Патриция Мэтьюз

Трудный выбор

Глава 1

Рейчел Боннер, пухленькая двадцатичетырехлетняя девушка с редкими веснушками на лице, мягкими каштановыми волосами и к тому же прекрасно сложенная, чувствовала себя усталой, запыленной и буквально задыхалась от духоты в маленьком железнодорожном вагоне. Мало того, после многих часов, проведенных в поезде, деревянная скамья будто раскаленным железом обжигала ей ягодицы, а от нескончаемого однообразия долгого путешествия хотелось просто вопить.

Она и Диверы — ее дядя Джулиус и тетя Милдред — были единственными пассажирами в вагоне, и оказалось, что им совсем не о чем поговорить. Рейчел была для Диверов незваной гостьей, бедной родственницей, вопреки их желанию притулившейся рядом с ними, и они почти не делали попыток скрывать свои чувства.

Рейчел со вздохом посмотрела на испачканное сажей окно. Нельзя было даже приоткрыть его, чтобы впустить немного свежего воздуха, ибо гарь от паровоза попала бы в вагон, на лица, могла прожечь дырки на одежде.

Вздохнув еще раз, она отвела взгляд своих больших карих глаз от окна. Смотреть было не на что — разве что на пустынную прерию.

И зачем это люди едут сюда со всей страны, селятся на таких пустынных бескрайних просторах?

Но наверняка здесь очень много приезжих. Рейчел открыла сумочку, извлекла из нее желтый листок объявления, который подобрала в Омахе, и в десятый раз прочитала:

Дешевые фермы! Доступные дома!

Вдоль

Железной дороги «Юнион пасифик»

Бесплатно 12 тысяч акров лучших в Америке сельскохозяйственных земель.

3 миллиона акров в Небраске! Сад Запада теперь в продаже! Эти земли, расположенные в центральной части Соединенных Штатов, в районе 41-го градуса северной широты, в самом центре умеренного пояса Американского континента, являются лучшими в стране для выращивания зерна и занятия скотоводством!

Колонистам и переселенцам предоставляется кредит на 10 лет. Скидка 10 процентов при оплате наличными!

О. Ф. Дэвис, земельный агент, компания «Юнион пасифик», Омаха, Небраска.

Рейчел оторвала взгляд от объявления и погрузилась в свои мысли. В Омахе она видела сотни потенциальных поселенцев: энергичных мужей, беспокойных ребятишек и озабоченных жен. Они терпеливо сидели в зале ожидания возле груды пожитков и беседовали друг с другом о будущих собственных фермах.

Поезд начал замедлять ход. Не заботясь о том, что сажа может попасть в глаза, Рейчел все-таки открыла окно и вытянула шею, стараясь разглядеть, что случилось. Ей приходилось слышать жуткие рассказы о диких индейцах, устраивающих здесь засады на поезда.

Мужчина по имени Хоуки Смит бросил на землю седло и упряжь и облегченно вздохнул, как человек, проделавший длинный путь с тяжелым грузом. Затем взобрался на небольшую насыпь и остановился на рельсах.

Он прищурил свои большие серые, как сталь, глаза, поскреб светлую недельную щетину, скрывавшую его привлекательное лицо, и устремил взгляд на восток, вдоль железнодорожного полотна. Перед ним тянулась, насколько хватало глаз, двойная линия рельсов, исчезавшая за горизонтом среди моря травы. Однообразие прерии не нарушали ни холм, ни дерево, ни куст, Хоуки опустился на колени и приложил ухо к железной полосе. Он улыбнулся, услышав слабое гудение, означавшее, что приближающийся поезд вот-вот появится из-за горизонта.

— Ну и отлично, не придется идти пешком до Плам-Крик, — поднимаясь на ноги, произнес вслух Хоуки и слегка смутился — ведь рядом не было никого, к кому можно было бы обратиться. Но у него вошло в привычку разговаривать со своей лошадью, которая, по его разумению, вполне заменяла собеседника, однако это не избавляло его от чувства неловкости, когда он размышлял вслух.

Хоуки достал из ранца флаг в черную и желтую клетку, который компания «Юнион пасифик» выдавала охотникам на бизонов, — по этому специальному сигналу машинист обязательно должен остановить поезд.

Вскоре показался состав. Он приближался со скоростью тридцать миль, в час — вполне приличная скорость, но бескрайняя равнина создавала иллюзию замедленного движения. Силуэт поезда казался крошечным на фоне небесного свода, и даже дым, вырывающийся из трубы, не вносил почти никакого изменения в величественный пейзаж.

Но вот пыхтение паровоза стало слышно уже отчетливо на безбрежной плоской равнине. Хоуки принялся размахивать клетчатым флагом, на слух определяя, что машинист заметил его и перекрыл клапан для пара: поезд стал тормозить. Когда огромный локомотив оказался совсем близко, Хоуки в который раз подивился бескрайности просторов вокруг: поезд, казавшийся совсем маленьким, превратился в чудовище, заслонившее собой небо. Паровоз нехотя остановился, изрыгая черный дым, смешивающийся с клубами белого пара, которые, уплывая, приобретали пурпурный оттенок в угасающих лучах закатного солнца.

В окне паровозной кабины появились два лица. Круглые, красные, они, вне всякого сомнения, принадлежали ирландцам. Одно из них украшали большие моржовые усы. Глядя на Хоуки сверху вниз, усатый улыбнулся:

— Хоуки, дружище! Я так и знал, что это ты. Донован подтвердит.

— О'Брайен, — откликнулся Хоуки и закинул свои вещи на площадку для кочегара перед тендером. — Я рад, что сегодня твоя смена, а не этого говнюка Джона Патерсона!

Хоуки прекрасно ладил и с Джоном Патерсоном, и с его кочегаром Олагом Андерсеном, но подумал, что немного дипломатии ему не помешает.

— Угу, — ответил О'Брайен, — для такого оранжиста[1], как Патерсон, ничего не стоит проехать мимо, это уж точно. Скажи, парень, что ты здесь делаешь пеший?

— Я преследовал стадо бизонов, — сказал Хоуки, — и наткнулся на отряд индейцев, которые тоже были заняты охотой. Конкуренция немного рассердила их, и они погнались за мной. Моя лошадь была убита в перестрелке.

— От этих варваров-индейцев надо избавляться — ведь мы теперь цивилизованные люди, — покачал головой О'Брайен. — С первого марта этого года Небраска стала штатом.

— Я слышал об этом, — сказал Хоуки.

— Да, сэр. Мы живем в великое время, Хоуки. Строительство железной дороги — потрясающая вещь. Жаль, что старина Эйб не смог дожить до этого дня и увидеть все своими глазами.

— Мистер О'Брайен, в чем причина задержки? — послышался сердитый голос из-за спины Хоуки.

Охотник на бизонов обернулся и увидел, что к ним приближается хорошо одетый тучный мужчина лет пятидесяти. Лицо мужчины пылало от ярости. Он остановился рядом и демонстративно взглянул на золотые часы, свисавшие на цепочке из кармана жилета. Хоуки тут же почувствовал неприязнь к нему.

— Этого молодого джентльмена зовут Хоуки Смит, — сказал О'Брайен. — Он охотится на бизонов для компании «Юнион пасифик». Хоуки, это мистер Джулиус Дивер, новый начальник строительства дороги.

— Рад познакомиться, мистер Дивер. Я слышал, что кто-то едет на место Миллера. Мы все ужасно расстроены тем несчастьем и надеемся, что убийцу все-таки поймают.

Хоуки протянул руку, но Дивер намеренно проигнорировал его жест и опять многозначительно посмотрел на часы. Спрятав их в карман жилета, он раздраженно откашлялся.

— Мистер О'Брайен, не будете ли вы так любезны тронуться в путь?

— Разумеется, сэр, — сказал О'Брайен. — Сию минуту. Прыгай, Хоуки, и мы доставим тебя куда пожелаешь.

— Спасибо, О'Брайен, — поблагодарил Хоуки. Джулиус Дивер вернулся в первый вагон и занял место рядом со своей женой Милдред. Миссис Дивер была полной женщиной со страдальческими глазами, У нее выработалась неприятная привычка нервно вскакивать, когда что-нибудь пугало ее, а боялась она почти всего на свете, включая собственного мужа.

— Почему мы остановились, дядя Джулиус? — спросила Рейчел. В ее речи слышался тягучий южный акцент, от которого она изо всех сил старалась избавиться, не желая брать его с собой в новую жизнь.

Прежде чем мистер Дивер успел ответить племяннице, дверь вагона открылась и вошел высокий мужчина в плаще из бизоньих шкур. Его худощавое красивое лицо привлекло к себе внимание Рейчел, но неприятно поразило, что его одежда была грязной и чувствовался даже на расстоянии резкий запах бизонов и дыма.

Мужчина пошел вдоль прохода и, поравнявшись с женщинами, прикоснулся к шляпе.

— Мистер Дивер, — произнес он. — Леди.

— Сэр! — пыхтя от ярости, сказал Дивер. — Это специальный вагон, только для служащих «Юнион пасифик».

— Мне очень жаль, но вам придется примириться с моим присутствием, — без тени смущения ответил Хоуки. — В кабине машиниста я буду мешать, а остальные вагоны заняты грузом. Кроме того, я служащий компании — у меня контракт на поставку бизоньего мяса.

Дивер бросил на него яростный взгляд и снова открыл было рот, но Хоуки направился в дальний конец вагона, выбрал пустое сиденье в последнем ряду и опустился на него. Он задрал свои длинные ноги так, что они оказались на спинке сиденья напротив, а затем небрежно сдвинул шляпу на лоб и сложил руки на груди.

— Ты знаешь этого человека, Джулиус? — спросила Милдред мужа.

— Охотник на бизонов, — презрительно фыркнув, ответил Дивер. — Он поставляет мясо для рабочих. Такие, как он, — отбросы общества. — Он достал часы и взглянул на них:

— Через час будет темно. В Уиллоу-Стейшн мы остановимся на ужин. Надеюсь, там он сойдет.

— Жаль разочаровывать вас, мистер Дивер, — протянул Хоуки из глубины вагона, не снимая шляпы и не меняя позы, — Хоуки Смит направляется прямо в Плам-Крик.

Дивер кашлянул, прикрыв рот рукой, и перевел взгляд за окно. Рейчел спрятала улыбку. Раскрыв сумку, она достала оттуда карандаш и листок бумаги. С первого дня своего путешествия на Запад она вела записи, но поскольку настоящего дневника у нее не было, пользовалась отдельными листками бумаги, намереваясь со временем сшить их в тетрадь.

Она начала писать.

15 апреля. Поезд, направляющийся к «Конечному пункту».

Мы находимся посреди моря. Какими словами можно еще описать то, что нас окружает? С чем еще можно сравнить равнины Небраски, если не с морем, хотя расположены они в самом сердце страны? Это мир без каких-либо особенностей: пустое небо, пустая земля, две черные стальные полосы, протянувшиеся от горизонта к горизонту, и раскинувшаяся по сторонам зеленая равнина, над которой навис свод небес.

За весь долгий, утомительный день мне почти не на что было посмотреть. Крошечные желтые цветы — не знаю, как они называются, — буйно цвели у железнодорожного полотна, будто жаждали редкой встречи с проезжающими мимо людьми. Они очень красивы, но мне кажется, что их прелестное существование здесь обосновано тем, чтобы хоть как-то нарушить однообразие окружающего пейзажа. Иногда мы видели крошечные точки рядом с железной дорогой, которые при приближении увеличивались, превращаясь в странные маленькие домики, сделанные из дерна. Мы проносились мимо них слишком быстро, чтобы что-нибудь разглядеть, и они исчезали позади, становясь неразличимыми на фоне земли, из которой они как бы вырастали.

Дядя Джулиус очень доволен своим назначением на должность начальника строительства последнего участка дороги. Тетя Милдред, как всегда, готова исполнить любое его желание и распоряжение и заботиться о том, чтобы ему было удобно, — и все это без малейшего намека на нежность или благодарность со стороны дяди Джулиуса. Это странный, холодный человек с хитрым и жестоким характером.

Он продолжает насмехаться надо мной по поводу того, что Юг проиграл войну, будто в этом была только его личная заслуга. Я с нетерпением жду того дня, когда накоплю достаточно денег для самостоятельной жизни. Как мне хочется, чтобы тетя Милдред нашла в себе мужество присоединиться ко мне!

Только что в нашем вагоне появился незнакомец по имени Хоуки Смит. Дядя Джулиус говорит, что он охотник на бизонов. У него немного устрашающий вид в плаще из бизоньих шкур, и пахнет он бизонами и еще черт знает чем!

Рейчел отложила карандаш, и лицо ее вспыхнуло. Что это на нее нашло — писать такое? Нужно все зачеркнуть. Но в вагоне стало уже совсем темно, и поэтому она сложила листок и спрятала его в сумку.

Затем она взглянула через проход на Дядю и тетю. Джулиус Дивер сидел неподвижно, сложив руки на груди и закрыв глаза. Тетя пристально смотрела в окно, хотя из-за темноты там уже ничего нельзя было увидеть.

«Разве имеет значение, светло на улице или темно, — подумала девушка, — ведь тетя все равно ничего не замечает». У Рейчел была собственная догадка по поводу того, почему тетя подолгу молча смотрит в окно: вероятно, лишь для того, чтобы не дать смотреть кому-либо другому.

Милдред была сестрой ее отца и вышла замуж за Джулиуса Дивера двадцать лет назад. В те годы она приближалась к тому возрасту, когда рисковала остаться старой девой, и Дивер был ее единственным шансом избежать столь печальной участи. Джулиус Дивер приехал в Миссисипи для работы на железной дороге, связывающей Виксберг и Джексон, и на него произвела впечатление плантация Боннеров. Он не знал законов Миссисипи, по которым право наследства имеет старший сын, и думал, что женитьба на Милдред Боннер позволит ему завладеть солидной долей состояния Боннеров.

Плантация ему не досталась, но он получил очень большое приданое, которое неразумными изъятиями денег растратил в течение года после свадьбы. Женившись, Дивер вернулся в Огайо с чувством обиды за то, что его «надули с плантацией». Затем началась война между северными и южными штатами, и он получал огромное удовольствие, наблюдая, как южан ставят на колени.

Отец Рейчел был убит при Шайло, мать погибла во время осады Виксберга. Когда осада была снята и реку открыли для судоходства, Рейчел покинула Юг и отправилась к своей единственной оставшейся родственнице, сестре отца. У нее просто не оставалось выбора: дом был уничтожен пожаром, плантация сожжена. В одиночестве она поднялась вверх по Миссисипи и пересекла Огайо, добираясь до теткиного дома в Цинциннати. Джулиус Дивер еще не вернулся с войны, и Милдред, которая была бездетна в браке, с радостью приняла племянницу. Ко времени возвращения Дивера присутствие Рейчел в доме было уже свершившимся фактом, однако Джулиус оказался настолько толстокожим и лишенным чувства юмора человеком, что Рейчел нередко жалела, что волею судьбы оказалась в его доме.

Дверь вагона распахнулась, и вошел проводник.

— Подъезжаем к Уиллоу-Стейшн, господа. Там будет часовая остановка на ужин.

— В Уиллоу-Стейшн найдется спальный вагон? — поинтересовался Дивер.

— Нет. Мне очень жаль, мистер Дивер, — ответил проводник. — Обычно этим поездом едут только эмигранты. Вам очень повезло, что прицепили пустой вагон для служащих «Юнион пасифик».

— Вы действительно считаете это везением, сэр? — произнес Дивер, с досадой окинув взглядом вагонное пространство.

— Да, сэр, если учесть условия, в которых путешествуют эмигранты. Вам следовало бы подождать до завтра, когда из Омахи отправится поезд с вагонами первого класса.

— Я не мог ждать до завтра, — важно заявил Дивер. — Мне дорог каждый день. Мне и «Юнион пасифик». Я здесь нужен. Вам должно быть об этом известно.

— Да, сэр, я знаю. Возможно, в Уиллоу-Стейшн нам удастся найти несколько подушек. Это сделает ваше путешествие более удобным.

— Постарайтесь, — угрюмо произнес Дивер и тихим голосом спросил:

— Почему он едет в этом вагоне?

Большим пальнем он указал на фигуру спящего Хоуки Смита.

— У него бесплатный железнодорожный билет, мистер Дивер, как и у всех охотников на бизонов.

— Мне не нравится ехать в одном вагоне с дурно пахнущим охотником на бизонов, — заявил Дивер, недовольно сморщив нос.

— Мне очень жаль, сэр, но таково распоряжение доктора Дюрана. Все охотники на бизонов могут в любое время бесплатно ездить вторым классом. Понимаете, если бы не они, то такому огромному числу рабочих, как в «Юнион пасифик», не хватило бы продовольствия. Это все равно что накормить армию.

— Кстати, о еде. Что нам предложат в Уиллоу-Стейшн?

— Скорее всего жареную говядину и картофель. Так бывает почти всегда.

Поезд начал замедлять ход, и Рейчел уставилась в грязное окно, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Вокруг раскинулись десятки палаток, среди которых виднелось несколько грубых деревянных построек. Везде горели лампы и костры, и ей все было хорошо видно. Девушку удивило, сколько людей собралось на перроне, чтобы посмотреть на прибытие поезда.

— Мистер Дивер, если на станции вы пройдете в столовую первого класса, то, полагаю, вас очень быстро обслужат. Вы здесь единственные пассажиры первого класса.

— А как насчет нашего «гостя»? — спросил Дивер, скривив губы и снова показывая пальцем на заднюю скамью.

— Боюсь вас разочаровать, мистер Дивер, — сказал Хоуки, поднимаясь на ноги и потягиваясь. — Я очень ценю ваше великодушное предложение, правда, но буду ужинать с паровозной бригадой.

— Уверяю вас, сэр, это не было приглашением, — с усмешкой ответил Дивер.

Хоуки лениво ухмыльнулся:

— Ну, тогда ничего страшного не случится, если я не приму его, да?

Он улыбнулся, приподнял свою шляпу, прощаясь с Рей-чел и Милдред, и вышел из вагона.

— Неужели этот человек настолько туп, что совершенно не понимает, что его никто и не приглашал? — произнес Дивер, ни к кому не обращаясь.

— Я очень сильно сомневаюсь, дядя, что он не понял, — сказала Рейчел, пряча улыбку.

Столовая, в которую проводили пассажиров, представляла собой низкое деревянное здание без окон по бокам, но с большим окном и дверью в торце. С тротуара, вытянувшегося вдоль пыльной дороги, к двери столовой вели деревянные ступеньки. Судя по всему, здание, недостаточно большое, не могло вместить всех посетителей — шум внутри казался почти невыносимым. Многие из прибывших были иностранцами, и журчание их непривычной речи смешивалось с энергичными голосами американских поселенцев, смехом и плачем детей. Комната была ярко освещена четырьмя подвешенными к потолку связками масляных светильников. В столовой для пассажиров первого класса белые льняные скатерти на столах, серебро, фарфор и хрусталь создавали приятную обстановку, — Отвратительно, — пробурчал Дивер, оглядывая столпившихся в главном зале переселенцев.

В этом зале стояли два очень длинных общих стола, за которыми тесно сидели посетители, а остальные желающие поесть выстроились вдоль стен в надежде перехватить что-нибудь из еды, прежде чем поезд тронется в путь.

— Здесь необходимо построить перегородку, чтобы отделить порядочных людей от этого сброда, — раздраженно высказался Дивер.

— А я думаю, что тех бедняг, которые не смогли найти себе места, следует пустить сюда, — пылко заявила Рейчел. — В конце концов, здесь места много, и они могут получить какую-нибудь еду.

— Им следовало подумать об этом раньше, когда они пытались сэкономить, путешествуя в вагонах для эмигрантов, — проворчал Дивер. — Неужели они рассчитывали, что за такую цену им предоставят обслуживание, как для первого класса?

Рейчел, почувствовав жалость к людям, вынужденным ехать эмигрантским классом, обратила внимание на мужчину и женщину с двумя детьми, и ее жалость странным образом превратилась в зависть. Семья была, вне всякого сомнения, бедна, но это, казалось, нисколько их не беспокоило — лица светились волнением от переживаемого события и, главное, любовью друг к другу. Сердце подсказало Рейчел, что она видит перед собой пример абсолютного и полного счастья, и девушка поняла, что отдала бы все на свете, чтобы оказаться на месте этой женщины, — не потому, что очень хотела иметь мужа и детей, а потому, что желала ощутить такую же радость.

Вздохнув, она снова повернулась к столу. Пища была сытная, не очень острая, и Рейчел ела с аппетитом.

Чего нельзя было сказать о дяде Джулиусе. Его жалобы так раздражали Рейчел, что после ужина она встала из-за стола и вышла из столовой. Воздух стал про хладным, и она плотнее закуталась в шаль. Ей пришла мысль взглянуть на город.

Уиллоу-Стейшн принадлежал к таким городкам, которые называют «адом на колесах», — они вырастают за одну ночь, как грибы, на потребу дорожным рабочим и бродягам, В них можно найти лишь палатки со спиртным, плохие рестораны, игорные заведения и проституток. И Рейчел вскоре столкнулась с одной из них.

— Тебе следует поискать работу на другой стороне улицы, милочка, — донесся до нее из темноты женский голос. — Я уже застолбила себе эту сторону.

— Прошу прощения? — удивленно отозвалась Рейчел и обернулась.

Женщина вышла из тени на свет. Она выглядела странно, но была хорошенькой. Странность заключалась в том, что глаза были подведены, а губы слишком блестели. Рейчел догадалась, что лицо женщины покрывал необыкновенно толстый слой грима.

— О, прости, милочка, я ошиблась, — сказала женщина. — Ты пассажирка с поезда?

— Да, — кивнула Рейчел.

— Это, конечно, не мое дело, и я даже не понимаю, зачем говорю это тебе, но… приличной женщине не стоит здесь одной разгуливать по ночам.

— Я не боюсь, — решительно заявила Рейчел.

— Тогда ты просто дура, милочка.

— Но вы же тут одна, — возразила Рейчел. Женщина откинула голову и засмеялась:

— Это уж точно. Ну, мне пора возвращаться к своей работе. Так что спокойной ночи.

— Подождите… А что у вас за работа?

— Что за работа? — снова засмеялась женщина и пристально посмотрела на Рейчел. — Боже мой, милочка, кажется, ты действительно не знаешь.

— А откуда я могу знать? Но мне бы хотелось.

Внезапно в голове Рейчел возникла безумная мысль. Если бы ей посчастливилось найти здесь работу, то не нужно было бы ехать дальше вместе с тетей и дядей. Она смогла бы избавиться от Джулиуса Дивера. Поэтому ей очень любопытно узнать, какого рода работу может выполнять женщина в подобном месте.

— Ты уверена, что хочешь узнать?

— Конечно, иначе бы я не спрашивала. — Рейчел начинало беспокоить уклончивое поведение женщины.

— Я проститутка, милочка, — бросила женщина, повернулась и пошла прочь, оставив Рейчел в изумлении.

Девушка была поражена, хотя больше всего расстроилась из-за собственной глупости. Как можно быть такой тупой? Чем еще могла заниматься ночью на улице размалеванная девица?

Резко тряхнув головой, Рейчел пошла дальше. Несмотря на предупреждение проститутки, она чувствовала себя в безопасности. Причиной тому был стоящий на станции поезд, ритмично выпускающий пар из котлов, и этот пыхтящий звук заглушал все остальные звуки в городке. Ей подумалось, что до тех пор, пока она слышит его, с ней ничего не может случиться. Но чувство безопасности было ложным, и это обнаружилось очень скоро.

— Ну, что тут у нас? — внезапно произнес какой-то мужчина, загородив ей дорогу.

Его неожиданное появление испугало Рейчел. Она удивленно вскрикнула и вглядывалась в незнакомца с чувством страха. Волосы на его голове были сальными и спутанными, в глазах, горящих, казалось, сатанинским огнем, отражался свет многочисленных костров. У него был огромный, похожий на клюв нос, а из тонкогубого неприятного рта несло перегаром. Длинными грязными ногтями он скреб нечесаную бороду.

— Прошу прощения, сэр, — сказала она, собрав все свое мужество. — Вы загораживаете мне дорогу, а я хотела бы вернуться к поезду.

— Ты никуда не пойдешь, девочка, пока я с тобой не закончу, — ответил он.

— Что вы имеете в виду? — прошептала Рейчел.

— Сейчас я покажу тебе, что я имею в виду, — прорычал мужчина.

В мерцающем свете костров она различила его похотливую улыбку. Его руки принялись теребить застежку штанов. Рейчел по-прежнему слышала пыхтение паровоза, и тот факт, что поезд был так близко, но в то же время так далеко, казалось, еще больше усиливал ее страх. Мужчина, крадучись, приближался к ней.

Глава 2

— Оставь девушку в покое, — послышался спокойный голос из-за спины Рейчел.

— Кто ты такой, черт побери? — спросил мужчина, вглядываясь в темноту.

— Меня зовут Хоуки, дружище, — ответил голос, — и если ты не хочешь на себе убедиться, за что я получил это прозвище[2], думаю, тебе лучше отстать от юной леди и идти своей дорогой.

— Вот что, мистер Хоуки, — резко ответил мужчина, — мой тебе совет — найди себе другую женщину. Я первым увидел ее и хочу оставить ее себе.

— Либо ты немедленно уйдешь, либо я пулей из ружья раздроблю тебе колено, и ты никогда больше не сможешь ходить, как настоящий мужчина. Хотя ты им никогда и не был.

Незнакомец, похоже, осознал наконец, в каком положении он оказался, и его глаза потемнели и застыли от страха. Он поднял руки вверх.

— Я… я не вооружен, — запинаясь, пробормотал он. — Ты же не будешь стрелять в безоружного, правда?

— Буду, — бесстрастно сказал Хоуки. — Если ты не слиняешь отсюда.

Он не повышал голоса, но в каждом его слове сквозила угроза — как и в тихом, зловещем щелчке затвора поднятого ружья.

— Я… я уже ухожу, мистер, ухожу!

Мужчина попятился, и при этом его брюки, которые он успел расстегнуть, сползли вниз, до самых колес, открыв для обозрения длинные красные подштанники. Он торопливо нагнулся, подтянул штаны и неловко заковылял прочь. Рейчел рассмеялась — отчасти от облегчения.

— Ну, мисс Дивер, рад видеть, что к вам вернулось чувство юмора, — сухо бросил Хоуки. — Большинство женщин, попав в такое положение, насмерть бы перепугались.

— Я не могла удержаться от смеха, — сказала она. — Он выглядел так нелепо, когда подтягивал штаны и убегал, придерживая их на ходу.

— У него был потешный вид, правда?

— Хочу поблагодарить вас, — сказала Рейчел. — Наверное, я должна была проявить больше благоразумия и не бродить здесь одна, но мне было любопытно взглянуть на город.

— Мисс Дивер, я буду счастлив показать вам окрестности, — предложил Хоуки.

— Нет, спасибо, думаю, для одного вечера достаточно. Я хочу вернуться к поезду. И я не Дивер, а Боннер.

— Да? Прошу прощения, — удивленно произнес Хоуки. — Когда я увидел вас с Диверами, то подумал… ну, мне и в голову не пришло, что вы замужем. Я должен был догадаться, что такая красивая девушка, как вы, не может быть не замужем.

Рейчел хотела поправить его, но затем — сама не могла сказать почему — решила не делать этого. Пусть думает, что она замужем, — сейчас это нисколько не повредит.

— Будет лучше, мэм, если вы позволите мне проводить вас к поезду. Здесь очень грубые нравы, как вы только что сами убедились.

Когда они вернулись к вагону, Хоуки коснулся кончиками пальцев шляпы.

— Теперь я вас оставлю. Приятного вам путешествия, и надеюсь, что мы с вами еще когда-нибудь встретимся.

— О? Но я думала… Разве вы не едете дальше?

— Нет, мэм, — вежливо сказал Хоуки. — Мои планы внезапно изменились. Я остановлюсь здесь на некоторое время. Спокойной ночи, мэм.

— Спокойной ночи. — Разочарование оттого, что он не поедет дальше с ними, удивило Рейчел.

Хоуки улыбнулся ей и еще раз дотронулся до шляпы. Затем повернулся и зашагал назад к палаткам и деревянным хижинам, из которых, собственно, и состоял город. Несколько секунд Рейчел смотрела на этого большого мужчину в грязной шляпе, потрепанном плаще из бизоньих шкур и с длинным ружьем, висевшим у него на сгибе локтя. «Он похож на медведя, и пахнет от него, как от зверя», — криво улыбнувшись, подумала она. Однако, несмотря на свой рост, он двигался легко и проворно, прямо-таки с кошачьей грацией. Кроме того, он был чрезвычайно любезен и только что продемонстрировал это.

Наконец Рейчел подернулась и вошла в вагон. Внутри он был освещен двумя лампами, висевшими в противоположных концах, и красноватым пламенем горящих в печке дров, разогнавшим прохладу апрельской ночи.

— Мисс, я нашел несколько подушек и одеял для вас и ваших спутников, — сказал проводник, подходя к ней.

— Спасибо, — поблагодарила Рейчел, принимая предложенную постель и устраиваясь на сиденье.

Когда вернулись Диверы, она уже почти задремала. Поезд тронулся, сделал несколько резких рывков, затем движение его стало плавным, и когда колеса ритмично застучали по рельсам, Рейчел уже засыпала.

Она не могла определить, сколько проспала. Во сне она видела мужчину, его она не знала, и образ его был неясен. Ей снилось, что руки незнакомца касаются ее груди, ласкают ее, и соски, как крошечные бутоны, поднимаются ему навстречу. Его руки гладили нежную кожу в углублении пупка, скользили ниже, вдоль изгиба бедер к самой интимной части ее тела. Там умелые пальцы теребили ее страждущую плоть, пока ощущения, которые она гнала от себя, когда бодрствовала, не переполнили ее, и она проснулась, испытывая острейшее наслаждение и глубокую растерянность.

Рейчел выпрямилась и окинула взглядом вагон, чтобы определить, не наблюдает ли кто-нибудь за ней. Тетя и дядя спали. Ее взгляд непроизвольно скользнул в заднюю часть вагона, но она сразу вспомнила, что Хоуки Смит сошел с поезда.

То, что она спала, было слабым оправданием и не могло служить для нее утешением. Как она вообще могла видеть такой сон?

Рейчел была чиста и девственна. Она не знала ни одного мужчины, хотя многие желали ее и дорого заплатили бы, чтобы обладать ею. Но Рейчел понимала, что наделена страстной натурой, и поэтому постоянно старалась одергивать себя. Однако она гордилась тем, что вызывает интерес мужчин, и была не прочь пофлиртовать.

Машинист включил гудок локомотива, и одинокий звук разнесся по прерии. Рейчел вспомнила, как впервые услышала гудок паровоза в ночи. Она была совсем маленькой девочкой, когда через северную часть плантации Боннеров провели железную дорогу. Ночной поезд шел от Миссисипи к Джексону. Гудок паровоза казался ей тогда незнакомым и страшным. Этот звук разбудил ее, и она заплакала.

— Почему ты плачешь, принцесса? — спросил отец, подойдя посмотреть, что случилось.

— Я боюсь дракона, — ответила она.

— Дракона? — Он прикрыл рот рукой, пряча улыбку. — Какого дракона, принцесса?

Снова раздался печальный гудок паровоза.

— Вот этого. Папочка, почему он так кричит? Отец тихо засмеялся:

— Это никакой не дракон, дорогая Рейчел. Это просто поезд идет по новой дороге, и теперь он будет проходить здесь каждую ночь.

Звук повторился.

— Слышишь? — спросил отец. — Он говорит: «Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко». Опять послышался гудок паровоза.

— Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко, — протянул отец, вторя протяжному звуку.

— Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко, — со смехом произнесла Рейчел, и с того времени отдаленный звук паровозного гудка напоминал об отце.

Рейчел поправила подушки. Поезд мчался и мчался по прерии. Выглянув в окно, Рейчел увидела в лунном свете черные тени от стада бизонов — животные тяжело бежали прочь от железной дороги. Наверняка именно им сигналил машинист паровоза. Увидев их, Рейчел подумала о Хоуки и о том, что он почему-то изменил свои планы и остался в Уиллоу-Стейшн.

А еще ей было интересно, как он будет выглядеть, когда вымоется, — если это вообще когда-нибудь произойдет.

Если бы Рейчел в этот момент находилась в задней комнате салуна «Чикаго», то увидела бы, как выглядит чистый Хоуки. Или по крайней мере ей не пришлось бы долго ждать, поскольку как раз в это время он сидел в большой латунной ванне и с наслаждением соскребал с себя скопившуюся за четыре недели пребывания в прерии грязь. Его грязную одежду отнесли к Линь Чоу, рабочему прачечной, расположенной дверь в дверь с салуном, а на спинке стоящего рядом с ванной стула висели чистые брюки и рубашка. Во рту у свежевыбритого Хоуки задорно торчала сигара, он напевал «На траву легла роса, Лорена…» и пытался потереть себе спину.

— Если ты перестанешь издавать эти адские звуки, Хоуки, я потру тебе спину, — произнес женский голос. Хоуки поднял голову и широко улыбнулся.

— Привет, Кейт. В чем дело? Ты хочешь сказать, что тебе не нравится мое пение?

— Ты это так называешь? По-моему, у койотов получается лучше, — сказала Кейт Малдун и, взяв мочалку, провела ею несколько раз по спине Хоуки.

— О-о, — довольно протянул он. — Немного левее, если не трудно. Вот здесь! Разумеется, я называю это пением. Моей лошади нравится.

— Ага, а где твоя лошадь теперь?

— Умерла, — ответил Хоуки. — Ее подстрелили индейцы.

— Это ты так говоришь. А на самом деле твое пение отправило ее на тот свет.

— О, Кейт, какая ты жестокая женщина.

— Не пытайся льстить мне, Хоуки Смит.

— Льстить? Женщине с именем Кейт Малдун и волосами, такими же огненными, как лучи заходящего солнца на снегу?

Кейт усмехнулась:

— Цвет волос ненастоящий, как и имя, и ты прекрасно это знаешь. Сюда приехала Клара Уилсон с каштановыми волосами, а краска для волос и богатый жизненный опыт превратили ее в Кейт Малдун.

— А почему бы и нет? В конце концов, рабочие здесь в основном ирландцы. Хорошо, что ты следуешь за «Юнион пасифик», Кейт, а не за «Централ пасифик». Думаю, тебе было бы затруднительно превратиться в Мей Ли.

— Я слышала, что рабочие-китайцы на «Централ пасифик» привозят с собой проституток и поваров.

— Это правда, Кейт, истинная правда, — подтвердил Хоуки. — О, как приятно, чертовски приятно. Знаешь, если бы ты не была проституткой, то могла прилично зарабатывать себе на жизнь тем, что терла бы спины.

Кейт добродушно рассмеялась и выжала мочалку на голову Хоуки, так что мыльная вода потекла по его лицу.

— Смотри, что делаешь, женщина! Ты залила мою сигару!

— А почему бы и нет? — принялась дразнить его она. — По крайней мере воздух очистится от этого ужасного дыма.

Хоуки усмехнулся, окунул сигару в воду, чтобы погасить ее, и отбросил прочь.

— Послушай, ты уже ужинала?

— Если это можно назвать ужином.

— Жирный Чарли жарит для меня цыпленка. Составишь мне компанию?

— Как тебе удалось убедить Жирного Чарли зарезать цыпленка? — удивленно спросила она. — Клянусь, он так трясется над своими цыплятами, будто это его комнатные собачки или что-то в этом роде.

— Мы с Жирным Чарли давние друзья.

— Я так и думала. А что ты собираешься делать после ужина? — Она соблазнительно улыбнулась Хоуки.

— Я намерен немного поспать.

— Один?

— Я сказал, поспать. Боюсь, что так оно и будет, — с грустью сказал он. — Я малость поиздержался.

— Когда это я требовала с тебя денег? — спросила Кейт, надув губы.

— Я знаю, ты очень добра, Кейт. Но, Кейт, девочка, ты же должна зарабатывать себе на жизнь, как и все остальные. Кейт провела пальцами по волосам Хоуки, коснулась его уха.

— Иногда я могу позволить себе сделать подарок, правда?

— Конечно. Но сдается мне, что, когда мы с тобой вместе, это не очень-то похоже на подарок. — Он лениво ухмыльнулся. — Впрочем, ты сама себе хозяйка.

— Вот и отлично, — многозначительно сказала Кейт. — Как бы то ни было, ты предложил поделиться со мной цыпленком Жирного Чарли и, если хочешь, можешь считать это расплатой.

— По рукам, Кейт. Хотя мне кажется, что для меня это гораздо более выгодная сделка.

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошел низенький худой человечек в цилиндре. Рукава его одежды стягивали резинки. Человек принес поднос с бутылкой виски и стаканом.

— Вот твоя выпивка, Хоуки.

— Спасибо, Бенни.

Вслед за Бенни в комнату вошел Жирный Чарли, огромный лысый мужчина с отвислым животом, но крепкого вида. Его плоское лицо пересекал шрам.

— Твой ужин готов, — объявил Жирный Чарли. Когда он говорил, казалось, что это паровоз выпускает пар.

Хоуки, все еще сидящий в ванне, окинул взглядом окруживших его трех человек.

— Э-э… Спасибо.

— Прошу меня извинить, но мне сказали, что здесь я смогу найти мистера Смита, — раздался незнакомый голос, и в комнату вошел четвертый человек. Он был одет как житель восточного побережья и казался несколько смущенным, оттого что вдруг наткнулся на сидящего в ванне голого мужчину.

— Подождите минутку! — прорычал Хоуки. — Какого черта! Разве на этой двери есть вывеска, что это вокзал Уиллоу-Стейшн? Неужели вы не видите, что человек здесь принимает ванну?

— Черт побери, мы все это видим, Хоуки! — донесся из салуна веселый голос.

Это замечание сопровождалось взрывом хриплого смеха. Хоуки выгнул шею, чтобы заглянуть за спины людей, сгрудившихся вокруг ванны, и понял, что его действительно могли видеть все посетители салуна, потрудись они взглянуть в его сторону, — дверь в комнату оставалась открытой.

— Бенни!

— Да, Хоуки?

— Поставь мою выпивку и возвращайся к себе за стойку. И закрой за собой эту проклятую дверь!

— Да, сэр, — произнес Бенни с невинным выражением лица, а в глазах его мелькали веселые искорки.

— А ты, толстяк, уведи отсюда Кейт и накрой столик на двоих. Она составит мне компанию за ужином.

— Будет сделано, Хоуки.

— А ты, не знаю, кто ты такой… — прорычал Хоуки, ткнув пальцем в незнакомца.

— Прошу прощения, что ворвался сюда в неподходящий момент, старина, — пробормотал житель восточного побережья.

— Ладно, ерунда. Все равно уже поздно.

Хоуки ждал, пока все, кроме незнакомца, покинут комнату. Затем незнакомец подмигнул Хоуки, и они оба рассмеялись.

— Стив Кинг, как поживаешь, черт тебя побери? — воскликнул Хоуки.

— Ну, должен признаться, теперь, когда я нашел тебя, малость получше, — сказал Стив Кинг. — Мне сказали, что ты уехал охотиться на бизонов и вернешься не скоро.

— Я не собирался возвращаться так быстро, но наскочил на банду индейцев, которые заставили меня несколько изменить планы.

— Это я тоже слышал. Ты должен меня познакомить с ними, если нам доведется встретиться. Хотел бы поблагодарить их, что мне не пришлось больше торчать в этом богом забытом месте.

— Здесь совсем не так плохо, — подмигнув, сказал Хоуки. — У нас есть все удобства большого города. Ванны, — он поднял руку, и капля воды упала обратно в ванну, — выпивка, — он показал на бутылку со стаканом, — женщины и еда. Что еще может желать мужчина?

— Действительно, что еще? — саркастически повторил Кинг.

— Позволь мне одеться, а потом поговорим. Хоуки вылез из ванны и стал вытираться.

Его красивое мускулистое тело было испещрено шрамами. На одном из них, на правом боку, белый рубец был размером с серебряный доллар и выступал над поверхностью тела, будто кто-то прилепил на кожу кусочек глины.

— Боевое копье команчей, — сказал Хоуки, встретившись взглядом с Кингом, и коснулся рубца. — Рана заживала не очень-то хорошо, но она никогда не беспокоит меня, и последствий никаких.

— Как ты ее получил?

— Чуть-чуть поиграли с Предназначенным-для-Лошадей.

— Поиграли? — удивленно взглянул на него Кинг. Хоуки нехотя и криво улыбнулся:

— Точно. Всего лишь поиграли. Мы метали друг в друга копья, стараясь, чтобы копье прошло как можно ближе от тела. Предназначенный-для-Лошадей немного промахнулся и попал мне в бок.

— Что ты ему сказал?

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего, — повторил Хоуки, одеваясь. — Нужно знать образ мыслей индейцев. Не многим белым это доступно, но я понимаю этих людей, поскольку прожил среди них около четырех лет. Видишь ли, если бы я что-нибудь сказал или застонал, то выставил бы себя на посмешище. Мало того, я превратился бы в их глазах в женщину, потому что пожаловался на боль. А Предназначенный-для-Лошадей потерял бы авторитет в глазах своего племени. Поэтому я просто выдернул копье из своего бока и метнул его в противника Кинг был ошеломлен.

— А что было потом?

— Потом Предназначенный-для-Лошадей сделал вид, что только что заметил мою рану, и мы оба притворились, что не знаем, как и когда это случилось, а затем он приказал своему знахарю лечить меня.

— Никогда не буду играть в игры с индейцами, — передернув плечами, сказал Кинг, — иначе дело кончится тем, что меня назовут женщиной.

Хоуки усмехнулся.

— Знаешь, самое смешное заключается в том, что никто из живых существ не способен так стойко переносить боль, как индейская женщина, и меньше всего индейцы-мужчины, — заметил он и, встрепенувшись, добавил. — А теперь, друг мой, скажи, что привело тебя сюда?

— Назначен новый начальник строительства дороги.

— Ты проделал весь этот путь сюда только затем, чтобы сообщить мне это? Черт побери, я уже встречался с ним.

— С Джулиусом Дивером?

— Именно так. Он ехал в одном со мной поезде, который пришел сюда сегодня вечером. Я собирался и дальше ехать с ним, пока мне не сказали, что меня ищет какой-то пижон с востока.

— И какое у тебя сложилось о нем впечатление?

— Думаю, что, во-первых, он надутый осел, — сказал Хоуки и вдруг улыбнулся. — Но у него чертовски красивая дочь.

— У Дивера нет дочери.

— Нет, есть. Я се видел. Ее зовут Рейчел Боннер. Мне здорово повезло, что какой-то счастливчик уже успел жениться на ней.

Кинг засмеялся, качая головой:

— Вижу, ты ничуть не изменился, когда речь идет о хорошеньких женщинах. Но Рейчел Боннер приходится Диверу племянницей, а не дочерью. И она не замужем.

— Но…

— Что?

— Не важно, — махнул рукой Хоуки. — Кажется, она слегка подшутила надо мной.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, черт возьми, но я здесь не для того, чтобы обсуждать Рейчел Боннер. Какое у тебя сложилось впечатление о Джулиусе Дивере?

— Да я сказал уже, что это напыщенный осел, занятый только собой, и думаю, что грубый со своей женой и племянницей.

— Я так и предполагал, что ты будешь о нем невысокого мнения, и, пожалуй, я соглашусь с тобой. Но, Хоуки, ты не должен допускать, чтобы личные симпатии или антипатии мешали нашему делу… А Джулиус Дивер очень важная фигура в нашем деле.

— Он тоже в это посвящен?

— Нет-нет, — сказал Кинг. — Ты единственный в этой стороне, и мы надеемся, что так будет и впредь.

— Хорошо! — Хоуки закончил одеваться и теперь расчесывал гребнем свои длинные волосы. Всякому, кто видел его раньше, превращение показалось бы поразительным. Дурно пахнущий, заросший обитатель прерий превратился в красивого молодого мужчину. — Как ты думаешь, Стив, нам это удастся?

— Мы сделаем это, — со значением произнес Кинг. — Не забывай, Хоуки, на карту поставлены миллионы долларов. Повторяю — миллионы!

Хоуки усмехнулся:

— Мы рассуждаем здесь о миллионах, а у меня едва хватает денег, чтобы заплатить за ужин.

— Хочешь, дам тебе немного? — Кинг вытащил кошелек из внутреннего кармана пальто. — Я могу оставить тебе несколько долларов.

— Нет, лучше не надо, — сказал Хоуки, отмахиваясь от него. — Правильнее, если у меня по-прежнему будет мало денег. Именно таким меня все привыкли видеть. Я хочу, чтобы люди считали меня тем, кем я кажусь на первый взгляд, — охотником на бизонов.

Кинг кивнул:

— Думаю, так будет лучше всего. Ведь если кто-то посторонний узнает о том, что ты собираешься делать, тебе будет грозить смертельная опасность.

— Я могу просто стать трупом, — бесстрастно заметил Хоуки.

Глава 3

Говорили «конечный пункт», будто это было название города. Многие города вдоль железной дороги начинались как «конечный пункт» и только со временем получали свое настоящее название — Колумбус, Гранд-Айленд, Форт-Карни, Уиллоу-Стейшн, Плам-Крик, Норт-Платт. Некоторые «конечные пункты» исчезали, когда строительство дороги продвигалось дальше, и ничего не оставалось от некогда процветавших поселков.

Этот «конечный пункт» почти ничем не отличался от других городков, поистине «ада на колесах», которые Рейчел видела вдоль всей дороги. Здесь были такие же, как и везде, брезентовые палатки и деревянные строения. В большинстве зданий находились салуны, игорные дома и бордели, предназначенные для того, чтобы рабочие избавлялись от своего жалованья, едва успев получить его. Несколько домов можно было назвать гостиницами, а на фасаде одного довольно внушительного на вид здания красовалась надпись: «Паровозное депо».

Рейчел стояла на перроне вокзала рядом с тетей Милдред возле груды багажа и, оглядываясь, рассматривала залитую серым утренним светом местность, в которой ей предстояло начать новую жизнь. Обе испытывали усталость и боль во всем теле от долгого сидения на твердых скамьях, а Рейчел к тому же умирала от желания принять ванну.

Поезд прибыл на станцию около семи часов и все еще стоял на путях, пыхтя и шипя, пока остывали нагревшиеся шатуны и котлы. В каждом городе, мимо которого они проезжали, все население выходило на перрон, чтобы встретить поезд, и платформы были заполнены разным людом: местными жителями, только что прибывшими пассажирами, шахтерами в широкополых шляпах и тяжелых ботинках, охотниками на бизонов в плащах, с длинными ружьями в руках, фермерами в домотканом платье, взволнованными эмигрантами в причудливой, но привычной для них одежде, а также кричащими, смеющимися и плачущими детьми.

— Я разыскал нашу квартиру, — сообщил Джулиус Дивер, появляясь перед женщинами. Он оставил их одних, чтобы пойти доложить о своем приезде и найти дом, где они должны были остановиться.

— Какая… которая из них наша? — спросила его жена. Она тыльной стороной ладони откинула волосы назад и с неприязнью посмотрела на ряды непривлекательных брезентовых палаток.

— У нас не палатка, — важно произнес Дивер. — У нас отдельный вагончик, он стоит на боковой ветке.

Рейчел увидела, что лицо тети смягчилось, но Дивер этого даже не заметил. Он был настолько бесчувственным, что заставлял жену волноваться без всякого повода. Мог же он сказать им об этом раньше!

— А вот и повозка, которую я нанял, — изрек Дивер, когда к ним приблизился запряженный мулами фургон. Повозкой управлял морщинистый старик, на вид лет семидесяти. — Сюда, — повелительно махнул рукой Дивер.

Повозка остановилась у края платформы.

— Я показывал тебе мой вагончик, — обратился Дивер к кучеру. — Погрузи багаж и доставь его туда. Милдред, у меня неотложные дела. Увидимся позже. Рейчел, поскольку ты будешь жить с нами, я надеюсь, ты займешься уборкой и кухней. И пожалуйста, не болтайся без дела.

— Хорошо дядя, — послушно ответила Рейчел. Она чувствовала, как внутри у нее все кипит от возмущения, но сдержалась. Она знала, чего можно от него ожидать.

Дивер поспешно удалился, надутый и важный, а кучер и две женщины принялись загружать багаж. Большинство баулов было нетрудно поднять, но с двумя огромными чемоданами они не могли справиться даже втроем.

— Леди, вы хотите погрузить эти два чемодана в повозку? — К ним подошел высокий, крепко сбитый мужчина. В нем было не менее шести футов и трех дюймов роста, а мощные плечи и руки придавали ему вид настоящего великана. У ; него были темные вьющиеся волосы, густые бакенбарды и ; чисто выбритое лицо. Рейчел обратила внимание на его светло-карие глаза.

— Да, — кивнула Милдред. — Но видите ли, у нас нет денег, чтобы заплатить вам. Мой муж…

— Вы теперь на Западе, мэм, — сказал мужчина. — Здесь принято помогать дамам — это вопрос вежливости.

Он поднял одновременно два чемодана с такой же легкостью, с какой Рейчел поднимала самый маленький саквояж.

— Полагаю, теперь мне нужно поехать с вами, чтобы выгрузить их. Давай, мистер Дженкинс, можно трогаться.

Кучер вскарабкался на сиденье, крикнул мулу, и повозка ; пришла в движение.

— Я хочу поблагодарить вас, мистер… — заговорила Рейчел.

— Симмонс, мэм. Уилл Симмонс.

— Да, мистер Симмонс, — сказала Милдред. — Мы с племянницей вам очень признательны.

— Очень рад быть вам полезным, миссис Дивер, — непринужденно ответил Симмонс.

— Вы знаете, кто мы? — удивленно спросила Рейчел.

— Да, конечно, мисс Боннер. Ваш дядя — новый Начальник строительства. Дело в том, что я бригадир и буду работать у него в подчинении.

Разговаривая, они шли рядом с медленно движущейся повозкой.

— А вот и ваш новый дом. — Уилл кивнул головой в сторону.

«Новый дом» представлял собой удручающего вида железнодорожный вагон, настоятельно нуждающийся в покраске и докрытый слоем грязи и пыли.

— О! — воскликнула Милдред. — О Боже! Она прикрыла рот рукой и в отчаянии посмотрела на убогое жилище.

— Думаю, вам все это кажется немного непривычным — жить в железнодорожном вагоне и все такое прочее, — сказал Уилл. — Но внутри там просторно, а самое главное, когда идет дождь, вода не просачивается снизу сквозь пол, как это происходит в большинстве палаток и домов здесь, в «конечном пункте». А еще его можно прицепить к локомотиву и перевезти к следующему «конечному, пункту», когда мы здесь все закончим. Сами видите — очень удобно.

— Мистер Симмонс, что это за большое здание — вон там? — спросила Рейчел, указывая на большое строение, мимо которого они проходили.

— Это здание, мэм? «Паровозное депо».

— Мне казалось, что в паровозном депо стоят локомотивы. И что оно должно быть круглой формы. Но я не вижу ведущих туда рельсов.

— У него просто такое название, мэм, — «Паровозное депо». — Уилл засмеялся. — Но на самом деле это совсем не депо. Это ресторан. Очень хороший, по крайней мере для этих краев.

— Ресторан? Должна признаться, что он действительно выглядит как приличный ресторан — гораздо лучше, чем я видела здесь до сих пор.

— Да, мэм, думаю, так оно и есть. «Паровозное депо» обслуживает богатых парней с восточного побережья, вкладывающих средства в строительство железной дороги. Они приезжают сюда, чтобы взглянуть, как тратятся их деньги. Конечно, всякий может поесть здесь, если пожелает, но еда там такая дорогая, что только немногие служащие ходят туда.

— А вы там когда-нибудь были? Уилл простодушно улыбнулся:

— Ну да, мэм, один раз, только чтобы посмотреть, что это такое. По правде говоря… я откладываю все свои деньги. Компания платит мне очень неплохое жалованье, и я знаю, на что его потратить.

— Правда? У вас есть жена и дети? — спросила Рейчел.

— Нет, мэм, — покачал головой Уилл. — Я не хочу жениться. Пока мне нечего предложить жене. Понимаете, я коплю деньги, чтобы купить землю.

— Землю?

— Да, мэм. Я намерен купить приличный кусок земли и построить ферму. Конечно, первые несколько лет мне придется туго, но я рассчитываю, что у меня будет три или четыре сына, и со временем они подрастут и помогут мне с работой. Это будет настоящий рай. Да, мэм, настоящий рай.

Глаза Уилла, и без того яркие, лихорадочно заблестели, когда он принялся описывать свою мечту. Он говорил так живо и убедительно, что перед внутренним взором Рейчел возникла его ферма.

— Надеюсь, мистер Симмонс, что все ваши желания исполнятся, — сказала она.

— Ну, я… Спасибо, мэм, — ответил он, явно тронутый ее словами. Затем прочистил горло и добавил:

— Я только занесу внутрь эти большие чемоданы и не буду вам мешать. Я понимаю, что двум дамам, только что сошедшим с поезда, найдется чем заняться.

— Еще раз спасибо, мистер Симмонс, — поблагодарила Рейчел, снова удивляясь легкости, с которой он нес тяжеленную кладь.

В вагоне нашлось подобие веника — связка стеблей полыни, и после ухода Уилла Рейчел принялась за работу. Милдред, утомленная долгим путешествием, прилегла на кровать и заснула, невзирая на облако пыли, которое подняла племянница.

Закончив подметать, Рейчел принесла воды из ближайшей колонки и принялась мыть окна и стены, так что к полудню вагончик приобрел относительно жилой вид. Теперь в нем стало куда лучше. Затем Рейчел занялась своей комнаткой, которая находилась в дальнем конце вагона и была очень маленькой. Рейчел распаковала свой чемоданчик, развесила одежду — и на этом вселение закончилось.

Но хотелось принять ванну. В этот момент Рейчел больше всего на свете жаждала погрузиться в теплую воду — после долгого путешествия пыль, дым, грязь и сажа давили на нее тяжелым грузом.

В вагоне имелась маленькая комната с деревянной ванной, достаточно вместительной, чтобы в ней можно было вымыться. Разумеется, нужно наносить из колонки воды, растопить дровами печь, нагреть воду, а после мытья ведрами вычерпать ее. Это было чрезвычайно неудобно, но никакие трудности не могли заслонить награду — купание. Поэтому Рейчел развела огонь в печи, нагрела воду, наполнила ванну и наконец с наслаждением забралась в нее, блаженствуя от тепла, свежести, воды и мыла.

Затем она надела чистое, хотя и немного помятое платье и почувствовала себя совсем другим человеком. Она вышла из вагончика, чтобы познакомиться с «Конечным пунктом». Осмотр города не занял много времени, поскольку снаружи все палатки, где продавали выпивку, выглядели совершенно одинаково, а заходить внутрь у нее не было ни малейшего намерения. Она обнаружила пару магазинов, парикмахерскую, ресторан, похожий на те, в которых они питались последнюю неделю, увидела и «Паровозное депо».

Этот ресторан заинтересовал Рейчел. Двухэтажное здание возвышалось над всем «Конечным пунктом». В какой бы части города ни находился человек, первое, что ему бросалось в глаза, — это «Паровозное депо». И Рейчел вошла внутрь, будто с самого начала знала, что сделает это.

При виде обеденного зала у нее перехватило дыхание. Такой красоты в ресторане она никогда в жизни не видела. Зал напомнил ей столовую на плантации Боннеров, когда ее украшали для вечеринки. С потолка свисали огромные люстры. В них горели керосиновые лампы, отбрасывавшие мягкий золотистый свет на сотни стеклянных подвесок, сверкавших всеми цветами радуги. Столы накрыты искусно вытканным камчатным полотном, и на них стояла посуда из тончайшего фарфора, который, казалось, сам мягко светился изнутри. Столовые приборы были из серебра, а бокалы — из превосходного тонкого хрусталя.

— Идиотка! — послышался из кухни сердитый женский голос. — Только посмотри, что ты наделала!

Рейчел испуганно вздрогнула и попятилась к входной двери, с тревогой поглядывая в сторону кухни. Оттуда вышли двое: молоденькая девушка, почти подросток, и женщина лет тридцати. Женщина была одета в дорогое темно-бордовое платье с очень глубоким, вызывающим декольте. У нее были соломенного цвета волосы, и выглядела она довольно хорошенькой, хотя красоте ее не хватало мягкости. Женщина осыпала ругательствами молоденькую девушку. Ее груди, хорошо видные в глубоком вырезе платья, подпрыгивали в такт крику, и Рейчел подумала, что они вот-вот могут вывалиться наружу.

— Ты хоть что-нибудь можешь делать как следует? — кричала женщина с соломенными волосами. — Только посмотри, что ты натворила! Ты испортила скатерть!

Она держала в руке белую скатерть и угрожающе размахивала ею перед носом девушки.

— Прошу прощения, мисс Томпсон, — растерянно пробормотала та. — Я понятия не имею, как вино попало во фляжку. Еще сегодня утром она была пустая. Если б я знала, то, конечно, была бы осторожнее. Обещаю вам, это больше не повторится.

— Еще бы! Конечно, черт побери, больше не повторится, — резко бросила женщина, — потому что ты уволена!

— Мисс Томпсон, пожалуйста, не увольняйте меня! — взмолилась девушка. — Мне нужна работа. Вы же знаете, мой папа погиб в результате несчастного случая на стройке. Мама больна, и это единственное, что нам дает средства к существованию.

— Тебе следовало подумать об этом раньше и не быть такой растяпой. Скатерть испорчена. Невозможно вывести пятно от красного вина.

— Есть один способ, — сказала Рейчел и тут же пожалела о вырвавшихся у нее словах, поскольку они прозвучали громче, чем ей хотелось, и реакцией на них был долгий неприязненный взгляд со стороны мисс Томпсон.

— Что ты сказала? — переспросила мисс Томпсон.

— Я… я… Прошу прощения, что вмешиваюсь, — нерешительно пробормотала Рейчел. — Я невольно все слышала, и мне известен способ, как вывести со скатерти пятно от красного вина.

— Заткнись, — сказала мисс Томпсон. — Не знаю, кто ты такая, но это не твое дело.

— Нет, Мэри, позволь этому прелестному юному созданию высказаться, — раздался мужской голос.

Рейчел бросила взгляд в глубь зала и увидела высокого, красивого мужчину лет сорока. У него были волнистые каштановые волосы, дерзкие голубые глаза, и во всем его облике сквозила пресыщенность. Он не обладал той суровостью и силой, которую она узрела в Хоуки Смите или Уилле Симмонсе. Более того, его классическая красота была почти женственной. Однако в нем таилось что-то такое, что притягивало Рейчел. Казалось, от него исходит угроза. Она инстинктивно поняла, что он может быть опасен как для мужчин, так и для женщин. И эта опасность влекла ее.

Но в нем было и кое-что еще. Рейчел уже привыкла, что на Западе, в этом грубом и примитивном мире, мужчины одевались в домотканое платье, оленью кожу или что-либо не менее уродливое, подходящее для жизни в прериях. Этот мужчина был одет так же элегантно, как те плантаторы, что приезжали в дом Боннеров до войны. С тех самых пор Рейчел не видела подобных красавцев, кому бы так шел элегантный костюм.

— Меня зовут Эвелл Рэнкин, — непринужденно представился он, — я владелец этого заведения, — его взгляд скользнул в сторону Мэри Томпсон, — и всего, что в нем находится.

Рейчел заметила, что женщина быстро опустила глаза и щеки ее залил румянец, — она понимала: Эвелл Рэнкин включил ее в перечень собственности.

— А кто вы такая?

— Рейчел Боннер. Мой дядя, Джулиус Дивер, он…

— Новый начальник строительства, — перебил ее Рэнкин. — Да, я знаком с Джулиусом. Но я не знал, что у него такая хорошенькая племянница. Компания телеграфировала мне, что он должен прибыть сегодня.

— Компания?

— «Кредит мобильер», — пояснил Рэнкин. — Занимается строительством «Юнион пасифик», а я их представитель. А это мое побочное занятие. — Он обвел рукой ресторан. — Но содержание подобного заведения помогает мне в работе, потому что для успешного ведения дел я должен произвести хорошее впечатление на своих гостей. Однако довольно об этом. Вы собирались поведать нам, как вывести пятно на скатерти.

— Это невозможно, — важно заявила Мэри Томпсон.

— Нет, возможно, — быстро возразила Рейчел. — Моя мама показывала мне, как это делается.

— Твоя… кто? — спросила Мэри, презрительно усмехнувшись.

— Моя… моя мама.

— Ну и ну! Могу поклясться, Эвелл, что перед нами настоящая красотка с Юга.

— Мэри, не могла бы ты немного помолчать и дать высказаться мисс Боннер?

— Разве ты не видишь, Эвелл, что она пытается сделать? — воскликнула Мэри; в ее голосе послышались нотки отчаяния. — Она просто старается пролезть сюда!

— В данный момент мне кажется, — холодно произнес Рэнкин, — что это не такая уж плохая идея.

Рейчел внезапно поняла, что женщина ревнует. Эта мысль удивила ее. Чего ради Мэри будет ревновать к ней? Однако это доставило ей удовольствие, хотя она понимала, что гордиться здесь нечем.

— Вы хотели бы получить здесь работу? — спросил Рэнкин. — Разве не поэтому вы здесь?

— Я… — Рейчел запнулась, оглядываясь вокруг. Сюда она заглянула исключительно из любопытства, но, возможно, не отказалась бы работать в этом ресторане.

— Да, — сказала она. — Да, полагаю, мне хотелось бы работать здесь.

— Покажите Мэри, как отчистить скатерть, и вы приняты, — с улыбкой сказал Рэнкин.

— О нет, только не это, — яростно запротестовала Мэри. — Эвелл, я этого не вынесу!

— Ты вынесешь все, что я скажу, дорогая. — Голос его звучал еще холоднее, но, когда Мэри испугалась и опустила глаза, он непринужденно добавил:

— Кроме того, ты только что уволила Бекки — так что тебе понадобится замена.

— Я не желаю, — угрюмо сказала Мэри, — чтобы эта мисс Выскочка работала у меня.

— О чем ты беспокоишься, Мэри? Ты чувствуешь угрозу?

— Угрозу? Разумеется, я ничего не боюсь! Но я не хочу видеть ее здесь. Если она будет тут работать, то уйду я. Все очень просто.

— Мисс Боннер, вы можете отчистить скатерть? — спросил Рэнкин.

— Да.

— Объясните Бекки, как это сделать.

— Посыпьте ее большим количеством соли, — сказала Рейчел, — а потом прополощите в холодной воде. Так вы сможете удалить пятно.

Бекки подхватила скатерть и ушла на кухню.

— Ну? — спросила Мэри, пристально глядя на Рэнкина.

— Что «ну»?

— Ты слышал, что я сказала. Если ты берешь эту девицу, я ухожу.

— Тогда до свидания, Мэри.

— До свидания? — воскликнула Мэри, захлопав ресницами. — Эвелл… ты понимаешь, что говоришь?

— Я всегда отдаю себе отчет в своих словах, — по-волчьи оскалившись, сказал Рэнкин. — Я попрощался с тобой. Ты ведь сказала, что уходишь, так?

— Эвелл Рэнкин! Ты не можешь просто выбросить меня на помойку. — Мэри крепко сжала кулаки.

— Мне кажется, что все обстоит совсем не так, моя дорогая. Это не моя инициатива, а твоя.

— Но… это вопрос принципа, — сказала Мэри. — В конце концов, у меня здесь есть кое-какие права. Ты же прекрасно знаешь, что я не просто старшая официантка.

— Ты всего лишь старшая официантка, и права у тебя только те, которыми я тебя наделил.

— Я… понимаю, — слабым голосом сказала Мэри, и глаза ее заблестели от слез. — В таком случае я уйду.

Послышался звук приближающегося поезда. Рэнкин улыбнулся:

— Если ты поторопишься, Мэри, то успеешь на следующий поезд.

— Я уеду на нем, мистер Рэнкин. Можете не сомневаться!

Мэри вскинула голову, смахнула слезы и, подхватив юбки, бросилась к лестнице в глубине зала.

— Мэри! — повысил голос Рэнкин.

— Да? — с надеждой оглянулась она.

— Возьмешь с собой только ту одежду, в которой приехала сюда. Остальные платья являются собственностью «Паровозного депо».

Лицо Мэри застыло, и Рейчел подумала, что, наверное, никогда еще никто не смотрел на Рэнкина с такой ненавистью. Мэри быстро поднялась по лестнице.

Из кухни донесся радостный крик, и в зал вбежала Бекки.

— Помогло! — Она протянула скатерть, чтобы все могли посмотреть. — Видите? Совсем как новая!

— Я знала, что все отчистится, — сказала Рейчел. Рэнкин, который уже входил в небольшой кабинет, расположенный в конце зала, повернулся и подошел к ней.

— Значит, твоя мама знала, что говорит?

— Да, — кивнула Рейчел.

— А она еще чему-нибудь тебя научила?

— Чему именно?

— Она рассказывала тебе, как принимать прибывших на бал гостей и тому подобное?

— Ну, конечно, рассказывала.

— Хорошо! Ты принята на работу. Будешь выполнять обязанности старшей официантки в «Паровозном депо».

— Я не уверена, что знакома с обязанностями старшей официантки в таких заведениях.

— Это очень просто, — с улыбкой произнес Рэнкин. — Я устраиваю здесь приемы. Понимаете, мисс Боннер, строительство такого масштаба, как железная дорога «Юнион пасифик», требует огромных денег. Назначение «Паровозного депо» в основном состоит в том, чтобы предоставлять пайщикам удобное место для переговоров, когда они приезжают сюда, чтобы проверить, как тратятся их деньги. И разумеется, мы можем обслуживать транзитных пассажиров первого класса. Тебе придется лишь присматривать за персоналом и следить, чтобы все шло как надо. В сущности, ты будешь играть роль хозяйки на приемах, которые я устраиваю. Ты с этим справишься?

— Да. — Рейчел поняла, что именно о такой возможности она и мечтала все время. Теперь ей удастся скопить достаточно денег, чтобы расстаться с Диверами. Такое стечение обстоятельств — необыкновенная удача! — Да, я уверена, что справлюсь.

— Значит договорились.

— Вот только… — Ее беспокоила бесцеремонность, с которой он уволил Мэри Томпсон.

— В чем дело, моя дорогая?

— Мне неудобно, что мисс Томпсон была так внезапно уволена, а я заняла ее место.

Рэнкин с пренебрежительным видом пожал плечами:

— В любом случае я бы от нее скоро избавился. В последнее время она стала думать, что «Паровозное депо» принадлежит ей, и делала то, что ей хочется. Это меня не устраивает.

Рейчел на минуту задумалась. Было бы глупо отказываться от работы из-за неожиданного увольнения женщины, которую она видела первый раз в жизни.

— И еще одно, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы взяли назад Бекки.

Наградой за эти слова послужила благодарная улыбка на лице девушки.

— Это в твоей компетенции. А теперь бери свои вещи и переселяйся. Займешь комнату, которую освободит Мэри.

— О! — воскликнула Рейчел, прикрыв рот ладонью. — О нет… Не думаю, что я могу на это согласиться.

— Почему?

— Я должна оставаться жить с дядей и тетей.

По лицу Рэнкина пробежала тень, но потом он кивнул:

— Ладно, не думаю, что это создаст какие-либо проблемы. Пусть будет так, как тебе хочется. Только приходи на работу вовремя.

— Я не буду опаздывать, — заверила его Рейчел. — Обещаю.

— Хорошо. Можешь приступать к своим обязанностям сегодня днем. Как только…

— Я уже ухожу, мистер Рэнкин! — ледяным тоном произнесла Мэри Томпсон, решительно проходя мимо них с небольшим чемоданчиком в руке.

— Еще раз до свидания, Мэри, — вежливо произнес Рэнкин.

— Прощайте, сэр! Надеюсь, что никогда вас больше не увижу! — выпалила она и захлопнула за собой дверь.

— Ну вот, она ушла, — сказал Рэнкин. — Можешь выбрать платье, которое наденешь сегодня вечером.

— Платье?

— Пойдем, я покажу тебе.

Рейчел вслед за Рэнкином поднялась по лестнице, с которой только что спустилась Мэри. Наверху оказался длинный, устланный ковром коридор с несколькими дверьми по обеим сторонам.

— Остальные комнаты предназначены для наших гостей, — объяснил Рэнкин. — Это моя комната, а рядом будет твоя. Если, конечно, ты захочешь.

Он открыл дверь, и Рейчел вошла внутрь. У нее дух захватило от неожиданной красоты комнаты. Помещение было такое же большое, как весь железнодорожный вагон, который ей приходилось делить с Диверами. Здесь стояли громадная кровать с балдахином, туалетный столик, платяной шкаф, диван и большая латунная ванна.

— Великолепно, — выдохнула Рейчел.

— Ты можешь пользоваться этой комнатой в любое время, моя дорогая, когда захочешь. Это входит в условия найма.

— Мэри Томпсон спала с вами? — неожиданно спросила она, сама удивляясь легкости, с какой задала этот вопрос.

— Разумеется, — весело ответил Рэнкин.

— Мистер Рэнкин, если это, как и комната, входит в условия контракта…

Рэнкин от души засмеялся:

— Это не входит в ваши служебные обязанности, мисс Боннер. Так что не забивайте глупостями вашу прелестную головку. Так как насчет платья?

Он открыл дверь стенного шкафа, и Рейчел застыла от изумления.

— Я никогда не видела столько красивых платьев сразу.

— Выбери какое-нибудь для сегодняшнего вечера, — широко взмахнул рукой Рэнкин.

— Они все такие прелестные. Я не знаю.

— Вот это, — сказал Рэнкин. — Думаю, в нем ты будешь великолепна. — Он выбрал светлое платье из золотистого шелка с очень пышной юбкой и показал его Рейчел. — Я попрошу кого-нибудь доставить его тебе в вагончик, так что тебе не нужно будет самой нести его.

— Нет, — поспешно сказала Рейчел. — Я приду сюда, чтобы переодеться.

Рэнкин понимающе улыбнулся:

— Я надеялся, что ты это скажешь.

В глазах его светилось тайное понимание, и Рейчел почувствовала, как ее охватывает необъяснимая дрожь, будто она стояла перед ним обнаженная. Это ощущение взволновало и испугало ее.

Глава 4

Рейчел была уверена, что Джулиус Дивер очень рассердится, когда она сообщит ему о своей новой работе в «Паровозном депо». Он, как обычно, надулся от важности — в такие моменты он напоминал Рейчел жабу, — и она торопливо добавила:

— Я сказала мистеру Рэнкину, что соглашусь на эту работу только при условии, что буду по-прежнему жить здесь и выполнять свои домашние обязанности.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Рэнкин? Эвелл Рэнкин? Какое он имеет к этому отношение?

— Дело в том, что он владелец «Паровозного депо» и нанял меня.

Гнева Дивера как не бывало. Некоторое время дядя сердито смотрел на нее, а затем угрюмо произнес:

— Хорошо. Только вся работа по дому должна быть сделана.

— Обязательно, дядя Джулиус, я обещаю.

— Хотя мне совершенно непонятно, зачем он берет дурочку вроде тебя. Ну ладно, — дядя презрительно усмехнулся, — все равно это ненадолго. Рэнкин практичный парень.

Скоро поймет, что от тебя нет никакой пользы, и избавится от тебя. Тоже мне старшая официантка: Ха!

Золотистое платье, которое Рейчел надела в первый вечер, имело такое же глубокое декольте, как и то, что носила мисс Томпсон, и Рейчел чувствовала себя в нем полуголой. Ее очень смущало, что над низким вырезом платья подняты две белоснежные выпуклости и что ночной воздух непривычно холодит ее столь открытое тело. Затем ей вдруг стало жарко — показалось, что все мужчины в «Паровозном депо» глаз не сводят с ее декольте.

Но несмотря на некоторые неудобства наряда, Рейчел пребывала в приподнятом настроении. Она как бы переместилась в пространстве и , во времени, попав после грязи и убожества «Конечного пункта» в роскошь «Паровозного депо». Вне здания были грубые и неопрятные рабочие, пионеры, охотники, переселенцы и прочий люд. Внутри же «Паровозного депо» женщины и мужчины были одеты как леди и джентльмены из высшего общества, их речь была правильной, они поражали своей элегантностью Рейчел казалось, что она вернулась в предвоенное время на плантацию Боннеров.

В «Паровозном депо» остановились несколько важных персон с востока. Рейчел знала, что одни из них были представителями «Кредит мобильер», другие — банков или влиятельных газет. Приехали даже двое конгрессменов.

Первый рабочий вечер Рейчел обошелся без происшествий. Поначалу она чувствовала себя неуверенно, но персонал ресторана был вышколенным и опытным, и ей почти ничего не пришлось делать самой. Теперь, когда мыли посуду после ужина — подавался запеченный фазан, — она стояла в стороне и наблюдала. Но вот последний из важных гостей покинул обеденный зал, и Эвелл Рэнкин подошел к ней, чтобы поболтать. Он курил длинную тонкую сигару, источавшую легкий приятный аромат.

— Ну, тебе понравился первый вечер, моя дорогая?

— Очень понравился, мистер Рэнкин.

— Знаешь, нам с тобой нужно кое-что изменить, — сказал он, вынув сигару изо рта.

— Что именно? — с некоторой тревогой спросила она.

— Ты называешь меня мистером Рэнкином, — улыбаясь, пояснил он. — Для друзей я Эвелл, и я очень надеюсь, что мы с тобой подружимся.

— Вы мой работодатель, — неуверенно возразила она.

— Разве я не могу быть одновременно твоим работодателем и твоим другом?

— Думаю, можете, — не смогла сдержать улыбку Рейчел.

— Вот и хорошо, — ласково произнес он. — Тогда договорились. А теперь, прежде чем ты вернешься домой, я намерен пригласить тебя на прогулку.

— На прогулку? — насторожилась она. — Куда?

— О, всего лишь небольшая вылазка в прерию, чтобы показать тебе несколько местных пейзажей. Рейчел рассмеялась:

— Эвелл, я только что проехала сотни миль по прерии. Поверьте, там нет ничего примечательного, на что стоило бы смотреть.

— Но здесь есть, — важно заявил он. — Надеюсь, ты позволишь показать тебе.

— Я… не знаю. Мне действительно нужно домой.

— Неужели тебе так не терпится вернуться к дяде? Джулиус Дивер не произвел на меня впечатления интересного человека.

Рейчел была удивлена его проницательностью, но решила не показывать этого.

— Очень хорошо, — тихо согласилась она. — Но только помните — ненадолго.

— Обещаю. Всего лишь короткая прогулка. Мы можем отправляться прямо сейчас. Сегодня тебе здесь больше нечего делать.

— Я должна переодеться.

— В этом тоже нет необходимости.

— Но я могу замерзнуть, — запротестовала она, непроизвольно прикрывая ладонью открытую верхнюю часть груди. Рэнкин кивнул, и его голубые глаза загорелись.

— Понимаю, что тебя беспокоит. Но теплая шаль поможет тебе. И у меня есть бизонья шкура, в которую можно завернуться. Тебе будет достаточно тепло, поверь.

— Очень хорошо, — нерешительно произнесла Рейчел. Она предупредила персонал, что уходит, и последовала за Рэнкином. У дверей стоял легкий двухместный экипаж, запряженный большим и красивым вороным конем. В ярком свете луны блестящая черная шкура коня отливала серебром.

Рэнкин подсадил ее в коляску и сел сам.

— Ну вот, устраивайся поудобнее.

Он дал Рейчел шаль, а когда она завернулась в нее, поднял полог из бизоньей шкуры, подоткнул шкуру вокруг, и Рейчел стало очень тепло, несмотря на то что от их дыхания в холодном воздухе весенней ночи образовались облачка пара.

— Куда мы направляемся? — спросила Рейчел, когда Рэнкин чмокнул губами и лошадь резво побежала по дороге.

— Осматривать достопримечательности, — коротко ответил Рэнкин, не вдаваясь в подробности.

Некоторое время они ехали молча. Наконец Рейчел сказала:

— Я все еще расстроена из-за Мэри.

— Расстроена? — Рэнкин посмотрел на нее, удивленно вскинув бровь. — Отчего же?

— Ну, потому что вы расстались с ней из-за меня. Я знаю, что она была небезразлична вам, и чувствую себя виноватой.

— Я же объяснил тебе, что все равно уволил бы ее. А что тебя заставляет думать, что она мне небезразлична?

— Ну, вы были… Я имею в виду, вы говорили… — Рей-чел почувствовала, что ее лицо заливает румянец.

— Понятно, — произнес Рэнкин. — Я знаю, что ты хочешь сказать, моя дорогая.

Он накрыл ладонью ее руки, как бы придавая большую выразительность своим словам. Рейчел сознавала, что его жест таит в себе гораздо больший смысл, и от этого прикосновения под бизоньим пологом она почувствовала себя смущенной и взволнованной.

— Понимаю, Рейчел, ты выросла в утонченной обстановке и очень чувствительна. Поэтому постараюсь объяснить тебе все так, чтобы не оскорбить тебя.

— Вы… вы не обязаны мне ничего объяснять, — поспешно сказала Рейчел. Она почти не слышала своих слов, потому что все ее чувства сосредоточились на прикосновении его руки, а в ушах стоял гул.

— У мужчины есть определенные потребности, — продолжал он, не обращая внимания на ее протесты. — Понимаешь, мужчины имеют больше общего с животными, чем женщины, и они не способны противиться определенным… ну, скажем, искушениям. Женщины вроде Мэри, способные удовлетворить их физические потребности, легко доступны, однако не могут дать мужчине всего того, что ему требуется. Для этого нужны такие женщины, как ты.

— Надеюсь, вы не думаете, что я займу ее место? — спросила она.

— Нет, нет. Конечно, нет. Это было бы оскорбительно, — учтиво возразил он. — С тобой, Рейчел, подобные отношения были бы гораздо большим, поскольку ты многое можешь дать мужчине.

— Я предпочла бы поговорить о чем-нибудь другом, — нервно сказала она и вырвала руку из его пальцев.

— Разумеется. Приношу свои извинения, если расстроил тебя, Рейчел.

Он остановил экипаж, и Рейчел заметила, что они находятся рядом с железнодорожным полотном.

— А теперь взгляни сюда, — сказал Рэнкин, показывая на север. — Правда, прерия чудесно выглядит при свете луны?

Раскинувшаяся перед ними равнина простиралась во все стороны, насколько хватало глаз, — от горизонта до горизонта, — и вся отливала серебром. Слегка колышущийся огромный травяной массив очень походил на море, и Рейчел казалось, что можно спрыгнуть с коляски и окунуться в волны прибоя.

— Изумительно, — прошептала она. — Мне приходилось видеть Мексиканский залив, и я думала, что на свете больше нет таких просторов, но это производит не меньшее впечатление. Здесь так много… так много свободного пространства.

— Когда-нибудь все это будет занято полями пшеницы, — сказал Рэнкин.

— Эвелл, неужели вы тоже грезите о собственной ферме? — спросила она, удивленная его, замечанием. Он засмеялся:

— Боже всемогущий, конечно, нет! Это мечты для переселенцев и эмигрантов, которые в последнее время тысячами приезжают сюда. Они построят на этой земле фермы, города и поселки, а разбогатеют люди, которым земля принадлежит сейчас.

— Ага. И принадлежит она сейчас вам, так? Рэнкин снова рассмеялся:

— Моя дорогая Рейчел, она действительно принадлежит мне.

Рейчел услышала донесшийся издалека одинокий гудок паровоза.

— Послушайте, идет поезд.

— Да, это в «Конечный пункт» прибывает полуночный экспресс. Я привез тебя сюда, чтобы взглянуть на него.

— А я думала, чтобы показать свои земли.

— И это тоже. Но ты приехала сюда на поезде и сказала, что смотрела на прерию из окна вагона. Я подумал, тебе бу-1ет интересно посмотреть, как твой поезд выглядит со стороны, когда наблюдаешь за ним.

— Я видела поезда раньше. Железная дорога проходила рядом с отцовской… — Рейчел хотела сказать «плантацией», но вспомнила, что пытается скрыть, что она уроженка Юга, и выпалила:

— Фермой.

— Даже на ферме отца ты не могла видеть ничего подобного. Этот участок пути почти безлюден, и можно не волноваться о препятствиях на рельсах. Так что машинист открывает дроссель на полную — пока не придет время замедлять ход перед «Конечным пунктом». Поезд здесь мчится со скоростью шестьдесят миль в час.

— Шестьдесят миль в час! — воскликнула Рейчел. — Но как он удерживается на рельсах при такой скорости?

Она снова услышала гудок и поняла, что паровоз движется очень быстро, — звук теперь уже не казался отдаленным и печальным, а раздавался совсем близко.

Рейчел взглянула вдоль железнодорожного полотна и увидела, что желтый головной прожектор локомотива, приближаясь, становится все больше и больше. Она слышала пыхтение паровоза и различала вырывавшийся из трубы черный дым.

— Ой! — У Рейчел перехватило дыхание. — А лошадь не понесет?

— Нет, она привыкла. Ну вот, поезд идет точно по расписанию.

Машинист полуночного экспресса приветственно погудел, и громада поезда пронеслась мимо них, оставляя за собой длинные хвосты пара и дыма. Огромные колеса локомотива стучали по рельсам, из топки летели искры. От грохота и потока воздуха легкий экипаж вздрогнул и закачался, как поплавок на неспокойной воде. Освещенные окна вагонов проносились мимо так быстро, что почти сливались в сплошную яркую полосу. В мгновение ока перед ними промелькнул последний вагон, и Рейчел увидела удаляющиеся красные и зеленые огни в конце поезда.

— О Боже! — с благоговейным трепетом воскликнула она. — Не думаю, что за всю свою жизнь мне приходилось видеть что-либо более захватывающее!

Кожу ее все еще слегка покалывало, кровь бурлила от пережитого волнения. И вдруг Рейчел почувствовала, как рука Рэнкина обнимает ее, а его губы прижимаются к ее губам. Поцелуй его не был требовательным, но он вызвал у нее легкое головокружение. Это был поцелуй мужчины, искушенного в любовных утехах. А потом Рейчел ощутила, что его ладонь обхватывает ее грудь, проникая за глубокий вырез платья, и прикосновение его руки показалось ей обжигающим. Чувства ее смешались, мысли путались.

— Пожалуйста. Прошу вас, не надо, — прошептала она, высвобождаясь из его объятий и отворачиваясь. Ее била сильная дрожь.

— Очень хорошо, — беззаботно сказал он, откидываясь на спинку сиденья, — у меня нет желания принуждать не расположенную ко мне женщину.

— Не то чтобы я была к вам не расположена… я хотела сказать, неблагодарна, — сказала она, торопливо поправив себя, — за работу. Но как я вам уже сказала, я не намерена перенимать определенные обязанности Мэри.

— Тогда я не буду настаивать, — без всякой враждебности сказал Рэнкин. Он взял поводья, прищелкнул языком, и они поехали назад, в «Конечный пункт».

Рейчел тихонько сидела под бизоньей шкурой, но теперь теплая шаль была ей не нужна: она испытывала смятение от бурливших чувств и понимала, что ее возбуждал сидящий рядом красивый мужчина. Закрыв глаза, она отчаянно боролась с дикими, необузданными желаниями, которые грозили окончательно сбить ее с толку. Она вспоминала о поезде, дыме, искрах огня и вспышках света, когда он проносился мимо, и подумала, что так же, как могучая сила приводила в движение эту машину, так и ее собственная страстная натура толкает ее к неизбежной и полной капитуляции перед плотскими желаниями.

Три дня спустя выдали жалованье строительным рабочим, и «Конечный пункт» буквально взорвался. В два тридцать пополудни всякая работа прекратилась. Рабочие несли свои деньги в салуны и бордели поселка, будто задавшись целью потратить их как можно быстрее.

Рейчел сделала все домашние дела в вагончике и направилась через весь «Конечный пункт» к «Паровозному депо».

Внезапно раздалась пистолетная пальба, и Рейчел вскрикнула, вздрогнув от страха. Затем она услышала взрыв громкого и грубого смеха и посмотрела туда, откуда доносились эти звуки. Мужчина пытался выиграть пари, стреляя в подброшенную в воздух бутылку из-под виски, но его попытка оказалась неудачной.

— Давай еще раз, — сказал пьяный стрелок. — Подбрось еще раз, и я покажу вам, ублюдки, что сумею попасть в нее.

— Послушай меня, Чарли! Лучше бросай в нее камни! — крикнул один из мужчин, и толпа оглушительно захохотала. Чарли ответил выстрелом в шутника, но, к счастью, оказался не более метким, чем прежде.

— Эй! — воскликнул другой мужчина, заметив проходящую мимо Рейчел. — Эй, парни, посмотрите сюда! Это же дамочка из «Паровозного депо»!

Несколько пар глаз повернулись в сторону Рейчел, и она внезапно почувствовала неловкость.

— Эй, дамочка из ресторана, сегодня с нами расплатились. Мы при деньгах, так что не хочешь ли ты, чтобы мы немного потратились на тебя? Наши деньги ничуть не хуже, чем у богатеньких парней!

— Точно, — поддакнул еще один. — Послушайте, я знаю, что делать! Такие, как она, стоят кучу денег. А что вы скажете, ребята, если мы сыграем в лотерею? Каждый поставит ло доллару, а победитель получит все деньги, чтобы заплатить за ее услуги.

— Услуги? — нахмурилась Рейчел. — Я не понимаю.

— Эй, давай сюда. Все ты понимаешь. Не такой уж это большой секрет. Мы заплатим тебе за то, что ты переспишь с победителем лотереи, как ты спишь с богатыми хлыщами в «Паровозном депо».

— Нет. — Рейчел была вне себя от возмущения. — Боже мой, неужели вы все так думаете? Неужели все считают, что я этим занимаюсь в «Паровозном депо»?

— Думаем! Мы знаем, дамочка. Ну так как? Ты будешь хорошей девочкой и пойдешь со счастливчиком, который выиграет в лотерею?

— Ни за что! — гневно воскликнула Рейчел. — Я не имею ничего общего с такими женщинами! Вы ошибаетесь, и советую вам хорошенько запомнить это!

— Да оставьте вы ее, черт побери! — с отвращением произнес какой-то мужчина. — Меня вполне устроят девочки из «Золотого дворца» Джейн.

— Но среди них нет таких хорошеньких.

— Может, и нет, но они посговорчивее.

Толпа одобрительно загудела, и, к облегчению Рейчел, внимание людей переключилось на что-то другое.

Однако впереди, прямо у нее на пути, разгорался настоящий уличный скандал, и у Рейчел не было никакого желания идти через еще одну толпу буйных мужчин. Поэтому, надеясь избежать неприятностей, Рейчел свернула на дощатый настил и стала пробираться между двумя рядами палаток, переступая через веревки и опорные колья. Она шла по узким проходам, выбирая обходной путь к ресторану.

Рейчел обогнула уже почти весь «Конечный пункт», пройдя там, где никогда раньше не бывала, как вдруг стала свидетелем потрясшей ее сцены. Приподнятый и подвязанный задний полог одной из палаток открывал взору то, что происходило внутри. На меховой подстилке лежали обнаженные мужчина и женщина. Их тела сплелись в любовном объятии, невзирая на происходящее вокруг. Рейчел никогда не приходилось видеть ничего подобного, но она поняла, чем они заняты.

Она застыла на месте, потрясенная и заинтересованная. А затем любопытство вытеснилось другим, более сильным чувством — сердце ее учащенно забилось, внизу живота внезапно разлился жар, а колени почему-то ослабли.

Движения внутри палатки становились все неистовее, и, несмотря на дневную прохладу, Рейчел почувствовала, как ее бросает в жар и горячая волна охватывает все тело. Мужчина и женщина в палатке одновременно застонали и после нескольких конвульсивных движений замерли.

Ноги Рейчел будто приросли к земле. Она испытывала жгучий стыд, но не могла сдвинуться с места. Вдруг она узнала мужчину — это был не кто иной, как дядя Джулиус!

Она невольно вскрикнула, Джулиус Дивер поднял голову и увидел ее.

— Какого черта! — испуганно и сердито заорал он.

— Дядя, я… я просто сокращала путь, — растерянно пробормотала Рейчел. — Прошу прощения, я не хотела…

Она умолкла, резко повернулась и, не разбирая дороги, бросилась прочь.

К несчастью, она побежала совсем в другую сторону и вскоре обнаружила, что оказалась на окраине «Конечного пункта», далеко от жилых кварталов, салунов и ресторана, в зоне стройки, где были сложены строительные материалы.

Смущенная и растерянная, Рейчел осознала, что находится на открытой площадке склада, где в огромные, похожие на горы, штабеля были сложены шпалы. Она пошла по узкому проходу между ними и прислонилась к одному из штабелей, чтобы перевести дух. Лихорадочно размышляя, она пыталась разобраться в случившемся.

Как теперь с ней поведет себя дядя? А с тетей Милдред? Нужно ли рассказывать тете, что она видела? Нет, пусть лучше это останется между ней и дядей Джулиусом.

Приняв это решение, она начала наконец успокаиваться. Чего ей бояться? В конце концов, это не Джулиус Дивер застал ее при компрометирующих обстоятельствах, а она его. Если кому-то и нужно волноваться, так это дяде.

Рейчел отдышалась, пришла в себя, и на лице ее заиграла легкая победоносная улыбка. Да, в конечном счете это даст ей некоторое преимущество. Не то чтобы она попытается шантажировать дядю — у нее не было такого намерения, — но если он будет побаиваться ее, то, возможно, станет меньше цепляться к ней.

— Ну, Рой, что у нас тут? — послышался откуда-то сзади мужской голос.

Рейчел похолодела. Она оглянулась, но никого не увидела.

— Кто здесь? — дрожащим голосом спросила она.

— Это всего лишь мы, — ответил тот же голос. Внезапно из-за штабеля появился мужчина — грязный, нечесаный, с полупустой бутылкой виски в руках. Он плотоядно смотрел на нее. — Меня зовут Поук. А это Рой.

Из-за шпал появилась еще одна не внушающая доверия фигура. У обоих мужчин были злые, близко поставленные глаза и растянутые в злобной ухмылке рты, обрамленные грязными бородами.

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

— Эй, девочка, не то говоришь. Правильнее будет спросить, что ты здесь делаешь? — сказал Поук. — Мы охраняем склад от тех, кто попытается стянуть стройматериалы.

— Эй, Поук, наверное, это шлюха, и она пришла к нам сама, поскольку мы не можем посетить ее сегодня, в день выдачи жалованья, — предположил Рой.

— Ну так что, девочка? — спросил Поук. — Ты из «Золотого дворца» Джейн?

— Нет, — рассердилась Рейчел. — Ничего подобного!

— Ты когда-нибудь видел такую красотку, Рой? Только не ври.

— Никогда.

— Я тоже. Сдается мне, у нас есть шанс немного поразвлечься.

— Я же сказала вам, что я не та, за кого вы меня принимаете. — Рейчел тщетно пыталась унять дрожь в голосе. От страха у нее пересохло в горле, и она с трудом могла говорить. Глазами она лихорадочно искала путь к спасению, но мужчины загораживали проход.

— Если это не одна из тех шлюх, Поук, то мы ничего не можем с ней сделать.

Поук мрачно засмеялся:

— Черт возьми, Рой, даже если б она была шлюхой, мы все равно ничего не могли бы сделать. Они не отдаются без денег. А если она не проститутка, тогда мы не должны ничего платить.

— Что же мы будем делать? — спросил Рой и облизнул губы.

— Держи ее, — сказал Поук и взялся за ремень брюк. — Я покажу тебе.

Рейчел открыла было рот, чтобы закричать, но его тут же заткнули вонючей тряпкой.

— Это удержит тебя от криков, когда ты начнешь получать удовольствие, — хихикнув, сказал Поук.

Рейчел ощутила грубое прикосновение рук, разрывавших на ней одежду, и, почувствовав холод, поняла, что осталась полураздетой. Ее грубо швырнули на землю; камешки и деревянные щепки вонзились в ее нежную кожу, но она мгновенно забыла о боли, увидев склонившуюся над ней ухмыляющуюся физиономию Поука. Она крепко зажмурилась и внутренне сжалась, ожидая, когда его плоть грубо проникнет в нее.

Глава 5

То, чего она со страхом ожидала, так и не произошло. Вместо этого Рейчел услышала глухой удар, стон и, открыв глаза, увидела, что тело Поука скорчилось на земле рядом с ней. Позади Поука, подобно ангелу мщения, угрожающе нависала богатырская фигура Уилла Симмонса. Он стоял, широко расставив ноги.

Взглянув на Рейчел, Уилл наклонился и выдернул кляп из ее рта. Она закашлялась, хватая ртом воздух.

— Вы в порядке, мисс Боннер? — озабоченно спросил Уилл, деликатно отводя взгляд от ее обнаженного тела.

— Я… думаю, да, Уилл. Но если бы вы не подоспели вовремя… — Она задрожала.

Внезапно Рейчел вспомнила, что негодяев было двое, и подняла голову.

— Берегитесь, Уилл! Тут был еще один! Уилл ухмыльнулся и махнул рукой в сторону второго распростертого на земле тела:

— Вы этого имеете в виду?

— Да, этого… — Тут до Рейчел дошло, что она почти обнажена, и она попыталась прикрыться руками.

Уилл в смущении быстро отвернулся. Он шагнул к платью Рейчел и поднял его, держа двумя пальцами. Не поднимая глаз, он протянул Рейчел одежду.

— Они его немного порвали, — мрачно произнес он, — но им все же можно прикрыться.

— Спасибо, Уилл, — сдержанно поблагодарила Рейчел.

— Кстати, а что вы здесь делали? — спросил Уилл, пока она торопливо натягивала платье. — Вам не следовало приходить сюда. Здесь небезопасно для леди.

— Я шла в «Паровозное депо» на работу, — объяснила она. — Но на улицах столько хулиганов, что мне было страшно проходить мимо них и я попыталась найти кружной путь.

Затем каким-то образом попала сюда, и эти двое остановили меня.

— Как раз наоборот, вам не надо было идти этой дорогой, — сердито сказал он, — Как бы сильно ни буянили ребята в день выдачи жалованья, на главной улице с вами ничего подобного не случилось бы. А если парочка бедняг вроде этих встретит одинокую женщину, у них хватит духу что-нибудь затеять. Теперь пойдемте. Я провожу вас до работы.

— Хорошо, — покорно произнесла она. — Я поняла, что с моей стороны это было глупо. И очень благодарна вам за помощь, Уилл. Большое спасибо.

По дороге к «Паровозному депо» они слышали крики, смех, громкое нестройное пение и редкие выстрелы, которые, как поняла теперь Рейчел, всегда сопровождали радостный день выдачи жалованья. Она нервно вздрагивала при каждом громком звуке.

— Вы не должны слишком плохо думать об этих людях, мисс Боннер, — сказал Уилл со снисходительной улыбкой.

— Они пытались наброситься на меня, — сердито возразила она. — Что еще я могу о них думать?

— Я не имел в виду этих двух подонков, — возразил он. — Они больше никогда не побеспокоят вас, обещаю. Нет, мэм, я говорил не о них. Я говорил о железнодорожных рабочих. Они делают работу, грандиознее которой не было за всю историю страны, прокладывают ежедневно пять-шесть миль железнодорожного полотна, и к тому времени, когда эта дорога будет построена, откроется столько новых земель, сколько нет сейчас на всей территории Штатов.

— Но почему они сегодня такие… буйные?

— Мисс Боннер, вы должны понять, какая у них здесь жизнь. Очень нелегкая. Они поднимаются с постели в пять тридцать утра и толпятся в вагончике-столовой, чтобы успеть позавтракать в отведенные для этого десять минут. Потом начинают укладывать рельсы. Работают до шести вечера с двадцатиминутным перерывом на ленч, а затем получают свой ужин. У них мозоль на мозоли, болят спины и ноют мускулы во всем теле. Они спят на слишком короткой или слишком узкой постели с клопами, накрываясь одним одеялом. За все это им платят по тридцать долларов в месяц, большую часть которых они уже задолжали компании за табак или другие предметы первой необходимости. Остальные деньги попадут к тем, кто кормится вокруг стройки. К завтрашнему утру все жалованье перейдет в другие руки, и парни вернутся на работу без цента в кармане.

— Но почему? — удивленно посмотрела на него Рейчел — Почему они это делают? Уилл усмехнулся:

— В лагере больше пятисот человек. Полагаю, найдется пять сотен причин. Но остальное население нашей страны должно быть по крайней мере благодарно им, что они соглашаются на это. Когда железную дорогу закончат, можно будет всего за неделю доехать от Нью-Йорка до Сан-Франциско За одну неделю, мисс Боннер. Что скажут об этом люди, пересекавшие эту огромную страну в крытых фургонах или верхом? Это удивительно, просто удивительно. Ну, вот и «Паровозное депо». И мистер Рэнкин.

В его тоне сквозило неодобрение, и Рейчел собралась было спросить, в чем дело. Но она не успела ничего сказать, потому что Эвелл Рэнкин увидел их и заторопился навстречу. Он окинул взглядом растрепанную девушку.

— Черт побери, Рейчел, что с тобой случилось?

— Я в порядке, Эвелл, — дрожащим голосом ответила она. — Благодаря мистеру Симмонсу.

— Парочка негодяев пыталась позабавиться с ней, — сказал Уилл тем же сухим тоном. — Я проучил их.

— Кто они? — спросил Эвелл звенящим как сталь голосом.

— Не знаю, — ответил Уилл. — Я не знаком с ними.

Рейчел вспомнила, что нападавшие называли друг друга по имени, но теперь, когда ее ярость немного остыла, она решила не говорить об этом. Какая от этого будет польза?

— Ты их видела раньше? — спросил ее Рэнкин.

— Нет. И надеюсь, что никогда больше не увижу.

— Не волнуйся, моя дорогая, я позабочусь, чтобы эти и им подобные мерзавцы тебя больше не беспокоили. — Рэнкин бессознательным движением, удивившим Рейчел, вытащил из кобуры пистолет.

— Еще раз спасибо, Уилл, что проводили меня до работы, — поблагодарила Симмонса девушка.

— Да, спасибо, парень. Позволь мне отблагодарить тебя. — Рэнкин извлек из кармана несколько золотых монет и протянул великану. Уилл отпрянул, как от удара.

— В этом нет никакой нужды, — резко ответил он. — Я помогал мисс Боннер не ради денег.

— Как хочешь, парень, — пожал плечами Рэнкин и опустил монеты обратно в карман.

Уилл повернулся к Рейчел и вежливо коснулся полей шляпы.

— Мэм, — попрощался он и зашагал прочь.

— Я прикажу Бекки приготовить тебе ванну, — сказал Рэнкин. — Тебе станет лучше, когда ты примешь ванну и переоденешься.

— Да, конечно. Спасибо, Эвелл.

— Увидимся наверху.

Бекки как следует постаралась, готовя ванну, и Рейчел, окунаясь, тут же оказалась среди пушистой пены и приятных ароматов. Мягкая вода смыла не только грязь с ее тела, но и заглушила отвращение, которое еще оставалось после столкновения с двумя негодяями.

Наконец Рейчел все же вылезла из ванны и, обнаженная, подошла к шкафу с одеждой. Поймав свое изображение в зеркале, она покраснела, вспомнив, что Уилл Симмонс имел возможность насладиться таким же видом. Но вместе с чувством стыда в ней шевельнулась и женская гордость — Рейчел знала, что мужчинам нравится смотреть на нее. Откровенно говоря, ее больше не смущали глубокие вырезы платьев, которые ей приходилось носить. Более того, она даже испытывала некоторое удовольствие, надевая такие наряды. Она негромко рассмеялась, сняла с крючка шелковый халат и завернулась в него.

Бекки разложила на кровати три платья, и Рейчел принялась разглядывать их. Одно было белым и скромным, второе — голубым и элегантным, а третье — красным и откровенным. Она внимательно рассматривала их, прижав палец к щеке; карие глаза девушки не пропускали ни одной детали.

Послышался стук в дверь.

— Входи, Бекки.

Дверь открылась, и в комнату вошел Эвелл Рэнкин.

— Это не Бекки, — сказал он. — Я просто заглянул проверить, все ли у тебя в порядке.

— Да, все чудесно. Вот только одно — никак не могу решить, какое из этих платьев мне надеть сегодня.

— Моя дорогая Рейчел, это не имеет никакого значения, — с улыбкой произнес он. — Когда ты спустишься вниз, все глаза будут обращены на тебя, а не на платье.

— Но все-таки женщине хочется одеться соответственно обстановке.

Она наклонилась, чтобы взять одно из платьев, халат немного разошелся спереди, так что Рэнкин получил возможность увидеть ее грудь — две розовые прелестные округлости с тугими темными сосками.

Рейчел подняла голову и поняла, куда направлен его взгляд. Внутри возникла жаркая волна, подобно летней молнии пронзившая ее тело. Рейчел почувствовала, что ее охватывает волнение от мысли, что она может оказаться в рискованной, но совершенно безопасной ситуации. В присутствии Эвелла Рэнкина, изысканного и воспитанного джентльмена, ей, вне всякого сомнения, ничего не угрожает.

Но он был мужчиной, и — она в этом не сомневалась — сильным мужчиной.

Она застенчиво улыбнулась, а затем с отважной кокетливостью принялась развязывать пояс, стягивавший полы ее халата. Она точно рассчитала свои движения и в последний момент скрылась за ширмой для переодевания, чтобы не оставить сомнений в своей скромности. Она перекинула халат через ширму, передавая его Рэнкину и одновременно демонстрируя свои обнаженные плечи.

— Эвелл, не будете ли вы так любезны передать мне платье, которое вам больше нравится, — попросила она, невинно глядя на него поверх ширмы. — Ведь я не одета и не могу выйти отсюда.

Рейчел сама удивлялась собственной смелости и немного стыдилась своего поведения, но ничего не могла с собой поделать.

Рэнкин взглянул поверх ширмы, а потом заметил то, о чем Рейчел и не подозревала. Он обнаружил, что обнаженное тело девушки прекрасно видно в расположенном позади нее зеркале. Улыбнувшись, он пристально посмотрел на ее отражение.

Рейчел поймала его взгляд и вскрикнула, осознав свою ошибку. В этот момент она внезапно потеряла контроль над ситуацией — предприняла безнадежную попытку добраться до халата, который Рэнкин отбросил в сторону, и нечаянно опрокинула ширму, открыв его пылающему взгляду свое обнаженное тело.

— Прошу вас, Эвелл, — упавшим голосом сказала она. — Не смотрите на меня. Пожалуйста!

Три быстрых шага — и Рэнкин уже стоял рядом с ней, глядя на нее горящими откровенным желанием глазами. Он был так близко, что она чувствовала его теплое дыхание на своем лице, улавливала резкий аромат выпитого им бренди.

— Прошу прощения, моя дорогая, но это не так-то просто, — хрипло сказал он.

Рейчел предприняла попытку закрыться руками, но он развел их, обнял ее и крепко прижал к себе. Она непроизвольно вздрогнула, ошеломленная неожиданным поворотом событий.

— Нет, Эвелл, прошу вас! У меня не было намерения заходить так далеко. Я всего лишь хотела… — Ее мольба была прервана поцелуем.

Она толкнула Рэнкина, стараясь высвободиться из его объятий. Но он был слишком силен для нее, и все ее попытки ни к чему не привели. Она чувствовала, как его ладони сжимают и мнут ее ягодицы. Волна возбуждения прокатилась по ее телу, заслонив собой страх и стыд. Губы Рэнкина еще крепче прижались к ее губам, и она, почувствовав легкую приятную боль, раскрыла губы ему навстречу.

Удивляясь своему бесстыдству, она перестала отталкивать его, а вместо этого принялась гладить прижимавшееся к ней мужское тело. Все больше возбуждаясь, она ощутила твердую выпуклость через его брюки.

Затем Рэнкин совершенно неожиданно отступил назад и остался стоять, глядя на нее с легкой, почти победоносной улыбкой на своих полных губах. Удивленная, Рейчел вопросительно посмотрела на него.

Рэнкин подошел к кровати и взял красное платье.

— Думаю, это прекрасно подойдет, — сказал он, передавая ей платье. — Сегодня ты будешь спать здесь, — твердо добавил он. — Я не гарантирую твоего безопасного возвращения домой во время разгула в день получки.

Рейчел внезапно вспомнила историю с дядей и поняла, что совсем не хочет сегодня вечером возвращаться в вагончик.

— Да, вы правы. Думаю, Эвелл, так будет лучше.

— Увидимся внизу, — сказал он, и с легким кивком оставил одну сражаться с желаниями, все еще обуревавшими ее.

В этот вечер в «Паровозном депо» было больше людей, чем обычно. Те рабочие, кто не любил буйства палаток с выпивкой, игорных заведений и услуг грязных девиц в борделях, тратили заработанные тяжелым трудом деньги на изысканный ужин, подававшийся на превосходном фарфоре элегантными молодыми девушками. Посетители «Паровозного депо» были свежевыбриты, а те немногочисленные клиенты, кто имел костюм, надели его, вероятно, надеясь, что недолгий ужин поможет забыть о двух неделях изнурительного труда, прошедших со дня предыдущей получки.

Присутствовали также несколько богачей с востока, хотя большинство из них избегали посещать «Паровозное депо» в день выдачи жалованья из-за нашествия неотесанной публики. Несмотря на то что во время ужина в ресторане было многолюднее, чем обычно, сразу бросалось в глаза, что отсутствует компания богатых магнатов, засиживавшихся после трапезы за сигарами и виски. По этой причине работы у Рейчел значительно убавилось, и, когда убрали последний столик, она, как обычно, вошла в кухню, чтобы поужинать.

— Мисс Боннер, мистер Рэнкин велел мне накрыть для вас стол в вашей комнате, — сообщила ей Бекки. — Я все приготовила.

— Хорошо. Спасибо, Бекки, — сказала довольная Рейчел. Да, спокойный ужин в своей комнате — это именно то, что ей требуется в конце этого суматошного и странного дня. — А где мистер Рэнкин? Я бы хотела поблагодарить его.

— Не знаю, — пожала плечами Бекки, — я давно уже не видела его.

— Ладно, если увидишь, скажи, что я ему очень благодарна.

Она подошла к окну кухни и выглянула из него: на западе среди буйства красок таяло багряное солнце. Рейчел подумала о том, что если здесь почти нет прекрасных пейзажей, которыми можно любоваться, то закаты, несомненно, прекрасны. И звездное небо тоже очень красивое. Оно как бы в противовес суровости продуваемой ветрами прерии открывало необыкновенную красоту тому, кто не посчитает за труд взглянуть на него.

Рейчел поднялась по лестнице, расположенной в глубине ресторана, и прошла по коридору к своей комнате. Не успела она коснуться ручки, как дверь открылась изнутри. Перед ней с обворожительной улыбкой на красивом лице стоял Эвелл Рэнкин.

— Входи, моя дорогая, — сказал он, отступая назад и делая широкий пригласительный жест рукой. — Позволено ли мне будет заметить, что сегодня ты необыкновенно хороша?

В его улыбке был какой-то намек, и Рейчел, войдя в комнату, увидела, что стол сервирован на двоих.

— Я подумал, хорошо бы нам сегодня поужинать здесь, — продолжал Рэнкин. — Это наиболее уединенное место. Надеюсь, ты не возражаешь?

— А разве мои возражения принимаются в расчет? — язвительно спросила она.

— Конечно, принимаются, — спокойно ответил он. — Я уже говорил тебе, что не собираюсь навязывать свое общество женщине, которая против этого.

«Осторожнее, Рейчел, — сказала она себе, — ты играешь с огнем!»

— Я не против, — произнесла» Рейчел.

— Отлично!

— Чтобы вы поужинали со мной, — быстро добавила она.

— Разумеется, я так и подумал. А что еще ты могла иметь в виду?

— Мне просто хотелось убедиться, что вы правильно меня поняли.

— В таком случае приступим?

Они ужинали медленно, не торопясь, и хотя Рейчел во время еды поддерживала нить беседы, пища казалась ей безвкусной, а слова бессмысленными. Думать она могла только об одном, и эта мысль раскаленным железом жгла ее мозг. Рейчел понимала, что обратного пути нет и что ей остается лишь затаиться и ждать, когда это произойдет.

Но вот они справились с едой, и Рэнкин налил обоим виски. Рейчел осторожно взяла свой бокал, а затем торопливо выпила, чтобы тепло напитка быстрее распространилось по всему телу, сняв нервное напряжение.

Рэнкин наклонился к ней через стол.

— Ты уверена, что хочешь этим заняться?

— Чем заняться? Он хитро улыбнулся:

— Моя дорогая Рейчел, не нужно разыгрывать со мной невинность. Это тебе не идет.

Он коснулся пальцем ее щеки, затем повернул лицо девушки к себе, перегнулся через стол и поцеловал ее. Поцелуй был теплым, нежным и искусным, и уже через мгновение Рейчел тихо застонала и с жаром ответила на него.

— Кровать вон там, — кивнул он головой. Рейчел встала. Она двигалась как во сне. Не отдавая себе отчета в том, что делает, и не управляя своим телом, она позволила подвести себя к кровати. Рэнкин принялся раздевать ее и делал это так умело, будто все застежки и детали ее туалета были знакомы ему. Завороженная его движениями, непринужденной уверенностью и нежной ловкостью, Рейчел даже опомниться не успела, как лежала на кровати обнаженная и снизу вверх смотрела на него.

Рэнкин наблюдал за ней, прикрыв веки. Его губы казались слишком полными и чувственными для мужчины, но теперь она знала, что они способны доставить женщине неизъяснимое наслаждение. Уголки его рта слегка изогнулись вверх, лицо озарилось улыбкой, которая казалась немного насмешливой.

— Ты красивая женщина, Рейчел, — хрипло произнес он. — Очень красивая женщина.

Рэнкин разделся, и Рейчел, наблюдая за ним со смешанным чувством смущения и восхищения, увидела, что классическая красота его лица подчеркивалась совершенством его тела. А затем он лег на кровать рядом с ней и принялся умело и нежно ласкать ее.

Рейчел почувствовала, что ее тело откликается на его ласки, и все усиливающееся желание заглушает все опасения. В конце концов, ей уже двадцать четыре. По ночам она часто терзалась от сильных, почти болезненных желаний А теперь она узнает, что значит быть женщиной. Настоящей женщиной!

Руки Рейчел помимо ее воли, будто они принадлежали кому-то другому, принялись гладить его тело, то касаясь с легкостью крыльев бабочки, то стискивая с такой силой и бесстыдством, которым бы она сама не поверила, если б в этот момент не была настолько захвачена нахлынувшими на нее новыми ощущениями.

— Прошу тебя, Эвелл. Пожалуйста, люби меня, — хрипло прошептала она. — Я хочу тебя прямо сейчас.

Он перекатился наверх, а затем вошел в нее. Когда его плоть проникла в нее, Рейчел почувствовала резкую короткую боль, но это ощущение быстро растворилось в наслаждении, таком сильном, что она не удержалась от крика Движения Рэнкина подчинялись несложному ритму, и она почувствовала, что ее тело отвечает ему в своем собственном, все убыстряющемся темпе, пока, наконец, содрогнувшись всем телом, она не ощутила вспышку наслаждения где-то внутри себя, полностью заглушившую все остальные чувства и исторгнувшую стон из ее горла. Она была настолько поглощена своими ощущениями, что почти не заметила неистового экстаза Эвелла.

Некоторое время она лежала под ним, ощущая на себе его вес и наслаждаясь тем, что держит в объятиях мужчину.

Все это было очень приятно, хотя, кажется, чего-то не хватало — возможно, нежности. А может быть, она слишком многого ждала. Эвелл Рэнкин был настоящим мужчиной, а все известные ей мужчины, за исключением отца, презирали нежность, считая ее чисто женским чувством.

Она провела ладонью по его плечу, и он снова поцеловал ее, на этот раз грубее, затем перекатился на бок и вытянулся рядом. Оба молчали, и слышно было лишь их еще не успевшее успокоиться бурное дыхание.

— Ты считаешь меня безнравственной женщиной, Эвелл? — неожиданно спросила она.

Рэнкин приподнялся на локте, удивленно вскинув бровь.

— Нет. Разумеется, нет. Что заставило тебя задать такой вопрос?

— Мне понравилось то, что мы делали. У меня не хватает слов выразить, какое удовольствие я получила.

— Я тоже получил удовольствие, — сказал он, слегка пожимая плечами. — Именно в этом и заключается смысл.

— Но женщины не должны наслаждаться этим. Рэнкин цинично улыбнулся и коснулся губами ее лба.

— Что за глупости, — пренебрежительно произнес он. — Я никогда бы не женился на женщине, которая не получает удовольствия от того, чем мы только что с тобой занимались.

«Женился? Неужели он предлагает мне выйти за него замуж?» — удивилась Рейчел. Однако не решилась вслух задать ему этот вопрос, поскольку не знала, каким будет ответ.

И главное, она даже не знала, что ей хочется от него услышать.

Глава 6

Стоял дождливый день в конце лета. И дождичек был не легкий, а настоящий ливень, какой бывает раз в году на Великих равнинах обычно в начале сентября. За двадцать четыре часа на прерию выливается воды больше, чем за предыдущие четыре месяца.

Ливень начался сразу после наступления темноты и застиг Хоуки Смита на открытом пространстве, где не было никакого укрытия, чтобы спрятаться. Капли дождя, словно дробинки, барабанили по его лицу, и хотя он плотно завернулся в плащ и расправил поля шляпы, все было бесполезно.

Хоуки преследовал стадо бизонов. Он находился в двадцати милях от нового «Конечного пункта» и в сорока милях от поселка, который теперь получил название Коннерсвилл — в память бывшего начальника строительства Миллера Коннерса, убитого здесь.

За последние два месяца Хоуки пару раз наведывался в Коннерсвилл и в каждый свой приезд издали видел Рейчел Боннер. Она работала в «Паровозном депо», а Хоуки в нынешних обстоятельствах предпочитал держаться подальше от таких заведений. Поэтому ему не представлялось возможности поговорить с ней. Учитывая ненасытную потребность железной дороги в мясе, он надеялся, что благодаря удачной охоте на большое стадо бизонов он заработает достаточно денег, чтобы на законных основаниях поужинать в ресторане.

Беда, однако, состояла в том, что бизоньи стада все труднее было обнаружить, и в своих поисках ему приходилось забираться далеко в глубь прерий. Именно поэтому он очутился здесь, вдали от железной дороги, в самом центре бушующей грозы.

Ослепительная вспышка молнии прорезала небо, и в ярком белом свете Хоуки увидел впереди индейские вигвамы. Кто в них? Отряд охотников, которые сочтут его присутствие нежелательным? Или дружественно настроенные индейцы?

Хоуки очень надеялся, что там окажутся друзья, предложат ему поесть и переночевать в сухом месте. Но если индейцы настроены враждебно… Что тогда? Правда, в данный момент он не представляет для них никакой опасности — не стреляет в бизонов, и с ним нет вооруженных людей. «Худшее, что они могут сделать, — решил Хоуки, — это прогнать меня. Вряд ли они посчитают доблестью захватить грозовой ночью одинокого, промокшего до костей бледнолицего».

— Давай, лошадка, — сказал он. — Поедем туда, где нам дадут чего-нибудь поесть и выделят сухое место, где можно поспать, — я надеюсь.

Вспышка молнии осветила индейский поселок, и Хоуки заметил на одном из вигвамов синюю эмблему, которую невозможно было не узнать, — лошадь и копье. Он широко улыбнулся: это был личный тотем Предназначенного-для-Лошадей.

— Эй, в лагере! — крикнул Хоуки на языке сиу. — Друг нуждается в помощи!

Пологи нескольких вигвамов открылись, и он заметил теплое мерцание костров внутри, уловил густой аромат похлебки из бизоньего мяса.

— Кто говорит на нашем языке? — откликнулся низкий голос.

— Это я, Копье-в-Боку, — ответил Хоуки. — Я приехал повидаться со своим старым другом Предназначенным-для-Лошадей.

— Хо, Копье-в-Боку! Иди сюда, друг мой. Я здесь! Полог одного из вигвамов раскрылся еще шире, и Хоуки увидел в проеме фигуру высокого осанистого человека, приветственно размахивающего рукой, показывая, что он может войти.

— Где табун? — спросил Хоуки.

— Не утруждай себя, Копье-в-Боку. Моя дочь привяжет твою лошадь.

— Твоя дочь? Резвая Лань? Но она еще слишком молода для такой работы.

— Хо, подожди, пока не увидишь ее! — сказал Предназначенный-для-Лошадей.

Из вигвама выскользнула тень и торопливо побежала под дождем к лошади Хоуки. Резвая Лань оказалась гибкой девушкой ростом по плечо Хоуки. Не говоря ни слова, она взяла его лошадь и повела в загон. Хоуки нырнул в вигвам, радуясь, что наконец спрятался от дождя.

— Рад видеть тебя, друг, — сказал Предназначенный-для-Лошадей. Это был высокий, чуть выше Хоуки, индеец с широкими плечами и мощной грудью. Он положил руку на плечо друга.

— Мне тоже приятно встретиться с тобой, дружище, — ответил охотник на бизонов. Он не знал, сколько лет индейцу, но полагал, что тот на несколько лет старше его.

В центре вигвама горел огонь, почти весь дым от которого уходил в отверстие в потолке. Но все же немало его скопилось внутри вигвама, и у Хоуки уже начинало щипать глаза, першить в горле и груди. Он знал, что скоро привыкнет. Ни Предназначенный-для-Лошадей, ни остальные в вигваме, казалось, ничего не чувствуют.

Хоуки огляделся. Огонь отбрасывал неяркий красноватый свет, даже тусклый от дыма, и в вигваме было очень темно. Но охотнику удалось разглядеть жену хозяина. Тихую Речку, и спящего в колыбели младенца.

— Кто это? — тихо спросил Хоуки, указывая на ребенка. Предназначенный-для-Лошадей улыбнулся и опустился на землю, жестом приглашая гостя последовать его примеру. У пола дым беспокоил меньше, чему Хоуки весьма обрадовался. Он взял в руки блюдо с жарким, которое протянула ему Тихая Речка.

— Это мой сын. Каменный Орел, — с гордостью произнес Предназначенный-для-Лошадей. — Прекрасный, сильный мальчик с голосом громким, как раскаты грома. Он будет могучим охотником.

— А девочка, что увела мою лошадь? — спросил Хоуки. — Неужели это действительно Резвая Лань?

— Да, — кивнул индеец и снова улыбнулся. — Она выросла сильной и красивой на радость мне и ее матери. Следующей весной молодые воины принесут ей подарки.

— Еще две весны, — сказала Тихая Речка.

— Это ее шестнадцатая весна, женщина. Ты хочешь всю жизнь держать свою дочь при себе? Я же говорил тебе, что на нее уже заглядываются. Если мы сейчас не дадим ей своего согласия, то боюсь, что она распорядится собой по своему усмотрению. Что мы тогда получим за нее? Ничего — вот что я тебе скажу. Мы потеряем дочь и не получим за нее никакого выкупа.

В этот момент предмет обсуждения вернулась в вигвам и застенчиво посмотрела на Хоуки.

— Ты помнишь Копье-в-Боку, дочка? — спросил Предназначенный-для-Лошадей. — Он четыре года жил с нашим народом.

— Я помню его, — ответила девушка.

— Неужели это ты, Резвая Лань? — удивился Хоуки. — Когда я видел тебя в последний раз, ты была мне по пояс.

Он поднял ладонь над полом, показывая, какого роста была в то время девушка.

— Тогда я была маленькой девочкой, — сказала Резвая Лань. — Теперь я женщина.

Девушка промокла под дождем, пока привязывала лошадь Хоуки, поэтому, развязав небольшую сумку, достала из нее сухую одежду. Без малейшего смущения она стянула платье через голову и развесила его сушиться у огня, затем надела сухое. Несколько мгновений ее обнаженное тело оставалось полностью открытым глазу. Хоуки почувствовал, что в горле у него пересохло, и отвел взгляд, но все же успел заметить, что Резвая Лань действительно красивая женщина.

— Ты забрался гораздо дальше на юг, чем обычно, Предназначенный-для-Лошадей. Почему? — спросил Хоуки, поглощая жаркое. Он брал еду пальцами, как это принято у индейцев, затем с наслаждением облизывал их и причмокивал губами, чтобы показать, как ему нравится угощение.

— Я слышал о Железном Коне, который тащит за собой много домов, — сказал Предназначенный-для-Лошадей. — Мне говорили, что он изрыгает огонь и дым, несется быстрее ветра и едет по железной тропе. Мне рассказывали, что это — дело рук бледнолицых.

— Да, Предназначенный-для-Лошадей. Железная тропа называется рельсами, а Железный Конь, который тянет за собой вагоны, — поездом.

— Я бы хотел увидеть эту штуку, — сказал индеец.

— Зачем?

— Я привык видеть все своими глазами. На такую вещь действительно стоило бы взглянуть.

Хоуки управился с жарким, отставил свое блюдо и улыбнулся Тихой Речке.

— Ты по-прежнему творишь чудеса с едой, — сказал он, еще раз улыбнулся в подтверждение комплимента и взглянул на друга. — Ты прав. На это стоит посмотреть. Но многие индейцы не хотят видеть, как скачет Железный Конь. Они боятся его и нападают на него.

— Знаю, — кивнул Предназначенный-для-Лошадей. — Мне рассказывали, что Железный Конь убивает бизонов, оленей и ланей. Это плохо для наших племен — животные нужны нам, чтобы жить.

— Поезд убивает бизона или оленя только тогда, когда они выскакивают на железную дорогу. Поезд не может свернуть с рельсов.

— Ты видел эту штуку, Железного Коня? — поинтересовался Предназначенный-для-Лошадей.

— Да, много раз.

— Он страшный?

— Только для глупых людей. Умные понимают, что он не может свернуть с рельсов и причинить им вред.

— Я знаю, что некоторые воины пытались поймать его, — сказал Предназначенный-для-Лошадей. — Мне говорили, что Железный Конь убил их.

— Да, — ответил Хоуки. Он тоже слышал эту историю. Несмотря на то что погибли трое индейцев, люди из «Юнион пасифик» не без злорадства рассказывали об этом случае — они ни в грош не ставили жизнь индейца. — Они не понимали Железного Коня, и их поступок был глупым.

— Что они сделали? Я не слышал, как они погибли.

— Они перекинули веревку через рельсы, — объяснил Хоуки. — Три человека с каждой стороны, натянули ее при приближении поезда. Они думали, что смогут остановить его. Не понимали, что Железный Конь обладает силой сотни лошадей и его не могут остановить шесть человек с натянутой веревкой.

— Да, — мрачно кивнул Предназначенный-для-Лошадей. — Они были глупцами. Им нужно было сесть на лошадей. Тогда к их силе прибавилась бы сила их коней.

— Нет, — быстро сказал Хоуки. — Послушай, Предназначенный-для-Лошадей, если собрать вместе всех людей и всех лошадей твоей деревни, где я счастливо прожил четыре года, они все равно не остановят веревкой Железного Коня.

— Уф, — отпрянул индеец. — Наверное, это существо обладает огромной силой!

— Так оно и есть, друг мой. Поверь мне.

— Хорошо, что ты так много знаешь о Железном Коне. Расскажи, друг, откуда ты так много знаешь?

Хоуки вздохнул. Он надеялся, что до этого не дойдет.

— Я работаю на железную дорогу.

— Ты заставляешь двигаться эту штуку?

— Нет.

— Ты прокладываешь железную тропу?

— Нет.

— Тогда в чем же заключается твоя работа?

— Я убиваю бизонов, — сказал Хоуки.

Предназначенный-для-Лошадей на мгновение опустил глаза.

— Ты мой друг, — наконец заговорил он, — но мое сердце наполняется печалью, оттого что ты убиваешь бизонов и оставляешь их лежать в прерии. Я слышал, что так поступают бледнолицые.

— Нет, — ответил Хоуки. — Я не из таких. Так делают богатые люди с востока. «Юнион пасифик» привозит их сюда и устраивает для них охоту. Они убивают бизонов, потому что считают это развлечением. Я убиваю бизонов с той же целью, что и индейцы, — ради мяса и шкуры — Я не могу винить тебя, Копье-в-Боку, за то, что ты убиваешь бизонов, чтобы добыть пищу. Но гневаюсь на тех, кто убивает их для развлечения.

— Многие бледнолицые разделяют твой гнев, — сказал Хоуки.

Предназначенный-для-Лошадей на мгновение задумался, потом улыбнулся:

— Я нашел выход.

— Какой?

— Пусть те, кто убивает ради забавы, продолжают этим заниматься. А у убитых ими бизонов можно брать мясо и шкуры, как и положено.

— Мне хотелось бы это делать, друг. Но бизоны, которых мы употребляем в пищу, должны быть убиты рядом с «Конечным пунктом», где живут рабочие. Животные, которых убивают для развлечения, находятся в местах, доступных только охотникам. Когда это возможно, мы привозим их туши. Но часто эти люди не убивают бизона, а всего лишь ранят. Тогда бизон уходит умирать и теряется.

— Но разве те бледнолицые, кто убивает ради забавы, не преследуют раненое животное?

— Боюсь, не всегда, — развел руками Хоуки.

— Индейцу трудно понять таких людей, — нахмурившись, произнес Предназначенный-для-Лошадей.

— Мне тоже трудно понять таких людей.

— Ты краснокожий.

— Но моя кожа белая.

— Твое сердце красное, — возразил индеец. Они поговорили еще немного, даже после того как Тихая Речка и Резвая Лань легли спать.

— Ты можешь спать здесь, у входа, — наконец сказал Предназначенный-для-Лошадей. — Скоро дождь прекратится, станет жарко, и тогда ты сможешь дышать ночным воздухом.

— Спасибо, — ответил Хоуки и расстелил постель, состоящую из шкуры и одеяла, у входа в вигвам. Вскоре он уже спал.

Проснувшись среди ночи, он понял, что дождь прекратился, и, как и говорил Предназначенный-для-Лошадей, стало жарко. Полог вигвама был откинут, внутрь заглядывала луна. Хоуки с наслаждением подставил лицо легкому ветерку. А затем он увидел фигурку Резвой Лани, освещенную потоками лунного света.

Но поначалу, когда на нее падал лишь слабый свет луны, Хоуки не был уверен, действительно ли девушка полностью обнажена. А потом она слегка повернулась, и ее тело осветилось, сделавшись еще более загадочным и манящим от ночной игры света и тени.

Из горла Хоуки вырвался сдавленный стон, и Резвая Лань тихо подошла к нему. Хоуки понял, что девушка ждала, когда он проснется. Тихо, просто, без всяких оговорок, она отдалась ему. Ее тело было гибким и податливым, нежным и теплым, и даже в шестнадцать лет она знала, как возбудить и удовлетворить мужчину. «Ну конечно, — подумал Хоуки, — ведь индейцы не придают такого значения девственности невесты, как белые».

Хоуки застонал, тело его изогнулось дугой, и он забыл обо всем. Резвая Лань приподнялась, села на него верхом, и их тела задвигались во все убыстряющемся ритме.

Это было необыкновенно чувственно и доставляло острое наслаждение, но Хоуки ощущал и нечто большее. Будто в порыве страсти их души соединялись в необыкновенной гармонии, испытывая огромную взаимную потребность и чувство полного слияния.

Насытившись друг другом, они словно уплыли в сон. Ночью Хоуки снова проснулся. Луна по-прежнему ярко светила, высоко поднявшись в бархатистом небе. Ее свет проникал внутрь вигвама через открытый проем и оставлял переливчатое пятно на покрытом шкурами полу. Резвая Лань вернулась в свою постель, откуда теперь доносилось ее тихое дыхание.

Хоуки опять был один. Он лежал, размышляя о странных событиях этой ночи. Внезапно в голову ему пришла мысль о Рейчел Боннер. Он печально покачал головой, повернулся на бок и погрузился в глубокий сон.

Глава 7

Рейчел покинула вагончик дяди задолго до того, как Диверы переехали в новый «Конечный пункт». Когда она сообщила им, что переселяется в комнату в «Паровозном депо», то думала, что разразится скандал, но, к ее удивлению, все обошлось. Затем она вспомнила о Джулиусе Дивере и женщине в палатке и улыбнулась. Этот их общий секрет сыграл большую роль в том, что дядюшка промолчал.

Население Коннерсвилла теперь быстро уменьшалось, поскольку рабочие и те, кто кормился, обслуживая их, перебирались в следующий «Конечный пункт» Наконец на новое место стало переезжать и «Паровозное депо» вместе со всем своим имуществом.

Эвелл Рэнкин отбыл раньше и наблюдал за тем, как строится новое здание, а Рейчел осталась следить за отправкой имущества в огромном количестве ящиков и руководила их погрузкой на вагон-платформу.

— Будьте особенно аккуратными с этими двумя ящиками, — сказала она, показав на них рукой. — В них люстры.

— Да, мэм, — с терпеливым вздохом ответил один из рабочих.

Агент по доставке по фамилии Филпотт наблюдал за погрузкой, вычеркивая каждый ящик из списка, после того как его ставили на платформу. Теперь он подошел к Рейчел, чтобы показать ей бумаги.

— Мисс Боннер, у вас на два ящика больше, чем указано в накладной.

Рейчел нахмурилась:

— И что это означает?

— Ну, это означает, что вы не можете отправить их. Вам следует решить, какие именно останутся.

— Я не собираюсь ничего оставлять! — резко возразила она. — Мистер Рэнкин рассчитывает, что все ящики будут доставлены в «Конечный пункт», и я намерена проследить за этим.

— Но это совершенно невозможно сделать, — упорствовал агент.

— Дайте мне посмотреть. — Рейчел выхватила накладную из его рук, внимательно прочитала ее, а затем быстро сосчитала ящики. — Господи, — раздраженно выдохнула она. — Как это могло произойти?

— Понятия не имею, мэм, — сказал Филпотт. Он снял шляпу и вытер пот со лба, а затем, прищурившись, взглянул на солнце. — Знаете, нигде не бывает так жарко, как в Небраске на следующий день после такого дождя, как прошлой ночью.

— Да, я согласна с вами, — нетерпеливо кивнула Рейчел. — Но сейчас меня волнует совсем не погода, мистер Филпотт. Меня беспокоит, как погрузить все эти ящики на платформу, чтобы доставить их в «Конечный пункт». А вы не можете сделать исключение?

— Нет. Это не в моей компетенции, мисс Боннер, — упрямо возразил агент.

— Но я обязана отправить их туда!

— В таком случае, мэм, вы можете составить другую накладную и отослать их завтра.

— Завтра? Но это совершенно невозможно! Я не собираюсь оставлять здесь на ночь ни один из ящиков. Они все представляют большую ценность.

— Мне очень жаль, мисс Боннер, но порядок есть порядок.

— В чем проблема? — послышался чей-то голос, и Рейчел, оглянувшись, увидела приближающегося к ним Уилла Симмонса.

— Как я рада видеть вас, Уилл! — воскликнула она. — Может, вам удастся убедить этого упрямого человека.

— В этом деле его мнение ничего не значит, — не сдавался Филпотт.

— Во-первых, в каком деле? — спросил Симмонс. Рейчел быстро объяснила суть возникшей перед ними проблемы.

— Ответ прост, — широко улыбаясь, сказал Уилл. — Филпотт, вы должны погрузить эти два лишних ящика в один из моих вагонов как не входящий в опись поддон.

— Я этого не могу сделать, — возразил агент. — Это против правил.

— Не входящий в опись поддон, мистер Филпотт, — твердо сказал Уилл. — Это решит проблему.

Филпотт еще немного поворчал, но потом сдался.

— Какие два ящика будут отправлены таким способом, мисс Боннер?

— Вот эти, — ответила она, указывая на две коробки, стоявшие у самых рельсов. — В них ничего нет, кроме постельного белья, — так что ничего не разобьется. Не знаю, как мне отблагодарить вас, Уилл.

— Вот что, мисс Боннер. Сейчас время ленча, — сказал он. — Вы бы не согласились перекусить со мной? Я понимаю, что это не ленч в «Паровозном депо», но еда у Мейбл немного лучше, чем на станции.

Приглашение Уилла удивило Рейчел. Она была уверена, что все считают ее женщиной Эвелла Рэнкина. Но именно это обстоятельство и побудило ее принять приглашение. В конце концов, раз он все знает, то в их отношениях не может быть никакой двусмысленности.

Она весело улыбнулась:

— Ну конечно, Уилл, спасибо. Я с удовольствием составлю вам компанию, но только в том случае, если вы будете называть меня Рейчел.

— Ну… хорошо. — Он неловко переминался с ноги на ногу, а затем смущенно добавил:

— Рейчел.

— Вот видите, это совсем не трудно! — Она взяла его под руку, и они направились в сторону от платформы.

Ресторан Мейбл теперь был самым внушительным сооружением Коннерсвилла — новый отель, который должен был превзойти его по размерам, еще только строился, и поэтому заведение Мейбл безраздельно царствовало над всеми.

Цены в ресторане Мейбл отпугивали грубую публику, которая предпочитала тратить свое жалованье на дешевых женщин и более дешевую выпивку, и поэтому, когда Рейчел и Уилл Симмонс вошли туда, там было тихо и спокойно.

Мейбл, вдова Миллера Коннерса, бывшего начальника строительства, оказалась крупной, краснолицей, улыбчивой женщиной.

— Уилл! Как я рада тебя видеть, — сказала она, просияв. — И мисс Боннер — какой приятный сюрприз! Никогда не думала, что увижу вас здесь.

Рейчел ее замечание показалось искренним, не таящим в себе обиды, и она улыбнулась в ответ:

— Я же занятой человек. У меня нет времени на все, что бы мне хотелось делать, и это единственная причина, по которой я еще не была у вас.

— Думаешь, я не знаю, милая? — рассмеявшись, сказала Мейбл. — Думаешь, не знаю?

Не дожидаясь просьбы, она налила им по кружке кофе.

— У меня сегодня очень вкусный яблочный пирог, Уилл. Знаешь, такой же, какой я пекла для вас с Миллером. По ее пухлому лицу пробежала тень.

— Можешь мне поверить, что бы я ни съел во время ленча, я обязательно оставляю место для пирога, — сказал Уилл. — Миллер всегда говорил, что женился на тебе ради твоих яблочных пирогов. И, раз попробовав, я понял его.

Мейбл искренне рассмеялась:

— Черт бы тебя побрал, Уилл Симмонс! Если бы знать, что это поможет мне заполучить нового мужа, я подавала бы их каждый раз.

— Ах, Мейбл, зачем тебе теперь муж — разве что отобрать этот прекрасный ресторан, который ты открыла.

— Ресторан не греет меня по ночам, Уилл, — сказала Мейбл и, посмеиваясь, вышла.

Рейчел и Уилл задумались над тем, что заказать.

— Вы хорошо знали Миллера Коннерса? — спросила Рейчел.

— Хорошо, — мрачно кивнул Уилл. — Мы были друзьями еще до того, как приехали сюда, а встретившись здесь, продолжили дружбу.

— А что с ним случилось? То есть мне известно, что его убили, но как это произошло? И почему?

— Говорят, что это скорее всего какой-нибудь пьяный рабочий, — нахмурившись, сказал Уилл. — Но я этому никогда не верил. У меня есть собственная версия того, что произошло и почему его убили.

— И что же вы об этом думаете?

Уилл посмотрел на нее, затем обвел взглядом ресторан, будто хотел убедиться, что никто не подслушивает.

— Мне нужно быть осторожным. Если не держать ухо востро, то можно кончить так же, как Миллер.

— Неужели, Уилл, вы боитесь рассказать мне?

— Нет, нет, — поспешно сказал он. — Я не боюсь рассказать вам. Но я боюсь того, кому можете рассказать вы.

— Послушайте, я никому не скажу! Чего ради я стану болтать?

— Именно это я и хочу сказать, Рейчел. Вы не должны говорить об этом ни дяде, ни Эвеллу Рэнкину, ни кому-нибудь еще. Я настаиваю.

Она перегнулась через стол.

— Теперь вы просто обязаны мне все рассказать, Уилл. Я умираю от любопытства. И твердо обещаю, что об этом не узнает ни одна живая душа.

— Ладно, — начал он, и голос его зазвучал чуть громче шепота. — Я не знаю, кто это сделал, но, кажется, догадываюсь почему. Понимаете, я присутствовал при том, как Миллер Коннерс рассчитывал стоимость строительства железной дороги. Я даже помогал ему выверять цифры. Мы все как следует просчитали, и у нас получилось тридцать тысяч долларов за милю.

— Ого! — воскликнула Рейчел. — Это же куча денег.

— Именно. Но начальство сказало, что мы придерживались недостаточно высоких стандартов. Они заставили Миллера все пересчитать снова, и он сделал это, предусматривая более широкую насыпь, более прочную сталь для рельсов, больше шпал и лучший балласт.

— Должно было получиться гораздо дороже.

— Не намного. На самом деле повторный расчет дал цифру пятьдесят тысяч долларов за милю. Это один миллион долларов на каждые двадцать миль.

— Боже всемогущий! Я и понятия не имела, что строительство железной дороги стоит таких громадных денег!

— Прокладка железной дороги обходится очень дорого, и они действительно тратили по пятьдесят тысяч долларов на милю. Но беда в том, что железная дорога строилась в соответствии со стандартами, заложенными в первом расчете Миллера.

— Что? — Рейчел удивленно взглянула на собеседника. — Вы уверены, Уилл?

— На все сто, — мрачно сказал он. — Понимаете, я видел спецификации и первого, и второго предложения. Я видел смету и знаю, по какому стандарту в действительности ведется строительство. Миллер, естественно, тоже все знал, и, думаю, он пошел и указал на это, кому не следовало. Вот тогда, мне кажется, его и убили. Именно в этом причина.

— Но… но кто мог совершить такое? — в растерянности произнесла Рейчел.

— Тот, кто неплохо на всем этом заработал. Тот, кто связан со строительной компанией и имел возможность прикарманить разницу в деньгах.

— Со строительной компанией… Это ведь «Кредит мобильер», правда?

— Да, — тихо произнес Уилл.

— Но этого не может быть, Уилл! Эвелл Рэнкин представляет интересы «Кредит мобильер». Неужели вы считаете…

— Ничего я не считаю, Рейчел. Я просто указал на некоторые факты. Уверен, что Эвелл Рэнкин не имеет к этому никакого отношения. В конце концов, его работа на «Кредит мобильер» заключается лишь в том, чтобы развлекать приезжающих сюда толстосумов и убеждать их, что они выгодно поместили свои деньги.

— Я не сомневаюсь, что Эвелл Рэнкин никак не связан с теми злоупотреблениями, в противном случае мне было бы известно об этом. А убийство? О нет!

— Уверен, что вы правы, Рейчел, — успокаивающе сказал он. — Мне не известны все факты, а тот, кто знает половину, опаснее того, кто ничего не знает. — Он усмехнулся. — А теперь давайте как следует перекусим и забудем обо всех этих неприятных вещах.

Он махнул рукой Мейбл и сделал заказ на двоих. Они сменили тему разговора, и Уилл принялся рассказывать о своей мечте — когда-нибудь стать владельцем собственной фермы.

— Земля здесь, Рейчел, идеально подходит для пшеницы, — с воодушевлением рассуждал он. — Молодой человек, скажем, моих лет, сейчас может взять хороший старт, и тогда к шестидесяти годам он будет достаточно богат и сможет кое-что оставить своим детям.

— Где вы собираетесь построить свою ферму, Уилл?

— Я уже присмотрел себе участок земли. По нему протекает ручей, и там всегда будет вода, даже в сухой сезон. Земля там плодородная, и совсем нет растительности, которую нужно было бы выкорчевывать. Просто нужно пойти туда, проткнуть пальцами землю и опустить семена. Это в двадцати милях отсюда.

— А почему бы вам просто не поселиться там?

— Я не могу, — хмуро сказал Уилл. — Эта земля была подарена железной дороге. Она принадлежала «Юнион пасифик». Теперь у нее другой владелец.

— Он обрабатывает ее? Уилл отвел взгляд.

— Она принадлежит Эвеллу Рэнкину. Это его земля. Я должен выкупить этот участок у него.

— О, — протянула Рейчел. — Да, мне известно, что Эвелл купил много земли. Но я уверена, что он согласится продать Для него земля — это просто вложение капитала.

— Конечно, он согласен продать. Я уже выяснял. Но мне еще придется подсобирать денег, прежде чем я буду готов. А затем я сделаю свой ход.

— Мне бы хотелось, чтобы вам улыбнулась удача, Уилл, — искренне сказала она и протянула руку через стол, коснувшись его ладони.

Он покраснел и в замешательстве посмотрел на ее руку. Рейчел подавила в себе желание улыбнуться У нее не было намерения высмеивать его, но застенчивость Уилла выглядела странной для такого сильного мужчины.

— И тогда, как я уже говорил, я буду готов взять себе жену, — сдавленным голосом произнес Уилл, не глядя на девушку.

— Уверена, что любая женщина будет счастлива разделить с вами такую судьбу, — быстро сказала она. — А вот и наш ленч.

Рейчел перевела взгляд на появившиеся на столе тарелки, от которых поднимался пар, и не заметила, что лицо Уилла неожиданно засияло счастьем. Но в словах ее не содержалось никакого намека, и поэтому если бы Рейчел и обратила внимание на выражение его лица, то все равно бы ни о чем не догадалась.

Глава 8

Новое «Паровозное депо» выглядело, пожалуй, даже внушительнее, чем прежнее. Площадь ресторана увеличилась, и теперь в нем имелась сцена. Придумала сделать сцену Рейчел. И попросила Эвелла Рэнкина позволить ей пригласить профессиональных артистов, чтобы отпраздновать открытие — Давай, если тебе хочется. Не вижу в этом ничего плохого, — ответил он, пожимая плечами.

— И еще одно. Пожалуйста, Эвелл, давай откроем ресторан для всех желающих? Только на первый вечер.

— Зачем, черт побери, мы будем это делать? — изумленно спросил он.

— Не знаю. Назови это жестом доброй воли, — ответила она. — Я знаю, что многие хотели бы хоть разок заглянуть внутрь «Паровозного депо». У них будет шанс сделать это.

— Никакие законы не запрещают любому желающему войти сюда.

— Знаю. Но есть неписаные законы, и ты делаешь все, чтобы отвадить нежелательных посетителей.

— Это правда. Есть много людей, которых я бы не хотел видеть здесь, — резко ответил он. — Смысл такого заведения как раз и состоит в том, чтобы не допускать сюда чернь.

— Пожалуйста, Эвелл, всего один раз. Я уверена, что все будут прилично себя вести и это создаст нам хорошую репутацию.

Рэнкин пристально посмотрел на нее, затем усмехнулся:

— Хорошо. Но клянусь, глядя на то, как ты начинаешь командовать мной, Рейчел Боннер, люди подумают, что мы уже женаты. Ты можешь устроить открытый вечер, только позаботься обо всем сама. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.

— Никакого беспокойства, обещаю. — Она была в восторге от возможности устроить праздник. — Это будет самое замечательное событие, которое здесь когда-либо случалось. Вот посмотришь. Люди еще много лет будут рассказывать о нем.

— Поживем — увидим, — ворчливым тоном произнес Рэнкин и нехотя засмеялся. — Хотя какого черта! Если это доставит тебе удовольствие… А теперь сама позаботься обо всем, моя дорогая. У меня еще несколько важных встреч. Вернусь только поздно вечером.

— Я знаю, что тебе нужно заниматься делом, — вздохнула Рейчел. — Не волнуйся за меня, со мной будет все в порядке.

Рэнкин поцеловал ее и вышел. Рейчел ничего не ответила на его замечание по поводу того, что «люди подумают, что мы уже женаты», но эти слова не прошли мимо ее внимания. Означает ли это, что он намерен жениться на ней? Она была почти уверена, что да. Но больше всего ее сердило то обстоятельство, что он не торопился с предложением.

Откровенно говоря, Рейчел не была уверена, что хочет замуж. Но пока она ему не жена, ее жизнь мало чем отличается от жизни Мэри Томпсон. Недавно Рейчел сказали, что Мэри работает в каком-то борделе. Неужели ее тоже ждет такая же судьба?

«Нет, нет, конечно, нет!» — Рейчел резко тряхнула головой, сердясь на себя за глупые мысли.

В конце концов, положение Мэри в корне отличается от ее собственного. Эвелл собирается жениться на ней, но у него никогда не было такого намерения в отношении Мэри Томпсон.

Затем помимо воли на память Рейчел пришли слова Мэри, произнесенные в тот день: «Ты же знаешь, что я здесь больше, чем просто старшая официантка». — «Ты всего лишь старшая официантка», — высокомерно ответил тогда Эвелл Рэнкин.

Рейчел отбросила неприятные мысли, хотя и не могла не задать себе вопроса, было ли ее положение прочнее, чем у Мэри Томпсон.

«Разумеется, прочнее, — в конце концов решила она. — Ведь Эвелл не скрывает наших отношений и часто говорит, что у него со мной все по-другому. Я должна верить ему, — убеждала себя Рейчел. — У меня нет абсолютно никаких причин для тревоги и чувства вины».

Успокоив себя таким образом, она переключила внимание на собственноручно составленную программу представления.

ПРОГРАММА

Вступительное слово мистера Эвелла Рэнкина

1. Песня — Чикагское хоровое общество

2. Художественный свист — Миссис Гарриет Браун

3. Атлетический номер — Анахейм Тернер Тру

4. Декламация — Нелл Рейган

5. Художественный свист — Миссис Гарриет Браун

Номера были расставлены в порядке, рекомендованном труппой, и именно артисты настояли, чтобы слово «программа» было написано прописными буквами, потому что «это придаст особое очарование и значимость представлению», как говорилось в письме миссис Браун. Художественный свист миссис Браун считался гвоздем программы, что было неудивительно, так как сама миссис Браун являлась менеджером труппы.

В течение нескольких следующих дней Рейчел отпечатала и разослала письма не только в новый «Конечный пункт», но также в Коннерсвилл, Плам-Крик, Уиллоу-Стейшн и большинство других поселков вдоль железной дороги «Юнион пасифик». Она назначила представление на следующий день после выдачи жалованья, чтобы могло присутствовать максимальное количество рабочих. Через несколько дней вести о грядущем празднике достигли даже Омахи.

— Не хочешь ли ты сегодня проехаться со мной до самого конца железной дороги? — спросил Рэнкин Рейчел за неделю до праздника.

— До конца дороги? Ты хочешь сказать, до того места, где укладывают рельсы?

— Да. Мне нужно обсудить кое-какие вопросы с твоим дядей. Я подумал, что ты захочешь повидаться с ним.

— У меня нет ни малейшего желания видеть дядю, — сдержанно ответила она. — Но мне хотелось бы съездить туда. Я никогда не видела, как укладывают рельсы.

— Тогда поехали со мной. Мы отправляемся через час, так что поторопись, чтобы быть готовой к этому времени.

— Я успею.

Поселок, который носил название «Конечный пункт», располагался не точно в том месте, где заканчивались рельсы. Учитывая скорость прокладки путей, это было бы просто невозможно. «Конечный пункт» был самой дальней точкой, куда доходили пассажирские поезда, где складировались грузы и строительные материалы, необходимые для рабочих поездов и строительных бригад.

Когда Рейчел и Эвелл Рэнкин сели в специальный вагон, прицепленный в хвосте грузового состава, Рейчел увидела в нем нескольких военных. В вагоне сидел также очень красивый незнакомый мужчина, высокий, с белокурыми волосами. У Рейчел возникло странное чувство, что она уже его где-то видела. Он вежливо кивнул, а когда Рейчел и Рэнкин заняли места в конце вагона, молчаливый молодой человек сел впереди и стал спокойно смотреть в окно.

Один из военных, полковник, расположившийся через проход от них, улыбнулся и поздоровался.

— Здравствуйте, полковник, — ответила Рейчел. Военный очень удивился.

— Я поражен, мэм, что вы знаете мое звание. Не многие дамы разбираются в знаках различия.

— Мне пришлось повидать много мундиров, — объяснила она.

— О? Наверное, ваш отец был военным?

— Да, — коротко ответила Рейчел. — Хотя и не по своей воле. Его убили при Шайло.

— О, как печально это слышать. В каком он был полку? Я сражался при Шайло вместе с генералом Грантом.

— Мой отец служил под началом генерала Джонстона.

— Джонстона?

— Элберта Сидни Джонстона.

— О! Простите меня, пожалуйста. Вы хотите сказать, что ваш отец был конфедератом. С моей стороны было крайне неделикатным говорить, что я был вместе с генералом Грантом. Приношу свои извинения.

Рейчел запоздало поняла, что проявляет просто неприличную враждебность по отношению к этому человеку, и заставила себя улыбнуться.

— Не сомневаюсь, полковник, что воевавшие на вашей стороне люди подвергались не меньшей опасности, чем те, кто сражался рядом с моим отцом.

— Совершенно верно, — подтвердил полковник. — Вам следует благодарить судьбу, что вас там не было.

— Но я была там, если можно так выразиться. — Ее голос опять зазвучал резко. — Наша участь в Виксберге была немногим лучше.

— Я., вынужден согласиться, — смутившись, сказал полковник. Он откашлялся, неловко кивнул и, отвернувшись, стал смотреть в окно.

Рейчел тоже умолкла и помимо своей воли стала вспоминать, что происходило в Виксберге во время войны. В ее памяти всплыли вой снарядов и разрывы бомб, горящие дома осажденного города. Но сильнее всего она помнила голод, потому что жители и защитники Виксберга медленно умирали от голода, принуждаемые к сдаче безжалостной армией северян. Федералы держали город в жестокой осаде, полностью отрезав его от окружающего мира, и население, чтобы выжить, было вынуждено есть лошадей, мулов, собак и нередко даже крыс.

— Скажите, полковник, — обратился Рэнкин к военному, — как армия Соединенных Штатов справляется с проблемой индейцев?

— С проблемой индейцев? — встревожилась Рейчел. — А что за проблема?

— Ничего такого, чем стоило бы забивать вашу прелестную головку, мэм, — покровительственно сказал полковник. — Армия держит все под контролем.

— О чем это он, Эвелл? — спросила Рейчел.

— Правительство разработало специальный план, — небрежно сказал Рэнкин. — Армия получила приказ вытеснить всех индейцев из определенных районов.

— Боже мой, но зачем? — воскликнула она. — Они ведь не причиняют особого беспокойства, правда?

— Полагаю, что правительство опасается неприятностей в будущем, — пожал плечами Рэнкин.

— Знаете, мисс Боннер, мне кажется, ваш друг проявляет излишнюю скромность, — раздался новый голос, и Рейчел, подняв голову, увидела, что белокурый молодой человек, которого она видела раньше, подошел к ним, чтобы принять участие в разговоре В нем по-прежнему было что-то неуловимо знакомое.

— Понимаете, — продолжал молодой человек, — ваш… друг — он насмешливо улыбнулся, произнося это слово, — ваш друг мистер Эвелл Рэнкин помогал разрабатывать план по оттеснению индейцев от железной дороги на расстояние в сто миль «Юнион пасифик» опасается, что живущие в этих местах индейцы могут отпугнуть потенциальных поселенцев. А это означает, что компании будет не так-то легко продать принадлежащую ей землю. Я не прав, Рэнкин?

Как только молодой человек заговорил, Рэнкин напрягся, лицо его помрачнело.

— Это конфиденциальный разговор, Смит, и ваши замечания здесь неуместны.

«Ну конечно, — подумала Рейчел, — это же Хоуки Смит! Как не похож он на того человека, которого я видела в прошлый раз». Сейчас он был красив, чист, прилично одет, и — она была в этом уверена — от него пахло гораздо приятнее. От этой мысли щеки ее зарделись, и она обрадовалась, что он не смотрит на нее.

— О, я не сомневаюсь, что мои замечания вам не особенно приятны, — сухо сказал Хоуки.

Рэнкин резко махнул в его сторону рукой:

— «Юнион пасифик» платит вам, Смит, чтобы вы охотились на бизонов — и только Вам ведь не платят за то, чтобы вы разрабатывали политику компании или чтобы вы критиковали эту политику. Не оставите ли вы подобные занятия тем, кто умеет это делать и обладает достаточным для этого умом — Умом, говорите? — презрительно бросил Хоуки. — В таких действиях нет ни капли ума. Индейцы причиняют железной дороге очень мало беспокойства. На удивление мало, если учесть, что делает с ними железная дорога.

— Да? И что же делает железная дорога с бедными индейцами? — с сарказмом в голосе поинтересовался Рэнкин.

— Во-первых, эти чертовы рельсы проходят по их лучшим охотничьим землям, — сказал Хоуки. — И ту дичь, которую мы не убиваем, мы распугиваем. Число бизонов, убитых для нужд железной дороги, гораздо больше того, что убили все индейцы за целое столетие. Мы не можем продолжать уничтожать этих животных в таком же количестве и при этом полагать, что они выживут. Индейцы знают это. От наличия бизонов зависит само существование индейцев.

— Все это звучит очень красиво и благородно, но мне везде попадаются такие, как вы, идеалисты. — Лицо Рэнкина скривилось в презрительной усмешке. — Вы делаете все, что в ваших силах, чтобы остановить прогресс. Вас волнует судьба нескольких бизонов и нескольких сотен индейцев? Я считаю себя одним из создателей новой, процветающей нации. У меня нет времени переживать из-за ваших индейцев, особенно если они стоят на пути прогресса.

— Я тоже всей душой за прогресс, — сказал Хоуки, — но почему эта новая нация, о которой вы говорите, должна быть, создана на костях старой?

— У меня нет никакого намерения уничтожать индейцев, если вы это имеете в виду. Я просто хочу убрать их с нашего пути.

— Они будут сражаться, — серьезно возразил Хоуки.

— Если индейцы отважатся на это, сэр, мы готовы встретить их, — вступил в разговор армейский полковник.

Хоуки устало вздохнул, понимая, что его слова не произвели на собеседников никакого впечатления.

— Прошу прощения, джентльмены, мисс Боннер, — произнес он, приподнял шляпу и вернулся в переднюю часть вагона.

Разговор перешел в другое русло, темы менялись, но Хоуки теперь не участвовал в нем. Рейчел видела, что он, не обращая ни на кого внимания, спокойно сидит у окна.

В некотором смущении она слушала жаркий спор между Хоуки и Эвеллом Рэнкином. Ей казалось, что они оба правы, и от этого ее растерянность только усиливалась. Она была не прочь поговорить об этом с охотником на бизонов, но знала, что это не только возмутит и шокирует полковника, но и рассердит Эвелла. Поэтому она до самого конца пути не покидала своего места.

Выйдя из вагона, Рейчел была потрясена увиденным Здесь трудилось более тысячи человек. Никогда в жизни она не наблюдала ничего подобного.

Первое, что привлекло ее внимание, был рабочий поезд Не тот, на котором они приехали, — грузовой состав, а рабочий поезд, не покидавший места прокладки путей Он состоял из дюжины вагонов, каждый из которых имел свое назначение В одном вагоне были сложены инструменты, другой служил кузнечным цехом, в третьем располагались грубо сколоченные обеденные столы, кухня и продовольственная лавка. В следующих вагонах стояли койки для рабочих, а в хвосте поезда на нескольких открытых платформах лежали рельсы, костыли, стыковые накладки, болты и прочие необходимые для строительства дороги материалы.

Завороженная увиденным, Рейчел пошла вперед вдоль состава. Вскоре она добралась до того места, где кипела работа.

— Дорогу, дорогу, новые рельсы! — кричал один из рабочих.

Легкая тележка, в которую была впряжена лошадь, быстро неслась по рельсам, пока не добралась до самого конца.

Здесь лошадь распрягли, впрягли в пустую тележку, и животное потащило ее назад, за новой партией рельсов.

Тем временем двое рабочих ухватились за передний конец рельса и потянули его вперед; остальные грузчики попарно подхватывали его, пока не сняли с платформы. Затем они по команде опустили его на место по правую сторону насыпи. Одновременно другая бригада проделала то же самое с левым рельсом. За грузчиками шли калибровщики со специальным шаблоном, позволяющим выдерживать точное расстояние между рельсами. Следом двигались рабочие, забивавшие костыли.

Их хриплое дыхание сопровождал ритмичный звук, рождаемый ударами кувалд. Они пели во время работы. Песню, которую они пели, Рейчел слышала и раньше, но впервые стала свидетелем, как ее исполняли в том месте, где она родилась, — в месте укладки рельсов.

Шевелись, лентяй, шевелись.

Шевелись, лентяи, шевелись.

Трудишься целый день,

А чай у тебя без сахара,

Когда работаешь на «Юнион пасифик».

— Опускай! — раздался крик бригадира укладчиков, и еще одну пару рельсов опустили на место. Рейчел казалось, что люди не в состоянии выдержать такой темп, — ведь новые рельсы укладывались каждые тридцать секунд.

— Да это Рейчел! — послышался голос Уилла Симмонса. Одетый в грязную рабочую робу Уилл стоял рядом с одной из, открытых платформ, держа в руке свернутый в трубку листок бумаги. Он разговаривал с бригадиром и, увидев Рейчел, поспешил к ней. — Что вы делаете на стройке?

— Привет, Уилл, — сказала она, идя навстречу. — Я только что приехала, чтобы посмотреть, как укладывают рельсы. Мне никогда раньше не приходилось видеть настоящую работу.

— Интересно, правда? — Уилл улыбался, радуясь, что видит Рейчел. — Вы ищете своего дядю?

— Нет, — ответила она. — Эвеллу нужно было сюда по делу. И он спросил, не хочу ли я поехать с ним. Это потрясающе, Уилл, просто потрясающе.

Уилл гордо оглянулся вокруг.

— Подобной стройки не было со времен возведения египетских пирамид. Только это принесет больше пользы. Не хотите ли чашечку чая или кофе, Рейчел? Или чего-нибудь перекусить? Здесь поставлена палатка для приезжающих шишек. Просто войдите внутрь. Там всегда кто-то есть. И они будут рады обслужить вас.

— Спасибо, Уилл. Там я по крайней мере не буду никому мешать. Господи, я и представить себе не могла, что здесь работают так быстро.

И она пошла к палатке, на которую указал Уилл, расположенную в пятидесяти ярдах справа от насыпи. Подойдя вплотную, Рейчел вдруг услышала револьверный выстрел.

— Проклятый краснокожий! Вор! — громко кричал кто-то. — Я пристрелю его!

Из палатки выскочил молодой индеец. Рейчел показалось, что ему не больше пятнадцати. Он прыгнул в овраг, а затем скрылся за большим камнем. Рейчел успела заметить, что в руке он держал кусок бекона. Глаза его были широко раскрыты от страха.

— Леди… мисс? — Из палатки вынырнул низенький толстый человечек в кухонном фартуке. В одной руке он сжимал пистолет. — Вы не видели краснокожего мерзавца, выбежавшего из этой палатки?

— Да, видела.

— Где он?.. Куда побежал?

— Он скрылся в овраге. Вон там, — сказала Рейчел и, сама не зная почему, махнула рукой в противоположном направлении.

— Спасибо, — поблагодарил повар и кровожадно улыбнулся. — Постойте здесь — будет развлечение. Когда я поймаю его, то вздерну на виселице. Не прошло и недели, как мы повесили одного из этих краснокожих воришек.

Повар тяжело спрыгнул в овраг и устремился за своей жертвой.

Она вздрогнула от неожиданности, услышав позади себя звуки незнакомой речи. Обернувшись, увидела Хоуки Смита, который говорил что-то на языке индейцев.

Рейчел похолодела. Хоуки знал, что она солгала!

Юноша-индеец в ответ на слова Хоуки покинул свое убежище и помчался вдоль оврага в противоположную от повара сторону.

— Что… что вы ему сказали? — с некоторой робостью спросила Рейчел.

— Я сказал ему, что белая женщина только что спасла его шкуру и что ему нужно воспользоваться этой возможностью и удирать как можно скорее.

— Они действительно повесили бы его? Рот Хоуки скривился в горькой усмешке.

— Такое происходит примерно раз в месяц.

— Но это же ужасно, — покачала головой Рейчел. — Я рада, что солгала этому гадкому повару!

— Я тоже, мисс Боннер, я тоже, — тихо ответил он, глядя прямо ей в глаза.

Рейчел почувствовала себя как-то неловко под его пристальным взглядом, и по всему ее телу разлилось странное тепло. Она была встревожена и озадачена. Ничей взгляд еще не вызывал у нее таких ощущений. Что же было особенного в этом человеке, Хоуки Смите?..

Глава 9

Нью-йоркская газета «Трибюн» опубликовала телеграфное сообщение своего специального корреспондента о «Конечном пункте» на строящейся железной дороге «Юнион пасифик» в штате Небраска:

«Численность населения „Конечного пункта“ в последний месяц превысила пять тысяч человек. Железная дорога скоро пересечет восточную часть Колорадо и Вайоминг. На складах здесь хранится более ста тысяч шпал, ждущих своего часа, и огромное количество других материалов. Все это напоминает подготовку сильнейшей армии к бою. И действительно, „Юнион пасифик“ можно сравнить с армией, которая сражается с раскинувшейся впереди дикой землей.

«Конечный пункт» — это удивительный поселок, в котором, помимо всего прочего, есть большой и удобный отель, заполненный хорошо одетыми постояльцами. Похоже, что у каждого их них имеются золотые часы на дорогих цепочках и много пар лакированных туфель. Можно подумать, что это состоятельные банкиры, но вы были бы поражены, узнав, что они всего лишь билетные кассиры, агенты по доставке, проводники и машинисты.

Один из многих домов с сомнительной репутацией носит название «Король холмов». Он пышно разукрашен и ярко освещен. Нижний этаж его всегда переполнен, люди говорят громко и быстро, и кажется, всем не терпится скорее предаться разгулу. Женщины здесь выглядят особенно распутными, и мужчины торопятся окунуться в пучину греха Хозяева салунов каждый вечер имеют выручку в сотни долларов. По всей вероятности, здесь крутятся огромные суммы денег, и есть масса глупцов, желающих промотать их. Женщины тут дороги, и на них тратятся бешеные деньги Средь бела дня можно наблюдать, как они Прохаживаются по пыльным и грязным улицам в своих лучших платьях, а на поясе у них висят пистолеты, с которыми они прекрасно умеют обращаться.

Однако и в таком логове разврата как будто пробиваются очаги культуры. Мисс Рейчел Боннер, управляющая рестораном «Паровозное депо», пригласила в свое пользующееся непогрешимой репутацией заведение гастролирующую труппу миссис Гэрриет Браун, чтобы артисты дали открытое для всех представление. Это высокоморальное и интеллектуальное зрелище — первый шаг на пути приобщения жителей «Конечного пункта» к цивилизации».

Рейчел прочла заметку в нью-йоркской газете всего лишь через семьдесят два часа после ее опубликования. С глубоким волнением она увидела свое имя в этой крупной и уважаемой газете, но не меньше поразил тот факт, что прошло совсем немного времени после появления газеты на улицах Нью-Йорка, а ее номер уже был в «Конечном пункте», расположенном почти на границе штата Колорадо. «Все-таки в удивительное время мы живем», — подумала Рейчел.

А сегодня был особенный вечер!

Труппа артистов миссис Браун прибыла дневным поездом, и встречать их пришло, казалось, все население «Конечного пункта». Прием устроили действительно очень теплый, и миссис Браун была в восторге.

Рейчел тоже радовалась успешному ходу дел и тому, что, несмотря на день выдачи жалованья, пьяных и буйных горожан на улицах было гораздо меньше, чем обычно. Большинство людей старались вести себя прилично, и Рейчел объясняла это тем, что они с нетерпением ожидали начала представления, которое она для них организовала.

И только одно обстоятельство омрачало ее радость: Эвелл Рэнкин палец о палец не ударил, чтобы помочь ей. И не только не помогал, но даже не подбадривал ее. Рейчел обижало его безразличие, но она молчала.

А Рэнкин и вправду все больше и больше погружался в таинственные деловые переговоры, нередко с Джулиусом Дивером, чаще — с прибывшими с востока представителями «Кредит мобильер». Он уделял ей все меньше внимания, подолгу был занят и, как казалось Рейчел, сильно встревожен.

Его поведение расстраивало ее, но он отказывался говорить с ней на эту тему. Она же винила себя за то, что позволяет ему вольности в отношениях, окончательно не определив их. Она просто не могла примириться с мыслью, что между ними нет ничего, что не отличалось бы от отношений между Эвеллом и Мэри Томпсон. Она этого не допустит!

Но с другой стороны, что она могла сделать? Потребовать, чтобы он объявил о своих намерениях? За последние несколько дней она провела много часов, обдумывая этот вопрос, но так и не пришла к окончательному решению.

Однако сейчас ее мысли были заняты одним — обеспечить успех вечернего представления. Днем она вместе с миссис Браун проверила сцену и освещение, убедившись, что все готово к концерту.

До начала оставалось еще два часа, но возле «Паровозного депо» уже собралась толпа. Все столы в зале первого этажа ресторана были убраны, и на их месте тесными рядами расставлены стулья. «Паровозное депо» могло вместить полторы тысячи человек. И видно было, что многие уже ожидали, когда начнут продавать билеты.

Рейчел поднялась наверх, чтобы принять ванну. Пока две девушки, работающие в «Паровозном депо», наливали горячую воду в большую латунную ванну, Рейчел смотрела, как поднимается пар от воды. Это выглядело так притягательно, что она едва дождалась, когда наконец ванна будет наполнена и девушки уйдут.

Рейчел добавила в воду ароматическое масло и ощутила густой запах фиалок. Она вдохнула знакомый аромат, сбросила халат и забралась в ванну. Горячая вода обожгла кожу, тело порозовело.

Рейчел оставалась в ванне до тех пор, пока вода не начала остывать, с наслаждением проводя по телу намыленной душистым мылом мягкой мочалкой. Когда последнее тепло испарилось, она неохотно встала и взяла в руку кувшин с прохладной водой, стоявший на низком стуле рядом с ванной. Она вылила на себя приятную, чуть теплую воду; смывая остатки мыла, испытывая удовольствие от ласкающей ее грудь и живот струи, а затем потянулась за полотенцем, перекинутым через спинку стула.

— Кажется, ты ищешь вот это, моя дорогая, — произнес насмешливый голос. Рэнкин протягивал ей полотенце.

— Эвелл! — вскрикнула она, выхватывая полотенце из его рук и инстинктивно прикрываясь им. — Что ты здесь делаешь?

Он засмеялся, увидев ее целомудренный жест, и отбросил полотенце — Разве у меня нет на это права? Девушки сказали мне, что ты принимаешь ванну, и я подумал, что самое подходящее время нанести тебе визит.

— Не думаю, что это самое подходящее время! — огрызнулась она. — У женщины есть право на уединение, когда она принимает ванну!

— Значит, у женщины есть право? — насмешливо переспросил он. — А как насчет моих прав?

Рейчел выпрямилась и попыталась отбросить смущение от своей наготы.

— Твоих прав? О каких правах ты говоришь? Какое право ты имеешь врываться ко мне?

Что-то в его поведении заставляло ее нервничать, и это, в свою очередь, еще больше выводило ее из себя.

— У меня есть право предварительного согласия, — небрежно бросил он.

— Предварительного согласия? — Она в изумлении посмотрела на него. — Что, черт побери, это означает? Рэнкин засмеялся:

— Это означает, что ты уже отдалась мне. Это и есть предварительное согласие.

Он протянул руки и положил их ей на плечи, затем его ладонь скользнула по влажной груди девушки. Сосок ее тут же стал твердым.

У Рейчел перехватило дыхание, и она с трудом подавила дрожь. Она сердилась на этого человека, но он по-прежнему был способен возбудить ее.

— Вот видишь, — лениво протянул он. — Мы с тобой похожи, Рейчел. Ты любишь удовольствия не меньше меня.

«Если быть откровенной, — подумала она, — то, наверное, даже больше». Что касается Эвелла Рэнкина, то, несмотря на все свое мастерство в эротических забавах, он занимался любовью несколько отстранение, и это часто приводило ее в ярость.

— Любовь — это нечто большее, чем просто удовольствие, Эвелл.

— Неужели? И что же это?

— Ты сам прекрасно знаешь, — сердито сказала она. — Эвелл, мы не можем… Я больше не могу быть просто твоей любовницей. Я должна знать, что я для тебя нечто большее.

— И что же это — большее?

— Ты на мне женишься?

— Конечно, — небрежно ответил он. Ее сердце учащенно забилось.

— Когда?

— Как только я буду готов, не раньше, — кратко сказал он. — Но теперь не время говорить о подобных вещах.

Рейчел вылезла из ванны и подобрала отброшенное Эвеллом полотенце.

— Теперь неподходящее время и для всего остального, — заворачиваясь в полотенце, сказала она. — Мне нужно одеться для вечернего представления.

Но Эвелл, не обращая внимания на слова Рейчел, обнял ее, и его руки скользнули по мокрой спине девушки. Обхватив ладонями ее ягодицы, он притянул Рейчел к себе и прижался губами к ее губам. Она хотела остановить его, но его опытные руки и искусные поцелуи быстро обезоружили ее, и она со вздохом прильнула к нему.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, моя дорогая? — спросил он. — Ты воплощение плотских удовольствий. Не нужно никаких обещаний жениться, чтобы возбудить тебя. Тебе нравится постель не меньше, чем мне. И не надо останавливать меня, когда я хочу овладеть тобой. Ни теперь, ни в будущем. У тебя не хватит решимости и силы, чтобы остановить меня.

Его насмешливые слова и торжествующий тон разозлили Рейчел, и она с силой оттолкнула его, а затем поспешно отступила назад.

— Ты не прав, — убежденно заявила она. — И я докажу тебе это. Я не такая. Совсем не такая.

Не переставая самодовольно улыбаться, Рэнкин шагнул к ней. Она отпрянула, но споткнулась о кровать и упала на нее.

Рэнкин мгновенно навалился на нее, расстегивая брюки. Он силой раздвинул ее бедра и овладел ею, не обращая внимания на попытки Рейчел сбросить его. Она громко протестовала, но была не в состоянии совладать со своим собственным желанием, и это облегчило его задачу.

Этот Рэнкин не был похож на того мужчину, который прежде делил с ней постель. Раньше он всегда проявлял завидное искусство, хотя и оставался немного отстраненным и безразличным. Сейчас он был груб, и его безжалостные толчки вдавливали ее в матрас.

Рейчел, теперь уже по-настоящему разозлившись, попыталась сбросить Рэнкина, изо всех сил толкая его в грудь, но тщетно. Он обращался с ней почти с такой же грубостью и жестокостью, как при изнасиловании. Те разнообразные способы, которыми он в прошлом старался разбудить ее чувственность, теперь были отброшены в эгоистичном желании сексуального удовлетворения.

Во время изнасилования — на самом деле это и было не чем иным — Рейчел внезапно увидела Эвелла Рэнкина совсем с другой, неприглядной стороны. Он больше не был желанным любовником, которым она его привыкла считать. Короткий всплеск страсти, который она ощутила, когда он овладел ею, быстро погас из-за грубости, и все остальное время она лежала неподвижно, сдерживая кипевшую внутри ярость.

Наконец Рэнкин удовлетворил свою похоть, скатился с нее и лег рядом, тяжело дыша. У Рейчел было такое чувство, будто она вывалялась в грязи; щеки ее пылали от стыда. Не говоря ни слова, она встала с кровати, подошла к ванне и забралась в воду, которая — подобно ее собственным чувствам — совершенно остыла.

Рэнкин сел на постели и наблюдал за ней с оскорбительной улыбкой превосходства на лице.

— Кажется, ты хотела доказать мне, что ты не такая?

— Никогда больше этого не делай, — тихо сказала она. Она была удивлена собственному спокойствию в преддверии приближающейся ссоры, но одновременно с радостью обнаружила, что больше не ощущает себя рабой своей чувственности.

Рэнкин нахмурился:

— Если наше соглашение остается в силе, то ты не должна отвергать меня, моя дорогая. Ни теперь, ни после.

— А я больше не лягу с тобой в постель, пока не буду уверена, что ты женишься на мне. Он безжалостно засмеялся:

— Почему? Зачем закрывать дверь конюшни после того, как лошадь уже убежала? Твою девственность не вернешь, моя дорогая. Слишком поздно делать из Рейчел Боннер порядочную женщину.

— Убирайся отсюда! — Она в ярости швырнула в него мочалку. — Я все равно не выйду за тебя замуж, особенно после того, что сейчас произошло!

Он пригнулся, легко уклонившись от мочалки.

— Я уйду, но ненадолго. Должен сказать, я восхищен твоей смелостью. Это добавляет некоторую пикантность. Но запомни: пока ты живешь под моей крышей, ты принадлежишь мне. Как Мэри.

— В таком случае, сэр, я больше не останусь под вашей крышей, — холодно сказала она. — Сегодня же вечером, как только окончится представление, я сниму комнату в отеле.

— Как тебе будет угодно, моя дорогая, — пожал плечами Рэнкин. — Можешь остаться на ночь и уехать утром.

— У меня нет ни малейшего желания проводить здесь ночь, мистер Рэнкин. А теперь, будьте добры, покиньте эту комнату.

Он насмешливо отсалютовал ей, затем вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Рейчел услышала его неприятный смех.

Изо всех сил она сдерживала слезы, готовые прорваться наружу. Как он посмел именно сегодня так поступить с ней! Этот день должен был стать для нее особенным. Она так много трудилась для этого. А теперь он все испортил.

Однако где-то в глубине ее сознания тлел крохотный огонек радости. Она не любила Эвелла Рэнкина — с самого начала. И должно было произойти такое, как сегодня, чтобы она осознала это. Она была добровольной участницей эротических игр — этого нельзя было отрицать, — и они, если не принимать во внимание сегодняшний эпизод, нравились ей. «Более того, — честно призналась себе Рейчел, — очень нравились». И поэтому, чтобы заглушить угрызения совести, она убедила себя, что хочет выйти за него замуж Но на самом деле она этого не хотела, а теперь, когда стало ясно, что и у него не было намерения жениться на ней, она почувствовала, как огромный груз свалился с ее плеч.

Тогда зачем же уходить? В конце концов, если уж она смогла честно признаться себе, что с самого начала не любила Рэнкина, то, наверное, стоит пойти до конца и согласиться, что, даже не любя его, она получала удовольствие от секса? Тогда, признавшись себе в этом, почему бы не оставить все как есть? Нет! Нет, тысячу раз нет! Она действительно думала, что любит его, и это в некоторой степени оправдывало ее поведение Но она не позволит чувственной стороне своей натуры управлять ею, заставляя презреть все нормы морали. Она, конечно, не в состоянии вернуть себе девственность. Но она может снова обрести власть над собственными чувствами Никто из тех, кто видел, как Рейчел спускается по лестнице в зал перед самым началом представления, не догадывался, какое потрясение она пережила только что. Все знали о ее красоте, но большинство рабочих видели ее только издали Она никогда не представала перед ними в роскошном платье, со сверкающими драгоценностями и искусно уложенной прической Она была, как писал один репортер, « , подобна сияющему ангелу, спустившемуся с небес туда, где обитают простые смертные!»

Люди, пришедшие посмотреть на представление, были с чисто вымытыми лицами, одеты в самое лучшее и вели себя на удивление пристойно. Они кричали, свистели и аплодировали, пока Рейчел спускалась по лестнице, и она в первый момент даже не поняла, что овация предназначалась ей Осознав это, покраснела, хотя втайне испытывала удовольствие от такого приема.

Рейчел нигде не заметила Рэнкина и была рада этому Это ее час. Она не хотела, чтобы кто-нибудь испортил ей настроение. Ослепительно улыбаясь толпе, она присела в реверансе и прошла за кулисы, чтобы разыскать миссис Гэрриет Браун.

Рейчел не сомневалась, что миссис Гэрриет Браун было по меньшей мере лет сорок пять, хотя та твердо заявляла, что ей двадцать пять. Она скалывала волосы на затылке и очень сильно красилась: губы ее были красными, как кровь, а глаза густо подведены черным.

Да и все артисты-мужчины были почти так же сильно накрашены, а атлет Анахейм Тернер Тру к тому же обтянут телесного цвета-трико. Поверх трико он надел бриджи, и издалека казалось, что на нем, кроме штанов, ничего нет. Широкоплечий, с мощными мускулами, он демонстрировал свою силу, поднимая большие тяжести, — Грим очень важен, — объясняла миссис Браун, — потому что без него яркий свет на сцене вообще сотрет все черты лица.

— Публика начинает волноваться, — сказала Рейчел. — Вы готовы начать представление?

— Разве мистер Рэнкин не собирается объявить наш выход? — спросила миссис Браун.

Рейчел вспомнила, что Эвелл должен произнести вступительное слово, но она не видела его с тех самых пор, как он покинул ее комнату, и поэтому она приняла решение исключить его из списка выступающих.

— Нет, — ответила она, — он занят. Начинайте представление так.

— Значит, представить нас должны вы, — твердо заявила миссис Браун.

— Я? Вы хотите, чтобы я вышла на сцену перед всеми этими людьми? — Рейчел была в ужасе. — Я не могу этого сделать!

— Разумеется, можете, — весело сказала миссис Браун. — В конце концов, ведь это вы привезли нас сюда. Теперь пришло время позаботиться, чтобы нас как следует представили публике. Как бы то ни было, я настаиваю на этом, — решительно добавила она.

Рейчел взглянула на занавес, отделявший переднюю часть сцены, — в узкую щель под ним пробивалась полоска очень яркого света. Она вздохнула, расправила плечи, сделала глубокий вдох и, решительно отодвинув занавес, вышла на авансцену. Зал тут же разразился аплодисментами; шум стоял оглушительный. Свет был таким ярким, что Рейчел не видела ничего, кроме ослепительного белого пятна. Собрав все свое мужество, она представила труппу гастролирующих артистов миссис Гэрриет Браун. Затем поспешила удалиться со сцены и прошла в заднюю часть зала, чтобы насладиться представлением.

Наибольший успех имела декламация Нелл Рейган, носившая название «Багажный вагон».

Поезд мчался вперед сквозь грозовую ночь,

И все пассажиры уже легли спать,

Кроме молодого человека с младенцем на руках

Он сидел, склонив голову на грудь.

Невинное дитя заплакало так громко,

Как будто его сердце разрывалось от горя.

«Заставь ребенка заткнуться, -

Сказал сердитый мужчина. -

Он не дает нам спать».

«Убери его отсюда, — поддакнул другой.

— Мы не хотим, чтобы он ехал здесь.

Мы заплатили за постель и хотим отдохнуть».

Но мужчина с младенцем ничего не ответил,

А лишь крепче прижал его к груди.

«Где его мать? Отнесите его к ней», -

Тихо сказала юная леди.

«Если бы я мог, — печально ответил он, -

Но это невозможно, потому что она мертва».

Поезд мчался сквозь ночь, а муж сидел в слезах

И вспоминал несколько коротких счастливых лет,

И лицо младенца напоминало об угасшей теперь надежде.

Плач ребенка не вернет к жизни ту,

Которая ехала теперь в багажном вагоне

От его правдивого рассказа

Слезы выступили на глазах пассажиров.

Он поведал, как много лет откладывал деньги,

Чтобы построить дом для них двоих.

О том, как они были счастливы, когда

Небеса послали им этого чудесного малыша.

Его сердце, казалось, разрывалось от горя,

Когда он произносил ее имя.

Обливаясь слезами, он рассказывал свою историю.

Жены и матери помогли ему успокоить младенца,

И вскоре малыш уже мирно спал, не ведая боли и печали.

Следующим утром на станции мужчина

Попрощался со всеми.

«Благослови вас Бог», — тихо сказал он.

И каждому было что рассказать своим домашним

Про багажный вагон

Многие рабочие во время декламации неловко вытирали покрасневшие глаза, вероятно, вспоминая об оставшихся где-то далеко женах и детях. Заключительный номер миссис Браун, высвистывавшей бодрую и веселую мелодию, пришелся как нельзя кстати, чтобы опять поднять настроение публике.

Во время выступления миссис Браун Рейчел почувствовала, что ей необходимо выйти из душного, переполненного людьми зала и глотнуть свежего воздуха. На улице было темно и свежо. Прохладный ветерок, предвестник осени, был так же необходим ее легким, как глоток воды страдающему от жажды путнику.

«Паровозное депо» находилось на окраине города, в пятидесяти ярдах от небольшого холма. По вечерам Рейчел часто поднималась на его вершину, откуда могла видеть весь «Конечный пункт» или любоваться луной, повисшей над безбрежной прерией.

Звуки города были хорошо слышны в неподвижном ночном воздухе. Из «Паровозного депо» доносилась мелодия веселой песенки, которую высвистывала миссис Браун, а ей вторили шумы из других заведений поселка: визгливый женский смех из какого-то салуна или борделя, спор между двумя мужчинами на вокзале, металлический лязг и звон из работавшей допоздна кузницы. «Конечный пункт» жил своей жизнью.

Рейчел дошла до холма и стала взбираться наверх Если спуститься по противоположному склону, то возникнет ощущение, что на много миль вокруг никого нет. Иногда она так и поступала, потому что иллюзия полного одиночества помогала ей привести в порядок мысли и подумать над тем, что беспокоило ее. А сегодня у нее действительно был повод для беспокойства. Она приняла решение оставить Рэнкина и, значит, «Паровозное депо». Как теперь она будет зарабатывать себе на жизнь? Рейчел содрогнулась от мысли, что вновь придется жить с Джулиусом и Милдред Дивер. Она сделает все возможное, чтобы только не возвращаться к ним!

Молодая женщина взобралась на вершину холма, сделала один шаг вниз по противоположному склону и застыла на месте, онемев от страха. Она увидела индейцев, сидящих верхом на лошадях. Их было больше двадцати, и устрашающая боевая раскраска на них была хорошо видна даже в бледном свете луны.

Они молча смотрели на женщину, вероятно, удивившись не меньше ее. Затем один из них что-то гортанно произнес — наверное, команду, — и все всадники одновременно понеслись вверх по склону холма — прямо на нее?

Глава 10

Громкий крик, готовый сорваться с губ Рейчел, замер где-то внутри, и ее горло болезненно сжалось. Она повернулась и бросилась бежать, понимая бесполезность этого. Она слышала позади стук копыт, а затем ее грубо схватили и швырнули на землю.

Рейчел была так напугана, что почти не почувствовала боли. В ее памяти всплыли все ужасы, которые она слышала об индейцах: снятие скальпов, нападение на белых женщин, похищение детей, пытки.

Индеец, сбивший ее с ног, спрыгнул с лошади и теперь стоял над ней. Его раскрашенное лицо и свирепые глаза еще больше нагнали на нее страху. Он медленно наклонился над ней, и его губы растянулись то ли в улыбке, то ли в гримасе — она не могла точно сказать. Другие индейцы собрались вокруг Рейчел, и она лихорадочно переводила взгляд с одного лица на другое, пытаясь найти наименее устрашающее. Однако все лица были неподвижными, холодными и недружелюбными.

Рейчел услышала собственный тихий стон. Что они с ней сделают? Умрет ли она прямо здесь, в прерии? Это все же лучше, чем если они привезут ее к себе в деревню. Она задрожала.

Индеец коснулся ее волос, и она вздрогнула, но не отстранилась. Рейчел слышала, что индейцы уважают стойкость, и изо всех сил пыталась не показать свой страх.

С удивленным выражением лица индейский воин грубо распустил ее волосы, расправил их, как ткань, и с любопытством стал щупать их и рассматривать цвет. Остальные индейцы отвернулись от нее и принялись что-то обсуждать гортанными голосами. Они стали зажигать факелы, и Рейчел внезапно поняла, что они собираются делать. Индейцы намеревались сжечь «Конечный пункт»! Боже милосердный! Если они сейчас подожгут «Паровозное депо», то погибнут сотни людей!

Захвативший Рейчел индеец продолжал изучать ее; дергал одежду, проявляя намерение рассмотреть ее поближе. Но тут его окликнули. Он на мгновение отвернулся и ответил что-то на своем странном языке.

Рейчел действовала инстинктивно. Изогнувшись, она оттолкнула индейца, быстро вскочила на ноги и бросилась бежать. Ей удалось сделать всего лишь несколько шагов, как ее схватили за лодыжки и снова повалили на землю.

Оглушенная и растерянная, она некоторое время лежала неподвижно. Что она может предпринять? Как предупредить людей в «Конечном пункте»? Можно закричать, но из-за холма звук не будет слышен, и, кроме того, в поселке так шумно, что они все равно не услышат ее.

Почувствовав, что ее переворачивают, Рейчел не сделала попытки сопротивляться. Это был уже другой воин, и в руке он держал длинный нож. Неужели он собирается снять с нее скальп? Рейчел закрыла глаза и лихорадочно зашептала молитву, ожидая прикосновения острого лезвия. Затем она услышала резкий гортанный крик, и индеец с ножом подался назад. Рейчел с опаской открыла глаза и увидела, что он смотрит на склон холма.

К ним приближался еще один воин. Рейчел села, пристально вглядываясь в него. Его лицо было освещено факелом, и красная охра на щеках была похожа на кровь.

Неужели он вмешался, чтобы спасти ее? Но зачем? В этом не было никакого смысла! Или он сам хотел получить удовольствие, сняв с нее скальп?

— Меня зовут Куанна-тех, — сказал индеец. — Я сказал им, что ты хорошая женщина.

Отблески пламени и краска на лице индейца не позволяли как следует рассмотреть его, но Рейчел внезапно узнала его глаза. Когда она в прошлый раз смотрела в них, они были широко раскрыты от страха. Это был тот индеец, чью жизнь она помогла спасти.

— Ты тот самый индеец из палатки? — спросила она. — На стройке?

— Да, — ответил он. — Я сказал им, что ты спасла мне жизнь, и они за это сохранят твою. Тебе не причинят вреда.

— Спасибо, — поблагодарила Рейчел. — Означает ли это, что я могу уйти?

— Нет, — сказал Куанна-тех. — Пока мы не закончим то, зачем пришли.

— Что… что вы собираетесь делать?

— Мы собираемся сжечь деревню белого человека, — бесстрастно сообщил Куанна-тех.

— Вы не можете этого сделать, Куанна-тех! — Она встала и сжала его запястье. — Вы не должны этого делать!

— Замолчи, женщина, — сурово оборвал ее индеец. — Я выкупил твою жизнь, но не могу обещать тебе безопасность, если ты попытаешься остановить нас.

— Куанна-тех, сейчас в «Паровозном депо» идет представление. Если вы подожжете его, много людей умрет.

— Это хорошо. Бледнолицые наши враги. Хорошо убивать много врагов — Но ты не понимаешь! — в отчаянии воскликнула она. — Если они все погибнут в огне, то солдаты так рассердятся, что будут преследовать и убивать всех индейцев. Даже невиновных, которые ничего об этом не знают.

Один из воинов заговорил с Куанна-техом, который что-то ответил ему.

— Это Кровавый Нож, — сказал Куанна-тех, обращаясь к Рейчел. — Он наш вождь. Кровавый Нож говорит, что устал от женских разговоров. Если ты не замолчишь, то твоя жизнь больше не будет принадлежать мне.

— Куанна-тех, переведи Кровавому Ножу мои слова, — взмолилась она. — Не позволяй ему сжечь «Паровозное депо»! Не убивайте невинных людей!

Кровавый Нож вновь что-то отрывисто и сердито произнес, и Куанна-тех ответил ему. Теперь он, вероятно, передал вождю слова Рейчел, потому что высокий воин подошел к вершине холма и устремил взгляд в сторону поселка и «Паровозного депо».

— Пожалуйста, Куанна-тех, — повторила Рейчел. — Не позволяй им сделать это.

Кровавый Нож резко обернулся и произнес несколько слов, указывая пальцем на Рейчел.

— Пожалуйста, женщина, ты не должна больше ничего говорить, — сказал Куанна-тех, а в это время Кровавый Нож вытащил свой клинок, подошел к ней и заговорил. — Он говорит, что убьет тебя, если ты произнесешь хотя бы еще одно слово, — перевел Куанна-тех.

Рейчел запустила пальцы себе в волосы и отодвинула их в сторону, предлагая Кровавому Ножу свой скальп.

— Тогда убей меня, — с вызовом ответила она. — Только не поджигай «Паровозное депо».

Кровавый Нож занес клинок, и Рейчел сделала над собой усилие, чтобы не отпрянуть. А затем индейский вождь неожиданно рассмеялся Он что-то сказал Куанна-теху, и тот засмеялся тоже.

— Кровавый Нож рад, что ты не его скво. Ты не знаешь, когда следует молчать, — натянуто улыбаясь, объяснил Куанна-тех. — Он назвал тебя Храброй-Женщиной-с-Длинным-Языком. Он не убьет тебя.

— Но он подожжет ресторан?

Куанна-тех удивленно покачал головой и перевел вопрос вождю, который что-то сердито прорычал в ответ.

— Что он говорит? — спросила Рейчел.

— Он говорит, что сожжет только большой дом, откуда выходит Железный Конь, и кучи бревен, из которых делают тропу для Железного Коня, — сказал Куанна-тех.

Рейчел поняла, что он имеет в виду вокзал и склады, где хранились строительные материалы для железной дороги. Это будет означать серьезные убытки и задержку строительства, но позволит сохранить жизни людей, которые погибли бы ужасной смертью, если бы индейцы осуществили свою угрозу поджечь «Паровозное депо».

— По крайней мере это уже кое-что, — с облегчением сказала она. — Скажи вождю, что я благодарна ему — Ты дашь нам слово, что останешься здесь? — спросил молодой индеец.

Она неохотно покачала головой:

— Я должна сказать вам правду. При первой же возможности я постараюсь предупредить своих.

Куанна-тех перевел, и через мгновение к ней подошли два индейца с сыромятными ремнями. Они связали Рейчел руки и ноги и оставили ее лежать на земле. Затем все воины вскочили на коней. Странная мысль пришла ей в голову, когда она смотрела на них. Какой у них великолепный вид! Тела индейцев были стройными и мускулистыми, и они — несмотря на все рассказы о них — были благородными людьми, Они доказали это сегодня ночью. Они благородно сохранили жизнь ей самой, а также сотням других людей.

Внезапно Кровавый Нож издал пронзительный крик, и от этого звука мурашки побежали у нее по спине. Индейцы пришпорили своих боевых коней и помчались в сторону «Конечного пункта». Рейчел могла только смотреть на них, не в силах ничего предпринять. Они не заткнули ей рот кляпом, и она попыталась криком предупредить горожан, хотя прекрасно понимала, что звук ее голоса потеряется в ночи. Рейчел не сомневалась, что население города не услышит стука копыт до тех пор, пока не будет слишком поздно.

Всадники приближались уже к «Паровозному депо». Рейчел затаила дыхание. Неужели в последнюю минуту они изменят своему слову?

Нет! Она с облегчением вздохнула, увидев, что индейцы миновали ресторан и разделились на две группы. Одна группа направилась к складам на открытом воздухе, а остальные помчались к вокзалу.

Затем Рейчел увидела, как в воздухе замелькали огни факелов — маленькие точки желтого огня. Факелы упали на землю, и Рейчел подумала, что они погасли. Но вдруг вспыхнула пирамида из шпал, и вслед за ней занялась крыша вокзала.

Индейцев обнаружили. Рейчел увидела освещенную пламенем горящего вокзала фигуру мужчины, вспышку от его ружья, а через секунду до нее донесся глухой звук выстрелов. Стрельба встревожила людей, и они стали выскакивать из палаток и из «Паровозного депо». Послышались новые выстрелы, и Рейчел показалось, что она присутствует при настоящем сражении. Индейцы галопом унеслись прочь. Насколько она могла видеть, никто из них не был убит.

Ветер донес до нее громкие крики:

— Пожар! Сюда! Сюда! Вокзал горит!

Она услышала частые удары пожарного колокола, крики людей, бросившихся гасить огонь. «Паровозное депо» быстро опустело, и со своего удобного для наблюдения холма Рейчел видела фигурки людей, собравшихся вокруг двух пожаров. Надежда спасти вокзал или железнодорожные шпалы была невелика, но у горожан по крайней мере оставалось время, чтобы уберечь от огня остальные здания. К счастью, ветер был слабый.

Рейчел изо всех сил старалась освободиться от пут, но у нее ничего не получалось. В конце концов ей удалось встать на ноги. Связанная, она не могла идти и попыталась прыгать, но потеряла равновесие и плашмя повалилась на землю. Не имея возможности смягчить падение, она больно ударилась, а затем прокатилась несколько футов вниз. Рейчел поцарапалась о камни и низкий кустарник, но была полна решимости вернуться в поселок. Поэтому она снова с трудом поднялась на ноги и повторила попытку, но лишь затем, чтобы опять упасть и покатиться по склону холма.

Примерно на середине холма Рейчел вынуждена была дать себе отдых. Она села и стала смотреть, как огонь становится все больше и ярче и в черное ночное небо поднимаются огромные клубы оранжевого светящегося дыма.

— Берегись! — послышался чей-то голос. — Искры начинают лететь к палаткам!

Не успело прозвучать это предупреждение, как в одну из палаток, в которой размещался салун, попала горящая головня, и она ярко вспыхнула. Не успели люди с ведрами образовать цепочку, чтобы водой из цистерны, расположенной у вокзала, потушить огонь, как сгорела палатка салуна.

Рейчел снова поднялась и запрыгала к поселку. На этот раз ей удалось преодолеть футов десять, прежде чем еще раз упасть. Она опять встала на ноги и двинулась дальше: каждое болезненное падение, каждая царапина или синяк приближали ее к «Конечному пункту», где кто-нибудь освободит ее.

Ей удалось уже спуститься к подножию холма, когда она увидела мужчину, огибавшего «Паровозное депо» сзади. Он бежал, держа в руках несколько пустых ведер, и Рейчел поняла, что он взял их из кухни ресторана, чтобы помочь водоносам.

— Помогите! — во весь голос крикнула она. — Я здесь Помогите мне!

Мужчина остановился и посмотрел в ту сторону, откуда доносился женский голос. Он выронил ведра и сделал несколько неуверенных шагов в ее направлении, затем снова остановился.

— Где вы? — крикнул он, сложив ладони рупором. Рейчел опять упала, и поэтому он не мог видеть ее. Сначала она хотела встать и еще раз крикнуть, но затем что-то остановило ее. А что, если он не поможет ей? Что, если он окажется таким же, как те два мерзавца, пытавшиеся изнасиловать ее? Она никак не сможет от него защититься. Руки и ноги у нее связаны, а население «Конечного пункта» было занято более важными делами.

— Где вы? — снова крикнул мужчина, и на этот раз Рейчел узнала его голос. Уилл Симмонс!

— Уилл! Слава Богу, это вы, — сказала она, пытаясь встать.

— Это вы, Рейчел? — изумленно воскликнул Уилл, бегом направляясь к ней.

— Да, да! Уилл!

— Какого дьявола? — вскрикнул он, когда приблизился к ней и увидел, что она связана. — Кто это сделал?

— Индейцы, — коротко ответила она.

— Индейцы?

— Те самые, что подожгли вокзал и склады О, Уилл. Это ужасно Кажется, весь «Конечный пункт» сгорит дотла.

Уилл вытащил из кармана нож, разрезал ремни на руках Рейчел, а затем опустился на колени, чтобы освободить от пут ее лодыжки.

— Это очень плохо, — мрачно произнес он. — Похоже, «Юнион пасифик» потеряет кучу денег. Но могло быть и хуже Думаю, мы спасем большую часть города, и я не слышал, чтобы кого-нибудь убили. Если бы они подожгли «Паровозное депо», то много людей сгорели бы заживо Слава Богу, они не знали, что там собралось столько людей.

Рейчел хотела рассказать, что индейцы знали о «Паровозном депо», но не тронули его, а затем решила промолчать. Пользы от этого все равно никакой, да и сомнительно, чтобы он поверил ей.

— Как это вышло, что индейцы связали вас, Рейчел? — спросил он, вставая.

— Мне стало душно во время представления, и я решила немного побыть на свежем воздухе. А когда поднялась на холм — я часто там бываю, — наткнулась на индейцев, готовых ринуться вниз.

— Вам повезло — это все, что я могу сказать Не знаю почему, но божественное провидение хранит вас. Просто удивительно, почему они не убили белую женщину — или того хуже!

Со стороны поселка донесся громкий треск, и, повернувшись в сторону вокзала, они увидели, как рухнула крыша здания.

— Рейчел, я должен вернуться и помочь спасти то, что еще можно спасти, — сказал Уилл. — Вокзалу уже не поможешь, но мы можем еще сохранить палатки и немного шпал. С вами все в порядке?

— Да. Теперь, когда я развязана, все будет в порядке. Пойду умоюсь и обработаю царапины. Ничего серьезного.

— Я приду навестить вас, когда мы справимся с пожарами.

— Со мной все будет хорошо, Уилл. Не волнуйтесь за меня. Идите и делайте то, что должны.

Уилл коснулся пальцами полей шляпы, побежал к брошенным ведрам, подхватил их и заторопился к центру города. Рейчел последовала за ним, слегка прихрамывая.

Люди с ведрами теперь переключили свое внимание на палатки и здания, еще не тронутые огнем, пытаясь таким образом предотвратить дальнейшее распространение пожара. Много народа работало на складском дворе, перетаскивая уцелевшие шпалы и поливая их водой.

Рейчел понаблюдала за ними несколько минут, а затем вошла в ресторан через дверь кухни. Здесь, в кухне, она обнаружила сбившихся в кучу артистов из труппы миссис Гэрриет Браун. Они собрались в самой середине кухни, как будто вместе чувствовали себя в большей безопасности, и нервно посматривали в окна, где в ночном небе были видны оранжевые языки пламени. Рейчел с удивлением заметила, что мистер Анахейм Тернер Тру выглядел более испуганным, чем остальные. Когда Рейчел открыла дверь, все артисты испуганно вздрогнули.

— О Боже! Боже! — воскликнула миссис Браун, ломая руки. — Вы испугали меня до смерти!

— Прошу прощения, — сказала Рейчел, пряча улыбку. — Все в порядке?

— В порядке? О чем вы говорите! — возмущенно сказала миссис Браун. — Здесь были дикие индейцы, вы понимаете? Дикари! С нас всех могли снять скальпы! Не понимаю, почему только я согласилась приехать сюда! О, сегодня ночью я глаз не сомкну от страха, что нас всех могут убить прямо в постелях!

— Не нужно бояться, — сухо ответила Рейчел. — Они не вернутся. Они уже сделали то, зачем пришли.

— Откуда вы это знаете? — спросила миссис Браун. — Прошу прощения, но я не очень-то верю вашим словам, мисс Боннер. Вынуждена напомнить вам: в пригласительном письме вы подчеркивали, что в эти места пришла цивилизация. И если эти раскрашенные существа цивилизованны, то мне было бы интересно знать, как вы представляете себе дикарей.

Рейчел не стала говорить, что считает «эти существа» более цивилизованными, чем многих так называемых цивилизованных людей, которых она встречала здесь. Но миссис Браун этого не понять, и поэтому нет смысла заводить об этом разговор. Внезапно Рейчел почувствовала, что очень устала. Она придвинула к себе стул и со вздохом опустилась на него.

— О Господи! — воскликнула миссис Браун, впервые обратив внимание на растерзанный вид Рейчел. — Что с вами случилось, моя дорогая? — расстроенно спросила она.

— Я… понимаете… упала, когда пыталась вернуться с холма в город, — не очень убедительно объяснила Рейчел.

— Вы хотите сказать, что вас не было дома, когда примчались эти дикари? Но вы же поранились. Нелл, принеси тазик с горячей водой и чистую тряпку, — сказала миссис Браун, внезапно переходя к решительным действиям. — А ты, Фрэнк, сбегай за бутылкой виски. Мы обработаем раны.

— Со мной все в порядке, правда, — слабым голосом сказала Рейчел.

— Сидите смирно. К счастью, среди всех этих царапин нет ни одной серьезной, — сказала миссис Браун. — Но вам, юная леди, очень повезло. Вы могли сильно разбиться, бегая ночью по холмам, и даже сломать себе что-нибудь.

— Я знаю, — кивнула Рейчел.

— И это в то время, когда там свирепствовали эти дикари! — Миссис Браун вздрогнула. — А что, если бы они наткнулись на вас?

— Я знаю, — повторила Рейчел.

Занявшись конкретным делом, миссис Браун, казалось, забыла о собственных страхах, и Рейчел тихо сидела на стуле, позволив женщине ухаживать за собой. Все порезы оказались не очень серьезными, но благодаря действиям миссис Браун успокоилась и она сама, и ее труппа.

— Миссис Браун, у меня не было случая поблагодарить вас. Ваше выступление сегодня было просто восхитительным, — сказала Рейчел. — Уверена, что его здесь надолго запомнят.

Миссис Браун весело рассмеялась.

— А я в не меньшей степени уверена, что мы надолго запомним это место. Я не права, ребятки? — обратилась она к остальным, и в ответ послышалось ворчание.

— И вы, Нелл, — продолжала Рейчел. — Ваша декламация была чудесной.

— Спасибо, мисс Боннер, — сказала Нелл, покраснев.

— И ваше пение, мистер Рагз. И вы, мистер Тру. Ваш атлетический номер просто всех сразил. Все представление было великолепным.

— Спасибо на добром слове, — сказала миссис Браун. Она вся светилась от гордости. — Знаете, если честно, то должна признаться, что немного горжусь сегодняшним вечером. Мы поддержали лучшие традиции театра. Даже нападение свирепых индейцев не помешало нам закончить представление.

Рейчел мысленно улыбнулась. Она знала, что представление закончилось еще до того, как появились индейцы. Но даже если бы оно к этому моменту еще продолжалось, то — она не сомневалась — его все равно бы пришлось прервать. С каждой минутой воспоминания об их малодушном страхе становились слабее, и к тому времени, как миссис Браун закончила обрабатывать раны Рейчел, артисты уже весело болтали друг с другом, уверенные в своем бесстрашии.

— Подождите до нашего следующего представления в Нью-Йорке, — сказал Рагз. — Они не поверят, когда мы расскажем, что нам пришлось здесь пережить.

— Как ты думаешь, труппа мисс Сильвии Рейган согласилась бы приехать сюда на гастроли?

— Нет, — твердо заверил ее Рагз.

— Я уверена, что нет, — сказала миссис Браун и самодовольно улыбнулась. — У нее духу не хватит на подобное приключение. Мы единственные из всех легальных театров отважились на такое.

Рейчел встала. Она чувствовала себя очень усталой, а ей еще предстояло собрать вещи и переселиться в отель. Она приняла решение не оставаться здесь на ночь и боялась, что если сейчас же не займется делом, то усталость победит ее и отъезд придется отложить.

Не успела она подумать, что нужно подняться наверх, как Уилл Симмонс распахнул кухонную дверь. Он пропах дымом, лицо его было закопченным. Он устало улыбался.

— Мы лишились вокзала, — сообщил Уилл, — но зато спасли почти все шпалы и сгорела всего одна палатка.

— Правда? Но шпалы так сильно горели, что мне показалось, огонь уничтожит все.

— Это был лишь один штабель, — сказал Уилл. — Мы оттащили остальные и облили их водой. Потеряли тысяч десять, но больше девяноста тысяч спасли.

— Это хорошая новость, правда, Уилл?

— Конечно. Это сбережет компании по меньшей мере десять тысяч долларов. Но хватит об этом. С вами все в порядке, Рейчел?

— Все чудесно. Спасибо миссис Браун.

— Я уже говорила, что ей сильно повезло. Падение могло привести к более серьезным последствиям, — строго произнесла миссис Браун.

— Падение? Это наименьшая из ее бед, — ответил Уилл Симмонс. — Ей посчастливилось…

— Уилл, — поспешно перебила его Рейчел, чтобы не дать ему рассказать о встрече с индейцами.

— ..что с нее не сняли скальп, — выпалил Уилл. — Не понимаю, почему индейцы ее просто связали. Это настоящая загадка.

— Связали ее? Индейцы? О чем это вы говорите? — спросила миссис Браун.

— Разве она вам ничего не рассказала? — с восхищением рассмеялся Уилл. — Эти краснокожие захватили мисс Боннер в плен. Те самые, что подожгли вокзал.

— Бог мой, девочка, и ты молчала! — воскликнула миссис Браун и покачнулась, будто собиралась упасть в обморок.

— Я не хотела причинять вам беспокойство, — сказала Рейчел. — Как бы то ни было, я не пострадала — вы сами могли в этом убедиться. А теперь, мистер Симмонс, могу я обратиться к вам за помощью?

— Разумеется, — с готовностью откликнулся он. — Чем я могу быть вам полезен?

— Я бы хотела, чтобы вы помогли мне с переездом из «Паровозного депо», — объяснила Рейчел. — Я перебираюсь в отель.

Уилл пристально посмотрел на нее.

— Конечно, я буду рад помочь вам перенести вещи. Но вам не кажется, что следует дождаться возвращения Рэнкина, чтобы он убедился, что с вами все в порядке?

— Я разорвала все личные и деловые отношения с мистером Рэнкином и поэтому не вижу никаких причин, почему он должен беспокоиться о моем благополучии. Пожалуйста, Уилл, помогите мне покинуть это место.

— Вы хотите сказать, что больше здесь не работаете? — удивленно вскинув брови, спросила миссис Браун.

— Именно это я и имела в виду.

— Знаете, моя дорогая, я рада, что мы даем здесь только одно представление. Можете быть уверены, что завтра утром мы уже будем сидеть в поезде. Особенно если вы здесь больше не работаете, — заявила миссис Браун и нахмурилась. — Должна признаться, мне никогда особенно не нравился мистер Рэнкин. Создалось впечатление, что наше выступление его вообще не интересует!

— Рейчел, я понимаю, что не имею никакого права вам указывать, — серьезно сказал Уилл. — Но хочу, чтобы вы знали: я думаю, вы правильно поступаете. С самого начала я считал, что для такой славной женщины, как вы, это неподходящее место работы.

Нотки самодовольства в его голосе встревожили Рейчел, но она чувствовала себя слишком усталой и подавленной, чтобы спорить с ним. Пусть Уилл Симмонс думает что хочет. Тогда он не станет задавать вопросы, на которые у нее не было никакого желания отвечать.

Глава 11

— Ну вот, — сказала Рейчел, бросая последнюю вещь в чемодан. — С этим покончено.

— А как насчет платьев в шкафу? — поинтересовался Уилл. — Неужели вы собираетесь оставить их?

Она хмуро взглянула на висевшие в шкафу наряды. Они были средством давления на Мэри Томпсон. Рейчел приняла решение не давать Рэнкину преимущества в этом.

— Они не мои. Они принадлежат Эвеллу Рэнкину.

— Неужели? — Уилл недоверчиво взглянул на платья. — Зачем мужчине женские наряды?

Рейчел почти истерически рассмеялась.

— Действительно, зачем? — Она с трудом подавила смех. — Пойдемте, Уилл. Я хочу уйти из этого места, прежде чем он вернется.

Уилл легко вскинул чемодан на плечо и двинулся к двери. Рейчел стала открывать ему дверь, но тут услышала доносившийся с лестницы голос Рэнкина.

— Назад! — прошептала она, заталкивая Уилла обратно в комнату. — Это Эвелл!

— Но вы же не боитесь его, правда? — спросил Уилл. — Я позабочусь о том, чтобы он не причинил вам вреда, Рейчел.

— Не то чтобы я его боюсь, — раздраженно ответила Рейчел. — Я просто не хочу вступать с ним в разговоры, вот и все. Он может попробовать уговорить меня остаться, а я уже приняла решение.

— Хорошо. — Уилл поставил чемодан на стол и терпеливо ждал, пока Эвелл Рэнкин и еще какой-то человек поднимутся по лестнице. Рейчел услышала его голос, раздавшийся прямо за дверью.

— Может, спустимся в твой кабинет, Эвелл? — спросил мужчина.

— Нет, — возразил Рэнкин. — Если мы это сделаем, то кто-нибудь может случайно зайти в зал и подслушать нас. А отсюда мы будем видеть всякого, кто поднимется по лестнице.

— А что в комнатах? — поинтересовался незнакомец. — Например, вот в этой?

Дверная ручка повернулась — кто-то пытался открыть дверь.

— Комната Рейчел заперта, — сказал Рэнкин. — Это значит, что ее нет. Она говорила, что собирается уйти. А если в других комнатах и есть кто-нибудь, то они находятся слишком далеко, чтобы услышать нас.

— Как скажешь, — согласился мужчина. — Так что же ты задумал, Эвелл?

— Берт, ты не хотел бы заработать восемнадцать тысяч долларов?

— Я узнала этот голос, — шепнула Рейчел Уиллу. — Это Берт Паркер, инженер компании «Кредит мобильер». Он остановился здесь.

— Это же куча денег, — произнес Берт и неуверенно засмеялся. — Кого я должен убить, чтобы получить их?

— Никого, — сказал Рэнкин.

— Тогда откуда же возьмутся деньги?

— Сегодня ночью индейцы подсказали мне способ. В своем отчете, описывая убытки, я укажу, что мы потеряли все сто тысяч шпал. На самом деле сгорели десять тысяч, но «Юнион пасифик» все равно выделит еще двадцать тысяч долларов. Двух тысяч хватит, чтобы заменить сгоревшие шпалы. Остается восемнадцать тысяч.

— И это все?

— Все, — сказал Рэнкин.

— И сколько из этих восемнадцати тысяч моих?

— Все.

— Я не очень-то понимаю, Эвелл. А что «Кредит мобильер»? И ты сам?

— Никто ничего не будет знать. Я смогу так подделать документы, что даже самый опытный бухгалтер ничего не найдет.

— Ты собираешься обокрасть «Кредит мобильер»? — засмеялся Берт.

— Да. А почему бы и нет? Что здесь смешного?

— Мне просто показалось забавным ограбить самую большую шайку мошенников, каких только видел свет. Я работаю здесь и все знаю. Они за все выставляют «Юнион пасифик» двойные и тройные счета. Они доят федеральное правительство, получая землю и деньги, а теперь ты собираешься обокрасть их. Почему ты думаешь, что тебе это сойдет с рук?

— Причина в том, что они слишком заняты собственным воровством, и у них нет времени заботиться о своей безопасности. Поверь, мне это по силам. У тебя еще есть вопросы?

— Конечно, черт возьми. Естественно, я заинтересован получить восемнадцать тысяч. А как насчет тебя? Что ты с этого будешь иметь?

— С этого ничего — все твое. Но взамен я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-какие расчеты. Особенные расчеты.

— Какие именно?

— Расчеты эстакад. Начиная с ущелья Эддисона.

— Расчеты этой эстакады уже закончены.

— Знаю, но я хочу, чтобы ты их переделал. Мне нужны новые расчеты, на десять процентов дешевле.

— Единственно возможный способ для этого — уменьшить толщину опор на десять процентов.

— Они выдержат, если это сделать?

— Конечно. Они спроектированы с двойным запасом прочности, — засмеялся Паркер. — Хотя «Юнион пасифик» платит за коэффициент прочности, равный четырем.

— Превосходно! — сказал Рэнкин. — Закончив с этой эстакадой, проделаешь то же самое с каньоном Миднайт, ущельями Кимберли и Тайсон.

— Дай-ка я прямо сейчас посчитаю. «Юнион пасифик» платит по триста тысяч долларов за эстакаду. «Кредит мобильер» крадет из них полтораста тысяч, а ты хочешь получить еще по пятнадцать тысяч с каждого моста. Правильно?

— Примерно так.

— Это шестьдесят тысяч долларов.

— Да.

— Ну, мне кажется, это не очень справедливо, а? Я имею в виду, что на мою долю достанется вся грязная работа и всего восемнадцать тысяч. Ты же, ничего не делая, получишь шестьдесят.

— Ты получишь свои восемнадцать тысяч сразу же. Мне же придется ждать, пока построят эстакады. И даже тогда я должен буду выкручиваться, чтобы замести следы. Не думаю, что это несправедливо.

— Я получу свои деньги немедленно?

— Конечно, — сказал Рэнкин. — Нам необходимо сразу же заказать шпалы, так? Каждая миля, на которую мы опережаем «Централ пасифик», означает деньги. Мы не собираемся долго ждать новые шпалы.

— Да, в этом ты прав. Ты чертовски ловкий парень, Эвелл. Отличная сделка. На следующей неделе ты вручаешь мне восемнадцать тысяч, а взамен я тебе даю переделанные расчеты эстакад. А как насчет Джулиуса Дивера? Что он скажет, увидев скорректированные цифры?

— Не волнуйся по поводу Джулиуса, — сказал Рэнкин. — Я беру его на себя.

— Мистер Рэнкин! — послышался снизу чей-то голос. — Вас просят прийти на вокзал!

— Хорошо, сейчас иду, — ответил Рэнкин и тихо добавил, обращаясь к Паркеру:

— Пойдем со мной, Берт. Кто знает, может, мы наткнемся еще на одну возможность заработать?

Берт Паркер громко расхохотался:

— Да, сэр! Подумать только, мой старый папаша во время «золотой лихорадки» подался в Калифорнию в надежде найти собственную золотую жилу. Скажу тебе — вот где настоящая золотая жила.

— И она только начинает выступать на поверхность, Берт… — Голос Рэнкина становился тише по мере того, как собеседники удалялись от двери.

Рейчел и Уилл слушали разговор не веря своим ушам. Несколько минут после ухода Рэнкина они провели в полном молчании.

— Вы слышали, Уилл? — наконец прерывающимся шепотом спросила Рейчел.

— Да, — так же тихо ответил Уилл. — Боже мой, Рейчел, вы представляете, сколько денег уже украла «Кредит мобильер»?

— Миллионы, — сказала Рейчел, шумно выдыхая воздух. Колени у нее подогнулись, и она опустилась на чемодан. — Миллионы и миллионы долларов!

— Точно, и теперь я знаю, что был прав насчет Миллера Коннерса, — задумчиво произнес Уилл. — Помните, я рассказывал вам, что мы строим по низким стандартам, а денег нам отпускают на более высокие? Вероятно, Миллер кому-то рассказал об этом.

— Возможно, вы и правы. После того что мы услышали, я готова поверить почти во все.

— Тогда все в порядке! Мне нужно найти кого-нибудь, кто в этом не замешан, и сообщить обо всем.

Рейчел посмотрела на него так, будто он внезапно лишился рассудка.

— Вы серьезно? После того что случилось с вашим другом Коннерсом, вы собираетесь рассказать об этом? Кому-нибудь, кто не замешан? И кому же это? У меня такое впечатление, что здесь все продажны!

— Ну… не знаю. Может, вашему дяде?

— Джулиусу Диверу? Ха! — презрительно воскликнула Рейчел. — И какая от этого польза? Насколько мы знаем, он тоже с ними в сговоре. Разве Эвелл только что не сказал, чтобы этот человек не беспокоился по поводу дяди Джулиуса? Знаете, чем больше я обо всем этом думаю, тем больше у меня уверенности, что мой дядя с ними заодно.

Она вспомнила, как удивился Дивер, узнав о ее отношениях с Эвеллом Рэнкином, но ничего не сказал. Это могло означать только одно: они чем-то связаны.

— Но я должен об этом кому-нибудь рассказать, — говорил в этот момент Уилл. — Не могу же я сделать вид, что ничего не слышал.

— Но и сделать вы ничего не можете, Уилл. — Рейчел увидела решительное выражение его лица и улыбнулась, накрыв его руку своей. — Разве вы не понимаете, Уилл? Вы подвергнете себя большой опасности.

— Мне все равно, — упрямо заявил он. — Это мой долг, и я выполню его.

— Ну а мне не все равно! Я не хочу, чтобы с вами произошло то же самое, что с Миллером Коннерсом!

Лицо Уилла заметно просветлело, и он странным взглядом посмотрел на нее:

— Вы серьезно, Рейчел? Вам действительно небезразлично, что может случиться со мной?

— Конечно, небезразлично. Что за глупый вопрос!

— В таком случае я никому не скажу, что мы тут услышали. По крайней мере пока все не обдумаю.

— Хорошо, — сказала Рейчел, вставая. — Так я буду чувствовать себя гораздо лучше, Уилл. — Она открыла дверь и выглянула в коридор. — Думаю, уже безопасно. Они ушли.

Уилл вскинул чемодан на плечо, вывел ее из «Паровозного депо» и проводил до отеля.

— Спасибо, Уилл, — широко улыбаясь, сказала Рейчел, когда он опустил чемодан на пол в ее комнате. — Не знаю, что бы я без вас делала сегодня. Вы всегда оказываетесь там, где мне может понадобиться ваша помощь, и я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна за это.

Не задумываясь, Рейчел подалась вперед и небрежно поцеловала его в щеку.

Уилл покраснел и коснулся пальцами того места на щеке, куда она поцеловала его. Рейчел рассмеялась, и ее голос звучал в его ушах звоном нежного колокольчика.

— Почему вы это сделали? — сдавленным голосом спросил он.

— Почему? Потому что по-особенному к вам отношусь, Уилл Симмонс, — с некоторым удивлением ответила она. — И потому что в данный момент мне больше некого целовать.

— Рейчел, что вы будете делать теперь, когда ушли из «Паровозного депо»?

Она вздохнула и присела на кровать. Пружины заскрипели, и Уилл, мучимый стыдом, отвел взгляд. Он надеялся, что никто этого не слышит. Ему не подобает находиться с ней в одной комнате. Могут пойти разговоры. А если кто-нибудь услышит скрип пружин — что они могут подумать!

— Я не знаю, чем мне заняться, — задумчиво проговорила Рейчел. — Откровенно говоря, я еще об этом особенно не думала. Все произошло так внезапно. — Она бросила на него пытливый взгляд. — Если услышите о какой-нибудь подходящей для меня работе, скажете? Ладно?

— Конечно, Рейчел. Обязательно.

Рейчел зевнула и принялась расстегивать лиф платья.

— Мне очень хочется спать, Уилл. Вы не обидитесь, если я попрошу вас оставить меня?

— Конечно, — поспешно сказал он, — конечно. Он подошел к двери и открыл ее.

— Обязательно заприте за мной дверь, Рейчел.

— Запру, не беспокойтесь. — Она сонно улыбнулась. — И еще раз спасибо, Уилл, что оказываетесь рядом тогда, когда я в вас нуждаюсь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Рейчел.

Пол второго этажа отеля, а также ступени лестницы были устланы ковром. Но Уиллу Симмонсу не нужен был ковер — он и так чуть ли не летел над полом.

Рейчел почти призналась ему, что отвечает на его чувство. Она сказала, что очень расстроится, если с ним что-нибудь случится. Она сказала, что по-особенному относится к нему и что он нужен ей. И в довершение всего — как будто этих намеков было недостаточно — она поцеловала его.

Уилл влюбился в Рейчел Боннер в ту самую минуту, когда впервые увидел ее, — такую красивую! Но для него важна была не только внешность. Самое главное — она была сильной женщиной, которая могла бы родить ему сыновей и помочь в осуществлении его планов. Она обладала не только физической силой, но также незаурядным умом и силой духа. Много ли найдется женщин, способных не дрогнуть перед кровожадными индейцами, не говоря уже о том, чтобы остаться в живых после такой встречи? Он не сомневался — очень немного. Она доказала, что обладает достаточной стойкостью, чтобы стать женой поселенца.

Именно так Уилл представлял себе ее дальнейшую судьбу. Он собирался предложить ей выйти за него замуж. О, как это было бы здорово! Они поселились бы на земле и построили бы покрытую дерном хибарку. Он посадил бы всего столько, сколько им с Рейчел в первый год было бы под силу убрать вдвоем. Позже, когда появились бы и подросли дети, он без труда мог бы расширить свои посевы.

Уилл надеялся, что она родит ему много сыновей. Первое, что он заметил в ней, — она достаточно хорошо сложена, чтобы рожать детей. Он знал, на что следует обращать внимание, и рассматривал с этой точки зрения каждую женщину, когда думал о ней как о будущей жене. Естественно, он не мог точно сказать, будет Рейчел рожать ему мальчиков или девочек. Сыновья! Она просто обязана родить ему сыновей! По-другому и быть не может!

Уилл вышел из отеля, и его хорошее настроение быстро улетучилось. В настоящий момент он еще не был готов взять себе жену. Если он сейчас женится, то у него не хватит денег даже на семена для первого урожая, не говоря уж о стоимости земли. Должен найтись способ достать так необходимые ему деньги. Теперь, когда он нашел женщину, на которой хотел жениться, он больше не мог ждать.

Нет, он больше не может ждать. У Рейчел нет работы, и она даже может решиться уехать из «Конечного пункта». Если она уедет, ему уже никогда не разыскать ее. Кроме того, кто-нибудь может предложить ей руку и сердце раньше его Но не выйдет же она за первого встречного. Она будет ждать его.

Будет ли? Она, может быть, слишком напугана, чтобы оставаться здесь, особенно после того, как узнала, что за человек Рэнкин. Она может так бояться Рэнкина, что сделает все возможное, только чтобы выбраться отсюда.

Уилл всегда знал, что Рэнкин вел себя недостойно по отношению к женщинам. Он хотел предупредить об этом Рейчел, но не смог найти нужных слов. Когда она переехала в «Паровозное депо», это больно задело его, но он не сердился на Рейчел. Он винил только себя. Если бы он предупредил ее о Рэнкине, она никогда бы не сошлась с этим человеком.

Уилл злился на Рэнкина. Негодяй, испортил репутацию Рейчел, а теперь выяснилось, что он еще и мошенник.

Эвелл Рэнкин…

Уилл резко остановился; мысли его путались. Подслушанный разговор… Да, вот оно! Это и есть способ получить такую нужную ему землю!

«Но это же нечестно, — подумал он. — Хотя вряд ли есть другой способ заставить Рэнкина заплатить за свои грязные дела». Уилл понял, что он никому не может доверять. Он не имел возможности разобраться, кто связан, а кто не связан с Рэнкином.

Что в этом плохого, если Уилл и Рейчел извлекут некоторую выгоду, заставив Рэнкина заплатить, хотя бы немного, за свои преступления? Это будет только справедливо!

Уилл Симмонс был законопослушным добропорядочным гражданином. Таким его воспитали. Чтобы достичь успеха в жизни, мужчина должен упорно работать, и тогда он сможет насладиться плодами своего труда. Уилл всю свою сознательную жизнь трудился не покладая рук и что получил в результате? Чтобы купить землю, которую хочет, и иметь женщину, которая ему нравится, ему нужно вкалывать и экономить еще бог знает сколько лет! Чем больше он размышлял над этим, тем больше боялся, что Рейчел не будет так долго ждать. Уилл догадывался, что будет продолжать влачить свое жалкое существование, если эта женщина не войдет в его жизнь. И вот теперь, чтобы иметь собственную ферму и Рейчел, ему нужно ухватиться за представившуюся возможность. Он будет дураком, если этого не сделает!

Уилл укрылся в тени и ждал, издали высматривая Рэнкина, — тот все еще бродил по сгоревшему вокзалу вместе с несколькими сопровождавшими его людьми, перешагивая через тлеющие и дымящиеся остатки и посмеиваясь, будто вокзал вовсе и не был уничтожен. «Вероятно, — подумал Уилл, — он уже придумал способ, как заработать на несчастье».

Было уже поздно, и толпа, собравшаяся на пожар, давно покинула улицы. Даже салуны закрылись. Слышны были лишь бренчание гитары и разговор людей на сгоревшем вокзале.

Наконец Уилл услышал, как Рэнкин пожелал спутникам спокойной ночи, и через несколько секунд все разошлись в разные стороны. Рэнкин направился прямо к тому месту, где притаился Уилл. Как только он поравнялся с Уиллом, тот схватил его за горло своей длинной рукой и рывком стащил с улицы.

— Какого черта! — завопил Рэнкин, и его рука дернулась к висящему на поясе пистолету.

Уилл предполагал это, но, даже имея преимущество во внезапности, он едва успел выбить оружие из руки Рэнкина — настолько быстрой была его реакция. Пистолет отскочил в пыль, и Уилл грубо припечатал Рэнкина к дощатой стене парикмахерской.

— Уилл? Уилл Симмонс? Ты? Что это, черт побери, значит? Я могу уволить тебя за это ко всем чертям — Может, оно и так, но нам с вами, мистер Рэнкин, нужно обсудить небольшое дело.

— Дело? Какие у тебя могут быть со мной дела, парень? — Рэнкин попробовал высвободиться, но Уилл сильнее сжал его горло, и Рэнкин стал задыхаться. — Черт побери, парень, ты силен как бык. Ты меня задушишь!

Уилл немного ослабил хватку, но сжал свободную руку в кулак и занес над головой, чтобы Рэнкин мог видеть.

— Мы поговорим о нашем деле здесь и сейчас.

— О каком деле ты говоришь? — сердито зашипел Рэнкин. — И почему так? Разве ты не мог прийти завтра ко мне в контору?

— Нет, Рэнкин, это неофициальное дело. Понимаешь, у меня есть кое-какие улики против тебя, и тебе недешево обойдется мое молчание.

Рэнкин презрительно засмеялся, что было ошибкой, потому что Уилл оторвал его от стены парикмахерской, а затем с силой припечатал снова, так что у того перехватило дыхание.

— Здесь нет ничего смешного, Рэнкин, — сквозь сжатые зубы процедил Уилл.

— Нет, — поспешно сказал Рэнкин. — Теперь я и сам вижу. Так о чем ты хотел со мной поговорить?

— О девяноста тысячах шпал, которые ты собираешься объявить сгоревшими, тогда как на самом деле их было только десять тысяч. И о четырех эстакадах. Ты платишь за переделку расчетов, а разницу кладешь себе в карман.

Рэнкин судорожно вдохнул, не делая попыток вырваться из рук Уилла.

— Как… как ты об этом узнал?

— Я был в комнате мисс Боннер и слышал ваш разговор с этим Бертом Паркером.

— В комнате Рейчел?

— Да, — сказал Уилл. Он хотел добавить, что Рейчел тоже присутствовала и слышала изобличающий его разговор, но быстро сообразил, что таким образом подвергнет ее опасности. — Она попросила меня подняться в ее комнату и отнести чемодан в отель.

— Черт! Теперь понятно, — сказал Рэнкин.

— Теперь, мистер Рэнкин, вы понимаете, что я говорю серьезно. И вам придется раскошелиться, чтобы я молчал о том, что знаю.

— Кому ты собираешься рассказать? — с презрительной усмешкой спросил Рэнкин. — «Юнион пасифик»? Полиции? Армии?

— Нет, — ответил Уилл. — Мне кажется, начальству «Кредит мобильер» будет интересно узнать, что вы крадете как у них, так и у «Юнион пасифик». Я знаком со многими людьми в «Кредит мобильер». Думаю, среди них мне удастся найти того, кому следует все это рассказать.

— Понимаю, — вздохнул Рэнкин. — Хорошо, Симмонс. Чего ты хочешь?

— Немного, — сказал Уилл. — Всего лишь денег, чтобы мы с мисс Боннер смогли построить ферму.

— Вы с Рейчел собираетесь построить ферму? — недоверчиво спросил Рэнкин.

— Да.

Рэнкин громко засмеялся, но, увидев, что лицо Уилла окаменело, умолк.

— Прошу прощения, Симмонс. Просто мне трудно представить Рейчел Боннер, живущую на ферме с тобой или с кем-нибудь еще. Время принимать поздравления? Ты женишься на ней?

— Да.

— Черт бы меня побрал, — тихо сказал Рэнкин. — Ну, тогда поздравь от меня невесту. Разумеется, я понимаю, вам нужны деньги. Но проблема в том, что у меня нет достаточного количества наличных денег. Понимаешь, все вложено в дело.

— Тогда изымите их, — коротко сказал Уилл.

— Не могу. Невозможно сделать это так быстро, как тебе хочется… — Уилл сильнее сжал его горло, и Рэнкин поспешно добавил:

— Подожди немного, постой! У меня появилась идея. Ты действительно хочешь ферму?

— Да, — просто ответил Уилл. — Это все, что мне нужно.

— Помнишь тот кусок земли в районе Коннерсвилла, что ты смотрел раньше и хотел купить у меня?

— Помню, — ответил Уилл, и дыхание его участилось.

— Пойдем сейчас ко мне в кабинет, и я подпишу дарственную на твое имя. Назовем это свадебным подарком тебе и твоей… — Рэнкин умолк на мгновение, улыбнулся и закончил:

— Невесте.

— Да! — воскликнул Уилл охрипшим от волнения голосом. — Вы отдадите мне эту землю, и я больше не буду шантажировать вас. Вы от меня не услышите ни слова.

— Шантажировать? Не нужно унижать себя. Это совсем не шантаж, мой дорогой мальчик, — спокойно произнес Рэнкин. — Как я уже говорил, будем считать это свадебным подарком. В конце концов, я могу это сделать для человека, выручившего меня в щекотливом положении.

Эвелл Рэнкин засмеялся, и в его смехе сквозило что-то неприятное, но Уилл, довольный тем, что так легко добился желаемого, этого не заметил. Он был так счастлив, что засмеялся вместе с Рэнкином.

Глава 12

На следующее утро Рейчел спустилась к завтраку в половине седьмого. На то была особая причина — Рейчел очень надеялась сегодня получить работу в отеле. Естественно, она понимала, что не будет зарабатывать так, как в «Паровозном депо», но если отель предоставит комнату и стол, то это куда лучше, чем жить с Диверами.

Подкрепившись, она оглянулась по сторонам. В ресторане отеля царило оживление. Среди постояльцев имелось много респектабельных людей, в основном бизнесменов, специалистов, хотя их нельзя было и сравнивать с завсегдатаями «Паровозного депо». Она заметила всего нескольких рабочих.

Наметанным глазом Рейчел наблюдала за работой официанток. Ей было известно, что в отеле нет должности старшей официантки, но она чувствовала, что сможет улучшить работу ресторана настолько, чтобы окупить свое жалованье. По крайней мере этот аргумент она намеревалась привести в разговоре с мистером Финли.

К ее столику подошла одна из официанток.

— Мисс Боннер, вы просили меня сказать, когда мистер Финли появится у себя в кабинете?

— Да, просила, — сказала Рейчел, промокнув губы салфеткой. — Он пришел?

— Только что, — ответила официантка и улыбнулась. — Удачи вам.

— Почему вы так говорите? — откинулась на спинку стула Рейчел.

— Вы ведь собираетесь проситься к нему на работу. Я права?

— Правы. Но откуда вы знаете?

— По всему городу уже распространилась новость, что вчера вечером вы ушли от Эвелла Рэнкина и из «Паровозного депо». Это означает, что вы будете искать себе другую работу, а для такой, как вы, единственное подходящее место во всем «Конечном пункте» у нас. Так что — удачи.

— Спасибо.

Сделав последний глоток кофе, Рейчел вышла из зала и двинулась по коридору к кабинету Маркуса Финли. Она постучала в дверь.

— Входите, — донесся изнутри хриплый голос.

Рейчел толкнула дверь и вошла в кабинет. Она увидела стоявшего у письменного стола огромного тучного мужчину. Он улыбался ей.

— Ну, ну, ну! Мисс Рейчел Боннер! — воскликнул Финли. Он засмеялся дребезжащим смехом, и его огромный живот заколыхался, словно желе. — Вы пришли повидаться со старым Маркусом Финли, правда?

— Да.

— Садитесь, садитесь. — Он широко взмахнул рукой. — Не часто мне доводится видеть в своем кабинете такую прелестную юную леди. Как насчет чашечки кофе?

— Нет, благодарю вас, мистер Финли. Я только что позавтракала, — Надеюсь, вы не будете возражать, если я налью себе чашку?

Он подошел к небольшой дровяной печке, крючком с длинной ручкой достал из нее синий котелок и налил черный кофе в облупившуюся кружку. Пока он был занят, Рейчел воспользовалась моментом и окинула взглядом его кабинетик. Большую часть комнаты занимали большой письменный стол-бюро с убирающейся крышкой и длинный кожаный диван. На столе и на диване были грудой навалены бумаги. На стене висели календарь за прошлый месяц и спешившие на пятнадцать минут настенные часы. Другую стену занимала витрина с тремя ружьями, под которой была прибита изъеденная молью бизонья голова без одного глаза.

— Ну вот, — сказал Финли, возвращаясь к столу. Он вытянул губы и с громким свистящим звуком втянул в себя кофе. Затем поставил кружку и выпустил из легких воздух. — Ну вот, что я могу для вас сделать?

— Надеюсь, мистер Финли, вы позволите мне по-другому поставить вопрос… Что я для вас могу сделать? Прищурившись, он посмотрел на нее:

— И что же это может быть?

— Вероятно, вы уже знаете, что накануне вечером я переехала в ваш отель, а сегодня утром здесь позавтракала.

— Угу, — выдохнул Финли. — Это мне известно.

— За завтраком я воспользовалась случаем и огляделась. У вас ведь нет старшей официантки, правда?

— Старшей официантки, говорите? И кто же это?

— Старшая официантка — это человек, который может заведовать кухней и официантками. А также горничными. Она может взять на себя часть вашей работы, и, я уверена, это приведет к улучшению обслуживания ваших постояльцев и значительному увеличению дохода.

— Говорите, старшая официантка? Очень любопытно звучит. — Он опять отхлебнул кофе. — И если я не ошибаюсь, у вас есть кандидатура на эту должность?

— Совершенно верно. Я сама. В «Паровозном депо» мне приходилось исполнять такие обязанности.

— Мне это известно. Но Рэнкин устраивает для своих гостей особые приемы. Мы не оказываем нашим постояльцам таких услуг.

— Не важно. Это было лишь малой частью моих обязанностей. На мне была и организация работы кухни и обеденного зала. И именно этим я могла бы заниматься здесь.

Он важно кивнул и выпятил толстые губы.

— На каких условиях вы работали у Рэнкина?

— Он, разумеется, платил мне жалованье, а также предоставлял комнату и стол.

— Не сомневаюсь. И вы здесь надеетесь получить то же самое?

— Нечто подобное.

Губы Финли растянулись в откровенно похотливой улыбке.

— Вы хотите работать здесь на точно таких же условиях, как у Рэнкина?

Рейчел сразу поняла, куда он клонит. Но ей так хотелось получить работу, что она лишилась способности ясно мыслить.

— Я не понимаю, на что вы намекаете, мистер Финли, — устало сказала она. — Да, я буду работать за разумную оплату, комнату и стол.

— Именно это я и имел в виду. — Он смерил ее взглядом с головы до пят. — Но я хочу знать, будут ли между нами такие же отношения, какие были у вас с Рэнкином? Соглашайтесь на это, и тогда мы что-нибудь придумаем.

— Я решительно не понимаю, о чем вы говорите, сэр, — холодно сказала Рейчел и встала. — В любом случае, похоже, я зря теряю здесь время.

— Знаете, мисс Боннер, мне кажется, что вам вряд ли удастся получить другие предложения. — Его хриплый смех звучал непристойно. — Вы лакомый кусочек. В этом я совершенно согласен с Рэнкином.

— Меня нисколько не интересует, в чем вы согласны с Эвеллом Рэнкином. Мне ясно, что вы с ним одного поля ягоды. Я совершила ошибку, придя к вам. Благодарю, но я найду себе работу где-нибудь еще.

— Найдете ли? Попробуйте, все равно вернетесь ко мне. Естественно, можно пойти в салун «Свиная голова». И не забудьте про «Короля холмов».

С пылающим от ярости и стыда лицом Рейчел выскочила из кабинета Финли; вдогонку ей несся его грубый смех. Она была так взбешена, что прошествовала мимо Джулиуса Дивера, не заметив его.

— Рейчел! — окликнул племянницу Дивер. Она остановилась и оглянулась на голос.

— Дядя Джулиус! Что вы здесь делаете?

— Мне кажется, Рейчел, что этот вопрос я должен задать тебе. Что ты здесь делаешь? Только что мне сообщили, что ты оставила работу у мистера Рэнкина.

— Да.

— В таком случае я мог бы подумать, чтобы взять тебя обратно к нам, хотя мне это не очень по душе. В конце концов, ты же родственница Милдред, а она в последнее время неважно себя чувствует. Ей не помешала бы небольшая помощь по дому.

— Это не дом, а товарный вагон, — презрительно заметила Рейчел. — А если бы в вас была хоть капелька сострадания, то вы бы отправили тетю Милдред домой.

— Не говори мне о сострадании, юная леди, — угрюмо произнес Дивер. — Это ты бросила ее в нужде. А теперь я требую, чтобы ты вернулась, как подобает послушной племяннице.

— Я не собираюсь возвращаться, — ответила Рейчел.

— Да? Тогда расскажи мне, как ты намерена прокормить себя? Ты ведь не получила здесь работы, правда? Не получила?

— Нет. — Она потупилась.

— В «Конечном пункте» ты и не найдешь ее. У тебя нет выбора, Рейчел. Ты должна это понять.

Рейчел вздохнула. Возможно, он прав. Она в тупике. Ей не найти здесь работы, и у нее недостаточно денег, чтобы уехать из «Конечного пункта» и попытать счастья в другом месте. Он прав: у нее почти нет выбора. Придется возвращаться к Диверам… по крайней мере пока не подвернется что-нибудь другое.

— Хорошо, дядя Джулиус, я вернусь, — покорно сказала она.

— Вот так-то лучше, — ответил Дивер, победоносно улыбаясь. — Жду тебя к обеду. И было бы хорошо, если бы ты пришла пораньше, чтобы приготовить его.

Рейчел отвернулась от Джулиуса Дивера и поплелась вверх по лестнице в свою комнату. Какое паление — от старшей официантки в «Паровозном депо» и организатора представления, о котором писала нью-йоркская газета, до безработной, павшей духом и вынужденной возвращаться в то место, от которого она больше всего на свете хотела бы оказаться подальше. Она задавала себе вопрос, не было ли ошибкой оставлять Эвелла Рэнкина и «Паровозное депо». Однако сомневалась недолго. Она поступила правильно, порвав с ним. Возможно, ей придется снова влачить жалкое существование у Диверов, но она по крайней мере вернула себе чувство собственного достоинства.

Еще утром, перед тем как спуститься к завтраку, она распаковала свой чемодан, а теперь придется снова укладывать его. Работая у Рэнкина, она купила себе два красивых платья, потому что ей было неприятно сознавать себя принадлежностью Рэнкина вместе с одеждой. Теперь она посмотрела на эти платья и усмехнулась. Они были очень дорогими. Если бы не платья, она бы сейчас не испытывала такую острую нужду в деньгах. Теперь вряд ли представится возможность скоро надеть их. Может, спрятать их на дно чемодана?

Рейчел закончила укладываться и задумчиво посмотрела на чемодан, размышляя, заплатит ли дядя, чтобы поклажу доставили в вагончик. «Вероятно, нет», — решила она. А поскольку ноша для нее слишком тяжела, придется заплатить кому-нибудь за доставку. На это уйдут ее последние несколько долларов.

Про эти оставшиеся у нее деньги она не собиралась говорить Джулиусу Диверу. И тогда, если удастся скопить еще немного, работая неполный день хотя бы официанткой в одной из столовых, к весне она сможет уехать. Она подумала о ресторанчике Мейбл в Коннерсвилле. Возможно, она получит работу там. Подумав об этом, она тут же вспомнила, сколько людей покинули Коннерсвилл, когда строительство железной дороги продвинулось дальше. Коннерсвилл превратился теперь в город-призрак, и Мейбл, наверное, с трудом удавалось прокормить себя, не говоря уже о том, чтобы нанять официантку.

«Нет, — решила Рейчел. — Мне необходимо скопить столько денег, чтобы хватило добраться до Омахи, Сент-Луиса или даже Цинциннати». Сейчас это казалось ей почти невыполнимой задачей.

В дверь постучали. Стук был громкий, и она подумала, что это пришел Джулиус Дивер, чтобы поторопить ее. Ссутулившись, она подошла к двери, чтобы открыть ее, и увидела перед собой улыбающегося Уилла Симмонса.

— Уилл! Я думала, вы на работе!

— Больше никакой работы на железной дороге, Рейчел, — выпалил он. — У меня замечательные новости. О! Сначала позвольте преподнести вам вот это.

За спиной он прятал букет цветов и теперь протягивал его Рейчел.

— Что это, Уилл? — Она в изумлении уставилась на цветы.

— Они ужасно красивые, правда? — сказал Уилл, глуповато улыбаясь. — Их доставили поездом из Коунсил-Блаф совсем недавно. Там их выращивают в теплицах — даже зимой.

— Да, я знаю. Это называется оранжерея, — сказала она, забавляясь его волнением.

— Это только часть замечательных новостей. — Уилл подозрительно оглянулся вокруг, затем подошел к ней поближе и понизил голос:

— Вы помните разговор, который мы подслушали вчера вечером?

До сего момента Рейчел не думала о вчерашнем происшествии, но, как только Уилл упомянул о нем, она все вспомнила.

— Конечно. Разве я могла забыть такое?

— Ну вот, расставшись с вами, я продолжал размышлять обо всем, что мы слышали. Вы были правы. Похоже, мне не к кому пойти с этой историей, кто бы поверил мне и что-нибудь предпринял. Но с другой стороны, несправедливо было бы дать Рэнкину выйти сухим из воды. Как бы не так, сэр. Поэтому я разработал план.

— План? — насторожилась Рейчел. Все это ей не нравилось. — Какой план?

— Лучше не бывает — вы со мной согласитесь, я уверен. — Он широко и гордо улыбнулся. — Я его шантажировал, Рейчел. Внутри у нее все похолодело.

— Что вы сделали?

— Эвелл Рэнкин… — Он прижал палец к ее губам, вынуждая замолчать. — Я шантажировал его.

— Вы… вы шантажировали Эвелла Рэнкина? Как вам это удалось?

— Это оказалось легко, легче, чем я думал. Я просто подошел к нему и сказал, что подслушал, как они с тем парнем, Бертом Паркером, собирались…

— О, Уилл, но это же означает, что и я все слышала? — с тревогой спросила она.

— Вовсе нет. Я собирался сказать об этом, но затем мне пришло в голову, что таким образом я подвергну вас опасности, а мне не хотелось бы этого, Рейчел.

— Слава Богу, — с облегчением сказала она.

— Тем не менее, — продолжал Уилл, — это сработало! Он дал мне все, что я хотел, и, Рейчел, мы теперь обеспечены.

— Мы обеспечены? — Рейчел удивленно смотрела на него, чувствуя себя совершенно сбитой с толку. «О чем это он, черт возьми?»

— Да, — возбужденно сказал Уилл. — Поэтому и цветы, Рейчел. Я хочу, чтобы вы знали: никогда раньше я ни одной женщине не дарил цветы.

— Они прекрасны, Уилл, большое вам спасибо. Но я все-таки не понимаю…

— Рейчел, эти цветы для свадьбы.

— Для свадьбы? — едва слышно повторила она. — Что вы сказали?

— Я сказал, что цветы для свадьбы.

— Уилла понесло:

— Я купил фургон и упряжку хороших мулов. Я также приобрел корову, потому что нам понадобятся свежее молоко и масло. А еще я купил сотню маленьких цыплят. Так что совсем скоро у нас будут яйца. У меня есть семена и хороший плуг, достаточный запас муки, кофе, бобов и бекона на остаток зимы…

— Подождите, подождите! — Рейчел тщетно пыталась остановить поток его слов.

— ..и если мы поедем прямо сейчас, у меня хватит времени, чтобы выкопать дерн, пока не наступили настоящие холода. Когда придет весна, я засею первый урожай. И если Господь даст, Рейчел, то к лету ты уже родишь нашего первенца.

— Мистер Симмонс!

— Мистер Симмонс? — обиженным голосом переспросил Уилл. — Вы же все время называли меня Уиллом.

— Уилл… — Она сделала глубокий вдох, не зная, смеяться ей или плакать. — Давайте все расставим по местам. Вы предлагаете мне выйти за вас замуж?

— Ну конечно, Рейчел. — Уилл озадаченно взглянул на нее. — Я думал, вы это давно поняли. Прошу прощения, я понимаю, что женщина любит, когда мужчина делает предложение по всем правилам. Просто до первого снега нам нужно переделать столько дел, что я, кажется, поторопился. — Он опустился на одно колено. — Рейчел, я пошел к Эвеллу Рэнкину ради нас обоих, ради вас и меня. И теперь я спрашиваю вас по всем правилам: вы согласны стать моей женой?

«Боже мой, — подумала Рейчел, — я просто не могу в это поверить! Это невозможно! И все же вот он — стоит на одном колене с глупой улыбкой на лице и просит меня выйти за него замуж».

Она лихорадочно пыталась найти способ отказать Уиллу, не оскорбив при этом его чувства. Уилл был хорошим, добрым человеком, и она ценила его как друга, но ей никогда в голову не приходило, что между ними возможны романтические отношения.

Ну почему жизнь не может быть проще? Почему она не может любить его? Так легко было бы сказать «да», и это сразу разрешило бы многие ее проблемы. Почему бы не принять его предложение?

— Рейчел… — жалобно протянул Уилл.

— О, Уилл, встаньте, пожалуйста, — сердито сказала она. — Не выношу, когда мужчина стоит на коленях!

Он послушно поднялся, и по выражению его лица Рей-чел поняла, что обидела его.

— Мне очень жаль, Уилл, — сказало она, беря его за локоть. — Просто вы застали меня врасплох. Лицо его стало хмурым.

— Но вы знаете о моих чувствах. — Он испытующе взглянул на нее. — Вы еще не ответили мне.

Рейчел отвернулась, не желая, чтобы он видел ее глаза.

— Дайте? мне немного подумать, Уилл. Женщины не любят слишком спешить в таких делах.

Она подошла к окну и устремила невидящий взор на улицу внизу. Разве она не была готова выйти замуж за Эвелла Рэнкина? Если подумать, Уилл как человек гораздо лучше Эвелла. В нем есть доброта, напрочь отсутствующая у Рэнкина. Уилл честен, заботлив — качества, которыми не обладает Рэнкин. Может быть, странно, но она не могла винить Уилла в том, что он сделал. Некоторые люди посчитают его поступок нечестным, но, по ее мнению, Рэнкин это заслужил.

И поскольку Уилл сказал, что теперь обеспечен, значит, он сможет прокормить ее. Но фермерство? Ее пугала полная тяжелого труда жизнь — особенно здесь, тогда придется начинать с самого начала. Если бы он не настаивал на ферме, все было бы не так плохо. Может, ей просто согласиться уехать с ним на время, а потом она уговорит его отказаться от этой затеи.

Нет, она не может уехать с ним! Это было бы нечестно по отношению к ним обоим. Другое дело, если бы она любила его.

Она оглянулась через плечо. Он все еще ждал ответа, продолжая мять шляпу в больших руках.

«Уилл не так уж некрасив, — сказала она себе. — Даже привлекателен какой-то своей грубоватостью. Возможно, со временем я научусь любить его. Я знаю, что многие браки начинаются без любви, а любовь приходит потом. Может, то же самое произойдет и у нас с Уиллом?»

Она тут же вспомнила супружескую пару, которую видела на вокзале в Уиллоу-Стейшн. Она тогда завидовала женщине, потому что та с мужем в числе первых поселенцев отправилась на Запад, чтобы начать новую жизнь. Никогда еще ей не приходилось видеть такого счастливого лица, как у той женщины.

Сможет ли она сама когда-нибудь стать такой же счастливой? Станет ли для нее Уилл тем же, кем стал для той женщины ее муж?

Рейчел обдумывала возможные варианты. Если она не выйдет замуж за Уилла, ей придется вернуться к Диверам или смиренно прийти к Эвеллу Рэнкину и умолять его, чтобы он взял ее обратно. У нее не было никакого желания жить с дядей и тетей, и она ни за что на свете не вернется к Рэнкину! Ей вспомнились слова Маркуса Финли о салуне «Король холмов». Нет, конечно, немыслимо. И по сравнению со всеми этими возможностями брак с Уиллом Симмонсом внезапно показался ей приемлемым.

Приняв решение, она резко повернулась к Уиллу:

— Да, Уилл, я выйду за тебя замуж.

— Ты никогда не будешь об этом жалеть, Рейчел, — пылко произнес он. — Я сделаю тебя счастливой. Обещаю тебе.

— Не сомневаюсь в этом. — Голос Рейчел звучал ровно.

— Bay! — завопил Уилл и подпрыгнул, щелкнув в воздухе каблуками сапог.

Рейчел не смогла сдержать улыбки. В этот момент в его внешности проступило что-то мальчишеское. Затем Уилл принял деловой вид.

— Нам лучше поторопиться. Я предупредил священника, что мы наведаемся к нему сегодня днем.

Рейчел почувствовала, как внутри ее вскипает раздражение. Слишком много он на себя берет! Но она лишь усмехнулась про себя. Ей следует быть благодарной за такое нетерпение — Мы можем погрузить фургон, мулов и все остальное на вечерний поезд и тогда завтра к полудню будем в Коннерсвилле, а к заходу солнца уже на своей земле! Твой чемодан уже собран?

После ее безмолвного кивка Уилл легко вскинул чемодан на плечо и открыл ей дверь. Рейчел прошла мимо него и неуверенно улыбнулась, по-прежнему не зная, плакать ей или смеяться.

Ладно, не важно. Теперь она связана с ним и в радости, и в горе. Кажется, так клянутся друг другу жених и невеста?

Глава 13

Рейчел — с пяти часов пополудни вчерашнего дня миссис Уилл Симмонс — поерзала на твердой деревянной скамье фургона, пытаясь восстановить кровообращение в ноющих, скрюченных ногах и онемевших ягодицах. Она оглянулась назад, но в каком бы направлении ни устремлялся ее взгляд, везде простиралась лишь холмистая прерия.

Прошло уже четыре часа, с тех пор как они покинули Коннерсвилл. За это время они, по подсчетам Уилла, преодолели не более десяти миль. Всего десять миль за четыре часа! Если бы они путешествовали поездом, то за это же время проехали бы около двухсот миль. Их медленное движение раздражало Рейчел.

— Далеко еще, Уилл? — наконец не выдержала она Уилл улыбнулся и накрыл ее маленькую ладонь своей огромной загрубевшей рукой. Он-то находился в превосходном настроении, и это сердило ее.

— Не терпится попасть на нашу землю, да, моя девочка? Откровенно говоря, я не могу винить тебя в этом. Я тоже сгораю от нетерпения. Вот только когда мы приедем на место, будет уже темно и ты почти ничего не различишь. Но обещаю: когда наступит утро, ты увидишь восход солнца над «Райским уголком».

— «Райским уголком»?

— Так я решил назвать нашу ферму. Вроде райского сада, понимаешь?

— Да, — сухо произнесла она, — я имею представление о райском саде, но это место не очень-то на него похоже.

— Но оно станет для нас таким, — гордо заявил Уилл. — Райский сад. Я всю зиму буду достраивать наш дом и, возможно, пристрою амбар. Когда придет весна, я буду готов посеять наш первый урожай.

— Наш дом? — переспросила Рейчел, и от перспективы в конце этого долгого путешествия оказаться наконец в собственном доме на душе у нее потеплело.

— Да. Конечно, его еще нет, но до первого снега он будет готов, обещаю. Подожди, скоро ты увидишь его, Рейчел. Нет ничего уютнее домика из дерна, особенно когда на дворе мороз. Нам будет тепло, как жукам в норе.

— Домика… из дерна? — Рейчел вспомнила, что видела такие хибарки из окна вагона по пути сюда, и настроение у нее испортилось. — Мы собираемся жить в доме из дерна, который ты еще не построил?

Услышав расстроенный голос Рейчел, Уилл ободряюще сжал ее руку:

— Здесь можно построить только такой дом. Бревен тут нет, а привозные стоят целое состояние.

— Понимаю, — упавшим голосом сказала она. Уилл засмеялся:

— Не волнуйся. Когда он будет закончен, ты будешь гордиться им и созреешь для новоселья, потому что те две или три недели, которые мне потребуются, чтобы построить его, мы будем спать на открытом воздухе. По ночам над нашими головами не будет ничего, кроме звезд.

— Я не сомневаюсь, что буду гордиться им, — покорно кивнула она. Что она еще могла сказать? Его переполняла гордость от того, что он совершил и что собирался совершить. Но… «Райский уголок»? Уилл Симмонс оказался большим мечтателем, чем она думала. Рейчел обвила его руки своими и прислонилась к нему. — Ты мой муж, Уилл, и что бы ты ни делал, я с радостью приму это.

Уилл просиял:

— Не думаю, что во всей Небраске найдется человек счастливее меня. Что еще может желать человек?

— Я рада, что ты счастлив, Уилл.

— Я и правда счастлив! Все, что мне остается делать, — это считать свалившиеся на меня блага. У меня есть два участка собственной, свободной от долгов земли. Это тысяча двести восемьдесят акров. Рейчел! У меня есть упряжка отличных мулов, корова, семена кукурузы и пшеницы, плуг. Стальной плуг, а не чугунный. И в довершение всего у меня самая лучшая жена во всей округе!

— Думаю, я должна быть тебе благодарна, что ты поставил меня в один ряд с плугом, — насмешливо сказала она.

— Что? — Он явно смутился.

— Ерунда, Уилл. Я пошутила.

— О… Но ведь не только у меня есть все, чтобы начать новую жизнь. Угадай, что я купил тебе сегодня утром в Коннерсвилле?

— Что, Уилл?

Может, она действительно недооценила его. Может, он все-таки понял, что ей иногда нужно что-нибудь просто красивое, какая-нибудь безделушка.

— Это там, сзади, под брезентом.

— Что это? — Она повернулась и наклонилась назад, чтобы приподнять брезент, которым были прикрыты их вещи.

— Не нужно, не возись с этим чехлом. Я прикрепил его на случай дождя. Лучше я расскажу тебе, что купил.

— Расскажи, Уилл! Ты же знаешь, какие женщины любопытные.

— Ладно уж. — Он поджал губы. — Давай посмотрим. Я купил тебе печку, жестяной бак для кипячения, два железных котелка, чайник, две формы для выпечки, пароварку, кофейник, жаровню с решеткой, четыре жестяные кружки, четыре тарелки и четыре вилки. Это на тот случай, если у нас будут гости. Помимо всего этого я купил умывальник, ящик для мусора, лампу и ведро. — Закончив перечислять, он улыбнулся, ожидая слова одобрения.

Первым чувством Рейчел было разочарование. Она ожидала нового платья или чего-нибудь такого же легкомысленного. Затем она выругала себя. Ей не нужно новое платье, а предметы, которые он перечислил, были гораздо нужнее для их благополучия. Она догадывалась, что через месяц жизни в качестве жены поселенца она не променяет ни одну из перечисленных Уиллом вещей на все платья из «Паровозного депо» Эвелла Рэнкина. Почему-то ей это показалось смешным, и она громко рассмеялась.

Уилл не правильно истолковал ее смех.

— Я так и думал, что ты обрадуешься, — сказал он, обнимая ее одной рукой за плечи и привлекая к себе.

Рейчел ощутила силу его руки и снова вспомнила сцену на железнодорожном вокзале — поселенца и его жену. Теперь она сама попыталась испытать те же чувства, что и та женщина, и ее охватило удовлетворение. Уилл действительно любит ее, и, несмотря на долгое путешествие в фургоне, его волнение по поводу постройки «Райского уголка» заразило и ее самое, вызвав прилив энтузиазма.

Вскоре усталость одолела ее, и Рейчел задремала, прислонившись к Уиллу. Дело шло к осени, и погода поэтому была довольно приятная: они не страдали от безжалостного пекла летнего солнца. Рейчел дремала, но мысли о предстоящей ночи не оставляли ее. Они с Уиллом еще не занимались любовью. У них не было такой возможности, потому что, обвенчавшись в «Конечном пункте», они всю ночь ехали в поезде. Она не сомневалась, что муж не будет таким опытным любовником, как Рэнкин. Но то, что Уилл отлично сложен, будило ее чувственность, и она уже мечтала об их первой ночи под звездным небом.

Когда солнце скрылось на западе, прерия очень быстро остыла, и стало холодно. Рейчел что-то прошептала и задрожала во сне, и Уилл, вытащив одеяло, заботливо укутал ее.

Теперь она спала безмятежно, и ей снилось место, совсем не похожее на то, где она сейчас находилась. Это был приятный сон, неожиданно прерванный голосом Уилла.

— Рейчел! — Он осторожно потряс ее за плечо. Она протестующе забормотала, и он потряс ее снова:

— Рейчел, мы приехали!

— Что? — Она с неохотой открыла глаза, села и оглянулась по сторонам.

Смотреть было почти не на что. Стояла ночь, и тонкий серп луны едва освещал прерию. Тут не было ни холмов, ни деревьев, ни скал, на которых мог задержаться взгляд, — только бескрайняя тьма, простиравшаяся во все стороны.

И ветер. С тех пор как они покинули Коннерсвилл, ветер дул непрерывно, но теперь его низкое, монотонное завывание казалось громче, чем днем. Этот звук угнетающе действовал на Рейчел.

— Это и есть твой «Райский уголок»? — спросила она.

Да, Рейчел. Мы дома. Наконец-то мы дома.

Уилл слез с сиденья фургона. Тот заскрипел и накренился под его весом. Рейчел подумала, что Уилл обойдет вокруг и подаст ей руку, чтобы помочь сойти, но вместо этого он принялся распрягать мулов.

— Иди назад и отвяжи корову! — крикнул он ей. — Ярдах в двадцати справа от нас протекает ручей. Отведи ее туда и дай хорошенько напиться, а затем возвращайся и привяжи ее на ночь к фургону. Я не хочу, чтобы она бродила тут одна, пока не привыкнет к новому месту.

— Уилл… а где мы будем спать?

— Спать? Я уже тебе говорил — под звездами. Я расстелю под фургоном бизонью шкуру, а накроемся мы двумя одеялами. Но это будет не очень скоро. Сначала нам нужно переделать кучу дел. Иди и напои корову, как я сказал.

Рейчел слезла с сиденья. Все мышцы ее ныли, и холодный ветер обдувал ноги, поднимая платье. Она отвязала корову и повела животное куда-то во тьму. Корова обнаружила ручей раньше Рейчел и замычала, почувствовав запах воды.

Корова еще не успела напиться, а из темноты уже вынырнул Уилл, ведя за собой пару мулов. В одной руке он держал пустое ведро.

— Вот, — сказал он, — наполни его и возьми с собой. Утром нам понадобится вода. В фургоне есть небольшая миска для маленьких цыплят. Некоторые из них, возможно, издохли, но так и должно быть. Напои их. Я поищу вокруг бизоний помет, а потом вернусь к фургону. Он нам понадобится утром, чтобы разжечь огонь.

Рейчел убрала прядь волос, упавшую на глаза.

— Бизоний помет?

— Точно. Это самое лучшее топливо, которое здесь можно найти. Я даже предлагал, чтобы «Юнион пасифик» использовала бизоний помет вместо дров. Так было бы гораздо дешевле.

— Да, наверное, — безучастно произнесла Рейчел. Она так устала, а им, похоже, предстоит всю ночь заниматься хозяйственными делами. Наполнив ведро, как сказал Уилл, она двинулась обратно к фургону, ведя за собой корову.

— Рейчел! — крикнул ей вслед Уилл. — Мука и питьевая сода лежат в ларце с краю фургона. Если мы хотим поесть хлеба на завтрак, ты должна сегодня вымесить тесто.

— Хорошо, Уилл, — тупо произнесла она. Рейчел привязала корову к фургону, нашла муку, соду и принялась замешивать тесто для хлеба. Было так темно, что она с трудом видела, что делает, но упрямо продолжала месить. Уилл не возвращался, и она начала уже беспокоиться, когда он наконец появился, неся в руках охапку бизоньих лепешек.

— Я обнаружил настоящую золотую жилу, — радостно сообщил он; — У нас теперь собственный источник этих штук.

— Хорошо, — откликнулась она, с отвращением глядя на кучу бизоньего помета.

— Мне лучше пойти вымыться, — сказал Уилл. — Ты не захочешь, чтобы я подходил к тебе, если от меня будет пахнуть бизоньим пометом.

Голос Уилла звучал непринужденно, но его слова напомнили Рейчел о том, что это их первая брачная ночь. И при мысли о предстоящем ее щеки запылали.

Знал ли Уилл об ее отношениях с Рэнкином? Должен знать — наверняка всем в «Конечном пункте» было известно об этом. Уилл, может быть, о многом не осведомлен…

Она опять попыталась представить себе, как это будет — лечь в постель с Уиллом. Рэнкин был ее первым мужчиной, и ей просто не с чем было сравнивать. Рейчел понимала, что Уиллу далеко до опытного Рэнкина. Невозможно, он сумеет восполнить это чем-нибудь другим. Без сомнения, он не будет таким отстраненным, как Рэнкин. Она задавала себе вопрос о прошлом опыте Уилла. Может, она будет его первой женщиной?

Нет, разумеется, нет — не в его возрасте. Мужчины не похожи на женщин. Считается, что у них должен быть богатый опыт с различными женщинами. Рейчел слышала об этом всю жизнь, и у нее не было причин не верить такому. Но уже довольно давно ей не давал покоя вопрос, на который она была не в состоянии найти удовлетворительный ответ. Если считается, что мужчины должны иметь богатый сексуальный опыт, а женщины обязаны оставаться девственницами, то с кем тогда мужчины приобретут этот опыт? С проститутками? Наверное, именно так и обстояло дело.

Вернулся Уилл. Он подошел к фургону и открыл крышку одного из ящиков. Оттуда он достал большую подстилку из бизоньих шкур, пару одеял и бросил их под фургон.

— Ты можешь расстелить постель и лечь. Согрейся пока, — сказал он, — а я скоро приду. Мне еще кое-что нужно сделать.

— Уилл! — Рейчел издала негромкий раздраженный смешок. — Какие еще могут быть сегодня дела? Скот напоен и привязан, топливо на утро собрано, вода принесена, тесто для хлеба замешено. Ну какие еще дела можно придумать?

— Мне нужно сделать разметку нашего будущего дома.

— Разметку дома? Посреди ночи? Но это же смешно, Уилл!

— Совсем не смешно, — решительно возразил он. — Ночь для этого — лучшее время. Сейчас я могу разметить ровные стены, ориентируясь на Полярную звезду, понимаешь?

Она покорно вздохнула:

— Ладно, Уилл. Ты разметишь дом, а я постелю постель и надену ночную рубашку.

Уилл не дожидался ее разрешения. Он уже мерил шагами землю, отыскивая взглядом Полярную звезду, которая позволит расположить стены в желаемом направлении — строго с севера на юг и с востока на запад.

Несколько минут Рейчел наблюдала за его расхаживающей туда-сюда тенью, затем открыла свой чемодан и достала ночную рубашку. Укладываясь вчера вечером, она сама положила ее на самый верх. Теперь, вытащив ее, она подумала, что когда будет снимать платье и надевать рубашку, то ничто не укроет ее от посторонних взглядов, но тут же криво усмехнулась. Ночь была темна, а внимание Уилла в данный момент сосредоточено на чем-то весьма далеком от ее наготы.

Тем не менее она обошла фургон и встала по другую сторону от Уилла, прежде чем снять платье, нижнюю юбку и белье. На короткое мгновение она осталась полностью обнаженной. Впервые в жизни Рейчел оказалась без одежды на открытом воздухе. Непривычные прикосновения прохладного ветерка к обнаженной коже вызывали дрожь, но, кроме того, оказались неожиданно чувственными.

Она просунула голову в вырез ночной рубашки, одернула ее и нырнула под фургон, чтобы расстелить постель.

Лежа на подстилке из бизоньих шкур и натянув одеяло до подбородка, она смотрела на Уилла сквозь спицы колеса. Он расхаживал взад-вперед по прерии, считал шаги и вбивал в землю колышки, чтобы обозначить контуры их будущей хижины из дерна. Отсюда он казался ей не более чем тенью.

Он напоминал Рейчел солдата в карауле. Она прищурила глаза и попыталась представить себе на этом месте дом. Сначала из дерна, затем деревянный, а позже, возможно, чудесный кирпичный дом, с белым штакетником, несколькими высокими и раскидистыми деревьями, цветочной клумбой, соседями и вечеринками.

Сможет ли «Райский уголок» когда-нибудь стать таким же прекрасным, как плантация Боннеров?

К тому времени как Уилл закончил измерять шагами их будущий дом, Рейчел уже почти спала, но тут же проснулась, когда он вернулся к фургону и принялся стаскивать с себя одежду. Со своего места под фургоном она могла видеть только его ноги от колен и ниже. Сначала упали брюки, обнажив обтянутые длинным фланелевым бельем ноги, а затем исчезло и белье. Полностью обнаженный, Уилл скользнул под одеяло.

— Подними это, — будничным тоном сказал он, осторожно подергав ее ночную рубашку.

Рейчел с готовностью подчинилась, не только подняв рубашку, но и стянув ее через голову. Мысль о том, что они оба обнажены, возбуждала ее, а от прикосновения его кожи ко всему телу ее охватило приятное тепло. Рейчел ощутила внезапное влечение к мужу. Она затрепетала в предвкушении знакомого удовольствия от любовных утех и почувствовала, как ее тело тянется навстречу ему, зная, что и его очень скоро охватит возбуждение.

Но Уилл был либо вообще неопытен, либо непроходимо туп. Он не ласкал и не целовал ее — не делал ничего такого, что могло бы усилить ее возбуждение. Более того, его совершенно не интересовали ее потребности.

Почувствовав прикосновение его плоти к своему бедру, Рейчел поняла, что он готов. Она опустила руку, чтобы погладить его. Уилл с рычанием отбросил ее ладонь и отстранился. Своими загрубевшими ладонями он раздвинул ее бедра и резко, почти грубо, овладел ею. Его быстрое движение причинило ей боль, и Рейчел коротко вскрикнула.

Уилл на мгновение застыл.

— Ты девушка? Но я думал… Но это же хорошо, это прекрасно! И не волнуйся насчет боли — мне говорили, что у женщин так всегда бывает в первый раз. Это доказывает, что ты хорошая, порядочная женщина, и я горжусь тобой.

Неужели он так глуп в отношении того, что касается женщин? Он не был бесчувственным — она знала это. Тело его опять пришло в движение, и его грубые толчки каждый раз причиняли ей боль. Она пыталась приспособиться к его ритму и снова поймать ушедшую чувственность, но все бесполезно.

— Уилл, — настойчиво зашептала она. — Уилл, подожди! Помедленнее. Если б ты двигался медленнее, я б могла…

— Я не могу ждать, — хрипло сказал он, часто и прерывисто дыша. — Я не могу ждать. Ты моя жена и первая женщина, которой я…

Он издал сдавленный стон, и стал двигаться еще быстрее, в неистовом ритме. Рейчел вздохнула и застыла неподвижно, понимая, что все бесполезно. Через мгновение его тело задергалось в мощных конвульсиях.

Некоторое время он лежал на ней, не двигаясь, Рейчел с трудом сдерживалась, чтобы не оттолкнуть его. Она отвернулась от его бурного дыхания, обжигавшего ей лицо, и задумалась о будущем, которое внезапно показалось ей по-настоящему мрачным.

Наконец он скатился с нее и вытянулся рядом.

— Думаешь, от этого у нас будет ребенок? — тяжело дыша, спросил он.

— Не знаю, — тупо произнесла она.

Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо.

— Я не очень-то много знаю о женщинах и обо всех этих вещах. И не могу сказать, будет ли от того, чем мы занимались, у нас ребенок. В этом деле я полагаюсь на тебя.

Он прижал ладонь к щеке Рейчел, повернул ее лицо к себе. Она видела лишь темную тень вместо его лица и не могла даже предположить, какое на нем может быть выражение.

— Я знаю, что тебе не очень приятно то, чем мы только что занимались, — продолжал он, — потому что только мужчины получают от этого удовольствие.

Рейчел вздохнула.

— С чего это ты взял, Уилл, что женщины не испытывают удовольствия от занятий любовью?

— Они не должны, это всем известно, — серьезно сообщил он и вдруг усмехнулся:

— А наверное, некоторые испытывают, но это проститутки. Если честно, тебе это не понравилось. Но на свете множество женщин терпят от мужчин такое, чтобы родить им сыновей. В этом и состоит на стоящая радость для женщины. Для женщины нет большего удовольствия, чем иметь ребенка. Все это довольно странно, правда?

— Да, странно.

Боже милосердный, неужели он только из-за этого женился на ней? Чтобы иметь детей? Неужели она для него всего лишь самка? Рейчел отвернулась, понимая, что он в темноте все равно не увидит ее слезы.

— Мужчине нравится ложиться в постель с женщиной, и женщина должна терпеть это. Так устроен мир. Затем появляются дети, и женщина любит их, когда они маленькие. Мужчина тоже любит их, но в этом возрасте от них больше забот, чем пользы. Затем сыновья вырастают и становятся помощниками, и тогда мужчина тоже получает свою долю радости.

— Тебе это все так представляется, Уилл?

— Конечно. Так написано даже в Библии. — Он вздохнул и снова лег. — Нам лучше немного поспать. У нас будет длинный день, а до рассвета уже осталось немного. Теперь нам придется работать от зари до зари.

— Хорошо, Уилл, — тихо сказала она.

Значит, она должна быть не только племенной кобылой, но и рабочей лошадью. Неужели это все, чего ей теперь ждать от жизни? Брак с Уйллом был ужаснейшей ошибкой. Ни о чем в жизни она еще так не жалела.

— Рейчел?

— Да, Уилл?

— Мне кажется, для тебя все это было неожиданно и неприятно. Наверное, у тебя еще остались сомнения по поводу всего этого. Но я сумею успокоить тебя, обещаю. Я сумею успокоить тебя. У нас будет хорошая жизнь.

В его простых словах сквозили истинное чувство и неожиданная нежность, и Рейчел нашла его руку и судорожно сжала ее. Он был по-своему хорошим человеком.

Она заключила сделку и должна изо всех сил постараться стать ему верной и послушной женой. Он позволил ей разделить с ним свое ложе, и она будет лежать на нем, даже если оно окажется холодным.

Глава 14

— Вылезай, Рейчел, — сказал Уилл. — У нас много дел. Рейчел почувствовала, как Уилл выбрался из-под одеяла, забрав с собой тепло, к которому она льнула ночью. Открыв глаза, она обнаружила, что было так же темно, как в тот час, когда они ложились спать.

— В чем дело, Уилл? — дрожащим голосом спросила она. — Что случилось?

— Случилось? — бодро переспросил он. — Ничего не случилось, Рейчел. Просто пришло время вставать. Это наш первый день в «Райском уголке».

Разговаривая с ней, Уилл натягивал на себя одежду. Она сонным взглядом наблюдала за ним, не испытывая никакого желания вылезать из-под теплых одеял. Воздух такой холодный!

— Бизоньи лепешки вон там, впереди фургона, — сказал Уилл. — Разведи огонь и начинай печь хлеб. Кофе и хлеб — это все, что мы можем позволить себе на завтрак. Придется ограничивать себя в еде, чтобы запасов хватило на всю зиму. Возможно, мне удастся выбрать время и иногда поохотиться, чтобы добыть для нас свежее мясо.

Рейчел заставила себя вылезти из-под одеяла и принялась торопливо одеваться, слушая его рассуждения. Он был до отвращения бодр, а она замерзала! Начав двигаться, она почувствовала, что все тело ее ноет, а мышцы сводит судорогой. Она не привыкла спать на голой земле и, конечно, не скоро привыкнет.

— Спички лежат в жестяной коробке, плотно завернутые в вощеную бумагу и промасленную ткань. Береги их — они не менее ценны, чем запас продуктов. Позовешь меня, когда завтрак будет готов. Я начну нарезать дерн.

Уилл уже сорвался с места. Он снял с фургона плуг, оттащил его к мулам и принялся запрягать их. Зевнув, Рейчел посмотрела на восток и увидела слабую полоску — даже не света, а лишь более светлый оттенок неба. Звезды начали бледнеть. Она не могла припомнить, чтобы ей когда-нибудь приходилось вставать в столь ранний час.

К тому времени как она обогнула фургон и принялась разводить огонь, Уилл уже приступил к работе. У нее ушло три спички, чтобы разжечь костер. Первые две она просто подносила к краю одной из сухих бизоньих лепешек, но из этого ничего не вышло. Наконец она догадалась нарвать горсть сухой травы. Таким образом третьей спичкой ей удалось зажечь бизоньи лепешки. Она понимала, что Уилл расстроится, если узнает, что она потратила впустую две спички, и решила ничего не говорить ему.

Не так-то просто стать женой пионера!

Когда бизоньи лепешки загорелись, она боялась, что от них будет исходить неприятный запах. Раньше ей никогда не приходилось жечь бизоний помет, и она посчитала логичным, что он будет дурно пахнуть. К ее удивлению, исходивший от костра чуть терпкий запах нельзя было назвать неприятным. Совсем скоро их стоянка наполнилась ароматами пекущегося хлеба и кипящего кофе.

Солнце только что встало, а в воздухе уже потеплело. Несмотря на то что пришлось встать до рассвета, несмотря на разочарование от занятий любовью с Уиллом и ноющие мускулы, Рейчел испытывала удовлетворение А почему бы и нет? День будет чудесным, от костра исходили дразнящие запахи, а волнение Уилла было заразительным. И возможно, самое главное — впереди у нее нелегкая жизнь, но в ней по крайней мере не будет ничего такого, чего бы она могла стыдиться.

Вернулся Уилл, и они закончили свой скудный завтрак, когда солнце уже поднялось высоко. Он вылил остатки кофе в свою жестяную кружку, встал и, сияя от счастья, широко взмахнул рукой:

— Ну вот, Рейчел, теперь ты можешь видеть его — наш «Райский уголок». Что ты о нем думаешь?

Рейчел в первый раз внимательно огляделась. Во все стороны до самого горизонта простиралась прерия. Однообразие бесконечной равнины нарушал лишь протекающий по их владениям извилистый ручей. Теперь, при свете дня, она видела, что место, которое Уилл выбрал для ночлега и постройки дома, было слегка приподнято и отсюда можно было рассмотреть все изгибы и повороты ручья. По его берегам росли низкорослые деревья, и на некоторых из них висели какие-то плоды.

— Дикие сливы, — сказал Уилл, заметив, куда направлен ее взгляд. — Зимой мы будем есть свое варенье. Оно отлично подошло бы к тому хлебу, что ты печешь, правда?

— Конечно. — Рейчел уже поняла, что такое жидкий кофе и хлеб без масла, и поэтому решила сварить немного варенья, как только выдастся свободная минутка.

— Когда закончишь здесь все убирать, привези тачку и лопату туда, где я работаю. Будешь помогать мне.

Рейчел принялась за дела, время от времени останавливаясь и поглядывая на Уилла. Она удивлялась тому, как может работать этот человек, а также удовольствию, которое он получал от работы. Он нарезал полосы дерна. Рейчел увидела, что стебельки бизоньей травы были от самых корней плотно сплетены между собой, как корешки тесно высаженных в горшок растений. Уилл плугом вырезал длинную полосу дерна примерно в фут шириной и три дюйма толщиной. После того как полоса дерна была нарезана, он второй раз проходил по той же борозде, переворачивая дерн, так что длинная полоса оказывалась повернутой землей вверх.

Закончив со своими делами, Рейчел привезла Уиллу лопату и тачку К этому времени он приготовил уже по меньшей мере дюжину полос. Взяв лопату, Уилл острым штыком разрезал полосу дерна, затем отступил фута на три, сделал еще один аккуратный разрез и протянул лопату Рейчел — Делай, как я, — сказал он — Режь через каждые три фута, а затем грузи отрезанные пластины в тачку. Только смотри не разбей их, когда будешь поднимать и укладывать в тачку.

Рейчел взялась за лопату Она нагружала тачку, везла ее к тому месту, где Уилл ночью разметил контуры дома, ориентируясь по звездам, здесь разгружала тачку и возвращалась за следующим грузом Все это время Уилл при помощи мулов и плуга нарезал новые полосы дерна Это была тяжелая, изнурительная работа, к которой Рейчел совершенно не привыкла. Солнце, поднявшееся совсем высоко, палило все сильнее, и с Рейчел градом катился пот, но она стойко переносила неудобства, твердо решив не жаловаться.

Тем не менее она с радостью прервалась, когда Уилл сказал, что пора приготовить что-нибудь поесть На руках у нее уже образовались мозоли.

Подкрепившись, они снова принялись за работу и уже не останавливались до самого вечера.

Так продолжалось все следующие две недели Ежедневно Рейчел вставала до рассвета, готовила завтрак — ей удалось выбрать время и сварить варенье из дикой сливы, отчего их незамысловатый завтрак стал немного разнообразнее, — работала на постройке дома, стряпала еду, поила и кормила корову и цыплят, а также делала еще бесчисленное количество мелких домашних дел К ночи она совершенно выбивалась из сил и сразу после ужина валилась с ног.

Та первая ночь под звездным небом послужила примером для всех остальных ночей. Уилл никогда не уставал настолько, чтобы каждую ночь не овладевать ею с той же непреклонной решительностью, с которой он строил дом. Вскоре Рейчел с печальным удивлением поняла, что Уилл больше заинтересован в том, чтобы она забеременела, чем в том удовольствии, которое он может получить, совокупляясь с ней. После нескольких попыток изменить его любовную технику она сдалась, понимая всю бесполезность этого. Уилл был поражен прозвучавшими из ее уст предложениями.

— Женщине не подобает говорить о таких вещах. Рей-чел! Ты хочешь опозорить меня?

Поэтому она научилась отдаваться ему и лежать неподвижно, как камень, пока он, сделав свое дело, не скатится с нее. И тогда можно было наконец заснуть.

Дом в конце концов стал постепенно приобретать форму, а Рейчел окрепла и уже могла не отставать от Уилла. Блоки дерна они укладывали травой вниз в два ряда и располагали параллельно, так же, как кирпичи в кладке. По углам пересекающиеся пласты скреплялись железными скобами, купленными Уиллом специально для этих целей. В стенах были оставлены проемы для двери и окон. Последней натянули крышу. Ею служило то же самое брезентовое полотно, которое укрывало фургон. Его укрепили плотно сплетенной травой и глиной с берегов ручья.

Уилл отступил назад и, с законной гордостью оглядев дело своих рук, сказал:

— Это позволит нам пережить зиму. По весне я съезжу в город за досками, и тогда мы сделаем крышу получше. Но пока и эта хороша. Он прекрасен, правда, Рейчел?

— Да, Уилл, — согласилась она.

Для того, кому приходилось спать на открытом воздухе в то время, как погода становилась все холоднее, дом из дерна казался прекрасным. По крайней мере он защитит их от приближающейся зимы.

Зима всей своей яростью обрушилась на Великие равнины четыре недели спустя. Она спустилась с гор, принеся с собой завывание ветра и жуткий холод. Лед и снег превратили прерию в арктическую пустыню.

В ночь, когда разразилась снежная буря, полночный экспресс находился в двадцати милях от Коннерсвилла, двигаясь на запад со скоростью черепахи. Машинист паровоза Майк Донован вынужден был частенько высовывать голову из кабины, подставляя ее ледяному ветру, чтобы определить, где они находятся. Вихри снега не позволяли почти ничего разглядеть. Паровоз тянул за собой восемь вагонов, в которых более сотни пассажиров собрались вокруг дровяных печек, пытаясь согреться.

Кочегар, огромный мужчина, которого все называли просто Спаркс, с рычанием швырял дрова в пасть топки.

— Если хочешь знать мое мнение, — мрачно сказал он, — нам нужно было остаться в Коннерсвилле. Донован фыркнул:

— А что бы мы делали с сотней душ, которых должны доставить в «Конечный пункт»? В Коннерсвилле нет места для такого числа людей. Ты сам это знаешь.

— А что, если мы застрянем здесь, посреди пустыни? Мы все насмерть перемерзнем.

— Это будет не первый поезд, с которым я застряну в пути, — добродушно ответил Донован. — Помню случай, когда я был…

Донован умолк, увидев у самого железнодорожного полотна отраженное падающим снегом оранжевое сияние. Он дернул за шнур свистка и перекрыл дроссель. Поезд остановился перед костром, рядом с которым виднелась высокая фигура.

— Хоуки! Ты в своем уме, парень? Что ты делаешь здесь в такую ночь?

— Точно такой же вопрос я могу задать тебе, Майк Донован. У меня груз свежего бизоньего мяса, — сказал Хоуки Смит. — Напал на большое бизонье стадо. Я надеялся, что буран не остановит вас, но уже начал волноваться, видя, что вы задерживаетесь.

— Небольшой снег вроде этого никогда не остановит Майка Докована, — гордо заявил машинист.

— Не подбросите ли меня до «Конечного пункта»?

— Буду рад оказать тебе услугу, парень. — Донован потянул за шнур, и раздались четыре свистка — три коротких и один длинный, чтобы собрать поездную бригаду к паровозу.

Хоуки забрался в кабину и сбросил снег со своей долговязой фигуры, встряхнувшись, как мокрая собака.

— Скажи им, чтобы захватили и мою лошадь, ладно, Майк? Я поеду здесь, с вами, поближе к топке, чтобы немного оттаять.

— Буду рад, парень. — Донован высунулся из кабины и крикнул тормозному кондуктору, чтобы тот погрузил лошадь Хоуки в теплушку.

— Ты ехал вдоль путей, Хоуки? Их не замело?

— Когда я проезжал, все было чисто. Сугробы еще не намело, но снегопад-то жуткий. Тебе лучше не задерживаться.

— Это точно.

Машинист крикнул бригаде, чтобы они поторопились с погрузкой. Получив сигнал, что все готово, он открыл дроссель, и поезд, дергаясь и лязгая сцепками, двинулся вперед.

— Раз уж ты едешь с нами в кабине, Хоуки, — ворчливо сказал Спаркс, — то, возможно, мне не придется выслушивать россказни этого парня.

— Россказни? — добродушно переспросил Донован.

— Точно, россказни, — сказал Спаркс, передразнивая манеру Донована. — Ты вспоминал случай, когда был остановлен сильным бураном и…

— Эй, ты что, пытаешься рассказать мою историю вместо меня? — перебил его Донован.

— А почему бы и нет? Я слышал ее столько раз, что могу рассказать ее лучше тебя, Донован.

— Может, в этом и есть доля правды, — возразил Донован, — но я все это пережил, парень. Только тот, кто сам испытал такое, может как следует об этом рассказать. Я говорил о том случае, Хоуки, когда мощный буран..

— Скоро каньон Эддисона, — сказал Спаркс.

— Знаю, — откликнулся Донован. — Надеюсь, у меня будет время закончить рассказ на другой стороне. — Лицо его помрачнело. — Я рассчитываю, что они прислушались к моему рапорту о том, как я в прошлый раз переезжал каньон Эддисона.

— Твоему рапорту? — заинтересовался Хоуки. — О каком это рапорте ты говоришь, Майк?

— Мне не нравится мост через каньон Эддисона. Я ни на йоту не доверяю ему. По правде говоря, ни одному из тех четырех мостов, что они построили.

— А что с ними не так? — спросил Хоуки.

— У меня чувство, что они не в порядке.

— Я говорил ему, что он свихнулся, — засмеялся Спаркс. — Не вижу никакой разницы, и все, с кем я разговаривал на эту тему, тоже ничего подозрительного не заметили. Я не в состоянии понять, как Майк может вести двадцатитонную машину через эстакаду и чувствовать, что что-то не в порядке.

Когда они въехали на мост, Хоуки вынужден был признать, что тоже не чувствует ничего необычного, но по мере того как поезд двигался между пролетами, видел: напряжение Майка Донована росло. Длина моста составляла около трехсот футов, его ажурные пролеты были перекинуты через ущелье в пятьдесят футов глубиной. Мост закончили всего две недели назад, и теперь не нужно было огибать каньон Эддисона.

— Уф! — шумно выдохнул Донован. — А вот и конец, слава всем святым.

Внезапно раздался громкий треск, и мост задрожал так сильно, что все и даже Хоуки почувствовали это.

— Боже мой, он рушится! — крикнул машинист. Он открыл дроссель на полную, и паровоз рванулся вперед, прочь с моста — но не потянул за собой вагоны. Резкое увеличение скорости привело в расстыковке муфты, и паровоз отцепился от состава. Мост стал рушиться, и все вагоны позади локомотива прямо-таки посыпались в глубокое ущелье. Паровоз, внезапно освободившийся от груза, понесся по рельсам с угрожающей скоростью.

— Мы потеряли вагоны, Майк! — крикнул Хоуки. — Останови машину, парень!

Донован повернул заслонку дросселя в противоположную сторону, чтобы заставить огромные колеса локомотива вращаться в обратном направлении.

От внезапного реверса из-под колес вырвался сноп искр, и внутренность кабины осветилась ярким оранжевым светом.

Хоуки в ужасе смотрел, как позади них вагоны один за другим падают в пропасть. С оглушительным треском они ударялись друг о друга.

Донован остановил локомотив прямо у края ущелья, где обрывались скрученные рельсы Хоуки выпрыгнул из кабины еще до полной остановки паровоза и побежал назад, к тому, что осталось от моста. Рельсы были перекручены и изогнуты, а сам мост почти полностью разрушился. Огромные опоры сломались, как спички.

Подойдя ближе, Хоуки увидел, что рухнувший мост — ничто по сравнению с трагедией, которая разыгралась внизу. От раскаленных докрасна печек разбитые вагоны превратились в один огромный костер. Люди, уцелевшие после падения, обнаружили, что их положение немногим лучше, чем у тех, кто серьезно пострадал. Они оказались заваленными обломками и не могли спастись от огня. Крики ужаса смешивались со стонами раненых, и душераздирающие вопли жертв катастрофы перекрывали рев и треск пламени. Это был настоящий ад, а вихри снега только подчеркивали ужас происходящего.

Хоуки стал спускаться по скалистым склонам каньона, ощущая на себе жар пламени. Один из пассажирских вагонов лежал на боку, и огонь пока еще не добрался до него Сквозь окна Хоуки мог видеть запертых внутри людей; они были ранены и оглушены, но еще живы. Теперь их спасение зависело от того, сумеют ли они выбраться из вагона, прежде чем его поглотит пламя.

— Спаркс, кидай сюда топор! — крикнул он, подняв голову. — Мне нужно разрубить стену вагона. Нельзя терять ни минуты, черт возьми!

— Сейчас! — откликнулся Спаркс. — У меня есть еще пара лопат.

— Кидай их вниз. Все пригодится.

Хоуки взялся за заднюю дверь и попытался открыть ее, но ее смяло при падении, и он не смог сдвинуть дверь с места. А огонь подбирался все ближе.

— Поторопитесь! — крикнул он.

— Вытащите нас! Мистер, пожалуйста, вытащите нас! — взмолился кто-то из глубины вагона.

— Не волнуйтесь, мы вас освободим, — обнадежил Хоуки, сам не зная, возможно ли их спасти.

В этот момент Спаркс крикнул, чтобы Хоуки ловил топор, спустил его по склону вместе с двумя лопатами и спустился сам вместе с Майком Донованом. Хоуки принялся рубить тяжелым топором стену деревянного вагона. Прошло совсем немного времени, и образовалась достаточно большая дыра, чтобы через нее могли пролезть запертые внутри люди. Хоуки, Спаркс и Донован помогали им выбираться наружу.

Пассажиры были в шоке, и даже от тех, кто не имел серьезных повреждений, было мало помощи. Наконец Хоуки удалось убедить их отойти в сторону и не мешать, пока не спасут всех, кого можно.

— Мой ребенок! — в истерике плакала женщина, когда Хоуки вытаскивал ее через отверстие. — Там мой ребенок! Его зажало под скамейкой! Я не могла сдвинуть ее. Ради Бога, вытащите его оттуда!

— Я вытащу его, мэм, — пообещал Хоуки.

— Смотри, Хоуки! — воскликнул Донован. — Загорелся противоположный конец вагона. В любую секунду он может вспыхнуть, как факел.

— Нет! — закричала женщина. — Я должна вытащить своего ребенка!

Она вырвалась из рук Хоуки и попыталась пролезть обратно в вагон.

Хоуки схватил ее и оттащил назад:

— Вам туда нельзя, леди!

— Я не брошу своего ребенка!

— Держи ее, Майк, — сказал Хоуки. Он просунул ногу в дыру.

— Ты не должен туда лезть, парень! — с тревогой крикнул Донован. — Через несколько минут этот вагон запылает так же, как и остальные!

— Я должен попытаться, — упрямо ответил Хоуки. — Где вы сидели, мэм?

— Мы сидели сзади, по правую сторону, которая сейчас внизу.

— Та часть уже горит, — предупредил Донован. Хоуки, не теряя времени, скользнул в неровную дыру. Пламя других горящих вагонов мрачным мерцающим светом освещало вагон изнутри. Пространство вагона начало заполняться дымом, не давая смотреть и дышать. Хоуки споткнулся о чью-то ногу.

— Прошу прощения, — машинально извинился он. Опустив глаза, он увидел, что наткнулся на мужчину, и по его широко открытым неподвижным глазам понял, что этому пассажиру уже ничем помочь нельзя.

Печка располагалась в центральной части вагона, но когда поезд свалился в пропасть, лавина снега, ворвавшаяся в пролом в крыше, засыпала ее и быстро потушила огонь. Именно поэтому вагон не вспыхнул, как остальные.

— Эй! — крикнул Хоуки. Он теперь жалел, что не узнал у женщины, как зовут ребенка или хотя бы сколько ему лет. Он понятия не имел, достаточно ли ребенок большой, чтобы ответить ему, и не потерял ли он сознание. — Эй! — еще раз позвал он.

— Я не могу освободиться, мистер, — послышался слабый голос.

— Где ты? — крикнул Хоуки.

— Я здесь, вы меня не видите?

— Пока нет. Но если ты будешь продолжать говорить со мной, я найду тебя. Как тебя зовут, мальчик?

— Билли Харпер, я хочу к маме.

— С твоей мамой все в порядке. Билли, но она беспокоится за тебя и попросила сходить за тобой.

— Я поцарапался, — дрожащим голосом сказал Билли.

— Я тоже. Билли, так что не у тебя одного такая беда. Теперь Хоуки видел мальчика и то, что не давало ему выбраться. Невероятно, но ловушка, в которую попал мальчик, спасла ему жизнь. Тяжелая стальная ось другого вагона пробила крышу, но перевернутая деревянная скамья приняла на себя удар, и Билли, которого придавило скамьей, не пострадал. Ось была настолько тяжелой, что стало понятно, почему мать мальчика не смогла освободить его.

— Вы меня вытащите, мистер? — спросил Билли.

— Я вытащу тебя, можешь не сомневаться.

Огонь подступил уже так близко, что Хоуки ощущал жар бушующего пламени. Билли пока был защищен перевернутой скамьей. Но Хоуки понимал, что это ненадолго.

Он ухватился за ось и потянул изо всех сил, но она даже не качнулась. Тогда он попытался приподнять перевернутую скамью, но тоже тщетно. Лихорадочно оглянувшись, он обнаружил кусок доски, которая оторвалась при падении вагона. Хоуки просунул ее под сиденье, изо всех сил, так что жилы вздулись на шее, налег на своеобразный рычаг и почувствовал, что скамья чуть-чуть поддалась.

— Ты не ранен. Билли?

— Нет, сэр, — хнычущим голосом ответил мальчик. Хоуки понял, что шок, удерживавший Билли в относительно спокойном состоянии, начал проходить, и осознание собственного положения вызывало у малыша панику.

— А теперь ты должен помочь мне, сынок. Когда я приподниму скамью, ты должен выползти оттуда сам. Я не смогу помочь тебе Понимаешь?

— Я не могу двигаться.

— Сможешь, когда я приподниму скамью. А теперь приготовься.

— Хорошо, сэр, — решительно сказал мальчик. — Я попытаюсь.

— Это все, о чем я прошу. — Хоуки изо всех сил налег на рычаг, и скамья приподнялась на несколько дюймов. — Давай, Билли! — задыхаясь, скомандовал он. — Ползи!

Мальчик на животе выполз из-под сиденья. Как только он оказался на свободе, Хоуки отпустил скамью, и она упала на место. Он наклонился и подхватил Билли на руки. Мальчик оказался легким; на вид ему было лет шесть.

Сквозь сгущавшийся дым Хоуки пробирался к дыре в боку вагона. На его зов в отверстие протянулось несколько рук, и он передал в них Билли, а затем выбрался сам. Не успел он вылезти из отверстия, как в дальнем конце вагона, где зажало Билли, рухнули стены и вверх взметнулся столб пламени.

— Ты успел как раз вовремя, парень, — сказал Майк Донован. Увидев, что взгляд Хоуки задержался на жалкой кучке спасшихся людей, машинист угрюмо кивнул:

— Я уже сосчитал. Сорок семь. Некоторым удалось выбраться из других вагонов.

— Сколько тяжелораненых?

— С этими ничего страшного. Несколько ссадин, ожогов, одна или две сломанные конечности. — Майк потупился. — Те, кто был тяжело ранен, парень, не смогли выбраться — да упокоит Господь их души.

Хоуки оглянулся на горящую груду разбитых вагонов. Теперь оттуда доносилось лишь потрескивание пламени. Донован был прав. Те, кто остался внутри вагонов, уже мертвы.

Он решительно отвернулся от ужасного зрелища.

— Здесь мы больше ничего не можем сделать, и, кроме того, становится холодно. Большинство этих людей не в себе, и такая погода не пойдет им на пользу. Мы должны доставить их в «Конечный пункт», к врачу. Я предлагаю выбросить дрова из тендера, кроме тех, что нужны для остатка пути, и посадить всех туда.

— Угу, — тихо произнес Донован В мерцающем свете пожара Хоуки увидел, что в глазах машиниста блестят слезы, которые тот и не думал скрывать. — Какая ужасная ночь!

Затем взгляд машиниста скользнул к месту катастрофы, и лицо его ожесточилось.

— Предчувствия не обманули меня, Хоуки. Этот мост небезопасен, и остальные тоже. Не соответствуют стандарту. Знаешь, парень, здесь что-то нечисто.

— Может, ты и прав, Майк, — задумчиво сказал Хоуки. — Трудность в том, как нам доказать это. Возможно, эта катастрофа откроет кое-кому глаза, хотя я в этом очень сильно сомневаюсь.

Глава 15

Куча бизоньих лепешек возле угла сложенного из дерна дома постепенно уменьшалась. В прерии их было еще много, но все они находились под по меньшей мере двухфутовым слоем снега.

Рейчел выбрала три штуки и выпрямилась, собираясь вернуться в дом, когда вдруг заметила какое-то движение в прерии неподалеку от их дома. Прикрыв ладонью глаза, она пристально вгляделась в снежную белизну прерии и поняла, что это лошадь и сани. Молодая женщина громко вскрикнула. Они появились ниоткуда, как призрак. Тем не менее сани были настоящие, и она даже различила сидящих в них людей. С тех пор как три месяца назад они с Уиллом поселились в «Райском уголке», она не видела людей и теперь не знала, радоваться ей или пугаться.

— Уилл? — неуверенно окликнула она мужа, а затем громче и настойчивее повторила:

— Уилл!

Он в это время копал погреб для овощей. Обогнув дом, Уилл поспешил на зов.

— В чем дело, Рейчел? Что случилось? — с тревогой спросил он.

— Ничего страшного. По крайней мере мне так кажется. — Она показала на приближающиеся сани. — Похоже, скоро у нас будет компания.

— Полагаю, они захотят кофе, — мрачно произнес Уилл.

— Кофе! В моем доме, Уилл Симмонс, они, если захотят, то получат не только это! Они останутся на ужин, если, конечно, мне удастся уговорить их!

— Не знаю, Рейчел, — с беспокойством сказал Уилл. — Нам нужно протянуть зиму, и…

— Кто бы они ни были, Уилл, это первые человеческие существа, если не считать нас самих, которых я вижу за все это время. И если мне нужно будет потратить немного продуктов, чтобы накормить их, я к этому готова. Я обязательно предложу им ужин!

— Хорошо, хорошо, — заулыбался Уилл. — Я знаю, что у женщин всегда найдется что-нибудь в запасе на такой случай. Мы накормим их. Нам не трудно. Будет совсем неплохо пообщаться с людьми.

— Спасибо, Уилл, — » сказала Рейчел, порывисто поцеловала его в щеку и поспешила в дом.

Внутри их дома было не очень-то много удобств. Стол был сколочен из ящиков, зато рядом стояли четыре стула с камышовыми сиденьями. Кровать, как и весь дом, была сделана из дерна, но покрыта высушенной травой, одеялами и бизоньими шкурами, и в ней действительно было очень удобно, Больше всего Рейчел гордилась печкой. Это была действительно хорошая печка, служившая и для приготовления еды, и для обогрева дома. Имелась также и лампа, но запасы угля и масла были ограничены, поэтому пользовались ею только в случае крайней необходимости. Днем свет в дом проникал сквозь окно, затянутое промасленной тканью, которая, пропуская солнечные лучи, задерживала холод.

И все-таки, несмотря на все усилия Рейчел и Уилла защититься от непогоды, подтаивающий снег просачивался сквозь крышу, и Рейчел постоянно слышала шипение капающей на горячую печку воды. Однако дом хорошо защищал от холода и казался ей необыкновенно уютным.

Рейчел лихорадочно размышляла, что можно было бы подать к столу. Затем она вспомнила, что у них осталось немного бизоньего мяса, которое как нельзя лучше подойдет для такого случая. Вскоре после первой снежной бури Уилл подстрелил двух бизонов. Мясо было завернуто в бумагу и хранилось на крыше, где в замороженном виде могло пролежать всю зиму.

Она только начала кипятить воду, когда Уилл привел гостей: мужчину, женщину и двоих детей — десятилетнего мальчика и девочку лет восьми.

— Рейчел, это мистер и миссис Уотсон. Наверное, наши ближайшие соседи. Их дом в пяти милях к востоку от нас.

— Рада познакомиться, — сказала Рейчел, довольно улыбаясь; ее обрадовала перспектива поболтать с другой женщиной. — А вы кто такие? — спросила она, взглянув на детей.

Девочка спряталась за юбки матери, поглядывая оттуда на Рейчел, но мальчик оказался не таким застенчивым.

— Меня зовут Джимми, — сообщил он. — А это Джинни.

— Отлично, Джимми и Джинни! Я ужасно рада с вами познакомиться.

— А у вас есть конфеты? — храбро спросил он.

— Джимми! — воскликнула его мать. — Как вы себя ведете, молодой человек?

— Все в порядке. Извини, Джимми, но у меня нет конфет, — сказала Рейчел. Затем лицо ее просветлело. — Но к ужину я испеку пирог с сушеными яблоками. Тебе понравится.

— Не нужно никакого ужина, ребята, ничего такого, — запротестовал мужчина. — Просто я как-то увидел ваш дом — примерно с месяц назад — и сказал жене, что нам надо бы выбрать денек и познакомиться с вами.

— Мы очень рады, что вы приехали, — сказала Рейчел. — Ко мне уже давно никто не приезжал в гости. И разумеется, вы останетесь на ужин! Я ужасно расстроюсь, если вы уедете.

— Ну как, Зеб? — спросила миссис Уотсон, взглянув на мужа.

— Если вы уверены, мистер Симмонс, что мы не причиним вам неудобств… — сказал Зеб, обращаясь к Уиллу.

— В этом вопросе у меня нет права голоса, — улыбнулся Уилл. — Думаю, Рейчел не даст мне покоя, если вы не останетесь, так что окажите любезность.

— Хорошо, — согласился Уотсон. — Мы с удовольствием поужинаем с вами.

— Ура! — закричал Джимми.

— Я смогу попробовать пирог — спросила женщина.Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Да.

— Кстати, меня зовут Мэри.

— А я Рейчел. Я приготовлю жаркое из бизоньего мяса. Если хотите, можете почистить картошку и порезать лук.

— Кстати, ребята, не хотите ли мешок отличной картошки? — спросил Зеб Уотсон. — В прошлом году мы собрали неплохой урожай. Отдадите летом, когда у вас вырастет своя.

— Ну, не знаю, — с сомнением протянул Уилл. — Я не люблю причинять беспокойство соседям.

По правде говоря, картофель, который они закупили в Коннерсвилле, подходил к концу, и они уже стали экономить его.

— Никакого беспокойства. Для этого и существуют добрые соседи. Все берут взаймы, когда только поселяются здесь. Вы ведь еще не успели вырастить первый урожай. Я знаю, что у вас небогатые запасы. — Уотсон улыбнулся. — У меня в санях как раз оказался мешок.

— А у меня есть соленья. Я собрала овощи со своего огорода ранним летом, — сказала Мэри Уотсон. — Когда мы в следующий раз приедем, я могу привезти их.

— Это было бы замечательно, Мэри! — тепло поблагодарила Рейчел. — Мы вам очень признательны.

«Если Уилл и не откликнется на их великодушие, — подумала она, — то я способна оценить его».

Пока мужчины беседовали, сидя у стола, Рейчел украдкой рассматривала Мэри Уотсон — сейчас она чистила картошку. Женщина неопределенного возраста, где-то между двадцатью пятью — столько было самой Рейчел — и тридцатью пятью. Каштановые волосы сколоты в пучок на затылке, а фасон платья выбран из соображений тепла, а не красоты. Лицо испещрено морщинками, и на нем застыло выражение, как показалось Рейчел, вечной усталости. Руки красные и огрубевшие.

Рейчел невольно задумалась о том, что со временем она сама станет похожа на эту женщину, жену первого поселенца. Она прекрасно понимала, насколько тяжела здесь жизнь. Но у них не было зеркала, и Рейчел с трудом представляла, как теперь выглядит сама.

Совсем скоро ароматы жаркого и пирога с сушеными яблоками наполнили дом. Рейчел присела на край кровати и сделала знак Мэри подойти.

— Здесь много еще поселенцев? — спросила она.

— О да, — ответила Мэри. — На прошлой неделе, на Рождество, Хоганы устраивали вечеринку, и там было никак не меньше тридцати человек.

— Вы хотите сказать, что на прошлой неделе было Рождество? — удивленно спросила Рейчел.

— Совершенно верно. Рейчел вздохнула.

— Уилл, — позвала она, — ты знаешь, что Рождество уже прошло, а мы даже ничего не заметили?

— Прости, Рейчел, кажется, я совсем забыл, — робко произнес он. — Когда у нас будут дети, мы будем внимательнее к таким вещам, как Рождество.

Рейчел промолчала. Она была беременна. Она поняла это несколько дней назад и была уверена, что забеременела в их первую ночь под фургоном. Она точно не знала, почему до сих пор не призналась Уиллу. Возможно, это было своего рода наказание, поскольку Рейчел прекрасно понимала, как он обрадуется, узнав о ребенке. Насчет своих чувств она была далеко не так уверена.

Уилл беседовал с Зебом Уотсоном:

— Понимаешь, когда мы ехали сюда, я предусмотрел практически все, но забыл о календаре. Даже не знаю, какое сегодня число.

— 3 января 1868 года, — сказал Зеб. Уилл широко улыбнулся:

— Рейчел, девочка, уже Новый год. Очень обязан тебе, Зеб. Мне нужно будет завести себе что-то вроде календаря, чтобы знать, когда весной приступать к севу.

— Если вам, ребята, нужны семена кукурузы или что-то еще, у меня есть лишние.

— Спасибо, Зеб, мы прекрасно справимся сами.

— Вы, ребята, тут совсем одни и, полагаю, не слышали никаких новостей, правка?

— Нет, с тех пор как сюда приехали, — сказала Рейчел.

— Ну так вот, давайте посмотрим. Во-первых, президента Джонсона признали невиновным, — сообщила Мэри. — Об этом только и говорили на рождественской вечеринке у Хоганов.

— Президент Джонсон? Невиновен в чем? Я даже не знаю, что он был под судом.

— Думаю, это не совсем суд. Это называется импичмент. Его хотели отстранить от должности. Знаете, очень многим никогда не нравилось, что он стал нашим президентом. Я имею в виду, что он южанин, а война закончилась совсем недавно.

— Он никогда не симпатизировал Югу, — резко возразила Рейчел. — Во время войны он был вице-президентом у Эйба Линкольна.

— Знаю, знаю, — сказала Мэри. — Но некоторые люди не видят разницы. Как бы то ни было, его пытались отправить в отставку. Я так и не поняла почему. Только у них ничего не вышло, и он по-прежнему президент.

— Нечего забивать ей голову новостями из Вашингтона, женщина, — сказал Зеб. — Кому здесь интересно, что там у них происходит! Если хотите знать свежие новости — армия уже почти очистила от индейцев всю территорию.

— Кровавый Нож был убит, — важно сообщил Джимми.

— Правильно, — кивнул Зеб. — Знаете, Кровавый Нож минувшей осенью привел банду краснокожих в «Конечный пункт» и сжег его дотла. Не знаю, сколько людей погибло в ту ночь.

— Ни один человек не был убит.

— Да, но мы слышали совсем другое, — нахмурилась Мэри. — Этот Кровавый Нож и его дикари сожгли оперный театр — кажется, он назывался «Паровозное депо», — а там как раз шло представление. Сотни человек погибли! И не только это — был уничтожен вокзал и все железнодорожные шпалы, которые хранились там.

— Более двадцати тысяч долларов убытка, — добавил Уотсон.

Рейчел поняла, что им рассказали ложную версию случившегося, и хотела поправить их, но Уилл бросил на нее предостерегающий взгляд, и она промолчала.

— Так что там насчет Кровавого Ножа? — спросил Уилл.

— Ах да, — спохватился Уотсон. — Так вот, после того как он совершил тот набег на «Конечный пункт», армейский полковник поклялся поймать его, и солдаты преследовали краснокожих до самой Дакоты. Затем — кажется, это было недели за две до Рождества — они рано утром напали на индейскую деревню, застав их врасплох. Мне говорили, что было убито около сотни краснокожих. Конечно, это недостаточная расплата за то, что они натворили в «Конечном пункте», но по крайней мере погиб сам Кровавый Нож.

Рейчел живо вспомнила ночь, когда она сама наткнулась на Кровавого Ножа и отряд его воинов. У них был такой величественный вид, когда они скакали по направлению к «Конечному пункту»! Она задавала себе вопрос, убит или нет тот молодой индеец, что спас ее. Ее охватила печаль. Кровавый Нож был благородным человеком. Он и его воины совершили преступление, но не такое, чтобы за это их убили во сне.

— Думаю, скоро с проблемой индейцев здесь будет покончено раз и навсегда, — сказал Уилл. Зеб Уотсон медленно покачал головой:

— Хотел бы я, чтобы это было правдой, но, говорят, теперь дела обстоят еще хуже, чем мог предполагать Кровавый Нож. Дело в том, что, когда солдаты настигли его. Кровавый Нож был в лагере других индейцев. Ворвавшись в лагерь, солдаты убивали всех подряд. Они убили Кровавого Ножа и многих его воинов, но они также убили многих людей из другого племени, включая жену и сына вождя. Я слышал, что этот вождь поклялся воевать с бледнолицыми, пока не прогонит их всех или не погибнет сам. Ну вот, теперь вы знаете, как обстоят дела. Кстати, это очень опасный краснокожий!

— Как зовут этого вождя? — спросила Рейчел.

— Его зовут Предназначенный-для-Лошадей.

— Необычное имя, правда? — передернула плечами Мэри Уотсон. — И я вся дрожу от страха при одном только его упоминании.

— Да, но это еще не все новости, — сказал Уотсон, явно наслаждаясь своей ролью. — Далеко не все. Несколько недель назад произошла ужасная железнодорожная катастрофа. Погибли почти сто человек!

— Железнодорожная катастрофа! — выпрямился Уилл. — Где, здесь?

— Не очень далеко отсюда. То место называется каньон Эддисона. Мост рухнул, и все вагоны свалились в пропасть. А потом они загорелись.

— Боже мой! — Рейчел напряглась, обменявшись взглядами с Уиллом. — Кто-нибудь выжил?

— Мне говорили, что немногим удалось спастись. Локомотив уже миновал мост, когда тот рухнул, так что машинист и кочегар уцелели. С ними в кабине ехал охотник на бизонов, и он тоже не пострадал. Затем он вместе с машинистом и кочегаром каким-то образом спустился в ущелье, и они спасли человек сорок. Точно не помню сколько, но они посадили всех в тендер и привезли в «Конечный пункт». Это было во время первой снежной бури. Пострадавшие все могли замерзнуть.

— Как, вы сказали, назывался мост? — тихо спросил Уилл.

— Каньон Эддисона, — ответил Уотсон. — Милях в двадцати по ту сторону…

— Да, — перебил его Уилл. — Я знаю, где это. Он молча встал и пошел к двери. Он постоял некоторое время на пороге, а затем так же молча вышел.

— Уилл, — с беспокойством позвала его Рейчел. — Уилл!

— В чем дело, Рейчел? — спросила Мэри Уотсон. — Что с вашим мужем?

— Он долго работал на железной дороге, — объяснила Рейчел, вставая. — Думаю, новость потрясла его. Вы не проследите, Мэри, чтобы ужин не подгорел? Мне лучше пойти к нему.

— Конечно, прослежу, милая, — кивнула Мэри. — Идите. Рейчел быстро надела пальто и взяла одежду Уилла — он выскочил в одной рубашке с короткими рукавами. На улице было холодно, но яркое полуденное солнце, отражавшееся от снега, заставило ее прищуриться. Она оглянулась по сторонам и наконец заметила Уилла, который, опустив голову, брел к пристроенному к дому амбару. Она поспешила вслед за ним.

— Уилл?

Он остановился и обернулся. Рейчел подошла к нему и протянула пальто:

— Вот, надень. На дворе мороз, и ты простудишься. Уилл, избегая ее взгляда, взял пальто и надел его. Из его носа и рта при дыхании вырывались облачка пара.

— Каньон Эддисона, Рейчел, — наконец страдальческим голосом произнес он. — Зеб сказал, что мост упал и убил всех этих людей. В каньоне Эддисона!

— Мы не знаем, правда ли это, Уилл. Ведь что рассказывают о нападении на «Конечный пункт»! Мы точно знаем, что никого не убили, а говорят о сотнях погибших.

— Он прав насчет каньона Эддисона. Я знаю, что он прав. И это все моя вина.

— Вовсе нет Как ты можешь считать это своей виной, Уилл? Ты не мог ничего с этим поделать.

— Я слышал, как Эвелл Рэнкин и тот парень собираются ослабить конструкций. Я мог сообщить кому-нибудь и остановить их.

— Нет, не мог, — настаивала Рейчел. — Мы уже обсуждали это, Уилл. Ты прекрасно знаешь, что ничего не мог сделать. Ты никому не мог доверять настолько, чтобы рассказать об этом.

— Но кто-то все-таки должен был знать, — упрямо возразил Уилл.

— Тогда я несу не меньшую ответственность, чем ты. Я тоже слышала, что они замышляют.

— Это совсем другое дело. Ты женщина. Рейчел примолкла, заставив себя проглотить вертевшуюся на языке колкость.

— Все уже в прошлом, Уилл. — Она коснулась его руки. — У нас теперь новая жизнь. Что сделано, то сделано. Ты не должен больше терзаться из-за этого.

— Ты права, — вздохнул Уилл и оглянулся на дом. — Думаю, нам лучше вернуться. Я не хочу, чтобы гости подумали о нас плохо. Они будут удивляться, почему это мы оба так заволновались.

— Они не будут думать о нас плохо, — сказала Рейчел. — Я объяснила им, что ты долго работал на железной дороге.

— Молодец! Тогда, значит, мне не нужно будет ничего объяснять.

Когда они вернулись в дом, Мэри Уотсон вытаскивала из духовки пирог. Он был покрыт золотисто-коричневой корочкой, и воздух маленького домика наполнился густым ароматом корицы и печеных яблок.

— Кажется, жаркое тоже готово, — сказала Мэри.

— Тогда давай быстрее есть, мама, — принялся торопить ее Джимми. — Я хочу попробовать этот пирог. Ух, как здорово!

Джимми погладил себя по животу и закатил глаза. Взрослые рассмеялись.

— К сожалению, у нас только четыре тарелки, — сказала Рейчел. — Мы с Уиллом можем подождать.

— Глупости, — резко возразила Мэри. — Пусть дети подождут.

— Я не могу ждать, мама, — захныкал Джимми. — Я голодный, честное слово.

— Тогда можешь взять мою тарелку, — сказала мать.

— А Джинни возьмет мою, — добавила Рейчел. — А мы с вами, Мэри, присядем на кровать и чудесно поболтаем, пока не придет наша очередь поужинать.

— Великолепно!

Женщины присели рядом на кровать и скромно расправили юбки. Помолчав немного, Мэри Уотсон сказала:

— На днях я получила свой каталог семян. Я их просто обожаю, а вы, милая?

— Не знаю, — ответила Рейчел. — Не думаю, что видела хотя бы один.

— О Боже, — сочувственно сказала Мэри. — Дорогая, вы здесь без них просто не выживете. Это лучшее средство против «домашней лихорадки».

— Домашней лихорадки? Мэри рассмеялась:

— Полагаю, в первую зиму в прерии она до вас еще не добралась. Но если бы вы прожили здесь семь лет, как мы с мистером Уотсоном, тогда бы вы очень хорошо знали, что это такое. Иногда начинаешь думать, что больше не выдержишь здесь ни дня. Это и есть «домашняя лихорадка».

— Я… мне кажется, я знаю, о чем вы говорите, — нерешительно сказала Рейчел. Она бросила взгляд на мужчин и увидела, что они увлечены разговором. — Я уже чувствую нечто подобное… иногда. Только мне было стыдно признаться себе в этом.

— Не нужно стыдиться, милая. Это случается со всеми нами, особенно с женщинами. Именно поэтому вы должны заказать себе каталог семян. В них такие яркие, чудесные рисунки всех весенних цветов. Синие, красные, желтые. Даже в разгар зимы они заставляют тебя думать, что весна уже совсем близко.

— Да, — кивнула Рейчел. — Могу представить себе, как это красиво. А я люблю разглядывать журналы мод.

— Журналы мод?

— Ну да. Чтобы шить платья.

— О, конечно, А у вас есть такой журнал?

— Да нет, — виновато сказала Рейчел. — Сейчас нет.

— Мне бы хотелось посмотреть на новые фасоны. Весной мистер Уотсон собирается в Омаху на организационный съезд ассоциации.

— Какой ассоциации?

— Это ассоциация фермеров. Зеб услышал о ней несколько месяцев назад и написал письмо. Его пригласили на съезд в Омахе, и он обещал взять с собой меня и малышей. Дети с младенчества нигде не были, да и сама я с трудом помню, что видела другие места. Мне очень хочется поехать, но я переживаю, что мне нечего надеть.

— Я могу одолжить вам платье. После небольшой подгонки оно отлично подойдет. Можете его взять сегодня же.

— У вас есть нарядное платье, милая? — удивленно сказала Мэри.

— Да, — рассмеялась Рейчел. — Я не знаю, доведется ли мне когда-нибудь надеть его. Во всяком случае, не здесь, это уж точно. Пойдемте, я покажу его вам.

Рейчел прошла в угол комнаты и открыла крышку чемодана. Порывшись в вещах, она добралась до дна, где нашла два платья, которые захватила с собой из «Конечного пункта». Затем на мгновение задумалась. Одно из них имело очень глубокий вырез, другое же было менее вызывающим. Она выбрала то, что поскромнее, и показала его Мэри.

— О Боже, — с благоговением прошептала Мэри. — О, Рейчел, я никогда в жизни не видела такой красоты!

— Можете взять его.

— Ой, спасибо! Господи! — Она выхватила платье из рук Рейчел и поспешила к стопу. — Зеб, посмотри на это. Рейчел сказала, что я могу надеть его, когда мы поедем в Омаху. Разве ты видел когда-нибудь такую красоту?

— Тебе виднее, Мэри, — невозмутимо откликнулся Уотсон. — Вы очень добры, миссис Симмонс. Вы уверены, что хотите одолжить платье?

— Уверена. — Рейчел с грустью посмотрела на платье. — Сомневаюсь, что мне представится случай когда-нибудь надеть его. В крайнем случае у меня есть другое, если возникнет такая необходимость.

— Знаешь, что я сделаю, Уилл? — Зеб Уотсон уже опять повернулся к Уиллу. — Я дам тебе шесть свиней, четыре свиноматки и двух боровов, а также — слушай внимательно — пятьдесят подросших цыплят, половина из которых петухи. Я так щедр, потому что твоя жена очень добра к моей Мэри.

— Если не возражаешь, Зеб, — сказал Уилл, — я перекинусь словечком с Рейчел, прежде чем принять решение.

— Давай, — великодушно разрешил Зеб. — А я пока положу себе еще один кусок пирога.

Уилл сделал знак Рейчел, чтобы она отошла с ним в дальний угол комнаты, и, понизив голос, сказал:

— Рейчел, я знаю, что у тебя есть пятьдесят долларов.

— Да, конечно. Их я накопила еще в «Конечном пункте». А в чем дело?

— Мне нужны эти деньги.

— Тебе нужны деньги? Зачем? — с подозрением спросила она. — Что это ты задумал, Уилл?

— У Зеба я могу купить еще одну корову и бычка, а также шесть свиней и еще цыплят. Все это за пятьдесят долларов. С тем, что у нас уже есть, это будет отличным началом нашему домашнему хозяйству.

— Наверное, ты прав, Уилл. Ты мой муж. У нас все общее. Но неужели ты хочешь сказать, что пятьдесят долларов — это все наши деньги?

— У меня осталось двадцать долларов, и я хочу сохранить их на случай чрезвычайных обстоятельств.

— Уилл… — она бросила взгляд в сторону стола и заговорила еще тише, — мне казалось, ты говорил, что после сделки с Эвеллом мы стали обеспеченными людьми?

— Да, но речь не шла о деньгах. Он лишь отдал нам документы на этот кусок земли. На закупку товаров в Колнерсвилле я тратил то, что мне удалось накопить, и на это ушли почти все деньги.

— Понятно, — медленно протянула она.

Вот, значит, к чему пришло. Она так же бедна, как и до брака с Уиллом, и так же загнана в угол. Но раньше у нее оставалась по крайней мере личная свобода.

— Хорошо, Уилл, я дам тебе деньги.

Она подошла к восточной стене дома и, повернувшись спиной к остальным, чтобы те не видели, что она делает, вытащила один из блоков дерна. И тут же мысленно рассмеялась. Что из того, если они узнают? В образовавшейся нише лежал небольшой мешочек с горстью золотых и серебряных монет, всего пятьдесят долларов. Деньги были спрятаны на случай… на случай чего? Их, конечно, не хватит, чтобы уехать достаточно далеко, даже если ей и удастся освободиться. Она повернулась и отдала мешочек Уиллу.

Широко улыбаясь, он подошел к столу.

— Получай, Зеб. — Он с размаху опустил на стол мешочек с монетами.

Рука Зеба потянулась к мешочку, но затем отдернулась назад:

— Может, ты лучше подождешь и заплатишь, когда заработаешь.

— Нет, бери сейчас. Я тебе верю.

— Ну ладно.

Мужчины встали из-за стола и присели на корточки у печки. Уотсон зажег зловонную трубку из кочерыжки кукурузного початка и продолжил разговор, не обращая внимания на женщин.

Рейчел и Мэри теперь могли сесть за стол и поесть то, что осталось. Мэри не переставала болтать во время еды. Рейчел, занятая своими мыслями, рассеянно слушала ее.

То, что она одолжила платье Мэри Уотсон и отдала все свои сбережения Уиллу, казалось Рейчел символом ее мрачного будущего. Теперь она уже не могла повернуть назад. Ей было суждено прожить жизнь здесь. В это мгновение она почти ненавидела Уилла. И самое ужасное — она носила под сердцем его ребенка.

Глава 16

Рейчел поправила лампу, чтобы ее золотистый свет залил всю комнату. На улице было по-прежнему темно и холодно; правда, и в доме было не намного теплее. Она плотнее завернулась в халат, пытаясь согреться, и принялась топить почти погасшую печь, пока огонь не заревел внутри. Затем она склонилась над печкой и, вытянув руки, наслаждалась долгожданным теплом.

За ее спиной на кровати сопел Уилл. Минувшей ночью, как почти каждую ночь со дня их свадьбы, он повернулся к ней, чтобы «исполнить свою обязанность». Ни разу во время замужества Рейчел не довелось вновь испытать то острое наслаждение от близости с мужчиной, которое она испытывала с Эвеллом Рэнкином. Возможно, на это была веская причина. Возможно, женщине грех наслаждаться физической стороной любви, и значит, она могла получать наслаждение, только когда была грешницей и жила с дурным человеком.

Если так, то это объясняет, почему Уиллу никогда не удавалось доставить ей наслаждение.

«О Боже, — мысленно взмолилась она, — неужели это и есть кара за мои грехи, и мне суждено прожить жизнь, зная о наслаждении, которое может испытать женщина, но быть навсегда лишенной его?» Она подумала о Мери Уотсон. Интересно, что она чувствует, когда муж овладевает ею? Зеб был похож на Уилла — хороший человек, крепко стоящий на земле. Доставляет ли он удовольствие жене или просто «исполняет свою обязанность»? Возможно, когда-нибудь она спросит Мэри.

Несмотря на собственное отчаянное положение, Рейчел не смогла сдержать улыбки. Она представила себе, как непринужденно спрашивает соседку: «Скажи, Мэри, твой муж доставляет тебе удовольствие в постели? Или ты просто тихо лежишь, пока он выполняет свою обязанность?» — «О Боже, миссис Симмонс, — ответила бы пораженная Мэри. — Женщина не может наслаждаться такими вещами! О Господи, нет! Мы испытываем радость, рожая детей». — «Правда, Мэри? В таком случае я полагаю, что ты ни разу не спала с развратником. Поверь, Мэри, такой человек может доставить тебе наслаждение, о каком ты и мечтать не могла».

Рейчел крепко зажмурилась, чтобы отогнать от себя подобные мысли. Только успокоившись, она вновь будет в состоянии приняться за домашние дела.

Огонь теперь разгорелся, и тепло постепенно распространялось по всему дому. Рейчел подошла к сундуку, стоявшему позади печки, и достала оттуда форму с тестом для хлеба, которое замесила вчера вечером. Взяв ее, она почувствовала, что желудок ее выворачивает наизнанку. Ей пришлось прерваться, отойти подальше, чтобы не ощущать запаха теста и поднимавшегося от печки тепла, и немного постоять, прислонившись к прохладной дальней стене дома.

Уотсоны сказали, что вчера было третье января. Значит, со времени ее последних месячных прошло три месяца. И уже несколько недель подряд ее тошнило по утрам. Сомневаться не приходилось — она беременна.

— Что ты там стоишь, Рейчел? — Вопрос Уилла прозвучал резко, и она почувствовала, как ее охватывает гнев.

— Я… — Нет, она не может сказать ему. Не теперь! Она отчетливо представила себе, как он подпрыгивает, гордясь собой. Черта с два она доставит ему такое удовольствие. — Я собиралась приготовить тебе завтрак. Но мне стало жарко у печки, и я пошла сюда, чтобы немного охладиться.

— Смотри не простудись, — заботливо сказал Уилл. — Почему бы тебе не присесть и не отдохнуть немного? Я займусь завтраком.

— Нет, это моя обязанность, — резко ответила она. — Со мной уже все в порядке.

Он бросил на нее удивленный взгляд, пожав плечами, затем выбрался из кровати и стал одеваться.

Почему она не сказала ему? Она знала, что Уилл отчаянно хочет детей. Новость о том, что она беременна, сделает его счастливейшим человеком во всей прерии. Кроме того, Рейчел уже почти на пятом месяце, и он все равно скоро узнает. Скоро она не сможет скрывать беременность.

Конечно, Рейчел прекрасно понимала, почему теперь ничего не сказала Уиллу, — в таком подавленном настроении она просто не вынесет его счастья. И от таких мыслей она чувствовала себя виноватой, но ничего не могла с собой поделать, даже не пыталась избавиться от них. Придется ей жить с этими чувствами.

— Ты просто молодец, Рейчел, что согласилась одолжить миссис Уотсон свое красивое платье на съезд фермерской ассоциации в Омахе, — сказал Уилл, когда они сели завтракать.

— Какой смысл иметь платье, но никогда его не надевать, — безразлично ответила она.

— Рейчел… Ты бы хотела поехать на этот съезд в Омахе?

— Пожалуй, не отказалась бы. Хорошо было бы уехать отсюда ненадолго. Мне бы хотелось послушать музыку, посмотреть на людей в красивой одежде, съесть обед, который приготовил кто-то другой, а может, даже услышать смех.

Уилл накрыл ее руку своей широкой ладонью и заставил посмотреть ему в глаза.

— Я знаю, как тебе всего этого хочется, и понимаю почему. Ты привыкла ко всему такому, когда работала в «Паровозном депо». Там всегда все это было. Ты привыкла к такой жизни и скучаешь по ней. Я же никогда не жил в такой обстановке и не ощущаю никакой потери. Это меня вообще не беспокоит.

Забота Уилла была столь искренней, что обида, Рейчел прошла. Она улыбнулась слабой виноватой улыбкой:

— Не волнуйся за меня, Уилл. Я справлюсь.

— Ты не собираешься есть свой хлеб с вареньем? — спросил он, указывая на ее тарелку, где лежал нетронутый ломоть хлеба.

— Нет. — Рейчел слабо улыбнулась. — Наверное, я слишком много съела за ужином и поэтому еще не проголодалась.

— Ладно, мы не можем себе позволить, чтобы что-нибудь пропадало, — сказал Уилл протянул руку за хлебом. — Когда ты все здесь закончишь, Рейчел, иди к погребу для овощей. Поможешь мне докопать его.

Пронизывающий холод январского утра сильно донимал еще и оттого, что Предназначенный-для-Лошадей провел почти всю минувшую ночь в жарком вигваме. Там он сидел около раскаленных камней, и пот ручьями стекал по его телу. Он очищал свою душу, чтобы получить наставления Великого Духа, и думал о том, что ему предстоит совершить. Теперь он был наготове.

— Сегодня, — сказал он собравшимся вокруг него воинам, — мы одержим большую победу. В этот день нам будет сопутствовать удача.

Воины разразились радостными и одобрительными криками. Несколько мгновений спустя они уже сидели верхом; лошади, как и сами воины, были в боевой раскраске. Всадники во главе с Предназначенным-для-Лошадей двинулись навстречу приближающейся колонне солдат, возглавляемой полковником Бауэрсом.

На этот раз кавалерия не застанет людей Предназначенного-для-Лошадей врасплох. Разведчики затри дня предупредили вождя о приближении солдат, и Предназначенный-для-Лошадей был готов к встрече. Он отобрал десять воинов, которые должны были играть роль приманки, и теперь они вскочили на коней, ожидая сигнала к выполнению задачи.

Предназначенный-для-Лошадей улыбнулся, услышав, как Куанна-тех, один из десяти добровольцев, крикнул товарищу:

— Я добуду белый скальп для твоего вигвама!

— Хо! — насмешливо откликнулся воин. — Будем надеяться, что это будет не твой скальп, а то я очень расстроюсь.

Недавно выпавший снег уже таял, но день был все-таки холодный, и по пути к месту засады воинам часто попадались заснеженные и покрытые льдом участки. Получив сообщение о перемещении кавалерийского отряда, Предназначенный-для-Лошадей утром минувшего дня совершил набег на Коннерсвилл и поджег несколько пустующих домов на окраине города. Он знал, что, спалив эти дома, не нанесет почти никакого урона бледнолицым, но ему также было известно, что эти дома не охранялись и, значит, его отряд не подвергнется опасности. Он хотел просто наделать побольше шума и создать видимость нападения.

Его целью был не Коннерсвилл, а экспедиционный отряд под командованием полковника Бауэрса, того самого офицера, который подло напал на лагерь Предназначенного-для-Лошадей у ручья Розбад, убив его жену, Тихую Речку, и сына. Каменного Орла. Предназначенный-для-Лошадей обезумел от горя после их смерти, но, когда пришел в себя, принялся разрабатывать план мести. Он знал, что полковник Бауэре, услышав о нападении индейцев, двинет свой отряд к Коннерсвиллу, рассчитывая, что Предназначенный-для-Лошадей и его воины бросятся в противоположном направлении и тогда армия сможет настичь его.

Прежде чем совершить набег, Предназначенный-для-Лошадей изучил местность и выбрал идеальное для засады место, расположенное между Коннерсвиллом и приближающимся отрядом. Здесь дорога шла вдоль узкой речушки. По одну сторону дороги раскинулась покрытая травой низина, а на противоположном берегу речки поднимались скалистые утесы.

Замысел Предназначенного-для-Лошадей состоял в том, чтобы игравшие роль приманки воины отвлекли противника и заставили его двигаться по дороге. В это время часть воинов спряталась бы в поросшей травой низине и открыла огонь по приблизившемуся отряду. Солдаты, решив, что попали в засаду, свернули бы с дороги и переправились через речку, чтобы укрыться среди скал. Именно там, где их будут ждать основные силы Предназначенного-для-Лошадей.

Вождь подробно объяснил свой замысел воинам, и все согласились, что это блестящий план. Тем не менее он принял решение погрузиться в транс в жарком вигваме, прежде чем вести в бой воинов своего племени. Прошлой ночью к нему спустился Великий Дух и сказал, что он насладится великой победой над бледнолицыми.

И вот теперь его воины заняли позиции по обе стороны узкой речки. Предназначенный-для-Лошадей был с той частью отряда, что пряталась в низине среди высокой травы. Отсюда раздастся первый выстрел, и здесь будет опаснее всего. Предназначенный-для-Лошадей и не помышлял о том, чтобы подвергать себя меньшей опасности, чем остальных своих воинов.

Внезапно до них донеслись звуки ружейной пальбы.

— Предназначенный-для-Лошадей, — взволнованно сказал стоявший рядом с вождем воин, — битва началась!

— По местам! — скомандовал Предназначенный-для-Лошадей и высоко над головой поднял свою боевую дубинку. — Сегодня подходящий день, чтобы встретить смерть!

— Сегодня подходящий день, чтобы встретить смерть! — подхватили воины.

В другой руке Предназначенный-для-Лошадей держал ружье, но его кровь была слишком горячей, а жажда мщения слишком сильной для огнестрельного оружия. Он увидел, что один из воинов вооружен лишь луком и стрелами, и подозвал его к себе.

— Ты знаешь, как обращаться с ружьем?

— Да, Предназначенный-для-Лошадей, — ответил индеец.

— Тогда пусти его в ход, да как следует» — сказал вождь, передавая ему ружье. — Убей с его помощью побольше бледнолицых.

На дороге показались скачущие во весь опор Куанна-тех и его товарищи. Вот они остановили коней, повернулись и дали залп по преследующим их солдатам. , Кавалеристы полковника Бауэрса теперь были хорошо видны. На полном скаку они отвечали на огонь индейцев. Игравшие роль приманки воины спешились и нырнули в высокую траву. Солдаты издали победный клич и во весь опор помчались к низине.

Предназначенный-для-Лошадей выпрямился во весь рост и поднял над головой дубинку, подавая сигнал к атаке. Его воины выскочили из травы и бросились на солдат, крича и стреляя на ходу.

Многие солдаты успели спешиться, намереваясь преследовать беглецов, и теперь были вынуждены вступить в рукопашный бои. Вместо нескольких краснокожих они столкнулись с равным по численности отрядом.

Вскоре большинство соскочивших с коней кавалеристов были мертвы. Полковник Бауэре скомандовал своему отряду отступать через речку к скалам. Кавалеристы пришпорили лошадей и помчались по воде, поднимая серебристые фонтаны брызг. Перебравшись на другую сторону, они спешились, чтобы укрыться среди скал.

И тут на них яростно обрушились сидевшие в засаде индейцы. Солдаты, окруженные со всех сторон превосходящими силами противника, заметались в панике.

Предназначенный-для-Лошадей бесстрашно прыгал по скалам, ныряя в расщелины и уклоняясь от выстрелов противника. Он вскарабкался на валун прямо над полковником Бауэрсом — тот стрелял из пистолета и отдавал распоряжения, на которые солдаты не обращали внимания.

— Полковник Бауэре! — крикнул Предназначенный-для-Лошадей, с трудом, но достаточно ясно, чтобы Бауэре понял, выговаривая непривычное имя. Вождь много тренировался, учась произносить его, потому что хотел, чтобы полковник понял, что он, Предназначенный-для-Лошадей, знает, кого убивает.

Полковник Бауэре резко повернулся, услышав свое имя. Заметив Предназначенного-для-Лошадей, он поднял пистолет и выстрелил, но его пуля прошла мимо. Предназначенный-для-Лошадей увидел дикий страх на лице Бауэрса — суженные зрачки, стекающие по губам струйки пота, раздувающиеся ноздри. Это не тронуло его. Наверное, такое же выражение было на лицах жены и сына, когда полковник Бауэре приказал убить их.

Предназначенный-для-Лошадей издал леденящий душу вопль и спрыгнул с валуна, обрушив боевую дубинку на голову полковника Бауэрса, расколовшую его череп, как яичную скорлупу.

Бой продолжался до тех пор, пока в живых остался всего лишь один солдат. Это был молодой горнист. Один из индейских воинов бежал к нему, и горнист в жалкой попытке защититься выставил перед собой свой инструмент.

— Нет! — крикнул Предназначенный-для-Лошадей. — Оставьте солдата-музыканта в живых!

— Зачем? — спросил один из воинов — Разве не его музыка ведет бледнолицых в бой?

— Зачем бороться с дымом, который только сопутствует огню? — спросил вождь. — Солдат-музыкант всего лишь дым для «длинных ножей». Он приносит для них сообщения. И я хочу, чтобы он сделал то же самое и для меня. Кто говорит на их языке?

— Я, — ответил Куанна-тех.

— Скажи ему, что я, Предназначенный-для-Лошадей, сегодня отомстил за смерть жены и сына. Я победил этого человека, полковника Бауэрса, на руках которого была их кровь. Теперь я готов заключить мир. Если бледнолицые больше не будут воевать со мной, я тоже не стану нападать на них.

Куанна-тех перевел его слова, и юный горнист, поняв, что ему сохранили жизнь, согласился передать предложение вождя. Затем по знаку Куанна-теха он вскочил на лошадь и умчался прочь.

Вслед ему индейцы выкрикивали насмешки и оскорбления, потешаясь над видом молоденького солдата, удиравшего со всех ног, как будто за ним гнались демоны.

— Скажи своим вождям, что их место среди лошадей! — крикнул ему вдогонку один из воинов.

— Нет, их место среди собак! Лошади не примут их! — поправил другой.

Когда горнист наконец скрылся из виду, индейцы издали еще один победный клич и принялись снимать скальпы.

Предназначенный-для-Лошадей в безразличном молчании смотрел, как его воины уродуют тела врагов. Он знал, что такие действия рассердят военачальников бледнолицых и они не примут его мирного предложения. Но стоило ему закрыть глаза, и перед его взором всплывала картина, как солдаты, ворвавшись в их деревню, безжалостно убивают его соплеменников.

Наконец дело было сделано, и он приказал своим воинам садиться на коней. Пора было уходить.

— Нет! — крикнул он, когда они направили своих коней на северо-восток. — Мы не поедем туда.

— Но там наша деревня, — возразил один из воинов. — Там наши скво и дети.

— Вы хотите привести солдат к своим скво и детям? — спросил Предназначенный-для-Лошадей.

— Нет, — ответил воин и улыбнулся. — Но солдат больше не осталось.

— Солдат так же много, как травинок в прерии. Разве пожар в прерии убивает всю траву? Нет, ее остается очень много. То же самое с солдатами.

Воины важно кивнули, признавая мудрость вождя, и когда Предназначенный-для-Лошадей двинулся на юго-восток, они без лишних вопросов последовали за ним.

Когда Рейчел вылезла из ямы, которую они с Уиллом вырыли, чтобы устроить погреб для овощей, спина ее болела, а руки были черными от земли. Вынырнув на свет, она отряхнула ладони, но это было не более чем машинальное движение. Ладони не стали чище.

И в этот момент она увидела их. Ей показалось, что их не меньше ста — верхом на лошадях, в устрашающей боевой раскраске. Выстроившись веером, они сидели почти неподвижно и пристально смотрели в сторону дома.

— Уилл! — тревожно позвала она. — Уилл, иди сюда скорее!

Уилл мгновенно отреагировал на сквозивший в ее голосе страх и вынырнул из ямы. Увидев индейцев, он побледнел А затем двинулся к дому.

— Куда ты? — спросила Рейчел.

— Взять ружье.

— Не глупи, Уилл! Ты не отпугнешь одним ружьем стольких индейцев! Ты добьешься лишь того, что нас обоих убьют!

Он в нерешительности затоптался на месте.

— Как ты думаешь, что им здесь нужно?

— Кажется, я догадываюсь. — Она посмотрела в сторону амбара, из которого только что вышел индеец, ведя за собой корову.

— Эй! — крикнул Уилл. — Какого дьявола, что ты делаешь с моей коровой?

Он бросился к индейцу, но шестеро других воинов тронули коленями лошадей и встали между Уиллом и индейцем, который вел животное.

— Ради бога, Уилл, пусть забирают ее! — крикнула Рейчел. — Эта корова не стоит наших жизней!

— У тебя есть еще коровы? — на плохом английском спросил один из шестерых воинов.

— Нет, — ответил Уилл. — Это наша единственная.

— Я тебе не верю, — сказал индеец. — У всех белых фермеров много коров.

— Мы только что поселились здесь, — ответил Уилл. — Поверь мне, это наша единственная корова.

— У тебя есть свиньи?

— Нет, — покачал головой Уилл.

— Я тебе не верю.

— Мой муж говорит правду, Куанна-тех, — сказала Рей-чел, подходя к ним и становясь рядом с Уиллом.

Куанна-тех пристально посмотрел на нее сверху вниз, и яйцо его расплылось в широкой улыбке.

— Храбрая-Женщина-с-Длинным-Языком — это ты!

— Да. Возьмите корову, Куанна-тех. Но больше у нас ничего нет. Пожалуйста, поверь мне.

— Я тебе верю. Ты не лжешь, — важно сказал Куанна-тех. — Мне очень жаль, но мы должны взять корову. Впереди длинный путь, а у нас нет пищи. Мы съедим корову.

— Почему вы не можете убить бизона? — спросил Уилл.

— Там, куда мы направляемся, нет бизонов, — ответил Куанна-тех. Он повернулся и заговорил с вождем, очень высоким и — Рейчел не могла этого не заметить — поразительно красивым индейцем. Вождь кивнул и что-то произнес на своем языке. — Предназначенный-для-Лошадей говорит, что мы больше ничего не возьмем. Он благодарит вас.

Воин, тащивший за собой корову, вскочил на коня, и все индейцы повернули лошадей и умчались под топот копыт.

Рейчел услышала, как Уилл сердито зарычал, и почувствовала, что он сейчас побежит в дом за ружьем.

— Не надо, Уилл. Пусть уходят.

— Рейчел, не могу же я просто стоять и смотреть, как эти варвары уводят нашу единственную корову!

— Разве вчера ты не купил у Уотсона еще одну?

— Да, но это…

— Оставь, пожалуйста, Уилл. Корова не стоит наших жизней. Кроме того, что ты можешь сделать с таким количеством индейцев?

— Я могу объехать наших соседей и…

— И сколько времени это займет? И даже если тебе удастся твоя затея, какие у вас шансы? Ясно же, что многие из вас, если не все, будут убиты! И все это из-за коровы!

Уилл вздохнул:

— Наверное, ты права. Но все-таки моя гордость уязвлена. — Он обнял ее одной рукой за плечи и притянул к себе. — Прости, что не смог проявить себя настоящим мужем.

— Настоящим мужем? Что ты этим хочешь сказать?

— Я должен был защитить тебя. Вместо этого я позволил им ворваться сюда, забрать нашу единственную корову, и я никак, черт побери, не помешал им.

Теперь наступила ее очередь вздохнуть.

— Уилл, ты ничего не мог сделать, — раздраженно сказала она. — Разве ты не слышал, что говорил Куанна-тех? Этого вождя зовут Предназначенный-для-Лошадей. Разве это не тот индеец, который ступил на тропу войны и о котором рассказывал Зеб Уотсон?

— Он называл это имя… — Уилл умолк и в изумлении уставился на жену. — До меня только что дошло, Рейчел! Ты знаешь этого молодого индейца!

— Он был среди тех, кто сжег вокзал в «Конечном пункте». Впервые мы встретились, когда он украл кусок бекона. — И она торопливо рассказала ему все, что знала о Куанна-техе.

— Тогда это все объясняет. Если бы ты однажды не помогла ему, мы оба, вероятно, были бы уже мертвы.

— Не думаю, что это как-то связано.

— Конечно, связано. Они же дикари! Им ничего не стоит убить человека!

— Я в это не верю. — Рейчел отстранилась от него. — Я считаю, что они точно такие же, как мы. Я знаю, что у них есть честь.

— Честь, — презрительно произнес Уилл. — Они даже не знают, что значит это слово. Ты слишком доверчива, Рейчел. Можешь мне поверить, им больше никогда не удастся застать меня без ружья вне дома. И если я увижу шатающегося здесь краснокожего, он получит пулю — можешь не сомневаться.

Глава 17

Жирный Чарли поставил перед Хоуки Смитом тарелку с огромным бифштексом и порцией жареной картошки. Хоуки сделал большой глоток пива и с сомнением посмотрел на бифштекс.

— Ты уверен, Чарли, — с невозмутимым выражением лица спросил он, — что он не из того животного, на котором я сюда приехал?

Жирный Чарли протянул руку к тарелке.

— Если не хочешь, я найду того, кто его оценит, — пробасил он своим низким, похожим на паровозный гудок голосом.

— Только попробуй прикоснуться к бифштексу — останешься с обрубком вместо руки.

— И это все, что ты можешь сказать? После того как я старался, чтобы повкуснее приготовить его тебе?

— Это потрясающий бифштекс, Чарли. Клянусь, я буду есть его и наслаждаться каждым кусочком.

— Так-то лучше, — сказал Чарли. — Ты прекрасно знаешь, что я не обязан был жарить его для тебя. Можешь питаться в другом месте.

— Разве я могу так сделать? Как ты можешь даже думать такое? Я и представить себе не могу, что буду есть где-то в другом месте.

Стив Кинг, сидевший за одним столом с Хоуки, рассмеялся. Жирный Чарли вернулся на кухню, а Кинг сделал еще один глоток пива и поставил кружку на стол — еще одно мокрое кольцо добавилось к уже имевшимся на столе лужицам.

— Ты, кажется, о чем-то говорил? — жуя, спросил Хоуки.

— Я говорил, что теперь, когда пришла весна, строительство железной дороги оживится и снова двинется вперед.

— Едва весны дождались, — заметил Хоуки. — Работы начнутся в середине марта. Какие новости в Вашингтоне? Там готовы подступиться к «Кредит мобильер»?

— Нет. — Кинг вздохнул. — С тех самых пор как возобновили процедуру импичмента, не осталось времени ни на что другое, кроме как на попытки убрать этого парня из его кабинета.

— В декабре я думал, что президент Джонсон проиграл.

— Проиграл, — кивнул Кинг и засмеялся. — Но Джонсон боец, ты знаешь. Он выдержал первый удар, поднялся и обрушился на Стэнтона. Это было как плевок сенату. Поэтому сделана вторая попытка, и на этот раз может получиться.

— Ты живешь в их мире, — сказал Хоуки. — Что ты об этом думаешь? Удастся ли на этот раз свалить Джонсона?

— Не знаю. Но вынужден признать, что положение у него неважное.

— Понятно, — кивнул Хоуки, накалывая вилкой огромный кусок бифштекса и отправляя его в рот. — А что это означает для нас?

— Не стоит так уж волноваться. Когда началось строительство железной дороги, президентом был Линкольн. Теперь Джонсон, а вслед за ним кто-нибудь еще. Но прокладка железной дороги будет продолжаться вне зависимости от того, кто станет президентом. И пока идет строительство, существует возможность заработать на нем немного денег. Именно этим мы и занимаемся. Ничего не изменилось.

— Кое-что изменилось.

— Что же?

— Пару дней назад нашли того парня, Паркера, — он повесился на мосту через каньон Миднайт.

— Он мертвый?

— Ну уж точно не спящий, — сухо ответил Хоуки. — К его брюкам была приколота записка, в которой говорилось, что он берет на себя всю ответственность за переделку проекта моста через каньон Эддисона, где произошла катастрофа. Винит себя в гибели всех этих людей и просит помолиться о его прощении. Он также признается, что внес изменения в расчеты мостов через каньон Миднайт, ущелья Кимберли и Тайсон.

— Наверное, он не вынес тяжести вины и покончил жизнь самоубийством.

— Пожалуй, можно и так сказать. Полагаю, мы должны были это предвидеть.

— Что ты имеешь в виду?

— Возможно, кто-то помог ему свести счеты с жизнью. Как ты считаешь, много ли найдется людей, которые, перед тем как повеситься, прикрепляют к своим брюкам записку?

— Признаю, что это выглядит несколько странно, — задумчиво произнес Кинг. — Но катастрофа в каньоне Эддисона была ужасна, и невозможно предугадать, как поведет себя человек, несущий такой тяжелый груз на своей совести — А как насчет нас? — тихо спросил Хоуки. — Мы будем придерживаться первоначального плана?

— Разумеется! Мы не можем сейчас повернуть назад, Хоуки. Мы уже совсем близко к цели, и слишком много уже вложено в это дело.

— Не знаю, — вздохнул Хоуки. — Я никогда не забуду картину той катастрофы. Ты не представляешь, что это было.

— Могу себе вообразить.

— Нет, — медленно произнес Хоуки. — Не думаю, что тебе это удастся. С тех пор я много размышлял обо всем. Я не уверен, что мы идем правильным путем На свете есть вещи гораздо более важные, чем деньги.

— Согласен, — сказал Кинг. — Но сейчас нам нельзя терять уверенности, Хоуки. Мы почти у цели, друг мой. Я чую ее. Я уже чувствую вкус победы.

— Я тоже. Но она отдает горечью.

— Только не бросай меня сейчас! Сколько трудов, времени и усилий многих людей пойдет насмарку, если ты отступишься. Мы все рассчитываем на тебя.

— Не волнуйся, я выполню свои обязательства.

— Отлично! — сказал Кинг. Он допил пиво, извлек из кармана часы и прищурился. — Мне нужно идти, чтобы успеть на поезд в Омаху. Хочешь передать со мной какие-нибудь сообщения?

— Нет, — ответил Хоуки, — только скажи высшим армейским чинам там, на востоке, что они сваляли дурака с Предназначенным-для-Лошадей. Вождь предоставил армии возможность заключить мир без всяких предварительных условий. Просто пусть оставят его в покое, и он не будет трогать их. Он даже не требует, чтобы прекратилось строительство железной дороги.

— Неужели ты хоть на минуту можешь себе представить, что армия простит ему это? — скептически заметил Кинг. — В конце концов, Хоуки, они же убили пятьдесят солдат!

— Они победили их в бою, — твердо произнес Хоуки. — Бауэре устроил резню в деревне Предназначенного-для-Лошадей, убивая женщин и детей.

— А не кажется ли тебе, что найдется не так уж мало людей, которые считают, что именно так и следует поступить со всеми индейцами в стране?

Хоуки хмуро посмотрел на него:

— Не дуйся. Я не из таких. Но мне понятно, почему армия не может принять мирного предложения сразу же после этого инцидента.

— Тогда они упустят свой шанс. Будет гораздо больше смертей. Это неизбежно.

— А что насчет железной дороги, Хоуки? Как ты думаешь, эти воинственные индейцы будут мешать строительству?

— Возможно, — со слабой улыбкой ответил Хоуки. Кинг подпер подбородок ладонью и на секунду задумался:

— Это может создать проблемы в том деле, которым мы занимаемся.

— В этом ты прав, дружище.

— Ты ведь очень хорошо знаешь этого Предназначенного-для-Лошадей, правда? Как ты считаешь, что он будет делать?

— Думаю, он попытается всеми доступными ему способами разрушить железную дорогу.

— Но тогда его в конце концов поймают.

— Он считает это достойным способом принять смерть.

— Достойным способом принять смерть? Что, черт побери, это должно означать?

— Это значит, что Предназначенный-для-Лошадей не боится ни кавалерии, ни смерти. Это значит, что он будет сражаться против железной дороги, несмотря на опасность, которая грозит ему самому.

— А что, если ты повидаешься с ним? Если ты поговоришь с ним?

— О чем?

— Чтобы он отказался от этой бессмысленной затеи. Чтобы он сдался. Как ты думаешь, он послушает тебя? Хоуки вытаращил глаза:

— Ты предлагаешь мне увидеться с Предназначенным-для-Лошадей и попросить его сдаться? — Он покачал головой. — Ты считаешь, что я сошел с ума?

— Ты единственный, кому это по силам, — возразил Кинг. — Подумай о том, что именно поставлено на карту. Если этого индейца не остановить, он спутает все наши планы.

— Ты ошибаешься только в одном — я не могу этого сделать.

— Почему, черт побери?

— Это будет для него оскорблением.

— Какое тебе дело до его чувств? До чувств индейца?

— Никакого, — лениво протянул Хоуки. — Меня волнует собственная драгоценная шкура. Я не хочу, чтобы меня убили.

— Кажется, ты говорил, что вы друзья и что ты можешь думать, как индеец.

— Я умею думать, как индеец Поэтому я знаю, что если нанесу ему оскорбление, то перестану быть его другом. А если я больше не его друг, значит, я его враг.

Кинг засмеялся:

— Знаешь что, Хоуки? Иногда в твоих словах не больше здравого смысла, чем в речах индейца.

— Я и есть индеец. — Хоуки отодвинул тарелку и, откинувшись на спинку стула, зажег сигару. У него был задумчивый вид. — Не знаю, зачем я все это делаю. Я убиваю немногих оставшихся бизонов и участвую в деле, точно не зная, нравится ли мне оно. Мне кажется, что я нарушил все принципы, которые у меня когда-то были. И если мне и нужно поехать к Предназначенному-для-Лошадей, то не за тем, чтобы оскорбить его, а чтобы присоединиться к нему. Кинг неожиданно забеспокоился:

— Ты ведь это не всерьез, правда?

— Нет, — с кривой усмешкой ответил Хоуки. — Но передай нашим друзьям на востоке, чтобы они помнили об этом. Возможно, их это обеспокоит и они остановятся на время и призадумаются.

Кинг с облегчением вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Ну, давай посмотрим. — Хоуки пустил струю дыма через стол прямо в лицо другу. — Если коротко — я намерен захватить с собой бутылку доброго вина в комнату наверху. И намерен провести ночь в этой комнате с бутылкой вина и женщиной, которую, кажется, зовут Кейт Малдун.

— Кажется, зовут Кейт Малдун? — лукаво переспросил Кинг.

— Именно так я сказал, — ограничился кратким ответом Хоуки. — А завтра…

— Да? А завтра?

— «Мы дни за днями шепчем: „Завтра, завтра“. — Хоуки засмеялся, заметив выражение лица Кинга. — Это Вильям Шекспир, если ты не узнал.

— Узнал. В Нью-Йорке я видел Эдвина Бута в роли Макбета. Просто я, знаешь, немного удивлен, что ты с ним знаком. На твоем месте я не стал бы цитировать Шекспира здешним жителям. Такие речи в устах охотника на бизонов им покажутся странными.

— Я не видел Эдвина Бута. Но мне в руки попала книга Шекспира, из тех, что правительство присылает индейцам. Кинг удивленно выпрямился.

— Зачем, черт побери, правительство посылает Шекспира индейцам?

— Это ты у них спроси, — пожав плечами, ответил Хоуки. — Возможно, политики на востоке полагают, что если голова индейца занята Шекспиром, то он не ощущает пустоты в желудке. Разумеется, в их бараньи мозги не приходила мысль, что хотя бы один индеец из тысячи умеет читать, а те, кто выучился грамоте, совершенно не интересуются Шекспиром.

— С этим нужно что-то делать.

— В этом вопросе Предназначенный-для-Лошадей, наверное, согласится с тобой. — Хоуки встал и потянулся. — Завтра я снова приступлю к работе, не волнуйся.

— Постараюсь. А когда я вернусь в Вашингтон, сообщу об этом остальным; чтобы они тоже не волновались.

— Обязательно сделай это. Мы ведь не хотим, чтобы они потеряли сон от волнения, правда?

— Нет, — ответил Кинг, не замечая сарказма Хоуки— Мы не хотим, чтобы они беспокоились.

Кинг покинул салун, а Хоуки подошел к стойке бара за своей бутылкой вина. Он поднял ведерко со льдом, в котором стояла бутылка, и направился к себе наверх. Комната была пуста; Кейт обещала прийти к нему, как только освободится…

Хоуки зажег масляную лампу, прикрутил фитиль, разделся и лег в постель. Натянув одеяло до подбородка и закинув руки за голову, он лежал неподвижно, и мысли его бесцельно перескакивали с одного на другое.

И перед глазами его возникла Рейчел Боннер… Нет, не Боннер. Ему говорили, что она вышла замуж за какого-то грязного фермера, и теперь ее фамилия другая. Эта новость странно подействовала на него. Ему показалось бессмысленным, что такая красивая женщина решила вести жизнь, заполненную тяжелым трудом и детьми. Он знал, что ее отношения с Рэнкином окончились разрывом, и подозревал, что именно это и заставило ее так поступить. Но, черт возьми, не может же она быть до такой степени наивной! Всем известно, что Рэнкин использует женщин, а затем отшвыривает их, как недокуренную сигару.

Хоуки заснул, продолжая думать о Рейчел. И когда через некоторое время его разбудило прикосновение теплого обнаженного женского тела, скользнувшего к нему под одеяло, он был сбит с толку и чуть не произнес вслух имя Рейчел.

— Прости, что заставила тебя ждать, милый, — гортанным голосом сказала Кейт Малдун. — Но сегодня вечером у нас было настоящее столпотворение, и я уже думала, что мне не удастся уйти.

Она дышала вином, согревая ему щеку.

— Вижу, ты уже приложилась к рюмке. Губы женщины нашли его рот.

— Разве это не для меня? Ты ждал кого-то другого, да?

— Только тебя.

— Странно. Я слышала, как ты во сне произносил женское имя.

— Женское имя? — Хоуки был немного испуган. Неужели он звал Рейчел во сне? — Ты, наверное, ошиблась, Кейт. Сейчас ты единственная женщина в моей жизни.

— Хорошо, — прошептала она, — мне это нравится. Он обнял ее и притянул к себе. Она крепко прижалась к нему и нашла губами его губы. Кейт была виртуозом в искусстве любви, и Хоуки каждый раз ощущал себя с ней по-новому, не переставая удивляться неугасимой страсти, столь необычной для женщины ее профессии. Сначала он думал, что она притворяется, но потом понял, что тут нет никакой фальши.

Его руки нежно скользнули по спине женщины к изящному изгибу над ягодицами. Она вздрогнула в его объятиях, и ее отвердевшие соски еще сильнее прижались к его груди.

— Время тянулось так долго, Хоуки, — прошептала она. — Длинная, холодная зима.

А для меня, как ты думаешь? Мне пришлось бродить по самую задницу в снегу в компании бизонов и собственной лошади.

— Мы должны исправить это, милый.

Кейт требовательно потянула его на себя сильными ладонями. Она с нетерпением отдалась ему, застонав от наслаждения. Когда его плоть вошла в нее, она обезумела от страсти, и вскоре такое же сильное чувство захватило и его самого. Обхватив ладонями ее полные груди, он снова и снова погружался в нее.

— О Хоуки! О любовь моя! Сейчас, сейчас! Ее тело содрогалось в мощных конвульсиях, когда он сам достиг пика наслаждения. Затем, пресыщенные, они лежали рядом, и она прошептала ему на ухо:

— Это получше, чем снег, бизоны и твоя лошадь?

— Гораздо лучше, Кейт, — фыркнул он. Ее пальцы нежно гладили его грудь.

— Ты еще побудешь здесь?

— Не очень долго, Кейт. Зима уже позади, и у меня много дел.

— Но по крайней мере сегодняшняя ночь наша, — вздохнула она. — А может, и завтрашняя?

— Сегодняшняя точно. А насчет завтра я не уверен. Не могу обещать.

— Тогда мы не можем себе позволить терять время на сон, правда?

Ее руки и губы опять принялись умело ласкать его, вновь пробуждая желание.

— Меня это не беспокоит, — сказал Джулиус Дивер, однако нервно расхаживая взад-вперед по кабинету Эвелла Рэнкина. — Я убежден, что Берт Паркер отвел от нас все подозрения. Не могу понять, почему он так запаниковал, но это облегчит наше положение.

— Вы так считаете? — сухо переспросил Рэнкин.

— Да, это мое мнение, — ответил Дивер. — Особенно если принять во внимание предсмертную записку. Теперь федеральные следователи успокоятся.

— Вы дурак, Джулиус, — небрежно бросил Рэнкин. Он достал длинную тонкую сигару, обрезал кончик специальными золотыми щипчиками, вставил ее в рот и зажег. Через несколько секунд комната наполнилась ароматным дымом.

— Как вы смеете со мной так разговаривать! — взорвался Дивер.

— Я могу разговаривать с вами так, как захочу.

— Куда это вы клоните?

— Нам нужно волноваться вовсе не из-за федеральных следователей. Все дело в «Кредит мобильер»!

— Разве признание Паркера не послужило ответом на все вопросы, которые у них могут возникнуть?

— Нет, Дивер, не послужило. Понимаете, они чувствуют, что если правительство слишком глубоко копнет, то откроются двери, которые лучше бы держать в секрете. Они не очень-то обрадуются, если расследование будет идти своим ходом.

— Понимаю.

— Не уверен, что до конца понимаете, — сказал Рэнкин, выпуская клубы дыма. — Если бы понимали, то не делали бы упрямых заявлений, что вам не о чем беспокоиться.

— Возможно, причины для беспокойства и существуют, — согласился Дивер, — но самоубийство Паркера сняло некоторые подозрения.

— Некоторые сняло. Именно поэтому оно случилось так вовремя, — По-волчьи оскалился Рэнкин.

— Что значит вовремя? — подозрительно взглянул на него Дивер. — Что вы хотите сказать? Вы намекаете, что это не самоубийство?

— Он приходил ко мне на прошлой неделе. Боялся не официального расследования, а того, что «Кредит мобильер» узнает о его делишках. Он говорил о том, что пойдет к ним и расскажет, как я принудил его внести изменения в расчеты. — Рэнкин скривил губы. — Проклятый дурак.

— Боже мой, неужели он пытался уговорить вас пойти с ним и подтвердить его слова?

— Ничего подобного. Он пытался выманить у меня еще денег.

— Еще денег?

— Точно. Он сказал, что я заработал шестьдесят тысяч на том, что он внес изменения в расчеты, а ему самому достались крохи. Он пытался вытрясти из меня еще двадцать тысяч. Взамен он обещал уволиться из «Юнион пасифик» и говорил что-то о Южной Америке.

— Но вы же не поддались на шантаж?

— Нет. На этот раз нет. — Рэнкин поднял голову; лицо его прорезали резкие морщины. — На этот раз я принял кое-какие меры.

Джулиус Дивер вытащил из кармана платок и промокнул лоб. В комнате было тепло, но все же не настолько, чтобы он так сильно вспотел.

— Я, ну… — он покашлял, — полагаю, что в сложившихся обстоятельствах вы поступили правильно.

— Я сделал единственно возможную вещь! — фыркнул Рэнкин. — И я уже давно кое-что усвоил, Дивер. Нельзя верить испуганному человеку. Я больше не мог доверять Паркеру.

— Мне просто жаль, что пришлось пойти на крайние меры, — пробормотал Дивер. Затем лицо его просветлело. — Во всяком случае, вы сняли проблему.

— Боюсь, не всю проблему.

— Вы хотите сказать, что осталось что-то еще? — удивился Дивер.

— Боюсь, что так.

— Что же еще может случиться? Я имею в виду, кто еще может знать о том, что мы сделали?

— Ну, во-первых, вы сами, Дивер. — Холодный взгляд Рэнкина будто сверлил Дивера сквозь клубы сигарного дыма.

Джулиус Дивер заметно побледнел, и его рука, сжимавшая платок, задрожала.

— Ради Бога, Эвелл! Вам нечего беспокоиться из-за меня! Клянусь, я никому не скажу! Зачем это мне? Я увяз в этом деле так же глубоко, как и вы, это имеет отношение не только к федеральному правительству, но и к «Кредит мобильер». Вы можете верить мне!

— Я предпочитаю не верить никому, — сказал Рэнкин и прерывисто засмеялся. — Просто я хотел убедиться, что вы понимаете, как далеко я могу зайти, чтобы защитить себя.

— Понимаю, Эвелл, честное слово! — с жаром заверил его Дивер.

— Как бы то ни было, — продолжал Рэнкин, — есть еще один человек, которому известно про изменение расчетов мостов.

— Кто это? Мне казалось, что в этом деле, кроме Паркера, участвуем только мы с вами.

— Так оно и есть. Только тот парень узнал, что мы собираемся сделать, и пришел ко мне. Он угрожал нам неприятностями, если я не откуплюсь от него.

— Почему вы не позаботились, чтобы он молчал?

— Мне следовало бы это сделать, — с холодной улыбкой ответил Рэнкин. Он вынул изо рта сигару, подошел к окну и принялся разглядывать новый вокзал, который успели выстроить за зиму. — Нет, я не позаботился об этом. Мне следовало бы это сделать, но тогда я не хотел поднимать шум. Теперь мне кажется, что я совершил ошибку.

— Кто он? Тот парень может нам навредить?

— Не знаю. — Рэнкин повернулся и с холодной улыбкой посмотрел на Дивера. — Возможно, об этом следует спросить вас. В конце концов, он же ваш родственник.

— Родственник? — изумленно переспросил Дивер.

— В некотором роде. Это муж вашей племянницы, Уилл Симмонс. — Рэнкин пристально вглядывался в лицо Дивера. — Он подслушал мой разговор с Паркером. Позже он явился ко мне и потребовал, чтобы я заплатил ему за молчание.

— Этот увалень! Никогда бы не подумал, что у него хватит наглости на такое! — сердито воскликнул Дивер. — Никакой он мне не родственник. Когда Рейчел вышла замуж за этого грязного фермера, я отрекся от нее.

— Тогда, полагаю, вас не волнует его судьба.

— Нисколько. Но почему вы думаете, что он представляет для нас угрозу?

— Все возможно, — пожал плечами Рэнкин. — Если он слышал о погибших в каньоне Эддисона людях — рано или поздно он узнает об этом, — то у него может проснуться совесть.

— Мы не должны этого допустить, — нервно произнес Дивер. — Что мы будем делать?

— Полагаю, нам не следует просто сидеть и надеяться, что он не раскроет рта. — Рэнкин снова уселся на свое место, зажег новую сигару и сквозь дым взглянул на Дивера. Глаза его были холодными и мрачными. — У нас есть возможность кое-что предпринять. Надеюсь, вы слышали старую поговорку о том, что мертвые молчат.

Глава 18

Рейчел поставила на землю ведро с водой, выпрямилась и прижала ладони к пояснице. И почему это во время беременности у нее так болит спина? Ребенок же находится в животе, а последние два месяца спина болит постоянно.

Она остановилась на полпути от речки к дому. Нагнувшись, чтобы поднять ведро, она заметила спешащего к ней Уилла.

— Тебе не следует таскать такие тяжести, Рейчел! — сердито сказал он. — Ты же знаешь, что говорила тебе Мэри Уотсон. До твоих родов осталось всего две недели.

— Я всего лишь, как обычно, ношу воду в дом, Уилл. Не могу же я звать тебя по таким пустякам.

— Нет, можешь, — возразил он, забирая у нее ведро. — С этого момента я буду делать свою работу и большую часть твоей. Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с нашим ребенком.

Вдвоем они пошли к дому. Солнце уже садилось на западе, и в неярком послеполуденном свете Рейчел с удовлетворением оглядывала результаты их с Уиллом тяжелого труда. Они хорошо поработали зимой и в начале весны.

На полях дружно всходили пшеница и кукуруза. На скотном дворе рыли землю свиньи и довольно кудахтало множество кур.

Уилл даже разбил цветник — прямо перед домом. Рейчел удивилась, когда он сделал это. Она не просила его, поскольку была уверена, что он откажет ей, — цветы ведь не приносят дохода. Она получала огромное удовольствие от этих цветов и в конце дня, когда все домашние дела были уже сделаны, часто в мягких и теплых сумерках сидела во дворе, наслаждаясь их красотой и вдыхая их нежный, приятный аромат.

Уилл порадовал ее еще кое-чем. Кроме цветника, он сделал ей настоящее окно, из стекла. Деньги на стекло он заработал, выкопав погреб одному из соседей. Вместе со стеклом появилось и зеркало. Оно вызывало у хозяйки смешанные чувства. Рейчел была счастлива иметь его, но ей не очень нравилось собственное отражение в нем.

Естественно, все эти перемены в Уилле произошли не без причины: он наконец узнал, что его жена беременна. За время, прошедшее с того дня, как Рейчел сообщила ему об этом, он сильно изменился. Большую часть дня он работал со счастливой улыбкой на лице, что-то вполголоса напевая. Он заботился о Рейчел, как об обожаемом ребенке. По ночам он больше не исполнял свой «долг», заявив, что боится, как бы это не повредило ребенку. Естественно, когда ребенок родится, все будет по-старому.

И все же иногда Рейчел задумывалась, не слишком ли она сурова к нему. Постепенно она начинала по-настоящему ценить Уилла. Тяготы жизни в роли жены переселенца закалили ее, и, кроме того, ей казалось, что Уилл тоже понемногу смягчается. Возможно, эти происходящие с ними обоими изменения позволят им со временем найти общий язык.

И возможно, всего лишь возможно, ей удастся убедить Уилла, что терпение, чуткость, нежность и внимательность — необходимые качества, которые мужчина должен проявлять в постели. Если она сможет это сделать, кто знает, что будет дальше? Может быть, здесь найдется место и для ростков любви.

— Посиди тут, в прохладном месте, — сказал Уилл, когда они подошли к дому. — Внутри для тебя слишком жарко, чтобы готовить. Я сам сварю суп.

— Ради всего святого, Уилл! — запротестовала она. — Ты не должен готовить. Уж это-то мне по силам.

— Знаю, Рейчел. Но роды, насколько мне известно, это очень тяжелая работа, так что просто сиди и отдыхай. Я обо всем позабочусь.

И действительно, Рейчел была занята весь день и очень устала. Поэтому обрадовалась возможности просто присесть ненадолго, полюбоваться на цветы и дать отдых спине. Она опустилась на стул, который вынес для нее Уилл, и взглянула на солнце, отражавшееся в оконном стекле. Его лучи окрасили окно в золотистый цвет.

— Уилл! — окликнула она мужа. — Взгляни на наше окно. Правда, красиво?

Уилл поднял голову и улыбнулся. Неожиданно он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Боже милосердный, что за нежности? — Она прижала ладонь к щеке. — Это на тебя не похоже, Уилл.

— Знаю, — ответил Уилл. — Рейчел… Я понимаю, что зима для тебя была ужасной, что тебе, привыкшей к красивым вещам и беззаботной жизни, было очень тяжело. Я не мастер говорить, Рейчел, но хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя.

Тронутая его словами, она взяла его ладонь в свои руки.

— Я знаю, Уилл. И я хочу, чтобы ты знал — я намерена быть тебе хорошей женой и хорошей матерью для твоих детей.

Он громко засмеялся:

— Если бы мне было суждено умереть прямо сейчас, Рейчел, я умер бы самым счастливым человеком на свете! Честное слово.

Рейчел сжала его руку, и Уилл пошел в дом готовить ужин, что-то напевая вполголоса. Рейчел охватило чувство довольства и покоя. «Возможно, это и есть любовь», — подумала она. Возможно, то, что она испытывала к Эвеллу Рэнкину, было всего лишь похотью. Похоть — это радость плоти, а любовь есть радость духа. Но тут же в ее мозгу всплыл неожиданный вопрос: почему человеку не дано одновременно испытать радости плоти и духа?

Неожиданно для самой себя Рейчел громко засмеялась. Что за философские размышления! И она виновато оглянулась, проверяя, не слышал ли Уилл ее смеха.

Позже, когда солнце превратилось в большой кроваво-красный диск и редкие облака окрасились в бордовые и пурпурные цвета, Уилл вышел из дома с двумя чашками дымящегося супа в руках. Он передал одну из них Рейчел, а сам сел на землю рядом, прислонился спиной к стене дома и принялся хлебать суп.

— Как я понял, Уотсоны неплохо провели время в Омахе? — спросил он.

— Так мне говорила Мэри.

— Я беседовал об этом с Зебом — о фермерской ассоциации. Сдается мне, неплохо бы туда вступить всем ферме рам. Я и сам не прочь, когда «Райский уголок» станет настоящей фермой.

— Если это будет зависеть от тебя, то станет — я уверена.

— Знаешь, я хочу, чтобы «Райский уголок» действительно стал таким не только ради себя или ради тебя. Это и для него тоже. — Он наклонился и погладил выпуклый живот Рейчел.

— Откуда ты знаешь, Уилл Симмонс, что это будет мальчик? Может, родится девочка.

— Это будет мальчик, — уверенно сказал он. — И я не хочу, чтобы он рос в нищете и невежестве, как я сам. Я хочу, чтобы он был воспитан, образован и, как ты, Рейчел, понимал толк в красивых вещах. Тебе повезло родиться на красивой плантации у богатого отца. Ты ни в чем не нуждалась. Я знаю, что война отняла у тебя все, и это очень плохо. Но ни война, ни что-либо другое не может лишить тебя воспоминаний детства.

— Я не думала об этом, Уилл, но ты прав, — сказала она, тронутая глубокой мудростью, прозвучавшей в его простых словах.

— Я убежал из дому, когда мне исполнилось четырнадцать. Пожалуй, это было самое лучшее, что я мог сделать для своей семьи, потому что у них одним ртом стало меньше. И теперь я не хочу, чтобы наши дети чувствовали то же самое. Я хочу, чтобы они имели все… как бы это выразиться?

— Возможности?

— Точно! — кивнул он, простодушно улыбаясь. — Я хочу, чтобы они имели все возможности.

Солнце, как будто бы с неохотой покидавшее землю, наконец опустилось за горизонт, вспыхнув напоследок буйными красками. Несколько минут вечерняя заря ярко сияла, а затем стала постепенно бледнеть, не потеряв от этого своей прелести. Небо из ярко-красного сделалось бордовым, затем приобрело различные оттенки пурпура и, наконец, стало жемчужно-серым. Появилась вечерняя звезда и засверкала, как отшлифованный алмаз. Затем показались другие звезды, и вскоре небеса засияли во всем своем ночном великолепии, .

— Рейчел? — тихо позвал жену Уилл.

— Да, Уилл?

— Знаешь, сейчас мне бы хотелось, чтобы ты не носила в себе ребенка.

— Послушай, но мне казалось, что ты взволнован и счастлив от этого.

— Конечно, Рейчел, конечно. Не пойми меня превратно. Просто, если бы ты не была беременна… я бы смог прийти к тебе ночью. И я бы постарался быть нежным и любящим, как ты того всегда хотела. Ты не думай, я не знаю. Обещаю тебе, что попытаюсь измениться. Такому мужчине, как я, нелегко перебороть себя в этих вещах, но я обещаю, что буду стараться.

Прежде чем онемевшая от изумления Рейчел успела ответить ему, Уилл встал и быстро нырнул в дом, будто застеснялся своего признания.

Меньше всего на свете она ожидала услышать от него такое! И внезапно «Райский уголок» показался ей не таким уж мрачным местом. Она посидела еще немного, мечтая о счастливом будущем, а затем отправилась спать.

Среди ночи она неожиданно проснулась и увидела, что Уилл сидит на постели. Она не знала, что именно разбудило ее, но от вида неподвижной фигуры Уилла мурашки побежали у нее по; спине.

— Уилл? — тревожно прошептала она. — В чем дело? Почему ты так сидишь?

— Ш-ш, — предостерегающе прошипел он. Теперь она тоже услышала. Это были приглушенный стук лошадиных копыт и скрип кожаных седел. Потом заквохтали куры.

— Кто-то крадет наших кур! — сердито сказал Уилл. Он соскочил с кровати, сдернул со спинки винтовку и вихрем вылетел из дома.

— Уилл, подожди! Ты же не знаешь, кто это! Но он уже был за порогом. Рейчел встала и двинулась вслед за ним. Не успела она преодолеть половину расстояния до двери, как ночь взорвалась звуками выстрелов. Прозвучали три выстрела один за другим — громкие, бухающие звуки, похожие на выстрелы из дробовика. Но ведь у Уилла была винтовка, а не дробовик!

— Боже мой! Уилл? — Рейчел выскочила наружу. Там в ярком лунном свете она увидела нелепо раскинувшуюся на земле фигуру — в длинном нижнем белье, на котором сейчас отчетливо проступали расплывающиеся алые пятна.

— Уилл, Уилл! О Боже!

Рейчел упада рядом с мужем на колени, но Уилл лежал неподвижно, с широко раскрытыми удивленными глазами. Она поняла, что муж мертв. Подняв голову, она сквозь застилавшие глаза слезы увидела двух всадников. Широкополые шляпы скрывали их лица, и они были закутаны в длинные плащи, хотя никакого дождя не было. Оба держали в руках дробовики.

— Кто вы такие? — крикнула она. — Зачем вы это сделали?

Лошади, все еще не пришедшие в себя после выстрелов, встали на дыбы. Пока один из всадников пытался обуздать своего коня, Рейчел бросилась к нему. Не помня себя от ярости, она ухватилась за обутую в сапог ногу всадника попыталась стянуть его с седла.

Он взмахнул дробовиком, и Рейчел увидела отблеск луны на опускавшемся на нее ружье. Она попыталась увернуться, но было уже поздно. Дробовик обрушился ей на голову. Она услышала оглушительный рев, увидела яркую, ослепительную вспышку и упала головой вперед, потеряв сознание.

По мере того как Резвая Лань пробиралась вдоль неглубокого оврага, звуки выстрелов постепенно приближались, отражаясь от склонов оврага и наполняя его гулом, похожим на звук бурного весеннего потока. На сердце у Резвой Лани было тяжело: она знала, что означает эта стрельба. Они обнаружили укрытие ее отца! Предназначенный-для-Лошадей вернулся из последней схватки с солдатами с тремя пулевыми ранениями. Одна из пуль попала ему в грудь, и, когда он дышал, Резвая Лань слышала, как воздух выходит из раны. Она знала, что это душа выходит из его тела, и пыталась залечить отверстие с помощью трав, но никакие ее усилия не могли удержать душу Предназначенного-для-Лошадей в его теле.

На время они нашли укрытие в брошенном доме из дерна, но Предназначенный-для-Лошадей настаивал, что индеец не должен умирать в доме белого человека, и они покинули дом и разбили лагерь среди скал и высокой травы на берегу ручья. Ее отец хотел остаться здесь до самой смерти, чтобы потом он смог построить хижину для Тихой Речки и Каменного Орла в землях, где властвует Великий Дух.

Резвая Лань не хотела, чтобы он умирал. Она оставила его одного и прошла много миль, пытаясь напасть на след других индейцев. Они соорудят носилки и отвезут ее отца к ручью Розбад.

Но ей не удалось никого найти, и теперь она возвращалась, чтобы бодрствовать у ложа умирающего вождя. По звукам выстрелов она поняла, что бледнолицые обнаружили его укрытие.

Резвая Лань пробиралась по дну оврага, пока могла оставаться незамеченной. Затем она разыскала место, где можно было спрятаться и наблюдать за происходящим. Первое, что ей бросилось в глаза, — бледнолицые были не солдатами, а людьми шерифа. Присмотревшись, она увидела человека с приколотой к рубашке звездой. Резвая Лань знала о том, кто такой шериф у белого человека. Их было не меньше дюжины, и почти все они прятались за гребнем скал. Трое заняли позицию, с которой могли наблюдать за ее отцом, — он притаился за валуном, откуда торчал только ствол его винтовки. Остальные бледнолицые сидели на корточках, образовав полукруг, курили, болтали и передавали друг другу бутылку виски.

Резвой Лани хотелось броситься к отцу и умереть вместе с ним. Но она понимала, что ее заметят и убьют задолго до того, как она добежит до Предназначенного-для-Лошадей. Кроме того, в ней сильна была жажда жизни.

Один из людей шерифа бросил пустую бутылку из-под виски на скалы — Резвая Лань услышала звук бьющегося стекла, — вытер рот тыльной стороной ладони, а другой рукой почесал у себя между ног. Затем встал позади того, кто наблюдал за ее отцом.

— Эй, Предназначенный-для-Лошадей, спускайся сюда! — крикнул он. — Иди, чтобы мы могли посмотреть на тебя, или мы сами придем за тобой!

— Он не говорит по-английски, — сказал другой. — Он не понимает, что от него требуют.

— А его дочь достаточно хорошо говорит по-английски. Насколько мне известно, она ходила в школу для индейцев. Этот грязный фермер, что обнаружил Предназначенного-для-Лошадей и сообщил нам, говорил, что видел вместе с ним маленькую скво. — Он повысил голос до крика:

— Эй, индейская девчонка? Ты меня хорошо понимаешь. Скажи своему отцу, чтобы он вышел к нам, — мы не причиним ему зла. — Он пьяно хихикнул и потише добавил:

— Вешая этого дикаря, мы будем очень вежливо с ним обращаться.

Остальные хрипло рассмеялись и дали залп. Предназначенный-для-Лошадей выстрелил в ответ, и бледнолицые пригнулись.

— Эй, ребята, — презрительно ухмыльнулся пьяный, — мы собираемся убивать этого индейца или нет? К ним подошел человек со звездой.

— Я всего лишь лицо, облеченное правами шерифа, — сказал он. — Что вы от меня хотите? Черт возьми, его не смогла поймать вся армия Соединенных Штатов.

— Тебе недолго ходить в шерифах, если ты не вернешься с мертвым индейцем.

— Ты пьян, Джейк, черт бы тебя побрал, — сказал шериф. Он отцепил свой значок и протянул его собеседнику. — Если тебе так нужен Предназначенный-для-Лошадей, прицепи это себе и убей его.

Джейк помешкал секунду, а затем с широкой улыбкой взял звезду шерифа и прикрепил ее к жилету.

— Я сделаю это, клянусь Богом.

Он выскочил на открытое место и, прыгая из стороны в сторону, стал пробираться к валуну, за которым прятался Предназначенный-для-Лошадей. Он успел сделать несколько шагов, когда прозвучал выстрел. Человек по имени Джейк повернулся вокруг своей оси; из раны на его груди хлестала кровь.

— Этот сукин сын убил меня! — произнес он; лицо его выражало крайнее удивление. Он упал лицом вперед и скатился в овраг неподалеку от того места, где пряталась Резвая Лань.

— Проклятие, он застрелил Джейка! — крикнул один из бледнолицых. — Давайте прикончим его!

Все поднялись и, стреляя на ходу, стали продвигаться к валуну, защищавшему Предназначенного-для-Лошадей. С губ Резвой Лани сорвался стон, когда она увидела, как ее отец вдруг встал и, пошатываясь, шагнул навстречу приближающемуся отряду. Он успел поднять винтовку и выстрелить, прежде чем несколько пуль вонзились ему в грудь, опрокинув на землю.

Резвая Лань зажмурилась; из-под ее крепко сжатых век текли слезы. По крайней мере Предназначенный-для-Лошадей храбро встретил смерть, гордо встав навстречу своим врагам. У нее в ушах звучал его ласковый голос: «Сегодня подходящий день, дочка, чтобы встретить смерть».

Открыв глаза, она увидела, что весь отряд шерифа собрался вокруг распростертого на земле тела. Один из мужчин присел на корточки и тут же снова выпрямился.

— Точно, он мертв, — нервно произнес он. — Вы видели, как он встал весь рост? Наверное, он сумасшедший!

— Все индейцы сумасшедшие, ты разве не знаешь?

— Что мы будем с ним делать? — спросил другой.

— За него назначена награда?

— Еще какая, . — сказал исполняющий обязанности шерифа. — Кажется, его голова стоит больше тысячи долларов. Половину платит правительство, а другую половину обещала «Юнион пасифик».

— И как мы ее поделим?

— Я убил его, — сказал шериф. — И похоже, мне причитается большая доля.

Остальные смерили его мрачными взглядами, и шериф неестественно засмеялся:

— Шучу, ребята. Думаю, награду следует разделить поровну — Да, — кивнул один. — Я тоже так считаю.

— А как насчет фермера, который сообщил нам, где он прячется?

— А при чем тут фермер? — спросил шериф.

— Он что-нибудь получит?

— Разве он был здесь и подставлял голову под пули? — осведомился шериф.

— Нет.

— Тогда он не» получит ни цента, если хотите знать мое мнение. А как насчет индейской девчонки?

— А что девчонка?

— В сообщении говорилось, что с индейцем была его дочь. Сдается мне, что она должна быть где-то рядом, — сказал шериф.

— Ну и что?

— А то, что если она здесь, то мы должны попытаться найти ее.

— Зачем?

— Ты хоть что-нибудь соображаешь, Тед? Во-первых, за нее тоже назначена награда, а во-вторых, если она удерет, то где-нибудь неподалеку может оказаться отряд индейцев, спешащих на помощь Предназначенному-для-Лошадей. Нас здесь не так много. У полковника Бауэрса было почти шестьдесят человек — сами знаете, что с ними произошло. А это были солдаты, черт возьми! Вы что, хотите разделить их участь?

— Вот дьявол, — ответил Тед. — Конечно, нет.

— Тогда давайте прочешем здесь все и попробуем найти ее.

— А что мы будем с ней делать, когда найдем?

— Говорят, она очень красивая скво, — похотливо улыбнулся один из мужчин. — Может, мы сначала немного развлечемся, а потом…

— Не знаю, — с сомнением протянул шериф.

— Что не знаешь?

— Не знаю, смогу ли я просто так убить ее. Ведь она всего лишь молоденькая девчонка, а?

— Черт побери, она всего лишь проклятая индианка! Ты что, слишком брезглив, чтобы принять участие в развлечении, когда мы поймаем ее?

— Одно дело — позабавиться с индейской скво, а совсем другое — хладнокровно убить ее. Послушайте, отрядом командую я. Больше никаких убийств. А теперь развернитесь цепью и найдите ее. Позовите ее. Она говорит по-английски. Скажите ей, пусть сдается, и мы отвезем ее назад, к Розбаду.

— Нужно быть полной дурой, чтобы поверить в это.

— А кто сказал, что индейцы умны?

Отряд принялся прочесывать окрестности, громко окликая ее. Они не знали ее имени и поэтому просто кричали:

«Индейская девчонка!» Резвая Лань бросила последний взгляд на отца, стараясь, чтобы его облик навсегда запечатлелся в ее памяти, а затем повернулась и стала проворно пробираться сквозь высокую траву. Она делала это так умело, что верхушки травы почти не шевелились. Вскоре девушка перестала слышать их голоса, и тогда она встала и грациозно, как лань, побежала по прерии.

На сердце у нее было тяжело. Она не вернется к Розбаду — там у нее не осталось ни единого родственника Она не знала, куда пойдет. И ей было все равно.

К рассвету Резвая Лань была уже далеко от того места, где убили ее отца. Она двигалась на восток. Девушка не выбирала сознательно это направление, она шла без всякой цели.

Но теперь она проголодалась. Резвая Лань ничего не ела со вчерашнего утра. В слабом утреннем свете она увидела очертания домика из дерна, принадлежащего белому человеку. Может, стоит зайти туда и попросить что-нибудь поесть?

«Нет, — решила она, — было бы неразумно обнаруживать себя. Увидев меня, бледнолицые могут разозлиться или испугаться и не дать еды. Они могут даже схватить меня и отдать людям, которые убили моего отца. Или они сами убьют меня». Объявив войну солдатам, Предназначенный-для-Лошадей не раз предупреждал дочь, что нельзя верить ни одному бледнолицему — даже его старому другу, Копье-в-Боку.

Если она собирается добыть себе еду в этом месте, то лучше сделать это без ведома хозяев. Она украдет еду. Белый человек не одобряет краж, но для индейца украсть что-нибудь у врага считается доблестью.

Резвая Лань тихонько пробралась к пристроенному к дому амбару. Она услышала петушиный крик и поняла, что там содержатся куры. Значит, там найдутся и яйца. Завернув за угол, она увидела мужчину, лежащего на земле на полпути от амбара к дому, и замерла, охваченная внезапным страхом.

Но потом поняла, что этого мужчину нечего бояться. Он был мертв. Любопытство пересилило страх, и она подошла ближе и склонилась над ним. Он был весь в крови. Его грудь была изрешечена выстрелами из дробовика. Услышав стон, Резвая Лань взглянула в сторону дома.

Перед домом на земле лежала женщина. Она шевелилась и издавала странные звуки. Отбросив осторожность, Резвая Лань подбежала к ней и онемела от изумления. Женщина вот-вот должна была родить!

Глава 19

Рейчел медленно всплывала из глубин небытия, будто выныривала на поверхность воды. Откуда-то совсем близко доносились звуки, издаваемые младенцем: кашель и жалобный плач. Затем она услышала негромкое шиканье и успокаивающее пение. Мелодия была незнакомая — скорее монотонная декламация, чем пение. Однако оно возымело действие — ребенок перестал плакать, икнул несколько раз и умолк.

Рейчел увидела, что лежит в кровати, но не могла вспомнить почему. Мысли ее были отрывочными, воспоминания туманными. Где Уилл и почему он не разбудил ее, когда пришли гости? У кого из знакомых есть маленький ребенок?

Она повернула голову и почувствовала приступ дурноты и остатки знакомой боли. Несколько секунд она лежала неподвижно, надеясь, что комната перестанет кружиться вокруг нее.

Наконец головокружение прошло, и она осторожно открыла глаза. За столом сидела молодая женщина с ребенком на коленях. Она обмакнула кусочек ткани в миску с молоком и поднесла ко рту ребенка. Младенец взял его губами, но, видно, остался недоволен, потому что его крошечное личико сморщилось и он снова заплакал.

Где же все? Почему она здесь одна с этой странной женщиной и ребенком? Рейчел почувствовала тревогу.

— Кто вы? — спросила она.

Женщина обернулась, и лицо ее расплылось в улыбке. Она была индианкой!

— Меня зовут Резвая Лань, — сказала она, с трудом выговаривая английские слова. — А ты кто?

— Рейчел Симмонс, — сердито ответила Рейчел. — Что ты здесь делаешь. Резвая Лань? Где мой муж? Улыбка сошла с красивого лица индианки.

— Ты ничего не знаешь о муже?

— Конечно, нет! Зачем бы я тогда спрашивала? — Рейчел попыталась сесть, и новая волна слабости нахлынула на нее. Она забеспокоилась: «Что со мной?»

— Мне очень жаль, — сказала Резвая Лань. — Я думала, ты знаешь. Когда я тебя нашла, тут был еще мужчина с длинными волосами… вот такими. — Она коснулась пальцами подбородка.

— Да, это, наверное, Уилл. Но что значит, ты нашла меня?

— Кто-то ударил тебя вот сюда. — Резвая Лань показала на свой затылок. — И тебе было очень плохо.

Внезапно память вернулась к Рейчел, и женщина резко выпрямилась. В ее ушах снова прозвучали выстрелы дробовика, и она увидела кровь, пропитывающую белье Уилла. Затем вспомнила отблеск луны на опускающемся стволе дробовика…

— О Боже! — в отчаянии застонала она. — Уилл мертв! Слезы жгли ей глаза.

— Да, твой мужчина мертв, — тихо сказала индианка. — Я положила его в яму в земле, как это принято у вашего народа.

Рейчел заплакала в голос; рыдания сотрясали ее тело. Все случилось так неожиданно, что она никак не могла поверить в это. За несколько мгновений ее жизнь оказалась разбита. Рейчел снова упала на подушку и, не переставая плакать, зарылась в нее лицом. Зачем? Зачем кто-то так безжалостно убил Уилла? Бедный Уилл, и его грандиозные планы! Она вспомнила их последний разговор и мелькнувший у нее лучик надежды на их счастливую совместную жизнь. Теперь все кончено. У нее ничего не осталось.

Ее громкие всхлипывания потревожили ребенка, и он громко закричал. Новое открытие молнией пронзило Рейчел. Это ее ребенок!

В этом не было сомнений. Она осторожно коснулась своего когда-то большого, а теперь плоского и вялого живота. Неужели она могла родить ребенка и даже не помнить этого?

Она села, не обращая внимания на приступ головокружения, и протянула к младенцу руки:

— Мой ребенок, это мой ребенок!

— Да, это твой ребенок. — Улыбающаяся Резвая Лань встала, подошла к Рейчел и опустила младенца в протянутые руки молодой женщины.

Рейчел сразу увидела, что это мальчик. Сын, которого Уилл так сильно хотел.

Она склонила голову и поцеловала ребенка в лоб.

— Привет, маленький Уилл.

Рейчел переполняло какое-то трепетное чувство, и лежащий у нее на руках младенец немного ослабил ее горе. Сердце все еще болело по Уиллу, но она уже начала осознавать свою ответственность за эту новую крохотную жизнь.

— Я нашла тебя как раз в тот момент, когда ты рожала, — сказала Резвая Лань. — Он красивый и сильный мальчик, но ему нужно материнское молоко.

— Когда он родился. Резвая Лань? Сколько я пролежала без сознания?

— Сегодня третий день, — печально сказала индианка — Три дня? — удивленно переспросила Рейчел. Она осторожно коснулась пальцами затылка, нащупав шишку и небольшую корку запекшейся крови. — Кажется, я должна благодарить Бога, что меня не убили вместе с Уиллом. Не сомневаюсь, что эти двое посчитали меня мертвой.

— У тебя нет молока, — сказала Резвая Лань и коснулась груди Рейчел. — Я много раз подносила к тебе ребенка, но молоко не прибывает.

— Может, это потому, что я была без сознания. — Рейчел расстегнула лиф ночной рубашки и высвободила правую грудь, которая выглядела бледной и набухшей, а затем поднесла маленького Уилла к соску. Он принялся жадно сосать, и ее охватило странное чувство — неодолимый прилив любви к этому ребенку, ее ребенку.

Резвая Лань наклонилась над ней.

— Молоко прибывает! — радостно воскликнула она.

Вскоре маленький Уилл, сытый и довольный, безмятежно посапывал на кровати, и Рейчел с помощью Резвой Лани села на постели. Она была слаба, но сильно проголодалась и поэтому с жадностью, не уступавшей жадности младенца, набросилась на густой суп, который ей принесла индианка.

Немного утолив голод, она взглянула на Резвую Лань. Не приходилось сомневаться, что девушка спасла ей жизнь. Если бы Рейчел осталась одна, то умерли бы и она сама, и ребенок.

Но кто такая Резвая Лань, и почему она так вовремя оказалась здесь?

— Кто ты? — спросила Рейчел.

— Я Резвая Лань, — ответила девушка.

— Это ты мне уже говорила. Но откуда ты? Как ты нашла меня?

Лицо Резвой Лани стало замкнутым, глаза затуманились печалью.

— Я Резвая Лань, дочь Предназначенного-для-Лошадей. Я пришла с ручья Розбад, который находится на севере, за много солнц пути от этого места.

— Ты дочь Предназначенного-для-Лошадей? Индейского вождя, который объявил войну белому человеку?

— Да.

— Но на него объявлен розыск. Здесь все ищут его.

— Больше не ищут, — просто сказала Резвая Лань. — Мой отец мертв.

— Мертв? Когда это случилось? Я ничего не слышала о его смерти.

— Три дня назад, — сказала Резвая Лань. — Я пряталась в овраге и видела, как бледнолицые застрелили его, а потом я убежала. Когда я пришла сюда, чтобы попросить еды, то нашла тебя и твоего мужчину.

Рейчел протянула руку и ласково погладила индианку по плечу.

— Мне очень жаль. Резвая Лань! Поверь мне. Я была занята собой и думала о своих бедах, а ты, оказывается, сама пережила такую же ужасную трагедию. Ты бежала, спасая свою жизнь, но все же остановилась, чтобы помочь мне и моему ребенку. Ты очень славная и мужественная женщина. Я знаю, что тебе нелегко было помогать белой женщине и белому ребенку — Ребенок не может быть белым или красным, — с достоинством возразила Резвая Лань. — Ребенок — это просто ребенок.

— Мне бы очень хотелось. Резвая Лань, чтобы люди в нашем правительстве обладали твоим чувством сострадания… и твоей мудростью. — Рейчел доела суп, потом встала, с облегчением отметив, что головокружение прошло. — Где похоронен Уилл?

— Увидишь, — сказала Резвая Лань. — Я отметила это место крестом вашего Великого Духа, Иисуса.

— Спасибо, — поблагодарила Рейчел. — Когда я немного окрепну, то схожу туда.

— Его дух будет рад тебе, — сказала Резвая Лань.

К полудню следующего дня Рейчел почувствовала в себе достаточно сил, чтобы встать с кровати и одеться. Она быстро устала, но, отдохнув немного, снова могла встать. Ее переполняла решимость пойти на могилу Уилла — знала, что, не сделав этого, не поверит в его смерть.

Ей не пришлось далеко ходить. Резвая Лань похоронила Уилла рядом с тем местом, где он упал, рядом с цветочной клумбой, которую он разбил для жены.

Рейчел стояла у могилы, щурясь от яркого солнца, и смотрела на продолговатый холмик, обозначавший последнее пристанище мужа. Он выглядел очень маленьким, и ей было непонятно, как под ним мог уместиться такой крупный мужчина, как Уилл Слезы жгли ей глаза. Она повернулась к клумбе, нарвала огромный букет цветов и положила к основанию деревянного креста, который поставила Резвая Лань. Не сдерживая бегущих по щекам слез, Рейчел опустилась на колени возле могилы и прижала ладонь к нагретой солнцем земле.

— Уилл, это я, Рейчел. — Она почувствовала, что голос ее дрожит, и на мгновение умолкла. — Ты был хорошим человеком, Уилл Симмонс, и я знаю, ты любил меня. Я хотела быть тебе хорошей женой и уверена, что со временем бы стала ею. Мне даже кажется, что со временем я бы полюбила тебя. А может, уже полюбила Я точно знаю, что уважала тебя. Уважала тебя больше, чем кого-нибудь еще. — Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Я родила тебе сына, Уилл. Жаль, что ты не можешь видеть его. Чудесный ребенок. Я собираюсь назвать его Уилл Боннер-Симмонс. Боннер — чтобы осталась память о моем отце.

Рейчел постояла еще несколько минут молча, затем повернулась и пошла к дому. Она видела дом, амбар, погреб, зеленеющие поля пшеницы и кукурузы — все это дело рук целеустремленного человека, лежащего в могиле за ее спиной, Уилла Энгуса Симмонса, одного из пионеров Небраски, ставшего жертвой убийцы.

Два дня спустя Рейчел запрягла фургон и поехала с ребенком к Уотсонам, чтобы сообщить им о смерти Уилла. Она не просила Резвую Лань сопровождать ее, а оставила девушку дома, не зная, как встретят индианку Уотсоны.

Мэри Уотсон была очень заботлива и пригласила Рейчел сразу же переехать к ним, чтобы молодая мать ощутила помощь, а ее муж предложил, со своей стороны, помощь в уборке урожая.

— «Райский уголок» — лучший участок земли в округе, — сказал Уотсон. — По правде говоря, я бы поселился там, а не здесь, если бы вовремя это увидел. А к тому времени как мы встали на ноги и я стал подумывать о расширении своих владений, эту землю отдали «Юнион пасифик». Это очень хорошая земля, миссис Симмонс, и думаю, что урожай у вас в этом сезоне будет лучше, чем у любого фермера в округе.

— Ну, какая земля, Зеб, — нахмурилась Мэри Уотсон. — Бедной девочке совсем не интересно сейчас слушать твои рассуждения о сельском хозяйстве. Только представь, что это ты, а не бедный Уилл, лежишь в могиле, а кто-то пристает ко мне с деловыми разговорами.

— Мне бы это очень понравилось, — упрямо возразил Уотсон. — Ваша беда, женщины, заключается в том, что вы не можете вовремя остановиться и подумать о важных вещах, а потом бывает слишком поздно. Рейчел приехала сюда узнать, поможет ли ей кто-нибудь собрать урожай. За него можно будет выручить долларов двести — триста.

— А я уверена, что ей это сейчас безразлично, — язвительно ответила ему жена. — Кроме того, ты не сказал ни единого слова об этом милом малыше, которого привезла с собой Рейчел. Ты хоть что-нибудь можешь о нем сказать?

Уотсон посмотрел на маленького Уилла, который в этот момент лежал на коленях у его жены и разглядывал ее огромными удивленными голубыми глазами. Уотсон пальцем потрепал ребенка за подбородок:

— Замечательный ребенок.

Двое детей Уотсонов вились вокруг матери, стараясь получше рассмотреть младенца. Джинни упрашивала мать дать ей подержать мальчика.

— Ты не возражаешь, Рейчел? — спросила Мэри. — Она очень любит малышей.

— Нет, не возражаю, — улыбнулась Рейчел.

— Ладно, Джинни, можешь подержать маленького Уилла, только сначала сядь, а я положу его тебе на колени.

— Это нечестно, что ей разрешили взять его, — сказал Джимми. — Я тоже хочу.

— Мальчики не нянчат младенцев, — важно заявила Джинни.

— А я все равно хочу подержать его!

— Хорошо, только не ссорьтесь, — сказала им мать. Джинни села, и Мэри переложила младенца ей на колени.

— Только очень осторожно, — предупредила Мэри дочь и повернулась к Рейчел:

— Я поставила кувшин с лимонадом в погреб, чтобы он охладился. Хочешь лимонаду, милая?

— У вас есть лимоны? — удивилась Рейчел. — Не могу даже припомнить, когда я в последний раз пила лимонад — Джимми, сбегай принеси лимонад, — сказала Мэри, и мальчик бросился выполнять ее просьбу. — Ты слышала, Рейчел, про этого кровожадного индейца, Предназначенного-для-Лошадей?

— Я слышала, что его убили, — ответила Рейчел. Она ничего не сказала Уотсонам про Резвую Лань.

— Так и есть, — кивнула Мэри. — Была ужасная перестрелка. Его дочери удалось сбежать, и теперь ее повсюду ищут. Ее могут повесить, если поймают.

— Повесить его дочь? За что?

— Ну, ты же знаешь, что она была вместе с Предназначенным-для-Лошадей. Говорят, она собственноручно убила троих или четверых. Как бы то ни было, люди шерифа обыскивают все вокруг, заглядывая на каждую ферму, в каждый дом. Не беспокойся, они найдут ее.

— Если бы полиция действительно хотела защитить людей, то не тратила бы зря время на охоту за безобидной индейской девушкой! Они лучше бы искали двоих мужчин, убивших моего мужа!

— Милая, я уверена, что они так и поступят, когда узнают, что произошло. В конце концов, дорогая, ведь мы твои ближайшие соседи, но даже мы ничего не знали, пока ты сегодня сама не приехала и не рассказала нам.

— Наверное, ты права, — упавшим голосом сказала Рейчел.

Прибежал Джимми с кувшином:

— Вот лимонад, мама. Можно мне немного?

— Можно, но только после того, как попьют взрослые, — строго сказала Мэри. Она налила стакан напитка и протянула его Рейчел.

Работая в «Паровозном депо», Рейчел много раз пила лимонад и теперь, попробовав его, вспомнила о тех временах. Она вспомнила хорошую еду, красивую одежду, толпы народу, разговоры о погоде, видах на урожай, качестве скота. И как хотелось ей возвратиться в то время! Не к Эвеллу Рэнкину, нет. Она не смогла бы вернуться к нему. Но ей хотелось найти способ вернуться к той жизни.

Она также вспомнила артистов, которых пригласила в «Конечный пункт», и тот волнующий вечер. О, если бы она могла снова испытать эти чувства! В голову ей пришла неожиданная мысль.

— Как выдумаете, мистер Уотсон, сколько может стоить «Райский уголок»?

— В данный момент, Рейчел, я не могу точно сказать, — рассудительно произнес Зеб. — Если урожай будет таким хорошим, как обещает, вы за него выручите две или три сотни долларов. Затем дом, амбар, скот, сельскохозяйственный инвентарь плюс земля.. «Райский уголок» будет стоить где-то около двух тысяч.

— Как вы думаете, я получу такую сумму, если продам его сейчас?

— Пожалуй, да, если найдете покупателя. — Уотсон подпер рукой подбородок и, прищурившись, посмотрел на нее. — Вы намереваетесь продать его, миссис Симмонс?

— Да. — Она вскинула голову, приняв окончательное решение. — Я собираюсь продать его — Милая, — Мэри Уотсон бросила на нее недоверчивый взгляд, — ты хочешь сказать, что просто уедешь и бросишь все, что вы с Уиллом создали ценой тяжелого труда?

— Без Уилла… все это для меня ничего не значит, — сказала Рейчел, пытаясь смягчить впечатление, которое ее слова произвели на Мэри. Но это была правда. «Райский уголок» был мечтой Уилла Симмонса. Как его жена, она помогала ему строить его и в конце даже сама разделила с мужем его мечту, но она точно знала, что не сможет поддерживать эту мечту сама.

Но другую мечту Уилла она может исполнить. Он хотел, чтобы его сын получил все то, чего он сам был лишен в детстве. Рейчел в состоянии позаботиться об этом. Но она твердо знала, что не будет для этого заниматься сельским хозяйством.

— С «Райским уголком» у меня связано слишком много печальных воспоминаний, чтобы я могла остаться здесь, — сказала она.

— Понимаете, миссис Симмонс, я уже давно сам положил глаз на эту землю, — вздохнул Уотсон. — Но должен вам признаться, у меня нет таких денег.

— Ну а сколько вы сможете заплатить?

Уотсон пристально посмотрел на нее:

— Вы уверены, что действительно хотите продать землю?

— Уверена.

— Возможно, если я поеду в банк в Коннерсвилле, то они ссудят мне денег, чтобы купить ее у вас. Но мне придется брать кредит на всю сумму, а две тысячи они мне не дадут. Может… — он колебался, — тысячу долларов?

— Зеб! — воскликнула Мэри. — Я против! Я не позволю тебе ограбить Рейчел. Она наша соседка и добрый друг. Вспомни, она одолжила мне для поездки в Омаху собственное платье. Я не потерплю, чтобы ты обманывал ее!

— Я не обманываю ее, дорогая, — запротестовал Уотсон. — Просто я пытаюсь быть с ней откровенным.

«Тысяча долларов, — подумала Рейчел. — Это больше, чем я ожидала». И мысль о том, как можно будет распорядиться этими деньгами, взволновала ее.

— Знаете, что я вам скажу… — с неохотой сказал Уотсон. — Я смогу — думаю, смогу — добыть полторы тысячи. Но это максимум, что я в состоянии предложить.

— Мистер Уотсон, в тот самый день, когда вы придете ко мне с полутора тысячами долларов, — решительно сказала Рейчел, — «Райский уголок» перейдет к вам. Я уеду в этот же вечер, если вы разрешите мне воспользоваться фургоном, чтобы добраться до вокзала в Коннерсвилле.

— Куда ты поедешь, милая? — спросила Мэри.

— Не знаю. Может, вернусь на восток, — ответила Рейчел. Она понятия не имела, куда поедет и чем будет заниматься, но не собиралась признаваться в этом Уотсонам. — А может, обратно в «Конечный пункт».

Дорога домой заняла у Рейчел около часа. Ей пришлось один раз останавливаться, чтобы покормить сына. Пока ребенок сосал, она сидела на козлах фургона и любовалась прерией, а солнце согревало ее обнаженную грудь. Прежде Рейчел думала, что проведет здесь всю оставшуюся жизнь. Но судьба распорядилась иначе, и молодая женщина поняла, что не испытывает сожаления по этому поводу. За деньги, вырученные от продажи земли, она сможет купить себе свободу. Рейчел громко засмеялась от радости:

— Прости, маленький Уилл. Может, это несправедливо по отношению к памяти твоего отца. Если бы он был жив, я осталась бы с ним до конца своих дней. Но я бы сделала это ради него, а не ради его памяти и не из-за любви к мне. Теперь я должна жить собственной жизнью и обеспечить будущее тебе, сынок. Этого я здесь не смогу сделать Надеюсь, ты поймешь это, когда вырастешь. Я просто не могу остаться тут.

Уилл почмокал губами, оторвался от ее груди и заснул. Рейчел привела в порядок платье, прикрикнула на мулов и поехала домой со спящим на коленях ребенком.

Во дворе перед домом она с удивлением и страхом обнаружила несколько лошадей. Натянув поводья, остановила мулов и поспешила к дому. У главного входа столпились шестеро мужчин. Когда во дворе остановился фургон, они оглянулись, и Рейчел онемела от изумления, увидев лежащую на земле Резвую Лань. Ее кожаное платье было разорвано и свисало с талии девушки, как фартук. Девушка была обнажена до пояса, и ее маленькие, безупречной формы груди отливали золотом в лучах солнца.

Рейчел положила ребенка на сиденье фургона, спрыгнула на землю и шагнула к непрошеным гостям.

— Что здесь происходит? — гневно спросила она. Один из них вежливо коснулся полей своей грязной шляпы.

— Меня зовут. Том Бернз, мэм. Могу я узнать, что вы здесь делаете?

— Что я здесь делаю? Я здесь живу. Это мой дом. Но вы не ответили на мой вопрос. Что вы тут делаете?

— Мы члены местного гражданского патруля, мэм, — сказал Том Бернз.

— Меня не волнует, кто вы такие, но у вас нет никакого права вторгаться в мои владения и оскорблять мою прислугу.

— Вашу прислугу? — удивился Бернз. — Эта индейская девчонка ваша наемная прислуга?

— Да, — кивнула Рейчел. — На самом деле она больше, чем прислуга. Она часть нашей семьи.

— Послушайте, — сказал один из мужчин, — вы уверены, что эта молоденькая скво не дочь того проклятого краснокожего, Предназначенного-для-Лошадей?

— Понятия не имею, о чем это вы говорите, — солгала Рейчел — Вы когда-нибудь слышали о Предназначенном-для-Лошадей? — спросил Бернз.

— Насколько я знаю, это индейский вождь, — сказала Рейчел. — Но какое отношение это имеет ко мне?

— Дело в том, мэм, что у него есть дочь. Молодая и, говорят, красивая, что соответствует внешности этой девчонки. Когда мы обнаружили ее здесь, то были уверены, что это дочь вождя.

— Мы подумали, что оказываем вам услугу, леди, — поддержал его другой. — Она была в вашем доме и пекла хлеб, как будто живет здесь.

— Она действительно живет здесь, безмозглый идиот! — резко оборвала его Рейчел. — Она нянька моего сына. А теперь не будете ли вы так любезны убраться с моей земли?

С бешено стучащим сердцем она подошла к Резвой Лани и помогла ей подняться на ноги. Поправив на девушке платье, Рейчел пошла к фургону за ребенком. Придерживая одной рукой сына, другой она принялась подталкивать изумленную Резвую Лань к дому. Патрульные в нерешительности топтались на месте, не зная, что делать дальше.

Войдя внутрь, Рейчел бросилась к кровати, положила на нее ребенка и потянулась за винтовкой Уилла. Передернув затвор, она загнала патрон в патронник и уже одна выскочила на улицу. Направив оружие в землю рядом с патрульными, Рейчел нажала на спусковой крючок. Винтовка громко бабахнула, и у земли, прямо у ног Тома Бернза, поднялось облачко пыли. Пуля прошла у него между ног, а затем со свистом врезалась в заросли кукурузы за его спиной.

— Убирайтесь с моей земли, я сказала! — Рейчел опять передернула затвор.

— Потише, мэм, — успокаивающе проговорил Бернз, поднимая руки с повернутыми к ней ладонями. — Вы сами не понимаете, что творите. Кто-нибудь может же пострадать!

— Я прекрасно сознаю, что делаю, сэр, — вспыхнула Рейчел. — И если вы немедленно не уберетесь отсюда, я позабочусь, чтобы кто-нибудь непременно пострадал!

— Уже идем, мэм, уже идем! Только не стреляйте больше из этой штуки! — сказал Бернз. — Идемте! — крикнул он остальным. — Убираемся отсюда к чертовой матери, пока целы! С этой маленькой леди не стоит связываться!

Патрульные вскочили на коней, Бернз тронул поля шляпы, прощаясь с Рейчел, и всадники умчались. Молодая женщина стояла с оружием наизготове, пока они не скрылись из виду. Только тогда она позволила себе расслабиться, и в этот момент из двери дома за ее спиной вышла Резвая Лань.

— Ну вот, — сказала Рейчел, опуская винтовку. — Я рада, что они уехали.

— Они расскажут остальным, что я здесь, — возразила Резвая Лань. — Думаю, в следующий раз их будет больше.

— Пусть приходят, — ответила Рейчел. — Послезавтра мы уезжаем отсюда.

— Послезавтра? — переспросила Резвая Лань, озадаченная незнакомым словом.

— Еще два дня, — сказала Рейчел, показывая два пальца. — И ты едешь со мной. Резвая Лань.

— Надеюсь, мы проживем еще два дня, — рассудительно заметила индианка.

Глава 20

С тех пор как Рейчел покинула место, называвшееся «Конечным пунктом», железная дорога вышла за пределы Небраски, дав начало городу Джулсбергу на крайнем северо-востоке Колорадо, а затем пересекла Вайоминг, где возникли новые города: Шайенн, Ларами, Медисин-Боу, Карбон-Стейшн. В июле 1868 года был основан новый «Конечный пункт», который не без иронии назвали в честь сенатора Томаса Харта Бентона. Этот сенатор много лет добивался того, чтобы железная дорога проходила по 38-й параллели, и яростно сопротивлялся планам проложить ее севернее. Однако город, получивший его имя, находился точно на 42-й параллели.

Подобно другим располагавшимся вдоль железной дороги городам, Бентон переживал настоящий бум, готовясь исполнить свою роль, хотя и временную, нового «Конечного пункта». Корреспондент газеты «Леджер» из Цинциннати Джон Хадсон Бидл так описывал город своим читателям далеко на востоке:

«Ежедневно в течение десяти часов улицы города переполнены разношерстными толпами служащих железной дороги, мексиканцев, индейцев, строительных рабочих, торговцев, шахтеров и погонщиков мулов. На мостовых этого города брезентовых палаток и шалашей лежит восьмидюймовый слой белой пыли. Пригороды похожи на насыпи из грязно-белого известняка, а новоприбывший в черной одежде выглядит как таракан, барахтающийся в бочонке с мукой. Одной из главных достопримечательностей Бентона является „Большая палатка“. Это сооружение представляет собой обтянутый брезентом каркас сто футов длиной и сорок шириной и очень удобно для танцев и азартных игр».

В Бентоне не было воды. Ее приходилось доставлять в цистернах из реки Норт-Плат, протекавшей в трех милях от города. Предприниматель, занимавшийся этим бизнесом, зарабатывал по доллару с каждого барреля.

Именно в Бентон приехали Рейчел и Резвая Лань после того, как продали Зебу Уотсону «Райский уголок» вместе с будущим урожаем и всем сельскохозяйственным инвентарем. Поезд шел до Бентона три дня, и за это время Резвую Лань трижды пытались отправить в вагон для иммигрантов.

И каждый раз требовалось вмешательство Рейчел.

— Я заплатила за ее билет. Это няня моего сына, и я настаиваю, чтобы она находилась вместе с ребенком. На подступах к Бентону в вагон вошел проводник.

— Бентон! — объявил он. — Следующая станция Бентон. Конечная остановка — все выходят.

— Проводник, вы не подскажете, где находится «Паровозное депо»? — спросила Рейчел.

— В Бентоне нет паровозного депо, мэм Здесь только круг и боковые ветки, чтобы локомотив мог развернуться — Нет, вы меня не поняли. Речь не идет о настоящем паровозном депо. Я говорю о гостинице и ресторане с таким названием.

— Ах, «Паровозное депо». Да, мэм, я знаю, что вы имеете в виду. Вспоминаю — мы проезжали что-то подобное Кажется, в Джулсберге Или в Норт-Плате?

— Вы хотите сказать, что тут его нет?

— В Бентоне? О нет, мэм. Мне кажется, ничего такого здесь нет.

— Понятно, — медленно протянула Рейчел — Ну, тогда есть ли в Бентоне заведение, подобное «Паровозному депо» ?

— Я не знаю, мэм, что вам нужно. — Он бросил любопытный взгляд на Резвую Лань и ребенка. — То есть, принимая во внимание вашего ребенка и все такое прочее. Но здесь есть двадцать три салуна, два ресторана, одна гостиница и один ну — Побагровев, проводник с запинкой договорил. — Я не могу произнести при даме название этого места. Уверен, вас оно не заинтересует.

— Благодарю вас, проводник. — Рейчел с трудом подавила улыбку.

Когда поезд с пыхтением остановился, она повернулась к Резвой Лани:

— Я возьму маленького Уилла и поищу какой-нибудь транспорт. А ты присмотри за багажом.

Резвая Лань передала ей ребенка, и Рейчел прошла в дальний конец вагона, где проводник опускал трап для схода пассажиров. Рейчел вышла на платформу и огляделась. Пожалуй, Бентон имел более неприглядный вид, чем остальные «конечные пункты», которые ей приходилось видеть, и был явно шумнее и больше. Даже в этот час, в середине дня, с пыльной улицы доносились выстрелы и крики. Она подумала, что чем дальше на запад продвигается дорога, тем менее цивилизованными становятся города.

К платформе подъехала коляска. Вышедшая из нее женщина обернулась к кучеру и приказала погрузить ее вещи в поезд. Ее одежда выглядела слишком нарядно для окружающей обстановки, и в руке женщина держала зонтик от солнца.

Рейчел торопливо подошла к ней, чтобы успеть нанять коляску. Договорившись с кучером, она обнаружила, что женщина с любопытством разглядывает ее.

Затем раскрашенное лицо дамы расплылось в улыбке.

— Я вас знаю! Вы Рейчел Боннер. Вы одно время работали в «Паровозном депо», правда?

— Да. — Рейчел внимательно посмотрела на женщину, но не узнала ее.

— Вероятно, милочка, вы меня не помните, — засмеялась женщина. — Вы не обращали на меня внимания, хотя я все время посещала «Паровозное депо». Я Роуз Фостер. В один прекрасный день вы просто исчезли. Мне всегда было интересно, что с вами случилось.

— Я ушла из «Паровозного депо», чтобы выйти замуж.

— Тогда это все объясняет. Какой милый малыш! — Она потрепала Уилла за подбородок. — Вы с мужем переезжаете в Бентон?

— Мой муж умер.

— О, простите, милая. Мне очень жаль. Послушайте, может, я могу вам чем-нибудь помочь? — Роуз смущенно рассмеялась. — Наверное, большинство людей говорят вам то же самое, правда?

— Только те, у кого доброе сердце, — ответила, улыбаясь, Рейчел. — Спасибо за участие.

В это время мимо них по платформе проходили две молоденькие девушки. Рейчел узнала одну из них, Бекки из «Паровозного депо».

— Бекки! — воскликнула она. — Как я рада тебя видеть!

— Мисс Боннер! — радостно заулыбалась Бекки. — Что вы здесь делаете?

— Я ищу работу. Моего мужа Уилла убили, и теперь мне нужно содержать ребенка.

— О, какой чудесный малыш! Можно мне подержать его?

— Конечно. Я назвала его Уиллом в честь мужа. Бекки потянулась к ребенку, а затем отдернула руки.

— Наверное, прежде чем прикоснуться к вашему ребенку, я должна признаться вам, что работаю у Роуз, — сказала девушка и отвела взгляд.

— Ты хочешь сказать, — засмеялась Роуз Фостер, — что работала у меня, милочка. Теперь у меня никто не работает. Я навсегда брошу это занятие, как только сяду на этот поезд до Сент-Луиса.

— Я ничего не понимаю, Бекки. Даже если ты работаешь или работала на Роуз, то какое это имеет отношение ко всему остальному?

— Разве вы не знаете? Роуз… ну, сами понимаете!

— Не уверена, — ответила Рейчел.

Роуз опять засмеялась, но на этот раз ее смех звучал резко — Бекки пытается сказать вам, милая, что с тех пор, как вы виделись в последний раз, она успела стать «девушкой для радости».

— О! — Теперь Рейчел все поняла. Она улыбнулась Бекки и протянула ей сына. — Можешь взять его, Бекки. Я хочу, чтобы ты это сделала.

Лицо девушки просияло.

— Огромное спасибо, мисс Боннер, — широко улыбнулась она. — Вы так добры.

— Только я больше не мисс Боннер.

— Да, конечно. Вы же вышли замуж, — сказала Бекки. — Как вас теперь зовут?

— Рейчел, просто Рейчел.

— О, Джуди, — повернулась к подружке Бекки. — Правда, чудесный малыш? Ты хотела бы иметь такого?

— Вряд ли, — печально засмеялась Джуди. — Наша профессия и дети несовместимы.

— Теперь у нас все равно нет профессии, — вздохнула Бекки.

— Как случилось, что ты занялась этим… делом, Бекки?

— Я знаю, что вы обо мне должны думать, — ответила девушка, не поднимая глаз. — Но у меня не было выбора. Моя мама в конце концов вернулась на восток, и я должна была посылать ей деньги, чтобы она не была обузой для моей сестры и ее мужа Мама думает, что я по-прежнему работаю в «Паровозном депо». Беда в том, что здесь нет «Паровозного депо». Мне нужно было чем-то заниматься, и Роуз сделала доброе дело и взяла меня к себе.

— Я хорошо с ней обращалась. Я заботилась о всех своих девочках, — сказала Роуз. — У каждой была собственная комната, обильная еда, и в доме всегда был порядок. Никаких пьяных или хулиганов.

— Но вот Роуз уезжает, — печально сказала Бекки — Похоже, теперь мы будем предоставлены сами себе, и некому будет заботиться о нас.

Рейчел пристально разглядывала Бекки Она выглядела еще лучше, чем в те времена, когда работала в «Паровозном депо», но утратила наивность Рейчел лихорадочно размышляла.

— Сколько девушек у вас работало? — повернулась она к Роуз Фостер.

— Шесть. Шесть самых лучших.

— Тогда почему вы уезжаете?

— Только потому, что должна уехать. — Она залихватски подмигнула — Я нашла себе богатого кавалера. Он влюбился в меня Я собираюсь за него замуж — можете себе представить? Мечта каждой работающей девушки. ну, — с сомнением протянула Рейчел. — В таком случае желаю вам всего самого наилучшего.

— Вы говорите так, будто думаете, что я иду на это против своей воли.

— Вы сказали, он богат?

— Можно сказать, да. Он владелец банка.

— Вы его любите?

— Люблю ли я его? — искренне рассмеялась Роуз — Милая, я люблю всякого мужчину, кто ложится ко мне в постель. Мистер Вильсон лучше многих, но не так хорош, как остальные, и если мне нужно полюбить парня, то я не сомневаюсь, что смогу это сделать Рейчел поняла, что у нее нет права порицать Роуз Разве она сама не вышла за Уилла Симмонса без любви, только для того, чтобы избежать худшей доли? Однако она выжила и, если бы его не убили, жила бы с ним и дальше Нет, у нее нет права осуждать Роуз Фостер — А почему здесь нет «Паровозного депо», Бекки? — спросила она — Что случилось с Эвеллом Рэнкином?

— Не знаю, мисс… Рейчел. Просто однажды в последнем «Конечном пункте» он пришел в «Паровозное депо» и объявил, что закрывает заведение навсегда. Он расплатился со всеми и, как мне говорили, сел на поезд и укатил обратно на восток. С тех пор, насколько я знаю, никто его больше не видел.

— Ну и слава Богу, — коротко заметила Рейчел. Ребенок заплакал, и Бекки попыталась успокоить его. К ним незаметно подошла Резвая Лань и протянула руки, чтобы взять Уилла у девушки.

— Эй! Ты что делаешь? — испугалась Бекки.

— Все в порядке, — быстро сказала Рейчел. — Это Резвая Лань. Она няня маленького Уилла.

Как только Резвая Лань взяла мальчика на руки, он тут же перестал плакать.

Бекки шарахнулась от индианки и придвинулась поближе к Рейчел:

— Что вы будете делать в Бентоне, Рейчел, с ребенком и всем прочим? Это дикий город Тут нет работы для такой леди, как вы.

— Не знаю, можно ли меня называть леди. А ты сама, Бекки? Что ты собираешься делать?

— Думаю, продолжать заниматься тем, чем занималась, — робко улыбнулась Бекки. — Дело в том, что мне нужно обзавестись собственным стойлом. Не сказала б, что мне это нравится, но у меня нет выбора. Я не могу никуда уехать — у меня нет денег даже на билет.

— Стойлом? Прошу прощения, но что это означает?

— Это не очень-то завидная доля для девушки, — сказала Роуз Фостер. — Девушке, которая собирается работать на себя, нужна какая-то комната, в которую можно приводить клиентов. Но в этом случае ей приходится надеяться только на себя — вы понимаете, что я хочу сказать. Если какой-то парень откажется платить или станет дурно себя вести… одинокая девушка мало что сможет сделать. У нее нет вышибал,

как у меня. Это совсем не то, что приличный бар, где джентльмены пьют пристойно. Ничего такого не будет, если вы не содержите такой дом, как у меня.

— А как насчет вашего дома? — спросила Рейчел.

— В каком смысле? — нахмурилась Роуз Фостер.

— Кто за ним будет присматривать?

— Никто, — пожала плечами Роуз — Я закрываю его. На его содержание требуются деньги, которых нет у моих девочек. Здесь никто не сможет управлять им. Для того чтобы содержать приличное заведение, требуется опыт — А сколько стоит выкупить его? Взгляд Роуз стал задумчивым.

— Что это у вас на уме, милая?

— Я подумываю, не купить ли у вас дом?

— Понимаешь ли ты, девочка, во что ввязываешься? Неужели ты хочешь ложиться в постель со всеми приходящими мужчинами?

— Нет Полагаю, я вряд ли на это способна, — медленно сказала Рейчел. — Но я не думаю, что в этом возникнет необходимость, если у меня будет достаточно девушек. Я управляла «Паровозным депо» и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Не вижу здесь большой разницы — Разница есть, можете быть уверены. Большая разница Работая в «Паровозном депо», вы можете смело ходить по улице, не опасаясь, что женщины будут плевать в вашу сторону или отворачиваться при вашем приближении — Я уже сталкивалась с подобным, когда работала у Эвелла Рэнкина, — задумчиво произнесла Рейчел. — Многие люди имели не правильное представление о моих обязанностях там А теперь мне кажется, что они были не так уж не правы Думаю, тогда я была слишком наивна — Полагаете, вы сильно изменились?

— По крайней мере у меня открылись глаза.

— Разница все равно большая, милая Там вы по крайней мере могли сохранять внешнюю видимость приличной женщины. Владея публичным домом, вы этого не сможете делать. Вы станете «мадам» из публичного дома, и все будут знать об этом. Вы готовы к этому?

— Да, — решительно ответила Рейчел. — Я готова к этому.

— Почему? Может, расскажете? Рейчел посмотрела на ребенка, лежащего на руках Резвой Лани.

— Ради него, ради моего сына. Я поклялась на могиле его отца, что он будет иметь все, чего был лишен Уилл. На это потребуются деньги, а публичный дом — единственный доступный мне способ заработать их. Иного пути я не вижу. Но я твердо намерена выполнить свой долг перед сыном.

— И не важно, что о вас будут думать другие? — спросила Роуз. — Вы можете не падать на спину, как ваши девушки, но люди все равно будут считать, что вы тоже этим занимаетесь.

— Меня не волнует, что подумают остальные, — возразила Рейчел. — Я уже была свидетелем, как ведут себя так называемые «порядочные люди». Пусть думают что хотят.

— А как насчет мужчин?

— А что мужчины? Я же сказала, что не буду торговать собой, так что мужчины тут ни при чем.

— Вы можете и не торговать собой, милая, но шансы хозяйки публичного дома выйти замуж за порядочного мужчину практически равны нулю. Почему, вы думаете, я стараюсь не упустить выпавший мне шанс? Мне тридцать два года, и это единственное предложение, которое я получила с тех пор, как стала проституткой.

— У меня нет никакого желания выходить замуж, — твердо заявила Рейчел. — Кроме того, я больше не хочу связываться с мужчинами. Я знала двоих, одного хорошего, другого плохого. Оба раза я страдала Хороший мужчина не был виноват в моих страданиях, но мне от этого не легче.

Роуз отрывисто рассмеялась»

— Разбитое сердце, милая, можно склеить Поверь мне на слово. Мое сердце разбивалось множество раз. Все всегда заживало.

— Возможно, вы правы, но я не хочу упускать возможность заработать деньги. Так сколько это будет стоить?

В это время вернулся кучер Он уже перенес вещи Рейчел из багажного вагона и теперь притащил ее чемодан. Поставив его в коляску, он вопросительно посмотрел на молодую женщину.

— Сколько? — еще раз спросила Рейчел.

— Вероятно, для начала вам понадобится тысяча долларов У вас есть такая сумма?

— Есть, — просто ответила Рейчел Роуз удивленно взглянула на нее и пожала плечами. Затем она открыла крышку часов, приколотых на цепочке к лифу ее платья.

— До отхода поезда у меня остается час Я оставила свою палатку одному человеку, чтобы он продал ее, но уступлю ее вам за пятьсот долларов, если у вас деньги с собой, — сказала Роуз и, увидев торопливый кивок Рейчел, добавила — Хорошо! Тогда я поеду с вами и дам вам несколько советов, с чего следует начинать.

Она забралась в коляску и похлопала по сиденью рядом с собой, приглашая Рейчел. Потом повернулась к Бекки и Джуди:

— Девочки и индианка, залезайте сюда. Как удачно, дамы, что вам не придется бежать за нами по пятам.

— Ой, Рейчел, — восторженно захлопала в ладоши Бекки — Вы не представляете, как я рада!

— Хочется надеяться, что все будет в порядке, — сказала Рейчел. — В конце концов, ведь это новое для меня дело.

— В нем нет ничего нового, милая, — сухо заметила Роуз. — Это древнейшая в мире профессия, В то же самое время, когда Рейчел ехала по пыльным улицам Бентона, двое мужчин, чья жизнь в прошлом пересекалась с ее жизнью, собирались встретиться в задней комнате офицерского клуба форта Шерман в Шайенне, штат Вайоминг.

Один из мужчин был относительно невысок, немного полноват, с рыжевато-каштановыми волосами и густой бородой. В июне и июле 1863 года и он, и Рейчел были в Виксберге, штат Миссисипи. Рейчел находилась внутри осажденного города, стараясь укрыться от снарядов и пуль и добыть что-нибудь из еды. Мужчина же пребывал в окрестностях города, посылая те самые снаряды и пули, которые так затрудняли жизнь Рейчел.

Тогда он был генералом армии Соединенных Штатов. Теперь он являлся кандидатом на должность президента Соединенных Штатов и, по мнению большинства, должен был победить на выборах Его звали Улисс С. Грант.

Второй человек, чей жизненный путь пересекался с жизненным путем Рейчел, но уже позже, был высоким, красивым и стройным мужчиной с пытливым взглядом голубых глаз. Он, как и генерал, мог похвастаться непростой и интересной биографией. В прошлом он жил среди индейцев, был проводником обозов, разведчиком в армии и охотником на бизонов для «Юнион пасифик». Кроме того, он был правительственным агентом, выполнявшим особое задание. Миссия его считалась абсолютно секретной, и все сталкивавшиеся с ним люди полагали, что он всего лишь охотник, добывающий мясо бизонов для «Юнион пасифик».

Перед тем как покинуть Вашингтон и отправиться в предвыборную поездку на Запад, генерал Грант был приглашен в Белый дом на беседу с президентом Эндрю Джонсоном Президенту Джонсону в мае удалось избежать импичмента В результате голосования для утверждения обвинения не хватило всего одного голоса. Президент Джонсон не собирался добиваться переизбрания и теперь был заинтересован в том, чтобы спокойно передать власть удачливому преемнику. Его собственная партия выдвинула кандидатом Горацио Сеймура, но Джонсон понимал, что следующим президентом будет скорее всего Грант, и именно ему он раскрыл секрет миссии Хоуки Смита.

Джонсон сообщил Гранту, что Хоуки Смит является самым удачливым правительственным секретным агентом из всей агентурной сети, занимавшейся расследованием мошенничества и коррупции на строительстве железной дороги Президент Джонсон попросил генерала Гранта встретиться с Хоуки Смитом во время посещения Вайоминга, и генерал Грант согласился Когда Хоуки перешагнул порог офицерского клуба, то увидел, что генерал Грант стоит у окна в глубине комнаты, разглядывая пейзаж Вайоминга. Хоуки удивился маленькому росту генерала — этот низенький человечек был героем, живой легендой, и его имя было у всех на устах.

— Генерал? — неуверенно произнес Хоуки. Грант обернулся, и лицо его расплылось в улыбке. Улыбка полностью меняла его облик — он переставал казаться незначительным, внушая к себе уважение и симпатию, и представлялось, что в генерале не меньше шести футов.

— Мистер Смит — с нескрываемой радостью поздоровался Грант и сделал движение рукой — Садитесь, мистер Смит. Кажется, вас зовут Хоуки?

— Да, так меня прозвали — Хоуки непринужденно засмеялся и опустился на предложенный стул. Грант сел напротив.

— Энди Джонсон сообщил мне, что вы здесь кое-что раскопали.

— Да, сэр.

— И что же именно вам удалось обнаружить?

— Начать с того, генерал, что тут тратится гораздо больше денег, чем нужно для строительства железной дороги — Это часто случается, — с кривой улыбкой ответил Грант. Он извлек из кармана коробку с сигарами и протянул ее Хоуки — тот взял одну штуку. Генерал откинулся на спинку стула. — Хорошо, Хоуки, расскажите подробнее — Первым примером может служить катастрофа в каньоне Эддисона. «Юнион пасифик» заплатила более чем достаточно денег за безопасный мост. А его построили непрочным, гораздо ниже всяких стандартов.

— Вспоминаю, — хмуро сказал Грант. — Трагическое происшествие. Но мне еще помнится, что там повесился какой-то парень Он взял всю вину на себя — Возможно.

— Что значит возможно?

— Понимаете, генерал, я не уполномочен расследовать этот случай, хотя мне бы очень этого хотелось. По моему убеждению, Паркер не убивал себя. Он, несомненно, был замешан в этом деле В конце концов, ведь это он делал расчеты моста Но думаю, в этом участвовали и другие люди. Они убили его, представив все так, будто он покончил жизнь самоубийством, взяв всю вину на себя.

— Понятно, — медленно произнес генерал. — Но кто они?

— Не знаю, — вздохнул Хоуки. — Я уже подобрался к ним, но они ускользнули, как ртуть.

— Энди, кажется, считает, что кто-то из конгрессменов по уши увяз в этом деле. Вы думаете, это возможно?

— Не знаю, генерал. Вероятно, об этом вам больше сможет рассказать Стив Кинг. Я копаю с другого конца. Могу сообщить о еще одной обнаруженной мною странности.

— И что же это?

— Похоже, здесь имеет место двойной обман.

— Двойной обман? — Грант наклонился вперед и выпустил изо рта облачко дыма. — Вы можете объяснить?

— Я полагаю, сэр, что строительная компания обманывает железную дорогу, а кто-то внутри компании, в свою очередь, обкрадывает ее. Здесь процветает воровство.

— Понятно. — Генерал Грант потушил недокуренную сигару. — Должен признаться, Хоуки, что некоторые из моих главных советников — Шайлер Колфакс, который баллотируется вместе со мной в вице-президенты, а также конгрессмен Эймс, — убеждают меня, что я не должен никоим образом препятствовать великому проекту прокладки железной дороги.

— И что же это означает, сэр?

— Мне говорят, что строительство такого важного объекта, как железная дорога, должно быть завершено И не важно, если оно обойдется в два или даже три раза дороже, чем предполагалось вначале Конечный результат принесет такую огромную пользу стране, что мы можем позволить себе закрыть глаза на небольшой обман.

— Понимаю — Хоуки пристально смотрел на Гранта — И что же вы намерены делать, генерал?

— Если меня выберут президентом — вы это имеете в виду?

— Да, сэр.

Грант широко улыбнулся и подергал себя за бакенбарды.

— Я распоряжусь, чтобы вы продолжили отлично начатую работу, сэр.

Генерал встал, протянул руку, и они с Хоуки обменялись рукопожатием.

— Конечно, следующим президентом может стать Горацио Сеймур, — с хитрой улыбкой сказал Грант. — В таком случае мои слова и мысли не стоят ни гроша.

— Генерал Грант, Сеймур будет президентом Соединенных Штатов не раньше, чем бизон научится летать!

Генерал Грант раскатисто засмеялся, хлопнув себя рукой по колену:

— Мистер Хоуки Смит, мне нравится ваша манера выражаться. Вы уверены, что не хотите бросить то, чем занимаетесь теперь, и присоединиться к моей предвыборной кампании? Вы мне пригодитесь, и, если меня изберут, я найду для вас место в своей администрации.

— Большое спасибо, сэр, но мне хорошо здесь. Возможно, мне и не очень нравится то, чем приходится заниматься, но я никогда не смог бы жить и работать в Вашингтоне.

— Может быть, Хоуки, может быть. — В глазах Гранта появилось отсутствующее выражение. — Не часто встречается человек, способный ясно видеть перед собой цель и упорно добиваться ее. Это как военная операция. — Он подошел к столу и принялся водить по нему пальцем, как бы поясняя свою мысль. — Перед вами важный железнодорожный узел, удерживаемый врагом. Ваша задача захватить этот узел. Увы! Если бы государственную политику можно было так же просто проиллюстрировать!

— Вы справитесь, сэр. Я в этом не сомневаюсь.

— И вы тоже, мистер Смит. Вы сослужите хорошую службу своей стране. Я в этом не сомневаюсь, сэр.

Глава 21

Прислушиваясь к свисткам отходящего на восток поезда, Рейчел размышляла, не совершила ли она ошибку. Роуз Фостер этим поездом уезжала в Сент-Луис, увозя с собой в сумочке пятьсот долларов. Теперь у Рейчел осталось меньше тысячи, чтобы оплатить дополнительные расходы, необходимые для устройства собственного заведения.

— Ну, Рейчел? — спросила Бекки. — Что вы об этом думаете?

Бекки широким жестом обвела рукой сооружение, бывшее ранее борделем Роуз. Внутри царил полумрак. Дверь была деревянная, но стены и потолок брезентовые. Даже комнатки, где девушки принимали клиентов, представляли собой всего лишь отгороженные брезентом закутки с узкой кроватью и тазиком для умывания.

— Не знаю, — мрачно ответила Рейчел. — Это не самое впечатляющее место из тех, что мне приходилось видеть.

— Вы бы посмотрели, в каких условиях работают девочки не из публичного дома, — сказала Джуди. — Обычно для обслуживания клиентов они используют большой картонный ящик. — Она передернула плечами. — Нет, мэм, мисс Рейчел, я без колебаний пошла бы сюда.

Джейсон, бармен, которого наняла Рейчел, принес ей стакан вина. Ей не приходилось пробовать вино с тех самых пор, как она оставила «Паровозное депо». Именно о ресторане подумала она, отхлебнув из стакана.

— М-м, кажется, я знаю, чего бы мне хотелось, — задумчиво произнесла она. — Что-то вроде «Паровозного депо».

— А кому бы не хотелось! — рассмеялась Бекки. — Но чтобы иметь подобное заведение, вам нужно быть жутко богатой.

— Что это за паровозное депо, о котором все говорят? — поинтересовалась Джуди.

— Это был грандиозный изысканный ресторан и гостиница, — взволнованно объяснила Бекки. — Наша кухня была лучшей по эту сторону от Чикаго. Мне столько людей об этом говорили! Наверху были роскошные комнаты для гостей. — Она печально вздохнула. — А однажды Рейчел даже пригласила туда первоклассное шоу.

— А сколько у вас было девушек?

— Никаких девушек, — рассмеялась Бекки. — Это было совсем другое заведение!

— Там должны были быть девушки, — сказала Джуди. — В таком месте с их помощью можно заработать и миллион!

— Да, Джуди, — согласилась Рейчел. — В таком заведении, как «Паровозное депо», с девушками можно заработать миллион долларов. Но и это место может приносить доход. Я намерена об этом позаботиться.

— Здесь все не похоже на «Паровозное депо», — презрительно бросила Джуди. — Это всего лишь палатка — никакой изысканности.

— Но и ее можно сделать изысканной, — задумчиво произнесла Рейчел, подперев подбородок рукой. — И я собираюсь заняться этим.

— Но откуда вы возьмете столько денег, Рейчел? — испуганно спросила Бекки.

— Не знаю. Я пока не представляю, во сколько все это может обойтись.

— Полагаю, это будет стоить вам примерно полторы тысячи долларов, — раздался за их спиной мужской голос. — И еще придется потратить примерно столько же, чтобы купить необходимую мебель.

Рейчел повернулась на звук незнакомого голоса. На пороге стоял мужчина. Он был высок, смугл, с тонкими усами над растянутым в смущенной улыбке ртом; его темно-карие глаза сияли в рассеянном свете ламп. На нем были распахнутая черная куртка и узкий черный галстук. На голове красовалась плоская широкополая шляпа, непохожая на высокие головные уборы, которые носили здесь большинство мужчин. На бедре молодого человека висела кобура с пистолетом, и Рейчел отметила, что его длинная куртка была расправлена так, что не препятствовала быстро выхватить оружие.

— Кто вы такой, сэр? — спросила Рейчел. — И почему позволяете себе вмешиваться в наш разговор?

— Меня зовут Дэвид Спенсер, — растягивая слова, произнес мужчина и направился к ней. — Конечно, вы правы, мэм. Это не мое дело, миссис Симмонс. Просто мне показалось, что я могу дать ответ на ваш вопрос. Прошу прощения, если обидел вас.

Остановившись перед Рейчел, Дэвид Спенсер прикоснулся к полям шляпы. Это был не более чем вежливый жест, но Рейчел почудилась в нем тень насмешки. В его манере держаться сквозила ирония, будто он знал что-то забавное об этом мире, но предпочитал держать при себе.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросила она.

— В прошлом я всегда восхищался вами — на расстоянии, разумеется. Но когда Роуз сказала мне, что вы стали владелицей ее бывшего заведения, я, естественно, пришел засвидетельствовать свое почтение.

— А Роуз не сообщила, что я буду только управлять им? — едко спросила она.

— О, у меня нет никаких дурных мыслей, — непринужденно ответил Дэвид.

— Вы действительно думаете, что для того, чтобы сделать из этого приличное место, потребуется три тысячи долларов?

— Конечно, это приблизительная сумма. Но можете не сомневаться, она недалека от реальной. Вы располагаете такой суммой?

— Нет, — честно призналась Рейчел, пряча свой испуг. Она отвернулась от его испытующего взгляда и сделала еще один глоток вина. — Нет, у меня даже и близко к такой сумме нет.

— Жаль, — со вздохом сказала Бекки. — Это была такая чудесная идея.

— Да, правда, — согласилась Джуди. — Я с удовольствием работала бы в таком изысканном заведении.

— А почему бы вам не пойти в банк? — предложил Дэвид. Не спрашивая разрешения, он подошел к стойке бара и налил себе виски.

— Да, а почему бы и не пойти? — саркастически переспросила Рейчел. — Представляю, как я прихожу в банк и прошу денег на бордель!

Дэвид отхлебнул виски и вытер рот тыльной стороной ладони. Рейчел заметила, что у него длинные и тонкие благородные пальцы. Она никогда не видела таких рук у мужчины.

— Ваш бордель будет приносить доход, правда? — спросил Дэвид.

— Я очень на это рассчитываю. Деньги — это единственная причина, по которой я ввязалась в это дело.

— Деньги — это единственная причина, по которой банкиры занимаются банковским делом, — сказал Дэвид. — Им все равно, как вы зарабатываете свои деньги. Их беспокоит только одно, сможете ли вы их заработать, чтобы отдать ссуду. Они хотят вернуть вложенные средства — только и всего.

Рейчел пристально посмотрела на него:

— Вы ведь не шутите? Но даже если это и так, я не знакома ни с одним банкиром.

— А я знаю банкира! — внезапно воскликнула Бекки. — Держу пари, Рейчел, вы его тоже помните. Он был постоянным посетителем «Паровозного депо». Его зовут Гамильтон Бейкер.

— Да, — кивнула Рейчел. — Кажется, я вспоминаю кого-то с таким именем. Но я понятия не имею, где находится его банк.

— В Шайенке, — сказал Дэвид, подходя к пианино и садясь на вращающийся табурет. — Он называется «Шайенн сейвингс энд траст».

Без всякого вступления его пальцы забегали по клавишам, и Рейчел застыла в изумлении — не столько оттого, что он умеет играть, сколько от зазвучавшей мелодии. Чудесная музыка подчинялась стройному, не меняющемуся ритму с двумя или тремя резкими минорными аккордами в конце фраз, в которые искусно вплеталась мелодия, подобно золотой нити, украшавшей нарядный костюм.

Пианино было старым и обшарпанным, звук глухим и дребезжащим, но музыка зачаровывала слушателей. Четыре другие девушки, вернувшиеся в свои брезентовые закутки после представления новой «мадам», теперь вышли, чтобы послушать. Даже Резвая Лань, только что уложившая Уилла спать, присоединилась к ним.

Рейчел никогда не приходилось слушать музыку, которая бы так тронула ее. Те несколько минут, что он играл, ей казалось, что она перенеслась в самый лучший театр Нью-Йорка или Лондона. Наконец Дэвид закончил, сделал еще один глоток виски и взглянул на слушателей, как бы удивляясь и смущаясь от их присутствия.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я не хотел причинять вам беспокойства.

— Беспокойство? — воскликнула Рейчел. — И это вы называете беспокойством? Это самая чудесная музыка, какую я когда-либо слышала!

— Благодарю вас. У меня уже давно не было возможности поиграть на пианино.

— А вы будете играть для меня? Я имею в виду здесь? Мне кажется, было бы здорово, если б кто-нибудь играл на пианино в «Ля бель фам». Я бы хотела нанять вас в качестве музыканта.

— В «Ля бель фам»? — удивленно переспросил Дэвид.

— Именно так я собираюсь назвать это место после того, как все здесь устрою, — лучезарно улыбнулась Рейчел — И я возьмусь за переделку немедленно, как только вернусь из Шайенна с нужной мне суммой!

Все необходимые расчеты лежали в сумочке Рейчел, когда она нервно переминалась с ноги на ногу в фойе банка «Шайенн сейвингс энд траст» перед самым его закрытием, ожидая возможности побеседовать с Гамильтоном Бейкером. Она сообщила о своем желании клерку, который теперь шепотом вел переговоры в глубине комнаты. Рейчел видела, что все мужчины в банке с любопытством смотрят на выскочку, осмелившуюся вторгнуться в их владения, и старалась не отвечать на их взгляды и не показывать своего смущения оттого, что оказалась в центре их внимания. Наконец клерк вернулся.

— Можете поговорить с мистером Бейкером, — сдержанно сказал он. — Только, пожалуйста, недолго. Банк скоро закрывается.

— Благодарю вас, — ответила Рейчел. — Я буду по возможности краткой.

Гамильтон Бейкер был тучным мужчиной с густыми усами, свисавшими на его дряблые щеки. Когда Рейчел приблизилась, он встал, обогнул свой стол и подал ей стул.

— Ну, миссис Симмонс, чем могу быть вам полезен? — спросил он, вернувшись на место.

— Кажется, мистер Бейкер, я несколько раз видела вас в «Паровозном депо», — приветливо начала она. Гамильтон Бейкер улыбнулся и погладил усы.

— Интересно. Вот уж никогда не думал, что такая прелестная женщина, как вы, обратит на меня внимание. Совершенно верно, я был там несколько раз.

— Тогда вы должны помнить, что это было за место. Почти что закрытый клуб для богатых и культурных людей.

— Да, помню, — согласился Бейкер.

— У меня есть намерение, мистер Бейкер, основать заведение, очень похожее на «Паровозное депо». Управлять им буду я.

Бейкер откинулся на спинку стула, заскрипевшего под его весом.

— И где будет находиться это заведение?

— В Бентоне.

— Вы, наверное, шутите, миссис Симмонс! Вне всякого сомнения, вам известно, что «Паровозного депо» больше нет нигде.

— Я это знаю, сэр. Именно поэтому я хочу основать свое заведение.

— Нет, кажется, вы не понимаете. «Паровозное депо» закрылось потому, что в нем больше нет нужды. Железная дорога уже стала реальностью и сама дает толчок к своему дальнейшему строительству. Теперь отпала необходимость в таком заведении, как «Паровозное депо», где устраивались встречи и которое предоставляло удобное жилье инвесторам с востока.

Рейчел нервно кашлянула и слегка поерзала на стуле:

— Это вы не понимаете, мистер Бейкер. Я не собираюсь обслуживать инвесторов с востока, хотя и им буду очень рада.

— Тогда, насколько я понимаю, вы надеетесь привлечь клиентов из тех, кто работает здесь, на железной дороге.

— Да, я на это рассчитываю.

— А что заставляет вас верить, что люди будут оставлять заработанные тяжелым трудом деньги в таком месте, как «Паровозное депо»?

— Ну, не совсем в таком. Именно поэтому «Ля бель фам» будет немного отличаться от « — Паровозного депо».

— И чем же? «Паровозное депо», «Ля бель фам» — не вижу никакой… — Он умолк посреди фразы, и его редкие брови поползли вверх. — «Ля бель фам»? Кажется, это означает «красивая женщина»?

— Совершенно верно, — улыбнулась Рейчел. Бейкер откашлялся и отвел взгляд, внезапно почувствовав себя неловко.

— Вы, случайно, говорите не о публичном доме, миссис Симмонс?

— Я предпочла бы называть его по-другому, мистер Бейкер, — борделем. — Она достала из сумочки лист бумаги и положила его на стол. — С левой стороны, мистер Бейкер, вы видите перечень расходов. Справа подсчитаны доходы, которые я предполагаю получить. Сравнив эти две цифры, вы увидите, что заведение будет исключительно прибыльным.

Бейкер наметанным глазом пробежал цифры и задумчиво посмотрел на сидящую напротив Рейчел:

— Скажите, миссис Симмонс… у вас есть опыт в подобных делах?

— Нет.

— Так я и думал. А что заставляет вас полагать, что вы с успехом сможете управлять такого рода заведением?

— Я же справлялась с «Паровозным депо», — твердо ответила она. — Конечно, я представляю себе, что между этими заведениями есть определенная разница. Но я верю в себя и знаю, что справлюсь.

Бейкер заулыбался, покачивая головой. Потом снова взглянул на цифры:

— Четыре с половиной тысячи долларов? Именно столько вам требуется, миссис Симмонс?

— Нет. Я уже вложила полторы тысячи собственных средств — все, что у меня было. Мне нужно три тысячи.

Сердце ее учащенно билось, и она почти не верила в удачу, опасаясь, что этот человек просто играет с ней, чтобы в последнюю минуту отказать в ссуде.

Однако Гамильтон Бейкер вытащил из отделения для бумаг в письменном столе бланк на предоставление кредита и принялся заполнять его.

— Вы собираетесь подавать еду в «Ля бель фам»?

— Разумеется. Дело в том, что я намерена организовать лучшую кухню в округе.

— Хорошо. Это значит, что в документах на ссуду я могу назвать ваше заведение рестораном. Нет. — Он откинул голову и засмеялся. — Я назову его суперклубом. Насколько я знаю, такие заведения приобретают популярность на восточном побережье, и это произведет благоприятное впечатление на правление банка. Они подумают, что с моей стороны очень разумно вложить деньги в сулерклуб!

— Как я вам благодарна, мистер Бейкер, — с жаром выпалила Рейчел. — Уверяю вас, вы не пожалеете о своем решении.

Бейкер подвинул ей документы для подписи и тепло улыбнулся:

— Знаете, миссис Симмонс, я тоже не думаю, что мне придется об этом пожалеть. Мне кажется, я очень надежно вложил свои деньги.

Подписывая документы на ссуду, Рейчел вспомнила замечание Дэвида Спенсера по поводу банков и мысленно улыбнулась. Через несколько секунд она уже шла к окошку клерка с банковским чеком на три тысячи долларов. Покинув банк, она ощущала потяжелевшую от денег сумочку, и это было приятное, нет, грандиозное, восхитительное чувство! Она будто кружилась на тротуаре, танцуя от радости.

— Миссис Симмонс, как приятно снова встретиться с вами!

Рейчел остановилась и посмотрела в ту сторону, откуда доносился голос. Ей понадобилось некоторое время, чтобы узнать Хоуки Смита, поскольку он был одет в черный костюм с галстуком; теперь он нисколько не походил на грязного охотника на бизонов.

— Я полагаю, вы на самом деле миссис Симмонс, — продолжал он. — Как-то раз вы заставили меня поверить в то, что вы миссис Боннер.

— Помню, — смущенно произнесла Рейчел. — Я очень сожалею. Боюсь, я немного разыграла вас, мистер Смит.

— Забудьте об этом, — пожал плечами Хоуки и подошел к ней. — Можно с вами пройтись?

Она утвердительно кивнула, и они неторопливо побрели по деревянному тротуару.

— Что вы делаете в Шайенне, миссис Симмонс? Кажется, до меня доходили слухи, что в» с Уиллом Симмонсом фермерствуете где-то в Небраске.

— Разве вы не слышали? Уилла убили около двух месяцев назад.

— Нет, не слышал, — спокойно ответил он. — Как это случилось?

— Его застрелили. Двое мужчин подъехали к нашему дому посреди ночи и застрелили его.

— И вы не знаете, кто они?

— Нет. И их цели тоже. Они ничего не украли, а просто убили его и уехали.

— Очень сочувствую вашему горю, Рейчел. Я не был близко знаком с Уиллом, но знаю, что он был хорошим человеком. И должен признаться, мне приятно было слышать, что вы бросили Эвелла Рэнкина, чтобы выйти замуж за Уилла.

Рейчел удивленно взглянула на него:

— Я не знала, что должна была спрашивать вашего разрешения, с кем мне встречаться.

— Нет-нет, я совсем не это имел в виду. — Лицо его слегка помрачнело. — Я просто… о черт, я сам не знаю, что говорю.

Она внезапно улыбнулась и тронула его за руку.

— Простите. Мне не следует быть такой обидчивой. Скажите, — оживленно добавила она, — вы по-прежнему охотитесь на бизонов для железной дороги?

— О да. — Хоуки с некоторым смущением взглянул на Рейчел. — Полагаю, я выгляжу и пахну несколько лучше, чем во время нашей первой встречи?

— Разумеется, — не выдержав, рассмеялась она. — Теперь ваше общество гораздо приятнее, чем тогда.

— А достаточно ли хорошо мое общество, чтобы поужинать со мной? Вечером я должен успеть к поезду на восток, так что это не будет слишком поздно.

Первым побуждением Рейчел было отказаться. Потом она вспомнила, что везет с собой большую сумму денег, а для путешествующей в одиночку женщины эти места совсем небезопасны. Если Хоуки направляется в Бентон, то почему бы не подружиться с ним, чтобы поехать вместе?

— Какое чудесное совпадение, мистер Смит! — весело воскликнула она. — Я еду тем же поездом. И лучшее времяпрепровождение до отхода поезда — поужинать с вами.

Хоуки с явным удовольствием улыбнулся и предложил ей руку. Он повел Рейчел по тротуару прямо к ресторану «Золотая сковородка». Ресторан оказался приятным местом. Здесь не было роскоши, но два огромных окна на его фасаде сияли чистотой. И поэтому даже клонившееся к западу послеполуденное солнце давало достаточно света, чтобы внутри «Золотой сковородки» было светло и весело.

Хоуки сделал заказ, и, когда официантка удалилась на кухню, Рейчел удовлетворенно вздохнула:

— Я до сих пор не могу привыкнуть к такому разнообразию блюд, из которых приходится выбирать. В «Райском уголке» мы были вынуждены экономить на еде.

— В «Райском уголке»?

— Так Уилл назвал нашу ферму. — Рейчел тихо засмеялась, чувствуя необычное смущение. — Он говорил, что это его «Сад Эдема».

— А как насчет вас, Рейчел? Это был и ваш «Сад Эдема»?

— Нет, — вздохнув, ответила она. — Если быть честной, то нет. Я никогда не любила это место так, как Уилл. Хотя я старалась. Действительно старалась.

— Расскажите мне еще раз о смерти Уилла. Она кратко рассказала ему о гибели мужа. Когда она закончила, глаза ее увлажнились от слез.

Подождав, пока она успокоится, Хоуки спросил:

— У вас нет никаких предположений, почему двое мужчин внезапно появились среди ночи и без видимой причины застрелили Уилла?

— Нет, никаких. Бессмысленность его смерти делает ее еще тяжелее, — ответила она и внезапно улыбнулась. — Но кое-что помогло мне пережить его смерть. Когда Уилла убили, я была беременна, Хоуки. Теперь у меня есть его сын.

— Сын, вот как? И как он? — широко улыбнулся Хоуки. — Расскажите мне о нем.

— Он… он родился в ту самую ночь, когда убили Уилла. — Рейчел объяснила, как девушка-индианка нашла ее, когда она лежала без сознания и вот-вот должна была родить. — Резвая Лань — замечательный человек. Не знаю, что бы я делала без нее. Наверное, и я, и ребенок умерли бы.

— Резвая Лань? — нахмурился Хоуки. — Дочь Предназначенного-для-Лошадей?

— Да.

— Если Резвая Лань приняла вас, значит, вы приобрели верного друга на всю жизнь.

— Вы говорите так, как будто знакомы с ней.

— Да, я знаю ее. И я знал ее отца и мать. У меня, правда, не было случая познакомиться с ее братом. Солдаты убили его, прежде чем он успел подрасти, — мрачно сказал Хоуки. — Я думал, что Резвая Лань погибла вместе с Предназначенным-для-Лошадей. Рад узнать, что она жива.

— Я никому, кроме вас, не говорила, что она дочь Предназначенного-для-Лошадей.

— Вы поступили мудро.

— Вы сказали, что ее брата убили солдаты? Она никогда о нем не упоминала. Сколько ему было лет?

— Около шести месяцев.

— Шесть месяцев! Боже мой, зачем солдатам убивать младенца?

— А зачем им убивать его мать? — с горечью спросил Хоуки. — Они оба были индейцами — какая еще нужна причина?

— Как ужасно. — Рейчел была потрясена. — Резвая Лань так любит маленького Уилла. Наверное, ей очень тяжело заботиться о нем, помня о том, что ее собственного маленького брата убили. У нее есть все основания для ненависти и мести, но она их совсем не проявляет. Хоуки. Она совсем не такая. Наверное, она должна ненавидеть всех белых людей. Индейцам знакомо чувство ненависти?

— О да, — негромко засмеялся Хоуки. — Индейцы очень хорошо умеют ненавидеть своих врагов. Но ненависть для индейца подобна любви. Она не распространяется на всех подряд. Они благородные люди. И любовь, и ненависть у них благородны Солдаты, убившие ее мать и брата, мертвы. Предназначенный-для-Лошадей убил их. Когда они умерли, вместе с ними умерла и ненависть Резвой Лани. — А как насчет тех, кто убил ее отца?

— Это совсем другое дело. Ее отец был воином, и он погиб в бою. Его смерть больно ранила Резвую Лань, но эта смерть была достойной воина, и девушка примирилась с ней.

— Похоже, вы много знаете об индейцах.

— Да. Я жил среди них.

— Знаете, я рада, что мы поговорили об этом. Вы пролили некоторый свет на Резвую Лань, и это поможет мне еще лучше понимать Я ценить ее.

Принесли заказанную еду, что послужило поводом сменить тему разговора. Рейчел и Хоуки непринужденно беседовали о всевозможных менее серьезных вещах и после ужина, когда они отправились на вокзал, чтобы подождать поезда, Рейчел уже смеялась над сдержанными шутками Хоуки.

Жители Шайенна еще не успели привыкнуть к зрелищу прибывающих поездов, и на станции собралась приличная толпа Несколько человек сгрудились вокруг странствующего проповедника, обращавшегося к ним с пламенной речью. Это был среднего роста и телосложения человек с густой копной черных волос. Он стоял на возвышении, и его указующий перст упирался во внимавшую ему толпу.

— Есть еще одна причина, почему нужно запретить поезда, — говорил он. — На востоке доказали, что тяжелые составы так сильно сотрясают землю, что свиньи нервничают и теряют аппетит Они больше не набирают вес, и множество людей остаются без свинины, которая, как известно, гораздо полезнее для здоровья, чем любое другое мясо. Кроме того, горячий пар от локомотивов сушит траву и губит пастбища. Лошади и коровы перестают есть, что приводит к отсутствию говядины! Мало того, что поезда убивают свиней, коров и лошадей, они еще убивают маленьких детей, попадающих на рельсы! Да еще и стариков, которые торопятся в церковь в своих экипажах! Он погрозил толпе пальцем:

— Послушайте, что я вам еще скажу! Эти стальные рельсы, лежащие на земле, притягивают молнию сильнее, чем собачий хвост, а всем известно, что во время грозы нужно держаться подальше от собак. И что вы думаете, как действует на вас ушедшее в землю электричество? Оно делает вас стерильными — вот что! Всем известно, что значит стерильный? Это значит, что все мужчины становятся как бы кастрированными, и у них больше не может быть детей. А это означает конец человеческому роду. Должен вам сказать, добрые люди, что вы здесь видите перед собой не что иное, как сошествие антихриста В виде этого огнедышащего стального чудовища. Отверните свои взоры от железной дороги и займитесь другими угодными Господу делами.

Хоуки и Рейчел вместе с большинством слушателей смеялись над гневной речью проповедника, но это нисколько не обескуражило его. Он продолжал проповедовать и пустил шляпу по кругу.

Через несколько минут показался поезд. Величественно и надменно он с фырканьем подошел к перрону. Хоуки и Рейчел вошли в вагон.

Для Рейчел посадка в поезд всегда казалась сродни переселению в другой мир. Несмотря на то что от людей на платформе ее отделяли лишь несколько футов, у нее возникало ощущение, что они находятся за много миль отсюда. По сравнению с шумом вокзала в вагоне было необыкновенно тихо. Хоуки пошел вдоль прохода, отыскивая свободные места.

В вагоне ехали человек десять. Некоторые спали, а кое-кто на секунду открыл глаза, желая убедиться, что это не его станция, и снова погрузился в сон.

— Может, сюда? — предложил Хоуки. — Два места напротив друг друга. Чуть-чуть изобретательности, и мы оба сможем немного вздремнуть.

— Хорошо, — кивнула Рейчел. — Должна вам признаться, что я устала.

Хоуки устроил Рейчел, чтобы ей было удобно, а сам сел напротив. Когда поезд тронулся, она уже закрыла глаза.

Рейчел спала. Во сне она вспоминала наслаждение, которое ей доставляли искусные ласки Эвелла Рэнкина, и то, как он умело манипулировал ее чувствами. Но эти приятные ощущения сопровождались чувством теплоты и сердечности, которого она никогда не испытывала с Эвеллом. Как будто бы душевные качества Уилла Симмонса соединились с любовным искусством Эвелла Рэнкина.

Во сне Рейчел целовали так, как никто раньше не целовал ее. Губы ее любовника приоткрылись, и его язык скользнул ей в рот. Это было незнакомое и волнующее ощущение, и она не смогла сдержать стон наслаждения. Кровь быстрее побежала по жилам, и она ощутила жар во всем теле, какого никогда раньше не испытывала. Поцелуй все не прерывался; он длился дольше, чем она могла себе представить, и ее голова сделалась легкой и пустой — Рейчел не могла думать ни о чем, кроме этого нескончаемого наслаждения.

Внезапно она поняла, что все это с ней происходит наяву. Это был не сон — это были ласки Хоуки Смита!

Рейчел была в смятении. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него. Наконец она пришла в себя и поняла, что происходит. Пока она спала, он наклонился и поцеловал ее. Каким-то образом действительность перемешалась со сном, и она с готовностью — нет, со страстью! — ответила на поцелуй.

Щеки Рейчел зарделись от смущения, и она почувствовала, как ее захлестывает волна гнева.

— Что вы себе позволяете?

— Просто поцеловал вас на прощание, Рейчел, — простодушно ответил он. — Мне нужно здесь выходить.

— Выходить здесь? — Она удивленно выпрямилась, забыв о своем гневе. — О чем вы говорите? Мы же посреди прерии! Поезд тут не останавливается.

— Мне и не нужно, чтобы он останавливался. Кроме того, он здесь сбрасывает скорость. Ремонт путей. Разве вы не чувствуете, как он замедляет ход? — Хоуки достал с багажной полки ружье и чемоданчик.

— Хоуки, вы же не можете прыгать с поезда среди ночи. Вы убьетесь!

— Но теперь вы ведь не будете беспокоиться из-за меня, правда? — задумчиво произнес он.

Рейчел вспомнила о том довольно смелом способе, которым он ее разбудил, и гнев ее запылал с новой силой.

— Нет, — холодно ответила она. — Нисколько. Если вы хотите сломать себе шею, то это меня никак не касается.

— Да, а мне казалось, что вам не все равно, — без всякого выражения сказал он. — И поэтому я осмелился побеспокоить вас прощальным поцелуем.

— Я не просила вас целовать меня на прощание. Более того, я не хотела, чтобы вы целовали меня.

— Ш-ш, — улыбаясь, сказал он. — Вы разбудите весь вагон.

— О! — раздосадованно воскликнула она. — Вы просто невозможны.

Он подмигнул ей, повернулся и вышел через переднюю дверь вагона. Рейчел видела, как он несколько мгновений стоял на площадке, а затем исчез. Она быстро выглянула в окно и заметила, как он катится по земле вдоль железнодорожного полотна. Затем, вытянув шею, она увидела, как он поднялся на ноги и помахал ей рукой. Рейчел испытала чувство облегчения, убедившись, что он остался цел и невредим.

Она долго не могла заснуть, а когда наконец ей это удалось, Хоуки Смит и во сне не давал ей покоя.

Глава 22

Вскоре после возвращения из Шайенна Рейчел взяла сына и отправилась навестить тетю, которая жила в вагончике, стоящем на запасных путях. Она надеялась, что Джулиуса Дивера не будет дома. К ее великой радости, дядя отсутствовал.

Но Милдред Дивер выглядела ужасно. У нее был такой больной вид, что Рейчел почувствовала себя перед ней виноватой. Тетя сильно исхудала, глаза ее беспокойно бегали, будто ей постоянно приходилось опасаться за свою жизнь. Визит Рейчел, похоже; подбодрил ее, а при виде малыша на лице Милдред Дивер появилась такая счастливая, улыбка, какой Рейчел никогда раньше не видела.

— О, Рейчел! ! — воскликнула тетя, беря ребенка на руки. — Как бы радовался твой отец внуку! Какой прелестный малыш!

— И очень хороший, — добавила Рейчел. — Воспитанный, почти не плачет и…

Со стороны двери послышался звук Шагов, и в комнату ворвался Джулиус Дивер. С пунцовым от ярости лицом он обвиняющим жестом ткнул пальцем в Рейчел.

— Проститутка! Шлюха! Милдред побледнела.

— В чем дело, Джулиус? Что за выражения? Что это на тебя нашло?

— Ты знаешь, Милдред, чем занимается твоя прекрасная племянница? — Палец дяди по-прежнему указывал на Рейчел. — Ты в курсе, что у нее за профессия?

— Нет, мы еще не говорили об этом. Она только показала мне малыша.

— Она шлюха! — возвестил Дивер.

— Вы, как всегда, преувеличиваете, дядя Джулиус, — сказала Рейчел, стараясь сдержать гнев.

— Неужели? — ухмыльнулся он. — Если только то, что мне рассказали, является ложью. Я слышал, что ты строишь публичный дом на Эймс-стрит. Это правда?

— Да, я владелица «Ля бель фам». В этом ты прав.

— Что за «Ля бель фам»? — озадаченно спросила тетя. Ухмылка Дивера стала торжествующей.

— Объясни ей, если у тебя хватит духу. Расскажи тете, что такое «Ля бель фам»

— Да, Рейчел, что это? Что имеет в виду Джулиус? Рейчел не отрывала взгляда от Дивера.

— Не важно, что вам про меня наговорили. Я не та, кем вы меня называете.

— Но ведь это публичный дом, так? — спросил Дивер. — Либо публичный дом, либо нет. Рейчел вздохнула.

— Да, это бордель, — тихим голосом произнесла она.

— А это, моя дорогая Милдред, просто другое название публичного дома. И что ты теперь думаешь о своей милой племяннице?

Милдред Дивер задрожала от возмущения.

— Рейчел! Нет, я не могу в это поверить!

— Да, тетя Милдред, мне принадлежит это заведение. Но я не собираюсь сама торговать своим телом, — твердым голосом заявила Рейчел. — Теперь у меня есть сын, и я намерена вырастить его…

— Замолчи! — Глаза тети Милдред наполнились слезами. — Подумать только, всего несколько секунд назад я сокрушалась, что твоему отцу не суждено было увидеть внука. Нужно благодарить Господа, что моего брата нет с нами и он не видит, что стало с его дочерью! Он бы умер от стыда!

Рейчел вспомнила Роуз Фостер и предупреждение бывшей хозяйки борделя о том, чего ей следует ждать от людей. Понимая, что это бесполезно, Рейчел все же попыталась объясниться:

— Мне кажется, тетя Милдред, что вы несправедливы ко мне. По-моему, почти нет разницы между тем, что я делала в «Паровозном депо», и моими обязанностями сейчас. Единственное отличие состоит в том, что деньги поступают ко мне, а не в карман Эвелла Рэнкина!

— Я не желаю слушать ничего плохого об Эвелле Рэнкине, — напыщенно заявил Дивер. — Эвелл мой добрый друг, и я был очень расстроен, когда ты без всякой причины ушла от него. Ты поставила меня в неловкое положение, Рейчел.

— Можете не трудиться и не защищать передо мной Эвелла Рэнкина, дядя Мне известно, что он за человек!

— Мне кажется, Рейчел, что, нападая на мистера Рэнкина, ты пытаешься обелить себя в наших глазах, — сердито сказала тетя. Она встала и передала ребенка Рейчел. — А теперь забирай его и уходи из нашего дома — Тетя Милдред, если бы вы только выслушали…

— Нет, я не буду ничего слушать! — Милдред уже перешла на крик. — Уходи немедленно и больше не возвращайся, пока не очистишь свою душу от… от греха, в который ты впала.

— Подумать только, — самодовольно изрек Дивер, — мы приняли тебя в семью, воспитывали, как собственную дочь, а ты так опозорила нас!

Рейчел вспомнила сцену, когда Джулиус Дивер забавлялся с проституткой в Коннерсвилле, и холодно сказала:

— Думаю, мне пора возвращаться в свой публичный дом. По крайней мере я не лицемерю.

Лицо Дивера вспыхнуло, и на нем появилось озабоченное выражение.

— Что ты имеешь в виду? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Вы прекрасно знаете, дядя, что я имею в виду, — ответила она и повернулась к выходу. — Вам обоим не о чем беспокоиться, — бросила она через плечо. — Больше вы меня никогда не увидите.

Три недели спустя открылась «Ля бель фам». Снаружи заведение совсем не походило на «Паровозное депо», которое напоминало большой роскошный отель. «Ля бель фам» выглядела как резиденция богатого железнодорожного магната — именно такое впечатление Рейчел и рассчитывала создать. Дом был расположен в конце Эймс-стрит, на приличном расстоянии от ближайшего салуна, на краю той части города, в которой должны были строиться жилые дома.

Внешне на доме отсутствовали какие-либо признаки, указывавшие на его назначение. Внутри все было обставлено с большим вкусом. Однако, несмотря на попытки Рейчел замаскировать свое заведение, все в «Конечном пункте» знали, чем занимаются в «Ля бель фам».

Рейчел и представить себе не могла, что ей так трудно будет привыкать к тому, как относятся окружающие к ее новой профессии. Люди, раньше искавшие дружбы с молодой женщиной, теперь сторонились ее. Поначалу она убеждала себя, что это ей просто кажется, но со временем реакция окружающих становилась все более очевидной. Роуз Фостер была права!

Рейчел беседовала на эту тему с Дэвидом Спенсером вечером накануне открытия «Ля бель фам».

— Не знаю, Дэвид, — призналась она. — Боюсь, что я совершила большую ошибку.

Она стояла, облокотившись на пианино. Новый инструмент был ей не по карману, но старый отремонтировали, настроили, отполировали, и он выглядел почти как новый. Но ни красота пианино, ни изысканное убранство гостиной «Ля бель фам» не могли соперничать с прелестным видом самой Рейчел. На ней было платье из светло-зеленого шелка, узкое в талии и с пышной юбкой, спускающейся к ногам многочисленными ярусами. Лиф был искусно расшит кружевами и украшен розами; один ярко-красный бутон Рейчел специально приколола так, чтобы закрыть глубокий вырез, делавший фасон платья чрезвычайно смелым.

Дэвид тоже был нарядно одет. Он выглядел очень красивым в элегантной черной куртке, кружевной рубашке и черном бархатном галстуке. Но в этот вечер у него из-за пояса, как всегда, торчал пистолет. Постоянное присутствие оружия почему-то никак не вязалось с обликом человека, так великолепно играющего на пианино. Рейчел никогда не расспрашивала Дэвида о его прошлом, и его душа оставалась для нее загадкой.

В ответ на признание Рейчел Дэвид поднял на нее глаза и улыбнулся. Он негромко наигрывал на пианино, слегка покачиваясь в такт музыке.

— Вы хотите сказать, что не верите в свою способность справиться со всеобщим презрением? Вот уж не думал, что это будет вас волновать, Рейчел.

— Это меня не волнует, — ответила она. — У меня к ним нет никакого уважения. Почему же они должны уважать меня?

— Так держать, девочка! — засмеялся Дэвид. — Цинизм до самого конца. Но скажите мне, в чем тогда заключается ваша большая ошибка?

— Если все вокруг презирают меня, то сегодня они могут не прийти сюда. Но, Дэвид, если у меня не будет клиентов, я потеряю все!

Дэвид покачал головой, и его зубы сверкнули в улыбке.

— А вот теперь я вижу перед собой такую Рейчел, какую я узнал и полюбил. Ею движет единственно истинный бог человечества — алчность!

— Как вы себя ведете, Дэвид, — сказала Рейчел, не в силах сдержать смех. — Но не кажется ли вам, что я имею право волноваться?

— Право — возможно, — ответил он. — Но ни необходимости, ни причины для беспокойства у вас нет. Сегодня здесь отбоя не будет от посетителей — помяните мое слово.

— Что заставляет вас так думать?

— Именно то, моя невинная Рейчел, что, кроме алчности, есть еще два божества, едва ли менее могущественные, похоть и лицемерие. У вас будет масса клиентов, можете не сомневаться.

— Надеюсь, вы окажетесь правы. — Она удивленно покачала головой. — Я не уверена, что до конца понимаю, что вы имеете в виду. Но очень надеюсь, что вы правы.

Дэвид Спенсер не ошибся. «Ля бель фам» ломилась от посетителей. Многие мужчины были из тех, кто на улице, увидев приближающуюся Рейчел, отводил взгляд. Ей хотелось рассмеяться им в лицо, когда похоть в них брала верх над смущением и они подходили к ее столику, чтобы купить латунный жетон, дающий право на услуги одной из девушек. Она увеличила число девушек до десяти.

Рейчел заказала латунные жетоны в Денвере. Они были размером примерно с серебряный доллар и имели довольно привлекательный вид. На одной стороне у них был выбит рабочий, укладывающий рельсы, на другой — голова юной девушки и слова: «Ля бель фам». Такая система не позволяла клиентам обманывать девушек, поскольку они в качестве оплаты за свои услуги принимали только жетоны. Утром Рейчел заберет жетоны у девушек.

В первый же вечер выручка «Ля бель фам» составила более четырехсот долларов. К часу ночи, когда ушел последний клиент, кроме тех десятерых, что остались до утра, Рейчел чувствовала себя усталой, но окрыленной успехом.

— Ну как, Рейчел? — спросил Дэвид, отходя от пианино.

— О, Дэвид, вы были правы! — радостно воскликнула она. — Мне и не снилось, что я смогу заработать столько денег!

Дэвид лениво улыбнулся:

— Если бы южные барышни подумали о чем-то подобном на благотворительном балу в графстве Клейборн, то, полагаю, заработали бы гораздо больше денег. И я точно знаю, что получил бы от него большее удовольствие.

Рейчел застыла, как громом пораженная.

— Что вы сказали? — ошеломленно взглянула она на него.

— Я просто отметил тот факт, что благотворительный бал в графстве Клейборн собрал бы гораздо больше денег для благородных нужд Конфедерации, если бы южные барышни предоставляли подобные услуги тем из нас, кто отправлялся на войну. Мне кажется, что немало парней в серых мундирах отправились бы на встречу с Создателем более счастливыми, имей они при себе такие приятные воспоминания.

— Кто вы?

— Дэвид Спенсер, — ответил он и, пожав плечами, добавил:

— Хьюм.

— Боже мой! — задохнулась Рейчел. — Одержимый Хьюм!

— Так меня называли, — с кривой улыбкой подтвердил он. — Должен признаться, я не дорожу этим прозвищем. Так что после войны я стал Дэвидом Спенсером.

— Я думала, вы погибли! Все так считали. Говорили, что вас убили где-то в Миссури.

— Я не препятствовал распространению этих слухов. — Дэвид встал, подошел к бару, налил себе выпить и снова вернулся к столу. — Большая часть моих ребят присоединились к «Клейборнским стрелкам», милиции Миссисипи или к Виксбергской бригаде. Но я не мог на это согласиться. Я тешил себя мыслью, что в состоянии перенести войну на Север, присоединившись к налетчикам Куонтрилла.

Дэвид, передернув плечами, опустошил свой стакан и вернулся к бару за следующей порцией.

— Убийцы Куонтрилла, — с горькой усмешкой произнес он, неся стакан виски к столику Рейчел.

— Мы слышали о Куонтрилле, — вспомнила она. — Сначала восхищались им, а потом про него стали рассказывать разные ужасные истории. Некоторые утверждали, что это все слухи, другие настаивали, что таковы факты. В конце концов мы узнали, что даже правительство Конфедерации отреклось от Куонтрилла и он стал преступником не только для янки, но и для нас. А поскольку Одержимый Хьюм был родом из графства Клейборн, его особенно презирали.

— Меня более чем презирали, — сказал Дэвид. — Меня заочно судили и признали виновным в государственной измене. Приговор гласил: казнь через повешение. Так что я предпочел не возвращаться.

— Но почему, Дэвид? Война теперь закончилась, и правительства Конфедерации больше не существует. Все приговоры, вынесенные судами Конфедерации, признаны недействительными.

— Я не нуждаюсь в приговоре суда конфедератов, — тихим голосом ответил он. — Я судил самого себя и признал виновным. И не в измене «благородному делу Конфедерации»… — Дэвид поднял стакан нарочитым жестом, — а в измене человечеству. — Он выпил. — Вы знаете, скольких людей я убил, пока был с Куонтриллом?

— Конечно, нет.

— Я тоже не знаю. И это не дает мне покоя. Хуже того, это ежедневно преследует меня. Мне следовало бы ясно видеть каждого из них, будто они стоят тут, передо мной. Но я не только не помню имен и лиц, но даже не знаю, скольких людей я убил!

Его лицо побледнело.

Рейчел с трудом сдерживала желание погладить его руку.

— А что случилось после войны?

— Я не мог вернуться домой, — без всякого выражения сказал он. — Я бы просто не прижился там. Оставшиеся в живых вернутся, уверенные, что их дело — хоть и проигранное — было по крайней мере благородным. Я не мог согласиться с этой точкой зрения и, наверное, кончил бы тем, что убил бы нескольких человек или погиб бы сам.

— И чем же вы занялись?

— Несколько месяцев я провел с Дингусом и Фрэнком. Но скоро я устал от этого. Такая жизнь тоже не для меня.

— Дингус и Фрэнк?

— Настоящее имя Дингуса — Джесси. Джесси и Фрэнк Джеймсы. Они тоже были в отряде Куонтрилла. Оба предельно хладнокровны, особенно Джесси. У меня все же остались какие-то чувства… вина, раскаяние — нечто вроде этого. Я не мог вспомнить точного числа убитых мною людей, но мне было жаль, что я делал это. Я понимал, что если останусь с братьями Джеймсами, то лишусь и этих чувств. Поэтому я ушел.

— И приехали сюда?

— Да.

— А ваш отец? Я помню семью Хьюм и плантацию «Роуздейл». Вы после войны слышали что-нибудь о своих?

— Нет, — ответил Дэвид, и на его лице появилось меланхолическое выражение. — Если мой отец все еще жив, он скорее всего потерял «Роуздейл». Я уверен, что он вложил всю наличность в облигации конфедератов.

— Вполне вероятно. Мой отец поступил так же.

— Я слышал, что ваш отец был убит при Шайло.

— Да.

— Мне очень жаль. Хотел бы я быть на его месте.

— Дэвид! — потрясение воскликнула она. — Как вы можете такое говорить?

— Да, именно так, — настаивал он. — Смерть вашего отца принесла ему мир и покой. Как вам известно, я тоже мертв. Но я лишен и мира, и покоя.

— О, Дэвид! — На этот раз Рейчел протянула руку и мимолетным движением коснулась его ладони. — Вас разыскивают?

— Вероятно, — криво улыбнулся он.

— За что?

— Кроме убийства? Ну, давайте посчитаем мои грехи. Я грабил и воровал, лгал и домогался чужого. Я не уважал отца. Не мог отличить ложных богов от истинных. Что еще осталось? Прелюбодеяние. Я и в этом замешан, Рейчел Боннер-Симмонс.

— Вы вели бурную жизнь. Но мне любопытна одна вещь. Когда вы научились так великолепно играть на пианино?

— Ах да, пианино. — Он вытянул свои тонкие руки и пошевелил длинными гибкими пальцами. — Вы видите эти руки? Это руки пианиста. Если бы не вмешалась война, я, вероятно, играл бы сейчас в концертных залах столиц всего мира — в Нью-Йорке, Бостоне, Лондоне, Париже, Вене, Риме. Я занимался музыкой в Риме вместе с Ференцем Листом. Вероятно, мне следовало остаться там. Он просил меня задержаться и продолжать совместные занятия. Но нет, мне не терпелось вернуться домой. — Дэвид издал сдавленный смешок. — Я вернулся как раз вовремя, чтобы отправиться на войну. Скоро я обнаружил, что эти руки могут выхватывать пистолет и нажимать на спусковой крючок гораздо быстрее, чем руки людей, не имевших возможности музицировать с Листом.

— Как это ужасно, Дэвид, — расстроенно сказала Рей-чел. — Теперь я понимаю, какую горечь вы испытываете.

— Итак, вам теперь все известно об Одержимом Хьюме. — Он подошел к пианино и взял свою шляпу. Нахлобучив ее на голову. Спенсер повернулся и остановил взгляд на Рейчел. — Теперь, полагаю, вы захотите, чтобы я ушел?

— Но почему? — озадаченно спросила она.

— Ну, вы знаете, кто я и что я. Разве это вас не пугает? Рейчел немного помолчала, раздумывая.

— Нет, это меня нисколько не пугает, — наконец медленно произнесла она, сама не до конца уверенная, что говорит правду.

Он вернулся к столу и заглянул ей в глаза:

— Есть еще одна вещь, о которой вам следует знать.

— И что же это?

— Я сильно сомневаюсь, что смогу придерживаться всех установленных вами правил, если останусь здесь.

— Кажется, я не совсем вас понимаю, Дэвид.

— Я просто не способен подчиняться любого рода нормам. Если какое-либо правило стоит на пути к осуществлению моих желаний, я скорее всего нарушаю его.

— И чего же вы хотите? — натянуто спросила Рейчел, заранее зная его ответ.

— Я хочу тебя, моя милая Рейчел.

— Я… понятно. — Она нерешительно засмеялась. — Но мне казалось, что я ясно дала понять, что не продаюсь.

— А я и не хочу покупать, — просто ответил он.

— Не уверена, что мне нравится этот разговор, Дэвид.

Рейчел вышла из-за стола и стала подниматься по лестнице, ведущей в ее комнату. Она предполагала, что Спенсер пойдет за ней, но он больше ничего не сказал, а только продолжал смотреть ей вслед. Взбираясь по ступенькам, она чувствовала на себе его взгляд.

За ней еще никогда так смело не ухаживали, и его предложение испугало ее. Не только потому, что она не знала, сможет ли сдержать Дэвида, но еще и потому, что не была уверена, в состоянии ли справиться с собственными желаниями.

Но зачем ей обуздывать себя? В конце концов, она уже не юная девушка, старающаяся сохранить невинность. Ей двадцать пять. Она знала уже двоих мужчин и успела стать матерью. Вдобавок что-то нашептывало ей, что Дэвид Спенсер способен доставить ей такое же наслаждение, как Эвелл Рэнкин.

Посреди лестницы Рейчел остановилась. Она попыталась очистить свой разум и тело от нахлынувших на нее мыслей и чувств. Все эти долгие месяцы с Уиллом и его неумелой любовью оставили в ней разочарование и неудовлетворенность. Она знала, как это может быть, и теперь чувствовала, что снова имеет возможность испытать эти ощущения.

«Нет, нет, — подсказывал ей здравый смысл. — Продолжай идти по лестнице в свою комнату. Если ты уступишь сейчас, то будешь уступать всю оставшуюся жизнь.

Да хватайся за представившуюся возможность! Позови этого мужчину. Вознагради себя за все эти дни, недели и месяцы изнурительного труда, за все эти ночи и издерганные нервы».

Рейчел обернулась. Дэвид все еще стоял там, где она оставила его. Шляпа скрывала его лицо, но ей казалось, что она чувствует на себе его страстный взгляд, и волна тепла прокатилась по ее телу.

— Дэвид? — тихо позвала она.

— Да, Рейчел?

— Я иду к себе в комнату. Если хочешь, можешь подняться ко мне через десять минут.

Не ожидая ответа, Рейчел быстро взбежала по ступенькам. Она уже почти сожалела о своем порыве. Тем не менее она ощущала покалывание во всем теле, жаждавшем наслаждения.

Войдя в свою комнату, Рейчел разобрала постель и сбросила с себя платье и белье. Она принялась было натягивать ночную рубашку, но затем отчаянным жестом отбросила ее прочь, подошла к окну и стала смотреть на раскинувшийся перед ней лунный пейзаж. Вдали ввысь вздымалась неровная гряда гор, и ее покрытые снегом вершины сверкали в серебристом свете луны. Рейчел любовалась их холодной красотой, пока не услышала тихий стук в дверь. Она задержала дыхание, как перед прыжком в ледяную реку.

— Входи, Дэвид.

Дверь отворилась и снова закрылась. Дерзкая в своей наготе, Рейчел стояла в потоке льющегося из окна лунного света. Впервые с момента их встречи Дэвид был без куртки. Но пистолет по-прежнему висел у него на бедре.

— Тебе не понадобится твой пистолет, Дэвид.

Он тихо засмеялся:

— Ты права. Ношение оружия вошло у меня в привычку, и иногда я уже сам его не замечаю. — Он снял ремень с кобурой и положил его на ночной столик рядом с кроватью.

Затаив дыхание, Рейчел подошла к нему и помогла снять рубашку. Затем она прислонилась к его обнаженной груди, почувствовав густую поросль волос на его теле, когда он крепче прижал ее к себе, чтобы поцеловать. Она с жаром ответила на его поцелуй, и лихорадка желания охватила все ее существо.

Вскоре они уже лежали в кровати, и их обнаженные тела прижимались друг к другу. Впервые за целый год Рейчел ощущала такое знакомое наслаждение. Дэвид оказался искусным любовником. Его ладони и пальцы, умеющие извлекать восхитительную музыку из расстроенного пианино, разбудили в ней потрясающие ощущения. Жаждавшая не только получать, но и дарить наслаждение, она смело ласкала его стройное тело.

Ласки их становились все жарче. В ушах Рейчел звучала музыка, которую Дэвид наигрывал весь минувший вечер, и эта чудесная мелодия будоражила ее душу, подобно тому, как нетерпеливые руки Дэвида пробуждали ее тело. Совсем скоро Рейчел уже была не в силах сдерживать свое желание; дрожащей рукой она потянула его к себе. Он перекатился на нее, и Рейчел, почувствовав на себе желанную тяжесть его тела, без колебаний раскрылась ему навстречу, забыв обо всем, кроме испытываемого наслаждения. Она взлетала к головокружительным вершинам блаженства, плывя от одного пика к другому так быстро, что трудно было различить, где кончается один и начинается другой. Наконец с губ ее сорвался прерывистый стон, и тело ее изогнулось в экстазе; она ощущала, что Дэвид плывет рядом с ней в этом бешеном водовороте чувств. Рейчел обвила его руками и крепко прижимала к себе, пока по его телу прокатывались волны наслаждения. Затем Рейчел застыла неподвижно, все еще ощущая на себе приятную тяжесть Дэвида, чувствуя его прерывистое дыхание и учащенные удары сердца, говорившие об испытанном только что удовольствии. Она услышала, как он что-то прошептал.

— Что ты сказал?

— Я люблю тебя, моя милая Рейчел. И я хочу, чтобы ты знала: я никогда не говорил этого другой женщине.

— Дэвид, я… — смущенно начала она. Он прижал палец к ее губам.

— Нет, ничего не говори. Я знаю, ты хочешь признаться, что не любишь меня, а я не желаю этого слышать.

— О, Дэвид! Милый Дэвид, мне бы так хотелось сказать, что я люблю тебя. Я жажду этого всем сердцем. Но я не могу лгать тебе.

— Я знаю. — Он вздохнул, нежно поцеловал ее и вытянулся рядом.

— Дэвид… а мы не можем просто принять то, что есть?

— До тех пор, пока мне хватает этого. Но если придет время, когда мне этого будет мало — а я сильно подозреваю, что это время придет, — то я просто уйду, без всяких обвинений. Это достаточно честно?

— Да, достаточно честно, — тихо сказала она. Рейчел неподвижно лежала рядом с Дэвидом, устремив взгляд в темноту. Его размеренное дыхание давно уже свидетельствовало о том, что он спит. Почему она не может полюбить его? Он был умелым любовником, воспитанным джентльменом и, несмотря на все его страшное прошлое, в основе своей — она в этом не сомневалась — хорошим человеком. Тем не менее ее не покидала внутренняя уверенность, что ей может очень нравиться Дэвид, но она никогда не полюбит его.

А способна ли она вообще любить мужчину? Наверное, она просто не знает, что такое настоящая любовь.

Глава 23

Внутри Рейчел все кипело от возмущения. Несмотря на то что она уже несколько минут находилась в магазине, ее еще не удосужились обслужить. Поначалу она думала, что продавец просто ошибся Когда она вошла, он был занят и мог не заметить, что другие покупатели пришли позже ее. Поэтому она не расстроилась, когда он занялся ими. После того как клиенты ушли, продавец принялся делать записи в бухгалтерской книге, и это тоже не обеспокоило ее, поскольку он, вполне возможно, должен был сделать необходимые записи, пока все операции были свежи в памяти Но теперь она оставалась единственным посетителем, и он не мог повторить свою ошибку.

И тут вошли еще двое покупателей. Продавец оторвался от бухгалтерской книги, улыбнулся и принялся обслуживать их. Рейчел опять пришлось ждать, и на этот раз она была уверена, что это не ошибка.

Когда покупатели удалились, Рейчел услышала, что в магазин вошел кто-то еще.

— Чем могу быть вам полезен, сэр? — с ослепительной улыбкой спросил продавец, посмотрев сквозь Рейчел, как будто ее вообще не существовало.

— Кажется, леди была первой, — ответил знакомый голос.

— О, сэр, уверяю вас, это совсем не леди, — презрительно усмехнулся продавец. — Она…

Больше он ничего не успел сказать, потому что вошедший в магазин человек двинулся так стремительно, что Рейчел краем глаза успела заметить лишь неясную тень. Сделав два быстрых шага, он ухватил испуганного продавца за воротник и приподнял над прилавком.

— Что вы сказали? — В холодном голосе Хоуки Смита звенел металл — Я… полагаю, вы правы, сэр, — запинаясь, выдавил из себя продавец. — Леди… была здесь раньше.

Хоуки отпустил продавца, и тот отпрянул, глядя на него испуганными глазами и поправляя воротник. Хоуки широко улыбнулся:

— Сами видите, я никуда не спешу. Я подожду. Продавец улыбнулся дрожащими губами и взглянул на Рейчел:

— Что вы… хотите?

Рейчел протянула ему список:

— Мне нужно вот это. И я хочу, чтобы товар доставили ко мне.

— Никакой доставки, — отрывисто бросил продавец.

— Вывеска на входе говорит, что вы доставляете товар клиентам, — сказал Хоуки.

— Но послушайте, сэр! Вы хотите, чтобы я средь бела дня показался в таком месте?

— А почему бы и нет? — ответил Хоуки. — Не сомневаюсь, что вы наведываетесь туда по вечерам. По-моему, я видел, как вы шли в том направлении.

Продавец закашлялся, и лицо его стало пунцовым.

— Но это же большая разница! — возмущенно взвился он. — Она не имеет никакого права считать…

— Она имеет полное право требовать всех услуг, которые вы предоставляете другим клиентам, — перебил его Хоуки. — Вы позаботитесь о том, чтобы не тянули с доставкой, правда? Мне было бы неприятно возвращаться и напоминать вам.

— Нет, нет, — поспешно замотал головой продавец, — вам не нужно будет этого делать, сэр. Все будет доставлено вовремя.

— Вот так-то лучше, дружок, — улыбнулся Хоуки. Он открыл дверь, приглашая Рейчел выйти, и предложил ей руку. Она взяла его под руку. Они шли по улице, и Хоуки приподнимал шляпу перед всеми дамами и здоровался со всеми мужчинами. Дамы разыгрывали целый спектакль, делая вид, что не замечают Рейчел. Одни, поравнявшись, отворачивались от нее, другие переходили на противоположную сторону улицы, чтобы не столкнуться с ней лицом к лицу. Мужчины не выказывали своего презрения так явно, хотя и они в смущении опускали глаза. Когда Рейчел попыталась высвободить свою руку, Хоуки лишь сильнее сжал ее.

Пройдя два квартала, Рейчел впервые посмотрела на него. Их взгляды встретились, и они расхохотались.

— Какое у него было лицо! — задыхаясь от смеха, сказала Рейчел. — Закат и тот бледнее!

Увидев приближающегося к ним мужчину, она умолкла. Когда он прошел мимо, предусмотрительно отвернувшись, Рейчел спросила:';

— Вы сказали; что видели, как продавец вечером шел к нам?

— Во всяком случае, в том направлении.

— А откуда вы можете это знать? — поинтересовалась Рейчел. — Вы же у нас никогда не были.

— Не был.

— Почему?

Он простодушно улыбнулся:

— Ну, во-первых, я совсем не уверен, что вы захотите видеть меня. Во время нашей последней встречи я вел себя несколько смело.

— Да! — воскликнула она, вдруг вспомнив их совместную поездку. — Именно так, мистер Смит! Она снова покраснела.

— Знаете, я хочу сейчас извиниться за тот случай, — сказал Хоуки. — Откровенно говоря, Рейчел, я просто не мог удержаться. Пожалуй, я никогда в жизни не видел ничего и никого прекраснее. Вы были восхитительны той ночью.

Причудливая смесь искреннего раскаяния и откровенной лести умерила гнев Рейчел. Кроме того, теперь он был ее рыцарем в сверкающих доспехах.

— Я принимаю ваши извинения, — торжественно объявила она.

— Правда? Отлично! Тогда все в порядке.

— Скажите, Хоуки, почему вы спрыгнули с поезда ночью посреди прерии? Должна вам признаться, мне это показалось странным.

— Я оставил свою лошадь на ранчо неподалеку от того места, — сказал он, не поднимая на нее глаз. — Быстрее было спрыгнуть там, чем ехать до ближайшей станции, а затем возвращаться назад. Кроме того, я слышал, что в том районе заметили стадо бизонов.

— Зачем вы это делаете?

— Что делаю?

— Охотитесь на бизонов.

— Все очень просто. Должен же я как-то зарабатывать себе на жизнь.

— Но это не особенно легкий способ обеспечить себя. И не самый продуктивный. Человек вашей квалификации мог бы найти себе множество других занятий.

Он засмеялся.

— В чем дело? Что такого смешного вы нашли в моих словах?

— Вы сказали «человек вашей квалификации», как будто я владею многими профессиями. По правде говоря, я ничего или почти ничего не умею делать. Я могу охотиться, ставить капканы, идти по следу, говорить на трех индейских наречиях — и это все. — На его лице появилось задумчивое и слегка удивленное выражение. — Знаете, перечисляя все мои способности, я подумал, что жизнь может пройти мимо меня. Все мои таланты могут оказаться ненужными.

— Не могу в это поверить, Хоуки, — смущенно рассмеялась Рейчел. — И я еще ругаю вашу профессию! Я, владелица публичного дома! Когда я выхожу на улицу, люди с презрением отворачиваются, а у меня еще хватает наглости осуждать вас за то, что вы охотитесь на бизонов! Прошу прощения, у меня нет никакого права критиковать вас.

— Вам не за что извиняться. Но раз уж вы сами затронули эту тему, Рейчел, я хотел бы у вас кое о чем спросить. Почему вы занимаетесь этим? Я не осуждаю вас, поймите, просто мне интересно знать.

— Я делаю это ради денег.

Он кивнул и заглянул ей в глаза:

— Полагаете, это того стоит?

— Да, стоит. Для меня — да. Вы не знаете, что такое остаться без денег и надеяться, что кто-то поможет тебе.

— Конечно, я ничего об этом не знаю, — засмеялся Хоуки. — Я прямо-таки Джей Гулд[3].

— Да, понимаю, что вам приходится много работать за совсем небольшую плату. Но у мужчин есть свобода, и вы можете поехать куда угодно, заняться почти всем, чем пожелаете, и никому не будет до этого никакого дела. Женщины так не могут. А я в особенности — из-за маленького Уилла. Муж хотел, чтобы у его сына было больше возможностей, чем у него самого, и я намерена обеспечить своему ребенку достойную жизнь!

Хоуки вскинул брови, уловив нотки непреклонности в ее тоне.

— Даже если он вырастет рядом с матерью, с которой никто не разговаривает?

— Даже так, — твердо ответила она.

К этому времени они подошли к «Ля бель фам» и на секунду остановились, разглядывая ее. Со стороны бордель казался обычным жилым домом, разве что выглядел чуть лучше остальных. Он был белым, с голубой отделкой, затейливыми окнами и пышной лепниной. Со всех сторон дом окружал белый штакетник.

— Не хотите ли зайти на минутку? — неожиданно спросила Рейчел и, усмехнувшись, добавила:

— Сейчас нерабочее время.

— Спасибо, пожалуй, да. Я не раз собирался зайти к вам. Похоже, теперь подходящее время.

Было около полудня. Одни девушки еще спали, другие сидели в гостиной, читали и разговаривали. Это было единственное время, когда они общались. Рейчел настаивала, чтобы они были прилично одеты, когда выходят на улицу и даже дома в нерабочие часы.

Резвая Лань сидела в гостиной на тахте и внимательно следила за девушками, играющими с ребенком. Подняв глаза, она заметила Хоуки, и ее лицо расплылось в радостной улыбке.

— Как я рада тебя видеть, Копье-в-Боку! — обратилась она к нему на своем языке. — Я Резвая Лань. Ты меня помнишь?

— Разве я могу забыть Резвую Лань? Он действительно помнил ее — подробности той ночи в вигваме отчетливо запечатлелись в его памяти.

— Резвая Лань, — быстро сказал он, — мое сердце наполняется печалью, когда я думаю о твоей семье.

— Твои слова облегчают мою боль, — официальным тоном ответила индианка.

— Отлично! — воскликнула Рейчел. — Я вижу, вас не нужно представлять друг другу.

— Нет, не нужно. Я знал Резвую Лань еще в то время, когда она была ребенком. Мне приятно видеть, что вы подружились, Рейчел.

— Привет, Хоуки, — произнес мужской голос, и Хоуки, обернувшись, увидел показавшегося из вестибюля Дэвида Спенсера.

— Как дела. Спенсер? — кивнул он. — Кто-то мне говорил, что ты играешь здесь на пианино.

— Ну вот! — удивленно воскликнула Рейчел. — Вы тоже знакомы?

С тахты поднялась Джуди. Она потянулась, словно кошка, и выгнула спину, демонстрируя свою пышную грудь.

— Я не знаю этого парня. Почему вы не познакомите меня с ним?

Рейчел сжала губы. Она почувствовала укол… чего-то такого, в чем сама не могла разобраться.

— Джуди, это Хоуки Смит.

— Привет, Джуди, — улыбнулся Хоуки.

— Привет, — ответила девушка и взглянула на него из-под опущенных век. — Послушай, Хоуки. Если у тебя есть настроение…

— Сейчас нерабочие часы, Джуди, — резко оборвала ее Рейчел.

— Роуз никогда не делила часы на рабочие и нерабочие, — заявила Джуди. — Она всегда говорила, что дело есть дело, и не важно, день это или ночь.

— Я не Роуз Фостер! — огрызнулась Рейчел. — Здесь я устанавливаю правила!

— Все в порядке, Рейчел, — засмеялся Хоуки и коснулся ее руки. — Спасибо, Джуди. Ты прелестная женщина… но это не входило в мои планы.

— Да? — сказала Джуди и надула губки. — Ладно, но если ты передумаешь, я буду неподалеку.

— Я запомню.

— Ты бы лучше принял предложение Джуди. Та, кто тебя интересует, Смит, недоступна, — вмешался Спенсер.

Хоуки оценивающе посмотрел на Дэвида, и взгляд его стал жестким:

— А откуда ты знаешь, кто именно меня интересует?

— Предположим, я догадливый парень.

— Предположим, ты прав. А почему ты думаешь, что она недоступна?

— Потому что я так сказал. — Правая рука Дэвида легла на рукоятку пистолета.

Хоуки заметил его движение. Он был невооружен, но внезапный приступ гнева заставил его забыть об осторожности:

— А что, если я не соглашусь с этим? С опозданием догадавшись, что является предметом их спора, Рейчел рассвирепела:

— Джентльмены, я не желаю, чтобы обо мне говорили как о чьей-то собственности! И если я недоступна, мистер Смит, то только потому, что я так сказала. И у мистера Спенсера нет никакого права говорить за меня.

— Вот как? — Хоуки расслабился и лениво улыбнулся ей. — Вы хотите сказать, что с вами нельзя пропустить стаканчик и мило побеседовать?

Рейчел не могла сдержать улыбки:

— Я всегда рада пропустить стаканчик и поговорить.

— Ну, тогда, — развел руками Хоуки, — тогда вы будете меня видеть чаще.

— Зачем? — резко спросил Дэвид.

— Естественно, ради стаканчика вина и приятной беседы, — лениво ответил Хоуки.

В это самое время почти за две тысячи миль от них Эвеллу Рэнкину подавали второй бокал шампанского. Он сидел в гостиной «Элмхерста», нью-йоркского дома Уильяма Дж. Корнелиуса.

— Ну, Эвелл, вы довольны своей поездкой в Нью-Йорк? — спросил Корнелиус.

— О да, конечно.

Рэнкин с одобрением взглянул на роскошное убранство гостиной. Стены были облицованы привозным аргентинским мрамором, потолок украшен позолотой. Даже в самых смелых своих мечтах он не мог представить себе такого дома, как «Элмхерст». «Паровозное депо», которое поражало всех посетителей своей изысканностью, не годилось бы даже в качестве дома для прислуги «Элмхерста».

Элегантно одетый Корнелиус, чьи пухлые щеки покрывал румянец после недавнего бритья, подошел к нему с коробкой дорогих сигар. Рэнкин взял одну штуку и прикурил.

Когда мужчины раскурили свои сигары, Корнелиус сказал:

— Я пригласил вас сюда по делу. По очень важному делу.

— Да, сэр, понимаю. Должен признаться, я ломал себе голову, что бы это могло быть. В телеграмме вы указали, что хотите обсудить со мной что-то важное.

— Вы уже видели весь «Элмхерст», Эвелл? Вы хорошо его осмотрели?

— Разумеется, сэр.

— И каково ваше мнение?

— Думаю, это самое прекрасное поместье из всех, что мне выпала честь видеть. Несомненно, второго такого места в мире нет.

Корнелиус засмеялся:

— Мой дорогой друг, я знаю по меньшей мере пятнадцать особняков, которые стоят вдвое дороже «Элмхерста», а он обошелся мне почти в миллион долларов.

— Боже мой! — с благоговением воскликнул Эвелл. — Невероятно!

— Не сомневайтесь, Эвелл, не сомневайтесь. Скажите мне, что вы знаете о докторе Дюране и Сайласе Сеймуре?

— Мне известно, что они помогают строить железную дорогу и что они связаны с «Кредит мобильер».

— Верно. Как и Джордж Френсис Трейн, Сидней Диллон, Оукс и Оливер Эймсы, а также многие другие. Включая — не могу не упомянуть — Шайлера Колфакса, который, вне всякого сомнения, будет следующим президентом Соединенных Штатов, и спикера палаты представителей Джеймса Блейна.

— Ничего себе компания, — присвистнул Эвелл. — Я и представить себе не мог, что «Кредит мобильер» задействовала стольких влиятельных людей.

— Влиятельные люди нужны потому, что речь идет о больших деньгах. Огромных деньгах, Эвелл. Что-то около семидесяти миллионов долларов.

— Ошеломляющая сумма. — Рэнкин с трудом совладал с собой, чтобы в его тоне не слышались нотки жадности.

— Да, — согласился Корнелиус. — Это действительно ошеломляющая сумма. — Он произнес эти слова тихим голосом, но затем неожиданно перешел на крик:

— Так какого черта вы пытаетесь все испортить?!

Эта яростная атака так удивила Рэнкина, что он пролил половину шампанского.

— Мистер Корнелиус, уверяю вас, я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите!

— Неужели? Должен сообщить вам, мистер Рэнкин, что нам известно все, что вы делаете, — продолжал Корнелиус. — Мы знаем, что вы организовали убийство Миллера Коннерса, когда он обнаружил, что при строительстве вы пользуетесь другими, более низкими стандартами. Мы также знаем, что вы фальсифицировали отчеты о потерях стройматериалов из-за погоды, набегов индейцев и прочих причин, казавшихся вам подходящими. Нам известно, что вы уменьшили запас прочности мостов…

— Нет, сэр, — стал оправдываться Рэнкин. — Минуточку, это же сделал Паркер. Он…

— Вы убили Паркера, — резко оборвал его Корнелиус.

— У вас нет доказательств!

— У меня нет доказательств? — В улыбке Корнелиуса сквозила ирония. — Послушайте, мистер Рэнкин, вы отдаете себе отчет, где находитесь? В суде? Мне не нужно ничего доказывать. Мне достаточно знать. Если вы не забыли, мистер Рэнкин, то вам приходится иметь дело с самым могущественным консорциумом людей, которые волею Господа когда-либо ходили по этой земле. Мы храним свои тайны и принимаем собственные решения. Мы знаем, что вы совершили все это, и нам этого достаточно. Мы не нуждаемся в вашем признании или доказательствах.

— Ладно! — согласился Рэнкин. — Я смошенничал пару раз. Мне представилась возможность сделать большие деньги, и я воспользовался ею.

— Большие деньги? Все, что вы делали, принесло вам меньше ста тысяч долларов. Жалкое ничтожество! Сотни тысяч не хватит даже, чтобы обставить одну эту комнату! И вы осмелились рисковать семьюдесятью миллионами ради такой суммы?

— Мне очень жаль. Похоже, я об этом не подумал.

— Ты вообще не думал, ублюдок, — рявкнул Корнелиус. — В этом вся проблема.

— И что вы собираетесь делать? — примирительно спросил Рэнкин.

— Нашей первой мыслью было поступить с вами так же, как вы поступили с Миллером Коннерсом, — с неприятной улыбкой изрек Корнелиус. Ужас ледяными пальцами сжал внутренности Рэнкина. — Но в конце концов мы решили не делать этого. Подобные дела могут дойти и до Вашингтона, а там достаточно влиятельных политиков, настроенных враждебно к нам. Поэтому мы остановились на другом варианте.

— Каком? — со страхом спросил Рэнкин.

— Мы намерены дать вам шанс исправиться. Мы собираемся послать вас обратно. Но на этот раз надеемся, что, помня о том недовольстве, которое вызвала ваша прошлая деятельность, вы приложите максимум старания. Другими словами, мистер Рэнкин, нам кажется, что теперь вам можно верить.

Рэнкин почувствовал, что выбирается из пропасти. Он также понял, что был на волосок от смерти.

— Да, конечно, — с жаром произнес он. — Обещаю. Вы можете верить мне!

— И больше никаких личных дел на стороне?

— Нет, мистер Корнелиус, могу твердо обещать вам это. Больше никаких личных дел.

Корнелиус снова улыбнулся и внезапно повел себя так, будто этого разговора между ними вовсе не было.

— Вы должны попробовать икру, Эвелл, — учтиво предложил он. — Думаю, она вам понравится.

— О! Да… благодарю, — пробормотал Рэнкин, испытывая внезапную слабость после перенесенного напряжения. Он взял предложенную икру и, несмотря на то что был совершенно безразличен к ней, принялся с видимым удовольствием поглощать ее, боясь снова рассердить собеседника.

— Вас ждет достойное вознаграждение, — небрежно сказал Корнелиус, намазывая икру на ломтик поджаренного хлеба. — Но если вы снова обманете нас, мы примем жесткие меры. Короче говоря, Эвелл, вы станете трупом.

Глава 24

Строительство железной дороги продвигалось вперед, и череда возникавших вдоль нее новых городов играла роль «ада на колесах» или «конечного пункта». Вслед за Бентоном последовали Роулинз, Дезерт и Биттер-Крик, каждый из которых пережил короткий период расцвета.

«Ля бель фам» принесла Рейчел достаточно денег, чтобы вернуть кредит и перевести свое заведение в Дезерт, когда, тот стал новым «конечным пунктом». Рейчел рассудила, что было бы слишком дорого обосновываться в каждом новом городе, но показалось разумным перемещаться как бы прыжками, держась поближе к строительным рабочим и обеспечивая тем самым постоянный поток клиентов к девушкам.

К тому времени как публичный дом собрался переезжать, Бентон начал быстро превращаться в город-призрак. «Юнион пасифик» демонтировала даже здание вокзала, и единственное, что теперь указывало на расположение Бентона, это были запасные пути, приспособленные под размещение армейского гарнизона.

Дезерт, кстати, названный так потому, что опустошением походил на вайомингскую Красную пустыню[4], теперь очень напоминал Бентон в период его расцвета. По мере того как большая гонка с «Централ пасифик» близилась к завершению, с востока сюда ежедневно толпами прибывали журналисты, отправлявшие сообщения и сводки, как с поля битвы на большой войне. Они отслеживали каждодневное продвижение дороги, считая мили и доли миль.

Один репортер, чрезмерно увлекаясь параллелями с войной, писал:

«Победоносные легионы Шермана, марширующие от Атланты к Саванне, представляли собой менее величественное зрелище, чем эта армия людей, пешком прошедшая от Омахи до Сакраменто. Люди покорили дикие пустыни, взобрались на неизвестные горы, преодолели невиданные ранее препятствия, опоясав широкую грудь Америки железным символом современного прогресса и цивилизации».

Верный своему обещанию, Хоуки Смит был частым гостем «Ля бель фам». Он держал слово и в открытую не ухаживал за Рейчел. Он лишь позволял себе играть с ребенком, и вскоре маленький Уилл стал уже узнавать его. При появлении Хоуки он радостно лепетал и тянул к охотнику на бизонов свои ручки.

Рейчел, в свою очередь, сама стала с нетерпением ожидать визитов Хоуки, и, когда он долго не появлялся, становилась беспокойной и раздражительной.

— Я бы все отдал, только бы ты испытывала ко мне такие же чувства, — заметил Дэвид Спенсер в один из вечеров, после того как Хоуки не показывался несколько дней.

Рейчел только что отчитала клиента, обратившегося к ней с жалобой. Обычно она добродушно выслушивала недовольства и теперь сама себя ругала за вспыльчивость. Свой гнев она направила на Дэвида:

— Что это ты несешь? Какие чувства, по-твоему, я должна к тебе испытывать? Я чуть не оторвала голову этому бедняге!

— Я имею в виду совсем не этого парня, Рейчел, — с кривой усмешкой ответил Дэвид. — Он действительно перешел дозволенные границы, и его следовало поставить на место. Нет, я говорю о человеке, чье длительное отсутствие так расстроило тебя.

— Не знаю, кого ты имеешь в виду, — резко ответила она.

— Неужели? — Его улыбка стала печальной. — Рейчел, мне все совершенно ясно. Когда Хоуки Смит рядом, ты невозмутима, как медведь во время зимней спячки. Но в его отсутствие ты раздражительна, как тот же медведь, только внезапно разбуженный. Совершенно очевидно, по крайней мере для меня, что ты влюбилась в него.

— Не смеши, — сердито ответила Рейчел. — Я даже ни разу не слала с ним.

— Ты и со мной не собираешься спать, — сухо бросил он. — Прошло уже больше месяца с тех пор, как ты пускала меня в свою постель. Ты устала искать оправдания, и я в конце концов перестал задавать вопросы. Я знаю, почему ты отвергаешь меня. Но до сегодняшнего вечера я все-таки до конца не понимал, что ты сама не догадываешься о причине, — Нет, ты ошибаешься. Я перестала спать с тобой, потому что не могу дать тебе того, что ты хочешь, Дэвид. Это не имеет никакого отношения к Хоуки Смиту!

— Еще как имеет, — расстроенно вздохнул Дэвид. — Я это знаю. Уверен, что и Резвая Лань, и девушки тоже знают. Черт побери, мне кажется, даже твой ребенок понимает это! И как ты можешь искренне утверждать, что ни о чем не догадываешься?

Рейчел закрыла глаза и потерла переносицу. Она устала, и чувства ее находились в полном смятении.

— Наверное, я люблю его, — наконец произнесла она. — Только это ни к чему не приведет.

— Хоуки хороший человек. Как ни трудно мне это признать, но это правда. Он будет тебе отличным мужем.

— Я не выйду за него.

— Почему же? Ты только что призналась, что любишь его.

— Возможно, но я заметила, что он не делает мне предложения. Ты думаешь, он женится на «мадам» из публичного дома?

— Ты можешь бросить все это.

— Ради чего? Чтобы выйти замуж за охотника на бизонов? Ему с трудом удается прокормить самого себя. Железную дорогу скоро закончат. Что он тогда будет делать? Нет, спасибо. Я уже попробовала, что значит быть верной женой бедняка. У меня есть сын, и я должна думать о нем. Наверное, это звучит бездушно и расчетливо, но я обязана в первую очередь думать об Уилле.

— Тогда мне очень жаль тебя, — пожал плечами Дэвид. — Почти так же жаль, как себя. Ты борешься со своими демонами, а я со своими.

— Будьте добры, дайте мне жетон, — раздался голос очередного клиента. Довольная, что их разговор прервали, Рейчел продала посетителю жетон. Дэвид уже успел вернуться за пианино, и его веселая музыка наполнила гостиную.

Рейчел окинула взглядом гостиную нового здания «Ля бель фам», которое построили с учетом прошлого опыта. Новый дом был сооружен из отдельных секций, так что его было легче разобрать и перевезти на новое место. Он лишился части роскошного убранства прежнего борделя, но клиентов это скорее всего нисколько не волновало. Здесь были чистота, порядок и красивые девочки. Здесь подавали спиртное и играла музыка.

Рейчел редко позволяла себе выпить. Она могла пропустить стаканчик-другой вина; но никогда не пила крепких напитков. Но сегодня ей это было просто необходимо. Она подозвала бармена и попросила принести себе порцию виски, игнорируя вскинутые брови и удивленный взгляд Дэвида.

Желание выпить было вызвано тем, о чем говорил Дэвид. Рейчел боролась с обуревавшими ее демонами. Ей казалось, что она уже победила их. Но если сам Дэвид не сомневался, что она любит Хоуки, значит, он прав: все знают, что она влюблена в Хоуки Смита. Возможно, и он знает.

Эта мысль привела ее в замешательство. Рейчел быстро выпила первую порцию виски и заказала себе вторую. Непривычная к крепким напиткам, она вдруг обнаружила, что опьянела. Было только одиннадцать часов, а она уже не могла выполнять свои обязанности.

Внезапно перед ней возникла Бекки:

— Идите спать, Рейчел. У меня клиент на всю ночь, и он может немного подождать. Я посижу за столиком.

— Спасибо, Бекки. — Рейчел встала и почувствовала, что все плывет у нее перед глазами. — Не знаю, что это на меня вдруг нашло.

— Виски, моя дорогая Рейчел, — раздался прямо у нее над ухом голос Дэвида. — На тебя нашло виски.

— Боже мой, неужели ты хочешь сказать, что я пьяна? — испуганно спросила она.

— Не очень, но дело идет к тому. Тебе лучше прислушаться к совету Бекки и пойти спать. Мы присмотрим тут.

Рейчел не без труда взобралась по лестнице к себе в спальню. Ноги ее налились свинцом, мысли путались. Войдя в комнату, она сняла с себя одежду, даже забыв запереть дверь. Она не стала надевать ночную рубашку, а просто повалилась на постель.

Вскоре после полуночи в «Ля бель фам» вошел Хоуки. В зубах его была зажата сигара. Он удивился, увидев Бекки, сидящую вместо Рейчел за столиком с жетонами.

— Рейчел больна?

— В некотором роде, — улыбнулась Бекки. — Она слишком много выпила, и я отправила ее наверх, в постель.

— Рейчел пила? — Его брови поползли вверх. — Не могу в это поверить! Она получила плохие новости или ее расстроило что-то еще?

— Мне это неизвестно, — пожала плечами Бекки. — В последнее время Рейчел была чем-то озабочена.

— Понятно… — Он не знал, о чем говорить без Рейчел. — Раз уж я пришел сюда, пойду по крайней мере выпью.

Хоуки подошел к стойке бара, поставил ногу на латунную перекладину и отхлебнул виски. Затем почувствовал запах духов и услышал женский голос:

— Я видела, как ты останавливался у стола, парень. Ты купил жетон? Если да, то я свободна.

Он слегка повернулся и взглянул на Джуди:

— Мне жаль разочаровывать даму, но у меня кет жетона. Она была одета в прозрачный пеньюар, сквозь который просвечивали соски ее грудей. Почувствовав на себе его взгляд, Джуди вздрогнула и придвинулась ближе, коснувшись грудью его руки. Она поставила свою ногу рядом с его ногой, и полы пеньюара распахнулись. Увидев полное целое бедро, Хоуки почувствовал, как помимо воли его охватывает возбуждение.

— Это не страшно, парень, — хрипло прошептала она. — Тебе не нужен жетон. Никогда.

А почему бы и нет? Он не спал с женщиной с тех самых пор, как стал увиваться возле «Ля бель фам». Знала ли об этом Рейчел или ей все равно?

— Прости, Джуди, — вздрогнув, сказал он. — Может, в другой раз.

Она отпрянула, как от удара; глаза ее сверкали.

— Что это с тобой? Если ты ждешь Рейчел, то она не собирается пускать тебя в постель! Теперь она даже не подпускает к себе этого пианиста с пистолетом! — Фыркнув, Джуди удалилась.

Взгляд Хоуки невольно скользнул в сторону пианино. Дэвид Спенсер хмуро смотрел на него. Хоуки приподнял свой стакан в шутливом тосте, выпил и снова повернулся к стойке бара.

Значит, Рейчел закрыла свою дверь для Дэвида? Конечно, он точно не знал, было ли что-нибудь между ними, но предполагал нечто подобное.

Хоуки обнаружил, что его взгляд все время возвращается к лестнице. Мысль о том, что там, наверху, в постели лежит Рейчел, не давала ему покоя.

Он давно уже понял, что любит Рейчел; вероятно, с самой первой их встречи в вагоне поезда. Но он твердо решил соблюдать дистанцию. Его не волновало то обстоятельство, что она была владелицей публичного дома. Хоуки знал, как тяжело здесь приходится одинокой женщине. Но он вынужден был признать, что несказанно обрадовался, когда узнал, что сама она не торгует своим телом. Хоуки понимал: пока его секретная миссия не завершена, он не имеет права на какие-либо чувства. Рассказав ей о своем задании, он подвергнет себя ненужному риску.

Откровения Джуди о том, что Рейчел была в близких отношениях со Спенсером, а затем порвала с ним, совершенно меняли дело. Возможно ли, что причиной этого был он, Хоуки Смит?

Он понял, что намерен выяснить это прямо сегодня. Отсрочка показалась ему невыносимой. К черту здравый смысл!

Запрокинув голову, он одним глотком допил виски и снова бросил быстрый взгляд в сторону пианино. Спенсер продолжал играть, повернувшись вполоборота к инструменту, чтобы иметь возможность видеть бар. Естественно, посмотрев в эту сторону, Дэвид будет гадать, куда пропал Хоуки.

Окинув взглядом комнату и убедившись, что за ним не наблюдают, Хоуки подошел к лестнице и быстро поднялся наверх. У него было такое чувство, будто все вокруг смотрят на него, но он твердо решил не оглядываться.

У двери в комнату Рейчел Хоуки поднял руку, чтобы постучать, но застыл в нерешительности. А потянув за ручку, обнаружил, что дверь не заперта. Сделав глубокий вдох, он тихо отворил дверь и вошел.

Наяву это или во сне? Уже давно ее мучили эротические сны. Это что, еще один?

Рейчел открыла глаза. Проникавшего сквозь окно лунного света было достаточно, чтобы она различила склонившуюся над кроватью фигуру. Дэвид? Как он посмел…

Широкая ладонь нежно легла на ее лицо, большой палец погладил губы.

— Чего ты хочешь? — Странно, но она не ощущала никакого страха, а только удивление и трепет.

— Думаю, Рейчел, ты знаешь, чего я хочу.

Губы мужчины коснулись ее губ, задержались на мгновение, затем скользнули вниз, к горлу и груди. Она почувствовала, как соски ее отвердели от нежного прикосновения. Руки Рейчел помимо ее воли обняли его плечи. Она ощутила силу этих широких плеч, но все еще не могла ясно видеть мужчину. Все происходило с такой сладкой медлительностью.

Она смутно сознавала, что не должна поддаваться тому, что происходит с ней. Но разве можно противиться сну? Он возник из стремлений и желаний ее собственного сердца. Что плохого в том, что она уступит жажде своего тела, если все это происходит лишь в ее голове?

Затем жаркая и сладкая истома сна сменилась лихорадочным возбуждением. Кровь ее заиграла, и откуда-то из глубин ее существа поднялась горячая волна, распространяясь все дальше, захватывая каждую клеточку ее тела.

Ей и раньше снились эротические сны, ее любили трое мужчин, но ничто в ее прошлом опыте не подготовило ее к тому, что она переживала теперь. От ласковых прикосновений воображаемого любовника ее тело трепетало от желания. Она окунулась в океан наслаждения, поглотивший время, пространство и вообще весь окружающий мир. Она задыхалась, изгибая спину и царапая ногтями обнаженные плечи любовника.

Он принимал это как страстные объятия, что было недалеко от истины. Он прижался губами к ее губам.

Это был сон, и поэтому Рейчел чувствовала и представляла себе такое, что не могло происходить наяву. Она переживала все, что чувствовал ее любовник, как будто в тесном объятии соединились не только их тела, но и души. Рейчел ощущала жар крови, толчками продвигавшейся по его телу, сокращение его мускулов, зная, что и ему в такой же степени открыты ее чувства. Они были двумя отдельными людьми и в то же время единым целым, и наслаждение, которое испытывала Рейчел, удваивалось оттого, что они проникали в ощущения друг друга. Тело ее свело судорогой экстаза, а затем она почувствовала, как ее, подобно ракете, возносит к сияющим небесам.

Потом она лежала неподвижно, плывя по постепенно угасающим волнам наслаждения. Иногда ей начинало казаться, что это не сон, что все происходит на самом деле. Но наслаждение было так велико, что это не имело значения. Ничего не имело значения.

— Я люблю тебя, Рейчел, — сказал Хоуки. Она посмотрела на его освещенное лунным светом лицо, склонившееся над ней.

— Ты ужасно рисковал, когда таким способом пробрался ко мне в комнату, — ответила она. — Я могла застрелить тебя. Ты же знаешь, что я держу пистолет под подушкой.

— Любой риск стоил того, — тихо засмеялся он. — Если бы ты меня сейчас застрелила, я бы умер счастливым человеком.

Рейчел почувствовала, как ее сердце пронзает ледяная игла. Уилл произнес почти те же самые слова в ночь, когда его убили!

— Нет! — вскрикнула она, обвила руками Хоуки и крепко прижала к себе. — Пожалуйста, не говори так! Никогда не произноси эти слова!

Хоуки почувствовал, что ее сердце учащенно забилось, как у пойманной птицы. Его смутила странная реакция Рейчел на его слова, но в то же время он был доволен, что благодаря этому оказался в ее объятиях.

— Что случилось, милая? — спросил он. — Это всего лишь безобидные слова.

Рейчел не смогла признаться ему, что Уилл перед смертью произнес почти те же самые слова. Она боялась, что если расскажет об этом, то та же ужасная участь постигнет и Хоуки, каким бы нелогичным это ни казалось. Поэтому она еще сильнее притянула его к своей обнаженной груди.

— Никогда больше не говори так!

— Хорошо, не буду, — принялся успокаивать он ее. — Обещаю. Но я хотел тебе еще кое-что сказать.

Рейчел напряглась. Она знала, что он собирается сказать, и ей не хотелось этого слышать.

— Нет! — воскликнула она. — Не проси меня выйти за тебя замуж. Я не могу этого сделать.

— Откуда ты знаешь, что я тебе хотел сказать? — удивился он. — И главное, почему ты… Ты меня любишь?

— Да, — ответила она. — Да, да, да! Я и представить себе не могла, что способна кого-нибудь любить так сильно.

— Тогда какого черта! Выходи за меня.

— Не могу. — Рейчел повернулась лицом к Хоуки, и две слезы прочертили на ее щеках блестящие в свете луны дорожки. — Разве ты не понимаешь, что я не могу?

— Нет, — твердо ответил он. — Нет, я этого никак не понимаю. Может, я тупица, но я не понимаю. Если ты любишь меня…

— Я же сказала, что люблю. Это правда. Только, пожалуйста, не требуй от меня сейчас большего. Просто прими то, что есть.

Хоуки встал и, не говоря ни слова, принялся одеваться. Рейчел лежала неподвижно, не отрывая от него взгляда. Она теряет его. Она понимала, что теряет его, потому что не хочет выйти за него замуж. Слезы жгли ей глаза, каждая клеточка ее тела взывала к ней, требуя задержать его, сказать:

«Да, да, да, я выйду за тебя».

Но принятое решение удерживало ее. Она сдержит свое обещание Уиллу. Она обеспечит маленького Уилла, но это невозможно будет сделать, если она станет женой охотника на бизонов — как бы сильно она ни любила его.

Одевшись, Хоуки вернулся к кровати и наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Ладно! Я люблю тебя и возьму то, что возможно — на данный момент. Мне это не нравится, и я этого не понимаю. Но я смирюсь с этим.

Рейчел и не пыталась ответить ему. Она молча смотрела, как он идет к двери. «Круг замкнулся», — подумала она Когда-то она страдала и не могла понять, почему Эвелл Рэнкин не женится на ней. Теперь Хоуки мучается и не может взять в толк, почему она не выходит за него замуж.

Она поймет его, если он больше никогда не вернется. Она никогда не простит себя, но поймет его.

Глава 25

Зима 1868 года в горах выдалась ранней. Но «Юнион пасифик» не ушла на зимние квартиры. Руководство компании горело желанием получить под свой контроль как можно большую часть прибыльной дороги, и поэтому поступил приказ не прекращать прокладку путей.

Рейчел перевозила свою «Ля бель фам» вслед за железной дорогой, но Дэвид Спенсер больше не сопровождал ее. Визиты Хоуки стали регулярными, и Дэвид, не желая оставаться на вторых ролях в жизни Рейчел, решил уйти. Уезжая, он был не зол, а всего лишь покорен, и она почувствовала угрызения совести, оттого что еще больше увеличила груз, отягощавший его душу.

Но не только у Дэвида Спенсера было тяжело на душе. В Хоуки Смите Рейчел нашла доброго друга и потрясающего любовника, но это не повлияло на ее решение остаться свободной.

Несмотря на отказ Рейчел выйти замуж за Хоуки, их отношения постепенно укреплялись и становились глубже. Они были настоящими мужем и женой, только без официальных бумаг. Большую часть свободного времени он проводил с ней, и она не противилась этому. Рейчел обнаружила, что нуждается в нем — в его любви и его силе. Их любовь росла. Протяженность железной дороги увеличивалась, и «Ля бель фам» следовала за дорогой, останавливаясь ненадолго в Солт-Уэлсе, затем в Кэсл-Рокке, и к Рождеству в Уосатче, штат Юта.

Рождественским утром на улице было десять градусов мороза, но Рейчел, зарывшейся в пуховую перину и прикрытую пледами и одеялами, было тепло. Она уютно устроилась в объятиях Хоуки. Все Рождество «Ля бель фам» была закрыта, и они выбирались из постели только для того, чтобы поесть. Они лежали, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, и неспешно предавались любви, когда желание одолевало их Это было лучшее Рождество в жизни Рейчел.

Перед Рождеством «Кредит мобильер» выплатила владельцам акций значительные дивиденды. Но в то же самое время у «Юнион пасифик» было шесть миллионов долгов. «Кредит мобильер» беззастенчиво грабила железную дорогу. К концу года, когда до предполагаемого пункта соединения с идущей с запада на восток дорогой оставалось всего шестьдесят миль, работы были на грани остановки. Томас Дюран и Сайлас Сеймур, работавшие как на «Юнион пасифик», так и на «Кредит мобильер», продавали железной дороге материалы по максимально высоким ценам. Дюран, получавший десять процентов с каждого контракта, приказал ревизорам в отчетах удвоить количество использованных материалов. Сайлас Сеймур получал взятки от поставщиков шпал и перевозчиков строительного леса.

Тем не менее, несмотря на коррупцию и плохое управление, железная дорога продолжала продвигаться на запад. Люди были вынуждены вытаскивать бревна из снежных сугробов, долбить промерзшую землю ломами и лопатами, взрывчаткой прокладывать тоннели через горы и каньоны. Рабочие находились на грани истощения, и многие поговаривали о бунте, но «Юнион пасифик» объявила об удвоении жалованья. Этой приманки оказалось достаточно, чтобы почти все остались на своих рабочих местах, даже несмотря на то что задержка выплат составляла уже несколько недель.

Проблемы железной дороги становились проблемами Рей-чел. Если рабочим не платили, то не у дел оставалась и «Ля бель фам». Это была одна из причин, почему Рейчел спокойно закрыла свое заведение на Рождество, — не было клиентов.

В начале года железной дороге удалось наскрести денег, чтобы расплатиться с рабочими, и на короткое время бизнес Рейчел снова расцвел, но к февралю выплаты опять прекратились, и в течение следующих двух месяцев расходы Рейчел превышали ее доходы. Она вынуждена была предоставлять девушкам жилье и стол, а также платить им небольшое жалованье, чтобы они не ушли от нее. Эти деньги имели большое значение для таких, как Бекки, которая отсылала большую часть заработанного матери и сестре.

Весной, в апреле, Рейчел вместе с «Ля бель фам» переехала в Коринну. Коринна находилась всего лишь в пятидесяти милях от Промонтори-Пойнт, и седьмого апреля руководство «Юнион пасифик» договорилось с руководством «Централ пасифик», что Промонтори-Пойнт будет местом стыковки двух железных дорог.

В Кориннедела быстро наладились. Определив место стыковки, железная дорога изыскала средства, чтобы более или менее регулярно выплачивать жалованье, и новый «конечный пункт» погрузился в атмосферу праздника. За три недели Рейчел почти возместила убытки, понесенные за предыдущие три месяца, и стала серьезно подумывать о том, чтобы оставить карьеру хозяйки публичного дома. Ей становилось все труднее выполнять обязанности, к которым у нее с самого начала не лежала душа. Кроме того, она теперь понимала, что ее бизнес, как и всякий другой, является делом рискованным. Еще один такой же неудачный сезон — и она может потерять все. Но если она закроет свое заведение, то что будет делать дальше? Чем она сможет заработать достаточно денег, чтобы содержать себя и Уилла?

Ее не оставляла мысль о Хоуки. Она понимала, что любит его и нуждается в нем. Он предложил ей брак и защиту, которую не могли обеспечить никакие деньги. А так ли важны деньги? Рейчел обещала старшему Уиллу, что его сын не будет расти в нужде и бедности, но теперь к ней приходило понимание того, что на свете существуют вещи гораздо худшие, чем материальные трудности. Ей достаточно было лишь взглянуть на руководство железной дороги и так называемых честных бизнесменов, сеявших обман и смерть и жертвовавших человеческими жизнями ради собственного обогащения, чтобы понять, что никакие деньги не могут принести счастья или даже удовлетворения. В конце концов, была же она женой грязного фермера. Она жила с человеком, которого никогда не любила — так, как любая женщина хотела бы любить мужчину. Почему же она не может стать женой охотника на бизонов, выйти замуж за человека, которого так сильно любит?

Внезапно ее охватил страх. А не передумал ли Хоуки? Когда они стали жить вместе, он предлагал ей выйти за него замуж по меньшей мере раз в неделю. Теперь же Хоуки не касался этой темы с самого Рождества. Может, он больше не хочет жениться на ней? Может, ему понравилось вкушать прелести семейной жизни, не принимая на себя никаких обязательств?

Какой она была дурой! Позволила жадности и стремлению к финансовой независимости управлять собой. И из-за этого может потерять единственную в своей жизни любовь!

Из задумчивости ее вывел взволнованный голос:

— Рейчел! Слава Богу, ты здесь!

Рейчел испуганно подняла голову и увидела тетю Милдред. Она была крайне удивлена не только тем, что тетя появилась у нее после той некрасивой сцены минувшим летом, но и внешним видом несчастной женщины. Под глазом у нее красовался синяк, щека была сильно поцарапана, разбитая нижняя губа вздулась.

— Тетя Милдред! Боже милосердный, что с вами?

— Это Джулиус, — сказала Милдред, всхлипывая. Она села за стол и закрыла лицо руками.

— Что значит Джулиус? Что он с вами сделал? Услышав какие-то звуки у себя за спиной, Рейчел обернулась. В гостиную вошла Резвая Лань.

— Принеси, пожалуйста, тазик горячей воды и губку, — попросила ее Рейчел.

Кивнув, Резвая Лань поспешно ушла. Рейчел ласково положила ладонь на плечо тетки.

— Что случилось, тетя Милдред? Это он вас так?

— Да. — Милдред опустила голову, изо всех сил стараясь сдержать рыдания. Она откинулась на спинку стула и убрала с лица упавшие пряди волос. — Да, это он. С годами он становится все хуже.

— Хуже? Вы хотите сказать, что он и раньше бил вас? — ошеломленно спросила Рейчел.

— Он всегда меня бил, Рейчел, когда впадал в ярость. Но раньше всегда следил за тем, чтобы побои оставались не заметны. Теперь же ты сама видишь, что это его не беспокоит.

В гостиную с тазиком воды и губкой вернулась Резвая Лань. Девушка принялась приводить в порядок лицо Милдред.

— Я не знала, — сказала Рейчел. — Вы никогда не жаловались.

— Такие вещи всегда скрывают от других людей, — объяснила Милдред. — Приходится молча терпеть боль и унижение. Это удел многих женщин.

— Если только женщина не может постоять за себя, — резко сказала Рейчел. — Но из-за чего? Из-за чего он избил вас в этот раз?

— В этот раз? Я не успела погладить ему рубашку.

— Вы не успели погладить ему рубашку? — Рейчел пришла в ярость.

— В любом случае он нашел бы какой-нибудь повод, — сказала Милдред. — Но это не важно, потому что я больше не могу этого выносить. Терпение мое кончилось.

— Конечно, тетя Милдред. Этого нельзя больше терпеть. Вам нужно вернуться в Цинциннати.

— О Господи, если бы я только могла! Но Джулиус распоряжается всеми деньгами. У меня нет ни цента.

— У меня достаточно денег, чтобы отправить вас домой. — Произнеся эти слова, Рейчел тут же поняла, что билет до Цинциннати здорово уменьшит ее сбережения. Но она думала только о своей бедной тете, с которой так дурно обращался ее муж.

— Рейчел… — Милдред выглядела еще более несчастной. — Я не могу позволить тебе сделать это, особенно после тех ужасных вещей, что я тебе наговорила.

— Ерунда. Я все понимаю.

— Нет, ты просто так говоришь. — Из глаз Милдред снова потекли слезы. — О, Рейчел, если бы ты только знала, как часто я жалела о тех своих ужасных словах! Я очень хотела пойти к тебе, попросить прощения, сказать, что люблю тебя, независимо от того, чем ты занимаешься. Но я боялась Джулиуса. Когда я допустила ошибку и рассказала ему, как сильно сожалею, что грубо разговаривала с тобой, он так сильно избил меня, что я два дня с трудом могла двигаться. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

— Я прощу вас, тетя Милдред, если только вы позволите мне помочь вам уйти от этого чудовища.

— Я… я должна вернуться за своими вещами, — с сомнением покачала головой Милдред. — Если он поймает меня, я не знаю, что будет.

— Не беспокойтесь об этом, тетя Милдред. Я принесу ваши вещи. Резвая Лань, отведи тетю в мою комнату и оставайся с ней. И никого к ней не пускай, понимаешь?

— Да, понимаю. — Резвая Лань помогла Милдред подняться. — Хотите взглянуть на ребенка Рейчел?

— О да! — просияла Милдред. — Больше всего я хочу посмотреть на малыша!

— Я принесу его вам, — сказала Резвая Лань. Рейчел приказала бармену запрячь коляску и поехала к запасным путям, где стоял железнодорожный вагон, служивший домом Диверам. Она привязала лошадь к перилам платформы, вошла внутрь и стала собирать тетины вещи. Только она успела закончить сборы, как вошел Джулиус Дивер.

— Милдред, кто это там привязал коляску у дверей? — спросил он, еще не видя Рейчел.

— Коляска принадлежит мне, Джулиус Дивер, — твердым голосом заявила Рейчел.

При виде племянницы лицо его побагровело.

— Ты! Что ты здесь делаешь, шлюха? Тебе же сказали больше никогда не появляться здесь!

— Я приехала за вещами тети Милдред, — ответила Рейчел.

— За ее вещами? Что это ты несешь, девчонка? — Он попытался заглянуть ей за спину. — Где она? Выходи, Милдред!

— Зачем» она вам? Опять хотите избить ее? Его глаза налились кровью.

— Это не твое дело, — высокомерно заявил он. — Она моя жена, и то, что я делаю со своей женой, касается только меня.

— Но кое-что вы больше не будете с ней делать. Вы больше никогда не ударите ее.

— Милдред, черт бы тебя побрал! Иди сюда, я сказал! — зарычал Дивер. Он обогнул Рейчел и заглянул в открытую дверь спальни, а затем снова повернулся к племяннице. На лице его было написано удивление. — Ее там нет!

— Конечно, нет.

— Где она?

— Там, где вы не сможете обидеть ее. Он угрожающе шагнул к Рейчел.

— Ты, шлюха, скажи мне, где она!

— Тетя Милдред дневным поездом уехала в Цинциннати, — солгала Рейчел.

Дивер был явно сбит с толку:

— Она не могла уехать, потому что у нее нет ни цента. Я не давал ей денег.

— Я дала ей деньги на билет.

— Деньги шлюхи? — Он презрительно засмеялся. — Думаешь, она возьмет деньги у проститутки?

— Лучше деньги шлюхи, чем деньги убийцы, — непроизвольно вырвалось у Рейчел.

— Что? — Лицо Дивера побледнело. — Что это ты болтаешь, девчонка?

— Я имею в виду каньон Эддисона. Я знаю, что вы были сообщником Эвелла Рэнкина. Вы подменили расчеты, чтобы заработать свои грязные деньги, и все эти люди погибли!

— Ты… ты, наверное, не в своем уме. Ты сама не знаешь, что говоришь!

— Все я прекрасно знаю. Мы с Уиллом подслушали разговор между Эвеллом и тем инженером-строителем… — Она умолкла, и глаза ее широко раскрылись. Ужасная правда внезапно дошла до нее. — Боже мой, это Рэнкин убил Уилла! Это точно он. Мне раньше и в голову не приходило…

— Думай, о чем говоришь, девчонка! — взревел Дивер. — Рэнкин уехал на восток, но сегодня вечером он возвращается в Коринну. Не думаю, что он обрадуется, узнав о твоих обвинениях.

— А вы собираетесь рассказать ему, да? Дивер неожиданно ухмыльнулся:

— Возможно. Всего лишь возможно.

— Делайте что хотите, Джулиус Дивер, — с вызовом заявила Рейчел. — Вы уже не сможете причинить вреда тете Милдред, а о себе я сама сумею позаботиться. — Она подняла сумки. — А теперь дайте мне пройти. Я намерена отправить тете Милдред ее вещи.

Джулиус Дивер угрожающе поднял руку, будто собирался ударить ее.

— Давай, бей! — Она повернула к нему лицо. — Не сомневаюсь, что Хоуки Смит заинтересуется, откуда у меня синяк. Вы ведь знакомы с Хоуки Смитом, правда?

Дивер попятился и опустил руку.

— Убирайся! — дрожащим голосом крикнул он. — Проститутка! Публичная девка!

Рейчел поспешно вышла из вагончика. Она слышала, как Дивер в ярости крушит мебель. Вся дрожа, она забралась в коляску и пустила лошадь рысью.

Рейчел была довольна, что сумела противостоять Джулиусу Диверу, но страх не оставлял ее. Если он обнаружит, что жена еще не уехала, то может ворваться в «Ля бель фам», чтобы забрать ее.

Рейчел была бы рада присутствию Хоуки, но он не показывался уже несколько дней, и она понятия не имела, где его искать. Дэвид тоже уехал, и она теперь осталась без всякой защиты.

Но за всем этим маячил страх перед Эвеллом Рэнкином. Она неосторожно проболталась Диверу, а тот непременно передаст их разговор Рэнкину. И если Рэнкин приказал убить Уилла за то, что он знал правду — теперь она была в этом убеждена, — то может настать и ее черед. Эвелл Рэнкин узнает, что она, как и Уилл, осведомлена о его мошенничестве и об ответственности за гибель людей.

Глава 26

— Как ты это называешь? — спросила Милдред Дивер.

— Губная помада, — ответила Бекки, пряча улыбку. Маленькой кисточкой она наносила красную пасту на губы пожилой женщины. Затем нарумянила щеки Милдред и подвела ей глаза. Волосы Милдред были выкрашены в рыжеватый цвет, платье открывало шею до самых плеч.

— Господи! — воскликнула Милдред, с изумлением рассматривая свое отражение в зеркале. — Я выгляжу как продажная женщина, да?

— Именно так вы и должны выглядеть, если собираетесь стать одной из нас, — рассмеялась Бекки.

— Одной из вас? — Милдред отпрянула, почувствовав прикосновение девушки. — Но я не намерена…

— Не волнуйтесь, миссис Дивер, — успокоила ее Бекки. — Нас еще и не так называют. А теперь сидите спокойно, чтобы я могла закрасить пудрой синяк.

— Я… я должна поблагодарить вас за то, что вы для меня делаете. Вы так добры.

— Ерунда, — ответила Бекки. — Рейчел всегда была очень добра к нам. На всем Западе не найдется такой классной «мадам».

От этих слов Милдред вздрогнула и закрыла глаза. Но в это время в комнату вошла Джуди, и Бекки не обратила внимания на реакцию пожилой женщины.

— Это Рейчел здорово придумала — как вывезти вас из города, — сказала Джуди. — Я имею в виду — сделать вас одной из нас. Никому и в голову не придет, что такая приличная леди может выглядеть как шлюха.

— Не уверена, что это сработает, — печально заметила Милдред.

— А почему нет?

— Ну, вы все такие хорошенькие, а я… — Милдред подперла рукой щеку и снова стала рассматривать свое отражение в зеркале. — А я такая бесцветная и такая… старая.

— Вы совсем не бесцветная, мэм, — ворчливым тоном возразила ей Бекки. — Когда мы закончим, вы будете очень милы.

— Ты действительно так думаешь? — Лицо Милдред посветлело.

— Конечно, — кивнула Бекки и вздохнула. — Но я очень расстраиваюсь, когда думаю, что Рейчел собирается закрыть дело.

— Это рано или поздно должно было случиться.

— Откуда ты знаешь?

— Разве ты ничего не замечала? Я поняла это, как только увидела, что она влюбилась в Хоуки Смита. Мне сразу стало ясно, что наши дни здесь сочтены.

— Думаешь, она выйдет за него?

— Не знаю.

Бекки нанесла последние штрихи на лицо Милдред и отступила на шаг, чтобы оценить свою работу:

— Ну вот! Теперь вы смело можете сидеть рядом с мужем, и он вас не узнает. Милдред вздрогнула:

— Надеюсь, до этого не дойдет.

— Не волнуйтесь, не дойдет, — успокоила ее Бекки. — Мы будем держаться вместе, а мы не каждому позволяем сесть рядом с нами.

Они с Джуди одновременно рассмеялись.

— Не понимаю, — сказала Милдред. — Что здесь такого смешного?

— Когда мы рискуем выходить на улицу, — объяснила Джуди, — никто не желает даже приближаться к нам. Понимаете, мы вроде прокаженных. Поэтому нам остается только подшучивать над собой и говорить, что это не люди отказываются подходить к нам, а просто мы сами не каждому позволяем находиться рядом.

В комнату вошла Рейчел. Она застыла на месте, недоверчиво разглядывая собственную тетку.

— Тетя Милдред! Боже мой, неужели это действительно вы? Милдред встала и улыбнулась. Приподняв пальцем свой подбородок, она сделала неглубокий реверанс.

— Полагаешь, я способна вызвать интерес у мужчин?

— Тетя Милдред! — не смогла удержаться от смеха Рей-чел. — Я не верю своим ушам!

— Понимаешь… каждой женщине приятно думать, что она… ну…

— Желанна? — подсказала Рейчел.

— Точно!

— Можете не сомневаться, миссис Дивер, — серьезно сказала Бекки. — Вы будете королевой этой гостиной.

— Спасибо, дорогая, — важно кивнула Милдред.

— А теперь идите сюда, — резко сказала Рейчел. — А ты Бекки, попроси, пожалуйста, всех девочек подняться к нам Когда все собрались в комнате, Рейчел сказала:

— Я только что вернулась с вокзала. Я всем вам купила билеты на поезд туда, куда вы сказали. Первые двести миль вы будете ехать вместе, и я бы хотела, чтобы вы на всякий случай не оставляли мою тетю.

— Не оставим, — кивнула Бекки; глаза ее были влажными.

— Рейчел, я хотела бы кое-что сказать от имени всех нас, — вступила в разговор Джуди. — Вы были очень добры к нам. Большинство «мадам» просто бросали нас, даже Роуз — а я любила Роуз. Если бы не вы, не знаю, что с нами было бы дальше. С вашей стороны очень благородно купить нам всем билеты.

— Это еще не все, — сказала Рейчел и открыла сумочку. — Вот по сто долларов для каждой. Я знаю, что денег у вас негусто.

— Это, наверное, все, что у вас есть, — замотала головой Джуди.

— Не важно. Я обойдусь. Продажа «Ля бель фам» принесет мне достаточно денег, чтобы жить дальше.

После непродолжительных уговоров девушки взяли деньги. Свистки приближающегося поезда нарушили внезапно воцарившуюся в комнате тишину.

— Вот и наш поезд, девочки, — с грустью сказала Бекки. Девушки по очереди обняли Рейчел. Некоторые плакали. Милдред последней подошла к племяннице и обняла ее.

— Не нужно плакать, тетя Милдред, — строго сказала ей Рейчел. — Глаза потекут.

— И тогда вы не будете королевой гостиной, — добавила Бекки.

Вскоре все ушли, и в комнате остались только Рейчел и Резвая Лань. Рейчел стояла у окна, из которого был виден вокзал. Она различала своих девушек, собравшихся на платформе в ожидании поезда. Среди них была Милдред Дивер. Судя по всему, маскировка удалась, поскольку остальные пассажиры старательно избегали девушек.

Внезапно Рейчел в ужасе вскрикнула.

— Что случилось? — спросила Резвая Лань.

— Мой дядя Джулиус Дивер на платформе.

Резвая Лань встала рядом с ней, и несколько мгновений женщины с беспокойством наблюдали за Джулиусом Дивером, пытаясь определить, узнал ли он свою жену.

Милдред Дивер тоже заметила мужа и повернулась к нему спиной. Девушки еще теснее сгрудились вокруг нее. Дивер бросил на них лишь сердитый взгляд и отвернулся.

Когда из вагона прибывшего поезда вышел Эвелл Рэнкин, Рейчел поняла, зачем пришел на перрон ее дядя. Рэнкин был, как всегда, красив и элегантно одет. Рейчел его красота показалась печатью дьявола. Она смотрела на этого человека, которого считала виновным в смерти Уилла, и чувствовала, как ярость душит ее.

Она понимала, что Дивер расскажет Рэнкину об их разговоре, и душу ее наполнили тревожные предчувствия. Она представляла для них угрозу. Рейчел приняла решение не связываться с Рэнкином и рассказать Хоуки обо всем, что знает. Он позаботится о ее безопасности.

Раздался свисток паровоза, и пассажиры поспешили на посадку. Рэнкин и Дивер, увлеченные беседой, уже покидали перрон. Они не обратили никакого внимания на группу накрашенных женщин, садящихся в поезд.

Рейчел смотрела сквозь оконное стекло, как поезд с пыхтением отошел от станции, направляясь на запад. Недалеко от города было построено кольцо, где локомотив мог развернуться и двинуться в восточном направлении.

Рейчел с облегчением вздохнула и отвернулась от окна:

— Слава Богу, они благополучно уехали.

— Теперь они в безопасности, — заметила Резвая Лань.

— Надеюсь.

— Ты правильно поступила, купив им билеты на Железного Коня и дав им денег.

— Я чувствовала, что должна это сделать, — сказала Рейчел, отводя взгляд.

— Знаю. Ты очень любишь Копье-в-Боку и поэтому должна отказаться от всех денег.

— Что? — Рейчел удивленно взглянула на индианку. — О чем это ты говоришь?

— Я говорю о твоем мужчине, о Хоуки Смите, как его называют бледнолицые. Ты очень любишь его и хочешь за него замуж. Но ты боишься, что он не женится на тебе, если у тебя будет много денег, заработанных таким способом. Поэтому ты отказалась от них.

— Вот уж не думала, что до такой степени не способна скрывать свои чувства, — слабо рассмеялась Рейчел.

— Это добрый знак. Чистое сердце горит ярко, как костер в ночи.

Рейчел проницательно взглянула на девушку:

— А ты давно любишь Хоуки?

По лицу Резвой Лани пробежала тень удивления.

— Я не думала, что тебе это известно.

— Чистое сердце горит ярко, как костер в ночи, — невозмутимо повторила Рейчел.

— Я полюбила Копье-в-Боку, когда он жил с моим народом. Но тогда я была еще девочкой, и он не мог ответить на мое чувство. Однажды, когда я уже повзрослела, я отдалась ему. Мне казалось, что он увидит во мне женщину и ответит на мою любовь. Он был нежен и добр, и нам было хорошо вместе, но даже тогда я понимала, что он не любит меня так, как люблю его я.

— Мне очень жаль, — сказала Рейчел, стараясь заглушить в себе ревность. — Тебе, наверное, очень больно видеть меня вместе с Хоуки.

Резвая Лань улыбнулась и покачала головой:

— Нет, ты же мой друг. Копье-в-Боку тоже мой друг. И для моего сердца нет большей радости, чем видеть, что мои друзья любят друг друга. Такова воля Великого Духа.

— Я рада, что у меня есть такая подруга, как ты. Резвая Лань. Лучшая из всех подруг. Резвая Лань улыбнулась.

— Мы не можем больше позволить себе делать ошибки, — решительно произнес Эвелл Рэнкин. — Я рассказывал вам о своей поездке в Нью-Йорк. Мы просто счастливчики, что выпутались из такой передряги.

— Ладно, а что, по вашему мнению, нам следует делать с Рейчел? — спросил Джулиус Дивер.

— Не знаю, — задумчиво ответил Рэнкин. — Одно дело — это комбинация с мостами. Сомнительно? что ей кто-то поверит, особенно если принять во внимание ее — как бы это выразиться — общественное положение. Так что в этом смысле она не представляет для нас опасности. Люди из «Кредит мобильер» все равно все знают о мостах. Но если Рейчел подозревает, что мы убили Уилла Симмонса… Вот тут может подняться шум.

— Даже если власти начнут расследование, не сведется ли это просто к ситуации, когда ваше слово будет против ее.

— Это не имеет значения, — сказал Рэнкин. — Любого расследования, независимо от того, насколько весомы его причины, будет достаточно, чтобы люди на востоке чертовски занервничали. Неужели мне нужно повторять вам, Джулиус, что случится, когда они слишком разнервничаются? Вы не слышали, что говорил Корнелиус. С ним шутки плохи! Послушайте меня внимательно. Вся эта махинация, осуществляемая «Кредит мобильер», похожа на карточный домик. Единственное, что удерживает ее, это поддержка влиятельных людей. Но если возникнут хотя бы слухи, что здесь произошло убийство, «Кредит мобильер» рухнет. Стоит ли мне говорить вам, кто окажется внизу?

— Понимаю, — со страхом произнес Дивер.

— Мы уже один раз беседовали на эту тему, и именно вы должны были обо всем позаботиться.

— Никто не знал, что Рейчел обо всем известно, даже вы, — жалобным голосом оправдывался Дивер. — Вы хотели, чтобы Уилл Симмонс был мертв, и я организовал это…

— Черт возьми, Джулиус, ведь они были мужем и женой! Из этого следует, что он должен был рассказать ей. Я не знал, что она подслушивала меня вместе с Уиллом Симмонсом! Эта деревенщина солгала мне!

— Те два парня, которых я нанял, — они думали, что она мертва, когда уезжали.

— Они думали — злобно прорычал Рэнкин. — Нас это очень утешит, если эти слова напишут на наших могилах.

В этот вечер «Ля бель фам» казалась гораздо больше, чем была на самом деле. Рейчел понимала, что такое впечатление создается из-за того, что все уехали. Не было ни девочек, ни бармена, ни, разумеется, посетителей. В огромном доме остались только она сама. Резвая Лань и маленький Уилл.

Резвая Лань ушла спать рано, сразу после того как в своей колыбели заснул Уилл. Рейчел же, привыкшая ложиться поздно, не могла заставить себя отправиться в постель. Она сидела в гостиной на первом этаже и читала книгу. В начале первого молодая женщина наконец захлопнула книгу, погасила лампу и стала подниматься наверх.

Рейчел преодолела уже половину лестницы, когда ей показалось, что за ее спиной раздался шум. Она повернулась и спустилась вниз, чтобы посмотреть, в чем дело. Входная дверь была распахнута настежь.

Рейчел почувствовала, как волосы зашевелились у нее на затылке. Она точно помнила, что запирала дверь Кто-то проник в дом Ребенок! Она резко повернулась и с криком бросилась вверх по лестнице.

— Резвая Лань! Резвая Лань! Ребенок! Посмотри, Уилл… Сильные руки обхватили ее сзади, и она почувствовала, как ее нос и рот зажимают какой-то тряпкой. От тряпки исходил тошнотворный сладковатый запах, и Рейчел изо всех сил старалась вырваться, но державшие ее руки были слишком сильными, а запах слишком удушливым. Через мгновение Рейчел почувствовала, что проваливается во тьму.

Глава 27

Звук пистолетного выстрела прокатился по склонам гор, отразился от них и вернулся назад, усиленный многократным эхом. Волосатый мужчина с дымящимся пистолетом в руке улыбаясь повернулся к двум своим товарищам. Они сидели на корточках у небольшого костра. Один грел руки у огня, другой пил прямо из бутылки. Ночь на несколько шагов отступила от яркого пламени костра.

— Послушай, Трейси, почему тебе всегда не терпится пострелять из этого куска железа? — спросил тот, кто грел руки.

— Я предпочитаю поддерживать форму, — ответил Трейси. Он ловко покрутил в руке пистолет, затем перехватил его другой рукой и снова покрутил.

— Это чертовски нервирует меня.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Джек? — На лице Трейси появилась издевательская ухмылка. — У тебя желтая полоса на заднице. Люди с такой полосой всегда боятся выстрелов. Возьми, например, нас с Питом — мы никогда не нервничаем А что Касается тебя… — Он бросил взгляд на человека с бутылкой. — Мне не нравится, что ты слишком много льешь. Ну и компания у меня подобралась! Неженка и пьяница!

— Где же Пит? — спросил Джек. Он потер руки, поднялся и стал всматриваться в темноту. — Если он не поторопится, то поезд будет здесь раньше его.

— Не волнуйся за Пита. Сначала он должен закончить одно маленькое дельце.

— Маленькое дельце? Через час мы должны обчистить поезд. Вот это настоящее дело. О каком это «маленьком дельце» ты тут говоришь?

— Как ты думаешь, откуда мы узнали о деньгах для выплаты жалованья?

— Джейсон сказал.

— Правильно. Поэтому теперь у него есть небольшое дело Он должен заплатить за полученную информацию. Теперь понимаешь?

— Пожалуй, да. — Джек опять устремил взгляд в темноту. — Только мне хотелось бы, чтобы он поторопился. Я начинаю нервничать.

— Черт возьми, ты всегда нервничаешь. — Трейси хрипло засмеялся и взглянул на молчаливого мужчину, не отрывавшегося от бутылки. — Эй ты, любитель выпить! А ты нервничаешь?

— Нет, — ответил тот. Трейси опять засмеялся:

— Я так и думал, что нет. Ты не можешь нервничать, потому что давно уже утопил свои нервы в бутылке.

Мужчина перевернул бутылку донышком вверх, чтобы вылить в себя последние капли. Раздался выстрел, и бутылка разлетелась на мелкие кусочки.

— Ну, как тебе это понравится? — ухмыльнулся Трейси. — Ты опередил меня. Будь я проклят, если ты не успел проглотить последнюю каплю, прежде чем я разнес бутылку.

— Ты с ума сошел, Трейси! — сказал Джек.

— Я с ума сошел? Посмотри лучше на этого пьяницу. Я разбил бутылку прямо у него в руке, а он даже не вздрогнул. Вот это настоящее безумие! Скажи мне, любитель вылить, на что это было похоже?

— Что именно?

— Игра на пианино в публичном доме.

— Не позволяй Трейси издеваться над собой, — сказал Джек. — Если бы я знал, что он будет задираться, то не позвал бы тебя с нами.

— Я не обязан любить человека, с которым собираюсь ограбить поезд, — тихо ответил Дэвид Спенсер. — Мне нужна не Дружба, а моя доля добычи.

— Да, но чтобы заработать ее, тебе придется потрудиться. Джек тут рассказывал мне, какой ты отличный стрелок и скольких отправил на тот свет. Пока я не видел этому подтверждения.

— Я не трачу время попусту, стреляя по бутылкам, — усмехнувшись, ответил Дэвид. — Они не могут выстрелить в ответ.

Трейси ощетинился, и его рука легла на рукоятку пистолета:

— Я тоже не всегда стреляю по пустым бутылкам, любитель выпить. Можешь проверить это в любое время.

— Прекрати немедленно, Трейси, — взмолился Джек. — Питу не понравится, если он вернется и обнаружит, что вы устроили здесь перестрелку.

— К дьяволу Пита! — высокомерно заявил Трейси — Плевал я на него. Я и его могу пристрелить.

— А почему бы не подождать конца ограбления? Послушай, давай заключим небольшое пари? — холодно улыбнулся Дэвид. — Тот, кто останется в живых, заберет себе долю противника. Пойдет?

Хоуки Смит пребывал в отличном настроении Его расследование наконец-то начинало приносить плоды. Скоро он будет в состоянии затянуть петлю на шее Эвелла Рэнкина и его сообщников. Пока им удавалось избежать возмездия, но теперь у Хоуки был план. Он через Стива Кинга отослал свои предложения президенту Гранту, и тот одобрил их, обещав со своей стороны полную поддержку.

Президент привел план Хоуки в действие, поручив министерству внутренних дел сделать заказ на небольшую реконструкцию железной дороги в районе Огдена. Заказ поступил в совет директоров «Юнион пасифик», от него — в совет директоров «Кредит мобильер», а затем к их представителям на местах. На каждом этапе выполнение заказа тщательно контролировали правительственные агенты, выделенные для расследования предполагаемой коррупции при строительстве железной дороги. В результате они официально подтвердили каждый случай превышения проектной стоимости. К тому времени как работы были завершены, сумма дополнительных расходов превысила двадцать тысяч.

По сравнению с уже украденными суммами это была капля в море, но правительство впервые получило тщательно задокументированные свидетельства воровства, всю цепочку — от проектных работ до окончания строительства. Этого было достаточно, чтобы произвести первые аресты.

И когда операция вступила в заключительную стадию, Хоуки уже стал главным правительственным агентом В его задачу входило дождаться момента, когда Эвелл Рэнкин, действовавший в качестве представителя «Кредит мобильер», получит деньги от кассира «Юнион пасифик» Став свидетелем передачи денег, Хоуки сможет произвести арест. Цепочка доказательств, протянувшаяся от президентского указа до Эвелла Рэнкина, была очень прочной, и в суде не должно было возникнуть проблем.

Хоуки впервые удалось получить прямые доказательства того, что Рэнкин замешан в мошенничестве, хотя он давно подозревал этого человека. Смит ненавидел Рэнкина за то, как тот обошелся с Рейчел, и сознавал, что арест доставит ему удовольствие.

Тем не менее в тщательно разработанном плане обнаружился небольшой изъян. Хоуки получил телеграмму с сообщением о намечавшейся передаче денег уже после того, как дневной поезд отправился в Коринну. Именно в этом поезде ехал за деньгами Эвелл Рэнкин. Он будет в Коринне поздно вечером, а Хоуки прибудет следующим поездом лишь в час ночи. Хоуки оставалось надеяться только на то, что Рэнкин приедет слишком поздно и отправится за деньгами уже на следующий день. Хоуки необходимо было присутствовать при передаче денег, чтобы это могло служить веским доказательством в суде.

Когда Хоуки сошел с поезда, расчетная касса была закрыта, а большая часть Коринны уже погрузилась во тьму.

Свет горел в окошке дежурного телеграфиста, дверь в комнату которого находилась рядом с помещением кассы.

Хоуки ступил в круг желтого света, отбрасываемого лампой. Телеграфист читал книгу. Увидев посетителя, он отложил ее и взял ручку и блокнот.

— Слушаю вас, сэр. Хотите послать телеграмму?

— Нет, — ответил Хоуки. — Я разыскиваю кассира. Улыбка сошла с лица телеграфиста, и он хмуро сказал:

— Это офис «Вестерн юнион». Касса за следующей дверью.

— Она закрыта.

— Совершенно верно, так оно и есть.

— Я охочусь на бизонов для «Юнион пасифик»…

— Да, мне известно, кто вы такой. Хоуки Смит.

— ..и я надеялся получить свои деньги. «Юнион пасифик» задолжала мне кругленькую сумму за бизонье мясо. Телеграфист раздраженно пожал плечами.

— Кассир компании уехал в Уосатч дневным поездом, — сообщил он и с надеждой добавил:

— Может, вы хотите отправить ему телеграмму и спросить его, когда он вернется?

Хоуки нащупал в кармане серебряный доллар и положил его на конторку.

— Можно и так. А если вам уже это известно, можно сэкономить время и оставить деньги себе.

Телеграфист широко улыбнулся и накрыл ладонью серебряный доллар. Затем украдкой оглянулся по сторонам и понизил голос:

— Понимаете, я не должен об этом никому говорить. Железная дорога предпочитает держать в секрете, когда перевозятся деньги. Но я вам могу сказать, что жалованье рабочим привезут утренним поездом. Кассир будет здесь в шесть, если поезд не опоздает. Хотя он всегда опаздывает.

— Благодарю. Это ведь было нетрудно, правда? Хоуки насмешливо отсалютовал телеграфисту и вышел из комнаты, довольный тем, что сможет арестовать Рэнкина утром.

Выйдя на улицу, он остановился, чтобы зажечь сигару. Его внимание привлек шум, доносившийся со стороны железной дороги. Он увидел ручную дрезину с двумя людьми, которые яростно толкали ее вперед. Через несколько минут они покинули полосу неяркого света, льющегося из окон вокзала, и скрылись в темноте. Хоуки показалось странным, что кто-то едет на ручной дрезине среди ночи. Вероятно, это двое инспекторов, проверяющих пути перед назначенной на завтра стыковкой двух участков железной дороги.

Хоуки выбросил мысль о дрезине из головы и зашагал по направлению к «Ля бель фам». Перспектива провести ночь в Коринне давала ему по крайней мере одну радость: он повидается с Рейчел. Он очень скучал по ней.

И еще одно радовало Хоуки: можно было наконец признаться Рейчел, что он не просто охотник на бизонов. Он давно понял, что Рейчел не особенно радует перспектива стать женой охотника ни бизонов, и он положа руку на сердце не мог сильно винить ее в этом. Ведь ей нужно было растить сына. Она достойна более обеспеченного будущего.

Подойдя к дому, Хоуки увидел, что здание не освещено. Правда, было уже очень поздно. Поднимаясь по ступенькам крыльца, он ощутил смутное беспокойство. Наконец он понял, в чем дело: входная дверь была распахнута настежь.

— Рейчел! — позвал он, входя в дом. — Черт побери, Рейчел, где ты?

Послышались быстрые шаги: кто-то спускался по лестнице.

— Копье-в-Боку, это ты!

Резвая Лань была полностью одета, и за спиной ее был привязан ребенок, как это принято у индейцев.

— Что случилось? Резвая Лань? Где Рейчел и почему у тебя за спиной ребенок?

— Я собиралась в погоню за людьми, которые забрали Рейчел, — сказала Резвая Лань. — Я хотела помочь ей.

— Кто-то забрал Рейчел? Почему? — Хоуки растерянно огляделся. — Куда, черт побери, делись все остальные? Почему здесь так пусто?

— Сегодня вечером Рейчел отослала всех девочек, — ответила Резвая Лань. — Она сделала это и отказалась от всех своих денег. Теперь она может выйти за тебя замуж.

— Выйти за меня замуж?

— Она этого не говорила, но я знаю. — Резвая Лань нахмурилась. — После того как девочки уехали, я легла спать, а Рейчел села читать в гостиной. Совсем недавно она позвала меня, а когда я прибежала вниз, то увидела, что два каких-то человека тащат ее.

— Кто это был?

— Не знаю, — сказала Резвая Лань. — Но они пошли к станции, где останавливается Железный Конь, и положили ее на маленькую тележку, которая едет по рельсам вот так. — Она помахала руками вверх-вниз.

— Точно! — воскликнул Хоуки. — Боже мой, кажется, я видел их! Ты сказала, что это произошло совсем недавно?

— Да, — кивнула индианка.

— Резвая Лань, оставайся здесь с ребенком. Не бойся, я найду Рейчел. Я найду ее и привезу назад.

Хоуки поспешил на вокзал и нашел там еще одну дрезину. Он взгромоздил ее на рельсы, вскочил на нее и заработал рычагами. Первая дрезина опережала его минут на двадцать. Это значит, что их разделяет около трех миль. Ему придется как следует поработать, чтобы не упустить шанс догнать их.

Очнувшись, Рейчел почувствовала, как свежий ночной ветер треплет ее волосы, и услышала скрежещущий звук трения металла о металл. Наконец она поняла, что лежит на ручной дрезине, а два человека работают рукояткой, приводящей тележку в движение. Света звезд оказалось достаточно, чтобы она узнала в одном из мужчин Джулиуса Дивера.

— Дядя Джулиус! — вскрикнула она. — Что вы делаете? Куда вы меня везете?

Дивер жестом приказал своему напарнику отпустить рычаг, позволив дрезине катиться по инерции, а затем вытер лоб носовым платком.

— Так, — произнес он. — Наконец ты очнулась.

— Да. — Почувствовав тупую боль в висках, Рейчел хотела поднять руку, но обнаружила, что ее руки связаны и прикручены к торчащему из борта дрезины металлическому кольцу. — Почему меня связали?

— Ты задаешь чертовски много вопросов — прорычал второй похититель.

— Я буду спрашивать, пока не получу ответа! Кто вы такой, и что вы здесь делаете?

— Меня зовут Пит, — усмехнулся мужчина. — Это все, что тебе нужно знать. И я намерен исправить оплошность, которую допустил в прошлый раз.

— Какую оплошное 1'ь? О чем это вы говорите?

— Скоро увидишь.

Рейчел почувствовала на себе его взгляд и увидела, что его глаза похотливо заблестели.

— Знаешь, женщина, когда я видел тебя в прошлый раз, ты была беременной. Это было не особенно привлекательно. Но теперь все по-другому. — Он непристойно хихикнул — Ты выглядишь гораздо лучше, чем в ту ночь, когда мы с Трейси наведались в домик из дерна.

— Вы! — задохнулась Рейчел. — Вы убили Уилла!

— Вот теперь угадала.

— И вы знали об этом, дядя Джулиус? Мужчина по имени Пит засмеялся:

— Знал ли он об этом, женщина? Он заплатил за это.

— Как вы могли так поступить со мной, со своей родственницей? — яростно набросилась на дядю Рейчел.

— Ты не имеешь никакого отношения к моей семье, — сказал Дивер. — Как и та сука, на которой я женился. Ты и все остальные Боннеры! Плантаторы с Юга! Ха! — Он сплюнул через борт дрезины. — Мне бы хотелось, чтобы твой отец живым вернулся с войны и увидел, как его плантацию продают за долги, а дочь превращается в шлюху.

— Насколько мне известно, — сказал Пит, — она не опрокидывалась на спину за деньги в своем заведении.

— А насколько мне известно, она шлюха, — ханжески возразил Дивер.

— Ну, я даже рад, что вы это сказали. Думаю, вы не будете возражать, если я сначала немного позабавлюсь с ней, а?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Дивер.

— Конечно, мистер Дивер, она ваша племянница и все такое, но с ней можно неплохо поразвлечься.

— Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь делали! — рявкнул Дивер.

— Наверное, не хотите. Я могу это понять. Родственники и все такое прочее. Но вы ведь хотите, чтобы она умерла.

— У меня нет выбора.

— И что же? Пусть тогда все это пропадет? — спросил Пит и причмокнул губами. — Почему бы вам немного не прогуляться, мистер Дивер? Оставьте меня с ней ненадолго наедине. А потом я прикончу ее. Вам даже не придется марать руки.

— Хорошо, — без всякого выражения сказал Дивер. — Делай с ней что хочешь.

— Дядя Джулиус! — вскрикнула Рейчел. — Неужели вы действительно уйдете и оставите меня с этим человеком, с убийцей?

Но Дивер уже спрыгнул с дрезины и зашагал прочь, в темноту.

— Правда, очень мило с его стороны? — сказал Пит. — Похоже, я получил благословение твоего дяди, а?

В горле у Рейчел пересохло, сердце ее готово было выскочить из груди, но она никак не могла защитить себя. Сейчас на нее набросится этот зверь, а потом убьет. Она подумала о маленьком Уилле, и мысль о том, что он остался на попечении Резвой Лани, на мгновение согрела ее. По крайней мере о нем позаботятся.

— Давай-ка посмотрим, что у нас тут, — хрипло сказал Пит.

Он протянул руку, сжал пальцами воротник ее платья и резко дернул, оторвав все пуговицы и распахнув лиф. Рейчел кожей почувствовала холодный воздух. Ее грудь, та грудь, которой она кормила сына и на которой покоилась голова Хоуки в минуты любви, оказалась открытой похотливому взгляду склонившегося над ней негодяя.

Он положил грубую ладонь ей на сосок, отвердевший от прикосновения холодного воздуха.

— Вот даже как! Кажется, он созрел, и пора ему раскрываться.

Пит сжал грудь Рейчел, и она вскрикнула от боли. Затем похититель замер, услышав шорох шагов по гравию.

— Мистер Дивер? — с тревогой окликнул он. — Кажется, я просил вас…

— Меня зовут не Дивер, дружок. А теперь ты встанешь, медленно и плавно, и слезешь оттуда.

Это был голос Хоуки. Рейчел подняла голову:

— Хоуки! Слава Богу!

Он сделал шаг к дрезине, и в слабом свете звезд она увидела блеск его пистолета.

— Шевелись, я сказал!

— Иду, иду, — поспешно забормотал Пит и трусливо выбрался из дрезины.

— А теперь отойди подальше. Одно неверное движение — и я с удовольствием пристрелю тебя. Мне это раз плюнуть. Подняв руки вверх, Пит осторожно отступал назад.

— Сейчас я развяжу тебя, Рейчел, — не поворачивая головы, сказал Хоуки. — Вот только решу, что делать с этим подонком…

— Хоуки! Берегись! — крикнула Рейчел.

Она опоздала на долю секунды. Пистолет Джулиуса Дивера со свистом обрушился на голову Хоуки. Смит тихо застонал и рухнул на землю.

— Черт побери, мистер Дивер, вы появились как нельзя вовремя! — ликующим голосом сказал Пит. — Я уже считал себя мертвецом!

— Кинь его в дрезину, — приказал Дивер.

— В дрезину? За каким дьяволом? Просто пристрелите его и дайте мне закончить то, что я начал.

— Нет, — твердо заявил Дивер. — Теперь на это нет времени. Кидай его в дрезину, и отвезем его к остальным.

Глава 28

— Послушай! Что это? — Дремавший у костра Джек внезапно встрепенулся и сел.

Трейси махнул ему рукой, приказывая замолчать, и, прислушиваясь, пошел к рельсам. Вскоре он, довольно улыбаясь, вернулся к костру.

— Это Пит возвращается. Ну вот, Джек, у тебя больше нет причин нервничать, правда? А что касается тебя, любитель выпить, то совсем скоро мы устроим наше маленькое развлечение. Ты волнуешься?

Дэвид Спенсер лишь холодно взглянул на него из-под полуприкрытых век.

Дрезина остановилась прямо напротив них, и свет костра упал на нее. Джек вскочил на ноги.

— Там не только Пит. С ним кто-то еще!

— Это Джулиус Дивер, — ухмыльнулся Трейси. — Держу пари, вы и не знали, что Дивер, сам начальник строительства компании, заодно с нами, правда?

— Но в дрезине еще двое, Трейси, — взволнованно сказал Джек.

— Еще двое? — Трейси пристально посмотрел на дрезину. — Какого черта! Я ничего не знаю об этих двоих.

— Там женщина! — воскликнул Джек.

— Вижу. Проклятие! Он должен был убить ее, а не тащить сюда!

— Убить ее? — со страхом переспросил Джек. — Эй, послушай Мне ничего не говорили об убийстве, а тем более женщины!

— Заткни свою глотку! — грубо оборвал его Трейси. — Ты уже замешан в этом, нравится тебе это или нет. Но мне очень хочется знать, что за парень лежит в дрезине.

— Это Хоуки Смит, — сказал Дэвид.

— Хоуки Смит? — Трейси, прищурившись, посмотрел на него через костер. — Кто он такой?

— Охотник на бизонов.

— Охотник на бизонов? Черт побери, мне ничего не говорили про охотника на бизонов!

Джулиус Дивер и Пит подошли к костру. Дэвид подбросил дров в огонь, и взметнувшееся вверх пламя осветило привязанных к железному кольцу Хоуки и Рейчел.

— Что здесь делает женщина? — спросил Трейси. — Вы должны были убить ее.

— Нам помешали, — объяснил Пит. — Этот здоровяк догнал нас и попытался освободить ее. Если бы не мистер Дивер, ему бы это удалось.

Трейси перевел взгляд на Дивера:

— Насколько я понимаю, вы намерены убить обоих?

— У нас нет выбора, — ответил Дивер, опуская глаза.

— Они похожи на связанных уток, — ухмыльнулся Трейси. — Пристрелите их.

— Я… я не могу, — сказал Дивер — Почему? Вы хотите, чтобы они умерли. Вы совсем не расстроились, когда мы убили того фермера, ее мужа. Теперь у вас есть шанс выполнить работу самом!

— Нет, только не я. Я не убийца.

— Но вы же хотите, чтобы они умер? И вам все равно, как это произойдет?

— Да, я этого хочу.

— Это будет стоить дороже. Я не могу тратить патроны зря.

— Тебе заплатят.

— Значит, договорились. — Трейси посмотрел в сторону дрезины, и в его глазах мелькнул кровожадный огонек. Губы его скривились.

Рейчел в ужасе смотрела на молодого убийцу. Хоуки еще не совсем пришел в себя, но уже начал понимать, что происходит, и тщетно пытался освободиться от пут.

— Думаю, с ними пора кончать. — Рука Трейси потянулась к пистолету. — У нас есть более важные дела. — Внезапно он засмеялся. — Вы собираетесь похоронить их, мистер Дивер? Это не входит в договор. Я не могу позволить себе пачкать руки. Конечно, можно просто оставить их здесь, чтобы волки…

— Нет, — вдруг сказал Дэвид, поднимаясь на ноги. Привязанная к дрезине Рейчел вскрикнула, узнав его. Он был грязен, небрит и совсем не похож на того безукоризненного джентльмена, который играл на пианино в «Ля бель фам».

Трейси оглянулся и уставился на Дэвида блестящими глазами.

— Что значит «нет», пьяница?

— Тебе не придется пачкать свои руки, Трейси, — твердо сказал Дэвид. — Ты их развяжешь и отпустишь.

— Неужели? Какой храбрый этот музыкант. — Трейси теперь повернулся лицом к Дэвиду и со зловещей улыбкой на лице потянулся к пистолету. — Ты со мной, Пит?

— Да. — Пит стал напротив Дэвида по другую сторону костра.

— А ты, Джек? — спросил Трейси, не отрывая взгляда от Дэвида.

— Я не желаю в этом участвовать. Я собираюсь поскорее убраться отсюда, — проскулил Джек. Он повернулся и исчез в ночи.

— Похоже, этим делом придется заняться нам с тобой, Пит, — усмехнулся Трейси. — Ну что ж, приступим.

Рука Трейси метнулась к пистолету, но Дэвид успел выхватить револьвер и выстрелить прежде, чем Трейси вытащил оружие из кобуры. Пуля Дэвида попала в сердце Трэйси, отбросив тело к валуну. Трейси соскользнул вниз и сел — на лице его было написано крайнее удивление. Затем он сложился пополам и замертво рухнул на землю.

Дэвид знал, что Трейси был самым быстрым из его противников, и поэтому избавился от него первого. Теперь он повернулся к Питу, который уже вытащил свой пистолет. Два выстрела прогремели одновременно. Пуля, попавшая в Пита, заставила его повернуться вокруг своей оси. Затем он упал. Дэвид, целый и невредимый, стоял, широко расставив ноги. Убедившись, что двое бандитов мертвы, он повернулся и направил пистолет на Джулиуса Дивера.

— Так это ты приложил к этому руку, Дивер? — ничего не выражающим голосом спросил Дэвид.

— Нет, нет, не стреляй в меня! — Дивер упал на колени. — Пожалуйста, не убивай меня! Это Эвелл Рэнкин. Он стоит за всем этим. Он приказал мне.

— А как насчет мужа Рейчел, Уилла Симмонса? Он тоже приказал убить его?

— Да, да! Он послал Трейси и Пита. Рэнкин также убил Паркера и Коннерса. Я всего лишь выполнял его приказы. У меня не было выбора! — Он упал на землю и пополз к Хоуки; его крупное тел сотрясалось от рыданий.

— Ты омерзителен, Дивер, — презрительно бросил Дэвид. — Ты не стоишь даже того, чтобы тратить на тебя пулю. Он вложил пистолет в кобуру и повернулся к Диверу спиной.

— Спенсер, — окликнул его Хоуки. — Если ты меня развяжешь, я позабочусь о Джулиусе Дивере. Я арестую его. Дэвид подошел к дрезине.

— Арестуешь его? Каким образом ты сможешь сделать это?

— Я агент правительства Соединенных Штатов, уполномоченный расследовать коррупцию на железной дороге. Я занимаюсь этим проклятым делом уже около двух лет.

— Ну и ну, — ухмыльнулся Дэвид.

— Почему ты мне ничего не сказал, Хоуки? — рассерженно спросила Рейчел.

— Я подумал, что лучше не впутывать тебя в это дело, — простодушно улыбнулся он.

Дэвид остановился рядом с дрезиной.

— Значит, ты правительственный агент. Сомневаюсь, что мне стоит развязывать тебя.

— Почему? — спросил Хоуки.

— Вместе с этими парнями я собирался ограбить поезд, который скоро должен здесь пройти — Но почему, Дэвид? — с отчаянием в голосе спросила Рейчел.

Он пожал плечами:

— Какое это имеет значение? Такова уж моя судьба. Но я хочу, чтобы ты верила, Рейчел: я ничего не знал о том, что они убили твоего мужа.

— Ты по-прежнему собираешься ограбить поезд? — спросил Хоуки Дэвид оглянулся на лежащие на земле тела.

— Нет, не думаю. По крайней мере не в одиночку.

— Тогда, пожалуй, у меня нет причин арестовывать тебя. Может, ты теперь будешь так любезен и развяжешь нас?

— Конечно.

Когда Дэвид склонился, чтобы развязать веревки, Рейчел увидела за его спиной Джулиуса Дивера, который стоял на коленях и держал в вытянутых руках пистолет.

— Берегись, Дэвид! — крикнула она.

Не успели эти слова слететь с ее губ, как Дивер выстрелил. Пуля попала Дэвиду Спенсеру в шею. Но его реакция была настолько быстрой, что, падая, он успел выхватить пистолет. Дэвид опустился на колени, хватаясь руками за дрезину. Револьвер со стуком упал рядом с Хоуки.

С печальной улыбкой Дэвид посмотрел на Рейчел.

— Моя милая Рейчел, теперь я могу . — Его глаза затуманились, и он закашлялся. — Теперь я вижу их лица — тех, кого я убил.

Он вздохнул и опустился на землю.

— О Боже! Пожалуйста, нет! — Рейчел выгнула шею, чтобы посмотреть вниз. Широко раскрытые глаза Дэвида безжизненно блестели в свете костра.

— Хоуки, — еле слышно прошептала она. — Мне кажется, что он сам хотел, чтобы мой дядя убил его. Хоуки смотрел на Джулиуса Дивера.

— Возможно, но мне бы очень хотелось, чтобы он сначала развязал нас.

Рейчел проследила за его взглядом и увидела приближающегося к ним Дивера. Раздался демонический, почти безумный смех:

— Похоже, он отдал свою жизнь за вас, а? Высокомерие опять вернулось к нему. Важной походкой он приближался к ним.

— Почему бы вам не сдаться мне, Дивер? — примирительно сказал Хоуки. — Это облегчит вашу участь.

— Сдаться? Ну конечно, мистер Смит Не думаете же вы, что я настолько глуп, правда? Особенно после того, как все сложилось так удачно — Вы собираетесь застрелить нас? — спросила Рейчел.

— О нет, моя дорогая племянница, — сказал Дивер — Нет, я не буду стрелять в вас. Зачем же так грубо. В этом нет необходимости.

Он вытащил из жилетного кармана золотые часы и открыл крышку, а затем хитро улыбнулся.

— Дело в том, что поезд, который собирались ограбить эти парни, будет здесь через десять минут. А поскольку вы привязаны к дрезине… — Он умолк и выразительно пожал плечами. — Уверен, вы понимаете, что я имею в виду, мистер Смит.

Дивер повернулся и исчез в темноте позади костра Вскоре он вернулся, держа под уздцы лошадь. С трудом взобравшись в седло, он направил животное к дрезине.

— Мне очень жаль, что я не смогу понаблюдать за тем, как это все произойдет, но мне действительно нужно ехать Понимаете, церемония соединения двух дорог назначена на завтрашнее утро. Осталось всего несколько часов, а я должен присутствовать на ней. Это будет волнующее событие, и никому не будет дела до двух несчастных, умирающих посреди прерии — Дядя Джулиус, вы не можете просто оставить нас здесь! — не удержавшись, взмолилась Рейчел.

— Следите за мной, — ответил он и пустил лошадь галопом вдоль железнодорожного полотна. Его злобный, издевательский смех был еще долго слышен после того, как его силуэт растворился в ночи.

Вместо того чтобы тратить силы, проклиная Джулиуса Дивера, Хоуки попытался освободиться от веревок. Но ему это не удавалось. Дополнительным препятствием послужил способ, которым их связали. Чем сильнее он натягивал веревки, пытаясь освободиться, тем больнее они врезались в руки Рейчел. Если бы он потянул еще сильнее, то мог бы просто сломать ей запястья.

— Давай, милый, — стиснув зубы, сказала Рейчел — Пусть я буду кричать, только освободи нас!

— Я могу сломать тебе запястья, — предупредил он.

— Лучше это, чем сидеть и ждать, пока поезд ударил в нас. Хоуки предпринял еще одну попытку, но Рейчел не смогла сдержать крика боли, и он перестал тянуть за веревки.

Затем они услышали его — далекий и печальный гудок приближающегося поезда. Этот звук, который она всегда любила, теперь будто смеялся над ней.

— Ты должен разорвать веревки, Хоуки! Сломай мне руки, если потребуется, но только освободи нас!

Хоуки зашевелился, пытаясь принять более удобную позу, и заметил лежащий на полу дрезины револьвер Дэвида. Но достать до него он не мог.

— Рейчел, ты дотянешься ногой до пистолета?

— Могу попытаться. Ты собираешься выстрелом перерезать веревки?

— Нет, у меня есть идея получше. Если у нас получится. Постарайся подтолкнуть пистолет к моим рукам.

Рейчел вытянула ногу и неловко задела пистолет. Он заскользил к краю дрезины и остановился в нескольких дюймах от него, чуть не свалившись на землю.»

Хоуки шумно выдохнул, испытывая облегчение.

— Будь осторожна. Теперь толкай пистолет сюда, чтобы я мог взять его руками.

В конце концов Рейчел удалось придвинуть пистолет к нему. Свистки приближающегося локомотива становились все громче Хоуки осторожно подобрал револьвер и стал медленно поворачивать барабан. Первые два гнезда оказались пустыми, зато в остальных четырех находились патроны.

— Что ты делаешь? Зачем ты их вытаскиваешь?

— Потом объясню, — ответил Хоуки.

Вытащив патроны, он принялся стягивать с себя сапог, упершись одной ногой в другую. Проделав эту операцию, он тем же способом снял носок. Затем он зажал патрон пальцами ноги и свесил ногу, пытаясь поставить его на рельс. Патрон выпал и покатился куда-то между шпал.

— Черт побери! Хорошо еще, что Спенсер отличный стрелок. Если бы он истратил больше двух патронов, у меня ничего бы не получилось. Да и сейчас может не получиться.

Пыхтение приближающегося паровоза стало совсем громким. Казалось, весь воздух пропитан этим звуком. Из-за поворота показался устрашающе огромный головной прожектор, желтый и мерцающий. До него оставалось не больше полумили.

— Вот так! — воскликнул Хоуки. — Мне удалось поставить один патрон. Теперь хорошо бы проделать это с остальными двумя.

Он зажал между пальцами ноги следующий патрон и поставил его на рельс. Затем изловчился и опустил третий, который тоже остался в вертикальном положении.

— Если все произойдет так, как я рассчитываю, то они выстрелят, как сигнальные петарды, которые используются на железной дороге для аварийной остановки. Теперь нам остается ногами оттолкнуть дрезину немного подальше. При такой скорости поезд не сможет сразу остановиться.

— Ты думаешь, это сработает, Хоуки?

— Не знаю, но это наша единственная надежда. А теперь помоги мне сдвинуть эту штуковину!

Хоуки и Рейчел были привязаны так, что могли ногами дотянуться до рукоятки, приводившей в движение дрезину. Хоуки со своего места было трудно сдвинуть ее, но ему наконец удалось немного опустить ее вниз. Начало было положено, и это помогло Рейчел нажать на свою сторону рукоятки. Чем быстрее они передвигали рычаги, тем легче становилось. Вскоре дрезина довольно быстро заскользила по рельсам, но Хоуки понимал, что если поезд не затормозит, то все равно догонит их, как бы они ни старались.

Они услышали три громких выстрела, и почти сразу же машинист начал экстренное торможение.

— Сработало! — крикнул Хоуки. — Теперь нам остается продержаться впереди локомотива, пока машинист не остановит его!

Раздался душераздирающий скрежет металла о металл, и обе стороны полотна озарились оранжевым светом от брызнувших из-под колес искр. Хоуки и Рейчел лихорадочно нажимали на рычаг, но несмотря на их усилия, огромная машина все приближалась и приближалась, и оглушительный скрежет сделался похож на завывания труб в преисподней. Скотосбрасыватель паровоза уже навис над ними, но потом вдруг стал удаляться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Стало ясно, что они опережают его.

— Мы победили, Рейчел! Мы обогнали эту чертову машину!

Поезд остановился. Хоуки и Рейчел отпустили рычаг, позволив дрезине катиться по инерции. Наконец она неподвижно застыла на рельсах всего в нескольких футах впереди пыхтящего Железного Коня.

Глава 29

Шел холодный дождь, и люди, приехавшие в Промонтори-Пойнт на церемонию соединения железных дорог, проклинали неудачное стечение обстоятельств, когда погода могла помешать большому празднику. Устроители поставили несколько палаток, а на путях разместили роскошные вагоны для важных гостей, но эти укрытия могли дать приют лишь незначительной части огромной толпы.

Внезапно один из телеграфистов подошел к Леланду Стенфорду, который держал в руках небольшую отполированную шпалу, золотой костыль и посеребренную кувалду, и прошептал что-то ему на ухо. Стенфорд, занимавший должность президента «Централ пасифик», кивнул головой и вернулся в свой персональный вагон:

— Леди и джентльмены! — крикнул телеграфист и взмахнул руками, чтобы привлечь всеобщее внимание. — Леди и джентльмены, у меня есть для вас сообщение. Доктор Дюран и сопровождающие его лица из «Юнион пасифик» неожиданно задержались в Пидмонте, штат Вайоминг. Церемония откладывается на два дня. Торжественная стыковка состоится десятого мая.

Одна часть толпы разразилась презрительными выкриками, другая зааплодировала, а остальные люди просто засмеялись.

Многие были согласны с мнением, что подобное окончание строительства дороги вполне закономерно, поскольку дело все время шло не особенно гладко. Большая часть присутствующих села в рабочие поезда и уехала в Тоану и Огден. Остальные задержались, чтобы влить в себя огромное количество виски, которое из-за отложенной церемонии теперь продавалось в палатках по сниженным ценам.

Никто еще не знал, что задержка доктора Дюрана в Пьемонте была не просто досадным недоразумением. Доктора Дюрана захватила вооруженная толпа из нескольких сотен железнодорожных рабочих. Они отогнали его вагон на боковую ветку и цепями приковали колеса к рельсам. Затем сказали, что он сам не двинется с места, пока рабочие не получат задержанное жалованье.

Доктор Дюран пытался призвать на помощь военных, но все исходящие от него телеграммы были перехвачены, и он вынужден был в конечном итоге сдаться. Для своего освобождения ему пришлось распорядиться, чтобы из Нью-Йорка телеграфом переслали двести пятьдесят тысяч долларов.

Но в Промонтори-Пойнт никто об этом не знал, и люди пребывали в плохом настроении из-за неожиданной задержки. Однако у двух человек, Эвелла Рэнкина и Джулиуса Дивера, настроение было прекрасное. Они пили шампанское, празднуя — нет, не завершение строительства дороги, а гибель Рейчел Боннер-Симмонс и Хоуки Смита. До них дошло сообщение, что утренний поезд из Огдена столкнулся с дрезиной в десяти милях к востоку от Коринны. Двух пассажиров дрезины не удалось опознать, хотя можно было с уверенностью сказать, что это мужчина и женщина.

— Должен признаться, Дивер, что вы справились с делом гораздо лучше, чем я мог предположить, — сказал Рэнкин, поднимая бокал.

Они были единственными посетителями в палатке, где продавали шампанское. Остальные любители шампанского предпочитали роскошь персональных вагонов, а рабочий люд отдавал предпочтение крепким напиткам, продававшимся в других палатках.

— Я действительно приятно удивлен, — добавил Рэнкин.

— Да, благодарю вас, — раздуваясь от важности, ответил Дивер. — Надеюсь, вы испытываете и чувство благодарности? Глаза Рэнкина угрожающе прищурились.

— Что это, черт побери, означает? Уж не собираетесь ли вы шантажировать меня?

— Нет, нет, — торопливо запротестовал Дивер. — Я совсем не это имел в виду, совсем не это!

— В противном случае мне придется кое о чем напомнить вам. — Рэнкин наклонился вперед, и его глаза холодно блеснули. — Я должен напомнить вам, что вы подвергались бы не меньшей опасности, чем я, если бы Рейчел сообщила о том, что знает, властям.

— Я понимаю. Вы не правильно меня поняли.

— Тогда что же вы имели в виду?

— Это просто… Ну ладно, у меня были кое-какие планы, которые не осуществились. А теперь, когда строительство закончилось, я остался без работы.

План Дивера, которому не суждено было осуществиться, заключался в ограблении вагона с деньгами для рабочих. Ему обещали приличную долю добычи в обмен на предоставленную информацию. Но смерть грабителей, естественно, нарушила все планы, и Дивер остался ни с чем.

Рэнкин открыто ухмылялся:

— Вы глупец, Джулиус Дивер, если думаете, что я могу что-либо для вас сделать.

— Но я ради вас рисковал собственной шкурой, — сказал Дивер. — Вы должны помнить это!

— Разумеется, я запомню вас, — засмеялся Рэнкин. — Я запомню только вашу некомпетентность. Вы спасли свою шкуру, организовав убийство собственной племянницы. Это и будет вашей наградой. От меня вы ничего не получите…

— Жаль разочаровывать вас, Рэнкин, — протянул Хоуки Смит, появившийся у входа в палатку. — Но ваш друг оплошал и на этот раз.

Рэнкин откинулся на спинку стула, не отрывая взгляда от Хоуки. Затем в ярости повернулся к Диверу:

— Вы же мне сказали, что этот человек и Рейчел мертвы!

— Я так думал. Мне казалось, я все организовал. — Дивер был бледен как смерть, и его глаза беспокойно бегали по палатке в поисках пути к спасению. — Но машинист же указал в рапорте, что он сбил дрезину!

— Это была моя работа, — слегка улыбнувшись, объяснил Хоуки. — Я подумал, что если вы узнаете о нашем спасении, то можете испугаться и сбежать. Меня здесь не было, Рэнкин, когда утром кассир передавал вам деньги. Можете по крайней мере поблагодарить за это своего друга. В противном случае я арестовал бы вас за взятку. Теперь, похоже, я не смогу этого сделать.

— Какая жалость, не правда ли? — самодовольно улыбнулся Рэнкин. — С такой тщательностью разработанные планы, и все насмарку.

— Нет, я по-прежнему намерен арестовать вас, — спокойно сказал Хоуки. — Но уже по более серьезному обвинению. В убийстве.

— В убийстве? — усмехнулся Рэнкин. — Вы не сможете предъявить мне обвинение в убийстве.

— Думаю, смогу. Понимаете, у меня есть свидетель, который подтвердит, что вы приказали убить Уилла Симмонса, а также кое-кого еще.

— Какой свидетель? — удивился Рэнкин.

— Джулиус Дивер.

— Что заставляет вас так думать? — спросил Дивер.

— Вы уже признались во всем мне и Рейчел. И вы повторите это в суде в обмен на освобождение от ответственности. В противном случае вас будут судить за эти убийства вместе с Эвеллом Рэнкином.

— Вы не можете так поступить! Я никого не убивал! — с отчаянием в голосе воскликнул Дивер. — Я же не смог убить вас и Рейчел, помните? Я мог бы это сделать, но оставил вас в живых.

— Да, конечно, оставили. Такая любезность с вашей стороны, — саркастически бросил Хоуки. — А как насчет Дэвида Спенсера?

— Это совсем другое дело. Он же преступник.

— Как и вы, Дивер, как и вы. И я намерен доказать это в суде.

— Хорошо, я буду вашим свидетелем. Я сделаю все, что вы скажете, — сдался Дивер и перевел взгляд на Рэнкина:

— Вы собирались бросить меня, оставить ни с чем! Теперь я по крайней мере позабочусь о том…

— Ты ничего не сможешь сделать, глупец! И ты тоже, охотник на бизонов!

Рука Рэнкина метнулась к пистолету. Хоуки, ни на секунду не спускавший с него глаз, выхватил пистолет почти, одновременно с ним.

У Рэнкина было несколько секунд преимущества, и он выстрелил первым. Но в спешке промахнулся. Пуля пробила тулью шляпы Хоуки, которая вылетела в дверь палатки. Хоуки, прежде чем выстрелить, упал на одно колено и тщательно прицелился. Его пуля попала в правое плечо Рэнкина и сбросила его со стула. Лежа на полу, тот корчился от боли, схватившись за раненое плечо. Сквозь его пальцы сочилась кровь.

Хоуки перевел взгляд на съежившегося на стуле Дивера. Тот поднял руки вверх:

— Не стреляйте. Я не вооружен! Хоуки расслабился и встал. В этот момент в палатку вбежала Рейчел. В руке она держала пробитую пулей шляпу.

— С тобой все в порядке, дорогой?

— Все нормально, — прорычал он. — Но разве я не говорил тебе оставаться на месте, пока я не закончу дела?

— Разве я могла стоять там, не зная, что с тобой? — сердито ответила она.

Два выстрела привлекли всеобщее внимание, и за спиной Рейчел начала собираться толпа. Хоуки обнял Рейчел за плечи и привлек к себе.

Эвелл Рэнкин сел, зажимая носовым платком рану. Его лицо побледнело от боли, но он все же заставил себя презрительно улыбнуться Хоуки.

— Итак, наш охотник на бизонов оказался правительственным агентом. К вашему сведению, мистер агент, у меня есть друзья в высших сферах. И я не испугаюсь попросить их о помощи.

— Я в этом не сомневаюсь, Рэнкин. И очень надеюсь, что вы не побоитесь связаться с ними. Давайте. Пишите письма. Шлите телеграммы. Возможно, таким способом мы выйдем на них. Мы будем чрезвычайно рады узнать их имена.

Одним из первых в палатку вошел офицер. Хоуки достал из кармана свой значок и показал его офицеру.

— Не доставите ли вы эту парочку в ближайшую тюрьму для военнослужащих? Держите их там, пока им не предъявят официального обвинения.

— Буду рад вам помочь, сэр. — Офицер вытащил из кобуры пистолет и махнул им Рэнкину и Диверу. — Идемте, джентльмены. Попытаюсь найти для вас местечко, где можно укрыться от дождя.

Когда офицер вывел преступников из палатки, держа их под прицелом, один из свидетелей этой сцены засмеялся:

— Нам не довелось сегодня увидеть церемонию стыковки, но небольшое развлечение мы вес же получили!

— Если хочешь знать мое мнение, — сказал Хоуки, с улыбкой посмотрев на прижавшуюся к нему Рейчел, — то церемония стыковки сегодня все же состоится.

Сердце Рейчел учащенно забилось. Она заглянула ему в глаза и затаив дыхание спросила:

— На что вы намекаете, мистер Смит?

— Сюда приехал священник Реверенд Джон Тод, представляющий несколько религиозных журналов. Он должен был прочитать молитву после соединения рельсов. Мне кажется, было бы здорово, если бы нас обвенчал тот самый священник, который будет освящать церемонию стыковки.

— Это можно считать предложением, сэр?

— А на что это еще похоже?

— Мне приходилось слышать более красивые предложения, но… — Рейчел сделала глубокий вдох. — Но я согласна!

Весь следующий день тоже шел дождь, но утро десятого мая выдалось ясным, и температура поднялась до двадцати градусов. К семи часам этого исторического утра у промежутка между двумя ларами рельсов начали собираться люди. Этот промежуток специально оставили для торжественной церемонии завершения строительства трансконтинентальной железной дороги.

В восемь часов рабочий поезд привез несколько бригад строителей, а затем отправился обратно. В десять прибыли два поезда «Юнион пасифик» и остановились на небольшом расстоянии от промежутка между рельсами. Из первого поезда вышел доктор Дюран, освобожденный наконец из плена в Вайоминге. Его сопровождали Сидней Диллон, Бренвил Додж, Сайлас Сеймур и другие высокопоставленные чиновники компании. Во втором поезде находились четыре роты 21-го пехотного полка вместе со штабом. В трех Последних вагонах приехали те, кому посчастливилось достать билеты на это знаменательное событие.

Бригада рабочих-китайцев разровняла насыпь, а затем уложила несколько последних шпал и рельсы. Они прикрутили стыковые пластины и забили почти все костыли, кроме нескольких последних.

В одиннадцать пятнадцать локомотив «Юпитер», принадлежащий «Централ пасифик», и паровоз под номером 119 от «Юнион пасифик» заняли позицию напротив друг друга в месте стыковки рельсов. Солдаты выстроились в каре лицом к железнодорожному полотну.

Все ждали. На церемонии присутствовало больше тысячи человек.

Наконец, почти полчаса спустя, была уложена отполированная шпала из лавра. В предварительно просверленное отверстие вставили золотой костыль. Прошло еще пятнадцать минут, и Леланд Стенфорд приготовился нанести первый удар. Он взял посеребренную кувалду и резким движением опустил ее вниз, не попав по костылю.

Укладчики железнодорожного полотна, оставшиеся не у дел и уже большей частью пьяные, разразились громким непочтительным хохотом.

— Эй, Стенфорд! Хорошо, что ты не был у нас в бригаде! С тобой мы еще не выбрались бы из Калифорнии!

Доктор Дюран взял кувалду из рук Стенфорда и ударил по костылю. Но тоже промахнулся. Позже ходили слухи, что он сделал это намеренно, чтобы сгладить оплошность Стенфорда.

Наконец золотой костыль был забит на место, и телеграфист отпечатал единственное слово: «Есть!» Зрители разразились одобрительными криками.

После этого золотой костыль и полированную шпалу аккуратно извлекли, и фотограф сделал множество снимков. Пока он фотографировал, начался настоящий праздник. Вино, шампанское и виски лились рекой. Несколько китайских рабочих установили цепочку петард, и они взорвались с треском, похожим на беглый ружейный огонь.

Во втором поезде «Юнион пасифик» в маленьком купе Рейчел медленно выныривала из объятий сна. Чьи-то руки нежно и умело ласкали ее тело. Губы Хоуки прижались к ее губам, и она открыла глаза.

— Милый! Мой милый Хоуки! Как я тебя люблю!

— Ш-ш, родная, — прошептал он. — У нас нет времени на разговоры. Ты отвлекаешь меня.

— Отвлекаю тебя? — рассмеялась Рейчел. — Что-то я не заметила, чтобы с момента нашей свадьбы ты на что-нибудь отвлекался. Ты знаешь, что мы со вчерашнего дня не выходили из этого купе?

— Мне нужно было наверстать потерянное время.

Она хотела еще подразнить его, но его губы заставили ее умолкнуть. Необыкновенно сладостный поцелуй длился, казалось, целую вечность, пока Рейчел окончательно не проснулась и не ощутила прилив желания.

Хоуки мог любить ее медленно и неторопливо, пока ее жажда разрядки не превращалась в пытку, а мог быстро доводить ее до вершины острейшего, почти болезненного наслаждения. Так было и на этот раз, и Рейчел закричала, сотрясаемая волнами прокатывающегося по ее телу экстаза, и изо всех сил прижала к себе стонущего от наслаждения Хоуки.

Потом, когда Хоуки вытянулся на постели рядом с ней, с улицы донеслись звуки, похожие на ружейные выстрелы. Рейчел в страхе вскочила. Она села, ударившись головой о стенку узкого купе, чертыхнулась и посмотрела на тихонько посмеивающегося Хоуки.

— Что ты нашел в этом смешного? — спросила она. — Там кто-то стреляет!

— Нет, глупенькая. — Ему удалось справиться со смехом. — Это китайцы запускают фейерверк. Значит, все закончилось. Золотой костыль забит на место.

Рейчел беспокойно метнулась к соседнему купе:

— Они разбудят ребенка.

— Оставь. Резвая Лань справится сама. — Он раскрыл ей объятия. — Иди сюда. Тут твое место.

Внезапно Рейчел испуганно вскрикнула:

— Ты хочешь сказать, что церемония закончилась и мы все пропустили? — Она протянула руку, отдернула занавеску и выглянула в окно. Мимо поезда со стаканами в руках шли люди. Они радостно кричали. — Все закончилось! Ты обещал, что мы пойдем посмотреть!

Увидев, что люди на улице останавливаются и смотрят на нее округлившимися глазами, она вспомнила о своей наготе и задернула занавеску.

— У нас были более важные дела. Правда, милая? — сказал он и положил теплую ладонь ей на талию.

— Хоуки… — она помялась, — знаешь что? Я больше не могу называть тебя Хоуки. У тебя должно быть другое имя. Даже в свидетельстве о браке ты записан как Хоуки, но ведь при рождении тебе, наверное, дали другое имя?

Он скорчил кислую мину.

— Да. Мое настоящее имя Джон Смит.

— Джон Смит? — Она прикрыла рот ладонью, пряча улыбку.

— Теперь ты понимаешь, что я с радостью сменил его. В мире, наверное, найдется миллион человек по имени Джон Смит.

— Но Хоуки только один. Если подумать, то я, пожалуй, по-прежнему буду называть тебя Хоуки.

Вздохнув, Рейчел вернулась в объятия мужа. Веселье на улице продолжалось, и волшебная сила телеграфа позвала на праздник весь мир. Но закрывшиеся в купе Хоуки и Рейчел ничего об этом не знали. Им было не до этого.