Роман Буревой

ТЕНЬ НЕРОНА

(Сыщик-3)

ИНТЕРМЕДИЯ

– Что вы здесь делаете?

На пороге стояла темноволосая девушка в белой блузке и шортах. В левой руке она сжимала объемистую пластиковую сумку.

Джиано отбросил в сторону пачку ярких туристических проспектов, они веером разлетелись по полу.

Кто она, эта девушка с гордо посаженной головой и надменно изогнутым ртом? Не из прислуги отеля и не из охраны – это уж точно. Знакомая профессора? Но насколько близкая?

– Зашел навестить знаменитого профессора Лучано, – сказал молодой человек, ничуть не смутившись.

Он был среднего роста, атлетически сложенный, загорелый; на первый взгляд – типичный сибарит, каких видимо-невидимо на Островах Блаженных, на этой планете вечного отдыха и вечного лета.

Но девушка смотрела теперь не на него, а на цепочку алых клякс на полу, что тянулась к двери в ванной.

– Что вы здесь делаете? – повторила она, и на этот раз голос ее дрогнул.

Джиано одним прыжком очутился рядом, схватил ее за руку, втащил внутрь номера и захлопнул дверь.

– Молчите, если хотите жить, – прошипел на ухо гостье и толкнул ее в кресло.

Та села, продолжая в одной руке держать сумку, а в другой… ну конечно! В правой руке у нее был кодовый ключ от двери.

– Вы – знакомая профессора? – спросил Джиано, упираясь в ручки кресла и нависая над гостьей.

Она смотрела на его руки. Красные пятна. Есть у него на пальцах бурые пятна? Кажется, нет. Он успел вымыть руки.

– Лучано пригласил меня на Острова. Мы должны были обсудить… – Она запнулась. – Но вы-то сами кто?

Он не ответил, сдернул с ее запястья комбраслет.

– Это на тот случай, если вы неосмотрительно решите включить сигнал тревоги.

Джиано отступил и уселся во второе кресло. С минуту они молчали, внимательно изучая друг друга. Она, несомненно, отличалась красотой. Но это была красота холодная и надменная. Его внешность была заурядной и необыкновенной одновременно. Светлые глаза, золотистые ресницы и брови, светлые, коротко остриженные волосы – внешность, модная в этом сезоне. Но все черты – скулы, нос, подбородок – казались неподвижными, жесткими, высеченными из камня. Могучие плечи, обтянутые дешевой светлой футболкой, были непропорционально широки даже для его тренированного тела, а руки – слишком длинны. Спору нет, когда он сидел, то выглядел красавцем, но стоило ему подняться, и это впечатление пропадало.

– Где профессор Лучано? – спросила девушка. Ее оторопь внезапно прошла, голос сделался твердым, тон – требовательным.

Она глянула на незнакомца дерзко, с некоторой долей превосходства, как будто смотрела на загорелого атлета сверху вниз. Во взгляде темных глаз не было и намека на страх или растерянность, черные брови гневно изогнулись. Как будто на полу в двух шагах от нее не было цепочки бурых клякс.

– Он мертв. – Говоря это, Джиано даже не понизил голос. И – уж тем более – не смутился. Добавил обстоятельно и буднично: – Тело – в ванной.

– Вы его убили? – Джиано пожал плечами, давая понять, что вопрос нелеп. – За что?

– Он заслужил. – Опять же ответ прозвучал просто и буднично. Ни намека на желание оправдаться. Похоже, этот человек не сомневался в своем праве нести смерть.

– Отлично. – Гостья коротко рассмеялась. – Так вы – наемный убийца. А я… – Тут она все же запнулась. – Свидетель?

– Угадали.

– Вы меня убьете? – спросила девушка с вызовом. Если она и боялась, то умело скрывала страх.

– Скорее всего. Но я еще подумаю. Просчитаю варианты. – В этих словах не было угрозы. Так мог бы рассуждать турагент, выбирая самый удобный и не слишком дорогой маршрут. – На Островах Блаженных вы не останетесь – это точно.

– Возьмете меня в плен? – Вопрос прозвучал почти издевательски.

– Придется увезти вас на Неронию.

– Не советую принимать скоропалительных решений, – заявила девушка. – Я – патрицианка из рода Фабиев. Грация Фабия. Только попробуйте увезти меня на Неронию – и будет большой мировой скандал, – она с удовольствием выделила слово «мировой». На ее губах (нижняя чуть выдавалась вперед) мелькнула торжествующая улыбка. – Впрочем, если вы меня убьете, скандал будет не меньший.

– Патрицианка с Лация, позвольте узнать, что общего у вас с профессором Лучано? Вы – его любовница?

– Этого старика? Вы смеетесь? Я договорилась о консультации с профессором. Лучано – специалист по физике нуль-переходов.

– Был, – добавил киллер. – Но зачем он отдал вам ключ от номера?

– Профессор собирался уехать на целый день, просил оставить материалы. Обещал посмотреть.

– Так вы физик? Тоже профессор?

– Я только что закончила университет. Бакалавр. Моя специализация – физика нуль-порталов.

– Странное предложение, госпожа физик, не находите? – допытывался Джиано.

– В моих записках нет ничего секретного. Это кое-какие обобщения по поводу работы кольца нуль-порталов. Ускорение Звездного экспресса. Только и всего.

– Я не имел в виду физику. Не показалось вам, милая Грация, что он дал вам ключ с определенной целью? К тому же, могу вас заверить, он никуда сегодня не уезжал. И не собирался.

– Профессор Лучано? – Девушка искренне расхохоталась. – Но он был таким нелепым! – Она оглядела комнату, как будто пыталась найти опровержение версии Джиано. – Ростом чуть-чуть выше этого стола и уже старый. Ему было почти семьдесят. А на вид даже больше.

– Вы его недооценивали, – заметил киллер.

– Хотите сказать, что он назначил мне свидание? – Грация удивилась вполне искренне. Кажется, ей и в голову не приходило, что Лучано собирается обсуждать что-то, кроме науки.

Киллер передернул плечами.

– Послушайте… Вы! – На щеках ее вспыхнул румянец, отчего она еще больше похорошела. – Я – Грация Фабия. Со мной такие штучки не проходят. Меня не приглашают в номер как местную шлюху.

Ее гнев не произвел на Джиано впечатления.

– Смею заметить, покойный профессор не любил шлюх. Напротив, он обожал «чистеньких» девочек. А на титулы, имена и положение своих любовниц ему было плевать. Он мог бы трахнуть даже наследную принцессу Неронии, если бы она постучала к нему в номер.

– Любой патриций равен императору! – гордо объявила Фабия. – Но вы, похоже, ничего не знаете о патрициях Лация.

– Слышал немного. Вы обладаете генетической памятью, то есть помните, что совершили ваши предки до вашего рождения во всех подробностях. Вряд ли это можно назвать особым преимуществом. По-моему, вы все немного чокнутые.

– Ваши познания весьма ограничены, – презрительно фыркнула Фабия.

– Моя память не безразмерна, как ваша.

Грации показалось, что он ее дразнит. Ну конечно! Усмешка на губах, и даже во взгляде появилось какое-то подобие улыбки. Черты лица на миг утратили резкость. Такое впечатление, что каменная статуя улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. Грации сделалось не по себе.

– Меня интересует в первую очередь все, связанное с моей профессией, – продолжал Джиано. – Оружие, флайеры, космические корабли, яды… и так далее, – дипломатично закончил он список необходимых предметов.

– Так вы брав?, профессиональный убийца с Неронии, – заключила Грация, с любопытством разглядывая нового знакомого. – У вас на теле есть особый знак – кинжал и змея. Голограммная татуировка. Как видите, я тоже кое-что о вас знаю.

– Неужели? Может быть, вы надеетесь, что я покажу вам свой тайный знак? – Он задал вопрос с какой-то глумливой ухмылкой.

– Не стоит, даже если вы делаете свои голотатушки ниже пояса. – Грация нисколько не смутилась. – Скажите лучше, неужели вас не мучает совесть? Вы убили старика, и к тому же – гениального ученого!

– Все его таланты не имеют значения, раз нашлись люди, готовые оплатить его смерть, – отрезал Джиано, и в светлых глазах его мелькнул гнев.

– Неужели судьбу ученого так легко решить? – не унималась Грация.

– Решалась судьба не ученого, а преступника. Этот человек изнасиловал двенадцатилетнюю девочку. Гильдия брав? разрешила родственникам оплатить заказ.

Грация хотела что-то спросить, но лишь открыла рот, да так и застыла.

– Неужели вам не показалось странным, что ученый с Неронии, занимавшийся нуль-переходами, переезжал с планеты на планету, нигде не работал, останавливался в затрапезных отелях и выбирал для жизни в основном полунезависимые колонии Лация? – с издевкой спросил брав?. – Вы, надо полагать, хотели предложить ему сотрудничество и возможность работать на ваше правительство? Я правильно угадал? Вы – вроде посла. И в этой сумке – отнюдь не ваши научные статьи, а условия контракта. Ведь так?

– Вы не столь примитивны, как хотели бы казаться, – сказала она тихо.

– А я и не пытаюсь выглядеть примитивным. – Брав? поднялся и вернулся к ящикам стола. Он что-то искал, и – скорее всего – не деньги или ценности. – Не советую вам пытаться бежать, – добавил он, не оборачиваясь. – Иначе мне придется вас убить. Вы не оставите мне выбора.

«Где он прячет оружие? – раздумывала тем временем Грация. – На поясе под футболкой? На щиколотке под брюками? Или он убивает голыми руками? Говорят, брав? никогда не упускают своих жертв. Интересно, а разрешение на ношение оружия у него есть?»

– Но если вы говорите правду, если этот человек виновен в тяжком преступлении, почему его не отдали под суд? – спросила она.

– Разбирать в суде дело об изнасиловании? Заставлять несчастную жертву рассказывать, как похотливый старик издевался над ней? – Джиано покачал головой. – О нет, мы не настолько жестоки. Допрос под гипнозом подтвердил предварительные показания. Гильдия разрешила заключить контракт. Семья потерпевшей выкупила его жизнь. Зачем же нам суд и ухищрения адвокатов?

Похоже, он нашел то, что искал, – черную с золотом пластинку, знак гражданина Неронии. Несколько мгновений он рассматривал ее на свет, потом спрятал в карман брюк.

– Родственникам жертвы позволят сжечь удостоверение гражданина, – объяснил Джиано, хотя Грация не спрашивала, а лишь молча наблюдала за его действиями.

Он открыл бар, достал бутылку и стаканы.

– Хотите выпить? После выполнения контракта всегда стоит выпить за упокой души убитого. Иначе она будет преследовать исполнителя сорок дней.

Джиано наполнил бокалы до половины, один протянул Грации, второй взял сам.

Они выпили. Грация отметила, что вино было недурным. Но весьма крепким.

– Послушайте! – Девушка не заметила, что у нее почти сразу стал заплетаться язык. – Послушайте, в ваших рассуждениях отсутствует логика. Хорошо, допустим, Лучано приговорили, и вы покарали его по законам своей планеты. Пускай! Это, в конце концов, меня не касаемо – обычаи, по которым живет Нерония. Но мою жизнь у вас никто не выкупал! Гильдия не давала добро на это убийство. Я вообще из другого мира, из иной исторической реконструкции, где существуют свои законы и обычаи. У нас есть суд, защитники и обвинители. Киллеры на Лации не в чести. Острова Блаженных – колония Лация, здесь действуют наши законы, – напомнила Грация неронейцу.

– Брав? не должен оставлять свидетелей, – отрезал убийца. – Не спорю, это брак в моей работе, и мне придется за него ответить.

– Так почему же за ваши ошибки должна платить я? – Грация вдруг рассмеялась совсем не к месту. Видимо, на нее так подействовало вино. Только теперь она сообразила, что этим вином Лучано собирался угощать ее, Грацию, при встрече…

Джиано наполнил свой бокал – в этот раз до краев – и выпил залпом.

– Мне тоже налейте, – потребовала Грация. – Уж не собираетесь ли вы прикончить бутылку в одиночку?

Джиано выполнил ее просьбу. Но девушка лишь пригубила вино. Брав? не спускал с нее глаз. Оценивающий, «раздевающий» взгляд.

Она невольно сдвинула колени.

– Вы вторглись в чужой мир и совершили здесь убийство. Кажется, вы не до конца понимаете, что натворили. А если убьете меня – это будет катастрофа для Неронии.

– Милая моя Грация Фабия, если местные копы прикончат меня, это будет катастрофа для Лация. – Убийца подался вперед и положил ладонь ей на колено. – Нерония ценит нас не меньше, чем Лаций своих патрициев.

Его жест вызвал томящую тяжесть внизу живота. «Неужели я готова вот так купить свою жизнь?» – мелькнула мысль. Безумная, но отнюдь не отвратительная.

– Как вас зовут? – спросила Грация, впрочем, не надеясь, что брав? ответит.

– Называй меня Джиано.

– Добавляется какой-нибудь титул? Или просто брав? Джиано? – Девушка сняла его руку со своего колена.

– Просто Джиано. Поедем со мной на Неронию. Там я гарантирую тебе жизнь.

– Нет. Патрицианка не может бросить Лаций. Ноша патрициев не позволяет. Будь я из плебейского рода… – Она замолчала, поймав себя на том, что говорит совершенно искренне, не лукавит и не находит ничего ужасного в том, что между ними стоит всего лишь такая формальность как ее происхождение.

«Джиано не убийца, он – член коллегии судей, которые сами приводят свой приговор в исполнение», – поправила Грация себя мысленно, уже находя для этого человека с золотыми завитками волос над высоким лбом вполне приемлемые оправдания. Наверное, в этом было виновато вино покойного профессора.

– Положение безвыходное, – заметил Джиано. – Ты не находишь?

– Безвыходное, – патрицианка рассмеялась. – Пока каждый из нас будет стоять на своем.

– Значит, кто-то должен уступить, – сделал вывод брав?.

– Или мы оба.

– Мы, – повторил Джиано. – Ты готова сказать о нас «мы»?

«Мы» – брав? и патрицианка. В самом деле, звучит ужасно. Не может быть никакого «мы». Было лишь минутное наваждение, головокружение от выпитого вина.

– Что готов предложить ты? – Грация пыталась говорить вежливо, без тени игривости. Но выбрать нужный тон не получалось.

– Будешь жить, пока ты рядом со мной. Сделаешь лишний шаг – умрешь.

– А если я дам слово, что буду молчать?

– Твои наследники вспомнят наш разговор.

Логично. Патриций не может обещать хранить тайну – это не в его власти.

– Есть выход, – сказала она. – Если мои дети родятся вне Лация, они не унаследуют генетическую память и ничего не запомнят. Моего слова в этом случае будет достаточно.

– Грация Фабия, – Джиано выговорил ее имя как обвинение, – в вашем роду не осталось мужчин. Ты не можешь позволить себе сбросить ношу патрициев. Ради того чтобы сдержать слово, данное наемному убийце, ты не поставишь под угрозу будущее своего рода.

– Лжец! – Грация разозлилась. – Ты притворялся невеждой! Оказывается, ты знаешь все!

Как-то само собой они перешли на «ты», она только теперь это заметила. Но говорить ему снова «вы» было бы еще большей нелепостью.

– Далеко не все, – уточнил Джиано. – Но и ты, пожалуйста, не ври. Тебе было известно, что Лучано совершил преступление и потому не может вернуться на Неронию. Без зазрения совести ты, моя благородная Грация, вела переговоры с этим подонком.

– Но я даже не догадывалась, что он сделал. Клянусь звездой Фидес!

– Теперь тебе все известно.

– Неужели так важно, если мои дети спустя много лет узнают, кто именно привел в исполнение приговор над Лучано?

– Они узнают, какую мерзость совершил профессор. Брав? не просто убивает, он стирает следы преступления. Мир становится чище.

– Разве моя вина карается смертью?

– Возможно, и нет, – согласился брав?. – Ну что ж, придумай, как облегчить свою участь.

– У меня есть смягчающие обстоятельства. – И добавила, стараясь подчеркнуть каждое слово: – Моя красота. И молодость.

– Это подкуп. – Джиано шагнул к ней, взял за локоть и заставил подняться.

– А ты не берешь взятки?

– Только заказы.

– А если я тоже сделаю заказ? Выкуплю свою жизнь, попрошу спасти меня.

– От кого?

– От тебя. И от любого другого.

Джиано улыбнулся. Несколько секунд молчал. Потом тряхнул головой и рассмеялся. Девушка ему нравилась – с каждой минутой все больше и больше.

– Грация, умница ты моя, нам пора убираться отсюда. Отпустить тебя я не могу, как уже сказал.

– И что ты предлагаешь? – Девушка смотрела ему в глаза. Светлые глаза с пушистыми золотистыми ресницами.

– Где ты остановилась? В каком отеле?

– В «Колизее». Номер люкс. Стоит огромных денег. – Грация кокетливо улыбнулась. Она уже не боялась этого человека. Он не убьет ее. Может быть, даже наоборот – она убьет брав?.

К ее услугам – весь набор ухищрений предков. И уж будьте покойны, Фабии умели устранять своих противников с помощью очень тонких интриг. Или превращать их в союзников. Если, конечно, не учитывать неудачную попытку ее старшего брата прикончить Лери, сестру нынешнего сенатора Корвина.

– Грация Фабия может пригласить к себе в гости знакомого? Симпатичного молодого человека? – поинтересовался Джиано.

– Думаю, может. Если он будет вести себя скромно.

– Я буду сама скромность. Но не отпущу тебя ни на шаг. – Рука брав? лежала у девушки на талии, Джиано все сильнее прижимал Грацию к себе. – Иначе ты либо попробуешь убежать, либо убить меня. Не советую тебе делать ни того ни другого.

– Ты читаешь мои мысли? – Грация отстранилась.

– Люди, когда им грозит смертельная опасность, мыслят примерно одинаково.

«Но не патриции Лация», – про себя уточнила девушка.

***

Они вышли из номера в обнимку. Как пара влюбленных. Перед уходом Джиано уничтожил все отпечатки, все следы их пребывания в комнате убитого. Ближайшие камеры слежения были отключены еще раньше.

– Ты прилетела сюда на флайере? – спросил Джиано, когда они миновали холл маленького отеля, где за стойкой дремал немолодой портье.

– А ты умеешь им управлять?

– Попробую, может быть, получится. – Он сдавил руку Грации повыше локтя. – Язычок у тебя змеиный. А тело…

– Оно не для тебя.

– Вражда Неронии и Лация? Неужели мы ее возобновим? – В его светлых глазах прыгали дьявольские искорки.

– Ни вражды, ни любви. Никаких эмоций, – заявила Грация.

– Так пресно? Никогда не поверю.

Они вышли из холла.

– Если тебя кто-нибудь вызовет по комбраслету, скажи, что встретила нового друга и хорошо проводишь время, – посоветовал Джиано.

– Ты отобрал у меня комбраслет. Уже забыл?

– Я позволю тебе немного поболтать, если будешь паинькой.

– А если я встречу кого-нибудь из знакомых здесь, на Островах? Как тебя представить? Джиано? Это имя нера. Подобное знакомство покажется всем подозрительным.

– Лучше скажи, что меня зовут Джо, и я – уроженец колоний, – решил брав?. – Подойдет?

– Вполне. Ты похож на вышибалу из ночного клуба. Вышибала Джо. Звучит, Тебе нравится?

– А тебе?

– Ну если мои друзья поверят, что я могу невинно флиртовать с подобным человеком, то и мне подойдет.

– Невинно флиртовать, – передразнил Джиано, поднимая флайер в ярко-синее небо планеты вечного отдыха. – Лучше скажи, что я работаю охранником в казино. Игра, рулетка, риск. Жизнь, которая зависит от одного удачного движения, – это больше соответствует моей профессии. А что, флирт точно должен быть только невинный?

– Разумеется. Самый невинный. – Она откинулась на пассажирское сиденье и прикрыла глаза.

Грация выиграла несколько часов жизни, но пока еще не саму жизнь.

***

В просторном холле «Колизея» высилась мраморная статуя Августа – точная копия той, что сохранилась на Старой Земле, только в два раза выше. Огромный Август протягивал над входящими изнеженную красивую каменную руку и улыбался холодной улыбкой искушенного интригана.

– Ваш идеал красоты, – кивнул Джиано на беломраморного Августа.

– Так видятся наши идеалы, если смотреть из колоний, – уточнила Грация.

Ей меньше всего сейчас хотелось говорить на серьезные темы, обсуждать особенности реконструкции истории и преимущества выбранной модели. Однако нельзя и недооценивать особенности фальшивого прошлого их планет.

Нерония считает свой мир реконструкцией эпохи Возрождения. Этой планетой управляют аристократы, чьими идеалами всегда были свобода и индивидуализм. Собственное «я» – вот божество Неронии, на алтарь которому можно принести все, в том числе и чужие жизни. Исключительность – их девиз. Никакой нивелировки, законы писаны для тех, кто готов признать свою ничтожность. Но каждый, кто считает себя личностью, – над законом. Неутолимая жажда возвыситься над другими – цель каждого неронейца.

На Лации, наоборот, чтили законы, но наличие избранных, обладавших генетической памятью, постоянно держало этот мир на грани раскола. Грации как патрицианке был свойственен особый цинизм, этот яд, отравляющий сознание с самого рождения. Среди патрициев не принято культивировать романтические отношения. И стоит признать, что Фабии всегда смотрели на жизнь практично. Трезвый взгляд на вещи, никаких самообольщений и мечтаний о любви до гроба. Каждый Фабий четко сознавал, что можно получить, а чего нельзя. Но необузданные страсти порой подводили их в самый ненужный момент.

Как будут, столкнувшись, вести два человека, вылепленные столь различными системами?

***

Грация и с ней брав? поднялись на галерею третьего уровня. Шикарный номер состоял из четырех комнат: гостиной, кабинета, столовой и спальни. Огромная ванная комната скорее походила на небольшой бассейн. Джиано обошел номер, проверил окна (заодно и балкон), вынул инфокапсулы из электронных зеркал и на всякий случай перевел окна в непрозрачный режим.

– Недурно, – он бросил свою сумку на пол в гостиной. – Закажи обед в номер, а то я страшно проголодался. Да и ты, наверное, тоже. Я бы не отказался от лазаньи. Здесь можно заказать лазанью? Или фаршированные баклажаны?

Грация вызвала голограмму меню. Протянула брав? световое перо:

– Выбирай. Что касается меня, то я обожаю креветки.

– Может быть, мидии?

– Что ты намерен делать дальше? Сидеть здесь безвылазно и есть мидии? – съязвила Грация.

– Перекусить, отдохнуть, прежде всего, – Джиано на миг задумался. – Вечером отправимся веселиться. Как ты смотришь на то, чтобы посетить «Пирамиду»

– Саркофаги, мумии и поезд Анубиса. – Грация пожала плечами. – Мрачноватое веселье. Но очень подходит для профессионального киллера.

– И для патрицианки с Лация, чьи предки познали вкус крови и смерти. Хочешь принять ванну?

– Не против. Но ты, надеюсь, не собираешься подглядывать. – Грация достала из шкафа халат и полотенце.

– Придется. Я должен за тобой наблюдать. Хотя бы издалека.

– Не буду закрывать дверь в ванную комнату, – предложила Грация. – Но ты останешься в спальне.

– Не хочешь заняться любовью?

– Мы говорим: предаваться Венериным удовольствиям. И я отвечаю – нет.

Грация отправилась в ванную. Брав? пошел за ней. Она раздевалась – он смотрел. Она вела себя равнодушно. Как будто он был массажистом или банщиком. Но никак не поклонником. Ни тени кокетства. Так мраморная статуя могла бы сбрасывать одежду. Но неронейца, жаждущего всегда и во всем одерживать победы, холодность должна была только разозлить и распалить. Грация это очень хорошо понимала.

Она погрузилась в воду. Густая пена скрыла очертания тела. Ванна формой походила на огромную раковину.

– Наш император купил на Старой Земле у галереи Уффици подлинник Сандро Боттичелли «Рождение Венеры», – сказал Джиано, обходя ванную комнату по кругу. – Вот истинный художник нашего мира. Там нет никакой дали, ни намека на перспективу и глубину. Плоский ковер, изящество линий, и золотой век навсегда. Поедем со мной на Неронию, и ты увидишь подлинник Боттичелли. Моя Венера.

– Мне больше нравится «Примавера»[1], – отвечала Грация.

– Примавера пока на Старой Земле, – заверил ее Джиано.

– Неужели Нерония не сумела до конца разграбить несчастную Флоренцию? Почему бы вам не разобрать и не перевези к себе Санта-Мария дель Фьоре[2]?

– Это слишком дорого. Мы выстроили у себя точную копию.

– И дворец Синьории?

– А как же! Бы же соорудили у себя форум, Капитолийский храм и Большой цирк?

– О да, наши реконструкции истории очень похожи! – сказала Фабия.

– Наконец-то лацийцы это заметили. У вас патриции, у нас – брав?.

– Патриции – не убийцы, – возразила Фабия.

– Сенат судит. Мы – тоже. В чем разница?

– Мы отправляем в изгнание, а не казним, – заметила Грация.

– Неизвестно, что страшнее. – Вы не милуете никого.

– Брав? не бывают милосердны, – сказал Джиано с грустью в голосе. – Даже когда мы этого хотим.

***

Грация проснулась внезапно, как от толчка. Переведенные в непрозрачный режим окна не пропускали света, и понять, который час, было невозможно. Как и вспомнить, сколько дней прошло с того утра, когда Грация столкнулась в номере профессора Лучано со зловещим посланцем Неронии. Четыре дня? Пять? Может, больше? Она сбилась со счета. Вдвоем они бывали на улицах, на пляже, в барах и кафе, в Пирамиде и казино «Париж». Нигде Джиано не приковывал ее к себе цепью, не держал за руку, нередко оставлял одну, но всякий раз она не могла – в этом было что-то загадочное, необъяснимое, мистическое, хотя Грация никогда не верила в мистику, – не то что сбежать, но даже позвать на помощь. Джиано полностью подчинил ее волю, но при этом позволял девушке насмешничать, говорить колкости – в общем, дерзить, хотя на самом деле она была сама покорность. Не просто укрощенная львица, а львица в ошейнике.

«Как так получилось? Как?» – Грация недоумевала.

Она включила ночник и долго рассматривала спящего Джиано. Во сне его лицо утрачивало суровость. В царстве Морфея он был просто ее любимым Джи, а не зловещим наемным убийцей. Когда Джи спал, Грация любила его.

Любила? О нет! Он поработил ее, патрицианку, и полностью подчинил! Никому никогда Грация такое не простит! За одно это она может возненавидеть Джиано. И убить. Если бы у нее был бластер! Она бы выстрелила любовнику в сердце. Проклятое сердце убийцы.

– О чем ты думаешь? – спросил брав?, не открывая глаз, и улыбнулся. – О нашем будущем?

– У нас нет будущего! – отрезала Грация и встала.

Перевела окна в прозрачный режим, яркий свет хлынул в комнату. Грация подошла к окну.

– У нас нет будущего, – повторила она, стоя в потоке света и зная, что выглядит сейчас божественно. – Только настоящее. И весь вопрос в том, как долго мы будем за него цепляться.

– А мой план? – Джиано сел на кровати. – Чем он плох, дорогая?

– Он не подходит.

– Почему? Я же объяснил тебе: то, что мы задумали, сложно исполнить, но поверь, я смогу. Я и ты…

– Нет! – отрезала патрицианка. – Все отменяется.

Джиано не ответил, вскочил и стал одеваться.

– Куда ты? – обернулась к нему Грация.

– Не все ли равно?

Она не знала, злится он или нет. Просто в такие минуты брав? становился похожим на камень.

– Не все равно! – передразнила Грация. – Не все равно, поверь! Ты запрешь меня в номере, заблокируешь балкон и отправишься по своим делам на несколько часов. Чем ты занимаешься, когда уходишь?

– У меня много дел, – пожал плечами Джиано.

– Убиваешь?

– Может быть. Не волнуйся, дорогая, я скоро вернусь, и мы пообедаем вместе.

Он ушел.

«Я должна убить его, – решила Грация. – Должна. Иначе возненавижу себя. Такие как я не могут подчиняться. Никому!»

Она выпила стакан фалерна и направилась в ванную. Долго лежала в теплой ароматизированной воде и чувствовала себя несчастной. Надо было вырваться уже в первый день, в первые часы, рискнуть! Вместо этого Грация повела себя как жалкая рабыня. Она – наследница рода Фабиев! Как она себя ненавидела. И одновременно сознавала, что память о своем унизительном подчинении не может оставить в наследство патрициям. Ни женщине, ни мужчине. Никому.

«Тебе прямой путь в плебеи, дорогая. Даже если ты убьешь его, уже ничего не изменится», – сказал голос предков, подсказкам которого она так долго следовала. – Я убью его, и это будет моим искуплением, – прошептала Фабия.

Он околдовал ее, зачаровал, загипнотизировал, как удав кролика. Грация слышала про эту особенность брав? – прежде чем убить, они полностью подчиняют волю жертвы. Иногда они предаются с жертвами самым необузданным Венериным наслаждениям. Предстоящее убийство их возбуждает. Фабию уже не волновало, насколько правдивы подобные рассказы, – это попросту было неважно сейчас. Она должна возненавидеть Джиано, чтобы сбросить проклятые путы его власти. Возненавидеть, собрать в кулак остатки мужества, убить его и бежать.

И тут она услышала, что кто-то ходит по гостиной. Джиано вернулся? Он всегда двигался бесшумно.

Сейчас или никогда!

Грация выбралась из ванной. Не вытираясь, накинула на мокрое тело халат, из шкафчика в углу достала бутыль шампуня и принялась встряхивать. Когда Грация подойдет вплотную к брав?, то нажмет на крышку бутылки, струя мыльной пены ударит проклятому в лицо. Это позволит выиграть секунду. В следующий миг – нанесет сомкнутыми пальцами удар в горло, как будто бы разит копьем. Этот прием несколько раз применял в рукопашных схватках ее дед. Она сможет ударить!

Брав? все же недооценил Грацию. Спору нет, ей самой не доводилось еще никого убивать. Но память о том, как это делали отец и дед, смиряла бешеное биение сердца.

«Если смогу его убить, я свободна», – твердила про себя Грация.

Она еще раз встряхнула флакон с шампунем и толкнула дверь. В спальне никого не было. На цыпочках миновала комнату, приоткрыла дверь в гостиную. Сможет она сделать все, как задумала? Сможет или нет?

Джиано стоял к ней вполоборота. На плече, на белоснежной рубашке вокруг черной дыры расплывалось алое пятно. В левой руке он сжимал новенький ручной бластер «Борджиа», лучший легкий бластер последнего десятилетия. Где же он все-таки его прятал? Под брюками? За прошедшие пять дней Грация не видела у него оружия.

– Не стоит мне мылить голову, – сказал Джиано, даже не скосив в ее сторону глаз. – Я же вижу – ты решила немного подраться. Но я не буду рисковать. Выстрелю первым. Я не промахиваюсь в отличие от подобных придурков.

Он пнул лежащее на полу неподвижное тело. Громоздкое, неуклюже вывернутое.

– Кто это? – спросила Грация. Зубы неожиданно выбили громкую дробь. Она вся затряслась, будто на нее, еще мокрую, только-только из теплой ванной, пахнуло ледяным ветром.

– Не знаю. Я его не приглашал. И ключ от номера ему не давал.

Девушка приблизилась, заглянула в лицо лежащему, в его раскрытые неподвижные глаза.

– Ты заметил? Он… Нет, этого не может быть! – только и выдохнула она.

Книга 1

ОСТРОВА БЛАЖЕННЫХ

Глава 1 ЧУДЕСНЫЙ ОТДЫХ

– Приветствую вас на Островах Блаженных! – Смуглый портье улыбнулся широченной улыбкой во все тридцать два белоснежных зуба. – Вы в первый раз у нас, доминус?

– В первый, – подтвердил Марк Валерий Корвин, оглядывая просторный холл отеля, в этот ранний час еще пустынный.

Стеклянные двери выводили на террасу. Очень высокие, непропорционально тоненькие пальмы с шапками ажурной листвы на недостижимых макушках расчерчивали чистое, без единого облачка небо на равные секции.

– Прошу обратить внимание на карту зоны отдыха нашей замечательной планеты. – Портье указал на голографическую карту у дальней стены. – В центре – наша знаменитая «Пирамида». Вы наверняка о ней уже слышали. Точная копия пирамиды Хеопса. Взгляните поближе, доминус.

Корвин послушно двинулся к карте, не отрывая взгляда от белого айсберга. Об этом аттракционе ему говорил префект Главк, и Друз прожужжал о ней все уши. Очередное чудо появилось на планете лет пятнадцать назад, так что генетическая память патриция Марка Валерия Корвина ничего не могла ему подсказать. Впрочем, на Островах Блаженных его отец провел лишь два дня, тогда как остальные предки патриция вообще на них не бывали. Все или почти все было юноше здесь внове. Все изумляло.

По мере того как Марк приближался к карте, изображение «Пирамиды» росло и становилось более детальным. Корвин уже мог разглядеть бесчисленные прямоугольные панели, огромные двери у основания на наклонных гранях, но то, что было внутри, оставалось тайной – наружу бил белый ослепительный свет и не давал разглядеть, что же происходит внутри.

– Но ведь в «Пирамиду» отправляются вечером. Так? – Корвин спешно вернулся к стойке и взял пластиковый ключ от заказанного номера.

– Есть любители, что забираются туда еще утром. Один парень провел там целый год безвылазно. Если бы вы были патрицием, доминус, я бы вам посоветовал не ходить в «Пирамиду» одному. Но вы не уроженец Лация, так ведь?

– Не уроженец Лация?! – Корвин окинул улыбчивого портье презрительным взглядом. – С чего ты взял?

В этот миг юный патриций пожалел, что на нем пестрая блуза и шорты, а не положенный по рангу белый мундир с широкой пурпурной полосой на груди.

– Ваш акцент, доминус. Он, правда, едва заметен, но все равно – я постоянно слышу различную речь и точно знаю – на Лации так не говорят. Уж тем более патриции. Я угадал? Вы колонист с Психеи или Лация-два? Да? Но хотите это почему-то скрыть.

– Почти, – процедил Марк сквозь зубы.

Со времени своего бегства с Колесницы Фаэтона Корвин не сталкивался с подобной фамильярностью. Случалось, плебеи дерзили или даже открыто выражали неприязнь. Ненавидели – тоже бывало. Но чтобы слуга вел с патрицием себя запанибрата, – с подобным он сталкивался впервые.

– Вам нужен проводник? – спросил портье.

– Проводник? – Марк торопился отвязаться от навязчивого служителя туристического бизнеса и уже поднял с пола сумку с вещами. От услуг робота-носильщика Корвин отказался еще на космодроме.

– Я имею в виду – гид. Гостиница предоставляет гида бесплатно. Это входит в перечень услуг. Кого вы предпочитаете? Женщину? Мужчину? Какого возраста?

– Молодую женщину, – новый постоялец направился к прозрачной кабине лифта.

– Ждите через час. Только учтите, господин, ничего такого! Для этого у нас другие девочки!

Настроение было безнадежно испорчено. Юноша злился, понимая, что злиться глупо. Понятно, почему этот парень отказался признавать его за аристократа из метрополии. Патрициев Лация всегда отличала идеально правильная речь: они начинали говорить раньше других детей, и генетическая память предков помогала четко произносить слова и ставить нужные ударения. Никакой невнятицы, проглоченных окончаний, потерянных согласных и искаженных гласных. Малыш Марк начал говорить в полтора года, правда, как будто с чужого голоса. Но двенадцать лет, проведенные в рабстве на Колеснице Фаэтона, навсегда изуродовали его речь. Как ни бился все последние месяцы Корвин, вытравить проклятый акцент до конца не сумел. К тому же невысокий рост обращает на себя внимание – редко кто из патрициев бывает ниже ста девяноста сантиметров. А Марк и до ста восьмидесяти не дотянул. И вот теперь дурак портье напомнил про обидные дефекты.

– Дурак! – выругался Корвин вслух, открывая дверь в свой номер. Злость и обида не проходили.

Он оглядел номер, и раздражение лишь возросло. Комната слишком просторная для одного, слишком ярко освещенная утренним солнцем, мебель вычурная, но при этом видно, что дешевая, – пластик и имитация под кожу. Да, все здесь чрезмерно, вычурно и фальшиво. Оставалось надеяться, что хотя бы океан настоящий.

Марк бросил вещи прямо на пол, скинул блузу и направился в ванную. Но сделал всего пару шагов, когда в дверь постучали.

Что это? Неужели гид уже пожаловал?

«Надеюсь, гостья менее противная, чем этот чертов портье», – юноша распахнул дверь.

На пороге стояла девушка лет двадцати в блузе и брючках цвета морской волны, смуглая, черноволосая, чем-то похожая на Эбби. Может быть, щеки у нее были еще чуть-чуть детские, может быть, губы улыбались так же, но только память об Эбби вспыхнула, перекрывая все воспоминания о чужих любовях генетической памяти.

Эбби, которая осталась на Колеснице. Эбби, его первая страсть, чье тело приходилось делить с другими. Милая, увидимся ли? Вопрос звучал риторически. На Колесницу бывшему рабу путь заказан.

«А вот глаза у нее совершенно другие», – отметил Марк.

Удивительные глаза – серые, или даже серо-зеленые, с темной обводкой, они, казалось, светились изнутри. Смуглая кожа и черные ресницы только подчеркивали их блеск. Бывают такие глаза от природы? Или это столь модная ныне коррекция радужки?

Он мог бы смотреть в эти глаза долгие часы и не насмотрелся бы, – вдруг мелькнула мысль.

– Привет, постоялец! – воскликнула девушка весело. – Куда мы хотим отправиться?

– В «Пирамиду».

– Уже? С утра пораньше? – Она отрицательно тряхнула головой. – Не пойдет. «Пирамида» – только вечером. Сейчас там скучно, могу тебя заверить, как в самой обычной гробнице. Портье сказал, что ты – патриций с Лация. А я ответила: «Не может быть!»

– Почему не может быть? – Корвин немного обалдел от дерзости местного персонала. Девушка вела себя так, как будто была его давней подружкой. Впрочем, в отличие от портье, она его не раздражала. Ему даже показалось, что она немного боится и потому ведет себя так вызывающе. Может быть, Марк – ее первый клиент, которого она должна вести по бурным волнам развлечений?

«Мерд! Пожалуйста, без вульгарностей. Эта странная планета так на меня действует, – подумал юный патриций. – Скоро я не смогу отличить фальшь и вульгарность от истинной красоты».

– Потому что патриции с Лация не останавливаются в нашей «Жемчужине», а непременно выбирают «Колизей», – продолжала тем временем девушка. – Любители экзотики заказывают номер в «Палаццо Венеция». «Жемчужина» – приют плебеев и колонистов. Но ты не думай, я не имею ничего против плебеев и колонистов. Если не будешь брюзжать, приставать, а чаевые дашь сносные, мы с тобой поладим. Так куда мы идем сегодня утром? Хочешь посетить «Палаццо Венеция»? Покататься на гондоле? Если ты патриций, у тебя хватит кредов, чтобы покататься на гондоле.

– Пойдем в аквапарк, – решил Корвин. Он, в самом деле, еще не придумал для себя программу отдыха. Только решил, что должен побывать в аквапарке. Просто потому, что его отец был в аквапарке, и теперь юноша наяву хотел испробовать, что это такое.

– Пожалуйста. Обожаю аквапарк. Когда за тобой зайти?

– Через два часа. – Он запнулся, но тут же осмелел: – Или, моясет, позавтракаем вместе?

– Сегодня – нет. Я должна составить карту для тебя и смету. Работа – в первую очередь, завтрак – потом. Иначе завтракать будет нечем – в прямом смысле этого слова. А вот обедом можешь меня угостить.

– Как тебя зовут?

– Верджи. А ты – Корвин?

– Марк Валерий Корвин, – представился он полным именем, однако не стал уточнять, что он – следователь по особо важным делам.

Впрочем, если его гид хоть немного в курсе лацийских дел – она и так должна знать, кто он такой. Но, услышав его имя, Верджи не выразила никаких эмоций.

– Тогда встретимся через два часа. – Девушка постучала пальчиком по его груди. – И не забудь, Марк Валерий Корвин, что я только гид, а девочки на ночь – это из Мулен Руж!

***

– Я говорю, мне это удалось! – Фраза, сказанная за соседним столиком слишком громко, заставила Марка очнуться от раздумий. – Векторы надо брать только у Тимми. У него – самые хорошие! Понял?! А?!

Корвин не подал виду, что разговор его заинтересовал. Он продолжал отправлять в рот одну за другой ложечки с мороженым из прозрачной вазочки и делал вид, что до троих парней за соседним столиком, уставленным бутылками и пустыми тарелками, ему дела нет.

– Ерунда. Все это жалкие подделки, хоть у Тимми бери, хоть у кого другого, – возразил второй парень. Этот, если судить по хриплому, простуженному голосу и виду, вряд ли он родился и вырос на Лации. Скорее, он с какой-нибудь суровой колонии – с Психеи или даже Петры.

– А я говорю, что очутился на берегу. Захлебываясь в пене прибоя, – опять повысил голос первый – парень лет тридцати, загорелый и светловолосый. Лицо – смутно знакомое. Однако Марк был уверен, что лично он с этим человеком никогда прежде не встречался.

– А если бы тебя зашвырнуло в открытый океан? Или в кратер вулкана? – насмешливо спросил хрипатый.

О чем они говорят? Пока не удавалось ухватить суть разговора.

– Сегодня снова пойду в «Пирамиду» и все проверю! – опять на весь зал объявил первый.

– Тише, – шикнул третий парень, прежде молчавший. – Все это плохо пахнет, уверяю вас. Это не нулевки. Обман. Имитация. Гипноз. Уж не знаю что. Только психи пользуются векторами.

Ого! Неужели на Лации и его колониях есть тайны, не доступные префекту по особо важным делам Корвину? Следователю, который знает во всех деталях подробности громких преступлений за последние несколько сотен лет? Или в «Пирамиде» нет ничего преступного? Тайна без преступления? Разве бывает такое?

Юношу разбирало любопытство.

– Я найду проводника, – объявил человек, который вчера так странно веселился в «Пирамиде». – Есть такие, кто умеет рассчитывать вплоть до нескольких метров. Я найду.

– Ты обещаешь это уже третий день, Минни, – загоготал обладатель хриплого голоса. – Но дело в том, что здешние проводники – не идиоты. Никто из них не захочет сесть с тобой на вектор. Так это, кажется, у них называется?

«Минни». Это имя, или вернее, прозвище, тут же вызвало в памяти Корвина яркую картину.

Желтовато-серая степь, редкие кустики серой мертвой травы и медленно бредущие сгорбленные фигуры. Изорванная в клочья одежда, пропитанные потом повязки на головах. С лиц и рук струпьями сползает обгорелая кожа. У двоих или троих висят тощие котомки за плечами, у остальных при себе только фляги с водой. Вездеход, в котором сидит Марк и с ним еще двое – сержант и рядовой, нагоняет идущих. Разумеется, в джипе не Марк лично, а его дед, префект по особо важным делам (юный Корвин уже давно научился различать, чьи воспоминания всплывают внезапно в его мозгу, не важно происходит это наяву или во сне).

– Останови, – приказывает префект сержанту за рулем.

Вездеход замирает.

– Минни! – окликает Корвин бредущего впереди худого, одетого в лохмотья человека.

Тот не оборачивается, напротив, ускоряет шаг, напрасно пытаясь затеряться среди двух десятков своих спутников. Ноги плохо его держат, он постоянно спотыкается, «загребает» ботинками песок.

– Минуций Руф! Вы арестованы! – выкрикивает префект.

Человек в лохмотьях делает попытку удрать, бросается вперед, но тут же спотыкается и падает. Хочет подняться, но не может, снова оседает на песок. Префект выпрыгивает из вездехода и направляется к Минни. Тот не двигается, продолжая лежать в нелепой позе, – одна рука зарылась в грязные лохмотья, вторая откинута в сторону, пальцы скребут серые ломкие стебельки умершей травы.

– Минуций Руф!

Беглец медленно переворачивается на спину. В живот префекту смотрит черный ствол бластера.

– Глупо, – пожимает плечами служитель закона. – Если пошевелишься, мой сержант разнесет тебе голову.

– Я убью тебя прежде. Пес, вечно идущий по следу, ты сдохнешь и не оставишь потомства. А мне все равно смерть.

– Тебя ждет трибунал. И – скорее всего – направление на космическую базу. Это шанс остаться в живых, Минни. Поверь, я – твой друг, и не желаю тебе зла.

– Я же сказал, смерть. – Окиданные болячками губы Минни пытаются изобразить улыбку. Руку с бластером он опускает, но не делает даже попытки подняться, продолжает лежать на песке. – Почему ты никогда не чувствуешь себя убийцей, Корвин?

– Я всего лишь следователь. А ты – дезертир.

Люди в грязных лохмотьях не обращают внимания на их перебранку. Никому из них не приходит в голову, что выстрел из бластера может задеть кого-то из них. Они бредут, как автоматы, торопясь перевалить за гребень холма. Через несколько минут они скроются из виду.

– Я не дезертир, – хрипит Минни. – Я не покидал базу, клянусь Лацием. Меня оттуда просто выбросило. Ты слышал о катапультах? Я решил их опробовать, и меня унесло не туда.

– Ты все расскажешь судьям трибунала. Отдай мне оружие. – Префект протягивает руку.

– Не-ет… – Лицо Минни искажается, рот кривится.

– Послушай…

Беглец вновь вскидывает руку с бластером. Но нажать на кнопку разрядника ему не успеть – голова лопается, брызжет красным, на префекта летят ошметки мозга и клочья кожи – сержант пользуется старым проверенным стрелковым оружием. Несколько секунд Марк стоит неподвижно, потом пытается стереть с лица брызги. Наклоняется, вынимает из пальцев убитого бластер. Батарея на нуле. Минни не мог застрелить из этой штуковины даже воробья. Можно было его не убивать.

***

Всплывшая в памяти картинка исчезла. Интересно, если бы кто-то назвал по имени Корвина, какая бы сцена вспыхнула в памяти нынешнего патриция Минуция Руфа? Сидящий сейчас за столиком Минни никак не мог помнить смерть деда: зачатие всегда предшествует смерти. Но помнит – памятью отца-патриция – презрение окружающих и молчаливый бойкот, долгие годы обструкции. Клеймо дезертира, унаследованное внуком. Позор патриция – вечный позор, его можно смыть только кровью.

Марк поднялся и неспешно вышел из залы. Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь в этот момент назвал его по имени.

«Только не оборачивайся! Ради всех звезд галактики – не оборачивайся», – твердил он сам себе.

И не обернулся. Только увидел в большом зеркале, висящем у входа, как Минуций Руф сверлит взглядом ему спину.

Неужели узнал?

«Помни Марк, на Лации у тебя очень много врагов», – наставлял его сразу после возвращения с Колесницы Фаэтона военный трибун Флакк.

И оказался прав. Впрочем, в данном случае трудно ошибиться.

***

Служитель «Пирамиды» – эбеново-черный, в золотом платке и в золотой юбке, встречал посетителей у входа. Он был точным подобием Ка из гробницы Тутанхамона, извлеченного из мира смерти для псевдожизни в музейных залах. Здесь это подобие подобия служило псевдосмерти. Впрочем, на Островах Блаженных почти что все «псевдо». Только океан настоящий.

– «Пирамида» закрыта, – объявил охранник, заслоняя Марку широкой грудью проход.

– Мне сказали, что аттракцион работает круглые сутки.

– Обычно так и есть. – Охранник-Ка продолжал стоять скалой. – У нас не бывает выходных. Но сегодня – технический перерыв, к сожалению. Мы закрыты до самого вечера. Приходите после заката, уже будет открыто. Сегодня и каждый вечер – поезд Анубиса.

– На тот свет?

– Суд Осириса и взвешивание сердца, – пообещал охранник. – Хотите взвесить свое сердце?

– А если оно отягчено грехами? Его сожрут?

– Это – самые незабываемые мгновения, когда божественный палач Амамат, пожиратель теней с головой крокодила, лишает человеческую сущность элемента «ба», – отбарабанил заученную фразу охранник.

Марк поднял голову и оглядел белый айсберг «Пирамиды». Панели на стенах-гранях были по-прежнему белыми, но не источали света. Матовое белое стекло. Сотни, тысячи мутных бельм.

Корвин перевел взгляд ниже – на черные массивные закрытые двери.

– Открыто «Палаццо Венеция». Не хотите заглянуть туда? Внутри – Большой канал, можно покататься на настоящей гондоле.

Странно, работник «Пирамиды» расхваливает конкурентов. Что такое должно здесь случиться, чтобы служители «Пирамиды» стали советовать заглянуть в «Палаццо Венеция»?

– Ну что ж, значит, не судьба. Зайду к вам вечером, – пообещал патриций.

***

До назначенной встречи в аквапарке оставался еще час, и Корвин заглянул – именно заглянул – в «Палаццо Венеция».

Снаружи в этом «Палаццо» было мало венецианского. Огромное здание, на фасаде которого чередовался светло-коричневый пластик с синим, отражающим небо стеклом, напоминало громадный торговый центр или офис концерна. О том, что внутри посетителя ждет встреча с Венецией, говорила вертикальная надпись на фасаде.

Но стоило пройти стеклянные двери, и посетитель попадал в Венецию. У входа гостя встречал двуцветный гид: одна половина лица была светлой, другая – смуглой. Гид носил красный камзол с многочисленными прорезями и двуцветное трико: одна штанина зеленая в черную полоску, вторая – телесного цвета. Остроносые башмаки с загнутыми носами были ярко-зелеными.

– Третий уровень номеров для гостей с Лация – самый комфортный, – улыбнулся гид, видя, что гость в замешательстве. – Рекомендую.

Улыбка его была тоже двуцветной. Половина зубов – ослепительно белая, половина блистала небесной синевой.

За спиной двуцветного гида открывалась площадь Святого Марка – такая, какой Корвин помнил по голограммам. Дворец дожей, воссозданный в натуральную величину, – с витыми пестрыми колоннами и четырех-лепестковыми розетками. И над этим псевдосредневековым дворцом – ярко-синее небо. Не сразу догадаешься, что это всего лишь имитация неба. Иллюзия открытого пространства была почти полной.

Корвин с изумлением смотрел на чистенькую, яркую, нарядную, сверкающую свежими красками Венецию.

– Идемте за мной, я выведу вас к Большому каналу, – предложил гид. – Реконструкция полная. Все дома скопированы до мельчайших подробностей. Не идет ни в какое сравнение с подлинной Венецией на Старой Земле. Там облупившаяся штукатурка, грязь, духота. К тому же говорят, когда Венецию поднимали в конце двадцать первого века, многие дома просто развалились, и их построили заново. Но у нас лучше, чем там, красивее, реконструкция самая лучшая, самая подлинная. Знаменитое кафе «У Флориана». Рекомендую. Лучше, чем на Старой Земле, а уж с Неронией и не сравнить.

Сквозь бледную дымку искусственного тумана Марк видел, как по фальшивому водохранилищу Сан-Марко, вода в котором казалась сейчас бледно-сиреневой, плывет стайка черных гондол.

– Мост Вздохов выполнен в натуральную величину, – тараторил тем временем гид.

Сразу несколько гондол устремились к раннему посетителю, гондольеры наперебой стали зазывать прокатиться в своих лодочках.

– Как вас зовут? – спросил Корвин гида.

– Леонардо, всех наших гидов зовут Леонардо, – сообщил двуцветный юноша, водружая на черные кудри алый берет с огромной брошью и ворохом белых перьев. Леонардо приклеил голограмму в виде кистей и палитры на рубашку патриция. – В этой лавке самые лучшие этюдники, кисти и краски. Рекомендую. – Похоже, это было его любимое словечко. – На Островах Блаженных многие становятся художниками. Хотя бы на время.

– И что они рисуют? Или пишут? – спросил Корвин. – Какие картины?

– Пейзажи нашей Венеции! Что же еще?!

***

Верджи ждала своего клиента у выхода из раздевалки аквапарка. Ее загорелое стройное тело отливало бронзой в утренних лучах звезды Фидес. На Верджи был черный купальник, совершенно глухой спереди, а сзади оставлявший открытой лишь верхнюю часть спины – странный выбор для девушки, тогда как вокруг ее сверстницы старались оставить как можно меньше ткани на теле.

– Что-то больно долгие у вас вышли два часа, – заметила девушка, смеясь. – Не знаю ни одной планеты в кольце Звездного экспресса, где бы два часа тянулись столько стандартных минут.

– Насколько мне помнится, твои услуги оплачивает отель? Тогда какое имеет значение, сколько времени я проведу с тобой? – ответил Марк довольно резко.

– Но я должна была торчать здесь, у входа, а я обожаю плавать! – воскликнула Верджи с притворной обидой. – И мне страсть до чего хотелось искупаться.

– А мне – еще сильнее! – засмеялся Корвин.

Ссора была исчерпана. Юноша прыгнул в воду.

Пожалуй, вода в бассейне была слишком теплой. Но сейчас, утром, когда воздух еще не разогрелся, это было совсем неплохо. В такие минуты приятно сознавать, что сейчас на Северном полушарии планеты Лаций стоит зима, а здесь, на Островах Блаженных, – планете отдыха и беспечного веселья – царствует вечное лето.

Корвин принялся переплывать бассейн. Умение плавать, как и многое другое, досталось ему по наследству. Но все же требовалась немалая тренировка, чтобы переплыть эту огромную чашу без остановки. Аквапарк открыт круглосуточно, даже ночью здесь бывает немало посетителей, но утром, когда местное солнце только-только поднимается над кромкой Малого хребта, в бассейнах и на водяных горках обычно нет ни души. Слышен лишь веселый плеск воды. Берджи прыгнула в воду вслед за Корвином и без труда догнала своего клиента на середине бассейна.

– Плаваешь ты средне, – заметила она.

– Разве в обязанности гида не входит льстить клиенту? – отозвался Марк и окончательно сбился с дыхания.

– А я польстила, – фыркнула Берджи.

До Мыса Удовольствия (голограмма, висящая в воздухе, сообщала, что этот мыс называется именно так) она доплыла первой. Здесь был набор несложных развлечений: горушка с ровными спусками, катапульта, выбрасывающая клиента на середину бассейна, небрежно плавающие в воде лианы, дернув за которые, можно было обрушить на себя бурный поток воды, а, встав на плоский камень на дне, оказаться в потоке бьющих со дна струй. Берджи продемонстрировала своему подопечному все эти аттракционы по очереди, после чего у Марка появилось горячее желание никогда не уезжать с Островов Блаженных, а еще лучше – никогда не покидать аквапарк.

«Почему я не бывал здесь раньше? – подумал юноша с детской обидой. – Я был рабом, когда другие отдыхали в этом раю. Ну что ж, буду отдыхать теперь, пока мне это не надоест! Я должен пресытиться бездельем. Учтите, я никогда еще в своей жизни не отдыхал».

Он знал, что всю жизнь будет пытаться вернуть украденные у него годы, но никогда уже не наверстает упущенное, как бы ни старался. Ему стало грустно, хотя и совсем чуть-чуть.

Берджи выбралась из воды, ухватилась за толстый канат и принялась раскачиваться. Амплитуда все увеличивалась.

– Эй, ты так из аквапарка улетишь! – крикнул Марк.

Девушка, наконец, раскачалась, выпустила из рук канат, перевернулась в воздухе и вошла в воду иглой. Корвин завертелся на месте, пытаясь определить, где она вынырнет. Девушка появилась рядом с Марком, обдав его фонтаном брызг.

– Хочешь прыгнуть? – спросила Берджи, откидывая пряди волос с лица.

– Непременно.

– Тогда вперед. Через полчаса здесь будет людно, не протолкнуться. Непременно свалишься кому-нибудь на голову. Ну! Дерзай! Разумеется, ты не сможешь улететь за красную линию, как я.

– А если смогу?

– Ничего не выйдет! – безапелляционно заявила девушка.

– Спорим?

– Конечно! На что?

– Если я пересеку линию, мы вместе повеселимся в «Пирамиде». И ты разъяснишь, что такое «сесть на вектор».

Он ожидал, что она начнет изображать изумление, отнекиваться, уверять, что не знает ни про какие вектора, ни про Тимми, который ими торгует. Но девушка и не подумала изображать пай-девочку, которой ничего не известно про тайные развлечения.

– И ты туда же! – фыркнула Верджи презрительно. – Дался тебе этот вектор! Это же просто шиза.

– Хочу знать.

– Ты такой любопытный? – Она изобразила недоверие.

– Очень.

– И непременно хочешь «сесть на вектор»?

– Именно.

– Как задницей на иголку?

– Не могу оценить, пока не попробовал, – резонно заметил Марк.

– Ладно, устрою я тебе «острую посадку», – уступила Верджи. – Только обещай во всем слушаться меня. Не хватало еще получить нагоняй от шефа, если тебя унесет в открытый океан. А пока – всего лишь прыжок в бассейн. Нервных просят не смотреть!

Они выбрались на площадку. Верджи нажала светящуюся кнопку на столбе, к которому был прикреплен канат, и включила разметку расстояния. На воде тут же появились три сверкающих полуокружности. Первая – зеленая, вторая – желтая, третья – самая дальняя – огненно-красная. Чтобы долететь до красной черты, надо было очень постараться.

Марк ухватился за канат. На подобных аттракционах ему не приходилось забавляться. Но на канате он раскачивался – и не раз. Вернее, не он, а его отец. Красную линию Корвин перелетел на полметра, но в воду вошел не так эффектно, как его новая знакомая, – ногами вперед и подняв тучу брызг. Но он и не обещал красивый прыжок.

Довольный собой герой вынырнул на поверхность, вскинул руку вверх жестом победителя, вновь нырнул и уже под водой доплыл почти до самого Мыса Удовольствия. Верджи сидела на бортике, опустив ноги в воду.

– Ты – обманщик, – она погрозила патрицию пальцем.

– Это почему? – Юноша постарался скорчить самую невинную мину.

– Потому что на вид ты – заморыш и ни за что не мог бы улететь на канате за красную линию. Ты случайно не космический легионер? – поинтересовалась девушка.

– Нет.

– Это хорошо.

– А что, ты не знакомишься с космическими легионерами? – Корвин рассмеялся.

– Именно. Ни с легионерами, ни с гвардейцами, ни с кнехтами. Ни с кем из этой породы. Так кто ты? Чем занимаешься?

– Я же сказал, меня зовут Марк Валерий Корвин.

– И что? Это имя мне что-то должно сказать само по себе?

Похоже, эта девушка мало что знала о патрициях Лация.

– Я – следователь по особо важным делам, – с гордостью объявил Корвин.

– То есть сыщик? – Она недоверчиво изломила бровь.

– Ну да.

Верджи расхохоталась.

– Нет, правда? Ты – наш новый Шерлок Холмс? – выдавила она сквозь смех.

– Что тут такого смешного? – обиделся Марк.

– Нет, ничего, извини. – Верджи вновь прыснула. – Но если ты – патриций, и у тебя генетическая память, то ты помнишь все-все преступления, которые расследовали твои предки?

– Именно так, – подтвердил Корвин.

– И много преступлений ты помнишь?

– Тысячи. А может быть, и десятки тысяч.

– И как тебе такое удается? – поразилась Верджи. – Как ты не путаешь одно с другим?

– Это несложно. В нужный момент в моем мозгу звучит нудный поучительный голос: «Марк, подобное преступление произошло двести лет назад. Тогда одну любопытную особу утопили в бассейне за то, что она задавала слишком много вопросов».

– Все, молчу! – Девушка приложила палец к губам. – Отправляемся на Веселую реку, мой дорогой Холмс!

Посетители уже заполняли аквапарк. Целыми семьями с оравами детишек туристы являлись на искусственные берега, чтобы покинуть их только к вечеру. Уже несколько десятков пловцов погрузились в воды Веселой реки. Неглубокий, но бурный поток увлекал их от одного поворота к другому. Верджи и ее клиент спустились в мелкий бассейн, и тут же водный поток увлек их под причудливую арку в компании орущих и смеющихся детей. Пловцы то оказывались в яме, то ныряли в туннель с головой, то их возносило с водным потоком на невысокую горушку и тут же низвергало вниз, в настоящий омут, откуда было не так-то легко выбраться, потому что на голову все время рушились новые потоки воды и новые купальщики. Марк подсаживал наверх то одного малыша, то другого. Наконец девчонка лет семи просто-напросто прошлась по его голове босыми пятками. Тогда юноша ухватился за висящий на стене канат, выбрался наверх и уже дальше скользил в бурном потоке воды без всяких задержек, все больше набирая скорость и сознавая, что сейчас он куда-то непременно врежется. Но не врезался. Верджи очутилась рядом, ухватила за руку, и вдвоем они на полной скорости ушли под воду с головой и, понарошку чуть-чуть испугавшись, вынырнули в круглом бассейне, совершенно счастливые, наполненные одним-единственным желанием: тут же совершить новое путешествие.

– Капуччино? – предложил Марк, после того как они три раза миновали пороги Веселой реки.

– Не откажусь, – рассмеялась Верджи. – После такого плавания надо непременно подкрепиться.

В буфете они выбрали не только капуччино, но и бутерброды, и фруктовый салат; заняли столик на террасе у самой балюстрады. Отсюда были видны уходящие вниз светло-серые скалы, лоскуток галечного пляжа внизу и океан. Великий океан Островов Блаженных. Вся суша этой планеты состояла из двух десятков архипелагов. У берега океан казался изумрудным и сейчас – был абсолютно спокоен, лишен и намека на белую накипь прибоя. Лишь блики бежали по его поверхности, вода вздымалась и опускалась, как будто океан заснул и дышал во сне.

Верджи смотрела вниз как завороженная. Ее волосы быстро высохли и завились кольцами. В профиль ее лицо выглядело совсем иначе: высокий лоб, нос с горбинкой, но изящный и тонко очерченный; маленький твердый подбородок. На фоне освещенной скалы она казалась воительницей из виджа.

Патриций разглядывал спутницу довольно бесцеремонно. В конце концов, она – гид, и не должна смущаться.

«Верджи нельзя назвать хорошенькой. Она – необыкновенная, – сделал выводы юный сыщик, умудренный опытом прежних поколений. – Но не умеет себя подать. Или не хочет? Стесняется? Не уверена в своих силах? Или выбрала маску “своего парня”, потому что не желает заводить знакомства? И она совсем не та, за кого пытается себя выдать».

Все подтверждало его выводы: волосы, остриженные почти небрежно, отсутствие несмываемой косметики, этого непременного атрибута пляжа, слишком темный загар и этот ужасный темный купальник.

– Любишь купаться в море? – спросил Марк.

– Плаваю каждый вечер. После того как расстанусь с очередным туристом.

– И где вы расстаетесь?

– Дурацкие намеки ни к чему, – она ответила резко, без тени кокетства. – Все они остаются в «Пирамиде» до утра. А я отправляюсь на берег океана, а потом спать.

– Разве ты не обязана находиться с клиентом постоянно?

– Только до полуночи. Спать-то я все же должна! Если турист хочет порезвиться в «Пирамиде» – пусть развлекается. Дело в том, – девушка усмехнулась, – что из «Пирамиды» никто не уходит до полуночи.

– Значит, меня ты тоже бросишь? – Юноша изобразил обиду.

– Я – Золушка. Бьет двенадцать, и малышка Верджи исчезает, оставляя своему спутнику вместо хрустальной туфельки счет за день.

– Значит, я – твой принц? – улыбнулся Марк. К его удивлению, девушка ничего не ответила.

– Эй, Верджи! – окликнул кто-то его спутницу.

Корвин и Верджи оглянулись одновременно. К их столику заученной танцующей походкой видеомодели шагала загорелая блондинка.

Она была старше Верджи, и нельзя сказать чтобы красавица: вздернутый нос, несимметричный рот, на нижней губе – крошечный шрам, что, несомненно, придавало лицу особое очарование и некоторую жестокость. А вот фигурка у этой новой красотки была идеальной, и лимонного оттенка бикини практически ничего не скрывало. И главное – девчонка была уверена в себе.

«Прожженная стерва», – в патриции проснулся циник. Удобный экземпляр для краткого пляжного знакомства. Но ему не хотелось с ней знакомиться. К сожалению, за их столиком стоял еще один стул, и блондинка на него присела.

– Кто этот провинциал, Верджи? Рассчитываешь его подцепить? – Красавица в лимонном бикини улыбнулась кокетливо, но в меру – как будто прикидывала, стоит ли тратить на незнакомца время. И по тому, как остыла улыбка на ее губах, сделалось ясно, что тратить время она не собиралась. Однако не могла отказать себе в удовольствии спутать планы «подруги».

– Мой клиент из «Жемчужины», – сказала Верджи сухо. Ясно было, что ей хочется отделаться от блондинки как можно скорее.

Та как будто и не заметила раздраженного тона Верджи.

– Я – Ири. – Девушка чмокнула Марка в щеку. От нее пахло морем, свежестью и чуть-чуть – какими-то терпкими духами, запах которых ни одна вода не может смыть. – Откуда ты прибыл, малыш? С Психеи? Или с Лация-два? В «Жемчужине» дорогие номера, – он вновь заинтересовал ее, но совсем чуть-чуть. Скорее всего, она прикидывала, можно ли этого парня раскрутить на обед в дорогом ресторане или на вечер в казино «Париж».

– С Лация.

Ири усмехнулась:

– Не пудри мне мозги, парень! У меня в комбраслете миниатюрный детектор лжи. И он говорит, что ты бессовестно лжешь!

– Тогда кто же я на самом деле? – Пока что Марк находил разговор забавным.

– Бывший раб, – отвечала Ири. – Вероятность пятьдесят процентов, и наемник – вероятность сорок.

– Бывший раб? – У беглеца с Колесницы Фаэтона дрогнул голос. Слова прозвучали звонкой пощечиной.

– Я встречала одного жиголо, который выдавал себя за патриция с Лация, девчонки вешались на него гроздьями, – сообщила Ири. – Но с тобой этот номер не пройдет. Сразу видно, что ты вырос где-то в колонии. Может быть, даже служил в ополчении. У тебя регенерированная кожа на спине. Не всякий поймет, но у меня наметанный глаз, – заявила Ири.

Верджи молчала и пыталась сделать хотя бы глоток из пустой чашки.

– Девчонки любят патрициев с Лация? – Марк не знал, как прекратить этот неприятный ему разговор.

– Очень не любят таких, кто пытается пудрить им мозги, изображает из себя аристократа, но при этом останавливается в «Жемчужине».

Поселиться в «Жемчужине» брату посоветовала Лери. Еще один розыгрыш обожаемой сестрички?

«Ну что, вернусь – спрошу. И отомщу. Или поблагодарю. За спасение от опасных хищниц», – Марк плотоядно улыбнулся.

Похоже, Ири приняла его улыбку на свой счет.

– Ладно, ладно, я тебя прощаю, – объявила она. – Хороша бы я была, если бы поверила, что ты – патриций. Но обещай больше не врать наивным девочкам.

– Вы тут устраиваете что-то вроде охоты на этих ребят с Лация? – спросил Корвин. Его вдруг стала забавлять дерзкая глуповатость Ири и ее уверенность. Похоже, она даже мысли не допускала, что может ошибаться.

– Неженатый патриций – главный приз, – ехидно заметила Верджи. – Ири каждый день тратит три часа на макияж и десять тысяч кредов в неделю – на тряпки. Обещала, что к концу года непременно добудет себе какого-нибудь лацийского аристократа.

– Зато ты ничего не получишь, – парировала Ири.

– Это почему? – спросила Верджи.

– Чтобы гоняться за неженатыми патрициями, нужна другая косметика. Да и купальник стоит надеть совсем другой. Неужели ты думаешь, что можно подцепить патриция, разгуливая в бабушкином купальнике?

Договорить она не успела: от удара кулаком слетела со стула и, грохнувшись на пятую точку, уехала по идеально ровному полу метра на три. Несколько секунд она сидела неподвижно, растерянно хлопая ресницами.

– Идиотка! Психованная! – Ири вскочила и стремглав унеслась с террасы.

– Хороший удар, – похвалил Корвин. – Но здесь наверняка всюду есть камеры наблюдения. Она может подать на тебя заявление в полицию.

– Не подаст. – Похоже, Верджи была в ярости, ноздри ее тонко очерченного носа дрожали. А глаза… Корвин был уверен, что они должны метать молнии. Но Верджи опустила взгляд и упрямо разглядывала пустую чашку.

– Почему?

– Мы – подруги.

– И каждый день деретесь? – Юноша был несколько обескуражен. Спору нет, в его детстве девчонки часто дрались, но то были рабыни с плантации барона Фейра.

– Не каждый. Но иногда случается. Я люблю драться, – призналась Верджи. – А ты?

– Не особенно. Хотя иногда приходится.

– Я все детство дралась. У меня было двое братьев. У нас каждый день в саду кипели сражения. Андре, Винсан и я… – Она вдруг помрачнела и подавила вздох. – Ири – хорошая девчонка. Просто характер у нее сволочной. Завтра мы помиримся, – пообещала Верджи. Похоже, ей было неловко от того, что Марк оказался свидетелем потасовки.

– Ты тоже ловишь патриция? – спросил он со смехом.

– Слушай, не говори ерунды. И потом… – Она скорчила презрительную гримасу. – Мне патриций ни к чему.

– Вот как? Мы такие гордые?

– Нет. Мне попросту запрещен въезд на Лаций. Я должна всю жизнь провести в колониях. Эта – лучшая. Но ведь есть еще такие как Петра. Ты бывал на Петре?

– Лично я – нет. Но мой дед воевал там. Ужасная планета с разреженной атмосферой. Жить можно только в купольных городах.

– А я была, – сказала Верджи. – Хотела сделаться петрийским наемником.

– У тебя отличный удар правой. Тебя бы взяли, – засмеялся Марк.

– Мне не понравился их обряд посвящения. Поэтому я выбрала Острова Блаженных.

«Кто она такая? Незаконная дочь какого-нибудь патриция, лишенная ноши, но сохранившая гордость и надменность предков? Или ее родители – причем оба – совершили государственное преступление, и вся семья была выслана с Лация, – внезапно ожил голос предков. – Их дети после шестнадцати должны находиться под постоянным контролем».

Корвина это открытие должно было бы оттолкнуть. Но не оттолкнуло. Напротив, проснулось жгучее любопытство – захотелось непременно узнать, кто она такая, почему оказалась высланной из метрополии пожизненно. Он ощутил с этой девушкой странное родство: оба против воли были лишены родины, оба пребывали не там, где хотели бы жить. Возможно, она росла среди чужих людей, как и Марк. Ее преследовали. Мгновенно он сочинил для своей новой знакомой целую историю жизни, расцветил многочисленными подробностями. Там еще не было конкретных имен и географических названий, но канва событий была прочерчена пунктиром от самого рождения до восемнадцатилетия героини.

– Пойдем, прокатимся на главной горке, – предложила она.

Корвин посмотрел на вершину скалы, откуда, совершая один поворот головокружительнее другого, спускался полукруглый желоб. По нему, оглашая окрестные горы визгом и воплями восторга, мчались вниз на амортизационных подушках любители приключений. Снизу этот спуск казался смертельно опасным. На самом деле замечательная горка ничем никому не грозила, зато гарантировала бешеный выброс адреналина в кровь.

– Идем, – Марк поднялся. – Но, похоже, там теперь уйма отдыхающих.

– Не страшно! Мы их всех растолкаем! Сядем на одну подушку, спустимся вместе. Так интереснее – могу тебя заверить. Подушки рассчитаны на двести килограммов. Вперед! На абордаж!

– Тогда она нас выдержит. Надеюсь, я не слишком растолстел! – Юноша попытался выпятить свой плоский живот. Его спутница рассмеялась. Но он был уверен, что Верджи смеется и шутит как-то через силу. Будто роль, которую она выбрала, с каждой минутой ей нравилась все меньше.

Они направились к площадке с лифтами – подниматься на гору. В соседнюю кабинку забежали две девчонки и парень – прекрасно сложенный широкоплечий блондин с профилем античного героя. Загорелые девчонки с идеальными фигурками смеялись, поочередно обнимали и целовали своего красавца, а потом друг друга. Видимо, вся троица уже успела скатиться с горки, потому что они тащили с собой три оранжевые пухлые подушки. Тем, кто скатывается в первый раз, амортизаторы выдавали наверху.

Две кабинки двигались почти параллельно. Марк со своей спутницей отстали от соседей на полметра – не больше. Верджи внимательно посмотрела на красавца с его спутницами, отвернулась. Полдень еще не наступил, склон горы и кабинки лифтов находились в тени. После жаркой террасы кафе здесь было довольно прохладно. Корвин заметил, что его спутница дрожит. Верджи вцепилась в поручень и, запрокинув голову, смотрела, как приближается макушка горы. Ее взгляд был прикован к причудливой арке, под которой начинался полупрозрачный желоб аттракциона.

– Надо вернуться, – вдруг сказала она.

– Ты же обещала: мы будем вместе. Или ты боишься? Смешно! Спуск совершенно безопасный.

– Нет.

Корвин видел, как побелели костяшки ее пальцев, сжимавших поручень.

– Мы что же, сядем в кабинку лифта и отправимся обратно? – спросил Марк. – Над нами будет хохотать весь аквапарк.

Он проводил взглядом пустую капсулу, что промчалась вниз за новыми искателями приключений.

– Да, – выдавила Верджи. – Очень осторожно. Не привлекая внимания. Мы вернемся. Как только доедем до верха, и двери откроются, сразу нажимай на спуск. Но не раньше. – В ее голосе больше не было шутливых интонаций. Она говорила серьезно и зло. Отдавала приказы.

– Поверь, милая, это смешно. Вот что, давай я отнесу тебя к желобу на руках, и мы вместе помчимся вниз.

– Я тебя не пущу.

– Это почему же? – Корвин рассмеялся.

– Мы погибнем, если окажемся в желобе.

«Она просто больная, – сообразил Марк. – Или у нее нервный срыв. Недаром она подралась с этой Ири».

– Ты знаешь, как мы умрем? – Он старался, чтобы в голосе не прозвучало насмешки.

– Тебя убьют, – отвечала Верджи уверенно. – Во время спуска. Это самое удобное.

– Милая Кассандра! – рассмеялся патриций. – Разве ты не знаешь, что твоим предсказаниям никто никогда не верит?!

Девушка резко повернулась, обхватила его одной рукой за шею и зашептала:

– Ты спустишься вниз! Я тебе приказываю! Слышишь! Или ты умрешь! Сейчас! Марк! Умоляю! Поверь мне! Ты же умный! Герой, патриций. Ты должен понять.

Он вдруг поверил ей – за мгновение до того, как оба лифта остановились на верхней площадке почти одновременно. Красавец-блондин, обнимая девушек за талии, выпрыгнул на площадку. В этот момент открылись двери кабины, в которой ехал Корвин со своей спутницей. Верджи с неожиданной силой втолкнула своего клиента обратно в лифт и нажала кнопку «спуск».

Лифт помчался вниз. В последний момент Марк успел заметить, что одна из красоток супермена обернулась. Ее лицо Корвин видел лишь одно мгновение. Но разглядел точно – на хорошеньком личике были написаны разочарование и злость.

– Кто они такие? Что им надо? – спросил клиент у своего гида шепотом.

Девушка не ответила. Она по-прежнему одной рукой обнимала Марка, но в этом жесте – он готов был поклясться – не было ничего интимного.

Верджи держала своего спутника, как будто он мог упасть!

Потом она вдруг отшатнулась и рванула юношу за собой. От рывка Корвин не удержал равновесие и упал в объятия гида. Одновременно раздался какой-то скрежет, порыв ветра ударил в спину. Корвин оглянулся. Треть кабины исчезла – ее будто срезало ножом – край крыши, угол, где сходились две стенки и кусок пола. Девушка по-прежнему держалась одной рукой за поручень, иначе они бы вдвоем вывалились из кабины. Ясно было, что стреляли сверху, те трое. Оружие у них было в подушках.

Марк тоже ухватился за поручень рядом со своей «Кассандрой», теперь они стояли, прижавшись к внутренней стенке кабины. Нельзя сказать, чтобы это место было полностью безопасным, но все же достать их здесь, стреляя сверху, было труднее всего.

– На скамейку! – приказал он.

И не сразу сообразил, что Верджи выкрикнула те же слова одновременно с ним.

Они успели запрыгнуть на скамейку, когда еще один угол кабины и с ним весь пол отделила от уцелевшего обрубка огненная полоса.

Марк поднял голову. Отстав от них метров на двадцать, кабинка с белокурым атлетом и двумя его красотками неслась вниз.

– Надо было взять бластер, – прошептал Корвин. Хотя не представлял, как бы он мог купаться в бассейне с бластером на боку.

Похоже, люди внизу что-то заметили. На посадочной площадке началась паника. Казавшиеся сверху игрушечными фигурки мчались подальше от лифтов. Два флайера колониальной полиции поднялись в воздух с площадки спасательного пункта и устремились к несущимся вниз кабинкам. Юноша левой рукой покрепче обнял спутницу, правой судорожно вцепился в поручень. Девушка сделала то же самое. Они так крепко прижимались друг к другу, что казались единым целым.

– Сейчас! – предостерегла Верджи.

Кабинка качнулась и замерла. А мимо них, кувыркаясь, пролетел вниз огненный шар. Корвину показалось, что он разглядел внутри три мечущиеся, еще живые фигуры.

Флайер вигилов снизился и завис напротив их изуродованной кабины.

– Скорее! – взмолился Марк.

– Мы падаем, – сообщил его странный гид.

Не стоило смотреть вниз – под ногами больше не было пола. Впрочем, Корвин и так чувствовал: уцелевший обломок, на котором они висели, как две несчастные обезьяны, неумолимо кренится. Еще миг – и они сорвутся.

– Нас спасут, – пообещал Марк, хотя не был в этом уверен.

И тут же увидел, что один из полицейских собирается бросить в них термогранату – было нетрудно узнать ее вытянутый корпус и оранжевую нашлепку взрывателя наверху.

– Мы – не преступники! – закричал Корвин так, что мгновенно осип от крика. – Нет!

Полицейский как будто ничего не услышал. Он тщательно размахнулся и швырнул гранату. Верджи отпустила поручень и поймала гранату свободной рукой.

Корвин сообразил (О, Боже! Боже! Я не верю в тебя, но ведь это чудо!), что взрыватель на месте.

– Держи меня крепче! – приказала девушка. – Двумя руками. Крепко держи. И закрой глаза.

Он подчинился, обнял ее и зажмурился.

В следующий миг им плеснуло ветром в лицо, и юноша сообразил, что падает. Он падал с высоты и понимал, что через несколько мгновений умрет. Сколько может длиться полет на Островах Блаженных, если ускорение на этой планете равно 0,82g?

Он открыл глаза и увидел под собой не плиты, а зеленые воды океана.

В этот миг он все же отпустил Верджи, и в воду они упали порознь. Марк сумел сгруппироваться, иначе сильно бы расшибся о воду – высота была не маленькая. А девушка перевернулась в воздухе и вошла в воду иглой – видимо, она была по части прыжков мастер.

Марк ушел в глубину, а потом долго, нестерпимо долго поднимался на поверхность. Ему показалось, что он достиг самого дна океана. Разумеется, это был всего лишь обман. Корвин погрузился метров на восемь – не больше. Когда он всплыл, Верджи уже была на поверхности.

– Берег далековато, – сообщила его спасительница. – Извини, но в таких случаях невозможно рассчитать. Уж лучше очутиться подальше от берега и в воде, нежели разбиться о скалы.

Она махнула рукой, указывая направление. Спасенный повернул голову. Берег был так далеко, что у него перехватило дыхание. Километра два – не меньше. Глазомер у него, как у любого из патрициев, был неплохой.

– Надо вызвать спасателей. – Он ухватился за запястье.

Но напрасно пальцы пытались нащупать комбраслет. Его не было. Видимо, браслет свалился в момент их сумасшедшего прыжка. Корвин так опешил в этот момент, что стал уходить на глубину, Верджи ухватила его за волосы (благо они были не слишком короткими) и рванула наверх.

– Я потерял коммик, – сообщил Марк, отфыркиваясь.

– И решил поискать его на дне?

– Мне не до шуток, – сказал он, отплевываясь. Во рту была горечь – все же наглотался соленой воды. – Как мы доберемся до берега?

– Ничего страшного, на море штиль. Поплаваем в свое удовольствие. Я каждый вечер еще дальше заплываю. Здесь нет акул, так что бояться нечего.

– А у тебя разве нет комбраслета? У тебя же был…

– Я сняла его в раздевалке. Дешевенькая вещица – портится в воде.

«Гид – и носит дешевый браслет? Странно – по меньшей мере», – шепнул голос предков.

– Плывем! – весело воскликнула Верджи.

Она поплыла вперед брассом. Юноша следовал за ней, стараясь экономно расходовать силы.

– Если честно, то сегодня я плаваю в первый раз в жизни, – признался Марк.

Девушка обернулась:

– Плаваешь ты, конечно, не очень, но, пожалуйста, не ври.

– Правда, правда. Это умение от моих предков. Лично сам я плыву впервые.

Новоявленный пловец вдруг осознал, какая толща воды сейчас под ним, на миг его охватил ужас. Из всех видов смертей Марк больше всего боялся утопления. Почему – не знал. Его прадед тонул однажды. Марк помнил шум воды в ушах.

– Я не дам тебе утонуть, – заявила Верджи. – Это было бы чересчур обидно. Если устанешь, ляжешь на спину и отдохнешь.

– Здесь точно нет акул? – спросил Корвин.

– В океане водятся ядовитые медузы. Но не в этом районе.

– А спасатели не вышлют патруль?

– Вряд ли. Сейчас им не до этого. Как мы сюда брякнулись, никто не видел. Однако если мы к вечеру не дотянем до берега, то спасатели появятся: как раз перед закатом. В это время они начинают вылавливать «севших на вектор» в «Пирамиде».

– К вечеру… – простонал несчастный пловец.

– Не волнуйся, нам понадобится что-то около полутора часов, учитывая твой медленный темп.

***

Когда они выбрались, наконец, на берег, Марк рухнул на горячий песок, но тепла не почувствовал. В этот миг ему казалось, что он превратился в глубоководную рыбину, и тело его стало такое же, как у рыбы: жидкое, белое и холодное. Нет, он даже не рыбина, а настоящая амеба. Рот горел от нестерпимой горечи, в груди саднило.

Верджи уселась рядом и принялась посыпать ему спину горячим песком, потом вдруг наклонилась, коснулась губами его щеки.

– У тебя потрясающая воля, – шепнула на ухо.

– Неужели? Я и не знал, – пробормотал Марк.

– Ну, как тебе первый день отдыха? – Его спутница и спасительница, похоже, не устала ни капельки.

– Великолепно. Незабываемо. А что это было? Как мы успели выскочить из аквапарка и упасть в океан?

– Это называется – «сесть на вектор». Я как раз накануне купила пару штук у Тимми в «Пирамиде». На всякий случай. – Верджи обрушила ему на спину новый поток горячего песка.

– Ты спасла мне жизнь, – простонал Марк.

– С тебя – две тысячи кредитов.

– Две тысячи? Я и не знал. Неужели моя жизнь стоит всего две тысячи? Я думал – куда дороже.

– Две тысячи стоили два вектора, – уточнила практичная особа. – Всего лишь прошу компенсировать расходы.

– Значит, я должен оплатить еще и твою жизнь? – Спасенный перевернулся на спину. Кажется, он начинал что-то чувствовать.

Он вдруг понял, что немного гордится собой. Кажется, совсем неплохой заплыв получился.

– Разумеется, – засмеялась Верджи. – Ведь этот парень хотел прикончить тебя, а не меня.

– Не может быть! – Марк снова перекатился. Песок на этом диком пляже казался ему недостаточно горячим. – Я был уверен – это твой бывший любовник, и он собрался с тобой рассчитаться. А я только подвернулся под руку.

– Ладно, вставай, хватит валяться! – Девушка легко вскочила. – Скоро уже время обеда. Ты обещал меня пригласить в какой-нибудь приличный ресторан. К тому же вечером нас ждет «Пирамида».

– Сегодня? Нет, ни за что! Никаких «Пирамид».

– Вставай! – Она изобразила обиду. – Вставай и пошли! Ты обещал мне обед!

– Обед! Помилуй! Верджи! Неужели ты сейчас можешь что-то съесть? У меня в животе плещется коктейль из океанской воды, песка и гальки.

– Хочу обед! Черепаховый суп! Запеченный лосось, икру и креветки! – выкрикивала она названия блюд, как рекламные слоганы.

– Хорошо. Идем обедать. Ты будешь есть, я буду смотреть, как ты ешь.

Корвин поднялся с трудом. Его замутило.

«Только бы не вырвало! – с тоской подумал незадачливый курортник. – Не лучший способ понравиться девчонке – блевать в ее присутствии». – «А я хочу ей понравиться? – похоже, постоянные внутренние монологи уже вошли в привычку. – Было бы неплохо…»

– Послушай, оставь меня здесь, а сама сбегай за каким-нибудь эскулапом. В аквапарке должен быть медпункт.

– Мы давно не на территории аквапарка, – напомнила Верджи. – И эскулап тебе не нужен. Тебе нужна бутылка тоника и пара стим-таблеток. Жди, я скоро вернусь.

– Обожаю ненавязчивых девчонок. – Марк вновь растянулся на песке и прикрыл глаза.

«Не могу понять. Этот парень хотел меня убить. Но почему? Кто он? Что я ему сделал? Потом этот коп. Он швырнул в меня гранату. Я бы сгорел факелом, как те киллеры. Если бы не Верджи. Она, правда, закинула меня слишком далеко от берега. Но вряд ли можно было в тот момент что-то рассчитать.

Одно можно сказать: хорошо оттянулся. Теперь, обессиленный, лежит на песке и ждет, когда вернется его странный гид. Или явится новый убийца?»

Эта не слишком радостная мысль заставила Марка приподнять голову. Пляж был по-прежнему пуст. Сверху по скалам сюда невозможно спуститься. Среди отвесных склонов не было даже намека на тропинку. Но для немногочисленных любителей морского купания на вертикальной скале были установлены два подъемника. Если киллер доберется сюда, жертва окажется в естественной ловушке. Корвин как будто увидел себя сверху – крошечная фигурка на белом песке, как на ладони. Можно выстрелить сверху и быстро уйти, а можно спуститься на пляж и расправиться с жертвой обстоятельно, не спеша.

– Вставай, патриций Лация, у тебя сильная воля, тебе об этом только что напомнили.

Лациец заставил себя подняться. Спотыкаясь на каждом шагу, он все же преодолел несколько метров песчаного пляжа и добрался до небольшой лестницы. Двадцать вырубленных в скале ступеней вели к площадке подъемника со скамейками для ожидающих. Пустая кабинка стояла внизу. Сесть и подняться? Что-то заставило его отступить, потом встать на четвереньки и, наконец, растянуться на полу и закатиться под скамью на краю площадки. Только теперь, обретя это ненадежное укрытие, Марк, наконец, понял, что же его насторожило: вниз спускалась вторая кабинка. В этом простеньком укрытии его не так-то просто найти: тепловой датчик в данном случае бесполезен, песок и скалы нагреты до температуры не ниже человеческого тела. А вот «собачье ухо» поможет найти жертву. Марк старался не двигаться и не дышать, хотя не был уверен, что сможет обмануть чувствительный прибор. Потом сообразил: прибой. Поднялся ветер, волны одна за другой накатывали на берег, так что вряд ли сквозь этот шум даже «собачье ухо» различит человеческое дыхание. Он услышал, как кабинка остановилась. Из нее кто-то вышел. Один. Он различал легкие женские шаги. Верджи? Нет, та движется иначе. У этой была походка куда более причудливая, танцующая. Корвин почему-то подумал про Ири. Неизвестная девушка миновала площадку и стала спускаться на пляж.

Корвин пододвинулся к самому краю и выглянул. Нет, не Ири. Загорелая красотка напомнила ему девушку из лифта, что обнималась с атлетом-блондином. Неужели они не погибли? Девушка что-то услышала, потому что обернулась и огляделась внимательно. Марк приник к нагретому солнцем полу. К его щеке прилипла брошенная кем-то наклейка от мороженого. Девушка постояла немного. Потом пошла дальше – к океану. Прижав ухо к мраморным плитам, можно было отчетливо расслышать ее шаги. Они удалялись. Марк не знал, есть у девушки оружие или нет. И не слишком хотел это выяснять. Когда смуглянка не могла его больше увидеть, Корвин выкатился из-под скамьи и кинулся к кабинам. На одной он, не заходя, нажал кнопку «подъем». Во вторую запрыгнул сам и включил максимальную скорость. Теперь девушка не сможет его нагнать. И Верджи не спустится: кабинок всего две. Марк растянулся на полу лифта: снизу его невозможно заметить, так как пол покрывает пушистый коврик, а сантиметров тридцать стенок снизу сделаны из непрозрачного пластика.

Однако любопытство оказалось сильнее страха, и Корвин опять выглянул. Впрочем, он не слишком боялся этой девчонки. Так – опасался. Из лифта был отличный вид на лоскуток пляжа, где совсем недавно лежали Верджи и Марк. Девушка внимательно осматривала песок. Потом подняла голову. Посмотрела вслед кабинкам.

«Она не собиралась тебя убивать, – шепнул голос предков. – Она только должна была выяснить, жив ты или нет. И она выяснила».

«Скорее!» – мысленно повторял Корвин. Ему казалось, что лифт едва тащится.

Его кабинка прибыла наверх первой. На площадке стояла Верджи. В руках она держала какой-то бумажный пакет. Когда Марк выбрался из подъемника, она кинулась к нему, обняла, прижала к себе (роста они были почти одинакового – он, быть может, только на пару сантиметров выше).

– Ты жив, жив, – слова эти походили на заклинание. – А я уж подумала, что-то случилось!

Она сжимала его в объятиях с такой силой, как будто собиралась задушить. И целовала – в щеки и в губы. Корвин попытался ответить на ее поцелуй, но девушка подхватила его под руку и повела куда-то. Марк не сопротивлялся.

«Однако у нее совсем не женская сила, – отметил он про себя. – И мне почему-то кажется, что Верджи – совсем не гид. Может быть, ее наняли для охраны моей особы? Лери или Флакк?»

Мысль, что она должна его охранять, не показалась Марку такой уж безумной. С самого его возвращения на Лаций кто-нибудь горел страстным желанием прикончить юного Корвина. Сначала наварх Корнелий, потом – заговорщики-плебеи. А кто теперь на него покушается?

– Можешь объяснить, что здесь происходит? – спросил он, резко останавливаясь.

– Я слышала, как один коп сказал другому, что на пляже нашли мертвое тело.

– Наверное, издалека меня приняли за труп.

– Тогда пей эликсир и воскресни! – Она вынула из пакета бутылку с жидкостью зеленого цвета. – А то ты, в самом деле, походишь на живой труп: белая кожа, синие губы, и к тому же весь в песке.

Марк сделал пару глотков. Зеленая жидкость быстро возвращала силы, вряд ли Верджи купила ее в киоске. Пока он пил, девушка стряхивала с него подсохший песок и даже сдувала песчинки, как будто он был необыкновенно ценен.

– Ты видела эту красотку? Ту, что спустилась на пляж? – спросил Марк. – Эта девчонка была с блондином в кабинке. Я думал, что их сожгли термогранатой. Но, видимо, они живы.

– Уходим! – Верджи схватила его за руку и потащила за собой.

Корвин повиновался. Они бежали. Куда? Зачем? Кажется, к площадке флайеров. Похоже, она решила увести его из аквапарка.

– Надо поговорить с полицией, – предложил Корвин.

– Потом, – отвечала его спасительница и уже хотела втолкнуть Марка в ближайшую свободную машину.

– Мне не нравится, когда мной повелевают! – Патриций вырвал из ее ладоней руку, повернулся и зашагал к домику, где размещалась охрана аквапарка.

* * *

Ночь спустилась на Острова Блаженных почти мгновенно. Еще несколько минут назад пылал яркий закат, потом небо стало гаснуть, как будто кто-то спешно наливал в синюю чашу черную краску. И по мере того как гасло небо, разгорались огни реклам. На фоне черного бархата расцветали огненные лотосы, неслись световые дорожки, вертелись светящиеся шары. «Пирамида» опять превратилась в сверкающий айсберг.

Предаваться безделью – непозволительная роскошь для патриция. Патриций каждый день, каждый час должен быть в гуще событий, следить за последней информацией, знать, что происходит на его планете, кто союзник Лация ныне, кто враг. Заседаешь ты в сенате или бездельничаешь, ученый ты, чье имя почтительно произносят в Норике, или младший офицер – все равно ты каждый день должен спрашивать галанет: что нового на нашем Лации. Уроженцы Лация – наследники римлян. Для них политика не просто часть жизни – это страсть. Если все жители Неронии буквально помешаны на живописи и архитектуре, то лацийцы относятся к политике, как к искусству. Причем плебеи проявляют куда больше азарта во время политических баталий, чем патриции, для которых обязательность участия снижает ярость борьбы. Случалось, что выступления на форуме заканчивались потасовками, а к народному трибуну, не оправдавшему доверие плебса, его избиратели являлись на дом и обливали беднягу помоями (благо двери дома народного трибуна по римскому обычаю должны быть всегда открыты). А уж выборы консулов, этих двух правителей планеты, проводились так, будто жизнь каждого гражданина зависела от исхода борьбы. Все вкладывали в это действо столько энергии, что потом неделю после избрания консулов Лаций пребывал в блаженно-сонном состоянии, близком к нирване. Когда Марк вернулся на родную планету, то в первое время ему все эти перипетии периодических схваток за власть казались вычурными и порой бессмысленными, но ожившая память предков вскоре стерла налет рабского равнодушия.

***

Корвин уселся на террасе, закутавшись в белый махровый халат. Включил на стационарном комустройстве видеосвязь через галанет. Вспыхнул голубой столбик и превратился в молодую женщину в обтягивающем белом платье.

– Марк! – обрадованно воскликнула женщина. – Как хорошо, что ты связался со мной. Я только что вернулась с заседания сената.

– Лери! Сестричка! – Юноша поставил на столик чашку с кофе, что держал в руке. – Как ты похорошела!

– Неужели? Как тебе мое платье? – Она повернулась перед братом на каблуках. Тончайший псевдотрикотаж обтягивал ее стройную фигурку, но при этом подчеркивал отчетливо обозначившийся животик.

– Сколько недель? Двадцать две стандартных? – спросил Марк, хотя знал прекрасно: двадцать три.

– Двадцать три, – с гордостью объявила Лери.

– Уже? – Он изобразил изумление. – Баталии в сенате тебе не повредят?

– Представь, Марк, Друз каждый день задает мне тот же вопрос.

– Мы за тебя переживаем, сестренка. Кому же беспокоиться о тебе, как не любящему брату и любящему мужу? Я уже жалею, что взвалил на твои хрупкие плечи эту непосильную ношу.

– Но кто-то должен вместо тебя появляться на заседаниях сената, раз ты предпочел оставаться сыщиком, – напомнила Лери. – Тем более – теперь.

– Происходит что-то важное? – насторожился Корвин.

– Я пришлю тебе отчет по защищенному каналу, – пообещала Лери. – А ты расскажи, что за покушение на тебя устроили сегодня в аквапарке? Я уже получила подробный отчет, но, если честно, ничего не поняла.

– Не знаю сам. Ерунда какая-то. Я два часа провел в местной префектуре. Выяснил только одно: неизвестно кто хотел меня убить неизвестно зачем. Убийца якобы погиб, расплавлен плазменным зарядом, так что даже его ДНК невозможно идентифицировать.

О том, что он не верит в гибель убийцы, Марк распространяться не стал. Лери в ее положении совершенно не нужно лишний раз волноваться.

– А записи камер наблюдения?

– По ним тоже не могут ничего определить.

Лери также совершенно не обязательно знать, что один из копов швырнул в беглецов гранату. Следователь, которому Корвин поведал о странном происшествии, полностью отрицал такую возможность. Мол, испуганному туристу попросту привиделась граната. Доказывать, что Корвин сохранил ясную голову в тот момент, когда с обломками подъемника падал со скалы, было бесполезно. Марк попытался убедить Верджи дать показания, но девушка наотрез отказалась, хотя и сопровождала своего клиента повсюду, – в префектуру, в ближайшее кафе, где они наскоро перекусили, и до самых дверей «Жемчужины», – где она, наконец, его оставила. Теперь Марк был уверен, что эту девушку прислал Лаций для его охраны, и немного расстроился: вряд ли охранница станет флиртовать со своим клиентом. А он, если быть честным, рассчитывал на краткий отпускной роман.

«Можно найти другую», – посоветовал голос предков. «Отвяжись», – огрызнулся патриций.

– Ты что, заснул? – спросила Лери.

– Нет… А что? – Корвин очнулся от своих мыслей.

– Спрашиваю, почему ты сам не взялся за это дело о покушении?

– Я здесь на отдыхе – или ты забыла? Пусть мою шкуру спасают другие. Я им доверяю. Как дела на Лации? – спросил Марк, не желая больше обсуждать утреннее происшествие.

– Ничего особенного. Мелкая возня.

Корвин смотрел на ее живот, и рот его невольно расползался в улыбке до ушей. Малыш. Мальчик. Наследник. Потомок двух родов: нового патрицианского рода Ливиев Друзов и старинного – Валериев Корвинов. Патриций, который унаследует генетическую память своих предков. Все тайны прошлого, все подвиги и все неблаговидные деяния своих родителей. Их наследник и одновременно – самый строгий судья. Но разве Друзу и Лери придется перед ним за что-нибудь стыдиться? Ну разве что за ту сцену в парке…

– Все идет замечательно, так ведь? – Марк попытался согнать с лица нелепую улыбку, но не получилось. – Или тебя что-то беспокоит?

– Я ужасно поглупела, – поведала Лери с грустным видом.

– Да ну! Никогда не поверю!

– Точно. Мозги будто ватой набиты. Все силы забирает ребенок.

– Очень хорошо – не будешь выделяться умом среди других сенаторов, – засмеялся Корвин.

Лери привычным жестом сложила ладошки на животе.

– Толкается, – на миг прикрыла глаза. – Наследник.

– Как дела у Друза?

Лери улыбнулась едва заметно. Она всегда теперь так улыбалась, когда кто-нибудь произносил имя ее мужа.

– Он занят новой боевой станцией. Когда в Норике закончат проект, Друза сделают руководителем космического дока, в котором будут собирать станцию. Сенат, наконец, оценил его технический гений.

– Я рад за него. Честно!

– За меня ты тоже рад?! – Лери изобразила обиду. – Я с мужем буду видеться раз в неделю – может быть. Все остальное время он будет торчать на орбите. А когда начнется доводка станции, я не увижу его несколько месяцев.

– Тебя будут развлекать отцы-сенаторы и твой будущий малыш. Кстати, у меня новый код комбраслета. По старому лучше не звонить – не ответит.

– А может быть, кто-нибудь отзовется? – ехидно спросила Лери. – Какая-нибудь местная знойная красавица?

– Разве что русалка – я утопил его в океане.

– Ты купался в океане? – оживилась Лери. – Ну и как?

– Восхитительно! Не забуду до конца своих дней!

– И оставишь эти яркие воспоминание в наследство своим детям.

– Они будут в восторге! – усмехнулся Марк. – Кстати, имя Верджи тебе ни о чем не говорит?

– Нет, а что? – Лери искренне удивилась. Или очень хорошо изобразила удивление. – Твоя новая знакомая?

– Мой гид.

Глава 2 ОБЕД

Похоже, в дверь стучат. Или это во сне? Нет, наяву. Черт! Наяву. Марк разлепил глаза. Ну да, кто-то колотил в дверь. И, похоже, – давно. Сколько сейчас времени? Наверняка – давно за полдень.

Пришлось подниматься и идти открывать.

На пороге стояла Верджи. Сегодня на ней был строгий белый брючный костюм. Белый материал удачно контрастировал с загорелой кожей. Комбраслет на запястье. Ага! Вчерашнее приключение ее, кажется, кое-чему научило.

– О, звезды! Я же просил меня не будить! – воскликнул Марк.

– Уже обед! – объявила красавица-гид. – Ты пропустил завтрак, надо хотя бы пообедать.

– Я закажу еду в номер, – предложил он.

– Это очень скучно – набивать живот остывшей жратвой в номере. Я знаю один отличный ресторанчик. Всего в квартале отсюда. Идем!

– Ты опять пытаешься мной руководить? – нахмурился юноша.

– Я всего лишь твой проводник, – заверила Верджи.

– Ладно, ладно, действительно, глупо весь день торчать в номере. – Марк отправился одеваться.

Брюки, футболка, поверх – свободная полотняная жилетка. На пояс брюк под майкой прикрепил парализатор, во внутренний карман жилетки положил несколько капсул с усыпляющим газом. Взял еще парализующую гранату. Когда на тебя охотятся неизвестные хищники, изображать безобидного зайца совершенно ни к чему. Даже если у тебя такой замечательный телохранитель, как Верджи.

***

Она его, разумеется, обманула. Во-первых, ресторан находился вовсе не в двух кварталах от «Жемчужины». В наемном флайере они покинули центр и минут через пятнадцать уже летели над районом маленьких аккуратных домиков, уютных кафе, ресторанчиков и магазинов, торгующих сувенирами. Они миновали кварталов двадцать, прежде чем флайер опустился на небольшой стоянке, окруженной деревьями.

Дальше Марк и его спутница двинулись пешком. Квартал миновали, второй, третий.

– Чудный район, – сказала Верджи. – Вон в том магазине продают бумажные книги. А в том – офорты, гравюры и видеокартины. Не хочешь заглянуть?

– Ты не заблудилась? – поинтересовался Корвин.

– Нет, ну что ты! – Она огляделась по сторонам. – Нам туда! – втолкнула своего клиента в ближайшую дверь.

Неужели они пересекли почти весь город, чтобы заглянуть в этот крошечный, ничем не примечательный ресторанчик? Штук пять столиков, белые скатерти, тяжелые портьеры. В полутемном зале почти никого не было. Только за одним столиком в углу сидел какой-то мужчина лет сорока в пестрой рубахе и шортах, в сандалиях на босу ногу. Широкополая шляпа лежала рядом с ним на столе.

– Сейчас закажу обед, – пообещала Верджи и, даже не спросив, что желает отведать Марк, направилась к стойке.

Опять она пытается руководить!

– Возьми мне жареную маисоль! – крикнул он ей вслед.

Сидевший за столиком мужчина повернулся и внимательно посмотрел на лацийца.

Корвин занял ближайший столик и принялся разворачивать салфетку.

Мужчина поднялся и двинулся к нему. Остановился, одной рукой уперся в стол, другой – в спинку плетеного стула.

– Вы заказали маисоль? – спросил с вызовом. Голос у него был сиплый, простуженный.

– Вы имеете что-нибудь против маисоли? – Марк пожал плечами. – Ее выращивают на Колеснице Фаэтона.

– Я знаю, – в голосе мужчины прозвучала угроза. Юноша только сейчас сообразил, что мужчина говорит с акцентом. И это акцент – Колесницы. Корвину стало не по себе. На всякий случай он нащупал под майкой парализатор.

Как раз в этот момент вернулась Верджи с подносом. На нем – два стакана с соком, две тарелочки с салатом и блюдце с оливками. Скудная добыча! Видимо, она еще не успела изучить меню и примчалась на помощь.

– В чем дело?! – Она грохнула поднос на стол и повернулась к незнакомцу: – Что вам нужно? – голос ее гневно зазвенел. Гид-телохранитель готов был всегда и всюду защищать своего клиента.

– Этот человек с Колесницы! – закричал мужчина. На виске его забилась в бешеном ритме жилка. Глаза сделались круглыми, сумасшедшими.

– Он – лациец! – заявила Верджи. – Патриций с Лация. – Особое ударение на слове «патриций».

– Идиотка! Он – с Колесницы! У него акцент колесничего! – просипел незнакомец и потянул руку под широкую рубаху.

Похоже, у него был при себе парализатор. Марк не стал медлить и выяснять, так или нет. И действий своей спутницы тоже не стал ждать. Он просто ударил незнакомца кулаком в лицо. Тот грохнулся, разметая столы и стулья, и остался лежать неподвижно. Корвин добавил – ногой в живот. Теперь уж точно этот псих не поднимется.

– Я двенадцать лет прожил на Колеснице. Рабом! Я – патриций Лация!

Он выбежал на улицу. Каждый шаг после вчерашнего заплыва отдавался в ногах чудовищной болью. Ноги пылали от боли.

Верджи догнала его у перекрестка. Он услышал ее шаги, но не обернулся.

– Марк, прости! – выдохнула она ему в спину.

Корвин резко повернулся:

– Ты притащила меня в эту дыру, где толком-то и поесть нельзя! И в результате…

– Марк! – Девушка умоляюще сложила руки. – Каюсь. Это не самый лучший ресторан. Но вполне приличный. Я только хотела, чтобы нам никто не мешал спокойно пообедать. Здесь нет этих суетливых туристов, наших гидов и личностей вроде Ири. Только и всего. Кто же мог подумать, что этот тип к нам привяжется?

Корвин смягчился. В конце концов, может быть, она просто искала безопасное место после покушения?

– Это – единственное заведение в данном районе? – улыбнулся Марк.

Девушка обрадовалась этой улыбке, как будто получила в подарок дорогое ожерелье.

– Тут полно ресторанов и кафе. Но теперь я ни на чем не буду настаивать. Выбирай сам.

Марк огляделся. И указал на ближайшую вывеску:

– Вот этот. «Ученик Апиция».

– Отлично! Путь будет «Ученик Апиция».

– Хорошее заведение? Ты здесь была?

– Без шика. Но кормят вполне прилично.

***

Верджи оказалась права: кормили прилично.

К тому же Марк смог заказать жареную маисоль. Кто бы мог подумать, что после двенадцати лет работы на уборке этой чертовой маисоли он будет мечтать отведать жареный на огне початок.

– Не могу понять, почему тот парень набросился на меня? – спросил Марк у своей спутницы. – Неужели только потому, что я заказал маисоль?

– Видимо, – кивнула Верджи.

– Он псих?

– Не думаю. На Островах немало изгнанников с Колесницы.

– Они были там в рабстве? – На десерт Корвин заказал шарлотку с яблоками и теперь съел целых два куска.

Девушка была куда более сдержанна в еде.

– Нет. Рабы крайне редко бегут с Колесницы. Толькоподлинные личности могут пересилить управляющий чип и сломать ошейник.

– Что? – едва слышно переспросил Корвин. Но потом решил не уточнять, как именно освободился из рабства он.

– Здесь, на Островах, живут колесничие, – продолжала Верджи. – Свободные. Но свою бывшую планету они ненавидят. Когда ты заговорил, этот человек принял тебя за туриста-колесничего. И полез в драку.

– Он полез за парализатором, – уточнил Марк. – Но разве обычных туристов с Колесницы здесь мало?

– Не слишком много. Хочешь заглянуть ко мне? – вдруг предложила девушка.

– Зачем?

«Дурацкий вопрос», – напомнил о себе голос предков.

– Посмотреть, как я живу, – ответила она просто и почти без тени кокетства.

Верджи жила в довольно приличном квартале, где недорогие квартирки из двух или трех комнат обычно снимали люди немолодые, озабоченные карьерой и не любящие вечеринок. Здесь царила подчеркнуто деловая атмосфера и какая-то неестественная для города, почти библиотечная тишина. Здесь даже разговаривали, понизив голос, хотя в квартирах была отличная звукоизоляция. Однако многие обитатели квартала в эти вечерние часы выходили отдохнуть на балкон или поднимались на крышу. Им не мешали. Все двигались на цыпочках.

«А если мне захочется похулиганить?» – подумал Корвин.

Неуместная мысль для префекта по особо важным делам, зато вполне естественная для раба, внезапно обретшего свободу. Заорать во весь голос там, где орать не принято.

Квартирка на последнем этаже, к которой полагался законный кусочек крыши с плетеными креслами, цветами в горшках и видом на черепичное море крыш. Гость и хозяйка устроились в этом крошечном садике.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спросила Верджи.

– Кофе.

– Может быть, хереса? У меня есть херес. Я, правда, не знаю, уместно ли его пить после обеда, но ничего другого нет.

Гость согласился на бокал хереса. На него вдруг накатило странное умиротворение. Какая удивительная планета! Здесь все рядом: безудержное веселье – и строгий, почти монастырский покой. Не верится, что на Островах Блаженных случаются преступления.

– Расскажи о себе, – попросил Марк.

– Что именно?

– Что хочешь. На твой выбор, – предложил Корвин.

– Из детства? – Нет, ей явно не хотелось говорить о своей нежной поре.

– Рассказывай что хочешь.

– Ну… тогда слушай: несколько лет назад приснился мне такой странный сон: будто живу на Старой Земле, в Москве во время нашествия Наполеона. Я, в длинном белом платье с короткими рукавами, выхватываю из книжного шкафа книги, подбегаю к окну и выбрасываю их в окно. А дом уже горит. Пламя охватило лестницу и рвется в комнату. Дом деревянный, огонь трещит, пожирая сухие бревна. «Бегите, барышня!» – кричат мне снизу. Но я уже не могу бежать. Путь отрезан. Можно прыгнуть в окно. Но страшно. Просто не могу – и все. Ужас приковывает меня к подоконнику. Стою на этой белой крашеной доске, как на эшафоте, и смотрю вниз. «Прыгайте! Барышня, прыгайте!» – рыдают внизу дворовые. А я не могу пошевелиться. И вдруг в комнату из оранжевого огня, что рвется в комнату, врывается французский офицер. Мундир на нем пылает. Но он, кажется, не замечает этого. Кидается ко мне, подхватывает на руки, и мы вместе рушимся из окна.

Внизу дворник обливает меня и моего спасителя из ведра водой. То ли спасает от смерти, то ли крестит. Мой спаситель так сильно обгорел, что не может подняться. Стараюсь не смотреть на его мундир. Стою на коленях рядом с ним. Спрашиваю: «Как тебя зовут?» – и он отвечает: «Арман…» – «Арман!» – Кричу я. И в этом месте я проснулась. Странный сон, правда?

– Ты не пробовала сочинять сценарии для виджев? – спросил Марк, улыбаясь. – У тебя бы получилось.

– Это не выдумка, – покачала головой девушка. – Это было на самом деле. Я узнала точно.

– Правда? И что же было дальше с тобой и с этим Арманом? То есть не с тобой, а с той девушкой.

– Не скажу.

– Не знаешь?

– Знаю. Но не хочу говорить.

– Я сгораю от любопытства. – Марк нисколько не лгал. Эта странная история не казалась ему выдумкой. У него было чутье на подобные вещи.

– Это грустная история, – уточнила Верджи.

– Но они встретились еще? – Ему очень хотелось, чтобы они встретились.

– Конечно. Она помчалась за отступающей Великой армией и нагнала своего любимого Армана у Березины.

– А дальше? – Корвин затаил дыхание. Ему показалось, что от ответа Верджи будет зависеть его собственная жизнь.

– Они обвенчались, – сказала девушка.

– Это правда? Не выдумка? – Марк рассмеялся. – Но это же… замечательно.

– Ты так думаешь? – Верджи грустно улыбнулась. – Но ведь потом было Ватерлоо.

Ватерлоо. Человеку, который провел на Колеснице Фаэтона двенадцать лет, нет нужды объяснять, что означает это слово.

– Как жить после Ватерлоо?

– На Святой Елене вспоминать блестящие победы прошлого, – предложил Корвин.

– А если ты – не император, ты очень молод и у тебя было только Ватерлоо? – внезапно с жаром заговорила девушка.

– То есть – если Ватерлоо и Святая Елена – это начало?

Марк задумался. В принципе, он так и начал свою жизнь. Был захват Колесницей колонии на Вер-ри-а, двенадцать лет рабства и, наконец, освобождение.

– Тогда стоит особенно ценить годы после освобождения, – сказал патриций. – Разве может быть что-нибудь дороже свободы?

– Те, кого мы потеряли. – Произнося эти слова, Верджи низко склонила голову, чтобы собеседник не видел ее лица. Похоже, это вошло у нее в привычку – низко опускать голову и прятать взгляд.

– Если ты помнишь чужую судьбу, то, значит… ты родилась на Лации? – спросил Корвин.

– Нет, Марк. Ну что ты! Я – не бессмертная, как ты.

– Бессмертная?

– Ну да. Патриции Лация бессмертны. Разве не так?

– Мы умираем, как все, – напомнил Корвин.

– Гибель смертной оболочки гарантирована всем. Границу должен миновать каждый. Но только вы имеете возможность продолжить путь. Патриции не ценят свой дар. Вы – как древние боги. Иногда заключаете союзы друг с другом. Иногда дарите свою милость смертным.

За этими словами должен был последовать поцелуй. И он последовал.

– Я только твой гид… – напомнила Верджи.

– Конечно, – подтвердил Марк между поцелуями.

В этот миг в дверь кто-то ударил изо всей силы.

– Верджи! – раздался мужской голос. – Ты дома?

Корвин застыл, сжимая девушку в объятиях, не в силах разжать рук.

– Пусти! – прошептала она и попробовала освободиться.

– Это твой муж? – также шепотом спросил Корвин.

– Нет! – раздалось яростное шипение. – Это мой босс.

– Я его выставлю! – пообещал патриций.

И, оттолкнув Верджи, бросился вон из садика на крыше, миновал комнаты и помчался вниз по лестнице…

Нет, сбежать он не успел. Синяя аура выстрела из парализатора окутала его тело, ноги заплелись, Марк въехал головой в дверь и потерял сознание.

Но прежде чем провалиться в черноту, он расслышал голос Верджи – смутно и как будто издалека.

– Ты – идиот, Канар! – выкрикнула девушка.

А следом – звонкий звук пощечины.

Глава 3 РЫНОК «ИЗОБИЛИЕ»

Это утро началось точно так же, как и предыдущее: Корвина разбудил стук в дверь. Стук отозвался невыносимой болью в голове. Чтоб этот мерзавец провалился в Тартар! Чтоб его сжег Флегетон! Чтоб… Марк попробовал перевернуться и накрыть голову подушкой. Вместо подушки попался пузырь со льдом. Вернее, льда там уже не было – внутри плескалась вода. Швырнул пузырь в сторону двери. Не добросил. Поднялся и пошел открывать.

Только в этот раз с утра пораньше его посетила не Верджи. На пороге стоял префект Главк.

Поначалу Марк моргнул в надежде, что Главк ему привиделся, потом ему захотелось заорать «нет» и двинуть префекту кулаком в лицо. Ведь Корвин здесь на отдыхе, а префект Главк должен оставаться на Лации и вести вместе с Суллой все важные уголовные дела. Или Главк тоже решил отдохнуть и составить Марку компанию? Корвин предпочел бы кого-нибудь другого в качестве компаньона. Честное слово!

– Привет, Марк! – Главк ухватил юного следователя за локоть, как будто в самом деле опасался, что тот сбежит. – Судя по твоему виду, ты, парень, не теряешь времени даром.

– Ну что еще? – спросил не слишком любезно Корвин. Он шагнул к зеркалу и с изумлением обнаружил на лбу огромную багровую шишку.

– Кто тебя так приложил? – спросил Главк.

– Мой гид.

Корвин помнил, что вечером домой его привезла машина отеля, и наверх в номер ему помогали добраться два парня в форме отеля. Но руководила всем этим действом, похоже, Верджи. Именно она укладывала Марка впостель и прикладывала к шишке на лбу лед.

– Так можно за один удар вышибить из головы всю патрицианскую память, – предрек Главк.

– Э, нет, у меня крепкий котелок!

– Надень мундир, совершенный муж, – посоветовал Главк. – Прилетать на место преступления в шортах даже на Островах Блаженных не принято.

– Место преступления?

Ах да! Позавчерашний взрыв в аквапарке. Что же получается? Марку придется расследовать покушение на собственную особу? Он бы предпочел, чтобы этим делом занялся кто-то другой. Но так и быть, ради собственной безопасности он разберется, что к чему с этой троицей из лифта.

– Я не взял с собой мундир. У меня есть только шорты, свободные блузы и белый смокинг для вечерних приемов. Три пары плавок. Может быть, смокинг?

Главк протянул префекту по особо важным делам пакет с одеждой.

– Одевайся.

– А перекусить ты прихватил с собой? – Корвин с надеждой посмотрел на второй пакет Главка, правда, куда менее объемистый.

– Литр сока и пару булочек.

– И только? Я бы съел что-нибудь более существенное. Давай закажем еду в номер. Позавтракаем вместе. Лососина, креветки, мидии. Ты не против креветок с утра? Преступники от нас не убегут.

– Мы летим на рынок. Можешь там чем-то перекусить.

– На рынок? – Марк, уже протянувший руку к комустройству отеля, замер. – Разве? Но почему не в аквапарк?

– Тем делом занимаются другие.

– Не понимаю. О чем ты говоришь? Что стряслось? Кстати, ты, может быть, не слышал – меня позавчера пытались убить. – Корвин вдруг почувствовал какую-то детскую обиду на весь мир. Почему ему не дают развлекаться? Может он хоть раз в жизни как следует отдохнуть?! За все восемнадцать лет – восемнадцать коротеньких дней!

– Про твои приключения я слышал. Идем, я вкратце опишу ситуацию по дороге.

– Я собирался отправиться в аквапарк и выяснить, кто из копов хотел меня прикончить. Или про это ты тоже знаешь? Один из полицейских швырнул в меня гранату. К счастью, она не взорвалась, потому что коп забыл нажать на взрыватель. Моя спутница ее ловко поймала. Служители порядка, разумеется, все отрицают!

– Тебя приняли за бандита. Обычная некомпетентность колониальной полиции, – тут же ответил Главк.

– И ты сам в это веришь?

– Процентов на двадцать.

– А я не верю и на сотую долю процента. Мне сказали, что не было никакой гранаты! Ладно, едем, – неожиданно уступил Марк. Потому что понял, что ради обычной мокрухи Главк не стал бы прилетать с Лация на Острова Блаженных. – Но неужели дело на рынке важнее покушения на патриция Лация?

– Ты скоро сам оценишь степень его важности.

– Погоди! Я должен звякнуть Верджи.

– Верджи? Кто такой? – насторожился Главк.

– Мой гид.

– Это он тебя разукрасил?

– Не он, а она. Придется сообщить моему очаровательному гиду, что сегодня утром я в ее услугах не нуждаюсь.

– Боюсь, и вечером – тоже, – усмехнулся Главк. – После того как она наградила тебя этой шишкой.

– Она спасла мне жизнь, так что я могу простить ей один синяк. Но только один. – Корвин еще надеялся, что сможет быстро распутать это убийство на рынке за пару часов, а вечером позабыть обо всех делах и отправиться в «Пирамиду».

***

– Объясни, наконец, в чем дело? – спросил Корвин, когда они вошли в лифт. – Мы же договорились: меня оставят на несколько дней в покое.

– Скажу кратко: убийство.

– Ага! И почему я сразу не догадался?! – Марк потер руки, как будто предвкушал самое лучшее развлечение на свете. – И где же место преступления? Ну конечно! На том самом рынке, куда ты меня так настоятельно зовешь? Я угадал?

– Тело нашли всего в нескольких кварталах отсюда – возле рынка «Изобилие». На площадке для флайеров.

– И что, местные копы не могут распутать это загадочное убийство?

– Это политическое дело, – сказал Главк.

На площадке перед «Жемчужиной» их ожидал двухместный флайер местной полиции: новенькая, выкрашенная светящейся синей и белой краской летучка. Главк уселся на место пилота, флайер бесшумно поднялся в чистое утреннее небо.

Уже когда машина висела в воздухе, Марк увидел на площадке Ири. Девушка в лимонном платье (видимо, этот ядовитый цвет доминировал в гардеробе блондинки) отчаянно махала им рукой и что-то выкрикивала. Но что – он уже не расслышал. Показалось, правда, на миг, что она выкрикивает имя Верджи.

Но в следующую минуту «Жемчужина» осталась позади. Справа мелькнул сахаристый конус «Пирамиды», и перед нею – две каменные статуи сидящих Рамсесов. Слева проплыло «Палаццо Венеция», за ним – казино «Париж». Перед «Парижем», зданием опять же квадратным, многоэтажным и непропорционально огромным, сверкающим синевой псевдостекол и белым пластиком, возвышалась Эйфелева башня в половину натуральной величины. Рядом с одной из ее лап преданной собачкой примостилась Триумфальная арка. Прямо по курсу горел золотом двухсотэтажный небоскреб, на солнце здание сверкало так, что было больно смотреть. Два потока флайгров огибали золотой параллелепипед с двух сторон.

– Можешь объяснить подробнее, что стряслось на этой планете развлечений? Убийство туриста? Или проститутки? – спросил Марк. – Почему каждое слово нужно вытаскивать из тебя клещами?

– Мне бы не хотелось влиять на твое мнение своими версиями, – опять ушел от прямого ответа Главк. – Могу кое-что объяснить в общих чертах. Мы нашли труп в контейнере для продуктов. Мужчина двадцати восьми биологических лет умер насильственной смертью вчера около семнадцати часов по местному времени. Личность установить не удалось.

– Почему?

– Судя по идентификационной личинке под кожей – это гражданин Неронии. Мы связались с посольством и службой иммиграции. По сведениям посольства, да и по нашим тоже, нер с такой личинкой не прилетал на Острова. Ни как иммигрант, ни как турист.

«Вот это да!» – шепнул голос.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Более того, неры очень забеспокоились, когда мы им сообщили код. Я велел сравнить его с кодами других неров. И вот что получилось. Личинка сообщает, только что перед нами гражданин Неронии. И больше никаких сведений.

«На Неронии полно таких людей. Около десяти процентов населения, – тут же принялся комментировать голос предков. – Аристократы – прежде всего. Плюс еще несколько миллионов убежденных сторонников независимости личности. Они согласны платить своей безопасностью за право ни перед кем не отчитываться. Никого там это не смущает. Потому что неров вообще смутить нельзя. Возможно, этот тип решил сбежать со своей планеты, никого не ставя в известность, и поселиться на Островах Блаженных. Забыл, бедняга, что здесь совсем другие законы. У нас о каждом гражданине известно все. Или почти все. Интересно, почему этого парня убили?»

«Главк что-то не договаривает, что-то очень важное», – подумал Корвин. И опять удивился подобному поведению префекта. Но решил не давить на него – по собственному опыту знал, что это бесполезно. Вскоре все должно было разрешиться.

Еще подлетая к рынку, Марк заметил висящий в воздухе огромный флайер технической службы колониальной полиции. Несколько полицейских скутеров и флайеров сгрудились на самой стоянке. Три гражданские летучки сиротливо застыли на огромной площадке: в этот час рынок мало кто посещает: на Островах очень поздно ложатся и поздно встают.

Главк посадил машину в пустом секторе и выбрался наружу. Какой отличный день! Теплый, но не жаркий. На небе перистые облачка. И небо само не голубое, а какое-то изумрудное. Губы Марка невольно вновь сложились в улыбку.

***

Марк одернул белый мундир с широкой пурпурной полосой на груди, немного помявшийся на плечах во время пребывания в пакете Главка, и направился туда, где плотной группой стояли служители порядка. После позавчерашнего заплыва префект по особо важным делам шел как на протезах, смешно подпрыгивая.

– Убитый там, – Главк догнал Корвина и указал на открытый контейнер.

Трое полицейских стояли на значительном расстоянии от контейнера, а еще один – в защитном комбинезоне и в маске – обследовал место вокруг страшной находки с помощью биосканера. Один из копов держал портативный голопроектор. В воздухе вертелись пять или шесть голограмм.

– «Собачий нос» что-нибудь обнаружил? – поинтересовался Марк.

– Пока не слишком много, – ответил тот из копов, что держал голопроектор.

Марк шагнул ближе к раскрытому контейнеру. Полицейский в прозрачном балахоне обернулся.

– Назад! – крикнул он. – Ну вот! Вы принесли мне миллион лишних тварей, – прозрачный колпак в ярости был сорван с головы, рыжеватые волосы рассыпались по плечам, и Корвин увидел, что перед ним женщина. – Или вас не учили, как себя вести, когда идет биосканирование? – Она в ярости хлопнула по рукояти сканера, отключая прибор.

– Префект Корвин! – представился Марк.

– А, патриций с Лация! Ну как же! Вам не нужно делать никаких замеров! Вам папа с дедушкой через две минуты скажут, кто убийца.

– Простите, а вы не желаете представиться? – спросил Корвин.

– Полина, – сообщила женщина в балахоне. – Пойду переоденусь. Все равно мне здесь больше нечего делать. Вы слили в сортир всю мою работу.

– Вы, Полина, полагаю, эксперт-криминалист? – уточнил Марк.

– Угадали, умный вы мой.

– Что-нибудь все же удалось обнаружить? – Префект по особо важным делам сделал вид, что не замечает дерзкого тона. Сам он говорил ровно, чуть-чуть снисходительно. Горячность женщины его даже забавляла.

– Да в том-то и дело, что ничего. Все биоотпечатки принадлежат убитому. От посторонних – ни единого чиха. Контейнер простерилизовали, перед тем как запихать в него труп. Даже обслуга не наследила. Впрочем, это понятно, здесь прибирались андроиды, а они всегда надевают стерильные перчатки. И все же такая чистота подозрительна. Наверняка убийца обработал чем-то контейнер, прежде чем положить в него труп. Он ожидал, что мы применим биосканеры.

«Наблюдательная дамочка, – отметил про себя Марк. – Но к чему сразу делать выводы? Кто ж теперь не знает про биосканирование? В любом детективе умный следователь непременно его применяет, находит плевок убийцы, или его соплю, или каплю пота, упавшую на тело жертвы. Так что более или менее умелый преступник знает, что именно нельзя оставлять рядом с трупом или, напротив, что нужно оставить».

Вслух же Корвин спросил:

– Когда наступила смерть?

– По предварительным данным – вчера около семнадцати часов по местному времени. Но, возможно, немного раньше.

– А тело обнаружили?..

– Вам что, Главк ничего не сказал?

– Мне хотелось быстрее осмотреть место преступления.

– Ну да, конечно. Явиться и сразу же все угадать! – вот роль патриция. А тут ни хрена не понятно. Тело обнаружил покупатель. Вызвал контейнер, включил кнопку «открыть». А там внутри – сюрприз. Вон тот мужик нашел тело. Он даже выблевал свой завтрак, бедолага! – Полина указала на парня в просторной пестрой рубахе и синих бриджах. – Хорошо что отошел в сторону, а то бы испортил мне всю работу прежде вас.

Свидетеля о чем-то расспрашивал полицейский в форме местного подразделения, делая записи на пента-ценовой планшетке.

– Проверили, что за человек его нашел? – повернулся Корвин к Главку.

– Местный. Работает официантом в ресторане. Зовут Джошуа Рик, – префект, державшийся до этого в стороне, приблизился.

– Карманы убитого обыскали? – Марк задавал вопросы почти наугад. Он знал, что самое важное ему еще не сообщили.

– Они пусты. Этого человека ограбили, перед тем как запихать в контейнер.

– Или просто уничтожили все улики, – предположил Корвин.

– Такое тоже возможно, – согласился Главк.

– Уже изъяли записи наблюдения, сделанные камерами на стоянке?

– Все записи, начиная со вчерашнего полдня.

«Главк мог бы сообщить мне все подробности по дороге, – рассудил Корвин. – А не сделал он этого потому, что все эти факты не важны. А важным является совсем другое».

– Ладно, хватит! – Корвин неожиданно повысил голос так, что в его сторону все повернулись. – Что я должен узнать прежде всего, но что ты упорно не желаешь мне сказать? То, ради чего ты вытащил меня из отеля и испортил весь отдых. Ну!

На площадке воцарилась тишина. Полина, складывавшая свои инструменты в ящик, повернулась и посмотрела на Марка. Ему показалось даже, что с некоторым удивлением.

– У этого человека на плече кожная голограмма. Кинжал и змея, – сказала Полина. – Знаете, кто себе делает на коже такие знаки?

«О нет! – мысленно воскликнул патриций. – Наемный убийца Неронии. Брав?! Только не это!»

Убийство брав?. Это дело попахивает политическим скандалом. Будем надеяться, что посольству Неронии ничего не известно. Хотя нет, они уже знают идентификационный код. Они встревожились. Мерд! Кто-то затеял большую игру.

– Мне нужны все записи, которые сохранились. Все! – Голос Корвина сделался ледяным. – Возможно, убитый или убийца бывали здесь раньше, и нам что-то удастся обнаружить, – он огляделся.

Обычно хозяева рынков устанавливают в торговых залах камеры кругового обзора. Но стоянки не слишком балуют вниманием: зачем следить за тем, как покупатели трамбуют в багажники многочисленные покупки. Данный рынок не был исключением: камеры имелись только по углам стоянки. Совсем не трудно припарковать флайер так, чтобы на записи нельзя было разглядеть, что загружают в багажник или, наоборот, выгружают из машины.

– И еще… – Марк на миг задумался.

«Покупатели», – шепнул голос предков. Мог бы не шептать: Корвин и сам догадался.

– Список всех посетителей. Всех, побывавших вчера на рынке, скажем так, с пятнадцати часов вчерашнего дня и до сегодняшнего утра.

– Но это же тысячи людей, – заметила Полина.

– Мне все равно. Список покупателей. Впрочем, не всех. Только тех, кто брал не более десяти вещей. И среди них обязательно – стерилизатор. Или жидкость для стерилизатора.

Только теперь Корвин посмотрел на убитого. И обмер. Перед ним лежал тот крепыш из аквапарка. Так и есть, этот парень не погиб в кабине лифта. Все видели объятую огнем кабину, которая падала вниз. Но никто не заметил, как парень оттуда выпрыгнул. Брав? мог воспользоваться векторным переносом (Верджи сделала это, спасая своего клиента). Надо срочно выяснить, что такое векторный перенос, и как возможна нуль-транспортировка на планете. Друз, помнится, утверждал, что нуль-портал на планете работать не может. А он неплохо разбирается в технике.

Ладно, о теории нуль-переходов поговорим потом. Сначала дела конкретные.

Корвин внимательно оглядел тело погибшего. Среднего роста, могучего телосложения, широкоплечий. Со светлыми, коротко остриженными вьющимися волосами. Одет в рубашку с короткими рукавами и шорты. На ногах – башмаки с толстыми подметками. Убили из бластера. Два выстрела – в грудь и в голову.

– Узнал? – спросил Главк. – Ты его уже видел? Так?

– Этот человек пытался меня убить в аквапарке. Но я думал – и не я один, – что он погиб. Кабину лифта, в которой он спускался, сожгли плазменным зарядом. И вот он здесь, то есть опять-таки труп, но без всяких следов ожогов. Выходит, что на другой день после покушения на меня уже ближе к вечеру киллера застрелили, труп привезли на стоянку рынка и оставили в контейнере для покупок.

– Это осложняет дело, – только и сказал Главк.

– А, может быть, наоборот, облегчает. Я могу расследовать покушение на собственную особу одновременно с убийством нера. Итак, что мы имеем? – принялся рассуждать вслух Корвин. – Тот, кто привез тело, должен был взять контейнер, отправиться с ним в торговый зал, что-то наспех купить, выехать из зала, вынуть покупку и затолкать в контейнер труп. Его флайер стоял при этом в седьмом или четырнадцатом секторе – они хуже всего просматриваются.

– Мы двигаемся в нужном направлении, – сказал Главк. Но в его голосе слышалось явное разочарование. Корвин говорил очевидные вещи. От генетического сыщика требовалось большее.

– Мы примерно знаем сектор, знаем, что покупатель купил всего несколько вещей. Он торопился и побывал здесь, скорее всего, ночью, когда людей на рынке мало. Вряд ли ранним утром, потому что тогда посетителей практически нет. Убийца наверняка боялся, что его запомнят.

– Чип контейнера сломан, – сообщил один из полицейских. – Реагирует только на команды «закрыть» и «открыть», все время сообщает, что контейнер пуст.

«Специальная программа», – подсказал голос.

– Специальная программа. Ее можно найти в галанете, – заметил Марк. К этой уловке прибегали еще во времена его отца. Но кое с какими преступными новинками юный префект успел познакомиться лично.

– Вот распечатка, – полицейский протянул Корвину бумажную страницу. Для префекта по особо важным делам распечатали весь список покупателей на одной странице, всего около сотни имен. Отлично!

Марк положил бумагу прямо на мостовую, разгладил ладонями. Начал просматривать. Взгляд его скользил по графе покупок.

«Вот!» – выкрикнул голос.

Корвин ткнул пальцем в нужную строку.

Куплено всего три вещи: салфетки, стерилизатор и герметик. Одно это уже бросало тень подозрения на покупателя. Но и само его имя было замечательное. Покупатель – Грация Фабия. Она расплатилась картой. Да и как еще она могла оплатить покупки? Электронными купюрами? Это вызвало бы подозрение в таком месте как «Изобилие».

Итак, Грация Фабия. Дочь сенатора Фабия, патрицианка и наследница знаменитого рода? Скорее всего, она. В списке покупателей не указано, кто тратил кредиты на рынке, – патриций или плебей. Номер карты и имя. Что делает на Островах Блаженных Фабия? Да то же, что и все, – отдыхает, развлекается. Или нет? Разве может патриций развлекаться просто так?

Корвин поморщился: меньше всего ему хотелось иметь дело с Фабиями. После того как старший брат Грации едва не прикончил Марка, Лери и Друза, вражда между старинными семействами сделалась почти открытой. Правда, после покушения плебейской секты на патрицианские роды Лация Фабии больше не пытались нападать на семейство Корвинов. Но на доброе отношение Фабиев Корвин вряд ли мог рассчитывать. Они наверняка обвинят следователя в предвзятости.

Ладно, оставим прежние счеты, будем расследовать новое дело без оглядки на прошлое, хотя патрицию очень трудно не оглядываться назад. На Лации есть поговорка: «У патрициев глаза на затылке».

Итак, продолжим.

Грация оплатила счет в 1.27 по местному времени. Ее флайер припарковался в седьмом секторе.

– Мы можем где-нибудь посмотреть записи на большом голопроекторе? – спросил Корвин. – Прямо здесь, на рынке?

Главк пальцем поманил к себе хозяина «Изобилия», полноватого мужчину в белой майке с влажными пятнами под мышками и в белых помятых брюках.

– У вас в кабинете есть большой голопроектор?

– Да, конечно, отличный голопроектор. Замечательный. Самый лучший. А когда я смогу открыть торговлю, доминус? – Хозяин с тоской посмотрел на Корвина.

– Думаю, через час. Идемте.

– Серьезно? Через час? Благодарю! – засуетился хозяин.

***

«Голопроектор у парня не хуже чем в префектуре вигилов на Лации», – отметил про себя Корвин, осматривая просторный кабинет хозяина рынка, пока вигилы искали нужную капсулу с записями.

Красавица-секретарша принесла чашки с кофе и печенье.

– Приехали репортеры из галанета, – сообщил хозяин. – Что им сказать?

– Выйдите к ним и скажите, будто бы вам по секрету удалось разнюхать, что полиция рассматривает в качестве предварительной версии бытовое убийство, – посоветовал Корвин.

Хозяин накинул поверх несвежей майки мятый белый пиджак и выбежал из кабинета.

«Лучше бы он послал к репортерам свою секретаршу», – подумал префект.

Наконец полицейский вставил в голопроектор инфашку, на которую запись делалась после полуночи. Программа уже пометила нужную информацию красными кружками. В 1 час 05 минут по местному времени флайер Грации опустился в седьмом секторе. Поставила она свою летучку так, что камера не могла зафиксировать, что же происходит рядом с флайером. Через пару минут Грация появилась на стоянке контейнеров, выбрала ближайший и погнала его в торговый зал. Она очень торопилась. Почти бежала. Одета была… «Небрежно», – подсказал голос предков. Да, небрежно. Свободные светлые брюки, куртка, слишком теплая для ночи на здешнем курорте, где можно разгуливать в легком платье или купальнике в любое время суток. Голова обмотана платком так, чтобы не было видно лица. Но платок сполз на плечи у самых дверей. Мелькнуло красивое бледное лицо с правильными точеными чертами, черные, будто нарисованные брови, полные ненакрашенные губы (нижняя чуть выдавалась вперед, что делало красоту Фабии незабываемой, особенной).

Интересный вопрос: в машине кто-то оставался? Или нет? На записи было видно, как в салоне мелькнул свет и тут же погас. Значит, там находился кто-то живой. Труп, скорее всего, в этот момент лежал в багажнике.

«Труп не станет зажигать свет, даже если его усадят в кабине», – заметил голос предков.

«Очень глубокомысленное замечание!» – огрызнулся Марк.

– Мне нужны все сведения о Грации Фабии, – не оборачиваясь, бросил он Главку.

В 1.27 Фабия вернулась, подогнала контейнер с покупками к багажному отделению флайера. Летучка стояла так, что разглядеть происходящее внутри и возле багажника было невозможно. Время шло. В зоне видимости никто не появлялся. Что в это время делала Грация? Стерилизовала внутренность контейнера? Или перетаскивала труп? Помогал ли ей тот, кто оставался в кабине?

Ничего не понять.

Через несколько минут контейнер сам, согласно заданной программе, покатился к секции складирования. Оттуда его заберут только утром. А флайер поднялся, сделал круг над рынком и улетел.

– Чип ячейки уже был испорчен. Иначе контейнер не поехал бы в секцию складирования, – сказал Марк. – Дайте увеличение. Это тот самый контейнер? Видно номер?

Картинка запрыгала. Коп, настраивая изображение, пытался получить максимальную резкость.

– Нет, с этой камеры не видно.

– А камеры в торговых залах? Там номер совпадает? – спросил Корвин.

– Да, тот самый контейнер, – через минуту подтвердил полицейский.

– Итак, мы знаем, кто привез на стоянку тело, – подытожил первые результаты расследования префект по особо важным делам. – Но не знаем, кто убил, кого убили, мотив преступления, и так далее и так далее… – Он нахмурился: дело оказалось не такое простое. – Скажите хозяину, что он может открывать рынок. Мы все выяснили. – Уже покинув кабинет хозяина, добавил: – Главк, велите отправить тело на экспертизу, пусть постараются установить все что можно, малейшие детали. А мы сейчас навестим домну Фабию. О том, что Грация причастна к делу с неизвестным трупом, никому не сообщайте. Если галанетчики разнюхают, отделывайтесь общими замечаниями. И еще. Если посольство Неронии станет интересоваться, с чего это вдруг мы запрашивали данные по иммигрантам с их планеты, отвечайте, что поймали нелегала с… ну, допустим, из системы Цин, который выдавал себя за нера. Про то, что неронеец убит, пока не сообщайте. А что убит брав?, не говорите даже местным копам.

Насколько известно Марку, неры относятся к брав? с почтением и страхом. Они – лица неприкосновенные. Их статус можно приравнять к статусу прокурора. Хорошо бы, Корвину удалось вычислить имя погибшего раньше, чем это сделает Нерония. Но как убитый брав? попал на Острова Блаженных без регистрации? Это была загадка, на которую префект по особо важным делам Корвин не знал ответа.

– Ну что ж, теперь пора навестить Грацию Фабию, – предложил Марк. – Вы знаете, Главк, где она остановилась?

– В «Колизее», где живут все патриции, – Главк сделал заметную паузу. – Все, кроме вас.

– Стараюсь быть оригинальным, – отозвался Корвин. Уточнять, почему он выбрал другой отель, не стал.

– Я бы на вашем месте перебрался в «Колизей». Хотя это, конечно, не мое дело.

– Мы можем получить ордер на обыск номера Грации?

– Ордер получить мы можем. Но в этом случае придется подключить местное начальство. Репортеры тут же разнюхают, что патрицианка замешана в уголовном деле. Лучше попробуем поговорить по душам. Надеюсь, Грация согласится нам помочь.

– Надеюсь, она будет с нами хотя бы вежлива, – усмехнулся Марк. – Особенно со мной.

– Когда патриции кончат враждовать друг с другом?! – пожал плечами Главк.

– Когда лишатся своей памяти. И то вряд ли.

***

– Кстати, совершенный муж, как ты очутился здесь, на Островах Блаженных? Ведь ты, насколько я помню, должен был оставаться на Лации? – спросил Корвин, когда оба префекта вновь оказались в своей летучке. – Или тебя вызвали по поводу этого убийства?.. – Корвин по своей привычке рассуждал вслух. – Нет, не похоже. Ты бы не успел прибыть – труп обнаружили только утром.

– Меня попросила о помощи местная префектура – расследовать убийство профессора Лучано, – отвечал Главк, поднимая флайер в небо.

– Профессор Лучано? Кто он такой? Известная личность? Тогда почему я ничего о нем не слышал?

– Профессор много лет занимался физикой нуль-порталов. Два года назад он покинул Неронию и с тех пор переезжал с планеты на планету. Был убит шесть дней назад в своем номере. Никаких следов, отпечатков, записей камер – ничего, – озвучил официальную версию Главк.

– Что привело профессора на Острова Блаженных?

– Он должен был с кем-то встретиться. Но с кем – мне не сообщили. Во всяком случае, пока. Никаких записей не осталось. Персонал отеля, где жил профессор, хранит молчание. Таков здешний принцип: безопасностью клиентов занимается служба отеля. Но если клиенту не повезло, как в данном случае, служители ничего никому не говорят, стоят друг за дружку горой и уничтожают улики.

– Выходит, Лучано настолько значительная персона, что тебя вызвали с Лация? – В голосе сыщика послышалось недоверие.

– Видимо.

– Если этот Лучано удрал с Неронии, то логично предположить, что именно за ним прислали незадачливого брав?. Того, чье тело мы нашли в контейнере. Не так ли? – продолжал рассуждать Марк.

– Простая версия.

– Не значит, что ложная. Вопрос в другом: почему присланный киллер заодно решил прикончить меня, а потом некто «икс» убил его. Может быть, брав? спятил, как сломавшийся андроид, и его решили убрать, а труп выбросили?

– Признаюсь, мне практически ничего не известно о гильдии брав?, – сказал Главк. – Как, впрочем, и большинству жителей Лация и его колоний. Чужая реконструкция – потемки.

– Может быть, обратиться за разъяснениями к хозяину «Палаццо Венеция»? Кажется, владелец этой поддельной Венеции – выходец с Неронии, – предложил Корвин.

– Если не найдем источника информации получше – так и сделаем.

– Главк, ведь ты работал с моим отцом? – неожиданно спросил Корвин.

– Да, однажды я принимал участие в одном расследовании, – Главк стиснул зубы. – И уж если ты начал этот разговор, то скажу вот что: твой отец вел дела не так, как ты.

Сказано это было резко и почти презрительно. Корвин от таких слов растерялся. Он уже привык всегда и всюду добиваться успеха и слышать восхищенные возгласы. Резкость Главка его обескуражила.

– Ну, у каждого своя манера, хотя память на всех одна, – постарался отшутиться Марк.

Показывать, что слова плебея его уязвили, для патриция недопустимо.

***

Отель «Колизей» снаружи копировал знаменитый амфитеатр на Старой Земле, только был раза в три больше. И в три раза выше прототипа был Золотой колосс, стоявший на площади перед отелем. Казалось, что увенчанная острозубой короной сверкающая голова колосса достает до белых облаков, что легкой стайкой бегут по небу. Мраморный фонтан у входа мог соперничать со знаменитой Ниагарой.

Похоже, что всюду на Островах Блаженных нарушены пропорции: Колизей слишком велик, Эйфелева башня и Триумфальная арка, напротив, малы. Пальмы – то высокие, тонконогие, то приземистые, с громадными шапками спутанной листвы, а то и вовсе карликовые, не выше полуметра. Во всем этом виделся неприкрытый стеб, намек на то, что на этой планете вечного веселья нет ничего настоящего, истинного, все фальшивое, повсюду игра. И цель у всех всегда одна – жажда развлечений.

Ах да, одна «Пирамида», кажется, натуральной величины, то есть равна по размерам пирамиде Хеопса. Но вряд ли при этом ее можно принять за настоящую.

– Что в центре Колизея? – поинтересовался юный патриций. – Арена и бои гладиаторов?

– Место досуга, – невозмутимо отвечал Главк. – Магазины, бассейны, казино. Непрерывный шопинг. Впрочем, поединки тоже есть. Дерутся в специальном зале профессионалы. Удары красивые. Много искусственной крови. Марк! – Главк замялся, глянул исподлобья (виновато, растерянно?) и тут же отвел взгляд. – Учти, мы расследуем дело чрезвычайной важности.

– Я так и понял.

Они поднялись на второй ярус. Повсюду было полно позолоты, слепящей, режущей глаз, и белого, как сахар, мрамора. На просторной галерее, где рядком выстроились автоматы по продаже сувениров, прогуливались отдыхающие, наполняя объемистые пакеты безделками.

Корвин постучал в номер Грации.

Дверь тотчас же распахнулась.

– Наконец-то! – На пороге возникла девушка лет восемнадцати в белом махровом халате с эмблемой отеля. Влажные, темные волосы рассыпались по плечам.

Ясно было, что ждала она кого-то другого. Увидев Корвина и Главка, девушка растерялась в первый миг. Но тут же взяла себя в руки.

– В чем дело, Главк, чем обязана этому визиту? – Девушка изо всех сил старалась быть недоступной и надменной.

Но Марк заметил, что у нее покраснели глаза: она только что плакала и не успела закапать лекарство, чтобы краснота исчезла.

– Это префект Корвин, – сказал Главк, хотя Грация наверняка должна была его помнить – они виделись на похоронах ее двоюродного брата, несостоявшегося наследника рода Фабиев. Впрочем, в такие моменты лица не запоминаются.

С другой стороны, не имело значения – узнала Грация Корвина или нет. Ей не нужно было объяснять, кто он такой.

– Префект Корвин, надеюсь, не рассчитывает услышать от меня, что я рада его видеть? – сухо спросила Грация и окинула префекта по особо важным делам неприязненным взглядом. – Я плохо себя чувствую, целый день спала, – попыталась она соврать не слишком умело.

– Разрешите войти? – Не дожидаясь согласия, Корвин отстранил девушку и прошел в номер.

Главк последовал за ним. Грация застыла на пороге. Марк огляделся. Всюду царил беспорядок. Судя по всему, девушка собиралась уезжать и спешно укладывала вещи. Корвин заметил брошенное на кровать изумрудного оттенка вечернее платье. Красивое платье. Оно наверняка должно было идти Грации. Рядом мокрое полотенце с эмблемой отеля. Белая рубашка. Мужская.

Корвин хотел взять ее. Но Грация опередила. Налетела коршуном и буквально вырвала из рук. Корвин заметил на рубашке несколько темных пятен. Не кровь – что-то другое. Но что именно – он разглядеть не успел.

– Кого ждали, если не секрет? – Марк пожалел, что у них нет ордера на обыск.

– Моего друга, Гая Гостилия.

– Патрицианка принимает в своем номере друга? – Он постарался изобразить недоумение.

– Не вам меня судить, Марк Валерий Корвин! Ваша сестра встречалась со своим центурионом до свадьбы! – ответила Грация ударом на удар.

– И вышла за него замуж. Вы тоже собираетесь замуж за Гостилия?

Грация залилась краской. Глаза ее вспыхнули.

– Возможно. Вы же знаете: род Фабиев по мужской линии пресекся. Кто-то из плебеев унаследует теперь наше имя и место в сенате. Так что не все равно – кто?!

– Зачем вы спрятали труп? – неожиданно спросил Корвин.

– К-какой труп? – Грация растерялась. Но практически тут же взяла себя в руки. – Вы о чем? Хватит говорить чепуху! В конце концов, что вам нужно? – Она даже попыталась изобразить возмущение.

– Как я сказал, у нас к вам один вопрос. – Марк сделал вид, что не заметил вспышки ее гнева. – На складе рынка мы обнаружили труп неизвестного, и у нас есть данные, что убитого подкинули на склад именно вы, домна Грация.

– Что за бред? – Девушка окинула молодого следователя презрительным взглядом. – Я кого-то убила? Зачем?! Как вам в голову пришло обвинить меня в чем-то подобном? Или вы хотите теперь погубить и меня, как уничтожили моего брата?!

– Ни в коей мере. – Патриций слегка поклонился. – Я только хотел выяснить, почему вы, домна Грация, перевезли тело на рынок.

– Без адвоката я не стану отвечать на ваши вопросы, – заявила Грация.

Марк покачал головой:

– Домна Грация, вы пока – только свидетель. И это дело не получит огласки, если вы мне поможете. Поверьте, лично я не собираюсь причинять вам боль.

Грация смешалась. Но если она колебалась – то лишь мгновение.

– Нам не о чем говорить, префект Корвин, – отрезала Грация. – Занимайтесь вашим делом, а я буду отдыхать, раз уж оказалась на Островах Блаженных.

– Вы уже объявили о помолвке с Гостилием?

– Зачем вам это? – насторожилась Фабия.

– Хотелось бы поздравить.

Марк вытащил из кармана наладонный компьютер, вызвал голограмму убитого.

– Вам знаком этот человек?

Грация мельком глянула на изображение и тут же отвела взгляд:

– Это что, труп?

– Именно. Судя по дырке в голове. И по второму отверстию в груди. Так вы знаете его?

– Нет.

– Видели прежде?

– Это допрос? Если так, повторяю: вызовите меня в префектуру, я буду отвечать в присутствии адвоката.

– Вы чего-то опасаетесь?

– Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы! – Гнев очень шел старшей дочери сенатора Фабия: на щеках вспыхнул румянец, глаза так и пылали. – Извольте покинуть этот номер, префект Корвин.

– Послушайте, Грация! Если вы думаете, что вам удастся отвертеться с помощью примитивных уловок…

– Покиньте номер! – повторила Грация ледяным тоном.

– Вам сегодня же пришлют вызов к следователю. А следователем буду я.

– Вы не имеете право покидать Острова Блаженных без разрешения полиции, – вмешался в разговор молчавший до этого времени Главк.

– Я и не собираюсь никуда уезжать, – соврала Грация. – Я отдыхаю. А вы мне мешаете!

***

– Что ты думаешь по поводу нашей патрицианки? – спросил Марк у своего спутника, когда Грация захлопнула за ними дверь.

– Она замешана в этом деле. Но в какой степени – сказать не могу, – отозвался тот. – Не исключаю, что она убила этого человека лично. И почти наверняка – помогала убийце спрятать труп.

– Мы не можем сказать главного: что это за дело, – уточнил Корвин. – Куда теперь?

– В префектуру колониальной полиции. Там мне выделили отдельный кабинет, – похвастался Главк. – Обычно местная служба порядка не занимается серьезными делами. Их компетенция – драки в отелях и жулики, что обманывают богатых туристов. Ты бы видел, как они обрадовались, когда я откликнулся на их призыв о помощи.

Главк не преувеличивал: полицейские Островов относились к прибывшим с Лация сыщикам с подчеркнутой вежливостью. Едва Корвин и Главк прибыли в префектуру, как тут же явились два молодых копа и заявили, что полностью поступают в распоряжение лацийцев. Одного звали Вацлавом, другого – Адрианом.

– Камеры наружного наблюдения что-нибудь зафиксировали по соседству с рынком? – поинтересовался Марк. – Или вы еще не просматривали записи?

– Уже все просмотрели! – отрапортовал Вацлав. – Ничего конкретного. Полеты флайеров. И только.

– А камеры наблюдения вокруг отеля «Колизей»?

– Они отключились вскоре после полуночи на двадцать минут.

Ну, все ясно. Именно в этом время Грация и ее помощник (возможно, неизвестно откуда взявшийся жених Гостилий) вывезли тело убитого брав? из отеля. С пяти часов, когда произошло убийство, и до полуночи они готовили операцию. От отеля они ехали без помех, и только в одном месте опять запись оказалась повреждена. Марк подманил к себе голограмму с изображением участка дороги. Изображение мигнуло, пошло волнами, распалось и собралось вновь.

– Что это могло быть? – спросил Главк.

– Скорее всего, работа военного излучателя. Тот кто вез тело, не хотел, чтобы полиция что-то заметила. Кстати, что говорит наш эксперт-криминалист, наша очаровательная Полина? – поинтересовался Марк.

– Она пока не занималась камерами, – ответил Главк. – По-моему, Полина к тебе не равнодушна.

– О да, я заметил, – кивнул Корвин. – Ну что ж, тогда займемся телом. Характер ранений убитого. Что говорит наш судмедэксперт?

– Сейчас мы с ней свяжемся, и ты спросишь лично.

– Это тоже дама?

– Родная сестра Полины. Софи.

– Они похожи?

– Внешне – не очень. Но характер такой же сволочной.

Голограмма Софи появилась в кабинете. Молодая женщина, судя по всему, только что закончила вскрытие.

– Можно мне сначала принять душ и переодеться? – спросила она, выслушав требование префекта. – Потом я лично обо всем вам доложу.

– Время не терпит, – перебил ее Марк. – Разумеется, можете заглянуть к нам после душа и выпить кофе, мы с Главком будем рады вашему визиту. Сообщите, что удалось обнаружить.

– Вы не слишком вежливы, совершенный муж.

– У меня очень мало времени, – отрезал Корвин. На самом деле он полагал, что времени нет вообще.

– Ну что ж. Слушайте. Неронеец умер от разряда бластера, угодившего в сердце. Еще один разряд в голову был контрольным. Смертельный разряд пробил предсердие и левый желудочек. Смерть наступила мгновенно. Кроме того, на теле обнаружено еще несколько следов повреждений. Одно, незначительное, на левой руке, убитый получил, скорее всего, за несколько дней до смерти. Второе нанесено уже мертвому – в область шеи, глубокий порез острым предметом, ножом или скальпелем. Имеются еще следы старых ранений – была проведена тщательная регенерация.

– Характер ранения левой руки?

– Ожог.

– И это все?

– Нет.

– Что еще?

– У покойного на руке особый знак. Голограмма кинжала и змеи.

– Да, мы об этом уже знаем. Он – брав?. Наемный убийца. Обычно брав? действуют только на самой Неронии. На другие планеты их практически никогда не посылают. Они – орудия радикального решения проблем, но проблем внутренних. Кстати, если этот человек – действительно брав?, то под кожей у него должен быть вшит особый чип, соединенный с мозгом. Перед началом охоты на жертву этот прибор настраивается, и тогда брав? ни за что не упустит того, за кем охотится. Несчастному нельзя ни ускользнуть, ни разжалобить, ни обмануть своего убийцу.

«Что-то не так, что-то совсем не так!» – шептал голос предков.

– Такой прибор был наверняка, но его вырезали из тела убитого, – заявила Софи. – Эта рана на шее осталась после извлечения чипа.

– Этот прибор нельзя вынуть из тела брав?. Человек умрет.

– Чип извлекли из мертвого тела. Я же сказала: рана на шее нанесена посмертно. И она, в самом деле, похожа на разрез, сделанный для извлечения крошечного прибора из тела. Да, и еще одно: идентификатор вшит совсем недавно – около двух месяцев назад.

– Ну что ж, многое сходится, – кивнул Корвин. – Благодарю вас, Софи. Возможно, ваши сообщения нам очень пригодятся.

Марк выключил связь.

– Так что ты обо всем этом думаешь? – осторожно спросил Главк.

– Ничего хорошего. История слишком невероятная.

– Любое убийство невероятно! – усмехнулся Главк.

– Я не о том. Брав? – секретное оружие Неронии. Они не просто убивают – они, как собаки, идут по следу. Но это оружие, так сказать, для внутреннего пользования. Кондотьеры, кнехты, наемники, анималы действуют за границами империи неров, но друг друга аристократы Неронии убирают именно с помощью брав?. И вдруг – тело профессионального убийцы оказывается найденным на рынке одной из колоний Лация. Спору нет, на Острова Блаженных является отдыхать немало неров. Райский уголок посещают все – даже колесничие прибывают сюда поразвлечься. И вдруг неры прислали на Острова Блаженных киллера, пригодного только для внутреннего пользования. Зачем? Чтобы расправиться с Лучано? Ну я бы принял версию. Но после ликвидации Лучано брав? хотел убрать меня! Это похоже на демарш. «Судья-палач Неронии убивает лацийского аристократа», – отличный заголовок для вечерних новостей. Кстати, запроси инфашки из камер наблюдения в аквапарке. Те, что записывали посадку в подъемники накануне покушения. Они должны были засечь нашего красавца с двумя спутницами. На записях видео наверняка можно обнаружить значок – кинжал и змея. Насколько я помню, парень был в одних плавках.

– Я уже отослал записи эксперту, – сказал Главк. – Чтобы он сравнил изображения убитого брав? и записи из аквапарка.

– А ты не теряешь времени даром! – одобрительно усмехнулся Марк.

То, что убитый принадлежал к касте брав?, осложняло дело. Какого-нибудь законопослушного гражданина Неронии можно было бы проверить вполне легально: где он сейчас находится, не исчезал ли. Достаточно лацийскому агенту на Неронии порыться в файлах гражданского состояния, чтобы определить – не пропадал ли при таинственных обстоятельствах человек около тридцати лет с таким-то генетическим кодом. Ответ можно получить за пару часов. Но другое дело – брав?. О них сведений нигде нет, их коды не фиксируются.

Есть хоть какая-то зацепка… намек… связь… с чем?

Размышления Корвина прервал вызов комустройства. В этот раз поболтать желал эксперт из лаборатории.

– Все сошлось, совершенный муж! – радостно выкрикнул человек в зеленом балахоне. – Мы точно установили, что контейнер, в котором утром обнаружили тело, состыковывался с флайером Грации Фабии. Дело в том, что у новых контейнеров есть определитель номеров флайеров и своя капсула памяти. Грация про это не знала, видимо. Чип она вывела из строя, а эту инфашку – нет.

– Отлично! – воскликнул Корвин. – Теперь займись сравнением изображения из аквапарка и голограммы трупа.

– Я уже сравнил, – похвастался эксперт. – С вероятностью девяносто девять процентов можно сказать, что это одно и то же лицо. К тому же отлично виден знак на руке.

– В самом деле, отлично! – подтвердил префект Корвин и отключил связь. – Пока что дело движется! – Он радостно потер руки. – Но придется раскопать на Грацию Фабию побольше фактов. Просто так патрицианку не заставить говорить.

– Пару слов, совершенный муж, – обратился к молодому следователю Главк.

– Я тебя слушаю, совершенный муж, – весело ответил Корвин.

– Так, как ты ведешь расследование, никто не действует.

– Разумеется. Я же патриций!

– Я не о том, Марк! Спору нет, интуиция подсказывает тебе удачные ходы и решения. Но ты действуешь как дилетант, совершаешь ошибки, которые не сделал бы ни один начинающий сыщик, – строго заметил Главк.

– Например?

– Например, никто не подойдет к телу, пока происходит биосканирование. Это азы.

– И что ты предлагаешь? – Юноша продолжал говорить весело, почти легкомысленно.

– Не знаю. Тебе нужен дельный помощник. Такой, который мог бы указать на подобные просчеты.

– Я не обращаю внимания на мелочи.

– А зря.

– Ладно, наставления оставь на потом. А сейчас необходимо посмотреть, что связывало Грацию и род Фабиев вообще с Неронией. Мне нужны все сведения. Любая информация, которая касается хоть каким-то боком. Иди! Это срочное поручение! – Марк научился мгновенно менять дружеский тон на повелительный.

Главк нахмурился, хотел возразить.

– Иди! – повторил Корвин уже не просто повелительно – надменно. И с сомнением покачал головой, глядя вслед Главку: вряд ли помощник, несмотря на весь свой опыт, сумеет потянуть за нужную ниточку.

«Кстати, а кто этот Гостилий, о котором говорила Фабия?»

Марк потянулся к комустройству, чтобы найти ответ на заданный самому себе вопрос. Но выполнить задуманное не успел.

***

В приемной послышался возмущенный мужской голос.

– Мне плевать, что он занят! – кричал мужчина. – Плевать, что не принимает. Я – Гай Гостилий! Слышите! Гай Гостилий!

Дверь распахнулась, и в кабинет префекта по особо важным делам ворвался незнакомец.

– Так вот, совершенный муж, хочу вам заявить, что я не позволю преследовать Грацию! – выкрикнул незваный гость и захлопнул дверь ногой.

Корвин поднялся. Перед ним был крепко сбитый брюнет в просторной блузе и светлых брюках. Выше Марка на целую голову и в два раза шире субтильного префекта в плечах. Гость выглядел воплощением ярости – черные глаза его так и горели, густые брови сошлись на переносице, лицо красное – не понять, то ли загорел он так, то ли побагровел от гнева.

– Рад познакомиться с вами, Гостилий! – Префект Корвин постарался улыбнуться как можно любезнее. Любезность – вот спасение, когда нечего сказать.

Гость посмотрел на префекта по особо важным делам без тени приязни и рявкнул:

– Оставьте мою невесту в покое!

– Позвольте узнать, а кто ваша невеста? – поинтересовался префект.

– А то не знаете! Я помолвлен с Грацией Фабией. Через месяц наша свадьба.

Ого! Дело, похоже, запутывается. Почему Грация отрицала помолвку? Может быть, еще ничего не решено? Помолвка в данном случае – вещь очень важная. Поскольку в роду Фабиев не осталось мужчин, перед свадьбой будущий тесть усыновит жениха, и Гостилий перейдет в род Фабиев, унаследовав звание патриция (лишь формально), но вполне официально – все состояние своей жены. Их дети получат генетическую память и ношу патрициев Фабиев.

Гостилий… Кто такой Гостилий? Среди известных плебейских родов это имя не значится.

«Ну что ж, главное – вовремя оказаться рядом с одинокой молодой и несчастной женщиной», – шепнул голос предков. Память многих поколений – тяжкий груз; накопленный за много лет цинизм порой бывает едким как кислота.

– Мне бы хотелось, чтобы вы были со мной откровенны… – начал Корвин, но гость его перебил.

– Почему вы обвиняете Грацию в убийстве?! – Голос Гостилия вибрировал от возмущения. Префект был уверен – напускного.

– Ну что вы, доминус, я ни словом не заикнулся про обвинение. Я лишь спрашивал Грацию Фабию про убитого. Про обвинение в убийстве заговорили вы.

– Послушайте, Корвин, я хочу вас предупредить: это дело вас не касается. И не лезьте туда, куда вас не просят.

– Дорогой мой будущий Фабий, – Марк улыбнулся. – На одной из колоний Лация нашли тело убитого гражданина Неронии, который – официально – на эту планету не приезжал. Как он сюда попал, с какой целью приехал и почему был убит, – только это я и хочу выяснить. Помогите мне ответить на эти вопросы, и я – уверяю вас – оставлю вашу невесту в покое.

Гостилий заколебался. Вернее, он сделал вид, что колеблется. Корвин был уверен, что будущий Фабий уже явился в префектуру с намерением сделать заявление. А его напускной гнев и выкрики – только желание произвести впечатление.

– Нам кто-то подбросил этого трупака, – брякнул Гостилий. – Прямо в постель бедняжки Грации.

– Почему вы сразу не вызвали копов?

– Чужой мужчина в кровати незамужней патрицианки! Вообразите, какой поднимется гам! Фабиев сотрут в порошок. Опозорят. Учитывая, что нам заново придется поднимать авторитет рода. Не мне же вам объяснять, что такое авторитет патриция, Корвин! Грация слишком молода, для нее это тяжелое испытание. Мы решили оставить тело на складе рынка. Откуда нам было знать, что убитый незаконно проник на планету?

– Кто его нашел? – Марк сделал вид, что верит басне Гостилия.

– Мы с Грацией явились вчера вечером в номер и увидели на кровати мертвое тело. Вы удовлетворены моими объяснениями? – спросил Гостилий с надеждой.

– Не совсем. Но я подумаю над вашими словами. Похоже, этот человек неплохо сыграл задуманную роль. В то, что Гостилий любит Грацию, следователь Корвин поверить мог. Но во все остальное – нет.

Однако теперь хотя бы Грация не отрицает, что нашла труп брав?. Труп человека, который незадолго до своей смерти пытался убить самого Корвина.

Однако не исключено, что этот наемный убийца был изгоем, беглецом со своей планеты. Фабия могла нанять его убить Марка и спустя год отомстить за своего старшего брата. После неудачного покушения Гостилий убрал брав?, а Фабия выбросила труп.

Версия была очень правдоподобной, но она не понравилась префекту Корвину.

***

Итак, что мы имеем на Гостилия? Данные запоздали, но все же стоит посмотреть.

После ухода непрошеного гостя Корвин принялся просматриваться найденные в галанете материалы.

Гай Гостилий, молодой человек из ничем не примечательной плебейской семьи. Гостилиев много, несколько родов, которые друг с другом никак не общаются, прошлое не ценят, живут сегодняшним днем, опытом одного поколения. Биография Гая Гостилия на редкость стандартна: выношен в искусственной матке, брат и две сестры такого же возраста, этапы жизни – школа, университет, работа в Норике, – нигде ничем он никогда не блистал. Разве что в спорте выделялся физическими данными. Увлекался борьбой и бегом. Играл за какие-то там команды. Даже служил космическим легионером два года. Нигде даже не оступился толком. Единственный провал – неудачное сватовство к Грации. Познакомился с ней во время сатурналий, посватался. Она ему отказала. Теперь оказался в нужном месте в нужный час.

Биография посредственности – это, по меньшей мере, удивляло. Уж кем-кем, а посредственностью во время их краткого разговора Гостилий не выглядел. Впрочем, внешность могла и обмануть. Корвину (вернее, его отцу и деду, да и всем прочим предкам) доводилось встречать немало людей, чья внешность поражала своей значительностью, но на поверку они оказывались ничтожными и жалкими существами. Возможно, этот парень из числа подобных пустышек. Бедняжка Грация!

Голограмма в файле дела Гостилия была также на редкость неинтересная. Молодой человек, одетый в светлый костюм, который ему не особенно шел, стоял на фоне веселенькой ярко-голубой стены.

Почему красавица Грация Фабия, умница Фабия выбрала себе такого жениха? По принципу – кинулась на шею первому встречному? Нет, этот человек – не первый встречный. Но кто он тогда? И что двигало Грацией? Любовь? Или чувство благодарности? За что же она готова так щедро благодарить? За то, что Гостилий помог ей избавиться от мертвого тела? Или это был самый примитивный шантаж? В принципе, эта версия вполне правдоподобна – девушек из аристократических семей Лация нередко шантажируют искатели приключений. И что из этого следует? Пока ничего. Главк тысячу раз прав. Марк ясно осознавал его неопровержимую правоту, Корвин ведет расследование как дилетант. Так ребенок хватается за яркую игрушку, что привлекает его внимание. И – возможно – проходит мимо чего-то важного. Самого важного.

Неужели его отец вел себя точно так же? Нет, конечно. Его отец проходил настройку памяти, а Марк – нет. Генетическая память патриция не фиксирует банальности. Рутина не запоминается. То, что составляет основу сыскного дела, Марком полностью забыто. Вернее, не забыто, нет – заархивировано. В нужный момент подсказка всплывает. Но это именно подсказка. Юный префект не понимает сути того, что делает. Придется начинать каждое расследование с раскуривания «трубочки памяти», чтобы выудить из генетической памяти нужные сведения. Прежде чем ответить на самый банальный вопрос или провести самое примитивное следственное мероприятие, он должен доставать капсулу с «трубочками» и сделать пару затяжек. Мерд! По дороге на рынок «Изобилие» стоило покурить, прежде чем приближаться к месту преступления. Задать вопрос своей изощренной памяти: что должен делать следователь, прибыв на место убийства.

Ладно, Корвин промахнулся. Но к чему теперь заниматься самоедством?

Лучше закурить и вспомнить хотя бы вдогонку, что надо было делать в таком случае. Сколько ошибок он совершил? Где оступился? В какой момент его непрофессионализм должен был вызвать улыбку на плотно сжатых губах Главка?

Марк достал капсулу, зажег «трубочку памяти» и на минуту задумался. Давно он не прибегал к столь кардинальным методам. Уже два или три месяца нужные воспоминания сами по себе всплывали в мозгу в подходящий момент. Корвин воображал себя почти что гением. И вдруг выяснилось, что он всего-навсего дилетант. Ну что ж, придется самому поставить себя на место.

Итак, что он хочет увидеть из прошлого? Что? Самые азы, самое главное, чему учили его отца.

Ну-ка, отправимся в школу вместе, дорогой папочка.

***

Учительнице было лет двадцать пять. Ну, может, чуть больше. Но коротенькая юбочка, кофточка в обтяжку и – главное – непокорная рыжая челка превращали ее в озорную девчонку. Она сидела в кресле, положив ногу на ногу, и покачивала остроносой сандалеткой. Странно, в прежних снах присутствовал другой учитель. Эта девушка во сне появилась впервые. Но Корвин знал, что училку зовут Квинта.

«Ах да, – догадался патриций, – Квинта инструктирует его непосредственно по делам сыска».

– Главное твое оружие – интуиция, Марк. – Училка вертела в пальцах световое перо.

На остреньком носу – горсть рыжих веснушек. Глаза у нее дерзкие. Кажется – вот-вот подмигнет.

– Преступник может знать все про отпечатки пальцев, баллистические и температурные экспертизы, камеры наблюдения и приборы сканирования. Он узнает, как быстро на вызов откликаются вигилы Лация, жандармы Колесницы и копы колониальных планет, может без труда определить, как извлечь «тревожный чип», впаянный в тело каждого лацийского гражданина. Он может знать устав службы вигилов, уголовный кодекс, может прослушать любые разговоры, но одно для него останется тайной – образ твоего мышления. Каждый патриций мыслит по-своему, у каждого – свой голос предков. Ты для него – черный ящик. Преступник знает, какие данные были на входе и какие – на выходе. Но что происходит внутри – неизвестно. Поэтому тот, кто станет планировать преступления, будет изучать вдоль и поперек образ твоего мышления. Все дела твоего отца и деда, и даже прадеда он занесет в компьютер и постарается подыскать программу, вывести «кривую» твоего мышления. Если преступнику это удастся – считай, что дело ты заранее провалил. Если нет – ты рано или поздно поймаешь своего противника. Поэтому никогда никому не говори, как ты приходишь к тому или иному решению. Береги как зеницу ока логические цепочки, обманывай прессу в мелочах, сообщай, что убийство раскрыл твой помощник, не скупись, щедро делись славой – тебе лично она принесет только вред. Слава Корвинов и так слишком велика, почти неподъемна, не стоит ее умножать. Делай ложные ходы. Когда преступление раскрыто, озвучивай ложные версии. Черный ящик должен оставаться черным ящиком.

***

Марк загасил в пепельнице «трубочку памяти». Сон наяву кончился. Странно. Получается, Главк и все те, кто предлагает обучить его азам профессии, – оказывают Корвину медвежью услугу? Марк Валерий Корвин, чтобы оставаться следователем по особо важным делам, должен всю жизнь играть роль дилетанта. И надеяться, что голос предков вовремя подскажет; верить, что интуиция не подведет.

Он поднялся и принялся расхаживать по кабинету. Так ему лучше думалось. Да, наверное, учительница отца была права. Главк или какой-нибудь другой сыщик принялся бы разрабатывать все версии, и, прежде всего, – любовную. Ревность, убийство. А он ищет совсем другое. Ниточку, которая приведет его на Неронию. Почему именно туда?

«На карнавале повеселиться», – язвительно шепнул голос предков.

«Карнавал там уже отшумел», – парировал Марк.

Тогда зачем?

Неведомо.

Но голос шепчет – Нерония, и точка. Это дело связано именно с Неронией как планетой, всей планетой.

Дело галактического масштаба! Ну да, конечно, других дел Корвин не ведет!

Звякнул почтовый сигнал.

Мелодичный голос служебного компа сообщил:

– Префект Главк пересылает данные на госпожу Грацию Фабию.

– Распечатать! – приказал Марк.

Почти мгновенно ему на стол скользнул лист пентаценовой бумаги с текстом.

«Итак, что мы знаем о Грации?»

Не о всех Фабиях, не о патрициях, честолюбцах и себялюбцах, готовых, впрочем, идти на компромиссы, а о Грации, дочери сенатора Фабия, теперь наследнице славного рода и невесте ничем не примечательного плебея?

Выяснилось, что информации о старшей дочери сенатора Фабия до смешного мало. Практически ничего. Эта женщина оказалась на редкость скрытной. Она мало появлялась на людях, для отдыха выбирала уединенные места. Нет, она не пряталась. Просто не привлекала к себе внимания. Пребывая на людях, оставалась невидимкой. Однако даже между скупых строк немногочисленных сообщений проглядывала личность незаурядная. Грация окончила школу звездолетчиков и была пилотом вспомогательного состава. У нее также имелся диплом физика. Она училась в Физической академии (первый факультет). Специализация – физика нуль-порталов. «Ого»! – мысленно воскликнул Марк. И это при том, что род Фабиев Максимов давно уже не занимался наукой. Прежде все Фабии были неплохими физиками и математиками, но научные знания достались другой ветви Фабиев – Лусцинам. Фабии Максимы занимались внутренними делами Лация, службой вигилов и политикой. Но Грация решила переменить судьбу. Получается, она не ограничилась, как большинство аристократов, настройкой памяти. Молодец.

Профессор Лучано тоже был специалистом по нуль-порталам. Версия, что эта женщина приехала, чтобы встретиться с профессором, выглядела правдоподобно.

Прибыла на Острова Блаженных, получила от него секретные материалы и убила его? Или приказала убить? Версия не хуже прочих.

«Есть ли какая-то связь между изгнанием ее брата Фабия и нынешним убийством?» – задал себе еще один вопрос Корвин.

Дед полагал, что все преступления связаны друг с другом. Это непрерывная нить, которая время от времени превращается в частую сеть, один проступок влечет за собой другой, и задача служителя богини Юстиции не в том, чтобы найти и наказать, вернее не только в том, и не столько в том, а главная сакральная цель – эту нить разорвать. И ни в коем случае – не удлинять ее и не вязать на ней новые узлы.

«Как скучно, – думал Марк, глядя на окружающий префектуру огромный парк с площадками для гольфа и редкими деревьями, темнеющими на фоне нежно-зеленой травы, – как скучно думать чужие мысли. Как будто я дожевываю кем-то съеденный обед. Способно ли наше племя выдать еще хоть что-нибудь свое, или мы рождены лишь для того, чтобы пережевывать чужое и воплощать придуманное до нас? Можем мы создавать оригинальное, или наш удел на все времена – уныние?»

– Префект Корвин, вас спрашивает очаровательная девушка, – сообщил Адриан по комустройству.

Отлично! Фабия решила больше не темнить и дать показания.

– Пусть войдет, – приказал Корвин.

Но в кабинет вбежала вовсе не Фабия, а Верджи. Влетела, кинулась к Марку, но вдруг замерла, разглядывая белый с пурпурной полосой мундир префекта.

На ней было очень узкое белое платье на тонких серебряных бретельках, платье – почти точь-в-точь как у Лери – белый псевдотрикотаж в обтяжку. Дорогой макияж, отчего казалось, что глаза ее светятся изнутри. Только девушка была стройна, как Лери полгода назад. И еще – только теперь Корвин это понял, – Верджи напоминала ему первую жену отца. Мать Лери. Ее манеры, ее улыбка. Что-то совершенно невыносимое. Юноша невольно отшатнулся. А его отец, – какими глазами он смотрел на свою мать, помня о любви деда, помня все, что происходило до его зачатия? В следующий миг Корвин ощутил себя уже не отцом, а дедом, угловатым подростком, что целует красивую и еще молодую женщину в губы, целует страстно, жадно. И ощутил – почти – сильный тычок в грудь. «Никогда не делай этого, Марк!» И гневно сдвинутые брови. Казалось, он проваливается все глубже и глубже, скользит от одного своего предка к другому, пытаясь нащупать – было? Нет? – и в ужасе ожидает, что вот-вот провалится на самое дно.

– Марк! – окликнула его Верджи испуганно. Иллюзия сходства пропала. – Что с тобой? – Она потянула носом воздух. – Ты курил? Что это? Какая-то травка?

– Ерунда, – выдохнул он и разогнал синеватый дымок рукой. – Для мобилизации сил.

– Разве ты военный? – Верджи коснулась пальцем ворота его мундира.

– Это мундир префекта Лация, – отвечал он. – Я же следователь по особо важным делам. Тебе не нравится форма?

Девушка пожала плечами:

– Она тебе идет. Мундир красивый. Но эта красная полоса и эти нашивки – они ко многому тебя обязывают, так ведь?

– Главное обязательство здесь, – Марк постучал себя по лбу. – Ноша патрициев – к сожалению, ее нельзя снять, как нарядный мундир.

– Мой очаровательный патриций! – неожиданно воскликнула Верджи с наигранным весельем, обнимая Марка за шею. Он увидел, что в ее глазах стоят слезы. А этот насмешливый, наигранно-радостный тон – попытка скрыть смущение. – Ты же собирался сегодня побывать в «Пирамиде». Кто не был в «Пирамиде», тот и на Островах Блаженных, считай, не бывал! Сейчас самое время туда отправляться.

– Верджи, красавица моя, ты сплошная загадка. Позавчера ты чуть не утопила меня в океане. Вчера – впечатала лбом в дверь так, что я потерял сознание. Что запланировано на сегодня? Удар ножом в спину?

– Ты хочешь узнать, что сталось с Арманом и его московской барышней? – спросила девушка.

– Ты же сказала: Ватерлоо.

– О нет, на Ватерлоо все совсем не кончилось.

– Она растила их ребенка?

– Ребенок родился и почти сразу умер, младенца похоронили в одной могиле с Арманом.

– Тогда какое продолжение может быть у этой истории? – возмутился Корвин.

– Хочешь узнать, идем со мной в «Пирамиду».

– И с кем ты мне предложишь там встречу? С Анубисом?

– Нас ждет Амамар, монстр с головой крокодила, пожирающий отягченные темными делами людские сердца.

– Кто тебя прислал, Верджи? Лаций? Или Нерония?

– О чем ты, Марк? – наивно захлопала ресницами Верджи. – Я – твой гид. Я тебя развлекаю. Иногда спасаю по мере сил.

– Кто тебя нанял?

– Послушай, это похоже на паранойю! Я служу в отеле…

«Все! Хватит! Никаких версий вслух. Я – ходячий черный ящик, – напомнил себе патриций. – Отныне своей сообразительностью придется любоваться в одиночку».

– Тебе надо отправиться в «Пирамиду», – заявила Верджи. – Купишь там себе вектор. С вектором тебе ни один киллер на Островах не страшен. И потом, ты должен отведать мороженое – то, что продают в «Пирамиде». Такого нигде больше нет.

– В «Пирамиде» есть для нас что-то очень интересное, кроме мороженого? – шепотом спросил Марк, наклоняясь к самому уху Верджи.

– Один потрясающий аттракцион, – так же шепотом отвечала девушка. – Разговор с мумией.

– Ну что ж, думаю, до утра дела можно отложить, – решил префект, – отправляемся в «Пирамиду». Кстати, ничего, что я в мундире? – Он изобразил раздумье. – Белый мундир с пурпурной полосой на груди может привлечь ненужное внимание, не так ли?

– Не волнуйся, я принесла тебе подходящий костюм. – Верджи протянула ему пакет.

– Надо же! Сегодня все заботятся о моем внешнем виде. Я могу принять душ?

– Разумеется.

– Тогда подожди меня в приемной.

Марк выпроводил Верджи из кабинета, запер за гостьей дверь и только после этого отправился в душ. Своему странному гиду он не доверял. Впрочем, как и другим обитателям Островов. «Сладостная планета сладостных грехов», – сказал об Островах Блаженных кто-то из патрициев.

Включив воду, Корвин вызвал по коммику Главка.

– Я сейчас отправляюсь в «Пирамиду», – сообщил Корвин. – Ты можешь организовать мне прикрытие? Только совершенно незаметное и абсолютно надежное.

– Что случилось?

– Объясню потом. Если в двух словах: мне обещают важную встречу. С кем – я точно не знаю. Но если увижу самого императора Неронии – не удивлюсь. Условный код: «Свидание с мумией». Похоже, я оказался в самом центре событий. Прикрой меня. И мою спутницу Верджи.

– Ты можешь что-то сказать подробнее?

«Ход твоих мыслей – самая большая тайна», – шепнул голос предков.

Мог бы и раньше предупредить, в те дни, когда новоявленный патриций, как восторженный первоклассник, пересказывал всем подряд возникшие в мозгу гипотезы.

– Пока нет. Кроме того, что я уже сказал. И еще: приставь охрану к Грации Фабии и ее жениху Гостилию.

– За ними и так следят.

– Пусть не только следят, но и охраняют, – повелел Корвин.

– Марк, послушай, ты должен объяснить…

– Потом.

«Трудно быть скрытным, да? – ухмыльнулся голос. – Так хочется похвастаться своей сообразительностью и обсудить с коллегами все версии. Ты не можешь быть скрытным. Это выше твоих сил».

«Я буду говорить с тобой, раз больше не с кем, – мысленно огрызнулся Марк. – Пока окончательно не рехнусь».

Выйдя из душа, он переоделся в костюм, принесенный Верджи, предварительно проверив одежду на наличие жучков. Все было «чистым». На всякий случай Корвин надел кобуру с парализатором, взял запасную батарею к нему. Подумал и положил в карман мощный молекулярный резак. В тесном пространстве аттракциона стрелять из бластера – из парализатора, впрочем, тоже – было слишком опасно. Почти наверняка заряд угодит не в того. А вот молекулярный резак можно использовать как оружие ближнего боя. Вместо ножа.

***

– Итак, где то самое мороженое, попробовав которое, я должен проглотить язык? – поинтересовался Марк у своей спутницы.

– Его подают в главной погребальной камере, – ответила Верджи. Похоже, что гид нервничал, но старался это скрыть.

– Черпают ложками из саркофага? – Корвин продолжал шутить.

– Почти угадал.

Они остановились в главном здании «Пирамиды». Ничего таинственного или страшного – повсюду яркие огни, чернокожие служители в золотых платках и юбках, многочисленные «Ка». Угощения разложены в алебастровые сосуды, тарелки блестят, как золотые. Толпа шумит, волнуется. В центре залы – черная пропасть, отгороженная от остального помещения синим столбом силового поля. Там внутри кружатся голограммы египетских богов: они то поднимаются к самому потолку внутренней пирамиды, то устремляются в глубину. Туда, где клубится фиолетовый дым и время от времени появляются алые всполохи. Марка вдруг охватила нестерпимая скука.

«Я пришел сюда не развлекаться», – напомнил он себе.

– Анубис! Анубис! – неожиданно закричали вокруг.

Марк обернулся. Показалось, что стена раскололась, и из нее выскользнула окутанная дымом фиолетовая змея с золотым узором. Верхом на змее восседал, сжимая ее голову коленями, бог с шакальей головой в полосатом платке. Змея скользнула к самому полу – черному с золотом – и замерла. Внутрь поезда стали заскакивать люди. Они прыгали и исчезали, как будто страшный змей заглатывал их.

– Нам надо прокатиться на поезде Анубиса! – Верджи схватила юношу за руку и потащила за собой.

Корвин не сопротивлялся. В конце концов, он явился сюда, чтобы узнать, кто стоит за цепью этих убийств или покушений на убийства. Верджи обещала ему подсказку.

Внутри поезда поначалу ничего нельзя было разглядеть. Вился густой туман, мелькали огни. Девушка по-прежнему держала Марка за руку.

– Сенатор Корвин? – спросил вдруг мужской голос с сильным акцентом. Говоривший стоял позади Марка. Голос знакомый. Корвин слышал его где-то. Совсем недавно.

– Формально я ношу этот титул, но в сенате заседает моя сестра.

– Неважно. Вы – патриций. И почти всемогущи. Вы можете нам помочь. Нам – и себе тоже. Прежде всего, знайте: мы рискуем жизнями, встречаясь с вами. А во-вторых, если вы не сделаете то, о чем мы вас просим, прольются реки крови. Речь идет о судьбе нескольких планет.

Префект хотел обернуться, чтобы увидеть собеседника.

– Не оборачивайтесь! – прошипел тот. – Достаточно, что вы знаете в лицо Верджи.

– Не понимаю, о чем речь.

– Нужно предотвратить катастрофу. Вы – единственный, с кем мы можем сейчас говорить. Пускай миры постоянно враждуют, но вам придется поверить, что мы – искренние союзники Лация. В аквапарке Верджи спасла вам жизнь. – Неизвестный не просто говорил с акцентом – он коверкал слова, чтобы по его истинному диалекту Корвин не узнал, с какой планеты явился незнакомец. Но Марк уже почти догадался.

– Нерония хочет моей смерти?

– Нет.

В этот миг Корвин увидел перед собой Минуция Руфа. Минни, наследник убитого дезертира, шагнул из синего тумана, держа руку на уровне живота. Даже в полутьме аттракциона Корвин разглядел, что пальцы Минуция сжимают бластер. Марк успел перехватить руку, вывернуть за спину. Но Минуций умудрился нажать на кнопку разрядника. Послышался судорожный вздох, а затем крик.

Кричала Верджи.

Корвин обернулся. Его собеседник медленно валился назад. Лицо этого человека мелькнуло на миг – и Марк узнал психа из кафе. Так вот почему голос показался знакомым! Корвин ударил руку Минуция о колено и выбил бластер из пальцев. Но противник тоже умел драться, его предки были военными, Минуций вывернулся и устоял на ногах. И у него снова было оружие – на этот раз обыкновенный нож с обоюдоострым лезвием. И этот нож был в крови. Чья кровь? Марк ранен? Но Корвин не чувствовал боли. Руф еще раз ударил, метя ему в живот. Марк сумел уйти в сторону. Еще удар. Марк опять увернулся. Рука Минуция прошла мимо, а сам он по инерции проскочил вперед. Корвин, оказавшийся сбоку, скользнул за спину нападавшему и толкнул Минуция вперед, в стену.

Мгновение передышки. Корвин сунул левую руку в карман, нащупал резак. Извлекать его не было времени. Марк сбросил предохранитель. Теперь надо только нажать кнопку и вместе с тканью костюма вспороть живот Минуция. Так он и сделал.

И тут в спину ему кто-то нанес удар. Как раз – под левую лопатку.

Все вокруг померкло.

«Я умер?» – Марк рванулся и почувствовал, что проваливается куда-то.

Глава 4 «ТРАЗЕЯ ПЕТ»

Холод – это первое, что он ощутил. Не только спиной и ногами (он лежал, и осознание этого пришло чуть позже), но и всем телом. Холод яростный, зимний, почти смертельный. Даже на Колеснице с ее неласковым климатом такие холода бывали редкостью. Потом Корвин понял, что холод внутри него, а снаружи вроде как не очень низкая температура. И, похоже, атмосфера пригодна для жизни.

Марк дернулся и открыл глаза. Ничего не увидел. Тьма. Черная, бархатная, абсолютная. Ни единого лучика, ни блика. Он попробовал привстать, но тут же повалился на спину: слабость не позволяла онемевшему телу двигаться. Как будто кто-то одним глотком выпил из него все силы. С трудом Марк поднес ладонь к лицу, и пальцы сделались влажными: из носа шла кровь. Сколько времени он здесь пролежал в темноте, представить трудно. Судя по тому, как закоченело тело, – изрядно.

Где он? По-прежнему в «Пирамиде»? Где-то в тайных подвалах? Или…

Что-то было совсем не так, как прежде, не тьма, и не холод внутри – что-то другое. Марк сначала не понял, что именно. В голове все мешалось. Голова кружилась, стоило ее чуть-чуть приподнять от пола. Наконец догадался. Нет, не он сам – голос предков ожил и шепнул:

«Притяжение».

Ну да! Сила тяжести! Она была куда меньше, чем на Островах Блаженных. Минимум вполовину. Марк лишь чуть-чуть дернулся, а его почти уже оторвало от пола. Как такое могло случиться? Где он? В гравитационной ловушке? На Лации их достаточно. В Норике, например. Но на Островах Блаженных не было зоны пониженной тяжести. Может быть, это уже не Острова? Но где тогда очутился Корвин? На Лации? На Петре? Нет, на Петре притяжение все же больше. Спутник Волчицы? Опять нет. Какой-то астероид? Нет, для астероида притяжение слишком велико.

И тут Марк ощутил легкую вибрацию, не снаружи, а как будто внутри. Противная дрожь. Тянуло то вниз, то вверх.

Искусственная гравитация. Ну конечно! Как он сразу не догадался! К тому же генератор то ли выдохся, то ли был плохо отрегулирован: отсюда эта противная, ни с чем не сравнимая дрожь.

«Астероид, это наверняка астероид», – принялся убеждать голос предков.

Голосу, конечно, лучше знать: сам префект Корвин еще ни разу не бывал на астероиде. А вот отец и дед посещали малые планеты.

Ну хорошо, пусть астероид. Не будем спорить. К чему? Вопрос в другом – как он сюда попал. Что произошло? Последнее, что помнил Корвин, – это поезд Анубиса, синий свет, рядом Верджи и голос неизвестного, говорящий с сильным акцентом. Потом стоны, крик. И Минуций Руф, потомок убитого много лет назад дезертира, только что застреливший (или зарезавший?) неизвестного, пытается убить его, Марка.

Потом Корвина кто-то ударил сзади. Он помнил события до этого момента очень хорошо. Кто это сделал? Странный вопрос. Ударить Корвина в спину могла только Верджи – она стояла сзади. Чем она нанесла удар? Ножом? Но он почему-то не умер, а провалился во тьму. Как с планеты вечного веселья, с Островов Блаженных, Корвин мог перенестись на астероид? Из «Пирамиды развлечений» – в неведомую тьму? «Может быть, я на том свете?»

Марк попытался рассмеяться. А с чего он решил, что это астероид? Куда проще предположить, что он – по-прежнему в «Пирамиде». Его занесло на какой-то опасный аттракцион с искусственной гравитацией – только и всего. Нынешние аттракционы создают полную иллюзию пребывания на иных планетах. Отличить почти невозможно. Но если это аттракцион, то получился он совсем не забавным.

А пока префект Корвин тут развлекается и размышляет неизвестно о чем, неведомые силы плетут заговор против Лация. Что это заговор против его родной планеты, Корвин был теперь почти уверен. Надо сообщить Главку, что произошло. Марк нащупал на запястье коммик и нажал кнопку экстренного вызова. Никакого эффекта. Колониальная полиция не желала отзываться. Еще один вызов, и еще. Комустройство упорно молчало. Корвин попытался напрямую связаться с Главком, но и префект не отвечал.

– Мерд! Куда же меня забросило?! – пробормотал Корвин вслух.

На планете не может быть нуль-кабин. Не бывает. Во всяком случае, Друз это повторял, и не раз. А что думает по этому поводу сам Корвин? Да ничего не думает. И предки помочь не могут. С физикой нуль-переходов у Корвинов всегда были нелады. Ладно, вопросы потом, сначала надо убираться отсюда, если Марк не хочет лежать и ждать, пока его найдут. Он с трудом сел. Ага! Кое-что в этой тьме можно различить. Справа он увидел слабые огоньки – синие, красные и белые, похожие на светящиеся столбики индикаторов.

Первым делом Корвин обшарил свои карманы. Почти сразу отыскал молекулярный резак. Похоже, он все же успел включить эту штуку там, в «Пирамиде». Марк ощупал карман. Дыра была довольно заметной. Значит, есть шанс, что Минуций Руф погиб. В этот раз префект хотя бы уверен, что покарал виновного. Корвин извлек резак из кармана.

У каждого такого инструмента есть небольшая подсветка – вдруг придется орудовать ночью. Марк нажал кнопку, и слабый лучик заметался по просторному коридору. Слева поблескивала металлическая стена. А справа – до самого потолка – шла стеклянная перегородка. Что за ней – не понятно. Что-то черное. Угадывалось какое-то движение. Не сразу Корвин сообразил, что видит за прозрачной перегородкой, скорее всего, охладительный контур какого-то агрегата. От стены исходило ощутимое тепло. Что это? Технический сектор аттракциона «Пирамида»? Марк все еще надеялся, что не покидал планету веселья. Верджи «посадила его на вектор» – только и всего.

Коридор с обеих сторон заканчивался плотно закрытыми шлюзовыми дверьми. Без ключа их не открыть. Марк вернулся к стеклянной стене. Здесь было четыре двери, и за ними можно было разглядеть какое-то подобие кладовок и камер с мигающими индикаторами приборов. Раз есть панели управления, должна быть и «тревожная кнопка», надо только добраться до нее и нажать. Тогда кто-нибудь явится из техперсонала. Все прозрачные двери были закрыты, но такой замочек без труда можно разрезать молекулярным резаком. Марк успел взломать дверь и войти в камеру, когда шлюзовые двери в конце длинного коридора открылись, тут же вспыхнула цепь бледно-голубых ламп под потолком. Несколько человек в оранжево-серых комбинезонах, грохоча тяжелыми магнитными башмаками, кинулись бежать.

Инстинкт, наверное, только инстинкт, но никак не разум заставил Корвина рвануть стеклянную дверь на себя и закрыть ее изнутри. Или включился, как всегда, голос предков? Не разобрать. Он будто услышал приказ: «Прыгай!» – и сиганул в это укрытие, кладовку, за прозрачной стенкой которой плескалась и бурлила черная жижа. Внутри было тепло – градусов тридцать по Цельсию, не меньше. Беглецы грохотали башмаками уже рядом. Заметят они притаившегося Корвина или нет? Впрочем, добежать до его двери эти ребята не успели. Шлюз вновь лязгнул стальными челюстями, и вслед беглецам понесся клубок желтого пламени. Марк зажмурился. Но даже сквозь веки он видел, как беснуется за дверью огненный смерч. За минуту, за бесконечную минуту, в течение которой Корвин стоял неподвижно, огонь выжег в коридоре все живое. Когда Марк перевел дыхание и, несколько раз моргнув, открыл глаза, лишь в нескольких местах на полу трепыхались желтые язычки пламени. Черные скрюченные головешки – все, что осталось от бегущих людей. Из стен били фонтанчики серой пены – включилась система пожаротушения.

Сердце от ужаса бухало в ушах. Э, так не пойдет! Надо срочно успокоиться. Главное – не запаниковать, не поддаться ужасу. Рассуждать здраво. Действовать здраво. Помнится, Верджи шептала Корвину там, на пляже, что у него потрясающая воля. Поверим, что это так.

– Неслабый получился аттракцион, – пробормотал Корвин, стараясь приободриться.

Что же теперь делать? Прятаться в этой крошечной каморке было бессмысленно. В том, что прозрачная стена уцелела, не было ничего удивительного: резервуары подобного типа изготавливают из сверхпрочных материалов. Однако пока там и здесь все еще пылают слабые костерки, кислород в коридоре еще есть. Малая сила тяжести – вот его союзник. Преодолеть этот коридор можно всего за несколько прыжков.

Корвин пока не понимал, что произошло: кто убегал, и почему им вслед швырнули термогранату? (То, что он видел, больше всего походило на взрыв этих чертовых гранат, правда, не очень сильный.) Минуту или две Марк успокаивал дыхание, прежде чем открыть дверь своего укрытия. Те, погибшие парни пытались добежать до дверей напротив. Удастся это сделать Корвину или нет? Он вновь посмотрел на шлюз, откуда вырвалось пламя. Никакого движения. Пока никто не собирался поджаривать его живьем. Похоже, кто-то метнул термогранату, захлопнул дверь и успокоился на этом. Побежал дальше? Или сам сгинул?

Уцелел ли в пожаре хоть один ключ, открывающий двери? Обычно для внутренних помещений астероида или космических станций используют самые простые механические ключи – здесь некогда набирать сложный код, сверять отпечатки пальцев или сканировать сетчатку глаза. Все решают секунды. Да и ни к чему на астероиде сложности с охраной – неоткуда здесь появиться постороннему. Никто не прокрадется, не придет пешком. Корабль заметят издалека. Поворот ключа – и шлюз должен открыться. Внутренний ключ. Ключ-скороход. Если уцелел хотя бы один, то это пропуск в ту дверь, куда спешили бравые ребята в тяжелых башмаках. Спешили, но не добежали.

Корвин распахнул дверь своей кладовки и помчался. Ну и вонища! Первое тело… Нет, тут вообще ничего не разобрать. Второй… Третий! Ага! Похоже, этот третий держал ключ зажатым в кулаке. Вот он, родимый! Похоже, почти не пострадал.

Теперь нужно поглядеть, куда его вставить. Огонь слизнул все обозначения и знаки, но вдавленный контур на стене удалось различить без труда: рядом все еще полыхал костерок. Корвин вставил в приемное отделение ключ, повернул. Шлюзовая дверь со скрежетом открылась. Марк скользнул внутрь, створки тут же сошлись у него за спиной.

Перед Корвином был тускло освещенный коридор. Вернее, кусок коридора. Потому что следующие шлюзовые двери (разумеется, закрытые) были в каких-то тридцати метрах. Пол в этом отгороженном пространстве был почти сплошь завален телами. Подошвы нарядных туфель заскользили по залитому кровью полу. Марк едва не упал, сделав первый шаг. Мертвецы? Нет, люди шевелились. Многие во всяком случае. Кто-то стонал. Корвин опустился на колени – ноги сами собой подкосились. Прямо перед ним неподвижно лежал парень с бледным застывшим лицом. Глаза его были полуприкрыты, одна рука была прижата к груди, как будто он что-то пытался удержать, вторая – нелепо подвернута. Ноги… Ног ниже колен не было вообще. Только черные ошметки и лужа крови. Мертвец.

Серая с оранжевым форма – Марк отчетливо разглядел в мутном свете горящих повсюду аварийных ламп характерные разводы. Космические войска Неронии. Неронии?! Нет, невозможно. Но если это так, то с кем они сражаются? Неужели с Лацием? То есть Корвина могут убить свои же? А где он сейчас, в расположении чьих войск? И как добраться до своих?!

Марка охватила слабость – не столько физическая, столько душевная. Боже, взмолился он, хотя никогда не верил в высшие силы, даже в дни рабства на Колеснице.

– Боже! – позабыв осторожность, зашептал он вслух. – Пусть это будет только сон. Один из тех снов, что так отчетливы и постоянно мне снятся. Пусть все? это происходит с кем-нибудь из моих предков. Это прошлое. А я только вижу, только наблюдаю и прохожу их путь шаг за шагом. Я не погибну, потому что они не погибли. Я спасусь, потому что они спаслись. У меня будет будущее, потому что мой отец выжил, и я родился.

Он запнулся и не договорил сочиненную молитву. Рассмеялся, осознав, что в этот миг надеется смелостью отца или деда прикрыть собственную трусость.

«Нет, мой глупый Марк, это совсем не сон, и никто тебе сейчас не поможет. Потому что в такой ситуации никто из твоих предков еще не оказывался. Ты все сделаешь сам, и надеяться тебе придется только на себя. Все будет зависеть от твоих собственных усилий, сообразительности и смелости. И в отличие от любого, самого страшного видения, подсказанного памятью патриция, наяву жизнь никому не гарантирована. Ты будешь смелым, потому что они были смелы. И еще потому, что твоя личная смелость станет смелостью твоего сына». Марк снял с убитого куртку. На рукаве светилась зеленым голограмма. Сержант. Ну что ж, из префекта в сержанты – не так уж плохо. Уже привычная метаморфоза. Почти не испытывая отвращения, Корвин натянул куртку покойного, переложил в карманы найденный ключ, парализатор, запасную батарею и резак. Стал искать оружие помощнее.

– Вин, ты? Помоги, ради Бога… Манжету, – забормотал парень, лежавший рядом с убитым. Он даже попытался приподняться. В тусклом свете аварийной лампочки Марк с трудом различил лицо.

Похоже, совсем мальчишка. Форма серая с оранжевым. А там, где у парня должен быть живот, Марк разглядел что-то черное, похожее на яму. Корвин присел на корточки, еще не зная, что должен делать.

– Где манжета?

– Там. – Парень ткнул пальцем куда-то вбок.

Марк оглянулся. Контейнер, помеченный светящимся красным крестом, был рядом – стоял на полу возле неподвижного тела в белом комбинезоне. Похоже, медик то ли ранен, то ли мертв. Корвин перешагнул через два неподвижных тела. Пол мелко вибрировал. Гравигенератор по-прежнему лихорадило. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что контейнер не стоял, а лежал на боку. Крышка была сорвана, содержимое рассыпалось по полу. Поблескивали инъекторы в стерильных упаковках, баллончики с искусственной кожей и регенерационным раствором. Марк запустил руку в контейнер и наугад извлек несколько манжет с голубой кровью. Вернулся к раненому. Попытался снять с того куртку, чтобы оголить руку. Парень зарычал от боли. Тогда добровольный медбрат разрезал молекулярным резаком рукав, надел повыше локтя манжету. В голубой крови наверняка содержится немалая доза анальгетика, так что парню сейчас полегчает. Марк огляделся. Похоже, в этой кровавой мешанине никто не остался невредимым. А что если кто-то снаружи попытается открыть дверь. Что делать? Защищаться? Корвин перевернул ближайшее тело. Опять труп. Оружие. Срочно необходимо оружие! Вот пояс с кобурой. Кобура пуста. Мерд! Где твой бластер, придурок? Потерял? Бросил? Корвин отыскал в кармашке на груди убитого запасную батарею для бластера. Опустил в свой карман. Перешагнул через мертвеца и принялся обыскивать второго. Ага. У этого в кобуре бластер. А гранаты? Лучше лазерные. Термогранаты здесь все превратят в Тартар. Гранаты нашлись у третьего. Пять штук. Марк зарядил подствольник бластера. Итак, если шлюз попытаются открыть, свои, чужие – не важно, он сможет выстрелить. Кто ему свой? Неизвестно. А вдруг на той стороне – лацийцы? Он будет в них стрелять? Как должен стрелять любой, держащий оборону в этом секторе. Впрочем, никто из этих ребят уже не мог держать оружие. Решение за Корвином.

Марк поискал источник света поярче, чем подсветка на молекулярном резаке, нашел на поясе мертвого медика фонарь, осветил голограмму на двери. Эмблема слишком хорошо была знакома. Совершенный человек Леонардо да Винчи. Герб Неронии. Итак, он на астероиде, принадлежащем Неронии. Или на боевой станции?

Последняя догадка показалась более вероятной. Марк уже почти не сомневался, что оказался на одной из военных баз, стерегущих сектор Неронии. Как помнится, их три. «Тразея Пет», «Сенека» и «Поппея», Тогда получается, что есть прямая дорожка из «Пирамиды» на Островах Блаженных прямиком на одну из баз Неронии? Невероятно. Но если это не сон памяти, то версию с чудесной дверкой придется принять. Изощренный ум патриция готов принять любую версию. Даже самую безумную – будто тень Неронии простирается до самых Островов Блаженных.

Но даже если это не бред, и Марк оказался на боевой станции неров, тогда появляется еще один вопрос: с кем идет сражение? Разве Нерония с кем-то воюет? Кажется, еще утром эта гедонистическая планета со всеми пребывала в мире, если не считать перманентного конфликта с пиратами. Правда, неизвестно, что сейчас на Неронии – утро или день.

«День», – подсказал голос.

«Спасибо», – едва не ответил Корвин вслух.

Итак, сейчас день. И днем уже идет война? Самое простое из всех объяснений – на боевую станцию напали пираты. И префект Корвин волей-неволей будет сражаться на стороне неров. С которыми всегда (или почти всегда) Лаций враждовал.

– Кто-нибудь… пить… – простонал раненый на полу.

Марк наклонился над парнишкой лет двадцати, надел на руку манжету с голубой кровью. Отыскал флягу с водой, смочил губы. Он не знал, можно ли этому раненому пить. Стал осматривать остальных. Нашлось еще шестеро живых. Манжет было больше. Корвин одарил каждого «браслеткой жизни» и вернулся к первому раненому, тому парню, у которого был разворочен живот. Когда парнишка попытался приподняться, под боком у него стало подозрительно хлюпать. Как будто парень лежал в луже. Марк принялся обливать рану регенерационным раствором. Не знал, поможет это или нет.

– Кто на нас напал? – Корвин старался коверкать всеобщий язык на манер неров.

Впрочем, за лацийца Марка тоже не примут – будем надеяться. У него вульгарный акцент уроженца колоний. Хотя человеку, у которого кишки вываливаются из брюшной полости, не до лингвистических нюансов.

– Колесничие, – прохрипел раненый нер.

– Да неужели! – патриций выкрикнул это чуть ли не с восторгом. Вот уж из кого он с удовольствием выпустит кишки, так это из колесничих.

– Они, – выдохнул раненый.

И тут шлюзовые двери на противоположной стороне коридора стали разъезжаться. Еще только намечалась щель. Марк отшвырнул аптечку и схватился за рукоять бластера. Он или они? Кто быстрее?! Корвин вскинул руку, но стрелять не стал – различил светящиеся оранжевые полосы. В проеме стояли люди в форме неров. Сейчас они для него свои. Впереди – офицер в блестящем комбинезоне. На голове гермошлем. Вернее, остатки шлема, стекло расколото, осталась одна половинка.

Лицо закопченное. Черное… или в самом деле этот парень черный? Не разберешь.

– Нерония! – крикнул офицер.

– Свои, – отозвался Марк, опуская бластер.

– Молодец, сержант! – Офицер направился к Марку, лавируя между телами, следом двинулись еще трое. Двое остались у дверей шлюза.

– Гарри, – обратился офицер к одному из своих спутников. – Проверить коридор нижнего дока. Живо! – И указал на дверь, из-за которой недавно пришел Марк.

– Там колесничие взорвали термогранату! – предупредил гость с Лация.

– Скорее, выжигатель плоти, – поправил офицер. – Палит органику, конструкции остаются. Наденьте фильтры.

Один из троицы кивнул, и все напялили маски. После чего скрылись в коридоре, откуда только что пришел Марк.

Корвин пожалел, что не попробовал сразу же нащупать обратный канал. Впрочем, выражение «сразу же» не подходило к данному случаю. Судя по всему, Корвин не так уж мало времени провалялся на металлическом полу коридора после своего чудо-прыжка.

– Лейтенант Вин, – простонал раненный в живот парень. – Вы вернулись… за нами?

– Конечно! Я же обещал! Теперь все уходим. Спускаемся на второй уровень.

– У парня тяжелое ранение, – сказал Марк.

– Вижу! Или ты что думаешь, я слепой? – отозвался лейтенант. – Платформу сюда!

Двое, что пришли с офицером, уже подогнали платформу с компенсаторами и грузили на нее раненых. Марк кинулся помогать. Заметят они или нет, что на нем вовсе не форменные брюки? Впрочем, после ползания по залитому кровью полу его штаны никто бы не смог назвать белоснежными.

Трое, ушедшие проверять коридор, вернулись.

– Мы заварили дверь с той стороны, – доложил Гарри. – Теперь ни одна сволочь не прорвется к доку.

– С этой стороны тоже заваривай! – приказал лейтенант. – Ты и Гвидо. Остальные – за мной.

– Как они прорвались сюда, к нам? – Недоумение Марка было искренним.

– Через грузовой лифт. Наружная шахта – как сфинктер, каждая сволочь норовит туда что-нибудь вставить. Ничего, мы этот путь теперь перекрыли. Пятый и четвертый уровни уже очищены.

Неры забрали с собой всех живых и погрузили в просторную кабину лифта.

Марк заметил на указателе девять уровней. Они были сейчас на третьем и спускались на второй. Лейтенант сказал, что пятый уровень очищен от колесничих. А выше? Неужели четыре уровня уже захвачены?

«Или уничтожены», – подсказал голос предков.

Атакующие прорвались даже на третий. Но их, судя по всему, отбросили. Хотя кто-то из нападавших еще может скрываться в переходах станции.

«А на Островах Блаженных не знают об этой войне», – мелькнула мысль.

Марку ничего не оставалось, как идти вместе с нерами.

Лифт дернулся и пополз вниз. Итак, космическая станция неров. Какая из трех? «Сенека»? «Тразея Пет»? Или «Поппея»? Всем планетам Звездного экспресса известна всеядность неронейцев. Их девиз звучит примерно так: в истории нет ни правых, ни виноватых, все прошлое – было. И это единственная его характеристика. Тразея Пет точно так же достоин памяти, как и его убийца Нерон. Перед историей все равны. Но зачем в этом случае ее реконструировать? Если ты называешь свою планету в честь монстра, разве тень Нерона не накрывает твою душу? Со временем ты начинаешь считать Нерона отличным парнем, которого историки вроде Корнелия Тацита незаслуженно оболгали.

Лифт дернулся и остановился. Двери разошлись. Голубой свет. На полу – красный крест. Медицинский блок. Один из солдат выкатил платформу с ранеными. Вновь прибывших встретили двое в зеленых комбинезонах и масках. Один солдат остался с офицером, Марк хотел идти вслед за носилками, но лейтенант его остановил.

– Сержант, ты не ранен?

– Нет.

– Тогда за мной! – приказал офицер и указал на боковой коридор.

Мерд! Я что, буду сражаться за неров? Против колесничих? Почему бы и нет? Если с колесничими – с превеликим удовольствием. Во всяком случае – это пока единственный способ спасти свою шкуру. Причин не стрелять во врагов у бывшего раба колесничих просто не могло быть.

Глядя в спину идущего перед ним офицера, Марк пытался отыскать в памяти предков какой-нибудь подходящий эпизод. Как говорится, пример для подражания. Что-то непременно должно быть. Хотя бы штурм пятнадцатой базы на Петре. Там был его дед. Особенно блестящих подвигов дедушка не совершил, но вел себя вполне достойно. Ну что ж, не уроним в грязь память предков. Достаточно, что он успел оставить сомнительное пятно на своей памяти, ударившись в панику несколько минут назад.

– Стоп! – приказал лейтенант.

Сержант открыл дверь, и они очутились в небольшой кладовой.

– Идем на шестой уровень. В док. Там возможна разгерметизация, – сообщил лейтенант. – Берите скафандры с бронированной кирасой и гермошлемами, регенерация воздуха внутри скафандра позволит вам пробыть в этих доспехах сутки. Так что не берите запас кислорода – сегодня одному моему кнехту разряд угодил в баллон. Оболочка баллона горела эффектно: искры летели во все стороны, пока облако кислорода не рассеялось.

Коробки, пакеты, закрепленные в ячейках. Вин выхватывал одну нужную коробку за другой. Содержимое вываливалось на пол. Упаковки пищевых таблеток. Лекарства. Жидкие ткани. Фильтры. Кладовка была забита ширпотребом. Сержант принялся раскидывать упаковки. Марк тоже стал рыться в барахле. Нашел коробку с бельем для скафандра, стал переодеваться.

– Слушай, а где ты был, когда швырнули выжигатель? – спросил Вин.

– Нырнул в контрольную камеру.

– Везучий.

– Точняк. – Это слово, кажется, единственное из современного жаргона неронейцев знал Марк.

– Держи! – Лейтенант швырнул ему скафандр.

Корвин проверил в ранце систему питания, залез в скафандр, сложил в нагрудные карманы запасные батареи, ключ, мощный молекулярный резак. Кобуру с бластером повесил на пояс. Гермошлем был немного велик, трубочка подачи воды уперлась не в рот, а в нос, пришлось изогнуть ее так, чтобы ткнулась в губы.

– За мной! – приказал Вин.

Они вновь двинулись по коридору. Марк шагал последним.

«Если бы мы воевали с Лацием, я бы должен был сейчас убить этих двоих, – подумал Корвин. И мысленно добавил: – Все-таки мне иногда везет».

Если, конечно, можно назвать везением его внезапный перенос с курорта в самую гущу военных действий, и вместо купания в теплом океане – ползание по окровавленному полу в коридоре. Но он был жив и даже не ранен. И – возможно – на пороге отгадки очередной тайны. Марк поймал себя на том, что начал коллекционировать свои дела, как будто составлял отчет для высшей инстанции и торопился показать себя в самом выгодном свете. Впрочем, сегодня он один раз облажался. Усомнился в собственных силах. А если проще – струсил.

Они миновали еще два шлюза, снова поднялись на лифте, прошли до конца полукруглого коридора, за которым был еще один шлюз. И, наконец, очутились у огромных дверей.

Наискось обе створки пересекали оранжевые молнии.

«Давление в доке в норме», – светилась надпись.

Здесь ключ-скороход не подходил. Лейтенант вытер грязную ладонь о скафандр и приложил к экрану. Створки открылись. Марк и его спутники вышли на узкую галерею. Под магнитными подошвами скафандров загрохотал металл. Они очутились в огромном помещении. Марк заметил открытую галерею с леерным ограждением уровнем выше, чем тот, на котором они сейчас действовали. В том месте, где галерея расширялась, из бронеплит наскоро был сооружен дот. Лейтенант поманил за собой Корвина, вдвоем они забрались внутрь примитивного укрепления.

На полу, скрючившись, сидел какой-то парень в заляпанном бурым скафандре. Пожалуй, в герметичности этого барахла стоило усомниться. Стекло гермошлема было поднято. На чумазой мордочке с курносым носом сверкали белоснежные зубы. Парень запихивал запасные батареи в свой тяжелый бластер.

– А, подкрепление! – Парень махнул рукой. Запястье было обмотано бурой тряпкой. Поверх тряпки нацеплен комбраслет. Да, скафандр точно не герметичный. К тему же похоже, что парень сменил неудобные перчатки скафандра на тонкие теплоизолирующие для «земных» пространств. Работают ли у него специальные манжеты на запястьях? Или этому типу на все плевать, и он вообразил себя неуязвимым анималом? – Как вам удалось отыскать еще один кусок пушечного мяса? Где вы его нашли, лейтенант Вин? На кухне?

В ответ на шутку лейтенант только ухмыльнулся.

– Колесничие наверняка полезут здесь. Защита хреновая, охрана – дерьмо. Первая и вторая батареи сожжены, – Вин сплюнул. – Анималы уже идут к нам на подмогу. Девять штук. Они из тех, у кого с Неронией договор на охрану. Нам надо продержаться до подхода тварей. Начальство клялось – минут десять, я даю на все полчаса. Продержитесь – спасете свои задницы. Нет – пеняйте на себя.

– Почему именно здесь? – спросил Корвин.

– Потому что они наверняка знают, что ремонтный док для анималов – одно из самых уязвимых мест станции.

Марк высунулся из дота.

– Куд-да тебя понесло, сержант! – рявкнул лейтенант. – Драпать?!

Но лациец не собирался бежать. Он только захотел посмотреть. Любопытство его разбирало. Невероятно: он увидит то, чего еще не видел ни один патриций Лация. Жажда навсегда запечатлеть в памяти была нестерпимой. Увидеть прежде, чем умереть!

Ремонтный док анимала. Ни один лациец до сих пор не бывал в подобном месте. Ну что ж, если патриций Корвин выйдет живым из этой заварушки, ему будет что оставить потомкам в своей бесценной генетической памяти.

Марк, не обращая внимания на новый окрик, шагнул к ограждению и перегнулся, осматривая док. Огромная черная пещера с матово поблескивающей металлической обшивкой на стенах. Тусклый свет горящих в четверть накала прожекторов. Наверху – перекрытия с подвесками ремонтных роботов. Внизу – что-то вроде огромного корыта, заполненного густой лиловой жидкостью. Сейчас док пустовал. Возможно, совсем недавно здесь проходил реабилитацию анимал. Так вот что за резервуар Корвин видел внизу на третьем уровне. Боковую стенку этого самого корыта. А гравигенератор, судя по всему, должен находиться на нулевом, сразу под доком. Перегнувшись через перила, Марк разглядел установленный у самой поверхности жидкости пульт управления и горящие на нем огоньки. Повсюду – и внизу, и на верхних галереях – громоздились поврежденные (черные, покрытые окалиной) и совершенно новенькие (белые, как куски сахара) бронеплиты. Поврежденные – снятые с корпуса корабля. Новые – излишки, не пригодившиеся для ремонта. Если судить по размерам дока, монстр должен быть огромным. Где он теперь? Вступил в бой и погиб? Или после ремонта отправился в космос и теперь сражается с кораблями Колесничих? А что Лаций? На чьей стороне родная планета Корвина в этом новом конфликте? Скорее всего, пока соблюдает нейтралитет. Нынешняя война для Лация – совершенная неожиданность – иначе Корвин как сенатор (пусть и уступивший свое место на время сестре) просто обязан был знать о возможном военном конфликте. Если он ничего не знал, то, значит, и на Лации о предстоящем никто ни о чем не ведал вплоть до самого нападения. М-да… лацийская разведка – самая дерьмовая разведка из всех планетарных. Это стоит признать: патриции в разведчики не годятся. Слишком много знают того, чего знать не нужно.

Марк увидел на стене баллон пожарной системы. Сбоку тускло поблескивала голограмма с надписью: 6.8. «Тразея Пет».

Ага, значит, он на станции «Тразея Пет!» Почему-то это его вдохновило. Из всех современников Нерона Тразея всегда казался патрицию самым достойным. На станции «Поппея» было бы не так приятно сражаться. Хотя нерам наверняка все равно. А вот лацийцу (почти римлянину) – нет.

Марк вернулся к импровизированному доту. На бронеплите были сложены тяжелые бластеры.

– Бери! – приказал лейтенант Вин.

Он уже вылез из укрытия и теперь что-то записывал на своей пентаценовой планшетке.

Марк, поколебавшись, взял тот, что лежал с краю. Просто потому, что отец стрелял из подобного. Нет, тот был не такой тяжелый. И предохранитель с другой стороны. Неважно. Рука должна помнить, как держать оружие. На кнопку разрядника Корвин как-нибудь сумеет нажать.

– Что думаешь о ситуации? – спросил Вин.

– Колесничие не станут ломиться через главные ворота дока: чтобы их взорвать, надо разнести половину станции. Попытаются проникнуть через внешний грузовой лифт, – сказал Марк, проверяя, насколько удобно лежат в нагрудных карманах комбинезона запасные батареи. – Они уже прорвались один раз через наружную шахту. Попробуют еще.

– Брав?, сержант! – рассмеялся лейтенант Вин. – Если мы останемся живы, получишь нашивки лейтенанта.

«Мне не нравится его смех. Ненатуральный, – шепнул голос предков. – Ты где-то облажался, парень. Поменьше высовывайся».

– Всю жизнь мечтал, – пробормотал Корвин. Учитывая, что его звание префекта соответствует генеральскому, обещание лейтенантских нашивок должно было привести его в экстаз.

– Ну, держитесь, ребята! Помните – полчаса, и дело в шляпе! – Лейтенант хлопнул Марка по спине и скрылся в черном зеве коридора, сопровождаемый единственным сержантом.

Двери за ними закрылись.

Корвин включил таймер на комбраслете, который ни за что не хотел связывать его с Островами Блаженных. Да и не мудрено. На боевой станции все частные сигналы блокируются. Для боевых единиц есть только внутренняя связь.

Полчаса. Минута прошла. Замечательно! Осталось еще двадцать девять. Если лейтенант Вин, разумеется, не ошибся.

– Вин не ошибается, – сказал веснушчатый парнишка, будто угадал мысли Марка. – Если Вин сказал полчаса – значит, полчаса.

– Он хороший человек?

– Дерьмо, как и все петрийцы. Но в расчетах точен.

– Так вы с Петры?

– Я с Психеи, но почти все остальные – петрийцы, – заявил парень.

Петрийские наемники. О них шла дурная слава. Очень дурная. Лаций практически никогда не прибегал к их услугам, хотя Петра являлась его колонией. Метрополия предпочитала сдавать головорезов внаем. Нерония использовала их против пиратов, иногда – для охраны баз анималов на астероидах. Случалось, они под видом пиратов нападали на колесничих, китежан и, поговаривали, на самих лацийцев. Почему наемники оказались на боевой станции? Скорее всего, готовились к очередной операции против пиратов. А тут явились колесничие. Ну и началась заварушка.

– Меня зовут Ви-псих, – сообщил парнишка. – Слышал обо мне?

– Немного, – неопределенно ответил Марк.

– Немного – то есть ни хрена не слышал, – передразнил Ви-псих. – Сам-то ты откуда? Из какой черной дыры выполз?

– Я – с Вер-ри-а, – честно признался Корвин.

– Так это ж колония колесничих, – похоже, парень немного разбирался в политической ситуации.

– Теперь. Раньше принадлежала Лацию. Меня вывезли на «детском» транспорте на Венецию. Родители остались на планете. Что с ними случилось, я не знаю.

Эта история про «детский» транспорт и бегство была чистейшей правдой. Марк знал, что несколько транспортов смогли удрать, и отбыли они не на Лаций, а на планету Венецию, колонию неров. Колонисты – это особое братство, обычно они не жалуют метрополии. Любая колония для них – дом родной, свободное, лишенное родимых пятен выдуманного прошлого житье. Будем надеяться, что рассказ получился правдоподобный. Марк не знал одного – были ли среди наемников ребята с Венеции.

– То-то гляжу, акцент у тебя странный. Прежде не встречал такого. Венеция – недурственная планетка. Воды много, климат нежаркий. Там можно хорошее поместье купить совсем недорого. Кредиты копишь?

– Мечтаю накопить. Не получается. Да я не за тем в войска пошел.

– За чем же еще? Работа опасная, значит, креды должны щелкать. Или ты дурак? У меня уже сто тысяч кредитов в банке Неронии.

– Итак, вдвоем мы должны защищать этот громадный док? – спросил Марк, решив, что не стоит больше обсуждать подробности жизни наемников, а то можно легко попасть впросак.

– Втроем, – уточнил Ви-псих. – Напротив еще дот.

Корвин выглянул в амбразуру. Не совсем напротив, а несколько справа, как раз над опорой, сложен был из эронеплит еще один дот.

– Рудгер там один. Но он парень крепкий. Не подвезет. А ты?

– Точняк, – не очень к месту отозвался лациец.

И тут же рванулся наружу.

– Мерд! – рявкнул он.

– Что? – удивился его напарник.

– Черт, говорю, – Корвин запоздало сообразил, что выругался как колесничий. Вот же, Орк, этого еще не хватало! – Мы забыли выстлать плитами пол дота. Металлический настил – это ерунда. Если колесничие пройдут до конца шахту грузового лифта, то будут прорываться снизу. Прожарят пол в три секунды. Понимаешь?

Расположив плиту возле самой амбразуры, лациец стал прикидывать, сколько еще брони нужно для пола.

Напарник все понял. Выполз из дота, ухватил ближайшую плиту, еще не пущенную в дело, и потащил в свою нору. Потом остановился, замахал руками и заорал:

– Руд! Броню анимала под брюхо клади!

Марк притолкал по полу еще одну плиту. Потом еще. Из трех чешуин получился довольно удачный лежак. Напарник сооружал себе не хуже. Две уложил, пополз за третьей.

Минус был один: если начнут постоянно палить снизу, то пол ограждения тут же прогорит. Правда, их дот, как и укрытие Рудгера, располагался как раз над опорой, но все равно риск свалиться вниз вместе с бронеплитами был велик. Однако уже было поздно что-то менять. Грохнул взрыв, как раз там, где и предсказывал Марк, – в шахте грузового лифта.

Ви-псих плашмя бросился на пол и, смешно виляя задом в неудобном скафандре, пополз в дот.

– Сюда! – заорал Корвин и опустил стекло гермошлема.

Марку некогда было наблюдать, насколько быстро перемещается этот рядовой. Лациец уже обосновался на своем лежаке, вставил бластер в амбразуру. Открылись шлюзовые двери грузового лифта, взвыла сирена: разгерметизация. Колесничие мчались сквозь открытые двери лифта саранчой. Каждый – в голубоватой автономной капсуле, крошечном космическом катере. Два белых отростка на зализанной блестящей поверхности – боевые лазеры, оружие куда более мощное, чем то, которым наделил наемников лейтенант Вин. Марк прицелился. Надо бить наверняка. Это колесничие при таком численном превосходстве будут лупить наугад, пока не уничтожат все живое. Да и неживое тоже.

Двери закрылись. Похоже, атакующие не хотели полностью разгерметизировать станцию. Их задача – уничтожить живую силу врага. И они с ней справились. Почти. Капсулы устремились вниз, атакуя шлюзовые двери выхода на пятый уровень.

Сирена продолжала выть, хотя наверняка включился аварийный наддув, и давление в доке стало повышаться.

Марк выстрелил. Огненный саван окутал капсулу, и она, кувыркаясь, полетела вниз – прямиком в корыто с черной жидкостью. Но, не долетев до поверхности, вспыхнула ослепительно белым и исчезла.

Краем глаза Корвин заметил, что напарник уже улегся на свой лежак, угнездил бластер. Ну то-то! Будут палить вдвоем, дело пойдет веселее. Страха не было. Примерно так на своих автономных капсулах (только более старой модели) штурмовали базу на пустынной, лишенной атмосферы Петре колесничие во времена Корвина-деда. Бить надо было в самый низ капсулы – там она хуже всего защищена.

Второй колесничий успел выстрелить. Но промахнулся – пламя ударило в стену. Зато Марк не промазал. Тут, наконец, открыл стрельбу Руд из второго дота. Стрелял он почти без перерыва, сбивая колесничих одного за другим. С верхней галереи кто-то пришел нерам на помощь: белые вспышки разрядов почти всякий раз попадали в цель.

– Лейтенант Вин! – пояснил Ви-псих. – Я ж говорил: комп у него вместо головы.

И тут их атаковали снизу. Бронеплиты выдержали. Один выстрел. Второй, третий. Плиты стали нагреваться. Марк еще не чувствовал этого – термоизоляция скафандра не позволяла. Но он знал. Еще немного – и станет плавиться металлический пол галереи. А когда расплавится, они попросту провалятся вниз вместе со своими плитами. Мерд! Надо было взять в кладовой термоизолирующую ткань и устроить из нее что-то вроде гамака. Надо было!

Корвин вытащил из кобуры ручной бластер, просунул в рваную дыру в металлическом полу галереи (края дыры светились красным – только бы не дотронуться до них сдуру перчатками) и принялся палить наугад. Услышал взрыв лопнувшей оболочки капсулы, а затем громкий шлепок и чмоканье – еще один колесничий угодил в корыто с жидкостью. Ну что ж, есть надежда, что плиты намертво приварились к полу, а заодно и к опоре. Теперь двое в этом вороньем гнезде могут продержаться до тех пор, пока атакующие не догадаются взорвать опору.

Однако если судить по вибрации пола, кто-то уже возится там, внизу, исполняя этот план. Что делать? Выползти наружу и швырнуть гранату в мерзавца? Корвин не успел. Произошло то, что он до конца дней своих не забудет. Весь док содрогнулся. Станция взорвалась? Марк инстинктивно рванулся, раздался треск, он едва не оторвал от пола бронеплиту, к которой приварилась кираса скафандра. Рванулся еще раз. Внешняя оболочка треснула, и часть ее осталась приваренной к бронеплитам.

Корвин замер. Потому что увидел, как из корыта, расплескивая густую лиловую жижу, извергая фонтаны пара и отплевываясь чем-то бело-розовым, всплывает анимал. Он был почти беззащитен. Ему только-только начали монтировать неорганический корпус, и его тело лишь на «груди» прикрывали новые, ослепительно-белые, недавно вживленные бронеплиты. Но почти все остальное тело, серое, бородавчатое, могучее, закрывала только костная ткань, а где-то вообще морщилась складками голая кожа. Прожечь роговые пластины боевым лазером не составляло труда. На мощном этом теле, на этой туше громоздились надстройки с боевыми излучателями – этакие массивные выросты, из которых торчали металлические стволы орудий. Марку вдруг представилось, как какой-нибудь космический легионер выскакивает из ванны нагишом, весь в мыльной пене, но сжимая в каждой руке по боевому лазеру.

Это всплытие анимала, это явление поразило не только лацийца, но и колесничих, они бессмысленно закружили в своих крошечных капсулах, не зная, что делать. Двое столкнулись друг с другом, третий сам потерял равновесие и грохнулся прямо на тушу анимала. Отскочил мячиком от поверхности.

Марк выполз из дота. Прятаться дольше уже не имело смысла: атакующие сейчас будут стрелять не в кнехтов, а в эту тушу внизу. И не ошибся. Колесничие открыли огонь по анималу. Корвин завопил – одно непрерывное на выдохе «а-а-а» – и принялся стрелять по снующим вокруг живого корабля капсулам. Бил короткими импульсами наверняка. Нельзя было промахнуться: каждый разряд, не нашедший цели, теперь непременно уходил в анимала. Прицелиться, нажать на разрядник, вновь прицелиться. Его напарник тоже выполз из дота, откуда обзор был, мягко говоря, сужен, и открыл огонь.

– Стреляй! – слышал Марк в шлемофоне голос Ви. – У-а-а!

Каждый раз при удачном выстреле наемник издавал победный клич. Гермошлем давно сбросил, рыжие вьющиеся волосы разметались. Рот был оскален в дикой ухмылке. Черная родинка переговорника на верхней губе придавала ему что-то воистину дьявольское.

Батарея анимала первым делом заварила вход грузового лифта. Потом сожгла сгрудившиеся друг подле друга штук десять капсул. Но, надо признать, громоздкий анимал не предназначался для такого боя. Он без труда мог разнести внутренности станции, но уничтожать капсулы поодиночке внутри замкнутого пространства – таких задач перед живым кораблем никто никогда не ставил. И так его батареи разили на минимальной мощности. Теперь он стрелял по одиночным целям. Не промахивался. Но подобная стрельба – для нее есть хорошее старинное выражение. Из пушки по воробьям. После того как капсула атакующего сгорала, часть заряда все равно уходила в стену станции. Повсюду рдели алыми прыщами круги расплавленного металла.

«Если прожжет обшивку, нам хана», – подумал Марк с неожиданным равнодушием.

Правда, чтобы разрушить прочный корпус станции, требовалось выстрелить из батареи живого корабля на полной мощности. Если анимал не спятит от боли, то этого делать не будет. Мысль эта немного обнадеживала.

Корвин только теперь сообразил, что сирена прекратила свое вытье: давление восстановилось. Анималу, разумеется, не грозит «закипание» азота в крови, но во время ремонта, когда прочные покровы нарушены, живой корабль не может находиться в вакууме.

Колесничие стреляли в анимала непрерывно. В нескольких местах его костные пластины обуглились, в доке воняло горелым мясом. По серым, тяжело вздымавшимся бокам живого корабля все быстрее бежала кровь. Внезапно из бока анимала ударила мощная алая струя почти горизонтально и залила пол металлической галереи, окатила и Марка. В прорехи скафандра на груди и на животе полилась густая жидкость, и он ощутил жар этой… человеческой? – ну да, человеческой крови. Ведь генетически анимал – человек.

– Они его прикончат! Скорее! – истошно вопил Ви-псих, снимая очередного колесничего.

Куда уж быстрее? Марк вставил в рукоять бластера четвертую батарею. В карманчике на груди осталась всего одна запасная. А сколько еще капсул кружили вокруг? Штук десять, не меньше. И деваться им некуда: лифт уничтожен, пути к отступлению нет, так что колесничие будут драться до последнего.

Нападавшие, наконец, вспомнили про немногочисленных бойцов-неров. Один из колесничих развернулся и выстрелил в Корвина. Луч угодил в плиту рядом с ногой. Зашипела, испаряясь, кровь анимала. Корвин отшатнулся, не удержал равновесия, упал. Ви-псих сжег капсулу одним разрядом.

– У-а-а! – вновь раздался победный клич.

Одна из капсул хаотично металась вверх и вниз, расстреливая свои заряды в анимала. Марк никак не мог поймать ее в прицел. Стрелял и промахивался. Наконец разозлился, полоснул непрерывным зарядом наискось и разрезал колесничего пополам. Своего достиг, но опять же задел корабль. Вновь кончился заряд батареи. Сменить! Последняя! Мерд! И тут только сообразил, что вспышек разрядов больше нет. В доке, рядом с дымящейся тушей живого корабля плясала одна-единственная капсула колесничего. Две капсулы опустились рядом с Рудгером. Похоже, эти ребята благоразумно решили сдаться. Давно бы так! Один из рейнджеров вылез из своей скорлупы. И тут же луч бластера наискось разрезал обе капсулы. Но второй колесничий остался жив. Он выбрался из изувеченной оболочки и пополз – на одних руках. От ног несчастного мало что осталось. Рудгер подскочил к раненому и вновь полоснул лазерным лучом, рассекая тело пополам. Корвин перегнулся через перила. Ему показалось, что его сейчас вырвет. И вдруг увидел, что одна-единственная капсула танцует внизу, ища выход. Напрасно: на месте шахты грузового лифта, через которую атакующие ворвались на станцию, теперь рдело оплавленное пятно металла. Бессмысленно потыкавшись в стены, колесничий не придумал ничего лучше как опуститься на галерею. Как раз на ту, на которой засели Марк и его напарник.

Но как только капсула опустилась, Корвин выстрелил. Разряд прошел сверху вниз и срезал с одной стороны капсулы крепление бластера. В этот раз излишек энергии попал в стену.

– Сдаюсь, я сдаюсь, – прозвучало по внешней связи.

«Что я сделаю с ним? Убью, как это только что сделал Рудгер? Возьму в плен? В плен – колесничего?» – думал Марк, спеша к добыче.

Ствол бластера на капсуле оплавился, да и саму кабину заклинило. Пришлось пустить в ход молекулярный резак. Корвин вспорол оболочку. Колесничий выполз. Мокрый от пота, в синем комбинезоне с белыми нашивками на груди. Лицо бледное, рыхлое, дрожащие губы. Готов к смерти. Вернее, совсем не готов. Искаженное лицо показалось знакомым. Неужели? Быть не может! Ну да! Да! Клянусь всеми звездами вселенной и самой вселенной – тоже! Это же сын барона Фейра, Анри! Мой бывший молодой хозяин! Маленькая мразь! Вот так встреча! Корвин поднял стекло гермошлема, чтобы лучше видеть. Приказал, направляя в грудь колесничему бластер:

– Руки за голову!

Что делать? Убить его? Разрезать лучом пополам? Изувечить? Рассчитаться за все! За все унижения, за всю боль! Только Анри не поймет. Вот в чем дело – молодой барон никогда не поймет, за что его режут и жгут.

Марк до боли сжимал в руке рукоять. Он должен насладиться местью. Что значит – насладиться? Заставить Анри встать на колени? Чтобы сказал: «Прости! Я не имел права обращаться с тобой, как с животным, не имел права унижать и мучить. Я понял это!»

– На колени! – крикнул бывший раб.

Анри послушно бухнулся на колени. И в этот момент блеснул луч бластера. Стрелял Рудгер. Целился в голову Анри. Но едва не убил Корвина – разряд прошел в нескольких сантиметрах от головы Марка и оплавил стену.

– Что ты делаешь! – рявкнул лациец. – Ты едва меня не прикончил! Кретин!

– Извини! Мне показалось, у тебя не хватит духу, решил помочь! – отозвался Рудгер, как ни в чем не бывало.

– Я сам! Это мой пленный!

– Хорошо! Хорошо! – Рудгер помахал бластером. – Но в случае чего знай, я помогу! – Наемник пул изувеченное тело колесничего. – Как они быстро сдыхают! Не успеваешь даже повеселиться.

Анри стоял на коленях, подняв руки, и весь трясся.

Корвин сдернул с пленного кобуру с легким бластером «Мюрат».

Ну как, Анри, почувствовал, что значит быть ничтожеством? – хотелось спросить бывшего хозяина. Что толку спрашивать? Этот человек испуган и жалок – спору нет. Но понял ли он хоть что-нибудь? Вряд ли. Приказать ему можно – он выполнит приказ, когда на него направлен смертоносный зрачок бластера. Понять, что Марк – человек, а сила – вовсе не право давить слабого и причинять ему боль, – этого колесничий не поймет никогда. Не объяснить ему это. Нет такого учителя, чтобы вбить недоступные истины в его башку. Безнадежен. Тогда, может, лучше его убить? Не способен понять – пусть умрет? Или унизить так, чтобы этот мерзавец осознал, наконец, что это такое – быть рабом?

– Целуй пол! Говори: я – подонок! – приказал Корвин.

Анри покорно ткнулся головой в металлический пол. Всхлипнул:

– Я – подонок.

– Целуй вон там, где пол еще горячий, чтобы губы обожгло! Ну!

Оцени ситуацию, когда ты слаб, жалок и не можешь сопротивляться. Всеми силами хочешь, но не можешь. Прочувствуй, что это такое – когда нет выбора, а есть только подчинение. Ты ничего не поймешь, но запомнишь навсегда свою жалкую ничтожность.

– Ну! – Марк недвусмысленно повел из стороны в сторону стволом бластера.

Анри покорно пополз на коленях. Остановился, в ужасе глядя на раскаленное пятно, которое слишком медленно остывало.

– Целуй! Или пристрелю!

– По… пощади… – захныкал Анри.

Его дрожащие пальцы ощупывали металл вокруг. Он искал место, где можно прикоснуться и не обжечься. Рядом – можно выдержать. А дальше? Анри протянул руку, но тут же вскрикнул, отдернул пальцы, затряс в воздухе кистью.

«Что ты делаешь? – ожил так долго молчавший голос предков. – Эту сцену в мельчайших деталях запомнят твои дети. Ты хочешь, чтобы они видели это? Ты понимаешь? Твои дети запомнят. А ничтожный Анри – он все постарается забыть. Ты просто не можешь делать то, что делает он. Прими это как данность».

Корвин опустил руку с бластером.

– Эй! – крикнул Рудгер. – Можно, я его прикончу? Отойди в сторону. А то и тебя поджарю.

– Нет! Не сметь! – Корвин, напротив, сделал шаг к Анри.

– Не стрелять! – По лесенке с верхней галереи сбежал лейтенант Вин. – Отлично поработали, ребята! Теперь подошли анималы и с ними транспорт. Космические рейнджеры. Колесничий наш. Вставай! – приказал лейтенант пленному.

– Лейтенант, вы же знаете уговор петрийцев! – крикнул Рудгер, перевешиваясь через леерное ограждение. – Все пленные – наша добыча. Каждый может прикончить своего сам или подарить другу. Вы лишаете нас удовольствия. Или забыли устав? – В голосе Рудгера послышалась угроза.

– Не забыл! – рыкнул Вин. – Но нам нужен хотя бы один живой колесничий для допроса. Ситуация исключительная. Встать! – приказал он пленному.

Анри спешно поднялся, продолжая трясти в воздухе обожженной рукой. Похоже, он плохо понимал, что происходит.

– Конвенция по об-об-обращению с пле-е… – проблеял он. Губы прыгали.

– У нас нет войны, и мы – петрийские наемники, – весело отвечал Вин. – Должен был слышать о нас! – Повернувшись к Марку, потребовал: – Дай-ка мне его кобуру.

Корвин неохотно отдал добычу. «Мюрат» – отличный бластер, батареи хватает на двадцать выстрелов.

– Пойдем-ка, парень, расскажешь нам, как ты здесь очутился. – Вин подтолкнул пленного к шлюзовой двери. Тот покорно шагнул, пошатнулся. Вин ухватил его за шкирку.

– Какой будет приказ? – спросил Марк у лейтенанта.

– Вы все трое – в медицинский блок.

– А нельзя заняться охотой? – спросил Рудгер. – Я не ранен.

– Нельзя! Рейнджеры прочесывают все уровни. Предоставим им свободу действий. Вы отлично сражались, сержант, – похвалил лейтенант Корвина. – Стреляли, правда, слишком медленно.

Медленно? Корвин хотел спросить: издевается над ним Вин или нет? Но не спросил. Бывшему рабу колесничих вообще лучше помалкивать: акцент мог его выдать.

Глава 5 «ПИРАМИДА»

– Обыщите «Пирамиду». Каждый аттракцион! Закройте все входы и выходы! Отправьте полицейский патруль на берег и пошлите несколько флайеров и катеров просканировать океан – иногда «севших на вектор» из «Пирамиды» заносит черт знает куда! – отдавал распоряжения Главк.

Несколько человек тут же кинулись выполнять его приказания.

Главк на всякий случай снова нажал кнопку вызова. Безрезультатно: браслет Корвина не отзывался. И – что было хуже всего – не идентифицировался тревожный чип в теле префекта по особо важным делам. Корвин как будто вообще исчез с планеты. Или кто-то разрушил его чип.

Так что Главку придется действовать на свой страх и риск. Он молчал минуту или две, держал паузу. Подчиненные ждали. Наконец последовал приказ:

– Всех торговцев векторами ко мне. Прежде всего, этого проходимца Тимми.

Затем он повернулся и подошел к Грации. Здоровяк Гостилий стоял подле девушки, загораживая ее могучим плечом и всем своим видом показывая, что не даст невесту в обиду. Гостилий был в белом костюме, который, как ни странно, ему очень шел. Грация не выглядела испуганной, скорее озабоченной, казалось, она раздумывает над какой-то проблемой. Гостилий время от времени едва приметно сжимал ее локоть или касался плеча, но Грация как будто не замечала его жестов. Тоненькая, стройная, в изумрудном с черными вставками платье, она казалась миниатюрной и хрупкой рядом со своим кавалером. Люди Главка задержали эту пару на всякий случай, как и других посетителей «Пирамиды».

– Где префект Корвин? – спросил префект у Грации. Он был уверен, что наследница сенатора Фабия и ее кавалер причастны к исчезновению Марка.

– Откуда мне знать! – с вызовом отвечала патрицианка.

– Разве не вы должны были встретиться с ним в «Пирамиде»?

– Дурацкая выдумка, префект! – пожала плечами Фабия.

Гостилий ничего не сказал, только кивнул, подтверждая ее слова.

– Но Корвин исчез!

– Из «Пирамиды» многие исчезают, – напомнила Девушка. – Эти подпольные торговцы векторами утверждают, что происходит нуль-перенос. Ну как же! Покупаешь вектор у торговца – непременно из-под полы, иначе неинтересно, заходишь в «Пирамиду» и – бац – в самый неожиданный момент вектор переносит тебя в какую-нибудь точку за пределами аттракциона. Обычно – в теплые волны океана недалеко от берега. Большинство верит, что это нуль-транспортировка. Но это всего лишь плевок силового поля. Человек замотан в силовой кокон, и ему кажется, что он перемещается мгновенно – на самом деле его перебрасывает с ускорением в 30g. Если бы не силовой кокон, любителей острых ощущений размазывало бы по стенам «Пирамиды». Поскольку большинство на несколько секунд теряют сознание, то эффект нуль-переноса почти полный. Типичный мухлеж, но туристы все равно продолжают верить, что они прыгали в пространстве.

– В этой штучке столько энергии? – недоверчиво спросил Главк и раскрыл ладонь, на которой теперь лежала крошечная капсула вектора (конфискованная у Тимми, надо сказать).

– Нет, в самом векторе ничего такого нет. Это просто выключатель. Энергетическая установка находится здесь, в «Пирамиде». Я, во всяком случае, так полагаю. Или для прыжка должен быть при себе солидный аккумулятор. Можно использовать термогранату. Заряда хватит на прыжок в два или три километра. Хотя последнее очень опасно. Кстати, знаете, кто разработал эти вектора? Нет? Профессор Лучано.

– Вы были с ним знакомы? – живо спросил Главк.

– Лично – нет. Я только читала о его работах.

– Вы встречались с ним здесь, на Островах? Или собирались встретиться? – Сыщик вцепился в добычу и не желал отпускать.

– Мы договорились о встрече, но она не состоялась. Профессор умер.

– Что вы знаете о его смерти?

– Ничего, – Грация отвернулась.

Но Главк заметил, как дрогнул ее голос.

– Совершенный муж! Тимми удрал из-под ареста. А на втором уровне нашли труп мужчины! – сообщил, подбегая к ним, Вацлав.

– Что? Кто это? Префект Корвин?

– Пока не можем определить. Никаких идентификаторов.

– Допросить всех свидетелей! Немедленно! – Главк повернулся к Грации и окинул наследницу Фабиев яростным взглядом. – Надеюсь, что убитый – не префект Корвин.

Главк помчался к лифту.

***

На площадке второго уровня трое полицейских стояли возле накрытого матовой пленкой тела. Несколько любопытных столпились неподалеку, пытаясь разглядеть, что же происходит.

– Трупак, его выкинули из поезда Анубиса. Я сам видел, – рассказывал шустрый парнишка с выкрашенными в красный цвет волосами.

– Ты никуда не уходишь! – Главк ткнул пальцем в грудь болтливого свидетеля.

– Да что я… Ну, выбросили тело. Помер человек от страха. Анубис сам и выкинул.

Главк шагнул к мертвецу, приподнял край пленки. На полу лежал темноволосый человек лет сорока. Префект никогда его прежде не видел.

– Как он погиб?

– Его убили, – пояснил полицейский. – Очень примитивно. Ударом ножа.

– И кто убитый?

– Неизвестно. Идентификаторов нет, комбраслета нет. Вообще ничего. Мы уже послали образцы тканей на анализ. Но пока не знаем, с какой он планеты.

– Он не мог попасть на планету без идентификатора, – напомнил подчиненным Главк.

– Разумеется, идентификатор прежде был. Но этот парень его вырезал. Тут многие этим балуются. Если живут тихо, может несколько лет пройти, прежде чем выяснится, что человек «не светится».

Главк выпрямился и обвел взглядом толпящихся на галерее свидетелей. Хуже нет – в подобном месте вести следствие. Не разберешь, где выдумка, где розыгрыш, а где преступление.

Итак, что у нас есть? Три трупа: профессор Лучано, потом брав?, теперь этот неизвестный. И вдобавок ко всему – пропавший префект по особо важным делам.

О Корвине известно одно: он пропал в аттракционе «Поезд Анубиса». Забрался в эту дурацкую змею, а обратно не вышел. Пол треклятого поезда в крови. По предварительным данным – трех человек. Но ни один генокод не совпадает с образцом крови Корвина. Скорее всего, префект сел в очередной раз на вектор и исчез. Замечательно! Главк давно считал, что эта затея с векторами переноса грозит опасностью, но отдыхающие были от подобных приключений без ума. Правда, не понятно, почему система поиска не может найти Марка.

И потом, почему Корвин решил так по-идиотски развлекаться? На него это не похоже. Мальчишка? Восемнадцать лет? Ну и что? Память патриция очень быстро гасит фантазии подростка. Ответственность, серьезность, порой стариковская занудливость – эти черты проступают у наследников патрицианских семей еще в юном, а порой и в детском возрасте. Правда, Корвин не похож на других. Двенадцать лет выключенной генетической памяти что-нибудь да значат. Или кто-то сбил его с толку? Женщина… ну конечно, какая-нибудь сногсшибательная красотка могла обрести над Марком власть и заставить его наделать глупостей. Кажется, Марк упоминал своего гида. Они уже вместе «садились на вектор». Может, сегодня решили повторить?

– Вацлав, – обратился Главк к полицейскому, что помогал ему в расследованиях. – Мне нужны данные на девчонку-гида из отеля «Жемчужина». Верджи, кажется. Постарайтесь найти ее и привести ко мне.

– Верджи из «Жемчужины»? – переспросил Вацлав. – Я ее знаю. Вел однажды ее дело.

– Какой-нибудь криминал? Незаконная торговля или…

– Нет, ничего такого. Просто один клиент сильно избил ее. Так что ей пришлось на лице делать регенерацию кожи. Знаете: обычное отношение. Если девчонка – гид, то должна обслужить клиента и в постели. А она не такая. Очень скромная, ничем не примечательная девчонка. Не умеет постоять за себя. Уж не знаю, почему она сделалась гидом. Наверное, вообразила, что так легче найти жениха.

– Верджи – тихоня? – удивился Главк.

– Не знаю, тихоня или нет, но уж не убийца – это точно, – уверенно заявил Вацлав. – Я и сам попытался за нею приударить. Но она узнала, что я женат и быстренько перекрыла шлюз.

– Твоих данных маловато, так что собери на нее досье и как можно быстрее положи мне на стол. И красотку лично доставь.

Вацлав пожал плечами и затрусил к лифту.

– Быстрее! – зачем-то крикнул ему вслед Главк, хотя понимал, что время безнадежно упущено, и его ни за что не наверстать. События будут опережать, а Главку останется только идти по пятам и надеяться, в конце концов, настигнуть убийцу.

«Почему Корвин благодаря своим треклятым голосам не понял сразу что к чему?! Хотя бы – в каком направлении двигаться! – мысленно воскликнул Главк. – Чертов патриций!»

И тут же понял, что нащупал ответ на заданный вопрос. Потому Марк и не разобрался, что дело это не походило на прочие преступления. Здесь действовали неизвестные Корвину силы. Но кто тогда может разобраться? Кто?

Главк вспомнил, что Корвин собирался с кем-то встретиться в «Пирамиде» и попросил прикрыть его. Послали пятерых копов охранять префекта. Отлично! Где же они?

Как выяснилось, двое дежурили в общем зале. Один болтался возле саркофагов с оживающими мумиями, и его так увлекло это зрелище, что парень позабыл обо всем на свете. Еще двое отправились на аттракцион «Суд Осириса», где чудовище Амамат тут же сожрало их виртуальные сердца. После означенной процедуры оба копа пребывали в блаженном состоянии, как будто приняли дозу синтетической дури. М-да, местная полиция далека от совершенства.

– Мне сказали, что вы префект Главк, – обратилась к нему загорелая блондинка в кремовом платье до полу.

Где-то он ее уже видел, кажется. Мельком. Издалека.

– Вы – сыщик? – спросила она, оглядывая префекта с любопытством.

– Да, веду расследование. Получается, что сыщик.

– Вы с Лация? Патриций? – оживилась блондинка. – Сразу видно, что вы – патриций.

– Милочка, вы не ошиблись только наполовину, я действительно с Лация. Но, к счастью или к сожалению, – плебей.

– Я – Ири! – Девушка протянула Главку узкую ладошку. – Хочу вам помочь, – добавила она шепотом с видом заговорщика. – Мне известно имя убитого. Видела его совсем недавно с Верджи, этой дурой-гидом из «Жемчужины».

– Вот как?

– Слышала, как она назвала своего спутника Канаром.

– Благодарю вас, Ири! Вы оказали нам неоценимую услугу.

– Мы можем завтра встретиться? – Ири пожирала Главка глазами.

– В ближайшие дни непременно. – Префект обещающе улыбнулся.

Вызов комбраслета прервал их разговор:

– Префект, экстренная связь, – доложили из центра связи префектуры.

– До свидания, Ири! Я вам очень благодарен! – Главк сделал знак одному из копов, чтобы тот избавил его от общества эффектной блондинки.

– В чем дело? Еще один труп? – Главка охватило чувство бессилия. Он попал в прибой непонятных событий, волна за волной волокла его на острые камни. Причем не только его одного.

– Это Лери. Сенатор Лери, супруга Друза и сестра Корвина. Можете включить изображение. Канал защищен.

Ага! Сестра Корвина уже узнала о случившемся? Возможно ли такое? Вряд ли. Но что делать, если она затребует связь с братом? Соврать? Или честно признаться, что префект Корвин исчез? Главк огляделся, пытаясь определить, где можно укрыться. По защищенной связи их разговор подслушать нельзя – префекта окутает силовой кокон. Но Главк не хотел, чтобы посторонние видели, как он говорит по защищенному каналу.

Рядом как раз был вход в погребальную камеру. Стены имитировали черный базальт. Главк шагнул внутрь и запер дверь. Внутри никого не было. В центре камеры помещался закрытый гранитный саркофаг.

Главк включил связь.

– Мне срочно нужен Марк, – сообщила Лери.

Ее голограмма, возникшая на фоне гранитного саркофага, слегка колебалась.

– В чем дело, сенатор? – Главк попытался улыбнуться.

– У нас новости чрезвычайной важности. Марк как глава рода Валериев Корвинов должен быть в курсе.

– Я не могу с ним сейчас связаться, – попытался потянуть время префект. – Но в чем дело?

– Сказано же: чрезвычайное сообщение. Пока информация закрытая. Впрочем, минут через десять ее сообщат по всем новостным каналам.

Префект почувствовал внутри противную пустоту.

– Война?

– Пока не наша. Колесничие атаковали станцию Неронии «Тразея Пет». Хотя в последние дни мне казалось, что конфликт Лация и Неронии более предсказуем, если судить по нотам, которыми нас засыпали неры.

– Сенат ничего не знал заранее?

– Главк, мне некогда обсуждать этот вопрос. В сенате вот-вот начнутся слушания. Я не могу говорить только от собственного имени. Мне нужно связаться с Марком. Но его комбраслет молчит. Он дал мне новый номер, сказал, что потерял старый браслет в море. Но и этот номер не отвечает. Вы можете мне помочь?

– К сожалению, нет. Говорите от собственного имени в сенате, как от имени Марка. Думаю, ваш брат одобрит любое ваше решение. Вы же умница, Лери.

Префект отключил связь. И замер. Взгляд упал на пол. На темном базальте какие-то блестящие капли. Кровь? Опять аттракцион? Главк присел, коснулся пятна пальцем. Похоже, в самом деле кровь, и пролита недавно.

Потом, повинуясь внезапному наитию (чертовы патриции, скоро Главк тоже будет прислушиваться к неведомым голосам и следовать дурацким порывам), приложил свою руку к светящемуся изображению ладони на саркофаге. Крышка отъехала в сторону. Внутри был еще один гроб – открытый. И в нем – нечто невообразимое, какая-то каша из почерневших обломков мумий и изуродованного человеческого тела. Префект смотрел на это жуткое зрелище несколько секунд, прежде чем понял, что настоящий труп бросили в саркофаг с мумией-голограммой. Он погрузил руки в гроб, нащупал настоящее тело, чувствуя, что его пальцы становятся мокрыми от крови, рванул тело наружу, понимая, что совершает недопустимые действия с точки зрения криминологии. Но ему показалось на миг, что там, в саркофаге, лежит Марк. Ждать, пока отключат голограмму, было просто невозможно. Главк ошибся. Убитый оказался парнем лет тридцати, он был рыжим, загорелым, гораздо тяжелее и выше хрупкого патриция. Личность убитого префекту была известна. Минуций Руф, наследник опозоренного патрицианского рода, смертельный враг Корвинов.

Одного взгляда на тело было достаточно, чтобы понять, что Минуция Руфа разрезали наискось мощным молекулярным резаком.

Выйдя из гробницы, Главк вызвал Адриана и велел заняться еще одним трупом. Но прежде проверить, действительно ли неизвестный, лежащий снаружи, некто Канар, судя по имени, – колесничий.

***

Префект вернулся к Фабии и ее спутнику. Грация говорила по защищенной линии: вокруг патрицианки вращался кокон, сплетенный из зеленоватых и синих светящихся линий. Впрочем, разговаривала Грация недолго: через минуту кокон исчез.

– Думаю, господа, вам лучше всего отбыть на Лаций, – сказал Главк.

– Вы знаете, что Колесница напала на боевую станцию Неронии? – От прежней смущенной и испуганной девушки не осталось и следа. Грация была сама твердость, сама воплощенная власть, сверкающий меч. Главк мог бы представить ее во главе отряда легионеров, идущих на штурм. Вполне.

– Дорогая… – начал было Гостилий.

– Не сейчас! – отрезала она. – Мы можем поговорить где-нибудь, чтобы нас не услышали? – спросила она и бросила на Гостилия взгляд, который можно было трактовать однозначно: «Все в порядке, дорогой, только помолчи!» – Чтобы никто не услышал.

– В полицейской машине, – предложил Главк.

– Хорошо. Это займет пару минут. – Грация взяла следователя под руку. – Идемте. События последних часов все меняют.

– Грация! – Гостилий заступил им дорогу, явно желая помешать разговору.

– Дорогой! – проворковала Грация. – Не волнуйся так, префект уже знает о нашей помолвке.

Глава 6 ВИ-ПСИХ

В медицинском блоке царил ад. Повсюду – изуродованные тела, кровь на полу, запах лекарств, перебивающий вонь крови, обожженной плоти и испражнений. Стоны. Крики. Кровь на металлической ручке, на пластиковой крышке люка. Всюду. Медики в зеленых балахонах, тоже перепачканные кровью. Кто-то бросил разорванную, перемазанную бурым одежду на пустые носилки, а рядом – обрывки латексных перчаток. За прозрачной перегородкой, не потрудившись даже перевести ее в матовый режим, два монстра в зеленом кромсали человеческое тело. Одно движение, и струя крови ударила вверх.

Марк отвернулся и судорожно сглотнул. Пробормотал:

– Если на всех не хватает регенерационных камер, то можно хотя бы использовать автономные блоки.

– Ха… ты шутишь? – хмыкнул Ви-псих. – Где ты видел, чтобы наемников лечили с помощью ре-камер? Небось ты у нас богатенький нер, решивший поискать приключений на свою задницу, если надеешься, что для тебя припасли камеру и запас чудо-раствора.

– Вроде того, – Марк попытался изобразить смущение. Второй прокол! Нет, разведчик из него точно бы не получился. Впрочем, разведкой его предки никогда не занимались.

– Вот именно – вроде того!

– Ты еще не знаком с доктором Менгеле, – хмыкнул Руд, потирая незаживший ожог на лице. – Этот гад кромсает всех без анестезии. Срезает с лица куски обожженной кожи, а когда ты орешь, обзывает маменькиным сынком. Эх, если бы он хоть раз выбрался в зону боевых действий, я бы сжег ему все поганые пальчики, а потом спросил, не больно ли ему, мерзавцу? Но в медблоке отбирают оружие. А он из медблока – ни ногой. Его выперли с Неронии за садизм. Так он сюда подался.

– Ранен? – Перед Марком возникла женщина в зеленом медицинском балахоне. Ей было лет сорок на вид, лицо в темных пятнах пигментации, редкие черные волосы приплюснуты прозрачной шапочкой.

– Я? Нет, кажется.

– Тогда бросай все оружие сюда, в арсенал, – женщина указала на железную дверь. – Потом заберешь. Снимай тряпки и топай в душевую. Нечего болтаться под ногами.

– Я ранен, – заявил Рудгер. Показал почерневшее от ожога плечо. – Только учти, я без морфия не дамся даже тебе.

– Ладно, ладно, вколю тебе двойную дозу, красавчик. Нарочно для тебя припасла. Кто тебе морду так заштопал? Менгеле, небось? Ох, оторву мерзавцу руки. А ты? – повернулась женщина к Ви. – Есть ожоги?

– Рука задета.

– Покажи.

Ви-псих протянул руку. Медичка ухватила парнишку за кисть и выгнула так, что раненый судорожно хватанул ртом воздух, да так и застыл.

– Ерунда. Вы двое, бросайте оружие в ящик и за мной, если не хотите попасться в лапы Менгеле. Сейчас залатаю, залью герметикой, и потом оба марш в душ. К счастью, танки с водой не пострадали во время атаки. С бластерами нельзя! – заорала медичка на Рудгера и ухватила его за грудки. – Пушку оставить! Тут у нас хватает с поврежденными мозгами. Чуть что – и начнут палить.

Наемник безропотно подчинился.

– Крутая, – растерянно пробормотал Рудгер, снимая с себя нагрудник с запасными батареями и отстегивая пояс с кобурой. – Ее бы в бой с колесничими. А?! – Он неестественно расхохотался.

– Я ее знаю, – заверил Ви-псих. – Она – классная тетка. Рану зашьет, чистый ажур. И лекарств не жалеет.

– Все равно медиков надо душить и резать на куски, – заявил Рудгер.

– Душить, а потом мыться в душе. Кстати, где здесь душ? – спросил Марк.

– Ты что, ни разу не был? – вновь захохотал Руд. – Ага, я понял: это он – с поврежденными мозгами!

Рудгер первым двинулся в предоперационную.

– Руд клянется, что он сын гибеллина[3]. На самом деле он обычный вшивый петрийский наемник, – принялся рассказывать Ви-псих, в свою очередь отправляя в ящик боеприпасы. – Бывший раб, кстати. Но он может говорить все что угодно. Это единственный плюс нашей хреновой жизни: никто не спрашивает твое настоящее имя. Ключ да жетон, вот твои опознавательные знаки. Генокод определяют, только если ты попадешь в госпиталь на планете. Закончится контракт – воюй за кого угодно. Хоть за Лаций, хоть за Женеву. Можешь поступить в иностранный легион колесничих. Ты у них часом не воевал?

– Ты же сказал – никого не интересует подлинное имя.

– Это точно! – Ви-псих хмыкнул. – Ты хитрец. – Парень ткнул здоровой рукой Марка в плечо и отправился в предоперационную.

***

«Ключ и жетон… – мысленно повторил голос предков. – Мог бы снять жетон с шеи убитого».

«Раньше не мог подсказать?» – огрызнулся Марк, понимая, что сейчас он близок к разоблачению как никогда. Что сделают неры, обнаружив в своих рядах лацийца во время атаки на боевую станцию? Разумеется, прикончат. Хорошо если быстро. А могут ведь захотеть поговорить по душам.

«Ничего страшного! У них есть наемники с Петры. Почему бы не быть парню с Лация? Надо только срочно завербоваться к петрийцам. А потом при удобном случае расторгнуть контракт. Ты можешь сказать, что потерял жетон», – посоветовал голос предков.

«Спасибо за умную подсказку. Особенно это будет выглядеть правдоподобно, когда обнаружится, что якобы мой жетон болтается на шее у трупа».

Корвин огляделся. У кого бы спросить про душ? Хорошо бы попался кто-нибудь без чувства юмора и без садистских наклонностей. Хотя наверняка подобных личностей среди наемников нет. Ага, вон тот парень с унылым лицом, в зеленом балахоне и в желтой нелепой шапочке на макушке наверняка скажет, где можно помыться. Марк шагнул к медику и остановился. Парень в зеленом упаковывал в пластиковый мешок очередное мертвое тело. Этот покойник, похоже, сохранил и руки, и ноги; скорее всего, погиб при разгерметизации какого-то сектора. По-прежнему это самая распространенная причина гибели в космосе. Мерд! Морг! Это же эльдорадо жетонов и ключей.

– Не подскажешь, где у нас морг? – поинтересовался Корвин, решив сменить объект поиска. – Мне, конечно, туда рановато, но приятель погиб, а у него остался мой новенький наладонник, – соврал он. Сказать, что остался жетон, было невозможно.

– Морг вон там! – Медик ткнул пальцем в серую стальную дверь. – Только вряд ли ты что-то найдешь. Ты из какого отделения?

– Из пятого, – наугад сказал лациец, понимая, что рискует: вдруг медик знает всех этих ребят в лицо? Сердце на миг заколотилось как сумасшедшее. Нет, агент из него точно никакой.

– Везучий. Из пятого никто не уцелел. Их всех покрошили на верхних уровнях. С петрийцами всегда так – ими затыкают дыры, как герметикой.

Лациец отвернулся и перевел дыхание.

– Я застрял на третьем уровне.

– Везунчик. Точняк.

Теперь Марк сообразил, что на голове у парня не шапочка. Попросту вся макушка залита желтым герметикой.

Двое в зеленых балахонах распахнули двери морга и принялись завозить на платформе новые трупы.

Корвин протиснулся за ними.

Лампочка синего света. Прозрачные стеллажи, такие же прозрачные мешки. Тела нагие, но в мешках, привязанных снаружи к ноге каждого трупа, сложены ценные вещи, жетоны и ключи. Холод почти космический. Отыскать нужный труп не так уж и сложно. Марк спешно осматривал прозрачные мешки с вещами. Нужен труп с жетоном и с ключом, желательно из пятого отделения, поскольку в живых никого не осталось. Наемники редко общаются с бойцами из соседних отрядов, так что можно надеяться, что самозванца не опознают.

«И с нашивками сержанта», – вовремя напомнил голос предков.

С этим сложнее. Ни нашивок, ни голограмм на голом теле нет.

«Почему нет? – удивился голос предков. – Многие неры делают голограммные татуировки на теле – особенно сержанты и младшие офицеры».

«Ну наконец-то от тебя какой-то толк!» – съязвил Корвин.

Марк прошелся между полками. Первая попытка разжиться жетоном оказалась неудачной. Ключа у трупа не было. К тому же на груди убитого отчетливо проступало клеймо Карцера – этой жуткой планеты-тюрьмы, куда все миры, независимо от принятой реконструкции истории, сообща сливают человеческие помои. Такое прошлое префекта Корвина не устраивало. Он покосился на Дверь.

«Что скажешь?» – обратился к голосу предков.

«Стоит рискнуть и продолжить поиски».

«Ну что ж, рискну».

Корвин двинулся дальше. Несмотря на то что он все еще был в скафандре, только гермошлем снял, зубы выбивали громкую дробь. Казалось, зубы клацают сами по себе. Ага, вот молодой парень, внешне даже чем-то похожий на Марка: темные волосы, прямой нос. На плече – голограммная татуировка. Сержант. Как заказывали, доминус! Жетон имеется. И как раз – пятое отделение, вой его уже не опознают. А если кто-то уцелел? Ладно, не страшно. Контузия, частичная амнезия – после боя можно придумать любую легенду. Да и кто мог хорошо знать погибшего? Вряд ли наемники давно на боевой станции. Ну пару раз встречались в баре. Да и то… Этот парень подойдет для маскарада. Если ключа нет, предпочтем жетон ключу. Но Корвину повезло. Мерд! Ему поразительно везло на этой станции. В мешке с вещами лежал не только ключ, но и… – тут везение, пожалуй, зашкаливало, – наладонный компьютер, а также комбраслет. Браслет, правда, сгодится лишь для внутренней связи, но и это неплохо. Марк переложил содержимое мешка в свои карманы, а мертвецу оставил найденный в отстойнике ключ. Сбросил туда и свою лацийскую кредитку (вряд ли парень сможет ею воспользоваться), подумал, и оставил ограбленному свой комбраслет, предварительно разбив его об угол стеллажа. На то что Лаций сможет отыскать своего патриция на базе неров, надежды не было. Придется выбираться собственными силами. Но выбраться надо обязательно. На Острова Блаженных, лацийскую колонию, оказывается, ведет прямая дорожка с боевой станции Неронии. И кто по ней ходит (пли собирается ходить) – пока неизвестно.

Итак, первый шаг к спасению сделан.

Теперь надо было добраться до компьютера медблока и стереть данные о том, что человек, у которого Марк украл жетон, мертв.

В этот момент дверь в морг снова отворилась.

– Ну как? Нашел приятеля? – спросил медик в желтой «шапочке», закатывая на носилках в морг новое тело в мешке.

– Представь, да. И наладонный комп – тоже! – Лацкец продемонстрировал украденную игрушку.

– С тебя десятка. Не забудь, как только в четвертом ярусе оживят банкомат, – хмыкнул парень. – Меня зовут Джо. Джо-медик. А ты?

– Найду тебя непременно, – пообещал Марк. Возможно, он заплатит этому парню десять кредитов за жизнь.

Корвин проверил стандартное время по чужому ком-браслету. Если верить прибору (а не верить вроде как не было оснований), с вечера в «Пирамиде» прошло всего десять стандартных часов.

Путешествие по Звездному экспрессу от Лация до Неронии занимает пять суток на обычном транспорте. Но чем легче корабль, тем быстрее разгоняет его кольцо. Если мчаться по кольцу порталов в автономной капсуле, то прибудешь за пару часов. Только никто так не делает – можно попросту околеть от холода.

Корвин вспомнил, как его била дрожь там, в коридоре третьего уровня. А ведь он мог попросту сдохнуть! Замерзнуть, превратиться в ледышку, а потом бы его сожгли колесничие. Колесница Фаэтона настигла бы своего беглеца!

«Мерд! Я все время буду опасаться, что они захотят меня поймать!» – подумал Корвин.

Он вернулся в холл. Раненых здесь, казалось, нисколько не стало меньше. Даже напротив. Марк протиснулся между носилками. Ага! Вот то, что ему нужно: в закутке согнулся над пультом компьютера какой-то парень в черном свитере и измазанной кровью белой накидке с красным крестом. Парень в свитере вставлял в приемное гнездо жетоны, тыкал в световую клавиатуру пальцем и регистрировал раненого или мертвого. Достаточно было отстоять пару минут у него за спиной, чтобы запомнить все манипуляции. Теперь надо было выманить парня из-за пульта. Ну, подобное сделать совсем не сложно. Марк огляделся, заметил в углу холла пищевой автомат. Выбор нехитрый: сок, сухари, диетическая паста. Что подразумевалось под диетической пастой, неясно – скорее всего, что-то малосъедобное. Корвин выбрал сок, нажал кнопку, поймал выпавший из щели пакет и вернулся к регистратору.

– Тебя совсем затрахали, приятель, – сочувственно сказал он, протягивая человеку за компьютером сок.

– Ты ранен? – спросил тот, поворачиваясь к Марку. Глаза у парня были красные, лицо сведено болезненной гримасой.

– Легко, едва зацепило, – соврал на всякий случай Корвин.

– Все равно надо отметить, тогда тебя отправят с транспортом на Неронию. Всех раненых – на Неронию. Таков приказ. А здоровые полетят гасить пиратов.

«Отлично! Это то, что нам нужно! – обрадовался голос предков. – На Неронии рванешь в посольство…»

Парень выпил сок залпом.

– Ты первый, кто этим треклятым утром вспомнил, что я тоже человек, – вздохнул он. – Послушай, сделай еще одно доброе дело.

– Гальюн?

– Он самый. Посиди вместо меня минут десять. Просто вставляй в отверстия жетоны и жми на клавиши. Раненый – вот сюда. Трупак – вот сюда. А то мне отлить надо. Или можешь вообще ни на что не нажимать. Просто сиди и никого не пускай за комп. Есть тут чудики – увидят кресло пустое, начинают веселиться, все путать, мертвых воскрешают, живых гасят. Понял? Трупы – сюда, раненые – сюда.

Похоже, у сортировщика от его работы понемногу ехала крыша.

– Беги, парень. Я постою на стреме, – пообещал Корвин.

Как только сортировщик ушел, Марк уселся за комп, оглянулся: нет ли рядом той медички с пятнистым лицом. Нет, все нормально. То есть вокруг полный бардак – суета, крики, стоны, ругань. И комп старенький. Лациец полагал, что на базе Неронии оборудование должно быть просто суперское. А этой машине лет десять, не меньше, – Корвин уже разбирался в марках новых машин, а не только в тех моделях, на которых работали его отец и дед. Марк вставил в приемную щель украденный жетон. Фамилия парня тут же высветилась. Роберт Лонг, сержант, двадцать семь лет, гражданин Неронии, уроженец планеты Венеция. Убит. Биография Лонга не соответствует легенде про рождение на Вер-ри-а, но вряд ли Ви-псих будет сверять данные.

Корвин убрал крестик против фамилии Лонга, поставил W. Ну вот, теперь Роберт Лонг всего лишь ранен. И может спокойно отправляться вместе с другими на Неронию. Комп не будет блокировать его ключ, если Марк захочет прогуляться по станции или забраться в транспортный челнок. И на третий уровень его тоже пропустит. Туда, где осталась загадочная щель в гиперпространство.

– Эй, Харон, принимай подарки. – Какой-то тип в оранжевом скафандре выложил перед Марком кучу жетонов. Парень даже не снял гермошлем, только поднял стекло.

– Раненые? Убитые? – спросил Корвин.

– Ты чо, кретин? Конечно, трупаки.

– Где тела? Уже в морге?

– Совсем тупой. Мясо в космос кинули. Хоронить на планеты возят гвардейцев, а для кнехтов и космос хорош.

– Что, наемников всех выбрасывают? – догадался, наконец, Корвин.

– Только кретинов оставляют. Ха, не понял? Сам-то ты откуда такой тормоз? В морг тащат тех, кто не пожалел отслюнявить из аванса тысячу кредов на гробик. Идиотов отвезут на планету и закопают. Ладно, ты давай, грузи жетоны, а я пойду собирать новый урожай.

– Среди этих не было ни одного достойного? – спросил Марк, тупо разглядывая лежащие перед ним квадратики пластика.

– Не знаю, как насчет достойных, а тормозов точно не было. По мне, болтаться в космосе даже лучше: холод – абсолют, вечность, ни червей, ни разложения. Бессмертие то бишь.

Оранжевый тип ушел, хохоча над собственной остротой. Корвин уставился на горсть жетонов. Вот она, судьба. Выбирай. Эти жетоны совершенно безопасные. Бери любой. Никто уже не докажет, что настоящий хозяин мертв. Корвин вставил первый попавшийся жетон в приемное гнездо.

«Витторио Рени, тридцать девять лет, лейтенант, шестое отделение». Шестому отделению тоже не повезло, похоже. Нет, сеньор Витторио не пойдет. Годы перебрал. Поставим ему крест. Увы, парень, ты умираешь дважды. Новый жетон. «Мария Вергес, девятнадцать лет, шестое отделение». Бедняжка. Девятнадцать лет. Почему тебя занесло на эту чертову базу, крошка? Но все равно, даже фальшиво ожить тебе не удастся: патриций Марк Валерий Корвин не собирается менять пол. Внешне за девицу патриций точно не сойдет. Марии крест. Покойся с миром.

Третий. Этот может сгодиться. Так сказать, запасной вариант. Если маскарад с Лонгом не получится.

«Грег Игнатьев, двадцать четыре года, шестое отделение». Этот подходит. Правда, ничего об Игнатьеве не известно, но все же возраст почти совпадает. Китежанин? Возможно. В петрийские наемники попадают ребята со всех планет.

Марк занес его имя в комп с пометкой W и положил жетон в карман. Как раз вовремя. Вернулся регистратор.

– Мертвые наемники? Все трупаки? Ты ничего не напутал? – забормотал хозяин комиа, перебирая жетоны.

Он трогал каждый квадратик пластика почти с наслаждением, как будто жетон убитого мог сообщить ему какие-то дополнительные сведения.

Вот глупец! И куда он так торопился? Корвин сумел бы найти более подходящий вариант. Ну что ж, придется использовать то, что есть.

– Обращаться с этой штукой несложно, – сказал вслух новоявленный сержант Лонг.

– Все равно, надо проверить. – Парень попался занудливый.

Марк, не торопясь, встал со стула и высыпал регистратору на ладонь горсть жетонов.

– Действуй.

– Витторио! – крикнул еще один оранжевый тип. – Держи добычу!

Лациец спешно отошел. И нос к носу столкнулся с пятнистой женщиной.

– Почему ты не в душе, обезьяна? Разносишь грязь по медблоку. Что ты тут ищешь?

– Жду напарника. Он скоро выйдет?

– А, напарник! – Медичка как-то странно хмыкнула. – Понимаю. Вон идет. Оба в душ! Немедленно! Держи пакет. – Женщина всучила ему прозрачный мешок, точь-в-точь такие были привязаны к ногам трупов в морге. – Положишь туда ключ и прочее барахло, которое охота сохранить, а тряпье выкинешь в утилизатор. Скафандр твой тоже уже ни на что не годен.

Марк взял пакет, повертел в руках. Совсем ни к чему, оказывается, было грабить труп: хватай один из чистых жетонов мертвеца да говори, что сбросил ключ в утилизатор вместе с тряпками. М-да. Марку в глубине души не нравилось, что истинный Роберт Лонг лежит в морге, и его повезут хоронить на планету. Пожалуй, куда безопаснее было стать Грегом Игнатьевым. Но с другой стороны – Игнатьев рядовой. Новые знакомцы знают Марка как сержанта. Ладно, останемся сержантом Лонгом.

Будем надеяться, что с базы удастся выбраться довольно быстро.

– Ну, Ви-псих, тебя перевязали? – спросил Корвин. Мог бы и не спрашивать: рукав скафандра был обрезан до самого локтя, кисть заклеена желтоватой пленкой.

– Перевязали! И еще дали бутылку с герметикой, – похвастался напарник. – Классная тетка. Руки у нее ласковые. И все делает совершенно не больно. Это тебе не доктор Менгеле. Руда заштопала – заглядеться можно. Обещала морду ему починить, когда запарка в медблоке кончится. Слава звездам! Теперь можно сполоснуться и надеть чистое. Тебе пакет выдали?

Марк тряхнул прозрачным мешком. Все шло отлично.

***

В раздевалке какой-то парень с заклеенной герметикой шеей облачался в просторный серый с синими пятнами комбинезон – в таких одежках обычно щеголяет обслуга анималов. Прислужников живых кораблей именуют бестиариями, они этим прозвищем очень гордятся. Все же хорошо, что, расследуя дело об убийстве княгини Эмми, Марк просмотрел материалы о вооруженных силах Неронии. Иначе сейчас бы ему пришлось туго. Разумеется, кое-что об армии неров в общих чертах знал его отец. Но те данные во многом устарели.

– Какая радость! – воскликнул бестиарий. – Еще двое могут передвигаться на своих двоих. Кстати, если кто захочет лишнюю порцию воды, просто дерните за рычаг – система контроля не работает.

– Спасибо за совет, – отвечал Корвин весело. – Просто удивительно, что душ уцелел.

– Как-то странно ты говоришь, приятель, – подивился наемник и потер лоб, усиленно соображая, что ему не нравится в выговоре незнакомца. – Будто язык прикусил.

– Так и есть. Когда палил в колесничих, едва не откусил себе этот незаменимый орган.

– Сочувствую. Язык – это больно. Хотя другой орган откусить – больнее, – заржал бестиарий.

Он взял свой мешок с барахлом и удалился из душевой, посвистывая. Корвин принялся сдирать с себя обгоревший скафандр.

Напарник первым сбросил с себя всю одежду. Тонкая талия, округлые бедра и… груди. Ви-псих оказался женщиной.

– Как тебя зовут? – промямлил Марк, спешно поворачиваясь к напарнику (или, вернее, напарнице) спиной.

– Я же сказала: Ви-псих. А, хочешь называть меня по-бабски? Вообще-то в детстве мама кликала меня Виолой. Только я это имя терпеть не могу. Какая-то дразнилка, а не имя. Так что называй меня Ви-псих. А тебя как звать, сержант?

– Роберт, – самозванец неловко выговорил чужое имя.

– Боб, значит. Ну что ж, пойдем мыться, Боб!

И Ви побежала в душ. Оттуда сразу же донеслись ее восторженные возгласы:

– Боже мой, как хорошо! Вода! Теплая! Скорее! Что ты там копаешься? Я вылью всю воду.

Марк спешно сложил в мешок вещи сержанта Лонга, только жетон оставил на шее. Зашвырнул одежду и остатки скафандра в утилизатор (кираса и ранец, надо сказать, пролезли с трудом). С двумя флаконами дезсостава под мышкой Корвин направился в душевую.

– Держи! – Он протянул напарнице флакон.

– Фи! Неужели ты взял для себя только одну бутылку? После нескольких часов в скафандре тебе понадобится штук пять.

– Точно! – согласился Марк, – а пока я буду бегать туда и обратно, ты выльешь всю воду.

– Не волнуйся, я тебе кое-что оставлю. – Она, отфыркиваясь, поворачивалась под горячими струями. В парном мареве душевой ее порозовевшее тело просто сверкало. Особенно груди. Два розовых конуса восхитительной формы.

«Банальные сравнения – самые точные», – подумал Марк.

Лациец шагнул к ней.

– Как минимум пять бутылок! – предостерегающе подняла руку Ви. – Я не намерена трахаться с парнем, от которого воняет.

– Сейчас принесу десять бутылок, не меньше. Сама будешь меня поливать.

– Давай, выльем первую бутылку! – Ви принялась щедро поливать его из флакона. – Ты – везучий. Ни одной отметины. Неужели тебя ни разу не задело? Сколько ты служишь?

– Как же ни разу! – хмыкнул самозваный сержант Лонг. – Ты бы видела мою спину год назад.

– Ты что, потратился на регенерацию? – поразилась Виола. – Точняк, теперь вижу. Кожа вся регенерированная.

– Пришлось. Спина у меня была – один сплошной пережаренный кусок мяса.

– Наемника красят шрамы. А ты выбросил креды в черную дыру. Сделал новую кожу. Вот дурак! Никому не говори об этом, – посоветовала Ви.

– Не всем женщинам нравятся шрамы.

– Значит, это дуры. Или изнеженные цыпочки, которым не нужны парни вроде тебя. – Ви не говорила, а вещала. Уверенность ее была незыблемой. Спорить с подобными людьми невозможно. – Сколько тебе лет?

– Много. Двадцать семь. – Это был возраст сержанта Лонга.

– Выглядишь ты моложе.

– Это из-за роста. Астероид никогда не станет планетой, сколько его не терраформируй.

Тот парень их не обманул – стоило дернуть за рычаг, и на голову обрушивался новый поток воды. Вот оно, блаженство! Несколько часов назад Корвин мог погибнуть: сначала замерзнуть, потом сгореть. И не один раз. А теперь Марк нежится под горячим душем вместе с красивой женщиной.

– Сегодня несколько сотен ребят отправились в космос на вечное хранение, – хмыкнула Ви. – Они не обидятся, если мы выльем на свои измученные тела их воду. Постой! Все же твоя дорогущая спина малость пострадала.

– Неужели?

– Вот здесь! – Она коснулась пальцем кожи под лопаткой.

Корвин вспомнил, что, в самом деле, там немного щипало, когда он обливался дезсоставом. Но он не придал этому значения.

– Небольшой порез. Или здоровенный укол – как посмотреть. Залить тебе это место герметиком? – предложила Виола.

– Будь добра.

Девушка выскочила из душевой.

Значит, тот удар в «Пирамиде» Марку вовсе не пригрезился. Кто-то пырнул его в спину. Вот только чем? И кто? На второй вопрос было ответить проще: Корвин уверен, что удар нанесла Верджи в поезде Анубиса. Но чем она это сделала и, главное, для чего, – оставалось загадкой. Неужели для того, чтобы перенести сюда, на станцию? Еще раз «посадила на вектор»? Его спасительница? Или злой гений?

«Никто не подскажет, Марк! Только ты можешь найти ответы на все вопросы», – шепнул голос.

Виола вернулась, щедро полила ранку составом из желтой бутылки.

– Ну вот, теперь, думаю, шрама на твоей гладенькой спинке не останется. Ты хорошо помылся?

– Думаю, – да, – ответил Корвин, обрушивая на себя новую порцию воды.

Она прижалась к нему.

– Давай прямо здесь, а? Боюсь, нам могут помешать потом. Отправят штопать дыры на станции. Или еще куда-нибудь. – Она обхватила его шею руками. – Завтрашнего дня может и не быть.

– Ты спишь со всеми наемниками, крошка?

– Если бы у меня была такая привычка, я бы выбрала другую профессию, малыш! Кстати, куда более прибыльную. Но когда мне парень нравится, я сама предлагаю ему заняться сексом. Кстати, на Венеции, как и на Неронии, в ходу брачный контракт на шесть лет. Что ты об этом думаешь?

– Я предпочитаю более короткий срок, например три года, – сказал Марк между поцелуями. – Или конкубинат[4].

– А ты у нас сердцеед! – засмеялась Виола.

***

Штопать станцию их не послали.

Когда Ви-псих и Марк выбрались из раздевалки, обрядившись в новенькую форму космических кнехтов, сжимая в руках вместо оружия пластиковые прозрачные мешки с нехитрыми пожитками, им навстречу попался лейтенант Вин, все еще в грязном обгоревшем скафандре и с заклеенной герметикой щекой.

– Ну как, вас уже починили? – спросил он весело.

– Форма новенькая, а содержание старое! – ответила Ви.

– Теперь отдыхать, бойцы! Каюты экипажа не пострадали. Чуть что – подъем по тревоге. У нас есть данные, что колесничие скоро вновь врежут по станции. Зачем-то им захотелось забраться внутрь. Никак хотят захватить документацию по анималу. Не получат, гады. Ремонтники сейчас пашут вовсю – к нам прислали две дополнительные бригады. Но если что, вызову вас на первый уровень в мастерские. Так что не ворчите, если придется ставить пломбы и заваривать обшивку.

Впрочем, подобные приказы наемников не должны были удивлять. Удивляло другое.

– Мы что, воюем с Колесницей Фаэтона? – спросила Ви. – Давно пора. А то надоело выпускать кишки из пиратов.

– В том-то и дело, что нет! – сообщил лейтенант. – Война не объявлена. Обычная локашка.

– Как это понимать? – удивилась Ви. – Локашка – это один спятивший катер. Колесничие прислали целую армию.

Марк благоразумно промолчал, подробности военных подвигов петрийских наемников ему были совершенно не знакомы.

– Колесница Фаэтона клянется, что находится с нами в мире, но при этом ее эскадры атакуют станцию, – пояснил лейтенант. – Формально это локашка. Якобы сбой в системе военных компьютеров. Бывает. Технические системы выходят из строя и передают приказы о нападении. Не так уж и редко случается подобная фигня. Но чаще это обычная проба сил. Они нас прощупывают. Дрогнем – объявят войну. Устоим – предложат мир и откупятся. Выплатят компенсацию и все спишут на свои несовершенные компы. Нерония уже потребовала отвести войска. Если через двадцать четыре часа они не уберутся, то начнется самая настоящая бойня. Пока это обычная заварушка, устроенная машинами. Якобы. Будем надеяться, что так оно и есть. Наша задача – продержаться эти двадцать четыре часа и не уступить. Потом мы все отправимся на Неронию. Получим премиальные и повеселимся. Кстати, а где ваше оружие? – спохватился лейтенант.

– Медики велели оставить все в арсенале, – ответил Марк.

– И вы еще не забрали?! – возмутился Вин. – Ну и вояки мне достались! Кстати, сержант, я смутно припоминаю твою физию. Как зовут?

– Сержант Лонг! – Корвин козырнул, вовремя вспомнив, что неры отдают честь несколько иначе, чем их коллеги на Лации.

– А, Лонг! Как же! Отлично. Ты молодец, Лонг, – лейтенант похлопал Марка по плечу. – Иди, отдыхай, Лонг.

– К тебе или ко мне? – спросила Виола, когда лейтенант Вин ушел в душ.

– К тебе, – ответил, не задумываясь, Марк. Просто потому что не знал, где находится каюта сержанта Лонга. А искать в присутствии Ви не хотел.

Каюты военных и техперсонала располагались на третьем уровне, в так называемом втором полушарии (сектора с пятого по восьмой), старших офицеров и службы безопасности – на втором уровне. Но ни те ни другие, похоже, не пострадали во время атаки.

– Моя каюта как раз над сливным туннелем, – сообщила Ви. – Когда меняют реагент, слышно, как шумит раствор. Полная иллюзия, что плывешь по океану.

Она привела его в обычный станционный закуток, называемый громко «каюта»: две койки одна над другой, уборная, раковина и ящик для вещей.

– Вдвоем спать будет неудобно, – сказала Ви. – Но нижняя койка пустая. Клим уже отправилась в космос навсегда. Пусть ласково светят ей звезды.

***

Марку удалось проспать два часа. Его разбудил сигнал тревоги. Не наяву – во сне. Он мчался к своему истребителю по шлюзовой палубе, и в шлемофоне оглушительно выло.

Лациец открыл глаза. Слабый свет ночника. Тихое посапывание Виолы на верхней полке. Тишина. Иллюзия покоя.

И все же вой сирены прозвучал не случайно. Патрициям не снятся случайные сны. Надо, наконец, собраться с мыслями и подумать, что же произошло? Вот именно, что? Вчера вечером (несколько стандартных часов назад) он был в «Пирамиде» на Островах Блаженных вместе с Верджи. Они мчались на поезде Анубиса. К ним подошел тот скандалист из кафе. Он стал разговаривать с Марком, болтать о каких-то тайнах, но при этом стоял за спиной и не хотел, чтобы Корвин видел его лицо. Потом рядом очутился Минуций Руф, он хотел прикончить своего смертельного врага – ив его лице весь род Корвинов. Но убил «психа». А потом Верджи ударила Марка чем-то в спину, и он угодил сюда, на станцию Неронии «Тразея Пет». Нет, прежде, за мгновение до этого Корвин включил молекулярный резак и, возможно, прикончил Руфа.

Что-нибудь ясно? Пока только одно: на Островах Блаженных в «Пирамиде» есть нуль-кабина, из которой можно прямиком попасть во владения неров. Ученые хором утверждают, что нулевки на планетах невозможны – слишком сильные искажения пространства уничтожат все живое на планете. Может быть, чего-то физики, как всегда, не учли? И нуль-кабины при определенных условиях возможны? Если Марк, конечно, не спит. Нет, он не спит, хотя глаза слипаются. Корвин потер лоб, потом глаза. Итак, кабины возможны. Допустим. Идем дальше. Если Верджи сумела его перекинуть сюда, на базу «Тразея Пет», то кто она такая? Наверняка не та, за кого себя выдавала. Она хотела, чтобы Корвин встретился с человеком из кафе в «Пирамиде». Нелепая сцена в ресторане не случайна. Тот человек попросту испугался, услышав акцент колесничего, – только и всего. Ему зачем-то надо было переговорить с Марком Валерием Корвином, сенатором. К сожалению, ничего важного неизвестный сообщить не успел, только намекнул: мол, грядет катастрофа Минуций Руф прикончил несчастного на глазах у префекта по особо важным делам. М-да, облажался ты, Корвин, в который раз! Но где, скажите на милость, охрана которую обещал Главк? А может быть, Главк ничего и не обещал? Звонок перехватили, и фальшивый Главк дал ложный ответ? У Верджи был союзник среди полиции. Тот самый, что швырнул термогранату. Похоже, он вовсе не собирался их убивать, и взрыватель остался на месте отнюдь не случайно. Умница, Марк! Как поздно ты обо всем догадался, идиот! Что же это было? Какая-то операция спецслужб? Но чьих? Неронии? Или колесничих? Что тайные агенты хотели от него? Одни пытались убить, а Верджи спасала. Как на переправу через Березину, кинулась за своим Арманом. Одно патриций знал точно: все это – не происки Лация.

Дело в том, что спецслужбы Лация – самое слабое звено системы. Никому из патрициев не дозволено заниматься подобными вещами. Даже уголовные расследования Корвинов дают слишком большую власть в руки одного рода. Уже давно сенат предлагает назначать префектом по особо важным делам плебея. Но пока страх еще удается подавить. Главный аргумент патрициев всегда один и тот же: Корвины стоят на страже закона. Закон – вот непрочная гарантия от всевластия. Закон, который Корвины чтили и чтут. Но спецслужбы – совсем другое дело. Они действуют вне законов – своих и чужих. У них иные правила и сомнительные нормы. Там нет никаких гарантий от насилия и произвола. Что будет, если все государственные тайны станут достоянием одного человека? Сенаторам даже не хочется проверять, что из этого выйдет.

Разведка, контрразведка и внутренняя безопасность – все это сугубо плебейские сферы. Узнал – и тут же забыл, – вот их девиз. Патриции к этим делам не имеют доступа. Сенат лишь читает отчеты. Если «спецы» нарушают очерченные границы, в сенате устраивают слушания по скандальному делу. В этом случае обрывки сведений службы безопасности становятся достоянием патрициев. Всех, без исключения. Так что, если по этому вопросу Марк ничего не знает, значит, не знает никто. Только если плебеям удалось что-то накопать. Вывод… О, вывод самый неутешительный. Никто не поручится, что Лаций не стал жертвой самой примитивной провокации.

Теперь второе. Нападение колесничих. Они кинулись на штурм базы Неронии, когда там включилась нулевка. Совпадение? Нет, и нет. Зачем им нужно было попасть на базу? Вот это не ясно. Скорее всего, они хотели воспользоваться новым нуль-каналом. Но почему-то еще не ударили нерам в тыл. Канал по каким-то причинам закрылся? Достоверно лишь одно: нулевка находится в коридоре третьего уровня. А вот другой интересный вопрос: Марк – первый, кто проник сюда? Или нет? Вдруг кому-то из колесничих уже удалось пробраться на станцию по каналу, после чего он вырубился. Недаром колесничие разрушили верхние уровни, а из нижних пытались выжечь противника в прямом смысле этого слова. Боялись разрушить нуль-кабину. Это ясно. Но не понятно, есть на станции агент колесничих или нет.

М-да. Что же делать? Меньше всего патрицию хотелось лезть так глубоко в это дело. Но делать нечего, кроме него, других агентов Лация на базе нет. Неры, похоже, не знают про нуль-портал. Но, получается, знают колесничие.

«Верджи – агент колесничих», – сделал свои выводы голос предков.

Корвину не хотелось в это верить. Она помчалась за своим Арманом, чтобы настигнуть его на берегах Березины. И дальше – в Париж. За отступающей побежденной Великой армией, за своей любовью.

Что Верджи хотела сказать, когда поведала Марку историю французского офицера Армана и русской девушки? Что нет ни Лация, ни Колесницы, ни их условной истории и многолетней вражды? Есть только любовь? Так? Она его любит? А он? Увидев ее на подоконнике открытого окна, кинулся бы он в горящий дом, не замечая, как вспыхнул на нем пропитанный потом и кровью мундир?

Ви-псих заворочалась во сне и пробормотала:

– Боб…

Ну вот, еще эта девчонка! Думая о Верджи, Марк почти забыл о Виоле.

Очень неосмотрительно, префект Корвин. Крайне неосмотрительно, прямо тебе скажу. Уж не надеешься ли ты внедриться в среду петрийских наемников? Вряд ли у тебя получится. Спору нет, в одном ты схож с ними: они в большинстве своем бывшие рабы. На Лации их иногда называют «берди»[5], в память о тех рабах, которых натравливал Марий на семьи своих противников в Древнем Риме. Эти цепные псы пытали людей со сладострастным удовольствием, мужчин убивали, женщин и детей насиловали и тоже потом убивали. Бывшие рабы умеют разрушать и рвать на куски – этого у них не отнимешь. Интересно, Ви тоже кромсала пленных, как Рудгер? Ей это нравилось? Она при этом смеялась? Слизывала с ножа кровь?

Ладно, Ви-псих, потом разберемся с тобой. А сейчас постараемся выяснить, что же происходит на третьем уровне.

***

У двери в знакомый коридор дежурил наемник, из тех, что прибыли с подкреплением. Сержанта Роберта Лонга он в лицо знать не мог. Заваренные двери уже разблокировали, и Марк беспрепятственно прошел в коридор, стены которого оплавились от огня выжигателя. Воняло здесь отвратительно.

Хорошо что корыто анималов оказалось столь крепким. А если бы треснуло?

Корвин – и не только он один – захлебнулся бы в мерзкой жиже.

«Не надо преувеличивать, Марк, – с отеческим добродушием заметил голос предков. – В этом случае двери отсека немедленно закрылись бы, реагент бы плескался только в коридоре, а потом его бы слили в открытый космос, галактика велика, мусора можно выбросить много».

Корвин медленно, очень медленно двинулся вдоль коридора. Он ждал переноса в любой момент. Еще шаг, и он окажется в «Пирамиде». Да, точно, как раз возле этой ниши Корвин валялся, когда очнулся на станции. Значит, нуль-кабина должна быть чуть дальше. Сердце отчаянно забилось. Марк сделал последний шаг и…

Ничего не произошло. Ровным счетом ничего.

Еще один шаг. Опять ничего. Так он прошел до следующих закрытых дверей. Как раз оттуда вырвались беглецы, а вслед им швырнули гранату. Сейчас почерневшие двери были сомкнуты и напоминали надменно поджатый рот; тускло горела аварийная синяя «вечная» лампочка, наскоро приделанная на месте уничтоженной взрывом. Марк открыл дверь ключом сержанта Лонга. За этим коридором находился еще один. Виднелись оранжевые пятна наскоро приваренных заплаток. Двери в боковые коридоры были заблокированы, светились предупредительные надписи: «Выход запрещен. Разгерметизация». Похоже, здесь атакующие прожгли переборки. Если так, то на станцию они прорвались через канал слива реагента из корыта дока. Атака на верхние уровни была отвлекающей – колесничих интересовал именно третий уровень. Марк миновал отсек за отсеком, но ничего интересного не обнаружил. Так и добрался до одного из четырех пассажирских лифтов. Здесь дежурили двое наемников. Очень верное решение – выставить в этом месте охрану. Обычно пытаясь захватить боевую станцию неповрежденной, противник атакует через лифтовые шахты внутренних лифтов, занимая уровень за уровнем. Грузовые для этого не годятся: они расположены снаружи станции, и, чтобы через них прорваться, приходится взрывать два ряда шлюзовых дверей, что и сделали колесничие несколько часов назад, пытаясь захватить док.

– Что-то ищем, сержант? – спросил охранник.

– Лейтенант Вин велел узнать, откуда взялись те парни, что взорвали термогранату, – тут же нашелся сыщик.

«Молодец, Марк! Работаешь на троечку», – похвалил голос предков.

– Через слив прорвались, суки, – сообщил охранник, подтвердив догадку Корвина. – И принялись палить без разбору, пока их самих не грохнули в третьем секторе.

– У них были гранаты термолайт, – пояснил второй парень. – Выжигают органику, а конструкции практически не страдают.

– Боялись повредить корыто анимала? – предположил фальшивый сержант Лонг.

– Может быть. Ну ничего! Мы теперь запломбировали сливы. Второй раз им по этой дорожке не пройти.

Корвин вернулся назад, вновь открыл дверь в коридор и медленно двинулся к противоположной двери.

«Я бы на твоем месте так не рисковал, – вновь напомнил о себе голос предков. – Ты же ни черта не понимаешь в нуль-переходах».

«А я рискну», – огрызнулся Марк.

Теперь он уже не шагал, а семенил, сдвигаясь каждый раз на несколько сантиметров. Но и эта тактика не принесла результатов. Он так и не перенесся в «Пирамиду». Марк повернулся и попробовал еще раз пройтись. В этот момент вместо нуль-канала открылись двери у него за спиной.

Лациец вздрогнул всем телом и обернулся.

Перед ним стоял лейтенант Вин. Офицер переоделся в новенький боевой скафандр. Правда, стекло гермошлема поднял и перчатки снял. Черный ствол бластера направил Марку в живот. Точь-в-точь как Минуций Руф совсем недавно. Похоже, у Корвинов враги повсюду, и не только на Лации.

– Синьор Лонг, – проговорил лейтенант, кривя губы. – Что ты мне хочешь сказать? Наверняка что-то очень важное.

– Я пытаюсь отыскать логику в действиях колесничих, – пробормотал Марк, не отрывая взгляда от оружия. Сказал он правду, но вряд ли лейтенант ему поверил.

– Ганс остался жив, ты слышал?

– Еще нет.

– Кто такой Ганс – ты знаешь?

– Не припоминаю. Кажется, это рядовой под моим началом, – попытался выкрутиться лациец.

– Нет у тебя под началом таких рядовых. Как примитивно, сержант Лонг! Неужели разведка колесничих совершенно деградировала?

– Я – не колесничий! – отвечал Корвин надменно.

– Неужели? Может быть, станешь утверждать, что ты действительно сержант Лонг?

– Нет. – Запираться было, по меньшей мере, глупо. Скорее всего, лейтенант знал сержанта в лицо.

– Тогда кто?

Марк молчал. Сказать, что он с Лация, было невозможно.

– У тебя заметный акцент. Тот, кто хоть однажды слышал речь колесничих, тут же скажет, что ты из их.

– Я действительно с Колесницы. Но не колесничий.

– Ну ты и загадку загадал, парень! – хмыкнул лейтенант Вин. Но продолжал сжимать в руке бластер – ствол ни на миг не дернулся.

– Я – бывший раб. Мне удалось бежать. Я оказался на Петре. Там полно бывших рабов. Потом подался в наемники и попал сюда. Но мне захотелось сделаться сержантом, я взял жетон погибшего и его куртку.

– Что за ахинею ты несешь, братец? Я бы скрутил тебя и отдал капитану Гоцци, но ты, парень, отлично дрался. Если бы не ты, нас бы прихлопнули. «Колесничий не может так поджаривать своих», – сказал я сам себе. Единственный твой шанс – сказать мне правду. Может быть, я смогу спасти твою шкуру. Бывший раб.

«Рассказать этому парню все как есть? Пожалуй – это единственный способ остановить прорыв колесничих на базу. Мне нужен помощник, так пусть помощником будет нер. Наверняка, с точки зрения разведчика, я поступаю безрассудно. Но мои предки не были разведчиками», – Марк не понял, кто рассуждал, он сам или голос предков. Да это и неважно. Иного варианта действий не подворачивалось.

– В этом коридоре находится нуль-кабина. – Марк осторожно подбирал слова. Нужно было, чтобы лейтенант поверил, но при этом не следовало болтать лишнего. – Кабина ведет на другую планету. Она то включается, то выключается. И чтобы заставить работать ее постоянно, колесничие хотят захватить базу.

– Ты это только сейчас придумал? – насмешливо спросил Вин.

– А как я, по-вашему, попал на базу, сразу на третий уровень?

– Черт, – пробормотал лейтенант. – Значит, ты…

– Вывалился через кабину в этот коридор за пару минут до того, как здесь все сожгли. Я ненавижу колесничих, клянусь всеми звездами галактики.

Лейтенант задумался. Рассказ самозваного сержанта выглядел полным бредом. И одновременно он объяснял многое: безумную атаку колесничих, появление самозванца и нежелание атакующих применять тяжелые орудия на нижних уровнях, в то время как верхнюю половину станции они разнесли в хлам.

– Что ты делал, когда был рабом на Колеснице? – неожиданно спросил Вин.

Лейтенант явно колебался. Он верил и не верил.

– Был рабом барона Фейра. Дергал на грядках ле карро. То есть морковь.

Вин прищурился.

– Значит, говоришь, где-то здесь нуль-кабина?

И в этот миг она включилась.

***

Огнем наискось разрезало коридор, будто кто-то синим светящимся лезвием взмахнул в воздухе. Из пореза вывалился человек в серо-коричневом комбинезоне, с кобурой на поясе. Мерд! Колесничий!

Вин кинулся к нему, держа бластер наготове.

– Руки! – заорал он не своим голосом.

Человек, выпавший из распоротого пространства, корчился на полу. Его трясло, одежда покрылась инеем, лицо было белым, губы прыгали.

– Назад! – ахнул Марк. – Назад, лейтенант!

Но было поздно. Синее пламя, еще полыхавшее на месте искажения пространства, дернулось в сторону, и Вина разрезало наискось. Причем даже не разрезало, а завернуло спиралью. Чудовищная сила сделала это почти с детской капризностью. Было слышно, как трещат его кости, как лопается кожа, видно, как человека рвет в лохмотья; пластиковым стаканчиком лопается сверхпрочная кираса, крошится гермошлем, и струи крови брызжут под каким-то невероятным углом.

Точно так же должно было крутить и рвать отца Корвина, когда тот застрял в сбесившемся портале. От этой мысли Марка замутило. Ему хотелось кинуться к Вину и вытащить лейтенанта из чудовищной мясорубки. Но он знал, что помочь наемнику уже никто не сможет.

Вин еще жил. Он что-то силился выкрикнуть, еще пытался размахивать сломанными руками. Не сразу Корвин понял, что лейтенант хочет выстрелить, пытается прицелиться и…

Портал захлопнулся. Пламя угасло, изуродованное тело с мокрым шлепком упало на металлический пол коридора.

Колесничий, что выпал из кабины, остался в живых и теперь силился подняться. Марк смотрел на него несколько секунд. Колесничий! А Корвин, якобы, шпион колесничих. Акцент! Акцент ему поможет.

Корвин кинулся к парню, ухватил за плечи и поднял рывком.

– Почему ты опоздал? Что случилось? – зарычал он в ярости. Пришел Корвин в ярость, к слову сказать, вполне искренне.

– Кто ты? – выдохнул выпавший из портала человек.

– Ма фуа! Я жду тебя уже пять дней! Пять дней! Ты опоздал, придурок!

Колесничий дернулся, изо рта хлынула рвота. Марк непроизвольно разжал руки. Пришелец согнулся пополам. Еще один спазм. Теперь на пол текла какая-то мерзкая зелень.

– Мерд! Перед тем как входить в нуль-портал, лучше ничего не есть, – заметил не без ехидства лациец. – Неужели тебя не предупредили?

– Сколько времени? – запинаясь, спросил колесничий.

– Два сорок пять по стандартному времени экспресса. Семнадцатое июня земного цикла.

– Сем… над… цатое… Нет, не может быть.

Колесничий отер ладонью губы. Его трясло.

– Я должен был быть здесь шестнадцатого, а ты – меня встретить, – пробормотал он. – Что случилось?

– Не знаю. Ты мне должен ответить.

– Я – не агент. Всего лишь настройщик нуль-канала. Должен окольцевать вход. А потом, после успешной атаки… Атака уже была?

– Была. Провалилась. – Корвин старался говорить бесстрастно.

– Как так?

– Слишком мало сил.

– Нет, не может быть, – парень беспомощно огляделся. – Что же делать? На базе гвардейцы?

– Еще хуже. Петрийские наемники.

– Ты сказал… семнадцатое? – переспросил колесничий. – Два сорок пять?

– Уже два сорок шесть, – уточнил Марк.

– Значит, скоро будет еще одна атака, – пообещал специалист по нуль-порталам. – Вторая волна. Через два часа. Точнее, через два часа двадцать минут. Да, так… Что же делать? Это почти Ватерлоо.

– Скорее, Маренго.

– Т-с-с! – зашипел колесничий.

– Что? – не понял Корвин и огляделся, не понимая, что так испугало гостя с Колесницы.

– Лишний раз не произноси пароль.

– Хорошо, понял. – Корвин посмотрел на изуродованное тело лейтенанта Вина. Может, это и кощунственно звучит, но парень погиб весьма кстати.

Во всяком случае, у пришельца с Лация на какое-то время оказались развязаны руки.

Корвин на всякий случай осмотрел изуродованное тело. И ключ, и жетон были изломаны так, что воспользоваться ими уже не смог бы никто. Оставалось одно: отыскать каюту сержанта Лонга и там спрятать на время гостя. Марк отдал похищенный жетон Игнатьева колесничему.

– Это твой пропуск! Времени слишком мало, – сказал он. – Хотя кое-что я успел сделать.

Надо по максимуму выцедить из парня информацию. Что, как, почему. Портал нестабилен – это ясно как день. Во время прыжка Корвина могло точь-в-точь так же изжевать, как лейтенанта Вина. Марку просто повезло.

Первая проблема – как миновать шлюз. Эти идиоты колесничие не могли обрядить парня в форму нера. Или решили, что форму ему должен принести агент? Вернее, агент колесничих на базе. Данная форма просто служила паролем. Но Корвин не прихватил сменный комплект. Одежду лейтенанта Вина надеть было невозможно. Изуродованное тело покрывали мерзкие окровавленные лохмотья. Но ничего не оставалось, как использовать именно их.

Марк принялся сдирать с погибшего скафандр и белье.

– Раздевайся! – приказал он колесничему.

– Что?

– Я не взял для тебя одежки на смену. Раздевайся до белья, я надену на тебя эту дрянь и выведу из коридора, – пообещал Корвин.

– Ты смеешься?

– Нет. Вполне серьезно.

– Но это же труп. – Парень ткнул пальцем в изувеченные останки.

– Он тебе мешает? Или ты так брезглив?

Колесничий скривился:

– Я же буду в его крови… – У него дрогнул голос.

– Хорошо что не в своей.

«По-моему, из меня получается неплохой агент», – заметил Марк, запихивая нагое изуродованное тело лейтенанта Вина во взломанную кабинку в прозрачной стене. Сюда же он бросил тряпки колесничего. Особисты сойдут с ума, решив, что колесничий решил отравить регенерационный раствор в ремонтном доке анимала.

***

Когда Марк вывел окровавленного и дрожащего, обряженного в лохмотья человека из коридора третьего уровня, охранник, стоявший у шлюзовой двери, уставился на гостя с изумлением.

– А этот откуда? – пробормотал он, разглядывая перемазанную бурым физиономию.

– Дезертир из моего подразделения, прятался в камере контроля уровня реагента в доке. Получил ранение, испугался. Придется отдать рядового под трибунал. Топай, урод! – Марк толкнул колесничего в спину. – Все твои товарищи погибли, пока ты здесь отсиживался.

«Надеюсь, новичок-охранник не знает подробностей недавнего сражения».

Корвин ждал окрика. Сердце гулко бухало в ушах. Скорее! Невольно хотелось ускорить шаг. Настолько малое притяжение, что так и хочется побежать, помчаться огромными прыжками.

Но, как видно, охранник не анализировал сказанное. Если сержант сказал, что ведет дезертира, значит, так оно и есть. Парень даже не спросил, куда делся лейтенант Вин. Впрочем, лейтенант мог пройти коридором до следующих дверей и выйти к другому лифту. Но вряд ли охранник выдвигал версии, куда и зачем мог отправиться лейтенант Вин.

Глава 7 ГОСТЬ С КОЛЕСНИЦЫ

Отыскать каюту сержанта Лонга оказалось не так уж и трудно. Номер был выбит на ободе ключа. Но надо было еще разобраться, в какой из спиралей располагается нужный номер. Каюты пятого подразделения были помечены римской цифрой V. Знак Виктории – добрый знак. Петрийские наемники наверняка суеверны. Марк прикинул, что нора сержанта должна быть крайней в секторе. Так и есть. Вот он, нужный номер. Корвин вставил ключ в отверстие, повернул, дверь открылась, и «сержант Лонг» вошел.

Это помещение оказалось куда удобнее клетушки, в которой обитала Ви. Правда, тут была только одна койка, зато имелся объемистый шкаф, складной стол, пара откидных стульев. Компьютер с выходом в галанет (наверняка под контролем), плюс небольшой холодильник на стене, где покойный Лонг хранил бутылки с водой, водкой и пивом.

Марк нашел для колесничего в шкафу защитный комбинезон, на всякий случай приготовил кислородную маску. Сейчас на станции подобный наряд никого смутить не мог. Идентификаторов наемники не имели. Так что никто не сможет обнаружить, что наемник Игнатьев – фигура фальшивая.

«Экономия средств всегда идет на пользу врагу», – усмехнулся про себя Марк.

Впрочем, у себя на планете многие неры также не имели идентификаторов – считалось, что это ущемляет права граждан.

«Лучше мы построим пять оборонительных станций, чем превратимся в собачек на поводках», – заявляли неронейцы. Любое покушение на индивидуальность казалось им тяжким оскорблением.

«Интересно, что они будут делать, когда узнают, что на их боевую станцию под боком метрополии есть выход нуль-канала? Что тогда? По-прежнему будут отказываться от систем слежения? Или очень быстро позабудут прежние высказывания? – размышлял Марк, наблюдая, как колесничий обливает себя дезраствором, и грязная пена, стекая, ложится на пол серыми пятнами. – Что лучше: остаться верным своим принципам и идеалам и умереть или измениться и выжить?»

– Послушай, один вопрос, приятель. Как ты должен сделать кольцо нуль-портала стабильным? Ну, чтоб луч не гулял туда-сюда? – как о чем-то само собой разумеющемся спросил Корвин.

– Мне сказали, что ты достанешь все инструменты.

«Интересно, а где на самом деле сейчас агент колесничих. И кто это?» – задал довольно интересный вопрос голос предков.

«Я бы тоже хотел это знать», – последовала беззвучная реплика Марка.

– Честно говоря, не успел, – оправдание для агента не слишком убедительное.

– За столько времени? Что же мы будем делать? – растерялся колесничий.

– Отправимся в мастерские на первый уровень, там возьмешь все, что тебе нужно.

– Нет, это невозможно, нам не хватит времени. Я должен был появиться здесь еще вчера. Что случилось? Кто-то переориентировал портал? Ну конечно! Эти идиоты-блаженные решили порезвиться. Говорили же: нельзя включать эту чертову «Пирамиду» блаженных. Так нет же…

– Послушай, успокойся, – оборвал его возгласы Марк. – Я сейчас запру тебя в своей каюте и отправлюсь поглядеть, сможем ли беспрепятственно добраться до мастерских.

– Но…

Однако Марк не стал слушать возражения и спешно закрыл дверь.

Гость с Колесницы оказался запертым в каюте, как в мышеловке.

Итак, надо срочно решить что делать. Пропускать колесничих на Неронию не входило в планы патриция Лация. Его цель: разобраться, кто и как получил доступ к незарегистрированному нуль-каналу, и вернуться на Лаций, выдав противнику минимум информации. Ну, с целью все ясно. А как быть со средствами ее достижения?

Посвятить в происходящее неров? То есть сделать их временными союзниками? Это – на крайний случай. Самое неудачное решение из всех возможных. Корвин выдал тайну портала лейтенанту Вину, надеясь на кратковременное сотрудничество. Сотрудничество оказалось, в самом деле, не слишком долгим – всего несколько стандартных минут, если быть точным. Марку срочно нужен союзник – один он просто не справится. Закономерно встает вопрос: кого призвать под свои знамена? Виолу? Соблазнительно открыться девушке, спору нет. Но кто поручится, что она будет на его стороне. Кто? Может быть, она просто возьмет молекулярный резак и разрежет нового приятеля на части? Недаром ее прозвали Ви-псих. Рудгер? Он точно не подходит.

Но что-то надо было срочно предпринимать.

Марк помчался в каюту Виолы. Девушка еще спала. Корвин растолкал ее довольно бесцеремонно:

– Лейтенант Вин велел предупредить полковника: новая атака колесничих через два часа. Боевая тревога.

Виола проснулась мгновенно:

– Вот дерьмо! – Она спешно начала одеваться. – Как они будут прорываться?

– Ничего не знаю. Вин назвал только время атаки. Скорее! Или мы проспим удар. К полковнику! Бегом!

Ви-псих выскочила из каюты. Остановилась.

– А ты куда? Сразу в док?

– Нет. Мне надо заглянуть к себе. Еще не был в своей норе после боя.

– Тогда поторопись! – Она махнула рукой и помчалась выполнять задание погибшего лейтенанта.

На счастье, ей не пришло в голову спросить, откуда лейтенант получил такую информацию.

Корвин отправился вниз, в мастерские. Что понадобится присланному человеку для того, чтобы «окольцевать» нестабильный канал, он представлял весьма смутно. Да и не собирался Корвин искать нужные инструменты. Главная задача сейчас была в другом: проверить, насколько трудно будет пробраться вниз вместе с колесничим, и с кем там придется встретиться.

Оказалось, что проникнуть в мастерские – проще простого. После прибытия новичков ремонтом занимались все кому не лень. Охрана здесь была, как и на всех уровнях. Но охранник даже не интересовался, кто ты и откуда, просто спрашивал, зачем пришел, и указывал нужную секцию. Или не указывал и бросал краткое: «Сам ищи».

Марк соврал, что ему нужен автономный сварщик. С этим проблем не было, тут же назвали номер ячейки, откуда он и извлек коробку с новеньким роботом, после чего беспрепятственно удалился.

Сложность была в другом: Марк так и не мог решить, что делать, – позволить колесничему стабилизировать канал или, напротив, воспрепятствовать. С одной стороны, если канал станет стабильным, Корвин вернется на Острова Блаженных. Он останется цел и невредим, а заодно сможет сообщить своим очень важные сведения. С другой стороны, даже патриций Лация пока не мог оценить, чем грозит Неронии, а заодно всей системе Звездного экспресса, подобное преимущество колесничих.

Марк поставил коробку со сварщиком-автоматом на пол и открыл дверь в каюту сержанта Лонга ключом.

Посреди каюты на стуле сидел раздетый до пояса человек с изуродованным безумным лицом, губы его распухли, глаза были выпучены, на грудь изо рта текла розовая слюна. Он дрожал и бормотал что-то невнятное. Рядом с пленником стояли двое: невысокий бледный офицер в черно-серой форме спецформирования Неронии (почему-то прежде всего в нем привлекал внимание очень длинный тонкогубый лягушачий рот) и широкоплечий атлет в черном трикотажном костюме, видимо, штатный палач.

– В чем дело? – повернулся к Марку тонкогубый человек в сером. – Кто вам позволил? Кто вы?

– Сержант Лонг, – представился лациец, понимая, что совершает ошибку, но другого подходящего имени у него не было в запасе.

– Сержант Лонг погиб! – прошипел лягушачий рот. Он еще не закончил свою фразу, еще слово «погиб» не прозвучало, а Марк левой рукой выхватил из кобуры бластер и нажал на разрядник. Офицер попытался уйти с линии огня. Он мог бы… он успел бы… если бы в руках стрелка был огнестрельный пистолет. Но Корвин полоснул наискось лучом, плавя обшивку каюты, стойки кровати, сложенные на полках вещи и тело офицера в серо-черной форме. Марк видел, как палач в черном в свою очередь тянется к кобуре, но скользкие от крови пальцы не успевают выхватить оружие. В правой руке фальшивый сержант Лонг все еще сжимал ключ – массивный кругляк, открывающий все станционные двери. Корвин швырнул его. Удар оказался точен. Кругляк угодил палачу точно в лоб. Не убил, даже не лишил сознания. Но заставил пошатнуться и вскинуть руки, удерживая равновесие. Пару секунд Марк выиграл. Вполне достаточно, чтобы выстрелить из бластера в упор.

***

Марк разрезал молекулярным резаком путы на теле колесничего.

– Я д-думал, ты с-сдал меня эт-тим… – Освобожденного пленника била крупная дрожь, он вытирал ладонями лицо и сплевывал кровавую слюну на пол.

Физиономия у него была жуткая. Неясно, как можно вывести этого человека из каюты – разве что залить все лицо, кроме глаз и отверстий для носа и рта, герметикой. Кое-какие сведения по медицине у Марка имелись: его прапрадед, прежде чем согласиться пойти по торной дороге рода Корвинов, учился на медицинском факультете и даже практиковал около года. Однако полученные сведения были глубоко заархивированы в мозгу потомка, и, чтобы их извлечь, требовалось изрядно напрячь память, к тому же с тех пор медицинские знания изрядно устарели.

– Этот тип как-то выяснил, что настоящий Лонг погиб, и заявился к нам в каюту, – объяснил Корвин. Неясно было, понимает колесничий, что ему говорят, или нет. – И натолкнулись на тебя. О чем они спрашивали?

– С-с кем я работаю, – несчастный специалист по порталам с трудом двигал разбитыми губами.

– Что ты сказал им?

– Извини… правду. Твое имя – Габриель Лами. «Всегда приятно узнать настоящее имя», – усмехнулся голос предков.

– А еще?

– Пароль.

– Назвал пароль? Маренго? – Колесничий кивнул. – Плохо. А впрочем, неважно! – прервал сам себя Корвин. – Теперь они ничего никому не расскажут. Ты можешь хотя бы подняться? – Марк протянул колесничему бутылку с водой, тот сделал глоток и сморщился, проглотил меньше половины, остальное розовой пеной стекло по подбородку.

– Не знаю… дышать тяжело, – признался колесничий.

– Тогда вот что. Напиши-ка мне список, чего и сколько тебе надо, – я все принесу со склада. Теперь там такой хаос, что по частям можно вытащить даже запасной гравигенератор.

– Генератор не нужен, – отозвался колесничий, явно не понявший шутки.

Не до юмора ему было.

Корвин нашел в индивидуальной аптечке несколько пластырей с анальгетиками. Облепил парню руки. Потом вспомнил про наладонник сержанта Лонга, конфискованный у мертвеца. Пускай парень внесет все нужные детали в память мини-компа. Марк включил наладонник.

«Пароль», – тут же потребовала проклятая игрушка.

Ну надо же! Оказывается, у сержанта были важные секреты. Корвин попробовал несколько самых примитивных слов, какие могли быть на слуху у петрийцев. Ничего подходящего. И тут в мозгу что-то щелкнуло. Пальцы сами набрали: «Маренго».

Компьютер включился. Замелькали какие-то значки и цифры, похоже, покойный сержант пользовался специальным кодом. Догадка буквально ошеломила Марка. Убитый сержант Лонг и был тем агентом колесничих на станции, который должен был встретить специалиста по порталам и все подготовить. Внедрить своего человека в среду петрийских наемников оказалось не так уж и трудно. Одного разработчики операции не учли: смертность среди наемников очень высока. Что заставило Корвина выбрать личину именно Габриеля Лами (то бишь сержанта Лонга). Чутье патриция? Или двенадцать лет, проведенные на Колеснице? Совпадения высшего порядка встречаются в нашей жизни куда чаще, чем мы можем себе объяснить.

Марк выключил наладонник и спрятал в карман.

– В чем дело? – спросил колесничий.

– Сломался. Видимо, во время боя.

Корвин порылся в столе у сержанта, нашел пентаценовую планшетку и протянул «товарищу». Колесничий задумался на миг, потом принялся составлять список. При этом он постанывал, а то и вовсе подвывал от боли. Похоже, ему сломали палец. Ничего, скоро обезболивающее начнет действовать.

– Сейчас я проверю, какие повреждения понесла станция, – сказал Марк, включая стационарный компьютер сержанта. – Чтобы наши требования выглядели более правдоподобными.

Однако для сержантского состава сведения были весьма ограниченными:

«Девятый уровень уничтожен полностью. Седьмой и восьмой уровни сильно разрушены. Шестой пострадал частично. Экватор (пятый уровень) практически цел, разгерметизация устранена. Четвертый уровень полностью восстановлен. Незначительные повреждения на третьем уровне. Не рекомендуется без наружного оборудования подниматься на уровни выше пятого. Для всего состава готовность номер один. Грузовыми лифтами не пользоваться».

Так, не слишком густо. Во всяком случае, точно понадобятся детали для ремонта шлюзов и обшивки.

Тут послышалось странное хрюканье. Марк обернулся: колесничий блевал прямо на пол. Тем лучше: не заметит, чем занят фальшивый Габриель Лами. Корвин включил галанет в текстовом режиме: ему не хотелось, чтобы колесничий слышал, ответы на какие вопросы его «сообщник» пытается отыскать в сети.

«Выход в незащищенную сеть, – сообщила программа. – Ваш запрос».

«Большие пирамиды на данный момент существуют на планетах…» – набрал Корвин и, затаив дыхание, ждал продолжения.

Колесничий тем временем корчился, исторгая из себя сгустки желчи.

«Старая Земля, – продолжил компьютер, – пирамиды в Гизе, самая известная – пирамида Хеопса; Острова Блаженных, где выстроена точная копия пирамиды Хеопса; Колесница Фаэтона, где во время реконструкции Египетской кампании Наполеона были воссозданы пирамиды Гизы, в том числе пирамида Хеопса».

Теперь колесничий полоскал рот, пытаясь избавиться от горького привкуса.

– Станция выше пятого уровня практически разрушена, – сказал Марк, отключаясь от галанета и стирая полученный запрос о пирамидах. – Давай-ка я переведу тебя в другую каюту, к тому же на второй уровень, – предложил он и снял с пояса убитого особиста его ключ. – Список составлен? Времени у нас очень мало.

Колесничий молча протянул «помощнику» планшетку.

– Тогда пошли, – сказал Марк.

После убийства особиста и его подручного у Корвина практически не осталось выбора: надо было срочно включить портал и вернуться на Острова Блаженных. Теперь никто из неров не поверит в благие намерения незваного гостя.

«Судьба играет мной», – процитировал Корвин строку из Шекспира. Его дед любил Шекспира и знал немало текстов наизусть. Порой цитаты сами всплывали в мозгу. Получалось, что даже в своих литературных пристрастиях Марк был не волен.

Глава 8 ВЕРДЖИНИЯ ЛИСК

Главк высадил своих помощников из флайера, помог Грации расположиться в кресле пассажира, сам занял место пилота, закрыл дверцы, включил внешнюю защиту. Но они никуда не улетели.

– Итак, я слушаю, – сказал префект.

Грация начала говорить бесстрастно и четко, как будто не о себе рассказывала, а о ком-то другом:

– Я прилетела на Острова Блаженных с целью уговорить профессора Лучано перебраться к нам на Лации. Такой специалист-эмигрант – бесценная находка. Но его убили за несколько минут до нашей встречи.

– Брав??

Грация кивнула:

– Убийцу прислали с Неронии. Но это, скорее, не убийство в нашем смысле слова, а приведение в исполнение приговора за совершенное преступление. Могу вас заверить, мы практически не представляем роль этих людей в реконструкции Неронии.

– Что же такого ужасного совершил Лучано? – Следователь сделал вид, что не слышал последней реплики Грации, однако про себя ее фразу отметил.

– Я не в курсе. Да это теперь уже не имеет значения. Наших физиков интересовали последние разработки профессора, но мы ничего не успели от него получить. В его номере я столкнулась с брав?.

– Брав? держал вас в заложниках как свидетеля, – сделал вывод из сказанного Главк. – Но вы зря скрывали от меня и от префекта Корвина истину. Если вы убили киллера Неронии, то вам нечего опасаться, Грация: чтобы вырваться из лап похитителя, вы имели полное право прибегнуть к крайним мерам.

– Я его не убивала! – с жаром заявила девушка. – Это сделали другие. Кто – не знаю. Но они устранили брав?. Хотели представить события таким образом, будто это дело моих рук. Любой следователь обвинил бы меня в убийстве. На счастье, в «Колизее» я встретилась с Гостилием, и он тут же согласился мне помочь. Мы познакомились на Лации, виделись несколько раз. На Островах столкнулись снова. Иногда подобное совпадение называют подсказкой судьбы.

– Патриции привыкли к подсказкам, – Главк не Удержался и съязвил.

– Возможно, стереотип мышления сказывается, не спорю, – охотно (даже слишком охотно) согласилась Грация. – Но это очень важно, когда есть человек, на которого можно положиться в любых обстоятельствах. Мы решили бросить тело убитого в контейнере на рынке.

– Не самое умное решение, – заметил Главк.

– У нас не было времени придумать что-нибудь оригинальное.

У следователя на языке вертелся вопрос: что делали Грация и брав? в течение нескольких суток, прошедших со времени убийства Лучано и до смерти самого брав?. Но префект сознавал, что подобный вопрос задавать не стоит. Если Грация Фабия захочет что-нибудь сказать по этому поводу, он внимательно ее выслушает, если же умолчит – эта тайна останется в патрицианской памяти Фабиев – навсегда. В этот момент Главк подумал, что благодарит Фортуну Первородную за то, что появился на свет плебеем, и не оставит в наследство своим потомкам список гнусных преступлений, которые ему удалось раскрыть.

Вместо сомнительного вопроса он задал другой, вполне резонный.

– Префект Корвин утверждает, что накануне того дня, когда брав? был убит, утром, около 11 часов по местному времени, этот человек совершил на него покушение. Вы случайно не знаете, где в это время был ваш брав??

– Утром? Накануне? В одиннадцать часов? – Грация задумалась. – Да, точно. Он отлучался. Что же получается? Его задача была – убивать патрициев? – удивилась она.

– Благодарю вас за вашу откровенность, домна Фабия. Понимаю, вы кое о чем умолчали, но, надеюсь, ничего не исказили.

В этот момент к их флайеру подбежал Адриан и постучал в стекло.

Главк открыл дверцу.

– Нам удалось установить личность убитого в «Пирамиде», – сообщил полицейский. – Это действительно Жюльен Канар.

***

Жюльен Канар, колесничий, уехавший с родной планеты три года назад, был личностью весьма известной. В галанете он выступал с нападками на нынешнюю политику империи Колесницы и предлагал планетам, входящим в систему Звездного экспресса, выработать декларацию реконструкций. Заявления Канара не воспринимали всерьез. Порой он говорил умно и очень тонко анализировал ситуацию, но нередко фантазия заводила его в такие дебри, что слушатели начинали безудержно хохотать. Однако главный тезис Канара звучал вполне здраво: три главные планеты кольца – Колесница Фаэтона, Лаций и Нерония – должны заключить что-то вроде пакта о ненападении и отказаться от военного соперничества, бросив силы на освоение уже основанных колоний и новых миров. Все три сильных игрока Звездного экспресса соглашались с этим тезисом, но пока не делали никаких значительных шагов в предложенном направлении. Канар, видя, что его призывы пропадают втуне, а интерес к его личности день ото дня падает, кинулся сочинять новые опусы, в которых его проекты выглядели куда менее реалистично. Путано и невнятно Канар вдруг заговорил о грядущем (и почти неминуемом) столкновении с другой, не имеющей земного происхождения цивилизацией. Он приводил расчеты, по которым наличие иной разумной жизни обязательно, и лишь неимоверные расстояния космоса пока оберегают Старую Землю и ее молодые колонии от ударов чужой, недружественной расы. Все эти навязшие в зубах сказки о злобных пришельцах вызывали иронические улыбки и вместо того, чтобы повысить интерес с личности Канара, низвели его образ до уровня комментатора желтых порталов.

В свете последних событий (прежде всего, нападения на базу «Тразея Пет»), гибель Канара приобретала особое значение.

Главк еще раз просмотрел текстовую информацию на погибшего, пытаясь определить, что же важное он упустил, и даже прикинул, что именно мог бы отфильтровать в имевшихся данных Корвин, если бы сидел сейчас в этом кресле и копался в галанете. Однако Главк почти сразу отказался от этой игры в «прозрение патриция» и решил действовать на обычный, плебейский манер: то есть приказал местным копам (число его непосредственных починенных уже выросло до двенадцати человек) проверить все связи Канара, а сам отправился в отель: было уже далеко за полночь по местному времени, надо было отдохнуть хотя бы четыре или пять часов, чтобы завтра со свежими силами взяться за расследование нового убийства.

«Да что же это такое! – мысленно воскликнул Главк. – Что ни день, то новая смерть, как будто дело происходит не на курорте, а на войне».

Война! Вот именно. Война между Неронией и Колесницей Фаэтона, которая грозила вот-вот разразиться, вылупиться из локального конфликта, была причиной всех событий. Не надо обладать прозрением патриция, чтобы догадаться о такой простой вещи. И кто-то очень хотел, чтобы Лаций ввязался в войну. Участие в этом деле Канара только все запутывало. Можно было предположить, что беглец-колесничий мечтал натравить на Колесницу одновременно Лаций и Неронию, что, несомненно, привело бы к поражению Колесницы. Версия вполне правдоподобная.

Только не ясно пока, как планировал это сделать Канар.

«На все решился…» – вертелся в мозгу обрывок фразы.

Кто решился? На что? Ответов не было.

Главку казалось, что он сходит с ума.

***

Главк отпер дверь в свой номер, зажег свет, сбросил рубашку и уже собрался пройти в ванную, когда увидел, что кровать, которая должна быть тщательно заправлена, в беспорядке. Более того, на кровати кто-то лежал. Префект вынул парализатор из кобуры и медленно, неслышно ступая, приблизился. На белом покрывале ничком лежала женщина, черноволосая, загорелая, в длинном вечернем платье из белого псевдотрикотажа. В первый момент Главку показалось, что девушка спит, потом заметил алое пятно на белой ткани. Одно, второе…

Резким движением он перевернул девушку. Покрывало под ней было в крови. Как и платье на груди и животе. Девушка еще дышала, но жить ей оставалось несколько минут – если немедленно не будет оказана помощь.

– Медиков! Экстренный вызов! – гаркнул Главк, сдавливая узор комбраслета. – Ранение в грудь или живот. Большая кровопотеря.

На взгляд он не мог определить, куда она ранена: все платье спереди до самых бедер было в крови.

– Будем через пять минут, – отозвался женский голос. – Продержитесь.

Главк кинулся к шкафу: префект возил с собой всюду аптечку с таблетками стимуляторов, нехитрым набором лекарств, бутылкой герметика и – что сейчас было особенно важно – набором браслетов с голубой кровью и физраствором.

Через несколько секунд на каждой руке девушки было по манжете с голубой кровью.

Ну вот, теперь она должна продержаться необходимые пять минут до прибытия медиков. Следователь вздохнул с облегчением и только теперь задумался: как попала девушка в его закрытый номер. И что вообще означает ее присутствие здесь? Попытка подставить префекта или что-то иное?

У него было пять минут (нет, уже гораздо меньше), чтобы выяснить это.

Главк достал из коробки сканирующий браслет и надел поверх комбраслета девушки.

«Верджиния Лиск, девятнадцать лет, временный вид на жительство на Островах Блаженных сроком на пять лет, работает гидом в отеле «Жемчужина».

Орк! Так ведь эта девчонка – гид Корвина.

Вот это да! Что же получается? Пока ничего.

Тут Главк вспомнил, что он просил помощника из местных копов подготовить досье на Верджи, но ему ничего пока не прислали.

– Так-так-так, – пробормотал Главк вслух. – Корвин исчез, а его гид умирает у меня в койке. И что это значит?

И будто в ответ девушка открыла глаза:

– Пирамида, – выдохнула она и тут же вновь потеряла сознание.

В этот момент, наконец, явились медики.

Глава 9 РЕМОНТ

Мастерская разительно переменилась. Если прежде здесь еще сохранялась деловая атмосфера, хотя и чувствовались нервозность и спешка, то теперь повсюду были только беготня, ругань, постоянные окрики, толчея. Используя слабую силу тяжести, ремонтники передвигались огромными прыжками и то и дело, не рассчитав усилие, стукались спинами, головами или плечами о стеллажи с инструментами или просто налетали друг на друга. Несколько складских роботов-погрузчиков, которых не успели перенастроить на новые условия, висели на крючьях в углу, напоминая повешенных за преступления мародеров.

В общем, царило настроение, близкое к панике, что было на руку Корвину.

– Сказано – один час! – надрывался парень, ведавший распределением материала. – Скорее! Бегом! Тебе что? – повернул он распаренное лицо к Корвину.

– Батареи для сварщиков и пасту для пломб, – отвечал тот заранее приготовленной фразой.

– Направо! Третий стеллаж. – Парень уже повернулся к следующему посетителю.

За спиной складского регулировщика вертелось с десяток голограмм, проецирующих изображения с разных секций мастерских и склада, но занятый наведением хоть какого-то порядка в людском потоке ремонтник даже не смотрел на них. Будем надеяться, что и впредь не посмотрит.

Марк скользнул внутрь, раскрыл заранее приготовленную сумку, по дороге скидывая в нее заказанные материалы и детали. На самом деле, выбор на складе был не так уж велик. Да и список, составленный колесничим, не отличался длиной. Прежде всего, необходимы батареи и аккумуляторы, затем два кабеля, упаковка вечных фонарей, паста для пломб (так что Марк не соврал, говоря о цели своего визита), плюс кое-что по мелочам. Как раз эти мелочи оказалось не просто найти. Пришлось потратить еще минут десять.

«Надеюсь, к тому времени как я вернусь, никому не придет в голову завалиться в каюту чертова особиста».

Иногда стоит изумиться удивительным совпадениям: почему эти двое пожаловали в каюту сержанта Лонга? Почему к нему?.. Неужели – подозревали? А что тут удивительного? Вполне возможно. В происходящем гораздо меньше случайностей, чем можно было подумать сначала. Убитый агент наверняка где-то прокололся.

Особисты решили арестовать фальшивого сержанта Лонга. А Корвин еще воображал, что ему повезло! Марк достал из кармана наладонник и разбил его о ближайшую секцию склада. Из всех обитателей морга был выбран именно шпион колесничих. Вот же повезло!

Корвин запрыгнул в лифт вместе с тремя другими наемниками. Каждый был нагружен не хуже верблюда. Один из парней умудрился прихватить с собой сразу трех роботов-сварщиков. И это при том, что наемники были облачены в скафандры для наружных работ. Даже гермошлемы уже надели, только еще не опустили стекла.

– Слышал, колесничие вновь явятся через час, – говорил один другому.

– Не может быть! Анималы их не подпустят.

– Как же! Сколько у нас анималов, скажи? Восемь? Девять? А у них кораблей? Видимо-невидимо! Никакая это не локашка! Колесница устроила вторжение. А мы, как всегда, проспали!

Марк вылез на втором уровне.

– Эй, а здесь что ремонтировать? – изумился тот парень, который тащил с собой роботов-сварщиков.

Фальшивый сержант обернулся, даже рот открыл, делая вид, что собирается ответить. Двери должны закрыться и… Но они не закрылись. Здоровяк сумел их заблокировать, просунув одну из коробок со сварщиком в щель.

– Каюты, – объяснил Марк. Первое, что пришло в голову. – Отряд колесничих прорвался через слив и стал жечь все подряд. Один из зарядов повредил наружную стену. Ее уже заделали пастой, но ближайшие каюты раздуло, как живот после банки фасоли. – Он едва не сказал – «маисоли», но вовремя проглотил первый слог. Опять чуть себя не выдал. Маисоль выращивали только колесничие, неры вовсе ее не употребляли.

– Черт! Может быть, это моя каюта! – воскликнул здоровяк.

– Потом разберешься! – Его товарищ вытащил коробку из щели, и лифт поехал дальше.

Марк взвалил сумку на плечо и потрусил к каюте особиста.

Вставил ключ. Перевел дыхание. Ну что, в этот раз какие сюрпризы? Распахнул дверь. Похоже, все нормально. Или нет?

Нет, ненормально. Опять не повезло.

Колесничий просматривал голограммы особиста. О, звезда Фидес! И все звезды на свете! Что ж это такое? Неужели придурок-особист не запаролил вход в свой компьютер?!

– Ты взломал код? – спросил Марк, ставя сумку на пол. Постарался сделать вид, что это нисколько его не волнует. Любопытно – и только.

– Нет, конечно. Просто у этого парня код доступа – отпечаток его пальца.

– И где ты взял этот отпечаток?

– Со стакана. – Колесничий кивнул на столик. Там стояли стакан и бутылка. – К тому же спрей для переноса отпечатков хранился у инквизитора в ящике. Я решил попробовать. Как видишь, все получилось.

– Нашел что-нибудь интересное? – Марк старался говорить как можно более равнодушным тоном.

– А то как же! Оказывается, один из наших взят в плен и сейчас сидит в отдельной каюте. Он назвал себя. Если имя настоящее, то это – сын барона Фейра. Мы должны его освободить.

Анри! Мерд! Этого еще не хватало. Он тут же узнает бывшего раба (если уже не узнал), и все полетит к чертям собачьим!

– Нам некогда заниматься его освобождением, – Корвин постарался говорить как можно тверже. – Мы должны окольцевать нулевку. Времени в обрез. Я больше не хочу рисковать – и так мы наследили всюду. Меня опять чуть не замели: какой-то парень стал интересоваться, зачем мне понадобилось столько барахла из мастерских на этом уровне, где нет никаких повреждений. Пришлось их срочно придумать.

Колесничий согласно кивнул.

– В самом деле, успеть бы. Ладно, когда наши прорвутся, сразу его освободят. – Безумная храбрость не была ему свойственна, как уже успел убедиться Марк.

– Тогда пошли! – Корвин бодро взвалил на плечо сумку, левой рукой подхватил пакет поменьше с аптечкой, оружием и молекулярными резаками и двинулся к выходу. Колесничий шагал следом налегке.

***

Их никто не остановил: похоже, ремонтники сократили свои походы в мастерские и, судя по грохоту, что доносился сверху, занялись теперь срочными работами.

На третьем уровне и вовсе была лафа: вход в нужный коридор вообще никто не охранял.

– По-моему, дела идут отлично, – заметил Марк, открывая дверь своим ключом-скороходом. – Сколько тебе нужно времени, чтобы окольцевать нулевку?

– Полчаса. Стандартного, разумеется.

– Значит, прорвемся, вернее, к нам сюда ребята прорвутся. – Корвин продолжал говорить беззаботно и весело, хотя не был уверен, что выбрал правильный тон.

Марк прилепил к стенам вечные фонари. В коридоре сделалось почти светло. Лишенный брони анимал наверняка все еще плескался в своем корыте за перегородкой – Корвину показалось, что он различает в жидкости очертания огромной туши.

«Эта тварь спасла мне жизнь, – подумал Марк. – Или я ей. Теперь уже не поймешь. Надеюсь, он останется жив. И еще надеюсь, мы с ним никогда больше не столкнемся».

Колесничий тем временем без труда отыскал место, где открывался нестабильный портал, и принялся ставить светящейся краской метки по кругу.

– Чем помочь? – спросил Корвин.

– Подключись к щиту на той стене, – колесничий кивнул на прозрачную стену. – Понадобится минимум 200 киловатт.

– Всего ничего. По сравнению с энергией, надобной на переход, – просто ерунда.

– Еще мне нужна небольшая батарея для приборов.

Марк перевел дыхание. Теперь он собирался задать очень важный вопрос. И надо было, чтобы он прозвучал совершенно невинно.

– А как мы обеспечим, чтобы выход открылся именно на Колесницу, а не на Острова Блаженных? – поинтересовался Корвин как бы между прочим.

– Все зависит от векторов.

«От векторов? Каким образом?» – хотел спросить Марк, но передумал. Вряд ли колесничий станет объяснять ему что-нибудь подробно.

Физика нуль-переходов была не самой сильной стороной знаний сыщика. Вот если бы здесь сейчас оказалась Грация! Он почти взмолился об этом!

И вдруг знакомый синий свет возник в центре отмеченного светящейся краской пространства.

– Мерд! – заорал колесничий. – Они начали переход раньше времени. Идиоты! Зашлют по вектору одного рейнджера, и портал опять сорвется.

Из клина синего света вывалился человек. И это был не колесничий. Тоненькая фигурка в сером комбинезоне, темные волосы. Прежде чем специалист по нуль-порталам успел что-то сообразить, Марк подскочил к колесничему сзади и ударил батареей по затылку. Тот медленно осел на пол. Корвин оттащил потерявшего сознание колесничего в сторону: уже знал по опыту, что сейчас портал начнет «метаться» в обозначенном красными метками круге и без труда сможет искалечить любого из них.

К счастью, в этот раз обошлось без жертв: клин синего света несколько раз дрогнул и погас. Первым делом Корвин достал из упаковки пасту для пломбировки пробоин и залил ею запястья колесничего.

«От этих наручников парню будет не так-то просто освободиться», – подумал он.

Потом шагнул к выпавшему из портала человеку. Верджи? У Марка бешено забилось сердце, но он тут же понял, что этот приступ сердечной муки беспричинен: из портала выпала вовсе не она. Корвин ухватил легкое тело под мышки и поставил на ноги.

– Ну как, Грация? Как самочувствие?

– Дерьмово, – прохрипела патрицианка. И ее вырвало.

«А я тоже блевал, когда вывалился из портала?» – задал сам себе вопрос Марк.

Он не помнил. Первые несколько минут выпали из памяти. Но он, повинуясь инстинкту (или голосу предков), отполз подальше от точки перехода. А потом тут все выжгло.

– Ну как, тебе лучше? – спросил Марк у Грации и протянул девушке флягу с водой. – Соберись с силами, дорогая, мне очень нужна твоя помощь.

– Я так и поняла.

– Во-первых, как ты сюда попала? – Разговаривая, Корвин следил за лежащим на полу колесничим. Похоже, парень был пока без сознания. – Если это не секрет, конечно.

– Не секрет. Меня прислал тот же человек, что и тебя.

– Кто именно?

– А ты не догадываешься? Верджиния Лиск. Твой гид.

Сердце опять бешено забилось. Это походило на болезнь. Марк прислонился к стене.

– Она что-нибудь просила передать?

– Да, конечно. Одну фразу: «Ватерлоо – это еще не конец».

Глава 10 ГИД

– Я могу с ней поговорить? – спросил префект Главк у медика.

– Не сейчас, состояние еще слишком тяжелое, – ответил молодой мужчина лет тридцати, немного вальяжный, знающий себе цену. – Но утром ей станет лучше, это я вам гарантирую.

Молодому человеку очень шел зеленый балахон. Полноватое холеное лицо, блестящая улыбка. О тяжелой болезни медик говорил, как о маленькой досадной неприятности, которую он непременно исправит.

– Значит, я смогу навестить ее утром? – спросил префект.

– Несомненно.

Главк посмотрел на часы. Пять часов он может поспать, как и собирался. Или не ложиться вообще и заняться делами?..

– Вацлав! – позвал он помощника. – Немедленно выставить охрану у палаты Верджинии. Кстати, где ее досье?

– Вот здесь, – Вацлав протянул инфокапсулу.

«Спать мне все-таки не придется, – решил префект. – Придется глотать стимулирующие таблетки и кофе».

– Я пройду в ваш информаторий, мне необходимо кое-что уточнить, – сказал он врачу. – Если будут какие-то изменения в состоянии вашей пациентки, сообщите мне.

– До утра вы все равно ее не увидите. Не бойтесь, она не умрет, – пообещал эскулап.

Информаторий был хорошо оснащен: несколько блок-выходов в галанет, целый стеллаж инфокапсул и электронный каталог к ним.

В углу какой-то медик, скорее всего стажер, сравнивал друг с другом голограммы грудной клетки.

«Итак, что мы здесь имеем?» – Главк вставил инфо-капсулу в телеголограф.

Ничего важного. Возраст, группа крови, родители… Голограммы счастливой семьи! Вот девочка, еще совсем малышка. Вот подросла. Программа сверки данных. Работает. Все чисто. Подделок не обнаружено. Фотки очень симпатичные. Папа и мама на голограммах смеялись, девочка тоже хохотала от души и демонстрировала дипломы, бантики и стандартные наряды.

«Если бы на моем месте был Корвин, он бы сразу понял, что в этих данных не так, – с тоской подумал Главк. – Но я могу уповать только на комбинации хитроумных тестов».

Дверь отворилась, в полумрак информатория из коридора выпала полоса света.

– Шеф, я принес вам настоящий кофе из ресторана напротив, – сообщил Вацлав.

Помощник шел очень тихо, как будто опасался разбудить заснувшего за своим проектором медика.

– Спасибо. – Префект взял кофе. – Что-нибудь нашли?

– Ничего, все чисто. – Главк ткнул на изображение Верджи в белом брючном костюме. – Просто пай-девочка.

– Кто? – спросил Вацлав,

– Ну, эта. Верджиния Лиск.

Вацлав снова посмотрел на голограмму.

– Это не она. Во всяком случае, это совсем не та девчонка, которая обращалась к нам с жалобой.

– Может быть, она сделала себе пластику? – Это предположение казалось Главку самым вероятным. – Была дурнушка, стала красавицей.

– Прежде она была не хуже, – нахмурился Вацлав. – Во всяком случае, на мой вкус.

– А что сказано в ее деле? Про пластику должно быть упомянуто. Нет, ничего, ни слова. Значит, для смены личины операции не понадобилось, – сам же отверг свою версию префект, проверив данные.

***

– Префект Главк, вы можете пройти в палату Верджинии Лиск. У вас есть десять минут, – предупредила медсестра.

Следователь вошел. Самозванка полулежала на кровати, очень бледная, в белой просторной пижаме. Тонкие руки вытянуты вдоль тела. На одеяле был изображен какой-то остров с пальмами и желтым песком. Вокруг острова – синий океан. Ткань переливалась, казалось, что волны плещутся.

– Отлично выглядите, – соврал Главк, усаживаясь подле кровати. – Как я понимаю, вы что-то собирались мне сказать, недаром явились ко мне в номер и едва там не умерли. Так?

– Так, – едва заметно кивнула фальшивая Верджи. Голос у нее был слабый, префекту пришлось податься вперед, чтобы понять, о чем она говорит.

– Так я слушаю. – Он не хотел пока слишком на нее давить, сообщать, что обнаружил поддельное досье и что на самом деле Верджиния Лиск вовсе не Верджиния Лиск.

– Вы мне не поверите.

– Постараюсь поверить, дорогуша.

– Префект Корвин исчез, не так ли? – спросила девушка.

– Именно так. И, насколько я понимаю, тут не обошлось без вашего участия, мой очаровательный гид.

– Я знаю, где сейчас Марк. – Верджи замолчала и прикрыла глаза. Главк даже подумал, не потеряла ли она сознание.

Но нет, Верджи (за неимением другого имени будем называть ее так) открыла глаза и попыталась даже улыбнуться.

– И где же он?

– На боевой станции неров «Тразея Пет», – поведала девушка.

– Вы смеетесь?

– Нет, – она слабо улыбнулась.

– Как он туда попал? Вы можете объяснить?! – Префект готов был взорваться. Он подозревал, что его самым бессовестным образом водят за нос.

– Это трудно, долго, – Верджи перевела дыхание. – Я знаю, здесь Грация Фабия… здесь, на Островах. Пусть она придет. Я расскажу. Она поймет. Быстро. Быстрее, чем вы.

– Я немедленно велю привезти ее сюда, – пообещал Главк.

Сказанное этой девушкой походило на бред. Может быть, ранение повлияло на мозговую деятельность, и она не отличает реальность от вымысла?

– Послушайте, если Корвин действительно на боевой станции неров, то ему грозит нешуточная опасность. Так ведь?

– Конечно, – подтвердила Верджи.

– Надо отправить ему на помощь отряд, – это первое, что пришло в голову помощнику Корвина.

– Исключено.

– Почему?

– Трудно объяснить. Много слов. Позовите Грацию. Она поймет. Марк спасется, – проговорила Верджи шепотом, но очень уверенно. – Он там, на Колеснице, сломал ошейник. Патриций все сможет.

– Кто на вас напал? – спросил Главк, наклоняясь над кроватью. – Кто нанес вам удар ножом?

– Не знаю. В темноте. Я не видела. Открыла дверь в ваш номер. Темно. Меня кто-то ударил. И кинулся бежать. Я захлопнула дверь. Не сразу упала. Дошла до кровати. Провалилась в темноту. Марк должен спастись, – Верджи облизнула губы. – Вы понимаете, что происходит?

– Не совсем.

Она перевела дыхание:

– Я объясню.

– Вам пора уходить, – сказала медсестра Главку.

– Минутку. Одну минутку. – Префект вновь склонился над кроватью.

– Война Лация и Неронии выгодна Колеснице. Вы поняли? Убить патриция – развязать войну. Вы поняли? – спросила Верджи.

– Кажется, теперь понял, – кивнул Главк.

Глава 11 АНИМАЛЫ

– Не будем зря терять время! – заявила Грация Корвину. – Мне нужна карта галактики, чтобы правильно поставить вектора и сориентировать кабину на «Пирамиду» на Островах Блаженных.

– Зачем так торопиться? Мы ничем особо не рискуем, – заявил Корвин. – Как я понял, с Колесницы сюда может прибыть лишь один человек в определенный момент времени, если портал останется нестабильным. С одним колесничим я как-нибудь справлюсь, пока он будет стоять на карачках в центре круга и блевать.

– Ну да, мы ничем не рискуем! Только собственной шкурой! Неры рано или поздно поймут, что в этом коридоре творится что-то непонятное, явятся сюда и вытащат нас за шкирку. Возможно, они даже догадаются поставить здесь охрану и пресечь вторжение. Но нам от этого не станет легче. Я не собираюсь сдыхать в подвалах их Новых тюрем.

– А я слышал, что мост Вздохов – интригующее место, – хмыкнул Корвин.

– Ненавижу неров! – выкрикнула Грация запальчиво.

– Да кто же их любит! – пожал плечами Корвин. – Но так вышло, что без этой планеты Звездный экспресс сдохнет.

Да, Грация – умная девочка. И она права: риск очень велик. Прежде всего, могут хватиться сержанта Лонга, который числится в живых и торчит почему-то неведомо где, вместо того чтобы занять свое место в строю, когда на станции объявлена боевая тревога. Во-вторых, исчезли неведомо как и где сразу трое: особист, его подручный-палач да еще лейтенант Вин. Подозрительно? Еще бы! К тому же есть этот чертов Анри Фейра, который находится в руках неров, и ему ничто не мешает заложить Марка. Ах да, мы забыли про специалиста по нуль-порталам, что валяется на полу без сознания. Что делать с ним? Убить? Лучше всего. Но этот парень может еще пригодиться. Вдруг Грация не справится с порталом?

«Ты ищешь повод, чтобы оставить его в живых», – ехидно заметил голос предков.

«Возможно, – мысленно отвечал Марк, заливая пленнику рот герметикой. – Ну вот, он теперь не закричит. Пусть дышит в две дырки и – ни гугу. Только бы его больше не тошнило – иначе парень захлебнется собственной рвотой».

– Что мы будем делать, когда ты стабилизируешь портал? – спросил Корвин.

– Вернемся на Острова Блаженных.

– Отлично! Что же получается? Отсюда на Острова будет открытый ход. То есть с боевой базы неров на нашу колонию можно будет бегать, как к себе домой.

– И в обратном направлении – тоже. Как только мы вернемся, Лаций свяжется непосредственно с Неронией и сообщит об открытии портала как о совершившемся факте. Будем думать, что делать. Предложение первое и самое простое: переоборудовать боевую станцию в пересадочную базу. Долой войну, да здравствует туризм!

– Здравое предложение, – согласился Марк. – Но сначала нам нужно вернуться.

– У тебя есть источник питания?

– Вот там, напротив, как раз щит. Надо только кабели протянуть.

– Так приступай! – приказала Грация. – Нам нужна энергия, чтобы стабилизировать портал.

Корвин занялся подключением питания. Он едва успел подсоединить кабели к щиту, как ожил его браслет: вернее, браслет сержанта Лонга.

– Боб! Куда ты подевался? – сквозь помехи прорывался голос Виолы.

– У меня особое поручение на нижнем уровне! – соврал Марк.

– Нас атакуют! Ты что, сбежал?! Еще пять минут, и нам крышка.

– Где ты?

– На седьмом уровне! Нас отправляют в капсулах в открытый космос. Если через три минуты ты не появишься, нам конец! Боб! Нас посылают на поддержку анималов. В этих скорлупках! Это конец! – Ви была близка к панике.

– Продержись десять. Я не Господь Бог.

– Я тоже!

– Будем полубогами.

Марк отключил связь.

– Грация, питание есть, батарея для тестеров тоже. Закончишь без меня?

– В чем дело? – повернулась к нему патрицианка.

– Понимаешь, там, наверху… – Корвин запнулся. Да что там! Зачем врать! – Колесничие снова атакуют станцию. Наверху мой товарищ, и я должен его спасти!

– Нер? – строго спросила Грация.

– Нет, не нер! Петрийский наемник.

– Но он служит нерам!

– Ну да, служит! Что из того?

– Ненавижу неров, – выдохнула, как заклинание, Грация.

– Заканчивай и уходи! Я спасусь! Обещаю! Когда вернешься на Острова, все равно Лаций откроет нерам практически все карты. Расскажете, что я здесь, сделаете запрос. Постарайтесь вытащить меня из этой дыры, прежде чем мне перережут горло.

– Марк, там, наверху, сейчас будет пекло. Станция может сгореть.

– Тогда и портал, к черту, накроется медным тазом. И мы не знаем, что из того получится.

– Я знаю, – возразила Грация, правой рукой перетряхивая принесенную Корвином сумку. В левой она сжимала набор белых стерженьков, похожих на толстые иглы от шприцов.

Вектора? Видимо, они самые.

– Ну? Просвети, – попросил Марк.

– Ничего хорошего, – вздохнула Грация.

– Вот видишь! Я должен спасти третий уровень. Так что ты делай свое дело, а я – свое. Все детали в наличии?

– Кажется, да.

– Тогда я пошел!

Корвин кинулся к шлюзовой двери.

– Марк! – окликнула Грация.

– Ну что? – обернулся Корвин.

– Вжарь как следует колесничим!

***

Фальшивый сержант Лонг вернулся в свою каюту. Только теперь он сообразил, что уже несколько минут по всей станции воют сирены тревоги.

После разыгравшейся здесь трагедии каюту, к счастью, никто не посещал. Трупы валялись там, где Марк их оставил, – то есть на полу.

«Надо было их хотя бы спрятать, а пол чем-нибудь залить», – запоздало сообразил Корвин. Впрочем, теперь уже было некогда заметать следы.

Явился он в каюту совсем за другим. Забрал боевой скафандр сержанта, который был лацийцу изрядно велик. Но это был отличный индивидуальный скафандр с кирасой повышенной защиты, с системой регенерации, рассчитанной на двадцать четыре стандартных часа, плюс еще с аварийным запасом воздушной смеси – на час. Корвин облачился, экипировался, забрал оружие – все, что сумел найти, – и помчался к лифту.

«Седьмой уровень… седьмой уровень… но ведь там же ни черта нет…»

– Ви! – вызвал он по коммику «напарника». – Я в лифте. Могу добраться до вас?

– Нет. Только до шестого. Стартуй в капсуле с открытой палубы и поднимайся наверх.

– Что за бред! – крикнул Марк, но Ви-псих (очень точное, похоже, прозвище) уже отключилась. – Бред, – повторил он, поднимаясь в лифте на шестой уровень. – Чем они там воюют… и с кем? Неужели пуляют в корабли колесничих из ручных бластеров?

Его разобрал смех. Подобная схватка была чистым самоубийством. Можно предположить, конечно, что таким образом неры хотели отвлечь силы колесничих и позволить анималам атаковать. Но все равно это было безумием и затыканием дыр пушечным мясом.

«Мясом петрийских наемников, – напомнил себе Марк. – Они всего лишь наемники с планеты, которая находится в чужой сфере влияния».

Вряд ли Нерония ценит их дороже суммы страховки. И уж наверняка всех вместе взятых дешевле любого анимала.

«Не будь идиотом, – вновь обратился он сам к себе, – ты что, хочешь умереть ради неров?» – «Я обещал спасти третий уровень и канал. – Только и всего».

***

Наконец лифт выплюнул Марка на шестом уровне. Тут уже стояли трое. Один – медик в скафандре с красными крестами на спине и груди, двое других – раненые. Один привалился к стене и придерживал то, что прежде было кистью руки. Манжета успела перехватить запястье, когда от перчатки ничего не осталось. Марк различил на его кирасе нашивки капитана. Второй (голограмма сержанта на рукаве) сидел на полу. Ступни обеих ног были облиты герметикой. Где их так изувечили? На палубе во время посадки? Или на батарее? Ног парень точно теперь лишится. С другой стороны – повезло: манжеты под коленями предотвратили утечку воздуха из скафандра.

«Во всяком случае, лифт пока герметичен, – отметил про себя Корвин. – Значит, наши еще держатся».

«Наши» для него в данном случае были неры.

– Ты куда? – спросил медик, он снял гермошлем с головы и швырнул его, как футбольный мяч, в лифт.

– На открытую палубу. Оттуда еще можно стартовать?

– Не знаю. Шестой уровень разворочен. Остались два коридора и герметичный шлюз у батареи. – Врач кивнул куда-то себе за спину. На двери было красное пятно, и Марк запомнил, какая дверь ведет к лазерной батарее. – Все остальное заблокировано.

– Помоги нашим, – прохрипел капитан с изуродованной рукой. – Два орудия разнесли к чертям. Половина расчета погибла. Нас только зацепило.

«Ничего себе – зацепило!» – мог бы воскликнуть Марк, но промолчал.

– Хочешь совет? – спросил медик, помогая раненному в руку капитану зайти в кабину лифта.

– Только быстро.

– Очень быстро. Спускайся на второй уровень в медблок с нами. Мы там забаррикадируемся и попробуем продержаться.

– Всем, кто меня слышит, – ожила связь в скафандре. – Отзовитесь.

– Сержант Лонг, – почти автоматически ответил Корвин.

– Говорит полковник Рокко. Где ты, сержант?

– На посадочной площадке лифта шестого уровня. Выясняю обстановку.

– Открытая палуба уцелела?

– Похоже, да.

– Приказ, сержант: хватай капсулу и лети к нашим. Они дерутся в секторе один. Вели отходить в третий сектор. Там встретишься с анималом. Дай сигнал на поглощение. Анимал вас заглотит. Там будет даже безопаснее, чем на базе. Все понял?

Тем временем медик подхватил под мышки раненного в ноги и потащил в лифт.

– Сигнал на поглощение, – повторил Корвин, даже не представляя, что это такое.

– Синяя кнопка, – подсказал капитан с изуродованной рукой, и створки лифта закрылись.

Марк остался на площадке лифта один. Опустил стекло гермошлема, щелкнули герметичные застежки. Ну вот, теперь можно и в бой! Попытка открыть «скороходом» выходящую на площадку перед лифтом дверь ни к чему не привела – все они были блокированы. Помеченный красным шлюз Корвин пропустил – и так было ясно, что он вел к батареям. Наконец одна дверь подалась. Он оказался в переходном тамбуре. Минуту пришлось ждать, пока откроется следующий шлюз. Перед мнимым сержантом Лонгом возник металлический коридор, освещенный синими лампами. Судя по показаниям индикаторов, коридор был цел и заполнен воздухом, хотя давление явно было ниже нормы. Мигали красные огоньки сигнализации.

«Нахождение в кислородной маске обязательно, – бубнил монотонный механический голос. – Давление 0,4 атмосферы, поддув не осуществляется».

«Слишком часто открывали и закрывали шлюз, – сообразил Марк. – Не сумели выровнять давление».

Динамик скафандра работал отлично: было слышно, как где-то свистит, уходя сквозь поврежденную обшивку, воздух.

В пять или шесть прыжков Корвин преодолел коридор и домчался до следующих дверей.

«Снаружи вакуум», – мигала красным лампочка.

Марк вставил в отверстие «скороход». Помедлил, не открывая. Спешно проверил герметичность скафандра и только после этого повернул ключ. Давление из коридора бросило его вперед хорошим пинком. Створки двери за спиной тут же сошлись. Марк очутился в вакууме. Гравигенератор здесь все еще действовал. Но на всякий случай Корвин включил магнитные ботинки скафандра: если генератор отключится, его хотя бы не выкинет сразу же в космос. Правда, шагать по полу стало тяжелее. Впрочем, пол – это скорее условное название. Здесь вокруг были только обломки. Металлические опоры, изуродованные кронштейны, лохмотьями свисала термоизоляция с превращенных в решето стен, обрывки проводов колебались колтунами чудовищных волос на прожженном в нескольких местах потолке. Потом было метра три почти целого коридора. Марк двигался осторожно, не совершая ни прыжков, ни рывков, – острые обломки могли мгновенно прорвать рукава или штанины скафандра. Корвин прилепил на грудь два баллончика с герметикой – чтобы были под рукой. Но это могло помочь только в случае небольшого повреждения.

Впереди огромным блюдом лежала стартовая палуба, в середине которой зияла оплавленная дыра. Несколько крошечных боевых катеров, изуродованные выстрелами корабельных бластеров, намертво приварились к палубе. Только у самого края металлического блюда белели неповрежденные капсулы (так обычно называли катера). Марк добрался до крайней, откинул голубоватый прозрачный «фонарь», забрался в кабину. Капсула эта – тонкостенная скорлупка. Кресло пилота, движок, примитивный комп, два бластера средней мощности на сорок выстрелов каждый. Иногда эту капсулу именовали летающим бластером, иногда – летающим мешком для трупа.

Марк угнездился в кресле, (сделать это оказалось не так-то легко, учитывая, что скафандр был ему достаточно велик), включил компьютер. Тут же возникла синяя сфера управления. Корвин отстрелил крепления и прыгнул в космос.

***

Крейсер колесничих висел недалеко от станции, вокруг огромного корабля роем носились боевые капсулы петрийских наемников. Разряды корабельных батарей били по ним методично, как на учениях. Единственный шанс повредить крейсер – пробить какой-нибудь шлюз и ворваться внутрь на боевых капсулах. Шанс один к тысяче. То есть мнимый. В головидео такой сюжет популярен, но в реальности осуществить подобное почти невозможно. Однако колесничим волей-неволей приходилось вести огонь по капсулам: если оставить их без присмотра, они действительно могли прорваться через шлюзы. Выпускать свои легкие кораблики колесничие почему-то не торопились. Возможно, наемники просто-напросто успели уничтожить легкие капсулы противника. Петрийцы в подобных сражениях мастера.

Пока Марк мчался к крейсеру, то одна капсула, то другая вспыхивала и исчезала. Вокруг огромного корабля кувыркались многочисленные обломки, и порой компьютер батареи наводил на них свои орудия, сжигая несчастные кораблики неров по второму разу.

«Это безумие, – подумал Корвин, наблюдая за нелепой картиной. – Капсула не способна нанести крейсеру существенный урон. Почему молчат батареи станции?»

– Боб, это ты? – вновь услышал он голос Виолы. – Ну, отлично, сейчас мы…

– Отступаем! – приказал Марк.

– Что?

– Вы сделали свое дело. Уходим! В третий сектор. Я прикрою! Живо! Это приказ.

«Синяя кнопка». Что имел в виду капитан, когда говорил «синяя кнопка»? На управляющей голограмме никаких кнопок не было.

Взгляд Марка упал на небольшую панель справа от кресла. На стене светились кнопки. Целых три. Синяя, зеленая и красная. Красная означала катапультирование. А синяя, получается, – контакт с анималом. Что включала зеленая, неизвестно.

– Но приказ был – атаковать крейсер!

– Мы сделали свое дело – уходим! Приказ полковника Рокко.

Услышав имя Рокко, Ви тут же подчинилась. Всего с десяток капсул покинули поле боя и кинулись наутек.

Марк стал разворачивать свой кораблик. И тут увидел, как из тени огромной изуродованной станции, из которой во все стороны торчали острые осколки, выплывает анимал. Он двигался неспешно, и в самом деле казалось, что плыл. Его огромное тело, покрытое бронеплитами, отсвечивало блекло-синим. Заметили анимала остальные наемники или нет, неизвестно. Успели они хоть что-то сообразить или нет?

Потому что в следующий миг анимал исчез и возник в нескольких километрах от прежней точки. Ослепительный белый шар вспыхнул на месте одной из надстроек крейсера.

– В третий сектор! – повторил приказ полковника Корвин, не уверенный, впрочем, что кто-то еще его слышит.

***

– И что мы будем теперь делать? – спросила Ви-псих, когда четыре боевых катера очутились внутри анимала.

Живой корабль Неронии мчался вперед с ускорением примерно в три g, и все капсулы прижало к одной стене. Марк видел сквозь прозрачную крышку фонаря обожженное днище боевой скорлупки Виолы.

В шлемофоне ее голос немного хрипел, отчего казалось, что Виола простужена.

– Ждать, – отозвался Марк, – когда анимал победит. Теперь мы мало чем можем помочь нашему левиафану.

Корабль заложил крутой вираж, и все четыре капсулы перетряхнуло. Теперь над Марком расположился кто-то другой.

– Эй, кто там придавил меня к потрохам этой твари? – спросил Корвин.

– Это Рудгер, – отозвался мужской голос.

– Ни в коем случае не покидать свои капсулы, – приказал Корвин. – Иначе наши катера нас же и раздавят в лепешку.

– Поняли уже, – отозвалась Ви-псих. Четвертый спасенный молчал. Или просто не мог говорить.

– Кто еще к нам присоединился? Эй, инкогнито, отзовись! – весело крикнул Марк.

– Томазо, – отвечал четвертый. – Сержант Лонг, постарайтесь связаться с анималом.

– И как это сделать? Если честно, прежде не имел с ними дела.

– Он принял ваш сигнал. Посигнальте ему еще немного. Анимал ответит. Любой из нас на это способен, но если он настроился на ваше ментальное поле, корабль будет говорить только с вами. Я знаю. Так всегда бывает.

«Будь осторожен, – шепнул голос предков. – Помни: мысли можно прочесть, но лишь мысли, облеченные в слова. Образы не считываются».

Марк нажал на синюю кнопку и воскликнул:

– Левиафан!

– Слышу! – Низкий, похожий на рык, голос прозвучал непосредственно в мозгу. – Готовься к маневру.

Дальше последовало совершенно невероятное. Марку почудилось, что душа его покинула тело и очутилась в открытом космосе. И он видит два крейсера колесничих и анимала, живой корабль явился буквально из ниоткуда и открыл по колесничим огонь сразу из двух батарей. Это длилось какую-то долю секунды, а потом Корвин нырнул опять в свое тело, очутившись в темноте, в капсуле, распластанный в кресле. Перед глазами все плыло. Желудок был где-то в горле.

«Мысленный перенос», – догадался Марк.

Почти никто не знает толком, что это такое. А большинство (кроме неров) и не верит, что подобное возможно. Считается, что мысленный перенос – побочное следствие развития анималов. Как всегда, делали всего лишь двигатель внутреннего сгорания, а получили танк.

– Вас четверо, – вновь зазвучал голос анимала. – Капсулы у всех исправны?

– Ребята, на что-нибудь годны наши машины? – спросил Корвин громко. Голос его немного дрожал. – Отвечать четко.

– Полный порядок, – сообщила Ви-псих, – но батареи почти на нуле.

– У меня тоже с капсулой норма, с батареями – хреново, – отозвался Рудгер. – Но одна моя любимая пушечка бьет разрывными снарядами, есть пять штук.

– Пять выстрелов. А дальше – тишина, – последним рапортовал Томазо.

«Кто этот Томазо? Он как-то странно себя ведет», – шепнул голос предков.

«Помолчи – шикнул на своего подсказчика Корвин. – Он может услышать».

– Левиафан! – обратился «сержант Лонг» к анималу. – Машины в порядке. И у меня полный боекомплект. У остальных имеется по несколько выстрелов.

– Я максимально приближусь к крейсеру и выплюну вас прямиком к шлюзу. Взорвите двери и прорывайтесь внутрь. Одному мне с двумя крейсерами не справиться.

– А защитное поле?

– Я выстрелю первым, на нейтрализацию моего заряда уйдет вся их энергия. Атакуйте сразу после вспышки. Вперед!

Их выплюнуло. На миг Марк потерял сознание от перегрузок, а когда пришел в себя, увидел, что он мчится прямиком на крейсер колесничих, и перед ним шлюз для стыковки малых катеров.

Головидео! Точно, как в видашке.

Внезапно весь корпус корабля покрылся белым сиянием. Ага! Анимал ударил из своих батарей, крейсер автоматически включил защиту. Практически вся энергии оборонительных систем ушла на отражение атаки. Сейчас крейсер беззащитен. Почти. Попробуем проковырять у него в боку дырочку.

– Атакуем! Я первый! – передал приказ Корвин и свел прицелы обеих пушек в одной точке – на шлюзовой двери.

Выстрелил одновременно из обоих стволов и стал сбрасывать скорость. Голограмма управления замигала красным: торможение на пределе допустимого.

Лациец влетел на своем легком катере прямиком в оплавленную дыру и вновь ударил из обоих орудий, проплавляя себе дорогу в переборках. Однако в этот раз получилось не так здорово: обломок креплений вспорол тонюсенькую обшивку катера. К счастью, скафандр не пострадал. Марк продолжал стрелять, хотя снизил мощность. Нос его катера, более прочный, чем вся остальная обшивка, сминаясь, таранил разрушенные переборки. Слева и справа тоже что-то взрывалось: следовавшие за ним наемники крушили крейсер изнутри. Кораблик все время вертело: навстречу неслись потоки воздуха из разгерметизированных отсеков.

«Надеюсь, никто из моих ребят не поджарит мне задницу!» – подумал Корвин.

Наконец они пробились в какой-то ангар. Здесь рядами стояли космические истребители, куда более мощные, чем те скорлупки, в которых сидели наемники. В один из них Марк и врезался. Изувеченный неронейский катер замер. Вспыхнув белым, погасла голограмма управления.

Открыв треснувший фонарь, Марк выбрался наружу и огляделся. И тут будто кто-то толкнул его и заставил соскользнуть вниз – судя по всему, на крейсере работали гравигенераторы, создавая силу притяжения, примерно равную стандартной.

Луч бластера прошел над головой Корвина и расплавил без того изуродованный фонарь катера. Марк уже понял, что за сила спасла ему жизнь: из разгромленного ангара уходил воздух, и поток газа пытался утянуть его за собой.

Одной рукой Марк ухватился за ствол своей пушки, другой попытался выхватить бластер из кобуры. И тут увидел, как начала плавиться перчатка: ствол пушки был раскален после стрельбы.

Марк с трудом отодрал пальцы от раскаленного металла, специальная манжета перехватила запястье: целостность скафандра была нарушена. Включился аварийный наддув, чтобы сохранить давление внутри, Корвин вытащил из нагрудного кармана герметик, облил разорванную перчатку. Похоже, герметичность восстановлена. Корвин перевел дыхание и тут только понял, что в шлемофоне звучит голос Виолы:

– У меня ключ колесничего. Я тут пришила одного придурка! Скорее! Можем пройти внутрь! Ко мне! Ориентир – вставший вертикально катер колес!

Для краткости неры называют колесничих «колесами», – сообразил Марк. Лацийцы именовали их «фаэтами» – по звезде, вокруг которой вращалась Колесница Фаэтона.

Корвин извлек бластер из кобуры и, пригибаясь, побежал к указанному месту.

Но, выскочив из-за корпуса очередного катера, столкнулся с колесничим. От удара их обоих швырнуло в разные стороны (половинная сила тяжести давала себя знать). В полете лациец выстрелил. (Ну точно видж. Или все-таки сон?) Разряд угодил в гермошлем колесничего и расплавил.

«То ли новичок, то ли парень из обслуги, техник», – Мелькнула мысль.

До Виолы Корвин добрался первым. Потом подоспел Рудгер. Принес чью-то отрезанную руку. Она немного дымилась, Рудгер потрясал своим трофеем перед лицом Ви, та отмахивалась. Томазо так и не появился.

– Ну, какие будут предложения? – зазвучал в шлемофоне голос Виолы. – Втроем захватываем крейсер? Классно. Премия – миллион кредов, не меньше. Что ты скажешь о поместье на планете Венеция, Лонг?

– В этом ангаре где-то должна быть схема корабля, – отвечал Марк. – Надо поглядеть, где находится рубка, далеко ли до нее, и прорываться.

– А если далеко? – поинтересовалась Ви.

– Нас не пропустят, неважно, далеко или близко, – отозвался Рудгер. – Поначалу ребята, конечно, растерялись, но как только соберутся с силами, тут же дадут отпор и уничтожат. Просто размажут. Троих-то.

– Судя по всему, у них тоже не богато с людьми, – заметил Корвин.

– Томазо мертв? – спросил Рудгер.

– Видимо, – отвечала Виола.

– Жаль парня! – вздохнул Руд.

– Я здесь! – услышали они знакомый голос в шлемофонах. – У меня план другой: каждый заберется в катер колесничих, как это сделал я. Любой ключ колесничего даст вам доступ к системе управления. Разворачиваем их машинки и на малой скорости крушим нутро корабля.

– Хорошая мысль! – сказала Виола. – В моем духе. Этот парень еще больший псих, чем я.

– Просто отличная! – Марк удивился, почему сам не предложил чего-то подобного. – Но мне придется вернуться и забрать у мертвого колесничего его ключ.

– А мне, – подыскать добычу, – хмыкнул Рудгер. – Я выстрелил неудачно и расплавил ключ этого парня. – Он забросил под катер отрезанную руку.

Глава 12 СОЮЗ ВРАГОВ

Посол Неронии на Лации был поднят посреди ночи и срочно вызван к консулу, одному из двух высших правителей Лация. Сказать «разбужен» – было бы неверно. Посол в ту ночь вообще не ложился. Известия с Неронии приходили одно тревожнее другого. Отправленный полгода назад в секретный поход флот Колесницы вынырнул в секторе Неронии и теперь раз за разом атаковал боевую станцию «Тразея Пет». Атаку отражали лишь девять анималов и наемники, расквартированные на станции. То, что в бой вступили анималы, было относительным везением: один из анималов проходил переоборудование на боевой станции. Обычно анималы базировались на поясе астероидов. Но в этот раз девять кораблей переместились на одну из двух лун Неронии, дожидаясь, когда на теле их боевого товарища сменят броню. Лишь благодаря этому совпадению первая атака была отбита. Разумеется, мощь «Тразеи Пет» не сравнима с вооружением крейсера, но выдержать атаку целого флота ни одной станции не по силам.

Однако обе атаки колесничих с трудом, но были отбиты, и посол ожидал известий из сектора Неронии, когда с ним напрямую связался консул Аппий Клавдий Цек и попросил срочно прибыть в его резиденцию.

– Вы собираетесь объявить нам войну? – спросил Адриано Валетти у явившегося за ним молодого человека, секретаря консула.

– Ну что вы, господин посол! Насколько я понимаю, о войне речи быть не может. Необходима срочная консультация.

Белый посольский флайер с голограммой Неронии поднялся в ночное небо.

«О да, именно так это и звучит – срочная консультация!» – мысленно усмехнулся посол.

Будет странно, если Лаций не воспользуется шансом, чтобы навсегда избавиться от Неронии и ее претензии на планету Психея. Колесница и Лаций сообща разделаются с нерами, а потом передерутся друг с другом. Все это бредни, досужие мечты, – существование цивилизаций с различными идеалами. Имперские амбиции Колесницы несовместимы с желанием Лация кубик за кубиком строить систему миров или с гедонизмом Неронии, где законы условны, а эгоцентризм непомерен. Мечты о свободном перемещении переселенцев из одного мира в другой сообразно их убеждениям и вкусам так и остались только мечтами. Парсеки межзвездной пустоты не имеют значения, если ты знаешь, что на соседней планете живут по другим законам, и эти законы претят твоим убеждениям. Звездный экспресс, вместо того чтобы приблизить людей друг к другу, сблизил лишь их боевые корабли.

***

Аппий Клавдий Цек был избран консулом после «добровольной» отставки предыдущего консула Домиция. Аппий Клавдий устраивал и патрициев, и плебеев. Высокий, худощавый, с бледным аскетическим лицом, он походил скорее на ученого, чем на политика, хотя политика в роду Клавдиев была главным коньком. Запавшие щеки, высокий, начинающий лысеть лоб, сведенные на переносице брови – лицо его выражало постоянное, почти мучительное раздумье. В темных глазах светился недюжинный ум, но в них не было ни малейшего намека на хитрость. Аппий Клавдий не умел хитрить – это знали на Лаций все. В другое время он бы никогда не получил должность консула. Но бывают моменты, когда хитрость оказывается бесполезной, и требуются совсем иные качества. Лаций сейчас переживал трудные времена. Избрание Клавдия было, несомненно, большой удачей.

Консул, одетый в пурпурную тогу, вышел встретить посла. Такая тога когда-то полагалась только императору в Древнем Риме. Но реконструкция тем и хороша, что ты можешь вольно обращаться с историей, не следовать ей, а творить заново. Брать то, что тебе приглянулось, и с легкостью отбрасывать все отвратительное.

Вместе с консулом в гостиной появился немолодой человек в белой тоге с широкой пурпурной полосой.

– Это сенатор Фабий Лусцин, – представил пожилого лацийца консул. – Кроме того, что он заседает в сенате, он неплохо разбирается в физике нуль-порталов и сможет вам все объяснить. Во всяком случае, в общих чертах.

– Что вы хотите мне объяснить, господин консул? – спросил неронеец. – Быть может, причину атаки Колесницы на наш сектор?

– Именно так, – подтвердил Аппий Клавдий. – Могу вас заверить, что она была такой же неожиданностью для нас, как и для вас.

Клавдий не стал напоминать, что совсем недавно Нерония, внезапно обретя в лице Китежа нового союзника, вела агрессивную, если не сказать наглую, политику и не исключала возможность военного конфликта с Лацием. Посол и так очень хорошо помнил об этом.

– Посол Валетти, – сказал сенатор Фабий Лусцин, – я должен вам сообщить, что колесничие открыли узконаправленный канал нуль-перемещения на вашу боевую станцию.

– Это невозможно, таких каналов нет, – все что сумел вымолвить Велетти.

– Вашу станцию уже много часов атакуют колесничие, – уточнил консул.

– Они заявляют, что произошел сбой в системе, – выговорил стандартную формулу Валетти. Пока обе стороны конфликта трактовали вторжение именно так, оставалась надежда избежать полномасштабной войны.

– Почему тогда они не отведут свои корабли? – поинтересовался консул.

– Заявляют, что не могут. – Валетти и сам понимал, что оправдания колесничих – всего лишь примитивная уловка. Но он не осмеливался обвинить Колесницу в агрессии, пока этого не сделал император Неронии.

В данный момент Нерония меньше всего хотела затевать новую войну. Пока конфликт разгорался вокруг одной-единственной станции, можно было делать вид, что настоящая война еще не началась.

– Скорее всего, они обнаружили каверну, – сказал Фабий. – Обычно кавернами на жаргоне наши физики называют мелкие аномалии пространства. В отличие от туннелей, которые мы используем в Звездном экспрессе, таких каверн очень много, но дело в том, что рассчитать их местоположение до недавнего времени было невозможно. Все равно что пытаться предсказать погоду на три года вперед. Но их можно засечь в момент проявления. Каким-то образом колесничие научились их «проявлять». А после этого стабилизировать и создавать направление движения с помощью векторов, разработанных вашим ученым, покойным профессором Лучано.

– Чем все это грозит? – спросил Валетти глухим голосом.

– Последствия могут быть различными, – отвечал опять же Фабий. – Колесничие могут захватить станцию и угрожать Неронии непосредственной атакой. Могут взорвать станцию и вместе с ней только что созданный канал, не исключено, что в этом случае катастрофа уничтожит даже вашу метрополию. Каково же будет влияние взрыва на окружающие системы, мы пока рассчитать не можем. Наши ученые пытаются моделировать процесс, но данные очень противоречивые. Однако все не так безнадежно, как кажется на первый взгляд. Мы временно взяли открытый колесничими канал под контроль. Он стабилен и направлен на одну из наших колоний. У нас нет серьезных военных сил, которые мы могли бы перекинуть через канал. Но мы можем переправить несколько подразделений и технику, с помощью которой вы удержите станцию, и еще… мы можем заблокировать проникновение колесничих на время.

– Что взамен? – спросил Валетти, сознавая, что предложенная помощь не может быть бескорыстной. Вопрос лишь в том – насколько высока будет плата. Что Лаций умеет торговаться – это знали все миры Звездного экспресса.

– Договор о совместном использовании вновь открытого канала и возвращение случайно оказавшегося на станции нашего человека, – отчеканил консул Аппий Клавдий.

– Кто это? – Валетти постарался не подать виду, что удивлен присутствием «нашего человека» лацийцев на боевой станции Неронии.

– Человек, который на вашей станции выдает себя за сержанта Лонга, – уточнил консул.

– Сколько времени у меня есть, чтобы обдумать ваше предложение? – На самом деле Валетти не знал, что ему надо в данный момент обдумывать, – уточнить информацию он попросту не мог. Просчитать, насколько выгодно или, напротив, убыточно для Неронии предложение бывшего врага, также казалось делом невозможным.

– Ровно столько, чтобы связаться с вашим императором и получить от него ответ. Раздумывать некогда, – сказал Аппий Клавдий. – Но могу вам дать слово патриция Лация и поклясться собственным гением, или как у вас бы сказали – собственной душой, – что мои слова правдивы.

Глава 13 И СНОВА ВЕРДЖИНИЯ ЛИСК

– Я ее нашел! – сообщил Вацлав и ввел в кабинет Главка (бывшее обиталище местного капитана колониальной полиции) невысокую пухленькую девушку. – Подлинная госпожа Лиск.

Надо сказать, что вид у этой Верджинии был неказистый. Невысокого роста, в синей футболочке и белых шортах, она походила на тех затрапезных особ, что прибирают в дешевых кафе или сидят за компьютером в задней комнате офиса турагентства.

Она была загорелой (впрочем, на Островах редко можно встретить белокожего постоянного жителя), с темными, коротко остриженными волосами. Но этим ее сходство с другой Верджинией заканчивалось.

– Я ничего такого не делала, – заявила она, пряча ладошки в карманы и испуганно втягивая голову в плечи, как будто была не взрослой девушкой, а еще девочкой – лет тринадцати, не больше.

– Никто тебя ни в чем не обвиняет, – Главк постарался говорить с ней как можно мягче. – Просто расскажи, как так вышло, что твой идентификатор оказался у другого человека.

– Мне предложили, что эта другая Верджи будет работать вместо меня, а я просто буду получать зарплату. Потом мне вернут место и мой идентификатор. И мой комбраслет.

– Так просто?

– Да.

– И ты поверила? – Главк пожал плечами, давая понять, что подлинная Верджиния Лиск поступила глупо.

– Но ведь эта девушка могла бы просто занять мое место – она такая красивая! – искренне восхитилась настоящая Верджи. – А так она попросту работала вместо меня. Администратор и не знал об этом: вызовы поступали ко мне, я передавала их дублерше, сама потом целыми днями отдыхала. Деньги за два означенных месяца они мне сразу вперед заплатили.

– Что же ты делала все эти дни?

– По утрам сидела в садике на крыше и читала книги.

– Читала книги? – переспросил Главк.

– Ну да. Я накупила много бумажных книг. Потом шла купаться в океан. Днем обедала в кафе. А потом…

– Тебе известно, – перебил ее Главк, – что в деле Верджинии Лиск – фото твоей так называемой дублерши, ее генокод, ее группа крови? Она теперь – подлинная госпожа Лиск, а ты – никто.

– Не может быть! – ахнула доверчивая девчонка.

– Очень даже может быть. – Голос Главка сделался еще более зловещим.

– Что же мне теперь делать?

– Не знаю. Фактически ты – незаконная эмигрантка.

– Но так не честно… – Казалось, она готова была расплакаться. – Они меня обманули!

– Мы постараемся тебе помочь, – обнадежил несчастную Вацлав.

– Вы не отберете те креды, что они заплатили? – забеспокоилась девушка.

– Они? Значит, твоя дублерша приходила к тебе в гости не одна? – тут же коршуном накинулся на добычу Главк.

– Да, в первый раз она пришла вместе с мужчиной. Ему было лет сорок, он выглядел очень прилично, она сказала, что это ее брат.

– Не помнишь, как его звали? Ну, он как-то представился?

– Сказал, что его зовут Джордж. – Девушка мучительно нахмурила лоб, вспоминая.

– И все?

– Ну… Верджи… Она ведь сказала, что ее тоже зовут, как меня, Верджи, потому и обратилась ко мне… так вот, я слышала, как она назвала этого человека «Канар».

– Ты влипла в очень плохую историю, моя милая, – строго сказал Главк. – И мы сможем тебе помочь, только если ты все-все нам расскажешь.

– Но я же рассказываю! – воскликнула девушка в отчаянии.

– Очень хорошо. А ты не припомнишь, ничего особенного в тот день, когда эти двое, твоя дублерша и Канар, пришли к тебе, не произошло?

– Ну как же, помню! – воскликнула Верджи. – Администратор сказал, что наш отель будет скоро таким же знаменитым, как «Колизей».

– Почему – он объяснил?

– Потому что у нас будут останавливаться патриции Лация.

«Эти двое явились к госпоже Лиск, как только Корвин забронировал себе номер в “Жемчужине”, – решил Главк. – Но откуда сведения? И что им было нужно? Они пытались спасти Корвина? Или помогали устроить на него покушение?»

Вопросов пока было больше, чем ответов. Однако именно Верджи рассказала, куда делся Корвин. Надо полагать, эта девушка и Канар хотели помочь Корвину. Однако пока их цели не ясны.

Главк не знал, что делать с этой внезапно открывшейся тайной. Неизвестно даже, имеет ли префект право этой тайной распоряжаться лично.

«Расскажу Корвину, когда он вернется. Если вернется, – решил префект. – Пусть патриций все сам и решает».

Глава 14 ЛЕВИАФАН

Луч фонарика на гермошлеме Виолы выхватывал из темноты какие-то темные округлые поверхности, неровные и жирно поблескивающие.

Марк включил свой собственный фонарик и попытался оглядеться.

В этот раз после разгрома крейсера анимал подобрал их уже без боевых капсул. Вернее, на встречу со своим грозным союзником петрийские наемники вылетели на трофейных катерах, но живой корабль приказал бросить их в космосе и парить в одних скафандрах, дожидаясь, пока анимал их не подберет. Поначалу Рудгер взбунтовался и заорал, что чертов зверь непременно бросит их на произвол судьбы. Но «сержант Лонг» велел подчиниться. В приказе был свой резон: живой корабль не хотел пропускать внутрь боевую технику противника. Элементарное чувство самосохранения. Как живое существо, анимал подчинялся инстинктам. Бесполезно было рассуждать, представляют ли катера колесничих угрозу или нет, инстинкт подсказывал: не пропускать их внутрь, и точка. Можно предположить, что анималы умеют фантазировать, и наверняка суеверны, а наслаждение они испытывают…

«Убивая врага», – подсказал корабль.

Ага! Он слышит мысли. Любопытствует.

К счастью, пересадка произошла без происшествий. Теперь четверо наемников болтались внутри живого корабля и ожидали, когда грозный патрон соизволит их где-нибудь высадить.

– Давление здесь внутри равно атмосферному, – вновь раздался в шлемофоне хрипловатый голос Виолы. – У меня из скафандра была небольшая утечка. Лишние таблетки есть?

Так обычно называли резервный запас сжатой воздушной смеси.

– Две штуки в запасе. Вынь из ранца. – Рудгер повернулся к Виоле спиной. – Когда он нас переправит в какое-нибудь приличное место? Или отправят стеречь обломки «Тразеи?»

– Что наша станция? Неужели уцелела? – спросил Томазо.

– Неизвестно, – отозвалась Ви-псих. – Но за крейсер нам выдадут премию.

– Кто будет докладывать? – поинтересовался Рудгер.

– Как кто? – хмыкнула Ви. – Старший по званию. Сержант Лонг.

– Доложу, будьте покойны! – Марк растянулся на пульсирующей поверхности, которую мысленно называл полом.

«Сейчас они похожи на людей. Хорошие ребята, верные друзья. А еще час назад были настоящими псами, преследовали добычу, уничтожали, взрывали переборки и наслаждались зрелищем гибели колесничих. Нет, к черту все, надо расслабиться и ни о чем не думать, – приказал он сам себе. – Теперь от тебя ничего не зависит. Ты сделал все что мог, – и добавил ставшую уже заклинанием фразу: – Твои мысли – черный ящик».

– Анимал должен понимать, что наша система регенерации на пределе, дополнительного кислорода нет. Нас надо срочно куда-то переправить, если он не хочет, чтобы мы сдохли и гнили у него в брюхе.

Собиралась Виола еще что-то добавить или нет – неизвестно. Только перед глазами у Марка опять все поплыло, он увидел висящий где-то далеко осколок. И рядом с этим уродливым рифом – две туши анималов, застывшие неподвижными островами.

«Все что уцело от станции», – догадаться было нетрудно.

А потом анимал завершил «мысленный перенос», и Корвин вновь увидел, что лежит внутри корабля. В этот раз он перенес скачок более или менее легко, без приступов тошноты и даже без головокружения. В этот момент внутренности анимала стали сжиматься.

В следующий момент их выплюнуло. Но не наружу, не в абсолютный холод безвоздушного пространства, а в гибкий, подключенный к брюху анимала шлюз, потащило вперед, неумолимо всасывая в какую-то воронку. Сквозь мутное стекло Корвин видел, как приближаются украшенные голограммой Неронии шлюзовые двери. Мерд! Получается, уцелевших наемников переправляют на другую боевую станцию. Оттуда выбраться будет куда как сложнее.

Томазо, похоже, потерял сознание. Его скафандр скользил безобразным кулем. Виола ухватила Томазо за руку. Рудгер – за другую. Марк летел впереди – к украшенным совершенным человеком Леонардо дверям шлюза. Уклониться от новой встречи с нерами не представлялось возможности. Двери открылись и сошлись вновь, будто щелкнули акульи челюсти. Искусственная гравитация (куда сильнее нормальной) тут же пригвоздила их к полу. Когда давление выровнялось, внутрь шлюзовой камеры нырнули несколько человек в легких комбинезонах. Один занялся неподвижно лежащим на полу Томазо, другие помогали Виоле и Рудгеру снимать скафандры, а заодно и вооружение, еще двое ухватили фальшивого сержанта Лонга за руки. Третий отобрал его ручной бластер, отсоединил ранец и снял гермошлем,

– Марк Валерий Корвин, – сказал этот третий. – Вы арестованы.

– Добро пожаловать на станцию «Сенека», – сказал один из парней, что держал Марка.

***

– Итак, синьор Корвин, как вы можете объяснить свое появление на боевой станции Неронии под видом сержанта Лонга?

Человек в черной форме службы безопасности Неронии в третий раз задавал этот вопрос. Никаких знаков отличия на его мундире не было. Седые, гладко зачесанные назад волосы. Немного одутловатое, немолодое породистое лицо, с кожей смуглого оливкового цвета. Если судить по возрасту, этот человек должен быть в чине не ниже майора, а то и подполковника. Но, – что не исключено, – мог за какие-то грехи числиться всего лишь капитаном. Во всяком случае, Марк выше его по званию. Мысль эта заставила префекта Корвина слабо улыбнуться.

– Я уже ответил вам: свяжитесь с посольством Лация на Неронии. Там вы сможете получить исчерпывающий ответ на все интересующие вас вопросы. Проблема чрезвычайно важная, поверьте. Но я не уполномочен вести переговоры от имени Лация, – обороты из лексикона деда, которому еще в молодости доводилось участвовать в дипломатических миссиях, сами приходили на ум. Оставалось их только озвучивать.

В посольстве уже наверняка знают про открывшийся канал нуль-пространства, независимо от того, сумела Грация вернуться или нет (лучше бы она вернулась, конечно). И что Марк попал на боевую станцию Неронии – тоже знают. Скорее всего, от Лация уже последовало какое-то официальное заявление насчет его особы. Молодой патриций ощутил незнакомую прежде гордость и странное чувство: будто за спиной незримо присутствовало огромное, готовое в любой момент прикрыть его существо.

– Марк Валерий Корвин, – отвечал очень вежливо человек в черном. – Нам и так известно, кто вы такой. Если кратко, – замечательная личность. Будь вы обычным патрицием, ваше появление на станции могло бы вызвать скорее недоумение, чем опасения. Мы ни в коем случае не сочли бы гражданина Лация за противника, учитывая происходящие события. Напротив, были бы рады.

«Как же!» – мысленно воскликнул арестованный.

Похоже, вместо того чтобы отнестись к союзнику поневоле с должным сочувствием, они пытаются выжать из него максимум информации. Корвин, друг мой, почему все считают тебя легкой добычей? Потому что мал ростом и выглядишь как мальчишка?

– Но вы двенадцать лет провели на Колеснице Фаэтона, – продолжал черный человек. – Это настораживает.

– Двенадцать лет в качестве раба, – напомнил Марк. – Или вы думаете, я полюбил эту планету за то, что много лет носил рабский ошейник?

– Поступки бывших рабов иногда удивляют своей нелогичностью.

«Что им известно? – раздумывал пленный. – Возможно, канал теперь стабилизирован, и третий уровень сохранился. Но если так, то, скорее всего, уцелела и каюта сержанта Лонга…»

– Вы раздумываете, известно ли нам, что именно вы убили нашего офицера службы безопасности? – спросил человек в черном. – Так вот, синьор Корвин, нам это известно. Так же как и то, что вы – агент колесничих.

«Он что-то слишком быстро выложил тебе эти данные. У него нет времени вести длительную обработку: Лаций давит и требует твоего возвращения. Он хочет огорошить тебя одним ударом и выжать максимум информации. Держись!» Кто это нашептывал? Голос предков, к которому Марк уже успел привыкнуть, или самый обычный внутренний голос обычного человека? Но Корвин так устал, что не представлял, даже как сможет просто просидеть полчаса на стуле и не свалиться на пол, не то что выдержать схватку с этим подтянутым человеком. Кстати, в каком все же чине особист: полковник или майор?

– Майор, – отвечал человек в черном, и арестованный не сразу сообразил, что губы сами в полусне задали вопрос, на который он только что получил ответ.

Корвину хотелось влепить себе пощечину и пробудить от состояния полусна, но руки были скованы за спиной. Тогда он откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу, такая поза казалась ему более надменной. Сон нападал на Корвина, как преступник, – внезапно, и тогда голова сама падала на грудь, и в полусне губы шептали невнятное, а что – юноша и сам уже не соображал.

«Держись! – вновь отдал он себе приказ. – Они не посмеют прибегать к стимуляторам!»

Эта мысль его немного приободрила.

Майор тем временем нажал какую-то кнопку и отдал приказ:

– Введите пленного.

Дверь сразу же отъехала в сторону, охранник ввел другого арестанта. Что это арестованный, не было сомнения: в такие оранжевые светящиеся балахоны одевают своих заключенных все силовые службы, независимо от выбранной реконструкции. Человек в оранжевом балахоне поднял голову и посмотрел на Марка.

– Узнаете? – спросил майор.

В темных глазах арестованного мелькнуло удивление. Потом брови его поползли вверх, рот открылся в изумлении.

– М-марк… – выдохнул он.

– Кто это? – тут же последовал вопрос майора.

– Н-наш раб. Беглый.

– Вы узнаете этого человека? – этот вопрос предназначался уже Корвину.

Может быть, стоит сказать «нет»? «Вижу впервые»? Корвин молчал. Врать казалось унизительным для патриция Лация. Но и сказать «да» не было сил. Как будто он этим «да» должен был признать свое рабское состояние.

– Ну как же, Марк, это сын барона Фейра, Анри. Неужели вы его забыли? – голос майора сделался почти сладким. – Вы сами сказали, что провели двенадцать лет на Колеснице Фаэтона. Нам известно, что вашим хозяином был барон Фейра. Зачем же это скрывать?

Корвин отвернулся, стараясь не смотреть на Анри.

– Он был послушным рабом? – поинтересовался майор у молодого барона.

– Как же! – фыркнул тот. – Лентяй и враль. Они все такие. Выйдут на поле, лягут между грядок и давай курить травку. Жрали больше, чем успевали заработать. Но отец – слишком добрый человек. Он жалел их и не продавал на каменоломни. Я сколько раз ему говорил: отправь в штольни этих дармоедов!

– Ай-яй-яй, – вздохнул черный человек. – Неужели Марк Валерий Корвин вел себя так аморально?

Корвин молчал. Говорить что-либо не имело смысла.

– Да, отец был слишком добр, – Анри явно приободрился. – Когда он выносил рабу смертный приговор, то всегда колебался, прежде чем снять с приговоренного ошейник. Я наставлял его: говорил, прояви твердость. Негодных надо убивать.

– Уведите! – приказал майор охраннику.

Молодой Фейра послушно направился к двери. Только, прежде чем выйти, обернулся и вновь посмотрел на Марка, как будто хотел его о чем-то спросить.

– Итак, вы должны были встретиться на боевой станции «Тразея Пет» с Анри. Каковы были ваши задачи? – продолжал майор, когда барона увели. – Послушайте, майор! – Марк усмехнулся и покачал головой. – Вы-то сами верите в этот бред, после того что услышали? Чтобы я помогал ему?Майор, я должен был прежде окончательно спятить.

– Совершенно не обязательно. Вы плохо работали, будучи рабом, теперь вас гложет чувство вины перед бароном Фейра и Колесницей, и вы хотите искупить свою прежнюю нерадивость новой службой.

«По сравнению с логикой палача женская логика – образец научного мышления», – усмехнулся голос предков.

– Итак, каковы были ваши действия? – продолжал майор.

– Колесничие штурмовали, я отстреливался. Стрелял метко. – Марк решил говорить все, что мало относится к делу. Времени у человека в черном немного. Так что не будем его экономить. – Я сбил штук десять капсул. Может быть, и больше. Двенадцать? Или тринадцать?

– Вы видели Анри на станции? – перебил майор.

– Я взял его в плен, но лейтенант Вин велел тут же его увести. Видимо, хотел сделать подарок вам. Или вашим коллегам.

– Что сталось с лейтенантом Вином? – решил изменить тактику майор.

– Он погиб. Случайно. Несчастный случай. Знаете, такое бывает – оператор нажимает не на ту кнопку, и портал включается.

– Имя этому несчастному случаю – вы?

«Что они знают про канал? И какую долю информации можно выдать? Скорее всего – ничего».

– Вам сказали в общих чертах, что происходит, когда сообщили о моем присутствии на станции «Тразея Пет». Ничего больше я добавить не имею права. – Корвин почувствовал, что сон снова наваливается на него, глаза сами собой закрываются.

«Еще минута, и я упаду со стула!» – в отчаянии подумал патриций.

– Марк Валерий Корвин! Мое терпение не безгранично. Я могу приказать промыть вам мозги. В этом случае вашей патрицианской памяти, которую вы так цените, крышка. Вам стоило такого труда доказать, что вы достойны быть принятым в высшее общество. И вдруг вы все потеряете! Из-за чего! Из-за какой-то ерунды! Стоит ли так рисковать?

Ага, он угрожает? Всерьез? Или блефует? Может Нерония рискнуть и сейчас, во время конфликта с Колесницей начать войну с Лацием? И потом Марк видел очередной пророческий сон… Во сне я сражался… бред… нет… не может… Лаций нужен Неронии как никогда. Значит – блеф.

– Не смейте мне угрожать! – вскинул голову Корвин. – Вы по сравнению со мной – никто! Если вы меня хоть пальцем тронете, если устроите что-то из этого вашего арсенала с промывкой и уколами… то Лаций встанет на сторону Колесницы, и вашей планете придет конец. Вы забыли, что ради одного своего гражданина, неважно, кто он, патриций или плебей, Лаций может начать войну.

Майор явно не ожидал подобной контратаки.

– Вы слишком идеализируете свою планету, – попытался он отбиться.

– Я был свидетелем подобной ситуации. Так что оставьте эти ваши приемчики, если не хотите нанести непоправимый вред родной планете, освободите меня и отправьте на Неронию в посольство Лация. О ваших угрозах никто не узнает.

«Кроме моих детей, внуков и правнуков», – уточнил Марк.

Дверь в кабинет вновь открылась, и охранник в черной форме вновь ввел Анри.

– Я же велел увести арестованного, – кажется, майору, наконец, изменила выдержка, и в голосе его послышалось раздражение.

– Мы не все выяснили до конца, – промямлил Анри.

Из-за его спины охранник дважды выстрелил из парализатора.

Только теперь Марк понял, что этот человек в черном – Ви-псих! Ну конечно! Только псих отважится на такое.

– Кто бы ты ни был, Лонг, я не позволю, чтобы из тебя вынимали душу эти мерзавцы. Снимай с этой туши черные тряпки, я выведу тебя.

– Куда? – спросил Марк. – В открытый космос?

– К капитану Галери. Он командует станцией «Сенека». Полгода назад он обещал, что поможет, если я попаду в беду. Надеюсь, с тех пор у него не отшибло память. Мы попросим у него защиты.

Это была трезвая мысль. Капитан боевой станции мог обратиться к кому-нибудь непосредственно на планете и потребовать связаться с посольством Лация.

– У меня скованы руки, – напомнил арестованный,

– Ерунда! Сейчас разрежу эти дурацкие браслетки. Ну вот! Ты свободен! Переодевайся! – приказала Ви-псих.

– Дай мне парализатор! – попросил Марк.

– Зачем? – удивилась Ви.

– Этому парню тоже причитается пара выстрелов, – Корвин указал на Анри. – Чтоб не мешал нам.

– М-марк, – промямлил Анри. – Не надо. Клянусь Аустерлицем, я же всегда… – Что должно было следовать за этим «всегда», пленник не договорил.

– Так вы знакомы? – удивилась Ви-псих и наставила на Марка парализатор.

– Виделись несколько раз.

Прежде чем Ви успела сделать какие-то выводы, Корвин выбил из ее руки парализатор, левой рукой захватил пальцы Ви, так, чтобы она не могла дернуться, и выстрелил в голову пленному. Тот медленно осел на пол.

– Теперь идем к капитану, – заявил Марк.

– Чтобы я провела тебя в рубку? Ни за что! – Наемница дерзко глянула ему в глаза. – Ты точно так же расправишься с Галери. Боже мой, какая же я дура! Ты – чужой.

– Да, я – чужой. Но только моя родина не Колесница. Я с Лация. И колесничие – мои смертельные враги.

– Я тебе больше не верю! – выкрикнула Ви так яростно, что ее слюна брызнула Марку в лицо.

– Попробуй!

– А пошел ты!.. Можешь меня на куски резать – не поведу никуда.

Она попыталась ударить его, но Корвин лишь чуть-чуть усилил захват. Выгнувшись от боли, Ви согнулась почти до пола. Корвин продолжал держать ее за руку, хотя уже и не причинял боли.

– Выслушай меня, Ви, – он старался говорить как молено мягче. – Я останусь в каюте с этими двумя, а ты иди к капитану. Скажи: на станции находится патриций с Лация. Марк Валерий Корвин. Пусть свяжутся с посольством Лация. Думаю, о том, что я в этом секторе, на Неронии уже знают. Иди. Я выпущу тебя и заблокирую дверь.

– Не пойду! – Она попыталась вырвать руку. Не получилось.

– Ви, вспомни, мы вместе сражались с колесничими. Их агент стал бы стрелять в капсулы колесничих? А?

Она заколебалась.

– Но что я скажу? Как ты сюда попал? Это первый вопрос, который мне зададут.

Он отпустил ее руку сам.

– Ответь: случайно, через пространственную каверну. На самом деле я и сам не понимаю, как меня сюда занесло. Однако в посольстве знают об этом больше моего, поверь. Ну, беги!

Корвин выпустил ее руку, стараясь не поворачиваться к Ви спиной, открыл дверь и отступил, давая понять, что выход свободен.

– Все равно я никуда не могу сбежать со станции. Это же космос.

– А вдруг тут тоже каверна? – Ви-псих подозрительно огляделась. – Я уйду, а ты шмыгнешь в нее и исчезнешь.

– Я бы давно в нее прыгнул. И прихватил этого майора.

– Нет, точняк, я – сумасшедшая. Всю жизнь верю всяким подлецам и сволочам! – Ви-псих кинулась бежать. Тяжелые башмаки загрохотали по металлическому полу.

Марк закрыл дверь. Теперь оставалось только ждать, что будут делать другие. От него больше ничего не зависело.

Корвин ненавидел подобные ситуации. Двенадцать лет рабом на Колеснице он так и жил: поступки его не имели значения, все зависело от выбора и решений других.

«Ну и черт с вами со всеми!» – воскликнул мысленно, лег на пол и заснул.

***

В этот раз сон был ярок как всегда. Но необыкновенно короток. Марк увидел свою мать в длинном платье цвета слоновой кости, с распущенными по плечам волосами. Он смотрел на нее глазами отца и любовался.

– Только не говори, что любишь меня, – сказала юная Ата. – Патриции расчетливы и прагматичны. Искусны в Венериных удовольствиях. Но сердца их холодны.

– И полны печали, – добавил Марк (вернее, его отец, но сердце при этом у спящего сжалось). – Мы видели совершенное, мы мечтаем о невозможном…

– А в итоге выбираете обыденное, – довольно резко оборвала его Ата.

– Ты – необычная. Как мне уверить тебя, что это именно любовь, а не расчет?

– Не надо лгать. Я – самая обыкновенная лишенная ноши патрициев самка. Рожу тебе сына и буду его беречь. Это все, что тебе нужно сейчас, так ведь?

Она знала уже о том, что Корвина пытались убить, знала, что его преследуют и рано или поздно настигнут. Уже дважды патриций сватался, и дважды ему отказали.

– Мне грозит опасность, Ата. Смертельная опасность. Если мы поженимся, эта угроза нависнет и над тобой. Когда родится ребенок, за ним тут же начнется охота. Но мне нужен наследник. Я должен, – тут голос его зазвенел, – должен оставить свои тайны наследнику. Ты готова рискнуть? Род Корвинов будет защищать тебя и нашего ребенка.

Отец не сказал – «нас». Собой он готов был рискнуть.

Она молчала. Очень долго.

– Я не буду настаивать… – Сердце спящего вновь сжалось. – Если ты скажешь «нет», это будет окончательный ответ.

– Да, – ответила Ата.

***

Сон кончился.

Отцу нужен был он, Марк. Чтобы довести до конца дело наварха Корнелия, чтобы спасти отправленного на Китеж старшего Друза. Патриций не может уйти, оставив дела незавершенными. Во всяком случае, он должен передать папку с делами наследнику.

«Ватерлоо – не конец», – вспомнил Марк слова Верджи.

Майор дергался на полу и пытался встать: заряд парализатора переставал действовать.

Корвин поднялся на четвереньки. После сна он был как пьяный.

В заблокированную дверь кто-то постучал.

– Я капитан Галери! – раздался в переговорнике мужской голос. – Даю слово, что вам не причинят вреда, Марк Валерий Корвин. Выходите.

Корвин, наконец, встал, шатаясь, пнул на всякий случай майора в живот, добрался до переговорника, оперся о стену.

– Виола с вами? – догадался спросить. Гарантия слабенькая, но других нет.

– Я здесь, – послышался хрипловатый голос Ви. – А ты, оказалось, не врал. Все сошлось. За тобой с Неронии стартовал катер посольства Лация. Слышь, Марк, тебя отправят напрямую в посольство.

Неужели на этот раз не будет никаких подлянок и ловушек?

«Как ты думаешь?» – обратился патриций к своему советчику – голосу предков.

«Остается только надеяться», – неопределенно отозвался тот.

Корвин открыл дверь. Перед ним стояли трое – мужчина лет сорока в белоснежном мундире (надо полагать, это и был капитан Галери). Рядом с ним – Ви-псих и Рудгер. Видимо, капитан решил, что Корвин доверяет этим двоим.

– С допросами покончено, префект Корвин, – пообещал капитан Галери. – Люди из посольства заберут вас и переправят на Лаций. До прибытия катера посольства пробудете в моей каюте под охраной Ви и Рудгера. Устраивает такое развитие событий?

– Нам сказали, что ты помешал войне между Неронией и Колесницей, – сообщила Ви. – Настоящий псих. Дай я тебя обниму! – И прежде чем Марк успел что-то ответить, она бросилась ему на шею и обняла изо всех сил.

Ее губы, липкие и сладковатые, приникли к его рту.

Отличный момент, чтобы скрутить пленника, – сейчас Корвин был совершенно беспомощным. Но его никто не стал связывать. Никто не нанес удар в спину.

Только Рудгер захлопнул дверь в каюту особиста и оставил майора наедине с Анри. Пусть спецслужбы довольствуются этой малой добычей.

***

Каюта капитана оказалась довольно просторной и вполне комфортабельной. Стюард принес выпивку и закуски. Все трое накинулись на еду.

– Паштет замечательный. Черт! Могли бы принести и побольше. Тройной порции и на одного не хватит. Кстати, как ты думаешь, где кэп держит андроида для любовных утех? Я бы не прочь поразвлечься. А ты? – подмигнул Рудгер Корвину.

– Я слишком устал.

– Может быть, ты, Ви? Может быть, мы с тобой покувыркаемся? Тогда и андроида не надо.

– Отвали! – огрызнулась Ви-псих. – А то Корвин тебя вырубит.

– Что?! Этот дохляк? Пусть попробует! Нет, ты попробуй! Я не буду злиться! Я…

В следующий миг Рудгер растянулся на полу.

– Послушай, неужели ты был на Колеснице рабом? – удивилась Ви. – Я слышала, оттуда никто никогда не сбегал.

– Мне удалось. Правда, с помощью друзей. Меня и моего приятеля Люса вывезли с планеты. Кстати, он живет на Петре, если вернешься на родную планету, можешь потолковать с Люсом о Колеснице Фаэтона.

– Да на кой мне ляд сдалась Петра? И с чего ты взял, что она для меня родная? Я же сказала тебе: я – с Психеи. Ви-псих.

– Но вы же петрийские наемники.

– Ну да, потому что наша база там. Но многие из нас вообще не бывали на Петре. Нет уж, туда я точно не поеду! – объявила Ви-псих. – Получу премиальные за крейсер – и на Венецию. Поместье куплю. Если что – пожалуйте в гости, патриций Корвин! Мы теперь друзья!

– Заметано! Непременно загляну, – пообещал Марк.

Виола выплеснула в лицо Рудгеру стакан минералки.

– Хватит валяться! Вставай.

– Я только притворялся, – мотнул головой наемник, разбрызгивая капли воды, и сел. – Удар отличный. Настоящий петрийский удар! Послушай, не хочешь сделать голотатушку? – предложил он. – Наш знак – змея и роза.

– Я прикончил вашего особиста, – напомнил Марк.

– С чего вдруг он наш? Особисты все неры. Они петрийцев постоянно таскают на допросы. А Менгеле им помогает. Погоди. Ты что, убил Козолли? Тогда личная благодарность от меня, – засмеялся Рудгер. – Он был такая сука. Писал на всех доносы. Скажу теперь честно: я и сам хотел поджарить этого мерзавца. Да только он от нашего брата держался подальше. Мы прозвали его Торквемадой. Жаль, он умер быстро, а то я бы его помучил. Ну так как? Сделать тебе голотатушку?

– Ее же потом нельзя будет всю жизнь свести.

– Регенерация кожи – это же теперь раз плюнуть. Зато перед девчонками покрасуешься.

– Может быть, тогда сразу кинжал и змею, знак брав?.

Рудгер и Ви переглянулись. Потом Виола вдруг прыснула.

– В чем дело? – не понял Корвин.

– Если бы ты сказал эту глупость прежде, мы бы тебя сразу раскололи, – хмыкнул Рудгер.

Ви-псих наклонилась и что-то шепнула на ухо Марку. А потом его за ухо укусила. Но продолжения не последовало. Им помешали.

– Марк Валерий Корвин, за вами прибыл катер лацийского посольства, – сообщил приятный женский голос. – Вас сейчас проводят на экватор. Приготовьтесь.

ЭПИЛОГ

Поместье Флавиев было старинное, ухоженное, солидное. Дом заново оштукатурен и выкрашен. Бывал здесь когда-то отец Марка. И дед тоже приходил. Дед одно время дружил с отцом нынешнего сенатора. Но потом пути их разошлись.

– Где госпожа? – спросил префект у пухленькой служанки, прибиравшей в атрии, то есть командовавшей тремя или четырьмя автоматами-уборщиками.

– Домна Грация в перистиле. Как о вас доложить?

– Передай госпоже, что пришел префект Корвин, – сказал Марк.

– Префект Корвин? – восхищенно ахнула служанка. – Тот самый, что раскрыл дело «очистителей»? Неужели?

– Как частное лицо, – уточнил патриций.

– Сейчас передам. – Служанка убежала, но почти сразу вернулась. Бегом, запыхавшись.

– Доминус Корвин, домна Грация просит вас обождать, – выпалила она. – Совсем немножко, чуточку. – Служанка оглянулась, прислушиваясь к тому, что творится в доме.

– Я не собираюсь ждать! – Корвин отстранил девушку и направился в перистиль.

– Доминус, это неприлично! Подождите немного! Домна!.. – служанка кричала, стараясь предупредить госпожу о приближении гостя.

Судя по доносившимся из перистиля голосам, две женщины спорили, и спорили азартно.

– Почему все должно принадлежать тебе? Зачем мне поместье без денег? От него же одни убытки! Почему ты решила захапать все! – кричала та, что младше. Голосок у нее был еще детский.

– Что за выражения, Таис? Ты совершенно не владеешь собой. А владеешь ли ты ношей патрициев? Я уже начинаю сомневаться, – отвечал насмешливый и спокойный голос Грации.

Сквозь стеклянные двери Корвин видел внутренний сад. Крошечный бассейн, и повсюду цветущие тюльпаны. Они выглядывали из-за колонн, теснились вокруг скамейки и вдоль узкой, мощенной цветными плитками дорожки. Как будто перистиль был рассчитан на одно время года – на весну. Обманчивое впечатление – летом тут так же тесно будет от роз, осенью – от хризантем. На зиму сюда принесут вечнозеленые туи и карликовые кипарисы. Грация, в свитере и трикотажных брюках, сидела на скамейке. Вторая, юная особа, почти девочка, металась по садику, не в силах сдержать ярость. На ней был ярко-оранжевый спортивный комбинезон с лиловыми и синими вставками. Она напоминала язычок огня, залетевший в этот сад неведомо откуда.

«Это Таис, средняя сестрица, – сообразил Корвин. – Она явно недовольна поведением старшей и замужней Грации».

– Эти деньги отец обещал мне! – воскликнула Таис, останавливаясь перед сестрой и уперев руки в бока. – Они мне нужны! Необходимы! Почему ты не хочешь мне их дать?

– Не хочу, и все, – невозмутимо повела плечами Грация. – Ты после моего отъезда получишь поместье. Разве этого мало?

– Поместье – это старый хлам. Мне нужны деньги.

– Мне тоже.

Тут Таис увидела Корвина, ахнула и кинулась к Дверям. Те открылись автоматически, пропуская девушку.

«Жаль что открылись – была бы шикарная шишка», – усмехнулся про себя Марк.

– Здравствуй, Таис! – окликнул он ее. – Куда ты так торопишься?!

Но девушка пронеслась мимо, даже не кивнув в ответ. «И чем она так расстроена, – подивился голос предков. – Неужели из-за денег?»

Префект вышел в перистиль.

– А, Корвин! Здравствуй, совершенный муж! – Грация помахала ему рукой. – Моя сестра вела себя невежливо. Так и быть, прости ее. Она имела неосторожность поехать с ухажером на Острова Блаженных. И вместо того чтобы плескаться в аквапарке, отправилась в казино, решила поиграть на рулетке. Ей не повезло. Грация издала короткий самодовольный смешок.

– Надеюсь, Фабии и Корвины больше не враждуют? – Гость улыбнулся в ответ самой любезной улыбкой.

– Ты намерен вернуть моего брата из ссылки?

– Это невозможно.

– Тогда чем обязана? – сухо спросила Грация.

– Хочу поговорить с тобой без свидетелей. Позволишь? – Он указал на скамью.

– Садись. Мне приятно, когда рядом сидит мужчина, даже если этот мужчина – Марк Валерий Корвин, – не удержалась и съязвила Грация. – Знаешь, я вышла замуж.

– Поздравляю.

– Теперь мне все время хочется говорить о Венериных удовольствиях. Со всеми. С первым встречным. Это какое-то наваждение. Не могу сдержаться. Ты меня простишь, – разумеется, она чуть-чуть играла с ним, уверяя в своей несдержанности.

– Прощаю. Но я пришел сюда говорить не о Венериных удовольствиях, а о некоторых так и оставшихся неразрешимыми проблемах. Дело касается канала, что открылся в «Пирамиде» на Островах Блаженных.

– А, ты предпочитаешь разговоры о физике разговорам о любви, – хмыкнула Грация. – Ну что ж, поговорим о физике. По просьбе сената я подготовила доклад. Он будет зачитан на ближайшем заседании.

– Я обо всем хочу знать первым.

– Профессор Лучано еще несколько лет назад высказал гипотезу, что нуль-портал можно построить и на планете, если только заключить его внутри огромной пирамиды. Вся сложность в том, чтобы правильно рассчитать размеры постройки и ее ориентацию в пространстве, что создаст каверну пространства, из которой можно отправиться в другую каверну. А можно создать эту каверну в нужном месте, если построить две пирамиды и направить в определенную точку два импульса энергии. В точке пересечения появится выход из обеих пирамид. Правда, канал будет нестабильным. Его надо будет окольцевать и привязать к ориентиру. Мы называем эту процедуру – поставить буек. Только надо отметить, что и до Лучано это явление было замечено и изучено.

– Кем именно?

– Ну, этого я не знаю. Видимо, теми, кто построил пирамиду Хеопса на Старой Земле. Впрочем, не так давно это открытие совершили заново колесничие. Мы часто недооцениваем их ученых, надо отметить. Привыкли, что большинство новинок создаются на Неронии. Но время от времени колесничие всех опережают. Тогда они устраивают новую войну. Почему никто не догадался приглядеть за ними, когда эти ребята соорудили у себя на планете новую пирамиду Хеопса?

Они сделали вид, что реконструируют Египетский поход. Кстати, хозяин «Пирамиды» на Островах – бывший колесничий, якобы решивший выбрать другую реконструкцию. Такие беглецы обычно селятся в колониях. Этот выбрал колонию Лация, заявив, что римская модель ему ближе всего по духу. Выяснилось, что любовь к чужим гробам оказалась обманом. Впрочем, наши ученые в этом вопросе тоже немного продвинулись в изучении нуль-каналов, – уточнила Фабия. – Помнишь те новые катапульты, что пытались применить лет шестьдесят назад? Они могли выбросить человека неведомо куда. От них пришлось потом отказаться. Теперь уже известно, что они были основаны на том же эффекте, что и пресловутые векторы.

«Минуций Руф, – тут же вспомнил Марк. – Его осудили за дезертирство, а он просто неправильно использовал катапульту вездехода. Дед всегда знал, что парень невиновен, а теперь последний Минуций Руф меня чуть не убил, и я прикончил его».

– Еще один вопрос: почему векторы уносили всех в океан? То есть действовали всегда в одном и том же направлении?

– Очень просто, – Грация снисходительно улыбнулась. – Что было у тебя по физике в школе, Марк?

– Я не учился в школе.

– Ах да. Ну что ж, придется тебе подсказать. Магнитные линии. Они определяли направление. Вектор несет человека по магнитным линиям.

– А на станцию Неронии? Что меня туда занесло? Тоже магнитное поле?

– Открывшийся нуль-канал просто захватил тебя.

– Но разве Верджи не пыталась посадить меня на вектор? Она воткнула мне эту штуку в спину, как нож!

– Она пыталась тебя спасти и отправить в океан. Но не успела. Портал открылся. Ты нырнул в него именно благодаря вектору. Кстати, я проверила: по расчетам никак не получалось, чтобы точка пересечения лучей сошлась на Неронии, – продолжала тем временем Грация. – Колесничие, скорее всего, рассчитали, что лучи должны были сойтись в пустоте, и туда собирались направить свой крейсер. Очень удобно: нуль-кабина на крейсере, переправляй подкрепления, сколько душе угодно. В пустоте нельзя построить нуль-кабину. Для этого нужен материальный объект солидной массы. Массы крейсера явно не хватало. Лучше всего подходил небольшой астероид. Но астероиды находятся слишком далеко от Неронии. Колесничие решили использовать станцию неров. Когда Колесница и Острова Блаженных очутились каждый – в определенной точке, канал открылся. Причем канал работал лишь в момент, когда Колесница оказывалась ориентированной определенным образом. Если быть точнее – вершина пирамиды на ее поверхности должна была быть направлена на сектор Неронии. В этом случае открывался выход на станцию. Потом пирамида «уходила», и надо было ждать, когда займет нужное положение планета Острова Блаженных. При стабильном канале таких пульсаций нет. Но пока канал не окольцован, прыгать по нему очень рискованно. Похоже, они два или три раза ошибались, сажая на вектор своих людей. А вот тебе повезло.

– Как просто! – воскликнул Марк.

– Ну так-таки и просто! – недоверчиво покачала головой Грация. – Самое забавное, что этот канал не удается пока использовать всерьез: он и окольцованный имеет небольшую пропускную способность. Есть предложение задействовать его для экстренных перемещений. Во всяком случае, Лаций и Нерония предварительно договорились о совместных действиях.

– То есть вся эта драка была начата ради сущей ерунды? – Корвин почти не удивился. – Они могли переправить парочку диверсантов внутрь станции – и только. Колесничие так и сделали. А потом поторопились приступить непосредственно к драке.

– Что их заставило поступить так неосмотрительно? – спросила Грация. – Ты мне расскажешь? Я же поделилась с тобой своими секретами.

– У меня только гипотезы, – сказал Корвин.

– У меня тоже.

– Ну хорошо. Ты заслуживаешь, чтобы я тебе кое-что рассказал.

– Разумеется, заслуживаю. Ведь ты бросил меня одну на враждебной станции. В обществе пленного и с силовым кабелем в руках. Кошмар!

– Да, мне нет прощения. Но я спас остатки станции и, значит, тебя заодно, – напомнил Корвин. – А дело, видимо, выглядело так: Колесница не только задумала напасть на Неронию, но и спровоцировать конфликт неронейцев с Лацием. Полагаю, спецслужбы Колесницы знали заранее, что на Острова Блаженных прибудет брав? покарать профессора Лучано. Они заранее заслали своего человека, замаскировали его под брав?, даже фальшивый идентификатор с кодом какого-то неронейца вшили под кожу, и отправили эту копию убивать меня. Но несколько колесничих-оппозиционеров решили предотвратить провокацию. Канар и еще группа эмигрантов с Колесницы. В том числе и Верджи. Она спасла меня.

– Ты что-нибудь знаешь о ней? – спросила Грация.

– Верджи исчезла, – вздохнул Марк. – Подозреваю, Главку известно, куда она уехала. Но он ни за что не желает мне сообщить.

– Прояви настойчивость, – посоветовала Грация.

Внезапно лицо ее скривилось, она поднесла руку к губам.

– Что случилось?

– Так, ерунда.

– Ты беременна? – догадаться было нетрудно.

– Увы…

– Почему – увы?

– Потому что зачатие произошло на Островах Блаженных. Так что ребенок будет лишен ноши патрициев.

– Если это девочка, то ничего страшного, – улыбнулся Марк.

– Надеюсь, что девочка, – кивнула Грация. – А если мальчик – ему придется смириться с тем, что он станет плебеем.

– Кроме разговора о физике у меня есть еще один вопрос, дорогая моя Грация.

– Я слушаю.

– Это забавная история. – Корвин улыбнулся, подтверждая, что собирается говорить о несерьезном. – Хочу рассказать тебе об одной мистификации неров. Они умудрились распустить по всем мирам слухи, что их брав? носят на теле изображения кинжала и змеи.

– Ты, верно, слышала об этом?

Грация не слишком уверенно кивнула.

– Колесничие тоже попались на эту удочку, снабдили своего поддельного брав? голотатушкой и заставили всюду ее демонстрировать. На записях аквапарка можно разглядеть кинжал со змеей. И те камеры, что снимали парня в «Колизее», тоже зафиксировали эти эффектные картинки.

– К чему ты клонишь, Марк?

– Так вот, все это вранье. – Корвин засмеялся. – Настоящие брав? никаких знаков на теле не имеют. Ты должна это знать.

– Почему… я должна? – Она неплохо владела собой. Во всяком случае, недоумение вышло почти натуральным.

– Потому что тот человек, который назвался Гостилием, и за которого ты вышла замуж, – и есть подлинный брав?, присланный расправиться с Лучано. Не так ли?

– Что за чепуха? – У Грации задрожали губы. Но она почти сразу же взяла себя в руки.

– Кстати, ведь вы отпраздновали свадьбу на Островах Блаженных, не так ли? Гостилий после этого остался на Островах? А ты собираешься отправиться к нему, передав Таис право продолжить род Фабиев и осчастливить кого-нибудь из плебеев патрицианской ношей Фабиев Максимов? Все сходится.

– Как ты догадался?

– Я никому ничего не объясняю. Образ моих мыслей – самая большая тайна. Но я все же кое-что тебе расскажу, чтобы в другой раз ты не прокололась так нелепо. Так вот, с самого начала я усомнился, что кто-то может прикончить брав?, кроме другого брав?. На Неронии я нарочно посмотрел устав гильдии наемных убийц и выяснил, что они никогда не убивают друг друга. Вывод? Найденный на рынке «Изобилие» человек не мог быть брав? с Неронии. Подлинный судья-палач, тот, что прикончил Лучано, остался в живых.

– Но этот человек, неважно, поддельный он брав? или настоящий, действительно явился меня убить! Тот, тело которого нашли на рынке! Клянусь!

– Верю. Более того, этот ваш лже-брав? с фальшивой идентификационной личинкой под кожей пытался убить и меня. Когда покушение сорвалось, он ускользнул из кабины лифта и на другой день явился в «Колизей», чтобы прикончить тебя. Ему было все равно, кого из патрициев Лация убить, лишь бы наши подумали, что к этому приложили руку профессиональные киллеры с Неронии.

– Испугался, когда понял это?

– Патриций – испугался?

– Ты на вид всего лишь восемнадцатилетний мальчишка. Твоя старая, умудренная вековым опытом душа – воистину потемки.

Это был очень тонкий комплимент, немного похожий на оскорбление, и Корвин его оценил.

– Значит, мы стали жертвой обычной провокации спецслужб, – уточнила Грация.

– На которую мы чуть не попались.

– Контрразведка – самое слабое место Лация, – проснулась в Грации патрицианка. – С этим надо чтото делать. Иначе Лаций проиграет и Неронии, и Колеснице. Давно пора кому-то из патрициев доверить внешнюю разведку.

– Как приятно поговорить с единомышленником.

– К сожалению, нас становится все меньше и меньше, – вздохнула она.

– А, может быть, к счастью? Впрочем, не знаю. Мысль, что я способен наделить кого-то бессмертием, меня просто пугает. А тебя?

Грация неопределенно пожала плечами.

– Что ты намерен делать? – спросила она.

– А ты?

– Уехать на Острова Блаженных.

Корвин сделал вид, что раздумывает:

– Я бы выбрал более отдаленную планету. Например, Психею.

– Хороший совет. Я передам его Джиано. Мои дети – неважно, дочери или сыновья, – не будут знать, чем в прошлом занимался их отец. Надеюсь, твои дети не скажут им об этом.

– Надеюсь, что и ты, и твои дети будете все время помнить о благе Лация. Если они не забудут об этом, то зачем моим наследникам напоминать, что их отец прибыл на Психею с Неронии? Тем более что среди колонистов Психеи не так уж и мало выходцев с гедонистической планеты. Об одном лишь жалею, – вздохнул Марк.

– О чем же?

– Что такой прекрасный физик, как ты, не передаст никому накопленные знания.

– Не надо так рано меня хоронить, – засмеялась Фабия. – Я заключила с Джиано брак на шесть лет с правом рождения двух детей. Если у нас ничего не получится, я вернусь и рожу для нашей планеты парочку гениальных физиков-патрициев.

– По-моему, тебя коснулась тень Нерона, – заметил Корвин.

– Что?

– Тебя не просветил еще твой Джиано? Так говорят о тех, кто начинает жить и мыслить как неронейцы.

– Зачем они выбрали это имя для своей планеты?

– «Зло есть добро, добро есть зло», – опять в памяти всплыла цитата из Шекспира, заученная дедом. – Вот их принцип. Никто не достоин ни восхищения, ни осуждения.

– Разве можно жить по таким принципам? – пожала плечами Грация.

– Ты решила попробовать. Если вернешься – расскажешь, почему нельзя. Да, кстати, как ты успела так быстро создать ложную информационную ячейку на своего Гостилия? Пока он развлекал меня разговорами в префектуре, ты старательно подтасовывала данные в галанете. Я восхищен! – рассмеялся Марк.

– Это несложно. Могу тебя заверить, что для этого я никого не убивала.

Префект поклонился и вышел. На самом деле он сказал Грации не совсем правду: что Гостилий не тот, за кого себя выдает, он заподозрил в тот самый миг, когда этот жгучий брюнет явился к нему в префектуру. Марку показалось, что волосы крашеные. Спору нет, большинство лацийцев – темноволосы, а уроженцы Неронии, наоборот, блондины или рыжие. Такой золотистый оттенок волос у венецианских красавиц на картинах Тициана. Многие неронейцы красят волосы, чтобы получить «доминантный» цвет. То пятно на белой мужской рубашке, что заметил Марк, когда осматривал номер Грации, было попросту пятном краски для волос, об этом Марк тоже сразу подумал. Если заменить черные волосы золотыми, а черные контактные линзы – светлыми, то Гостилий сделается похожим на убитого брав?, чье тело нашли на рынке «Изобилие». Но окончательная картина сложилась лишь в каюте капитана Галери, когда Ви-псих рассказала Корвину о фальшивой татуировке брав?, об этой галактической мистификации Неронии. Может быть, генетический сыщик догадался бы обо всем и раньше. Только у него не было времени хорошенько обо всем подумать.

Но о своих промахах, как и о достижениях, патрицию не стоило никому рассказывать.

ИНТЕРМЕДИЯ

Консул Клавдий Цек указал патрицию Корвину на мягкое глубокое кресло. Они были одни в небольшом кабинете, обставленном с излишней роскошью, В таких апартаментах хорошо отдыхать, а не работать. Впрочем, для краткой встречи, чтобы расположить к себе собеседника в неформальной обстановке, кабинет вполне подходил.

Марк подумал, что сам он никогда не станет консулом: патриции Лация не позволят человеку, посвященному практически во все значительные криминальные тайны, получить верховную власть на планете.

«Ого, бывший раб! – воскликнул голос предков. – Неужели ты мечтаешь править миром?!»

«Нет, конечно, я не стремлюсь…» – мысленно попытался оправдаться патриций и почувствовал, как щеки заливает краска.

– Дело чрезвычайно деликатное, префект Корвин, – консул уселся в кресло напротив.

– Думаю, куда менее деликатное, чем брак Эмилии, дочери Валерия Флакка, с инопланетником князем Сергеем, – возразил Марк.

– Это был тонкий политический ход, который, увы, не удался. – Консул взял инфокапсулу, повертел в пальцах. Повторил: – Дело деликатное.

– Я не собираюсь лезть в политические дела других реконструкций, – резко ответил Корвин.

– Возможно. Но вам придется быть сверхосторожным. Вы хотите передать китежанам материал для клонирования Эмилии Флакк. В замужестве – княгини Эмилии Валерьевны.

– Ее отец и брат уже дали согласие на клонирование. Комиссия сената также не возражает. Теперь дело за вашим личным разрешением, консул.

– Да, мне известно об их согласии. Новая Эмилия будет воспитана в семье?

– Нет. Я передам материал князю Сергею Андреевичу, бывшему мужу подлинной Эмилии.

– Нет, мне это не нравится! Получается, князь Сергей хочет сам воспитать свою будущую жену? Неужели Валерии Флакки согласны?

Корвин пожал плечами. Патриции относятся к клонам достаточно равнодушно – Аппию Клавдию это прекрасно известно. Никто из Валериев Флакков не будет смотреть на новую Эмми как на сестру или дочь. К тому же она будет лишена ноши патрициев. Поэтому ни трибун Флакк, ни его отец не возражали.

– Князь Сергей любил Эмми, – сказал Корвин.

– И вы считаете, что подобная ситуация допустима? – холодно спросил консул.

– Во всяком случае, в ней нет ничего незаконного. Корвин вспомнил клона князя Сергея, двухметрового дитятю, что гулькал в колыбельке и выпрашивал конфеты, и ему стало не по себе. Двойник, телохранитель, кукла. Какая роль уготована клону Эмми по прихоти хозяина? Проститутка? Содержанка? Или все-таки жена?

– Решим вот как. Вы отдадите не материал, а живого ребенка, – сказал консул. – Новая Эмми будет лишена патрицианства, но сохранит гражданство Лация. Ее не смогут выращивать по ускоренной программе, уродуя психику и заставляя быть взрослой девушкой в два года, андроидом для сексуальных забав. Во всяком случае, никто не посмеет сделать из нее игрушку.

Корвин наклонил голову, давая понять, что оценил щепетильность консула.

Если Сергей и получит новую Эмми, то отнюдь не в виде крепостной девицы. Кто-то из состоятельных граждан Китежа (но отнюдь не Сергей) должен будет ее удочерить, и представители лацийского посольства будут постоянно наблюдать, в каких условиях девочка растет. В этом случае князю Сергею придется ждать шестнадцатилетия Эмилии, чтобы вступить с нею в брак.

– Ну что ж, решение, как мне кажется, справедливое. У меня только одна просьба к вам. Вернее, это не моя просьба, а желание князя Сергея, – уточнил Корвин. – Девочка должна появиться на свет на Психее. Это главное и, кажется, единственное его условие.

– В этом нет ничего невозможного. Колония Психея в нашей юрисдикции, так что новая Эмилия все равно станет гражданкой Лация, и мы сможем ее защитить, – предположил консул.

– Сергею важно, чтобы она родилась на Психее, а чье гражданство она получит, для него не имеет никакого значения.

– Странное желание.

– Странное для нас. Чужая реконструкция, как чужая душа, – потемки, – напомнил Корвин. – Итак, мы все дела решили?..

Он сделал паузу. Марк опасался, что консул сейчас задаст ему еще один вопрос.

«Марк Валерий Корвин, – обратится к нему консул. – Почему вы не спасли моих мальчиков во время заговора очистителей? Почему их убили?»

Но Аппий Клавдий Цек ни о чем больше не спросил.

Книга 2

ПЕТРА

Глава 1 РАЙ

– Префект Корвин? – Человек, протиснувшийся в дверь кабинета, замер у порога. На всякий случай поклонился. Старательно и неловко.

Префект оторвал взгляд от текстовой строчки, что скользила перед ним по белой поверхности стола, посмотрел на посетителя.

– В чем дело? – Марк прижал пальцем бегущую строку, и сообщение погасло.

Человек у двери отвесил новый поклон. Посетитель был одет как турист: пестрая блуза, белые брюки, соломенная шляпа болталась на завязках за спиной. Гостю было лет под пятьдесят. Вялая грузная фигура, сероватый, нездоровый оттенок кожи. Казалось, человек редко бывал на открытом воздухе.

– Бен Орлов, – представился гость. – Я уже связывался с вами, совершенный муж, и вы разрешили мне прийти и встретиться лично. Вы уж простите.

– Ах да! Вы с Петры! Садитесь! – Марк указал на адаптивный стул по другую сторону стола. – Вы сказали, что хотите передать мне какое-то послание от Люса.

Мужчина присел. Потом вскочил, достал из кармана инфокапсулу в прозрачной упаковке и положил на стол. Сказал отрывисто:

– Вот. Это.

– Послание от моего друга Люса? – уточнил префект Корвин. Странно как-то – везти инфокапсулу в кармане. Там что – терабайты информации, в этом послании? Почему бы просто не отбарабанить пару строк через галанет?

– Именно.

– Что там?

– Не знаю. – Бен Орлов не смотрел на Корвина. Зачем-то он вновь принялся рыться в карманах своей пестрой блузы, но ничего там не нашел и добавил: – Меня просили передать вам лично.

– Кто просил? Люс?

– Ну да… – Бен Орлов закивал. – Именно он. – Неожиданно вскочил. – Я могу идти?

«Странное у него лицо. Все в белых точках. Что это? Следы заживших язв? Какая-то болезнь? Ранения?» – подумал следователь по особо важным делам.

– Не хотите выпить кофе? Расскажете, как вам живется на Петре, – предложил префект Корвин.

– Все нормально. Кофе не надо. Извините, я тороплюсь, совершенный муж.

– Вы здесь как турист?

– Нет. То есть заодно. По делам… а потом немного отдохну. У меня три свободных дня. Я уже… То есть еще два. Ну, вы поняли. – Он совершенно смешался.

– Ну что ж, счастливо вам провести эти два дня на Лации, – пожелал на прощание Корвин.

– Непременно. Всенепременно, совершенный муж. – Бен Орлов задом попятился к двери, толкнул ее спиной и по-прежнему задом выбрался в коридор.

«Странный человек», – отметил голос предков.

Корвин вставил инфокапсулу в голопроектор и откинулся на спинку кресла.

Тут же возникла голограмма приятеля (товарища по несчастью – это вернее), с которым Марк двенадцать лет провел на Колеснице Фаэтона. Люс выглядел возмужавшим (или растолстевшим), одет он был в серые брюки и майку, сидел в адаптивном кресле в помещении (в каком точно, было не разобрать, яркий свет заливал его фигуру, все остальное терялось в полумраке).

– Привет, Марк! – воскликнул Люс, улыбаясь. – Ты, верно, сделался настоящим аристократом, если не желаешь встречаться со старым другом. А жаль! Клянусь Аустерлицем, я бы мог рассказать тебе много новенького. Ты никогда не видел еще такой планеты, как наша Петра. Она совершенно уникальна и неповторима. И потом, старых друзей нехорошо забывать. Даже если ты теперь сенатор и вообще богач. Мы двенадцать лет с тобой ползали по грядкам с ле карро. Разве это можно просто взять и забыть? Неужели ты никогда не вспоминаешь обо мне? В общем так, если у тебя появится свободная неделька, загляни ко мне, очень тебя прошу. Не пожалеешь.

Запись кончилась. Марк вынул инфокапсулу из телеголографа, повертел в руках. Упрек Люса справедлив. Двенадцать лет они провели вместе на Колеснице в рабстве, а потом больше года на свободе – врозь. И даже весточки патриций Марк Валерий Корвин не соизволил послать своему старому другу. Правда, ему сообщили, что с Люсом патрицию Корвину общаться не положено, а за бывшим рабом присмотрят патриции Манлии, кровным родством с которыми оказался связан его бывший товарищ. Рекомендация не встречаться с Люсом исходила от комиссии по делам иммигрантов, которую возглавлял один из Манлиев. Но это не было прямым запретом. Должен ли был патриций Корвин так безоговорочно выполнять чьи-то рекомендации? Разве он не мог настоять на встрече? Или он был так занят собой, своими проблемами, поисками себя и своего места в жизни, что где-то в глубине души обрадовался возможности больше не встречаться с Люсом?

Он даже не знает, как живет его прежний друг на планете Петра. А может быть, просто боялся узнать?

«Ты свинья, Марк, – сказал сам себе. – Ты должен навестить Люса».

Префект набрал в галанете код Петры.

«Тит Манлий Люс», – отправил он запрос на новое имя Люса.

«Укажите петрийский идентификационный номер», – вежливо отвечала информационная система.

«Номер не известен. Ищите по имени».

«Ничем не могу помочь, – пришел ответ. – Все находящиеся на Петре граждане идентифицируются исключительно по номерам».

Впрочем, чего ты ожидал, префект Корвин? На Петру всегда отправляли незаконных детей патрициев, там обитали и Манлий, и Корнелии, да и Валериев наверняка наберется немало. Каждый из них знал, кому обязан своим появлением на свет, и все помнили свои имена.

«Только вряд ли они эти имена благословляли, могу тебя заверить, патриций Валерий», – съязвил голос предков. Для всего мира незаконный отпрыск патриция навсегда становился рабом под безличным номером. Нерония поступала куда человечнее со своими незаконными отпрысками: им давали подлинные имена и наделяли наследством.

Корвин просмотрел данные о нынешней Петре. Вся поверхность третьей планеты звезды Фидес делилась на сто двадцать секторов. За последние годы число рабов неуклонно снижалось, но все равно около двадцати процентов населения находились «под полной опекой». Рабов использовали на строительстве куполов, на разработке территорий для выращивания местной фауны; они трудились в мастерских и обслуживали петрийских наемников. «Почему мы терпим такую подлость как рабство?!» – с гневом подумал Марк и стиснул кулаки.

Как вообще содружество Звездного экспресса допускает, что на одной из колоний Лация узаконено рабство? Но Корвин тут же вспомнил, что неронейцы, как делали флорентийцы в средние века, покупают для своих утех молоденьких женщин-невольниц. И мальчиков тоже покупают. А вся экономика Колесницы держится на рабском труде. Рабство раковой опухолью, сколько ее ни выжигай, вновь и вновь возрождается в различных мирах. – Но с этим нельзя мириться, – сказал Корвин вслух.

Он положил инфокапсулу в карман и докинул префектуру.

***

Префект Корвин не торопился после работы ехать домой, в свою усадьбу Итаку. Теперь, когда Лери вышла замуж и переехала к Друзу, а дед исчез, родовое гнездо казалось пустым и унылым. В первые дни после освобождения Марк воображал, что он вернулся на родную планету, в родной дом, и нашел, наконец, семью и друзей. А вместо этого рядом с ним – никого. Пустота. Дед уехал, сестра вышла замуж, у друзей – свои дела. Круг, созданный, казалось бы, на годы и годы, мгновенно распался. Такая красивая жизнь оказалась быстро померкшим виджем. Марк с тоской подумал о своем прежнем единственном друге. Неужели Люсу так уж хорошо на Петре? Почему бы и нет? Может быть, он нашел новых верных друзей, и судьба его оказалась счастливее сомнительного патрицианства Марка. Корвин не сразу понял, что потихоньку завидует Люсу. Может быть, его незаконнорожденный приятель куда счастливее патриция из рода Валериев.

«Я променял один ошейник на другой, более комфортный, – усмехнулся про себя Корвин. – Все дело в том, нравится мне этот новый ошейник или нет. Прежний мне не нравился категорически. А новый?»

Он оставил пока этот вопрос без ответа и зашел в ближайший бар. Марк часто заглядывал сюда после работы – посидеть за стойкой, выпить бокал фалерна и немного посмотреть на людей. Просто посмотреть. Понаблюдать за беззаботно болтающими друг с другом юношами и девушками, за тем, как они флиртуют друг с другом, кокетничают, спорят и ссорятся. Корвин ни с кем не знакомился и не заводил разговоров. Просто смотрел. И к нему лично никто не обращался. Дружески кивали издалека и проходили мимо. Почти все посетители бара знали, кто он такой, и опасались беспокоить. Сам же патриций не стремился разорвать этот круг одиночества.

Нынешний вечер тоже не стал исключением, а от всех прочих отличался лишь тем, что в кармане лежала полученная от Люса инфокапсула. На душе было мерзко, как будто некто в темном переулке влепил Марку пощечину и удрал. Хотя Корвин ни в чем не мог себя упрекнуть.

Патриций достал инфашку и повертел в руках. Бросить ее на пол и раздавить каблуком – желание стало почти непреодолимым.

«Нам только казалось, что мы друзья, Люс! – мысленно обратился он к старому приятелю. – Мы просто были рядом, оба носили ошейники и дергали на одной грядке ле карро. Это – единственное, что нас объединяло. Тебе хорошо, Люс? Ну и отлично. Это все, что я хочу о тебе знать».

Но Марк не выбросил инфокапсулу, а снова положил ее в карман.

Наконец он расплатился и вышел. Как всегда, кивнув посетителям – всем разом и никому конкретно, – уселся в свой флайер и отправился домой.

Еще подлетая к усадьбе, Марк заметил, что этим вечером дом слишком ярко освещен, – горели почти все окна на фасаде. У входа хозяина дожидался управляющий Гай Табий.

– У нас гость, сиятельный, – сообщил старик, едва хозяин поднялся по ступеням.

– Почему ты не предупредил?

– Гость просил вас не беспокоить. И даже не называть его по имени. Сказал – хочет устроить сюрприз.

– И где же он?

– Дожидается в столовой. Потребовал туда вино и закуски, – наябедничал управляющий.

– Обед готов?

– Разумеется, доминус, – Гай Табий сделал вид, что немного обиделся.

– Так вели подавать. Князь Сергей наверняка проголодался. Так же как и я.

Марк был уверен, что таинственный гость прибыл с Китежа. И не ошибся. В триклинии на одном из трех лож сидел (гость не признавал местный обычай возлежать за столом) князь Сергей Андреевич. Сергей выглядел куда лучше, чем год назад, во время их первой встречи. Казалось, он даже помолодел немного. Одет князь был в светлый костюм, лицо загорелое, волосы небрежно откинуты назад.

Увидев Корвина, Сергей вскочил.

– Ну наконец-то! Я уж думал, что не дождусь тебя и засну прямо здесь, в твоей столовой.

Марк покачал головой:

– Рад видеть тебя, Сергей. Но прилетел ты, мягко говоря, рановато. Женщина, что вынашивает будущую Эмми, на третьем месяце беременности. А ты можешь перевезти ее на Психею только на восьмом месяце.

Чтобы новая Эмилия была выношена суррогатной матерью, а не в искусственной матке, настоял именно князь Сергей.

– Ну и что? Мне делать все равно нечего! В космос меня не пускают, корабля не дают, сидеть на Китеже – тоскливо, управлять опустевшим поместьем на Психее – вообще тошно. Так что я решил воспользоваться твоим приглашением и осмотреть Лаций.

Марк уселся на ложе напротив. Он и сам обычно ел сидя, как привык за годы, проведенные на Колеснице. Андроид тем временем принес закуски и вино.

Они выпили за встречу, потом Сергей наполнил бокал вновь и предложил тост за будущую княгиню Эмилию Валерьевну.

– Сергей, я уже сообщил тебе: никакого ускоренного роста. Ты сможешь жениться на Эмилии почти через семнадцать лет.

– Почти через шестнадцать с половиной, – поправил его Сергей.

– Хорошо, пусть шестнадцать с половиной. Не слишком ли долго придется ждать?

– Я готов. Главное – есть надежда. Самое страшное – когда человека лишают надежды. Кстати, прежде ты обещал передать мне материал для клонирования тайно. А потом вдруг передумал и устроил все эти заморочки с удочерением и прочими формальностями. Ладно, ладно, я не сержусь. Шестнадцать лет пронесутся, оглянуться не успею. Как твои дела? Слышал, ты предотвратил войну Неронии и Колесницы? – В голосе Сергея прозвучала насмешка. Подобные подвиги юного Корвина ему казались преувеличением.

– Я влез в эту авантюру не по своей вине, – скромно заверил Марк. – Но, как всегда, выкрутился. Мне даже пришлось какое-то время побыть петрийским наемником.

– Тебе понравилось? – У Сергея загорелись глаза: как видно, рассказ Корвина его изрядно занимал.

– Не особенно. – Вдруг расхотелось говорить о своих приключениях. Прежде всего потому, что в этом рассказе должен был фигурировать анимал. Как мог князь Сергей отнестись к подобной истории, Корвин представлял весьма смутно.

Тем временем принесли горячее.

– Что Лери и Друз? Живут счастливо? – продолжал вести беседу гость, пока хозяин большей частью отмалчивался.

– Прекрасно. Ждут ребенка. Мальчик. Скоро родится.

– Замечательно! Я непременно явлюсь на крестины, – пообещал Сергей. – Или у вас подобный обряд называется иначе?

– Обряд очищения.

– Я окрещу Эмилию, когда она родится. Надеюсь, Флакки не будут против?

– Им все равно. Девочку вырастят на Психее?

– На Китеже. На Психее она только родится.

– Почему ты этого хочешь?

– Что? – Сергей сделал вид, что не понял вопроса.

– Почему ты так хочешь, чтобы Эмилия родилась на Психее? – уточнил Корвин.

– Душа… Ее душа, Марк, все еще там. Где-то в ноосфере планеты. Я это чувствую. Вот почему я не могу жить на Психее.

Марк постарался не подать виду, что удивлен.

– Но разве… – Он спешно пытался вспомнить, что известно о религиозных представлениях китежан. – Разве душа не поселяется в человеке в момент зачатия?

– Не у клона, – уточнил князь Сергей. – Душа у клона появляется в момент рождения.

– Не думал, что в подобные вещи где-то еще верят, – заметил патриций.

– На Китеже верят.

***

Рано утром Корвина разбудил Гай Табий.

– В чем дело? Какие-то причуды нашего гостя? – спросил Марк, зевая и пытаясь натянуть на голову одеяло. Ничто он не ценил в нынешней своей жизни так высоко, как возможность немного поваляться в постели по утрам. На Колеснице их всегда поднимали с рассветом. Наверняка и Люс теперь валяется в постели до полудня, – пришла в голову мысль.

– Нет, доминус, князь Сергей еще спит. Но явился вигил, у него какое-то дело к вам. Он сказал, что срочное.

– Не сомневаюсь. – Марк криво усмехнулся. Порой его даже забавляла эта непрерывная цепь событий: стоило префекту распутать одно сложное дело, тут же сообщали о новом преступлении. Если случался перерыв в один или два дня, префект считал нечаянное безделье почти чудом.

Корвин накинул халат и вышел в кабинет. Сюда уже пришел молодой человек в красно-серой форме вигила. Вигилы – дословно «неспящие». О боги, может быть, этот парень вообразил, что префекту по особо важным делам не положено спать?

– Тит Сириус, – представился вигил. И тут же принялся объяснять, зачем явился: – Мне сообщили, что вчера вас посетил некто Бен Орлов с Петры.

– Да, он заходил в префектуру, – подтвердил Марк, усаживаясь в кресло. – А в чем дело?

– Это была важная встреча?

– Нет. Вовсе нет. Личное дело. Передал инфокапсулу с записью моего друга. Вы можете, наконец, объяснить…

– Да, конечно! – Сириус хотел сесть, но передумал – не осмелился. – Видите ли, Бен Орлов покончил с собой вчера днем. Бросился с Тарпейской скалы во время экскурсии по Новому Риму.

Марк, наверное, с минуту молчал, пораженный, потом спросил:

– Это точно не несчастный случай?

– Абсолютно точно. Три камеры зафиксировали происшествие. Бен перебрался через силовые перила и прыгнул вниз. К тому же в своем номере он оставил что-то вроде предсмертной записки.

– Что-то вроде?.. – Марк поморщился – не любил подобных пустых определений.

– Вот она. – Вигил протянул префекту пентаценовую планшетку.

Корвин взял и прочел следующее:

«Мне кажется, я не боюсь смерти. Конечно, это всего лишь слова. Уверен даже – физическое тело будет цепляться за жизнь. Но в душе больше нет страха. Я знаю, что такое рай. Я был там. Видел. Минуту, две, три, час, вечность – не имеет значения, сколько я там провел – день или сто лет. Главное – побывать.

Было раннее утро. Я стоял у окна гостиницы и смотрел.

Большое окно без занавесок.

Вижу: внизу небольшой внутренний дворик, вымощенный серо-желтой плиткой. В керамических вазах туи, в горшках поменьше – яркие петунии. Прозрачные двери в холл нижнего этажа еще закрыты. На втором этаже, на террасе напротив окна – кафе. Ажурные белые стулья, белые столики, тенты, изящная оградка террасы. В этот час ни во дворе, ни в кафе нет ни души. В темных – под старинный кирпич – стенах гостиницы дремлют окна. Справа над стеной светлое утреннее небо, огромное, глубокое, настоящее. В этот час рассвета горит в утренних лучах золотой купол с крестом ближайшей церкви. Тишина. Невероятная. Ни намека на звук. Тишина не тревожная или страшная, а умиротворяющая, покоящая.

Так стоял я у окна и смотрел. И не мог насмотреться. Я подумал: умру – приду сюда. Не знаю как, но приду. Буду стоять у окна и смотреть. В одиночестве, в тишине. Ничего не желая. Буду видеть этот двор, цветы в горшках, освещенный утренними лучами золотой купол. Я побывал в раю. Теперь мне не страшно».

– И что это значит? – спросил префект Корвин, возвращая записку вигилу.

– Я же сказал: планшетка лежала на столе в номере гостиницы.

– Странно.

– Что?

– Из этого номера видна церковь? Вернее, золоченый купол с крестом? Разве на Лации есть храмы с крестами? – поинтересовался Корвин.

– Вполне возможно. Там рядом посольство Китежа, а на территории посольства – церковь.

– Кто он, этот Бен Орлов? – задумчиво проговорил Марк.

– Он прибыл с Петры, – напомнил вигил.

– Это я знаю.

– Вам точно нечего добавить? Может быть, он во время вашей встречи что-то разъяснил? – Похоже, этот парень вообразил себя крутым сыщиком, так и роет носом землю.

– Не разъяснил, – отрезал Корвин.

– Дело совершенно темное. Хотя и не кажется слишком уж значительным. Я бы не обратился к вам, если бы не знал об этой встрече накануне. Но уверен, мы во всем разберемся, – заверил вигил Сириус.

– Я сам займусь делом Орлова, – сказал префект.

***

Корвин перекусил наскоро и, решив не будить Сергея, отправился в гостиницу, где остановился Бен Орлов.

Стеклянные двери открылись, пропуская гостя в небольшой холл. Напротив входа – стойка. Справа, за стеклянными дверьми – столовая. Там уже начали сервировать столы для завтрака. Префект попросил ключ от номера, в котором остановился самоубийца. Дверь теперь была закрыта еще и на кодовый ключ вигилов. Пока они не снимут свой секретный замок, никто внутрь проникнуть не сможет.

Префект поднялся на второй этаж. Открыл замок вигилов и вошел. Обычный номер, довольно просторный. Широкая кровать, телеголограф, электронное зеркало, шкаф. За стенкой – душ и туалет. Халат брошен на стуле, сумка умершего (убитого?) в шкафу.

Корвин подошел к окну и замер. Увиденное абсолютно точно соответствовало описанию. Пустынный двор, кадки с туями и горшки с цветами, кафе на террасе. Над стеной – золотой купол церкви. Кем надо быть, чтобы увидеть в этом уголке рай? Чтобы затрепетать и за минуту или две подвести итог всей жизни?

Марк вынул из шкафа сумку покойного, аккуратно разложил на кровати вещи. Ничего примечательного. Дешевая стандартная одежда, коробка с инфашками (префект забрал их, в надежде, что в записях может оказаться что-то важное), дорогущий путеводитель по Лацию с голограммной обложкой. Патриций раскрыл путеводитель наугад. Глянцевая белоснежная бумага. Если этот человек собирался кидаться вниз головой с Тарпейской скалы – зачем ему было покупать этот безумно дорогой путеводитель? Разве что внезапный порыв, мгновенное умопомрачение. Но с другой стороны – креды ему тоже были не нужны. Понравилось – купил. Просто исполнил перед смертью последнее сумасбродное желание. Ясно одно: деньги у него были: он снял приличный номер, купил дорогую книгу…

Ага, тут что-то написано, на форзаце. Марк с трудом разобрал накарябанную плохо пишущей ручкой строку:

«Сожгите эту книгу вместе с моим телом».

Корвин содрогнулся. Его дед любил бумажные книги. Не просто любил – обожал. Гибель каждого тома вызывала у деда ощущение почти физической боли. Он скупал у старьевщиков ветхие тома и тратил огромные суммы на реставрацию. Книги, как патриции, должны быть бессмертны. Ветшая, возрождаться в новых тиражах.

Корвин погладил обложку путеводителя. Эта роскошная новая книга могла бы прожить еще лет сто, а то и больше, и вдруг чья-то воля приговорила ее к смерти. Палач книги. Вчера он еще сидел в этом номере и выводил дрожащей рукой: сжечь!

Марк перевел взгляд на зеркало. Обычно отражаемое в зеркале пишется на инфашки. Когда постоялец съезжает, он может попросить обнулить записи или же забрать капсулы с собой. Его право – никто не может отказать. Но большинство про капсулы забывает.

Префект вынул из гнезда инфашку зеркала и опустил в карман. Одежду и сумку вигилы опечатают и отправят наследникам Бена Орлова, если таковые имеются. Корвин подумал, взял книгу и прижал к груди.

– Это улика, – сказал он вслух. – Приговор отменяется.

Выходя из номера, Марк снял с двери кодовый замок вигилов. Теперь номер может быть сдан, и новый счастливчик окажется в раю.

***

Просмотр записей зеркала оказался нудным занятием. Вот немолодой человек с бледным одутловатым лицом и редкими, неопределенного цвета волосами (что-то среднее между рыжим и коричневым с добавкой кое-где седины) раскладывает свои немногочисленные вещи. Вот он лежит и смотрит телеголограф. Вот застыл у окна. Бен Орлов никого не приглашал в свой номер. Пил только минеральную воду и пиво. Вечером он, правда, ушел на три с небольшим часа (на это время зеркало отключалось), но вернулся трезвым и сразу же лег спать. Утром он долго стоял у окна. Потом подошел к зеркалу, кисло улыбнулся своему отражению и сказал:

– И не надейся, Петра, назад я не вернусь. Ни за что. Никто меня заставить не сможет. Я тебя всегда ненавидел. Я остаюсь здесь. Поняла?

Постоялец вышел из номера, и зеркало опять прекратило запись.

Значит, Бен Орлов уже в номере принял решение. Этим утром он умрет. Прыжок в пропасть был запланирован. Явившись на встречу с Корвином, Бен Орлов знал, что спустя два часа его не станет. Весь вопрос – почему?

***

Осмотр тела Бена Орлова практически ничего не дал. Причиной смерти послужила открытая черепно-мозговая травма. Во время падения самоубийца получил множественные ушибы и переломы. Но в этом не было ничего удивительного.

– Следы на теле? Зажившие переломы, старые ранения? Регенерированные органы? Что-нибудь обнаружили? – спрашивал Марк.

– Да, есть следы заживших переломов на левой ноге, на обеих руках и ключице. Но это, скорее всего, не следы пыток или избиений, а следствие хрупкости костей. На руках и лице – зажившие многочисленные ожоги.

– Его пытали?

– Возможно. Но, скорее всего, это следы агрессивной среды. Такие повреждения часто встречаются у обитателей подлежащих терраформированию планет. Есть еще заживший порез на левой руке. И все.

– Следы побоев?

– Вы не там ищете, – сказал эксперт.

– Значит, что-то все-таки есть? – насторожился Марк.

– Он плохо питался, в его организме не хватало кальция и витаминов, все зубы заменены имплантантами. Он не бывал на солнце, даже солярий не посещал. Но все это характерно для жителей купольных городов. К пятидесяти годам люди там становятся полными развалинами. Разрушение организма идет так незаметно, что человек просто не замечает, как превращается в мешок с костями.

«Значит, Люс тоже состарится и умрет до срока», – подумал Корвин.

***

– Что ты знаешь о Петре, Главк? – спросил префект по особо важным делам у своего постоянного напарника.

Тот зашел в кабинет обсудить отчет по последнему, только что раскрытому делу.

Они практически все время теперь работали вдвоем. Один дополнял другого, но при этом их нельзя было назвать друзьями. Напротив, холодок в отношениях сохранялся и даже как будто усиливался. В их группу входил Корнелий Сулла, но этот аристократ держался особняком, а порой вообще отказывался участвовать в раскрытии очередного преступления. Корвин никогда не настаивал.

– Петра – не слишком приветливая планета, – попытался уклониться от вопроса Главк.

– А если конкретнее?

Главк пожал плечами:

– Жить там сложно, но многие находят в этом особую прелесть.

– Я просмотрел тут один из последних отчетов сената по Петре, – Марк вытащил из ящика стола заранее приготовленную распечатку. – Ничего прелестного я там не нашел. Особенно тяжела судьба тех, кто строит купола. Они живут просто в ямах, накрытых крышками, дышат спертым воздухом, питаются в основном сухарями и таблетками. Есть еще промышленная зона. Она автономна, в зоне работают заводы-автоматы, вахтовым методом их обслуживают инженеры и техники. Но там имеется «небольшое число» – так сказано в отчете – живой рабочей силы. Я выяснил: это восемь тысяч рабов. Восемь тысяч человеческих существ, которые заперты в заводских бункерах до самой смерти. Восемь тысяч раздавленных жизней. Почему Лаций допускает подобное?

– Петра – автономная колония, Лаций не вмешивается в ее внутренние дела, – напомнил Главк. – Ты как глава рода, сенатор…

– А я вмешаюсь! – взорвался Корвин. – И заставлю сенат рассмотреть дело Петры.

– Может быть, ты собираешься лететь на Петру? – скривил губы Главк. Видимо, подобный шаг ему казался невероятным.

– Именно так я и поступлю. Возьму охрану, пару хороших галанетчиков и посмотрю, что же там творится.

Главк собирался в этот момент с кем-то связаться по коммику, но передумал и повернулся к напарнику.

– Не надо вмешиваться, Марк. Оставь Петре ее проблемы. И делом Бена Орлова тоже пусть займется колониальная полиция, – посоветовал он. Похоже, его не на шутку встревожили планы Корвина.

– Что-то не верится, что они докопаются до сути, – вздохнул Марк.

– Дело обычное, – отрезал Главк. – Насколько можно назвать обычным самоубийство.

– Вот именно.

Повисла неприятная тишина. Кабинет префекта Корвина обладал отличной звукоизоляцией и, если закрыть дверь, внутри воцарялась абсолютная тишина и отрешенность – то, что так поразило покойного Бена Орлова в отеле Лация.

– Что тебе не нравится в моей поездке? – спросил Корвин.

– Зачем разыгрывать из себя идиота, Марк? На Петре живет в изгнании Фабий, тот, что собирался убить тебя и твою сестру. Да и молодого Друза был не прочь прикончить. По одной этой причине я бы не ездил на эту планету.

– Власти не в силах меня защитить?

– На Петру уже пять лет не летает никто из патрициев. То есть летают, но посещают только столицу – Сердце Петры, официальное представительство, жмут руки местным властям и возвращаются назад. Петрийцы очень не любят, когда кто-нибудь вмешивается в их дела.

– Даже Лаций? – Марк произнес это с вызовом.

– Лаций – не исключение. Хотя Петра и числится нашей колонией. Но губернатор просто звереет, когда Лаций пытается ему указывать. Местные чиновники вряд ли станут тебе помогать. Оставь все, как есть. Дела Петры тебя не касаются.

– Патриция касается все на свете.

– Не делай глупостей! – взорвался Главк. – Тебе надоело жить? Или ты хочешь найти ее?

– Кого? – Марк почувствовал, что у него холодеет в груди. – Ты имеешь в виду Верджи? Да? Она на Петре? Да? Почему?

Но Главк не желал отвечать.

– Почему ты отправил ее на Петру? Кто позволил?!

– Ее приговорили к ссылке, – последовал наконец ответ. – Она нарушила с десяток законов. По поддельному идентификатору въехала на Острова Блаженных, использовала чужие документы, отказалась сотрудничать со следствием по важному вопросу.

– Она спасла мне жизнь!

– Поэтому наказания практически и не было. Ей разрешено жить в любом секторе Петры.

– Это ссылка. Изгнание!

– Ты не знаешь главного. Она из семьи колесничих. Ее отец – полковник в отставке. А братья…

– Мне плевать! – перебил Корвин. – Под каким именем она живет на Петре?

– У нее есть только номер. И она мне его не сообщила, – отрезал Главк.

– Ага! И это есть благодарность Лация за предотвращенную войну! – ехидно заметил Корвин.

– Считай это программой защиты свидетелей.

– Ты о чем?

– Колесничие нашли ее и пытались убить. У нее был выбор: либо умереть, либо жить на Петре. Она выбрала Петру.

– Ты называешь это выбором? – Корвин отвернулся и посмотрел в окно.

За квадратом псевдостекла сияло голубое небо.

«Справа над стеной светлое утреннее небо, огромное, глубокое, настоящее… – вспомнил он записку Бена Орлова. – Так стоял я у окна и смотрел. И не мог насмотреться. Я подумал: умру – приду сюда. Не знаю как, но приду. Буду стоять у окна и смотреть. В одиночестве, в тишине. Ничего не желая. Буду видеть этот двор, цветы в горшках, освещенный утренними лучами золотой купол. Я побывал в раю. Теперь мне не страшно».

На Петре нет настоящего неба. Только фальшивые голубые купола.

***

Друз приложил ладонь к считывающему устройству, дверь открылась. На цыпочках Друз вошел в атрий. Остановился. Прислушался. Тишина. Значит, андроиды уже отключились, а Лери, скорее всего, легла спать. Друз отправился в одну из маленьких боковых комнат, запихал сумку в шкаф и принялся стаскивать с себя одежду. У его забрызганного черными, зелеными и бурыми пятнами комбинезона не хватало рукава. Зажмурив глаза и закусив губу, Друз высвободил правую руку из обрывков комбеза. От кисти до локтя рука была почти сплошь залита герметикой.

– Ах, черт! – Друз спохватился, вытащил сумку из шкафа, отыскал на дне аптечку и, достав сразу два пластыря с анальгетиком, налепил их на плечо.

После этого присел на кровать и прикрыл глаза. Он дышал часто и тяжело, ожидая, когда лекарство, наконец, подействует. После потянул носом воздух и удостоверился, что воняет от него мерзко – потом, кровью и больницей. Тогда он отыскал на полке в шкафу дезодорант, облился им, не жалея парфюмерии, нырнул в просторный синий халат, сунул ноги в домашние тапочки и, выбравшись в таком виде из комнатки, неспешно направился в спальню для гостей. Он рассчитывал принять там душ и кое-как привести себя в порядок, чтобы Лери не заметила его изувеченной руки. Но и сама спальня, и ванная рядом были уже изуродованы начавшимся ремонтом: здесь планировалось устроить детскую для будущего ребенка. Друз с тоской поглядел на перекрытые краны и содранное с пола покрытие. Ничего не оставалось, как отправиться в их общую спальню.

Время близилось к полуночи, Лери спала. Она лежала на спине очень ровно, сложив руки на заметно выступавшем животе. На лице ее, немного расплывшемся к последнему месяцу беременности, читались умиротворение и покой.

Друз постоял минуту, переводя дыхание и опираясь на спинку кровати, потом шагнул в сторону ванной.

– Лу, это ты? – Лери приоткрыла глаза и улыбнулась. – Ты задержался.

– Немного. Но теперь я проведу несколько дней с тобой. У меня маленький отпуск, дорогая.

– В холодильнике поднос с ужином. Все готово, надо немного разогреть. – Она смотрела на него из-под полуприкрытых ресниц. – Чудный халат, правда?

– Да, конечно. Не вставай.

– Тогда активируй андроида.

– Ни к чему, дорогая. Я в ванную. Немного поплещусь. А потом все сам разогрею. Не беспокойся.

По-прежнему на цыпочках Друз прошел в ванную. Включил воду, щедро плеснул шампунь прямо в струю, так что пузыри пены разлетелись во все стороны; среди многочисленных режимов купания выбрал самую простую программу и опустился в воду. Изувеченную руку положил на бортик ванной. Вытянулся, закрыл глаза. Анальгетик уже начал действовать. Как хорошо! Друз не чувствовал больше боли. А ведь он мог сегодня вообще не вернуться домой. И все потому, что идиот-помощник вместо того, чтобы выключить гравигенератор, перевел систему на максимальный режим.

– Я принесла тебе ужин. Разогрела и принесла, – сообщила Лери, открывая дверь в ванную. Она была в свободной ночной тунике, доходившей до колен, хотя и этот наряд уже не мог скрыть выпиравший живот.

– Я сейчас оденусь, – Друз дернулся и запоздало потянулся за халатом.

– Перестань! Как будто я не видела тебя голым, Лу! – засмеялась Лери и поставила на полочку рядом с ванной поднос. – И насчет твоей руки я уже знаю. Мне сообщили про аварию. Мог бы не прятаться и поставить на руку регенерационную камеру.

– Не хотел тебя расстраивать, – признался Друз, оставив бесполезную возню с халатом.

– Завтра побывай в больнице и сделай все, как надо. Идет?

– Что ты мне принесла? – попытался уйти от неприятного разговора Друз.

– Пирог с грибами, жареную свинину, горячий шоколад.

– Решила вдохнуть в меня силы? Но ты как будто и не испугалась за меня?

– Лу, дорогой, я привыкла, что каждый раз ты попадаешь в аварию и получаешь какую-нибудь рану. Я совсем уже не та дурочка, что, узнав о твоем ранении на борту «Лаокоона», кинулась в больницу – навещать героя. У тебя в то время была всего лишь пара царапин, заклеенных герметикой. – Она отломила кусочек пирога и положила мужу в рот.

Он захватил губами ее пальцы, немного задержал.

– Не откуси! – Лери высвободила руку.

– Но ты так любезно согласилась отвезти меня домой на флайере, – вспомнил Друз про неосмотрительный поступок юной патрицианки.

– Если бы я знала, что потом произойдет! – нахмурила брови Лери.

Он убрал руку с бортика, свесил за край ванной.

– Присаживайся, дорогая. Тебе тяжело стоять.

Она села, край ночной туники спустился в воду.

– Больше ты меня не обманешь! – заявила с напускной строгостью. – Теперь-то я знаю, что ты – самый нахальный враль и самый бессовестный обманщик на свете. Но тогда я и не догадывалась о твоей истинной сущности! – Эта фраза была более чем двусмысленной – игривой и одновременно язвительной. Неприкрытый намек на то, что Друз незаконно обладал генетической памятью.

– Можно вообразить, ты не предполагала, чем все может закончиться! – Друз сделал вид, что понял лишь половину.

– Разумеется, нет! – воскликнула Лери с фальшивым жаром. – Чтобы плебей покусился на честь патрицианки!

– Неужели ты не могла меня оттолкнуть?

– Я боялась причинить тебе боль! – заявила Лери. – Я не знала, куда тебя можно ударить, у тебя повсюду на теле были царапины, залитые герметикой. Это потом, уже в больнице мне сказали, что ты нарочно разрисовал себя этой дрянью на тигриный манер, чтобы произвести на меня впечатление.

Та, подлинно первая, брачная ночь одновременно всплыла в памяти у каждого. Лери была права. Ничего подобного не планировалось. Она привезла Друза домой, помогла подняться в спальню. А далее последовал невинный поцелуй на прощание. За первым поцелуем – второй, третий. И вот они уже рядом на постели (именно на постели, а не в ней, поверх покрывала) одетые, и кроме поцелуев и признаний («любимая», «обожаю», «только ты») – ничего кроме. Это походило на легкое опьянение: они не могли оторваться друг от друга, но и переступить допустимую грань не смели. На миг Друз все же отстранился от обожаемой своей Лери, повернулся на бок и увидел, что платье ее задралось, обнажив стройные загорелые ножки и белые трусики. Далее последовал жест уже более дерзкий – он коснулся ее лона поверх этого белого узорного трикотажа. Девушка выгнулась и застонала. Казалось, одно прикосновение готово было вызвать Венерин спазм. Патрицианская память сыграла с Лери злую штуку. В следующий миг она опомнилась, гордость и страх взяли свое, она влепила Друзу пощечину – благо лицо свое он не стал полосовать герметикой, врачуя мнимые раны. Он ответил поцелуем, потом задрал платье до самой груди, сорвал трусики и прежде соития заставил ее пережить всю сладость Венериного спазма.

Потом они лежали все так же поверх покрывала, и Лери сказала: «Ты не можешь на мне жениться», а Друз ответил почти по-детски легкомысленно: «Тогда и ты не наденешь красный покров невесты». – «Это почему же?» – «Я не допущу». – «А если я выйду за другого?» – «Ты не захочешь». – «Это почему же?» – «А вот почему…»

Воспоминания о том, что последовало за этим «почему» заставляли еще не раз пылать щеки Лери.

– Ты три года мучила меня совершенно изуверски! – напомнил Друз о долгом периоде своих ухаживаний.

– Может быть, у тебя и сейчас нет никакой раны? – спросила Лери насмешливо. – И ты снова решил произвести на меня впечатление?

– Ах вот как! Ну, за это точно надо отомстить! – Он обхватил ее осторожно – не за талию – но лишь за бока, и стащил в ванну.

– Сумасшедший! – взвизгнула Лери. – Нельзя же так! Наш ребенок!

– Ему пойдут впрок водные процедуры.

И в этот, в общем-то, неподходящий момент ожил комбраслет Друза.

– Луций! Это Марк. Ты сейчас дома?

– Угу… в ванной. Слышишь, вода плещется.

– Я буду через полчаса. У меня срочное дело.

Связь отключилась. Здоровой рукой Друз помог выбраться неповоротливой ныне женушке из ванны.

– Мог бы поинтересоваться, рады мы его видеть или нет, – заметила Лери. Но ее раздражение было скорее напускным – младшего брата она всегда была рада видеть.

***

Марк, как обещал, прибыл через полчаса. Сестра встретила его на пороге и провела в кабинет мужа. Друз дремал, полулежа в кресле.

– Лу очень устал, – заявила Лери. – Надеюсь, ты не слишком долго будешь его занимать своими проблемами?

– Одна инфокапсула! – Префект продемонстрировал капсулу в простеньком футляре из прозрачного пластика. – Мои эксперты вертели ее и так и этак, но ничего не смогли найти. Я уверен, там должно быть зашифрованное послание. Но все новейшие программы говорят: никаких срытых файлов, шифровок, первичного изображения, поверх которого записали новое, или стертого послания. Ничего. Большая часть капсулы пуста, а последние емкости и вовсе механически повреждены. Может быть, ты, Луций, сумеешь расколоть эту штуку?

Друз выпрямился в кресле, тряхнул головой, как будто пытался отогнать охватившую его дрему, откинул ладонью еще влажные пряди с лица и указал на свой компьютер:

– Вставь капсулу, посмотрим, что можно сделать.

Минут десять он проверял инфашку. Потом зачем-то взял футляр и оглядел.

– Древняя штука. Теперь таких не выпускают. Этот Люс, что заверял нас во время записи в своем счастливом бытии, он твой друг по Колеснице?

– Сейчас он на Петре. Клиент Манлиев.

– То есть бывший раб и бедняк. Вряд ли владеет какой-то суперской техникой, – решил Друз.

– Уверен, что в этом послании зашифрован скрытый текст, – настаивал Корвин. – Чем больше я узнаю о Петре, тем меньше она мне нравится.

– Как к тебе попала эта инфашка? Пришла по почте? – Друз вынул из приемного гнезда капсулу и принялся рассматривать.

– Нет, привез с Петры торговец кожей.

– Расспроси его, – предложила Лери.

– Не выйдет. – Марк вздохнул. – Парень покончил с собой.

Друз встрепенулся.

– Из-за капсулы?

– Не думаю. У него была, можно сказать, своя личная причина.

– А Манлии? Что они говорят? – Лери попыталась по мере сил помочь брату.

– Я уже связался с ними. Они не знают, где Люс. Он приехал на Петру, получил идентификационный номер и не сообщил его на Лаций. С тех пор о нем ни слуху ни Духу. Сами Манлии, не зная номера, не могут с ним связаться. Решено, я отправлюсь на Петру и найду Люса, – объявил Марк.

– Петра – большая планета, – заметил Друз. – Власти контролируют только столицу и космопорт, пару дорог, а больше, кажется, ничего. Население не слишком большое, но множество автономных мастерских, заводов и купольных городов. У людей нет имен – только номера. Ты проищешь своего друга года два, но вряд ли найдешь.

– А это механическое повреждение капсулы? О чем оно говорит? Может, там было какое-то послание? – спросил с надеждой Марк.

– Послание было и есть, – подтвердил Друз, взял с письменного стола тяжелый подсвечник и грохнул по инфашке.

Она разлетелась на сотни осколков. Среди них лежал плотно свернутый лоскуток тонкой кожи. Префект взял его, развернул. На внутренней стороне была надпись:

«Я попал в ад. Отсюда не выбраться. Сектор 29, котл. 7. Марк, спаси!»

– Как ты догадался? – изумился Корвин.

– Старая капсула. Стержень изготовлялся отдельно. Если его надрезать, внутрь можно что-то спрятать, и запись на инфокапсуле не повредится. Разве что несколько ячеек. Под рукой у Люса не могло быть сложной техники. Что-то самое простое.

– Почему я не догадался сам? – пожал плечами префект.

– Потому что на Петре был твой отец. Ты помнишь эту планету, какой она была более двадцати лет назад. А я посетил ее совсем недавно. И представляю, как обстоят дела на планете. С техникой – прежде всего.

– А с людьми? – спросил Марк.

– С людьми… – переспросил Друз и задумался. – С людьми по-разному. Если жить в Сердце Петры, в центральных кварталах на верхнем ярусе, то очень даже супер. В купольных городах определенная субкультура, из каждого мгновения там умеют выжимать наслаждение. Почти как на Неронии.

– Вряд ли Люс сумел забраться на самый верх, – усомнился Корвин.

Глава 2 ТРЕТЬЯ ПЛАНЕТА

Три сестры, три планеты, наделенные жизнью, находились в системе Фидес. Впрочем, нет, не так. Две родные дочери звезды, а третья – падчерица, спутник огромной планеты – газового гиганта.

Лаций (так ее потом окрестили земные колонисты) была обласкана Фортуной – голубой океан омывал континенты, атмосфера защищала от жесткого излучения, магнитное поле – от солнечного ветра. И жизнь развивалась бурно: все цвело, росло, благоухало, прыгало, бегало. Настоящий Эдем, – могли бы сказать люди, если бы добрались в ту пору до этой планеты. Но не было в те дни еще людей на Старой Земле. Примитивные гоминиды бродили по африканскому континенту Старой Земли, которая в те дни была просто заурядной планетой. Вряд ли кто мог угадать в ней тогда праматерь дерзкого человечества. Кто знает, может, людям и не суждено было бы стать тем, кем они стали, если бы на планете, названной впоследствии Лацием, жизнь развивалась своим путем. О, как бы завидовала Лацию Петра, если бы могла мыслить и чувствовать. Раскаленная, снабженная разряженной атмосферой, Петра (названная так тоже людьми, а в те времена еще безымянная) не могла взлелеять даже скудную жизнь под жаркими лучами светила. На солнечной стороне все плавилось от жары, в то время как теневую половину сковывали льды. Лаций-два, спутник газового гиганта, названного впоследствии Волчицей, – по сравнению с Петрой и тот был куда пригоднее для житья. Покрытый огромным океаном с многометровой толщей льда, Лаций-два обогревался внутренним теплом и лелеял жизнь, практически лишенную солнечного света, – призрачную, скользкую, опасную и щедрую.

Итак, наделенный жизнью Лаций благоденствовал, не ведая об опасностях, вообще не ведая ни о чем, ибо разум, сознающий, что такое космос, и какие опасности таятся в его глубинах, еще не появился. И однажды утром в насыщенную кислородом атмосферу ворвался огромный астероид, слишком большой, чтобы сгореть в плотных слоях. Он упал на один из южных континентов еще безымянного Лация, и континента не стало. Из поврежденной коры хлынула раскаленная лава, волны океана встали до неба. Чудовищная взрывная волна понеслась вокруг несчастной планеты, сметая все на пути, а вслед ринулись водяные валы, все смывая. Огромный гриб поднялся в небо. Звезда Фидес стала гаснуть. То есть тем живым тварям, что цеплялись за ускользающую поверхность планеты, казалось, что звезда Фидес гаснет.

А что же Петра? Ее судьба выглядела вначале еще более незавидной. Ее поверхность так же бомбардировали астероиды, и, в конце концов, чудовищный каменный осколок, вполне сравнимый по размерам с земной Луной, врезался в Петру. Столкновение не только изуродовало планету, но и чудовищно изменило ее орбиту, увеличило наклон оси и сократило продолжительность суток в два раза, заставив Петру вертеться быстрее. Орбита Петры превратилась в вытянутый эллипс, год на третьей планете по продолжительности почти сделался равен году на Лации. Из-за изменения наклона оси лето в средних широтах сделалось жарким, а зима суровой. В итоге катастрофа породила странную жизнь на Петре – в яминах, кратерах, трещинах коры появились примитивные твари, которые успевали расплодиться за время короткого лета и уйти в спячку на долгую зиму. Петра ожила.

В то время тонны, миллионы тонн пыли повисли в атмосфере Лация, чудовищный мороз сковал океаны и сушу. Все, что двигалось, ползало, летало, – умерло. Лишь одноклеточные замерзли и оледенели, но не погибли. Они ждали тепла, которое пробудит их к жизни. Пыль оседала, вновь теплые лучи звезды Фидес стали согревать поверхность, поначалу медленно, потом все увереннее, все сильнее; жизнь пробудилась. Но эволюцию надо было начинать сначала. Заселять океаны, выползать на сушу, обживать и совершенствоваться. Время было потеряно. Они не успели. Когда первый звездолет землян вышел на орбиту будущего Лация, лишь примитивные амебы заселяли моря, споры и лишайники кое-где ютились на скалах, а студенистые хищники пытались отстоять свое право жить на этой прекрасной планете.

Люди, собрав образцы, изучив их, погрузились в раздумье. Местная жизнь фактически не развилась, но адаптировать свою земную фауну и флору в мир чуждых бактерий и амеб было рискованно и, в конечном счете, расточительно. Стоило ли беречь амеб?

Очистить, очистить окончательно! – так звучало решение переселенцев. И мир был стерилизован и воссоздан заново. Рукотворный Эдем, удобный для человека. Самая земная из всех новых планет – называли Лаций колонисты. В самом деле, она очень походила на Старую Землю – размерами, периодом обращения вокруг своей оси (23 стандартных часа), азотно-кислородной атмосферой. Только год на Лации длился в полтора раза дольше земного. Но в средних широтах зима была теплой, а лето – не слишком жарким.

Зато петрийской жизни позволили уцелеть. Когда новые римляне обратили свои взоры на третью планету, экологи, проигравшие свой первый бой за Лаций, встали, все как один, на защиту Петры. Уникальная жизнь, неповторимая система. Терраформированию не подлежит. С истинно римским упрямством они выносили вердикт за вердиктом. Владельцы технофирм и энергоконцернов отступили. Они согласились обживать планету, не меняя уникальную экосистему, прятать промышленность под герметичными куполами и не посягать на местную флору и фауну. Впрочем, люди сумели приспособить местную жизнь к своим нуждам, иначе человек не был бы человеком.

***

В конце петрийской зимы, когда лучи звезды Фидес начинают согревать планету, жизнь выбирается из укрытий, чтобы двинуться на завоевание нового пространства. В это время в подходящей ямине вылупляется паутинный потолочник. Рискнув покинуть защитный кокон, он обследует место своей зимовки. Если в яме он один, то все в порядке. Если в норе поселилось несколько особей, между ними вспыхивает сражение не на жизнь, а на смерть. В итоге в яме остается только один победитель. Первым делом он плетет свой первый потолок – еще тонкий, но достаточно плотный и прочный, чтобы удержать внутри немного воздуха, сберечь тепло ночью и защититься от жары – днем. Следом все, что попало под тень этой первой защиты, очнувшись, начинает развиваться. Прорастают колючки и ползучие камнееды, выползают из раковины, окончив зимнюю спячку, петрийские сухопутные раки, лепятся к потолку розовыми густыми каплями майские ларники. В замкнутом пространстве повышаются давление и температура. Потолочник все плетет и плетет свою сеть, питаясь отходами подопечных и сберегая для них тепло и необходимый воздух. Набравшись сил и нарастив броню, наполнив кислородом пузырь, потолочник пробивает свой первый слабенький тент, выбравшись наружу, тут же заделывает дыру отвердевающей слизью и движется дальше – наверх по склону. Чтобы выше на метр или полтора прилепиться к камням и начать выращивать новый полог. Скопившаяся внизу жизнь, осознав свою силу, вскоре прорвет и пожрет нижний потолок и устремится наверх. К тому времени второй кожистый полог будет готов. Потолочник, вновь насытившись дарами своих подопечных и прибавив в длину целый метр, уже создав огромный воздушный пузырь, отправится плести новый тент, третий, последний, предзимний. Когда его подопечные, преодолев второй барьер, влезут под шикарный кожаный потолок, на Петре уже наступит зима. Но внутри маленькой колонии жизнь будет кипеть и множиться, до тех пор, пока не прохудится защитный покров потолочника. К тому времени сам патрон котлована уже состарится и приготовится к смерти. Но прежде он выбросит из яйцеклада тысячи покрытых защитной оболочкой личинок, и ледяной ветер разнесет по ямам зародыши будущей жизни. Этот «выстрел» послужит сигналом. Все обитатели колонии тут же начнут готовиться к зимовке: вить коконы, зарываться в грунт, цементировать раковины. К тому времени, когда прохудившийся потолок оборвется и рухнет под тяжестью облепивших его уже изрядно сморщившихся, наполненных мутной жидкостью ларников, все, способное жить, приготовится к новому витку – пересидеть, перепрятаться в зимнюю пору и дождаться того часа, когда новые потолочники выползут из своих личинок и начнут вить первые защитные тенты. Прежняя яма достанется самому крупному потолочнику, а его собратья поменьше уползут в поисках нового жилища.

Первые поселенцы Петры не трогали ямы потолочников. Они рыли для себя собственные укрытия, залезали под свои купола и там работали, обустраивались, монтировали заводы. Однако вскоре выяснилось, что покров потолочника можно использовать, если не дожидаться, когда он прохудится, а снять его в предзимний период. О том, что при этом погибнет вся колония, не успевшая набраться сил и приготовиться к петрийской зиме, нетрудно догадаться, но людям плевать на такие мелочи. Кожу потолочника делили на несколько слоев, после чего она годилась для обтяжки мебели и пошива одежды, а целиком – служила отличным укрытием, тентом для мобиля, крышей для постройки.

Экологи, видя подобное хищничество, тут же забили тревогу. Пришлось срочно искать защиту от хищников-людей. Но все понимали, что запретить полностью промысел потолочников было невозможно. Кожа слишком высоко ценилась, и подобный запрет привел бы к повальному браконьерству. Однако решение было найдено: техника землян рыла на поверхности Петры новые ямы, удобные для потолочников. Выброшенные в начале зимы личинки тщательно собирали и поселяли в новых жилищах. С более мелкими тварями дело обстояло сложнее: распределять их по жилым ямам оказалось делом хлопотным и трудоемким. Тогда кожевники предложили решение простое, хотя и сомнительное: заливать в ямы вместе с личинками потолочников биомассу, полученную из переработки отходов. По составу она будет практически идентична той мерзости, которой питается потолочник, зато ее можно подвозить в нужных количествах и подкармливать ценный вид по мере роста личинок. Так появился потолочник, живущий в одиночестве, зависящий целиком от человеческой милости и обреченный умереть, так и не дав потомства.

***

Таможенник – маленький худой человек с серым одутловатым лицом – с трудом разлепил глаза и попытался выбраться из неудобного кресла, в котором задремал во время дежурства. Разбудил его зуммер вызова.

Человек в кресле растер ладонью лицо и тупо уставился на экран старенького компьютера, похожего на кусок серой доски. Если верить надписи на мониторе, на космодроме только что опустился транспорт петрийских наемников.

– Этого еще не хватало, – пробормотал таможенник.

Согласно сообщению, на планету прибыли двадцать пять человек из тех, что два года прослужили под знаменами Неронии и теперь, после окончания конфликта с Колесницей, были заменены новыми частями.

Как и все обитатели Петры, таможенник боялся наемников до икоты. Никакой власти они не признавали. Служба охраны порядка и личная охрана губернатора предпочитали не вступать с этими людьми в конфликт. За право базироваться на планете наемники платили в бюджет кругленькую сумму и в местные дела обычно не вмешивались. Взамен власти признавали их независимость и закрывали глаза на их проделки.

Чиновник принялся стучать пальцами по столу, тыкая в кнопки бледной световой панели. Такие же бледные значки замелькали на экране дисплея.

– Майор Вульсон, – забормотал он по внутренней связи. – Прибывают наемники. Двадцать пять человек. Вы их встретите?

В ответ динамик захрипел, и раздался низкий мужской голос. С трудом можно было разобрать ответ:

– Пусть зайдут ко мне, если соизволят.

– Выдать им номера? Или вы…

– Выдать! – приказал Вульсон.

Таможенник смотрел, не отрываясь, на серые двери терминала. За ними нарастал какой-то грохот, слышались голоса. Чиновник весь съежился и замер.

Двери распахнулись, и толпа одетых с серо-черную форму мужчин и женщин с огромными вещевыми мешками за плечами, грохоча тяжелыми башмаками, вступила в зал космопорта. Они шли легко – сила тяжести на Петре была почти в два раза меньше лацийской, что позволяло без труда нести большой груз.

– Рад приветствовать вас, господа, – человечек с серым одутловатым лицом привстал со своего неудобного, слишком высокого стула. – Каковы ваши планы, господа? Я не осведомлен. – Он сделал вежливую паузу и поглядел на идущего прямо к его стойке громилу в серо-черной полевой форме. На вид командиру отряда было около сорока, лицо будто отлито из бронзы. Подтянутый, высокого роста, плечистый.

То, что Петра не была осведомлена о прибытии отряда в двадцать пять человек, являлось непростительной ошибкой для мелкого колониального чиновника.

– Мы прибыли в отпуск, – заявил командир. Сам он, несмотря на серо-черную форму, был из космических легионеров – если судить по голограммным нашивкам. Таможенник не сразу сообразил, что перед ним военный трибун. Что соответствовало чину полковника у наемников. Трибун приложил свой золотой комбраслет к считывающему устройству.

Чиновник вздохнул с видимым облегчением и провел ладонью по завлажневшему лбу. То, что с наемниками прибыл офицер космического легиона, давало хоть какие-то гарантии порядка.

– Рад… простите… чем могу? – Он спотыкался на каждом слове. – Все что угодно, господа. Том Риджи к вашим услугам. Видите, я назвал вам свое имя, то есть проявил к вам особое доверие.

– На кой черт нам твое доверие, Том Риджи? – пожал плечами трибун. – Нам нужны всего лишь две вещи: транспорт и адрес ближайшего банка, где сегодня можно перевести наш гонорар в местную валюту.

– О да, конечно, разумеется, сию же секунду. Даже полсекунды. Позвольте представиться, Том Риджи. Дурацкое имя, да? Я, кажется, уже представился. Ну да, да… Простите. Сейчас. Я все для вас сделаю. А вы разве не отправляетесь сразу же на свою базу? – осторожно поинтересовался таможенник.

– Вас не касается, куда мы едем и зачем, – отрезал трибун.

– После жарких боев хотелось бы немного повеселиться, – хмыкнул высокий сержант лет тридцати со светлым ежиком волос. Сержант подмигнул Тому Риджи. Правда, в чертах его лица не было ничего зверского или даже сурового – напротив, проглядывало что-то наивное, детское, особенно в рисунке губ. Но Том Риджи где-то слышал, что такие лица бывают у законченных садистов, и еще больше перепугался.

– Сейчас, сию минуту, – пообещал Том, отирая о серую форму вспотевшие ладони. – Извините, трибун, но я должен присвоить вам номер. Таков закон. У нас на Петре нет имен. Только номера. Комбинация цифр будет известна только вам. И еще тем, кому вы соизволите ее сообщить. Ну вот, готово. А ваши ребята? Они уже имеют номера? Или хотят получить новую идентификацию?

– Новую, – заявил светловолосый сержант и похлопал таможенника по плечу. Рука у него была тяжелая, и Том едва не упал со своего давно уже переставшего быть адаптивным стула.

– Тогда придется немного подождать. Еще двадцать четыре номера. Я постараюсь побыстрее…

– Ты не будешь любезен, Том Риджи, сообщить нам свой номер? – поинтересовался сержант.

– Ну что вы, господа! Зная этот номер и еще код счета, можно снять все деньги, – поведал таможенник.

– Надо же! А я-то думал, что надо только крикнуть «Том Риджи!», и на меня посыплются с потолка креды, – засмеялся блондин.

– Ну вот, готово. Двадцать четыре номера, – сообщил Том Риджи.

– А если ты захочешь получить наши креды, Том? Что тебе может помешать? – спросил вдруг невысокий наемник. Половина лица его была покрыта искусственной кожей после ранения.

– Я же сказал, вы присваиваете своему счету код.

– О, это высшая форма защиты! – ухмыльнулся раненый наемник.

– В общем так, Том Риджи, – сказал блондин, перегибаясь через узкий барьерчик, за которым укрывался таможенник. – Если с наших счетов пропадут заработанные нашей кровью креды, мы отыщем тебя без всякого номера.

– Сергей, хватит! – одернул сержанта командир отряда.

– Я никому никогда не сообщаю номера, клянусь! Транспорт ждет вас в девятом секторе. Центральный петрийский банк работает в Сердце Петры! – почти выкрикнул Том Риджи.

– Не, не пойдет! – запротестовал трибун. – Нам надо что-нибудь попроще.

– Тогда Черная дыра. Это новый купол. Там только-только создают жилую среду. Но гостиниц полно. И отделение центрального банка работает круглосуточно.

– Отлично. Там и повеселимся, – решил трибун.

Том Риджи вытащил из коробочки на столе кусок сероватого картона и торопливо всучил командиру.

– Это адрес гостиницы в Черной дыре. Самая лучшая. «Приют Меркурия». Красная транспортная дорога до указателя «Черная дыра – 23», потом поворот. Вам понравится. Что-нибудь еще? Возьмите путеводитель по Сердцу Петры.

Том протянул трибуну сложенный вдвое листок синей бумаги.

– Ты отличный парень, Том Риджи! – Теперь трибун хлопнул таможенника по плечу.

– О, что вы, господин полковник! Я делаю только то, что обязан. Стараюсь по мере слабых сил.

– Вперед, господа! – повернулся к своим подопечным трибун Лация, оглядывая одинаковые серые двери без всяких табличек. – Какая тут дверка в этот ваш девятый сектор?

– Ах, нет, извините, господа. Еще одна маленькая формальность, – спохватился Том Риджи. – Майор Вульсон хочет с вами поговорить.

– Майор Вульсон? Кто он? – Трибун явно не стремился разговаривать с каким-то там майором Вульсоном.

– Служба безопасности, господа.

– Да пошел он вместе со своей безопасностью! – хмыкнул сержант.

– Мы сами себе безопасность, – заявил невысокий парнишка с изуродованным лицом.

– Господа! Это всего лишь формальность! Вы должны зарегистрировать свои новые номера. Они будут занесены в каталог. Вон та серая дверка, господа! – Том Риджи указал дрожащей рукой на крайнюю дверь.

– Давай, Том Риджи, мы тебя самого куда-нибудь занесем, – предложил белобрысый.

– Генерал Моргенштерн нас регистрирует, когда пинком под зад отправляет в космос на вечное хранение в прозрачных мешках, – хмыкнул коротышка.

– Ладно, ребята, давайте сюда ваши жетоны, я всех проштампую оптом! – заявил трибун.

В снятый гермошлем ему ссыпали личные жетоны. И трибун, неся эту дань секретной службе на вытянутой руке, отправился к указанной двери.

– Трибун, мы тут слегка пощекочем бока господину Риджи! – звонким голосом крикнул коротышка.

– Господа, господа, я так рад, что вы прибыли на Петру, – Том Риджи побледнел.

– А сейчас ты обрадуешься еще больше, – пообещал сержант. – Эй, у кого моя фляга? – крикнул он. – Дайте-ка сюда! – Сергей протянул таможеннику флягу. – Пей, Том Риджи, пей! Не бойся!

– За что пить? – спросил Том.

– За то, чтобы мы с тобой встретились вновь, – предложил Сергей.

Он сдернул таможенника со стула и облапил, не давая вздохнуть. Пока Том Риджи безуспешно пытался вырваться из лап наемника, коротышка-наемник подключил к его компьютеру свой наладонный комп.

– Кто-нибудь еще хочет обнять Тома Риджи? – спросил Сергей.

– Я! Я хочу! – неслось со всех сторон.

– Держите! – Сергей вручил беспомощного таможенника следующему громиле, как будто передавал ребенка, – сила притяжения Петры позволяла выросшим в других условиях людям демонстрировать чудеса силы. – Он просто душка, этот наш Том Риджи!

Коротышка тем временем отсоединил наладонник и подмигнул сержанту.

***

– Не люблю кредиторов и особистов, – пробормотал трибун Флакк, открывая дверь в кабинет майора Вульсона.

В маленькой комнатке с узким окном, за которым, впрочем, ничего разглядеть было невозможно, кроме матового экрана с блеклыми зелеными разводами, не оказалось ничего устрашающего: ни сложных приборов, ни медицинской аппаратуры, ни сканирующих устройств, направленных на гостя, – ничего, напоминающего кабинет для допросов «с пристрастием», как обычно именовали подобные помещения работники правоохранительных органов и секретных служб.

Стены были гладко выкрашены в бледно-желтый цвет, ближе к окну стоял журнальный столик, на нем – лист бумаги, бутылка минеральной воды и два пластиковых стаканчика. Два низеньких кресла, на вид не слишком удобных, расположились напротив друг друга. Из матового плафона под потолком лился искусственный, пожалуй, слишком яркий свет. В комнате никого не было. Зато имелась еще одна дверь с блестящей ручкой. Трибун попытался ее открыть, но безуспешно.

Тогда командир отряда опустился в одно из кресел и положил ногу на ногу.

– Эй, майор Вульсон! Хватит наблюдать! – крикнул он, прекрасно зная, что его слышат. – Если сию секунду ты не появишься, я вернусь к моим ребятам и выйду с ними из космопорта. Но будь уверен, Петру ты после этого не узнаешь. Обещаю!

Рукоять на двери тут же повернулась, дверь приоткрылась, но лишь немного, чтобы пропустить средних лет человека в серой форме.

– Майор Гай Вульсон, – представился хозяин кабинета. – Я задержал вас, трибун Флакк, но мы улаживали некоторые формальности, – гость раздвинул губы в улыбке, обнажая очень белые зубы.

Кого он имел в виду под местоимением «мы», майор не сказал.

– Вас известили о нашем прибытии, – заявил трибун надменно. – Вы плохо подготовились, как я вижу.

– Это известие меня чрезвычайно удивило.

– Почему же?

– Генерал Моргенштерн сообщил мне, что не ждет в ближайшее время возвращения своих солдат. К тому же я не понял, почему их возглавляет трибун четвертого сдвоенного легиона Республики Валерий Флакк.

– Вот жетоны моих людей. – Трибун высыпал на стол жетоны из шлема. – Зарегистрируйте их прибытие под новыми номерами. Это все, что от вас требуется.

– Вы можете сказать что-нибудь конкретное? – Вульсон позволил себе еще раз изобразить улыбку.

– Эти наемники на самом деле все мертвы. Все, кроме меня.

– Не понял. – Майор, собиравшийся просканировать взятый наугад жетон, замер.

– Эти двадцать четыре наемника погибли во время атаки колесничих на базу Неронии. Но служба безопасности Лация заблокировала донесение их офицера, изготовила новые жетоны и отправила сюда этот отряд для проведения секретной операции.

– Кто распорядился провести операцию? – спросил майор.

– Постановление сената. Ведь вы сказали, что получили сообщение. Или вы не обратили внимания, кем оно прислано?

Майор смутился:

– Я видел код отправителя. Но решил, что это какая-то путаница.

– Ничего подобного! Сенат Лация послал меня и этих людей на Петру. Но о наших действиях никто не должен знать. Ни Моргенштерн, ни губернатор, ни его охрана, ни таможня.

– Можно узнать о цели вашей операции? – осторожно спросил Вульсон.

– Нет, нельзя, – отрезал Флакк.

– Но что мне сказать начальству?

– Приказ сената.

– И все? – Майор явно не привык к подобным мероприятиям. Петра всегда жила автономной жизнью, Лаций лишь делал вид, что опекает колонию, используя ее ресурсы, но практически не вмешиваясь во внутренние дела.

– Да, мандата сената вполне достаточно, – кивнул трибун. – Нынешнее международное положение Лация требует экстренных мер. Надеюсь, вас не нужно информировать о последних событиях?

– Я в курсе, – заверил Вульсон, – Но кто эти люди на самом деле? Они ведь не ожившие трупы. Так?

– В основном – космические легионеры, – заявил флакк. – Вас удовлетворит такой ответ?

– Среди них есть патриции?

– Я сам патриций.

– Трибун Флакк, – голос майора сделался вкрадчив. – Вы не до конца понимаете ситуацию на Петре. На планете полно людей, которые по крови являются отпрысками аристократов Лация, а по положению они – рабы или вольноотпущенники. Эти люди были лишены всего – нормального детства, семьи, богатства, положения в обществе. Патрициев они ненавидят. Фабий, прибывший сюда в изгнание, в первую же неделю два раза подвергся нападению и был вынужден покинуть Сердце Петры. Мне лично пришлось выделить ему охрану, пока он жил в столице.

– У меня на лбу не написано, что я патриций, – усмехнулся Флакк. – А вы никому не сообщите, кто мы и откуда.

– Очень скоро вас раскусят, – предрек Вульсон и принялся сканировать лежащие перед ним жетоны. – Лейтенант Вин, сержант Лонг. Надо же! Они погибли?! Неужели?

– Петрийцы понесли большие потери во время атаки колесничих на боевую станцию «Тразея Пет».

– Ваше счастье, что на Петре в ходу лишь номера. Пусть фальшивые наемники не называют друг друга по имени. Иначе кое-кому придется объясняться с Моргенштерном.

– Мы ненадолго, – заверил майора Флакк. – И хочу уточнить одну вещь. Если вы пожелаете, на обратном пути мы можем забрать вас с собой.

– Забрать? В каком смысле? – спросил майор, продолжая при этом сканировать жетоны.

– Что вы скажете о жизни на Лации?

– А это возможно? – Кажется, впервые за время разговора у Вульсона дрогнул голос.

– Но если мы не вернемся по вашей вине, вас заберет Танатос, – очень буднично и равнодушно сказал Флакк.

***

Взвалив на плечи свои объемистые мешки, наемники толпой направились к терминалу. Из космопорта вели три дороги. Одна – на кольцевую магистраль, другая – в столицу Сердце Петры и близлежащие купольные города, а третья – в промышленную зону. Как уже сказал Том Риджи, отряду надлежало ехать по Красной дороге. Не то чтобы она была действительно красной. Но световые указатели, установленные по обочинам прямого, как стрела, шоссе, отмечены были красными полосами. На посадочной станции всем пришлось прослушать пятнадцатиминутную лекцию по технике безопасности. Открывать мобили рекомендовалось только на посадочных станциях или на станциях техобслуживания. Вылезать в открытую атмосферу Петры полагалось в скафандрах через специальный шлюз. В случае разгерметизации мобиля в других местах, аварийная система выплеснет на пассажиров полтонны защитного геля, в котором пассажиры могут в течение двух часов ожидать помощи.

Для переброски двадцати пяти человек фальшивые петрийские наемники привезли на звездолете три машины: два вездехода и четырехместный мобиль для трибуна. Мобиль был почти роскошный – с дымчатыми стеклами, двухместным шлюзом для выхода в разреженную атмосферу, четырьмя легкими скафандрами в комплекте и с автоматом-водителем.

В этот первый мобиль сел сам трибун Флакк, белобрысый сержант, наемник с заклеенным герметикой лицом и тощий лейтенант, обвешанный странными приспособлениями, весьма смутно похожими на оружие. Этот тощий парень носил жетон лейтенанта Вина и все окружающие обращались к нему просто «лейтенант».

– Надеюсь, особист не слишком сопротивлялся, когда узнал, что на планету явились двадцать четыре трупа? – спросил невысокий наемник с заклеенным герметикой лицом, устраиваясь на сиденье рядом с трибуном.

– Можешь содрать с себя эту дурацкую пленку, Марк, – сказал трибун. – Все равно никто не будет твою физиономию больше сканировать. Ты получил номер, твоя личность никого на Петре не волнует.

– Итак, куда мы направляемся? – поинтересовался князь Сергей, которому так удалась роль развязного сержанта.

– Ты же слышал, Сергей, купол Черная дыра, гостиница «Приют Меркурия». Это, между прочим, двадцать третий сектор. До двадцать девятого – если не рукой подать, то довольно близко. Через четырнадцать стандартных часов начнем операцию.

– Луций, ты уверен, что этот Вульсон нас поддержит? – спросил коротышка.

– Он будет нам верен. Насколько может быть верен секретчик с Петры. Но, думаю, о нашем прибытии и так очень скоро догадаются.

– Это почему же? – вмешался в разговор Сергей.

– Потому что мы не явились на поклон к Моргенштерну, как всегда поступают петрийские наемники.

Марк тем временем снял гермошлем и принялся сдирать с лица полосы герметика.

– Нам надо добраться до двадцать девятого сектора, прежде чем петрийцы все поймут и сумеют замести следы. Я хочу поднять в сенате вопрос о положении рабов и вольноотпущенников на Петре. Для этого мне нужен материал. Подлинный. Из первых рук. Остальное меня не волнует. Ни Моргенштерн, ни губернатор не посмеют тронуть патрициев Лация. И еще я должен найти Люса.

– Корвин, ты забыл, что они могут натравить на патрициев местных ублюдков или их потомков, – заметил Флакк.

– Я предпочитаю называть их на латинский манер – гибридами, – заметил Марк.

– Пусть попробуют на нас напасть! – хмыкнул Сергей.

Когда они выехали, наконец, на Красную дорогу, ведущую к Сердцу Петры, не слишком длинный петрийский день уже перевалил за середину. Звезда Фидес висела над серым хребтом. Впрочем, дорога до Сердца Петры не сулила никаких происшествий: пустынное шоссе, разделенное широкой полосой безопасности. Марк почему-то вспомнил, как бежал из усадьбы барона Фейра вместе с Флакком и Люсом.

Корвин оглянулся. Сквозь прозрачный фонарь мобиля он теперь видел, как на небольшом расстоянии за ними следуют две машины. На вид – самые обычные вездеходы, какими пользуются кожевники, отправляясь на подкормку потолочников или на сбор их шкур. Но начинка у этих машин была совершенно иная.

Пока они мчались по шоссе, Марк занимался своим наладонником.

– Ну что, удалось вытряхнуть из таможни номера Люса и Верджи? – спросил Сергей.

Корвин отрицательно покачал головой:

– Похоже, все это пустая игра для отвода глаз. Компьютер Тома Риджи – черная дыра. Туда все попадает, но обратно нельзя ничего получить.

– Надо было взять с собой Друза, – сказал Флакк. – Он бы живо расколол машину.

– Э, нет! Лери вот-вот должна родить. Пусть сидит подле нее и держит сестренку за руку. А то на него опять свалится ложное обвинение в убийстве, или кто-нибудь полоснет его ножом!

– Ну да, конечно! – буркнул трибун. – Это старину Флакка можно посылать куда угодно и когда угодно. Жена беременная – лети на Китеж. Ребенок родился – пожалуйте на Петру.

– Операция займет всего три-четыре дня, – пообещал Корвин.

– А почему мы не взяли боевых «триариев»? – спросил «лейтенант». – Говорят, новая модель бесподобна.

– Да потому что петрийские наемники их не используют, – отозвался Флакк.

Когда возник указатель «Черная дыра – 23», три машины свернули с Красной дороги и помчались дальше по боковой ветке. Пока все шло как по маслу. То есть подозрительно гладко.

– Как ты думаешь, Флакк, нам будут оказывать сопротивление, когда мы прибудем на место? – спросил Корвин.

– Постараются перехватить на подъезде, если заметят. И могут огрызнуться, когда мы проникнем в купол, – предположил военный трибун. – Но я думаю, парализующие гранаты их быстро успокоят.

***

Только на рассвете появился матовый купол Черной дыры. В самом деле дыра – если судить по размерам купола. Крошечный городок, где проводят короткие петрийские ночи работники кожевенных плантаций пустыни.

В купольный город они въезжать не стали – обогнули его и понеслись дальше. Пополнять запасы им не требовалось: у каждого с собой были баллоны с воздушной смесью, пищевых концентратов и воды на трое суток, к тому же в вездеходы загрузили все необходимое еще на пять дней. Этого должно было хватить с лихвой. Дорога, правда, теперь сделалась куда хуже прежней – то и дело попадались ямины и трещины. Да и пыли на полотне было предостаточно: за каждой из машин стлался рыжий шлейф. Несмотря на то что уже рассвело, скорость пришлось сбросить, чтобы не свалиться нечаянно в какой-нибудь приют потолочника.

Перекусили в дороге и поехали дальше. Марка стало клонить в сон: петрийские сутки неудобны для человека: спать приходится урывками. Корвин заснул неожиданно крепко. Ему снились Острова Блаженных и Верджи. Он предавался с ней Венериным удовольствиям на пляже. Проснувшись, Марк понял, что во сне пережил наслаждение, которое с Верджи не довелось испытать наяву. Мерд! Ну надо же! Прямо в этом чертовом вездеходе.

– Эта история с инфокапсулой похожа на историю с бутылкой, брошенной в море, – рассуждал тем временем Сергей.

– О чем ты? – спросил Корвин.

– Потерпевший кораблекрушение на Старой Земле брал пустую винную бутылку, сочинял послание к друзьям и знакомым, запечатывал записку в бутылку и бросал в море – плыви, дорогая, к родным берегам, донеси мой вопль о помощи.

– И что, в самом деле, так можно было отправить письмо? – недоверчиво спросил Марк.

– Не знаю как в реальности, а в литературе возможно, – улыбнулся князь Сергей. – Значит – делаем вывод, – в реальности тоже могло быть.

– Записка спрятана в инфокапсуле, как в бутылке. Что ж, сравнение очень верное. Но в чем суть, я пока не знаю. – Корвин по новой привычке не торопился выдвигать гипотезы, предоставляя это делать другим.

– Суть в том, – тут же охотно принялся рассуждать князь Сергей, – что морская вода проникает в бутылку через испорченную пробку и уничтожает записку. Выедает, будто кислотой, буквы. Самые важные. По уцелевшим обрывкам ты можешь лишь догадаться, что же было написано на самом деле.

– И что же было написано? – Марка чрезвычайно заинтересовала история, которую рассказывал Сергей.

– Этого уже не узнать. Можно лишь толковать записку в желаемом ключе.

– Я могу дать толкование, – отозвался фальшивый лейтенант Вин.

На самом деле это был один из молодых, но уже довольно известных галанетчиков, которого Корвин решил взять с собой на Петру. Странно, но сенат Лация отнесся к затее молодого Корвина индифферентно. Никто не одобрял, но и не препятствовал. Скорее всего, сенаторы толком не знали, чем грозит в данной ситуации затеянное расследование.

– Мы слушаем, – сказал Сергей.

– Если человек действительно работает в котловане, то есть устанавливает крепежные опоры и готовит новый купол, то работа эта тяжелая, но не адская. Тогда парень преувеличивает, утверждая, что попал в ад. Но его могли запихать в яму и заставить по первому разу обрабатывать шкуры, вот это – полное дерьмо. Все руки будут в ожогах, которые со временем превратятся в гниющие язвы. А регенерацию кожи, как вы сами понимаете, в таких местах не делают.

Корвин вспомнил рассказ эксперта о руках и лице Бена Орлова. Вот откуда следы заживших старых ожогов.

– Мне казалось, что самое страшное – это работа в промышленной зоне, – заметил Марк. – Те люди – словно слепые кроты, никогда не покидают своих катакомб.

– Там работают исключительно рабы, причем по приговору суда, – уточнил галанетчик. – Люс туда попасть не мог, если он не вор и не убийца.

– Мы въехали в двадцать девятый сектор, – сообщил трибун Флакк. – Сейчас появятся промышленные котлованы.

– И как мы их заметим? – спросил Сергей. – Если, конечно, сами туда не провалимся?

– Мастерские накрыты небольшими куполами, – опять подал голос «лейтенант». – Метра на два-три они поднимаются над землей.

– Следите за датчиками движения, – посоветовал Флакк. – Вот-вот должна появиться охрана.

Но никакой охраны они не заметили. Вообще никаких признаков того, что в этом секторе есть или были недавно люди. Ни гравилетов, ни вездеходов, ни огней. И ни единой души на поверхности. Напрасно Марк оглядывался по сторонам: он видел только черные ямины – вдалеке и вблизи. Нигде ни намека на купол. Не было и корпусов генераторов или блоков солнечных батарей.

Снова начало смеркаться.

– Мы не могли ошибиться? – спросил Корвин. – Может быть, это не двадцать девятый сектор?

– Двадцать девятый, – подтвердил флакк.

– Но где же… Останови! – приказал Корвин.

Он вдруг увидел – отчетливо, на огромном камне написанную красной краской цифру «7». Камень лежал недалеко от очередной дыры. Котлован?

Корвин и Сергей надели скафандры, перебрались в шлюз. Задраили люк и выбрались наружу. Звезда Фидес в красном ореоле уходила за горизонт. Камни вокруг отбрасывали длинные темные тени. По поверхности планеты неслась песчаная поземка. Марк приблизился к камню. На гермошлеме горел фонарь, и в его свете он ясно различил цифру «7». Он двинулся дальше – к ямине. Сергей шагал следом. При каждом шаге поднимались облака красноватой пыли.

– Что там у вас? – раздался в шлемофоне голос Флакка.

– По-моему, мы неверно истолковали документ, – хмыкнул Сергей, останавливаясь рядом с Корвином над обрывом. – Скорее всего, в указанном послании имелся в виду какой-то другой сектор и другой котлован.

– Сердце Петры тоже делится на сектора, – сказал Флакк. – Может быть, говорилось о двадцать девятом секторе столицы?

– Извини, но это бред, кто его будет там сажать в котлован? – отозвался Сергей. – И потом, из столицы Люс мог связаться с Марком через галанет.

Корвин не сказал ничего. Новой версии трактовки записки у него пока не было. Он осматривал местность, Может быть, Люс был здесь, когда отправлял письме на Лаций, а потом его куда-то перевели?

Да, перед ними чернел котлован. Но, наверное, уже год, а может быть и больше, никаких мастерских внизу не было. Сейчас тут образовалась настоящая свалка, внизу валялись обломки механизмов, обрушенные металлические фермы, осколки купола – и все это припорошило песком. По каким-то причинам потолочники не захотели обживать это место, и ямину старательно ровняли пески. Люс не мог здесь побывать, потому что жил на Петре чуть больше стандартного года.

– Что там у вас? – спросил Флакк.

– Никого не видно. – Корвин направился к следующему котловану.

Окончательно стемнело. Лишь ярко горели звезды, да фары трех вездеходов рассекали лучами тьму.

Сергей зажег мощный фонарь и теперь нес его в руках, белый круг скользил по поверхности песка. В соседней ямине обитал потолочник.

От лучей фонариков на антрацитовой поверхности его «плаща» заплясали серебристые блики.

– Яма заселена, – сказал Марк. – Но не людьми.

– Может, твой приятель там? – усмехнулся Сергей. – Могут люди прятаться на дне?

– Вряд ли, – ему в тон ответил Корвин. – Обитатели ямы человека попросту сожрут.

Они направились к следующей ямине. Опять потолочник. Похоже, здесь никто из колонистов не жил и не работал очень давно.

– Какие знакомые огоньки! – Сергей указал свободной рукой наверх, туда, где в усыпанном яркими звездами небе скользили два красноватых световых обода.

– Что?..

– Планетолеты! – ожил в Сергее командир «Изборска».

– Рассредоточиться! – рявкнул Флакк, услышавший возглас Сергея. – Все из машин!

Из вездеходов наружу посыпались фальшивые петрийские наемники.

– Вниз! – приказал Корвин.

– Ты же сказал, нас сожрут! – напомнил Сергей.

– Внутри, но не снаружи!

Они ринулись в яму, грохнулись на кожаное полотнище. Оно спружинило под тяжестью их тел, но не лопнуло.

– Вспороть эту чертову кожу и спрятаться внутри, – предложил Сергей.

– Нет, – возразил Корвин. – Теплый пар хлынет из дыры. В ночном воздухе это сразу заметят.

Они погасили фонари, включили на скафандрах хамелеоновую защиту и прижались к краям ямы, ожидая, что будет дальше. Флакк пока молчал, остальные тоже не выходили на связь. Похоже, высыпав из машин, лацийцы рассредоточились и затаились.

«Чего мы испугались? – запоздало подумал Корвин. – Надо связаться с планетолетами и передать свои номера, ведь мы…»

Впрочем, не Марку указывать военному трибуну, что делать.

Сергей захватил с собой тяжелый бластер. У Корвина был при себе только легонький «Скорпион», способный при удачном попадании прожечь скафандр, но совершенно бесполезный против планетолетов.

И тут все вокруг осветилось белым зловещим светом. Три вспышки, одна за другой. Даже в ямине сделалось светло. Сергей, ничего не говоря, стиснул плечо Марка, жест более чем красноречивый: высовываться не стоит. Да Корвин и так понял, что означали эти белые вспышки: предки его кое-что понимали в плазменных пушках.

Затаившись, они просидели в яме несколько минут. Сердце бешено колотилось в ушах: казалось, в следующую минуту над ними зависнет блюдце планетолета, и в их укрытие угодит очередной снаряд. Сергей лежал на спине, ожидая: если в поле видимости покажется хотя бы краешек блюдца, надо успеть выпустить максимальный заряд и попытаться поджечь планетолет. У Сергея будет шанс на один удачный выстрел. Во второй раз нажать на кнопку разрядника ему не позволят.

Однако время шло, и ничего не происходило.

– Флакк! – попытался вызвать по связи командира отряда Корвин.

Тишина.

Марк стал карабкаться наверх, понимая, что многим рискует, но оставаться дольше в ямине и ждать в неизвестности не было сил.

Наверху догорали три новенькие отличные машины. Пламя уже едва-едва колебалось, оседая и прячась в черных остовах. В небе сияли только звезды: планетолеты исчезли.

Около уничтоженных машин можно было различить несколько темных фигур. Кое-кто из фальшивых петрийских наемников уже выбрался из укрытия.

– Флакк! – окликнул Марк трибуна по внутренней связи.

Тишина. Неужели погиб?!

– Сергей! – опять никакого ответа.

Корвин рванулся назад к яме. Сергей был там, внизу, и отлично видел приятеля. Даже сделал ему знак рукой: мол, здесь, не волнуйся. Марк вновь крикнул – никакого ответа. Тогда Корвин постучал себя по гермошлему. Сергей кивнул в ответ: он тоже понял, что связь отключилась. Похоже, эти ребята с планетолетов вслед за плазменными снарядами выкинули несколько глушилок, и теперь лацийцы не слышат друг друга. А уж о том, чтобы связаться с кем-нибудь в Сердце Петры или на космодроме, и речи быть не может.

Сергей выбрался из ямины. Постепенно около сожженных вездеходов собирались остальные «петрийские наемники». Марк различил фигуру Флакка. Даже в скафандре трибуна можно было узнать без труда. Рядом с Флакком возвышался «лейтенант Вин». Но он не снимал происходящего: его камера не подавала признаков жизни. Флакк повернулся к Корвину и показал три пальца. Значит, трое погибли.

Что делать? Куда теперь? Они оказались одни посреди пустынного сектора, вдали от ближайшего купола, без связи. Все дополнительные запасы кислорода, пищевых таблеток и воды сгорели в вездеходах. Дойти пешком в скафандрах до Черной дыры им не хватит ни воздуха, ни сил. Надо искать какое-то другое решение. Марк присел на корточки и в свете догорающего вездехода принялся чертить на песке план. Вот они, вот их три изувеченные машины, а вот – пятнадцатая база, заброшенный форт. Идти туда даже в скафандрах с грузом – всего пять или шесть часов. Во всяком случае, есть надежда, что они попадут в форт прежде чем начнется дневная жара. Тогда как до Черной дыры им придется тащиться несколько суток, и значит – никак не добраться пешком.

Флакк понимающе кивнул. И написал на песке подобранным камнем одно слово: «Кто?»

«Мой дед», – отвечал Корвин.

Его дед законсервировал базу после подписания мирного договора. Марк знал код, с помощью которого они проникнут внутрь. Там можно укрыться и переждать несколько суток, посовещаться и решить, что делать. К тому же на базе есть мощная установка связи – такую не заглушишь. Они сообщат на космодром о нападении и вызовут помощь. Они даже смогут говорить с Лацием. Если установка еще работает. Но военные системы делаются с трехкратным, а порой и семикратным запасом прочности. Есть надежда, что и полвека спустя база окажется вполне пригодной для жизни.

***

Всю ночь они шли, не останавливаясь. Внутри скафандры обогревались, работала подача питьевой воды, можно было забросить в рот пару пищевых таблеток из специального устройства. Но общаться друг с другом приходилось знаками: переговорные устройства умерли и не желали оживать. Похоже, их враги заблокировали связь во всем секторе. Но почему-то не стали уничтожать Корвина и его спутников. Что было нужно нападавшим, кто они такие – тут можно было только теряться в догадках. На ум приходило лишь одно имя: Фабий. Наследник сенатора, чье сватовство так дерзко отвергла Лери. Он здесь, на Петре, в бессрочной ссылке. Не сцену ли его страшной мести Марк наблюдает сейчас, онемев и оглохнув посреди петрийской пустыни? Может быть, Фабию доставит удовольствие, если его враг Корвин сдохнет в мучениях?

Все запасы и тяжелое оружие сгинуло вместе с сожженными вездеходами, воды и воздуха оставалось не более чем на сутки. За это время им просто не добраться до ближайшего купольного города. Значит, вся надежда – на заброшенный форт. Отряд двигался беспрепятственно: их никто не преследовал и не сопровождал. Они тупо брели по пустыне в ночи, расходуя энергию скафандров на обогрев и освещение, боясь потерять друг друга и сбиться с пути. Авангард и арьергард держали оружие наготове, но никто не делал даже попытки напасть.

Наконец, когда звезда Фидес показалась над горизонтом, и выхоложенная за ночь пустыня начала быстро отогреваться, они увидели форт.

Бетонная серая коробка на фоне серого песка. Форт появился неожиданно, каменным призраком выполз из скал. За миг до этого все видели только нагромождение камней, и вдруг возникли бетонные стены. Когда-то здесь рвались снаряды, огненные фонтаны поднимались к красноватому небу. С тех пор сохранились эти многочисленные ямы вокруг, в которых так удобно селиться потолочникам. Красноватый песок скользил по оплавленной, превратившейся в зеленое и черное стекло поверхности. За серым квадратом форта возвышались черные стойки разрушенного генератора. Одно время планировали создать на Петре магнитное поле, генерировать атмосферу и терраформировать планету. Но как раз после войны с Колесницей от этих планов отказались.

Марк почти бегом – насколько позволял скафандр – устремился к двери. Если ему не удастся, проникнуть внутрь, все погибнут. Надежда, что пешком Корвин и его друзья вырвутся из зоны радиомолчания, была призрачной.

Форт походил на бетонный короб. Двери были заблокированы, окна – наглухо закрыты, ни усиков антенн, ни камер наблюдений – ничего. Странно, но песка к порогу двери нанесло не слишком много. Корвин отыскал рядом с входной дверью металлическую коробку, прикрывающую кодовый замок (он помнил, как дед надевал ее и заливал герметикой, чтобы предохранить конструкцию от попадания песка). Срезал герметик молекулярным резаком. Замок выглядел почти как новенький. Патриций набрал код, который когда-то ввел его дед. Сначала ничего не происходило. Совсем ничего. Потом с выступов над дверью посыпался нанесенный туда за долгие годы песок, наружу высунулись конусы датчиков и, наконец, начали разъезжаться створки шлюзовых дверей. База готова была принять беглецов. Марк шагнул внутрь.

Несмотря на полную герметичность форта, внутри повсюду толстым слоем лежал песок. Уж неведомо как он сюда просочился. Давление, если верить приборам скафандра, равнялось наружному. Состав разреженных газов внутри тоже ничем не отличался от непригодной для дыхания атмосферы Петры. Корвин прошел в командный блок – прямиком к огромному металлическому ящику системы управления в центре бункера. Сверху металлический параллелепипед был накрыт тентом потолочника. За пятьдесят лет кожа ничуть не испортилась. Корвин помнил, как дед набрасывал этот импровизированный чехол на систему управления, перед тем как покинуть базу. Теперь Марк стащил полотнище, отбросил в угол и поднял металлическую герметичную крышку. Мертвые панели тускло поблескивали в свете фонарика.

Корвин коснулся правого нижнего угла панели, и она ожила. Весело вспыхнули огоньки. Мигнули. Похоже, работает. Марк набрал нужный код и ввел в текстовом режиме приказ:

«Подготовка системы к работе с живым персоналом».

Тут же полностью включилась система управления, замигали индикаторы, засветились радостно панели. Заработал где-то под полом генератор (Марк не слышал его шума, но понял, что система работает, когда внутри помещения струи подаваемого компрессорами воздуха начали гнать по полу поземку из красного песка). Азот и кислород система закачивала из внешней атмосферы и, доводя до пригодного для дыхания состава и нужной температуры, подавала внутрь помещений.

Все лацийцы уже вошли в форт, шлюз закрылся. Теперь неизвестно, сколько отряду придется провести здесь. Возможно, не так уж и долго: в форте, как помнил Марк, должен быть вездеход, запас кислорода, воды и пищевых таблеток. Задерживаться в бункере Корвин не собирался.

Внутренние помещения выглядели достаточно аскетически. Условия жизни были весьма скромными: блок командования, две казармы для персонала (то есть два пустых бетонных куба), санблок и складские отсеки.

Корвин обошел командный блок. Система связи и управления в центре, несколько составленных друг на друга пластиковых стульев и какое-то подобие дивана, обитого кожей потолочника.

Все ждали, когда давление достигнет нормы, чтобы, наконец, снять с себя надоевшие скафандры.

Что с кислородом? Что с запасами воды? – мучил каждого вопрос. И насколько пригодна в новых условиях – все-таки столько лет прошло – система связи? Наконец давление достигло нормы, и Корвин снял гермошлем. Сергей тут лее последовал его примеру.

– М-да, помещение без особых удобств, – заметил китежанин. – Но довольно тепло, спать можно без скафандров, А где наш бравый трибун?

– Отправился на внешний периметр – проверить батареи и расконсервировать боевых роботов, – отозвался Корвин.

– Вот как? Неужели он думает, что нам придется драться? – удивился Сергей.

– Он этого не исключает. Кто-то уничтожил наши вездеходы. Делаем вывод: недружелюбные личности на Петре имеются.

– Я бы первым делом наведался в кладовую. Вода и пищевые таблетки – вот что нам необходимо прежде всего.

Однако Сергея уже опередили: легионеры Флакка притащили в центральный бункер из кладовой коробки с припасами. Вода оказалась вполне пригодной, таблетки – если верить пометкам на упаковках – тоже.

Марк сделал несколько глотков, кинул в рот таблетку и шагнул к блоку связи. Но тот уже включился сам.

– Корвин? Марк? – спросил незнакомый голос. – Вы уже на базе?

– Кто вы? – отозвался префект.

– Неважно. Вам знать совершенно не обязательно. Вы спаслись, и это хорошо. Кто-нибудь из ваших спутников пострадал?

– Кто вы? Назовите себя. – Патриций склонился над пультом, пытаясь включить изображение.

Появился столб синего света – но и только. Таинственный собеседник явно не хотел, чтобы его видели.

– Слушайте внимательно, Корвин, – продолжал все тот же голос. – Вы уже сами поняли, что оказались в ловушке. Без посторонней помощи вам не выбраться. Припасов надолго не хватит, подмогу вызвать невозможно.

– Что вам нужно? – спросил раздраженно Марк, еще не веря, что все действительно так и есть.

– А вы не догадываетесь?

– Нет, – солгал Корвин, хотя уже был почти уверен, что столкнулся с элементарным вымогательством.

– Как вы думаете, Корвин, ваша любимая планета готова заплатить за вас и ваших спутников полмиллиарда кредитов?

– Вот сука, – сказал Сергей.

– Я бы хотел вам напомнить, – ответил Корвин, – что Петра находится под юрисдикцией Лация. Вы говорите с префектом по особо важным делам. Я бы на вашем месте прислал за нами транспорт, снял блокаду связи и прекратил этот нелепый спектакль. В любом случае вы проиграете.

– Нет, мой дорогой аристократ, – продолжал незнакомец. – Это вы в неминуемом проигрыше. Вы либо заплатите, либо умрете: другого варианта нет.

Система связи отключилась.

– Вот мерзавец! – выругался Сергей. – Кто нас выдал? Вульсон?

Корвин не ответил: он уже осматривал полки склада. Здесь должны быть автономные приборы определения сигнала. Надо выяснить, где находится преступник. Ведь это азы следственного дела. Коробка с распознавателем сигнала стояла там, где ее оставил дед Марка: под упаковками запасных батарей. Модель устаревшая, но работать должна. Пускай только этот парень свяжется с Корвином еще раз.

***

Сердце Петры – огромный купол. Снаружи голубовато-белый, изнутри снабженный фальшивым ярко-голубым покрытием. Здания столицы тянулись до самого неба – в самом прямом смысле. Одни дома с другими на разных уровнях связывали пешеходные дорожки. Если смотреть снизу, казалось, что весь город оплетен паутиной из аморфной стали. В центре, на гранитном постаменте возвышался огромный шар, тоже матово-голубой. Купол в куполе. Резиденция губернатора. В гранитном монолите имелась лишь одна стальная узкая дверь.

Внутри резиденция губернатора Петры выглядела помпезно. Здесь было много красного, много золота, фальшивого мрамора, фонтанчиков, голографических экранов, видеокартин. Сам губернатор, дородный и краснолицый, затянутый в белоснежный мундир, расхаживал взад и вперед по кабинету, заложив руки за спину. Он всегда так расхаживал, когда нервничал. И это не сулило ничего хорошего.

Вульсон застыл у самой двери, не осмеливаясь двинуться вперед. Робость его была немного напускной. Вульсон знал, что губернатор ничего с ним сделать не может. Но предпочитал никогда не демонстрировать своей силы без особой нужды.

– Ну и где эти ваши гости с Лация? – спросил губернатор язвительно.

– Мы их потеряли, – сказал майор безопасности.

– Что значит – потеряли?! Идиот! – Губернатор сразу перешел на крик. Обычно он бывал сдержан. Но порой начинал орать как резаный. Вульсон к этому привык. – Я же сказал: доставить сразу ко мне! Ко мне! Патриции Лация прибыли на планету, а вы отправляете их в какую-то Черную дыру! Идиот!

– Но, ваше превосходительство, – Майор Вульсон вытянулся перед губернатором в струнку. – Кто мог подумать, что кто-то осмелится напасть на лацийцев сразу, как только они покинут космодром!

– Молчать! Где они могут сейчас быть?

– Нигде, ваше превосходительство.

– В чем дело? – Губернатор уселся в кресло, плеснул себе из квадратной бутылки в стакан.

– Боюсь, что их уже нет в живых, ваше превосходительство.

– Как это?! – Правитель Петры не донес стакан до губ, поставил вновь на столик.

– Дело в том, что два наших планетолета ошибочно приняли три наземные машины за пиратский десант и уничтожили их.

– Что за бред?! Такого просто быть не может. Наша служба защиты…

– Дала осечку, – прошептал Вульсон. – Лацийцы привезли с собой три наземные машины, мы их идентифицировали. А потом наша система защиты переименовала их во вражеские цели и уничтожила.

– И кто это устроил? – Рот губернатора болезненно скривился, нижняя губа оттопырилась. – Моргенштерн?

– Неизвестно. У меня нет никаких данных, – ответил майор.

– Ну так найдите эти ваши данные и предоставьте их мне. За что вам платят, а?!

– Платят за то, чтобы я охранял нашу систему ценностей, ваше превосходительство. Систему, которую эти люди хотели разрушить.

– О чем вы?

– С ними прилетел Марк Валерий Корвин, вы знаете, этот мальчишка, префект по особо важным делам. Его цель – выяснить положение рабов и вольноотпущенников на Петре, – доложил Вульсон.

– Но мы же договорились, что сенаторы не вмешиваются! – Губернатор наполнил теперь стакан почти до краев. – Какого черта им еще надо?

– Им кажется, что наши люди несчастливы.

– А-а-а… Надеюсь, сами они наконец счастливы, Вульсон?

– Уже счастливы, ваше превосходительство.

– Это ты их поджарил? – раздался короткий смешок. – Молодец.

– Всего лишь система сбоев, ваше превосходительство.

– Лаций нас уже запрашивал?

– Конечно. Но я не дал никакого ответа.

– Система сбоев, Вульсон, система сбоев, – промурлыкал губернатор.

Глава 4 КОМБРАСЛЕТ

Утром Лери вызвала Марка. По ее расчетам брат должен был добраться до Петры еще накануне вечером. Он обещал связаться с ней, как только обоснуется в гостинице. Но никаких сообщений от Марка не приходило. Спору нет, нуль-контактная связь нередко нарушается. Но Лери уже успела получить информационную сводку: никаких аномалий за последние сутки не наблюдалось. Брат должен был позвонить!

Какое-то неприятное предчувствие мучило еще с вечера. И теперь Лери скорее ожидала услышать ответ робота-оператора о том, что связь недоступна, нежели голос брата.

Но она ошиблась. Отозвался приятный женский голосок:

– Вы что-то хотите передать Марку?

Сердце Лери бешено заколотилось. Молодая женщина положила руку на живот, потому что ребенок тут же пребольно толкнулся изнутри.

– Да, хочу. Но с кем я говорю? – поинтересовалась незнакомка.

– Это его гид, – весело отвечал девичий голос. – И заодно – подружка. Верджи.

– Я – его сестра. Почему он не выходит на связь? Чем он занят на Петре?

– Он на Петре?

Связь отключилась. Несколько мгновений Лери смотрела на узор комбраслета. И вдруг сообразила – внезапно, будто током ударило, и ребенок вновь боднулся пяткой, – что она вызвала старый комбраслет брата. Тот, что Корвин утопил в океане на Островах Блаженных и номер которого он просил стереть. Однако номер сохранился в памяти коммика.

– Лу! – Лери вскочила. – Лу! Где ты?

***

К счастью, Друз был по-прежнему дома – выздоравливал после аварии, тогда как в обычные дни пропадал на заводе, где монтировали узлы новой боевой станции. Сейчас у него были другие обязанности: он инспектировал отделку спаленки для их малыша. Раздвижная стена (ее не будет, пока ребенок слишком мал, чтобы спать отдельно) из матового пластика отделяла спальню родителей от комнатки будущего наследника. Из мебели в комнате была лишь кроватка, накрытая пологом. Друз как раз проверял, как работает датчик дыхания ребенка, вмонтированный в изголовье кроватки. Даже у самого здорового младенца может случиться остановка дыхания в первые месяцы жизни. Ребенок умирает во сне. Особенно часто такая беда приключается с детьми патрициев. Как будто с первых дней ощущают они тяжесть своей ноши. Но чувствительный датчик тут же уловит, что дыхание прекратилось, и управляющий чип спальни даст сигнал встряхнуть кроватку – обычно этого вполне достаточно, – а заодно подаст звуковой сигнал родителям.

– Что? Началось? – Услышав крик жены, Друз побледнел и выронил компьютер-тестер. Но умный прибор не упал, а уцепился лапками за штанину.

– Нет! Еще нет. Еще рано, – воскликнула Лери, появляясь в дверях.

– Фу, ну тогда зачем так кричать? – Друз провел ладонью по лицу. – Что случилось, дорогая?

– Кто-то ответил по браслету Марка. Это тот самый браслет, что потерялся на Островах Блаженных.

– Значит, кто-то его нашел, – пожал плечами Друз, не находя в происшествии ничего особенного.

– Лу! Что ты говоришь! Марк утопил браслет в океане! Понимаешь? И вдруг по нему отвечает какая-то девчонка. Говорит, что его подружка.

– Ну так проверь, откуда пришел сигнал. Дай запрос и быстренько получи ответ, на каком архипелаге живет его новая знакомая. Кто знает, дорогая, может быть, ты разговаривала с русалкой?

– На Островах Блаженных нет русалок! Они водятся только на Китеже. – Лери связалась с технической службой. – Сейчас дадут ответ, – пояснила она, глядя на мелькание голограмм вокруг своего запястья. – Похоже, ответ вообще пришел не с Островов. Ну да. Лу, только посмотри! Говорили с Петры. Точно – с Петры. Северное полушарие, сектор 1. Это же столица, Сердце Петры. Я сейчас расскажу все Главку, – решила Лери.

Она вызвала ближайшего помощника Корвина, и префект Главк тут же отозвался:

– Корвин сообщил, что прибыл на Петру, и передал цифровые петрийские коды, полученные при регистрации, – сообщил он. – Но с тех пор с ним не было связи.

– А с трибуном Флакком? – спросила Лери.

– Никто из отряда не отвечает.

– Можно хотя бы определить, в каком они секторе планеты? – настаивала Лери.

– Пока нет. Служба безопасности сообщила, что работает над этим вопросом.

– Отлично! Ну конечно! Они работают! Кто же сомневался! – взорвалась Лери. – А что вы намерены делать, Главк?

– Ждать, Петра – не в моей компетенции.

Лери отключила связь и повернулась к мужу:

– Что ты об этом думаешь?

– Что я думаю? – повторил вопрос Друз и глянул куда-то вдаль мимо Лери.

«Слушает голос предков», – догадалась она.

– Думаю, ничего страшного.

– Точно? Ты забыл, на этой чертовой планете сидит Фабий, который ненавидит меня, а значит, и Марка лютой ненавистью.

– Марк не дурак. Он не станет встречаться с Фабием. Или ты думаешь, на Петре всего одна дорога и один-единственный купол, где заклятые враги непременно столкнутся нос к носу?

– Я знаю, с ним что-то случилось! – заявила Лери. – Причастен к этому сосланный Фабий или нет, но Марк попал в беду.

И она вышла из будущей спаленки (сказать «стремительно» было нельзя, учитывая ее положение).

Друз прошелся по пустой комнате, посмотрел на детскую кроватку, качнул ее. Потом активировал свой комбраслет.

– Центральный банк, – отозвался механический голос. – Код доступа идентифицирован.

– Говорит Луций Ливии Друз. Мне нужно в жетонах полмиллиона кредитов. Срочно. Подготовьте. Я прибуду к вам через час.

Глава 5 КОГДА МЕЧТА ИСПОЛНЯЕТСЯ

Люс прилетел на Петру, полный радужных надежд. Рабский ошейник снят, все болячки залечены, на счету – три тысячи кредитов. Бывшему рабу эта сумма казалась воистину фантастической. В рюкзачке – набор самого необходимого, плюс вещи, прежде совершенно недоступные, – новенький костюм, набор белых рубашек, наладонник; в кармане – электронная карта, на руке – комбраслет. Правда, чтобы связываться с другими планетами, нужна специальная вставка. Но на Петре можно говорить с кем угодно. Только Люсу не с кем было говорить по комсвязи на Петре. Но друзья появятся – он был уверен.

А пока мобиль-автомат мчал его к Сердцу Петры, и Люс предвкушал, как сегодня вечером (уже!) он снимет номер в отеле (он теперь знал, что такое отель) непременно со стационарным выходом в галанет, и нырнет в сеть, как в теплую воду пруда. Завтра утром не прозвучит противный окрик в ушах, никто не будет сдергивать его с нар, гнать из барака, кормить горелой кашей – никто никогда! Люс свободен! Свободен! Люс трепетал, предвкушая. Сердце радостно билось, губы сами собой расползались в улыбке.

Ура! Вперед! Люс бормотал что-то невнятное, кажется, это были стихи, его собственные стихи, свободный человек обязан сочинять стихи, иначе он задохнется от восторга. Стихи свои Люс тут же забывал, не в силах запомнить ни строчки.

Вот и купол столицы – такой огромный, что под ним укрыт настоящий город. Нет, не город – рай!

Красная дорога не прервалась за шлюзом, а повлекла мобиль дальше – по прямой магистрали в глубь прекрасного города. Внутри купола мобиль автоматически сбросил скорость.

Нехотя проплыла святящимся пунктиром цифра «1», и Люс въехал в первый район. По бокам дороги тянулся узкий тротуар, дома, покрытые светящейся краской, перемигивались веселыми огнями, на окнах, в большинстве (своем переведенных в непрозрачный режим, сверкали рекламные голограммы. Все было пестро, броско, ярко. Внутри купола освещение всегда искусственное. Люс прибыл в столицу вечером, и сейчас купол изнутри казался черным, зато повсюду горели разноцветные огоньки.

Новичок открыл фонарь мобиля, и внутрь ворвался гомон большого и тесного поселения. Отовсюду несся шум работающих механизмов, голоса людей, звучала музыка. Люс подпрыгивал на сиденье и вертел головой, не зная, где остановиться, что выбрать. Тротуары были запружены народом, женщины и мужчины в пестрой одежде легко, по-летнему одетые (внутри купола всегда было тепло). Люс еще не мог выделить в этом потоке чьих-то лиц – все до одного казались ему прекрасными. Внезапно он увидел перед собой огромную вывеску «Отель». Название не успел прочесть – да и не все ли равно, как называлась гостиница. Люс велел мобилю свернуть на стоянку. Машина нырнула в широкий, освещенный красными лампочками туннель и остановилась. Люс выбрался наружу. Рядом какой-то парень облокотился на свой мобиль и задумчиво рассматривал данные на своем наладоннике.

– Извините, – сказал Люс. – Как пройти в отель? Это ведь гараж. А мне надо наверх. Мне нужен номер.

Парень поднял голову. У него были красные волосы и разрисованная синим половина лица.

– Привет, – незнакомец растянул в улыбке накрашенный черным рот. – Ты без опеки?

– Что? – не понял Люс.

– Ну, без ошейника? – уточнил петриец и тронул свою шею.

– Конечно! – с гордостью заявил Люс. – Я был рабом на Ко… Вер-ри-а, – соврал он, поскольку ему было велено Колесницу не упоминать, а всем говорить, что выкуплен родней с колонии Вер-ри-а, что в принципе не было редкостью. А вот бегство с Колесницы Фаэтона считалось делом почти невозможным.

– Так ты освобожден и прибыл к нам? – Петриец оживился.

– Ну да!

– И у тебя есть патрон?

– Что? Ах, ну да, да. Манлии. Мой патрон – один из Манлиев. А я – его клиент. Но Манлии на Аации. Они дали мне три тысячи кредитов и обещали присылать еще тысячу каждый год.

– Как я рад! – Петриец кинулся жать руку Люсу. – Меня зовут Турн.

– Я – Люс. И я тоже рад. – Люс в радостном порыве обнял Турна.

– Идем, покажу тебе отель, парень. Тебе здесь понравится. Это замечательный отель. Просто супер.

– И выход в галанет есть? В номере? – осторожно спросил Люс, еще не веря своему счастью.

– Конечно! О чем речь!

Они миновали какой-то коридор, поднялись на лифте и очутились в небольшом холле. Здесь было светло, вкусно пахло, росли в кадках настоящие пальмы, и над головой сверкал лазурью потолок, имитируя небо. За оранжевой стойкой возвышался портье, одетый во все белое. Лицо у портье было золотистого оттенка – обычно такая кожа бывает у людей, долго живущих в купольных городах Петры.

– Это мой друг Люс, и он прибыл с Вер-ри-а, – объявил Турн. – У него три тысячи кредитов на счету.

– Очень рады вас видеть, уважаемый Люс! – Человек за стойкой улыбнулся так, будто всю жизнь мечтал встретиться с новым постояльцем.

«Уважаемый Люс!» – при этих словах рот нового жителя Петры сам собой расплылся в улыбке: никто так к нему прежде не обращался.

– Я хочу снять номер в вашей замечательной гостинице, – дрожащим голосом объявил бывший раб. Больше всего на свете в эту минуту он боялся, что ему откажут.

– Конечно, уважаемый Люс, – кивнул портье. – Желаете номер с ванной?

– А можно?

– Конечно. В чем проблема?!

– И с постоянным выходом в галанет? – Люс отер ладонью пот со лба. Он весь дрожал. Вот оно – счастье!

– Разумеется. Но только оплата за десять дней вперед.

Тут Люс испугался. Хватит ли у него кредитов, чтобы оплатить такой шикарный номер на столько дней? Он весьма смутно представлял расценки Петры. Впрочем, как и любые другие расценки. На Колеснице он никогда ни за что не платил. А все дни, что ему довелось пробыть на Лации, он жил в больнице, где его обследовали, лечили и где его посетил один из Манлиев, осчастливив известием, что отныне Люс стал клиентом патрицианского рода. Обязанность клиента – чтить патрона и верно служить ему, а патрон будет отныне опекать Люса, где бы тот ни находился. А находиться вольноотпущенник должен на Петре.

– И сколько это будет стоить – за десять дней? – выдавил Люс.

– Два кредита в день, значит, за десять суток – двадцать, – отвечал портье.

– Двадцать? И только?! Тогда я заплачу за месяц вперед! – расхрабрился бывший раб.

– Это совсем не обязательно, – вмешался Турн. – К чему за месяц…

– Я хочу за месяц! Да, да, за целый месяц! Вот! – Люс протянул свою карточку портье. – Прошу.

Портье посмотрел на карточку, потом почему-то на Турна и сказал:

– Тогда уж оплатите и завтраки с ужинами. У нас шведский стол.

– Какой? – не понял Люс.

– Шведский. Вы можете брать еды сколько захотите. Только выносить нельзя. За месяц тридцать кредитов. Завтрак длится час, ужин – два часа.

– Ужины и завтраки? Каждый день? – Новый постоялец не верил своему счастью. – Хорошо, плачу!

Портье вернул ему кредитку вместе с пластиковым ключом от номера.

– Через час уже начнется ужин. Мы ждем вас, уважаемый Люс. Ключ послужит вам пропуском в зал.

– Идем, приятель, я покажу, где твой номер, – Турн подхватил Люса под локоть и повлек к лифту.

У нового обитателя Петры подгибались ноги. Номер находился на двадцатом этаже. В общем-то, не слишком шикарный номер – это понял даже Люс, когда открыл дверь. Комнатка была крошечной, без окон. Кровать, над нею – шкафчик для вещей, откидной столик, над которым выступала консоль галанета, углом в эту комнатушку вдавалась ванная – раковина и туалет впритык друг к другу, и, наконец – сама ванна, в которой можно было сидеть, только согнув колени.

Но Люс был непривередливым постояльцем. Чистое белое белье на кровати, покрытый чем-то ворсистым пол (можно ходить босиком), регулятор температуры, автономный переговорник, по которому можно было заказать услуги из перечня, что висел на пентаценовой пленке у кровати. О чем еще может мечтать бывший раб?

«Я готов жить здесь хоть целый год!» – подумал Люс, падая на кровать.

И тут же сообразил, что это вполне можно устроить. Пока что все его траты составили не так уж и много. Наверняка придется еще за что-то платить – он, правда, пока не знает, за что. Но даже если тратить триста кредов в месяц, можно прожить десять месяцев, ни о чем не думая. Десять месяцев безделья. Десять месяцев он может делать все, что душа пожелает, и ни о чем не думать. Правда, потом надо будет где-то работать, добывать кредиты. А как это можно сделать, Люс представлял весьма смутно.

***

На ужин новый постоялец спустился в своем единственном костюме, в белой рубашке и туфлях из кожи потолочника. Обеденный зал был огромен и состоял из трех отделений. Повсюду – стойки с едой: в одном месте холодные закуски, в другом – горячее, в третьем – Десерт. Люс не знал за что хвататься. Набрал еды полный поднос – что это за деликатесы и каковы они на вкус, бывший раб представлял весьма смутно, брал все подряд, сознавая, что съесть не удастся и половины. Занял место за столиком. Рядом очутился Турн. На его подносе сиротливо притулились две тарелки. Немного ветчины, бифштекс и запеканка – ужин весьма скромный.

– Ну как, доволен? – ухмыльнулся новый знакомый.

– Замечательно!

– Советую белое вино, оно лучше, чем красное, – сказал Турн.

– Неужели здесь есть еще и вино? Оно тоже бесплатно? Вино – наливай сколько хочешь? – не поверил Люс.

– Конечно. Принести?

Люс кивнул – говорить он не мог: горло перехватило. Ему хотелось плакать. Он был в раю. Турн вернулся с двумя бокалами.

– Что планируешь делать дальше? Как жить? – поинтересовался он как будто между прочим.

– Я посчитал, что целый год могу жить в гостинице.

– Вот как? – Турн удивленно приподнял брови. – А ты учел, что надо платить за купол?

– Как это? – Про оплату купола Люс, разумеется, ничего не знал.

– Если ты живешь в купольном городе, ты должен платить каждый день. Кред за местные сутки. Они будут сниматься с твоего счета автоматически. Каждый полдень – щелк – и нету. Петрийский полдень – учти. Так же и за номер платишь – каждый короткий полдень.

Люс не сразу сообразил, что сутки на Петре в два раза короче, чем на Лации, так что за год набежит сумма немаленькая. Тут же заодно вспомнил, что суток в петрийском месяце в два с лишним раза больше, и, значит, номер Люсу обошелся в два раза дороже, чем он полагал.

– А завтраки… и ужины? Они как – по-петрийски? – с надеждой спросил Люс.

– Нет, – покачал головой Турн. – Купол живет по стандартному времени. Двадцать четыре стандартных часа – лучший биологический цикл для человека. Завтраки с ужинами – по этому циклу.

Услышав про все эти тонкости, а, главное, про самопроизвольно исчезающие кредиты, Люс приуныл.

– Нет, нет, растянуть надолго твои три тысячи никак не удастся, – тут же посетовал Турн. – Ты все истратишь месяца через три-четыре. Даже если будешь экономить на каждой мелочи. И учти, год на Петре – почти полтора стандартных. Именно столько тебе придется ждать посылки от своих благодетелей.

– Что же делать? – разочарованно протянул Люс. Он вдруг испугался как-то совершенно по-детски, потому что три месяца – это срок в самом деле ничтожный, даже если в каждом месяце – шестьдесят пять сумасшедших ополовиненных суток.

– Не переживай, парень, все можно исправить! – ободрил его Турн. – Придется вложиться.

– Как это? – не понял Люс.

– Надо срочно вложить твои три тысячи в фирму по строительству куполов. Беспроигрышный вариант. Двести процентов годовых. Купола всем нужны. За купола платят. «Небесный город», – слышал про наш холдинг?

– Н-нет… – выдавил Люс и едва не подавился куском искусственной свинины.

– Лучший холдинг! – заверил Турн нового знакомого. – Ты каждый год будешь получать шесть тысяч. Понимаешь? Вместо трех – шесть, и каждый год.

– Но у меня на счету уже не три тысячи, а меньше, – признался Люс.

– Вот-вот! – раздраженно перебил Турн. – Я же говорил: не плати за месяц вперед.

– Что же ты сразу не сказал? – Люс едва не плакал.

– Ничего страшного. Вложим две с половиной. Да ты не переживай, все креды не удалось бы снять: банк непременно заблокирует не меньше сотни, гарантируя оплату за купол. Ну, ты готов? Завтра идем вкладываться.

***

Весь вечер и почти всю ночь Люс провел в галанете, заснул только под утро, пропустил в результате завтрак, потому что явившийся за ним Турн разбудил его после того, как вход в столовую закрылся.

Голодный и неумытый (норму воды за стуки он, оказывается, уже израсходовал) новый обитатель Сердца Петры отправился покупать акции. Со счета удалось снять только две тысячи четыреста кредитов (больше банк отказался выдать), и на указанную сумму Люсу вручили несколько очень красивых глянцевых бумаг. После чего Турн пожал приятелю руку, поздравил с удачным приобретением и сообщил, что его ждут неотложные дела. Так что обратно в отель Люс вернулся один.

В течение целого месяца бывший раб был счастлив. Вернее, почти счастлив. Днями (или ночами) он гулял по сети, нередко из-за этого пропуская завтрак или ужин. Но в принципе с едой все было нормально. Люс даже научился немного мухлевать: выносил в карманах маленькие тюбики джема и пакетики с соком. Белье ему меняли регулярно. Воду он экономил, так что через два дня на третий принимал полноценную ванну. Минус был один. Девицы. Длинноногие красавицы, с матовой кожей и алыми губами, они всякий раз появлялись перед ужином у стойки и бросали в сторону постояльцев зазывные взгляды. Но бесплатно (это Люс уяснил очень скоро) никто из них не желал иметь с ним дело. Двести кредитов – стандартная такса за час любовных услуг. Подобной роскоши бывший раб барона Фейра позволить себе не мог. Люс решил, что, как только он получит дивиденды по акциям, то непременно снимет себе одну из этих красоток. На час. Или на два.

Но месяц прошел, и в номер Люса требовательно постучали.

– Оплата за десять дней вперед, – потребовал смуглолицый парень в форме отеля. Он был на голову выше Люса и куда шире в плечах.

– Но я… я получу деньги только через два месяца. Так, во всяком случае, обещали в той конторе, где он покупал акции «Небесного города». Только теперь Люс сообразил, что не подумал о том, на что он будет жить целых два месяца – до обещанных дивидендов.

– Оплата за десять дней вперед, – повторил служитель отеля.

– У меня акции лучшей строительной фирмы. Они строят купола. «Небесный город».

– Оплата за десять дней вперед!

– Подождите до вечера! Я же въехал вечером! – взмолился Люс.

– Только до полудня.

Люс кинулся в контору, где покупал такие красивые акции. Парень за стойкой, едва взглянув на протянутую бумажку, отрицательно покачал головой:

– Не принимаем.

– Но как же! Это же классные вложения. Купола! Будущее планеты.

– Не принимаем! – прозвучало вновь.

Люс вернулся в отель, забрал вещи и вновь отправился искать контору, где можно продать акции. Вывески мелькали, акциями торговали на каждом перекрестке, но всюду на предложение купить бумаги «Небесного города» следовал один и тот же ответ: «Не принимаем!»

– А когда будете принимать? – тоскливо спросил Люс. – Через неделю? Или через месяц?

– Это вряд ли, – ответил ему коротко остриженный юноша с прозрачными улыбчивыми глазами и розовыми кукольными щечками.

Смотрел он странно, – будто не на самого посетителя, а куда-то сквозь. Но при этом знал, что человек здесь, рядом, и этот факт весьма забавлял юнца.

В тот миг Люс осознал, что погиб. Окончательно и бесповоротно. Будто кто-то ударил огромным молотом по куполу и выпустил из него воздух. Люс стал задыхаться. С каждой минутой он все отчетливее понимал, что пришел конец его свободе, бесконечным прогулкам по сети, надо где-то искать работу и дешевое жилье в кредит, надо решить кучу вопросов, а как это сделать, как просто подступиться к этим страшным проблемам – неизвестно. Люс содрогнулся. Он не представлял, как искать работу. Ему всегда указывали, что делать, как и когда. Он не выбирал, чем заняться. Его задачей было – ускользать от работы, убегать, обманывать надсмотрщиков и стараться не попасться на глаза хозяину.

До самого искусственного заката бродил Люс по улицам Сердца Петры. Увидев вывеску «скупка», он зашел в магазинчик и вывалил на прилавок содержимое сумки. Старик-хозяин со сморщенным черным лицом взял у него костюм (почти новый), две белые (совершенно новые) рубашки и наладонный компьютер – и выдал семь кредитов.

– Скажите, уважаемый, а что будет… ну, если на счете кончатся кредиты, и… за купол нечем будет платить?

– Вас отправят, – кратко сказал старьевщик.

– Куда? На Лаций?

Старик посмотрел на собеседника как на идиота:

– На строительство куполов. Сделают опекаемым.

– Что? – Люс потрогал шею. – Это рабство?

– Вам не дадут умереть.

– Вам не нужен помощник, уважаемый?

Скупщик презрительно дернул ртом, и от этой усмешки все внутри Люса оборвалось. Он спешно сгреб ненужные вещи в сумку, взял жетончики-кредиты и вышел. Прошел до следующего квартала, остановился там и разрыдался совершенно по-детски – с громкими всхлипываниями, с размазыванием слез и соплей по лицу. Он хотел, чтобы кто-нибудь его немедленно отсюда забрал. Сейчас же. Он даже готов был умереть. Только чтобы это было не больно.

– Эй, парень, хочешь двадцатку? – окликнул Люса немолодой тощий мужчина, с головы до ног затянутый в блестящий черный костюм из кожи потолочника.

Люс почти сразу понял, что означает это предложение, и пустился бежать. Он мчался, пока совершенно не выдохся, а грудь не стало разрывать и царапать изнутри наждаком. Обессиленный, он привалился к стене и, хватая ртом воздух, тупо смотрел на вывеску кафешки на другой стороне улицы, на мутные, покрытые толстым слоем пыли окна, в одном из которых висело написанное от руки объявление: «Требуется мойщик посуды». Люс смотрел на эту кривую красную надпись, и до него не сразу дошло, что это означает: «Работа!»

Ему повезло!

Люс кинулся через улицу, едва не попал под мобиль, толкнул дверь в кафе, скатился по ступеням и припал к стойке, вцепившись в покрытый жирным налетом пластик ногтями.

– Мне нужен хозяин, – выдохнул охрипшим, севшим голосом,

– Я – хозяин, – буркнул лысый полный мужчина за стойкой. – Чего тебе?

– Там… – только и сумел выговорить Люс и ткнул в окно, где висело объявление. Теперь он заметил, что изнутри прилепленное к окну объявление вовсе не объявление, а красивая акция холдинга «Небесный город».

– Мытье посуды – три кредита в сутки, – отвечал скучным голосом хозяин. – Плюс пожрать задарма можешь два раза. Объедки твои, если не брезгуешь. Раз в месяц – премия. Двадцать кредов. Если работать будешь старательно. Станешь прогуливать или опаздывать – лишу премии. – Ну, готов?

– Хоть сегодня, – сказал Люс и, покосившись на окно, спросил. – Откуда у вас это?

– Ты о чем? А, «Небесный город»?! Да их печатают каждый месяц сотнями. Втюхивают бывшим рабам. Дурни их покупают. Мы их так и называем «рабские акции».

***

«Неужели сегодня я тоже должен идти туда и мыть посуду? – в ужасе думал Люс утром, открывая глаза. – Неужели мое предназначение – мыть посуду? Зачем? Зачем я должен мыть посуду? За три кредита? А зачем мне три кредита? Кредит за эту чертову дыру, кредит за купол и кредит просто так».

От синтезированной жратвы в дешевой кафешке его уже тошнило. Но он не мог позволить себе ничего другого. Кредит за крошечную комнатенку без окна, зато с сортиром и раковиной, кредит за купол… и… еще один лишний кредит. Почему-то всегда кто-то непременно его требовал себе: то коп, штрафующий за переход в недозволенном месте, то служба связи за пользование галанетом, то еще кто-то. Они падалыциками спускались с искусственного купольного неба, чтобы потребовать с несчастного Люса мзду.

Уж неведомо почему, но Люс месяца три или четыре пребывал в уверенности, что этот кошмар должен вот-вот кончиться сам по себе, и наступит какое-то новое житье. Ему даже стало казаться, что ему кто-то (только он не помнил, кто) пообещал, и не просто пообещал, а гарантировал счастье в грядущем, и надо только терпеливо дождаться выполнения этого обещания, и все будет замечательно. Но через три месяца Люс сообразил (это было как вспышка, как озарение), что никто ничего ему не обещал и не мог обещать. А все эти его надежды, весь этот план счастливой будущей жизни – взялся неведомо откуда.

Самым ужасным, наверное, было осознание факта, что нет никакого предела, никакого срока. Возможность куда-то уйти, уехать, изменить хоть что-то была ничтожной. На Колеснице Фаэтона Люс носил ошейник, и подобные мысли никогда не посещали раба, хотя нельзя было назвать его счастливым. Просто раб не понимал смысла этих слов – счастье или несчастье. Он считал, что так и должно быть, – ему положено работать и подчиняться, а не работать и не подчиняться – плохо, хотя иногда удавалось пофилонить.

На Петре он осознал, что подчиняется ничтожествам, а работа не дает ему ничего, кроме жалкого куска хлеба, затхлого воздуха и пахнущей водорослями воды. Неужели это и есть свобода – чертов купол, мытье посуды в кафе двенадцать часов в сутки и полуголодная жизнь? Или свобода в том, что один получает все, а другой – долю хуже рабской?

Несколько раз Люс пытался отыскать в галанете адрес Марка Валерия Корвина. При наборе этого имени на него сваливались гигабайты информации, но адреса Люс не находил. Связи не было. «Марк, помоги!» – кричал Люс в чертову консоль галанета, но крик его уходил в никуда. В ответ выпархивали голограммы порномоделей и предложения снять одну из этих красоток за двести или триста кредитов.

Это утро было таким же, как и все другие: внутри купола всегда царило теплое лето, сменялись искусственные ночи и дни, голубое небо или черное небо, всегда одинаковая липкая теплынь, шум бесчисленных работающих механизмов и безветрие.

Люс оделся (он уже давно носил фирменные белые брюки мойщика и рыжую майку с эмблемой кафе и цифрой «7» на спине – просто потому, что их отдавали в стирку, и не надо было платить в прачечной полкредита), плеснул на ладонь чуть-чуть воды, отер лицо. Ощутил ладонью щетину, но никак на это не среагировал (два кредита за лезвия и гель он выкладывать пока не собирался) и побрел в кафе.

В роскошных ресторанах подавали на фарфоре и серебре, там посуду мыли посудомоечные машины. В заведениях попроще пользовались разовой посудой и спускали все в утилизатор. В их забегаловке в тазу с едким раствором, от которого кожа на руках становилась шершавой и опадала серыми чешуйками, Люс двенадцать стандартных часов подряд полоскал пластмассовые разовые стаканчики и разовые пластиковые тарелки. Вилки и ложки, тоже разовые, он замачивал в другом тазу, а потом выгребал на поднос и нес в зал.

– Ложка грязная, ты что, не видишь, кретин, ложка грязная? – совал ему в нос покрытую желтым налетом пластмассовую ложку какой-то парень в черном комбинезоне и в трикотажной, натянутой до бровей шапочке вольноотпущенника.

Носить такую шапочку считалось среди бывших рабов особым шиком.

Люс не отвечал, он поворачивался и уходил в свой закуток, проверял на всякий случай бутылку с надписью «Жидкие перчатки». В бутылке что-то плескалось на дне, но из горлышка не вытекало ни капли. Хозяин на вопрос «Где перчатки?» отмахивался: «Нет денег» – и шел за стойку.

Раз в месяц приходил санинспектор, низкорослый толстяк в серебристом переливающемся костюме. Он осматривал кафе, морщился, и тогда официант Кер снимал свой фартук и удалялся с санинспектором в кладовую на полчаса, после чего толстяк уходил, весело насвистывая модный мотивчик. За эти «ценные услуги» хозяин прощал Керу многое: и опоздания, и ночные дебоши в кафе, и воровство жратвы по мелочи. Однажды Кер ударился в загул, и как раз в тот день явился санинспектор. Гость, как всегда морщась, оглядывал помещения и при этом бросал косые взгляды на Люса, потом принялся о чем-то шептаться с хозяином. Бывший раб все понял. И еще он сообразил, что спорить и надеяться отстоять свое достоинство – глупее глупого. Он выскользнул из кафе, удрал на другую сторону улицы, взлетел по открытой лестнице этажей на семь, уселся и стал ждать, когда же инспектор покинет кафе. Тут он обнаружил, что на многочисленных лесенках, опоясывающих высотные здания, что растут в куполе до самых искусственных небес, идет жизнь совсем иная, нежели кипящая внизу. Здесь разгуливают молодые холеные люди, затянутые в изящную одежду из тончайшей кожи потолочников. Они никуда не торопятся, о чем-то болтают, смеются, разговаривают на каком-то особом, не понятном Люсу языке. А главное, чего не понимал Люс, так это почему они весело и непринужденно порхают здесь, а он должен после ухода инспектора спускаться назад и снова мыть эту проклятую посуду. Иногда они уходят в здания и занимаются там какой-то непонятной работой, но что они делают внутри, узнать Люс не мог, потому что снаружи огромные синие псевдостекла не прозрачны.

Когда Люс вернулся, то получил от хозяина хорошую затрещину. А Кер на другой день был бит немилосердно и в первый раз в том месяце лишен премии.

Но теперь иногда по ночам после работы Люс тайком карабкался наверх, усаживался где-нибудь на седьмой или восьмой галерее, смотрел во все глаза и слушал. Обычно беднягу не замечали, иногда кто-то бросал ему на колени жетончик на пару кредитов, но чаще проходящие пинали сидящего ногами, а иногда кто-нибудь начинал его бить или пытался сбросить вниз. Тогда Люс уходил, но следующей ночью взбирался на верхние уровни в Другом месте. И непременно – выше прежнего. Он и сам не понимал, почему карабкался на десятый уровень, если накануне его пытались сбросить с девятого.

В это утро, едва Люс явился на работу и увидел груду неведомо откуда взявшейся посуды (вчера, уходя, он все вымыл, все, до последнего треснувшего стакана), он завыл от отчаяния. Явилось безумное желание – кинуться к границе города, выскочить без скафандра и защиты наружу и умереть. Ему было безумно жаль себя, хотелось назад, под открытое небо Колесницы, на простор, невыносимо хотелось жареной маисоли. Да что маисоль, – он уже и морковку сырую готов был грызть, но только чтоб убраться отсюда, из этого вонючего кафе, от этого таза с дезраствором – навсегда. Люс уже не помнил, как мерз осенью на уборке ле карро, как ноги дубели в пластиковых башмаках, как сидел зимними короткими днями в хранилище и очищал гнилые кочаны капусты от черных листьев, как ночью пробирался в вонючий уличный туалет. Ничего этого он не помнил. Ни бараков, ни нар, ни ударов кнута Жерара, ни воплей барона Фейра, ни перекрытого доступа в галанет, ни отсутствия книг. На кой черт ему теперь книги в этой мерзкой забегаловке? Он и не читает уже почти! Так устает, что валится на кровать в черноту, где нет снов, как прежде не было их на Колеснице.

– Люс! – гаркнул хозяин. – Иди, вытри столики. Там повсюду лужи. И на полу грязь. Замой.

– Вчера вытирал. Не знаю, кто тут насвинячил! – огрызнулся Люс. – Наверняка Кер. Вот пусть он и убирает.

– Кер мыть не будет, он – официант. Ты будешь! – рявкнул хозяин. – Я тебя для этого держу.

– А пошел ты!.. – впрочем, не особенно громко огрызнулся Люс.

– Марш, кому сказано! Или вылетишь к чертям за дверь! Ну!

«Вот она, свобода, извольте кушать», – мысленно усмехнулся Люс и отправился вытирать столики.

Грязь в кафе была ужасная. К тому же в углу кто-то наблевал. Под столиками были набросаны мятые пластиковые стаканчики и тарелки. Многие посетители нарочно их ломают, чтобы нельзя было использовать по второму разу.

Сейчас посетителей почти не было. Лишь за одним почти чистым столиком сидел невысокий парень в шелковой блузе и шелковых шароварах. На Петре подобные одеяния из серебристо-серого и блекло-лилового материала были очень модными и дорогими.

В первый момент Люс подумал, что перед ним Марк. Но, приблизившись, Люс понял, что это вовсе не его старый друг с Колесницы Фаэтона. Гость выглядел куда изящнее и аристократичее. Впрочем, откуда знать мойщику посуды, как теперь выглядит патриций Марк Валерий Корвин.

– Люс? – спросил посетитель, когда парнишка принялся размазывать губкой по его столику разлитое накануне пиво.

– Ну…

– Я – Валентин Толь, – представился гость. – Из благотворительной организации. Мы помогаем бывшим рабам. Ведь ты бывший раб? – Лицо гостя озарилось мягкой доброжелательностью. Светло-голубые глаза так и лучились добротой.

– Ну. Только у меня нет кредитов. Понял? – Люс постарался ответить грубо.

– Ну что ты, уважаемый Люс! О чем речь! Мне ничего не надо. Наоборот, я пришел помочь. У тебя есть друзья во внешнем мире? Кто-то, способный тебе помочь, кому можно передать весть? Человек, обладающий силой. Например, твой отец или брат. Или друг. Ведь кто-то у тебя должен быть, не так ли?

– Может быть, и есть. – Люс продолжал возить губкой по столу, не замечая, что пачкает роскошный наряд посетителя.

– И кто это? Если не секрет.

– Не секрет, – буркнул Люс. – Это Марк Валерий Корвин.

– Патриций с Лация? – воскликнул Толь. – Он – твой брат?

– Нет, он – друг. Мы вместе… то есть неважно. Он поможет. Если его найти.

– Как долго вы с ним знакомы? Месяц? Два? – выспрашивал Толь.

– Двенадцать лет.

– Отлично. Этот человек непременно сделает все возможное.

– Я не смог с ним связаться, – признался Люс.

– Длянашей организации это не проблема. Я без труда переправлю послание твоему другу. Надо только его записать. Но это не так просто сделать. Это сложно.

– Я его ненавижу, – вдруг выкрикнул Люс и яростно шлепнул губкой по столу, будто ставил точку. – Не буду ничего писать. Чтоб ему до Ватерлоо дожить.

– Кого ненавидишь? – не понял Толь и стер брызги разовым белым платком со щеки.

– Марка. Он там на своем Лации, который как рай, а я здесь, в этой дыре. В этой мерзости. Неужели не ясно?! А?

– Это неважно, – сказал Валентин Толь очень тихо. – Вопрос в другом. Марк Валерий Корвин тебя помнит, как ты думаешь?

– Помнит, куда ж ему деться! Но сделал вид, что забыл. Мы вместе на Колеснице были рабами. Вместе убирали эту чертову ле карро. А теперь он – патриций. А я – вот… – Отчаяние, копившееся многие дни, вырвалось наружу. Люс забыл, что должен молчать о Колеснице. Да и кому должен? Зачем? А пошли вы все! – Я – здесь!

– Люс! – угрожающе прорычал хозяин за стойкой.

– Иди, Люс! – добрым голосом напутствовал Валентин Толь. – Иди, добрый мой человечек. Я приду позже. Когда ты закончишь работу. Мы поможем тебе. Мы отправим письмо твоему другу Марку.

Люс переместился к следующему столику, а посетитель поднялся и вышел. Люса охватило отчаяние. Вдруг этот парень никогда больше не появится в дешевом отвратительном кафе? Да и найдет ли он заведение, которое на карте Петры обозначено всего лишь как котел 7?

– Подождите! – Люс выскочил из кафе, но увидел, лишь как Толь садится в длинный ярко-синий мобиль.

На закрывшейся за Валентином дверце сверкала голограмма «Вавилон».

Глава 6 БАЗА

– Неужели не удалось связаться с космопортом? – спросил в третий или четвертый раз Корвин.

– Полная тишина! – покачал головой Флакк.

Вместе с «лейтенантом Вином» они уже два часа возились с системой связи, но не могли выудить из нее ни звука.

– Но ведь с нами говорил этот некто! Значит, система исправна! – воскликнул Марк.

– Исправна, но заблокирована, – уточнил Сергей.

– Невозможно! – Корвин мотнул головой. – Это военный образец. Пусть и устаревший. Его нельзя заблокировать. Мы можем отсюда связаться с Лацием. Или с Китежем. Да с кем угодно! Флакк, попробуй! – повернулся Корвин к военному трибуну. – Я же говорю: пробовал. Лаций не отвечает.

– А Китеж? – спросил Сергей. – Может быть, Китеж ответит?

– Полное молчание. Можем только предположить, что это какие-то помехи и…

Флакк не договорил: один из легионеров направился прямиком к нему:

– У нас проблема, трибун.

– Что еще? – повернулся к легионеру Флакк.

– Шлюз не работает. Мы не можем покинуть базу. Собрали всякий хлам, хотели выйти наружу, а дверь не открывается.

Все трое – Флакк, Сергей и Корвин – кинулись к наружному шлюзу. Но напрасно Марк нажимал кнопки, напрасно отдавал приказ дверям открыться, ничего не выходило. Шлюз как будто умер, как прежде умерла система связи.

– Мы можем взорвать дверь гранатой, – сказал Флакк. – Но тогда нам придется покинуть базу.

– Не выйдет, – сказал Сергей. – Не получится. Я уже кое-что подсчитал: даже если забрать все запасы кислорода, воды и пищевых таблеток с базы, мы не сможем дойти пешком до этой треклятой Чертовой дыры.

– Не может быть! – в ярости выкрикнул Корвин. – Здесь должны быть запасы на стандартный месяц для целой роты. Я знаю!

– Знаешь, я тоже удивился, – кивнул Сергей. – Но вскоре понял, что кто-то выпотрошил наши припасы. Здесь побывали до нас. Я предлагаю новое толкование записки: наш таинственный собеседник знал, что мы должны прийти на эту базу, и подготовился к встрече.

Марк вернулся в командный бункер, уселся на старый диван. За последний год он привык к тому, что самую сложную загадку может разгадать почти без усилий. И вдруг нашелся кто-то, кто обвел его вокруг пальца и, более того, предвидел, как станет действовать Корвин.

«Образ твоего мышления должен оставаться черным ящиком, иначе ты проиграешь», – вспомнил он подсказку из сна.

Значит, кто-то догадался, что творится внутри черного ящика, и победил.

– У нас имеется вездеход? – спросил Флакк, останавливаясь перед своим молодым другом.

Марк кивнул:

– Да, есть, в подвале. Можно поискать.

Однако и этот путь оказался отрезан: металлические двери в подвал также были заблокированы.

– Нас здорово прижали, – заметил Флакк. – В крайнем случае, мы можем взорвать подвальную дверь, но это большой риск. Рискуем повредить вездеход, тогда мы уже точно не покинем базу.

– Не исключено, там уже нет вездехода, – предположил Сергей. – Во всяком случае, система управления бункером его не идентифицирует.

– Похоже, кто-то очень хочет получить наши полмиллиарда кредитов, – заметил Сергей.

И тут же, будто в ответ на его замечание, снова ожила система связи.

– Ну как, ребята, – спросил знакомый голос. – Вы поняли, наконец, что отсюда вам попросту не выбраться?

Марк покосился на определитель сигнала. Судя по миганию – работает. Есть шанс вычислить мерзавца.

– Мы все поняли, – отозвался Корвин. – Изложи свои требования.

– Я же сказал: полмиллиарда.

– Может быть, тебя удовлетворит полмиллиона?

– Полмиллиона я уже истратил, – хмыкнул таинственный вымогатель. – Полмиллиарда – не такая уж большая сумма за всех вас, не так ли, мой драгоценный патриций?

– Но я забыл прихватить с собой полмиллиарда кредов, – заметил Корвин.

– Не проблема. Я выделю тебе защищенный канал, свяжешься со своей сестрой и потребуешь, чтобы Лери перевела на счет в петрийском банке полмиллиарда. Номер я укажу. Креды пусть берет из сенаторского фонда на развитие Петры.

– Сенаторы отчитываются за каждый кредит из этого фонда, – напомнил Марк.

– Вот ты вернешься и отчитаешься, – хмыкнул их таинственный враг. – Запоминай комбинацию счета. – И он назвал цифры.

– Послушай, я не знаю, кто ты! – закричал Корвин. – Но я приехал на эту планету, чтобы помочь рабам. Освободить их. Рассказать в сенате о недопустимом…

– Ма-арк! – с укором произнес незнакомец. И Корвину почудилось, что неизвестный грозит ему пальцем. – Здесь нет рабов, здесь есть опекаемые. Их используют и ценят. Ценят, мой друг. Чем они хуже тебя? Или твоей сестренки? Или этого нахального Друза?

Связь опять отключилась.

– Это Фабий, – сказал Флакк. – Он изменил голос, но не смог нас обмануть: мерзавец перечислил всех своих смертельных врагов.

Марк кинулся к определителю сигнала. Но первым у прибора оказался «лейтенант».

– Работает, старушка, – улыбнулся галанетчик.

– Шантажист говорил из неизвестного мне места примерно в сотне километров отсюда, – сказал префект Корвин. – Дайте карту.

Флакк протянул ему пентаценовую планшетку.

– Вот отсюда. – Марк указал сектор.

– Судя по обозначениям, здесь ничего нет. Вообще ничего, – покачал головой военный трибун. – Пустыня и ямы. Возможно, там собирают кожи потолочников, как и во многих других местах.

– Итак, есть какие-то соображения? – спросил Корвин.

– Мы попали в ловушку, – сказал Сергей. – Послание Люса – ловушка.

– И кто ее подстроил? – поинтересовался «лейтенант». – Кто считает себя настолько неуязвимым, что хочет получить выкуп за граждан Лация?

– Вопрос задан неверно, – усмехнулся Корвин. – Надо искать людей, которые способны нам угрожать, а потом беспрепятственно смыться.

– Петрийские наемники, – сказал Сергей. – Они способны и не на такое. Хапнут кредиты и отсюда – прямиком на планету Венецию. Или на Фатум. Или еще куда-нибудь. Мир велик.

Марк вспомнил о том, как неосторожно рассказал Рудгеру и Ви о своем прошлом. Выходит, эти боевые ребята решили воспользоваться его откровенностью. Неужели они предали его? Предали… Но разве это предательство – заработать полмиллиарда и свалить с ними на какую-нибудь ласковую планетку?

«Мы вместе сражались – и только», – мысленно усмехнулся про себя фальшивый сержант Лонг.

«Разве этого мало?» – возразил голос предков.

Похоже, внутренний голос был не согласен с поспешными выводами юного следователя.

Но у Корвина не было иных версий. Кто-то разгадал его «черный ящик». И что же теперь? Заплатить за свою ошибку полмиллиарда кредитов из казны Лация? Может быть, Корвин и мог бы рассмотреть этот вариант. Но он ни за что не хотел вмешивать в опасное дело Лери.

Значит, придется выкручиваться самому. И надо первым делом поспать.

«Сон – главное для патриция», – усмехнулся про себя Марк.

Он повалился на диван, который считал своим по праву – ведь здесь когда-то спал его дед, – и заснул.

Глава 7 «ВАВИЛОН»

Новенький сверкающий мобиль подъехал к железным воротам и остановился. Впрочем, ворота эти были весьма условные – две стальные, покрытые красной ржавчиной арки, воткнутые в песок. На одной из них висела табличка с уже изрядно попорченной, неровно сделанной надписью «Поместье “Вавилон”. Частная собственность. Въезд запрещен». Из мобиля вылез мужчина в отлично подогнанном хамелеоновом скафандре, который, мгновенно изменив цвет, сделался почти неразличимым на фоне красно-коричневой петрийской пыли. Человек-хамелеон легко взбежал на груду валунов рядом с металлической аркой и принялся оглядывать окрестности в бинокль. В мобиле он приехал один. Экипировка у него была отличная: кобура с бластером и парализатором на поясе. Светофильтр гермошлема мгновенно менял прозрачность в зависимости от освещенности, за спиной висел ранец автономного перемещения, рассчитанный на стандартные сутки.

Человек минут пять или шесть наблюдал за окрестностями, затем спустился с камней и нырнул обратно в мобиль. Проехав под символическими воротами, он погнал машину по неровной петляющей дороге, что вилась между ямами, скорее всего рукотворными, и в это время года сплошь занятыми потолочниками. Даже из мобиля можно было разглядеть их черные, поблескивающие в лучах Фидес кожаные плащи. Дней через двадцать явятся сборщики кож и начнут вырезать из убежищ потолочников, уничтожая хрупкую нетрийскую жизнь. Но пока все тихо, вокруг ни души. Мобиль лавировал между ямами: водитель вряд ли знал дорогу, но почему-то не опасался свалиться в котлован.

Вскоре впереди появился небольшой матовый, блекло-голубой купол – видимо, главное здание усадьбы «Вавилон».

Мобиль подъехал к куполу в том месте, где был обозначен на поверхности красный круг. Человек выбрался, отыскал на панели возле красного круга замок, немного поколдовал над ним, и мобиль буквально всосало внутрь. Следом прошел и сам незваный гость.

Оставив машину в шлюзе-ангаре, прибывший направился дальше. Судя по показаниям датчиков скафандра, уже можно было снять гермошлем или хотя бы поднять стекло, но гость не сделал этого. Он был осторожен.

Внутри все выглядело запущенным и старым. Когда-то это была обычная петрийская усадьба: жилые ячейки, мастерские, склады. Но, похоже, оборудованием не пользовались лет двадцать. Вокруг ни души. Но кто-то же здесь жил? Иначе, зачем поддерживать внутри давление, нужный уровень кислорода и приемлемую температуру? Нет, нет, это только на первый взгляд оборудование кажется старым. Стоит присмотреться, и сразу становится ясно, что все здесь не так давно отремонтировали.

Гость вынул бластер из кобуры и медленно двинулся от одной ячейки к другой. Внутри никого не было – ни в мастерских, ни в жилых отсеках. Он уже отчаялся найти обитателей, когда, наконец, обнаружил в одной из комнатушек на кровати спящего человека. Единственный живой обитатель «Вавилона» спал, не раздеваясь, в рыжей блузе и рыжих штанах, щеки спящего покрывала сивая двухдневная щетина, редкие волосы слиплись надо лбом. Только в этой комнате гость, наконец, снял гермошлем и положил его на столик, сдвинув грязные тарелки и стаканы.

После чего снял висящий в изголовье бластер в кобуре и перекинул через локоть. Осмотрел полки и шкафчик, ничего более из оружия не нашел. Тогда гость тряхнул спящего человека за плечо и отступил, держа свой бластер наготове.

***

Фабий, не разлепляя глаз, попытался определить, где находится стакан с «мозгодробиловкой». Так петрийцы именовали местный самогон, сбивающий с ног после первого глотка.

Стакан стоял рядом на столике, но вместо знакомой «малой формы» Фабий нащупал что-то совсем другое – полукруглое, похожее на перевернутый котелок.

«Где же “мозгодробиловка”? Выжрал. Кто? Наверняка этот криворылый Крус. Ублюдок. Гибрид. Ненавижу. Всех рабов. Всех ублюдков. Планету эту. Чтобы еще раз на нее грохнулся астероид, и тогда уже навсегда она бы осталась мертвым куском замерзшего дерьма», – Фабий любил хотя бы в мыслях выражаться вычурно.

Он приоткрыл глаза и, кряхтя, сел на кровати. Воздух в комнате противный, затхлый (а каким еще быть воздуху в купольном городе!). Впрочем, место, где обитал Фабий, нельзя было назвать городом. Ни с натяжкой, ни без. Это – самая настоящая дыра. В полном смысле слова – котлован, накрытый стеклянным колпаком. Несколько крошечных домиков, мастерские, склады с НЗ на несколько дней и ангар с мобилями. И все. Минимум, необходимый для жизни трех человек. Третьей была красотка Марта, но две недели назад она сбежала. Стерва!

Остался только убогий раб-гибрид (то есть ублюдок, незаконнорожденный отпрыск патриция) Крус. Три месяца назад он появился в поместье, присланный управляющим наварха Корнелия в распоряжение Фабия вместо прежнего слуги, который спился и помер, выйдя в пьяном виде из купола без защиты. Правда, иногда Крус тоже исчезал. Забирался в мобиль и отправлялся веселиться в Сердце Петры. Когда Фабий начинал его ругать, гибрид пожимал плечами и отвечал: «Мне нужны девчонки». Откуда недоносок брал кредиты на девчонок, Фабий не знал.

Но сейчас рядом с кроватью стоял вовсе не Крус, а человек, которого Фабий ненавидел больше всех в этом мире. Луций Ливии Друз. Супруг патрицианки Лери. Человек, который отнял у Фабия все, даже то, что отнять почти невозможно. Друз отобрал у патриция Фабия Лаций.

Что ему надо еще? Что еще хочет отнять? Зачем он явился сюда?!

– Где Марк Валерий Корвин? – спросил Друз. – Ты его похитил?

Фабий не ответил, с тихим стоном повалился на кровать, закрыл лицо руками. Явилась безумная мысль: сейчас он оторвет ладони от лица, и вся эта мерзость куда-нибудь исчезнет. Патриций вновь окажется на своей родной планете, в собственной усадьбе… Фабий поглядел в просвет между пальцев и убедился, что все осталось по-прежнему: обшарпанная стена сборного домика, крошечное мутное оконце. И по-прежнему рядом с кроватью стоял Друз.

«Если мерзавец подойдет ближе, я могу пнуть его как следует», – подумал Фабий. Но Друз держался как раз на таком расстоянии, что Фабий его достать не мог. – Чего тебе надо, Друз? Неужели ты думаешь, что твой родственничек Марк решил меня навестить в этой дыре?

– Не отпирайся, – Друз пододвинул стул и сел. – Я все вычислил.

Глава 8 КАРТА

Марк проснулся с криком.

– В чем дело? – воззрился на него Сергей. Прежде он удивился, когда Корвин повалился на старый диван и мгновенно заснул, а теперь был удивлен не меньше его внезапным пробуждением. Спал префект минут двадцать – не больше.

Корвин не ответил. Он кинулся к брошенному в угол полотнищу потолочника, которое прежде закрывало пульт управления, и расстелил его на полу, причем изнанкой вверх.

На обратной стороне старой кожи была нарисована подробная карта близлежащих районов. Эта часть кожи оставалась темной, почти черной, и рисунок на ней был сделан белой краской.

– Вот! Смотрите! – Марк ткнул пальцем в нарисованный белым квадратик. – Это поместье наварха Корнелия.

– Ну и что? Сейчас там ничего нет. Оно не обозначено на новой карте, – заметил трибун Флакк. – В этом секторе много искусственных ям потолочников. Здесь разводят местных тварей, а потом в самом конце лета приезжают сборщики и срезают кожу.

– Не обозначено, потому что было разрушено и заброшено. Но когда-то здесь была усадьба Корнелиев с громким названием «Вавилон».

Сергей подошел, наклонился над странной картой.

– В самом деле, написано «Вавилон», – подтвердил князь.

– И что из того? – спросил Флакк.

– Я знаю, кто устроил нам эту козью морду, – заявил Корвин. – Это не петрийские наемники. И не Фабий.

– Кто же тогда? – насмешливо спросил Флакк. – Еще скажи – наварх Корнелий. Хочу тебе напомнить, что он сослан навсегда в пустынный сектор Деи и не имеет права покинуть свой корабль. Я могу тебе гарантировать – по соседству его нет.

– Хорошо, пусть здесь осталась только пустыня и ямы потолочников, но поместье это по-прежнему принадлежит ему, не так ли?

– Что из того? – Флакк пока не понимал, куда клонит Марк.

– Я уже встречался с одним человеком, который может управлять техникой издалека: переводить чужой парализатор в нужный ему режим и заставлять чужое оружие стрелять. Управлять планетолетом силой мысли. И этот человек – родственник наварха Корнелия. Если быть точнее – его незаконный сын.

Кажется, Флакк наконец понял, о ком идет речь, но смелая версия его не убедила:

– Этот парень был приговорен к заключению на планете Карцер. Ему дали пять лет. Я присутствовал при вынесении приговора! – воскликнул он.

– Человек, который может на расстоянии управлять любой техникой, – уточнил Марк. – Как ты думаешь, насколько сложно ему было убежать из тюрьмы, которую охраняют практически одни роботы?

– О ком вы говорите? – недоуменно спросил Сергей.

Флакк и Корвин переглянулись.

– Не хотите ли вы сказать, милостивые государи, что это… – У Сергея перехватило дыхание.

– Да, именно он. Никола. Бывший анимал, чей мозг вы извлекли из ткани поврежденного корабля, кому вы дали новое тело, и кто едва не убил вас, Сергей, – сказал Флакк.

– И он убил Эмми. – У Сергея затряслись губы. Он стиснул кулаки. Если бы Никола оказался рядом, он бы задушил его голыми руками – наверняка.

– Был причастен к ее гибели, – сказал Марк.

– Взорвем дверь! – прорычал князь Сергей и метнулся к шлюзу. – Надевайте скафандры! Мы вылезем из норы и прикончим эту дрянь!

– Он выключит любое оружие, Сергей! – предрек Корвин. – Прекрати. Нельзя действовать очертя голову. Мы не можем пока выйти наружу.

– Я задушу его. – Князь заметался по бункеру, как по клетке. – Где этот чертов «Вавилон»? Если судить по карте – не так уж далеко. Я добегу туда. Сожгу осиное гнездо, и связь сразу включится. Нам пришлют пару планетолетов.

– Сомневаюсь, что ты сможешь его настигнуть.

– Если мы вырвемся отсюда, я отыщу, где бы он ни был, и он пожалеет об украденных миллионах.

– Я не собираюсь платить ему миллионы, Сергей, – заверил китежанина Корвин.

Итак, малыш с Психеи вновь очутился на свободе. И – что странно – Нерония не попыталась вернуть его себе. Существо с искусственным телом человека когда-то было боевым кораблем – о его прошлом нельзя ни на минуту забывать. Его хрупкость и уязвимость – только маска. С помощью мысли он способен управлять любой техникой. Он может заставить парализатор или бластер открыть огонь, может вести флайер или наземный мобиль, не касаясь систем управления. Он может…

Марк вдруг сообразил, что сейчас даже не способен определить точно возможности этого человека. Ведь за прошедший со времени их встречи стандартный год Никола мог научиться новым фокусам.

Глава 9 СТАРЫЕ СЧЕТЫ

– Послушайте, Друз, скажите на милость, что вы такое вообразили, а? Вы получили Лери в жены, получили патрицианство. Радуйтесь! Хотите начистоту: я вас ненавижу, конечно, но мстить не собираюсь. Спросите – почему? Думаете, я вам благодарен за спасение патрициев Лация или за своих сестренок? Ладно, можете так считать. На самом деле мне лень. Если бы вы жили на Петре, вы бы поняли всю силу этого чувства.

– Я совершенно точно вычислил, – прервал Друз монолог Фабия. – Корвин прилетел на Петру с двумя десятками охраны. Они выехали с космодрома на трех вездеходах и отправились в двадцать девятый сектор.

– Поместье наварха Корнелия – в тридцатом секторе, – напомнил Фабий.

– На самой границе. Так вот, в систему защиты планеты поступил сигнал, что в двадцать девятом секторе сели три катера пиратов. Два планетолета тут же вылетели на задание и уничтожили эти якобы враждебные катера. Но буквально сразу же выяснилось, что не было никаких пиратов, пришел ложный сигнал, а планетолеты сожгли три неизвестные наземные цели. Я помчался в указанный сектор и нашел обугленные обломки. И никаких следов. Песчаная буря там неплохо поработала. Но я смог установить, что ложный сигнал пришел с границы тридцатого сектора. На карте он значился как совершенно пустынный. Я решил проверить, насколько точны карты. И вот я здесь. Ну, как вам мой рассказ?

– Звучит убедительно, – вздохнул Фабий. – Жаль, что я к этой блестящей операции не имею никакого отношения. Наварх Корнелий дал мне приют на развалинах своего «Вавилона», я здесь и погибаю. Когда была Марта, развратничал каждую ночь помаленьку. Но она сбежала, решила подзаработать в секторе Красных фонарей. Может быть, выпить хотите? «Мозгодробиловка». Это, знаете ли, нечто. А вот и Крус явился! – воскликнул Фабий, заметив в дверном проеме хрупкую фигурку гибрида.

Друз обернулся. На пороге (дверь, помнится, гость не закрыл за собой) стоял парнишка в грязном комбинезоне, на лице – кислородная маска. Такую обязаны иметь при себе все обитатели купола на случай его повреждения.

– Крус, скотина, где тебя опять носило? Ну ничего, я тебя прощаю! – объявил Фабий. – Он сейчас нам принесет бутылочку.

Друз всмотрелся. Что-то в фигуре малыша показалось знакомым. И эти голубые глаза поверх надетой на нос и рот маски…

– Ты! – ахнул Друз.

Крус не ответил, развернулся и пустился наутек.

– Идиот! Кретин! – выкрикнул Друз и понесся следом.

Фабий с трудом сел на кровати.

Все-таки ему пришлось встать! Орк!

Похоже, эти двое были знакомы. И оба не ожидали встречи. Тогда что же получается, этот чертов гибрид вовсе не тот, за кого выдавал себя все три месяца пребывания в «Вавилоне»?

По всему поместью разнесся сигнал тревоги. Сирена взвыла оглушительно, требовательно. Что такое? Кто-то захотел нарушить периметр? Интересно, а как Друз проник в купол? Ага, сигнализация просто сработала слишком поздно – гость заблокировал ее и вошел тихо-тихо.

Сирена смолкла так же внезапно, как включилась. Кто ее вырубил? Друз? Или этот чертов гибрид?

Где-то хлопнула дверь, потом послышался грохот – рухнуло что-то громоздкое, железное. В замкнутом пространстве купола все звуки были искаженными, придушенными.

Фабий попытался включить стационарную связь через галанет. Возник столб синего света, дернулся, на миг превратился в голограмму военного средних лет в серо-черной форме. Но тут же связь отключилась. Поговорить с Моргенштерном не удалось.

На повторные вызовы никто не откликался.

Фабий снова плюхнулся на кровать. Пот катился с него градом – рубаха и штаны промокли насквозь. Он не понимал, что происходит. Знал одно – он опять стал пешкой в чужой игре.

***

Люс уже три дня не ходил на работу. Он вообще никуда не выходил. Просто лежал на кровати и смотрел в потолок. Ждал. Его должны спасти. Скоро. Успеют? Нет? Неважно. Все равно пути назад нет. Пусть сгорит этот чертов котел в двадцать девятом секторе. Люс отказался мыть эту гребаную посуду. Есть вещи, с которыми скрепя сердце Люк мог смириться. Но были мелочи, выносить которые он просто не мог. Люс почти целый стандартный год мыл пластиковые стаканчики и вытирал столики, выслушивал ругань и оскорбления, получал три жалких кредита в день и бесплатную жратву. Его почти всякий раз под разными предлогами лишали премии. В его жизни были десятки минусов, отвратительных, как жирные черви. Но был один плюс, за который Люс все прощал, – это начало работы в полдень. Счастье, когда можно не только выспаться, но и поваляться утром в постели, побродить по галанету, лежа на кровати. И вдруг хозяин заявил, что его затрапезная кафешка будет работать теперь на три часа дольше, и мойщик посуды должен приходить на работу к девяти часам. Люс молча выслушал сообщение хозяина, не спросил даже, сколько прибавят за эти три часа, и прибавят ли вообще. Он просто ушел в свой закуток, где мыл посуду, достал припрятанные за шайкой с раствором полбутылки крепкого пойла, вылакал все из горла и на следующий день никуда не пошел. Вообще никуда. Долго спал, потом пил дешевое пиво, ел пищевые таблетки и ждал. Верил, что чудо должно случиться, вот-вот явится Марк и спасет его. Но явился не его друг, а хозяин кафешки.

– Люс, открывай! – заколотил он в хлипкую дверь.

Задвижка на двери прыгала, грозя открыться.

– Нет.

– Ты пойдешь мыть посуду? – рычал хозяин за дверью.

– Нет, – вновь так же кратко отозвался Люс.

– Учти, я тебе премиальные не заплачу. – Имелись в виду очередные двадцать кредов.

– А пошел ты! – огрызнулся Люс. – Подавись своей двадцаткой.

– Не будешь работать – выпрут из купола. Кончатся кредиты – отправят на рытье котлованов. Еще прибежишь, будешь в ножки кланяться.

– Не прибегу.

Никогда больше ни за что не вернется он в эту проклятую дыру. Рубеж пройден. Точка невозвращения. Если Марк не спасет его, Люс умрет. Марк, я ненавижу тебя, всеми силами души ненавижу, клянусь Аустерлицем!

Спаси!

Ах, если бы не пропали так нелепо креды! Люс был бы почти счастлив на этой мерзкой планетке, которая и в подметки не годилась Колеснице. Он скривил губы, вспоминая рыжего Турна с лицом наполовину синим, наполовину белым. Жулик! Ведь сразу было понятно, что Турн – мерзавец и жулик. Это же было ясно как дважды два. Но почему-то Люса все время обманывали. Прежде на грядках Жерар обсчитывал, назначая невыполнимую норму на день, теперь этот Турн. Потом хозяин проклятого котла принялся зажиливать кредиты. Манлий вон обещал прислать тысячу. Может быть, прислал? Люс проверил счет. Но там по-прежнему оставалось чуть больше сотни кредитов.

Свобода! Она опять маячила перед ним. Грязноватая и пьяная баба, доступная, продажная. И очень злая. Вот именно – злая. Люс помнил, что, находясь в больнице в Новом Риме, он пытался по-быстрому что-то узнать о реконструкции Лация и читал все подряд, в том числе и о божествах древних римлян. По их представлениям каждый бог имеет множество ипостасей. Может спасать, помогать, наказывать и мстить. Многогранность божественных характеров просто удивительна. Венера может быть милостивой, Юпитер – злым. А свобода, какая она?

Ненадежная. Опасная. Желанная. Недостижимая. Ничего не прощающая. Требовательная. Есть и еще одна у нее особенность. Свобода ускользающая. Недаром на Старой Земле стоит она, держа в одной руке факел, в другой – свод законов. И обряжена в тогу. В Древнем Риме мужские тоги надевали продажные девки. Желанная и продажная, освещающая весь мир богиня.

***

Стук в дверь раздался уже после условного полудня Сердца Петры.

«Странное, однако, место. Столица живет по одному времени, вся планета – по другому», – про себя усмехнулся Люс.

Кто же это опять пожаловал? Хозяин? То есть бывший хозяин? А пошел он к черту! Вот бы заглянула та девчонка, что обещала обслужить Люса задаром, да обманула. Сучка! Они все здесь врут. Просто так, от нечего делать. Ради забавы. Ни одному слову верить нельзя. Сплошное вранье. И никто даже не оправдывается. Просто делают вид, что позабыли о сказанном пару часов назад. Будто один день живут на свете. Будто не было вчера, а есть только сегодня. И надо это «сегодня» прожить. О том, что случится завтра, никто не думает.

Стук повторился.

Просто так не отсидеться. Придется снова разговаривать с хозяином.

Люс натянул штаны и пошел открывать. На узенькой площадке перед дверью стояла высокая загорелая брюнетка в черных брюках и в черной футболке. Ноги длинные, талия тонкая. На запястьях – золотые браслеты. Не поймешь – то ли коммики, то ли украшения. Через плечо перекинута сумочка из кожи потолочника.

– Привет, – сказал Люс внезапно охрипшим голосом. – Ты кто?

– Я – Верджи, – сообщила девушка. – Можно к тебе зайти? А то как-то неудобно здесь разговаривать. Площадка узенькая.

– Это пожалуйста. Это – прошу. – Люс отступил.

– Нам надо поговорить. – Красотка шагнула в его жалкую комнатушку.

– О чем? – Люс внезапно ощутил смутную тревогу. – Я ни во что вкладываться не собираюсь, так и знай.

Девушка рассмеялась:

– Ты никак думаешь, я торгую недвижимостью? Или чем-то в этом роде?

– А ты не торгуешь? – Люс осмотрел девушку, нет ли при ней какой-нибудь сумки или кейса, в который можно положить стопку красивых акций. Рабских акций. Но ничего подобного у девушки не было. В маленькую черную сумочку акции не запихаешь.

– Нет, ну что ты! – Она улыбнулась ослепительно, белозубо. И глаза у нее тоже засияли – удивительные светлые глаза с темными ободками. Люс никогда в жизни не видел таких глаз. Хотелось смотреть в них и смотреть. И пытаться понять, что же такого загадочного в их взгляде. И при этом сознавать с тоской, что понять это невозможно.

– И о чем мы будем говорить? – пробормотал Люс.

– О Марке Валерии Корвине, – отчеканила гостья.

«Спасение? Ее прислал Марк?» – Он поверить не мог в подобное чудо. Сердце сильно забилось.

– Ты приехала забрать меня? Да? Я дождался? Да? Ты поможешь?

– Помочь тебе? – насмешливо спросила девушка. – А ты это заслужил?!

– В каком смысле? Что я должен… я год мыл посуду… меня обокрали… – Люс не понимал, как должен был заслужить спасение.

– Кто заставил тебя написать письмо? – строго спросила девушка.

– О чем ты?

– Марк угодил в ловушку. Ему грозит смерть. Кто велел тебе написать это письмо? Отвечай, скотина! – наступала на него Верджи.

Люс попятился, наткнулся на кровать, ноги сами собой подкосились, и он сел. Оскалился:

– Ну так пускай он умрет!

– Люс! Ведь Марк твой друг! – воскликнула девушка. – Вы должны друг другу помогать.

– Он предал меня! Бросил здесь умирать! Я год нищенствовал, я все проклял!

– Я могу тебе заплатить, – предложила девушка. – Тысяча кредов тебя устроит?

Тысяча была пределом мечтаний Люса. Он не знал, что и ответить.

– Полторы тысячи, – девушка щедро набавляла сумму.

– Две, – выкрикнул он неожиданно даже для себя.

– Сейчас. – Девушка выложила перед ним две тысячи кредов жетонами. Улыбнулась. Взмахнула рукой.

В то же мгновение Люс ударился головой о стену и потерял сознание. Когда очнулся, то понял, что связан по рукам и ногам, лежит на кровати, а девушка сидит рядом, склоняясь над ним и изучая его лицо. Она водила по его лицу чем-то неприятно-острым. Сначала ему показалось, что это ноготь. Потом он догадался, что это молекулярный резак.

– Ты знаешь, что на Колеснице никогда не освобождают рабов? – спросила Верджи.

– Ты о чем?

– Каждый должен освободиться сам. Только тот получает свободу. Но рабы не могут этого сделать. У них есть маленький шанс, когда хозяин умирает. Тогда они на короткое время становятся свободными людьми. Но большинство далее не подозревает об этом. Они сидят и спокойно ждут, когда же придет новый хозяин. Лишь немногие, почуяв, что управляющий чип замолк, бегут на большую дорогу грабить. Но я слышала, есть такие, чья воля побеждает управляющий чип, он ломается и выходит из строя. Только эти достойны называться людьми.

– Вранье, сказки колесничих, – прохрипел Люс. – Никто не может победить управляющий чип.

– Марк победил. Он бежал сам и освободил тебя, – заявила Верджи.

– Ха, фигня… ну ты даешь! Кто тебе рассказал такое?

– Я знаю, – твердо объявила девушка. – Есть люди, которые способны сорвать рабский ошейник.

– Знает она! Как же! – передразнил Люс. – Марк даже не догадывался, что родился патрицием, ничего не помнил, книг не читал. Я читал все время – а он нет. Просто однажды в усадьбу барона Фейра явился Валерий Флакк и увел нас двоих. С нас сняли ошейники. Вот и вся история. Никто не ломал никаких управляющих чипов.

– Этого не может быть, – прошептала Верджи.

– Почему не может? – усмехнулся Люс.

– Он не такой, как все.

– Такой, моя милая, точно такой лее. Его однажды чуть не оттрахали в туалете ночью. Он едва вырвался. Прибегает в барак, а морда вся в говне вымазана. Точно, не вру.

– Почему ты ненавидишь Марка? – прошептала она.

– Я всех ненавижу! Был рабом – любил. А теперь ненавижу. Я – свободен ненавидеть. Поняла?

– Берешь две тысячи?

– Ч-что тебе нужно? – спросил Люс дрожащими губами.

– Совсем немного. Будь добр, расскажи, кто надоумил тебя отправить на Лаций инфокапсулу с ложным посланием?

***

Сначала исчез Марк, потом Друз. Похоже, мужчины решили довести Лери до безумия. А ведь до родов остались всего две стандартные недели. И – пожалуйста! Любящий муж бросает недоделанной спальню для малыша, который вот-вот должен появиться на свет, снимает с их общего счета почти все кредиты и бежит – куда бы вы думали? – на Петру. На эту безумную планету, обиталище незаконнорожденных детей патрициев, рабов, вольноотпущенников, приют мерзавцев и базу головорезов-наемников. Что он там забыл? Решил стать петрийским наемником? С него станется! Друз – большой ребенок. Даром что гений.

Петра. Что известно об этой планете? Ничего хорошего. Атмосфера не пригодна для дыхания, давление низкое, терраформированию планета не подлежит. Население в основном занято добыванием шкур потолочников и их выделкой. Небольшие мастерские шьют на месте дешевый ширпотреб. Дорогие вещи изготовляют на Лации и Неронии из выделанных петрийских кож. Жизнь в куполах тесная и скученная. Есть еще промзона, но там можно пребывать лишь несколько недель.

На Петре нет браков, нет вообще такого понятия как любовь, секс только за деньги, изнасилование приравнено в местном законодательстве к ограблению. Там грабят многие, обманывают почти все, но есть такие, кто в восторге от этого хаоса. Идеал законности Лаций породил безумие Петры. Друз когда-то предлагал Лери бежать на Петру или Психею, если сенат не одобрит их брак. Поселиться на Петре? Как долго смогла бы Лери там выдержать? Но ведь живет же там таинственная Верджи, к которой попал комбраслет Марка.

Лери вновь нажала кнопку вызова, и вновь ей почти сразу ответил женский голос. Как и в первый раз, изображение не включилось.

– Когда вы в последний раз видели Марка? – кинулась в атаку Лери, не давая Верджи опомниться.

– Точно сказать не могу, – протянула та неуверенно.

– Он только что прибыл на Петру! Так когда вы с ним виделись?

– На Островах Блаженных. О том, что он на Петре, я узнала от вас. Если честно, то ему нечего делать на этой планете. Здесь ненавидят патрициев.

– Я пыталась отговорить его ехать, – продолжала Лери. – Мне известно, как опасно на Петре. Но его друг прислал записку с мольбой о помощи, и Марк ринулся выручать старого товарища. Вы же знаете – мой брат не может оставить друга в беде. Марк был рабом на Колеснице Фаэтона как раз вместе с этим Люсом. Эта планета причинила ему много боли.

– Как и многим другим, – отозвалась Верджи.

«Побольше о Марке, поменьше о Колеснице», – подсказал голос предков. Верное замечание!

Никто не поймет, как эмигранты, покинувшие империю Колесницы, на самом деле относятся к своей бывшей родине. Одни ненавидят ее и пророчат, что она рухнет в черную дыру, другие готовы жизнь положить за то, чтобы в борьбе с другими планетами Звездного экспресса Колесница одержала верх. К какой категории относилась ее собеседница, Лери не знала. Вместе с Канаром эта девушка пыталась предотвратить войну Лация и Неронии, но при этом обратилась не к представителям Неронии, на боевую станцию которой готов был вот-вот обрушиться удар, а к Лацию. То есть уничтожения или унижения Колесницы Верджи, скорее всего, не желала. Это все, что знала Лери о приятельнице брата.

– Марк пытался вас разыскать, расспрашивал Грацию и Главка, но никто ему не сказал ничего конкретного. – Лери была уверена, что беглянке льстит внимание патриция. Впрочем, Лери не лгала: Марк и сам сообщил ей, что пытался найти Верджи, но та исчезла. – Брат сказал, что дни, проведенные с вами на Островах Блаженных, ему показались самыми замечательными в его жизни.

Это уже была чистая ложь – ничего подобного Корвин не говорил.

– Даже после того, как Марк больше часа плыл к берегу? – засмеялась девушка.

– Он сказал, что вы спасли ему жизнь, и он этого никогда не забудет, – Лери отвечала совершенно серьезно.

– Вы очень любите брата? – спросила Верджи.

– Я увидела его уже взрослым. Двенадцать лет мы с дедушкой считали его погибшим. Его захватили на Вер-ри-а и отправили в рабство на Колесницу. И вдруг он вернулся. Мне кажется, если бы мы росли вместе, то очень бы дружили.

– А может быть – дрались, – вздохнула Верджи.

– Что? – Лери переспросила лишь потому, что не знала, что ответить.

– Два моих старших брата погибли на Вер-ри-а. Не тогда, не во время первого штурма, а много позже, во время восстания. Мать вскоре после этого умерла. Сердечный приступ. Она не стала никому говорить, как ей плохо, не стала звать врача. Сорвала с себя комбраслет, чтобы медицинская помощь не приехала по автоматическому вызову, заперлась в своей спальне и умерла.

– Разве ваши братья не могли отказаться лететь на Вер-ри-а?

– Могли. Но они желали служить Колеснице. А я не хочу! Не желаю, если у меня когда-нибудь будет сын, чтобы он служил Колеснице!

– Верджи! – выкрикнула Лери.

Она опасалась, что в этот миг ее собеседница просто прервет связь.

Несколько секунд слышалось лишь всхлипывание. Потом внезапно включилось изображение через межпланетный галанет, которое прежде блокировалось. Лери увидела маленькую, скудно обставленную комнатушку без окон, серо-зеленую стену, обитое кожей потолочника кресло. И в нем девушку, примерно своих лет, загорелую, темноволосую, с яркими серо-зелеными глазами. Она была чем-то похожа на Лери – ростом, цветом волос, и одновременно не похожа. В ней не было самоуверенности патрицианки: уж кто-кто, а Верджи точно не могла воображать, что одним взглядом осчастливит любого.

– Так вы… – Девушка с глуповатой улыбкой уставилась на живот Лери, обтянутый тонким белым псевдотрикотажем. – Когда?

– Через две недели.

– Что написал Люс вашему брату? – спросила Верджи, выпрямляясь в кресле, и на лице ее отразилась решимость.

– Всего одну строчку: «Я попал в ад. Отсюда не выбраться. Сектор 29, котл. 7. Марк, спаси!»

– Вы знаете день, когда Люс прибыл на Петру? Мне нужна точная дата. По местному времени.

– Девятые сутки седьмого месяца. Ему девятнадцать лет, он ровесник Марка.

– Я постараюсь найти вашего брата, – пообещала девушка. – Но вы взамен подарите мне одну вещь.

– Все что угодно. Если это в моих силах, – поспешно оговорила условия Лери.

– Сломанный управляющий чип Марка.

– Не поняла…

– Чип! Из рабского ошейника. Который он сломал своей волей.

Какое нелепое желание. Однако Лери решила прямо не отказывать девушке с Колесницы.

– Я не знаю, где брат хранит свой бывший ошейник. Но я знаю, что он где-то спрятан. Когда Марк вернется, он отдаст вам его. Обещаю.

***

Установить, что в двадцать девятом секторе нет ничего, кроме ям с потолочниками, было не таким уж трудным делом. Правда, незаконные купола существовали по всей поверхности Петры. Явление почти заурядное для планеты, где практически все свободные жители в прошлом были рабами или – по крайней мере – детьми вольноотпущенников. Но двадцать девятый сектор вряд ли можно счесть удобным местом для незаконного содержания опекаемых – так любили на Петре именовать себя рабы. Слишком близко к столице, рядом имеются обжитые купола. Закон на Петре – вещь, разумеется, весьма декоративная, но далее на петрийский закон не стоит плевать демонстративно.

Дав обещание, Верджи весьма приблизительно представляла, как сможет его исполнить. Что делать? Ехать и проверять на месте? Это было, по меньшей мере, глупо. Если Марк явился на Петру спасать Люса, значит, он отправился в этот самый двадцать девятый сектор, да там и пропал. Вряд ли кому-то под силу в одиночку отыскать следы Марка в пустыне.

Куда разумнее было начать с поисков Люса. Это тоже было делом непростым. Каждый житель Петры имеет свой номер и больше ничего. Имя – для друзей и любовниц. Каждому, явившемуся на планету, независимо от того, на какое время он прибыл, – на год или на пару дней – присваивается номер. Если ваш приятель сообщил его знакомым, найти его будет несложно. А если не пожелал – это будет большой проблемой. То, что Лери назвала точную дату прибытия Люса на Петру, мало облегчало задачу. Номера вновь прибывших имелись в информатории, но они сортировались не по дням, а по стандартным годам. Отыскать всех прибывших за год на Петру одному человеку не под силу. Даже если к этому подключить всю полицию, чего Верджи явно не могла сделать, задача оставалась практически неразрешимой.

И все же у Верджи была надежда. Лери полагала, что Марка завлекли в ловушку с помощью Люса. Скорее всего, так оно и было. Но знал ли Люс, что готовили враги патрицию Корвину, его старому товарищу? Скорее всего, нет. Похититель не стал бы делиться подобной информацией с пешкой, которая могла провалить весь замысел. Значит, не исключено, что Люс действительно звал Марка на помощь.

Таинственное послание, пришедшее с Петры, звучало так: «Я попал в ад. Отсюда не выбраться. Сектор 29, котл. 7. Марк, спаси!»

Исключим двадцать девятый сектор, о котором в первую очередь должен был подумать Корвин, не знакомый с особенностями Петры. Значит, речь идет о двадцать девятом секторе столицы, потому что на Петре больше нет городов с таким количеством районов. Корвин, планируя спасение Люса, наверняка исключил из зоны поисков город, поскольку (так он наверняка полагал) там нет котлованов. Но Верджи на Петре уже во второй раз. И она-то знает, что котлованами, или котлами, здесь называют дешевые закусочные и кафешки. Значит, надо искать в двадцать девятом секторе кафе за номером семь. Все очень просто, следователь Корвин. Неужели ты не догадался первым делом посетить Сердце Петры?

Глава 10 СТАРЫЕ ВРАГИ

Парень в хамелеоновой форме загородил Фабию дорогу.

Петрийский наемник? Откуда он здесь взялся? Неужели это малыш Крус позвал этих головорезов? То есть нанял их и заплатил. Только чем? Чем может гибрид заплатить наемникам? А впрочем, не все ли равно – чем? Заплатил, и все. Вон их сколько! Человек пятнадцать собрались в центре купола напротив включенной машины для резки шкур. А Крус, малыш Крус, гибрид Крус в грязном комбинезоне распоряжается. Друза схватили. Держат сразу два здоровяка так, что парню не рыпнуться. Скафандр с него уже содрали, оставили в одном белье. Потом один из наемников содрал с него майку.

– Привяжите пленника на слоенку! – приказал Крус.

Два здоровяка в хамелеоновой форме подхватили Друза под руки и потащили к машине, на которой обычно резали кожу потолочников.

Крепления впились в ноги и руки Друза, натягивая тело струной на столе. Пленник лишь дергал головой, пытаясь разглядеть, что же происходит вокруг. Сейчас включат лазер, и он аккуратно разрежет тело вдоль. На две половинки. Начнет с промежности.

Фабий неожиданно почувствовал возбуждение, как будто ему предстояло трахнуть аппетитную телку, а не глядеть, как кромсают живое тело на станке для разрезания кожи потолочников. Ах, черт, если бы рядом с Друзом распялить его сучку! Фабий лгал сам себе. Ничего он не забыл. Он лишь смирился, постыдно, унизительно смирился, не найдя в себе сил для мести. И вот, когда Фабий увидел этого человека, распятого куском кожи на столе, полуголого и бессильного, сразу вспомнил, как этот мерзавец трахал женщину, предназначенную в жены Фабию, а развратная девка изнывала от похоти и постанывала в объятиях подлеца-плебея.

Ну ничего, парень, сейчас тебе понравится совсем другой трах. Отвергнутый жених приоткрыл от восторга рот, не замечая, как струйка слюны течет с его нижней губы на рубаху.

«Радуйся, что никто из патрициев не видит тебя сейчас и не может запомнить на века», – совсем некстати мелькнула мысль.

Фабий передернул плечами и огляделся. Но вокруг никого не было, кроме петрийских наемников и жалкого гибрида, который ими распоряжался. Сейчас начнется потеха, сейчас Фабий насладится и… Но почему лазерный резак не работает? Луч включился, но он не перемещался вперед.

Крус, стоявший рядом с машиной, глупо осклабился. Лазер погас. Да и само натяжение механизма креплений несколько ослабло: Фабий заметил, что Друз уже может шевелить руками и ногами (нелепо дергаться, сказать вернее).

– В чем дело! Ты передумал?! – спросил Фабий, спешно стирая рукавом слюну с губы.

Крус потыкал одну кнопку, другую, прохрипел что-то в командное устройство. Луч опять включился. Но резак сместился. Теперь он находился с краю. Мог лишить лежащего на рабочем столе человека ступни или кисти руки, но не разрезать надвое. Еще одно нажатие кнопки. Резак еще сместился.

– Что ты делаешь? – заорал Фабий. Он вдруг почувствовал какой-то подвох. Обман. Неужели месть так и не состоится?

– Куда вы так торопитесь, доминус? – пожал плечами Крус.

Теперь резак начал движение в горизонтальном направлении. Фабий рванулся вперед, будто собирался остановить станок, потому что понял: луч, вместо того чтобы рассечь тело Друза, вот-вот срежет крепления и освободит пленника. Но Фабий не рассчитал движения – малая сила притяжения сыграла с ним плохую шутку. Он прыгнул слишком далеко, при этом потерял равновесие, нелепо взмахнул руками, пытаясь устоять на ногах. В этот момент кто-то толкнул его в спину. Фабий упал на край рамы, к которой был привязан пленник. Лазерный резак аккуратно срезал голову незадачливому изгнаннику и двинулся дальше.

Крус наблюдал, как пила срезает крепления с рамы.

В следующий миг Друз уже распростерся на столе, одна рука и одна нога оказались свободны, но другая половина тела все еще была связана с рамой. К пленнику никто не смел приблизиться: все опасались взбесившегося механизма. Друз огляделся и попытался освободиться сам, но замки креплений не поддавались. Напрасно он дергался – механизмы держали его мертвой хваткой. Луч резака включился. Потом вновь погас. Друз сорвал обломок крепления с ноги и принялся колотить по уцелевшему замку. После третьего удара, ободрав щиколотку до крови, он освободил ногу. Но рука так и осталась прикованной к раме.

Тот, кого покойный Фабий знал под именем Круса, подошел к пленнику.

– Неплохой аттракцион, а? – осклабился Никола-Крус.

– Не особенно. – Друз пытался отряхнуть песок, прилипший к мокрой от пота коже.

– Зачем ты приехал на Петру? – спросил Никола. Этот маленький человечек был когда-то боевым кораблем. Друз не был уверен, что, обретя тело, малыш обрел и человеческие чувства, а не остался чудовищем, монстром, созданным для того, чтобы убивать.

– Я хотел помочь Марку, – сказал Друз.

– Ему ничто не грозит. Я не собираюсь его убивать или мучить.

– Тогда что тебе нужно?

– Полмиллиарда кредов. Чтобы купить хорошую космическую яхту. – Никола наклонился и заглянул в лицо Друзу. – Мне нужен корабль. Только и всего. Понимаешь?

– Кажется, да… – не очень уверенно сказал Друз.

– Ни хрена ты не понимаешь! Ты – баловень судьбы, любимец женщин! Я опять не сумел тебя прикончить. – Никола стиснул кулаки. – Ты ведь плебей, да? То, что сенат наградил тебя каким-то там титулом, – это не в счет. Родился ты плебеем, так ведь?

Друз кивнул, уже догадавшись, к чему клонит этот парень.

– Значит, твои будущие дети не запомнят, что произошло сегодня.

– Нет, – солгал Друз. С раннего детства он привык скрывать свою незаконную генетическую память, ношу патриция, неведомо как доставшуюся плебею.

Никола щелкнул пальцами, вновь включился резак. Друз соскочил со стола, рискуя вывихнуть кисть, но запястье осталось прикованным к раме. Он стоял, нелепо изогнувшись, и пытался вырвать крепление. Но ничего не получалось.

– Что ты готов сделать, Друз, чтобы остановить этот лазерный лучик? А?

– Послушай, Никола…

– Например, – перебил малыш. – Связаться с Лери и попросить ее приехать сюда, на Петру. Ты позовешь ее?

– Нет! Ни за что!

Механизм резака, повинуясь мысленному приказу Николы, начал движение. Он шел ближе краю и должен был срезать руку повыше кисти.

– Ведь кто-то должен обезопасить мой выезд с Петры и подстраховать меня, а? Лери для этого подойдет.

– Ни за что!

Друз напряг мышцы и попытался распрямиться.

– Я ни за что не позову Лери. И я солгал. Я – патриций Лация! Не только по титулу, но и по сути тоже. Я обладаю памятью! – выкрикивал Друз, захлебываясь яростью. Лишь бы успеть все прокричать в лицо этому мерзавцу. – Мой еще не рожденный наследник запомнит тебя. Как ты кромсал ночью мое лицо – тоже будет знать. И как тебя поймали и уличили. А вот сегодняшний день уже никто не увидит в проклятом сне воспоминаний. Никому он не достанется. Будь ты проклят.

Резак замер. Луч опять погас.

– Эт-то ты выключил? – спросил, наконец, Друз, еще не веря, что по-прежнему жив.

– Конечно, – с легкомыслием воистину детским отвечал Никола. – Мне подчиняются любые машины, любое оборудование. Они – мои псы. Не веришь?

Он подошел к пленнику и, взобравшись на плиту машины, срезал молекулярным резаком последнее крепление.

Друз медленно осел на песок подле станка, на котором его, как на жертвенном алтаре, только что не умертвили. «Предсмертная речь» отняла остатки сил.

– Твои дети все-таки запомнят этот день, – усмехнулся Никола. – Тебе надо одеться. – Малыш протянул Друзу какие-то серые тряпки. – Отведите его в седьмой домик, – приказал он петрийским наемникам. – Пусть парень немного передохнет.

– Чего ты добиваешься? – спросил Друз.

– Свободы. Только и всего. Для меня свобода – это космический корабль. Мой корабль. И я его получу. Я вот что подумал: зачем мне Лери для гарантий? Если ты – патриций Лация, то я прикроюсь тобой. Марк мне куда быстрее выплатит положенные кредиты, когда узнает, что ты гостишь у меня в «Вавилоне». Ведь он твой друг – не так ли? Патриций не может бросить друга в беде, как жалкий раб.

Глава 11 ПРЫЖОК

Старый манометр показывал, что давление почти в норме. Уровень кислорода? Тоже в норме. Почти. И все же с системой жизнеобеспечения было что-то не так. Она барахлила. И Марк не мог ее починить. Когда он запустил эту старую технику, которая не работала уже больше пятидесяти лет, то не был уверен, что система не откажет через пару часов. Однако оборудование базы продолжало исправно работать, обеспечивая вполне сносные условия во внутреннем помещении бункера. Но кто может сказать – как долго продлится их заточение? И не взбредет ли в голову Николе опасная мысль отключить систему подачи воздуха и обогрева, как прежде он отключил связь и привод открывания дверей?

Заплатить этому парню полмиллиарда, а потом настигнуть его где-нибудь на планете Элизий? Если он захочет удалиться на Элизий. Но ведь он – бывший боевой корабль Неронии, и ничто не помешает ему отправиться на эту планету. Обладая экстрасенсорными способностями и огромным богатством, Никола вполне мог рассчитывать попасть в высший круг Неронии – своей непохожестью и дерзостью он переплюнет тамошних индивидуалистов в погоне за всеми доступными радостями жизни, не стесняясь при этом прибегать к средствам сомнительным, а порой и преступным. Ему требовалось срочно возвысить так недавно обретенное собственное «я», и от предвкушения высоты, на которую он собирался взобраться, у него заранее должна была кружиться голова.

Анализируя ситуацию (разумеется, ни с кем не делясь своими догадками), Корвин признал, что попался в весьма примитивную ловушку. Однако у него были оправдания: далее в самом дурном сне, навеянном генетической памятью предков, никто не подсказал ему, что близкий друг, с которым он двенадцать лет провел на Колеснице Фаэтона, предаст его. А что без участия Люса (добровольного или нет) обман не мог состояться, в этом Марк был уже уверен.

«Преданный друг, ставший предателем», – усмехнулся про себя Корвин.

И вдруг вспомнил, как Люс преспокойно сидел в доте и ел жареную маисоль, когда Жерар тащил Марка на расправу. Спору нет, Люс ничего не мог сделать, но все равно – память о том эпизоде оставила на душе неприятный осадок. Может быть, поэтому патриций и не стремился к новой встрече. Вытащил Люса с Колесницы, помог снять рабский ошейник и постарался забыть. Что именно забыть? Их подлое прошлое? Или самого Люса?

Впрочем, сейчас не время искать ответ на этот вопрос. Никогда еще Марк не попадал в такую дурацкую ловушку. Он только что выбрался с боевой станции Неронии. И вот – пожалуйста. Угодил в сети этого мальчишки Николы. Даже голос предков не остерег. Может быть, потому, что прежде не имел дела ни с бывшими рабами, ни с анималами. Ну что ж, префект по особо важным делам, коли ты опростоволосился, то придется тебе раскидывать собственными мозгами, анализировать ситуацию и искать выход.

Ты не можешь выйти с базы. Так? Так. Потому что Никола управляет всеми системами и не позволяет тебе открыть двери. Стоп! Разве ему так уж все под силу? Он же не помешал тебе определить, откуда приходит сигнал? Почему? Ответ прост: ты подключил новый блок уже после того как прибыл на базу. Точно! Значит… Никола не может подчинить своей воле сразу нескольких сложных агрегатов, тем более на расстоянии. Вспомни, как на Психее вас чуть не сбил планетолет-автомат! Ведь Никола не мог приказать ему повернуть назад или не стрелять. Значит, этот человек как-то подготовил базу к тому, чтобы управлять ею на расстоянии. Но то оборудование, которое Марк и его спутники принесли с собой, Николе не подвластно. Ну не все, разумеется. Комбраслеты он все же заблокировал. Но остальное можно попробовать. Чем больше у них будет оборудования, тем лучше. Спору нет, Никола мог заставить стрелять чужой парализатор, но для этого ему надо было находиться рядом.

– Что у нас есть, кроме неработающих комбраслетов и бесполезных бластеров? – спросил Корвин у трибуна Флакка. – Нам нужна техника, которая не задействована через систему управления фортом. Обыщите все помещения!

– Есть гранаты и роботы-сварщики, – сказал Сергей. – Если мы взорвем двери и вырвемся наружу, то можно потом дверь шлюза заварить и поставить механический запор.

– Мы потеряем весь воздух, – сказал Марк.

– Значит, надо сделать механические двери шлюза прежде, чем начнем пробиваться наружу, – уточнил Сергей.

– Что ты скажешь насчет неработающих катапульт? – спросил Флакк.

– Ну-ка, ну-ка… – оживился Корвин.

– Старые катапульты, которые выбрасывали легионера в неизвестном направлении, – пояснил Флакк. – Это было около полувека назад. Даже больше. Помнишь дело Минуция Руфа? Катапульта из вездехода зашвырнула его черт знает куда. Все решили, что он дезертировал.

Марк кивнул. Кому как не ему помнить это дело. Которое так неудачно завершил его дед. Нет, уж если быть совсем честным, то дело это закрыл сам Корвин, убив последнего Минуция Руфа в «Пирамиде».

– Отлично! – воскликнул Марк. – В какой стороне Черная дыра?

– Ты собрался в черную дыру? – изобразил удивление «лейтенант».

– Я имею в виду купол. Город.

– На юге, – сказал князь Сергей, посмотрев на карту,

– Вы могли бы зашвырнуть меня на катапульте практически на самый купол.

– Катапульта не дает направления, – напомнил Флакк.

– Ошибаешься. Она раскидывала несчастных повсюду, потому что на Петре нет магнитного поля. И на планете Сахара его тоже не было. А вот если прицепить пару магнитов на пояс, то очень даже можно откорректировать направление.

– Где ты возьмешь магниты? – спросил Сергей.

– Магнитные башмаки. Они непременно должны быть на складе военной базы. Мало ли, придется отправиться из форта прямо в космос на планетолете без искусственной гравитации. Магниты зададут направление, и я упаду прямо к дверям Черной дыры.

– Вопрос за малым. Нам придется взорвать дверь, чтобы выйти из форта. После этого система не сможет больше поддерживать давление, – напомнил Флакк.

– Совершенно ни к чему, – перебил его Корвин. – Видели разрушенный генератор?

– Ну? – Флакк вопросительно посмотрел на патриция.

– Прежде эти два сооружения связывал подземный ход. Дверь там на механическом замке. Надо всего лишь повернуть вентиль. Понимаете? Нам не придется ничего взрывать.

– Мы можем все удрать, – оживился Сергей.

– Не получится. У нас только пять катапульт, – сказал Марк. – Я пойду один. А вам придется ждать. Если после моего ухода Никола выключит систему подачи воздуха, сидите в скафандрах. Я успею вернуться и привести помощь. Обещаю.

Глава 12 ЧЕРНАЯ ДЫРА

Друз не спал. Это было забытье между сном и явью. Полудрема. Бред. Тяжесть на душе, будто камень навалился на грудь. Отчаяние. Он хотел спасти Марка, а вместо этого сам сделался приманкой. Идиот! Ты всегда был простофилей, Друз… но кто же знал… кто знал…

Он открыл глаза. Моргнул. Над ним склонялась Лери. Точно она. Только стройная, как год назад. И почему-то в серебристом защитном скафандре. Любимая резала молекулярным резаком наручники, которыми Друз был прикован к стальной скобе.

– Лери, – позвал Друз.

Его любимая приложила палец к шлему и продолжала свое занятие. Лицо ее было скрыто дымчатым стеклом, Друз не видел лица своей спасительницы, но знал, что это она. Только Лери могла прийти ему на помощь на этой проклятой базе.

Наконец наручники распались.

– Мой добрый гений! – прошептал Друз.

Девушка снова сделала знак молчать. Она права: вполне возможно, рядом может быть кто-то из охраны. Его спасительница сняла гермошлем. И тогда Друз увидел, что это не Лери, а какая-то совершенно незнакомая девушка. Он видел ее впервые. Внешне она немного походила на его жену – цветом волос и оттенком кожи.

– Кто ты? – прошептал Друз.

– Некогда рассказывать. Ты знаешь, где Марк?

– Точно – нет. Но это нетрудно определить, если добраться до центра связи. Много вокруг наемников?

– Двое в центральном помещении. Двое других нейтрализованы, – сообщила она. – Ты как? Можешь стрелять?

– Я довольно плохо стреляю, – признался Друз. – То есть со стрельбой у меня просто дерьмово.

– Но в упор-то попадешь?

– Наверное.

– Тогда пошли, – она протянула ему бластер. – У нас мало времени. Никола отправился куда-то вместе с большинством своих наемников. Нам надо определить, где заперты Марк и его друзья.

– Как тебя звать, хотя бы скажи, – попросил Друз.

– Верджи, – отвечала девушка.

– Я слышал о тебе. Марк…

– Потом, – перебила девушка. – Все потом.

***

Старый тряский мобиль тащился по извилистой, проложенной между ямами дороге. В цистерне плескалась биомасса для подкормки потолочников, в герметичной кабине были сложены таблетки сжатого воздуха и запасные фильтры, пищевые концентраты и бутылки с водой.

Корвину повезло. Когда он рухнул посреди песков, выброшенный катапультой, то, сориентировавшись на местности, понял, что направление они высчитали не совсем верно, и забросило его довольно далеко от спасительного купола. Расстояние до базы было еще больше. То есть выбора не оставалось: надо было идти вперед и надеяться на собственные силы. У Марка с собой имелись только воздушные таблетки и вода. Ему должно было хватить сил, чтобы добраться до купола. И он пошел. Шел час, два. А на исходе третьего увидел брошенный мобиль с цистерной, из тех, что используют местные «фермы» для подкормки потолочников в ямах. Мобиль стоял на дороге (полоса посреди пустыни, залитая уплотнителем песка), и вокруг не было ни души. Марк поискал «фермера», но не нашел. На панели мигал сигнал вызова. Попытка ответить ничего не дала. Глушилки Николы, похоже, работали и в этом районе. Видимо, из-за них «фермер» сбился с пути, пошел проверять ориентиры и заблудился. Скорее всего, свалился в одну из ям. Марк проверил ближайшие. Но никого не нашел, каждый раз он видел только плотный кожаный покров.

Корвин завел машину и помчался напрямик к куполу. По его расчетам, к концу дня он должен был попасть в Черную дыру. Он гнал машину по пустынному сектору на предельной скорости. На ходу перекусил сухарями, запил отвратительной затхлой водой.

И вот, когда звезда Фидес уже скрылась за горизонтом, через прозрачный купол дерьмовоза он увидел впереди купол города.

***

Давление медленно, но неуклонно падало: насосы не справлялись. Флакк распределил между всеми обитателями форта воду и пищевые таблетки. Пришлось снова надеть скафандры. Вся надежда была на Корвина.

Флакк взглянул на часы. Миновало уже пять часов, как Марк катапультировался в сторону Черной дыры. Если все прошло удачно, он должен был уже достигнуть города и через два или три часа прислать помощь своим товарищам.

– Включите систему подачи воздушной смеси на полную мощность! – приказал Флакк. – Надо постараться продержаться как можно дольше внутри.

Давление по-прежнему падало.

– Кто-то едет! – сообщил стоявший на посту легионер. – Три мобиля. В них можно увезти человек двадцать пять.

– Отлично! – Флакк посмотрел на манометр. Давление перестало падать. Ну вот, все в порядке. Они немного перестраховались – и только.

– Странно, – продолжал легионер. – Они едут не со стороны Черной дыры, а с противоположной.

Флакк побежал на наблюдательный пост, приложился к обзорному экрану. Фидес уже начала склоняться к горизонту, тени удлинились, но все равно пустыня вокруг была еще ярко освещена. Флакк отчетливо увидел три мчащихся к форту вездехода.

Кто это может быть?

– Вы, кажется, забыли, что я вам назначил время! – разнесся во всему бункеру звонкий голос Николы. Малыш намеренно искажал его, чтобы остаться неузнанным.

Услышав этот голос, Сергей вздрогнул.

– Мерзавец! – выдохнул китежанин. – Я знаю, что это ты, чертов анимал!

– Неужели догадались, я и не надеялся! А с кем я разговариваю, неужели… нет, не могу поверить! Князь Сергей, какая встреча! – изобразил фальшивый восторг Никола. – Вот уж не думал, что снова свидимся. У вас осталось два часа, чтобы перевести на мой счет полмиллиарда кредов. Иначе я переключу насосы и начну откачивать воздух. В своих скафандрах вы долго не продержитесь. А из форта я вам выйти не дам.

– Мы взорвем дверь, маленькое чудовище, – ответил Сергей, склоняясь над системой связи и тяжело дыша. – Ты не сможешь больше управлять дверьми.

– Ну так выходите, и посмотрим, что петрийские наемники сделают с вашими хвалеными легионерами, – хмыкнул Никола. – Могу заверить вас, господа, боеприпасов у нас достаточно.

Все три вездехода заняли позиции так, что из форта их было практически не достать: от выстрелов со стороны шлюза (если бы Флакк и его легионеры взорвали шлюз) их защищали скалы. Флакк должен был признать, что бывший анимал неплохо разбирается в тактике. Задействовать батареи форта невозможно – Никола заблокировал их. Придется пользоваться только личным оружием. Тем, что легионеры принесли с собой. Но пытаться взорвать шлюз и идти в лобовую атаку – дело безнадежное. Петрийцы тут же сожгут любого.

Флакк вернулся с наблюдательного поста в центральный бункер. Глянул на стоящие в углу упаковки с катапультами. Рискнуть? Забросить троих или четверых в тыл? Если настроить механизмы на самый минимум, ребята прыгнут на сотню метров – и окажутся за спинами петрийцев. В теории звучит неплохо. Но Никола наверняка разгадает столь простой маневр.

– Послушайте, давайте заплатим этому парню полмиллиарда, и пусть оставит нас в покое, – предложил галанетчик. – Стоит ли подыхать из-за каких-то кредитов?

– Из-за них постоянно все и подыхают, – огрызнулся один из легионеров.

– Я хочу поговорить с Марком, – сказал Никола.

– Отвяжись, – рявкнул Флакк.

– Как грубо! А я думал, вам будет интересно узнать, что этот дурачок Ливии Друз решил помочь своему родственничку и угодил мне в руки. Гостит сейчас у меня в поместье.

Сергей принялся распаковывать катапульту.

– Риск слишком велик, – шепнул Флакк.

– Ерунда. Он не всемогущ. Ничего не заметит. Уйду по туннелю, как Марк. И прыгну им за спину. Ты не представляешь, с каким удовольствием я прикончу эту сволочь.

Неожиданно насосы сбавили обороты.

– Давление падает! – крикнул один из легионеров.

– Разгерметизация! – крикнул Флакк, опуская стекло скафандра.

Насосы взвыли, переходя на форсированный режим.

– Давление повышается! – крикнул один из легионеров. – Медленно, но повышается.

Флакк обернулся: с бункером что-то явно происходило.

– Флакк! – сквозь помехи внезапно прорвался знакомый голос.

– Друз?!

– Он самый! Я заблокировал ментальное поле малыша. Вжарьте по нему из батарей, чтоб ему мало не показалось!

– Сейчас устроим! – отозвался Флакк.

– Мы можем открыть все шлюзы, – сообщил один из легионеров.

– Один из вездеходов удирает.

– Не уйдет! – Флакк ринулся из центрального бункера. – Приготовиться вести огонь по целям в пятом квадрате!

Уехать машинка далеко не смогла: две батареи разом выплюнули плазменные заряды. Накрыло площадь в диаметре не меньше пятидесяти метров. Все, что было внутри рокового круга, мгновенно спеклось, превратилось в стекло.

Но две машины еще оставались в укрытии. Плазмой можно было накрыть и их. Легионеры уже навели орудия.

– Сдавайтесь! Или батареи форта вас уничтожат! – выкрикнул Флакк.

Слышат они его или нет? Никола точно слышит. Несколько секунд было тихо.

– Вы нас убьете, – отозвался другой голос – низкий и хриплый. – Вы нас всегда убиваете, скоты.

– Пощажу всех, слово Валерия Флакка, – пообещал трибун.

– Кроме Николы, – добавил Сергей, очутившийся рядом.

– Подарите ему жизнь! – вмешался Друз, слышавший весь разговор. – Никола сохранил мою шкуру, иначе я бы не пришел вам на помощь.

– Мы сдаемся, – отозвались петрийцы.

***

Марк сидел в полумраке склада за штабелем ящиков. На одной из стен мутно светились в ряд красноватые лампочки. Внутри склада стоял тяжелый запах кожи и химических реагентов. Слышалось жужжание какого-то механизма.

Все получилось более чем глупо. Когда беглец на своем найденном в пустыне дерьмовозе уже после заката въехал под своды купола Черной дырой, ему показалось, что дело сделано, он добрался, добился, и все спасены…

– Эй, парень! – спросил он у какого-то человека в грязном комбинезоне с болтающейся на груди кислородной маской. – Где здесь центр связи?

– Чего? – На Марка смотрели серые заплывшие глазки.

Лицо казалось уродливой маской: отечное, с обвисшими щеками, лиловые губы висели мокрыми тряпками, в просвете меж ними желтели редкие зубы.

– Мне нужен центр межпланетной связи. А то мой комбраслет барахлит, – патрицию казалось, что объяснения звучат вполне правдоподобно,

– Ну и что? – Парень поковырял в зубах. Сморщился. – В этой зоне браслеты молчат.

– Мне нужна связь с Лацием.

– С Лацием? – нахмурился парень. В зубах он ковырять перестал. – Это еще зачем? Ты – лациец?

– Это же тачка Карла! – сказал второй парень, подходя. – А где Карл?

Марк не стал отвечать, хотел ехать дальше, но тут на подножке дерьмовоза повисли сразу трое. Один какой-то железякой подцепил хилый фонарь кабины и сорвал крепления.

Второй ухватил Корвина за скафандр:

– Этот «пац» убил Карла и угнал его машину! – заорал.

Марк выстрелил из парализатора в упор. Руки, ухватившие скафандр, разжались. Корвин еще раз выстрелил. Всех троих смело с подножки. Машина рванулась вперед, но вместо того чтобы ехать по узкой улочке прямо, мобиль вильнул и пропорол носом стену склада. Кто-то выстрелил вдогонку. Но не из парализатора, а из бластера, цистерна дерьмовоза вспыхнула. Марк выскочил из кабины и нырнул за ближайший контейнер. Включившаяся система пожаротушения тут же щедро облила и разрушенный склад, и дерьмовоз, и часть улицы серой пеной.

– Эй, кто-нибудь! Здесь есть кто-нибудь?! – закричал Корвин. – Помогите! Тысяча кредов! Кто хочет тысячу кредов?

– Ну я хочу, – отозвался голос из темноты.

К Марку приблизилось осторожное согбенное существо. В свете аварийных лампочек Корвин с трудом мог его рассмотреть.

– Где здесь центр связи? Мне нужно немедленно связаться с Лацием.

– У нас никто не связывается с Лацием, – сказал человечек.

Черт знает что! Мерд!

– Ас губернатором я могу связаться?

– Со службой губернатора – это пожалуйста. Ползи за мной, – человечек поманил Марка и в самом деле пополз, вернее, шустро побежал на четвереньках к задней стене склада.

Он привел Корвина к небольшой дверке, за которой оказалась комнатка, нехитро обставленная. Что-то вроде крошечного офиса. В углу висела консоль стационарного галанета.

– Скажи – «губернатор», тебе ответят, – посоветовал человечек.

– Губернатор, – сказал Корвин.

– Служба губернатора планеты Петры, – отозвался громко и четко молодой женский голос. – Чем могу помочь?

– Я говорю из Черной дыры, – Марк облизнул губы – У него внезапно пересохло в горле. – Мне срочно нужна помощь.

– Кто вы? Назовите себя.

«На этой планете ненавидят патрициев, не называй имени, только номер», – остерег голос предков. Марк назвал полученный при регистрации номер.

– Я в Черной дыре, – повторил он. – На меня напали.

– Обратитесь к муниципальному советнику Лабиену, – посоветовала женщина из службы губернатора.

Связь прервалась.

Корвин вышел из комнатушки. На улицу соваться опасно. Как добраться до этого самого Лабиена? И сможет ли тот помочь? Марк попытался отыскать другой выход со склада. Дверь нашлась. Но на улице его уже ждали. Человек шесть. С краю стоял все тот же парень в грязном комбинезоне с лиловыми губами. Подле него суетился согбенный человечек.

– Лациец, – зашелестело над толпой.

Корвин сорвал с пояса парализующую гранату и швырнул в толпу. Пустился бежать.

– Эй, чувак! Куда собрался? – крикнул кто-то.

Марк остановился.

– Не нравится у нас, парень? – спросил низенький толстячок, вразвалочку направляясь к Корвину.

Коротышка не доставал невысокому патрицию до плеча, зато был в два раза шире.

– И вправду, чужакам тут делать нечего, – бормотал толстячок. – Чужаков мы не любим.

«Сзади», – шепнул голос.

Марк отскочил к стене.

Долговязый парень уже готовился надеть ему на голову серый мешок, но, лишившись цели, нелепо «околпачил» воздух. Марк пнул его ногой в бок, ударил тыльной стороной кулака по носу и губам толстяка, перемахнул через него и помчался по тротуару.

Похоже, его никто не преследовал. Странная парочка исчезла.

«Я не помню, чтобы на Петре было так уж опасно», – подумал Марк, ощущая нелепую растерянность.

На всякий случай он снова вынул парализатор из кобуры и снял с предохранителя. Огляделся в надежде отыскать хоть какое-нибудь транспортное средство.

Но ничего подходящего не было: только между серых узких тротуаров красной веной протекала дорога. И людей не видно. Только темная фигура, нырнувшая в ближайшую дверь. Похоже, за ним следили. Он сделал несколько шагов и снова оглянулся. Никого. Тут он заметил вывеску с изображением дымящегося котла. «Котел? Неужели? – мелькнула запоздалая догадка. – Нет, это бред, почему я должен кого-то спасать из таверны?» Марк толкнул дверь.

Крошечное помещение было выкрашено в темно-красный цвет. Стойка, два стола со стульями – вот и вся обстановка. За стойкой официантка-толстуха с красным, под цвет стен лицом.

– Что нужно? – спросила женщина не слишком любезно.

– Кофе.

– Кофе не держим, – фыркнула толстуха.

– А что есть?

– Водка.

– Давайте водку.

Толстуха поставила перед Марком наполненную до краев рюмку.

Он протянул руку, чтобы взять, но не успел – с двух сторон на него бросились сильные, тренированные и очень серьезные ребята. Руку с парализатором заломили за спину.

– Кто тебя прислал? Моргенштерн? – Один из парней нажал на затылок Марка, вжимая его лицо в стойку.

– Мне нужен Лабиен, – прохрипел Корвин.

– Зачем?

– Мои люди застряли в пустыне. Их надо вытащить.

– Пастухи?

– Ну да.

– Так бы и говорил, – здоровяк отпустил голову юноши. – Уже три машины в пустыне пропали. Связи нет. Наемники, суки, шалят. Хотят прибрать резку кожи к своим поганым рукам. Поедем, вывезем твоих ребят. Вездеход у меня есть. Воздуха наберем, воды под завязку, и вперед. Пустыня ждать не любит.

– Фобос, – представился тот, что держал Марка за правую руку.

– Деймос, – назвал себя тот, что держал за левую, и наконец отпустил запястье.

Руки Корвин не чувствовал. Она совершенно онемела.

– Марк, – скромно назвался префект, решив умолчать о своем патрицианском происхождении.

«Почему бы и нет? – мелькнула мысль. – Похоже, эти парни искренне хотят помочь!»

– У тебя большая машина, Фобос? – спросил Корвин.

– Кузов – десять кубов. Могу полгорода вывезти. Куда ехать-то надо?

– На границу двадцать девятого и тридцатого секторов.

– Дерьмовое место. Там все время люди пропадают в последнее время.

– Так вы не поедете? – разочарованно протянул Корвин.

– Поедем! Еще как! Сейчас мобиль выкатим, – пообещал Фобос. – Надо с этим дерьмом разобраться. Правда, Деймос?

Тот кивнул, подтверждая.

И они выкатили. Огромный драндулет, лет ему было не меньше, чем Корвину. И внутри него все время что-то лязгало и клацало.

– Ну как? Нравится? – спросил Фобос и пихнул Марка в бок.

От этого тычка Корвин согнулся пополам.

– Оч-чень… – выдохнул он.

***

– Эй, Марк, ты что, дрыхнешь? – тряхнул его за плечо Фобос.

– Вроде того. – Корвин несколько повел головой из стороны в сторону, приходя в себя.

Спать в скафандре было неудобно. Все тело теперь болело. Марк попытался разглядеть сквозь мутное стекло мобиля, что же происходит впереди.

– Ты во сне стонешь, – сказал Фобос.

– Бывает.

– Слышь, приятель, впереди заварушка. Пальба. Я не против пострелять. Но там, похоже, серьезные люди собрались. Плазменными зарядами друг друга жарят. Если в нас плюнут, от нашей железяки ничего не останется. Надо бы остановиться. Со связью здесь хреново. Пока есть. Но все хрипит и сипит. Будто сто тысяч чертей резвятся в эфире. Отрубиться может в любой момент. Ты это учти.

Мобиль остановился.

Корвин выбрался через шлюз. Пригибаясь, добрался до ближайшей скалы. Похоже, Никола решил атаковать базу, но силы у него были весьма незначительные.

И тут кто-то похлопал Корвина по плечу. Тот резко повернулся, вскинул руку с бластером.

Перед ним был человек в новеньком облегающем скафандре. За стеклом гермошлема – знакомое лицо. Друз? Неужели?! Марк хотел обнять шурина. Но тут что-то он разглядел впереди. Что именно – не понял. Просто сообразил – опасность. Обхватил Друза, сделал подсечку и повалил на песок. Разряд бластера угодил в скалу, подле которой они только что стояли. Похоже, Фобос вообразил, что его новому другу грозит опасность, и решил пристрелить незнакомца. На всякий случай.

– Не стреляй! – закричал Корвин по внутренней связи. – Фобос! Не стрелять!

Он не был уверен, что Фобос его услышит. Однако он услышал.

– В чем дело Марк?

– Это друг.

– Живой?

– Чуть-чуть недостреленный.

– Это хорошо.

Друз жестом указал на мобиль, укрывшийся за скалами. Марк и Друз кинулись туда бегом. Когда забрались внутрь через шлюз, Корвин увидел на водительском кресле еще одну фигуру в скафандре.

– Друз, они сдались, – раздался девичий голос в шлемофоне. – Флакк и остальные свободны.

Верджи?

Ну надо же! Сюрприз за сюрпризом. Похоже, все его друзья решили собраться на Петре! Кого не хватает? Люса? Но ведь Люс как раз здесь!

Корвин уселся на сиденье рядом с Верджи.

– Отлично проведенная операция, – похвалил своего странного гида.

– Ты так думаешь? – спросила девушка.

– Я немного опоздал. Но встретил тебя. Это хорошо.

– Почему?

Марк помолчал. Проверил давление в кабине и поднял стекло гермошлема.

– Хотел узнать окончание той истории. Ну… той, что тебе снилась. Про тебя и Армана.

– Он погиб при Ватерлоо – я же сказала. Вдову вернули в Россию и сослали в деревню, запретили жить в столицах.

– За что? – поразился Марк,

– Чтобы обвенчаться с Арманом, девушка приняла католичество. Вот за это.

Корвин заметил, что Верджи старается на него не смотреть. Как будто Марк провинился перед нею. Очень серьезно.

– Верджи, я не знал, что ты здесь, клянусь. Главк мне ничего не сказал.

– Не имеет значения, – ответила она. И повернулась к Друзу. – Можно подъехать вплотную к бункеру. Я попробую. Осторожно.

Вездеход поехал медленно между скалами.

– В моей власти добиться, чтобы тебе разрешили жить на Лации, – пообещал Корвин. – Я виноват, но ты поверь, я не знал. Клянусь памятью патриция…

– Марк, я же сказала, это не имеет значения, – повторила Верджи.

– Почему? – Он был уверен, что прежде нравился ей.

– Ты – не Арман.

***

Его затащили в бункер и бросили на пол. Маленькое изломанное тело. После смерти он еще больше стал походить на ребенка. Голубые глаза малыша остекленели. Струйка крови сбежала с уголка рта к уху и запеклась. Порождение безумной человеческой гордыни, рожденный дважды и дважды умерщвленный. Сначала анимал, потом человек. Никола.

Князь Сергей обошел лежащее тело. Ему почему-то казалось, что малыш не мог умереть, что он еще дышит, что сердце бьется. Ведь он летал когда-то в космосе, месяцами находился в вакууме. Он был почти неуязвим.

– Ему попросту сломали шею, – сказал Флакк.

– Петрийские наемники не любят, когда им не платят, – криво усмехнулся Сергей.

– Он им заплатил, – уточнил Флакк. – Помнишь, он сказал, что истратил полмиллиона. Просто петрийским наемникам не стоит платить вперед.

Сергей опустился на диван, старый продавленный диван, обитый кожей потолочника, на котором сидел еще когда-то дед Корвина. И вдруг затрясся.

– Сергей… – Флакк растерялся, увидев, что князь плачет. – Ты же его ненавидел.

– Он был мне как сын, – пробормотал Сергей. – Когда мы забирали его из клиники Василида, Эмили сказала: это наш ребенок. Она всегда относилась к нему как к ребенку и забывала, что он уже взрослый.

***

– Марк! – раздался вдруг радостный вопль. – Наконец-то! Я знал, что ты приедешь! Что ты меня не забыл!

Корвин обернулся. К нему, раскинув руки, явно собираясь заключить его в объятия, бежал невысокий человечек в серо-синем комбинезоне. Тяжелые башмаки грохотали по мраморному полу отеля.

– Люс? – Корвин узнал его скорее по голосу, чем по внешности.

Впрочем, внешность мало изменилась. Но была она такой непримечательной, что Марк мог бы пройти всего в нескольких шагах от Люса и не обратить на него внимания.

– Так ты получил послание? Ты приехал на Петру?

Люс разглядывал друга, как будто видел впервые. Корвин стиснул Люса в объятиях.

– Разве мог я не откликнуться на призыв?

– Я уеду отсюда? – Люс не верил в свое счастье. – Точно уеду? Флакк сказал, что я с вами? Да?

– Конечно! Но только ты не можешь лететь на Лаций. Хочешь поселиться на Островах Блаженных?

– Мне все равно. Лишь бы подальше от этой планеты, – попросил Люс.

– Как ты здесь жил? – спросил Марк.

– Дерьмово. Я варился в котле. Знаешь, что это такое?

– Резка шкур?

– Нет. Я потом тебе расскажу.

– Марк! – Огромными прыжками к Корвину мчался Друз. – Поздравь меня! Луций! Он родился!

– Все нормально? – спросил новоявленный дядюшка.

– Малыш Лу чувствует себя отлично! А Лери обещала меня убить, как только я вернусь на Лаций. И тебя – заодно.

– Боюсь, у нее может не быть такого шанса, – с наигранной грустью сказал Марк.

– Это почему же? – хмыкнул Друз. – Кто на тебя еще точит зуб?

– Не догадываешься? – Корвин сделал эффектную паузу. – Губернатор Петры! Ты бы видел, как этот боров побагровел, услышав, что я решил создать комиссию, которая займется положением рабов и вольноотпущенников на Петре. Он минут пять ничего не мог выдавить в ответ, только открывал и закрывал рот. Он бы прикончил меня прямо в своем кабинете, если бы не мой мундир с пурпурной полосой и не легионеры Флакка, что ждали меня за дверьми.

– Разве они так много потеряют? – удивился Друз. – Два десятка специалистов высокого класса из Норика сделают их заводы-автоматы куда более прибыльными и без рабского труда. А что касается обработки шкур потолочников, то и этот процесс можно организовать иначе, совершенно ни к чему обваривать руки кипятком кому бы то ни было…

– Лу, ты не понимаешь, – перебил его Марк. – Разговор не только о деньгах. Рядом с рабом любое ничтожество чувствует себя почти что небожителем. За одно это ни с чем не сравнимое чувство превосходства они отдадут тысячи и миллионы кредитов.

– Сделаем им андроидов, похожих на людей. – Новоявленный патриций склонен был решить проблему техническими средствами.

– А над андроидами разве можно издеваться? Согласно последним законам Лация – нет.

Друз еще с минуту подумал, потом безнадежно махнул рукой:

– Тут я тебе не подсказчик! Решай эту проблему сам. Но скажу честно: я тебе не завидую.

ЭПИЛОГ

Верджи очень шел черный облегающий костюм из кожи потолочника. Несомненно, она встала напротив окна специально, чтобы Корвин мог оценить красоту ее фигуры.

– Послушайте, моя спасительница, а почему бы нам не пообедать сегодня? – спросил Корвин, останавливаясь в нескольких шагах от девушки. – Мы улетаем только завтра…

– Разве я должна лететь с тобой? – Она сделала ударение на слове «должна».

– Я добился для тебя разрешения жить на Лации. Тебе понравится на нашей планете. И мне ты ничего не должна. Так как насчет обеда?

– Это свидание? – Она по-прежнему смотрела в окно.

«Боится оглянуться», – подсказал голос предков.

«Заткнись!» – огрызнулся Марк.

– Нет, не свидание. Деловой обед, – на римский манер он называл обедом любую трапезу, что начиналась во второй половине дня, и категорически не желал использовать слово «ужин». – Посидим в хорошем ресторане, поболтаем о том, о сем. И ты мне, наконец, расскажешь окончание своей истории.

– Ты же знаешь: Арман погиб.

– Но было еще что-то. Так?

Верджи закусила губу. На что-то решилась. Повернулась к нему. О, эта ее решимость! Глаза сверкнули – куда там фальшивому небу за ее спиной.

– Хорошо! Я доскажу тебе историю, – согласилась Верджи. – Но прежде ответь на один вопрос.

– Спрашивай.

– Как ты освободился от рабского ошейника?

Марк растерялся:

– Это так важно?

– Да.

– Ну… Трибун Флакк разыскал меня на Колеснице, помог бежать. А потом, уже в госпитале на линкоре «Сципион Африканский», с меня сняли ошейник.

– И все? – Верджи смотрела на него и чего-то ждала. Чего – он не мог понять.

– Ну, в общих чертах – да. – Меньше всего Марку хотелось рассказывать, как его пытали по приказу наварха Корнелия, чтобы выведать давние тайны отца.

– Значит, ты не сломал управляющий чип усилием своей воли?

– Что за чушь! При чем здесь воля!

– И ты все время подчинялся приказам управляющего чипа? – продолжала допытываться Верджи.

– Разумеется.

– И ты не пытался ему противоречить?

Разумеется, он пытался. И даже кое-что получалось порой. Но гордость не позволяла сказать об этом, и Марк выдохнул:

– Нет.

– Но ты же патриций! – воскликнула она в гневе. – Разве ты не мог заблокировать управляющий чип?

– Это никому не под силу, – Марк ощущал, как в груди его копится боль. Он понимал, что вот-вот потеряет Верджи. – Расскажи мне теперь окончание своей истории.

– Она незамысловата. И очень жизненна. – Верджи усмехнулась. – Сосед-помещик долго ухаживал за вдовой Армана и, наконец, уговорил ее выйти замуж. Молодая вдова согласилась. Но с одним условием. В ее комнате будет всегда висеть портрет Армана. Они жили долго вместе, она нарожала второму мужу детей. А когда умирала, смотрела на портрет Армана и последняя фраза была: «Я иду к тебе, Арман!»

– Значит, я не Арман, – Марк попытался рассмеяться. Вышел нелепый смешок. – Я – тот помещик, что должен мириться с портретом красавца-француза в спальне жены. – Он помолчал. – А теперь выслушай окончание моей истории. Когда с раба снимают ошейник, его шея беспомощна и слаба, мышцы не могут удержать тяжелую голову, и шея ломается, если не носить на ней протектор. Так же и душа… Она изуродована, и ей не на что опереться. Но я нашел опору. Я сумел. Научился держать голову высоко поднятой и постепенно, строку за строкой, вычеркиваю жизнь раба Марка из жизни Марка Валерия Корвина. Арман – это тот Марк, который бы вырос на Лации, не изведав рабства. Но мой отец не мог допустить, чтобы преступление наварха Корнелия на Психее осталось безнаказанным. Он не уничтожил улики и заплатил за этот поступок своей жизнью и двенадцатью годами моей свободы. Я вернулся, чтобы отправить наварха в изгнание навечно, и он наконец заплатил за свои преступления. Я пришлю тебе портрет моего отца – таким я бы вырос на Лации. Но двенадцать лет на Колеснице не прошли бесследно. И во мне только метр семьдесят восемь. И я не могу силой воли сломать управляющий чип. Я иногда веду себя как раб. Я заставил сына барона Фейра ползать передо мной на коленях. Вот… Все…

– Вся история? – спросила Верджи.

– Ну, вроде, да. – Противный комок застрял в горле, Марк никак не мог его проглотить,

– Ты забыл упомянуть еще одну вещь.

– Какую?

– Ты предотвратил войну между Лацием, Неронией и Колесницей.

– Всегалактическую войну, – Марк почувствовал, что губы его расползаются в улыбке.

– Всечеловеческую. Ведь еще не доказано, что в Галактике нет других рас, – девушка тоже улыбнулась.

– Значит, Ватерлоо – это еще не конец? – спросил Корвин.

– Кажется, мы с тобой отменили Ватерлоо.

Верджи подошла и положила ему руки на плечи.

– Знаешь, я думала, что ты выше, – шепнула она.

– Ты просто надела бессовестно высокие каблуки, – так же шепотом ответил Марк. И потянулся губами к ее губам.

– Извини, дорогой, но я всегда их буду носить, – успела вставить Верджи.

– Почему? – Он уже почти коснулся ее губ.

– Чтобы ты всегда держал голову высоко поднятой. Скажу по секрету: иногда ты забываешься и роняешь ее на грудь, как будто тебе хочется спать.

– А ты прячешь лицо и отводишь взгляд.

– Не может быть!

– Ты просто не замечаешь.