром, в котором они живут. Результатом этих попыток явилась бесславная Первая Битва Народов. Тогда Броне удалось завладеть слабыми и податливыми умами людей и заставить этих несчастных пойти войной на другие народы. Брона подчинил своей воле человека, который уже не был хозяином самому себе.

— А те, что были с ним?.. — тихо спросил Менион.

— Такие же жертвы. Они стали слугами своего повелителя, рабами загадочной колдовской силы… — Алланон в нерешительности замолчал, как будто хотел что-то добавить, но не знал, как к этому отнесутся его слушатели. Минуту подумав, он продолжил: — Уже то, что эти друиды оступились и пошли ложной дорогой, — хороший урок для человечества. Возможно, имей терпение, они бы в конце концов собрали вместе утерянные звенья древнего знания. Но они прикоснулись к ужасной силе призрачного мира, и она разъедала их неискушенные, незащищенные умы, пока не поглотила целиком. В этой жизни человеческий разум не подготовлен для встречи с реальностью нематериального существования. Он не вынесет этого долго.

И снова Алланон замолчал. Наступившая тишина казалась какой-то зловещей. Теперь слушатели наконец поняли истинную природу врага. Им придется выйти против того, кто больше не человек, а проекция какой-то столь мощной и непостижимой силы, что она может влиять на человеческий разум.

— Остальное вы уже знаете, — резко заговорил Алланон. — Брона, существо, в котором уже не осталось ничего человеческого, стоял за обеими Битвами Народов. Слуги Черепа — это те друиды, кто когда-то пошел за ним. Обличья, принятые ими теперь, — воплощение зла, но для нас важнее всего, что они являют собой и новую эпоху возможную эпоху — для всех живущих в Четырех Землях. Великий чародей существует, и сила его угрожает поглотить всех нас.

Глухое безмолвие гнетуще нависло над ночным лесом, и последние слова Алланона как будто отдались звенящим резким эхом. Шиа тихо заговорил:

— В чем секрет Меча Шаннары?

— Во времена Первой Битвы Народов, — Алланон отвечал почти шепотом, — сила Броны была ограничена. Объединенная мощь других родов, подкрепленная знаниями Круга друидов, уничтожила армию Броны, состоящую из людей. А его самого загнали в ловушку. И все бы на этом закончилось, появилась бы только еще одна страница летописи в истории земли, но Броне удалось найти способ увековечить свою духовную сущность, питая ее мощью колдовских сил. Он научился существовать вне материального, смертного тела. Брона как бы соединил собой два мира: мир, в котором живем мы, и потусторонний мир призраков. Он разбудил черных духов и ждал своего часа, чтобы нанести ответный удар. Он ждал, наблюдая, как народы отдаляются друг от друга, как убывает влияние и сила Круга друидов. Он ждал, пока ненависть, зависть и жадность — пороки, общие для всех живущих, — не перевесят великодушие и доброту, и тогда нанес удар. Он быстро подчинил себе примитивных воинственных троллей из Погребальных гор, дал им в помощь тварей из призрачного мира и двинул эту армию на разобщенные народы.

Войско Броны напало на Паранор и уничтожило Круг друидов. Немногим удалось спастись, среди них был старый маг Бреман. Он давно предвидел опасность и пытался предупредить остальных. Бреман тщательно изучил историю Первой Битвы Народов и узнал о Броне и его единомышленниках. Ужаснувшись тому, что пытался сделать Брона, и подозревая, что этот колдун-друид овладел силой, о которой никто ничего не знает, а значит, не может противиться ей, Бреман с большой осторожностью начал сам изучать магическое искусство. После нескольких лет таких изысканий он убедился в том, что Брона действительно существует и готовит еще одну войну, теперь уже с помощью колдовских сил и черной магии. Когда Бреман изложил свою теорию на Круге, его изгнали из Паранора, поэтому его не было там, когда на Башню напала армия троллей. Но теперь Бреман тоже владел магическим искусством. Когда он узнал, что Круг захвачен, он понял, что действовать надо немедленно, иначе народы останутся беззащитными перед чарами Броны, перед его силой. Но как можно уничтожить того, кто прожил более пятисот лет, кто неуязвим для оружия смертных? Бреман отправился к эльфам — самому могущественному народу того времени — и предложил им свою помощь. Тогда Западной Землей правил доблестный юный король Ярл Шаннара. До падения Паранора Бреман несколько лет прожил среди эльфов. Эльфы всегда уважали Бремана и понимали его лучше, чем его собратья — друиды.

— Я не понимаю, — внезапно заговорил Балинор. — Если Бреман владел магическим искусством, почему он сам не бросил вызов Ведуну-Владыке?

Алланон ответил как-то уклончиво:

— Он потом сразился с Броной на Стреллихеймских равнинах, но битва эта была невидима для глаз смертных. В конце нее оба исчезли. Считалось, что Бреман уничтожил короля духов, но время доказало иное, и теперь…

Он мгновение поколебался, потом вернулся к прерванному повествованию. Но пауза была слишком выразительной и не могла ускользнуть от внимания слушателей.

— В любом случае Бреман понимал, что надо оставить народам талисман, который защитит их, если Брона вернется, а на земле уже не останется никого, знакомого с магическим искусством, и некому будет предложить помощь народам Четырех Земель. И тогда он придумал Меч — оружие, способное уничтожить Ведуна-Владыку. Бреман выковал Меч из простого металла, но вложил в него чудодейственную силу, соединив защитные свойства всех талисманов против неизвестного врага. Разум смертных дает Мечу могущество. Владельца Меча защищает прежде всего его собственное стремление остаться свободным, не покориться власти тьмы и отдать даже жизнь, чтобы сохранить свою волю и независимость. Именно эта сила позволила Ярлу Шаннаре уничтожить армию призраков из Северной Земли; и эта сила нужна нам сейчас, чтобы отправить Ведуна-Владыку обратно в мир забвения и закрыть проход в наш мир. Но без Меча мы не сможем его победить.

— Но почему только наследник Дома Шаннары?.. — У Шиа дрожали губы, он так и не смог закончить вопрос и смутился.

— Величайшая ирония судьбы! — воскликнул Алланон, не дожидаясь, пока долинец продолжит. — Если ты понял саму сущность перемены в жизни после Больших Войн, то тогда ты поймешь и все остальное. Древние науки опирались на практику, создаваясь вокруг вещей, которые можно было потрогать, увидеть, как-то воспринять органами чувств. В наши дни волшебство действует по иным принципам. Сила его освобождается лишь тогда, когда в нее верят, потому что это — непостижимая сила разума, ее нельзя увидеть. Если не будет веры — не будет и никакого реального эффекта. Разум должен поверить в себя. Ведун-Владыка хорошо понимал это, и возможности его феноменального разума в сочетании с верой во все неощутимое — иные миры, странные существа, явления, недоступные ограниченным чувствам человека, — дают ему более чем достаточную основу для использования магического искусства. Уже более пятисот лет это служит ему безотказно. Так же и Меч Шаннары: тот, кто владеет им, должен поверить в его силу, иначе Меч окажется бесполезным. Когда Бреман отдал Меч Ярлу Шаннаре, он сделал большую ошибку. Нельзя было отдавать Меч в руки короля и в дом короля. И вот в результате ошибки мага и неправильного подхода к истории все уверились, что Меч Шаннары — оружие эльфийских королей и только потомки рода Ярла Шаннары могут выйти с ним против Ведуна-Владыки. Эта уверенность вселила во всех остальных сомнение. А сомнений быть не должно, иначе сила Меча не пробудится к действию. Он останется просто куском металла. Только кровь и вера потомка Шаннары могут вызвать к жизни силу могучего Меча.

Он закончил. Сказано было все, что могло быть сказано. Алланон не открыл всей правды, умышленно утаив одну подробность, которая могла вызвать истинный ужас и все испортить. Он боролся с собой, готовый выложить все до конца, чтобы не было никакой неискренности, но в то же время хорошо понимал — это лишит их всех шансов на успех, единственное, что им сейчас было нужно.

— Значит, только Шиа может использовать Меч против врага. Или же… — Голос Балинора нарушил тишину.

— Да, по праву рождения. Только Шиа.

Стало так тихо, будто ночная жизнь леса застыла, размышляя над ответом хранителя. С предельной простотой будущее открылось каждому: добиться успеха или погибнуть.

— Теперь оставьте меня, — вдруг резко сказал Алланон. — Постарайтесь уснуть, если сможете. На рассвете мы выходим.

Глава 10

Для членов маленького отряда утро настало быстро: казалось, они только закрыли глаза, а небо уже посветлело — пора вставать и собираться  в  путь. Балинор, Менион и оба долинца ждали Алланона и братьев Эвентина на площади у Зала Собрании. Они не разговаривали: во-первых, еще никто толком не проснулся, да и настроение было каким-то подавленным, а во-вторых, каждый сосредоточенно думал о предстоящем опасном походе. Шиа и Флик молча сидели на каменной скамье, не глядя друг на друга, — братья в который раз обдумывали сказанное вчера Алланоном и пытались предугадать, есть ли у них хоть малейший шанс добыть Меч Шаннары, выйти с ним против Ведуна-Владыки, а потом еще благополучно вернуться домой живыми и здоровыми. До сегодняшнего утра Шиа постоянно чувствовал безотчетный, всеподавляющий страх, теперь он прошел — осталось только какое-то притупляющее все оцепенение. Юный Омсворд уже смирился с тем, что его ведут на убой, как жертвенного агнца. Но в глубине смятенной души затаилась уверенность, что он, Шиа, сможет преодолеть все эти непреодолимые на первый взгляд препятствия. Придет время, и эта смутная пока что уверенность громко заявит о себе и бросит вызов всем опасностям. Но это — потом, теперь же Шиа пребывал в состоянии оцепенелой покорности.

Дварфы дали долинцам добротные охотничьи костюмы и теплые короткие плащи — в них-то братья и завернулись, спасаясь от холода раннего утра. Дварфы также снабдили их всем необходимым в дальней дороге, заботливо проследив, чтобы мешки были не слишком тяжелыми. Было у них и оружие: короткие охотничьи ножи, которые братья взяли с собой из Дола. Им предстояло идти по стране, которая славилась лучшими охотничьими угодьями во всей Южной Земле. Население небольших общин, разбросанных по этим лесам, в основном было дружественным дварфам и Алланону. Но здесь жили и гномы — давние жестокие враги дварфов. Оставалось надеяться только на то, что маленькому отряду удастся пройти незамеченным и не наткнуться на гномов-охотников. Секретность — их главное преимущество. Шиа еще рано утром, как только встал, заботливо спрятал эльфийские камни под рубашку. Он никому не показывал их, да и Алланон ни разу не упомянул о камнях. Может, хранитель сделал это сознательно, а может, просто забыл, ведь столько всего произошло. В любом случае, Шиа считал их единственным сильным оружием и решил всегда держать камни под рукой.

Менион Лия праздно слонялся по площади. Как настоящий охотник и следопыт, он подобрал себе свободный, не стесняющий движений костюм цвета сухой земли. Ботинки из мягкой кожи он пропитал специальным маслом — теперь он мог красться по сухому лесу совершенно бесшумно и не оставлять следов на вязкой земле. На спине Менион укрепил свой огромный меч, теперь спрятанный в ножны, — его мощная рукоять смутно поблескивала в бледном свете, пока принц беспокойно мерил шагами площадь. Не забыл он и длинный лук и стрелы — его любимое оружие в охотничьих вылазках.

Балинор надел неизменный длинный плащ. Он плотно закутался в него с головы до ног и опустил на лицо капюшон. При движении под распахивающимся плащом поблескивала кольчуга. Из оружия он взял длинный охотничий нож и громадный меч. Долинцы никогда не видели такого меча — казалось, одним ударом он запросто мог разрубить человека пополам.

Наконец, показался Алланон в сопровождении двух хрупких эльфов. Даже не приостановившись, он пожелал всем доброго утра и дал сигнал к выступлению. На ходу он коротко предупредил, что после переправы через Серебряную реку в нескольких милях отсюда они окажутся в местности, часто посещаемой гномами, поэтому все разговоры должны быть сведены к минимуму. От реки они пойдут прямо на север, через Анарский лес к горам. Дальше к западу простирались обширные равнины, где идти было бы гораздо удобнее, но отряд пойдет по лесам — так меньше угроза быть обнаруженными. Если Ведун-Владыка узнает о цели их похода, им — конец. Идти они будут только днем, при свете солнца, под прикрытием гор и лесов, а в конце путешествия, когда надо будет пересечь обширную северную равнину, им придется рискнуть и, несмотря на рыщущих Слуг Черепа, идти по ночам.

Как и следовало ожидать, своим представителем в этом походе дварфы-старейшины избрали Генделя — мрачного молчуна, спасшего Мениона от сирены. Гендель и повел отряд — никто не знал эту часть страны лучше его. Рядом с ним шел Менион, стараясь разговаривать как можно меньше, чтобы лишний раз не вызывать недовольства угрюмого дварфа и не привлекать к себе внимания. Сразу за ними шли братья-эльфы, двигаясь легко и свободно, как быстрые лесные тени, и переговаривались друг с другом тихими мелодичными голосами. Эльфы несли длинные луки, похожие на лук Мениона. У них не было плащей — только странные, плотно облегающие одежды из мягкой эластичной ткани, что так поразили долинцев еще вчера, на Совете. Шиа и Флик шли за эльфами; Алланон — следом за долинцами. Он шагал, опустив голову, глядя на тропу. Шествие замыкал Балинор. Оба, Шиа и Флик, быстро сообразили, что их не просто так поставили в самый центр — наиболее защищенное и безопасное место. Шиа конечно же понимал, что ему нужно во что бы то ни стало дойти до Паранора, ведь без него весь поход терял смысл, и его товарищи сделают все, чтобы с ним ничего не случилось. Но ему было больно сознавать, что они считают его неспособным защитить себя в случае реальной опасности.

Они вышли к Серебряной реке как раз в том месте, где крепкий деревянный мост нависал над сверкающей лентой воды. Перейдя на другой берег, все замолчали, тревожные взгляды впились в сумрачный лес. Тропа петляла сквозь дремучие заросли, но идти было легко. В просветы между ветвями лился солнечный свет, лучи падали на тропу, мягко касаясь лиц путешественников, — золотистые нити тепла в прохладном воздухе леса. Роса пропитала опавшие листья и ветви под ногами — влажный ковер заглушал шорох шагов. Отовсюду раздавались звуки леса, но путешественники видели лишь разноцветных птиц да еще пару белок — зверьки стремглав носились по верхушкам деревьев, осыпая путников градом ореховой скорлупы и сухих веточек. Из-за гигантских деревьев ничего невозможно было разглядеть. Некоторые стволы достигали в диаметре десяти футов. Громадные корявые корни, как пальцы великана, безжалостно впивались в землю. Отряд полностью положился на Генделя, на его знание этой страны и на охотничье искусство Мениона Лии, которые вели их сквозь сплетение деревьев.

Первый день пути прошел без приключений, путешественники остановились на ночь на небольшой полянке, севернее Серебряной реки и Кальхавена. Гендель, единственный из всех, знал точно, где именно они находятся. Алланон кратко обсудил с неразговорчивым дварфом их теперешнее положение и дальнейший маршрут. Пришлось удовольствоваться холодным ужином — огонь разводить не стали, опасаясь, что свет костра может привлечь врагов. Однако общее настроение было бодрым и беседа — приятной и легкой. Шиа воспользовался возможностью поговорить с эльфами. Родные братья, Дарин и Даел, приходились двоюродными королю Эвентину; они были избраны Советом эльфийского королевства сопровождать Алланона в поисках Меча Шаннары. Старший — Дарин, хрупкий, спокойный эльф, произвел на Омсвордов впечатление человека, которому можно безоговорочно доверять. Даел — младший, застенчивый, милый юноша, был на несколько лет моложе Шиа. Его мальчишеское очарование влекло к себе старших членов отряда, особенно Генделя и Балинора, закаленных и огрубевших в битвах ветеранов, как будто рядом с юностью Даела, с его чистым, радостным взглядом на мир они обретали нечто, когда-то прошедшее мимо, не замеченное в пылу битв, задавленное грузом ответственности. От Дарина Шиа узнал, что Даел покинул родной дом за несколько дней до своей свадьбы с прекраснейшей из дев запада. Сначала Шиа никак не мог поверить, что Даел уже достаточно взрослый, чтобы жениться, потом удивился: как же так можно — отправиться в такое опасное путешествие накануне собственной свадьбы? Дарин заверил долинца, что Даел сам так решил. Почему-то это взволновало Шиа. Ему было интересно, не сожалеет ли Даел о своем выборе: красавица невеста или рискованный поход в Паранор? Долинец не раз ловил себя на мысли о том, что ему искренне хотелось бы, чтобы юный эльф остался дома, под надежной защитой, ведь еще неизвестно, чем все это кончится. Мало ли что может случиться.

Потом Шиа спросил у Балинора, почему Даелу разрешили идти в столь опасный поход. Принц Каллахорна лишь улыбнулся такой озабоченности долинца, думая про себя, что разница в возрасте Шиа и Даела едва ли заметна, потом серьезно ответил, что во времена, когда всем грозит опасность, не встает вопрос, почему кто-то хочет прийти и помочь, — это просто принимают как должное. Даел решил идти, потому что об этом просил король, и как бы юноша чувствовал себя, если бы отказался. Гендель всегда сражался с гномами, чтобы защитить родные края. Он — самый опытный воин во всей Восточной Земле и поэтому взял на себя ответственность за ее безопасность. А дома у него жена и детишки, которых он видел лишь раз за последние восемь недель и сколько еще не увидит? Наверное, гораздо дольше. У каждого в этом походе есть что терять, закончил Балинор, и, может быть, даже больше, чем Шиа себе представляет. Высокий воин не стал пояснять свое последнее замечание. Он отвернулся и направился к Алланону. Озадаченный и недовольный столь резким окончанием разговора, Шиа вновь присоединился к Флику и братьям-эльфам.

— А что за человек Эвентин? — как раз спрашивал Флик. — Я много слышал о нем. Его считают величайшим из эльфийских королей. Но какой он?

Дарин широко улыбнулся, а Даел весело рассмеялся, вопрос показался ему немного неожиданным и забавным:

— Ну что можно сказать о собственном кузене?

— Он — великий король, — немного помолчав, серьезно ответил Дарин. — Другие вожди и монархи могли бы сказать, что он слишком молод для короля. Он предусмотрителен и, что самое важное, всегда делает все вовремя. Все эльфы любят и почитают его. Они пойдут за ним куда угодно и сделают все, что он скажет. И его слово может оказаться решающим. Старейшины нашего Совета опять предпочли бы не вмешиваться в дела других земель. Это конечно же неразумно, но они опасаются новой войны. И только Эвентин выступает против отчуждения. Он понимает, что единственный путь предотвратить войну, которой все боятся, — это ударить первым и обезглавить угрожающую армию. Вот почему наша миссия так важна: мы должны постараться остановить вторжение темных сил до того, как все это перерастет во всеобщую войну.

Подошедший Менион успел услышать последнее замечание.

— Вы что-нибудь знаете о Мече Шаннары? — с любопытством спросил он.

— Если честно, то очень мало, — ответил Даел, — хотя для эльфов это — история, а не легенда. Для нас он всегда был залогом того, что больше не нужно бояться тварей из призрачного мира. Мы считали, что все закончилось после Второй Битвы Народов, что больше не будет угрозы нападения. Поэтому никто по-настоящему не беспокоился о вымирании рода Шаннары. Наш род Элессдилов взошел на трон всего сто лет назад.

— А что за сила в этом Мече? — настойчиво выспрашивал Менион.

Флику его горячность показалась странной, и он бросил Шиа предупреждающий взгляд.

— Я не знаю, — признался Даел и поглядел на Дарина, но тот лишь пожал плечами и покачал головой. — Наверное, только Алланон сможет ответить.

Все, как один, поглядели через поляну, туда, где хранитель сидел погруженный в беседу с Балинором. Потом Дарин вновь обратился к своим товарищам:

— Это большая удача, что у нас есть Шиа, наследник Дома Шаннары. Когда мы завладеем Мечом, он сможет раскрыть тайну его силы, и с этой силой мы ударим по Ведуну-Владыке еще до того, как он успеет начать войну и уничтожить всех нас.

— Если только мы доберемся до Меча, — уточнил Шиа.

Дарин кивнул, подтверждая его замечание.

— И все же здесь что-то не так, — тихо объявил Менион, резко поднялся и пошел спать.

Шиа смотрел ему вслед и вдруг поймал себя на мысли, что он согласен с горцем. Теперь ему вновь казалось, что нет почти никакой надежды на успех. В своих мыслях он никогда не заходил дальше прибытия в Паранор, а ведь это еще не все. Долинец не хотел даже и думать о том, что может случиться потом.

Они проснулись с рассветом и вновь зашагали по петляющей тропе вслед за осторожным Генделем. Отряд заходил все дальше в Анарский лес — заросли становились все гуще. Вскоре должны показаться горы. Массивная гряда гор проходила вдоль всего центрального Анара, и где-нибудь дальше к северу путешественникам придется перебираться через скалы, чтобы выйти на западные равнины. Они зашли во владения гномов — напряжение росло с каждым шагом. Появилось какое-то неприятное чувство, что за ними постоянно следят, что кто-то таится в лесной чаще и ждет только удобного момента, чтобы напасть. Похоже, лишь Гендель оставался спокойным. Он хорошо знал эти края и не видел пока причин бояться. Никто не разговаривал, все беспокойно оглядывали молчаливый лес.

После полудня тропа резко пошла вверх — отряд начал подъем. Деревья росли уже не так тесно, кусты заметно поредели. Теперь путешественники видели небо: темно-синее, чистое, без единого облачка. Дерзко сияло теплое солнце, стремясь добраться до дремучих дебрей и осветить темноту леса. По пути стали попадаться огромные каменные глыбы, а вдалеке замаячили острые вершины и зазубренные хребты южных гор центрального Анара. Через несколько часов отряд вышел к опушке густого соснового леса. Сухие деревья росли так тесно, что далее двадцати шагов уже ничего нельзя было разглядеть. Сухой лес протянулся на сотни ярдов по всем направлениям и заканчивался у самых утесов. Здесь Гендель объявил краткий привал и переговорил о чем-то с Менионом, указав сначала на лес, потом — на скалы. Он явно о чем-то спрашивал горца. Алланон присоединился к ним, потом подозвал всех остальных.

— Эти горы — Вольфстааг — считаются ничейной землей, — тихо объяснял Гендель. — Мы пойдем через горы, здесь меньше шансов встретиться с патрулем гномов. Любая такая встреча неминуемо закончится схваткой. Еще говорят, что в горах Вольфстааг живут существа из другого мира — ничего себе шуточка, а?

— Ближе к делу, — вставил Алланон.

— А дело в том, — невозмутимо продолжал дварф, не обращая внимания на суровое замечание, — что пятнадцать минут назад нас засекли. Гномы-разведчики. Один, может быть, два. А может, и больше, нельзя сказать наверняка — горец говорит, что видел следы большого отряда. В любом случае разведчики поспешат за подмогой, поэтому нам надо пошевеливаться.

— Хуже того! — объявил Менион. — Судя по этим следам, гномы должны быть где-то впереди, за этими соснами или в самом лесу.

— Может, так, а может, и нет, — снова вступил Гендель. — Этот лес простирается где-то на милю, и скалы идут по обеим сторонам, но прямо за лесом резко сужаются. Ущелье Петли — вход в Вольфстааг. Туда-то мы и пойдем. Обходной путь занял бы дня два, и мы бы наверняка наткнулись на гномов.

— Ну, хватит рассуждать, — недовольно пробормотал Алланон. — Надо быстрее идти. Пройдя ущелье, мы выйдем к горам. Там гномы уже не будут преследовать нас.

— Это обнадеживает, — пробурчал Флик себе под нос.

Отряд погрузился в густые заросли сухих сосен. Путешественники вытянулись в одну линию, петляя между неровными, как будто вывихнутыми стволами. Мягкий ковер из сухих иголок, густо усеявших землю, заглушал звук шагов. Высокие сосны цеплялись ветками друг за друга, сплетая паутину, затянувшую синее небо затейливым узором. Путники пробирались сквозь лабиринт сосновых стволов и ветвей. Гендель быстро и без колебаний выбирал маршрут. Они прошли уже несколько сот ярдов, как вдруг Дарин резко остановился, знаками показывая остальным молчать. Он задумчиво огляделся, зачем-то нюхая воздух.

— Дым! — внезапно воскликнул он. — Они подожгли лес!

— Что-то не чувствую. Никакого дыма, — объявил Менион, тоже принюхиваясь.

— Ты не эльф. У них обостренное чутье, — спокойно сказал Алланон и повернулся к Дарину. — Можешь определить, где именно подожгли?

— Я тоже чувствую дым, — рассеянно объявил Шиа, сам поражаясь остроте своих чувств.

Дарин на секунду задумался, пытаясь определить источник дыма.

— По-моему, в разных местах. Не в одном, это точно. Но если так, лес сгорит за считанные минуты!

На мгновение Алланон как будто заколебался, потом дал знак быстро отходить к ущелью Петли, чтобы успеть ускользнуть из этой огненной ловушки. Очень скоро пламя перекинется по вершинам деревьев и отрежет путь к спасению. Шиа и Флику приходилось бежать, чтобы не отстать от остальных. На ходу Алланон что-то крикнул Балинору — воин тут же отступил за деревья и пропал из виду. Впереди Менион и Гендель тоже куда-то исчезли, и только быстрые тени эльфов мелькали между кривыми соснами. Шиа и Флик не видели Алланона, но слышали, как он сзади подгоняет их. Хлопья густого белого дыма уже просачивались между стволами, заволакивая дорогу впереди плотным туманом. Дышать стало почти невозможно, но огня еще не было видно. Через несколько минут дым расползся по всему лесу; Шиа и Флик тяжело кашляли при каждом вдохе, глаза щипало. Вдруг Алланон приказал им остановиться. Они неохотно встали, ожидая, что он вот-вот даст сигнал бежать дальше. Но Алланон как будто что-то искал глазами; в густом белом дыму его суровое лицо казалось пепельным. Через несколько секунд из леса показался Балинор, по-прежнему плотно закутанный в длинный охотничий плащ.

— Ты прав. Они сзади, — сообщил он хранителю, с трудом выдыхая слова. — Подожгли лес у нас за спиной. Похоже на ловушку — загнать нас в ущелье.

— Ты оставайся с ними, — быстро распорядился Алланон, указывая на испуганных долинцев. — Я догоню остальных. До того, как они выйдут к ущелью.

С необычным для такого огромного роста проворством Алланон отскочил в сторону, ринулся вперед и пропал из виду в мгновение ока. Балинор знаком велел долинцам следовать за ним. Быстрым шагом они двинулись в том же направлении. В этом удушливом дыму им приходилось буквально бороться за каждый вздох и взгляд. Затем раздался резкий треск горящего дерева, и дым заклубился слепящими облаками белого жара. Огонь догонял их. Еще пара минут — и они заживо сгорят. Надрывно кашляя, трое людей ломились сквозь сосны, не разбирая дороги, уже отчаявшись спастись из этого пылающего ада. Шиа отважился поглядеть наверх и к своему невыразимому ужасу увидел пламя, свирепо гложущее вершины деревьев, неуклонно ползущее вниз, к земле, по длинным стволам.

Наконец, непроницаемая стена камня проступила сквозь дым и деревья. Балинор указал долинцам туда. Они на ощупь пробрались вдоль скал и вышли на небольшую поляну у кромки горящего леса. Все остальные уже собрались там и ждали. Хорошо утоптанная тропа вилась вверх по скалам, между утесами, и пропадала в ущелье Петли. Когда Балинор и долинцы выбежали на поляну, огонь охватил уже весь лес.

— Они заставляют нас выбирать: изжариться в этом лесу или пройти через ущелье, — кричал Алланон, пытаясь перекрыть треск горящего дерева и тревожно поглядывая на тропу. — Гномы знают: у нас только два пути. Но и у них тоже. Вот этого они не учли. Дарин, пройди вперед по ущелью и проверь, нет ли засады.

Эльф без единого слова умчался вверх по тропе, стараясь держаться поближе к скалам. Все смотрели ему вслед, пока он не пропал из виду. Шиа беспомощно сжался, если бы он мог хоть чем-то помочь!

— Гномы — не дураки. — Резкий голос Алланона ворвался в мысли долинца. — Те, кто в ущелье, должны понимать, что они отрезаны от тех, кто поджег лес. Пока бушует пожар, они не смогут выйти из ущелья. Они ни в коем случае не станут и отступать по горам Вольфстааг, на это гномы никогда не решатся. Значит, либо в ущелье затаился действительно большой отряд — а это Дарин сейчас проверит, — либо у них на уме что-то еще…

— Что бы там ни было у них на уме, скорее всего они опробуют это на отрезке пути, называемом Узел, — вслух размышлял Гендель. — Там проход сужается, и между сходящимися утесами может пройти только один человек. — Он замолчал и как будто о чем-то задумался.

— И все-таки не понимаю, как они собираются остановить нас, — заговорил Балинор. — Утесы почти что отвесные, на них не так-то легко взобраться. И к тому же это слишком долго, а у гномов не было времени.

Алланон задумчиво кивнул; он был согласен с принцем Каллахорна и тоже никак не мог сообразить, что же гномы для них приготовили. Менион Лия что-то тихо сказал Балинору и направился ко входу в ущелье, туда, где стены утесов резко сужались, подступая друг к другу. Он пристально вглядывался в землю. Жар от горящих деревьев стал нестерпимым, путешественникам пришлось продвинуться поближе к ущелью. Дым валил плотной стеной белых хлопьев и медленно рассеивался в воздухе. Минуты тянулись подобно часам, шестеро путников ждали возвращения Дарина и Мениона. Сквозь густой дым они едва различали фигуру горца — темную тень на фоне угрюмых скал. Наконец, он выпрямился и направился обратно. Через мгновение вернулся и эльф.

— Там есть следы. Но больше никаких признаков живых существ, — коротко доложил Дарин. — До узкого места все как будто спокойно. Дальше я не ходил.

— Есть кое-что интересное, — едва не перебил его Менион. — У входа в ущелье — два четких ряда следов внутрь и два — наружу. Следы гномов.

— Получается, что они проскользнули туда вперед нас, а потом вернулись обратно. Ничего не понимаю, — сердито проговорил Балинор. — Но если они побывали здесь раньше, что?..

— Мы никогда не узнаем, если будем сидеть и рассуждать, — раздраженно оборвал его Алланон. — Можно только догадываться. Гендель и горец, вы пойдете впереди. Только осторожнее. Остальные идут в том же порядке.

Без лишних слов они направились к ущелью. Менион и Гендель внимательно осматривали каждый валун, что попадался на тропе, остальные шли чуть позади, бросая вокруг тревожные, настороженные взгляды. Только один раз Шиа отважился оглянуться — Алланон шел по пятам за ним, Балинора нигде не было видно. Очевидно, хранитель оставил его на краю горящего леса, где неизбежно должны появиться гномы-охотники, как только поутихнет пожар. Интуиция подсказывала Шиа, что они попались в ловушку, тщательно подготовленную хитрыми гномами, оставалось лишь выяснить, в какую именно.

Они поднялись примерно на сотню ярдов. Тропа постепенно сужалась, уже только один человек мог протиснуться между скалами. Ущелье Петли представляло собой глубокий узкий коридор в скале, стены которого почти смыкались высоко над головой, — вниз проникал только тоненький лучик света, тускло освещая петляющую, усыпанную булыжниками тропу. Путешественники шли очень медленно, Гендель и Менион на каждом шагу искали ловушки, оставленные гномами. В первый раз Дарин благополучно прошел здесь, но он не заходил дальше того места, которое Гендель назвал Узлом. Шиа гадал, откуда такое странное название. Самое узкое место ущелья — самое опасное место. Все это наводило Шиа на мысль об узле на петле палача. Известно, какая судьба ждет осужденного! Смыкающиеся над головой скалы вызывали ощущение удушья. Почти над ухом Шиа слышал прерывистое сопение Флика. Приходилось пригибаться, чтобы не задевать головой стены ущелья, их острые, как бритва, каменные выступы.

Они шли все медленнее. Алланон сердито забормотал, спрашивая у Шиа, что там случилось, и требуя пропустить его вперед. Но проход был слишком узким — Шиа не смог уступить Алланону дорогу. Впереди долинец заметил внезапный проблеск света, там тропа расширялась. Еще немного — и они выберутся из ущелья Петли. Но не успел он облегченно вздохнуть, как Менион громко вскрикнул, и отряд остановился. Алланон тихо выругался и приказал отряду идти вперед. Несколько секунд все стояли на месте, потом медленно, очень медленно двинулись к широкому просвету, затененному скалами. Утесы расступились, открыв огромное сияющее небо.

— Этого я и боялся, — пробормотал Гендель себе под нос. — Я, правда, надеялся, что гномы не отважатся забраться так далеко в эти заповедные земли. Сдается мне, горец, они поймали-таки нас в ловушку.

Шиа вышел на свет, на плоский выступ скалы. Остальные уже собрались там и возбужденно, хотя и тихо, переговаривались. Алланон тут же присоединился к ним. Разочарование и ярость охватили всех. Путники мрачно обозревали картину, открывшуюся их взору. Каменный выступ, на котором они стояли, образовывал как бы маленькую, не более пятнадцати футов в длину, площадку у выхода из ущелья Петли; площадка резко обрывалась в бездонную темную пропасть, мрачную даже при ярком солнечном свете. Стена скал по обеим сторонам почти вертикально свисала над бездной — голый камень на несколько сот ярдов, и только потом — густой лес на крутых, но уже не таких отвесных, как здесь, склонах. Изгибы пропасти напоминали по форме неровную петлю. На противоположной стороне расщелины покачивались на ветру остатки веревочного моста. Восемь пар глаз напряженно вглядывались в окружающие скалы, тщетно выискивая уступы и щели, эти своеобразные «ступени» в стенах утеса. Единственный путь на ту сторону лежал через черную пропасть.

— Гномы действительно не дураки. Они знали, что делали, когда разрушали мост! — проговорил Менион, ни к кому конкретно не обращаясь. — Они нас загнали в ловушку: с одной стороны — они сами, с другой — эта бездонная дыра. Осталось лишь подождать, пока мы не умрем от голода. Глупо…

Ярость душила его, и Менион замолчал. Все и без этого понимали, что глупо — позволить завлечь себя в такую простую, но так удачно сработавшую западню. Алланон подошел к краю пропасти, поглядел вниз, потом на другую сторону, отыскивая хоть какую-нибудь зацепку, что-нибудь, что поможет им перебраться.

— Если б она была чуть поуже или чуть больше места для разбега, мне бы, пожалуй, удалось перепрыгнуть… — с надеждой предположил Дарин.

Шиа прикинул расстояние — добрых тридцать пять футов — и с сомнением покачал головой. Будь Дарин даже лучшим прыгуном в Четырех Землях, при данных обстоятельствах у него вряд ли что-нибудь получилось бы.

— Подождите-ка! — внезапно закричал Менион и рванулся к Алланону, указывая рукой куда-то на север. — А вон то старое дерево, что висит на скале слева?

Все с надеждой посмотрели туда, но никто не понял, что именно предлагает горец. Дерево, о котором он говорил, действительно висело, непостижимым образом укрепившись на голой скале на другом краю расщелины, почти в ста пятидесяти ярдах от них. Его серый силуэт четко выделялся на фоне синего неба; голые ветки, без единого листочка, устало клонились вниз, как узловатые руки какого-то утомленного великана, застывшего в задумчивости на краю бездны. Единственное дерево на усыпанной камнями тропе, что вела прочь от пропасти к лесу на той стороне. Шиа смотрел вместе со всеми и тоже не понимал, чем оно может помочь.

— Я привяжу веревку к стреле, потом попытаюсь всадить стрелу в это дерево. Тогда кто-нибудь легкий сможет перебраться туда на руках и закрепить веревку для остальных, — разъяснил принц Лии, сжимая в руке длинный лук.

— Выстрел из лука более чем на сотню ярдов, — раздраженно ответил Алланон. — Плюс еще вес веревки, привязанной к стреле. Даже если ты просто попадешь, это будет величайшим выстрелом за всю историю мира. Я уж не говорю о том, что стрела должна войти достаточно глубоко, иначе веревка не выдержит вес человека. Нет, это просто невозможно.

— И все же нам надо что-то решать, иначе придется забыть о Мече Шаннары и обо всем остальном, — пробурчал Гендель, его морщинистое лицо пылало от бессильного гнева.

— Есть у меня одна мысль, — вдруг отважился Флик.

Он так волновался, что даже сделал шаг вперед, когда заговорил. Все поглядели на него, как будто они вообще забыли о его существовании и теперь не понимали, почему он оказался здесь.

— Ну и отлично, ты ведь не будешь хранить ее в тайне, — нетерпеливо воскликнул Менион. — Что за мысль, Флик?

— Был бы с нами опытный лучник, — Флик бросил на горца саркастический взгляд, — он бы смог попасть стрелой с привязанной к ней веревкой в деревянный обломок моста, что болтается на той стороне, и притянуть его сюда, к нам.

— Стоит попробовать! — тут же согласился Алланон. — Итак, кто?..

— У меня получится, — мгновенно вызвался Менион, глядя на Флика.

Алланон кивнул. Гендель протянул горцу моток крепкой веревки. Один ее конец Менион надежно привязал под наконечником стрелы, второй — к своему широкому кожаному поясу, потом натянул тетиву и тщательно прицелился. Его товарищи не сводили глаз с обрывка веревочного моста на той стороне. Менион нашел глазами деревянную планку, скрепляющую веревки обрушенного моста, едва различимую в темноте пропасти. Принц Лии еще раз прицелился и уверенно выпустил стрелу. Тетива зазвенела. Все затаили дыхание. Стрела полетела вниз, в расщелину, и прочно вонзилась в деревянное крепление.

— Исключительный выстрел, — одобрил Дарин, и горец улыбнулся.

Путешественники осторожно подтянули мост на свою сторону и связали разрезанные веревки. Гномы вытащили клинья, державшие мост, и теперь его было никак не закрепить. Не долго думая, Алланон и Гендель взялись за концы веревочного моста и туго натянули его. Даел, как самый легкий, пошел первым. Обвязавшись веревкой вокруг пояса, он быстро перебрался через бездну. Пару раз мост опасно качнулся, но гигант в черном плаще и молчаливый дварф крепко держали его. Подошедший Балинор сообщил, что огонь почти утих и скоро гномы-охотники войдут в ущелье. Даел закрепил свой конец веревки на той стороне, второй конец удалось затянуть на зазубренном выступе скалы у входа в ущелье. Все остальные так же, как Даел, благополучно перебрались один за другим на ту сторону. Потом они перерезали веревку и сбросили ее в пропасть вместе с остатками моста. Теперь гномы уже не смогут преследовать их.

Они двигались очень тихо. Алланон рассудил, что не стоит раньше времени выдавать гномам, что отряд благополучно выбрался из тщательно подготовленной западни. Но перед тем как отправиться в путь, высокий странник подошел к Флику, положил тонкую смуглую руку на его плечо и серьезно произнес:

— Сегодня, мой друг, ты стал полноправным членом отряда. Ты заслужил это. Теперь ты — не просто брат Шиа Омсворда.

Он быстро отвернулся и дал Генделю знак возглавить отряд. Шиа поглядел на вспыхнувшее счастливое лицо Флика и сердечно похлопал брата по спине.

Глава 11

Через десять миль Алланон объявил привал. Теперь и ущелье Петли, и опасность нападения гномов остались далеко позади. Они шли легко и быстро, не встречая никаких препятствий, — местность была ровной, тропа широкой, а ведь путешественники уже поднялись на несколько миль в горы. Если бы не постоянное напряжение, путешествие было бы даже приятным: свежий прохладный воздух и яркий свет солнца воодушевили путников и придали им новые силы. Голые хребты скал и выступающие пики, покрытые шапками белого снега, прорезали негустой лесок на горных склонах. Это была загадочная, заповедная земля, даже для дварфов, однако пока путникам не встретилось ничего необычного, ничего, что бы им угрожало. Повсюду вокруг слышались успокаивающие звуки леса: жужжание насекомых, веселое чириканье птиц. Похоже, путешественники выбрали верный путь.

— Через пару часов мы остановимся на ночлег, — объявил Алланон своим товарищам. — Рано утром я вас покину и пойду вперед. Надо проверить, нет ли следов Ведуна-Владыки или его слуг. Пройдя эти горы, мы снова окажемся в Анарском лесу, а потом — открытая равнина до самых Зубов Дракона. Оттуда до Паранора — рукой подать. Но создания тьмы могут перекрыть нам путь, поэтому я должен выяснить все сейчас и, если будет необходимо, быстро изменить маршрут.

— Ты пойдешь один? — спросил Балинор.

— Думаю, так будет лучше для всех. И безопасней. Лично мне вряд ли что угрожает, но вам надо держаться вместе. Мало ли что! И особенно в лесах центрального Анара. Гномы-охотники будут следить за всеми проходами, ведущими из Вольфстаага, и сделают все, чтоб вы не вышли отсюда живыми. Гендель проведет вас через ловушки не хуже меня, а я постараюсь присоединиться к вам где-нибудь по пути. До того как вы выберетесь на равнины.

— А как ты сам отсюда выйдешь? — спросил неразговорчивый дварф.

— Самое безопасное место здесь — ущелье Ведьм. Я помечу свой путь кусочками ткани — мы так уже делали раньше. Красные означают опасность. Идите по белым меткам, и все будет хорошо. А теперь, пока солнце не село, нам надо идти.

Они шли сквозь Вольфстааг и остановились, только когда солнце спустилось за кромку гор и стало уже невозможно различить тропу впереди. Лишь звезды тускло сияли в безлунном небе. Путешественники разбили лагерь под высокой, острой скалой, которая возвышалась на сотни футов и клинком вонзалась в темную плоть неба. С трех сторон площадку у скалы окружал густой сосновый лес, так что лагерь был защищен надежно. Путешественники не решились развести костер и в который раз удовольствовались холодным ужином. Гендель распределил часовых на всю ночь — необходимая предосторожность в этой неприветливой стране. Пока остальные спят, каждый из членов отряда поочередно будет несколько часов стоять в карауле. После ужина все завернулись в пледы и тут же уснули, утомленные долгим дневным переходом.

Шиа вызвался стоять в карауле первым, желая доказать, что и от него может быть какая-то польза. Юный долинец постоянно испытывал неловкость: его товарищи рисковали своей жизнью ради него, а он еще ничего не сделал, чтобы заслужить это. За последние несколько дней Шиа существенно изменил свое отношение к походу. Теперь он начал понимать, как это важно — завладеть Мечом, ведь столько людей в Четырех Землях свято верят, что легендарный клинок защитит их от темной силы Ведуна-Владыки. Раньше Шиа бежал от Слуг Черепа и от своего, как потомка рода Шаннары, наследия. Теперь же он шел навстречу еще большей опасности: противостоять силе столь устрашающей, столь загадочной, чьи возможности никогда не были испытаны. Он и еще только семеро отважных спутников. Восемь смертных против таинственной силы призрачного мира. Эта мысль не давала долинцу покоя, но он знал, будет величайшим предательством — отказаться идти, подвести тех, кто рассчитывает на него. И та гордость, которую он испытывал, неся людям свободу и безопасность, сменится горьким унынием и отвращением к себе. Даже если бы кто-то теперь сказал Шиа, что у него ничего не получится, что все бесполезно, он все равно пойдет до конца и будет пытаться что-то сделать, пусть даже впустую.

Алланон без единого слова улегся спать и заснул через несколько секунд. В течение двух часов своего караула Шиа созерцал спящего странника, потом пришла очередь Дарина, и долинец лег. Ровно в полночь, когда Флик только заступил на стражу, спящий хранитель зашевелился, потом тихо поднялся на ноги и поплотней завернулся в широкий, черный плащ. Флик невольно вздрогнул, припомнив свою первую встречу с загадочным странником. Алланон мгновение постоял, глядя на спящий отряд, потом перевел взгляд на Флика, неподвижно сидящего на камне на краю поляны. Не сказав ни единого слова, даже не махнув рукой на прощание, хранитель шагнул на тропу и растворился в черноте леса.

Алланон шел всю ночь не останавливаясь: прямо на север, к ущелью Ведьм, потом через лес центрального Анара к западным равнинам. Как бесплотный блуждающий дух, Алланон проносился мимо лесных созданий; обитатели леса мельком видели темную тень и тут же забывали о ней, но все же нестираемый образ чего-то смутно-летящего оставался в их подсознании. Алланон размышлял об их путешествии в Паранор, о своем тайном, никому не открытом знании, ощущая при этом какую-то странную беспомощность перед скоротечностью времени. Его спутники подозревали, что роль Алланона в событиях, которые произошли и еще только произойдут, огромна, но они не могли знать всего. Гнетущий груз знания — знания о своей судьбе и судьбе его спутников — лежал на плечах Алланона. И он понесет этот груз один. И что бы он ни испытывал при этом, у него нет выбора. От этих дум лицо хранителя помрачнело. Сейчас он был один и не скрывал своей тревоги, но в темных суровых глазах затаилась решимость — то упрямое чувство, что не дает человеку отчаяться и укрепляет измученный дух, когда иссякает последнее мужество.

Уже взошло солнце. Алланон пробирался по дремучим зарослям горного леса, буквально забитого острыми валунами и буреломом. Он тут же заметил, что здесь как-то странно тихо, словно сама смерть возложила на эту землю свою леденящую руку. До этого места Алланон шел быстро, останавливаясь лишь на мгновения, чтобы отметить свой путь лоскутами белой ткани. Но теперь он замедлил шаги. Какое-то шестое чувство проснулось в нем, предупреждая, что что-то не так, не так, как должно быть. Алланон вышел на развилку: тропа разделялась надвое. Одна тропинка — широкая и свободная, видимо, бывшая когда-то оживленной дорогой, — поворачивала налево, вниз, по всей вероятности, к большой долине. Заросли леса мешали определить точнее. Густой кустарник почти задушил вторую тропинку. Только один человек мог протиснуться сквозь дремучие заросли, двоим уже пришлось бы прорубать дорогу в кустарнике. Эта тропа вела вверх, к высокому хребту, отходящему под углом от ущелья Ведьм.

Внезапно хранитель напрягся. Он почувствовал присутствие какого-то злобного существа, затаившегося где-то дальше на дороге, ведущей в невидимую долину. Алланон прислушался — что бы это ни было, оно даже не шевелилось, терпеливо ожидая свою жертву на пустынной дороге. Алланон оторвал два лоскута, красный он привязал к дереву на широкой тропе, ведущей в долину, белый — к кустам на узкой дорожке, уводящей к хребту. Потом он снова прислушался. Хранитель все так же ясно ощущал присутствие непонятного существа, но по-прежнему не слышал ни звука. Он только понял, что сила затаившейся твари не могла даже в сравнение идти с его собственной. Но для людей, что придут следом за Алланоном, она могла быть опасной. Еще раз проверив, надежно ли закреплены кусочки материи, хранитель свернул на узкую дорожку и пропал в густом кустарнике.

Через час существо, лежащее в ожидании жертвы на нижней дороге, решило все-таки разузнать, что же такое было там, на развилке. Тварь обладала разумом (Алланон даже не подумал о такой возможности) и поняла, что тот, кто прошел там, наверху, почувствовал ее присутствие и намеренно уклонился от столкновения. Она поняла, что прохожий владеет силой, намного превосходящей ее собственную, и поэтому продолжала, затаившись, лежать в лесу и ждать, пока он уйдет. Она ждала достаточно долго. Теперь можно выйти и посмотреть. Через несколько минут существо уже внимательно изучало развилку главной дороги. Два кусочка яркой материи трепыхались на легком ветру. Очень глупые знаки, подумало про себя коварное существо. Огромное бесформенное тело тяжело двинулось вперед.

Балинор стоял на страже последним. Когда лучи рассвета позолотили небо над восточным кряжем, высокий воин разбудил своих товарищей. Утренняя прохлада быстро развеяла остатки сна. Они торопливо позавтракали и молча собрались в путь. На вопросы об Алланоне Флик сонно ответил, что тот ушел где-то в полночь и при этом ничего ему не сказал. Никто не удивился — это похоже на Алланона — и больше об этом не говорили.

Через полчаса они уже шагали по тропе, ведущей на север через леса Вольфстаага. Разговаривали очень мало. В основном они шли в том же порядке, только Гендель уступил свое место направляющего прирожденному следопыту Мениону Лие. С бесшумной грацией кошки горец скользил между ветвями и густым кустарником по усыпанной листьями земле. Умение и сноровка принца Лии вызывали у Генделя подлинное уважение: со временем юноша станет непревзойденным охотником. Конечно, за ним еще нужно присматривать: в этом краю выживают лишь сдержанные, осторожные и знающие, а горец пока что неопытен и слишком дерзок. Но опыт можно приобрести только на практике, поэтому дварф скрепя сердце позволил юному следопыту вести отряд, а сам перепроверял за ним все подозрительные места на дороге.

Одно странное обстоятельство немедленно привлекло внимание дварфа и смутило его, хотя Менион совершенно не обратил на это внимания. Алланон прошел здесь всего лишь несколько часов назад, но на тропе не было никаких следов. Гендель внимательно оглядывал землю, но не смог обнаружить даже едва заметных отпечатков человеческих ног. Кусочки белой ткани виднелись то здесь, то там — точно, как обещал Алланон, но больше не было никаких признаков того, что он прошел тут. Гендель не раз уже слышал странные разговоры о загадочном скитальце и его выдающейся, таинственной, едва ли не колдовской силе. Но дварф никогда не думал, что человек может быть настолько опытным следопытом, чтобы полностью скрыть свои собственные следы. Это никак не укладывалось у него в голове, но Гендель решил промолчать.

Балинор, идущий в конце отряда, тоже думал об Алланоне — об этом загадочном человеке из Паранора, хранителе истории, так много знающем о вещах, о которых никто даже не подозревает, о страннике, который, похоже, успел побывать везде и о котором, однако, известно так мало. Принц Каллахорна знал Алланона уже много лет, с самого своего детства. Балинор смутно припоминал сурового незнакомца, который то вдруг появлялся в доме отца, то исчезал так же внезапно, без предупреждения. Алланон был всегда неизменно добр к нему: сначала — ласковый наставник, потом — мудрый друг, но никогда ничего о себе не рассказывал. Мудрецы всех Четырех Земель знали его как философа и ученого, которому нет равных. Другие знали его только как неутомимого путешественника, всегда готового помочь добрым советом и поражающего всех своим здравомыслием и проницательностью. Балинор очень многому научился у Алланона и доверял ему до такой степени, что это доверие можно было бы назвать слепой верой. Однако он никогда по-настоящему не понимал хранителя. Размышляя об Алланоне, Балинор вдруг внезапно понял — странно, что раньше это не приходило ему в голову, — что за все долгое время их знакомства тот совсем не изменился внешне. Алланон не старел!

Дорога вновь начала подниматься и заметно сузилась, по обеим сторонам плотной стеной стояли огромные деревья и густой кустарник. Менион точно следовал указателям Алланона и не сомневался в том, что они — на правильном пути, однако неосознанно насторожился и принялся по нескольку раз перепроверять дорогу. В полдень они вышли к развилке, и здесь озадаченный горец остановился.

— Странно. Развилка — и никаких знаков. Не могу понять, почему Алланон ничего не оставил здесь.

— Всякое может случиться, — рассудил Шиа, тяжело вздохнув. — И куда нам теперь?

Гендель тщательно осмотрел землю. Надломленные веточки кустарника и листья, осыпавшиеся недавно, явно указывали на то, что кто-то прошел по тропе, ведущей к хребту. Но и на широкой дороге были следы, правда, очень неясные. Дварф инстинктивно почувствовал опасность: что-то поджидало их на одной из этих троп. А может быть, даже и на обеих.

— Не нравится мне все это. Что-то здесь не так, — проворчал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Следы какие-то противоречивые, как будто кто-то нарочно…

— Быть может, рассказы об этой запретной земле не такая уж и нелепица, — предположил Флик, пристраиваясь на упавшем стволе.

Балинор переговорил с Генделем, выясняя, в каком направлении находится ущелье Ведьм. Дварф рассудил, что по нижней дороге будет быстрее, к тому же это явно главная тропа. Но он не мог сказать, какой дорогой пошел Алланон. Наконец, Менион не выдержал: он в раздражении заломил руки и предложил все-таки выбрать, куда именно они направятся.

— Мы все понимаем, что Алланон должен был обязательно оставить здесь какой-то знак. Одно из двух: либо что-то произошло с меткой, либо что-то случилось с ним самим. В любом случае мы не можем сидеть здесь до скончания века. Алланон сказал, что мы встретимся у ущелья Ведьм или в лесу за ним. Значит, нам надо идти туда. Я лично за то, чтобы идти по нижней тропе — Гендель сам говорит, что так быстрее!

Дварф снова заметил, что его смущают следы на широкой тропе и к тому же ему не дает покоя странное чувство, что впереди поджидает опасность. Такое же свербящее чувство было и у Шиа. Оно появилось в тот самый момент, когда они вышли на развилку и не увидели указательных знаков. После горячих споров Балинор и все остальные согласились с горцем: они пойдут по короткому пути, но будут особенно осторожны, пока не выберутся из этих таинственных гор.

Менион вновь встал впереди отряда, и они двинулись в путь. Отряд быстро спускался по тропе, которая, похоже, вела их в долину, скрытую за плотной стеной переплетенных ветвями деревьев. Путешественники прошли совсем немного, дорога начала расширяться, деревья и густой кустарник расступились, местность выровнялась в пологий склон обширной долины. Идти было легко, и страхи путников постепенно рассеялись. Прошло меньше часа — они спустились на дно долины. Хребты гор скрылись из виду за деревьями, остались лишь дорога и безоблачное небо вверху.

Потом в просветы между деревьями показалось какое-то странное сооружение, издалека напоминающее гигантский каркас, — прямые столбы были столь неестественны для живого леса. Заинтересовавшись, путешественники подошли поближе и разглядели ряды громадных балок, изъеденных ржавчиной, составляющих строгий квадратный узор на фоне чистого неба. Отряд непроизвольно замедлил шаг, все тревожно оглядывались вокруг. Может быть, это ловушка, приготовленная кем-то для беспечных странников. Однако все было тихо, и, наконец, путешественники решили посмотреть, что это может быть.

Дорога оборвалась внезапно, почти у самого подножия первого ряда гигантских металлических столбов. Даже всепожирающее время не смогло разрушить их до конца: столбы стояли прямо и на вид казались такими же крепкими, как и много веков или тысячелетий назад. Когда-то здесь был большой город. Очень давно. Так давно, что никто больше не помнил о его существовании. Город, забытый, как и эта долина, и горы, — последний памятник исчезнувшей цивилизации. Металлический каркас был надежно закреплен в фундаменте из материала, похожего на строительный камень, теперь растрескавшийся и раскрошившийся. Кое-где виднелись остатки стен. Мертвые здания лепились друг к другу, простираясь на несколько сот ярдов, а дальше стена густого леса отмечала конец ничтожного вторжения человека во владения вечной, неуничтожимой природы. Внутри руин сквозь фундамент и каркас проросли кусты и маленькие деревца — лес наступал. Еще немного, и город, не разрушенный временем, задохнется в тесных объятиях растений. В немой тишине путешественники стояли перед этим обломком другой эпохи, эпохи людей, похожих на них, но давно ушедших из мира. Странное чувство тщетности всех усилий перед неумолимым ходом времени охватило Шиа при виде этих зловещих, покрытых ржавчиной останков.

— Что это такое? — тихо спросил он.

— Все, что осталось от какого-то города. — Гендель пожал плечами. — Думаю, здесь никто не бывал уже много веков.

Балинор подошел к ближайшей конструкции и потер металлическую балку. Крошки ржавчины посыпались вниз, обнажая тусклую серо-стальную поверхность. Медленно обходя остатки строения, Балинор сосредоточенно изучал похожий на камень фундамент. Остальные последовали за ним. На углу воин остановился и стер со странного материала грязь и глубоко въевшуюся сажу. Изумленному взору путешественников открылся ряд цифр — дата, выбитая на разрушающейся стене, ее еще можно было прочесть. Все с любопытством склонились поближе.

— Ого, этот город стоял здесь еще до Больших Войн! — в изумлении воскликнул Шиа. — Просто глазам не верю. Такой древний! Самый древний в мире!

— Я помню, что Алланон говорил нам о людях, которые жили тогда, — произнес Менион задумчиво. — Это была великая эпоха, говорил он, и вот все, что от нее осталось… Ничего, кроме нескольких проржавевших балок.

— Может быть, мы задержимся здесь ненадолго, передохнем, — с надеждой предложил Шиа. — Я бы хотел все осмотреть — очень быстро.

Гендель и Балинор чувствовали какое-то смутное беспокойство, им совсем не хотелось задерживаться в этом зловещем месте, но они согласились, с условием, что все будут держаться вместе. Шиа и Флик, который ни на секунду не отходил от брата, направились к следующей постройке. Гендель присел, угрюмо оглядывая гигантские столбы. С каждой секундой ему все больше и больше не нравились эти металлические джунгли, столь чуждые его духу, привыкшему к вольным, живым лесам. Все остальные последовали за Менионом, который тщательно обследовал фундамент здания, где они нашли дату, в поисках еще каких-нибудь надписей. Гендель вздрогнул, прервав свои раздумья о родном Кальхавене и оставленной там семье, и тревожно огляделся: все были на виду, только Шиа и Флик, пожалуй, слишком уж далеко отошли в сторону, углубившись в дебри мертвого города. Потом Гендель вдруг осознал, что слышит лишь приглушенные голоса своих спутников, — лес погрузился в мертвую, угрожающую тишину. Даже ветер не шевелил листву, ни единая птица не пролетела над ними, ни единое насекомое не прожужжало в траве. Собственное тяжелое дыхание дварфа отдавалось хрипом в гнетущем безмолвии.

— Определенно, что-то не так. — Слова вырвались сами. Гендель поднялся, машинально схватившись за тяжелую булаву.

Шиа и Флик осматривали очередное здание в поисках хоть каких-то следов исчезнувших обитателей, как вдруг Флик заметил что-то мутно-белое на земле с другой стороны. Он подошел поближе: просто палочки различных форм и размеров, беспорядочно разбросанные у стены. Шиа, охваченный любопытством и зачарованный странным притяжением мертвого города, даже не заметил, что брат чем-то заинтересовался и замешкался у здания. Сам Шиа пошел дальше, не сводя глаз с ржавых останков. Флик никак не мог определить, что же это за палочки и почему они здесь. Он подошел совсем близко и застыл в ужасе, не в силах оторвать взгляд: непонятные белые палочки оказались костями!

С оглушительным треском заросли у него за спиной раздвинулись. Из тайного укрытия выступил серый многоногий монстр чудовищных размеров. Кошмарный мутант, соединение живой плоти и механических аппаратов, наполовину покрытый железным листом, наполовину — грубой короткой шерстью. Голова чудовищного животного судорожно покачивалась на металлической шее в такт тяжелым шагам. Тварь явно изголодалась, пасть свирепо щелкала в воздухе, два усика - щупальца над горящими глазами жадно тянулись к ошеломленному долинцу, показались жала. Когда-то созданное людьми, чтобы служить им, оно пережило катастрофу, уничтожившую его хозяев, и много веков обитало здесь в одиночестве, на развалинах мертвого города, — бесформенное чудище, жуткий гибрид машины и зверя, — и наконец превратилось в пожирателя живой плоти.

Поначалу никто ничего не понял. Прежде чем товарищи Флика успели сориентироваться, чудовище уже набросилось на свою беспомощную жертву. Шиа был ближе всех. Он видел, как чудище ударило брата кривой толстой лапой, сбило с ног и придавило к земле, свирепая морда со скрежетом склонилась к Флику. Шиа не стал долго думать: с бешеным криком он выхватил короткий охотничий нож и бросился на помощь брату, угрожающе размахивая своим жалким по сравнению с мощью железного монстра оружием. И очень вовремя: Флик потерял сознание, и тварь, уже готовящаяся пожрать свою легкую добычу, отвлеклась при виде маленького человечка, отчаянно бросившегося в атаку. Столь неожиданное нападение смутило монстра, он разжал свое мертвящее объятие, выпуская Флика, и осторожно попятился, собираясь для очередного удара. Выпученные глаза буквально впились в маленькую фигурку.

— Не надо… Шиа!.. — в ужасе закричал Менион, когда долинец вонзил кинжал в скрюченную лапу чудовища.

Скрежет ярости вырвался откуда-то из глубины громадного тела, тварь лягнула долинца другой лапой, пытаясь развернуться и втоптать его в землю. Но долинец отпрыгнул в сторону и снова вонзил клинок в живую плоть чудища. Оно как будто заколебалось, и Шиа поспешил воспользоваться секундной передышкой, чтобы оттащить Флика в безопасное место. Он склонился над братом, но тут тварь снова бросилась на него, подминая под себя. На несколько секунд все исчезло в облаке пыли.

Все случилось так быстро, что никто ничего не успел предпринять. Гендель никогда не встречал такого огромного и свирепого чудища. Похоже, оно уже не один век обитало в этих горах, подстерегая и пожирая незадачливых путешественников. Гендель был дальше всех от места сражения, но он первым пришел в себя и тут же бросился на помощь долинцам. Резкое движение дварфа как бы сорвало оцепенение со всех остальных, и они мгновенно ринулись в атаку. Как только пыль немного осела, три тетивы зазвенели, как одна, и три стрелы глубоко вонзились в мохнатое тело чудовища. Раздался скрежет, тварь яростно метнулась вперед. Отвратительные лапы тянулись к людям, отважившимся сопротивляться ей.

Те приняли вызов. Менион Лия отбросил лук в сторону и вытащил свой огромный меч, сжимая тяжелую рукоять обеими руками.

— Лия! Лия! — Старинный боевой клич рвался в небо, принц летел, не разбирая дороги, между обломками стен и крошащегося фундамента. Балинор тоже достал свой меч — огромный клинок воинственно заблестел в ярком солнечном свете — и бросился на помощь горцу. Дарин и Даел осыпали чудовище градом стрел, пытаясь попасть ему в голову, — оно, злобно скрежеща, отбивалось передними лапами, пытаясь при этом вытащить уже вонзившиеся стрелы остальными конечностями. Менион добрался до монстра, лишь на мгновение опередив Балинора, и со всего размаху рубанул мечом по ближайшей лапе. С отвратительным дребезжанием клинок ударился о железную кость. Чудище дернулось, отбросив Мениона в сторону, и в этот самый момент Гендель опустил ему на голову свою тяжелую булаву. Тут подоспел и Балинор, широкий плащ распахнулся, кольчуга ослепительно сияла на солнце. Взмахнув пару раз могучим мечом, он отсек чудовищу лапу. Взбешенная тварь вертелась на месте, безуспешно пытаясь сбить хотя бы одного из врагов и растоптать его. Боевые кличи трех королевств рвались ввысь, люди теснили монстра прочь от его поверженных жертв. Дарин и Даел придвинулись ближе, не переставая осыпать гиганта ливнем жалящих стрел. Многие стрелы отскакивали от металлического панциря, не причиняя вреда, и все же чудище было вынуждено обороняться. Ему удалось задеть Генделя, а когда тот упал без чувств — настолько силен был удар, — оно, возликовав, рванулось прикончить дварфа. Но Балинор бдительно следил за ходом схватки. Монстр не смог прорваться сквозь град безжалостных, мощных ударов меча принца Каллахорна, и Менион успел поднять дварфа на ноги.

Дарину и Даелу удалось частично ослепить чудовище, одна из стрел попала в его правый глаз. Тварь истекала кровью от множества серьезных ран и начала понимать, что битву она уже проиграла, а если немедленно не сбежит, то потеряет и жизнь. Она рявкнула на ближайшего противника, резко развернулась и с удивительным проворством понеслась к своему лесному убежищу. Менион бросился было в погоню, но чудище стремительно скрылось в густых зарослях. Пятеро спасателей тут же обратили свое внимание на бездыханных долинцев, неподвижно застывших на утоптанной земле. За много лет, проведенных в жестоких боях, Гендель приобрел некоторый опыт по части врачевания ран, и теперь дварф заботливо склонился над юношами: несколько синяков и порезов, но кости как будто целы. Невозможно было определить так сразу, нет ли каких-либо внутренних повреждений. Тварь успела ужалить обоих: Флика — в шею, Шиа — в плечо; на коже остались зловещие темно-малиновые отметины. Яд! Гендель настойчиво тряс долинцев, но они не приходили в сознание. Слабое дыхание то и дело судорожно прерывалось, кожа начала приобретать серый оттенок.

— Мне их не вылечить, озабоченно объявил дварф. — Их надо показать Алланону. Он кое-что понимает в этом. Возможно, он сможет помочь.

— Они что, умирают? — спросил Менион едва слышным шепотом.

Нависла тревожная тишина. Гендель угрюмо кивнул. Балинор немедленно сориентировался и приказал Дарину и Мениону срубить жерди для носилок. Сам он вместе с Генделем принялся плести гамаки. Даела поставили на страже на тот случай, если чудовище вздумает возвратиться. Через пятнадцать минут носилки были готовы, долинцев осторожно уложили на них и укрыли теплыми пледами — уже становилось прохладно, приближался вечер. Гендель пошел впереди, остальные четверо взялись за носилки. Они быстро прошли через руины мертвого города, дварф тут же отыскал тропу, ведущую прочь из долины. Прежде чем уйти окончательно, они в бессильном гневе оглянулись на железный каркас, мрачно возвышающийся над живым лесом. Горькое чувство беспомощности отразилось на угрюмых лицах. Они вошли в эту долину решительным сильным отрядом, полные веры в себя и в то дело, которое собрало их вместе. А что теперь? — измученные, обескураженные жертвы жестокой судьбы…

Они быстро зашагали вверх по пологому склону окружающего долину кряжа. Высокие молчаливые деревья подступали к самой тропе. Все думали только о своих раненых товарищах. Вернулись знакомые звуки леса — зловещая тишина долины осталась позади. Но никто не заметил этого, только Гендель, чей натренированный ум машинально отмечал малейшее изменение в состоянии леса, который был его домом. Дварф с горечью размышлял о жестокой ошибке, что привела их в долину мертвого города. И все же, что могло случиться с Алланоном и с обещанными метками? Не долго думая, Гендель пришел к выводу, что Алланон ушел по верхней дороге, предварительно оставив знаки на развилке, а потом кто-то, может быть, даже та тварь из развалин, сообразил, для чего оставлены эти отметки, и просто снял их. Дварф поразился собственной глупости: все так просто, почему же он не сообразил раньше? Но теперь ничего не поделаешь. Гендель тяжело ступал по земле, перемалывая в душе свою бессильную ярость.

Они выбрались из долины и, не задерживаясь, пошли дальше через лес, растянувшийся в беспросветном нагромождении стволов и тяжелых ветвей, скрюченных и переплетенных, будто нарочно закрывающих небо. Тропа снова сузилась, путешественникам пришлось идти друг за другом. Вечер окрасил синеву неба в малиновый с алым цвета — прошел еще один день. До заката оставалось не больше часа. Путешественники не знали, далеко ли еще до ущелья Ведьм, но Гендель был твердо уверен, что оно уже близко. Все понимали, что этой ночью им не придется спать. Дорога была каждая минута. Надо поторопиться, иначе долинцев уже не спасти. Надо как можно скорее найти Алланона, пока яд не добрался до сердца. Никто не сказал ни слова, впрочем, не было никакой необходимости обсуждать это. У них только один выход.

Через час солнце скрылось за острым хребтом. Руки тех, кто нес носилки, затекли и онемели. Еще немного — и силы их иссякнут. Балинор объявил привал, и все буквально рухнули на землю, хрип тяжелого дыхания далеко разносился в тихом вечернем воздухе. Когда отряд возобновил свой путь, Гендель сменил Даела у носилок Флика, предоставив юному эльфу вести их. Долинцы так и не пришли в себя, их тела покрыла испарина. Гендель попробовал нащупать пульс и не без труда нашел слабенькое биение жизни в безвольных руках. Менион разбушевался, проклиная на чем свет стоит все, что только приходило на ум. Его лицо горело от неостывшего жара недавней битвы и неистового стремления отыскать что-нибудь, на чем можно выместить свой бессильный гнев.

Отдохнув минут десять, они снова отправились в путь. Солнце скрылось — осталась, лишь чернота, пронзенная бледным светом звезд и робким сиянием новой луны. Тропа петляла, в темноте идти стало трудно, а иногда и опасно. Теперь их вел Даел, он шел, сосредоточенно перепроверяя каждый шаг, чтобы ненароком не сбиться с тропы. Гендель с сожалением думал о том, что они не вернулись обратно к развилке и не пошли вслед за Алланоном: теперь, как никогда раньше, им были нужны оставленные им знаки, отмечающие правильный путь. Они так нужны двум долинцам, чья жизнь зависит теперь только от скорости передвижения отряда. Занятый своими мыслями, дварф не сразу осознал, что смотрит прямо на две высокие вершины, вспарывающие черную гладь ночного неба. Лишь через несколько минут Гендель сообразил, что видит вход в ущелье Ведьм.

В тот же миг Даел объявил о разветвлении дороги. Гендель решил, что надо идти по левой тропинке. Не останавливаясь, они свернули туда. Уверенные в том, что конец пути уже совсем близко, путешественники зашагали быстрее. Надежда, что Алланон ждет у ущелья, придала им новые силы. Шиа и Флик начали ворочаться под плотными одеялами. Неистовое желание жить боролось в отравленных телах со все теснее сжимающимися объятиями смерти. Гендель подумал, что это — хороший знак. Организм его товарищей еще не отказался от борьбы. Дварф повернулся к своим спутникам и увидел, что те напряженно вглядываются во что-то впереди: на черном горизонте между двумя вершинами ярко вспыхивал странный свет. Буквально через несколько шагов послышался отдаленный глухой гул и приглушенное жужжание голосов. Кто-то был там, у света.

— Что это может быть? — с любопытством спросил Менион.

— С такого расстояния не определишь, — отозвался Дарин. — Похоже на звук барабанов. И еще люди — что-то вопят или поют.

— Гномы, — зловеще объявил Гендель.

Через час путешественники подошли уже достаточно близко. Теперь стало ясно: источником странного света оказались сотни горящих костров, а непонятные звуки — действительно грохотом барабанов и многоголосым пением. В дрожащем свете скалы казались колоссальными колоннами какого-то древнего храма. Барабанный бой оглушал. Балинор рассудил, что, если это действительно гномы, они ни за что не отважатся зайти дальше ущелья в запретную для них горную страну, а значит, путешественникам, пока они не выйдут прямо к ущелью, опасаться нечего. Стук барабанов и пение не прекращались, дрожащим эхом отдаваясь в спящем лесу. Кто бы там ни был у входа в ущелье, они явно не собирались уходить. Через пару минут отряд выбрался к краю ущелья Ведьм. Тихо сойдя с тропы в тень, они быстренько посовещались.

— Что происходит? — тревожно спросил Балинор у Генделя.

— Я не умею читать мысли, — сердито пробурчал дварф. — Песня похожа на песню гномов, но я не могу разобрать слова. Пойду-ка я и проверю.

— Нет, подожди, — поспешил вставить Дарин. — Это дело эльфа. Я двигаюсь быстрее и тише тебя и к тому же могу почувствовать присутствие стражи.

— Тогда пойду я, — предложил Даел, — я меньше, легче и проворнее всех. Через минуту вернусь.

Не дожидаясь ответа своих товарищей, он отступил в лес и пропал из виду раньше, чем кто-то успел возразить. Дарин что-то тихо пробормотал — он переживал за брата. Если в ущелье действительно гномы, они на месте убьют любого «случайно» забредшего эльфа, крадущегося в темноте мимо их лагеря. Гендель лишь с раздражением пожал плечами и уселся на землю, прислонившись спиной к дереву, — ждать возвращения Даела. Шиа вдруг застонал и резко дернулся, отбросив в сторону пледы и едва не свалившись с носилок. Флик тоже зашевелился. Бледные лица долинцев заострились. Менион и Дарин подобрали сброшенные пледы и заботливо укрыли братьев, на этот раз привязав их ремнями к носилкам. Долинцы не прекращали стонать, но на это пока не обращали внимания — вряд ли при таком шуме гномы услышат их слабые стоны. Путешественники молча сидели, глядя на освещенный вход в ущелье, прислушиваясь к диким звукам барабанной дроби. Кто бы ни был у входа, нужно во что бы то ни стало перебраться на ту сторону. Надо что-то придумать. Минуты тянулись мучительно долго, наконец, Даел выступил из темноты.

— Гномы? — коротко бросил Гендель.

— И не одна сотня, — мрачно ответил эльф. — Они растянулись поперек всего входа в ущелье. Там дюжины костров. Должно быть, какая-то церемония — они все поют и бьют в барабаны. Хуже всего: они стоят лицом к ущелью. Никому ни выйти, ни войти незамеченным.

Он замолчал, быстро глянул на скорченные от боли тела долинцев и повернулся к Балинору.

— Я осмотрел вход и скалы по обеим сторонам. Отсюда нет другого пути. Только через гномов. Мы в ловушке!

Глава 12

Еще не дослушав краткий доклад Даела, Менион вскочил на ноги и схватился за меч, решив проложить себе путь сквозь полчища гномов или погибнуть при этой попытке. Балинор попытался сдержать рвущегося в бой горца или, по крайней мере, утихомирить его, но тут и остальные присоединились к орущему Мениону, выражая свою готовность немедленно драться. Несколько минут царила полная неразбериха. Пока все кричали, Гендель тихонько расспросил дрожащего Даела, после чего громко приказал всем заткнуться.

— Там все вожди гномов, — доложил он, обращаясь к Балинору. Тому, наконец, удалось утихомирить горячего горца, чтобы спокойно выслушать дварфа. — И все верховные жрецы, и жители окрестных деревень. Это — особая церемония. Такое у них каждый месяц: они приходят сюда на закате и воспевают молитвы своим богам, чтобы те защитили их от злобных созданий запретной земли, Вольфстаага. Церемония длится всю ночь. А утром мы уже можем забыть о спасении наших юных друзей.

— Странные они, эти гномы! — воскликнул Менион. — Боятся злых духов гор и при этом вступают в союз с Царством Черепа! Не знаю, как вы, но я лично не собираюсь сворачивать с дороги только потому, что сборище полоумных гномов распевает свои идиотские заклинания!

— Никто и не собирается отступать, Менион, — спокойно сказал Балинор. — Сегодня ночью мы переберемся на ту сторону.

— И как ты думаешь это сделать? — спросил Гендель. — Идти через гномов? Да там половина всего их народа! Может, мы просто пролетим над ними по воздуху?

— Подождите-ка! — внезапно воскликнул Менион.

Наклонившись над бесчувственным Шиа, он торопливо обшарил его одежду и вытащил кошелек с эльфинитами.

— Эльфийские камни выведут нас отсюда! — объявил горец, сжимая в кулаке кошелек.

— Он что, свихнулся? — озабоченно спросил Гендель, недоверчиво глядя на Мениона, нетерпеливо теребящего кожаный кошель.

— Ничего не получится, Менион. — Балинор покачал головой. — Они подчиняются только Шиа. И Алланон говорил мне когда-то, что сила камней действует только против силы потустороннего мира, против нематериальных созданий. А гномы — вполне реальны, смертны, из плоти и крови. Так что камни здесь бесполезны.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, но эти камни помогли нам справиться с тварью из Мглистой Топи, и я сам лично видел, как они… — Менион подавленно замолчал и опустил кошель с камнями. — Какая разница? Наверно, ты прав. Я даже не знаю, о чем я вообще говорю…

— Но ведь должен же быть какой-то выход, — задумчиво произнес Дарин, у него явно появилась идея. — Надо что-то придумать и отвлечь их внимание хотя бы на пять минут. Тогда мы смогли бы проскользнуть мимо них.

Менион воспрял духом — это была хорошая мысль, вот только что можно придумать, чтобы отвлечь внимание нескольких сотен гномов одновременно. Балинор задумчиво ходил туда-сюда, пока остальные наперебой высказывали свои предложения. Не без горькой усмешки Гендель вызвался открыто выйти к гномам и дать им поймать себя. Они так обрадуются — ведь гномы уже много лет безуспешно пытаются захватить его, — что тут же забудут обо всем остальном. Возбужденный Менион поначалу не понял и горячо поддержал дварфа.

— Ну хватит! Уже достаточно разговоров! — наконец проорал горец, окончательно потеряв терпение. — Надо не шутки шутить, а думать над планом, который выведет нас отсюда. Еще немного — и долинцев будет уже не спасти! Итак, что нам делать?

— А ширина ущелья? — рассеянно спросил Балинор, не переставая ходить взад-вперед.

— Там, где собрались гномы, — более двух сотен ярдов, — ответил Даел, пытаясь отбиться от наседающего на него Мениона. Он подумал минуту, потом прищелкнул пальцами, припомнив еще одно важное обстоятельство. — Правая сторона ущелья абсолютно голая, но на левой, прямо вдоль скалы, — небольшая рощица. Хоть какое-то прикрытие!

— Недостаточное прикрытие, — оборвал его Гендель. — Через ущелье Ведьм может спокойно пройти целое войско… Но переходить его под жалким прикрытием чахлой рощи — самоубийство. Я знаю, о чем ты говоришь: любой гном, у кого есть глаза, тут же заметит нас.

— Значит, они должны смотреть в другую сторону, — пробормотал Балинор; смутный план уже начал вырисовываться в его голове.

Высокий воин внезапно остановился, опустился на колени и принялся чертить на земле карту — вход в ущелье, — поглядывая то на Даела, то на Генделя, чтобы они при необходимости подправили его грубый набросок. Менион, наконец, прекратил причитания и вопли и присоединился к своим товарищам.

— Что получается: мы будем под прикрытием деревьев, вне досягаемости света костров, пока не выйдем сюда. — Балинор ткнул пальцем в точку на линии, обозначающей левую стену ущелья. — Склон там достаточно пологий, мы пройдем под прикрытием рощи прямо над гномами. Но потом идет совершенно открытое место, ярдов двадцать пять — тридцать, а дальше уже начинается лес на крутом склоне скалы. Именно здесь нам надо отвлечь их внимание, иначе нас сразу заметят — это пространство достаточно освещено. Когда мы будем пересекать открытое место, гномы должны смотреть в другую сторону.

Он замолчал и поглядел на встревоженные лица своих товарищей. Конечно, это — не самый удачный план, но у них просто нет времени, чтобы придумать что-то получше. На карту было поставлено все, но сейчас самое важное — жизнь юного долинца — последнего наследника силы Меча Шаннары. У народов Четырех Земель остался единственный шанс предотвратить войну, которая уничтожит их всех. И сейчас эта последняя оставшаяся надежда дороже всего, даже их собственных жизней.

— Здесь может помочь только лучший лучник Южной Земли, — тихо говорил Балинор. — И он у нас есть — Менион Лия.

Горец с изумлением поглядел на него, не в силах скрыть гордость и радость, охватившие его от этих слов высокого воина.

— Только один выстрел, — продолжал принц Каллахорна. — Он должен попасть точно в цель, иначе мы пропали.

— Что ты задумал? — с нетерпением спросил Дарин.

— Когда мы выйдем из рощи к открытому месту, Менион выстрелит в одного из вождей гномов на дальней стороне ущелья. Повторяю: только один выстрел. Когда тот упадет замертво, все бросятся к нему, и в этой суматохе мы проскользнем.

— Ничего не получится, — проворчал Гендель. — Как только они увидят, что их вождь поражен стрелой, они тут же перекроют вход в ущелье. И через пару минут нас обнаружат.

Балинор покачал головой и нерешительно улыбнулся.

— Нет, не обнаружат — они погонятся за кем-то другим. Как только вождь упадет, кто-то из нас покажется гномам на другой стороне ущелья. Взбешенные гномы устремятся за ним в погоню. Этим мы и воспользуемся.

В гнетущей тишине все обменялись тревожными взглядами. Они думали об одном.

— Вообще неплохая мысль. Для всех, кроме того, кто покажется гномам, — проговорил Менион, не веря своим ушам. — И кто же пойдет на это самоубийство?

— Это — мой план, — объявил Балинор. — Значит, останусь я. Я уведу гномов подальше в Вольфстааг, а потом вернусь в обход и найду вас на краю Анара.

— И ты думаешь, я позволю тебе сорвать все лавры… — вдруг объявил Менион. — Раз уж стрелять буду я, я и останусь получить заслуженные аплодисменты. Если же я промахнусь…

Он замолчал и улыбнулся, небрежно пожав плечами, и при этом зачем-то похлопал Дарина по спине. Все ошеломленно и недоверчиво переглянулись. Балинор не успел открыть рта, как вперед выступил Гендель, неодобрительно тряся головой.

— Ничего не скажешь, план неплох. Но все мы понимаем, что ждет того, кто останется: несколько тысяч гномов будут его преследовать или, по крайней мере, дожидаться, пока он не выйдет из запретной для них земли. Тот, кто останется, должен очень хорошо знать гномов и их повадки, знать, как сражаться с ними и уцелеть самому. Значит, это должен быть опытный дварф, всю жизнь сражавшийся с этой мерзостью. То есть я. К тому же, — мрачно добавил он, помолчав, — я уже говорил, что они спят и видят, как поймают меня. А уж после такого оскорбления постараются не упустить этот шанс.

— Я тоже уже говорил, — настаивал Менион, — что мое…

— Гендель прав, — резко оборвал его Балинор. Все остальные с изумлением уставились на него. И только угрюмый Гендель понял: это было совсем непростое решение, но на месте Балинора он сам поступил бы так же. — Выбор сделан, и мы одобряем его. Только у Генделя есть реальный шанс выжить.

Он повернулся к воину-дварфу и протянул широкую руку. Тот крепко пожал ее, задержав на мгновение в своей, потом отвернулся и, не сказав никому ни слова, легко побежал вверх по тропе. Все остальные смотрели ему вслед, но он пропал из виду уже через несколько секунд. Бой барабанов и пение далеко разносились по черному небу.

— Завяжите долинцам рты, чтобы они случайно не крикнули, — приказал Балинор.

Трое оставшихся вздрогнули — таким резким был его голос. Менион не мог даже двинуться с места; он как будто прирос к земле и не сводил растерянного взгляда с тропы, по которой ушел Гендель. Балинор ободряюще положил руку на плечо застывшего горца.

— Постарайся, принц Лии, чтобы твой выстрел стоил его жертвы.

Долинцев крепко привязали ремнями к носилкам и заткнули им рты мягкими тряпичными кляпами: случайные крики раненых могли оказаться роковыми для всего отряда. Четверо друзей взвалили на плечи свое снаряжение, взялись за носилки и молча направились под прикрытием деревьев ко входу в ущелье Ведьм. Костры гномов озаряли ночное небо яркими желтыми и оранжевыми всполохами. Монотонный ритм барабанов заглушал шаги маленького отряда, заунывное пение становилось громче. Все это вместе создавало какое-то нереальное, жуткое впечатление, как будто бы путешественники случайно забрели в первобытный мир полугрезы-полуяви, где и смертные, и призрачные существа справляли свои странные ритуалы, дикие, буйные и бестолковые. Громоздящиеся утесы впивались, как острые зубы, в черную плоть ночи — равнодушные и зловещие чужаки, незваные гости на унылом празднике заклятия. Красные, желтые, оранжевые отблески пламени плясали на стенах скал, растворяясь во всепоглощающем темно-зеленом свечении ночи. Мечась и дрожа, свет бился о скалы, скользил по лицам четырех путешественников, подчеркивая выражение страха, которое те безуспешно пытались скрыть.

Они приостановились у самого входа в ущелье. С обеих сторон поднимались скалы: северная — абсолютно голая, зато южная заросла по низу щетиной кустарника и невысоких деревьев так густо, что, казалось, растения душили друг друга. Балинор молча поднял руку в направлении южного склона. Они осторожно направились к роще, что росла чуть выше на склоне горы. Теперь во главе отряда встал Балинор: внимательно вглядываясь в темноту в поисках наиболее безопасного пути, он привел своих спутников под укрытие деревьев и так же молча указал на вход в ущелье. Менион то и дело поглядывал через просветы в деревьях на мерцание огней внизу, пока еще впереди. Между костров торжественно расхаживали гномы — темные угловатые фигурки, — душераздирающе гнусавя речитативом свои молитвы к духам Вольфстаага. Менион на секунду представил, что их ждет, если гномы заметят их, и во рту у него пересохло. Он стал вспоминать о Генделе, но и эти мысли были слишком мрачны. Менион сильно переживал за дварфа, он и не думал, что будет так бояться за него. Постепенно деревья редели. Теперь путешественники продвигались гораздо медленнее. Балинор не сводил глаз с гномов внизу. Дарин и Даел бесшумно скользили между сухих хрупких ветвей. Вновь Менион беспокойно впился глазами в сборище гномов — он уже различал желтую, блестящую от пота кожу на их сосредоточенных, склонившихся к барабанам лицах — уже много часов заклинали они своих странных богов, отчаянно молились горам.

И вот путешественники вышли к краю рощи. Впереди чернел густой Анарский лес. Но между ним и рощей на склоне простиралось несколько ярдов абсолютно голой земли — несколько чахлых кустиков да высохшая трава. А внизу сотни гномов распевали свои заунывные песни при ярком свете костров. Конечно, они тут же заметят всякого, кто попробует перебраться через хорошо освещенное открытое пространство на южном склоне. Даел был прав: настоящее самоубийство. Менион с надеждой поглядел вверх — почти отвесная стена скалы нависала над ними острым уступом, — нечего было и думать взобраться туда с двумя ранеными на носилках. Он перевел взгляд на открытую местность впереди. Теперь расстояние до леса казалось еще больше, чем за минуту до этого. Балинор знаками созвал всех в тесный кружок.

— Менион выйдет на край рощи, — едва слышно прошептал он. — После того как сраженный гном упадет, Гендель покажется им на той стороне. Высоко наверху. Сейчас он уже должен быть на месте. Когда гномы бросятся за ним, мы как можно быстрее переберемся через эту проплешину. Ни в коем случае не останавливайтесь посмотреть, что там будет происходить, просто бегите вперед.

Все кивнули. Менион тут же снял со спины длинный лук и проверил натяжение тетивы. Потом вынул из колчана стрелу, тщательно осмотрел ее, но почему-то заколебался, глядя на дно ущелья сквозь просветы в деревьях. Внезапно он понял, чего именно от него ждут. Он должен убить человека, и не в бою, не в честном поединке, а из засады, тайком, совершенно беспомощного — пусть даже врага. Менион осознал, что не сможет этого сделать, ведь он не такой закаленный воин, как, например, Балинор; нет у него и той холодной, подчас жестокой решимости Генделя. Да, он был дерзким, отважным, он всегда был готов бросить вызов любому, но только в открытом бою. Он — не убийца. Горец нерешительно поглядел на своих товарищей, и они тут же все поняли.

— Ты должен! — сурово прошептал Балинор, глаза его горели неистовой решимостью.

Дарин отвернулся, на его лице читалось то же смущение. Даел смотрел прямо на Мениона, широко раскрыв глаза. Представив себя на месте горца, юный эльф искренне ужаснулся стоящему перед тем выбору. Он даже заметно побледнел.

— Я не могу так убить человека, — Мениона слегка передернуло от собственных слов, — даже чтобы спасти их…

Он замолчал, но Балинор не сводил с него глаз, ожидая чего-то еще, какого-то продолжения.

— Я действительно не могу этого, — повторил Менион, задумчиво глядя на привязанных к носилкам долинцев. — Но есть один способ… Я все сделаю.

Ничего толком не разъяснив, он резко повернулся и направился к краю рощи. Едва ли не выступив из укрытия, он остановился и внимательно оглядел дно ущелья. Наконец, его взгляд остановился на гноме-вожде, который стоял в дальнем конце ущелья лицом к своим подданным. Желтое сморщенное лицо поднялось к небу в религиозном экстазе. В вытянутых руках гном держал массивный кубок, наполненный горящими углями. Он стоял совершенно неподвижно, не отрывая взгляда от входа в Вольфстааг, и выводил монотонную песню вместе с другими вождями. Менион вынул вторую стрелу и положил ее перед собой. Опустившись на одно колено, он осторожно выбрался из-под прикрытия небольшого раскидистого деревца, натянул тетиву и прицелился. Затаив дыхание, его спутники ждали, не сводя с горца пристального взгляда. На краткий миг все как будто застыло, потом тетива тонко зазвенела, и невидимая стрела полетела в цель. Менион тут же схватил вторую стрелу, молниеносно прицелился и выстрелил второй раз. Не успели его товарищи и глазом моргнуть, а он уже бросился на землю и замер под ближайшим деревом.

Движения искусного лучника ускользнули от взгляда его друзей, но они хорошо разглядели, что за этим последовало. Первая стрела ударила в кубок в руках вождя и раскололась в щепки. Красные угли взметнулись вверх сияющим облаком искр. В тот же миг, когда изумленный гном и его озадаченные подданные застыли в растерянности, вторая стрела вонзилась прямо в зад вождя. Тот издал мучительный вопль, разнесшийся эхом по всему ущелью Ведьм. Менион прекрасно все рассчитал. Это случилось так быстро, что незадачливая жертва даже не успела понять, откуда стреляли и кто решился на такое кощунство. Несколько секунд вождь только дико скакал на одном месте, вопя от боли и гнева, а подданные глядели на своего предводителя со смесью ужаса и смущения, быстро переросших в свирепую ярость. Кто-то отважился грубо прервать их торжественную церемонию и предательски поразить вождя! Так оскорбить и унизить их!

Гномы еще не успели как следует успокоиться, чтобы разобраться, что же такое произошло, как вдруг на вершине северного склона ущелья появился одинокий факел, тут же обратившийся в гигантский костер. Пламя метнулось высоко в небо, как будто сама земля извергла его в ответ на крики обуянных жаждой мести гномов. На фоне ревущего пламени возникла темная фигура. Дварф Гендель неподвижно стоял на скале, сжимая одной рукой свою легендарную булаву. Вторую руку он угрожающе поднял вверх, бросая вызов воющим гномам. Смех его оглушительным эхом гремел по скалам.

— А ну-ка, давайте сюда! Ко мне, жалкие червяки! — выкрикивал он насмешливые оскорбления. — Да, земляные черви! Может, вы все же сразитесь со мной? Только давайте быстрее, а то, как всегда, не успеете. Ваши глупые боги не спасут вас от дварфа, не говоря уж о духах Вольфстаага!

Вопль ярости, пронесшийся над лагерем гномов, был поистине ужасен. Гномы бросились в ущелье Ведьм, забыв о кровожадных призраках, горных духах из заповедной земли. Что им какие-то духи! Главное — добраться до насмешника и вырвать его гнусное сердце, отомстить за унижение и стыд! Достаточно и того, что он ранил вождя, но оскорбить их религию и усомниться в их мужестве — это уже слишком. Кое-кто сразу узнал дварфа, и теперь звук его имени носился над взбешенной ордой, заглушаемый призывами к мщению и жуткими угрозами. Пока гномы слепо ломились в ущелье, забыв о своей церемонии, оставив костры без присмотра, четверо друзей на южном склоне схватили носилки и, низко пригнувшись к земле, устремились по открытому пространству прямо к черной стене леса. В мерцающем свете костров тени бегущих фигур казались гигантскими призраками, мечущимися по поверхности скал. Никто из отряда даже мельком не взглянул вниз — только вперед, в молчаливую черноту Анарского леса.

Каким-то чудом им удалось добраться до густых зарослей. Теперь они в безопасности! Путешественники остановились, тяжело дыша, прислушиваясь к звукам в ущелье. Почти все гномы устремились в погоню за дварфом, у входа в ущелье осталось лишь несколько человек. Один гном возился с раненым вождем, помогая ему вытащить стрелу из неопасной, но очень болезненной раны. Менион про себя посмеялся над этим зрелищем, бледная тень улыбки скользнула по его выразительному лицу, но тут же пропала — горец глянул в ущелье: костер на северном склоне все так же неистово пылал. Взбешенные гномы карабкались вверх — неисчислимый рой желтокожих приземистых человечков. Генделя не было видно, но судя но всему гномы заперли его в ловушку где-то на склоне. Беглецы наблюдали не больше минуты, потом Балинор молча дал знак уходить. Ущелье Ведьм осталось позади, путешественники погрузились в прохладный сумрак леса.

Балинор послал принца Лии вперед — горец должен был спуститься с южного склона и отыскать тропу на запад. Это не заняло много времени, и вскоре отряд двинулся дальше в центральный Анар. Долинцы метались на носилках и выли от боли. Их товарищи уже теряли надежду: яд расползался по обессиленным телам, еще немного — и он доберется до сердца, а тогда… все. Никто не знал, сколько у них оставалось времени и сколько еще идти до ближайшего поселения, где бы долинцам могли оказать хоть какую-то помощь. Только Гендель знал эти места, но он остался там, позади, запертый в ловушке Вольфстаага.

Вдруг впереди из-за стены деревьев на тропу вышел отряд гномов. Это случилось так неожиданно, что путешественники просто не успели никуда свернуть. На мгновение оба отряда неподвижно застыли на месте, пытаясь разглядеть друг друга в темноте. Но уже через пару секунд каждый из них разобрался что к чему. Четверо путешественников положили носилки на землю и встали перед ними, плечо к плечу, перекрывая дорогу. Гномы — их было не больше дюжины — сбились в кучу, а один метнулся в сторону и скрылся среди деревьев.

— Он побежал за подмогой, — прошептал Балинор. — Надо действовать быстро и победить. Если мы не прорвемся раньше, чем придет подкрепление, нам конец.

Едва он успел договорить, как леденящий душу боевой клич гномов разнесся по лесу, и они рванулись вперед, лезвия их коротких мечей зловеще поблескивали. Четверо друзей сражались молча: стрелы Мениона и братьев-эльфов поразили трех коротышек еще до того, как остальные успели подойти достаточно близко, чтобы скрестить с ними мечи. Гномы бросались и выли, как изголодавшиеся волки. Их бешеный натиск буквально смел Даела, на мгновение юный эльф пропал из виду. Балинор свирепо размахивал огромным мечом. Не сходя с места, он одним мощным ударом перерубил пополам двух гномов. Тяжелое дыхание и крики, казалось, заполнили собой все пространство; гномы отчаянно пытались прорваться сквозь четырех защитников, а те, в свою очередь, старались не подпустить разбушевавшихся коротышек к носилкам. Наконец, последний гном упал замертво. Оказалось, что Даел серьезно ранен — глубокий порез на боку требовал немедленной перевязки. Дарин и Менион отделались лишь незначительными царапинами. Плащ Балинора был изодран в клочья, впрочем, только он и пострадал: легкая кольчуга защитила воина от мечей гномов.

Они задержались на поле боя лишь для того, чтобы перевязать рану Даела, потом быстро подняли носилки и двинулись вперед по опустевшей тропе. У них были причины торопиться. По положению звезд Менион попытался определить время, чтобы хоть как-то сориентироваться, но понял лишь, что скоро начнет светать. Горец чувствовал, что еще немного — и он не выдержит и упадет, отупляющая усталость сковала все его тело, затекшие руки сначала болели, теперь же он просто не ощущал их. Схватка с чудовищем в Вольфстааге, длинный переход, ущелье Ведьм, битва с гномами — силы путешественников иссякли. Они продолжали идти вперед лишь потому, что хорошо понимали: если они остановятся, долинцев уже не спасти. Но минут через тридцать после схватки с отрядом гномов Даел просто упал на землю, ослабев от потери крови. Троим друзьям не сразу удалось привести его в чувство и поднять на ноги. Теперь они двигались гораздо медленнее.

Через несколько минут Балинор был вынужден объявить привал. Путешественники сгрудились на краю тропы, у самых деревьев, испуганно прислушиваясь к какому-то гулу, который шел, казалось, со всех сторон. Крики и приглушенный бой барабанов еще далекие, но явственно различимые в тихом лесу. Гном из первого отряда уже успел предупредить своих, и они, не мешкая, отправились на поиски чужаков. Весь лес Анара словно наполнился разгневанными гномами, рыскающими по дремучим зарослям и ближайшим холмам в поисках вражеского отряда, которому один раз удалось ускользнуть. Менион с тревогой посмотрел на долинцев — мертвенно-бледные лица покрыты испариной, тела сведены судорогой. Горец почему-то подумал, что это он виноват во всем — это он подвел своих друзей, и теперь им приходится расплачиваться за его непредусмотрительность. Менион взбесился: что за бред — тащиться куда-то в Паранор за реликвией другой эпохи, ведь неизвестно даже, спасет ли их Меч от такого ужасного существа, как Ведун-Владыка. Но что толку теперь рассуждать — он с самого начала не слишком доверчиво относился ко всему этому и все же пошел. И никто его не заставлял. Горец посмотрел на Флика и вдруг пожалел, что они не смогли подружиться.

Дарин предупреждающе зашипел, путешественники подхватили носилки и поспешили сойти с тропы под прикрытие огромных деревьев. Затаив дыхание, они распластались на земле и ждали. Через мгновение послышался отчетливый стук тяжелых подкованных ботинок — отряд вооруженных до зубов воинов-гномов вышел из темноты на тропу. Балинор тут же понял, что в бой вступать бесполезно — врагов было слишком много, — и положил широкую руку на плечо возбужденного Мениона, удерживая горца от неосторожного движения. Гномы шли строем, желтые лица казались каменными в бледном свете звезд, широко расставленные глаза тревожно обшаривали темноту леса. Они прошли мимо укрытия путешественников, никому и в голову не пришло, что жертва может скрываться лишь в нескольких футах от них. Только когда они окончательно пропали из виду, а шаги стихли, Менион повернулся к Балинору.

— Если не найдем Алланона, мы погибли! При таких обстоятельствах нам не пронести Шиа и Флика и мили.

Балинор кивнул, но ничего не сказал. Он и сам понимал, в каком положении они оказались. Но он понимал и то, что остановиться сейчас это все-таки хуже, чем попасть в плен или выдержать еще один бой. Оставить братьев в этом лесу и идти за помощью также слишком большой риск. Вернувшись, они вряд ли найдут долинцев. Балинор приказал остальным подниматься. Без разговоров они взялись за носилки и устало поплелись по лесной тропе. Менион опять начал думать о Генделе. Немыслимо ускользнуть от стольких взбешенных гномов даже такому опытному и хитроумному дварфу, как Гендель. Впрочем, и сами они — не в лучшем положении: в незнакомом лесу, кишащем врагами, с двумя тяжелоранеными. И помощи, похоже, не предвидится. Если гномы найдут их раньше, чем они выберутся в какое-нибудь безопасное место… Менион не сомневался в том, что будет тогда.

Дарин снова первым услышал топот. Путешественники вновь сошли с тропы под прикрытие деревьев. Едва они успели залечь в густом кустарнике, как на тропе впереди показались какие-то фигуры. Даже при таком тусклом свете Дарин разглядел предводителя приближающегося отряда — человека гигантского роста, закутанного в длинный черный плащ. Остальные тоже обратили на него внимание. Алланон! Но Дарин предупреждающе поднял руку, и возгласы облегчения застыли на губах Мениона и Балинора. Низкорослые, одетые в белое фигуры, сопровождающие хранителя, были… здесь нельзя ошибиться. Это были гномы.

— Он нас предал! — с горечью прошептал Менион, рука непроизвольно легла на рукоять охотничьего ножа.

— Нет, погоди! — приказал Балинор и знаками велел всем лежать тихо.

Отряд медленно приближался к их укрытию. Алланон неторопливо шел впереди, глядя прямо перед собой. Он о чем-то сосредоточенно думал, сморщив лоб. Какое-то шестое чувство подсказало Мениону, что их обязательно обнаружат, он напрягся для прыжка. Сейчас он выскочит на дорогу и первым же ударом прикончит предателя. Он понимал, что второго удара не будет. Одетые в белое гномы серьезно, как будто исполняя какой-то долг, вышагивали за своим предводителем, однако это не была стройная колонна воинов, и свирепая ярость не искажала их спокойные, даже бесстрастные лица. Вдруг Алланон приостановился и огляделся. Менион уже приготовился прыгнуть, но тяжелая рука схватила его за плечо, крепко прижав к земле.

— Балинор, — спокойно позвал высокий странник. Не сходя с места, он выжидающе оглядывал темные заросли.

— Отпусти меня, — проскрежетал зубами Менион.

— У них нет оружия! — Спокойный голос Балинора тут же умерил ярость горца.

Он пристально вгляделся в белые фигуры за спиной Алланона. Оружия действительно не было.

Балинор медленно поднялся и вышел из зарослей на дорогу, крепко сжимая рукоять своего громадного меча. Менион вышел сразу за ним, отметив про себя, что Дарин встал за деревьями и вложил в лук стрелу. Алланон шагнул было вперед, протягивая к ним руки, но внезапно остановился, заметив недоверие в глазах принца Каллахорна и неприкрытую враждебность на лице Мениона. Он был явно озадачен, но тут же сообразил и оглянулся на маленькие белые фигурки, неподвижно стоящие на дороге.

— Нет, все в порядке, — поспешно заверил он. — Это друзья. У них в руках нет оружия, а в сердце — ненависти. Это целители, врачи.

Мгновение никто не трогался с места. Потом Балинор спрятал меч в ножны и радушно пожал руку Алланона, которую тот вновь протянул ему. Менион тоже поприветствовал хранителя, при этом бросив на гномов недоверчивый взгляд.

— А теперь расскажите мне, что случилось. — Алланон вновь взял на себя командование усталым, изрядно потрепанным отрядом. — Где остальные?

Балинор кратко пересказал ему все последние события: как они свернули не на ту дорогу в Вольфстааге, как сражались с чудовищем в руинах мертвого города, потом шли к ущелью, где наткнулись на скопище гномов, и как им удалось «благополучно» его миновать. Услышав о том, что оба долинца тяжело ранены, Алланон немедленно переговорил с гномами, которых привел с собой, не забыв сообщить подозрительному Мениону, что если кто-то и может исцелить его друзей, то только они. Алланон продолжал слушать рассказ Балинора, гномы же поспешили к раненым. Заботливо склонившись над братьями, они достали какие-то пузырьки и принялись обрабатывать место укуса. Менион то и дело беспокойно поглядывал на них, размышляя про себя, почему эти гномы не такие, как остальные. Когда Балинор закончил рассказ, Алланон с горечью покачал головой.

— Это моя вина, мой недосмотр, — сердито пробормотал он. — Я смотрел вперед и пропустил то, что вблизи. Если они умрут, весь наш поход был впустую!

Он опять обратился к гномам, и один из них быстрым шагом ушел по тропе, ведущей к ущелью Ведьм.

— Я послал его разузнать о Генделе, — пояснил Алланон.

Целители подняли носилки, и весь отряд двинулся в путь. Гномы с носилками шли впереди, усталые путешественники тащились сзади. Целители успели осмотреть и как следует обработать рану Даела, теперь он мог идти без посторонней помощи. На ходу Алланон объяснял, почему здесь им нечего опасаться гномов-охотников:

— Мы приближаемся к землям сторов, тех гномов, что пришли со мной. Это особая ветвь рода гномов, совершенно отдельная. Сторы — целители. Они помогают всем, кто нуждается в лечении. У них свое правительство, они живут достаточно уединенно и никогда не вмешиваются в мелкие распри других народов. Их уважают и почитают во всех Четырех Землях. Их страна называется Сторлок. Это священная земля, и ни один отряд гномов-охотников не вступит туда без приглашения. И уж будьте уверены, сегодня никто их не пригласит.

Алланон рассказал, что уже много лет тесно дружит с этим безобидным народом, знает многие их секреты, иногда по несколько месяцев живет среди них, в небольшой общине Сторлок. На сторов можно положиться, заверил он Мениона, они обязательно вылечат его друзей. Это лучшие в мире целители, и не случайно он взял их с собой, когда возвращался через Анар к ущелью Ведьм. На дороге у самых границ Сторлока он случайно столкнулся с перепуганным гномом-гонцом и узнал от него о странных событиях у ущелья, что будто бы духи запретной земли вышли из гор, чтобы уничтожить прогневивших их гномов. Алланон догадался, что это были за духи, и попросил сторов пойти вместе с ним на поиски друзей, опасаясь, что их могут ранить в ущелье.

— Мне и в голову не пришло, что та тварь в Вольфстааге, чье присутствие я почувствовал на развилке, разумна и может снять оставленные мною знаки, — говорил хранитель. — Но я должен был предвидеть подобное и оставлять не такие заметные указатели. И потом: я прошел ущелье Ведьм днем, но почему-то не сообразил, что вечером там соберутся гномы на свою церемонию, чтобы умилостивить горных духов. Получается, я здорово вас подвел.

— Мы все виноваты, — объявил Балинор. Менион, молча прислушивающийся к разговору, был на этот счет другого мнения, но предпочел держать его при себе. — Будь мы внимательнее, ничего бы этого не случилось. Побольше бы бдительности… Впрочем, теперь-то какая разница? Главное — вылечить Шиа и Флика. И помочь Генделю, пока его не нашли гномы-охотники.

Потом удрученные, уставшие путники, измученные настолько, что не могли даже думать, замолчали.

Силы были на исходе. Казалось, тропе, петляющей между деревьями, не будет конца, четверо путешественников утратили всякое чувство пространства и времени. Долгая ночь подходила к концу, небо на востоке просветлело, а они все шли и шли. Только через час впереди замелькали огни, что всю ночь горели в домах сторов. Едва путешественники вошли в деревню, их окружили целители, похожие на призраков в своих белых плащах; глядя на путников с застывшей в глазах печалью, они проводили их в какое-то низкое длинное здание.

Внутри уже были приготовлены мягкие постели — путешественники повалились прямо на покрывала, слишком устав для того, чтобы сначала вымыться или хотя бы раздеться. Все мгновенно уснули, и только взвинченный Менион еще боролся с дурманящими объятиями сна, обводя затуманенными глазами комнату в поисках Алланона. Его не было видно. Тогда Менион поднялся с постели и, спотыкаясь, пробрался к закрытой деревянной двери, которая, как он смутно припоминал, вела в смежную комнату. Тяжело привалившись к косяку, он прижал ухо к щели. До него донеслись обрывки разговора Алланона со сторами. Они говорили о Шиа и Флике. В дымке полусна Менион не мог уловить всего, но понял, что целители уверены в том, что долинцы поправятся. Потом в той комнате открылась входная дверь и вошли еще несколько сторов, их возбужденные голоса смешались с возгласами ужаса и потрясения. С какой-то леденящей резкостью голос Алланона поднялся над всем этим гвалтом.

— Вы что-то выяснили? — настойчиво выспрашивал он. — Что-то плохое? Да?

— Гномы схватили кого-то в горах, — последовал робкий ответ. — Когда все кончилось, уже невозможно было сказать, кто он и даже какого рода. Они растерзали его!

Гендель!

Вздрогнув, горец резко отпрянул от двери и тихонько прокрался обратно к постели. Он отказывался верить тому, что услышал. Где-то внутри возникла леденящая пустота. К горлу подступил комок, но глаза оставались сухими. Наконец, принц Лии провалился в спасительный сон.

Глава 13

На следующий день Шиа пришел в себя. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что лежит в мягкой удобной постели, застеленной чистыми простынями, и вместо охотничьего костюма на нем белоснежная длинная рубаха. На соседней кровати лежал спящий Флик, бледность еще не сошла с его напряженного лица, но краски вновь заиграли на щеках. Шиа огляделся: небольшая комнатка, белые оштукатуренные стены, деревянные балки поддерживали невысокий потолок. В раскрытом окне виднелись деревья Анарского леса и сияющее голубизной полуденное небо. Долинец не знал, как долго он был без сознания, и никак не мог понять, как он оказался в этой мирной чистой комнатке, совершенно ему незнакомой. Видимо, та тварь из Вольфстаага едва его не прикончила, но его спутникам как-то удалось отбить их с Фликом и перенести сюда. Внезапно открылась дверь, и встревоженный Менион Лия влетел в комнату.

— Ну что же, отлично, дружище. Вижу, что ты наконец вернулся в мир живых, — улыбнулся горец, направляясь к кровати Шиа. — Как ты нас напугал!

— У нас получилось, да? — счастливо улыбнулся Шиа в ответ.

Менион кивнул и повернулся к кровати Флика. Тот слабо зашевелился под одеялами, потом медленно открыл глаза и растерянно огляделся вокруг. Горец с улыбкой склонился к нему.

— Я так и думал. Это было бы слишком хорошо… так не бывает, — измученно пробормотал Флик. — Стоило умирать, чтобы снова столкнуться с ним здесь! Это проклятие какое-то: и тут — он!

— Ну, вижу, и старина Флик оклемался, — хохотнул Менион. — Надеюсь, он все же оценит, каково это было — тащить на себе его тушку.

— Вряд ли тебе посчастливится выполнять что-нибудь более почетное, — пробурчал Флик, сонно моргая.

Он поглядел на расплывающегося в улыбке Шиа и улыбнулся в ответ, приветливо помахав рукой.

— Где это мы? — с любопытством спросил Шиа, пытаясь сесть. — Сколько я был без сознания?

Менион присел на край кровати и коротко пересказал всю историю их путешествия после сражения с чудовищем: о переходе до ущелья Ведьм, о гномах, собравшихся там, о плане Балинора и обо всем остальном. Рассказывая о Генделе, горец слегка запнулся. Шиа и Флик испытали настоящее потрясение, когда услышали об ужасной смерти доблестного дварфа. Менион поспешил продолжить рассказ. Он живо описал, как они брели по Анару, потеряв уже всякую надежду, как их нашел Алланон и эти странные существа — сторы, которые принесли долинцев сюда и вылечили их.

— Эта земля называется Сторлок, — закончил он. — Сторы — гномы, но они не такие, как все остальные… Они — целители, всю свою жизнь они лечат раны и всякие болезни. Это просто потрясающе — то, что они делают. У них есть какой-то бальзам: если им смазать рану, она затягивается и заживает за двенадцать часов! Я сам это видел… у Даела…

Шиа недоверчиво покачал толовой и собрался было расспросить Мениона поподробнее, но тут дверь снова открылась, и вошел Алланон. Шиа никогда не видел, чтобы высокий странник выглядел таким счастливым, на суровом лице играла открытая, искренняя улыбка. Он быстро подошел к кровати долинца и удовлетворенно кивнул.

— Я очень рад, что вы оба пришли в себя. Я очень переживал, но сторы действительно хорошо знают свое дело. Может, попробуете встать с кровати и немного пройтись? А может, хотите перекусить?

Шиа вопросительно взглянул на Флика, и оба кивнули.

— Отлично, тогда вставайте. Менион вам все покажет. Очень важно, чтобы вы поскорее поправились. У нас мало времени.

Без лишних слов хранитель развернулся и вышел из комнаты, мягко прикрыв за собой дверь. Долинцы растерянно смотрели ему вслед: даже сейчас Алланон был таким холодно-официальным. Менион пожал плечами и тоже направился к двери, сообщив, что сейчас же вернется и принесет их одежду, которую сторы забрали почистить. Он действительно вернулся очень быстро; долинцы поднялись с кроватей, все еще чувствуя некоторую слабость, и неторопливо оделись. Менион рассказал им все, что узнал о сторах. Сам он поначалу не доверял им, потому что, как ни крути, они же гномы, но когда он увидел, как заботливо они обходятся с долинцами, все его опасения тут же развеялись. Остальные их спутники прекрасно выспались и теперь разбрелись по деревне, радуясь краткой передышке на долгом пути в Паранор.

Вскоре все трое вышли на улицу и направились к соседнему зданию — трапезной. Там им выдали по изрядной порции горячей похлебки, потом еще по одной, потом еще — даже после изнурительной болезни аппетит у братьев был прямо-таки волчий. Покончив с обедом, они снова вышли на улицу и тут же встретили Дарина и Даела. Эльфы искренне обрадовались, увидев, что оба долинца вполне поправились. Утром Менион успел пообщаться со сторами, и они рассказали горцу об удивительном Синем пруде. Принц Лии предложил своим товарищам пойти на южный конец деревни и поглядеть на это чудо. Через несколько минут они уже уселись под огромной раскидистой ивой у самой кромки воды и молча глядели на спокойную голубую гладь пруда. Менион рассказал, что на основе воды из этого пруда сторы готовят свои чудодейственные бальзамы и мази — в ней содержатся целебные вещества, которых не найдешь больше нигде в целом мире. Шиа попробовал воду на вкус — она была странной, не похожей ни на какое известное ему питье. Остальные тоже попробовали и согласились с долинцем. Здесь было так мирно, так спокойно, что на мгновение они забыли об опасностях путешествия. Они просто сидели здесь, на берегу Синего пруда, и думали о родном доме и людях, которых оставили там.

— Это место напоминает мне Белиал, мой дом в Западной Земле, — улыбнулся Дарин своим мыслям, перебирая пальцами в искрящейся воде. — Там так же спокойно, как здесь.

— И мы очень скоро вернемся туда, — пообещал Даел и добавил взволнованно, с какой-то мальчишеской горячностью, — и я женюсь на Линлайс. У нас будет много-много детишек.

— Лучше забудь об этом, — резко вставил Менион. — Будь один и будешь счастлив.

— Ты просто не видел ее, Менион, — радостно продолжал Даел. — Уверяю тебя, ты никогда не встречал такой. Она… она не похожа на других… Добрая, ласковая и такая красивая…

Менион покачал головой и глубоко вздохнул в насмешливом соболезновании, покровительственно похлопав юного эльфа по плечу; однако серьезная улыбка и добрый взгляд говорили о том, что он понимает глубину чувств своего друга. Несколько минут все молчали, не отрываясь глядя на голубые воды, потом Шиа резко повернулся к своим товарищам.

— Как вы думаете: то, что мы делаем, — правильно? Я имею в виду наш поход, и вообще. Стоит ли это таких усилий?

— Странно, что это говоришь ты, Шиа, — задумчиво заметил Дарин. — Я так понимаю, что ты рискуешь больше всех нас, вместе взятых. В сущности, именно ты — цель всего похода. Как ты сам думаешь, это чего-нибудь стоит?

Шиа задумался. Все остальные молча смотрели на него.

— Это нечестно, так нельзя ставить вопрос, — запротестовал Флик.

— Нет, спокойно перебил его Шиа, — именно так. Все вы рискуете жизнью ради меня; а единственный, кто сомневается в том, что мы делаем, — это я. Но я действительно не могу ответить на этот вопрос, даже сам себе, потому что до сих пор так и не понял… То есть кое-что я понимаю, но в целом… нет. Мы просто чего-то не знаем.

— Да, я догадываюсь, о чем ты, — согласился Менион. — Алланон почему-то сказал нам не все. Во всем этом деле с Мечом Шаннары явно есть что-то, чего мы не знаем.

— А кто-нибудь видел Меч? — внезапно спросил Даел. Все отрицательно покачали головой. — Может быть, нет никакого Меча?

— Не беспокойтесь, я точно знаю, что Меч существует, — быстро проговорил Дарин. — Вот только что нам с ним делать? Что может Шиа против мощи Ведуна-Владыки, даже с Мечом Шаннары?

— Думаю, что, когда придет время, Алланон нам расскажет, — раздался голос у них за спиной.

Пятеро друзей резко обернулись и тут же облегченно вздохнули. Это был Балинор. Про себя Шиа подумал: как странно, они до сих пор опасаются Алланона — ничем не оправданный страх. Принц Каллахорна приветливо улыбнулся Шиа и Флику и уселся рядом.

— Что ж, в конце концов, все наши усилия оказались не напрасными. Я очень рад, что с вами все в порядке.

— Гендель… Мне очень жаль, — с трудом выдавил Шиа. — Я знаю, вы были друзьями.

— Так уж сложилось, — тихо ответил Балинор. — Он все рассчитал. Он знал, на что идет и каковы его шансы, но все-таки сделал это. Ради всех нас.

— А что теперь? — через мгновение спросил Флик.

— Сейчас подойдет Алланон, и мы обсудим дальнейший маршрут, — ответил Балинор. — Между прочим, хочу вам напомнить: ему можно доверять. Можно и нужно. Он — человек достойный… хороший человек, хотя иногда кажется иначе. Он говорит нам лишь то, что нам надо знать, но, поверьте, он действительно переживает за нас. Не торопитесь его осуждать.

— Ты знал, что он не сказал нам всего, — заметил Менион.

— Да, я уверен, что он рассказал нам лишь часть легенды, — кивнул Балинор, — но, очевидно, так надо. Он лучше всех понимает, что сейчас происходит в Четырех Землях. Мы ему многим обязаны, и немного доверия — это самое малое, чем мы можем ему отплатить.

Остальные кивнули, соглашаясь. Вряд ли слова Балинора их убедили, просто все испытывали искреннее уважение к отважному воину, и особенно Менион. Он всегда восхищался такими бесстрашными и решительными людьми и теперь, узнав Балинора поближе, готов был броситься за него в огонь и в воду. Больше на эту тему не говорили, разговор сам собой перешел на сторов — эту необычную ветвь рода гномов, — старых и верных друзей Алланона. Уже под вечер хранитель присоединился к своим товарищам.

— Мне бы хотелось, чтоб после нашей беседы долинцы вернулись в постель и постарались заснуть. Всем остальным отдых тоже не повредит. В полночь нам надо выйти из Сторлока.

— А не слишком ли рано, ведь они только пришли в себя? — осторожно спросил Менион.

— Ничего не поделаешь, горец. — Даже в рассеянном свете солнца мрачное лицо Алланона казалось черным. — Сейчас все зависит от времени. Если хоть слово о нашей миссии, да что там — об одном нашем присутствии здесь, в Анаре, достигнет ушей Ведуна-Владыки, он немедленно распорядится перенести Меч на север, и все наши усилия окажутся напрасными.

— Мы вполне можем идти, — решительно объявил Шиа.

— А наш маршрут? — спросил Балинор.

— За ночь нам надо пройти равнины Рэбб — это должно занять часа четыре. Если повезет, Слуги Черепа нас не заметят. Хотя я уверен, они продолжают охоту на Шиа. И на меня. Остается только надеяться, что в Анаре они не могли нас преследовать. У нас и так было о чем беспокоиться, поэтому я не сказал вам сразу: когда эльфиниты действуют, их магическую силу может почувствовать любое создание из мира духов. Брона или его прислужники могли нас обнаружить, почуяв, что где-то действуют чары, схожие с их собственным колдовством.

— Значит, во Мглистой Топи, когда Шиа вызвал силу камней… — в ужасе начал Флик.

— Он сам открыл Слугам Черепа, где вы находитесь, — закончил Алланон со зловещей улыбкой. — Если бы вы не заблудились в тумане в Черных Дубах, они могли бы схватить вас еще там.

Шиа похолодел, тогда они были на волосок от смерти… Но разве могли они знать, что в действительности все еще хуже: ведь они сами признали то, чего больше всего боялись.

— Но если ты знал, что сила камней привлечет этих призрачных чудовищ, почему же ты ничего не сказал нам? — взорвался Шиа. — Ты же понимал, что может случиться, и сам дал нам камни. Ты говорил: для защиты!

— Я вас предупредил, — возразил Алланон. Тон его ясно указывал, что терпение хранителя на исходе. — Где бы вы были сейчас, если б не камни? К тому же они — единственная защита от крылатых тварей.

Всем своим видом Алланон показывал, что вопрос исчерпан, чем вызвал у Шиа лишь новый всплеск подозрений и гнева. Наблюдательный Дарин тут же заметил это и положил руку на плечо долинца, удерживая от необдуманных слов.

— Могу я вернуться к главному? — продолжал Алланон, успокоившись. — Итак, я говорил, что ночью мы постараемся перейти равнины Рэбб. Если все будет нормально, уже на рассвете мы выйдем к подножию Зубов Дракона. А там нас непросто будет найти — эти горы настоящий лабиринт: Так что защита у нас надежная. Проблема лишь в том, как пройти к лесам, окружающим Паранор. Слуги Ведуна-Владыки и его союзники охраняют все проходы в горах. Если пытаться поверху, то половина из нас погибнет. Поэтому через Зубы Дракона мы переберемся по той дороге, которую они точно охранять не будут.

— Подожди! — изумленно воскликнул Балинор. — Ты ведь не хочешь вести нас через Чертог Королей!

— У нас нет выбора. Иначе нас обязательно обнаружат. Мы войдем в Чертог Королей на восходе, а на закате уже выйдем к Паранору. И никто не узнает.

— Но наши легенды рассказывают, что еще никто не прошел через эти пещеры живым! — поддержал Балинора Дарин. — Никто из нас не бежит от опасностей и готов выйти против любого врага, но живого. Только души умерших, что поселились в Чертоге, и мертвецы могут спокойно бродить там. Ни один живой человек не вышел оттуда!

Балинор медленно кивнул, все остальные тревожно переглянулись. Менион и долинцы никогда не слышали об этом таинственном месте, но их друзья явно знали о нем и, похоже, до смерти боялись. Алланон как-то странно усмехнулся словам Дарина, белые зубы зловеще блеснули, но глаза оставались такими же темными и непроницаемыми.

— Это не совсем так, Дарин, — подумав, сказал он. — Я был в Чертоге Королей, и, поверь мне, там можно пройти. Конечно, риск велик. Там в пещерах действительно обитают души умерших. На это и рассчитывает Брона — он уверен, что люди туда не сунутся. Но моей силы хватит, чтобы защитить всех нас.

Менион мог только догадываться, что там такого в этих пещерах, и все же чувствовал — для страха оснований достаточно. После столкновения со злобными тварями в Мглистой Топи и Вольфстааге горец стал серьезнее относиться к старинным легендам, которые раньше называл баснями полоумных старух и глупыми россказнями. Но какой же силой должен владеть Алланон, чтобы обещать им защиту от призраков в их запретных владениях?!

— Мы все сознательно пошли на риск, отправившись в этот поход, — снова заговорил хранитель. — Мы знали с самого начала, какие опасности ждут впереди. Вы готовы идти до конца? Или, может быть, повернем назад?

— Мы идем за тобой, — объявил Балинор, лишь мгновение поколебавшись. — Ты ведь знаешь, что мы пойдем. Меч того стоит.

Алланон улыбнулся. Его взгляд скользил по лицам товарищей и, наконец, остановился на Шиа. Долинец твердо выдержал этот взгляд, впившийся, казалось, в его самые сокровенные мысли, хотя в глубине души зашевелился страх пополам с неуверенностью. Как ни старался долинец утаить свои сомнения, он понимал, что они не укрылись от проницательного хранителя.

— Ну что ж, хорошо, — сурово кивнул Алланон. — А теперь всем спать.

Он резко поднялся и зашагал прочь от пруда. Балинор поспешил за ним с явным намерением расспросить о чем-то еще. Остальные молча смотрели им вслед, пока те не пропали из виду. Только теперь Шиа заметил, что уже стемнело, солнце почти скрылось за горизонтом, посылая последние белесые лучи в темно-малиновое вечернее небо. Все посидели еще пару минут, потом молча поднялись и направились обратно в деревню — спать до указанного часа. До полуночи.

Кто-то тряс его за плечо — пора просыпаться. Шиа сонно открыл глаза и тут же зажмурился, резкий свет факела озарил темноту маленькой комнаты. Сквозь туман полусна он разглядел решительное лицо Мениона Лии; тревожный взгляд горца сказал ему, что пора собираться в путь. Долинец поднялся, а холодный ночной воздух быстро разогнал остатки сна. Стуча зубами, Шиа поспешно оделся. Флик уже встал и тоже одевался; в мрачной полуночной тишине его добродушная улыбка и спокойное выражение лица ободряюще подействовали на Шиа. Он вновь почувствовал себя сильным, достаточно сильным для того, чтобы выдержать долгий переход через равнины Рэбб к Зубам Дракона, а если нужно, и дальше — до самого Паранора.

Уже через несколько минут три друга вышли на улицу и поспешили по спящей деревне к месту сбора отряда. Темные дома казались сгустками черноты в слабом свечении ночного неба. Луны не было. Неприкаянные облака неслись куда-то, подгоняемые ветром. Шиа подумал, что в такую ночь слугам Ведуна-Владыки будет непросто их отыскать. Казалось, сама природа встала на сторону путешественников: ступая по влажной земле, долинец почти не различал звука собственных шагов.

Остальные уже ждали их на западной окраине Сторлока. Все, кроме Алланона. Хрупкие фигуры эльфов казались просто ночными тенями, беззвучно крадущимися в темноте. Почему-то именно сейчас Шиа поразили их необычные эльфийские черты: странно заостренные уши и тонкие ниточки высоко вздернутых бровей. Долинец всегда считал эльфов странными, абсолютно чужими, но так ли это на самом деле? Ему было очень мало известно об истории этого народа, истории, которую Алланон однажды назвал замечательной, однако не стал вдаваться в подробности. А ведь она была и его историей тоже — теперь Шиа был твердо уверен в этом. Ему так хотелось узнать об эльфах побольше, может, тогда он смог бы лучше понять и свое собственное предназначение, и легенду о Мече Шаннары.

Шиа оглядел крепкую фигуру Балинора. Принц Каллахорна стоял неподвижно, как статуя, его лицо скрывала темнота. С самого начала присутствие Балинора успокаивающе действовало на Шиа. В воине было что-то очень надежное, какая-то нерушимая сила духа — рядом с ним каждый становился немного мужественней и решительней. Даже сам Алланон не вселял в них такую уверенность, хотя его сила, Шиа хорошо это понимал, намного превосходила силу южанина. Может быть, Алланон, который, казалось, знал и понимал все на свете, знал и об этом удивительном влиянии Балинора на других и поэтому взял его с собой.

— В общем-то так, Шиа. — Голос прошелестел над самым ухом.

Долинец невольно вздрогнул. Одетый в черное странник прошел мимо Шиа и знаками пригласил остальных подойти поближе к нему.

— Мы выходим немедленно. Держитесь все вместе и не сводите глаз с идущего впереди. И никаких разговоров.

Не добавив больше ни слова, хранитель ступил на тропу, уводящую на запад от Сторлока, через Анарский лес к равнинам. Шиа никак не мог успокоиться, сердце его продолжало бешено стучать. Как он перепугался! Значит, то, о чем он все время подозревал, оказалось правдой. Долинец пообещал себе, что теперь постарается следить за своими мыслями, когда Алланон будет поблизости. Это, конечно, непросто, но он все-таки постарается.

Они вышли из Анарского леса к равнинам Рэбб гораздо быстрее, чем ожидал Шиа. Ночное небо было непроницаемо черным, неровный кряж Зубов Дракона смутно маячил на горизонте, и все-таки путешественники чувствовали давящее присутствие гор; они молча переглянулись и снова уставились в темноту. Алланон вел их по открытой равнине. Местность была абсолютно плоской и на первый взгляд безжизненной и пустынной. Редкий кустарник и какая-то мелкая поросль напоминали скорее высохшие скелеты, чем живые растения. По земле, высохшей и неживой, расходились изломанные длинные трещины. Ни единого движения — ни в воздухе, ни на земле. Зрение и слух путешественников напряглись до предела, но не смогли уловить ни малейшего признака чего-нибудь необычного. Только часа через три Даел предупреждающе поднял руку и тихонько сообщил, что он услышал какие-то звуки далеко позади. На несколько долгих минут путешественники застыли на месте: все было тихо. Наконец, Алланон пожал плечами и знаком приказал своим спутникам снова встать в одну линию. Поход продолжался.

Они вышли к Зубам Дракона перед самым рассветом, ночное небо еще даже не начало светлеть. Путники остановились у подножия неприступных гор, вставших у них на пути, как чудовищные шипы на закрытых железных воротах. Шиа и Флик, несмотря на недавнюю слабость, чувствовали себя прекрасно и заверили своих спутников, что готовы идти дальше. Алланон явно не собирался здесь останавливаться; похоже, он решил дойти до Паранора как можно скорее. Он повел всех прямо в горы по усыпанной камнями тропе, что вилась к небольшому ущелью, оказавшемуся просто трещиной в поверхности грозной скалы. По обеим сторонам тропы теснились высокие пики, так похожие на неровные острые зубы. Зубы Дракона! Очень удачное название, подумал Шиа, разглядывая нагромождение скал.

Путешественники приближались к расщелине; горы смыкались над ними, почти нависая над головой. На той стороне ущелья виднелись другие утесы, еще выше и круче. Только те, кто умеет летать, могли надеяться преодолеть их. Шиа поднял с тропинки осколок камня и разглядывал его на ходу. Он с изумлением обнаружил, что поверхность его была ровной, почти что зеркально гладкой; густой черный цвет камня напоминал долинцу уголь, который используют в качестве топлива в некоторых общинах Южной Земли. Только камень — гораздо прочнее, словно обычный уголь спрессовали и как следует отполировали. Шиа передал странный камень брату, Флик поглядел на него безо всякого интереса, пожал плечами и выбросил.

Тропа начала петлять между валунами, такими громадными, что на мгновение они закрывали собою горы. Отряд долго бродил в этих каменных дебрях, постепенно поднимаясь к расщелине. Суровый вожак, казалось, не замечал растерянности своих спутников, которые не представляли даже, где они и куда идут. Наконец, россыпь валунов осталась позади, до расщелины было уже недалеко. Балинор тихо присвистнул, все напряженно застыли. Он о чем-то переговорил с Дарином, отведя его к подножию ближайшей скалы, потом повернул к Алланону встревоженное лицо.

— Дарин слышал, как кто-то крадется за нами вверх по тропе! — взволнованно сообщил он. — На этот раз никаких сомнений: там кто-то есть. И он преследует нас.

Алланон поднял глаза к ночному небу. Высокий лоб сосредоточенно нахмурился, хранитель даже не пытался скрыть свою тревогу. Он вопросительно поглядел на Дарина.

— Я уверен: кто-то крадется за нами по пятам, — подтвердил эльф.

— Но я не могу терять здесь время. Я должен прийти в долину до рассвета, — резко сказал Алланон. — Кто бы там ни был, с этим можно подождать, пока я не закончу.

Раньше Шиа никогда не слышал, чтобы хранитель говорил так решительно и с таким пылом. Флик и Менион тоже испуганно переглянулись. Какое бы дело ни ждало хранителя в таинственной долине, ему ничто не должно помешать. Очевидно, для Алланона оно было не просто важным — оно было решающим!

— Я останусь, — вызвался Балинор и вынул из ножен громадный меч. — Ждите меня в долине.

— Не одному же тебе оставаться, — поспешил вставить Менион. — Я тоже здесь задержусь. Так, на всякий случай.

Балинор одобрительно улыбнулся горцу. Алланон внимательно поглядел на Мениона, собираясь, видимо, возразить, но потом отрывисто кивнул и знаком велел остальным идти за ним. Братья-эльфы немедленно последовали за высоким предводителем; Шиа и Флик неуверенно потоптались на месте, пока Менион не взмахнул рукой — идите, мол. Шиа хорошо понимал, что от него будет мало пользы, но уходил все же с большой неохотой. Он оглянулся лишь раз: Балинор и Менион уже затаились под прикрытием скал по обеим сторонам узкой тропы, мечи тускло поблескивали в рассеянном свете звезд, темные охотничьи плащи слились с тенью валунов.

Алланон повел остальных мимо беспорядочного нагромождения камней туда, где скала раскалывалась надвое, видимо, ко входу в загадочную долину. Через несколько минут их взору открылось изумительное зрелище: обломки скал и валуны усеивали все дно и склоны первобытно-пустынной долины, черные и искрящиеся, как тот камень, который Шиа поднял на тропе. И больше ничего: только странные камни и маленькое озерцо. Темные воды тускло поблескивали зеленовато-черным и медленно колыхались, как будто озеро было живым. Необычное движение воды поразило Шиа: рябь, как от ветра, однако никакого ветра не было. Долинец поглядел на Алланона и остолбенел: от сурового, непроницаемого лица хранителя исходило какое-то странное сияние. Высокий странник стоял неподвижно, погруженный в свои мысли, и не отрываясь смотрел на озеро. Даже долинец почувствовал непонятную тоску в этом пристальном взгляде загадочного человека на покрытые зыбью черные воды.

— Сланцевая долина — преддверие Чертога Королей, дом видений давно минувших эпох. — Низкий голос вырвался откуда-то из глубин широкой груди. — Озеро Хейдисхорн. Воды его гибельны для всего смертного. До дна долины вы пойдете со мной, но дальше я должен идти один.

Не дожидаясь ответа, он направился вниз по склону, уверенно ступая через каменные обломки, не сводя глаз с волнующегося озера. Его притихшие спутники шли следом, каждый чувствовал, что здесь, во владениях Алланона, в его таинственном молчаливом царстве, сейчас должно произойти что-то важное. Шиа не смог бы сказать почему, но он чувствовал, что хранитель истории, странник, мудрец и чародей, их провожатый в этом опасном походе, значение которого только он и понимал до конца, этот загадочный человек — Алланон теперь наконец-то пришел домой. Через несколько секунд они уже стояли на самом дне Сланцевой долины. Хранитель вновь обратился к ним:

— Вы подождете здесь. Что бы ни случилось — ни шагу вперед. Вы не двинетесь с этого места, пока я не закончу. Там, куда я иду, — одна только смерть.

Он отвернулся и пошел к волшебному озеру. Четыре пары глаз, не отрываясь, следили за удаляющейся темной фигурой. Шиа все-таки оторвал взгляд от мага и поглядел на брата: на лице Флика отразился панический страх — страх перед тем, что случится сейчас. Шиа едва не поддался желанию бежать — прочь отсюда, из этой зловещей долины, — и только сознание того, что это могло обернуться еще большей опасностью, удержало его на месте. Он невольно схватился за рубашку и нащупал кошель с эльфийскими камнями. Это его немного успокоило, хотя он сильно сомневался, что камни смогут защитить его от того, с чем не справится Алланон. Шиа тревожно оглядел лица своих товарищей, потом вновь повернулся в сторону озера: Алланон стоял у самой воды и, казалось, чего-то ждал. Мертвая тишина нависла над долиной. Друзья так и впились глазами в темную неподвижную фигуру, застывшую над зыбкими водами Хейдисхорна.

Медленно, очень медленно высокий странник поднял обе руки к небу: воды озера заволновались, потом взбурлили, как будто рассерженные и недовольные. Долина тяжело содрогнулась — какая-то скрытая, спящая жизнь, казалось, теперь пробудилась и рвется наружу. Объятые ужасом смертные беспомощно оглядывались по сторонам, опасаясь, как бы их не поглотила эта забитая камнями утроба разбуженного кошмара, принявшего облик пустынной долины. Алланон продолжал неподвижно стоять на берегу, вода в центре озера вскипела и взметнулась вверх, к темнеющим небесам, рассыпаясь сверкающей дымкой. В голосе булькающей воды слышалось явственное облегчение: наконец-то ей удалось вырваться на свободу из темных глубин. Самый воздух, казалось, глухо застонал и наполнился криками душ, запертых в тесном пространстве, потревоженных человеком, стоящим у края вод Хейдисхорна. Жуткие голоса, леденящие вопли смерти хлынули, врезаясь все глубже, в сознание четырех путников, что сжались, дрожа, у подножия склона долины. И вот уже стало казаться: еще немного — и рухнет последний защитный барьер и звуки из призрачного мира поглотят путешественников. Они застыли на месте, не в силах ни двигаться, ни говорить, ни даже думать, а звуки все плыли сквозь их сознание и уносились прочь, шепча что-то о существовании за пределами жизни, за пределами понимания смертных.

Потом среди леденящих криков возник низкий рокот, идущий словно из самого сердца земли: там, где минуту назад вода Хейдисхорна вздымалась в небо, теперь кружился гигантский водоворот. Из сумрачных вод поднялась тень согбенного старца. Призрак был прозрачно-серым, будто сотканным из тумана и водяных брызг, и слабо фосфоресцировал, как и вода под его ногами. Флик побелел, теперь уже окончательно уверившись в том, что жить им осталось не более трех минут. Алланон по-прежнему неподвижно стоял на берегу, опустив руки, обратившись лицом к ужасному призраку. Он был плотно закутан в свой черный плащ. Маг как будто беседовал с духом озера, но четверо наблюдателей не слышали ничего, кроме тех же непрекращающихся воплей, обволакивающих сознание, сводящих с ума. Когда призрачная фигура взмахивала руками, крики переходили в пронзительный визг, разрывающий ночь на части. Беседа длилась не более нескольких минут, потом тень вдруг повернулась к четырем путешественникам и указала на них рукой — иссохшей костью. Шиа почувствовал, как леденящий холод пронзил его беззащитное тело до самых костей, и с ужасом понял: сама смерть на миг прикоснулась к нему. Потом призрак вновь повернулся к Алланону, сделал рукой последний прощальный жест и пропал, погрузившись обратно в темные воды Хейдисхорна. Вода снова вспенилась и устремилась вверх. В тот же миг крики достигли наивысшей точки и рассеялись в воздухе приглушенным воем муки. Через мгновение только мелкая рябь бежала по поверхности Хейдисхорна. Люди и эльфы остались одни в тишине.

Рассвет прорвался сквозь темень ночи, разлив бледный свет по восточному горизонту; темная фигура у края воды как будто слегка покачнулась и тяжело опустилась на землю. Четверо наблюдателей в нерешительности стояли на месте, но уже через несколько секунд бросились к упавшему, спотыкаясь на каждом шагу о камни. Они склонились над Алланоном, не зная, что теперь делать. Наконец, Дарин опустился на колени и робко потряс неподвижное тело, громко зовя хранителя по имени. Шиа принялся растирать огромные руки — кожа была очень бледной и на ощупь холодной, как лед. Но страхи четверых друзей быстро прошли — уже через несколько минут Алланон пошевелился и открыл глаза. Он оглядел встревоженные лица своих спутников и медленно сел.

— Напряжение слишком большое, — пробормотал он себе под нос, растирая ладонями лоб. — Я разорвал связь… потом — темнота. Кажется, я потерял сознание. Еще пару секунд — и все будет нормально.

— Кто это был? — спросил Флик дрожащим голосом. Он боялся, что в любое мгновение призрак может вернуться.

Алланон помолчал, задумчиво глядя в пространство — сумрачное лицо напряглось от боли, — потом тихо ответил.

— Потерявшаяся душа, человек, напрочь забытый теперь в мире людей, — печально произнес он. — Он сам обрек себя на скитания в полуреальном-полупризрачном мире, на границе, где нет ни жизни, ни смерти. И так будет длиться вечно.

— Не понимаю, — растерянно сказал Шиа.

— Это сейчас и не важно, — резко проговорил Алланон, явно не собираясь ничего объяснять. — Этот печальный призрак, с кем я только что говорил, — Дух Бремана, друида, который когда-то сразился с Ведуном-Владыкой. Я говорил с ним о Мече Шаннары, о нашем походе в Паранор и о судьбе всех нас. Я немногое смог узнать, лишь то, что наши судьбы решатся нескоро, пройдет еще много дней — вот и все. И еще одно…

— Что ты имеешь в виду? — нетерпеливо выспрашивал Шиа.

Алланон нетвердо поднялся на ноги, молча оглядел долину, как бы удостоверяясь, что Дух Бремана действительно ушел, потом вновь повернулся к встревоженным, ждущим лицам.

— Это не просто — сказать такое… Но мы зашли уже слишком далеко. Мы почти что у цели. Вы все заслуживаете право знать. Я вызвал Дух Бремана из мира забвения, в котором он заключен, и взамен получил два предсказания. Это касается нашего отряда. Он пообещал, что по прошествии двух рассветов мы сможем увидеть Меч Шаннары. Но еще он сказал, что один из нас не выйдет на ту сторону Зубов Дракона, но он же первым возложит руку на священный клинок.

— И все равно ничего не понятно, — поразмыслив мгновение, заявил Шиа. — Мы ведь уже потеряли Генделя. Может быть, Дух говорил о нем?

— Нет, к сожалению, нет, мой юный друг, — вздохнул Алланон. — Он показал на вас четверых. Один из вас не дойдет до Паранора.

Менион Лия притаился в тени валунов у тропы, что вела вверх к Сланцевой долине, и напряженно вглядывался в темноту, не покажется ли таинственный преследователь, прокравшийся за ними в Зубы Дракона. На другой стороне тропы, прямо напротив горца, застыл без движения принц Каллахорна. Готовый к немедленной схватке, он опирался на свой громадный меч, крепко сжимая рукой тяжелую рукоять. Менион тоже не выпускал из рук клинок. Оба пристально вглядывались в темноту. Они могли видеть лишь ярдов на пятнадцать вперед, дальше тропа круто сворачивала за скопление массивных валунов. Они ждали, по крайней мере, полчаса, но никто так и не появился, а ведь Дарин был твердо уверен, что кто-то крадется за ними. Менион переживал: что, если это один из прислужников Ведуна-Владыки? Слуга Черепа мог бы спокойно пролететь по воздуху, не замеченный наблюдателями, и настичь остальных. Одна только мысль об этом так напугала горца, что он уже собрался было дать сигнал Балинору, но тут его внимание привлек внезапный шум на тропе внизу. Горец невольно отступил подальше в тень камня.

Кто-то шел по извилистой тропе, медленно пробираясь между огромными валунами в мутном свете приближающегося рассвета. Звук шагов далеко разносился в застывшем воздухе. Что бы или кто бы там ни был, он явно не подозревал о засаде или, что хуже, просто не придавал этому значения. Через считанные секунды какая-то смутная тень появилась на тропе, как раз под их укрытием. Менион отважился поглядеть: на краткий миг приземистая фигура и шаркающая походка таинственного незнакомца напомнили ему Генделя. Горец крепко сжал рукоять меча Лии и ждал. План атаки был прост: он выпрыгивает на тропу перед незваным гостем, перекрывая ему путь вперед. В тот же миг Балинор встанет у чужака за спиной, отрезая и путь к отступлению.

Горец вылетел из укрытия и оказался лицом к лицу с таинственным прохожим. Он занес меч и коротко приказал ему остановиться. Темная фигура пригнулась, готовясь отразить атаку, одним движением сильная рука выхватила откуда-то массивный железный предмет. Угрожающе блеснули шипы на боевой булаве. Через мгновение взгляды противников встретились, и руки, сжимающие оружие, тут же опустились. Крик неподдельного изумления сорвался с губ принца Лии:

— Гендель!

Балинор выступил из тени за спиной пришельца как раз в тот момент, когда ликующий горец с диким воплем подпрыгнул в воздухе и бросился обнимать приземистую крепкую фигуру с прямо-таки необузданной радостью. Принц Каллахорна с облегчением вложил свой гигантский меч в ножны и, пораженный, только качал головой и широко улыбался при виде впавшего в настоящий экстаз Мениона и отбивающегося от него, сердито бормочущего дварфа, которого все они считали мертвым. Впервые после их бегства из Вольфстаага через ущелье Ведьм Балинор ощутил, что удача все же у них в руках и они обязательно дойдут до Паранора и завладеют Мечом Шаннары.

Глава 14

Низкие тучи закрыли солнце. Густой туман повис на зловещих вершинах Зубов Дракона. Унылое, мутно-серое свечение разлилось по небу — гнетущий сумрак вместо ярких рассветных лучей. Злобные ветры носились средь голых скал, хлеща по каньонам и впадинам, немногочисленные растения, чудом укрепившиеся на склонах, клонились под их леденящими порывами, едва не ломаясь. Завывание ветра напоминало рев океана, бьющегося о берег, — густой гул окутывал вершины гор. Казалось, что это дрожит и рокочет сама тишина. Птицы взмывали ввысь и падали вместе с ветром, развеивающим их приглушенные крики. На этих высотах зверей было мало: только маленькие злые мыши ютились в трещинах скал да небольшие стада горных козлов показывались иногда вдалеке на крутых склонах. Жуткий холод пронизывал воздух. Вечные снега белели на остроконечных вершинах — даже в самое теплое время года температура здесь редко поднималась выше минус одного градуса.

Громоздящиеся друг на друга, неправдоподобно огромные горы, казалось, угрожали людям, решившим забраться так далеко. В это унылое студеное утро они как будто чего-то ждали. И путешественники никак не могли отделаться от свербящего чувства тревоги, что росло с каждым шагом. Но тревогу рождало вовсе не странное предсказание Духа Бремана и даже не предстоящий путь сквозь запретный Чертог Королей. Что-то еще поджидало их впереди, что-то коварное и терпеливое — мощная сила стихий, сокрытая до поры в этой бесплодной скалистой стране, исполненная мстительной ненависти к безрассудным путникам, отважившимся проникнуть в заповедные горы. Она как будто наблюдала за ними и ждала. Путешественники шли, растянувшись в одну линию, прямо на север. Ветер заставил их низко пригнуться, холод — поплотнее запахнуть шерстяные плащи. С каждым шагом становилось все труднее идти вперед: острые камни усеивали дно ущелья, прорезанное неприметными скрытыми трещинами. Откуда-то сверху на них то и дело обрушивались камни и грязь. Но что бы там ни таилось в зловещих горах, оно так и не вышло наружу, предпочитая ждать, пока ощущение его постоянного присутствия не сломит духовное сопротивление пришельцев. И вот тогда-то охотники станут добычей.

Это не заняло много времени. Постепенно сомнения, рожденные тайными страхами, стали настойчиво проникать в сознание усталых путешественников. Они не могли разговаривать — холод и рев нарастающего ветра разделяли путников. Странное чувство заброшенности и одиночества все нарастало, а вместе с ним росла и тревога. Только Гендель не проявлял никаких видимых признаков беспокойства, казалось, зловещая магия гор совершенно не действовала на него. Тяга к уединению, замкнутый, молчаливый характер давно закалили дух дварфа, а поистине чудесное спасение от гномов в ущелье Ведьм раз и навсегда излечило его от страха смерти. Он подошел к ней слишком близко, и только врожденный инстинкт самосохранения и привычка никогда не терять голову спасли Генделя от неминуемой гибели. Гномы наседали на него со всех сторон, с безрассудством отчаяния карабкались по крутым склонам. Ничто, кроме крови врага, не могло утолить их ненависти. Дварфу пришлось торопиться, он выбрался из ущелья, затаился в кустах на самой границе Вольфстаага и хладнокровно ждал, пока гномы растянутся по склону и приблизятся к его укрытию. Делом нескольких секунд было оглушить ничего не подозревающего охотника, быстренько поменяться с ним одеждой и во всю глотку завопить о помощи. В кромешной тьме, возбужденные погоней, гномы ничего не смогли различить, кроме плаща своей жертвы. Они разорвали на куски своего собрата и даже не поняли этого. Гендель скрылся и на следующий день спокойно прошел по ущелью. Он снова выжил.

Но ни долинцы, ни эльфы не были столь уверены в своих силах. Предсказание Духа Бремана просто оглушило их. Зловещие слова призрака повторялись, казалось, в самом завывании горного ветра. Кому-то из них суждено умереть. Да, предсказание звучало не так, но смысл его был слишком ясен. Никак невозможно смириться со столь жестокой судьбой. Они обязательно что-то придумают и сделают так, чтобы предсказание не сбылось.

Алланон тоже размышлял над событием в Сланцевой долине. Уже в сотый раз он возвращался к беседе с Духом Бремана, древнего друида, который обрек себя на бесконечные скитания по стране забвения. Правда, он еще может освободиться, но лишь тогда, когда кто-нибудь уничтожит его врага — Ведуна-Владыку. Но Алланона сейчас беспокоило не само явление блуждающего призрака. А то ужасное знание, не оставляющая надежд правда, тяжким грузом лежащая на его сердце. Задумавшись, он запнулся о каменный выступ и едва не упал. В сером небе пронзительно вскрикнул сокол, парящий в тумане над далеким хребтом. Алланон обернулся к своим спутникам. Дух Бремана сказал ему гораздо больше. Но он не открыл им, доверившимся ему, всей правды, как и не рассказал полностью легенду о Мече Шаннары. Глаза мага пылали бессильным гневом от сознания всей сложности положения, в котором он оказался. Он сам решил, что так будет лучше, и все-таки что-то его тяготило. Может быть, нужно открыть им истину… Они так много отдали уже, и это только начало… Алланон собрался было остановиться, но в последний момент передумал. Необходимость стоит иногда выше истины.

Серость рассвета медленно перетекала в серость полудня. Поход по Зубам Дракона все продолжался. Хребты и склоны сменяли друг друга с тоскливым однообразием, пока путешественникам не стало казаться, что они просто топчутся на одном месте. Суровые вершины громоздились на фоне туманного северного горизонта непроницаемой стеной камня. Путешественники вступили в очередное ущелье, петляющая тропа резко уходила вниз и терялась в густом тумане. Алланон повел их прямо в эту клубящуюся мглу, горизонт пропал, ветер умер в густом безмолвии. Стало вдруг очень тихо, так тихо, что, казалось, сама тишина ласково шепчет им робкие слова утешения. Путешественникам приходилось идти буквально на ощупь. Потом ущелье расширилось, туман немного рассеялся, и глазам открылся глубокий провал. Тропа закончилась.

Вход в Чертог Королей.

Величественный и пугающий. По обеим сторонам прямоугольного черного входа стояли на страже две чудовищные статуи, высеченные из камня. Они возвышались на добрую сотню футов на фоне темной поверхности скал. Каменные стражи — одетые в латы воины с суровыми лицами, неясные фигуры в глубоком сумраке гор. Они стояли, опираясь на громадные мечи, мощные руки сжимали громоздкие рукояти. Каменные лица раскрошились от времени и хлещущего ветра, но глаза до сих пор казались живыми. Путники, стоящие на пороге древнего чертога, чувствовали на себе пристальный каменный взгляд. Над входом в пещеру, в скале, были вырезаны три слова на древнем, давно забытом языке: предупреждение входящему, это — обитель мертвых. А за широким провалом пещеры — лишь чернота и тишина.

Алланон собрал своих спутников в тесный кружок.

— Много веков назад, еще до Первой Битвы Народов, загадочные жрецы, о которых теперь ничего не известно, служили темным богам смерти. В этих пещерах они хоронили монархов всех Четырех Земель, вместе с их семьями, слугами, ценностями, утварью и оружием. Только жрецам дозволялось видеть захоронения мертвых правителей. Из всех остальных, зашедших сюда, никто не вышел назад, так говорит легенда: только мертвые могут спокойно бродить по этим пещерам. Со временем мрачный культ исчез, но зло, поселившееся в Чертоге Королей, обитает здесь и теперь, слепо служа жрецам, чьи кости уже много веков как вернулись обратно в землю. Немногие прошли…

Он замолчал, заметив в глазах своих слушателей невысказанный вопрос.

— Я был в Чертоге Королей и вышел оттуда. В наш век — я один. И теперь — вы. Я — друид, последний на этой земле. Как Брона, как потом Бреман, я изучал колдовское искусство. Я — чародей. Конечно, я еще не достиг мощи Властелина Тьмы, но провести вас через эти пещеры на ту сторону Зубов Дракона я могу.

— А дальше? — Тихий вопрос Балинора долетел из тумана.

— Узкая тропка по скалам — люди ее называют Драконий Гребень — выведет нас из горной страны. А дальше до Паранора — рукой подать.

Нависла неловкая долгая тишина. Алланон знал, о чем думают его спутники, однако продолжил как ни в чем не бывало:

— Там в пещере — тоннели и залы. Настоящий лабиринт для того, кто не знает пути. Некоторые — опасны, некоторые — нет. Очень скоро мы выйдем к тоннелю Сфинксов. Это каменные статуи, огромные, как стражи у входа. Стоит лишь посмотреть им в глаза, как обратишься в камень. Поэтому вам придется завязать глаза, и вдобавок вы свяжетесь веревкой друг с другом. Все свои мысли вы должны сосредоточить на мне, иначе воля сфинксов, их мысленный приказ заставит вас сорвать повязку и взглянуть им в глаза.

Все с сомнением переглянулись. Это было слишком странно, чтобы поверить в то, что такое вообще возможно.

— После тоннеля Сфинксов будет несколько безобидных переходов до самого Коридора Ветров. Это — широкий тоннель, где обитают невидимые создания. Их называют баньши по имени легендарных астральных духов. Это не более чем голоса, но голоса эти сводят смертных с ума. Вы заткнете уши, но самое главное — снова сосредоточитесь на мне. Мое сознание укроет ваше, и вы не почувствуете силу этих чарующих голосов. Вам надо расслабиться: не сопротивляйтесь моей мысли. Вы все поняли?

Его спутники едва заметно кивнули.

— Сразу за Коридором Ветров — склеп королей. Только одно может нам там помешать…

Алланон замолчал, бросив тревожный взгляд на вход в пещеру. Казалось, он все же собирался закончить свою мысль, но вместо этого просто показал на темный вход. Его товарищи смущенно остановились между каменными гигантами. Сероватый туман полз по стенам утеса, черный провал пещеры казался зияющей пастью громадного зверя, терпеливо поджидающего свою жертву. Алланон достал из-под плаща широкие ленты плотной материи и молча раздал своим спутникам. Потом они привязали себя друг к другу длинной прочной веревкой. Дарин встал впереди, Балинор, как всегда, позади всех. Путешественники крепко завязали глаза и взялись за руки. Через мгновение они робко переступили порог Чертога Королей.

В пещере их охватила глубокая, спокойная тишина, резко подчеркнутая внезапным исчезновением ветра и слабым эхом шагов, разносившимся вдоль каменных стен. Пол тоннеля был удивительно ровный и гладкий. Холод, веками селившийся в древних камнях, заключил в свои объятия незваных гостей. Они не разговаривали, пытаясь полностью расслабиться, как велел Алланон. В окружающей его тьме Шиа чувствовал, как рука Флика судорожно сжимает его ладонь. Они стали гораздо ближе теперь — все, что они пережили вместе, связало их крепче, чем узы родства. Шиа знал, что бы еще ни случилось, они никогда не утратят эту прочнейшую связь. А Менион! Сколько он сделал для них! Шиа думал о принце Лии и вдруг понял, что улыбается. Горец так изменился за последние несколько дней, стал почти совсем другим человеком. Нет, в целом Менион, известный авантюрист и задира, остался прежним, но в нем появилось и что-то новое, хотя Шиа никак не мог определить для себя что именно. Было ясно только одно: все они — Флик, и Менион, и он сам — как-то неуловимо изменились. Долинцу было любопытно, заметил ли Алланон эти перемены. И особенно в нем, Шиа. Ведь маг всегда относился к нему как к большому ребенку…

Они неуверенно приостановились, в окружающем безмолвии настойчивый шепот Алланона прозвучал в сознании каждого: «Я еще раз предупреждаю, сосредоточьтесь на мне, думайте лишь обо мне». Потом они снова пошли вперед. Шаги гулким эхом отдавались в пещере. Почти тут же путники почувствовали незримое присутствие чего-то огромного, тихого, терпеливо ждущего впереди. Время шло, отряд углубился уже далеко в пещеру. По обеим сторонам возвышались сумрачные фигуры — статуи, высеченные из камня, с человеческими лицами, но телами зверей, настороженно вжавшимися в пьедесталы. Сфинксы. Путешественники, конечно, не видели их, но чувствовали их притягательный взгляд. Видение упорно ищущих глаз вспыхнуло в сознании путников, оттесняя бледнеющий образ друида. Какое-то напряжение мешало им сосредоточиться. Настойчивая воля каменных чудищ врывалась в сознание, вплеталась в смущенные мысли смертных, убеждала сорвать повязки и открыто встретить их безжизненный взгляд. Каждый из семерых уже из последних сил боролся с неодолимым желанием вырваться из спасительной темноты и взглянуть на чарующие создания, молчаливо наблюдающие за ними.

Казалось, вкрадчивый шепот сфинксов вот-вот сметет их слабеющую решимость и сотрет отступающий образ друида, но пронзительная, острая, как отточенный нож, мысль Алланона вонзилась в сознание идущих. «Думайте лишь обо мне». Путешественники бессознательно повиновались, освободившись от наваждения: во что бы то ни стало увидеть завораживающие каменные глаза. Они выиграли эту битву. Покрывшись испариной, они шли сквозь нагромождение невидимых изваяний. Тяжелое дыхание хрипом отдавалось в мертвенной тишине. Путешественники крепко держались за руки. Повелительный образ Алланона, казалось, заполнил собою все. Никто не разжал рук. Никто не дрогнул. Сам друид твердым шагом шел вперед, не отрывая взгляда от пола пещеры, его неукротимая воля боролась с настойчивой силой каменных чудищ, не давая ей поглотить сознание его спутников. И вот наконец лица каменных созданий стали бледнеть и отступать. Смертные остались одни в темноте и тишине.

Они даже не замедлили шаг. Алланон вел их вперед по извилистым коридорам. Через несколько долгих минут путешественники остановились, низкий голос друида прорвался сквозь темноту, приказывая снять повязки. Путешественники огляделись: они стояли в узком тоннеле, стены и потолок излучали какое-то загадочное зеленоватое свечение. Зеленые отблески легли на испуганные лица путников, те поспешно переглянулись, чтобы убедиться, что все на месте. Алланон тщательно проверил веревку, которой его друзья были связаны между собой, и коротко предупредил их, что Коридор Ветров еще впереди. Путешественники заткнули уши лоскутками ткани, закрепив их повязками для глаз, и снова соединили руки.

Они медленно двинулись сквозь рассеянный зеленоватый свет узенького тоннеля, не слыша теперь даже собственных шагов. Они прошли, наверное, более мили, и только тогда тоннель внезапно расширился и перешел в коридор, который казался абсолютно черным. Ни стен, ни потолка вообще не было видно. Люди робко застыли в этом странном преддверии пустоты, где только каменный пол под ногами служил подтверждением, что земля и материя не растворились в этой черной безграничной дыре. Без колебаний друид повел своих спутников в темноту.

Звук раздался внезапно. Его неимоверная ярость застала путешественников врасплох. На долю секунды их охватила настоящая паника. Свирепая дрожь обратилась в невероятный рев, подобный шуму тысячи ветров, сливших воедино свою ярость и неукротимую силу. Потом посреди этого рева возник ужасающий плач, мучительный вопль забытых душ, скитающихся в беспросветном отчаянии по мирам полуночных кошмаров без надежды когда-либо вырваться за пределы восприятия смертных созданий, так что сам разум путников содрогнулся и, казалось, рассыпался на кусочки. Как гигантские волны, ужасные звуки накатывали на путешественников, смешивались с их собственным отчаянием, проникали все глубже, разрывая в клочья напряженные нервы. Наверное, так смерть сдирает лохмотья кожи, пока не обнажатся самые кости.

Это длилось лишь миг. Еще мгновение — и все было бы кончено. Но вновь Алланон спас своих спутников, на этот раз — от полного сумасшествия; сквозь безумные звуки его воля прорвалась в их сознание, укрепляя защитные барьеры разума смертных своей спокойной уверенностью. Крики и рев поутихли, перейдя в странное жужжание, как только суровое лицо мага возникло в сознании всех смертных, внушая спокойную, повелительную мысль: «Расслабьтесь и думайте лишь обо мне». Они машинально повиновались. Путешественники тащились сквозь густую темень тоннеля, их сознание пробиралось на ощупь по единственной безопасной грани душевного равновесия и покоя, указанной друидом. Стены дрожали от все еще слышимых воплей, невидимый камень пещеры угрожающе гудел. В последний раз голоса баньши взвились пронзительным воплем, пытаясь прорваться сквозь защитную стену, воздвигнутую мощным разумом Алланона. Но барьер устоял, сила голосов иссякла и растаяла в затихающем шепоте. Через мгновение проход снова сузился — отряд миновал Коридор Ветров.

Алланон объявил привал. Его спутников била дрожь. Они молча застыли на месте, потом, кое-как приведя в порядок рассеянные мысли, вытащили из ушей затычки и развязали веревку вокруг поясов. Путешественники оказались в маленькой пещерке, прямо перед огромными каменными дверями, обитыми железом. Каменные стены излучали все тот же странный зеленоватый свет. Алланон подождал, пока его спутники окончательно не оправятся, потом молча указал вперед. Он подошел к массивным дверям. Одно движение руки — и двери беззвучно открылись. Низкий голос друида был лишь отзвуком шепота в тишине:

— Чертог Королей.

За последнюю тысячу лет никто, кроме самого Алланона, не входил в заповедный склеп, никто не тревожил мертвых правителей. Гладкие стены пещеры и высокий сводчатый потолок мутно светились зеленоватым сиянием, так поразившим путников еще в тоннелях. Вдоль стен гигантского круглого зала стояли каменные изваяния умерших королей, надменные гордые лица (наверное, такими были они и при жизни) с мрачным вызовом смотрели в самый центр пещеры — на странный алтарь в виде свернувшейся кольцами змеи. Перед каждой статуей лежало ее достояние: бочки и сундуки, набитые слитками золота и дорогими каменьями, оружие, кольчуги, меха. За спиной изваяний виднелись черные прямоугольники — замурованные ниши, где уже столько веков покоились останки мертвых: королей, их семей, их слуг. Полустертые письмена хранили историю повелителей, погребенных здесь. Язык большинства надписей был незнаком изумленным путникам. Темно-зеленый свет омывал пещеру. Металл и камень, казалось, впитали в себя этот цвет. Все покрывал толстый ковер слежавшейся пыли, накопившейся здесь за века. Легкие облачка пыли поднимались вверх. Пришельцы нарушили долгий покой. Более тысячи лет никто из смертных не решался войти сюда, не пытался проникнуть в тайны мрачного склепа, отпереть каменную дверь, что надежно хранила мертвых и их богатства. Никто, кроме Алланона. И вот теперь…

Шиа неудержимо трясло. Ему не следовало сюда заходить. Тихий далекий голос, казалось, нашептывал ему в самое ухо: тебя здесь быть не должно. Не потому что Чертог Королей — заповедное, даже священное место. Но этот склеп — убежище мертвецов. И живым здесь не место. Что-то сжало его плечо. Долинец невольно вздрогнул, но тут же узнал смуглую руку друида. Алланон мрачно взглянул на Шиа и тихонько подозвал остальных. Когда все подошли ближе, он вполголоса обратился к ним:

— Там, за Чертогом, есть еще один зал — Преддверие. — Алланон обратил внимание своих спутников на каменные массивные и плотно закрытые двери. — Широкая лестница, высеченная в скале, спускается прямо к озеру. Его питает ручей, текущий откуда-то из-под горы. У подножия лестницы, у самой воды, стоит Погребальный Костер. Там тела королей горели по нескольку дней. Считалось, что, лишь очищенные огнем, их души могли уйти в потусторонний мир. И там жить вечно. Нам нужно пройти этот зал, чтобы выбраться к коридору на той стороне. Он приведет нас к Драконьему Гребню.

Друид помедлил, глубоко вздохнув.

— Когда я проходил здесь раньше, мне удавалось проскользнуть незамеченным мимо таинственных существ, хранящих Преддверие от незваных гостей. Но я не уверен, что у меня получится укрыть вас всех. Там, в Преддверии, есть нечто, чья сила, быть может, могущественнее моей. В прошлый раз оно не почуяло меня, но тогда я был один. Я чувствовал: что-то таится под глубокими водами озера. Лестница подступает к самой воде; озеро разлилось по всей пещере, только по узким выступам в стенах можно перейти на ту сторону. Выступы тянутся по обеим сторонам, огибают озеро и выводят как раз к расщелине в скале, а за ней уже — нужный нам коридор. Только так можно пройти по пещере. Другого пути нет. Я не знаю, что именно охраняет Погребальный костер, но мы должны быть готовы к нападению в любую минуту. Я, Балинор и Менион пойдем по выступу слева. Это выманит стража из укрытия. Когда мы атакуем, Гендель переведет остальных по правому выступу. Вы окажетесь у пролома в скале и двинетесь прямо по коридору. Не останавливайтесь, пока не выйдете к Драконьему Гребню. Всем все ясно?

Они медленно кивнули. Шиа почувствовал, будто попал в западню, из которой нет выхода… Впрочем, что толку теперь говорить об этом. Алланон выпрямился и натянуто улыбнулся, его белые зубы зловеще сверкнули в мутном зеленом сумраке. Неприятный холодок пробежал по спине долинца. Шиа в который раз искренне возблагодарил судьбу, что Алланон ему друг, а не враг. Одним небрежным движением Балинор вынул громадный меч, клинок тихо звякнул, освобождаясь от ножен. Гендель уже направился через чертог, тяжелая булава покачивалась в сильной руке. Менион рванулся было за ним, но заколебался, с сомнением обводя глазами груды сокровищ у тихих склепов. Кого он обидит, если возьмет себе кое-что? Долинцы и эльфы уже спешили за Генделем и Балинором. Алланон стоял на месте и пристально наблюдал за горцем. Менион вопросительно поглядел на мага.

— На твоем месте я бы не стал… — коротко предупредил тот. — Все это покрыто ядом. Стоит только попасть на кожу… почти мгновенная смерть.

Менион недоверчиво посмотрел на мага, потом быстро взглянул на сокровища и смиренно кивнул. Горец поспешил через зал вслед за своими товарищами, но уже на полпути его осенило: вытащив из колчана две стрелы, он направился к ближайшему раскрытому сундуку с золотыми слитками и осторожно потер наконечники о тусклый металл. Улыбаясь в упрямом удовлетворении, он подошел к каменным дверям, где уже собрались остальные. Кто бы ни ждал их в таинственном Преддверии, ему предстоит на себе испытать действие яда, убивающего, как утверждал Алланон, все живое. На мгновение Шиа оглянулся на Чертог Королей — если бы не цепочка следов, отпечатавшихся в пыли, можно было подумать, что сюда вообще никто не входил. Дрожащее облако пыли, поднятое шагами незваных гостей, медленно оседало на пол древней пещеры. Скоро пыль скроет следы, и уже ничто не укажет на то, что здесь прошли чужаки.

От одного прикосновения Алланона тяжелые двери открылись — отряд беззвучно вступил в Преддверие. Каменная площадка тянулась на несколько футов в просторной естественной нише, откуда широкая лестница уводила вниз. Только лестница и пьедестал для Погребального Костра были сооружены человеком. Сама природа изваяла заботливыми руками эту пещеру, еще раз явив взору смертных неизменное величие первозданной красоты. С высокого потолка свисали зазубренные сталактиты, гигантские каменные сосульки, на создание которых ушла не одна тысяча лет. Они были самой причудливой формы, как побеги каких-то окаменелых гигантских растений. Неподвижно застыла зеркальная гладь зеленых вод длинного, почти прямоугольного озера. Когда капля воды со свисающего сталактита тяжело обрывалась вниз, темная поверхность вздрагивала лишь на мгновение и затихала вновь. Вся пещера была тускло освещена фосфоресцирующими прожилками, растекающимися по поверхности стен жутковатым, но в то же время чарующим узором.

Путешественники медленно спустились по лестнице. Теперь они различили надпись на алтаре. Одно только слово «вальг». Немногие знали, что оно означает. На древнем языке гномов оно значило «смерть». Звук шагов дрожал приглушенным эхом, разносясь по всей пещере. У подножия лестницы путешественники снова приостановились, не отрывая взора от молчаливого озера. Нетерпеливым жестом Алланон указал Генделю и его группе направо, а сам, вместе с Менионом и Балинором, быстро направился к левому выступу. Теперь каждый неверный шаг мог стать роковым. С другой стороны озера Шиа наблюдал, как они бесшумно скользят по неровному выступу, прижимаясь к стенам пещеры. Спокойные воды даже не шелохнулись. Его друзья прошли уже полпути, и Шиа вздохнул свободно.

Но вдруг воды темного озера вспенились, исполинской волной устремляясь вверх, и откуда-то из глубин поднялось чудовище. Омерзительная тварь, похожая на гигантскую змею, казалось, заполнила собой всю пещеру, покрытое слизью корчащееся тело выгнулось дугой, круша древние сталактиты. Пронзительный вопль ярости сотряс стены Преддверия. Извиваясь громадными кольцами, чудище поднималось из вод. Передние лапы царапали воздух угрожающе загнутыми когтями, омерзительно ощеренная пасть обнажила ряды черных острых клыков. На бесформенной голове, покрытой слизистыми наростами, торчали рога. Вытаращенные немигающие глаза горели красным огнем. Змеиное тело было покрыто клочьями ила, в котором лежало чудовище в самых глубинах своей черной ямы. Яд сочился из пасти и падал тяжелыми каплями в воду. Она вмиг вскипала и поднималась шипящими струями пара. Чудовище уставилось на трех людей, застывших на узком выступе, и зашипело с неистовой ненавистью. Издав пронзительный вопль в предвкушении убийства, оно бросилось прямо на них.

Но люди не растерялись — они были готовы к этому. Менион Лия давно снял с плеча длинный лук. Тетива угрожающе задрожала, и отравленные стрелы вонзились точно в разверстую пасть чудовища. Взвыв от боли, тварь отшатнулась. Балинор тоже не медлил. Балансируя на самом краю каменного выступа, он что было сил рубанул мечом по протянутой лапе чудовища. Но, к его удивлению, громадный клинок лишь слегка оцарапал чешуйчатую шкуру, срезав только слой слизи. Вторая лапа уже тянулась к обидчику, но в самый последний момент воин успел отскочить в сторону. На другой стороне озера Гендель молча подтолкнул долинцев и эльфов на выступ скалы. Сам он пошел последним. Продвигаясь по узкой тропе, прижимаясь к стене пещеры, кто-то случайно задел потайной рычаг: скрытый механизм пришел в движение — гигантская каменная плита опустилась перед проломом в стене на той стороне пещеры, отрезая им путь к спасению. Гендель в отчаянии бросился всем телом на каменную баррикаду, но плита не сдвинулась ни на полдюйма.

Звук опускающегося камня привлек внимание гигантской змеи. Тут же забыв о битве с Менионом и Балинором, чудище устремилось на новых врагов. Все было бы кончено, если б не быстрота реакции закаленного в битвах дварфа. Совсем не заботясь о своей безопасности, он бросился вперед и атаковал первым. Железная булава вонзилась прямо в горящий глаз чудища. Это был страшный удар — мерцающее око погасло. Взревев от боли, змея рванулась вверх. Массивное тело билось в агонии, круша свисающие сталактиты. Люди едва успевали уворачиваться от падающих обломков. Пещера дрожала от грозных ударов каменного града. Один осколок задел голову Флика. Долинец упал без сознания. У кромки воды лежал Гендель, погребенный под кучей раскрошенного камня. Он даже не шевелился. Остальные трое вжались в плиту, закрывающую выход. Темная тень чудовища зловеще нависла над ними.

Пришел черед Алланона вступить в неравную битву. Он протянул руки вперед, пальцы его засветились каким-то странным сиянием. Ослепительные потоки синего пламени рванулись из пальцев мага и ударили в голову свирепого чудища. Сила удара оглушила ожидающую нападения змею, и она заметалась над кипящей водой с воплями боли и ярости. Быстро продвинувшись вперед по уступу, друид ударил снова: синее пламя охватило всю голову взбешенного монстра. Громадное тело в агонии бросилось на стену пещеры. В неукротимом бешенстве чудовище билось о камни. Эти удары раскачали каменную плиту, загораживающую выход из Преддверия. Шиа и братья-эльфы едва успели оттащить Флика в сторону, чтобы мечущееся чудище не раздавило его. Потом они услышали грохот падающего камня — плита обвалилась, открывая проход. Шиа и эльфы отчаянно завопили, привлекая внимание своих друзей. Как только змея оказалась рядом, Балинор снова пошел в наступление. Воин тщетно пытался достать мечом ревущую пасть. Еще не оправившись от ударов синего пламени Алланона, чудище снова тянуло лапы к отважному воину. Друид не сводил настороженных глаз со змеи, и только Менион услышал крики своих друзей и увидел, как те отчаянно машут руками, указывая на открытый проход. Даел и Шиа подняли Флика и вынесли его в коридор. Дарин направился было за ними, но тут же остановился и обернулся на неподвижное тело Генделя, почти скрытое под горой каменных обломков. Эльф бросился к краю озера, схватил безвольную руку дварфа и что было сил потянул. Но у него ничего не вышло — камней было слишком много.

— Уходи, — прокричал ему Алланон. Маг уже стоял у пролома в стене.

Именно в этот момент, когда все отвлеклись, чудище бросилось снова. Мощным ударом когтистой лапы оно отбросило Балинора в сторону, тот со всего маху ударился о каменную стену. Менион поспешил наперерез чудовищу, но оно, казалось, даже не заметило принца Лии и буквально смело его со своего пути. Змея, ослепленная болью от многочисленных ран, рвалась к высокому человеку в черных одеждах — смять его, раздавить, уничтожить. У чудища в запасе было еще одно оружие, и теперь пришло время его использовать. Пасть широко раскрылась, обнажая сочащиеся ядом клыки, языки обжигающего пламени рванулись к друиду — казалось бы, беззащитной теперь жертве — и закрыли его пеленой огня. Дарин, увидев это, задохнулся от страха. Шиа и Даел застыли у самого входа в тоннель и в немом ужасе созерцали бушующее пламя, скрывшее мага из виду. Но уже через секунду огонь иссяк — Алланон стоял как ни в чем не бывало, похоже, пламя его даже не задело. Друид поднял руки, магический синий огонь вырвался из напряженных пальцев и вновь с сокрушающей силой ударил в голову чудища. Змея отшатнулась. С кипящей поверхности вод поднялись клубы пара и смешались с мутной дымкой пыли, зависшей в воздухе. На какое-то время все скрылось во мгле.

Дарин уже отчаялся вытащить дварфа из-под груды камней. Но вот из клубящейся дымки выступил Балинор. Его плащ был изодран в клочья, кольчуга помята и разорвана, лицо — все в кровяных разводах — блестело от пота. Они вытащили Генделя из-под камней. Принц Каллахорна перекинул бездыханное тело дварфа через широкое плечо и вместе с Дарином поспешил в тоннель, где Шиа и Даел возились с Фликом, так и не пришедшим в сознание. Балинор коротко приказал им поднять оглушенного долинца и не медля растворился во тьме коридора. Одной рукой он поддерживал Генделя у себя на плече, другой — сжимал рукоять меча. Эльфы уже подхватили Флика, но Шиа колебался, растерянно оглядывая пещеру в поисках Мениона. Все Преддверие лежало в руинах: сталактиты обрушились вниз, выступы в скалах, огибающие озеро, превратились в крошево камня, стены пещеры пошли широкими трещинами, пыль и пар от кипящей воды висели в воздухе. В этой мутной дымке Шиа смог различить лишь гигантское тело змеи: чудище все еще билось в агонии, бросаясь на рушащиеся стены, — клубок окровавленной чешуи. Ни Мениона, ни Алланона не было видно. Но уже через мгновение оба появились из густого тумана. Менион слегка прихрамывал, но все так же воинственно сжимал длинный лук и меч Лии. Разодранный плащ друида покрывали пятна золы и пыли. Алланон, устало махнув рукой, приказал долинцу идти вперед. Все трое вступили в темный коридор.

От того, что случилось потом, у путешественников осталось лишь смутное впечатление. В каком-то оцепенении они шли по тоннелю, неся на себе раненых товарищей. Время тянулось мучительно медленно. Потом они выбрались наружу. Щурясь от яркого света полуденного солнца, путешественники неуверенно огляделись: они стояли у самого края почти отвесного утеса. Справа Драконий Гребень спускался вниз, к холмистой стране за горным хребтом. Внезапно скала у них под ногами задрожала с угрожающим гулом. Алланон коротко приказал отряду поспешить на тропу. Балинор теперь пошел первым — Гендель все так же неподвижно лежал у него на плече; Менион Лия ни на шаг не отставал от высокого воина. Следом за ним — Дарин и Даел (они несли Флика), потом — Шиа и, наконец, Алланон. Отряд медленно пробирался по узкой тропе, кружащей между острыми выступами скал и зияющими пропастями. Путникам приходилось вжиматься в поверхность утесов, чтобы невольно не оступиться и не упасть на камни в сотнях футов внизу. Очень подходящее название — Драконий Гребень. Частые повороты и изгибы тропы требовали постоянного напряжения и осторожности, а непрекращающаяся дрожь скал делала переход вдвойне опасным.

Путешественники успели пройти совсем немного, как вдруг раздался еще один звук: глухой рев, который почти мгновенно поглотил гул вздрагивающих гор. Шиа долго не мог определить источник этого странного звука. И только обогнув глубокую трещину на тропе, и выйдя на выступ скалы, обращенный прямо на север, он увидел на другой стороне, как раз напротив застывшего в изумлении отряда, огромный ревущий водопад. Тонны воды с оглушительным грохотом обрушивались в широкую реку в сотнях футов внизу. Река вилась между кряжем гор, вспениваясь на крутых порогах, устремляясь на восток к равнинам Рэбб. Могучие воды вздымались, бурлили белесой пеной, бились об утесы, ограничивающие берега. Шиа смотрел на реку не отрываясь, но Алланон приказал ему поторапливаться — их товарищи уже успели уйти далеко вперед и скрылись из виду за нагромождением камней.

Шиа отошел от уступа не далее чем на сотню футов, как вдруг скала под ним вздрогнула и затряслась. Теперь толчки стали гораздо сильнее. Громадный кусок камня откололся от скалы и полетел вниз, увлекая за собою беспомощного долинца. Шиа вскрикнул от ужаса, когда обнаружил, что скользит прямо к острому выступу, нависающему над ревущей рекой. Юноша отчаянно пытался придумать, что делать, чтобы задержать падение. Алланон рванулся вперед, но не успел. Окруженный облаком пыли и каменных крошек, Шиа с бешеной скоростью несся к обрыву.

— Ухватись хоть за что-нибудь! — закричал друид. — И держись!

Шиа царапал пальцами по ровной поверхности камня, и только у самого края обрыва ему удалось ухватиться за острый выступ скалы. Он лежал, распластавшись на почти вертикальном склоне, не решаясь даже пошевелиться, не то что взобраться наверх. Пальцы его побелели от напряжения.

— Держись, Шиа! — подбадривал Алланон. — Сейчас я спущу веревку. Только не шевелись!

Друид громко звал остальных, но Шиа так и не довелось узнать, как они собирались его выручить. В тот самый момент, когда Алланон закричал о помощи, горы вновь содрогнулись, и несчастный долинец сорвался со спасительного уступа. Он даже не успел подумать о том, что надо бы за что-то схватиться. Отчаянно молотя руками воздух, он упал прямо в бурлящие воды огромной реки. Алланон беспомощно наблюдал, как Шиа борется с сокрушающей силой стихии, то погружаясь под воду, то вновь показываясь на поверхности. Ревущий поток захватил долинца и помчал на восток. Очень скоро он скрылся из виду.

Глава 15

Флик Омсворд безмолвно стоял у подножия Зубов Дракона и глядел в пространство. Бледные лучи вечернего солнца окутывали его застывшую фигуру слабым сиянием, неподвижная тень легла темным пятном на прохладные скалы у него за спиной. Флик прислушивался к звукам вокруг: к приглушенным голосам своих спутников, щебетанию птиц в лесу. В его сознании звучал решительный голос Шиа. Флик думал о том, каким все-таки мужественным был его брат. Сколько им довелось пережить! А теперь Шиа нет. Быть может, он уже мертв. Смыт бурлящей рекой и выброшен на равнины на той стороне неприступных гор. Чего они только не вынесли, чтоб добраться сюда! Флик осторожно притронулся к шишке на голове и вновь ощутил тупую боль. Если бы камень не упал на него… Но он был без сознания и не смог помочь брату, когда тот так нуждался в помощи. В его помощи. Они были готовы ко всему: принять смерть от Слуг Черепа, от мечей гномов и даже от странных созданий, охраняющих Чертог Королей. И все это закончилось глупой случайностью, когда они были так близки к спасению. С этим никак невозможно смириться. Это слишком несправедливо. Флику хотелось кричать во весь голос. Но и кричать он не мог. Бессильный гнев и обида смешались в его душе и, не найдя выхода, обратились в какую-то неизбывную пустоту.

Менион Лия, наоборот, метался как раненый зверь. Гнев сжигал его. Бесполезный, бессильный гнев — как у хищника, пойманного в западню, когда нет никакой надежды спастись, и только гордость и ненависть остаются ему в утешение. Менион понимал, что он ничем не смог бы помочь Шиа. И все же чувство вины не покидало его. Он должен был быть рядом с долинцем в тот момент, когда выступ скалы сорвался и утащил Шиа в пенящиеся воды. Не оставь он долинца с друидом… Впрочем, чем виноват Алланон? Он сделал все, что было возможно в той ситуации. Менион расхаживал взад-вперед, сердито вонзая в землю острые каблуки сапог. Неужели все кончено? Неужели придется признать поражение теперь, когда Меч Шаннары был почти что у них в руках? Внезапно принц Лии остановился и задумался о предмете их поисков. Меч по-прежнему был для горца загадкой. Даже если они и добудут клинок, что сможет сделать один человек, почти мальчик, против мощи Ведуна-Владыки? И теперь уже им не узнать это, ведь Шиа, возможно, мертв; но даже если и жив, им все равно неизвестно, где он сейчас. Теперь все бессмысленно. Менион Лия вдруг осознал, как много значила для него дружба с Шиа. Они никогда не говорили об этом, но оба дорожили своей дружбой. И вот все кончилось. Менион закусил губу и вновь заметался.

Все остальные столпились у подножия Зубов Дракона. Дарин и Даел тихонько переговаривались друг с другом, печаль и боль застыли на лицах эльфов. Гендель стоял рядом с ними, опираясь на тяжелый валун. И без того молчаливый дварф теперь стал еще мрачнее и неприступнее. Угрюмое лицо Генделя пестрело шрамами и синяками, плечо и нога были туго перевязаны. Он рассеянно думал о родном доме, о своей семье. Ему вдруг так захотелось оказаться там, в зеленых лесах Кальхавена, еще раз увидеть свой дом перед тем, как наступит конец. Дварф хорошо понимал, что без Меча и без Шиа — единственного наследника Шаннары — им не справиться с армией Северной Земли. Его край захватят враги… Почти те же мысли возникли и у Балинора. Воин не сводил глаз с одинокой черной фигуры, застывшей у края маленькой рощи чуть в стороне от остальных. Балинор понимал, что теперь им всем придется принять непростое решение. Они могли отказаться от дальнейших поисков и повернуть назад, возвратиться домой и, возможно, найти по дороге пропавшего Шиа. Или все-таки дойти до Паранора и захватить Меч Шаннары, пусть даже и без долинца. Это будет нелегкий выбор, и, по какому бы из путей они ни пошли, они сделают это с тяжелым сердцем. Внезапно Балинор вспомнил о жестокой ссоре со своим братом и печально покачал головой. Когда он вернется в Тирзис, ему тоже придется принять решение — и тоже с тяжелым сердцем. Он никому не рассказывал о своих затруднениях. На время похода все личные проблемы отодвинулись на второй план.

Внезапно друид повернулся и направился к своим спутникам. Он только что принял решение. Путешественники молча наблюдали, как он идет к ним: черный плащ развевался за спиной друида, суровое лицо оставалось решительным и спокойным даже в момент столь жестокого поражения. Менион застыл на месте, сердце бешено колотилось в груди. Он знал, что сейчас будет: еще одно столкновение с Алланоном. Потому что горец тоже принял решение и не был уверен, что оно совпадет с решением мага. Флик заметил, как страх промелькнул на лице принца Лии, но горец быстро овладел собой, и теперь в его дерзких глазах отражалась только отчаянная решимость. Путешественники неуверенно переглянулись и подошли поближе друг к другу. Обескураженные и измученные, они не хотели признать поражение. Что бы ни сказал сейчас Алланон, они зашли уже слишком далеко и пожертвовали слишком многим, чтобы теперь повернуть назад.

Маг остановился. Испытующий взгляд прожигал их насквозь, сумрачное лицо, несмотря на усталое выражение и кровоточащие раны, казалось высеченным из гранита. Когда Алланон заговорил, его голос звучал холодно и сурово в наступившей тишине:

— Возможно, мы проиграли. Но, повернув назад, мы лишь опозорим себя в глазах тех, кто нам доверял. Нам будет стыдно и прежде всего — перед собой. Если нам суждено погибнуть, сразившись с созданиями из призрачного мира, мы все равно не свернем с дороги и встретим смерть в открытом бою. Ведун-Владыка очень скоро выйдет из тьмы, чтобы поработить и уничтожить наш мир. Если уже не вышел… Мы не можем сейчас сложить оружие и надеяться, что какое-то чудо спасет нас от зла.

Последнюю фразу он произнес с такой отчаянной решимостью, что даже Балинор вздрогнул. Все застыли в немом восхищении перед неисчерпаемой силой друида, наверное, в первый раз гордясь тем, что он взял их с собой, в этот опасный и такой важный поход. Дрожь возбуждения охватила путешественников.

— А Шиа? — внезапно заговорил Менион. Проницательные глаза друида впились в лицо горца. — Как же быть с Шиа? Ведь без него наши поиски бесполезны. Где он?

Алланон медленно покачал головой, в который раз раздумывая о судьбе долинца.

— Я знаю не больше, чем ты. Река унесла его к равнинам. Даже если ему удалось спастись, сейчас мы ничем не можем ему помочь.

— Я не понял: ты что, предлагаешь забыть о Шиа и спокойно отправиться за Мечом — бесполезным теперь куском металла?! — закричал Менион, его с трудом сдерживаемый гнев прорвался наконец наружу. — Как хочешь, но дальше я не пойду, пока не узнаю, что стало с Шиа. И я буду искать его, пока не найду. Я не могу бросить друга!

— Осторожнее, горец. — Угроза таилась в насмешливом голосе мага. — Следи за собой. Сначала подумай, потом говори. Ты упрекаешь меня, что я не забочусь о Шиа, хотя знаешь, насколько мне важно, чтобы с ним ничего не случилось. А то, что ты предлагаешь, — просто бессмысленно.

— Хватит мудрых слов, друид! — бушевал Менион. Кажущаяся невозмутимость мага довела вспыльчивого горца буквально до бешенства. Он подступил вплотную к друиду. — Мы много недель шли за тобой, и ни разу никто не оспорил твоих приказов. Но теперь с меня хватит. Я — принц Лии, а не какой-нибудь оборванец, который бросается делать все, что ему ни прикажут, и не заботится ни о ком, кроме своей драгоценной персоны! Для тебя моя дружба с Шиа совсем ничего не значит, но для меня она выше сотни Мечей Шаннары. А теперь отойди! Я пойду своей дорогой!

— Да, ты принц, но говоришь, как шут, — рассвирепел Алланон.

Его лицо напряглось, кулаки непроизвольно сжались. Все остальные затихли и с ужасом наблюдали за этой яростной словесной дуэлью. Перепалка уже угрожала перерасти в настоящую драку. Почувствовав это, наблюдатели бросились между спорщиками, стараясь их урезонить. Пока они вместе, еще остается надежда. Но если в отряде будет раскол, они ничего не добьются. Тогда можно сразу прекратить поиски. Только Флик остался стоять на месте. Он думал о брате, с горечью сознавая свое бессилие. Резкие слова горца отражали его собственные чувства: Флик тоже решил, что никуда не уйдет отсюда, пока не узнает, что с Шиа. Но в то же время ему всегда казалось, что Алланон знает гораздо больше, чем кто-либо из них. Решения мага всегда были правильными. Наверное, и теперь им нельзя полностью пренебрегать словами друида. Флик напряженно думал, пытаясь примирить эти противоречивые чувства. Интересно, а как поступил бы в такой ситуации сам Шиа? Долинец знал лишь одно: он должен немедленно что-то придумать. Уже через мгновение он нашел ответ.

— Алланон, я знаю, что делать! — Флику приходилось кричать, чтоб перекрыть весь этот гвалт.

Все, как один, повернулись к нему, удивленные решительным выражением лица долинца. Алланон кивнул, показывая, что он слушает.

— У тебя есть власть над мертвыми. Мы видели там, в долине, как ты разговаривал с призраком. Разве не можешь ты определить, жив ли Шиа? Твоей силы должно хватить на то, чтобы найти живого, если ты смог поднять мертвеца. Ты ведь можешь сказать, где он. Правда?

Все повернулись к друиду и молча ждали, что он будет делать. Алланон тяжело вздохнул и уставился в землю, обдумывая предложение долинца. Он тут же забыл о Менионе.

— Да, я могу, — тихо сказал он ко всеобщему изумлению и облегчению. — Но я не стану этого делать. Если я буду искать Шиа с помощью моей силы, Ведун-Владыка и Слуги Черепа тут же нас обнаружат. Враг узнает, что мы идем, и в Параноре нас будут ждать.

— Если только мы пойдем в Паранор, — мрачно перебил его Менион.

Алланон в ярости повернулся к нему, его поутихший гнев разгорелся с новой силой. Вновь остальным пришлось буквально растаскивать их.

— Остановитесь! Да прекратите же! — сердито приказал Флик. — Это вряд ли кому-то поможет, и тем более — Шиа. Алланон, я никогда ни о чем тебя не просил, я не имел права. Но теперь у меня есть это право: Шиа — мой брат, пусть и не по крови… Он мне ближе, чем брат… Но если ты не узнаешь, где он и что с ним случилось, тогда я иду с Менионом. И мы будем искать его, пока не найдем.

— Он прав, Алланон, — кивнул Балинор, положив руку на плечо долинца. — Что бы ни ждало нас впереди, эти двое имеют право знать, есть ли у Шиа хоть какой-нибудь шанс на спасение. Я знаю, что будет, если нас обнаружат, и все же если ты можешь, то сделай это.

Дарин и Даел тоже кивнули, поддерживая Балинора. Маг посмотрел на Генделя, но молчаливый дварф даже не шевельнулся. Алланон медленно оглядел лица своих спутников, стараясь проникнуть в их настоящие чувства. Он лихорадочно думал. С одной стороны, нужно любой ценой завладеть Мечом. Но с другой — откажись он сейчас применить свою силу, отряд потеряет двух человек. Пурпурные лучи заходящего солнца растворились в сумеречной ряби темноты. Это был долгий, тяжелый поход — и чем все закончилось? Они потеряли того человека, ради которого, собственно, все и было затеяно. Это слишком несправедливо. И Алланон хорошо понимал нежелание своих товарищей идти дальше. Он кивнул своим мыслям, но когда поднял глаза, то увидел, как засияли лица его спутников, — они подумали, что он кивнул, соглашаясь с предложением Флика. Не подкрепив даже слабой улыбкой свое согласие, друид решительно покачал головой.

— Будь по-вашему. Как вы сказали, так я и сделаю. Отойдите подальше. Молчите и не приближайтесь ко мне, пока я не скажу, что уже можно.

Все отошли. Алланон остался стоять на месте. Он склонил голову, сосредотачиваясь, и сложил руки на груди. В сгущающейся тьме слышались только далекие звуки, обычные для вечернего леса. Потом друид выпрямился, белое сияние разлилось вокруг его тела. Постепенно оно становилось все ярче: наблюдатели сначала прищурились, потом прикрыли глаза руками. На миг сияние заполнило собой все пространство, и темная фигура мага пропала из виду, будто бы растворившись в ослепительной белизне. Еще одна вспышка — и свет пропал. Алланон стоял на том же месте — неподвижная темная тень в сумерках, потом медленно опустился на землю, сжимая ладонью лоб. Его спутники колебались только мгновение, затем, забыв о приказе друида, бросились к нему, опасаясь, не ранен ли он. Алланон мрачно поглядел на них, рассерженный, что его не послушались. Но потом он увидел на лицах, склонившихся к нему, искреннее беспокойство. Маг был глубоко тронут и в первую секунду даже не поверил своим глазам: они за него переживали, они в него верили, даже после всего, что случилось, они были с ним. Странное чувство тепла и покоя нахлынуло на друида, и в первый раз после того, как они потеряли Шиа, Алланон вздохнул с облегчением. Пошатываясь, он поднялся, опираясь на руку Балинора. Поиски Шиа потребовали от него огромного напряжения. Алланон слабо улыбнулся.

— Наш юный друг действительно жив. Это настоящее чудо! Я нащупал его жизненную энергию. Сейчас он находится где-то на той стороне гор, возможно, неподалеку от реки, на восточных равнинах. С ним были какие-то существа, но я не узнал, что им нужно. На это ушло бы слишком много энергии, нас бы точно заметили. Да и я бы надолго вышел из строя.

— Но он жив? Точно жив, ты уверен? — настаивал Флик.

Алланон кивнул. Лица его спутников расплылись в широких улыбках облегчения, Менион хлопнул ободренного Флика по крепкой спине и выдал нечто похожее на танец ликующего пещерного человека.

— Значит, все решилось само собой, — воскликнул принц Лии. — Мы вернемся, отыщем Шиа и все вместе пойдем в Паранор за Мечом.

Широкая улыбка горца тут же сменилась гневом, когда Алланон отрицательно покачал головой. Остальные уставились на него с изумлением: они были уверены, что друид предложит то же самое.

— Шиа в руках у патруля гномов, — многозначительно проговорил маг. — Они ведут его на север, скорее всего в Паранор. Нам придется с боем пробираться через Зубы Дракона, ведь все проходы тщательно охраняются, а потом искать Шиа на равнинах, буквально кишащих гномами. Это займет несколько дней, быть может, недель. Тогда уж нас точно обнаружат.

— Нет никаких гарантий, что они уже не знают о нас, — кричал разгневанный Менион. — Ты же сам говорил… Что будет с Шиа, если он попадет в руки Ведуна-Владыки? И зачем нам тогда нужен Меч?

— Мы же не можем бросить его, — умоляюще твердил Флик.

Все остальные молчали и ждали, что скажет теперь Алланон. Темнота опустилась на горную страну, путешественники едва различали лица друг друга в рассеянном свете луны, скрытой за вершинами гор.

— Вы забыли о предсказании, — спокойно заметил Алланон. — Один из нас не выйдет на эту сторону Зубов Дракона, но он будет первым, кто возложит руку на Меч Шаннары. Теперь мы знаем, что это Шиа. К тому же нам было сказано, что по прошествии двух ночей все остальные увидят Меч. Похоже, сама судьба сведет нас вместе.

— Тебе этого, может, достаточно, но мне — нет, — отрезал решительно Менион. Флик энергично закивал, выражая свое согласие. — Можно ли верить бредовому обещанию привидения? И ты еще хочешь, чтоб мы из-за этого рисковали жизнью Шиа!

Алланон, похоже, готов был взорваться от гнева, но все же сдержал себя и только досадливо оглядел Мениона и Флика.

— Разве вы с самого начала поверили в легенду? — спросил он тихо. — А потом вы своими глазами увидели, что создания из мира духов проникли в ваш мир плоти и крови, земли и камня. Разве вы не сражались против тварей, чья сила настолько велика, что смертный просто не может с ней справиться? А эльфийские камни! Вы ведь видели, как они действуют и что могут. Так почему же вы теперь не хотите верить? Потому что все это не укладывается в рамки вашего «здравого смысла»? Но вы знаете только ощутимый, материальный мир. Когда же вы оба наконец поймете, что теперь мы столкнулись с другой реальностью, где действуют свои законы, а наши совсем ничего не значат?! Там все другое.

Он замолчал. Молчали и Менион с Фликом. Они понимали, что Алланон прав, но все равно не могли отказаться от решения во что бы то ни стало найти Шиа. С самого начала похода они бродили в мире грез и легенд, где привычные представления действительно ничего не значили. Флик всегда был грубым материалистом, но в тот день, когда они с Шиа в ужасе убегали из Тенистого Дола, он напрочь забыл о своем былом практицизме. И теперь было просто нелепо о нем вспоминать.

— Не знаю, стоит ли так беспокоиться. — Произнеся эту странную фразу, друид положил одну сильную руку на плечо Мениона, вторую — на плечо Флика. Даже теперь прикосновение мага их успокоило. — Ведь у Шиа эльфийские камни. Их силы достаточно, чтобы защитить его. К тому же камни настроены на магическое излучение Меча. Они должны привести Шиа прямо к нему. Если все будет нормально, Шиа найдет Меч, а мы найдем Шиа в Параноре. Теперь все дороги ведут в Башню Мудрых. И мы должны быть там, чтобы помочь Шиа.

Путешественники молча собрали оружие и дорожные мешки. В сумеречном свете звезд силуэты путников казались безликими тенями на фоне черной поверхности скал. Флик с тревогой глядел на север, туда, где в низинах за Зубами Дракона чернел густой лес. Посреди дремучих зарослей возвышался как монумент Паранор — нагромождение крутых утесов, — и на самой его вершине — Башня Мудрых. Там Меч Шаннары. Поход приближался к концу. Еще мгновение Флик рассматривал одинокий шпиль, потом повернулся к Мениону. Горец неохотно кивнул.

— Мы идем с тобой. — Голос Флика глухим шепотом растворился в тишине.

Бурлящие воды могучей реки свирепо бились о скалы; вспениваясь на порогах, река неслась на восток, унося с собой каменные обломки и сухие деревья. С бешеной яростью поток вырывался из горной страны — вода вскипала фонтанами брызг и пены на высоких порогах — и, миновав крутые излучины, растекался по холмистым равнинам Рэбб множеством рукавов. Здесь ревущий напор воды сменялся спокойным, неторопливым течением. Одна из таких речушек и вынесла на берег почти захлебнувшегося человека. Он был без сознания и даже не мог отвязать себя от бревна, к которому был кое-как привязан кожаным поясом. От добротной одежды остались одни лохмотья, ботинки он, видимо, скинул еще в воде. Мертвенно бледное лицо пестрело кровоподтеками и синяками. Река изрядно побила его о пороги, пока не вышвырнула на берег. Человек очень быстро пришел в себя и с радостью осознал, что наконец-то ему удалось выбраться на твердую землю. Негнущимися пальцами он отвязал себя от бревна и, не в силах подняться на ноги, на четвереньках отполз подальше от воды в высокую траву у подножия холма. Почти машинально его израненные руки нащупали маленький кожаный кошель. Человек с облегчением вздохнул. Через мгновение силы оставили человека, и он провалился в глубокий спасительный сон.

Он спал очень крепко и проснулся только под вечер — его разбудил усиливающийся ветер и прохладные прикосновения травы. Но было и что-то еще, какое-то шестое чувство предупредило, что он в опасности. Надо бежать. Человек не успел даже встать, как на вершине холма прямо над ним появилось десять-двенадцать фигур. На мгновение они изумленно застыли, потом поспешили вниз, прямо к нему. Но вместо того чтобы осмотреть его избитое тело — нет ли ран, не нужна ли помощь, — его грубо швырнули на землю, заломили руки за спину и крепко связали их кожаными ремнями, больно врезавшимися в кожу. Потом ему связали ноги и только тогда перевернули на спину. Теперь человек, наконец, разглядел тех, к кому попал в плен: его самые худшие опасения подтвердились. Неуклюжие желтокожие существа, одетые в охотничьи костюмы и вооруженные короткими мечами… После того как Менион ярко описал приключение в ущелье Ведьм, было нетрудно узнать их. Юноша с ужасом смотрел на гномов, пока те с изумлением разглядывали его странные получеловеческие-полуэльфийские черты и остатки одежды, обычной для Южной Земли, но совсем непривычной для этих краев. Наконец, предводитель гномов нагнулся и принялся тщательно его обыскивать. Шиа попытался было сопротивляться, но после пары достаточно убедительных ударов затих и лежал неподвижно, даже когда гном добрался до кошелька с эльфинитами.

Гномы с любопытством собрались вокруг своего предводителя. Тот высыпал камни в ладонь, и они ярко вспыхнули в теплом солнечном свете. Гномы быстро переговорили между собой — Шиа не понял ни слова из их разговора — и решили, что сейчас им все равно не узнать, откуда взялись эти странные камни и для чего они пленнику, и поэтому. самое лучшее — доставить и камни, и пленника в Паранор, где мудрые во всем разберутся. Гномы подняли пленника, перерезали ремни у него на ногах и быстрым шагом направились на север, время от времени подгоняя загадочного чужестранца, не обращая внимания на то, как он измучен. Они как раз шли в Паранор, когда на закате, на той стороне неприступных Зубов Дракона, друид собрал всю свою магическую силу, чтобы отыскать пропавшего Шиа Омсворда.

Рано утром отряд остановился перед утесами Паранора. Плотное покрывало безмолвия и тьмы окутывало все вокруг, в сумрак леса не пробивался и бледный лучик лунного света. Это мгновение навечно осталось в памяти ошеломленных путешественников: как они молча застыли перед отвесными стенами скал, гладкими, будто мутное зеркало, без единой трещинки или выступа, и смотрели, закинув головы, вверх, на Башню Мудрых, упирающуюся, казалось, в самое небо, в гордом вызове вспарывающую облака. Это была настоящая крепость, древние стены из каменных блоков ощетинились орудийными башнями; узкие бойницы и грозные бастионы — все говорило о том, что крепость строилась, чтобы выдержать натиск мощнейшей армии. И где-то в самом сердце этой каменной цитадели долгое время хранилось напоминание человеку о его самой главной победе — над силами призрачного мира, — символ надежды и мужества народов — Меч Шаннары. Сменились поколения, легенды забылись, стертые временем, но древние камни хранили сокровище, ставшее мифом, волшебной сказкой.

Пока отряд молча стоял, обозревая величественную Башню Мудрых, Флику вновь вспомнились все события, произошедшие после того, как на закате они вышли из горной страны. Быстро пройдя по открытым лугам, они безо всяких приключений за несколько часов добрались до дремучих лесов, окружавших Паранор. Не вдаваясь в подробности, Алланон сообщил о том, что может их ждать впереди. Эти леса сказал он, непроходимы для тех, кто не знает, как избежать опасных ловушек, расставленных здесь Ведуном-Владыкой. Стаи свирепых волков рыскают по всему лесу — огромные серые звери в считанные секунды разорвут на куски любого незваного гостя, будь он на двух ногах или на четырех. Сам утес окружают непроходимые заросли колючих кустов, их шипы пропитаны ядом, против которого нет никакого противоядия. Но все это не так безнадежно, как кажется. Он, друид, знает, что делать. Они вступили в чернеющий лес и, не выбирая дороги, двинулись напрямик к Башне Мудрых. Алланон предупредил, чтобы все держались поближе к нему, впрочем, это было излишне — они и так старались не отходить ни на шаг от своего предводителя. Только Менион решился обогнать отряд, но тут же вернулся к своим товарищам, услышав свирепый вой волков. Через пару минут показались громадные серые звери, налитые кровью глаза блестели во тьме красноватым огнем, чудовищные пасти щелкали в слепой ненависти. Еще мгновение — и они набросятся на отряд. Но тут Алланон поднес к губам небольшой свисток и тихо подул в него. Путешественники ничего не услышали — звук был слишком высокий, — но волки как будто растерялись, потом развернулись, как по команде, и бросились прочь с жалобным воем. Их испуганное завывание еще долго слышалось после того, как сами звери пропали из виду.

Волки появлялись трижды, хотя непонятно, была ли это другая стая, или все та же. Наверное, все-таки другая, думал Флик, слишком болезненным был для волков звук странного свистка Алланона. Каждый раз свирепые хищники съеживались от ужаса и, поджав хвосты, убегали прочь. Отряд без труда добрался до терновых зарослей, но стена ядовитых колючек казалась непроходимой. Пожалуй, с этим не справиться и Алланону… Через мгновение их страхи рассеялись: маг снова напомнил им, что здесь — дом друидов, а не Ведуна-Владыки. Он медленно двинулся вправо, вдоль зарослей терновника, и очень скоро нашел то, что искал. Отмерив шагами определенное расстояние от корявого дуба (кстати сказать, Флик не заметил, чтобы этот дуб чем-нибудь отличался от сотни других), друид остановился перед терновым барьером и каблуком сапога вдавил мягкую землю, отметив безопасный проход. Потом, к удивлению своих спутников, суровый маг просто шагнул в колючие заросли, не обращая внимания на острые, как иглы, шипы, на мгновение скрылся из виду и вышел обратно живой и здоровый. Он коротко разъяснил всем остальным, что в этом месте кустарник фальшивый — обыкновенная маскировка, чтобы скрыть тайный проход к Башне. Это далеко не единственный проход, есть еще несколько таких же, совершенно неразличимых для глаза непосвященного человека. Путешественники с опаской пробрались через заросли (колючки действительно оказались безвредными) и вышли к стене Паранора.

Флику не верилось, что они наконец-то у цели. Поход уже казался нескончаемым, опасности и препятствия громоздились одно на другое, держа путешественников в постоянном напряжении. И все же они дошли. Осталось только подняться по скалам и найти Меч. Конечно, это совсем непросто, но все равно не сложнее, чем все остальное. Пока что у них получалось… Флик поглядел вверх: горящие факелы освещали укрепления и бастионы — враг бдительно охранял стены Башни и Меч. Интересно: какой он — враг? Кто он? Не гномы и тролли, а подлинный враг — существо из другого мира, сумевшее как-то найти путь сюда, чтобы подчинить и их мир своей черной воле. Если бы только Флик мог понять скрытый смысл всех событий, которые привели их сюда, к подножию древней Башни! Если б ему были известны причины: почему они все рискуют ради забытой легенды, ради Меча Шаннары, о котором вообще ничего не знают? Флик чувствовал, что ему предстоит еще многому научиться. Но это — еще впереди. А пока он только хотел скорее покончить со всем этим делом и выйти из Паранора живым.

Резкое движение Алланона прервало его размышления. Друид знаком приказал своим спутникам идти за ним и направился вдоль отвесной стены утеса. Похоже, он снова что-то искал. Через пару минут маг остановился перед абсолютно гладкой поверхностью, тихонько притронулся к камню, и потайная дверь бесшумно отъехала в сторону. Алланон вошел в темный коридор и через минуту вернулся с незажженными факелами. Он молча раздал их своим спутникам и указал рукой на темный проход. Они вошли внутрь, мгновение помедлив у входа; каменная дверь бесшумно закрылась у них за спиной. В рассеянном свете единственного факела, мерцающего впереди, путешественники едва могли различить ряд каменных ступеней, круто поднимающихся вверх, в скалу. Каждый зажег свой факел. Теперь у них было достаточно света. Алланон приложил палец к губам, напоминая о том, что тишина должна быть абсолютной, и направился вверх по сырым каменным ступеням, его темная тень заполнила собою весь проход впереди. Остальные молча последовали за ним. Так, в полном безмолвии, начался штурм Башни.

Лестница поднималась широкой спиралью, путешественники совсем запутались в ее многочисленных изгибах. Никто не знал, как высоко они уже поднялись. Воздух теплел с каждым шагом — дышать становилось намного легче. Стены были уже не такими влажными, как внизу. Тяжелые охотничьи сапоги тихонько постукивали по камню ступеней, в густой тишине звук шагов разносился глухим эхом. Сотня ступеней, потом — еще и еще. Наконец, лестница закончилась. Путешественники остановились перед массивной деревянной дверью, обитой железом. Но Алланон хорошо знал этот путь. Он едва прикоснулся к узору обшивки, и тяжелая дверь бесшумно открылась, пропуская путешественников в огромный зал. Из него расходились широкие коридоры, хорошо освещенные факелами. Алланон тревожно оглядел зал: вроде бы никого. Друид собрал своих спутников в тесный кружок.

— Сейчас мы как раз под крепостью, — сказал он едва слышным шепотом. — Если мы проскользнем в комнату, где хранится Меч, незамеченными, нам, быть может, удастся уйти без боя.

— Что-то не так, — предупредил Балинор. — Где стража?

Алланон покачал головой. Он не знал, что ответить. В темных глазах промелькнула тревога. Действительно, что-то неладно.

— Мы пойдем по проходу, ведущему к отопительной шахте и к черной лестнице, в главный зал. Пока мы не придем на место, чтоб ни единого слова! И будьте начеку.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и быстро направился к одному из тоннелей, все остальные поспешили за ним. Коридор поднимался вверх крутыми поворотами. Путешественникам казалось, что они просто ходят по кругу. Почти сразу же, как они вошли в коридор, Балинор выбросил факел и вынул из ножен широкий меч, остальные тут же последовали его примеру. В дрожащем свете факелов, укрепленных в железных скобах в стене, их крадущиеся фигуры отбрасывали на каменные стены причудливые тени. Тени — искаженные подобия людей — метались по коридору, как какие-то темные таинственные существа, стремясь выбраться из круга света. Они осторожно крались по древним тоннелям — друид, два южанина-принца, долинец, эльфы и дварф, — настороженно оглядываясь по сторонам, охваченные тем особым волнением, какое бывает всегда в конце долгой охоты. Стараясь держаться поближе к стенам прохода, они продвигались вперед, держа оружие наготове. Зрение и слух напряглись до предела: опасность могла появиться в любую секунду. Коридор поднимался все выше, в самое сердце Башни Мудрых. Постепенно тишина начала отступать, наполняясь странным приглушенным звуком, похожим на прерывистое, тяжелое дыхание. Стало жарко. Коридор упирался в тяжелую каменную дверь с железной ручкой, отчетливо вырисовывающейся на фоне ослепительного света, просачивающегося в щели проема из комнаты за дверью. Теперь загадочный звук перешел в оглушительный рев. Где-то в пещерах, как раз под тоннелем, гудели скрытые механизмы, работающие в неизменном четком ритме. Алланон открыл массивную дверь — его спутники испуганно отшатнулись; поток горячего воздуха опалил их легкие, жар добрался, казалось, до самых костей. Едва не задохнувшись, путешественники растерянно остановились на пороге, потом нерешительно вступили в комнату. Дверь захлопнулась у них за спиной. Было нетрудно понять, где они оказались, — огромная яма глубиной в несколько сотен футов. На дне ямы пылал свирепый огонь, красно-оранжевые языки пламени рвались ввысь, как будто стремились вырваться из каменного колодца. Гигантский очаг занимал все пространство пещеры, подступая почти к самым стенам. Для прохода оставалась каменная дорожка шириной в несколько футов, отгороженная от пылающей ямы лишь низким железным барьерчиком. По стенам и потолку тянулись трубы, по которым нагретый воздух поступал во все помещения крепости. Скрытые механизмы, должно быть, контролировали уровень жара, порожденного этой гигантской печью. Сейчас была ночь, и механизмы работали вполсилы, поэтому, несмотря на свирепый жар огня в яме, здесь, на обходном каменном уступе, было пока что терпимо. Если б мехи работали в полную силу, любой человек здесь бы изжарился в считанные секунды.

Менион, Флик и братья-эльфы помедлили у железных перил, чтобы получше рассмотреть необычную систему. Гендель робко попятился: в этом тесном каменном мешке дварф чувствовал себя более чем неуютно. Алланон подошел к Балинору и о чем-то с ним тихо переговорил, тревожно поглядывая на закрытые двери в стене пещеры и указывая на спиральную лестницу, ведущую в верхние залы Башни. Наконец, они договорились, кивнули друг другу и замахали руками своим друзьям — дескать, пора уходить отсюда. Гендель был этому только рад. Менион и эльфы тоже с готовностью оторвались от перил. И только Флик замешкался на секунду, завороженный пляской огня. Эта мизерная задержка принесла неожиданные результаты. Когда Флик, наконец, оторвал глаза от пламени и рассеянно оглядел пещеру, на уступе, на той стороне очага, он увидел черную тень Слуги Черепа, возникшего ниоткуда.

Флик застыл. Тварь присела, как будто готовясь к прыжку, прямо напротив долинца, ее тело казалось расплывчатым сгустком тьмы даже при свете горящего пламени, сложенные крылья вздымались, как плащ, у нее за спиной. Ужасные когти на кривых ногах, казалось, могут раздробить камень. Безликая голова напоминала груду раскрошенного угля. Злые глаза уставились на долинца, завораживая красноватым сиянием, открывая глубины смерти. Очень медленно тварь начала продвигаться по каменному уступу, скрежет ее дыхания разносился в горячем воздухе, тяжелые шаги отдавались гремящим эхом — все ближе и ближе к зачарованному Флику. Долинцу хотелось кричать, броситься прочь, что угодно, только не стоять здесь и не видеть весь этот ужас, но странный взгляд твари приковал его к месту. Флик понял: это конец.

Но его товарищи заметили странную неподвижность долинца; проследив за его испуганным взглядом, они наконец-то увидели черную тень Слуги Черепа, крадущегося по краю ямы. В мгновение ока Алланон подлетел к Флику и рывком развернул его спиной к темной твари, чтобы снять наваждение ее ужасающих глаз. Менион подоспел как раз вовремя — одурманенный долинец свалился прямо на протянутые руки горца. Остальные столпились за спиной друида, держа наготове оружие. В нескольких ярдах от Алланона Слуга Черепа остановился и приподнял крыло и когтистую лапу, прикрывая лицо от огня.

— Ты просто безумец, друид, если хочешь сразиться со мной. — Злобное шипение донеслось откуда-то из бесформенной массы на месте лица твари. — Вы все обречены. Вы сами решили свою судьбу, когда сделали первый шаг за Мечом. Хозяин знал, что ты придешь, друид! Он знал.

— Убирайся с моей дороги, тварь! — Еще никто из отряда не слышал, чтоб Алланон говорил таким угрожающим тоном. — Тебе никого здесь не запугать. Мы возьмем Меч, и ты не сможешь нам помешать. Убирайся, лакей. Пусть покажется твой хозяин!

Слова прожигали воздух, вонзаясь в Слугу Черепа, как отточенные кинжалы. Тварь зашипела от ярости, поперхнулась и сделала шаг вперед, низко пригнувшись к камню пола, ужасные глаза вспыхнули пламенем ненависти.

— На этот раз я тебя уничтожу, Алланон. И больше никто не сможет противостоять хозяину! Ты не мог и предположить, но с самого начала ты был пешкой в нашей игре. И вот ты в наших руках. Ты и твои помощники. И кого ты привел нам, друид, — последнего из потомков Шаннары!

Ко всеобщему изумлению, когтистая лапа указала на Флика. Тварь, похоже, не знала, что с настоящим наследником — Шиа — им пришлось расстаться в Зубах Дракона. Огонь ревел в глубокой яме. Свирепый язык пламени рванулся вверх, жгучий воздух опалил лица смертных. Тень от черной когтистой лапы нависла над ними.

— А теперь, жалкие глупцы, — проскрежетал исполненный ненависти голос, — вы умрете той смертью, какую заслужили!

Глава 16

Слова черной твари растворились зловещим шипением в раскаленном воздухе. То, что случилось потом, произошло, казалось, в одно мгновение. Друид вскинул руку и резко приказал своим ошеломленным спутникам пробираться к винтовой лестнице, ведущей в главный зал Башни. Они немедленно повиновались, и в тот же самый момент Слуга Черепа бросился на Алланона. Противники столкнулись. Гулкий удар был слышен даже сквозь рев пламени. Путешественники уже добрались до подножия лестницы — все, кроме одного. Флик снова замешкался, очарованный титанической битвой двух созданий невероятной силы, сцепившихся на узком уступе всего в нескольких дюймах от бушующего пламени громадного очага. Долинец застыл у подножия лестницы. Звук шагов его спутников, несущихся вверх, становился все тише. Флик понимал, что здесь нельзя оставаться, и все же никак не мог оторвать взгляда от друида и Слуги Черепа, сошедшихся в страшной битве.

Две облаченные в черное фигуры неподвижно застыли у самого края ямы. Сильные руки друида крепко сжимали запястья когтистых лап призрака. Слуга Черепа отчаянно пытался достать своими острыми как бритва когтями до горла мага. Черные крылья у него за спиной раскрылись и неистово хлопали. Потом он внезапно пихнул друида ногой. Алланон отшатнулся и упал на каменный пол на краю ямы. В мгновение ока тварь подлетела к поверженному противнику. Друид не растерялся: он проворно перекатился по полу, уклоняясь от смертоносных когтей, но Слуга Черепа все же задел его по плечу. Флик услышал треск рвущейся ткани. Пролилась первая кровь. Флик задохнулся от ужаса, а Алланон уже стоял на ногах, как будто и не был ранен. Синее пламя вырвалось из напряженных пальцев мага и с неистовой силой ударилось в Слугу Черепа, отбросив его назад, на перила. Правда, магический огонь, который так болезненно ранил змею из Чертога Королей, не причинил ни малейшего вреда темной твари из Северной Земли. Слуга Черепа лишь на мгновение замешкался, потом взревел от ярости и бросился на друида. Языки красного пламени метнулись из его горящих глаз. Алланон подхватил рукой полу плаща и взмахнул ею — красный огонь отклонился, ударившись в стену пещеры и рассыпавшись яркими искрами. Темная тварь как будто смутилась. Противники настороженно подкрадывались друг к другу, как хищные звери, на мгновение застывшие перед яростной битвой не на жизнь, а на смерть, битвой, в которой выживет кто-то один.

Только теперь Флик заметил, что стало гораздо жарче. Приближался рассвет — те, кто следил за очагом, уже включили мехи на полную силу. Огонь разгорался все сильнее, нагретый воздух устремился по трубам в помещения Башни. Языки свирепого пламени уже показались над краем ямы, с каждой секундой температура в пещере росла. Флик почувствовал, как все тело покрылось потом, мгновенно пропитавшим теплый охотничий костюм. Но даже теперь он остался на месте. Он понимал, что, если сейчас Алланон проиграет, все они обречены, и решил остаться здесь до конца, чтобы узнать, что их ждет. Если друид погибнет, им самим ни за что не добыть Меч Шаннары. Неужели все было напрасно? Сейчас на его глазах решалась судьба народов, судьба мира. Словно зачарованный, Флик Омсворд наблюдал, как смертный сражался с призраком, непобедимый с непобедимым, равный с равным.

Алланон осыпал Слугу Черепа градом быстрых жалящих ударов синего пламени, стараясь заставить его увеличить темп, метнуться в сторону, оступиться, — любая ошибка могла оказаться теперь роковой. Но призрак был слишком умен, его злая сила росла, совершенствуясь в каждой из сотни охот, где победа всегда оставалась за ним, росла, питаясь жизненной силой поверженных жертв. Тварь увертывалась от ударов магического огня с какой-то непостижимой ловкостью. Оставаясь неуязвимым, Слуга Черепа ждал только удобного момента, чтобы ударить в ответ. Потом черные крылья внезапно раскрылись, призрак поднялся в воздух, пролетел над вздымающимися языками пламени и на бешеной скорости устремился к друиду. На какой-то миг Флику подумалось, что все кончено. Алланон упал на пол, спасаясь от тянущихся когтей, и мощным ударом отбросил врага в сторону. Тварь беспомощно перевернулась в воздухе и с жутким грохотом врезалась в каменную стену. Через мгновение Слуга Черепа встал, но удар оглушил его, и призрак не успел увернуться от подоспевшего Алланона.

Враги сцепились. Их черные тени метались по стене, руки сплелись, как скрученные ветви деревьев, — казалось, никакая сила не сможет их разъединить. Когда они поднялись в полный рост, Флик, наконец, разглядел, что Алланон навалился на спину отбивавшегося призрака; сильные руки мага как тиски сжимали голову Слуги Черепа, мускулы напряглись, выдавливая жизнь из черной твари. Крылья жертвы бешено колотились, кривые когти впились в руки друида, все теснее сжимающие свои смертоносные объятия. Глаза твари пылали красным огнем, наверное, более яростным, чем огонь очага, и испускали потоки пламени, ударяющиеся о каменные стены и прожигающие там черные глубокие дыры. Противники постепенно отходили от стены, продвигаясь к краю ямы, и наконец привалились к низким железным перилам. Флик перестал дышать, ему показалось, что сейчас они оба не удержат равновесия и свалятся прямо в ревущее пламя. Но Алланон собрал все свои силы и в последний момент рванулся прочь от перил, увлекая за собой и призрака. Так получилось, что маг развернул призрака лицом к затаившемуся Флику; переполненные ненавистью глаза Слуги Черепа впились прямо в лицо долинца. Стараясь отвлечь внимание вцепившегося в него друида хотя бы на одно мгновение, вполне достаточное, чтобы вырваться из его смертоносных объятий, призрак ударил в беспомощного Флика. Струи алого пламени метнулись из горящих глаз и ударились в лестницу за спиной долинца. Острые, как отточенные кинжалы, каменные обломки разлетелись во все стороны. Повинуясь инстинкту самосохранения, Флик бросился прочь от рушащейся лестницы на каменный выступ, окружающий яму, — лицо и руки кровоточили от многочисленных порезов, но быстрота реакции спасла ему жизнь. Едва он успел отпрыгнуть, целый лестничный марш обрушился вниз каскадом раздробленных каменных блоков, пыль поднялась густым облаком над обломками. Теперь путь наверх был отрезан.

Содрогаясь от ужаса, Флик растянулся на полу. К счастью, долинец не потерял сознания. Языки огня из ревущей ямы взметнулись вверх, прожигая облако поднятой пыли. Алланон вздрогнул и чуть ослабил объятие — совсем немножко, но коварный призрак все-таки смог вырваться. Вопя от переполнявшей его ненависти, Слуга Черепа развернулся лицом к растерявшемуся друиду и со всего маху ударил его по голове. Маг упал на колени. Злобная тварь бросилась добить врага, но каким-то чудом оглушенному Алланону удалось подняться на ноги. Синее пламя ударило в незащищенную голову призрака, взорвавшись ослепительной вспышкой. Пока Слуга Черепа приходил в себя, мощные кулаки друида пару раз обрушились на его черную голову. Могучим рывком маг развернул врага к себе спиной, огромные руки с чудовищной силой охватили корчащееся тело, крепко прижимая крылья и когтистые лапы к бокам. Скрежеща зубами от ярости и напряжения, Алланон удерживал призрака в таком положении. Стальные глаза друида налились кровью. Флик услышал ужасный хруст — как будто внутри Слуги Черепа что-то сломалось. Потом противники снова приблизились к низким перилам, пламя хорошо освещало искаженные лица. Рев огня не смог заглушить пронзительного вопля призрака, черное тело мучительно содрогнулось. Но слишком сильна была его ненависть. Невероятным усилием воли Слуга Черепа собрал последние силы, вцепился когтями в друида и бросился через низкий барьер прямо в ревущую яму, увлекая за собой ненавистного врага. Оба исчезли в ослепительном свете жадно поглотившего их пламени.

Потрясенный Флик кое-как поднялся на ноги. Ничего не соображая, он шагнул к краю ямы, но жар от огня оказался таким сильным, что долинцу пришлось отступить. Он упрямо попробовал еще раз, но опять отшатнулся. Обильный пот стекал со лба на глаза, смешиваясь со слезами беспомощного гнева. Языки пламени с новой силой рванулись вверх, жадно облизывая каменные края ямы. Казалось, теперь, когда огонь получил в жертву две жизни — призрачную и человеческую, — его рев стал еще сильнее. Долинец не отрываясь смотрел в бездонную яму, жгучий туман застилал слезящиеся глаза. Ничего. Только красные отблески пламени и невыносимый жар. В отчаянии Флик снова и снова выкрикивал имя друида, его тщетный зов эхом отражался от каменных стен и растворялся в горячем воздухе. Совсем один среди бешеной пляски пламени, долинец наконец осознал, что Алланона больше нет.

Его охватила паника. Флик заметался по каменному уступу, потом рванулся прочь от пылающей ямы. Он совсем забыл, что лестница обрушилась, наткнулся на кучу камней и без сил упал на острые обломки. Надо что-то делать. Долинец затряс головой, стараясь привести в порядок свои путаные мысли. Жар становился все сильнее. Флик понимал, что если он немедленно не выберется отсюда, то через несколько секунд просто изжарится заживо. Он поднялся и кинулся к ближайшей каменной двери, отчаянно дергая за раскаленную ручку. Но дверь не поддалась, долинец только обжегся и сбил пальцы в кровь. Флик остановился и оглядел стены. Неподалеку была еще одна дверь. Долинец бросился к ней, но и она оказалась запертой. Все надежды рассыпались в прах: все кончено — он в ловушке. По инерции Флик направился к третьей двери, просто чтобы хоть что-то делать. Он понимал, что до четвертой ему уже не добраться, и отчаянно тянул и толкал неподдающуюся преграду, случайно задев скрытый рычаг, — дверь бесшумно распахнулась. С криком облегчения долинец рванулся в открывшийся коридор и плотно захлопнул дверь у себя за спиной. Жар и смерть остались по ту сторону.

Флик лежал на полу. Обожженное тело впитывало прохладу камней, глаза отдыхали в мягком полумраке коридора. Он ни о чем не мог думать, не хотел вспоминать. Если бы хоть ненадолго забыться… Наконец, он заставил себя подняться, сначала на колени, потом — на ноги. Флику пришлось прислониться к прохладной стене коридора и ждать, пока не восстановятся силы, их ушло слишком много на то, чтобы просто встать. Только теперь Флик заметил, что одежда обгорела, а руки почернели, опаленные жаром. Лицо долинца тоже было черным от сажи. Он медленно огляделся — рассеянный свет факела, укрепленного в стене, указал ему направление. Флик напрягся, заставил себя оторваться от стены и нетвердой походкой направился прямо к железной скобе. Пальцы не слушались, и все же долинец вытащил факел. Впереди послышались какие-то крики. Флик непроизвольно схватился за рукоять охотничьего ножа, но звук постепенно отдалялся и, наконец, пропал совсем. Флик по-прежнему никого не видел. Тоннель то и дело круто сворачивал, однако не поднимался и не разветвлялся. Несколько раз Флик проходил мимо дверей, но все они оказались заперты. В рассеянном свете факелов, надежно укрепленных на стенах, тень долинца металась как какой-то уродливый призрак, убегающий в темноту.

Внезапно тоннель расширился, и свет стал ярче. Флик на мгновение заколебался, пальцы, сжимающие рукоять кинжала, побелели от напряжения, но на покрытом сажей и потом лице читалась суровая решимость. Очень медленно долинец пошел вперед. Все было тихо. Он знал, что где-то здесь должна быть лестница в главный зал Башни Мудрых. Флик долго, но тщетно искал ее и под конец совершенно вымотался. Не задержись он тогда, теперь бы он был со своими друзьями, а не остался б один-одинешенек в этой зловещей крепости, пойманный в западню ее бесчисленных коридоров. Впрочем, хорошие мысли обычно приходят с большим опозданием. За это время с его товарищами могло случиться все что угодно, с ужасом думал долинец, и вполне вероятно, что он никогда не найдет их, блуждая по этому лабиринту. Флик прошел еще немного вперед, обогнул каменный выступ и вышел в большой круглый зал. Здесь тоннель заканчивался, но зато несколько коридоров уводили отсюда куда-то в глубь Паранора. Около дюжины факелов ярко освещали зал. Флик застыл у входа, но тут же вздохнул с облегчением: зал был абсолютно пуст. Но облегчение мгновенно сменилось тревогой: похоже, ничего у него не выйдет. Коридоры, ведущие из зала, на вид были точно такими же, как и тот, по которому он пришел сюда. Никаких дверей, никаких лестниц на верхний этаж — ничего, что могло бы хоть как-то подсказать ему, куда идти. Долинец растерянно огляделся, пытаясь определить отличие одного коридора от другого. Но чем больше он смотрел, тем больше это казалось ему невозможным. Наконец, Флик в замешательстве потряс головой. Прислонившись спиной к ближайшей стене, он тяжело опустился на пол и закрыл глаза. Ему хватило мужества признаться себе, что он безнадежно заблудился.

По приказанию Алланона путешественники бросились к лестнице. Дарин и Даел стояли ближе всех к каменным ступеням, и к тому же, будучи самыми проворными из отряда, они прошли уже половину лестницы, когда остальные только начали подниматься. Эльфы неслись вверх плавными прыжками, едва касаясь ногами ступеней. Гендель, Менион и Балинор чуть поотстали, им мешало тяжелое оружие и немалый вес. Временами они буквально топтались на месте, чтобы не сталкиваться друг с другом на узкой вьющейся лестнице. Это было какое-то безумие, беспорядочное бегство от ужасного призрака и — последний, отчаянный рывок к предмету столь долгих поисков. Не удивительно, что о несчастном Флике даже не вспомнили.

Дарин первым добрался до верхней площадки и ворвался в Башню Мудрых, едва не запнувшись о высокий порог огромного зала. Через секунду к нему присоединился Даел. Эльфы застыли, изумленно оглядывая зал: высокий сводчатый потолок, стены, отделанные полированным деревом, тускло поблескивающим в желтом свете факелов и в красноватых отблесках зари, проникающих в комнату сквозь высокие узкие окна. Изумительные по своей красоте картины и огромные, ручной работы, яркие гобелены украшали стены. Каменные и деревянные изваяния, как живые, стояли на мраморных пьедесталах, отделанных причудливой мозаикой. Гигантские статуи — гости из другой эпохи — прекрасно сохранились в этом убежище древних чар, куда, казалось, не решалось войти само время. Они стояли, как строгие стражи, у деревянных массивных дверей, украшенных резным узором, с красноватыми медными ручками. Некоторые двери были открыты, и покои за ними поражали тем же пышным величием. Яркие лучи восходящего солнца лились в открытые окна и застывали дрожащими колоннами света, чистого и прозрачного, как будто впитавшего свежесть утра.

Но сейчас у эльфов не было времени рассматривать неподвластную времени красоту Паранора. В зале появились охранники-гномы — угловатые желтокожие фигуры показались из-за дверей, статуй, выходили, казалось, из самих стен. Дарин встретил их натиск одним лишь охотничьим ножом и смог продержаться только мгновение. Гномы наседали на него со всех сторон. Даел бросился ему на помощь, размахивая, как дубиной, своим длинным луком. Ему даже удалось слегка оттеснить гномов от Дарина, но тут лук из твердого ясеня с треском переломился пополам. Уже казалось, что гномы разорвут их на куски, прежде чем товарищи подоспеют на помощь; но Дарин все-таки вырвался, выхватил длинное копье из рук каменного воина и отогнал гномов от отбивавшегося брата. Те быстро пришли в себя и ринулись в новую атаку. Эльфам пришлось отступить к ближайшей стене, чтобы враг не смог напасть на них сзади. Оба брата тяжело дышали, кровь из многочисленных ран и порезов смешивалась на их телах с кровью атакующих. Гномы сбились в тесную кучу, угрожающе выставив перед собой короткие мечи. Они были настроены любой ценой прорваться сквозь молниеносные удары копья Дарина и разорвать эльфов на куски. С безумным пронзительным криком они кинулись вперед.

В пылу битвы гномы совершенно забыли проследить за лестницей. Им почему-то и в голову не пришло, что эльфы могут быть не одни. В тот самый момент, когда гномы, предвкушая быструю победу, бросились на Дарина и Даела, трое друзей влетели в зал и напали сзади на ничего не подозревающих охранников. Огромного роста человек из Каллахорна прорубал себе дорогу со столь бешеной яростью, что гномы бросились наутек. Возникло настоящее столпотворение. В спешке многие попадали на пол, запнувшись друг о друга. Впрочем, бежать было некуда: с одной стороны — тяжелая булава могучего дварфа, с другой — жалящий меч проворного горца. Все мысли о быстрой победе мгновенно покинули атакующих. Да и положение несколько изменилось: атаковали теперь пятеро пришельцев, а гномы, продержавшись лишь мгновение, обратились в беспорядочное бегство. Не сказав друг другу ни слова, друзья рванулись через великолепный зал, перепрыгивая через раненых и убитых. Звук торопливых шагов звенел по отполированному мрамору пола. Гномы, преградившие им дорогу, теперь валялись бесформенной безмолвной кучей. Из их отряда осталось лишь пятеро, но после всего, что им пришлось пережить и потерять, даже тысяче гномов не вырвать победу у пятерых друзей. Победу, к которой они так отчаянно и упорно стремились.

В дальнем конце древнего зала (где был устроен настоящий погром: раненые и убитые гномы лежали вперемешку на мраморном полу, картины и гобелены были изрезаны в пылу битвы и залиты кровью) у высоких закрытых дверей столпились еще оставшиеся стражники. Выставив перед собой короткие охотничьи мечи, гномы приготовились к последнему сражению. Пятеро друзей, не останавливаясь, попытались прорваться сквозь грозную стену стали, но решительно настроенные и закаленные в битвах стражники отразили эту атаку после нескольких минут напряженной борьбы. Ничего не поделать: друзья отступили. Силы их были уже на исходе. Дарин тяжело упал на одно колено, обе руки и нога, исполосованные мечами гномов, уже не подчинялись ему. Мениону досталось пикой по голове, кровь стекала из раны ярко-красными ручейками. Но горец, казалось, даже не замечал, что ранен.

Они атаковали снова и снова, но после пары минут тяжелого рукопашного боя их неизменно теснили от дверей. Гномы-стражники потеряли почти половину своих воинов, но время шло. Алланон так и не появился, а к гномам в любую секунду могло подойти подкрепление, чтобы не дать чужакам добраться до Меча Шаннары. Если только он действительно в этой комнате, за дверями, которые стража так отчаянно защищает.

Внезапно Балинор бросился в противоположный конец зала и одним мощным ударом опрокинул на пол гигантскую каменную колонну с закрепленной на вершине железной урной. Ужасный удар камня о камень пробрал каждого до костей, эхо разнеслось по залитому кровью залу. От такого удара камень должен был раскрошиться, но колонна осталась целой. С помощью Генделя южанин покатил массивную колонну прямо на гномов, сгрудившихся у закрытых дверей. С каждым оборотом набирая скорость и силу, громыхающая колонна неслась на несчастных стражников. На мгновение жилистые желтокожие человечки растерялись и вновь выставили вперед мечи — жалкое оружие против дробящей каменной громады. Потом они сообразили что к чему и бросились врассыпную. Боевой дух испарился — битва была проиграна. Кое-кому все же не удалось увернуться от сокрушающего тарана. Звук ужасного удара поглотил крики несчастных жертв — со всего маху тяжелая колонна врезалась в закрытые двери, подмяв под себя зазевавшихся стражников. Каменные осколки и деревянные щепки брызнули во все стороны. Двери содрогнулись от удара, дерево пошло трещинами, железные петли затрещали и все же каким-то чудом устояли. Балинор всем своим весом подналег на дверь. Она тут же слетела с петель, и пятеро друзей ворвались в комнату. Теперь до Меча Шаннары оставался лишь шаг…

К их изумлению, комната оказалась пуста. Ниспадающие гардины закрывали высокие окна, изумительные картины древних мастеров украшали стены, богатая мебель, со вкусом подобранная и расставленная, создавала впечатление роскоши и уюта. Но нигде не было и следа вожделенного Меча. Пятеро друзей никак не могли поверить, что все их усилия были напрасны, и внимательно оглядывали комнату. Дарин, ослабевший от потери крови, упал на колени. Еще немного — и он потеряет сознание. Даел бросился ему на помощь, на ходу отрывая от своей рубашки полоски ткани. Он кое-как перевязал открытые раны брата и помог ему дойти до ближайшего кресла. Менион оглядывал стены в поисках еще одного выхода. Балинор обходил комнату, внимательно разглядывая мраморные плиты пола. Внезапно он остановился и громко вскрикнул. В самом центре пол был выцветшим и исцарапанным, как будто что-то большое, квадратной формы, много лет стояло на этом месте.

— Тяжкая Крепь! — воскликнул Менион.

— Но если ее убрали отсюда, это было совсем недавно, — вслух размышлял Балинор. Он тяжело дышал, голос его звучал устало. — Но почему тогда гномы нас не пускали?..

— Может быть, они не знали об этом, — предположил Менион.

— А может быть, это ловушка… — резко высказался Гендель. — Но вместо того, чтобы терять здесь время… Пока они…

— Они хотели задержать нас здесь, потому что Меч все еще в крепости. Он еще здесь, — возбужденно закончил Балинор. — У них не было времени вынести его из Паранора, и они попытались заманить нас сюда! Но где теперь Меч, у кого?

Все трое растерянно замолчали. Слуга Черепа дал понять, что все это время Ведун-Владыка знал о том, что они придут за Мечом. Действительно ли это так? Но если их здесь не ждали, тогда что могло случиться с Мечом после того, как Алланон в последний раз видел его в этой комнате?

— Погодите! — воскликнул Дарин, медленно поднимаясь с кресла. — Когда я шел по лестнице, я видел еще одну лестницу из зала вверх. Кто-то поднимался по ней.

— Башня! — вскричал Гендель, бросаясь к дверному проему. — Они унесли Меч в башню!

Балинор и Менион поспешили вслед за дварфом. Всю усталость как будто рукой сняло. Они еще могут добраться до Меча Шаннары! Дарин и Даел не могли идти так быстро. Дарин был еще слишком слаб, но он оперся о плечо брата, и эльфы последовали за своими товарищами. В их глазах светилась надежда.

Передохнув пару минут, Флик уныло поднялся на ноги. Ему оставалось только одно: наугад выбрать какой-нибудь из коридоров и идти по нему до конца в надежде, что он приведет к лестнице, поднимающейся наверх — в крепость. Долинец подумал о своих товарищах: теперь они, наверное, где-то наверху. Быть может, им уже удалось захватить Меч. Они не знали ни о гибели Алланона, ни о том, где сейчас он сам, Флик, затерянный в лабиринте этих невозможных тоннелей. Он надеялся, что друзья поищут его, но при этом хорошо понимал, что, если они захватили Меч, у них просто не будет времени ни на какие поиски. Им нужно немедленно уходить, до того как Ведун-Владыка пошлет Слуг Черепа, чтобы вернуть вожделенный клинок. Потом Флик стал думать о Шиа: только бы он спасся, только б остался жив. Шиа ни за что не уйдет из Паранора, пока есть надежда, что Флик жив и его можно найти; но как брат узнает, что он не погиб в отопительной шахте? Похоже, признался себе долинец, его положение безнадежно.

В этот момент он услышал какой-то шум в одном из тоннелей: тяжелые сапоги гремели по каменному полу, кто-то направлялся прямо в пещеру. Флик рванулся через зал в первый попавшийся коридор и вжался в стену. Он встал так, чтобы видеть освещенную пещеру, и вытащил из ножен свой короткий охотничий нож. Через мгновение колонна гномов-стражников показалась в круге света и тут же пропала в другом коридоре. Звук их шагов очень скоро пропал, затерявшись в изгибах и поворотах прохода в скале. Флик не имел ни малейшего представления о том, куда и откуда они шли. Но они направлялись вниз, значит, можно предположить, что пришли они сверху, из Башни Мудрых, куда Флику и надо. Он осторожно выбрался обратно в зал и без труда отыскал коридор, из которого только что вышли гномы. Не долго думая, долинец вступил в пустынный теперь тоннель и растворился в темноте. Далеко впереди горел первый факел, укрепленный в стене. Выставив нож перед собой, Флик неторопливо направился туда. Он вытащил горящий кусок дерева из железной подставки и уверенно направился дальше по коридору, сосредоточенно изучая шероховатые стены в поисках лестницы или двери. Не прошел он и сотни ярдов, как внезапно стена бесшумно раздвинулась, буквально у Флика под боком, и в коридор вышел гном.

Нельзя сказать, кто из двоих изумился больше. Этот гном был из тех, кто бесславно бежал с поля битвы в Верхнем Зале, и на мгновение несказанно испугался при виде еще одного чужака здесь, в тоннелях. Ростом гном был пониже долинца, но все же более крепкого телосложения и вооруженный коротким мечом. Он быстро пришел в себя и ринулся в атаку. Флик инстинктивно отшатнулся, и стремительный клинок прошел мимо цели. Долинец бросился на гнома прежде, чем тот успел развернуться, и повалил его на каменный пол, тщетно пытаясь вырвать меч из рук увертливого врага. При этом Флик выронил свой кинжал. Флик никогда не был силен в рукопашном бою, и это давало хорошо натренированному гному явное преимущество. Желтокожий воин и раньше убивал врагов и теперь был настроен очень решительно, тогда как Флик хотел только обезоружить противника и убежать. Они еще долго катались по каменному полу, и наконец гному удалось вырваться. Он замахнулся мечом, и только чудом Флик успел увернуться от сокрушительного удара. Он отпрянул назад, отчаянно ища глазами выпавший кинжал. Гном-стражник снова бросился на него в тот момент, когда Флик нагнулся за деревянным факелом, отброшенным при первой атаке. Короткий меч тяжело опустился вниз и, скользнув по плечу, вонзился в руку долинца. Ослепленный болью, Флик выпрямился, высоко поднял факел и со всей силой обрушил его прямо на голову гнома. Стражник упал и больше не шевелился. Долинец неторопливо осмотрел пол и тут же нашел свой кинжал. Пульсирующая боль раздирала раненую руку, кровь мгновенно пропитала рукав рубашки. Флик испугался: так можно и умереть от потери крови. Он поспешно оторвал полоски материи от плаща упавшего гнома и крепко перетянул рану. Наконец, кровь остановилась. Долинец подобрал меч поверженного противника и направился к проему в стене, открывшемуся за потайной дверью.

Там Флик нашел винтовую лестницу, уводящую вверх. Долинец вздохнул с облегчением, здоровой рукой как смог задвинул каменную плиту на место и осторожно ступил на лестницу. Горящие факелы смутно освещали раскрошенные каменные ступени, но давая достаточно света, чтобы спокойно подниматься, не рискуя свернуть себе шею. И все равно Флик шел очень медленно, прислушиваясь на каждом шагу. Наконец, ступени закончились. Флик оказался на узкой площадке перед закрытой дверью. Он приложил ухо к косяку и застыл, прислушиваясь. За дверью царила тишина. Долинец осторожно приоткрыл дверь и заглянул в щель. Древние залы Паранора. Он все же добрался сюда! Флик открыл дверь пошире и вступил в тихий коридор.

Потом смуглая рука стальными объятиями сжалась на его запястье — Флик едва не выронил меч, — кто-то втянул долинца в проем.

Гендель смущенно остановился у подножия лестницы, что вела в верхнюю башню крепости друидов, и молча глядел вверх, в темноту. Все остальные так же молча стояли у него за спиной, стараясь проследить за его пристальным взглядом. Крутая винтовая лестница убегала ввысь — расшатанные выщербленные ступени, очень опасные на вид, даже низенькие перила не огораживали лестничные марши от черного провала темноты. Сумрачная тьма окутывала башню — ни единого факела, ни единого окошка в черном камне. Менион подошел к самому краю площадки и заглянул вниз. Больше всего его беспокоило отсутствие перил. Горец поднял каменный обломок и бросил его в черную пропасть. Он подождал, но так и не услышал ни звука. Еще раз взглянув наверх, Менион повернулся к своим товарищам.

— Что-то уж больно похоже на западню, — пробормотал он задумчиво.

— Да, действительно, — согласился с ним Балинор и выступил вперед, чтобы рассмотреть получше. — Но все равно мы поднимемся.

Менион кивнул, потом нарочито небрежно пожал плечами и направился к лестнице. Все остальные молча последовали за ним: Гендель, потом Балинор и эльфы. Они осторожно ступили на узкие каменные ступени, прижимаясь плечами к стене, подальше от опасно открытого края лестницы. Все напряженно вглядывались в темноту: нет ли какой ловушки. Менион, идущий впереди, проверял каждый свой шаг, при этом он еще внимательно оглядывал швы между каменными блоками стены, чтобы случайно не задеть какой-нибудь скрытый рычаг. Время от времени он кидал камешки на ступени впереди. Горец хорошо знал, какие ловушки бывают на лестницах в старинных замках: любая ступенька могла обвалиться при малейшем давлении на нее. Однако пока все было нормально. Пропасть у них под ногами казалась черной дырой безмолвия в сумраке башни, ни единый звук не пронзал ее темную безмятежность, только стук тяжелых сапог по истертым ступеням. Наконец, мутный свет горящего факела прорезался сквозь мрак где-то высоко над ними. Робкое пламя дрожало под порывами ветра, неизвестно откуда взявшегося в этой застывшей башне. Уже показалась маленькая площадка на самом верху лестницы и в дальнем ее конце — смутный контур тяжелой каменной двери, обитой железом.

И тут Менион привел в движение механизмы первой скрытой ловушки. Он осторожно поднялся на очередную ступеньку — острые длинные пики выскочили из каменной стены. Если бы Менион остался на этой ступени, ему бы пришлось или прыгать в черную пропасть, спасаясь от острых копий, или же напороться на острия. К счастью, Гендель услышал, как в стене что-то звякнуло, буквально за миг до того, как ловушка сработала. Он успел ухватить горца за шиворот и оттащить назад, к остальным, едва не столкнув их всех с узких ступеней. Они пошатнулись, едва удерживая равновесие буквально в нескольких дюймах от угрожающих стальных копий. Несколько минут пятеро путешественников стояли, вжавшись в стену, их тяжелое дыхание разносилось гулким хрипом в черном безмолвии башни. Потом Гендель несколькими мощными ударами своей боевой булавы обломал копья, закрывающие проход. Теперь дварф пошел впереди, дрожащий Менион поплелся следом за Балинором. Гендель быстро нашел вторую ловушку, точно такого же типа, как и первая, спокойно позволил механизму сработать, сбил булавой копья и направился дальше.

Друзья уже почти выбрались на площадку. Казалось, они без особых трудностей минуют последние ступени, как вдруг Даел резко вскрикнул. Его острый эльфийский слух уловил какой-то странный щелчок, такой слабый, что остальные его даже не слышали. Что-то тихонько звякнуло в стене, как будто сработала третья ловушка. На мгновение все настороженно застыли, внимательно оглядывая стены и ступени. Ничего. Наконец, Гендель решился и осторожно поднялся еще на одну ступеньку. По-прежнему ничего не случилось, и дварф не спеша поднялся до самой площадки, пока все остальные так и стояли на месте. Когда Гендель благополучно выбрался наверх, они поспешили за ним. И вот все пятеро стояли на узкой площадке, тревожно глядя вниз, в черную яму. Как-то им удалось избежать третьей ловушки. Балинор предположил, что механизм просто-напросто не сработал, потому что с годами пришел в негодность. Но подозрительному Генделю такое объяснение показалось неубедительным. Он никак не мог отделаться от мысли, что они где-то недосмотрели и пропустили очевидное…

Башня нависала над черным колодцем лестницы как громадная тень, ее черный камень был холодным и влажным на ощупь. Возведенные много веков назад, стены башни сопротивлялись разрушительной силе времени с упорством и стойкостью самой земли. Казалось, ничто не сможет сдвинуть с места и дверь на площадке, железные петли держали ее так же прочно, как и в тот день, когда их вбили в скалу. Ничто — разве только землетрясение — не заставит эту каменную плиту сдвинуться хотя бы на дюйм. Балинор подошел к самой двери, тщательно осмотрел ее и пробежал пальцами по швам и замку, надеясь найти какие-то скрытые механизмы. Так ничего и не обнаружив, он осторожно повернул железную ручку и толкнул дверь. Ко всеобщему изумлению, каменная плита слегка отодвинулась. Раздался скрежет проржавевших петель. Застыв на секунду, дверь распахнулась настежь, открывая проход в загадочную башню.

Меч Шаннары. В самом центре круглой комнаты стояла черная, отполированная до блеска каменная плита — Тяжкая Крепь. Меч был вставлен в нее острием вниз и казался сверкающим крестом из переливающегося золота и серебра. Его мощный клинок ярко вспыхивал в свете солнца, широкими лучами льющегося сквозь высокие зарешеченные окна. Лучи отражались от зеркальной поверхности камня, заполняя всю комнату золотистым сиянием. Никто из пятерых раньше не видел легендарный Меч, но сомнений быть не могло — это он. На мгновение путешественники застыли в дверях, пораженные, не в силах поверить, что, наконец, после стольких тяжких усилий, бесконечных испытаний и опасностей они нашли древний талисман, ради которого рисковали буквально всем. Теперь Меч Шаннары у них в руках! Им удалось обмануть самого Ведуна-Владыку! Медленно, очень медленно они вошли в комнату. Счастливые улыбки сияли на суровых лицах. Усталости как не бывало. О ранах мгновенно забыли. Они благоговейно застыли на месте, не в силах оторвать взгляд от волшебного Меча. Никто не решался сделать последний шаг вперед и вынуть сокровище из каменной подставки. Смертные не смели коснуться священного оружия. Но с ними не было Алланона. И Шиа тоже. И…

— А где Флик? — внезапно спросил Даел.

Только теперь они сообразили, что долинец куда-то пропал. Они оглядели комнату, потом растерянно уставились друг на друга, ожидая каких-нибудь объяснений. Какое-то мрачное предчувствие охватило Мениона. Он резко обернулся к сверкающему Мечу и похолодел. Происходило что-то странное, невозможное. Черная плита Тяжкой Крепи, а с ней и драгоценный клинок, мерцая, растворялись в воздухе, таяли на глазах. В считанные секунды образ рассеялся дымкой в золотистом воздухе башни. Друзья, как зачарованные, смотрели в пустое пространство, где только что был вожделенный Меч.

— Ловушка! Третья ловушка! — закричал Менион, как только оправился от потрясения.

Но за их спиной уже скрипела, закрываясь, массивная каменная дверь, отрезая единственный путь к спасению. Горец со всех ног бросился через комнату, но опоздал. Ловушка захлопнулась. Железные задвижки замка со скрежетом встали на место. Менион опустился на выщербленный каменный пол, сердце его бешено колотилось от ярости и досады. Остальные даже не двинулись с места, с немым отчаянием они наблюдали, как горец, съежившись на полу, спрятал горящее лицо в ладони. Потом приглушенный смех возник будто бы ниоткуда, гремящим эхом прокатился по тихой комнате, отражаясь от холодных каменных стен, издеваясь над глупостью и легковерием своих врагов, над их неизбежным, мучительным поражением.

Глава 17

Клочьями серого тумана уныло-холодное небо севера нависло над горой абсолютной черноты — цитаделью Ведуна-Владыки. Тупые вершины Острого Хребта и Кряжа Ножа выступали как зубья ржавой пилы, отделяя Царство Черепа от остального мира, — непроницаемый барьер для смертной жизни. А между ними стояла Мертвая гора — обиталище Властелина Духов — нагромождение камня, с презрением отвергнутое и забытое, казалось, самой природой. Года и эпохи медленно текли мимо, будто бы не касаясь зловещей горы. Саван смерти давно окутал эти высокие пики, льнул с безжалостной уверенностью к выщербленному камню, неся с собой ауру ненависти ко всему живому, что каким-то чудом еще сохранилось на этой мертвой земле. Роковая эпоха терпеливо ждала своего часа в северном царстве Ведуна-Владыки. Час смерти близился: последние остатки жизни медленно исчезали с поверхности земли. Осталась лишь пустая оболочка того, что когда-то было чудесным и ярким миром, обласканным прикосновением природы.

Сотни пещер гнездились в черепе одинокой горы. Само время, казалось, остановилось там, в неизменном сером мраке, таком же унылом, как и небо без солнца снаружи. Тоннели вились судорожным изгибом змеи, яростно вгрызающейся в самое сердце горы. В сером тумане царства духов все было смертью и тишиной. Во всепроникающем мраке не осталось ни искры надежды, ни единого намека на радость и свет. Однако даже здесь что-то двигалось и жило, но эта «жизнь» не имела ничего общего с жизнью мира смертных. Источником этого подобия жизни была черная пещера у самой вершины горы — гигантский чертог, открытый с севера мутному свечению унылого неба, с видом на бесконечные кряжи неприступных гор, обозначающих северные границы царства. Стены пещеры отсырели; холод вонзался в скалы, как остро отточенный нож. И в этом холоде суетились черные фигуры — любимцы Ведуна-Владыки. Маленькие, бесформенные, они жались к полу молчаливой пещеры, согнутые и подавленные ужасом перед чудовищной мощью их хозяина. Это беспорядочное метание было единственной отрадой их жалкого существования — призраков без разума и воли, безмозглых рабов своего господина. Их стоны и всхлипы разносились по пространству волнами терзающей муки. А в самом центре пещеры возвышался каменный пьедестал — бассейн с черной водой, неподвижной и мертвой. Время от времени одно из согбенных созданий приближалось к нему и осторожно заглядывало в холодную воду, будто бы в напряженном ожидании, но как-то несмело, украдкой. Через мгновение, тихонечко всхлипнув, существо бросалось прочь и вновь смешивалось с сумраком пещеры. «Где же хозяин? Где же хозяин?» — надрывный шепот шелестел в сером пространстве. Черные существа тревожно метались туда-сюда. «Он придет, он придет, он придет», — зловещим эхом доносился ответ. И вдруг воздух в пещере задрожал, будто бы вырываясь из объятий каменного пространства. Туман сгустился и, казалось, пополз к краю бассейна, собираясь в одном месте, материализуясь в гигантскую черную тень. Туман все стягивался и клубился, и, наконец, обернулся Властелином Духов — сгустком тьмы, закутанным в черный плащ, висящий в дрожащем воздухе. Рукава плаща поднялись вверх, но под складками ниспадавшей материи была пустота. «Хозяин, хозяин», — в унисон зазвучали голоса испуганных созданий, и бесформенные фигуры покорно склонились перед ним. Капюшон без лица повернулся в их сторону и слегка наклонился: посреди черноты блеснул огонь удовлетворенной ненависти — две искры в мутно-зеленом тумане, клубящемся в провале капюшона. Недолго смотрел Ведун-Владыка на своих любимцев. Отвернувшись, он тут же забыл о них и уставился в черные воды странного бассейна, ожидая, пока не появится изображение, призываемое им. Через несколько секунд на воде возникла картина: отопительная шахта Паранора, Алланон и его спутники — лицом к лицу со Слугой Черепа. Горящие глаза внимательно смотрели из зеленого тумана: сначала — на долинца, потом — на битву двух темных фигур. До тех пор, пока обе не оступились на краю ямы и не упали в пламя. В этот самый момент какой-то шум за спиной заставил Властелина Духов оторваться от изображения и повернуться. Двое Слуг Черепа вошли в пещеру и молча остановились у входа, ожидая, пока повелитель обратит на них внимание. Но сейчас ему было не до них — Ведун-Владыка вновь обратил взор к водам бассейна. Они тут же очистились, и появилась другая картинка: изумленные члены отряда, вторгшегося в башню, застыли с выражением возбужденного облегчения перед Мечом Шаннары. Колдун подождал еще пару секунд, будто играя с ними, наслаждаясь своим господством над ситуацией, пока его враги медленно приближались к Мечу. Как глупые мыши к сыру в мышеловке. И вот ловушка захлопнулась: на глазах испуганных людишек Властелин Духов разрушил созданную им иллюзию. Дверь башни захлопнулась, навечно заперев незадачливых искателей. Двое крылатых слуг услышали леденящий смех, разнесшийся по пещере.

Даже не повернувшись к ним, Ведун-Владыка резко поднял «руку». Слуги Черепа знали, что нужно делать. Им нужно лететь в Паранор и уничтожить плененного потомка Шаннары. Теперь, когда последний из рода Шаннары будет убит, а Меч находится в их руках, уже не нужно бояться магической силы, превосходящей их собственную мощь. Бесценный Меч уже на пути из Паранора в Северное Царство и очень скоро будет сокрыт в одной из бесчисленных пещер горы Черепа и забыт навсегда. Ведун-Владыка равнодушно смотрел, как двое его слуг неуклюже шаркают по темному полу пещеры. Конечно, эльфийский король Эвентин обязательно попытается перехватить Меч. Только ничего у него не выйдет, а сам Эвентин станет пленником Ведуна. Эвентин — последний великий правитель свободных земель, последняя надежда народов. Что ж, хотя сражение даже не начиналось, оно уже выиграно: эльфийский король — его пленник, Меч — в его власти, последний потомок Шаннары мертв, и Алланон, самый ненавистный из всех врагов, сгорел. В Третьей Битве Народов он, Ведун-Владыка, не потерпит поражения. Он уже победил.

Один взмах рукава — и темные воды стерли изображение Башни Мудрых и плененных смертных. Воздух закрутился бешеным вихрем, и черный призрак вновь растворился в тумане пещеры. Повисла долгая тишина. Потом согбенные существа наконец осознали, что хозяин опять бросил их, выползли из углов и устремились к краю бассейна. Уставясь на спокойную черную воду, они захныкали и запричитали.

В высокой башне Паранора, в самой дальней и теперь уже недосягаемой комнате четверо оставшихся от небольшого отряда, вышедшего из Кальхавена, в подавленном молчании слонялись из угла в угол. Только Дарин сидел, прислонившись к каменной стене, не в силах даже пошевелиться. Рана его разболелась невыносимо. Балинор остановился у высокого зарешеченного окна башни и уныло смотрел на бледные лучики солнца, на пляску пылинок в золотистом сиянии, на невесомые квадраты света на каменных плитах пола. Слабый свет не мог рассеять мрак комнаты. Они сидели здесь уже больше часа, запертые за гигантской, обитой железом дверью. Меч был утрачен, а вместе с ним — и надежда на победу. Сначала все терпеливо ждали, веря, что скоро Алланон доберется до них и спокойно пройдет сквозь каменный барьер, отделяющий их от свободы. Даже звали его, надеясь, что друид услышит их голоса и придет в башню. Менион напомнил своим друзьям, что они потеряли еще и Флика, который теперь, наверное, бродит один по залам Паранора и ищет их. Но время шло. Вера в спасение колебалась, а потом и вовсе исчезла. Хотя никто не произнес этого вслух, но каждый в душе заставил себя признать, что уже неоткуда ждать помощи, что доблестный друид и маленький долинец скорее всего тоже пали жертвами ужасных Слуг Черепа. Что Ведун-Владыка победил.

Менион вновь и вновь думал о Шиа, пытаясь представить себе, что могло случиться с его другом. Они делали все, что было в их силах, если даже не больше, и все равно им не удалось защитить и сохранить одного-единственного человека. А теперь… Ведь Шиа остался один-одинешенек. В диком краю на границе Восточной Земли. Он мог безнадежно заблудиться или вообще погибнуть. Алланон был уверен, что, когда они найдут Меч, найдут и Шиа. Но Меч не найден, и по-прежнему ничего не известно о пропавшем наследнике. Мало того, сам Алланон сгинул, может, погиб в пламени очага друидов, в доме своих предков, а если не погиб, то скорее всего взят в плен и теперь, закованный в цепи, сидит в темном подземелье. Они все здесь сгниют заживо. И все — впустую. Все напрасно. Менион мрачно улыбнулся, жалея, что ему так и не представилась возможность встретиться лицом к лицу с врагом, поднять меч на всемогущего Ведуна-Владыку.

Внезапно предостерегающее шипение всегда настороженного Даела заставило всех остальных замереть на месте. Напряженные взгляды уперлись в массивную дверь. Откуда-то снизу донесся слабый звук шагов. Кто-то поднимался по каменным ступеням. Менион потянулся к мечу Лии и беззвучно вытащил его из ножен. Балинор уже держал свой меч наготове. Все бросились к двери и встали полукругом у входа. Даже раненый Дарин заставил себя подняться на ноги и встал рядом со своими товарищами. Звук шагов доносился все явственней. Наконец кто-то остановился на площадке. Зловещая тишина длилась лишь одно мгновение.

Потом каменная дверь внезапно распахнулась, железные петли жалобно скрипнули под тяжестью плиты. Из темноты выступило испуганное лицо Флика Омсворда. Мечи и булава медленно опустились, как будто изумленные воины, сжимавшие их, были не люди, а заводные куклы. Маленький долинец несмело, как бы с неохотой, вступил в сумрак башни. Тень от высокой фигуры, идущей следом, почти что закрыла его.

Алланон. Это был Алланон.

Все молча уставились на мага. Он подошел к ним, держа руку на узком плече Флика. Пот стекал по лицу друида, толстый слой сажи скрывал его черты. Увидев реакцию остальных, Алланон улыбнулся.

— Со мной все в порядке, — уверил он.

Флик все еще тряс головой, не в силах поверить, что каким-то чудом Алланон все же нашел его.

— Я увидел, как он упал… — Долинец попытался рассказать все своим друзьям.

— Флик, со мной все в порядке. — Алланон сжал его плечо.

Балинор подошел на шаг поближе, как будто бы желая удостовериться, что это действительно Алланон, а не очередная иллюзия.

— Мы думали, что ты… пропал, — выдавил он. — Ну…

На тонких губах друида появилась знакомая насмешливая улыбка.

— Это отчасти на совести нашего юного друга. Он видел, как я вместе со Слугой Черепа свалился в огненную яму, и решил, что я погиб. Но он не мог знать, что там, на стене, — ряды железных скоб. Если нужно отремонтировать очаг, мастера спускаются по ним вниз. Много веков Паранор был домом друидов, так что я знал о скобах. Когда я почувствовал, что эта тварь тянет меня вниз, я просто схватился за них и удержался в нескольких футах от края. Флик, конечно, не мог этого видеть, а рев пламени заглушил мой голос, когда я звал его.

Он замолчал и принялся счищать с плаща сажу.

— Флику просто повезло, что он смог выбраться из отопительной шахты, но потом он заблудился в тоннелях. Битва со Слугой Черепа немного ослабила мои силы. И хотя я обладаю особой защитой от огня, мне пришлось повозиться, прежде чем выбраться из этой ямы. Я стал искать Флика, думая, что он скорее всего заблудился в лабиринте подземных коридоров. Ну а потом мы пошли за вами. Теперь же нам пора уходить — и быстро.

— Меч?.. — коротко спросил Гендель.

— Здесь его нет; видимо, его забрали раньше. Но об этом мы поговорим потом. Оставаться здесь очень опасно. Гномы пошлют подкрепление в Паранор, а Ведун-Владыка обязательно направит сюда еще этих крылатых тварей, чтобы убедиться, что больше мы не будем его беспокоить. Меч Шаннары пока у него. И он уверен, что вы заперты в Башне Мудрых. Теперь он вплотную займется своими планами по вторжению в Четыре Земли. Если ему удастся достаточно быстро захватить Каллахорн и пограничные земли, Южная Земля падет без борьбы.

— Значит, мы опоздали… Все потеряно! — с горечью воскликнул Менион.

Алланон покачал головой.

— Пока что нас только перехитрили, но не победили, принц Лии. Теперь Ведун-Владыка успокоится, ведь он думает, что уже выиграл. Попробуем воспользоваться этим. Мы не должны отчаиваться. А теперь идемте со мной.

Он быстро вывел их через открытую дверь. Теперь в башне уже никого не осталось.

Глава 18

Гномы шли, не останавливаясь, до самого заката. Шиа Омсворд изнывал от усталости, и, когда отряд наконец остановился на ночлег, долинец свалился на землю и заснул еще до того, как гномы успели связать ему ноги. Они направлялись прямо на север от неизвестной реки и теперь находились западнее лесов верхнего Анара, на самой границе Северной Земли. Идти стало тяжелее: ровные луга равнин Рэбб сменились многочисленными холмами. Отряд продвигался вперед очень медленно, то и дело приходилось подниматься на неровные вершины и огибать большие возвышенности. На самом деле это был очень красивый край: высокие сочные травы, рощи древних тенистых деревьев. Тяжелые ветви слегка подрагивали под лаской весеннего ветерка. Но измученному долинцу было не до красот окружающей местности. Сил хватало только на то, чтобы бездумно идти вперед, пока равнодушные гномы все подгоняли его, не давая и минутного отдыха. К закату отряд далеко углубился в холмистый край, и, если бы у Шиа была карта, он бы знал, что они остановились на ночлег совсем недалеко от Паранора.

Усердные гномы закончили связывать спящего пленника и занялись костром для своего скудного ужина. Один из них встал в караул, больше по привычке: здесь, в самом сердце родного края, им нечего было бояться. Второму строго-настрого наказали не сводить глаз со спящего пленника. Предводитель отряда так и не понял, кто такой Шиа. Не понял он и ценности эльфийских камней. Впрочем, ему хватило ума сообразить, что и пленник, и камни чего-то, да стоят. Он собирался доставить их в Паранор, а там уж главные сами решат, что делать с ними. Быть может, вождям удастся во всем разобраться. У него же есть четкий приказ: следить за этой территорией, что он и делает. А остальное его не касается.

Огонь разгорелся быстро, и гномы набросились на наспех приготовленный ужин. После еды они сгрудились у костра и принялись с любопытством рассматривать три маленьких голубых камешка, которые командир вытащил из кошелька, повинуясь их настойчивым просьбам. Желтые сморщенные лица склонились к ладони вождя, где камни ярко поблескивали в дрожащем свете костра. Какой-то не в меру пытливый гном попытался было прикоснуться к одному из них, но, получив от командира увесистую оплеуху, поспешно спрятался за спины своих товарищей. Предводитель гномов сам прикоснулся к камням и даже покатал их на раскрытой ладони. Его подчиненные смотрели, как зачарованные. Наконец, гномам наскучила эта забава, и камни вновь оказались в кожаном кошельке за пазухой у командира. На свет извлекли бутыль с элем — избавиться от ночной прохлады и текущих забот. Бутыль переходила из рук в руки, маленькие желтолицые солдаты еще долго смеялись и шутили в ночи, не забывая подбрасывать дров в костер. Вскоре к ним присоединился и часовой, рассудив, что совершенно не обязательно торчать всю ночь в карауле. Наконец эль был выпит, и доблестные воины, завернувшись в свои одеяла, разлеглись вокруг костра. Второй часовой сообразил даже, что надо бы накинуть одеяло и на пленника. Негоже будет притащить его в Паранор трясущимся в лихорадке. Через пару минут лагерь затих, все уснули, и только часовой сонно клевал носом. Пламя костра медленно опадало, умирая.

Шиа спал беспокойно, в кошмарах ему вновь виделось жуткое бегство в Кальхавен и неудачный поход в Паранор, битва с Духом Тумана и его холодные, склизкие объятия. Шиа опять охватило отчаяние, как тогда, когда они с Фликом потеряли Мениона в Черных Дубах, но на этот раз Шиа был совсем один в зловещем лесу и знал, что ему уже не выйти отсюда. Он будет бродить в этой чаще, пока не умрет. Он слышал вой голодных волков, все ближе и ближе, и бежал сломя голову, плутая в лабиринте гигантских стволов. Через мгновение картина сменилась: и вот он уже стоит со своими товарищами на развалинах древнего города в горах Вольфстааг. Они с любопытством разглядывают металлические конструкции, не подозревая об опасности, таящейся в дремучих зарослях. Только Шиа знал о том, что будет сейчас. Он хотел крикнуть, предупредить друзей, но оказалось, что он не может сказать ни слова. Он видел, как гигантское чудовище выползает из своего укрытия, готовясь броситься на ничего не подозревающих товарищей. Видел, но был не в силах сдвинуться с места, чтобы предостеречь их. Шиа так и не смог ничего сделать. Чудовище ринулось в атаку — ощетинившийся клубок зубов и черной шерсти. Река смыла Шиа, кружа и затягивая вглубь, и он тщетно пытался держать голову над потоком, чтобы глотнуть живительного воздуха. Его неудержимо влекло вниз. Долинец понял, что задыхается. Он отчаянно пытался вырваться, но что-то тянуло его ко дну, все глубже и глубже.

Шиа внезапно проснулся и тупо уставился на первые бледные проблески приближающегося рассвета. Связанные руки и ноги затекли. Долинец тревожно оглядел поляну, угольки тлеющего костра, неподвижные фигуры спящих гномов. Глубокая тишина окутала сумрачные холмы. Шиа слышал лишь звук собственного дыхания — тяжелый хрип в неподвижном безмолвии. В дальнем конце поляны, у самых зарослей густых кустов, он разглядел смутную тень застывшего часового. В туманных сумерках умирающей ночи гном казался частью окружающего леса, так что Шиа не сразу понял, что это стражник. Приподнявшись на локте, Шиа вновь обвел глазами спящий лагерь, судорожно моргая, чтобы прогнать остатки сна. Он осторожно заворочался, пытаясь ослабить ремни, в безумной надежде освободиться от пут и убежать, пока гномы еще не проснулись. Но через пару минут ему пришлось отказаться от этой мысли — гномы постарались на славу. Долинец понял, что конец уже близок. Как только гномы доставят его в Паранор, Слуги Черепа быстро разберутся что к чему.

И вдруг он услышал едва различимый шорох, донесшийся откуда-то из темноты леса за поляной. Шиа насторожился, его острые эльфийские глаза скользнули по спящему лагерю, но не заметили ничего необычного. Долинец отыскал одинокого стражника на дальнем конце поляны и увидел, что тот даже не сдвинулся с места. Внезапно громадная черная тень бесшумно отделилась от кустов, сцапала часового, и он мгновенно пропал из виду. Шиа моргнул, не веря своим глазам. На том месте, где еще мгновение назад стоял гном, теперь никого не было. Шиа ждал, что будет дальше. Время тянулось мучительно медленно. Уже приближался рассвет. Остатки ночных теней быстро растворялись в утреннем свете, над вершинами далеких восточных холмов показался краешек золотистого солнца.

Долинец услышал слева от себя слабый шорох и резко развернулся в ту сторону. Из густой рощицы выступил человек. Шиа никогда не видел ничего подобного. Мужчина во всем красном. В Тенистом Доле даже не подозревали о том, что можно так одеваться. Поначалу долинец решил, что это Менион, припомнив диковинную алую куртку, которую горец как-то надевал на охоту. Но уже через мгновение стало ясно, что это не он. Вообще никакого сходства: рост, фигура, манера держаться, походка — все было другое. В рассеянном свете Шиа никак не удавалось разглядеть лицо незнакомца. В одной руке он держал короткий охотничий нож, в другой — какой-то странный заостренный предмет. Легко и беззвучно охотничий нож скользнул по ремням, и Шиа понял, что свободен. Незнакомец вытянул вперед вторую руку — вместо нее угрожающе торчала железная пика.

— Ни слова! — Резкий голос вонзился в самое ухо. — Не глазей, не рассуждай, просто иди к деревьям налево и жди там. Ну, пошевеливайся!

Без лишних вопросов Шиа повиновался. Он так и не увидел лица своего спасителя, но безоговорочно последовал его приказу. Прижимаясь к земле, долинец бросился к роще. Там он остановился, чтобы подождать таинственного незнакомца. Но тот и не думал возвращаться. Шиа с изумлением наблюдал, как алая фигура бесшумно крадется среди спящих гномов, явно что-то выискивая. Солнце уже поднялось над холмами, и долинец ясно различал, как его спаситель склонился над командиром отряда. Рука, затянутая в перчатку, проворно скользнула под рубашку предводителя, мгновение пошарила у него за пазухой и осторожно вытащила кошель с бесценными камнями эльфов. И тут гном проснулся. Левой рукой он попытался схватить вора, правой — потянулся за мечом, чтобы прикончить непрошеного гостя. Но спаситель Шиа был настороже. Железная пика поднялась вверх, отражая удар, — раздался противный скрежет металла о металл — и тут же вонзилась гному в горло. Незнакомец не медля вскочил на ноги и бросился прочь от безжизненного тела, но звуки краткого сражения перебудили весь лагерь. Гномы схватились за мечи и бросились наперерез таинственному возмутителю спокойствия. Человек в красном вынужден был остановиться и принять бой — с одним лишь коротким ножом против дюжины атакующих.

Шиа ни минуты не сомневался, что отважному спасителю пришел конец, и уже приготовился броситься из своего укрытия ему на помощь. Но удивительный незнакомец запросто отразил первую атаку, как будто на него нападали не обученные воины, а жалкие мыши. Гномы беспорядочно сбились в кучу, двое смертельно раненных корчились на земле. Впрочем, гномы быстро пришли в себя и вновь ринулись в атаку. Незнакомец издал резкий пронзительный крик, и из сумрака на другой стороне поляны выступила громоздкая черная фигура с громадной дубиной в руках. Массивная тень вломилась в ряды смешавшихся гномов, раскидав их яростными ударами булавы, словно это были всего лишь сухие листья. Не прошло и минуты, как гномы, все до единого, неподвижно лежали на земле. Из своего укрытия Шиа с изумлением наблюдал, как черный гигант подошел к его таинственному спасителю. Что-то в его манере напоминало поведение преданного пса, ждущего похвалы от обожаемого хозяина. Незнакомец что-то тихо сказал ему и небрежной походкой направился в сторону Шиа. Его товарищ остался на месте и принялся осматривать тела гномов.

— Всего-то и делов! — Человек в красном подошел совсем близко, взвешивая на руке кожаный кошель. — По-моему, неплохо сработано.

Какое-то время долинец просто молчал, внимательно разглядывая лицо незнакомца, раздумывая, что собой представляет его таинственный спаситель. Лишь одно было ясно сразу: непоколебимая самонадеянность этого типа может равняться разве что его совершенному владению воинским искусством. Его загорелое, обветренное лицо было безукоризненно выбрито, маленькие усики аккуратно подстрижены. По таким лицам нельзя определить возраст: ни молодое, ни старое, а так, что-то среднее. Несмотря на юношеские манеры незнакомца, загрубелая кожа и умные, проницательные глаза выдавали сорокалетие. В черных густых волосах вроде бы даже поблескивала седина, однако в рассеянном утреннем свете нельзя было сказать этого с уверенностью. Широкое лицо с крупными чертами казалось вполне дружелюбным. Красивое, тут же располагающее к себе лицо. Но Шиа интуитивно почувствовал, что это была лишь маска, хорошо скрывающая истинную натуру этого человека. Незнакомец стоял, улыбаясь, перед неуверенным долинцем, ожидая, когда тот выразит хоть какое-то отношение к своему неожиданному спасителю. При этом он явно не знал, чего можно ждать.

— Большое спасибо, — зачастил Шиа. — Если бы не ты, я бы уже…

— Ну ладно, ладно. Вообще-то мы не занимаемся спасением пленников, но эти уроды могли бы прирезать тебя просто так, ради забавы. Сам я, видишь ли, из Южной Земли. Правда, я давно уже не забредал туда, но все равно это мой дом. Могу поспорить, ты тоже оттуда. Из какой-нибудь общины в горах, быть может? Ну и, конечно, в тебе есть и эльфийская кровь…

Незнакомец внезапно замолчал, и Шиа вдруг показалось, что тот знает, кто он такой. Долинец уже решил, что попал из огня да в полымя. Он быстро взглянул на темного гиганта, склонившегося над распростертыми гномами. Но нет, это был явно не Слуга Черепа.

— Кто ты, друг, и откуда родом? — внезапно спросил незнакомец.

Шиа назвал себя и объяснил, что родом он из Тенистого Дола. Он плыл по реке на юг, но лодка внезапно перевернулась, и поток вынес его на берег. Он долго лежал без сознания, а потом его нашли гномы. Долинец постарался максимально приблизить свой рассказ к правде, чтобы незнакомец поверил ему. Пока он не узнает этих двоих поближе, он не собирается доверяться им. Незнакомец долго смотрел на Шиа, как будто странное повествование позабавило его. На губах играла улыбка.

— Ты явно чего-то недоговариваешь. — Незнакомец коротко хохотнул. — Но я тебя не виню. На твоем месте я бы тоже не рассказал всего. Впрочем, у нас еще будет время для правды. Потом. Меня зовут Панмон Крил.

Он протянул Шиа широкую ладонь, и долинец крепко пожал ее. Железное рукопожатие спасителя заставило Шиа невольно сморщиться. Панмон улыбнулся и разжал руку, после чего небрежным жестом указал на гиганта у себя за спиной.

— Мой товарищ, Кельцет. Мы с ним уже больше двух лет. У меня еще не было друга лучше, чем он, хотя иногда мне бы хотелось более разговорчивого спутника. Кельцет немой.

— А кто он? — с любопытством спросил Шиа, во все глаза разглядывая гигантскую фигуру, неуклюже топчущуюся по поляне.

— Бьюсь об заклад, ты первый раз в этих местах, — рассмеялся Панмон. — Кельцет — горный тролль. Он жил где-то в Погребальных горах, пока соплеменники не изгнали его оттуда. Мы с ним оба — изгои в этом неблагодарном мире, но жизнь сама сдает карты, и каждому достается то, что достается. Тут уж не нам выбирать.

— Горный тролль, — повторил потрясенный Шиа. — Я никогда раньше не видел горных троллей. Я всегда думал, что это дикие существа, почти как звери. Как же ты можешь?..

— Попридержи язык, приятель, — резко оборвал его незнакомец. — Кельцет не любит таких разговоров. Он очень обидчивый и может тебя пристукнуть, если обидится. Раз он не похож на тебя или меня, ты тут же думаешь: а не опасен ли он? А потом я говорю тебе, что это — горный тролль, и ты делаешь вывод, что он больше зверь, чем человек. Пробелы в твоем образовании и недостаток жизненного опыта — это единственное объяснение твоих страхов. Жаль, что последние несколько лет ты не ходил со мной, — ха, ты бы тогда понял, что дружеская улыбка скрывает острые зубы!

Шиа опять посмотрел на горного тролля. Кельцет обходил поляну, проверяя, не пропустил ли он чего при обыске одежды и мешков гномов. Теперь долинец разглядел, что тролль мало чем отличается от человека, да и одежда вполне обычная: кожаные штаны до колен, широкая рубаха, подпоясанная зеленым шнурком, защитные браслеты на запястьях и железный обруч на шее. Единственной особенностью, отличающей его от людей, была грубая кожа, с виду напоминающая кору, а по цвету — сильно прожаренное, но еще не пригоревшее мясо. Мелкие черты лица казались грубоватыми и какими-то неопределенными, карие глаза глубоко посажены. На руках и ногах было по четыре крепких, сильных пальца, каждый — шириной с запястье долинца.

— Мне он кажется чудищем, — прошептал Шиа.

— И в этом весь ты! Великолепный пример того, что мы спешим делать какие-то выводы безо всякого основания. Лишь потому, что Кельцет не выглядит слишком культурным и умным на первый взгляд, ты обзываешь его животным. Шиа, мой мальчик, поверь дяденьке: Кельцет — очень тонкий, душевный человек с такими же чувствами, как у тебя или у меня. Быть троллем в Северной Земле — это так же нормально, как быть эльфом в Западной! Не он, а мы с тобой чужаки в этом краю.

Шиа внимательно вгляделся в широкое, добродушное лицо Панмона Крила, в улыбку, казалось, такую искреннюю, и понял, что этому человеку ни в коем случае нельзя доверять. Эти двое совсем не походили на обычных путешественников, что, проходя мимо, увидели его затруднительное положение и бросились на помощь просто из любви к человечеству. Искусно и ловко они подкрались к лагерю гномов, безжалостно и умело истребили целый отряд вооруженных воинов. Каким бы опасным ни казался ему горный тролль, Шиа был уверен, что Панмон Крил — раза в два опасней.

— Вполне естественно, что я ничего не знаю об этих краях, — заговорил Шиа, тщательно подбирая слова. — Я родился в Южной Земле и редко когда покидал ее пределы. Здесь мне все незнакомо. Вам обоим я обязан жизнью и искренне благодарен тебе и Кельцету.

Смущенный незнакомец радостно улыбнулся, явно довольный таким выражением благодарности.

— Да пустяки, не стоит и благодарить, — ответил он. — Давай, что ли, посидим, пока Кельцет не закончит. Думаю, нам стоит поговорить. Например, о том, что привело тебя в эти края. Здесь, видишь ли, очень опасно, особенно когда путешествуешь совсем один.

Панмон опустился на землю и устало прислонился спиной к ближайшему дереву. Он так и держал в руке кошель с эльфийскими камнями. Шиа то и дело бросал на него смущенные взгляды, но чувствовал, что сейчас не самое подходящее время заводить разговор об эльфинитах. Он надеялся, что незнакомец сам спросит, не его ли это кошелек, и тогда Шиа заберет камни и спокойно отправится в Паранор. Друзья, наверное, все еще ищут его на восточной окраине Зубов Дракона или даже поблизости от Паранора.

— А зачем Кельцет обыскивает гномов? — помолчав, спросил долинец.

— Ну, может, удастся узнать, откуда они шли и куда. Наверняка у них с собой была еда, так что мы отлично позавтракаем. И, кто знает, не несли ли они с собой чего-нибудь ценного?..

Он резко замолчал и вопросительно поглядел на Шиа, подбрасывая кожаный кошель у самого лица долинца, как будто заманивал зверя в капкан. Шиа тяжело сглотнул и нерешительно уставился на кошелек, внезапно сообразив, что Панмон знает, что там и чьи это камни. Надо немедленно что-то делать, иначе он окончательно выдаст себя.

— Это мое: камни и кошель.

— Правда? — Панмон Крил улыбнулся, как будто оскалился. — Я что-то не вижу на кошельке твоего имени. Откуда они у тебя?

— От отца, — быстро солгал Шиа. — Он мне отдал их уже давно. Много лет назад. Я всегда ношу их с собой — как талисман. Когда гномы взяли меня в плен, они обыскали меня и забрали кошелек с камнями. Но они — мои.

Панмон слабо улыбнулся, раскрыл кошель, придерживая его зловещей пикой, и высыпал камни на ладонь. Он поднял руку к свету, любуясь ослепительным сиянием, потом повернулся обратно к Шиа и лукаво приподнял брови.

— Может, ты говоришь правду, а может, ты их просто украл. На вид они слишком дорогие, чтобы таскать их с собой как талисман на счастье. Пусть уж лучше они побудут у меня, пока я не буду уверен, что ты — их законный владелец.

— Но я очень спешу… я должен встретиться с друзьями, — в отчаянии зачастил Шиа. — Я просто не могу оставаться с тобой, пока ты не убедишься, что камни — мои!

Панмон Крил медленно поднялся на ноги и, криво усмехаясь, опустил кошелек с камнями себе за пазуху.

— И чего тогда делать проблему? Просто скажи, где тебя можно найти, и как только я проверю, что ты сказал правду, я с удовольствием вручу тебе камни. Где-то через пару месяцев я как раз буду в Южной Земле.

Шиа задохнулся от гнева и тоже вскочил на ноги.

— Так ты всего лишь грабитель, разбойник с большой дороги! — угрожающе прорычал он, наступая на незнакомца.

Внезапно Панмон Крил разразился безудержным смехом, согнувшись едва ли не пополам. Правда, он тут же справился с собой, но еще долго тряс головой, как бы не веря своим ушам, а из глаз даже брызнули слезы — так он развеселился. Шиа с изумлением смотрел на него, не понимая, что здесь такого смешного. Даже громадный горный тролль на мгновение остановился и взглянул на Панмона. Сумрачное лицо гиганта было абсолютно бесстрастным.

— Шиа, я тобой восхищаюсь, — проговорил Панмон, все еще посмеиваясь. — В чем тебя никак нельзя обвинить, так это в непроницательности!

Шиа хотел было достойно ответить этому наглецу, но быстренько прикусил язык, вдруг оценив всю ситуацию совершенно по-новому. Что, например, эти двое делают здесь, в Северной Земле? Зачем им понадобилось спасать его? И вообще, откуда они узнали, что гномы взяли его, Шиа, в плен? Это же так очевидно! Странно, что он не подумал об этом сразу же.

— Панмон Крил, добрый спаситель! — проговорил долинец с горькой усмешкой. — Не удивительно, что тебя так позабавило мое замечание. Я раскусил вас обоих: воры, бандиты, разбойники с большой дороги! Вы ведь охотились за камнями! Какой же ты подлый, низкий…

— Попридержи язык, малыш! — Размахивая железной пикой, Панмон приблизился почти что вплотную к Шиа. Широкое лицо исказила ярость, глаза вспыхнули, обычно дружелюбная улыбка стала зловещей и мерзкой. — Что бы ты ни думал о нас, держи-ка все это при себе. Я исходил этот мир вдоль и поперек, и никто ничего мне не дал. Никто ничего! Но уж и я никому ничего не отдам!

Шиа отступил назад, испуганный, не переступил ли он случайно границы дозволенного с этой непредсказуемой парочкой. Безусловно, их первой заботой была кража камней у предводителя гномов, а его, Шиа, они выручили лишь потому, что он подвернулся под руку, оказался тут же. Вероятно, они просто не любят гномов… Панмон Крил был не из тех, кого легко провести, и опрометчивые слова вполне могли стоить долинцу жизни. Высокий разбойник еще мгновение злобно смотрел на перепуганного юношу, потом медленно отступил назад. Гнев его слегка поутих, на лице вновь появилась маска показного добродушия. Панмон улыбнулся:

— Зачем нам с Кельцетом отпираться? Что есть, то есть. — Он отошел еще на пару шагов, потом резко повернулся к Шиа. — Да, он и я — «охотники за удачей». Те, кто живет своей хитростью и своим умом. Впрочем, мы мало чем отличаемся от «честных граждан», разве что нашими методами. Да еще, быть может, презрением ко всякому лицемерию! Так или иначе, каждый человек — вор, а мы просто лишь устарелый тип вора, самый честный тип, благородный. И мы не стыдимся этого.

— А как вы вышли на этот лагерь? — осторожно спросил Шиа, опасаясь вновь задеть раздражительного и скорого на гнев Панмона.

— Совершенно случайно. Вчера вечером, как раз на закате, — не без удовольствия начал рассказывать тот, от недавней враждебности не осталось и следа, — я вышел на край поляны, чтобы получше рассмотреть местность, а мои маленькие желтенькие друзья как раз забавлялись с тремя синими камешками. Потом я увидел тебя. Все складывалось как нельзя лучше. Я решил привести Кельцета и убить сразу двух зайцев — ха, видишь ли, я не врал, когда говорил, что мне было противно видеть честного парня с юга в руках этих зверюг!

Шиа кивнул. Он был действительно счастлив, что его освободили, но в глубине сознания мелькнула мысль, что все-таки лучше: толпа гномов или эти двое?

— Не волнуйся, приятель. — Панмон Крил как будто понял невысказанные страхи долинца. — Мы не причиним тебе никакого вреда. Нам нужны только камни — они, наверное, дорого стоят, а деньги нам не помешают. Ты же можешь спокойно идти своей дорогой.

Он резко развернулся и направился к Кельцету, который терпеливо ждал своего спутника у груды оружия, одежды и всякой всячины, выуженной из мешков поверженных гномов. Панмон не мог пожаловаться на низкий рост, но по сравнению с гигантом-троллем он выглядел просто карликом. Темная, похожая на кору кожа Кельцета придавала ему вид древнего, сучковатого дерева, в тени которого остановился одетый в красное человек. Они быстро переговорили, причем тролль изъяснялся жестами и кивками. Потом оба склонились над добычей. Панмон пересмотрел содержимое кучи и большую часть отбросил в сторону как бесполезный хлам. Не зная, что делать дальше, Шиа наблюдал за его манипуляциями. Камней ему явно не видать, а без них он совсем беззащитен в этом диком краю. Не было с ним и его товарищей, единственных, кто мог бы вступиться за него и помочь вернуть эльфиниты. Но Шиа зашел уже слишком далеко, теперь немыслимо повернуть назад. Друзья верят в него, и он ни за что не подведет Мениона и Флика, чего бы ему это ни стоило.

Панмон Крил взглянул в его сторону, чтобы проверить, не убрался ли восвояси его юный друг, и удивился, когда обнаружил, что мальчишка так и стоит на месте.

— Ну и чего ты ждешь?

Шиа медленно покачал головой, как бы давая понять, что и сам толком не знает. Разбойник еще мгновение внимательно смотрел на него, затем улыбнулся и помахал рукой.

— Тогда давай перекусим, Шиа, — пригласил он. — Уж накормить-то тебя мы можем, а потом ты спокойно пойдешь домой, в Южную Землю, довольный и сытый.

Уже через пятнадцать минут все трое сидели у небольшого костра, с вожделением глядя на кусочки вяленого мяса, подогреваемые ленивым теплом пламени. Немой Кельцет сидел рядом с долинцем, задумчиво уставившись на дымящееся мясо, по-детски сложив огромные руки на коленях. Шиа обуревало желание протянуть руку и прикоснуться к странному существу, провести пальцем по его грубой коже. Даже с такого близкого расстояния черты тролля казались какими-то размытыми, неуловимыми. Пока готовилась пища, Кельцет не шевельнулся — он сидел абсолютно неподвижно, как огромный камень, неподвластный течению времени. Панмон Крил поднял глаза от костра и заметил, что Шиа пристально изучает гиганта. Разбойник широко улыбнулся и похлопал долинца по плечу:

— Он не кусается, особенно когда сыт! Я просто устал тебе повторять. Это все юность виновата: самонадеянность и нетерпимость, и никакого почтения к старикам. Кельцет такой же, как я и ты, только побольше и поспокойнее. В нашем деле — неоценимый спутник. Я работал со многими, но лучше его еще не встречал, а уж я, скажу тебе, повидал народу!

— И он делает все, что ты говоришь, надо думать? — вдруг спросил Шиа.

— Конечно же делает. Делает, — как-то поспешно ответил Панмон. Разбойник придвинулся поближе к долинцу и заговорил, для пущей выразительности помахивая железной пикой: — Но пойми меня правильно, малыш, я вовсе не имею в виду, что он сродни домашнему животному. У него своя голова на плечах. Когда надо, он может подумать и сам. Но я — его друг, тогда как буквально все на него косятся и знать его не хотят, все! Я еще не встречал таких сильных созданий. Он мог бы раздавить меня одним пальцем. Но хочешь знать одну вещь? Бывает, что я его поколочу, а он все равно идет за мной!

Панмон замолчал, чтобы в полной мере насладиться реакцией собеседника, и был явно доволен, когда долинец бросил на него испуганный, недоверчивый взгляд. Разбойник весело рассмеялся и с силой хлопнул себя по колену.

— Я поколачиваю его по-дружески, не по-настоящему! Уважаю его и обхожусь с ним как с равным. За столь малую цену я получил его верность. Ха, ты, кажется, удивлен?!

Все еще посмеиваясь над своей шуткой, разбойник выудил из пламени куски мяса и протянул их сначала спокойному троллю. Кельцет выбрал несколько кусков и тут же принялся жевать. Шиа вдруг понял, что просто умирает от голода. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, и с жадностью набросился на ароматное мясо, как только Панмон жестом предложил ему выбрать себе кусок. Разбойник покачал головой и, прежде чем приступить к еде, подал долинцу еще один добрый кусок мяса. Все трое ели в полном молчании, и лишь через некоторое время Шиа отважился завести разговор со своими новыми спутниками, чтобы побольше узнать о них.

— А почему вы вообще… пошли в разбойники? — осторожно спросил он.

Панмон Крил, приподняв брови, с удивлением посмотрел на него.

— Что значит «почему»? Уж не хочешь ли ты написать роман о нашей веселой жизни? Или краткую биографию? — Он замолчал и улыбнулся собственной раздражительности. — Впрочем, это совсем не секрет, Шиа. Лично меня вообще никогда не привлекала праведная жизнь, равно как и труд на благо общества. Еще с детства я был отчаянным, любил всякие приключения, походы и ненавидел работу. Мне и так было трудно найти работу, которая бы позволяла мне жить, как хочется, и иметь все, что хочется. Потом я потерял руку — просто несчастный случай, — и, понятно, стало еще труднее. Так я оказался в Тальхане, в самой глубинке Южной Земли. В общем, ввязался в неприятности, сначала маленькие, дальше — больше. Потом я скитался по всем Четырем Землям, промышляя разбоем. Самое забавное, что у меня здорово получалось и я вовсе не собирался это бросать, да уже и не мог. Мне это просто нравится! Такой уж я есть: может быть, не богатый, но счастливый и в полном расцвете юности… ну, по крайней мере, зрелости — точно.

— И ты никогда-никогда не думал вернуться домой? — Шиа не мог поверить, что этот человек говорит серьезно. — Никогда не думал о доме и?..

— Пожалуйста, оставь сантименты, парень! — расхохотался разбойник. — Замолчи, иначе я брошусь на колени и буду молить о прощении, захлебываясь слезами. Да, на мои старые, усталые колени!

Он разразился таким неудержимым гоготом, что даже невозмутимый тролль на секунду отвлекся от мяса и задумчиво уставился на своего товарища. Возмущенный до глубины души, Шиа вспыхнул и поспешил вернуться к еде, яростно терзая зубами ни в чем не повинное мясо. Лишь через несколько секунд гомерический хохот сменился ехидными смешками. Немного пожевав, разбойник продолжал свой рассказ уже спокойным тоном:

— Я хочу, чтобы ты понял, что история Кельцета совсем другая. Если у меня нет особых причин бродяжничать и разбойничать, то у него причин достаточно. Он — немой от рождения, а тролли не любят ущербных соплеменников. Над ним постоянно смеялись. Да ладно бы только смеялись, а то ведь и били. Ни за что — просто кто-то на кого-то рассержен, а на Кельцете вымещает свой гнев. В общем, сам понимаешь, как ему сладко жилось. Но он терпел и даже не давал сдачи, потому что, кроме этих сородичей, у него никого не было. А потом он вырос и стал большим и сильным. Его начали бояться. Ну и, естественно, нашлись какие-то юнцы, которые решили его извести. Действительно извести, по-настоящему. Чтобы он ушел. Или даже умер. Но все случилось немного не так, как они ожидали. Он разъярился и в первый раз дал сдачи. В общем, пришиб троих. За это его изгнали из деревни, а тролль-изгнанник уже не найдет себе дома. Его не примут нигде. Так он и бродил один-одинешенек, пока я не нашел его.

Он улыбнулся и взглянул на бесстрастное лицо своего товарища, поглощенного старательным пережевыванием мяса.

— Он понимает, чем мы занимаемся, и, я думаю, понимает, что это — не совсем чистая работенка. Но он — как ребенок, которого в детстве много обижали, и теперь он не уважает никого, потому что не видел в жизни ничего хорошего. К тому же мы промышляем именно в этом краю, здесь только дварфы да гномы — исконные враги троллей. Мы стараемся не заходить далеко в Северную Землю и редко бываем на юге. Так что мы все делаем правильно.

Панмон вновь принялся за еду, рассеянно глядя на угольки догорающего костра и вороша их носком тяжелого кожаного сапога. Искры взметнулись вверх и осыпались пеплом. В полном молчании Шиа доел свою долю, лихорадочно соображая, как все-таки вернуть эльфиниты, и жалея, что с ним нет его друзей. Панмон резко поднялся и быстро затоптал тлеющие угли. Горный тролль встал вместе с ним и терпеливо ждал указаний своего друга. Долинец тоже поднялся и уныло смотрел, как Крил собирает в мешок какие-то безделушки, доставшиеся от гномов, и захваченное в бою оружие. Упаковав мешок, разбойник вручил его троллю, потом повернулся к Шиа и коротко кивнул:

— Приятно было с тобой познакомиться, Шиа, я желаю тебе удачи. Глядя на камушки, буду тебя вспоминать. Конечно, все так неудачно вышло: ты не смог сохранить их, но, по крайней мере, ты спас свою жизнь — ну, или, скажем, я спас ее. Считай, что камни — просто плата за эту небольшую услугу. Быть может, это немного смягчит боль утраты. А теперь тебе лучше идти, если хочешь добраться до Южной Земли живым и здоровым. Иди точно на юго-запад и выйдешь прямо к Варфлиту. Там ты найдешь все, что нужно. Лучше идти по открытым местам.

Он отвернулся, подал знак Кельцету и зашагал прочь, но через пару шагов остановился и оглянулся через плечо. Долинец даже не двинулся с места, в каком-то оцепенении глядя на удаляющихся разбойников. Панмон Крил покачал головой и прошел еще пару шагов, потом в досаде остановился и вновь оглянулся, и без того уже зная, что мальчишка так и стоит там, где они оставили его.

— Да что с тобой такое? — сердито спросил он. Только не говори мне, что ты думаешь идти за нами и попытаешься отобрать свои камни. Что за глупая мысль, в самом деле! Это испортит наши прекрасные отношения. Мне придется отрезать тебе оба уха! Ну, чего ты стоишь? Иди давай!

— Ты просто не знаешь, что это за камни! — в отчаянии выкрикнул Шиа.

— А мне кажется, знаю, — быстро ответил разбойник. — Это прекрасные, милые камушки. Хоть на какое-то время они помогут нам забыть, что мы с Кельцетом лишь полунищие бродяги. Пусть недолго, но нам не придется красть или выклянчивать милостыню. Это деньги, Шиа.

В каком-то слепом отчаянии долинец бросился вслед уходящим приятелям, готовый пойти на все, лишь бы вернуть бесценные эльфиниты. Панмон Крил с изумлением уставился на него, опасаясь, что их юный друг совсем свихнулся от потери своих драгоценностей и даже отважится атаковать. За всю свою жизнь разбойник еще не встречался с такими упрямыми типами. Он спас парню жизнь и любезно отпустил на все четыре стороны, однако, похоже, тому было все мало. Тяжело дыша, Шиа остановился в нескольких шагах от двух высоких фигур, внезапно сообразив, что все это может закончиться весьма плачевно. Он и так слишком долго испытывал их терпение, и разбойникам вполне могло прийти в голову, что будет проще избавиться от навязчивого паренька раз и навсегда.

— Я не сказал тебе всей правды, — наконец, выдохнул долинец. — Я не мог… я и сам не знаю всего. Но эти камни действительно очень важны — не для меня одного, для всех. Даже для тебя, Панмон.

Разбойник посмотрел на Шиа удивленно и недоверчиво. Улыбка пропала, глаза вспыхнули гневом. Он ничего не сказал, ожидая, что еще выдаст возбужденный долинец.

— Ты должен поверить мне! — горячо убеждал Шиа. — Ты просто не понимаешь, что все это значит. Это так важно!

— Похоже, ты действительно так думаешь, — бесстрастно заметил Панмон.

Он взглянул на Кельцета и пожал плечами. Горный тролль двинулся было к долинцу. Тот в ужасе отпрянул назад, но Панмон Крил поднял руку и остановил своего друга-великана.

— Ну, хорошо, не могли бы вы оказать мне маленькую услугу? — отчаянно взмолился Шиа, хватаясь за малейший шанс протянуть время и хоть немного подумать. — Возьмите меня с собой на север. До Паранора.

— Нет, ты точно псих! — вскрикнул ошеломленный вор. — Зачем тебе, интересно, лезть в эту черную крепость? Это очень неприветливая страна. Ты там сгинешь за пять минут! Иди домой, мальчик. Иди домой в Южную Землю и оставь меня в покое.

— Мне надо в Паранор, — настойчиво повторил Шиа. — Я как раз шел туда, когда гномы схватили меня. Там ждут мои друзья — они будут искать меня. Я должен встретиться с ними в Параноре!

— Паранор — нехорошее место, гиблое. Прибежище злобных созданий с севера. И даже я не стал бы ходить туда, — с отвращением произнес Панмон. — К тому же, коль ты говоришь, у тебя там друзья, я не поручусь, что ты не думаешь заманить нас с Кельцетом в ловушку и отобрать свои камни. Ты ведь об этом сейчас подумал? Только тут же забудь. Послушайся доброго совета и отправляйся на юг, пока еще можешь!

— Да ты просто боишься, ведь так? — гневно бросил Шиа. — Ты боишься Паранора и моих друзей. Неужели тебе не хватает смелости…

Он прикусил язык, заметив, как вспыхнули глаза разбойника, лицо налилось кровью. На мгновение Панмон как будто оцепенел и лишь дрожал от ярости, глядя на маленького долинца, отважившегося бросить ему, Панмону Крилу, подобное обвинение. Но Шиа не собирался отступать: камни стоили риска.

— Я не прошу вас идти в Паранор, лишь до границы, а дальше я пойду один, — заверил он. Потом помолчал, стараясь понять реакцию своих собеседников, и поспешил продолжить: — Лишь до границы — вот все, о чем я прошу. Я даже не заикнусь о том, чтобы вы шли дальше. И вовсе я не хочу заманить вас в ловушку.

Панмон Крил вновь покачал головой, выражая полное недоверие, однако гнев его слегка поутих, и слабое подобие улыбки промелькнуло на плотно сжатых губах, когда он взглянул на Кельцета. Разбойник пожал плечами и кивнул.

— И правда, чего это мы так распереживались? — насмешливо проворковал он. — Хочешь лезть в петлю, пожалуйста, нам-то что. Ну что, ты идешь, Шиа?

Глава 19

Все утро Шиа вместе с разбойниками шел по холмистому краю, и только в полдень они остановились поесть и немного передохнуть. Пейзаж не менялся: пригорок, овраг, пригорок, лощина, то крутой, то пологий склон — дорога хуже некуда. Путешественники едва тащились. Взгорбленная земля казалась голой и враждебной. Нельзя сказать, что там вообще ничего не росло, но трава и чахлые деревца лишь подчеркивали неприглядную пустоту, и путешественники чувствовали себя подавленно и неуютно. Высокая, как будто зазубренная трава больно била по ногам. Придавленная тяжелыми сапогами, она уже через мгновение выпрямлялась вновь. Оглянувшись, Шиа не увидел никаких следов. Ничто не говорило о том, что минуту назад здесь прошли люди. Искривленные деревца с какими-то убогими, мелкими листьями льнули к земле, как пасынки природы, хворые от рождения, брошенные родной матерью в этом чужом краю. Здесь не было ни зверей, ни птиц. За все время пути путешественники не встретили ни единого живого существа.

Лишь в разговорах не было недостатка. Наоборот, временами Шиа страстно желал, чтобы Панмон Крил устал наконец от звука собственного голоса и замолчал хотя бы на пять минут. Высокий разбойник болтал без умолку, обращаясь то к своим спутникам, то к себе самому, а то и просто к пустому пространству. И так целое утро. Он говорил обо всем и большей частью о том, о чем, казалось, не имел ни малейшего представления. И лишь одну тему Панмон тщательно обходил: Шиа. Он вел себя так, как будто долинец был его старым добрым приятелем, таким же бродягой и вором, с которым можно было говорить обо всех своих приключениях, не опасаясь быть неправильно понятым. Но ни разу он не заикнулся о том, как Шиа попал в их компанию, об эльфийских камнях и о цели их славной прогулки. Разбойник справедливо рассудил, что самый лучший способ отделаться от надоедливого мальчишки — это доставить его в Паранор, сдать с рук на руки его пресловутым друзьям и без дальнейшей отсрочки заняться своими делами. Шиа не имел ни малейшего представления о том, куда эти двое направлялись до того, как столкнулись с ним. Быть может, вообще куда глаза глядят. Он слушал болтовню разбойника, время от времени вставляя лишь краткие замечания, когда считал это подходящим, но его мысли были сосредоточены на путешествии и на эльфийских камнях. Во что бы то ни стало их надо вернуть. Щекотливость ситуации заключалась в том, что и воры, и он сам прекрасно понимали — рано или поздно Шиа попытается сделать это. Вот только как? И в данном случае все преимущества были на стороне разбойников. Долинец нимало не сомневался, что хитроумный Панмон Крил и здесь найдет способ позабавиться: он предоставит Шиа относительную свободу действий, а когда тот выдаст себя, со смехом затянет петлю на его шее.

Время от времени Шиа поглядывал на спокойного горного тролля, пытаясь определить, каков он на самом деле. Панмон говорил, что тролль — отверженный неудачник, изгнанный собственным народом, водящий компанию с вором и разбойником, своим единственным другом. Это могло быть правдой — слишком банальной казалась история на первый взгляд, — но поведение и облик тролля заставили Шиа усомниться, что гигант — всего лишь жалкий изгнанник. Кельцет держался с достоинством: голова всегда высоко поднята, плечи развернуты, спина очень прямая. Он все время молчал, быть может, действительно из-за природной немоты. Но в глубоко посаженных глазах светился ум, и Шиа не раз подумалось, что Панмон Крил не так хорошо знает своего спутника, как ему хотелось показать. Или просто что-то скрывает: Шиа чувствовал — разбойник сказал ему далеко не все. Такое же ощущение было у долинца и при общении с Алланоном, но, в отличие от друида, хитроумный вор был профессиональным лжецом, и юноша решил не верить ни единому его слову. Как бы там ни было, ему все равно не узнать подлинной истории Кельцета, потому что Панмон либо напропалую врет, либо просто ничего не знает. Да и сам Панмон, с одной стороны, спасший долинцу жизнь, а с другой — нагло присвоивший эльфиниты, тоже мало походил на обычного разбойника с большой дороги.

Они быстро покончили с полуденной трапезой. Пока Кельцет запихивал в мешок котелок, Панмон объяснил Шиа, что теперь уже недалеко до ущелья Дженниссон, северной границы холмистого края. Миновав ущелье, они выйдут на Стреллихеймские равнины, а там и Паранор, где их пути разойдутся, многозначительно заметил вор. Шиа может искать своих друзей или топать прямо в Башню Мудрых, как ему заблагорассудится. Шиа только кивнул в ответ. Он заметил какое-то возбуждение в голосе собеседника — Панмон явно ждал, когда же долинец предпримет попытку вернуть себе камни. Разбойник провоцировал Шиа, но юноша сделал вид, что ничего не заметил, и быстро собрался в путь, уложив свои немногочисленные пожитки. Впереди показалась горная гряда, и путники зашагали, кружа между холмами, прямо к ней. Поначалу Шиа подумал, что это — один из кряжей грозных Зубов Дракона, но вскоре убедился, что это не так. Наверное, ущелье Дженниссон разделяет две горные цепи. Они подошли к самой границе Северной Земли, и, даже если бы теперь долинец захотел, он бы уже не смог повернуть назад.

Панмона Крила вновь прорвало: историям о его приключениях не было конца. Шиа показалось очень странным, что вор редко упоминает Кельцета. Очень скоро долинец убедился, что для разбойника его спутник — такая же загадка, как и для самого Шиа. Если, как утверждал Панмон, они промышляют с Кельцетом уже два года, горный тролль должен был бы быть действующим лицом многих историй. И если поначалу Шиа казалось, что Кельцет следует за Панмоном, как преданный пес, не более того, то теперь он начал подозревать, что у тролля есть на это свои причины. Вспомнив, как умело и жестоко Кельцет расправился с гномами, долинец вдруг понял, что тролль не хотел ни угодить своему спутнику, ни завладеть камнями. Он делал лишь то, что считал нужным. Шиа не мог даже предположить, кем Кельцет был на самом деле, но уж явно не жалким, отверженным неудачником, презренным изгнанником, не нужным даже своему народу.

День выдался теплым, и Шиа даже вспотел от быстрой ходьбы. Крутые холмы постепенно сгладились — земля стала почти ровной. Панмон Крил продолжал болтать без умолку, смеясь и шутя с Шиа, как будто они были добрыми друзьями, веселыми искателями приключений. Он рассказал ему о Четырех Землях: Панмон исходил все края, знал все народы, изучал их жизнь и обычаи. Шиа, впрочем, вскоре убедился, что, например, об эльфах и Западной Земле разбойник имеет самое что ни на есть смутное представление, но, зная вспыльчивый нрав Панмона, решил не заострять на этом внимания. Долинец послушно выслушал повествование о многочисленных женщинах, встреченных вором в пути, в том числе и традиционную историю о королевской дочке, нежной прекрасной деве, каковую он сначала спас, потом, естественно, влюбился по уши и потерял навсегда, потому что разгневанный папаша насильно разлучил их и сослал свое чадо в дальние края, от греха подальше. Долинец даже вздыхал и охал с преувеличенным участием, веселясь про себя, когда страдающий вор поведал ему, как и по сей день продолжает искать свою единственную любовь. Шиа выразил надежду, что Панмон все же найдет ее и тогда ей удастся убедить возлюбленного покончить с бродячей жизнью. Вор даже замолчал на пару минут, всерьез задумавшись над такой перспективой.

Уже через два часа они вышли к ущелью Дженниссон. Оно оказалось просветом на стыке двух горных цепей, широким, удобным проходом, выводящим прямо на равнины по ту сторону гор. Зубы Дракона подступали к ущелью с юга, северный же хребет был совсем незнаком Шиа. Он знал, что где-то на севере есть Погребальные горы — родина горных троллей, и этот второй хребет вполне мог оказаться их южной окраиной. Лишь отдельные племена свирепых и воинственных троллей селились на диких, практически недоступных вершинах таинственных Погребальных гор. Многочисленное племя горных троллей считалось самым могучим. И если Кельцет был типичным представителем своего народа, значит, рассудил Шиа, у них, у южан, — совершенно превратное представление о жителях севера. Вообще очень странно: почему его соотечественники так мало знают о других народах, населяющих тот же мир? Даже в книгах, вспомнил долинец, тролли описываются как дикий, абсолютно невежественный род.

У входа в ущелье Панмон приказал своим спутникам остановиться, а сам прошел на несколько ярдов вперед, внимательно разглядывая склоны гор по обеим сторонам прохода. Потом он вернулся и послал бесстрастного Кельцета убедиться, что дорога вполне безопасна. Тролль быстро зашагал вперед и вскоре скрылся из виду, затерявшись в нагромождении валунов и обломков скал. С самодовольной улыбкой Панмон предложил Шиа присесть отдохнуть. Разбойник явно гордился своим умом и проницательностью — теперь-то он точно не попадется в ловушку, которую могли приготовить ему таинственные друзья Шиа. В отношении долинца Панмон был спокоен — мальчишка не представлял для него угрозы, но у Шиа могли быть могущественные друзья, а у Панмона — крупные неприятности. Чтобы скоротать время, разбойник затянул очередную байку о своих душераздирающих приключениях. Панмон рассказывал с упоением, как будто бы в первый, а не в пятисотый раз. Эти небылицы доставляли ему истинное наслаждение, чего нельзя было сказать о его собеседнике. Шиа история показалась пустой и если не совсем уж неправдоподобной, то, по крайней мере, сильно приукрашенной. Однако он выслушал ее в стоическом молчании и даже попытался выказать некоторую заинтересованность. Скоро они выйдут к границам Паранора, и там он наконец распрощается с болтливым разбойником. А дальше ему во что бы то ни стало нужно найти своих друзей. Ведун-Владыка и его крылатые воины будут искать его неустанно, и одному, без Алланона и верных друзей, ему не выстоять. Один он погибнет. Кто знает, возможно, его товарищи уже побывали в Башне Мудрых и завладели Мечом Шаннары. Быть может, победа уже за ними.

Внезапно из ущелья выступил Кельцет и знаками позвал к себе своих спутников. Панмон и Шиа поспешили на зов, и все трое вошли в проход. На голых скалах ущелья Дженниссон негде было устроить засаду, так что на этот счет можно было не беспокоиться. Валуны и небольшие пригорки могли бы скрыть от силы двух человек, не больше. Через час путешественники добрались до противоположного конца прохода. Ущелье выходило прямо на обширные равнины, протянувшиеся на север к подножию еще одной горной цепи, что закрывала почти весь горизонт на северо-западе. Равнина казалась дном огромной чаши, с трех сторон ее окружали леса и горы и только на западе виднелся просвет. Редкая блеклая трава торчала косматыми пучками из высохшей земли. Низенькие — по колено Шиа, какие-то скрюченные кустики тоже давно засохли. Одинокие просторы казались безжизненными и пустыми, хотя степные зверюшки, без сомнения, жили и здесь, у самых границ Паранора.

Шиа понял, что они уже у цели. Панмон повел их на запад, держась в нескольких сотнях ярдов от горного кряжа, готовый в любое мгновение отразить внезапное нападение. Когда долинец спросил его, далеко ли еще до Паранора, вор лишь лукаво улыбнулся и заверил Шиа, что с каждой минутой они подходят все ближе. Расспрашивать дальше было бессмысленно, и юноша на время смирился, надеясь, что, когда придет время расставаться, ему все же объяснят, куда идти. А пока что Шиа во все глаза смотрел на равнины — эти пустые просторы и пугали, и завораживали южанина, не знакомого с жизнью степей. Для него это был абсолютно новый, неизведанный мир, и Шиа старался ничего не упустить. Когда-то они с Фликом мечтали посмотреть чужие края, открыть для себя незнакомые земли, правда, они не предполагали, что все сложится так. Тем более — рассудил про себя Шиа — если ему суждено погибнуть, то, пока есть возможность, он хоть мир повидает.

Близился вечер, а путешественники, вспотевшие и раздраженные, еще шагали по открытым равнинам. Спокойным, размеренным шагом Кельцет шел чуть в стороне. Грубое лицо тролля абсолютно ничего не выражало. Даже Панмон замолчал. Ему явно хотелось побыстрее закончить поход и отделаться от долинца. Шиа чувствовал себя изможденным после двух суток напряженного перехода. Палящее солнце светило прямо в лицо, в открытой степи не было ни клочка спасительной тени, приходилось все время щурить глаза, и от этого разболелась голова. Постепенно солнце спускалось к западному горизонту, и земля впереди теряла свои четкие очертания. Очень скоро Шиа оставил попытки что-либо разглядеть. Он полностью положился на мастерство и опыт Панмона, надеясь, что вор все-таки выведет его куда нужно. Незаметно путешественники приблизились к северной оконечности горной гряды, громадные пики, казалось, закрыли собой весь мир. Лишь в одном месте скалы расступались — в широком просвете виднелась линия горизонта, небо как будто вдавилось в иссохшую землю. Когда Шиа спросил Панмона, не это ли Стреллихеймские равнины, тот ответил не сразу и лишь, секунду подумав, кивнул.

Долинец ждал, что теперь разбойник расскажет ему, где они находятся, и поделится планами, но тот не сказал ни слова. С виду пейзаж как будто не изменился, однако лишь только путники выступили из долины, они сразу заметили разницу. Скалы и лес остались слева, а сами равнины… Шиа никогда бы не пришло в голову, что равниной может называться такая холмистая местность. Чуть подальше виднелись заросли густых кустов, даже небольшие рощицы и… что-то еще, что-то странное, чужое, неестественное для земли. Все трое одновременно заметили это необычное явление, и Панмон объявил краткий привал, с подозрением глядя вперед. Шиа напряженно сощурился — какие-то странные столбы, торчащие из земли, а вокруг них, на несколько сот ярдов по всем направлениям, — груды беспорядочно раскиданного цветного тряпья и сияющие осколки стекла и металла. Среди тряпья и обломков ему удалось разглядеть шевеление чего-то маленького и черного. Панмон Крил громко закричал, взывая к этому непонятному скопищу. Ответом потрясенным путешественникам был всплеск хлопающих черных крыльев и испуганные крики потревоженных пожирателей падали. Медленно и неохотно стая огромных грифов взмыла в сияющее небо. Панмон и Шиа застыли как вкопанные в немом изумлении, Кельцет прошел немного дальше. Через мгновение он повернулся к товарищам и что-то быстро изобразил руками. Панмон спокойно кивнул.

— Здесь было сражение, — отрывисто произнес он. — Там убитые!

Все осторожно направились вперед. Шиа слегка поотстал, вдруг испугавшись, что среди неподвижных, разодранных в клочья тел могут оказаться и тела его друзей. Вскоре странные столбы приобрели ясные очертания: это были копья и древки боевых знамен. Блестящие осколки оказались клинками мечей и кинжалов, отброшенных в беспорядочном бегстве либо навечно застывших в мертвых руках воинов. Куски тряпья обернулись телами убитых — залитые кровью трупы гнили под лучами палящего солнца. Шиа непроизвольно попятился, когда сладкий запах разложения ударил ему в ноздри. Явственно донеслось монотонно-навязчивое жужжание мух, облепивших трупы. Панмон оглянулся на юношу и мрачно улыбнулся. Он понял, что долинец еще ни разу не видел смерть так близко и этот урок ему никогда не забыть.

Тошнота подступила к горлу, но Шиа превозмог слабость и заставил себя идти вперед. Несколько сотен тел застыли в немом безразличии — на поле брани не осталось живых. Панмон тут же заключил, что это была долгая, жестокая битва не на жизнь, а на смерть — здесь никто не просил и не давал пощады. Разбойник тут же узнал боевые знамена гномов, да и угловатые желтые фигуры сразу бросались в глаза. И лишь внимательно рассмотрев тела их противников, Панмон определил, что это были эльфийские воины.

Вор неуверенно остановился среди неподвижных тел, не зная, что делать дальше. Шиа в ужасе смотрел перед собой, не в силах отвести взгляд от зрелища кровавой бойни. Как зачарованный, уставился он на мертвые лица гномов и эльфов, на ужасные рваные раны и залитую кровью землю. Теперь он узнал, что такое смерть. Узнал и испугался. В ней не было ни героизма, ни величия, ни красоты — ничего, кроме ужаса и отвращения.

Движение Кельцета отвлекло Шиа. Тролль наклонился и поднял упавшее знамя, его полотнище было изорвано и залито кровью, древко переломлено пополам. Но герб на полотнище еще можно было различить: корона над раскидистым деревом в окружении сплетенных ветвей. Кельцет, похоже, разволновался. Энергичными жестами он что-то сообщил Панмону. Тот нахмурился и, поспешно всмотревшись сначала в лица ближайших воинов, стал постепенно продвигаться дальше. Кельцет тревожно оглядывался по сторонам, и вдруг его взгляд остановился на Шиа. Как зачарованный, тролль смотрел на маленького долинца. Через минуту вернулся Панмон. Теперь на широком лице разбойника появилось выражение крайней озабоченности.

— По-моему, нам грозит большая беда, друг Шиа, — очень серьезно объявил он, вдавливая каблуки в землю. — Это знамя Элессдилов — королевского рода эльфов. Личный стяг Эвентина. Я не нашел его тела, но от этого мне не легче. Если с эльфийским королем что-то случится, может начаться война. Вся страна захлебнется в крови!

— Эвентин! — испуганно воскликнул Шиа. — Он охранял северные границы Паранора, чтобы…

Долинец прикусил язык, боясь, что уже с головой выдал себя, но Панмон Крил, казалось, не слышал его. Он продолжал говорить:

— Ничего не понятно — гномы и эльфы сражаются здесь, на пустынных равнинах. Почему Эвентин вообще оказался здесь, так далеко от родного края? Должны быть причины — они ведь сражались за что-то. Нет, не зна… — Внезапно вор замолчал. Недосказанное слово повисло в напряженной тишине. Потом Панмон внимательно поглядел на Шиа. — Что ты сказал? Про Эвентина?

— Ничего, — испуганно пробормотал долинец. — Я ничего не сказал…

Высокий вор схватил незадачливого долинца за рубаху и притянул к себе.

— Только не умничай, ты, мальчишка! — Панмон приподнял юношу так, что их лица оказались на одном уровне. Красное от гнева лицо разбойника казалось Шиа гигантским, глаза подозрительно сузились. — Ты ведь кое-что знаешь об этом, так? Я всегда подозревал, что ты что-то скрываешь. Например, эти камни. И гномы… Почему они захватили тебя? Целый отряд на одного маленького долинца! Хватит уже нас дурачить. Все!

Шиа так и не успел придумать ничего достойного в ответ. Пока он болтался в воздухе, отчаянно пытаясь освободиться из железных объятий разбойника, огромная черная тень упала на путешественников — какое-то крылатое чудище устремилось к земле с вечернего неба. Оно грациозно спустилось на поле брани, лишь в нескольких ярдах от притихших людей — будто бы сама смерть почтила убитых в бою своим молчаливым присутствием. Шиа в ужасе смотрел на черное существо и чувствовал, как знакомый уже леденящий страх сковывает его тело. Панмон Крил, все еще взбешенный, но явно смущенный внезапным появлением странной твари, резко поставил Шиа на землю и повернулся к загадочному пришельцу. Долинец стоял как вкопанный, ноги его дрожали, кровь застыла в жилах, неодолимый ужас заморозил все чувства, последние остатки мужества испарились. Слуга Черепа из черного войска Ведуна-Владыки! Бежать было некуда: они все же нашли его.

Злые глаза чудовища скользнули по неподвижной фигуре гигантского тролля, на мгновение задержались на Панмоне и затем обратились к долинцу. Обжигающий взгляд вонзился в Шиа, проник в его онемевшее сознание. Панмон Крил, все еще ошарашенный непонятным явлением, тем не менее вовсе не запаниковал. Он повернулся к злобной твари, дьявольская усмешка исказила лицо. Разбойник предупреждающе поднял руку.

— Кто бы ты ни был, лучше держись подальше, — резко проговорил он. — Мне еще нужно разобраться с этим мальчишкой, и не надо…

Черная тварь метнула в его сторону полный ненависти, испепеляющий взгляд, и Панмон вдруг замолчал, не в силах произнести больше ни слова.

— Где Меч, смертный? — проскрежетал жуткий голос. — Я его чувствую. Отдай его мне!

В полном недоумении Панмон Крил уставился на зловещего незнакомца, затем повернулся к перепуганному Шиа. Только теперь он понял, что по какой-то неясной причине это ужасное создание было смертельным врагом долинца. И что все это очень опасно.

— Отрицать бесполезно. Меч у вас! — Голос иглой вонзился в смешавшееся сознание вора. — Я знаю, что он где-то здесь, и вы мне его отдадите. Вы проиграли. Последний наследник Меча уже схвачен и уничтожен. Отдайте мне Меч!

Панмон Крил растерялся. Он не имел ни малейшего представления, о чем вообще говорит эта черная громада, однако тут же сообразил, что возражать и что-то доказывать — бесполезно. Время объяснений прошло — в любом случае это крылатое чудище явно намерено их уничтожить. Вор поднес ко рту левую руку и задумчиво поскреб усы железной пикой. Бросив быстрый взгляд на неподвижного тролля, Панмон браво усмехнулся. Они оба знали, что битва будет не на жизнь, а на смерть.

— Не глупите, смертные! — Голос твари разнесся ядовитым шипением. — Вы мне совсем ни к чему — мне нужен лишь Меч. И мне ничего не стоит стереть вас в порошок — даже при свете солнца.

Тонкий лучик надежды внезапно блеснул перед Шиа. Алланон говорил, что при солнечном свете сила Слуги Черепа слабеет. Быть может, им еще удастся его одолеть, пока солнце не опустилось за горизонт. Быть может, у двух закаленных в битвах разбойников еще есть шанс. Вот только как уничтожить бессмертного духа, бледный призрак мертвой души, заключенный в телесную оболочку? На пару секунд все как будто застыло — никто не пошевелился, затем Слуга Черепа решительно шагнул вперед. Панмон Крил отреагировал мгновенно: здоровая рука уже держала широкий меч. Сталь сверкнула, как молния, — разбойник приготовился отразить нападение. Кельцет тоже сдвинулся с места, в мгновение ока превратившись из неподвижной статуи в стремительную боевую машину, — тяжелая булава угрожающе поднялась. Слуга Черепа заколебался, его горящие глаза впились в лицо приближающегося горного тролля, внимательно изучая гиганта. И вдруг кроваво-красные глаза широко распахнулись от удивления:

— Кельцет!

Изумленные спутники тролля даже не успели задуматься о том, откуда Слуга Черепа может знать немого гиганта — ошеломленное неверие мелькнуло в глазах злобной твари. Панмон Крил в недоумении сморщился — громадный тролль уже стремительно несся в атаку. Тяжелая булава просвистела в воздухе и с противным хрустом ударилась прямо в грудь черного создания. Панмон тоже не медлил, он прыгнул вперед, пика и меч нацелились в грудь и глотку врага. Однако все оказалось не так просто. Мгновенно оправившись от сокрушительного удара булавой, Слуга Черепа когтистой лапой сбил разбойника с ног. В красных глазах затеплился странный огонек, как будто ветер раздул тлеющие угли, — сгустки опаляющего алого света устремились к оглушенному вору. Но тот успел отодвинуться в сторону, так что странный огонь опалил лишь его красную рубаху. Прежде чем Слуга Черепа вновь отыскал цель, Кельцет повис на нем, увлекая за собой вниз. Враги катались по залитой кровью земле, нанося друг другу сокрушительные удары. Черная тварь, массивная и высокая, казалась какой-то мелкой по сравнению с громадным горным троллем. Панмон поднялся на колени и теперь ошеломленно тряс головой, пытаясь прийти в себя. Шиа, поняв, что надо немедленно что-то делать, бросился к оглушенному разбойнику и схватил его за руку.

— Камни! — неистово орал он. — Дай мне камни. Это поможет! Всем нам!

Вор повернул к Шиа исцарапанное лицо. Знакомый уже гнев вспыхнул в его глазах, и Панмон грубо оттолкнул долинца.

— Заткнись и забудь об этом! — прорычал он, нетвердо поднявшись на ноги. — Никаких фокусов, приятель. Даже не думай!

Подняв упавший меч, Панмон бросился на помощь Кельцету. Он неистово тыкал клинком в катающегося по земле Слугу Черепа, однако ему никак не удавалось нанести достойный удар. На поле брани, над телами гномов и эльфов вновь шла яростная битва — трое сцепились в безумной схватке. Конечно, Панмон не мог равняться силой с остальными двумя, но он был проворен и невероятно вынослив и всегда будто шутя уклонялся и от ударов когтистых лап, и от сгустков палящего алого пламени. Кельцет же не уступал в силе призраку. Слуга Черепа уже начал отчаиваться — он никак не рассчитывал на подобное сопротивление. Страшные ожоги покрыли загрубелую кожу тролля, но гигант просто отмахивался от мощнейших ударов и снова бросался в бой. Шиа очень хотел помочь, но у него не было даже достойного оружия. Если бы только заполучить камни…

Двое смертных постепенно начали уставать от все возобновляющихся атак создания из мира духов. Их удары уже не давали никаких видимых результатов, они начали понимать: чтобы уничтожить врага, недостаточно одной только физической силы. Они проигрывали эту битву. Внезапно доблестный Кельцет пошатнулся и упал на одно колено. В тот же миг Слуга Черепа полоснул когтистой лапой по незащищенному телу тролля — от плеча до самого пояса. Кельцет упал на спину. Панмон Крил завопил от ярости и бешено накинулся на призрачное существо, но крылатое чудовище без труда отразило удар. В пылу битвы разбойник совсем забыл об осторожности, что едва не стоило ему жизни. Слуга Ведуна-Владыки тут же перехватил руку Панмона, развернул его к себе, алый огонь ударил в грудь человеку, опалил лицо и руку беспомощного Крила, вонзился, казалось, в самое сердце. Вор упал без сознания. Если бы не Шиа, все было бы кончено. Забыв свои собственные страхи при виде отчаянного положения Панмона, Шиа схватил с земли обломок копья и швырнул его прямо в голову Слуги Черепа. Удар пришелся как раз по лицу. Тот поднял когтистую лапу, но лишь сотой доли секунды не хватило ему, чтобы отразить удар. Закрыв лицо руками, призрак пытался прийти в себя. Панмон Крил так и лежал неподвижно, распластавшись на земле, но несгибаемый Кельцет уже стоял на ногах. Огромные руки сомкнулись на шее твари, сжав ее железными тисками.

Чудовище отчаянно сопротивлялось — еще пара секунд, и Слуга Черепа вырвется из смертоносного объятия. Шиа неистово тряс бездыханного Панмона Крила, крича, чтобы тот поднимался. Каким-то нечеловеческим усилием воли разбойник приподнялся на колени, но тут же упал, измученный и оглушенный. Шиа умолял его попробовать еще раз, теребил его, требовал отдать камни. Теперь только камни спасут их! — в отчаянии кричал долинец. Это единственный шанс выжить! Через пару секунд злобная тварь вырвется на свободу, и все будет кончено. И вдруг Панмон Крил разжал окровавленный кулак — кожаный кошель упал в руку долинца. Бесценные камни вернулись к нему!

Шиа не стал терять времени — он просто разорвал кожаный ремешок и высыпал на ладонь голубые эльфиниты. В тот же миг Слуга Черепа вырвался из ослабевших объятий Кельцета и приготовился к последней схватке. Шиа отчаянно закричал и протянул руку с камнями вперед, умоляя их силу помочь ему. Чудовище угрожающе повернулось к долинцу, и тут ослепительно-синее сияние вырвалось из рук юноши. Потомок Шаннары вызвал к жизни силу эльфийских камней. Слуга Черепа все понял, но было уже слишком поздно. Слишком поздно зажегся его опаляющий взгляд, направленный на долинца. Щит синего света преградил дорогу алому пламени — оно рассыпалось брызгами гаснущих искр. Синий клинок прорезал пространство мощной, сияющей волной энергии и вонзился в скорчившуюся тварь, выжигая черную душу из смертной оболочки. Кельцет поднял с земли копье и со всего маху вонзил его в спину черной твари. Чудовище содрогнулось и с последним пронзительным криком рухнуло на землю. Через секунду оно исчезло — осталась лишь кучка черной золы. Шиа застыл без движения, протянув руку с камнями к поверженному врагу, пронзительный синий свет вонзался уже в мертвый пепел. Как будто в агонии, пепел судорожно шевельнулся, и вдруг из его середины взмыло вверх черное облако и растаяло в воздухе, словно тонкая струйка дыма. Синее сияние иссякло. Битва закончилась. Трое смертных застыли, как статуи, в пустоте и безмолвии обагренной кровью земли.

Шиа и Кельцет не сводили глаз с кучки черной золы, как будто ждали, что она вновь оживет. Панмон Крил без сил лежал на земле, приподнявшись на локте и наблюдая за темным облаком, растворяющимся в воздухе. Наконец Кельцет осторожно прошел вперед, носком сапога поворошил пепел, оставшийся от Слуги Черепа, и на всякий случай втоптал его поглубже в землю. Шиа молча наблюдал за ним, машинально укладывая эльфийские камни в кошель и пряча его за пазуху. Потом он вдруг вспомнил о Панмоне и поспешил оказать помощь раненому разбойнику, но выносливый, неунывающий южанин уже сидел и во все глаза смотрел на долинца. Кельцет расправился с остатками Слуги Черепа, поспешил к Панмону и заботливо поднял товарища на ноги. Все тело разбойника было покрыто ожогами и порезами, особенно грудь и лицо, но кости как будто остались целы. Панмон Крил на удивление легко отделался. Он мгновение смотрел на Кельцета, потом стряхнул его громадную руку со своего плеча и, прихрамывая, направился к Шиа.

— И все-таки я был прав, — прорычал он, тяжело дыша и тряся головой. — Ты знал гораздо больше, чем хотел сказать, — и особенно о камнях. Почему ты с самого начала не сказал мне всей правды?

— Ты просто не стал бы слушать, — резко ответил Шиа. — К тому же ведь и ты не сказал мне всей правды. Ни о себе, ни о Кельцете. — Он быстро взглянул на тролля. — Впрочем, ты вряд ли о нем что-то знаешь.

Разбойник недоверчиво покосился на долинца, и вдруг широкая улыбка озарила его исполосованное лицо, как будто вор по-новому взглянул на ситуацию и нашел ее довольно забавной, но Шиа показалось, что во взгляде Панмона промелькнуло и невольное уважение.

— Наверное, ты прав. Я и сам начинаю думать, что ничего не знаю о нем. — Улыбка сменилась искренним смехом, когда разбойник мельком взглянул на грубое, бесстрастное лицо Кельцета. Но тут же он вновь обратился к Шиа: — Ты спас нам жизнь, Шиа. Мы перед тобой в неоплатном долгу. Начнем с того, что камни — твои. И все, больше я о них не заикаюсь. Дальше: если тебе вдруг понадобится мой меч и мое мастерство, скажи только слово — и я к твоим услугам. Слово вора.

Он замолчал, чтобы перевести дух. Многочисленные раны и пережитое потрясение все же давали о себе знать. Панмона трясло. Шиа шагнул вперед, чтобы поддержать его, но разбойник мягко отстранил долинца, отрицательно мотнув головой.

— Мне сдается, мы будем большими друзьями, Шиа, — серьезно проговорил он. — Но между друзьями не может быть тайн, иначе какая же дружба? Мне кажется, ты должен рассказать мне о камнях, об этом монстре, что едва не положил конец моей славной карьере, и о загадочном Мече, из-за которого, собственно, мне и досталось, хотя я даже не знаю, о чем шла речь. Ну а я, в свою очередь, разъясню тебе кое-что касательно Кельцета и меня. Идет?

Шиа подозрительно нахмурился, пытаясь проникнуть в тайные замыслы разбойника. Но наконец кивнул и даже выдавил какое-то подобие улыбки.

— Браво, Шиа! — сердечно произнес Панмон, хлопнув долинца по узенькому плечу, и тут же упал на землю, ослабев от сильного головокружения, вызванного резким движением.

Шиа и Кельцет бросились к нему и, несмотря на его отчаянные протесты и горячие заверения, что все нормально, буквально силой заставили Панмона лежать. С нежностью матери, утешающей поранившегося ребенка, тролль обтер лицо друга влажной тряпкой. Шиа поразила такая перемена — еще пару минут назад тролль казался несокрушимой боевой машиной, а теперь обратился в ласковую, заботливую няньку. Что-то необычное, загадочное было в нем, и Шиа уже не сомневался, что каким-то непостижимым образом Кельцет связан с Ведуном-Владыкой и поисками Меча Шаннары. Ведь не случайно же Слуга Черепа знал горного тролля. Эти двое уже встречались когда-то и расстались отнюдь не добрыми друзьями.

Панмон был в сознании, но не могло быть и речи о том, чтобы ему идти дальше «на своих двоих». Упрямый разбойник несколько раз пытался подняться, но бдительный Кельцет тут же укладывал его обратно. Вспыльчивый вор отчаянно ругался и требовал, чтобы ему разрешили встать, однако ничего не добился. Наконец он понял, что сопротивление бесполезно, и лишь попросил отнести себя в тень, чтобы немного передохнуть. Шиа уныло оглядел голую равнину: ни клочка тени. Только далеко на юге виднелся лес. Граница Паранора — дремучая чаща вокруг Башни Мудрых. Правда, Панмон не раз повторял, что и близко не подойдет к Паранору, но теперь не он принимал решения. Шиа указал рукой на лес — идти предстояло, наверное, чуть меньше мили, — и Кельцет согласно кивнул. Раненый вор заметил движение Шиа и завопил как резаный, что лучше он сдохнет на месте, но не позволит тащить себя в этот лес. Шиа попытался его успокоить, уверяя, что его друзья не причинят разбойнику никакого вреда, да и вообще, еще неизвестно, удастся ли Шиа найти их. Но Панмона, похоже, больше заботили странные слухи, касающиеся темных дебрей Паранора. Шиа напомнил вору, что тот пережил и более жуткие приключения, по крайней мере, он не раз хвалился. Пока Шиа с Панмоном препирались, Кельцет неторопливо поднялся на ноги и внимательно огляделся, погруженный в какие-то свои мысли. Потом он склонился к Панмону и подал ему быстрый сигнал. Вор вздрогнул, побледнел и судорожно кивнул. В нехорошем предчувствии Шиа рванулся было встать, но сильная рука разбойника удержала его.

— Кельцет заметил, что там, в кустах, к югу от нас, что-то движется. Отсюда не видно, что именно. На самом краю поля битвы, где-то на полдороге между нами и лесом.

Тут побледнел и Шиа.

— Держи свои камни наготове. Быть может, они нам понадобятся, — очень тихо произнес разбойник, на сто процентов уверенный, что там, в кустах, скрывается еще один черный Слуга Черепа и ждет только заката, чтобы напасть.

— И что будем делать? — испуганно спросил Шиа, вцепившись в кожаный кошелек.

— Хватать его, прежде чем он схватит нас, — что же еще? У нас нет выбора, — раздраженно проговорил Панмон, жестом приказывая Кельцету поднять его на ноги.

Гигант послушно склонился к Панмону и легко подхватил его на руки. Шиа поднял меч вора и поспешил следом за троллем, уже направлявшимся вперед размеренным, широким шагом. Панмон вновь начал болтать без умолку, в основном подгоняя Шиа и браня Кельцета за грубое и нечуткое обращение с раненым. Возбужденный Шиа никак не мог успокоиться. Он тревожно оглядывался по сторонам, тщетно пытаясь определить, где скрывается враг и откуда еще можно ждать опасности. В правой руке он крепко сжимал кошель с эльфинитами, их единственным оружием против мощи Ведуна-Владыки. Не прошли они и сотни ярдов, как вдруг Панмон потребовал остановиться, жалуясь на невыносимую боль в раненом плече. Кельцет осторожно положил его на землю.

— Бедное-бедное плечико, ему этого не перенести. Многострадальные мои косточки, бедный я, несчастный, — сердито стонал Панмон Крил, выразительно глядя на Шиа.

Наконец долинец сообразил, что они уже пришли, и принялся разматывать ремешки. Руки дрожали, но через пару секунд эльфиниты уже лежали в раскрытой ладони. Кельцет еще мгновение постоял над причитающим вором, легонько поигрывая тяжелой булавой. Шиа торопливо огляделся. Испуганный взгляд уперся в густые заросли кустарника слева от них. Один куст шевельнулся, и у долинца душа ушла в пятки.

Кельцет сорвался с места. Он резко развернулся, вломился в самую гущу кустов и тут же пропал из виду.

Глава 20

Что тут началось! Ужасный пронзительный крик раздался из кустов. Заросли затряслись. Панмон поднялся на колени и кричал Шиа, чтобы тот отдал ему меч, который оцепеневший от страха долинец все еще судорожно сжимал в левой руке. Сам Шиа стоял как вкопанный, держа наготове эльфийские камни и ожидая, что ужасное создание вот-вот бросится на него из засады. Панмон наконец замолчал и тяжело повалился на землю. Из кустов донеслось еще несколько криков, потом звук удара, потом — тишина. Через мгновение показался Кельцет. Одной рукой он сжимал тяжелую булаву, а во второй — корчился и извивался гном, едва не придушенный троллем. В руках Кельцета уродливое желтое тельце казалось телом ребенка, руки и ноги колотили по воздуху, как змеи, пытающиеся ухватить собственный хвост. Это был гном-охотник, одетый в кожаную рубаху, высокие сапоги, на талии широкий пояс с ножнами для меча. Меча, впрочем, не было — Кельцет разоружил маленького воина во время краткой битвы в кустах. Тролль направился прямо к Панмону и предъявил ему отбивающегося пленника для внимательного осмотра.

— Отпусти меня, отпусти, урод! — злобно вопил гном. — Не имеешь права! Я ничего не сделал — я вообще безоружен, сколько тебе говорить! Отпусти меня!

С явным облегчением и даже будто бы забавляясь, Панмон Крил смотрел на это мелкое существо. Гном все ругался и умолял, и вор разразился неудержимым смехом.

— Что за ужасный противник, Кельцет! Если бы ты не схватил его, он бы разделался с нами в два счета. Тебе, должно быть, несладко пришлось. Еще бы — выдержать столь жаркую битву! Ха-ха-ха, просто не верится. А мы-то боялись, что это еще одно крылатое чудище!

Шиа вовсе не находил ситуацию забавной. Он хорошо помнил рассказ Мениона о столкновении с этими желтолицыми существами во время похода через Анар. Они опасны и очень коварны, и долинец не стал бы считать их безвредными. Панмон взглянул на Шиа и, заметив серьезное выражение его лица, оставил насмешки над пленником.

— Ну не сердись, Шиа. Я просто привык смеяться над такими вещами. Я смеюсь, чтобы не свихнуться. Ну ладно, хватит. Что будем делать с нашим маленьким другом?

Гном испуганно уставился на внезапно посерьезневшего разбойника, и его настойчивое бормотание обратилось в глухой, нечленораздельный вой.

— Пожалуйста, отпустите меня, — взмолился он. — Я пойду своей дорогой и никому-никому не скажу, что видел вас. Отпустите.

Кельцет так и держал незадачливого гнома за шею, приподняв над землей, и тот начал уже задыхаться и кашлять. Панмон наконец соизволил заметить это и знаком приказал горному троллю поставить жертву на землю и отпустить. Панмон сделал вид, что серьезно раздумывает над горячей мольбой гнома, потом взглянул на Шиа и, подмигнув ему, поднес грозную пику на левой руке к горлу гнома.

— Не вижу причин, чтоб не убить тебя, коротышка, — зловеще проговорил разбойник. — По-моему, самое лучшее, что мы можем сделать, — это прирезать тебя. Прямо здесь и сейчас. Чтобы больше уже на твой счет не беспокоиться.

Шиа не мог поверить, что вор говорит серьезно, хотя угрожающий тон недвусмысленно давал понять, что серьезней не бывает. Перепуганный гном поперхнулся, тяжело сглотнул и протянул к Панмону руки с последним отчаянным воплем о милосердии. Он так кричал и стонал, что Шиа в конце концов растерялся. Панмон сидел неподвижно, пристально разглядывая искаженное ужасом лицо пленника.

— Нет-нет, пожалуйста, не убивайте меня, — повторял обезумевший гном, дикие зеленые глаза умоляюще вглядывались в лица странной троицы. — Пощадите. Я вам еще пригожусь, правда, я даже могу вам помочь! Я могу рассказать о Мече Шаннары! И даже достать его!

При неожиданном упоминании о Мече Шиа невольно вздрогнул и положил руку на широкое плечо Панмона.

— Так, значит, ты можешь кое-что рассказать о Мече, я правильно понял? — В холодном голосе разбойника не прозвучало интереса. Он полностью проигнорировал жест долинца. — Что же именно?

Гном слегка расслабился, расширенные от ужаса глаза приобрели нормальные размеры и тут же забегали по сторонам. Похоже, какие-то шансы остаться в живых у него появились. Проницательный Шиа заметил во взгляде пленника что-то еще, не только облегчение, но никак не мог уловить, что именно. Какое-то хитрое выражение, приоткрывшее на мгновение истинную натуру гнома и тут же сменившееся маской полной покорности и беспомощности.

— Если хотите, я могу отвести вас прямо к Мечу, — нервно зашептал он, как будто бы опасаясь, что кто-то может подслушать. — Пощадите меня, и я покажу, где он.

Панмон резко отдернул руку с железной пикой от горла гнома, оцарапав желтую шею. Кельцет стоял неподвижно, ничем не показывая, интересует его все это или же нет. Шиа хотел было предупредить Панмона, что все это очень важно и, если есть хоть какая-то надежда, что гном не врет, его обязательно нужно послушать, но тут же сообразил: разбойник предпочел бы держать пленника в полном неведении и не показывать своего интереса. Долинец не имел ни малейшего представления о том, знает ли Панмон Крил о легенде. К тому же вор всегда давал понять, что ему совершенно наплевать на всех и вся. Суровые черты разбойника смягчились, промелькнуло какое-то подобие улыбки. Он продолжал пристально изучать дрожащего пленника.

— А что этот Меч, малыш? — небрежно спросил вор с каким-то даже лукавым выражением лица. — Смогу я обменять его, например, на золото?

— Для некоторых он просто бесценный, — горячо закивал гном. — Кое-кто хорошо заплатит, отдаст все, только чтобы заполучить его. В Северной Земле…

Внезапно гном прикусил язык, опасаясь, что и так сказал уже слишком много. Панмон по-волчьи оскалился и кивнул Шиа.

— Гном утверждает, что можно здорово поживиться, — не без насмешки произнес он, — и гном не врет, ведь правда, малыш? — Тот неистово затряс головой. — Ну что ж, пожалуй, пока мы не будем тебя убивать и посмотрим, сможешь ли ты предложить нам что-нибудь путное в обмен на свою бесполезную жизнь. Мне не хотелось бы упустить хорошие деньги, хотя если я уж заполучил гнома, мне трудно противиться вполне понятному желанию открутить ему башку. Ну, что скажешь, гном?

— Ты все правильно рассудил. Очень мудро, — завыл пленник, ползая у ног улыбающегося вора. — Я тебе пригожусь. Я сделаю тебя богачом. Можешь полностью на меня положиться.

Панмон Крил положил руку на трясущееся плечо гнома, как будто они были старыми друзьями. Он легонько потряс пленника, чтобы тот успокоился, и даже ободряюще кивнул ему, бросив многозначительный долгий взгляд на Кельцета и Шиа.

— А теперь расскажи, что ты тут делал, гном. Как тебя звать?

— Я — Ол Файн, воин племени Пелла из верхнего Анара. Я… я нес послание из Паранора и случайно вышел на это поле. Они все были уже мертвы, все. Потом я заметил вас и спрятался. Я боялся, что вы… эльфы.

Он замолчал и с опаской покосился на Шиа, чьи эльфийские черты наводили на гнома истинный ужас. Шиа ничего не сказал, он ждал, что будет делать Панмон. Панмон с притворным участием поглядел на гнома и изобразил дружескую улыбку.

— Ол Файн из племени Пелла, — медленно повторил разбойник. — Великое племя воинов, отважных и сильных. — Он покачал головой, как будто бы искренне сожалея о чем-то, и вновь повернулся к озадаченному гному. — Ол Файн, если мы уж решили действовать сообща, неплохо было бы и доверять друг другу. Ложь только мешает установить нормальные дружеские отношения. На поле боя лежат и знамена Пелла — знамена твоего племени. Значит, ты тоже участвовал в битве.

Гном молчал, страх и сомнения вновь промелькнули в бегающих зеленых глазках. Обворожительно улыбаясь, Панмон продолжал:

— Да ты посмотри на себя, Ол Файн, — ты же весь в крови. И этот глубокий порез на лбу. Ну зачем ты нам врешь? Ты тут был с самого начала, разве не так? — Гном кивнул, и Панмон вдруг рассмеялся. — Ну конечно, ты был здесь, Ол Файн. Вы себе спокойненько шли, а тут злые эльфы напали на вас. Ты сражался, как лев, а потом получил по лбу и, видимо, потерял сознание. И пришел в себя незадолго до нашего появления. Так все было?

— Именно так, — поспешил согласиться гном.

— Нет, не так!

Настала неуютная тишина. Панмон Крил продолжал улыбаться. Ол Файн совершенно запутался, растерянная улыбка скользнула по его губам, в глазах застыло сомнение. Шиа с любопытством смотрел на этих двоих, не понимая, что именно происходит.

— А теперь слушай меня, маленький лживый крысеныш. — Улыбка исчезла, лицо Панмона внезапно посуровело, голос звучал холодно и угрожающе. — С самого начала ты лгал! Воины племени Пелла носят особый знак — на тебе его нет. И ты вовсе не ранен в битве. Эту жалкую царапину раной не назовешь, при всем желании! Ты — мародер, дезертир, так? Или нет?

Вор схватил перепуганного гнома за рубаху и затряс с такой яростью, что Шиа слышал, как у того стучат зубы. Жилистый пленник кое-как отбивался, пытаясь хотя бы не задохнуться.

— Да! Да! — в конце концов выдавил гном, и Панмон отшвырнул его от себя прямо в объятия Кельцета.

— Дезертир! — Разбойник с отвращением выплюнул слово. — Самое низкое существо, ниже некуда. И ты, наверно, обшарил все трупы в поисках ценного барахла. Ну и где же оно, Ол Файн? Ну-ка, Шиа, посмотри в кустах.

Шиа сделал всего лишь шаг, как вдруг гном истошно завопил. Долинец не представлял, что вообще можно так кричать, и подумал было, что Кельцет все же свернул ему шею. Панмон лишь улыбнулся и кивнул Шиа. Теперь вор окончательно уверился — гном что-то спрятал в кустах. Шиа забрался в самую середину густых зарослей. Земля здесь была плотно утоптана, ветки безжалостно обломаны, и поначалу Шиа не заметил ничего необычного. Несколько минут он безуспешно шарил вокруг. Долинец собрался уже оставить тщетные поиски, когда краем глаза заметил, как что-то блеснуло под дальним кустом. Что-то, заваленное листьями, ветками и землей. Орудуя коротким ножом и обеими руками, Шиа без труда вырыл длинный мешок, набитый какими-то железными предметами и громко крикнул. Явно свихнувшийся от многочисленных переживаний гном разразился очередной серией пронзительных воплей. Шиа вытащил добычу из зарослей и швырнул мешок на землю перед своими спутниками. Как одержимый, Ол Файн рванулся вперед, Кельцету пришлось держать его двумя руками.

— Что-то дружок наш разволновался. Посмотрим, с чего бы это. — Панмон улыбнулся Шиа и склонился над мешком.

Он быстро распутал кожаный ремень и запустил руку внутрь. Долинец с любопытством заглядывал через плечо разбойника. Внезапно вор передумал: он вытащил руку, схватился за края мешка и вытряхнул его содержимое на землю. Все трое молча уставились на добычу.

— Хлам, — после минутного раздумья заметил Панмон Крил. — Просто хлам. Наш гном оказался на удивление тупым.

Шиа ничего не ответил на это. Он продолжал разглядывать содержимое мешка: обычные ножи и мечи, некоторые в кожаных ножнах. Несколько дешевеньких безделушек и мелких монет, имеющих хождение лишь в общинах гномов. Действительно, бесполезный хлам, однако Ол Файн, безусловно, считал его великой ценностью для себя. Шиа покачал головой, испытывая искреннюю жалость к маленькому гному. Став дезертиром, он потерял все. И это ради какого-то металлического лома и поддельных драгоценностей! Да еще рисковал жизнью, отважившись лгать вспыльчивому Панмону Крилу.

— По-моему, это не стоит даже твоей жалкой жизни, гном, — прогрохотал Панмон и коротко кивнул Кельцету. Тот приподнял тяжелую булаву и собирался уже обрушить ее на голову незадачливого Ола Файна.

— Нет-нет, погодите! Пожалуйста, выслушайте меня! — завопил гном, его пронзительный голос поднялся до высот невыразимого отчаяния. Он хорошо понимал, что эта мольба будет последней. — Я не врал о Мече — клянусь, я не врал! Я достану его вам. Вы что, не поняли: Темный Властелин все отдаст за Меч Шаннары!

Шиа непроизвольно подался вперед и схватил поднятую руку Кельцета. Гигант, похоже, понял. Он медленно опустил булаву и с любопытством поглядел на долинца. Разгневанный Панмон Крил открыл было рот, но вдруг заколебался. Ему очень хотелось узнать, что делает Шиа здесь, в Северной Земле, а таинственный Меч, похоже, являлся ключом к разгадке. Он быстро взглянул на долинца, потом повернулся обратно к Кельцету и равнодушно пожал плечами.

— Мы ведь всегда можем тебя пристукнуть, Ол Файн, если это очередная ложь. Кельцет, возьми веревку и затяни на этой убогой шейке петлю потуже. Если ты не возражаешь, Шиа, я обопрусь на тебя, иначе мне не дойти до леса. А Кельцет позаботится о нашем маленьком умнике.

Шиа помог раненому Панмону встать с земли и осторожно поддержал его, когда тот сделал несколько шагов. Кельцет накинул веревку на шею Ола Файна, получилось что-то вроде поводка. Гном безропотно позволил связать себе руки и даже перестал орать, хотя что-то явно беспокоило его. Шиа был уверен на сто процентов — гном снова врет, он не знает, где искать Меч Шаннары, а просто пытается протянуть время и дождаться удобного случая, чтобы смыться, пока они не раскрыли обман и не убили его. Хотя сам Шиа не смог бы убить гнома и вряд ли позволил бы своим спутникам сделать это, он тем не менее не чувствовал жалости к этому лживому существу. Ол Файн был трусом, дезертиром и мародером — такие не имеют ни роду ни племени. Долинец не сомневался, что за угодливостью и жалким видом гнома скрывается хитрое и коварное существо. Как только Олу Файну представится удобный случай и он будет уверен в своей безнаказанности, он без малейшего угрызения совести перережет им глотки. Теперь Шиа почти жалел, что Кельцет не прибил этого мерзкого коротышку. Тогда им не о чем было бы беспокоиться. И он, Шиа, чувствовал бы себя гораздо спокойней.

Панмон показал долинцу, что он готов к переходу, но не прошли они и двух шагов, как пронзительные вопли Ола Файна заставили их остановиться. Несчастный гном отказывался идти, если ему не позволят забрать мешок с его сокровищами. Панмон едва сдержался, чтобы не ударить его по ненавистной желтой башке. Ол Файн визжал как резаный.

— Да какая разница, Панмон? — раздраженно воскликнул Шиа. — Пусть забирает свой хлам, если это его утешит. А когда он уймется, мы спокойно выкинем этот лом.

Панмон с отвращением покачал головой, но в конце концов согласился. Он был уже сыт по горло этим Олом Файном.

— Ну хорошо, на этот раз разрешаю, — сказал вор. Ол Файн немедленно заткнулся. — Но если он снова будет вопить, я просто отрежу ему язык. И, Кельцет, держи мешок от него подальше, чтобы он случайно не перепилил веревки одним из этих мечей и им же не прирезал нас! К тому же такое дешевое оружие вряд ли делает свою работу достаточно чисто, а мне бы не хотелось умереть от заражения крови.

Шиа невольно расхохотался. Действительно, какое-то неблагородное оружие, хотя один клинок ему даже понравился — тонкий меч с рисунком, вырезанным на эфесе: горящий факел в поднятой вверх руке. Но и его сделали довольно безвкусно, особенно — золотые полоски на рукояти. Сам же клинок был спрятан в потрепанные кожаные ножны, так что Шиа даже не знал, хороший он или нет. Но в руках коварного Ола Файна он мог бы быть очень опасным. Кельцет закинул мешок за плечо, и вся компания без дальнейших заминок направилась к лесу.

Шиа совершенно измучился — ведь он буквально тащил на себе раненого Панмона. По команде вора маленький отряд остановился у самой опушки леса. Секунду подумав, Панмон отправил Кельцета назад — замести следы и проложить пару-другую ложных, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Шиа не возражал, хотя и не сомневался, что Алланон и все остальные уже ищут его. Однако вместо друзей на их следы могли набрести гномы или, еще хуже, Слуги Черепа. Такая возможность вовсе не исключалась.

Горный тролль крепко-накрепко привязал Ола Файна к ближайшему дереву и по своим же следам вернулся на поле боя, по пути уничтожая малейшие признаки того, что здесь прошли чужеземцы. Панмон устало привалился к широкому стволу клена. Долинец улегся на маленький, заросший травой бугорок и отсутствующим взглядом уставился на верхушки деревьев, с наслаждением вдыхая прохладный лесной воздух. Солнце быстро опускалось к земле, окрасив небо на западе полосами малинового и густо-синего цвета. Еще час оставался солнцу, а потом ночь укроет их от врагов. Шиа так не хватало друзей: решительного, мудрого руководства и фантастической доблести загадочного Алланона, отваги и мужества остальных — Балинора, Генделя, Дарина, Даела и пылкого Мениона Лии. Но больше всего он скучал по верному Флику. Панмон Крил был, безусловно, хороший союзник, и все-таки по-настоящему их ничто не связывало. Слишком долго вор жил хитростью и обманом, чтобы понять, что такое честность и искренность. А Кельцет? Загадка, даже для Панмона.

— Панмон, ты обещал рассказать о Кельцете, — тихо проговорил Шиа. — И откуда Слуга Черепа знает его.

Тот ничего не ответил, и Шиа слегка приподнялся на локте, чтобы убедиться, что вор его слышал. Панмон смотрел прямо на долинца.

— Слуга Черепа? Похоже, ты сам знаешь больше, чем я. Уж лучше ты, Шиа, расскажи мне о моем приятеле.

— Ты ведь тоже не сказал мне всей правды, когда спас меня от гномов, так? — спросил Шиа. — Он уж никак не урод, изгнанный из деревни своим народом. На него никто не нападал, и он никого не убивал, верно?

Панмон весело рассмеялся, почесывая пикой аккуратные усики.

— А может быть, это и правда. Вдруг все именно так и было. Я думаю, что-то подобное должно было с ним произойти, иначе бы он не связался с таким, как я. Он не вор, я не знаю, кто он. Но он мой друг, и это правда. Я не врал тебе, когда говорил об этом.

— А откуда он? — минуту помолчав, вновь спросил Шиа.

— Я встретил его к северу от этого края месяца два назад. Он пришел откуда-то с Погребальных гор, измученный, побитый, едва живой. Я не знаю, что с ним случилось: сам он никогда не рассказывал, а я не спрашивал. Он имел право хранить свое прошлое в тайне, как, впрочем, и я. Две недели я выхаживал его. Я немного разбираюсь в языке жестов, так что мы могли общаться. Знаками он сказал свое имя. Мы узнали немногое друг о друге — совсем немногое. Когда он поправился, я предложил ему пойти со мной, и он согласился. Знаешь, вдвоем нам было очень неплохо. Жалко, что он не настоящий вор.

Шиа покачал головой и даже рассмеялся на это последнее замечание. Панмон Крил всегда остается Панмоном Крилом. Он просто не понимает, как можно жить по-другому, да и не хочет понять. Он признает за настоящих людей лишь тех, кому наплевать на всех и вся и кто берет то, что ему нужно, исключительно силой. И все-таки дружба была в цене и у такого прожженного мошенника — единственная, наверное, вещь, к которой он относился серьезно. Даже Шиа начал испытывать что-то похожее на дружескую привязанность к непутевому Панмону Крилу, хотя в это верилось с трудом, ведь их характеры и жизненные цели были слишком различны. Тем не менее каждый из них понимал, что чувствует другой, да и битва с общим врагом сблизила их. Возможно, чтобы зародилась настоящая дружба, больше ничего и не нужно.

— И все же откуда Слуга Черепа знает его? — Шиа никак не мог успокоиться.

Панмон небрежно пожал плечами, однако долинец понял, что Панмон много бы отдал, чтобы докопаться до правды о своем молчаливом спутнике. В загадочном прошлом тролля была какая-то тайна. Ведь не случайно Слуга Черепа узнал его. В жестоких глазах черной твари читался при этом неподдельный страх, и Шиа не мог себе даже представить, что простой смертный может так напугать могучего Слугу Черепа. Панмон тоже все видел и, без сомнения, задавался тем же вопросом.

Кельцет вернулся на закате — бледные лучи вечернего солнца погасли. Тролль тщательно уничтожил все следы их прохождения и проложил несколько рядов ложных отметок на случай, если кто-то задумает их преследовать. Панмон уже почти оправился и вполне мог бы идти сам, но все-таки попросил гигантского тролля поддержать его, пока они не найдут подходящего места для ночлега. Было уже слишком темно, чтобы идти дальше. Шиа поручили вести на веревке покорного Ола Файна — работенка не из приятных, однако долинец безропотно согласился. Панмон опять попытался было оставить мешок, но Ол Файн, похоже, не собирался так просто лишаться своих сокровищ. Он выдал такой мучительный вопль, что потерявший терпение Панмон приказал Кельцету завязать ему рот. Теперь беспомощный гном мог лишь приглушенно мычать, но когда маленький отряд направился к лесу, пленник бросился на землю и отказался подняться, даже когда разгневанный разбойник пару раз пнул его ногой. Кельцет, конечно, мог бы тащить на себе Ола Файна и при этом поддерживать Панмона, но гном не стоил того. Бормоча проклятия ревущему гному, вор решил взять мешок, и все четверо углубились в лес.

Когда стало совсем темно, Панмон Крил объявил привал на небольшой полянке, со всех сторон окруженной гигантскими дубами, чьи переплетенные ветви, как паутина, затянули пространство вверху, образовав своеобразный навес. Ола Файна опять привязали к дереву, а сами занялись костром и приготовлением ужина. Когда все было готово, гнома отвязали и дали ему поесть. Хотя Панмон не знал, где именно они находятся, он тем не менее решился развести костер, рассудив, что вряд ли кто будет выслеживать их темной ночью. Знай он об опасностях непроходимых лесов, окружающих Паранор, он бы не был настолько уверен. Дремучая чаща, таящая угрозу, плотным кольцом опоясывала темные утесы Паранора. Сейчас путешественники оказались на самой границе кольца, немного к востоку от колдовского леса. Слуги Ведуна-Владыки редко бывали здесь, так что, сами того не подозревая, путешественники выбрали для ночлега действительно подходящее место. Они ели в полном молчании, голодные и усталые после долгого перехода. Даже докучливый Ол Файн на какое-то время заткнулся и прекратил свое нытье, подсев поближе к теплу огня. Темно-зеленые глаза гнома суетливо бегали по лицам его неожиданных спутников. Шиа не обращал на него внимания. Он думал о том, что ему рассказать Панмону Крилу о себе, о своих товарищах и — самое главное — о Мече Шаннары. К концу ужина он так ничего и не придумал. Гнома вновь крепко накрепко привязали к дереву, при этом ему любезно позволили дышать свободно и не заткнули рот, но лишь после того, как Ол Файн торжественно поклялся, что больше не будет скулить и хныкать. Удобно расположившись у догорающего костра, Панмон Крил обратился к долинцу.

— По-моему, Шиа, самое время тебе начать рассказ об этом таинственном Мече, — бодро начал он. — Только, чур, никакого вранья, никакой полуправды и никаких умалчиваний. Я обещал помочь, но мы должны доверять друг другу — по-настоящему, а не так, как с этим жалким дезертиром. Я был с тобой честным и искренним. Теперь твоя очередь.

И Шиа рассказал ему все. Так уж получилось — он вовсе не собирался выкладывать Панмону всю правду. Сначала он даже не знал, что именно стоит рассказывать, но одно цеплялось за другое, и долинец сам не заметил, как разоткровенничался с вором. Он рассказал о таинственном появлении Алланона в Тенистом Доле и о Слуге Черепа, заставившем братьев бежать из дома. О приключениях на пути к Лии и о встрече с Менионом. Об ужасном походе через Черные Дубы к Кальхавену, где и собрался их небольшой отряд. Шиа подробно описал путешествие к Зубам Дракона, большая часть которого для него самого оставалась в каком-то тумане. Он закончил рассказ на том, как упал в реку, вынесшую его на равнины Рэбб, где его нашел и взял в плен отряд гномов. Панмон слушал, не прерывая, вытаращив глаза от изумления. Кельцет сидел рядом с ним, повернув грубо высеченное умное лицо к долинцу. Все это время он, казалось, внимательно изучал Шиа. Ол Файн тревожно ерзал на месте, тихонько постанывая и бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Он тоже внимательно слушал, обводя поляну каким-то затравленным взглядом, как будто бы ожидая, что в любое мгновение здесь может появиться сам Ведун-Владыка.

— Я никогда не слышал ничего подобного. Невероятно! — наконец воскликнул Панмон. — В это трудно поверить. Но я тебе верю, Шиа. Верю, потому что я сам сражался с этим крылатым чудищем на равнине и своими глазами видел твою странную власть над эльфийскими камнями. И все же Меч и ты, последний потомок Шаннары, — я даже не знаю. Ты сам-то в это веришь?

— Сначала не верил, — медленно заговорил Шиа, — а теперь не знаю, что и думать. Столько всего случилось… я уже не могу разобраться, кому и чему верить. Но в любом случае сейчас мне нужно найти Алланона и всех остальных. Быть может, они уже захватили Меч. И, может, даже нашли разгадку его силы и моей непостижимой связи с ним.

Ол Файн неожиданно расхохотался, безумно и пронзительно.

— Нет-нет, они не достали Меч, — вопил он, как сумасшедший. — Нет, только я знаю, где Меч! Я могу отвести вас к нему. Только я. Ищите, если хотите, ищите, ищите — ха-ха-ха, век проищете. А я знаю, где он! И знаю, у кого! Только я!

— По-моему, он сходит с ума, — пробормотал Панмон Крил и приказал Кельцету заткнуть рот докучливому гному. — Утром мы с ним разберемся. Посмотрим, чего он там знает. И если знает хоть что-нибудь о Мече Шаннары, хотя меня гложут сомнения, он нам расскажет все или очень захочет нам все рассказать!

— Слушай, ты думаешь, он действительно знает, где Меч? — спросил Шиа. — Это так важно, и не только для нас, а для всех народов Четырех Земель. Нужно попробовать выяснить. Может быть, он не врет.

— Слезы наворачиваются на глаза, когда ты вещаешь о благе народов, — произнес Панмон, презрительно усмехаясь. — По мне — так пошли бы они ко всем чертям. Никто никогда ничего для меня не сделал — вот разве что шел один, без оружия, но с толстеньким кошельком. — Он взглянул на огорченное лицо Шиа и небрежно пожал плечами. — Но мне действительно любопытно, что это за Меч, и я с удовольствием помогу тебе. В конце концов, я у тебя в неоплатном долгу, а долги я всегда возвращаю.

Кельцет засунул гному в рот кляп и вернулся к своим товарищам. Ол Файн продолжал хихикать и бессвязно бормотать — даже плотный кляп не мог заглушить его повизгивания. Шиа тревожно поглядывал на маленького пленника: желтое тельце тряслось и извивалось, как будто в гнома вселился бес, глаза его округлились и бешено вращались в разные стороны. Какое-то время Панмон терпеливо не обращал внимания на этот писк, но наконец не выдержал, поднялся на ноги и даже достал кинжал, чтобы отрезать гному язык, как и было обещано. Ол Файн тут же заткнулся, и на время о нем забыли.

— Как ты думаешь, — помолчав, заговорил Панмон, — почему этот монстр из Северной Земли утверждал, что мы спрятали Меч? Странно, он даже не сомневался. Он говорил, что чувствует его присутствие. Что это может значить?

Шиа секунду подумал и неуверенно пожал плечами:

— Это могли быть эльфийские камни.

— Наверное, ты прав, — нерешительно согласился Панмон, в задумчивости потирая подбородок здоровой рукой. — Если честно, я вообще ничего не понимаю. А ты что по этому поводу думаешь, Кельцет?

Горный тролль серьезно посмотрел на него и что-то быстро показал руками. Панмон напряженно следил за ним, потом с недовольным видом повернулся к Шиа:

— Он говорит, что Меч действительно очень важен и что Ведун-Владыка представляет серьезную опасность для всех нас. — Неожиданно вор рассмеялся. — Здорово пояснил, ничего не скажешь!

— Но Меч действительно очень важен! — настойчиво повторил Шиа, голос его растворился в темноте, и все трое долго сидели молча, глубоко задумавшись.

Сумерки сгустились. Лес казался неодолимой стеной, глухой и темной. Лишь насекомые громко жужжали в прохладном воздухе, и иногда до поляны доносился отдаленный крик какой-то лесной твари. Сквозь сплетение ветвей виднелось чернильно-синее ночное небо. Редкие далекие звезды мерцали холодным светом. Когда угли догорели, Панмон поднялся, разбросал золу, втоптал ее в землю и пожелал своим спутникам спокойной ночи. Кельцет завернулся в плед и тут же заснул. Шиа долго не мог выбрать себе подходящее место, хотя чувствовал неописуемую усталость от напряжения дневного перехода и от битвы со Слугой Черепа. Наконец он расстелил на земле плед, улегся на спину, скинул тяжелые сапоги и отсутствующим взглядом уставился в темноту над головой, смутно различая ветви деревьев и облака на ночном небе.

Шиа раздумывал над тем, что случилось с ним, вновь, уже мысленно, совершая это долгое, бесконечное путешествие из Тенистого Дола. Многое так и осталось загадкой. Он столько прошел, столько вынес, но до сих пор не знал, для чего. Тайна Меча Шаннары, Ведун-Владыка, его собственное чудесное родство с Ярлом Шаннарой — все это осталось таким же загадочным, как в самом начале. Его друзья под предводительством скрытного, таинственного Алланона где-то ищут его, и, похоже, Алланон единственный, кто знает ответы на все неразрешимые вопросы. Почему он с самого начала не сказал Шиа всего? Почему он так настойчиво держит в неведении своих друзей, каждый раз открывая лишь малую часть всей правды, всегда умалчивая о чем-то, что и является, наверное, ключом к полному пониманию волшебной силы неуловимого Меча Шаннары?

Шиа ворочался с боку на бок, то и дело поглядывая на спящего Панмона Крила. Он лежал совсем рядом, в каких-то нескольких футах. С дальнего края поляны доносилось тяжелое дыхание Кельцета, порой заглушающее шорохи ночного леса. Ол Файн сидел, привязанный к дереву, неподвижно уставившись на Шиа, его глаза светились в темноте, как глаза кошки. Долинец мгновение глядел на него, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом гнома, и наконец заставил себя отвернуться. Последнее, о чем он подумал: будет ли волшебная сила эльфийских камней и впредь защищать его? Через секунду он уже спал.

Шиа проснулся от какого-то крика. Взбешенный Панмон Крил метался по поляне, изрыгая злобные проклятия и рыча от ярости и разочарования. Шиа никак не мог сообразить, что все это значит. Он протер глаза, отгоняя сон, приподнялся на локте и слепо уставился в серый сумрак. Ему казалось, что спал он не больше пяти минут: все тело ныло, в голове был какой-то туман. Панмон продолжал бушевать, а Кельцет тихо стоял на коленях у огромного дуба. И тут Шиа понял, что Ол Файн куда-то пропал. Внезапно испугавшись, долинец вскочил на ноги и бросился к дереву, где застыл тролль. Его худшие опасения подтвердились: на земле валялись клочки веревки, которой гном был привязан к стволу. Гном сбежал. У Шиа не осталось шансов найти пропавший Меч.

— Как он освободился? — сердито завопил долинец. — Мне казалось, что вы его хорошо привязали и не оставили рядом ничего, чем он мог бы перепилить веревки!

Панмон Крил посмотрел на него, как на последнего идиота; на пылающем лице вора читалось искреннее негодование.

— Я что, так похож на кретина? Конечно же я проследил, чтобы поблизости не оказалось ничего острого. Я специально привязал его к де-ре-ву и даже заткнул ему рот, чтобы подстраховаться. Ты что, слепой? Этот маленький дьявол не перерезал веревки! Он просто сожрал кляп и перегрыз их!

Пришел черед изумиться Шиа.

— Я серьезно, — сердито продолжал Панмон. — Сам погляди: веревки пережеваны зубами. Наш крысеныш оказался более смышленым, чем я ожидал.

— И более коварным, — многозначительно добавил долинец. — Удивительно, как это он не попытался прирезать нас. У него были серьезные причины нас ненавидеть.

— Ну и мысли к тебе приходят! — как бы не веря своим ушам, воскликнул вор. — Но раз уж тебе непонятно, я объясню. Он просто боялся, что мы застанем его за этим милым занятием. Этот гном — дезертир, жалкий и низкий трус. Его мужества хватило только на то, чтобы убежать! Ну что там, Кельцет?

Тролль что-то показал руками, указывая на север. Панмон с негодованием покачал головой.

— Крысеныш сбежал с утра пораньше — несколько часов назад. Хуже всего, что этот дурак рванул на север. Для нас опасно преследовать его. Возможно, его же соплеменники найдут его и разделаются с ним вместо нас. Не думаю, что дезертира встретят с распростертыми объятиями. Ха, пусть себе бежит! Черт с ним, Шиа. Все равно он, наверное, врал о Мече Шаннары.

Шиа с сомнением кивнул, теперь ему казалось, что гном не врал, когда говорил о Мече. Ол Файн вел себя так, как будто действительно знал, где находится Меч, где и у кого. По крайней мере, он сам верил в это. А вдруг Ол Файн как раз побежал за Мечом?

— Забудь о нем, Шиа, — прервал его мысли Панмон. — Мы перепугали этого гнома до полусмерти: он только и думал о том, как бы смыться. А рассказ о Мече был всего лишь уловкой, чтобы мы не прибили его. Сам подумай! Видишь, он так торопился, что даже забыл свой бесценный мешок.

Только теперь Шиа заметил полураскрытый мешок на той стороне поляны. Действительно, очень странно, что Ол Файн бросил свои сокровища, особенно после того, как он, буквально рискуя жизнью, упрашивал Панмона разрешить ему взять их с собой. Этот бесполезный мешок был так для него важен, а теперь валялся забытый. Подозрительно глядя на торчащие из него железки, Шиа с любопытством направился к мешку и высыпал его содержимое на землю. Мечи и кинжалы зловеще лязгнули. Шиа тупо смотрел на них и вдруг осознал, что гигант Кельцет стоит рядом с ним и сурово и бесстрастно смотрит вниз, на землю. Они пристально изучали железный лом, как будто бы тот хранил разгадку какой-то непостижимой тайны. Панмон пару секунд наблюдал за своими друзьями, потом что-то с отвращением пробормотал, подошел к ним и тоже уставился на рассыпанное оружие и дешевые побрякушки.

— Ладно, пошли отсюда, — небрежно сказал он. — Нам нужно еще отыскать твоих друзей, Шиа. Может, с их помощью нам удастся найти этот неуловимый Меч. Ну чего ты рассматриваешь? Ты уже видел этот хлам.

И тут Шиа заметил.

— Что-то не так, — медленно проговорил он. — Его нет. Он забрал его.

— Чего нет? — с раздражением фыркнул Панмон, пиная кучу железок. — Ты о чем?

— Тот старый меч в кожаных ножнах. С рукой и факелом на рукояти.

Панмон быстро осмотрел клинки и нахмурился. Кельцет резко выпрямился и внимательно посмотрел в глаза Шиа. Он тоже уже понял.

— Итак, он забрал один меч, — задумчиво пробурчал Панмон. — Не значит же это, что он… — Вор внезапно замолчал, испуганно приоткрыв рот, не в силах поверить собственной догадке. — О нет! Не может быть, просто не может быть. Ты хочешь сказать, он унёс…

Он не смог закончить, слова застряли в горле. В отчаянии Шиа потряс головой:

— Меч Шаннары!

Глава 21

То утро, когда Шиа и его новые друзья узнали страшную правду о сбежавшем Оле Файне и Мече Шаннары, неудачно началось и для отряда Алланона. Благодаря магу они выбрались из Башни Мудрых по лабиринту тоннелей в скале и, выйдя к лесу, направились на север. По пути им встретились лишь несколько гномов, в страхе мчавшихся прочь при приближении таинственных чужаков, — жалкие остатки дворцовой стражи, наголову разбитой небольшим отрядом. Алланон был уверен, что гномы забрали Меч Шаннары из Башни незадолго до того, как его отряд столкнулся со Слугой Черепа в отопительной шахте, но не знал, чем все это закончилось. Эвентин должен был охранять северные границы Паранора, и любая попытка перенести Меч непременно привела бы к столкновению гномов с воинами. Может, эльфийский король уже захватил Меч и даже нашел пропавшего Шиа. Алланон очень переживал за маленького долинца, ведь он рассчитывал встретить его в Башне Мудрых. Маг не мог ошибиться, когда мысленно искал юношу там, у подножия Зубов Дракона. Шиа был не один и направлялся на север, к Паранору. Что-то ему помешало и сбило с пути. Ну что ж, Шиа — смышленый паренек, к тому же — с ним эльфиниты, надежная защита от Ведуна-Владыки. Друиду оставалось только надеяться, что каким-то чудесным образом они отыщут друг друга без дальнейших осложнений и, когда это произойдет, Шиа будет цел и невредим.

Однако у Алланона были и другие причины для беспокойства. Гномы, наверное, уже получили подкрепление. Очень скоро они догадаются, что Алланон и его маленький отряд сбежали из крепости и теперь скрываются где-то в лесу, окружающем Паранор. На самом деле гномы даже не знали, за кем именно они охотятся; они знали только, что в крепость проникли незваные гости и этих незваных гостей во что бы то ни стало нужно схватить или просто убить. Но воины Ведуна-Владыки пока что не появились, наверное, Царь Черепа и сам еще не понял, что его жертвам опять удалось ускользнуть. Уверенный и довольный, он затаился в глухой черноте своих мрачных владений, уже ни о чем не беспокоясь. Ведь Алланон, донимавший его столько лет, сгинул в пламени очага Паранора, последний потомок Шаннары со своими спутниками надежно заперт в башне, а бесценный Меч — уже на пути в Северную Землю, охраняемый гномами и Слугой Черепа, которого он отправил навстречу отряду, чтобы предотвратить любые попытки перехватить Меч. Гномы, прибывшие в Паранор, почему-то решили, что неизвестные враги, побывавшие в Башне, пойдут на юг, и принялись тщательно обыскивать лес, особое внимание уделяя этому направлению.

Алланон же повел свой отряд прямо на север. Очень часто им приходилось останавливаться и прятаться в чаще — поисковые отряды гномов то и дело появлялись у них на пути. Путешественники пережидали, пока охотники пройдут мимо, и затем продолжали свой путь. Лишь на рассвете они выбрались на опушку леса к Стреллихеймским равнинам. Погоня осталась позади.

Алланон повернулся к своим спутникам. Его суровое лицо осунулось и помрачнело, но в глазах читалась та же несгибаемая решимость. Все молча ждали, пока друид внимательно изучал лица своих товарищей, как будто видел их в первый раз. Наконец он заговорил, очень медленно и словно бы нехотя:

— Друзья мои, поход в Паранор завершен. Пришло время расстаться. Теперь каждый пойдет своей дорогой. Мы упустили возможность завладеть Мечом — по крайней мере, пока упустили. Шиа все нет, и кто может знать, сколько еще пройдет времени, прежде чем он найдется. И самое главное: вторжение с севера уже угрожает всем нам. Мы должны защищаться — на юге, востоке и западе. Защищаться и защищать свой народ. Эльфийская армия Эвентина должна была быть где-то здесь, однако ее нет. Похоже, эльфам пришлось отступить. А это означает только одно: Ведун-Владыка уже двинул свое войско на юг.

— Вторжение началось? — коротко бросил Балинор.

Алланон серьезно кивнул, и все испуганно переглянулись.

— Без Меча нам не справиться с Ведуном-Владыкой, но мы должны попытаться хотя бы остановить его войско. Для этого необходим союз свободных народов. Только союз. Возможно, уже слишком поздно. Прежде всего Брона пойдет на Южную Землю. Чтобы захватить ее, ему потребуется лишь уничтожить Пограничный Легион Каллахорна. Балинор, Легион должен удержать Каллахорн. Нам нужно время, чтобы народы успели объединить свои армии и ударить в ответ. Дарин и Даел пойдут с тобой до Тирзиса, а оттуда — к себе, на запад. Пусть Эвентин приведет свою армию в Тирзис через Стреллихеймские равнины. Если нам не удастся отстоять город, Ведун-Владыка просто вобьет клин между армиями и разъединит их. Хуже того, вся Южная Земля окажется беззащитной. Люди просто не успеют объединиться. Пограничный Легион Каллахорна — наш единственный шанс.

Балинор кивнул и повернулся к Генделю:

— Мы можем рассчитывать на дварфов?

— Варфлит — это ключ к восточной области Каллахорна. — Гендель уже тщательно обдумал ситуацию. — Мои люди будут защищать границы Анара, но в Варфлит мы пошлем достаточно сил. А Керн и Тирзис вам придется удерживать без нашей помощи.

— Эльфийская армия поддержит вас на западе, — тут же пообещал Дарин.

— Подождите! — внезапно воскликнул Менион. — А как же Шиа? Вы что, забыли о нем?

— Как обычно: сначала скажет, потом подумает, — мрачно заметил Алланон.

Менион вспыхнул от ярости, но молчал, ожидая, что скажет маг.

— Я буду искать его до конца, — тихо произнес Флик.

— Я в этом не сомневаюсь, Флик. — Алланон улыбнулся. — Ты, Менион и я продолжим поиски нашего юного друга, а заодно — и Меча Шаннары. Мне почему-то кажется, что где один, там и другой. Помните, что сказал мне Дух Бремана. Шиа первым возложит руку на Меч Шаннары. Может быть, Меч уже у него.

— Тогда пошли, чего мы ждем? — раздраженно буркнул Менион, избегая взгляда друида.

— Сейчас пойдем, — успокоил его Алланон и многозначительно добавил: — Только, пожалуйста, последи за своим языком. Принцу Лии подобает говорить мудро и осмотрительно, с терпением и рассудительностью — уж никак не с безрассудным гневом.

Менион нехотя кивнул. Друзья быстро попрощались и разошлись. Балинор, Гендель и братья-эльфы направились на запад (как раз мимо леса, где Шиа и его новые друзья останавливались на ночлег), надеясь обогнуть Неприступный лес и выйти к холмистой стране к северу от Зубов Дракона, откуда до Керна и Тирзиса останется менее двух дней пути. Алланон со своими юными спутниками повернул на восток. Друид рассудил, что гномы вели Шиа в Паранор, то есть на север, но по пути задержались в одном из своих поселений в этой части страны. Будет непросто вытащить долинца оттуда, однако больше всего Алланон опасался того, что о пленнике узнает Ведун-Владыка. Тогда Шиа уже ничто не спасет. Если такое произойдет, Меч Шаннары навсегда обратится в бесполезный кусок металла, и единственное, что у них останется, — это сила разделенных армий трех осажденных земель. Мысль, прямо скажем, неутешительная, и друид поспешил сосредоточиться на окружающем пейзаже. Менион шел впереди, не сводя пристального взгляда с дороги и внимательно изучая следы. Он очень переживал из-за погоды. Если начнется дождь, им уже не найти никаких следов. Но даже если удержится сухая погода, еще остаются бури — явление довольно частое здесь, на Стреллихеймских равнинах. Флик тащился в самом хвосте. Он угрюмо молчал, вопреки всему надеясь, что им удастся отыскать хоть какие-нибудь следы Шиа, и в то же время боялся, что уже никогда не увидит брата.

К полудню белое солнце раскалило пустынную землю равнин. Воздух плавился от жары. Трое путников старались держаться поближе к опушке леса, где клочки тени от деревьев-исполинов давали хотя бы видимость облегчения. Ужасающая жара, казалось, не действовала только на Алланона, в обжигающем свете солнца его суровое лицо выглядело спокойным и абсолютно невозмутимым, ни единой капельки пота не выступило на смуглой коже. Флик находился на грани обморока, и даже выносливый Менион Лия был не в лучшей форме. Перед глазами плясали какие-то пятна, и наконец ему стали мерещиться всякие странности. То в кипящем воздухе равнин возникали какие-то смутные видения, то вдруг откуда-то доносились непонятные звуки и запахи.

Когда двое южан уже не могли идти дальше, Алланон увел их в прохладную тень леса и объявил привал. В полном молчании они перекусили, совершенно не чувствуя вкуса еды. Флик хотел было расспросить Алланона о шансах Шиа выжить в этой безлюдной, мертвой стране, но голос застрял где-то в пересохшем горле, и долинец не смог выдавить из себя ни звука. Впрочем, он и сам знал ответ. Теперь, когда отряд разделился, Флик чувствовал себя необычайно одиноко. Он никогда не пытался сблизиться с Алланоном, мучимый тягостными сомнениями. Маг так и остался для него загадочной темной фигурой, такой же таинственной и устрашающей, как и Слуги Черепа, что неотступно гнались за ними. Флик вдруг вспомнил явление бессмертного Духа Бремана, показавшегося из другого мира в Сланцевой долине. И вызвал его друид — сильный и мудрый маг. Тогда Флику вдруг подумалось, что мир смертных тесен для Алланона и что ему больше подходит странный мир Ведуна-Владыки — этот черный, ужасный закоулок в сознании, где властвует страх и нет места привычному здравому смыслу. Не мог Флик забыть и ужасную битву мага со Слугой Черепа, когда оба упали в ревущее пламя очага Башни Мудрых. Но Алланон уцелел, выжил там, где не выжил бы ни один человек. Это было не просто непонятно и сверхъестественно — это было страшно. Похоже, один Балинор умел обходиться с таинственным магом, но Балинор теперь далеко, и Флик чувствовал себя таким одиноким и беззащитным.

Мениону Лие тоже пришлось несладко. Его пугала не столько чудесная сила друида, сколько мысль о том, что Алланону нет до него никакого дела и что маг взял его с собой лишь потому, что этого хотелось Шиа. Шиа всегда доверял принцу Лии и верил в него, Флик же все время сомневался и искал в его действиях какие-то скрытые корыстные мотивы. А теперь Шиа нет. Мениону казалось, что, если он еще хотя бы раз рассердит друида, непредсказуемый маг просто отправит его восвояси. Поэтому он не проронил ни слова, рассудив, что благоразумие и осторожность ему вовсе не помешают.

Когда молчаливая трапеза подошла к концу, друид знаком приказал своим спутникам подниматься. Они снова пошли на восток вдоль кромки леса. В иссушающем жаре солнца лица людей блестели от пота, уставшие глаза щурились в напряженных поисках следов пропавшего Шиа. Не прошло и четверти часа, как путешественники наткнулись на что-то необычное. Менион ясно увидел следы: несколько дней назад здесь прошел большой отряд гномов, без сомнения, тяжело вооруженных и экипированных по всей форме. Примерно полмили путешественники шли по следам на север и вдруг как вкопанные застыли на вершине небольшого холма. Тела эльфов и гномов, погибших в жестокой битве, разлагались на иссохшей земле под лучами палящего солнца. Трое друзей медленно спустились с холма к этому странному кладбищу выбеленных солнцем костей и гниющей плоти, приторный запах разложения кружил головы и вызывал тошноту. Флик не мог идти дальше, он остановился и только смотрел, как его спутники бродят среди мертвых тел.

Алланон задумчиво обходил мертвецов, лишь мельком рассматривая тела, но зато внимательно изучая разбросанное оружие и знамена. Менион почти сразу же обнаружил цепь свежих следов и машинально пошел по ним, не отрывая взгляда от пыльной земли. Флик не мог рассмотреть, что там происходит, но, похоже, горец несколько раз прошел кругами по своим же собственным следам, прикрывая рукой покрасневшие глаза и временами отклоняясь в сторону, как будто в поисках каких-то новых отметок. Наконец он остановился, повернувшись лицом на юг, в сторону леса, а затем медленно направился обратно к Флику, склонив голову в глубокой задумчивости. У зарослей густого кустарника он опустился на колени, явно изучая что-то интересное. Тут же забыв о своих страхах, любопытный долинец поспешил туда. Он почти добрался до Мениона, как вдруг Алланон, стоящий теперь в самом центре поля боя, громко вскрикнул. Двое друзей застыли на месте и наблюдали, как друид склонился к земле, потом резко выпрямился и зашагал прямо к ним. Смуглое лицо мага пылало от возбуждения, и юноши облегченно вздохнули, заметив на тонких губах знакомую насмешливую ухмылку, которая тут же обратилась в широкую добросердечную улыбку.

— Замечательно! Нет, действительно, замечательно. Наш юный друг оказался смышленее, чем я предполагал. Я там нашел горстку пепла — все, что осталось от Слуги Черепа. Оружие смертных не может его уничтожить, только сила эльфийских камней!

— Значит, Шиа был здесь! — с надеждой воскликнул Флик.

— Больше никто не имеет власти над эльфинитами. — Алланон уверенно кивнул. — Там следы напряженной схватки — Шиа был не один. Но я не знаю, кто его спутники — друзья или враги. Не знаю я и когда они уничтожили северную тварь — во время сражения эльфов с гномами или уже после. А что ты нашел, горец?

— Много ложных следов, оставленных очень смышленым троллем, — с кривой усмешкой ответил Менион. — Да, единственное, о чем можно сказать с уверенностью, — это то, что громадный горный тролль побывал здесь до нас. Он повсюду оставил следы, но они никуда не ведут. А в этих кустах, похоже, была драка. Видите, ветки поломаны и листья упали совсем недавно. Но самое главное, здесь есть следы человека. Маленького человека. Возможно, Шиа.

— Ты думаешь, тролль захватил его в плен? — испуганно пробормотал Флик.

Менион улыбнулся и только пожал плечами.

— Если ему удалось разделаться со Слугой Черепа, то вряд ли его мог бы побеспокоить какой-то там тролль.

— Эльфийские камни не защищают от смертных, — как-то холодно отметил Алланон. — Есть какие-нибудь следы, куда именно направился этот тролль?

Менион отрицательно покачал головой.

— Следов полно, вот только скорее всего мы пойдем прямо в противоположную сторону. Следы явно вчерашние. Тролль хорошо знал, что делает. Мы можем искать хоть целую вечность и все равно не поймем, куда именно он ушел.

От этой новости у Флика упало сердце. Если тролль увел Шиа с собой, им, похоже, придется столкнуться с большими трудностями.

— Я еще кое-что нашел, — объявил Алланон. — Изодранное знамя королевского дома Элессдилов — личный стяг Эвентина. Он участвовал в этой битве. Наверное, его взяли в плен. Похоже, гномы шли с Мечом из Паранора и наткнулись прямо на эльфийского короля и его войско. А если так, то Эвентин, Шиа и Меч могли оказаться в руках врага.

— Но в одном я уверен, быстро заговорил Менион. — Эта драка в кустах и следы тролля — они точно вчерашние, тогда как сражение эльфов и гномов… Прошло уже несколько дней.

— Да… конечно, ты прав, — задумчиво произнес друид. — Но мы ничего не знаем и вряд ли можем восстановить последовательность событий. Боюсь, что здесь нам уже ничего не выяснить.

— Что будем теперь делать? — тревожно спросил Флик.

— Остались следы, ведущие на запад через Стреллихейм, — все так же задумчиво проговорил Алланон, глядя в том направлении. — Следы очень смутные. Наверное, их оставили те, кто выжил в этой битве…

Он вопросительно взглянул на Мениона Лию, как будто спрашивая его совета.

— Наш таинственный тролль явно пошел не туда, — как-то беспокойно начал Менион. — Он бы не стал прокладывать столько ложных следов, чтобы потом оставить четкий и ясный настоящий след. Он специально все запутал! Мне это очень не нравится.

— У нас что, богатый выбор? — настаивал Алланон. — Единственные более или менее ясные следы ведут на запад. Значит, нужно идти туда и надеяться на лучшее.

Флику такой оптимизм друида показался довольно странным и не слишком соответствующим ситуации. К тому же подобная беспечность была не в характере сурового мага. Однако у них, похоже, действительно не оставалось выбора. Быть может, тот, кто оставил эти следы, мог бы что-нибудь рассказать им о Шиа. Долинец повернулся к Мениону и коротко кивнул, выражая готовность следовать за Алланоном. При этом он заметил выражение испуга, промелькнувшее на лице горца. Такое решение пришлось Мениону явно не по душе. Он считал, что им нужно здесь задержаться и поискать получше — наверняка найдется хоть что-нибудь, что поможет узнать больше о загадочном тролле и об убитом Слуге Черепа. Алланон нетерпеливо взмахнул рукой, и путешественники повернули обратно — через Стреллихеймские равнины к землям на западе от Паранора. Флик бросил прощальный взгляд на поле битвы и потряс головой. Быть может, их всех ждет такой же конец.

Весь день путники шагали на запад. Разговаривали мало, каждый погрузился в свои собственные мысли и шел вперед, почти не глядя на смутный след под ногами. Красное солнце как будто растаяло в вечернем сумраке. Когда стало совсем темно, Алланон опять увел своих спутников в лес. Теперь они вновь оказались неподалеку от зловещего Неприступного леса, где-то у северо-западной его границы, где не исключалась опасность наткнуться на патрули гномов или стаю голодных волков. Решительный Алланон тут же поделился этим со своими спутниками, надеясь, что гномы уже оставили бесполезные поиски и обратились к более насущным проблемам. И все-таки необходимо поостеречься: сегодня ночью они не будут жечь костер и по очереди постоят на страже на случай неожиданного появления волков. Флик горячо помолился про себя, чтобы хищники не изменили своим привычкам и держались поближе к Башне Мудрых, в чаще. Путешественники быстро поели и принялись устраиваться на ночлег. Менион вызвался подежурить первым. Флик мгновенно заснул и не проспал, казалось, двух минут, как горец разбудил его. Где-то после полуночи из мрака беззвучно возник Алланон и приказал Флику отправляться спать. Долинец стоял на страже всего-то чуть больше часа, однако спорить не стал и с удовольствием подчинился.

Флик и Менион проснулись уже на рассвете. Друид сидел на земле, прислонившись к гигантскому вязу, и смотрел на них. Первые лучики солнца вонзались в лесной сумрак тонкими нитями красного и золотистого света. Неподвижная темная фигура мага казалась лишь частью еще сонного леса, черные глаза блестели в темных провалах под широкими бровями. Алланон всю ночь простоял на страже, не сомкнув глаз, дав возможность своим юным спутникам как следует выспаться. И тем не менее выглядел он вполне отдохнувшим. Путешественники быстро позавтракали, но, выйдя из леса на Стреллихеймские равнины, тут же остановились, потрясенные. Солнце уже поднялось достаточно высоко, залив горы на востоке ослепительным сиянием нового дня; чистый цвет голубого неба казался прозрачным и на удивление глубоким. На севере же, закрывая живую синеву утреннего небосклона, громоздилась клубящаяся стена черноты, как будто зловещие тучи собрались туда со всей земли и вдавливались друг в друга, пока не возникла эта стена непроглядного мрака. Стена поднималась от земли до самого неба, протянувшись вдоль всей границы Северной Земли — темная, необъятная, устрашающая, — и в сердце этой тьмы таилось царство Ведуна-Владыки. Это казалось предвестием неумолимого, неминуемого приближения бесконечной ночи.

— Что это?! — с трудом выдавил Менион.

Какое-то время Алланон молчал, глядя на черную стену, казалось, суровое лицо мага отражало ее черноту. Он плотно сжал губы и сощурил глаза. Менион ждал ответа. Наконец друид словно очнулся и понял, что к нему обращаются.

— Это — начало конца. Брона дает нам знак — он готов к битве. Вторжение вот-вот начнется. Непроглядная тьма будет следовать за его войском на юг, а потом на восток и запад, пока чернота не покроет всю землю. Когда скроется солнце, умрет и свобода.

— Значит, мы проиграли? — помолчав, спросил Флик. — Действительно проиграли? Неужели все так безнадежно, Алланон?

Его встревоженный голос задел какую-то струну в душе друида. Маг тихо повернулся к долинцу, с непоколебимой уверенностью глядя в испуганные, расширившиеся глаза юноши:

— Еще нет, друзья мои. Еще нет.

И Алланон вновь повел их на запад. Они шли по равнине, стараясь держаться у края леса. Менион и Флик были наготове — враг мог появиться неожиданно и отовсюду. Теперь, когда Ведун-Владыка начал свой поход на Четыре Земли, Слуги Черепа уже не боялись света солнца. Хозяин больше не станет таиться в Северной Земле: теперь он выступит из темных владений и двинется на другие земли, посылая вперед своих призраков, подобных ненасытным стервятникам. Он вольет в них силу для противостояния свету солнца — силу, что воздвигла эту великую стену тьмы, покрывшую мраком его царство. Время света подходит к концу.

Уже ближе к полудню путешественники свернули на юг, на Стреллихеймские равнины, по-прежнему стараясь не отходить далеко от леса. Теперь это была западная окраина дремучих чащоб, окружающих Паранор. Здесь следы, по которым шли путешественники, слились с другими, ведущими с севера на юг в сторону Каллахорна. Эти новые следы тянулись четкой широкой цепью: те, кто прошли здесь, даже не пытались скрываться. Исходя из ширины следов и ясных отпечатков тяжелых сапог, Менион сделал вывод, что, по крайней мере, несколько сотен воинов прошли здесь пару дней назад. Гномы и тролли — вероятно, какая-то часть войска Ведуна-Владыки. Теперь Алланон был уверен, что на равнинах чуть севернее Каллахорна уже собирается огромная армия и очень скоро она двинется на Южную Землю, чтобы успеть разделить войска свободных земель. В этот широкий след то и дело вливались следы небольших отрядов. Трое друзей решили следовать за северным войском, так как выяснить, в каком направлении увели Шиа, не было возможности.

Весь день они шли на юг, лишь изредка останавливаясь передохнуть, решительно настроенные догнать главную колонну вражеской армии еще до заката. Лишь по привычке Менион бросал пристальные взгляды на утоптанную землю — с такого отчетливого следа уж никак невозможно было сбиться. Голые равнины Стреллихейма постепенно сменились сочными зелеными лугами. И иногда Флик представлял себе, что они просто идут домой и вот-вот на горизонте возникнут родные холмы Тенистого Дола. Воздух был теплым и влажным, земля кругом казалась уже не такой враждебной, буйная зелень родного края уже вытесняла голую пустоту Северной Земли. День прошел быстро. Постепенно путешественники вновь разговорились. Флик принялся настойчиво расспрашивать Алланона о Великом Круге, и маг рассказал своим юным друзьям много интересного. Очень подробно он описал историю человеческого рода, начиная с Больших Войн и заканчивая днем сегодняшним. Менион в основном молчал. Он лишь слушал друида и внимательно наблюдал за окружающей местностью.

Утреннее солнце обещало тепло и свет, в ясном небе не было ни единого облачка. Но после полудня погода резко переменилась: низкие дождевые тучи закрыли солнце, воздух сделался каким-то серым и влажным, кожа стала противно липкой. Тяжелая духота нависла над землей — приближалась гроза. Теперь путешественники вышли к южной окраине Неприступного леса, на горизонте показались зазубренные вершины Зубов Дракона. Громадная армия гномов и троллей, видимо, успела проникнуть далеко на юг — ее до сих пор не было видно. У Зубов Дракона проходила граница Каллахорна. Если северной армии удалось захватить Каллахорн, значит, действительно, все пропало. Ночь стерла серые вечерние сумерки, над притихшей землей зловещей чернотой сомкнулись небеса.

И тут путешественники услышали угрожающий рокот, раздавшийся в ночи и пронесшийся гулким эхом по горным вершинам. Менион мгновенно узнал его — он уже слышал этот звук раньше, в лесах Анара. Бой сотен барабанов гномов. Их монотонный ритм стучал в безмолвии влажного воздуха, наполняя ночь каким-то зловещим напряжением. От силы ударов дрожала земля, все живое притихло в ужасе и тревоге. Менион тут же определил, что барабанов было намного больше, чем тогда, в ущелье Ведьм. Армия Северной Земли насчитывала, должно быть, не одну тысячу воинов. Трое путешественников рванулись вперед, пугающий звук, казалось, захватил их и повлек за собой. Менион и Флик уже не могли разобрать дороги, но молчаливый друид уверенно вел их вперед по неровной низине. Все трое молчали — рев барабанов рождал леденящие мрачные предчувствия. Теперь лагерь врагов был совсем близко.

Небольшие холмы и заросли кустарника резко сменились крутыми откосами, усыпанными валунами. Алланон уверенно шел вперед. Менион и Флик старались ни на шаг не отставать от друида, который в окружающей тьме казался лишь черным пятном, сгустком ночного мрака. Менион рассудил, что сейчас они вышли к небольшому горному кряжу у подножия Зубов Дракона и Алланон специально повел их этой дорогой, чтобы случайно не наткнуться на патрули северной армии. Пока что было неясно, где именно находится вражеский лагерь, но, судя по бою барабанов, они шли прямо на него. Почти час три черные тени осторожно скользили сквозь сумрак ночи, вслепую пробираясь между валунами и зарослями кустов. Острые сучья рвали одежду, царапали кожу, но Алланон ни разу не остановился и даже не замедлил шаг. Время тянулось мучительно медленно. Наконец друид застыл на месте и повернулся к своим спутникам, приложив палец к губам. Потом очень медленно и осторожно он повел их дальше. Минут десять путешественники бесшумно карабкались куда-то, и вдруг вдалеке показался свет — мутный, дрожащий желтый свет горящих костров. Полуползком путешественники приблизились к краю плато, усеянного каменными обломками, и глянули вниз.

Зрелище, открывшееся их взору, было поистине впечатляющим и ужасным. Растянувшись на мили по всем направлениям, костры армии Северной Земли пылали в ночи. Дрожащие желтые точки во тьме — повсюду, насколько хватало глаз. Вокруг пламени суетились смутные фигуры жилистых, приземистых гномов и грузных, мощных троллей. Несколько тысяч вооруженных воинов, хоть сейчас готовых войти в королевство Каллахорн. Мениону и Флику вдруг показалось, что даже у легендарного Пограничного Легиона нет никакой надежды выстоять против такой громады. Как будто оба рода гномов и троллей в полном составе собрались там, в низине. Алланону удалось провести своих спутников мимо стражи и патрулей, вдоль западного подножия Зубов Дракона, и они вышли на каменное плато в нескольких сотнях футов над вражеским лагерем. Отсюда потрясенные южане с ужасом взирали на бесчисленное войско, которое вот-вот ворвется в их незащищенную землю. Монотонный бой барабанов продолжал сотрясать ночь. Только теперь Менион и Флик до конца осознали, с чем им придется столкнуться. Они представляли себе вторжение Ведуна-Владыки лишь со слов Алланона, но действительность превзошла все самые мрачные опасения. Только теперь, увидев все это своими глазами, они наконец прочувствовали отчаянную необходимость в волшебном Мече Шаннары — необходимость в магической силе, способной уничтожить злобное существо, черного колдуна, который собрал подобное войско и повел его за собой. Но теперь было слишком поздно.

Они долго молчали, глядя на вражеский лагерь. Потом Менион тронул Алланона за плечо и хотел было что-то сказать, но друид быстро зажал ему рот широкой ладонью, а другой рукой указал на подножие склона — отряд стражников-гномов прошел как раз под их укрытием. Юноши удивились: зачем отправлять стражу так далеко от лагеря? Раз уж враги направили патрули даже сюда, они явно настроены очень решительно и не собираются упустить ни малейшей мелочи. Алланон знаком велел своим спутникам отойти от края выступа. Они мгновенно повиновались и так же, полуползком, скрылись в сумраке между валунами. Друид с очень серьезным видом обратился к притихшим юношам.

— Соблюдайте полную тишину, — предупредил он напряженным шепотом. — Здесь сильное эхо, так что вас могут услышать и на равнине. К тому же здесь патруль гномов!

Менион и Флик кивнули.

— Все это гораздо серьезнее, чем я ожидал, — продолжал Алланон, голос его казался приглушенным шелестом самого мрака. — Похоже, вся армия севера собирается здесь, чтобы ударить по Каллахорну. Брона намерен одним ударом сокрушить сопротивление Южной Земли и тем самым разделить армии запада и востока, а потом по отдельности разбить и их. Зло уже захватило весь север до Каллахорна. Нужно немедленно предупредить Балинора!

Он замолчал на мгновение и выжидательно посмотрел на Мениона Лию.

— Я не могу уйти сейчас, — горячо зашептал Менион. — Я хочу найти Шиа!

— У нас нет времени спорить, — почти угрожающе проговорил Алланон; указательный палец друида, как кинжал, приблизился к лицу горца. — Если сейчас же не предупредить Балинора, Каллахорн падет, а вместе с ним — вся Южная Земля, включая Лию. Пришло время подумать и о своем народе, принц. Шиа — всего лишь один человек, и сейчас ты ничего не можешь для него сделать. Но ты можешь много сделать для тысяч южан. Если не выстоит Каллахорн, им грозит смерть или рабство!

От ледяного тона Алланона у Флика по спине поползли мурашки. Долинец увидел, как напрягся Менион. Однако принц Лии промолчал и ничего не ответил на выговор мага. Несколько бесконечных минут друид и горец смотрели в глаза друг другу сквозь ночной мрак, их лица пылали от гнева. Потом Менион опустил глаза и коротко кивнул. Флик с облегчением выдохнул.

— Я пойду в Каллахорн, — пробормотал горец, с трудом сдерживая свою ярость, — но потом я вернусь к вам.

— Это твое дело. Но сначала ты должен предупредить Балинора, — холодно ответил Алланон. — А потом тебе придется прорываться через вражескую армию, что по меньшей мере безрассудно. Другого пути назад просто нет. Мы с Фликом попытаемся найти Шиа и разузнать, что случилось с Мечом. Мы не бросим его, горец, даю тебе слово.

Менион испытующе взглянул на друида, как будто не доверяя ему, но маг встретил взгляд принца открыто и спокойно.

— Когда будешь огибать вражеские пикеты, держись поближе к горам, — деловито заговорил Алланон. — Ты должен выйти как раз к Мермидону, чуть выше Керна. Постарайся добраться до города до рассвета. Я думаю, армия Северной Земли сначала пойдет на Керн. Вряд ли городу удастся выстоять против такой силы. Нужно срочно эвакуировать людей в Тирзис, пока враг не перекрыл пути к отступлению. Тирзис стоит на скалистом плато, у самых гор. Он хорошо защищен и может выстоять против любой атаки, по крайней мере, несколько дней. Может, Дарин и Даел успеют за это время добраться до дома и вернуться с эльфийской армией или Гендель пришлет какую-то помощь из Восточной Земли. Тогда у Каллахорна появится шанс продержаться достаточно долго, и армии трех земель успеют объединиться и ударить в ответ. Без Меча Шаннары это наш единственный шанс!

Менион еще раз кивнул и повернулся к Флику, протягивая на прощание руку. Долинец выдавил улыбку и обеими руками сжал ладонь горца.

— Удачи тебе, Менион Лия.

Алланон вышел вперед и положил сильную руку на плечо принца.

— Помни, принц Лии, мы все надеемся на тебя. Люди Каллахорна должны узнать о грозящей им опасности. Если они поколеблются или дрогнут, они проиграют, а вслед за ними падет и вся Южная Земля. Не подведи.

Менион резко развернулся и темной тенью растворился в сумраке под скалой. Друид и долинец молча смотрели ему вслед: вот он еще раз мелькнул в просвете между валунами и окончательно скрылся из виду. Они еще долго стояли, не говоря ни слова, потом Алланон повернулся к Флику:

— Наша задача — узнать хоть что-нибудь о Шиа и о Мече Шаннары. — Друид тяжело опустился на камень. Флик подошел поближе. — И я очень переживаю за Эвентина. То знамя на поле битвы — это был личный стяг короля. Если его взяли в плен, то эльфийская армия скорее всего будет ждать известий о нем и выйдет не сразу. Если вообще выйдет. Они слишком любят своего короля, чтобы рисковать его жизнью, пусть даже ради спасения всей Южной Земли.

— Ты хочешь сказать, что эльфам все равно, что будет с людьми Южной Земли? — недоверчиво воскликнул Флик. — Разве они не понимают, что им грозит, если Ведун-Владыка захватит Южную Землю?

— Не все так просто, как кажется, — вздохнув, заговорил Алланон. — Единомышленники Эвентина понимают опасность, но кое-кто убежден, что эльфам не стоит вмешиваться в дела других народов, пока им самим не будут угрожать. Сейчас Эвентина нет, а значит, эльфийские лорды примутся спорить о том, как следует здесь поступить. Это задержит эльфийскую армию. И может случиться, что потом будет слишком поздно.

Флик медленно опустил голову, припомнив, как в Кальхавене Гендель говорил то же самое о людях Южной Земли. Это казалось невероятным, что перед лицом столь очевидной опасности люди могут быть так нерешительны и беспечны. Да и они с Шиа вели себя точно так же, когда впервые узнали о Мече Шаннары и Слугах Черепа. Пока своими глазами не увидели черную тварь, что пришла за ними…

— Нам нужно узнать, что там творится, в лагере. — Решительный голос Алланона ворвался в рассеянные мысли Флика. Друид на мгновение замолчал, пристально глядя на маленького долинца. — Мой юный друг Флик… — Он улыбнулся. — Как ты относишься к тому, чтобы немного побыть гномом?

Глава 22

Пока Алланон, Флик и Менион искали пропавшего Шиа у границ Северной Земли, четверо остальных друзей пробирались к Тирзису. Высокие башни города-крепости уже показались вдали. Два дня путешественники шли, почти не останавливаясь. Это было опасное путешествие: надо было прорваться через кордоны северной армии, а потом еще преодолеть неприступный горный хребет, отделяющий Каллахорн от земель Паранора. В первый день ничего особенного не случилось, они спокойно прошли через леса, граничащие с Неприступным лесом, буквально кишащим гномами, и вышли в низины у южного порога Зубов Дракона. Все проходы через горный хребет тщательно охранялись гномами-охотниками. Казалось невозможным проскользнуть там незамеченными. Но при помощи элементарной охотничьей уловки друзьям удалось отвлечь внимание стражи и беспрепятственно войти в широкое ущелье Кеннон. На выходе из ущелья путешественникам пришлось вступить в бой. Впрочем, разделаться с гномами не составило особого труда: друзья напали на безмятежно отдыхающий лагерь и быстренько отправили на тот свет пару-другую охотников, остальные же в панике разбежались кто куда. У страха глаза велики — насмерть перепуганные гномы решили, что весь Пограничный Легион Каллахорна ворвался в ущелье и налетел на их разнесчастный лагерь с твердым намерением никого не оставить в живых. Когда путешественники выбрались наконец к лесу на юге от ущелья Кеннон, Гендель так расхохотался, что им пришлось остановиться и подождать, пока он немного успокоится. Дарин и Даел лишь недоуменно переглядывались при виде умирающего со смеху дварфа, ведь всю дорогу до Паранора угрюмое выражение не сходило с лица молчаливого воина. Они никогда не слышали, как он смеется, и это никак не укладывалось в их представление о нем. Не веря своим глазам, они вопросительно уставились на Балинора. Но гигант только пожал плечами. Они с Генделем были старыми друзьями, Балинор давно привык к внезапным сменам настроения своего товарища и теперь искренне обрадовался, вновь услышав его заразительный смех.

И вот второй день пути подходил к концу — на землю спускались вечерние сумерки, побледневшее солнце раскрасило западный горизонт густым малиново-красным цветом. Путешественники приближались к цели. Уже чувствовалась усталость: тела терзала какая-то ноющая боль, сознание затуманилось от напряжения и недостатка сна. И все же при виде величественных башен Тирзиса путешественники воспряли духом. Странное возбуждение охватило всех четверых. На мгновение они остановились на выходе из леса, что тянулся на юг от Зубов Дракона через весь Каллахорн. Недалеко к востоку от этого места стоял Варфлит — город-крепость, охраняющий единственный проход через горы Ранн, невысокий кряж у чудесного Радужного озера. Величественный Мермидон нес свои неторопливые воды через дремучие леса, минуя Тирзис, прямо к волшебному озеру. Где-то западнее, на островке посредине реки, стоял небольшой город Керн. Истоки же Мермидона находились далеко на западе, на широких просторах Стреллихеймских равнин. Река была широкой и полноводной. Этот природный барьер надежно защищал жителей островного города от возможного вторжения, стремительное течение глубокой реки делало переправу в районе Керна почти невозможной.

И все же, хотя Керн, окруженный бурлящими водами Мермидона, и Варфлит, расположенный в горах Ранн, считались неприступными и хорошо защищенными городами, именно в древнем Тирзисе расположился Пограничный Легион — легендарное воинское подразделение, на протяжении бесчисленных поколений успешно защищавшее границы Южной Земли от вторжения врагов. Пограничный Легион всегда принимал на себя первый и главный удар вражеских войск. Как крепость Тирзис не мог бы сравниться ни с каким другим укрепленным городом, равных ему просто не было. В Первой Битве Народов этот древний город был почти до основания разрушен, но южане отстроили его заново. Со временем Тирзис разросся и теперь по праву считался самым большим и самым могучим городом во всей Южной Земле. С самого начала он был задуман как город-крепость, способный противостоять любому вражескому нападению, — неприступная цитадель с высоченными стенами и грозными башнями, расположенная на естественном плато среди непреодолимых утесов. Каждое новое поколение жителей города добавляло что-нибудь для большего укрепления своего дома-крепости. Примерно семьсот лет назад по краю плато возвели громадную внешнюю стену, обозначив границы города и усилив его оборонную мощь. На плодородных равнинах у подножия утесов, как раз под Тирзисом, жители города устроили поля и фермы. Могучий Мермидон питал эту землю своими живительными водами. Рабочие ферм предпочитали селиться в предместьях города и лишь во время вражеского вторжения скрывались за его грозными стенами. После Первой Битвы Народов прошла уже не одна сотня лет, и все это время города Каллахорна успешно отражали нападения воинственных соседей. Ни один из трех ни разу не был захвачен врагом. А прославленный Пограничный Легион еще ни разу не потерпел поражения в битве. Однако еще никогда не грозила Каллахорну армия такой мощи, какую собрал Ведун-Владыка. Настоящее испытание силы и мужества было еще впереди.

Со смешанным чувством Балинор смотрел на далекие башни города. Его отец был великим королем и просто хорошим человеком, но за последнее время он так постарел. Многие годы он командовал Пограничным Легионом. У них не было ни минуты покоя — упрямые гномы из Восточной Земли не прекращали свои настойчивые атаки на Каллахорн. Несколько раз в Южную Землю вторгались разрозненные племена троллей с севера, и королю приходилось вести настоящую и, прямо скажем, дорогостоящую войну. Балинор — старший сын короля — был по закону наследником трона. Отец лично обучал его всему, что должен знать настоящий правитель. И народ Каллахорна любил Балинора не меньше, чем своего короля, а любовь этих суровых людей еще надо было заслужить. Принц же сражался и трудился наравне с ними и многому научился у них. А главное, научился смотреть глазами своего народа и думать и чувствовать, как он. Балинор любил свою землю и готов был сражаться за ее свободу, как он сражался сейчас и многие годы до этого. Сам принц командовал полком Пограничного Легиона, и солдаты его носили особый знак, личную эмблему Балинора: изготовившегося к прыжку леопарда. Этот полк был ведущим подразделением всего Легиона. И Балинор по праву гордился преданностью и уважением своих солдат. Но несколько месяцев назад он покинул их — ушел в добровольное изгнание. Ушел по собственной воле и присоединился к отряду загадочного Алланона. Отец просил его не уходить, умолял пересмотреть это, казалось бы, опрометчивое решение. Но Балинор уже все решил для себя, и никто, даже отец, не мог бы остановить его. И вот теперь принц, хмурясь, смотрел на свой дом с чувством какой-то подавленности и тревоги. Непроизвольно он поднял руку, прохладные кольца кольчуги коснулись широкого шрама.

— Опять подумал о своем братце? — спросил Гендель, хотя это больше походило на утверждение, чем на вопрос.

Вздрогнув, Балинор поглядел на него и медленно кивнул.

— Знаешь, выбрось все это из головы. Хватит уже терзать себя, — решительно заговорил дварф. — Пока ты будешь думать о нем как о брате, он действительно может быть очень опасным. Если не можешь не думать, лучше думай о нем как о чужом.

— Трудно забыть, что мы с ним сыновья одного отца. Голос крови не заглушить так просто, — мрачно сказал принц Каллахорна. — Об этом нельзя забыть или не обращать внимания.

Дарин и Даел молча переглянулись, не понимая, о чем идет речь. Они знали, конечно, что у Балинора есть брат, однако не были с ним знакомы и ни разу не слышали упоминаний о нем за весь долгий путь от Кальхавена.

Балинор заметил озадаченные взгляды эльфов и улыбнулся братьям.

— Не все так плохо, — тихо заверил он.

Гендель безнадежно покачал головой и надолго замолчал.

— У Рала Бакханнаха, короля Каллахорна, только двое детей. Я и мой младший брат Палинс, — внезапно заговорил Балинор, с какой-то тоской глядя на далекий город. — В детстве мы были очень близки — вот как вы сейчас. Но мы стали старше, у каждого появились свои взгляды на жизнь… Мы очень разные с ним, впрочем, как и все люди, не важно — братья или нет. Я — старший, а значит, наследник трона. Палинс, конечно, никогда не оспаривал мое право, но именно это нас и разделило… наверное, потому что его представления об управлении страной действительно отличались от моих… и отличались намного… Знаете, все это непросто объяснить. Очень трудно…

— Не так уж и трудно, — многозначительно пробормотал Гендель.

— Ну хорошо, не так уж и трудно, — устало повторил Балинор, и дварф согласно кивнул. — Палинс считал, что хватит уже Каллахорну принимать на себя первый удар вражеских атак на Южную Землю. Он хотел распустить Пограничный Легион и даже отделить Каллахорн от остального юга. Именно это рождало особо бурные споры. Я не мог согласиться с ним…

Он оборвал себя на середине фразы, погрузившись в горькое молчание.

— Скажи им все, Балинор, — ледяным тоном произнес Гендель.

— Гендель считает, что мой брат просто выжил из ума и сам не знает, что говорит. Он свел компанию с чернокнижником-колдуном по имени Стенмин. Алланон немного знает его. Бесчестный, бессовестный человек. Алланон уверен, что он приведет Палинса к гибели. Стенмин сказал моему отцу, что править будет мой брат, а не я. Он всех настраивал против меня. Когда я уходил, даже Палинс, похоже, поверил, что я не достоин управлять Каллахорном.

— А этот шрам?.. — осторожно спросил Дарин.

— Как раз перед тем, как я ушел с Алланоном, мы крупно поспорили. — При одном воспоминании об этом Балинора передернуло. — Я даже не помню, с чего именно все началось, но уже с самого начала Палинс буквально взбесился — в его глазах горела настоящая ненависть. Я хотел было уйти, но тут он сорвал со стены хлыст и набросился на меня. Кончик кнута задел меня по щеке. Я решил на время покинуть Тирзис, чтобы Палинс немного пришел в себя. Если бы я тогда остался, мы бы могли…

И вновь Балинор замолчал. В зловещей тишине Гендель бросил на эльфов многозначительный взгляд, но братья и без того уже поняли, что могло бы произойти, если бы Балинор еще раз повздорил с Палинсом. Дарин нахмурился, не в силах поверить, что такое вообще возможно. Что же за человек Палинс, поднявший руку на родного брата?! Высокий воин не раз доказал свое мужество и силу духа за время опасного путешествия в Паранор, и даже Алланон безоговорочно полагался на него. И вдруг родной брат, явно сознательно и с какой-то злобной мстительностью, идет против него. Эльф искренне огорчился за Балинора, бесстрашного воина и мудрого друга, который, вернувшись домой в тяжелый час, не найдет мира даже в собственной семье.

— Поверьте, мой брат не всегда был таким. И я верю, что он совсем неплохой человек. Даже сейчас, продолжал Балинор. Казалось, он разговаривает вслух сам с собой. — Этот колдун Стенмин… он настраивает Палинса против меня. Та вспышка гнева — это все влияние Стенмина.

— Не знаю, не знаю, — резко прервал его Гендель. — Палинс — идеалист и фанатик. Он хочет взобраться на трон и избавиться от тебя под предлогом защиты интересов народа. Он просто погряз в себялюбии и самодовольстве.

— Вероятно, ты прав, Гендель, — спокойно согласился Балинор. — Но все-таки он мой брат, и я люблю его, несмотря ни на что.

— Вот это и делает его слишком опасным, — рассерженно пробурчал дварф, глядя в глаза друга. — Он-то тебя не любит.

Балинор ничего не ответил. В каком-то оцепенении он смотрел на Тирзис. Остальные тоже молчали, не желая прерывать размышления принца. Наконец он повернулся к своим друзьям, на спокойном лице не осталось и следа былой печали.

— Пора. Нужно идти, чтобы добраться до города засветло.

— Дальше — уже без меня, Балинор, — поспешил вставить Гендель. — Я должен вернуться домой и подготовить армию дварфов на случай вторжения в Анар.

— Но ты ведь можешь передохнуть в Тирзисе, хотя бы ночь, и отправиться утром, — предложил Даел, переживая за дварфа.

Гендель лишь улыбнулся и покачал головой.

— Нет, по этим местам лучше всего пробираться ночью. Если я задержусь в Тирзисе, я потеряю день перехода, а сейчас дорог каждый час. Для всех нас. Судьба всей Южной Земли зависит от того, успеем ли мы объединить наши армии и ударить по войскам Ведуна-Владыки. Если Шиа и Меч не найдутся в ближайшее время, у нас останутся только армии и ничего больше. Я пойду на восток и отдохну в Варфлите. Пожалуйста, поосторожнее, друзья. И да будет с вами удача.

— И с тобой, отважный Гендель. — Балинор протянул широкую ладонь.

Гендель тепло попрощался с принцем и братьями-эльфами и уже через мгновение растворился в сумраке леса.

Теперь втроем, друзья зашагали через открытую равнину к Тирзису. Солнце уже опустилось за горизонт, мутно-красные отблески в небе пропали в чернильно-синем и сером — цветах наступающей ночи. Путешественники прошли лишь половину пути, а в небе уже сияли первые робкие звезды. Тирзис казался лишь сгустком тьмы на сумрачном горизонте. По пути принц Каллахорна рассказал эльфам историю своего славного города.

Естественные преграды надежно защищали крепость, построенную людьми. Город стоял на высоком плато, что подходило вплотную к отвесным, почти неприступным утесам. Скалы окружали плато с южной стороны и частично — с западной и восточной. Конечно, они не могли сравниться высотой с Зубами Дракона или Погребальными горами, но это возмещали отвесные склоны. Утесы громоздились друг на друга почти вертикально, ограждая город с юга, так что никакие другие защитные сооружения были просто не нужны. Плато, простиравшееся мили на три, круто спускалось на обширные равнины, что тянулись на север и запад до самого Мермидона и на восток до знаменитых лесов Каллахорна. Мермидон с его стремительным течением сам по себе являлся первой линией обороны против всякого вторжения в Южную Землю: за всю историю Каллахорна лишь немногим вражеским армиям удавалось преодолеть эту преграду и добраться до городских стен. Там враг сталкивался со второй естественной линией обороны: по крутым скалам было непросто взобраться на плато, к тому же обороняемое сверху воинами Тирзиса. Единственный же доступный путь наверх — гигантский каменный мост с железными стойками — был сконструирован так, что при необходимости специальные машины смещали центр тяжести в его подпорках и эта каменная громадина обрушивалась прямо под ногами неприятеля.

Но если враг все же умудрялся добраться до края плато и закрепиться там, дальше пути ему не было — через третью линию обороны не прорвалась еще ни одна вражеская армия. Окружая город со всех сторон широким полукругом, упиравшимся своими концами в неприступные утесы на южной стороне плато, перед врагом возвышалась могучая внешняя стена. Поверхность гигантских каменных блоков, намертво скрепленных известью, была тщательно отполирована, что делало все попытки взобраться на стену просто бессмысленными. В высоту стена достигала сотни футов — массивная, пугающая, неприступная. На самом верху располагались бойницы для лучников — надежное прикрытие для стрельбы. Отстроенная в старинном стиле, может быть, слишком грубая и неприглядная на вид, эта стена не одну сотню лет отражала атаки вражеских армий. Неприятель ни разу не вошел в город. После Первой Битвы Народов — ни разу.

Прямо за внешней стеной располагался своеобразный городок — дома для солдат и офицеров Пограничного Легиона, продовольственные склады и арсенал. Примерно третья часть этой громадной армии несла там службу даже в мирное время, тогда как оставшиеся две трети солдат жили с семьями в городе и спокойно занимались своими делами: у каждого из них, как правило, была вторая профессия — все больше по ремесленной или торговой части. Но при необходимости вся армия могла разместиться в этом городке, что уже бывало не раз. Сразу же за домами, складами и учебной площадкой начиналась вторая стена, которая отделяла военное поселение от города. Сам город — прямые линии улиц и аккуратные, ухоженные дома — раскинулся по всему плато, от этой второй каменной стены до крутых утесов на южной стороне. А в центре Тирзиса возвышалась третья стена, за которой располагались здание парламента, королевский дворец и сады. Тенистые парки окружали дворец со всех сторон — единственный островок сочной зелени на этом каменном, небогатом растительностью горном плато. Третью стену построили не для оборонных нужд, а просто чтобы обозначить личные владения короля, хотя сады и парки всегда были открыты для горожан. Тут Балинор принялся объяснять братьям-эльфам, что в мире осталось немного таких государств, как королевство Каллахорн, где правил мудрый и просвещенный монарх. Официально здесь был монархический строй, и король считался единственным полновластным правителем; однако в стране существовал и парламент, куда народ Каллахорна сам выбирал своих представителей, и ни один закон не был принят без его одобрения. Люди с полным правом гордились своим правительством и Пограничным Легионом. Каждый здесь чувствовал себя свободным гражданином, и эта свобода стоила того, чтобы за нее сражаться.

Каллахорн, казалось, соединил в себе прошлое и будущее. Все его города строились прежде всего как крепости, способные противостоять частым нападениям враждебно настроенных соседей. Пограничный Легион формировался в то время, когда новые народы, охваченные фанатичным и болезненным стремлением к национальной независимости, непрестанно воевали друг с другом, ревниво охраняя границы своих земель, когда сама мысль о дружбе и братстве родов казалась несбыточной мечтой. Потом политика войн и вражды ушла в прошлое. На дальнем юге построили цветущие города-сады, по сравнению с которыми Тирзис казался слишком простым и старомодным. Но именно Тирзис, с его грубыми каменными стенами и суровыми воинами, как железным щитом закрывал Южную Землю, чтобы люди могли жить спокойно и мирно. И именно здесь чувствовалось веяние чего-то нового — грядущей эпохи согласия и процветания. Люди Тирзиса с пониманием и терпимостью относились к другим народам. Здесь, в Каллахорне, наверное, как нигде в Южной Земле, о человеке судили исключительно по его делам и относились к нему соответственно.

Тирзис лежал как бы на стыке Четырех Земель, там бывали жители всех краев, и горожане очень скоро поняли, что разница во внешности, форме тела не имеет никакого значения. Люди Тирзиса научились судить о других по их внутренним качествам и достоинствам. Это являлось главным. В Каллахорне совсем не боялись громадных горных троллей, здесь давно привыкли к их странному виду. Гномы, эльфы и дварфы постоянно бывали в пограничной стране, и, если они приходили с добром, их повсюду встречали радушно. Говоря об этом, Балинор улыбался. Принц Каллахорна по праву гордился тем, что именно его народ первым отбросил старое предубеждение. Дарин и Даел молча согласились с ним. Эльфы слишком хорошо знали, как это — жить во враждебном мире, где никто не хочет понять другого.

Балинор закончил свой рассказ. Путешественники вышли на широкую каменную дорогу. Низкое плато смутно вырисовывалось на горизонте, дорога тянулась к нему сквозь темноту ночи. Огни города уже показались во тьме, и путешественники различали движущиеся тени людей на каменном уклоне. Свет факелов ярким контуром обрисовал проход через внешнюю стену — железные ворота стояли распахнутыми. Одетые в черное стражники охраняли вход в город. Балинор тут же насторожился: он не услышал привычного смеха и шутливых разговоров. Воины говорили между собой вполголоса, как будто боялись, что их могут подслушать. Что-то не так, внезапно сообразил Балинор и пристально вгляделся в освещенный квадрат раскрытых ворот. Впрочем, он не заметил ничего необычного, кроме какой-то неестественной тишины, и тут же выбросил все это из головы.

Дарин и Даел молча следовали за полным решимости Балинором вверх по каменной мостовой к темнеющему утесу. Люди, проходящие мимо, бросали на них осторожные взгляды и не пытались скрыть своего недоумения при виде принца Каллахорна. Кое-кто даже останавливался. Сам Балинор, решительно шагавший в город, похоже, ничего не замечал, но от острого взора эльфов эти странные взгляды не ускользнули, и братья тревожно переглянулись, молча предупреждая друг друга. Что-то здесь было неладно. Через пару минут, когда друзья вышли на плато, Балинор внезапно остановился, тоже не на шутку встревожившись. Он долго смотрел на освещенные ворота, потом — на сумрачные лица прохожих, которые отворачивались и спешили во тьму, как будто не желая, чтобы их узнали.

— Балинор, что все это значит? — наконец проговорил Дарин.

— Сам не пойму, — тревожно ответил принц. — Посмотрите на стражу у ворот, на их стигму. Я не вижу ни одного со знаком леопарда — это знак моего полка Пограничного Легиона. А эти носят стигму сокола, я что-то такой не припомню. А люди… вы заметили, как они смотрят?

Эльфы молча кивнули, в глазах их читалось откровенное опасение.

— Ладно, не важно, — коротко бросил Балинор. — Все равно это мой дом и дом моего отца. И это мой народ. Очень скоро, как только придем во дворец, мы выясним, что все это значит.

Без лишних слов он направился к гигантским воротам во внешней стене, эльфы старались не отставать ни на шаг. Принц взглянул на вооруженных стражников, на лицах которых читалось то же искреннее изумление, что и у случайных прохожих. Они молча проводили принца глазами, а один из них поспешно зашагал к городу и скрылся за воротами внутренней стены. Балинор и братья-эльфы прошли через широкую арку ворот — казалось, рука каменного великана нависла над ними сумрачной тенью. Миновав молчаливую стражу, трое друзей оказались во внутреннем дворе: военный городок как будто вымер, лишь кое-где в окнах домов горел желтый свет. На мундирах солдат, слоняющихся по двору, Балинор заметил знак леопарда, однако они были безоружны и почему-то не надели кольчуги. Увидев принца, один из солдат застыл на месте, а потом громко закричал, созывая своих товарищей. Дверь ближайшего дома со скрипом распахнулась, и на порог вышел седой ветеран. Он отдал быстрый приказ, и солдаты с явной неохотой вернулись к своим делам. Сам же ветеран поспешил навстречу Балинору.

— Мой господин, Балинор… ты пришел, — радостно воскликнул старый солдат, вытянулся по стойке «смирно» и коротко кивнул, приветствуя своего командира.

— Капитан Шилон, как я рад тебя видеть! — Балинор обеими руками сжал загрубевшую ладонь воина. — Что здесь такое? Что происходит? Почему стража носит стигму сокола, а не нашу — леопарда, готового к бою?

— Мой господин, Пограничный Легион распущен! Нас осталось мало, остальные вернулись домой!

Балинор смотрел на него, как на сумасшедшего. Распущен Пограничный Легион? Накануне вторжения, наверное, самого грозного врага за всю историю Южной Земли? Все трое разом вспомнили слова Алланона: «Пограничный Легион — наша единственная надежда, только он может, хотя бы на время, задержать гигантское войско Ведуна-Владыки». И вдруг безо всякой причины распущена такая мощная армия…

— По чьему приказу?.. — едва сдерживая ярость, спросил Балинор.

— По приказу вашего брата, — быстро и четко ответил седой Шилон. — Он поставил на наше место своих солдат и распустил Легион, велев нам ждать дальнейших указаний. Лорды Актон и Мессальн пошли во дворец к королю с просьбой отменить этот странный приказ, но до сих пор не вернулись. Мы ничего не могли сделать, пришлось подчиниться…

— Здесь что, все посходили с ума? — прогрохотал разъяренный принц, схватив Шилона за рубашку. — А король, мой отец? Он еще правит на этой земле? Командует Легионом? Что он сам думает об этом фарсе?

Шилон отвел глаза. Он как будто искал подходящие слова и в то же время боялся заговорить. Балинор в бешенстве встряхнул его.

— Я… я просто не знаю, мой господин, — пробормотал смущенный Шилон, стараясь не смотреть на принца. — Нам сказали, что король болен. Больше нам ничего не известно. А ваш брат объявил себя временным правителем Каллахорна, пока король не поправится. Все это случилось три недели назад.

Балинор отпустил солдата и растерянно поглядел на далекие огни в окнах дворца — на свой дом, куда он вернулся, полный надежды. Не надо было уходить. Он думал, его отсутствие поможет брату прийти в себя. Он думал, это что-то изменит. И все изменилось. Только в худшую сторону. Теперь Балинору придется еще раз столкнуться с непредсказуемым Палинсом и убедить его в необходимости вновь собрать Легион. Принц, однако, не мог даже предположить, чем закончится эта беседа с братом. Наверняка Палинс станет упорствовать. А времени на споры уже не осталось.

— Надо немедленно идти во дворец. И поговорить с твоим братом. — Настойчивый, нетерпеливый голос Даела ворвался в мысли принца. Мгновение Балинор смотрел на юного эльфа, вдруг вспомнив о том, что его брат еще очень молод. Убедить Палинса будет не так-то легко.

— Да, конечно, — рассеянно проговорил он. — Надо идти к нему.

— Нет, вам не стоит туда ходить! — почти закричал Шилон. Трое друзей застыли на месте. — Ходили многие, только никто не вернулся. Рассказывают, что ваш брат объявил вас предателем, что вы в сговоре с Алланоном, черным магом, прислужником темных сил. Говорят, Палинс намерен засадить вас в тюрьму и даже убить!

— Это просто смешно! — воскликнул Балинор. — Я не предатель, и мой брат это знает. А Алланон… у Южной Земли нет лучшего союзника и друга, чем он. Я должен поговорить с Палинсом. Да, я во многом с ним не согласен, но он не станет бросать в тюрьму родного брата. Не в его это власти!

— Послушай, а что, если твой отец умер? — осторожно заметил Дарин. — Сейчас самое время подумать: когда мы войдем во дворец, будет поздно. Гендель был уверен, что твой брат попал под влияние этого чернокнижника, Стенмина. А если так, тебе действительно может грозить опасность.

Балинор помедлил, потом кивнул, соглашаясь. Очень коротко он рассказал Шилону, что армия Северной Земли неминуемо нападет на Каллахорн и что единственная надежда выстоять в этой схватке — немедленно собрать Пограничный Легион. Принц сжал рукой плечо старого солдата и наклонился поближе к нему:

— Ты будешь ждать моего возвращения или послания. Если через четыре часа я не приду и не пошлю никаких известий, найдешь лордов Гиннисона и Фандвика и немедленно собирайте Пограничный Легион! Затем созови людей. Пусть они потребуют у моего брата открытого суда над нами. Он не сможет им отказать. Это — их право. Также отправьте послания на восток и запад, эльфам и дварфам, чтобы все знали, что нас держат под стражей: меня и братьев Эвентина. Ты все запомнил?

— Так точно, мой господин. — Старый солдат кивнул. — Я все сделаю. И да будет удача с вами, принц Каллахорна.

Он развернулся и скрылся за дверью. Взбешенный Балинор решительно зашагал к воротам во внутренней стене. Дарин попытался было уговорить младшего брата не ходить с ними в город, а остаться здесь и вместе с Шилоном ждать известий от Балинора, но Даел лишь покачал головой и наотрез отказался. Дарин знал, что спорить бессмысленно, но очень переживал за младшего брата, у которого все еще было впереди. Если с Даелом что-то случится, это будет невосполнимая утрата. Дарин чувствовал, что тогда умрет какая-то часть его души и он уже никогда не будет таким, как раньше. Огни Тирзиса мерцали во мраке ночи. Дарин украдкой поглядывал на Даела, но молчал.

Трое друзей быстро прошли через двор к воротам. И вновь стража смотрела на них с неприкрытым изумлением, но останавливать не стала. Друзья вышли на Тирзисскую дорогу, главную улицу города. Балинор, казалось, стал выше ростом — громадная черная тень, закутанная в охотничий плащ, под которым грозно сверкала кольчуга. От усталого, измученного путника не осталось и следа — домой вернулся принц Каллахорна. Люди на улицах узнавали его. Сначала они с изумлением останавливались, глядя во все глаза, как и те, на мосту, но затем собирались с духом и шли за ним следом, радушно приветствуя своего принца. Очень быстро толпа выросла до нескольких сотен человек. Любимый сын Каллахорна гордо и без боязни шел по родному городу, улыбаясь людям. Крики толпы обернулись единым оглушительным ревом. Казалось, весь город скандирует имя высокого воина. Кое-кто попытался пробраться к нему, шепча зловещие предостережения. Но решительно настроенный Балинор не слушал эти осторожные голоса. Тряхнув головой, он отмахнулся от них. И продолжал свой путь.

Людские толпы заполнили улицы города. Не глядя по сторонам, Балинор шел знакомой дорогой: под гигантскими сводами каменных перекрытий, мимо небольших домов и высоких мраморно-белых зданий прямо к Сендикову мосту, соединяющему нижние уровни общественных парков. На другой стороне возвышались дворцовые ворота, темные и наглухо закрытые. Внезапно Балинор остановился на середине моста и, высоко подняв правую руку, повернулся к тем, кто преданно шел за ним. Люди послушно остановились, крики мгновенно умолкли. Принц обратился к своим подданным:

— Друзья мои, мои соотечественники! — Голос гремел, отдаваясь рокочущим эхом. — Я уходил. Но мне так не хватало родной земли и ее доблестных воинов, и вот я вернулся — и больше уже не уйду! Вам не надо бояться. С этой землей ничего не случится! Ничего! А с тем, что творится в королевской семье, я разберусь сам. Завтра все будет ясно, а пока возвращайтесь домой.

Не дожидаясь ответа, Балинор развернулся и направился по мосту к дворцовым воротам. Эльфы двинулись следом. Толпа вновь разразилась громкими криками, но повинуясь приказу принца, медленно повернула обратно. Трое друзей решительно приближались к воротам и через пару минут остановились перед величественным входом во дворец Бакханнахов. Не раздумывая, Балинор схватился за тяжелое железное кольцо и с силой постучал. Грохот ударов угрожающе разнесся во тьме. Ответом была лишь тишина. Затем изнутри раздался приглушенный голос — путешественники должны были назвать себя. Балинор назвал свое имя и настойчиво потребовал немедленно открыть. В тот же миг скрипнула железная задвижка, ворота бесшумно распахнулись. Даже не взглянув на молчаливую стражу, Балинор прошел во внутренний двор. Взгляд его был прикован к величественному зданию королевского дворца. Высокие темные окна слепо таращились в ночь, и лишь на первом этаже левого крыла кое-где горел свет. Дарин напряженно вгляделся в окружающий сумрак и тут же заметил дюжину вооруженных стражников, таящихся в тени. Все носили стигму сокола.

Эльф понял, что они идут прямо в ловушку. Смутные подозрения, появившиеся у него еще при входе в город, теперь переросли в стопроцентную уверенность. Он едва сдержался, чтобы не остановить Балинора и не рассказать ему об увиденном. Но принц Каллахорна был опытным воином и сам хорошо понимал, на что и куда он идет. Дарин вновь пожалел, что его брат не остался в городе, а пошел с ними во дворец, но было слишком поздно. У дверей дворца стражи не было. Балинор легонько толкнул дверь, и она тут же открылась. Горящие факелы ярко освещали огромный зал, пятна желтого света дрожали на стенах, подчеркивая пышное великолепие фресок и старинных картин. Тут же висели богатые гобелены и гербы королевских родов, когда-то правивших на этой земле. Этот величественный безмолвный зал чем-то напомнил эльфам другую древнюю крепость — Паранор. Там, посреди блеска и пышности другой, давно ушедшей эпохи, их тоже ждала ловушка.

Они свернули налево, в длинный коридор. Балинор шел первым. Казалось, его сумрачная фигура заполняла собой все пространство прохода. На какой-то миг Дарину показалось, что это не Балинор, а Алланон. Он тревожно взглянул на брата, но Даел, похоже, ничего не заметил: лицо юного эльфа пылало от возбуждения. Дарин непроизвольно схватился за рукоять кинжала, прикосновение к прохладному металлу придало ему уверенности. Наверняка впереди ждет ловушка, но они не сдадутся без боя.

Внезапно Балинор застыл перед раскрытой дверью. Братья-эльфы поспешили к нему и через широкое плечо принца заглянули в ярко освещенную комнату. В дальнем углу изящно обставленной спальни стоял человек — бородатый блондин крепкого телосложения, закутанный в пурпурный плащ со знаком сокола на груди. Он был на несколько лет младше Балинора, но так же высок и статен, с той же гордой осанкой. Эльфы ни разу не видели Палинса Бакханнаха, но тут же поняли, что это — он. Не сводя глаз с лица брата, Балинор молча вошел в комнату. Тревожно оглядываясь, эльфы последовали за ним. Здесь было слишком много дверей, слишком много портьер и ширм, за которыми могла скрываться вооруженная стража. В коридоре у них за спиной что-то зашевелилось. Даел осторожно повернулся к открытой двери. Дарин выхватил свой охотничий кинжал и застыл в боевой стойке, как хищный зверь, готовящийся к нападению.

Балинор же не двинулся с места. Он молча стоял, глядя в такое знакомое лицо брата. Его поразила странная ненависть, промелькнувшая в глазах Палинса. Принц знал, что Палинс ждал его и приготовил какую-то западню, но все же надеялся, что им удастся поговорить как братьям, спокойно и откровенно, несмотря на все прошлые разногласия. Но когда он взглянул в эти глаза, полные дикой, испепеляющей ярости, то понял, что брат не захочет и не станет его слушать. Глаза Палинса были глазами безумца.

— Где мой отец?..

Странный шуршащий звук прервал резкий вопрос Балинора. Сработал какой-то скрытый механизм: сеть, сплетенная из кожаных ремней и веревок, обрушилась с потолка, в мгновение ока опутав троих друзей. Свинцовые грузила пригвоздили сеть к полу. Ошеломленные путешественники не смогли даже устоять на ногах. Они бешено отбивались, но даже острые клинки не могли перерезать кожаные ремни. Все двери разом распахнулись, тяжелые портьеры раздвинулись в стороны — несколько дюжин вооруженных стражников бросились к троим совершенно беспомощным пленникам. Да, к возвращению Балинора готовились тщательно — из этой ловушки не было выхода. У пленников отобрали оружие, бесцеремонно заломили руки за спину и завязали глаза. Грубым рывком их подняли на ноги. На мгновение все погрузилось в странную тишину. Кто-то подошел совсем близко и остановился.

— Тебе не следовало приходить, Балинор. Ты поступил неумно, — презрительно-холодно прозвучало из тьмы. — Ты ведь знал, что с тобой будет, если мы встретимся снова. Ты — трижды предатель и трус. Ты предал наш народ, моего отца и даже меня. Что ты сделал с Шейль? Что ты с ней сделал? Вот за это ты умрешь, Балинор, клянусь! Уведите их! Вниз!

Невидимые руки потянули пленников из комнаты, по коридору, через какую-то дверь, потом вниз по лестнице и опять по длинному коридору, который закручивался, казалось, лабиринтом бесчисленных поворотов. В черной глухой тишине шаги отдавались гулким эхом. Потом пленников вновь потащили по лестнице вниз до следующего коридора. Липкая грязь хлюпала под ногами, затхлый холодный воздух пах плесенью. И вдруг раздался резкий скрежет металла — проржавевший засов тяжело отошел в сторону, с грохотом распахнулась дверь. Пленников куда-то втолкнули. Не удержавшись на ногах, все трое повалились на каменный пол. Дверь захлопнулась, древний засов с трудом встал на место. Глаза и руки пленников, так и остались завязанными.

Друзья прислушались: звук шагов быстро удалялся и вскоре затих совсем, однако до узников еще доносился скрежет запираемых дверей — одна за одной. И вот наконец лишь их собственное дыхание нарушало глухое безмолвие тюрьмы. Балинор вернулся домой.

Глава 23

Почти до полуночи Алланон возился с вяло отбивающимся Фликом, пока не остался совершенно доволен собственным творением. Сначала он хорошенько натер лицо и руки долинца каким-то странным составом — кожа стала темно-желтой, — потом куском угля подчернил ему брови и подвел глаза. Конечно, это нельзя было назвать тонкой работой, но в темноте Флик вполне мог сойти за крупного, рослого гнома. Все задуманное предприятие было рискованным даже для опытного воина. Для неподготовленного же долинца выдать себя за гнома при теперешних обстоятельствах равнялось самоубийству. Но выбирать не приходилось. О том, чтобы пошел Алланон, не могло быть и речи: как бы он ни маскировался, его бы раскрыли в момент. Но кто-то должен был пробраться во вражеский лагерь и попытаться разузнать об Эвентине, Шиа и пропавшем Мече. И все это за одну ночь — на рассвете Флик должен вернуться. Его маскировка еще годилась для ночи, но при дневном свете его бы быстро раскрыли. И лучше не думать, что было бы дальше.

Алланон приказал Флику снять плащ и принялся «колдовать» над куском материи. Он слегка изменил фасон и распустил подгиб капюшона, чтобы тень падала на все лицо долинца. Флик поплотнее закутался в плащ — виднелись лишь желтые кисти рук и лицо в густой тени капюшона. Если ему удастся держаться подальше от настоящих гномов и выбраться из лагеря до рассвета, он вполне сможет все разузнать и благополучно вернуться обратно. По крайней мере, реальный шанс у них есть. Долинец еще раз проверил: короткий охотничий нож висел в кожаных ножнах, крепко привязанных к поясу: пусть убогое, но оружие. Алланон еще раз придирчиво осмотрел Флика и кивнул.

Погода портилась: черные грозовые тучи заволокли ночное небо клубами плотного мрака, поглотившего свет луны и звезд. Землю окутала непроглядная тьма, лишь во вражеском лагере мерцали костры. Внезапный порыв северного ветра подхватил желтые языки пламени, увлекая их вверх, за собой. Ветер зловеще завыл на вершинах Зубов Дракона. Близилась буря. Похоже, к утру она разыграется в полную силу. Друид очень надеялся, что темнота и ветер станут союзниками долинца и помогут ему пройти незамеченным через полусонный лагерь врага.

Очень коротко Алланон повторил Флику, как ему нужно себя вести, и описал возможное расположение сторожевых постов. Флику нужно было найти шатры военачальников гномов и вождей троллей, которые, без сомнения, стояли где-то в центре. Долинцу следовало избегать разговоров с кем бы то ни было, южный акцент тут же выдаст его. Флик слушал очень внимательно, его сердце испуганно колотилось в груди. Он был уверен, что ему не суждено вернуться назад. Но Шиа грозит опасность, и верный Флик готов был пойти на все, лишь бы спасти брата. Алланон пообещал долинцу дойти с ним до первого сторожевого поста, у подножия каменного выступа, и посмотреть, все ли будет благополучно.

Они бесшумно выступили из тени валунов и начали медленный спуск на равнины. В непроницаемой тьме друид уверенно шел вперед, Флику, который вообще ничего не видел, пришлось взять его за руку. Казалось, они кружили среди обломков скал целую вечность. Флик даже подумал, что они заблудились в этом каменном лабиринте, но наконец впереди вновь показались огни вражеских костров. За время спуска Флик разорвал плащ и насажал себе синяков. Ноги разболелись от усталости. Темнота равнин казалась непробиваемой твердой стеной, отделившей огни от настороженных путешественников, и, хотя Флик знал, что где-то здесь должен быть сторожевой пост гномов, он ничего не видел и не слышал. Алланон, пригнувшись, отступил к скалам и молчал, внимательно вслушиваясь в тишину, потом резко поднялся и, знаком велев Флику оставаться на месте, беззвучно растворился в ночи.

Оставшись один, Флик принялся тревожно оглядываться по сторонам. Он так и не понял, что происходит, и поэтому испугался. Приникнув разгоряченным лицом к прохладному камню скалы, долинец в который раз думал о предстоящем походе во вражеский лагерь. У него не было никакого четкого плана. Он не должен ни с кем разговаривать, по возможности обходить гномов стороной и не приближаться к кострам, чтобы свет пламени не разоблачил его убогую маскировку. Пленников — если они вообще здесь — держат скорее всего в охраняемом шатре где-то в центре лагеря. Значит, прежде всего нужно найти этот шатер. Потом — как-то умудриться заглянуть внутрь. Допустим, ему это удастся, хотя сам Флик был уверен в обратном. Что дальше? Вернуться сюда, к Алланону, и вместе решать, что делать.

В полной растерянности Флик покачал головой. Вряд ли ему удастся уйти из лагеря живым: мало того, что его маскировка явно оставляла желать лучшего, сам он был недостаточно умен и изворотлив, чтобы обмануть кого бы то ни было. Но с того времени, как они потеряли Шиа там, на Драконьем Гребне, Флик изменился: былой пессимизм и деловитость, доходящая иногда до какого-то мелочного практицизма, куда-то пропали, сменившись странным, порой просто отчаянным безрассудством. Знакомый, привычный мир за последние недели стал чужим и враждебным. Былые ценности и сам здравый смысл теперь потеряли свое значение. Даже время обратилось в какую-то бессмыслицу бесконечных выматывающих дней, когда только и делаешь, что куда-то бежишь, от кого-то прячешься и сражаешься с чудовищами из другого, непонятного мира. Спокойные годы в уединении Тенистого Дола теперь казались такими далекими. И все это время единственной реальностью, непреходящей и надежной, для Флика были его друзья и особенно Шиа, брат. Но вот и они разошлись кто куда, и он остался совсем один на грани физического и духовного истощения. Его мир превратился в какой-то безумный лабиринт без выхода и указателей, где существа из полуночных кошмаров и злобные призраки гнались за ним, загоняя в тупик отчаянной безысходности.

Даже то, что с ним рядом был Алланон, не утешало Флика. С самой их первой встречи друид так и остался для маленького долинца неразгаданной, непостижимой тайной, средоточием странной силы, не доступной пониманию обычного человека. За время путешествия в Паранор все они успели сдружиться, и только друид оставался в стороне, суровый и отчужденный, окутанный покровом таинственности. Даже его рассказ о себе ничего не прояснил.

В отряде странное влияние мага как бы сглаживалось — он все время держался в тени, оставаясь при этом признанной, неоспоримой силой, стоящей за их опасными поисками Меча Шаннары. Теперь же, один на один с непредсказуемым друидом, Флик никак не мог избавиться от охватившего его страха перед непостижимой сущностью этого странного человека. Он снова и снова возвращался к загадочной истории волшебного Меча — ведь Алланон почему-то так и не сказал им всей правды о его чудесной силе. Чтобы добыть этот неуловимый талисман, они рисковали всем, однако никто не знал, каким образом Меч уничтожит Ведуна-Владыку. Никто — лишь Алланон. Но откуда ему все известно?

Внезапно из темноты за спиной раздался какой-то шум — долинец рывком вскочил на ноги, держа наготове охотничий нож. С предупреждающим шипением рядом с ним возник Алланон. Он пристально вгляделся в лицо Флика, как будто оценивая его решимость и мужество. Взгляд мага, казалось, проник в сознание долинца, читая самые сокровенные мысли. Флику стоило огромных усилий не отвести глаз, его сердце бешено колотилось от страха и возбуждения.

— Стражников больше нет — путь свободен. — Глухой голос поднялся словно бы из недр самой земли. — А теперь иди, мой юный друг. И да сопутствует тебе удача.

Флик лишь коротко кивнул и поднялся. Он осторожно выбрался из-под прикрытия валунов в черноту открытых равнин. Разум будто бы отключился — тело само знало, что делать, повинуясь каким-то глубинным инстинктам. Флик быстро направился к кострам, иногда останавливаясь, чтобы сориентироваться и прислушаться, не идет ли кто навстречу. Ночь казалась вязким сгустком непроницаемой черноты. Густая трава заглушала шаги долинца. Лишь иногда из тьмы возникал силуэт куста или скрюченного деревца — природа, казалось, стремилась хоть чем-то скрасить эту обширную пустоту. Жизнь замерла в темноте — Флик слышал только приглушенный вой ветра и звук своего тяжелого дыхания. Костры, что с подножия гор казались единой массой мутно-оранжевого тумана, теперь, когда Флик подошел поближе, распались на отдельные пятна света: одни ярко пылали во тьме, пожирая свежую порцию сушняка, другие лишь смутно мерцали тлеющими угольками. Звук голосов уже долетал до долинца, но слов Флик пока не различал.

Приблизительно через полчаса долинец добрался до первых вражеских костров. Он задержался здесь, чтобы немного осмотреться. Прохладный северный ветер раздувал дрожащий огонь, унося дым прямо в сторону затаившегося Флика. Большей частью на страже стояли гномы, хотя Флик различил в полутьме и громадные фигуры троллей.

Он с любопытством разглядывал странных великанов. Его поразили их мощные руки и ноги и темная, похожая на кору древних деревьев кожа — такая же твердая и шероховатая на вид. Долинец увидел, что все воины в лагере одеты в плотные, длинные плащи с капюшонами, скрывающие и лицо, и фигуру. Флик удовлетворенно кивнул. Это намного облегчает его задачу.

Вблизи лагерь казался намного меньше. Теперь Флик не испытывал того чувства пугающей бесконечности, которое возникло у него там, на каменистом выступе. Однако он не стал обольщаться. Он знал, что вражеский лагерь простирается на милю по всем направлениям. Ему еще предстояло пробраться мимо стражи, тысячи спящих гномов и троллей, миновать сотни костров — и свет каждого может выдать его, — да при этом избежать всяческих столкновении с вражескими солдатами. Ведь спали-то далеко не все. Стоит лишь раз ошибиться, и все. Но даже если ему удастся не выдать себя, нужно еще как-то разыскать пленников и разузнать о Мече. Долинец с сомнением покачал головой и медленно направился вперед.

Любопытного по своей природе долинца так и подмывало подойти к кострам, чтобы получше разглядеть бодрствующих гномов и троллей, однако, он не поддался соблазну, напомнив себе, что времени и без того в обрез. Эти два рода жили на той же земле, что и он, однако для маленького южанина они были существами из другого мира. За время путешествия в Паранор ему не раз приходилось сражаться с коварными, свирепыми гномами и один раз — даже в рукопашном бою, там, в лабиринте тоннелей Башни Мудрых. И все же он знал о них так мало: только то, что они враги и пытались убить его. О троллях же Флик не знал вообще ничего. Этот нелюдимый народ исконно селился в уединении северных гор, в скрытых от постороннего глаза долинах. И все же это армия Ведуна-Владыки, а уж его цели известны!

Флик, подождав, когда очередной порыв ветра подхватил дым костров и заволок пространство между ним и ближайшей стражей туманной пеленой, небрежной походкой направился к лагерю. Он старался идти там, где все уже спали. Через пару минут Флик забрался в самую гущу крепко спящих солдат. Стражники слепо щурились во мрак равнин, не обращая внимания на спешащего куда-то воина.

Флик поплотнее закутался в плащ и низко надвинул капюшон на лицо. Пока что его не заметили. Он глубоко вдохнул прохладный ночной воздух, чтобы немного прийти в себя, и попытался определить, в какой стороне центр лагеря. Немного подумав, Флик выбрал показавшееся ему правильным направление, огляделся по сторонам, собираясь с духом, и решительно зашагал вперед. Пути назад не было.

Эта ночь оставила неизгладимый след в его памяти — все, что он видел, слышал, переживал, до конца жизни осталось с ним. Как какой-то странный кошмар неуловимых видений и звуков, призрачных существ и теней из другого мира и времени, выброшенных бесконечным приливом жизни на здешний берег. Может быть, ночь и рассеянный дым умирающих костров затуманили восприятие долинца и создали этот сон наяву, а может, сказывались усталость и напряжение. Ведь Флик никогда даже не подозревал о существовании таких созданий и никогда не думал, что их может быть так много.

Он осторожно кружил между телами спящих воинов, лежащих вповалку, поближе к теплу тлеющих углей. В любую секунду кто-нибудь из них мог проснуться и обнаружить крадущегося долинца. Не раз сердце Флика замирало в груди, и он хватался за охотничий нож в полной уверенности, что вот сейчас его раскроют. Однако сдаваться без боя он не собирался. То и дело к нему приближались гномы, как будто бы зная, что он — самозванец, но каждый раз они проходили мимо, не окликнув его, не замедлив шагов, и Флик спешил дальше — обычный воин среди тысяч таких же.

Бодрствующие гномы и тролли теснились поближе к кострам, спасаясь от ночного холода. Они приглушенно переговаривались и шутили. Несколько раз Флику пришлось пройти очень близко от таких групп. Он спешил мимо, глядя под ноги и поплотнее запахиваясь в широкий плащ. Ему кивали и даже махали руками, так что долинцу приходилось отвечать. Флик боялся, что делает что-то не так: не заговаривает, например, когда нужно, или идет как раз там, где нельзя, однако никто его не остановил. Все сомнения рассеивались, и долинец шел дальше, своей дорогой.

Уже не один час бродил он по лагерю, но пока ничего не выяснил: ни о Шиа, ни об Эвентине, ни о Мече Шаннары. Близилось утро, и Флик начал отчаиваться. Ничего у него не получится! Он прошел уже сотни костров, превратившихся в россыпи тлеющих углей, видел тысячу лиц спящих гномов и троллей. Шатры и палатки стояли повсюду, отмеченные гербами воинственных племен обоих родов, но ни одна из них не охранялась. Если бы там было что-то важное, враги непременно выставили бы стражу.

Он прислушивался к разговорам, стараясь не привлекать к себе внимания говорящих. Язык троллей был совсем незнаком долинцу, а беседы гномов не содержали в себе ничего интересного. Складывалось впечатление, что никто даже не знал об исчезнувших человеке и эльфе и о Мече — наверное, их просто не было в этом лагере. Флик уже начал думать, что Алланон ошибся и неправильно разобрался в следах.

С каким-то мрачным предчувствием долинец поднял глаза к затянутому тучами ночному небу. Он не знал, сколько времени осталось до рассвета, и запаниковал — ему показалось, что он уже не успеет выбраться из лагеря до наступления утра. Но Флик тут же отбросил все страхи, рассудив, что, когда враги начнут сворачивать лагерь, поднимется полная неразбериха и он без труда проскользнет мимо полусонных солдат обратно к Зубам Дракона. Внезапно во тьме справа что-то зашевелилось, и мимо испуганного долинца прошли четыре вооруженных до зубов тролля. Интересно, подумал Флик, куда они могут идти ночью в полном боевом вооружении? Повинуясь скорее интуиции, чем здравому смыслу, он осторожно направился за ними. Тролли уверенным шагом шли мимо темных шатров, и каждый раз долинец думал, что здесь-то они остановятся, но воины проходили дальше, даже не замедлив шаг.

Потом долинец заметил, что там, где они идут, лагерь совсем другой. Здесь было больше шатров и палаток, во многих горели огни, высвечивая силуэты суетящихся за парусиновыми пологами воинов. Здесь почти никто не спал, костры ярко полыхали. Чтобы избежать лишних вопросов и случайно не выдать себя, долинцу пришлось рискнуть и пристроиться сзади к марширующим троллям, как будто бы он был с ними. Они миновали сторожевые посты — караульные приветствовали молчаливых троллей и провожали их глазами, однако никто не обратил внимания на закутанного в плащ рослого гнома.

Тролли резко свернули налево, и Флик машинально свернул вместе с ними — впереди оказался длинный низкий шатер, охраняемый целым отрядом вооруженных троллей. У долинца уже не осталось времени повернуть назад. Его, конечно, заметили. Четверо троллей остановились перед входом в шатер, перепуганный Флик как бы в рассеянности прошел мимо них, стараясь вести себя как можно естественнее. Стражники взглянули на задумчивого гнома, но не заметили ничего необычного. Уже через пару секунд долинец скрылся в спасительном полумраке позади шатра.

Там он остановился, переводя дух. Флик весь вспотел от испуга и никак не мог восстановить дыхание. На какую-то долю секунды ему удалось заглянуть внутрь раскрытого шатра. На какую-то долю секунды, но и этого Флику хватило, чтобы увидеть крылатое черное чудище. Долинец тут же узнал Слугу Черепа — точно такая же тварь приходила за ними в Тенистый Дол. И точно такое же леденящее чувство дикого ужаса охватило долинца теперь, пока он стоял в темноте, затаив дыхание, а сердце бешено колотилось в груди.

Да, что-то действительно важное происходит в этом шатре, ведь не зря же его охраняет целый отряд троллей, вооруженных тяжелыми копьями. Быть может, пропавшие Шиа и Эвентин находятся там, захваченные прислужниками Ведуна-Владыки. Быть может, там — Меч Шаннары. Во что бы то ни стало нужно пробраться внутрь. От этой мысли Флик похолодел. Он хорошо понимал, чем все это закончится. Во-первых, вооруженная стража, а во-вторых, Слуга Черепа. Самоубийство, иначе и не назовешь. Флик присел на корточки и беспомощно покачал головой. Безнадежно. Ничего у него не получится. Впрочем, разве есть выбор? Если сейчас он повернет обратно, он так ничего и не выяснит и получится, что эта жуткая ночь в стане врага прошла совершенно впустую.

Флик с надеждой взглянул на ночное небо, как будто там был написан ответ. Тучи все так же клубились в вышине — зловещий свод черноты разделял звездное небо и спящую во мраке землю. Ночь подходила к концу. Наконец Флик поднялся и плотно запахнул плащ. Возможно, судьба распорядится так, что после стольких извилистых путей, пройденных Фликом, его убьют, но сейчас от него зависит жизнь Шиа, и жизнь Алланона, и всех остальных. Он должен выяснить, что там, в шатре. Очень медленно долинец пошел вперед.

Как-то быстро наступил рассвет. Погода ничуть не улучшилась — черные тучи клубились в небе, как грозный саван, готовый окутать тело земли. Стражники-гномы покинули свой пост у западного подножия Зубов Дракона и поспешили обратно, в пробуждающийся лагерь. Алланон безмолвно сидел в тени валунов на каменистом склоне. Плащ свободно ниспадал с тонкого, как тростник, тела мага, не защищая ни от стылого воздуха утра, ни от противной, тягучей измороси. Друид просидел здесь всю ночь, не сводя глаз с равнин, высматривая возвращающегося Флика. Восточное небо светлело, вражеский лагерь начал просыпаться — надежды таяли с каждой минутой. И все-таки Алланон ждал, надеясь вопреки всему, что маленькому долинцу удалось проскользнуть незамеченным мимо тысяч гномов и троллей и найти пропавшего брата, или эльфийского короля, или Меч.

Северяне уже сворачивали свой лагерь. На удивление быстро они разобрали и сложили палатки и выстроились в колонны — громадные черные квадраты на плоской равнине. Войско Ведуна-Владыки двинулось на юг, к Керну. Друид спустился с каменистого выступа. Если Флик где-то близко, он обязательно должен увидеть мага. Все замерло, погрузившись в безмолвие, и только ветер шуршал в высокой траве. Друид стоял неподвижно, и только глаза выдавали печаль и тревогу.

Наконец Алланон очнулся и зашагал на юг, стараясь держаться параллельно уходящему войску. Он быстро догнал его. Пелена дождя обрушилась с неба в пустоту равнин, оставшихся далеко позади.

Незадолго до рассвета Менион Лия добрался до Мермидона. Он вышел к реке чуть севернее островного города Керн. Алланон не ошибся, когда говорил, что принцу будет непросто прорваться через вражеские линии. Северяне выставили патрули по всему периметру лагеря на равнине — от южного хребта Зубов Дракона до реки Мермидон на западе. Севернее этой неровной линии все уже принадлежало Ведуну-Владыке. Вражеские патрули, не таясь, расхаживали вдоль южных границ Зубов Дракона, тщательно охраняя проходы через эти неприступные горы. Проходя по ущелью Кеннон, Балинор, Гендель и братья-эльфы столкнулись как раз с одним из таких патрулей. И все же в горах у них была возможность спрятаться. Мениону же пришлось идти по открытым равнинам, что простирались на юг до Мермидона. Но горцу везло: непроглядная тьма окутала землю — уже за несколько ярдов было невозможно ничего разглядеть. Мениону же, как охотнику и следопыту, не было равных во всей Южной Земле. Бесшумно и быстро летел он сквозь тьму. Только очень острый слух смог бы различить звук его мягких шагов.

Он шел, все еще сердясь на Алланона за то, что тот заставил его отказаться от поисков Шиа и отправиться в Каллахорн. Оставляя Флика один на один с загадочным и непредсказуемым друидом, Менион испытывал какую-то странную тревогу. Сам он никогда полностью не доверял этому магу и чародею, уверенный, что Алланон постоянно что-то скрывает или недоговаривает. С какой-то слепой верой они делали все, что ни скажет друид, полностью полагаясь на него во всех сложных, рискованных ситуациях. Иногда они спорили с ним, но всякий раз друид оказывался прав. Однако они все равно упустили Меч и потеряли Шиа. А теперь, ко всему прочему, северная армия собиралась захватить Южную Землю. Похоже, что так все и будет, и только пограничное королевство Каллахорн еще может противостоять вторжению. Правда, Менион своими глазами видел армию врага и не был уверен, что даже легендарному Пограничному Легиону удастся сдержать эту силу. Единственный выход, который у них остался, — это задержать врага на границе, чтобы армии эльфов и дварфов успели соединиться с Пограничным Легионом и отразить нападение. Менион уже решил для себя, что им никогда не найти пропавший Меч, не остается ни времени, ни возможности.

Менион тихо выругался, ударившись коленом об острый обломок камня, и обратил все внимание на дорогу. Размышления о будущем лишь отвлекали его. Еще будет время подумать. Потом. Темной ящеркой бесшумно скользил горец вниз по склону Зубов Дракона, пробираясь сквозь лабиринт остроконечных валунов и каменных обломков. Меч Лии и длинный лук он закрепил за спиной. Наконец он добрался до подножия склона и остановился, тревожно вглядываясь в темноту. Он знал, что где-то здесь должны быть вражеские посты, однако так никого и не увидел.

Поначалу он пробирался по равнине полуползком, но в конце концов поднялся на ноги — еще одна бесшумная тень среди сумрака ночи. Принц медленно зашагал на юг через стену тьмы, небрежно поигрывая длинным охотничьим ножом. Понемногу горец расслабился, уверившись, что, сам того не подозревая, он как-то проскочил линию вражеских кордонов. И тут он услышал какой-то слабый звук. Менион застыл на месте, пытаясь определить источник непонятного звука, и вскоре тот раздался снова, как раз впереди. Стражник кашлянул очень вовремя, иначе Менион просто налетел бы на него. Простой крик изумления — и в мгновение ока сюда сбежались бы остальные.

Менион упал на живот, судорожно сжимая кинжал, и бесшумно пополз вперед, на кашель. Наконец ему удалось различить сумрачный силуэт во тьме, силуэт стоящего воина. Низкорослый стражник, без сомнения, был гномом. Принц подождал пару минут и, убедившись, что стражник стоит к нему спиной, подполз поближе. Теперь их разделяло лишь несколько футов. Одним неуловимым движением горец поднялся на ноги и крепко зажал рот ничего не подозревающему стражнику, чтобы тот не смог заорать и предупредить своих. Рукояткой кинжала он стукнул гнома по голове. Оглушенный гном тяжело повалился на землю. Горец не стал задерживаться. Он бесшумно скользнул в темноту, хорошо понимая, что стражник был здесь не один и нужно как можно скорее убираться отсюда.

Ночь растворялась в долгих минутах. Наконец, принц выбрался к Мермидону. Огни островного города Керн тускло мерцали далеко к югу. Менион остановился на вершине холма, что постепенно, как широкая лестница, спускался к северному берегу реки. Влажный ветер раннего утра разносил ночную прохладу, и принц поплотнее запахнул плащ. Он сам поразился, что ему удалось выйти к реке, благополучно миновав все остальные вражеские кордоны.

Менион внимательно огляделся — поблизости никого не было, — поднялся в полный рост и устало направился вниз, к воде. Принцу Лии совсем не хотелось окунаться в ледяные воды норовистого Мермидона — он переправится где-нибудь ниже по течению. На берегу, напротив Керна, должны быть лодки или паром. Менион усмехнулся, еще раз проверил, хорошо ли закреплено оружие, и зашагал вдоль реки на юг.

Не прошел он и сотни ярдов, как вдруг порывистый ветер на мгновение затих, и в образовавшемся провале безмолвия раздалось какое-то непонятное бормотание. Принц распластался на земле. Поднявшийся было ветер вновь стих, и опять до Мениона донеслось странное бормотание. Но теперь он понял, что это такое: приглушенные голоса, впереди, у самой воды. Горец быстро заполз за невысокий холм, где бледные отсветы огней далекого города не могли бы выдать его. Там он вновь поднялся на ноги и, пригибаясь, зашагал параллельно реке, стараясь ступать как можно тише. Голоса стали громче. Менион внимательно вслушался, но так и не смог различить слов. Осторожно он поднялся на вершину холма и залег там. Какие-то темные фигуры возились на берегу реки.

Менион разглядел и лодку, спрятанную в низком кустарнике у самой воды. Вот бы ею завладеть! Однако горец тут же отказался от этой мысли, потому что теперь разглядел и тех, кто копошился на берегу. Даже при таком смутном освещении ошибки быть не могло — четыре громадных вооруженных тролля. И был там еще один человек: среднего роста и очень худой. Судя по одежде — южанин.

Менион внимательно изучил их, стараясь разглядеть лица, особенно — лицо южанина. Мутный свет не позволял рассмотреть все как следует, однако Менион тут же понял, что этого человека он не знает. Короткая черная борода обрамляла сухое, с мелкими чертами лицо незнакомца, и он то и дело нервно пощипывал ее худыми, длинными пальцами. Запоминающаяся черта, отметил Менион про себя.

И тут принц Лии увидел кое-что еще. Какой-то длинный тюк, завернутый в плотные одеяла и тщательно перевязанный веревками. Менион подозрительно уставился на него, но в темноте невозможно было разобрать, что там такое. В этот момент тюк зашевелился. Менион лихорадочно думал, как же ему подобраться поближе, но было уже слишком поздно. Четверо троллей и таинственный незнакомец, похоже, решили свои дела и распрощались. Один тролль нагнулся к загадочному тюку и без труда перекинул его через широкое, немного сутулое плечо. Незнакомец направился к лодке и отвязал ее. Весла тяжело опустились в воду. На прощание он что-то сказал. Мениону удалось разобрать часть слов: что-то насчет того, что все идет как нельзя лучше. Уже отплывая, незнакомец предупредил троллей, что они должны ждать от него дальнейших известий по поводу принца.

Менион немного отполз назад по сырой траве холма и наблюдал, как лодка теряет свои очертания в туманной мгле Мермидона. Наконец-то прорвался рассвет, но в его мутно-сером тумане все равно ничего не было видно. По-прежнему тучи клубились в небе, набухая дождем. Казалось, еще немного, и они упадут на землю. Вдруг Менион понял, что уже давно идет дождь и одежда насквозь промокла. Еще час — и армия Северной Земли начнет свое продвижение к Керну и к полудню, возможно, уже доберется сюда. У него так мало времени, ведь нужно еще предупредить жителей Керна о неминуемом нападении врага — врага, против которого город не выстоит. Нужно немедленно переправить людей в Тирзис или дальше на юг, пока там еще безопасно. Балинор должен узнать, что вторжение началось, и немедленно поднимать Пограничный Легион, пока ему на помощь не подоспеют эльфы и дварфы.

У принца Лии не было времени разбираться с этой загадочной группой на берегу, но он почему-то не уходил. Четверо троллей направились к холму справа от Мениона. Загадочный тюк отчаянно извивался на плече одного из них. Теперь горец был уверен, что тот бородатый незнакомец захватил кого-то в плен и передал его воинам северной армии. Ночная встреча была заранее запланирована — в этом пустынном месте, в это глухое время. А если так, пленник должен быть очень важен для них и, соответственно, для Ведуна-Владыки.

Менион смотрел, как тролли растворяются в густом утреннем тумане, и никак не мог решить, стоит ли ему вмешиваться во все это. Алланон поручил ему дело — важное дело, от успеха которого будут зависеть тысячи жизней. У него нет времени на безумные выходки. Особенно здесь, во враждебной стране. Мало ли что ему любопытно! Пусть даже и для спасения… Шиа! А что, если этот пленник — Шиа? Мысль пронзила возбужденное сознание горца, он уже принял решение. Если есть хоть какой-то шанс, что это действительно так, Менион попытается спасти пленника. Во что бы то ни стало.

Он вскочил на ноги и во весь дух понесся на север, как раз туда, откуда только что пришел, стараясь двигаться параллельно троллям. В густом тумане было непросто придерживаться правильного направления, но Мениона беспокоило другое: как отбить пленника у четырех вооруженных троллей, каждый из которых мог бы легко разделаться с хрупким горцем? К тому же в любую минуту он мог наткнуться на вражеские кордоны. Нужно отбить пленника до того, как они доберутся до линии патрулей, иначе ему конец. Необходимо, чтобы путь к Мермидону был свободен.

Приближалась гроза. Бушующий ветер сопровождал зловещие раскаты грома. Горец отчаянно вглядывался в пелену дождя, но ничего не видел. Менион решил, что отстал, и сломя голову понесся вперед. Черной стремительной тенью летел он сквозь туман, чудом увертываясь от деревьев и зарослей кустарника, напряженно шаря глазами по пустоте равнин. Дождь слепил глаза — Мениону то и дело приходилось вытирать с лица холодные капли и пот. В ярости он мотнул головой. Они где-то близко! Он просто не мог потерять их!

И вдруг чуть позади слева, из тумана, возникли четыре фигуры — тролли! Менион неправильно сориентировался и обогнал их. Он рухнул на землю и смотрел, как они приближаются. Если они не свернут, то пройдут как раз мимо зарослей высоких кустов там, впереди. Поднявшись, горец шагнул в туман, тролли тут же пропали из виду. Если они заметили его краткий бросок, тогда ему конец. Они будут настороже и без труда извлекут принца из его засады. Если же нет, у него есть шанс. Менион, тяжело дыша, нырнул в густые заросли, сел на корточки и, осторожно раздвинув ветки, принялся наблюдать.

Только дождь и туман. Но вот из серой дымки выступили четыре громоздкие фигуры. Тролли направлялись как раз к укрытию Мениона. Принц скинул широкий, насквозь промокший плащ, чтобы он не стеснял движений. Если ему удастся выхватить пленника у троллей, спасти его может лишь скорость. Нечего было и думать о том, чтобы сражаться, но ускользнуть от неповоротливых троллей в туман Мениону вполне по силам. Сняв тяжелые сапоги, он осторожно вынул из ножен меч и положил его рядом с собой. Потом подтянул ослабевшую тетиву и достал две длинные черные стрелы. Тролли были уже совсем близко. Идущий впереди нес на плече обмякшее тело связанного пленника. Они явно не заботились о том, чтобы как-то скрыть свое прохождение, — да и чего бы им бояться здесь, на территории, уже почти принадлежащей им. Менион, медленно натянув тетиву, тихо ждал.

Первый тролль уже поравнялся с зарослями кустарника, как вдруг с резким свистом, казалось из ниоткуда, вылетела стрела и вонзилась в мясистую ляжку тролля. Взревев от боли и ярости, тот уронил свою ношу и повалился на землю, обеими руками держась за раненую ногу. Не давая троллям опомниться, Менион выпустил вторую стрелу. Она вонзилась в плечо другого воина. От силы удара его развернуло. Тролль отлетел назад, едва не сбив с ног идущих следом.

Подхватив меч, горец вылетел из кустов и бросился на ошарашенных троллей, вопя во всю глотку и свирепо размахивая огромным клинком. Те мгновенно забыли о пленнике и в замешательстве попятились назад. Свободной рукой Менион подхватил неподвижный тюк и забросил его себе на плечо. Тролли никак не могли прийти в себя и лишь обалдело таращились на бешеного южанина. Он промчался мимо них. Один тролль попытался было остановить наглеца, но получил мечом по руке. Путь к Мермидону свободен!

Тут-то тролли очухались. Забыв о пустяковых ранах, они бросились в погоню. Они не кричали, а неслись по мокрой траве в каком-то угрюмом, зловещем молчании. Тяжелые кольчуги, конечно, очень мешали троллям, и все же они бежали гораздо быстрее, чем ожидал Менион. К тому же принц уже начал уставать. Даже без плаща и тяжелых сапог он не мог бежать очень быстро, ведь ему приходилось тащить на себе связанного пленника. Тело ныло, и все-таки он бежал. Он несся вперед, перепрыгивая лужи и рытвины, каким-то чудом не натыкаясь на приземистые деревья и высокие кусты. Хотя горец бежал босиком, ему было непросто удерживать равновесие на скользкой сырой траве. Несколько раз он спотыкался и падал на колени, но тут же вставал и мчался дальше. Повсюду в густой траве валялись обломки камней и росли какие-то колючки, и очень скоро Менион порезал ноги, но даже не почувствовал боли.

Только пустая равнина стала свидетелем этой странной погони: громадные, тяжеловесные охотники и их добыча, подобная скользкой тени, неслись к реке сквозь холодный ветер и пелену дождя. Не видя, не слыша, не ощущая уже ничего, рвались они сквозь серую пустоту. Силы принца были на исходе, но решимости не убавилось: он победит в этой жестокой игре, где ставка — жизнь. Чего бы ему это ни стоило.

Время, казалось, остановилось. Принц все бежал — его спасала лишь невероятная выносливость, — а реки так и не было видно. Он уже не оглядывался назад, посмотреть, где там тролли, но чувствовал, что они где-то рядом. Сердце едва не выпрыгивало из груди. Сейчас они, наверное, совсем близко. Нужно бежать быстрее! Еще быстрее! Нужно добраться до Мермидона и развязать Шиа…

Непроизвольно Менион обращался к спасенному пленнику как к Шиа. Загадочный пленник был небольшого роста и хрупкого телосложения — это Менион почувствовал сразу. Ему даже не пришло в голову, что это может быть кто-то другой. Связанный очнулся и неловко зашевелился на плече горца, что-то приглушенно бормоча. Задыхаясь, Менион уверил его, что скоро все это кончится и они окажутся в безопасности.

Дождь зарядил с новой силой. Промокшие луга обратились в вязкое травянистое болото. Менион споткнулся о корень, скрытый под водой, и упал, ударившись головой. Ценная ноша полетела в сырую грязь. Оглушенный падением, горец приподнялся на четвереньки, держа наготове меч Лии, и оглянулся назад, полный решимости сразиться с подоспевшими троллями. Но он не увидел их. В дожде и тумане они потеряли его. Менион облегченно вздохнул, но не стал обольщаться: еще пара минут, и тогда… Он подполз к промокшей куче одеял, внутри которых отчаянно бился пленник. Кто бы там ни был, он мог бы идти сам. У Мениона уже не осталось сил, чтобы и дальше тащить его на себе.

Едва сознавая, что делает, Менион принялся неуклюже пилить мечом веревки. Пальцы не слушались. Это — Шиа, упрямо повторял он себе, это — Шиа. Тролли и незнакомец в лодке, они явно хотели сохранить все в тайне… столько предосторожностей… неспроста… Наконец веревки упали. Это — Шиа! Одеяла распахнулись, и пленник выбрался наружу.

Изумленный Менион протер глаза и уставился на него. На нее. Он спас женщину!

Глава 24

Женщина! Зачем северянам понадобилось похищать какую-то женщину? Сквозь пелену дождя Менион смотрел в ее ясные голубые глаза. Она, щурясь, тоже глядела ему в лицо, неуверенно и смущенно. Ее никак нельзя было назвать заурядной. Писаная красавица — правильные черты лица, смуглая чистая кожа, изящная фигура, закутанная в шелка, а волосы!.. Менион никогда не видел ничего подобного. Необыкновенно длинные, даже промокшие от дождя и прилипшие к ее лицу, они спадали пышными локонами густо-медного оттенка. Яркое пятно в серой утренней дымке. Окончательно обалдевший горец в каком-то оцепенении смотрел на нее, не в силах отвести взгляд, но вскоре пульсирующая боль в израненных ногах вернула его к реальности. Ведь им до сих пор угрожает опасность!

Менион вскочил на ноги, вздрогнув, когда изрезанные ступни коснулись земли. Внезапно закружилась голова, и горец подумал, что сейчас упадет в изнеможении. Чтобы устоять на ногах, ему пришлось опереться на меч. В мозгу творилось что-то непонятное. Испуганное лицо девушки — ну да, девушки, вдруг подумал Менион, ведь она еще так молода — придвинулось к нему из серой мглы тумана. Она поддержала горца и что-то сказала ему. Тихий голос донесся откуда-то издалека. Менион не разобрал слов, потряс головой и бестолково кивнул.

— Сейчас, сейчас. Все в порядке. — Слова горца звучали как-то неубедительно. — К реке. Нам нужно добраться до Керна.

Они вновь зашагали сквозь дождь и туман, стараясь идти как можно быстрее. Это было непросто — ноги то и дело скользили по размытой грязи. Постепенно в голове Мениона прояснилось, силы возвращались к нему. Девушка обеими руками сжимала его запястье, поддерживая своего спасителя. Принц напряженно вглядывался в полумрак, уверенный, что вот-вот покажутся тролли. Теперь они должны быть где-то поблизости. Внезапно сквозь завывание ветра и шорох дождя прорвался еще один звук: рев бурлящей воды Мермидона. Напитанная дождем река вышла из берегов, разлилась по низинам и с глухим рокотом неслась на юг, к Керну. Девушка тоже услышала шум воды и еще крепче сжала руку Мениона.

Через пару минут они уже стояли на вершине холма, протянувшегося параллельно северному берегу реки. Вода поднималась. Менион не знал, где теперь Керн. Если они переправятся не там, где нужно, им вообще не найти острова. Девушка, похоже, поняла его затруднение: взяв его за руку, она медленно направилась вдоль берега вниз по течению, внимательно, вглядываясь в полумрак за рекой. Без лишних вопросов Менион пошел за ней, то и дело тревожно оглядываясь, не покажутся ли тролли. Туман постепенно редел, дождь затихал. Очень скоро гроза пройдет, и, когда прояснится, тролли увидят их. Нужно немедленно переправляться через реку.

Наконец девушка остановилась и быстрым жестом указала на маленький ялик, спрятанный под заросшей травой насыпью. Горец поспешно приладил на спине меч Лии, и вместе они подтащили ялик к воде. Вода оказалась ледяной, студеные брызги стремительного потока пробирали Мениона до костей. Горец неистово работал веслами, борясь с течением. Очень быстро река развернула их в обратную сторону и понесла за собой. Эта безумная битва могучей реки и маленького человека, казалось, не кончится никогда. Сознание Мениона будто бы отключилось, все окутал какой-то туман.

Он так до конца и не понял, что случилось потом. Он еще чувствовал, как чьи-то руки тянут его из лодки на травянистый берег, затем Менион погрузился в странное оцепенение. Нежный девичий голос что-то шептал ему, и вдруг липкая тьма сомкнулась вокруг. Он плыл сквозь эту сонную черноту, тревожное чувство близкой опасности терзало его измученный мозг, побуждая подняться и встретить угрозу лицом к лицу. Но тело не слушалось, и в конце концов принц провалился в глубокий сон.

Когда он проснулся, было еще светло. Дождь перестал, обратившись в тягучую морось, что сыпалась вниз с глухого, серого неба. Внезапно Менион осознал, что лежит в чистой постели, а его израненные ступни заботливо перевязаны бинтами. Весь ужас погони остался далеко позади. Мелкий дождик мирно постукивал в оконное стекло. Менион как-то безучастно оглядел спальню. Изящная обстановка говорила о том, что горец оказался в доме не обычного горожанина, а скорее всего — в королевском или княжеском дворце. Менион узнал гербы и эмблемы на стенах — гербы королей Каллахорна. Он еще полежал, лениво рассматривая спальню. Было очень приятно просто лежать и ждать, пока сон окончательно не пройдет. На стуле рядом с кроватью лежал чистый, сухой костюм. Принц уже совсем было собрался встать и одеться, как вдруг дверь бесшумно распахнулась и в спальню вошла пожилая служанка. В руках у нее был поднос с дымящейся едой. Вежливо кивнув и улыбнувшись принцу, она опустила поднос к нему на колени, взбила повыше подушки и попросила откушать, пока не остыло. Странно, она почему-то напомнила Мениону его маму — добрую и немного суетливую женщину, которая умерла, когда ему было всего двенадцать. Служанка подождала, пока принц не начнет есть, потом повернулась и вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

Менион ел очень медленно, смакуя каждый кусочек. Он чувствовал, как силы возвращаются к нему. Внезапно принц понял, что ничего не ел, наверное, целые сутки, а может, и больше. Он поглядел в окно на моросящий дождь, не зная, какой теперь день — тот же или уже следующий. Вполне может быть, что следующий…

Будто молния вспыхнула у него в мозгу. Ведь он пришел в Керн с определенной целью — предупредить людей о готовящемся вторжении армии Северной Земли. Теперь, наверное, уже поздно. Он опоздал! От этой мысли Менион похолодел, вилка застыла на полпути ко рту. И тут дверь в спальню снова открылась. В комнату вошла девушка, которую он спас. Она была в длинном широком платье спокойных переливчатых тонов. Роскошные волосы, теперь сухие и тщательно расчесанные, отливали красной медью и блестели даже при сером свете дождливого дня. За всю свою жизнь принц Лии еще не встречал такой блистательной женщины, такой ошеломляющей, такой прекрасной… Тут он наконец заметил приподнятую вилку, опустил ее на поднос и улыбнулся. Девушка плотно закрыла дверь и подошла к его кровати. Какая красавица, снова подумал горец. Почему ее пытались похитить? Знает ли ее Балинор? Вопросы теснились в голове. Девушка остановилась, пристально глядя в лицо Мениона.

— Ты выглядишь неплохо, принц Лии, — улыбнулась она. — Отдых и еда пошли тебе на пользу.

— Но откуда ты знаешь?..

— Я видела твой меч — на нем герб короля Лии. Кто еще, как не сын короля, может владеть этим оружием? Но имени твоего я не знаю пока.

— Менион, — ответил горец, удивленный, что эта девушка знает о его маленьком королевстве. Большинство чужеземцев о нем и не слышали.

Девушка протянула тонкую руку и, улыбаясь, сжала ладонь принца.

— А я — Шейль Равенлок. Керн — мой дом, Менион. Если бы не ты, мне бы уже никогда не увидеть его снова. Я очень тебе благодарна и буду тебе добрым другом. Ты ешь, не стесняйся.

Она присела на край кровати и жестом показала Мениону — ешь. Он опять приподнял было вилку, но тут вспомнил о грозящем вторжении и со стуком опустил ее на поднос.

— Нужно отправить известие в Тирзис Балинору — армия с севера уже идет! Вторжение началось! Там целое войско, под Керном, они ждут лишь…

— Я уже все знаю, — быстро проговорила Шейль, приподняв руку, чтобы остановить его. — Ты разговаривал во сне. Гонца в Тирзис уже послали. В отсутствие брата там сейчас правит Палинс Бакханнах. Король до сих пор очень болен. Воины Керна уже наготове, но прямо сейчас нам ничего не грозит. Мермидон разлился — ни одна армия не переправится через реку. Мы продержимся, пока не прибудет помощь.

— Балинор должен вернуться в Тирзис. Уже несколько дней, как он должен быть там! — внезапно встревожившись, воскликнул Менион. — А Пограничный Легион? Он готов?

Девушка с недоумением поглядела на него. Она явно ничего не знала ни о Балиноре, ни о Пограничном Легионе. Менион резко отодвинул от себя поднос и вскочил с кровати. Изумленная Шейль поднялась вместе с ним, безуспешно пытаясь утихомирить разгоряченного горца.

— Ты думаешь, что вы здесь в безопасности, Шейль, но я знаю, что это не так! — воскликнул Менион, хватаясь за одежду. — Я видел их армию. Никакая река не задержит такое войско. И не надейся на помощь, разве что — на чудо!

Он принялся расстегивать ночную рубашку, но тут сообразил, что с ним в комнате — молодая девушка. Менион многозначительно кивнул на дверь, но она лишь покачала головой и отвернулась, чтобы не мешать ему, пока он раздевается.

— А что за история с похищением? — спросил Менион, торопливо натягивая одежду. — Ты что-нибудь знаешь? Зачем северянам тебя похищать — не считая того, что ты очень красивая?

Он лукаво улыбнулся. Та самая дерзость, которая так раздражала Флика, уже возвращалась к горцу. Хотя он не видел лица Шейль, он был уверен, что она покраснела. Девушка заговорила не сразу:

— Я даже не помню, что именно произошло. Я спала. Меня разбудил какой-то шум, потом кто-то схватил меня и я будто бы потеряла сознание — наверное, меня ударили… или нет… Теперь вспомнила: тряпка с какой-то противной жидкостью. Я не могла дышать. Потом — чернота, а когда пришла в себя, я лежала на песке, на берегу реки. Я так и подумала, что это был Мермидон. И эти мерзкие одеяла… Да ты сам видел. А я ничего не видела и слышала лишь какое-то бормотание, но не смогла разобрать слов. Что там было? Ты видел?

Менион покачал головой и пожал плечами.

— Да так, ничего. Очень мало, — добавил он, вспомнив, что девушка его не видит. — Какой-то человек перевез тебя через реку и отдал четверым троллям. Мне не удалось как следует разглядеть его, но если я его встречу, то тут же узнаю. И все-таки — зачем кому-то тебя похищать? Повернись. Я уже оделся.

Она покорно повернулась и подошла к нему, с искренним любопытством наблюдая, как он натягивает высокие сапоги.

— Во мне течет кровь королей, Менион, — тихо проговорила Шейль.

Менион застыл и быстро взглянул на нее. Он так и думал, что она не обычная горожанка, ведь она узнала герб Лии у него на мече. Быть может, в этом причина ее похищения.

— Мои предки — короли Керна, а когда-то давно — и Каллахорна, еще до Бакханнахов. Я… ну, можно сказать, принцесса — заочно. — При этой забавной мысли она рассмеялась. Менион тоже улыбнулся. — Мой отец — старейшина в Совете Керна. Каллахорном правит король, но у нас, как известно, просвещенная монархия, и король редко вмешивается во внутренние дела городов. Его сын, Палинс, когда-то ухаживал за мной и даже собирался жениться. Мне кажется… чтобы ему досадить, враги и пытались похитить меня. Тогда они могли бы диктовать условия…

Менион задумчиво кивнул, охваченный внезапным предчувствием чего-то недоброго. Палинс не посмел бы занять трон Каллахорна, пока с Балинором ничего не случилось. Если враги собрались давить на младшего брата, значит, они уверены, что старший им ничем помешать не может. Так? Вот и Шейль ничего не знает о возвращении Балинора. Он должен был прийти в Каллахорн еще несколько дней назад, и об этом знали бы все граждане страны.

— Шейль, я долго спал? — с опаской спросил он.

— Почти целый день. Вчера утром, когда нас выудили из Мермидона, ты был так измучен, и я решила, что тебе нужно как следует выспаться. Но и во сне ты нас предупредил…

— Потеряны целые сутки! — сердито воскликнул Менион. — Если б не дождь, город давно бы пал! Надо немедленно что-то делать, но что… Шейль, твой отец и Совет! Я должен с ними поговорить! — Он схватил ее руки и настойчиво сжал. Девушка, похоже, смутилась. — Ничего не спрашивай, просто делай, как я скажу. Где палаты Совета? Отведи меня, прямо сейчас!

И он потащил ее из спальни в коридор, не дожидаясь ответа. Они быстро прошли по пустому дворцу и выбежали на улицу, в тенистый парк, окутанный пеленой утреннего дождя. По дороге в палаты Совета Шейль спросила Мениона, как он оказался в этих краях. Горец что-то уклончиво пробормотал в ответ, не желая распространяться ни об Алланоне, ни о Мече Шаннары. Он знал, что может довериться этой девушке, но друид не раз предупреждал их хранить все в тайне, и поэтому Менион даже не заикнулся о пропавшем Мече. Он сказал лишь, что, заслышав о готовящемся вторжении в Южную Землю, Балинор попросил его прийти помочь. И вот он пришел. Шейль удовольствовалась таким объяснением и не стала выспрашивать дальше. Менион же почувствовал себя виноватым, ведь он ей солгал. Однако он и сам не знал всей правды, Алланон многое скрыл от них. А значит, рассудил горец, раз он сам ничего толком не знает, то и говорить об этом не стоит.

Наконец они вошли в палаты Совета — древний каменный замок с величественными колоннами и высокими, сужающимися кверху окнами, забранными фигурными решетками. Стражники, лениво стоящие у входа, не обратили на них никакого внимания. Шейль и Менион прошли по длинному коридору, поднялись вверх по крутой винтовой лестнице. Звук шагов по истертому камню отдавался гулким эхом. Зал Совета располагался на четвертом этаже громадного здания. У широких дубовых дверей Шейль остановилась и попросила Мениона подождать в коридоре, пока она сходит к отцу и передаст ему просьбу горца говорить с Советом. Скрепя сердце, Менион согласился. Шейль скрылась за дверью. Время шло. В такт проходящим секундам мелкий дождик барабанил в оконные стекла, и только тихий стук капель рассеивал тишину коридора.

Тишина и спокойствие древнего замка подействовали на принца: яркими вспышками перед его мысленным взором возникали лица новых друзей. Все они разошлись кто куда, и Менион старался представить себе, что с ними стало теперь. Быть может, им уже никогда не собраться всем вместе, как в том опасном набеге на Башню Мудрых, но он, Менион, навсегда запомнит их мужество, и упорство, и готовность пожертвовать жизнью. И даже зануда Флик оказался смелым и стойким, чего Менион от него вовсе не ожидал.

Ну а Шиа, его самый лучший друг? Менион покачал головой. Ему так не хватает долинца и этой его «гремучей» смеси трезвого практицизма и старомодных взглядов. До чего же плохо без Шиа, который всегда как-то умудрялся не замечать перемен, который, похоже, так и не понял, что земля и люди на ней стали другими, совсем не такими, как раньше. Шиа всегда разделял для себя будущее и прошлое. Ему и в голову не приходило, что прошлое тесно связано с будущим, переплетено в единый замысловатый узор идей и событий и эту связь разорвать невозможно. По своей природе долинец был каким-то реликтом уходящего века, и сама его жизнь казалась воспоминанием о прошлом. Как странно, вдруг подумал Менион, скользя взглядом по древним каменным стенам. Действительно, странно: Шиа и Меч Шаннары — человек и вещь из другой, исчезающей эпохи, и при этом лишь в них — надежда на будущее, ключ к жизни.

За спиной у горца открылись тяжелые двери, и тихий голос Шейль оборвал его мысли. На фоне массивных створ она казалась такой маленькой и хрупкой. Не удивительно, что Палинс Бакханнах хотел жениться на ней. Менион подошел к девушке, взял ее теплую руку в свою, и они вместе вступили в Зал Совета. Серый свет, струящийся сквозь железную паутину оконных решеток, лишь подчеркивал строгость и аскетичную простоту древнего зала. Величественного и горделивого зала — краеугольного камня Керна. Двадцать мужчин, похожих друг на друга, сидели вокруг длинного отполированного стола. На лицах читались решимость и мудрость, но глаза выдавали скрытую тревогу и даже, внезапно подумал Менион, страх — страх за свой город и свой народ. Они хорошо понимали, что будет, когда кончится буря и воды Мермидона отступят под жаром солнца. Горец и девушка остановились, эхо их шагов растворилось в тишине ожидания.

Тщательно подбирая слова, Менион рассказал о громадной армии, собранной Ведуном-Владыкой, коснулся истории своего прихода в Каллахорн, упомянул о Балиноре и обо всех остальных, собравшихся в Кальхавене, а теперь разошедшихся кто куда по всем Четырем Землям. Но он ничего не сказал Совету об Алланоне, о Мече Шаннары и о Шиа — потомке легендарного короля. Старейшинам Керна незачем было знать об этом. К тому же теперь, когда городу грозит смертельная опасность, у них и без того хватит забот. Менион закончил призывом немедленно эвакуировать людей, пока еще есть время, пока не перекрыты пути к отступлению. Он замолчал и почувствовал тихое удовлетворение. Если б ему не удалось добраться сюда и предупредить этих людей, они бы погибли, все до единого, не имея ни малейшего шанса спастись. Для принца Лии было очень важно то, что он достойно справился с этим заданием.

Когда Менион замолчал, на него посыпался град вопросов. Кто-то из членов Совета был рассержен, кто-то — испуган. Менион старался отвечать спокойно и четко, каждый раз повторяя, что армия севера действительно огромна и нападение на город неминуемо. Возбужденные крики постепенно сменились деловым обсуждением. Кое-кто из старейшин был уверен, что город продержится, пока Палинс Бакханнах не придет им на помощь с Пограничным Легионом, но большинство было другого мнения — через несколько дней воды реки спадут, враг высадится на остров и без труда захватит практически беззащитный город. Менион молча слушал, прикидывая, что они могут реально сделать. Наконец порывистый седовласый мужчина, которого Шейль представила как своего отца, подозвал горца к себе.

— Так вы видели Балинора, молодой человек? Знаете, где он теперь?

— Он должен быть в Тирзисе. Уже несколько дней, — озабоченно проговорил Менион. — Он собирался поднять Пограничный Легион и подготовить его к вторжению врага. С ним еще были двоюродные братья Эвентина Элессдила.

Мужчина нахмурился и покачал головой, на лице, изрезанном глубокими морщинами, отразился откровенный испуг.

— Принц Лии, скажу вам, что все — намного хуже, чем кажется. Пару недель назад король Каллахорна, Рал Бакханнах, заболел. Говорят, очень серьезно, и его состояние, похоже, не улучшается. В то время Балинора не было в городе, и младший сын короля принял на себя обязанности правителя. Он всегда был какой-то странный, а теперь… его действия иначе как сумасбродными не назовешь. Первым делом он распустил Пограничный Легион. От прежнего войска осталась лишь жалкая горстка солдат.

— Распустил? — недоверчиво воскликнул Менион. — Но почему, во имя…

— Заменил его отрядом своих людей, — быстро перебил его старейшина. — Я так думаю, Палинс всегда недолюбливал брата, а по личному приказу короля Пограничный Легион перешел под командование Балинора. Наверное, король считал, что в случае чего воины Легиона сохранят верность законному наследнику трона; Палинс же, как я понимаю, не собирается уступать трон Балинору, если король, не дай Бог, умрет. Это ведь очевидно! Он повелел захватить командующих Легионом и нескольких близких друзей Балинора и бросить их в тюрьму — тайно, конечно, чтобы люди не узнали и не возмутились. Да еще избрал себе в советники и наперсники какого-то Стенмина, злобного колдуна и мошенника, который печется лишь о себе, но уж никак не о народе и даже не о Палинсе Бакханнахе. Вот он — наш новый король! Не знаю, есть ли у нас надежда противостоять вторжению, если внутри королевства такой разброд. Мы, наверное, не убедим принца, что опасность действительно существует, пока враг не войдет в распахнутые ворота!

— Получается, Балинор — в большой опасности, — мрачно проговорил Менион. — Отправляясь в Тирзис, он не знал, что отец болен, а брат занял трон. Нужно немедленно предупредить его!

Благородные лорды уже повскакивали со своих мест. Каждый что-то выкрикивал. Спор грозил затянуться надолго. Отец Шейль поспешил успокоить разбушевавшихся членов Совета. При помощи нескольких рассудительных старцев через пару минут ему удалось восстановить подобие порядка. Дискуссия продолжилась. Какое-то время Менион слушал, но потом отключился, обратив взор к мрачному небу за высоким окном. Небо немного прояснилось, дождь постепенно стихал. Наверное, завтра он кончится и армия, сейчас расположившаяся на том берегу, попытается перейти Мермидон. А кернского гарнизона не хватит, чтобы защитить город от такого мощного войска. Керн падет, его люди будут убиты или попадут в рабство к Ведуну-Владыке. Внезапно Менион подумал об Алланоне: интересно, а что хитроумный друид стал бы делать, будь он сейчас здесь, с ними. Да, положение почти безвыходное. В Тирзисе правит честолюбивый, безумный узурпатор. Керн, похоже, остался вообще безо всякого управления: Совет разделился, не зная, что делать. Терпение Мениона иссякло. Промедление смерти подобно, больше нельзя терять ни минуты!

— Высокие лорды! Выслушайте меня! — Его гневный голос раскатился по залу, крики старейшин смолкли. — Не один Каллахорн, но вся Южная Земля, наш дом, — все будет разрушено, если мы станем медлить и дальше! Надо немедленно что-то делать, иначе к завтрашней ночи Керн обратится в пепел, а люди — в рабов. Единственный шанс выжить — это уйти в Тирзис; Пограничный Легион, собранный вновь под командованием Балинора… это единственная надежда на победу над могучей армией севера. Армия эльфов готова прийти к нам на помощь. Их поведет Эвентин. Нас поддержат и дварфы, они обещали. Это лишь вопрос времени. Но уже недолго ждать — три рода объединятся перед лицом столь страшной угрозы!

— Ты хорошо говоришь, принц Лии, — вставил отец Шейль, когда горец остановился перевести дух. — Это — хорошая весть. Но скажи, как нам быть сейчас? Как переправить людей в Тирзис? Враг стоит на берегу Мермидона, прямо напротив острова, а город практически незащищен. Нам нужно вывести из Керна сорок тысяч человек. Наверняка враги уже выставили кордоны, чтобы никто не ушел из города. Как же нам быть?

На губах Мениона мелькнула улыбка.

— Атаковать, — просто ответил он.

На мгновение воцарилась гробовая тишина. Не веря своим ушам, старейшины Керна уставились на обманчиво безучастное лицо принца. Он поднял руку, не давая им заговорить.

— Враги не ждут, что мы можем пойти в атаку. Особенно ночью. Если правильно рассчитать и быстро ударить по флангу… это смутит их, начнется паника — в темноте враг не поймет, что у нас лишь небольшой отряд. Нам наверняка удастся смести линию их патрулей вокруг острова. Мы сможем как следует нашуметь, кое-где запалить костры и задержать врага хотя бы на час, а может, и дольше. А вы тем временем начнете эвакуацию.

Один из старейшин отрицательно мотнул головой.

— Часа никак не хватит, хотя мне нравится этот план, молодой человек. Даже если нам и удастся переправить с острова на южный берег сорок тысяч человек, нужно еще привести их в Тирзис — почти пятьдесят миль! Здесь женщины, дети… Не один день пути и при нормальных условиях. Когда же враг войдет в Керн и обнаружит, что город пуст, он устремится в погоню. Мы не успеем дойти до Тирзиса, никак не успеем. Так стоит ли рисковать? Мы все равно не обгоним врага.

— И не надо никого обгонять, — быстро воскликнул Менион. — Вы отправитесь не по суше, а по реке! На лодках, плотах, на всем, что может держаться на воде! Наверняка они у вас есть, а за ночь можно построить еще. Вы спуститесь вниз по течению. А там до Тирзиса — миль десять. На рассвете вы уже будете в городе. Громадная армия севера просто не успеет собраться в погоню.

С криками одобрения члены Совета поднялись со своих мест, воодушевленные пламенной и решительной речью горца. Если есть хоть малейший шанс спасти людей, пусть даже ценой сдачи города, то стоит попробовать. После краткого обсуждения было решено немедленно собрать ремесленников и рабочих и подключить всех дееспособных горожан. До заката необходимо построить несколько огромных плотов. У большинства жителей были свои небольшие лодки. Как и в любом островном поселении, в Керне имелись паромы, их тоже можно было использовать как плоты. Менион предложил Совету выставить у ворот города стражу, чтобы до назначенного часа никто не смог покинуть остров. До поры планы эвакуации нужно держать в строгой тайне. Менион опасался предательства: если кто-то их выдаст врагу, северяне тут же перекроют все пути к отступлению и уже ничего нельзя будет сделать. Ведь кто-то выкрал Шейль из дома, пронес через многолюдный город, перевез через реку и передал в лапы троллям — кто-то, хорошо знакомый с этим островом, иначе у него просто ничего бы не вышло. Кто бы он ни был, он пока на свободе и затаился, может, даже где-то в городе. И если предатель прознает о планах Совета, он наверняка попытается предупредить северян. Необходимо как следует подготовиться, иначе все сорвется. На том и порешили.

Для Мениона этот день прошел быстро. Он забыл о прошлых тревогах и даже о Шиа. В первый раз за все время своих загадочных странствий с долинцем принц Лии столкнулся с проблемой, которую до конца понимал. Впервые он знал, что именно нужно делать. Предстояло сразиться не с Царем Черепа и его черными слугами-призраками, а с реальным и осязаемым врагом — такие же смертные из плоти и крови, чьи поступки можно предвидеть, кого можно перехитрить. Было бы только время! И Менион с головой погрузился в дела. Еще бы! Впервые за всю свою жизнь Менион занимался чем-то действительно важным — спасением целого города.

Вместе со старейшинами Керна он руководил постройкой плотов. Уже было назначено место посадки — юго-западная оконечность острова, сразу же за чертой города. Ночью, когда станет темно, в широкой, но хорошо скрытой заводи они спустят плоты и лодки на воду. Прямо напротив заводи на другом берегу Мермидона возвышались отвесные скалы — они подступали к самой воде. Чуть позже, когда солдаты Керна атакуют вражеский лагерь, небольшой отряд переправится через реку вброд и расставит на скалах сторожевые посты. Конечно, никто не поручится, что враг не заметит вереницу плотов и лодок, но другого пути не было. Менион надеялся на успех, особенно если ночь будет облачной, солдатам Керна удастся отвлечь северян неожиданной атакой, а горожане не станут шуметь на плотах.

Но к вечеру дождь почти прекратился, небо начало проясняться, и среди серых туч показались полоски чистого голубого цвета. Похоже, к ночи тучи совсем расползутся и яркий свет звезд и луны прольется на землю. Менион сидел в маленькой сумрачной комнате, склонившись над картой. Вместе с горцем сидели два офицера распущенного Пограничного Легиона: лейтенант Янус Сенпре, командующий гарнизоном Керна, и седой ветеран по имени Фандрес. Старый солдат знал все окрестности города как свои пять пальцев, и его советы могли помочь отряду, намеревающемуся напасть на несметную армию Северной Земли. Сенпре, его начальник, был удивительно молод для своего высокого чина. Верный соратник Балинора, он, как и Менион, был очень обеспокоен, узнав, что из Тирзиса до сих пор нет никаких известий о возвращении принца. Еще утром Янус Сенпре собрал сотни две солдат, когда-то служивших в полках Пограничного Легиона. Сегодня ночью он лично поведет их в атаку на вражеский лагерь.

Менион предложил свою помощь, и ее с радостью приняли. Это была его идея: небольшим отрядом напасть на гигантскую армию Ведуна-Владыки, — и горец перестал бы себя уважать, если бы лично не принял в этом участие. Изрезанные ступни болели, но горец рвался в бой. Флик, например, посчитал бы такую настойчивость глупой смесью упрямства и непомерной гордыни, но Менион не мог оставаться на острове, в то время как где-то поблизости идет сражение. Теперь, когда могущественный враг грозит уничтожить сам род людей, он, Менион, не будет пассивным зрителем.

— Высадимся здесь — чуть выше Крученой отмели. — Глухой голос Фандреса ворвался в мысли горца. Его внимание вновь обратилось к карте. Янус Сенпре согласился, взглянув на Мениона, чтобы убедиться, что тот тоже понял, где это. Менион быстро кивнул.

— На этом лугу они должны выставить сторожевые посты. Посты нужно сразу убрать, иначе они перекроют пути к отступлению, — сказал принц Лии, водя пальцем по карте.

— Вот ты и уведешь их оттуда, и проследишь, чтобы путь был свободен, — ответил командующий Легиона.

Менион собрался уже возмутиться, но Сенпре даже не дал ему заговорить.

— Я хорошо понимаю твое желание пойти с нами, Менион, но мы должны действовать быстро. Твои ноги… ты просто не сможешь долго бежать. И ты сам это знаешь. Поэтому ты возьмешь на себя береговой патруль и обеспечишь нам путь к отступлению. Здесь ты сделаешь больше, чем если бы пошел с нами.

Раздосадованный Менион старался не показать горького разочарования — ему так хотелось быть в первых рядах атакующих! В нем теплилась надежда, что там, в лагере врагов, он найдет Шиа. Ведь его могли захватить в плен. Внезапно Менион подумал о Флике и Алланоне. Возможно, им уже удалось отыскать пропавшего долинца. Друид обещал, что они сделают все, что можно. Горец печально покачал головой. Шиа, Шиа, ну почему все это случилось именно с тобой — с человеком, который всегда хотел лишь покоя и мира? Но, видно, так было предначертано. Со сдержанным гневом или с тупым равнодушием — все равно люди вынуждены принимать свою судьбу. И здесь уже ничего не поделаешь. Ответа не даст никто. Ни ответа, ни освобождения. Вот разве что смерть.

Совещание скоро закончилось. Огорченный Менион уныло поплелся на улицу. Погруженный в тягостные мысли, не отдавая себе отчета в том, что делает, горец направился к дому Шейль, почему-то стараясь держаться в тени зданий и крытых переходов. Интересно, чем все это закончится? Угроза вторжения Ведуна-Владыки неприступной черной стеной нависла над ними. Менион не понимал, как они могут даже надеяться уничтожить это могучее существо, у которого нет души, — существо из другого мира, где жизнью правят другие, непостижимые для смертных законы? Откуда у Шиа, простого парня из глухой деревеньки, возьмутся силы не только сразиться с такой неописуемой мощью, но еще и победить Ведуна-Владыку? Ему непременно нужно во всем разобраться — ну пусть не во всем… Не разгадать, так хотя бы приблизиться к тайне Меча Шаннары и Ведуна-Владыки. Иначе можно сойти с ума.

Внезапно Менион осознал, что стоит перед дверью дома Равенлоков. Горец поспешно развернулся. Ему хотелось побыть одному, и он направился в пустынный сад за домом. Стоя посреди тоскливого мокрого сада, Менион вдруг подумал: сколько же он успел потерять, — и на мгновение опустошающее отчаяние захлестнуло его. Он никогда еще не чувствовал себя таким одиноким, даже на темных пустых плоскогорьях Лии, когда охотился там совсем один, далеко от дома и друзей. С какой-то пугающей настойчивостью ему вдруг открылось: он уже никогда не вернется к тому, что было раньше, к своим друзьям, дому, к своей прежней жизни. Все это осталось где-то далеко позади. Менион мотнул головой, стряхивая непрошеные слезы. Влажный туман сомкнулся вокруг, леденящие капли дождя обожгли разгоряченное лицо принца.

Внезапно сзади раздались шаги. Кто-то подошел к Мениону и безмолвно остановился рядом. Медно-красные локоны Шейль оттеняли широко раскрытые глаза — мгновение она смотрела на принца, потом перевела задумчивый взгляд на мокрый сад. Весь мир куда-то пропал — остались только она и Менион. В небе вновь заклубились тучи, голубые полоски пропали. На землю спустились сумерки. Мелкая изморось вновь обернулась густой пеленой дождя. Менион с облегчением вздохнул: эта ночь над Керном будет безлунной.

Было уже далеко за полночь, дождь лился тягучим потоком, ночное небо спустилось к самой земле, черное и зловещее. Измученный до предела, Менион Лия с трудом удерживал равновесие на маленьком, наспех сколоченном плоту, что медленно приближался к мирной заводи на юго-западной оконечности острова Керн. Вот наконец и пристань. Менион едва не упал, но две тонкие руки подхватили его. В каком-то оцепенении горец уставился в темные глаза Шейль Равенлок. Девушка ждала, хотя Менион умолял ее уходить из города немедленно, как только первые плоты спустят на воду. Все в синяках и порезах, тело горца нестерпимо болело, костюм был порван и намок от крови и дождя. Девушка накинула ему на плечи сухой плащ. В ночном сумраке они ждали.

Менион вернулся не один. Уцелевшие в битве солдаты уже садились в лодки, готовые к отплытию. Воинам Керна было чем гордиться: сегодня ночью они показали истинное мужество и готовность пожертвовать жизнью ради спасения родного города. Принц Лии еще никогда не встречал такой отваги, действительно — никогда. Горстка солдат легендарного Пограничного Легиона в пух и прах разнесла вражеский лагерь, и даже теперь, по прошествии четырех часов с момента первой атаки, северяне, наверное, не пришли в себя. А сражались они достойно — тысячи и тысячи свирепых воинов Северной Земли рубили мечами направо и налево, убивая и раня своих же, случайно попавшихся под руку. Ими руководили не обычные страх и ненависть. Нечеловеческая мощь Ведуна-Владыки, его неизбывная ярость бросала их в бой, как безумцев, охваченных лишь одним стремлением — уничтожать. Всех и вся. И против такой сметающей силы пошли воины Легиона и навязали им бой, периодически отступая лишь для того, чтобы через минуту ударить снова. Многие погибли. Менион и сам не знал, как ему удалось уцелеть. Просто чудом.

Менион почувствовал, как плот колыхнулся и медленно оторвался от берега. Течение подхватило их и вынесло на середину Мермидона. Река понесла плот вниз по течению, на юг, к Тирзису. Сорок тысяч человек — на громадных плотах, в лодках, в двухместных яликах — выбрались незамеченными из осажденного города, пока северяне, патрулирующие западный берег реки, поспешно возвращались в свой лагерь, на который, казалось, напала вся мощная армия Каллахорна. Шум дождя, рев полноводной реки, бешеные крики из далекого лагеря полностью заглушили тихий плеск весел. Люди испуганно жались друг к другу, ища поддержки у сильных и ободряя слабых. Никто не знал, что будет дальше, но пока они ускользнули от Ведуна-Владыки. Пока что они свободны.

Временами Менион погружался в дрему, мир вокруг пропадал, оставалось лишь мерное покачивание плота, уносимого бурной рекой на юг. Странные видения мелькали, неуловимые, в беспокойных снах горца. И вдруг резкие голоса ворвались в его сны, разогнали смутные грезы. Вздрогнув, Менион проснулся. Алое зарево, разлившееся во влажном воздухе, слепило глаза. Прищурившись, принц поднял голову с коленей Шейль, потом неуверенно встал на ноги. Красное свечение заполнило собою весь северный горизонт, пурпурные сполохи могли бы поспорить по блеску с позолотой рассветного солнца. Шейль что-то шептала ему на ухо. Поначалу Менион не смог разобрать что именно — какие-то горькие, отчаянные слова.

— Они подожгли город, Менион. Подожгли мой дом!

Менион опустил глаза и крепко сжал руку девушки. Люди Керна спаслись, но сам город пал. С ужасающим величием близящегося конца он обращался в пепел.

Глава 25

В кромешной тьме тесной камеры время тянулось медленно. Пленники не знали, как долго они уже сидят здесь. Постепенно глаза привыкли к непроглядному мраку. В глухой пустоте раздавалось шуршание маленьких лапок — крысы метались по полу камеры, да где-то тяжелые капли воды гулко стучали о камень. Время тянулось, растворяясь во тьме.

Где-то там, наверху, где свет и воздух, человеческие голоса и шум города, Палинс Бакханнах решал судьбу пленников, а значит — и судьбу Южной Земли. Время Каллахорна подходило к концу: с каждым часом Ведун-Владыка подбирался все ближе и ближе. Но здесь, в черном безмолвии тюрьмы, время уже не имело значения. Завтра будет таким же, как и сегодня, то есть никаким. Конечно, когда-то за ними придут. Но увидят ли пленники солнечный свет? Не попадут ли они из одной тьмы в другую? Быть может, зловещий мрак Царства Черепа уже закроет собой Каллахорн? Всю Южную Землю?

Когда тюремщики ушли, Балинор и братья-эльфы освободились от пут. Им не составило большого труда развязать узлы на веревках — солдаты Палинса связали их наспех, кое-как. Да и чего стараться: еще никто не сумел убежать из подземных темниц королевского замка. Пленники придвинулись ближе друг к другу и принялись обсуждать, как быть дальше. В сыром, затхлом воздухе древних подвалов было почти невозможно дышать, даже теплые плащи не спасали от пронизывающего холода. Земляной пол, каменные стены, железная дверь — пустота.

Балинор неплохо знал подземелья дворца, однако никак не мог понять, что это за камера. В королевских подвалах было много подобных маленьких каморок. Их использовали как склады, где в дубовых бочках хранилось знаменитое вино Каллахорна. Но эта комната… нет, не то. И вдруг с пугающей ясностью принц осознал, что их заточили в древнюю подземную темницу, много веков назад прорытую под подвалами и позже наглухо запертую. Все это было так давно, что о ее существовании уже успели забыть, и вот теперь Палинс ее обнаружил и распорядился открыть. Еще бы! Она так ему пригодилась и, возможно, пригодится еще. Очень скоро друзья Балинора придут во дворец протестовать против роспуска Пограничного Легиона. Вполне возможно, что и они тоже окажутся в этом каменном лабиринте. Это — тайное подземелье, никто не знает о нем. Даже если их станут искать, здесь вряд ли найдут.

Обсуждение быстро закончилось. О чем было говорить? Балинор отдал распоряжения капитану Шилону. Если они не вернутся вовремя, капитан должен найти Гиннисона и Фандвика, двух самых надежных и верных людей Балинора, и передать приказ принца: немедленно мобилизовать Пограничный Легион. Еще Шилон должен послать гонцов к эльфам и дварфам, предупредить их о сложившемся положении и попросить о помощи. Как можно скорее. Эвентин не допустит, чтобы его братья оставались пленниками в Каллахорне. И Алланон тоже придет сюда немедленно, как только узнает об их затруднениях. Назначенные четыре часа уже давно прошли, и пленникам оставалось лишь ждать. Однако уходило ценное время. Да и жизни друзей угрожала опасность: Палинс, похоже, намерен прочно усесться на троне Каллахорна. Понятно, что, пока жив Балинор, ему, Палинсу, не будет покоя. Балинор уже начал жалеть, что не послушал мудрого совета Дарина и поторопился идти к брату, не предусмотрев последствий.

Но он не предполагал, что все обернется так скверно. Палинс, похоже, сошел с ума: ненависть поглотила его, он даже не выслушал Балинора. А ведь принц должен был предвидеть это. Что толкнуло Палинса к столь решительным, жестоким действиям? Ведь не расхождение же во взглядах со старшим братом. И не болезнь отца. Болезнь, в которой Палинс почему-то винил Балинора. Нет, все это как-то связано с Шейль Равенлок, очаровательной девушкой, в которую Палинс влюбился без памяти и на которой собрался жениться, хотя сама Шейль очень сдержанно отнеслась к его предложению. Что-то случилось с этой девушкой из Керна, и опять Палинс обвинил Балинора. Из краткого замечания Палинса принц понял, что Шейль пропала. Не удивительно, что брат так взбесился. Он пойдет на все, лишь бы вернуть ее.

Балинор разъяснил это братьям-эльфам. Он был уверен, что скоро Палинс придет к ним, чтобы разузнать о Шейль, и он не поверит, когда они скажут, что ничего о ней не знают…

Уже прошло двадцать четыре часа, однако никто не пришел. Пленники успели проголодаться. Несколько раз они пытались заснуть, чтобы сберечь силы на будущее (мало ли что могло случиться), но оглушающая тишина разгоняла сон, а беспокойная дрема не помогала снять напряжение. Поначалу пленники еще пытались расшатать петли массивной железной двери, но они держались крепко. Будь у них инструменты, можно было бы сделать подкоп под дверью. Они попробовали разрыть смерзшийся земляной пол руками, но очень скоро отказались от этой затеи. Древние стены камеры были на удивление крепки: нигде не шатался камень, не крошилась известка. Убежать невозможно. Друзья оставили тщетные попытки и в полном молчании опять улеглись на пол.

Наконец после бесконечных часов ожидания в этой стылой тьме они услышали скрежет металла — где-то далеко наверху отворилась тяжелая дверь, раздались голоса, приглушенные и неясные, потом — звук шагов. Кто-то спускался по выщербленной лестнице вниз, в подземные темницы дворца. Друзья поднялись на ноги и бросились к двери камеры: голоса и шаги приближались. Очень скоро Балинор разобрал голос брата, странно прерывистый и даже смущенный. Наконец кто-то потянул за тяжелый засов — резкий скрежет металла отозвался болью в ушах пленников, уже успевших привыкнуть к гробовой тишине своей тюрьмы, — трое друзей подались назад, и дверь медленно открылась. Пятна света горящих факелов ворвались во тьму, ослепленные эльфы и Балинор прикрыли глаза руками. Пока они привыкали к свету, несколько человек вошли в камеру и остановились у самого входа.

Четверо. И среди них — Палинс. Младший сын короля Каллахорна вышел чуть вперед. Глаза выдавали ненависть, сжигающую его изнутри. Глаза и сцепленные в замок тонкие пальцы. Со странным раздражением, граничащим с истеричным отчаянием, Палинс оглядел пленников. Они с Балинором были очень похожи: те же крупные черты лица, толстые губы, выступающий орлиный нос, тот же высокий рост, то же крепкое телосложение. Рядом с Палинсом стоял человек, которого даже эльфы мгновенно узнали, хотя никогда не встречали раньше. Колдун Стенмин — сухопарый, немного сутулый мужчина средних лет, с мелкими острыми чертами лица, в красных одеждах, обвешанный дорогими украшениями и амулетами. Сумрачный, беспокойный взгляд выдавал злую натуру этого человека, сумевшего завоевать доверие — полное и безоговорочное — нового короля-узурпатора. Он нервно перебирал тонкими пальцами, то и дело машинально пощипывая, черную остренькую бородку. За спиной Стенмина стояли два вооруженных стражника в черных одеждах с эмблемой сокола на груди, и еще два — прямо за дверью. У всех четверых помимо обычного вооружения были тяжелые копья. Две группы молча разглядывали друг друга в дрожащем свете факелов. Прошла минута, наконец Палинс сделал какой-то быстрый жест в сторону двери.

— Я буду говорить с братом. Один на один. Уберите этих двоих.

Стражники вывели упирающихся эльфов из камеры. Палинс молча ждал, пока они уйдут, потом недоуменно повернулся к Стенмину, словно застывшему на месте.

— Я подумал, вдруг я буду нужен… — Маг задумчиво таращился на бесстрастного Балинора.

— Оставь нас, Стенмин. Я хочу говорить только с братом.

В голосе его прозвучало раздражение, и колдун, послушно кивнув, поспешил выйти из камеры. Тяжелые двери захлопнулись со зловещим грохотом — братья остались одни в гробовой тишине, нарушаемой только потрескиванием пламени факела. Балинор стоял неподвижно. Он ждал, что скажет Палинс, а пока пристально изучал юное лицо брата, пытаясь пробиться сквозь стену дикой ненависти к прежней любви и дружбе, ведь раньше, в детстве, они были так близки… Но прежних чувств не было и в помине. Через мгновение презрение и ярость в глазах Палинса сменились рассеянной отрешенностью, что показалось Балинору нелогичным и очень фальшивым, как будто бы брат пытался играть какую-то роль, даже не войдя в образ.

— Зачем ты вернулся, Балинор? — Его голос звучал как-то печально. — Ну зачем?

Балинор ничего не ответил, не доверяя этой внезапной смене настроения. Там, наверху, брат был готов разорвать его на куски, лишь бы узнать что-нибудь о прекрасной Шейль Равенлок, теперь же Палинс, похоже, вообще позабыл об этом.

— А впрочем, не важно, совсем не важно, — вновь заговорил Палинс. — И все же тебе не следовало возвращаться после… после всего… после твоего предательства. Я очень надеялся, что ты не придешь. Ведь когда-то мы были близки. И ты, несмотря ни на что, мой единственный брат. Я буду королем Каллахорна… Все равно это я должен был родиться первым…

Голос его сорвался на шепот, и Палинс о чем-то задумался. Он сошел с ума, в отчаянии подумал Балинор, теперь к нему не прорваться.

— Палинс, послушай меня — просто послушай. Я тебе ничего не сделал. Ни тебе, ни Шейль. Я был в Параноре и вернулся сюда, только чтобы предупредить наш народ, что Царь Черепа собрал огромное войско. Такое огромное, что, если его не остановить здесь, оно затопит всю Южную Землю! Ради всех этих людей, пожалуйста, выслушай меня…

— Больше я не намерен выслушивать эти басни о вторжении! — Резкий голос Палинса, казалось, вонзился в воздух. — Мои разведчики облазили все границы и не нашли никакой вражеской армии. К тому же никто не осмелится напасть на Каллахорн, напасть на меня… Людям здесь ничего не грозит. А какое мне дело до остальной Южной Земли? Разве я им что-то должен? Нам никто не помогал сражаться здесь, на границе.

Он надвинулся на Балинора, потрясая кулаками, странная ненависть вновь вспыхнула в его глазах, юное лицо исказилось.

— А ты, брат, пошел против меня. Тебе стало завидно, что королем буду я. Разве ты не пытался отравить меня, как отравил отца? Ты хотел, чтобы я стал таким же беспомощным и слабым, как теперь он… умирает, один, всеми забытый, один… Но у тебя ничего не вышло, и ты ушел с этим предателем Алланоном, надеясь, что он добудет тебе трон. Нашел себе союзничка. Как же я ненавижу его, этого человека, нет, не человека — это злобное существо! Мы еще до него доберемся! Но ты, Балинор, останешься здесь, в этой камере; всеми забытый, ты умрешь — ведь такую судьбу ты готовил мне?!

Он резко развернулся, закончив свою тираду истеричным смехом, и направился к закрытой двери. Балинор думал, что Палинс собирается уходить, но на пороге тот остановился и вновь повернулся к нему. Очень медленно он зашагал обратно, в глазах вновь появилась печаль.

— Ну зачем ты вернулся? Если бы ты не пришел, ничего бы с тобой не случилось. — Палинс был явно сбит с толку. — А Стенмин всегда говорил мне, что ты вернешься, хотя сам я был уверен в обратном. Снова он оказался прав. Он всегда прав. Почему ты вернулся?

Балинор лихорадочно соображал. Нужно как-то задержать Палинса и попытаться узнать, что случилось с отцом и друзьями.

— Я… я понял, что ошибался, что я был не прав, — медленно ответил он. — Я пришел повидаться с отцом и с тобою, Палинс.

— С отцом… — Слово прозвучало как какое-то незнакомое имя. Палинс подошел поближе. — Ему уже ничем не помочь. Он умирает там, в этой комнате, в южном крыле… Мы со Стенмином ухаживаем за ним, но даже мы ничего не можем поделать. Похоже, он просто не хочет жить…

— Но что с ним такое? — Балинор уже не мог сдерживать свое нетерпение и угрожающе надвинулся на брата.

— Не подходи, Балинор! — Палинс отшатнулся, выхватив длинный кинжал и держа его перед собой.

На мгновение Балинор заколебался. Это будет так просто: выхватить у него кинжал, и они поменяются ролями. Но что-то удержало принца, что-то внутри воспротивилось этому. Балинор остановился, поднял руки и отошел в дальний конец камеры.

— Не забывай, что ты — мой пленник, — удовлетворенно кивнул Палинс, однако голос его дрожал. — Ты отравил короля и пытался отравить меня. Я мог бы тебя казнить. Стенмин советовал мне, но я не такой трус, как он. Я тоже командовал Пограничным Легионом, еще до того… Ну да ладно, теперь его нет — я распустил Легион и отправил солдат по домам. Мое царствование будет эпохой мира. Тебе этого не понять, Балинор, правда?

Принц отрицательно мотнул головой, пытаясь хоть что-то придумать, чтобы задержать Палинса еще на какое-то время. Балинор уже не сомневался, что брат просто сошел с ума. Это уже не его брат, с которым он вместе вырос и которого любил, наверное, больше всех на свете. Теперь кто-то чужой поселился в физическом теле брата — незнакомец, одержимый идеей стать королем Каллахорна. И за всем этим стоял Стенмин. Этот колдун заморочил Палинсу голову, пообещав ему судьбу великого короля: так, мол, предначертано. Палинс всегда мечтал управлять Каллахорном. Когда Балинор уходил из Тирзиса, он знал, что брат уверен: придет день — и он станет королем. Стенмин постоянно вертелся вокруг младшего брата, давая советы по праву доброго друга, настраивая Палинса против Балинора. Колдун преследовал свои цели. С этим еще предстоит разобраться. Но Палинс! Когда-то волевой, независимый юноша, разумный, здоровый человек — не так-то просто его было сломать. И вдруг он так изменился. Гендель ошибся насчет Палинса, но и сам Балинор тоже ошибся.

— А Шейль, что с Шейль? — быстро спросил пленник.

И снова в глазах Палинса вспыхнул гнев. Рассеянная улыбка пропала, сменившись выражением искреннего страдания.

— Она так прекрасна… так прекрасна, — вздохнул он, разведя руками, чтобы подчеркнуть свои слова. Кинжал выпал из обмякшей руки и глухо стукнулся об пол. — Ты забрал ее у меня, Балинор, забрал. Ты не хотел, чтобы мы были вместе. Но теперь она спасена. Ее спас южанин, такой же принц, как и я. Нет, теперь я король Тирзиса, а он — просто принц. Какого-то маленького королевства, я даже не слышал о нем. Ну да ладно, мы все равно с ним подружимся, Балинор. Мы будем друзьями, такими, как были когда-то мы с тобой. Вот только Стенмин… он говорит, что никому нельзя доверять. Мне пришлось даже посадить под замок Мессальна и Актона. Они приходили ко мне после того, как я распустил Легион, и пытались меня убедить… Ну, заставить отказаться от моих планов. О мире. Они так и не поняли… почему…

Он замолчал, рассеянно глядя на упавший кинжал, потом быстро поднял его и убрал в ножны. При этом он лукаво улыбнулся брату. Сейчас Палинс был похож на напроказившего мальчишку, только что избежавшего хорошей взбучки. Балинор окончательно уверился, что младший брат потерял разум и уже не способен здраво рассуждать, не говоря уж о том, чтобы принимать ответственные решения. Если бы он тогда поддался искушению и отобрал у Палинса кинжал, это было бы серьезной ошибкой. Теперь Балинор понял, что его остановило. Стенмин прекрасно знал, в каком состоянии Палинс, и намеренно оставил братьев наедине. Если бы Балинор попытался разоружить Палинса и убежать, оставив его пленником в этой камере, злой колдун прикончил бы их обоих. И его цель была бы достигнута. Одним ударом, как говорится, двух зайцев. Стенмин представил бы смерть Палинса как несчастный случай: Балинор пытался убежать, братья подрались… ну а бдительный маг не дал уйти предателю и цареубийце. Конечно, ему бы поверили. А раз оба брата мертвы и король не в состоянии управлять государством, колдуну ничего бы не стоило прибрать к рукам правительство Каллахорна. И тогда Стенмин смог бы единолично вершить судьбу Южной Земли.

— Палинс, умоляю, послушай меня. — Балинор воспользовался паузой, чтобы заговорить. — Когда-то мы были так близки. Мы были ближе, чем братья. Мы были товарищами, настоящими друзьями. Мы доверяли друг другу, любили друг друга. Да, и у нас возникали проблемы, но мы понимали друг друга и без труда разрешали их. Ты ведь не мог позабыть все это, Палинс. Такое не забывают. Послушай меня! Каждый король должен хотя бы попытаться понять свой народ — пусть даже их мнения не во всем совпадают, бывает ведь всякое. Ты с этим согласен?

Палинс рассудительно кивнул, но взгляд его оставался пустым и безучастным. Балинор видел, что брат пытается разобраться в своих рассеянных мыслях. В глазах Палинса промелькнула искра понимания. Во что бы то ни стало нужно добраться до его памяти, таящейся где-то в глубинах сознания.

— Стенмин — злой человек, он просто использует тебя. — Палинс вздрогнул и отступил назад, будто бы не желая слушать. — Ты должен понять, Палинс. Я — не враг тебе и не враг этой стране. Я не отравлял отца. Я ничего не сделал Шейль. Я просто хотел помочь…

Балинора внезапно прервали: с противным скрежетом отворилась дверь, и в проеме показалось треугольное личико коварного Стенмина. Униженно кланяясь Палинсу, он вошел в камеру. Жесткий взгляд на мгновение задержался на лице Балинора, и тут же колдун обратился к младшему брату:

— Мне показалось, вы звали меня, мой король. Вы так задержались здесь, наедине с… вашим братом, я подумал, не случилось ли чего…

Какое-то время Палинс тупо смотрел на него, потом отрицательно мотнул головой и направился к выходу. Стражники остались снаружи. Балинор успел бы наброситься на колдуна и вышибить ему мозги, прежде чем солдаты смогут что-то сделать. Лишь на секунду он заколебался, не уверенный, что это как-то поможет ему и брату, и возможность была упущена. Вошли стражники и привели эльфов. Дарин и Даел подозрительно оглядели камеру, потом в дальнем углу заметили Балинора и присоединились к нему. И тут принц Каллахорна внезапно вспомнил: когда они говорили о Шейль, Палинс упомянул какого-то принца из крошечного королевства Южной Земли, который спас девушку. Менион Лия! Но как он оказался здесь, в Каллахорне?..

Стражники вышли из камеры, одетый в красное маг поспешил за ними, одной рукой деликатно подталкивая Палинса к выходу. Тот как будто не сознавал, что происходит. Уже на пороге колдун внезапно повернулся к троим пленникам, усмешка пробежала по его тонким поджатым губам:

— Да, и еще, Балинор, если мой король вдруг случайно забыл… — Жгучая, еле сдерживаемая ненависть сквозила в каждом его слове. — Стража у внешней стены видела, как ты говорил с неким капитаном Шилоном из бывшего Пограничного Легиона. Он как раз пытался поведать всем остальным о твоем… гм, затруднительном положении, но тут-то его схватили и отвели в тюрьму. Из-за него у нас могли быть неприятности, но теперь он уже не доставит хлопот. В общем, вопрос исчерпан. Пройдет еще немного времени, и о тебе все забудут, принц Каллахорна.

От этого известия у Балинора упало сердце. Если Шилона схватили раньше, чем он успел переговорить с Гиннисоном и Фандвиком, значит, некому будет собрать Пограничный Легион и поднять народ на защиту принца. Друзья же не смогут узнать о случившемся, пока не придут в Тирзис; но даже если у них и возникнут какие-то подозрения, им все равно не выяснить, что с ним стало. И где его искать. Об этих подземных темницах почти никому не известно и наверняка все входы и выходы тщательно охраняются солдатами Палинса. Скорее всего их как следует замаскировали. Пленники уныло наблюдали, как стражники поставили на пол, как раз у двери, поднос с хлебом и водой и быстро вышли в коридор, унося с собой горящие факелы. Последний факел остался в руках у Стенмина. Колдун замешкался в дверях, пропуская вперед поникшего Палинса. Тот смущенно топтался на месте, не в силах оторвать взгляд от гордого, спокойного лица своего старшего брата — красноватые отблески тусклого света факела легли на лицо Балинора, в полумраке длинный глубокий шрам у него на щеке выступал резкой темной полосой. Братья молча смотрели в глаза друг другу, потом Палинс, медленно и неуверенно, шагнул к Балинору. Стенмин попробовал было удержать его, но Палинс стряхнул с рукава цепкую руку. Он остановился лишь в нескольких дюймах от Балинора, не сводя зачарованных глаз с его лица, как будто пытаясь впитать в себя спокойствие и решимость, отразившиеся на нем. Палинс робко опустил руку на плечо Балинора.

— Я хочу… знать, — прошептал он. — Я хочу понять… Ты должен помочь мне…

Балинор молча кивнул, его широкая ладонь ободряюще легла на судорожно сжатую руку брата. Казалось, вернулись прежние любовь и дружба. Потом Палинс резко отпрянул и поспешил прочь из камеры, раздраженный Стенмин направился следом. Дверь захлопнулась, железный засов вернулся на место. Удаляющиеся шаги медленно растворялись в тишине. Вновь началось томительное ожидание, только теперь уже не осталось надежды на спасение.

Какая-то сумрачная фигура вынырнула из густой тени деревьев в пустынном ночном парке у высокого пролета Сендикова моста и бесшумно направилась ко дворцу Бакханнахов. Таинственный незнакомец — коренастый и очень сильный на вид — уверенно перемахнул через живую изгородь, без единого звука пробрался сквозь рощу величественных вязов и густые заросли кустов. Внимательные глаза изучали стену, окружающую королевские владения, не покажется ли ночная стража. У железных ворот, там, где мост соединялся с верхним уровнем дворцового парка, лениво прохаживались вооруженные солдаты — даже в рассеянном свете факелов на груди была хорошо видна стигма сокола. Очень медленно и осторожно незнакомец взобрался на пологую насыпь у заросшей плющом и мохом стены.

Невидимый и как будто бесплотный, он прокрался подальше от главных ворот и дрожащего света факелов, затем, цепляясь сильными руками за побеги плюща, быстро поднялся по стене и распластался на плоской вершине. Там он осторожно приподнял голову и внимательно оглядел королевский сад. Убедившись, что поблизости нет стражи, незнакомец начал спускаться и приземлился прямо на пышную клумбу.

Пригнувшись к земле, он быстро перебежал к раскидистой иве и, сдерживая дыхание, прислушался: из темноты донеслись голоса. Голоса приближались — это солдаты дворцовой стражи переговаривались между собой, совершая обычный ночной обход парка. Темная фигура слилась со стволом дерева, став абсолютно невидимой. Ее можно было заметить лишь с расстояния в несколько футов. Стражники прошли мимо и растворились во тьме спящего сада. Незнакомец подождал в укрытии, пока голоса не стихли. Все это время он пристально изучал темное здание — высокий древний дворец королей Каллахорна, где в нескольких окнах горел яркий свет, скрашивая сумрачную черноту замка.

Рванувшись из своего укрытия, незнакомец остановился под темным окном в укромной нише. Его сильные руки лихорадочно шарили по оконной раме, нащупывая задвижку. Наконец с громким скрежетом, который, казалось, должен был привлечь внимание всей дворцовой стражи, задвижка открылась, и окно распахнулось. Таинственный ночной посетитель легко перемахнул через высокий подоконник и повернулся, чтобы закрыть окно. В этот момент бледный свет затянутой облаками луны упал на лицо незнакомца — широкое решительное лицо бесстрашного Генделя.

Заключив в тюрьму Балинора и братьев Эвентина, Стенмин совершил серьезный промах. Его первоначальный план был предельно прост. Едва ветеран Шилон побеседовал с Балинором, как его тут же схватили, пока он не успел переговорить с друзьями принца и предупредить их о заключении законного наследника в подземелье. После того как Балинор и эльфы — единственные, кто пришли с принцем в Тирзис, — а также Мессальн и Актон, его лучшие друзья, оказались в подземных темницах дворца, в городе не осталось никого, кто мог бы доставить Стенмину серьезное беспокойство. Уже был пущен слух, что да, Балинор приходил в Тирзис, но быстро ушел к своему Алланону, человеку, который, как Стенмину уже удалось убедить Палинса Бакханнаха и большинство людей города, представлял собой угрозу для всего Каллахорна и был первым врагом Южной Земли. Теперь если кто-то появится в городе и примется разузнавать о Балиноре, отделаться от него не составит никакого труда. Конечно, все так и было бы, не приди первым Гендель. Дварф был немного знаком с коварными повадками колдуна и всегда подозревал, что Стенмин, как паутиной, опутал своим влиянием слабовольного Палинса. И Гендель не собирался показываться им на глаза, пока не выяснит, что же действительно случилось с его пропавшим товарищем.

Странные события привели дварфа обратно в Тирзис. Оставив Балинора и эльфов в лесах севернее города-крепости, он намеревался идти на запад до Варфлита, а оттуда — прямой дорогой до Кальхавена. Дома он собирался поднять армию дварфов на защиту южных областей Анара от ожидаемого вторжения Ведуна-Владыки. Всю ночь Гендель шел и к утру добрался до Варфлита, где нашел своих старых друзей, и, быстро переговорив с ними, завалился спать. В полдень Гендель проснулся и уже приготовился продолжить свой путь в Анар, но не успел он добраться до городских ворот, как в город ворвался отряд изрядно побитых дварфов, требуя, чтобы их немедленно проводили в Совет. Гендель пошел вслед за ними. Он узнал одного дварфа и по дороге расспросил его. То, что Гендель услышал, ошеломило его: крупное войско троллей и гномов идет прямо на Варфлит от Зубов Дракона. Через пару дней они нападут на город. Дварфы из отряда, патрулирующего границы, поспешили предупредить южан. К несчастью, враг их заметил, и много дварфов-воинов полегло в жестокой битве. Лишь нескольким удалось спастись и добраться до Варфлита.

Гендель понял, что, если большое войско идет на Варфлит, значит, еще одно наступает теперь на Тирзис. И это второе войско должно быть намного больше первого. Ведун-Владыка намерен быстро занять города Каллахорна, и тогда путь в незащищенную Южную Землю будет свободен. Конечно, долг Генделя — помочь прежде всего своему народу. Но до Кальхавена — два дня пути, и еще два дня — обратно. Никак не успеть!

Потом Гендель подумал о Балиноре. Ведь принц был уверен, что его отец — все еще король. Если Палинс, его безумный завистливый братец, успел захватить королевский трон при пособничестве этого злобного Стенмина, тогда все пропало, Каллахорн обречен. Палинсу ничего не стоит заключить Балинора в тюрьму или вообще убить. А кто, кроме старшего принца, сможет достойно командовать Пограничным Легионом? Нет, кто-нибудь должен добраться до Балинора и выяснить все на месте, пока не стало слишком поздно. Кто же, как не Гендель? Алланон с Фликом и Менионом сейчас далеко — ищут пропавшего Шиа где-то в дебрях Северной Земли. Дварф быстро принял решение и приказал одному воину из разбитого патруля сегодня же ночью отправляться в Кальхавен. Тот поклялся Генделю, что не подведет. Что бы ни случилось, он предупредит старейшин дварфов о том, что вторжение в Южную Землю началось через Каллахорн, а те направят войска на помощь Варфлиту. Города Каллахорна должны устоять, иначе Ведун-Владыка без труда перебьет рода поодиночке.

Гендель пробирался обратно к Тирзису. Теперь идти стало намного опаснее — леса кишели патрулями гномов, — Ведун-Владыка намеревался прекратить всякое сообщение между городами Каллахорна. Не раз Генделю приходилось останавливаться и пережидать в укрытии, пока не пройдет большой отряд гномов, или делать огромный крюк, чтобы обойти наиболее охраняемые участки леса. Сторожевых постов здесь было значительно больше, чем в Зубах Дракона, и Гендель, опытный воин, заключил из этого, что враг вот-вот пойдет в наступление. Уже завтра северяне нападут на Варфлит, а значит — и на Тирзис. Керн, маленький островной город, наверное, уже пал. Лишь на рассвете дварф выбрался на равнины как раз под Тирзисом, благополучно миновав последнюю линию патрулей. Ему удалось избежать столкновения с гномами, но возникла другая опасность: злобный Стенмин и Палинс. Хотя Гендель встречался с Палинсом раньше, рассеянный принц вряд ли запомнил его, Стенмин же видел дварфа только один раз, но лучше было не привлекать к себе внимания.

Затерявшись в толпе путешественников и торговцев, Гендель вошел в Тирзис. Дварф несколько часов бродил по военному городку среди полупустых казарм Пограничного Легиона, беседовал с солдатами, пытаясь выяснить что-нибудь о своих друзьях. Наконец ему удалось узнать, что они вошли в город два дня назад, уже на закате, и направились прямо во дворец. Больше их никто не видел. Говорят, Балинор повидался с отцом и вновь ушел из Тирзиса. Гендель тут же понял, что это значит, и весь остаток дня провел, слоняясь вокруг королевских владений, высматривая и прислушиваясь к разговорам горожан.

Гендель отметил, что дворец хорошо охраняется. Все солдаты носили на груди стигму с изображением летящего сокола — дварф не знал, что это за знак, но, похоже, это были единственные действующие соединения во всем Тирзисе. Даже если Балинор еще жив и ему, Генделю, удастся освободить его, будет очень непросто восстановить контроль над городом и вновь собрать Пограничный Легион. Дварф не услышал ни единого упоминания о готовящемся вторжении с севера. Очевидно, горожане вообще не сознавали, какая опасность угрожает им. Если Тирзис падет, младшему сыну Рала Бакханнаха будет уже нечем править, он потеряет свой трон, за который так упорно цепляется. Гендель внимательно изучил каждый уголок городского парка, раскинувшегося под широким пролетом Сендикова моста. Дождавшись темноты, дварф проник во дворец.

Гендель плотно закрыл окно. Он оказался в маленьком кабинете, по стенам стояли огромные книжные шкафы. Личная библиотека семьи Бакханнахов — настоящее сокровище по нынешним временам, когда книг почти не писали. Большие Войны почти что стерли литературу с лица земли, и с тех пор не было написано ни одного достойного произведения. Владеть личной библиотекой и вообще почитать на досуге хорошую книгу теперь считалось настоящей роскошью, которую могли позволить себе очень немногие, даже в самых просвещенных государствах всех Четырех Земель.

Но Генделю сейчас было не до книг. Он бесшумно подкрался к двери и, осторожно приоткрыв ее, выглянул в освещенный коридор. Там никого не было, однако Гендель не двинулся с места, внезапно сообразив, что он еще не решил, как действовать дальше. Балинор и эльфы могут быть где угодно в этом громадном дворце. Быстро перебрав в уме несколько вариантов, дварф остановился на том, что они, наверное, сидят в подземной темнице, где-то в дворцовых подвалах. Если только они еще живы. Значит, сначала — туда. Гендель еще раз прислушался, потом глубоко вздохнул и вышел из комнаты в коридор.

Дварф не раз и не два гостил у Балинора и поэтому хорошо знал дворец. Конечно, как расположены комнаты, он припомнить не мог, но все же неплохо ориентировался на лестницах и в коридорах и надеялся, что без труда отыщет подвал, где хранилось замечательное вино. Дойдя до конца коридора, дварф повернул налево, уверенный, что лестница в подвал должна быть как раз впереди. Он уже добрался до массивной железной двери, как вдруг где-то сзади раздались голоса. Гендель подергал дверь, но, к его ужасу, она не открылась. Тогда дварф навалился на дверь плечом, она даже не сдвинулась с места. Голоса приближались — Гендель отчаянно шарил глазами вокруг в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Случайно его взгляд упал на задвижку почти у самого пола, не удивительно, что он ее не заметил сначала. Шаги приближающихся людей отдавались гулким эхом от каменного пола, через мгновение они повернут и… Непослушными пальцами дварф отодвинул щеколду, распахнул дверь и вошел внутрь. Как раз вовремя — в тот самый миг, когда дверь за ним закрылась, трое стражников вышли из-за поворота извилистого коридора. Ни о чем не подозревая, солдаты прошли мимо двери, за которой скрылся Гендель, торопясь к южным воротам сменить своих товарищей на посту.

Гендель не стал дожидаться, чтобы выяснить, заметили его или нет, по истертым каменным ступеням он осторожно направился вниз, в темноту пустынных подвалов. У подножия лестницы дварф помедлил, шаря рукой по холодной каменной стене. Наконец он нашел, что искал: вытащив деревянный факел из железной скобы в стене, Гендель быстро зажег его.

Дварф медленно обошел подвалы, усердно обыскивая каждую каморку, каждый уголок, но так ничего и не нашел. Скорее всего он просто ошибся. С большой неохотой Гендель признался себе, что Балинора и эльфов здесь нет. Наверно, их держат в какой-нибудь из верхних комнат. Странно, с чего бы Палинсу и Стенмину так рисковать? Ведь там пленников могут увидеть… А что, если, подумал вдруг Гендель, Балинор действительно ушел из Тирзиса и отправился на поиски Алланона? Мысль еще не успела оформиться, как дварф отрицательно покачал головой. Нет, Балинор — не из тех, кто бросается просить помощи у других, особенно когда дело касается отношений в семье, и не из тех, кто бежит от опасности. Даже зная, чем все это может закончиться, он открыто, не таясь пошел к брату. В этом Гендель был уверен. Но где, лихорадочно думал дварф, где в этом древнем здании можно надежно спрятать пленников от посторонних глаз? Ответ напрашивался сам собой: только здесь, в темных подвалах, которые он, Гендель, только что изла…

Внезапно дварф вспомнил: старая подземная тюрьма! Здесь, еще ниже этих подвалов! Рассказывая Генделю об истории замка, Балинор как-то раз упомянул о подземных темницах, уже давно не используемых и закрытых. Тогда же принц показал ему вход — железный люк в каменной стене. Возбужденный Гендель тщетно пытался вспомнить, где они тогда стояли. Теперь он уже не сомневался: именно там он найдет своих друзей. Никто даже не знал о существовании этих темниц, никто, кроме семьи короля и нескольких верных друзей.

Гендель не стал тратить время на дальнейший осмотр подвалов — вход должен быть где-то здесь, в большом центральном помещении. Он своими глазами видел его. Вот только никак не мог вспомнить, где именно. Дварф тщательно обследовал пол и стены: если темницу недавно открыли, вход отыщется без труда. Однако что-то его не видно. Точно ли люк был в стене? Гендель не раз обошел зал по периметру, толстый слой плесени покрывал стены. Бесполезно! Растерянный дварф опустился на пол, как раз у груды огромных винных бочек, наваленных как попало в самом центре зала. Пытаясь вспомнить, он лихорадочно оглядывал стены. Время шло. Если он не выберется отсюда до рассвета, вполне может так получиться, что его тоже бросят в темницу. Хорошо, если вместе с друзьями… Гендель чувствовал, что пропустил что-то важное. Что-то он просмотрел. Тихонько ругаясь, дварф поднялся и еще раз медленно обошел зал, размышляя, пытаясь припомнить. Где-то здесь, в стене… где-то в стене…

И тут он вспомнил. Он видел люк не в стене, а в полу, в самом центре! Еле сдержав дикий ликующий возглас, Гендель бросился к нагромождению винных бочек. Откуда только взялись силы? Дварф откатил в сторону несколько тяжеленных бочек, так что открылась каменная плита — вход в подземелье. Ну да, каменная — не железная! Гендель схватился за металлическое кольцо и, обливаясь потом, потянул плиту вверх. Он даже застонал от напряжения. С тягучим скрипом плита медленно поднялась и откинулась на каменный пол. Грохот, казалось, потряс весь дворец. Гендель осторожно заглянул в черную дыру, открывшуюся у него под ногами, тусклый свет факела не мог разогнать сумрак каменных глубин. Древняя лестница, влажная и покрытая зеленоватым мхом, спускалась в черноту. Держа факел перед собой, дварф начал спускаться в подземелье, шепча про себя бессвязные молитвы: только бы он не ошибся снова!

Затхлый, холодный воздух темницы, как какое-то липкое, вязкое вещество, облепил дварфа. В густом зловонии невозможно было дышать. Гендель сморщил нос и пошел быстрее. Темное, замкнутое пространство пугало его. Дварф уже начал жалеть, что так опрометчиво бросился в эту каменную дыру. Необдуманно он поступил, ой как необдуманно! Но если Балинора действительно держат пленником в этом ужасном месте, тогда стоило рискнуть. Гендель не бросит своих друзей. Вот и последние ступени — единственный коридор уходил в темноту от подножия лестницы. Гендель медленно пошел вперед, вглядываясь в сырой сумрак. Ему удалось различить ряд железных дверей, врезанных в каменные стены по обеим сторонам коридора. Страшное место — тьма, теснота и пустота, как в склепе. Нет, даже хуже, ведь здесь держали живых людей.

Много веков назад, после опустошительных Больших Войн, дварфы жили в таких же мрачных подземельях в надежде уцелеть, пусть даже такой ценой. Они почти позабыли свет солнца. Воспоминания об этих ужасных веках до сих пор передавались дварфами из поколения в поколение, наполняя их инстинктивным страхом перед замкнутым, темным пространством, страхом, который им уже, наверное, никогда не преодолеть до конца. И теперь этот страх охватил Генделя, такой же болезненный и отвратительный, как липкий холод подземных глубин.

Борясь с собственным ужасом, вязким комом подкатившим к горлу, воин-дварф внимательно осмотрел несколько первых дверей. Засовы стояли на месте, покрытые толстым слоем пыли и паутиной. Гендель прошел дальше, не пропуская ни единой двери, — уже много лет их никто не открывал. Он уже потерял счет этим мрачным дверям, а коридор уходил в черную бесконечность. Дварфу стало казаться, что он уже никогда не выйдет отсюда. Ему захотелось позвать Балинора, но он побоялся, что его крик могут услышать наверху. Когда дварф оглянулся назад, он не увидел лестницы, по которой пришел сюда. И впереди, и сзади лежала кромешная тьма. Крепко сжав зубы, Гендель направился дальше, от одной двери к другой. Ничего! И вдруг сквозь могильную тишину до него донесся отдаленный шепот.

Дварф неподвижно застыл на месте, напряженно прислушиваясь. Он боялся, что это ему просто кажется. Но голоса раздались снова — приглушенные и далекие, но, несомненно, человеческие. Гендель быстро пошел вперед, пытаясь сориентироваться на звук, но голоса уже стихли. Дварф в отчаянии таращился на глухие двери. Замок на двери слева окончательно проржавел — его не открывали уже, наверное, лет сто, но зато на правой… Сердце Генделя бешено заколотилось — на заржавевшем металле виднелись свежие царапины, и кто-то совсем недавно смазал замок! Эту дверь открывали! Дварф без труда отодвинул засов и распахнул тяжелую дверь. Держа факел перед собой, он остановился на пороге.

Пленники не сразу пришли в себя от изумления, потом с радостными восклицаниями бросились к дварфу. Суровое лицо Балинора оставалось спокойным и невозмутимым, и лишь глаза выдавали, какое невыразимое облегчение он испытывает сейчас. Снова верный Гендель спас их. Но для слов и эмоций еще будет время, сейчас же нельзя терять ни секунды. Дварф быстро указал пальцем в темноту у себя за спиной. Нужно спешить. Если до рассвета они не выберутся из подземелья и вообще из подвалов дворца, их неминуемо обнаружат и снова бросят в темницу, уже четверых. Даже оставаться во дворце — очень опасно, нужно немедленно выбираться в город. Без лишних слов друзья бросились по коридору к лестнице, свет затухающего факела тыкался в темноту, как трость слепого.

И вдруг раздался скрежет камня, а затем — ужасающий грохот, как будто захлопнулась крышка громадного гроба. Исполненный дурных предчувствий, Гендель рванулся вперед и застыл как вкопанный у подножия сырых ступеней. Там, наверху, каменная плита перекрыла выход из подземелья, тяжелые задвижки встали на место, отрезая беглецам путь к свободе. Дварф беспомощно поглядел на своих друзей — его будто бы оглушило. Попытка спасти их закончилась так бесславно: Гендель сам оказался пленником. В его внезапно ослабевшей руке тихонько догорал факел. Очень скоро они окажутся в кромешной тьме и долгое ожидание начнется вновь.

Глава 26

— Хлам, да?! Никудышный хлам! — разочарованно ревел Панмон Крил, пиная ногами кучу железных клинков и поддельных каменьев. — Ну я-то, какой идиот! И как я сразу не понял!

Не отрывая глаз от нечетких следов Ола Файна, Шиа молча подошел к краю поляны и остановился под деревьями. Следы вели на север. Он был так близко, в отчаянии думал Шиа. Держал в руках бесценный Меч и из-за какой-то глупой небрежности вновь потерял его. Кельцет бесшумно подошел к долинцу. Он внимательно изучал влажную землю. Непроницаемое загадочное лицо тролля не выражало никаких эмоций, но когда он взглянул на Шиа, его глаза подобрели. Долинец поспешил обратно к разъяренному Панмону.

— Не вини себя, не надо. Не было никаких причин даже подозревать, ты ведь не знал… — подавленно пробормотал он. — А я! Я должен был прислушаться к его бредням… а, ладно, теперь-то что?

Панмон кивнул и тут же пожал плечами, почесывая усы кончиком зловещей пики. Он в последний раз пнул кучу ненужных железок, позвал Кельцета, и без лишних слов они принялись сворачивать лагерь. Шиа стоял, как потерянный, посреди поляны и даже не пытался помочь им. Он никак не мог смириться со своим промахом. Панмон грубо окликнул его, мол, чего стоишь, помогай. Долинец молча повиновался. Он боялся даже подумать о том, что будет теперь. Панмон Крил, похоже, уже был готов взорваться: мало того, что он потащился провожать незадачливого и на удивление тупого долинца в эти опасные земли на границе Паранора, так еще выясняется, что они ищут какой-то Меч, о котором имеет понятие лишь Шиа, однако не может узнать, даже держа в руках. Разбойник и его друг-гигант уже один раз едва не расстались с жизнью из-за этого Меча, но одного раза вполне достаточно. С них уже хватит! Вряд ли они пойдут с ним дальше. Долинцу ничего не остается, как только попробовать отыскать своих друзей. Но тогда ему придется все объяснять Алланону — как он подвел их всех. Шиа представил себе сумрачное лицо друида, его беспощадные глаза, проникающие в самые темные глубины сознания… Долинца передернуло. Все это будет, мягко говоря, крайне неприятно.

Внезапно он вспомнил о странном предсказании, там, в Сланцевой долине. Был темный, туманный рассвет, и Дух Бремана восстал из вод Хейдисхорна и поведал путникам, что ждет их опасность в запретных Зубах Дракона, что один из них не перейдет через горы и не вступит в Паранор, однако он будет первым, кто возложит руку на Меч Шаннары. Все это было предсказано, но Шиа, измученный и потрясенный событиями последних дней, совершенно забыл об этом.

На мгновение Шиа закрыл глаза: как так получилось, что он ввязался в эту таинственную войну с призрачным миром, да еще оказался законным наследником легендарного Меча. Шиа чувствовал себя таким маленьким и беспомощным. Как утверждал Алланон, от него, Шиа, зависела судьба целого мира, всех Четырех Земель, но с самого начала было ясно: он не подходит для этой ответственной роли. Он ничего не сделал сам, всегда полагаясь на силу и мудрость тех, кто был рядом. Его друзья жертвовали собой лишь для того, чтобы он смог добраться до волшебного Меча. И вот когда Меч сам попал к нему в руки…

— Итак, решено. В погоню.

Резкий голос Панмона Крила рассек тишину поляны, как отточенный меч иссохшее дерево. Шиа с изумлением уставился на разбойника.

— Ты хочешь сказать… туда, в Северную Землю?

Вор посмотрел на долинца — так смотрят, наверное, на идиота, который не в силах понять здравых мыслей нормального человека.

— Он меня одурачил. Теперь я скорее перережу собственную глотку, чем дам этой жалкой крысе уйти от меня. Когда я поймаю его на этот раз, я уж не стану с ним церемониться: он у меня покормит червей. Славно они пообедают!

Красивое лицо вора оставалось бесстрастным, и голос звучал на удивление спокойно, но в угрожающем тоне сквозила такая неприкрытая ненависть, что Шиа невольно вздрогнул. Теперь это был не веселый болтливый разбойник, а хладнокровный убийца, который безжалостно расправился с целым лагерем воинов-гномов и сразился со Слугой Черепа. Он делал все это не для Шиа и не для того, чтобы завладеть волшебным Мечом Шаннары. Ему наплевать и на Меч, и на Шиа. Теперь им руководила лишь оскорбленная гордость и жажда мести. Еще бы, какой-то жалкий гном обвел его вокруг пальца! Шиа быстро взглянул на неподвижного Кельцета, но так и не понял, одобряет тролль все это или нет: ни единый мускул не дрогнул на грубом лице гиганта, оно оставалось непроницаемым, даже глаза ничего не выражали. Внезапно Панмон рассмеялся и подошел к окончательно сбитому с толку долинцу.

— Посуди сам, Шиа. Ты так долго искал этот Меч, а наш милый дружочек-гном очень тебе помог. Уже не нужно ломать голову, колесить по свету — теперь мы точно знаем, где Меч.

Шиа молча кивнул, подозрительно взглянув на Панмона: он так и не понял, зачем все это нужно разбойнику.

— Ты считаешь, мы сможем его поймать?

— Даже не сомневаюсь, — самоуверенно ухмыльнулся Панмон. — Поймать-то поймаем. Дело только во времени. Но могут возникнуть трудности, если кто-нибудь поймает его раньше нас. Никто не знает Северную Землю лучше Кельцета. Гному от нас не уйти. Ему просто некуда податься, даже к своим — нельзя. Уж не знаю, как попал к нему Меч и откуда Ол Файн догадался, что это не простое оружие, но уж в том, что он — дезертир и мародер, я уверен на сто процентов.

— А может быть, он из отряда гномов, что несли Меч Шаннары из Паранора к Ведуну-Владыке? Или даже пленник? — задумчиво предположил долинец.

— Скорее всего второе, — согласился Панмон, но как-то неуверенно, будто стараясь что-то припомнить. Он рассеянно поглядел сквозь сероватую дымку лесного утра на север, туда, куда ушел Ол Файн.

Солнце уже поднялось над восточным горизонтом, лучи разогнали ночную мглу в небе и теперь пробирались в сумрачные уголки дремучего леса. На севере же небо осталось необъяснимо черным, абсолютно непроницаемым для золотых лучей, словно там задержалась глухая ночь. Панмон долго смотрел на эту странную черноту, напряженно и молча. Наконец он повернулся к своим товарищам:

— Что-то там непонятное, на севере. Ладно, Кельцет, пора — нам нужно поймать этого гнома, пока он не наткнулся на патрули. Я намерен прикончить его собственноручно. Будет обидно, если я не успею!

Тролль тут же сорвался с места и зашагал вперед, наклонив голову к земле, не сводя глаз со следов, оставленных Олом Файном. В молчаливой сосредоточенности Панмон и Шиа поспешили за ним. Внезапно Кельцет остановился, повернулся к своим друзьям и что-то быстро показал руками — Панмон разъяснил озадаченному Шиа, что это значит: гном бежал очень быстро, не заботясь о том, чтобы как-то скрыть свои следы, и, видимо, хорошо представлял, куда направляется.

Шиа попытался сообразить, куда именно мог бежать Ол Файн. У него был с собой Меч Шаннары: гном вполне мог решиться отдать его своим, чтобы те передали Меч Ведуну-Владыке, и тем самым искупить вину перед соплеменниками. Однако Ол Файн вел себя как-то странно, похоже, он просто свихнулся. И было совсем не похоже, что он прикидывается дурачком. Он что-то бессвязно бормотал — обычно так говорят сумасшедшие, не в силах контролировать свое поведение, — и даже невольно выдал часть правды о Мече Шаннары. Если бы Шиа чуть повнимательнее прислушался к его беспорядочным фразам, он бы тут же понял, что вожделенный талисман у них в руках. Нет, гном явно безумен, а значит, его поступки невозможно предугадать. Бежит он от них, но к кому? И куда?

— Все, вспомнил. — Голос Панмона ворвался в лихорадочные мысли Шиа. — Та крылатая тварь была уверена, что Меч у нас. Она все время твердила, что ощущает его присутствие где-то рядом. Конечно, она ощущала! Ведь Ол Файн сидел в кустах неподалеку, и в мешке у него лежал Меч.

Шиа только кивнул. Ну да! Слуга Черепа невольно открыл им, что Меч где-то рядом, но они в ожидании предстоящей битвы даже не обратили внимания на это важное замечание. Панмон продолжал бормотать угрозы по адресу Ола Файна, изобретая различные способы «мучительного умерщвления» гнома — один страшнее другого. И вдруг лес впереди расступился, и в просветах между деревьями показались пустынные просторы Стреллихеймских равнин.

Все трое застыли на месте, их изумленному взору открылось поистине ужасающее зрелище: необъятная стена непроницаемой черноты поднималась до самого неба, теряясь в безбрежном пространстве. Она растянулась по всему горизонту, зловещим кольцом окружая Северную Землю, как будто Царь Черепа вызвал из призрачного мира эту непроглядную пустоту и набросил ее черный саван на землю, где раньше были свет и жизнь. Она клубилась густым туманом, где-то рассеиваясь мутно-серыми тенями, где-то сгущаясь в провалы тьмы. За всю свою жизнь Шиа не видел подобного ужаса. Все чувства как будто замерли, остался лишь страх. Страх и что-то еще… что-то… И вдруг Шиа понял, что стена мрака движется к югу, очень медленно, почти незаметно, но движется. Еще неуверенно, будто на ощупь, тьма наступала на землю. Значит, Ведун-Владыка уже идет…

— Ради всего святого, что это за?.. — Голос Панмона оборвался в напряженной тишине.

Шиа растерянно потряс головой. Кто сумел бы ответить? Разум смертных просто не может вместить в себя этот ужас. Там — запредельный мир, не доступный человеческому пониманию. Трое друзей еще долго стояли, глядя на черную стену, как будто ждали чего-то. Наконец, Кельцет, склонившись к земле, медленно двинулся сквозь густую траву. Пройдя несколько ярдов, он повернулся к своим товарищам и показал рукой в самый центр зловещего черного тумана. Высокий разбойник вздрогнул.

— Наш гномик направился прямиком в эту дрянь, — немного помолчав, сердито проговорил Панмон Крил. — Если он успеет добраться туда до того, как мы его схватим, тьма скроет его следы. И мы его уже не найдем.

Ол Файн остановился, испуганно глядя на клубящуюся черноту, тянувшую к нему свои серые щупальца живого, как будто голодного тумана. Все утро, пока хватало сил, гном бежал, потом просто шел быстрым шагом, не останавливаясь ни на мгновение и все время тревожно оглядываясь назад в ожидании неизбежной погони. Его разум давно отключился: уже много недель Ол Файн жил, как дикий зверь, полагаясь лишь на удачу и на внутреннее чутье, грабил мертвых, избегал живых. Единственное, что у него осталось, — это стремление выжить, какой-то животный инстинкт пережить еще один день среди тех, кому не было до него никакого дела. Даже его народ отвернулся от Ола Файна. Все, все презирали его, как какую-то жалкую букашку. Он был один, всегда один. А в этом жестоком краю так трудно выжить в одиночку! И постепенно он погрузился в себя, замкнулся сам на себе, разрывая все связи с миром, разгоняя все страхи. Безумие подкралось к Олу Файну и наконец целиком завладело им.

Смерть пришла бы как избавление, но насмешница-судьба всегда дразнит изгоев ложным проблеском несбыточной надежды, настойчиво вмешивается в ход событий, и несчастным вдруг начинает казаться, что не все потеряно, что они еще могут вернуть себе кажущееся недостижимым тепло товарищеских отношений, утраченное когда-то. Именно так, совершенно случайно, трус и дезертир Ол Файн получил Меч Шаннары и узнал его ужасную тайну. Там, на поле боя на Стреллихеймских равнинах, умирающий воин-гном в предсмертной агонии поведал ему обо всем. И легендарный Меч Шаннары оказался в руках Ола Файна — ключ к власти над миром в руках безумца.

Теперь, с этим Мечом, для него нет ничего невозможного! Все смешалось в воспаленном мозгу гнома… А потом эти трое схватили его и отобрали Меч — судьба забавлялась недолго, все вернулось на круги своя. Потрясение и отчаяние обернулись каким-то бредом. Одна навязчивая, обжигающая идея поглотила все мысли и чувства: без Меча ему, Олу Файну, не выжить. Либо Меч, либо смерть. Он хвалился, что знает, где волшебный клинок, что он — один, кто знает, и даже не подозревал, что тем самым невольно себя выдает. Ему бы уже не видать Меча, если б те трое хоть на секунду прислушались к его бреду. Однако они посчитали его сумасшедшим и не придали словам полоумного гнома никакого значения. А потом ему вновь удалось заполучить Меч и убежать. Сюда, на север.

И вот теперь он стоял, растерянно глядя на стену загадочной черноты, преградившую ему путь. На север, криво усмехаясь, повторял про себя Ол Файн, на север. Там безопасно. И там — искупление, рай для изгоев. Откуда-то из глубин души поднялся необъяснимый страх, даже не страх, а какой-то импульс: бежать куда угодно, только подальше отсюда. Но искалеченный разум уже зациклился на идее, что спасение лишь там, в Северной Земле. Там его ждет… Хозяин. Ведун-Владыка. Гном неуклюже потоптался на месте. Шершавая ладонь непроизвольно легла на рукоять Меча, онемевшими пальцами гном провел по выгравированному рисунку — горящий факел в высоко поднятой руке. Кое-где позолота уже отвалилась, обнажив блестящий, как будто светящийся металл. Ол Файн судорожно сжал рукоять, словно стараясь впитать в себя волшебную силу Меча. Глупцы! Несчастные идиоты — все, кто так непочтительно относился к нему. К нему, Олу Файну, носителю магического Меча, хранителю величайшей тайны, которому еще предстоит… Он не дал себе закончить мысль, опасаясь, что даже эта черная пустота может подслушать его размышления, проникнуть в самые тайны глубины его замыслов и разгадать его сокровенную мечту.

Зловещая тьма ждала впереди. Ждала, когда он войдет. Это пугало гнома, однако другого пути не было. Смутное воспоминание промелькнуло в его мозгу: должна быть погоня — громадный тролль, однорукий мужчина, чью ненависть Ол Файн ощущал всеми клетками тела, и юноша, полуэльф. Что-то тревожило гнома, с какой-то упрямой настойчивостью изводило его ослабевший разум. Но он никак не мог уловить. Что-то, связанное с Мечом…

Мотнув головой, Ол Файн шагнул в серые клочья тумана, протянувшиеся словно щупальца от черной стены. Могильная тишина обволокла его со всех сторон. Гном, не оглядываясь, шел вперед, пока чернота не сомкнулась вокруг. Внезапный порыв холодного ветра развеял безмолвие. Леденящая влага повисла в воздухе. Только тогда Ол Файн отважился оглянуться и застыл от ужаса: ничего, кроме все той же густой, непроницаемой черноты. Гном пошел дальше, с каждым шагом ветер набирал силу, и постепенно Ол Файн начал осознавать, что он не один в этой тьме. Какие-то существа были здесь, совсем рядом. Поначалу он лишь смутно ощущал их присутствие, но затем сквозь черный туман к нему просочились приглушенные крики, и вот, наконец, возникли тела — плотные сгустки теней, осторожно и робко они касались гнома. Ол Файн громко расхохотался. Непонятно откуда, но он точно знал, что уже вышел из мира живых и попал в страну смерти, где бесплотные создания неприкаянно бродят во тьме в безнадежных поисках спасения от этой вечной пустоты. Гном вступил в их круг, смеясь, и болтая, и даже горланя веселые песни — разум его отделился от смертного тела. Призрачные существа обступили его со всех сторон. Они понимали, что этот безумец — почти что один из них. Осталось совсем немного — и он вернется домой, сюда, в мир непроглядного мрака. Как только иссякнет жизнь, он станет самим собой — навеки потерянным духом. Изгой Ол Файн обретет наконец то, к чему так стремился: своих.

Лишь через два часа трое друзей добрались до стены тьмы, в зловещем тумане которой скрылся беглец. Так же, как Ол Файн, они остановились на самом краю, молча изучая суровую черноту, отмечающую границы владений Ведуна-Владыки. Казалось, сумрачный туман покрывает умирающую землю толстыми слоями — и каждый последующий слой был черней предыдущего, — страшно даже представить, что там, в самом центре. Панмон Крил нервно ходил взад-вперед, не сводя глаз с клубящейся тьмы. Он никак не мог собраться с духом, чтобы шагнуть туда. Кельцет быстро осмотрел землю и коротко кивнул, подтверждая, что гном действительно ушел на север, после чего тролль застыл на месте, сложив на груди огромные руки. Лишь блеск внимательных глаз говорил о том, что это — живое существо, а не каменное изваяние.

У них нет выбора, подумал Шиа. Сам он давно решился, и даже предательская мысль о том, что в этой тьме они непременно потеряют след Ола Файна, не могла уже поколебать его намерение идти вперед. Древние считали, что провидение существует, и надежда на нечто подобное родилась теперь в душе долинца. С самого начала погони его не покидала уверенность, что они найдут Ола Файна и отберут у него Меч Шаннары. На этот раз у них все получится как надо — Шиа и сам не знал, откуда у него эта уверенность. Впрочем, какая разница? Главное, она была и придавала долинцу мужества. Шиа с нетерпением ждал, когда же Панмон наконец решится.

— То, что мы делаем, — это просто безумие, — пробормотал разбойник, в который раз проходя мимо Шиа. — Самый воздух там пахнет смертью…

Он резко замолчал и остановился, ожидая, что скажет долинец.

— Но нам нужно идти, — безо всякого выражения проговорил Шиа.

Панмон медленно перевел взгляд на Кельцета, но тролль даже не пошевелился. Разбойник еще подождал, явно озадаченный тем, что за все время похода в Северную Землю Кельцет ни по одному вопросу не выразил своего мнения. А ведь раньше он всегда соглашался с Панмоном, когда тот обращался к нему за поддержкой. Вообще в последнее время тролль стал вести себя как-то странно уклончиво и таинственно.

Наконец разбойник утвердительно кивнул, и все трое шагнули в серый туман. Земля под ногами была ровной, и какое-то время они без труда шли вперед. Но постепенно туман густел. Путники уже едва различали друг друга во тьме, как какие-то смутные силуэты, почти тени. Панмон остановился, достал из мешка прочную веревку и протянул ее Кельцету — нужно связаться вместе, чтобы не потеряться в этом черном тумане. В окружающей тишине не было ни единого звука, лишь тихий скрип их сапог по иссохшей земле. Туман, сухой и какой-то жесткий, облепил путешественников со всех сторон, противно обволакивая кожу. Он почему-то напомнил Шиа гнилую, вонючую сырость Мглистой Топи. Чем глубже они заходили во тьму, тем неистовее клубился туман, хотя не было ни намека на ветер, и наконец непроглядная тьма сомкнулась вокруг.

Они шли, наверное, уже не один час. Впрочем, в этой безмолвной пустоте время, казалось, остановилось. Это были владения забвения, пустое пространство между жизнью и смертью, где привычные чувства замирали, а страхи, порожденные разыгравшимся воображением, росли, приобретая чудовищные размеры и формы. Здесь везде чувствовалась смерть. Робкой рукой она прикасалась к живой человеческой плоти и тут же отшатывалась прочь. Но придет время, и смерть, собравшись в черном сгустке пустоты, уже не выпустит человека из своих мягких, цепких объятий. Здесь, во мраке, все нереальное обретало форму; все, что таится в смутных воспоминаниях о расплывчатых снах, в безумных грезах, в самых глубинах человеческого подсознания, — здесь представало во плоти, предъявляя права на телесное существование.

Это было странное ощущение: поначалу приятное, когда изумленный разум, открывший в себе неизведанные глубины, погрузился в очарование абсолютно новых для себя переживаний, а потом — полное безразличие ко всему. Оно успокаивало, ласкало, убаюкивая душу и тело, пока не возникали дрема, оцепенение, скука. Время исчезло, гипнотический мир тумана растворился в вечности.

Вдруг жгучая боль из далекого, полузабытого мира жизни пронзила оцепеневшее тело Шиа. Сознание долинца судорожно рванулось из тисков отупляющей апатии, застывшие было мысли и чувства нахлынули на него сокрушающей волной. Рука сама потянулась к источнику раздражения, под рубашку, к маленькому кожаному кошельку. Долинец насторожился, судорожно сжал эльфийские камни и окончательно проснулся.

Он с ужасом осознал, что лежит, вытянувшись, на земле, но не мог вспомнить, как это произошло. Шиа нащупал веревку вокруг своей талии и настойчиво подергал. Откуда-то сбоку раздался вялый стон: его товарищи были здесь! Долинец заставил себя подняться, ноги не слушались. И тут он понял: этот ужасный мир забвения и вечного сна едва не поглотил их, укачав, успокоив, притупив все чувства. Еще немного, и он затянул бы их в свои сумрачные глубины. Только сила эльфийских камней спасла их от неминуемой гибели.

Шиа едва держался на ногах, но, собрав последние силы, неистово дергал веревку, пытаясь расшевелить Кельцета и Панмона Крила, оттащить их от края этой бездонной пропасти, называемой смерть, обратно в мир жизни. Он что-то кричал, потом на ощупь подобрался к друзьям и принялся бешено трясти. Боль привела их в сознание, пробуждение вернуло им волю к жизни, и оба заставили себя подняться. Они поддерживали друг друга онемевшими от тяжелого сна руками, борясь с липкой дремой. Все трое медленно пошли вперед, пробираясь вслепую сквозь кромешную тьму. Каждый шаг давался с огромным трудом, и все-таки они шли. Теперь их вел Шиа. Конечно, долинец не знал, куда нужно идти, но сила эльфийских камней пробудила в нем какую-то интуицию, и Шиа полностью доверился ей.

Мертвящий туман клубился вокруг. Странное ощущение, похожее на сонливость, казалось, разлилось по всему пространству. Это смерть ласково льнула к упрямым путникам, упорно сопротивляющимся ее нежным прикосновениям. Терпеливая смерть пыталась проникнуть в их разум, сломить их волю, подчинить себе и заставить измученные тела принять наконец ее безмятежный покой. Однако путешественники не поддавались.

И смерть отступила — на этот раз жизнь оказалась сильнее. Изнурительная сонливость без следа растворилась в черном тумане. Придет еще время для этих троих, пусть пока поживут в своем мире смертных. Дремота и вялость вдруг отступили, но не так, как проходит обычный сон. Пусть упрямцы помнят об этом и знают, что смерть еще вернется к ним и уже не отпустит. Усталости как не бывало: друзьям не хотелось ни потягиваться, ни зевать. Сон смерти оставил лишь смутное воспоминание о темном пространстве без ощущений и времени.

Все трое молчали. Они пережили отчаяние и страх тихого умирания и только теперь до конца прочувствовали, что когда-то смерть неизбежно коснется их своей настойчивой рукой и успокоит уже навсегда. На одно мгновение они подошли к самому краю жизни и заглянули в запредельное пространство, запретное для смертных, пока не пробьет их час. Там, на границе миров, царили оцепенение, ужас, безумие. Удивительно, что они выбрались — этого не должно было произойти.

Потом рассеялась и сама память о запредельных черных глубинах. Друзья уже не помнили ничего, кроме того, что нм удалось избежать неминуемой смерти. Собрав все свое самообладание, они продолжали идти вперед сквозь пустынный мрак. Должен же он где-то закончиться! Тихим шепотом Панмон спросил Шиа, уверен ли он, что они идут в правильном направлении. Долинец только отрывисто кивнул. Какая разница, раздраженно подумал про себя Шиа, уверен он или нет? Все равно другого пути нет. А если они уже заблудились, им теперь ничто не поможет. Эльфийские камни однажды спасли его, и сейчас нужно просто довериться им.

Интересно, а удалось ли Олу Файну выбраться из этой странной стены тумана, преодолеть оцепенение медленного умирания, высасывающего жизненную энергию? Вряд ли. Но если гном погиб в этой сумрачной пустоте, значит, и Меч Шаннары лежит где-то здесь, затерянный в непроницаемой тьме, и им уже не отыскать его. От этой мысли Шиа похолодел: неужели все напрасно?

Неожиданно темнота резко поблекла, обернувшись какой-то тусклой серостью. Стена тумана осталась за спиной. Это случилось так внезапно, что пораженные путешественники застыли на месте. Еще мгновение назад густая тьма окружала их со всех сторон, а теперь они вдруг оказались в сером мире оглушающего безмолвия под свинцовыми небесами Северной Земли.

Друзья осмотрелись. Шиа еще ни разу не видел такой угрюмой земли — еще более мрачная и отталкивающая, чем мертвые Низины Клета и зловещие Черные Дубы. Пустынная, заброшенная страна без солнечного света и зелени. Даже колючие кустарники не прижились здесь — верный знак того, что это действительно владения Властелина Тьмы. Царство мертвенной пустоты. Холмы затвердевшей, как камень, грязи тянулись до самого северного горизонта, овраги, как трещины, разбегались по жесткой земле: когда-то здесь текли реки, но они давно уже высохли. Навязчивую тишину не нарушал ни единый звук — жизнь покинула эти места. Далеко на севере, врезаясь в пустое небо, вытянулись зловещие пики гор. Шиа сразу понял, что там — дом Броны, Ведуна-Владыки.

— Ну и что будем делать? — спросил Панмон Крил. — След мы уже потеряли. Мы даже не знаем, выбрался ли наш дружище-гном из этой клубящейся дряни. Скорее всего он так там и остался.

— Все равно мы будем его искать, — медленно ответил Шиа.

— А нас будут искать эти крылатые твари. Все идет совсем не так, как я ожидал, Шиа. Мне не нравятся все эти странности. Знаешь, я потерял интерес к нашему славному предприятию, особенно после всего случившегося: мы едва не погибли в этом проклятом тумане, а я так и не понял, что нам грозило. Я должен видеть, с чем сражаюсь!

Шиа понимающе кивнул. Неожиданно долинец сообразил, теперь все зависит лишь от него. В первый раз за свое краткое знакомство с разбойником он видел, что Панмон Крил боится и, несмотря на болезненную гордость, готов повернуть обратно. Кельцет стоял чуть в стороне, не отрывая внимательного взгляда от лица долинца. И снова Шиа был поражен — такие глубина и понимание были в добрых глазах громадного существа. Долинец совсем ничего не знал о гигантском тролле, и его любопытство только разгоралось. Кельцет хранил в себе какую-то непонятную, но очень важную тайну, о которой не знал даже Панмон Крил, хотя не раз хвалился их тесной дружбой.

— Выбор у нас невелик, — заговорил наконец Шиа. — Искать Ола Файна на этой стороне, рискуя наткнуться на Слуг Черепа, или вернуться через…

Панмон побледнел, как смерть.

— Нет, обратно я через эту дрянь не пойду. По крайней мере, прямо сейчас — ни за что! — горячо прошептал испуганный разбойник.

Он настойчиво замотал головой. Потом, поначалу, правда, как-то робко, знакомая усмешка заиграла на его губах. Панмон Крил пришел в себя и вновь стал тем, кем был всегда, — безоговорочным лидером, опытным и решительным. Вся его жизнь была рискованной игрой со смертью, и эта игра закалила его. Если что-то и пугало его, то ненадолго. Он умел справляться со страхом. Обычная самоуверенность быстро вернулась к разбойнику — усилием воли он избавился даже от воспоминания о том, что он чувствовал, пробираясь вслепую сквозь мертвый мир непроглядной тьмы. Если ему суждено погибнуть, Панмон встретит смерть мужественно.

— Нужно как следует все обдумать, — пробормотал он и принялся, по привычке, ходить туда-сюда. Прежние выдержка и уверенность и на этот раз не изменили ему. — Если гном так и остался в этом тумане, значит, Меч тоже там — и мы его всегда сможем забрать. Но если гном выбрался, то куда?..

Не закончив фразу, Панмон уставился на унылый ландшафт, как будто пытаясь просчитать все возможности. Кельцет быстро подошел к нему и указал рукой прямо на север, на зазубренные пики гор, что отмечали границы Царства Черепа.

— Ну да, ты, как всегда, прав, — выдавив улыбку, согласился Панмон. — Все дороги ведут туда. Ему больше некуда идти.

— К Ведуну-Владыке? — воскликнул Шиа. — Он понес Меч Ведуну-Владыке?

Вор лишь коротко кивнул. Внезапно Шиа побледнел: здорово, ничего не скажешь, — гнаться за полоумным гномом в самое сердце владений Царя Черепа, с мощью которого могла бы соперничать разве что магическая сила друида. Но Алланона здесь нет. Если их обнаружат… что их тогда защитит? Эльфиниты? Да, их силы хватило, чтобы уничтожить Слугу Черепа, но что смогут три, пусть и волшебных, камешка против такого могущественного существа, как черный колдун Брона?

Но прежде всего предстояло выяснить, удалось ли Олу Файну пробраться сквозь этот зловещий туман. Друзья решили пройти на запад вдоль края клубящейся стены — если гном вышел сюда, на эту сторону, должны остаться хоть какие-то следы. Если они ничего не найдут, то вернутся обратно и пройдут такое же расстояние на восток. Если же и там ничего не будет, тогда придется признать, что Ол Файн сгинул в этой гибельной черноте, и вернуться туда, в туман. Последняя перспектива была особенно безотрадной, но Шиа пообещал вызвать силу эльфийских камней — она должна привести их к Мечу. Это немного успокоило остальных и придало им уверенности. Конечно, магический свет камней насторожит призрачный мир и, несомненно, притянет к себе злобных существ, что таятся во тьме, но без помощи эльфинитов друзьям ничего не найти в непроницаемой черноте тумана. И если понадобится, Шиа готов был рискнуть.

Без лишних разговоров путешественники направились вдоль стены шевелящегося мрака. Кельцет внимательно изучал землю в поисках следов, оставленных Олом Файном. Унылые тучи затянули уже все небо, серая дымка окутала неприветливую Северную Землю. Шиа попытался было подсчитать, сколько времени прошло с тех пор, как они выбрались из стены тумана, но вскоре оставил эту затею. Быть может, несколько часов, а может, и дней. Серая дымка вокруг постепенно сгущалась. Близилась ночь. Поиски Ола Файна откладывались до рассвета.

Ветер привольно носился по голым холмам и оврагам, яростно тычась в невозмутимые валуны, преграждающие ему дорогу. Температура стремительно падала — стало по-настоящему холодно, путешественники поплотнее закутались в дорожные плащи. Собиралась гроза. Скоро начнется дождь, и тогда они уже не узнают, прошел здесь гном или нет.

Все-таки им повезло — удача сопутствовала путешественникам. На иссохшей земле Кельцет обнаружил следы: они выходили из стены тумана и тянулись прямо на север. Знаками тролль показал Панмону Крилу, что здесь прошло существо небольшого росточка, возможно гном, оно еле стояло на ногах и спотыкалось на каждом шагу, как будто было ранено или крайне измождено. Находка приподняла друзьям настроение, и, уверенные, что прошел здесь не кто иной, как Ол Файн, они направились по следам на север, стараясь идти как можно быстрее. Все испытания этого утра были мгновенно забыты. И грозный, вездесущий Ведун-Владыка, чьи владения лежали у них на пути. И усталость. И отчаяние, которое они испытали, упустив бесценный Меч Шаннары. Все это забылось, отодвинулось куда-то вдаль. На этот раз Олу Файну от них не уйти.

С каждой минутой небо темнело. Откуда-то с запада донесся глухой раскат грома, взбешенный ветер разнес зловещее громыхание по всей Северной Земле. Казалось, природа решила вдохнуть новую жизнь в умирающие просторы севера, смыв свежим ливнем налет иссушающей смерти с плодородной и живой когда-то земли. Теплые плащи не спасали путешественников от холода, но вряд ли трое друзей чувствовали леденящие прикосновения пронизывающего ветра. Воспалённые глаза лихорадочно обшаривали северный горизонт, не покажется ли впереди Ол Файн. Теперь следы стали более четкими, значит, гном где-то близко.

Острые каменные обломки усеивали твердую, как камень, землю. Пейзаж оставался таким же пустынным и унылым, однако уже наметились некоторые перемены: холмы становились все круче, овраги — глубже. Ветер разгулялся по пустому пространству, пронзительно завывая. Иногда его стремительные порывы едва не сбивали путников с ног, они с трудом продвигались вперед.

Тучи пыли поднялись в воздух — безжалостный ветер швырял ее в лицо путешественникам. Пыль забивалась в глаза и рот. В конце концов пыльная дымка окутала всю землю, будто песчаный шторм в пустыне. Даже острые глаза Кельцета уже не могли уследить за исчезающими следами. Еще немного, и ветер окончательно сотрет их.

Теперь гром гремел, не переставая. Яркие вспышки молний пронзали тучи, гроза приближалась. Небо над головой угрожающе почернело. С запада надвигался какой-то шуршащий сумрак — неистовый вихрь гнал перед собой пелену дождя. Наконец Панмон остановился и объявил привал.

— Бесполезно! Нужно найти укрытие, пока буря нас не застала!

— Нет! Мы не можем сейчас все бросить! — сердито проорал Шиа. Внезапный громовой раскат почти заглушил его голос.

— Не будь идиотом!

Панмон тяжело опустился на одно колено, прикрыв глаза руками. На высоком холме справа он разглядел скопление нависающих друг над другом валунов — вроде бы неплохое укрытие от разгулявшегося ветра. Подав знак своим спутникам, Панмон направился к скалам, всем своим видом показывая, что дальше на север он не сделает ни шагу. Первые капли дождя упали на лица вспотевших путешественников, их ледяное прикосновение обожгло разгоряченную кожу. Шиа отчаянно всматривался в темноту северного горизонта, не желая смириться с решением Панмона. Ведь они были так близко!

Путешественники уже почти добрались до нагромождения валунов, и вдруг долинец увидел, что впереди что-то движется. Ослепительная вспышка молнии на мгновение выхватила из темноты силуэт маленького человечка: борясь с порывами ветра, он карабкался на крутой холм. Взревев, как безумный, долинец схватил Панмона за руку и судорожно затыкал пальцем в сторону холма, почти невидимого в темноте. На мгновение все трое застыли на месте, вглядываясь в черноту, и в этот миг на них обрушилась буря. В считанные секунды друзья промокли насквозь. Вновь сверкнула молния — маленький человечек почти добрался до вершины.

— Это он! Он! — истошно вопил Шиа. — Я иду за ним!

Не дожидаясь своих спутников, возбужденный долинец бросился вниз, скользя по влажной насыпи. На этот раз он не упустит Меч.

— Шиа! Шиа, нет! — тщетно звал его Панмон. — Кельцет, останови же его!

В несколько прыжков гигантский тролль догнал маленького долинца, легко подхватил его одной рукой и притащил обратно к Панмону. Шиа вопил и бешено отбивался, но Кельцет крепко держал его. Гроза разбушевалась не на шутку: дождь вымывал из земли осколки громадных камней и целые пласты затвердевшей почвы, яростные потоки сносили все это в овраги, где теперь бурлили и пенились мутные реки. Панмон повел своих спутников под скалистый выступ, не обращая внимания на проклятия и мольбы Шиа. Почти у самой вершины холма разбойник нашел наконец подходящее для укрытия место: маленькую площадку, окруженную с трех сторон огромными валунами. Конечно, там не укрыться от холода и дождя, но зато на площадке не было ветра. Теперь Панмон разрешил Кельцету отпустить разбушевавшегося долинца. Шиа чуть ли не с кулаками набросился на разбойника.

— Совсем сдурел, да? — орал он сквозь пронзительное завывание ветра и оглушительные раскаты грома. Я бы догнал его! Я бы его поймал…

— Шиа, послушай меня! — Панмон пытался поймать взгляд долинца. — При такой буре его не догнать. Он был слишком далеко. Нас бы просто смыло. Или мы разбились бы на скользких камнях. Это очень опасно: в грозу расхаживать по таким холмам. Давай-ка расслабься и поумерь свой пыл. Когда буря пройдет, мы спокойненько подберем останки нашего гномика.

Шиа хотел было возразить, но почему-то промолчал. Гнев прошел, долинец вновь обрел способность здраво рассуждать и понял, что Панмон прав.

Буря обрушилась на беззащитную землю всей своей необузданной мощью, терзая, разрывая на части застывшую пустоту. Потоки мутной воды медленно размывали холмы — как будто древние Стреллихеймские равнины двинулись на захват Северной Земли. Как зачарованный, Шиа смотрел на пелену дождя — вода лилась с неба нескончаемым потоком, шуршащим покрывалом окутывая эту безжизненную, давно омертвевшую землю. Казалось, во всем мире не осталось ничего живого — только трое путников, съежившихся под прикрытием глухих камней. Быть может, печально подумал долинец, если буря вскоре не уймется, их тоже смоет водой, а здесь… здесь снова будет жизнь.

Друзья расположились под каменным выступом, и потоки дождя почти что не проникали в их маленькое убежище. Но куда было деться от холода и сырости? Сначала они еще ждали, надеясь, что гроза вот-вот утихнет, но буря разгулялась не на шутку. Путешественники поели и попробовали заснуть. А что было делать еще? К счастью, два пледа, лежавших у Панмона в кожаном мешке, не промокли, и он великодушно отдал один Шиа. Тот начал отнекиваться и попытался было передать его Кельцету, но невозмутимый тролль, которого, похоже, вообще ничто не могло вывести из равновесия, уже преспокойно спал. Поэтому Панмон и Шиа завернулись в теплые пледы и, устроившись поудобнее на твердых камнях, молча уставились в завесу дождя.

Сон не шел, и они начали говорить о прошедших днях, спокойных временах и далеких краях, о сокровенных переживаниях, которыми в этот час одиночества и уныния так хотелось с кем-нибудь поделиться. Как обычно, в основном говорил Панмон Крил, но истории о его захватывающих приключениях теперь были совсем другими, не такими дикими и неправдоподобными, как раньше. Впервые взбалмошный, неугомонный вор рассказывал Шиа о настоящем Панмоне Криле. Это была неторопливая беседа двух взрослых мужчин, чем-то очень похожая на задушевный разговор старых, хороших друзей, встретившихся после долгой разлуки.

Панмон рассказал долинцу о своем детстве, о том, как он рос и взрослел. Да, ему многое пришлось пережить, ну и что — всем тогда доставалось! Он вспоминал это время без раскаяния и сожалений. Шиа тоже рассказал о своем детстве в Тенистом Доле, о брате Флике, припомнив даже их отчаянные вылазки в дикие дебри Дальна. Не без улыбки он описал Панмону порывистого Мениона Лию, который во многом походил на самого Крила в ранней юности. Отгородившись от бури, они говорили и говорили. Время шло незаметно. За эти часы Шиа и Панмон удивительно сблизились. В первый раз между ними возникло настоящее взаимопонимание.

Наконец ночь опустилась на землю. Даже дождь растворился во тьме — осталось лишь завывание ветра и плеск воды в лужах и ручьях. Разговор как-то сам собой перешел на Кельцета. Тихим шепотом двое людей обсуждали загадочного горного тролля, пытаясь понять, что за тайну он хранит и что побудило его вернуться в эту зловещую Северную Землю, откуда ему когда-то пришлось уйти. Они знали, что здесь — его родина. Вероятно, Кельцет просто хочет домой, в Погребальные горы, но его же изгнали оттуда — если и не сами тролли, то что-то другое, нечто могущественное и неодолимое. Слуга Черепа сразу узнал Кельцета — почему? Панмон Крил признавал, что гигантский тролль совсем не обычный вор и разбойник. В его молчаливой решимости угадывался недюжинный ум, поступки говорили о мужестве. Что-то страшное случилось с ним, и оба, Панмон и Шиа, чувствовали, что это как-то связано с Ведуном-Владыкой, пусть даже и не напрямую. Когда Слуга Черепа узнал Кельцета, в глазах этой могучей твари промелькнул настоящий страх. Панмон и Шиа все говорили и говорили. Только под утро сон сморил их.

Глава 27

— Эй ты! А ну постой!

Резкий голос раздался из темноты за спиной Флика. Покрывшись холодным потом, долинец застыл на месте, потом медленно повернулся на зов. Флик был настолько ошарашен, что даже не пытался убежать. Итак, его обнаружили. Долинец судорожно схватился за охотничий нож, спрятанный под плащом. Впрочем, ему это уже не поможет. Флик почти не знал языка гномов, однако сумел по одному только повелительному тону понять этот краткий оклик. Грузная, приземистая фигура выступила из тени шатра. Что-то было в ней очень странное, но долинец еще не мог разобрать, что именно.

— Чего стоишь тут, как столб? — В сердитом голосе слышались нотки искреннего возмущения. — Лучше бы помог!

Флик с изумлением разглядывал приближающееся к нему нечто. Наконец он сообразил, что это — обыкновенный гном с грудой тарелок на подносе, который он едва удерживал в коротких, пухленьких ручках. Едва ли осознавая, что делает, Флик бросился к нему и подхватил верхние тарелки. От вкусного запаха свежей горячей пищи у долинца закружилась голова: мясо с тушеными овощами!

— Ну вот, так-то лучше! — с облегчением выдохнул тучный гном. — Еще один шаг, и все бы к лешему рассыпалось. Целая армия тут прохлаждается, а толку? Хоть бы один идиот помог мне оттащить ужин собственным командирам! Никто не сказал: дай я тебе помогу! Всегда все самому. Меня это уже бесит! Один сыскался хороший парень — догадался-таки помочь. Ну и я уж в долгу не останусь, откушаешь у меня, как фельдмаршал. Угу?

Флик немногое понял из пламенной речи многословного повара, однако это не имело значения. Главное, его не раскрыли. Бормоча про себя горячие благодарности всем богам, долинец направился следом за своим новым приятелем, который продолжал беспечно болтать ни о чем. Поднос с едой каким-то чудом держался в его похожих на обрубки руках. Прикрывая лицо капюшоном, Флик только кивал. Напряженный взгляд долинца ни на секунду не отрывался от движущихся теней внутри командирского шатра.

Им владела единственная мысль: во что бы то ни стало пробраться в шатер. Он должен знать, что там происходит. Будто бы прочитав мысли Флика, неуклюжий гном направился прямо ко входу. Флик уже не сомневался: они несут ужин вождям двух родов, входящих в состав гигантской армии Ведуна-Владыки. И этому ужасному Слуге Черепа.

Какое безумие, внезапно подумал Флик, как только они меня увидят, мне конец. А может быть, все обойдется. Он только заглянет внутрь, одним глазком…

Наконец они остановились у входа. Угрюмые стражники-тролли возвышались над ними, как исполинские деревья над травинками. Флик упорно смотрел себе под ноги, хотя прекрасно понимал, что даже если он решится поднять голову и вытянется в полный рост, его взгляд упрется в затянутую плотной кольчугой грудь гигантов.

Спесивый коротышка-гном отдал сердитый приказ громадным стражникам, уверенный, что те, внутри, ждут его не дождутся. Или, если не его, то ужин уж точно. Один из троллей шагнул в шатер, быстро с кем-то переговорил, вышел обратно и молча указал рукой на вход. Гном кивнул через плечо дрожащему, как осиновый лист, Флику и направился мимо невозмутимых стражников прямо в шатер. Долинец, едва отваживавшийся дышать, послушно последовал за ним, надеясь только на еще одно чудо.

В шатре было светло, но за плотную занавесь в глубине шатра не проникало ни единого отблеска. Тролли суетливо сновали туда-сюда: кто перетаскивал рулоны необъятных карт со стола в окованный медью гигантский сундук, кто уже спешил занять место и приступить наконец к долгожданной трапезе. У всех на мундирах были гербы и эмблемы вождей троллей.

Воздух в штабе был вонючим и дымным, настолько тяжелым, что Флик поначалу едва не задохнулся. Оружие и кольчуги беспорядочными грудами лежали на земляном полу, на железных крюках висели потертые щиты. Флик почти физически ощущал присутствие ужасного Слуги Черепа, однако его нигде не было видно, и долинец решил, что тварь, ненавидящая свет, скрывается за унылым занавесом в темном углу шатра. Ему незачем выходить к ужину — его смертная оболочка давно уже превратилась в пыль, а ненасытному духу вполне хватало черной энергии Ведуна-Владыки, чтобы утолить голод.

И вдруг долинец увидел: у самого занавеса, наполовину скрытый дымной пеленой и громоздкими фигурами суетящихся троллей, на высоком деревянном стуле сидел… человек. Флик невольно вздрогнул, в мутном свете ему показалось, что это — Шиа. Два тролля подошли к застывшему долинцу, нетерпеливо выхватили у него тарелки с едой и потащили их на стол, загородив на мгновение фигуру в темном углу. Тролли тихонько переговаривались друг с другом — Флик не понял ни слова. Он пониже надвинул капюшон. Здесь, на свету, ему опасно оставаться, в любую секунду его убогую маскировку могут раскрыть. Но у уставших и голодных троллей не возникло и малейшего подозрения. К тому же они были слишком заняты планами наступления на Южную Землю, чтобы еще обращать внимание на рослого гнома-разносчика.

Усталые вожди наконец расселись и принялись за еду. Гном-повар, который привел сюда Флика, уже повернулся к выходу, но долинец замешкался, исподтишка разглядывая человека в дальнем углу.

Нет, это не Шиа. Пленник был эльфом, лет тридцати пяти, с благородными выразительными чертами лица. Флик не мог разглядеть его как следует, однако тут же понял, что это — Эвентин, молодой эльфийский король, от которого, как утверждал Алланон, теперь зависела судьба всей Южной Земли: ее победа или же поражение. Именно Западная Земля, уединенное королевство эльфов, располагала самым могучим войском во всем свободном мире. Теперь, когда Меч Шаннары утерян, это войско — единственное, что еще может остановить бесчисленные полчища Ведуна-Владыки. Но эльфийское войско подчиняется только приказам своего короля, а он сейчас — беспомощный пленник, чья жизнь зависит от одного слова любого из этих троллей.

Флик почувствовал, как кто-то положил руку ему на плечо, и невольно вздрогнул от этого неожиданного прикосновения.

— Давай-давай, выметайся. Не видишь: кушают, — серьезно проговорил гном-повар. — Успеешь еще поглазеть — никуда он не денется!

Флик переминался с ноги на ногу — неожиданно в его голове созрел дерзкий план. Если бы у него было время подумать, он бы сам ужаснулся от своей идеи, но времени не было, а от прежней рассудительности долинца давно не осталось и следа. К тому же он все равно уже не успеет уйти из лагеря до рассвета, а пришел он сюда, чтобы выполнить очень важное задание, но пока что еще даже не приступил к этому. Он просто не может сейчас уйти.

— Пошли, я сказал, нам тут нельзя… Эй, что ты делаешь?.. — невольно вскричал гном, когда Флик крепко схватил его за руку и потащил к столу.

Тролли на мгновение оторвались от еды и с изумлением взглянули на двух коротышек. Флик вопросительно поднял брови и указал пальцем на связанного пленника. Тролли машинально проследили взглядом за его рукой. Флик ждал, затаив дыхание. Один из вождей что-то быстро сказал остальным, те лишь пожали плечами и кивнули.

— Ты — сумасшедший! — выдохнул изумленный гном, тщетно стараясь говорить шепотом. — Просто сумасшедший! Какое тебе дело, пожрет этот эльф или нет? Пусть себе сдохнет, тебе-то что…

Однако ему пришлось быстро заткнуться. Тролль уже протягивал им тарелку с едой. Флик на мгновение заколебался и взглянул на обалдевшего гнома, но тот лишь покачал головой, отвергая подобное дикое предложение.

— И не смотри на меня! — нервно воскликнул он. — Это — твоя идея. Вот сам и корми его!

Флик не разобрал, что сказал ему гном, но, уловив общий смысл, быстро выхватил тарелку из рук тролля. Кутаясь в плащ, долинец осторожно направился к пленнику, пытаясь убедить себя, что этот риск совсем не напрасен. Если ему удастся подобраться к связанному Эвентину достаточно близко, быть может, у него получится как-то передать эльфийскому королю, что Алланон совсем рядом и очень скоро они попытаются выручить его. Флик отважился оглянуться, но тролли уже вернулись к вечерней трапезе, и только коротышка-гном продолжал смотреть на него во все глаза. Долинец и сам не понимал, как он решился на такой безумный трюк. Флик был уверен, что его раскроют немедленно, как только он вступит во вражеский лагерь. А если бы ему сказали, что он не только благополучно проберется через весь этот громадный бивак, но еще и прокрадется в штабной шатер, полный троллей (не говоря уже о зловещем Слуге Черепа), Флик бы, наверное, лишь горько посмеялся такой нелепой мысли.

Держа перед собою тарелку с едой, долинец приближался к насторожившемуся пленнику. Под охотничьим камзолом Эвентина виднелись остатки разодранной кольчуги, даже в тусклом свете факелов Флик различил на груди короля растерзанный герб дома Элессдилов. Порезы и синяки покрывали его суровое лицо — Эвентин отчаянно дрался и, несомненно, уложил много врагов, прежде чем попал в плен. На первый взгляд в нем не было ничего особенного — такого даже не выделишь из толпы. Долинец остановился прямо напротив короля: мысли Эвентина были где-то далеко, застывшее, безучастное лицо казалось безжизненной маской. Потом, почувствовав на себе пристальный взгляд, он поднял голову — темно-зеленые глаза впились в маленькую фигурку, стоящую перед ним.

Когда Флик увидел эти глаза, он просто оцепенел. В них отражались решимость, недюжинная сила воли и непоколебимая уверенность в себе. Такой взгляд долинец видел, наверное, лишь у Алланона — взгляд, проникающий в самые глубины сознания, требовательный и подчиняющий. Даже Балинор, которого все как один признавали лидером, не умел смотреть так. Долинец всегда боялся темных, пронзительных глаз друида, и вот теперь глаза эльфийского короля тоже напугали его. Не выдержав внимательного взгляда Эвентина, Флик уставился на тарелку с едой и пытался решить, что делать теперь. Автоматически он поддел вилкой кусок еще теплого мяса. Этот угол почти не освещен, да и дым, от которого долинец задыхался, теперь был ему на руку — в полумраке враги никак не смогут проследить за его движениями. Только гном-повар пристально наблюдал за ним. Единственная ошибка может погубить их обоих — и Флика, и Эвентина.

Долинец медленно поднял голову, так, чтобы пленник смог увидеть его лицо. Когда глаза их встретились, на бесстрастном лице эльфа промелькнуло выражение любопытства, одна бровь слегка приподнялась. Флик быстро сжал губы, призывая к молчанию, и тут же вновь уставился на тарелку с едой. Связанный Эвентин не мог есть сам, и долинец принялся неторопливо кормить его, раздумывая над своим следующим шагом. Теперь эльфийский король знал, что перед ним не гном, однако Флик боялся заговорить, даже шепотом, ведь их могли подслушать. Внезапно до него дошло, что там, прямо за тяжелой занавеской, в каких-нибудь нескольких дюймах, скрывается Слуга Черепа: наверняка его слух намного острее слуха смертных… И все-таки у Флика не было выбора: прежде чем уйти, он должен как-то обратиться к пленнику. Другой такой возможности, быть может, уже не представится. Собрав все свое мужество, юноша наколол на вилку очередной кусок мяса и наклонился с ней почти к самому лицу эльфа, стараясь держаться спиной к троллям.

— Алланон.

Слово прозвучало едва слышным шепотом. Эвентин взял зубами протянутый кусок и быстро кивнул, ничего не отразилось на его каменном лице. Флик понял, что пора уходить, пока удача ему не изменила. Тарелка была еще наполовину полна, но он развернулся и поспешил обратно к нетерпеливо ожидающему гному-повару, на лице которого читались и раздражение, и отвращение одновременно. Тролли продолжали свой ужин, о чем-то серьезно переговариваясь между собой. Они даже не обратили внимания на Флика, который прошмыгнул мимо их стола. Долинец сунул тарелку коротышке-гному, пробормотал что-то бессвязное и торопливо направился к выходу. Он небрежной походкой прошествовал мимо невозмутимых стражников, и в этот момент из шатра вылетел гном, крича и ругаясь. Флик не стал разбираться, что именно он орет, помахал ему рукой и, едва сдерживая удовлетворенную улыбку, растворился во тьме.

На рассвете армия Северной Земли выступила в поход на юг. Флик так и не успел выбраться из вражеского лагеря. В горькой задумчивости Алланон наблюдал из своего укрытия у подножия Зубов Дракона за сборами северян. Сбылись его худшие опасения. Придется ждать еще один день. Долинцу тоже пришлось несладко: утром начался дождь, и Флик очень боялся, что желтая краска может смыться. Он почти что решился бежать, однако теперь, при дневном свете, это было никак невозможно. Флик лишь поплотнее закутался в тяжелый плащ и постарался держаться как можно незаметнее. Вскоре он промок насквозь, но при этом с несказанной радостью обнаружил, что краска не смывается. В сущности, именно эта ужасная погода и спасла Флика от разоблачения. Если бы сейчас был теплый, сухой денек и солнце ярко светило в небе, воины пребывали бы в отличном расположении духа и наверняка принялись бы перекидываться обычными шутками. Понятно, что молчаливый, угрюмый Флик тут же привлек бы всеобщее внимание. К тому же не было бы никакой нужды в теплых длинных плащах, и на закутанного до самого носа долинца опять-таки все бы немедленно обратили внимание. А если бы он решился снять плащ, его убогая маскировка уже вряд ли смогла бы обмануть врагов. Проливной дождь и ветер спасли Флика: понятно, что гном закутался в плащ, угрюмо молчит и держится особняком — у других настроение не лучше. В суровом безмолвии громадная армия севера приближалась к границам Каллахорна.

Эта ужасная погода стояла весь день и, как потом оказалось, еще много дней. Грозовые тучи затянули солнце черно-серой клубящейся мглой, мрачные и недовольные. Дождь лил, не переставая, то висел сплошной пеленой, разносимой безжалостным западным ветром, то рассыпался тягучей изморосью, дававшей ложную надежду на то, что гроза вот-вот закончится. Холодный влажный воздух казался каким-то колючим. Промокшие солдаты дрожали от холода. Настроение у всех было мерзким и подавленным.

Флику весь день пришлось шагать вместе с армией, пробираясь сквозь хлещущий дождь. Не мог же он просто взять и повернуть в обратную сторону: это вызвало бы в лучшем случае недоумение. Долинец старался держаться особняком, временами примыкая к какой-нибудь группе солдат. Впрочем, он взял себе за правило не задерживаться надолго ни у одной из групп и тщательно избегать ситуаций, когда могли бы возникнуть разговоры. Армия Северной Земли была настолько многочисленной, что столкнуться дважды с одним и тем же человеком, даже при желании, не представлялось возможным. Помогало Флику и то, что никто и не пытался навести хоть какое-то подобие порядка на этом гигантском марше. Либо с дисциплиной здесь было все в порядке, либо страх перед вездесущими Слугами Черепа и их таинственным хозяином удерживал гномов и троллей от необдуманных действий. Флик не стал ломать себе голову. Как бы там ни было, пока что долинец исполнял роль обычного воина северной армии. Он ждал лишь заката, чтобы под покровом ночи незаметно ускользнуть отсюда и вернуться к Алланону.

Уже ближе к вечеру армия добралась до размытых берегов Мермидона. Они вышли к реке как раз напротив островного города Керн. Здесь войско захватчиков вновь разбило лагерь. Несколько крупных соединений получили приказ переправиться на противоположный берег и установить там посты наблюдения. Воины немедленно взялись за постройку плотов. Если за это время гроза поутихнет, то уровень воды в Мермидоне спадет и переправиться будет намного легче. Менион Лия еще преспокойно спал в доме Шейль Равенлок. Солдаты на сторожевых башнях Керна уже разглядели северную армию на той стороне реки, и в городе началась настоящая паника — люди хорошо понимали, что им грозит. Было ясно, что главная цель врага — Тирзис, однако он вряд ли пропустит Керн. Город неминуемо падет: громадной армии Северной Земли не составит труда захватить маленький Керн, почти беззащитный. Городского гарнизона явно недостаточно, чтобы противостоять вражеским полчищам. Если бы не гроза, враг уже вошел бы в город.

Но Флик ничего не знал об этом, его мысли были заняты лишь одним: как можно скорее бежать отсюда. Вторжение в Южную Землю уже началось, вот-вот здесь появится Пограничный Легион Каллахорна. Флик с ужасом представил, что его, как гнома-воина, погонят на битву с его собственными друзьями. Бр-р-р.

Со времени своей первой встречи с загадочным странником Алланоном в Тенистом Доле Флик сильно изменился: он даже не представлял, что в нем таится такая внутренняя сила, и зрелость, и уверенность в себе. Он всегда был убежден, что все это не для него, ему просто не вынести такого душевного напряжения. Но за последние сутки он выдержал испытание на стойкость и мужество там, где мог дрогнуть даже такой закаленный и опытный воин, как Гендель. И все же сомнения терзали его, а еле сдерживаемый страх грозил прорваться наружу — маленький долинец чувствовал себя балансирующим на краю пропасти безо всякой страховки и надежды на помощь.

Флик с самого начала решился отправиться в этот рискованный поход только из-за Шиа. Но Шиа пропал, уже много дней о нем нет никаких известий, никто даже не знает, жив ли он еще; и Флик, хотя и не переставал надеяться, что брат найдется, чувствовал себя покинутым. Мало того что он оказался совсем один в этой странной стране, кишащей ужасными существами из другого мира, так еще его угораздило забраться в самую гущу армии северян, которые, не задумываясь, прикончат его на месте, как только поймут, кто он на самом деле. Сама ситуация казалась ему просто неправдоподобной, и Флик начал уже сомневаться, есть вообще хоть какой-то смысл в том, что он делает.

Подавленный, перепуганный долинец неприкаянно бродил по вражескому лагерю, пытаясь собраться с мыслями и восстановить свою убывающую решимость. Дождь все лил, холодная, унылая дымка висела во влажном воздухе, скрывая фигуры и лица воинов, обращая их в смутные движущиеся тени. В такой сырости нечего было и думать о том, чтобы развести костры. Слоняясь по лагерю, Флик отмечал про себя расположение штабных шатров, размещение подразделений гномов и троллей, места сторожевых постов, рассудив, что подобная информация может очень пригодиться Алланону при разработке плана спасения эльфийского короля.

Он без труда разыскал внушительный шатер, штаб вождей троллей, где они держали своего бесценного пленника, но, как и все остальные шатры, он был глухим и темным в этой пелене дождя и тумана. Флик даже не знал, там ли еще Эвентин: его могли перевести в другой шатер или вообще увести из лагеря за время дневного марша. Два тролля-гиганта по-прежнему стояли на страже у входа. Долинец долго наблюдал за шатром, но в конце концов ушел восвояси.

И вот ночь спустилась на землю. Гномы и тролли погрузились в беспокойный сон, зябко ежась от холода и сырости. Долинец решил, что пора уходить. Он даже не знал, где теперь Алланон. Оставалось только надеяться, что друид последовал за армией захватчиков на юг, к Каллахорну. Флик решил спрятаться где-нибудь и подождать до рассвета. А при свете дня он постарается найти Алланона. Долинец осторожно направился к восточной окраине лагеря, стараясь не наступить на спящих солдат, почти вслепую пробираясь между обозами и сваленным в кучи оружием.

Совсем нетрудно будет пройти незамеченным через лагерь: ночь, тьма, нудная изморось да еще густой туман. Мысли Флика как-то сами собой обратились к Шиа. Флик согласился переодеться гномом и отправиться во вражеский лагерь прежде всего потому, что надеялся найти там брата. Но он ничего не узнал о нем, хотя, если честно, и не думал, что что-то удастся узнать. Долинец был уверен, что его разоблачат, как только он вступит в лагерь, но пока что ему везло. Если теперь Флику удастся благополучно выбраться отсюда и найти Алланона, они вместе обязательно что-то придумают, чтобы спасти эльфийского короля из плена и…

Внезапно Флик остановился и присел на корточки у здоровенной кучи припасов, покрытых плотной парусиной. Даже если у него получится вернуться к друиду, как им потом помочь Эвентину? Нужно как можно скорее добраться до Тирзиса, до Балинора, а времени уже нет. И что станет с Шиа, пока они будут думать над планом спасения короля, — кто из них более ценен для Южной Земли? Конечно, Шиа, хотя неизвестно, где теперь Меч Шаннары. А вдруг Эвентин что-нибудь знает? И не только о Шиа, но и о том, куда делся волшебный Меч.

Флик принялся лихорадочно обдумывать все возможности. Самое главное для него — найти Шиа. И, похоже, придется все делать самому: Менион ушел вперед предупредить людей Каллахорна, а Алланон растратил уже столько сил и все впустую. Эвентин же вполне может знать о том, что стало с Шиа и где он теперь, значит, нужно как можно скорее спасать короля, а Флик — единственный, у кого сейчас есть реальная возможность сделать это.

Дрожа от холода, долинец смахнул с лица капли дождя и в каком-то оцепенении уставился в туман. Как ему только могло прийти в голову вернуться обратно? Это — огромный риск, а Флик и без того находился на грани истерической паники. Но с другой стороны, какая прекрасная ночь — темная, туманная, непроглядная. Времени почти не осталось, такая возможность может уже никогда не представиться снова. Надо пользоваться благоприятным моментом! Безумие? Да, безумие! — в отчаянии думал Флик. Если он сейчас вернется и попытается в одиночку освободить Эвентина… его просто убьют.

И все-таки долинец решился. Шиа — вот его главная забота, а пленный эльфийский король мог оказаться единственным, кто хоть что-нибудь знает о его пропавшем брате. Ведь Флику удалось пробраться во вражеский лагерь и провести там целые сутки. Мало того, он сумел проникнуть даже в палатку вождей троллей и передать краткое послание эльфийскому королю. Казалось, уже столько раз его могли разоблачить! А он преспокойно разгуливал в самом сердце вражеского войска, и никому и в голову не пришло в чем-то его заподозрить. Слепая удача, конечно, непостоянна и обманчива, но мог ли долинец уйти сейчас, в сущности, ничего не сделав? Флик улыбнулся: раньше ему всегда удавалось как-то избегать безрассудного героизма и рискованных, отчаянных предприятий, но на этот раз ему не уйти. Флик даже не сомневался, что эта дерзкая вылазка неминуемо закончится его гибелью. Замерзший, изможденный, на грани физического и душевного истощения, он все равно пойдет и сделает то, что должен сделать. Нет, Флик не был героем, просто так получилось, что волей случая он сейчас оказался здесь. Он один. Менион Лия здорово бы повеселился, узнай он об этом, угрюмо подумал долинец, в то же время жалея, что отчаянного горца нет сейчас с ним, — его дерзкое мужество совсем бы не помешало павшему духом Флику. Но Мениона нет, а время уходит…

Почти не соображая, что делает, Флик направился сквозь клубящийся туман и спящих воинов обратно. Потом он вдруг осознал, что стоит не дыша всего лишь в нескольких ярдах от шатра вождей. Долинец взмок, пот ручьями стекал по его разгоряченному лицу. Предательские сомнения вновь овладели им. Ведь там — эта ужасная тварь, слуга Ведуна-Владыки, черная, бездушная машина смерти, что, не задумываясь, прикончит Флика на месте. Может быть, Слуга Черепа ждет, притаившись во тьме, именно такой безумной попытки освободить Эвентина.

Флик отогнал сомнения прочь и глубоко вдохнул холодный воздух. Он собирался с духом, пристально разглядывая молчаливый шатер — смутную тень в кромешной тьме. Теперь он не мог различить даже гигантских фигур стражников-троллей, застывших у входа. Долинец очень медленно вытащил из-под мокрой рубахи охотничий нож. Он прикинул, в каком именно углу палатки находился вчера Эвентин, и осторожно двинулся вперед.

Флик приник щекой к пологу шатра, едва не содрав кожу о грубую, шершавую материю, и прислушался к беспокойному шевелению внутри: приглушенные звуки тяжелого дыхания и прерывистый храп. Долинец неподвижно застыл в темноте. Может, стоит попытаться войти прямо через главный вход? Но Флик представил себе, как ему придется пробираться к Эвентину через весь шатер, в непроглядной тьме, переступая через спящих троллей, и тут же отказался от этой идеи. Вместо этого долинец попытался найти то место, где тяжелый занавес перегораживал шатер пополам, — вчера Эвентин сидел, привязанный к стулу, в дальнем углу у самой ширмы. Потом, с какой-то мучительной медлительностью, он проткнул острием ножа размокший полог и принялся, проводя ножом сверху вниз, осторожно перепиливать толстые нити — не более дюйма за один раз.

В конце концов получился надрез в три фута. Долинец боялся, что тихий треск разрезаемой ткани поднимет на ноги весь шатер, но вокруг все было тихо. Флику стало казаться, что он — единственное живое существо во всем гигантском лагере, черная завеса дождя и тумана будто бы отгородила его от остального мира. Ни разу никто не прошел мимо, или, по крайней мере, Флик никого не видел, и звук голосов не долетал до его напряженного слуха. В эти минуты отчаяния он действительно был один в целом мире…

И вот блестящий от влаги полог раздался в стороны, как бы приглашая долинца войти. Флик осторожно пополз вперед. Ладони нащупали толстый ковер, сухой, но такой же холодный, как и земляной пол под ним. Подождав немного, долинец медленно просунул голову и испуганно уставился в густую черноту, наполненную свистящим дыханием и храпом спящих. Он старался дышать ровно и тихо, чувствуя себя ужасно беззащитным — ведь туловище и ноги еще оставались снаружи, уязвимые для каждого, кому случится пройти мимо шатра. Флик продвинулся внутрь на несколько футов. Итак, в шатер он проник. Иногда из темноты доносился шорох, кто-то ворочался во сне. Но, слава Богу, никто не проснулся. Флик вжался в пол и несколько минут лежал неподвижно, лихорадочно вглядываясь во мрак: тела спящих троллей, столы, сваленное в кучи снаряжение.

Казалось, прошла целая вечность. Потом Флик вдруг осознал, что буквально в нескольких дюймах от него лежит тролль. Если бы долинец чуть-чуть продвинулся вперед, он бы неминуемо наткнулся на него и разбудил. Вновь тошнотворной волной нахлынул страх. На мгновение Флик по-настоящему запаниковал, но справился с собой — не развернулся, не убежал. Все тело покрылось испариной, долинец тяжело задышал. В это мгновение все его чувства напряглись до предела. Впоследствии Флик, правда, так и не смог вспомнить, что же с ним тогда было. К счастью для него, воспоминания об этих мгновениях стерлись; и лишь одна картина отпечаталась в его памяти — спящие тролли и Эвентин. Флику опять повезло: эльфийский король лежал на полу в каких-нибудь нескольких футах от балансирующего на четвереньках долинца. Юноша рассчитал все верно и сделал прорезь как раз там, где нужно. Эвентин не спал и пристально следил за Фликом. Долинец бесшумно, как кошка, подкрался к королю и быстро перерезал ножом веревки на его руках и ногах.

Через пару секунд двое чужаков уже пробирались к вертикальному разрезу в пологе шатра. Эвентин на мгновение замешкался у одного из похрапывающих троллей и подобрал что-то с пола. Флик даже не посмотрел, что именно. Он поспешно прошмыгнул через разрез в туманную темень. Уже снаружи долинец припал к земле и тревожно оглянулся, не идет ли кто. Но глухое безмолвие ночи нарушал лишь заунывный шелест дождя. Через секунду из шатра выполз эльфийский король и приник к земле рядом со своим спасителем. В руках он держал тяжелый палаш. Эвентин мрачно улыбнулся перепуганному, но ликующему Флику и крепко сжал его руку с горячей молчаливой благодарностью. Долинец удовлетворенно улыбнулся в ответ и кивнул.

Итак, Эвентин Элессдил спасен — долинец вытащил его из самого сердца спящего вражеского лагеря. Это был звездный час Флика Омсворда. Он чувствовал, что самое худшее — уже позади, теперь, когда они с Эвентином выбрались из шатра, они обязательно спасутся. У Флика, впрочем, не было никакого плана, как им теперь ускользнуть из лагеря. На мгновение долинец и эльф замешкались в темноте, и это мгновение едва не стало для них роковым.

Три вооруженных до зубов тролля появились будто бы ниоткуда. Они тут же заметили две подозрительные фигуры, съежившиеся у самого шатра вождей. На миг все пятеро настороженно застыли на месте, потом Эвентин медленно поднялся, закрыв спиной разрез в пологе. К неописуемому удивлению Флика, эльфийский король сделал троллям знак подойти и бегло заговорил на их зубодробительном языке. Стражники, поколебавшись, приблизились — грозные пики опустились, когда тролли услышали знакомую речь. Эвентин чуть отступил в сторону и заговорщически кивнул Флику, пока тролли, так и не сообразившие что к чему, бросились к разрезанному пологу. Перепуганный долинец отпрянул в сторону, судорожно вцепившись в свой охотничий нож, спрятанный под плащом. Когда тролли приблизились, Эвентин занес свой палаш.

Два стражника замертво повалились на землю. Они даже не успели поднять свои пики, чтобы как-то защититься. Третий тролль резко вскрикнул, призывая на помощь, и бросился на Эвентина. Острая пика вспорола плечо короля. Однако уже через секунду и этот тролль лежал неподвижно в размокшей грязи. На мгновение вновь воцарилась тишина. Побледневший Флик принялся перевязывать плечо Эвентина, тщетно пытаясь остановить кровь, хлещущую из раны. При этом долинец то и дело испуганно поглядывал на мертвых троллей. И тут где-то поблизости раздались резкие голоса.

— Куда? — с трудом выдохнул эльф, сжимая в здоровой руке окровавленный палаш.

Флик только молча указал в темноту у себя за спиной. Теперь голоса стали громче. Они доносились уже с разных сторон. Эвентин и Флик со всех ног рванулись через спящий лагерь. Лавируя между обозами и шатрами, они скользили по мокрой земле, пробирались почти вслепую через мрак и туман, пытаясь оторваться от предполагаемой погони. Но голоса постепенно затихли, растворившись во тьме. Лишь резкий сигнал тревоги раздался там, позади. Звук боевого рога разорвал сумрак ночи, весь лагерь поднялся на ноги.

Флик, не помня себя от ужаса, несся вперед, напролом, лихорадочно пытаясь вспомнить самый короткий путь к границе лагеря. Эвентин старался ни на шаг не отставать от него. Кровь стекала из-под поспешно наложенной повязки. Эльф понял, что творится с его маленьким спасителем, и тщетно кричал долинцу, чтобы тот поберегся.

Слишком поздно. Король не успел даже предупредить Флика, как тот со всего маху врезался в группу полусонных воинов, внезапно разбуженных тревожными звуками рога. Все беспорядочной кучей повалились на землю. Флик отчаянно отбивался от невидимых рук и ног, в ужасе тыча ножом направо и налево, без разбору. Кто-то стащил с него плащ. Воины-северяне истошно вопили от боли и ярости, на мгновение сильные руки отпустили долинца, и ему удалось подняться на ноги. Но волна новой атаки тут же смела его. Краем глаза Флик заметил тусклый блеск занесенного меча, рука с ножом непроизвольно поднялась, чтобы отразить удар, направленный прямо в голову. Потом начался настоящий хаос: Флик катался по земле, отбиваясь от протянутых рук и тяжелых тел. Он то вставал на ноги, то снова падал на землю, побитый и израненный.

Флик даже не понял, что северяне не были вооружены. Они совершенно обалдели, когда он как угорелый налетел на них, размахивая коротким ножом. Они просто попытались повалить его на землю и отобрать нож, но перепуганный долинец дрался с такой яростью, что они ничего не могли с ним сделать. Эвентин бросился на помощь Флику, и они, выбравшись из-под груды тел, рванулись в черный туман. Один рослый гном вцепился в долинца, но эльфийский король быстро вывел из строя этого упорного северянина, схватил своего спасителя за воротник рубашки и рывком поднял его на ноги. Еще пару секунд очумелый долинец пытался отбиваться, но потом, сообразив, кто именно держит его, расслабился. Сердце стучало так, что едва не выпрыгивало из груди. Звуки сигнальных рогов и крики разбуженных воинов разносились над лагерем. Флик тщетно пытался разобрать, что говорит ему Эвентин, бешеные удары собственного сердца заглушали все звуки.

— …отыскать самый короткий путь. Не беги — иди быстрым шагом, но не показывай, что спешишь. Если будешь бежать, это лишь привлечет к нам внимание. А теперь пошли!

Голос Эвентина растворился во тьме. Король отпустил Флика и на мгновение развернул его лицом к себе. Глаза их встретились — пронзительный взгляд эльфийского короля прожег долинца до самого сердца. Флик отвернулся. Держа оружие наготове, беглецы неспешным шагом направились через лагерь. Постепенно Флик вновь обрел способность трезво мыслить и, припомнив расположение войск и обозов, выбрал правильное направление. Решимость вернулась к нему, прогоняя страх; теперь, когда рядом с ним был Эвентин, долинец чувствовал себя гораздо спокойнее. Эльфийский король буквально излучал уверенность и силу. Подобное ощущение всегда возникало у Флика при общении с Алланоном.

Воины сновали туда-сюда, но никому из них и в голову не пришло остановить беглецов или заговорить с ними. Во внезапно разбуженном лагере воцарился настоящий хаос, крики воинов раздавались со всех сторон. Во всей этой суматохе двое чужаков преспокойно шли своей дорогой, направляясь прямо к линии патрулей на границе громадного бивака. Постепенно крики остались далеко позади. Дождь уже кончился, но густой туман клубящейся пеленой затянул все луга от Стреллихейма до самого Мермидона. Флик то и дело поглядывал на своего спутника, с тревогой отмечая, что с каждым шагом эльф все ниже сгибается от боли. Его левая рука, вся в крови, безвольно свисала вдоль тела, лицо побледнело, его черты заострились. Ослабевшему от потери крови королю стоило немалых усилий держаться на ногах. Долинец непроизвольно замедлил шаг и подвинулся поближе к Эвентину на случай, если тот начнет падать.

Очень скоро они добрались до границы лагеря. Весть о странном происшествии у штаба вождей еще не достигла сторожевых постов, но караульные, услышав сигналы боевого рога и держа оружие наготове, отошли к самому лагерю. По странной иронии судьбы они решили, что враг грозит им снаружи, и теперь пристально всматривались в ночную тьму, ожидая атаки. Они даже не заметили, как приблизились Эвентин и Флик. Эльфийский король не стал колебаться: решительным шагом он прошел между двух постов, надеясь, что в темноте, тумане и всеобщем смятении стражники не сумеют их разоблачить.

Время шло. Еще минут пять — и вся армия поднимется на ноги. Потом враги разберутся, что Эвентину удалось сбежать, и тут же бросятся в погоню. Беглецам нужно пробраться к Керну или пойти на восток и укрыться либо в Зубах Дракона, либо в дремучих лесах у подножия гор. Дорога в любую сторону займет несколько часов, а силы эльфийского короля были уже на исходе. Но останавливаться нельзя, пусть даже придется идти по открытой равнине, где беглецов почти наверняка обнаружат. Приходилось рисковать.

Сырая дымка окутала беглецов. Пока что они не привлекли к себе ничьего внимания. Но тут сразу несколько стражников заметили удаляющиеся во тьму фигуры и резко окликнули их. Эвентин слегка развернулся, помахал своей здоровой рукой и произнес несколько отрывистых фраз на языке троллей, при этом он даже не приостановился. Флик не отставал. Стражники неуверенно смотрели им вслед, еще не сознавая, что тут происходит. Потом один из них что-то прокричал и быстро зашагал вперед, призывая беглецов вернуться. «Бежим», — прокричал Эвентин долинцу, и погоня началась. С пиками наперевес стражники бросились за ними, яростно вопя.

С самого начала силы были неравны. При других обстоятельствах Эвентин и Флик без труда обогнали бы своих неуклюжих, тяжело вооруженных преследователей, но раненый эльфийский король ослабел от потери крови, а маленький долинец — от всех испытаний, выпавших на его долю за последние дни. А ведь за ними гнались опытные воины, бодрые и сильные, сытые и хорошо выспавшиеся. Им не убежать от такой погони. Одна надежда на то, что им удастся скрыться в темноте и тумане, и тогда враг, может быть, потеряет их. Тяжело дыша, беглецы неслись вперед. Еще немного, и их измученные тела откажутся повиноваться. Мир обратился в огромное черное пятно, состоящее из клубящегося вокруг тумана и вязкой земли под непослушными ногами: ни гор, ни леса, никакого укрытия.

Внезапно из темноты впереди вылетело тяжелое копье, вонзилось в развевающийся плащ Эвентина и пригвоздило эльфа к земле. Вторая линия патрулей, в ужасе подумал Флик — он совершенно забыл о ней! Смутная тень вынырнула из тумана и бросилась на упавшего короля. Эвентин, собрав последние силы, откатился в сторону, гигантский меч вонзился в землю в дюйме от головы короля. В мгновение ока эльф выхватил свой палаш и ткнул им вверх. Темная фигура, прохрипев что-то нечленораздельное, повалилась на землю, пронзенная острым клинком.

Флик как вкопанный застыл на месте, шаря глазами по шевелящемуся туману в ожидании очередной атаки. Но, похоже, здесь был только один стражник. Долинец подбежал к королю, вытащил из земли копье и нечеловеческим усилием поднял обессилевшего эльфа на ноги. Эвентин сделал лишь несколько шагов и вновь тяжело рухнул на землю. Испуганный долинец упал на колени и принялся трясти его.

— Нет-нет, я — все… — раздался наконец хриплый голос. — Я больше не могу…

Откуда-то сзади из темноты послышались пронзительные вопли. Флик опять попытался было поднять короля на ноги, но на этот раз тот даже не пошевелился. Долинец беспомощно глядел в темноту, держа наготове короткий охотничий нож. Это — конец. В отчаянии Флик закричал в черноту и туман:

— Алланон! Алланон!

Безнадежный призыв растворился в ночи. Снова начался дождь, пелена мелкой измороси опустилась на размокшую землю — очень скоро луга обратятся в топкое месиво из воды и грязи. Должно быть, уже рассвело, но при такой погоде вообще невозможно было уследить за временем. Флик съежился на мокрой земле рядом с потерявшим сознание эльфом и прислушался к доносящимся крикам: преследователи уже совсем близко! Внезапно Флик понял, что он так ничего и не узнал о Шиа. Долинец горько усмехнулся. Теперь крики раздавались слева — в тумане вырисовались смутные фигуры. Все, их нашли! С мрачной улыбкой долинец поднялся встретить врагов.

Но тут туманная мгла между ними взорвалась ослепительной вспышкой огня, который, казалось, вырвался из-под земли. Оглушенный Флик упал плашмя. Яркие искры и клочья горящей травы разлетелись по воздуху, неистовый грохот потряс саму землю. Воины-северяне застыли темными силуэтами посреди слепящего света, и уже через мгновение их не стало. Шипящее пламя гигантскими столпами рванулось в ночное небо. Прищурившись, Флик глядел на этот вихрь разрушения и думал, что настал конец света. Несколько бесконечных минут стена огня билась в черное небо с неслабеющей яростью, пламя рвало на куски мокрую землю, опаляя ночной воздух. Жар обжег кожу Флика. Потом огонь затрепетал и рассеялся дымом и паром, в мгновение ока растворившись в дожде и тумане. Остался лишь жар в раскаленном воздухе, но и он пропал, наконец сменившись прежним сырым холодом.

Флик осторожно приподнялся на одно колено и уставился в пустоту перед собой. Долинец скорее почувствовал, чем услышал, что кто-то приближается к нему из мрака. Флик вздрогнул и резко развернулся. Из тумана и пара вышла громадная черная тень — человек в развевающемся плаще. Как будто ангел смерти спустился на землю, чтобы собрать дань для своей хозяйки. Флик оцепенел от ужаса. Зловещая молчаливая фигура подошла совсем близко, и тут долинец узнал: темный странник, Алланон.

Глава 28

Ослепительные лучи восходящего солнца коснулись густой синевы небес. Как раз в это время последняя партия беженцев из Керна входила в Тирзис через громадные ворота во внешней стене. Сырость, непроглядный туман, завеса черных туч в небесах Каллахорна — все прошло без следа. На влажных лугах еще оставались большие лужи, но надоедливый дождь, зарядивший на много дней, наконец-то прошел, и яркое утреннее солнце сияло в безоблачном небе. Несколько часов в Тирзис прибывали люди из Керна, измученные, уставшие, напуганные тем, что случилось, и тем, что еще ждет впереди. Дом их был разорен. Многие даже не знали, что враг, разъяренный неожиданной атакой на свой лагерь, спалил город дотла.

Произошло настоящее чудо: людям удалось спастись. Хотя города больше нет, все его жители живы и, по крайней мере — пока, в безопасности. Доблестные солдаты Пограничного Легиона отвлекли внимание врага. Уверенные, что началось настоящее наступление, северяне совершенно упустили из виду, что люди уходят из осажденного города. Но когда они наконец сообразили, что эта яростная атака — всего лишь отчаянный отвлекающий маневр, жители Керна успели отплыть далеко от острова и гнаться за ними было уже бесполезно.

Менион Лия, израненный и измученный, был в последней партии беженцев. Затянувшиеся на ногах раны вновь открылись, однако принц никому не дал нести себя. Из последних сил он поднялся по широкому мосту к воротам во внешней стене. С одной стороны его поддерживала верная Шейль, которая не отходила от горца ни на минуту, с другой — такой же измученный Янус Сенпре.

Молодому офицеру Легиона удалось выжить в этой ужасной ночной битве на берегу, и он покинул разоренный город на одном плоту с Менионом и Шейль. Совместная отчаянная вылазка сблизила молодых людей, и по пути они разговорились. Оба были согласны с тем, что необходимо собрать Легион, иначе Тирзису не выстоять против мощного войска Северной Земли. И только у Балинора достаточно знаний и мастерства, чтобы командовать армией Каллахорна. Нужно немедленно отыскать принца. Он должен как можно быстрее принять командование Легионом, хотя его брат, несомненно, станет протестовать. Тирзис не достанется врагу так же легко, как Керн. Теперь они будут сражаться по-настоящему.

Солдаты в черных мундирах, отряд дворцовой стражи, встретили беженцев прямо у ворот, передали теплые приветствия от короля и его просьбу немедленно пройти во дворец. Когда же Янус Сенпре сухо заметил, что король, как он слышал, смертельно болен и вряд ли стоит его беспокоить, капитан дворцовой стражи сообщил, явно с некоторым опозданием, что в отсутствие Рала Бакханнаха трон занимает его сын, Палинс. Менион же несказанно обрадовался этому приглашению — он уже давно обдумывал, как бы проникнуть во дворец и разобраться во всем на месте. Горец приободрился, забыв об усталости и боли. По молчаливому знаку капитана дорогим гостям подали открытую карету, чтобы с почетом отвезти их во дворец. Менион и Шейль забрались в экипаж, но Янус Сенпре вежливо отказался от этой чести, сославшись на то, что хочет сперва повидать кое-кого из своих солдат и лично проверить, хорошо ли они устроились. С обезоруживающей улыбкой он заверил, что очень скоро присоединится к своим друзьям.

Карета медленно двинулась к воротам во внутренней стене. Молодой офицер отдал честь Мениону и вместе с седовласым Фандресом и еще несколькими офицерами направился к домикам Легиона. Сидя в карете, Менион улыбнулся каким-то своим мыслям и крепко сжал руку Шейль.

Экипаж миновал ворота и выехал на запруженную людьми Тирзисскую дорогу. Сегодня здесь все поднялись чуть свет, чтобы как следует встретить беженцев из соседнего города, предложить им еду и приют. С одинаковым радушием жители Тирзиса принимали и друзей, и совершенно незнакомых людей. Каждому хотелось узнать побольше о громадной армии Северной Земли, что приближалась теперь к их родному городу. Встревоженные и не на шутку перепуганные люди сновали по улицам Тирзиса, озабоченно переговариваясь друг с другом и с любопытством разглядывая экипаж, сопровождаемый отрядом дворцовой стражи. Кое-кто изумленно показывал пальцем на стройную рыжеволосую девушку в карете — они узнали Шейль Равенлок, дочь старейшины Керна. Менион сидел рядом с ней, морщась от боли в израненных ногах. Он был очень рад, что ему не пришлось идти пешком.

Громадный город проплывал мимо него: сменяющие друг друга дома, высокие каменные перекрытия, толпы людей. Мужчины, женщины, дети — все слилось в шумящую цветную волну, перекатывающуюся из улицы в улицу. Горец глубоко вздохнул и откинулся на мягкие подушки, не выпуская из рук теплую ладонь Шейль. Менион закрыл глаза, его сознание погрузилось в какой-то серый туман, затянувший его беспорядочные, обрывочные мысли. И город, и люди растворились в монотонном жужжании — звук убаюкал Мениона, и горец задремал.

Кто-то легонько потряс его за плечо. Вздрогнув, Менион открыл глаза: экипаж уже поднимался на Сендиков мост. Горец взглянул на залитые солнечным светом сады внизу, под широкой аркой моста, тенистые деревья, бесчисленные яркие клумбы с цветами. Все здесь дышало покоем и миром — суета встревоженного города не проникала сюда.

На другой стороне моста ворота во владения короля гостеприимно распахнулись, и, когда экипаж подъехал ближе, Менион не поверил своим глазам: стражники стояли в два ряда по обеим сторонам входа. Солдаты в безукоризненных черных мундирах со стигмой сокола на груди застыли по стойке «смирно». Но в них чувствовалась какая-то настороженность. Внезапно за высокой стеной затрубили фанфары, возвещая прибытие экипажа. Горец изумился. Он хорошо знал традиции и этикет: их встречали по самому высокому рангу, как встречают только верховных правителей и великих вождей Четырех Земель. Во всех монархических государствах, еще оставшихся кое-где в Южной Земле, этот ритуал соблюдался с величайшей тщательностью. Военный салют, фанфары… Похоже, Палинсу Бакханнаху глубоко наплевать на сложившиеся в веках обычаи, равно как и на совсем не победные обстоятельства, которые привели их, Мениона и Шейль, сюда, в Тирзис.

— Да он просто сошел с ума! — сердито бросил разгневанный Менион. — Что он там себе воображает? Враг вот-вот пойдет в атаку, а он нам устроил костюмированное представление!

— Менион, я тебя очень прошу, последи за собой, когда будешь с ним говорить. Иначе нам никогда ничего не узнать. Если ты хочешь помочь Балинору, пожалуйста, будь посдержаннее. — Шейль сжала плечо горца, глядя ему в глаза. — Помни, что он влюблен в меня или ему только кажется, что влюблен. Когда-то он был действительно неплохим человеком. И он — брат Балинора.

Нетерпеливый и порывистый, как всегда, Менион тем не менее согласился с Шейль. Действительно, чего он добьется, выразив Палинсу свое возмущение этим дурацким маскарадом? Придется потакать его идиотским причудам, пока они не найдут и не освободят Балинора. Экипаж медленно проехал вдоль строя солдат в парадных мундирах — элита, личная охрана короля. Фанфары продолжали греметь со всех сторон, маленький кавалерийский отряд прогарцевал по внутреннему двору, приветствуя почетных гостей. Экипаж остановился у самых дверей дворца — на широкое крыльцо вышел новый правитель Каллахорна, высокий, крепкий юноша с нервной улыбкой на восторженном лице.

— Шейль! Шейль! А я-то думал, что уже никогда тебя не увижу! — Он бросился к дверце экипажа и помог девушке спуститься на землю. На мгновение Палинс крепко прижал ее к себе, потом отступил назад, жадно разглядывая Шейль с головы до ног. — Нет, я и вправду думал, что уже потерял тебя.

Менион начал закипать, однако с невозмутимым видом вышел из экипажа, кисло улыбаясь Палинсу, который уже повернулся к нему.

— Принц Лии. Вот уж действительно добро пожаловать в мое королевство. — Палинс шагнул вперед, схватил руку горца и сердечно пожал ее. — Ты для меня… такое сделал, такое… Все, что есть у меня, все твое — все. Мы станем большими друзьями, ты и я! Большими друзьями! У меня уже так давно… с тех самых пор…

Внезапно он замолчал, потеряв мысль, скользя напряженным взглядом по лицу горца. Речь Палинса была прерывистой и какой-то нервной, как будто бы он и сам толком не знал, о чем говорит. Если он еще не сошел с ума окончательно, внезапно подумал Менион, он, безусловно, сильно болен.

— Я очень рад, что приехал в Тирзис, — вежливо ответил принц Лии, — хотя, конечно, хотелось бы посетить этот город при других обстоятельствах.

— Ты ведь имеешь в виду моего брата, да? — очнулся Палинс, лицо его вспыхнуло от ярости. Менион с изумлением вытаращился на него.

— Палинс, он имеет в виду вторжение северян и сожженный Керн, — быстро вставила Шейль.

— Да… Керн… — Он снова замолчал и принялся тревожно оглядываться вокруг, как будто искал кого-то.

Менион тоже подозрительно огляделся, вдруг сообразив, что колдуна Стенмина нигде не видно. Это показалось горцу странным. Из рассказов Шейль и Януса Сенпре принц Лии заключил, что Палинс никуда не выходит без своего советника. Он быстро взглянул на Шейль. Похоже, она тоже насторожилась.

— Что-то не так, мой господин? — Менион использовал это формальное обращение, чтобы привлечь внимание рассеянного Палинса. При этом горец ободряюще улыбнулся, изображая заботливого друга, всегда готового помочь. Эта нехитрая уловка принесла неожиданные результаты.

— Ты! Ты можешь помочь мне… и этому королевству, Менион Лия, — быстро заговорил Палинс. — Мой брат хочет занять мое место на троне. Он хочет стать королем. Он едва не убил меня. Но тогда Стенмин, мой советник, меня спас, однако у меня еще остались враги… они повсюду, враги! Ты и я должны подружиться. Вместе мы уничтожим всех, кто желает занять мой трон и навредить этой прекраснейшей женщине, которую ты вернул мне. Я… я не могу поговорить даже со Стенмином как с другом. Мне всегда не хватало хорошего друга. И вот — ты! Теперь мне есть, с кем поговорить!

Как маленький ребенок, он жадно уставился на Мениона Лию, ожидая, что тот ответит. Внезапно горец почувствовал искреннюю жалость к этому несчастному сыну Рала Бакханнаха. С печальной улыбкой Менион кивнул, будто бы соглашаясь.

— Я знал! Я знал, что ты будешь со мной, на моей стороне! — взволнованно воскликнул принц Каллахорна, смеясь от восторга. — Мы оба с тобой королевской крови, и это… еще больше сближает нас. Ты и я будем большими друзьями, Менион. Ну… вам пора отдохнуть.

Только теперь Палинс сообразил, что солдаты так и стоят по стойке «смирно», терпеливо ожидая, пока он не отдаст им приказ разойтись. Широким движением руки новый правитель Каллахорна пригласил своих гостей войти во дворец Бакханнахов, кивнув на ходу капитану дворцовой стражи: солдатам пора вернуться на службу. У дверей уже ждали слуги, чтобы проводить гостей в отведенные для них апартаменты. Радушный хозяин вновь задержался, склонился к Мениону и Шейль и проговорил еле слышным шепотом:

— Не бойтесь. Мой брат — в подземной темнице. — Он многозначительно посмотрел на них, кивнув в сторону сбившихся в кучу любопытных слуг. — У него, знаете ли, везде есть друзья.

Менион и Шейль сообразили, что надо кивнуть.

— А он не выберется оттуда? — осторожно спросил горец.

— Вчера он пытался… вместе с друзьями. — Палинс злорадно улыбнулся. — Но мы их поймали и заточили… заточили в темницу уже навсегда. Стенмин сейчас как раз там… скоро я вас познакомлю…

Он снова недоговорил, рассеянно поглядел на слуг и знаками подозвал их к себе. Они должны проводить гостей в их комнаты, где Менион и Шейль смогут принять ванну и переодеться к завтраку. Внезапно Менион осознал, что ничего не ел со вчерашнего вечера. И еще горцу нужен был хороший врач — прочистить и заново перевязать его раны. Дворцовый лекарь стоял тут же, в холле, готовый оказать необходимую помощь. Конечно, Мениону не мешало бы и поспать, но это потом. Есть дела поважнее. Гости направились по своим комнатам, как вдруг смущенный голос окликнул Шейль, новый правитель Каллахорна бросился вслед за ними, как-то неуверенно подошел к девушке и быстро обнял ее. Менион отвернулся, но не мог же он заткнуть уши.

— Ты больше никуда от меня не уйдешь, Шейль, ведь правда? — Голос Палинса звучал очень мягко, но было понятно, что это приказ. — Теперь у тебя будет новый дом, в Тирзисе, раз ты станешь моей женой.

Долгая тишина, потом голос Шейль:

— Но, Палинс, мне кажется, мы…

— Нет, не говори ничего. Мы все обсудим потом, не сейчас… — быстро прервал ее новый король Каллахорна. — Потом… когда будем одни… когда ты отдохнешь… у нас еще будет время. Ты же знаешь, как я люблю тебя… и всегда любил. И я тоже знаю, что ты любила меня.

Снова долгая тишина, затем Шейль быстрым шагом прошла мимо Мениона. Горец направился следом за ней, не решаясь приблизиться к девушке, пока Палинс молчаливо наблюдал за ними, стоя в конце коридора. Шейль низко склонила голову, и волна медных волос закрыла ее лицо. Они так и не сказали друг другу ни слова. Наконец слуги привели гостей в их комнаты в западном крыле древнего дворца. Лекарь умело и быстро смазал раны Мениона и перевязал их свежими бинтами. На широкой кровати лежала чистая одежда, и горячая ванна уже ждала принца, но возбужденный Менион не стал задерживаться ради таких пустяков. Он выскользнул из комнаты в пустой коридор, тихонечко постучался в комнату Шейль и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь и вошел. Девушка медленно поднялась с постели, подбежала к нему и крепко обняла.

Они долго стояли так; теплые токи жизни струились по их замершим телам, переливаясь, сплетаясь неразрывными нитями. Прижавшись щекой к прекрасному лицу Шейль, Менион нежно перебирал пальцами пряди медных волос. Она полностью доверилась ему, с каким-то облегчением подумал горец. Когда ее сила и мужество дрогнули, за поддержкой Шейль обратилась к нему. Только теперь Менион понял, как сильно он любит ее.

Как странно, что это случилось именно сейчас, когда их мир, похоже, обречен на разрушение. Жизнь Мениона за последние недели обратилась в какую-то бесконечную битву, где законы мира смертных уже не имели значения. Неуправляемый поток жизни увлекал за собой принца Лии, и его воля уже не могла сопротивляться неподвластному. Только крепкая дружба с Шиа и поддержка новых друзей, обретенных во время опасного похода в Паранор, еще давали Мениону хоть какое-то ощущение устойчивости, подтверждая, что, когда весь мир разлетится на части, все же останется что-то незыблемое, нерушимое, постоянное. И вот теперь, так неожиданно, он обрел Шейль. Стремительные события последних дней и опасности и тревоги, пережитые вместе, сблизили их. Менион закрыл глаза и еще крепче прижал девушку к себе.

Палинс невольно помог принцу Лии — теперь горец знал, что Балинор и, возможно, кто-то еще из его друзей заключены в темнице. Они пытались бежать, но у них ничего не вышло; Менион решительно настроился на то, что не совершит никакой ошибки. Он пытался решить, что же ему и Шейль теперь делать. Если Палинс настоит на том, чтобы девушка была рядом с ним в целях безопасности, тогда все передвижения Шейль будут жестко ограничены. Но больше всего горца волновала навязчивая идея принца Каллахорна о женитьбе. Палинс, похоже, искренне верил, что Шейль тоже любит его. Другая проблема: если младший сын Рала Бакханнаха еще и не сошел с ума окончательно, то его душевное здоровье было опасно расшатано. В любую минуту он может сорваться, и если это случится, пока Балинор в тюрьме…

Менион оборвал себя, вспомнив, что у него совсем нет времени сидеть здесь и гадать, что может случиться завтра. Завтра все уже будет безразлично: армия северян подойдет к воротам города и никто ничего не сможет сделать. Завтра будет поздно. Балинора нужно освободить немедленно. У Мениона был сильный союзник — Янус Сенпре, но сейчас до него не добраться. Дворец охраняют солдаты. Они подчиняются только правителю, на данный момент — Палинсу Бакханнаху. Неизвестно, что стало со старым королем; уже не одну неделю его никто не видел. Известно лишь, что он тяжело болен и прикован к постели, однако об этом известно только со слов его сына, а его сын полагается на слова этого загадочного колдуна Стенмина.

Шейль как-то сказала, что ни разу не видела Палинса без его наперсника, Стенмин всегда вертелся где-то поблизости. Но когда Палинс вышел встречать их, колдуна нигде не было видно. Это очень странно, особенно если учесть, что реальная власть теперь — это Стенмин, а отнюдь не Палинс Бакханнах, неуравновешенный и наполовину безумный. Там, на Совете в Керне, отец Шейль утверждал, что злой колдун имеет какое-то странное влияние на младшего сына короля Каллахорна. Если бы только Мениону удалось разобраться, чем именно Стенмин так прельстил Палинса; горец уже не сомневался, что нынешним жалким состоянием принц Каллахорна обязан исключительно черному магу. У Мениона, правда, мало времени, но он сделает все, что только возможно.

Когда Менион вернулся в свою комнату, у него уже был готов общий план освобождения Балинора. Горец с наслаждением погрузился в горячую ванну и принялся обдумывать детали — постепенно все встало на свои места. Горец не успел еще одеться, как кто-то постучался в дверь. Менион поспешно натянул на себя костюм, любезно предложенный ему хозяином, и открыл дверь. Слуга принес ему меч Лии. Принц поблагодарил слугу и положил бесценный клинок на кровать — Менион сообразил, что забыл меч в экипаже. Какую службу сослужило ему это оружие! После того как Шиа пришел за ним в Лию, принц побывал уже в стольких переделках, что любому другому хватило бы на целую жизнь.

Вспомнив о Шиа, Менион опечалился. Жив ли еще долинец? Сколько раз принц уже задавал себе этот вопрос. И сейчас он винил себя: Шиа так доверял ему, а он, Менион, оставил поиски друга и направился сюда, в Тирзис. Опять он поддался влиянию Алланона! Менион сердился на себя за то, что так легко забыл свой долг перед Шиа, и все же… Друид ведь не гнал его в Тирзис, он решил все сам. Потому что он сейчас нужен не только долинцу…

Погрузившись в размышления, Менион рассеянно ходил из угла в угол, потом устало упал на широкую мягкую постель. Поглаживая пальцами прохладный клинок меча, он пытался разрешить стоящие перед ним проблемы. Испуганное лицо Шейль встало у него перед глазами, ее встревоженный взгляд проникал в самое сердце горца. Она так дорога ему, он не может сейчас бросить ее и уйти на поиски Шиа. Это тяжелый выбор, если вообще у него есть хоть какой-то выбор. Балинор и его товарищи томятся в темнице, и долг Мениона — вызволить их оттуда. Получается, что сейчас он в ответе за судьбу людей Каллахорна. Он не может их подвести. Если Шиа еще жив, то Алланон и Флик обязательно найдут его. Сколько всего зависит от них, от них всех, рассеянно подумал Менион, его усталое сознание уже погружалось в сон. Сейчас они могут только молиться, чтобы все получилось… молиться и ждать. И горец провалился в темные глубины.

Вдруг что-то будто подтолкнуло его, и, вздрогнув, Менион проснулся. Его разбудил какой-то слабый шорох или просто смутное чувство опасности, но что бы там ни было, оно вырвало Мениона из глубин сна, который иначе закончился бы его смертью. Горец лежал неподвижно, прислушиваясь. Слабый царапающий звук донесся из дальнего угла спальни, и сквозь полуприкрытые веки Менион увидел, как слегка шевельнулся тяжелый гобелен на стене. Потом кто-то тихонько открыл потайную дверь, и, пронырнув под гобеленом, в комнату скользнула согбенная фигура во всем красном.

Сердце Мениона бешено забилось, он едва поборол искушение немедленно вскочить с кровати и броситься на таинственного пришельца. Горец заставил себя дышать спокойно и ровно, как будто он преспокойно спит. Незнакомец быстро оглядел комнату и повернулся к спящему принцу. Очень медленно он направился к Мениону, держа одну руку под плащом. В нескольких футах от кровати край плаща откинулся, обнажив длинный кинжал.

Менион незаметно положил ладонь на рукоять меча Лии, но пока что не стал нападать — он подождал еще мгновение, пока незнакомец не подошел совсем близко, и тогда вскочил. Все это случилось за какую-то долю секунды: быстрый, как молния, горец набросился на предполагаемого убийцу и ударил его по лицу тяжелым мечом, спрятанным в ножны. Раздался противный шлепок. Таинственный незнакомец отпрянул назад и, защищаясь, поднял кинжал. Менион еще раз ударил его, на этот раз по руке — кинжал выпал из онемевших пальцев незваного гостя, и тот скорчился от боли. Горец не медлил: он навалился на незнакомца, опрокинув его на пол, и сжал его горло так, что тот захрипел.

— Ну, говори, убийца! — угрожающе прорычал Менион.

— Нет-нет, подождите, вы… ошиблись… Я не враг… пожалуйста, мне нечем дышать…

Горец сильнее сжал горло. Хриплый голос оборвался удушливым кашлем. Холодные глаза Мениона впились в лицо беспомощной жертвы: нет, раньше они не встречались. Маленькая черная бородка обрамляла узкое хитрое лицо, теперь искаженное от боли. Нет, он не ошибся, подумал Менион, разглядывая стиснутые в ярости зубы и глаза, горящие настоящей ненавистью. Горец рывком поднял незнакомца на ноги, крепко держа одну руку на его костлявой шее.

— Тогда объясни мне, в чем я ошибся. У тебя есть одна минута. А потом я отрежу твой гнусный язык, а тебя отдам страже!

Менион отпустил шею незнакомца и схватил его за грудки. Бросив меч Лии на кровать, он быстро поднял упавший кинжал и приставил его к горлу незваного гостя, чтобы тот не попытался совершить очередную глупость.

— Это подарок, принц Лии… просто подарок от короля. — Самообладание постепенно возвращалось к мужчине в красном, хотя голос звучал еще слабо. — Король хотел выразить свою благодарность и послал вам этот кинжал, я… я вошел через другую дверь, чтобы случайно не разбудить вас.

Он замолчал, будто бы ожидая чего-то, колючим взглядом впившись в лицо горца. Нет, он совсем не надеялся, что Менион поверит его истории, — он ждал чего-то другого. Принц Лии рывком притянул к себе незнакомца:

— Поистине, я никогда еще не слышал такого бреда! Кто ты, убийца?

Ненависть во взгляде незнакомца буквально обожгла Мениона.

— Я — Стенмин, личный советник короля. — Похоже, он уже окончательно пришел в себя. — Я не лгал вам. Палинс Бакханнах послал вам в дар этот кинжал и попросил меня отнести. Я не хотел вам зла. Если вы не верите мне, идите спросите у короля!

Уверенность в голосе колдуна подсказала Мениону, что Палинс подтвердит любую историю Стенмина, будь то ложь или правда. Самый опасный человек во всем Каллахорне, черный маг, захвативший реальную власть в Тирзисе, теперь был в руках принца Лии — прежде всего Менион должен обезвредить его, если хочет спасти Балинора. Горец не понимал, зачем Стенмину понадобилось убивать его, ведь они никогда не встречались раньше, однако, если он теперь отпустит мага или даже отведет его к Палинсу, ничего хорошего из этого не получится. Все может обернуться отнюдь не в пользу Мениона, а его жизни снова будет грозить опасность. Принц Лии швырнул колдуна на ближайший стул, приказав ему сидеть тихо и не двигаться. Стенмин послушался; его взгляд рассеянно блуждал по комнате, руки нервно забегали, то и дело теребя маленькую острую бородку. Менион отсутствующим взглядом смотрел на него, перебирая в уме все возможные варианты дальнейших действий. В конце концов он решился. Больше нельзя терять ни минуты, выжидая благоприятного момента, чтобы освободить друзей. Нужно немедленно что-то делать.

— А ну вставай, ты, колдун, или как ты там себя величаешь! — Стенмин лишь мрачно взглянул на Мениона, и разъяренный горец стащил его со стула. — Конечно, стоило бы пришибить тебя прямо на месте — граждане Каллахорна только бы спасибо сказали. Но пока что ты мне нужен. Ты отведешь меня в подземелье, где сидит Балинор и все остальные, сейчас же!

При упоминании о Балиноре Стенмин вытаращил глаза.

— Откуда ты знаешь о нем… об этом предателе? — в изумлении воскликнул маг. — Сам король повелел заточить своего брата в тюрьму. Пожизненно. И даже я…

Стенмин не успел договорить, Менион схватил его за горло и начал сжимать. Колдун поперхнулся, его лицо медленно наливалось кровью.

— Мне не нужны ни объяснения, ни оправдания. Просто отведи меня к нему!

Менион еще сильнее сжал горло колдуна и давил, пока тот отчаянно не закивал, выражая свое согласие. Горец резко отпустил его, и Стенмин упал на одно колено. Принц Лии быстро скинул парадный наряд, переоделся в свой костюм, прикрепил к поясу меч и трофейный кинжал. Внезапно он подумал: может быть, стоит разбудить Шейль, но тут же отказался от этой идеи. То, что он задумал, очень опасно, нельзя рисковать ее жизнью. Если ему удастся спасти друзей, он вернется за девушкой. Менион повернулся к Стенмину, вытащил из-за пояса кинжал и угрожающе помахал им перед носом мага.

— Подарок, который ты так любезно принес мне, очень пригодится, убийца, только попробуй меня обмануть, — предупредил он самым угрожающим тоном. — Смотри у меня, не умничай. Сейчас мы выйдем из комнаты, и ты отведешь меня по задней лестнице в подземелье, где держат Балинора и его друзей. И не пытайся предупредить стражу — все равно не успеешь. Если у тебя есть по этому поводу какие-то сомнения, я внесу полную ясность: меня послал сюда Алланон!

При одном лишь упоминании о друиде Стенмин неожиданно побледнел, и откровенный страх промелькнул в его широко раскрывшихся глазах. Перепуганный до полусмерти, колдун послушно направился к двери, Менион шел за ним. Он вновь засунул кинжал за пояс, но угрожающе сжимал его длинную рукоять. Время — вот что сейчас самое главное. Нужно действовать очень быстро: вызволить Балинора и его друзей из тюрьмы и арестовать умалишенного Палинса, пока дворцовая стража не поднялась по тревоге. Потом надо будет связаться с Янусом Сенпре, и он приведет к ним на помощь тех, кто остался верен Балинору.

Громадная армия северян, наверное, уже двинулась на Тирзис. Если собрать Пограничный Легион сегодня, тогда у них еще есть шанс остановить врага на северном берегу Мермидона. Армия Ведуна-Владыки просто не сможет перебраться через полноводную реку; если войско Каллахорна займет противоположный берег — врагу придется предпринимать обходный маневр. Это займет у них несколько дней. За это время армия Эвентина успеет добраться до Тирзиса. Менион понимал: все должно решиться в ближайшие минуты.

Двое людей осторожно вышли из комнаты в коридор. Менион быстро огляделся, нет ли где стражников в черных мундирах, но в коридоре было пусто, и горец махнул рукой Стенмину: иди. Маг неохотно повел принца Лии в заднюю часть огромного дворца, кружа по пустым сумрачным коридорам. Два раза им попадались стражники, однако Стенмин воздержался от каких бы то ни было комментариев. С какой-то мрачной решимостью он шел вперед, глядя себе под ноги.

Сквозь зарешеченные высокие окна Менион видел часть дворцового парка, солнечный свет окутал цветы и деревья золотистой дымкой. Уже близился полдень, часа через два во дворец съедутся гости и купцы. Горец не знал, где сейчас Палинс Бакханнах, но очень надеялся, что тому есть чем заняться.

Менион и Стенмин все шли, переходя из коридора в коридор, со всех сторон отчетливо доносились голоса. Откуда ни возьмись, появились слуги, они озабоченно носились туда-сюда, торопясь по своим обычным делам. Проходя мимо, они подчеркнуто игнорировали Стенмина, а заодно — и его спутника. Хороший знак, подумал горец, они не любят колдуна и не доверяют ему. Никому и в голову не пришло остановить мага и принца Лии. Наконец они подошли к массивной двери, за которой начиналась лестница во дворцовые подвалы. На двери висел тяжелый железный замок, два вооруженных стражника охраняли вход.

— Чтобы никаких фокусов, — шепотом предупредил Менион, когда они приблизились к стражникам.

У самой двери они остановились, Менион — на полшага позади Стенмина. Рука горца как будто небрежно легла на рукоять кинжала. Мгновение солдаты с любопытством разглядывали его, потом обратили все внимание на королевского советника.

— Откройте дверь, — велел тот. — Мы с принцем Лии хотим осмотреть винные погреба и подземелье.

— Никто не может войти сюда — личный приказ короля, мой господин, — решительно ответил стражник справа.

— Я здесь тоже по приказу короля! — сердито вскричал Стенмин.

Менион предупреждающе толкнул его локтем.

— Воины, это же — личный советник короля, а не какой-нибудь враг королевства, — заметил горец со своей самой очаровательной улыбкой. Мы осматриваем дворец. А так как я спас невесту короля, он лично распорядился, чтобы я посмотрел на пленников и, может быть, опознал похитителей госпожи. Однако, если это так уж необходимо, придется мне побеспокоить короля и привести его сюда…

Он многозначительно замолчал, молясь о том, чтобы стражники, безусловно, знакомые с непредсказуемым характером Палинса, побоялись бы тревожить короля. Стражники на мгновение заколебались, потом молча кивнули, открыли замок и отступили в стороны. Со скрипом тяжелая дверь распахнулась, за ней показалась каменная лестница, ведущая вниз. Стенмин без лишних слов направился туда. Слишком уж покорный, подумал Менион, а ведь он далеко не дурак. Должен же он понимать, что, если Балинор выйдет на свободу и вновь примет командование Пограничным Легионом, власти Стенмина тут же придет конец. Колдун, безусловно, что-то задумал и лишь ждет подходящего момента. Тяжелая дверь закрылась у них за спиной, и двое людей спустились в подвал, освещенный факелами.

Менион сразу заметил люк в полу в самом центре огромного склада. Стражники не стали во второй раз заваливать его винными бочками, а просто перекрыли железными задвижками — теперь уже ни один пленник не сможет поднять люк снизу. Конечно, Менион не мог знать об этом, но пленников даже не вернули в камеру — их оставили бродить в темноте по подземным коридорам. Двух стражников поставили охранять наглухо закрытый люк. На одной из бочек, перевернутой днищем вверх, Менион увидел две кружки и большую бутыль вина, наполовину пустую. Отлично, улыбнулся про себя горец, они изрядно подвыпили.

Менион притворился, что с огромным интересом разглядывает винные погреба, и завел какой-то пустячный разговор с молчащим как рыба Стенмином. При виде советника короля стражники оторвались от своей веселой трапезы и медленно поднялись на ноги. Менион сообразил, что неожиданный визит привел их в замешательство, и решил этим воспользоваться.

— Да, я вас понимаю, мой господин, — рассерженно проговорил горец. — Это форменное безобразие! Стражники напиваются на посту! Пока они тут пьянствуют, пленники могли убежать. Когда мы закончим свои дела, я доложу обо всем королю.

При упоминании о короле стражники побледнели от ужаса.

— Мой господин, вы ошиблись, — умоляюще залепетал один из них. — Всего лишь глоточек вина за завтраком. Мы и не думали…

— Король разберется, — коротко оборвал его Менион.

— Но… король и слушать нас не станет…

Стенмин зарычал от ярости, но перепуганные стражники решили, что наказание последует немедленно. Колдун попытался было что-то сказать, но Менион быстро шагнул вперед, как будто желая сдержать разъяренного мага и не дать ему броситься с кулаками на незадачливых стражников. Горец выхватил кинжал и приставил его к груди Стенмина. Со стороны опять же казалось, что он просто преграждает ему дорогу.

— Ну да, да, возможно, они и лгут, — таким же сердитым тоном проговорил Менион. — Но у короля много дел, и я не хочу беспокоить его по таким пустякам. Быть может, их стоит строго предупредить?..

Он поглядел на солдат, те горячо закивали, хватаясь за малейшую возможность избежать гнева Стенмина. Как и все в королевстве, они боялись черного колдуна.

— Отлично, значит, мы вас предупредили. — Менион заткнул кинжал за пояс и повернулся к трясущимся стражникам. — А теперь откройте люк и приведите пленников.

Горец стоял рядом с колдуном и бросил на него предупреждающий взгляд. Но тот даже не посмотрел на Мениона. Каменная плита в полу как будто бы приковала к себе сумрачный взгляд мага. Стражники не двинулись с места, лишь переглянулись.

— Но, мой господин, король запретил встречаться с пленниками… кому бы то ни было, — выдавил наконец один из них. — Я не могу привести их.

— Значит, вы задерживаете советника короля и его гостя. — Менион не смутился: он этого ожидал. — Ничего не поделаешь, придется позвать сюда короля…

Только и всего. Со всех ног стражники бросились поднимать каменную плиту. Вдвоем они взялись за железное кольцо и потянули вверх — с гулким грохотом крышка люка ударилась об пол, обнажив черную зияющую дыру. Держа наготове мечи, стражники позвали пленников на выход. Снизу донесся звук шагов. Напрягшись, Менион достал из ножен свой меч и подступил вплотную к Стенмину. Он крепко схватил колдуна за руку и прошептал сквозь зубы, чтобы тот молчал и не двигался. Из темного провала показался Балинор, потом братья-эльфы и Гендель. Поначалу они не заметили горца. Менион быстро выступил вперед, не отпуская руки притихшего Стенмина.

— Вот так, хорошо, смотрите, чтобы они не расходились. За ними нужно следить как следует. Эти люди очень опасны.

Пленники резко повернулись на его голос, едва скрывая свое изумление при виде принца Лии. Менион быстро подмигнул им за спинами стражников, четверо пленников отвернулись как ни в чем не бывало, и только невольная улыбка Даела выдала их радость от встречи со старым другом, который пришел их спасти. Они уже выбрались из ямы и молча остановились в нескольких шагах от стражников. Вдруг, прежде чем Менион успел что-то предпринять, Стенмин резким, неуловимым движением вырвался и отскочил в сторону, громким криком предупреждая ничего не подозревающую стражу:

— Предатель! Солдаты, это обман…

Однако он не успел закончить, Менион бросился на колдуна и со всего маху швырнул его на каменный пол. Слишком поздно солдаты поняли свою ошибку. Пленники не теряли времени даром — они рванулись вперед и разоружили своих тюремщиков еще до того, как те успели прийти в себя. За считанные секунды стражников связали, заткнули им рты и оттащили в дальний угол подвала. Основательно потрепанный Стенмин все же поднялся на ноги и приготовился встретить новую атаку. Менион тревожно поглядел на закрытую дверь на верху лестницы, но, видимо, там не услышали воплей Стенмина. Балинор и все остальные, улыбаясь, подошли к горцу, хлопая его по спине и с благодарностью пожимая руку.

— Менион Лия, этот долг нам не отплатить никогда. — Принц Каллахорна крепко сжал руку горца. — Я уже и не думал, что мы встретимся снова. А где Алланон?

Очень коротко Менион рассказал, как он оставил Алланона и Флика в горах над лагерем северян, а сам поспешил в Каллахорн, чтобы предупредить о предстоящем наступлении на Тирзис. Тут горец прервал свой рассказ, как следует заткнул Стенмину рот, чтобы тот не вздумал снова орать, а потом рассказал о спасении Шейль Равенлок, о том, как они пришли в Керн, а затем и в Тирзис из осажденного островного города, который сожгли враги. Друзья слушали принца Лии в мрачном молчании.

— Что бы еще ни случилось, горец, — серьезно объявил Гендель, — сегодня ты доказал нам, на что способен, и этого мы никогда не забудем.

— Нужно немедленно собрать Пограничный Легион и отправить его к Мермидону, — быстро заговорил Балинор. — Сейчас же пошлем известие в нижний город. Потом отыщем отца… и брата. Но я хочу получить армию и дворец без крови. Менион, можем мы доверять Янусу Сенпре?

— Он верен тебе и королю, — утвердительно кивнул горец.

— Мы останемся здесь, а ты пойдешь за ним, — продолжал принц Каллахорна, подходя поближе к Стенмину. — Когда Янус придет с подмогой, нам будет не о чем беспокоиться — брат останется без поддержки. Но что с отцом?..

Балинор вытащил кляп изо рта колдуна и холодно посмотрел ему в лицо. Стенмин не смог долго выдержать его взгляд и опустил свои хитрые, наполненные ненавистью глаза. Маг знал, что, если Палинса схватят и сбросят с трона Каллахорна, ему тоже придет конец и все его планы рухнут. Стенмин начал уже отчаиваться. Интересно, подумал Менион, чего добивался этот человек, когда подстрекал Палинса к определенным действиям. Не удивительно, что он так стремился объявить неуравновешенного и потерявшего рассудок принца королем Каллахорна. Тем самым колдун укрепил бы и свои позиции. Но зачем ему понадобилось распускать Пограничный Легион, ведь он же знал, что армия Ведуна-Владыки вот-вот ворвется в Южную Землю и тогда просвещенной монархии Каллахорна придет конец? Зачем понадобилось сажать в тюрьму Балинора и держать взаперти Рала Бакханнаха, ведь по одному слову колдуна их могли преспокойно казнить? И почему он пытался убить Мениона Лию, человека, которого даже не знал?

— Стенмин, твое управление этой землей и власть над моим братом закончились, — с холодным презрением произнес Балинор. — От того, как ты будешь себя вести с этого момента и до тех пор, пока я вновь не вступлю во владение городом, зависит, увидишь ли ты опять свет солнца. Что ты сделал с моим отцом?

Повисла долгая тишина. Колдун в отчаянии смотрел по сторонам, его лицо стало серым от страха.

— Он… он в северном крыле… в башне, — прошептал он.

— Если с ним что-то не так, колдун…

Балинор резко отвернулся, мгновенно забыв о перепуганном Стенмине. Тот съежился у стены, с ненавистью глядя на высокого воина. Маг поднял руку лицу и принялся нервно пощипывать маленькую острую бородку. Менион почти с жалостью смотрел на него, и тут как будто что-то щелкнуло у него в мозгу. Перед глазами возникла картина: дождливая ночь, берег реки, ветер, он лежит на вершине холма и смотрит вниз, смутные фигуры в темноте. Ну конечно же, та же манера — щипать маленькую заостренную бородку! Теперь горец понял, что именно пытался сделать Стенмин! Взбешенный горец рванулся вперед, не заметив даже, что толкнул плечом Балинора.

— Это ты — тот человек на берегу! — в ярости прорычал Менион. — Вот почему ты пытался убить меня: ты думал, что я узнаю тебя и разоблачу как похитителя Шейль, который отдал ее северянам. Ты предатель! Ты хотел предать всех нас — сдать город Ведуну-Владыке!

Не слушая криков своих товарищей, он бросился на трясущегося в истерике колдуна, но тому как-то удалось избежать сокрушительного удара и прорваться к лестнице наверх. Менион понесся за ним, высоко подняв над головой меч своего отца. Где-то на середине лестницы ему удалось схватить колдуна, тот завопил нечеловеческим голосом. Менион прижал Стенмина к стене и занес над ним меч, но тут тяжелая дверь наверху внезапно распахнулась, с треском ударившись о каменную стену. В дверном проеме показалась широкоплечая фигура. Палинс Бакханнах.

Глава 29

На мгновение все застыли на месте. Даже перепуганный Стенмин как-то обмяк и невидящими глазами уставился на молчаливую фигуру, стоящую, как каменное изваяние, на верхней ступеньке древней лестницы. Лицо принца было абсолютно белым, в глазах отражались смущение и гнев. Менион Лия твердо встретил этот ищущий взгляд, рука, занесшая меч, опустилась. Нужно действовать очень быстро, иначе им всем конец. Горец рывком поднял Стенмина на ноги и с презрением швырнул его к принцу.

— Вот он, предатель, Палинс, — истинный враг Каллахорна. Это он отдал Шейль Равенлок северянам. И он собирался сдать Тирзис Ведуну-Владыке…

— Вы как раз вовремя, мой господин. — Стенмин немного оправился и поспешил оборвать Мениона, пока еще не поздно. Он испуганно поднялся, взлетел вверх по лестнице и, бросившись к ногам Палинса, указал рукой на застывших внизу друзей. — Я увидел, что они пытаются убежать, и помчался предупредить вас! Горец — друг Балинора, он хочет убить вас! Он затем и пришел! — В словах колдуна бурлила неприкрытая ненависть. Он ухватился за рубашку своего благодетеля и медленно встал на ноги. — Они бы убили меня, но тут пришли вы, мой господин. Разве вам непонятно, что здесь происходит?

Менион едва сдержал себя, чтобы не броситься вверх по лестнице и не отрезать лживый язык колдуна. Стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие, он смотрел прямо в остекленевшие глаза Палинса Бакханнаха.

— Этот человек предал тебя, Палинс, — ровным голосом произнес принц Лии. — Он отравил твое сердце и разум. Он истощил твою волю. Ему наплевать на тебя. И наплевать на эту землю, которую он по дешевке продал врагу. Врагу, что уже уничтожил Керн. — Стенмин взревел от ярости, но Менион невозмутимо продолжал: — Ты говорил, что мы будем друзьями, а друзья должны доверять друг другу. Если ты и на этот раз позволишь себя обмануть, твоему королевству грозит гибель.

У подножия лестницы Балинор и его друзья ждали в молчаливом напряжении, не отваживаясь даже пошевелиться, чтобы случайно не отвлечь внимание Палинса и не нарушить эти странные чары, которыми завораживал принца Менион Лия. Пока Палинс слушал, его помутившийся разум пытался пробиться сквозь стену смятения и безумия. Он медленно спустился на одну ступеньку, тихонько закрыл за собой дверь и затем пошел вниз, мимо Стенмина, будто бы не видя его. Колдун неуверенно топтался на месте, то и дело поглядывая на дверь из подвала, будто прикидывая, бежать или подождать еще немного. Стенмин не был готов к поражению, поэтому он бросился вслед за принцем и схватил его за рукав.

— Да вы с ума сошли! Вы что, действительно сумасшедший, как о вас говорят, мой король? — злобно зашипел он. — Неужели же вы откажетесь от всего сейчас и все отдадите обратно ему, вашему брату? Кто должен быть королем: он или вы? Не слушайте эту ложь! Принц Лии — друг Алланона.

Широко раскрыв глаза, Палинс слегка повернулся к нему.

— Да, Алланона! — Стенмин знал, что ударил по больному месту. — А кто, вы думаете, выкрал вашу невесту из ее дома в Керне? Он говорит о дружбе, этот человек, но он — заодно с похитителями. Все это — уловка, чтобы проникнуть во дворец и предательски убить вас. Вас хотят убить!

Гендель шагнул вперед, но Балинор удержал его, положив руку на плечо. Менион застыл на месте и молчал, понимая, что любое внезапное движение или неосторожное слово лишь подтвердит обвинения Стенмина. Он бросил на коварного колдуна испепеляющий взгляд, потом вновь повернулся к Палинсу и покачал головой:

— Он — предатель. Он продался Ведуну-Владыке.

Палинс спустился еще на пару ступенек, мимоходом взглянул на Мениона и уставился в лицо своего брата, который терпеливо ждал у подножия лестницы. Он смущенно остановился, бледная улыбка заиграла на его губах.

— А ты как считаешь, брат? Я что… действительно сумасшедший? А если нет, тогда… значит, все остальные, а я только один… здоровый. Скажи что-нибудь, Балинор. Нам нужно поговорить теперь… Как раньше… Что я хотел сказать?.. Я хотел…

Внезапно он напрягся и вновь поглядел на Стенмина. Колдун походил на загнанного в угол зверя, сжавшегося перед последним броском.

— Ты такой жалкий, Стенмин. А ну, встань! — Резкий приказ разорвал тишину. Колдун рывком выпрямился. — А теперь посоветуй, что мне надо делать, — так же резко бросил Палинс. — Мне что, приказать их убить — и я буду в безопасности?

В мгновение ока Стенмин подлетел к нему.

— Зовите стражу, мой господин. Покончим с этими убийцами прямо сейчас!

Внезапно Палинс заколебался. Сильно ссутулившись, словно на его плечи лег непосильный груз, он принялся рассеянно оглядывать стены подвала, в какой-то странной сосредоточенности изучая каменную кладку. Менион понял, что принц Каллахорна вновь теряет власть над реальностью и погружается в размытый мир безумия. Стенмин тоже это понял, угрюмая улыбка прошла по его сумрачному лицу, рука сама потянулась к острой бородке. Неожиданно Палинс заговорил:

— Нет, никаких солдат… никакого убийства. Король должен быть справедлив… Балинор — мой брат, пусть он и жаждет занять мое место на троне. Нам с ним нужно поговорить… ему не будет вреда… никакого вреда… — Голос его оборвался. И вдруг Палинс улыбнулся Мениону. — Ты вернул мне Шейль… знаешь, я думал, что уже навсегда потерял ее. Зачем… зачем бы ты стал это делать… если бы ты был врагом?..

Стенмин в ярости заорал и вцепился в рукав принца, но тот, похоже, вообще забыл о его присутствии.

— Мне так трудно… я не могу мыслить ясно, Балинор, — тихим шепотом продолжал Палинс, медленно качая головой. — Теперь все такое смутное… неуловимое… я даже уже не сержусь на тебя. Я всегда… всегда хотел быть королем. Ты ведь знаешь. Но мне так нужны… друзья… с кем можно поговорить…

Он машинально повернулся к Стенмину. Глаза принца были невыразительны и пусты. Но колдун увидел в них что-то такое, что тут же заставило его отпустить руку Палинса и отступить к стене. Губы Стенмина перекосились от страха. Только Менион, поскольку он был рядом, понял, что сейчас произошло. Власть колдуна над Палинсом закончилась: расшатанный разум принца уже лишился возможности сознавать и различать людей, и теперь Стенмин стал для него просто еще одним непонятным лицом в толпе одинаково странных существ, населяющих кошмарный мир сумасшедшего Палинса Бакханнаха.

— Палинс, послушай меня, — ласково обратился к нему Менион, пытаясь прорваться сквозь паутину тьмы к личности, сокрытой под нею. Принц как будто услышал и повернулся к нему. — Позови сюда Шейль. Позови Шейль, и она поможет тебе.

Мгновение принц колебался, словно пытаясь вспомнить, потом бледная улыбка прошла по осунувшемуся лицу, и все его тело, казалось, объял глубокий покой. Он вспомнил ее нежный голос, ее изысканные манеры, ее хрупкую красоту, вспомнил безмятежное чувство покоя и мира, мгновения настоящей любви, которую он обрел лишь с этой девушкой. Если бы только побыть с ней, хоть пару минут…

— Шейль, — нежно произнес он ее имя и, протянув одну руку вперед, повернулся к закрытой двери.

Принц бросился вверх по лестнице. Когда он миновал Стенмина, тот словно взбесился. Взревев от ярости и разочарования, он кинулся на Палинса и вцепился в его рубашку. Менион тут же рванулся на верхнюю площадку — разнять сцепившихся людей. Их разделяло несколько ступенек, как вдруг Стенмин неуловимым движением вытащил еще один кинжал, спрятанный под плащом. Оружие поднялось и на миг застыло в воздухе, направленное острием в грудь Палинса. Потрясенный Балинор беспомощно вскрикнул. Кинжал опустился, по самую рукоятку погрузившись в широкую грудь принца. Палинс Бакханнах судорожно выпрямился во весь рост, на юном лице выступила мертвенная бледность.

— Получай своего братца, идиот! — прокричал Стенмин, сталкивая Палинса по лестнице вниз.

Смертельно раненный принц Каллахорна упал на протянутые руки Мениона. Оступившись, горец ударился спиной о стену он так и не успел добраться до ненавистного колдуна. Стенмин уже дергал на себя тяжелую дверь. Балинор бросился вверх по лестнице, чтобы не дать магу сбежать. Дарин и Даел рванулись за ним, зовя на бегу стражу. Стенмину удалось приоткрыть массивную дверь. Он как раз собирался скользнуть в щель, но Гендель, который так и стоял у подножия лестницы, метнул свою булаву вслед беглецу. Она ударилась о плечо колдуна с такой силой, что, наверное, переломала все кости, крик боли отдался эхом от влажных стен. Но даже это не остановило Стенмина, и уже через мгновение он вылетел из подвала и пропал за дверью. Из коридора донеслись его истеричные крики, что пленники выбрались на свободу и убили короля.

Лишь на мгновение Балинор замешкался, чтобы взглянуть на неподвижное тело брата, покоящееся на сильных руках Мениона Лии, и понесся к открытой двери. Внезапно два стражника в черных мундирах преградили ему путь в коридор. С мечами наперевес они наступали на безоружного Балинора, но тот одним ударом сбил солдат, подхватил упавший меч и скрылся из виду. Дарин и Даел — на шаг позади него. Менион опустился на колени на пустой теперь лестнице, осторожно поддерживая раненого Палинса, короля-узурпатора Каллахорна. Гендель тихонько поднялся и остановился рядом с горцем, печально качая головой. Принц был еще жив — он тяжело дышал, его бледные веки чуть подрагивали. Дварф осторожно вытащил из груди Палинса смертоносный кинжал и с отвращением отбросил его прочь. Потом Гендель помог Мениону поднять раненого на руки, и тут глаза принца на мгновение открылись. Он что-то едва слышно произнес и вновь потерял сознание.

— Он зовет Шейль, — прошептал Менион и быстро взглянул на Генделя. Слезы сверкнули в глазах горца. — Он все еще любит ее. Все еще любит ее.

Наверху Балинор и братья-эльфы пытались поймать убегающего Стенмина. Там царил настоящий хаос: стража, слуги, гости беспорядочно метались по охваченному паникой дворцу. Крики ужаса отдавались звенящим эхом от древних стен, вещая о смерти короля и предупреждая об убийцах, разгуливающих по дворцу и режущих всех без разбору. В довершение всего у дворцовых ворот завязалась какая-то битва. Это известие вызвало еще большее замешательство. Балинор и эльфы с трудом пробирались сквозь толпы перепуганных насмерть людей, которые впадали в настоящую истерику при виде обнаженного оружия. Пару раз стражники пытались преградить им дорогу, но Балинор на ходу расшвыривал солдат в стороны и несся вперед, в погоню за человеком в красном плаще. Стенмин добрался уже до центральной гостиной — ловко лавируя в толпе, запрудившей холл, он двигался к выходу. Балинор яростно рванулся за ним, грубо распихивая всех, кто стоял у него на пути.

Внезапно тяжелые входные двери дрогнули под натиском не одной дюжины тел и с треском распахнулись. Наверное, целая рота вооруженных солдат ворвалась во дворец — все неистово размахивали обнаженными мечами и выкрикивали имя Балинора. Смятение было полным. Сначала принц Каллахорна даже не понял, что это за люди, но потом разглядел у них на мундирах стигму Пограничного Легиона — изготовившийся к прыжку леопард. Остатки дворцовой стражи либо с позором бежали, либо побросали оружие и сдались. Солдаты Легиона тут же увидели Балинора, бросились к нему и с победными криками подняли принца на руки. Ликующая толпа оттеснила Дарина и Даела от Балинора и перекрыла им дорогу к дальнему коридору, куда со всех ног устремился Стенмин. Балинор что-то кричал и отбивался, пытаясь вырваться, но силы были явно неравны — толпа потащила принца Каллахорна куда-то в глубь дворца.

Обескураженным эльфам наконец-то удалось выбраться из людского потока — Стенмин свернул в коридор и пропал из виду. Однако эльфы бегали очень быстро, и уже через несколько секунд расстояние между ними и убегающим колдуном заметно сократилось. Свернув за угол, братья вновь увидели его — злое лицо колдуна было искажено от ужаса, правая рука безвольно свисала вдоль тела. Дарин молча обругал себя за то, что не прихватил по дороге лук. Внезапно Стенмин остановился и принялся тщетно дергать ручку ближайшей двери. Но дверь была заперта, маг бросился к следующей. Эта поддалась, и Стенмин влетел в комнату, с треском захлопнув за собой дверь. Через пару секунд братья уже ломились в нее. Колдун заперся изнутри. Несколько долгих минут эльфы возились с железной щеколдой, пытаясь поддеть ее снаружи мечом. Наконец им это удалось. Держа наготове мечи, Дарин и Даел ворвались в комнату, но она оказалась пуста.

Менион Лия молча стоял у главного входа во дворец Бакханнахов и рассеянно смотрел на Балинора, который что-то тихо говорил командирам Пограничного Легиона. Шейль была рядом с ними. Она держала принца Лии за руку и тоже молчала. В ярком свете полуденного солнца ее озабоченное лицо казалось очень усталым. Ободряюще улыбнувшись Шейль, Менион притянул ее поближе к себе. За стенами Тирзиса две дивизии вновь собранного Пограничного Легиона в полной боевой готовности ждали приказа выйти на битву с необъятной армией Северной Земли. Войско противника уже подошло к северным берегам разлившегося Мермидона и даже начало переправу — разыгравшаяся стихия не остановила северян. Если Легион хотя бы на пару дней удержит южный берег, эльфы успеют прийти на помощь в Тирзис. Время, с горечью думал Менион, все, что им нужно сейчас, это чуть больше времени. А его у них нет.

Балинор стал теперь королем Каллахорна, однако повода для торжеств не было. Его брат лежал без сознания, слабея с каждой минутой. Несомненно, ему уже не выжить. Лучшие лекари Тирзиса обследовали его и пришли к выводу, что долгое время ему давали какое-то сильнодействующее снадобье, которое ослабило сопротивление организма и превратило Палинса в безмозглую марионетку. Разум принца не выдержал. В конце концов он действительно сошел с ума.

Балинор молча выслушал заключение докторов. Часом раньше он нашел своего отца в заброшенной комнате в северном крыле дворца Бакханнахов. Старый король был мертв уже несколько дней, и врачи определили, что ему систематически давали яд. Стенмин никого не пускал в эту комнату, кроме душевнобольного Палинса, вот почему смерть Рала Бакханнаха легко было держать в тайне. Если бы колдуну удалось убедить Палинса, что Балинора надо казнить, потом ему бы ничего не стоило уговорить нового короля открыть ворота города перед полчищами Ведуна-Владыки, и Тирзис был бы уничтожен. Стенмину удалось ускользнуть от братьев-эльфов, и теперь он прячется где-то в городе. Это может еще обернуться большой бедой.

Будущее всей Южной Земли находилось сейчас в руках принца Каллахорна. Люди Тирзиса всегда питали уважение и доверие к роду Бакханнахов — к этим надежным и сильным правителям. И теперь, когда Балинор остался один из всей семьи, его тут же признали законным правителем Каллахорна, способным защитить свой народ. Если с ним, Балинором, что-то случится, Легион лишится своего лучшего командира, а город — последнего отпрыска славного рода Бакханнахов. Еще очень немногие в Тирзисе понимали всю тяжесть сложившейся ситуации: если Тирзису не удастся остановить армию Северной Земли, весь Юг перейдет во владение Ведуна-Владыки, и войскам эльфов и дварфов уже не удастся соединиться. Тогда победа, без сомнения, останется за Ведуном-Владыкой. Сейчас Тирзис был ключом к успеху или же поражению, а сердцем Тирзиса был Балинор.

Сегодня утром Янус Сенпре тоже многое сделал для безопасности города. Расставшись с Менионом у городских ворот, он отправился на поиски Фандвика и Гиннисона, командующих Пограничным Легионом. Втайне они собрали старших офицеров и самых верных солдат распущенного Легиона и без шума захватили ворота и казармы военного городка. Потом они направились ко дворцу — по дороге к ним присоединились еще солдаты, и очень скоро весь город, за исключением дворца Бакханнахов, перешел в руки Пограничного Легиона, верного Балинору. Остановившись у самых ворот в королевские владения, три командира ждали только сигнала от Мениона Лии, чтобы повести солдат на штурм, как вдруг до них долетели крики о каком-то убийстве. Подозревая самое худшее, воины Легиона смели ворота и ворвались во дворец, как раз когда Балинор почти схватил убегающего Стенмина. Переворот прошел бескровно, сторонников Палинса либо арестовали, либо позволили вернуться в их прежние подразделения. Разведчики, посланные к Мермидону, постоянно докладывали о положении армии северян. Балинор решил, что действовать надо немедленно, чтобы не дать неприятелю переправиться через реку.

Гендель и братья-эльфы беспокойно топтались на ступенях крыльца, на их лицах отражались самые разные чувства. Как всегда, молчаливый дварф выглядел очень решительно. Он то и дело небрежно поглядывал на горца и его прекрасную подопечную. Дарин казался намного старше своих лет. Эльф хорошо понимал, что их ждет впереди. Озабоченный и мрачный Даел тем не менее довольно улыбался. Менион вновь перевел взгляд на Балинора и командиров Легиона: немного грузный Гиннисон с копной рыжих волос и сильными руками; хмурый Фандвик, уже пожилой и седой, с длинными, абсолютно белыми усами; Актон — человек среднего роста с ничем не примечательным лицом, но судя по манере держаться — непревзойденный наездник; высокий, широкоплечий Мессальн, который, разговаривая с Балинором, небрежно покачивался на каблуках, что делало его надменным, и конечно же — Янус Сенпре, только что повышенный в чине до командующего дивизией за мужество, проявленное им при защите Керна, и за выдающиеся заслуги при восстановлении законной власти в Тирзисе. Менион очень долго изучал их, пристально разглядывая каждого, как будто оценивая, на что они способны в бою. Наконец Балинор подошел к нему, знаком подозвав Генделя и эльфов.

— Я сейчас же отправляюсь к Мермидону, — быстро объявил он, когда все пятеро собрались вместе. Менион хотел было что-то сказать, но Балинор не дал ему и рта раскрыть. — Нет, Менион, я знаю, чего ты хочешь, но мой ответ будет — нет. Вы все остаетесь здесь, в городе. Каждому из вас я бы, не задумываясь, доверил свою жизнь, но в сравнении с Тирзисом моя жизнь стоит намного меньше, и поэтому я прошу вас охранять город. Если со мною что-то случится, вы лучше всех знаете, как продолжать сражение. Янус тоже останется здесь и будет руководить обороной города. Он уже получил указание советоваться с вами по всем важным вопросам.

— Эвентин обязательно придет, — быстро заговорил Даел, стараясь, чтобы голос его звучал бодро.

Балинор улыбнулся и согласно кивнул.

— Алланон никогда еще нас не подводил. Не подведет и на этот раз.

— Только ты уж не геройствуй без надобности, — угрюмо предупредил Гендель. — Город и люди зависят сейчас от тебя. Ты им нужен живым.

— До свиданья, мой старый друг. — Балинор крепко сжал руку дварфа. — Больше всех я рассчитываю на тебя. Ты раза в два опытнее меня, и ты — непревзойденный стратег. Побереги себя.

Он быстро отвернулся и пригласил командиров в открытый экипаж, который должен был отвезти их к городским воротам. Янус Сенпре ободряюще махнул рукой Мениону. Кавалерийский эскорт выстроился позади королевской кареты, и внушительная процессия галопом направилась к Сендикову мосту. Железные подковы гулко стучали по каменной мостовой. Четыре друга и Шейль Равенлок молча смотрели им вслед, пока процессия не скрылась из виду, а цокот копыт не растворился в тишине. Потом Гендель пробормотал себе под нос, что неплохо бы еще раз тщательно осмотреть дворец в поисках пропавшего Стенмина, и, не дожидаясь ответа, скрылся в доме Бакханнахов. Дарин и Даел поплелись следом за ним, чувствуя какую-то странную грусть. В первый раз за все долгое путешествие из Кальхавена они расстались с Балинором, видимо, на много часов, если не дней, и теперь, когда он один ушел к Мермидону, очень тревожились за своего друга.

Менион хорошо понимал их. Он сам едва сдерживался, чтобы не броситься следом за принцем Каллахорна. Ему так хотелось быть с Балинором в этой решающей битве с полчищами Ведуна-Владыки. Но силы горца были уже на исходе — он не спал почти двое суток. Свой, казавшийся неисчерпаемым запас жизненных сил он израсходовал, когда сражался у острова Керн, спасался бегством по Мермидону и участвовал в последних событиях во дворце Бакханнахов, что привели к освобождению Балинора и его друзей. Шатаясь, как пьяный, горец следом за Шейль поплелся в парк, примыкающий ко дворцу, и без сил повалился на каменную скамью. Девушка молча села рядом, встревоженно глядя ему в лицо, Менион закрыл глаза и заставил себя расслабиться.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Менион. — Тихий голос Шейль пробился сквозь пелену усталости. — Ты хочешь быть с ним.

Горец улыбнулся и медленно кивнул. Мысли его стали какими-то туманными и беспорядочными.

— Знаешь, тебе надо поспать.

Он снова кивнул и внезапно подумал о Шиа. Где сейчас Шиа? Где сейчас бродит долинец в поисках неуловимого Меча Шаннары? Горец быстро отогнал дрему, уже подкравшуюся к нему, и резко повернулся к Шейль, словно хотел убедиться, что девушка еще здесь. Он очень устал, но ему нужно было поговорить с ней, потому что потом такой возможности могло не представиться. Глухим сонным голосом он начал рассказывать ей о себе и о Шиа, об их дружбе, о том, как за годы знакомства они стали очень близки. Рассказ получался каким-то сбивчивым и отрывочным: Менион то говорил об их совместных походах по Лии, то вдруг прерывал себя и начинал говорить о путешествии в Паранор и о поисках волшебного Меча, то терялся в длинных запутанных отступлениях, пытаясь описать всю глубину чувств, которые они с Шиа разделяли, и их совершенно противоположные взгляды на жизнь. Постепенно Шейль начала понимать, что Менион пытается ей рассказать не о Шиа, а о себе. Наконец она заставила горца замолчать, положив свою тонкую ладонь на его губы.

— Он был единственным человеком, которого ты по-настоящему знал, ведь правда? — тихонько спросила девушка. — Он был тебе как брат, и теперь ты чувствуешь себя в ответе за то, что случилось с ним?

Менион печально пожал плечами.

— Но разве я мог сделать что-то еще? Не мог же я удержать его в Лии, это только отсрочило бы неизбежное. Я все понимаю, но от этого мне не легче. Я все-таки чувствую какую-то… вину…

— Знаешь, если его чувства к тебе так же глубоки, как и твои к нему, он сейчас понимает, что ты сделал для него все, что можно. И даже больше, — быстро прервала его Шейль. — Никто не может тебя упрекнуть. Ни в чем. Ты — очень мужественный человек, и я люблю тебя, Менион Лия.

Менион тупо уставился на нее, это неожиданное заявление совершенно вывело его из равновесия. Увидев его замешательство, девушка рассмеялась, обняла его обеими руками и крепко прижала к себе. Ее пушистые волосы нежной вуалью легли на лицо горца. На мгновение Менион прижался к ней, потом ласково взял девушку за плечи и слегка отстранил, чтобы видеть ее лицо и глаза. Шейль прямо встретила его взгляд.

— Мне нужно было сказать тебе это. Я хотела, чтобы ты это знал, Менион. Если нам суждено умереть…

Она замолчала, испугавшись своих же слов, и отвернулась. Горец видел, как слезы катятся по ее щекам. Он наклонился к ней, быстро стер слезы ладонью и поднялся на ноги.

— Я прошел долгий путь, — нежно заговорил он. — Я мог умереть уже сотню раз, но я жив. Я встречал столько зла в этом мире и в других мирах, где смертная жизнь — только смутный сон, а сами эти миры — сон для смертных. Но ничто не может нас разлучить. Любовь дает силу, способную противостоять даже смерти. Нужно лишь верить. Просто верить, Шейль. Верить в нас.

Девушка невольно улыбнулась.

— Я верю в тебя, Менион Лия.

Усталый горец улыбнулся в ответ и крепко сжал ее руки. Он никогда не видел такой красивой женщины, как Шейль. И он любил ее так же, как жизнь. Менион склонился к ней и нежно поцеловал.

— Все будет хорошо, — тихонько уверил он. — Все плохое пройдет.

Они еще немного побродили по пустынному саду, среди душистых цветов. Менион изо всех сил боролся со сном, но в конце концов Шейль настояла, чтобы он пошел спать, пока есть такая возможность. Улыбаясь каким-то своим мыслям, горец вернулся в спальню, не раздеваясь, повалился на широкую постель и мгновенно заснул. Пока он спал, день прошел — свет заходящего солнца разлился алой дымкой по западному горизонту. Менион проснулся, полностью отдохнувший, но как-то странно встревоженный. Он быстро отыскал Шейль, и вместе они обошли пустой дворец в поисках Генделя и братьев-эльфов. Они проходили мимо застывших, как изваяния, стражников, мимо темных закрытых комнат, по пути заглянув в спальню Палинса Бакханнаха — принц так и не пришел в сознание, невозмутимые лекари продолжали дежурить у его постели. Медленно, но неумолимо смерть подбиралась к нему; израненное тело и измученный дух Палинса еще как-то сопротивлялись ее безжалостным объятиям. Когда они выходили из комнаты принца, Менион заметил слезы в глазах Шейль.

Рассудив, что его друзья, наверное, отправились к городским воротам ждать возвращения Балинора, Менион приказал оседлать двух коней и вместе с Шейль поскакал к Тирзисской дороге. Башни города высились темными силуэтами на фоне чистого безоблачного неба, серебристый свет звезд и луны струился на землю. Мчась по Сендикову мосту, Менион с удовольствием подставлял разгоряченное лицо мягкому ночному ветерку. На Тирзисской дороге было непривычно тихо — все давно разошлись по домам. Желтый свет лился из раскрытых окон на пустынные улицы, однако не слышалось ни смеха, ни громких разговоров — над осажденным городом нависла тишина. Казалось, она звучит, угрюмо шепчет о смерти, что придет вместе с битвой. Двое всадников скакали сквозь эту жуткую тишину большого города, застывшего в ожидании гибели, и только суровая красота звездного неба обещала, что для людей все же наступит завтрашний день. И еще много дней. Впереди показалась внешняя стена, освещенная сотней горящих факелов, указывающих солдатам Тирзиса путь домой. Они что-то долго не возвращаются, подумал про себя Менион. Вдруг им удалось выстоять против полчищ Северной Земли и удержать Мермидон…

Всадники спешились у ворот внешней стены. Здесь, в военном городке, кипела жизнь: солдаты городского гарнизона лихорадочно готовились к предстоящей битве. Менион и Шейль поднялись на вершину исполинской стены. Там их встретил Янус Сенпре. С момента отъезда Балинора молодой командир не отдыхал ни секунды, его тонкое лицо осунулось от усталости и постоянной тревоги. Через пару минут к ним присоединились Дарин и Гендель. Даел подошел чуть позже. Все молча стояли, вглядываясь в темноту на севере. Туда, к Мермидону, еще утром ушел Пограничный Легион. Издалека доносились приглушенные крики и шум сражения. Напряженно прислушиваясь, люди на городской стене ждали.

Как бы между прочим Янус сообщил, что он отправил уже с полдюжины разведчиков разузнать, что происходит там, у реки, однако еще ни один не вернулся — зловещий знак. Несколько раз он собирался пойти туда сам, и каждый раз Генделю приходилось напоминать Янусу о том, что ему было приказано защищать город. Дарин уже решил для себя, что, если Балинор не вернется до полуночи, он отправится на поиски своего друга. Эльф смог бы пройти незамеченным сквозь любую вражескую заставу, но пока он ждал вместе с остальными, в каком-то мрачном предчувствии. Шейль попробовала было заговорить о безнадежном состоянии Палинса Бакханнаха, но, выслушав в ответ лишь какое-то равнодушное бормотание, отказалась от дальнейших попыток отвлечь мысли мужчин от сражения у реки. Они ждали уже час. Потом — два. Теперь звуки битвы стали громче и отчаянней. Похоже, враги прорывались к городу.

Затем внезапно из темноты прямо напротив крутого склона плато возникли всадники и пешие солдаты — неровными рядами они вступили на широкий каменный мост, ведущий к городу. Никто из стоящих на городской стене не видел, как они подходили. Янус Сенпре тревожно рванулся к устройству, приводящему в действие механизмы замков на воротах, испугавшись, что неприятель сумел каким-то образом обойти войска Балинора и подобраться к городу. Но Гендель остановил его. Он уже понял, что происходит, еще до того, как все остальные успели сообразить. Перегнувшись через парапет, дварф прокричал что-то на своем языке. Ему тут же ответили. Угрюмо кивнув остальным, Гендель указал на высокого всадника впереди колонны. Бледный свет луны упал на угрюмое лицо Балинора. Люди на городской стене поняли, что случилось самое худшее. Пограничному Легиону не удалось удержать Мермидон. Армия Ведуна-Владыки двинулась на Тирзис.

Около полуночи пятеро оставшихся от маленького отряда, вышедшего из Кальхавена, собрались на ужин в небольшой столовой во дворце Бакханнахов. Южане проиграли битву за Мермидон, хотя потери врага были огромны. Поначалу казалось, что ветераны Пограничного Легиона смогут остановить полчища северян и не дадут им перебраться на южный берег реки. Но северян было слишком много: там, где не пробились бы сотни, тысячи прошли без труда. Всадники Актона заняли позиции на обоих флангах и пресекали любые попытки неприятеля обойти укрепившуюся в траншеях пехоту. Троллям и гномам пришлось прокладывать себе дорогу сквозь ряды солдат-южан, сотни северян погибли при первом же наступлении. Балинор еще никогда не участвовал в таком ужасном сражении: Мермидон постепенно багровел от крови убитых и раненых. И все-таки северяне не оставляли своих попыток перейти реку. Как какие-то безмозглые существа, без чувств, без соображения и страха, они ломились вперед. Сверхъестественная мощь Ведуна-Владыки владела сознанием громадной армии, так что даже смерть уже не имела значения. Наконец большому отряду разъяренных горных троллей удалось прорвать линию обороны, и, хотя они все до единого погибли, защитникам пришлось свернуть левый фланг. Это закончилось тем, что северяне прошли.

Солнце клонилось к горизонту. Балинор быстро сообразил, когда станет темно, даже лучшие в мире воины не смогут уже удержать берег разлившейся реки. Он приказал двум дивизиям отойти к небольшому холму в нескольких сотнях ярдов от Мермидона и приготовиться к бою. Кавалерия на правом и левом флангах должна была предпринимать краткие атаки на врага, чтобы не дать северянам собраться для решительного наступления. Балинор ждал темноты. Теперь полчища Ведуна-Владыки черной волной хлынули через реку; с изумлением и ужасом воины Пограничного Легиона наблюдали, как сотни врагов оборачиваются тысячами, и тысячам этим нет конца. Зрелище было поистине устрашающим: вражеская армия закрыла собой, казалось, всю землю.

Однако чудовищные размеры армии врага существенно затрудняли ее мобильность. Она походила не на организованное войско, а на беспорядочную толпу. Северяне даже не попытались выбить тирзисцев с позиции у холма. Вместо этого они растянулись по всему южному берегу Мермидона и бестолково кружили на месте, словно ожидая кого-то, кто должен им подсказать, что делать дальше. Несколько соединений тяжело вооруженных троллей пару раз атаковывали Легион, но силы были явно неравны, и южане быстро отбросили их назад. Когда стало темно, вражеская армия неожиданно начала выстраиваться в колонны по пять человек. Балинор понял, что первая же длительная атака разнесет Легион в пух и прах.

Принц Каллахорна — лучший главнокомандующий во всей Южной Земле, — действуя со своей обычной отвагой и мастерством, предпринял труднейший тактический маневр. Не дожидаясь, пока враг двинется в наступление, он разделил свою армию на две части и ударил по колоннам северян с обеих сторон. Солдаты Легиона хорошо знали местность, и темнота не могла им помешать. Наоборот, под прикрытием тьмы соединения южан растянули фланги врага в неправильный полукруг. Тирзисцы то атаковали, то отступали назад и атаковали вновь. И каждый раз полукруг смыкался все теснее, а южане отступали чуть дальше. Балинор и Фандвик взяли на себя левый фланг, Актон и Мессальн — правый.

Взбешенный враг потерял всякую ориентировку. Наконец Балинор ударил в последний раз и отступил, увлекая северян за собой. Пехота Легиона уже давно отошла на безопасное расстояние, два отряда тирзисской кавалерии соединились в один и в самый последний момент выскользнули из смыкающегося круга и растворились во тьме. Левый и правый фланги армии северян столкнулись друг с другом: воины обеих сторон были уверены, что они наконец-то добрались до ненавистного врага, который досаждал им уже несколько часов. Без лишних раздумий они ринулись в атаку.

Уже никогда не узнать, сколько гномы и тролли перебили своих же воинов, но битва еще бушевала, когда Балинор со своими отрядами благополучно добрался до ворот Тирзиса. Чтобы скрыть отступление, солдаты Легиона обмотали тряпьем сапоги и копыта лошадей. Почти всем удалось спастись, лишь один отряд всадников забрался далеко на запад — враг отрезал ему путь к отступлению и разбил. Колоссальный же ущерб, причиненный южанами северной армии, не остановил ее продвижение вперед. Мермидон, первая линия обороны Тирзиса, был потерян.

Враг разбил лагерь на равнине под городом. Насколько хватало глаз, яркие пятна горящих костров усеяли ночную тьму. На рассвете начнется наступление на Тирзис: тысячи гномов и троллей, покорных черной воле Ведуна-Владыки, ринутся на внешнюю стену. Даже железо и камень не выдержат этого натиска — стена будет сметена.

Гендель сидел, задумавшись, напротив Балинора за маленьким обеденным столом. Странное чувство нависшей угрозы, которое он испытал днем, обходя вместе с Янусом Сенпре оборонные укрепления города, вновь вернулось к нему. Без сомнения, внешняя стена — внушительная преграда для вражеских полчищ, и все-таки что-то было не так. Дварф так и не понял, что именно вызывает его беспокойство; но даже теперь, сидя за ужином в компании своих лучших друзей, он не мог избавиться от подозрения, что при подготовке к долгой осаде они просмотрели что-то очень важное.

В который раз Гендель мысленно возвращался к линиям обороны огромного города. На самом краю обрыва жители Тирзиса соорудили невысокий вал, чтобы враг не смог забраться по склону на плато. Если же северянам как-то удастся прорваться сюда, Пограничному Легиону придется отступить за внешнюю стену. Оставалось только надеяться, что она выдержит штурм. Сзади к городу не подойти — путь преграждали отвесные скалы высотой в несколько сот футов, Балинор утверждал, что по этим скалам вообще невозможно взобраться: в гладком, как будто отполированном камне не было ни выступов, ни щелей, там просто не за что уцепиться. Казалось бы, при такой обороне Тирзис должен быть неприступным, и все-таки…

На мгновение мысли Генделя унеслись к дому — к Кальхавену, где у дварфа была семья. Уже столько недель он не видел их! Он вообще нечасто проводил время с семьей, вся его жизнь проходила в непрерывных сражениях на границах Анара. Он скучал по лесам, таким зеленым и живым. Гендель и сам удивился, как он мог так надолго покинуть дом. Возможно, ему уже не придется вернуться назад, но сейчас нет времени о чем-то жалеть.

Дарин и Даел, спокойно разговаривавшие с Балинором, мыслями, как и Гендель, были далеко, в Западной Земле. Даел думал о доме. Будущее пугало его, но юному эльфу удалось усмирить свой страх, ведь он не один, с ним — его друзья, и что бы ни ждало их впереди, они встретят это вместе. Даел был настроен очень решительно: вместе с друзьями он выйдет на бой с врагом и будет биться до конца. Еще он думал о Линлайс — лицо робкой, прекрасной девушки стояло у него перед глазами. Дарин заметил внезапную улыбку брата и тут же понял, что юноша думает сейчас о своей невесте. Для Дарина не было ничего важнее безопасности Даела. Он решил, что будет всегда держаться поблизости, чтобы в случае чего защитить младшего брата. Решил с самого начала их похода. Уже несколько раз за время долгого путешествия в Паранор они едва не расстались с жизнью. А завтрашний день принесет с собой еще большую опасность, и снова Дарин будет рядом с Даелом.

Потом он вспомнил об Эвентине и о мощной эльфийской армии. Успеют ли эльфы вовремя добраться до Тирзиса? Теперь уже ясно, что Пограничному Легиону ни за что не справиться в одиночку, и, если помощь не подоспеет, полчища Ведуна-Владыки ворвутся в город. Он поднял стакан и залпом выпил вино. На мгновение взгляд эльфа остановился на озабоченном лице Мениона Лии.

Горец не ел почти сутки и поэтому жадно проглотил свой ужин. Покончив с едой задолго до своих товарищей, он потягивал теплое вино и расспрашивал Балинора о минувшем сражении. Мениону вдруг пришло в голову, что Алланон — вот ключ ко всему, что было с ними с тех пор, как они вышли из Кальхавена, и ко всему, что еще будет. Он не мог уже думать ни о Шиа, ни о Мече, ни даже о Шейль — перед глазами стояло лишь сумрачное, непроницаемое лицо загадочного друида. Алланон знал ответы на все вопросы. Он один знал и тайну талисмана, который называют Мечом Шаннары, и зачем из темных вод Хейдисхорна восстал таинственный призрак — Дух Бремана. Он один из всех, ушедших в Паранор, знал, чего можно ждать на этом пути и как с этим справиться. И этот человек, Алланон, так и остался для всех загадкой.

Но теперь его нет рядом, и только Флик, если он еще жив, может спросить мага, что с ними будет. Они все полагались на Алланона, но что теперь станет делать друид? Что ему остается теперь, когда Меч утерян, а последний потомок Ярла Шаннары куда-то пропал и, может быть, уже мертв? Менион закусил губу и прогнал эту преступную мысль. Шиа жив! Он должен выжить!

В завтрашней бойне погибнут люди, множество людей, что неизбежно в любой войне. Но эта война недоступна человеческому пониманию, война между смертными и тварями из другого мира. Как уничтожить Ведуна-Владыку, если его нельзя даже постичь? Только Алланон как будто до конца понимал природу этого злобного создания. Но где же друид теперь, когда он так нужен им?

На столе уже догорали свечи, в комнате сгущалась тьма, и пятеро защитников Тирзиса невольно понизили голоса, как будто ночь была спящим ребенком и громкие звуки могли неожиданно разбудить ее. В мирном уединении ночи, залитой лунным светом, вся жизнь, казалось, спокойно заснула, и эта война с неминуемой смертью и болью на мгновение обернулась лишь смутным, далеким воспоминанием давно ушедших лет. Но ужас войны вновь вернется с рассветом. Неизбежный, как тьма, посланная на мир Ведуном-Владыкой, медленно, неумолимо крадущаяся к ним с севера, чтобы погасить хрупкий огонь жизни.

Глава 30

Дождь закончился только на третий день погони за Олом Файном, и солнце вновь появилось в небе — мутный белесый шар. Его лучи с яростью раскаленной печи прожигали туманную тьму, оставшуюся после черной стены Ведуна-Владыки, и обрушивались на размокшую землю. Буря полностью изменила облик местности, дождь смыл все ориентиры. Куда ни глянь, все те же скалистые холмы и превращенные в грязное месиво долины — до самого горизонта.

Сначала возвращение солнца восприняли как добрый знак. Его жаркие лучи разогнали ненавистный сумрак, который, казалось, навечно окутал эту пустынную землю; и пронзительный холод сменился приятным теплом. Однако уже через час стало жарко, и температура все поднималась. Над бурными реками, текущими в размытых дождем оврагах, стоял густой туман от быстро испаряющейся воды.

Жалкие растеньица, пробившиеся было благодаря живительной влаге, тут же увяли, задушенные липким жаром, что пропитал собою серый туман, не пропускающий к земле животворящие солнечные лучи. Влажная почва вновь обратилась в растрескавшуюся, затвердевшую глину. Громадные валуны впитали в себя обжигающий жар, будто железо среди раскаленных углей. Медленно, неумолимо эта заброшенная страна вновь становилась тем, чем была до грозы, — сухим, голым пластом запекшейся земли, безмолвной, безжизненной и непроходимой под пустым, безоблачным небом. Все неподвижно застыло, и только вечное равнодушное солнце совершало свои неизменные круги с востока на запад, обращая монотонные дни в года, а года — в века.

Три полусогнутые фигуры осторожно выползли из каменного убежища на вершине ничем не примечательного, похожего на сотни таких же холма. Они медленно потянулись и застыли, глядя на умирающую землю, на это необъятное кладбище из скалистых курганов, что укрывали в своих недрах останки тех, кто решился войти в запретное для живых царство. Глухое безмолвие сочилось сквозь серый туман, проникало в сознание путешественников, будто сама смерть предостерегала живых: здесь — мои владения. Пришельцы молча стояли, разглядывая пустоту. Дурные предчувствия зародились в их сердцах.

Наконец Шиа повернулся к своим спутникам. Панмон Крил выгнул спину и растирал руки, пытаясь размять онемевшие мышцы. Давно нечесаные волосы торчали во все стороны, лицо потемнело от трехдневной щетины. Разбойник выглядел измученным, но его глаза, встретив пытливый взгляд Шиа, вспыхнули тревожным огнем. Кельцет бесшумно поднялся на самую вершину холма и обозревал северный горизонт.

Почти трое суток просидели они, спрятавшись среди валунов, пока гроза бушевала по пустынным просторам Северной Земли. Погоню за Олом Файном и Мечом Шаннары пришлось отложить — друзья потеряли целых три дня, за это время дождь и ветер уничтожили все следы неуловимого гнома. Кельцет вернулся с вершины холма и что-то быстро показал рукой: он ничего не увидел.

Друзья не стали обсуждать, что делать дальше. Они уже все решили. Быстро собрав вещи, они направились по крутому северному склону вниз. Наверное, впервые Шиа и Панмон пришли к полному согласию. Поиски Меча Шаннары стали уже не просто делом уязвленного самолюбия. И даже не просто задачей отыскать волшебный талисман. Они стали опасной, неистовой охотой за единственным средством (хотя и сомнительным), которое поможет им остаться в живых в этой дикой стране.

Там впереди, прямо на севере, среди высоких черных вершин скрывалась цитадель Ведуна-Владыки. Позади лежала устрашающая стена тумана, отмечающая границы Царства Черепа. Чтобы выйти из этого мертвого края, им придется выбрать одну из двух дорог. Самым разумным решением, конечно, было бы вернуться в Южную Землю сквозь туманную тьму — эльфийские камни указали бы им дорогу, но тогда в призрачном мире узнают о том, где они находятся. Об этом еще в Кальхавене Алланон предупредил Шиа, а Шиа рассказал Панмону. Единственное, что может их защитить от Ведуна-Владыки, — это Меч Шаннары. Общий план был таким: найти талисман и как можно скорее убраться отсюда. Конечно, блестящим его не назовешь, однако при данных обстоятельствах им ничего больше не остается.

Идти было так же трудно, как и до грозы. Спотыкаясь на каждом шагу об острые камни и вздыбленные пласты земли, то и дело падая в грязь, друзья очень скоро перепачкались с головы до ног и насажали синяков. Пейзаж не менялся, поэтому было сложно сказать, сколько они уже прошли. Время тянулось мучительно медленно, путешественники так ничего и не обнаружили. От сырости и пота одежда промокла и отяжелела. Сняв и сложив плащи, они привязали их у себя за спиной. Искушение выкинуть эту дополнительную ношу было велико, однако ночью вновь станет холодно и плащи пригодятся.

— В последний раз мы видели его здесь.

Панмон остановился на вершине одного из холмов, на который они только что взобрались. Разбойник тяжело дышал. Шиа, не веря своим глазам, огляделся по сторонам. Окружающие холмы ничем не отличались от того, на котором они стояли. Абсолютно ничем. Долинец с сомнением оглядел горизонт. Он не мог даже определить, откуда они пришли.

— Кельцет, ты что-нибудь видишь? — спросил Панмон.

Тролль медленно обошел плоскую вершину, однако буря, похоже, стерла все следы маленького гнома. Кельцет поискал еще пару минут, потом повернулся к своим спутникам и отрицательно покачал головой. Измазанное грязью лицо Панмона вспыхнуло от гнева.

— Он был здесь. Пройдем-ка немного вперед.

В полном молчании они продолжили свой путь по унылым холмам. Да и что было говорить?! Если даже Панмон ошибся, все равно у них не было лучшего плана — только искать дальше. Уже час друзья шли на север. И до сих пор — ничего. Шиа начал понимать всю безнадежность их положения. Они не смогут обыскать все холмы: хитрый гном, может, прошел мимо них в каких-нибудь пятидесяти ярдах, но им никогда не узнать об этом. А может, он уже давно погребен под грязевым оползнем. Вместе с Мечом. И тогда им вообще ничего не найти.

Все тело Шиа ломило от усталости, и он рассудил, что пора сделать небольшой привал и заодно обсудить, куда именно они идут и не стоит ли поменять направление или попробовать срезать путь. Но, взглянув на сумрачное лицо Панмона, долинец тут же отказался от этой мысли. Такое же выражение Шиа видел на лице разбойника несколько дней назад, когда Панмон расправлялся с отрядом гномов. Он снова стал охотником, безжалостным и хладнокровным. Если Ол Файн теперь попадется в руки Панмона, можно считать, что гном уже покойник. Шиа невольно вздрогнул и отвернулся.

Миновав еще пару холмов, они наконец-то нашли то, что искали. С вершины очередного бугра Кельцет разглядел на дне неглубокой лощины какой-то странный предмет, наполовину погребенный под слоем грязи. Сделав быстрый знак своим спутникам, тролль бросился вниз по каменистому склону к непонятной находке. Это оказалась тряпка, бывшая когда-то рукавом рубашки. Трое друзей тщательно осмотрели грязный лоскут со всех сторон. Шиа вопросительно взглянул на Кельцета: точно ли Ола Файна рубашка? Тролль серьезно кивнул. Мрачно улыбаясь, Панмон Крил подцепил лоскут острием своей пики.

— Итак, мы нашли его. Теперь уж ему не уйти!

Однако в тот день они не нагнали его и не нашли больше никаких следов. Панмон уверял Шиа, что буря задержит Ола Файна, но гном, похоже, не стал останавливаться и сумел как-то пробраться сквозь грозу, избежав и грязевых оползней, и бурных потоков. Дождь полностью смыл его следы, но, по странной причуде судьбы, на видном месте остался оторванный рукав. Впрочем, эту грязную тряпку могло принести водой откуда угодно — друзья так и не поняли, откуда и куда шел гном. Наступила ночь, и поиски пришлось отложить до утра — стало так темно, что за несколько шагов ничего не было видно. Кельцет дежурил первым, Панмон и Шиа в изнеможении повалились на землю и мгновенно заснули. Сил хватило только на то, чтоб поплотнее завернуться в плащи — холодная сырость ночи пробирала до костей.

В привычном сером тумане вернулось утро. Как-то слишком быстро. Хотя было уже не так сыро, как вчера, день выдался таким же мрачным: свинцово-серая дымка неподвижно зависла в воздухе, не пропуская к земле солнечный свет. Кругом царила та же жуткая тишина, и трое путников чувствовали себя отрезанными от живого мира. Бескрайнее пустое пространство начало угнетать и Шиа, и Панмона Крила. За последние дни долинец стал нервным и раздражительным, а обычно веселый и словоохотливый разбойник пребывал в угрюмом молчании. Только Кельцет ничуть не изменился, его лицо оставалось таким же спокойным и непроницаемым, как всегда.

Друзья быстро позавтракали безо всякого аппетита и возобновили поиски — каждому хотелось побыстрее покончить с этим утомительным делом. Они шли вперед из чувства самосохранения и еще потому, что им больше некуда было идти. Панмон и Шиа уже давно раздумывали, почему Кельцет гонится за гномом вместе с ними. Ведь это — родная страна тролля, и, если бы Кельцет решил покинуть своих спутников, он прекрасно выжил бы здесь в одиночку. Двое людей безуспешно пытались разобраться в причинах, заставивших тролля три дня мерзнуть и мокнуть под проливным дождем и гнаться за каким-то несчастным Олом Файном. Пока что им приходилось мириться с полной неизвестностью, однако и Панмон, и Шиа уже решили для себя, что к концу путешествия они непременно узнают, кто такой Кельцет и какую тайну он хранит. Они пробирались в пыли и тумане, пока утро медленно перетекало в полдень.

Неожиданно, так что Шиа вздрогнул, Панмон завопил:

— Следы!

С этим ликующим воплем он рванулся куда-то влево. Шиа и Кельцет с изумлением уставились на него. Но уже через мгновение все трое склонились над цепочкой следов, ясно отпечатавшихся на земле. Шиа узнал сапоги гнома со сбитыми каблуками. Следы вели в северном направлении, но так неимоверно петляли, как будто прошедший здесь и сам толком не знал, куда он идет. Казалось, Ол Файн просто бродил туда-сюда безо всякой цели. Друзья замешкались еще на пару секунд, а затем торопливо поднялись по настойчивому приказу Панмона. Ол Файн прошел здесь не более часа назад и, судя по извилистым следам, не мог уйти далеко. Панмон Крил даже и не пытался скрыть свое злобное ликование. Разбойник заметно оживился — долгая охота подходила к концу. Без лишних слов трое друзей направились на север. Они шли с какой-то мрачной решимостью. Сегодня они поймают Ола Файна.

Следы, оставленные гномом, беспорядочно кружили среди пыльных холмов. Один раз друзьям пришлось свернуть по следам на восток, потом — вообще вернуться назад. Время шло, но Ола Файна пока не было видно. Если они не поймают гнома до наступления ночи, вполне вероятно, что они снова потеряют следы. Уже дважды гном был почти что у них в руках, и каждый раз неожиданные обстоятельства вынуждали друзей отложить поиски на неопределенное время. Им совсем не хотелось, чтобы такое случилось в третий раз, а Шиа решил для себя, что, если понадобится, он станет преследовать Ола Файна и в кромешной тьме.

Черные вершины неприступного Царства Черепа угрожающе громоздились вдали, их острые пики, как отточенные ножи, вспарывали горизонт. Шиа никак не мог справиться с охватившим его страхом, и чем дальше они углублялись в пустые просторы Северной Земли, тем сильнее становился этот страх. Долинец испытывал какое-то странное чувство, что ему нужно сделать гораздо больше, чем представлялось сначала, что поиски Ола Файна и Меча Шаннары — это лишь малая часть великого, непостижимого плана. Он не паниковал, однако ему так хотелось побыстрее закончить эту безумную погоню и вернуться обратно в Южную Землю.

День близился к концу. Холмистая местность сменилась равниной. Теперь путникам открылся широкий обзор, и, наверное, в первый раз после черной стены тумана они смогли идти без напряжения, не спотыкаясь на каждом шагу. Все та же застывшая пустота простиралась вокруг: мрачная, унылая равнина, бурая земля да серые камни — до самого северного горизонта, где зловещие вершины Царства Черепа скрывали крепость Ведуна-Владыки. Низкие горные кряжи теснились у подножия черных пиков, как ступени исполинской лестницы. Все та же жуткая, мертвенная тишина лежала на этих пустых, обнаженных, раскаленных от жара просторах. Петляющие следы Ола Файна вели туда, в это безжизненное пространство, и терялись где-то вдали. Как будто сама земля поглотила его.

Трое друзей невольно остановились. На их лицах читалось явное нежелание углубляться в эту неприветливую страну. Однако ни времени, ни выбора у них не было, и в конце концов путешественники двинулись вперед. Здесь, на хорошо просматривающейся равнине, они могли не кружить уже по следам гнома, а идти напрямую. Теперь они быстро наверстают упущенное время. Кельцет сообщил, что вскоре они нагонят Ола Файна. Над землей сгущались сумерки, солнце почти скрылось за неровным западным горизонтом. Вечерний сумрак смешался с серым туманом — все стало каким-то смутным и неопределенным.

Следы гнома вели в глубокое ущелье между двумя скалистыми хребтами, состоящими из нагромождения каменных выступов и зазубренных вершин. Бледный свет заходящего солнца не рассеивал сумрака угрюмой долины, и Панмону Крилу, который принял на себя обязанности ведущего следопыта, приходилось едва не ползти по земле и изо всех сил напрягать глаза, чтобы разобрать цепочку неровных следов. Разбойник был так поглощен разглядыванием следов прямо перед собой, что едва не вскрикнул от потрясения, когда внезапно следы оборвались. Шиа и Кельцет поспешили к нему и принялись внимательно осматривать землю. Выяснилось, что кто-то тщательно замел дальнейшие следы гнома.

В тот же миг какие-то громадные темные фигуры выступили из тени между скал и устремились к ошеломленным путешественникам. Шиа первым увидел их, но сначала подумал, что это ему просто кажется. Панмон соображал быстрее. Резко вскочив на ноги, он вынул из ножен огромный меч и угрожающе поднял свою пику. Вор уже приготовился прорваться сквозь смыкающееся кольцо, но тут Кельцет совершил что-то уж совсем неожиданное. Одним прыжком он подлетел к Панмону и оттащил изумленного разбойника назад. Панмон подозрительно уставился на своего молчаливого товарища, потом с явной неохотой опустил оружие. Около дюжины темных фигур окружили троих путешественников, и даже в туманном сумраке ущелья Шиа разглядел, что это были огромные тролли.

Усталые всадники-эльфы во весь опор неслись на своих взмыленных лошадях по необъятной долине, то и дело оглядывая широкие просторы Ринна. Пустынная легендарная долина протянулась на восток мили на две. Она уже тысячу лет служила естественным входом из нижнего Стреллихейма в дремучие леса Западной Земли, в страну эльфов. Именно здесь эльфийская армия под предводительством Ярла Шаннары разбила войска Ведуна-Владыки. Здесь Бреман встретил Брону с Мечом Шаннары, и Брона бежал от него. Бежал вместе с остатками своей могучей армии лишь для того, чтобы попасться в ловушку и потерпеть сокрушительное поражение от войска дварфов. Здесь началось падение великого Властелина Зла, чья угроза для мира сравнима разве что с опустошительными Большими Войнами, и с тех пор эта мирная долина стала естественным памятником доблести народов Четырех Земель. Сюда приезжали со всех концов земли, чтобы приобщиться к событиям славного прошлого.

Джон Лин Сандор отдал всадникам приказ спешиться. Сейчас ему было не до героического прошлого, его волновало ближайшее будущее. Он тревожно оглядел плотную черную стену, надвигающуюся по Стреллихеймским равнинам с Северной Земли, с каждым днем этот туманный сумрак подступал все ближе к границам Западной Земли, к дому эльфов. Там, на востоке, зловещая чернота уже просочилась в леса, окружающие древнюю крепость Паранор. Сандор с горечью покачал головой, проклиная тот день, когда он позволил королю, своему старому другу, уйти без него дальше к границам Северной Земли. Они выросли вместе с Эвентином, и, когда его друг стал королем, сам Джон Лин остался при нем как личный советник и, по собственному желанию, телохранитель. Вместе они готовились к вторжению армии Броны, Властелина Духов, который, как считалось, был уничтожен во Второй Битве Народов. Загадочный странник Алланон предупредил эльфов о готовящемся вторжении, и, хотя многие с недоверием отнеслись к этому, Эвентин прислушался к его словам. Алланон никогда не ошибался; его дар пророчества был непостижим, но он всегда предсказывал все очень точно.

Эльфы последовали совету Эвентина и приготовились к войне, и все же вторжение началось неожиданно. Потом пал Паранор — враги захватили Меч Шаннары. И снова Алланон пришел к эльфам и попросил их выставить патрули на Стреллихеймских равнинах над Паранором: гномы, захватившие крепость друидов, обязательно попытаются перенести Меч в крепость Ведуна-Владыки. Во что бы то ни стало нужно отбить у них волшебный клинок. И снова эльфы безоговорочно повиновались.

Так и случилось, и случилось именно тогда, когда Джона Лина Сандора не было рядом с королем. Гномы решили прорваться через эльфийские заставы в Северную Землю — тремя большими отрядами они внезапно напали на эльфов. Эвентину и Джону Лину пришлось разделиться на два отряда. Они без труда разбили бы гномов, если бы не сборный отряд гномов и троллей, подоспевший к месту сражения. Воины Джона Лина полегли почти все до одного, он сам едва спасся вместе с дюжиной солдат. Он никак не мог добраться до Эвентина, а потом эльфийский король пропал вместе с целым отрядом. Джон Лин Сандор искал его уже трое суток.

— Мы найдем его, Джон Лин. Он не из тех, кто легко расстается с жизнью. Я уверен, он жив.

Угрюмый эльф едва заметно кивнул коротко подстриженной головой, метнув быстрый пронзительный взгляд на юношу, что стоял рядом с ним.

— Сам не знаю почему, но я уверен, что он жив, — задумчиво продолжал тот. — Странно, я это чувствую.

Брин Элессдил был младшим братом Эвентина; если с королем что-то случится, он должен был взойти на трон эльфийского королевства. Сам Брин считал себя неготовым к этому и совсем не хотел королевского жезла. Когда Эвентин пропал, Брин даже не принял на себя командование эльфийской армией и растерянным королевским Советом, а тут же отправился на поиски брата. В результате в эльфийском правительстве начался настоящий хаос: из единого органа власти оно обратилось в разрозненные группировки, нерешительные и перепуганные, не способные управлять страной.

Однако эльфы не запаниковали: они были слишком дисциплинированны, чтобы пустить все на самотек. Но известие о том, что Эвентин пропал без вести, потрясло их. Взойдя на трон, Эвентин Элессдил — неоспоримо сильная и властная личность — объединил и сплотил эльфийский народ. Эльфы всегда прислушивались к советам своего короля, молодого, но волевого, здравомыслящего, с сильным характером. Конечно, королевство уже не развалится, но разброд в правительстве мог существенно ослабить Западную Землю перед угрозой вторжения с севера.

Брину Элессдилу и Джону Лину было необходимо как можно быстрее отыскать пропавшего короля. Обогнув патрули гномов и главные соединения вражеской армии, воины разбитого эльфийского отряда вернулись в Кус, маленькую пограничную деревушку, где поменяли лошадей и взяли необходимое снаряжение. Они снова отправились на поиски Эвентина.

Если король еще жив, Джон Лин Сандор знал, где его искать. Почти неделю назад армия северян двинулась на Каллахорн. Пограничный Легион должен задержать ее на подступах к Тирзису. Если Эвентин попал в плен, северяне должны держать его как очень ценного заложника. Если даже такой правитель, как Эвентин Элессдил, потерпел поражение, то старейшины других городов еще подумают, прежде чем выходить на бой, и, вполне вероятно, просто капитулируют.

В любом случае, Ведун-Владыка хорошо понимал, насколько Эвентин важен для эльфов. Во всей эльфийской истории после Ярла Шаннары это был самый уважаемый и любимый король, и эльфы сделают все, чтобы получить его обратно в целости и сохранности. Властелину Духов незачем убивать Эвентина, его смерть так разъярит эльфов, что они тут же забудут о своих внутренних разногласиях и объединятся в общем стремлении отомстить. Однако, пока он жив, его подданные не станут рисковать и предпринимать какие-либо отчаянные шаги, чтобы тем самым не навредить своему любимому королю. Однако Джон Лин Сандор и Брин Элессдил вовсе не обольщались: даже если эльфийская армия не станет вмешиваться и помогать южанам, Ведун-Владыка вряд ли вернет им Эвентина. Сейчас они действовали на свой страх и риск, надеясь, что им удастся отыскать друга и брата до того, как он потеряет всякую ценность для Властелина Духов, до того, как падет Южная Земля.

— По коням! — Нетерпеливый голос Джона Лина внезапно прорезал тишину.

Эльфы, прилегшие было отдохнуть, тут же поднялись с земли. В последний раз Сандор взглянул на стену черноты, затем легко вскочил в седло, подхватив поводья. Через пару секунд небольшой отряд всадников уже спускался по склону долины. Это было туманное серое утро, воздух пропитался сыростью после ночного дождя, мелкая морось нависла над равнинами. Мокрая трава пружинила под копытами лошадей, заглушая цокот. Далеко на юге сквозь тучи виднелась полоска голубого неба.

Всадники быстро миновали долину и медленной рысью въехали в ущелье. Понизив голос, они переговаривались между собой — на выходе из ущелья начиналась граница Северной Земли. Очень скоро, обогнув нагромождение скал, эльфы выехали на широкие просторы Стреллихеймских равнин. Джон Лин почти небрежно оглядел пустоту, простирающуюся перед ним, и внезапно резко натянул поводья.

— Брин, всадник!

Действительно, кто-то скакал во весь опор им навстречу. Эльфы тревожно всматривались в туманную дымку. На мгновение Брину Элессдилу показалось, что это возвращается его брат, но нет — человек на лошади был слишком маленьким для Эвентина. И он явно не привык к такому способу передвижения: он буквально висел на поводьях, вцепившись одной рукой в луку седла. Южанин, не эльф. Его широкое лицо раскраснелось и блестело от пота.

Всадник резко остановил коня, подпрыгнув в седле, и с трудом перевел дыхание, прежде чем заговорить. Южанин внимательно всмотрелся в лица эльфов, его лицо покраснело еще больше.

— Несколько дней назад мне встретился человек, — начал незнакомец и вдруг замолчал, как бы желая убедиться, что его слушают очень внимательно. — Он попросил меня отыскать лучшего друга эльфийского короля, его правую руку…

Эльфийские всадники нетерпеливо склонились вперед, изумление на их лицах сменилось напряженным ожиданием.

— Я — Джон Лин Сандор, — тихо проговорил командир патруля.

Изможденный всадник вздохнул с облегчением и кивнул:

— Я — Флик Омсворд. Я приехал из Каллахорна, чтобы найти вас. — С видимым усилием долинец слез с коня и принялся растирать онемевшую спину. — Я отведу вас к Эвентину, вот только немного передохну.

В полном молчании Шиа шагал между двух гигантов-троллей, не в силах избавиться от тягостного чувства, что Кельцет их предал. Засада была тщательно подготовлена, но они могли хотя бы попытаться выбраться из этой западни. Однако неожиданно Кельцет отказался от всякого сопротивления и безропотно позволил банде троллей разоружить себя и своих спутников. Шиа еще надеялся, что, может быть, Кельцет знает кого-то из них или, поскольку и сам он тролль, сможет договориться со своими соплеменниками, чтобы их отпустили. Но гигант даже не попытался как-то объясниться с ними, а лишь покорно позволил связать себе руки. Панмона Крила и Шиа тоже связали. Троих пленников повели куда-то на север через пустынную равнину. У долинца еще остались эльфийские камни, но против троллей они были бесполезны.

Шиа мрачно уставился в широкую спину Панмона: интересно, о чем сейчас думает вспыльчивый вор? Разбойника настолько изумила капитуляция Кельцета, что с того момента он не проронил ни слова. Он, безусловно, никак не мог поверить, что обманулся в своем молчаливом друге, чью жизнь он спас и чьей дружбой очень дорожил. Для обоих поведение тролля так и осталось полной загадкой; но там, где Шиа был просто сбит с толку, Панмон был потрясен до глубины души. Кельцет был ему другом — единственным другом, на которого разбойник мог полностью положиться. Пока Панмон еще не верил, что Кельцет предал его, но это неверие могло обратиться в ненависть. А Шиа всегда понимал, как это опасно: быть врагом Панмона Крила.

Определить, куда их ведут, оказалось невозможно. Они кружили между нагромождениями валунов и высокими кряжами, усеянными острыми каменными обломками. Черные тучи скрывали луну, в этой кромешной тьме Шиа не видел даже тропы у себя под ногами. Долинец не знал языка троллей и, поскольку Панмон пребывал в гнетущем молчании, так и не смог ничего выяснить. Если у троллей возникло хоть малейшее подозрение, кто он, Шиа, на самом деле, их должны вести прямиком к Ведуну-Владыке. Однако тролли не отобрали эльфиниты, а значит, их схватили просто как чужаков, непонятно зачем вторгшихся в Северную Землю. Но это совсем не успокоило Шиа: очень скоро все выяснится, и тогда… Внезапно ему захотелось узнать, что же стало с Олом Файном? Его следы оборвались на том месте, где схватили и их. Значит, гном тоже попал в плен к троллям. Но куда они увели его? И что стало с Мечом Шаннары?

Уже не один час они шли сквозь непроницаемую черноту. Шиа потерял всякое ощущение времени и в конце концов так измучился, что просто упал на землю. Один из троллей перекинул его через плечо, как мешок с зерном, и нес на себе весь остаток пути. Когда долинец пришел в себя, повсюду горели огни костров. Шиа почувствовал, как его положили на землю, потом подняли на ноги и провели под обе руки в громадный шатер. Все воспринималось как-то смутно: кто-то проверил веревки у него на руках и связал ноги. Через мгновение Шиа оставили одного. Панмона Крила и Кельцета увели куда-то в другое место.

Шиа попытался было распутать веревки, но очень скоро отказался от этой затеи. Усталость накатила тошнотворной волной, все тело болело, глаза слипались. Долинец пытался бороться с подступающей сонливостью: нужно что-то придумать, чтобы спастись. Однако от этих усилий его сознание лишь погрузилось в какой-то туман. Шиа уснул.

Казалось, не прошло и минуты, как кто-то грубо встряхнул его. Долинец открыл глаза: приземистый тролль что-то буркнул ему на своем неразборчивом языке и указал на поднос с едой, после чего развернулся и вышел из палатки. Снаружи было светло. Пока полог шатра не опустился, Шиа рассеянно глядел на серый утренний свет. Значит, начался новый день. С изумлением долинец почувствовал, что он больше не связан, быстро растер затекшие руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение, и в мгновение ока покончил с завтраком.

Там, снаружи, царило какое-то возбуждение, с громкими криками тролли носились по лагерю. Шиа уже собрался с духом, чтобы выглянуть на улицу, как вдруг полог шатра широко распахнулся. Вошел приземистый тролль-стражник и знаком пригласил Шиа следовать за ним. Долинец крепко прижал руку к груди, где лежали эльфийские камни, и без особой охоты пошел за троллем.

Снаружи его ждали еще несколько стражников. Они провели маленького долинца через небольшое поселение, мимо шатров, палаток и грубо сложенных каменных хижин. Глядя на далекий горизонт, Шиа понял, что это место расположено намного выше пустынных равнин, которые они пересекли прошлой ночью. Поселение казалось необитаемым, на улицах никого не было, крики давно стихли. Шатры и хижины стояли пустыми. Внезапно Шиа похолодел, ему показалось, что его ведут на казнь. Ни Панмона, ни Кельцета что-то не видно. Алланон, Флик, Менион Лия и все остальные остались далеко, в Южной Земле. Им конечно же ничего не известно о его затруднительном положении. Теперь он — один, и смерть уже близко. Страх парализовал долинца, он даже не попытался бежать. Впереди показалась низкая скалистая гряда, обозначающая границу поселения. Тролли вывели долинца на широкую площадь. Шиа в изумлении приостановился.

Несколько дюжин троллей, сидящих широким полукругом лицом к скалам, одновременно повернули головы в его сторону. У подножия горной гряды, в стороне от других, сидело еще три тролля, у каждого в руках был разноцветный жезл с черным флажком на конце. Шиа заметил и Панмона Крила. Вор пребывал в какой-то печальной задумчивости и, похоже, даже не видел долинца. В центре полукруга, прижав руки к груди, неподвижно стоял Кельцет. Все внимание собравшихся было обращено на него. Шиа провели и усадили рядом с задумчивым Панмоном Крилом. Кельцет даже не пошевелился. На какое-то время абсолютная тишина нависла над площадью. Шиа еще никогда не видел такого странного собрания. Наконец один из трех троллей, держащих жезлы, торжественно поднялся и ударил концом жезла по земле. Все, как один, поднялись и, повернувшись лицом на восток, произнесли в унисон какую-то фразу. Потом молча уселись обратно.

— Можешь себе представить? Они молились.

Впервые после их странного пленения в ущелье Панмон заговорил. Шиа даже вздрогнул от неожиданности. Он быстро взглянул на разбойника, но тот, не отрываясь, смотрел на Кельцета. Второй тролль из председательствующих на этом странном собрании поднялся на ноги и что-то сказал, несколько раз указав рукой на Панмона и Шиа. Долинец озадаченно повернулся к своему товарищу.

— Это суд, Шиа, — бесстрастно произнес разбойник. — Но не над нами с тобой. Нас отведут к горе Черепа, что за Кряжем Ножа, в царство Ведуна-Владыки, и что с нами будет… черт его знает. Мне кажется, они еще не поняли, кто мы такие. Просто Властелин Духов приказал задерживать всех чужаков и приводить к нему. Без разбору. У нас еще есть надежда.

— Но суд?.. — с сомнением начал Шиа.

— Над Кельцетом. Он потребовал, чтобы его судили его соплеменники, а не какой-то Брона. У него есть такое право. Это древний обычай: никто не может отказать ему в этой просьбе. Он был вместе с нами, а тролли сейчас воюют с нашим народом. Любой тролль, водящий компанию с человеком, считается предателем. Любой, без исключения.

Шиа невольно поглядел на Кельцета. Громадный тролль твердо, как скала, стоял в центре полукруга. Собравшиеся ждали — голос председателя продолжал греметь над площадью. Значит, они ошиблись, с облегчением подумал долинец, Кельцет не предал их. Но почему он без сопротивления отдался в руки троллям там, в ущелье, ведь он же знал, что его жизни тоже грозит опасность?

— А что они сделают с ним, если решат, что он — предатель? — возбужденно спросил Шиа.

Губы Панмона скривились.

— Я знаю, о чем ты думаешь. — Горькая усмешка послышалась в его голосе. — На этом суде он рискует всем. Если его признают виновным, его тут же сбросят с ближайшей скалы.

Он зловеще замолчал и в первый раз посмотрел прямо в лицо долинцу:

— Я тоже ничего не понимаю.

Председатель закончил свою длинную речь и сел на место. Какой-то тролль подошел к судьям — теперь Шиа понял, что эти трое, должно быть, судьи, — и что-то тихо сказал им. Потом подходили еще тролли, что-то рассказывали, кратко отвечали на вопросы судей. Шиа вообще ничего не понимал, однако предположил, что эти тролли были воинами патрульного отряда, который вчера захватил их в ущелье. Казалось, опрос свидетелей никогда не закончится, но за все это время Кельцет и бровью не повел.

Шиа все смотрел на спокойного гиганта и никак не мог сообразить, почему Кельцет повел себя именно так. Ведь тогда, в ущелье, они вполне могли бы отбиться, и он не стоял бы сейчас перед судом. И Шиа, и Панмон уже давно начали подозревать, что их молчаливый товарищ — не простой изгнанник, отвергнутый своим народом только за то, что он был немым, а значит — ущербным. И он совсем не разбойник и вор, каким Панмон пытался его представить. Слишком умными были его глаза, всегда спокойные и добрые. Он что-то знал о Мече Шаннары, о Ведуне-Владыке и даже о самом Шиа. Он носил в себе какую-то тайну, связанную с прошлым, сокрытую глубоко в его сердце. Как Алланон, вновь подумалось Шиа. Они оба знали секрет Меча Шаннары. Долинец с сомнением покачал головой, не веря своему собственному открытию. Над этим еще стоит подумать, но не сейчас.

Опрос свидетелей закончился, и судьи предоставили слово обвиняемому. Кельцет уже давно успел сесть, и теперь настала долгая тишина; все собрание, судьи, Панмон Крил и Шиа, затаив дыхание, ждали, когда он поднимется. Но тролль продолжал сидеть неподвижно, в каком-то странном оцепенении. Шиа едва сдержал себя, чтобы не закричать, так хотелось ему разорвать эту невыносимую тишину. Он бы и крикнул, но голос застрял где-то в горле. И вот наконец Кельцет медленно поднялся.

Он выпрямился во весь рост, и Шиа вдруг показалось, что гигант-тролль не обычное смертное существо: так гордо и независимо встал он перед судом. Не отрывая взгляда от застывших в ожидании судей, Кельцет вытащил из-за широкого пояса длинную цепь с черной железной подвеской. Он поднес кулон к самым глазам судей, и те в изумлении подались вперед. Шиа мельком увидел изображенный на кулоне крест, заключенный в круге. Гигант торжественно поднял цепь и надел через голову себе на шею.

— О, великие боги, дающие жизнь… Глазам не верю! — выдохнул потрясенный Панмон.

Судьи, изумленные не меньше разбойника, поднялись на ноги. Кельцет медленно повернулся, чтобы его увидели все собравшиеся. Мгновенно вскочив, тролли что-то возбужденно закричали, указывая на спокойного гиганта. Поддавшись общему возбуждению, Шиа тоже поднялся.

— Панмон, что происходит? — вскричал он.

Рев и крики троллей почти что заглушили его слова. И тут Панмон тоже вскочил и крепко сжал плечо долинца.

— Даже не верится, — повторил вор с нескрываемой радостью. — За все эти месяцы я не мог даже подозревать… Вот что он скрывал от нас все это время, мой юный долинец! Вот почему он сдался без боя. И все-таки здесь — что-то большее, чем…

— Так ты скажешь мне, что происходит? — требовал ответа Шиа.

— Подвеска, Шиа, — крест и круг! — неистово вскричал разбойник. — Это же Черный Айрикс — высший орден, самая почетная награда у троллей! Если ты за всю свою жизнь встретишь трех кавалеров Черного Айрикса, считай, что тебе повезло. Очень почетный и редкий орден. Чтобы такой получить, нужно быть просто живым воплощением всех добродетелей, почти что Богом. Когда-то и Кельцет был удостоен этой чести, а мы даже не подозревали!

— Ну а то, что он был с нами?.. — Долинец не успел даже договорить.

— Тот, кто носит Айрикс, не может предать свой народ, — резко оборвал его Панмон. — Недостойный доверия не может получить этот орден, но удостоенный этой чести никогда не преступит законы троллей, даже подозревать его в этом немыслимо. Они верят, что тот, кто не оправдает это доверие, будет наказан, что после смерти ему уготованы вечные мучения. Ни один тролль не решится на такое.

Шиа ошеломленно поглядел на Кельцета. Крики не умолкали. Гигант-тролль вновь повернулся к судьям, те безуспешно пытались восстановить хоть какое-то подобие порядка. Наконец крики слегка поутихли, возбужденные тролли уселись на место и с волнением ждали, что скажет Кельцет. Тролль-переводчик встал рядом с ним, и Кельцет принялся изъясняться на языке знаков. Не сводя глаз с рук гиганта, переводчик перекладывал его быстрые жесты на язык троллей. Судьи о чем-то тихо переговорили между собой. Ничего не понимающий Шиа вопросительно повернулся к Панмону, и тот шепотом начал переводить ему:

— Он говорит, что пришел из Норбана, большого города троллей на севере Погребальных гор. Его родовое имя Малликос, очень древний и славный род. Всю его семью убили. Считалось, что это сделали дварфы, которые пытались ограбить его дом. Судья, тот, что слева, спросил Кельцета, как ему удалось спастись; они думали, что он тоже погиб. Здесь, в этом далеком селении, слышали об ужасном нападении на дом Малликосов. Но теперь… подожди… Нет, ты только подумай, Шиа! Кельцет говорит, что его семью перебили Слуги Ведуна-Владыки! Год назад Слуги Черепа пришли в Норбан. Они попытались подчинить себе правительство города и приказали троллям вступить в их армию. Им удалось убедить почти весь город, что Брона восстал из мертвых и теперь ни один смертный не может убить его. Семья Малликосов, один из родов, правящих в Норбане, отказалась подчиняться Слугам Черепа и призывала горожан выступить против Ведуна-Владыки. Слово Кельцета значило очень много, ведь он — кавалер Черного Айрикса. Ведун-Владыка приказал уничтожить всю семью Кельцета, а его самого заключить в крепость в Кряже Ножа. История о набеге дварфов — это просто обман, чтобы привести в ярость троллей и заставить их пойти войной на Южную Землю.

Но Кельцету удалось бежать. Он ушел на юг, и там я нашел его. Ведун-Владыка приказал выжечь ему язык, чтобы он не мог рассказать никому правду, но Кельцет выучился языку жестов. Он выжидал подходящего случая, чтобы вернуться в Северную Землю…

Один из судей внезапно заговорил, и Панмон на мгновение умолк.

— Судья спросил, почему он вернулся теперь. Наш друг отвечает, что он узнал о том, что Брона боится силы Меча Шаннары. Что однажды появится наследник эльфийского рода и возьмет этот Меч…

Панмон резко замолчал. В первый раз за все это время Кельцет повернулся к Шиа, странно добрый взгляд тролля напряженно застыл на лице долинца. Шиа невольно вздрогнул. Обращаясь к судьям, гигант сделал какой-то быстрый жест. Панмон заколебался, а затем очень тихо произнес:

— Он говорит, что они должны пойти с ним в Царство Черепа, и там, в черной крепости, ты, Шиа, уничтожишь Ведуна-Владыку!

Глава 31

На рассвете Палинс Бакханнах умер. Смерть подошла тихо, вместе с первыми лучами солнца, робко пробивавшимися сквозь тьму восточного горизонта. Он так и не пришел в сознание. Когда Балинора известили о смерти брата, он лишь кивнул и отвернулся. Теперь Балинор — последний в роде Бакханнахов. И если ему суждено погибнуть в грядущей битве, славный род королей прекратит свое существование. Останется только память.

В тот же час началось наступление на Тирзис. Оно тоже началось очень тихо, на исходе ночи. Армия северян выстроилась узкими колоннами на серых равнинах под стенами города. Все пространство до самого Мермидона напоминало шахматную доску: черные клетки — вражеские колонны, зеленые — трава. На мгновение громадное войско застыло на месте, безмолвно, неподвижно — черные тени во тьме. Первые лучи солнца облекли тени во плоть: воины Ведуна-Владыки ждали только сигнала к наступлению. И вот громкий бой барабанов гномов разорвал глубокую тишину, отдаваясь зловещим эхом от каменных стен Тирзиса.

Северяне медленно двинулись вперед, бой барабанов смешался с грохотом тяжелых сапог и звоном металла. Они шли молча, тысячи и тысячи воинов в сверкающих кольчугах, безлицые фигуры в блеклом свете утра. Северяне тащили с собой на колесах огромные платформы из бревен с вбитыми в них железными скобами — передвижные мосты для штурма неприступного утеса.

Краешек яркого солнца уже показался над восточным горизонтом, ночь потускнела и растворилась в утреннем свете. Внезапно барабаны затихли, и армия северян разом остановилась в сотне ярдов от Тирзисского плато. На мгновение воцарилась глубокая, пугающая тишина. Затем с оглушительным ревом полчища Ведуна-Владыки рванулись вперед; сокрушительная сила, сдерживаемая до поры, прорвалась волной уничтожения и устремилась на смертный бой с воинами Пограничного Легиона.

Стоя у закрытых ворот внешней стены, Балинор смотрел на эти громадные полчища, рвущиеся в наступление. Его лицо оставалось бесстрастным. Спокойным и твердым голосом принц Каллахорна отдавал распоряжения, рассылал гонцов на левый фланг к Фандвику и Актону и на правый — к Мессальну и Гиннисону. Волна атакующих уже приближалась к укреплениям Пограничного Легиона. За земляным валом на краю плато воины с луками и копьями ждали только приказа Балинора. Принц знал, что его солдаты со своих выгодных оборонных позиций смогут отбить даже такое массированное наступление, но сначала нужно вывести из строя те пять передвижных мостов, которые северяне уже подкатили к подножию утеса. Еще вчера Балинор приказал разрушить мост, ведущий с равнин на плато, и теперь было ясно: враги задумали взобраться на утес по этим громадным платформам. Северянам оставалось пройти до плато футов пятьдесят, а новый король Каллахорна все смотрел и ждал.

И тут земля раздалась под ногами рвущихся вперед воинов, и атакующие с жуткими воплями провалились в глубокие ямы, вырытые вдоль всего подножия утеса и скрытые под слоем дерна. Туда же рухнули два огромных моста, деревянные платформы разлетелись в щепки. Первая волна атакующих в растерянности приостановилась. По долгожданному сигналу Балинора над низким валом поднялись лучники, горящие стрелы полетели в ряды врага. Но северяне, по телам своих же раненых и убитых, вновь ринулись вперед.

Им удалось провезти три моста между открывшимися в земле провалами. Огненные стрелы сыпались вниз, но несколько дюжин гномов тут же взобрались на загоревшиеся бревна и принялись сбивать огонь. Гномы-лучники уже успели занять свои позиции; на несколько минут в воздухе стало черно от стрел, летящих с обеих сторон. Крики боли пронзали пространство. Низкий вал защищал воинов Пограничного Легиона, задетые вражескими стрелами могли хотя бы перевязать свои раны. Гномам же негде было укрыться от града тирзисских стрел, и им пришлось отступить, оставив на поле боя сотни убитых.

Но три платформы продолжали медленно катиться к подножию укрепленного утеса, хотя одна из них была уже полностью охвачена огнем. Тучи черного дыма заволокли пространство на сотню ярдов. Дождавшись, пока передвижные мосты приблизятся к утесу на двадцать ярдов, Балинор отдал приказ: воины Легиона подняли на вершину вала необъятные котлы с кипящим маслом, и их содержимое пролилось вниз, как раз на пути штурмовых платформ. Прежде чем северяне успели поменять направление, в разлитое масло полетели горящие факелы, и все поле под плато пропало в клубах черного дыма и ревущей стене огня.

Атакующие заколебались перед этим огненным барьером у них на пути. Солдаты из первых рядов сгорели заживо; лишь немногим удалось каким-то чудом прорваться к подножию утеса. Поднявшийся ветер отнес клубы дыма на запад через открытую равнину, и на несколько минут центр и левый фланг двух огромных армий были отрезаны друг от друга и от своих же убитых и раненых, беспомощно лежащих на земле в самом сердце этого удушающего дыма и пекла.

Балинор решил воспользоваться этим моментом всеобщего замешательства. Одна хорошая контратака, и Пограничный Легион сметет атакующих. Армия северян будет наголову разбита. Балинор быстро подозвал к себе Януса Сенпре, командующего городским гарнизоном. Ворота во внешней стене с грохотом распахнулись. Воины Пограничного Легиона давно уже сидели в седлах. Кавалерия, вооруженная короткими мечами и длинными копьями с крюками, галопом вылетела из города и, резко свернув налево, понеслась по плато вдоль городской стены. Знамена с эмблемой леопарда развевались на ветру. Всадники подскакали к левому флангу оборонной линии, где закрепились подразделения Актона и Фандвика. На затянутую дымом равнину с края утеса спустили пологий подвесной мост; Актон сам повел кавалерию Легиона.

По приказу Балинора они должны были обогнуть стену дыма и атаковать правый фланг врага. В это время Мессальн поведет пеших солдат в самый центр армии северян и попытается оттеснить их к Мермидону. Если же у них ничего не получится, оба подразделения должны немедленно возвращаться под прикрытием дыма в город. Мосты не поднимут до их возвращения. Это было рискованное предприятие. Северяне, наверное, раз в двадцать численно превосходили солдат Легиона, и если тирзисцам отрежут путь к отступлению, тогда им — конец.

Вслед за кавалерией по подвесному мосту спустилась пехота. Любой ценой она должна была защитить этот мост — единственную связующую нить между выступившим в контратаку Легионом и осажденным городом. У линии обороны вовсю пылала громадная штурмовая платформа: дым затянул весь левый фланг. Там наступило временное затишье.

Зато на правом фланге яростно гремела битва. Лучникам Легиона удалось отбросить назад первую волну атакующих, но со второго раза северяне прорвались к подножию плато и попытались взобраться наверх по наспех сделанным приставным лестницам. Гномы-лучники непрерывно обстреливали земляной вал. Воины Легиона тоже не прекратили стрелять; стрелы градом сыпались вниз, железные пики, выставленные над краем оборонных укреплении, не давали врагу приблизиться.

Отряду разъяренных горных троллей удалось пробить брешь в рядах защитников и прорваться на плато. Командующий Гиннисон самолично повел своих солдат в рукопашный бой: южане быстро перебили всех троллей и закрыли брешь в обороне.

Стоя на вершине высокой внешней стены, четверо старых друзей и Янус Сенпре молча наблюдали за этой ужасной битвой внизу. Генделю, Мениону Лие, Дарину и Даелу пришлось остаться в городе, Балинор попросил их проследить за ходом сражения и помочь ему в координации действий Легиона. Клубящийся дым завис над равниной, и только те, кто стоял на стене, еще могли разглядеть тирзисскую кавалерию и сообщить Балинору о ее продвижении, чтобы в нужный момент он смог послать пехоту в атаку. Особенно король полагался на Генделя, ведь молчаливый дварф почти тридцать лет сражался с гномами на границах Анара и за это время приобрел немалый опыт.

Итак, четверо друзей следили за ходом битвы. Самые тяжелые бои шли на правом фланге: северяне продолжали наступать на оборонные укрепления Легиона. Тирзисцы пока что держались, но с каждым разом им становилось все труднее отбивать яростный натиск врага. Прямо над городскими воротами небо заволокло черным дымом от горящего масла и пылающих передвижных платформ. Северяне беспорядочно метались туда-сюда, безуспешно пытаясь перестроить свои колонны для новой атаки. Слева кавалерия Легиона выбралась из-под прикрытия дыма и устремилась в атаку.

Навстречу им вылетела кавалерия гномов. Северяне как будто предвидели, что тирзисцы предпримут подобный маневр, и выставили свою конницу на правом фланге. Но столь неожиданное нападение застало их врасплох. Гномы никогда не были хорошими всадниками; в считанные секунды воины Пограничного Легиона разметали это жалкое подобие кавалерии, и атака правого фланга северной армии началась всерьез. Выстроившись в колонну, легендарная конница с пиками наперевес вломилась в самый центр неприятельского войска. Крайний правый фланг северян был почти что сметен. Затаив дыхание, люди на внешней стене ждали: тролли и гномы уже неслись из центра на помощь своим соединениям на правом фланге, Гендель немедленно подал сигнал Балинору. Еще один подвесной мост опустился с края плато: Мессальн вывел подразделение пеших солдат на затянутую дымом равнину. Очень быстро они растворились в темном тумане. Лишь арьергард остался у подножия подвесного моста. Балинор торопливо поднялся на вершину внешней стены — следить за развитием контратаки.

Пока все шло как по маслу. В тот самый момент, когда ошарашенные воины севера уже приготовились отразить неожиданную атаку кавалерии Пограничного Легиона, из клубов дыма выступила пехота под командованием Мессальна и ударила в центр вражеской армии. Прикрываясь щитами и выставив вперед копья, воины Легиона плотной стеной наступали на смешавшихся северян, не готовых к столь мощному натиску. Как стадо перепуганных овец, они попятились назад. Не одна сотня северян полегла уже за первые пять минут. Конница Актона давила на них слева: правое крыло вражеской армии было смято в мгновение ока. Пронзительные крики ужаса донеслись до сбитых с толку гномов и троллей, которые на мгновение приостановили свое сокрушительное наступление и с недоумением смотрели на запад, не в силах сообразить, что такое там происходит.

— Невероятно! — возбужденно вскричал Менион Лия, оглядывая поле битвы. — Легион их теснит, они действительно отступают. Мы их побили!

— Еще нет, — спокойно ответил Гендель. — Настоящее испытание впереди.

Да, северяне пока отступали перед бешеным натиском атакующего Легиона, но задние ряды вражеского войска уже понемногу приходили в себя. Армию Ведуна-Владыки было не так-то просто разбить: недостаток воинских знании с лихвой компенсировался численным превосходством. Гномы-всадники уже призывали свою пехоту остановиться и отбить атаку тирзисской кавалерии. Пешие гномы с луками и пращами устремились навстречу коннице Актона. Высокие фигуры в тяжелых кольчугах, распихивая неловких гномов, плотной стеной двинулись на пехоту Легиона. Люди, стоящие на вершине внешней стены, с недоумением смотрели на эту грозную фалангу, чьи солдаты, орудуя копьями и мечами, прорубали себе дорогу сквозь смешавшиеся ряды своей же армии. Менион невольно вздрогнул, он в первый раз стал свидетелем подобной дикости.

— Горные тролли! — с волнением воскликнул Балинор. — Они просто вырежут весь полк Мессальна. Янус, сигнал к отступлению!

Новый командующий городским гарнизоном послушно поднял большой красный флаг на ближайшем флагштоке. Менион Лия с изумлением уставился на молчаливого короля Каллахорна. Ведь победа была почти что у них в руках, и вдруг он дает сигнал к отступлению. Горец поймал взгляд короля, и тот мрачно улыбнулся, прочтя в глазах Мениона невысказанный вопрос.

— С самого рождения горные тролли учатся воевать. Война — это их жизнь. В рукопашном бою им нет равных. Даже нашему Легиону не справиться с ними. Тролли — гораздо сильнее и лучше обучены. Конечно, мы можем сейчас сразиться с ними, но чего добьемся? Северянам и так досталось. И плато пока в наших руках. Одним ударом такую армию не разбить, сначала ее нужно ослабить. Общипать по перышкам — понемножку за раз.

Менион понимающе кивнул. Балинор, быстро махнув рукой друзьям, спустился с зубчатой стены на свой командный пункт. Сейчас самое главное — обеспечить двум соединениям путь к отступлению на плато, а для этого прежде всего необходимо как следует оборонять подвесные мосты. Менион Лия задумчиво смотрел вслед королю, затем вновь повернулся к полю сражения. Там бушевала настоящая кровавая бойня. От подножия утеса до арьергарда северной армии убитые и раненые лежали вповалку на пропитанной кровью земле. Никто из четверых друзей еще ни разу не видел такого грандиозного и такого ужасного сражения.

Пехота Пограничного Легиона уже начала организованное отступление, но громадным горным троллям наконец удалось прорваться сквозь смешавшиеся ряды своего же войска, и они устремились в погоню за ненавистными тирзисцами. Пехоту Легиона никто не задерживал, а вот кавалерия Актона совершенно неожиданно встретила сопротивление конницы гномов, которая оттеснила тирзисцев-всадников к левому краю фаланги наступающих троллей. Актон то ли не смог, то ли не захотел пробить себе путь напрямую сквозь конницу гномов, и в результате легионеры оказались под перекрестным огнем двойной линии гномов-лучников, расположившихся на северных позициях. Теперь гномы и тролли наседали на тирзисскую кавалерию с трех сторон. Похоже, Актон попался в ловушку.

Гендель принялся что-то сердито бормотать себе под нос. Менион начал серьезно беспокоиться, даже Янус Сенпре нервно расхаживал туда-сюда по площадке на вершине стены. Тролли со свежими силами устремились в погоню за пешими воинами Легиона, и те, измученные, израненные, не успели вовремя добраться до утеса. В какой-то сотне ярдов от ожидающего их спущенного моста тирзисцам пришлось принять бой. Из-за густого дыма Балинор, стоящий у городских ворот, ничего этого не видел, но те, кто наблюдал за ходом сражения с вершины стены, застыли в ужасе. Они-то видели все.

— Нужно предупредить Балинора! — воскликнул Гендель. — Иначе тролли их растерзают!

Янус Сенпре ушел вместе с дварфом. Менион Лия и братья-эльфы продолжали беспомощно смотреть вниз, не в силах отвести взгляд от страшного зрелища: гигантские горные тролли с ревом бросились на усталых солдат Мессальна. Загородившись щитами, воины Легиона выставили вперед пики и копья и приготовились отразить нападение. Тролли выстроились тесным полукругом — они явно собирались напасть на людей сразу с трех сторон и подавить их численным преимуществом.

Вдруг случилось что-то странное. Поглощенные происходящим у подножия утеса наблюдатели совершенно забыли о кавалерии Актона. Всадникам Легиона все-таки удалось прорваться сквозь конницу гномов и выехать на открытое пространство как раз позади рвущихся в атаку горных троллей. Не обращая внимания на град стрел, посылаемых гномами им вдогонку, тирзисцы во весь опор неслись прямо на плотно сомкнувшиеся ряды троллей. Все это произошло так быстро и неожиданно, что не одна дюжина воинов-гигантов полегла под копьями всадников Актона прежде, чем остальные успели сообразить что к чему. Если бы горные тролли не были лучшими воинами во всем мире, эта новая атака сокрушила бы их.

Но они быстро оправились, сомкнули свои ряды и приготовились к бою. Когда всадники Актона, отъехав немного в сторону, вновь налетели на задние ряды фаланги, тролли отразили нападение. Более дюжины тирзисцев замертво упали с коней, еще столько же покачнулись в седлах, задетые пиками и булавами троллей. Затем конница Легиона все-таки обогнула фалангу с востока и, резко свернув на юг, понеслась к Тирзису.

Актон достиг своей цели: небольшая заминка позволила Мессальну и его людям прорваться поближе к плато и скрыться в клубах черного дыма. Это был идеально выполненный маневр, и наблюдатели на внешней стене не смогли сдержать криков восторга.

Первые ряды троллей бросились в погоню, но в густом дыму было невозможно сориентироваться. У подвесного моста, спущенного с плато, их ждал Балинор с большим подразделением. Пехота Мессальна благополучно перебралась на плато. Теперь нужно разрушить мост, пока враги не захватили его. Тирзисцы перерубили канаты, и мост целиком обрушился на равнину внизу. Горящие факелы полетели туда же, и за считанные секунды ревущее пламя охватило деревянную конструкцию.

На левом фланге шел бой за второй подвесной мост. Доблестные солдаты Легиона отбивали непрекращающиеся атаки гномов, пока конница Актона пробивалась сквозь нестройные ряды неприятеля. Многие легионеры погибли под мечами и стрелами разъяренных гномов, но тирзисской кавалерии все же удалось прорваться к подножию утеса. Не останавливаясь, всадники взлетели по подвесному мосту и понеслись к городским воротам. Пехота поднялась вслед за конницей и под прикрытием низкого вала благополучно подняла подвесное сооружение.

Было уже за полдень. Армия Северной Земли отступила, чтобы перегруппироваться для новой атаки. Неожиданно ветер стих, и дым от горящего масла завис неподвижным удушливым туманом. Передвижные мосты северян медленно догорали, обращаясь в золу, изуродованные трупы солдат лежали по всей равнине. Воздух наполнился отвратительным зловонием, с пронзительным клекотом на поле боя слетались стервятники в предвкушении знатного пира. Земля пропиталась кровью. Время шло: час, два, три… Только пустая равнина томилась под палящим солнцем. Стало казаться, что наступления больше не будет, что смерть и разрушение закончились. Обнадеживающие мысли о семье и любимых стерли горькие раздумья о гибели и спасении.

Но ближе к вечеру, при тусклом свете умирающего дня, армия северян вновь пошла в наступление. Гномы-лучники осыпали тирзисские укрепления нескончаемым градом стрел, пока крупные смешанные подразделения гномов и троллей тщетно пытались отыскать слабые места в обороне южан. Платформы-трапы, приставные лестницы, железные крюки на длинных веревках — чего только не пробовали северяне, но воины Легиона каждый раз отбивали их атаки. Это было не форсированное наступление, а какой-то монотонный, нескончаемый натиск, задуманный, чтобы изнурить защитников Тирзиса. Сумерки сгустились, а битва все продолжалась без видимых результатов. Закончилась она в темноте трагедией для Пограничного Легиона. Стороны вслепую обменивались градом копий и стрел. Актон как раз возвращался с левого фланга, шальная стрела вонзилась прямо в горло командующего, и он замертво упал с коня на руки своих оруженосцев.

Царство Ведуна-Владыки было самым пустынным и опасным местом во всем обитаемом мире — бесплодная, безжизненная земля, кольцо непроходимых, таящих смерть ловушек. Чуткие, животворящие руки природы уже давно не касались этого глухого владения тьмы. Восточные границы увязли в зловонной и мглистой трясине Мальга, через которую не перешло еще ни одно живое существо. Под тонким слоем воды, затянутой бесцветной травой, скрывалась склизкая грязь и пески-плывуны — за считанные секунды они засасывали все, что попадало в их зыбучие объятия. Говорили, что у Мальги нет дна. Разбросанные тут и там островки да гниющие остовы громадных деревьев — вот все, что виднелось над мутной водой, но и они постепенно погружались в пучину.

Западнее Мальги, растянувшись на многие мили, громоздились угрюмые горы, Острый Хребет. Опытный и решительный скалолаз смог бы пройти через Острый Хребет — кое-кто даже пытался, — если бы не ядовитые пауки, в громадном количестве гнездившиеся в трещинах. Груды костей на темных камнях лишний раз подтверждали всю безнадежность этой затеи.

Лишь на северо-западе кольцо неприступных гор размыкалось. Там миль на пять протянулись низкие холмы — единственный доступный проход в Царство Черепа. Доступный на первый взгляд: незваные гости, решившиеся проникнуть во владения Ведуна-Владыки, избирали, как правило, этот путь и попадали в ловушку. Невидимые глаза и уши, подчинявшиеся только приказам хозяина, охраняли проход — кольцо замыкалось, клетка захлопывалась. Сразу же за холмами начиналась иссохшая пустыня Кьерлак. Она растянулась на юг почти на пятьдесят миль. Ядовитые испарения поднимались над песками от темных вод реки Леты, реки забвения, что лениво огибала зловещую пустыню с юга. Даже птицы, подлетавшие слишком близко к ядовитому туману, погибали за считанные секунды. Трупы встретивших смерть в этих раскаленных песках разлагались в ядовитом воздухе за несколько часов и обращались в пыль.

Но самый коварный и непроходимый барьер протянулся на юге запретного царства, от юго-восточной окраины Кьерлака до заболоченных границ трясины Мальга — Кряж Ножа. Высотой в тысячи футов эти горы вонзались в небо, как гигантские каменные копья, вбитые в землю каким-то чудовищным великаном. Как пальцы, мучительно тянущиеся ввысь. Не горы, а нагромождение зловещих пиков, перекрывающих туманный горизонт. Вдоль их подножия несла свои отравленные воды неторопливая Лета, что начиналась в трясине Мальга и, обогнув неприступный Кряж, пропадала где-то в безжизненных просторах пустыни Кьерлак. Только безумец решился бы на попытку взобраться на Кряж Ножа.

Единственное ущелье, узкое и извилистое, вело сквозь мрачный Кряж к пологим холмам, которые кольцом шириной в несколько тысяч ярдов окружали одинокую вершину. Стихии и время покрыли угрюмую скалу трещинами, отчего она выглядела еще неприступнее. Ее южный склон походил на оголенный человеческий череп: черные провалы пустых глазниц, впалые щеки, зловещая усмешка неровного ряда обнаженных зубов. Убежище Ведуна-Владыки. Царство Броны, хозяина и господина. Все здесь носило на себе клеймо Черепа — нестираемую печать смерти.

Был полдень, но время словно остановилось. Привычная серость подернула солнце и небо, безжизненная земля, усеянная камнями, и молчаливые скалы казались тусклыми и размытыми. Колонна воинов вступила в ущелье Кряжа Ножа. Молчаливая настороженность нависла над проклятым царством Ведуна-Владыки, как будто нечто наконец прорвалось сквозь застывшее время и замерло в нетерпении, выжидая своего часа.

Тролли с опаской пробирались по извилистому ущелью. Они вошли в царство смерти, как маленькие дети входят в незнакомую темную комнату: испуганные и смущенные, но твердо решившие посмотреть, что же там такое, внутри. Они вошли не таясь, хоть и без приглашения. Их уже ждали. Бесстрастные лица троллей скрывали их истинные намерения, иначе бы им никогда не пройти по южным берегам Леты. Потому что с ними был тот, за кем так давно охотился Властелин Духов, — последний потомок эльфийского рода Шаннары. Рода, по мнению Ведуна-Владыки, уже стертого с лица земли.

Шиа и Панмон Крил шагали за Кельцетом, держа за спиной будто бы связанные руки. Вор тревожно оглядывал темные стены скал по обеим сторонам узкого ущелья. Уловка сработала прекрасно. Со стороны все смотрелось так, словно отряд троллей ведет в Царство Черепа двух пленных южан. Подойдя к южному берегу Леты, тролли и их молчаливые пленники сели на широкий плот, и безгласный паромщик — согбенное создание, больше похожее на зверя, чем на человека, с лицом, скрытым в густой тени капюшона, и скрюченными руками, покрытыми чешуей, — перевез их на другую сторону отравленной реки. Пассажиры чувствовали себя неуютно, одно только присутствие этого странного кормчего вызывало у них отвращение. Даже суровые воины-тролли с облегчением вздохнули, когда паромщик, высадив их на другом берегу, вместе со своим плотом скрылся в ядовитом тумане. Теперь они оказались действительно отрезанными от всего остального мира; только темные воды Леты еще виднелись сквозь серую дымку, повисшую в воздухе. Впереди громоздились чудовищные утесы Кряжа Ножа, черные пальцы скал разрывали туман, впиваясь в сумрачное полуденное небо севера. Отряд молча вступил в ущелье и углубился в запретные владения Ведуна-Владыки.

Ведун-Владыка. С самого начала, с того дня, когда Алланон рассказал Шиа о его происхождении, долинец чувствовал, что все будет именно так, что ему придется встретиться лицом к лицу с этим ужасным созданием, Властелином Духов, который стремился его уничтожить. Все предыдущие события и даже само время слились в какой-то единый импульс, точку во времени и пространстве. Близился час ужасного столкновения. Шиа придется встретиться с Ведуном-Владыкой на этой дикой, пустынной земле. С ним нет даже его друзей — только отряд горных троллей, разбойник с большой дороги и загадочный, ждущий часа мести гигант. Кельцету, кавалеру Черного Айрикса, судьи-старейшины без разговоров выделили небольшое подразделение троллей-воинов, поверив ему на слово, что ничтожный долинец, которого нужно сопроводить в Царство Черепа, способен убить бессмертного Брону.

Выяснилась и судьба Ола Файна. За час до того, как тролли схватили самого Кельцета и двоих его спутников, гнома поймали в том же ущелье и отвели под стражей в главный лагерь. Собрание вождей тут же заключило, что гном — совершенно невменяем. Он то и дело бормотал о сокровищах и тайнах, на его желтом лице застыла искаженная, дикая улыбка. Гном разговаривал сам с собой, то и дело яростно стряхивая с себя каких-то невидимых ползучих гадов. Его единственной связью с реальностью был, похоже, старинный меч в потертых ножнах; Ол Файн так вцепился в него, что даже тролли не смогли отобрать клинок у слабосильного гнома. В конце концов ему позволили держать при себе этот бесполезный кусок металла. Около часа назад Ола Файна отвели в крепость Ведуна-Владыки.

Ущелье вилось, образуя то широкий проход, то сужаясь до тесной расщелины в скалах. Кое-кто из троллей бывал здесь и раньше, и они уверенно вели своих товарищей вперед. Сейчас время решало все. Как только Ведун-Владыка услышит об Оле Файне и о древнем мече, над которым гном так трясется, он тут же поймет что к чему и Меч Шаннары сгинет где-то в каменных лабиринтах крепости Властелина Духов.

При одной мысли об этом Шиа невольно вздрогнул, ведь тогда они идут на верную смерть. Похоже, Ведун-Владыка заранее знал каждый шаг маленького отряда, вышедшего из Кальхавена в Паранор: всякий раз их поджидала ловушка. И теперешнее предприятие казалось долинцу настоящим безумием. Но даже если у них все получится, если Шиа в конце концов завладеет Мечом Шаннары… что тогда? Долинец про себя усмехнулся. Разве он сможет выйти один на один с Ведуном-Владыкой, без Алланона, без малейшего представления о том, как пробудить скрытую силу легендарного талисмана?

Шиа не знал, что собираются делать его спутники, но для себя уже все решил: если каким-то чудом неуловимый клинок попадет к нему в руки, он попытается убежать. Остальные пусть делают что хотят. Долинец был уверен, что Панмон Крил поддержал бы этот план, но с начала похода в Царство Черепа они обменялись едва ли десятью словами. Шиа чувствовал, что в первый раз за всю свою жизнь, полную страшных опасностей и ужасных приключений, Панмон не на шутку перепугался. Но все же пошел с Кельцетом и Шиа, пошел, потому что они — его друзья и еще потому что гордость не позволила бы ему оставаться в стороне, пока его товарищи рискуют жизнью. Его единственной заботой было выжить любой ценой, но даже жизнь не стоила стыда и позора.

Причины, заставившие Кельцета отважиться на это рискованное предприятие, теперь стали ясны долинцу. Он понял, почему молчаливый гигант так настаивал на том, что необходимо вернуть Меч Шаннары. И все-таки здесь было нечто большее, чем просто жажда отомстить убийцам своей семьи. Кельцет напоминал Балинора — в нем чувствовалась та же спокойная уверенность, придающая силы другим. Шиа понял это еще тогда, когда молчаливый великан дал понять, что они должны догнать Ола Файна и отобрать у него Меч. Тогда же долинец увидел в умных, добрых глазах тролля глубокую веру в него, Шиа, и вдруг понял, что пойдет за этим загадочным гигантом куда угодно. Просто должен пойти. Он уже не мог повернуть обратно, иначе он бы предал своих друзей. И себя самого.

Скалы впереди внезапно расступились, открывая широкую долину — впадину сухой и бесплодной земли, каменистые холмы и русла давно высохших рек. Отряд молча остановился, все невольно взглянули на одинокую гору в самом центре низины: из черных впадин-глазниц чудовищного каменного черепа невидящим взором на них смотрела пустота. Проклятое лицо скалы застыло в бесконечном предвкушении прихода хозяина. Леденящий холод охватил Шиа, и он почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.

С обеих сторон из-за скал выскользнули какие-то неуклюжие, бесформенные существа, их скрюченные тела были такими же тускло-бурыми, как и умирающая земля, а лица — словно стертыми. Когда-то давно они были людьми, но от людей в них мало что осталось, разве что ходили на двух ногах. Их кожа напоминала на вид известковую шпаклевку или даже резину, и двигались они как-то странно, будто сами не знали, куда и зачем идут. Как сомнамбулы. Подобно видениям из какого-то жуткого кошмара, безлицые существа окружили застывших троллей, слепо вглядываясь в их суровые лица. Кельцет что-то быстро показал Панмону Крилу.

— Тролли называют их Безголосые, — тихо прошептал разбойник Шиа. — Стой спокойно. Не забывай, что мы пленники.

Хриплым, дребезжащим голосом одно из бесформенных созданий что-то сказало предводителю отряда троллей, тыча скрюченной лапой в сторону двух связанных людей. Тот ответил на своем языке, потом один из троллей через плечо бросил Кельцету какую-то краткую фразу, и гигант тут же подал знак Панмону и Шиа следовать за ним. Еще два тролля присоединились к ним, и подоспевший Безголосый повел всех пятерых за собой куда-то влево, к внутренней стене утесов.

Только один раз Шиа отважился оглянуться: оставшиеся тролли небрежно расположились у входа в ущелье, как будто собираясь дождаться возвращения своих товарищей. Безголосые неподвижно застыли рядом. Через мгновение долинец увидел широкую трещину в поверхности скалы. Они вступили в пролом и оказались в кромешной тьме. Тролли и «пленники» замешкались у входа, согбенный проводник снял со стены смоляной факел, зажег его и рассеянно сунул в руки ближайшего тролля. Видимо, Безголосый хорошо видел и в темноте, потому что уверенно пошел вперед.

Он привел их в сырую, зловонную пещеру, от которой отходили несколько черных тоннелей, уводящих в каменную пустоту. Шиа вдруг показалось, что далеко во тьме кто-то громко, надрывно кричит леденящие крики звенели рассеянным, смутным эхом, разбиваясь о камень стен. Панмон тихо выругался. Сквозь дрожащий свет факела Шиа глянул на разбойника: пот ручьями стекал по его широкому лицу. Отрешенный Безголосый молча шмыгнул в один из черных тоннелей, в самом конце которого, в темноте, мерцал бледный свет, просочившийся из трещины в скале.

Отряд шел по темному коридору, только гулкое эхо шагов нарушало глубокую тишину. По обеим сторонам тоннеля вдоль стен тянулись тяжелые железные двери. Отголоски пронзительных воплей доносились и сюда, однако теперь они стали совсем далекими и едва различимыми. Наконец Безголосый остановился у одной из массивных дверей и что-то прохрипел троллям. Он уже собрался идти дальше, но не успел и шагу ступить, как тяжелая булава ближайшего тролля опустилась на уродливую голову существа. Безголосый замертво рухнул на каменный пол. Кельцет быстро распутал веревки на руках Шиа и Панмона, а два оставшихся тролля встали на страже перед дверью, на которую указал их незадачливый проводник. Освободив своих друзей, Кельцет направился к двери и потянул за железную задвижку. С противным скрежетом засов выскользнул из петель, и дверь открылась.

— Посмотрим, — сдавленно выдохнул Панмон.

Отобрав у Кельцета факел, он осторожно вошел в маленькую каморку. Два его друга не отставали ни на шаг.

Ол Файн сидел, скрючившись, в самом дальнем углу, его ноги были скованы цепями, вбитыми в каменный пол, одежда — испачкана и изодрана в клочья. Какое-то жалкое, забитое существо, совсем не похожее на того хитрого гнома, которого они взяли в плен несколько дней назад на равнинах Стреллихейма. Ол Файн равнодушно уставился на вошедших, продолжая что-то бормотать себе под нос, сморщенное желтое личико застыло в жуткой ухмылке, зрачки расширились. Гном явно не соображал, что происходит. Кажется, Ол Файн даже не заметил вошедших, однако вел себя так, будто в камере был кто-то еще, кого видел только он.

В исхудавших руках гном по-прежнему сжимал старый меч в потрепанных ножнах. Двое людей и тролль-гигант, не отрываясь, смотрели на вожделенный клинок. Наконец-то! Рукоять меча тускло поблескивала в дрожащем свете: пылающий факел в высоко поднятой руке. Они все-таки нашли его. Они нашли Меч Шаннары!

Ол Файн покрепче прижал Меч к впалой груди. В глазах гнома промелькнуло нечто осмысленное. Кажется, он узнал грозную пику на обрубке руки Панмона. Разбойник угрожающе выступил вперед и склонился к самому лицу Ола Файна.

— Я пришел за тобой, гном, — хрипло проговорил он.

При первых же звуках голоса Панмона Крила гном словно обезумел и испуганно заорал, стараясь поглубже вжаться в стену.

— А ну отдавай мне Меч, ты, хитрый крысеныш! — взревел разбойник.

Не дожидаясь ответа, он схватился за Меч, пытаясь вырвать его из рук перепуганного Ола Файна, но тот держал клинок на удивление крепко. Даже перед лицом неминуемой смерти гном не мог отказаться от своего бесценного сокровища. Он уже вопил во весь голос. Взбешенный Панмон не удержался и со всего размаху заехал гному железной пикой по голове. Тот без сознания повалился на холодный пол.

— И мы убили столько дней на эту жалкую тварь! — вскричал Панмон, но внезапно остановился и понизил голос до хриплого шепота. — Я думал, что наконец поимею удовольствие лицезреть его труп, но… он не заслуживает даже этого.

С отвращением он склонился над гномом и хотел было забрать у него Меч, но тут Кельцет выступил вперед и предупреждающе положил руку на плечо вора. Панмон холодно поглядел на горного тролля, тот молча указал рукой на Шиа, и оба отступили назад.

По праву рождения Шиа Омсворд был законным владельцем Меча Шаннары, однако он колебался. Чего только не пришлось ему пережить, и все — ради этого вот момента. Но теперь Шиа понял, что очень боится. При одном только взгляде на древний клинок странный холод охватывал долинца. Ему захотелось отказаться от столь непосильной ответственности, возложенной на него другими. И хотя Шиа давно смирился со своей судьбой, в глубине души он всегда знал, что ему ни за что не справиться. Внезапно долинец вспомнил о пугающей сверхъестественной силе эльфийских камней. Какова же тогда мощь Меча Шаннары? Перед мысленным взором Шиа предстали лица Флика, Мениона Лии и всех остальных, кто так много сделал для того, чтобы он, Шиа, смог завладеть легендарным Мечом. Они так верили в него. Поверни он сейчас назад, он предаст их всех. Все, что они сделали для него, пропадет впустую. Долинец, как наяву, видел суровое, загадочное лицо Алланона. Когда-то друид отчитал его за глупый идеализм, за то, что долинец никак не хотел видеть людей такими, какие они есть на самом деле. Что он скажет теперь Алланону? Как бы Шиа себя ни оправдывал…

Долинец подошел к неподвижному Олу Файну и склонился над ним. Рука сама легла на рукоять Меча, металл холодил горячую, потную ладонь. Горящий факел в высоко поднятой руке — Шиа кожей ощущал выбитый на рукоятке символ. Он помедлил. Потом осторожно вынул из ножен Меч Шаннары.

Глава 32

На следующий день, на рассвете, армия северян вновь пошла в наступление. Все началось, как вчера: под грохот барабанов войско Северной Земли подошло, приостановилось в сотне ярдов от подножия утеса и рванулось на штурм. С тем же пренебрежением к собственной жизни северяне сокрушающей волной наступали на внешние укрепления Пограничного Легиона. Они не стали восстанавливать передвижные мосты, а использовали лестницы и штурмовые крюки. Это была яростная и жестокая атака, не одна сотня северян полегла уже в первые минуты штурма.

Теперь, без Актона, Балинор не стал рисковать и посылать кавалерию Легиона в контратаку; он решил укрепиться на плато и удерживать позицию как можно дольше. Кипящее масло и град стрел обрушились на атакующих сверху, но на этот раз северяне не повернули назад. В конце концов им удалось прорваться сквозь стрелы и пламя и выйти к подножию плато. В ход пошли лестницы и штурмовые крюки с привязанными к ним веревками. Толпы орущих северян карабкались вверх, на плато, где их ждали солдаты Тирзиса. Началась жестокая рукопашная схватка.

Почти восемь часов доблестные защитники города удерживали войско, превосходящее их численно в двадцать раз. Они обрубали веревки и сбрасывали вниз лестницы; ни разу северянам не удалось пробить брешь в обороне Пограничного Легиона. Сколько солдат Легиона отличились в этом бою! Восемь часов они бились с врагом, не позволяя себе и минутного отдыха, зная, что, если они проиграют, им не будет пощады. Но в конце концов северяне прорвались на левом фланге. С ликующими воплями в предвкушении быстрой победы они устремились на плато.

Теперь, когда Актон погиб, Фандвик остался единственным командующим на этом участке тирзисской обороны. Он лично повел своих измученных солдат наперерез северянам. Завязался жестокий бой: северяне, опьяненные первым успехом, сражались с особенной яростью. Потери обеих сторон были огромны. Доблестный Фандвик погиб одним из первых.

Балинор тут же направил туда резервный отряд, но в это время враг прорвался еще в двух местах и смял весь левый фланг тирзисской обороны. Балинор понимал, что его войско больше не сможет удерживать внешние укрепления, и тут же разослал гонцов с приказом начинать организованное отступление в город.

Это была горькая минута для южан: Пограничному Легиону пришлось отступить за внешнюю стену, оставив плато врагу. Балинор думал, что северяне тут же пойдут на штурм городской стены, но те пока успокоились на достигнутом. Разрушив оборонные укрепления тирзисцев, воины северной армии соорудили перед внешней стеной, за пределом досягаемости стрел лучников Легиона, низкие валы. Измученные солдаты Пограничного Легиона молча наблюдали за действиями неприятеля с вершины городских стен. Над землей сгущались сумерки, скоро станет совсем темно. Северяне разбили лагерь у самого подножия утеса, кое-где уже загорелись сторожевые костры.

Гномы и тролли быстро спустили на равнину подвесные мосты, укрепив их снизу камнями и бревнами, оставшимися от сожженных штурмовых платформ. Потом на виду у защитников города северяне протащили через лагерь три громадные осадные башни-тарана, каждая — высотой чуть ли не с внешнюю стену, и поставили их на дальней границе лагеря, но так, чтобы их можно было разглядеть с городских стен. Ясно, что это был прием психологического давления на защитников осажденного Тирзиса.

Из сторожевой башни над городскими воротами Балинор бесстрастно наблюдал за манипуляциями неприятеля. Он принялся было обдумывать план ночной вылазки в лагерь северян, чтобы поджечь осадные башни, но быстро отказался от этой цели. Наверняка враг ждет от него чего-то подобного и на всю ночь установит тщательное наблюдение за городскими воротами. Возможно, когда северяне пойдут на штурм, воинам Легиона удастся поджечь тараны так же легко, как и передвижные мосты. А почему нет? Так они и сделают.

Нахмурившись, Балинор покачал головой. Во всей тактике северян было что-то странное, но король Каллахорна никак не мог понять, что именно. Вряд ли они надеются, что тараны пробьют внешнюю стену. Они должны понимать, что это им не удастся. Значит, у них на уме что-то другое. Уже в сотый раз Балинор задал себе вопрос, успеет ли эльфийская армия вовремя добраться до осажденного Тирзиса. Эвентин не должен подвести. Коротко распорядившись выставить на ночь двойные дозоры, король Каллахорна пригласил своих друзей и командующих Легионом, стоящих тут же, в башне, отужинать с ним.

Небольшой отряд всадников, скрывшись в густой роще на вершине низкого горного кряжа в нескольких милях к западу от Тирзиса, с ужасом смотрел на кровавую битву внизу. Смеркалось. Северяне уже готовились к завтрашнему штурму: отсюда, с горы, были хорошо видны три громадные осадные башни.

— Нужно послать к ним гонца, — прошептал Джон Лин Сандор. — Балинор должен знать, что наша армия уже вышла.

Флик выжидающе посмотрел на Эвентина. Король, не отрываясь, глядел на осажденный город внизу, его глаза сверкали.

— Я верю, что армия вышла, — едва слышно пробормотал эльфийский король. — Брина нет уже три дня. Если завтра он не вернется, я пойду сам.

Джон Лин положил широкую ладонь на здоровое плечо своего друга и короля.

— Ты еще слаб, Эвентин, для такого похода. Твой брат не может тебя подвести. А Балинор — опытный воин. Ни разу за всю историю Тирзиса враг не входил в город. Легион продержится. Они выстоят.

Флик вновь взглянул на город и вспомнил о друзьях. Менион сейчас должен быть в Тирзисе. Горец, конечно, не может знать, что стало с Фликом и где сейчас Эвентин. Интересно, подумал долинец, куда подевался Алланон? Когда Флик вернулся с отрядом эльфов, друид безо всякой на то причины покинул их и ушел в неизвестном направлении. Хотя Алланон с самого начала открывал им далеко не все, он никогда не уходил, не объяснив если не зачем, то хотя бы куда он идет. Может, друид сказал Эвентину…

— Город окружен. Там везде — посты, — заговорил Эвентин. — Нам будет сложно прорваться сквозь вражеские кордоны. Но ты прав, Джон Лин, Балинор должен знать, что мы не забыли о нем.

— У нас недостаточно сил, чтобы пробиться к Тирзису. И даже чтобы ударить по арьергарду врага, — задумчиво проговорил Сандор. — Но…

Он указал глазами на громадные осадные башни.

— Хватит на небольшую диверсию, — многозначительно закончил король.

Около полуночи Балинора поспешно вызвали на сторожевую башню над городскими воротами. Гендель, Менион, Дарин и Даел уже были там и с изумлением смотрели на суматоху, царившую в лагере врага. Там вовсю полыхали осадные башни, освещая пространство на многие мили. Обезумевшие северяне отчаянно пытались сбить огонь. Было ясно, что этот пожар явился для неприятеля полной неожиданностью. Балинор поглядел на своих товарищей и улыбнулся. Помощь все-таки подоспела.

Рассвет третьего дня осады был угрюмым и серым. Мрачная тишина окутала землю Каллахорна. Две армии, севера и юга, застыли в напряженном ожидании. Не гремели барабаны гномов, не грохотали тяжелые сапоги рвущихся в бой солдат, не было слышно криков атакующих. Красный зловещий шар солнца встал над восточным горизонтом, его алое сияние, словно кровь, разлилось вслед сумеркам уходящей ночи. Густой туман расползся по мокрой от росы земле. Ни движения, ни звука. На стенах Тирзиса солдаты Пограничного Легиона с волнением ждали атаки, слепо вглядываясь в серый сумрак.

Балинор со своим отрядом расположился на центральном участке внешней стены, Гиннисон — на левом, правый удерживал Мессальн. Янус Сенпре вновь командовал городским гарнизоном и полками резерва. Менион, Гендель и братья-эльфы были с Балинором. Они молча стояли на вершине стены, поеживаясь от утренней прохлады. Им не удалось как следует выспаться, но все чувствовали себя на удивление бодро и спокойно. За последние сутки они уже смирились со сложившимся положением. Они видели, как тысячи людей гибли в кровавой бойне, и по сравнению с этим их собственные жизни казались такими незначительными, но все же… все же умирать не хотелось. Луга у подножия плато превратились в вывороченные пласты земли, груды пепла, трава потемнела от запекшейся крови. Кровь и смерть. И так будет, пока одна армия не уничтожит другую. Вот только кто кого?

Кроваво-красное сияние солнца разлилось по земле, разгоняя мрак. Теперь тирзисцы увидели: пешие и конные воины северной армии выстроились в плотные фаланги, растянувшись по всему полю вчерашней битвы, от укреплений на плато до обуглившихся останков двух осадных башен на дальней границе лагеря. Они не двигались. Они молчали. Они просто ждали. Гендель что-то быстро шепнул Балинору. Главнокомандующий Легиона тут же разослал гонцов по всей линии тирзисской обороны с предупреждением о том, чего можно ждать, и с приказом оставаться на месте и ничего не предпринимать до дальнейших распоряжений.

Менион хотел было спросить, в чем дело, но тут на плато, как раз под городскими воротами, возникло какое-то движение. Воин в тяжелой кольчуге величественно выступил из мрака и остановился у самой стены. Он пришел один. В руке он держал длинный жезл с красным флагом на конце. Очень медленно северянин воткнул жезл в землю, торжественно, даже церемонно, отступил на шаг, потом повернулся спиной к городу и вернулся в строй. И снова — полная тишина. Долгий, жалобный вопль боевого рога скорбно разнесся над широкой равниной — один раз, два, три. И растворился в безмолвии.

— Вестник смерти, — хрипло прошептал Гендель. — Это значит, что нам не будет пощады. Они намерены перебить нас всех. До единого.

Тишина взорвалась грохотом боевых барабанов гномов — наступление началось. Воздух почернел от вражеских стрел, что нескончаемым градом сыпались на внешнюю стену. За ними летели копья и палицы. Северяне ринулись вперед. Из туманной мглы выкатилась последняя из оставшихся осадных башен, треща и скрипя под собственной тяжестью; сотни гномов и троллей с трудом тащили это чудовищное сооружение по прогибающемуся подвесному мосту к городским воротам. С внешней стены вниз посыпались горящие стрелы, но главные силы Легиона ждали приказа Балинора.

Он тоже ждал: пусть северяне подкатят осадную башню поближе. А те уже пытались взобраться наверх с помощью лестниц и веревок с крюками. На врага полилось кипящее масло. За ним полетели горящие факелы, за считанные секунды ревущее пламя охватило весь передний фронт атакующих. Осадная башня и те, кто тащил ее к воротам, просто пропали в черном дыму, только крики ужаса и боли слышались из клубящегося чада. Северяне, пытающиеся взобраться по внешней стене, оказались в ловушке. Некоторым удалось вскарабкаться на вершину стены, но они ничего не могли сделать против солдат Пограничного Легиона. Большая часть атакующих была просто сброшена вниз, прямо в огонь.

На несколько минут армия Северной Земли скрылась из виду в черном дыму. Наступление временно прекратилось. Защитники Тирзиса напряженно вглядывались в клубящийся дымный туман, пытаясь определить, что северяне предпримут дальше. Балинор с сомнением покачал головой:

— Это какое-то безумие. Они должны были знать, что так все и будет, и тем не менее пошли вперед. Они что, сумасшедшие?

— Или просто хотели сбить нас с толку… — пробормотал Гендель. — Как эта дымовая завеса, которую мы так любезно им предоставили.

— Столько смертей ради какой-то завесы дыма? — недоверчиво воскликнул Менион.

— Если так, значит, они что-то задумали — что-то, что наверняка сработает, — пробормотал Балинор. — Понаблюдайте здесь. А я спущусь к воротам.

Он почти бегом бросился к каменной лестнице. Остальные молча проводили его взглядами и вновь уставились вниз: земля пылала, дым черной стеной поднимался в небо, но крики умирающих стихли. Воцарилась странная тишина.

— Что они собираются делать? — наконец подал голос Менион, но ответа так и не получил.

— Жаль, что мы не сумели поймать Стенмина, — невпопад проговорил Дарин. — Даже за этими стенами я не чувствую себя в безопасности, пока этот полоумный колдун бродит на свободе. А ведь он где-то в городе.

— Он был почти у нас в руках, — прервал его Даел. — Мы ворвались в комнату, но он будто бы испарился. Наверно, там есть потайная дверь.

Дарин кивнул, и на этом разговор закончился. Менион смотрел на клубы черного дыма и думал о Шейль, которая ждала его во дворце, о Шиа и Флике, о своем отце и родном доме, о Лие — воспоминания и образы стремительно сменяли друг друга. Чем все это кончится? Для них? Для него?

— Проклятие! — Гендель резко дернулся, и горец невольно вздрогнул. — Ну какой же я идиот. А ведь я постоянно чувствовал: что-то неладно. Потайная дверь! Потайной ход! Под винными погребами, из подземной темницы, через горы к равнинам на той стороне. Старый король говорил мне о нем. Стенмин должен был знать!

— Дорога в город! — вскричал Менион. — Они проберутся сюда и нападут на нас с тыла. — Внезапно он замолчал. — Гендель! Там же Шейль!

— У нас нет времени. — Гендель уже спускался по лестнице. — Менион, пойдешь со мной. Даел, найдешь Януса Сенпре, пусть немедленно пошлет солдат во дворец — нам нужна помощь. Ты, Дарин, предупреди Балинора. Быстро! И молитесь, чтобы не было слишком поздно.

Как одержимые, они бросились вниз. Не чувствуя под собой ног, Гендель и Менион помчались к воротам на Тирзисскую дорогу. Быстрее, быстрее! — подгонял себя горец. Он едва не сбил Генделя с ног, когда схватил его на бегу и потащил за собой — чуть правее ворот внутренней стены стояли оседланные кони, кавалерийский резерв. Отпихнув в сторону недоумевающего конюха, Менион и Гендель вскочили в седла и галопом понеслись к городу. На всем скаку они пролетели через ворота, мимо встревоженных стражников, мимо полков резерва и толп горожан. Вперед, во дворец.

Людские толпы и здания вдоль Тирзисской дороги промелькнули смазанным пятном, пока двое всадников во весь опор скакали по каменной мостовой. Время шло. Каждая секунда была на счету. И вот наконец впереди показалась широкая арка Сендикова моста, соединяющего общественный парк с дворцом Бакханнахов. Какие-то повозки загромождали проезд; дварф и горец пробрались по узенькому проходу и помчались к раскрытым воротам дворца. Во внутреннем дворе они резко натянули поводья и спрыгнули на землю.

Было тихо. На первый взгляд все спокойно. Из тени от раскидистой ивы лениво вышел конюх и подобрал брошенные разгоряченными всадниками поводья. Гендель бросил на слугу обеспокоенный взгляд и отпустил его движением руки. Менион поспешил за дварфом к дверям дворца. Опять — ничего. Все как будто тихо. Наверное, они все-таки успели вовремя. Может, они даже ошиблись…

В коридорах старого здания было так же пустынно и тихо, как и во дворце. Менион и Гендель помедлили, оглядывая двери и глубокие ниши в стенах, тяжелые гобелены и драпировки на окнах. Менион рванулся было наверх, к Шейль, но дварф осадил его. Теперь не время, рыжеволосой дочери королей придется пока подождать. Очень осторожно Гендель повел своего спутника по длинному коридору к двери в подвал. У последнего поворота он приостановился и, вжавшись в стену, выглянул из-за угла.

Тяжелая железная дверь была приоткрыта. Сразу у входа стояли три стражника и наблюдали за коридором. Солдаты в черных мундирах со стигмой сокола на груди. Менион и Гендель бесшумно попятились назад. Только теперь принц Лии осознал, что у него нет никакого оружия. Они так спешили сюда, что горец забыл о мече, притороченном к передней луке седла его лошади. Менион в отчаянии оглядел коридор: на противоположной стене висели две скрещенные пики. Пика, конечно, не совсем то, что ему сейчас нужно, но выбора не было. Горец бесшумно снял со стены громоздкое копье и вновь присоединился к Генделю. Они обменялись долгим многозначительным взглядом. Нужно поторапливаться. Быстрота сейчас — самое главное. Если стражники успеют закрыть железную дверь изнутри, друзьям уже не прорваться в подвал. Их только двое. А сколько еще врагов поджидает их там, внизу?

Времени на догадки и долгие размышления не осталось — Гендель и Менион бросились вперед. Опешившие стражники ничего не смогли сделать: пронзив копьем первого солдата, Менион через секунду прикончил второго. Последний стражник упал, сраженный тяжелой булавой Генделя. В мгновение ока все было кончено. Двое друзей вышли на лестницу и стали спускаться по истертым каменным ступеням. Что бы ни ждало их впереди, они знали: это будет самая жестокая битва за всю их жизнь. Смертельная битва.

Горящие факелы освещали винный погреб, дрожащий свет пробивался сквозь мутную темноту, как рассеянные лучи утреннего солнца. Гигантская каменная плита — вход в забытое подземелье — была откинута в сторону, и откуда-то снизу, из черной ямы, доносились далекие звуки: скрежет металла по камню. Внезапно тяжело вооруженные солдаты бросились на Генделя и Мениона со всех сторон.

Стоя спиной к спине Генделя, принц Лии рубил громадным мечом, который позаимствовал у убитого стражника. Краем глаза Менион увидел, как знакомая, закутанная в алый плащ тощая фигура вылезла из черной ямы. При виде ненавистного Стенмина принц обезумел от ярости. Только бы добраться до этого предателя! Размахивая мечом, горец попытался прорваться к нему. Неприкрытый ужас исказил тонкие черты колдуна, и Стенмин отшатнулся назад.

И горец, и дварф уже не раз были ранены, но даже не чувствовали боли. Они сражались, как одержимые: гора трупов вокруг них росла. Дважды Менион поскальзывался на залитом кровью полу и падал, но каждый раз Гендель сдерживал врага, давая горцу возможность подняться на ноги. Теперь атакующих осталось лишь пятеро, но силы Генделя и Мениона были на исходе, их тела, покрытые потом и кровью, онемели и будто бы налились свинцом. А тут еще перепуганный Стенмин пришел в себя, бросился к краю ямы и принялся звать на помощь. Менион одним ударом поверг на пол двух стражников, наседающих на него; еще один попытался было преградить ему дорогу, но горец вонзил свой меч по самую рукоять в грудь врага. На бегу подобрав с пола копье, принц Лии бросился на съежившегося колдуна и оглушил его мощным ударом по голове. Как только Стенмин упал, Менион попытался закрыть ход в подземелье, но каменная плита была будто прикована к полу. Она даже не сдвинулась.

Далеко внизу скрежет металла о камень сменился грохотом сапог: воины, много воинов, бежали к выходу. У горца остались считанные секунды. Если враги успеют добраться до лестницы, ему конец. Собрав последние силы, Менион отчаянно рванул каменную плиту вверх, и на этот раз она поддалась. Горец застонал от напряжения и всем своим весом надавил на камень; плита встала вертикально и под собственной тяжестью с грохотом рухнула, закрывая черный провал в полу. Онемевшими, непослушными руками Менион продел толстую цепь сквозь железные кольца и закрепил ее тяжелым замком. Теперь потайной ход был надежно закрыт. Северянам не прорубить себе путь сквозь несколько футов железа и камня.

— Менион. — Сдавленный шепот разорвал тишину.

Менион не смог подняться с коленей, но его рука сама нащупала отброшенный кем-то меч. Принц Лии поднял осунувшееся лицо и огляделся: там, у подножия лестницы, прислонившись спиной к стене, стоял его друг. Дварф продолжал крепко сжимать в руке громадную булаву. Их разделяла не одна дюжина мертвых тел, покрывавших пол. Гендель перебил их всех. Никто не спасся. На мгновение глаза горца и дварфа встретились: тот же тяжелый, суровый взгляд, как и тогда, когда они с Менионом повстречались в первый раз, в низинах за Черными Дубами. Все тот же Гендель — молчаливый, угрюмый, всегда находчивый и спокойный. И вдруг взгляд его затуманился, булава выпала из ослабевшей руки; с протяжным стоном дварф медленно осел на пол. Смерть пришла и за ним.

Гендель! Имя, как обжигающий вихрь, пронеслось в оцепеневшем сознании Мениона. Горец, покачиваясь, поднялся на ноги. Невольные слезы потекли из глаз по измазанным кровью щекам. На мгновение принц Лии почувствовал себя растерянным и беспомощным, но тут волна ярости захлестнула его. Тяжелыми шагами Менион пошел вперед, переступая через тела поверженных врагов. Он помнил о Стенмине, но это подождет, не сейчас. Горец опустился на колени перед упавшим дварфом и нежно прижал безжизненное тело друга к груди. Сколько раз Гендель спасал ему жизнь? Сколько раз рисковал своей ради всех них? И что же, лишь для того… Менион не смог даже закончить мысль. Он мог только плакать. Что-то словно оборвалось в душе. Пустота обступила горца со всех сторон.

Стенмин медленно поднялся на одно колено и невидящим взором оглядел подвал, забитый коченеющими трупами. Все его люди мертвы, каменный люк закрыт и прикован цепями, и… Тошнотворной волной нахлынул страх. Один из ворвавшихся сюда еще жив — горец! Как же он ненавидел этого человека! Но сейчас он убьет его, непременно убьет! Однако страх, отступивший было перед жгучей ненавистью, вернулся снова. Теперь Стенмин решил бежать. Пусть себе горец живет, главное — спастись самому! У него был только один путь к спасению: вверх по лестнице, мимо коленопреклоненного Мениона. Стенмин поднялся на ноги и начал бесшумно пробираться между изуродованных трупов к ступеням.

Менион так и стоял на коленях, спиной к лестнице, прижимая к себе тело дварфа. Холодный пот выступил на лбу Стенмина, зловещая ухмылка исказила тонкие губы: один удар в спину и… Но страх заставил колдуна идти вперед. Еще немножко, еще несколько ступеней — и он выберется на свободу. Город обречен, они все умрут — все его враги. Но он, Стенмин, будет жить. Колдун едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Одна рука уже коснулась каменных ступеней; горец так ничего и не подозревает, дверь наверху открыта и стражи нет. Свобода! Каких-нибудь пара шагов…

И тут Менион повернулся. При виде ужасного лица принца Лии Стенмин пронзительно закричал и сломя голову рванулся к открытой двери наверху, путаясь в своем длинном алом плаще.

На середине лестницы Менион догнал его.

У стен Тирзиса творилось что-то неописуемое. Балинор спустился со сторожевой башни к городским воротам. Там все было как будто в порядке: железные запоры, приводимые в действие при помощи сложного механизма из сторожевой башни, держались крепко, дополнительный тяжелый засов перекрывал створы ворот. Балинор внимательно оглядел внушительную стену. Его не покидало какое-то тревожное предчувствие. Что-то случится. В город можно проникнуть только через ворота — единственное уязвимое место в неприступной внешней стене. Осадные башни, штурмовые крючья, лестницы — все бесполезно против стен Тирзиса, и Ведун-Владыка должен об этом знать. Ворота — вот ключ ко всему.

Балинор поглядел наверх, на сторожевую башню, приземистое каменное сооружение. Там находится механизм управления встроенными запорами. Два легионера стояли на страже у единственной двери, а внутри расположился целый отряд под командованием капитана Шилона. Балинор лично отбирал этих людей, тех, кто будет охранять главный механизм. По обеим сторонам башни на укрепленных позициях ждали воины Пограничного Легиона. Северянам никак не пробраться туда. И все же…

Балинор решил подняться в сторожевую башню, но внезапные крики отвлекли его; воздух зазвенел — где-то внизу тысячи лучников туго натянули тетиву, и град стрел обрушился на внешнюю стену. В три прыжка Балинор взлетел на вершину зубчатой стены. Осторожно он выглянул через узкую бойницу: по всему плато валялись трупы и обугленные обломки громоздкой осадной башни, здесь и там догорало разлитое масло — мерцающие огоньки в утреннем тумане. На этот раз северяне не стали рваться вперед, вместо этого они выставили своих лучников по всему периметру внешней стены, и те засыпали оборонные укрепления нескончаемым градом стрел.

Причина этой новой тактики выяснилась тут же. С края утеса горные тролли в тяжелых кольчугах тащили к воротам громадный таран, обшитый со всех сторон листами железа. Под защитой заградительного огня стрел тролли пойдут на штурм ворот, и воины Пограничного Легиона не смогут ничего сделать. Так думали северяне.

Но Балинор знал, что, пока враг не захватит сторожевую башню и не откроет запоры, никакому тарану не пробить городские ворота. Во что бы то ни стало тирзисцы должны удержать башню, ведь если северянам все же удастся прорваться туда, город обречен — один засов не удержит железные створы тяжелых ворот. Со всех ног Балинор бросился ко входу в сторожевую башню. Стражники вытянулись по стойке «смирно». Даже не взглянув на них, король Каллахорна, рывком распахнув дверь, ворвался внутрь. Шилона нигде не было видно. Балинор влетел в тесное помещение и только тут осознал, что раньше он этих стражников не видел.

Балинор действовал автоматически: отступив в сторону, он перехватил копье, которое едва не вонзилось ему в спину, и вырвал оружие из рук бесшумно подкравшегося убийцы. Прислонившись спиной к стене, король быстро оглядел сумрачную комнатушку. Он тут же увидел безжизненные тела Шилона и его людей. Кто-то снял с трупов мундиры и кольчуги. Какие-то безлицые фигуры бросились из дальнего темного угла на Балинора — лезвия занесенных кинжалов угрожающе сверкали в тусклом свете. Король швырнул в них копье и рванулся к открытой двери. Но второй стражник, оставшийся снаружи, увидел его и быстро захлопнул дверь перед самым носом Балинора. Он едва успел выхватить из ножен свой исполинский меч, оправившиеся враги уже бросились на него со всех сторон. Они повалили южанина на пол, кинжалы со звоном ударились о кольчугу и отскочили. В который раз кольчуга спасла Балинору жизнь. Мощным рывком король Каллахорна стряхнул с себя вцепившихся врагов и поднялся на ноги. В сумеречном свете нападающие казались размытыми тенями. Балинор не стал разбираться, что это за люди, он просто рубил мечом направо и налево. Двое с криками рухнули на пол, но остальным удалось избежать сокрушительного удара и подобраться к королю.

Снова они повалили Балинора, но вновь он освободился и ринулся в бой. Грохот атаки перекрывал крики в башне; Балинор хорошо понимал, что, пока ему не удастся открыть дверь, никто не придет к нему на помощь. Он опять прислонился спиной к стене, размахивая грозным мечом, не подпуская к себе безлицые фигуры. Трое были убиты, несколько — ранены, но король постепенно начал уставать. Нужно немедленно выбираться отсюда. И вдруг какой-то скрип заполнил всю башню, и Балинор с ужасом понял, что кто-то тянет за рычаги механизма, открывающего встроенные замки городских ворот. Король яростно рванулся вперед, но враги решительно преградили ему дорогу и заставили отступить. Через мгновение раздался скрежет металла и глухие удары. Кто-то пытался разбить рычаги! Не заботясь о собственной безопасности, разъяренный Балинор бросился на оставшихся врагов.

В это мгновение дверь распахнулась, тело стражника-предателя тяжело ввалилось внутрь. Серый свет хмурого дня хлынул в темную комнату. Дарин, появившийся будто бы ниоткуда, встал плечом к плечу со своим другом. В суровом молчании они оттеснили врагов от искореженного механизма в дальний угол башни, подальше от открытой двери. Те словно ополоумели; как одержимые, они отбивались от двух друзей. Но теперь, вдвоем, Балинор и Дарин быстро покончили с ними. Не теряя ни секунды, король бросился к механизму замка. Лицо его вспыхнуло от ярости, когда он увидел выгнутые рычаги и расплющенные металлические детали. Балинор попытался сдвинуть главный размыкающий рычаг. Тот даже не пошевелился. Дарин понял, что случилось, и побледнел.

— У нас нет времени! — возбужденно прокричал Балинор, в отчаянии дергая заклинившие рычаги.

Стены башни дрогнули от какого-то сокрушительного грохота.

— Ворота! — закричал Дарин.

Второй удар отдался раскатистым эхом. Потом — третий. Снаружи послышался звук шагов, и через мгновение в дверном проеме возник Мессальн. Он хотел было что-то сказать, но Балинор уже направлялся к выходу, по пути раздавая приказы:

— Очистить комнату и срочно вызвать сюда механиков. Нужно освободить рычаг. Они открыли замки и разбили механизм! — Мессальн взглянул на него так, будто бы получил смертельный удар. — Пока укрепите ворота бревнами. Собери у ворот своих лучших солдат. Построй их в фалангу в пятидесяти шагах от ворот. Продержитесь любой ценой. Северяне не должны прорваться. Два ряда лучников — на внутреннюю стену. Туда же — резерв и гарнизон. Все остальные остаются на своих позициях у внешней стены. Будем стоять до последнего. Если мы не удержим ворота, Легион отступает на вторую линию обороны. Если нас выбьют оттуда, укрепимся у Сендикова моста. Это — наша последняя линия обороны. Вопросы?

Дарин быстро сообщил, что Гендель до сих пор не вернулся. Балинор устало покачал головой.

— Нас предали. Гендель сам знает, что делать. Он справится и без нашей помощи. Уже поздно: либо ему удалось перекрыть проход, либо враги уже во дворце, и нам ничего не сделать. Мессальн, ты встанешь на правом фланге, Гиннисон — на левом. Я буду в центре фаланги. И молитесь, чтобы Эвентин успел, пока у нас еще есть силы.

Мессальн бегом удалился. Удары мощного тарана продолжали сотрясать внешнюю стену. Балинор и Дарин устало смотрели друг на друга. Серый свет пасмурного дня, казалось, сгустился, зловещая клубящаяся тьма — тень Ведуна-Владыки — подступала все ближе к обреченному городу. Король Каллахорна тихо подошел к эльфу и крепко сжал плечо друга.

— Давай простимся, друг. Это — конец. Наше время, похоже, вышло.

— Эвентин не должен нас подвести, нет… — начал было эльф.

— Да, я знаю, — прервал его Балинор. — И Алланон тоже. Но теперь это не в их власти. Алланон так и не отыскал Меч и наследника Шаннары. Его время тоже вышло.

Они замолчали. Снаружи слышались крики солдат и сокрушительные удары тарана о ворота Тирзиса. Балинор вытер кровь, сочащуюся из глубокого пореза над глазом.

— Отыщи своего брата, Дарин. Но прежде чем оставить внешнюю стену, вылейте все оставшееся масло на таран и подожгите. Раз уж мы не можем их остановить, то хотя бы поддадим им жару.

Он угрюмо улыбнулся и вышел из башни. Дарин невидящим взором смотрел ему вслед. Что за злая судьба уготовила им такой конец? Это неправильно, думал эльф. Дарин еще не встречал другого столь замечательного человека, как Балинор. И что же? Он потерял почти все: семью, свой дом, город. У короля Каллахорна осталась только его жизнь, но надолго ли? Похоже, это действительно конец. Почему мир устроен так, что хорошие люди теряют все, а бездушные существа, исполненные ненависти и злобы, живут и торжествуют? Это несправедливо! Когда-то они верили, что им удастся выстоять, удастся найти какой-то способ уничтожить Ведуна-Владыку и спасти Четыре Земли. Это была мечта, хрупкая надежда, и вот теперь надежда разбилась. Им уже ничего не осталось, как только умереть с честью.

Дарин рассеянно наблюдал, как несколько механиков Легиона вошли в башню и принялись трудиться над поломанным механизмом. Эльф быстро вышел наружу. Пора отыскать Даела.

Битва за внешнюю стену была поистине ужасной. Несмотря на сплошной ливень вражеских стрел, доблестные защитники Тирзиса подтащили к краю стены последние котлы с маслом и опрокинули их содержимое на чудовищный таран и троллей. Горящие факелы полетели следом; все пространство перед воротами пропало за стеной пламени и клубами черного дыма. Металл начал плавиться, а сами тролли заживо сгорели в этом ужасном жару, их кольчуги стали раскаленной печью, из которой не было выхода. Но новые солдаты тут же встали на место погибших, и мощный таран, наполовину оплавленный, продолжал с оглушительным грохотом биться в городские ворота. Железный засов уже начал гнуться, бревна трещали.

Серое небо стало черным от удушливого дыма, густая мгла окутала ворота и воинов на стене. Обуглившиеся тела троллей лежали на пылающей земле, мерзкий запах горящей плоти обжигал ноздри и легкие солдат Пограничного Легиона.

Вдруг железный засов со скрежетом переломился пополам, бревна, поддерживающие ворота, разлетелись в щепки, и таран пробил тяжелые створы. С криками ликования северяне рванулись в пролом, но град стрел лучников, расположившихся на внутренней стене, поумерил их пыл. Прикрываясь щитами и выставив вперед копья, воины Пограничного Легиона, выстроенные П-образной фалангой, грозной стеной двинулись на врага. И все-таки северян было слишком много. Тирзисцы чуть отступили, но устояли и даже оттеснили врага назад. Началась настоящая давка: гномы и тролли в замешательстве попятились, теснимые с трех сторон и засыпаемые градом стрел, летящих и спереди, и сзади. В считанные секунды трупы северян покрыли весь плац, тирзисцы удержали пролом. Враг просто не мог наступать дальше.

Дарин стоял на вершине внешней стены, рядом со сторожевой башней. Отсюда было хорошо видно, как атака северян разбилась о фалангу Пограничного Легиона. Узнав, что его брат ушел вместе с Янусом Сенпре во дворец, Дарин, поколебавшись, решил остаться с Балинором. Оправившийся враг уже пытался восполнить свои изрядно поредевшие ряды: с равнины внизу вожди послали крупное подразделение горных троллей к разбитым воротам. Отовсюду слышались призывы собраться с силами и решительным натиском сокрушить южан. Снова гномы и тролли со всех сторон полезли на внешнюю стену: веревки, лестницы, штурмовые крючья, даже обугленные бревна — все пошло в ход. Воины Легиона отчаянно пытались отбить эту неистовую атаку; но люди гибли, и уже некому было их заменить, а северян, казалось, не убывало. По всей видимости, враги решили взять тирзисцев измором, а против этого воины Легиона ничего не могли сделать.

И вдруг от клубящейся черноты северного неба отделились две крылатые тени и понеслись к осажденному городу. В жилах Дарина похолодела кровь. Слуги Черепа! Они так уверены в победе, что решились появиться при дневном свете? У эльфа упало сердце. Здесь он сделал все, что мог; пора отыскать брата. Что бы ни ждало их впереди, они встретят это вместе.

Пригнувшись, Дарин поспешно направился вдоль укреплений до конца левого фланга фаланги Легиона, удерживающей ворота. Отсюда со стены крутая лестница вела прямо к казармам, расположенным между двумя городскими стенами. Оглушительный рев воинов, сошедшихся в битве, заглушал все остальные звуки. Уже спускаясь, Дарин увидел, как большой отряд горных троллей рванулся к пролому в воротах. Эльф невольно приостановился, чувствуя, что эти минуты станут решающими для Пограничного Легиона.

Фаланга защитников сомкнулась, но тролли теснили людей, медленно, но верно пробиваясь к центру оборонных укреплений, где держался полк Балинора. Противников разделяло десять футов, как вдруг все подразделение троллей неожиданно развернулось и устремилось на левый фланг тирзисской обороны. Два войска столкнулись друг с другом; повсюду слышались крики и ужасающий лязг металла — пика налетела на щит, булава — на кольчугу. Поначалу фаланга Легиона держалась твердо, тролли в первых рядах погибли все до единого, но северян было слишком много, они наступали сплошной стеной, и в конце концов весь левый фланг фаланги Легиона был сметен, ряды защитников смешались.

Командующий Гиннисон со своим отрядом бросились закрывать брешь в обороне. Троллям пришлось отступить — Балинор уже зажимал их справа, Мессальн — с тыла. Чего только не пришлось увидеть Дарину за время осады города, но такого еще не было. Застыв в ужасе на середине лестницы, эльф наблюдал за кровавой схваткой: громадные горные тролли оттеснили солдат Пограничного Легиона и вновь устремились вперед. За считанные секунды они снова пробили брешь в фаланге. Гиннисон пропал из виду, волна атакующих захлестнула его и хлынула к казармам и внутренней стене.

Прямо на Дарина. Ему хватило бы времени подняться на стену и укрыться там, но эльф опустился на одно колено и снял с плеча боевой лук. Первый тролль упал за пятьдесят шагов, второй — на десять ближе, третий — уже за двадцать пять. Воины Легиона, удерживающие стену, бросились в контратаку, тирзисские лучники на внутренней стене засыпали троллей градом стрел, отчаянно пытаясь приостановить их стремительное наступление. Тролли и легионеры сошлись в рукопашном бою, все смешалось перед глазами Дарина. И все-таки северяне постепенно приближались к нему. У эльфа осталась только одна стрела, и он выпустил ее в самую гущу врага.

Потом он отбросил бесполезный лук и в первый раз подумал о бегстве. Поздно. Дарин едва успел подхватить выроненный кем-то меч. Бешено отбиваясь от наседающих на него троллей, он медленно отступал к стене ближайшей казармы. Громадный горный тролль шел прямо на него — черная груда металла на кряжистой фигуре, — эльф отчаянно отпрянул в сторону, как раз в тот момент, когда чудовищная булава опустилась вниз. Левое плечо, казалось, взорвалось от боли, он не помнил, как упал. Прижавшись лицом к земле, Дарин боролся с удушьем, дышать с каждой секундой становилось труднее. Какая-то тяжесть прижала его к земле. Эльф смутно осознавал, что центр сражения передвинулся куда-то к внутренней стене. Он попытался разглядеть, что там происходит, но это требовало огромного напряжения сил, и Дарин медленно погрузился в какую-то бессознательную пустоту, сквозь которую судорожными вспышками прорывалась боль.

Менион Лия склонился над телом Генделя и осторожно поднял его на руки. Неверным шагом он направился к лестнице, переступая через трупы поверженных врагов, и начал медленно подниматься к открытой двери. Не глядя под ноги, горец переступил через безголовый ком красных тряпок на середине лестницы. В каком-то оцепенении Менион вышел из подвала и побрел по пустынному коридору, крепко прижимая к себе безжизненное тело Генделя. Горец и сам не знал, куда идет, глаза его как будто остекленели, лицо исказил безмолвный крик боли, которой не было выхода. Из восточного коридора донеслось глухое эхо шагов. Менион осторожно положил свою ношу на паркет и молча смотрел, как к нему приближается тоненькая медноволосая девушка. В глазах Шейль стояли слезы.

— О, Менион, — едва слышно прошептала она. — Что же они сделали?

Веки горца дрогнули, губы беспомощно шевельнулись. Менион не мог подобрать нужных слов. Шейль бросилась к нему, обняла его ссутулившиеся плечи и мокрым от слез лицом прижалась к лицу Мениона. Через мгновение он тоже крепко обнял ее, и боль, заключенная где-то внутри, беззвучно прорвалась наружу и, захлестнув Шейль, растворилась в ее молчании и тепле.

Балинор в последний раз обошел оборонные укрепления на внутренней стене и устало остановился над забаррикадированными воротами. Северяне уже готовились к последней, решающей атаке. Неприступная внешняя стена все-таки пала под сокрушительным натиском вражеских полчищ, и Пограничному Легиону пришлось отступить. Балинор угрюмо смотрел, как враги заполняют внутренний двор, и бессознательно сжимал рукоять меча, пока пальцы не побелели от напряжения. Его плащ и мундир были разодраны в клочья, и только железная кольчуга спасла короля Каллахорна от неминуемой смерти. Его люди держались дольше всех, но правый и левый фланги не устояли. Гиннисон погиб, Мессальн тяжело ранен, сотни солдат Легиона полегли в бою за внешнюю стену. Они держались до последнего, пока не осталось уже никакой надежды. Дарин пропал; никто не знал, что с ним стало. Теперь король Каллахорна стоял один.

Он подал быстрый знак солдатам, которые связывали бревна, подпирающие ворота. Кольцевая кольчуга, плотно облегающая его руку, ярко сверкнула в сером свете — удары вражеских мечей в дюжине мест погнули металл. Лишь на мгновение Балинор позволил отчаянию овладеть им. Они обманули его ожидания — они все: Эвентин со своей армией, Алланон, Южная Земля. Скоро враги захватят Тирзис и вместе с ним — Каллахорн, а никто так и не пришел к ним на помощь. Пограничному Легиону пришлось сражаться с врагом одному. Сражаться, чтобы спасти их всех. Теперь Южная Земля останется без защиты. Столько смертей, для чего? Балинор быстро взял себя в руки, прогнав уныние и сомнения. Сейчас не время жалеть себя. Люди рассчитывают на него как на свое единственное спасение. Он не должен позволить себе ни малейшей слабости.

Северяне уже выстроились вдоль внешней стены. Лестницы, веревки, штурмовые крючья — все было готово к новой атаке. Пока шли бои на плацу во внутреннем дворе, отряд горных троллей поднялся по внутренней стене и прорвался в город. Балинор вдруг подумал о Генделе с Менионом. Похоже, им все-таки удалось перекрыть потайной ход, иначе город был бы уже в руках неприятеля. Теперь горцу и дварфу придется отбивать атаки отдельных отрядов врага, перебравшихся через внутреннюю стену и рвущихся во дворец.

Внезапно король Каллахорна вспомнил слова Генделя: теперь ты — последний из Бакханнахов. Имя умрет вместе с ним, исчезнет так же, как Тирзис и его люди. Уже знакомый рев северян прогремел оглушительным эхом; враг устремился вперед, на укрепления Легиона. Длинный шрам на щеке короля стал темно-бордовым. Балинор достал из ножен свой грозный меч.

Почти в тот же момент отряд горных троллей, прорвавшихся в город, в нерешительности остановился у подножия Сендикова моста. Солдаты Пограничного Легиона расположились поперек каменного моста, перекрывая дорогу ко дворцу Бакханнахов. Впереди стоял Янус Сенпре с Менионом и Даелом. Израненный горец сжимал в руках меч Лии, стараясь держаться прямо. Юный эльф был бледен, но выглядел очень решительным. За спиной у горных троллей клубился черный дым от полыхающих зданий. Издалека, от внутренней стены, доносились яростные крики и лязг металла. Там шла смертельная битва. По Тирзисской дороге в ужасе бежали люди, спеша укрыться в домах. Тролли и тирзисцы молча стояли друг против друга; ряды троллей быстро росли — еще нескольким подразделениям северян удалось пробиться через оборонные укрепления. Опытным взором профессиональных солдат они изучали южан. Горные тролли, искусные воины, знали себе цену и были уверены в быстрой победе.

Внезапно небо почернело, и жуткая тишина опустилась на землю. Менион услышал слабый всхлип: где-то в горящем городе плакал ребенок. Даел напрягся, ощутив на лице леденящие струи северного ветра. Небрежно поигрывая тяжелыми булавами, тролли выстроились в боевом порядке и вдруг все, как один, устремились вперед. На мосту — последней линии тирзисской обороны — южане сомкнули свои ряды, приготовившись к битве.

С вершины горного кряжа западнее Тирзиса Флик Омсворд и эльфы беспомощно наблюдали за разрушением города. Полчища северян беспрепятственно рвались через пролом в воротах внешней стены. Долинец знал, что не осталось уже никакой надежды. Черный дым клубился над Тирзисом. Остатки легендарного Пограничного Легиона отступали от стен города. Тирзис не устоял. Флик в ужасе наблюдал, как чудовищные Слуги Черепа парят, не таясь, над вражеским войском, распластав черные крылья. То, чего опасался Алланон, случилось. Ведун-Владыка победил.

Слева раздался громкий вскрик. Эвентин развернул коня и на всем скаку пролетел мимо долинца, едва не сбив его с ног. Флик успел только заметить, что лицо короля покраснело от возбуждения. На той стороне пустынных лугов, на фоне серого горизонта выросла какая-то темная линия. Сквозь яростный грохот битвы внизу прорвался глухой стук тысячи подкованных копыт.

Темная линия быстро приближалась, обернувшись всадниками. Тысячи всадников. Тысячи копии поблескивали в сумрачном свете. Сотни знамен развевались по ветру. Звук боевого рога, пронзительный и чистый, возвестил об их прибытии. Всадники во весь опор неслись к Тирзису. Громадное войско покрыло собой всю равнину. Эльфы из маленького отряда, расположившегося на вершине хребта, разразились ликующими криками. Арьергард северян быстро сомкнул свои ряды и приготовился встретить этот сокрушительный поток, несущийся на них с равнины. Эльфийская армия наконец пришла. Пришла, но, может быть, слишком поздно!

Глава 33

Медленно и осторожно Шиа вынул из ножен древний клинок. Металл сверкнул в полумраке густой синевой; гладкий, без единой царапинки легендарный Меч будто бы никогда не бывал в битве. Он оказался неожиданно легким. Узкий, хорошо сбалансированный клинок был выкован очень искусно. Шиа осторожно держал оружие, чувствуя, как символ, выгравированный на рукояти — горящий факел в высоко поднятой руке, — врезался в его ладонь. Долинец, испуганный тем, что сейчас будет, быстро взглянул на Панмона Крила и Кельцета, ища их поддержки. Его товарищи стояли неподвижно, их посуровевшие лица были бесстрастны. Шиа сжал рукоять обеими руками и резко поднял меч острием вверх. Его ладони вспотели, а тело била зябкая дрожь. Сбоку кто-то зашевелился. Ол Файн слабо застонал. Время шло, но ничего не происходило.

…Тихи и недвижны были темные воды каменного бассейна там, в сером полумраке пустого чертога на самой вершине горы Черепа. Сила, что была Ведуном-Владыкой, еще пребывала во сне…

Внезапно Меч Шаннары в руках долинца стал теплым, странная, пульсирующая волна жара перетекла из темного металла в ладони потрясенного Шиа. Вздрогнув, долинец невольно отступил на шаг и опустил Меч. Через мгновение ощущение тепла сменилось каким-то острым покалыванием, хлынувшим из клинка в тело Шиа. Хотя ему не было больно, долинец непроизвольно сморщился и почувствовал, как напряглись мышцы. Шиа попытался было разжать руки, но в полном изумлении обнаружил, что не может этого сделать. Что-то глубоко внутри его сопротивлялось этой невольной слабости, и руки сами, еще увереннее, обхватили древнюю рукоять.

Шиа понял, что поток живительной энергии переливается из Меча в его напряженное тело и обратно — в холодный металл, пока оружие не стало частью его существа. Дешевая позолота на рукояти растрескалась, открывая гладкий серебристый металл, прорезанный жилками красного света, что пылали и извивались по серебру словно живые существа. Что-то зашевелилось внутри, просыпаясь, что-то, что было частью долинца, но при этом чуждое всему, что он знал о себе. Едва уловимо, но настойчиво, это «что-то» давило на Шиа, увлекая его в глубины собственного «я».

С возрастающей тревогой Панмон Крил и Кельцет наблюдали за долинцем: тот, казалось, впал в какой-то транс, веки тяжело опустились, дыхание замедлилось, тело застыло, как каменное изваяние. Обеими руками он держал Меч Шаннары перед собой острием вверх, серебряная рукоять ярко сверкала в полумраке. Панмон хотел было броситься к Шиа, растрясти его, пробудить, но удержался. Ол Файн осторожно пополз из сумрачного угла к своему бесценному Мечу. Мгновение Панмон раздумывал, потом отпихнул гнома назад, грубо пнув его сапогом.

Шиа чувствовал, как уносится куда-то в глубь своего сознания. Словно воды прибоя увлекают в открытое море обломок сухого дерева. Мир вокруг куда-то пропал; сначала — стены, пол и потолок каменной темницы, потом — хныкающий Ол Файн, и наконец — застывшие фигуры Панмона и Кельцета. Странный поток захлестнул долинца, и Шиа понял, что не может сопротивляться ему. Медленно он погружался в глубины своего существа, пока все вокруг не стало непроницаемой чернотой.

…Быстрая рябь прошла по темным водам каменного бассейна там, в мрачном чертоге у темени мертвой головы. Скрюченные существа, что служили своему господину, перепуганные, повылезли из теней у каменных стен. Ведун-Владыка зашевелился во сне…

Потом возник хаос неуловимых видений и образов. Яркими вспышками перед глазами пронесся мир, где он родился и жил — из прошлого к настоящему. Стена иллюзий рухнула, обнажая скрытую сущность явлений, и Шиа увидел чистую реальность. Никаких туманных грез, расцвечивающих его жизнь, никаких фантазий, выдающих желаемое за действительное, никаких оправданий его жестокости, никакого самообмана, смягчающего категоричность его мнений и взглядов. И среди этой необъятной пустоты долинец увидел себя как жалкую, почти неприметную искорку мимолетной жизни.

Разум Шиа словно взорвался, а сам долинец застыл, парализованный увиденным. Он попытался взглянуть на себя по-старому, защититься от пугающего ощущения внутренней наготы и слабости, от этого ничтожного существа, в котором он вынужден был узнать себя.

Шиа заставил себя открыть глаза, чтобы хоть на мгновение вырваться из этих видений. Прямо перед глазами дрожал поднятый кверху Меч, пылающий ослепительно-белым светом, стекающим вниз с острия к рукоятке. Сквозь сияние Меча Шиа различил Панмона и Кельцета. Они застыли на месте и, как зачарованные, смотрели на него. Потом тролль оторвал взгляд от долинца и сосредоточился на Мече. Странное понимание и ожидание читались в его глазах. Шиа тоже посмотрел на Меч Шаннары, свет лихорадочно запульсировал. В этой пульсации чувствовалось какое-то нетерпение.

Глаза Шиа снова закрылись, и вернулись видения. Шок откровения уже прошел, и теперь Шиа попытался понять, что происходит. Он сконцентрировался на образе Шиа Омсворда, полностью погрузившись в мысли, чувства, взгляды и желания, что составляли его характер, чужой и знакомый одновременно.

Образ вырисовывался с пугающей рельефностью, и Шиа увидел в себе то, что раньше не мог распознать или скорее всего просто отказывался принять. Теперь шел подсчет всем обидам, причиненным другим людям, всем вспышкам злобы и зависти, всем глубоко укоренившимся предрассудкам, умышленным обманам, страхам, жалости к себе — всему тому темному и неприглядному, что Шиа скрывал в себе от себя. Это был Шиа Омсворд, который бежал из Тенистого Дола не для того, чтобы спасти свою семью и друзей, но из страха за собственную жизнь. Тот Шиа Омсворд, который эгоистично позволил Флику разделить с ним этот кошмар и облегчить свою боль. Тот Шиа Омсворд, который презирал про себя Панмона Крила за его низкие моральные принципы и в то же время совсем не возражал, когда вор рисковал своей жизнью, чтобы спасти жизнь долинца. Это был тот…

Бесконечные образы сменяли друг друга. Шиа в ужасе отшатнулся от этих видений. Нельзя было признать, что это — он сам. С этим нельзя смириться!

И все же, почерпнув из каких-то скрытых глубин силы и понимание, его разум с готовностью открылся навстречу этим образам, поглотил их, принимая в себя, убеждая, нет — заставляя Шиа признать реальность того, что он видит. Долинец не мог сознательно отрицать эту другую сторону своего характера, как и тот органичный образ человека, которым Шиа считал себя. Поэтому, как бы ни было трудно, долинец должен признать это. Ведь это — правда.

…Исполненный жгучей ненависти, Ведун-Владыка проснулся…

Правда? Шиа снова открыл глаза и посмотрел на Меч Шаннары, пылающий белым светом. Чувство пульсирующей теплоты вновь захлестнуло долинца, принося с собой уже не новое видение своей внутренней сущности, а лишь спокойное глубокое самосознание.

И вдруг Шиа понял, что знает тайну Меча. Сила Меча Шаннары в том, что он открывает правду — заставляет того, кто держит клинок, узнать, каков он на самом деле; и, вероятно, любому, кого коснется волшебный Меч, откроется вся правда о себе самом. Сначала долинец просто не мог в это поверить. Должно быть что-то еще, не может же все оказаться так просто. Шиа лихорадочно раздумывал над тем, что еще таится за этим открытием. Но… Только это. Отражение правды — вот загадочные чары Меча, в остальном же он — просто искусно выкованный клинок, реликвия прошедшей эпохи.

Это откровение пронзило сознание Шиа, повергнув его в оцепенение. Не удивительно, что Алланон не открыл ему тайну Меча. Что это оружие может против непревзойденной мощи Ведуна-Владыки? Как оно защитит долинца от существа, которое одной только мыслью может выжать его хрупкую жизнь из смертного тела? Его предали. Легендарная сила Меча оказалась ничем! Обманом! Паника охватила долинца, и он закрыл глаза, крепко сжав веки, чтобы отгородиться от охватившего его холода. Чернота вокруг задрожала и вспенилась, у Шиа закружилась голова, и ему показалось, что он теряет сознание от этого бешеного кружения.

…В серой, пасмурной пустоте своего чертога Ведун-Владыка слушал и наблюдал. Его ярость постепенно стихала. Туманная тьма внутри капюшона удовлетворенно кивнула. Долинец, которого он считал мертвым, все-таки выжил. И вопреки всему нашел Меч. Но человек оказался таким жалким и слабым. Он не смог понять мощь талисмана. Страх уже охватил его, делая уязвимым. Бесшумно и быстро хозяин выскользнул из темной пещеры…

Алланон неуверенно остановился на вершине голого холма, оглядывая одинокий горный хребет, протянувшийся на сером фоне северного горизонта. Угрюмые горы, казалось, тоже смотрели на человека безглазыми лицами черных пещер в выбоинах и трещинах-шрамах, отражавшими душу пустынной земли, что породила их много веков назад. Глубокая тишина выжидающе нависла над пустотой просторов Северной Земли. Даже ветер, гуляющий в горных вершинах, растворился в безмолвии. Друид поплотнее запахнул черный плащ и глубоко вздохнул. Ошибки быть не может; интуиция никогда не обманывала его. То, к чему он так стремился, наконец-то свершилось. Где-то в недрах Кряжа Ножа, еще так далеко отсюда, Шиа Омсворд взял в руки Меч Шаннары.

Однако все шло не так! Даже если долинец и сможет понять и принять всю правду о себе, даже если ему удастся раскрыть тайну Меча, он все равно не готов, чтобы правильно использовать талисман против Ведуна-Владыки. У долинца уже нет времени обрести необходимую уверенность, теперь, когда он остался один, без помощи и без тех знаний, которые только Алланон может дать ему. Исполненный страха и сомнений в себе, он станет легкой добычей для Броны. Друид уже чувствовал пробуждение врага. Властелин Тьмы спускался с вершины, зная, что тот, кто поднимет против него легендарный Меч, слаб и слеп и не понимает, в чем сила чудесного талисмана. Брона атакует быстро, будет безжалостен, и Шиа погибнет, так и не узнав, как защитить себя и выжить в этой схватке.

До столкновения оставались считанные минуты. Алланон понимал, что ему не успеть. Пару дней назад друид осознал, что каким-то непостижимым образом и Шиа, и Меч Шаннары оказались на севере. Оставив своих друзей в Каллахорне, он поспешил на помощь долинцу. Но события развивались слишком быстро. Теперь у него оставался единственный шанс помочь Шиа, если вообще были какие-то шансы, но он, Алланон, был еще так далеко. Закутавшись в плащ, друид бросился вниз с холма, на его лице застыло выражение суровой решимости.

Шиа тяжело опустился на одно колено. Панмон Крил рванулся было к нему, но Кельцет протянул руку, преграждая разбойнику путь. Прислушиваясь, тролль смотрел на вход в пещеру. Сам Панмон ничего не слышал, но внезапный ужас сковал его, и вор застыл как вкопанный. Глаза Кельцета двигались, как будто следили за кем-то, кто шел по ту сторону каменной стены, а Панмон ощутил, как страх растет и поглощает его целиком.

И вдруг черная тень упала на них. Дрожащий свет факела резко потускнел. В дверном проеме возникла высокая фигура, закутанная в черный плащ. Панмон Крил понял, что это и есть Ведун-Владыка. Под низко надвинутым капюшоном, там, где должно быть лицо, была лишь тьма и густо-зеленый туман, лениво клубившийся вокруг узких щелок алого огня. Красные искры повернулись сначала к Панмону и Кельцету, обращая их леденящим взглядом в неподвижные изваяния. Вор хотел было крикнуть, предупредить долинца, но голос застрял где-то в горле. Панмон понял, что не может произнести ни слова, и лишь беспомощно смотрел, как безлицый капюшон медленно повернулся к Шиа.

Долинец очнулся. Все вокруг казалось далеким, но сквозь плотный туман откуда-то из глубины онемевшего сознания пробился слабый сигнал — предупреждение об опасности. Сквозь полумрак Шиа видел Панмона и Кельцета, неподвижно застывших в каких-то пяти футах от него; на их напряженных лицах отражался отчаянный страх. В углу камеры съежился Ол Файн. Сжавшись в бесформенный желтый комок, гном тихонько хныкал и что-то бессвязно бормотал. Прямо перед глазами долинца ослепительно сиял Меч Шаннары.

И тут Шиа вспомнил о тайне Меча и вновь осознал всю беспомощность своего положения. Долинец попытался было поднять голову, но его взгляд был будто прикован к Мечу. Страх и отчаяние нахлынули на Шиа, как ледяная река, и он почувствовал, что тонет в ее студеных водах. Все тело покрылось холодным потом, руки задрожали. Одна только мысль билась в его сознании: бежать! Бежать, прежде чем ужасное существо, в чьи запретные владения он отважился проникнуть, отыщет его и уничтожит! Та цель, ради которой он всем рисковал, уже не имела значения; осталось лишь неудержимое желание бежать, спастись, пока не поздно.

Но Шиа как будто прирос к месту. Каждая клеточка его существа кричала о том, что нужно бежать, бросить Меч и бежать. Но он не мог. Что-то внутри не давало ему разжать руки. Шиа отчаянно пытался побороть свой страх, обеими руками сжимая рукоять Меча Шаннары, пока пальцы его не побелели от боли. Меч — вот все, что осталось теперь у него, все, что стояло еще между ним и всеобъемлющим ужасом. В отчаянии долинец цеплялся за древний талисман, который, он знал, ничем ему не поможет.

— Я ЗДЕСЬ, СМЕРТНЫЙ!

В глухой тишине слова отдались леденящим эхом. Шиа заставил себя посмотреть в сторону двери. Поначалу он разглядел только тень, потом тень сгустилась, явив закутанного в черный плащ Ведуна-Владыку. Непроницаемый, темный, бесформенный плащ зловеще маячил в дверном проеме. Казалось, он просто висит в воздухе. В черной дыре под капюшоном клубился зеленый туман, и пламенеющие искры-глаза горели свирепым огнем.

— Я ЗДЕСЬ, СМЕРТНЫЙ. СКЛОНИСЬ ЖЕ ПЕРЕДО МНОЙ!

Шиа побелел от страха. Что-то черное и мощное ударилось в его сознание. Казалось, бездонная пропасть разверзлась перед ним. Один только слабый толчок и… Шиа заставил себя сконцентрироваться на Мече и своем отчаянном желании выжить. Алый туман заклубился в его сознании, неся с собой голоса бессчетных обреченных созданий, безнадежно вопящих о жалости и милосердии. Какие-то скользкие, извивающиеся твари липли к его ногам и рукам, тянули за собой к краю черного провала. Мужество Шиа рассыпалось и обернулось текучей водою. Он был таким маленьким, таким беззащитным. Как он может сопротивляться Ведуну-Владыке?

Из дальнего угла камеры Панмон Крил наблюдал, как закутанная в плащ фигура приблизилась к Шиа. Ведун-Владыка — существо без тела, без лица. Пустой плащ. И все же он слишком могуч для Шиа. С Мечом ли, без Меча, долинцу не выстоять одному. Коротко кивнув Кельцету, вор стряхнул с себя оцепенение страха и бросился в атаку. Рука с железной пикой взметнулась вверх. Темная фигура обернулась; теперь плащ уже не казался пустым — тьма под черной материей была исполнена какой-то пугающей мощи. Рукав плаща приподнялся, и вор почувствовал, как что-то железными тисками сжало его горло и отшвырнуло к стене. Он попытался было освободиться, но его лишь крепче прижало к камню. И Кельцета вместе с ним. Они беспомощно наблюдали, как Ведун-Владыка повернулся обратно к долинцу.

Шиа понял, что проиграл. Он продолжал сжимать Меч, держа его перед собой как щит, но натиск Властелина Тьмы уже сломил хрупкую стену его сопротивления. Долинец не мог даже связно думать. Он был бессилен перед наплывом ощущений, терзающих его существо. Откуда-то из тьмы под капюшоном вырвался страшный голос:

— ПОЛОЖИ МЕЧ, СМЕРТНЫЙ!

Шиа отчаянно боролся с желанием повиноваться. Все стало каким-то смутным, долинец едва не задохнулся — каждый вдох давался с огромным трудом. Где-то в глубинах сознания знакомый голос произнес его имя. Или ему лишь показалось? Он попытался ответить на этот далекий призыв, все его существо кричало о помощи. Но голос Ведуна-Владыки вновь пронзил его сознание:

— ПОЛОЖИ МЕЧ!

Шиа почувствовал, что его разум и воля немеют и темнота подступает ближе. Все равно Меч ничем не поможет. Почему бы тогда не отбросить его, и дело с концом? Почему не покориться сразу? Ему не выстоять против этого ужасного существа. Ему, жалкому смертному.

Меч опустился. Внезапно Ол Файн в ужасе закричал и повалился, рыдая, на каменный пол. Панмон побледнел, как смерть. Кельцет вжался в стену. Острие Меча зависло в нескольких дюймах от пола, медленно покачиваясь из стороны в сторону.

И тут знакомый голос снова позвал Шиа. Тихий, едва различимый шепот: «Шиа! Наберись мужества. Доверься Мечу».

Алланон!

Голос друида разогнал сомнения и страхи, сгустившиеся вокруг долинца. Но он был еще так далеко… так далеко…

«Верь в Меч, Шиа. Все остальное — иллюзия…»

Крик ярости Ведуна-Владыки заглушил слова Алланона, изгоняя голос ненавистного друида из сознания долинца. Но Брона спохватился слишком поздно. Алланон протянул Шиа нить жизни, и, схватившись за нее, долинец удержался на краю черной пропасти небытия. Страх и сомнения отступили. Меч приподнялся.

Ведун-Владыка отшатнулся, безлицый капюшон повернулся в сторону Ола Файна. Хныкающий гном тут же поднялся на ноги и выпрямился резким движением деревянной марионетки. Он стал пешкой, двинутой Властелином Тьмы вперед. Скрюченными желтыми пальцами Ол Файн схватил Меч, обнаженный клинок, и яростно потянул к себе. Но тут гном внезапно закричал и забился в агонии, отдернув руки от талисмана. С исказившимся лицом он упал на пол, закрывая руками глаза, будто бы отгораживаясь от кошмарных видений.

И снова Ведун-Владыка поднял руку. Дрожащий гном поднялся на ноги и со злобным воплем бросился к Мечу. Он вцепился в сверкающий клинок и вновь закричал, будто от боли, и упал на колени. В глазах застыли слезы.

Шиа поглядел вниз, на съежившуюся у ног фигурку. Он понял, что произошло. Ол Файн узнал о себе всю правду, как и сам Шиа, когда впервые коснулся Меча. Но для гнома правда оказалась невыносимой. Странно, почему Брона сам не отнял у него Меч? Но нет, сначала Ведун-Владыка наслал на него, Шиа, видения, чтобы заставить его положить талисман, а когда из этого ничего не вышло, приказал сумасшедшему гному вырвать Меч из рук долинца. Властелин столь громадной силы, Брона, похоже, не может отнять у него Меч Шаннары. Почему? Ведь это так просто… подойти к долинцу и отобрать талисман… Шиа нащупывал ответ, который должен был быть где-то близко, и тут в сознании мелькнули первые проблески понимания.

Ол Файн снова стоял на ногах, послушно повинуясь приказам Ведуна-Владыки. В каком-то безумном отчаянии он бросился на Шиа, царапая воздух желтыми пальцами, сведенными судорогой. Долинец попытался уклониться, но в Оле Файне уже не осталось ни крупицы здравого смысла, разум его померк, и даже его душа больше не принадлежала ему. С криком ужаса и разочарования Ол Файн бросился грудью на Меч. Тело его забилось в конвульсиях, потом обмякло. Он умер, прижавшись к Мечу, — единственной в мире вещи, которая имела для него значение.

Ошеломленный Шиа отшатнулся назад, вытаскивая клинок из безжизненного тела. В этот миг Ведун-Владыка возобновил натиск и ворвался в сознание долинца, пытаясь сломить сопротивление. Теперь он действовал жестко и прямо: никаких сомнений и смущающих намеков, никаких фокусов с самообманом. Только страх, всеобъемлющий и опустошающий страх посылал он долинцу, сокрушающий и неумолимый, как удары кузнечного молота. В сознании Шиа пронеслись видения: ужасающая мощь Ведуна-Владыки, воплощенная в тысячи кошмарных образов, направленных только на уничтожение. Шиа почувствовал, как он съеживается и уменьшается до едва заметной точки, крохотного сгустка жизни, затерянного в широких просторах земли. Казалось, еще мгновение, и Ведун-Владыка разотрет беспомощного человечка в пыль.

Но у Шиа еще оставалось мужество. Однажды он едва не поддался безумию, но на этот раз он устоит. Он поверит в себя до конца, в себя и в Алланона. Крепко держа Меч обеими руками, долинец заставил себя сделать шаг вперед сквозь плотный туман, в стену страха, наступающую на него. Он убеждал себя, что это — всего лишь иллюзия, и страх отступил, рассеиваясь; Шиа сделал еще один шаг. Он вспомнил о смерти Ола Файна и вызвал в памяти лица всех остальных, кто непременно умрет, если у него сейчас ничего не получится. Он вспомнил слова Алланона и сконцентрировался на слабости Ведуна-Владыки, открывшейся в его странном нежелании коснуться Меча. Шиа заставил себя верить в то, что тайна силы легендарного талисмана заключена в срывании всех покровов с истины и что даже столь могучее существо, как Брона, боится такой простой вещи.

Внезапно туман расступился, и стена страха раскололась на части. Шиа вновь стоял перед Ведуном-Владыкой, теперь красные искры глаз горели неистовым огнем в мутно-зеленом тумане под капюшоном. Черные рукава судорожно взметнулись вверх, будто отмахиваясь от какой-то нависшей угрозы, и темная фигура отшатнулась от долинца. Сила, удерживающая Панмона Крила и Кельцета у дальней стены, внезапно исчезла, и они бросились вперед, на ходу доставая оружие. Шиа почувствовал, как сопротивление Ведуна-Владыки рассыпалось в прах. И тогда опустился Меч.

Жуткий, безумный крик вырвался из темноты под плащом, длинная высохшая рука в предсмертной конвульсии поднялась вверх — рука скелета. Долинец вдавил сверкающий клинок в корчащееся перед ним тело, оттесняя его к ближайшей стене. Теперь уже Броне не уйти, поклялся про себя Шиа. На этот раз спасения не будет. Чудовищному существу, исполненному неистощимой злобы, пришел конец. Фигура в черном плаще билась в агонии, когтистые пальцы судорожно царапали влажный воздух. Ведун-Владыка, казалось, разваливался на части, воя от ненависти к человеку, уничтожавшему его. Сливаясь с этим воем, тысячи голосов взывали к отмщению, которого ждали так долго.

Шиа чувствовал, как всепоглощающий ужас, порожденный черным существом, хлынул через Меч в его сознание, но вместе с ним туда проникла и сила от этих других голосов, и долинец не дрогнул. Прикосновение Меча несло с собой страшную правду, от которой Ведун-Владыка не мог больше скрыться. Он не мог признать эту правду, принять ее. Не мог вынести. Против этой правды у него не было никакой защиты. Для Ведуна-Владыки правда была смертью.

Существование Броны в реальном мире — это всего лишь иллюзия. Когда-то очень давно он испробовал все, чтобы продлить свою жизнь на земле, но непобедимая смерть все же взяла свое, и тело его умерло. Однако его непоколебимая убежденность, что он не может погибнуть, сохранила часть его существа. Отрицая смерть, Брона, благодаря сильнейшим чарам, достиг состояния, подобного бессмертию. Он существовал как часть двух миров, и могущество его казалось непревзойденным. Но теперь Меч заставил его увидеть себя таким, каков он на самом деле — гниющая, безжизненная оболочка, удерживающаяся на грани смерти только извращенной верой в свою реальность, — обман, подделка, фантазия, столь же эфемерная, как и то материальное тело, чью форму он принял. Он был воплощенным «ничто», пустотой, обманом, исполненным страхами и сомнениями смертного человека. Обманом, который он сотворил, чтобы скрыть страшную правду от себя самого. И теперь этот обман разоблачили.

Шиа Омсворд смог принять свою слабость и бренность, эту часть своей человеческой природы, которой не избежал ни один человек. Но Ведун-Владыка не мог вынести правды. Истина заключалась в том, что создание, бывшее Броной, ушло из мира почти тысячу лет назад. От прежнего Броны осталась лишь иллюзия; и вот теперь сила Меча отняла у него и это.

Раздался последний вскрик, зловещее эхо ударилось о камни, растворяясь в ликующих воплях призрачных голосов, и все стихло. Судорожно вытянутая рука начала ссыхаться, тело под черным плащом рассыпалось серым пеплом. Красные щелки вспыхнули в потускневшем тумане и погасли уже навсегда. Пустой плащ упал на пол и остался лежать бесформенной кучей тряпья.

Шиа устало покачнулся. Слишком большое напряжение, слишком долго он сопротивлялся гнетущим видениям. Измученное тело не слушалось долинца. Пол будто бы накренился под ногами. Шиа медленно падал во тьму.

С ошеломляющей внезапностью битва в Тирзисе прекратилась. Все как будто застыло. Откуда-то из каменных недр донесся зловещий грохот, земля задрожала. На невысоком холме к востоку от Тирзиса эльфам едва удалось сдержать перепуганных коней, побледневший Флик в замешательстве посмотрел под ноги. С вершины внутренней стены Балинор отдавал приказы своим солдатам. Темной лавиной северяне ломились вперед, пытаясь пробить оборону тирзисцев. В пылу битвы грохот и дрожь земли сначала остались незамеченными. На Сендиковом мосту тролли, рванувшиеся было в атаку, вдруг застыли на месте, в недоумении оглядываясь по сторонам. Грохот все нарастал. Менион Лия, как зачарованный, смотрел на длинные трещины, пошедшие по древнему камню. Защитники моста приготовились отступать. Теперь дрожь стала чаще, волной прокатываясь по земле и скалам. Ветер разгулялся над беззащитными равнинами, едва не сбивая с ног эльфийскую армию, что неслась на помощь Тирзису. От Кальхавена в Анаре до самых укромных уголков Западной Земли ревел ветер. В лесах деревья-великаны гнулись и ломались, зазубренные валуны отрывались от скал и крошились в пыль. Все Четыре Земли содрогались от сильного землетрясения. В вышине сгустилась чернота — пустота без солнца и облаков, как будто гигантская метла одним взмахом стерла небеса. Изломанные линии красных молний вспарывали тьму, затягивая небо от горизонта до горизонта чудовищной паутиной электрической энергии. Это был конец света. Конец всей жизни. Катастрофа, предсказанная с начала мира, свершалась теперь.

Но через мгновение все закончилось, растворившись в полном безмолвии. Тишина нависла над землей, как непроницаемый саван, а потом откуда-то из черноты раздались вопли отчаяния, обернувшиеся стонами боли. Битва в Тирзисе замерла. Южане и северяне в ужасе наблюдали, как Слуги Черепа бесформенными тенями уносятся в черное небо, корчась в чудовищной агонии, вопя и царапая когтями воздух. Люди внизу побелели от страха, но были не в силах отвернуться от этих извивающихся сгустков тьмы, парящих над головой. И вдруг крылатые твари начали распадаться, осыпаясь серым пеплом, и ветер нес пепел на восток. Через мгновение от них ничего не осталось, только пустынная чернота небес заклубилась, судорожно отодвигаясь на север, сворачиваясь, словно гигантское одеяло. Сначала на юге, а потом на западе и востоке показалось голубое небо, и солнечный свет разлился по земле ослепительным сиянием. Охваченные благоговейным трепетом, смертные наблюдали, как тьма небес свернулась в единственное черное облачко, неподвижно зависшее на горизонте, далеко на севере, и вдруг оно обрушилось вниз и растворилось.

Время шло, а Шиа продолжал бесчувственно плыть сквозь черную пустоту.

— Не думал, что у нас получится.

Откуда-то издалека голос добрался до сознания долинца. Лицом и ладонями он ощутил холод гладкого камня, прижатого к разгоряченной коже.

— Подожди-ка. Его веки дрожат. Кажется, он приходит в себя!

Панмон Крил. Шиа открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу в маленькой камере, желтоватый свет факелов прорывался сквозь тьму тусклым мерцанием. Рука сжимала Меч Шаннары, но сила талисмана уже оставила его, и странные узы, связавшие их вместе, исчезли. Долинец неуклюже поднялся на четвереньки, но тут зловещий грохот сотряс пещеру, и Шиа упал. Сильные руки подхватили его.

— Не торопись, отдохни. — Хриплый голос Панмона прозвучал у самого уха. — Дай-ка я на тебя посмотрю. Ну, повернись. — Он развернул долинца к себе, и глаза их встретились. В напряженном взгляде вора промелькнул страх, но лишь на мгновение. Панмон широко улыбнулся. — С ним все в порядке, Кельцет. А теперь надо выбираться отсюда.

Он помог Шиа встать на ноги и направился к открытой двери. Кельцет шел впереди. Шиа сделал несколько неуверенных шагов и остановился. Что-то удерживало его.

— Все хорошо, — почти неслышно пробормотал он.

И тут внезапно все вернулось к нему: сила Меча, ворвавшаяся в его тело, чтобы связать их вместе, его видения, познание правды о себе, ужасная битва с Ведуном-Владыкой, смерть Ола Файна… Долинец закричал и пошатнулся.

Панмон Крил тут же бросился к Шиа и здоровой рукой прижал его к себе.

— Успокойся, ну, успокойся, все позади, Шиа. У тебя получилось — ты победил. Ведун-Владыка уничтожен. Его больше нет. Но надо немедленно уходить, пока скалы не обрушились нам на голову!

Теперь грохот стал громче, маленькие камешки отрывались от потолка пещеры и дождем падали вниз. По стенам пошли глубокие трещины, крупная дрожь сотрясала гору. Шиа поглядел на Панмона и кивнул.

— С тобой все будет нормально, — быстро проговорил вор. — Я тебя выведу отсюда. Клянусь.

Друзья поспешно вышли из камеры и двинулись по каменному тоннелю. Грохот нарастал, трещины быстро расширялись, гора дрожала так, словно земля грозила разверзнуться и поглотить ее целиком. Люди и тролль бежали по бесчисленным коридорам. Но выхода нигде не было. Каскады пыли и раскрошенного камня обрушивались сверху, сбивая их с ног. Они помогали друг другу выбраться и бежали дальше. Один раз громадные камни полностью перекрыли проход, но сильный Кельцет раскидал валуны, освобождая дорогу. Постепенно Шиа потерял всякое чувство связи с реальностью, странная слабость охватила его.

Они добрались до какого-то узкого коридора, который резко заворачивал вправо, и в этот момент рассыпающаяся гора вздрогнула. Потолок коридора растрескался и начал медленно оседать. Панмон отчаянно закричал и толкнул Шиа на пол, пытаясь защитить долинца своим телом. Кельцет выпрямился во весь рост и подпер плечами тонны крошащегося камня. Плотным облаком поднялась пыль, и на мгновение все скрылось из виду. Панмон Крил рывком поднял долинца на ноги и потащил его за собой мимо тролля. Оглянувшись, Шиа встретился взглядом с добрыми глазами Кельцета. Потолок опустился еще на несколько дюймов, но тролль держал его, тело застыло в немыслимом напряжении. Шиа заколебался, но Панмон с силой сжал плечо долинца и подтолкнул его вперед, за поворот тоннеля в широкий коридор. Задыхаясь от пыли, они повалились на камни. Отдышавшись, Панмон бросился на помощь Кельцету, но тут ужасный толчок взорвал самое сердце горы, каменный тоннель позади затрещал и обрушился, перекрывая дорогу. С криком Шиа бросился на стену камня, но Панмон грубо оттащил его, приблизив пику к самому лицу долинца:

— Он мертв! Теперь мы ничем ему не поможем!

Долинец потрясенно уставился на разбойника.

— Пошли отсюда — нам надо выбраться! — Вор был вне себя от ярости. — Он что, зря погиб?! Пошли!

Сильно тряхнув долинца, он поднял его на ноги и потащил за собой. Люди бежали вперед не разбирая дороги, пыль и слезы слепили глаза. Шиа отчаянно моргал. Тяжелое дыхание Панмона раздавалось у самого его уха, железная пика тыкалась в спину, заставляя бежать быстрее. В руках Шиа сжимал Меч Шаннары, теперь бесполезный, но служащий доказательством, что все случившееся с долинцем было не плодом его воспаленного воображения.

Внезапно тоннель закончился, стены расступились, открыв серое северное небо. Они все-таки выбрались! У входа в пещеру лежали трупы троллей и Безголосых. Не теряя ни минуты, Панмон и Шиа рванулись к ущелью, прорезавшему чудовищный Кряж Ножа. Затвердевшая земля бешено сотрясалась, неровные трещины разбежались от подножия горы Черепа до самого кольца гор, опоясывающего эту запретную страну. Страшный треск заставил беглецов на мгновение остановиться. Они с ужасом наблюдали, как иссохший лик Черепа начал оседать и раскалываться на части. В считанные секунды чертог Ведуна-Владыки обратился в бесформенное нагромождение валунов, осыпавшихся вниз. Гора Черепа исчезла с лица земли. Плотное облако желтой пыли взметнулось в небо, гром зловещим эхом разнесся по пустынным просторам Северной Земли. Неистовый ветер просвистел над обрушившейся горой, и земля задрожала вновь. Шиа в ужасе смотрел на содрогания Кряжа Ножа. Все Царство Черепа рушилось!

Панмон рванулся ко входу в ущелье, увлекая за собой ошеломленного долинца. На этот раз его не требовалось подгонять. Шиа вырвал руку у Панмона и понесся вперед, перепрыгивая на бегу через трупы убитых. Когда они добрались до ущелья, громадные куски стали откалываться от скал Кряжа Ножа и падать вниз. Тяжелые валуны обрушивались с сокрушительной силой в змеящийся каньон, лавина камней катилась с сотрясаемых вершин, с каждой секундой набирая скорость. В самом центре этого каменного кошмара два южанина едва увертывались от скальных обломков. Шиа яростно размахивал Мечом, отбиваясь от мелких осколков. Выход из ущелья был уже близко. Долинец споткнулся и, на мгновение приостановившись, протер глаза свободной рукой.

Внезапно вся западная стена ущелья пошла трещинами и обрушилась вниз, погребая людей под осколками камня и слоем пыли. Шиа ощутил тупой удар по голове и потерял сознание. Он лежал, наполовину засыпанный острым щебнем, стараясь стряхнуть с себя оцепенение, чтобы подняться на ноги. Панмон вытащил долинца из-под груды камней и помог ему встать. Сквозь серый туман Шиа видел кровь, размазанную по лицу разбойника. Опираясь на Меч, долинец поднялся.

Панмон так и остался стоять на коленях, указывая своей пикой назад. Шиа тревожно оглянулся. Из облака пыли на них наступало сгорбленное, бесформенное создание. Безголосый! Повернув к беглецам плоское, будто резиновое лицо, чудовище неумолимо приближалось. Панмон снизу вверх взглянул на Шиа и мрачно улыбнулся.

— Он шел за нами от самого входа в ущелье. Я надеялся, что мы от него оторвемся или его пристукнет камнем, но он добрался до нас.

Вор медленно поднялся и вытащил меч.

— Иди, Шиа. Я догоню.

Долинец вздрогнул и покачал головой. Наверное, он не так понял.

— Мы обгоним его, — выдохнул Шиа наконец. — Мы уже почти выбрались из ущелья. Там, на равнине, мы сразимся с ним — вместе!

Панмон с печальной улыбкой покачал головой.

— Боюсь, что не в этот раз. У меня что-то с ногой. Больше я не могу бежать. — Шиа открыл было рот, но вор тряхнул головой. — И слушать не хочу, Шиа. А теперь беги и смотри не останавливайся!

Слезы навернулись на глаза долинца.

— Я не могу!

Тяжелые валуны посыпались с крошащихся вершин, грохот нарастал, поднимаясь откуда-то из глубин земли. Как одержимый, Безголосый бросился к людям. Панмон рывком поднялся на ноги.

— Сейчас обрушится все ущелье, — быстро заговорил он. — У нас нет времени на споры. Я прекрасно сам о себе позабочусь, мне не привыкать. Я хочу, чтобы ты выбрался отсюда!

Положив здоровую руку на худое плечо долинца, он слегка подтолкнул Шиа. Шиа неуверенно прошел пару шагов и остановился. На широком лице Панмона Крила отразилось мимолетное изумление и тут же сменилось знакомой дьявольской усмешкой. Глаза вора вспыхнули.

— Мы еще встретимся, Шиа Омсворд. Ты уж меня дождись.

На прощание он взмахнул пикой и повернулся к приближающемуся Безголосому. Шиа с тоской смотрел на него, и на секунду долинцу показалось, что Панмон Крил совсем не хромает. Тут новый всплеск дрожи пронесся по горам, и Шиа поспешил прочь из опасного ущелья. Теперь, спотыкаясь на каждом шагу и едва уворачиваясь от падающих каменных обломков, он бежал один.

Глава 34

Близился вечер. Лучи заходящего солнца пронзали белые облака, мягко касаясь пустынных просторов Северной Земли, осторожно поглаживая ростки зелени — первые признаки жизни на этой пустой и мертвой земле. На северном горизонте черной неровной линией громоздились тупые вершины Кряжа Ножа, а над опустошенной долиной, над руинами Царства Черепа еще носились клубы густой пыли.

Шиа брел, не разбирая дороги, через хребты и овраги, что разрезали низину у подножия Кряжа Ножа. В этой шатающейся фигуре было очень трудно узнать прежнего Шиа Омсворда. Судорожно сжимая обеими руками Меч Шаннары, он шел к Алланону, даже не видя его. Только мгновение друид настороженно смотрел на этого странного человека в лохмотьях, несущего серебряный Меч. Потом с облегченным возгласом бросился к Шиа и крепко прижал его к себе.

Долинец спал очень долго, а когда проснулся, была уже ночь. Он лежал на дне широкого оврага, на каменном выступе, окруженном со всех сторон высокими валунами. Рядом весело трещал приветливый и несущий тепло костер. Постепенно затуманенный взор Шиа прояснился, и он обнаружил, что смотрит прямо в сияющее звездное небо. Долинец невольно улыбнулся. Он представил, что снова оказался в Тенистом Доле. Потом темная тень шевельнулась в тусклом свете костра. Алланон.

— Ну как, тебе лучше? — спросил друид вместо приветствия и уселся рядом с долинцем. Что-то необычное появилось теперь в Алланоне: он казался более человечным, менее загадочным и неприступным, и в его голосе слышалась непривычная теплота.

Шиа кивнул.

— Как ты нашел меня?

— Это ты меня нашел. Ты что, ничего не помнишь?

— Нет, ничего… ничего после… — Шиа смущенно замолчал. — Тут был еще кто-нибудь… ты никого больше не видел?

Мгновение друид изучал встревоженное лицо Шиа, как бы раздумывая, что ответить, потом покачал головой:

— Ты был один.

Шиа почувствовал какой-то ком в горле и снова лег на спину, поплотнее укутавшись в теплое одеяло. Он с трудом сглотнул. Значит, и Панмона больше нет. Долинец не думал, что их путешествие закончится так.

— С тобой все в порядке? — донесся до него из темноты голос друида. — Хочешь поесть? Думаю, это тебе не помешает.

— Да. — Шиа сел.

Над костром висел котелок с кипящим супом. Долинец глубоко вдыхал соблазнительный аромат. Потом он внезапно вспомнил о Мече Шаннары и поискал его глазами. Тот лежал совсем рядом, смутно поблескивая в свете костра. Шиа полез за пазуху за эльфийскими камнями, но кошелек куда-то пропал. Долинец запаниковал и принялся лихорадочно шарить по всем карманам, но так и не нашел эльфиниты. Они исчезли. Внезапная слабость нахлынула на долинца, и он вновь лег на спину. Может быть, Алланон…

— Алланон, я не могу найти камни, — быстро проговорил Шиа. — Ты не?..

Друид протянул ему котелок с горячим супом и небольшую деревянную ложку. Лицо Алланона казалось непроницаемой черной тенью.

— Нет, Шиа. Наверное, ты их потерял где-то там, у Кряжа Ножа. — Заметив подавленный взгляд долинца, он наклонился и положил широкую ладонь на плечо своего маленького друга. — Не думай о них. Камни уже сослужили свою службу. Лучше поешь и ложись снова спать — тебе нужен отдых.

Шиа автоматически принялся за суп, однако он не мог так просто забыть о потере эльфийских камней. Они были с ним с самого начала, защищая и охраняя на этом долгом пути. Несколько раз они спасли ему жизнь. Ну почему он такой неосторожный? Шиа тщетно пытался вспомнить, где он мог обронить их. Бесполезно. Это могло случиться где угодно.

— Мне так жаль камней. Прости, — извиняющимся тоном пробормотал Шиа, чувствуя, что нужно сказать что-то еще.

Алланон пожал плечами и улыбнулся. Он выглядел очень усталым и постаревшим.

— Возможно, они еще появятся. Позже.

Шиа в молчании доел суп. После горячей еды Шиа расслабился, приятная сонливость разлилась по телу. Он опять засыпал. Ему так хотелось отдаться этому теплому чувству, но он не мог. Столько вопросов осталось без ответа, а ответ он хотел получить немедленно. Он заслужил право знать все после стольких испытаний и тревог.

Шиа вдруг осознал, что Алланон пристально наблюдает за ним из темноты. Где-то вдали резкий крик ночной птицы разорвал глубокую тишину. Шиа невольно помедлил с вопросом. Жизнь возвращалась в Северную Землю — после стольких лет жизнь возвращалась. Долинец поставил котелок с супом на землю и повернулся к Алланону.

— Давай поговорим.

Друид молча кивнул.

— Почему ты не открыл мне правду о Мече? — тихо спросил долинец. — Почему?

— Я сказал все, что ты должен был знать. — Суровое лицо Алланона оставалось бесстрастным. — А сам Меч сказал тебе остальное.

Шиа недоверчиво поглядел на него.

— Нужно было, чтобы ты сам разгадал тайну Меча Шаннары, — спокойно продолжал друид. — Это нельзя описать — ты должен был испытать это сам. Ты должен был принять всю правду о себе, только тогда Меч мог стать талисманом и сломить силу Ведуна-Владыки.

— Ладно, но ты ведь мог хотя бы сказать мне, почему Меч уничтожит Брону? — настаивал Шиа.

— И как бы тебе это помогло, Шиа?

Долинец нахмурился.

— Не понимаю.

— Представь, что еще ничего не случилось. Если бы я рассказал тебе о Мече все, разве тебе стало бы легче? Ты бы смог тогда продолжать поиски Меча? Посмел бы выйти с Мечом против Броны, зная, что клинок лишь откроет ему всю правду о нем? Смог бы ты поверить мне, если бы я сказал, что такая простая вещь уничтожит могучего Ведуна-Владыку?

Он пододвинулся ближе к Шиа.

— И сумел бы не отказаться от себя? Сколько правды ты смог бы вынести?

— Я не знаю, — с сомнением произнес Шиа.

— Тогда я скажу тебе еще одну вещь. Ярл Шаннара пятьсот лет назад знал все это и все-таки проиграл.

— Но я думал…

— Что он победил? — закончил за него Алланон. — Если бы он победил, разве Ведун-Владыка вернулся бы в мир? Нет, Шиа, у Ярла Шаннары ничего не вышло. Бреман открыл эльфийскому королю тайну Меча, так как тоже был уверен, что это знание поможет ему при столкновении с Броной. Но… Ярл Шаннара знал, что ему откроется вся правда о себе, он оказался не готов. Действительно, к такому просто нельзя подготовиться заранее. Мы никогда не бываем до конца честны с собой, мы сами для этого строим преграды. Мне даже кажется, что эльфийский король по-настоящему не верил Бреману, хотя тот предупредил его о том, что случится, когда эльф поднимет Меч. Ярл Шаннара был королем-воином и полагался на Меч лишь как на боевое оружие. Когда они встретились с Ведуном-Владыкой и талисман стал действовать, Ярла Шаннару охватила паника. Его сила, воинская доблесть, боевой опыт — все оказалось бесполезным. Он не смог с этим смириться. И в результате Ведуну-Владыке удалось ускользнуть от него.

— Со мной все могло быть по-другому, — тихо произнес Шиа.

Но друид как будто не слышал.

— Когда ты нашел Меч Шаннары и тебе открылась тайна талисмана, я должен был быть рядом, чтобы объяснить тебе, в чем сила Меча. Но там, у Зубов Дракона, мы тебя потеряли, и только потом я сообразил, что ты нашел Меч и ушел на север один. Без меня. Я тут же пошел за тобой, но было уже слишком поздно. Я едва не опоздал. Я чувствовал твой страх в тот момент, когда тайна Меча открылась тебе, и знал, что Ведун-Владыка тоже чувствует это. Но я был еще далеко от тебя. Я пытался позвать — послать свой голос в твой разум. Но у меня не было времени, чтобы объяснить тебе, что нужно делать; меня не пускал Ведун-Владыка. Я передал только несколько слов. Всего несколько слов.

Он замолчал, глядя в пространство перед собой. Казалось, друид впал в какое-то оцепенение.

— Но ты сам нашел ответ, Шиа, и выжил.

Долинец опустил глаза. Да, он выжил, но те, кто вошел с ним в Царство Черепа, — они погибли.

— Все могло быть по-другому, — глухо повторил он.

Алланон ничего не сказал. У его ног медленно догорал костер, обращаясь в тлеющие угольки. Шиа поднял котелок и быстро доел суп, чувствуя, как сонливость накатывает вновь. Алланон неожиданно зашевелился во тьме и пододвинулся ближе.

— Ты считаешь, что я должен был открыть тебе тайну Меча? — тихонько пробормотал он. Друид не спрашивал, скорее утверждал. — Наверное, ты прав. Может, для всех было бы лучше, если бы ты с самого начала знал все.

Шиа поднял на него глаза. Лицо Алланона казалось темной впадиной пустоты, вместилищем вечной тайны.

— Нет, ты был прав, — спокойно ответил долинец. — Не поручусь, что смог бы достойно воспринять правду.

Алланон слегка наклонил голову, как будто раздумывая над ответом.

— Я должен был больше доверять тебе, Шиа. Но я боялся. — Он замолчал, заметив тень сомнения, промелькнувшую на лице долинца. — Для тебя и для всех остальных я всегда был чем-то большим, чем простой человек. Так было нужно, иначе ты никогда бы не пошел за мной. Но друид — все-таки человек, Шиа. И ты забыл еще об одном. До того как стать Ведуном-Владыкой, Брона был друидом. Вот почему мы, друиды, тоже несем ответственность за то, кем он стал. Это мы позволили ему обратиться в Ведуна-Владыку. Наше знание дало ему такую возможность; наша добровольная изоляция от мира только способствовала его превращению в это чудовище. Он мог поработить и погубить весь род людей, и вина легла бы на нас. У друидов дважды была возможность его уничтожить — и дважды им это не удавалось. Я — последний друид, и если бы я потерпел поражение, тогда никого бы уже не осталось, чтоб защитить народы от этого страшного зла. Да, я боялся. Одна ошибка, один просчет — и Брона воцарился бы в мире уже навечно.

Голос друида оборвался хриплым шепотом, и на мгновение он опустил глаза.

— И еще об одном ты должен знать. Бреман не просто мой предок. Он — мой отец.

— Твой отец! — воскликнул Шиа. Сонливость как рукой сняло. — Но это невозмо…

Он замолчал, не в силах продолжить. Алланон едва заметно улыбнулся.

— Тебе, конечно, не раз казалось, что я — гораздо старше любого смертного. Любого обычного человека. После Первой Битвы Народов друиды открыли секрет продления жизни. Но за это пришлось платить, а Брона платить отказался. Это не благословенный дар, Шиа. Требуются строгая дисциплина и упорная работа. Существует много способов продлить жизнь, многие из них неприятны, и нет ни одного легкого. Брона искал другой путь, за который не нужно платить, не нужно приносить никаких жертв. И в конце концов он нашел лишь иллюзию.

Друид надолго задумался, потом продолжил:

— Бреман — мой отец. У него был шанс покончить с Ведуном-Владыкой, но он совершил слишком много ошибок, и Брона ускользнул от него. Ответственность за это легла на Бремана; если б Ведун-Владыка преуспел в своих планах, бремя вины нес бы мой отец. Я жил в постоянном страхе, что это случится, и в конце концов этот страх превратился в навязчивую идею. Я поклялся, что не повторю ошибок отца. Знаешь, Шиа, наверное, я никогда по-настоящему не верил в тебя. Я боялся, что ты окажешься слишком слабым для этого дела, и поэтому скрыл от тебя всю правду. Теперь я понял, что был несправедлив к тебе. Ведь у меня был только ты, чтобы спасти моего отца, снять с меня чувство вины за его неудачу и навсегда избавить друидов от ответственности за деяния Броны. Только ты. Мой последний шанс.

Он заколебался и взглянул в глаза Шиа:

— Я ошибался, долинец. Ты оказался намного лучше, чем я предполагал.

Шиа улыбнулся и медленно покачал головой.

— Нет, Алланон. Ты ведь не раз говорил мне, что нужно смотреть на прошлое без сожалений и не думать задним числом. Вспомни свои же слова, хранитель.

Друид задумчиво улыбнулся во тьме.

— Жаль… жаль, что у нас не было времени, Шиа Омсворд. Времени, чтобы узнать друг друга получше. Теперь же мне нужно отдать мой долг… уже скоро… очень скоро…

Смущенный долинец ждал, что Алланон скажет еще что-нибудь. Но друид молчал.

— Тогда до завтра. — Шиа поплотнее закутался в плащ и устало вытянулся на одеяле. — У нас еще будет время. Путь в Южную Землю долог.

Алланон ответил не сразу.

— Твои друзья уже близко. Они ищут тебя, — наконец произнес он. — Передай им все, что я рассказал тебе.

Шиа почти не слушал его, унесясь мыслями в Тенистый Дол. Очень скоро он вернется домой, теперь есть надежда.

— Лучше тебе самому это сделать, — сонно пробормотал долинец.

И снова настала долгая тишина. Шиа слышал, как Алланон завозился в темноте, и, когда друид снова заговорил, его голос звучал как-то странно, будто бы издалека:

— Может быть, я не смогу, Шиа. Скорее всего не смогу. Я очень устал, я исчерпал свои силы. И теперь мне пора… спать.

— До завтра, — пробормотал Шиа. — Спокойной ночи.

Тихий шепот донесся в ответ:

— Прощай, мой юный друг. Прощай, Шиа.

Но долинец уже спал.

Вздрогнув, Шиа проснулся. Все было залито солнечным светом. Где-то стучали копыта коней. Раздавались звуки шагов. Долинец открыл глаза: вокруг него стояли люди в зеленых охотничьих костюмах. Шиа сел, инстинктивно схватившись за Меч Шаннары, и прищурился, пытаясь разглядеть лица. Это оказались эльфы. Один из них, высокий, с суровым лицом, вышел вперед и склонился над долинцем. Шиа встретился взглядом с глубокими и проницательными зелеными глазами эльфа. Сильная рука легла на его плечо.

— Ты среди друзей, Шиа Омсворд. Мы — люди Эвентина.

Шиа медленно поднялся на ноги, все еще настороженно сжимая Меч.

— Алланон?.. — спросил он, ища глазами друида.

Эльф мгновение колебался, потом покачал головой.

— Кроме тебя, здесь никого больше не было.

В каком-то оцепенении Шиа прошел мимо всадников, оглядывая на ходу широкий овраг. Никого, только серые камни и пыль. Пустынная впадина. Всадники-эльфы и сам долинец. И тут Шиа вспомнил последние слова друида. Значит, Алланон действительно ушел.

— Спать… — услышал Шиа свой шепот.

Он повернулся обратно к эльфам, едва ли сознавая, что его ждут. Слезы текли по осунувшемуся лицу долинца. Алланон еще придет, когда он будет им нужен, он придет, сердито убеждал себя Шиа. Придет, как всегда приходил раньше. Он смахнул слезы и поднял глаза к ярко-голубому небу Северной Земли. На мгновение ему показалось, что голос друида зовет его откуда-то издалека. Бледная улыбка скользнула по губам Шиа.

— До свидания, Алланон, — тихонько шепнул долинец.

Глава 35

Итак, все закончилось. Через несколько дней те, кто остался от маленького отряда, вышедшего из Кальхавена много недель назад, прощались у ворот Тирзиса. Этот день выдался ярким и солнечным. Легкий ветерок лениво шуршал в изумрудной траве обширных лугов, Мермидон нес свои бурлящие воды сквозь утреннее безмолвие, наполняя его нежным плеском. Друзья стояли все вместе на дороге, ведущей из города: Дарин с перевязанной левой рукой (раны заживут еще нескоро, но он уже неплохо чувствовал себя), Даел, Балинор Бакханнах в своей неизменной кольчуге и синей королевской мантии, все еще бледный Шиа Омсворд, верный Флик и Менион Лия. Они тихонько переговаривались между собой и бодро улыбались, безуспешно пытаясь казаться веселыми и спокойными. То и дело кто-нибудь бросал взгляд на оседланных коней, что уже ждали своих седоков. В конце концов нависла неловкая тишина, друзья обменялись рукопожатиями и обещаниями навестить друг друга в самое ближайшее время. Это было мучительное прощание, а в улыбках и бодрых словах таилась печаль.

Друзья разъехались кто куда, каждый к себе домой. Дарин и Даел отправились на запад в Белиал, где прекрасная Линлайс ждала своего возлюбленного жениха. Омсворды поскакали на юг в Тенистый Дол. Как не уставал повторять Флик, на вполне заслуженный отдых. Менион Лия вызвался сопровождать их до Дола, чтобы лично убедиться, что с Шиа больше ничего не случится. Оттуда он собирался вернуться в Лию и немного побыть с отцом, который уже, наверное, начал скучать по нему. Но очень скоро он приедет назад в Каллахорн к рыжеволосой дочери королей, которая будет ждать его.

Стоя на опустевшей дороге, Балинор смотрел вслед друзьям, пока они не обратились в маленькие черные точки на зеленых просторах лугов. Потом медленно развернул своего коня и поскакал обратно в Тирзис.

Меч Шаннары остался в Каллахорне. Шиа твердо решил оставить талисман в пограничном королевстве. Никто не сделал больше, чем воины Тирзиса, чтобы отстоять свободу Четырех Земель. Поэтому и прав на волшебный Меч у них больше, чем у кого бы то ни было. Легендарный клинок поставили острием вниз в плиту красного мрамора и поместили в грот в самом центре общественного парка Тирзиса, под широким пролетом Сендикова моста. Там он должен остаться навечно. На камне у грота высекли надпись:

Здесь лежит сердце и дух народов,

Право их на свободу,

Их стремление к миру

И мужество в поисках правды.

Здесь лежит Меч Шаннары.

Прошел почти месяц. Шиа устало опустился на стул в гостиничной кухне. Флик уже расправлялся со второй порцией. Был ранний вечер, весь день братья Омсворды провозились с ремонтом крыши веранды. Солнце палило вовсю, да и работа была скучноватой; усталость и раздражение не прибавили Шиа аппетита. Он сел за стол и принялся лениво ковырять вилкой в тарелке. Бормоча что-то себе под нос, в кухню вошел Карсад Омсворд. Он молча подошел к сыновьям и хлопнул Шиа по плечу.

— Ну и как долго все это будет продолжаться? — спросил он требовательным тоном.

Шиа удивленно взглянул на отца.

— Не понимаю, о чем ты, — искренне ответил он и посмотрел на Флика, который лишь безучастно пожал плечами.

— Смотрю, не ешь ничего. — Карсад оглядел тарелку сына. — Тебе надо восстанавливать силы, а ты не ешь.

Он замолчал, потом вернулся к начатому разговору:

— Я все о таинственных незнакомцах. Ты что, опять куда-нибудь собрался? Я думал, уже все закончилось.

Теперь Шиа во все глаза уставился на отца.

— Я никуда не собрался. О чем ты вообще говоришь?

Карсад Омсворд тяжело опустился на свободный стул и взглядом подозвал к себе приемного сына, уже смирившись с тем, что не получит прямого ответа.

— Шиа, мы никогда не обманывали друг друга, ведь правда? Когда ты вернулся от принца Лии, я не выспрашивал, что с тобой там случилось, хотя ты и ушел среди ночи, не попрощавшись, а домой явился похожим на собственную тень. Но теперь, пожалуйста, ответь мне. Хорошо? — быстро проговорил он, когда Шиа собрался было возразить.

Шиа молча кивнул, и отец продолжил:

— Я считаю, что у каждого могут быть дела, куда другим не следует совать свой нос. Но все же я помню, что ты ушел из Дола как раз после того, как какой-то чужестранец спрашивал о тебе.

— Какой-то чужестранец! — воскликнули братья в один голос.

Воспоминания тут же нахлынули на них: загадочное появление Алланона, предупреждение Балинора, Слуги Черепа, бегство, страх… Шиа медленно сполз со стула.

— Что, кто-то еще… меня ищет?

Отец кивнул, лицо его стало суровым, когда он заметил, как сын бросил тревожный взгляд на дверь.

— Чужестранец, как и тогда. Он явился пару минут назад. Сказал, что ищет тебя. Он ждет в холле. Но я не понимаю…

— Что делать, Шиа? — оборвал его Флик. — У нас теперь нет даже эльфийских камней.

— Я… я не знаю, — пробормотал тот, лихорадочно соображая. — Можно выбраться через заднюю дверь…

— А ну стойте! — Карсад Омсворд услышал уже достаточно. Он крепко схватил сыновей за плечи и развернул лицом к себе. Он смотрел на них, как будто не веря своим глазам. — Я воспитывал сыновей не для того, чтоб они бежали от неприятностей. — Он всмотрелся в их встревоженные лица и покачал головой. — Вам нужно научиться достойно встречать трудности, а не бежать от них. Вы же в своем доме, среди семьи и друзей, которые будут с вами… а вы говорите о бегстве.

Он отпустил их и отступил на шаг.

— А теперь все вместе мы пойдем к этому человеку. Он выглядит очень сурово, но говорил со мной вполне дружелюбно. К тому же, разве мы, трое здоровых мужчин, в случае чего не справимся с одноруким, пусть даже у него эта жуткая пика.

Шиа невольно вздрогнул.

— Однорукий?..

— Похоже, он пришел издалека. — Старший Омсворд будто бы и не слышал сына. — Он принес какой-то кожаный кошель. Говорит, это — твой. Я хотел было забрать, но мне он его не отдал. Сказал, отдаст только тебе, лично в руки.

И тут Флик понял.

— Должно быть, там что-то важное, — продолжал отец. — Он сказал, что ты потерял кошелек на пути домой. Что все это значит?

Но Карсаду Омсворду пришлось подождать ответа. Его сыновья со всех ног бросились к дверям, промчавшись стрелой мимо отца.