Стенли ЭЛЛИН

ЛЮБИТЕЛЬ ДРЕВНОСТЕЙ

Мистер Эпплби, чопорный человек небольшого роста, в очках без оправы, с седеющими волосами, которые он расчесывал на прямой пробор, находил для себя неяркую, но постоянную радость в том, что всей своей жизнью утверждал один неуклонный принцип: по его мнению, нет места Случаю там, где человек хорошо все обдумал. Поэтому, когда он решил, что пришло время избавиться от жены, он точно знал, где найти необходимые указания для точного исполнения своих замыслов.

На полках одного второсортного магазина он обнаружил некую книжечку, курс судебной медицины, выбрав ее среди множества изданий аналогичного содержания. Причиной, по которой выбор его пал именно на это пособие, было относительно приличное его состояние по сравнению с остальными, удручающе истрепанными и замусоленными до такой степени, что все его существо содрогалось при одном прикосновении к ним.

Большая часть рассматриваемых в книге случаев, как выяснилось, представляла собой ужасающее описание последствий безумства и похоти, причем все они были прекрасно иллюстрированы, а количество их наводило любого порядочного человека на мрачные раздумья о том, как много кошмарных чудовищ населяют этот светлый мир. Однако в конце концов он обнаружил описание случая, который как будто бы отвечал его требованиям, и тогда он углубился в детальное исследование предмета.

Это был случай с миссис Икс (книга изобиловала всевозможными мистерами и миссис Икс, Игрек и Зет), которая предположительно скончалась в результате случайного падения у себя дома, поскользнувшись на коврике. Однако адвокат, представлявший интересы несчастной, предъявил ее мужу обвинение в преднамеренном убийстве своей жены, и было произведено дознание с целью обнаружить доказательства преступления, но в конце концов дело утряслось само собой, так как обвиняемый внезапно скончался от сердечного приступа.

Все это не слишком интересовало мистера Эпплби, чье страстное желание немедленно вступить во владение имуществом жены поразительно совпадало с предполагаемым мотивом поведения мужа миссис Икс. Куда существеннее в этом деле были подробности. Миссис Икс, по утверждению ее мужа, находилась в процессе принесения ему стакана воды в тот момент, когда коврик внезапно поехал у нее под ногами, как это часто случается с такими ковриками.

В качестве опровержения этих слов неугомонный адвокат предъявил следствию заключение медицинского светила, снабженное максимально возможным количеством схем (все они красочно воспроизведены в книге), из которого явственно следовало, что в момент получения стакана воды мужу ничего не стоило обхватить одной рукой жену за плечи, а другую расположить вдоль подбородка и внезапным ударом произвести те самые решительные действия, последствия коих напоминают последствия падения на коврик, причем никаких намеков на истинную природу преступления не остается.

Следует отметить, что, упорно изучая схемы и пояснения к ним, мистер Эпплби руководствовался отнюдь не низменной страстью скупого, готового любыми путями утолить свою алчность. Да, он действительно хотел денег, но эти деньги нужны были ему во исполнение его святого долга – для поддержания жизни его Магазина “Антикварные товары Эпплби”.

Это был центр Вселенной и пуп Земли мистера Эпплби. Купленный двадцать лет назад на жалкие крохи, оставшиеся после кончины отца, Магазин в лучшем случае обеспечивал ему жалкие средства к существованию. В худшем же – а чаще всего было именно так – ему приходилось припадать к такому скудному источнику доброй воли и денег, как его мать. Но, поскольку его мать была не из тех, кто легко расстается хотя бы с одним центом, Магазин становился ареной ожесточенных сражений, из которых тем не менее он всегда выходил победителем, так как в конечном счете Магазин для мистера Эпплби был тем же, чем сам мистер Эпплби – для его матери.

Но рано или поздно, а злополучный треугольник должен был развалиться, и он развалился – после смерти матери. И тут мистер Эпплби обнаружил, что роль, которую она играла в поддержании его упорядоченного мирка, была куда значительнее, чем он отводил ей в своем сознании. Дело касалось не только денег, которые она время от времени ему выдавала, но также его собственных маленьких привычек.

Он, например, привык потреблять пищу легкую, тщательно ее прожевывая, и мать его в совершенстве владела искусством варить и жарить еду для его трапез. Или же, например, его нервная система жестоко страдала, если что-нибудь в доме было не на месте, и мать была живой гарантией порядка и покоя. Таким образом, оказалось, что после ее смерти в жизни мистера Эпплби образовалась широкая брешь, из-за которой он чувствовал себя весьма неуютно. И тогда-то, изучая методы и способы заполнения брешей в жизни, он пришел к мысли о супружеских узах и в конечном счете восстановил целостность привычного ему мира именно таким способом.

Его жена, бледная женщина с тонкими губами, была до крайности похожа на его мать и внешностью, и манерами, и бывали случаи – если, например, она входила в комнату, – когда их очевидное сходство просто ошарашивало его.

Только в одном отношении жена не устраивала мистера Эпплби: она не могла понять того огромного значения, которое имел Магазин, и тех глубоких чувств, которые испытывал по отношению к нему ее супруг. Этот вопиющий недостаток обнаружился в первый же раз, когда он завел разговор о небольшой ссуде, которая помогла бы ему покрыть некоторые расходы.

Нельзя не признать, что розы миссис Эпплби уже заметно увяли к тому моменту, когда ее будущий супруг сделал ей предложение, но, надо отдать ей должное, не просто перспектива выйти замуж повлияла на ее решение. Настоящей причиной, заставившей ее решиться на этот шаг, хотя она покраснела бы от негодования, услышав столь прямолинейное изложение ее тайных мыслей, были большие печальные глаза, смотревшие на нее из-под стекол очков. Эти глаза обещали неизведанные глубины Большого Чувства, скрытого под покровом внешней благопристойности.

Вскоре после свадьбы выяснилось, что эти неизведанные глубины так хорошо скрыты, что вряд ли она когда-нибудь до них докопается, поэтому она выбросила эти мысли из головы и принялась варить и жарить пищу для супруга, причем делала это весьма искусно. Известие о том, что внушительный магазин “Антикварные товары Эпплби” оказался в некотором смысле бочкой без дна, она восприняла по-своему.

Энергично произведя кое-какие изыскания по этому вопросу, она с заметной горячностью объявила о своих открытиях м-ру Эпплби.

– Антикварные товары! – пронзительно восклицала она. – Да это просто куча хлама, и больше ничего. Никому не нужная рухлядь, стоит без толку, только пыль собирает.

Где уж ей было понять, что все эти вещи, никчемные с точки зрения невежественного торгаша, для мистера Эпплби были смыслом его жизни.

Идея Магазина сама по себе выросла из его детской страсти собирать, сортировать, наклеивать этикетки и ярлыки и хранить все, что только попадается под руку. И ценность любого из имеющихся в Магазине экспонатов возрастала пропорционально времени обладания им, будь то треснувшая подделка под севрский фарфор, или явно фальшивый чиппендейл, или же какая-нибудь покрытая ржавчиной сабля – это не имело значения. Каждая вещь здесь заслуживала своего места постоянного места, насколько это зависело от мистера Эпплби. И как ни странно, но в тех редких случаях, когда у него что-нибудь покупали, он искренне страдал, отдавая вещь, отказываясь от нее. И если покупатель был не уверен в ценности объекта его внимания, ему было достаточно взглянуть на ужасные мучения, написанные на лице владельца, чтобы удостовериться, что он задешево приобретает настоящую редкость. К счастью, покупатель ни на мгновение не мог себе представить, что вовсе не любовь к самой вещи вызывала гримасу боли, искажавшую лицо мистера Эпплби, нет, истинной причиной столь мучительных страданий была страшная мысль о пустоте, образовавшейся после ухода предмета со своего места, и о том ужасном, хотя и недолгом, беспорядке, который эта пустота вызовет.

Таким образом, не поняв сути происходящего, миссис Эпплби свернула на опасный путь несочувствия интересам супруга.

– Ты получишь мои деньги только тогда, когда меня в живых не будет, – заявила она. – Только тогда, и не раньше.

Так, сама того не зная, она судила себя, приговорила, и приговор был приведен в исполнение. Мистер Эпплби точно выполнил указания, скрупулезно выбранные им из бесценного учебного пособия, и убедился, что они правильны во всем, вплоть до самых мельчайших подробностей.

Дело было сделано быстро, четко и, не считая выплеснувшейся на брюки воды, аккуратно. Медицинский эксперт, правда, проворчал что-то насчет проклятых ковриков, уносящих больше жизней, чем пьяные автомобилисты, а дежурный полицейский любезно предложил свою помощь по организации похорон – вот, собственно, и все.

Так просто, так прозаично это произошло, что только неделю спустя, когда адвокат, выражая подобающие случаю соболезнования, представил ему опись имущества его жены, мистер Эпплби вдруг осознал, какой чудесный новый мир открывается перед его глазами.

***

Эмоции иногда должны уступать место благоразумию, а мистер Эпплби, во всяком случае, был весьма благоразумный человек. Когда имущество его покойной жены было оприходовано, Магазин сменил местопребывание, переехав в другой район, подальше от прежнего. Следующий переезд имел место после внезапной кончины второй миссис Эпплби, а к тому времени, когда было покончено с шестой миссис Эпплби, переезды стали неотъемлемой частью успешно функционирующей Системы.

Они были схожи между собой, как копии одной и той же модели бледнокожие, изможденные женщины с тонкими поджатыми губами. Они искусно варили и жарили ему еду и были непреклонны в соблюдении порядка в доме. И потому мистер Эпплби был склонен вспоминать своих покойных жен как некую серую массу. Только в одном отношении он подразделял их: по количеству цифр, из которых состояли их текущие счета. Так, он вспоминал о первых двух миссис Эпплби как о Четверках, о третьей – как о Тройке (неприятная неожиданность) и о трех последних – как о Пятерках. По всем нормам получалась кругленькая сумма, но поскольку каждую последующую порцию пожирали ненасытные “Антикварные товары Эпплби” – пожирали с той же жадностью, с какой голодная ящерица проглатывает муху, то вскоре после похорон шестой усопшей супруги мистер Эпплби очутился в еще более глубокой и опасной финансовой пучине, чем обычно. Состояние дел привело его в такое отчаяние, что хотя в мечтах он и видел еще одну Пятерку, но согласился бы и на Четверку, лишь бы поскорей. Так что Марта Стерджис появилась на горизонте как раз вовремя, и, побеседовав с ней в течение пятнадцати минут, он выбросил из головы всякую мысль о Четверках и Пятерках.

Выяснилось, что Марта Стерджис была Шестерка. Она сломала привычную схему, в которую укладывался весь предыдущий опыт мистера Эпплби, причем это касалось не только размеров ее богатства. В отличие от своих предшественниц Марта Стерджис была женщиной крупных размеров и без малейших намеков на форму. Мистер Эпплби содрогался при мысли о слове, которое напрашивалось при виде этой женщины, ее платья и манер: она была “баба”.

Конечно, не исключалась вероятность, что если ее одеть, причесать и обучить приличным манерам, то, возможно, и получилось бы что-нибудь приемлемое, но по всем признакам Марта Стерджис объявила войну подобным условностям и была весьма последовательна в своих действиях.

Волосы ее, выкрашенные в ярко-рыжий цвет, были небрежно скручены в узел, рыхлое лицо напудрено как попало, а поверх пудры лежал толстый слой грима, лишавший ее черты всякой естественности; одежда, явно выбранная из соображений удобства, в то же время поражала глаз невыносимым безвкусием, а при взгляде на обувь становилось ясно, что ее владелица пользовалась ею долго и с удовольствием, начисто забывая при этом о каком бы то ни было уходе за ней.

При этом Марта Стерджис, казалось, совершенно не подозревала, какой эффект она производит на окружающих своим внешним видом. Широкими шагами она ходила взад и вперед вдоль полок, уставленных антиквариатом Эпплби, с энергией, заставлявшей подпрыгивать все, что только могло двигаться. При этом она непрерывно курила, зажигая одну сигарету от другой, и не обращала ни малейшего внимания на мистера Эпплби, который без конца обмахивался и многозначительно кашлял. Помимо всего прочего, она без остановки говорила громким хриплым голосом, и гул от него разносился по всему Магазину, привыкшему к более высоким и нежным интонациям.

За первые четырнадцать минут знакомства мистер Эпплби обнаружил в посетительнице некое достоинство, слегка смягчившее то отвращение, которым он проникся к ней с первого взгляда. Каждый предмет в Магазине она оценивала с большим вниманием и тщательностью. Она осматривала вещь в целом, определяла ее качество, внимательно вглядываясь в детали, и, сделав окончательный вывод, двигалась дальше с видом явного неодобрения, а мистер Эпплби, сопровождая ее, все сильнее ощущал прилив решимости выставить ее из Магазина, прежде чем она что-нибудь испортит или же лопнет его терпение. Наконец на пятнадцатой минуте она произнесла то самое Слово.

– У меня полмиллиона долларов в банке, – заявила Марта Стерджис с оттенком добродушного презрения в голосе, – но мне и в голову бы не пришло потратить хотя бы медный грош на такой хлам.

В тот момент, когда она произнесла это, мистер Эпплби собирался взмахом руки разогнать по сторонам клубы дыма, выпущенного прямо ему в лицо. И за то время, что потребовалось его руке бессильно упасть вниз, в его голове взметнулась туча проблем, требующих немедленного разрешения. Одна из них имела отношение к определенному пальцу на левой Руке, на котором не видно было кольца. Другие касались некоторых чисто математических расчетов, связанных с краткосрочными и долгосрочными векселями, процентными ставками и тому подобными вещами.

И к тому моменту, когда рука повисла вдоль его туловища, проблемы в основном были уже решены.

Следует отметить, что дополнительным стимулом к осуществлению задуманного послужила для аккуратнейшего мистера Эпплби сама неряшливая и вызывающая натура Марты Стерджис. Другой бы, посмотрев на нее повнимательнее после произнесения Слова, возможно, увидел бы все по-другому, как бы сквозь завесу, вроде той, что умный фотограф помещает перед объективом фотоаппарата, снимая богатого, но неприятного клиента. Но мистер Эпплби был неспособен на такой самообман. Перед его мысленным взором стоял образ человека с тяжким грузом на спине, предвкушающего радость, которую он испытает, сняв этот груз с плеч. Нет, здесь дело не ограничивалось чисто математическими проблемами, решению коих будет способствовать заключительный акт брачного союза с Мартой Стерджис. Роль мистера Эпплби куда значительнее – в избавлении мира от столь отталкивающей личности, как эта, с позволения сказать, женщина.

С такими мыслями он устремил на нее свой взгляд, еще более светлый и печальный, чем обычно, и сказал:

– Как жаль, миссис...

Она назвала свое имя, сделав ударение на “мисс”. Мистер Эпплби с извиняющимся видом улыбнулся.

– Да-да, конечно. Так вот, мисс Стерджис, как жаль, когда культурный, утонченный человек (недосказанное “как вы" материализовалось в воздухе) лишен радости обладания прекрасными произведениями искусства. Но, как все мы знаем, никогда не поздно начать, не правда ли?

Марта Стерджис испытующе посмотрела на него, а затем разразилась оглушительным хохотом, больно ударившим его по нежным барабанным перепонкам. На секунду мистер Эпплби, человек мало склонный к юмору, даже подумал, что ненароком произнес какой-то общеизвестный афоризм, на который принято так устрашающе реагировать.

– Дорогуша, – сказала Марта Стерджис, – если вам пришла в голову мысль, что я здесь для того, чтобы наполнить свою жизнь вашими чудищами, похороните ее поглубже. Я пришла сюда купить подарок для своей подруги, особы, которая может взбесить и довести до тошноты кого угодно, потому что характер и нрав у нее как у куска железа. А у вас здесь любая вещь, какую ни возьми, годится, чтобы подарить ей и тем самым показать, что я о ней думаю. Во всяком случае, мне ничего лучше не приходит в голову. Поэтому, если можно, я хотела бы оформить покупку с доставкой на дом, чтобы быть самой на месте, когда она получит сверток.

Мистер Эпплби был потрясен, услышав такие слова но затем он овладел собой и, собравшись с духом, храбро заявил:

– Раз так, – он решительно покачал головой, – об этом не может быть и речи. Абсолютно не может быть.

– Вот вздор, – невозмутимо сказала Марта Стерджис. – Я сама организую доставку, раз вы не можете этого сделать. Поймите же, какой смысл устраивать такую затею, если не присутствуешь при этом.

Мистер Эпплби сдержал свой гнев.

– Я говорю не о доставке, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы поняли, что я никому не позволю купить что-нибудь у меня в Магазине с таким отношением к вещи. Ни за какие деньги.

Лицо Марты Стерджис вытянулось, тяжелая челюсть слегка отвисла.

– Что это вы сказали? – озадаченно спросила она.

Наступил ответственный момент. Его последующие слова могли вызвать еще один приступ этого жуткого хохота, и это раздавило бы его окончательно, или, что еще хуже, она могла вылететь из Магазина и больше никогда уже не вернуться, но может быть и так, что дело решится в его пользу. Как бы там ни было, пройти через это все равно придется.

В конце концов, лихорадочно соображал мистер Эпплби, что бы из себя ни представляла Марта Стерджис, прежде всего она была женщиной.

Он сделал глубокий вздох и сказал:

– Таков обычай моего Магазина – ничего не продавать, до тех пор пока предполагаемый покупатель не покажет умение разобраться в ценности приобретаемой вещи и обеспечить ей уход и внимание, которых она заслуживает. Таковы наши традиции, и, пока я жив, так будет и впредь. Любой другой подход я рассматриваю как осквернение этих традиций.

Он наблюдал за ней, затаив дыхание. Поблизости оказалось кресло, и она плюхнулась в него. При этом юбка, обтягивающая толстые бедра, натянулась, беспощадно выставляя на обозрение мистера Эпплби непотребного вида туфли. Она закурила еще одну сигарету, пристально рассматривая его сощуренными глазами сквозь пламя спички, затем помахала рукой, разгоняя клубы дыма, и сказала:

– А знаете, это очень интересно. Мне бы хотелось узнать об этом побольше.

***

Человека менее искушенного проблема получения информации личного характера от совершенно постороннего лица поставила бы в тупик. Для мистера Эпплби, чьи интересы очень часто зависели от подобной информации, такой проблемы не существовало вовсе. За очень короткое время он выяснил, что Марта Стерджис не преувеличивала размеров своего состояния, что в этом мире она была, по-видимому, одинока, не имея ни родственников, ни близких друзей, и что мысль о супружестве была ей не чужда.

Это было самое важное, и мистер Эпплби неутомимо, слово за словом, вытягивал из нее все, что его интересовало, во время ее частых теперь визитов в Магазин, когда, удобно вытянувшись в кресле, она часами болтала с ним о том, о сем. Очень часто беседы их касались ее покойного отца, с которым мистер Эпплби имел, по-видимому, разительное сходство.

– Он даже одевался, как вы, – задумчиво говорила Марта Стерджис, все с иголочки, сверкает чистотой. Естественно, это касалось не только его самого. У него была привычка каждый день обходить дом сверху донизу и проверять, все ли на месте. И он держался так до самого конца. Помню, за час до своей смерти он ходил поправлять картины на стене.

Мистер Эпплби, который в течение некоторого времени с раздражением всматривался в картину на противоположной стене, висевшую, как ему казалось, несколько косо, неохотно отвел от нее взгляд.

– И вы были с ним до конца? – сочувственно спросил он.

– Ну конечно, была.

– Что ж, – с воодушевлением сказал мистер Эпплби, – такие жертвы заслуживают некоторого вознаграждения, не так ли? И я надеюсь, что не задену вас, мисс Стерджис, если скажу, что вряд ли кто-нибудь осмелился осуждать такую женщину, как вы, если бы она оставила заботы о пожилом отце, чтобы вступить в брак почти что по собственному усмотрению. Разве не так?

Марта Стерджис вздохнула.

– Может быть, так, может быть, нет, – сказала она. – Не буду отрицать, я мечтала об этом. Но мечты так и остались мечтами, и думаю, так оно будет и дальше.

– Почему же? – участливо спросил мистер Эпплби.

– Потому, – угрюмо сказала Марта Стерджис, – что я не встретила еще человека, достойного моей мечты. Я уже не глупенькая школьница, мистер Эпплби, и мне нет необходимости сравнивать мои личные достоинства с текущим счетом в банке, чтобы выяснить, почему мужчина вознамерился связать свою судьбу со мной, и, откровенно говоря, его мотивы меня не слишком волнуют. Но это должен быть приличный, достойный человек, который каждую минуту своей жизни готов посвятить мне, заботам обо мне; и к тому же он должен чтить светлую память моего отца.

Мистер Эпплби мягко положил руку ей на плечо.

– Мисс Стерджис, – с достоинством произнес он, – вы еще можете встретить такого человека.

Буря эмоций, отразившихся на ее лице, сделала его еще более рыхлым и некрасивым.

– Вы действительно так думаете, мистер Эпплби? – спросила она. – Вы в это верите?

Преданность засветилась в глазах мистера Эпплби, когда он улыбнулся ей.

– Возможно, он ближе, чем вы думаете, – с теплотой в голосе проговорил он.

Жизненный опыт подсказывал мистеру Эпплби, что, раз лед сломан, правильнее всего набрать побольше воздуху и нырять в воду. Поступая соответственно, он пропустил всего несколько дней, прежде чем сделать предложение.

– Мисс Стерджис, – торжественно начал он, – в жизни каждого одинокого мужчины наступает время, когда он уже не может дольше выносить свое одиночество. И если в такие минуты ему повезет и он встретит ту единственную женщину, которой мог бы отдать всего себя без остатка, свое уважение и нежные чувства, то он по-настоящему счастливый человек. Мисс Стерджис, этот человек – перед вами!

– О, мистер Эпплби! – воскликнула Марта Стерджис, и щеки ее покрылись румянцем. – Вы очень добры, но...

Услышав ноты нерешительности в ее голосе, мистер Эпплби пал духом.

– Подождите, – поспешно остановил он ее, – если у вас, мисс Стерджис, есть какие-то сомнения на мой счет, пожалуйста, выскажите их сейчас же, чтобы я мог их развеять. Пощадите мои чувства, ведь это будет только справедливо, не правда ли?

– Пожалуй, – согласилась Марта Стерджис. – Видите ли, мистер Эпплби, дело в том, что я предпочла бы вовсе не выходить замуж, чем связать свою судьбу с человеком, не способным дать мне то, что я ищу в браке: абсолютную преданность, которая станет целью его жизни.

– Мисс Стерджис, – торжественно сказал мистер Эпплби, – я готов дать вам большее.

– Мужчины легко говорят такое, – вздохнула она, – но я, разумеется, подумаю о вашем предложении, мистер Эпплби.

Ожидать неизвестно сколько времени, когда наконец особа столь легкомысленного нрава примет решение, было само по себе перспективой довольно унылой, которую усугубило некое извещение, полученное несколько дней спустя. Извещение требовало обязательного присутствия мистера Эпплби в адвокатской конторе “Гейнсборо, Гейнсборо и Голдинг”.

Кредиторы постоянно кружили вокруг Магазина, словно стая волков, и мистер Эпплби приготовился к самому худшему. Но в конторе его ожидала приятная неожиданность: оказалось, что господа адвокаты представляют вовсе не кредиторов, а саму Марту Стерджис.

Старший Гейнсборо явно задавал тон всей фирме. Это был приземистый, необъятной толщины человек с заплывшим жиром вторым подбородком, так что воротничок рубашки был полностью скрыт под его складками.

Выпученные его глаза таращились на мистера Эпплби, наводя на мысль о крупной рыбине. Младший Гейнсборо был копией своего брата, с той лишь разницей, что складки на подбородке были не такие внушительные. Третий же, Голдинг, был апатичный молодой человек с острыми, как бы вырубленными из камня чертами лица.

– Это дело, – начал старший Гейнсборо, впившись остекленелыми глазами в мистера Эпплби, – весьма деликатного свойства. Мисс Стерджис, наша высокоуважаемая клиентка, – при этих словах младший Гейнсборо утвердительно кивнул, – сообщила нам о своем намерении вступить с вами в брак, сэр.

Мистер Эпплби, с натянутым видом сидевший в кресле, почувствовал приятное волнение.

– В самом деле? – сказал он.

– И поскольку, – продолжал старший Гейнсборо, – мисс Стерджис сознает, что предметом внимания в глазах претендента на ее руку является ее состояние, – он поднял пухлую кисть, предупреждая протест негодования со стороны мистера Эпплби, – она уведомила, что не станет заострять внимание на этом вопросе...

– И готова пренебречь им и не обращать на него внимания, – вставил младший Гейнсборо суровым тоном.

– ..если претендент согласен удовлетворить все требования, которые мисс Стерджис предъявляет к супружеской жизни.

– Я готов! – с жаром воскликнул претендент.

– Мистер Эпплби, – внезапно спросил старший Гейнсборо, – вы ранее состояли в браке?

Мистер Эпплби лихорадочно соображал. Отрицание превратит любые случайно оброненные слова о его прошлом в смертельную ловушку. С другой стороны, признание факта предыдущего супружества будет реальной гарантией его безопасности, и весьма надежной.

– Да, – ответил он.

– Разведены?

– Упаси бог, нет! – воскликнул мистер Эпплби с неподдельным возмущением.

Братья Гейнсборо обменялись одобрительными взглядами.

– Прекрасно, – сказал старший, – просто прекрасно. Возможно, мистер Эпплби, этот вопрос показался вам неуместным, но в наше время, когда всеобщая распущенность нравов...

– В связи с этим мне хотелось бы подчеркнуть, – с твердостью заявил мистер Эпплби, – что я далек от всякой распущенности настолько, насколько это возможно для мужчины. Табак, крепкие напитки и э...

– Доступные женщины, – с живостью подсказал младший Гейнсборо.

– Да, – зардевшись, сказал мистер Эпплби, – мне неизвестны.

Старший Гейнсборо кивнул.

– В любом случае, – сказал он, – мисс Стерджис не примет поспешного решения. Она даст вам ответ в течение этого месяца. Однако разрешите мне, человеку, прожившему жизнь, дать вам совет: весь этот срок усердно ухаживайте за ней. Она – женщина, мистер Эпплби, и я полагаю, все женщины весьма похожи друг на друга.

– Я придерживаюсь того же мнения, – отозвался мистер Эпплби.

– Преданность, – провозгласил младший Гейнсборо, – постоянство вот ключ к сердцу женщины.

Стало быть, ему предложили, рассуждал мистер Эпплби в минуты раздумий, отставить в сторону Магазин и окружавший его мир порядка и покоя и ублажать эту малопривлекательную особу, Марту Стерджис.

Конечно, это временная мера, и за свои страдания он будет щедро вознагражден, когда Марта Стерджис, с должными почестями сочетавшись с ним браком, отправится тем же путем, что и ее предшественницы; однако вынужденное сближение с этой женщиной нисколько не облегчало ему задачу. И поскольку мистер Эпплби оценивал обстановку не только как будущий жених, но и, если можно так выразиться, как будущий вдовец, то невольная и в то же время неизбежная ирония, которая сопровождала большинство ее занудливых рассуждений о супружеской жизни, напрочь выводила его из равновесия.

Так, Марта Стерджис однажды заявила:

– Я считаю, что человек, который однажды развелся со своей женой, разведется и с любой другой, на ком бы он ни женился. Посмотрите на все эти разбитые союзы: держу пари, почти во всех случаях окажется, что мужчина все чего-то ищет, ищет и не находит, потому что сам не знает, чего хочет. Ну а я, – подчеркивала она, делая ударение на “я”, – выйду замуж за человека, готового раз и навсегда остепениться и потом уже никуда не рваться.

– Конечно, – сказал мистер Эпплби.

– Я как-то слышала, – в другой раз рассказывала Марта Стерджис, подвергая его нервы ужасным испытаниям, – что удачный брак продлевает годы жизни, отпущенные женщине. Не это ли блестящее подтверждение пользы брака, как вы думаете?

– Конечно, – опять сказал мистер Эпплби.

Вообще, в течение этого месяца, что он находился на испытании, его вклад в их беседы сводился к одному слову “конечно”, произносимому с различными интонациями. Однако тактика оказалась верной, так как к концу месяца он смог уже сформулировать свое мнение по-другому, а именно: “Да, согласен”, на свадебной церемонии, где единственными приглашенными были Гейнсборо, Гейнсборо и Голдинг.

Немедленно после торжества мистера Эпплби (к его большому беспокойству) потащили к фотографу, где было сделано бесчисленное множество фотографий молодоженов, причем это мероприятие проводилось под строгим надзором сурового мистера Голдинга. Затем последовал (к восторгу мистера Эпплби) обмен документами, согласно которым он и его супруга наследовали друг другу все свое имущество, собственность и прочее.

Если мистеру Эпплби и случалось в эти торжественные дни выглядеть несколько рассеянным, то это объяснялось лишь тем, что ум его был постоянно занят отработкой четкой программы предстоящих мероприятий.

Необходимо было положить коврик (так хорошо послуживший ему в шести предыдущих эпизодах), после чего подойдет время попросить стакан воды, и он одной рукой обнимет ее за плечи, а другой... Но этот момент наступит не сразу, нужно немного выдать. Однако ждать слишком долго тоже нельзя, учитывая, что Магазин осаждает толпа кредиторов. Так что, глядя на руку жены, ставившую подпись на завещании, он решил, что нескольких недель будет вполне достаточно. Завещание в его руках, значит, нет смысла тянуть дольше.

Однако, прежде чем истекла первая из назначенных недель, мистер Эпплби понял, что расчет придется пересмотреть самым решительным образом. Сомнений здесь быть не могло: ему было просто не совладать с кошмаром, в который он попал и который, по мнению его жены, и был настоящей семейной жизнью.

Прежде всего выяснилось, что свой дом (а теперь и его тоже), богатое жилище, доставшееся ей от матери, она превратила в настоящий хаос. Единственным правилом здесь, по-видимому, было правило, в соответствии с которым все, что случайно было брошено, не стоит поднимать, потому что все равно это будет брошено снова. Как следствие во всех комнатах скопились невообразимые кучи разбросанных там и тут вещей. Ящики шкафов были набиты доверху, и их содержимое вываливалось наружу, при этом все перемешивалось как попало, дополняя собой общую кучу. И в довершение всего на этих грудах неприбранных вещей лежал тонкий слой пыли.

Для трепещущей от малейшего беспорядка нервной системы мистера Эпплби это было все равно что проводить ножом по тарелке, причем и нож, и тарелка вырастали в размерах до бесконечности.

Так случилось, что миссис Эпплби всю себя посвятила именно тому делу, от которого ее муж мысленно умолял ее себя избавить: она обожала готовить. Во время еды она таскала из кухни в столовую огромные подносы, нагруженные едой, глубоко чуждой организму мистера Эпплби.

Когда же он попытался слабо протестовать, она постаралась как можно доходчивее объяснить мужу в соответствующих выражениях, что она крайне чувствительна к критике своего кулинарного искусства, причем недоеденное блюдо также считалось одним из видов критики. И с тех пор к прочим страданиям мистера Эпплби прибавились непрекращающиеся приступы расстройства пищеварения, которые он нажил, безнадежно ковыряясь в тарелке в поисках редких кусочков мяса, плавающего в жирных соусах, или пытаясь переварить непропеченное тесто кондитерских изделий своей супруги. Мучения мистера Эпплби усугубляли настойчивые требования хозяйки без конца оценивать ее кулинарный пыл. Она подсовывала под его трепещущий от страха нос тарелку за тарелкой, доверху наполненные всевозможной несъедобной пищей, и он, собравшись с духом, словно мученик в пропасти со львами, отправлял порцию за порцией в пищеварительный тракт, взывающий о простой вареной и жареной пище.

И теперь, предаваясь сладким мечтам о будущем, он представлял себе, как вернется с похорон и отведает ломтик поджаренного хлеба, запивая его чаем, а возможно, и яйцо, сваренное не всмятку и не вкрутую, а в мешочек, как он всегда любил. Но одной этой мечты вместе с ее продолжением – а он уже предвкушал, как будет наводить порядок в доме, – не хватало для поддержания его духа, когда он просыпался по утрам и думал о том, что ему предстояло сделать.

С каждым днем его жена все настойчивее требовала внимания. И в тот день, когда она открыто попрекнула его заботами о Магазине, а не о ней, мистер Эпплби понял, что настало время сделать последний, решительный шаг. Вечером он принес домой коврик и аккуратно постелил его на пол в проходе между гостиной и коридором, ведущим в кухню.

Марта Эпплби наблюдала за ним, не выражая при этом ни малейшего восторга.

– Какое старье, в самом деле, – сказала она, – что это, Эппи, антикварная вещь или что-нибудь в этом роде?

Она теперь взяла моду называть его этим мерзким прозвищем, и он кисло морщился, слыша его. Но она, похоже, относилась к его гримасам с веселым неведением. Сейчас он тоже поморщился.

– Нет, он не старинный, – признал мистер Эпплби, – но у меня есть свои причины дорожить им. С ним связано много приятных воспоминаний.

Миссис Эпплби нежно улыбнулась ему.

– И теперь ты принес его ради меня, правда?

– Да, – ответил мистер Эпплби, – ради тебя.

– Ты прелесть, – сказала миссис Эпплби, – просто прелесть.

Глядя, как жена прошла, шаркая стоптанными шлепанцами по коврику, к телефону, стоявшему на маленьком столике в конце коридора, мистер Эпплби обдумывал одну мысль, которая показалась ему интересной. Она звонила по телефону каждый вечер примерно в одно и то же время, а значит, несчастный случай можно было бы запланировать как раз на этот час. Вариант имел очевидные преимущества: та точность, с которой она звонила по телефону (и это было единственное, что она делала более или менее точно), означала, что по коврику она пройдет в заданное время, то есть он сможет осуществить свой план в определенный момент и в определенном месте.

Однако, продолжал размышлять мистер Эпплби, протирая очки, проблема здесь заключается в том, как лучше подойти к ней в этом случае. Нет, безусловно, проверенные и испытанные методы были надежнее, но, с другой стороны, если звонок по телефону и стакан воды совпадут по времени...

– О чем задумался, Эппи? – насмешливо спросила миссис Эпплби, прерывая ход его мыслей. Она положила трубку и, пройдя по коридору, остановилась как раз на самой середине коврика. Мистер Эпплби водворил очки на место и, вглядываясь в ее лицо, раздраженно ответил:

– Мне бы хотелось, чтобы ты не называла меня этим гадким именем. Ты же знаешь, я терпеть его не могу.

– Ерунда, – без промедления отреагировала она. – По-моему, оно прелесть.

– Я так не считаю.

– Ну а мне нравится, – сказала миссис Эпплби тоном, не терпящим возражений, как бы решив для себя этот вопрос раз и навсегда. И, надув губы, продолжила:

– Во всяком случае, ты совсем не об этом думал, когда я заговорила с тобой, разве не так?

Поразительно, думал мистер Эпплби, как эта неряшливая толстуха, когда надуется, делается похожей на раскрашенную восковую куклу, облезшую за долгие годы плохого обращения. Он отбросил эту мысль в сторону – надо было придумать приемлемый ответ.

– Видишь ли, – начал он, – как раз сейчас я размышлял о том, в каком ужасном состоянии находится моя одежда. Хочу тебе напомнить, что почти на всех вещах не хватает пуговиц.

Миссис Эпплби зевнула, широко раскрыв рот.

– Пришью как-нибудь.

– Нельзя ли завтра?

– Вряд ли, – сказала миссис Эпплби, направившись к лестнице. Пойдем спать, Эппи. Я страшно устала.

Погруженный в свои мысли, мистер Эпплби пошел следом за ней. Ничего не поделаешь, придется завтра отнести какой-нибудь костюм к портному, а то нечего будет надеть на похороны.

***

Придя с костюмом домой, он аккуратно повесил его на вешалку, затем пообедал и расположился в гостиной, слушая, как хриплый голос жены, казалось, уже много часов подряд разносится по всему дому. До девяти было еще далеко.

И вот наконец он увидел, как она медленно встает со своего места и направляется в коридор. С растущим волнением он ждал, когда она подойдет к телефону, и тогда, откашлявшись, сказал:

– Если не трудно, принеси мне, пожалуйста, стакан воды.

Миссис Эпплби обернулась и посмотрела на него.

– Стакан воды?

– Если не трудно, – повторил мистер Эпплби. Он молча ждал, наблюдая, как она, поколебавшись, положила трубку и направилась в кухню. Послышалось звяканье ополаскиваемой посуды, и на пороге появилась миссис Эпплби со стаканом в руке. Она подошла к нему и протянула стакан. Он положил руку на пухлое плечо, как бы в знак благодарности, а другую поднял, будто желая откинуть прядь волос, небрежно свесившуюся на щеку.

– Так вот как это произошло с другими? – спокойно спросила миссис Эпплби.

Рука застыла в воздухе, и он почувствовал, как холод проникает в каждую клеточку его тела.

– Другими? – удалось ему выговорить. – Какими другими?

Его жена зловеще улыбнулась, и он заметил, что стакан с водой в ее руке не шелохнулся.

– С шестью другими, – сказала она, – по моим подсчетам, их было шесть. А что, были еще?

– Нет, – машинально ответил он и в ужасе одернул себя. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Эппи, дорогой, не мог же ты просто так взять и забыть сразу всех шестерых своих жен. То есть, конечно, мог, если б вдруг оказалось, что я так много для тебя значу и ты совершенно не в состоянии помнить о других. Было бы чудно, если бы это случилось, правда?

– В прошлом я действительно состоял в браке, – начал мистер Эпплби громким голосом. – Я и не скрывал этого. Но говорить о каких-то шести женах!

– Эппи, ну конечно, ты состоял. И с кем ты состоял, было совсем нетрудно выяснить. Так же нетрудно, как и то, кто был еще раньше вплоть до самой первой твоей жены. Легко было узнать и о твоей матери, и о том, в какую школу ты ходил, и о том, где ты родился. Видишь ли, Эппи, мистер Гейнсборо действительно очень умный человек.

– Так это Гейнсборо подучил тебя!

– Ничего подобного, глупенький, – с презрительным видом сказала миссис Эпплби. – Все это время, пока ты строил свои планы, я занималась тем, что расстраивала их. С того самого момента, когда я первый раз увидела тебя, я уже знала, кто ты есть на самом деле. Ты удивлен?

Чувства, которые испытывал мистер Эпплби, можно было сравнить с тем, что испытывает человек, поднявший с земли прутик и увидевший в руке гадюку.

– Откуда ты узнала? – выдохнул он.

– Очень просто: ведь ты – копия моего отца. Ты так же одеваешься, так же аккуратен до отвращения, такой же заносчивый и самодовольный, так же помешался на нравоучениях, как и он. Ты – это он. Всю жизнь я ненавидела его за то, что он сделал с моей матерью. Он женился на ней ради денег, превратил ее жизнь в кошмар и в конце концов убил ее, чтобы получить то, что он не успел еще у нее забрать.

– Убил ее? – в отупении переспросил мистер Эпплби.

– Послушай, – колко продолжала она, – неужели ты думаешь, что только ты один способен на это? Да, убил, совершил убийство, если тебе так больше нравится. Он попросил у нее стакан воды, а когда она подала его, сломал ей шею. Способ поразительно похож на твой, не так ли?

Немыслимый, невероятный ответ всплывал в голове, но мистер Эпплби отказывался ему верить.

– Что с ним произошло? – требовал он. – Скажи, что? Его поймали?

– Нет, не поймали. Свидетелей-то не было. Но мистер Гейнсборо, адвокат моей матери и ее близкий друг, подозревал его и потребовал судебного разбирательства. Он нашел эксперта, врача, и привел его в суд. И эксперт показал, как он мог убить мою мать, а выглядело все так, как будто она поскользнулась на коврике. Но суд не успел принять решение – отец умер от сердечного приступа.

– Тот самый случай! Тот самый, о котором я читал! – простонал мистер Эпплби и тут же умолк, заметив язвительную усмешку жены.

– Когда он умер, – безжалостно продолжала она, – я поклялась, что однажды найду человека в точности такого же, как он, и устрою ему жизнь, которой заслуживал мой отец. Я узнаю все его вкусы и привычки, а делать буду все наоборот. Я буду точно знать, что он женился на мне ради денег, но он не получит ни цента, пока я жива, а жить я буду долго, очень долго, потому что всю свою жизнь он проведет, заботясь о том, чтобы дни, отпущенные мне на земле, я прожила до самого конца.

Мистер Эпплби собрался с мыслями. Он заметил, что, несмотря на волнение, она не сходила с места, оставаясь все в том же положении.

– И как же ты собираешься заставить его? – вкрадчиво спросил он, придвигаясь к ней чуть ближе.

– В самом деле, странно слышать, правда, Эппи? – заметила она. – Но не более странно, чем тот факт, что все шесть твоих жен умерли оттого, что поскользнулись на коврике, кстати очень напоминающем вот этот, на котором я стою. И произошло это в тот момент, когда они приносили тебе стакан воды, тоже очень напоминающий этот стакан. Это очень странный факт. Мистер Гейнсборо даже был вынужден заметить, что на основании стольких совпадений можно вполне отправить человека на виселицу.

Особенно если есть смысл предать их огласке на судебном процессе об умышленном убийстве.

Воротничок рубашки невыносимо сдавил ему шею.

– Это не ответ на мой вопрос, – коварно начал он. – Почему ты так уверена, что можешь заставить меня заботиться о продлении твоей жизни?

– Человек, чья жена в состоянии повесить его, по-моему, должен ясно представлять себе это.

– Ничего подобного, – сказал мистер Эпплби придушенным голосом. Пока что я вижу только то, что этот человек вынужден как можно быстрее избавиться от жены.

– А для такого случая необходимо принять кое-какие меры.

– Меры? Какие же? – спросил он.

– С удовольствием объясню, – сказала ему жена. – Вижу, что сейчас самое время это сделать. Только, по-моему, мы как-то неудобно стоим.

– Неважно, – нетерпеливо отмахнулся мистер Эпплби. Она пожала плечами.

– Так вот, – невозмутимо начала она, – у мистера Гейнсборо есть все документы, касающиеся твоих прежних браков, обстоятельств смерти твоих жен, а также того, как тебе удавалось заполучить завещания именно в то время, когда надо было платить долги по этому твоему антикварному заведению.

Кроме того, у него есть мое письмо, в котором я требую в случае моей смерти немедленно произвести расследование и соответственно возбуждения уголовного дела. Мистер Гейнсборо знает свое дело.

Отпечатки пальцев и фотографии...

– Отпечатки пальцев и фотографии! – воскликнул мистер Эпплби.

– Ну конечно. После смерти отца обнаружили, что у него все было готово для маленького путешествия за границу. И мистер Гейнсборо уверил меня, что если и ты мыслил в этом направлении, то лучше тебе забыть об этом. Он сказал, что, где бы ты ни был, тебя везде найдут и доставят обратно.

– Чего же ты хочешь от меня? – оцепенело проговорил мистер Эпплби.

– Ведь ты же не захочешь теперь, чтобы я оставался здесь и...

– Вот именно хочу. И уж раз мы дошли до главного, то скажу тебе еще, что я требую, чтобы ты бросил этот твой никуда не годный магазин, потому что смысл твоей жизни теперь – сидеть дома со мной целый день.

– Бросить Магазин! – возопил мистер Эпплби.

– Обрати внимание, Эппи, что, требуя полного расследования обстоятельств моей смерти, я не оговариваю в письме какие-то определенные причины. Так что я предвкушаю жизнь долгую и приятную, а ты всегда будешь при мне. Возможно – я говорю только “возможно”, когда-нибудь я передам тебе это письмо и все доказательства против тебя, а пока, ты сам видишь, в твоих интересах – охранять меня как зеницу ока.

Резкий телефонный звонок разорвал тишину, и миссис Эпплби, кивнув в сторону телефона, добавила ласковым тоном:

– Почти так же, как это делает мистер Гейнсборо. Я звоню ему каждый вечер в девять часов и сообщаю, что я здорова и счастлива, в противном случае он поспешит сделать самые ужасные выводы.

– Подожди, – сказал мистер Эпплби. Он снял трубку и услышал голос, который невозможно было не узнать.

– Алло, – сказал старший Гейнсборо, – алло, миссис Эпплби?

Мистер Эпплби предпринял последнюю отчаянную попытку перехитрить судьбу.

– Нет, – ответил он. – Боюсь, что миссис Эпплби не сможет говорить с вами сейчас. Что передать?

В голосе, доносившемся из трубки, чувствовалась неумолимая холодная угроза.

– Это Гейнсборо, мистер Эпплби, и я хотел бы немедленно поговорить с вашей женой. Даю вам десять секунд на то, чтобы подозвать ее к телефону. Вы поняли меня, мистер Эпплби?

Он вяло обернулся и протянул жене трубку.

– Это тебя, – сказал он и, вздрогнув от ужаса, увидел, как она поворачивается, чтобы поставить стакан, а коврик начинает легко скользить, уходя у нее из-под ног. Цепляясь руками за воздух, она пыталась сохранить равновесие, и стакан, выскользнув из ее пальцев, разбился, обдав водой его аккуратно выглаженные брюки. В немом крике исказилось лицо. Затем тело рухнуло на пол и замерло в той самой позе, которая была так хорошо ему знакома.

Он смотрел на нее, почти не воспринимая смысла слов, доносящихся из трубки, которую он по-прежнему держал в руке.

– Десять секунд прошли, мистер Эпплби, – говорил неумолимый металлический голос. – Вы поняли? Ваше время истекло!