Патрисия Лэй

Дилемма мисс Блам

Глава первая

У Виктории Блам часто возникало чувство, что она родилась под несчастливой звездой, ибо у нее была просто сверхъестественная способность оказываться в неподходящем месте в самый неподходящий момент. Даже в детстве всегда именно ее рука находилась в вазе с печеньем, когда нянюшка входила в детскую, хотя в комнате было пятеро ее братьев и сестер. Так что не приходилось удивляться, что это гибельное проклятие перешагнуло вместе с ней порог ее восемнадцатилетия и обрушилось на нее как раз тогда, когда она собиралась впервые вступить в водоворот светской жизни Лондона.

В этот весенний день, столь круто изменивший ее жизнь, ничто не омрачало счастья Виктории. Она была дома и собиралась заняться своими делами, когда услышала голос кузины в прихожей их фамильного дома в Лондоне.

— Виктория дома? Годфри, мне необходимо увидеться с ней сегодня днем. Да что вы переминаетесь с ноги на ногу, говорят же вам, это срочно!

Виктория улыбнулась, слушая свою кузину Харриет Фарнсворт. Вся жизнь Харриет представляла собой стремительную череду экстраординарных событий, так что о причинах сегодняшних волнений оставалось только гадать. Долго ждать разгадки Виктории не пришлось, поскольку через несколько секунд Харриет промчалась мимо Годфри в комнату, запыхавшаяся и крайне возбужденная. Раскрасневшиеся щеки Харриет недвусмысленно указывали, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Слава Богу, Виктория, ты дома! Я умерла бы прямо у вас в гостиной, если бы не застала тебя, моя дорогая.

Слова «моя дорогая» служили для Виктории знаком, что у Харриет неприятности. Она всегда была для кузины просто «Виктория», пока та не нуждалась в помощи, но стоило Харриет оказаться в беде, и Виктория сразу становилась «моя дорогая».

Тяжело вздохнув, Виктория отложила в сторону пяльцы. Настроение было испорчено. Визит вполне мог затянуться, поэтому она обернулась к дворецкому и попросила:

— Годфри, будьте добры, скажите повару, пусть приготовит чай для нашей гостьи.

Запыхавшаяся молодая дама тряхнула головой, отметая приглашение.

— Благодарю, но только не сегодня. Я не могу задерживаться.

Видя, что Харриет с нетерпением ожидает, пока они останутся одни, Виктория сказала:

— Хорошо. Тогда вы свободны, Годфри.

Как только дверь за дворецким закрылась, леди Фарнсворт опустилась в кресло с зеленой бархатной обивкой, бросив принесенный с собой пакет рядом на подушку.

— Я попала в ужаснейшее положение, и ты просто обязана быть душечкой и выручить меня.

— Конечно, если это в моих силах, — отозвалась Виктория. Лучше поостеречься давать кузине опрометчивые обещания. — Рада видеть тебя, Харриет. Откуда ты сейчас? Ездила по магазинам? — Она с любопытством взглянула на сверток.

— Это не светский визит, дорогая, хотя я очень хотела бы остаться и поболтать. — Она огляделась. — А где твоя мать?

— Сегодня днем она с визитом у леди Коксвелл. Я думаю, она и несколько дам-патронесс Олмака хотят за чаем обсудить весенний бал.

— Чудно! Только бы удача не изменила мне…

Харриет, которая была двумя годами старше Виктории, походила на свою кузину цветом волос и лица. Они были примерно одного роста и сложения. Но на этом их сходство заканчивалось, ибо Харриет, ветреное дитя, не страдала скромностью и под манерами благовоспитанной девицы скрывала вполне приличный опыт, а Виктория все еще сохранила наивность птенца, не вылетевшего из гнезда. Хотя обе девушки были блондинками с матовой кожей и темно-синими глазами, унаследованными от их матерей, сестер Пеннингтон, они, тем не менее, отличались друг от друга как лебедь от цыпленка.

Гибкая лебединая шея и безупречная соблазнительная фигура были достоянием Харриет, а Виктория, худенькая и угловатая, как мальчик-подросток, явно напоминала цыпленка.

— Как я тебе сказала минуту назад, ты просто должна помочь мне, Виктория. Пожалуйста, ты ведь так и сделаешь? — Харриет наклонилась и коснулась руки кузины. — От твоего ответа зависит моя жизнь.

У Харриет была склонность к драматическим эффектам, так что взволнованный вид кузины и манера, с которой она барабанила по подлокотнику кресла (верный знак, что она замышляет какую-то интригу), вызывали у Виктории скорее любопытство, чем тревогу.

— Но я никак не смогу помочь тебе, пока ты не расскажешь мне, в чем дело. Правда, иногда ты уж чересчур себя взвинчиваешь.

Харриет передвинулась на край кресла, наклонилась вперед и прошептала:

— То, что я собираюсь рассказать тебе, должно остаться между нами. Ты обещаешь, что никогда не расскажешь? Помнишь, как детьми мы, бывало, скрепляли клятвы кровью?

— Я надеюсь, что ты не собираешься попросить меня уколоть палец и поклясться на крови. Мне кажется, что мы несколько староваты для таких забав. — Виктория хмыкнула, взглянув на насупившуюся Харриет. — Я пошутила. Не горюй. Даю тебе честное слово, что сохраню твой секрет. Ну, так что же это за дело такой чрезвычайной важности?

— У меня роман с лордом Хардвиком. — Она ожидала, что Виктория онемеет от изумления, и не ошиблась. — Ну, не совсем роман, но я действительно несколько раз тайком встречалась с ним после вечера у леди Кауарт.

Виктория издала негромкое восклицание и всплеснула руками.

— Клянусь, Харриет, ты решила поиздеваться надо мной!..

— Стала бы я шутить такими вещами? — Харриет взглянула Виктории в глаза, вид ее был серьезен. Убедившись, что кузина поверила ей, она кивнула и продолжала. — Ты знаешь, что никогда… — она схватила руку Виктории и сжала ее в своих. — И ты просто обязана выручить меня.

— Прежде всего, я хочу все узнать о лорде Хардвике. У него скандальная репутация волокиты. Ничего не скажешь, ты выбрала красивого повесу, чтобы пуститься во все тяжкие.

Виктория задумалась на минуту, стараясь переварить это ошеломляющее известие, затем нахмурила брови.

— Кажется, последней сплетней, которую я слышала» был слух о твоей помолвке с лордом Генри Бэконом.

— О Господи, это было давным-давно. О свадьбе почти объявлено. Лорд Хардвик просто… флирт. — В глазах у нее сверкнули огоньки, и она беспечно махнула рукой. — Мне нравится думать, что Нейл Хардвик будет моим последним безрассудством, прежде чем я угомонюсь и займу свое место в лондонском свете. После того как я выйду замуж за лорда Бэкона, меня даже представят ко двору. Разве это не изумительно?

Виктория, не испытывавшая никакого желания быть представленной ко двору, воздержалась от ответа. Вместо этого она предостерегла кузину:

— Лучше бы ты вела себя осмотрительно. Лорд Бэкон никогда не попросит твоей руки, если у тебя окажется, запятнана репутация. И почему ты впутываешься в такие недостойные авантюры? — Она ненавидела отчитывать Харриет, но поведение кузины выходило за всякие рамки. — Я не хочу выглядеть ханжой, но думаю, что ты, дорогая, слишком много себе позволяешь.

— Ох, чтоб у тебя язык отсох! — Харриет сморщила хорошенькое личико в привычную гримасу. Нетрудно было заметить, что она привыкла добиваться своего. А потом на ее щеках появились проказливые ямочки. — Быть влюбленной — так волнующе. Ты обязательно должна испытать это когда-нибудь.

— Я и испытаю, когда появится достойный человек. Гордость Виктории была уязвлена тем, что кузина считает ее наивным ребенком.

— Теперь помолчи немного и дай мне объяснить. Во время встреч с Нейлом я себя не помню от счастья. Он такой дерзкий, такой красивый…

— И такой опасно недоступный для тебя. Я сказала бы, запретный плод. Как мне говорили, он не из тех, кто женится.

— Каждый мужчина оказывается из тех, кто женится, когда встречает подходящую женщину. Она нахмурилась.

— Но лорд Хардвик меня больше не интересует. Его притязания стали чересчур настойчивыми, так что все кончено.

— Тогда в чем дело? Ты явно взволнована, а мне неприятно видеть тебя в таком расстройстве.

Слова Виктории не соответствовали действительности, но так было принято говорить в подобных случаях. По ее мнению, проблемы чаще всего обрушивались на Харриет потому, что та была тщеславна и капризна, как ребенок; но сейчас было неподходящее время для нотаций, поскольку девушка явно находилась в затруднении.

Харриет энергично кивнула головой.

— Ох, я знала, что ты все поймешь и поможешь мне.

— Минутку, — Виктория жестом прервала кузину. — Я не говорила, что помогу тебе. Я только сказала, что с детства знаю твои хитрости и понимаю ход твоих мыслей.

Она сочувственно похлопала Харриет по руке, потому что нервы кузины, кажется, были напряжены до предела.

Обильные слезы затуманили глаза Харриет, грозя пролиться.

— Мама категорически запретила мне поддерживать какие-либо отношения с лордом Хардвиком из-за его скандальной репутации. Это может сорвать мою помолвку с лордом Бэконом. Но у меня возникло пустяковое затруднение, и ты прямо-таки обязана оказать мне небольшую любезность.

— И что же это за любезность? Отрубить голову лорду Хардвику? Скажи мне для начала, что я должна, по-твоему, для тебя сделать? Зная твой характер, я не исключаю, что это одолжение может граничить с преступлением, а я не желаю попасть из-за тебя на виселицу, — поддразнила Харриет Виктория.

— Откровенно говоря, Виктория, послушать тебя, так я совсем… совсем без совести.

Виктория скептически посмотрела на Харриет, но не стала развивать эту тему.

Харриет набрала полную грудь воздуха и снова устремилась вперед, тараторя со всей скоростью, на которую была способна:

— Когда я в последний раз встречалась с лордом Хардвиком, я оставила у него мой золотой браслет. Он послал мне записку, что нашел его под подушкой своего… хм… дивана. Сегодня днем мне нужно пойти забрать его. Я хочу, чтобы ты отправилась за браслетом вместо меня.

— Ты принимаешь меня за дурочку? — Виктория решительно тряхнула головой. — Я не пойду без сопровождения в дом такого распутника, как Хардвик!

— Ну и ханжа ты, Виктория!

— Зато на свадебный рынок я представлю безупречную репутацию, — назидательно ответила Виктория, уязвленная насмешкой кузины.

— Ей-богу, у членов этой семьи такой ортодоксальный взгляд на вещи. Одно небольшое недоразумение, и все уже считают, что я какая-то прокаженная.

— Одно маленькое недоразумение? — переспросила недоверчиво Виктория. — Ты называешь маленьким недоразумением то, что тебя застали в конюшне, целующуюся с ГРУМОМ?

— Я должна тебе напомнить, что я всей душой предана англиканской церкви. — Харриет надула губы.

— Так же, как и король, но он тоже сумасшедший.

— Виктория, дорогая, давай не будем ссориться. Ты поможешь мне или нет?

Тяжело вздохнув, Виктория спросила:

— И что же у тебя за сумасбродный план? — Она предупреждающе подняла палец. — Я не обещаю, что помогу тебе, потому что если меня поймают, то мама заставит меня учить наизусть отрывки из Библии до самого замужества. Поэтому не возлагай на меня слишком больших надежд.

— Все очень просто. Я думаю, что папа меня подозревает и следит за мной. Мы с Нейлом собирались встретиться сегодня днем, и я хочу, чтобы ты пошла туда и сказала ему, что все кончено, и забрала браслет. — Просто. Если ты не появишься, он и так поймет, что ты не придешь. Так в чем проблема?

— Браслет — подарок лорда Бэкона, и если сегодня вечером в опере его на мне не будет, то он что-то заподозрит. Эта гадкая Френсис Ловетт распускает обо мне мерзкие слухи.

— Актриса Френсис Ловетт! Час от часу не легче! У тебя не может быть с ней ничего общего. Каждому свое, дорогая. Она была любовницей нескольких самых распущенных придворных. — Виктория с подозрением взглянула на Харриет. — Не она ли сейчас любовница Хардвика? Ты не можешь быть соперницей такой женщины.

Щеки Харриет зарделись.

— Послушай, дурочка, я и не собиралась становиться любовницей лорда Хардвика. У меня был с ним безобидный легкий флирт, и я всего лишь хочу получить обратно свой браслет. Я могу тебя заверить, что лорд Хардвик — дело прошлое. Я не вышла бы замуж за него, даже если бы он явился к папе и попросил разрешения встречаться со мной.

— Вряд ли ему представится такая возможность, если дядя Клод застанет тебя с ним. Тебя отправят в Даннелон-Касл с такой скоростью, что только пелерина будет развеваться на ветру.

— Я не желаю спорить с тобой, Виктория. Я должна была встретиться сегодня с лордом Хардвиком, и от тебя требуется только передать ему эту записку, взять браслет и примчаться обратно домой. — С этими словами она всунула записку в ладонь Виктории.

В этот момент Виктория отложила свое рукоделие и в ужасе уставилась на кузину, ибо только сейчас до нее дошло, что Харриет говорит серьезно.

— Небеса милосердные, ты принимаешь меня за полную идиотку. Я не могу сделать ничего подобного. Представь, какой разразится скандал, если меня застанут в доме мужчины. Пошли свою горничную или… — она запнулась, подыскивая, кого еще можно было послать, — ну, грума… или своего личного секретаря. Кого угодно, кроме меня. Ты понимаешь, что у мамы случился бы удар, решись я на такое.

— Право, Виктория, я ведь не прошу тебя заводить роман с лордом Хардвиком, даже если бы ты была в его вкусе. — Заметив хмурый взгляд кузины, Харриет поспешила исправить свою оплошность. — Я имела в виду, что ты совсем юное, неиспорченное дитя, и тебе недостает качеств светской дамы.

— Ты подразумеваешь, нравственной распущенности, — презрительно фыркнула Виктория, испытывая жгучее страдание от подобной характеристики. Ей до тошноты надоело, что с ней обращаются как с ребенком, хотя она была почти одного возраста с Харриет. — Ты можешь считать, меня синим чулком, но я разбираюсь в ваших светских обычаях намного лучше, чем ты думаешь. — Вот так-то, она высказалась и была очень довольна.

Кровь бросилась Харриет в лицо, но сейчас она просто не могла допустить, чтобы спор перерос в раздор между ними.

— Ты просто ищешь повода для ссоры, чтобы уклониться от решения. Я знаю тебя, моя дорогая. Теперь прими мои извинения и прости меня. — Она взяла маленькую руку Виктории и сильно сжала ее в своих ладонях. — Мы из одной семьи, и ты ведь не захочешь, чтобы наше доброе имя было опорочено?

Видя, что эта тактика не привела к успеху, Харриет попробовала зайти с другой стороны.

— Ну, хорошо, я признаюсь. Лорд Хардвик и я не встречались тайно, как я тебе наговорила. Она ухмыльнулась, взглянув на сдвинутые брови Виктории, и продолжала исповедь: — Ты казалась настолько готовой заклеймить меня в качестве образца распущенности, что я чуточку преувеличила. У нас вовсе не было восхитительного флирта, в который я заставила тебя поверить. Мы всего лишь прятались на балах по укромным уголкам и болтали. Может, мы даже и шепнули друг другу несколько фривольных словечек, но я была в его доме только однажды, и в тот раз как-то потеряла свой браслет.

Она вскочила и принялась мерить шагами комнату, время от времени поглядывая на Викторию и пытаясь определить ее реакцию.

— Ты видишь, что это было невиннейшим занятием, и если ты возвратишь мой браслет, то я клянусь, что в жизни не сделаю снова такой глупости.

— Я все-таки не понимаю, почему ты не можешь послать свою горничную за этим несчастным браслетом?

— И чтобы слуги начали сплетничать? — Она решительно покачала головой. — Об этом не может быть и речи.

— Ну, если уж ты настолько заботишься о своей репутации, то почему ты с самого начала умудрилась так оплошать?

Каждая крупица здравого смысла Виктории восставала против затеи Харриет. Нельзя было дать кузине обвести себя вокруг пальца, но она чувствовала, что обаяние Харриет поколебало ее.

Харриет прекратила расхаживать, пристально посмотрела на Викторию и покачала головой.

— Ей-богу, моя дорогая, в этой головке совсем нет места романтическим мыслям.

— Есть, можешь не сомневаться. И перестань упрекать меня, если все дело в твоей неосторожности. У меня-то сейчас никаких проблем нет.

— Только потому, что ты никогда не рискуешь. У тебя никогда в жизни не было приключений. — Она увидела, как шею Виктории стала заливать краска, и поняла, что нащупала больное место. — Признайся откровенно, ты совершила когда-нибудь хоть один поступок без одобрения мамы.

— У меня достаточно здравого смысла, чтобы вести себя так, как подобает леди, если ты это имеешь в виду. Я бы никогда не позволила себе ничего такого, что сделало бы меня предметом пересудов толпы и сокрушило бедную маму. Но вряд ли из-за этого я стану кандидатом в монахини, дражайшая кузина. — Виктория знала, что Харриет поддразнивает ее, и, тем не менее, была раздосадована.

— Нет, это просто подтверждает мою точку зрения. Если бы тебе пришлось передать эту записку лорду Хардвику и забрать браслет, и. Боже упаси, если бы тебя у него застали, то никто, даже твой злейший враг не поверил бы, что у тебя с ним свидание. Любой сразу понял бы, что это недоразумение и только.

Эти слова произвели впечатление на Викторию, хотя казались странной причиной для уступки.

— Я думаю, ты права. — Виктория кивнула и глубоко вздохнула, с отсутствующим видом расправляя складки своего платья и размышляя, какие бы еще выставить аргументы против этого безумного предприятия. — И все-таки мне даже странно представить себе, что я могу принять участие в твоем замысле. Здравый смысл подсказывает мне, что не следует слушать тебя.

Видя, что сопротивление Виктории слабеет, Харриет снова схватила ее руку.

— Ах, я знала, что ты поймешь и поможешь мне!

— Постой! Я не сказала, что согласна. — Викторию охватила тревога, сердце заколотилось. Она с трудом проглотила слюну. Так трудно устоять против Харриет.

— О, я знаю, что ты согласишься. И это такая несложная задача. Все, что от тебя требуется — вручить Хардвику эту записку, попросить мой браслет и удалиться. Две минуты, а может, и меньше.

Харриет схватила сверток, лежащий рядом с ней, и быстро его раскрыла.

— Посмотри, что я принесла. Это шляпа с густой вуалью. Она скроет твое лицо, и даже лорд Хардвик не узнает, кто ты такая.

— Если я соглашусь сделать это, пообещаешь ли ты никогда больше не встречаться с лордом Хардвиком, и вести себя как подобает до самой свадьбы с лордом Бэконом?

— О, моя дорогая, даю тебе честное слово. Только помоги мне выпутаться из этой переделки, и я стану образцом добродетели. — Она кинулась обнимать Викторию.

— Ладно, но лучше не подводи меня. Это последняя авантюра, из которой я намерена тебя вызволять.

Виктория старалась выглядеть строгой, хотя страх и мрачные предчувствия тончайшими иголочками покалывали ее.

— Ох, ты такая душечка! Неудивительно, что у нас крепкая дружба с самого детства.

— Мама заподозрит неладное, если я не закончу вышивать этот платок к ее возвращению. Он предназначен в подарок викарию к его дню рождения в субботу.

Виктория предпочла бы, чтобы Харриет не касалась их детства: это вызывало у нее воспоминания о том, сколько раз Харриет была вдохновителем дерзких проделок, а ловили и наказывали одну бедную Викторию. Она любила свою кузину, но нынешнее предприятие было нешуточным.

— Что ж, дай-ка это мне. — Харриет протянула руку и взяла у Виктории пяльцы с незаконченной вышивкой. — Я останусь здесь и закончу узор, пока ты ездишь. Ты знаешь, что я замечательно вышиваю. Нянюшка всегда говорила, что мои вышивки лучше, чем у монахинь.

— Не мешало бы еще, чтобы твоя мораль не отставала — неодобрительно бросила Виктория, а затем, смирившись, встала. — Хорошо, дай вуаль. Нужно ехать немедленно?

Харриет взглянула на часы, которые монотонно тикали на мраморной каминной полке.

— О, боже мой, да! Тебе надо поспешить. Сейчас три часа, а я должна вернуться домой вовремя. В шесть приедет лорд Бэкон. Давай я помогу тебе одеться.

— Я поеду в этом платье. Оно достаточно хорошо для того дела, которое мне предстоит исполнить.

Видя, что кузина нахмурилась, она добавила:

— Поверх него я надену синюю ротонду. Она подойдет к этой жуткой шляпе, которую ты держишь.

Мой наряд не имеет значения, поскольку я намереваюсь войти, вручить записку, получить твой браслет и уйти. Могу заверить тебя, что не имею ни малейшего желания болтать с милордом и уже совершенно точно не хочу, чтобы меня кто-либо еще там увидел. В сущности, и сам милорд не должен знать, кто я.

— Ты абсолютно права. Вот, надевай шляпу и не забудь записку. Куда ты положила ее?

Виктория вынула конверт бежевого цвета и помахала им перед носом Харриет.

— Я ничего не забуду. Я не растяпа.

— Только не потеряй ее, — Харриет отступила назад, чтобы осмотреть Викторию, затем кивком выразила свое одобрение. — Никто в жизни не узнает тебя. Я так и думала, что вуаль сделает свое дело.

Она потянула носом воздух, затем порылась в ридикюле, вытащила оттуда пузырек с туалетной водой и опрыскала Викторию.

— Теперь ты даже пахнешь по-другому. От тебя всегда веет вереском или лавандой, так что это введет в заблуждение любого, если вдруг ты столкнешься с кем-нибудь знакомым.

— Что это за ужасный запах? — Виктория сморщила нос, отмахиваясь от резкого сладкого аромата, окутавшего ее.

— Это восточный мускус. На днях в лавке хозяин сказал мне, что Френсис Ловетт покупает его целыми флаконами. Я вообразила, что он замечательно пахнет.

— У него, безусловно, ни с чем не сравнимый аромат. Тут ты права. Вряд ли кому-нибудь придет в голову, что я могла выбрать подобные духи.

Виктория порывисто сдернула ротонду с вешалки и набросила ее на плечи. Грациозной походкой она прошла через комнату к большому зеркалу в позолоченной оправе и вгляделась в свое отражение. Пристальный осмотр убедил Викторию, что никто не сможет узнать ее, пока она не заговорит.

Когда вуаль была прикреплена и ротонда застегнута на все крючки, Виктория нервно хихикнула.

— Это скорее проказа, не так ли?

— Безусловно. Теперь отправляйся. У нас нет ни минуты лишней. Ты просто тянешь время, — и Харриет слегка подтолкнула кузину к двери.

— Можно воспользоваться твоей каретой?

— Конечно, нет, глупая ты гусыня. Тебя немедленно узнали бы.

— Я не очень-то опытна в тайных свиданиях. Что же мне делать? Я не могу просить Джеймса подать наш кабриолет.

— Господи, Виктория, до чего же ты наивна! Как только отойдешь от дома, возьми кеб. Вот деньги на проезд. — Она сунула в руку Виктории несколько монет. — Здесь более чем достаточно, чтобы оплатить твое путешествие. И не забудь попросить кучера обождать тебя. Возвращайся обратно как можно скорее.

— Не волнуйся. Я вернусь не позже чем через час. Виктория упрятала деньги в ридикюль и направилась к выходу.

— Записка! Где записка, которую я должна отвезти?

— В кармане ротонды. А теперь, горе мое, хватит копаться. Иди. Я закончу платок. Пора, а то вернется тетя Джейн, и вопросов не оберешься.

Издав легкий смешок, Виктория высоко вскинула голову, сделала глубокий вдох и голосом, в котором звучало намного больше храбрости, чем она ощущала, произнесла:

— Я уже иду. Молись за меня.

— Передай лорду Хардвику, что я всегда буду любить его!

— Я не сделаю ничего подобного! — Виктория уперлась руками в бока и капризно топнула ногой. — Ты обещала.

— Я просто дразню тебя. Ну, пора идти.

Осмотрев для начала улицу, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, Виктория быстро спустилась по ступеням и пошла прочь от дома. Стоял хмурый день начала апреля, и легкий ветерок охлаждал ее горящие щеки. Для надежности она крепко прижимала к себе ридикюль, пока быстро шла по улице. Когда ее уже нельзя было увидеть из дома, Виктория огляделась по сторонам в поисках кеба. Мимо проехало несколько карет, но она каждый раз опускала голову, чтобы ничей взгляд не смог проникнуть за вуаль и обнаружить ее.

Через несколько минут послышался звук лошадиных подков по булыжной мостовой, и Виктория ринулась на обочину, энергично размахивая рукой. Наемный экипаж подъехал к краю тротуара, и кучер спрыгнул, чтобы открыть перед ней дверь. Виктория быстро назвала адрес дома лорда Хардвика по Грейт-Стенком-стрит, и, поднявшись в карету, укрылась в ее темной глубине. И только когда она опустилась на кожаное сиденье, сердце ее стало биться ровнее. Виктория заглянула в щелку закрытого ставнями окна, чтобы проверить, нет ли рядом другой кареты, но улица оставалась пустынной.

Лорд Хардвик жил не более чем в десяти кварталах от дома Виктории, а лошади бежали очень быстро. И кеб замедлил свой ход намного раньше, чем она собралась с духом, но когда кучер открыл дверь, она сделала глубокий вдох и приготовилась выходить.

— Будьте добры, подождать меня, — коротко приказала она кучеру.

— Прошу прощения, мэм, но я предпочитаю получать плату за проезд, когда пассажир выходит, пусть вы и леди. Он обращался к ней смиренно, но в его голосе звучала решимость.

— Ах, вот, держите, если вам так хочется, — она сунула монету ему в руку и едва дождалась сдачи.

Затем она расправила плечи, высоко подняла голову и прошествовала к выложенным кирпичом воротам с бронзовой табличкой, на которой было начертано: «292, Грейт-Стенком-стрит». Лязг железных ворот, захлопнувшихся за ней, отдался в ушах Виктории похоронным звоном, и она невольно поежилась.

— Я не делаю ничего дурного, — напомнила она себе. Харриет специально наказала ей пройти к боковому входу, чтобы избежать столкновения с дворецким или с другими слугами. По ее словам, каждый день в это время лорд Хардвик работал в библиотеке.

Пройдя по дорожке вокруг дома, Виктория увидела высокую застекленную дверь, которая вела в библиотеку. Она робко постучала.

— Входите, любовь моя, — послышался мужской голос из полутемной комнаты. — Я уже готов был подумать, что вы изменили свое намерение.

— Я… — начала Виктория, и только она собралась сообщить, что у нее есть для него записка, как очутилась в объятиях сильных мужских рук, откинувших вуаль с ее лица.

В комнате было темно. Виктория открыла рот, чтобы запротестовать, но к ее крайнему изумлению, мягкие губы жадно прильнули к ее губам, принудив ее к молчанию. Сначала она была захвачена пьянящим ощущением первого в своей жизни поцелуя — голова кружилась, а все ее существо ликовало от пленительного ощущения. Но, наконец, она обрела власть над собой и начала вырываться, стараясь освободиться.

Она упиралась руками в грудь мужчины, пока он не отпустил ее, но у нее уже подкашивались колени. Отступив на шаг, Виктория споткнулась, и он проворно протянул руки, чтобы подхватить ее прежде, чем она упадет в обморок.

— Боже милостивый, кто вы? — воскликнул он, в удивлении уставившись на Викторию. Хардвик не узнал молоденькую девушку, которая в свою очередь смотрела на него испуганными глазами.

Поддерживая Викторию, он сердито разглядывал ее.

— Что вы делаете в моем доме? — Виктория пыталась подумать об объяснении, но из ее маленького круглого ротика вылетело только хорошенькое «ох». И вместо ответа она взглянула в карие глаза лорда Хардвика, чувствуя, что растворяется в них. Вблизи его лицо с твердым подбородком и тонкими морщинками, которые смех прочертил у глаз, было даже красивее, чем — то, что сохранилось в ее памяти. Неудивительно, что Харриет рискнула всем, чтобы быть с этим ветреным человеком. Он был так высок, что голова Виктории едва доставала ему до сердца, и она слышала его глухие удары, пока ее щека покоилась на его груди. Виктория остро ощущала прикосновение его сильных рук и понимала, что если бы он отпустил ее, она не устояла бы на ногах. Неужели виной тому был первый поцелуй?

Хардвик уже был готов заговорить снова, когда услышал, что дверь тихо открылась, и раздался знакомый женский голос.

— Что здесь происходит?

Обернувшись, оба участника сцены увидели в дверях знаменитую актрису Френсис Ловетт, которая пристально смотрела на них, а в глазах ее полыхало пламя.

Высокая пышная женщина с рыжими волосами, зачесанными кверху и подхваченными перламутровыми гребнями, свирепо сверкала зелеными глазами. Даже в полутемной комнате торжествовала ее красота, статность фигуры, ее плавные изгибы. Но сейчас они видели устремленный на них взгляд разъяренной кошки и гневную презрительную усмешку. Виктория понимала, что так выглядит оскорбленная женщина, и сердце у нее ушло в пятки. Она хотела прекратить сцену, но ни звука не слетело с ее губ, она лишь виновато смотрела на вошедшую.

— Ну, здесь поработал сам дьявол, — простонал Хардвик, отдернув руки с талии Виктории жестом, исполненным вины. Никто лучше него не знал вспыльчивый нрав его любовницы, и хотя за себя он ничуть не опасался, ему казалось несправедливым, чтобы Френсис обрушилась на эту симпатичную крошку, которая в своем ошеломлении походила на пойманного дикого зверька.

Виктория молча переводила взгляд с одного на другого. Что она могла сказать? Отвернувшись от Френсис, она обратилась к Хардвику.

— Я пришла за золотым браслетом. Видя его замешательство, она осмелела:

— Милорд, разве у вас нет браслета, принадлежащего моей знакомой даме?

— Вы имеете в виду этот? — спросил Хардвик, вытаскивая золотой браслет из кармана бархатной куртки и показывая ей. Хардвик разглядывал ее все в том же смятении.

— Да, — вскричала Виктория, выхватывая у него браслет.

Дрожащими пальцами она всунула ему в руку скомканную записку Харриет и, не говоря ни слова, выбежала из комнаты. Слезы струились по ее лицу, а в ушах эхом отдавался бессердечный смех Френсис Ловетт.

— В хорошенькую история я попала, — жалобно пробормотала Виктория, забравшись в кеб и приказав кучеру гнать так, как будто на пятках у него висят все гончие ада.

Глава вторая

Стоило Виктории оказаться в экипаже, как она осушила слезы и немедленно начала размышлять над тем, как ей выпутаться из этой славной переделки. Она была не из тех, кто хнычет, попав в неприятную ситуацию, но она не могла не признать, что положение у нее в высшей степени затруднительное. Виктория глубоко вздохнула и попробовала оценить опасность.

Распускать слюни и проклинать других — было просто не в ее натуре. Она сама вовлекла себя в это до жути щекотливое положение и сама должна из него выбраться. Виктория выпрямилась, расправила плечи и составила план действий.

К тому времени, когда она подъезжала к дому, Виктория была твердо убеждена, что это происшествие больше не займет мыслей ни лорда Хардвика, ни Френсис Ловетт, и, потом, ни один из них не знал ее имени.

Харриет услышала, как подъехал экипаж Виктории, в бросилась в прихожую. Она распахнула входную дверь и нетерпеливо ждала, пока Виктория расплатится с кучером поднимется по ступеням.

— Не копайся так, Виктория. Тебя могут увидеть. Входи скорее, гусыня.

Один взгляд на потерянное лицо кузины сказал Харриет, что не все прошло гладко.

— Что случилось? — выдохнула она, почти втаскивая Викторию в прихожую.

Виктория подала ей знак замолчать, пока они не окажутся в безопасности в гостиной, подальше от ушей какого-нибудь любопытного слуги.

Как только за ними закрылась дверь гостиной, Виктория кинулась к дивану, рухнула на него, одной рукой судорожно стаскивая нелепую шляпу, а другую, прижимая ко лбу.

— Со мной случилось ужасное, — сказала она, тяжело вздыхая.

Однако прежде чем она успела вымолвить еще слово, они услышали шум другой кареты, остановившейся перед домом. Обе девушки вскочили на ноги и подбежали к окну.

— Это мама! воскликнула Виктория, нервно озираясь. — Вот, — она вложила браслет в руку Харриет, — мама не должна его видеть.

— Быстрей. Я выскользну через заднюю дверь, и тетя Джейн не будет задавать вопросов.

Харриет схватила шляпу и вуаль и принялась поспешно заворачивать их в бумагу. Она махнула рукой в сторону корзинки с рукоделием и прошептала:

— Я закончила платок для викария. Он в корзинке. С этими словами она удалилась и промчалась через холл к боковой двери.

И в то же мгновение в гостиную вошла леди Блам. Оглядев комнату, она произнесла:

— Привет, дорогая. Мне показалось, что я слышала здесь голоса.

— Я напевала, — ответила Виктория, которая сидела на диване с видом полнейшей невинности. В руках у нее был вышитый платок. — Я закончила работу на сегодня.

Леди Блам рассеянно кивнула. Лицо и хрупкий вид этой стройной женщины скрывали сильную волю. Хотя она родила шестерых детей, ее лицо сохранило аристократическую бледность истинно английской леди, лишь на щеках тонкая кожа слегка розовела. От ее синих глаз ничто не укрывалось.

— Чудесно, дорогая. А теперь, если мы не принимаем, я пойду к себе в комнату и немного отдохну перед обедом. Встреча была утомительной. Леди Гамильтон настаивает, чтобы на весеннем балу было два оркестра, и чтобы в список приглашенных добавили еще сто человек. В этом списке и так уже больше пятисот имен. У нас была по этому поводу до нелепости длинная дискуссия. Все аргументы за и против только вызвали у меня головную боль.

— Прекрасная мысль, мама. Я сама собиралась уйти к себе и немного отдохнуть, — Виктория мысленно взмолилась, чтобы на лестнице ее не подвели ноги, потому что они все еще дрожали. Ей необходимо было остаться одной, чтобы поразмыслить над своим приключением.

В течение нескольких дней Виктория с беспокойством ожидала, не возникнет ли каких-либо отголосков ее злосчастной поездки, но ничего не происходило… до того вечера, когда состоялся бал у герцога и герцогини Стенкоп.

На самый большой бал сезона Викторию сопровождали лорд и леди Блам. К этому балу, который давала чета Стенкоп в честь своей дочери Чарити, месяцами готовились озабоченные матери и возбужденные дочери.

Виктория надела по этому случаю свое новое платье — парижскую модель из розового шелка, затканного серебряной нитью. Низкий вырез выгодно приоткрывал ложбинку между грудей, хотя она первая признавала, что особо подчеркивать нечего, в отличие от Харриет или Френсис Ловетг.

Она хмыкнула при сравнении себя с великолепной Френсис Ловетт, самой красивой и дерзкой лондонской актрисой, о которой сплетничали, что иногда она намачивает свои платья, чтобы они плотнее облегали тело. Виктория была глубоко погружена в свои мысли, когда голос отца вернул ее к действительности. Лорд Блам стоял перед ней, одетый для выхода.

К своему изумлению, Виктория обнаружила, что сравнивает его с лордом Хардвиком, хотя они не были похожи. Отец, коренастый невысокий мужчина с круглым лицом и веселой улыбкой, ничем не напоминал Хардвика, и все же она находила сходство в их манере вести себя. Лорд Блам стоял прямо и смотрел ей в лицо умными, любящими глазами. Хотя его и нельзя было принять за знаменитого денди, щеголя Браммела, во всей его фигуре отражалось настоящее достоинство. Сегодня вечером на нем был черный бархатный фрак с позолоченными пуговицами и серые панталоны. Виктория улыбнулась ему, преисполнившись гордости оттого, что это ее отец.

— Ну, шалунья, сегодня вечером ты прелестно выглядишь. Я польщен, что имею честь сопровождать на этот бал двух сногсшибательных леди.

— Малкольм, да ты еще не забыл, как заставить женщину почувствовать себя хорошенькой? — рассмеялась леди Блам. Она вновь переключила внимание на Викторию

— Я хочу, чтобы ты была общительной и веселой. И, пожалуйста, без твоих обычных фокусов, когда ты убегаешь и прячешься в самый укромный уголок. — Видя, что дочь собирается возразить, она перебила ее: — Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, моя дорогая. Нас ждет прекрасный бал, и будь сегодня вечером такой же очаровательной, какой ты бываешь дома. Твоя кузина Харриет почти помолвлена с лордом Бэконом, и это очень выгодная партия. — Она фыркнула. — Если моя любезная сестра еще раз намекнет мне, что Харриет отклонила уже пять предложений, думаю, что придушу ее.

— Знаешь, мама, ты говоришь так, как будто это состязание. Мой первый сезон едва начался. Я от всей души надеюсь, что ты не поспешила поставить на мне крест.

Викторию коробило, когда мать вела себя так, словно найти мужа для дочери было для нее важнейшей задачей в жизни. И к тому же тяжкой задачей. Если бы мать проведала, что она без сопровождения ходила в дом мужчины, хорошенькую головомойку она бы получила. Но вряд ли этого следует опасаться; по всей вероятности, ни лорд Хардвик, ни Френсис Ловетт не узнают ее на балу. Она и мысли не допускала, что в полутемной комнате ее можно было рассмотреть, да и встреча была очень короткой. И если даже по какой-то горькой иронии судьбы Хардвик все же узнает ее, он, безусловно, достаточно благороден, чтобы не подать вида. Все время по дороге на бал она продолжала думать об этом, полная решимости не дать испортить себе вечер.

Но, как было замечено ранее, Виктории выпал жребий родиться под злой звездой, и, видимо, потому ее имя огласили в большом бальном зале именно тогда, когда Френсис Ловетт вальсировала в паре с лордом Хардвиком. Невозможно было не заметить, как любопытствующее выражение на лице Френсис сменилось узнаванием.

Не успела Виктория осознать происшедшее или обдумать, чем оно может грозить, как почувствовала, что ее дернули за руку, и, обернувшись, оказалась лицом к лицу с Харриет.

— Виктория, слава Богу, ты здесь. Я умираю от желания поговорить с тобой, но боюсь зайти к вам, на случай, если до тети Джейн дошли слухи. Как ты живешь? — Она повела кузину прочь из комнаты. — Пойдем в библиотеку, там нас не подслушают. Я просто должна узнать, что произошло в тот день.

— Ты думаешь, это разумно — исчезать так рано? Я уверена, что сейчас мама глаз с меня не спускает.

Харриет нахмурилась, быстро оглянулась и увидела тетю Джейн, которая неодобрительно следила за девушками.

— Ты права. Встретимся в саду во время перерыва. Подходит?

— Так лучше. И я все тебе расскажу. Я буду за живой изгородью у фонтана.

Виктория хихикнула. Больше всего она обожала таинственность.

Виктория танцевала несколько раз с разными кавалерами, но никто из них не вызвал в ней никаких чувств. Среди них был прыщавый юнец Никсон и пухлые близнецы Джеймисон, но ни одного из них судьба не наделила хоть каплей энергии и красоты лорда Хардвика.

Викторию раздражало, что она не перестает выискивать в толпе лорда Хардвика и сравнивать его с окружающими. Где бы он ни находился, он всегда приковывал ее взгляд. Его широкоплечая фигура в черном бархатном костюме с накрахмаленным галстуком сразу обращала на себя внимание. А когда она вспоминала его поцелуй (хоть он и предназначался не ей), пульс у нее учащался, и она обмахивалась веером с удвоенной энергией.

Для Виктории также не осталось тайной, что пока она с любопытством рассматривала лорда Хардвика, Френсис Ловетт рассматривала ее. «Неужели она на самом деле ревнует ко мне, — усмехнулась про себя Виктория. — Вот забавно!» Даже отвергая эту мысль, Виктория ощущала тревогу: неуловимое подспудное чувство заставляло ее быть начеку с этой женщиной. Френсис Ловетт могла быть грозным противником, и у Виктории не было никакого желания сталкиваться с ней.

Наконец, часы пробили половину одиннадцатого, и музыканты отложили свои инструменты. Наступил долгожданный перерыв. Из предосторожности Виктория поискала взглядом мать и, удостоверившись, что леди Блам сидит спиной к дверям, ведущим в сад, скользнула из толпы в холод ночного воздуха. Она быстро прошла через сад к фонтану, где часто играла ребенком. Здесь же стояла знакомая ей скамейка.

Виктория опустила руку в холодную воду фонтана и смочила пылающие щеки и шею. Она глубоко, с облегчением вздохнула.

Через несколько минут послышались приближающиеся шаги.

— Виктория, это ты? — донесся приглушенный шепот.

— Конечно, дурочка. Кого ты ожидала найти? Честное слово, Харриет, иногда ты меня изумляешь!

— Не будь такой забиякой. У меня глаза еще не привыкли к темноте, — отозвалась Харриет, слегка разозлившись.

— Прости, — Виктория похлопала по скамейке, стараясь успокоить кузину. — Ну, иди и сядь рядом. Мне нужно многое рассказать тебе.

— Я хочу, чтобы ты повторила каждое слово, и не пропусти чего-нибудь. Ты согласна, что лорд Хардвик абсолютно бесподобен? — тараторила, усаживаясь, Харриет. — Я думала, что он может упомянуть сегодня о моей записке, но он весь вечер совершенно не замечает меня.

— Я столько натерпелась из-за тебя. Тебе лучше не иметь ничего общего с этим повесой, — выдавила Виктория сквозь зубы.

Она коротко пересказала историю своего провала под аккомпанемент охов, смешков и кивков Харриет в соответствующих местах. По некоторой причине Виктория воздержалась от упоминания о поцелуе Хардвика.

В лунном свете Харриет наблюдала, как на ее запястье сверкают драгоценности, потом издала негромкий смешок.

— Лорд Бэкон говорил мне сегодня, как он счастлив, что я опять ношу его подарок. Он заметил его исчезновение с моей руки и подумал, что, возможно, браслет мне не нравится. — Ее глаза озорно блеснули. — Если бы он имел хоть малейшее представление, где был этот браслет, то пришел бы в ярость. — Она коснулась руки кузины. — Я не могу отблагодарить тебя в полной мере за то, что ты вернула мне браслет.

— Что касается меня, то я счастлива уже тем, что все это позади, и браслет снова у тебя на руке. Теперь нам лучше вернуться в зал. Слышишь, музыканты снова начали играть. Наши мамы, должно быть, ищут нас.

— О, да это, кажется, вальс, а я обещала следующий Джейсону Оверстриту. Бежим!

— Иди вперед, Харриет, я посижу здесь еще несколько минут. Для меня этот бал совсем не так увлекателен, как для тебя. У меня еще болят на ногах все пальцы, на которые наступил каждый неуклюжий увалень Лондона.

После ухода Харриет Виктория еще долго сидела, наслаждаясь прохладным ночным ветерком. Она глубоко погрузилась в свои мысли, когда до ее слуха донесся приближающийся звук шагов пары, занятой горячим спором. В низком мужском голосе она узнала голос лорда Хардвика, мгновенно вскочила на ноги и заметалась в поисках укрытия. В конце концов, Виктория решила спрятаться за переплетением ветвей кустарника, где не привлечет внимания любовников, занятых своей ссорой.

Виктория не собиралась подслушивать, но они ссорились и в гневе повысили голоса, так что не слышать их было невозможно.

К ее ужасу шаги, приближались, и парочка остановилась в трех футах от нее с другой стороны кустов.

— Говорю тебе, Нейл, что не позволю сделать из себя дурочку, пока ты заигрываешь с каждой юбкой, — второй голос, бесспорно, принадлежал Френсис Ловетт.

— Предупреждаю тебя, моя милая, что я начинаю терять терпение от твоих вспышек ревности. Я только дважды танцевал с леди Оксфорд. Однако вздумай я станцевать с каждой хорошенькой мордашкой в этом зале, не сомневайся, что я так и сделаю. Я не допущу, чтобы мне ставила условия ты или любая другая женщина. Я не какой-нибудь барон, которого ты можешь водить на веревочке.

Оставив без внимания его замечание, разгневанная Френсис продолжала:

— А еще я ловлю тебя раз за разом на том, что ты шаришь взглядом по залу в поисках этой юной нахалки Виктории Блам, которую я застала у тебя в доме. Ты делаешь вид, что она ничего для тебя не значит, но я-то знаю, Нейл, это выражение твоих глаз. Она тебя очень заинтересовала!

Виктория почувствовала, что лицо ее заливается краской, когда поняла, что разговор идет о ней. Что ей было делать? Обнаружить свое присутствие и подвергнуться унижению или попытаться прокрасться подальше в кусты, чтобы просто не слышать их? Конечно, последнее было предпочтительней. Виктория подалась назад и наступила на веточку, которая сломалась с громким хрустом, заставив ее застыть на месте.

— Кто здесь? — громко окликнул Хардвик. Любовники несколько мгновений прислушивались. Виктория затаила дыхание и оставалась недвижимой. Сейчас она уже боялась заявить о своем присутствии: слишком неловким было положение, в котором она оказалась. Почему они не уходят? От раздражения она скрипнула зубами.

Тем временем парочка возобновила спор. Теперь Виктория слушала, сгорая от любопытства, какие ужасные вещи они могут сказать о ней? Ее нянюшка всегда предупреждала что тот, кто подслушивает, слышит о себе только дурное но ей было все равно. Однако больше ее имя не упоминалось. Френсис продолжала осыпать лорда Хардвика упреками из-за его любовных похождений, пока он, в конце концов, не пришел в ярость.

— Я наслушался достаточно, Френсис. Меня не будет держать под башмаком истеричка. — Лорд Хардвик заскрежетал зубами и в гневе отвернулся от нее.

— Тогда между нами все кончено, Нейл! Ты мне опротивел, и я не желаю тебя больше видеть. — С этими словами Френсис промчалась по дорожке к дому.

Все еще разъяренный лорд Хардвик с отвращением бросил через живую изгородь бокал с пуншем, который до того был у него в руках.

— Ax! — вскрикнула Виктория, когда холодная жидкость попала ей на плечо и забрызгала ее красивый вечерний туалет.

Услышав ее вопль, Хардвик обошел, кусты и уставился на нее, уперев руки в бока.

— Какого дьявола вы здесь делаете?

— Взгляните, что вы наделали, вы, варвар! Вы испортили мое новое платье, — рыдала Виктория, в отчаянии вытирая корсаж, от чего малиновое пятно расплывалось еще больше. Большое и неровное, оно было видно даже в тусклом свете луны.

Лорд Хардвик подошел ближе и узнал ее.

— Вы не та самая крошка, которая на днях явилась ко мне в дом? Дочь лорда Блама, я полагаю? Вы ведь мисс Виктория, не так ли? — В его голосе появился поддразнивающий оттенок. — Уж не преследуете ли вы меня, моя шалунья?

— Вот уж нет! И я не ваша шалунья! Я невольно стала свидетельницей вашей ссоры и скрылась, чтобы не смущать вас. — Она продолжала тереть платье, более озабоченная тем, что скажет ее мама, чем досадой лорда Хардвика. — И вот явились вы и испортили мне платье!

— Ну, пойдемте со мной и посмотрим, можно ли это поправить. Я думаю, служанке удастся смыть пятно.

Они проходили мимо фонтана, и Хардвик остановил Викторию.

— Позвольте мне смыть пунш с вашего лица. Он смочил платок водой и, приподняв ее лицо за подбородок, принялся вытирать грязные пятна со щек и шеи, а она уставилась в его темные глаза, которые, как будто смеялись над ней. Она надеялась, что он не услышит ударов ее сердца, которое отказывалось подчиниться ее приказу, биться ровнее. Близость Хардвика приводила ее в трепет.

Казалось, это длилось вечность, но вот он отпустил ее и отступил назад, чтобы оценить свою работу.

— Что ж, похоже, это все, на что я способен. Хорошо бы теперь провести вас тайком через боковую дверь, а служанка быстро поможет вам пройти наверх по задней лестнице.

Но такая удача не могла выпасть на долю Виктории. Как только они вошли в зал через высокую застекленную дверь, Френсис Ловетт возопила в своей лучшей театральной манере:

— Вот и вертихвостка!

Все взгляды обратились к Виктории, которая хотела провалиться сквозь землю, но эта волшебная возможность ей дарована не была.

Несчастная Виктория смотрела на Френсис Ловетт в состоянии полнейшей паники. Эта женщина безумна. Вскоре ее потрясение сменилось гневом. Виктория почувствовала, что втянута в чужую игру, и застыла на месте. Как смела эта особа устроить подобную сцену , и что могут думать в эту минуту ее папа и мама? Хотя ей было стыдно оттого, что она оказалась в центре этого спектакля (недаром ее мать не уставала повторять: леди не устраивают сцен), еще больше ее тревожила реакция родителей. Она оглядела комнату, ища поддержки у Харриет, но кузина ответила на ее взгляд, брошенный украдкой, недоверчивым молчанием. Держась из последних сил, Виктория не смогла возразить ни слова в ответ. Она только страстно желала умереть.

Глава третья

Виктория лихорадочно пыталась найти выход из положения, а малиновая краска быстро заливала ее шею, поднимаясь к щекам. Все взгляды были обращены к ней, так как воцарилось всеобщее молчание. Даже музыканты перестали играть, полагая, что тишина требуется для какого-то важного объявления.

— Быстрее, — воскликнул лорд Хардвик с металлом в голосе, — кто-нибудь приведите мать этой леди. Она упала в обморок в коридоре и ударилась головой. — Он мертвой хваткой обхватил Викторию за плечи и толкнул в ближайшее кресло. — Боюсь, она снова сейчас потеряет сознание, пусть пошлют за врачом!

— Нет! — вскричала Виктория, не понимая его намерений.

Она свирепо смотрела на него, заметив, что слабое движение тронуло его губы, изогнув их в озорной улыбке. Этот человек не в своем уме, вскипела она.

— Со мной все будет хорошо, — выдавила она сквозь стиснутые зубы.

— Виктория! — Леди Блам в тревоге неслась к ней, не отрывая взгляда от малинового пятна, которое сверху донизу разлилось по платью девушки. — Что с тобой случилось? Ты в порядке?

— Я не падала в обморок, — пробормотала Виктория, зная, что ее мать моментально различит ложь. — Я, должно быть, споткнулась и упала, ударившись головой. И залила пуншем все платье.

— Хм! — многозначительно прокашлялась Френсис Ловетт, вскидывая голову.

Лорд Хардвик немедленно шагнул к ней, решительно зажал ее руку в сильных пальцах и спокойно вывел ее из бального зала.

Виктория уголком глаза проследила за отбытием парочки, и, когда актриса скрылась за дверями, первый раз вздохнула свободно. Внезапно до нее дошло, что Хардвик подсказал ей, как выпутаться из этого скандала, и она упала как бы в легком обмороке, хотя в жизни не теряла сознания. В конце концов, никто не ожидает разговоров от дамы, лежащей без чувств, думала она, безвольно свесив руки. Главное не переборщить, размышляла Виктория. Ее мать слишком умная женщина.

Но леди Блам прекрасно отличала фальшивые обмороки от настоящих и не обманулась ни на минуту. Однако сейчас было не время и не место докапываться до сути этого нелепого происшествия.

— Малкольм, помоги мне отвести Викторию в карету. Она, кажется, снова теряет сознание.

— Пустяки, я могу идти, — сказала Виктория самым смиренным тоном.

Она встала и тяжело оперлась на руку отца, положив конец сцене, достойной великой Френсис Ловетт. В душе она подсмеивалась, хотя внешне, как и следовало, оставалась невозмутимой.

Стоило Виктории добраться до кареты, как она забилась в угол, откинув голову на подушку. Закрыв рукой глаза, она притворилась, что дремлет. Уж лучше сон, чем разговоры, нервничая, думала она. Ее родители тихо сидели напротив, как будто оглушенные недавним происшествием.

— С тобой все хорошо, дорогая? — осведомилась мама, когда они проехали несколько кварталов.

— Ох, мама, мне будет лучше, только когда я окажусь в своей кровати.

В жизни не говорила ничего более правдивого, отметила про себя Виктория. Сейчас ее комната казалась ей желанней, чем райские кущи.

Видя, что Виктория не расположена, поддерживать беседу, леди Блам обратила свой гнев на Френсис Ловетт.

— Просто в голове не укладывается, что взбрело в голову этой особе, этой Ловетт. Честно говоря, я не понимаю, как она вообще добилась приглашения на такой респектабельный прием.

— Я думаю, она пришла с лордом Хардвиком, — отозвался лорд Блам. — Он предпочел бы, чтобы его оставили в покое, но знал по опыту, что лучше угодить жене, чем попасть под горячую руку.

— Да, до меня доходили слухи об этих двоих, — подтвердила леди Блам, не желая развивать эту тему дальше в присутствии Виктории.

Как бы то ни было, она не была убеждена, что получила все ответы относительно событий этой ночи. Почему Френсис Ловетт вела себя так дико? Обычно подобные сцены закатывают из ревности. Леди Блам обернулась к дочери и пристально посмотрела на нее, желая рассмотреть ее лицо во мраке кареты.

— Виктория, ты ходила в сад с лордом Хардвиком?

— Что ты, мама, конечно нет! — Виктория постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало неподдельное возмущение такого рода предположением.

— Я могу поручиться за это, — высказался лорд Блам, к облегчению Виктории. — Я видел, как мисс Ловетт покинула зал об руку с Хардвиком. Похоже, они ссорились, и Хардвик пытался избежать скандала.

— Что ж, если он не может держать в узде эту гнусную особу, то ему не следует приводить ее в приличное общество, — язвительно заметила леди Блам. — Эта женщина не в своем уме.

Виктория спокойно слушала, как мать продолжает изливать гнев на мисс Ловетт. Она знала свою мать достаточно хорошо. У леди Блам была собственная манера обходить неприятные ситуации: она просто отказывалась копаться в них. Если все происшедшее можно было приписать бестактности актерки, тем лучше. Теперь бы только добраться до дома, в покой ее комнаты, подальше от придирчивых расспросов матери, тогда, может быть, ей удастся выйти невредимой из этой позорной истории.

Дома Виктория сразу отправилась к себе, не позволив Родителям вызвать врача. Она здорова, настаивала Виктория. Обморок вызван тем, что она плохо поела в тот день, жарой в зале да еще это волнение из-за бала, доказывала она. И так как она была такая примерная девочка, лорд и леди Блам исполнили ее желание. Ведь она никогда не доставляла им никаких хлопот.

На следующее утро Виктория была на ногах в обычное время, и, когда горничная доложила, что к ней пришли, она в крайнем волнении сразу бросилась вниз, надеясь увидеть Харриет. Но, когда она распахнула двери гостиной, там стоял лорд Хардвик.

Отвесив ей низкий поклон, он сказал:

— Доброе утро, мисс Блам. Очень рад, что вы сегодня так хорошо выглядите.

— Я не ожидала увидеть вас, лорд Хардвик, — выпалила Виктория прежде, чем успела подумать.

— Я хотел узнать, как вы себя чувствуете, — он окинул взглядом ее бледно-голубое утреннее платье и усмехнулся. — Нет сомнения, вы полностью оправились от вчерашнего обморока.

Виктория подошла к нему и прошипела:

— Вы прекрасно знаете, что я не падала в обморок вчера вечером. И я не понимаю, зачем вы продолжаете этот фарс!

— О Боже, неужели вы предпочитаете, чтобы я сообщил вашей маме, что на самом деле вы подслушивали? У Виктории перехватило дыхание.

— Вы ведь не сделаете этого? — заметив озорные огоньки у него в глазах, она насупилась. — Я думаю, от вас всего можно ожидать.

— Почему я вас так вывожу из равновесия? Ведь это я должен сердиться за то, что по вашей вине мисс Ловетт разбушевалась и оставила меня в горестном одиночестве.

Он вовсе не выглядел убитым горем.

— Что вы за болтун! Я сама слышала, как вы говорили этой женщине, что все кончено.

— Ах, вот как! Значит, вы все-таки подслушивали, маленькая обманщица! Хардвик погрозил ей пальцем, но в глазах у него плясали смешинки.

Виктория не принадлежала к тем, кто легко сдается, и нанесла ответный удар.

— А как я могла избежать этого? Между нами были только кусты. — Она не сочла нужным сообщить ему, что почти влезла в кустарник, лишь бы расслышать каждое слово.

В это время двери гостиной распахнулись, и в комнату грациозной походкой вошла леди Блам. Она всем своим обликом излучала удовольствие при виде самого блистательного холостяка Лондона. Она никогда бы не предположила, что Виктория привлечет его внимание: по ее мнению Харриет была больше в его вкусе. Однако она оставила при себе эти мысли, любезно улыбнулась ему и протянула руку для поцелуя.

— Лорд Хардвик, как приятно видеть вас! — Леди Блам обернулась к Виктории. — Где же твое воспитание, моя дорогая? Ты могла бы позвонить, чтобы принесли чай, или хотя бы предложить лорду Хардвику сесть.

Она устремилась к звонку, жестом указав гостю на диван.

— Благодарю, леди Блам, но сейчас я никак не могу остаться. Я направлялся по неотложному делу, но не мог пройти мимо вашего дома и не узнать о здоровье мисс Виктории. — С участием, взглянув на девушку, он продолжал: — Сегодня утром она выглядит совершенно выздоровевшей и почти такой же восхитительной, как ее красавица-мать.

Леди Блам расцвела от комплимента, а Виктория бросила на Хардвика подозрительный взгляд.

— Вы сама галантность, сэр, но боюсь, что не стою ваших любезных слов, — ответила леди Блам.

— О нет, мадам, — сказал Хардвик, целуя ей руку на прощанье, — это просто позор, что я должен покинуть вас так скоро, но у меня назначена встреча, на которую мне нельзя опоздать. До свидания, леди.

— Виктория, будь добра, проводи лорда Хардвика до дверей.

Леди Блам бросила на свою дочь взгляд, в котором ясно читалось: юная леди, помните о приличиях.

Виктория послушно встала и направилась в прихожую, остро ощущая близость лорда Хардвика.

— Зачем вы пришли, скажите правду? — прошептала она, когда они отошли достаточно далеко, чтобы ее мать не могла их услышать.

— Моя дорогая, еще никогда меня не принимали так негостеприимно. Хорошо еще, что я не обидчивый. Кажется, вы действительно расстроены.

Он похлопал ее по руке и улыбнулся. Хардвик был так близко, что Виктория чувствовала слабый запах его одеколона. Она взяла себя в руки, отвела от него глаза и призналась себе, что он дьявольски красив.

— Вы явились сюда насмехаться надо мною, я знаю, Мне известна ваша репутация!

Она отступила назад, не вполне уверенная, как он отреагирует на ее дерзость.

Хардвик покачал головой и вздохнул.

— Как вы простодушны! Неужели так трудно сообразить, что, если бы я не зашел справиться о вашем здоровье, у ваших родителей могли бы возникнуть подозрения. А последнее, чего мне не хватает в жизни — это гнева отца юной крошки.

— О Господи, я и не подумала об этом.

Глаза Виктории расширились от беспокойства.

— Как вы думаете, кто-нибудь знает о моем визите?

— Френсис точно знает, а она неуправляема и непредсказуема, когда в ярости.

— Господи помилуй! Разве вы с ней не помирились, после того, как ушли с бала?

Брови Хардвика неодобрительно сдвинулись, и в глазах на мгновение сверкнул гнев.

— Честное слово, вы нуждаетесь в порке, юная леди. Моя личная жизнь вас не касается.

— А меня она интересует меньше всего, — огрызнулась Виктория, надменно вскидывая голову (по крайней мере, она надеялась, что выглядит надменно), и открыла дверь.

— Всего доброго, сэр. И пусть наши пути не пересекутся снова.

Хардвик нахлобучил на голову шляпу и горделивой поступью вышел за дверь.

— Что за темпераментная публика. В жизни не встречал столь упрямой женщины, — пробормотал он, проходя мимо Виктории.

Когда он уже давно скрылся из поля зрения, она все еще стояла, прислонясь к двери и, стараясь обрести спокойствие. Что заставляло ее ссориться с самым привлекательным холостяком в Лондоне?

Когда он уходил, по глазам было видно, что он готов убить ее, со смешком подумала она.

Быстро пройдя в гостиную, Виктория ласково улыбнулась матери:

— Ты готова пить чай, мама?

— Я думаю, что со стороны лорда Хардвика в высшей степени любезно зайти узнать о твоем здоровье, хотя я все же не понимаю до конца, что произошло вчера вечером, — леди Блам с подозрением взглянула на Викторию.

— Что ты имеешь в виду? — простодушно спросила Виктория.

— Не знаю, но во всей этой вчерашней истории есть что-то странное.

Леди Блам несколько минут пристально смотрела на дочь, а затем лицо ее просветлело.

— Однако с каким наслаждением я расскажу об этом визите Клаудии.

— Мама! Уж не питаешь ли ты какие-то надежды в отношении лорда Хардвика и меня?

Леди Блам мечтательно улыбнулась.

— Матери знают больше, чем ты думаешь, — скромно заметила она.

Мать была готова выдвинуть еще аргументе, но Виктория поспешно сменила тему разговора, желая, чтобы имя Хардвика упоминалось как можно реже.

Вскоре внимание леди Блам привлекли другие домашние проблемы. Как только с чаепитием было покончено, Виктория удалилась в свою комнату. К своей крайней досаде, она и здесь продолжала воскрешать в памяти весь разговор с лордом Хардвиком. Этот мужчина обладал способностью застревать у нее в мыслях; было от чего сойти с ума.

Виктория не понимала своих чувств к лорду Хардвику. Какая-то часть ее души желала бы навеки выбросить его из ее жизни, зато другая жила надеждой на новую случайную встречу. Она снова вспоминала, как встрепенулось сегодня утром сердце при виде Хардвика, высокого, красивого до такой степени, когда красота становится грехом. Когда она взглянула в его глубокие карие глаза, ее первым побуждением было подняться на цыпочки и поцеловать эти улыбающиеся губы, жгучие и манящие. Она еще хранила их вкус на своих губах.

Виктория поднесла руку к губам, которые так пылко отозвались на его поцелуй. Нельзя давать приют таким мыслям, одернула она себя. Что это нашло на нее? Ей следует выбросить из головы любые мысли об этом распутнике. Однако у Хардвика была досадная манера вторгаться и без приглашения. Да, вот прошлой ночью, гроза едва отгремела, а он имел наглость пригрезиться ей во сне. Она расхаживала по комнате, нагромождая одно обвинение на другое. Она должна, во что бы то ни стало очистить свои мысли от таких предметов, как личности подобные лорду Хардвику.

Через несколько дней, которые прошли в обычных занятиях: уроки пения по утрам, днем — выезд с матерью в парк, Виктория почувствовала, что ее смятение несколько улеглось. И к вечеру большого бала у Уайтов она была убеждена, что все уладилось.

В день бала Виктория обнаружила, что уделяет своей внешности больше внимания, нежели обычно. В дни, предшествующие балу, она перебрала и отвергла дюжину новых платьев, прежде чем ее выбор пал на платье из прозрачного бледно-лилового шелка с нижней юбкой более светлого оттенка и очень откровенным вырезом. Слева верхняя юбка была присборена от подола и закреплена огромной бархатной розой.

После долгих уговоров она убедила мать позволить ей надеть драгоценности. Лоб она обвила диадемой в виде ленты с подвеской из алмазов и аметистов. Диадема прикреплялась сзади к волосам.

Изучив достигнутый результат перед большим зеркалом, Виктория осталась довольна. Диадема выглядела очень эффектно. Во Франции в последнее время на них все помешались. Виктория надеялась оказаться первой, кто введет эту моду в Лондоне.

Леди Блам, зашедшая к Виктории узнать, как продвигаются дела с туалетом, от восхищения захлопала в ладоши.

— Как это умно с твоей стороны, дорогая! Эта лента — изумительный штрих. — Вслед за этим она усмехнулась. — Хотела бы я видеть, удастся ли Харриет затмить тебя сегодня вечером.

— Мама, тебе обязательно нужно сравнивать меня с кузиной Харриет? Я знаю, что она первая красавица в семье.

— Чепуха, любовь моя, — ответила мать, нежно похлопав ее по плечу. — Ты гораздо красивей, чем она. Просто она раньше тебя начала кокетничать с поклонниками. Но сегодня вечером не найдется дамы, которая была бы способна затмить тебя. А где ты хочешь прикрепить бриллиантовую булавку? — леди Блам отступила назад и снова придирчиво оглядела дочь. — Ты думаешь, она действительно необходима?

— Да, мама, я приколю ее вот тут, — с этими словами Виктория прикрепила крошечную бриллиантовую птичку в углу квадратного выреза.

Взгляд партнера устремлялся от талии к декольте, а если бы ему удалось отвести глаза, то выше была венчающая голову диадема.

— Ты необыкновенная умница, Виктория. Никогда не предполагала, что у тебя такое чувство стиля.

— Ты обо мне еще многого не знаешь, мамочка, — сказала Виктория, поддразнивая мать, хотя и подумала, до какой же степени ее слова соответствуют истине. Она втайне улыбнулась. Что сказала бы мама, если бы узнала, что ее младшая дочь уже познала свой первый поцелуй и нашла его очень приятным?

В памяти воскрес лорд Хардвик, и Виктория почувствовала некоторое замешательство. Будет ли он сегодня на балу, и как он поведет себя с ней после их последней встречи? Она ничего не знала о нем со времени его утреннего визита.

Последние несколько недель она внимательно прислушивалась к разговорам в надежде проведать что-то новое о лорде Хардвике. Она задала себе вопрос, осмелится ли Френсис Ловетт показаться сегодня на балу, и немедленно получила ответ: в сопровождении Хардвика Ловетт сможет прийти куда угодно. Зачем только тратить время на размышления о них, одернула себя Виктория. Все-таки она была очень честна и должна была признать, что все старания по поводу туалета были предприняты, в надежде понравиться лорду Хардвику. Она гадала, думал ли он о ней хоть чуть-чуть.

Она могла бы выкинуть Хардвика из головы и напропалую флиртовать со всеми присутствующими молодыми людьми, но, увы, кто из них мог бы выдержать сравнение с этим покорителем женских сердец? Она тряхнула головой, испуганная собственными мыслями.

— Мама, пора ехать? — как можно беспечней спросила Виктория, беря мать под руку и выходя из комнаты. По лестнице они сошли к входным дверям, где их терпеливо дожидались отец и кучер.

Виктория с родителями приехала на бал вскоре после девяти, и сию же минуту начала танцевать с молодыми щеголями, наперебой осведомлявшимися о ее здоровье. После того как она прошлась в танце с четырьмя разными кавалерами, она взмолилась о передышке и послала одного из юнцов принести ей бокал пунша. Энергично обмахиваясь веером, Виктория разглядывала толпу, когда с трепетом заметила лорда Хардвика.

Хардвик, одетый в плотно облегающие желтые панталоны и фрак темно-синего цвета с золотыми пуговицами, стоял в дверях. Со скучающим выражением лица он оглядывал толпу, раздумывая, стоит ли войти или лучше удалиться в поисках более интересного времяпрепровождения. Легкая улыбка тронула его губы, когда он увидел Викторию, и он кивнул ей. Она ответила на его приветствие, затем отвела взгляд, чтобы не обнаружить свой интерес. От бешеного стука ее глупого сердца щеки медленно заливались румянцем. Почему этот человек так действует на нее?

— О, взгляни, Виктория, сегодня с лордом Хардвиком нет Френсис Ловетт. Должно быть, слухи об их разрыве правдивы, — Харриет с размаху опустилась в кресло рядом с кузиной и начала быстро обмахиваться веером. — Я натанцевалась до упаду. Я думала, что когда не избавлюсь от Генри хоть на несколько минут, то просто сойду с ума, окончательно и бесповоротно, — прошептала она.

— Моя дорогая, и так ты говоришь о мужчине, с которым почти обручена? — Виктория хмуро посмотрела на кузину. — Я в жизни не слышала, чтобы кто-нибудь с меньшим энтузиазмом высказывался о времени, проведенном в обществе своего избранника.

— Если бы он не танцевал так божественно, я бы вообще сбросила его со счетов и занялась бы Хардвиком. — Она наблюдала, как Хардвик проходит сквозь толпу: его широкие плечи и голова возвышались над прочими.

— Харриет, ты дала мне слово — Виктория так уставилась на кузину, как будто та потеряла рассудок. — Ты когда-нибудь перестанешь повторять прежние ошибки?

— Ради Бога, Виктория, успокойся. Так или иначе, я подошла к тебе вовсе не поэтому. Я должна предупредить, что относительно тебя и Хардвика ходят мерзкие слухи.

— Что? — Виктория на мгновение перестала дышать, а сосредоточила все внимание на Харриет.

— Что за слухи?

Ее сердце бешено колотилось, и она заранее страшилась ответа.

— Кажется, Френсис Ловетт не согласна смириться с тем, что ее бросил любовник. Скажем, она не восприняла это, как подобало бы леди. Я слышала толки, что она в ярости и ты — главный объект ее гнева.

— Почему я? — Виктория огляделась вокруг, чтобы убедиться, что их никто не слушает. — Не представляю себе, каким это образом я могу отвечать за их проблемы, в чем бы они ни заключались? Я просто застала ее с Хардвиком в саду и невольно подслушала их ссору.

— Ну, она-то рассказывает совсем не об этом. Мама слышала от леди Дивон, что великая актриса заявляет, будто именно ты являешься причиной из разрыва.

— Но это же нелепо! Эта женщина в своем уме? Я едва знаю Хардвика.

Веер в руке Виктории рассекал воздух со скоростью барабанных палочек.

— А сегодня мама принесла домой следующую новость: что тебя застали в городском доме Хардвика в компрометирующей ситуации. Мисс Ловетт разносит эту сплетню повсюду.

Виктория прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик.

— Харриет, если до мамы долетят эти слухи, я пропала! Ты должна вмешаться и рассказать правду.

— У тебя в голове мозги или солома? Хочешь, чтобы я потеряла все шансы прибрать к рукам лорда Бэкона? — Она положила ладонь на руку Виктории. — Будь умницей. Твоя репутация уже погублена. Зачем же губить еще и мою?

— Не могу поверить своим ушам! Я сделала тебе одолжение. Ведь мы лучшие друзья и к тому же одна семья. Харриет, ты должна помочь мне выпутаться.

— Успокойся, Виктория! Вечно ты делаешь из мухи слона. — Тебе легко говорить. Ведь это не твое имя треплют во всех гостиных Лондона.

От улыбки на прелестных щеках Харриет появились ямочки.

— Меня тоже склоняли пару раз. Ну, не впадай в отчаяние. Самое плохое, что может произойти: тетя Джейн и дядя Малкольм отошлют тебя на сезон в деревню, пока не утихнут разговоры. А, в крайнем случае, они выдадут тебя замуж за какого-нибудь деревенского сквайра, и на этом все закончится.

Виктория ощутила непреодолимое желание схватить кузину и хорошенько потрясти. Но прежде чем она успела ответить, прозвучал голос:

— Мисс Виктория! Очень рад видеть, что вы вполне оправились. Позвольте пригласить вас на этот танец?

Виктория обернулась и увидела лорда Хардвика, склонившегося перед ней в поклоне.

— Уходите, — свистящим шепотом приказала она. Он наклонился ближе.

— Что-что, моя дорогая? Я вас не вполне расслышал. Быстрый взгляд, брошенный Викторией по сторонам, подтвердил ее худшие опасения. Каждая матрона с любопытством наблюдала, как Хардвик стоит в ожидании, протянув к ней руку.

Виктория прикрыла лицо веером и прошептала громче:

— Я сказала, оставьте меня! Я не желаю танцевать с вами.

— Моя дорогая, — в глазах Хардвика заиграли огоньки, — если вы не желаете подбросить сплетникам пищу для разговоров, я предлагаю вам принять мою руку и любезно мне улыбнуться. В противном случае нам грозит скандал.

Виктория неохотно положила свою маленькую ручку на согнутую в локте руку Хардвика и поднялась, чтобы последовать за ним в круг для танцев. Даже если бы на ней было платье цвета земляники, то и его яркий цвет поблек бы рядом с оттенком ее щек.

— Скажите, вы осознаете, что румянец вам очень к лицу?

Хардвик галантно положил руку на ее талию, отвел в сторону другую, и они начали танцевать.

— Вы делаете это, чтобы отомстить мне за что-то? По-вашему, вы потеряли мисс Ловетт из-за меня? Зачем вы меня повсюду преследуете и неожиданно появляетесь в самое неподходящее время?

Они скользили по залу, являя собой самую привлекательную пару. Она видела только, что за ней с подозрением следят, глаза всех почтенных дам, и они перешептываются, прикрывшись веерами.

И вот, когда она пришла к заключению, что дело вряд ли может принять худший оборот, она встретила устремленный на нее пристальный взор Френсис Ловетт. Актриса только что вошла в зал в сопровождении пожилого маркиза, который пожирал ее влюбленными глазами.

Хардвик совершил изящный оборот, и Виктория оказалась спиной к Френсис, так что она не могла увидеть огненный взгляд, брошенный актрисой на Хардвика, который коротко и без улыбки кивнул ей. Они продолжали двигаться в такт музыке, и Виктория молилась, чтобы мелодия закончилась, и она могла бы скрыться, прежде чем Френсис Ловетт устроит скандал. Какой-то инстинкт подсказывал ей, что та явилась именно с этой целью.

Наконец, музыка смолкла, и Хардвик проводил Викторию в уголок, где она оставила в кресле свою маленькую элегантную сумочку. Френсис Ловетт заметила их приближение, и удалились в другой конец бального зала.

— Ты заметила выражение на лице Френсис Ловетт, когда она увидела вас с Хардвиком? — прошептала севшая рядом с Викторией Харриет и пошевелила пальцами в лайковых туфельках. — Если бы сэр Эллиот не был так красив, я отказалась бы танцевать с ним. Он три раза наступил мне на ноги. Если бы я могла растереть их!

— Только этого нам не хватало! — вскричала Виктория. — Сегодня вечером, кажется, все взгляды устремлены на нас. Я не хочу, чтобы они сочли нас неуклюжими.

— Разве тебе не щекочет нервы — быть в центре внимания?

— Нисколько, — Виктория встала и взяла сумочку. — Я собираюсь пойти наверх и привести себя в порядок. У меня такое чувство, что из волос вот-вот выпадут все шпильки. Не хочешь присоединиться ко мне?

— Я вижу, тетя Джейн подает нам знаки, так что мне лучше отправиться с тобой. Интересно, что ей надо?

— Мама? Почему ей вдруг понадобилось поговорить с нами? — она тяжело вздохнула. — Что толку стоять здесь и оттягивать неизбежное. Пойдем и узнаем, чего она хочет.

— Я надеюсь, что до нее не дошел еще какой-нибудь из этих пакостных слухов.

— Ей-богу, Харриет, ты умеешь испортить настроение! Кузины рассмеялись и, взявшись за руки, начали подниматься по лестнице в спальню, отданную, в распоряжение дам.

Когда они вошли в комнату, она уже была полна, дам, которые тоже сбежали от толкотни внизу. Виктория пробралась к большому от пола до потолка зеркалу, проверила платье и укрепила черепаховые гребни в густых белокурых волосах.

— Наконец-то я добралась до тебя, — сказала леди Блам, подходя к Виктории. — Эта ужасная женщина здесь, Виктория, так что постарайся держаться от нее подальше. Я все еще не могу поверить, что кто-то позволил себе привести ее сюда после того скандала.

— Тише, тетя Джейн, — прошептала Харриет, — мисс Ловетт только что вошла в комнату.

— О Боже, я надеюсь, она не закатит еще одну сцену, — промолвила леди Блам, нервно похлопывая ладонью по груди.

— Ш-ш, она направляется к нам, — шепнула Виктория, немедленно занявшись своими туалетными принадлежностями.

Френсис Ловетт подошла к зеркалу, отразившему ее фигуру в полный рост, и посмотрела на свое отражение. Леди Блам и обе девушки отступили в сторону. Виктория открыла сумочку и сделала вид, что не обращает внимания на Френсис.

— О, да ведь это моя брошь! — воскликнула актриса, указывая на сумочку Виктории. — Вы украли мою брошь, когда были на прошлой неделе у лорда Хардвика.

Вся краска отлила от лица Виктории, и она оцепенела с широко открытыми от ужаса глазами. Ее взгляд уловил в глубине сумочки мерцание бриллиантов и рубинов, лицо ее странно исказилось, и она умоляюще взглянула на мать. Каким образом эта брошь могла попасть в ее сумочку?

— Как вы смеете обвинять мою дочь в воровстве? — возмутилась леди Блам, бросаясь на защиту дочери. — Она вообще не имела возможности взять брошку этой леди, — обратилась она к присутствующим дамам. — Моя дочь и близко не подходила к дому лорда Хардвика.

С торжествующим видом она обернулась к белой, как мел, Виктории.

— Не правда ли, дорогая? — но так как та оставалась безмолвной, леди Блам добавила: — Эта несносная особа не только невоспитанна, но и безумна.

Лицо Френсис Ловетт было исполнено самодовольства, когда она, выпрямившись во весь рост, произнесла:

— Прошу прощения, но здесь я с вами расхожусь во мнениях. Ваша дочь на моих глазах целовала лорда Хардвика. И они, я ручаюсь за это, находились в библиотеке его дома. — Видя, что никто не верит ей, актриса продолжала: — Если вы не верите мне, то загляните в ее сумочку. Я только что мельком заметила в ней мою брошь из бриллиантов и рубинов. В последний раз я видела ее в спальне лорда Хардвика, где я положила ее на столик у кровати. — У присутствующих дам, перехватило дыхание, а Френсис Ловетт указала на сумочку. — Ну-ка, выложите содержимое вашей сумочки на кровать.

Леди Блам повернулась к дочери и приказала:

— Выверни свою сумочку, дорогая, а затем я позову дворецкого, чтобы он выпроводил эту безумную даму отсюда.

Дрожащими пальцами Виктория опустошила сумочку, и на покрывале заискрились бриллианты и рубины броши, отражая мерцающий огонь свечей. Френсис Ловетт надменно расхохоталась, а по комнате пробежал шепоток.

— Мама, я не знаю, как это попало в мою сумочку! — Глаза Виктории наполнились слезами, а губы задрожали.

Леди Блам схватила Викторию за руку и молча вывела из комнаты. Харриет тихонько плелась сзади, опасаясь, что, оставшись наедине с матерью, Виктория все ей объяснит. К тому же она слегка злилась, что Виктория не рассказала ей о поцелуе Хардвика. Именно эта часть рассказа Френсис Ловетт внушала ей наибольшее доверие.

Леди Блам провела Викторию сквозь толпу. Мать и дочь несли голову высоко, с величественной грацией, присущей тем, кто рожден повелевать. В карете по дороге домой обе сохраняли молчание; Виктория плакала. Только когда они подъехали к дому, леди Блам, наконец, проговорила тихим сдержанным голосом:

— Иди в свою комнату. Когда вернется отец, мы вместе обсудим это дело.

— Но я не брала брошь!

— Я знаю это, — отрезала мать. — Эта мерзкая особа, видимо, сама положила ее в твою сумочку, пока ты танцевала. Я видела, как ты беспечно оставила сумочку в кресле. — Она без всякого сочувствия смотрела на рыдающую дочь. — Однако ты была одна у лорда Хардвика?

— Да, но это совсем не то, что ты думаешь, — выпалила Виктория, испытывая облегчение оттого, что все сказано.

— Потрудись объяснить.

— Ох, мама, я так сильно люблю тебя и папу, и никогда намеренно не причинила бы вам боль, но я дала слово чести, что никому не расскажу об этом визите. Пожалуйста, не расспрашивай меня больше.

Мать кивнула головой.

— Прекрасно, к сожалению, ты останешься в своей комнате, пока мы не пришлем за тобой завтра утром. Ты все поняла?

— Да, мама.

Леди Блам перевела дыхание.

— Кроме того, можешь начинать думать, что ты хотела бы взять с собой. Ты уедешь из Лондона.

В этот момент единственное чего желала Виктория — это оказаться как можно дальше от Лондона. То, что раньше считалось наказанием, сейчас показалось ей избавлением от мук ада.

Глава четвертая

На следующее утро весь дом Бламов гудел из-за поспешного отъезда мисс Виктории из Лондона. Слуги шушукались по углам. Все гадали, что же вызвало столь внезапный отъезд мисс Виктории в разгар ее первого сезона. По мере того как в помещение для прислуги просачивались обрывки слухов, безудержно разрастались всевозможные предположения. При встречах на улице со слугами других семейств происходил оживленный обмен сплетнями. Мисс Виктория была всеобщей любимицей, и ее загадочная ссылка многих опечалила.

Между тем в господских покоях над всеми нависло беспросветное уныние, так как лорд и леди Блам приложили много усилий, чтобы выпытать у Виктории всю правду о ее отношениях с дерзким лордом Хардвиком. Были и слезы, и взаимные упреки, и гневные речи, и даже угрозы, но бледная и заплаканная Виктория твердо держала обещание, данное Харриет, не выдавать истинной причины своего пребывания в доме лорда.

В конце концов доведенная до белого каления леди Блам, всплеснув руками, согласилась с мужем, что дочь не оставила им иного выхода, как отослать ее к деду, лорду Хомеру Бламу, графу Нотон.

Непогожим весенним днем ровно в три часа пополудни карета с фамильными гербами остановилась у парадного входа под начинающим моросить дождем, и печальная Виктория вместе со своей компаньонкой мисс Люси Итеридж покинула город. Их путешествие, томительное и при более благоприятных обстоятельствах, стало совсем тоскливым из-за витающего в воздухе скандала.

Как только Лондон остался позади, Виктория постаралась приободрить свою компаньонку, которая предавалась еще большему отчаянию, нежели она сама. По правде, говоря, Виктория любила деревню и своего дедушку и была счастлива, вырваться из атмосферы пересудов и злословия. Не в ее характере было подолгу терзаться из-за собственных неприятностей, и сейчас она переключила внимание на женщину, сидящую напротив.

— Право, мисс Итеридж, вы без удержу всхлипывали весь последний час. Пора воспрянуть духом. Мы ведь едем в деревню, а не на гильотину.

— Я чувствую, что не оправдала доверия вашей бесценной матушки, допустив, чтобы вы ускользнули из-под контроля и отправились в дом этого ужасного… ужасного мужчины. — Мисс Итеридж, пухлая дама тридцати двух лет, прижала носовой платок к покрасневшему носу и шумно высморкалась.

— Лорд Хардвик не такой ужасный, — сказала Виктория, скорее из желания втянуть компаньонку в спор и тем самым нарушить однообразие их долгой поездки, чем действительно защищая доброе имя Хардвика.

Если быть совершенно честной, то она считала его первостатейным повесой. Красивым, дерзким, высокомерным и ничуть не в ее вкусе. Но если она признала бы это перед мисс Итеридж, та согласилась бы с ней, и надежда на славную словесную стычку была бы утрачена.

— Сама мысль о том, что он завлек такое неиспорченное существо, как вы, в свой… в свою обитель греха… — мисс Итеридж распалилась, и щеки ее покрылись румянцем. — Я знаю, вы слишком воспитаны, чтобы посвящать в детали вашу драгоценную матушку и благородного отца, иначе лорд Блам приставил бы шпагу к горлу Хардвика.

— Ну да! Больше смахивает на то, что он приложил бы розгу к моей спине. — Виктория расправила накидку на сиденье рядом с собой и лениво бросила поверх нее руки. — Если быть справедливой к лорду Хардвику, то он не предвидел моего прихода. Я вызвала его неудовольствие своей дерзостью, явившись к нему самовольно.

— В таком случае стыдитесь, юная леди. Извольте взять Библию и молча читать ее до вечера. Я не замечаю у вас ни малейшего раскаяния.

— Да, мэм, — Виктория глубоко вздохнула, покоряясь. Какой смысл пытаться убедить в чем-то старую деву, у которой, возможно, в жизни не было ни единого приключения.

Бедная мисс Итеридж была обнищавшей родственницей леди Блам. После смерти отца ее пригласили жить в доме семьи Блам и стать компаньонкой их младшей дочери Виктории. Так как она состояла в родстве с Бламами, то пользовалась большей свободой и была более откровенна в высказываниях, чем могла себе позволить обычная компаньонка. По существу, именно в силу этой привилегии мисс Итеридж Виктория находилась под неусыпным надзором.

Глубоко погрузившись в свои мысли, Виктория снова вспомнила этот несчастный день и дерзкий поцелуй Хардвика. Она подняла руку и тихонько провела по губам, на которые так незаконно и властно предъявили свои права его губы. Правда, поцелуй предназначался не ей, но она, по крайней мере, испытала одно любовное объятие, прежде чем начать влачить существование старой девы.

Имея практический склад ума, Виктория попыталась обрисовать себе свое будущее. Ее семья была слишком богата, чтобы ей позволили стать компаньонкой или гувернанткой, так что она предполагала, что ее уделом будет служение ближним. Она будет жить в провинции и в случае необходимости ухаживать за больными родственниками. Может быть, когда Харриет выйдет замуж за лорда Генри Бэкона и у нее родится первый ребенок, она вызовет Викторию к себе.

В течение следующих трех часов Виктория в воображении прожила остаток своей жизни вплоть до мученической кончины и к вечеру впала в крайнее уныние.

— Далеко ли еще до постоялого двора? — осведомилась она, ерзая на жесткой кожаной скамье.

— Не знаю, — ответила мисс Итеридж с обеспокоенным выражением на лице. — Ваш отец утверждал, что мы приедем до сумерек. Путешествовать ночью небезопасно, повсюду разбойники. Вам не кажется, что мы заблудились?

— Нет, — воскликнула Виктория. — Сайрус Уэтерсби колесит по этой дороге туда-сюда двадцать лет.

— Но сегодня правит не Сайрус. — Видя изумленное лицо Виктории, мисс Итеридж продолжала. — Вы не знали? У него разыгралась подагра, и лорд Блам отослал его в постель. Сегодня экипажем правят молодые помощники конюха Сид и Алек Карсон. — Она вглядывалась через окно в черноту ночи. Теперь уже шел сильный дождь, и карету бросало по ухабам, так что дамы подлетали в воздух.

Виктория смеялась, но мисс Итеридж, не находя в этом ничего забавного, забарабанила по крыше кареты.

— Помедленней, болваны! — закричала она. Сверху раздался искренний смех, но лошади сбавили ход. — Я не понимаю, почему мы еще не приехали на постоялый двор, — повторила еще раз мисс Итеридж с еще более заметным беспокойством в голосе.

В это мгновение они услышали громкий треск, и карета накренилась вправо. Викторию и мисс Итеридж швырнуло на стенку кареты.

— Ох, нет, — простонала Виктория, — по-моему, сломалась ось или что-то еще.

— Что за идиоты! Я знала, что они гонят слишком быстро. — Мисс Итсридж открыла дверь, я высунула голову. — Что здесь происходит, олухи? Добились своего, сломали карету за мили от ближайшей фермы?

— Прошу прощения, мисс Блам, — кучер обращался к Виктории, изо всех сил стараясь не реагировать на яростные выпады ее компаньонки. — У нас, кажется, небольшая поломка.

— И насколько же небольшая? — ехидно поинтересовалась мисс Итеридж.

— Если вы потерпите несколько минут, мэм, то Сид и я сможем разобраться, что стряслись и доложим вам.

— Так или иначе где именно мы находимся? — допрашивала мисс Итерядж, не сводя глаз с кучера.

— Я считал, что мы на дороге в Нотой. Разве это не дорога в графство Нотой?

В первый раз Виктория почувствовала приступ тревоги.

— Мистер Карсон, не хотите ли вы сказать, что не знаете, дороги? — она затаила дыхание в ожидании ответа.

— Ну, мэм, мне доводилось ездить по этой дороге раньше, я так и сказал лорду Бламу. И это истинная, правда. — Он, отведя взгляд уставился себе под ноги. Прежде чем продолжать свою речь, он глубоко вздохнул. — Как раз об этом мы и толковали с Сидом, и, по нашему разумению, мы, должно быть, выбрали не тот поворот при выезде из Лондона. — Алек поднял глаза на женщин. — Но мы не уверены. Возможно, мы все же на правильной дороге. Но и мисс Итеридж верно говорит, как ни крути, мы должны были подъехать к постоялому двору до сумерек.

— Дурни, ну почему же вы не остановились и не спросили у кого-нибудь? — мисс Итеридж вытащила носовой платок и засопела.

Виктория протянула руку и похлопала ее по плечу. В этот момент она ощущала себя намного более взрослой, чем ее компаньонка. Та и раньше легко приходила в волнение, да еще из-за недавнего прегрешения Виктории терзалась опасениями, что может лишиться средств к существованию.

— Не тревожьтесь, мисс Итеридж. Сид починит карету в несколько минут. Как только он это сделает, мы тронемся в путь и непременно наткнемся на домик какого-нибудь фермера. Не мучайтесь. Давайте смотреть на это, как на настоящее приключение. — В ее словах звучало намного больше воодушевления, чем на самом деле ощущала девушка.

Достаточно властным, как она надеялась, тоном Виктория обратилась к кучеру:

— Возвращайтесь и помогите Сипу починить карету. Мисс Итеридж останется в экипаже, а я выйду и осмотрю поломку.

Именно так говорил ее отец в подобных случаях, и Виктория понимала, что кто-то должен взять на себя руководство. В глубине души она страшилась оттого, что с ней нет никого, кроме двух неумех и перепуганной женщины.

— Нет, — запричитала мисс Итеридж, хватая Викторию за руку. — И не вздумайте шагу ступить из кареты. Нечего и говорить, кто тут может оказаться в кустах. — Глаза у нее выпучились, от ужаса.

Видя, что компаньонка совершенно поверяла голову, Виктория опустилась обратно на сиденье.

— Хорошо, Алек, идите посмотрите, в чем там дело, и доложите как можно скорее. Если карету нельзя починить, то мы просто пошлем Сида вперед за помощью.

— Да, мэм. — На лице кучера отразилось облегчение, и он быстро исчез.

Следующие два часа дамы сидели в карете, стараясь уловить обрывки разговора снаружи и гадая, когда они смогут снова двинуться в путь.

Когда Виктория открыла дверцу экипажа, чтобы познать кучера, они услышали, как Сид осыпает ругательствами Алека Карсона.

У мисс Итеридж от гнева перехватило дыхание.

— Я не допускаю подобных выражений в своем присутствии. — Она стукнула в крышу кареты и выкрикнула: — Попридержите языки, жалкие неучи, здесь леди!

Виктория улыбнулась, но воздержалась от комментариев. Зачем расстраивать мисс Итеридж еще больше?

Вместо этого Виктория вновь обратилась мыслями к своему будущему. Похоже, это будет длинное и скучное изгнание, мрачно предположила она. Интересно, в каком возрасте родители намерены избавить ее от компаньонки? В эту минуту перспектива быть похищенной разбойниками казалась ей более заманчивой, чем жизнь старой девы под надзором мисс Итеридж. Меняя положение тела и устраиваясь поудобнее, она тяжело вздыхала и пыталась думать о чем-нибудь более вдохновляющем. Не добившись в этом успеха, она решила направить свои мысли на ненависть, которую должна испытывать к лорду Хардвику. Это его нужно проклинать за все ее беды. Не будь он таким волокитой, который постоянно ищет новых побед, он никогда бы не заигрывал с Харриет. Да, именно так, заключила она.

Казалось, они сидели во тьме целую вечность, прежде чем услышали шум приближающегося экипажа.

— Кто-то едет, — сказала Виктория. — Может, они смогут помочь нам починить карету.

— Благодарю тебя, Господи, — ответила радостно компаньонка.

— Не торопитесь благодарить небеса, это могут оказаться и разбойники, — сказала Виктория, сразу же пожалев, что поддразнила несчастную женщину.

— О, пречистые ангелы небесные, неужто нас могут ограбить? — глаза женщины округлились от страха, и она стиснула руки в молитве.

Виктория высунула голову в окошко и попыталась рассмотреть приближающийся экипаж.

— Я не думала, что разбойники разъезжают в карете с гербом… — Виктория поперхнулась, не веря своим глазам. Карета проехала совсем рядом, и она узнала золотые эмблемы на дверцах, — …с гербом лорда Хардвика. — Она втянула голову обратно и забилась в самый темный угол кареты. — Это не может быть лорд Хардвик. Что он здесь делает?

— Я не знаю, но его послал нам Господь, и, даже если он дам дьявол во плоти, мы проедем с ним до ближайшего постоялого двора. Эти дурни могут починить карету и догнать нас утром. — Мисс Итеридж говорила с убежденностью отчаявшегося человека.

Увидев, что Виктория собирается возразить, она отрезала:

— И ни слова против, юная леди. Вы на моем попечении, и я забочусь о вашей безопасности.

Карета остановилась неподалеку, и кучер послал неудачливому собрату жизнерадостное приветствие. Лорд Хардвик выскочил из экипажа и распахнул дверцу кареты.

— Приветствую вас, друзья мои, могу ли я быть, чем-нибудь полезен? — он склонился в низком поклоне с веселой усмешкой на красивом лице и встретился с откровенно неприязненным взглядом Виктории. Легкая улыбка изогнула уголки его рта, прежде чем он тихо выругался.

— Разрази меня гром! Неужто вы бич, посланный мне на погибель? Я ожидал встретить вашего отца. Что делают две дамы одни на этой дороге в столь поздний час? Скажите же мне, что вы не сбежали из дома, иначе мне придется оставить вас здесь в ожидании отца или констебля. Если раньше не появятся грабители.

Мисс Итеридж поднесла платок к носу и пробасила в ответ:

— Добрый день, милорд.

— Я не сбежала из дома, — фыркнула Виктория. — И я не звала вас на помощь. У кучера неприятности с каретой, и он занимается починкой, так что благодарю вас. Теперь относительно нашей встречи. Мне так же неприятно видеть вас, как и вам меня. И если вы намекаете, что я стремлюсь к новым встречам с господами, вроде вас, то я могу обвинить вас в том, что вы преследуете нас.

Бедная мисс Итеридж в этот момент громко прочистила нос, так что при всем желании нельзя было истолковать это ни как поддержку, ни как порицание слов Виктории.

Хардвик не принял вызова, а только спросил:

— Мисс Блам, не могу ли я получить точный ответ, куда вы направляетесь в столь поздний час? — Он вытащил из кармана часы и взглянул на них. — Сейчас половина одиннадцатого.

— Я знаю, что уже поздно, — хлюпая носом, пробормотала Итеридж. — Мы торчим тут целую вечность.

Не обратив внимания на ее слова, Виктория высокомерно ответила:

— Мы направляемся в дом моего деда и вскоре должны прибыть в Сквайр-Инн, где остановимся на ночь, — она смерила его холодным взглядом.

Лорд Хардвик расхохотался:

— Только не по этой дороге.

— Значит, мы сбились с пути? — выпалила Виктория, прежде чем смогла сдержать себя.

— Я знала! Я говорила вам это тысячу раз, — вскричала мисс Итеридж. — Когда мы доберемся до вашего дедушки, я попрошу его немедленно написать вашему отцу, чтобы он дал расчет этим идиотам.

Хардвик соскочил с подножки, оставив дверь кареты открытой:

— Могу я предложить дамам поехать со мной? Эта дорога действительно приведет вас к Блам-Каслу. Я каждый раз проезжаю мимо него по пути в свое имение. По существу, этот путь на несколько миль короче, однако здесь нет ни одного постоялого двора и приходится мириться с длинным и утомительным переездом. Если позволит погода и не случится ничего непредвиденного, то завтра на рассвете я смогу доставить вас к цели вашего путешествия.

— Я никуда не поеду в вашем обществе, — упрямо заявила Виктория. — Из-за вас, меня отослали из Лондона. С вами — ни шагу, и делу конец. — Она с непреклонным видом скрестила руки на груди.

— Пожалуйста, мисс Виктория, не упрямьтесь, — взмолилась мисс Итеридж. — Нас могут ограбить ночью в этом пустынном месте.

— Сомневаюсь, что во всей Англии найдется вор, который свяжется с подобной особой, — процедил Хардвик сквозь стиснутые зубы. — Однако вы, мадам, без сомнения, падете жертвой несправедливого рока.

Виктория понимала, что он намеренно пугает бедную женщину, чтобы принудить покориться его желаниям, но какова наглость — так оскорблять ее прямо в лицо! Это так уязвило Викторию, что она хотела захлопнуть дверцу кареты перед его носом.

— Мисс Виктория, как ваша компаньонка я несу ответственность за ваше благополучие и настаиваю, чтобы вы тотчас же вышли из кареты. Мы едем вместе с лордом Хардвиком. — С этими словами компаньонка схватила ридикюль и принялась подталкивать Викторию к двери.

Вздохнув, Виктория сменила гнев на милость, так как в глубине души она, и мысли не допускала провести здесь ночь.

Она осторожно выбралась из кареты, умышленно не замечая предложенную Хардвиком руку, и в ярости двинулась прочь. Единственное, чего она желала, это вызвать Хардвика на дуэль, взяв шпагу у дедушки. Эта мысль заставила ее усмехнуться. Хотела бы она знать, участвовала ли когда-нибудь женщина в дуэли. Она хорошо фехтовала и при виде шрама на щеке Хардвика злорадно подумала, что, по крайней мере, раз в жизни он был недостаточно проворен.

Как только вся компания разместилась в карете, Виктория и мисс Итеридж с одной стороны, а лорд Хардвик напротив, карета двинулась в путь.

В тусклом свете наружного фонаря Виктория осмотрелась внутри кареты. Сиденья, обитые мягкой кожей, были роскошны, хотя здесь было не так просторно, как в ее собственной карете.

Как будто читая ее мысли, Хардвик объяснил:

— Это мой экипаж для путешествий. Он меньше, чем обычная двухместная карета, зато легче для лошадей и позволяет ехать быстрее. А я почти всегда езжу один. Виктория молча кивнула и передвинулась в угол, устраиваясь на отдых.

К ее досаде, длинные ноги Хардвика, растянувшегося напротив с надвинутой на глаза шляпой, почти касались ее ног.

— Я предлагаю всем немного поспать, так как это будет долгая ночь.

Он забылся глубоким сном, чуть ли не раньше, чем отзвучали его слова. Тишину заполнило его тихое дыхание, сопровождавшееся время от времени случайным всхрапыванием.

Виктория откинула голову на подушку и плотнее завернулась в накидку, уверенная, что ни за что не сомкнет глаз. Но к ее удивлению, она открыла глаза оттого, что кто-то легко тормошил ее.

— Мисс Блам, мы подъезжаем к дому вашего дедушки. Пора просыпаться.

Она открыла глаза и увидела над собой улыбающегося лорда Хардвика. Ее первая мысль была, а том, какая темная борода выросла у него за ночь. Она моргнула два раза, потом осознала, где находится, и резко выпрямилась.

— Мисс Итеридж, мы почти дома, — Виктория потрясла компаньонку.

Мисс Итеридж очнулась и принялась поправлять шляпку. Маленькое коричневое перо стояло торчком, отчего компаньонка походила на встрепанную курицу.

— Ох, за всю ночь я не закрыла глаз дольше, чем на пять минут. Как я мечтаю о мягкой кровати и горячем завтраке!

Виктория мельком взглянула на лорда Хардвика: тот улыбнулся, но промолчал. Ночью Викторию несколько раз будил громкий храп компаньонки.

Несмотря на все перенесенные ночью лишения, настроение у Виктории улучшилось, как только они въехали по вымощенной булыжником дороге в ворота Блам-Касла. Свет занимающейся зари уже превратил тьму ночи в призрачно-серый сумрак. Солнце еще не встало над горизонтом, но уже рассыпало свои отблески на всю округу.

Блам-Касл, сложенный из огромных камней, стоял как безмолвный часовой, охраняющий окрестные холмистые поля. Хорошо сохранившиеся стены поблескивали в свете раннего утра, ибо граф Нотон был преуспевающим землевладельцем и получал огромное удовлетворение, поддерживая свои владения в образцовом порядке.

Даже в этот утренний час при звуках приближающегося экипажа двери распахнулись, и появилось несколько слуг.

Виктория холодно и бесстрастно поблагодарила лорда Хардвика за любезность и проследила, как его карета быстро удаляется по дороге. Лорд Хардвик ничем не выдал своего удивления, вызванного неучтивостью Виктории, которая не предложила ему даже позавтракать, прежде чем он продолжит путь.

Девушка почувствовал легкий укол совести, но она утомилась и была рада отделаться от его проницательных глаз и насмешливой улыбки. Казалось, он всегда видит ее с худшей стороны. К своей досаде, Виктория ощутила, что ей его недостает.

Дворецкий, с давних пор служивший у деда, терпеливо ждал, когда Виктория обратится к нему. Она поспешно объяснила причину их раннего приезда вместе с лордом Хардвиком. Бог свидетель, она хотела пресечь любые слухи, которые могли возникнуть оттого, что она прибыла в карете того самого человека, от которого бежала из Лондона.

Приятная церемония встречи осталась позади, и вот Виктория и мисс Итеридж очутились в главном зале Блам-Касла.

Зал был ярко освещен, хотя в нем и стоял промозглый холод, к которому примешивался запах плесени и тления. Несмотря на это, Виктория почувствовала себя дома. Она любила Блам-Касл и всегда первой бежала навстречу обитателям замка, которые сердечно приветствовали ее. Девушка понимала, что дом, должно быть, полнится слухами и предположениями о причине внезапного и необъяснимого приезда. Вчера на рассвете отец послал вперед слугу предупредить деда об их приезде.

— Добро пожаловать в Блам-Касл, мисс Блам. До чего приятно видеть вас. Ваша комната и комната мисс Итеридж ждут вас, если желаете подняться.

— И сию же минуту, Фостер. Ночь была утомительной. Может, вы пошлете кучера за нашими вещами и кузнеца, чтобы помочь Алеку и Сиду Карсону починить карету. Боюсь, что папа отправил нас в дорогу с кучерами, которые оказались не на высоте, а это не в обычаях нашего дома.

— Два неумелых олуха, — громко выразила свое мнение мисс Итеридж, молчавшая до этого.

— Ваш дедушка еще спит. Он не ожидал вас так рано. Однако я немедленно обо всем позабочусь и пошлю двух лучших кучеров привезти ваши вещи. В наши дни всегда есть опасность встретиться с разбойниками и ворами.

Он быстро поднимался впереди них по лестнице.

— Пожалуйте за мной. Я провожу вас и мисс Итеридж в ваши комнаты. Вам приготовили ваши обычные апартаменты. Вы не против, мисс Блам?

— О да, я не хотела бы другой комнаты. Я чувствую себя дома только в ней.

Виктория улыбнулась, вспоминая, какой трепет она испытала в тот день, когда из детской переселилась в большую просторную спальню, синюю с золотом, с собственной гостиной и глубокой нишей с окнами, смотрящими на холмистые луга.

— Как чувствует себя дедушка? Мама говорила, что он сдал в последнее время. Фостер поднялся по широкой винтовой лестнице в длинный коридор.

— Его светлость еще не оправился от приступа лихорадки, случившегося несколько недель назад, но я уверен, что ваш приезд поднимет его настроение. Осмелюсь сказать, что более подходящего времени для приезда нельзя было и выбрать, мисс Блам.

— Рада это слышать. Я не хочу, чтобы мой визит был в тягость дедушке. Это был внезапный отъезд, — мисс Итеридж ткнула Викторию пальцем, и та сменила тему. — Мы сейчас отдохнем пару часов, Фостер, а потом я хочу обойти все вокруг, увидеть новые цветы, которые посадили дедушка с садовником. Дедушка писал, что этой весной его сад будет одним из самых знаменитых в графстве.

— Да, мэм, это уж точно. Сказать садовнику, чтобы он пришел?

— Не надо, мы сами найдем дорогу в сад. Если мне понравятся какие-нибудь цветы, я пошлю за ним. — Она рассмеялась. — Не беспокойтесь, Фостер, я знаю, как дедушка дорожит своими новыми сортами. Я не сорву без разрешения ни одного стебелька.

Идя по коридору, она добавила:

— Люблю бродить по полям в это время года. Это пойдет мне только на пользу после стольких часов в тесной карете.

Они подошли к комнате Виктории, и дворецкий открыл дверь, пропуская ее.

Оказавшись внутри, Виктория заметила, какой усталой и взъерошенной выглядит ее компаньонка, и решила дать ей возможность прийти в себя.

— Вы можете идти, мисс Итеридж. Я смогу сама позаботиться о себе, а если мне что-нибудь понадобится, я позвоню горничной.

— Я не могу допустить, чтобы вы бродили по окрестностям одна. Позовите меня, когда решите отправиться на прогулку. — Компаньонка с непреклонным видом посмотрела на девушку. Она не хотела повторения скандала и не желала отпускать Викторию от себя ни на шаг. До недавнего времени Виктория не доставляла забот, и бдительность мисс Итеридж ослабла, но теперь все будет по-иному.

Закрыв за собой дверь комнаты, Виктория собралась прилечь отдохнуть. Протянув руку, чтобы взять с туалетного столика ридикюль, она с ужасом вспомнила, что оставила его вместе с зонтиком в карете Хардвика. Вдруг он подумает, что она сделала это нарочно? Придется послать слугу в Стоун-хаус. Похоже, что их пути с лордом Хардвиком снова пересекутся. Виктория надеялась, что это не приведет к неприятностям.

Если бы Виктория знала, что в эту самую минуту ее имя произносят в Стоун-хаус, она бы улыбнулась.

— Простите за беспокойство, сэр, — сказал Уоткин, дворецкий лорда Хардвика. — Грум нашел этот зонтик и ридикюль в вашей карете, и я подумал, что вы пожелаете вернуть их.

— Кто, черт побери, оставил это там? — вскричал Хардвик, уставившись на желтый яркий зонтик, без сомнения принадлежавших женщине. — Дайте вещи мне, Уоткин, — улыбнулся Хардвик. — Думаю, это вещи мисс Блам. Она приехала навестить своего деда.

— Должен ли я распорядиться, сэр, чтобы зонтик и ридикюль отослали?

— Нет, я собираюсь сам отвезти их. — Видя улыбку дворецкого, он добавил: — Так или иначе, мне нужно увидеться с ее дедом.

— Отлично, сэр, — Уоткин вышел, закрыв дверь. Хардвик повертел зонтик в руках. От него еще исходил слабый запах духов Виктории. Хотел бы он знать, что на уме у этой дерзкой малышки. Она может обвинить его, что он умышленно похитил ее зонтик. Он покачал головой. У него нет желания тратить время на юных барышень, отцы которых думают о свадьбе. Нет, он предпочитает более зрелых женщин, таких, как Френсис, которые ничего не ждут от его общества.

Все-таки в мисс Виктории Блам было что-то совершенно восхитительное. Ему нравились ее чистота и независимость. Снова вспомнилось ощущение мягких линий ее тела, которое он испытал, держа Викторию в объятиях. Она соблазнительна, задумался Хардвик, воскрешая в памяти вкус ее губ, ее невинность и манеру смотреть на него.

Добродетельные юные девицы — это западня, напомнил он себе, сознавая, что волочиться за Викторией было бы рискованным делом. Ее отец не допустит посягательств на добродетель дочери. Лучше всего выбросить ее из головы, заключил он, зная, что поедет в Блам-Касл только ради встречи с ней.

Глава пятая

Виктория проснулась после полудня, и ей потребовалось время, чтобы вспомнить, где она находится. Все произошло так быстро, что казалось нереальным. Но Виктория была не из тех, кто долго предается грустным мыслям. Она встала с кровати с пологом на четырех столбиках и позвонила горничной.

Бойкая молодая женщина лет двадцати трех появилась через несколько минут. Прислуга в Блам-Касле была отлично вышколена, и жизнь в доме шла как хорошо отлаженный часовой механизм.

— Добрый день, мэм, — входя в комнату и приседая в книксене, — сказала Айрис. — Вам принести завтрак? Виктория рассмеялась.

— Нет, конечно. Я хочу спуститься вниз. Сейчас, должно быть, время ленча, а я умираю с голоду. Айрис кивнула.

— Да, мэм. Я помогу вам одеться. Блюда расставлены на буфете. Ваш дедушка уже поел. Лорд Блам велел передать вам, что с нетерпением ждет вас в библиотеке.

За окном спальни весело щебетал крапивник, и Виктория радостно рассмеялась. Поющая птица — хороший знак, значит, все наладится в ее жизни. Виктория любила деревню и напевала, быстро расчесывая волосы и заплетая их в одну длинную косу с яркой шелковой лентой на конце. Закончив, она, посмотрев в зеркало, и осталась довольна. Розовое дневное платье отражало ее веселое настроение, и она вышла из комнаты, по-прежнему негромко напевая.

В Блам-Касле ничего не изменилось. В холле с портретов в позолоченных рамах на нее устремляли взор все те же суровые дамы и джентльмены в своих лучших уборах. В детстве она приходила и беседовала с людьми на портретах. Особенно ее завораживала одна картина, на которой была изображена женщина с маленькой девочкой, очень похожей на Викторию. В руках девочка держала большого белого котенка с розовой лентой на шее. Дед сказал Виктории, что маленькая девочка на картине — ее прабабушка, которая уже умерла. Но Виктории нравилось представлять, о чем мог думать ребенок, когда писался портрет.

Через холл она прошла к лестнице, которая вела вниз. Виктория часто воображала, как она спускается по этой лестнице в пышном белом подвенечном наряде. Глупые мысли, одернула она себя.

— Теперь, когда я опозорена, я потеряла все шансы на замужество, — пробормотала она и быстро спустилась, прогоняя эти мысли из головы.

Услышав звяканье фарфоровых тарелок, расставляемых служанкой на буфете, Виктория поспешила в столовую. Эта комната казалась слишком большой для такого количества людей, но в доме соблюдались традиции, поэтому каждый раз еду сервировали в столовой, где могла легко уместиться добрая сотня человек.

Обычно в их присутствии дедушка сидел во главе стола, а они с мисс Итеридж по обе стороны от него.

Только в столовой Виктория поняла, как она голодна. Ее аппетит соответствовал ее беспредельной энергии.

— Добрый день, мисс Блам, — приветствовала ее молодая служанка. — Что вы будете пить? Чай или молоко?

— Думаю, что стакан молока, — смеясь, ответила Виктория. — В деревенском воздухе есть что-то такое, что заставляет пить молоко.

Служанка улыбнулась и кивнула.

— Кухарка так и говорила. По ее словам, вы всегда первым делом пьете молоко, когда приезжаете сюда.

— Правда? Никогда не замечала! — Виктория рассмеялась счастливым смехом и приступила к еде.

. Да, это на самом деле замечательно, что она здесь, подумалось ей. Пропади пропадом этот Лондон со всеми его сплетнями.

После обильного ленча из баранины с картошкой Виктория почувствовала себя заново родившейся и готовой предстать перед дедом. Он всегда обожал ее, но сейчас она не знала, как дед отнесется к ее нежданному приезду.

Виктории не стоило беспокоиться. В ту секунду, как она вошла в его кабинет, он поднялся и распростер объятия.

— Как приятно видеть тебя, моя дорогая, — воскликнул он, ласково обнимая ее.

— Ох, дедушка, как чудесно оказаться здесь с тобой! В городе такая скука.

Она смотрела в его бледное лицо, снова ощущая, как сильно любит его. Хотя дед похудел с того раза, когда они виделись, в его глазах играли чудесные огоньки. Виктория считала, что ей повезло: она унаследовала от дедушки его дух и чувство юмора.

— Ты тут не моришь себя голодом?

— Ерунда, — отмахнулся он. — Нечего ожидать от старика, что он будет объедаться, как в юности. Дай-ка поглядеть на тебя. Со времени твоего последнего приезда ты превратилась в настоящую даму. Боже мой, разве она не красавица?! — Он обернулся к мужчине, который спокойно наблюдал за ними. — Обри, хочу вам представить мою внучку, Викторию Блам. Она решила оказать мне честь и пожить у меня. Думаю, вы захотите показать ей все, что сочтете достойным внимания. По существу, она будет самой подходящей компанией, когда вы ездите верхом по округе и успокаиваете арендаторов. — Дед снова повернулся к Виктории и пояснил: — Это мой сосед и добрый друг, сквайр Обри Мейнард.

Только сейчас Виктория обратила внимание на мужчину, который стоял в углу, греясь у огня. Мужчина приблизился с приветливой улыбкой:

— Добро пожаловать в Глостершир, — он поклонился. — Какое это наслаждение видеть среди нас юное лицо.

Перед Викторией стоял коренастый шатен с карими глазами. Он улыбался ей и казался симпатичным. При этом он чувствовал себя как дома. Было видно, что они друзья с дедушкой.

— Рада познакомиться с вами, мистер Мейнард. Он завладел ее протянутой рукой и слегка прикоснулся к ней губами.

— Я просто счастлив, мисс Виктория. Надеюсь, мне дозволено называть вас по имени. Здесь, в деревне, мы не так строго придерживаемся этикета, как вы, городские жители.

Он сразу понравился Виктории.

— Конечно, только так и называйте, — она грациозно села в кресло рядом с дедушкой. — Пожалуйста, джентльмены, продолжайте вашу беседу.

— Теперь, когда с формальностями покончено, присоединяйся к нам, дорогая. Обри принес чрезвычайно тревожные новости, и мне хотелось, чтобы ты их узнала.

— Пожалуйста, мистер Мейнард, — улыбнулась Виктория, — я хочу узнать все, что произошло за время моего отсутствия.

Больше всего Виктория любила своего деда за то, что он обращался с ней как с взрослой. Может, оттого, что был одинок, он часто делился с ней затруднениями, касающимися арендаторов и их семей.

— Большинство моих арендаторов ополчились против фабрики, которую построил в городе лорд Хардвик. Они считают, что новые машины отнимут у них работу. И, вероятно, они правы, — сказал Обри Мейнард. Он повернулся к Виктории, включая ее в разговор. — Наш сосед, лорд Нейл Хардвик, возможно, вы знакомы с ним.

— О да, я встречала его, — Виктория старалась сдержаться и не хмуриться. — В нем причина здешних неприятностей? Он пользуется довольно сомнительной репутацией в Лондоне.

— О, Хардвик славный парень. Просто он построил ткацкую фабрику, и это вызывает беспокойство у большей части местных жителей. — Мейнард скрестил ноги и нервно постучал пальцами по ручке кресла. — Полагаю, вы слышали о луддитах.

Виктория отрицательно покачала головой.

— Нет, не думаю. Что у них общего с лордом Хардвиком? Видимо, Мейнарду польстил ее интерес к разговору, так как он незамедлительно продолжил:

— Луддиты — это организация ткачей, которые борются против новых фабрик. Они дают обет сжигать их, если не будет другого выхода. Они полны решимости не дать фабрикантам отнять работу у их семей.

— Но разве владельцам фабрик не нужны люди? — Виктория все еще не понимала сути проблемы.

— Да, конечно нужны. Но наш народ привык прясть и ткать у себя дома. Раньше лендлорды, такие, как ваш дед и я, объезжали всю округу от дома к дому и забирали готовую пряжу или ткань. Несколько прядильщиков должны были выделывать пряжу, чтобы ее хватило для работы одного ткача, — Мейнард сделал паузу, чтобы убедиться, что она поняла.

Виктория кивком попросила его продолжать, и Мейнард снова заговорил:

— Теперь, чтобы заработать на жизнь, женщины и дети должны идти на фабрику и трудиться от зари до зари.

— Значит, теперь работа отнимает у них больше времени?

— О нет, возможно, они работают столько же. Но дома они могут прерваться и отдохнуть, когда устали. Они чувствовали себя намного свободнее, да и дышать свежим воздухом полезнее для здоровья.

Мейнард наклонился ближе.

— Я уже объяснял графу перед вашим приходом, что ездил в Лондон и совершил обход одной из этих новых фабрик. Она ужасна. Женщины и дети не старше восьми-десяти лет работают в душном полутемном помещении. — Он помолчал в раздумье.

— Пожалуйста, продолжайте. То, что вы говорите — ужасно, но я действительно хочу узнать больше. И у лорда Хардвика тоже на совести такие страшные вещи? — Виктория была готова идти войной против Хардвика.

Лорд Блам покачал головой.

— Я не думаю, что на фабрике Хардвика такая же преисподняя, как и на тех, о которых мне довелось слышать. Несколько недель назад он пригласил меня осмотреть его фабрику, и могу подтвердить, что там достаточно чисто и благоустроенно.

Не обращая внимания на выступления Блама в защиту Хардвика, Мейнард пришел в еще большее возбуждение, и в голосе его зазвучал гнев.

— Когда я был в Лондоне, то видел отвратительные вещи, — повысил голос разгорячившийся Мейнард. Было видно, что ему не хочется видеть различий между Хардвиком и промышленниками Лондона. Он повернулся к лорду Бламу и поморщился. — Я, правда, не думаю, что стоит рассказывать об этом столь нежному созданию, как мисс Виктория.

— Ох, пожалуйста, — взмолилась Виктория. — Я хочу узнать все подробности. Если Хардвик замешан в этом подлом деле, то я хочу помочь в борьбе с ним.

Блам кивнул головой.

— Расскажите нам, Обри. Виктория очень благоразумна, и у нее светлая голова, простите за небольшое бахвальство. Она не по летам рассудительная молодая женщина, и я уверен, что вы не допустите нескромных описаний в своем рассказе. Если эти фабрики наносят вред народу, она первая поможет нам бороться с ними.

Мейнард сделал глубокий вдох и подождал, пока собеседники сосредоточат внимание на его рассказе. Он соскользнул на край кресла и понизил голос, вынуждая их наклониться ближе к нему, чтобы расслышать его слова.

— В Лондоне я видел детей, троих или четверых, чтобы быть точным, которые стали калеками на этих фабриках. У одного рука попала в быстровращающийся станок, другого какая-то из новомодных бобин, отлетев, так ударила в глаз, что он тут же вытек. — Он удовлетворенно откинулся в кресле, сознавая, что поразил слушателей.

Рука Виктории метнулась ко рту, и она на мгновение затаила дыхание.

— Это возмутительно. Можем ли мы что-нибудь сделать? Порядочным людям в графстве стоило бы отвернуться от лорда Хардвика за подобное обращение с рабочими. — Она была рада найти какой-нибудь повод для неприязни к Хардвику, потому что его обаяние, мелькнуло у нее в голове, часто одерживает верх над ее здравым смыслом.

Лорд Блам жестом остановил этот гневный поток красноречия.

— Ну — ну, не стоит так торопиться с осуждением Нейла. Я знаю Хардвика с рождения. Он не будет причинять вред детям, заверяю вас. Если хотите, я готов держать пари на золотую гинею. — Блам покачал головой. — Виктория, думаю, что тебе следует объехать округу вместе с Обри. Вы оба можете поговорить с людьми. В общем, когда я встречусь с Хардвиком, я скажу ему, что вы хотите посетить его фабрику. Если землевладельцы будут вести себя достойным образом, то неприятностей с луддитами можно будет избежать.

— Превосходная идея, дедушка, хотя мисс Итеридж не любительница езды верхом, — Виктория улыбнулась, представив, какой протест, вероятно, вызовет эта идея у компаньонки. У леди была особая ненависть к лошадям.

Мейнард поднялся для прощания.

— Предложение звучит заманчиво, лорд Блам. Если я смогу перестроить свои планы и мисс Виктория будет так любезна, то мы объедем ваше поместье на следующей неделе. — Он повернулся к Виктории. — Вам подходит это время? — Я уже предвкушаю поездку.

— Хотел бы и я отправиться вместе с вами, но времена верховых прогулок для меня миновали. Теперь мои экскурсии ограничены поездкой в карете в церковь воскресным утром. Грустно, когда тело мужчины больше не в согласии с его духом. — Блам сделал попытку встать с кресла, потом, немного задержавшись, опустился обратно. — Пусть Виктория проводит вас до дверей, Обри, если вы не возражаете.

Виктория вскочила на ноги и грациозной походкой двинулась к двери.

— Буду очень рада, если смогу быть вам полезной, сэр. Для меня удовольствие познакомиться с вами, и я стану считать дни до нашей поездки на следующей неделе.

. — Если погода будет хорошая, я пошлю кого-нибудь из слуг с запиской, чтобы уточнить время, мисс Виктория.

— Это мне вполне подходит, мистер Мейнард. Я буду ждать сигнала от вас.

Как только дверь за Мейнардом закрылась, Виктория помчалась наверх к мисс Итеридж.

— Немедленно прекратите эту беготню, юная леди. Виктория подняла глаза и увидела компаньонку, стоящую наверху лестницы.

— Ох, мисс Итеридж, я только что познакомилась с самым очаровательным джентльменом, и мы собираемся на следующей неделе вместе поехать верхом.

Мисс Итеридж побледнела и затрясла головой.

— Разве вы забыли, как я ненавижу лошадей. И с чего это вы надумали согласиться на верховую прогулку?

— О, мисс Итеридж! — нежно обняла ее Виктория. — Это дедушкина идея. А теперь пойдемте в конюшню и сию же минуту выберем себе лошадей. Как же нам не ездить верхом, когда мы в деревне? — Она взяла почтенную даму за руку и повела вниз. — Ну, хватит ворчать. Я велю Силу выбрать для вас самую кроткую лошадь в конюшне.

— Хм! Зная этого болвана, можно ожидать, что он назло приведет огнедышащего бешеного коня.

— Вы слишком строги к бедному парню. Ну, пойдемте же, я знаю хорошую лошадку, а, кроме того, дедушка никогда де стал бы держать опасных лошадей. — Виктория увлекла компаньонку вниз прежде, чем та успела придумать другой предлог, чтобы уклониться от поездки.

— Если хотите знать мое мнение, любая лошадь опасна, — пробормотала под нос мисс Итеридж, однако последовала за Викторией без дальнейших возражений.

Они вышли из замка через боковую дверь и прошли к конюшням по длинной дорожке, выложенной камнем. Вчерашняя буря утихла, а сегодня яркое весеннее солнце нежило и успокаивало. Только слабый ветерок, дувший с полей, еще сохранял остатки холода.

Виктория вскинула вверх руки и глубоко вздохнула. Запах свежескошенной травы и цветущих трав пьянил и радовал. Она остановилась, обратив на компаньонку внимательный взор.

— Мисс Итеридж, я полагаю, что вы скучаете без суеты. Дама втянула носом воздух.

— Ну, я должна признать, что жила ожиданием сезона. Когда ваших сестер вывезли в свет, у вас в доме бывала масса волнующих моментов. Как мне запомнился день, когда ваша старшая сестра получила двадцать семь визитных карточек только за дно утро! А уж цветов!..

— Я, правда, не испытываю тоски по балам, — Виктория пожала плечами и добавила: — Между прочим, я взяла с собой все новые бальные платья. Я сказала маме, что незачем им пропадать зря. Думаю, мисс Итеридж, что все сложится чудесно.

— Что ж, посмотрим на этих лошадей, — угрюмо произнесла мисс Итеридж; выражение лица у нее было такое, как будто ее ведут на виселицу.

Они подошли к конюшням как раз в тот момент, когда Сид выходил из стойла с большой охапкой сена.

— Добрый день, мисс Блам. Вам нужна верховая лошадь?

— Да, нам с мисс Итеридж нужны два сильных скакуна; чтобы мы могли проехать по окрестностям.

— Извольте, мэм.

Дамы двинулись за грумом. По дороге Виктория заглядывала в закрытые стойла. Она знала по именам почти всех лошадей в Блам-Касле. Вдруг ее взгляд наткнулся на огромного вороного жеребца, который косил на нее глазом из угла своего стойла.

Она резко остановилась.

— Сид, чей это конь? Я не видела его раньше. Я хочу именно его.

Сид, бросившись назад, подоспел к Виктории, когда она открыла щеколду и собралась шагнуть в стойло.

— Нет, мисс Блам! Не делайте этого! Вам нельзя входить. Виктория остановилась и взглянула на него.

— Почему? Он злой? — она посмотрела на коня. Тот сверкал в ответ черными глазами, ноздри его раздувались. — Если присмотреться, он действительно выглядит не слишком радушным.

Сид подошел к стойлу и с громким стуком захлопнул створки. Рукой он успокоил жеребца, который пронзительно ржал и бил копытами.

— Тпру, мальчик, успокойся. Полегче. — Конь резко заржал и поднялся на дыбы.

— Этот зверь может убить, — выдохнула Виктория, которая не часто отступала перед лошадью. — На что дедушке такое животное?

— Это скаковая лошадь лорда Хардвика, Болотный туман, и, с вашего позволения, мисс, он сущий дьявол. Красавец, но опасен для тех, кого не знает.

— Почему он здесь? — Виктория разглядывала черного коня, который продолжал сердито бить копытом. Грум сконфуженно покраснел и опустил голову.

— Его взяли на время, мэм.

Внезапно Виктория поняла, что жеребец находится здесь для племенных целей, а грум считает это слишком деликатным предметом для обсуждения с ней.

— Неважно, Сид, теперь пойди и помоги нам выбрать двух лошадок, которые были бы нам по силам. Ты прекрасно знаешь, что я опытная наездница, но вот мисс Итеридж нужна более послушная лошадь. — Она взглянула на мисс Итеридж, которая шла, соблюдая безопасную дистанцию от стойла. — Если только вы, мисс Итеридж, не хотите проверить свое искусство на Болотном тумане. — Виктория веселилась, беззлобно поддразнивая компаньонку.

— Честное слово, я терпеть не могу любую лошадь. Зачем вы изводите меня? — казалось, женщина готова расплакаться.

Преисполнившись раскаяния, Виктория похлопала дочтенную даму по руке и предложила другой план:

— Если вы не напишете маме, что гоняюсь верхом, как бешеная, по всей округе, я попрошу у дедушки позволения поехать без вас. Здесь деревня, и люди не так цепляются за условности, как в городе. Поэтому если я поеду в обществе столь достойного джентльмена, как мистер Мейнард, то думаю, что дедушка согласится.

Компаньонка набрала полную грудь воздуха и выразительно постучала себя в грудь.

— Мисс Виктория, я не напишу ничего подобного вашей матушке. Однако вы должны обещать мне, что всегда будете вести себя, как подобает леди.

— Я знаю, что вы мне не поверите, мисс Итеридж, но я всегда поступаю именно так. — Обернувшись к Сиду, она сказала: — Теперь, когда все улажено, давай подберем мне хорошую кобылку. Раньше я всегда ездила на Цыганке. Можно ее заполучить?

— Да, мэм, и ей необходима пробежка. Она вам очень подходит.

Сид принялся открывать верхнюю щеколду дверей стойла, и створки легко распахнулись им навстречу. В стойле находилась красивая чалая кобыла с белой звездочкой на лбу, которая прекратила жевать и посмотрела на них.

— Привет, милая, скучала ли ты по мне? — Виктория поглаживала рукой голову лошади, которая прижалась к ее плечу. Повернувшись к Сиду, она кивнула и сказала: — Да, это то, что мне нужно. Если ты оседлаешь ее завтра утром к десяти часам, то я съезжу к викарию узнать, как поживает его жена. Когда я навещала их в последний раз, она неважно себя чувствовала.

— Она умерла прошлым летом, мэм, через три недели после вашего отъезда домой.

В это время громкий лошадиный стук прервал их и заставил оглянуться.

— Кто это скачет из леса? — спросила Виктория, больше из любопытства, чем из действительного интереса.

— Это лорд Хардвик. — Грум не сводил глаз с наездника, который все еще был далеко. Кивнув головой, он подтвердил: — Да, мэм, это точно его светлость.

— Почему он скачет с этой стороны? Через дедушкины выгоны, а не через главные ворота.

Сид усмехнулся:

— Ей-богу, вы только взгляните, как он берет эти изгороди из кустарника. В жизни не видел лучшего наездника, чем лорд Хардвик.

— Пускать пыль в глаза — вот все его занятие, — фыркнула Виктория, поворачиваясь, чтобы уйти, так как не желала встречаться с лордом Хардвиком. — Пойдемте, мисс Итеридж. — Она подобрала платье, чтобы не испачкать его в земле и собралась уходить, но лорд Хардвик уже успел заметить ее.

— Здравствуйте, мисс Блам, — жизнерадостно приветствовал он Викторию, сдерживая лошадь и широким движением сдергивая шляпу с головы. — Я вижу, вы оправились после вашего ночного путешествия. Приятно, что вы на ногах. Собираетесь на верховую прогулку?

— Добрый день, лорд Хардвик, — произнесла Виктория намного более надменно, чем ей было свойственно. Высоко неся голову, она пошла прочь.

Хардвик действительно был хорошим наездником, вынуждена была признать Виктория. Не будь он столь презренной личностью, возможно, был бы великолепным партнером в верховых прогулках. Мистеру Мейнарду не хватало блеска, присущего манерам графа. Все-таки Виктория не доставит Хардвику такого удовольствия — заметить, что она находит его неотразимым.

Легкая улыбка коснулась губ Хардвика, а в глазах заиграли озорные огоньки:

— Мисс Блам, по-моему, вы пытаетесь выказать мне свое пренебрежение.

— Лорд Хардвих! — вскричала Виктория, задыхаясь от негодования. — Как вы смеете говорить такие пошлости. Никто и никогда не обвинял меня раньше в подобных вещах.

— Но если такова ваша привычка приветствовать посетителей, то, возможно, самое время обратить на нее ваше внимание. — Он бросил поводья коня груму. — Оботрите его и задайте хорошую порцию овса. По пути сюда я скакал слишком быстро.

Виктория стояла в замешательстве, не зная, как вести себя. Игнорировать гостя было бы крайней невоспитанностью, хотя Хардвик, казалось, умышленно провоцирует ее.

— С вашего разрешения, я пройдусь к дому вместе с вами, — Хардвик предложил Виктории левую руку, чтобы она могла опереться на нее.

Прежде чем Виктория успела придумать вежливый отказ, мисс Итеридж воскликнула:

— Приятно встретить вас сегодня, милорд. Вы правы, мы совершенно оправились после вчерашнего приключения. Чудесный деревенский воздух любого быстро поднимет на ноги.

— Мисс Блам, вы любите верховую езду? — Хардвик замедлил шаги, приспосабливаясь к дамам.

— Да, — процедила Виктория сквозь губы. Она хотела расспросить его о фабрике, но не знала, как подступиться к этой теме, не приходя в гнев.

Как будто прочитав ее мысли, Хардвик произнес:

— Может, вы как-нибудь поедете со мной посмотреть мою новую фабрику? Поразительно, как машины ускоряют процесс изготовления пряжи!

— Сквайр Мейнард и я намереваемся посетить вашу фабрику в ближайшем будущем, — холодно ответила Виктория. Брови Хардвика неодобрительно сдвинулись.

— Обри Мейнард? Вы знакомы с ним? Виктория увидела в его глазах уже знакомый гневный блеск, а раздражать его было забавно.

— Да, и это очень приятное знакомство, — она вложила в свои слова намного больше воодушевления, чем испытывала на самом деле, но они вызвали желаемый отклик на лице Хардвика.

— Мейнард — смутьян и дурак! Лучше бы вам держаться подальше от этого человека. Он не признает прогресса.

Виктория, щеки которой начали пламенеть от гнева, остановилась и развернулась так, чтобы оказаться лицом к лицу с Хардвиком.

— Лорд Хардвик, позвольте мне указать вам, что мистер Мейнард — друг моего деда и желанный гость в Блам-Касле, когда бы он ни пожелал посетить его. И оскорбляя мистера Мейнарда, вы, сэр, переступаете границы дозволенного.

Хардвик минуту свирепо смотрел на нее, затем склонился в преувеличенно низком поклоне.

— Прошу прощения, мисс Блам. Вы абсолютно правы. Я на земле Блама и в дальнейшем воздержусь от дискуссий по поводу Мейнарда; как бы то ни было, я зайду засвидетельствовать мое почтение вашему деду, а затем продолжу свой путь. — Он послал ей саркастическую усмешку и добавил: — Когда я в первый раз имел несчастье встретиться с вами, то принял вас за пустоголовую девицу-трещотку. Похоже, мне стоит научиться доверять первому впечатлению.

— А вы, сэр, грубиян и негодяй, который рыщет по Лондону, оскорбляя невинных юных девушек. Если кого-то и можно назвать светским распутником, так это именно вас. — Виктория остановилась и сверкнула на него глазами, готовая биться насмерть.

Хардвик несколько мгновений сверлил ее бешеным взглядом, прежде чем овладел собой настолько, что мог говорить.

— Мисс Блам, будь вы мужчиной, я бы потребовал у вас удовлетворения. Я не привык, чтобы меня так обзывали.

— Ха! Будь я мужчиной, то давным-давно проткнула бы вам живот шпагой! — парировала Виктория. Захваченная поединком, она смотрела на него в упор. К ее удивлению, вместо ответа в том же духе, Хардвик отвесил ей низкий поклон и проговорил:

— Всего доброго, мисс Блам. Мы обсудим это позже, — с этими словами он развернулся и пошел прочь с таким видом, будто ему не терпелось избавиться от ее присутствия.

— О Боже, мисс Виктория, теперь вы совершенно позабыли о приличии и оскорбили любезного лорда. Что заставило вас вести себя так грубо по отношению к нему? — неодобрительно заговорила мисс Итеридж. — Ведь он гость, и тому подобное.

— К чертям Хардвика. Самовлюбленный ветропрах, заслуживающий, чтобы ему задали хорошую порку. — Виктория несколько минут шла молча. — Интересно, почему они с Мейнардом так не любят друг друга?

— Не могу представить себе ни одного человека, которому не понравился бы лорд Хардвик, — качая головой, откликнулась компаньонка.

— Увы! Это лишь говорит о том, как мало вы о нем знаете, — фыркнула Виктория. — На следующей неделе я собираюсь поехать верхом с мистером Мейнардом, возможно, тогда я разузнаю больше об их взаимной неприязни.

Лорд Хардвик двигался к господскому дому в такой ярости, что с радостью разнес бы в клочья что-нибудь или кого-нибудь. Что за самообладание у этой юной забияки, которая противостояла ему, защищая Мейнарда до последнего? Будь она мужчиной, он бы… Он остановился и хмыкнул. В этом и была вся загвоздка. Виктория не была мужчиной, но и не была женщиной, с которой он мог бы не считаться. Этот маленький чертенок бился с ним как мужчина: руки в бока, синие сапфировые глаза мечут искры. Осторожней, Хардвик, безмолвно предупредил он сам себя, юные леди — это запрещенная игра.

Но лорд Хардвик не привык, чтобы его презирали женщины, молодые или старые, и хотя он не сознавал этого, Виктория задела его «я». Обычно женщины сами преследовали его, готовые упасть в его объятия. Он знавал заботливых мамаш, которые помогали своим драгоценным дочерям составлять планы, как заманить его к свадебному алтарю. Так почему же он продолжает искать общества этой белокурой мегеры и все сносить от нее, когда есть так много других, более покладистых женщин?

Он заметил, что все еще сжимает в руках ее проклятый зонтик. Разве он не выглядит глупым деревенщиной? И проходя мимо садовника, он крикнул ему:

— Эй ты, передай эту дьявольскую штуковину служанке мисс Блам!

Несчастный садовник посмотрел на Хардвика так, как будто тот повредился головой. Этот взгляд не остался незамеченным Хардвиком, и он тяжело вздохнул. Эта женщина заставила его вести себя подобно ревнивому любовнику.

Глава шестая

Как и ожидала Виктория, в понедельник утром от Мейнарда прибыл слуга с запиской, в которой сквайр приглашал ее присоединиться к нему днем для верховой прогулки. Виктория прочла записку и сразу же велела посланцу передать мистеру Мейнарду, что она будет счастлива, встретиться с ним в два часа дня.

Просмотрев свой гардероб, Виктория остановилась на малиновой бархатной амазонке, которую дополнила задорной шляпкой, украшенной по последней моде белым страусовым пером. Затем она подобрала льняную блузку с оборками и новые кожаные сапожки, которые ее отец специально заказал своему сапожнику. Мягкие черные сапожки с легкостью натянулись на ее точеные ножки. Виктория оделась и прошлась по комнате, чтобы привыкнуть к новой обуви. Это была ее первая пара обуви, сделанная на заказ, и она чувствовала себя в ней замечательно.

Она уделила особое внимание своей внешности не ради Мейнарда, а на тот случай, если они встретятся с ненавистным лордом Хардвиком. Ее злило, что она вообще думает о Хардвике после всех его грубостей, которые выслушала от него. Втайне же она надеялась, что во время поездки судьба сведет их снова. Виктория лелеяла мысль о том, в какую ярость придет Хардвик при виде ее и Мейнарда, путешествующих вместе по окрестностям.

Ее планы потерпели поражение, когда она попыталась убедить деда, что мисс Итеридж не нужно сопровождать их. Лорд Блам твердо стоял на том, что компаньонка должна ехать вместе с ней и Мейнардом, даже если та и боится лошадей.

— Мисс Итеридж — твоя компаньонка, и это ее обязанность, — заявил он таким тоном, который означал, что разговор окончен.

Так что в два часа пополудни мистер Мейнард и Виктория галопом выехали со двора, сопровождаемые крайне раздраженной мисс Итеридж, плетущейся сзади.

Они скакали по полям и лугам, пока поместье Бламов не осталось далеко позади. Время от времени Виктория оглядывалась назад, чтобы убедиться, что мисс Итеридж не исчезла из виду.

— Боюсь, у мисс Итеридж трудности с лошадью, — вздохнула Виктория, переводя свою Цыганку на шаг. — Надо бы подождать ее.

— Эта женщина такая неуклюжая наездница, — обронил Мейнард, не скрывая своего нетерпения. — Нам предстоит длинный путь. Большая часть фабричных рабочих живет на другом конце городка. — Он придержал своего коня, что-бы ехать вровень с лошадью Виктории, но по его хмурому лицу было заметно, что он раздражен.

Виктория подумала, что его поведение нельзя назвать рыцарским, но промолчала. Что-то в его манерах действовало ей на нервы. Возможно, мстительность, которую она ощущала в его навязчивом желании закрыть фабрику лорда Хардвика. Хардвик не был ей другом, но она не хотела выносить ему приговор, пока они не узнают всех подробностей. Ее дед считал Хардвика порядочным человеком даже после их роковой встречи в Лондоне. Разве могло случиться, чтобы дедушка восхищался человеком, дурным во всех отношениях? Она сомневалась в этом. Правда, ему нравился и Мейнард, и Виктория решила, что стоило бы разузнать, какая кошка пробежала между Мейнардом и Хардвиком.

Наконец она прервала молчание, обратившись к Мейнарду с вопросом:

— На чьих землях живут фабричные рабочие?

— Часть живет во владениях вашего деда. Однако домики большинства рабочих расположены во владениях Хардвика. На прошлой неделе я разослал уведомление своим крестьянам. Любой, будь то мужчина, женщина или ребенок, живущий на моих землях, будет немедленно выселен, если обнаружится, что он работает на фабрике Хардвика, так что ни один из них там больше не трудится.

— Тогда я считаю, что нам нужно уделить внимание тем, кто живет на дедушкиных землях. Я сомневаюсь, что лорд Хардвик приветствовал бы наше вторжение в его владения. — Виктория ощущала, что неприязнь Мейнард а к Хардвику вносит предвзятость в ее действия, поэтому она сочла, что ей нужно позаботиться, чтобы результат расследования оказался справедливым. Хотя Хардвик раздражал ее, Виктория не хотела, чтобы Мейнард затеял смуту без должных на то оснований. Пусть они для начала поговорят с арендаторами.

Мейнард одарил ее тяжелым взглядом, в котором сквозила неприкрытая досада. Видя, что Виктория тоже нахмурилась, он постарался излить свое раздражение на компаньонку.

— Да приедет ли эта проклятая женщина? — он жестом показал мисс Итеридж, чтобы она поторопилась.

К удивлению Виктории, компаньонка просто помахала в ответ и продолжала ехать тем же шагом. Она прекрасно знает, чего хочет Мейнард, подумала Виктория. Мисс Итеридж испытывала инстинктивную неприязнь к Мейнарду, поэтому она не намерена позволять ему давать ей какие-либо указания. Виктория усмехнулась. По какой-то странной причине компаньонка очень высоко ценила Хардвика, зато не давала себе ни малейшего труда скрывать отвращение к Мейнарду. Придется перекинуться с ней парой слов о таком странном поведении, отметила для себя Виктория, но что-то в этом человеке раздражало и ее.

Как будто прочитав ее мысли, Мейнард улыбнулся, хотя гневный блеск в его глазах не позволял слишком полагаться на искренность этой улыбки.

— Прошу простить мое нетерпение, дорогая. Я привык ездить один и упустил из виду, что дамам, возможно, не подходит такой быстрый аллюр. И, вместо того чтобы метаться по округе, я должен был бы наслаждаться временем, проведенным наедине с вами. — Он направил своего коня ближе к ней. — Вы необыкновенно хороши в этой амазонке, мисс Виктория. И глаза сияют из-под полей шляпы.

Они приблизились к группе деревьев, и Мейнард свернул к ним.

— Не подождать ли нам мисс Итеридж здесь? У Виктории не было ни малейшего желания оказаться с Мейнардом в компрометирующей ее ситуации, поэтому она отрицательно покачала головой.

— Нет, мне очень приятно ехать таким шагом. Не вижу никакой нужды останавливаться. Мисс Итеридж вскоре догонит нас, если мы поедем не слишком быстро.

Лицо Мейнарда залилось краской оттого, что ему противоречили, но он не возразил.

— Как пожелаете, моя дорогая. Манера, с которой он произносил эти слова, фальшь в его голосе не остались без внимания Виктории. Что-то в Мейнарде настораживало ее, и она чувствовала себя не в своей тарелке. По существу, она уже жалела, что согласилась ехать с ним. Пытаясь перевести разговор на более нейтральную тему, она спросила:

— Вы ведь не любите Хардвика, не правда ли, мистер Мейнард?

Мейнард резко натянул поводья, заставив коня остановиться. Он повернулся к ней, и взгляд его стал жестким.

— Я считаю его дерзким авантюристом с этими его новомодными идеями о ткацких станках и прядильных машинах. Несколько столетий крестьяне были вполне довольны, изготавливая свои ткани на домашних станках, поэтому я не понимаю, зачем ему нужно соваться не в свое дело и менять привычный ход вещей. — Он снова сделал жест в сторону мисс Итеридж, которая плелась на расстоянии крика. — Поторапливайтесь, мадам! Мы не можем потерять здесь весь день. Для чего у вас хлыст? Ну-ка, двигайтесь!

— Ей-богу, сэр, мне кажется, что вы чересчур строги к мисс Итеридж. Она действительно ужасно боится лошадей, и дала нам понять еще до отъезда, что не желает ехать быстро. — Виктория не видела никакой необходимости в спешке. Тем более что она не нашла в Мейнарде интересного собеседника. — Между прочим, я надеялась, что это будет приятная прогулка, а вы сердитесь из-за пустяков.

С лица Мейнарда как ветром сдуло гнев, и он снова заулыбался Виктории.

— Мисс Блам, пожалуйста, примите мои извинения. Я бы не хотел, чтобы у вас сложилось впечатление, что я не наслаждаюсь чудесными минутами вашего общества. Совсем наоборот. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем быть наедине с вами. — Он обернулся и кивнул головой компаньонке, которая все-таки умудрилась их догнать. — Ну что, двинемся дальше?

— Никто не желает передохнуть? — спросила мисс Итеридж, переводя взгляд с одного на другого. Лицо у нее покраснело, и она выглядела измученной. Взглядом моля Викторию о помощи, она подняла руки и поправила съехавшую набок шляпу.

Мейнард покачал головой и бросил взгляд на солнце, которое склонялось к западу.

— Боюсь, что сегодня нам нужно посетить еще несколько мест, а время уходит. Нам лучше не задерживаться. — Не дожидаясь ответа Виктории, он пустил свою лошадь рысью.

Виктория взглянула на мисс Итеридж и пожала плечами. Что она могла сказать? Сквайр ни в грош не ставил ни ее мнение, ни мнение компаньонки. Возможно, она слишком чувствительна, но мистер Мейнард начинал сильно раздражать ее.

Лошади бежали резво, и Мейнард снова повеселел:

— Это честь для меня — совершать поездку в такой очаровательной компании, мисс Виктория. — Он наклонился к ней. — Не доскакать ли нам до каменной стены? Пока мы будем ждать мисс Итеридж, лошади смогут отдохнуть, если только она не решит присоединиться к нам в скачке.

— Вы оба поезжайте вперед без меня. Я буду там, когда доберусь, — сказала мисс Итеридж, не делая ни малейших попыток поторопить свою лошадь.

— Отлично, я принимаю ваш вызов, сэр. — Виктория пришпорила Цыганку и быстро поскакала вперед.

Она покажет Мейнарду, что он имеет дело с опытной наездницей. Холодный весенний воздух, бьющий по горящим щекам, бодрил ее, и Виктория вдыхала запахи цветущих кустов. Ночью прошел дождь и промыл траву, которая мягко пружинила под копытами. Лошадь откликнулась на ее команду и догнала, а затем и обогнала Мейнарда, взяв каменную стену в грациозном прыжке.

Уже по ту сторону стены Виктория замедлила бег лошади и развернулась, чтобы дождаться Мейнарда. Чуть заметная самодовольная усмешка изогнула ее губы. Мейнард определенно не ожидал, что она первой придет к финишу.

Когда Мейнард приблизился, было видно, что он сердит. Вот как, значит, ему не нравится, что женщина победила его, с удовлетворением подумала Виктория. В следующий раз она оставит его далеко позади. Она легко может опередить его на сотню ярдов.

— Не желаете проскакать до следующей изгороди? — она бросала ему вызов, сладко улыбаясь.

— Нет, — ответил Мейнард, спешиваясь, — наверное, нам надо подождать мисс Итеридж. Ее совершенно не видно. Это даст нам возможность побыть несколько минут вдвоем.

Он подошел, чтобы подхватить Викторию, но она уже грациозно соскользнула с лошади. Виктория смеялась над Мейнардом, когда из леса выехал лорд Хардвик. Он моментально заметил их и нахмурился, ошибочно истолковав увиденную сцену как тайное свидание.

Виктория заметила, как сжались губы Мейнарда, но он ничего не сказал, хотя и отдернул руки с ее талии. Молча, они наблюдали, как Хардвик скачет к ним на великолепном черном жеребце, в котором Виктория узнала Болотный туман. Конь тяжело дышал. Хардвик скакал во весь опор. Он спешился и привязал поводья к дереву.

— Добрый день, — приветствовал его Мейнард. — Вы тоже решили прокатиться сегодня? — Он повернулся к Виктории. — Вы знакомы с мисс Блам, внучкой лорда Блама? Она приехала погостить на несколько месяцев.

В глазах Хардвика, когда он кивнул, появился веселый блеск.

— Да, я, имел удовольствие познакомиться с мисс Блам в Лондоне.

Виктория затаила дыхание, опасаясь, что он скажет лишнее. Он увидел ее страх, но не обратил на это внимания и спросил:

— А где добрейшая мисс Итеридж, могу я узнать?

— О Боже, — воскликнула Виктория, — я совершенно забыла о ней. Может, лучше съездить за ней? Надеюсь, что этот мешок с костями не сбросил ее. — Она взглянула на Хардвика и объяснила: — Увы, она не большая любительница верховой езды, и в последний раз я видела, как она плелась, словно под ней не лошадь, а черепаха.

— Вам следует подумать, мисс Блам, что когда-нибудь придется научиться не разъезжать по округе без компаньонки, — подкусил ее Хардвик.

Щеки Виктории заалели.

— Я не привыкла уезжать далеко без спутницы.

— И вы надеетесь, что я поверю этому?

Пораженный горячностью, с которой эти двое вели разговор, и заметив выступивший на щеках Виктории румянец, Мейнард вмешался:

— Послушайте, лорд Хардвик, я не думаю, что у вас есть какие-либо основания делать выговор мисс Блам. Ее дед оставил ее на мое попечение, и я не допустил бы, чтобы с ней что-то случилось. Мы просто остановились, чтобы дождаться компаньонки.

— Если вы поможете мне сесть в седло, мистер Мейнард, то я посмотрю, что с мисс Итеридж.

Прежде чем Мейнард успел пошевелиться, Хардвик оказался рядом и поднял ее на лошадь.

— Мистер Мейнард позаботился бы обо мне, сэр, — пробормотала она чуть слышно. И получив в ответ только тихий смешок Хардвика, резко развернула лошадь и поскакала прочь.

— Совершенно верно, лорд Хардвик, сегодня днем мисс Блам поручена моим заботам, вам незачем брать эти обязанности на себя.

Виктория уловила резкий тон ответа Хардвика, но не смогла разобрать слов, потому что быстро скакала назад, к стене, где и обнаружила мисс Итеридж. Та медленно проходила через ворота, ведя лошадь на поводу. Виктория подумала об отношениях между двумя мужчинами и улыбнулась. Она знала, в какую ярость придет Хардвик, узнав, что они с Мейнардом намереваются расспросить его арендаторов о работе на его фабрике.

Снова переключив внимание на мисс Итеридж, Виктория спросила с неподдельной тревогой:

— Надеюсь, вы не упали с лошади? Шляпа мисс Итеридж криво сидела на голове, пряди волос падали на лицо, и она сильно вспотела.

— Нет, я не упала. У меня хватило здравого смысла слезть и провести через ворота эту ужасную представительницу лошадиного племени. Не собираюсь оправдываться, поскольку у этой клячи хватило бы сил перепрыгнуть разве что через свиную кормушку, которая все-таки намного ниже этой каменной стенки.

В эту минуту кобыла, как будто поняв ее слова, лязгнула челюстями у плеча почтенной дамы и откусила бархатную розу, пришитую к накидке.

— Эй, прекрати! Отдай мой цветок! Словно по команде лошадь выплюнула розу, которая смятым скользким комком упала на землю. Виктория с трудом сдерживала смех.

— Но вы же ясно сказали, что не хотите резвую лошадь.

— Да, я и не хотела, но эта ленивая тварь не желает двигаться иначе, чем медленным шагом. А теперь она погубила мою накидку. — Мисс Итеридж яростно сверкнула глазами на животное, которое ответило ей не более ласковым взглядом. — Была бы у меня палка, ты бы меня надолго запомнила, — заявила она, потрясая кулаком перед лошадиной мордой.

— Я бы не стала подносить пальцы слишком близко. Похоже, она может откусить и их тоже. — Виктория огляделась вокруг в поисках места для отдыха. Не найдя ничего подходящего, она сказала: — Нам нужно вернуться к мистеру Мейнарду. Я оставила его препираться с мистером Хардвиком, а сейчас они, возможно, уже дерутся. Эти двое не выносят друг друга — Она взглянула на мисс Итеридж, которая протирала лицо белым перепачканным платком. — Вы не хотите, чтобы я помогла вам забраться на лошадь? Вот славный крепкий камень. Думаю, с него вы без труда сможете сесть на лошадь.

— Категорически нет. Не имею никакого желания опять залезать на эту груду костей. — Затем, испугавшись, что зашла слишком далеко, мисс Итеридж внесла поправку: — По крайней мере, не сегодня.

— Но мисс Итеридж, это необходимо. Мы хотели проехать сегодня днем до деревни.

— Хм, а что за дом я вижу вдалеке?

— Не знаю, — Виктория проследила взглядом, куда указывала компаньонка. — Ой, это дом викария.

— Так вот. Это крайняя точка, до которой я намерена доехать на сей раз, юная леди.

Прошла целая вечность, прежде чем они вернулись к месту, где их ожидали Хардвик и Мейнард. Виктория облегченно вздохнула, увидев, что ни один из джентльменов не ранен.

— Очень жаль, но мисс Итеридж слишком утомлена, и не в состоянии ехать далеко. Может быть, отправимся к викарию и побеседуем с ним? Я хотела бы выразить ему соболезнования по поводу смерти его жены.

— Я предполагал, что мы посетим сегодня мое имение, — сказал Мейнард с очевидным раздражением в голосе. — По существу, мне необходимо поговорить с одним из моих арендаторов, фермером Вутеном. Овцы начали ягниться, и я думал, что вас позабавит вид маленьких ягнят. Мне действительно нужно повидаться с ним, мисс Виктория. — Он настаивал, не теряя надежды, что она согласиться ехать дальше.

— Разве вы не видите, Мейнард, что у мисс Итеридж сегодня нет сил для долгой поездки? Оставьте дам со мной, и отправляйтесь улаживать свои дела. Я знаю, как важно для вас поговорить с хозяином фермы. — Лорд Хардвик повернулся к почтенной даме к предложил ей руку. — Ну, мисс Итеридж, если вы разрешите помочь вам, мы тронемся в путь.

— Что вы за очаровательный человек, лорд Хардвик! Только поддержите меня, и в дорогу. — Мисс Итеридж одарила Хардвика своей самой приятной улыбкой.

Побагровевший Мейнард сверлил взглядом Хардвика.

— Я могу отложить свою поездку, и сам провожу, дам, благодарю вас, сэр. — Он направил свою лошадь к Виктории, которая сидела неподвижно, пораженная тем, с каким искусством Хардвик отделался от Мейнарда.

— Чепуха, я и слышать об этом не хочу. Езжайте, Мейнард, под моим наблюдением с дамами все будет в порядке.

— Я уверена, что лорд Хардвик способен доставить нас домой, сэр, — добавила мисс Итеридж.

Пытаясь спасти положение, Виктория, наконец, обрела голос и высказалась:

— Может быть, лорд Хардвик проводит мисс Итеридж к викарию Олсбруку, а я поеду с мистером Мейнардом? В четыре часа мы встретимся здесь.

— Вам стоило бы навестить викария, мисс Блам. Вчера я видел его в деревне, и он расспрашивал о вас. — При этих словах в глазах Хардвика играли огоньки.

Он понимает, что загоняет меня в угол, раздраженно подумала Виктория. Но, кажется, не было никакого приличного повода для отказа, тем более что дедушка был категорически против ее поездок без сопровождения мисс Итеридж.

Признавая свое поражение, Виктория обратилась к Мейнарду.

— Очень жаль, что все так получилось. В другой раз мы могли бы взять карету, и мисс Итеридж получила бы удовольствие от поездки.

Видя, что дело проиграно, Мейнард сдернул с головы свою высокую шляпу и отвесил изящный поклон.

— Тогда я прощаюсь с вами, леди, — сказал он и, как бы вспомнив, добавил: — И с вами, лорд Хардвик. Затем снова посмотрел на Викторию. — Если вы не против, вскоре я навещу вас.

— О да, конечно, окажите честь. — Ее лицо озарилось лучезарнейшей улыбкой. Уголком глаза Виктория уловила, что Хардвик нахмурился, и это утешило ее.

Общество разделилось, и дальше они ехали в молчании, если не считать мисс Итеридж, которая продолжала бить свою лошадь по бокам, осыпая проклятиями, потому что та упорно шла неспешным шагом.

Вскоре Хардвик и Виктория обнаружили, что остались одни.

— Дождемся мисс Итеридж? — Хардвик подъехал к дереву и спешился.

Беспокойно оглянувшись, Виктория неохотно согласилась.

— Думаю, это разумно. Я не хочу, чтобы мисс Итеридж доложила дедушке, что я покинула ее.

Хардвик подошел к ней и поднял руки, обхватив с обеих сторон ее тонкую талию, пока она грациозно спрыгивала с лошади.

Виктория оказалась запертой в узкое пространство между Хардвиком и лошадью, а он не разжимал рук.

— Вы уже можете отпустить меня. Я способна держаться на ногах и без вашей помощи.

Не обращая внимания на ее слова, Хардвик коснулся локона, выбившегося из-под шляпы.

— Удостоили вы Мейнарда поцелуем, пока ждали компаньонку или я помешал вам?

— Какая наглость предполагать такое! Я просто возмущена, что вы осмеливаетесь делать подобные заключения! — Она почувствовала, что заливается краской, пытаясь выдержать его горящий взгляд. Неужели в его глазах была ревность? Чепуха. Но Виктория решилась бросить ему вызов. — Он, сэр, никогда бы не повел себя не по-джентельменски. — Ее подбородок упрямо вздернулся.

— Насколько хорошо вы знаете Мейнарда, мисс Блам? Или ваша кузина и у него тоже оставляла браслет и посылала вас за ним?

— Нечестно так говорить! — Жар снова подступил к ее щекам. — Я не шатаюсь по Англии, целуя незнакомцев. Я не знала вас и не давала вам никакого повода для такого оскорбительного поступка.

— О, так вам пришелся не по вкусу мой поцелуй? Но я могу поклясться, что вы чрезвычайно наслаждались им.

— Вовсе нет! — Виктория отступила на шаг: ей не понравился блеск, который она заметила в его глазах, и легкая улыбка, изогнувшая его губы. — Я нашла его в высшей степени неприятным.

— В таком случае, наверное, я должен сделать еще одну попытку. Ни за что не желал бы оставить даму неудовлетворенной.

Ошеломленная Виктория уставилась на него как завороженная, не находя слов для ответа, сердце гулко забилось у нее в груди, а пульс участился. Какая-то часть ее существа жаждала снова испытать поцелуй. Она хорошо помнила то восхитительное ощущение от первого поцелуя, как бы ни пыталась это отрицать.

Хардвик пристально посмотрел ей в глаза, и увидел в них пламя, которое не уступало его собственному. Перед ним была женщина, которой необходимо было преподать урок, чтобы она не совершала далеких прогулок без компаньонки, а кто лучше него мог сделать это?

Он притянул ее к себе, так что лица их почти соприкоснулись. Длинные черные ресницы распахнулись, и глаза, в которых он мог утонуть, ответили ему страстным призывом. Хардвик поднял руку и обвел пальцами ее губы, с которых шепотом слетал слабый протест.

Виктория почувствовала, что у нее перехватило дыхание, когда его губы сначала нежно, а потом с силой прижались к ее губам. Хардвик страстно целовал ее. Она хотела оттолкнуть его, но вместо этого обвили его шею руками. Она несмогла сдержать желания коснуться мягких завитков на затылке.

Голова у нее закружилась, и Виктория ощутила доселе незнакомое волнение. В его поцелуе была такая сладость, что она бессознательно разомкнула губы в этом пьянящем ощущении. Виктория вдыхала аромат шерсти его куртки, и какой-то еще мужской запах, исходящий от Хардвика. Наконец она отпрянула, жадно ловя ртом воздух. Хардвик удовлетворенно выпрямился.

— Судя по вашему виду, мисс Виктория, могу утверждать, что на сей раз, я поцеловал вас как следует. Этот поцелуй пришелся вам больше по вкусу? — Его глаза насмехались над ней, он не хотел, чтобы Виктория поняла, насколько взволновала его. Поцелуй потряс его так же сильно, как и Викторию. Хардвик знал это слишком хорошо, чтобы позволить Виктории догадаться, как глубоко она затронула его чувства. Крошка была самой желанной женщиной, которой он когда-либо домогался.

— А вы бродите по округе, целуя каждую встречную женщину? — Виктория отошла подальше от него и старалась изобразить негодование, хотя все еще с трудом переводила дух.

— Только хорошеньких, — ответил он. Улыбка перешла в смешок. — Я никогда не встречал молодых женщин, которые так страстно отдавались бы поцелую. Прошу вас, не делайте такого огорченного лица. Осмелюсь сказать, что ваша добродетель все еще в целости.

Виктория задохнулась, закрыв рот рукой.

— Неужели у вас нет понятия о чести? Леди должна быть помолвлена, сэр, прежде чем ее поклонник дважды поцелует ее.

— Если вы опасаетесь, что теперь мы должны обручиться, то можете отбросить эти страхи. И совсем не нужно по этому поводу хмуриться. У меня нет желания вступать в брак из-за поцелуя ни с вами, ни с любой другой женщиной. Этот поцелуй просто должен был восстановить мое доброе имя после вашего решительного заявления относительно первого поцелуя.

— Чего вам недостает, так это воспитания, лорд Хардвик, — она поправила шляпу и, оглянувшись, заметила приближающуюся мисс Итеридж. — Пожалуйста, ни слова о случившемся. Я не желаю, чтобы до мисс Итеридж донесся даже слух об этом скандальном разговоре.

— Значит, вы не намерены сообщить мистеру Мейнарду, что в роли любовника я лучше его? — прошептал он, тихо посмеиваясь.

— Сэр! Разумеется, нет! Мистер Мейнард никогда бы не попытался воспользоваться моим положением, как это сделали вы.

Хардвик наклонился ближе, и его глаза заблестели:

— Я хотел бы надеяться, что вас это кое-чему научило, и с этих пор вы будете держаться подле мисс Итеридж.

— Если вы собираетесь, вести себя так, как сегодня, при каждой нашей встрече, то могу вас заверить, что мисс Итеридж будет рядом каждую секунду, пока вы поблизости.

— Хм, посмотрим, мисс Блам, посмотрим. Я бы поспорил на золотую гинею или даже две, что вам доставил удовольствие наш маленький опыт, и вы захотите повторить его.

— Вы невыносимы, сэр, — прошипела Виктория сквозь стиснутые зубы, проходя мимо него на дорожку, по которой ехала мисс Итеридж.

— Будьте добры помочь мне сесть на лошадь, сэр, и поедем, — сказала она и, повернувшись к компаньонке, строго обронила. — Мисс Итеридж, вы просто обязаны ехать быстрее и держаться рядом с нами.

Виктория не упустила взгляда, тайком брошенного мисс Итеридж на Хардвика, когда они снова двинулись по тропинке. Виктория возглавляла процессию, надеясь, что ветер остудит ее горящие щеки. Могла ли мисс Итеридж видеть украденный Хардвиком поцелуй?

Хардвик же не обнаруживал никакого замешательства, напротив, он попробовал приободрить почтенную даму.

— Мисс Итеридж, кажется, вам удалось приобрести сноровку в верховой езде. Сейчас ваша лошадь идет настоящей рысью.

— Вы не хотели бы испытать свои силы в галопе?

спросила Виктория.

— Нет, и не заставляйте меня спешить или я попрошу лорда Хардвика немедленно проводить нас обеих домой.

Ничуть не смиренная, Виктория ускакала вперед, оставив Хардвика сопровождать компаньонку.

Заслышав, их приближение из розария вышел викарий Олсбрук.

— Добрый день, друзья. Не хотите ли чашечку чая с пышками в этот славный денек?

— Благодарю вас. После нашей долгой прогулки это звучит чудесно. — Виктория представила мисс Итеридж, и компания спешилась.

— Привяжите ваших лошадей к изгороди. Я принес воды, чтобы полить грядки с саженцами, и лошади могут напиться после продолжительной скачки. — Викарий направился вверх по каменным ступеням и распахнул перед ними дверь. — Добро пожаловать в мой дом, друзья.

Через просторный коридор все проследовали за викарием в гостиную.

— Если вы присядете, я пойду и скажу кухарке, чтобы она принесла нам что-нибудь перекусить.

Хардвик уселся на диван, а мисс Итеридж выбрала маленькое кресло коричневого цвета, стоявшее ближе всего к камину. Очевидно, большое кожаное кресло предназначалось хозяину, поскольку на столе около него лежали очки викария и газета, так что Виктории не осталось другого выбора, как сесть на диван рядом с Хардвиком. Через несколько минут викарий вернулся.

— Мисс Итеридж, мне очень приятно познакомиться с родственницей мисс Блам.

К изумлению Виктории, пожилой священнослужитель, кажется, совершенно очаровал компаньонку. Она буквально светилась под его взглядом. Когда подали чай, викарий спросил Викторию, не будет ли она столь любезна, оказать ему честь и разлить чай. Что и было исполнено ею с изяществом.

— Сахар, лорд Хардвик? — чопорно спросила Виктория налив лорду чай.

— Вы не считаете, что я и сам по себе достаточно сладок? — поддразнивая, откликнулся Хардвик с озорными огоньками в глазах.

Виктория вперила в него убийственный взор. Она спокойно взяла четыре кусочка сахара и опустила их в крошечную чашку.

— Я взяла на себя смелость положить столько, сколько сочла необходимым, — слащаво пропела она, передавая ему чашечку. Хорошо бы он обварил себе язык, мстительно подумала она, стараясь согнать с губ тень улыбки.

— Мне только один кусочек, — сказала мисс Итеридж, странно глядя на Викторию. — Вы, должно быть, любитель сладкого, сэр? — спросила она, оборачиваясь к Хардвику.

— Только знаток сладостей, — ответил тот, не сводя глаз с Виктории, которая уже начинала чувствовать себя неуютно под его пристальным взглядом.

— Лорд Хардвик, какой вы насмешник! — воскликнула компаньонка, принимая свою чашку с чаем. — Не правда ли, мисс Виктория?

— Он без конца смешит меня, — откликнулась Виктория, сосредоточившись на чашке чая, которую она передавала викарию.

Теперь наступила очередь Хардвика нахмуриться, но Виктория отхлебывала свой чай с видом полнейшей невинности, как будто отпустила в его адрес величайший комплимент.

— Отведайте бисквит, мисс Блам, — предложил викарий, обмениваясь взглядом с компаньонкой, которая, казалось, была так же сбита с толку, как и он. Решительно, в воздухе что-то витало, но он не мог уловить, что именно.

Виктория схватила поднос со сладостями и предложила его лорду Хардвику.

— Не хотите ли что-нибудь, сэр?

— А что вы посоветуете, мисс Блам? Юная леди, свежая и сладкая, как вы, должна отдавать чему-то предпочтение, — в голосе его звучала ласка.

Виктория не посмела взглянуть Хардвику в глаза, а только бросила в ответ:

— Я выбрала бы лимонный крем.

— Что означает, что он очень подходит вашему ехидному язычку, — прошептал Хардвик так тихо, что только она могла уловить его слова. Он протянул руку к сладостям буквально за секунду до того, как Виктория сердито убрала поднос.

— Мисс Итеридж сообщила мне, что вы приехали в деревню надолго, моя дорогая, — сказал викарий, повернувшись к Виктории. — Я в восторге от этой новости. Так приятно снова услышать в этом доме женские голоса. — Помешивая чай, викарий обратился к мисс Итеридж. — Человек чувствует себя одиноко в таком большом доме наедине сам с собой. Господь не для этого создал человека, — констатировал он.

Мисс Итеридж покраснела от удовольствия.

— В таком случае мисс Виктория и я будем часто навещать вас, не правда ли, дорогая? Это самое малое, что мы можем сделать для такого милого соседа, как вы.

— Конечно, — подтвердила Виктория.

— Я живу как раз по дороге, мисс Блам, вы посетите и меня тоже? — спросил Хардвик, с вызовом глядя на Викторию.

— Мисс Итеридж не захочет ехать так далеко, — холодно ответила она, хватая поднос и передавая его викарию. — У вас замечательная кухарка.

— Ваша правда, но я должен сознаться, что мне недостает вишневых пирогов моей жены. Эти пироги были лучшим, что мне довелось пробовать в жизни.

— Ой, моя матушка обычно пекла такие же, — лицо мисс Итеридж просветлело. — Я знаю, как они делаются. Весь секрет в том, что в тесте должен быть жир. И если все выполнено в точности, то пироги будут таять во рту.

— Может быть, вы как-нибудь приготовите их для меня? — спросил викарий в ответ на застенчивый взгляд мисс Итеридж. — Или поделитесь рецептом с кухаркой.

— Думаю, что это великолепная мысль, — воскликнула Виктория. — Мисс Итеридж, давайте выберем какой-нибудь день и испечем пироги. Что за восхитительная идея!

— А мне тоже достанется немножко? — с надеждой спросил лорд Хардвик, передавая пустую чашечку обратно Виктории. Пальцы его как бы невзначай коснулись ее пальцев. Виктория отдернула руку, отчего чашка угрожающе задребезжала.

— Не стоит бить чашки викария, — предостерег Хардвик. Виктория увидела, что викарий и мисс Итеридж погружены в обсуждение выращивания столистной розы-центифолии. Убедившись, что они ничего не слышат, она колко отпарировала:

— Только об вашу голову.

Хардвик откинул голову и раскатисто расхохотался.

— Мы что-то пропустили? — спросил викарий, поднимая голову.

— Вовсе нет, — ответила Виктория, не обращая внимания на то, что Хардвик продолжает смеяться.

Незаметно для всех прошел час, когда Виктория, наконец, вспомнив о времени, вскочила на ноги и воскликнула:

— Нам пора ехать, викарий Олсбрук. Это был чудесный визит, и вы должны обязательно прийти в Блам-Касл на обед.

— Приду с превеликим удовольствием, — ответил викарий, глядя на мисс Итеридж, которая залилась краской, как школьница.

Как только компания распрощалась и двинулась в путь, все погрузились в молчание. В целом, думала Виктория, поездка в высшей степени удалась. Даже мисс Итерядж управлялась с лошадью с большим энтузиазмом, действительно ухитряясь успевать за ней и Хардвиком.

Около поворота к Блам-Каслу всадники съехали на обочину, чтобы освободить путь для кареты, которая неслась во весь опор. Когда она проехала, Виктория вздохнула. Из кареты на нее смотрела Френсис Ловетт собственной персоной. Их взгляды встретились, и презрительная усмешка тронула губы актрисы.

Что делает здесь эта женщина? Викторию не заботило, что лорд Хардвик все еще связан с актрисой. Она беспокоилась, что Френсис Ловетт может дать волю языку, а это еще больше испортит ее и без того запятнанную репутации. В ней снова вскипел гнев. Почему Хардвик не держит свою любовницу в Лондоне? Виктория от бешенства заскрипела зубами.

Она и не догадывалась, что в эту самую минуту Хардвик бьется над той же загадкой. Он покинул Лондон после очередной ужасной ссоры с Френсис. Хардвик еще живо помнил сцену расставания с ней. Как неистовствовала эта женщина! Каждую фразу она заканчивала, швыряя в его голову одну дорогую старинную вещь за другой. Французские часы пролетели мимо буквально в дюйме. Он поежился при воспоминании о бесценных вещах, через которые он вынужден, был переступить, когда уходил. Так почему же она последовала за ним в Стоун-хаус?

Наконец, он вздохнул и прекратил попытки понять женщин. Может быть, роскошное тело Френсис, навевающее чувственные грезы, поможет ему перестать думать об этой упрямой зануде девице Блам? И все же что-то в Виктории продолжало занимать его мысли.

Виктория была молода, но не спасовала перед ним. Большинство молодых дам, думали только о поклонниках, но не Виктория. Она выдерживала его пронизывающий взгляд и зачастую заставляла его отвести глаза. Он усмехнулся при мысли об ее великолепных синих глазах. Если он поддразнивал ее, Виктория отвечала колкостью, когда он говорил ей комплименты, она отвергала их. Эта женщина становилась для него настоящим раздражителем. Самое лучшее для него — это вернуться к Френсис, женщине, которая понимала его, и чьи мысли он мог бы предсказать так же легко, как следующий вдох. Но, увы, признался себе Хардвик, Френсис никак не привлекала его.

А вот мисс Виктория Блам бросила ему вызов.

Глава седьмая

Прошло несколько недель, и Виктория обнаружила, что привыкла к деревенской жизни. Никаких встреч ни с лордом Хардвиком, ни тем более с его любовницей больше не было, и Виктория отважилась выехать в городок за покупками. Она и мисс Итеридж выбрались из кареты, когда Виктория схватила компаньонку за руку и потащила ее назад, пытаясь укрыться за дверцей экипажа.

— Что с вами, дитя мое? — спросила мисс Итеридж, поправляя шляпу. — Вы чуть не уронили меня. |

— Ш-ш, не смотрите туда, — Виктория еще крепче ухватила компаньонку. — Я сказала, не оборачивайтесь, — прошипела она, так как та повернулась, чтобы посмотреть, что же так сильно встревожило Викторию. — Вернемся в карету. Эта жуткая женщина только что вошла в шляпную мастерскую. Сейчас нам нельзя туда заходить.

Оглянувшись, мисс Итеридж узнала затылок Френсис Ловетт, которая скрылась внутри лавки.

— Вздор, вы имеете точно такое же право войти туда, как и эта… эта актерка, — изрекла мисс Итеридж, делая еще одну попытку выйти из кареты.

— Конечно, имею, — с раздражением откликнулась Виктория. — Однако же я не хочу вступать с ней в разговоры.

— Тогда поставьте ее на место. Кажется, на днях это у вас замечательно получалось с лордом Хардвиком. А с дамой подобного сорта какие могут быть церемонии! — Нос мисс Итеридж немедленно задрался кверху. У нее нет времени для распутниц, а до нее, безусловно, доходили слухи об актрисе.

— Возможно, вы и правы. Мы просто минуем шляпную мастерскую и зайдем в следующую лавку. Так или иначе, я хочу купить письменные принадлежности.

Итак, мисс Итеридж и Виктория вышли из кареты и быстро пошли по улице. Обе дамы в предвкушении похода по магазинам испытывали необыкновенный подъем. И лицо Виктории застыло в непреклонной решимости: она не позволит всяким потаскушкам вроде мисс Ловетт испортить ей удовольствие. Они прошагали мимо шляпной мастерской, даже не взглянув в окно, и вошли в дверь следующего магазина. Только внутри Виктория перевела дух и почувствовала себя свободнее.

Продавец, заметив двух состоятельных покупательниц, бросился к ним навстречу.

— Доброе утро, леди, чем могу служить?

— Будьте добры, я бы хотела посмотреть вашу бумагу для письма, — сказала Виктория, оглядывая опрятную лавку. Взгляду предстали полки, уставленные свечами, яркими кувшинчиками с душистыми смесями из сушеных лепестков цветов и мылом всевозможных сортов, которые наполняли воздух ароматами лимона и пряностей. Она поразмышляла, прежде чем выбрала коробку прекрасной линованной писчей бумаги. Затем она проглядела тяжелые переплетенные в кожу книги серьезного содержания, а уже потом перешла к полке с занимательными любовными романами, к которым питала слабость. После долгого обдумывания Виктория остановилась на нескольких новых романах, которые хотела прочесть.

Заплатив за покупки, она посмотрела на часы и подумала, что они дали мисс Ловетт достаточно времени, чтобы убраться из шляпной мастерской. Виктория в эту поездку на самом деле желала купить немного лент. Наконец, они, нагруженные покупками, двинулись к двери. Именно в этот момент Френсис Ловетт вышла из-за угла здания и оказалась лицом к лицу с ними.

Одетая в зеленую бархатную накидку и шляпой в тон, отделанной золотой тесьмой, высокая и рыжеволосая, актриса являла собой сногсшибательное зрелище. Ловетт посмотрела по сторонам, и ее зеленые глаза сузились, когда она узнала Викторию, но все же улыбнулась ей.

— Ах, мисс Блам, какая встреча! Вот сюрприз так сюрприз! Ваши родные так постарались или вы сами увязались вслед за лордом Хардвиком?

Жаркая волна подступила к щекам Виктории, и она быстро оглянулась вокруг, чтобы узнать, не слышал ли этих слов хозяин лавки. К ее облегчению, он стоял спиной к ним и был занят, переставляя товары на полках.

— Прошу вас посторониться. Нам не о чем с вами говорить. — Виктория почти пропихнула мисс Итеридж в дверь, так как та стояла и глазела на актрису, потеряв дар речи.

— Так каково пропустить самые большие балы первого сезона? — ехидничала мисс Ловетт, преследуя Викторию по пятам.

Уже выйдя за дверь, Виктория повернулась и произнесла:

— Я не скучаю по лондонскому сезону. У меня много хлопот по поводу бала, который будет дан в Блам-Касле. — Видя изумление на лице мисс Ловетт, Виктория продолжила: — Или лорд Хардвик не пригласил вас?

Ошарашенно недоверчивое выражение в глазах Ловетт заставило Викторию добавить.

— Всего хорошего, мисс Ловетт. Такая жалость, что вас не будет.

— О, но я приду, — вскричала мисс Ловетт. — Если это приглашение, то я не пропущу бал ни за что на свете!

У Виктории перехватило дыхание. Эта змея думает, что ее обманывают, как оно и было на самом деле, но теперь уже Виктория не могла отступить.

— Передайте лорду Хардвику, что приглашение вскоре будет доставлено ему. И для меня не имеет ни малейшего значения, кого он выберет себе в спутницы, — с достоинством проговорила Виктория и посмотрела на мисс Итеридж. — Пойдемте, нам нужно купить сегодня массу вещей.

— Да уж, действительно, массу вещей, — пробормотала мисс Итеридж, которая, чтобы не отстать от своей подопечной, почти бежала. — Что толкнуло вас на такое безумство? Она же поймет, что это чистая выдумка. — Почтенная дама в волнении заломила руки. — Теперь она вернется в Лондон и снова выставит вас на посмешище. На этот раз ваша матушка, без сомнения, уволит меня, пусть я и ваша родственница.

Тряхнув головой, Виктория ответила:

— Нет, не уволит. У нас будет прием.

— Вы сошли с ума, дитя мое! Мы и представления не имеем о том, как устраивать званые вечера.

— А вот и имеем. Я много раз наблюдала, как это делала мама. Между прочим, сегодня же я напишу Харриет, что она должна приехать и помочь мне. В конце концов, она многим мне обязана.

Компаньонка вперила в Викторию подозрительный взгляд.

— И что же вы сделали для означенной особы? Если я когда и видела распущенную девицу, так это она.

— Стыдитесь, мисс Итеридж. Ведь вы говорите о моей драгоценной кузине. Я не буду и слушать об этом. Ну, пойдемте. Теперь нам придется многое сделать. Первым делом необходимо приобрести пригласительные билеты. Как вы думаете, сколько нам потребуется?

— Ни единого, если ваша дорогая матушка прослышит о подобной затее, — ответила мисс Итеридж и, помолчав, заметила: — Следовало бы сначала посоветоваться с вашим дедом, а уж потом покупать пригласительные билеты.

— Чепуха! Первого гостя я уже пригласила, так что дедушке придется дать мне позволение устроить званый вечер. — Виктория решительно пошла вперед, не ощущая и грамма той уверенности, которую напустила на себя. Под ложечкой у нее сосало, а в голове стучали молоточки.

К довершению всего, она услышала, как произнесли ее имя, и, обернувшись, оказалась лицом к лицу с лордом Хардвиком.

— Добрый день, сэр, — приветствовала его Виктория, проклиная злую судьбу.

Хардвик был одет в зеленые панталоны и редингот песочного цвета. Широким жестом он сорвал шляпу и изящно поклонился. Глаза его озорно поблескивали. Виктория должна была признать, что хорошо сложен. Но сильнее всех других чувств в ней говорило раздражение. Он же, казалось, всегда получал удовольствие, ставя ее в неловкое положение.

— И чем же леди занимаются сегодня утром? — спросил Хардвик, улыбаясь мисс Итеридж, которая вся лучилась от радости в его присутствии.

Виктория метнула в сторону компаньонки недоброжелательный взгляд, надеясь, что ее манеры отличаются большей сдержанностью, чем поведение этой глупой женщины.

— Я только что разговаривала с вашей любовницей, — холодно произнесла Виктория.

В глазах Хардвика появилось замешательство, затем он засмеялся и от углов глаз побежали морщинки.

— Вы имеете в виду Френсис? Мисс Ловетт?

— Да, а у вас есть еще одна?

Когда Виктория сталкивалась с Хардвиком, этот человек изображал такую святую простоту, что позволял себе отрицать любовную связь с актрисой! Да ведь в Лондоне каждый знает, что они пара, и разве мисс Ловетт не последовала за Хардвиком в его загородное поместье? За какую же простушку он ее принимает?

Хардвик хотел возразить ей и объяснить, что его роман с мисс Ловетт кончен. Однако, увидев поджатые губы Виктории, он осознал, что сегодня любой разговор на эту тему бесплоден, и промолчал.

— Я даю бал, и я… — Виктория запнулась, стараясь подобрать подходящие слова. — Я предложила мисс Ловетт сопровождать вас.

— Вы даете что? — Хардвик потряс головой. — Не думаю, что это разумно. Ей-богу, мисс Блам. И когда же это событие может состояться?

— Пока я не могу точно назвать число. Это зависит от того, когда моя кузина сможет приехать, чтобы помочь мне.

— Не ваша ли кузина Харриет? — он не смог скрыть недоверия в голосе.

— Да, а что тут такого? — ощетинилась Виктория.

— Если я правильно понял, то вас отослали из Лондона в первую очередь из-за Харриет. Если она прикатит сюда для устройства званого вечера, то как отнесется к этому ваша матушка?

— Насколько я помню, именно вам, а не кузине Харриет, я обязана своей ссылкой, — парировала Виктория. — Знаете, вы говорите как мисс Итеридж. Харриет — не прокаженная.

Он посмотрел на нее более пытливо.

— Ваша мать хотя бы знает об этом? Щеки Виктории вспыхнули румянцем.

— Я не собираюсь давать отчет вам, сэр! Ну, так вы желаете присутствовать на моем вечере или нет?

— Вероятно, я смогу решить это только после того, как вы назначите день и час.

— Через две недели! — выпалила Виктория и тут же пожалела.

Сможет ли Харриет, даже при ее таланте устраивать приемы, организовать все за такой короткий срок? А что если она уже занята на это время? Ведь сейчас разгар сезона.

— До встречи, моя дорогая, — Хардвик любезно поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Я не ваша «дорогая», лорд Хардвик. В будущем прошу вас иметь в виду, что у меня есть имя, — смело бросила Виктория ему вдогонку.

— Хорошо, Виктория, — отозвался Хардвик.

— Этот человек приводит меня в ярость, — проворчала Виктория, наблюдая, как он входит в магазин, где все еще делала покупки мисс Ловетт.

— Он обаятельный джентльмен и очень хорош собой. На вас не угодить, — фыркнула мисс Итеридж, беря девушку за руку. — Пойдемте, нам нужно многое сделать теперь, когда вы накликали на свою голову новые неприятности.

Кивнув, Виктория поспешила за ней в карету. Уже в карете она сказала:

— Первое, что я должна сделать — это написать Харриет. Я пошлю Сида в Лондон, чтобы он утром доставил письмо.

Кузина Харриет конечно же должна прийти к ней на помощь. Она слишком многим обязана Виктории. В конце концов, если бы не Харриет, Виктория не была бы сегодня в таком плачевном положении. Что она натворила! Подумать только, она позволила этой особе Ловетт втравить ее в устройство званого вечера. Сердце Виктории учащенно забилось при мысли о дерзости ее начинания. Она ничегошеньки не знает о том, как это делается. Виктория с трудом проглотила слюну. Но что если Харриет откажется? Ее кузина временами могла быть очень эгоистична. Внезапно Виктория почувствовала стыд оттого, что плохо подумала о своей дорогой кузине. Харриет была просто Харриет — тщеславной и очень независимой, но притом и сердечной, и доброй, и преданной. Она обязательно приедет, если только — эта мысль не давала покоя Виктории — если только Харриет не слишком сейчас веселится в Лондоне.

Глава восьмая

— Я не верю своим глазам, — Виктория задохнулась от изумления, глядя на письмо, которое держала в руке. Потрясая им перед мисс Итеридж, она возмущенно сообщила:

— Харриет отказывается приехать ко мне и помочь с балом. Она пишет, что у меня теперь такая репутация. Я в такой немилости в Лондоне, что она не осмеливается связываться со мной.

Виктория швырнула письмо и гордо подошла к креслу у окна.

— После всего, что я сделала для нее, она набралась наглости заявить о моей репутации? — Слезы гнева и разочарования подступили к глазам Виктории. Нет, подумала она, я и слезинки не пролью. Я расквитаюсь с этими сплетниками. Мой бал будет гвоздем сезона. В Лондоне узнают, что я светская дама и хозяйка дома, ничуть не хуже леди Джерси. Викторию рассмешила эта мысль, и настроение улучшилось.

— Жизнь так несправедлива, — сказала Виктория, скорее констатируя факт, чем жалуясь.

Мисс Итеридж, привыкшая за последнее время к нервозности Виктории и приступам разочарования, не прервала своего вышивания.

— В этом вы совершенно правы. Однако хочу заметить, что часть ваших бед вы сами навлекаете на себя, моя дорогая. — В тоне мисс Итеридж, хотя и укоризненном, звучало сочувствие. — И все же это не конец света, если ваша бессовестная кузина не приедет.

Виктория вскочила на ноги, вновь обретая уверенность в себе.

— Мы сумеем дать бал, не так ли, мисс Итеридж? Лицо компаньонки побелело, как мел, прежде чем она, заикаясь, выговорила:

— О Господи, Боже мой, милочка, я должна признать, что, хотя и жила в домах, где бывали роскошные вечера, и мне не случалось устраивать их. Когда еще был жив покойный герцог, ваша тетя Джозефина дала несколько балов, о которых много говорили в Лидсе, но я погрешила бы против истины, если бы сказала, что подготовкой к ним заправляла я. — Она решительно потрясла головой. — Я не уверена, что мы справимся, Виктория.

— Вздор, вряд ли это так трудно. Я поговорю с экономкой. Она целую вечность в Блам-Касле и наверняка знает, как убрать комнаты и украсить стол. Мы можем нанять несколько девушек из деревни, чтобы они помогли на кухне и прислуживали бы за столом. — Виктория кивнула, и кудри ее энергично подпрыгнули. — Да, мы прекрасно сумеем все устроить.

Понимая, что ей не остается другого выхода, как преуспеть в этом предприятии, Виктория преисполнилась еще большей уверенностью.

— Надо ограничить число приглашенных ближайшими соседями. И конечно, еще лорд Хардвик.

— И викарий. Не забудьте о нем. — Мисс Итеридж отыскала перо и бумагу и вручила их Виктории. — Почему бы ни написать список дел, которые необходимо выполнить, и второй список — людей, которых вы хотите пригласить, тогда мы начнем действовать по списку. У меня хороший почерк, и я буду рада написать приглашения.

— Великолепно, мисс Итеридж. Вы молодец. — Через несколько минут они уже трудились над списками.

Странным образом это занятие придало Виктории уверенность в своих силах, и в скором времени она обнаружила, что сама получает удовольствие.

Через час Виктория собрала прислугу и объявила, что в Блам-Касле будет дан званый вечер; вскоре и слуг захватил ее энтузиазм. Званый вечер сулил много беспокойства, но вносил в их жизнь и возбуждающее разнообразие. Даже Фостер ходил пружинящим шагом, полируя медные дверные ручки и крючки для шляп.

Наконец приглашения была разосланы, и немедленно начали прибывать уведомления о том, что они приняты. Много времени прошло с тех пор, как Блам-Касл отворяя свои двери, и всем не терпелось прийти. Все дни подготовки Виктория боялась, что на пороге дома появится мать, но ее опасения оказались напрасными.

У Виктории все-таки хватило здравого смысла написать Харриет и попросить ее никому не говорить о надвигающемся событии. А чтобы насолить Харриет, она сообщила, что лорд Хардвик собирается присутствовать на вечере. Виктория, конечно, приукрасила действительность, написав, что лорд Хардвик очень обаятелен, и она видится с ним несколько раз в неделю. Она представляла, как это сообщение должно раздосадовать кузину, но считала, что Харриет следует проучить.

В неделю, когда должен был состояться бал, подтверждения начали сыпаться отовсюду, и Виктория поняла, что ее вечер обязан иметь успех. Когда же прибыл толстый конверт с печатью графа Мэтленда, ее пальцы задрожали. Когда же Виктория рывком вскрыла конверт, прочла послание, наспех набросанное уверенной рукой Хардвика и с облегчением перевела дух. Хотя лорд и обещал присутствовать на балу, она, не зная, что произошло между Хардвиком и мисс Ловетт, опасалась, что они решат остаток сезона провести в вихре удовольствий светской жизни Лондона. Если бы Хардвик изменил свое намерение и отказался приехать в Блам-Касл, вечер утратил бы для Виктории все очарование.

Собрав запоздалые ответы на приглашения, Виктория прошла через холл. В дверь громко постучали, и она остановилась, услышав, что Фостер с кем-то дружески переговаривается, и Виктория сразу же узнала голос Обри Мейнарда. Он спрашивал о ней, а не о дедушке, и она немедля подошла поздороваться с ним.

— Доброе утро, мистер Мейнард. Что привело вас к нам так рано? — она показала ему пачку конвертов. — Я как раз читала последние ответы, доставленные утром. Похоже, что в Блам-Касле снова будет столпотворение. В залах опять зазвучит смех. Я думаю, что даже дедушка испытывает волнение.

Мейнард, одетый в унылый черный наряд с белым накрахмаленным галстуком, выглядел суровым и обеспокоенным. Он низко поклонился и довольно неуклюже поцеловал ее руку. Виктория поймала себя на сравнении его манер с манерами Хардвика, и заключила, что Мейнарду недостает ловкости. Она немедленно упрекнула себя за то, что каждого сравнивает с лордом Хардвиком, который, кажется, почти все, если не все, делает лучше, чем Мейнард. Может быть, она потому несправедлива к Мейнарду, промелькнула у Виктории озорная мысль, что никогда не целовалась с ним? Эта чертовщина заставила ее широко улыбнуться, а Мейнард принял ее улыбку за выражение удовольствие от встречи с ним.

— Мисс Блам, я благодарю небо, что вы сегодня в хорошем настроении. До меня вчера дошли тревожные известия, и я подумал, что должен переговорить с вами как можно скорее. — Он оглянулся, чтобы удостовериться, что они одни.

— Прошу извинить мою невоспитанность, мистер Мейнард, не пройти ли нам в гостиную, к камину?

— Она пошла впереди него, легко скользя по паркету в своих мягких кожаных домашних туфлях.

В гостиной в камине ярко горел огонь, и в хрустальных граненых вазах были расставлены цветы. Даже Мейнард должен был признать, что присутствие женщины приятно изменило обстановку в доме. Вот и еще одна причина, пронеслось у него в голове, почему он желал бы, чтобы мисс Блам стала его невестой, помимо огромного приданого, которое она принесет супругу.

Мейнард наблюдал за Викторией, пока она грациозно шла к дивану. Она не только богата, но и прелестна, размышлял он. Возможно, у нее нет тех сладострастных форм, какие он предпочитал у женщин, но, когда он женится на ней и она подарит ему ребенка, можно будет без труда найти женщину, больше отвечающую его вкусу. Эти аристократки зачастую холодны как рыбы. А ему подайте каждый день деревенскую девку с горячей кровью для забавы. Но Виктории нужно было задурить голову. Он слыхал о ее позорном изгнании из Лондона. Ее родители будут в восторге, если она выйдет замуж за человека его положения и к тому же со значительным состоянием, хоть и не таким большим, как у семьи Бламов. Так что он должен сделать все, чтобы заполучить Викторию. А то, что она была ко всему прочему еще и привлекательна, делало задачу более приятной. Теперь надо лишь разделаться с лордом Хардвиком. Этот надоедливый малый, кажется, может нарушить его планы. Хотя было видно, что Викторию он раздражал, недооценивать Хардвика тоже нельзя. Лучше всего сыграть на неприязни Виктории к лорду.

Уже сидя в удобном мягком кресле, он повернулся лицом к Виктории, изображая плохо скрытое страдание.

Наконец, после краткой паузы Виктория промолвила:

— Итак, мистер Мейнард…

— Пожалуйста, зовите меня Обри, — перебил ее Мейнард. — Мы достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы не придерживаться строгих формальностей, не правда ли?

— Обри, так что за ужасную новость вы принесли? — Виктория несколько секунд внимательно смотрела на него. Судя по его виду, Мейнард был в отчаянии. — Может, на фабриках лорда Хардвика умирают дети? — Это было самое плохое, что ей сейчас могло прийти в голову. — Мы должны как-то добиться, чтобы дети не работали в таких адских условиях! Ах, и почему я такая эгоистка: из-за этого дурацкого бала не съездила с вами осмотреть фабрику Хардвика.

Мейнард взял Викторию за руку, успокаивая ее, пользуясь возможностью задержать ее маленькую нежную руку в своих ладонях намного дольше, чем того требовали приличия.

— Нет, Виктория, дело не в этом. Все намного хуже.

— Хуже? — Она вырвала руку и поднесла ее к лицу. — Пожалуйста, не томите меня. Мейнард прочистил горло.

— Я едва ли найду достаточно деликатный способ изложить это, так что буду говорить прямо. Мисс Ловетт, кажется, вынашивает против вас какие-то злобные замыслы. — Он на самом деле залился краской и, качая головой и запинаясь, продолжил речь. — Здесь… здесь ходили некоторые довольно неприятные слухи касательно причины вашего столь внезапного отъезда из Лондона… — Он поднял глаза и увидел потрясенное лицо Виктории, поэтому быстро сменил тон. — Не беспокойтесь, я не обратил на них внимания, Вики…

— Виктория, — она метнула на него неприязненный взгляд, чувствуя, как в ней поднимается гнев. — Мое имя Виктория. Я терпеть не могу, когда меня называют Вики.

— Ох, простите меня, пожалуйста, Виктория.

— Продолжайте, Обри, — поторопила его Виктория, желая услышать его рассказ, хотя и опасаясь этого. Ее переполняли страх и смущение, но в душе все кипело. — Какие же идут разговоры?

— Заметьте, что я не верю и половине слухов о том, что произошло в Лондоне, — поспешно добавил он.

— В Лондоне ничего не произошло, — отрезала Виктория. — Во всяком случае, ничего заслуживающего внимания. Теперь будьте добры, продолжайте. Я ненавижу пребывать в неизвестности. Расскажите мне все сразу.

— Кажется, мисс Ловетт убеждена, что в Лондоне у вас с лордом Хардвиком было нечто вроде любовного свидания, и он последовал сюда, чтобы поволочиться за вами. Она, конечно, его… хм…

— Любовница, Обри, называйте вещи своими именами и покончим с этим. Слава Богу, я уже не школьница.

— Да, конечно. Как бы там ни было, кое-кто услышал, как вчера на приеме у Уилсонов мисс Ловетт говорила, в компании дам, что она собирается посетить ваш бал и устроить безобразную сцену. Говоря ее словами, сцену настолько скандальную, что вы не сможете больше переигрывать ее с таким успехом, а ваша мать на этот раз выпроводит вас в Австралию, дабы избежать позора. — Он откинулся назад и перевел дыхание, ожидая ее реакции.

Руки Виктории дрожали, она спрятала их в складках своего утреннего туалета, и, стиснув зубы, вперила в Мей-нарда огненный взор. В ее синих глазах полыхал гнев.

— Эта особа встретила достойного противника. Я не позволю таким, как она, разрушить мою жизнь. — Она вскочила на ноги и принялась расхаживать по комнате. — Так что, по вашему мнению, мне следует делать? Может, послать записку лорду Хардвику, чтобы он не приводил ее? — Она с минуту подумала, а затем досадливо тряхнула головой. — Нет, это лишь приведет ее в ярость. Я сумею дать ей отпор. — Она повернулась к Мейнарду и приторно улыбнулась. — Благодарю вас за предостережение. Полагаю, нам все-таки следует изучить фабрику лорда Хардвика. Возможно, если мы заставим его беспокоиться из-за фабричных дел, то он соберет вещички и уберется в Лондон, прихватив свою.. хм… свою любовницу.

Мейнард с удовлетворением похлопал ее по руке.

— Виктория, какая вы уравновешенная молодая женщина! Из вас выйдет чудесная жена и мать.

Виктории не понравился оборот, который принял разговор, поэтому она бросила взгляд на часы.

— Вы не останетесь выпить чаю?

Он поднялся, отрицательно покачав головой.

— Вы так добры, но мне пора ехать. Что вы скажете, если мы посетим фабрику Хардвика завтра утром?

Виктория могла бы перечислить массу дел, которые ей необходимо было сделать с утра, но посещение фабрики было важнее, и она кивнула в ответ.

— Великолепно. Мисс Итеридж и я будем готовы.

— Так как мисс Итеридж не слишком искусная наездница, я заеду за вами в десять часов в карете. У меня прекрасная новая пара лошадей серой масти, которых мне хотелось бы размять, и наша поездка послужит для этого великолепным поводом.

Виктория встала и пошла, проводить его. Она сняла с вешалки шляпу Мейнарда и подала ему.

— Я уже с предвкушаю удовольствие от нашего путешествия, — она сладко проворковала, стремясь не показать, что ее не так уж и привлекает эта поездка. — Лорд Хардвик проклянет день, когда он привез эту интриганку в наши края. Мы выпроводим их обоих.

Лицо Мейнарда расплылось в широкой улыбке.

— Всей душой согласен с вами. — Он галантно поцеловал ей руку, и Виктория с трудом сдержалась, чтобы не вырвать руку и не вытереть ее о платье. Если бы не Френсис Ловетт, Виктория несомненно предпочла бы Хардвика Мейнарду.

Подобные мысли ошеломили Викторию. Ее раздосадовало, что они закрадываются к ней в голову. Хотя Хардвик был сам дьявол, он перевернул всю ее жизнь, и все-таки его обаяние имело над ней огромную власть. Другие мужчины бледнели в сравнении с ним.

Виктория не переставала твердить себе, что этот человек — повеса с дурной славой… и, тем не менее, она была очарована им. Она вспоминала, как загорались его глаза при виде ее, как будто он искренне радовался их встречам. Ощущение его губ, прикоснувшихся к ее губам, продолжало преследовать Викторию. Он мог приводить ее в бешенство, но ее всегда влекло к нему. Злодей проник к ней в душу, когда она меньше всего этого ожидала.

Пытаясь изгнать Хардвика из мыслей, Виктория медленно подошла к стрельчатому окну в огромном холле. Она наблюдала, как Мейнард спускается по каменным ступеням и садится в экипаж. Он так старался угодить Виктории, но что-то в нем беспокоило ее. Возможно, он чересчур лебезил, стараясь понравиться ей. Интересно знать, встретит ли она когда-нибудь мужчину, который будет ей по сердцу. Виктория глубоко вздохнула и покачала головой. Хардвик совсем не прилагал усилий, чтобы понравиться ей, а теперь она сочла, что Мейнард прилагал их слишком много.

Она посмотрела вслед удаляющейся карете Мейнарда и снова вздохнула. Ну что она теперь будет делать с Френсис Лоаетт? Может быть, если они посетят фабрику Хардвика и разозлят его, он уедет со своей дамочкой в Лондон и оставит Викторию в покое? Непостижимым образом жизнь в деревне без лорда Хардвика казалась такой же мрачной, как и перспектива войны с его любовницей. Мейнард ни слова не сказал о том, что за спектакль готовит актриса. Несомненно, Френсис Ловетт — великая мастерица устраивать сцены.

Виктория содрогнулась при воспоминании о скандале который закатила Ловетт в Лондоне. Если слух о намерении актрисы разойдется по округе, как это бывает в маленьких городках, то Блам-Касл заполнится гостями, ожидающими момента их стычки.

Виктория металась по огромному холлу, сжав кулаки, Френсис Ловетт возможно и была самой красивой актрисой на лондонской сцене, но особой сообразительностью не отличалась. Теперь, когда Виктория предупреждена, ей удастся перехитрить эту особу в ее собственной игре. Сейчас самая большая забота — узнать, что за удар задумала нанести Френсис.

Глава девятая

На следующее утро Виктория и мисс Итеридж отправились в путь с Обри Мейнардом в его блестящем новеньком ландо. Мейнард сидел в экипаже рядом с Викторией, а мисс Итеридж — на сиденье напротив, лицом к ним. По всему было видно, что Мейнард крайне доволен своей новой упряжкой и ландо.

— С вашего позволения, леди, я опущу верх, если вы не боитесь замерзнуть, — предложил он.

— Чудесная мысль, — Виктория любила открытые экипажи. Множество раз она с сестрами каталась в Лондоне по Гайд-парку в карете с опущенным верхом, обмениваясь приветствиями со знакомыми. — Погода хорошая, и солнечные лучи так бодрят. Мы сможем вдохнуть свежий аромат зелени. Мейнард приказал кучеру остановиться и вышел, чтобы самому откинуть верх, не в силах скрыть удовольствия от новой кареты.

— Я сделал этот экипаж по особому заказу у каретного мастера в Лондоне. Это самая последняя модель. — Гордость, звучащая в его голосе, заставила Викторию улыбнуться.

— Просто чудо, что за карета! — Она откинулась на мягкое, набитое конским волосом кожаное сиденье и потянула носом воздух. — Это аромат цветущего мирта?

— По-моему, да, — ответил Мейнард, снова устраиваясь около Виктории. Он сделал глубокий вдох.

— Да, думаю, вы правы.

Они ехали очень быстро, серые проявили резвость. Когда впереди показался дом викария, они увидели и самого викария: он шел по дороге, ведущей в город.

— О, вот и викарий Олсбрук, — сказала мисс Итеридж. Краска удовольствия медленно разливалась по ее лицу. — Почему бы нам не предложить ему прокатиться?

— Мы так и сделаем. — Они подъехали ближе, и Мейнард окликнул викария. — Послушайте, старина, не хотите прокатиться?

— Пожалуй. Для чего ногам трудиться, если можно прокатиться! — так ведь говорят, — ответил викарий, забираясь в экипаж и без церемоний усаживаясь рядом с мисс Итеридж, отчего та слегка подпрыгнула на подушках. — Добрый день, мисс Блам. Как поживаете вы и ваша очаровательная компаньонка? — он повернулся и улыбнулся старой деве, которая вся вспыхнула.

— Вы такой насмешник, викарий, — откликнулась мисс Итеридж с оттенком кокетства в голосе. Она взмахнула на него ресницами и начала энергично работать веером.

Виктория чуть не задохнулась, когда поняла, что викарий влюбился в мисс Итеридж, а та в него. Что за чудо, когда на твоих глазах расцветает любовь! И как она не заметила этого раньше?

Теперь она понимала, почему мисс Итеридж так хотела побеседовать с викарием, когда они на прошлой неделе ездили с Мейнардом верхом. И это ее настойчивое требование включить викария в число приглашенных на был. Виктория не возражала, потому что сама от всей души любила священника. Она откинулась на сиденье и улыбнулась, довольная собой: она не была уверена, что сам викарий и мисс Итеридж осознавали свои чувства.

— Что за наслаждение — прогулка в компании двух столь прелестных дам, — сказал викарий, глядя на мисс Итеридж. Затем он обратился к Мейнарду. — Вы направляетесь по делу или просто любуетесь весенними пейзажами?

— Нет, это деловая поездка. Мы направляемся на фабрику лорда Хардвика на другом конце города. Не желаете проехать с нами или остановитесь в городке?

— Ах, вот оно что! Как интересно! Я сам хотел взглянуть на одну из этих новых фабрик. Как я слышал, некоторые из них просто ужасны, однако о фабрике лорда Хардвика я знаю немного.

— Вы можете быть уверены, что она ничем не лучше других, — ответил Мейнард, не пытаясь скрыть своей неприязни. — Прискорбно, что богатые выпивают всю кровь у бедного рабочего люда. — Вспомнив, что Виктория богата, он повернулся к ней и добавил: — Прошу прощения, Виктория, я не имею в виду вас или лорда Блама. Это относится к тем нашим соседям, которые из алчности забыли о жалости и сострадании к беднякам.

— Не могу сказать, чтобы я когда-либо слышал дурное о Хардвике, дружище, — викарий покачал головой и взглянул на женщин, дабы подкрепить свое утверждение. Когда никто не отозвался, он продолжил: — Я склонен считать Хардвика славным малым. Я ведь вижу, с каким достоинством он занял место своего отца после его смерти, и тот интерес, который он проявляет к делам имения. Лесник Хардвика говорил мне не более двух недель тому назад, что считает лорда исключительно справедливым человеком.

— Хм! — Мейнард тряхнул головой и ухмыльнулся. — Что еще мог сказать бедняга? Если бы до Хардвика донесся слух о том, что его осуждают, то лесника выгнали бы в тот же момент, можете мне поверить.

— Прошу прощения, но я не согласен с вами, Мейнард, — сказал викарий, стараясь быть вежливым, хотя временами он находил Мейнарда напыщенным дураком. — Я знаю лесника с давних пор, и он честно отрабатывает деньги, которые ему платит Хардвик. Он не позволяет браконьерствовать на землях хозяина, ну, так это его работа, ей-богу.

— Прошу вас, джентльмены, день слишком хорош, чтобы потратить его на обсуждение лорда Хардвика, — томно вмешалась в разговор Виктория, открывая веер. Она хотела избежать ссоры. — Сегодня такая прекрасная погода, настоящее летнее утро. — Ей очень хотелось найти другой предмет для разговора, кроме человека, чьи фабрики они собирались посетить. Чутье подсказывало ей, что они сильно рискуют, заявившись на фабрику без приглашения.

Викарий, казалось, уловил неловкость и спросил:

— Полагаю, что лорд Хардвик пригласил вас на фабрику?

— Ничего подобного, — фыркнул Мейнард. — У него нет ни малейшего представления о том, что мы приедем. С чего это мы должны давать ему возможность навести там лоск, и спрятать покалеченных и изуродованных детей.

— Послушайте, Мейнард, я не позволю вам чернить Хардвика в его отсутствие, когда он не может защититься. Сначала я должен увидеть или точно узнать, что на его фабрике детей изнуряют непосильной работой. У других, не сомневаюсь, да, но не у лорда Хардвика. Это самый порядочный человек из всех, кого я до сих пор встречал, — лицо викария побагровело, и он беспокойно ерзал на сиденье.

Виктория заметила выражение паники на лице мисс Итеридж и поняла, что надо спасать положение. Она не желала слышать, как мужчины произносят в гневе слова, о которых потом пожалеют.

— Пожалуйста, джентльмены, давайте не будем горячиться по такому поводу! — Она рассмеялась. — Фу, лорд не стоит того, чтобы из-за него поссорились соседи. Так что, будьте добры, перейдем на более приятные темы.

— Я согласен с мисс Блам, — отозвался викарий. Он повернулся к мисс Итеридж. — Вы, дорогая леди, не вымолвили ни слова за всю поездку. Может быть, я смогу уговорить вас остановиться на постоялом дворе и выпить чашечку чая?

Мисс Итеридж, не зная, что ответить, бросила взгляд на Викторию.

— Очень жаль, викарий, но нам надо ехать. Мы не хотим отнимать у Обри слишком много его драгоценного времени, да и мне самой нужно вернуться к ленчу в замок. — Виктория видела разочарование на лицах викария и мисс Итеридж, но ничего не могла поделать. Они должны были продолжить свой путь и покончить с этим делом.

— Ну, а мне придется распрощаться с вами в городке, так что если вы, Мейнард, будете столь любезны, что прикажете кучеру остановиться у пекарни, то я там выйду. Я обещал кухарке купить в городе свежих слоек с изюмом.

— Мне так жаль, что вы не можете поехать с нами, — сказала мисс Итеридж с неподдельным огорчением, когда карета остановилась.

— В другой раз, моя дорогая. — Он протянул руку Мей-нарду. — Благодарю за прогулку. Могу добавить, что у вас прекрасная пара серых, дружище. Ну, будьте осторожны и не переусердствуйте на фабрике. Могут уйти годы на то, чтобы слова, сказанные в гневе, были забыты или прощены.

Мейнард принял его руку и энергично потряс ее.

— Я понимаю, викарий, что вы хотите сказать. Я приложу все силы, чтобы все прошло корректно.

— Что же, прекрасно. Я пойду. — Викарий коснулся шляпы, прощаясь с дамами, и удалился по улице быстрой походкой.

— Ну, леди, продолжим путь? Если мы не поспешим на фабрику, то приедем к закрытым воротам: у рабочих качнется обед. Погруженные каждый в свои размышления, они в молчании проехали через городок.

Наконец дорога сделала поворот, и впереди показалось большое двухэтажное здание новой прядильно-ткацкой фабрики. У фасада здания стояли запряженные лошадьми фургоны, и рабочие сновали по территории фабрики, нося большие рулоны материи.

Ландо Мейнарда остановилось у центрального подъезда, и он уже привстал, чтобы выйти, когда на крыльце появился лорд Хардвик.

— Что вы делаете в моих владениях? — Хардвик пристально взглянул сначала на Мейнарда, затем на Викторию и мисс Итеридж.

Он стоял, уперев руки в бока и вызывающе расставив ноги, в его темных глазах затаился гнев.

Видя, что Мейнард не ожидал встретить Хардвика и захвачен врасплох, Виктория бросилась на помощь, спасая положение.

— Мы приехали посмотреть вашу фабрику, лорд Хардвик. Есть какие-нибудь возражения?

— Да, есть, — Хардвик снова взглянул на Мейнарда. — Я не раз говорил вам, чтобы вы держались подальше от моих владений. Мне известно, кто стоит во главе луддитов, даже если вы и пытаетесь спрятаться за юбками двух ничего не знающих женщин. А теперь немедленно убирайтесь, или я всажу вам пулю в лоб, пронырливая гадина.

Виктория сидела как оглушенная. Она не ожидала такой вспышки ярости от Хардвика. А что это он сказал относительно связи Обри с луддитами? Разве не о них говорили они с дедушкой? Лорд Хардвик, безусловно, ошибался.

— Не могу поверить, что вы так ужасно обращаетесь с гостями, — вымолвила Виктория с горящим от смущения и негодования лицом.

— Если вы приезжаете в компании шакала, мисс Блам, то не следует рассчитывать на радушный прием. — В голосе Хардвика был лед, и, произнося эти слова, он не отрывал взгляда от Мейнарда. — Лучше всего усаживайтесь обратно в экипаж, Мейнард, и прикажите поворачивать оглобли. Если я еще раз застану вас шныряющим вокруг моей фабрики, я проткну шпагой ваше жалкое сердце. Как и должен был сделать давным-давно. Вы здесь натворили достаточно бед и не пытайтесь отрицать этого. Я знаю, кто стоит за спиной тех налетчиков, которые на прошлой неделе ранили трех моих парней, и кто руководит сворой трусов, которые дотла сожгли домики трех моих рабочих. А теперь проваливайте. Но предупреждаю, Мейнард, я найду способ упрятать вас за решетку.

Хардвик шагнул ближе, и Мейнард съежился от страха на сиденье.

— Трогай, — крикнул лорд кучеру.

Пока ландо не отъехало от фабрики, Виктория и мисс Итеридж хранили молчание. Когда же они снова оказались на главной дороге, Виктория перевела дух.

— Боже милостивый, Обри, я и понятия не имела, что между вами и Хардвиком такая вражда! Я думаю, что он мог бы перестрелять нас всех, сделай мы только шаг в его сторону.

— Этот человек — безумец, — огрызнулся Мейнард. — Но мы все же прикроем его фабрику.

Виктория принялась обмахиваться веером с удвоенной силой.

— Я не уверена, что хочу в этом участвовать, Обри. Я имею в виду, что одно дело — защищать несчастных обездоленных детей, и совсем другое — начать междоусобицу с одним из соседей. Может быть, нам стоит поговорить с лордом Хардвиком, прежде чем мы натворим таких бед, с которыми не сможем справиться?

В глазах Мейнарда все еще полыхал гнев, но он улыбнулся, повернувшись к Виктории.

— Вы правы, мой очаровательный соратник. Я приношу извинения за столь обескураживающую встречу. Это исключительно моя вина. Мне следовало бы помнить, что Хардвик — полоумный, и ни в коем случае не тащить вас в такое опасное место.

— Я не думаю, что вы имеете право называть лорда Хардвика полоумным, — одернула Мейнарда мисс Итеридж, которая до сей поры не проронила ни слова.

— Что ж, по крайней мере, мы, вероятно, так разозлили лорда Хардвика, что он будет держаться подальше от моего дома, и у этой ужасной актрисы больше не будет повода устраивать сцены. — Виктория глубоко вздохнула. Но почему ей было так плохо оттого, что Хардвик стал ее врагом? Разве она не хотела выбросить его из своей жизни?

Виктория не в силах была понять, почему ее гложет такая тоска из-за того, что она вызвала гнев Хардвика. Она не могла забыть, как он смотрела на нее, словно спрашивая, неужели она на стороне Мейнарда. А она ответила ему бестрепетным взглядом, хотя уже начинала подозревать, что Мейнард использует ее в своих целях. Ей не хочется быть пешкой в войне, которую не она затеяла. Что должен сейчас думать Хардвик? Если бы Виктория могла проникнуть в мысли Хардвика, она бы пришла в еще большее уныние. В эту минуту он метался взад и вперед по своей фабрике, проклиная тот день, когда Виктория вошла в его жизнь. Хардвик понимал, что, как бы ни раздражал его Мейнард, он был просто назойливой мошкой, от которой приходится время от времени отмахиваться. Настоящей причиной его ярости было то, что в экипаже Мейнарда он увидел Викторию. Должно быть, Мейнард не придумал ничего лучшего, чтобы развлечь это несмышленое дитя. Почему она не видит, что этот человек — негодяй и лжец, преступно потакающий злодеям?

Глава десятая

Во входную дверь громко постучали, и Виктория, бросив расставлять цветы в вазе, прислушалась. Она замерла с розой в руке, напрягая слух, чтобы уловить разговор в холле. Один из голосов из-за гнева или волнения звучал громче обычного, и Виктория распознала в говорящих лорда Хардвика и Фостера. Виктория по привычке сдвинула брови и еще больше навострила уши. Чего ради явился сюда лорд Хардвик в это время дня? Ее дед всегда отдыхал после обеда, и в эти часы редко принимал гостей.

Виктории не пришлось долго ждать ответа. Вскоре она услышала звук приближающихся шагов, и в комнату вошел крайне растерянный Фостер, за которым по пятам следовал Хардвик:

— Прошу прощения, мисс Блам, но лорд Хардвик настаивает на том, чтобы поговорить с вами, хотя я сказал ему, что вас нельзя тревожить.

Виктория не успела и слова вымолвить, как Хардвик отстранил дворецкого и подошел к ней.

— Что означал ваш приезд на мою фабрику вместе с этим… этим проходимцем? — без всяких предисловий спросил он. Его карие глаза буравили ее взглядом, в котором читалось обвинение.

— Мисс Блам, не хотите ли, чтобы я разбудил вашего деда? — предложил Фостер с явной тревогой в голосе.

Виктория с трудом скрыла улыбку. Неужели Фостер действительно думает, что Хардвик способен поднять на нее руку. Он умеет владеть собой. Она покачала головой.

— Не надо, Фостер, со мной будет все в порядке. Можешь отправляться чистить серебро для нашего званого вечера. — Фостер заколебался, и Виктория, чтобы успокоить его, сказала:

— Может быть, лорд Хардвик выпьет со мной чашечку чая? — Она посмотрела на Хардвика, который продолжал стоять подбоченясь и широко расставив ноги, готовый к драке.

— Никакого чая. Нам нужно обсудить более важные вещи, — он подошел ближе.

— В таком случае, это все, Фостер. Виктория подождала, пока за дворецким закрылась дверь, а затем снова обратилась к Хардвику:

— Присядьте и возьмите себя в руки. Что вас беспокоит? Хардвик оставил без внимания ее предложение.

— Я спросил вас, что вы и эта шавка Мейнард делали сегодня утром на моей фабрике?

Набрав полную грудь воздуха, и вздернув подбородок, Виктория ответила, стараясь сохранять спокойствие.

— Мы хотели посмотреть, как работает ваша фабрика. — То есть?

— Это значит, что я хотела узнать, не заставляете ли вы женщин и детей работать по 12 — 14 часов в день в тесноте и духоте! — Ну, вот она сказала это и теперь со страхом наблюдала за выражением его лица, которое стало еще более разъяренным.

— Так вы на самом деле думаете, что я мог бы калечить маленьких детей и заставлять рабочих, мужчин или женщин, трудиться в невыносимых условиях?

Виктория пожала плечами.

— Я понимаю, что таковы условия работы по всей Англии теперь, когда ткачей-ремесленников заменили машины.

— Ступайте, возьмите свою пелерину.

— Что?

— Я сказал, идите возьмите свою пелерину.

— Чего ради?

— Потому что мы собираемся совершить прогулку.

— Мисс Итеридж дремлет. Я не могу ехать с вами одна, — стояла на своем Виктория, чопорно склонив голову набок.

— А почему бы и нет? Вы же явились одна в мой дом. По поводу ваших верховых прогулок по лесам вместе с Мейнардом толкует вся округа. Делайте, что я вам говорю, или я схвачу вас и отнесу в карету.

По блеску его глаз Виктория поняла, что он может выполнить свою угрозу. Лучше уступить, чем переполошить весь дом.

— То, что вы требуете — против всяких правил. Но если это вас успокоит, тогда я пойду вам навстречу.

Она дернула шнурок звонка и подождала, пока войдет Фостер. Он появился с молниеносной быстротой, и Виктория заподозрила, что он, должно быть, подслушивал за дверью.

— Фостер, я уеду на пару часов. Пожалуйста, передайте мисс Итеридж, что я с лордом Хардвиком.

— Можете добавить, Фостер, что в моем обществе мисс Блам в полной безопасности. Я уверен, что у ее деда не возникнет никаких возражений против ее поездки со мной.

Фостер, сохраняя на лице скептическое выражение, взглянул на Викторию, которая глубоко вздохнула и сказала:

— Уверяю тебя, что поездка будет недолгой. — Она отложила цветы, которыми занималась перед приходом Хардвика. — Отнеси эту вазу с розами вниз той молоденькой горничной, которая так хорошо составляет букеты, и пусть она закончит за меня. Потом можете поставить вазу в гостиной. Я думаю, свежие цветы порадуют дедушку, когда он придет почитать газету.

Видя, что его отсылают, Фостер поклонился и взял вазу. Уходя, он оставил дверь открытой, что вызвало улыбку на губах Виктории. Бедняга все еще не был окончательно убежден, что она в безопасности.

Тяжело вздыхая, Виктория направилась в холл. Она мельком уловила свое отражение в большом готическом зеркале: хотя ее щеки слегка зарумянились, она выглядела совершенно невозмутимой.

Хардвик молча шел рядом с ней, наблюдая за каждым ее движением, так что, вздумай она убежать, он мог бы схватить ее.

В передней Виктория сняла с вешалки свою накидку и набросила ее на плечи, изо всех сил пытаясь казаться спокойнее, чем это было на самом деле. Она никогда не видела Хардвика в таком гневе, с таким застывшим лицом.

Чтобы еще сильнее разозлить его, Виктория помедлила у зеркала, стараясь, чтобы ее соломенная шляпка с белыми цветами на полях сидела идеально прямо. Уголком глаза она видела, что он спокойно наблюдает, как она, не торопясь, завязывает зеленые ленты. Даже в гневе Хардвик был привлекателен, подумала она, бросив взгляд в зеркало, покраснела, боясь, что он прочел ее мысли, когда их взгляды на мгновение скрестились. От этого сердце ее учащенно забилось, и дыхание стало прерывистым.

Чтобы скрыть смущение, Виктория быстро отступила от зеркала и пошла к открытой перед ними двери. У выхода она задержалась, решая, нужен ли ей ридикюль.

— Чего еще вам не хватает? — спросил Хардвик, нахмурив брови. — Мое время дорого, мисс Блам.

— Тогда, может быть, вам следует обойтись без меня, — чопорно ответила Виктория, из последних сил сдерживаясь, чтобы не засмеяться, а это зачастую случалось с ней, когда она очень нервничала. Тем не менее Виктория поняла, что сейчас не время испытывать свою судьбу, поэтому она спустилась по ступеням без дальнейших комментариев.

Кучер спрыгнул с козел и открыл перед ними дверцу. Хардвик протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж. Рука его была сильной и теплой, и, касаясь ее, Виктория почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок. Ее раздосадовало, что прикосновение Хардвика всегда вызывает в ней такой отклик.

Виктория взглянула на Хардвика, на которого ее близость, казалось, ничуть не действовала. Подобные размышления вогнали ее в краску, и она поспешила отвлечься от опасных мыслей. Виктория резко отвернула голову и сосредоточилась на ступеньках кареты. Хардвик галантно подсадил ее в экипаж, а затем уселся сам.

Виктория оглядела маленькую шикарную закрытую карету и деревянным голосом вымолвила:

— Вероятно, вам следовало приехать в открытом экипаже, так как с нами нет мисс Итеридж. — На лице Виктории отразилось беспокойство при мысли о том, какой скандал это может вызвать. Она метнула взгляд на Хардвика, начиная сердиться на него за то, что он ставит ее в такое неловкое положение, — Я думаю, что это вряд ли хорошая идея: пригласить меня на прогулку.

— Это не дружеская поездка по окрестностям, — отпарировал Хардвик, устраиваясь напротив нее. Он скрестил руки на груди и пристально наблюдал за ней; легкая улыбка изогнула его губы. Он искренне наслаждался ее недовольством.

— У вас поистине странная манера ободрять, — с насмешкой откликнулась Виктория.

— Что я должен был бы сделать, так это перекинуть вас через колено и задать хорошую взбучку. Ваш отец должен был заняться этим намного раньше, и тогда нрав у вас был бы мягче.

— Вам не нравятся женщины с характером?

— Не имел случая узнать. До сих пор вы не проявили избыток здравого смысла, поэтому трудно сказать, насколько рассудительной вы можете быть.

Виктория так и вскипела.

— Это самое оскорбительное из всего, что вы наговорили до сей минуты.

— Ну, я предупреждаю вас, что это не самое страшное, что вам доведется услышать сегодня.

Онемев от подобной наглости, Виктория отвернулась боком и, не обращая на него внимания, уставилась в маленькое прикрытое ставнями окошко. По крайней мере, будет так же трудно заметить ее в карете, как и ей смотреть наружу, раздраженно подумала Виктория.

Хардвик ехал молча, открыто рассматривая ее. Что же было такое в этой девушке, что ему небезразлично ее мнение о нем. Она молода, избалованна, склонна попадать в неприятности и все-таки она влечет его к себе, как никакая другая женщина в мире. Он желал ее, но понимал, что ее можно добиться, только женившись на ней. Готов ли он остепениться? Настал ли такой момент? Бог знает, сколько женщин сменил он на своем веку. Не начинает ли он уставать от случайных романов? Хардвик изучал ее тонкий профиль с упрямо вздернутым подбородком и улыбался про себя. Она своенравна, но умна, а когда она смотрела на него своими темно-синими глазами, которые, казалось, проникали ему в самую душу, ему всегда приходилось сдерживать себя, чтобы не заключить ее в объятия и не осыпать поцелуями. А те два раза, что он целовал ее, он испытал потрясение как от удара молнии.

Теперь Виктория разрушила его связь с Френсис. С тех пор как актриса приехала в Стоун-хаус, он не делил с ней постели. Их роман был кончен, и никакие слезы или мольбы Френсис не могли этого изменить. Она все еще находилась в Стоун-хаусе по той простой причине, что в течение двух недель она была свободна от спектаклей и попросилась остаться на это время у него в доме. Он понимал, что Френсис надеется снова завоевать его, но, увы, это было невозможно. Хардвик был уверен: Френсис чувствует, что он влюблен в Викторию. Вот он и признал это, наконец. Он без ума от Виктории, а ей ненавистен один его вид. Он тяжело вздохнул и переместился на подушках, дабы долее не лицезреть красавицу. А она и не подозревает, как она хороша и какую власть имеет над ним. Ха! Знай, она это, то славно поводила бы его за нос, с насмешкой подумал Хардвик.

Наконец он заговорил.

— Мы приближаемся к фабрике. Как вы могли заметить, дома рабочих опрятны, крыши плотно покрыты соломой, и у каждого дома разбит маленький садик. Это наводит на вас ужас? В этом вы усматриваете скаредность помещика?

Виктория, сдержавшись, покачала головой. Она была честна, даже слишком.

— Нет.

Она продолжала всматриваться в окно, не глядя на него.

Улыбка тронула губы Хардвика.

— Полагаю, Мейнард изобразил меня подлым кровопийцей? Признайтесь откровенно, моя дорогая?

Лицо Виктории стало пунцовым, потому что Мейнард употребил именно эти слова.

— Ну, если надменная мисс Блам краснеет, то именно так и обстояло дело, — подколол ее Хардвик.

Виктория обернулась и сверкнула на него глазами.

— Вам не делает чести то, что вы насмехаетесь надо мной.

— О, чувствую, что меня еще не слишком уважают. Тогда, наверное, самое время пройтись по фабрике, и мы посмотрим, как вы заговорите после этого.

Карета остановилась, и они вышли. Виктория пренебрегла поданной им рукой, но он мягко положил ее руку на свою, чтобы поддержать ее.

Не говоря ни слова, они прошли на фабрику. Здание, построенное из кирпича, было большим, с окнами вдоль каждой стены. Все же Виктории потребовалось несколько минут, чтобы после солнечного света глаза привыкли к более темному помещению.

В помещении было приятно тепло и чисто. Пока она ходила, осматривая все вокруг, рабочие продолжали прясть и ткать на больших машинах.

Дети и, правда, работали, помогая своим матерям, но никто из них не выглядел истощенным, ни на ком не было следов дурного обращения. Все казались опрятными, сытыми и довольными. Они сновали от машины к машине, поднося связки с шерстью, и подкладывали уголь в две чугунных печки, установленные на каждом конце фабричного здания.

Рабочие вскидывали глаза и улыбались Виктории и лорду Хардвику, когда те проходили мимо. Женщины приседали перед лордом, и он останавливался, чтобы перекинуться словечком с некоторыми из них, обращаясь к ним по имени.

Пожилой мужчина подошел и обменялся рукопожатием с Хардвиком.

— Добрый день, лорд Хардвик. Что привело вас сегодня к нам? Я надеюсь, что все идет, как следует.

— Мисс Блам пожелала обойти фабрику, и мы заглянули, чтобы я сам мог показать ей все. Скажите нашей гостье, что вы думаете о фабрике, Уолтер. Мужчина поклонился Виктории.

— Фабрика — дар божий для деревенских жителей, мэм. Лорд Хардвик хорошо платит за честно отработанный день, и это ответ на наши молитвы. У нас теперь есть постоянный заработок, и можем прокормить свои семьи.

— Но раньше вы делали то же самое у себя дома.

— Да, мэм, и это было очень удобно, но времена меняются, и если мы не будем поспевать за ними, то останемся совсем без работы. Ни в каком случае, ни мужчина, ни женщина, работая дома, не смогут выткать полотно так быстро или так много, как на одном из этих станков, мэм, я позволю себе смелость высказать свое мнение.

Виктория кивнула, но не ответила. Хардвик повернулся к ней и предложил:

— Обойдем рабочих и поговорим с ними, если это требуется для вашего спокойствия.

— Как насчет детей? Они не в опасности? — спросила она, наблюдая, как десятилетний мальчуган стремглав мчится к машине, чтобы продеть нитки в иголки.

— Не могу утверждать, что несчастный случай вообще невозможен. Но могу вас заверить, что мы очень заботимся о малышах. Я скорее предпочел бы видеть их здесь на фабрике лорда Хардвика, где они под присмотром, нежели в угольном забое, в котором их жизни грозит опасность ежедневно и ежеминутно.

Виктория снова кивнула.

— Да, я с этим согласна. Уолтер продолжал:

— Не сочтите за дерзость, мэм, но люди, которые борются против фабрик, кое-чего не понимают. Например, того, что беднякам нужна возможность, заработать деньги, а кроме фермерства — это лучший способ для человека заработать на жизнь и накопить впрок. Возможно, есть и плохие фабрики, мы часто слышим рассказы об этом. Но я могу честно сказать, даже если бы лорд Хардвик и не стоял здесь, что это хорошая фабрика.

— Да, да, я верю вам, — сказала Виктория. Люди вокруг выглядели вполне довольными.

— А еще я могу добавить, мэм, что эти самые луддиты могут навредить нам всем. Если они сожгут фабрику, то бедняки останутся без работы, и для них наступят тяжелые времена. — Он торопился договорить. — Кроме тех, кто живет на земле лорда Хардвика. Он всегда заботится о своих людях. Я в жизни не слыхал, чтобы в его поместье кто-нибудь голодал, если только он не слишком ленив или слишком горд, чтобы попросить о помощи.

— Благодарю вас, сэр, вы сняли камень с моей души. Прошу, не позволяйте мне больше отрывать вас от работы. — Виктория повернулась и пошла к выходу.

Хардвик проводил ее наружу и, усмехаясь, обратился к ней:

— Итак, вы удовлетворены? Я не такой мерзавец, как вам рисовалось в воображении?

— Да, должна признать, что обязана принести вам извинения, сэр, — Виктория подняла на него глаза и улыбнулась. — Я была несправедлива к вам и очень сожалею об этом.

Хардвик взял ее маленькую ладонь в свои руки, и она не отняла ее.

— Я принимаю ваши извинения, и, вероятно, мы можем стать друзьями.

— Хотелось бы, чтобы Обри мог посетить вашу фабрику и увидеть своими глазами, как хорошо она работает.

Хардвик пристально взглянул на нее; гнев вскипала нем при одном упоминании имени Мейнарда.

— Вы называете этого человека Обри и теперь? — он почувствовал укол ревности.

— Мы друзья, — сказала Виктория, смущенная его гневом.

— Тогда я теперь Нейл, раз мы друзья? — последовал резкий ответ. Виктория была готова возразить, что подобная фамильярность вряд ли разумна, но, видя его насупленное лицо, отступила, сказав:

— Я не вижу причины, по которой мы не могли бы обращаться друг к другу по имени, если это доставит вам удовольствие.

— А сейчас нам надо поспешить. Ваш дедушка может послать Фостера на поиски, если вскоре вы не прибудете домой целая и невредимая. Еще перед нашим отъездом у Фостера был такой вид, как будто он собирается позвать вашего деда на помощь.

Викторию разобрал смех.

— Похоже, он действительно отнесся к моему отъезду с вами с некоторой опаской. В конце концов, сэр, его можно понять: выражение вашего лица любому могло бы внушить дурные предчувствия.

По дороге домой Виктория пыталась найти подходящую тему для разговора, которую Хардвик счел бы интересной для них обоих. О фабриках не могло быть и речи, так же, как и об Обри Мейнарде, хотя Виктория была не прочь узнать, чем вызвана вражда между ним и Мейнардом.

В какой-то момент Виктории пришло в голову завести разговор о мисс Ловетт и угрозе с ее стороны, но она отвергла эту идею. Как она поняла, Хардвик и эта дама уладили свои разногласия, как-никак актриса все еще гостила в его доме.

Они ехали молча, пока Виктория, наконец, не произнесла:

— Я буду чрезвычайно счастлива, уведомить мистера Мейнарда, что у вас на фабрике все хорошо.

— Это очень мудро с вашей стороны.

— Я не думаю, что встречусь с ним до бала.

Хардвик нахмурился и устроился поудобнее на сиденье.

— Так он приглашен?

— Ну конечно, он наш сосед и друг моего дедушки, так же, как и мой, — поспешила прибавить Виктория. — Я не знаю, почему вы питаете к нему такую неприязнь. Со мной он всегда вел себя как джентльмен и был исключительно любезен. — В первый раз ей пришло в голову, а не может ли Хардвик завидовать Мейнарду. Но она быстро отмела подобную мысль. У лорда Хардвика не было никакой причины для зависти. Он был красивее, богаче и намного привлекательнее для дам, чем Мейнард. Но Виктория определенно видела выражение враждебности на его лице.

Вскоре показался Блам-Касл. Виктория облегченно вздохнула. Приятно очутиться в надежном убежище, укрыться в своей комнате и осмыслить собственные чувства.

Когда карета остановилась, лорд Хардвик выпрыгнул из нее и повернулся, чтобы помочь Виктории сойти. Она заколебалась, не вполне уверенная в том, что хочет ощутить его горячую руку в своей руке. Его прикосновение вытворяло такие странные вещи с ее сердцем.

— Ну, выходите же, моя дорогая. Вы ведь не думаете, что я укушу вас. Если я до сих пор не съел вас, то было бы нелепо сделать это на глазах у ваших домочадцев. — Он усмехнулся, и в глазах его искрились смешинки.

Виктория почувствовала, как начинает медленно заливаться краской. Этот человек читал ее мысли. Она протянула ему свою руку и воскликнула:

— Честное слово, лорд Хардвик, вы все время подкусываете меня!

Когда Виктория вышла, Хардвик не сдвинулся с места, и она оказалась в опасной близости от него. Когда она подняла на него глаза, Хардвик произнес:

— Я думал, что для вас я Нейл.

— Нейл, — поправилась Виктория, ничуть не рассердившись. Его имя слетело с ее языка тихо, почти неслышно. — Нейл, будьте добры, отойдите.

— А если я не отойду? — он сделал движение, как будто собирался обнять ее.

Голова у Виктории закружилась, она едва могла владеть собой.

— Тогда мне придется позвать на помощь, так что, пожалуйста, посторонитесь.

Он отодвинулся, добродушно посмеиваясь.

— Вы понимаете, что вас могли не услышать?

— Не очень-то вы наблюдательны, — буркнула в ответ Виктория. — Я заметила, что мисс Итеридж смотрит на нас из окна.

С этими словами Виктория подобрала подол юбки, грациозно вспорхнула по ступеням и прошла в большую дубовую дверь, не бросив назад и мимолетного взгляда.

Хардвик, все еще посмеиваясь, уселся в экипаж и поехал в обратный путь. Он мог бы поцеловать Викторию с легкостью, но хотел подразнить ее. Он понимал, что она ждала от него именно этого. Так что сейчас пускай, отправляется в свою комнату и над всем поразмыслит. Но в нем нарастала уверенность, что близится день, когда он уже не сможет проявить подобной выдержки. Он страстно желал прижать ее к сердцу и осыпать поцелуями ее маленькую упрямую голову. Словами он не смог ее образумить, может быть, поцелуи совершат чудо? Да, маленькая фея околдовала его.

Глава одиннадцатая

В день долгожданного бала Виктория проснулась в полной уверенности, что все в порядке. Но, встав с кровати, она споткнулась о скамеечку для ног, и с той самой минуты все пошло вкривь и вкось. Постепенно события приобретали все более угрожающий характер, и Виктория спрашивала небо, за какие грехи она заслужила подобное наказание. На нее градом сыпались неприятности.

Идя к гардеробу за платьем, Виктория обратила внимание, что на улице бушует буря. Дождь хлестал с такой яростью, что в окнах тревожно дребезжали стекла. Даже тяжелые узорчатые занавеси из дамаста вздымались от ветра, врывающегося сквозь щели в рамах.

Все еще ощущая боль в ноге, Виктория рылась в своем шкафу, гадая, куда запропастилась горничная. Она наказала девушке разбудить ее в семь часов, а каминные часы показывали уже половину девятого. Виктория в раздражении дернула за шнурок звонка.

— Я не допущу, чтобы этот день был испорчен, — бормотала она себе под нос, все еще перебирая платья в попытке найти то, которое подходило бы для работы.

Виктория взглянула вниз и увидела ком белой ткани, засунутый в дальний угол шкафа.

— Что же такое эта неряха бросила в шкаф? — удивилась Виктория. Она вытащила скомканный сверток и в ужасе вскрикнула. Это было то самое платье, которое она собиралась надеть сегодня вечером.

Держа белое платье в руках, Виктория поднесла его к свету.

— О нет! — задыхаясь, воскликнула она. На спине платья красовалось большое коричневое пятно от утюга. Оно было безнадежно испорчено.

В это время в комнату тихо вошла девушка.

— Вы звонили, мэм?

— Да. Где вы пропадали? — Виктория обернулась, чтобы дать девушке нагоняй, но увидела, что это не ее горничная, и нахмурилась.

— Кто вы? Где Беатриса, которую я наняла на прошлой неделе? — Она показала девушке платье. — Где эта негодница? Кто это сделал?

— Похоже, я видела его вчера в руках у Беатрисы. Я еще подумала, что у нее какой-то испуганный вид. — Девушка взяла у Виктории платье. — Меня зовут Претория, мэм. Меня послали помочь вам одеться.

— Понимаю, а где Беатриса?

— Точно не знаю, но слышала, что она с утра плохо себя чувствовала.

— Ах, так. Наверное, боится прийти после того, как испортила платье. — Виктория улыбнулась. — До сих пор я никогда не била служанок, так что перестаньте смотреть с таким страхом, Претория.

— Что мне делать с платьем, мэм?

— Отнеси его вниз и выброси. — Виктория подошла к платяному шкафу и пробежалась рукой по ряду платьев. — Это синее подойдет. Я собиралась поберечь его до вечера у викария, но придется надеть его сегодня. У меня будет время подобрать другое.

— Синий цвет очень пойдет вам. А в этом сезоне синий — самый модный цвет в Париже. Я слышала, как на прошлой неделе две дамы обсуждали это в лавке в городе.

Виктория улыбнулась.

— Спасибо, Претория. Ты наблюдательная девушка. Возможно, синее платье будет даже лучше, чем белое. — Она с вздохом вынула его из шкафа и повесила на плечики, чтобы на платье расправились складки. Виктория не могла допустить, чтобы горничная прожгла второе платье. — То белое платье было сшито из очень тонкого материала, так что, вероятно, Беатриса не знала, как его гладить.

Виктория несколько приободрилась и направилась к двери. Мысль о предстоящем приеме доставляла ей беспокойство, и ей необходимо было чем-нибудь заняться, чтобы успокоиться. Когда день начинается не так, как ожидаешь, легко впасть в уныние.

— Полагаю, самое время спуститься и посмотреть, как идут приготовления к вечеру.

— Да, мэм. Без вас, безусловно, не удастся справиться со всеми неурядицами.

Виктория остановилась и повернулась к горничной.

— Что-то не ладится?

— Можно сказать, что ничего не ладится, — вид у девушки был испуганный. — Пусть лучше кухарка или Фостер объяснят вам.

Предчувствие катастрофы охватило Викторию, и она стремглав выбежала из комнаты.

— Где мисс Итеридж?

— Она на кухне, старается успокоить кухарку и умоляет ее не увольняться.

— Почему до сих пор никто не доложил мне? — Виктория быстро спускалась по лестнице.

— Вчера вечером Беатриса всех предупредила, что вы наказали не будить вас утром, что бы ни случилось, а любого, кто посмеет сделать это, сразу же уволят.

— Боже правый, с какой стати?

Девушка пожала плечами, еле поспевая за Викторией.

— Беатриса объяснила, что вы хотите хорошенько выспаться перед балом.

— Что за нелепость! — Виктория толкнула огромную дубовую дверь, чувствуя, что гнев на заболевшую горничную растет с каждой секундой.

Она шагнула в кухню. Мисс Итеридж стояла, загораживая собой заднюю дверь, и горячо спорила с кухаркой, которая сняла свой передник и повесила его на деревянный крючок.

— Боже милостивый, что здесь происходит? — спросила Виктория, обозревая беспорядок, который царил на кухне. Плошки и миски стояли на дубовых столах, но никто не делал ни пирожных, ни бисквитов для вечера. На огромном вертеле жарилось мясо, но за ним присматривал мальчик лет восьми, а не девушка, которой это обычно поручали. Кроме них и Фостера, на кухне никого не было. Фостер снимал с полок большие блюда и подносы.

— Где все? — в ужасе вскричала Виктория.

— Именно это я и хотела бы знать! — отвечала кухарка с багровым от гнева лицом. — Я не могу одна приготовить обед на целое общество, мэм. Это не в моих силах.

— Фостер, вы знаете, где вся прислуга? Тот покачал головой и, не говоря ни слова, спокойно продолжал снимать тарелки с полок.

— Я не справлюсь, мэм, — причитала кухарка, — если все служанки не придут, к тому же им было сказано, что они понадобятся сегодня утром. Это все не укладывалось в голове у Виктории!

— Не будет ли кто-нибудь любезен, объяснить мне, что происходит? — сердито проговорила она. — Фостер, оставьте в покое тарелки и подойдите сюда. Я хочу знать, что здесь творится! Почему сегодня нет никого из служанок?

Фостер покорно отложил груду тарелок и подошел к Виктории.

— Я и сам не понимаю, мисс Блам. Некоторые сообщили, что заболели, а другие просто не пришли. — Он помолчал, прежде чем продолжить. — Мэтти Доил сказала мне, что вы прислали ей домой записку, в которой велели трем ее дочерям не приходить сегодня на работу. Она решила, что вы уволили их. Мэтти не смогла добиться от дочерей вразумительного ответа, но предположила, что они совершили нечто такое, о чем вы не захотели разговаривать.

— Я в жизни не посылала подобных записок. В этом нет никакого смысла. — Виктория наморщила лоб, мучительно пытаясь найти хоть какое-нибудь логичное объяснение тому, что происходит. — Чего ради стала бы я отправлять кого-либо домой в такой ответственный день? — Она переводила взгляд с кухарки на Фостера, которые отвечали ей не менее изумленными взглядами.

Пару минут Виктория ошеломленно смотрела то на одного, то на другого, то на мисс Итеридж, которая также недоуменно пожимала плечами. Затем Викторию осенило: в этом что-то кроется. Она повернулась к Фостеру.

— Мэтти сказала, кто доставил это послание? Фостер кивнул.

— Да, мэм. Записку ей вручила Беатриса. Она была написана на вашей личной бумаге. — Он перевел дух: — Мэтти попросила одного из мальчиков Хефнер прочесть им записку, так как никто из их семьи не умеет читать. Я все гадал, почему вы не обратились ко мне с этим поручением. Мне на самом деле показалось странным, что вы не послали распоряжение со мной. — Он оживился. — Я бы избавил вас от труда писать записку, потому что знаю, что ни один из них не способен прочесть ни слова, мэм.

— Ну, раз я не посылала записку, то нам нужно выяснить, кто воспользовался моим именем, не так ли, Фостер? — Виктория лихорадочно старалась сообразить, что делать дальше.

— Конечно, мэм, мы займемся этим, — Фостер воспрял духом. В душе он был немного расстроен: ведь хозяйка обошла его, возложив на Беатрису его обязанности.

— Кто самая честная служанка из тех, которые пришли сегодня, Фостер?

— Должно быть, Айрис, мэм. Она в доме дольше всех, и я никогда не встречал более правдивой девушки.

— Приведи ее в библиотеку.

Виктория обернулась к мисс Итеридж и кухарке.

— Я думаю, что смогу докопаться до истины, — она бросила взгляд на часы, которые показывали уже девять, а дел было еще невпроворот. — Мисс Итеридж, я понимаю, что это не входит в ваши обязанности, но не могли бы вы помочь кухарке, пока я не вернусь? — Сердце Виктории сильно забилось. Она знала, что без кухарки вечер потерпел бы крах. — Пожалуйста, начинайте готовить, — попросила Виктория, — а я через час-другой пришлю вам кого-нибудь на помощь. Я хочу добраться до сути дела. Это наверняка какие-то интриги.

— Конечно, мэм, я останусь, но вы должны понимать, что я ни в коем случае не сумею приготовить еду для такого множества гостей без подмоги. — Чувства переполняли кухарку. — Я управляюсь на кухне Блам-Касла почти сорок лет, но ничего подобного раньше не случалось. — Она все еще стояла, решительно уперев руки в бока.

— Только потерпите немного, и мы все уладим. — Как Виктория сама желала бы поверить в свои слова! Она была совсем не уверена, что справится с этим. В самом худшем случае ей придется разослать уведомления соседям, что вечер отменяется. Как это унизительно! Только одна особа получила бы удовольствие от ее провала. Каким-то образом здесь должна быть замешана Френсис Ловетт! — К своему облегчению, Виктория увидела, что кухарка снова принимается за работу.

— Я остаюсь, мисс Блам, и постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Очень хорошо. — Виктория повернулась к мисс Итеридж. — Я вернусь через несколько минут, чтобы помочь вам. Наденьте передник, чтобы не испортить платье.

— С удовольствием примусь за работу, — бодро откликнулась мисс Итеридж. — Я и сама неплохая повариха. — Она заметила, что кухарка насупилась, и поспешно добавила: — Хотя, конечно, мне далеко до нашей уважаемой кухарки. Так что если она скажет мне, что делать, я готова.

Обе женщины принялись поспешно доставать все необходимые продукты. Оставив их за этим занятием, Виктория вышла из кухни и быстро пошла по коридору. Войдя в библиотеку, она обнаружила там взволнованную Айрис, стоящую рядом с Фостером, который сердито смотрел на нее. Он, без сомнения, отчитывал горничную, потому что слезы потоком струились из глаз девушки.

Оценив обстановку, Виктория произнесла суровым голосом:

— Можешь сесть, Айрис. У меня есть несколько вопросов, которые я хотела бы задать тебе. Нам нужно кое-что выяснить и как можно скорее.

— Я ничего не сделала, мисс Блам, клянусь могилой покойного отца, я здесь ни при чем. — Девушка принялась кулаками тереть глаза. — Пожалуйста, не выгоняйте меня. Моя мама больна, и я единственная, кто может принести в дом несколько монет. Мои братья стараются помочь, но они слишком малы.

— Успокойся, Айрис, я не собираюсь отказывать тебе от места, но ты должна рассказать мне, что произошло. Почему слуги не пришли на работу?

— Они все девушки из города, мэм. — Айрис блеснула глазами и с жаром выпалила: — Это штучки Беатрисы. Это она тут намутила воду.

Сделав глубокий вдох, Виктория попыталась быть терпеливой с девушкой.

— Не спеши, Айрис, и подробно расскажи, что случилось вчера. И говори отчетливее, я не могу разобрать ни слова, когда ты бормочешь.

— Вчера мы все пришли на работу в обычное время, и я помогала Молли, новенькой горничной, на втором этаже. — Айрис сделала паузу.

— Да, да, я знаю, о ком ты говоришь, — кивнула Виктория, — будь добра, продолжай.

— Ну, мы подметали лестницу, как нам велели, когда наверх пришла Беатриса и спросила, не хотели бы мы заработать соверен или два, а мы обе расхохотались и ответили, что это было бы подарком судьбы. — Девушка посмотрела на Викторию. Удостоверившись, что та не сердится, она добавила. — Я, мэм, за всю мою жизнь не видела целый фунт стерлингов сразу.

— Я понимаю, так что же произошло потом? — Виктория ощутила, что ее настроение улучшается. Козни строил человек с большими деньгами, и она догадывалась, кто это.

— Я спросила, что мне надо сделать, чтобы заработать такие деньги: не переспать ли с Эриком, помощником конюха? Не подумайте дурного, мисс, но он самое уродливое создание в этих краях, это было просто шуткой.

— Следи за собой, когда разговариваешь с леди, — одернул девушку Фостер. — Где твое воспитание?

Виктория подняла руку, призывая его к молчанию.

— Все в порядке, Фостер. Я хочу докопаться до самой сути всей этой истории. — Она снова повернулась к девушке. — Слушаю тебя, Айрис. Что было дальше?

Айрис робко подняла глаза.

— Прошу прощения, мэм, я не хотела быть непочтительной по отношению к вам, просто мы сказали именно это. Беатриса ответила: «Нет, глупая ты гусыня, за этот фокус незаплатят гинею, и, кроме всего, не похоже, что Эрик накопил такую кучу денег, хотя он ужасный скупердяи я вечно припрятывает свои деньги».

— Тебе не следует так распускать язык перед леди, — предупредил Фостер, сердито глядя на девушку. — И в дальнейшем я не потерплю подобного.

Виктория снова жестом остановила его.

— Не беспокойся, Айрис, ты только пересказываешь все, как было. Что сказала Беатриса потом?

— Она сказала: «Все, что от вас требуется — это оторваться от работы на денек. Ну, как в прошлом месяце, когда ты прохаживалась в свой выходной у пекарни, где работает этот Деннис, в которого ты была влюблена».

Айрис покраснела и замолчала, а затем заговорила снова:

— Я ответила, что это нетрудно сделать. — Она взглянула на Викторию и поспешно добавила в свое оправдание: — У меня есть в запасе выходной день. Но я подумала, что только круглый дурак заплатил бы гинею за это. Я сразу поняла, что тут дело нечисто.

Виктория улыбнулась, но от замечаний воздержалась,

Голос Айрис окреп.

— Я спросила: «Что же это может быть за день, мисс Беатриса, не день ли, когда меня понесут на кладбище?» — она хихикнула над собственной шуткой. — А Беатриса ответила, что нет. Этот день завтра. Я рассмеялась и сказала: «Мне ни в коем разе не дадут завтра свободный день, разве что я отдам концы, и меня положат в могилу. Завтра большой прием, дуреха». А она говорит: «Это уж точно. И я знаю кое-кого, кто заплатит гинею, чтобы ты завтра осталась дома». — Айрис посмотрела на Викторию и убедилась, что та понимает ее речь. — А я говорю: «Что же, по-твоему, моя милая, мне удастся сохранить работу, после этого?» Я бы ни за что не согласилась, мэм, даже если и сумела бы выскочить сухой из воды.

— Я горжусь тобой, Айрис. Ты честная и преданная девушка, которую мы с дедушкой высоко ценим. И поэтому в конце месяца ты получишь дополнительно фунт стерлингов.

— Мисс Блам, вы не можете сделать это только для Айрис, обойдя остальных, — запротестовал Фостер. — Они у нас все передерутся.

Виктория прервала его.

— Если я разберусь до конца во всем этом, то все слуги, которые сохранили верность и явились сегодня на работу, получат вознаграждение, Фостер. В Блам-Касле не будут потворствовать тайным козням, но всегда воздадут должное за преданность.

— Да, мэм, — ответил Фостер. Легкая улыбка осветила его лицо, как только он понял, что сказанное Викторией касается и его.

— Айрис, а Беатриса не сказала тебе, кто заплатит эти деньги?

— Нет, мэм. — Девушка отрицательно покачала головой. — Как только она заметила, что я не клюю на ее приманку, то тут же прикусила язычок и отошла от меня. Но я видела, как она то тут, то там шепталась со всеми служанками поодиночке, и знаю, что эти городские негодницы взяли бы ее гинею.

— А почему не пришли те, кто живет в поместье? — Виктория ощутила укол боли оттого, что служанки, в чью верность она так верила, могут покинуть ее и дедушку именно тогда, когда они нужны более всего.

— Я заходила утром в домик Уотенов, чтобы узнать о Сэлли и Сьюди. Мы обычно встречаемся на перекрестке и дальше идем вместе, потому что утром все еще темно. Сэлли сказала, что сегодня им не нужно идти на работу. Их мать ужасно расстроена из-за этого. Она думает, что ее дочки уволены. А я не заметила вчера, что они в чем-то провинились, и никто не говорил ничего дурного об их работе.

— А кто, по их словам, велел им оставаться дома?

— Сид передал им записку от вас. Их у него целая куча, и он доставал записки всем слугам в поместье. Я видела эти записки, мэм, своими собственными глазами. Они написаны на вашей почтовой бумаге с вашими инициалами наверху. Я обратила на нее внимание, когда приводила в порядок ваш письменный стол.

— А кто мог дать их Сипу? — затаив дыхание, спросила Виктория.

— Сид сказал, что записки дала ему Беатриса, но он видел, как она разговаривала с дамой, — лицо Айрис оживилось. — Он не знает имени этой леди, но слышал, что она гостит у лорда Хардвика. Сид сказал еще, что она настоящая красотка, и у нее яркие рыжие волосы. Сид говорит, она красавица что надо.

— Ну ладно, а Сиду не показалось странным, что кто-то от лорда Хардвика дает ему поручения вместо меня? Девушка взглянула в глаза Виктории и ответила:

— Утром я спросила у Сида то же самое. Беатриса объяснила ему, что, по словам этой леди, вы заболели вчера вечером, и прием отменяется, а ей, Беатрисе, велели предупредить всех слуг, что они не будут нужны, так как в скором времени вы отправитесь обратно в Лондон или в Австралию.

Виктория постаралась сохранить хладнокровие.

— Хочу поблагодарить тебя за честность и помощь, которую ты мне оказала, Айрис. Теперь мне многое стало ясным. Возвращайся к своей работе, а я вскоре пришлю тебе подмогу. — Виктории пришла в голову еще одна мысль. — Айрис, а Сид не говорил, была ли леди одна? Казалось бы, для леди безрассудный риск — ездить ночью в одиночестве по темным дорогам?

— Ох, нет, мэм. Сид сказал, что дама была не одна. В роще ее ждал джентльмен, только Сид не мог рассмотреть его лица. Но он говорил, что видел, как днем лорд Хардвик разъезжал с этой дамой.

Виктории стоило много сил ничем не выказать своих чувств. Она не ожидала, что Хардвик может участвовать в этом.

— Это все, Айрис.

Виктория почувствовала, как у нее начинает гореть лицо, и изо всех сил старалась сохранить спокойствие. Она не хотела, чтобы слуги заметили, как ее огорчает, что Хардвик замешан в этих интригах.

Хардвик, без сомнения, был тем мужчиной, который сопровождал Френсис Ловетт. Виктория не могла поверить, что он пытался испортить бал, но она намеревалась закрыть его фабрику, поэтому, не исключено, что таков его способ мести.

Она желала никогда больше не видеть лорда Хардвика. С момента их встречи ее жизнь была сплошным кошмаром. И почему ей так больно, что он заодно с Френсис Ловетт? Если этот господин хотел остаться с Френсис, то к чему заходить так далеко, позорить ее, Виктории, доброе имя? Виктория не могла припомнить, чтобы когда-нибудь раньше была так разгневанна.

Она поднялась и повернулась к Фостеру.

— Сообщите всей прислуге, что это недоразумение и бал обязательно состоится сегодня вечером. Передайте, что я хочу, чтобы они немедленно явились на работу. Больше вам ничего не нужно объяснять. Потом я соберу их и поблагодарю. Да, вот еще, как можно быстрее сходите в деревню и наймите девушек для помощи на кухне. — Фостер пошел к выходу, и Виктория сказала ему вслед: — И еще одна вещь, Фостер: я не желаю, чтобы хоть один из тех, кто взял деньги, вернулся в этот дом, вы меня понимаете?

— Да, мэм, вам нечего беспокоиться. Я прослежу за этим, — Фостер выпрямился во весь рост, снова принимая важный вид дворецкого, облеченного властью. Во всем его поведении явно сквозило облегчение.

— Я хотела бы, чтобы ты разыскал для меня Беатрису. Приведи ее завтра сюда. Я хочу поговорить с ней. Айрис встрепенулась и взглянула на Викторию.

— Ой, мэм, вам не удастся сделать это. Я слышала, что она вчера вечером уехала в Лондон. Она заявила, что у нее теперь достаточно денег, чтобы открыть в Лондоне собственную лавку для богатых и знаменитых людей. — Айрис взглянула прямо в лицо Виктории. — Осмелюсь сказать, мэм, она всегда была распущенной девицей.

Виктория была довольна, что избавилась от Беатрисы. В трущобах Лондона деревенской девчонке достанется по заслугам.

Вслух она произнесла: — В Блам-Касле не место таким, как она, Айрис. Теперь беги и узнай, какая помощь нужна кухарке. У нее много работы, а Фостеру понадобится не меньше часа, чтобы собрать всех слуг. Так что поспеши в кухню и помоги там. Я еще раз благодарю тебя за преданность.

Через час приготовления к балу в Блам-Касле шли полным ходом. Виктория заставала молоденьких служанок, сбившихся в кучку и перешептывающихся. Наконец, выйдя из себя, она одернула их:

— Ей-богу, девушки, пора заняться работой. Сегодня у нас нет ни минуты для пустых пересудов!

Хотя внешне Виктория выглядела невозмутимой, в душе у нее все кипело от гнева. Что еще могло быть припасено для нее на этот вечер, если Френсис Ловетт пошла на такое?

Но поверить в то, что лорд Хардвик пособник этой интриганки, Виктории было труднее всего.

На другой стороне городка лорд Хардвик поглядывал на часы, размышляя, какая следующая беда постигла Викторию с момента последней их встречи. Он также желал бы знать, каталась ли она с этим мерзавцем Мейнардом. Поймав себя на этих мыслях, лорд глубоко вздохнул. Эх, человек, который гордился своей независимостью, начинает походить на ревнивого влюбленного. Ревнует? Он, лорд Хардвик, граф Мэтленд? Абсолютная чушь, убеждал он себя. Он только заботится о благополучии Виктории и ничего больше.

Интересно, сунется ли Мейнард в Блам-Касл сегодня после их встречи на фабрике, и ответ на этот вопрос он знал заранее. Конечно, этот тип должен был быть там. Даже зеленый юнец понял бы, что Мейнард нацелился на богатство семьи Блам. Обри Мейнард был пшют, который будет приплясывать у ног Виктории, как хорошо обученная обезьянка.

Сегодня вечером, решил Хардвик, он постарается сосредоточить внимание на какой-нибудь другой юной леди. Не стоит позволять Виктории считать его такой же тряпкой, как Мейнард. Это научит ее не быть чересчур доверчивой.

Глава двенадцатая

Несмотря на утренний переполох к вечеру Блам-Касл весь сиял в ожидании торжественного приема гостей. Новые служанки стремглав носились по замку. Виктория обещала, что во время большого бала в парадных покоях слугам будет устроен отдельный стол на кухне. Сиду было даже наказано принести для них бочонок эля.

Свежие цветы наполняли огромные хрустальные и серебряные вазы, огонь пылал в камине бального зала, его пламя прогнало из комант обычную промозглость, и всех в доме охватило радостное возбуждение.

Около семи часов вечера нарядная Виктория уже стояла внизу в огромном холле Блам-Касла, хотя оставался еще час до назначенного времени. Словно по волшебству на смену утреннему проливному дождю пришел солнечный и ясные вечер с легкой прохладой в весеннем воздухе.

Лорд Блам продремал до вечера. Сейчас, одетый в свой самый лучший черный бархатный костюм, который всего только пять лет, как вышел из моды, он сидел в своем роскошном мягком кресле около двери парадного входа, с нетерпением ожидая приезда гостей.

— Ей-богу, Виктория, видеть в доме юное лицо — вот чего мне не хватало, все эти годы.

— Надеюсь, что ты не переутомишься сегодня, — она нежно поцеловала старика в лысую макушку. Виктория обожала своего деда. Казалось, из всей семьи он понимал ее лучше всех.

— Вздор! За всю зиму я не чувствовал себя лучше. — Он энергично тряхнул головой. — Да, чтобы заставить старую кровь течь быстрее, необходим бал! — граф Нотон ласково взглянул на внучку. — Ты очаровательна, дорогая! Ты так же восхитительна, как и твоя мать, а она была самая хорошенькая девушка в Лондоне. Я именно так и сказал твоему отцу, когда он добивался ее руки.

— Дедушка, я в семье гадкий утенок. Не забивай мне голову такими мыслями. Ты и оглянуться не успеешь, как я загоржусь!

Тогда лорд Блам обратил свое внимание на компаньонку.

— Знаете, мисс Итеридж, глядя на вас, можно предположить, что вы в кого-то влюбились. Этот румянец на ваших щеках, и, если не ошибаюсь, на вас новое платье? — его глаза озорно поблескивали.

Лицо бедной мисс Итеридж запылало, отчего она еще больше похорошела. Она и впрямь выглядела эффектно в новом сером платье с затейливым вырезом, хотя и не столь низким, как у Виктории. Обычно она носила платья с глухими воротниками.

Виктория кивком выразила полное согласие с дедом. Да, несомненно, мисс Итеридж была влюблена в викария Олсбрука, с улыбкой подумала она.

— Я догадываюсь, что здесь будет и мой старый друг лорд Хардвик, — сказал лорд Блам. — Это прекрасная партия для тебя, дорогая. — Он коснулся костлявым пальцем руки Виктории.

— О, так ты ему отдаешь предпочтение перед сквайром Мейнардом? — спросила Виктория, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучал сарказм. Она знала, что дед любил Хардвика, и не хотела ссориться с ним сегодня вечером.

— Что ж, граф намного лучше, чем простой помещик, Виктория. Хотя Мейнард прекрасно управляет своим поместьем.

— Ты забываешь, что лорд Хардвик занят своей любовницей. Осмелюсь предположить, что такие, как я, его ничуть не интересуют.

— Лорд Хардвик, моя милая, может развлекаться с мисс Ловетт, но когда для него настанет время остепениться, он выберет в жены достойную девушку своего круга.

— Давай закончим этот разговор, дедушка. Мне не интересны ни лорд Хардвик, ни Обри Мейнард. Я проведу свои дни здесь, в Блам-Касле, подле тебя. Мисс Итеридж ведь свыклась со своим положением, и я смогу.

— Хотелось бы, чтобы вы прекратили говорить обо мне так, будто меня здесь нет, — вмешалась мисс Итеридж. — И я должна довести до вашего сведения, что не имею ничего против собственного замужества. Просто… просто достойного джентльмена, который захотел бы жениться на бесприданнице, не нашлось. — Приходя в волнение от нахлынувших воспоминаний, она продолжала. — Правда, однажды я чуть не вышла замуж за одного молодого человека, но была отвергнута ради девушки с большим наследством. — Она взглянула в лицо Виктории и многозначительно кивнула. — Вы ведь не знали этого, не так ли?

Виктория взяла компаньонку за руку.

— Ох, мисс Итеридж, я и представления не имела об этом. Простите меня. Мне не стоило бы шутить по такому поводу. — Она оживилась, как, всегда не задерживаясь на неприятном. — Я уверена, что он вас не стоил, кем бы он ни был. — Потом, чтобы приободрить компаньонку, сказала: — Я заметила, что вы небезразличны викарию.

Мисс Итеридж заулыбалась.

— И я вообразила себе то же самое. Надеюсь, что так оно и есть. Я знаю, что его жена недавно умерла, и он кажется такими одиноким и так нуждается в женском обществе!

— Разве не чудесно, если в Блам-Касле состоится свадьба? — Виктория пришла восторг от этой мысли. — Я прямо-таки вижу, как вы входите в гостиную в наряде невесты.

— А теперь хватит поддразнивать меня. Проверю-ка я, как там с ужином, да спрошу у кухарки, все ли готово. — Мисс Итеридж решила удалиться.

— Вы просто убегаете от правды, мисс Итеридж. На кухне все готово. Я сама убедилась в этом не более получаса назад. Так что не уходите, а я даю слово больше не приставать к вам.

Мисс Итеридж послушно вернулась.

— Я все думаю: что, если эта ужасная особа попробует испортить ваш бал? — мисс Итеридж высказала вслух то, что не выходило у Виктории из головы.

— Обещаю, что не допущу ничего подобного, — сказала Виктория с большей убежденностью в голосе, чем в душе.

Не успела она закончить фразу, как шум первой подъезжающей кареты эхом отозвался под сводами зала.

В течение следующего часа Виктория была слишком занята, приветствуя гостей, чтобы думать о мисс Ловетт. Но когда прибыл лорд Хардвик, она не удержалась от вопроса:

— А где же ваша подруга? Она изменила свое намерение присутствовать на вечере?

— Нет, она еще не готова выезжать. У нее собственный экипаж. — Хардвик издал тяжелый вздох. — Френсис так любит мелодраматичные эффекты. Скоре всего она приедет последней, иначе кто-нибудь пропустит ее появление. — Не желая больше обсуждать бывшую любовницу, Хардвик сменил тему и промолвил, склоняясь к руке Виктории: — Моя дорогая, в этом платье вы само очарование. Как будто передо мной расцвел ослепительный цветок. Несколько недель назад вы показались мне маленькой школьницей, но сегодня вы вскружите голову любому мужчине.

— Это вы мне вскружите голову, сэр, если не прекратите хвалить меня. — Виктория кокетливо улыбнулась Хардвику. — Хотя ни одна женщина не может отказать себе в удовольствии выслушать комплименты.

Часы пробили девять, когда дверь распахнулась, и в зал вплыла Френсис Ловетт. Даже Виктория была поражена красотой этой женщины. На ней было изумрудно-зеленое платье из тонкой, как паутинка, ткани, которое облегало ее так плотно, что подчеркивало каждый изгиб ее тела. Ряд белых кружев изящно обрамлял до дерзости низкое декольте. Ее роскошная грудь была почти полностью обнажена. Шею обвивало колье из изумрудов и бриллиантов, которое, должно быть, обошлось какому-то джентльмену в круглую сумму. Первым побуждением Виктории было узнать, не лорд ли Хардвик оплатил эти драгоценности. Все смолкли, когда Френсис Ловетт, здороваясь, протянула руку лорду Бламу. Даже будучи прекрасной актрисой — а она и в самом деле была талантлива — Ловетт не смогла скрыть разочарования, которое промелькнуло в ее взоре, когда она, обведя взглядом комнату, обнаружила, что все вокруг выглядит празднично.

Это не ускользнуло от внимания Виктории, пристально наблюдавшей за ней.

— Что-то не так? — с приторной любезностью осведомилась Виктория. — Вы как будто недовольны. Ловетт взяла себя в руки и учтиво ответила:

— Напротив, все в этом зале выглядит в высшей мере превосходно.

— А разве у вас были основания ждать иного? — выразила удивление Виктория, не в силах скрыть издевки в голосе.

Обе дамы стояли с таким видом, как будто были готовы ринуться в бой. На щеках Виктории постепенно разгорался румянец. Лорд Хардвик и Мейнард поспешили подойти к ним.

— Мисс Ловетт, наконец-то вы здесь. Я хочу напомнить, что при последней нашей встрече вы обещали мне танец, — радостно приветствовал актрису Мейнард, предлагая ей руку и уводя, прочь.Виктория уставилась на них, изумленная тем, что Мейнард предпочел общество Френсис Ловетт ее обществу. Она-то предполагала, что он торопился ей на выручку.

Хардвик даже не сделал попытки скрыть улыбку, угадав, о чем она думает.

— Что ж, мисс Блам, похоже, что на вас возложена неприятная обязанность танцевать со мной. Тур вальса?

На них было устремлено множество глаз, и Виктория почувствовала, что ей не остается иного выбора, как последовать за Хардвиком в бальный зал и постараться сделать хорошую мину при плохой игре.

— На мгновение я подумал, что вы готовы вступить в крайне неприличную перебранку со своей гостьей. Что произошло между вами? — Хардвик положил руку на тонкую талию Виктории и повел ее в танце. Он был искусным танцором, и Виктория с легкостью следовала за ним.

— Мисс Ловетт и на сей раз, использовала запрещенные приемы, сэр, хотя я не желаю обсуждать эту проблему с вами. — Она хотела сказать: «А самая большая проблема в том, сэр, что поскольку по какой-то нелепой причине мисс Ловетт ревнует вас ко мне», но, конечно, не сказала ни слова.

— Должен заметить, Виктория, что мне доводилось видеть, как люди шли на виселицу, но и тогда выражение лиц у многих из них было веселее, чем у вас сейчас. Если вы сию же минуту не поднимете глаза и не улыбнетесь мне, окружающие могут подумать, что у нас любовная ссора.

Пораженная в самое сердце, Виктория взглянула прямо в глаза Хардвику, который ответил ей озорным смеющимся взглядом. Ему доставляет удовольствие ее огорчение, промелькнуло у нее в голове.

— Это смешно. Мы вовсе не любовная парочка. Так как же мы можем ссориться? Между прочим, это вам натянули нос, потому что Мейнард увел вашу даму. — Ну, вот она все и сказала и ничуть не жалеет! Ни капельки!

Но, вместо того чтобы рассердиться, Хардвик закинул голову и расхохотался.

— Так вот о чем вы думаете? По-вашему, мисс Ловетт моя любовница?

— А разве не так?

— Моя дорогая, наши пути разошлись еще перед моим отъездом из Лондона.

Не обезоруженная его заявлением, Виктория огрызнулась:

— Тогда почему она и сейчас живет в Стоун-хаусе?

— Мы все еще друзья, и она приехала отдохнуть от городской суеты. Она считает, что деревенский воздух благотворно действует на ее здоровье.

— Она беспокоится вовсе не о своем здоровье. Вы просто слепой дурачок, если не замечаете, что она до сих пор имеет виды на вас.

В это время мимо них, кружась, пронеслись Френсис и Мейнард, который что-то нашептывал ей на ухо. Френсис громко рассмеялась.

Это привело Викторию в еще большую ярость. Не о ней ли шепчутся эти двое? У нее появилось сильное желание указать им обоим на дверь.

Вальс кончился, и Хардвик повел Викторию к двери.

— Думаю, что вам не помешает глоток свежего воздуха. Может, выйдем на минутку в сад?

Сначала Виктория хотела возразить, но затем уступила и последовала за ним. Не успели они оказаться за дверью, как Хардвик заключил Викторию в объятия.

— Весь вечер я мечтал об этом! — воскликнул он. В первый момент Виктория хотела уклониться, но в памяти воскресло упоительное ощущение от их последнего поцелуя, и, к великому изумлению, она подставила лицо для поцелуя. Его губы, дразня, слегка коснулись ее губ, и он прошептал:

— Вы и представить себе не можете, как страстно я желал еще раз отведать сладость ваших уст.

Его поцелуй, сначала легкий, становился все жарче. Виктория почувствовала, что могла бы умереть в его объятиях от затопившего ее блаженства. Когда наконец Хардвик оторвался от ее губ, она с трудом могла вздохнуть. Хардвик удовлетворенно улыбнулся, глядя на нее.

— Могу поклясться, что вы довольны, дорогая.

— А вот и нет, — попыталась выдержать характер Виктория, но в голосе у нее не было и следа былой воинственности.

— Может, тогда стоит попытаться еще раз? — подтрунивая над ней, предложил Хардвик.

— Пожалуй, — последовал чистосердечный ответ. Посмеивающийся Хардвик снова крепко прижал ее к себе, и на этот раз Виктория, обвив руками его шею, ответила на его поцелуй.

Теперь уже Хардвику пришлось прервать поцелуй, чтобы окончательно не потерять власть над собой, так вскипела в нем кровь.

— Любовь моя, если вы не хотите, чтобы я посягнул на вашу честь, нам, несомненно, следует вернуться в зал. Еще один такой поцелуй, и я унесу вас в беседку. Не могу обещать, что там мои действия будут достаточно почтительны.

Его слова мгновенно отрезвили Викторию.

— Попридержите язык, лорд Хардвик! — Она быстро двинулась по направлению к дому. — Мне на самом деле пора вернуться к гостям.

Хардвик медленно пошел вслед за ней. Впервые он осознал, что Виктории удалось то, в чем другие женщины потерпели неудачу. Она покорила его сердце. Теперь требовалось только время, чтобы и сама Виктория поняла, как много они значат друг для друга. Он вздохнул. Она была так упряма! Ему придется потрудиться, чтобы повести ее к алтарю.

В течение нескольких следующих часов Виктория танцевала без устали со всеми кавалерами подряд, молодыми и старыми. Настроение у нее улучшилось, и, вообще, она пришла к заключению, что это самые восхитительные мгновения в ее жизни.

В полночь огромные двери столовой распахнулись, и Фостер объявил, что ужин подан. Виктория оглядела смеющуюся и болтающую толпу гостей, и лицо ее засияло от гордости. Кажется, ее первый званый вечер имел потрясающий успех.

Внезапно у входной двери раздался шум.

— Лорд Хардвик! Где лорд Хардвик? Мне необходимо поговорить с графом, — кричал какой-то мужчина, пробежав мимо Фостера в зал.

Все разговоры смолкли, когда мужчина, оказавшийся помощником конюха, широким быстрым шагом подошел к Хардвику.

— Луддиты, сэр, направляются к вашей фабрике. Меня послал за вами Джефри Хогэн. Он просит, чтобы вы как можно скорее приехали туда.

В зале раздались тревожные возгласы, и общество начало взволнованно перешептываться.

— Послушайте, Хардвик, мы не позволим вам ехать одному, — воскликнул один из соседей. — Я накину плащ и немедленно присоединюсь к вам.

К огорчению Виктории, все бросились в прихожую. Когда она вышла на крыльцо, ее гости садились в свои экипажи. С видимым смущением лорд Блам заявил, что бал закончился, и он отправляется спать.

Виктория вскочила в экипаж и уселась рядом с викарием Олсбруком и мисс Итеридж.

— Надеюсь, что никто не пострадал, — сказала она, вспоминая довольные лица рабочих.

— Мы можем добраться до фабрики раньше луддитов, — откликнулся викарий Олсбрук. — Эти люди орудия сатаны, их нужно остановить.

В этой гонке экипажей через городок к фабрике Хардвика, когда кареты обгоняли одна другую, было что-то от спортивного состязания.

Впереди показалась фабрика, и Виктория облегченно вздохнула.

— Они еще не подожгли ее. — Она, напрягая зрение, всматривалась в. темноту.

— Думаю, что лучше всего перекрыть подходы к фабрике, — высказал свое мнение викарий, стуком в крышу давая кучеру сигнал остановиться. Он приподнялся, чтобы открыть дверь. — Я пойду вперед и узнаю, могу ли быть полезен. Иногда умиротворяющий голос священнослужителя может предотвратить кровопролитие.

— О Тимоти, будьте осторожны! — воскликнула мисс Итеридж, прикасаясь платком к глазам. Олсбрук, утешая, похлопал ее по руке.

— Ну, ну, не тревожьтесь обо мне. Я очень предусмотрительный и благоразумный человек, Люси. По всей вероятности мне удастся утихомирить враждующих прежде, чем начнется стычка. Как только луддиты увидят, что их поджидает толпа вооруженных людей, они, без сомнения, струсят и отправятся восвояси.

— Кто-нибудь послал за констеблем? — спросила Виктория, с беспокойством высматривая в темнеющих рощах признаки движения.

— Уверен, что Хардвик послал за ним своего слугу. А теперь, дорогие леди, перестаньте беспокоиться. Положение совсем не так плохо, как я опасался. — Викарий вышел из кареты и быстро пошел по тропинке к группе вооруженных мужчин, которые смотрели на дорогу.

Вскоре женщины, уставшие от нетерпеливого ожидания, начали выбираться из экипажей и собираться в кучки, тихо переговариваясь между собой.

— Давайте присоединимся к другим дамам, — предложила Виктория, открывая дверь и вылезая из кареты.

— Ох, помилосердствуйте, вы думаете, это безопасно? — прошептала мисс Итеридж, настороженно оглядываясь вокруг. — Не думаю, что нам стоит подвергать себя чрезмерному риску, милая.

— Не понимаю, отчего бы нам не выйти. Мы сидим здесь целый час или больше, а никто так и не показался. — Она направилась к группе дам. Увидев, что Виктория уходит, мисс Итеридж выбралась из кареты и потащилась вслед заней.

— Пожалуйста, Виктория, подождите, я не могу идти так быстро, как вы. Без фонаря дорогу совсем не видно, — раздраженно ворчала она.

Виктория умерила шаг и протянула компаньонке руку. — Вот, возьмите меня за руку. Здесь немного неровно?

Виктория подошла к женщинам и включилась в разговор.

— Как вы полагаете, где луддиты? — шепотом спросила она, осматриваясь.

— Интересно, вдруг они изменили свои планы? — высказалась одна из женщин. — У них, безусловно, было достаточно времени, чтобы добраться сюда, если фабрика была их целью.

При свете полной луны Виктория уловила ироническую усмешку на лице Френсис Ловетт.

— Они не придут, — шепнула Виктория мисс Итеридж, ибо внезапно ей открылась истина. Схватив компаньонку за рукав, она оттащила ее в сторону и тихонько прошипела сквозь зубы так, чтобы не смогли услышать остальные дамы.

— Держу пари на новый веер, что луддиты не появятся, и сегодня вечером у них и в помине не было намерения поджигать фабрику.

— Да что вы говорите? Разве вы не слышали?

— Слышала, но я видела и выражение лица мисс Ловетт, и это ее рук дело. Есть ли лучший способ испортить мне вечер?

У мисс Итеридж перехватило дыхание, и она поглядела по сторонам, чтобы узнать, не слышит ли их кто-нибудь.

— Вы действительно думаете, что это устроила она?

— Именно так я и думаю, — Виктория направилась к мужчинам, чтобы поделиться с Хардвиком своими подозрениями, но он уже высказал вслух ту же самую мысль. Когда Виктория подошла поближе, она услышала его слова:

— Где Джеффри Хогэн? Позовите его ко мне. — Я здесь, сэр. Хардвик подошел к Хогэну.

— Джеффри, вы видели луддитов?

— Нет, сэр, я их не видел. Брат Беатрисы Марч, ну, тот, который живет у болота, примчался ко мне и сказал, чтобы я сообщил вам о них.

— Он заплатил тебе?

— Да, сэр.

— Тебе не показалось это странным? — Хардвик продолжал задавать вопросы, пытаясь сдержать гнев.

— В тот момент не показалось, сэр. Но сейчас, вы правы, сэр, это вызывает недоумение.

Хардвик громко обратился к Мейнарду:

— Обри Мейнард, это ваши проделки, не так ли? — Конечно, нет, — с жаром откликнулся тот. Виктория сделала шаг вперед и сказала:

— Нет, лорд Хардвик, Мейнард не имеет к происходящему никакого отношения.

— А что вам может быть известно по этому поводу? Он так зыркнул на нее глазами, что она замолчала. Виктория помедлила, пытаясь сообразить, что ей следует говорить: слишком много людей могло услышать ее слова. Одно дело — думать, что Френсис Ловетт втайне подготовила этот спектакль, и совсем другое — обвинить ее в этом перед всем графством.

— Я только знаю, что он ни при чем.

Она хотела отвести Хардвика в сторону и объяснить, что Беатриса подкупила слуг, чтобы они не пришли сегодня в замок, но лорд взорвался:

— Неужели вы не видите, что этот человек подлец? Стоит ли продолжать защищать его?

— Не так громко, сэр! Вас могу услышать остальные. — В глазах Виктории сверкал гнев.

— Вы глупый ребенок. Отправляйтесь домой сию же секунду, а не то я схвачу вас за шиворот и встряхну хорошенько, может, тогда вы немного образумитесь.

При этих словах Виктория вспыхнула и гордо удалилась.

— Пойдемте, мисс Итеридж, нам пора домой.

По дороге в замок, Виктория кипела от злости. Хардвик не смел так обращаться с ней.

Именно тогда, когда она была готова считать его очень милым, он опять все испортил.

Он ничего не желал слушать о своей любовнице? Тем лучше. Виктория твердо решила больше никогда не разговаривать с Хардвиком, так что ему нечего беспокоиться, что она снова вмешается в их жизнь.

Виктория была так зла, что слезы выступили у нее на глазах, она стерла одну крошечную слезинку, которая уже потекла по матовой щеке. Хардвик упрям как осел. Он не стал слушать ничего дурного о своей драгоценной мисс Ловетт. Все, что ему хотелось — это во всеуслышание дать отповедь Обри Мейнарду. Что ж, не будь она истинной леди, она могла бы многое порассказать ему об этой потаскушке-актрисочке. Долго подавляемая ревность захлестнула Викторию, и она сжала кулаки. Хардвик был так слеп, что не смог распознать лицемерие Френсис Ловетт. Если он такой глупец, пусть отправляется к Френсис, он не услышит от Виктории и слова о ней. Два сапога — пара! А она, в свою очередь, сосредоточит внимание на Обри Мейнарде. Он-то уж не внесет в ее душу тот разлад, который, так или иначе, вносил Хардвик.

Глава тринадцатая

Скачки должны были начаться ровно в двенадцать, и к этому времени все помещики из окрестных графств сидели в своих экипажах, переговариваясь с соседями и заключая пари на лошадей, участвующих в первом заезде. Скачки были любимым видом состязаний Виктории, так что она тоже сидела в экипаже, и в ожидании, пока лошади выстроятся на стартовой линии, нервно крутила зонтик.

— Какой чудный день для скачек, не правда ли? — заметил викарий, кивая члену церковного совета, проходящему мимо экипажа.

Сегодня они решили воспользоваться ландо, потому что у него откидывался верх, и они могли наблюдать за лошадьми, не выходя из кареты. Нечастый в Англии яркий солнечный день без единого облачка на горизонте усиливал ощущение праздника.

Виктория наказала кухарке наготовить еды для пикника. Кухарка приготовила жареных цыплят, пирожки с мясом, положила несколько сортов сыра, слоеные булочки, которые таяли во рту, и четыре вида печенья. Была даже первая клубника и потрясающие ломтики ананаса в сиропе — эти ананасы выращивались в оранжереях Блам-Касла. Многие помещики графства могли похвастаться плодами тропических растений из своих оранжерей, но садовники Блам-Касла были одними из лучших. Даже в свои преклонные годы лорд Блам проводил много времени в теплицах, ухаживая за цветами, экзотическими деревьями и всякими диковинами из царства Флоры.

Хотя лорд Блам и предпочел остаться дома, но Виктория, мисс Итеридж и викарий Олсбрук достойно представляли Блам-Касл. Обри Мейнард попросил Викторию оказать ему честь и носить на скачках его цвета. Считалось, что она проведет с ним весь день, но он сам должен был участвовать в состязаниях на одной из своих лошадей, на других лошадях из его конюшни скакали опытные жокеи.

Цветами Мейнарда были желтый и зеленый. Когда Виктория приехала, он преподнес ей вымпел, окрашенный в эти цвета, и она немедленно вывесила его на стенке ландо.

Цветами лорда Хардвика были красный и белый. Эти цвета красовались на стенках его экипажа, а второй вымпел развевался на карете Френсис Ловетт. При виде этого зрелища лицо Виктории окаменело.

Вот так, подумала Виктория, лорд Хардвик заявил мне, что у него больше нет ничего общего с Френсис Ловетт, а она таки восседает в своей карете поистине в королевском наряде, улыбаясь направо и налево и делая ставки на жеребца Хардвика.

Когда они только подъехали к месту скачек, Виктория оглядела собравшееся общество и вздохнула с облегчением, не заметив кареты актрисы.

Увы, через несколько минут ненавистная карета подъехала и остановилась в нескольких футах от экипажа Виктории. Девушка поняла, что так и было задумано, и сильно разозлилась.

Виктория была полностью погружена в свои мысли, тем не менее, это не помешало ей заметить лорда Хардвика, который приближался к ним. Увидев вымпел с цветами Мейнарда, он помрачнел, но ничего не сказал.

— Добрый день, Виктория, Итеридж, викарий Олсбрук, — он прикоснулся кончиками пальцев к шляпе, обращаясь ко всей компании, но его взгляд был прикован Виктории. Он не отрывал от нее глаз так долго, что она почувствовала, как легкий румянец начал заливать ее лицо.

— Я вижу, что в первом забеге от вашей конюшни выставлен Болотный туман. Вы советуете ставить на него? — спросила мисс Итеридж, улыбаясь Хардвику.

— Как же так, мисс Итеридж, я-то думал, что ваши симпатии должны быть отданы Золотому грому. Он призовой чистопородный жеребец Мейнарда, а ведь на вашей его цвета. — Хардвик пытался шутить, но в его голос звучала злая насмешка. — Вы изменили ему? — Вот еще! — пылко возразила мисс Итеридж. — Вовсе необязательно, чтобы все в этой карете разделяли выбор Виктории.

— Какое позорное вероломство, мисс Итеридж! — Возмущение Виктории было неподдельным. — Нельзя, чтобы мы представляли цвета Мейнарда, а ставку делали на другую лошадь.

— А почему бы и нет? Это мои деньги, а я знаю, что лошадь лорда Хардвика лучше.

— Как насчет вас, викарий? Вы сделали свой выбор? — Хардвик длил пытку, казалось, наслаждаясь дурацким положением, в котором оказалась Виктория.

— Посудите сами, лорд Хардвик. Я — приходский священник, и вы понимаете, что я не поставлю и пенни на любую лошадь. Возможно, с моей стороны было бы и не слишком мудро отдать предпочтение чьей-то лошади. Однако не могу не отметить, что ваш Болотный туман, безусловно, превосходный жеребец. Несколько недель назад я наблюдал его пробежку у вас в поместье, и зрелище было захватывающее, — викарий обернулся к мисс Итеридж — Я бы сказал, мисс Итеридж, что вы поступили неглупо, поместив свои деньги именно таким образом.

— Ну, я в жизни не встречала подобного предательства, — воскликнула Виктория. — Я желаю поставить десять фунтов на Золотой гром, и сию же минуту. — Она вытянула шею, оглядываясь по сторонам. — Ну, где этот букмекер?

— Я принимаю ваше пари, мисс Блам, — промолвил Хардвик, вынимая несколько банкнот и вручая их викарию. — Держите, Олсбрук, наши деньги будут у вас до конца скачки, а потом я вернусь за выигрышем. — Он слегка поклонился и ускакал в ту сторону, где поджидала его Френсис Ловетт.

«Надеюсь, что его лошадь придет последней», — подумала Виктория, не решаясь произнести это вслух, прекрасно зная, кому принадлежат симпатии остальных. Это еще больше злило ее. Мисс Итеридж и викарий были ее гостями: от них требовалась самая малость — поддержать Мейнарда. Виктория надула губы, настроение у нее с каждой минутой становилось все мрачнее.

Прозвучал выстрел к началу гонки, и лошади понеслись по полуторамильной дистанции, размеченной столбиками с флажками через каждые четверть мили. В этой скачке участвовали шесть лошадей. Лошадь Хардвика отстала, тогда, как лошадь Мейнарда вырвалась вперед. Виктория вскочила со своего места и стала криком подгонять Золотого грома. Почти сразу же она услышала, как Френсис Ловетт чистым звонким голосом подбадривает Болотного тумана.

Виктория ощутила приступ ревности, и это чрезвычайно раздосадовало ее. В глубине души она предпочла бы тоже быть на стороне Хардвика, пусть он и самовлюбленный сердцеед, в сети которого она не желал бы попасть. Кажется, его обожали поголовно все женщины, и старые, и молодые. А, судя по неистовым крикам, раздававшимся рядом, больше всех по нему сходила с ума мисс Райнс, ядовито отметила Виктория.

Но первый приз не достался ни одной из этих лошадей. К всеобщему удивлению, под одобрительные возгласы и аплодисменты толпы финишную линию первой пересекла молодая темная лошадь по кличке Морской Бриз. Золотой гром Мейнарда пришел вторым, а Болотный туман отстал от него на голову.

Виктория ждала возвращения Хардвика, ехидно усмехаясь. Ждать ей пришлось недолго: вскоре она увидела, что он приближается верхом на черном жеребце. Следом ехал Мейнард.

— Увы, мисс Блам, на сей раз, вы одержали надо мной верх, — галантно произнес Хардвик, отвешивая преувеличенно низкий поклон. — Викарий, вручите даме выигрыш.

Виктория приняла деньги с греховным чувством гордыни, о чем красноречиво свидетельствовала ее победная улыбка.

— Мистер Мейнард, позвольте поздравить вас с прекрасной лошадью. Золотой гром великолепно провел скачку.

Не успел Мейнард принять ее комплимент, как вмешался Хардвик.

— Жаль, что должен возразить вам, мисс Блам, но Золотой гром не продемонстрировал в скачке особого мастерства. Победитель — вот герой, а тот, кто пришел вторым — уже не в счет.

— А как насчет третьего, старина? — Мейнард хлопнул Хардвика по спине. Он едва не лопался от гордости из-за победы над Хардвиком. Скрыть это было выше его сил.

Виктория не могла не воздать Хардвику должное: он был джентльменом. Многие мужчины, независимо от знатности рода, теряли самообладание, потерпев поражение. Но Хардвик держался достойно.

— Может, мы заключим пари на следующий забег, мисс Блам? — спросил Хардвик, внимательно наблюдая за выражением ее лица.

— А в нем участвует ваша лошадь?

— Нет, боюсь, что следующая скачка, в которой будут участвовать мои лошади, состоится только в два часа.

Так как, судя по всему, Хардвик решил проводить большую часть времени у кареты Виктории, Френсис Ловетт велела своему кучеру подъехать ближе и вмешалась в разговор:

— Почему бы нам не объединиться за ленчем и не поболтать по-дружески. Джентльмены могут поговорить о лошадях, а дамы решат, на какую из них им делать ставки.

Виктория затаила дыхание в надежде, что викарий или мисс Итеридж найдут какую-нибудь причину для отказа, но, увы, спасения не пришло.

Напротив, она услышала ответ Мейнарда:

— Ей-богу, звучит великолепно. Скажем, в половине второго. Подходит, Хардвик?

— Решено, — Хардвик вновь обратился к дамам. — С вашего позволения, я узнаю, что случилось с моим жокеем и почему он так сильно отстал. Однако хочу предупредить вас, в двухчасовой заезд я выставил Балтазара, а это призовой скакун, смею вас уверить.

Мейнард, который после победы над Хардвиком в первой скачке ходил гоголем, немедленно откликнулся:

— Очень интересно. У меня в том же забеге выставлен Абеляр. — Он повернулся к Хардвику. — Лорд Хардвик, предлагаю вам пари, что теперь мой жеребец будет победителем.

— Как насчет пяти тысяч фунтов? — нанес встречный удар Хардвик.

Мейнард был явно потрясен размером суммы, но все-таки не мог допустить, чтобы дамы видели, что он отступает. Поэтому он кивнул и протянул руку.

— Пять тысяч фунтов, и пусть победа достанется сильнейшему.

Несколько следующих забегов прошли спокойно. Хоть они и не были такими захватывающими, как первый, но лошади бежали отлично, и приятно было наблюдать за ними.

Виктория не заметила, как пролетело время, но вот в скачках наступил перерыв, и мужчины объявили, что пора подкрепиться.

Вокруг экипажей поднялась суматоха. Слуги расстилали коврики для дам и скатерти для снеди. Френсис Ловетт заняла место между Хардвиком и Мей-нардом, раскинув платье так, чтобы для Виктории не осталось места с этой стороны импровизированного стола.

— Я испытываю такое волнение, находясь рядом с двумя столь красивыми джентльменами, — ворковала Френсис, отчаянно флиртуя одновременно с обоими мужчинами. Полу прикрытые ресницами глаза и застенчивая улыбка неопровержимо свидетельствовали об обуреваемых ее чув-ствах.

Виктория прошла к другому концу стола, и, усевшись, стала с деланным оживлением наполнять клубникой тарелку из саксонского фарфора, мысленно награждая актрису нелестными эпитетами.

Мисс Итеридж, которая прекрасно знала вспыльчивость своей подопечной, когда ее задевают, кинула на Викторию предупреждающий взгляд. Виктория нахмурилась в ответ, но затем сосредоточилась на еде. У мисс Итеридж отлегло от сердца, и она снова занялась викарием. Все присутствующие заметили, что между ними расцветает настоящая любовь.

Наконец Виктория закончила терзать холодного цыпленка и отставила тарелку в сторону. Поворачиваясь к трио, сидящему справа от нее, она проговорила:

— Обри, милый, оборвать для вас стебельки с клубники? Мейнард весь зарделся от удовольствия и придвинулся ближе к ней.

— Что за восхитительное предложение! Клубника из оранжерей Блам-Касла принесет мне счастье! — Он подставил открытый рот, и Виктория уронила в него сочную ягоду.

Брови Хардвика почти сомкнулись над переносицей. Он хмуро наблюдал за этой парой голубков, любезничающих у него перед носом.

Виктория улыбнулась. Негодование Хардвика приводило ее в восторг. И она решилась на еще большую дерзость. Виктория окунула ягоду в свой бокал шампанского и дала каплям упасть в подставленный рот Мейнарда, который чуть не подавился от смеха.

Френсис Ловетт, не желая, чтобы Виктория завладела всеобщим вниманием, также попыталась накормить Хардвика клубникой из своих рук, но он отстранил ее и встал на ноги.

— Дорогие леди, ленч доставил мне истинное удовольствие. А сейчас мне нужно до начала скачек поговорить с жокеем. Последние указания, вы меня понимаете?

— Только без всяких фокусов, Хардвик! Я хочу победить вас в честной схватке, — сказал Мейнард, ухмыляясь во весь рот.

— Можете не беспокоиться, — Хардвик собрался уходить, но затем обернулся.

— Давайте сделаем эту скачку еще интереснее, Мейнард. Поскачем каждый на собственной лошади? Мейнард мгновенно оказался на ногах.

— Ей-богу, отличная идея. — Он обернулся к компании. — Если дамы извинят нас, то мы удалимся. Когда мы вернемся, один из нас будет богаче на пять тысяч фунтов и осмелюсь обещать, что в честь победы я устрою в своем доме праздник. — Мейнард жестом обвел общество. — Все приглашены.

— Не будьте столь самонадеянны, Мейнард. В Стоун-хаусе с рассвета жарят мясо, чтобы отпраздновать победу сегодня вечером. И я не собираюсь обедать в одиночку. — Хардвик усмехнулся. — Нет необходимости добавлять, что гостем будет каждый.

Решив окончательно взбесить Хардвика, Виктория вскочила на ноги и объявила:

— Победителю я подарю поцелуй.

— Что ж, мне не нужно другого приза, Хардвик. — Широкая улыбка расплылась по довольному лицу Мейнарда.

— Должен признать, — откликнулся Хардвик, глядя прямо в глаза девушке, — поцелуй Виктории — сладостная награда.

— А вам, откуда это известно? — спросила Френсис, приходя в ярость оттого, что ею пренебрегли ради девчонки. Несравненная Френсис привыкла, что в ее присутствии мужчины просто не замечают других женщин.

— Джентльмен не отвечает на подобные вопросы, дорогая Френсис, — отозвался Хардвик, не сводя с Виктории озорных смеющихся глаз.

Виктория отряхнула платье и сложила веер, стараясь не обращать внимания на испытующий взгляд темных глаз Хардвика, которые следили за каждым ее движением.

— Я пойду к финишу, не хочу, чтобы кто-нибудь загораживал мне обзор.

Остальные тоже поднялись на ноги и быстро двинулись вслед за ней. Уверенной походкой Виктория подошла к финишу и остановилась. Мисс Итеридж и викарий встали позади нее.

Френсис зашла немного дальше финишной черты.

— Я встану здесь, чтобы запечатлеть победный поцелуй на устах Хардвика, — ее лицо излучало самодовольство, что все больше выводило из себя Викторию. Вскоре к финишу подтянулось все общество, с азартом заключая пари на соперничающих лошадей. В этом соревновании выступали только Хардвик и Мейнард, так что все могли свободно наблюдать всю скачку от начала до конца.

Прозвучал выстрел, и лошади рванулись вперед, стараясь изо всех сил развить предельную скорость. Виктория, затаив дыхание, следила за состязанием двух чистокровных жеребцов под стать другу другу. Когда они приблизились к последней четвертьмильной отметке, то все еще шли голова в голову. Мейнард начал охаживать хлыстом Абеляра, а Хардвик, кажется, что-то шепнул на ухо своему коню. Через несколько мгновений Балтазар вырвался вперед, и к тому моменту, когда всадники пересекли финишную линию, он опережал Абеляра на целый корпус. Толпа неистовствовала.

Как только Хардвик пересек финиш, он привстал в стременах и победным взмахом руки приветствовал всех. Взбешенный Мейнард, который не мог скрыть своего раздражения, направил коня к роще, где его поджидал конюх.

Хардвик подъехал к тому месту, где стояла Виктория, и соскочил с лошади.

— А теперь причитающийся мне поцелуй за победу, — предъявил он свои права под громкий смех собравшихся. Отпрянув назад, Виктория попыталась увернуться, но Хардвик ухватил ее рукой.

— Э нет, шалунья, — сказал он, посмеиваясь, — пари есть пари. И я требую свой поцелуй. — Он сжал Викторию в своих сильных объятиях, его губы приблизились к ее губам. Жаркие и желанные, они требовали, чтобы Виктория подчинилась. Их прикосновение зажгло огонь в ее крови. Он дерзко приоткрыл ее неопытные губы и дотронулся языком до ее языка. По телу Виктории прошла сладкая волна, и она легко вернула ему поцелуй.

В голове у Виктории шумело, и она забыла обо всем на свете, упиваясь вкусом любимых губ. Наконец Хардвик ослабил объятие и прошептал:

— Должен сказать, мисс Блам, поцелуй стоил скачки.

— Вы неисправимы, сэр, — отпарировала Виктория, но в голосе у нее не было гнева. Она признала свое поражение:ее сердце принадлежало ему точно так же, как, должно быть, принадлежали сердца сотен других женщин.

От Френсис Ловетт не укрылись полные любви взгляды, которыми обменялись эти двое. Подхватив руками платье, она величавой поступью двинулась к роще, в которой несколькими минутами раньше скрылся Мейнард со своим конем.

Внезапно пронзительное конское ржание разорвало воздух. Казалось, лошадь просто визжит от боли. Сначала все недоуменно переглянулись, а потом Хардвик воскликнул:

— Это скотина Мейнард. Он бьет Абеляра! — Он опрометью бросился через поле. Жалобное ржание коня надрывало душу.

Охнув, Виктория пустилась вслед за Хардвиком. Она обогнала его и, подбежав к Мейнарду, срывающимся на крик голосом приказала ему прекратить избиение. Виктория попыталась удержать его руку, которая безжалостно хлестала великолепное животное. Глаза Абеляра налились кровью, кровь текла по его шелковистой черной коже.

Мейнард, разъяренный потерей пяти тысяч фунтов и униженный победой Хардвика, оттолкнул Викторию. Она отлетела прямо в объятия Хардвика, который помог ей удержаться на ногах и отстранил ее.

Подойдя к Мейнарду, Хардвик вырвал у него хлыст.

— Довольно, вы убьете лошадь, глупец! Мейнард обернулся к Хардвику.

— Это моя лошадь, и я могу обращаться с ней, как сам того пожелаю. — Ноздри у него раздувались, и он кинулся с кулаками на Хардвика, который ловко отклонился в сторону, так что Мейнард рухнул на землю.

— Поднимайтесь и убирайтесь прочь, Мейнард, иначе, да простит меня Бог, я возьмусь за кинжал. Никогда не позволю себе равнодушно наблюдать, как измываются над бедным бессловесным животным.

Двое мужчин помогли Мейнарду встать.

— Держите себя в руках, старина, это уж слишком! — Взглянув на Абеляра, один из мужчин воскликнул: — О Господи, только взгляните на несчастную скотину!

— Можно я уведу его домой? — тихо спросил грум. Хардвик бросил ему поводья.

— Позаботьтесь о коне. Но дайте мне знать, если Мейнард снова возьмется за хлыст. Я уж сумею как-нибудь приструнить его.

— Я убью вас, Хардвик, — вскричал взбешенный Мейнард. — Мне и впрямь стоило бы сжечь дотла в ту ночь вашу проклятую фабрику.

— Значит, все-таки вы организовали этот заговор, как и утверждал лорд Хардвик? — в ужасе вымолвила Виктория.

— Представьте, я, а Френсис Ловетт мне помогала, — насмешливо отозвался Мейнард.

— Лжец! — раздался пронзительный вопль актрисы. Мейнард покачал головой.

— Хватит, Френсис, пора поставить точки над «i». Пусть могущественный лорд Хардвик узнает, что в этом деле мы действовали заодно с вами. — Он с ненавистью взглянул на Хардвика. — Я намеревался уничтожить вашу фабрику, а Френсис хотела выставить перед вами Викторию в смешном виде. Таким образом, она надеялась вернуть вашу любовь.

— Да вы с ума сошли! — вскричала актриса, заметив на лице Хардвика презрение. — Не верьте ему, Нейл!

— В чем же, Мейнард, состояла роль Френсис?

— Об этом я могу вам поведать, — вступила в разговор Виктория. — Она пыталась провалить мой званый вечер. Сначала она подкупила слуг, чтобы те не пришли на работу, потом они с Мейнардом сочинили сказку про луддитов, наступающих на фабрику, чтобы все уехали с бала. Все так и произошло: все гости помчались на фабрику.

— Я поступила так из любви к тебе, Нейл. Я не хочу, чтобы тебя окрутила эта сопливая девчонка, мисс Блам, которой пришлось убраться из Лондона из-за ее дурной славы. Неужели ты не понимаешь, что она покинула город с позором, и если ты женишься на ней, то станешь посмешищем всего Лондона? — причитала Френсис, цепляясь за руку Хардвика.

— Не было и речи ни о какой женитьбе, и я вовсе не сопливая девчонка, — выпалила Виктория, чувствуя непреодолимое желание отхлестать соперницу по самодовольной физиономии.

Хардвик шагнул к Виктории и обнял ее за плечи, как бы укрывая от злых нападок.

— Я прошу вашей руки, дорогая Виктория, пред лицом всего общества. Если вы откажете, то мне придется с позором покинуть эти края.

Виктория почувствовала, что земля поплыла у нее из-под ног, и в то же время огромная радость волной нахлынула на нее. Она обратила к Хардвику сияющее лицо и ответила:

— Я принимаю ваше предложение, милорд. — Она улыбнулась ему, но даже в такой торжественный момент Виктории не изменило лукавство. — Думаю, что это самый необычный способ делать предложение, но я выйду за вас замуж.

Хардвик снова схватил ее в объятия и осыпал поцелуями. Виктория услышала, как все вокруг рассмеялись. Позабытый всеми Мейнард ушел, прихрамывая и изрыгая проклятия.

— Я ненавижу вас обоих! — выкрикнула напоследок Френсис Ловетт и пошла к своей карете, стараясь, чтобы ее отступление не выглядело бегством.

Незадачливые заговорщики зря тратили свои силы; обнимавшиеся влюбленные не замечали ничего вокруг. Когда, наконец, они смогли оторваться друг от друга. Виктория напомнила:

— Нам пора возвращаться в Блам-Касл, милорд.

— Тогда до вечера, — ответил Хардвик, целуя ее в самый кончик носа.

По дороге домой сердце Виктории пело от счастья. В начале сегодняшнего дня она и вообразить не могла, что он окончится так чудесно. Но одна вещь продолжала тревожить ее: в чем причина столь застарелой ненависти между Мейнардом и Хардвиком? В конце концов, она решил расспросить викария.

— Мистер Олсбрук, похоже, что лорд Хардвик и Мейнард всегда не любили друг друга. Но должна же существовать причина для такой взаимной неприязни. Вам что-нибудь известно об этом?

Викарий утвердительно кивнул головой. — Да, я знаю причину. Несколько лет назад сестра лорда Хардвика, Эллен, влюбилась в Мейнарда. Старый лорд видел этого человека насквозь и немедленно попытался положить конец их роману, но Мейнард продолжал преследовать невинное дитя. Эллен была тихой девочкой, очень впечатлительной и доверчивой. — Он тряхнул головой, как бы отгоняя горестные воспоминания. — Отец Хардвика явился к Мейнарду и заявил ему, что если тот настаивает на свадьбе с его дочерью, то он получит ее, но без гроша в кармане.

— Не было ли это чересчур жестоко с его стороны? — прошептала Виктория, потрясенная поступком старого лорда.

— Так может показаться, но граф был мудрее, чем многие думают, потому что как только надежда на приданое была утрачена, Мейнард бросил Эллен.

— А что случилось с ней? Я никогда не слышала, чтобы Нейл упоминал о сестре, — спросила Виктория, пытаясь припомнить, не мелькнуло ли хоть раз имя Эллен в их разговорах.

Викарий понурил голову и тяжело вздохнул.

— Увы, здесь мой рассказ становится совсем печальным. Кажется, Эллен забеременела от Мейнарда, а когда сказала ему, что ждет ребенка, тот отказался жениться на ней без приданого. В отчаянии она бросилась вниз со скалы, но перед этим написала письмо отцу, в котором признавалась во всем.

— О Боже, — воскликнула Виктория, всплеснув руками. — Неудивительно, что Нейл презирает его. Поэтому он так тревожился за меня. — Она бросила быстрый взгляд на викария и мисс Итеридж. — Вы не думаете, что и на сей раз Мейнарда прельщали мои деньги?

— Вероятнее всего, — честно ответил викарий. — Вы очень заманчивая добыча, моя милая, как была и Эллен. А поступками этого человека всегда управляли деньги.

Виктории стало стыдно за то, что она так превозносила Мейнарда перед лордом Хардвиком. Что должен был Нейл подумать о ней? Но ведь она же ничего не знала! Как только они встретятся снова, она немедленно объяснит ему все.

— Как воспринял лорд Хардвик смерть сестры?

— Ох, моя дорогая, дальше дела пошли еще хуже. Старый лорд был так сокрушен смертью дочери, что заперся в своей комнате и буквально погибал от горя. Он до конца жизни винил себя в ее смерти, потому что отказал ей в приданом, на которое она имела право. — Викарий взглянул на дам и поспешно добавил: — Конечно, это чепуха, но он так считал. Лорда Хардвика вызвали домой, и рассказали ему эту печальную историю. Он провел всю ночь в поисках Мейнарда, дав клятву убить его, но мне с епископом удалось на рассвете перехватить его и убедить, что это было бы чистейшим безрассудством. Именно теперь, когда его отец сходил с ума от горя, Стоун-хаус больше чем когда бы то ни было, нуждался в молодом графе. Через месяц старого графа похоронили рядом с его милой дочерью.

— Да уж, мне придется принести извинения за все свои выходки, — грустно сказала Виктория после некоторого молчания.

— Уверена, что лорд Хардвик простит вас. Да, собственно, он уже простил, моя дорогая. Разве он не просил вас стать его женой? — весьма резонно заметила мисс Итеридж.

— Да, я скажу Нейлу, как я люблю его, и что я любила его с того самого дня, когда впервые переступила порог его дома, — пылко заявила Виктория, и это была сущая правда.

— У вас будет достаточно времени, чтобы доказать свою любовь, дитя мое, — улыбаясь, промолвил викарий.

Эпилог

В двенадцатый день октября 1819 года весь Блам-Касл бурлил от волнения, потому что полным ходом шли приготовления к свадьбе мисс Виктории Блам и графа Мэтленда, лорда Нейла Хардвика. Уже несколько дней в замок прибывали друзья и родственники, так что сейчас дом ломился от гостей.

Бракосочетание было назначено на двенадцать часов, за ним должен был последовать парадный обед, накрытый в великолепных залах замка: столовом и бальном. Оранжерея Блам-Касла полностью лишилась всех своих цветов, которые украшали теперь комнаты замка, а в громадном парадном холле на столе красовалась изумительная цветочная композиция четырех футов в высоту и трех футов в ширину. Цветы были и перед огромным, от пола до потолка, зеркалом, в котором Виктория увидела свое отражение, когда медленно спускалась по винтовой лестнице.

Виктория чуть помедлила на ступенях, задержав взгляд на прелестном видении счастливой юной невесты, идущей к алтарю. Сколько раз она останавливалась на этом самом месте, мечтая об этой картине?

В белом атласном свадебном платье, отделанном кружевом, жемчугами и бриллиантами, Виктория была прекрасна, и она невольно улыбнулась своему отражению. На голове сияла бриллиантовая диадема, которую надевали в день свадьбы все невесты дома Блам. Диадема придерживала длинную вуаль, которая тянулась за Викторией. Сегодня она была лебедем, подумала она с удовлетворением. Сегодня ее не затмит даже кузина Харриет.

— Честное слово, Виктория, ты похожа на павлина со своим тщеславием, когда стоишь здесь и любуешься на себя в зеркало, — брюзгливо проговорила Харриет за спиной Виктории. — Так ты опоздаешь в церковь. Ну, хватит торжествовать. Я заметила эту улыбочку, что блуждает у тебя на губах. Я ведь тоже вижу твое отражение, моя дорогая.

Виктория хотела повернуться и обнять кузину, но побоялась смять платье или, еще хуже, посадить на него пятно, ибо сегодня на щеках Харриет румян было намного больше обычного. Они должны были скрыть следы слез на ее лице. Бедная Харриет, сочувственно подумала Виктория, для нее такой удар, что я раньше ее иду к алтарю. Сначала Харриет вообще отказалась приехать на свадьбу. Недавно ее жених, лорд Генри Бэкон, застал ее в весьма двусмысленной ситуации и немедленно расторг помолвку, с горя отплыв в Индию. Так что и этот сезон Харриет вновь заканчивала, не достигнув желанной цели.

— Я не злорадствую, — улыбаясь, сказала Виктория кузине. — Просто я так счастлива сегодня, что все вокруг вызывает у меня улыбку.

— Еще бы ты не была счастлива! По правде, говоря, мне не следовало быть здесь после того, как ты увела лорда Хардвика прямо у меня из-под носа, — раздраженно ответила Харриет.

Виктория прекрасно знала нрав своей кузины, поэтому не стоило позволять дурному настроению Харриет испортить лучший день в ее жизни.

— Ты сама утверждала, что вовсе не стремилась заполучить лорда Хардвика, — Виктория не удержалась и чуточку поддразнила Харриет.

— Не знаю, с чего ты это взяла! Он красив как бог, и ты правильно сделала, что вела себя скромницей, — Харриет умышленно вносила в свои слова какой-то пошловатый оттенок.

Виктория расхохоталась.

— Дорогая кузина, ты абсолютно права и в том, и в другом отношении. — Взяв Харриет за руку, она сообщила: — Я слышала, что на свадьбу приезжает троюродный кузен Нейла, маркиз Вексфорд. О нем идет молва, что он почти так же красив, как лорд Хардвик, и вдвое богаче. — Она придвинулась ближе к кузину и прошептала. — Я поняла, что он ищет жену и имеет пристрастие к пышным блондинкам с независимым складом ума. Нейл говорит, что его ничуть не смутит небольшое пятнышко на репутации.

— Правда? — рука Харриет взметнулась к безупречно уложенным волосам, и она поправила шляпу, которая и без того отлично сидела на голове. Кузина игриво улыбнулась. — Я должна познакомиться с ним.

— Это уже устроено. На обеде ты будешь сидеть рядом с ним. Осмелюсь предположить, что ему не удастся долго сопротивляться твоему обаянию.

— Девочки, вам следует поторопиться! Уже почти полдень. Ей-богу, вот уж нашли время для болтовни! — Леди Блам подошла к ним сзади и слегка подтолкнула. Сегодня она тоже вся светилась от радости. Когда этим утром она встретилась с сестрой, леди Клаудией, так трудно было удержаться от злорадства. Но она знала, что такая хорошенькая девушка, как Харриет, в скором времени устроит свою судьбу, как только в ее жизнь войдет подходящий мужчина.

— Маркиз. Ну-ну.

— И очень богатый, — добавила Виктория на ходу. Они проплыли через входную дверь на улицу, и расселись по каретам, которые должны были доставить их в часовню, где уже собрались гости.

Лорд Хардвик стоял у алтаря каменной церкви, построенной в XIII веке прославленным Бламом-крестоносцем, нетерпеливо ожидая прибытия своей ненаглядной Виктории.

Церковь была до отказа заполнена людьми, которые пришли пожелать им счастья. Он думал от тех годах, когда он прикладывал столько усилий, чтобы избежать этого дня. А теперь он был почти женат и чувствовал, что его сердце вот-вот разорвется от счастья, гордости и любви. Виктория была для него идеальной спутницей: своенравная, но добрая, целомудренная и пылкая. Он с замиранием сердца думал об их первой брачной ночи, он знал, что Виктория разделяет его пылкую страсть. И сегодня ночью они, наконец, утолят свое пламенное влечение друг к другу.

Органист начал играть, и Хардвик оглянулся на дверь, чтобы увидеть, как Виктория вступает в церковь, подобно светлому ангелу. Когда их глаза встретились, она нежно улыбнулась ему, а он едва не задохнулся от порыва чувств, захлестнувших его. Он лишь ликующе улыбнулся в ответ, и глаза его были полны любовью к Виктории.

Виктория, забыв обо всем на свете, плавно шла по проходу. Она видела только Нейла в синем бархатном наряде, с накрахмаленным кружевным галстуком на шее, к которому была приколота королевская красная орденская лента со знаком графского достоинства. Ее возлюбленный Нейл, будущий супруг. И отец ее будущих детей. Скользя по проходу к алтарю, она молилась, чтобы их дом был полон маленьких Нейлов, и пусть среди них будет малышка Виктория.

А потом они встали перед викарием Олсбруком, который ясным и отчетливым голосом начал произносить слова свадебного обряда. Виктория слышала, как Нейл громко повторяет обеты, заявляя перед всем миром, что он берет ее в жены. Виктория отвечала тихо, но надеялась, что в ее голосе звучала та же убежденность. Она думала, что могла бы умереть от счастья, которое переполняло ее.

И вот церемония закончилась, и Нейл склонился, мягко привлекая ее к себе и жадно ища губами ее губы. Его объятия становились все более страстными; он прижимал ее к себе, как будто хотел слить их тела воедино. Руки Виктории обвились вокруг его шеи, зарывшись в его мягкие волосы. Она целовала Нейла со всем пылом первой любви. Впервые она дарила поцелуй тому, кто стал ей мужем перед Богом и людьми. Наконец они разжали объятия, оба немного опьяненные поцелуем, и повернулись к гостям.

— Граф и графиня Мэтленд, — провозгласил викарий, и в воздухе разлился ликующий перезвон церковных колоколов.

Хардвик от души рассмеялся, прижал поплотнее к себе руку Виктории, и чета устремилась в бодрящую свежесть осеннего денька. Выйдя из церкви, Хардвик поднял Викторию на руки и снова крепко поцеловал под смех и одобрительные восклицания собравшихся вдоль дорожки слуг и окрестных жителей. Не все гости приехали на свадьбу. Среди тех, кто не почтил их своим вниманием, была и великая актриса мисс Френсис Ловетт, которая отбыла за границу, чтобы украсить собой сцену Италии. Доходили слухи, что и там за ней ухаживает итальянский герцог.

Сквайра Обри Мейнарда больше не принимали в обществе из-за его бесчеловечного обращения со своим скакуном Абеляром, и он выставил на продажу все свои земли. Их приобрел лорд Хомер Блам, который, в общем-то, не нуждался в них, но считал, что присоединение этих земель к его поместью будет великолепным свадебным подарком внучке. С их покупкой владения семейства Блам и Хардвика стали простираться от гор на севере до вересковых болот на юге.

Лорд Хомер Блам с удовлетворением наблюдал за новобрачными. Взгляды, полные любви, которыми обменивалась чета, не оставляли сомнения в том, что их потомству потребуются огромные пространства земли.

За свадебным банкетом Виктория улучила момент и посмотрела на свою кузину. Харриет была погружена в беседу с соседом по столу. Он достойно представлял клан Хардвика. Харриет подняла на Викторию глаза, улыбнулась и подмигнула ей.

Во время обеда викарий Олсбрук попросил внимания присутствующих и сделал заявление. Пожелав графу и новоиспеченной графине долгой счастливой жизни, он уведомил всех, что он и мисс Итеридж собираются пожениться, как только закончится год траура, и пригласил всех отпраздновать это событие. Граф Нотой любезно предложил провести свадебную церемонию в гостиной Блам-Касла. Виктория увидела, как слезы счастья хлынули из глаз мисс Итеридж, и одобрительно кивнула компаньонке, которая ответила ей воздушным поцелуем.

Дом графа Нотона никогда не был так полон счастья и любви, как в этот день — 12 октября 1819 года.