Нора Робертс

Дуэт смерти

Приветствую вас, родственные тучи!

Добро пожаловать, о, ужасы родства!

Джеймс Томпсон

Самая опасная ложь та, в которой есть доля правды.

Теннисон

1

Она умерла и вознеслась в рай. А может, и не в рай. Кто его знает, есть ли в раю обалденно хороший секс и ленивое, неспешное утро выходного дня? Она была, слава богу, жива и здорова.

Во всяком случае, жива. Позевывала, была невероятно довольна и безумно счастлива тем, что почти сорок лет назад в этот самый день закончились Городские войны и он был объявлен выходным — Международным днем мира.

Не исключено, это июньское воскресенье было выбрано произвольно и — уж конечно! — символично. Ведь печальные следы того ужасного времени до сих пор, в середине 2060 года, засоряют пейзаж по всему миру. Но она считала, что люди имеют право на парады, пикники, пространные речи и долгие выходные с выпивкой.

Лично она была рада любому поводу провести дома два дня подряд.

Особенно, когда воскресенье получается такое, как в этот раз.

Ева Даллас, лейтенант убойного отдела, крутой коп, лежала голая, растянувшись поперек своего мужа, только что показавшего ей, каково бывает в раю. Что ж, она тоже кое-что ему показала. И теперь он лежал под ней, лениво поглаживая ее ягодицы, а его сердце стучало отбойным молотком.

До нее донесся мягкий стук, матрас прогнулся: это их толстый кот Галахад пришел к хозяевам, раз уж спектакль закончился.

«Вот она, наша маленькая счастливая семья — бездельничает в воскресное утро, — подумала Ева. — Ну разве это неудивительно?» У нее счастливая семья, дом, невероятно красивый и неотразимый муж, который ее любит и — нельзя об этом забывать! — дарит ей великолепный секс.

Она замурлыкала, почти как кот, и потерлась носом о шею Рорка.

— Хорошо, — выдохнула Ева.

— Это еще слабо сказано. — Его руки — волшебные руки! — сомкнулись на ее талии в легком объятии. — Чем бы ты теперь хотела заняться?

Ева улыбнулась, наслаждаясь покоем, музыкой его ирландской интонации, мягкой кошачьей шерсткой, скользнувшей по руке, когда кот боднул ее головой в плечо, требуя внимания. Или завтрака скорее всего.

— Да, в общем-то, ничем.

— Ладно, как скажешь. Ничем так ничем. Это можно устроить.

Ева почувствовала, как зашевелилось под ней тело Рорка. Он передвинулся, а кот заурчал еще громче: это рука Рорка, только что дарившая ей блаженство, почесала его за ушами.

Она приподнялась на локте и заглянула в лицо мужа. Его глаза открылись.

Боже, они ее просто убивали, эти дерзкие, ослепительно-синие глаза, эти густые черные ресницы, этот веселый огонек во взгляде. И все это принадлежало ей. Только ей одной.

Наклонившись, она овладела его волшебным ртом в глубоком, мечтательном поцелуе.

— Ну, это уж никак нельзя назвать ничем.

— Я тебя люблю. — Ева расцеловала его в обе щеки, колющие отросшей за ночь щетиной. — Может, это потому, что ты такой симпатичный.

«Он и вправду симпатичный…» — лениво подумала Ева.

Ее мысли прервал кот, протиснувший свое жирное тело ей под руку и улегшийся между ними.

«Изогнутые губы, колдовские глаза, — продолжала она упрямо, — четко вылепленные черты лица в обрамлении черного шелка волос. Добавить к этому крепкое поджарое тело, и получится просто идеальный набор».

Он сумел дотянуться до Евы через кота, притянул ее к себе и поцеловал, но тут же досадливо хмыкнул.

— Ну почему он не может спуститься вниз и вымогать завтрак у Соммерсета? — И Рорк оттолкнул кота, больно вцепившегося когтями ему в грудь.

— Я его покормлю. Все равно я хочу кофе.

Ева выбралась из постели — высокая, стройная, обнаженная — и направилась к автоповару.

— Ты мне весь кайф обломал, — пробормотал Рорк.

Двухцветные глаза Галахада блеснули лукавством. Он сполз с кровати.

Ева запрограммировала порцию кошачьего корма и — праздник так праздник! — добавку из тунца. Кот набросился на еду так, словно голодал неделю, а Ева запрограммировала две кружки кофе — черного и крепкого.

— Я думала спуститься в спортзал размяться, но вроде бы уже размялась. — Она отпила первый живительный глоток и вернулась на возвышение, к кровати величиной с озеро. — Пойду-ка я душ приму.

— И я с тобой. Буду хватать тебя за все места. — Рорк улыбнулся, когда Ева протянула ему кружку кофе. — Скажем так: это будет вторая разминка. Очень полезно для здоровья. А потом, пожалуй, ирландский набор.

— Ты у меня — ирландский набор.

— Я думал о завтраке, но могу тебе предоставить и то и другое.

«До чего же у нее довольный вид, — подумал Рорк. — Довольный и отдохнувший. Темно-каштановые с рыжинкой волосы растрепаны, большие темные глаза горят весельем. И эта маленькая ямочка на подбородке — как я ее обожаю! — становится как будто чуть-чуть глубже, когда она улыбается. Так бы ее и съел».

Такие минуты, когда они были так идеально настроены друг на друга, казались ему подлинным чудом.

«Коп и уголовник — бывший, — мысленно поправил себя Рорк, — идеальная пара. Как День мира и картофельный салат».

Он наблюдал за Евой сквозь поднимающийся над кружкой ароматный пар.

— Мне кажется, ты должна чаще носить этот наряд. Костюм Евы. Это мой любимый.

Повернув к нему голову, Ева отпила кофе.

— Я думаю, мне стоит подольше постоять под душем.

— Надо же, как кстати! Вот и я об этом же подумал.

— Так чего же мы ждем? Пошли прямо сейчас.

После душа ей лень было одеваться, она набросила на плечи халат, пока Рорк программировал новую порцию кофе и два полных ирландских набора.

Все так уютно, так по-домашнему, думала Ева. Утреннее солнце вливалось в окна спальни. В этой спальне поместилась бы вся квартира, в которой она жила два года назад, и еще осталось бы место. Через месяц будет два года, как они поженились, напомнила себе Ева. Он вошел в ее жизнь, и все переменилось. Он нашел ее, она нашла его, и тьма, заключенная в каждом из них, подтаяла, выцвела, побледнела.

— Что ты собираешься делать? — спросила Ева.

Рорк бросил на нее взгляд, расставляя тарелки и кружки на подносе, чтобы отнести их к столу в уголке спальни.

— Я думал, у нас в повестке дня ничего.

— Может, ничего, а может, и кое-что. Я вчера выбирала и выбрала ничего. Очень-очень много ничего. Наверняка в правилах супружества что-то предусмотрено на этот счет. Раз я вчера выбирала, значит, сегодня твой черед выбирать.

— Ах да, правила. — Рорк поставил поднос. — Ты, как всегда, коп.

Галахад подкрался к ним, не сводя глаз с еды. И опять вид у него был такой, будто он не ел неделю.

Рорк погрозил ему пальцем. Кот с отвращением фыркнул, отвернулся и начал вылизываться.

— Значит, мой черед выбирать? — Рорк задумчиво разрезал яичницу. — Ну что ж, давай подумаем. Сегодня чудесный июньский день.

— Вот черт!

Рорк удивленно поднял бровь.

— В чем проблема? В июне или в чудесном дне?

— Да нет. Черт! Июнь, Чарльз и Луиза. — Ева, нахмурив брови, мрачно жевала бекон. — Свадьба, здесь, у нас.

— Да, в следующую субботу вечером, и, насколько мне известно, все под контролем.

— Пибоди сказала, что раз уж я на свадьбе у Луизы выступаю подружкой невесты или чем-то в этом роде, я должна звонить Луизе каждый день на этой неделе и узнавать: вдруг ей что-то нужно и я чем-то могу ей помочь. — Ева еще больше нахмурилась при мысли о Пибоди. — Но этого же не может быть, верно? Тут что-то не так. Каждый день? Я хочу сказать… Господи! И вообще, какого черта ей может быть от меня нужно? О чем она может просить?

— Бегать с поручениями? — предположил Рорк.

— С поручениями? — Ева перестала есть. — С поручениями? С какими поручениями? Что ты имеешь в виду?

— Ну откуда мне знать? Я же никогда не был невестой. Могу разве что высказать догадку. Например, уточнить последние детали с фирмой по обслуживанию свадеб. Пойти вместе с ней в магазин, помочь ей выбрать свадебные туфли, или наряд для подружки невесты, или…

— Вот зачем ты это делаешь? — На лице Евы отразилась та же горькая обида, что прозвучала в голосе. — Зачем ты мне такое говоришь, хотя я дважды тебя приложила о земную ось за одно утро? Это просто нечестно.

— При обычных обстоятельствах это было бы правдой. Но я хорошо знаю Луизу, она и сама прекрасно справляется, у нее все под контролем. А Луиза хорошо знает тебя: если бы ей нужен был кто-то для похода за туфлями, она пригласила бы себе в подружки не тебя, а кого-нибудь другого.

— Я устроила смотрины приданого. — Рорк еле подавил смешок при этих словах, и Ева в ярости ткнула его пальцем в плечо. — Это было здесь, и я была здесь. Значит, я это устроила. Разве это не одно и то же? И я заказала платье и все такое.

Он улыбнулся. Рорка всегда забавляла ее растерянность в сочетании с легким испугом, когда речь заходила о традициях и правилах этикета.

— Как оно выглядит, это платье?

Ева яростно атаковала яичницу.

— А я не обязана знать, как оно выглядит. Какое-то желтое… Луиза сама выбрала цвет, а потом они с Леонардо еще долго совещались. Доктор и дизайнер. Мэвис говорит, это чудо в квадрате. Тут Ева вспомнила экзотический вкус своей подруги Мэвис Фристоун и помрачнела: — Вообще-то это звучит довольно жутко, если хорошенько подумать. Нет, а с какой стати я вообще об этом вспомнила?

— Понятия не имею. Могу лишь сказать, что хотя представления Мэвис о моде — как бы это сказать помягче? — весьма оригинальны, как твоя ближайшая подруга, она прекрасно знает, что тебе нравится. А Леонардо знает, что именно тебе идет. Ты выглядела изумительно в день нашей свадьбы.

— У меня был фингал под всем этим гримом.

— Это было восхитительно и так похоже на тебя. А что касается этикета, по версии Пибоди, я бы сказал, что позвонить Луизе не помешает. Пусть знает, что если ей вдруг что-нибудь понадобится, ты всегда готова помочь.

— А если ей и вправду что-нибудь понадобится? Надо было пригласить Пибоди для этого дела, а не держать ее в запасных. — Ева нетерпеливо взмахнула рукой. — Их же водой не разольешь — Пибоди и Луизу. И Пибоди здорово сечет в этих… женских делах. — Сама Ева все эти женские штучки считала безумием. Всю эту суету, тряпки, оборки… одержимость. — Может, все дело в том, что Пибоди вроде как бы встречалась с Чарльзом до того, как сошлась с Макнабом. Да и после тоже, если на то пошло. — Ева сосредоточенно нахмурилась, пытаясь осмыслить хитросплетения любовного треугольника. — Но они никогда не трахались.

— Кто, Чарльз и Макнаб?

— Прекрати. — Но Ева невольно рассмеялась. А потом опять вспомнила о своих обязательствах и вновь нахмурилась. — У Пибоди и Чарльза до постели так и не дошло, когда Чарльз был профессионалом. Но чего я вообще не понимаю, так это, что он был лицензированным компаньоном, когда они с Луизой сошлись. Они встречались, у них дошло-таки до постели, и все это время ее не смущало, что Чарльз, как говорится, по долгу службы ложится в постель с другими женщинами. Потом он бросил свою работу, а ей не сказал, что учится на сексопатолога. Купил дом и сделал предложение.

Полный сочувствия Рорк дал ей все это выговорить и осмыслить. Ева говорила торопливо, не заботясь о логических связях, и, сама того не замечая, жадно поглощала яичницу с беконом и жареную картошку.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросил он, когда она замолчала.

— Я не хочу ее подвести. Хочу, чтоб все прошло хорошо. Она так счастлива… Для нее это и вправду много значит, что ж я, не понимаю? Но ведь нашу свадьбу я испоганила вконец…

— Позволь мне об этом судить.

— Конечно, испоганила! Я все свалила на тебя.

— Если память мне не изменяет, тогда у тебя на руках была пара убийств.

— Да, была, и что с того? Можно подумать, тебе вообще было нечего делать! Сидишь себе на горе денег и ножками дрыгаешь!

Рорк покачал головой и намазал джемом тост.

— Мы все делом занимаемся, дорогая Ева. Скажу больше: мне кажется, что мы со своими делами отлично справляемся.

— Накануне свадьбы я распсиховалась и тебя разозлила до чертиков.

— Это лишь добавило остроты нашим отношениям.

— А потом накачалась и получила фингал под глазом на девичнике в стриптиз-клубе. Ну, правда, арест тоже произвела. Теперь как вспомню, было здорово весело. Но я ничего не делала для свадьбы и теперь не знаю, что надо делать.

Рорк дружески похлопал ее по колену. Она поражала, иногда прямо-таки потрясала его своей храбростью, но при этом ее могли испугать самые безобидные вещи.

— Если ей что-нибудь понадобится, ты сообразишь, как это добыть. Вот что я тебе скажу: в тот день — в наш день! — когда ты шла к алтарю, освещенная солнцем, ты казалась мне языком пламени. Яркая и прекрасная. У меня дух захватило, я никого, кроме тебя, не видел, была только ты.

— И еще сотен пять твоих ближайших друзей.

— Только ты одна. — Рорк взял ее руку и поцеловал. — Вот и у них будет то же самое, я уверен.

— Я только хочу, чтобы все было как ей хочется. Потому и нервничаю.

— Это и есть дружба. Ты наденешь свое желтое платье и будешь на месте в тот самый момент, когда ты ей нужна. Этого довольно.

— Надеюсь. Потому что я не собираюсь звонить ей каждый день, уж это точно. — Ева взглянула на свою тарелку. — Как может человек съесть полный ирландский завтрак?

— Не спеша и с железной решимостью. Насколько я понимаю, решимости тебе сейчас не хватает.

— Ни капельки наскрести не могу.

— Ну что ж, значит, с завтраком мы покончили. Я тут кое о чем подумал.

— О чем? — спросила Ева.

— О том, что нам делать дальше. Надо бы отправиться куда-нибудь к морю. Пляж, прибой…

— Это я могла бы поддержать. Куда едем? Джерси-Шор, Хэмптоне?

— Я думал, куда-нибудь южнее. В тропики.

— Неужели ты хочешь отправиться на остров всего на день? Даже на полдня? — уточнила Ева.

Частный остров Рорка был их любимым местом, но он находился практически на другой стороне земного шара. Даже на сверхскоростном реактивном самолете Рорка поездка в один конец занимала не меньше трех часов.

— Да, это далековато, но есть места поближе. Есть, например, одно местечко на Кайманах, оно могло бы подойти. Там есть небольшая вилла, можно остановиться на денек.

— А ты откуда все это знаешь?

— Я подумывал о покупке, — непринужденно ответил Рорк. — Чтобы мы могли махнуть туда за час, осмотреть место, насладиться солнцем и прибоем, попить каких-нибудь коктейлей и закончить день прогулкой по пляжу при луне.

Ева невольно улыбнулась.

— И какова площадь этой небольшой виллы?

— Она вполне подойдет для импровизированного отпуска на двоих и в то же время достаточно вместительна, чтобы пригласить туда кое-кого из друзей, если нам захочется.

— Я вижу, ты уже все обдумал.

— Да, обдумал и решил, что неплохо было бы иметь такой вариант на всякий случай. Если ты согласна, такой случай мог бы реализоваться сегодня.

— Я могу одеться и собраться за десять минут. Что-нибудь наскоро побросаю в сумку.

Ева вскочила и опрометью кинулась к комоду.

— Сумка уже упакована, — сказал Рорк ей в спину. — Для нас обоих. На всякий случай.

Ева оглянулась на него.

— Ты никогда ничего не упускаешь.

— Это же такая редкость — провести воскресенье вместе со своей женой! Я стараюсь выжать из ситуации все по максимуму.

Ева сбросила халат, натянула белую футболку и схватила шорты цвета хаки.

— Что ж, мы сегодня с утра выжали из ситуации максимум возможного. А теперь нас ждет счастливый финал. Лучше не придумаешь.

Но в тот самый момент, когда Ева надевала шорты, подал голос ее полицейский коммуникатор, лежащий на комоде.

— Черт. Вот черт! Вот дерьмо! — Сердце Евы упало камнем в желудок, когда она прочла имя на определителе. Взгляд, брошенный ею на Рорка, был полон раскаяния и сожаления. — Это Уитни.

У него на глазах она преобразилась — лицо, поза, осанка. В ней проснулся коп. Она взяла рацию, чтобы ответить своему командиру. А Рорк подумал: «Вот что значит иметь жену-копа».

— Да, сэр.

— Лейтенант, мне очень жаль, что приходится прерывать ваш выходной.

Широкое лицо Уитни заполнило крошечный экран. И в этом лице было столько горя, что у нее заныл затылок.

— Это не проблема, командир.

— Я понимаю, что вы не на вызове, но тут такая ситуация… Я прошу вас прибыть по адресу: дом 541, Сентрал-Парк Саут. Я на месте.

— Вы на месте, сэр? — переспросила Ева, а сама подумала: «Плохо. Очень плохо, если сам шеф на месте преступления».

— Ответ утвердительный. Жертва — Дина Макмастерс, шестнадцать лет. Ее тело было обнаружено этим утром ее родителями, когда они вернулись из краткосрочной поездки на выходные. Даллас, отец убитой — капитан Джона Макмастерс.

Ева вспомнила не сразу.

— Наркотики. Я знаю лейтенанта Макмастерса. Его повысили?

— Две недели назад. Макмастерс сам попросил, чтобы вы вели это дело. Я хотел бы его просьбу удовлетворить.

— Я сейчас же свяжусь с детективом Пибоди.

— Я сам об этом позабочусь. Вы нужны мне здесь. Немедленно.

— Я еду.

— Спасибо.

Ева отключила коммуникатор и повернулась к Рорку:

— Извини.

— Не надо. — Рорк подошел к ней, провел кончиком пальца по маленькой ямочке у нее на подбородке. — Человек потерял ребенка, и это куда важнее, чем выходной на побережье. Ты его знаешь?

— Да, в общем-то, нет. Он мне позвонил, когда я взяла Касто. — Ева вспомнила продажного копа, который напал на нее на предсвадебной вечеринке. — Касто не служил под его началом, но Макмастерс позвонил мне, порадовался, что я закрыла дело и взяла плохого копа. Мне было приятно. У него есть репутация, — продолжала она, переодеваясь из легкомысленных шортов в рабочие брюки. — Хорошая, крепкая репутация. Я не знала, что его повысили, но меня это ничуть не удивляет.

Ева попыталась привести в порядок свои коротко стриженные волосы обычным способом: чуть взъерошив рукой.

— Он в полиции уже лет двадцать. Может, двадцать пять. Говорят, он строг, причем не только к другим, но и к себе, проводит жесткую политику. А главное, раскрываемость у него высокая.

— Напоминает одну мою знакомую. Ева выдернула из шкафа рубашку.

— Возможно.

— Уитни не сказал тебе, как погибла девочка?

— Он хочет, чтобы я попала на место преступления и сама все увидела без предубеждения, ничего не зная заранее. Он даже не сказал, что это убийство. Это мне решать. Мне и судмедэксперту.

Ева взяла с комода и надела свою кобуру с оружием. Рассовала по карманам коммуникатор и сотовый телефон, заткнула за пояс наручники и даже не стала отмахиваться от Рорка, когда он протянул ей легкий летний жакет, который выбрал в шкафу, чтобы она могла прикрыть кобуру.

— Если Уитни лично приехал на место, это означает одно из двух, — проговорила Ева задумчиво. — Или это очень скверно пахнет, или они его личные друзья. А может, и то и другое.

— Раз уж он на месте…

— Вот именно. — Ева села и надела любимые башмаки, в которых предпочитала работать. — Дочка копа. Не знаю, когда я вернусь.

— Это не проблема.

Ева остановилась и оглянулась на Рорка. Вспомнила об упакованных на всякий случай сумках, о прогулке по пляжу под луной.

— Ты мог бы слетать на Кайманы и осмотреть виллу.

— У меня и здесь работы хватает. Есть чем заняться, — Рорк подошел к ней, взял за плечи, когда она встала, и поцеловал в губы. — Дай мне знать, когда что-то прояснится.

— Ладно. Увидимся.

— Берегите себя, лейтенант.

Ева сбежала по ступенькам, почти не замедляя шага, когда Соммерсет, дворецкий Рорка, мастер на все руки и ее вечная заноза, материализовался в вестибюле.

— Я полагал, что у вас выходной до завтра.

— Всплыл труп. Увы, не твой. — Но Ева задержалась в дверях и обернулась: — Уговори его заняться чем-нибудь, кроме работы. Только потому что мне приходится… — Она пожала плечами и вышла за дверь.

Навстречу смерти.

Мало кто из копов мог позволить себе собственный дом с видом на Центральный парк. А с другой стороны, мало кто из копов — да не то что мало, только она одна! — мог себе позволить жить в огромном замке с башнями посреди целого поместья на Манхэттене. Но ей надо было знать, как Макмастерс приобрел свое жилище, и Ева провела быструю проверку, пробираясь сквозь не столь уж плотное по случаю праздничного дня уличное движение.

Капитан Джона Макмастерс, — выдал ей бортовой компьютер, — родился 22 марта 2009 года в Провиденсе, штат Род-Айленд. Родители: Уолтер Макмастерс и Мэри-Бет, урожденная Гастингс. Учился в академии Стоунбридж, затем в Йеле — окончил в 2030 году. Женился на Франклин Кэрол в 2040 году. Один ребенок, Макмастерс Дина, родилась 23 ноября 2043 года. Поступил на службу в Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка 15 сентября 2037 года. Грамоты и награды включают…

— Пропустить, — приказала Ева. — Финансы. Откуда деньги?

Работаю… Текущее состояние равняется приблизительно восьми миллионам, шестистам тысячам. Унаследовал часть состояния деда, Джоны Макмастерса, умершего от естественных причин 6 июня 2032 года, основателя фирмы «Кухни и ванные Мака» со штаб-квартирой в Провиденсе. Доходность компании в настоящий момент…

— Ладно, хватит. Я получила ответ на свой вопрос.

«Семейные деньги, — размышляла Ева. — Получил образование в Йеле. Стал копом по наркотикам в Нью-Йорке. Любопытно. Одна жена, двадцать пять лет супружества, грамоты и награды по работе. Дослужился до капитана». Все это вписывалось в ее представление о Макмастерсе.

Хороший, крепкий коп. Солидный.

А теперь этот солидный коп, которого она почти не знала, специально затребовал ее в качестве ведущего следователя по делу об убийстве его единственной дочери. Интересно, почему?

Что ж, она его спросит.

Добравшись до места, Ева припарковалась позади черно-белой полицейской машины, включила знак «На дежурстве», а сама тем временем осмотрела дом. «Неплохая берлога», — подумала Ева. Она вышла из машины и взяла полевой набор. Дом показался ей солидным, хотя она сама понимала, что злоупотребляет этим словом.

Построен еще до Городских войн, отлично реконструирован, сохранил свой облик. Осталось несколько шрамов, но они лишь придавали строению еще больше солидности. Дом выглядел респектабельно. Розовый кирпич, кремовая отделка наличников, высокие окна… Ева заметила, что на всех окнах до единого включены защитные экраны.

Горшки с цветами стояли на страже по обе стороны от невысокого крыльца. Приятный штрих, подумала Ева. Впрочем, сама она, пересекая тротуар и подходя поближе, больше заинтересовалась охранной системой.

Камеры полного обзора, смотровой экран, сенсорная пластинка для большого пальца и — она готова была держать пари! — замки, активирующиеся голосовой командой с добавочным кодированным ответвлением. Коп, особенно коп с хорошими деньгами, уж конечно, позаботится, чтобы его дом был максимально защищен. И дом, и все, что в нем находится. И все, кто в нем живет.

И тем не менее его несовершеннолетняя дочь лежала в этом доме мертвая.

Все предусмотреть никогда не удается.

Ева вынула из кармана свой жетон, показала его патрульному у дверей, а потом прикрепила к поясу брюк.

— Они ждут вас внутри, лейтенант.

— Вы первым прибыли на место?

— Нет, лейтенант. Первые прибывшие на место там, внутри, вместе с майором, капитаном и его женой. Нас с напарником командир вызвал по рации. Мой напарник сторожит заднюю дверь.

— Хорошо. Скоро прибудет моя напарница, детектив Пибоди.

— Меня предупредили, лейтенант. Я ее пропущу.

«Не новичок, — отметила Ева. — Опытный и закаленный. Интересно, кто их вызвал: Уитни или Макмастерс?»

Ева посмотрела направо, налево и представила себе людей из соседних домов. Они не спят, наблюдают, но они слишком хорошо воспитаны или слишком напуганы, чтобы выйти поглазеть.

Ева вошла в прохладную просторную прихожую, разделенную лестницей. На столике в прихожей, отметила она, ваза со свежесрезанными цветами. Их поставили не раньше вчерашнего дня. Небольшая плоская чаша с какими-то разноцветными леденцами. Все оформлено в теплых, мягких тонах. Никакого беспорядка, разве что пара лаковых босоножек пурпурного цвета не на месте: одна возле кресла с высокой спинкой, другая выглядывает из-под него.

Майор Уитни вышел из дверей слева. Он заполнил весь дверной проем своим массивным телом. На его темнокожем лице лежала печать тревоги.

Но голос майора, когда он заговорил, звучал ровно. Он не позволил эмоциям овладеть им: слишком много лет прослужил в полиции.

— Лейтенант, мы здесь. Прошу вас задержаться на минутку, перед тем как подниметесь на место преступления.

— Да, сэр.

— Прежде всего хочу вас поблагодарить, что согласились взять это дело. — Увидев, что Ева удивлена, Уитни улыбнулся. — Знаю, я вам его навязал, а надо было спросить. Чтобы это был ваш выбор.

— Это не вопрос, майор. Раз капитан меня хочет, он меня получит.

Уитни кивнул и отступил в сторону, пропуская ее в комнату.

Увидев миссис Уитни, Ева испытала шок. Жена майора наводила на нее страх своими безупречными чопорными манерами, ледяным тоном и неприступностью. Но в эту минуту миссис Уитни была полностью поглощена утешением женщины, сидевшей рядом с ней на небольшом диване в элегантной гостиной.

Кэрол Макмастерс, в отличие от высокой и представительной Анны Уитни, была миниатюрной темноволосой красавицей. Ее заплаканные черные глаза были ослеплены горем. Ее худые плечи подрагивали, словно от холода.

Макмастерс встал, когда вошла Ева. На вид, прикинула она, шесть футов четыре дюйма. Высокий, худой, почти костлявый. Одет по-спортивному: джинсы и футболка. Ах да, он же вернулся из краткого отпуска. Волосы, темные, как и у его жены, но вьющиеся «мелким бесом», пышной шапкой обрамляли худое лицо с глубокими продольными бороздами на щеках. В юности эти борозды, наверное, были ямочками. Светло-зеленые глаза мужественно встретили взгляд Евы. Она увидела в них горе, шок и гнев.

Он подошел к ней и протянул руку.

— Спасибо, лейтенант… — Похоже, ему не хватило слов.

— Капитан, я глубоко сожалею о вашей утрате.

— Это она? — Кэрол с трудом поднялась с дивана, слезы покатились у нее по щекам. — Это вы — лейтенант Даллас?

— Да, мэм. Миссис Макмастерс…

— Джона сказал, что это должны быть вы, что вы лучше всех. Вы найдете того, кто… как… Но ее все равно не вернуть. Моя девочка… Ее все равно не вернуть. Она наверху. Она наверху, а я даже не могу побыть с ней. — Голос Кэрол, охрипший от горя, повысился до истерических нот. — Они не дали мне побыть с ней. Она мертва. Наша Дина мертва.

— Ну же, ну же, Кэрол, ты должна дать лейтенанту поработать. — Миссис Уитни тоже поднялась с дивана и обняла Кэрол за плечи.

— Почему мне нельзя просто посидеть с ней? Разве я не могу просто…

— Скоро, совсем скоро, — уговаривала ее миссис Уитни. — А пока я побуду с тобой, Кэрол. Лейтенант позаботится о Дине. Хорошо позаботится.

— Я отведу вас наверх, — сказал Уитни. — Анна!

Миссис Уитни понимающе кивнула.

Сдержанная и властная, думала Ева, но она сумеет хоть ненадолго успокоить родителей, потерявших дочь.

— Ты оставайся тут, Джона. Я скоро спущусь, — распорядился Уитни. — Лейтенант!

— Вы дружите домами с родителями убитой? — спросила Ева, отойдя в сторону.

— Да. Анна и Кэрол вместе заседают в благотворительных комитетах и часто ходят друг к другу в гости. Мы общаемся. Я привез жену как друга Кэрол.

— Да, сэр. Я думаю, это правильно. Она поможет.

— Это очень тяжело, Даллас. — Голос у Уитни был свинцовый. Он начал подниматься по ступенькам. — Мы знали Дину с детства. Могу вам сказать, что она была для них всем на свете. Прелестная, умненькая девочка.

— В доме отличная охранная система, насколько я могу судить. Вы не знаете, сигнализация была включена, когда Макмастерсы вернулись этим утром?

— Замки были заперты. Джона обнаружил, что камеры отключены, а диски за последние два дня изъяты. Он ничего не трогал, — добавил Уитни, поворачивая налево на лестничной площадке. — И Кэрол не дал ничего трогать… Только, только… девочку. Но он не дал жене сдвинуть тело с места, что-то стронуть на месте. В первые секунды они были в шоке, это можно понять.

— Да, сэр. — «Ужасно неловко, — подумала Ева, — допрашивать по делу собственное начальство». — Вы не знаете, в котором часу они вернулись домой?

— В восемь тридцать две. Я взял на себя смелость проверить режимную запись замков. Это подтвердило показания Джоны. Я дам вам копию его заявления с моего домашнего телефона. Он мне сразу позвонил, сказал, что хочет пригласить вас следователем, и попросил меня приехать немедленно. Я не опечатывал место — ее спальню. Там ничего не тронуто. — Уитни указал на комнату, а сам отступил на шаг. — Я думаю, мне лучше спуститься вниз, а вы приступайте к работе. Когда приедет ваша напарница, я сразу пошлю ее наверх.

— Да, сэр.

Уитни кивнул и со вздохом бросил взгляд на открытую дверь спальни.

— Даллас… это очень тяжело.

Ева выждала, пока он не начал спускаться вниз по лестнице. Оставшись одна, она вошла в комнату и взглянула на юную мертвую Дину Макмастерс.

2

— Включить запись. Лейтенант Ева Даллас на месте убийства. Убита Макмастерс Дина.

Сначала она внимательно оглядела комнату и достала из полевого набора баллон с изолирующим составом, обработала руки и ботинки. Просторная комната, хорошо освещенная, много воздуха, тройное окно — защитные экраны задействованы — с видом на парк. Под окном кушетка с мягким сиденьем, по ней разбросаны яркие цветные подушки. На стенах, выкрашенных в сиреневый цвет, постеры с фотографиями известных актеров, музыкантов… У Евы сжалось сердце, когда она увидела на рекламном плакате фото своей подруги, эстрадной певицы Мэвис Фристоун: разметавшиеся голубые волосы, руки торжествующе вскинуты. И лозунг: «Быть мамой классно!»

А внизу Ева увидела автограф. Крупным детским почерком Мэвис было выведено: «Привет, Дина, ты тоже классная! Мэвис Фристоун».

Наверное, Дина подсунула Мэвис этот плакат на каком-нибудь концерте или светской вечеринке, и Мэвис — веселая, смеющаяся Мэвис — надписала его Дининой ручкой с лиловыми чернилами. Шум, свет, яркие краски, словом, жизнь. Такой волнующий сувенир для шестнадцатилетней девочки! Она же не могла знать, что ей отпущен столь малый срок, чтобы порадоваться автографу Мэвис!

Часть комнаты была оборудована под кабинет: лакированный белый письменный стол, полки, дорогой компьютер с коммуникационным блоком, диски в прорезях, все аккуратно, все разложено по местам. Другой уголок был обустроен для отдыха, для общения с подругами. Здесь тоже никакого беспорядка: пышные подушки, мягкие пледы, целая коллекция плюшевых игрушек, наверное, собираемая с детства.

Щетка для волос, ручное зеркало, несколько пузырьков разной формы, плоская чаша с морскими раковинами, три фотографии в рамочках на туалетном столике, таком же белом и лакированном, как и письменный стол.

Мягкие ворсистые коврики на натертом до блеска паркете. Тот, что у самой кровати, заметила Ева, лежал неровно. Это он оттолкнул коврик, поняла Ева, или она на нем споткнулась.

Трусики — простые, белые, ничем не украшенные — валялись на ковре.

— Он снял с нее белье, — сказала Ева вслух, — и отбросил в сторону.

По обеим сторонам кровати стояли ночные тумбочки, а на них — дорогие, замысловатые лампы с абажурами с оборочками, бахромой и кисточками. И опять — один из абажуров криво сидел на основании. Задет рукой или локтем. Все остальное свидетельствовало о любви к порядку, к милым девчоночьим безделушкам.

Пожалуй, девочка была немного наивна для своего возраста, подумала Ева. И вспомнила, какой сама была в шестнадцать лет. Она считала дни до совершеннолетия, ей хотелось поскорее вырваться из воспитательной системы. В ее мире, в ее детстве не было ничего розового, никаких оборочек, не было ковриков и плюшевых мишек.

И все-таки она чувствовала, что эта комната принадлежит шестнадцатилетней девочке, надолго задержавшейся в детстве, только-только начавшей становиться женщиной, которой ей уже не суждено стать. Она умерла, пережив наяву самый страшный ночной кошмар.

В центре этой симпатичной, уютной девичьей комнаты стояла кровать со следами жестокого насилия. Скрученные в жгут бело-розовые простыни, все в пятнах засохшей крови, служили путами. Он их использовал, чтобы привязать ее ноги к столбикам у изножия кровати. Чтобы держать их раздвинутыми.

Она боролась. Синяки, содранная кожа на лодыжках, на обнаженных бедрах, с задранной пурпурной юбочкой, доказывали, что она отчаянно сопротивлялась, пока он жестоко насиловал ее. Ева присела на корточки у кровати, подалась вперед, повернула голову набок и разглядела полицейские наручники, которыми руки жертвы были скованы за спиной.

— Полицейские браслеты. Убитая — дочь полицейского. Видны следы сопротивления — синяки и ссадины на руках. Она не сдалась без боя. Признаков расчленения, серьезных увечий нет. Есть синяки на лице, указывающие на удары, синяки на шее, указывающие на удушение руками.

Ева осторожно раскрыла рот убитой, осветила полость маленьким фонариком и поднесла ко рту лупу.

— Нитки и обрывки ткани в зубах, на языке. На губах, на зубах — кровь. Она глубоко прокусила губу. На наволочке видна кровь, возможно, слюна. Вероятно, он душил ее подушкой. Одежда в беспорядке, но не снята, блузка на плечах разорвана, пуговицы оторваны, — продолжала Ева, исследуя тело сверху вниз. — Задрал, порвал, скомкал, но классические сексуальные игры и приемы насильника его не занимали.

У Евы ломило затылок, во рту пересохло, но она продолжала методично и внимательно исследовать повреждения, нанесенные жестоким изнасилованием.

— Истязания. Удушение руками и подушкой, изнасилование, опять удушение, опять изнасилование. Вагинальное и анальное. Многократное, судя по кровоподтекам и разрывам. — Ева почувствовала, как пресеклось дыхание: легкие не желали работать. Она усилием воли заставила себя выдохнуть. Вдохнуть. Снова выдохнуть. — Кровь из вагинальной зоны: жертва могла быть девственницей. Требуется подтверждение медэксперта.

Ей пришлось выпрямиться и сделать еще несколько успокаивающих вдохов-выдохов. Она не могла себе позволить выключить запись, чтобы успокоиться, и не хотела, чтобы на записи было видно, как сильно у нее дрожат руки, как поднимается к горлу тошнота.

Она-то знала, каково это — быть такой беспомощной, напуганной, избитой и изнасилованной.

— Можно предположить, что в этот момент сигнализация была включена. Затем камеры были отключены, диски изъяты и унесены. Нет видимых признаков взлома — экспертам проверить. Она открыла дверь, она его впустила. Дочь полицейского. Она его знала, доверяла ему. Изнасилование и убийство лицом к лицу. Он ее знал, хотел, чтобы она видела его лицо. Это дело личное, очень личное.

Немного успокоившись, Ева вынула измерители, чтобы определить время смерти.

— Время смерти — три двадцать шесть утра. Ведущий следователь определяет изнасилование с последующим убийством. Требуется подтверждение медэксперта. Желательно доктора Морриса, если он на дежурстве.

— Даллас!

Только теперь Ева поняла, как глубоко погрузилась в текущий момент… и в свои воспоминания. Так глубоко, что не услышала шагов своей напарницы. Она постаралась придать лицу нейтральное выражение и повернулась к застывшей в дверях Пибоди.

— Девочка, и умирая, боролась, — сказала Ева. — Сопротивлялась, долго умирала. Нет волокон под ногтями, насколько я могу судить, но полно следов на простынях. Похоже, он прижимал подушку к ее лицу, она кусала подушку и свою губу. Поскольку речь идет о множественных изнасилованиях, скорее всего он от этого возбуждался. Душил ее подушкой и руками. Мы сможем измерить размах его ладони по кровоподтекам.

— Я ее вроде как знала.

Ева инстинктивно сделала шаг вперед, блокируя для Пибоди вид тела, и заставила напарницу посмотреть ей прямо в глаза.

— Откуда?

Боль и отчаяние загорелись в глазах Пибоди.

— Когда я еще только начинала, мы выступали в школах. Это было что-то вроде общественной нагрузки. — Пибоди прочистила горло кашлем. — Она была моей связной. Что-то вроде девочки-скаута. Такая милая, такая рассудительная! Ей было лет одиннадцать-двенадцать. Я тогда не только в полиции, я и в Нью-Йорке была новичком, а она дала мне пару ценных советов. Ну там, где что покупать, и все такое. А в прошлом году она делала доклад в школе о движении хиппи. — Пибоди помолчала, отвлеклась на обработку рук и ног изолирующим составом. — Позвонила мне, и я ей помогла с историей и кое-какими личными моментами.

— Для тебя это будет проблемой?

— Нет. — Пибоди откинула с лица темные волосы. — Нет. Она была хорошей девочкой, она мне нравилась. Очень нравилась. Я хочу узнать, кто с ней такое сотворил. Я хочу быть в деле, когда будут брать сукина сына.

— Начни с проверки сигнализации и электроники по всему дому. Ищи любые признаки взлома. — «Большой дом, — подумала Ева, — на осмотр потребуется время. Достаточно, чтобы переключить Пибоди в полицейский режим». — Нам надо проверить все телефоны, скопировать все техзаписи. Мне нужны «чистильщики», но я хочу, чтобы это дело было помечено Желтым кодом. Мы не можем напрочь закрыть дело от прессы, раз уж в нем замешан коп, но я не хочу сливать им сочные подробности. Да, и мне нужен Моррис, если он сможет приехать.

— А он вернулся?

— По расписанию должен выйти на работу завтра. Если он в городе и готов работать, он мне нужен здесь.

Пибоди кивнула и вытащила коммуникатор.

— Ну, раз уж это дочь полицейского, полагаю, нам нужен Фини.

— Правильно полагаешь. Заодно, так и быть, можешь позвонить своему тощему сожителю. Все равно Фини его затребует. С таким же успехом можем и мы сколотить нашу электронную команду. Нечего им прохлаждаться, пусть работают. Звони Макнабу.

— Макнаб уже на низком старте. Когда Уитни мне позвонил, я ему велела быть наготове и ждать моего сигнала. Если ты готова ее перевернуть, я тебе помогу.

Ева различила в словах Пибоди подтекст. «Я должна с этим справиться. Должна доказать, что справлюсь».

Ева отступила, давая ей дорогу, и повернулась к телу.

— Он не снял с нее одежду. Порвал, скомкал, но не снял. Еще одно свидетельство того, что дело не в сексе и не в унижении, а скорее в наказании. Ему важно было причинить боль, изнасиловать как можно больнее. Раздеть ее, выставить напоказ? Плевать он на это хотел. На счет «три», — сказала Ева, сосчитала, и они вместе перевернули тело лицом вниз.

— Господи… — Пибоди судорожно вдохнула. — Кровь не только от изнасилования. Я думаю… она была девственницей. И это полицейские наручники. Использовать полицейские браслеты, сковать ей руки за спиной и так держать? Он хотел что-то доказать, это во-первых, и заставить ее мучиться от боли, во-вторых. Смотри, как браслеты врезались в запястья под весом ее тела. Он мог бы приковать ее к изголовью, но этого ему показалось мало.

— Он хотел причинить ей боль, — подтвердила Ева. — Тут все завязано на боли. Боль, причиняемая жертве, дает мучителю больше контроля над ней. Ты что-нибудь знаешь о ее друзьях? О мальчиках, кавалерах?

— Честно говоря, не знаю. Я, когда помогала ей с докладом, спросила о мальчиках. Ну, знаешь, так, в разговоре.

Пибоди говорила, а сама начала осматривать комнату. Возвращается, поняла Ева, включается в рабочий режим.

— Она, помню, покраснела и сказала, что не ходит на свидания, хочет сконцентрироваться на учебе. Она всерьез увлекалась музыкой и театром, но хотела изучать философию и альтернативные культуры. Говорила, что после колледжа хочет вступить в «Корпус мира» или работать в программе ЮНЕСКО «Образование для всех».

«Застенчивая, — констатировала Ева, слушая Пибоди. — Наивная идеалистка, серьезно относилась к образованию».

— И еще я помню, — продолжала Пибоди, — мы с ней встретились в одном кибер-кафе для поиска в Интернете, тогда за мной зашел Макнаб. И она ужасно застеснялась, покраснела вся. Я думаю, она робела перед парнями. С девочками так бывает.

— Ладно, ты давай начинай осмотр дома, я тут закончу.

Робела перед парнями. Родители уехали на выходные, а наивная идеалистка… идеалистки ведь часто бывают наивными, особенно в юном возрасте.

Может, она перескочила через пропасть: впустила в дом парня. Ева внимательнее присмотрелась к порванной и смятой одежде.

Хорошенькая юбочка, симпатичный топик. Может быть, девушка так нарядилась для собственного удовольствия, хотя вряд ли. Скорее всего она пошла на все эти хлопоты ради свидания. Серьги, браслет… наверное, этот браслет усилил ее боль, когда он надел наручники. Лак на ногтях — на руках и на ногах. Макияж, отметила Ева, надев очки-микроскопы и внимательно рассмотрев лицо убитой. Размазанный слезами, борьбой, давлением подушки.

Разве юные девушки раскрашивают себе лица, чтобы провести в одиночестве вечер дома?

Может быть, она вышла из дома и привела кого-то с собой? Случайное свидание, окончившееся трагически? Впустила его или привела с собой. Никаких признаков любовных игр внизу, в гостиной, но, может быть, где-то еще? Ты вряд ли бы успела прибраться. Вошла, сбросила красные босоножки… в какой-то момент. Днем или вечером. Может быть, это он прибрал внизу. Это ты его сюда привела, Дина? Сюда, в твою спальню? Не вполне вписывается в характер неопытной в сексуальном отношении девочки-подростка, но… все когда-то бывает в первый раз. Здесь нет следов борьбы — если не считать кровати, — да и те, что есть, соответствуют сопротивлению после связывания. Может, он и тут прибрался? Да нет, с какой стати? Нет, это он привел тебя сюда. Вряд ли ты сама сбросила босоножки — у тебя врожденная склонность к порядку. Они упали у тебя с ног, когда он заставил тебя подняться наверх… или понес на руках. Пометить токсикологию флажком «Срочно».

Опять ей пришлось перевести дух. Теперь стало легче, подумала Ева. Стало легче, когда она разобралась с Пибоди и смогла поглубже загнать воспоминания о прошлом.

Отвернувшись от тела, Ева принялась исследовать комнату.

Хорошая одежда, отметила Ева, натуральные ткани. Непостижимое для понимания Евы количество туфель. Еще более внушительная коллекция книг на дисках — романы и научная литература, множество музыкальных дисков. Проверив дисплей меню музыкального центра, Ева убедилась, что Дина скачивала бессчетное количество мелодий.

Но она не нашла ни тайного дневника, спрятанного под матрасом от родительских глаз, ни карманного компьютера. И сотового телефона тоже не нашла.

Ева прослушала последнюю запись на домашнем телефоне — легкомысленный разговор Дины с девочкой, которую она называла Джо. Они говорили о магазинах, о музыке, о младшем брате Джо, который «ее уже достал». Ни слова о мальчиках. Но разве девочки-подростки не сходят с ума из-за мальчиков?

И никакого обсуждения планов на субботний вечер.

Ванная оформлена в сиренево-белой гамме. Та же чистота и порядок, что и повсюду. Ева нашла множество тюбиков губной помады — все частично использованы. Но нигде не спрятаны презервативы, пилюли или другие противозачаточные средства. Никаких признаков того, что девушка собиралась заниматься сексом.

И все же, думала Ева, она впустила своего убийцу в дом или привела его с собой.

Уже собираясь выйти из спальни, Ева снова задержалась у кровати.

— Забирайте тело и отправляйте в морг.

Выйдя из комнаты, Ева приказала одному из патрульных дежурить у двери и никого не пускать до прибытия «чистильщиков» и перевозки из морга.

Затем Ева не спеша осмотрела другие помещения на втором этаже. Хозяйская спальня была отделана в приглушенных, успокаивающих тонах. Двуспальная кровать с мягким изголовьем. На полу рядом с глубоким креслом — два небольших саквояжа. Их как будто уронили или бросили в спешке.

Очевидно, Макмастерс принес их сюда, решила Ева, а его жена тем временем пошла заглянуть к дочери. Закричала, завизжала, и Макмастерс, забыв о сумках, бросился в комнату дочери.

Ева обошла остальные помещения — два домашних кабинета, игровую с телевизором и развлекательным центром, еще две ванные и, как она предположила, спальню для гостей, — но не увидела никакого беспорядка. Все вещи стояли на своих местах. Похоже, никто сюда не заходил.

Спустившись вниз, Ева пометила маркером место, где лежали босоножки, и пошла к Пибоди.

— Как я понимаю, — начала Пибоди, — сигнализация и замки были отключены изнутри. Признаков взлома нет. Может, электронщики что-то найдут, но, похоже, замки снова включили опять-таки изнутри. И камеры отключены прямо на месте. Последний сохранившийся диск — за субботу, я его просмотрела на своем карманном. Видно, как девушка возвращается домой одна вскоре после восемнадцати часов. У нее в руках два пакета с покупками, оба фирменные, от «Подружек». Это дорогой бутик, специализируется на товарах для подростков и молодежи. На углу Пятой и Пятьдесят восьмой.

— Мы проверим, посмотрим, что она купила, была ли в магазине одна. Она договорилась встретиться с подружкой в субботу и вместе пройтись по магазинам. Я не нашла ее сотового и карманного, на домашнем телефоне нет никаких сообщений, кроме одного разговора с подружкой и двух с родителями, за последние двое суток. Я нашла восемь сумок: все пустые.

— На диске за субботу у нее белая плетеная сумка с длинным ремнем и серебряными пряжками.

— Я ничего похожего в ее спальне не нашла. Проверь общий стенной шкаф и кладовую. Они люди аккуратные. Может, у них есть какое-то специальное место для таких вещей? Она была в красных босоножках?

— Ты имеешь в виду те, что лежат в прихожей? Нет, на ней были синие кроссовки.

— Ясно.

— Даллас, есть еще кое-что. Техническое помещение. Вход был закодирован. Я и там не вижу следов взлома. Или это она отключила камеры, или дала ему код. Или он чертовски здорово навострился обходить коды.

— Да она б ему все что угодно дала, лишь бы он прекратил пытку. Но пусть эксперты проверят на взлом.

— На кухонном прилавке один стакан. Я его опечатала. Все остальное убрано, поэтому я насторожилась. И потом, я проверила записи на автоповаре. Она заказала две порции пиццы в восемнадцать тридцать вчера вечером. Одну вегетарианскую, одну с мясом. У нее был гость, Даллас.

— Да, у нее был гость. Я поговорю с Макмастерсом и его женой. «Чистильщики» будут с минуты на минуту. Займись этим, хорошо?

Сама Ева вернулась в гостиную. Анна Уитни сидела рядом с Кэрол Макмастерс, словно сторожевая собака. Джона Макмастерс сидел по другую сторону от жены и сжимал в ладонях ее руку. Уитни стоял, повернувшись ко всем спиной, и мрачно смотрел в окно.

Миссис Уитни первой подняла голову, и Ева на краткий миг увидела растерянность в ее холодном взгляде. В ее глазах читалось безысходное горе, и Ева различила в них мольбу:

«Помогите нам».

Макмастерс выпрямился, когда вошла Ева. Осанка у него была прямо военная.

— Простите, — извинилась Ева, — что приходится вас беспокоить в такую минуту. Понимаю, как вам тяжело.

— У вас есть дети? — едва слышно спросила Кэрол.

— Нет, мэм.

— Значит, вы не понимаете, не так ли? Как вы можете понять?

— Кэрол, — пробормотал Макмастерс с укоризной.

— Вы правы, — согласилась Ева и села на кушетку напротив. — Откуда мне знать? Но одно я знаю твердо, миссис Макмастерс: я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти человека, который сотворил это с вашей дочерью. Я позабочусь, чтобы было сделано все возможное. Я позабочусь о ней, я вам обещаю.

— Мы оставили ее одну, как вы не понимаете? Мы ее оставили.

— Вы ей дважды звонили. Убедились, что с ней все в порядке, что она в безопасности, — возразила Ева, хотя Анна Уитни уже порывалась что-то сказать сама. — Это моя работа — наблюдать и анализировать. И я вижу, что вы — заботливые, любящие родители. Вы не виноваты в том, что произошло. Я найду того, кто это сделал. А сейчас вы можете мне в этом помочь, если ответите на мои вопросы.

— Мы вернулись домой раньше намеченного времени. Хотели сделать ей сюрприз, все вместе пойти позавтракать в ресторан, а потом на дневной спектакль. Она так любила театр! Мы хотели сделать ей сюрприз.

— Когда вы должны были вернуться?

— Мы первоначально собирались вернуться сегодня ближе к вечеру, — ответил Макмастерс. — Мы улетели в пятницу после обеда, добрались самолетом до парка Смоки-Маунтинс в Теннесси, там есть гостиница «Антракт». Мы с Кэрол провели там тихие выходные, чтобы отметить мое повышение по службе. — Он откашлялся. — Я зарезервировал номер десять дней назад. Мы уже раньше были там всей семьей, но…

— Дина хотела, чтобы мы поехали вдвоем, — вступила в разговор Кэрол. Слова давались ей с трудом. — Обычно мы всюду ездим вместе, но на этот раз… Надо было настоять, чтобы она осталась у Дженнингсов. Но ей уже почти семнадцать, и она такая ответственная… На будущий год она поступает в колледж, и мы подумали… мы подумали…

— А Дженнингсы — ваши друзья?

— Да. Артур и Мелисса. Их дочь Джо дружит с Диной. Они лучшие подруги. — У Кэрол задрожали губы. — Но Дина хотела остаться одна, и мы подумали… мы оба подумали, что надо уважать ее желание, доверять ей, дать ей независимость. Если бы…

— Можете назвать мне имена других ее друзей?

Кэрол судорожно перевела дух.

— Джо, Хилли Роу, Либби Гро — это школьные подруги. Самые близкие. Да, и еще Джеми! Джеми Лингстром.

Ева насторожилась.

— Внук покойного детектива сержанта Вожински?

— Да, — кивнул Макмастерс. — Я был дружен с Фрэнком, Дина и Джеми давно дружили.

— У нее были мальчики?

— Дина не интересовалась мальчиками. Не в том смысле. Пока еще нет.

Пока Макмастерс это говорил, Ева перехватила взгляд, брошенный на него женой.

— Мэм?

— Она стеснялась мальчиков, но нельзя сказать, что она ими не интересовалась. Мне кажется, у нее был мальчик, который ей нравился.

— Кто?

— Напрямую она никогда не говорила. Но в последние пару месяцев стала интересоваться своей внешностью и… вряд ли я смогу это объяснить, но я знала, что какой-то мальчик сумел ее заинтересовать. Настолько, что мне пришлось еще раз поговорить с ней о сексе.

Макмастерс, хмурясь, смотрел на жену. Впрочем, выражение у него было скорее озадаченное, а не раздосадованное.

— Ты мне не рассказывала.

Она бросила на него взгляд и попыталась улыбнуться дрожащими губами.

— Это секрет, Джона, и только между нами, девочками. Она еще ни разу не встречалась с мальчиком. Я бы знала, она бы мне сказала. Мы уже обсуждали с ней безопасный секс и предохранение. Она знала, что я готова отвести ее в клинику, если у нее возникнет необходимость и ей нужно будет выбрать способ предохранения.

— Вы не знаете, она вела дневник? — задала следующий вопрос Ева.

— Не дневник, скорее у нее была записная книжка. Не для телефонов, она записывала свои мысли, наблюдения, я полагаю, иногда стихотворные отрывки или слова песен. — Опять из глаз Кэрол потекли слезы. Она поднесла к глазам бумажный платок. — Она любит музыку. Всегда держит плеер в сумке.

— И у нее есть карманный компьютер, сотовый телефон?

— Да. Тоже в сумке.

— У нее есть плетеная сумка из белой соломки с серебряными пряжками?

— Новая летняя сумочка. Мы ей подарили в прошлом месяце. Эта сумка у нее теперь самая любимая.

— Где она держит сумку, когда ею не пользуется? — спросила Ева.

— У себя в комнате, в стенном шкафу. У нее там крючок на внутренней стороне дверцы.

Крючок был пуст, вспомнила Ева. Убийца забрал сумку вместе со всем содержимым.

— Я должна задать этот вопрос. Ваша дочь употребляла наркотики?

— Нет, не употребляла. Я об этом говорю с абсолютной уверенностью не потому, что она моя дочь, и не в силу своего положения. — Макмастерс говорил, не сводя взгляда с Евы. — Мне знакомы все признаки, лейтенант. И я прекрасно знаю, как подростки в возрасте Дины чувствительны к давлению со стороны сверстников, к уговорам, что «все нужно испытать». Дина была категорически против наркотиков. И не только потому, что они незаконны. Дина серьезно относилась к своему здоровью.

— Она следила за правильным питанием, — добавила Кэрол. — Честно говоря, мне порой совестно становится, что я пью слишком много кофе и иногда ем всякую дрянь. А Дина тренируется шесть дней в неделю: йога, бег трусцой, тренажеры.

— В каком зале она тренировалась?

— Ни в какой зал она не ходит. Ей не нравятся спортзалы. У нас на нижнем уровне есть комната с тренажерами. А если ей хочется побегать на воздухе, она бегает в парке по оборудованным дорожкам. У нее есть «тревожная кнопка», она обучена приемам самообороны. Джона об этом позаботился. В последнее время погода стоит хорошая, и она чаще бегает в парке. Наркотики не для нее, она уважает себя и своего отца.

В настоящем, отметила Ева, говорит о дочери в настоящем времени. Для матери Дина все еще была жива. Когда она наконец поймет, для нее наступит новый кошмар.

Ева помедлила, пытаясь найти верный тон, чтобы обратиться к отцу, но в то же время не приблизить новый кошмар для матери. Макмастерс недаром был копом: он уловил ее колебания.

— Кэрол! — На секунду он крепче сжал руку жены. — Может, тебе с Анной стоит сварить нам по чашечке кофе? Думаю, нам всем кофе не помешает.

— Я был бы вам очень признателен, — поддержал друга Уитни.

— Конечно, мы сделаем кофе! — Анна Уитни догадалась, в чем тут дело. Она поднялась и протянула руку Кэрол. — Я и сама с удовольствием выпью кофе.

— Да-да, конечно. Мне надо было самой догадаться…

— Мы сейчас все сделаем. — Анна крепко взяла Кэрол под руку и вывела ее из комнаты.

— Вы хотите спросить, не угрожал ли кто-нибудь мне или моей семье, — начал Макмастерс. — Могло ли что-то у меня на работе привести к подобному. Всегда найдется наркоман, распускающий язык, наркоторговец, желающий показать, какой он крутой, спасти свое лицо. У меня в отдельном файле собраны все сколько-нибудь серьезные угрозы. Пару месяцев назад мы закончили крупную операцию. «Заказчик», Хуан Гарсия, вышел под залог. — На лице Макмастерса отразилось отвращение. — Жулик-адвокат, куча денег. Он носит браслет, но его это не остановит.

— Мы его проверим.

— Да. Да… Но это не в его духе. — Макмастерс потер лицо обеими руками. — Он пошел бы на меня или на других копов, проводивших зачистку. Перерезал бы мне горло и не поморщился или заказал бы кому-нибудь, если бы хоть на минуту поверил, что это сойдет ему с рук. Но такое… Нет, я не вижу его в этой роли. Ни сам не стал бы мараться, ни заказывать. К тому же, если бы он решил отомстить мне через семью, он хотел бы, чтобы я знал, чьих это рук дело.

— Тем не менее мы его проверим и весь остальной список тоже проверим. Мне нужна копия.

— Я дам вам копию. Знаю, ничего нельзя утверждать наверняка… — Макмастерс замолчал, борясь с собой. — Никогда не знаешь, как и когда работа может отразиться на семье, но я точно знаю, что за мной не было «хвоста». Это благополучный район, в документах все оформлено на девичью фамилию Кэрол. Знаю, слухи все равно ходят, но дом надежен, а Дину мы приучали к осторожности, к осмотрительности, самообороне, с тех пор как она научилась ходить.

— А может быть, что-то поближе к дому? Ссора или размолвка с кем-то из соседей?

— Нет, ничего такого не было. — Макмастерс развел руками. — Все с нами ладят, а уж Дина вообще всеобщая любимица. Она… помогала нашей соседке миссис Коэн, бегала по ее поручениям, когда миссис Коэн сломала ногу. Она кормила кошку Райли, когда они уехали в отпуск. Она…

— Вы не заметили, кто-нибудь из чужих не шатался тут поблизости?

— Нет. В любом случае она ни за что не открыла бы дверь чужому, особенно когда была дома одна. Я проверил… пока ждал ваших по вызову. Не смог обнаружить никаких признаков взлома. Никакого беспорядка, ничего не пропало. Это не был грабитель, которого Дина вспугнула. Это были предумышленные действия, направленные против моей девочки. И это был кто-то, кого она знала.

— На данном этапе следствия я готова с вами согласиться, капитан. Тем не менее мы не оставим без внимания ни одну из версий. Я поговорю с ее подругами. Если какой-то мальчик сумел ее заинтересовать, — Ева специально повторила фразу Кэрол, — возможно, с ними она была откровеннее.

— Это было… это не было свидание с неудачным концом. Это произошло не случайно.

— Да, сэр, я тоже не думаю, что это было случайностью.

— Тогда скажите мне, что вы думаете.

Ева бросила взгляд на майора и получила в ответ его одобрительный кивок.

— На данном этапе я думаю, что у нее было свидание, она собиралась принимать друга, кого-то, с кем, вероятно, познакомилась вне своего привычного круга. Возможно, он выслеживал ее. Я полагаю, он ее обездвижил. В кухне остался стакан, единственная вещь не на месте. Мы отдадим его на анализ.

— Опоил ее? — Макмастерс уже еле сдерживался.

— Возможно. Капитан, я пока не могу делать выводы, а заниматься домыслами я не стану. Обещаю держать вас в курсе расследования. Хочу вас заверить: я, моя напарница и вся команда, которую я уже начала собирать, приложим все силы, чтобы найти ответы.

— Я специально просил доверить дело вам, лейтенант, потому что не сомневаюсь: так оно и будет. — Макмастерс на секунду прикрыл глаза рукой. — Для протокола повторю то, что уже сказал майору: мы с женой вернулись из нашей короткой поездки раньше срока. Замки были включены. Камеры, как я обнаружил позже, были выключены. В первый момент я этого не заметил. Мы сразу поднялись наверх. Я понес наши сумки в спальню, а Кэрол пошла проверить, не проснулась ли Дина. Она закричала. Моя жена закричала, и я бросился к ней. Я увидел, что она пытается приподнять Дину с постели. Я видел…

— Нет нужды это повторять, капитан. Я могу свериться с вашим заявлением моему командиру.

— Нет-нет, все мы знаем, что это нужно повторить. Я видел, что Дина мертва. Я видел следы побоев и сексуального насилия: кровь, синяки, путы. Я оттолкнул жену от нашей девочки, потому что… я знал, что иначе нельзя. Она сопротивлялась, но мне удалось вытащить ее из комнаты и увести в нашу спальню. Мне пришлось пустить в ход силу и угрозы, чтобы удержать ее на месте, пока я звонил майору. Я понимаю, что вышел за рамки положенного. Я должен был бы просто вызвать полицию, но…

— Я бы сделала то же самое.

— Спасибо. — Прерывисто дыша, Макмастерс пытался овладеть собой. — Я изложил ситуацию майору, попросил его о помощи. Прибыли вызванные им полицейские. Нет, не так. Сначала я вернулся в комнату Дины. Я должен был увидеть. Я хотел сам убедиться. Я уговорил Кэрол спуститься вниз. Вот тогда-то я и проверил сигнализацию, осмотрел замки: нет ли признаков взлома. Потом прибыли полицейские. Вскоре после них приехали майор и миссис Уитни. Мы с майором пошли в комнату… на место преступления. Вот тогда-то я и попросил сделать вас ведущим следователем.

— Спасибо, капитан. Я отрядила двух патрульных опрашивать соседей. С разрешения командира я буду посылать вам копии всех отчетов.

— Разрешение дано. Прибыла команда медэкспертизы, — произнес Уитни, когда под окнами остановился фургон. — Будет лучше, если мы задержим Кэрол в кухне.

— Я пойду к ней. — Макмастерс поднялся на ноги. — Если у вас больше нет ко мне вопросов, лейтенант.

— Есть. Скоро сюда прибудут «чистильщики» и разбредутся по всему дому. Вы не могли бы на время увезти отсюда жену?

— Вы побудете пока у нас, — опередил друга майор Уитни.

Макмастерс кивнул. Ева видела, как полицейский в нем уступает место убитому горем отцу. Прямо у нее на глазах его руки задрожали, морщины в уголках глаз залегли глубже, словно по ним прошелся невидимый резец.

— Я буду на связи, капитан. Еще раз позвольте повторить: я глубоко скорблю о вашей утрате.

Когда он вышел, двигаясь, как сомнамбула, Уитни повернулся к Еве:

— Выводы?

— Пока скорее размышления. Она его впустила, причем добровольно. На данный момент невозможно определить, привела ли она его с собой с улицы или поджидала, сидя дома. Она заказала для него еду на автоповаре. Скорее всего они поели. Если он ее опоил и оставил на столе стакан, это было сделано с умыслом.

— Он хотел поставить нас в известность, — сделал вывод Уитни.

— Это дело личное, хладнокровно спланированное. Многократное изнасилование с особой жестокостью. Удары по лицу, как мне кажется, не входили в первоначальный план, они нанесены в последний момент. Просто для демонстрации. Я полагаю, он душил ее руками и подушкой, она много раз теряла сознание, но он приводил ее в чувство, чтобы она мучилась подольше. Время смерти — после трех часов ночи. Все, что я узнала на данный момент, свидетельствует: посреди ночи эта девушка ни за что не впустила бы в дом кого бы то ни было, даже парня, в которого была влюблена.

— Согласен, она не могла так поступить. Разве что… она могла подумать, что кому-то нужна помощь. Кому-то, кого она знала.

— Да, — согласилась Ева, — такую возможность исключать нельзя. — Но скорее всего он пробыл в доме какое-то время. Довольно долго. Если только «чистильщики» не найдут других доказательств, я думаю, насилие имело место только в ее спальне и только после того, как он связал ее и надел наручники. Он предпочел не рисковать даже в самой малости. Он пришел сюда с определенной целью, и он своего добился.

— Проверьте сходные преступления, — начал было Уитни, но тут же смолк. — Не стану я учить вас, как делать вашу работу. Лучше не буду вам мешать.

— Я начну с ее подруг. Возможно, нам повезет. Имя, описание… Пибоди запаковала стакан, обнаруженный в кухне. Я пошлю его прямо в лабораторию. Я запросила Морриса как судмедэксперта. Фини, Макнаб, и кого там Фини еще назначит из ОЭС, займутся электроникой. Кроме того, мы проведем поиск в парке, где она бегала трусцой. Если она там познакомилась со своим убийцей, не исключено, что их кто-то видел вместе. Мы проверим Гарсию, хотя тут я склонна согласиться с капитаном.

— Держите меня в курсе, — сказал Уитни и вскинул взгляд, когда в гостиную вошла его жена.

— Я решила дать им несколько минут побыть наедине. И я должна отдать вам вот это, лейтенант. — Анна Уитни протянула Еве мемо-кубик. — Список всех друзей и подруг Дины, о которых вам говорила Кэрол.

— Спасибо.

— Знаю, вам надо продолжать работу, но позвольте мне кое-что сказать. Кэрол и Джона — наши старые друзья, а Дина… она была очаровательной девочкой. Во всех отношениях. Мне не всегда импонирует ваш стиль, лейтенант… Подожди, Джек, — нетерпеливо остановила она мужа, увидев, что он хочет вмешаться. — Прошу тебя. Я часто нахожу вас несносной, мне трудно вас понять. Но Кэрол и Джона — наши близкие друзья, а Дина была чудесной девочкой, — повторила Анна. — И если бы сам Джона не попросил вас взять это расследование на себя, я пустила бы в ход все свое влияние, чтобы дело поручили вам. Найдите этого ублюдка. Найдите ублюдка!

Анна разрыдалась, бросилась на шею мужу и спрятала лицо у него на груди.

3

Ева выскочила на улицу, где можно было дышать, не вдыхая вместе с воздухом чужое горе и отчаяние. Здесь она могла овладеть собой, повесить большущий замок на свои собственные воспоминания и чувства.

Она заметила двух патрульных, которых послала опрашивать соседей. Они возвращались к дому Макмастерса.

— Офицеры, рапортуйте.

— Лейтенант, мы прошли по всему кварталу, поговорили с жителями. Правда, в одном доме никого не было. Но соседи нам сообщили, что хозяева уехали из города три дня назад. Еще двое, как нам сказали, этим утром отправились посмотреть на парад в честь Дня мира. Местонахождение еще одного человека в настоящий момент неизвестно.

— Мне нужно его имя. Надо его отследить и допросить. То же самое с двумя другими. Все живущие в этом квартале, кто был дома последние сутки, должны дать показания.

— Слушаюсь. Те, с кем мы говорили, ничего особенного вчера не заметили, ни днем, ни вечером. Входила и выходила только погибшая девушка, больше никто к дому не приближался. — Женщина-полицейский, делавшая рапорт, открыла свою записную книжку. — Некая Хестер Прайвет видела жертву и говорила с ней вчера утром, примерно в десять пятнадцать. В тот момент девушка поливала растения у входа в дом, она сказала, что ей в этот день придется побегать по делам, потому что завтра должны вернуться ее родители. Прайвет говорит, что она в шутку спросила, не планирует ли девушка закатить вечером большую пирушку. Жертва, по ее словам, слегка смутилась, а потом засмеялась и сказала, что лучше спокойно проведет вечер дома. Прайвет попрощалась и отправилась по своим делам пешком.

Через плечо Ева видела, как крупный рыжий пес тащит своих хозяев — молодую пару — в парк, а бегун трусцой в ярко-красных шортах движется им навстречу.

— Свидетельница проходила мимо дома Макмастерсов позже в тот же день примерно около трех часов дня, когда водила детей гулять в парк, и еще раз около пяти, когда возвращалась с ними домой. Она уверена, что сигнализация была включена: оба раза она специально прошла близко к дому, чтобы это проверить, зная, что родителей девушки нет в городе. Однако ни по дороге в парк, ни по возвращении она жертву не видела.

— Хорошо. Дайте мне знать, как только найдете отсутствующих соседей и снимете с них показания.

Отпустив патрульных, Ева осталась на месте. Вскоре приехала перевозка из морга, в нее погрузили тело убитой девушки, вынесенное из дома в черном мешке. Ева увидела женщину с летящими по ветру светлыми волосами, бегущую к дому, и перехватила ее.

— Мэм, это место преступления. В данный момент вы не можете войти.

— Это Дина, да? Они не хотели говорить, что случилось… Полицейские. Сказали только, что был инцидент. Я поверить не могла… Это Дина? Что случилось?

— В данный момент я не могу дать вам информацию. Вы друг семьи?

— Да. Я соседка. Хестер Прайвет. Я только недавно говорила с двумя офицерами, но…

— Я лейтенант Даллас. Это вы вчера говорили с Диной?

— Да, прямо здесь, на этом месте. Она… О господи, это она? В этом черном мешке?

Отпираться бесполезно. Все равно скоро все всплывет в новостях.

— Дина Макмастерс была убита этой ночью.

Женщина отшатнулась, потом обхватила себя обеими руками, словно ей стало зябко.

— Но как? Как? — На глаза, широко открывшиеся от шока, навернулись слезы. — Кто-то вломился в дом? Она такая осторожная, всегда запирает все замки и включает сигнализацию. Она присматривает за моими близнецами, за моими мальчиками… и мне объясняет, как сделать дом безопасным, как проверять, все ли в порядке. О боже, боже! Мои мальчики ее обожают. Что я им скажу? Я могу чем-нибудь помочь, что-нибудь сделать? Джона и Кэрол… Они же в отъезде! Я знаю их телефон. Я могу…

— Они вернулись этим утром. Они в доме.

На минуту Хестер закрыла глаза, несколько раз судорожно вздохнула.

— Я… Я уже была готова подойти и постучать. Просто проверить, как там Дина… Просто спросить, не хочет ли она зайти к нам, остаться на ужин… Но я себя остановила. Если бы я только пошла… Я могу что-нибудь сделать? Хоть что-нибудь?

— Дина когда-нибудь приглашала кого-то из своих друзей, когда сидела с вашими детьми?

— Иногда с ней приходила Джо. Джо Дженнингс, ее лучшая подруга.

— А кто-нибудь из мальчиков?

— Нет. Боже! — Хестер рукой отерла слезы с мокрых щек. — Это против правил, а Дина к тому же ни с кем всерьез не встречалась.

— Она всегда соблюдала правила?

— Да, насколько я могу судить. А знаете, мне даже хотелось, чтобы она не была такой дисциплинированной. Она казалась мне такой юной и невинной для своих лет… А с другой стороны, рассуждала как взрослая. Она была такая ответственная! Я доверяла ей на сто процентов. Я доверяла ей своих детей. Надо было настоять, чтобы она пришла к нам на ужин. Но ведь ее родители уехали всего на пару дней, я и подумать не могла, что может что-то случиться! Я просто не подумала.

— Она когда-нибудь говорила с вами о парнях? О каком-то одном мальчике?

— Нет, о каком-то одном не говорила. Мы иногда говорили о мальчиках, но так… в общих чертах. У нее… у нее были такие хорошие отношения с матерью… Но иногда… кое-какие вещи девочка просто не может сказать маме. Да и по возрасту мы с ней ближе. К тому же я выспрашивала, — призналась Хестер с виноватой улыбкой. — Мне кажется, она была влюблена в кого-то. Я заметила, что она начала внимательнее относиться к своей внешности, к одежде, к прическе. Ну и еще… еще у нее стал такой взгляд… Вы меня понимаете?

— Да.

— Я ей об этом сказала, она смутилась: просто, говорит, примеряю новые вещи. Но этот ее взгляд… «У меня есть секрет», — вот что говорил этот взгляд. А что, какой-то мальчик с ней это сделал? Он ее… — В глазах Хестер вспыхнул ужас догадки. — О боже!

— Я не могу в данный момент сообщить вам детали. Я оставлю вам свою карточку. Если вспомните о чем-то, что вы видели, о том, что она вам говорила, вы позвоните мне. Может, это будет всего лишь мелочь, пустяк, все равно. — Ева протянула женщине свою визитную карточку. — Еще один вопрос. Когда вы видели ее вчера утром, не обратили внимания, у нее ногти были накрашены? На руках и на ногах.

— Нет. Я бы заметила: она редко красила ногти. И она была босиком. Поливала растения на крыльце босиком. Я бы заметила.

— Ладно, спасибо.

— Мне придется сказать мужу и нашим мальчикам. Им всего четыре. Не представляю, как я скажу им такое.

Хестер попрощалась и ушла, и в этот момент из дома вышла Пибоди.

— Электронщики на подходе. «Чистильщики» уже работают. Миссис Уитни помогает миссис Макмастерс уложить кое-какие вещи. Они пробудут у Уитни пару дней, смотря по обстановке.

— Не будем им мешать. Нам надо опросить друзей. Сейчас уже слишком поздно обследовать парк, беговые дорожки. Она бегала с восьми до девяти по выходным и по будням, когда в школу не надо было к девяти. Мы этим завтра займемся. Давай первым делом поговорим с Джеми.

— Это какой Джеми? Наш Джеми?

— Джеми Лингстром. Они дружили.

— До чего ж тесен этот поганый мир! — воскликнула Пибоди.

Ева ничего не ответила. С этим не поспоришь.

Она знала, что Джеми проводит лето дома: специально не следила, но старалась не упускать его из виду. Он был внуком убитого копа — чертовски хорошего копа! — и потерял сестру, когда ему было шестнадцать.

Словом, Джеми уже был знаком со смертью.

В шестнадцать лет он успел поразить воображение Евиного мужа: при помощи самодельного устройства заблокировал домашнюю сигнализацию Рорка и сумел проникнуть на территорию.

Ева знала, что летом Джеми подрабатывает у Рорка в одном из исследовательских отделов. Ей было известно и еще кое-что: Рорк злился и досадовал, что парень не хочет работать в частной компании. Джеми собирался стать полицейским и работать в Отделе электронного сыска. Ни о чем другом он и слышать не хотел.

— Раз уж они дружили, он захочет поучаствовать. Уж Джеми-то я хорошо знаю, — добавила Пибоди.

Ева пробивалась сквозь уличное движение праздничного дня. На тротуаре скапливались толпы, уличные киоскеры и лоточники готовились к предстоящему параду.

— Это пусть Фини решает. — «Тем более что там и связь имеется, — подумала Ева. — Фини дружил с дедом Джеми до самой его смерти». — Считай, он уже участвует. Он в списке ближайших друзей убитой, и он там единственный парень.

— Думаешь, у них был роман?

— Родители так не думают, но если верить показаниям матери и соседки, у нее кто-то был. Кто-то появился совсем недавно, и она держала это в секрете.

Пибоди задумалась.

— Если она была влюблена в Джеми, а он — в нее, вряд ли она стала бы это скрывать. Он как раз из тех, кого одобрили бы ее родители. Умный, ответственный, внук копа. Учится в Колумбийском университете, получает стипендию, причем у него было полно предложений от других престижных университетов. Он выбрал Колумбию, чтобы остаться в Нью-Йорке и быть поближе к дому и не оставлять надолго мать одну.

Поймав удивленный взгляд Евы, Пибоди пожала плечами.

— Он общается с Макнабом по чату, так что я много чего знаю. Джеми в последнее время круто пошел по девочкам. Ничего серьезного, какой-то одной девчонки у него нет. О Дине вообще не упоминал, я бы запомнила: все-таки я ее знаю. К тому же парни из колледжа вообще не смотрят на школьниц. Исключения бывают, но редко.

— А школьницы на кого смотрят? — спросила Ева.

— На мальчишек, на кого же еще? Для школьницы подцепить парня из колледжа — это, считай, продвижение по службе. Но Дина… она была не из таких. Она была хорошая, милая… Серьезная. Застенчивая.

— Уязвимая, — подытожила Ева. — Парень обратил на нее внимание, это лестно. Он знал, как ее разыграть. Она даже ногти покрасила.

— Что?

— В субботу, в не установленное пока время, она покрыла ногти лаком или пошла к маникюрше. Нарядилась: юбочка, хорошая блузка, украшения, макияж. Если ты проводишь вечер дома одна, ты что надеваешь?

— Пижаму или тренировочный костюм.

— Она не просто впустила его в дом. Она его ждала. — Ева подъехала к тротуару и остановила машину возле скромного городского особняка.

Один раз она уже ходила по этой дорожке. Вошла в этом дом и принесла Бренде Лингстром весть о смерти. Сказала ей, что ее дочь мертва.

На этот раз дверь открыл Джеми.

Когда это он успел так вырасти? Еве пришлось поднять глаза вверх, чтобы встретиться с его взглядом: странное, непривычное чувство. Он отрастил волосы. Светлые, растрепанные, они падали на лицо в полном беспорядке. Джинсы были все в дырах, присмотревшись к его мешковатой застиранной футболке, Ева узнала ухмыляющиеся лица популярной группы мусорного рока.

Черты лица словно стали тоньше, определеннее с тех пор, как она видела его в последний раз, он возмужал и похорошел. Опять-таки странно и непривычно. Ева поняла, что перед ней уже не мальчик, а мужчина.

Его заспанные глаза вспыхнули дружелюбием, но тут же насторожились.

— Вот дерьмо, — сказал он.

— Я тоже рада тебя видеть.

— Кто умер? Ты ж не просто так мимо проходила и решила заглянуть? Кто… Мама?!

В его взгляде отразилась паника, он схватил Еву за руку с такой силой, что она скривилась.

— Нет. А что, ее нет дома?

— Они с бабушкой уехали еще в пятницу, хотели воспользоваться праздником и пообщаться с какими-то подружками. Выходные для больших девочек. С ними все в порядке?

— Насколько мне известно, да. Нам надо войти, Джеми.

— Кто это? Скажи мне, кто умер?

Смягчить такой удар невозможно.

— Дина Макмастерс.

— Что? Нет! Быть того не может. Дина? О боже! О черт!

Он повернулся и шагнул в гостиную, почти не изменившуюся с тех пор, как Ева впервые принесла сюда известие о смерти почти два года назад. Джеми принялся вышагивать по комнате, едва не налетая на стол и стулья, кружа, как тигр в клетке.

— Дай мне минуту, хорошо? Дай мне одну чертову минуту.

Ева сделала знак Пибоди сесть, а сама осталась на ногах, пока Джеми использовал предоставленную ему минуту.

Он остановился, повернулся… В глазах появилось так не шедшее к его юному лицу выражение безнадежности.

— Когда?

— Сегодня, в три с небольшим ночи.

— Как?

— Мы об этом еще поговорим. Когда ты видел ее в последний раз?

— Черт… — Джеми потер переносицу. Этот жест его как будто немного успокоил. — Пару недель назад. Погодите…

Он сел на подлокотник кресла и уставился в пространство. Так прошло несколько минут.

Ева видела, как он овладевает собой. Если и впрямь решит пойти в полицию, у него есть стержень, у него получится стать хорошим полицейским, решила она.

— Во вторник. В этот ближайший вторник будет ровно две недели. Мы собрались большой компанией послушать новую группу — «Дробилка». Они играли в клубе «Зеро». Я ее пригласил, потому что мы с ней в последнее время редко виделись, а она любит музыку. Всякую, даже старую муть. Это клуб для подростков, она могла пройти без проблем. Группа оказалась полный тухляк, мы с Диной слиняли после первого отделения и пошли есть пиццу. Потрепались, обменялись новостями. Я проводил ее до дому, мы успели до полуночи. У нее же комендантский час.

— О чем вы говорили?

— Да так, о всякой ерунде. Школа, музыка, кино, компы. Она компами не слишком увлекалась, но ей нравилось меня слушать. Мы с ней сто лет друг друга знаем, дедушка дружил с ее отцом, а она хотела на будущий год поступить в Колумбию. Мы об этом тоже поговорили, я же отучился два семестра.

— Она говорила о своем дружке?

— О каком дружке? — насторожился Джеми. — Она ни с кем не встречалась, насколько я знаю. Не было у нее дружка. Она жутко комплексовала и дергалась, как только речь заходила о парнях. На встренки не бегала.

— Встренки?

— Свидания. Она не считала себя красивой, дуреха. Жаловалась мне: не знает, что говорить и как говорить. Мама говорила, что она просто стеснительная девочка, неуверенная в себе, что она из этого вырастет. А теперь, выходит, уже не вырастет, — с горечью добавил Джейми. — Что с ней случилось, Даллас?

— Ее родители уехали на выходные. — Ева специально говорила сухим деловым тоном. — Вчера, в не установленный пока час, она впустила кого-то в дом. Похоже, она его ждала и, насколько можно судить по тому, что нам о ней известно на данный момент, она его знала и доверяла ему. — Все равно он скоро все узнает, Ева это понимала. Пусть уж узнает сейчас и от нее. — Он ее связал, изнасиловал и убил. Джеми не дрогнул и не отвел от нее глаза. В них вспыхнула ярость, он вскочил на ноги, и вдруг его взгляд словно заледенел. «Да, он будет хорошим копом», — сказала себе Ева.

— Она никому ничего плохого не делала. Я в том смысле, что она была из тех, кто все на свете сделает, лишь бы никому не причинить вреда. Но она была сообразительной и проворной. И вовсе не дурой. Отлично овладела самообороной. Черт, она пару раз меня положила, когда мы вместе тренировались! Он не смог бы ее связать вот просто так. — Джеми щелкнул пальцами. — Она не сдалась бы без борьбы. Наверняка остались следы.

— Не исключено, что он подсыпал ей наркоты, чтобы ее обездвижить, а потом связал и надел наручники, чтобы она не дергалась. Она не сдалась без борьбы, она отчаянно боролась, Джеми, но было уже слишком поздно.

— Если она кого-то впустила, значит, она его знала. Тут ты права. Мы с ней не так тесно общались в последнее время, когда я пошел в колледж, и я не знаю всех, с кем она могла…

— В чем дело? — нахмурилась Ева. — Почему ты замолчал?

— Когда мы оторвались от остальных и общались за пиццей, она меня спросила, чего парни из колледжа ищут в девушках. Я пошутил. Сказал: того же, чего любой парень ищет в любой девушке. Но ей хотелось знать, что для них важнее — внешность или общие темы для разговора? И еще: правда ли, что мы всегда рассчитываем на секс? Мы свободно об этом говорили, потому что у нас с ней никогда ничего такого не было.

Джеми опустился на подлокотник кресла.

— Кажется, я ей сказал, что на секс не рассчитывают, на него надеются. Практически всегда. Но мне далеко не с каждой девушкой удавалось добиться успеха, хотя я со многими встречался. Я сказал, что о парнях из колледжа она еще успеет подумать, когда станет девчонкой из колледжа. Она улыбнулась. Я тогда не придал значения… Она улыбнулась и заговорила о другом. Только теперь понимаю: она не просто говорила о парнях. Она говорила о парне. Был какой-то парень. Сукин сын.

— Кому она могла о нем рассказать?

— Если и рассказала, то только Джо. Джо Дженнингс. ЛВМПН.

— Прошу прошения?

— Лучшая В Мире Подружка Навек. Они с малых лет неразлейвода. Но Дина умела хранить секреты, когда надо было. И вообще она больше любила слушать, чем говорить. Не любила выделяться, начинала психовать, когда люди обращали на нее слишком много внимания.

— Хорошо. Мы поговорим с Джо Дженнингс.

— Эй, а как насчет камер наблюдения? — вскинулся Джеми. — Она не стала бы выключать камеры даже ради хорошего знакомого. Первое домашнее правило. Железное. Камеры работают двадцать четыре часа в сутки.

— Похоже, убийца их отключил и забрал диски с записями.

— Значит, у него был доступ в техкомнату, а она под кодом. Значит, он знал код. Должен был знать… — Лицо Джейми, и без того бледное, стало белым, как кость. — Он все спланировал с самого начала. Он ее выследил. Он с самого начала вырубил камеры?

— Мы еще до этого не дошли.

— Даже если он сообразил, как все стереть с винта, и забрал диск… А это значит, он должен кое-что сечь в электронике, — все равно он там засветился. На винте остаются тени, эхо… Вы капитана на это дело бросили? У вас есть Финн?

— Возможно, он на месте уже сейчас. Со своей командой.

— Я хочу быть в этой команде. Даллас, ты должна меня включить.

— Ничего я тебе не должна, — строго отозвалась Ева. — Капитан Фини сам подбирает себе команду. Я в его дела не вмешиваюсь.

Джеми опять вскочил на ноги, напрягся всем телом.

— Ты же не станешь мне мешать.

— Это вопрос или заявление?

Джеми опомнился, а главное, вспомнил, с кем имеет дело.

— Это просьба.

— Как я уже сказала, электронная команда работает под началом Фини. Работать куда тяжелее, когда умер кто-то, кого ты знаешь. Но кому я это рассказываю? Кому же знать, как не тебе?

У Джеми напрягся кадык. Он кивнул.

— Когда Алиса была убита, Дина меня поддержала. Я за нее держался как за скалу. Мне ни с кем не хотелось разговаривать, но Дина от меня не отставала, не оставляла в покое, и мне пришлось с ней поговорить. А теперь я должен ее поддержать. Я справлюсь. Через три года я окончу колледж и поступлю в полицию. Сначала колледж, такой был уговор, но потом я получу жетон. А с кем надо, я разберусь.

— С кем это ты надумал разбираться?

— С Рорком, раз уж он платит за все, чего стипендия не покрывает. А ты этого не знала? — Еле заметная улыбка тронула губы Джеми. — Он тоже умеет хранить секреты, как я погляжу.

— Похоже на то. Если Фини даст добро, я не против твоего участия. Мне очень жаль, что ты потерял друга, Джеми.

— Ее родители уже знают?

— Это они нашли ее этим утром.

Джеми вздохнул.

— Мне хотелось бы зайти. Не только ради работы, может, я смогу им помочь.

— Они сейчас у майора Уитни.

— Все равно я поеду, поговорю с капитаном. Упрошу его взять меня в команду.

— Первым делом тебе следует переодеться. Даже электронные психи должны соблюдать хоть какие-то приличия.

— Там будет Макнаб. — Пибоди заговорила в первый раз после их прихода. Она встала, подошла к Джеми и обняла его. — Если не хочешь оставаться здесь один, поедем к нам. Закинь в сумку, что тебе может понадобиться, и поедем.

— Может быть. — Джеми снова вздохнул. — Спасибо. Да, может быть.

И тут, когда он опустил голову на плечо Пибоди, Ева увидела, что он все еще ребенок.

— Я вчера ходил на вечеринку. Может, если бы я взял ее с собой…

— Ты не смог бы ничего изменить. — Пибоди мягко отстранила его. — Давай отсюда уедем.

Джеми кивнул.

— Да, давай уедем.

— Он и сестру свою будет вспоминать, — заметила Пибоди, когда они вернулись в машину. — Он ничего не сможет с этим поделать. Большинство людей живет без таких вот жестоких потерь, без насильственной смерти, вторгающейся в их жизнь. Ему всего восемнадцать, а ему уже трижды пришлось с этим столкнуться.

— Может, работа с ОЭС поможет ему с этим справиться. Вот будь у тебя тайный приятель, ты бы о нем кому рассказала? Или держала бы в тайне?

— Мне так долго не везло с парнями, такое было паршивое везенье, что я бы, наверное, повесила рекламу на воздушный трамвай. Но Джеми прав, у меня тоже сложилось такое впечатление: она умела хранить секреты.

Ева подъехала по следующему адресу и остановила машину у многоквартирного дома.

— Ей было всего шестнадцать, и согласно нашей новой теории она была влюблена в парня старше себя годами. Джеми говорит, она расспрашивала его о парнях из колледжа. Что-то она должна была сказать кому-то. Я голосую за Лучшую В Мире Подружку Навек.

Двухуровневая квартира Дженнингсов была угловой. Женщина, открывшая дверь, явно была в запарке. И причиной тому, предположила Ева, мог быть доносившийся из квартиры спор на повышенных тонах, переходящий в крик. Яростные голоса — девчачий и мальчишеский — гремели так, что на лестнице было слышно.

— Да? В чем дело?

— Миссис Дженнингс?

— Да?

— Лейтенант Даллас, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка, и детектив Пибоди.

— Боже, на нас что, уже соседи жалуются? — Женщина вскинула вверх руки. — Вы меня арестуете, если я просто поднимусь и стукну их лбами покрепче? Прошу вас, очень прошу, арестуйте меня! Хоть посижу немного в тишине.

— Можно нам войти?

Женщина бросила короткий взгляд на жетоны.

— Да-да, конечно. Я даже не знаю, из-за чего они сейчас так разоряются. Все утро вцепляются друг другу в волосы. То одно, то другое… И это называется Днем мира, разрази меня гром! — с горечью воскликнула женщина. — А их отец играет в гольф! Ублюдок, — добавила она с едва заметной усмешкой. — А может, вы их арестуете? Мне не помешали бы хоть пять минут покоя!

Последние слова она прокричала в сторону лестницы, запрокинув голову и приложив сложенные рупором ладони ко рту. Это никак не повлияло на уровень шума.

— Миссис Дженнингс, мы здесь не из-за жалоб на шум. — «И почему она просто не велит им заткнуться к чертям собачьим?» — недоумевала Ева. — Мы из отдела убийств.

— Я никого не убивала. Пока. А что, в доме что-нибудь произошло? Несчастный случай?

— Нет, мэм. Мы пришли поговорить о Дине Макмастерс.

— О Дине? С какой стати вам… Дина?

Ева видела, что до нее дошло, но все-таки сказала:

— Она была убита сегодня после полуночи. Насколько нам известно, она дружила с вашей дочерью Джо.

— Дина? — повторила женщина, пятясь. — Но как? — Она подняла руки к голове, словно хотела поправить прическу, но ее волосы были стянуты хвостом на затылке, и она сжала пальцами виски. — Вы уверены?

— Да.

— Мы понимаем, что для вас это шок, миссис Дженнингс, — вступила в разговор Пибоди. — Не могли бы мы перемолвиться словечком с Джо? Нам бы это очень помогло.

— Джо? Джо ничего не знает. Джо со вчерашнего дня дома, никуда не отлучалась. Сегодня с утра ссорится со своим братом. Она ничего не знает.

— Ей ничего не грозит, — заверила женщину Пибоди. — Мы опрашиваем всех друзей Дины. Таков порядок. Вы давно знаете Дину?

— Да-да. Они были ближайшими подругами с восьми лет. Она… они… о боже! О мой бог! Что случилось?

— А не могли бы мы поговорить с Джо? — вклинилась Ева. — В вашем присутствии.

— Хорошо. Ладно. Ладно. — Миссис Дженнингс подошла к лестнице и схватилась за перила с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели. — Джо! Джо! А ну-ка спустись, ты мне нужна. Сию же минуту! Мне сказать ей? Я должна…

— Мы сами ей скажем.

До Евы донесся демонстративно громкий топот, сначала она увидела на лестнице только ноги, а потом и всю девочку с копной каштановых кудряшек на голове и сердитыми карими глазами. На ней были черные шорты до колен и — по моде, смысла которой Ева не могла постичь, — целых три майки разной длины, так что голубая выглядывала из-под красной, а черная — из-под голубой.

— Ну почему всегда я? — возмутилась Джо. — Он первый начал. Он не хочет… — Она замолчала и густо покраснела, завидев Еву и Пибоди. — Я не знала, что кто-то пришел.

— Джо, детка…

— Я лейтенант Даллас, а это моя напарница, детектив Пибоди.

— Полиция? Может, заберете этого психа?

— Сама псих! — прорычал подросток с такой же копной каштановых кудряшек, отпущенных довольно длинно по новой моде, и с такими же сердитыми глазами, как у сестры, спускаясь по лестнице.

— Прекратите! Оба! Сейчас же!

Ну, наконец-то, подумала Ева. Явно ошеломленные приказом и тем тоном, каким он был отдан, ребята замерли и уставились на свою мать.

Ева выступила вперед и указала на кресло:

— Сядь.

— У меня неприятности? Я ничего не делала, честное слово.

— Психопатка, — пробормотал парень, но замер и съежился под ледяным взглядом Евы.

Ева опять повернулась к Джо:

— С глубоким прискорбием извещаю, что Дина Макмастерс была убита сегодня ночью.

— А? — Неверие проступило на лице девочки. — Что? — Слезы навернулись и выплеснулись мгновенно. — Мама! Мама! Что она такое говорит?

Вообще-то Ева предпочла бы предоставить Пибоди заниматься плачущими, но на этот раз она села напротив Джо, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Ей и ее маме, потому что Мелисса Дженнингс втиснулась в кресло вместе с дочерью и обняла ее за плечи.

— Кто-то ее убил. Кто-то, кого она знала. Мальчик, с которым она встречалась тайком. Как его звали?

— Она не умерла. Мы в субботу вместе ходили по магазинам — мы с ней и Хилли. Зачем вы это говорите?

Брат подсел к ней с другой стороны, ссора была забыта.

— Она впустила кого-то в дом, пока родители были в отъезде. С кем она встречалась?

— Ни с кем.

— Ложь ей не поможет.

— Прошу вас, лейтенант. Разве вы не видите, как она расстроена? Мы все расстроены.

— Ее родители тоже расстроены. Они вернулись домой и обнаружили свою дочь убитой. С кем она встречалась, Джо? Как его зовут?

— Я не знаю. Мама, мама, сделай так, чтобы они ушли. — Джо спрятала лицо на груди у матери. — Сделай так, чтоб этого не было.

— Это было, — холодно проговорила Ева, не давая миссис Дженнингс вставить слово. — Невозможно сделать вид, будто этого не было. Это случилось. Ты была ее подругой?

— Да. Да.

— Я принесу ей воды, — вызвалась Пибоди и направилась в кухню.

— Расскажи мне все, что знаешь. Только так ты сможешь сейчас помочь своей подруге. Сама же говоришь, вы с ней дружили. Вот и помоги ей.

— Но я не знаю! Честное слово, я ничего не знаю! Я с ним незнакома, даже не видела его ни разу. Она называла его Дэвидом. Она сказала, что его зовут Дэвид и что он чудный. Они познакомились в парке несколько недель назад. Она там бегает пару раз в неделю. Иногда чаще.

— Хорошо. Как они познакомились?

— Ей нравилось бегать, а в тот день он оказался на той же дорожке и споткнулся. Здорово приложился, вот она и остановилась спросить, не нужна ли ему помощь. Он тогда смутился. Он расшиб коленку и подвернул лодыжку, понимаете? Он сказал, что с ним все в порядке, чтобы она не останавливалась. Но когда он попытался подняться, у него вода пролилась из бутылки. Он смутился еще больше, особенно из-за того, что вода залила ему кроссовки. Они ушли с дорожки, сели на траве, разговорились… Она хотела, чтобы он успокоился, почувствовал себя лучше. И она сказала, что он ужасно симпатичный.

— Как он выглядел?

— Честное слово, не знаю. Она сказала только, что он ужасно симпатичный. Чудо в квадрате, и еще, что он из Джорджии. И у него был такой акцент, Дина говорила, она просто отпала. Он был неуклюжий и ужасно милый. И вежливый. Обходительный, сказала Дина. Старомодный. Ей это ужасно нравилось.

Пибоди принесла стакан воды. Джо уставилась на него.

— Спасибо. Я не понимаю. Не понимаю.

— Почему она держала это в секрете? — мягко спросила Пибоди.

— Это романтично. Она даже мне сказала только в прошлом месяце, да и то только потому, что иначе она бы просто лопнула. Ей так хотелось о нем поговорить! А ее родители… ну… она знала, что они начали бы задавать вопросы. Он признался, что у него были кое-какие неприятности в Джорджии, еще в школе. Наркотики. Ее отцу это не понравилось бы, хотя Дэвид ей все прямо и честно сказал. И вообще он прошел реабилитацию и общественные работы и все такое. Она бы обязательно рассказала родителям, просто хотела еще немного подождать.

— Но ты его тоже никогда не видела, — вставила Ева.

— Она сказала, что он стеснительный, и вообще он, кажется, говорил, что ему нравится, когда они только вдвоем и больше о них никто не знает. Ему хотелось еще немного подержать все в секрете. Они ничего не делали. Честное слово, мама, они не… ну, ты понимаешь.

— Да, детка, я понимаю. Успокойся, Джо. Все хорошо.

— Они просто встречались иногда в парке, или ходили гулять, или катались на скейтборде. Пару раз ходили в кино, часто говорили по телефону. Они уже встречались несколько недель и только потом в первый раз поцеловались. Ему было девятнадцать. Она думала, родителям не понравится, что он старше.

— У них было свидание вчера вечером?

Джо подавленно кивнула.

— Она хотела пригласить его домой, просто поесть и пообщаться, потому что потом он собирался вести ее в театр. Дина очень любила театр, и он взял билеты в Трансконтинентальный театр. Вот потому-то мы с ней и пошли по магазинам. Она хотела купить что-нибудь новенькое. Купила потрясающую новую юбку, пурпурную — это ее любимый цвет, — и босоножки в тон. Она была так счастлива!

Ева вспомнила красивые босоножки возле столика под лестницей и кокетливую пурпурную юбочку, смятую, скомканную, задранную на залитые кровью бедра.

— И еще она вчера после обеда ходила делать маникюр и педикюр. — Джо разрыдалась и еще крепче прижалась к матери. — Она мне позвонила, спросила, не можем ли мы встретиться, но мы поехали в гости к бабушке и дедушке. Она хотела, чтобы все было идеально. Она была так счастлива… Он не мог сделать ей ничего плохого, он был хороший, тут какая-то ошибка.

— Кому еще она о нем рассказывала?

— Никому. Она и мне не должна была говорить, они поклялись друг другу, что никому не скажут. Пусть все остается в секрете хотя бы на время. Но она не удержалась, она была так счастлива, просто не могла удержаться, так ей хотелось мне рассказать. Мне пришлось поклясться, что я никому не скажу, даже Хилли и Либби. И я им не сказала. Никому не сказала. Он был такой чудный, ей надо было с кем-то поделиться. А мы с ней лучшие подруги. Тут какая-то ошибка, — упрямо повторила Джо. — Правда ведь, тут какая-то ошибка.

«Да, ошибка была», — думала Ева, когда они возвращались к машине. И эту ошибку совершила юная Дина. Дэвид из Джорджии — какая несусветная чушь! — одурачил ее, начиная с первой встречи в парке. Стеснительный, неуклюжий, милый… с легкой тенью, омрачающей его прошлое. Неотразимый для такой девочки, как Дина.

Он создал парня ее мечты.

Но зачем?

4

— Как ты думаешь, — спросила Пибоди, — она стала для него мишенью, когда он увидел, как она бегает в парке, или еще раньше? Я в том смысле, что он выслеживал именно Дину Макмастерс или ему просто была нужна девочка-подросток, может, с определенными физическими характеристиками?

— Это хороший вопрос.

— Мне кажется, будь это случайный жребий, он бы отвалил, узнав, что ее отец — коп. Кругом полно более легкой дичи.

— А может, для него именно в этом состояла часть ее привлекательности? — возразила Ева. — Для него это был вызов. Он о ней много знал уже при первой встрече. Кстати, встреча была подстроена. Он уже знал, что ее отец — коп. Он уже провел разведку или по крайней мере начал ее проводить, когда инсценировал их встречу в парке. Знал, кто ей может понравится. Милый, застенчивый, немного неуклюжий, очаровательный юноша.

— Ну, значит, мишенью была именно она. — Пибоди нахмурилась. — А почему ты говоришь «хороший вопрос»?

— Потому что мы не можем исключить другую возможность. Я высажу тебя у следующей подруги, предоставлю ее тебе. Думаю, Джо сказала нам правду: никто, кроме нее, не знал об этом парне. Но мы все-таки проверим. Когда опросишь подруг, возвращайся в отдел. Я забронирую конференц-зал. Да, и пусть электронщики немедленно доложат в предварительном порядке. Они ходили гулять, — продолжала Ева. — Держу пари, он не водил ее гулять в ее районе. Только не там, где она могла бы встретить знакомых. Они в кино ходили, в зале-то темно. «Давай держать все в секрете: это ведь так романтично! И мне так стыдно за мой мелкий „зигзаг“! Я такой стеснительный…» Несколько недель, сказала Джо. Довольно долго он водил ее на веревочке. Терпеливый ублюдок.

— Довольно молод… если это правда, что ему девятнадцать.

— Может, правда, а может, он умеет прикинуться девятнадцатилетним. — Ева остановила машину у тротуара. — Прокачаем похожие случаи. Я этим займусь после того, как поговорю с Моррисом.

— Передай Моррису… Ну, просто скажи ему: с возвращением. — С этими словами Пибоди вылезла из машины.

«Да уж, с возвращением! Ничего себе подарочек мы ему приготовили!» — хмуро думала Ева, отыскивая просветы, чтобы влиться в поток движения. Это было нелегко: всюду ограждения, толпы пешеходов, стремящихся увидеть парад на Пятой авеню, дорогу загромождали торговцы с тележками и лотками, предлагавшие закуски, прохладительное и горы сувениров.

Ева упорно, дюйм за дюймом, пробивалась вперед, но через несколько кварталов ее скорость снизилась до черепашьей. Она грозно прищурилась, разглядывая толпу туристов и местных жителей, стоящую непроницаемой стеной, и подумала: увижу еще хоть одного идиота со значком мира на груди или разноцветным флажком, пущу в ход оружие. И пусть не обижаются.

«Вот где у меня сидит ваш мир», — яростно думала она.

Бросив взгляд на часы, Ева тяжело вздохнула и воспользовалась телефоном на приборном щитке, чтобы позвонить Рорку.

— Лейтенант? Полагаю, этим звонком вы не хотите меня известить, что возвращаетесь домой?

— Нет, я пробиваюсь через этот хаос. День мира называется! Если люди так хотят мира, какого черта им дома не сидится?!

— Ну, может быть, потому, что им хочется разделить свои добрые чувства с ближними? — предположил Рорк.

— Бред! Просто им хочется напиться и безнаказанно тискать женщин в толпе.

— И этот фактор нельзя сбрасывать со счетов, — согласился он. — Ты куда направляешься?

— В морг. Это скверное дело.

— Мне очень жаль. Можешь мне сказать?

— Шестнадцатилетняя дочь отличного копа, недавно получившего капитанские нашивки. Изнасилована и убита в своей спальне. Родители обнаружили ее тело этим утром, когда вернулись домой из отпуска.

— Мне очень жаль, — повторил Рорк.

Пытливый взгляд ярко-синих глаз был устремлен на Еву. Она знала, что Рорк ищет трещины в ее броне, следы потрясения.

— Я в порядке, — твердо сказала она.

— Хорошо. Я могу чем-нибудь помочь?

«Ты только что помог, — подумала она. — Тем, что спросил».

— Я пытаюсь сложить вместе части головоломки. Одна из них — Джеми.

— Джеми? Каким образом?

— Они дружили.

— Но ты же не думаешь…

— Нет, я не думаю. Я проверю его алиби просто потому, что не хочу оставлять пробелы, но он не подозреваемый. У нее был тайный приятель — похоже, он ее выслеживал с целью убийства. Готовился основательно. Я еду в морг, хочу проверить, совпадают ли части моей головоломки с тем, что найдет медэксперт. Потом загляну в лабораторию.

Завидев просвет в движении, Ева устремилась в него, дала по газам, включила вертикальный режим — боже, как она обожала эту тачку! — перелетела через препятствие и свернула на запад.

— Я попросила Уитни вызвать на работу Дики Беренски. Он, конечно, тот еще тип, но в лаборатории он лучше всех. Потом я собираю брифинг в Управлении. Нам надо прокачать похожие преступления, проверить электронику, начать поиск по тем местам, где она с ним бывала.

— Пожалуй, я подъеду и понаблюдаю за твоей работой.

— Послушай…

— Я не буду мешать, если ты об этом. Не буду вмешиваться, если ты не хочешь. Но Джеми ты не удержишь, он ввяжется обязательно. И вот тут я могу помочь. Ты говоришь, ее родители, а ее отец — капитан полиции, вернулись домой и нашли ее убитой. Но ничего не говоришь о дисках с камер наблюдения или системе сигнализации. Можно предположить, что коп, тем более ветеран, примет все мыслимые и немыслимые меры, чтобы обезопасить свою семью. Тут есть над чем поработать электронщику.

— Это сфера Финн.

— Что ж, буду рассчитывать на его благосклонность.

«Я так и знала», — подумала Ева, но вслух спросила:

— Неужели ты не хочешь тихо и мирно провести воскресенье дома?

— Да я бы с удовольствием, если бы жена была со мной. Только вот она проводит время совсем по-другому.

— Ну, как хочешь. Вопрос: почему ты мне не сказал, что приплачиваешь Джеми к стипендии?

Вид у Рорка был как будто слегка растерянный.

— Попался!

— Это не преступление.

— А вот в этом я не вполне уверен. Я думал, ты увидишь тут попытку подкупа с целью заманить его в одну из моих компаний. Разве не так?

— А что, попытки не было? — парировала Ева.

— Ты чертовски права, была. Скажу больше: это была отличная попытка. Но мальчишка вбил себе в голову, что станет копом. Если не передумает к окончанию универа, это будет находкой для тебя и потерей для меня. Мальчишка — гений, черт бы его побрал!

— Лучше тебя?

Синие глаза Рорка блеснули лукавством.

— А вот этого не дождешься. Зато он честнее. Увидимся в управлении.

— Не езди по Пятой. Господи! Хотела бы я, чтобы ты это видел! Какой-то кретин изображает из себя знак мира. Большой желтый круг, а из него торчат голые ноги-руки. Люди такие психи… Увидимся позже.

Ева знала, что он обязательно придет, как знала и то, что чрезвычайно полезно пользоваться услугами преступника — бывшего! — в следствии по делу о взломе электронных замков и кодов.

Дина могла сама дать убийце код доступа к контрольной станции. Если знала код. Но раз уж он отключил камеры, стер записи с жесткого диска, забрал сменные диски, значит, у него было нечто большее, чем код доступа. Для этого требуются навыки электронщика.

И вот тут ее преступник — бывший, бывший! — был абсолютным чемпионом.

— Гений, черт бы его побрал! — повторила Ева слова самого Рорка.

В морге дежурила усеченная праздничная бригада, и у всех из-под защитных балахонов виднелись яркие шорты. Из кабинетов и прозекторских лилась веселая музыка.

Что ж, решила Ева, здешним клиентам все равно.

Она остановилась перед торговым автоматом и задумчиво нахмурилась. Ей хотелось получить банку пепси, но не хотелось связываться с проклятой машиной.

— Ты! — Ева ткнула пальцем в проходящего лаборанта, и его лицо стало таким же белым, как и торчащие из шортов костлявые ноги. — Две банки пепси.

Она протянула ему монетки.

— Да, пожалуйста.

Он послушно сунул монеты в автомат, сделал заказ. Как только банки вывалились в лоток, Ева выхватила их, не дожидаясь, пока автомат начнет описывать качества и энергетическую ценность напитка.

— Спасибо.

И она ушла.

Первый глоток оказался как раз таким, как надо: до того холодным, что у нее дух захватило. Ева шла по белому, выложенному кафелем тоннелю, преследуемая эхом собственных шагов, и ощущала просачивающийся в вентиляцию липкий запах смерти. Никакая дезинфекция, никакие освежители с лимонной отдушкой не в состоянии были его заглушить.

Ева остановилась у двойных белых дверей прозекторской, чтобы собраться с духом перед встречей. Не со смертью, а с человеком, который ее изучал. Она набрала в легкие побольше воздуха и толкнула двери.

Ну, вот он. Выглядит как обычно.

Под прозрачным защитным балахоном на Моррисе был костюм цвета океанской синевы. К этому костюму он подобрал рубашку насыщенного золотистого оттенка и узкий галстук, в котором переплетались оба цвета. Ева нахмурилась, увидев серебряный значок с символом мира у него на лацкане, но ей пришлось признать, что на костюме Морриса значок смотрится отлично.

Его волосы, черные, как смоль, были стянуты на затылке и заплетены в косу.

Он стоял над убитой девочкой, которую уже вскрыл своим артистически точным разрезом в форме буквы «игрек». Когда он поднял свои черные глаза на Еву, она почувствовала холодок в груди.

Моррис был, как всегда, подтянут и сдержан, а вот что творится у него на душе, хорошо бы знать!

— Паршивую встречу мы тебе организовали, верно? — Ева подошла к нему и протянула банку колы. — Извини, что вытащила тебя на работу раньше срока да еще в воскресенье.

— Спасибо.

Моррис взял банку, но не открыл.

— Моррис…

— Я должен тебе кое-что сказать.

— Ладно, я слушаю.

— Спасибо тебе за то, что добилась правосудия для Амариллис.

— Не надо…

Моррис вскинул свободную руку.

— Я должен это сказать, прежде чем мы вернемся к работе, к нашей жизни. Тебе придется меня выслушать.

Ева молча сунула руки в карманы, понимая, что возражать бесполезно.

— Мы имеем дело со смертью — ты и я. Смерть оставляет за собой горе и скорбь, с этим нам тоже приходится справляться. Мы верим… или надеемся, что если найдем ответы, если добьемся правосудия, то выполним свой долг перед мертвыми и теми, кто по ним горюет. Да, это помогает. Не знаю, как это получается, но знаю, что помогает. Я уже не просто верю или надеюсь, я знаю. Я ее любил, и эта потеря… — Моррис замолчал, открыл банку и глотнул. — Она огромна. Но ты пришла мне на помощь, ты меня не подвела. Как коп и как друг. Ты держала меня за руку, ты провела меня через первые страшные минуты горя, помогла мне успокоиться. Ты нашла ответы для нас и принесла успокоение и ей, и мне. Думаю, об этом стоит вспомнить в День мира. Работа у нас с тобой тяжелая и часто неблагодарная. Я должен тебя поблагодарить.

— Ладно, хватит, я поняла.

— Это еще не все, Ева. — Он редко называл ее по имени и теперь, назвав так, взял за руку, чтобы удержать на месте. — Знаю, тебе неловко… — Тут он улыбнулся легкой, чуть виноватой улыбкой, и Еве стало немного легче. — Спасибо, что посоветовала мне обратиться к отцу Лопесу.

— Ты ходил к нему?

— Ходил. Я хотел уехать, оставаться вдалеке, пока… Вот именно: пока. Но мне нигде не хотелось оставаться, и, честно говоря, мне кажется, что здесь я ближе к ней, чем где бы то ни было. Поэтому я остался и пошел к твоему священнику.

Ева перебила Морриса:

— Он не мой.

— Он дал мне утешение, — продолжал Моррис, не обращая внимания на ее реплику. — Он человек непоколебимой веры, с гибким умом и безграничным милосердием. Он помог мне сделать несколько первых шагов, самых трудных, и примириться с тем, что это только начало пути.

— Он… хороший и не самый большой зануда.

Улыбка согрела темные глаза Морриса.

— Точно сказано. И спасибо, что верила мне, когда я сам не знал, можно ли мне доверять.

Ева покосилась на него.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Сегодня утром, пока не поступил твой вызов, я все перебирал в уме отговорки — как бы мне еще потянуть время, не возвращаться на работу. Неделю, может, две… Я не был уверен, что готов вернуться, снова увидеть это место, справляться со своей работой. Но ты меня позвала, ты мне доверилась, тебе нужен был именно я. Так какой у меня выбор? Только доверять самому себе.

— Ты нужен ей. — В этом Ева ощущала в себе непоколебимую веру Лопеса. — Ты нужен Дине Макмастерс. У тебя здесь хорошие люди, хорошая команда. Но прежде всего ты нужен ей. Мы оба ей нужны.

— Да. И поэтому… — Моррис чуть не свалил Еву с ног, стремительно прильнув к ней и коснувшись губами ее губ. — Я рад тебя видеть.

— Э-э-э… аналогично.

Он сжал ее в объятиях и тут же отпустил.

— А где уважаемая Пибоди?

— Работает на выезде. Нам большую территорию придется покрыть.

— Ну что ж, начнем. Я, конечно, знаю Макмастерса. Крепкий коп. В нем ее смерть наверняка дыру проделала.

— Он держится, — сказала Ева.

— А что еще остается делать? Значит, ее зовут Диной. — Моррис бросил взгляд на Еву, и она кивнула. — Шестнадцатилетняя девушка, здоровая и сильная, следила за собой, и о ней заботились. Сканирование не выявило никаких повреждений до момента, непосредственно предшествовавшего смерти. Жертва качественно питалась, подтверждаю. Последний прием пиши примерно в восемнадцать тридцать: пицца с черными маслинами, грибами, сладким перцем и около шести унций вишневой шипучки. Раз уж ты затребовала токс, я определил, что барбитурат, который она проглотила с едой, был подмешан в питье.

— Он ее опоил.

— Ну, этого я не знаю, могу только сказать, что она проглотила барбитурат и что никаких признаков его регулярного употребления нет. А с учетом ее веса и того факта, что она не была привычна к приему наркотиков, этой дозы хватило, чтобы вырубить ее на час, если не больше.

— Это дает ему время, чтобы отнести ее наверх, связать, а потом отключить камеры и забрать диски, если это было проделано именно в таком порядке. Времени было полно. Она была дезориентирована, когда пришла в себя. Она была в тумане, ничего не соображала.

— Совершенно верно, — подтвердил Моррис. — Она проглотила еще одну дозу, поменьше, около полуночи.

— Еще одну дозу? — переспросила Ева.

— Да. Ее руки были скованы за спиной, на запястьях имеются кровоподтеки и глубокие порезы, свидетельствующие, что она отчаянно боролась, пытаясь вырваться. Следы на лодыжках свидетельствуют о связывании, но речь не идет о ножных кандалах. Это какая-то ткань.

— Простыни, — подсказала Ева.

— Да, это совпадает с характером повреждений. Из этих пут она тоже пыталась вырваться. Вот посмотри. — Моррис протянул Еве пару очков-микроскопов, она их надела. — Вот здесь. — Они вместе склонились над телом. — Он связал ее очень туго, путы впились в тело. — Вот, вот, вот и вот.

— Связал, развязал, снова связал. — Ева все это словно видела. — Связал, изнасиловал, развязал, перевернул, снова связал, изнасиловал сзади, опять развязал, опять перевернул, связал, опять изнасиловал.

— Да, я прихожу к тому же заключению. Многочисленные изнасилования, включая извращенные, все проделано с чрезвычайной жестокостью. Вот смотри…

Моррис передвинулся выше. Струйка ледяного пота заскользила по позвоночнику Евы. Ужасы собственных видений были готовы ожить в ее памяти. Но она перешла следом за Моррисом, на ходу навешивая замки на свои воспоминания, и вслушалась в объяснения Морриса.

— Разрывы, травмы. Девственная плева была нетронутой до изнасилования. С особой жестокостью, — добавил Моррис. — Семени я не нашел. Он заизолировался. Был очень осторожен, каждый раз предохранялся заново. Не оставил никакого следа в ней или на ней. Могу лишь предполагать, но с большой долей вероятности: он свел лобковые волосы, возможно, вообще весь волосяной покров на теле перед изнасилованием. В противном случае даже с изоляцией при многократном жестоком изнасиловании мы нашли бы хоть один случайный волосок. У нее на ногах, на теле есть синяки от его рук. Более глубокие кровоподтеки на плечах, где он силой прижимал ее к кровати. На шее…

— Он душил ее. Душил и смотрел на ее лицо. Следил, пока она не теряла сознание. Это было между изнасилованиями, потому что он не хотел рисковать, не хотел зайти слишком далеко и убить ее раньше времени, испортить себе кайф.

Ева все это видела как наяву: комнату с нежно-сиреневыми стенами и лакированной белой мебелью. Она переживала ужас этой девочки, чувствовала ее боль.

— Он ее душит. Она бьется, пытается глотнуть воздуха, теряет сознание. Тогда он развязывает ее ноги, переворачивает, опять связывает. И ждет, пока она снова придет в себя, чтоб почувствовала, как он насилует ее через анальное отверстие. Какой смысл, если она без сознания? Он же хочет причинить ей боль, ему только того и нужно. Может, он на этом кайф ловит. На ее боли, борьбе, мольбе…

— Ты какая-то бледная. — Моррис коснулся ее руки. — Давай прервемся, тебе надо сесть.

Ева покачала головой и стряхнула его руку. Она выдержит и дойдет до конца. Воображая муки Дины, она заново переживала и свое прошлое. Она провела по лбу холодной банкой пепси.

— А потом что он делает, когда кончил столько раз, сколько хотел, а она лежит, дрожа от страха и отвращения или мысленно уйдя в какое-то место, куда ему доступа нет, где она не чувствует боли? Он берет подушку и начинает этой подушкой ее душить, держит ее, прижимает к матрасу, душит, пока она опять не лишается чувств. И тогда он может снова ее перевернуть и снова связать. Он ее обрабатывал часов восемь, не меньше, полный рабочий день, значит, иногда устраивал перерыв, давал ей полежать, пока у него опять встанет.

Может быть, он пообещал ее отпустить, если она скажет ему пароль для прохода в техпомещение. Но я думаю, он об этом заранее позаботился. В любом случае времени у него полно. Она не могла не спросить: за что, за что, за что он все это с ней проделывает? И он ей ответил, он ей все подробно объяснил. Он ведь собирался ее убить и объяснил ей, за что.

— За что? — тихо спросил Моррис, не сводя с Евы глаз.

— Не знаю. Пока не знаю. Но он наверняка ей все рассказал, чтоб не думала, будто он ее хочет. Не потому, что она ему нравится. Раз уж он продержался так долго, раз уж приложил столько усилий, чтобы причинить ей физическую боль снова и снова, неужели он не захочет помучить ее еще и нравственно? Сломать ее, сломить, уничтожить. Медленно, дюйм за дюймом. Мало того что он творит с ее телом, с ее разумом, с ее душой, он непременно захочет дать ей понять, что она ничего не значит. Водил ее куда-то, держал за руку, разыгрывал из себя застенчивого парня. Заставил почувствовать себя наивной дурочкой. А что? Лишнее преимущество никогда не помешает.

Ева сумела удержать ровное дыхание, хотя кровь молотом стучала у нее в голове.

— Маска сброшена, в ней больше нет необходимости. Он хочет, чтобы она видела его, чувствовала, как он входит в нее, как ее насилует, что пронзает ее снова и снова и рвет на части. Молодая здоровая девушка, сильная, спортивная, значит, он может растянуть это на много часов. До той самой минуты, когда она в последний раз посмотрела ему в глаза, а он в последний раз взял ее за горло и начал душить.

Только на этот раз уже до конца.

Ева отступила на шаг. Ее била внутренняя дрожь, она сделала большой глоток неприятно потеплевшей пепси-колы.

— Он оставил наручники. Полицейские наручники. Стандартные. Он развязал ей ноги, но руки оставил скованными. Это знак ее отцу. Еще один удар в живот. Дело не в ней, речь не о ней, она была всего лишь инструментом. Орудием. Он мог убить ее много раз к сегодняшнему дню двадцатью разными способами. Но он хотел, чтобы это было в доме. В доме, где, как думал ее отец-коп, его любимой малютке ничто не грозит. — Ева вгляделась в лицо Дины. — Вторая доза — это тоже для Макмастерса. Он хотел, чтобы мы нашли наркоту в ее организме. Убивая ее, он думал, что родители вернутся после обеда, может, даже вечером. Мы до сих пор не приступили бы к токсикологии, если бы они не вернулись раньше, даже при всей срочности. Вот он и решил подстраховаться, чтобы мы наверняка нашли наркоту, потому-то и оставил стакан.

— Стакан? — переспросил Моррис.

— На кухонном столе был оставлен один стакан. Наверняка это ее стакан, и мы найдем в нем следы барбитуратов. Стакан уже в лаборатории. Это… как будто он нам нос показал. Мало того что убил, так еще и поиздевался напоследок. Вот смотри, что я могу сделать с твоей драгоценной дочуркой! Да еще и пущу в ход то самое, против чего ты борешься всю жизнь, каждодневно и ежечасно. Да, тут дело не в Дине, ты не находишь?

Ева бросила быстрый взгляд на Морриса.

— Макмастерсу будет еще тяжелее, когда он поймет, что дело вовсе не в Дине. Она была всего лишь средством… проводником.

— Да, так будет только хуже, — согласился Моррис. «А ты чем была? — подумал он. — Чем ты была для того, кто все это с тобой сотворил?» Но он не стал спрашивать. Ему не надо было спрашивать, он слишком хорошо ее знал и понимал.

Ева стояла на улице, покинув морг, и вдыхала воздух Нью-Йорка, жаркий и душный воздух летнего дня. Ну вот, она выдержала, говорила она себе, прошла через самое худшее. Она села в машину и отправилась в лабораторию.

Она намеревалась схлестнуться с заведующим лабораторией Диком Беренски. Ева честно призналась себе, что просто жаждет стычки: это помогло бы ей разрядиться, сбросить напряжение. Ужасно хотелось надрать задницу человеку, который не зря носил прозвище Дикарь.

В лаборатории было немноголюдно. Не больше пяти «лабораторных крыс» сидели по своим кабинкам, уставившись в микроскопы или склонившись над бумагами. И среди них был сам шеф. Его яйцевидная голова с жидкими волосами, словно прилипшими к черепу, склонилась к компьютеру, ловкие, похожие на червей, пальцы порхали над клавиатурой и прикасались к сенсорному экрану.

— Докладывай. — Это прозвучало как «Попробуй только не доложить».

Он бросил на нее сердитый взгляд.

— У меня были билеты на футбол. В ложу!

Наверняка взятка, подумала Ева.

— А у капитана Макмастерса была дочь. А теперь спроси меня, что я думаю о твоих билетах в ложу.

— Она все равно бы не воскресла, даже если бы я в гребаный День мира сидел на стадионе, жевал сосиску, запивал ее пивом и следил за игрой «Янки».

— Тут ты прав. Как жаль, что она позволила себя связать, терроризировать, изнасиловать много раз, а потом задушить как раз накануне этого гребаного Дня мира. Нарочно тебе подгадила.

— Эй, эй, остынь! — Похоже, убийственный блеск в глазах Евы пробился сквозь злость Беренски. Он замахал в воздухе своими паучьими лапками. — Я же здесь, разве нет? И я уже проверил стакан. Тут у нас вишневая шипучка с барбитуратами. Гремучая смесь. «Слайдер» в жидком виде с небольшой дозой «Зонера» в порошке.

— «Зонера»?

— Да, совсем чуть-чуть. «Зонер» в «Слайдере» совсем ни к чему, у употребившего он вызывает кошмары. Просыпаешься с дикой мигренью. Не вижу, на кой черт такой коктейль нужен, но… всякие люди на свете бывают.

— А я тебе отвечу, — мрачно заметила Ева. — Он хотел, чтобы она страдала даже в забытьи и очнулась с болью.

— Да, если бы он хотел просто вырубить ее, «Слайдера» было вот так довольно, — Дики провел по горлу ребром ладони. — Значит, ему надо было ее помучить. Я получил ДНК и отпечатки. И то и другое принадлежит убитой. Как раз собирался тебе отослать. Могла бы время поберечь и сюда не бегать.

— Как насчет простыней и ее одежды?

— Слушай, я же не автомат! Я их уже зарегистрировал, буду обрабатывать. «Чистильщики» их на месте просветили — семени нет. Но ты наверняка уже это знаешь. Скорее всего на нем был защитный костюм. Но мы проведем полное сканирование. Если его костюм дал течь с булавочный укол, если у него слюна потекла, мы это найдем. Да, пока ты еще не спросила, браслеты стандартные полицейские. Я посмотрел, на вид новенькие. Похоже, их пустили в ход в первый раз. Кровь и ткани убитой, отпечатков нет. В них застряли волокна, скорее всего от простыней. Харво завтра с утра установит.

У Евы не нашлось возражений: он свое дело сделал.

— Отошли отчет по стакану. И по одежде, по простыням, как закончишь — сразу мне на стол.

На этом разговор закончился. Ева отправилась к себе в убойный отдел. В затылке у нее начала пульсировать головная боль.

Даже в День мира, уже клонившийся к вечеру, Центральное полицейское управление деловито гудело. Прямо улей. Девиз «Служи и защищай» действовал в круглосуточном режиме, никакого мира и покоя не предвиделось. Плохие парни всех мастей и разновидностей — от мелкой шпаны до матерых уголовников — работают без выходных и отпусков не берут. Вероятно, в полицейских участках по всему Манхэттену сейчас полно вовсе даже не таких плохих парней, просто перебравших пива или чего покрепче и сгоряча пустивших руки в ход. А может, и лишившихся бумажников в праздничной толкучке.

Ева предпочла эскалатор лифту. Скоростной лифт, конечно, быстрее, но ей нужно было немного успокоиться, и она позволила себе более неспешный транспорт.

Ей необходимо было на чем-нибудь сорвать злость. Вот было бы у нее минут двадцать свободного времени, обязательно пошла бы в спортзал прямо здесь, в Управлении, и выбила бы всю дурь из какого-нибудь спарринг-робота. Но восемь часов спустя после звонка майора Уитни она вошла в «загон» убойного отдела и двинулась к своему кабинету.

«Кофе, — думала она, — настоящий кофе. Конечно, не замена апперкотам и содранным костяшкам, но лучше, чем ничего».

Он сидел на стуле для посетителей — жутко неудобном, она это знала, но специально его не меняла: не хотела, чтобы посетители у нее в кабинете рассиживались подолгу. Но он сидел и работал на своем карманном компьютере, закатав рукава рубашки и стянув волосы в «хвост», как всегда делал, готовясь погрузиться или уже погрузившись в сложные дела.

Ева плотно закрыла за собой дверь.

— Я думала, ты работаешь с Финн.

— Я работал. — Не трогаясь с места, Рорк внимательно посмотрел на нее. — Они недавно вернулись, готовят оборудование в конференц-зале.

Ева кивнула и прошла прямо к автоповару, чтобы заказать кофе.

— Мне нужна одна минута — собраться с мыслями перед брифингом. Можешь им сказать, что я уже иду.

Ей хотелось подумать, поразмышлять за кружкой кофе, глядя в окно, но для этого надо было остаться одной. Ева подошла к столу.

Рорк встал и шагнул к ней. Двигался он тише, чем их кот. Взял у нее из рук кружку кофе и отставил в сторону.

— Эй! Мне нужна подзарядка!

— Получишь через минуту.

Ну вот что он сделал? Ничего. Не сводя с нее встревоженных синих глаз, коснулся ее щек. И все.

— Ладно, — уступила Ева.

Просто уступила, просто расслабилась, закрыла глаза и позволила себя обнять. И он обнял ее, любя и понимая. И все.

— Ну вот. — Он поцеловал ее в макушку, прижался губами. — Вот и все.

— Я в порядке.

— Вряд ли. Не стану спрашивать, не согласишься ли ты отдать это дело. Ты бы не согласилась, даже если бы коллега не просил тебя помочь. — Почувствовав, что Ева качает головой, Рорк опять поцеловал ее в макушку и откинул голову, чтобы посмотреть ей в глаза. — Ты непременно должна себе доказать, что ты с этим справишься.

— Я справляюсь.

— Справляешься. Но ты, кажется, забыла, что тебе ни с чем не надо справляться в одиночку.

— Она была старше меня той… Мне было восемь, ей шестнадцать. И все-таки…

Рорк сжал ее плечи, когда ее сотрясла дрожь. Одна, но очень сильная судорога.

— И все-таки… Юная, беззащитная, невинная.

— Я уже не была невинной. Я была… Я заехала в морг на нее посмотреть, увидела ее на столе и подумала: а ведь это я могла там лежать. Если бы я не уложила его, я могла бы вот так же лежать. Рано или поздно он бы меня убил. Или превратил бы в вещь. Я должна была его опередить, я должна была уложить его, вот и все. А у нее не было шанса. Даже того ничтожного, что был у меня. Хороший дом, любящие родители… А теперь они тоже мертвы, часть их души уже никогда не воскреснет. Да, у нее не было шанса. Вот поэтому я никому не отдам это дело.

— Я знал это.

Еще минуту они стояли обнявшись, потом отступили друг от друга.

— А я-то жалела, что времени нет пойти в спортзал и выбить всю дурь из спарринг-робота.

— Вот оно что! — Рорк не смог сдержать улыбки. — Тебя этот способ никогда не подводит.

— Верно. Но ты лучше.

Рорк взял кружку кофе и подал ей.

— А еще лучше было бы принять таблетку от головы.

— Да ничего страшного, само пройдет.

— Я заказал пиццу, она тоже должна помочь.

— Ты заказал пиццу? — Еве ужасно хотелось пиццы, но и дисциплину надо было поддерживать. И теперь эти непримиримые желания боролись в ее душе. — Я же тебе тысячу раз говорила: перестань покупать еду копам. Ты их только портишь и балуешь.

— Есть на свете только один коп, которого мне хочется портить и баловать. И так уж получилось, что этот коп питает слабость к пицце.

Ева допила кофе, изо всех сил стараясь смотреть на Рорка строго.

— А ты заказал со сладким перцем?

5

Стоя у длинного стола в конференц-зале, Финн азартно откусил внушительный кусок пиццы. Вторую пиццу атаковали Джеми и Макнаб. Ее бывший наставник и напарник, ставший капитаном Отдела электронного сыска, ловко удерживал в руке кусок пиццы и банку с содовой и рассматривал фотографии с места преступления, которые Пибоди еще не успела прикрепить к доске.

Финн недавно постригся, заметила Ева, но это ему почти не помогло: все равно его жесткие рыжеватые с проседью волосы стояли дыбом. Лицо, изборожденное глубокими морщинами и складками, напоминало морду сонного бладхаунда. Ева готова была биться об заклад, что свой коричневый пиджак и брюки он купил еще до того, как его лучший сотрудник Макнаб был отлучен от материнской груди.

Сам Макнаб, молодой ас Отдела электронного сыска и дружок ее напарницы Пибоди, щеголял в кислотно-красных шароварах и футболке цвета зараженного радиацией яичного желтка, пронзенного электрическими разрядами. Его длинные светлые волосы были зачесаны назад от красивого узкого лица и заплетены в тонкую косичку.

Ну, раз уж пицца была на столе, Ева взяла кусок.

— Джеми просится в электронную команду по этому делу. Ты не против? — спросила она Фини.

— Все равно он без мыла влезет. Уж лучше пусть работает там, где я могу за ним приглядеть. — Фини отпил содовую. — Он, конечно, с норовом, но ничего, образумится. Я тоже знал Дину. Хорошая девочка. — Он не сводил глаз с фотографий. — Ненормальный ублюдок. Это обязательно разлетится по всему Департаменту. Все захотят поучаствовать в следствии. У тебя будет больше добровольцев, чем мест в команде.

— Ты хорошо знаешь Макмастерса?

— Работали вместе, и не раз. Выпивали вместе тоже не раз. Хороший коп.

Ева знала, что в устах Фини это высший комплимент.

— Вот смотрю я на это, Даллас, и думаю — как коп, как отец, — вот я все делаю правильно, работаю честно, живу чисто, а все равно не могу защитить своих детей от чего-то подобного. Думаю, что могу, хотя знаю, что на свете творится. Я должен думать, что могу. Должен верить. А потом происходит вот такое. Прямо дома, прямо на пороге. И понимаю, что ничего-то я не могу. Мы все это понимаем.

Он сокрушенно покачал головой.

— Нам хочется верить, что мы можем защитить своих родных. — Тут Финн замолк и сделал еще глоток. — Сегодня после обеда мы с женой собирались на пикник в Нью-Джерси. В Нью-Джерси, ради всего святого! Ты можешь себе такое представить? — добавил он с презрением истинного ньюйоркца.

— Ну а ты посмотри на это с другой стороны: тебе не пришлось стоять в заторах.

— Это ты точно подметила. Ладно, как бы там ни было, жена привезет мне что останется от пикника. — Финн опять опустил взгляд на фотографии Дины. — У этой малышки отняли нечто куда большее, чем воскресный пикник с барбекю.

— Он специально ее выбрал, Фини, он знал, как запудрить ей мозги. Но должна же быть причина! Вот ее и будем искать.

— Месть, — кивнул Фини. — Возможно. Макмастерс много лет проработал копом, последние десять лет — лейтенантом в отделе наркотиков. Теперь стал капитаном. Он закрывает дела и не дает водить себя за нос. Хороший коп, — повторил Фини. — Хорошие копы часто заводят врагов, но…

— Да, я как раз работаю с этими «но». Давай начнем, мы вместе с ними поработаем. Включить экран, — приказала Ева.

Эта команда прозвучала как сигнал всем остальным. Брифинг начался.

— Убитая — Дина Макмастерс, женского пола, возраст — шестнадцать лет. Медэксперт подтвердил смерть от удушения руками. Жертва была многократно изнасилована, в том числе и извращенным способом, на протяжении шести-восьми часов. В организме найдены следы барбитурата — уличное название «Слайдер» — в смеси с порошковым «Зонером». Токс подтверждает, что ее опоили.

— Это «Псих».

Ева замолчала и вопросительно подняла бровь, повернувшись к Джеми.

— Извините, лейтенант. Я только хотел сказать, что уличные уроды называют этот коктейль «Психом», потому что… ну, потому что от него начинаешь психовать. Если примешь довольно, чтобы отрубиться, начинаешь видеть жуткие кошмары. Самые что ни на есть всамделишные. А потом просыпаешься с жуткой головной болью.

Фини погрозил Джеми пальцем.

— А ты откуда все это знаешь? Если ты в колледже вздумал баловаться всяким дерьмом…

— Эй, при чем тут я? Я чист. Да меня, если с косяком застукают, я ж стипендию потеряю! И потом — черт! — да если я захочу кошмар увидеть, поем на ночь жареных бобов и посмотрю по телику фильм ужасов.

— Чертовски верно, — кивнул Фини.

— Джеми подтверждает то, что я узнала от Беренски в лаборатории. Поскольку никаких следов борьбы до браслетов нет, можно предположить, что она была опоена этим коктейлем, потом перенесена в спальню и связана. Браслеты на руках, ноги связаны скрученными простынями.

— Он хотел, чтобы кошмар для нее начался, пока она была еще без сознания, — прошептала Пибоди.

— И пока она была без сознания, он, вероятно, воспользовался временем, чтобы пропустить тарелки и свой стакан через посудомоечную машину, а также получил доступ в техническое помещение. Потом вернулся в спальню еще до того, как она очнулась. Времени ему хватило. Если не считать белья, одежда с нее не снята, лишь скомкана и отброшена в сторону, чтоб не мешала насиловать. Блузка кое-где порвана, но особой силы на это не потребовалось. Это говорит не об исступлении или бешенстве, а о холодном расчете.

Ева бросила грозный взгляд на Джеми, попытавшегося что-то сказать. Этого оказалось довольно: он тут же сник.

— Синяки на лице и на теле указывают, что ее били, но не слишком сильно. Кровоподтеки на руках и на плечах говорят о том, что ее держали, с силой прижимали к кровати. Кровоподтеки и порезы на запястьях — свидетельство того, что она отчаянно вырывалась. Ее убийца не спешил. Душил ее руками или подушкой, она теряла сознание, и в это время, как мы полагаем, он развязывал ей ноги, переворачивал и снова связывал. Скорее всего он ждал, когда она придет в себя, и только потом снова начинал насиловать. Похоже, он повторил эту схему много раз.

Ева опять бросила взгляд на Джеми. Его лицо побелело, глаза казались темными провалами, но он молчал.

— Это о многом нам говорит, — сказала Ева и сделала паузу, выжидая.

— Э-э-э… Он не терял времени и сил на избиение, — начала Пибоди. — Он хотел сделать ей больно, но примитивное битье его не интересовало. Он не стал ее раздевать, ему было все равно. Он не таким способом хотел ее унизить.

Ева кивнула.

— Куда оскорбительнее оставить ее одетой. Сам акт от этого становится еще гнуснее, хотя, казалось бы, куда уж гнуснее. Проникновение, власть над ней, насилие, боль.

Сердце Евы трепетало, как птица, пойманная в силки. Она заглянула в глаза Рорку, в самую глубину, чтобы успокоить сердцебиение.

— Лаборатория подтвердила, что в стакане, найденном на кухонном прилавке, содержатся те же наркотики, что и в ее организме. Подтверждено также, что он сковал ее стандартными полицейскими наручниками. На «браслетах» найдены только ее кровь и волокна ткани. На данный момент эксперты не нашли никаких следов преступника ни на теле, ни в теле жертвы. Он заизолировался. Пибоди, давай показания свидетелей.

— Мы с лейтенантом вместе поговорили с двумя установленными подругами убитой, а также с Джеми. Я также побеседовала с двумя другими по списку, составленному для нас родителями убитой. Из первых двух только Джо Дженнингс показала, что знает о человеке, с которым у жертвы был роман. Со слов убитой, ему девятнадцать лет. Очевидно, он представился девушке студентом Колумбийского университета родом из Джорджии. Они познакомились несколько недель назад в парке, где Дина обычно бегала по утрам, и начали тайно встречаться. Все опрошенные свидетели показывают, что у жертвы был карманный компьютер и сотовый телефон, но ни то, ни другое не было найдено на месте преступления или вообще в доме. Мы считаем, что убийца забрал их, потому что на этих носителях мог быть зафиксирован обмен посланиями между ним и жертвой. Согласно показаниям, никто из членов семьи и друзей Дины не видел этого человека и не может его идентифицировать.

— Согласно показаниям Джо, — продолжила Ева, — убитая сказала неизвестному, что ее отец — коп, и не просто коп, а глава Отдела по борьбе с наркотиками. Тогда он сказал убитой, что был однажды арестован за прием наркотиков. Похоже, он использовал это признание, чтобы уговорить ее держать их отношения в тайне от ее родных и друзей.

— Она наверняка согласилась, — вмешался Джеми. Он бросил взгляд на Еву и получил в ответ кивок. — Если он сказал, что стыдится этого и переживает, она согласилась бы, чтобы его не смущать. Она никогда не ставила людей в неловкое положение, понимаете?

— Плюс к тому, — добавил Макнаб, — тайный поклонник — это так романтично для девчонки ее возраста.

— Судя по всему, — продолжала Ева, — Дина Макмастерс не просто впустила его в дом в вечер убийства, она его ждала. Опять-таки со слов Джо мы знаем, какой у них был план. Неизвестный придет, они что-нибудь поедят, и он пригласит ее в театр. Записи на автоповаре фиксируют две отдельные порции пиццы — одна с мясом, другая вегетарианская — жертва была вегетарианкой, — заказанные около восемнадцати тридцати. Она проглотила первую дозу наркотиков в прохладительном напитке до девятнадцати ноль-ноль.

— Первую дозу? — насторожился Финн.

— Она проглотила вторую дозу около полуночи. По-моему, убийца знал, когда должны вернуться ее родители, а должны они были вернуться сегодня ближе к вечеру. Я думаю, он дал ей вторую дозу, чтобы анализ на токс наверняка выявил наличие наркотиков в организме. Он не мог знать, что они захотят вернуться на несколько часов раньше, чем планировали. Он специально оставил стакан на кухне, чтобы мы наверняка его нашли, проверили и нашли в нем наркотики.

— Пощечина Макмастерсу. — Финн, хмурясь, читал токсикологический отчет на стенном экране. — Это логично, но… Хочешь достать копа, доставай копа. А если хочешь достать его через семью, где твоя подпись? Уж ты бы наверняка хотел дать ему знать, что это ты, а не кто иной, хочешь с ним поквитаться. Кроме того, видит бог, он мог уже сотню раз убить малышку до сегодняшнего дня. Заставить Дину играть в тайные встречи — это рискованно. Девчонки в таком возрасте склонны болтать. Она же рассказала подружке! Пусть не все, но рассказала.

— А так веселее. — Ева вывела на экран фото с удостоверения личности Дины — юной, свежей, улыбающейся. — Больнее задевает. Не просто в доме, но прямо в ее девичьей спаленке. И она сама открыла дверь. Это подтверждено?

Финн кивнул.

— Нет следов вмешательства, взлома, обхода дверных или оконных замков. Наша предварительная оценка по хронологии совпадает с твоей. Замки отключены изнутри с соблюдением должной процедуры в восемнадцать двадцать три и мгновенно снова включены, опять же изнутри с соблюдением должной процедуры. Она его впустила и опять заперлась. В двадцать три восемнадцать дверь технического помещения была открыта при помощи шифра, и камеры отключены — опять-таки с соблюдением должной процедуры.

— К тому времени он обрабатывал ее уже на протяжении четырех часов. — Ева опять вернулась в свои воспоминания, когда ее час за часом подвергали насилию. Стоп, хватит! — Она дала бы ему шифр, ему не пришлось раскалывать шифр самому. Вместо этого он расколол ее.

— Она была дочерью копа, — возразил Джеми. — И она была умна. Не думаю, что она упростила ему задачу.

«Конечно, ты не думаешь, — заметила про себя Ева. — Разве ты можешь об этом подумать? Ты же никогда ничего подобного не испытывал».

— Четыре часа он ее насиловал, терроризировал, душил руками и подушкой. «Ладно, — говорит он ей, — я ухожу, но мне надо отключить камеры и забрать диски». Может, на первый раз она откажет, может, даже первые несколько раз, но он мучит ее снова и снова, это повторяется бесконечно. Кончай валять дурака, Дина, дай мне шифр, и все это кончится.

— Она не дала ему шифр, чтобы он мог забрать диски, — вмешался Макнаб. — Во всяком случае, правильный шифр она ему не дала. А может, она и сама не знала шифр. Откуда ей знать? Нет, шифр он взломал, много времени это не заняло. Может, минут десять, а это значит, что у него есть навыки или крутые девайсы. Диски были изъяты согласно записи в двадцать три тридцать одну. Винчестеры стерты и заражены вирусом, но регистрационное время мы вытащили. А может, и данные сумеем восстановить, причем с картинками. Это будет не прогулка по лугу, но мы попробуем. Система — супер. Чем лучше система, чем больше шансов реконструировать стертые данные.

— В первую очередь, — приказала Ева. — Как только он забрал диски и стер данные с винчестера, вернулся наверх и терзал ее еще два часа.

— Ушел через парадную дверь, — сказал Финн. — Открыл замки изнутри и снова их активировал в четыре часа три минуты.

— Это дает ему после установленного времени смерти полную возможность прибраться, замести следы, оставить стакан. Без спешки, без паники, шаг за шагом. Держу пари, у него был список, он ставил «птички», — пробормотала Ева. — Ушел среди ночи, никто его не видел и не слышал. Но пришел-то он засветло, однако ж его никто не видел. Значит, умеет маскироваться, не привлекать к себе внимания. Есть пара станций метро в радиусе трех кварталов. Я заказала копии с дисков наблюдения, но… — Она и сама понимала, что шансов маловато. — Если ему хватило ума все это провернуть, значит, хватит и на то, чтоб не засветиться на камере в подземке вблизи места преступления. Скорее всего он ушел пешком. Если его нора где-то далеко от места, мог на такси подъехать, но выйти где-нибудь кварталах в десяти слева или справа, а уж дальше — на своих двоих. Мог на автобус сесть, черт бы его побрал. А может, у него свои колеса есть.

— Скорее всего пешком, — заметил Рорк. — Субботний вечер, в городе суета. Погода была хорошая. Кто обратит внимание на парня, идущего по своим делам? Думаю, он был прилично одет, но не настолько, чтобы привлечь внимание. Солнце светило, значит, на нем могли быть темные очки, или бейсболка, или ветровка с капюшоном. Может, наушники, чтобы было похоже, что он музыку слушает, или он мобильник к уху прижимал, чтобы все думали, что он с кем-то разговаривает. Если повезет, он смешается с группой молодежи, сделает вид, будто он один из них. Кто ж его разглядит и запомнит в толпе других таких же, как он? Если хочешь совершить преступление, но на месте оказаться заранее, лучше уж слиться с окружающей средой. Что я сделал бы на его месте? Позвонил бы своей жертве по телефону за пару кварталов от дома.

Ева прищурилась, рисуя в уме эту картину.

— Дать ей знать, что он на подходе. Как мне не терпится наконец тебя увидеть, у нас ведь все в силе, верно? И так далее в том же роде.

— Да. И тогда разве она не подойдет прямо к двери? Разве не начнет его высматривать, пока он держит ее у телефона? Она на месте, открывает дверь еще до того, как он поднялся к двери. Ему не надо звонить и ждать, пока откроют, он вошел, не задерживаясь ни на секунду. — Рорк пожал плечами. — Ну, не знаю, я бы так и поступил.

— И у нее в руках мобильник, — добавила Ева. — Он же собирается забрать мобильник, значит, не придется тратить время на поиски, если она не спрятала телефон обратно в сумку. Да, это умно и практично.

Она прошлась взад-вперед, рассеянно барабаня пальцами по бедрам.

— Проверим еще раз весь район. И парк. Парк — наш лучший шанс. Пибоди, займемся этим завтра с утра пораньше. Финн, твоя команда займется электроникой, сосредоточьтесь на сигнализации. Я прокачаю похожие преступления и введу доктора Миру в курс дела: мне нужен психологический портрет. В данный момент у меня патрульные обходят все обычные места, где она любила бывать, а еще пара проверяет Хуана Гарсию, наркоторговца.

Фини дернул подбородком в сторону фотографий с места преступления.

— Наркоторговцы так не работают.

— Согласна, но мы его проверим и выведем из списка, как и любых других, кто числится в файлах Макмастерса. Или в его памяти. Вряд ли он ходил с ней туда, где ее хорошо знали. Шансы практически нулевые. После первоначального контакта ему необходимо увести ее куда-нибудь подальше. Если гулять — так подальше от тех мест, где она обычно гуляла. В кино — не в то, куда она обычно ходила. Парк? Может быть, в другом секторе.

— Если это месть…

Ева кивнула Фини.

— Мы проверим все дела Макмастерса, я еще раз с ним поговорю, пройдусь по старым делам. Джеми, Дина распознала бы гангстера? По типу?

— Да, я думаю, да. Говорю же, она была умна. Прекрасно разбиралась во всяких уличных типах, вот только насчет себя самой ничего не понимала. Но она знала, как соблюдать осторожность, каких типов избегать.

— А парень какого типа мог бы ее привлечь?

— Ну… он должен быть чистым. Не просто прилизанным, он должен правильно выглядеть, правильные вещи говорить. Джо говорит, Дина ей сказала, что он учится в Колумбии. Это могло бы заинтересовать Дину. Я ведь учусь в Колумбии, она сама собиралась поступать на будущий год. Для него это удобный случай, понимаете? Да, и манеры. Он должен был быть вежливым. Если бы он с самого начала стал слишком сильно наседать, ее бы это отпугнуло.

В Нью-Йорке полно других колледжей, размышляла Ева, но он упоминает именно тот, в котором учится один из ее ближайших друзей, куда она сама собирается поступать. Нет, это не может быть совпадением.

— Он ее изучал, выслеживал, устанавливал ее привычки и предпочтения. Действовал неспешно. — «Нет, — подумала Ева, — это не похоже на наркоторговца или одного из его костоломов». — Макмастерс запланировал это путешествие десять дней назад. Ублюдок был уже готов к броску. Это его шанс. Наверняка она похвасталась и сказала, что ее отца повысили в звании.

— Она послала мне текстовое сообщение, как только узнала, что его повысили, — подтвердил Джеми. — Думаю, она разослала сообщения всем, кого знала. Она страшно гордилась им. Я удивился, что она не поехала вместе с родителями. Это же было семейное торжество.

— Девушка на первом этапе влюбленности, — заметила Пибоди. — Ей не хочется уезжать на выходные с родителями, когда можно остаться дома и повидаться со своим парнем. Даже если она сомневалась, даже если не знала, поехать или остаться, стоило ему сказать слово, намекнуть, что он будет по ней скучать, и она осталась.

— Будем работать с тем, что у нас есть, — решила Ева. — Пибоди, свяжись с кем-нибудь в Колумбии на тот крайний случай, если он сказал правду. Мне нужен список всех студентов мужского пола — да, и служащих тоже, — нанятых или поступивших за последние пять лет, если они родом из Джорджии. Возраст — от восемнадцати до тридцати.

Пока идет проверка, позвони Бакстеру: он со своим напарником снова на дежурстве. Пусть возьмут на себя Гарсию, потом пусть повторно обойдут соседей. И пусть расширят поиск до радиуса в три квартала.

У себя в кабинете Ева заказала проверку схожих по почерку преступлений и провела поиск через Всемирную систему уголовных архивов, любимое детище Финн, чтобы не исключить глобальный аспект. Она проверила даже населенные искусственные спутники.

Пока компьютер трудился, Ева установила в кабинете доску, чтобы образ Дины — живой и мертвой — остался с ней до конца расследования.

— Умная девочка, — пробормотала Ева, прикрепляя к доске фотографии и отчеты, нанося хронологическую шкалу. — Дочь полицейского. Все говорят, что ты умная. Но ведь ты совсем еще девчонка! Симпатичный парень обратил на тебя внимание, сказал нужные слова, взглянул на тебя пристально… И вот ты уже совсем не умная. Просто наивная.

Сама Ева наивной не была. И дочерью полицейского она тоже не была. Она сама была копом — закаленным, циничным копом, скверной задницей. Рорк обратил на нее внимание, сказал нужные слова, взглянул пристально из-под ресниц… Она не могла бы сказать, что вела себя по-умному. Она нарушила ею же самой установленные правила, пошла на риск, влюбилась в него, хотя знала, что он опасен. Он ведь был подозреваемым по делу об убийстве.

Нет, она не вела себя по-умному. Она была ослеплена. Так почему же Дина должна была вести себя иначе?

— Я знаю, что ты чувствовала. Вернее, думала, что ты это чувствуешь, — уточнила Ева. — Я знаю, как он до тебя добрался, как сломил твое сопротивление, как прорвал твои оборонительные рубежи, как затуманил мозг. Мне повезло. А тебе нет. Но я знаю, как он сумел подобраться к тебе так близко.

А теперь вместо того, чтобы рассуждать как девчонка, она должна была рассуждать как следователь.

Ева повернулась к автоповару… и замерла.

Кофе, вспомнила она. Первый подарок Рорка — мешочек кофе. Настоящего кофе. От такого подарка она не могла отказаться. Настоящий кофе был для нее ценнее горсти бриллиантов.

Такой милый, такой заботливый. Именно то, что ей нужно.

А Дине дарили нечто такое? Нечто небольшое, ни к чему не обязывающее, именно то, что нужно.

Ева вернулась к столу и внимательно вгляделась в фотографию Дины. Музыка и театр, вспомнила она. И чтение. Все эти музыкальные диски… Может, он сварганил для нее диск? Вот — композиция специально для тебя. Или стихи — разве женщины не балдеют от стихов, особенно если их написал мужчина? Специально для своей девушки?

Она хотела вступить в «Корпус мира» или «Образование для всех». Но вряд ли существует на свете подарок, имеющий отношение к этим организациям. Ева такого придумать не могла.

Ее компьютер подал сигнал о завершении первого задания. Ева села и начала читать дела, пока компьютер, урча, выполнял остальные задания.

Ничего не выскочило, хотя она больше часа читала, анализировала, сравнивала, проверяла информацию по делам об изнасилованиях и убийствах. Поиск в международных архивах дал тот же результат. Несколько натянутых предположений — надо будет их проверить, — но интуиция подсказывала ей, что это для проформы. Но проверить все равно придется.

Ева успела проверить и отбросить половину предположений, когда в кабинет вошла Пибоди.

— Получила частичный список из Колумбии — на тех, кто учится и работает сейчас. На бывших получу только завтра. На данный момент там есть шестьдесят три студента из великого штата Джорджия, четыре инструктора, один охранник и двое других служащих. Охранник староват, ему тридцать, есть еще сторож, ему двадцать четыре, и ремонтник, ему двадцать шесть.

— Мы проверим их прошлое. Их всех.

— Я вообще не думаю, что он сказал ей правду.

— А я думаю, он сказал ей столько правды, чтобы это прокатило, если бы ей вдруг вздумалось поиграть в дочь полицейского и все это проверить. Он слишком осторожен, он не мог так подставиться.

Пибоди указала на автоповар и получила в ответ кивок.

— Думаешь, он там учится? — спросила она, программируя кофе.

— Я думаю, он мог подделать записи, чтобы его имя выскочило, если ей вздумается проверить. Не исключено, что он уже об этом позаботился, стер запись. Вот что он мог бы сделать, если был по-настоящему осторожен. Найти студента, клонировать его удостоверение, представиться ей под этим именем или изменить имя, это уж на его усмотрение. Готова поспорить, он подделал студенческий билет. По нему же скидки дают, когда идешь в кино, в театр или на концерт. Он водил ее и в кино, и в театр, значит, показывал билет. И этот билет должен был пройти сканирование.

— Я об этом не подумала. Вот почему зарплата у тебя хоть и паршивая, но все-таки самую малость больше, чем у меня. — Пибоди передала Еве кружку с кофе. — Выходит, один из этих шестидесяти трех может оказаться его двойником. А может, у него был напарник?

— Он работает один. Напарнику надо доверять. А кому он может настолько довериться? Нет, лучше работать одному: так надежнее. Держу пари, за последнее полугодие билет одного из этих шестидесяти трех пропал. То ли украден, то ли потерян. Он клонировал студенческий билет, заменил фото на свое, может, подделал анкетные данные, если надо. Если Дина что-то заподозрит и захочет проверить — пожалуйста, он числится студентом. А пока давай-ка их прокачаем. Расставим все точки над «i». Завтра проверим, не подавал ли кто-нибудь из студентов заявление о выдаче дубликата. Возьми первых тридцать, — приказала Ева. — Я возьму остальных. Можешь работать здесь или дома. Встретимся в моем домашнем кабинете завтра в семь ноль-ноль.

— А ты куда собираешься?

— Хочу вернуться на место, пройтись по дому, а потом поеду к себе, проверю свою порцию студентов. Перешли данные по Колумбии на мой домашний комп.

— Ладно, — кивнула Пибоди. — Если что-то найду, сразу дам тебе знать.

Она ушла. Ева допила кофе и позвонила Рорку.

— Успехи?

— Это будет нелегко. И скорых результатов не жди.

— Я здесь закончила. Вернусь на место, хочу пройтись по этапам, потом буду работать дома.

— Давай встретимся в гараже.

— А как же твоя работа, нелегкая и нескорая?

— С благословения капитана часть блоков переправят в мою домашнюю лабораторию. У меня там оборудование мощнее. Через пять минут.

Он отключил связь.

Ева загрузила в сумку все, что ей было нужно, отослала копии всех отчетов, заметок, файлов на свой домашний адрес. По дороге в гараж она приняла звонок от одного из офицеров, обходивших соседей с опросом. Все живущие в одном квартале с убитой вернулись домой, все были опрошены. Никто не видел, чтобы за время выходных кто-то, кроме самой Дины, входил или выходил из дома Макмастерсов.

Может, Бакстеру и его верному помощнику Трухарту больше повезет, думала Ева. Или она сама вместе с Пибоди что-нибудь обнаружит, обходя с утра пораньше парк. Но если преступник ухитрился не оставить ни следа на месте изнасилования и убийства, если не пожалел времени и сил, чтобы завершить задачу, и ничего не упустил, вряд ли он где-то засветился вместе со своей жертвой. Шансы невелики.

И все-таки кто-то где-то должен был их видеть. Тут главное — вспомнить, вот в чем проблема.

Они гуляли, ели, разговаривали, играли. Это было в городе, это тянулось несколько недель. Надо найти хоть одно место, одного свидетеля, одну трещину в его броне. Надо бить в эту точку, надо расширять трещину.

Ева подошла к своей машине, прислонилась к багажнику, извлекла электронную записную книжку, чтобы внести новые записи.

Колумбия. Студенческий билет.

Джорджия. Южный акцент.

Правда или ложь? Если правда, почему он сказал правду? Если ложь, почему солгал?

Пропавший мобильник, карманный компьютер, возможно, электронный дневник, сумка. Что еще было в сумке? Что-то важное? Что это было для него — защита или трофей?

Она подняла голову, когда Рорк пересек гараж и подошел к ней.

— Когда ты был воришкой и обрабатывал лохов, тебе случалось имитировать акцент?

— Да, ну ты и нашла время и место об этом поговорить. Мне бы не хотелось в полицейской лавочке обсуждать такую тему. Ну, раз уж ты работаешь, я сяду за руль.

Он дождался, пока они оба не сели в машину, и только потом ответил на вопрос:

— Да, бывало. Все зависело от лоха. Но, как правило, мне верно служил ирландский акцент, его было вполне достаточно. Иногда я его усиливал, наваливал сверху говор Западного графства, а бывало, наоборот, приукрашивал: начинал говорить как выпускник частной школы.

— Я вот что имею в виду: если это было дело долгое, если оно растягивалось на несколько недель и требовало активного общения с лохом, было бы проще и безопаснее держаться того, что тебе по природе ближе. Усиливать или приукрашивать, но придерживаться основ.

— Совершенно верно, — согласился Рорк, направляя машину в верхнюю часть города. — Стоит раз проколоться, и можно все дело развалить.

— Парень сказал ей, что он родом из Джорджии. Ей нравится акцент, она даже подружке об этом рассказала. Он умен, а тут умно пустить в ход то, что у тебя есть, то, что тебе удобно. Может, он и вправду жил на юге хотя бы какое-то время. Он ей сказал, что учится в Колумбии, так, может, это тоже правда? Может, учился или, во всяком случае, знает достаточно, чтобы не проколоться и знать, что сказать, когда она говорит: «Слушай, у меня там друг учится». К чему прокалываться на таких деталях? Трудно поверить, что ему девятнадцать. Откуда у девятнадцатилетнего парня столько терпения, самообладания, выдержки? — Ева бросила взгляд на Рорка. — Хотя кое у кого все это есть.

Рорк перестроился в другой ряд и втиснулся в просвет между машинами.

— В девятнадцать у меня была за плечами целая жизнь. К девятнадцати я успел побывать уличным крысенышем, воровал, жульничал в карты и уже стремился послать все это к чертям собачьим. К тому времени я уже набил руку во многих делах и понял, какую важную роль играют терпение и самообладание.

— Убийство и воровство — разные вещи.

— Совершенно разные, — кивнул Рорк. — Тем более когда речь идет о предумышленном убийстве невинной девочки. Тут все упирается в мотив, не так ли? Спланировать, провести, завершить так, как он это сделал, тут нужен сильный мотив. Но кое для кого острые ощущения — сами по себе уже мотив.

— Не похоже, чтобы это было ради острых ощущений, — возразила Ева. — Для этого тут все слишком педантично и расчетливо.

Рорк заговорил не сразу. Он обогнал экспресс-такси и проскочил перекресток за секунду до переключения светофора на красный.

— Когда я казнил тех, кто пытал и убил Марлену, это было расчетливо. Преднамеренно и хладнокровно. Кто-то мог бы подумать иначе, глядя на результаты, но мне-то лучше знать. Там не было острых ощущений. Ни капли.

Ева подумала о юной дочери Соммерсета, о девочке, которую Рорк считал своей сестрой. Ее использовали и убили, чтобы сделать ему предупреждение.

— Дина не была казнена. Если и есть сходство, то только между нею и Марленой. Месть. Я все время к этому возвращаюсь. А с другой стороны, он мог бы ее уничтожить десятками разных способов и в другое время. Он мог ее похитить, заставить Макмастерса пройти через ад, прежде чем убить ее.

— Но ты считаешь, что ему нравилось играть в милого дружка. Растянуть игру, заставить ее влюбиться. Может, ему нравятся игры. Если ему и нужны острые ощущения, то лишь на этом этапе. Хладнокровно и обдуманно. Значит, он способен очаровать девушку и использовать это с конкретной целью: отнять у нее жизнь.

Когда Рорк подъехал к дому Макмастерсов, Ева вышла из машины и стояла, поджидая его.

— Сейчас на часах уже больше, чем было, когда он сюда пришел. Наверняка он шел пешком. Мог прийти с любой стороны, мог даже из парка выйти. Пока не найдем кого-то, кто видел его в тот вечер, точно не узнаем. Он принес с собой «браслеты», принес наркоту. Вечер теплый, но на нем могла быть куртка. Многие подростки их носят. Не потому, что нужно, а потому, что модно. Наручники, возможно, в кармане, то же самое с наркотой. Но ему нужны инструменты для сигнализации, разве не так? Может, у него была сумка через плечо или рюкзак. А может, он просто рассовал инструменты по карманам. Вот возьми Макнаба, у него в штанах миллион карманов.

— С курткой можно было бы заткнуть наручники за пояс сзади, прикрыть их. Копы часто так делают, — заметил Рорк.

— Я думаю, он шел прогулочным шагом — просто молодой парень, идущий куда-то по своим делам. Просто еще один подросток или студент, хорошенький, чистенький, прилично одетый. Никто не обращает на него внимания. Я думаю, он позвонил ей где-то за пару кварталов от дома, чтобы держать ее у телефона, как ты сказал. Может, просто сказал: «Я уже рядом», а может… ну да, может, сделал вид, что хочет уточнить адрес. Это было бы умно. Она бы его вела по телефону, ждала бы его появления, открыла бы дверь еще раньше, чем он успел бы подняться на крыльцо.

— Она тоже хотела впустить его в дом как можно скорее, тебе не кажется? Она же не хотела, чтобы кто-то из соседей рассказал родителям, что к ней приходил мальчик, пока их не было дома.

— Верно подмечено. — Ева прищурилась. — Да-да, очень верно. Они могли даже заранее договориться, когда он предложил встретиться у нее дома: «Я тебе позвоню, когда буду на подходе, чтоб ты была готова». Их маленький секрет.

Она уже мысленно видела это, пока поднималась по ступенькам крыльца, вскрывала полицейскую печать и открывала замки универсальным ключом.

— И все-таки кто-то мог его увидеть. Он этого не боится. Дина будет мертва, игра окончена. Но он позаботился, чтобы они увидели совсем немного. Чтобы никто не мог его описать. Так что, держу пари: куртка, возможно, бейсболка, черные очки. Идет, наклонив голову, сунув руки в карманы, наушник или даже пара наушников. Может, свидетели опишут его рост и телосложение, цвет кожи. Ну и что? Даже очевидцы редко дают верное описание. Он всего лишь парень, идущий на свидание.

Ева остановилась в прихожей, ей хотелось получше все обдумать.

— Она взволнована. Он ее целует: здравствуй, милая. Все еще славный, застенчивый юноша. Ему надо поддерживать легенду, чтобы взять ее без борьбы, чтобы у нее не было шанса оказать сопротивление, или сбежать, или содрать с него хоть кусочек кожи. Она включила музыку, она же любит музыку. Они любят музыку. Может, показала ему дом, а может, провела прямо в кухню, достала еду, напитки. Ева прошла вместе с Рорком в заднюю часть дома.

— Ей так весело, она так волнуется… Ужин вдвоем. Только вдвоем. Он осторожен, старается ни до чего не дотрагиваться, а если дотронулся, запоминает, чтобы потом протереть это место. Опять прячет руки в карманы. Застенчивый мальчик. Они же дети, значит, они едят здесь, на кухне. Вот прямо здесь.

Ева подошла к голубому столу с мягкими табуретками. Отсюда открывался вид на маленький задний дворик, огороженный высокой стеной.

— Садятся друг напротив друга, так можно поговорить. Смотреть ему в глаза, пока разговариваешь. Едят, смеются, шутят, флиртуют. Ах да, хочешь еще шипучки? Он, конечно, хочет, а когда она встает, чтобы принести ему шипучку, он подсыпает дурь ей в питье. Это так просто! Ее слегка развезло, на минуту она чувствует себя как-то странно, но включается «Зонер», он смягчает действие барбитурата. Она просто отключается. Легко и плавно. И он несет ее наверх. Дина весила сто тринадцать фунтов. Мертвый груз, но не так уж много, молодой здоровый парень сможет отнести ее наверх. Тут всего-то один лестничный марш.

С этими словами Ева вышла из кухни и начала подниматься по лестнице.

— Имеет смысл поднять ее наверх по черной лестнице. Если он изучил дом — а он наверняка изучал, — значит, знает, где ее спальня. Он мог видеть ее через окно в любое время, когда защитный экран был отключен. Даже если он не был твердо уверен, нетрудно угадать, какая комната — ее. Элементарно — краски, плакаты, все девчачье.

Рорк молчал, словно ждал чего-то. Он понимал, что делает Ева. Воссоздает картину с точки зрения и убийцы, и его жертвы.

— Первым делом он ее сковывает, связывает, чтоб никаких случайностей. «Браслеты», простыни. Туго-туго, он же хочет, чтоб она почувствовала. Он хочет оставить следы. Он рассчитывает, что она будет сопротивляться, а она будет. И он это знает. Итак, он спускается в кухню и зачищается. Ставит посуду в машину, стерилизует, оставляет только ее стакан. Вытирает все поверхности, к которым прикасался. Проверяет дверь техкомнаты. Не стоит даже пытаться ее взламывать. Зачем, когда Дина сама даст ему код?

Уж об этом он позаботится. Раздевается, изолируется.

Ева прошлась кругом, с досадой покачала головой.

— Нет-нет, не в том порядке. Он все это сделал внизу, еще до того как поднял ее наверх. Наверху не оставил никаких следов. Аккуратно сложил свою одежду. Осторожен, очень осторожен. Когда покончил с ней, взял ее сумку, проверил содержимое, снес вниз, положил рядом со своими вещами. Опять поднялся наверх, прошелся по комнате, убедился, что не оставил никаких своих следов. Ничего на ее компьютере, на телефоне в спальне. Нигде…

Ева замолчала, обошла кругом комнату, открывая дверцы уже осмотренных шкафов и выдвигая уже проверенные ящики.

— Он что-нибудь принял, чтоб обеспечить стояк? Множественные изнасилования — это колоссальный расход энергии. Интересная мысль, внесем ее в список вопросов. Может, ему это не нужно. Она же мечется по постели даже во сне, он заставил ее видеть кошмары. Даже во сне она напугана и беспомощна. Может, это его возбуждает. Потом она приходит в себя, и веселье начинается.

— Не заставляй себя проходить через это. — Рорк чувствовал, что это разрывает ему сердце. — Мы же знаем, что произошло. Не надо, не мучай себя.

— Это часть целого. Без этого нельзя. Она… растерянна. Мысли путаются, мозги не соображают, потом приходит мигрень. Голова раскалывается.

Ева взглянула на кровать. Постельного белья не осталось, один голый матрас.

— Мне приходит в голову, что он мог бы облегчить ее положение. Дать ей дозу «Шлюхи» или «Кролика». Была у него такая возможность. Но он не хотел, чтобы она участвовала — даже под наркотиком типа «свидание с изнасилованием». Он хотел ее терроризировать. Хотел, чтобы она была в ужасе, чтобы ей было больно. Интересно, он сказал ей, что собирается делать, или сразу приступил? Я его пока не вижу. Просто не могу себе представить, как он себя поведет. Она плачет. Ей всего шестнадцать, она плачет и не понимает, за что он с ней так. Ей не хочется верить, что милый застенчивый мальчик превратился в монстра. Но это только часть ее. Это шестнадцатилетняя девочка. Есть и другая часть: она же дочь копа. Дочь копа знает. Вот теперь дочь копа видит его насквозь. Но ему только того и надо. Она сопротивляется — он от этого в восторге! — даже во время изнасилования. Она сопротивляется даже когда плачет, кричит, умоляет его остановиться. Она сильная, она сопротивляется изо всех сил.

Рорк стоял и с бессильной болью наблюдал, как Ева проходит всю сцену — шаг за шагом, кошмар за кошмаром. Она двигалась по комнате, обходила кругом кровать, на которой весь этот кошмар разыгрывался. И пока она описывала последние минуты жизни юной девочки, голос у нее не дрожал.

Он заговорил, только когда она замолчала и вновь принялась обыскивать комнату.

— Мы с тобой прожили вместе столько времени, а я до сих пор не понимаю, как ты все это выдерживаешь. Как ставишь себя на их место, вживаешься в них, заставляешь себя все это видеть.

— Это необходимо, — отозвалась Ева.

— Чушь собачья! Это не просто объективный взгляд наблюдателя. Ты это делаешь ради них. Ради Дины и всех тех, у кого отняли жизнь. Но как ты это выдерживаешь — уму непостижимо. Ты не просто защищаешь убитых, хотя и на это смотреть было бы невыносимо. Ты проходишь вместе с ними через все их предсмертные муки. Я многое в жизни повидал и пережил, но я не уверен, что мне хватило бы сил делать раз за разом то, что делаешь ты.

Ева остановилась на миг, прижала пальцы к глазам.

— Я не могу этого не делать. Я даже не знаю, был ли у меня выбор когда-нибудь, но сейчас его точно нет. Его я пока не вижу. И не только потому, что мы еще не нашли никого, кто мог бы его описать. Я не знаю, кто он, что он, почему он это сделал, почему именно так. Он в тумане. И когда я иду шаг за шагом по его следам, это помогает разогнать туман.

Опять она потерла глаза и сосредоточилась.

— Сколько ему понадобилось времени, чтобы забрать диски из системы такого уровня и стереть все с винчестеров?

— В ней два предохранителя, и системе требуется код для изъятия дисков, — сказал Рорк. — Но я эту систему знаю.

— Конечно, знаешь, это же одна из твоих, я проверила. Но он знал, что это за система. Пари держу.

— Ну что ж, мне понадобилось бы секунд тридцать, чтобы забрать диски, и еще одна или две, чтобы все стереть. Но он инфицировал винчестеры вирусом. Это мы успели установить за сегодняшний день. Сложный вирус — он вывел винчестеры из строя, стер данные и изображения. Такой вирус долго загружается, а чтобы его получить, требуется немалое искусство. Или большие деньги.

— Он не так хорош, как ты. И это не комплимент, просто у него нет твоего опыта. Если он может сойти за девятнадцатилетнего, вряд ли на самом деле ему тридцать. Поэтому допустим, на изъятие он потратил в два-три раза больше времени и вдвое больше на стирание, раз уж он ввел вирус.

— Что ты ищешь, Ева? Если б я знал, мог бы хоть что-то сделать, а не просто стоять тут дурак дураком.

— Я не знаю. Что-нибудь. Ты дал мне кофе.

— Прошу прощения?

— Подарок, какой-нибудь пустячок, чтобы к ней подольститься. Небольшой подарок, ничего особенного. Ты послал мне мешочек кофе, когда мы познакомились.

— И ты допрашивала меня как подозреваемого убийцу.

— Это сработало. Я хочу сказать, кофе. Нажал на нужную кнопку. Вот я и хочу знать: что он ей подарил? Что… Я так и знала. Я так и знала, разрази меня гром! — Ева сняла с полки музыкальный диск — один из сотен, стоявших на этой полке. — «Будь счастлива, Дина», вот как это называется. И вот, погляди, она наклеила этикетку: большое красное сердце с инициалами внутри.

— Д.М. — это она, Дина Макмастерс. Д.П. — это он.

— Во всяком случае, это то имя, которое он ей назвал, — подтвердила Ева. — Джо сказала, что он назвался Дэвидом. На самом деле все они не так умны, как им кажется. Он должен был отыскать и изъять этот диск. Это связующее звено, на данный момент — первое.

Ева упаковала диск.

— Должен заметить, шансы отследить этот диск микроскопические. Это обычный диск, такие продаются в любом киоске.

— Он скомпоновал эту запись. След есть след. — Ева еще раз огляделась с довольным видом. — Ладно, место преступления мне больше ничего не скажет. По крайней мере сейчас. Мне надо над этим поработать.

6

Поскольку Соммерсета в холле не оказалось, Ева недоуменно подняла бровь:

— А где мистер Страшилище?

Рорк послал ей взгляд, в который ухитрился вложить обреченность и мягкий упрек.

— У Соммерсета выходной.

— Ты хочешь сказать, что дом свободен от Соммерсета? Какая жалость, что приходится тратить такой благословенный день на работу.

Рорк провел рукой по ее спине, шутливо шлепнул по попке.

— Мы же имеем право на отдых? Разве мы его не заслужили?

— Нет, не имеем. Мне тридцать человек надо проверить. А я еще с отчетом Уитни затянула в надежде на чудо.

Ева начала было подниматься по лестнице, но остановилась и замерла, увидев кота, сидевшего на площадке. В его двухцветных глазах читалось явное неодобрение.

— Господи, да он такое же пугало, как твой Соммерсет.

— Он не любит, когда его оставляют одного.

— Ну, я не стану таскать его с собой на место преступления. Тебе придется с этим примириться, приятель, — сказала Ева Галахаду, но все-таки наклонилась и погладила его, когда добралась до площадки. — Кое-кому из нас приходится зарабатывать себе на жизнь. Ну, скажем, одному из нас приходится. Другой делает это шутки ради.

— Так уж получилось, что мне как раз пора немного пошутить. После чего проведу какое-то время в лаборатории.

— Работать в День мира? Хотя сейчас, наверное, уже Вечер мира…

— Да так, начал один пустяковый проект этим утром, когда моя жена бросила меня в одиночестве.

Они вместе продолжили подъем. Кот путался у них под ногами.

— Можешь сделать копию с этого диска? — спросила Ева. — Чтобы оригинал остался чистым?

— Без проблем. — Рорк взял у нее пластиковый пакет для улик. — Через два часа мы поужинаем, — предупредил он, проходя мимо Евы в свой кабинет. — А пока можешь покормить кота.

Она не стала ничего говорить ему вслед. Чего зря силы тратить? Она прошлась по кабинету и опять остановилась как вкопанная, увидев подарок Рорка — игрушечного кота, точную копию Галахада, растянувшегося на ее раскладном кресле.

Ева перевела взгляд с игрушки на оригинал и снова на игрушку.

— Слушай, я даже знать не хочу, чем ты тут с ним занимался.

Пройдя в кухню, она покормила кота и запрограммировала целый кофейник кофе, потом вернулась к письменному столу, включила компьютер и загрузила для проверки первые десять фамилий из Колумбийского университета, а сама принялась приводить в порядок свои заметки и составлять отчет для майора.

Когда отчет был готов, Ева перечитала его. В надежде, что Уитни пока удовлетворится письменным отчетом, она отослала копии ему на рабочий и на домашний компьютер.

Затем Ева отдала приказ компьютеру вывести результаты проверки на стенной экран, откинулась на спинку кресла и начала изучать данные и лица.

Молодые… Какие же они все молодые, думала Ева. Первичная проверка не выявила ни единого намека на криминал, опечатанных досье малолетних правонарушителей, задержаний за наркотики… Не было даже выговоров за академическую неуспеваемость.

Ева проверила остальных и начала новую прокачку, на этот раз под другим углом.

— Компьютер, проверить текущий список на родителей, братьев и сестер с уголовным досье и/или связью с капитаном Джоной Макмастерсом как следователем или начальником следствия.

Принято. Работаю…

Если это месть, решила Ева, то опосредованная. Пока проверка продолжалась, она встала и начала устанавливать еще одну доску.

Проверка завершена.

— На экран.

Вот теперь потянуло дымком, появились задержания и аресты, у некоторых — и по нескольку раз.

Но ни один, отметила Ева, не имел отношения к Макмастерсу.

Задумавшись, она заказала проверку ведущих следователей. Может, связь с Макмастерсом тоже опосредована.

И опять она вытащила пустышку. И опять принялась расхаживать из угла в угол.

Надо задать Макмастерсу прямой вопрос. Может, один из ведущих следователей был его другом детства или двоюродным племянником.

Нет, это пустая трата времени, Ева и сама понимала. Ничего там нет. И все-таки проверить надо.

Она обошла доску кругом, посмотрела на нее с другой стороны, но ничего нового не увидела. Покачала головой. И тут вошел Рорк.

— Дочь, — проговорила Ева. — Месть — если мы принимаем эту гипотезу, — состояла в том, чтобы убить дочь Макмастерса. Может, это зеркало? Может, по вине Макмастерса — как полагал убийца — был изнасилован и убит кто-то из его близких, возможно, его собственный ребенок? Будем считать, ребенок любого пола, ведь у Макмастерса есть только дочь.

— Если убийца близок по возрасту к тому, какой он назвал Дине, значит, он очень молодой отец. А что, если он сам этот ребенок, а Макмастерс — в его больной голове — виновен в изнасиловании или убийстве одного из его родителей? Или его самого, если на то пошло? Он вполне может воспринимать себя как жертву.

— Да, я тоже об этом думаю. — Ева обеими руками взлохматила волосы. — И ни к чему не могу прийти, я на нуле. Пожалуй, было бы неплохо устроить перерыв на часок, прояснить мысли.

— Я скопировал музыкальный диск.

Что-то в его тоне заставило Еву отвернуться от доски и встретиться с ним взглядом.

— В чем дело?

— Я провел автоматический анализ, пока работал с другими файлами. На диске аудио и видео, но тут ничего необычного нет. На таких дисках часто музыка сопровождается изображением. Но было сделано добавление, и даже не одно. Первое в два тридцать сегодняшней ночи, второе после трех.

— Это он сделал добавление. Сукин сын! Ты его проиграл?

— Нет, я решил, что ты этого не одобришь.

Ева протянула руку, Рорк вложил в нее диск. Ева вставила диск в компьютер.

— Компьютер, воспроизвести добавления к содержанию, начиная с двух тридцати сегодняшней даты. Вывести изображение на первый экран.

Рорк молча подошел к ней и встал рядом.

Сначала раздалась музыка — легкая и наигранно бодрая. Такую музыку, подумала Ева, любят пускать фоном в некоторых магазинах. Ей самой эта музыка почему-то неизменно внушала желание кого-нибудь поколотить.

Потом на экране появилось изображение — сперва размытое, потом постепенно все более и более резкое, пока не попали в фокус все кровоподтеки, все порезы и разрывы на теле Дины Макмастерс.

Она опиралась спиной на подушки в полусидячем положении лицом к камере. Камера, вероятно, с ее собственного карманного компьютера или телефона, подумала Ева. Ее глаза были затуманены слезами и болью. Голос, когда она заговорила, звучал глухо, язык заплетался от шока и изнеможения.

— Не надо. Не заставляй меня. Пожалуйста.

Изображение сбилось, ушло, потом снова появилось.

— Ладно. Ладно. Папа, это ты виноват. Ты во всем виноват. И… о боже, боже… Ладно. Я тебя никогда не прощу. И… Я тебя ненавижу. Папа. Папочка. Пожалуйста… Ладно, я скажу. Ты никогда не узнаешь — за что. Ты не узнаешь, и я не узнаю. Но… но мне придется заплатить за то, что ты сделал. Папа, помоги мне! Почему никто мне не поможет?

Опять изображение расплылось, и музыка изменилась. Ева различила характерные звуки траурного марша. Камера вернулась, медленно наезжая панорамой на ноги Дины, на ее тело, на ее лицо. Крупным планом были даны глаза, теперь уже пустые. Мертвые.

Кадр замер, и на фоне этих мертвых глаз по экрану побежал текст.

Может, ты не сразу найдешь это и прокрутишь, сволочь. Твоя мертвая дочь обожала музыку! Я проигрывал ей эту музыку, пока трахал ее в хвост и в гриву. Да, кстати, она была полной идиоткой, но трахается вполне прилично. Надеюсь, наша маленькая порнушка заставит тебя сунуть ствол в рот и вышибить себе мозги.

Она не слишком удачно произнесла свой текст, но сути это не меняет. Это твоя вина, сволочь. Если бы не ты, твоя дура-дочь была бы жива.

Сколько ты сможешь прожить с этой мыслью?

Месть сладка!

Музыка сменилась криками Дины. Звук шел по нарастающей.

— Компьютер, воспроизвести еще раз этот фрагмент.

— Побойся бога, Ева! — возмутился Рорк.

— Мне надо еще раз это увидеть, — упрямо мотнула головой Ева. — Надо это проанализировать. Может, он что-то сказал, за что мы смогли бы ухватиться. Может, поймаем его отражение на какой-нибудь поверхности.

Ева встала поближе к экрану, когда трансляция началась снова.

Рорк подошел к стенной панели, отодвинул ее, вытащил и откупорил бутылку вина.

— Зеркала нет, нет отражающих поверхностей. Ее глаза? Притом, как он ее усадил, можно надеяться на отражение в ее глазах.

— Живой или мертвой? Прости, — тут же извинился Рорк. — Прости, что я это сказал. Честное слово, мне очень жаль.

— Все нормально.

— Нет, не нормально. Она такая юная, такая испуганная, такая беспомощная…

— Она — не я.

— Нет. Не ты и не Марлена. Но… — Рорк протянул Еве бокал вина, а сам одним глотком осушил свой. — Я попробую что-нибудь из этого вытащить. Но шансов больше с оригиналом, а не с копией.

— Мне надо зарегистрировать оригинал в Управлении, обговорить это с Финн. «Время, — подумала Ева. — Все это требует времени». — Никаких обходных путей.

— Ладно, — смирился Рорк и указал на экран: — Ты же не покажешь это отцу?

— Нет, не покажу. — Ева отпила вина: у нее пересохло в горле. — Не надо ему это видеть.

Рорк почувствовал, что ему необходим контакт, необходимо чувствовать ее прикосновение. Он взял Еву за руку, и они вместе принялись изучать изображение на экране.

— Да, насчет мотива ты, похоже, права. Это месть, расплата.

— А иначе и быть не могло. Все остальное не имеет смысла.

Опять и опять она вчитывалась в текст, в гнусное послание убийцы.

— Это хвастовство, — сказала она тихо. — Он не мог удержаться, ему хотелось непременно повернуть нож в ране. Оставить музыкальный диск — это понятно. Но не надо было добавлять текст — это ошибка, и немалая. Ему все равно, но он совершил большую ошибку.

— Мало ему было замучить эту девочку, заставить ее произнести эти слова — ее последние слова — и обратиться с ними к отцу. Ему надо было кое-что добавить от себя.

— Вот именно, — кивнула Ева. — Ему изменило самообладание, логика, даже терпение.

— Убийство, — подсказал Рорк. — Кое для кого это кайф, высший момент упоения.

— Совершенно верно. Он был так доволен собой! Все эти недели, месяцы подготовки, все завершилось здесь. Ему кажется, что это момент его победы. Поэтому он не может удержаться, ему надо сплясать джигу. Это ошибка, это слабость, — повторила Ева. — Он слишком много себя в это вложил, не смог отказаться от удовольствия взять на себя ответственность за нее. Мы используем эту ситуацию.

«Личное дело, — добавила Ева мысленно. — Глубоко личное».

— Ему было необходимо дать знать Макмастерсу. Пусть Макмастерс знает и мучается. Это дает нам направление. Сосредоточимся на Макмастерсе, на его делах, на его карьере. Кого он арестовывал, кого из копов увольнял. За годы должно было накопиться немало. Все, что он делал до этой минуты, было сделано с холодным расчетом. Предумышленно. Но этот последний ход? Тут дерзость, вызов, самодовольство. И в то же время злость. Нам это поможет.

Рорк понял, что с него хватит, и отвернулся от экрана.

— Очень надеюсь, что тебе это поможет.

— Давай сделаем перерыв.

— Ну, это ты предлагаешь исключительно ради меня.

— Ну, не исключительно, разве что наполовину. Мне надо хоть на время выбросить это из головы.

Рорк подошел к ней. И почему он раньше не заметил, как она побледнела, какие черные круги залегли у нее под глазами?

— Мы поедим. Но только не здесь. Надо уйти подальше от всего этого. Мы поедим на свежем воздухе.

— Ладно, давай. — Ева глубоко вздохнула, чтобы разогнать тяжесть в груди. — Да, это было бы неплохо. Надо будет проинформировать Уитни и команду. Пожалуй, я так и сделаю. Прямо сейчас.

— Давай, а я займусь ужином.

Когда Ева спустилась и вышла на террасу, Рорк уже стоял с бокалом вина и смотрел на лужайку. Он включил подсветку, мягкое сияние залило кроны деревьев, кустарники, клумбы… Они как будто переливались под луной. Стол был уже накрыт: Рорк знает, как такие вещи делаются! Колеблющееся пламя свечей отражалось в серебряных блюдах с крышками.

Два мира, подумала Ева. Тот, что они оставили в кабинете, и этот.

— Когда я построил этот дом, — начал Рорк, все еще вперяясь взглядом в мягкую, рассеянную полу мглу, — мне хотелось уюта и одновременно чего-то внушительного. Разумеется, надежного. Но, мне кажется, только когда появилась ты, я стал подумывать о надежности как о безопасности. Безопасность никогда не была для меня важна. Мне нравилось рисковать. Но когда любишь, безопасность становится решающим фактором. И все равно мы рискуем. Уж такие мы с тобой люди, что не можем жить без риска. Мы оба это знаем. Может, так и должно быть? — Рорк повернулся к ней. Его силуэт был темен, но подсвечен по контуру. — Я сказал, что не знаю, как ты все это выдерживаешь, как можешь видеть то, что видишь, изо дня в день. Думаю, мне этой загадки не разгадать. Так и буду ломать голову всю жизнь, что мне отпущена. Но сегодня я знаю одно: у меня нет слов, ни одной внятной фразы или разумного объяснения не приходит в голову. Я просто не знаю, как это выразить.

— Если тебе так тяжело, что я приношу работу домой, ты скажи.

— Дорогая Ева! — Рорк шагнул к ней, погладил ее растрепанные короткие волосы. — Мне нужен был дом, и мне хотелось чего-то внушительного. Я сумел выстроить каркас, не так ли? Весьма внушительный каркас, если на то пошло. Но ты?.. То, что ты есть, то, что ты принесла в этот дом… Даже этот ужас… Он стал домом, родным домом, только благодаря тебе. А что я мог бы к этому добавить? Разве что слегка уравновесить чаши весов.

— Тебе нужно равновесие? — удивилась Ева.

— Возможно, — прошептал Рорк. — Итак. — Он наклонился и легко провел губами по ее лбу. — Давай поедим.

Ева подняла одну из серебряных крышек и изучила блюдо. Рыба с гарниром из овощей и завитками макарон.

— Здоровая пища…

Рорк засмеялся и поцеловал ее.

— Готов держать пари, ее нетрудно будет проглотить. А потом сможешь заполировать здоровую пищу парой галлонов кофе с печеньем, припрятанным у тебя в кабинете.

Ева сделала вид, будто не понимает, о чем речь, бросила на него недоуменный взгляд и села.

— Что значит «припрятанным»? Я ничего не прячу. Просто убрала подальше, чтобы некоторые обжоры вроде Пибоди и Макнаба не похватали и не слопали. — Ева подцепила на вилку кусок рыбы. — Похоже, съедобно.

— Как альтернатива пицце, — подсказал Рорк.

— Нет никакой альтернативы пицце, — возразила Ева. — Нет и быть не может. Пицца одна на свете.

— Помнишь свой первый кусок?

— Помню свою первую пиццу в Нью-Йорке. Настоящую. Я уже была совершеннолетняя, окончила школу. Вырвалась из государственной системы и рванула в Нью-Йорк, подала заявление в Академию. У меня была пара свободных недель, я бродила по городу, хотела сориентироваться. Вошла в маленький ресторанчик в центре на Западной стороне — «Полумби». Заказала кусок. У них прилавок такой длинный — вдоль всей витрины. Я нашла себе местечко. Откусила, и это было… ну, не знаю… как маленькое чудо. Я подумала: наконец-то я свободна. Вот я здесь — где мне хочется быть, ем чертовски вкусную пиццу и смотрю на Нью-Йорк. Это был лучший день моей жизни. — Ева пожала плечами и наколола на вилку еще один кусочек чудесно поджаренной рыбы. — Это была чертовски хорошая пицца.

Рорк испытал смешанные чувства: у него сжалось сердце и в то же время полегчало на душе.

Они заговорили об обыденных вещах, о милых пустяках. Но Рорк хорошо знал свою жену, ее настроения, ход ее мыслей. Он знал, что это ненадолго.

— Скажи мне, что сказал Уитни. Я же знаю, ты об этом думаешь.

— Это может подождать.

— Не надо ждать.

Ева передвигала вилкой овощи по тарелке.

— Он со мной согласен: нет смысла показывать диск Макмастерсу. На данный момент не стоит даже говорить ему, что мы нашли этот диск. Мы сосредоточимся на делах Макмастерса, текущих и старых, посмотрим, не удастся ли нам связать одно из них с угрозами, приходившими по его адресу. Но…

— Ты думаешь, он слишком умен, чтобы открыто угрожать.

— Одну ошибку он совершил, значит, может совершить и еще одну. Но я не думаю, что мы найдем его среди угрожавших. Бакстер и Трухарт проверили единственного, кого Макмастерс сам назвал: это наркоторговец, которого он помог разоблачить. Там ничего нет, — добавила Ева, покачав головой. — Не вытанцовывается. Когда ты…

Рорк покосился на нее, когда Ева смолкла и зацепила вилкой новый кусочек рыбы.

— Заканчивай. Что ты хотела сказать?

Ева посмотрела ему в глаза, уже жалея, что придется увести его — и себя тоже — из этой сияющей ночи в кровь и боль прошлого.

— Ладно. Те люди, которые убили Марлену… Которые измывались над ней и убили ее, чтобы поквитаться с тобой…

— Дал ли я им знать, что собираюсь их затравить и убить? — закончил за нее Рорк. — Тебе… как бы это сказать помягче… Тебе неловко спрашивать и выяснять, что я действительно их затравил, что я действительно их убил. Каждого из тех, кто бил, насиловал и убивал ее.

Ева взяла свой бокал и отпила, чтобы смягчить боль от его режущих холодной сталью слов. Но при этом она не сводила с него глаз.

— То же самое, что было сделано с девочкой, которую мы видели на экране там, наверху, было проделано с другой девочкой, только младше годами. Негодяев было несколько. Они проделывали это с ней опять и опять, снова и снова. Похоже, по той же самой причине. С Марленой это произошло из-за меня. Мы с ней были одной семьей, и они разорвали ее на части.

— Я же тебе говорила: если я слишком много работы приношу домой, если тебе тяжело, так прямо и скажи. Какого черта ты мне ничего не говоришь?

Рорк отодвинулся от стола, делая над собой явное усилие — он так редко делал что-либо явно! — чтобы совладать с чувствами и успокоиться.

— Не могу. Мы с тобой слишком крепко связаны, Ева. И я не хотел бы что-то менять. Но бывают минуты — бог свидетель! — когда я будто куски стекла глотаю.

Тут до нее дошло. Захотелось вскочить и врезать ему как следует.

— Черт бы тебя побрал, я же не сравниваю тебя с этим ублюдком! Ты не убивал невиновных, чтобы наказать виновных. Ты действовал не из слепого чувства мести, ты жаждал справедливости. Согласна я с этим или нет, другой вопрос. Но я тебя спросила, идиот несчастный, потому что ты был молод, когда это случилось, а в молодости люди нетерпеливы и склонны к опрометчивым поступкам. Но ты ничего опрометчивого не делал, ты действовал целеустремленно и терпеливо, ты… добился чего хотел. И, ради всего святого, ты же не насиловал и не убивал девчонку, чтобы кайф словить!

Он ответил не сразу, помолчал, пожал плечами.

— Ну что ж, считай, ты мне все сказала. — Ева напряглась, Рорк улыбнулся ей. Пламя свечей колебалось между ними на столе. — Мне крупно повезло в жизни: ты все знаешь обо мне и миришься с этим. Одного этого довольно для счастья.

— Байки зеленой лошади, — пробормотала Ева.

Рорк засмеялся: ему приятно было, что она применила одно из его любимых выражений.

— Я тебя обожаю. Каждый день, каждую минуту. И только теперь я понял, что мне нужно было не только сделать перерыв и поесть, мне нужно было выговориться. Итак, перейдем к сути вашего вопроса, лейтенант.

— Какого вопроса?

— Угрожал ли я людям, убившим Марлену, дал ли я им знать, что заставлю их заплатить за сделанное? Нет. И я не оставлял никаких следов, чтобы никто из заинтересованных лиц не догадался, почему все это с ними происходит.

— Я так и думала. — Немного успокоившись, Ева кивнула. — Но ведь у тебя все было не так. Это не было местью. Вот в чем разница. Вот почему ему так нужно было это видео, это послание.

— Да, я согласен. Такую месть называют кровожадной.

— Кровожадной, — повторила Ева, перебирая в уме детали послания убийцы. — Да. Удачное слово.

— Обычно на месте оставляют достаточно информации, чтобы объект кровавой мести понял, из какого колчана вылетела поразившая его стрела. В противном случае нет смысла плясать победную джигу.

— Да, но нам надо было проверить и убедиться. Надо будет прочесать университет, это версия. И мы проанализируем диск. Пусть Финн его возьмет.

— А что, меня уже понизили в должности?

Ева подняла брови.

— Мы с тобой слишком крепко связаны, — сказала она. — Речь идет о дочери копа. Мы должны быть осторожны. Пусть эту улику обрабатывает глава электронного отдела. У нас безлимитный бюджет и неограниченные профессиональные ресурсы. В СМИ и даже в Департаменте найдутся люди, которым это не понравится.

Легкая морщинка недовольства обозначилась у Евы на переносице. Она заговорила с не свойственными ей интонациями, словно подражая кому-то:

— «Как это получилось, что этому делу отдают столько времени и сил? Когда умирает среднестатистический Джо, вокруг него так не хлопочут!» Ответ прост: пойдешь против копа или его семьи, мы пойдем против тебя. А можно и посложнее: пойдешь против копа или его семьи, и мы все попадаем в перекрестье прицела. Это несколько затрудняет нам работу по защите среднестатистического Джо. Мы с этим живем, но такие вещи все усугубляют. У Макмастерса были напарники, теперь он босс, и у него есть подчиненные. Кто из них может оказаться под ударом? Я тебе больше скажу: когда мы возьмем этого гада, каждая улика, каждый наш шаг в расследовании должны быть безупречны. Мы не можем себе позволить представить в суд нечто сомнительное. Нечто такое, что ловкий адвокат потом повесит нам же на шею.

Ева проглотила кусочек рыбы.

— С учетом вышеизложенного, если у тебя есть время и желание поработать с копией, никто тебе мешать не будет. Как гражданский эксперт-консультант, приписанный к ОЭС, ты подотчетен Финн.

— Это совсем не так занятно и весело, как быть подотчетным тебе. Но я тебя понял.

— Одна из твоих бесценных услуг — ты позволяешь мне прокатывать с тобой разные идеи. Выслушиваешь, высказываешь свое мнение. Стоит мне с тобой поговорить, как открываются новые возможности. Вот поэтому я и задала вопрос.

— Ясно. Но теперь у тебя назрели новые вопросы, так что давай прокатывай.

— Ладно. Мне приходится изучать все данные, тянуть за все ниточки. И одна из них — связь с Колумбийским университетом. Может быть, это была ложь. Но мне кажется, что доля правды там есть, не стал бы он так легкомысленно врать. Тут тот же самый момент, что и в вопросе с акцентом. Возможно, он там учился или работал. Или знает кого-то, кто там учится или работает. А может, и по-другому: он заранее все разузнал, изучил. Может, он мониторил лекции. Выяснил, что там и как, прочувствовал атмосферу, чтобы было о чем поговорить с Диной. Да, и имя! Может, имя-то и вымышленное, но он взял что-то знакомое, что-то значимое для него самого. Он не собирался сообщать ей слишком много правды, но в его лжи есть частица правды.

— Университетская территория огромна, и проникнуть в студенческий корпус не так уж сложно, несмотря на охрану, — сказал Рорк. — Можно изучить план, расположение, уточнить все детали. Имена профессоров, расписание занятий. Но большую часть информации он мог просто взять из Интернета.

«Нет, — думала Ева, — тут есть кое-что еще. Не все так просто».

— Он изучал ее, значит, мог знать, что у нее есть друг, который учится в Колумбии. Я зуб даю, это был один из его подходов. Один из приемов заинтересовать ее, заставить разговориться. На самом раннем этапе у нее не было причин от всех скрывать это знакомство. Она ведь могла обмолвиться Джеми, что у нее появился новый знакомый, который учится в Колумбии.

Обдумав ее слова, Рорк кивнул:

— И если он ее изучал, он должен знать, что ее друг Джеми интересуется электронной и полицейской работой. Разве ему не захочется прикрыть свою задницу в этом случае? Особенно если бы Джеми вдруг вздумалось прокачать нового знакомого своей подруги, из-за которого у нее в глазах появляются сердечки?

— Захочется, если у него есть мозги, — согласилась Ева. — Может, он не настолько хорошо знает девочек-подростков и не понимает, что, когда он уже зацепил ее и они ходят парой, она захочет с кем-нибудь поделиться этой новостью. С кем-то из сверстниц, с подружкой. А может, и понимает, но его это не беспокоит. Он не боится, что мы это откопаем. Но он должен беспокоиться, что Джеми начнет его проверять: все-таки она — дочь копа. Черт, Джеми мог бы проверить просто из любопытства! Он должен был показать студенческий билет, когда покупал билеты в кино и так далее, чтобы получить скидку! А если билета нет, разве это не заставит ее насторожиться? Вот я и хочу знать: где он взял билет?

— Спер или подделал, — предположил Рорк. — А может, и то и другое, потому что если кто-то проверит — он обязан это предусмотреть! — он должен числиться в реестре.

— Да, вероятность высока. Завтра я начну терроризировать людей из администрации, чтобы дали мне список студентов, сообщивших о пропаже билета. Потом начну этот список сортировать.

— А почему завтра? — удивился Рорк.

— Потому что сегодня — гнусный и надоевший мне до чертиков День мира, а сейчас уже поздно, и никого из администрации нет на месте.

— Я могу этим заняться.

Грозно прищурившись, Ева наставила на него указательный палец:

— Я же тебе только что сказала: мы должны быть осторожны. Я не могу тебе позволить вламываться в файлы Колумбии.

— Как жаль! Мне бы это доставило удовольствие. Но мне не нужно вламываться в файлы. Я могу все решить одним телефонным звонком.

— Звонком кому?

— Ну… почему бы не начать с самого верха? Как насчет президента университета?

Ева нахмурилась:

— Ты знаешь президента Колумбийского университета?

— Да, знаю. «Рорк Индастриз» спонсирует стипендию и время от времени дарит университету лабораторное оборудование. К тому же я с ней говорил о Джеми.

— «С ней»? Президент Колумбийского университета — женщина? И ты просто можешь взять телефон и позвонить ей? Без проблем?

— А вот давай попробуем, тогда и узнаем. — Рорк вынул из кармана сотовый телефон и нажал на поиск. — Она интересная женщина с потрясающим чутьем на всякий вздор. Она тебе понравится. — Он улыбнулся, когда его соединили. — Пич, прости, что нарушаю твой отдых.

Ева, сидя по другую сторону стола, услышала приглушенный ответ, но слов не разобрала. Что бы это ни было, Рорк засмеялся.

— Ну что ж, в таком случае я рад помочь. Кстати, я как раз хочу обратиться за помощью к тебе. Ты ведь знаешь, что моя жена — офицер полиции. Ах, вот оно что? Да, не могу не согласиться: она прекрасно смотрится на экране. Она сейчас ведет расследование, которое может касаться студента или бывшего студента Колумбии.

Рорк помолчал, бросил взгляд на Еву.

— Да, это ее напарница. Я знаю, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка благодарен тебе за содействие. Но им нужна еще информация. Думаю, будет лучше, если лейтенант лично изложит тебе свою просьбу. Можешь подождать минутку?

Рорк переключил телефон в режим ожидания и передал аппарат Еве.

— Пич? — спросила она с подозрением. — Президента университета зовут Пич[1]?

— Доктор Лапкофф.

— Ладно.

Ева взяла телефон и включила связь. Ее поразили льдисто-голубые глаза. Взгляд такой острый, что им можно было резать сталь. Эти глаза смотрели на нее со спокойного и привлекательного лица, обрамленного ореолом коротких, но густых каштановых волос.

— Лейтенант Даллас. — Тон был такой же деловой и простой, как ее прическа. — Чем я могу вам помочь?

Через минуту бюрократические колеса завращались. Ева передала трубку Рорку.

— Она говорит, что данные будут у меня через час.

— Значит, так и будет.

— Ну, тогда мне лучше вернуться к работе. Надо приготовиться.

У себя в кабинете Ева начала поиск совпадений по списку Колумбийского университета и списку угрожавших Макмастерсу. Одновременно она запустила поиск совпадений по делам Макмастерса за последние пять лет. Это займет какое-то время, подумала она.

Это время она использовала, чтобы еще раз изучить видеопослание убийцы.

Он несколько раз начинал снимать и останавливался, определила Ева. Всякий раз, как Дина запиналась или отклонялась от сценария. Терпение, сосредоточенность. У него было послание, и он хотел, чтобы это послание дошло до адресата.

Обвиняй отца. И не имеет значения, что жертва говорит явно по принуждению. Ему нужно, чтобы слова были произнесены, чтобы дочь обратилась к отцу. Это для него важно? Ребенок — родителю? Что это — принципиальный вопрос или просто жребий выпал?

Нет, никакого жребия тут нет, никакой случайности. Все преднамеренно. Обращено к Макмастерсу без единого упоминания о матери. Папа, папочка, но не мать.

Никогда не прошу. Ненавижу. Никогда не узнаешь — за что. Придется заплатить.

«Грехи отцов падут на детей? — размышляла Ева. — Око за око?»

Она села, вскинула ноги в башмаках на стол, закрыла глаза и начала размышлять вслух.

Убийца был на три года — а может, и больше! — старше жертвы. Жертва была выбрана специально, чтобы наказать Макмастерса. Кровные узы.

Родственник? Сын?

Непризнанный ребенок?

Возможно.

Жестокость убийства, его предумышленный характер, послание — все указывало на расплату за столь же жестокое преступление. Что же это было за преступление? Против кого? Убийцы? Против его родственника или близкого человека?

Примечание: поиск по файлам Макмастерса на смертельные исходы и на арестованных, свидетелей, потерпевших, которые умерли или понесли тяжелые увечья. А также пожизненные сроки — на планете и за ее пределами.

Личное, крайне личное. Не деловая разборка.

Ева открыла глаза, когда ее блок связи просигнализировал о поступающем сообщении. Выпрямившись, она вывела данные на экран. Пич Лапкофф сдержала слово.

Это хорошая новость, отметила Ева. Но была и плохая: Ева даже не подозревала, сколько студентов одного колледжа ухитрились потерять свои студенческие билеты.

Надо выпить еще кофе.

Заправившись горючим, она принялась за тяжкий и нудный процесс отсева. Тем временем ее компьютер доложил об отсутствии совпадений, но Ева не огорчилась: в эту самую минуту она нашла жемчужину в навозе.

— Паудерс Дэриан, возраст: девятнадцать лет. Второкурсник, специализируется по литературе. Получил и оплатил дубликат студенческого билета пятого января 2060 года. — Ева вывела на экран свой предыдущий список и окинула его прищуренным взглядом. — А вот и ты, Дэриан. Родом из Саванны.

Все данные о субъекте — на экран!

Она повернулась в кресле, изучила его удостоверение.

— Симпатичный парень, высокий, заразительная улыбка. Как по мерке скроен.

Продолжая изучение, Ева нахмурилась. Интересно, это убийца или его двойник?

— Есть только один способ узнать наверняка.

Она поднялась и накинула жакет, который перед этим бросила на кресло, после чего позвонила Рорку по внутренней связи.

— Слушай, у меня есть след, надо его проверить. Я скоро вернусь.

— Проверить в смысле, ехать куда-то?

— Да, у меня есть кандидат. Надо проверить его прямо сейчас.

— Встретимся внизу.

— Ты не обязан…

— …тратить время, — закончил за нее Рорк. — И ты тоже. Я сяду за руль.

Когда он отключил связь, Ева с шумом вздохнула.

Спорить бесполезно. К тому же она сможет провести вторичную проверку по Паудерсу, пока Рорк сидит за баранкой.

Он опередил ее, первым спустился вниз и открыл дверь. Галахад провожал их ревнивым и негодующим взглядом, пока машина, которую Рорк вызвал к крыльцу удаленным доступом, медленно выплывала из-за угла.

— Куда мы едем и зачем?

— В кампус Колумбии, опросить потенциального подозреваемого. А скорее всего потенциального двойника. Как бы то ни было, это не моя тачка.

Рорк бросил взгляд на изящный двухместный автомобиль с опущенной крышей, отлакированный переливающимся серебром.

— Это моя, и, раз уж я за рулем, а вечер сегодня очень приятный, хочется прокатиться в достойной машине.

Ева поначалу нахмурилась.

— У меня есть классная машина. Это ты мне ее подарил.

— Надежная, безопасная, начиненная электроникой и демонстративно непривлекательная. Введи адрес, — предложил Рорк и двинул игрушечную машинку по аллее.

Еве ужасно не хотелось в этом сознаваться, но ей было чертовски здорово. Вечер, ветер, скорость… Пришлось напомнить себе, что они тут не дурака валяют, а работают. Она начала глубокую проверку Дэриана Паудерса.

— Паренек из Джорджии, затребовал новый студбилет в январе. Он подходит по возрасту, и у него смазливая мордаха.

— Разве они не разошлись на летние каникулы? Почему он в кампусе в июне? — спросил Рорк.

— У него короткий летний семестр и стажировка в издательстве «Уэстлинг». Специализируется по литературе. Окончил второй курс, средняя оценка — 3,4. Уголовного досье нет, зато у его брата, — который все еще живет в Джорджии, — есть два привода за наркотики. Все по мелочи. Так, еще у него есть дядя в Нью-Йорке, работает редактором в издательстве. А у дяди есть сын на пару лет старше Дэриана, и у этого сына были серьезные неприятности с наркотой. Отсидел полгода, провел еще три месяца в реабилитации. Но арест был произведен в Бруклине, так что это не Макмастерс.

— Вряд ли это мотив, чтобы так отделать девчонку.

— И все-таки это кое-что для начала.

7

Ева предъявила свой жетон женщине-роботу со строгим лицом, несущей стражу в вестибюле общежития. Видимо, они решили прибегнуть к услугам роботов, чтобы исключить любую возможность подкупа или человеческой слабости в потакании нарушителям дисциплины. Но Ева подумала, что неподкупность с лихвой искупается умением половины студентов, если не больше, перепрограммировать и стирать память.

Женщина-робот осмотрела жетон Евы простым глазом, а потом проверила его инфракрасным сканером.

— Цель визита?

— Пойдет под рубрикой «Не твое собачье дело». Робот, окрещенный «миссис Шлюп», если верить табличке с именем, пустым взглядом смотрел на Еву, пока шла обработка данных.

— Я отвечаю за резидентов и посетителей в этом здании.

— Я отвечаю за резидентов и посетителей в этом городе. Я победила. — Ева щелкнула по жетону. — Вот это требует ответа на один простой вопрос: Дэриан Паудерс в данный момент находится в помещении?

Женщина-робот дважды мигнула и проверила по компьютеру, хотя Ева не сомневалась, что ответ имеется в ее собственной базе данных.

Интересно, думала тем временем Ева, что означает эта внешность старой школьной мымры с запавшими щеками, губами в ниточку и пучком на затылке? Может, это попытка начальства запугать студентов, чтоб вели себя примерно?

Поскольку ей эта строгая аскетическая внешность и неодобрительный взгляд напоминали о Соммерсете, она не понимала, как это может сработать.

— Студент Паудерс зарегистрировался на входе в двадцать один тридцать шесть. После этого не покидал пределов общежития.

— Вот и отлично.

Ева направилась к лифту.

— Вы обязаны зарегистрироваться.

Ева даже головы не повернула.

— Ты просканировала мой жетон. Считай это регистрацией.

Войдя в лифт, она приказала доставить себя на четвертый этаж.

— Почему они не могут нанять людей? — пожаловалась она Рорку. — Хамить роботам совсем не так интересно.

— Ну, не знаю… Мне это показалось довольно забавным. Бедный робот выглядел совершенно растерянным.

— Ну, может, но он уже переключился на что-то еще. — Сунув руки в карманы, Ева покачалась с каблука на носок. — А человек мог бы дуться или тихо кипеть еще хотя бы пару минут. Гораздо больше удовольствия.

Когда двери лифта открылись, шум ударил по ее барабанным перепонкам с такой силой, что глаза заслезились. Музыка — гремучая смесь разных стилей, громкостей, песенных куплетов — лилась из множества открытых и подпертых, чтоб не закрывались, дверей. С музыкой смешивались голоса: одни о чем-то горячо спорили, другие подпевали каждый своей песне. По коридору бродили люди разной степени одетости, находившиеся, вполне возможно, под действием неких химических веществ.

Перед закрытой дверью стояла пара, глубоко погруженная в режим тисканья и поцелуев. «Интересно, почему они застыли именно здесь? — удивилась Ева. — Могли бы войти и совокупиться по-взрослому».

Она загородила дорогу девице с двумя колечками в носу и то ли переводной картинкой, то ли татуировкой на левом плече, изображающей гогочущего гуся.

— Дэриан Паудерс? Где мне его найти?

— Дэра? — Девица махнула рукой куда-то вдаль, в то же время окидывая Рорка долгим, неторопливым и томным взглядом. — Прямо до конца коридора, последняя комната направо. Дверь открыта. А моя комната вон там, — сообщила она Рорку, — если вам интересно.

— Какое лестное приглашение, — вежливо улыбнулся Рорк. — Но мне туда.

— Облом.

Ева даже не разозлилась, лишь удивленно проводила взглядом уходящую девицу.

— Она тебя прямо-таки трахнула глазами!

— Знаю. Чувствую себя одноразовой дешевкой.

— Черта с два. Ты кайф ловил. Мужчины — такие индюки…

— Это верно, и именно поэтому мы часто бываем одноразовой дешевкой.

Ева фыркнула и двинулась вперед по коридору, заглядывая в комнаты по дороге. Беспорядочное нагромождение предметов и людских тел, запах засохшей пиццы и очень свежей «травки». Знаки Дня мира валялись вперемежку с храпящими телами и пустыми бутылками из-под пива, наверняка такого же незаконного среди этой публики, как и «травка».

— Тут хоть кто-нибудь учится?

— Вероятно, те, у кого двери закрыты, — пожал плечами Рорк. — Но это вечер праздничного дня, к тому же воскресенье: наверняка большинство из них все еще пребывают в праздничном режиме. — Он вместе с Евой взглянул на пару, свернувшуюся на полу перед орущим телевизором. — Или просто отключились.

Ева сокрушенно покачала головой:

— Робот на входе бесполезен, и они прекрасно это знают.

Она остановилась в открытых дверях комнаты в конце коридора. В комнате с десяток молодых людей растянулись на полу на разноцветных подушках и на диванчике с красной обивкой. Источником звуков здесь служила компьютерная игра, орущая с экрана развлекательного центра. На ногах оставались только двое, похоже, между ними шло состязание в пении. Их идолы на экране, наряженные по последнему слову моды «мусорного рока», играли на гитарах, а сами конкурсанты молотили руками воздух и распевали во все горло.

Ева хотела было крикнуть, но передумала, решив, что это пустая трата времени и сил. Вместо этого она вошла в комнату и сунула свой жетон под нос одному из растянувшихся на полу.

Ей пришлось пережить легкое разочарование: никто из них не дернулся, не попытался спрятать или выбросить «дурь». Парнишка, которому она показала жетон, откинул со лба длинную, до глаз, челку красно-черных волос и выдал:

— Эй! Чего надо?

— Выключи этот ор.

— Чего выключить?

— Игру.

Он глянул на нее округлившимися, как блюдечки, глазами.

— Да вы что, это ж типа последний раунд, и они идут ноздря в ноздрю. Дэр может типа титул потерять.

— Сердце кровью обливается. Выключи.

— Вот это да…

Он опять убрал со лба непослушные волосы, подполз к главному регулятору на корпусе развлекательного центра и переключил его вручную. Переключил на паузу, но Еву это устроило, зато участники соревнования и основная часть зрителей, не видевших жетона, взвились под потолок от возмущения.

— Эй, какого хрена? Мать вашу… Кто выключил? — Парень, участвовавший в соревновании, — Ева узнала в нем Дэриана — повернулся волчком. Казалось, он готов врезать кому-нибудь по башке своей невидимой гитарой. — Я как раз собирался разгромить Люс!

— Размечтался! — фыркнула Люс и тряхнула головой, откидывая назад гриву цвета выгоревшей соломы чуть ли не в ярд длиной. — Это я тебя разгромила. В пух и прах.

— Только не в этом мезозое. Черт, Коби, в чем дело?

— У нас тут копы, — ответил Коби и дернул головой в сторону Евы.

Публика, развалившаяся на полу и на диване, села прямее и подтянулась. Дэриан повернулся к Еве, округлив глаза.

— Охренеть. Серьезно?

— Серьезно. Дэриан Паудерс?

— Ну да, это я. — Он поднял руку. — Если мы нарушаем закон о тишине, то мы тут не одни такие. Все орут.

Краем глаза Ева заметила, как один из лежавших на полу задом уползает к двери. Одним тычком пальца она пригвоздила его к месту.

— Я не из вашей администрации, я — Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. У меня есть вопросы.

Люс бочком подобралась к Дэриану и сунула руку ему в карман. По этому интимному жесту Ева сразу поняла, что они не просто состязаются в пении, они — команда.

— Тебе нужен адвокат, Дэр.

— Мне? Зачем?

— Когда коп задает вопросы, надо, чтоб кто-то представлял твои интересы, — вставила Люс.

— Держу пари, ты право изучаешь, — сказала Ева.

Люс бросила на нее взгляд бледно-голубых глаз, светлых, как родниковая вода.

— Предварительный курс.

— Ну вот и побудь его представителем на первом вопросе. Это простой вопрос. Дэриан, ты можешь отчитаться о своем местопребывании с шести часов вчерашнего вечера до четырех часов сегодняшнего утра?

— Ну да. Брось, Люс, это просто. Вчера после обеда мы большой компанией двинули на пляж. Который час был? Где-то типа двух?

— В этом районе. — Люс не сводила своих родниковых глаз с Евы. — Мы вернулись около семи.

— А потом пожевали у Макгилла и нагрянули на вечеринку к Джулии. У нее были гости из города. Джулия. — Дэриан ткнул пальцем в миниатюрную брюнетку.

— Э-э-э, я точно не помню, когда он ушел, но довольно поздно. Точнее сказать, рано, — подтвердила Джулия. — Мы начали танцевальный марафон «Шевели задом», и это продолжалось часов до трех. Ну, около того.

— Потом мы вернулись сюда и завалились, — вновь подхватил рассказ Дэриан. — Точное время не скажу, но мы ж регимся на входе. В журнале время есть.

— Хорошо. Вот видишь? Это было просто.

Ева вспомнила слова Джеми. Он говорил, что в субботу допоздна была вечеринка.

— Ну так что? Я справился? — спросил Дэриан с той же ослепительной улыбкой, что и на фотографии с удостоверения.

— Да. Адвокат ему не нужен, — повернулась Ева к Люс. — Ты знаком с Джеми Лингстромом?

— Ясное дело. Пару лекций вместе отсидели, тусуемся иногда. Эй, послушайте, он тоже был вчера на вечеринке! Можете его спросить… Погодите. У него что, неприятности? Не может быть. Он же хочет стать гребаным копом. Ой, извините, я просто хочу сказать, что он учится на копа-электронщика.

— Нет у него неприятностей. Так уж получилось, что я тоже знаю Джеми. У тебя тоже нет неприятностей, но у меня есть еще вопросы. Всем остальным очистить помещение.

Все повскакали и кинулись к дверям. Только Люс стояла как приклеенная к Дэриану, а юноша по имени Коби остался на полу.

Ева ткнула пальцем в Коби и молча указала на дверь.

— Но я тут живу и все такое.

— Найди себе другое место и все такое. И закрой дверь с той стороны.

Когда дверь закрылась, Ева взглянула на Люс.

— Я не уйду. Имею право.

— Отлично. Сядьте оба.

Ева показала им фото Дины с удостоверения.

— Знаете эту девочку?

— Нет. Погодите. Нет… Может быть.

— Выбери что-нибудь одно, — посоветовала Ева Дэриану.

— Мне кажется, я ее вроде как видел. — Он посмотрел на Еву, как, вероятно, смотрел на своих преподавателей. Серьезно. — Может, с Джеми? Но не на вчерашней вечеринке, и вообще это было давно. А может, мне просто показалось. Люс?

Люс нахмурилась, глядя на фотографию.

— Да, пару раз с Джеми. Но она ему не подружка. Я спросила, потому что она сильно младше. Он сказал, что они закорешились сто лет назад. Честно говоря, с ней я даже не общалась ни разу, но видела ее с Джеми пару раз в кафе «Взбодрись». Это кофейня такая. А что?

Этот вопрос Ева проигнорировала.

— Дэриан, ты запросил новый студенческий билет в январе.

— Ну да. Я его потерял.

— Как ты его потерял?

— А я знаю? Знал бы, может, и нашел бы. — При этом он смущенно улыбнулся.

— Давай попробуем вспомнить, когда ты его потерял.

— Это было сразу после рождественских каникул. Я поехал домой на Рождество и точно знаю, что билет у меня был: его ж показывать надо, когда вернешься после каникул, а то в кампус не попадешь. Я рано вернулся, как раз к Новому году. Ну, это понятно: кому охота в сочельник с предками торчать? К тому же мы с Люс как раз начали…

— Мы — пара, — вмешалась Люс. Ева кивнула ей:

— Я догадалась.

— Мы начали встречаться прошлой осенью, и мне еще и поэтому хотелось вернуться к Новому году. Я по ней соскучился, — добавил Дэриан.

Люс прижалась к нему еще теснее.

— У нас тут была большая гулянка в сочельник. Колоссальная гулянка. Я точно знаю, что в сочельник билет у меня был: пришлось его предъявить, чтоб продукты закупить со скидкой. Нет, вы не думайте, не пиво, мы ж несовершеннолетние. — Дэриан опять улыбнулся: такой невинной улыбочкой. — Ну вот, мы пировали далеко за полночь уже после Нового года, да что там за полночь, мы до третьего числа отсюда не выползали, а третьего уже занятия начались. То есть, я хочу сказать, мы тут прибрались, выкинули мусор и все такое, но из дому не выходили. Устали, как черти, от этой гулянки, да и все равно холод стоял собачий. А потом я пошел на занятия, хватился билета, а его и нет.

— Третьего числа? А почему дубликат получил только пятого?

— Ну, понимаете… надо сперва доложить, заяву оформить… Черт. Ладно, ладно, третьего я протырился. Просто подумал, что оставил билет где-то здесь.

— Протырился?

— Я… ну, в общем… — Дэриан вопросительно взглянул на Люс.

Люс не ответила на его взгляд. Она не сводила глаз с Евы.

— Ей на это наплевать, Дэр. Она не станет тебя зажимать за протырку.

— Да? Ну, ладно. Хорошо. В общем, я попросил одного студента провести меня по своему билету. Так не положено, но это не противозаконно. Верно?

— Можешь об этом не беспокоиться.

— Я всюду искал, когда вернулся в общагу. По нулям. И тогда назавтра я опять протырился на первую пару, а потом слинял, пошел по магазинам, где мы жратву покупали, думал, вдруг я там оставил. И опять по нулям. Ну тогда я вечером четвертого заяву подал, а пятого мне выдали дубликат.

— Где ты держал студбилет?

— В бумажнике, а иногда просто в кармане: так доставать проще. Его ж то и дело надо показывать, так что в кармане удобнее…

— И где он был в вечер гулянки?

— Я не знаю. В кармане, наверное. А может, я его бросил где-то в комнате: вот почему я разобрал ее на атомы, когда увидел, что при мне билета нет. Дубликат семьдесят пять колов стоит, да еще формы заполнять. Такая досада!

— Мне понадобится список всех, кто был на вечеринке.

— Слушайте, леди…

— Лейтенант.

— Вот это да! Кроме шуток? — В его глазах промелькнуло удивление в смеси с уважением. — Лейтенант, я не смог бы дать вам список даже под страхом ареста. Даже если вы лично отволочете меня в участок в наручниках. Нас тут было — как сельдей в бочке. Знаете, как это бывает? Кто-то откуда-то приходит и друзей приводит. У нас тут угловая комната, самая большая на этаже. Стоит закатить вечеринку, сюда набивается куча народу. Джеми тоже был здесь, — вспомнил Дэриан. — Можете его спросить. Набито было от стены до стены и еще немного сверху… Черт, какой же я дурак! Кто-то свистнул мой билет в ту самую ночь. Люди такие поганцы…

— Это точно, — согласилась Ева.

— И кто-то пустил его в ход для чего-то незаконного, — вставила Люс, заставив Дэриана побледнеть. — Что-то случилось прошлой ночью. Между шестью вечера и четырьмя часами утра. Но это был не Дэриан.

— Нет, это был не Дэриан, — подтвердила Ева. — Возможно, мне придется еще раз с вами побеседовать, но сейчас я благодарю вас за содействие.

— А вы не хотите нам рассказать, что он натворил? — спросил Дэриан. — Ну, тот, кто спер мой билет.

«Они скоро все узнают, — подумала Ева. — Незачем говорить сейчас».

— Я не вправе разглашать.

— Что-то случилось с этой девочкой, — догадался Дэриан. — Или она что-то сделала, или с ней что-то случилось.

Ева сделала знак Рорку и двинулась к двери.

— Береги свой билет.

— Лейтенант? А с Джеми все в порядке? С ним ничего не случилось?

— Нет, с ним ничего не случилось. — Ева оглянулась на темноволосого парнишку и хорошенькую светленькую девушку. — С Джеми все в порядке.

Ева размышляла об этом, пока они ехали домой.

— Значит, этот паренек, Дэриан, закатил вечеринку в канун Нового года, а убийца чисто случайно оказался на этой вечеринке и стянул билет? В моем мире это считается слишком большой удачей.

— Согласен, хотя не исключено, что он просто воспользовался случаем. Скорее всего убийца выследил Дэриана. Возможно, у него было несколько подходящих кандидатов. Он воспользовался случаем, проскользнул на вечеринку, замешался в толпу. В такой толкучке нетрудно свистнуть билет, и неважно, был ли он в кармане у Дэриана или где-то в комнате. Люди входят и выходят, теснотища, наверняка алкоголь, а может, и наркотики.

— Он знает кампус, на него никто не обращает внимания. Он выслеживал Дину, значит, установил, что она дружит с Джеми, а Джеми учится в Колумбии, — сказала Ева.

— Ты считаешь, что Джеми его знает? — спросил Рорк. — По крайней мере сталкивался с ним в какой-то момент. Знакомый чьего-то знакомого.

— Это ведь похоже на правду, разве нет? Может, он даже упомянул пару-тройку имен, смутно знакомых Дине, чтобы она сразу ему доверилась. Эти двое ребят узнали Дину по фотографии и связали ее с Джеми. Может, убийца упомянул их имена или чьи-то другие. И она моментально утратила бдительность. Этот студбилет был у него с января, задолго до того, как он подошел к Дине. Терпелив, как гребаный паук.

Вернувшись домой, Ева сразу же взялась за работу. Надо было записать беседу с Дэрианом Паудерсом и начать изучение результатов поиска по файлам Макмастерса.

Было уже два часа ночи, когда вошел Рорк и увидел, что Ева клюет носом за столом.

— Ты не можешь работать во сне, — сказал он. — Нам обоим пора в кровать.

— У меня несколько кандидатов. — Ева потерла кулаками слипающиеся глаза. — Связи с людьми, которых Макмастерс упек надолго, с теми, кого он засадил, а они умерли в тюрьме. У него не было смертей в последние пять лет, наверное, мне придется копнуть глубже. И мне надо будет с ним это обговорить.

— И все это ты сделаешь завтра.

— Да. Да, завтра. — Ева встала. — Эй, а ты почему до сих пор не спишь?

— Работал. Пытался вытащить стертые данные. С такой системой, как у Макмастерса, это все равно что пытаться найти привидение в темной комнате, да еще с завязанными глазами. — У них обоих не осталось сил подниматься по лестнице, поэтому Рорк вызвал лифт. — И провел анализ копии диска с этой проклятой записью. Было бы намного проще с чертовым оригиналом. Отражения нет. Его нет в ее глазах.

— Такого везения не бывает. — Ева зевнула по дороге в спальню. — Я назначила здесь брифинг на семь утра, раз уж мы с Пибоди решили прочесать парк. Фини заберет диск в Управление, зарегистрирует, проведет анализ.

Ева начала раздеваться на ходу.

— Я встречусь с Мирой, у нее уже будет готов портрет. И я пороюсь в памяти Джеми. Этот парень был там. Пусть где-то сбоку, пусть старался быть незаметным, но он был там. Он не привидение, он оставляет следы. — Она рухнула на постель лицом вниз. — Всегда остаются следы.

— Ты уже нашла следы, а еще и суток не прошло. — Рорк лег рядом, обнял Еву и притянул к себе. — Найдешь еще.

— А может, это был не преступник. Может, это была жертва. — Язык у Евы заплетался. — И он считает, что это Макмастерс виноват: недоработка… Винит копа, наказывает копа. Может быть…

В темноте Рорк погладил ее по спине, пока она засыпала. Галахад вспрыгнул на кровать и растянулся у нее в ногах. «Ну вот мы и дома, — подумал Рорк, — живые и здоровые. В эту ночь нам больше ничто не грозит».

Ей снились темные комнаты, следы, отпечатавшиеся на темных улицах ее города. Она шла по этим следам, отчаянно пытаясь их расшифровать, а они прятались в темноте. Ей снилась девочка-подросток, наблюдающая за ней мертвыми глазами.

И пока она шла по следу, в вышине ярко загорелся анимационный рекламный щит с изображением плачущей девочки. Она была испугана, изранена, беззащитна. В темноте ее плач разносился как голос боли и страха.

И он был с ней, она чувствовала его у себя за спиной, рядом, впереди. Она слышала, как он дышит, ждет, наблюдает, пока девочка молит, истекает кровью и умирает.

Он все еще был на месте, когда изображение сменилось. Теперь на экране была другая девочка — девочка в комнате, залитой мигающим и тусклым красным светом. В этой комнате маленькая девочка, которой когда-то была Ева, молила, истекала кровью и убивала.

Она усилием воли вырвала себя из кошмара. Сердце у нее стучало молотом, дыхание сбилось.

— Свет. Свет включить на десять процентов.

Руки у нее слегка дрожали, пока она осматривала их, отыскивая следы крови.

Их нет. Конечно, нет. Нет никаких следов. Это сон, кошмар, причем не из самых страшных. Закрыв глаза, она заставила сердце успокоиться. Но ей не удавалось прогнать холод, а Рорка рядом не было, чтобы ее согреть.

Пришлось стиснуть зубы, чтоб не стучали. Ева встала, нашла халат и набросила его на плечи. Она проверила время: почти половина шестого. Подойдя к домашнему монитору, она откашлялась и спросила:

— Где Рорк?

Доброе утро, дорогая Ева. Рорк в своем главном кабинете.

«Какого черта ему там понадобилось?» — удивилась Ева и отправилась на поиски.

Глупо, твердила она себе, глупо бояться снова лечь в постель и еще поспать. Осталось ведь еще целых полчаса. Но она не могла заставить себя лечь. Только не сейчас, когда она была одна.

Ева услышала его голос еще на подходе к кабинету, но слова звучали так странно, так непонятно, как будто он говорил на чужом языке. Кофе, подумала Ева с жадной тоской, надо кофе выпить. Ударить кофеином по нервам, прояснить мозги, а то ей померещилось — да что там померещилось, она готова была поклясться! — что Рорк говорит по-китайски.

Протирая заспанные глаза, Ева подошла к двери его кабинета. Может, она все еще спит? Может ей все это снится? Потому что Рорк и впрямь говорил по-китайски. Ну, или по-корейски.

На стенном экране красовалась физиономия какого-то азиата. Он вел свою часть разговора на безупречном английском. Перед Рорком стояла голографическая модель некоего здания. Структура здания поминутно менялась, крыша исчезала, открывалась внутренняя планировка, в которую то один, то другой из собеседников вносил небольшие изменения.

Массы стекла росли, угловые стыки превращались в арки.

Зачарованная Ева прислонилась к дверному косяку, наблюдая за работой.

Рорк был уже одет, но пока не стал надевать пиджак и повязывать галстук. А это, в глазах Евы, означало, что человек на экране скорее подчиненный, а не деловой партнер.

Рорк изучал голограмму. Он повернулся, взял с письменного стола кружку кофе и, прихлебывая, вернулся к разговору. Вернее, он слушал, что говорил ему человек с азиатской внешностью о пространстве, текучести и естественном освещении. Рорк перебил его новой пулеметной очередью на китайском, указывая, как показалось Еве, на юго-западный угол здания.

Через несколько секунд то, что было глухой стеной, превратилось в стекло. Крыша в этом месте поднялась, повернулась и вновь опустилась, превратившись в полукруглый купол.

Рорк кивнул.

Ева оттолкнулась от косяка, когда разговор закончился. Экран потемнел, голограмма растаяла.

— С каких это пор ты так навострился по-китайски? Это ведь был китайский?

Рорк удивленно повернулся к ней.

— Ты чего вскочила в такую рань? Меньше трех часов спала.

— Чья бы корова… Это был китайский?

— Да, мандаринское наречие. И я знаю не больше дюжины слов. Двусторонний компьютерный перевод.

Ева озадаченно сдвинула брови, а Рорк подошел к автоповару.

— Никогда не слышала такого чистого перевода. Голос был твой, а не компьютерный.

— Мы над этим работали последнее время. Теперь продаем на нескольких ключевых рынках. — Рорк протянул Еве сваренный специально для нее кофе. — Проще заниматься бизнесом, когда ведешь нормальный разговор, а не слушаешь квакающий компьютерный перевод.

— А что это было? Голограмма?

— Мы строим комплекс неподалеку от Пекина. — Его глаза потемнели, когда он вгляделся в ее лицо. — Тебе снился кошмар.

— Типа того. Ничего страшного, все нормально.

Но Ева не стала протестовать, когда Рорк обнял ее и крепко прижал к себе. Наконец-то холод, сковавший ее изнутри, отступил.

— Прости. Мне пришлось заняться этим проектом.

— В полшестого утра?! Или даже раньше, потому что у тебя уже все было в полном разгаре, когда я вошла.

— В Пекине на двенадцать часов позже. Я рассчитывал закончить до того, как ты проснешься. — Рорк отстранил ее от себя и заглянул в лицо. — Бесполезно тебя спрашивать, не хочешь ли ты еще поспать.

— Верно, — ответила Ева. — Я собираюсь поплавать. Заплыв и кофе приведут меня в порядок.

— Ладно. Когда закончишь, мы позавтракаем. А пока у меня есть еще работа. Надо кое-что доделать.

— Еще нет шести утра. Рорк улыбнулся:

— Только не в Лондоне.

— Гм. По-моему, это бред какой-то. — Ева шагнула назад. — И много ты «доделываешь», пока я лежу в отключке?

— По-всякому бывает.

— По-моему, это бред какой-то, — упрямо повторила Ева.

Она воспользовалась его лифтом, чтобы спуститься в бассейн.

К семи Ева была одета, заправлена любимым горючим и готова к брифингу. Она ничуть не удивилась, увидев у себя в кабинете накрытый стол: знала, привыкла уже, что Рорк заботится о том, чтобы и она сама, и ее копы хорошо питались. Интересно, почему, спросила себя Ева и решила в ближайшее же время задать этот вопрос доктору Мире.

Ева заглянула в кабинет Рорка сквозь приоткрытую дверь.

— Я собираюсь закрыть дверь. Ты уже в курсе дела.

Он что-то хмыкнул в знак согласия, не отрываясь от текста на экране компьютера.

— Передай Финн, что я освобожусь к двум часам и смогу уделить ему время.

— Ладно, передам.

Ева закрыла дверь, услышав в коридоре приближающиеся голоса Пибоди, Макнаба и Джеми.

— Берите что хотите, — приказала она, — только по-быстрому.

— Чую запах свиного мяса.

Макнаб пулей подлетел к столу. Джеми наступал ему на пятки. Пибоди тяжело вздохнула.

— Я на диете.

— Вот это новость!

— Нет, серьезно. Мы собираемся на пляж в ближайший выходной. Я ненавижу шорты, купальники, я ненавижу себя в купальнике. А вчера была пицца. Мне кажется, она так и осела у меня на бедрах. — Пибоди опять вздохнула. — Может, там есть фрукты? Может, найдется пара листиков чего-нибудь низкокалорийного?

И Пибоди двинулась навстречу искушению. В кабинет вошел Фини:

— Бакстер со своим мальчишкой следует прямо за мной, так что лучше я поспешу прямо туда. Макнаб, прекрати пожирать кабана. Ты сам кабан.

— Я же тебе говорил, жратва будет! А ну-ка возьми себе и мою долю прихвати, не забудь, — приказал Бакстер своему юному, но уже начавшему матереть помощнику Трухарту, а сам подошел к Еве.

Как всегда, Бакстер был в щегольском костюме. Но в это утро на его красивой физиономии не было и следа обычной самоуверенности.

— Мы уже в курсе. По крайней мере на момент твоей последней рассылки. Девочку я не знал, но я знаю Макмастерса. Работал с ним в одном участке, когда сам был зеленым мальчишкой, а он — детективом-сержантом на пути к лейтенантским погонам. Он настоящий коп, лучше не бывает. Если бы ты не взяла нас в команду, Даллас, я бы сам напросился. Если будут проблемы с бюджетом, будем брать сверхурочные без регистрации.

— Нет проблем с бюджетом, но за предложение спасибо. Ценю.

— Любой в нашем отделе, да что там, во всем Управлении скажет тебе то же самое. Все готовы носом землю рыть. Мы возьмем ублюдка, Даллас.

— Это верно. Жрите от пуза, — обратилась Ева ко всем сразу, — но кончайте трепаться. Мы работаем уже почти двадцать четыре часа. Мы не можем терять время.

— Где твой? — спросил Фини.

— У него своя работа есть. После двух он в твоем распоряжении. Итак, давайте суммируем. Включить экран. — Ева остановилась, когда в кабинет вошел Уитни. — Сэр.

— Извините, что перебиваю. Хочу поприсутствовать на утреннем брифинге. И я должен вам передать, лейтенант, что капитан Макмастерс будет в вашем распоряжении здесь в девять ноль-ноль. Мне показалось, что, если вы встретитесь с ним здесь, ему будет не так тяжело, как в Управлении.

— Да, сэр. Э-э-э… Не хотите ли подкрепиться? Если стая саранчи еще не все уничтожила…

— С меня довольно чашки кофе, спасибо. Продолжайте, прошу вас.

— Суть дела вам всем известна, равно как и первые шаги следствия. Вам известно, что убита дочь копа, и мы полагаем, что жертва была выбрана не случайно. Мы считаем, что она знала своего убийцу и что все события субботнего вечера и воскресной ночи были им спланированы заранее. Обнаружились новые данные, задействованы новые линии расследования, о чем я вскоре вас проинформирую. Фини, доложи о работе ОЭС.

— Да докладывать особо нечего. Знаю, это не то, что все мы хотим услышать. Чтобы стереть и разрушить винчестер, был пущен в ход очень эффективный вирус. Мы восстанавливаем его по байту за раз. Ни на одном центре связи и обработки данных, изъятых из дома, нет ничего, что имело бы отношение к делу. Насколько мы можем определить, он никогда не звонил убитой ни по одному из домашних телефонов, и она ему ни по одному из этих телефонов не звонила. Записи на телефоне в спальне убитой были проверены с двадцати пятнадцати до двадцати тридцати трех. За этот период ничего не стерто.

— Он проверил телефон во время одного из перерывов, — заключила Ева. — И не нашел ничего такого, что могло бы его обеспокоить.

— Ему не о чем было беспокоиться, — заметил Макнаб. — Во всех ее разговорах на этом аппарате нет ни единого упоминания, ни намека на встречу с кем бы то ни было, ни слова о парне, с которым она дружит. Может, что-то и есть на каком-то девчачьем жаргоне, но я его расшифровать не могу.

— Она все держала на своем карманном. Это ее личная заветная тайна. — Ева кивнула. — Даже текстовые сообщения и разговоры о нем с лучшей подругой не доверяла основному компьютеру и телефонам. Он же ей совсем глаза запорошил. Теперь сосредоточьтесь на охранной системе.

Ева перевела взгляд на Джеми.

— Джеми, сейчас я прошу тебя покинуть комнату.

— Зачем? — Он выпрямился на стуле. — Я член команды.

— Гражданский член команды. Я тебе позвоню, когда можно будет вернуться.

— Ты не можешь меня выгнать! Я работаю! — Он обратился за защитой к Фини. — Я же делаю свою долю работы.

— Ты не имеешь права спорить с лейтенантом. Это тоже часть работы.

— Я имею право поставить вопрос о доверии. Лейтенант мне доверяет или сомневается, что я умею держать себя в руках? — Он вскочил на ноги. — Если не верит, значит, я не актив для следствия, а обуза. Речь идет о Дине. Вот и скажи мне, Даллас: я не тяну?

— Это Фини решать.

— Он тянет, — сказал Фини.

— Но я не смогу тянуть свою ношу, если меня исключают из части расследования, если у меня не будет каких-то данных. И если ты хочешь что-то сказать, чего, как ты думаешь, я не сумею выдержать, ты ошибаешься, Даллас!

— Это вовсе не то, что я хотела сказать. — Может, все-таки стоит оградить его от того, что она собиралась обнародовать? Может, не стоит. Но она не могла сожалеть об уже принятом решении. — Я нашла музыкальный диск с видео в комнате убитой. Полагаю, он был сгенерирован убийцей. Последнее добавление, безусловно, его рук дело. — Ева в последний раз взглянула на Джеми. — Компьютер, воспроизвести копию диска Н-23901 с помеченного места.

Принято…

8

Копы видят то, что не видят другие люди. То, что другим людям видеть не полагалось. Они проходили через худшее, и Ева знала, что собранная ею команда сможет пройти через это, не отворачиваясь.

Никто не сказал ни слова. Ей казалось, что все затаили дыхание, пока на видеоэкране проигрывался диск.

Ей было видно со своего места, что Джеми опустил глаза и пытается сдержать дрожь. Она видела, как Пибоди взяла его за руку. У него костяшки пальцев побелели, должно быть, он до боли стиснул руку Пибоди, но она не поморщилась.

Держа Пибоди за руку, юноша снова поднял глаза на экран и досмотрел до конца агонию своей подруги.

Он станет копом, думала Ева. Помоги ему бог, он станет копом.

Когда экран погас и страшная музыка смолкла, никто не заговорил. Ева вышла на середину комнаты.

— Он за это заплатит. — В ее голосе слышалась ледяная ненависть. Ей это было нужно, им всем это было необходимо. — Я хочу первая это сказать, и я хочу, чтобы все присутствующие в это поверили, чтобы все это усвоили. Он заплатит за Дину Макмастерс. Ей было шестнадцать. Она любила музыку. Она была стеснительна, хорошо училась в школе, у нее был свой тесный кружок близких друзей. У нее были идеалы и надежды, она хотела помочь сделать мир лучше. Она была девственницей, и он жестоко отнял это у нее. Он отнял у нее жизнь, надежды, идеалы. Но сначала он заставил ее сказать отцу, которого она любила, что это он во всем виноват и что она его за это ненавидит. На данный момент нет никаких причин сообщать об этом отцу, давать ему на просмотр то, что мы с вами только что видели. Содержание этого диска не подлежит обсуждению за пределами команды, работающей по делу, пока не будет принято иное решение. Вопросы? Ответом ей была гробовая тишина.

— Финн, ты с твоей электронной командой будешь анализировать диск и продолжишь работу по восстановлению винчестера. Постарайся вытащить любые файлы, электронные письма, дневниковые заметки, словом, все, что убитая могла оставить в своем компьютере, начиная с апреля. Любой интернет-поиск, все, что она делала с тех пор, как познакомилась с неизвестным. Она могла все стереть или закодировать данные, связанные со знакомством, поместить их в шифрованный файл. Мы знаем, что убийца ничего не нашел, поэтому ничего и не стер. Может, нам больше повезет.

Ева взяла кружку и отхлебнула кофе.

— Бакстер, ты с Трухартом повторно пройдешься по соседям. Есть вероятность, что убийца изучал дом и окрестности до этого воскресенья, а может, еще и до официального «знакомства». Найдите мне кого-то, кто видел в квартале симпатичного парня, который мог бы сойти за девятнадцатилетнего. Парня, который мог зайти в местное кибер-кафе, в круглосуточный магазинчик. У меня есть список любимых мест убитой. Проверьте их.

— Есть.

— Я работаю над делами Макмастерса, есть несколько кандидатов. Мне они не кажутся многообещающими, но мы их все равно проверим. Когда закончите с соседями, брошу вас на эту проверку.

Ева взяла папку с приложенным диском и протянула ее Бакстеру:

— Дам вам кого-нибудь в помощь.

— Почему бы нам не начать, если вы не против, лейтенант? А помощь себе мы и сами найдем. Попросим любого, у кого найдется свободное время.

— Отлично. Оставляю это на ваше усмотрение. А пока мы с Пибоди прочешем зону парка, где убитая предположительно встретилась со своим убийцей. После чего мы встретимся с Макмастерсом здесь и проведем поиск по его делам. Связи, — добавила Ева. — Ниточки между Макмастерсом и убийцей, между Диной и убийцей, между убийцей и каким-нибудь свидетелем, пострадавшим, преступником, подозреваемым или кем-то еще в файлах Макмастерса. Если самого убийцы там нет, значит, есть кто-то, кто был ему дорог. Мы должны найти связь.

— Если это сам убийца, — начал Бакстер, — его нетрудно будет найти по возрасту. Даже если у него детское личико, на деле ему не больше двадцати шести — двадцати семи, раз уж он сходит за девятнадцатилетнего. Может, ему крепко прищемили зад за возню с наркотиками.

Джеми покачал головой:

— Нет, это просто не вписывается. Если бы он подсел по-крупному или толкал «дурь», она бы почувствовала и сразу дала бы ему от ворот поворот.

Она знала все признаки наперечет. Она не стала бы общаться с обдолбанным.

— Поддерживаю. — Ева одобрительно кивнула Джеми. — К тому же уголовник, отмотавший срок, ни за что не смог бы втереть очки дочке копа, будто он чистенький девятнадцатилетний мальчик. И тем не менее мы проверим. Никого и ничего не упустим. — Она помолчала и нажала на следующую клавишу. — Джеми, я думаю, ты его видел, может, даже общался с ним.

— Я? Откуда?

— Ты знаешь Дэриана Паудерса?

— Дэра? Конечно, знаю. — Растерянность у него на лице сменилась шоком. — Даллас, ты же не думаешь, что Дэриан…

— Он чист, — торопливо перебила его Ева, — но я считаю, что он — одна из ниточек. Его студенческий был украден: скорее всего из его комнаты в общежитии во время вечеринки в канун Нового года. Ты там был.

— Я… да, был. Дэр и Коби умеют веселиться. Я их обоих знаю, вместе на лекции ходили. В сочельник они закатили грандиозную вечеруху. — Его лицо помрачнело, и Еве показалось, что тени, оставленные бессонницей у него под глазами, потемнели еще больше. — Он был там? Ты говоришь, парень, который убил Дину, был там?

— Если я права, он проторчал там ровно столько, сколько нужно, чтобы спереть билет у Паудерса.

— Но Дина знала Дэра… Ну, не то чтобы знала, но узнала бы, если бы парень использовал его билет. Если бы она увидела фотку… Клонировал, — догадался Джеми и с отвращением покачал головой. — Если знает, что делать, если есть доступ к нужным железкам и программам, он мог клонировать билет, чуть-чуть подправить, впарить свою фотку и данные.

— Основные данные скоординировать надо, — задумчиво хмурясь, изрек Макнаб. — Чтобы клонировать и подделать, надо подправки и подчистки свести к минимуму.

— Логотип тот же, тот же возраст, — подхватила Ева. — Возможно, тот же рост и примерно то же телосложение. Он должен хорошо знать кампус, расписание занятий… Может, учился там или работал. Связь с Колумбией — отличный ход, чтобы завоевать доверие Дины. Ты там учишься, Джеми, Дина туда собиралась поступать, она немного знает Дэриана. Во всяком случае, знает его по имени. Ему нужен билет — махать у нее перед носом, когда он с ней. Ходить в кино, в клубы. Ты должен подумать, Джеми, ты должен отмотать назад и вспомнить ту вечеринку. Что было до вечеринки, что было после нее. Попробуй вспомнить того, кто маячил на краю, сливался с обстановкой, но не очень общался с остальными. Он же не хочет быть замеченным, не хочет, чтобы его запомнили.

— Там была такая каша… Да я половины не знал из тех, кто там был. Я…

— Он недолго там пробыл. Но я держу пари — достаточно, чтобы понаблюдать за тобой, проверить, не ты ли привел Дину. Пойми правильно: он пришел не на вечеринку. Он был там по делу.

— Я постараюсь. Ладно, я постараюсь.

— Он наверняка бывал и в других местах, где и ты бываешь. В клубе, в библиотеке, в кибер-кафе, еще в какой-нибудь едальне. Ты скользил по нему взглядом и не замечал. Он — просто один из толпы. Вспомни, где и когда ты бывал с Диной с января по апрель. Не спеши, пусть это восстановится у тебя в голове, и дай мне знать, когда что-нибудь вспомнишь. Пусть это будет любая мелочь, неважно.

— Ладно.

— За работу, — приказала Ева.

Когда комната опустела, Уитни подошел к Еве:

— Если вы не возражаете, я хотел бы присутствовать при вашей беседе с Макмастерсом.

— У меня нет возражений, сэр.

— Ну что ж, значит, встретимся здесь. А пока, лейтенант, дайте мне задание.

— Сэр? — Ева решила, что ослышалась.

— Я все еще коп. Я еще не забыл, как делать проверку, — сердито ответил Уитни, но тут же взял себя в руки и заговорил более сдержанно: — Я умею бегать с поручениями, стучаться в двери, проводить опросы, прокачивать вероятности, прослеживать версии. Вы ведущий следователь, лейтенант. Дайте мне задание.

— Гм… — Ева растерялась. Уитни был ее начальником, ему полагалось отдавать приказы. Но она понимала, что ему нужно нечто большее, ему нужно участвовать. — У меня есть список возможных кандидатов, взятых из папки Макмастерса с полученными угрозами. Честно говоря, сэр, я не думаю, что мы там что-то найдем.

— Тем не менее и эту версию надо проверить. Я возьму.

— Практически всю эту работу можно сделать за столом. Если что-то выскочит, надо…

— Я еще не забыл процедуру, — с насмешкой перебил ее Уитни. — Найду себе где-нибудь местечко для работы.

Ева поколебалась всего секунду.

— Прошу вас, можете воспользоваться моим кабинетом и моим рабочим столом, командир.

Еле заметный огонек веселья зажегся в его глазах.

— Я также не забыл, что кабинет и рабочий стол священны. Может, в этом вашем доме найдется другое место, где я мог бы устроиться?

— Безусловно. Я попрошу Соммерсета, он вам что-нибудь подберет. — Ева взяла со стола дисковые файлы. — Вот, здесь все, что вам нужно. Мы с Пибоди вернемся к девяти.

— Удачной охоты, — пожелал Уитни и начал изучать ее доску с фотографиями.

— Давай разделимся, — обратилась Ева к своей напарнице. — Работай по зонам, показывай фото убитой каждому бегуну, каждой даме с собачкой, каждой няне с ребенком, каждому любителю выставлять свои причиндалы, подростку, восьмидесятилетнему дедуле и бездомному бродяге.

— Кто-то наверняка ее вспомнит, она же тут каждую неделю бегала. А вот он — совсем другое дело, — заметила Пибоди.

— Кто-то его видел, кто-то видел их вместе при первой встрече. С первой встречи до убийства прошло два месяца. Люди склонны забывать. Но мы заставим их вспомнить.

Ева остановилась у подножия лестницы, где ее поджидал Соммерсет, скелет, затянутый в черное, с непроницаемым лицом. У его ног терся Галахад.

— Майору Уитни нужен кабинет. Этим утром он будет работать здесь.

— Я об этом позабочусь.

«И это все? — удивилась Ева. — Ни хмыканья, ни ехидного замечания?» Она уже открыла было рот, чтобы отпустить остроту по этому поводу, но вовремя сообразила, что он знает, над чем они работают. Знает, что была замучена, изнасилована и убита юная девочка, почти такая же, как его дочь.

Не будет между ними обмена колкостями, пока расследуется это дело.

— Капитан Макмастерс прибудет к девяти ноль-ноль, — продолжала Ева тем же ровным тоном. — Если я к тому времени не вернусь, проведите его в мой кабинет и известите майора.

— Ясно. Ваша машина готова.

Коротко кивнув, Ева вышла и окунулась в благоуханное июньское утро. Если бы Дина не встретила парня по имени Дэвид, как он ей представился, может быть, она тоже отправилась бы в парк этим прекрасным утром? Может, она уже бежала бы по дорожке под музыку в наушниках плеера? Вдох-выдох, вдох-выдох, заряжаясь энергией в самом начале обычного рабочего дня, думала Ева.

Она заняла место за рулем и поехала к воротам.

— Как держится Джеми? — спросила она у Пибоди. — Мне надо знать, не уменьшить ли ему нагрузку.

— Я думаю, он справится. Ему тяжело, — добавила Пибоди, — но он держится. Он много говорил о ней вчера вечером. Это пошло ему на пользу да и мне пригодилось: еще один ракурс, еще один взгляд на нее, еще одно впечатление вдобавок к моему собственному. По крайней мере теперь я знаю, как Джеми ее воспринимал.

— А оно сильно отличается? Его впечатление от твоего?

— Не сильно, но кое в чем отличается. Он совершенно не видел в ней девушку, женщину. Она была товарищем, другом, вся такая своя в доску. И я подумала: интересно, а ей тоже так казалось? Или втайне ее это огорчало? Это может жутко обижать — когда парень видит в девочке только приятеля. — Пибоди подвинулась на сиденье, повернулась к Еве: — Хотела бы я знать, вошло ли это у нее в привычку: что парни смотрят на нее как на своего парня? Может, она с этим смирилась? «Я не из тех, на кого мальчики заглядываются, не из тех, кому назначают свидания».

— Пока ей не встретился этот парень, — вставила Ева.

— Вот именно. Этот взглянул на нее, и она ему понравилась. Во всяком случае, он заставил ее в это поверить. Мне кажется, вот почему с этим парнем она вела себя по-другому. Вот что бывает, когда начинаешь сходить с ума по парню, особенно в этом возрасте, особенно в первый раз, — продолжала Пибоди. — Судя по всему, что говорил Джеми, — мне кажется, для нее это было первое серьезное увлечение. Первая любовь, поэтому она была не такой, как всегда.

— В каком смысле?

— Ну… с ним она была не такой робкой, не такой застенчивой. С ним она была счастлива. Он делал ее счастливой. Девочка в этом возрасте, с такой историей, как у нее? И в нее влюбился студент из колледжа? Да она вся трепещет и замирает. Она готова на все, что он ни попросит, она будет говорить — может, только для виду, но говорить будет, — будто ей нравится все, что ему нравится. Она постарается стать такой как — это она так думает — нравится ему. Я думаю, именно поэтому ему удалось уговорить ее все держать в секрете. Он так ее обработал, что она даже лучшей подруге почти ничего не сказала.

— Но если ты изначально не такая, как ему хочется, почему он в тебя влюбился? — не выдержала Ева. — Она не могла не задавать себе этот вопрос.

— Такая логика, — ответила Пибоди, — просто неприменима к первой влюбленности, особенно в шестнадцать лет. Вспомни себя в этом возрасте.

— Мне на все на это было плевать, когда я была в этом возрасте. Я только об одном и думала: как бы выбраться из системы и поступить в Полицейскую академию.

— Ты уже в шестнадцать лет знала, что станешь копом? — Для Пибоди это было немыслимо. — Я с ума сходила от музыки, кинозвезд и Дженьюари Олсена, когда мне было шестнадцать.

— Дженьюари Олсена?

— Обалденный парень, я была в него влюблена. — Пибоди вздохнула с тоской. — Я мечтала, что мы будем жить вместе, растить двоих чудных детишек и заниматься серьезной общественной работой, чтобы изменить мир к лучшему. Если бы он только взглянул на меня хоть раз или назвал по имени… А у тебя не было своего Дженьюари Олсена?

— Нет. И это значит, что мне труднее залезть к ней в голову, чем тебе.

— Ну… я думаю, на каком-то уровне мы с Диной были родственными душами. По крайней мере когда мне было шестнадцать. Я тоже была застенчивой, неловкой с парнями, но с некоторыми — своя в доску. Как и она, я собиралась трудиться на благо человечества. Да, а насчет ее внешности? Помнишь, и мать, и соседка заметили, что она стала придавать больше значения внешности? Это верный признак, что у нее появился парень. — Пибоди принялась загибать пальцы. — Постриглась, занялась своим гардеробом. Это пункт первый. Пункт второй: она перестала так тесно, как раньше, общаться с Джеми, а он и значения не придал, пока не стало поздно. Он занят учебой, своими университетскими друзьями, вот и не насторожился, когда пару раз звонил ей, приглашал съесть пиццу на двоих или сходить в кино, а она отказалась под надуманным предлогом. Она берегла время для своего парня и отдалилась от старых друзей. Это третий пункт, — добавила Пибоди. — Отрыв от своей кодовой группы. Понимаешь, девчонка, конечно, хочет показать парня своим друзьям, но в глубине души ее точит беспокойство. Вдруг парень им не понравится? Нет, лучше не рисковать и держать его пока при себе.

— Как все это сложно, — хмыкнула Ева.

Пибоди с важностью кивнула:

— Быть подростком — это такая мука… и такое наслаждение! Слава богу, это состояние длится меньше десяти лет.

Для Евы отрочество стало почти таким же кошмаром, как и первое десятилетие ее жизни. Но она поняла свою напарницу.

— Дина стала скрытной. У нее появились секреты.

— В каком-то смысле у нее начался подростковый бунт. Только она вела себя тихо, — добавила Пибоди. — И я склонна согласиться с Джеми: этот парень — не наркоман, и долгий срок он не мотал. Она бы догадалась. И такого подросткового бунта, чтобы путаться с наркоманами, у нее не было. Я думаю, в этом он прав.

— Что ж, все это дает нам ключ к тому, какую маску он носил. Но не к тому, что под ней скрывалось. А теперь он снял маску. В ней больше нет нужды. — С этими словами Ева запарковала машину в неположенном месте и включила знак «На дежурстве».

— Это хуже, чем Колтрейн, — вздохнула Пибоди.

Ева молча вылезла из машины. Пибоди вышла со своей стороны и хлопнула дверцей.

— Мы знали Колтрейн. — Темные глаза Пибоди смотрели на Еву испытующе и тревожно. — Она была одной из нас. И она была женщиной Морриса. Я думала, ничего страшнее этого мне уже не придется пережить. Но сейчас? Дочь полицейского, такая милая девочка, и такая страшная смерть. И я ее знала. От этого еще тяжелее.

— Он это знает, — отозвалась Ева. — Он прекрасно знает, что хуже этого ничего быть не может. Он именно этого и добивался, еще и видео оставил, чтоб наверняка дошло. И он уверен, что ушел чистеньким. Он на этом кайф ловит. Но мы докажем, что он ошибается, мы возьмем его.

— Ага. Ладно. — Пибоди повела плечами, как боксер перед боем. — Как я понимаю, этот разговор был для повышения боевого духа.

— Это был просто факт. Иди на север. Я возьму юг.

Прекрасный день для прогулки, подумала Ева. Легкие облачка, похожие на клочья ватки на небе чистейшей и нежнейшей голубизны. Воздух был напоен ароматом цветов, цветущие кусты, названия которых она не знала, были разбросаны тут и там яркими островками. Изумрудно-зеленая трава расстилалась ковром под высокими величественными деревьями. Стена деревьев и пышные кустарники отгораживали парк от городского шума и суеты, открывая двери в мир зелени и спокойствия.

Маленький пруд сверкал, как драгоценный камень, под изящно выгнутой аркой моста, деревья и облака отражались в нем, словно в зеркале.

Люди сидели на скамейках, пили из стаканов с крышечками, разговаривали друг с другом или болтали по телефону, что-то проверяли на карманных компьютерах. Деловые костюмы, тренировочные штаны и футболки, летние платья, лохмотья нищих — все причудливо смешивалось в этой пестрой палитре, имя которой Нью-Йорк. Даже в парке город брал свое.

Няни и неработающие родители, пользуясь хорошей погодой, катали малолетних и грудных детей в странных колесных устройствах или носили их притороченными к себе в еще более странных штуковинах, похожих на сбрую. По дорожкам в разном темпе передвигались бегуны с одиночными или двойными наушниками, с прикрепленными на поясе шагомерами и другими датчиками. Одни были в ярких свободных шортах, хлопающих по ногам, другие, наоборот, в обтягивающих трениках, подчеркивающих скульптурность мышц.

Ева вообразила, как Дина бежит по утоптанной земляной дорожке, и жизнь расстилается перед ней ковром изумрудно-зеленой травы с цветочными островками. А потом останавливается помочь молодому человеку.

Раз уж они были к ней ближе, Ева первым делом подошла к группе взрослых с детьми. Подошла опасливо: дети всегда вызывали у нее страх.

Она предъявила жетон всем сразу.

— Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. Вы видели эту девушку? — Она показала им фотографию Дины.

Ответом ей было автоматическое «нет», сопровождаемое качанием голов. Один ребенок — по мнению Евы примерно того же возраста, что и Белль, дочка Мэвис, — уставился на нее жутковатым, кукольно-немигающим взглядом, ни на секунду не переставая посасывать затычку, которую ему воткнули в рот.

— Может, хоть взглянете на нее сперва? — предложила Ева. — Она бегала здесь по утрам примерно в это время несколько раз в неделю.

Одна из женщин с притороченным к груди очень маленьким круглоголовым ребенком подалась вперед. Еве пришлось напрячь все силы, чтобы не отшатнуться от ребенка, сучившего ручками-ножками, как заводная кукла.

— Я видела ее тут почти каждый понедельник и среду по утрам, начиная с мая. Но я не обращала на нее внимания. А что она сделала? — Женщина подняла голову с выражением испуга и жадного любопытства. — Эта часть парка считается безопасной. По крайней мере в дневное время.

— Она ничего плохого не делала. Кто-нибудь еще? Может, кто-то видел ее здесь раньше мая? В марте, в апреле?

Опять все покачали головами, но Ева заметила, что одна из женщин приглядывается к фотографии.

— Вы ее видели?

— Я не уверена. Кажется, да, видела. Но, мне кажется, это было не в парке.

— Где-то по соседству? — подсказала Ева. — В магазине, на улице? Может быть, не раз, если ее лицо кажется вам знакомым? Может быть, даже говорили с ней? — Она бросила взгляд на пару детишек, сидящих в коляске тандемом. — Она любила детей. Взгляните еще разок.

— Мне кажется… Да. Я уверена. Это она мне помогла.

— Помогла? — переспросила Ева.

— Мне надавали кучу поручений. Моя хозяйка… она иногда забывает, что у меня всего две руки, понимаете? Мне надо было присматривать за мальчиками, за Максом и Стерлингом. С одним Стерлингом, бывает, хлопот не оберешься, а мне еще надо было забрать ее платье из чистки, купить продукты, так она еще и цветы потребовала. Лилии. И вот стою я, нагруженная, как вьючный верблюд, и вдруг Стерлинг ни с того ни с сего как разревется, словно я в него иголки втыкаю.

Она подняла взгляд на других женщин и была вознаграждена улыбками сочувствия и понимания.

— Ну, я стараюсь его унять, а сама не знаю, куда девать вещи, я же не могу все покупки сложить в коляску! И тут эта девочка — это точно она! — окликнула меня и подбежала. И у нее был Мистер Страшила.

— Кто?

— Мистер Страшила, медведь Стерлинга. Вот смотрите.

Женщина указала на мальчика на втором сиденье коляски-тандема. Он сидел, бросая на Еву полные подозрения взгляды, и сжимал обеими руками ярко-синего плюшевого медвежонка с растрепанными ушами и выражением оцепенелого шока на морде.

— Мое! — заорал Стерлинг и еще крепче прижал к себе игрушку.

Женщина завела глаза к небу.

— Если он лишится Мистера Страшилы, дальше можно и не жить. Он его уронил, а может, и бросил, а я не заметила. А эта девочка его подобрала и принесла. И тут как раз Макс разревелся со Стерлингом за компанию. Она предложила мне руку помощи, а я сказала, мне бы еще шесть, и было бы совсем хорошо. Я заставила Стерлинга поблагодарить ее за то, что спасла Мистера Страшилу, и сказала, что мне идти всего полтора квартала. А она сказала, что ей все равно по пути, и предложила поднести мне сумку с продуктами. Это было очень мило с ее стороны.

— Она вас проводила?

— Да, она…

У женщины, похоже, был радар в голове. Она стремительно повернулась и погрозила пальцем Стерлингу за секунду до того, как он обрушил Мистера Страшилу на голову своему младшему братику.

Он вроде бы успокоился. На его мордашке играла ангельская улыбочка, а в глазах затаился сатанинский огонь. Ева даже прикинула, не придется ли ей за ним охотиться лет через двадцать.

— Простите, это он заскучал. Так на чем я остановилась? Ах да, эта девочка. Она помогла мне донести сумки, проводила до самых дверей. Она была ужасно милая и такая воспитанная… Многие дети в этом возрасте таких, как я, в упор не видят, если вы меня понимаете. А она сумела рассмешить Стерлинга, сказала, что любит детей. Помню, она сказала, что присматривает за парой близнецов и знает, как много с ними хлопот.

— Когда все это было?

— Я точно помню, потому что назавтра был мой день рождения. Пятого апреля.

— Она была одна?

— Да, она была одна. Она сказала, что возвращается домой из школы. Кажется, у нее был рюкзак, но точно я не помню. Но я видела ее еще раз. Может, месяц, может, шесть недель спустя, не знаю. Шел дождь, небо просто разверзлось, я торопилась с детьми домой. Это было на Второй авеню, где-то между Пятидесятой и Пятьдесят пятой. Я водила мальчиков в Детский музей на программу. У них там было шоу с фокусами.

— Вы с ней говорили в тот раз?

— Нет, понимаете, я торопилась на автобусную остановку, потому что в сдвоенный автобус коляска влезает, а лило в тот день как из ведра. Мне не хотелось идти через весь город под дождем с детьми. Но я ее видела. Я ей помахала, хотела привлечь внимание. Но она меня не заметила. Она была с мальчиком, они вскочили на скейтборд и умчались.

— С мальчиком, — повторила Ева, чувствуя легкое волнение.

— Да, она была с мальчиком, они смеялись. Она казалась такой счастливой. Вся промокла, но все равно, по всему видно, была довольна.

— А мальчика вы рассмотрели?

— Ну… вроде того. Я их видела всего минуту.

— Дайте мне его описание. Рост. Вес. Цвет волос.

— Ой, я не знаю… Не уверена. — Женщина поправила волосы, закусила губу. — Выше ее ростом. Мне кажется, мы с ней примерно одного роста, а он был выше. Да, точно, она доставала ему до плеча, когда они вскочили на доску, потому что она обняла его за талию, знаете, как это бывает, приподнялась на цыпочки и положила голову ему на плечо. Я еще подумала: как это мило! В общем, я не знаю, но думаю, футов шесть. Стройный. Я в том смысле, что не гора мускулов. Как я уже говорила, шел дождь, у него вся рубашка к телу прилипла. Белый. Да, по-моему, белый. Ах да, он снял с себя бейсболку и нахлобучил ей на голову. И это тоже было ужасно мило. У него были каштановые волосы, темно-каштановые и довольно длинные, примерно вот до этих пор… Я не знаю. — Она показала рукой у себя на шее, на пару дюймов ниже уха.

— Как насчет черт лица, цвета глаз?

— Честное слово, я видела их всего минуту, может, даже меньше. Ах да, он был в темных очках. Знаете, подростки их носят даже в дождь, мода у них такая. Крутизну хотят показать. Он был симпатичный. Я подумала: как это хорошо, что у нее симпатичный дружок, потому что сама она такая милая! Она меня здорово выручила в тот день.

— Что-нибудь еще? Его одежда, скейтборд? На нем были украшения?

— Не знаю. Говорю же, я их видела меньше минуты.

— Вы согласитесь поработать с полицейским художником? Может, еще что-то вспомните.

Женщина встревожилась, а ее соседки зароптали.

— Да я его практически не видела, и моя хозяйка… И вообще я не хочу, чтобы у нее были неприятности. Она была такая милая… Она мне и вправду очень помогла. Она хорошая девочка.

Ева взвесила «за» и «против». К обеду СМИ уже прознают и выдадут историю в эфир. А может, уже выдали. Все равно крышка будет снята.

— Вы бы ей помогли. Она была убита в воскресенье ранним утром.

— Нет, этого не может быть! Нет, только не это! — Голос женщины истерически зазвенел, и дети в тандем-коляске тотчас же подхватили, соревнуясь в громкости. — О мой бог!

Другие женщины мгновенно сомкнули ряды, похлопывая ее по спине, прижимая к себе своих подопечных.

— Молодой человек, с которым вы ее видели, может что-то знать. Нам необходимо его найти.

— Я его почти не видела, да к тому же дождь шел. Я не знаю. Она была такая хорошая… Она же сама еще ребенок!

— Как вас зовут?

— Марта. Марта Делрой.

— Марта, ее звали Диной. Дина помогла вам. А теперь вы можете ей помочь. Я договорюсь с вашей хозяйкой.

— Хорошо. — Марта вытащила из кармана бумажный носовой платок. — Что я должна делать?

Когда Ева обо всем договорилась и записала адрес хозяйки Марты, в разговор вступила одна из женщин, окружавших их:

— Вы говорите, она бегала тут по утрам примерно в это время? Вам бы побеседовать с Лолой Меррилл. Она бегает почти каждый день, с тех пор как у нее дочка пошла в детский сад. Она обычно подходит поболтать после пробежки. Высокая блондинка, потрясающая фигура. Она, наверное, уже вышла на пробежку.

— Спасибо.

Оставив женщин, Ева вытащила телефон и договорилась, чтобы ее любимый полицейский художник занялся Мартой, а потом переключилась на Пибоди.

— А я как раз собиралась тебе звонить, — сказала Пибоди. — Кажется, у меня кое-что есть. Одна женщина думает, что видела первоначальную встречу.

— Высокая блондинка с фигурой манекенщицы?

— Господи, Даллас, ты что — ясновидящая?

— Нет, но у меня есть подтверждение и мой собственный свидетель. Возьми показания у Лолы, и я хочу, чтобы она немедленно начала работать с Янси. С Янси я договорюсь. Задержи ее на пару минут. Я иду к тебе.

Ева перезвонила в Управление, добавила для Янси вторую свидетельницу. И все это на ходу, пока перемещалась в зону Пибоди. Заметив блондинку, Ева была вынуждена признать, что фигура, облаченная в черный эластик с ярко-синими лампасами, и впрямь впечатляет.

— Лола Меррилл?

— Да, это я.

— Лейтенант Даллас, напарница детектива Пибоди. Мы благодарны вам за помощь. Расскажите мне, что вы видели и когда.

— Несколько недель назад, мне кажется, в середине апреля, потому что по утрам было еще свежо и нарциссы только-только начали распускаться. Я эту девочку встречала пару раз в неделю. Она была в хорошей форме, выносливая. Мы друг дружке кивали или махали рукой. Ну, знаете, как это бывает?

Лола наклонилась до земли, не сгибая колен.

— Я никогда с ней не разговаривала. В тот день я увидела ее с парнем. Симпатичный мальчик. Не на дорожке, они сидели на траве. Он снял кроссовку, растирал лодыжку. Я не стала останавливаться: мне показалось, что у нее все под контролем. Они оба смеялись. — Она выпрямилась, согнула ногу в колене, схватила себя за щиколотку и подтянула ступню к ягодице, растягивая четырехглавую мышцу. — Я побежала дальше, а когда закончила, их уже не было. Его видела впервые, можно сказать, в первый и последний раз. Я уже говорила вашей напарнице, что ее я тоже больше не видела в последнее время.

— Вы его хорошо рассмотрели?

Лола пожала плечами.

— Да я так особо не присматривалась. Темно-каштановые длинные волосы. Симпатичный. Хорошие кроссовки. Вот кроссовки я запомнила. Я обращаю внимание на такие вещи.

— Что за кроссовки?

— «Гепард» Эндерса. Лучшая модель. Белые с темно-синим кантом.

— Цвет глаз?

— Темные очки. Многие бегуны носят «консервы» или просто темные очки. И еще на нем была кепка. Бейсболка. Это я заметила. Да, и фуфайка с логотипом Колумбии. Я сама там училась, вот и узнала.

Ева перевела взгляд на Пибоди и прочла в нем то же удовлетворение, которое ощущала сама.

— Мисс Меррилл охотно согласилась поработать с полицейским художником, — сказала Пибоди.

— Это интересно, но я, честное слово, не знаю, смогу ли помочь. Я же на него едва взглянула.

«Но успела, — подумала Ева, пока они заканчивали обход парка, — заметить его волосы, его кроссовки, бейсболку и фуфайку. Янси вытащит из тебя остальное».

— Нам повезло, — сказала Ева, по дороге домой из парка. — Просто чертовски повезло.

— Да уж, повезло нешуточно, — отозвалась Пибоди. — Две очевидицы за один прогон, и обе готовы работать с Янси.

— Бейсболка, очки — трудно будет определиться по лицу. Это он умно придумал. А вот с дорогими кроссовками промашку дал. Наверное, хотел произвести впечатление на Дину. Фуфайка — это его козырь для начала разговора. Он не мог ожидать, что кто-то засечет их на Восточной стороне, но моя свидетельница засекла. А начальная встреча за два месяца до убийства. Он считает, что мы никак не свяжем одно с другим. То есть он, конечно, не мог исключить, что Дина кому-нибудь расскажет: вот, мол, встретила парня в парке и помогла ему. Но потом он начал ее обрабатывать, и с тех пор у них все в секрете. Он не знает девочек ее возраста, не понимает, что она обязательно расскажет подружке. Теперь у нас не привидение, теперь у нас тень.

— Около шести футов роста, стройный, каштановые волосы, белый, молодой. Немного, но уж куда больше, чем у нас было час назад.

— Вот пусть Янси с ними поработает, тогда у нас будет еще больше. — В воротах дома Ева повернулась к Пибоди: — Я пойду поговорю с Макмастерсом, а ты пока займись кроссовками. Возьми кого-нибудь из отдела себе в помощь. Любого, кто не занят активным расследованием. Держу пари, кроссовки новые, куплены специально для встречи. И мы начнем прочесывать местность там, где Марта их засекла. Попробуй определить день, когда в Детском музее на Восточной стороне было шоу с фокусами и шел проливной дождь. Мы можем точно определить день, когда свидетельница их видела. Брось на это кого-нибудь, а сама сосредоточься на концертных залах, кино, игральных автоматах, ну, тех местах, куда ходят подростки.

— Есть.

— Скажи Соммерсету, пусть выделит тебе место. — Ева запарковалась и вылезла из машины. — Наверняка сам он там не живет. Он не захочет, чтобы кто-то его увидел, узнал, подошел, заговорил. Только не в тот момент, когда он с ней. Нет, они должны быть только вдвоем.

Ева вошла в дом и, увидев Соммерсета, просто ткнула пальцем в сторону Пибоди.

— Капитан Макмастерс ждет вас в вашем кабинете. С ним сейчас майор Уитни.

Ева начала подниматься, не говоря ни слова.

— Ваш туалет готов и будет доставлен сегодня.

— Мой что?

— Ваш туалет для свадьбы доктора Диматто. Леонардо хотел бы увидеть его на вас, на случай возможной подгонки по фигуре.

Ева открыла рот, закрыла и издала некий рычащий звук.

— С туалетом все в порядке. Я уверена, он будет сидеть прекрасно. Просто спрячьте его куда-нибудь, когда доставят. Куда вы обычно кладете такие вещи.

«Туалет, примерка, свадьба… Ради всего святого! — кипела Ева. — Я что, должна позвонить Луизе и сказать, что туалет доставлен?! Ради всего святого! — повторила она про себя. — Все это может подождать. В данный момент мне предстоит поговорить с отцом об убийстве его ребенка. А все остальное подождет».

9

Подойдя к дверям кабинета, Ева увидела Макмастерса. Он стоял у окна спиной к ней. Видит ли он зеленые газоны, цветы, деревья, синеву неба? Вряд ли.

Он как будто стал меньше ростом, решила Ева. Измучен, ссутулился под тяжестью горя. Сможет ли он теперь оставаться копом? Думать, действовать как коп?

Она не была уверена.

Ева бросила взгляд на майора, стоявшего рядом с Макмастерсом. Всем своим видом, даже позой он выражал сочувствие, поддержку в горе.

А ей нужно было, чтобы они оба отступили от этого горя, чтобы протянули между горем и собой дистанцию объективности. Только так она могла добиться от них правды.

Или просто отступить.

Она вошла.

— Майор. Капитан.

Они оба повернулись. В лице Макмастерса она заметила неудержимо вспыхнувшую искру надежды. Она знала: выжившим нужны ответы.

— Есть успехи, лейтенант?

— Мы расследуем кое-какие версии, — сказала Ева Макмастерсу.

Она двинулась к письменному столу, обойдя по пути доску с фотографиями, которую нарочно оставила на самом виду. Он должен на это взглянуть. Ева вспомнила, что Рорк сказал ей, когда она позволила Моррису взглянуть на такую же доску с материалами по убийству Колтрейн.

Пусть увидит, что его дочь в центре всего. Все сосредоточено на ней.

— Я уже ввел капитана в курс следствия на момент утреннего брифинга, — вставил Уитни, пристально глядя ей в лицо. — Это сэкономит вам время.

— Да, сэр. Мы еще вернемся к брифингу, но прежде всего вам следует знать, что этим утром мы нашли двух свидетельниц, видевших Дину с подозреваемым. Обе готовы поработать с полицейским художником. Я договорилась о встрече с детективом Янси.

— Двое? — Голос Макмастерса дрогнул. — Двое его видели?

— Две свидетельницы независимо друг от друга считают, что видели Дину с молодым человеком. Они обе дали примерное описание, совпадающее в деталях. Присядьте, капитан.

— Я…

— Прошу вас. — «Нет, он сейчас не коп, — решила Ева. — Он отец. Надо попытаться, надо найти способ поговорить с обоими». — Я расскажу вам все, что мы успели узнать и что собираемся делать дальше.

Ева пересказала разговоры с обеими женщинами в парке.

— Хронология подсказывает нам, что Лола Меррилл стала свидетельницей первой подстроенной встречи, «сцены знакомства». Показания Марты Делрой говорят о том, что они продолжали встречаться, причем, судя по вашим словам, по показаниям вашей жены и подруг Дины, вне привычной ей зоны общения. Вы не знаете, Дина часто ездила в Ист-Сайд?

— Нет, обычно она там не бывала. У нее были любимые магазины и другие заветные места гораздо ближе к дому. Да, и еще по соседству с университетом, но я уже дал вам адреса.

— Мы можем предположить, что они специально встречались вдали от этих мест: хотели сохранить свое знакомство в секрете. Мы работаем над установлением точной даты, когда их видела Делрой, и я пошлю офицеров опрашивать очевидцев в этом районе. Они покажут фотографию Дины уличным торговцам, продавцам в магазинах, официантам.

Ева видела, как в душе Макмастерса отчаяние борется с надеждой.

— Возможно, нам удастся найти еще очевидцев, они помогут нам опознать подозреваемого. Если кто-то ее узнает, — продолжала Ева, — они могут его вспомнить. Меррилл бегает в этой части парка каждый день, и она припомнила, что последние пару месяцев перестала встречать Дину. Вы и ваша жена показали, что она регулярно бегала в парке.

— Да. Она… несколько дней в неделю. Она…

— Возможно, она стала бегать в другом секторе парка, чтобы встречаться там с подозреваемым.

— Ну почему, почему я не заметил в ней никакой перемены? — с горечью спросил Макмастерс, ни к кому не обращаясь. — Кэрол заметила. А я даже не… Если бы она сказала нам… Если бы только она…

— Капитан, я уверена, что этот человек нарочно убедил ее держать все в секрете. Он умел убеждать. — «Интересно, утешит ли это капитана?» — подумала Ева. — Он ее изучал, у него был план. Он сыграл на ее юности и доверчивости, использовал связь с Колумбией, чтобы втереться к ней в доверие. Мне кажется, это ключевой момент. Ее друг учится в Колумбийском университете, она сама собиралась туда поступать. Она была шапочно знакома кое с кем из студентов, друзей Джеми.

— Да, вы правы. Использовать Джеми, сколь угодно туманную связь с ним… Да, это могло пробудить ее доверие. И «затруднительное положение», — добавил Макмастерс. — Он же прикинулся, что упал, что ему больно. Она сразу же предложила свою помощь.

— Мы видим, что он сделал, и понимаем, как он это сделал, У меня на сегодня, только попозже, запланирована встреча с доктором Мирой, обсудим психологический портрет и патологию. Но мы пока не знаем, почему. Мы считаем, что она была выбрана жертвой не случайно. И что причиной явились вы, ваша работа.

— Если у вас есть доказательства, что убийство Дины связано с одним из моих дел…

— У меня есть основания полагать, что убийство Дины связано с вами. На данный момент мне неизвестно, с каким именно делом или обстоятельством оно связано.

— Какие основания? — Боль вибрировала в его голосе, сочилась из глаз. — Если это месть, если это связано с моей работой, как, по-вашему, я должен с этим жить? По-вашему, я должен мириться с рассуждениями вместо ответов? Вы так считаете?

Вот они и подошли к решающей черте. Ева заговорила нарочито бесстрастно, буднично и деловито:

— Я считаю, что вы должны доверять ведущему следователю, которого сами запросили, и команде, которую она отобрала, чтобы найти ответы. Мы делаем для этого все возможное. Не прошло и суток, как у нас уже есть два потенциальных свидетеля, они могут помочь опознать этого человека. У нас есть твердая наводка на Колумбийский университет, возможно, там мы найдем других свидетелей, способных узнать этого человека. У нас есть хронология событий, причем отсутствие следов ДНК на месте преступления говорит нам, что оно было тщательно спланировано, а не совершено в пылу момента. Каждый офицер, брошенный на это дело, работает с полной отдачей.

— Я в этом не сомневаюсь.

«Зыбкая почва, — подумала Ева. — Но другой и быть не может на данный момент…»

— Мне нужно знать, в состоянии ли вы пройтись по всем вашим делам, напрячь память, вспомнить впечатления, подключить интуицию, если хотите помочь следствию найти связи. Я прочесала ваши файлы за последние три года, — продолжала Ева. — У меня есть краткий список, но ни одно из дел не кажется мне перспективным. Может, у вас получится.

— Дайте мне имена.

— Дам. Но в списке тех, кто вам угрожал, его не будет.

— Откуда вы знаете? — насторожился Макмастерс.

— Мы проверим каждое имя, ни одного не пропустим, поверьте мне, — успокоила его Ева. — Но я вас уверяю, мы его там не найдем. Тот, кто угрожает, привлекает к себе внимание. Наш преступник всеми силами старался остаться незамеченным. Сколько мужчин в возрасте от восемнадцати до двадцати шести угрожали вам за последние три года?

— Я смогу их выудить для вас достаточно быстро. Члены банд, торговцы наркотиками, наркоманы…

— Он не из этой компании. Она бы такого мигом засекла.

Ева умолкла, давая ему время подтвердить или опровергнуть ее слова.

— Да. — Он потер лоб. — Да, вы правы. Она знала, куда смотреть, что искать. Она была осторожна. Она была…

— Он чист, — продолжала Ева. Она нарочно перебила Макмастерса, чтобы дать ему время успокоиться. — Он умен, умеет быть обаятельным. Обе очевидицы говорят, что видели Дину с красивым мальчиком. С мальчиком, капитан. Его нет в вашем списке угрожавших. Возможно, кто-то связанный с ними, но этого мальчика вы никогда не арестовывали. Не исключено, что арестовывали его отца, старшего брата, лучшего друга, мать, сестру. И не просто арестовывали, тут мы имеем дело с чем-то серьезным.

Арест закончился смертью или долгой отсидкой.

Теперь он потер руками свое лицо.

— Лейтенант, я уже несколько лет на руководящей работе и редко работаю на выезде. Редко сам веду дела, я в основном осуществляю надзорные функции. Таков был мой сознательный выбор. Я помогаю, советую, координирую. За последние шесть лет могу насчитать не больше дюжины дел, по которым я был ведущим следователем.

— Но вы главный, значит, отвечаете за все. Таково восприятие реальности и сама реальность, — вздохнула Ева.

— Вы хотите сказать, что это может быть связано с любым делом, которое вел любой из моих людей?

— Да, я думаю, вы сыграли в этом деле активную роль, причем ваши заслуги были освещены в прессе. Он не пытался, насколько нам известно, мстить кому-то из ваших людей. Он мстит только вам. И месть осуществилась вскоре после того, как было объявлено о вашем повышении.

Теперь вид у Макмастерса был убитый.

— Он ее убил, потому что я получил капитанские погоны?

Ева выстрелила в упор, даже не зная, убьет его это или воскресит:

— Капитан, так или иначе, он все равно убил бы ее. Мне очень жаль, но такова правда.

Он вскочил, бросился к окну и повернулся спиной к присутствующим.

— Продолжайте, лейтенант, — приказал Уитни.

— Тут фактор времени может оказаться важным. Вы получили повышение, капитан, и Дина на какое-то время осталась дома одна. Вот тут я действительно думаю, что он воспользовался случаем. Мне кажется, мнение доктора Миры может оказаться очень ценным и полезным, но пока я с ней еще не поговорила, будем работать сами. И вот что мы сделаем. Отмотаем для начала десять лет назад и начнем со смертей и, арестов и посадок, закончившихся смертью. Далее аресты и посадки, закончившиеся серьезными увечьями, затем пожизненные сроки.

Ева выжидательно замолкла, увидев, что Макмастерс по-прежнему стоит к ней спиной и молчит. Уитни сделал ей знак продолжать.

— Это не из-за пустяков. Чтобы убить, чтобы все спланировать, пойти на риск, это должно быть нечто очень важное. Мы ищем связи с преступником, который соответствует по возрасту нашему подозреваемому. Дайте мне имена, — добавила Ева, — и я их проверю. Но сейчас я хочу знать, что подсказывает вам ваша интуиция. Кто вам вспоминается?

Повернувшись спиной к комнате, Макмастерс судорожно перевел дух.

— Леонард и Джия Венц. Они варили амфетамины в подпольной мастерской, толкали в основном через подростков, вербовали клиентов в школах и в киношках. Я бросил на это дело четырех детективов. Мы провели операцию, взяли их в январе. Леонард обнажил ствол, произошла краткая перестрелка, двое моих людей пострадали. Он отбывает двадцатипятилетний срок в колонии строгого режима, ее посадили на пятнадцать.

— Я помню это дело. В середине января. Нет, слишком близко. Это было не в этом году. Он украл студенческий билет накануне Нового года. Он уже активно планировал свою операцию. Отступите еще дальше назад.

Макмастерс отвернулся от окна и начал расхаживать взад-вперед.

— Мои люди хорошо работают. Это все равно что пытаться сдержать прилив, но они стараются изо всех сил. У нас высокий показатель арестов и осуждений. Низкий процент смертей.

— Не надо оправдываться, капитан. Не надо сомневаться в себе. Я принесу нам всем кофе.

С этими словами Ева ушла в кухню. «Ничего не выйдет, — думала она. — По крайней мере не сейчас. Он не может взять себя в руки и думать как коп. И его можно понять. Мыслимое ли это дело?»

Но она собрала кофейный поднос и понесла его в кабинет.

— Мы губим жизни, — сказала Ева. — Если взглянуть на дело с другого конца, парень делает свою работу: насилует, убивает, ворует, толкает наркоту и так далее. Ну, работа у него такая. Или он сделал это один раз, но у него были веские причины. И тут приходим мы и задерживаем его. Мало того, мы делаем все от нас зависящее, чтобы засадить его за решетку за то, что он сделал. Он теряет свободу, деньги. Может потерять дом и семью, если они у него есть. А иногда, если особенно не повезет, может и жизнь потерять. — Она отпила кофе, надеясь, что до него доходит. — Это мы его погубили. Мы в ответе. Вы в ответе. Вспомните обо всех жизнях, загубленных по вашей вине. Подумайте об этом вот таким образом. Не о том, что вы выполняете свой долг, а о последствиях. И постарайтесь увидеть результаты их глазами.

— Хорошо. — Макмастерс взял у нее кофе и заглянул ей в глаза. — Хорошо. Нэтти Симпсон. Она была бухгалтером, приличная квартирка в верхней части Ист-Сайда, приличный доход, муж, один ребенок. У Нэтти был «левый приработок»: она толкала наркотики и вела двойную бухгалтерию для наркофирмы средней руки. Когда мы взяли фирму, мы взяли и ее тоже. Она сейчас в тюрьме Райкерс, отбывает последний из своих пяти лет. Они потеряли приличную квартирку в верхней части Ист-Сайда. Муж с ней развелся два года назад, получил полную опеку над ребенком.

— Сколько лет ребенку?

— Сейчас? Лет десять-двенадцать.

— Слишком мало. Может, у нее был брат, любовник? Мы ее проверим.

Макмастерс провел рукой по волосам. Ева видела, что он внутренне борется, пытается вернуться в реальность, в рабочее состояние.

— Может, это был наемный убийца.

— Я так не думаю. Дайте мне еще хоть одно имя. Навскидку.

— Сесил Бэнкс. Плохой парень. Толкал «Зевс», выискивал уличных побродяг и детей, сбежавших из дому, подсаживал их на наркоту, а потом заставлял на себя работать. Был сутенером, создал бизнес на секс-услугах несовершеннолетних. По этому делу мы работали вместе с Особым отделом. Когда накрыли головной офис, он пытался бежать. Выпрыгнул в окно, но попал на пожарную лестницу и рухнул вниз головой с четвертого этажа. Очень многие люди потеряли богатый доход и доступ к наркоте, когда мы его взяли.

— И когда это было?

— Два с половиной года назад. В прошлом сентябре было два года.

— Семья?

— Ах да. Да, у него была пара женщин. Наркоманки. Каждая называла себя его женой. Юридически ни одна из них женой не была. И еще у него был брат. Младший брат. Бегал для Сесила кое с какими поручениями. Его мы тоже взяли, но он пошел на чистосердечное, ему присудили общественные работы и обязательный курс реабилитации. Риссо, вот как его звали. Риссо Бэнкс. Ему сейчас года двадцать два или двадцать три.

— Они вам не угрожали? Их нет в списке.

— Я принимал участие в арестах, но не был ведущим следователем. Женщины подняли страшный шум, но меня это не обеспокоило. А мальчишка, брат?.. Плакал как ребенок. Это помогло смягчить ему приговор.

— Отлично. Мы это проверим. Вот что я прошу вас сделать. Записывайте все, что вспомните, обязательно отмечайте даты и основные обстоятельства. А мы будем их изучать.

— Лейтенант, есть вероятность, что убийство Дины не связано со мной и с моей работой? Вы же наверняка провели тест.

Смягчить такой удар невозможно. Даже пытаться не стоит: это значило бы оскорбить Макмастерса и его дочь.

— На данный момент, с учетом всех собранных данных, вероятность того, что убийство связано с вами и вашей работой, равна девяноста восьми процентам и восьми десятым.

Он снова сел, и кофейная кружка у него в руке мелко задрожала.

— Все-таки лучше знать правду. Да, лучше знать, чем не знать. Но как мне сказать ее матери? Я должен, но как? Как мне сказать ее матери? Мы хотим устроить панихиду. В четверг. Это не слишком скоро, не слишком поспешно. В четверг. Мы просто не могли… Я все запишу. Но как мне это вынести?

Он больше не мог говорить, он сломался. Глядя на него, Ева чувствовала, как ее собственное сердце замирает. Она так и осталась на месте. Уитни подошел к Макмастерсу, бережно вынул у него из рук кружку, отставил ее в сторону и обнял старого друга за плечи.

Потом поднял голову и, встретившись взглядом с Евой, сделал ей знак уйти.

Она вышла, начала спускаться по лестнице. Ей хотелось вырваться из дома хоть на минуту, просто вдохнуть свежего воздуха. Когда Соммерсет возник у подножия лестницы, Ева не успела даже согнать с лица свои эмоции. Очевидно, он заметил.

— Потеря ребенка страшнее любой другой и ранит глубже, — изрек Соммерсет. — Другие утраты забываются, а эта боль не проходит никогда. И, что бы ни случилось, родители винят себя. Что я мог сделать? Чего не сделал? Что упустил? А когда смерть насильственная, вопросов еще больше. Вы даете ему ответы, но каждый ответ причиняет новую боль, хотя и приносит утешение. Утешения без боли не бывает.

— Я сегодня уже дала ему кое-какие ответы, но они не принесли утешения.

— Пока еще нет.

Он прошел мимо, а Ева опустилась на ступеньки. Придется сделать передышку прямо тут.

Но не успела она перевести дух, как подал голос ее телефон.

— Даллас.

— Лейтенант Даллас, это говорит доктор Лапкофф, президент Колумбийского университета. Я говорила с вами и вашим мужем вчера вечером.

— Совершенно верно.

— Буду вам признательна, если уделите мне сегодня время по нашему делу.

— Это дело о расследовании убийства, — напомнила Ева.

— Да, мне это известно. — Лицо доктора Лапкофф на экране видеотелефона осталось спокойным. — Поскольку это расследование некоторым образом имеет отношение к университету, мне хотелось бы это обсудить. Университет будет вам во всем помогать, насколько это возможно. Но я жду того же от вас и вашего Департамента.

— Вы сейчас там?

— Да.

— Двадцать минут, — сказала Ева и отключила связь.

Она взяла полицейский коммуникатор, чтобы подключиться к Пибоди.

— Рапортуй.

— За полгода этих кроссовок было продано куда больше, чем можно предположить, учитывая их цену. Я сосредоточилась на нью-йоркских точках и продажах по Интернету.

— Ладно, продолжай копать. Я сейчас съезжу на встречу с президентом Университета Колумбии, а потом с Мирой. А потом проверим пару кандидатов. Я тебя подберу на обратном пути или скажу, где мы встретимся.

Отключившись, Ева позвонила секретарше Миры.

— Я прошу доктора встретиться со мной, но не могу подъехать к ней на работу. Буду работать на выезде.

— Доктор Мира… — начала было секретарша.

— …является ключевым членом следственной группы по данному делу. Майор придал делу приоритетный статус. Пусть доктор Мира встретится со мной в кабинете президента Колумбийского университета через час.

— Доктор Мира не сможет подъехать через час. Полтора часа.

— Полтора часа, — подтвердила Ева.

Она отправилась в Морнигсайд-Хайтс, окунулась в красоту и обаяние старины Колумбийского университета. Запарковалась как можно ближе к административному корпусу и включила знак «На дежурстве» и охранную систему.

И пусть какой-нибудь местный детектив только попробует выписать ей штраф или отправить ее машину на штраф-стоянку, он быстро поймет что к чему.

Студенты, оставшиеся в кампусе на лето, валялись на траве, сидели на барьерах фонтанов, прогуливались по дорожкам между зданиями. Студенты были самых разных возрастов: некоторые еще не вышли из подросткового возраста, другие были весьма преклонного. Из тех, кто постарше, некоторые явно были не студентами, а служащими, предположила Ева, но другие — несомненно, студенты. Одни углубляют образование, другие добиваются ученой степени, третьи записываются на курсы ради хобби.

Одежда тоже радовала глаз разнообразием: от модных костюмчиков до рабочих комбинезонов и камуфляжа. Полно бейсболок, футболок, фуфаек с университетским логотипом.

Убийца с легкостью мог бы раствориться в этой толпе. Университетский кампус с его зелеными газонами и величественными старинными зданиями простирался во все стороны, сколько хватало глаз. Как Центральный парк, подумала Ева. Государство в государстве. Здесь незнакомое лицо никого не удивит. Никто и бровью не поведет. Особенно если человек ведет себя так, будто он тут свой.

Знал куда идет. Туда и шел. Сидел на траве или на скамейке, впитывал атмосферу или делал вид, что занимается на свежем воздухе.

Наблюдал. Вот как сама Ева сейчас. Изучал живые сценки, ритм, обстановку.

Она вошла в административный корпус и предъявила охраннику свой жетон.

— У меня назначена встреча с доктором Лапкофф.

Охранник кивнул, изучая данные, снятые сканером.

— Она внесла вас в регистр, выписала пропуск.

Он пропустил Еву за турникет, дал ей точные и краткие указания, как пройти в кабинет президента.

«Тут как в музее, — подумала Ева. — Этот воздух, эта архитектура…»

Городские войны прошли стороной, не испоганив и не разрушив большинства старинных зданий. Были тут, конечно, признаки современности: камеры наблюдения, роботизированная охрана, сигнализация… Но все это было спрятано, не бросалось в глаза, поэтому вся атмосфера дышала стариной и традициями.

Не успела Ева сделать и нескольких шагов к президентской канцелярии, как ее остановил мужчина лет тридцати в стильном костюме. Он торопливо пересек вестибюль и преградил ей дорогу.

— Лейтенант Даллас? — Улыбка у него была такая же ослепительная, как и костюм, в голосе слышался еле заметный итальянский акцент. — Я ассистент доктора Лапкофф по административным вопросам. Она попросила меня сопроводить вас прямо к ней.

Красивый парень, отметила Ева, но никогда в жизни ему не сойти за девятнадцатилетнего. И кожа оливковая, никто не назвал бы его белым. Жаль, помощник президента имел все возможности подделать студенческий билет.

— Сколько людей работает в этом здании? Я имею в виду, на административных должностях?

— Летом?

— Нет, с осени до весны.

— Я, безусловно, смогу получить для вас эту информацию. У доктора Лапкофф есть ассистент по административным вопросам, исполнительный секретарь и личный помощник. У каждого из нас есть свои ассистенты. Затем есть ректор и его персонал, проректоры и так далее. Нам сюда.

Он провел Еву через приемную в президентский кабинет.

Ева думала, что обстановка будет роскошной, подчеркнуто официальной, но она ошиблась. Да, большие размеры, да, дышащая достоинством антикварная мебель, но это был кабинет очень занятой женщины. Великолепный вид на кампус, но при этом уютный уголок, обставленный мягкой мебелью с потертой обивкой, потускневшей от солнца.

Если что-то тут и было торжественно-официальным, так это дипломы и фотографии, которыми была увешана одна стена кабинета. А также женщина, поднявшаяся ей навстречу из-за большого, загроможденного бумагами письменного стола.

По росту и телосложению ее можно было назвать внушительной. Сильное, волевое лицо. Запомнившиеся Еве льдисто-голубые глаза излучали властность. Ева тут же представила себе, как эти глаза пронизывают холодом нерадивых студентов, преподавателей и скуповатых спонсоров.

— Лейтенант, спасибо, что приехали так быстро. — Доктор Лапкофф обогнула стол уверенной походкой женщины, всегда следующей к своей цели прямым курсом, и энергично пожала руку Еве. — Гарри, принесите кофе лейтенанту Даллас.

— Спасибо, не нужно.

— Нет? Ну что ж, Гарри, вы можете идти. Лейтенант, — доктор Лапкофф указала Еве на кресло и сама вернулась за стол. Заняла положение руководителя. — Как я понимаю, вчера вечером вы нанесли визит в одно из наших общежитий.

— Верно.

— Этим утром я расспросила Дэриана. Он напуган и очень расстроен случившимся. Ему кажется, у него могут быть неприятности.

— Меня ему бояться нечего. То, что случилось, и впрямь очень огорчительно.

— Да уж, — сокрушенно вздохнула доктор Лапкофф. — Дэриан прекрасно учится, всего несколько незначительных нарушений дисциплины. Я лично и очень тщательно проверила все его записи этим утром. Мне не нравится, что одного из наших студентов использовали в преступных целях, да еще для такого чудовищного преступления! Мы предоставили вам все требуемые данные.

— Ценю, — отозвалась Ева.

Доктор Лапкофф улыбнулась, откинувшись на спинку кресла. Улыбка смягчила ее черты, но глаза так и остались пронзительно-строгими.

— Понимаю, вам досадно, что вас, так сказать, вызвали сюда, да еще так поспешно. Мы с вами обе женщины влиятельные, наделенные властью, и я вас прекрасно понимаю, это раздражает, когда приходится вот так срываться и ехать…

— Меня куда больше раздражает убийство, доктор Лапкофф.

— О да. Я попросила вас приехать не только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Хотя, не отрицаю, мне хотелось взглянуть на копа Рорка. И на копа Джеми Лингстрома. Я заинтересовалась Джеми, ведь именно он привел к нам Рорка. — Пронзительно-голубые глаза на секунду вспыхнули весельем. — Опять-таки, если можно так сказать.

— Рорк проявляет личный интерес к Джеми.

— Да, я об этом наслышана. И, насколько я поняла со слов Дэриана, Джеми тоже связан с погибшей девушкой. — Доктор Лапкофф склонила голову набок. — Я полагаю, у нас с вами есть еще кое-что общее: мы обе умеем допрашивать и получать информацию. — Она выждала секунду. — И держать информацию при себе. Я ценю ваше умение держать язык за зубами, лейтенант, но… — Она опять подалась вперед. — Речь идет не только о моей работе. Университет и все, что с ним связано, — это моя ответственность. И моя страсть. Вы же понимаете, университет может быть связан со смертью Дины Макмастерс. Меня это огорчает.

Доктор Лапкофф помолчала, нетерпеливо тряхнула головой.

— Нет, это не то слово. Меня это бесит. Если человек, убивший эту девушку, как-то связан с Колумбией, можете мне поверить, я хочу узнать правду. Хочу предложить вам любую помощь.

— Я вам признательна за сотрудничество, — кивнула Ева.

— Мой дед с отцовской стороны был копом.

Ева удивленно подняла брови.

— Это правда?

— В Сент-Поле. Я его истории слушала с открытым ртом, когда была маленькая. Он ушел на пенсию в чине детектива-инспектора. Мы очень гордились им, лейтенант. — Пич Лапкофф сложила руки на столе. — Я верю в закон и порядок… и в очень сухой мартини. Я также верю в этот университет, в то, что он символизирует. Дэриан с ума сходит от беспокойства и чувства вины. Джеми, хотя с ним я еще не говорила, наверняка без ума от горя. У вас, лейтенант, есть репутация. Вы умеете добиваться результатов. То же самое могу сказать и о себе. Этот кабинет и любое другое помещение, любой факультет университета в вашем распоряжении.

— Щедрое предложение.

Теперь Пич Лапкофф подалась вперед, и ее взгляд стал ледяным.

— Я видела репортажи об убийстве утром по телевизору.

— Значит, уже утекло, — пробормотала Ева.

— У них почти ничего не было, но хватило и этого. Показали ее фотографию.

— Я надеюсь, что к концу дня у нас будет фоторобот с изображением подозреваемого. Возможно, это приведет к установлению имени или места, но если у него нет уголовного досье, на это потребуется много времени. У вас есть программы изобразительных проекций?

— Конечно, есть.

— Возможно, он был здесь студентом или служащим. Возможно, если вы прокачаете фоторобот через изобразительную программу и сравните с вашей базой данных по студентам и персоналу, сможете получить совпадение раньше нас.

— Я это устрою, — пообещала Пич Лапкофф.

— Но эту работу нельзя поручать вашим служащим. Ее должен сделать коп. Мне потребуется ордер. Или ваше разрешение и одобрение в письменном виде.

— Получите и то и другое.

— Вот это уж точно будет кратчайший путь через дерьмо, — одобрительно заметила Ева.

На этот раз Пич Лапкофф ослепила ее улыбкой.

— Я в этом руку набила. Мое любимое занятие.

— Ну что ж, как только у нас будет фоторобот, я пришлю сюда копа из электронного отдела.

— Я дам санкцию.

— Я полагаю, — сообщила Ева, — что подозреваемый вломился в ваши студенческие файлы где-то в апреле, добавил свои данные, возможно, вымышленные, чтобы при любой проверке фигурировать в регистре как студент. Он стер эти данные в день убийства. Не исключено, что за день до или после. Хороший электронщик может найти точку взлома и следы стирания.

Пич Лапкофф вздохнула:

— Хорошо. Полагаю, это означает горы скучной работы.

— Наша работа по большей части из этого и состоит, — усмехнулась Ева. — Из скуки.

— Понятно. Что ж, это не сильно отличается от моей работы. Честно говоря, я надеялась на десант спецназа или что-то в этом роде.

— Значит, вы не слишком внимательно слушали рассказы дедушки.

Пич опять улыбнулась.

— Думаю, он нарочно снабжал их красочными подробностями. И все-таки захватывающие приключения у вас бывают. Я с нетерпением жду выхода книги Надин Ферст о деле Айконов.

Ева поднялась на ноги.

— Лейтенант. Хотя я верю в закон и порядок, в образование и в пресловутый сухой мартини, я также верю в молодость: в ее потенциал, в ее чудесный азарт. Молодость так коротка… Я глубоко скорблю о Дине Макмастерс. Мне очень, очень жаль, юность была отнята у нее… вместе с потенциалом.

— Мы все об этом сожалеем.

Пич протянула Еве карточку.

— Моя контактная информация, включая личный телефон. Если вам что-то понадобится, прошу вас звонить без колебаний.

— Спасибо, доктор Лапкофф.

— Зовите меня Пич.

10

Пересекая зеленую лужайку, Ева вытащила сотовый телефон, чтобы проверить, приехала ли доктор Мира, и вдруг увидела ее. Полицейский психиатр и лучший специалист по составлению психологических портретов сидела, купаясь в солнечных лучах, на широком выступе облицовки большого фонтана. Она была в темных очках с ярко-розовой оправой. Ева не смогла припомнить, доводилось ли ей вообще когда-нибудь видеть неизменно элегантную Миру в темных очках, не говоря уж о чем-то столь кокетливом и легкомысленном, как очки в ярко-розовой оправе. Она сидела, запрокинув голову и подставив лицо солнцу, ее волосы были зачесаны назад и лежали мягкими завитками на затылке, так что длинные серьги из разноцветных камней были хорошо видны. Мира выглядела абсолютно спокойной и явно наслаждалась праздной атмосферой летнего университетского кампуса.

Легкая улыбка озаряла ее прелестное спокойное лицо, а за спиной у нее, прыгая с одного каменного яруса на другой, вода пела свою неумолчную песню. Как всегда, доктор Мира была в костюме, на этот раз — цвета ванильного мороженого. Стройные ноги были закинуты одна на другую и закрыты юбкой только по колено. Туфли, как всегда, в цвет костюма, но по случаю лета она надела босоножки на высоком каблуке. Рядом лежала розовая сумка таких размеров, что в нее можно было бы спрятать годовалого ребенка.

«Уж не спит ли она? — подумала Ева. — И что теперь делать? Встряхнуть ее или откашляться?»

Но тут на губах у Миры расцвела улыбка, она глубоко вздохнула.

— О, какой чудесный день! Мне нечасто выпадает случай насладиться таким великолепным утром. — Мира блаженно расправила плечи. — Должна вас поблагодарить за то, что вытащили меня сюда.

— Что ж, я рада, что есть в этом деле хоть какой-то плюс. У меня не было времени возвращаться в центр, а потом опять сюда. Мы жмем на газ.

— Я понимаю. Возраст жертвы, ее родство с офицером полиции… да, это высший приоритет. Мы можем поговорить прямо здесь?

— Да. — Ева села рядом с ней. — Вы прочли файл?

— Да. — Мира коснулась руки Евы. Обе истолковали этот жест одинаково: как напоминание о страшном Евином детстве. — Вы взялись бы за это дело, если бы Макмастерс не попросил именно вас?

— Я не выбираю, за какие дела браться. — Это было сказано так резко, что Ева сама растерялась. Она как будто оправдывалась. Ева стряхнула с себя мимолетное раздражение. — Если я не могу справиться с тем, что мне поручено, — добавила она, — значит, я не заслуживаю жетона. Конец истории.

— Пожалуй, я с этим соглашусь, — кивнула Мира. — Не с философией самой по себе, а с вашей верой в нее. Дине повезло, что у нее есть вы: вы понимаете, что ей пришлось пережить в последние часы перед смертью.

— Это не одно и то же.

— Да, это не одно и то же, — согласилась Мира. — Ничто и никогда не повторяется в точности. Но прежде чем мы начнем обсуждать дело, я должна спросить вас о ваших кошмарах и воспоминаниях. Я должна спросить, — с мягкой настойчивостью повторила Мира, увидев, что лицо Евы лишилось всякого выражения. — Если это дело их усугубляет…

— Не усугубляет. Не так страшны мои кошмары. — Ева нервно взъерошила волосы, стараясь подавить в душе раздражение личными вопросами. — Они мне до сих пор снятся, но они уже не такие… серьезные. Не такие частые и… интенсивные. Мне кажется, я пришла к пониманию… не знаю… это случилось, и этого — того, что он со мной сделал, — уже не изменить никакими силами. Но я его остановила. И когда я к этому возвращаюсь — в кошмарах, — я могу опять его остановить, если придется. Он больше не имеет надо мной власти. Это я имею власть над ним.

— Да. — Улыбка Миры была такой же ослепительной, как и солнечный свет. Она снова накрыла ладонью руку Евы. — Вся власть у вас.

— Я не могу остановить кошмары, но теперь я научилась с ними справляться. Это, конечно, не прогулка по лугу, но у меня все равно прогулок по лугу не бывает, да они мне и не нужны. Чего хорошего во всей этой высокой траве? Мало ли, что в ней ползает, а я и не вижу! Да еще и жуки кругом летают! Что ж тут хорошего?

— Пожалуй, — только смогла сказать Мира.

— Я что хочу сказать? — продолжала Ева. — Конечно, я не в восторге, когда мое подсознание дергает меня во все стороны, будто я чертик на резинке. Но это уже бывает не каждую ночь, и на том спасибо.

— Я очень рада это слышать. Очень рада.

— Когда я смотрела на Дину, на то, что с ней сделали, — призналась Ева, — был у меня неприятный момент. Но я с этим справилась. Это не повлияет на ход расследования. На мою способность его вести.

— Я начала бы сомневаться в вашей способности вести расследование, если бы вас не затронуло хоть чуть-чуть то, что с ней случилось.

С минуту Ева просидела в молчании.

— И вы нарочно сейчас навязали мне этот разговор, чтобы я облегчила душу. Чтобы меня это больше не беспокоило, не ворочалось где-нибудь в затылке.

Мира похлопала Еву по руке.

— Сработало?

— Похоже, да.

— Что ж, значит, я молодец. Значит, это пошло вам на пользу и делу тоже.

— Ладно. «Проехали, — подумала Ева. — Пока по крайней мере». — Вы просмотрели видео?

— Да. Какая извращенная жестокость! Заставить девочку говорить все эти вещи специально для отца, чтобы он услышал, наглядно показать ему результат, чтобы было еще больнее.

— Это было послание для Макмастерса, тут двух мнений быть не может.

— Верно, — поддержала Еву Мира. — Все это, не только видео, было посланием для Макмастерса. Место, использование полицейских наручников, способ убийства и даже то, сколько времени понадобилось убийце. Несколько часов.

— Он на этом кайф ловил, — заметила Ева. — Ему хотелось растянуть удовольствие.

— Без всякого сомнения. Но еще в большей степени это форма хвастовства. Грубый жест прямо в лицо. Я это сделал с твой ненаглядной дочуркой в твоем доме, и я при этом никуда не спешил.

— Он заставил ее страдать, делал все, что хотел, чтобы Макмастерс знал, как она мучилась. «Я здесь хозяин», — вот что он сказал.

— Да, — кивнула Мира, — а изнасилование — всего лишь форма демонстрации власти, еще один способ послать сообщение. Я ее изнасиловал, сделал ей больно, унизил ее, привел в ужас, отнял у нее невинность, а потом и жизнь. — Мира повернулась лицом к Еве. — Но сначала он ее ослепил, очаровал, заставил в себя влюбиться и поверить, что и он к ней что-то чувствует.

— Так еще больнее. — Ева внимательно вгляделась в проходивших мимо студентов. — Ей стало еще больнее, когда она поняла, что ничего для него не значила.

— Это еще больше усиливает его власть над ней. Сначала он ее обманул, разыграл отношения, потребовавшие от него времени и усилий. Он не спешил. Ему нравилось планировать, обманывать, он наслаждался ее романтической влюбленностью не меньше, чем самим убийством.

— Он молод. Если он мог сойти за девятнадцатилетнего, значит, ему не больше тридцати. — Ева продолжала следить за проходящими мимо людьми, прикидывая их возраст по внешности, движениям, жестам, манере одеваться. — Я бы сказала, ему намного меньше тридцати. Чуть за двадцать. Но он организован, собран, терпелив. И при этом у него душа старика. Он не импульсивен, по крайней мере не в этом случае. Он выслеживал свою жертву, изучал ее, все о ней выяснил. Он точно знал, как именно с ней надо обращаться.

— Социопатические склонности плюс целеустремленность, — подтвердила Мира. — Опасное сочетание. Он сделал видео не в мгновенном порыве, но он решил себя побаловать. Ему непременно надо было дать знать Макмастерсу: «Это твоя вина». Самой жестокости, изнасилования, убийства ему было недостаточно, если Макмастерс не поймет, что все это по его вине. Он хотел не просто морально уничтожить отца, но дать тому понять, что все это — результат некой обиды, нанесенной в прошлом.

— Мы изучаем дела Макмастерса. У меня уже есть пара ниточек.

— Где-то он там похоронен. — Мира покачала головой. — Все опосредовано и неочевидно. Трудно поверить, что это его первое убийство, но может оказаться, что так оно и есть. Он целеустремлен, у него есть миссия, и вполне возможно, что эта миссия ведет его издавна. Все собранные вами доказательства указывают на то, что он знает, как приспосабливаться к окружающей среде, мимикрировать, сливаться с обстановкой, вести себя так, чтобы общество считало его своим самым обычным членом.

— Он проводил время в студенческом кампусе, и у него есть навыки компьютерной работы.

— Он образован. Убитая была умной девочкой, хорошей ученицей, но она ни на секунду не усомнилась, что ее избранник — человек образованный, он же представился студентом. Он делал все, что от него требовалось, то есть мимикрировал. У него есть работа или источник дохода. Мне кажется, у него была работа с людьми. Он умеет ладить с людьми. Ему это необходимо. Наблюдать за ними, приспосабливаться, делать то, чего от него ждут. Вероятно, он живет один, а его соседи и сослуживцы считают его милым молодым человеком. Дружелюбный, всегда готов помочь. Он терпеть не может подчиняться, но тщательно это скрывает. Делает что велено, но, когда это необходимо, находит способ отплатить за малейшую обиду. Копы — его враги, — продолжала Мира, — но вряд ли у него есть досье. Может быть, по мелочи, еще до того, как он научился самообладанию и целеустремленности. Этот коп — его враг, которого он должен уничтожить, но не напрямую. Он прекрасно понимает, что гораздо больнее отнять любимое существо.

— Потому что Макмастерс отнял у него любимое существо, — догадалась Ева.

— Да, я так думаю. Таково будет мое заключение. Если бы лично он был против Макмастерса, месть была бы более непосредственной. Но такое наказание — это твоя вина — указывает на весьма специфическую месть. Ты берешь мое, я возьму твое.

«Но кто? — подумала Ева с бессильной досадой. — Или что?»

— Макмастерс уже долгое время работает за столом, — заговорила она вслух. — Он не работает на улицах. Умеет закрывать дела и руководить копами, которые их закрывают, на этом и репутацию себе сделал. Но он не показушник! Работает честно, дотошен, и у него нет смертей. Ни разу в жизни ему не случалось положить подозреваемого при исполнении своих обязанностей.

— А разве непременно нужно кого-то положить? — возразила Мира. — Есть и другие способы отнять дорогого человека.

— Да, я тоже об этом подумала. Но неужели человек будет насиловать и убивать, проходить через все это, через всю подготовку, только потому, что некий коп засадил его брата, отца, не знаю, кого еще, за решетку? Нет, это око за око. Смерть за смерть. Вы же сами говорите — миссия.

— Я склонна с вами согласиться, но в тюрьмах, бывает, люди умирают. Или погибают от чьей-то руки, или кончают с собой. А иногда это происходит с ними уже после выхода на свободу. Иногда свидетелей убивают, чтобы они не дали показаний, а ведь это полиция убеждает их дать показания. А пострадавшие не всегда добиваются справедливости.

— Да, я тоже об этом думала. Но как нам найти, кто из близких этого ублюдка окочурился, в файлах копа с двадцатилетним стажем? — не стерпела Ева.

— Он верит или убедил себя, что этот человек был невиновен. Вот, как Дина. Она же была невиновна. Попробуйте предположить, что этот родственник или близкий человек нашего убийцы был изнасилован, избит, замучен, убит — в тюрьме или выйдя из нее. Или покончил с собой после освобождения, или умер в результате нападения. Я бы на вашем месте начала искать того, кто повесился или был задушен. Способ убийства — это тоже сигнал. Он мог забить ее до смерти, пустить в ход нож, вколоть ей передозу. Есть масса способов убить беспомощную девочку. Он выбрал этот способ.

— Верно. Да, это вы верно подметили. — Ева прищурилась, обдумывая эти слова. — Каждая деталь была спланирована. Конечно, способ убийства он тоже предусмотрел. И не только потому, что хотел видеть ее лицо, пока убивал, не только потому, что хотел убить голыми руками. Нет, главное, он хотел донести свое чертово послание. Да, это важная подсказка. Мы сможем сузить поиск под этим углом. — Она еще больше задумалась. — Они назначили панихиду по Дине на четверг.

— Нет ничего на свете мучительнее. Нет и быть не может, — вздохнула Мира. — Как держится капитан Макмастерс?

— Еле-еле, — буркнула Ева. — Готов взять вину на себя, а ведь он не знает о диске с видео. Тут убийца даром время потерял. Макмастерс меня спросил, как ему это вынести, и у меня не было ответа. Я не знаю, что это такое — иметь ребенка, но точно знаю: когда убивают ребенка — это самое страшное. Мы все это чувствуем. Не знаю, как люди выдерживают, когда это их ребенок.

— Большинство уповает на естественный порядок вещей. Дети хоронят своих родителей, а не наоборот. Но мы-то с вами знаем, что ни просто смерть, ни — тем более! — насильственная смерть не принимают во внимание естественный порядок вещей. Макмастерсу и его жене до конца своих дней придется нести это бремя. Со временем они научатся жить, работать, заниматься любовью, даже смеяться, но с этой ношей они не расстанутся никогда.

— Да. — Ева вспомнила, что сказал ей Соммерсет. — Да, мне уже говорили. Как бы то ни было, вернемся к панихиде. Я думаю, он найдет способ туда пробраться. Мне кажется, он захочет полюбоваться на дело рук своих. Ему захочется увидеть, как Макмастерс страдает. Он же должен быть абсолютно уверен, что работа выполнена на совесть, разве не так? Он, конечно, целеустремлен, но он же молод! Какой смысл ломать человеку жизнь, если потом не увидишь, как он корчится?

— Я согласна. Очень высока вероятность, что он найдет способ проникнуть на панихиду, понаблюдать за Макмастерсом. Девочка послужила орудием. Мишенью был Макмастерс.

— Вот и я так думаю, — кивнула Ева. — Спасибо, что согласились со мной встретиться.

— Я жалею лишь об одном: что не могу найти предлог и остаться здесь до конца дня. Я бы с удовольствием здесь работала. Тут чудесно. Я здесь читала курс лекций, пару раз побывала на спектаклях, но…

— Погодите. Лекции. Спектакли. В смысле… тут есть театр?

— Да, у них тут прекрасный театр.

— И широкая публика имеет доступ?

— Конечно. Они…

— Погодите, — нетерпеливо прервала Ева свою собеседницу и выхватила телефон. — Доктор Лапкофф.

— Да?

— Мне нужен список всех спектаклей, концертов, лекций, киносеансов, голографических и живых выступлений, открытых для публики, с апреля до прошедшей субботы. Перешлите на этот адрес. — Ева продиктовала адрес своей электронной почты в Центральном полицейском управлении.

— Я это устрою.

— Спасибо.

— Вы знакомы с Пич? — удивилась Мира, когда Ева дала отбой и ввела другой номер.

— А? Да, типа того. А вы ее знаете?

— Да. Мы с Деннисом — спонсоры университета. Он много лет здесь преподавал.

— Он… правда? Он здесь преподавал?

— Вы же знаете, он профессор.

Ева вспомнила Денниса Миру, его мешковатые кардиганы, вечно застегнутые не на ту пуговицу, его добрые глаза, его очаровательную рассеянность.

— Да, но я как-то не думала…

— Он до сих пор выступает с лекциями, иногда берет целый курс. Мы очень дружны с Пич и ее семьей.

— Мир тесен. Джеми, — заговорила Ева в трубку. — Ты в Колумбии ходил на спектакли, концерты, лекции и еще что-то в этом роде, начиная с апреля?

— Что? — У него был отрешенный стеклянный взгляд сумасшедшего электронщика, погруженного в чипы, платы и схемы. — А, да, я ходил на лекцию по электронным преступлениям.

— Нет, не то. Что-то такое, куда Дина захотела бы пойти.

— Ты имеешь в виду пение с танцами и всякое такое дерьмо? — Через видеоэкран он бросил на Еву свойственный юности надменно-страдальческий взгляд. — Что я там забыл?

— Я так и думала. — Ева дала отбой и позвонила Пибоди. — Вернись на место, забери любые театральные программки, плакаты, сувениры — все, что имеет отношение к театру, концертам, выступлениям, лекциям в Колумбии с момента первой встречи до прошлой субботы. Привези в Управление. Бери все, что найдешь.

— Сделаю. Да, насчет кроссовок. Я тут подумала о том, что ты сказала. Верхний Ист-Сайд — не его место. И вряд ли он ходил за покупками туда же, куда и Дина: не хотел рисковать, чтоб его не засекли даже случайно. Так что я сконцентрировалась на продажах в нижней части города. Просто интуитивно.

— Неплохо. Разработаем ее первым делом. Найди мне программки и дуй в Управление. Буду там через час. — Ева сунула телефон в карман и встала. — Спасибо. Отличную мысль вы мне подали. Надо ехать.

— Если вы едете в Управление, может, и меня подбросите?

— Но мне по дороге придется повидать одного парня насчет его мертвого брата.

Мира взяла в руки свою большую бледно-розовую сумку.

— Это так интересно! Возьмете меня с собой?

— Если хотите. Он кандидат. Не в верхней строчке рейтинга, но… В общем, если начнет выдрючиваться, можете огреть его этой торбой. Думаю, вы сумеете его оглоушить.

Мира с любовью провела ладонью по нежно-розовой коже.

— У каждого из нас свое оружие.

Когда они сели в машину, Ева провела проверку по Риссо Бэнксу, получила его рабочий и домашний адрес:

— Белый, двадцать четыре года. После ареста и злосчастной смерти брата не совал нос куда не следует. Имеет работу, приносящую доход. Кстати, это вписывается в психологический портрет. Не женат, записей о сожителях не имеется. Тоже вписывается. И в то же время нет. Его брат выпал в осадок… в буквальном смысле — нырнул вниз головой с четвертого этажа. Макмастерс — босс, не он вел следствие, и арест был произведен совместно с Особым отделом. Сесил, старший брат, толкал наркоту и обслуживал педофилов малолетками.

— Милейший парень! — усмехнулась Мира.

— Да, похоже на то. Его не насиловали, не били, не душили ни подушкой, ни руками. Он выпал из окна в попытке избежать ареста. И все-таки проверить надо.

— Это ведь сводится к вычеркиванию, не правда ли? Беготня, телефонные разговоры, уточнение деталей. — Мира устроилась поудобнее на сиденье. — Какая необычная машина! Снаружи кажется такой заурядной, а электронной начинки у нее внутри больше, чем у меня в кабинете. И она такая удобная… и ход плавный, — добавила она, пока Ева прокладывала себе путь в потоке уличного движения.

— Не бежит — летает. Кстати, взлетает она, как реактивный вертолет. Армирована, прямое попадание выдержит. Это было нечто вроде… услуги тире подарка от Рорка.

— Подарок, чтобы вам не пришлось биться головой о двери отдела снабжения. До меня дошли слухи о последней аварии.

Ева не удержалась от импульсивной реакции. Она съежилась.

— Это было не по моей вине.

— Конечно, нет, но… Он оказал вам услугу, но оформил ее как подарок, чтобы вы могли принять машину, а он при этом мог быть уверен, что вы в относительной безопасности.

— Что ж, верно подмечено, — ухмыльнулась Ева. — Недаром у вас на стене столько дипломов в рамочках понавешено.

— Дело не только в этом. Хотелось бы думать, что я неплохо изучила вас с Рорком. Превосходная услуга тире подарок. Ну, раз уж у нас есть немного времени, скажите: все готово к свадьбе? Мы ждем ее с нетерпением.

— Да вроде бы. — При слове «свадьба» уголек вины и тревоги затлел в груди у Евы. — Мне говорят, что я должна звонить Луизе и предлагать ей помощь, раз уж я подружка невесты. Но я, честно говоря, не знаю, что все это значит, что я должна делать. Мы провели смотрины приданого, сегодня доставят платье, которое мне полагается надеть. Что еще от меня нужно?

— Это риторический вопрос? — осведомилась Мира.

— Черт!

— Я бы вам посоветовала позвонить Луизе, когда выдастся свободная минутка, и спросить, не нужно ли ей что-нибудь. Скорее всего ей ничего не нужно, просто поговорить, пар выпустить. Она разумная женщина, знает чего хочет и умеет добиваться своего. Наверняка у нее все под контролем. Но в последнюю минуту всегда возникают какие-то недоразумения, небольшие проблемы. Все, что вам придется сделать, — это выслушать.

Ева бросила взгляд, полный скепсиса и робкой надежды, на свою собеседницу.

— Правда?

— Я бы сказала, вероятность — восемьдесят восемь и три десятых процента.

Ева обдумала слова Миры и вздохнула с облегчением.

— Процент приличный.

— На прошлой неделе я заглянула в их новый дом, мне хотелось посмотреть приемную Чарльза. Он провел меня по всему дому. По-моему, там все прекрасно. Смесь классики и современности — так похоже на них! Им там будет хорошо, я уверена.

— Вот и отлично, — кивнула Ева. — Они молодцы. Все хорошо, просто мне хочется поскорее покончить со всей этой свадебной заварушкой.

— Только не говорите мне, что вы нервничаете.

— Нет. Хотя… в общем, да. — Ева и сейчас занервничала, признавшись, что тема свадьбы ее нервирует. Она даже заерзала на сиденье. — А что, если у меня будет горячий след по этому делу, если его как раз надо будет закрывать или еще что-нибудь всплывет по работе в тот самый день? Что бы вы сделали на моем месте? За Рорка я могу быть спокойна. Он все понимает. Если я опаздываю или приходится отменить встречу, он понимает и не сердится, в этом смысле ему равных нет. И все равно я иногда чувствую себя виноватой. Но тут-то совсем другое дело! Для Луизы это же великий день ее жизни! Я не хочу ей все испортить.

— Вы сделаете то, что в ваших силах, Ева. Луиза прекрасно понимает, что такое крайняя необходимость, непредвиденный случай, требования профессии. Она же врач.

Ева задумчиво нахмурилась.

— Да, верно. Она врач. Хирург. Если у нее на столе больной с открытой брюшной полостью, она же не бросит его, чтобы примерить вечернее платье. Она сперва операцию закончит.

— Я тоже так думаю.

— Ладно, считайте, мне полегчало.

— Что вы наденете? — спросила Мира.

— Что-то желтое.

Мира засмеялась:

— Смотрите вперед, не на меня. И опишите, что на мне надето.

— А что, сами вы не помните?

— Ну, сделайте мне одолжение.

— Костюм, юбка по колено, жакет на трех пуговицах, цвет не совсем белый, вроде ванильного. Квадратные серебряные пуговицы. Кружевная блузка. Туфли бледно-розовые, с открытыми пальцами, каблук — смерть лодыжкам, толщиной с иголку. Серьги серебряные с разноцветными камнями, длинные, и три серебряные цепочки с маленькими камушками через неравные промежутки. Гигантская розовая сумка и клевые темные очки в розовой оправе. И то и другое — одного цвета с лаком на ногтях ног. Обручальное кольцо, шикарные наручные часики в серебряном корпусе с блестящим браслетом. И как вам удается ничего не забыть из всех этих блестящих штучек?

— Это называется тщеславием, — сказала Мира. — Мне это доставляет удовольствие. И меня просто поражает, что о своем свадебном платье вы не знаете ничего, помимо того, что это нечто желтое, а мой наряд описываете во всех деталях, вплоть до толщины каблука, который и впрямь не слишком удобен, зато красив. — Мира положила ногу на ногу, чтобы полюбоваться своей лодыжкой. — И теперь, когда я своими глазами видела вашу гардеробную, просто не понимаю, как вы удерживаетесь от соблазна. Я бы на вашем месте меняла наряды по три раза в день.

— А может, я похожа на свою машину, — предположила Ева. — Пусть наружность будет заурядная, лишь бы никто не догадался об электронной начинке внутри.

— Очень хорошо, — засмеялась Мира. — Отлично сказано.

— Вот и он такой, — пробормотала Ева. — Наш убийца,

— Ну вот мы и сделали полный круг.

— Заурядный, обычный, ничем не примечательный — все это снаружи. Что внутри — никто не знает. Никто не видит чудовища. Когда он выходит из дома за пиццей или кроссовками, никто его не замечает. Или, если он хочет, чтобы его заметили, люди видят славного, симпатичного парня. Не ослепительного красавца, ничего такого, что они могли бы запомнить. Просто смазливый. Вежливый, тихий, воды не замутит. У нас есть две свидетельницы, видевшие его с Диной, и это практически все, что они смогли мне сказать. У нас будет больше, когда Янси с ними поработает, он умеет выкачивать подробности из очевидцев. Но они о нем не думали, они его особенно не разглядывали. Вообще не заметили бы скорее всего, если бы он не был с ней. Они ее знали, Дину, потому заметили и его.

Ева сумела захватить парковочное место второго уровня на расстоянии в полквартала от рабочего адреса Риссо Бэнкса и бросила критический взгляд на каблуки Миры.

— Придется пройтись пешком. Тут недалеко, но все-таки… Вы справитесь?

— Я же профессионал.

На середине пути Ева вдруг выругалась и перемахнула через поручень уличного ограждения.

— Скоро вернусь, — бросила она через плечо застывшей с открытым ртом Мире.

Ева увидела уличную кражу, причем лох и вправду напросился сам. Шел себе, глазел на витрины, а задний карман оттопырен. И все это, пока уличный воришка не вытащил бумажник классическим приемом: споткнулся, столкнулся, извинился… И пошел своей дорогой как ни в чем не бывало. Бумажник уже лежал у него в переднем кармане брюк, надежно прикрытый мешковатой ветровкой с капюшоном.

Ева спринтом преодолела четверть квартала, чтобы сократить расстояние, а потом перешла на энергичный шаг, характерный для жителей Нью-Йорка. Она хлопнула вора по плечу:

— Извините, вы не могли бы мне помочь?

Он бросил на нее недоуменный и неподдельно честный взгляд. Просто парень, идущий по своим делам.

— Чем?

— Ну… у меня полно других дел, ей-богу, мне некогда, так что было бы лучше, если бы вы просто отдали мне украденный бумажник. Он вот тут. — Ева хлопнула его по карману. — Да, и всю остальную собственность, которую вы украли сегодня. И тогда мы оба сможем тихо и мирно разойтись по своим делам.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Катись отсюда.

Ева почувствовала, что он готов броситься наутек, и схватила его за плечо.

— Слушай, ты мог бы и впрямь все сделать легко и быстро, упростить нам задачу. Я не хочу тратить время на… Эй!

Он резко пригнулся, повернулся волчком и вырвался, как змея, меняющая кожу, оставив у нее в руке пустую ветровку.

Коренастый, коротконогий. Задача, в общем-то, элементарная. Правда, Еве приходилось сновать, чтобы не задеть пешеходов, а вор не гнушался расталкивать их самым грубым образом, но все равно она поймала его еще до конца квартала.

— Помогите! На помощь! — заорал он, когда Ева припечатала его лицом к ближайшей стене. — Полиция!

— Заткнись, кретин, я и есть полиция. И ты это прекрасно знаешь. — Она сковала ему руки за спиной, толчком колена заставила расставить ноги шире плеч. — Вот только попробуй дернуться еще хоть раз, будешь закусывать тротуаром.

Ева заставила его нагнуться, обхлопала, оружия не нашла, зато обнаружила шесть бумажников.

— Есть среди них твой, задница?

— Я их нашел. — Теперь глаза у него забегали. — Я собирался найти копа и вручить. Богом клянусь.

— Э нет. Я сама видела, как ты нашел один из них в заднем кармане вон того парня. Держу пари, он скажет тебе спасибо.

— Я вызвала патрульных. — Мира подбежала к ним на своих каблуках, похожих на ножи для колки льда.

— Отлично, это сэкономит время. — Ева легонько шлепнула вора по затылку. — Видишь? Не захотел по-хорошему, а теперь нам обоим придется проходить через эту бодягу. Ты! — Она ткнула пальцем в лоха, в тот момент глазевшего на происшествие в кучке других ротозеев.

— Кто? Я? Я ничего не делал.

— Удостоверение есть?

— У меня? Да, есть. Конечно. Я… — Он потянулся к заднему карману. — Бумажник! У меня бумажник пропал!

— Надо же, какое совпадение! Вот он. Как раз у меня. — Упираясь локтем в поясницу вора, Ева другой рукой протянула бумажник. — Прямо волшебный фокус, не правда ли? Но чтоб его вернуть, тебе придется дождаться офицеров полиции и подать им жалобу.

— Такой удачный был денек, — сокрушенно вздохнул воришка. — Потрясный денек.

— А теперь ты спустил его в туалет. — Ева предъявила жетон двум появившимся патрульным.

Пришлось потратить время, которого у нее не было, но в результате, решила Ева, закон восторжествовал.

— Вы меня так напугали, — пожаловалась Мира. — Вот только что вы были здесь и вдруг перемахиваете через ограждение и убегаете.

— Вот вам еще один довод против высоких каблуков, ломающих ноги.

— Вы по-своему правы.

Они вернулись к магазину, где работал Риссо Бэнкс.

Множество электронных устройств, отметила Ева. И все со скидкой в двадцать процентов. «Всего одна неделя!» — так гласил плакат, вероятно, провисевший на этом месте несколько лет.

Ева тотчас же узнала Риссо Бэнкса по фотографии с удостоверения и заметила, что и он мигом ее «срисовал»: узнал в ней копа. Он подошел с воинственным видом.

— Видел, как вы взяли того щипача. Скорости у него — ноль.

— Зато у него было шесть бумажников, и все — не его.

— Злодеи повсюду.

Красивый парень, решила Ева. Нахальная усмешка, короткая полувоенная стрижка, явно недавняя. Волосы темные, карие глаза. Рост и телосложение подходящие, но Ева не почувствовала флюидов.

— Хотите поговорить здесь, Риссо, или где-нибудь без посторонних глаз?

— Говорите здесь, если есть что сказать. Босс знает, у меня в прошлом не все чисто, но я давно завязал. И это он тоже знает. Я заплатил все свои долги обществу.

— Вашему брату не так сильно повезло.

Он пожал плечами, потом дернул подбородком в сторону задней части магазина.

— Это он мне жизнь поломал. Подсадил на «дурь», когда мне еще десяти не было. Да, я на него работал, я разве спорю? А что мне было делать? А как в дверь постучали, он побежал, меня бросил копам. Он только о том и думал, как бы спасти свою задницу, а для меня и пальцем не двинул. Вот и получил все, что ему причиталось. Я так считаю. И плакать о нем не собираюсь. Я исправился, у меня работа есть. И если копам нравится сюда ходить и косить на меня рыбьим глазом, пусть их. Я чист.

— Дашь мне правильный ответ на один вопрос, и я уйду. Если фола не было, пенальти не будет.

— Это смотря какой вопрос.

— Нравится мне твое нахальство, Риссо, не могу не признать. Где ты был с шести вечера в субботу до трех часов утра в воскресенье?

— По субботам мы закрываемся как раз в шесть. Мы с боссом вместе закрыли, ушли где-то в четверть седьмого. Можете его спросить.

— А потом?

Он нервно передернул плечами. Ева сочла это выражением досады, а не страха.

— Пошел домой, прибрался немного. В восемь я, босс и еще трое парней играли в карты. Мы раз в месяц собираемся по субботам в картишки перекинуться. На этот раз была моя очередь, играли у меня. Ставки дружеские, — подмигнул он со своей нахальной улыбочкой.

— Ставки меня не интересуют. Это и есть твой босс? — Ева указала на пузатого господина, пытавшегося продать покупателю новый карманный компьютер.

— Он. И еще парень в подсобке — Кармине. Он тоже играл.

— Погоди минуту.

Ева пересекла магазин, подошла к пузатому и предъявила жетон:

— Вопрос — ответ. Быстро. Кто запирал магазин вместе с вами в прошлую субботу и в котором часу?

— Риссо. Вон он там. Мы закрыли около шести.

— Вы видели его после этого?

— В тот же вечер через пару часов у него дома. Мы играли в карты. А что, есть проблемы?

— Нет никаких проблем. Спасибо.

— Он хороший парень, — сказал толстяк в спину отошедшей Еве. — Вовремя приходит, хорошо работает и не жалуется. Вот буквально на той неделе я ему прибавку дал. Он заслужил.

Ева кивнула:

— С ним все в порядке. Никаких неприятностей.

Она вернулась к Риссо и протянула ему карточку.

— Если придут копы и будут на тебя косить рыбьим глазом, дай мне знать.

Он ошеломленно уставился на карточку.

— Но… почему?

— Потому что я задала вопрос, и ты дал мне правильный ответ. Потому что ты — не твой брат.

С этими словами Ева вышла из магазина, а Риссо так и остался стоять с открытым ртом, глядя на карточку.

— Это был великодушный жест, — сказала Мира.

— Метод исключения. Просто вычеркиваю имена.

— Я не это имела в виду.

Ева пожала плечами и вместе с Мирой вернулась к машине.

11

Карлин Робинс ввела свой код, всунула в прорезь карточку агента по недвижимости. Система опознала и то и другое. Карлин напевала себе под нос. Идеальный день, думала она, отбрасывая назад роскошную волну черных волос. Она надеялась завершить этот день ударной продажей великолепной мастерской, приглянувшейся молодому, но богатому клиенту.

Именно такая мастерская была ему нужна. Карлин поверить не могла своему счастью. И как вовремя! Эта недвижимость свалилась ей, как с куста, не далее как вчера вечером, когда предыдущие покупатели отказались от покупки.

Что ж, говорила себе Карлин, кто-то теряет, кто-то находит. Она от души надеялась, что вторая часть поговорки — это как раз о ней.

Карлин вошла в крошечный тамбур, набрала код лифта.

Комиссионные будут астрономические, да еще в такое удачное время… В субботу она выходит замуж. Вспомнив об этом, она сплясала чечетку в лифте.

Она заключит эту сделку и оформит все бумаги на раз, два, три. А когда они с Тони вернутся после медового месяца, она презентует счастливому собственнику мастерской здоровущую подарочную корзину с отборными винами и закусками, а сама — вот что важно! — заберет свои шикарные комиссионные.

Карлин оглядела тесную кабину лифта и одобрительно кивнула. Надежная охранная система, плавный ход, герметичность. А ажурная сдвижная решетка, решила Карлин, добравшись до верхнего этажа, добавляла трогательный старомодный штрих.

Двери лифта бесшумно открылись прямо в помещение мансарды с высокими потолками, широкими окнами и шестью световыми люками в потолке. Настоящий паркетный пол — большая редкость по нынешним временам! — искусственно состарен. Очень стильно. Стены, покрашенные в нейтральные тона специально для продажи, звуконепроницаемы. Кухня, оценила Карлин, заглянув туда на всякий случай, самая современная. Сияющее компактное оборудование, специально рассчитанное на эффективное использование пространства, веселая — а-ля зебра — расцветка рабочих поверхностей.

Вряд ли клиент будет сам для себя готовить. Он из богатеньких, а сейчас пытается сделать себе имя как художник. Но он наверняка будет принимать гостей. Что ж, для этого здесь полно места.

Плюс две спальни — одна из них станет прекрасной студией, там тоже есть световые люки в потолке и большие окна, выходящие на юг, — и великолепная ванная. Не ванная, а мечта с ванной-джакузи и мощным душем, сушильной кабиной, стенами дымчатого стекла. Никогда ему ничего лучше не найти.

Это место предназначено для молодых, веселых, стильных, богатых и соображающих что к чему.

Карлин взбила волосы, повернулась и посмотрелась в зеркало. Внешность очень важна. Она тщательно оделась, причесалась и накрасилась, чтобы быть достойной клиента и местоположения его будущей собственности.

Он хотел Сохо — модный, артистичный район с массой галерей, ресторанов, клубов. Что ж, вот оно. То самое. Карлин считала, что и агент по недвижимости должен соответствовать месту: быть таким же модным и артистичным. Поэтому вместо традиционного делового костюма она нарочно выбрала короткую черную юбку, туфли на высоких каблуках с леопардовым рисунком и дерзкую красную блузку с серебристой отделкой.

Ее наряд говорил о молодости и шике. Карлин такой и была, но для некоторых клиентов требовался другой образ — консервативный, солидный, серьезный. «Хорошо, что сейчас можно побыть собой», — подумала она с улыбкой.

Этот парень моложе ее.

«Как это, должно быть здорово, — думала Карлин, бросив взгляд на часы, и взбила пестрые подушки, разбросанные в артистическом беспорядке по тахте в гостиной. — Ему всего двадцать два, а он уже может себе позволить первоклассную недвижимость в Сохо».

У них с Тони тоже очень милая квартирка. А у нее такой отличный вкус и такое умение отыскивать хорошие вещи по дешевке на распродажах, что ей удалось набить эту квартиру довольно-таки интересными штучками. Но когда-нибудь, поднакопив комиссионных — вот таких, как в этот раз, — и они смогут себе позволить такую мансарду, просторную и солнечную.

Порывшись в сумке, Карлин вытащила специально выбранный по этому случаю освежитель воздуха. Вернувшись в кухню, она присела на корточки и подключила его к кондиционеру. Пусть мансарда благоухает — тонко, еле заметно! — сахарным печеньем. Отличный выбор, решила Карлин, для молодого клиента.

Потом она подошла к «экрану настроения» в гостиной и включила его, выбрав программу с динамичной, живой смесью красок и фигур, потом отдала устную команду, чтобы играла музыка — не слишком громко.

— Задает тональность, — сказала она вслух, поворачиваясь вокруг своей оси, чтобы оглядеться и проверить, все ли в порядке. — Утепляет атмосферу. Пусть он сразу почувствует себя как дома.

Может, открыть стенную панель и показать мониторы системы наблюдения? Нет, не стоит. Он слишком молод, охранная система его не волнует. Ничего, она ему покажет охранную систему, когда проведет его по всему дому. Карлин подошла к окнам и остановилась, глядя на улицу. Надо надеяться, что скоро эта улица станет адресом ее клиента Дрю Питтеринга.

Люди на этой улице были самые современные. Здесь царила новая богема, она задавала тон и темп.

Художники выставляли свои работы прямо на тротуаре, посетители кафе и бистро, погруженные в оживленную беседу, сидели на открытых верандах, потягивая кофе. Роскошные бутики, нимало не смущаясь, великодушно соседствовали с диковатыми маленькими галереями.

Это место идеально ему подходило. Дело даже не в комиссионных, Карлин упорно работала, чтобы подобрать каждому клиенту достойную его недвижимость, и наоборот. Еще до того, как ей стукнет тридцать, Карлин намеревалась открыть собственное дело. Она и название уже выбрала: «Городские виды».

До цели ей оставалось еще четыре года. Она знала, что добьется своего.

Если Дрю клюнет, она сделает гигантский шаг вперед.

Он немного запаздывает, поняла Карлин. Что ж, клиент всегда прав. Клиент — король. Карлин вздохнула и вытащила телефон. Она будет оптимисткой, будет мыслить позитивно и закажет столик для себя и Тони в их любимом ресторане — отпраздновать сделку.

Нет, она не боялась сглазить сделку, сказала себе Карлин, она предвкушала успех. Она прямо-таки видела, как этим вечером они с Тони будут пить шампанское за будущее.

Поговорив с рестораном, Карлин проверила записи в своей электронной книжке: хотела убедиться, что до конца недели — ее последней недели в качестве незамужней женщины — все у нее в порядке. Последняя примерка, последняя консультация с фирмой обслуживания, полный день в спа-центре с косметикой для нее самой и подружек невесты.

Все, все, все надо проверить.

Когда подал сигнал ее сотовый, Карлин взглянула на дисплей и нахмурилась.

— Только не говори, что хочешь отменить встречу, — пробормотала она вслух, после чего бодрым голосом ответила: — Привет, Дрю! Я на месте, любуюсь видом из ваших фасадных окон. Вид потрясающий.

— Простите, ради бога, я запаздываю. Увлекся работой и не рассчитал время. Но я уже почти на месте. Мне осталось меньше квартала.

— Блеск! — От облегчения Карлин едва не пустилась в пляс. — Я вам открою отсюда, чтобы вы могли сразу подняться. У вас же есть адрес.

— Да-да, он у меня записан. Прекрасный район, Карлин, мне очень нравится. Как раз то, что мне нужно.

— Погодите, я еще посмотрю, что вы скажете, когда увидите, что тут внутри. — Карлин подошла к щитку и отключила для него сигнализацию. — Ей-богу, если вы упустите такую золотую возможность, я сама куплю эту мансарду.

— Нет-нет, скажите мне лучше, что никто, кроме меня, не придет на нее посмотреть. Успокойте меня. Эта мансарда должна быть моей. У меня предчувствие удачи.

— Я позвонила вам первому, как и обещала. До завтрашнего дня никто сюда не заглянет, как я вам и сказала. Мы на шаг впереди всех.

— Бесподобно. Я уже поднимаюсь. О, какой дивный лифт! Десять секунд.

Карлин засмеялась и дала отбой. И приветствовала своего гостя ослепительной улыбкой.

— Простите, ради бога, что заставил вас ждать, — сказал он, входя. — Но я принес вам подарок, чтобы вы меня простили. — И он протянул ей картонный стакан с крышечкой из фирменного пакета ресторана, торгующего на вынос, а второй такой же стакан взял себе.

— Вы прощены. — Карлин шутливо чокнулась с ним стаканом кофе. — С чего начнем?

— Позвольте мне просто постоять тут минутку. — Он повыше вскинул сумку на плече и оглядел открытое пространство гостиной. — Это… О, вы только посмотрите, сколько тут света!

— Вот потому-то я и вспомнила о вас! Сразу, моментально. Столько света! Естественное освещение. Словно создано для художника. И все это пространство вы можете использовать для работы. Но если хотите здесь жить, принимать друзей, развлекаться, во второй спальне есть такой же свет, простор, слуховые окна.

— А защитные экраны есть? Не люблю, когда на меня глазеют, пока я работаю.

— Конечно, есть! — Карлин вскинула палец. — Компьютер, включить защитные экраны на всех окнах. — Прозрачные экраны опустились с тихим гудением. — Как видите, экраны первоклассные. Они не влияют на свет. Но вы можете их затемнить, если солнце будет слепить.

— Бесподобно. — Он улыбнулся ей. Молодой, красивый, обаятельный. — Просто бесподобно. Как кофе?

— Так же. — Карлин отпила еще глоток. — Давайте вернемся на минутку к этому району. Здесь есть все. Рестораны, галереи, клубы. И чудесные кофейни, в чем вы уже имели случай убедиться.

— Я хочу здесь жить.

Теперь, когда защитные экраны были опущены, он шагнул от лифта в жилое пространство.

— Мебель демонстрационная, но она специально подобрана, чтобы дать вам представление о том, как можно использовать все это пространство. Работать, развлекаться, все, что угодно. Я помню, вы сказали, что сами не готовите, но вы непременно должны взглянуть на кухню. Она бесподобна и суперсовременна. Может, у вас заведется подружка, и ей понравится готовить.

Он засмеялся и погрозил ей пальцем.

— Знаю, знаю, вы говорили: в настоящий момент никаких подружек, — улыбнулась Карлин. — Первым делом картины. Но ведь художники могут приглашать друзей, единомышленников, верно? Да и сами они должны питаться. Можете разогреть обед из ресторана в микроволновке, можете загрузить автоповар… Кстати, там есть встроенный справочник, можно все узнать о ресторанах, о меню, кто торгует на вынос, кто работает с доставкой на дом.

— Вот это меня как раз устраивает.

— Да, и охранная система. Давайте я покажу вам зоны обзора видеокамер.

От этого предложения он отмахнулся.

— Давайте сначала посмотрим остальные помещения.

— Что ж, идемте сначала в хозяйскую спальню. Там тоже демонстрационная мебель, вы увидите, как ее можно использовать и в чем преимущества верхнего этажа. Там тоже есть окна в потолке.

Карлин сделала несколько шагов и слегка покачнулась.

— Вы в порядке?

— Ой! Голова закружилась.

В его глазах вспыхнуло тревожное чувство.

— Почему бы нам не присесть на минутку?

— Нет-нет, я в порядке. Все нормально. Просто работаю допоздна в последнее время. Столько всего нужно успеть…

— Да-да, я помню, — кивнул он. — В субботу у вас великий день.

— Величайший. И раз уж мы в понедельник улетаем на медовый месяц, я хочу все дела закончить к субботе. Мне просто нужно немного взбодриться. — Карлин отпила еще кофе. — При второй спальне есть небольшая ванная комната. Мне кажется, именно здесь вы бы могли устроить студию. А в большой спальне — все-таки спальню. Ванная там — потрясающая.

Карлин зашаталась и чуть не упала: колени у нее подогнулись.

— Эй, эй! — Он подхватил ее под руку, взял на себя весь ее вес, подтащил к кровати. — Давайте сядем.

— Простите. Мне так неловко. — Карлин рухнула на кровать как пьяная. — Я… Что-то мне нехорошо. Дайте мне минуту. Сейчас все будет в порядке.

— О нет, я так не думаю. Ну-ка допейте это. — Он поднес к ее губам стакан с кофе и заставил выпить, буквально вылил напиток ей в горло, глядя, как ее глаза стекленеют.

— Погодите…

— О, не волнуйтесь, я никуда не спешу. У нас весь день впереди.

Его лицо расплывалось у нее перед глазами, но на одно мгновение Карлин ощутила страх: его зубы оскалились в звериной улыбке. Она ощутила леденящий страх. А потом перестала что-либо чувствовать.

Заизолироваться он успел еще в лифте, поэтому теперь открыл свою сумку и вытащил веревку.

— Безопасность прежде всего, — прошептал он и связал ей руки за спиной.

Поскольку агентство по недвижимости обеспечило для демонстрации прекрасное постельное белье, он воспользовался простынями, чтобы привязать ее ноги к начищенным до блеска металлическим шишечкам в изножий кровати.

Он вынул остальные свои орудия, разделся догола и спрятал аккуратно сложенную одежду в сумку.

Допивая свой собственный — ничем не приправленный — кофе, он наблюдал за Карлин. Решил, что вид у нее умиротворенный. Ну, ничего, это ненадолго.

Стены в мансарде были звуконепроницаемые, в этом он убедился заранее. Как и в том, что остальные жильцы, а их было всего двое, сейчас на работе.

Обнаженный, он подошел к музыкальной системе и сменил программу на жесткий «мусорный» рок. Немного увеличил громкость. Довольный собой, он отправился проверять основной щиток охранной системы, осмотрел камеры и все замки.

Позже, думал он, когда он ее как следует… разомнет, она даст ему код охранной системы. Да она сама будет его об этом умолять. И тогда он зарегистрирует ее уход из здания, отключит все камеры и запустит вирус.

Но это будет потом, а сначала… Сначала он заставит ее испытать боль и страх. И он расскажет ей, во всех подробностях расскажет, какая сука ее мать. И объяснит, почему именно Джейни Робинс, не кто иной, как Джейни Робинс, в ответе за страшную смерть своей дочери.

Он приготовил чашку отравленного кофе — подставную, потому что тот самый кофе, что выпила Карлин, был куплен за много кварталов от Сохо, в верхней части города, — и оставил ее на кухонном столе.

Потом он вернулся в спальню и сверился со списком дел, чтобы убедиться, что ничего не забыл.

Когда Карлин застонала и пошевелилась, он улыбнулся.

Пора приниматься за работу.

Ева решительным шагом вошла в «загон» убойного отдела. Все разговоры смолкли разом. Бакстер вскочил на ноги.

— Лейтенант…

— Конференц-зал через десять минут. Полный брифинг, — бросила Ева на ходу и скрылась за дверью своего кабинета.

Ей нужны были пять из этих десяти минут, чтобы привести в порядок мысли. Она взяла кофе и проверила входящие сообщения на компьютере.

— Репортеры, репортеры… К черту их. Говорите с пиарщиками. — Ева вызвала на экран список из университета — быстро работает Пич Лапкофф! — и пробежала глазами даты выступлений. — Компьютер, начать поиск. Жертвы изнасилований и убийств путем удушения или повешения в системе уголовного правосудия. На планете и на спутниках, включая «дома на полпути»[2], домашний арест, местные, федеральные и глобальные тюрьмы. Добавить фактор связи с капитаном Джоной Макмастерсом, членом следственной, административной или оперативной бригады.

Принято… Временные рамки поиска? Брат, сын, любовник… Это мог быть кто угодно. Это мог быть ни один из них.

— Двадцать пять лет.

Предупреждение. Поиск такого рода данных двадцатилетней и более давности замедлит получение результатов.

— Вот и начинай. Команда подтверждена.

Принято… Работаю…

— Компьютер, отослать сведения по годам на мой рабочий и домашний блоки.

Предупреждение. Выемка данных по годам замедлит получение результатов.

— Ничего не поделаешь. Команда подтверждена.

Ева допила кофе и отправилась в конференц-зал. Компьютер тем временем продолжал работать.

Она надеялась, что Пибоди уже вернулась, тогда можно было бы переложить подготовку брифинга на плечи напарницы, но ей не повезло. Пришлось самой загружать данные в компьютер и вносить последние изменения на доску.

Потом Ева притащила на себе вторую доску и начала писать.

Преступление отражает событие прошлого?

Связь: Макмастерс и убийца, убийца и неизвестный, убитым тем же способом. Поиск идет.

Преступник: организован, целеустремлен, умеет приспосабливаться к обстановке.

Ева перечислила основные пункты психологического портрета, составленного Мирой.

Две очевидицы возможного убийцы в данный момент работают с детективом Янси.

Связь с Колумбией. Получил доступ к файлам студентов и персонала?

Кроссовки идентифицированы очевидицей. Фуфайка с логотипом Колумбии. Вряд ли отследим.

Вместе с убитой посещал публичные представления, концерты или лекции в Колумбии. Вряд ли отследим.

Она все еще писала, когда вошли Бакстер и Трухарт.

— Рапортуйте.

— Опрос соседей — по нулям. Если у нас будет фоторобот, я думаю, нам больше повезет. Прошлись по ее любимым местам, там тоже ноль. Подростки там все время крутятся, кто на них внимание обращает? Многие ее узнали, но никто не вспомнил в связи с ней парня, соответствующего тому, что нам известно на данный момент. Тут Бакстер кивнул Трухарту:

— Ну, мы, в общем-то, ничего не добились и в том районе, где их видела ваша свидетельница, лейтенант. Мы кое-кого нашли, пару людей… Они считают, что могли видеть ее, Дину, но они в этом не присягнут. Один сказал, что вроде бы видел ее с парнем лет двадцати, но больше ничего добавить не смог. Даже цвет кожи, телосложение, одежду не смог описать. Мы записали его имя и адрес на случай, если у нас появится фоторобот.

— Мы начали проверять дела Макмастерса, идем от текущих к прошлым, — добавил Бакстер. — Проверяем все, что хотя бы выглядит как зацепка.

— Разделите, работайте с обоих концов. Встретитесь посредине, — распорядилась Ева. — На текущих делах мы застряли, надо пролистать назад к самому началу и уж оттуда двигаться вперед.

— Вернуться к делам двадцатипятилетней давности? — ужаснулся Бакстер, поскребывая подбородок. — Ладно, ты босс, тебе решать.

— Вот именно. — Ева бросила взгляд на появившуюся на пороге Пибоди. Ее напарница была нагружена большой коробкой.

Трухарт вскочил и бросился ей на помощь.

— Мой малыш — настоящий джентльмен, — заметил с гордостью Бакстер.

— В отличие от копов у лифта, — проворчала Пибоди. — Мне пришлось втискиваться туда с этим коробом. Тут одних либретто — штук пятьдесят, а еще программки и афиши. Плюс я еще раз прошлась по ее шкафам, прихватила на всякий случай сувенирные маечки с концертов и спектаклей, ну и другие памятные вещички.

— Отлично. Я получила от доктора Лапкофф список представлений и лекций в университете начиная с апреля. Есть шансы, что, если Дина их посещала, убийца ходил с ней. Сверим со списком всю эту дребедень. — Ева повернулась к доске, на которую прикрепила карту города. — Красные кнопки в трех местах, где, как мы точно знаем, они были вместе. Парк, то место на Второй авеню, где их засекла свидетельница, и дом Дины. Будем копать дальше, пока не найдем другие точки.

Ева бросила взгляд на часы и нахмурилась:

— Где электронщики, черт бы их побрал?!

— Я позвонила Макнабу по дороге сюда. Он сказал, будут здесь. — Пибоди оглядела длинный стол для заседаний. — Ни еды, ни питья. Кто-нибудь хочет? Дурацкий вопрос, — добавила Пибоди, не дожидаясь ответа. — Сейчас вернусь. Я мигом.

— Ну что ж, пока вам еще не подали прохладительное, — начала было Ева, но тут же замолчала, потому что в эту минуту в конференц-зал вошли Финн и Макнаб. — Как это мило, что вы нашли возможным нас посетить.

Финн погрозил ей пальцем:

— По шею зарылись. У меня уже глаза кровоточат, скоро переливание крови понадобится.

Он сел и покрутил шеей. Ева расслышала хруст даже на другом конце комнаты.

— Сукин сын запустил какого-то нового червяка. Ничего подобного мы раньше не видели. Я бросил людей на идентификацию вируса, они попробуют собрать элементы воедино.

— Новые вирусы появляются каждый день, — сказала Ева. — Компьютеры же должны быть защищены! А на что ж тогда Компьютерная служба?

— Ну, у них своих забот хватает. Стараются засечь нарушения частной сферы, хакерство, спам, железки незарегистрированные. Новое дерьмо всплывает чуть ли не раз в две недели. Раз в год или два — просто отличное новое дерьмо. Мы имеем дело с суперклассным новым дерьмом. Ева задумалась:

— Сколько нужно времени, чтобы сварганить суперклассное новое дерьмо?

Финн сделал строгое лицо:

— Я — офицер полиции.

— Да? И что?

Он пожал плечами:

— От времени зависит. Сколько времени дашь на разработку, сколько вреда я должен причинить.

— Что-то в этом роде? — вступил в разговор Макнаб. — Тут надо пахать и пахать часов сто пятьдесят, не меньше, а то и больше, если ты не профессионал, а любитель. Плюс экранировать надо, чтоб не засекли. У Компьютерной службы свои глаза и уши есть. Засекают не все, это уж точно, но если засекут, всыплют так, что мало не покажется.

Ева хотела что-то сказать, но Макнаб ее опередил:

— Мы начали поиск по известным случаям нарушений и штрафов, наложенных Компьютерной службой. Но тут в чем беда? Они не любят делиться, нам на каждый чих приходится официальное разрешение выбивать.

Ева подумала о Рорке, о его фантастическом умении добывать информацию, о его незарегистрированном оборудовании. Вот это тот самый случай, сказала она себе, когда правилами можно пренебречь ради необходимости.

Повернувшись к доске, Ева написала: Новый компьютерный вирус. Компьютерное образование? Работа с компьютерами?

— Да, — кивнул Финн. — Это версия.

— Мы еще поговорим о психологическом портрете, но доктор Мира считает, что у него есть работа или источник дохода. Значит, у него есть образование, навыки, сосредоточенность. Все, что нужно для компьютерной работы.

— Держу пари, — согласился Макнаб и улыбнулся, увидев, как входит Пибоди, нагруженная новой коробкой. — Эй, красотка, давай я тебе помогу!

— Видите, мой парень тоже джентльмен. — Пибоди кокетливо затрепетала ресницами.

— Да он просто жратву почуял, — саркастически хмыкнул Бакстер.

— Бутерброды, соевые чипсы, энергетические батончики. — Пибоди сама схватила бутерброд. — Вода, шипучка, пепси.

— Вернемся к делу. — Ева взяла банку пепси, открыла со щелчком и кратко проинформировала команду о достигнутом за утро прогрессе и возможных путях поиска.

— Зеркальный способ. — Финн сунул в рот последний кусок загадочного мяса и переработанного сыра. — Отличная версия. Он убил ее именно так не потому, что ему просто нравилось душить.

— А с другой стороны, если пустить в ход нож, биту, кусок трубы, еще что-то в этом роде, — задумчиво проговорил Макнаб, — куда больше следов остается. Грязная работа.

— У него были наркотики. Дать ей передозу — это была бы чистая работа, но он на это не пошел, — возразил Бакстер. — Даже нож… Точный удар в сердце — а у него было время прицелиться, — и никаких брызг. А душить голыми руками… Тяжело, долго и… да, тут нужна целеустремленность.

— Он хотел сделать ей больно, да? — Джеми старательно смотрел только вниз, на банку шипучки у себя в руке. — Хотел поквитаться.

— Он ее на самом деле не изуродовал. — Трухарт смущенно откашлялся, когда все посмотрели на него. — Ее лицо. Если бы хотел просто сорвать гнев, мне кажется, он бы ее изуродовал. Может, он не хотел действовать кулаками, руки пачкать. Но в доме полно оружия. Предметов, которые он мог использовать как оружие. Тупые или заостренные инструменты. Но нет, он ее душил несколько раз, значит, именно этого он и хотел. Именно так он хотел ее убить. Мне так кажется.

Бакстер просиял:

— Малыш получает высший балл.

— Я исследую эту версию. Провожу поиск по похожим изнасилованиям и убийствам в уголовной системе, по жертвам, связанным с Макмастерсом, с делами, которые вел он сам или офицеры под его командованием.

— На это черт знает сколько времени уйдет, — предупредил Финн. — Но это хороший след.

— А пока, поскольку детектива Янси здесь нет, это означает, что он до сих пор работает с одной или обеими нашими очевидицами. Об успехах узнаем после брифинга. У Бакстера и Трухарта пока нулевой результат по опросу. Они проведут опрос еще раз, когда у нас будет фоторобот.

Мы также тянем за ниточки в Колумбии. Проведем поиск вторично, — добавила Ева, пока никто не успел ее перебить, — по студентам и персоналу. Расширим поиск до всех южных штатов, вернемся еще на пять лет назад. Кроме того, проведем перекрест по предметам, доставленным из комнаты убитой и относящимся к театральным спектаклям, концертам и публичным лекциям, проходившим в университете начиная с апреля. Если он ее приглашал или сопровождал, у нас будет еще одна точка с потенциальными очевидцами. Пибоди. Кроссовки.

— Кроссовки. Итак, свидетельница из парка «срисовала» кроссовки подозреваемого. Фирма Эндерса, модель «Гепард», темно-синие с белым. Они дорогие, для бегунов-профессионалов. Поскольку, по оценке свидетельницы, они были новые или почти новые, я провела поиск торговых точек по продажам этой модели начиная с января. Позвольте мне просто сказать, что чертовски много людей готовы выложить уйму бабла за обувку, в которой полагается бегать. Я разделила точки по нескольким категориям. Покупки в Интернете, универмаг «Поднебесный», магазины в Нью-Йорке и Нью-Джерси. При этом я пропустила те точки, где подозреваемый мог бывать вместе с жертвой, и сосредоточилась на точках ниже Сороковых улиц, на Интернете и за пределами Манхэттена.

Пибоди прервалась и глотнула воды.

— И все-таки кроссовок очень много. С учетом его предполагаемого роста я в соответствии с наивысшей вероятностью сконцентрировалась на средних размерах для мужчин шестифутового роста со стройным телосложением. И тем не менее…

— Мы уже поняли, Пибоди, — не выдержала Ева.

— Прошу прощения. Я держу поиск на автомате на своем карманном. Но у меня было время подумать, пока я возвращалась на метро в Управление. Школа на каникулах, в вагоне было полно молодежи — подростков и чуть за двадцать. И я подумала: как они одеваются? Понимаете? Это навело меня на мысль. Мы же исходим из посылки, что он умеет сливаться с окружающей средой. Я с этим согласна. Но я задумалась о первой встрече. Он же все это спланировал, так? Фуфайка с логотипом Колумбии… В его глазах это был как бы театральный костюм для персонажа, нечто такое, что Дине покажется знакомым. А кроссовки? Она была бегуньей, она бы, наверное, сразу поняла, что на нем кроссовки одной из самых дорогих марок.

— Оделся по роли, — согласилась Ева.

— Вот именно. И он же все планирует, так? Все продумывает заранее. Так почему бы ему и костюм не продумать во всех деталях? Когда я покупаю что-нибудь существенное из одежды, например, для какого-то важного мероприятия, я хочу, чтобы все гармонировало, хочу быть твердо уверенной, что одно к другому подходит, что все в ансамбле. Мне хочется все — платье, туфли, сумку и все остальное — купить в одном месте. Если это возможно, я так и делаю. Если нет, беру то, что у меня уже есть, или хотя бы картинку, и иду на поиски остального.

— Картинку? — переспросила искренне изумленная Ева.

— Ясное дело. Ты же не хочешь, чтобы сумка не подходила к туфлям или чтобы туфли смотрелись намного дешевле платья? Ты хочешь хорошо выглядеть. Даже если у тебя есть постоянный дружок… — Пибоди бросила кокетливый взгляд на Макнаба, — все равно хочется же произвести впечатление.

Макнаб послал Пибоди медовую улыбку.

— По мне, так ты всегда смотришься отлично. Даже без ничего.

— Прекратите оба, пока меня не стошнило, — приказала Ева.

— Может, он приобрел кроссовки и тренировочные штаны для бега вместе. Я хочу сказать, в одном и том же месте, — продолжала Пибоди, просунув руку между стульями и сплетя пальцы с пальцами Макнаба. — Весь костюм целиком. Ведь в каком-то смысле, хоть он и извращенец, это можно считать, ну, типа первым свиданием. Костюм для первого свидания имеет колоссальное значение. Он хотел, чтобы она видела его в определенном образе, хотел произвести впечатление.

— Я поняла, — пробормотала Ева. — Девочка получает высший балл.

— Правда? — обрадовалась Пибоди. — Дело в том, что я начала еще один поиск по точкам, торгующим формой для студентов, для спортсменов и спортивной обувью Эндерса. Таких тоже много, но все-таки не так много, как обувных.

— Темные очки, — подсказала Ева. — На нем были темные очки. И бейсболка.

— Я введу дополнение. Но есть еще кое-что. Если он и вправду купил все в одном месте, вряд ли платил наличными. Это было бы подозрительно, а он же не хотел привлекать внимания. Это ж не меньше штуки баксов, а то и больше. Наверняка он использовал кредитную или дебетовую карту. Он оставил след.

— А с какой стати ему об этом тревожиться? — кивнула Ева. — Никто не заметит, никто не вспомнит. Жми дальше.

— Есть! На всех парах.

— Бакстер, Трухарт, проверяйте файлы. Если у меня будет результат по схожему почерку, мы это учтем. Я тебе подарю пинту своей крови, — повернулась Ева к Финн, — если ты дашь мне что-то с того винчестера.

— Твой звонил. Обещал приехать сегодня после обеда. Он кое-какие трюки знает.

«Вот тут двух мнений быть не может», — подумала Ева.

— Панихида по убитой назначена на четверг. Мне нужна команда — каждый, кто сможет выделить время, плюс рядовые в штатском и любые детективы, кого я смогу туда затащить. Если у нас будет фоторобот, я всем раздам по экземпляру. Вперед, время вышло.

Отдав эту команду, сама Ева немного замешкалась, отстала, стараясь не обращать внимания на быстрый поцелуй с захватом задницы, которым обменялись у дверей Пибоди и Макнаб.

— Отличная была идея, — сказала она напарнице, когда они остались наедине, — с покупками.

— Беготня по магазинам — ключевой момент моей жизни. В отличие от твоей. И все равно у меня такое ощущение, что идей-то у нас много, а результат — ноль. Он по-прежнему привидение.

— Будем надеяться, Янси вызовет его к жизни.

12

Ева прекрасно знала, что не следует давить на Янси, когда он работает над словесным портретом, и все-таки решила, что попробует его подтолкнуть. Один разок, но крепко. Не найдя Янси возле его рабочей станции, Ева провела быстрый поиск по трем ближайшим кабинетам.

Прервала сеансы двух других полицейских художников с очевидцами, но Янси не нашла.

Нашла она его в комнате отдыха.

Он стоял в наушниках, с закрытыми глазами, опираясь на короткий прилавок, и жевал сухофрукты из пакетика.

Копна волос курчавилась вокруг его симпатичного лица. Он был в потертых джинсах и рубашке с закатанными выше локтей рукавами и расстегнутым у горла воротом.

Еве вдруг пришло в голову, что он больше похож на студента из колледжа, чем на полицейского детектива.

Мог бы сойти за парня лет двадцати двух или трех, подумала она. Еще моложе, если бы поработал над собой.

Когда его глаза открылись, она тут же прибавила ему пять лет. Эти глаза видели и знали куда больше, чем можно было узнать за два десятка лет.

— Сколько тебе лет? — спросила Ева.

Янси удивленно поднял брови.

— Двадцать восемь. А что?

— Просто пытаюсь кое-что рассчитать.

Он бросил в рот горсть сухофруктов.

— Ты думаешь о подозреваемом. Он косит под молоденького, но может оказаться и старше.

— Примерно так, — кивнула Ева и покосилась на протянутый ей пакетик с изюмом, курагой и черносливом. — Нет, спасибо. Зачем ты это ешь?

— Сам не знаю. Я закончил с Мартой.

— С Мартой? А, Делрой, нянька из парка. Что у тебя есть?

Янси покачал головой:

— Она его почти не разглядела. Она хорошо работала, старалась вспомнить, но все сводится к тому, что она видела его всего секунду, да еще под дождем. Она твердо уверена насчет роста и телосложения, цвета и длины волос. Я провел ее через весь процесс и установил, что она видела его только в профиль. Получил, как мне кажется, точное описание одежды и довольно достоверное описание скейтборда. А вот лицо — беглое впечатление. Молодой, красивый.

— А почему бы нам не взглянуть на скетч? Янси тяжело вздохнул:

— Тебе не понравится.

Но он вывел ее из комнаты отдыха, зашел в свой кабинет и голосовой командой вызвал фоторобот на экран компьютера, а сам выложил перед Евой рисунок, сделанный от руки.

— Черт, это может быть кто угодно. Это могла быть женщина.

Янси назидательно вскинул палец.

— Да, и вторую часть можно трактовать как преимущество. Это точно был мужчина, она уверена. Но она использовала такие слова, как «симпатичненький», «красавчик» и «хорошенький». Возможно, у него женственные черты. Юные девушки чувствуют себя в безопасности с такими мужчинами, часто влюбляются в них. В них нет угрозы.

— Значит, у нас, возможно, имеется хорошенький мальчик, которому может быть, а может и не быть девятнадцать лет.

— Я жду твою вторую очевидицу, она должна прийти через полчаса. Я с ней провел короткую разминку по телефону. Она более решительно настроена, чем Марта, более энергична и уверена в себе. Может, с ней мне больше повезет. И то, что я получу от нее, можно будет скомбинировать с тем, что у нас тут уже есть. Я покажу окончательный вариант обеим свидетельницам, посмотрим, что получится.

— Ладно, расскажи мне о скейтборде.

— Черный с серебряными полосами. Полосы металлические, потому что они поблескивали, хотя солнца не было, дождь шел. Рисунок довольно простой, скейтборды обычно раскрашивают куда ярче. Поэтому я провел поиск. Только два производителя делают доски с таким рисунком — «Самокат» и «Уличный спорт» Эндерса.

— Это был Эндерс, — сказала Ева.

— Представляешь, какое совпадение? Совсем недавно ты расследовала его убийство.

— Похоже, мир тесен даже для мертвецов. А знаешь, что любопытно? Вторая свидетельница идентифицировала его кроссовки. Тоже фирмы Эндерса. Я думаю, он верен этой фирме. Дай мне что сможешь, и поскорее. Как только, так сразу.

— Ладно, — улыбнулся Янси. — Как только, так сразу.

Вернувшись к себе в кабинет, Ева провела проверку Нэтти Симпсон, ее мужа и сына. Как и говорил ей Макмастерс, Нэтти отбывала срок в тюрьме Райкерс. Муж, теперь уже бывший, переселился в Вашингтон вместе с сыном. Ему было тридцать пять лет, он никак не мог сойти за девятнадцатилетнего. Сыну было десять, он тоже не мог.

И все-таки Ева позвонила в Райкерс и в режиме быстрого обзора проверила Нэтти, чтобы вычеркнуть ее из списка подозреваемых.

Тупик.

Она проверила результаты поиска по сходным преступлениям и не нашла ничего за последние пять лет, что было бы хоть отдаленно связано с Макмастерсом.

Ева уже подумывала, не подключить ли к поисковому списку жертв и свидетелей, но вовремя сообразила, что ее служебный компьютер может не выдержать и взорваться от такой нагрузки. Лучше сделать это дома.

Пометив это задание на будущее, Ева начала перекрестную проверку содержимого Дининой коробки с сувенирами со списком доктора Лапкофф.

Вот тут она быстро вышла на результат.

— Весенний мюзикл «А ну встряхнись!», 15–18 мая.

Ева пролистала программку, представлявшую собой довольно плотную книжицу, просмотрела все страницы — фотографии, либретто, список актеров и вспомогательного персонала, даже рекламу. Вдруг Дина сделала какие-то пометки?

Не нашла ничего, но все равно зарегистрировала программку как вещественное доказательство и запаковала ее в пластиковый мешок.

Она продолжила поиск, автоматически сортируя предметы по принадлежности: спектакли отдельно, концерты отдельно, танцевальные вечера, художественные выставки. И нахмурилась, обнаружив еще одну программку мюзикла «А ну встряхнись» за то же число.

— Ты взяла и его программку, да, Дина? Черт, черт!

Ева схватила со стола баллончик с изолирующим составом и обработала руки. Потом она перелистала вторую программку и нашла над либретто маленькую пометку, обведенную сердечком: д+д

16/5/60

— Одну из них он держал в руках, это точно.

Ева зарегистрировала и запаковала вторую программку, после чего позвонила по телефону Джо Дженнингс.

Ответила ее мать. На этот раз не усталая, скорее опустошенная.

— Миссис Дженнингс, мне нужно поговорить с Джо.

— Лейтенант, моя девочка в ужасном состоянии. Она не может подойти к телефону. Она просто… измучена вконец. Вы понимаете, что она винит себя? Винит себя в том, что никому не сказала, что у Дины появился парень. В чем она виновата? Только в том, что сдержала слово, данное лучшей подруге, но сейчас она просто раздавлена чувством вины.

— Может быть, ей полегчает, если она поможет нам. Мне нужно только кое-что подтвердить, если это ей известно. А ей, возможно, станет легче. Но это крайне важно для следствия.

— Ладно. Хорошо. — Мелисса Дженнингс потерла лоб. — Она у себя в комнате. Почти не выходит с тех пор, как вы тут вчера побывали и… Может быть, она спит. Если она спит, я не стану ее будить, так и знайте.

Телефон переключился в режим ожидания, экран засветился синевой. Ева воспользовалась паузой, чтобы послать с компьютера почтовое сообщение шефу лаборатории Дику Беренски о приоритетной обработке улик.

Есть шанс снять отпечатки пальцев по делу об убийстве Макмастерс. Доставлю лично и немедленно. Высшая срочность.

— Лейтенант, Джо здесь. Но я останусь с ней.

— Я не против. Здравствуй, Джо. Мне нужно знать, ходила ли Дина со своим мальчиком, с которым встречалась втайне, на музыкальный спектакль в Колумбийском университете. Это было шестнадцатого мая.

— Я не знаю.

— Она бы тебе сказала? Я знаю, она любила театр, для нее это был праздник. Она хранила программки. У нее была целая коллекция.

— Он должен был повести ее в театр в тот вечер. А он взял и убил ее. — Слезы хлынули из глаз Джо.

— Но это же было не в первый раз, когда они вместе собирались в театр, правда ведь?

— Она говорила, что он будто бы тоже любит театр. А он ей просто врал. Просто врал, — с ожесточением повторила Джо.

— Довольно, лейтенант, — вмешалась Мелисса.

— Подождите минутку. Шестнадцатого мая, Джо. К тому времени они встречались уже около месяца. Это был мюзикл о студентах из колледжа, и его разыгрывали студенты из колледжа. Держу пари, ей понравилось.

— «А ну встряхнись!»

— Точно, — подтвердила Ева. — Она пошла с ним?

— Это у них было что-то вроде юбилея. Ровно месяц, как они познакомились. В тот день они встретились, поужинали и вместе пошли на спектакль. Он подарил ей игрушку. Маленькую собачку.

Ева вспомнила коллекцию игрушек.

— Что за собачка?

— Маленькая мягкая игрушка. Беленькая собачка с рыжими пятнами. Если погладить ушки, она говорит: «Я тебя люблю». Мама!

— Все хорошо, детка, все хорошо. Это все, лейтенант.

— Джо, ты мне очень помогла. Ты помогла Дине тем, что поговорила со мной, тем, что вспомнила.

— Правда?

— Да, ты здорово помогла. Спасибо.

Джо спрятала лицо на материнской груди. Мелисса Дженнингс кивнула Еве и отключила связь.

Ева схватила мешок с уликами, вышла из кабинета и повернула к столу Пибоди.

— Кажется, у меня кое-что есть. Две программки на мюзикл в Колумбии. Лучшая подруга подтверждает, что убитая посетила его вместе с подозреваемым. Это было шестнадцатого мая.

— Две? Значит, она сохранила и его программку тоже?

— Вполне логичная версия. Сама доставлю их лабораторию, сию же минуту. После этого буду работать дома.

— Рорк наверху. В ОЭС, — предупредила Пибоди.

— Черт. Ладно, я его дома увижу. Мне нужно заскочить на место преступления. Он подарил Дине одну из мягких игрушек. Может, мне и там повезет.

Я проверю, доставлю в лабораторию завтра с утра пораньше.

— Если я тем временем что-нибудь разузнаю, тут же тебе доложу.

— В ту же минуту. Проведи вторичку, добавь в данные скейтборд Эндерса. Черный с серебряными полосами. Называется «Уличный спорт».

— Ясно.

По дороге в гараж Ева вытащила телефон.

— Лейтенант, — приветствовал ее Рорк.

— У меня есть дела на выезде, потом буду работать дома. Я как раз выхожу. Это так, к твоему сведению.

Он поднял брови:

— Как я понимаю, это значит, что мне придется добираться до дома самому?

— Извини. Вот когда доберешься… тогда и поговорим.

— Как скажешь. Я доберусь… рано или поздно. Съешь что-нибудь, не сиди голодная и не дожидайся меня, — распорядился он и дал отбой.

Ева нахмурилась, глядя на опустевший экран видеотелефона. Он злится, это она сразу засекла. Ну и нечего было совать нос в полицейскую работу, если его злит, что она не может тут околачиваться только для того, чтобы подбросить его до дому.

Она кипела на медленном огне по этому поводу всю дорогу до лаборатории и дошла до кондиции, когда увидела Дики. Вот пусть только попробует хоть слово ей сказать поперек, она ему глотку перегрызет.

— В чем дело? — заорал на нее Беренски. — У меня конец смены, и это после того, как ты меня сюда… — Он смолк и даже побледнел слегка, откатился в кресле на колесиках на безопасное расстояние. — Господи, Даллас, это ты сейчас рычала?

— Рычала — это еще что! Я вырву у тебя печенку голыми руками и съем. — Ева шлепнула на стол перед ним две запечатанные в целлофан программки. — На одной из них есть его «пальчики». Мне нужны его «пальчики», и к черту твой долбаный конец смены.

— Эй, эй, эй! Раньше ты мне хоть приличную взятку предлагала. Нет, я ничего такого не говорю, при сложившихся обстоятельствах я бы и не взял, — поспешно добавил он. — Я просто так сказал.

Съежившись в кресле, втянув голову в плечи, он щипцами вытянул из мешка одну из программок и поместил ее на стерильную пластинку. Провел сканером по обложке, что-то набрал на клавиатуре компьютера. Испустил театрально долгий вздох непонятого страдальца.

— Есть смазанные, таких много. Есть несколько частичных, есть пара приличных — и это только на обложке одной из них. Ты хоть представляешь, через сколько рук проходят эти штуки? Одни люди их производят, другие пакуют, третьи перевозят, распаковывают, распределяют, продают.

— Мне нужно выявить каждый отпечаток — смазанный, несмазанный — один черт! Снаружи и внутри. Надо их проанализировать и идентифицировать.

— Ну, это вот так сразу не получится, разрази меня гром. Мы это сделаем, все получим, но это тебе работенка не на час и не на два. Не забывай, через сколько рук они прошли.

— Ты, главное дело, добудь мне отпечатки. Сортировать я буду сама.

— Уж это точно. — Дики упрямо стоял — точнее сидел — на своей позиции. Он наставил на Еву палец: — Этим утром мы же дали тебе то, что требовалось? Я сам над этим работал и двух своих лучших людей на это бросил. Мы свою работу сделали и на этот раз тоже сделаем. Так что не вцепляйся мне в глотку.

Ева уважала его профессиональную гордость гораздо больше, чем его нытье и ту пургу, что он любил нести. Поэтому она кивнула:

— Одна из этих программок побывала в руках ублюдка, который убил Дину Макмастерс. Иначе быть никак не может. У меня нет ни лица, ни имени. У меня есть версии, аспекты, есть теории, но ни единого стоящего подозреваемого. Скоро истекут сорок восемь часов, а у меня подозреваемого нет.

— Мы дадим тебе все, что сможем.

Ева отступила, сунула руки в карманы.

— Два билета в ложу за третьей базой на «Янки». Первая же игра в июле.

Дики обнажил зубы в ухмылке.

— Вот это другой разговор.

«Черт с ним, — сказала себе Ева, возвращаясь к машине. — Это ж за дело. Он заслужил».

Она двинулась в верхнюю часть города, к дому, и вдруг ей пришло в голову, что она в эту минуту находится совсем не так далеко от нового дома Луизы и Чарльза в Гринвич-Виллидж. Стоит сделать небольшой крюк, решила Ева, и она исполнит свой долг.

Возможно, Луизы просто не будет дома. Возможно. А если Чарльз дома, она просто что-нибудь прощебечет насчет того, что вот, заглянула по дороге домой — спросить, не может ли она чем-то помочь к субботе.

К ней перестанут цепляться, и это займет не больше получаса.

Отличный план. Ева вызвала на бортовом компьютере адрес, который не помнила на память, и принялась лавировать, пробивая себе путь в престижный район.

Тенистые деревья, старые дома, сложенные из кирпича или бурого песчаника, аккуратные палисадники придавали этой части Гринвич-Виллидж приветливый и безмятежный вид. Куда ни кинь взгляд, всюду пестрели цветы, разливая в воздухе нежный аромат, собачки рвались с поводков, удерживаемые хозяевами, которые могли себе позволить прогуляться с четвероногим любимцем в рабочие часы в будни. Все пространство вдоль тротуаров было забито автомобилями — исключительно шикарными спортивными игрушками. Ева захватила свободное местечко в двух кварталах от дома, поставила машину, а оставшийся путь проделала пешком. Чтобы не терять времени даром, она запустила вероятностный тест на карманном компьютере.

Согласно психологическому портрету, составленному доктором Мирой, он имел работу. А раз у него электронные навыки выше среднего, логично будет предположить, что и работает он в этой области. Компьютер оценил эту идею в семьдесят два и одну десятую процента вероятности.

Ладно, допустим, сказала себе Ева. Если он учился в Колумбии, скорее всего посещал компьютерные курсы. И не просто курсы, велика вероятность, что он специализировался по одной из компьютерных дисциплин.

Надо будет уточнить, подумала она и направила запрос Пич Лапкофф, чтобы та включила в поиск студентов из южных штатов с интересами в компьютерной области.

Она так погрузилась в работу, что прошла бы мимо дома, если бы Луиза не окликнула ее:

— Даллас! Вот уж кого я не ожидала тут увидеть, так это тебя.

Ева остановилась и растерянно оглянулась. И увидела невесту. Солнечные волосы Луизы были спрятаны под розовой бейсболкой, на ней была застиранная майка и мешковатые хлопковые штаны. В руках леди-доктор держала какой-то совочек, а у ее ног распускались какие-то цветы.

— Я была тут по соседству. Это все ты посадила? — И Ева указала на цветы, расстилающиеся по земле и вьющиеся по ажурной кованой ограде.

— Да, это я. Кто бы мог подумать? — Луиза со смехом стащила с рук перчатки того же цвета, что и ее бейсболка. — Хотела нанять кого-нибудь, а потом сказала себе: ради всего святого, ты можешь залезть кому-нибудь в брюхо, неужели же ты не сумеешь покопаться в грязи? Это же весело!

— Ладно. — Насчет веселья Ева была не слишком уверена, но результаты говорили сами за себя. — Выглядит потрясающе.

— Я хотела все это успеть до свадьбы. Кое-кто из гостей приедет из-за города, завтра мы даем им тут ужин. Наверное, я сошла с ума: добавила к списку дел еще и званый ужин, но просто не могу остановиться. Заходи! Ты должна посмотреть дом.

— Да я просто мимо проходила, — повторила Ева, когда Луиза распахнула калитку. — Я собираюсь домой, мне работать надо. Просто решила заглянуть на минутку, спросить, вдруг тебе что-нибудь нужно. Ну… перед свадьбой. Может, я могу чем-то помочь?

— По-моему, все идет по графику. У меня бешеный прилив энергии, и сама я просто ненормальная. Даже не думала, что буду влезать с головой во все детали. — Луиза провела Еву по дорожке мимо цветочного буйства к входной двери. — У меня столько списков, что я уже составляю списки списков. И, знаешь, мне это нравится. Я в восторге.

— Это заметно. Ты выглядишь счастливой до полного обалдения. Тебе идет.

— Ты верно подметила. Но только не я одна, мы с Чарльзом. Он сейчас у себя в кабинете, принимает клиентов. Будет занят еще час, не меньше,

— Как у него дела идут? Он справляется?

— Дела идут прекрасно, он занят именно тем, чем хотел заниматься. Все это именно то, чего мы хотим. — С этими словами Луиза распахнула дверь и жестом пригласила Еву в прихожую.

Это был скорее просторный холл. Приятная обстановка, решила Ева. Стены окрашены в теплые тона, на них броско выделялись зеркала в рамах и весьма смелые картины. На блестящем полированном столике стояли декоративные бутылки разных форм и ярких цветов.

В таком же стиле была обставлена и гостиная, куда Луиза, схватив ее за руку, со смехом потащила Еву. То же сочетание сдержанности и вызова. Плавные линии дивана, элегантные венские стулья…

Вероятно, подумала Ева, все это должно производить впечатление элитарной, утонченной городской роскоши, утепленной трогательными фотографиями в рамочках, цветами в вазах и разными безделушками, которые, как припомнила Ева, она видела у Чарльза и Луизы в квартирах, когда они еще не жили вместе.

— Дом был пустой, когда вы его купили?

— Да. — В серо-голубых глазах Луизы вспыхнули серебристые искры веселья. — Мы с Чарльзом получали огромное удовольствие, когда обставляли и украшали дом. Надо еще навести последний блеск, но…

— По-моему, тут все на месте.

— О нет, пока еще нет, но дело движется к концу. Давай я покажу тебе остальное.

Отказаться было невозможно. Луиза, как на буксире, протащила Еву по всему дому. Ева старательно кивала и честно пыталась отпускать соответствующие замечания или хотя бы междометия, пока Луиза живописала во всех подробностях, как влюбилась вот в эту лампу или вон в то кресло. По всему дому обстановка была стильной и при этом почему-то уютной.

— Сюда Чарльзу пока ходу нет. — Луиза распахнула дверь. — Бред новобрачной.

Ева назвала бы это не бредом, а скорее «организованным хаосом». Вероятно, в будущем, решила она, здесь будет гостевая спальня, но сейчас Луиза устроила тут свою предсвадебную штаб-квартиру. На кровати стояли два открытых, наполовину заполненных чемодана, а весь дальний угол загромождали транспортировочные и подарочные коробки, правда, аккуратно поставленные друг на друга. Подарки, догадалась Ева, еще не нашедшие себе места в доме.

На письменном столе, рядом с мини-блоком связи и обработки данных, лежали стопка дисков и целая кипа листков из блокнота. А всю середину комнаты перегораживала двусторонняя доска, пестрящая приколотыми образчиками ткани, фотографиями цветов, нарядов, причесок, тортов, какими-то графиками и хронологическими шкалами.

Ева, прищурившись, обошла доску кругом и почти не удивилась, когда увидела свое собственное сгенерированное компьютером изображение в желтом наряде.

— Прямо как моя доска с убийством, — пробормотала Ева и тут же поморщилась: — Извини, неудачное сравнение.

— Вовсе нет. Принцип тот же самый. Все, что имеет отношение, там найдется. Вплоть до того, на какие зубочистки накалывать оливки на приеме. Я ненормальная. — Луиза рассмеялась несколько нервным смешком и прижала руки к сердцу. — У меня на компьютере графики и таблицы, чтобы отслеживать подарки, не забыть поблагодарить, всех рассадить как надо… Все, включая костюмы и медовый месяц. Это как наркотик.

— Я тебе не нужна.

— Для всех этих деталей — нет, но ты нужна мне по-другому. — Луиза опять взяла Еву за руку, но тут же отпустила и обхватила себя руками.

Движения быстрые, дерганые… Совершенно не похоже на Луизу, подумала Ева.

— Может, тебе нужен наркотик.

— Ха. Я нервничаю, а я ведь этого не ожидала. Мы готовимся переменить свою жизнь, готовимся жить вместе, жить друг для друга. Я этого хочу. Каждый день, что я живу с ним, я хочу этого все больше.

— Это хорошо.

— Я так счастлива! Но я нервничаю, потому что хочу, чтобы свадьба — сам день свадьбы! — чтобы все было безупречно. Я с ума схожу, когда думаю, что может пойти не так. Дура я. Совсем запуталась, как Алиса в Зазеркалье.

— Ты совсем не нервничаешь по поводу того, что будет после свадьбы, это тебя не пугает. Вот почему тебя так волнует день свадьбы. Вы с Чарльзом уже изменили свою жизнь, вы уже создали новую. Прямо здесь, в этом доме.

Тут Ева с ужасом увидела, как у Луизы увлажняются глаза.

— О боже, ты и вправду мне нужна. — Она обняла Еву. — Все это верно, ты совершенно права. Мы создали новую жизнь. Она здесь, в этом доме. А я схожу с ума.

Растерянная Ева похлопала Луизу по спине.

— Ладно, ладно, успокойся.

— Я психую, что лимузин опоздает и не заберет меня вовремя из гостиницы, что цветы будут не того оттенка, что бокалы для шампанского будут не той формы или размера, потому что сам по себе брак с Чарльзом меня совершенно не пугает. Наоборот, меня радует сама эта мысль. Я чувствую себя спокойной и довольной. Спасибо тебе.

— Без проблем.

— Давай уйдем отсюда. Давай спустимся и выпьем кофе.

— Честное слово, не могу. Мне надо вернуться к работе.

Луиза отступила на шаг, ее глаза потемнели.

— Это та девочка, да? Та, что была изнасилована и убита в своей собственной спальне? Я слышала в новостях, они сказали, что следствие ведешь ты.

— Да.

— Надеюсь, ты быстро его найдешь, — сказала Луиза, пока они спускались. — Ее родители, наверное, в полном отчаянии.

— Мы исследуем кое-какие аспекты.

— Ладно, не буду тебя задерживать, хотя мне очень жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты еще хоть немного со мной побыла. Я так рада, что ты заглянула! Теперь я буду не так сильно нервничать, что я нервничаю, почему я нервничаю без причины.

— Ладно, как скажешь. — Ева замерла в дверях. Что-то щелкнуло у нее в мозгу. — Из какой гостиницы?

— Прости?

— Зачем тебе нужно, чтобы лимузин забирал тебя из какой-то там гостиницы?

Луиза пожала плечами, на ее лице появилось смущенное выражение.

— Это все мое безумие, только вид сбоку. Не хочу, чтобы Чарльз видел меня перед свадьбой. Есть такая дурацкая легенда, будто это приносит несчастье. Но вдруг это не легенда? Вдруг это правда? Так зачем рисковать? А поскольку мне понадобится целый день, чтобы подготовиться и разобраться со всеми мелочами, я решила накануне свадьбы провести ночь в гостинице, пройти там все косметические процедуры, пригласить Трину, чтобы сделала мне маникюр, прическу, макияж и все такое.

Вот тут, поняла Ева, она действительно могла кое-чем помочь, более того, должна, обязана была помочь как подружка невесты.

— Отмени гостиницу. Не надо тебе всю ночь торчать одной в гостиничном номере накануне заварушки. Ты можешь остановиться в доме, где она будет иметь место. — «Вот оно, великое жертвоприношение во имя дружбы!» — подумала Ева. — Трина может заняться тобой у нас. Может, ты захочешь пригласить с собой парочку подруг? Это же ритуал, не так ли?

Лицо Луизы вспыхнуло от радости, она обеими руками схватила руки Евы.

— Это было бы просто потрясающе. Бесподобно. Идеально. Для меня бы это очень много значило.

— Ну, значит, договорились.

— Спасибо. — Луиза еще раз обняла Еву. — Спасибо тебе большое.

— Иди запиши это на свою доску. Увидимся в пятницу вечером.

— В пять часов репетиция! — крикнула Луиза ей вслед.

— Знаю.

«А знаю ли я? — вдруг спохватилась Ева. — Репетиция? Боже милостивый, они что, должны все это проделать дважды? — Она нервно провела рукой по волосам, шагая к машине. — Значит, у них и на это есть свои графики и таблицы…»

— Вот дерьмо! — Не обращая внимания на пару женщин, шарахнувшихся от нее с возмущением, Ева выхватила коммуникатор. — Финн, проверь еще раз охранную систему. Проверь, нет ли там еще одного сбоя, пропуска, любого отклонения до вечера убийства. Не слишком близко к этой дате, — добавила она. — Он не стал бы проводить репетицию слишком близко к дате убийства.

— Ты хочешь, чтобы я бросил эту работу и листал назад? На сколько недель?

— А что, если он уже побывал в доме? Зондировал почву? Погоди. Давай я поговорю сначала с Макмастерсом, спрошу, не заметил ли он чего-нибудь подозрительного.

Ева прервала связь с Фини и, ускоряя шаги, позвонила Макмастерсу.

— Капитан, вы можете мне сказать, не замечали ли вы каких-то проблем с вашей охранной системой за последние полгода? Даже небольших сбоев?

— Нет. — Его глаза на экране видеотелефона казались глубоко запавшими. — Я еженедельно проверяю систему. Это мера предосторожности. Несколько месяцев назад мы провели обновление, больше нет необходимости проверять, но…

— Какое обновление? — Ева села за руль.

— Компания техобслуживания автоматически информирует клиентов о новых программах модернизации систем.

— Когда вы проводили последнюю модернизацию?

— Я точно не помню. Мне кажется… где-то в марте. Я воспользовался ежегодной технической проверкой, заодно и обновление провел.

— Компания проводит обновление и проверку на месте или удаленным доступом?

— И так и так.

— Мне нужно название вашей компании техобслуживания.

— «Секьюрити Плюс». Мы уже много лет пользуемся их услугами. У них отличная репутация. Вы думаете, кто-то там у них…

— Я проверю эту версию, капитан. Мы проверяем все версии. Я с вами еще свяжусь.

Пробиваясь сквозь плотное уличное движение, Ева перезвонила Фини.

— Начинай с марта, — сказала она. — Макмастерс модернизировал систему в марте, техники из компании техобслуживания провели установку новых опций. Компания называется «Секьюрити Плюс». Я ее проверю.

— Тут нужна куча нахальства — вот так нагло войти прямо в дом. И мозги нужны. Он получил бы возможность изучить систему непосредственно на месте. Где расположена, как работает… все на месте. Но мы уже проверили компанию. У нас это стандартная процедура. Я знаю про обновление, знаю, какой техник его проводил. Он чист, и он лет на двадцать старше нашего парня. Проработал в компании пятнадцать лет.

— Черт… — с досадой вздохнула Ева. — А может, он с этим связан? Может, у него такая же система, и он прошел ту же модернизацию? Он получает такое же извещение. Может, он и не репетировал на месте, но, черт его побери, он практиковался. Во всяком случае, проверил. Я прокачаю клиентов с такой же системой, с такими же опциями.

— Сэкономлю тебе время. Поручу прокачать кому-нибудь из своих. Так и быстрее будет.

— Тогда свяжись со мной. Погоди, о черт, погоди! У этой компании есть филиалы?

— С дюжину в городской черте. Плюс Нью-Джерси.

— Не исключено, что он работает в одном из них. Или он их клиент. Или и то и другое. — Ева чувствовала, что ее догадка верна. — Давай нажмем на эту версию. Я работаю на выезде, а потом дома. Пришли мне все, что получишь.

— Сама напросилась, — проворчал Фини и отключился.

13

Чтобы сэкономить время, Ева послала двух детективов забрать игрушку с места преступления и лично доставить ее в лабораторию. Ей хотелось поскорее проверить возможную связь с компанией техобслуживания.

Войдя в дом, она бросила один быстрый взгляд на Соммерсета, как всегда, поджидавшего ее в вестибюле.

— Почему бы тебе просто не обрядить робота в один из этих костюмов директора похоронной конторы? И пусть он тут подежурит. Все будет веселей.

— Хотите лишить меня удовольствия наблюдать за вашими ежедневными попытками острить?

— Ты такой тупой, что против тебя любая попытка острить уже засчитана.

Чрезвычайно довольная собой, Ева взбежала по ступенькам. Отличная получилась шутка.

Она направилась прямо к себе в кабинет, на ходу сбросила жакет. Ей хотелось поскорее проверить входящую почту.

Длиннейший список имен от Пич Лапкофф. Да, быстро она работает. И слово свое держит. Ева даже пожалела, что доктор Лапкофф не работает у нее в штате. Пибоди тоже не разочаровала: прислала список продаж по городу всего набора искомых предметов и прибавила записку, что будет работать на выезде, проверять этот список.

Ева перечитала список адресов филиалов фирмы «Секьюрити Плюс» на Манхэттене, данные по технику, который обслуживал Макмастерса, и подавила в душе нетерпение, убедившись, что от Янси ничего нет. Только после этого она взяла себе кофе. Держа кружку в руке, Ева обошла кругом свою доску.

— Один контакт, одна верная точка пересечения — вот все, что мне нужно. Даже если у тебя не было доступа к дому и к системе до дня убийства, все равно ты хотел бы прорепетировать, разве нет? Ты же у нас такой осторожный, такой дотошный. Работать на компанию, где можно получить доступ ко всем нужным тебе данным, не возбуждая ни малейшего подозрения, даже не поднимая пыли. А может, ты так хорош, что сумел вломиться в систему извне?

Она повернула в обратную сторону.

— Я так не думаю. Нет, не думаю. Вломиться извне — слишком много переменных. Ты же не любишь рисковать. Но, может, тебе и не пришлось рисковать, потому что Дина предоставила тебе достаточно данных. Что где расположено, ты знал. Не так точно, как хотел бы, но тебе пришлось этим удовольствоваться.

Ева остановилась, отпила кофе, покачалась с пятки на носок и обратно.

— Может, мы и не найдем никакого сбоя, потому что ты провел репетицию на своем собственном оборудовании. Солидные навыки электронщика, но ты не гений. Будь ты и вправду гений, смог бы обойти камеры без шума и пыли еще снаружи, не входя в дом. Удаленным доступом. Но ты не смог, потому что ты не так уж и хорош. Поэтому тебе пришлось сделать это изнутри и запустить вирус на жесткий диск. Система тебе не по зубам.

Она наклонила голову, продолжая изучать доску.

— Интересно, интересно… Да, хотела бы я знать, тебя это злит? Тебя злит, что ты хорош, но не очень? Не настолько ты звездный мальчик, чтобы обойти камеры наблюдения. Не настолько исключителен, чтобы пробиться сквозь защиту Макмастерса — твоего врага! — и обесточить его камеры. Тебя ведь это злит? О да, держу пари, тебя это бесит. Потому что он настолько богат, настолько умен, настолько осторожен, что заказал самое лучшее, а тебе не под силу проползти сквозь самое лучшее.

Она поработала, пытаясь вписать новые элементы в уже известные данные, потом села, вскинула ноги на стол, закрыла глаза и проделала все то же самое мысленно.

Самый умный, самый безопасный способ получить доступ к охранной системе — это стать клиентом. Но такие системы дороги, очень дороги. И нужен частный дом, чтобы такую систему установить.

Вовсе не обязательно, чтобы это был твой дом. Дом друга, родственника, клиента. Еве пришли в голову новые вопросы. Она опустила ноги на пол, ей хотелось еще раз потеребить Финн. Но тут прозвонил сигнал входящей почты, и она получила список служащих и клиентов уже с отрицательными результатами перекрестной проверки — от Рорка.

Ева сравнила оба списка со свежими данными из Колумбии и опять получила отрицательный результат.

Это ее раздосадовало. Она вскочила и принялась расхаживать по кабинету.

— Ты же там есть, я точно знаю, что ты там есть, ублюдок.

Она ходила кругами, металась из угла в угол, потом села, попыталась провести проверку иначе. Дюжиной разных способов с дюжины разных отправных точек.

И пока она работала, Карлин Робинс умерла.

Оставшись в мансарде один, он еще раз проверил и перепроверил все детали. Он зарегистрировал ее уход из здания задолго до этого часа и послал ее жениху очаровательное текстовое послание, чтобы ее не хватились. Он оделся и сложил свои инструменты, а также ее телефон, карманный компьютер и электронную записную книжку в сумку. Потом опять отключил камеры и активировал вирус.

Вышел из здания и направился домой.

«До чего же скучна полицейская работа», — думал Рорк. Он не сомневался, что в самом скором времени ему предстоит новая увесистая порция этой проклятущей работы. Но прежде чем к ней приступить, он намеревался как следует поесть и отдохнуть часок, выбросить из головы весь этот электронный мусор.

— Это что-то новенькое, — заметил Соммерсет. — Ты опоздал к ужину, причем не предупредил, что опоздаешь, а вид у тебя усталый и раздраженный.

— Вот и не приставай, а то получишь, как от Евы.

— Она у себя в кабинете. Не выходила с тех пор, как вернулась домой. Есть прогресс?

— Крайне мало с учетом обстоятельств.

Рорк поднялся наверх и нашел Еву там, где и думал: за письменным столом. Она с головой ушла в изучение данных и поглощение кофе.

Ева вскочила, когда он вошел, но Рорк наставил на нее палец, и она осеклась, так и не сказав ни слова.

— Прежде всего мы поедим, раз уж ты ничего за весь день в рот не взяла, кроме кофе и шоколадного батончика.

Ева растерянно заморгала, но потом сообразила, что забыла выбросить фантик.

— Мне нужно знать…

— Я тебе скажу все, что тебе нужно знать, но первым делом мне, черт побери, нужно что-нибудь съесть.

— Ладно. — Ева вспомнила, что он спал меньше, чем она, и ему еще приходилось совмещать ее работу со своей.

— Я накрою на стол.

Брови Рорка изумленно поползли вверх.

— Правда?

— Ну да. Как насчет бифштекса? Нам обоим не помешает подзарядиться.

— Уж мне-то точно не помешает. — Рорк протянул руку и погладил ее по волосам, когда она проходила мимо него на кухню. — Спасибо.

Пока Ева хозяйничала на кухне, Рорк откупорил бутылку вина. Он решительно повернулся спиной к доске с фотографиями: ему хотелось хоть на несколько минут выбросить все это из головы. «Нужно отдохнуть», — сказал он себе, пробуя вино.

И опять его брови удивленно поднялись, когда Ева выкатила из кухни сервированный на двоих столик. Он-то считал, что они поедят за ее письменным столом.

— Давай поедим у окна. — Ева кивком указала на бутылку вина, толкая столик к окну. — Мне бы не помешал стаканчик.

Рорк налил вино во второй бокал, подошел к ней, любовно притронулся пальцем к маленькой ямочке у нее на подбородке и поцеловал ее. — Привет, лейтенант.

— Привет, вольняжка. Давай передохнем.

— Мне передышка не помешает. Как и кусок мяса с кровью.

— Вот и хорошо. — Ева села и воткнула вилку в салат, который запрограммировала на автоповаре специально для Рорка. — Я навестила Луизу в ее новом доме.

Теперь его брови прямо-таки взлетели.

— Ты полна сюрпризов.

— Все равно я была там неподалеку. Ну и… Ладно, я понадеялась, что ее не будет дома, а я смогу просто оставить записку и… отметиться, что ли. Дружеский долг исполнен. Ставим «птичку».

Глядя на нее, слушая ее, Рорк засмеялся впервые за весь день.

— Никогда не меняйся.

— Ну, это должно было сработать, но она была на месте. Сажала цветочки, представляешь? Кто бы мог подумать?

— Невероятно.

— Вот только не надо мне сарказма! — возмутилась Ева. — Я его за милю чую. Ну, в общем, мне пришлось войти, и Луиза устроила мне тур по всему дому. Должна признать, дом очень похож на них. Очень уютно и в то же время изысканно и современно. Она была просто не в себе от счастья, и это заразно в радиусе десяти футов. — Ева запихнула в рот порцию салата, чтобы уж покончить с этим. — Как вирус, передающийся воздушно-капельным путем.

— Ты просто романтическая дурочка. Неудивительно, что я тебя обожаю.

Ева ответила ему усмешкой.

— Ну и вот, пока я была в зоне заражения, она мне рассказала, что собирается ночь перед свадьбой провести в гостинице, потому что не хочет, чтобы Чарльз видел ее накануне: плохая примета и все такое. А в гостинице она собирается наводить марафет. Я сказала, что она может все это сделать здесь.

— Конечно, может.

— Но это еще не все. Потом я сказала, что она может пригласить подруг. Сама не знаю, с чего это меня понесло… Это все под действием ее вируса от счастья. Только отойдя на некоторое расстояние, когда было уже слишком поздно, я поняла, что одной из этих подруг будет Трина. Без нее никак. То есть я открыла двери в дом куче женщин в свадебной лихорадке, и одна из них обязательно набросится на меня — о да, непременно набросится! — со всякой липкой гадостью.

«Когда речь заходит о тех, кто ей дорог, — подумал Рорк, — ее сердце всегда берет верх над инстинктом самосохранения».

— Зато представь, сколько «птичек» ты сможешь поставить в графе «Исполнение дружеского долга».

— Не уверена, что дело того стоит. К тому же…

— Убийство, — сказал Рорк, когда она смолкла на полуслове. — Ты дала мне передышку и накормила мясом с кровью. Так что можешь не останавливаться. Давай об этом поговорим.

— Ты показался мне таким усталым и недовольным… Я тебя давно таким не видела. Довольно давно. Обычно это я устаю и бываю злюкой.

Рорк вспомнил, как Соммерсет говорил, что у него усталый и раздраженный вид, и почувствовал, что брови сдвигаются сами собой, он не успел их проконтролировать.

— Я и вправду был и тем и другим.

— У меня лучше получается, — сказала Ева.

Опять Рорк рассмеялся.

— Не стану спорить. Как правило, мне нравится электронная работа, особенно если она бросает мне вызов. Но это… все равно что распутывать клубок по ниточке.

— Может, нам это не понадобится. У меня есть другие ниточки, я их связываю вместе. Янси работает над его лицом. У меня есть разные контактные точки, в одной из них я его поймаю, тогда и другие появятся. Я думаю, он или работает в электронике, или может позволить себе довольно дорогие игрушки. Включая ту же систему безопасности, что у Макмастерса. Это твоя система. Ты ее постоянно обновляешь.

— Да, когда появляется новая технология, улучшения, опции. Клиент может установить любую из опций по своему выбору или весь пакет.

— Макмастерс так и поступил. В марте. Тут настораживает совпадение: через пару недель Дина познакомилась со своим убийцей. Я не могу связать Макмастерса или убийцу с техником, который проводил обновление, но это не значит, что связи нет. Она существует. Либо с техником, либо с компанией «Секьюрити Плюс».

— Это не моя. Мы выдаем лицензию на услуги компаниям техобслуживания, а уж клиент сам выбирает, к какой из них обратиться. Или — на свой страх и риск — может выбрать независимую компанию. «Секьюрити Плюс» — солидная организация, сервисный центр для большинства суперсовременных систем.

— Но ты обновил систему в марте.

— Я могу проверить.

— Пока проверяешь, можешь узнать, кто еще купил такую систему, как у Макмастерса, за последние полгода? Год, — торопливо поправила себя Ева. — За последний год. И кто установил такое же обновление в марте. Он много времени потратил на этот проект. И тоже установил обновление. Все опции, какие только есть.

— Хочу тебя предупредить, что система очень хорошо раскупается клиентурой определенного уровня, и большинство из клиентов готовы раскошелиться на обновления.

— Рано или поздно что-нибудь пересечется. Система, его место работы, его образование, лицо, мотив. Обязательно пересечется. — «Непременно пересечется, черт бы его побрал», — мысленно добавила Ева. — И тогда мы возьмем этот клубок ниток и запихнем ему в глотку.

— Охотно в этом помогу. Ради девочки, ради ее родителей, ради тебя. Есть у меня и эгоистический мотив: эта гнида изгадила мою систему.

— Все твои мотивы весьма весомы.

— Я добуду тебе данные. Но на это потребуется время.

Ева позволила себе еще глоток вина.

— Слушай, давай запустим поиск с проверкой и закончим нашу передышку заплывом.

Рорк пристально посмотрел на нее.

— Заплыв? А это, часом, не эвфемизм?

— Возможно.

— Я это устрою.

Еве хотелось воды, хорошего доброго заплыва и в буквальном, и в переносном смысле. Хотелось бездумного секса, чтобы компенсировать бесконечные часы размышлений. Может, если она перестанет думать на какое-то время, в голове у нее прояснится?

Слишком много нитей, решила она. И среди них надо найти одну. Ухватить ее покрепче и дернуть изо всех сил, тогда весь клубок размотается.

Пришлось признать, что от этих мыслей ей пока не удается отделаться.

Ева не стала возиться с купальником, просто скинула одежду во влажной, благоухающей духоте бассейна и нырнула в глубокую синюю воду. Она почувствовала, как Рорк нырнул вслед за ней, и когда она вынырнула, начал рассекать воду рядом с ней. Ева хорошо изучила его азартную натуру, знала, что он непременно устроит из этого состязание. Будет держаться с ней рядом, приложит все силы, чтобы ее обогнать… ведь в воде они были практически равны.

Они одновременно коснулись стенки, перевернулись и поплыли в обратном направлении. Быстрый, жесткий ритм сделал свое дело: мысли вылетели из головы. Невозможно думать, когда каждая мышца работает на пределе, когда сердце начинает молотом стучать от напряжения.

Сделали пять кругов и по-прежнему шли ноздря в ноздрю.

Ева напряглась еще немного и еще немного, разрезая небесно-голубую воду, вырвалась вперед на дюйм… Вода летела брызгами из-под резавших ее ножницами ног. Еще быстрее, еще больше зарываясь в воду, скорее, сильнее… Скорость, мощь, захватывающий азарт гонки. Ева мельком разглядела лицо Рорка, когда запрокинула голову, чтобы глотнуть воздуха.

Еще, сказала она себе, еще. Перевернулась и что было сил оттолкнулась ногами от стенки. Она подгребала под себя воду, не отставая от Рорка.

Она уже потеряла счет времени, количеству кругов и ничего не замечала, кроме чистой мускульной радости движения, усилия, толчка, гребка. Она яростно подгоняла и его, и себя.

Движение и вызов, тело и вода, скорость и азарт.

И когда он схватил ее — скользкое влажное тело к скользкому влажному телу — посреди взмаха, она была готова его принять.

Их ищущие губы нашли друг друга, прохладные от воды, горячие от жадности. Быстрыми, торопливыми укусами она ответила на его нетерпеливый поцелуй, а ее бурно бьющееся сердце словно прильнуло к его бурно бьющемуся сердцу. Она обхватила ногами его талию, ей уже было все равно, пойдут они камнем ко дну или нет.

— Сейчас, — потребовала Ева.

Она сошла бы с ума, если бы не получила его прямо сейчас. Она овладела им, а он схватил ее за бедра, и эти бедра двигались, требовали больше, брали больше. Когда он дал ей больше, толкнув ее к стене, прижав своим телом, она запрокинула голову в крике.

Сильная, гладкая, думал он, задыхаясь и осыпая ее шею лихорадочными поцелуями. И вся — принадлежит ему. Любовь и страсть, жажда и наслаждение бились у него внутри, как вода, вскипавшая вокруг них бурными волнами.

Вместе с ним снова и снова она отвечала ударом на удар, жаждой на жажду, страстью на страсть на этом последнем отчаянном этапе гонки. Она приковала себя к нему, ее руки и ноги были подобны цепям, опутавшим его, ее рот запечатал его рот.

Она дрожала всем своим сильным телом и следовала за ним, не отставая ни на шаг, когда он привел и ее, и себя к финишу.

Он прижался лбом к ее плечу и сумел ухватиться за бортик, когда она начала скользить.

— Осторожно. — Он еле сумел прошептать это. — А то завтра утром нас тут обнаружат всплывающими лицом вниз.

— Ладно. — Но она еще теснее прижалась к нему. — Дай мне минутку.

— Думаешь, только тебе нужна минутка? Вот уж никогда бы не сказал, что плавание в бассейне наперегонки так сильно стимулирует секс.

— Это была моя идея!

— Вот видишь, за один день ты заслужила почет и уважение в сексе и в дружбе.

У Евы вырвался то ли вздох, то ли смешок.

— Луиза вся в кусках из-за церемонии, ей хочется, чтобы все было идеально, вплоть до мельчайших деталей. У нее составлены списки, графики, расписания, и она мне призналась, что довела себя просто до нервного состояния. Она сама от себя такого не ожидала.

— Ясное дело, ведь это такой ответственный день.

— Да, но она нервничает из-за мелочей, потому что совершенно не нервничает по поводу брака, по поводу Чарльза, по поводу того, что они делают и почему.

Рорк коснулся щекой Евиной щеки, потом отодвинулся и взглянул на нее.

— Надо же, какая ты у меня умная!

— Я не нервничала из-за мелочей и всей этой предсвадебной чепухи, когда мы с тобой поженились. Я на них внимания не обращала, все свалила на тебя.

— Это верно. — Рорк шутливо чмокнул ее в нос. — Но у тебя была веская причина: тебя отвлекал серийный убийца.

— Нет, дело не в этом. То есть да, это тоже сыграло свою роль. — Ева откинула с его лица мокрую прядь шелковистых черных волос. — Но я-то думаю, я не нервничала из-за мелочей, потому что нервничала из-за всего остального. Из-за брака, из-за тебя, из-за того, что мы делаем и зачем. Мне казалось, что это безумие: ты, я, брак. — Ева обхватила его лицо ладонями и заглянула ему в глаза. — Я так рада, что была не права. Просто ужасно рада.

Волна нежности захлестнула Рорка.

— И в этом ты не одинока.

Ева снова прижалась губами к его губам — на этот раз нежнее, мягче — и отодвинулась.

— Все, хватит. Передышка окончена.

Высвободившись из его объятий, Ева вышла из бассейна. Рорк последовал за ней, и она бросила ему полотенце.

— Это была просто потрясающая передышка.

— Да, главное, чтобы дело того стоило. Он тоже так рассуждает.

Рорк обернул бедра полотенцем.

— Вот и завершен переход в рабочий режим.

— Ну, у меня прояснело в голове. Я думаю, он здорово делает свое дело. Он осторожен. Не любит привлекать к себе внимание. Но на него можно положиться, он делает то, что должен, без фанфар и литавр. Люди сказали бы, о да, Ублюдочный Душегуб надежен, на него можно положиться. Держу пари, он это ненавидит.

— Это почему? — удивился Рорк.

Набросив на плечи халат, Ева двинулась к лифту. Надо переодеться во что-нибудь легкое и удобное для работы на вечер. — Потому что ему этого мало. Он-то знает, что стоит куда больше. Да он лучше их всех! Он молод, хорош собой, обаятелен и вполне способен сгенерировать или заставить кого-нибудь еще сгенерировать вирус, который всех вас, электронщиков, вогнал в ступор.

— Мы не в ступоре, — обиженно возразил Рорк, пока они поднимались на лифте в спальню. — Расследование ведется активно, мы исследуем все версии.

— Все сводится к одному. Он не работает в менеджменте, даже в среднем звене, разве что носит на груди бейджик с именем. Нет, он клерк, канцелярская крыса или техник, простой трудяга, и, сколько бы на него ни сваливали сверхурочной работы, он не жалуется. Пашет сколько скажут, дело делает, не спорит, когда все заслуги достаются его начальнику или коллеге. — В спальне Ева натянула лифчик и трусы. — И он все это ненавидит, как и мысль о том, что не сумел расколоть охранную систему Макмастерса извне.

— Ты так думаешь?

— Я это точно знаю, потому что смотрю на тебя. Ты злишься, потому что он что-то такое электронное сделал, с чем ты не смог справиться. Пока, — добавила Ева, даже не стараясь скрыть ухмылку, когда его синие глаза вспыхнули. — Конечно, это здорово досаждает.

— А ты еще сыплешь соль на рану, — проворчал Рорк.

— Ты справишься. Но дело в том, что среднестатистический парень — это раковина, это костюм, который ему приходится носить. И этот костюм скорее всего ему жмет. Есть кое-какие мелочи… Они не дают костюму хорошо сидеть. Оставил стакан, снял видео, убивал чуть ли не сутки, и все это в доме Макмастерса. Есть сотни способов убить быстрее и легче, но нет, ему надо было повыпендриваться.

Заинтригованный Рорк продолжил одеваться.

— И что все это тебе говорит?

— Ну, с учетом того, что он молод, — а это обязательно скажется, даже при его терпении и контроле над собой, — он наделает новых ошибок. Может, небольших, но больно уж он любит выставляться. Он обязательно их наделает. А я непременно воспользуюсь его стремлением сбросить тесный костюм среднестатистического парня, когда он будет у меня на допросе. Он сам мне все расскажет. Захочет рассказать. А сейчас… — Ева рассеянно провела рукой по мокрым волосам. — Мне это говорит, что он работает на «Секьюрити Плюс», он один из электронщиков. Где бы он ни работал, он приносит домой приличную зарплату, но, черт меня побери, не такую, чтобы позволить себе заказать дорогущую систему. Наверняка он работает. Или на производителя, или на компанию техобслуживания.

— Я попросил Каро предоставить мне имена всех служащих мужчин до тридцати, работающих в этом секторе. — Рорк улыбнулся, упомянув имя своей великолепной помощницы и секретарши. — Вместе с детективами из ОЭС я их прокачивал весь день. Никто из них подозрений не вызвал, ни один не подходит по всем пунктам под психологический портрет.

— Ну, «психологический портрет» — понятие растяжимое. Ты провел отличную работу: получил данные, передал в ОЭС…

— Может, мне попросить прибавки?

— Я тебе только что дала прибавки, не наглей. — Ева бросила на него лукавый взгляд, когда они покидали спальню. — Компания техобслуживания мне больше нравится. Лучше вписывается в портрет. Обслуживание — это тебе не создание программ. Тихо. Незаметно. Не поднимая брызг.

— Я только что тебя обслужил и прекрасно помню: брызги так и летели.

— Ладно, по сальным шуткам у нас ничья.

— Это справедливо. Ева, он может быть независимым консультантом, может входить в группу экспертов, он может оказаться простым ремонтником. Поле деятельности необъятно. Может, он вообще не работает ни в какой определенной компании.

— Черт! Черт! — Еве легче думалось, когда она ходила взад-вперед. — Для него это было бы еще лучше, разве не так? Он — тот, кто приходит, устраняет неполадки или дает совет, он даже не обязан выходить на работу каждый день, только по мере надобности. Это идеально. Черт! Придется мне еще раз все это перебрать по кусочкам. Добавить твои данные, перемешать с данными из Колумбии. А потом…

— Ты еще кое-что не учла, — перебил ее Рорк. — Он молод, умен, образован и начисто лишен совести. Такой человек найдет другие способы заработать деньги — достаточно денег, чтобы купить дорогущую систему и установить ее в каком-то доме. Ее можно украсть.

— Украсть?

— Воровство файлов — освященная временем традиция компьютерщиков. Взламывать аккаунты, сифонить фонды… Действовать на среднем уровне, ничего экстраординарного. Он знает, как пользоваться чужим удостоверением, чтобы добиться того, что ему нужно. Кража удостоверений — прибыльный бизнес, если у тебя есть талант.

Ева помолчала. Мысль буквально на глазах обрастала плотью.

— Есть риск попасться, но он готов пойти на риск. Он осторожен и сводит риск к минимуму. Зачем работать, зачем вкалывать, когда можно просто взять? Да, это версия. Хорошая версия.

Телефон у нее на письменном столе зазвонил в тот самый момент, когда они вошли в кабинет. Ева бросилась к нему, быстро проверила дисплей.

— Янси, дай мне что-нибудь.

— Провел второй сеанс с обеими свидетельницами. С каждой по отдельности. Мне пришлось устроить перерыв между сеансами, но я знаю, нам нужен результат. Мне кажется, у меня что-то есть. Что-то близкое к оригиналу. Лола более решительно настроена, чем Марта, но…

— Покажи.

— Погоди. Ни одна из них не видела его глаз, на нем были очки. Очки и козырек кепки скрывали часть лица. Я сделал наиболее вероятную проекцию верхней части лица. Вероятность — восемьдесят семь с мелочью. Глаза, брови, лоб. Марта мельком увидела лоб, верхнюю часть лица, когда он стащил с головы бейсболку, но…

— Покажи, — нетерпеливо потребовала Ева.

— Отсылаю. Электронный и печатный экземпляр. Оба варианта: проекцию и реальный — в кепке и очках.

Ева склонилась нал своим компьютером, изучила появившиеся на разделенном экране изображения. Рорк подошел к вылезающей из принтера распечатке.

«Молод, — думала Ева. — Не больше двадцати пяти, скорее меньше. Белый мужчина европейского типа, правильные, привлекательные, несколько женственные черты. Небольшой прямой нос, полные губы, томные глаза с тяжелыми веками. Овальное лицо — почти классический овал! — и темные волосы. Артистическая длинная шевелюра».

Она сравнила проекцию со вторым изображением, на котором глаза и лоб были скрыты очками и козырьком бейсболки. И кивнула.

— Отличная работа, Янси.

— Если ты уверена, можем разослать.

— Только не в прессу. Пока — только членам команды. Шансы высоки, что он придет на панихиду по убитой. Не хочу его спугнуть, встревожить. Разошли это членам команды с пометкой «только для ваших глаз». А я начну поиск по картинке. Может, и найду ублюдка.

— Удачи.

— Тут одной удачи мало, но ты дал мне больше, чем удачу. Эта штука может стать ключом. Разошли портрет, Янси, и иди домой.

— Вот на это ты можешь твердо рассчитывать.

Когда Янси отключил связь, Ева обдумала возможные варианты и позвонила Джеми.

— Привет, Даллас.

— Тебе сейчас пришлют картинку, — начала она без предисловий. — Возьми и дуй в Колумбию. Я организую тебе фронт работ. Хочу, чтобы ты поиграл с их проекционной изобразительной программой. Посмотрим, может, добудешь мне совпадение.

— Это он?

— Это то, что у нас есть. Это секретно, Джеми. Никому, кроме тебя и Макнаба, если тебе понадобится его помощь. Никому из твоих приятелей-электронщиков.

— Ясно. Даллас, я знаю, у нас получится. Я над этим поработаю.

— Добуду тебе пропуск. Работай, — напутствовала его Ева, потом вздохнула и уже в который раз позвонила Пич Лапкофф.

— Похоже, лейтенант, мы с вами становимся неразлучными друзьями.

— Прошу прощения, что прерываю ваш вечер. У нас есть фоторобот, и я посылаю Джеми Лингстрома в университет как гражданского эксперта-консультанта поработать с вашей проекционной программой.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Я прошу вас выписать ему пропуск, доктор Лапкофф, и держать это дело в секрете. Я не могу допустить утечки.

— Я лично этим займусь.

— Вы облегчаете мне работу.

— Мой дед не ждал бы от меня ничего иного.

— Она молодец, — пробормотала Ева, отключив связь. — Итак. — Она кивнула, глядя на изображения на экране. — Вот ты какой, ублюдок. Посмотрим, кто ты такой. Компьютер, поиск на совпадение по всем данным индивида на экране. Начать с жителей Нью-Йорка.

Принято. Работаю…

— Дополнительный поиск. Те же изображения, та же директива на совпадение со студентами, перечисленными в файле Лапкофф-Колумбия.

Принято. Начинаю дополнительный поиск…

— А ведь мне могло и повезти, я могла бы и найти его тут в коротком списке, пока Джеми еще не добрался до Морнигсайд-Хайтс. Ладно. Теперь, когда я получу от тебя результат по данным прокачки, смогу подкинуть его в коктейль и…

Рорк отодвинул ее от клавиатуры, набрал комбинацию.

— Поиск окончен. Вот уже несколько минут, как. Да, мы провели обновление по той охранной системе в третьей неделе марта. Если тебе нужен еще один поиск по этим данным, я его проведу.

— Ответ утвердительный.

Он сам заказал поиск голосовой командой.

— Я бы сказал, настало время для новой порции кофе. И я свою порцию выпью в лаборатории.

— Может, нам и не понадобится… — начала было Ева.

— Но дело же не в этом, верно? Я не позволю этому подонку взять надо мной верх. Продолжайте свою работу, лейтенант, а я продолжу свою.

Ева взяла себе кофе и перенесла оба варианта фоторобота на свою доску. Пока компьютер работал, она ходила кругами вокруг доски и обдумывала теорию Рорка. Хакерство или кража идентификационных карт. Парню надо было совершенствовать свое мастерство, не так ли? А раз уж он так молод, значит, уж парочка-то ошибок на его счету имеется. Не мог же он не поскользнуться ни разу, пока изучал все входы-выходы?

«Кое-какие пятнышки на его досье еще в юные годы, — размышляла Ева. — Да, имеем полное право добавить этот фактор в наш поиск. Может, не здесь, а еще дома… Знать бы только, где он, этот самый дом… Но он не врет без нужды, придерживается правды, — вспомнила она. — Он сказал Дине, что у него были трения с законом из-за наркоты. Может, и в самом деле были, только из-за кибер-преступлений».

Ева предоставила большому компьютеру выполнять задание, а сама села с карманным проверять уголовные досье, причем сосредоточилась на делах несовершеннолетних, сравнивая их с данными, полученными от Рорка и из Колумбийского университета.

Ее ничуть не удивило, что она нашла так много. Недаром она была копом, ее скорее удивило бы, если бы кто-то прошел по жизни без единого пятнышка, без стычек с законом, без задержаний и арестов.

Ева приступила к трудоемкому процессу проверки, отделения, просеивания вероятных кандидатов. Опять она потеряла счет времени и чуть не опрокинула третью кружку кофе, когда подал сигнал ее телефон.

— Даллас.

Лицо Джеми без слов сказало ей то, что она хотела услышать.

— Кажется, я его нашел. Нашел! Вероятность девяносто семь и три десятых процента. Это было пять лет назад, и он всего-то проучился полтора семестра, но…

— Давай. Пришли его мне прямо на экран. Сию же минуту, — приказала Ева.

Компьютер тихонько загудел, возвещая о поступающей информации. Ева вгляделась в фотографию с удостоверения.

— Отличная работа, Джеми. Отключи там все, но сначала сотри следы поиска.

— Это он? Это ведь он, да? Этот ублюдок убил Дину?

Ева заглянула в измученные глаза Джеми на экране видеотелефона.

— Ты проделал отличную работу, — повторила она. — Утром проведем брифинг. Езжай домой. Поспи хоть немного.

Она видела, что Джеми готов спорить, по лицу было видно. Но он сдержался.

— Слушаюсь.

Ева дала отбой и повернулась к экрану компьютера. На нее смотрело еще одно юное красивое лицо.

— Привет, Дэррин Паули. Сукин ты сын.

В лаборатории Рорк изощрялся, лавировал, копал. Он ухватил ускользающий хвост привидения и теперь старался его удержать.

— Ты это видишь? — спросил он сквозь зубы.

Глаза Финн на стенном экране прищурились до щелочек.

— Глаза у меня есть, разве нет? Надо перекалибровать шунт, потом…

— А я что делаю, разрази меня гром? — Рорк повернулся в кресле к другому компьютеру и набрал на клавиатуре еще один код.

— Могу подхватить с этого места. — На другом экране возбужденно приплясывал Макнаб. — Если мы сядем ему на «хвост» отсюда…

— Работай над усилением, — оборвал его Финн. — Я фиксирую.

— Рорк.

— Не сейчас! — хором рявкнули на Еву и Рорк, и двое на стенных экранах.

— Господи, навязались эти электронщики на мою голову, — пробормотала Ева. А потом увидела на запасном экране смутный образ — тень на фоне теней. — Вам удалось его вытащить…

— Да, мы его вытянули, но еле-еле. Ногтями подцепили. Тихо. Если мы не сможем его зафиксировать, вся работа псу под хвост. Придется начинать сначала.

Ева молча следила, как экран замелькал белыми точками и начал расплываться. Она услышала, как выругался Макнаб.

— Черт! О нет, черт бы его побрал! Это еще один штамм. Вот зараза.

— Только не в этот раз, — огрызнулся Рорк. — Схему мы нащупали. Изменить код на обратный в каждой нечетной секвенции.

В голосе Рорка звучала стальная решимость. Ева заметила легкий отблеск испарины на лбу Финн. Белые точки на экране растаяли.

— Есть! Мы это сделали! — закричал Макнаб.

— Пока еще нет, — возразил Рорк, но напряжение в его голосе немного ослабло. — Но сделаем, чтоб мне сгореть.

Ева понятия не имела, что они такое делают, но тень на экране задрожала, и она испугалась, что все опять растает. Потом изображение выровнялось и замерло.

— Есть! — орал Макнаб. — Зацапали ублюдка! Показали класс!

И он пустился в победный пляс.

— О черт… — Рорк откинулся на спинку кресла. — Я бы не отказался от пинты пива.

— И я не откажусь. Выпью прямо сейчас. Отлично поработали, парни, чтоб нас черти драли, — сказал Фини.

— Э-э-э… а что это?

Ева указала на тень, и все глаза в комнате и на экранах недовольно повернулись к ней.

— Мы пробились через вирус, — объяснил ей Рорк. — Соединили вот это изображение из разбросанных и перемешанных пикселей. Мы чудо сотворили, черт меня дери. Но это еще не все. Это все только на данный момент.

— Будем усиливать разрешение, расчищать, увеличивать, — подхватил Фини. Он отпил пиво из бутылки. — На это уйдут часы, может, даже дни, но оно там есть, и мы его вытащим. Главное, у нас уже есть последовательность и кодировка, мы ее зафиксировали, теперь сможем вытащить остальное. Дадим тебе сукина сына на тарелочке. Прямо как он к дому подходит.

— Что ж, это была бы вишенка на торте. А пока, спасибо, Джеми расстарался, у меня есть имя и место происхождения. Дэррин Паули, возраст — двадцать три года. Проживает в городе Сандаун, штат Алабама, к югу от Мобила, со своим отцом, Винсентом Паули. Я не смогла связать ни того, ни другого с Макмастерсом — пока. Но совпадение полное, вплоть до его застенчивой улыбки.

— В Алабаме, говоришь, проживает? Черта с два! С таким же успехом моя задница могла бы быть сейчас в Алабаме, — проворчал Фини.

— Нет его там нет, зато его отец есть. Я его прокачала, он работает, содержит себя сам, живет в Сандауне с женой и двенадцатилетней дочерью.

— Может, это вывеска, — предположил Фини.

— Может, но семейное сходство разительное. Его надо допросить прямо сейчас, причем лично, а не по телефону.

Рорк бросил любовный взгляд на оборудование, принесшее ему победу.

— Я так понимаю, этим вечером мы летим в Алабаму.

— Ты правильно понимаешь.

14

До чего же все-таки удобно, вынуждена была признать Ева, быть замужем за человеком, способным, щелкнув пальцами, вызвать один из своих частных реактивных самолетов и даже самому сесть за штурвал под настроение.

На этот раз настроение было подходящее, что оказалось очень кстати. Это давало ей возможность устроиться со всеми удобствами, продолжить проверку, ссориться с Пибоди, проигрывать различные версии и гипотезы со своим персональным пилотом и решительно не обращать внимания на вид в иллюминаторе.

— Я бы за пять минут собралась, — ныла Пибоди.

Ее лицо с обиженно надутыми губами светилось на экране, а у нее за спиной Макнаб с тихой руганью на компьютерном жаргоне продолжал свою работу.

— Тебе потребовалось бы минимум тридцать, чтобы добраться до самолета. И вообще успокойся, Пибоди, его там не будет. Ради всего святого, ты что, боишься пропустить арест? Не бойся, не пропустишь. Ты мне нужна тут, на месте. Ищи нью-йоркский адрес или контактную информацию Дэррина Паули. Место работы, водительские права, уголовное досье, финансы, медкарта. Все детали.

— Я могла бы этим заняться во время…

— На самолете полетаешь в другой раз.

Обиженная Пибоди вроде бы немного отошла.

— Когда?

— Боже. Копай. Сейчас.

— Работаю. Уже.

— Отработай версию с кроссовками и трениками. Проверь, есть ли у него кредитная или дебетовая карта на это имя. Если нет, проведи перекрест по тем данным, что у тебя уже есть, на мужчин с инициалами Д.П. Он использовал удостоверение Дэриана Паудерса. Придерживается знакомых мотивов, вот я и думаю: может, у него другие кликухи есть с этими инициалами?

— Хорошо. Я…

— Это все. Поспи немного, у нас будет брифинг со всей командой в семь ноль-ноль. Забронируй конференц-зал. Конец связи. — И Ева дала отбой.

— Хотя меня, как всегда, возбуждает твоя властная манера, — заметил Рорк, — можешь не рассчитывать на меня завтра в семь утра.

Ева чуть не выругалась вслух, потому что он как раз пригодился бы ей завтра в семь утра, но сдержалась.

— Ладно, вольняжкам даем отгул.

— Я могу переназначить кое-какие дела, если Финн понадобится моя помощь. Могу быть в его распоряжении примерно в то же время, что и сегодня.

— Ну, если ты готов… Его не будет в Алабаме. Он в Нью-Йорке, он не может пропустить панихиду. Ему надо своими глазами видеть, как будет убиваться Макмастерс. Это же его кайф, его награда за труды. И он давно уже живет в Нью-Йорке. Может, не пять лет, может, не все время с тех пор, как прослушал полтора семестра в Колумбии, но все равно он там. Присматривается, вьет свою паутину. Он обязательно придет на панихиду, поэтому я не могу выпустить фоторобот в прессу, это его спугнет. Правда, и я могу его спугнуть, если нанесу визит его отцу.

— Тогда зачем наносить визит его отцу? Подожди до панихиды.

— Оправданный риск. — Еве хотелось вскочить, двигаться, но самолетик был так мал, а объявшее его со всех сторон небесное пространство столь пусто и огромно, что она предпочла остаться на месте. — Есть малый шанс, что он окажется там, но игнорировать его нельзя. Есть шанс получше: отец знает, где он, и я сумею это из него выжать. Потом отрубить отцу все коммуникации, пока мы не возьмем ублюдка. Но есть и обратная сторона: я ничего не узнаю, а папаша Паули предупредит сыночка, и тот растворится в вечерних сумерках. Но…

— Ты так не думаешь.

— Он человек семейный, долгий брак, еще один ребенок. Уголовного досье нет, помимо одного задержания, да и то административного: нарушал общественное спокойствие, когда ему было чуть за двадцать. Много лет на одной работе, средняя зарплата, маленький домик в пригороде, закладная на дом. И такой человек будет рисковать женой и дочерью, маленьким домиком, работой, жизнью, чтобы помешать уголовному расследованию убийства с изнасилованием шестнадцатилетней девочки? Рисковать обвинением в пособничестве, укрывательстве, воспрепятствовании правосудию и всему остальному, чем я на него надавлю?

— Я бы сказал, все зависит от того, как сильно он любит сына и как далеко готов зайти в его защите.

— Я такой любви не понимаю, — призналась Ева. — Защищать монстра? Мне это не кажется любовью. Но если он любит этого больного извращенного ублюдка, я это использую. Ему нужна помощь. Помогите нам помочь ему. Ведь если я его не найду, это может сделать кто-то другой. Он убил дочку копа. Кто-нибудь может поставить это над законом.

Ева побарабанила пальцами по колену, стараясь не обращать внимания на вибрацию самолета, делающего заход на посадку.

— Придется еще кое-чем рискнуть. — Она позвонила в Нью-Йорк Бакстеру по домашнему телефону. — Возьми фоторобот, — приказала она, даже не здороваясь. — Возьми Трухарта и отправляйся вместе с ним прочесывать кофейни, клубы и прочие точки, где молодежь тусуется, вокруг университета и непосредственно в кампусе.

— Сейчас?

— Нет, когда настроение будет. Джеми поработал с проекционной изобразительной программой в Колумбии. Созвонись с ним, скажи, что работаешь на выезде. И, если это для тебя не слишком хлопотно, если это не помешает твоим планам на вечер…

— Черт бы тебя побрал, Даллас, не крути мне яйца.

— Твои яйца, Бакстер, меня никогда не интересовали.

— Ну вот, опять ты делаешь мне больно.

— Покажи фоторобот в районе дома Макмастерса. Что-то найдешь — звони мне. Завтра брифинг в семь ноль-ноль, в Управлении, конференц-зал.

— Ладно, ладно. Где тебя носит?

— Меня несет в Алабаму, скоро буду на месте. — У Евы все всколыхнулось в животе. — От души надеюсь, что в целом виде. Пибоди в курсе, если тебе нужны детали. Шевелись, Бакстер.

— Шевелюсь.

Лейтенант Даллас, готовая ради дела бесстрашно пробиваться сквозь огонь, закрыла глаза, пережидая плещущуюся в животе тошноту, когда самолетик стремительно нырнул к посадочной полосе.

Ей стало лучше, когда они помчались по шоссе в щегольском прокатном автомобиле с открытым верхом, и напоенный ароматами южный воздух пахнул ей в лицо.

— Поздновато для визита полиции к семейному человеку, — заметила она. — Но ничего, это дает нам лишнее преимущество.

— Сейчас еще не так уж и поздно. Мы в центральном часовом поясе, — пояснил Рорк. — Здесь на час раньше.

Ева потерла глаза.

— Значит, мы прибыли на час раньше, чем отбыли. У меня ум за разум заходит. И как люди ухитряются мозги себе не спалить со всеми этими дурацкими заморочками?

Рорк не смог удержаться: толкнул ее локтем и ухмыльнулся:

— А когда полетим назад, потеряем час.

— Видишь? Это полная бессмыслица. Как это можно — потерять час? Куда он девается? Может, его кто-нибудь найдет? Может, о нем доложат в какой-нибудь там Отдел Потерянного Времени?

— Дорогая Ева, вынужден тебе сообщить, что Земля не плоская, а Нью-Йорк не является ее центром.

— С первым тезисом я еще готова мириться, но второй? Может, это ошибка, и ее следует исправить. Все стало бы гораздо проще.

Рорк замедлил ход, повернул на боковую улицу, обсаженную деревьями, где дома стояли так тесно, что Ева даже удивилась: зачем людям нужны отдельные дома, с таким же успехом можно было жить в квартирах. Не пришлось бы сидеть буквально на голове друг у друга.

Крохотные дворики выступали чуть ли не на проезжую часть, поблескивали огоньки охранных систем, в воздухе разливался запах свежескошенной травы и еще чего-то нежного и сладкого.

Следуя подсказкам навигационной системы, Рорк повернул на углу налево и остановил машину возле одного из домов, ничем не отличавшегося от соседних, в середине квартала.

Ева нахмурилась, глядя на дом. Может, ее избаловала жизнь во дворце, который построил Рорк? Или этот дом и впрямь не превышает размерами коробку из-под обуви?

На дорожке, ведущей к крыльцу, сидели два котенка, задний — уткнувшись носом в хвост переднему. А вдоль дорожки вились низкорослые цветочки.

Свет фар скользнул по стене дома, по окнам.

Ева заметила велосипед, оставленный возле крылечка.

— Эти люди не могли себе позволить послать сына в Колумбию. Если только он не заработал стипендию, — а это не вписывается в психологический портрет, — как они могли потянуть такие расходы?

— Ну, умные и предусмотрительные часто начинают копить на колледж, когда ребенок еще в утробе. Но даже с учетом этого, да, я согласен, нужны героические усилия, чтобы скопить такую сумму.

Ева выбралась из машины и двинулась к дому. И замерла, схватившись за рукоятку оружия.

— Ты это слышал? — спросила она, повернув голову на странные звуки, заполнившие душный воздух и больше всего напоминавшие басовитую, многократно повторенную отрыжку.

— Конечно, слышал. Я же здесь.

— Что это, черт побери, такое?

— Я не совсем твердо уверен, но мне кажется, это какая-то порода лягушек.

— Лягушек? Ты серьезно? — Ева окинула взглядом темноту и освещенное фонарями пространство. — Да это какие-то гигантские лягушки! Не лягушки, а прямо пришельцы.

— Я с лягушками близко не сталкивался, но мне кажется, в Алабаме нет лягушек-пришельцев. По крайней мере таких, которых следовало бы глушить твоим табельным оружием.

— Ну, это мы еще посмотрим.

На всякий случай Ева не сняла ладони с рукоятки парализатора.

Сквозь фасадные окна она различала движение на развлекательном экране, видела фигуру мужчины, отдыхавшего в кресле с откидной спинкой, женщину, сидевшую на софе, поджав под себя ноги.

— Тихий семейный вечер у телевизора, — прокомментировала Ева. — Могли ли они, захотели бы, если они в этом замешаны… Эй, что она делает? Что она делает этими палочками с лохматыми нитками?

— Понятия не имею. Почему ты считаешь, что я все должен знать?

— Потому, — ответила Ева, и Рорк рассмеялся.

— Могу только предположить, — сказал он, — что это какое-то рукоделие.

Ева подошла поближе к двери, всматриваясь в женщину с палочками. Воспоминание выползло откуда-то из дальнего уголка сознания, где было похоронено множество разрозненных фактов.

— Вязанье! — Ева стукнула Рорка кулаком в плечо. — Я вспомнила! Она вяжет.

— Ну, как скажешь.

— Я где-то это уже видела — палочки, нитки… Не могу вспомнить только, где и когда. Она вяжет, он смотрит телевизор и пьет пиво, а велосипед их дочери стоит у крыльца, и он не прикован цепью. Это не главари преступного мира, составившие план убийства девочки-подростка. И если они замешаны в хакерстве или в краже удостоверений, клянусь, я займусь вязаньем.

— И все это ты увидела, глянув в окно гостиной?

— Безопасность? Минимальная, а сейчас она даже не включена. Занавески не задернуты, тут нечего прятать, нечего скрывать.

Ева подошла к двери и постучала. Через минуту женщина открыла дверь, даже не спросив, кто там.

Ее беспечная улыбка сменилась удивлением, но лицо не утратило дружелюбия.

— Привет! Чем могу помочь?

Голос был такой же теплый и ласковый, как воздух. Она откинула назад золотисто-медовые волосы, как делают многие женщины, когда их застают врасплох.

— Мы ищем Дэррина Паули.

— О боже, по-моему, он живет где-то в Чикаго или что-то в этом роде. Мы его не видели уже…

— Кто там, Мими?

— Они ищут Дэррина, милый. Я вовсе не хочу держать вас на пороге, но…

Ева извлекла свой жетон и увидела, как округляются глаза Мими. Тем временем сам Винсент Паули подошел к дверям.

— В чем дело? О чем разговор? Полиция? Нью-йоркская полиция? У него неприятности? У Дэррина неприятности? О черт… — сказал он со вздохом.

Еве послышались в этом вздохе печаль и обреченность, но в нем не было удивления. — Нам лучше поговорить в доме.

Он жестом пригласил Еву и Рорка внутрь. Мими участливо погладила его по плечу.

— Давайте я приготовлю нам всем чаю со льдом? — предложила она. — Вечер жаркий, держу пари, вам не помешает что-нибудь холодненькое.

— Мама? — Маленькая девочка, свесив голову через перила лестницы, выглянула со второго уровня справа.

— Возвращайся в постель, Дженни. Эти люди пришли поговорить с папой. Иди спать, у тебя завтра большой день.

Девочка моргнула Еве большими сонными глазами и скрылась.

— Мы завтра едем в «Игровой мир» вместе с лучшей подругой Дженни и ее родителями. Два дня развлечений и аквапарков. Помоги нам Господь. Простите, я заболталась, пойду принесу чай.

Мими убежала. Интересно, подумала Ева, почему она так торопится? Хочет поскорее уйти или поскорее вернуться? В любом случае она и Рорк остались наедине с Винсентом Паули, человеком с красивым лицом и печальными глазами.

— Давайте сядем, — предложил он и отдал голосовую команду: — Отключить телевизор. — Голоса смолкли, экран погас. — Честно говоря, я давно ждал вашего визита. Все гадал, придет ли полиция по поводу Дэррина, думал, что когда-нибудь придет. Он не показывался уже много лет. Не могу вам сказать, где он обретается. Он не поддерживает со мной связь.

— Когда вы в последний раз видели своего сына, мистер Паули?

Паули улыбнулся, но улыбка вышла горькая.

— Я даже не знаю, сын ли он мне. — Он потер глаза. — Боже, есть вещи, от которых не отделаешься, верно? Вечно они маячат за спиной и вдруг возникают в самый неожиданный момент. Я был с его матерью, когда он родился, и около года до того. И совсем немного после. Всего пару месяцев. Я внес в записи свое имя. Думал, он мой. Я не знал, что до меня у нее был другой. И не только до меня, все то время, что она была со мной. Мне еще двадцати не было, я был зелен, как трава, и глуп, как пробка.

— Не говори так, Винни! — Мими вошла, нагруженная подносом с большим кувшином и несколькими стаканами, в которых поблескивали полукруглые кусочки льда.

Рорк вскочил.

— Позвольте вам помочь, миссис Паули.

— О, спасибо! Какой у вас приятный акцент… Вы из Англии?

— Из Ирландии, я жил там очень давно.

— Бабушка моей бабушки с отцовской стороны была родом из Ирландии. Из какого-то места под названием Эннис.

Она произнесла название неправильно — «Иннис», — но Рорк улыбнулся:

— Очаровательный городок. У меня родные живут неподалеку оттуда.

— И вы проделали весь этот долгий путь, чтобы приехать в Америку и стать полисменом?

— Он консультант, — решительно вмешалась Ева, а Рорк подавил смешок. — Мать Дэррина указана как Инга Соренсен, покойная.

— Этим именем она называлась, когда мы с ней жили вместе, и я не стал менять его в записях. Не знаю, было ли это ее настоящее имя. Не знаю, жива она или нет. Мне сказали, что она мертва, но…

— Скажите мне, когда вы в последний раз видели Дэррина или говорили с ним?

— Ну, наверное, это было лет шесть или семь назад.

— Семь, — подтвердила Мими. — Ранней весной. Я помню, потому что я как раз высаживала рассаду в грунт на заднем дворе, Дженни была в детском саду. Винни был на работе, я осталась дома одна. Я побоялась их впустить, позвонила Винни, и он сразу вернулся домой.

— Их? — переспросила Ева и заметила, как Мими покосилась на мужа.

— Дэррин приехал с человеком, который, возможно, является его отцом, — сказал Винни. — С человеком, которого Дэррин считает своим отцом, с человеком, с которым Инга была до меня, а скорее и все то время, что была со мной, насколько мне известно. С моим братом.

— В ваших документах не указано, что у вас есть брат, мистер Паули.

— Верно, я добился, чтобы его вычеркнули. Это мне стоило целую кучу денег, и, наверное, это незаконно, но я должен был это сделать. Должен был — перед тем, как попросил Мими стать моей женой.

— Он плохой человек. Очень плохой. Винни на него совсем не похож, офицер.

— Лейтенант. Лейтенант Даллас. Что это значит — «он плохой человек»? — спросила Ева.

— Он делает что хочет, берет что вздумается, причиняет боль кому угодно, — сказал Винни. — Он всегда был таким, даже когда мы были детьми. Он сбежал из дому, когда нам было по шестнадцать.

— Вам обоим? — спросил Рорк. — Значит, вы с ним близнецы?

— Двойняшки, но не однояйцевые. — Казалось, Винни придает большое значение тому, что он не копия своего брата. — Но мы с ним внешне похожи.

— Я бы их никогда не перепутала. У него было что-то жуткое в глазах. — Мими содрогнулась. — Что-то злобное, ненормальное. И, прости меня, Винни, мне очень жаль, но у мальчика в глазах тоже это было. Он очень мил, он сладко улыбается и вежливо разговаривает, но у него в глазах это есть.

— Может, и есть. Как бы то ни было, они тут оставались недолго. Хотели остаться на несколько дней. Не знаю, что им было нужно, что они натворили, почему им надо было отсидеться здесь. Я сказал, что Дэррин может остаться, а Вэнсу придется уйти. Но Дэррин не захотел остаться без Вэнса. Я спросил о его матери, спросил, почему она не с ними. И тогда Дэррин сказал, что она мертва. Что она мертва уже много лет. Что ее убили.

— Как?

— Он мне не сказал. Я был в шоке, я спросил его, как, когда, кто ее убил. А он сказал только одно: что он знает, кто за это в ответе. И что у него есть планы. Мими права: у него в глазах было что-то ненормальное, когда он это сказал. Я сразу заметил. Он сказал, что у него есть планы. Я хотел, чтобы они оба держались подальше от моей семьи. — Винни бросил взгляд наверх. — Я хотел, чтобы они не приближались к Мими и к Дженни. Даже если он мой сын, я бы не потерпел его рядом с моими девочками. Поверьте, мне нелегко об этом говорить. Вы меня понимаете? Даже если он мой сын.

— Мы — твоя семья, — прошептала Мими. — Только это имеет значение.

Винни кивнул и отпил большой глоток из запотевшего стакана.

— Мне и двадцати еще не было, когда Инга… она была красива. Прости, дорогая.

— Ничего. — Мими взяла его руку и крепко сжала. — Я тоже красивая.

Он поднес ее руку к губам.

— Конечно, ты красивая. Ты лучше всех.

— Давай расскажи им все, — попросила Мими. — Не мучайся, расскажи им все как есть.

— Хорошо. Я влюбился в нее. В Ингу. В то, какой я ее представлял. Не знаю, сбежала ли она от моего брата, или они все это вместе придумали заранее, чтобы меня обмануть, использовать… Чтобы ей было где пожить в безопасности, пока она вынашивала ребенка. Это так тяжело — не знать наверняка. В последнее время я уже с этим смирился, успокоился, но тогда… когда это случилось, мне было очень тяжело. Поэтому я заплатил, чтобы имя Вэнса удалили из моих данных.

— Никто не будет вас этим попрекать, мистер Паули, — заверила его Ева. — У вас не будет неприятностей.

Он кивнул.

— Что ж, рад это слышать. Ну, словом, Инга сбежала, когда Дэррину было всего два месяца отроду. Прихватила с собой все, что не было прибито гвоздями. Взяла мою машину, все деньги, опустошила даже небольшой сберегательный счет, который я открыл для ребенка еще до его рождения. Все, что мне осталось, — это видеодиск от моего брата. На видео он смеялся и благодарил меня за то, что «отдежурил за него смену». Как я потом выяснил, он был арестован примерно за год до побега Инги. За какое-то мошенничество или что-то в этом роде. И, как я понял, он послал ко мне Ингу, чтобы я… отдежурил смену. А когда он вышел, он их забрал, обоих. Вот просто так.

Я ее больше не видел, не видел ни Вэнса, ни ребенка до того дня, когда Мими позвонила и вызвала меня домой с работы. А тогда я нанял частного детектива, пытался их найти, но я не мог себе позволить слишком долго оплачивать его услуги. Ничего у меня не вышло, но я хотя бы попытался. Не знаю, был ли этот мальчик моим сыном, но тогда, в то время… мне казалось, что он мой.

— Ты сделал все, что мог.

Винсент благодарно улыбнулся Мими, но в глазах у него стояли слезы.

— А мне тогда казалось, что я сдался. Наверное, так оно и было. Я долго злился, а потом… потом я встретил Мими. Я оставил прошлое за спиной, забыл о нем, пока, несколько лет назад, они вдруг не появились на пороге. И я не знаю, куда они отсюда отправились. Около трех лет назад мы получили по электронной почте голосовое письмо от Дэррина. Он писал, что учится в колледже. В Чикаго. Что он исправился, что он много занимается. Мне показалось, что он говорит…

— Искренне, — подсказала Мими.

— Да, — со вздохом подтвердил Винни, — искренне. Он спросил, не могли бы мы немного помочь ему деньгами. Хорошо зная Вэнса, я это проверил. Дэррин был зарегистрирован в колледже, как и сказал. Поэтому я перевел ему тысячу долларов.

— И ни ответа ни привета, — закончила за него Мими. — Зато потом… вскоре после этого… Кто-то взломал наш банковский счет. Слава богу, это был всего лишь экстренный счет — счет, с которого Винни снял деньги для Дэррина. На счету лежало всего пять тысяч долларов. Дэррин взял оставшиеся четыре. Это он их взял, Винни, — уверенно произнесла Мими, когда ее муж попытался возразить.

Он кивнул со вздохом:

— Да, наверное, это он.

— Винни не стал сообщать в полицию.

— Если он мой сын, он имеет право на кое-что. А я на этом подвел бы черту. Это все, на что он имеет право. Я пытался найти его через колледж, вступить в контакт. Но мне ответили, что он не зарегистрирован. У них не было никаких записей на его счет. Я с ними спорил. Ведь за две недели до этого он у них числился. Но я так ничего и не нашел.

«А они имеют право на что-нибудь? — подумала Ева с тихой яростью. — Интересно, на что?»

— Мы полагаем, что человек, которого вы знаете как Дэррина Паули, какое-то время находится в Нью-Йорке. Мы полагаем, что он совершил не сколько различных кибер-преступлений и занимался кражей и подделкой удостоверений личности.

Винни уронил голову и закрыл лицо руками.

— Как Вэнс. В точности как Вэнс. Что я скажу моим родителям? Я должен им сказать?

— Мистер Паули, это еще не все. Есть вещи пострашнее, и через сорок восемь часов о них будет трубить пресса.

Услышав это, Винни поднял голову и с испугом взглянул на Еву.

— Человек, которого вы знаете как Дэррина Паули, является главным подозреваемым в изнасиловании и убийстве с особой жестокостью шестнадцатилетней девочки. Дочери многократно награжденного офицера полиции.

— Нет. Нет-нет-нет. Мими!

Мими обняла его. На ее лице Ева увидела шок и ужас, но не увидела недоверия. Крепко прижимая к себе мужа, Мими подняла глаза на Еву и кивнула.

— Я его боялась. Он посмотрел на меня, и я испугалась. Эта девочка… Мы об этом уже слышали. Мы услышали об этом сегодня утром в утренних новостях. Они назвали ваше имя — лейтенант Даллас. Я только теперь вспомнила.

— Мне нужно все, что вы можете вспомнить, любые детали, какие вы сможете мне сообщить о Дэррине, о вашем брате, об Инге Соренсен.

— Мне кажется, они не раз обращались за деньгами к моим родителям. — Опять Винни потер глаза. — Мы об этом не разговариваем, о них не упоминаем, но трудно отказать родным.

— Давайте узнаем у них поточнее.

— Позвольте мне самому это сделать, я поговорю с ними. Я постараюсь им объяснить… как-нибудь. Я пойду в другую комнату. Можно?

— Конечно.

— Что же нам теперь делать? — спросила Мими. — Что мы должны делать? Если он сюда приедет…

— Не думаю, что он сюда приедет. У вас нет ничего из того, что ему нужно. Но я поговорю с вашей местной полицией. Если он вдруг проявится, вступит в контакт, сохраняйте спокойствие, держитесь как ни в чем не бывало. После чего немедленно свяжитесь со мной и с местной полицией.

— Но мы завтра уезжаем.

— Вот и поезжайте, — сказала Ева. — Все делайте так, как вы планировали. Вам полезно побыть подальше отсюда.

— У вас прекрасная дочь, — добавил Рорк, — прекрасная семья. А все это не имеет к ней никакого отношения.

По дороге к самолету Ева смотрела в небо.

— Они тоже жертвы.

— Она — экстрасенс. Мими. Пусть в легкой форме, но у нее это есть, — добавил Рорк, когда Ева повернулась к нему в недоумении. — Я это почувствовал, и, я думаю, это помогло ей разглядеть в парне то, что в нем заложено. Может, он тогда еще не так навострился скрывать суть, как сейчас, но, мне кажется, она разглядела эту скрытую суть и испугалась.

— И правильно сделала. — Усевшись поудобнее, Ева начала стандартный поиск по Вэнсу Паули. — И она была права, когда сказала, что Вэнс — плохой человек. Тут целая куча неприятностей. Нарушитель с малолетства. Досье не опечатано, так что тут кто-то меня опередил. Он начал с девяти лет. Прогулы, кражи, уничтожение частной собственности, кибер-хулиганство, взломы, оскорбление, оскорбление действием.

— В девять лет? Ну и ну…

— Нет, в девять он начал. Первое оскорбление в двенадцать. Сел за подделку удостоверения как раз в период Инги Соренсен. После этого просто растаял в воздухе. У него послужной список длиной в милю с детства до двадцати одного года, а потом — ничего.

— Поумнел.

— А может, это Инга была умнее и играла в игры. Может, это она его научила. Кстати, на нее у меня ничего нет. Ничего на это имя, что соответствовало бы возрасту и описанию, которое дал мне Паули. Ничего по адресу, где она жила, когда была с ним. Она указана в документах Дэррина как его мать, дата смерти — 16 мая 2041 года. Значит, ему было четыре года. Но записи о смерти нет.

— Наверняка она будет в записях Макмастерса, — заметил Рорк. — Необязательно под этим именем, но мотив — это она. Это она стоит за планом, который у него был составлен уже семь лет назад.

— Верно, — согласилась Ева. — И я ее найду. — Она вытащила коммуникатор, когда он засигналил. — Даллас.

— Ты действительно в Алабаме? — спросил Бакстер.

— Я уже на пути в аэропорт. Лечу назад.

— А ты не могла бы купить жаренного мяса на решетке? Нет ничего лучше, чем жаренное на решетке мясо по-южному.

— Бакстер, я поджарю твою задницу на решетке по-южному, если ты звонишь мне попусту.

— А если не попусту? Можно мне мяса, жаренного на решетке, если у меня кое-что есть? Черт, Даллас, что ты на меня так смотришь? Весь аппетит отбиваешь. Ну, ладно, у нас кое-что есть. Девчонка работает за стойкой бара в клубе для студентов, только-только получивших право заказывать выпивку. Она «срисовала» фоторобот. Говорит, кое на каких лекциях сидела с этим парнем. Он и вправду учился в Колумбии. Но и это еще не все, есть кое-что получше. Она уже аспирантка, работает над диссертацией и говорит, что она его видела — как тебе это понравится! — на вечеринке в канун Нового года.

— У Дэриана Паудерса?

— У Дэриана Паудерса. Говорит, что он был там один, и она — а почему бы и нет? — решила за ним слегка приударить. Но он повел себя необъяснимо или, точнее, неконспиративно. Уж поверь мне, только полный идиот или уголовник на деле не клюнул бы на такую цыпочку. Верно, Трухарт?

— Она очень хорошенькая.

— Горячая штучка. Аж дым идет, пальцы жжет. — Бакстер испустил вздох терпеливого учителя, бьющегося над способным, но нерадивым учеником. — С этим мальчишкой еще работать и работать.

— Напиши отчет.

— Вот тут Трухарту еще работать и работать. Так вот, мы почесали…

— Бакстер, мне неинтересно, что ты там себе почесал.

— Да нет, мы почесали к Паудерсу и получили подтверждение. Он сам, его сосед по комнате и его подружка, — увы! — несовершеннолетняя, узнали нашего парня по фотороботу. Видели его время от времени тут и там. А девчонка подтвердила, что он был на вечеринке под Новый год. Она сказала, что всегда замечает клевых парней. Она и нашему Трухарту слегка подмахивала ресничками.

— Лейтенант, она ничего такого…

— Тебе просто надо быть наблюдательнее, мой юный друг. Итак, у нас есть свидетели, видевшие его в комнате Паудерса в ночь пропажи студенческого билета. Это хорошо.

— Это хорошо, — подтвердила Ева.

— Даллас, сейчас уже слишком поздно стучать в дверь соседям Макмастерса.

— Как это поздно?! Да сейчас только… о черт! — Час выгадываешь, час теряешь. Как же она это ненавидела! — Пойдете опрашивать завтра после брифинга.

— У нас есть еще пара-тройка кандидатов в паре мест, но Шилли твердо его запомнила.

— Шилли?

— Ну, у нее и имя горяченькое, аж пальцы обжигает. Да, так насчет жареного мяса…

Ева отключила его на полуслове.

— Прокурор будет доволен, когда мы его возьмем, — сказала она Рорку. — Дело против него выстраивается. Если ты сумеешь расчистить жесткий диск, добыть мне картинку, как он подходит к двери…

— Сумею.

— Мы его закопаем. Но сначала мы должны его найти. У нас есть его лицо, — пробормотала Ева. — Есть имя. Не то, каким он пользуется сейчас, и не то, которым он представился Дине. Ей он назвался Дэвидом. И все-таки у нас есть имя. Есть его связи, родственники. — Она отвлеклась, когда они подъехали к ангару с самолетом. — Я могу начать поиск по Инге — по другим ее именам — по дороге домой.

— Держу пари, я мог бы найти ее куда быстрее, — предложил Рорк. — Если ты сядешь за штурвал.

— Ха-ха.

— Тебе бы понравилось летать, если бы ты научилась управлять самолетом.

— Я лучше притворюсь, что я на земле.

Рорк послал ей насмешливую улыбку.

— А сколько машин ты разбила, сломала, уничтожила, взорвала за последние… ну, скажем, два года?

— Вот и не забывай об этом. А теперь представь, что все это происходит, пока я сижу за штурвалом самолета на высоте тридцать тысяч футов.

— Убедила. Я сяду за штурвал.

— Правильное решение, умник.

Рорк запарковал машину.

— Интересные люди эти Паули. Прочная основа, сильная связь друг с другом. Каждый из них сам по себе человек сильный и порядочный, насколько я могу судить, но вдвоем они еще сильнее.

— Не буду с тобой спорить. Он считает себя ответственным и в то же время вроде как горюет по Дэррину. Хотя вряд ли он его отец.

— В любом случае он — кровный родственник. Кровь — сильная связь. Родство, родственники… Он хороший человек, но все равно он это чувствует.

— Плохой человек тоже может это почувствовать, — сказала Ева и вышла из машины.

Она была готова лететь домой.

15

Ее звали Ирен Стольц — по крайней мере в июне 2039 года, когда молодой Джона Макмастерс арестовал ее за мошенничество, владение запрещенными препаратами и сексуальные приставания без лицензии.

Ее компаньоном был некий Виктор Паттерсон. Он был допрошен и отпущен, хотя в отчете Макмастерса была засвидетельствована его причастность. Но доказательств для обвинения не хватало, а женщина взяла всю вину на себя, поэтому его пришлось отпустить.

На время следствия ребенок мужского пола, Дэмиан Паттерсон, был взят под опеку органами социальной защиты детства и помещен в приемную семью. Затем мальчика вернули отцу. Стольц пошла на сделку с правосудием и отсидела восемнадцать месяцев. Дело закрыто.

— Наверняка это она, — сказала Ева, когда они с Рорком входили в свой дом. — Все совпадает. Через два месяца после освобождения она исчезает, а вместе с ней исчезает Паттерсон и ребенок. Растворились в воздухе, никаких следов, никаких записей.

— Сменили удостоверения.

— Это явно их схема. — Ева начала подниматься по лестнице. — Сменить удостоверения, переехать на новое место, начать новую игру. Но вот новый элемент. Из заметок по делу ясно видно, что Макмастерс считал Паттерсона — он же Паули — замешанным в мошенничестве. Он предоставил Инге — Ирен — отдуваться, и она согласилась взять все на себя. Она получила срок, а он ушел. Но и это еще не все. Винни не упоминал о наркоте. В досье его брата нет ни слова о том, что он баловался или толкал. Это что-то новенькое. Откуда взялась наркота? «Не встраивается в игру», — думала Ева.

— А сексуальные приставания? — продолжала она вслух. — Зачем так глупо рисковать? Они жулики, мошенники, им это на фиг не нужно! Глупо, а она мне не кажется глупой. Эта женщина целый год водила за нос Винни. Она знает — знала, — как вести игру. Как играть в короткую и в долгую. И вдруг — бац! — она получает срок не просто за мошенничество, но за владение и приставания?

— Секс и наркотики — быстрые деньги, если они вдруг понадобились, — возразил Рорк. — Большие деньги, если знаешь, как разыграть партию. Это о многом говорит.

Ева задумалась, даже остановилась на ступеньках. Большой куш по-быстрому…

— Это может вписаться в портрет Паули. Нетерпение, жадность. Да, может быть.

— И вот что еще весьма показательно, — добавил Рорк. — Она пошла на сделку и получила восемнадцать месяцев, но не заложила Паули. Разве это не стандартная процедура — предложить ей еще более легкий срок, если она сдаст подельника?

— Да, это стандартная процедура. И она заработала бы сочувствие. Молодая мать, судимостей нет — по крайней мере в записях до этого случая ничего не было. У нее был государственный защитник. — Ева вошла в свой кабинет и двинулась прямиком к компьютеру. — Я нашла в заметках Макмастерса ее имя. Ее и помощника прокурора, который поддерживал обвинение. Но как шел торг, у него тут не написано. Надо будет расшевелить его память.

— Она умерла не в тюрьме.

— Нет, она умерла не в тюрьме. Почему Макмастерс должен отвечать за ее смерть? Ведь неизвестно, где, как и почему она умерла. Это нелогично, а он пусть и псих, своя больная логика у него есть. — Ева нетерпеливо прошлась вокруг доски. — Что-то, чего нет в файлах, в заметках, в официальных записях? Но он же ребенок! Когда это случилось, он был вообще еще несмышленыш, верно? Откуда же он узнал, что Макмастерс должен заплатить?

Ева прикрепила к доске фотографию из уголовного дела Ирен.

— Потому что Паули ему сказал, — ответила она на свой вопрос, изучая злые и измученные глаза женщины на фотографии. — Паули рассказал ему, как все это было… свою версию, разумеется. Все представил как ему было выгодно. Он же не мог сказать: ну да, я все свалил на твою мать, предоставил ей отдуваться, а сам ушел. Нет, так он сказать не мог. Он настропалил сына.

Пока она, рассуждая вслух, расхаживала по кабинету, Рорк присел на уголок ее стола. Он обожал наблюдать, как она работает, копает, воссоздает картину преступления.

— Что за человек позволит матери своего ребенка отдуваться за себя? Как можно стоять в стороне, смотреть, как она тонет, и пальцем не шевельнуть ей в помощь? — Ева вспомнила Риссо Бэнкса. — Я подозревала этого парня, пришлось его проверить. Молодой парень. Старший брат пристрастил его к наркотикам, втянул в секс-игры, а когда за ним пришла полиция, он бросил малыша, пытаясь спасти самого себя. Вот таким ему и запомнился старший брат: трусом, бросившим его, чтобы спасти собственную задницу.

— Но Дэррин Паули был слишком мал, — возразил Рорк. — Он не мог ничего такого запомнить.

— Да, — кивнула Ева. — Да, и поэтому Вэнс Паули может писать историю каким ему угодно образом. Они работали вместе, тут вопросов нет, но под суд пошла она одна. Паули не может представить сыну столь неприглядную картину, не может предстать перед ним трусом, подонком, бросившим мать своего ребенка на заклание. Макмастерс засадил ее в тюрьму? Да, на этом можно сыграть. Это беспроигрышная игра: обвинить во всем копов, сказать, что они сломали тебе жизнь. И все же…

— Изнасилование и убийство дочери копа двадцать лет спустя — за что? За полтора года отсидки? — Рорк взглянул на фотографии, прикрепленные к ее доске. — Да он просто ненормальный.

— Это символично. Мира говорила, что все это символично. Значит, есть что-то еще, обязательно есть. Что-то произошло после выхода из тюрьмы и еще до ее смерти, что-то такое, на что Паули намекает своими символами. Было что-то такое после ареста, было что-то во время отсидки? И это привело к ее смерти?

Машинально ероша волосы, Ева попыталась поставить себя на место Дэррина Паули.

— Если Дэррин сказал Винни правду насчет того, когда она умерла, а я не вижу, зачем ему лгать на этот счет, значит, смерть наступила примерно через два года после ареста, через полгода после выхода из тюрьмы. Что же случилось за эти полгода? Мне надо найти ее смерть и уж оттуда отматывать назад.

— Теперь у тебя гораздо больше данных на нее. Теперь ты сможешь спрямить углы поиска с учетом накопленных данных.

— Вот именно.

— Позволь мне, — предложил Рорк. — Компьютер, поиск по женщинам, жертвам изнасилования и убийства путем удушения за 2041 год. Жертвы с инициалами И. С.

Принято…

— Компьютер, — добавила Ева, — ввести ограничение по возрасту женщин между двадцатью и двадцатью восемью годами, а также учитывать только женщин, родивших как минимум одного ребенка.

Принято… Доступ открыт, поиск начат. Работаю…

— Нет, — сказал Рорк, когда Ева двинулась было в кухню. — Никакого больше кофе. Ты на часы посмотри. Ты так никогда не заснешь. Да-да, я все понимаю: результаты этого поиска жизненно важны. Но они не помогут тебе поймать убийцу прямо сегодня.

Трудно было с этим спорить, хотя ей до чертиков хотелось кофе.

Ева с воинственным видом сунула руки в карманы брюк. Не только компьютер мог дать ей ответы.

— Он же должен иметь другое удостоверение, другое имя. Почему оно не всплывает? Почему мы видим одного только Дэррина Паули?

— Изменить цвет волос и глаз, даже тон кожи и черты лица — все это абсолютно законно. Это даже модно. Возможно, он решил использовать один и тот же внешний вид для студенческого билета, который показал Дине, и для удостоверения на имя Дэррина Паули, но не исключено, что у него есть с полдюжины других удостоверений. И там внешность настолько отличается, что он проходит под радаром, не засветившись. Волосы пышнее или, наоборот, реже, другой оттенок кожи, небольшие изменения внешности, позволяющие ему сойти за человека смешанной расы. Если есть умение и деньги, очень даже просто заиметь удостоверение, вообще нигде не засвеченное.

— Если он работает, ему нужно удостоверение, не вызывающее вопросов и в то же время зарегистрированное в системе, причем изначально. Наниматели обычно проводят быструю проверку перед наймом, — сказала Ева.

— Все зависит от нанимателя, но, в общем, ты права: проверка вполне дежурная. Но ему вовсе не обязательно сохранять то же лицо. Когда человек уже нанят, уже работает, сколько раз его удостоверение прогоняют через систему? Особенно, если, как ты предположила, он не нарывается на неприятности, остается чистеньким.

— Значит, он использует один и тот же облик для учебы в Колумбии и для подхода к Дине, и, возможно, другой для каких-то иных нужд. Своя внешность, свой облик для разных мишеней. Мэвис так работала в свое время. — Еве по-прежнему хотелось выпить кофе, но она заставила себя не думать об этом и сосредоточилась на работе. — В психологическом портрете Миры говорится, что он живет один. Может, так, а может, и нет. Может, он до сих пор кормится у своего старика. При таком партнерстве боевой дух подпитывается постоянно. Они ни на секунду не забывают о своей миссии. И это помогает ему сохранять контроль, терпение, ведь он знает, что ему есть с кем поговорить, поделиться успехом, похвастаться.

— Есть тот, кто ему помогает, подбадривает, — добавил Рорк. — Занимается изысканиями, зондирует почву, поддерживает деньгами.

— Может, он вообще не работает. Может, деньги они добывают жульничеством. В этом они поднаторели. И дело не только в деньгах. Такие аферы — прекрасная школа маскировки. Можно научиться мимикрировать, проскальзывать, не привлекая внимания. Это вписывается в психологический портрет.

Задание завершено, — объявил компьютер. — Найдено одно совпадение.

— Вывести на первый стенной экран, — приказала Ева. — Илария Скунер, возраст — двадцать пять лет, родилась в Северной Дакоте, родители умерли, братьев и сестер нет.

— Проще крутить аферы, когда никаких родственников нет, — заметил Рорк. — Иначе пришлось бы генерировать их данные.

— Да, да, — нетерпеливо кивнула Ева, — но у нее зарегистрирован ребенок. На этот раз Дэвид Прюитт, и она указывает, что ее муж — Вэл Прюитт. Ближайший родственник и отец ее ребенка. Тут она выглядит иначе, не так, как на удостоверении и на тюремных фото, где она назвалась Ирен Стольц. Волосы длиннее, светлее, вьющиеся, другой цвет глаз, губы полнее, щеки круглее, родинка над верхней губой. Срезала себе возраст на год, шея кажется длиннее, брови выше и гуще.

— Почти всего этого можно добиться электронными подчистками, если субъект не хочет возиться с перманентными лицевыми изменениями. Кто обратит внимание на эти детали? Разве что коп. И большинство этих изменений можно списать на женский каприз. Изменила прическу, вставила контактные линзы — захотела, чтобы глаза стали зеленые, а не голубые.

— Она умерла с этим лицом. Во всяком случае, близко к этому. Умерла в Чикаго, где проживала в то время, в мае 2041 года. Изнасилование и убийство путем удушения. Так, мне этого мало. Мне нужен файл по делу и имя следователя.

— Ева, уже поздно давить на Департамент полиции Чикаго и заставлять их искать дело об убийстве девятнадцатилетней давности. Попробуй лучше завтра с утра пораньше, толку больше будет.

— Я прямо сейчас могу получить кое-какие данные через криминальный архив. И… компьютер, поиск по Дэвиду Прюитту, дата рождения — шестое октября 2037 года, мать — Скунер Илария, отец — Прюитт Вэл. Вторичный поиск по Прюитту Вэлу, те же данные.

Принято… Работаю…

— Их не будет в базе данных, — покачал головой Рорк.

— Знаю, что не будет, но мне нужно подтверждение. Разве им не захочется в какой-то момент прибегнуть к старому удостоверению? Столько времени, столько трудов на него положено, столько затрат… Почему бы и не обновить его? Использовать заново.

— Очень похоже на правду, — согласился Рорк.

— А пока я могу связаться с архивом и оформить официальный запрос на дело Ил арии Скунер.

— Ладно, но это последнее на сегодня. На этом подводим черту.

С кофе она могла бы, наверное, продержаться еще час или даже два. Правда, вряд ли за это время она успела бы сделать больше, чем получить доступ к документам, но это можно было сделать и на автомате, а самой отдохнуть.

— А можно провести поиск по таким небольшим изменениям внешности? Насколько это сложно? — Ева вывела на экран фотографию Инги с удостоверения личности и разделила экран. — С добавлением пяти лет и инициалов.

— Запустить поиск проще простого. А вот результаты… Их будет слишком много. Они всю память забьют. Она — очень привлекательная женщина в возрасте от двадцати до двадцати пяти, с определенными инициалами и чуть-чуть изменяющимися чертами лица. Ты хоть в отдаленной степени можешь себе представить, сколько в мире женщин, подходящих под такое описание?

— Можно ограничиться Соединенными Штатами. И меня интересует он. Дэррин-Дэвид-Дэмиан.

— И тем не менее.

— С результатами я разберусь. Ты, главное, получи их.

— Ладно, я запущу поиск, но после этого мы идем спать.

— Договорились, — согласилась Ева.

Она проснулась около пяти утра. Разбудил ее благословенный запах кофе. Приоткрыв один глаз, Ева увидела, как Рорк возле автоповара попивает божественный напиток из высокой кружки и наблюдает за ней.

— Я так и знал, что это сработает, — сказал он и принес ей вторую кружку.

— Спасибо. Ты уже начал сегодняшний поход на захват высот мировой экономики?

— Нет, поход начнется только в шесть. Я как раз приурочил его к твоему походу на поиски правды и справедливости.

— Что ж, все правильно. У меня хорошее предчувствие. С тем, что у нас уже есть, с тем, что у нас еще будет, может, сегодня мы его засечем. Я смогу его взять, материала хватит. Если ОЭС добудет мне съемку, как он подходит к дому Макмастерса, я его засажу. Мотив, средства, возможность. Все есть. Доказательства косвенные, но крепкие.

— Люблю копов-оптимистов.

Оптимизм Евы еще больше возрос, когда она приняла душ, оделась и выпила вторую кружку кофе, заедая его вафлей.

У себя в кабинете Ева проверила входящую почту в безумной надежде, что вдруг кто-то в Чикагском департаменте полиции, дежуривший в «кладбищенскую» смену, решил сделать доброе дело. Не повезло, но Ева решила, что уж теперь-то она на них надавит, причем в самом скором времени. Она проверила результаты поиска, начатого Рорком по ее просьбе, и ее оптимизм упал сразу на несколько пунктов.

— Триста тридцать три тысячи возможных вариантов? Вот дерьмо!

Ева заметила, что он провел вторичный поиск с добавлением текущего адреса в Нью-Йорке. Это несколько сузило варианты — до тринадцати с лишним тысяч.

И он сравнил полученные данные со списком людей, купивших охранную систему. Да, этот человек мыслит как коп, решила Ева, хотя он и получил нулевой результат.

Наверняка есть другой ракурс, другой способ сократить число вариантов. Отодвинем на заднюю конфорку, сказала себе Ева. Сначала надо обновить заметки по делу, написать рапорт, подготовиться к брифингу.

Эта работа заняла почти целый час и помогла Еве вернуть прежний оптимизм. Незадолго до семи она позвонила Уитни.

— Командир, я только что послала вам обновленный рапорт.

— Да, вот он проходит. Дайте выжимку.

Ева изложила суть дела вкратце, с трудом удерживаясь от желания вскочить на ноги. Она привыкла давать устные отчеты стоя.

— Мне кажется, — продолжала она, — что мы выстраиваем из блоков прочное дело и сужаем поле поиска подозреваемого. Я уверена, что капитан Макмастерс может дать мне новые детали и по-новому осветить историю с арестом, допросами и приговором Ирен Стольц. Это, в свою очередь, поможет нам задержать Дэррина Паули.

— Когда у вас брифинг с командой?

— Они как раз прибывают прямо сейчас, сэр. Как раз в эту минуту в кабинете с оживленным разговором появились Пибоди, Макнаб и Джеми. Ева сделала им знак, чтобы умолкли.

— Капитан будет у меня в кабинете к девяти, — сказал Уитни. — Он согласился сделать краткое заявление для прессы. В полдень. Нам тоже придется сделать заявление, поддержать его, выйти к прессе вместе с ним. Он не станет отвечать на вопросы, это сделаете вы. В течение пяти минут.

«Черт, черт, черт!» — подумала Ева.

— Да, сэр.

— Готовьте свою команду, лейтенант. Я позвоню в Чикаго прямо из дому, подтолкну их, чтоб дали вам нужную информацию.

— Спасибо, командир.

Она отключила связь, и в эту самую минуту Соммерсет вкатил в кабинет длинный стол с закусками, а вслед за ним появился Трухарт, толкая стол с другого конца.

— О господи, тут хоть кто-нибудь думает не только о еде? — возмутилась Ева.

— Людям думается куда лучше и свободнее, когда телесные нужды удовлетворены. — Соммерсет ловко увернулся от начавшегося натиска. Ева увидела, что его взгляд устремлен на доску, и поняла, что он смотрит на фотографии Дины с места преступления. Он повернулся к Еве: — Желаю вам всем ясности мыслей.

Когда он покинул комнату, Ева встала из-за стола и взяла себе кофе.

— А ну всем успокоиться! Это полицейский брифинг, а не конкурс «Кто и сколько быстрее сожрет». Включить экраны, — скомандовала Ева. — Вот наш подозреваемый. Урожденный Дэррин Паули, возраст двадцать три года. А вот то, что мы о нем знаем на данный момент.

Она перешла от подозреваемого к его предполагаемому отцу, а потом к женщине, считавшейся его матерью.

— Она тут ключевая фигура, — сказала Ева. — Уитни поддержал мой запрос в Чикаго, я еще вчера запросила файлы по ее убийству и потребовала прямого разговора с ведущим следователем и с другими, кто работал по делу.

— Я могу получить репортажи в прессе, — предложил Джеми. — Это было лет двадцать назад, но я могу нарыть, что писала пресса об убийстве.

— Хорошо. Данные из криминального архива говорят, что она была многократно изнасилована, в том числе и извращенным способом, возможно, преступников было несколько. Она не была связана, вот почему ее имя не выплыло при поиске похожих преступлений. Она была жестоко избита, гораздо страшнее, чем наша жертва, но в ее организме тоже были найдены наркотики.

Ева указала на доску, где вывесила список признаков, роднящих убийство Дины Макмастерс с убийством Иларии Скунер.

— Улики говорят о том, что ее душили подушкой, найденной на месте преступления, но не до смерти. Она была задушена простынями. Ее нашла горничная в притоне для проституток. К тому времени она уже была мертва восемь часов. Никаких свидетелей не обнаружилось, никто из допрошенных не дал никаких существенных фактов по делу.

— Тоже мне сенсация, — пробормотал Бакстер.

— Она не была лицензированной компаньонкой, — продолжала Ева. — Однако Виктор Паттерсон, когда его допросили, заявил, что у них возникли кое-какие семейные трудности: она начала торговать своим телом, чтобы финансировать растущую потребность в наркотиках. У него алиби на время смерти.

— Он мог это заказать, — задумчиво проговорил Бакстер. — Если она пристрастилась к наркоте, могла поставить под угрозу их аферы, и ему захотелось от нее избавиться.

— Возможно, но вряд ли. Взгляните на их историю. — Ева вызвала на экран уголовное досье Вэнса Паули. — Сплошные задержания и неприятности, вплоть до тех самых пор, как он отбыл срок и, выйдя из тюрьмы, сбежал вместе с ней. С тех пор — ничего. Полный ноль. Глубоко нырнул под поверхность и больше не появлялся. А что насчет нее? Ничего, ни единой зацепки до того, как она все взяла на себя в этом деле об афере с сексом и наркотиками. Может, он в тюрьме так поумнел? Ставлю на то, что это у нее были мозги, это она сообразила, как не светиться. Но что-то изменилось после того, как она отсидела срок. Это поворотный момент. Пибоди, добудь мне данные о ее отсидке в Райкерс, найди кого-то, кто может ее вспомнить.

— Сделаю. Может, сам срок так на нее повлиял? — предположила Пибоди. — Ты же сама говоришь: до этого у копов на нее ничего не было. Свободна, как птица, делала все, что хотела. И вдруг — бац! — заперта в четырех стенах на полтора года.

— Она озлобилась, — задумалась Ева. — Потеряла кураж. А если она попробовала наркоту еще до тюрьмы, в тюрьме могла подсесть окончательно. Совсем с катушек слетела. Пристрастилась.

— Вышла она уже не тем человеком, каким была до того. — Пибоди внимательно вгляделась в тюремный снимок. — Вид у нее неважнецкий.

— Да уж, не конкурс красоты. Не та живая, энергичная, красивая девушка, какой она была за два года до этого, когда кружила голову Винсенту Паули.

— Не тот парень. — Трухарт смущенно заморгал, когда все глаза повернулись к нему. — Э-э-э… я хочу сказать, что… э-э-э… она выбрала не того Паули. Пробыла с ним слишком долго. Возможно, его влияние и толкнуло ее вниз.

— Возможно. Сроки, совпадение по времени. Начало перемен. То, что нам известно, — добавила Ева, — это время между Ингой, которую знал Винсент Паули, и Иларией, умершей в секс-притоне в Чикаго. Срок невелик, но за это время она сильно деградировала. И можно предположить, что все это время, да и много лет после того Вэнс Паули имел влияние на Дэррина Паули. Как насчет съемки камерой наблюдения на доме убитой?

— Это ко мне. — Макнаб встал, держа в руке диск. — Можно?

— Валяй.

Он подошел к письменному столу и вставил диск в прорезь.

— Вывести на третий экран. Как видите, разрешение повысилось.

— А что я вижу? Я ничего не вижу.

— Это процесс долгий. Мы должны не просто расчистить и увеличить, мы не можем работать быстро. Нам удалось поймать и закрепить изображение, но оно сильно испорчено. Пиксели приходится ремонтировать на каждом уровне, на каждом шагу. Вчера вечером мы с Фини поймали и закрепили еще два кадра — той же процедурой, тем же протоколом, который мы разработали. И теперь мы над ними работаем. Думаю, это все, что у нас получится.

— Мы стараемся найти способ ускорить процесс, — вставил Фини. — Мы над этим работаем, но… никаких обещаний.

— Я встречаюсь с Уитни и Макмастерсом в девять. Надеюсь порыться в памяти Макмастерса насчет ареста Ирен Стольц и любых других данных, какие он сможет вспомнить. Пибоди будет отслеживать версию с кроссовками и гардеробом. Бакстер и Трухарт еще раз пройдутся по району вокруг места преступления с фотороботом. В полдень Макмастерс сделает заявление для прессы. Я тоже там поучаствую. — Ева помрачнела. — Мне отведено пять минут для ответов на вопросы. Я начала еще один поиск по текущим результатам из тринадцати тысяч возможных кандидатов.

Когда Ева окончила свою речь, Трухарт откашлялся:

— Может быть, если у них такая же охранная система, ее купил отец? Использовал один из своих псевдонимов.

— Хорошая мысль. Прокачай ее. У нас брифинг в Управлении в шестнадцать ноль-ноль. И во время брифинга я отберу других членов команды для участия в панихиде. Следующий брифинг, если мы к тому моменту не зацапаем ублюдка, в семь ноль-ноль завтра, команда в полном сборе. А теперь идите и найдите мне ублюдка. Бакстер, на минуту.

Ева скрылась в кухне и вышла оттуда с пакетом, который перебросила Бакстеру. Он заглянул внутрь, и его лицо расцвело ослепительной улыбкой.

— Вот это класс! Тут у нас настоящее мясо на решетке! Из Алабамы! Я обожаю эту женщину.

— Направь свое обожание на Рорка. Это он позаботился. Двигай давай. Пибоди, со мной.

Пибоди дождалась, пока они не вышли из дома, пока не забрались в машину, пока Ева не дала по газам к воротам.

— Ну ладно, я знаю, что мы углубились в режим следствия, нам надо тянуть за целую кучу ниточек, а потом увязать их все вместе. Но у каждого есть своя особая ниточка. Я в срочном порядке собираюсь заняться сбытом кроссовок и гардероба.

— И?

— И поэтому я подумала: мы могли бы уделить хоть пару минут разговору о свадьбе.

— У Луизы все под контролем. Я точно знаю, потому что я к ней вчера заглянула и спросила об этом. Исполнила долг.

— Ты не просто исполнила долг, Даллас, ты сделала нечто большее. Я уже говорила с Луизой, она мне все рассказала. — Глаза Пибоди так и светились счастьем. — Ты пригласила ее в пятницу к себе, да еще с ночевкой, да еще вместе со всеми нами! Это просто супер! Спасибо, Даллас.

— Это была минута слабости. — «Надеюсь, мне не придется о ней пожалеть», — добавила Ева мысленно, поворачивая к центру города. — А «со всеми нами» — это с кем?

— Ну, ты же знаешь, все, как обычно. Я, Мэвис, Надин, Трина. Ну, может, Рио, если она сумеет вырваться, — уточнила Пибоди. — Да, Трина приведет еще одного консультанта, чтобы мы все могли хорошо выглядеть. Но главное, мы все будем там для Луизы. Это самое лучшее. Мы ее поддержим. Вот я и подумала: не могли бы мы устроить для нее невестины апартаменты?

— Что это значит? Я и не собиралась предлагать ей разбить палатку на лужайке. У нее будет комната. Апартаменты. Как скажешь.

— Ну да, да, но не могли бы мы… ну… чтобы это были невестины апартаменты? Цветы, шампанское, свечи… Моя кузина делает ароматические свечи, они потрясающе расслабляют! Ну и всякие вкусности, музыка… Создать настроение. Ева ответила не сразу:

— Я должна была об этом подумать, верно? Это должна была быть моя идея.

— Вовсе нет. На это есть я. Все будет просто волшебно, а для нее — как дополнительный приз.

— Ладно. Прекрасно.

— Супер! Я думаю, мы могли бы…

— Хватит, Пибоди, пара минут истекла. Я хочу бросить Дженкинсона и Рейники в патруль на панихиде. Они должны быть на брифинге, проследи, чтобы их известили о времени и месте. Я попрошу Макмастерса прислать пару детективов из его отдела, пусть выберет лучших. И нам нужно будет взять не меньше дюжины рядовых, причем не меньше половины — тоже из отдела Макмастерса.

— Отличный ход — взять рядовых из отдела Макмастерса, — одобрительно кивнула Пибоди.

— Все равно любой коп постарается там быть, если сумеет выкроить время. Надо оцепить это место со всех сторон, надо следить за подозреваемым, но все держать в секрете. Чем больше копов будут знать его в лицо, тем больше шанс, что один из них попытается его взять. Это его насторожит, даже вспугнет.

— Он же должен понимать, что там копами будет битком набито. Все захотят выразить соболезнования. Может, это само по себе его отпугнет.

— Я так не думаю. — Ева втиснулась в промежуток между двухэтажным автобусом и экспресс-такси. — Ему это понравится. Такой кайф, такой драйв — войти туда прямо у всех под носом! Воткнуть иголку прямо в глаз. Насколько ему известно, у нас на него ничего нет.

— После сегодняшней пресс-конференции…

— Он по-прежнему будет думать, что у нас на него ничего нет.

Ева была решительно настроена позаботиться, чтобы все было именно так.

Стоило Еве войти в отдел убийств, как она почувствовала запах пончиков. И подумала: пришла Надин.

Она окинула детективов и рядовых офицеров в «загоне» долгим стальным взглядом и молча скрылась за дверью своего кабинета. Как она и ожидала, звезда криминального репортажа сидела на стуле для посетителей. Надин потягивала кофе, добытый, без сомнения, из Евиного собственного автоповара. Она бросила на Еву лукавый взгляд насмешливых зеленых глаз из-под ресниц и взбила светлые мелированные волосы, всегда уложенные в прическу, всегда готовые под камеру.

— Уже почти девять, — заметила Надин. — Поздновато для тебя. Ты обычно приходишь раньше.

— Никогда не поздно выставить тебя отсюда.

— Да брось, Даллас, я же к тебе не приставала насчет истории Макмастерса. — Веселье в глазах Надин угасло. — Я сообщила новость со всем уважением, держалась заявления вашего пиарщика. Макмастерса я знаю: я ж недаром работаю в уголовной хронике. И я по многим причинам надеялась, что ты сумеешь быстро закрыть это дело. Но этого не происходит.

Ева подошла к автоповару, взяла себе кофе.

— На полдень назначена пресс-конференция.

— Знаю, я там буду. Дай мне что-нибудь.

— Не могу. Не могу и не хочу. И не буду, — добавила Ева, не давая Надин вставить слово.

— У тебя что-то есть. Я же тебя знаю, я же вижу: у тебя что-то есть. — Хищно прищурившись, Надин погрозила Еве пальцем. — У тебя есть подозреваемый? Насколько ты близка к аресту?

— И ты настолько хорошо меня знаешь, что прекрасно понимаешь: я на твои вопросы не отвечу.

— Без протокола. — Надин вскинула руки, чтобы показать, что она ничего не записывает. — Вдруг я смогу помочь?

В прошлом Надин уже не раз Еве помогала, тут и спорить было не о чем. Но не в этот раз. На этот раз Надин ничем не могла помочь.

— Собираешься мне отказать, я же вижу. Но прежде чем ты мне откажешь, позволь сказать: когда проработаешь в уголовной хронике столько, сколько я, начинаешь понимать полицейскую работу. Начинаешь видеть, как копы работают — хорошо, плохо, равнодушно. Видишь, чего это стоит — работать так, как ты. И вот теперь эта девочка, дочка полицейского, убита так страшно, так жестоко, практически сразу же после убийства детектива Колтрейн. Трудно об этом забыть. Я могу быть объективной, Даллас, потому что это моя работа. Но я должна знать. Мне это важно.

Ева задумчиво уставилась на кружку с кофе.

— Может, тебе стоит посвятить сегмент твоего шоу дорогим охранным системам.

— Надо же, какое совпадение! Я как раз думала посвятить сегмент программы «Сейчас» дорогим охранным системам.

— Н-да, действительно совпадение. — Ева отпила кофе. — Многие эксперты считают, что «Интерфейс Тотал Хоум 5500» — одна из лучших систем, если можешь себе такую позволить. И вот, знаешь, я, как коп, иногда задаюсь вопросом: люди выкладывают кругленькие суммы на нечто подобное, потому что хотят безопасности или потому, что им есть что скрывать?

Надин ответила ей лукавой кошачьей улыбкой.

— Какая любопытная версия!

— Возможно. Знаешь, тысячи людей в Нью-Йорке не просто купили эту систему, они платят за регулярные обновления, за техобслуживание. «Секьюрити Плюс» — крупная, внушающая доверие фирма техобслуживания. Скорее всего большинство ее клиентов — осмотрительные законопослушные граждане. Но в любую благонадежную компанию может затесаться один…

— Среди клиентов большой компании трудно найти одного-единственного, кто приобрел систему для преступных целей.

— Долгий утомительный процесс, — подтвердила Ева. — Даже если ты, допустим, решишь проверить клиентов с определенными инициалами. Например, Д.П. или В.П. Это, конечно, несколько сужает поиск, но все равно приходится перебирать сотни имен.

— Верно подмечено, но репортеры и их изыскательские службы жестко ориентированы на прохождение долгих утомительных процессов.

— А копы, по-твоему, на пляже загорают? — усмехнулась Ева. — Уходи, Надин. У меня встреча.

— Увидимся в полдень. — Надин встала и двинулась к двери. — С нетерпением жду грядущих свадебных торжеств, включая вечеринку с ночевкой.

— Заткнись.

Надин со смехом вышла, а Ева, допивая кофе, с удовлетворением подумала, что ей удалось найти способ уменьшить количество возможных подозреваемых.

16

Ева вошла в кабинет Уитни. Оба мужчины были на ногах. Хотя Макмастерс был бледен, хотя в уголках глаз и рта у него залегли глубокие морщины, которых не было во время их последней встречи, он держался… прямее, что ли, решила Ева.

И его холодный твердый взгляд сказал Еве, что он готов.

— Детектив Пибоди выполняет кое-какие задания, она как раз идет по следу, — начала Ева. — Я решила, что ей лучше не прерываться на эту встречу. Пусть занимается текущими делами.

— Джек сказал мне, что вы… Майор сообщил мне, что у вас есть след, связанный с одним из моих старых дел.

— Да, есть. Нам удалось идентифицировать подозреваемого по совпадению с фотороботом, сгенерированным детективом Янси по показаниям двух свидетельниц. Он идентифицирован как Дэррин Паули, проживающий в Алабаме.

— В Алабаме…

— Капитан, мы считаем, что эти данные сфальсифицированы. Данный субъект, возможно, замешан в мошенничестве, кибер-преступлениях и краже удостоверений. Я говорила с Винсентом Паули, который числится отцом субъекта в поддельном удостоверении.

Ева кратко изложила суть разговора, наблюдая, как Макмастерс с трудом пытается припомнить имена и детали дела.

— Двадцать лет назад?

— Точнее, двадцать один год. Мы хотим получить все детали следствия, всю информацию по фигурантам. Вы проводили арест, капитан. Вы работали с детективом по фамилии Фриско. Он погиб при исполнении шесть лет спустя.

— Фриско был моим наставником. Хороший человек, хороший коп.

— У меня есть копия файла, — отозвалась на это Ева. — Вам следует его пролистать, это может подстегнуть вашу память.

— Присядьте за мой стол, — пригласил Уитни и всунул протянутый Евой диск в прорезь. — А тем временем, лейтенант, — он жестом попросил ее отойти на несколько шагов и заговорил, понизив голос: — Вы получите дело об убийстве Иларии Скунер этим утром. Лейтенант Пуллити — сейчас он на пенсии — был по этому делу ведущим следователем. Он с вами свяжется. У меня есть контактная информация некоего Ким Суня, который был надзирателем в блоке, где содержалась Ирен Стольц во время своей отсидки.

— Спасибо, сэр. Эта информация может оказаться очень полезной.

— Я еще не забыл кое-какие трюки.

— Я это знаю, — заговорил Макмастерс. — Я это помню. Я тогда еще носил форму, еще не сдал экзамен на детектива. Фриско поручил мне вести это дело. Мы получили наводку от одного из наших информаторов на эту женщину. Она была аферисткой. Приставала к мужчинам, и у тех, кто клевал на ее приманку, копировала удостоверение, кредитную карточку… Не успевал он оглянуться, как на него наваливались фальшивые расходы или он обнаруживал, что его банковский счет полегчал на несколько тысяч. Многие лохи не сообщают в полицию, особенно если они женаты или еще как-то связаны, словом, если им есть что терять. — Макмастерс неторопливо кивнул, не отрывая глаз от экрана. — Да, я помню это. Помню ее. Она, по-видимому, выслеживала и отбирала тех, кто вряд ли будет поднимать шум. Но она надула таким образом брата нашего стукача, вот тогда мы и открыли дело. Мы с Фриско устроили подставу. Я изображал лоха, мы начали прочесывать район, где она промышляла.

— И она клюнула, — подсказала Ева, когда Макмастерс вдруг умолк.

— Простите, я задумался. О прошлом. Дина еще не родилась, мы с Кэрол только начинали, Фриско был еще жив. Он был крепким парнем… Извините, — повторил Макмастерс, возвращаясь в настоящее. — Да, она клюнула на второй вечер. Операция была простая и чистая. Мы ее арестовали за приставания без лицензии, нашли у нее наркотики и клонирующее устройство.

Он прищурился, пытаясь яснее представить то, что было двадцать лет назад.

— Да, маленькое клонирующее устройство. Хитрая такая штучка, это я тоже помню. Величиной с ее ладонь, не больше. Очень хитрая — это же было двадцать лет назад! Мое удостоверение мы тоже при ней нашли. Я так и не заметил, как она его украла. Она была под газом, но все-таки свистнула гражданское удостоверение у меня из кармана, а я ничего не почувствовал, хотя ждал этого.

— Она была под газом? — переспросила Ева.

— Да. По виду было не похоже, что она давно подсела, но она была под газом. При ней нашли «травку» и «Экзотику». И в ее организме тоже нашли и то и другое. Возможно, ей нужны были наркотики, чтобы заниматься сексом с лохами.

— Как она себя повела? — спросила Ева. — Разозлилась, заплакала, пыталась торговаться, заключить сделку?

— Нет, обычной реакции не было. Она… Я помню свое впечатление. Она казалась потрясенной, немного напуганной. Да, и вот еще что мне запомнилось: она сразу же захотела воспользоваться своим правом на телефонный звонок. Немедленно. Вы можете это увидеть здесь, в моем отчете. Она заявила, что ничего не будет говорить, ни на один вопрос не ответит, пока не сделает звонок. Мы-то думали, она адвокату звонить будет… Но она не позвонила адвокату. И вот тут она заплакала. Да-да, — подтвердил Макмастерс, — она начала плакать во время телефонного разговора. Я видел сквозь стекло, как слезы текли у нее по лицу, и почувствовал…

— Продолжайте, — попросила Ева.

— Это не имеет отношения к делу. Помню, я пожалел ее. Она сидела там одна и плакала. Вид у нее был усталый, измученный… Она погибала у меня на глазах. Кажется, я что-то на этот счет сказал Фриско, а он мне велел не распускать сопли. Только он выразился еще крепче. — Макмастерс чуть заметно улыбнулся. — Он бывал по-настоящему крут. Мы ждали, и она, когда закончила разговор, попросила назначенного судом адвоката.

— Вы пошли побеседовать с человеком по фамилии Паттерсон.

— Она отказывалась отвечать на вопросы, пока не поговорит с адвокатом. К тому времени было очень поздно, уже сильно за полночь, и мы решили, что до утра ничего из нее выжать не удастся. И мы поняли, что она позвонила этому парню, тому, кто был указан как ее муж, как отец ее сына.

— Позвонила ему, чтобы он успел замести следы. Избавиться или перепрятать то, что могло бы их выдать.

— Другого объяснения быть не может, — согласился Макмастерс. — Не мог же он не знать, чем она занимается всю ночь на стороне! Он же не думал, что она играет с подругами в бридж! И вот, пока она сидела в предвариловке, мы поехали к нему домой. Десять секунд, мы только порог переступили, а я уже понял, что он подонок. Он был подонком, этот Паттерсон. Но в квартире было чисто. Ни наркотиков, ни каких-либо следов мошенничества. Детская служба забрала ребенка, а мы увезли Паттерсона в участок для допроса.

— В ту ночь? — уточнила Ева.

— Да. Мы с Фриско оба хотели засадить его в комнату для допросов, надавить на него. Но он изображал несведущего дурачка и ни на минуту не вышел из роли. Заявил, что, насколько ему было известно, она работала по ночам в каком-то ночном клубе в районе Бродвея. Он потел, — добавил Макмастерс, вспоминая. — До сих пор вижу, как пот каплями катится по его лицу… как по ее лицу катились слезы. Может, будь у нас побольше времени его обработать… Но адвокат велела нам связаться с помощником прокурора: ее клиентка, дескать, хочет заключить сделку.

Он тяжело вздохнул, стараясь припомнить детали, выстраивая картину в голове.

— Мы подумали, что она хочет сдать нам мужа, заложить его, чтобы скостить себе срок. Мы отстали от него, пошли поговорить с ней. Она созналась.

— Вот просто так?

— Вот просто так. Ее адвокат была ужасно недовольна, мы по лицу видели. Помощник прокурора еще даже не добрался до места, но она — Ирен Стольц — настояла, что хочет со всем этим покончить. Призналась в зависимости от «Экзотики», именно это якобы заставило ее торговать своим телом. Взяла все на себя. Утверждала, что купила клонирующее устройство на черном рынке. Отказалась стучать на Паттерсона. Мы надавили в этом направлении, а когда приехал помощник прокурора, он предложил ей более выгодную сделку, если она даст показания на мужа. Но она отказалась. По сделке она получила восемнадцать месяцев, а он ушел восвояси. Ему вернули ребенка. Фриско любил приговаривать: «Иногда слизь утекает». Это был как раз один из таких случаев.

— Она его боялась?

— Да нет, я бы не сказал. — Макмастерс горько усмехнулся. — Она его любила. По ней сразу было видно. Она любила сукина сына, и он это знал. Он все свалил на нее. Мы с Фриско потом об этом говорили и поняли: она ему звонила, а этот ублюдок уговорил ее все взять на себя во время того разговора по телефону. Вот тогда она и начала плакать.

— Да, все сходится, — тихо сказала Ева. — Похоже на правду.

— Бывает, знаешь правду, а доказать не можешь. Не можешь доказать в суде. — Даже теперь, двадцать лет спустя, на лице Макмастерса явственно проступила досада. — Мы выстроили дело против нее, мы закрыли дело. Она отбыла срок, она его заслужила. Но… — Он покачал головой. — Все вышло по закону, но не по справедливости. По букве, но не по духу закона. Паттерсон позволил ей взять все на себя, и она пошла ко дну одна, а он разыгрывал потрясенного мужа и любящего папашу. Мы проверили их финансы, вы увидите это в файле. На счету у них было совсем немного, хватило бы на квартплату за пару месяцев, не больше. Куда девались тысячи, заработанные ею на аферах? Она сказала, что все пошло на наркотики и азартные игры, но так и не смогла назвать игорные дома, где она их спустила. Все это ложь. Где-то они все это спрятали, но она так и не раскололась на этот счет. Стояла на своем, говорила, что потратила все деньги, а он тут вообще ни при чем. Он якобы ничего не знал. А он пришел на оглашение приговора — весь в слезах и с маленьким мальчиком на руках. Мальчик тоже плакал и звал маму. Это было…

Макмастерс замолчал и медленно поднялся на ноги. В его лице бессильная досада копа из-за не вполне справедливого приговора по делу сменилась шоком.

— Мальчик. Вы думаете, этот мальчик убил Дину?

— Да, похоже на то.

— Но… ради всего святого… Он это сделал… Он такое сделал с ни в чем не повинной девочкой только потому, что я когда-то арестовал его мать? Только из-за того, что она отсидела полтора года?

— Ирен Стольц, она же Илария Скунер, была избита, изнасилована и убита путем удушения в Чикаго в мае 2041 года.

Макмастерс рухнул в кресло, словно ноги у него подломились.

— Паттерсон?

— Нет, у него алиби. У меня будет полный файл по делу позже этим утром, я поговорю с ведущим следователем, но, судя по всему, Паттерсон чист.

— Как он может винить меня? Как он мог винить меня в этом и убить моего ребенка?

— У меня пока нет для вас ответа на этот вопрос. Скажите, капитан, этот Паули… Паттерсон… Короче, он угрожал вам?

— Нет, совсем наоборот. Если судить чисто поверхностно, он сотрудничал по полной программе. Играл на струне «нет, тут, должно быть, какая-то ошибка, позвольте мне поговорить с женой». Ни разу не попросил адвоката. Когда я сунул ему под нос наркотики и клонирующее устройство, он разыграл шок, недоверие, потом стыд. Играл как симфонию.

— Вы говорите, что привезли его в участок среди ночи. А она не пыталась тянуть время, заставить своего государственного защитника назначить слушания по выходе под залог?

— Нет. Это мы решили немного потянуть время, заставить их повариться в собственном соку. Соснули пару часов в дортуаре. Все равно помощник прокурора не приехал бы ночью, он прибыл только утром. Но она не изменила показаний. Я ей сочувствовал. Черт побери, да, я ей сочувствовал! Она его покрывала, и он ей это позволил. Я ей сочувствовал, ей и маленькому мальчику. Мальчик так плакал по маме… А теперь моя дочь мертва.

«Иногда, — подумала Ева, — получаешь ответы на вопросы, но они не облегчают боль». Она сама чувствовала тяжесть этой боли, сдавившей ей затылок. Тем не менее она отправилась обратно к себе в кабинет — искать ответы на новые вопросы.

Она нашла файл по чикагскому делу во входящей электронной почте и села, чтобы его прочесть. Успела прочитать по первому разу, когда позвонил лейтенант Пуллити.

— Спасибо, что позвонили, лейтенант.

— Я рад помочь. Отслужил тридцатку уже насколько лет назад, но это еще не значит, что я ловлю рыбку на озере Мичиган. Кэп сказал, это насчет старого убийства. Илария Скунер.

— Так и есть.

Он ушел на пенсию молодым, решила Ева. На вид не больше шестидесяти пяти, густая и неседая шевелюра. Волосы темные, ясные карие глаза. То ли годы работы не отразились на его лице, то ли он потратил мощную часть пенсии на уход за лицом.

— Изнасилование с убийством, — сказала Ева вслух. — Жертва — женщина лет двадцати пяти.

— Я помню, — перебил ее лейтенант Пуллити. — Я в ту пору работал на Южной стороне. Тяжелые были времена, страшные. Еще шок не прошел после Городских войн.

— Да уж, держу пари.

— Здорово ее обработали. Кэп сказал, что послал вам файл.

— Да, я его получила.

— Ну вот, видно было, что они здорово ее обработали. Не спешили, потратили время. Изуродовали зверски.

— Вы говорите «они». Судмедэксперт в отчете отметил, что, судя по ранениям, ее били левша и правша. Но окончательного решения не вынес.

— «Жеребцы» в ту пору работали парами.

Ева пролистала файл на экране, дошла до его примечаний.

— Банда, верховодившая в том районе, крышевала наркотики и торговлю живым товаром.

— «Жеребцы» были синонимом наркотиков и торговли живым товаром на Южной стороне. Они держали этот рынок больше десяти лет. Она вторглась на их территорию. Для них это был бизнес. Когда кто-то пытается отхватить долю в бизнесе, его убирают. Жестко.

— Но вы проверяли мужа.

— Да, мы его проверяли. Тоже очень жестко. Нам показалось, что с ней расправились что-то уж больно круто. Чересчур даже для «Жеребцов», разве что она отхватила большую долю бизнеса. Но если она отхватила большую долю бизнеса, спрашивается, где эта доля? Правила игры: сначала они ее предупредили или, если она хорошо работала, могли дать ей шанс поработать с ними. — Пуллити многозначительно похлопал себя по носу. — Запашок шел не тот.

— Но его — мужа — вы не смогли привязать?

— Непрошибаемое алиби. Сидел дома с ребенком. В то самое время, как из нее выколачивали все дерьмо, он как раз постучался в дверь к соседям и попросил помощи, потому что ребенок заболел, а его жена, как он сказал, на работе. Соседка подтвердила.

— Да, я понимаю, — кивнула Ева.

— И все равно запашок шел подозрительный. Мы обошли всех соседей. Все говорили, что он держится особняком, ни здрасте, ни до свиданья, сидит с ребенком по вечерам, гуляет с ним днем, пока мать отсыпается, или уходит куда-то сам по себе. Но в ту ночь, в ту самую ночь, когда ему нужно алиби, он стучится в соседскую дверь. Чертовски кстати пришлось.

— Думаете, он ее подставил? — спросила Ева.

— Да, я так думал. Нутром чуял. Понимаете, «Жеребцы» в те времена проводили обряд инициации — приема в члены банды или в деловые партнеры. Мужчин избивали, женщин насиловали. Приходилось выбирать, альтернатива — смерть. Вытерпишь, останешься жить, но отдашь им долю в бизнесе.

«Секс и наркотики, — вспомнила Ева. — Быстрые деньги, большие деньги».

— Думаете, она пошла к ним добровольно?

— Может, да, а может, он сам ее отдал. Они согласились бы на обмен, особенно охотно взяли бы женщину. Я вам прямо скажу: так мне показалось. Но у меня не было никаких доказательств. Насколько я смог установить, в этой семье именно она была талоном на обед, хотя, надо признать, обед был весьма скуден.

— На счету — кот наплакал, еле-еле хватило бы на квартплату за пару месяцев, — подхватила его Ева. — Никаких жирных кусков.

— Прямо в точку, — подтвердил Пуллити. — Они, конечно, не нищенствовали, не сидели на хлебе и воде, но и не сказать, чтобы запивали икру шампанским.

— Под радаром, — сказала Ева.

— Можно и так сказать. Итак, возможно, он отдал ее «Жеребцам», и ситуация вышла из-под контроля. Не знаю, но слишком уж гладко ему все это сошло с рук. Он, конечно, начал распинаться, что у них были супружеские проблемы, а у нее были проблемы с наркотиками. Но соседи показали, что никогда не слышали, чтобы они ссорились. Всякий раз, как они вместе выходили на люди, они казались хорошей, крепкой семьей, разве что женщина выглядела несколько потасканной.

Во время разговора с Пуллити Ева делала свои собственные заметки, строила теории.

— Этот район, где она жила с мужем и сыном, — спросила она, — что это было за место?

— Средний класс. Работающие семьи, много детей. У них была хорошая квартира в приличном доме. Не шикарная, но хорошая. А вот он любил по-шиковать.

— Правда? — заинтересовалась Ева.

— Дорогие часы, шикарная обувь. У мальчика полно навороченных игрушек. В доме продвинутая электроника. Он работал по ремонту электроники — консультантом или что-то вроде того. Она была — по его словам — домохозяйкой, получала пособие на ребенка. Но он почти не появлялся на работе, и за ребенком, по словам соседей, приглядывал почти исключительно он один. О часах я его спросил. Он сказал, что это подарок от жены на день рождения. Он был мутный, — закончил свою мысль Пуллити. — Мне чутье подсказывало, что он нечист, но никаких доказательств у меня не было.

Получив от Чикаго все, что могла взять, Ева откинулась в кресле и закрыла глаза.

Он был нечист, но ушел чистеньким. Тут прослеживалась схема.

Он позволил женщине расплачиваться за себя, как раньше позволил ей спать, жить со своим родным братом, а потом послал ее торговать собой и грабить «папиков» на гангстерской территории.

Секс, думала Ева. Ему нравилось заставлять ее использовать секс для афер? Может, это придавало приключениям особую пикантность?

Интересно, когда на сцене появились наркотики? Когда она начала употреблять?

Макмастерс говорил, что, возможно, наркотики были ей нужны, чтобы заниматься сексом с лохами.

Может, и так. Но не с братом. С братом — совсем другое дело, хоть и извращенное, но все-таки родство. Братья похожи друг на друга. Пусть это жульничество, но зато все остается в семье.

Ева вскочила, прошлась к окну и обратно, потом к доске и обратно к столу.

Нет, он не случайно постучался в дверь к соседям в ночь убийства жены. И речь идет не просто о желании прикрыть свою задницу, чтобы копы к нему не цеплялись. Нет, тут что-то еще. Они ни в коем случае на должны были привязать его к месту и факту убийства.

Он знал, что с ней что-то должно случиться. Что-то скверное. Что-то такое, из-за чего в дом придут копы. Сделка. Подстава. Обмен.

Потому и прикрыл задницу, пока ее насиловали.

Но мальчик вырос и пошел мстить Макмастерсу, сымитировал убийство своей матери на дочери Макмастерса. Почему? Потому что Макмастерс арестовал его мать в другом городе за два года до ее убийства?

Какой в этом смысл? Даже для социопата? Это как-то не встраивается… Нелогично…

Ева остановилась, повернулась, опять посмотрела на доску. А что, если…

— Даллас, кажется, у меня есть наводка на… — проговорила Пибоди за ее спиной.

— Кто оказал на тебя самое большое влияние в жизни? — перебила Ева свою напарницу. — В смысле, кто заложил фундамент, кто сделал тебя такой, как ты есть, кто заставил тебя думать, как ты думаешь, верить в то, во что ты веришь?

Пибоди нахмурилась, обдумывая вопрос.

— Ну, мне хотелось бы надеяться, что я сама думаю, самостоятельно, но есть множество факторов в моей жизни…

— Кончай дурить.

— Ладно. Фундамент, говоришь? Мои родители. Не могу сказать, что я со всем согласна из того, что они мне внушали, иначе я сейчас жила бы в коммуне и пасла коз или пряла лен, но…

— Они заложили фундамент. Ты коп, но со всякими общинными заморочками. — Ева постучала по фотороботу.

Пибоди все больше хмурилась, не понимая, к чему клонит Ева.

— Вот я и спрашиваю: кто оказал наибольшее влияние на него? — продолжала Ева. — Его мать была убита, когда ему было около четырех лет. Кто же повлиял на него, кто сформировал его взгляд на мир, его представления, его веру? — Она с яростью ткнула пальцем в фотографию с удостоверения Паули. — Вон он. Жулик, мошенник, аферист. Он все время тянет деньги с родителей, и они ему дают, хотя и знают, что не надо бы. Он слизь, он утекает. Его родному брату приходится делать вид, будто он не существует, чтобы оградить себя от него. Умная и беспринципная женщина полюбила его так сильно, что согласилась отсидеть полтора года, лишь бы он смог уйти. Ради него она стала торговать собой и подсела на наркоту. Это началось после того, как они сошлись. Не до — после.

— Не тот парень, — предложила объяснение Пибоди. — Как Трухарт сказал.

— Да, действительно не тот парень. И если он рассказывает сыну, как тот потерял маму, как ее убили, потому что копы ей подгадили, разве сын может ему не поверить?

— Но ведь копы ей не гадили?

— А это неважно. Мальчишка уже готов поверить. Он прожил всю свою жизнь с верой в это и с жаждой поквитаться. Он всю жизнь выслеживал лохов, брал что хотел и вообще был по ту сторону закона. И ему это нравилось. Он планировал свою финальную аферу. Паули позволил женщине сесть в тюрьму вместо него, но его сын услышал другую версию. Когда слышишь одно и то же на протяжении многих лет от человека, имеющего над тобой власть, начинаешь в это верить.

Ее отец имел власть, вспомнила Ева. Он говорил ей, что она никто, ничто, уверял, что полиция посадит ее в яму и оставит там гнить. Долгое время она ему верила. Верила настолько, что до смерти боялась полиции, боялась любых людей из государственной системы не меньше, чем своего отца, человека, который бил и насиловал ее.

— Даллас?

— Классический сюжет, — заключила Ева. — Если хочешь заставить кого-то слушаться, верить, стать таким, как тебе надо, ты просто повторяешь то, что нужно. Повторяешь, повторяешь… Наказываешь или поощряешь, это зависит от твоих вкусов, но главное — вколачиваешь в голову нужную мысль. Они убили твою мать. Это они во всем виноваты. Они должны заплатить.

Последняя фраза ударила саму Еву, как молотком по темени.

— «Они», а не он! Это должны быть «они»! Ну конечно! Он ненавидит государственную систему и всех, кто с ней связан. О черт… Надо провести поиск по всем, кто был официально, по должности, связан арестом и заключением Ирен Стольц. Ее адвокат — у нее был государственный защитник, — помощник прокурора, судья, тюремный надзиратель, сотрудник из Детской службы, который забрал ребенка, директор филиала Детской службы в то время, приемные родители… Надо установить местонахождение и их родственников.

Темные глаза Пибоди сделались громадными от испуга.

— Он хочет убить еще кого-то!

— Одного копа ему мало. — Ева бросилась к компьютеру и заказала срочный поиск. — Макмастерс это дело начал, но все остальные тоже причастны. Это по их вине у него отняли мать, это из-за них ее убили. У него отняли мать, и теперь он будет отнимать кое-что у них. Дорогих им людей. Фриско, второй коп, был убит. Выбыл из игры. Нельзя наказать мертвеца, нельзя заставить его страдать.

Пибоди, уже приступившая к работе на карманном компьютере, кивнула.

— Ее адвокат все еще в городе, она партнер в юридической фирме. В центре города. Разведена, один ребенок. Мальчик, возраст — пятнадцать лет.

— Мы их предупредим и прикроем. Помощник прокурора сейчас в Денвере, женат, двое несовершеннолетних детей. Мы позвоним, проинформируем, предупредим местные власти.

Ева продолжила проверку, но тут засигналил ее полицейский коммуникатор. Она бросила нетерпеливый взгляд на дисплей. Сердце у нее упало.

— Даллас.

Сообщение для лейтенанта Евы Даллас…

«Слишком поздно, — подумала Ева, подъехав к дому с мансардой в Сохо. — Я опоздала». Вместе с Пибоди она прошла мимо офицеров, охранявших вход в здание, и вступила в кабину лифта.

— Нам нужны все данные системы наблюдения, надо опросить всех соседей. Позвони Моррису.

— Уже. Даллас, я сообщила Уитни. Он перенес твою пресс-конференцию на шестнадцать ноль-ноль. Обещал не выпускать эту новость в прессу как можно дольше.

Ева шагнула из лифта в гостиную. «Дорого, — подумала она. — Верхний сегмент рынка. Для богатеньких из богемы».

— Кто хозяева мансарды?

— Делонги Эрик и Стьюбен Сэмюэль. Гомосексуальная пара в процессе развода. Мансарда выставлена на продажу, в данный момент необитаема.

— Лейтенант. — Один из офицеров подошел к Еве. — Нет видимых следов взлома, нет видимых следов борьбы или кражи. Она в спальне. Ее нашел агент по недвижимости. Он показывал квартиру паре клиентов. Мой напарник отвел их пока во вторую спальню.

— Держите их там, не выпускайте. Мы сначала отработаем место преступления. — Заметив единственный стакан кофе с крышкой, Ева остановилась на пороге кухни. — Это уже было здесь, когда вы прибыли?

— Да, лейтенант.

— Зафиксируй на камеру и упакуй, Пибоди.

Ева двинулась дальше и остановилась в дверях спальни.

«На этот раз не ребенок, — подумала она, оглядывая тело. — Но молода. Немного за двадцать. Интересно, чья она дочь?»

— Жертва — женщина, — начала она диктовать на камеру. — Лет двадцать — двадцать пять. Здесь, как и в жилой комнате, включены защитные экраны. — Она оглядела комнату. — Следов борьбы нет. Жертва одета.

Обработав руки и ноги изолирующим составом, Ева вошла и начала осматривать тело.

— Следы связывания на лодыжках, синяки на лице, кровоподтеки на шее, соответствующие ручному удушению. Прошу подтверждения судмедэксперта.

Она присела на корточки и повернулась так, чтобы видеть запястья убитой. Она ожидала увидеть полицейские наручники, как у Дины, но нет, на этот раз руки жертвы были связаны какой-то плетеной разноцветной веревкой.

— Веревка на руках — отклонение от убийства Дины Макмастерс. Определи личность и время смерти, Пибоди.

Кровь на простынях, отметила Ева, соответствующая жестокому изнасилованию. Жертва скорее всего не была девственницей, но точно так же страдала от боли и страха.

— Кровоподтеки на бедрах и в области гениталий. Белья нет. Наверняка ее насиловали анально и душили подушкой, причем несколько раз. Это не какой-нибудь там гребаный имитатор. Почему он использовал веревку вместо наручников? Потому что она не дочь копа, — заключила Ева. — Наручники тоже были символом. Интересно, что символизирует веревка?

— Жертва идентифицирована как Карлин Робинс, — объявила Пибоди, — возраст — двадцать шесть лет, адрес в южной части Западной стороны, сожитель Хэмптон Энтони, работает в агентстве недвижимости «Сити Чойс». Время смерти — шестнадцать тридцать восемь вчерашнего дня. — Пибоди бросила взгляд на Еву. — Это еще до того, как у нас появился фоторобот, до того, как мы узнали имя, до того, как…

Она замолчала, когда Ева сделала ей знак.

— Несущественно. Поищи ее сумку, телефон, записную книжку. Ты их не найдешь, но все-таки поищи. Пометка для судмедэксперта: токс — срочно! Итак, она дочь Джейни Робинс, агента Службы защиты детства, которая забрала Дэррина Паули и передала его приемным родителям на время следствия по Ирен Стольц. Она — Карлин — пришла показать квартиру. Он представился клиентом. Все, что ему нужно, — это подождать, пока не всплывет подходящий объект собственности. На этот раз не студент колледжа, тут эта маска не работает. Нет, для такой недвижимости нужен молодой исполнительный директор или богатенький мальчик, живущий на проценты с трастового фонда. Для этого района? Я бы сказала, второй вариант. Богемный тип. Любит музыку или живопись. Или театр, сцену. Принес ей кофе — такой милый дружеский жест. Вот — захватил и для вас тоже. Обесточил ее, подготовил. В точности, как Дину. Если не считать наручников.

— Что ж, все выглядит логично. Даллас, нет ни сумки, ни телефона, ничего из ее вещей здесь нет. Тут есть пара компьютеров, но они так, для показухи. Охранная система заблокирована. Я ее своим ключом открыла. Камеры отключены, диски изъяты, жесткий диск заражен.

— В таком месте должны быть камеры наблюдения за зданием. Вот сейчас перевернем ее, и я хочу, чтобы ты это проверила. А я займусь свидетелями, когда закончу тут.

Когда они перевернули тело, Ева наклонилась и внимательно рассмотрела веревку.

— Что это? Какая-то эластичная веревка? Тарзанка?

— Для детей. — Пибоди тяжело вздохнула. — На таких веревках подвешивают игрушки над кроватками или колясками, чтобы они могли дергать. Яркие первичные краски… Они нужны ребенку.

— Служба защиты детства. Символично, как и полицейские наручники. — «Он этим забавлялся, — подумала Ева. — Мелкие уколы. Намеки. Шуточки». — Проверь камеры наблюдения за зданием и поторопи электронщиков, пусть приедут поскорее.

Ева перешла во вторую спальню и сделала знак дежурившему там офицеру выйти. Все трое оставшихся в комнате людей заговорили одновременно. Ева просто вскинула руку, а потом указала пальцем на мужчину, сидевшего отдельно.

— Вы. Вы, наверное, агент по недвижимости? Я лейтенант Даллас. Представьтесь, пожалуйста.

— Чип Уэйн. Я работаю в агентстве недвижимости «Астория». — Он извлек из кармана карточку и протянул ее Еве. — У меня на это утро была назначена встреча с мистером и миссис Гордон, я должен был показать им эту мансарду. Это редкая удача, что она появилась на рынке и…

Ева опять вскинула руку.

— Как вы попали внутрь?

— Кодовый замок. Все агенты получают код доступа, и еще они обязаны ввести свой индивидуальный код. Я только…

— В котором часу вы прибыли?

— Мы встретились перед домом вскоре после одиннадцати. Нам дали для осмотра это время — одиннадцать часов. Мы… мы вместе поднялись и начали осмотр с жилой комнаты. Э-э-э… миссис Гордон отошла от нас, ей хотелось заглянуть в спальни. Мы поощряем клиентов, когда им хочется все осмотреть, и она…

Опять Ева его остановила:

— Квартира обставлена, но в записях указано, что в ней никто не проживает три последних месяца.

— Это демонстрационная мебель. Взята владельцами напрокат. Чтобы… э-э-э… дать возможным покупателям почувствовать, как квартира выглядит в жилом виде. Я не знаю, как эта женщина… Не понимаю, откуда она взялась. В журнале записей говорится, что агент «Сити Чойс» показывал квартиру вчера и зарегистрировал свой уход в двенадцать тридцать.

— Вот как?

— Здание очень надежно. — Агент чуть ли не с мольбой взглянул на супругов, жавшихся друг к другу на диване. — Это первоклассная недвижимость. Здесь тихо, спокойно.

— Да, спокойно. — Ева перевела взгляд на женщину. Ненамного старше убитой, прикинула она. Трясется, вся в слезах. — Это вы нашли тело?

— Я… я хотела посмотреть спальни. Особенно хозяйскую спальню. Мы хотим спальню попросторнее, с красивым видом, если получится. Вот я и… И она была там — на кровати. Мертвая. Я сразу поняла, что она мертвая. Я закричала, позвала мужа. И я бросилась бежать… от… от нее.

— Вы входили в комнату? Кто-нибудь из вас?

— Никто не входил. Я играю копа в сериале. — Брент Гордон смущенно улыбнулся. — «Городская полиция». Может, вы видели?

— Извините.

— Да неважно. Нахальный молодой детектив, этакий лихач. Вообще-то в основном сценарий — полная мура, но кое-чему учит. Например, что нельзя ничего трогать на месте преступления. Поэтому мы не входили, ничего не трогали, когда Пози нашла эту женщину. Мы позвонили девять-один-один.

— Хорошо. Мистер Уэйн, как задолго вы обычно назначаете клиентам встречи с показом недвижимости?

— По-разному бывает. В таком случае, как этот, стараемся не упускать момент. Как только, так сразу. На эту собственность есть контракт, но он разорван. Мы вчера об этом узнали, но «Сити Чойс» нас на шаг обошли. Наверное, у них есть внутренняя информация, кто-то из продавцов дал им наводку, вот они нас и опередили. Я позвонил Гордонам, как только узнал, но мы смогли получить право показа только на это утро.

— А почему вы позвонили именно Гордонам?

— Это именно то, что они ищут. Место, район, сам дом, цена в доступных пределах. Вы ведь именно это искали? — обратился он к покупателям.

Гордон ответил агенту взглядом, полным недоумения.

— Чип, вы, наверное, шутите?!

— Владельцы наверняка согласятся снизить цену при сложившихся обстоятельствах. Мы могли бы…

— Брент, я хочу уйти. Можно нам уйти? Пожалуйста.

— Оставьте мне ваши координаты, — распорядилась Ева, — и можете уходить. Не исключено, что нам придется побеседовать с вами еще раз.

Ева еще раз обошла мансарду, сделала записи, все обдумала, а тем временем «чистильщики» занялись своей работой.

— Камеры наблюдения за зданием тоже отключены, а вирус… Похоже, он заразил всю систему, — доложила Пибоди. — У них все квартиры связаны с общей системой. Да, и это не та система, что в первом убийстве, — продолжала она, — но марка та же. Промышленная модель. Других жильцов в настоящий момент нет дома. Говорят, тут все работают днем. По рабочим дням здание обычно пустует с девяти утра примерно до пяти вечера. Я начала поиск по всем жильцам. Ничего существенного нет.

— Он это проверил, вызнал. Времени у него было немного, но он хорошо подготовился. Он ждал удачной возможности. Знал, как ею пользоваться, как ее не упустить. У нее должна быть запись о встрече с ним на рабочем компе. Что-то там должно быть. Узнаем его имя. Интересно, каким именем он ей представился. Где ее сожитель в это время дня?

— Он обычно работает дома. Консультант по поиску. Их квартира всего в паре кварталов от агентства недвижимости.

— Давай съездим сначала к нему. Родители живут в Бруклине, верно?

— Да, — подтвердила Пибоди. — Мать работает семейным консультантом.

Ева кивнула, в последний раз обошла квартиру и вызвала лифт.

— Это ведь все дела семейные, не так ли?

17

Энтони Хэмптон, судя по его виду, в одежде придерживался свободного стиля, правда, на ногах у него были дорогие кроссовки. Его подбородок обрамляла аккуратная бородка. Он приветствовал Еву и Пибоди улыбкой, хотя вид у него был встрепанный, в зеленых глазах на смуглом лице читалась веселая паника.

— Дамы! Чем я могу помочь вам сегодня?

— Энтони Хэмптон?

— Да, это я.

— Я лейтенант Даллас, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка, это моя напарница детектив Пибоди.

— Полиция? — Улыбка превратилась в растерянную ухмылку, пока он изучал их жетоны. — В первый раз такое вижу. А что случилось? Какая-то проблема в здании?

— Нет, сэр. Позвольте нам войти.

— А, да, конечно, только… — Он заглянул себе за спину. — У нас тут все вверх дном, понимаете? В субботу у нас свадьба.

Ева почувствовала, как все болезненно сжалось у нее внутри, но шагнула в квартиру. Это не просто тяжело, поняла она, это жестоко. А то, что жестоко, надо делать быстро.

— Мистер Хэмптон, я с глубоким сожалением вынуждена вас известить, что ваша невеста Карлин Робинс мертва.

— Что? Господи, это не смешно! Если это один из дурацких розыгрышей Чэда…

— Мистер Хэмптон, тело мисс Робинс было обнаружено этим утром. Она была официально опознана. Я глубоко сожалею о вашей утрате.

— Эй, погодите, да это чушь! Этого не может быть! — Гнев и ужас вырвались наружу. Он схватил Еву за руку и толкнул ее к двери. — Убирайтесь отсюда, к чертовой матери!

— Мистер Хэмптон! — Ева перехватила его руку и с силой толкнула в кресло. — Карлин была убита в мансарде в Сохо, где, как мы полагаем, показывала клиенту недвижимость. У нее была назначена на вчерашний день встреча с клиентом?

— Ну и что? Это ее работа. Она этим занимается. Она этим занимается прямо сейчас. — Он выхватил из кармана телефон. — Прямо сейчас. — Одной кнопкой он вызвал абонента. И нервно провел рукой по волосам, когда музыкальный голос сообщил ему, что Карлин не может подойти к телефону. — Карлин, мне надо с тобой поговорить. Черт побери, Карлин, сними трубку! Что бы ты ни делала, я должен с тобой поговорить. Прямо сейчас.

— Энтони! — Пибоди присела на корточки, накрыла ладонью его руку. — Нам очень жаль.

— Она мне перезвонит. Перезвонит. — Дыхание у него стало тяжелым и прерывистым. — Она просто занята. Совершенно безумная выдалась неделя.

— Когда вы с ней говорили в последний раз?

— Я… Вчера, когда она уходила на работу. Но мы обменялись эсэмэсками. Несколько раз.

— Она живет здесь, но вчера не пришла ночевать?

— У нее была работа, клиент на крючке. Типпи, она собиралась переночевать у Типпи. Какие-то приготовления к свадьбе. Да, она собиралась заехать к Типпи и остаться на ночь. Сейчас я позвоню Типпи, и тогда…

Ева не стала ему мешать, позволила позвонить подруге невесты и выслушать то, что ей было известно заранее: Карлин не звонила и не заезжала. Она наблюдала, не отворачиваясь, как гнев и недоверие на лице Энтони Хэмптона сменяются безнадежным горем.

— Она… она работает. Она на работе. Я могу позвонить ее начальнику, и он…

— Энтони. — Пибоди повторила его имя тем же кротким, участливым голосом.

Его глаза наполнились отчаянной болью.

— Но она не могла умереть. Это неправда. Не может быть, чтобы это было правдой.

— Когда она послала вам эсэмэски?

— Я точно не помню. Вот здесь. — Он протянул Пибоди свой сотовый телефон. — Тут все записано. Вот прямо здесь.

Пибоди взяла мобильник и отошла на два шага, чтобы проверить записи. Ева тем временем подвинула к себе кресло и развернула так, чтобы сесть к нему лицом.

— Мистер Хэмптон, посмотрите на меня. Нам с детективом Пибоди нужна ваша помощь. Карлин нужна ваша помощь. Мы должны найти того, кто убил ее.

— Как она умерла? Как?

— Мы считаем, что ее убил тот, кого она повела осматривать мансарду в Сохо. Вам известно имя клиента?

— Этого не может быть. Это… Это просто нереально.

— Кто был клиентом? — повторила Ева.

— Какой-то богатый бездельник. Какой-то парень из богатой семьи, считающий себя живописцем. Сопляк.

— Вы с ним встречались?

— Нет, но…

— Знаете, как его зовут?

— Наверное, она мне говорила. Я не помню.

— У нее здесь есть записная книжка, ежедневник? Что-нибудь.

— Есть. Она держит одну здесь, другую на работе, а третью носит в сумке. Дотошная до невозможности. В кабинете. — Он пристально вглядывался в лицо Евы, словно цепляясь за ее черты, а иначе слова у него не выговаривались. — Мы с ней делим кабинет. Я работаю дома. Я работаю дома, и она тоже — иногда. Мы поженимся в субботу.

— Вы разрешите нам забрать ее записную книжку?

— Мне все равно.

Ева сделала знак Пибоди.

— Вы не знаете, как этот человек, тот, с кем она встретилась вчера, стал ее клиентом?

— Я точно не знаю. Она несколько недель искала для него подходящее место. Большая рыба. Так она сказала: «Большая рыба». Мансарда в Сохо. Случайно попала на рынок. Она была так взволнована. Сказала, что это как раз то, что ему нужно. Именно то, что он хотел. Комиссионные будут астрономические, но действовать надо быстро. Так она сказала… Где Карлин?

— Теперь мы о ней позаботимся.

Он медленно покачал головой:

— Она не любит, когда о ней заботятся. Она сама о себе заботится. Вы уверены? Вы точно знаете, что это она?

— Да.

Он закрыл лицо руками и начал раскачиваться из стороны в сторону. Заплакал. Ева встала и тихонько отошла в сторону, туда, где ее ждала Пибоди.

— Эсэмэска пришла на его мобильник в четырнадцать десять, а потом еще одна — в восемнадцать часов три минуты.

— Первая пришла, когда он связал ее и насиловал, а вторая, когда она была уже мертва.

— Он знал имя подруги, послал сообщение, предупредил, что она будто бы останется на ночь у подруги, что подтверждает показания Хэмптона. В записной книжке значится встреча с неким Д.П. на вчерашний день в девять тридцать утра по адресу в Сохо. Я перелистала назад, там есть еще парочка.

И первая, судя по всему, встреча в агентстве с Дрю Питтерингом.

Ева вернулась к Энтони и попросила разрешения обыскать вещи Карлин, забрать телефон и записную книжку.

— Кому мы могли бы позвонить, Энтони? — спросила Пибоди, когда они сделали все, что могли. — Позвольте, я позвоню кому-нибудь, кто мог бы с вами побыть.

— Я… моим родителям. Они приехали в город на свадьбу. Они здесь, в гостинице. Они приехали на нашу свадьбу.

Когда они вновь оказались на улице, Пибоди с силой потерла глаза.

— Я знаю, это всегда нелегко — извещать близких, к этому невозможно привыкнуть. Но такое? Один из самых тяжелых случаев в моей практике. Все эти приготовления, все эти вещи кругом валяются… Меня это просто доканало.

Ева решительно, даже с ожесточением оттолкнула от себя эмоции, как и тогда в квартире.

— Хэмптон не узнал фоторобот. Но Дэррину не было нужды выслеживать ее здесь. Сожитель работает дома, стало быть, убить ее здесь — нереально. А вот ее работа — полный простор. Полная возможность завлечь ее в пустующее запертое помещение. Изображаешь из себя богатенького парня, молодого, симпатичного… Можно смело сказать, обворожительного, ставлю все, что угодно. Конечно, она его проверила, таковы правила. Проверила удостоверение, но тут он себя прикрыл.

— Я проверила имя, фото и адрес: такого нет, — покачала головой Пибоди.

— А он уже стер это имя. Но она-то непременно должна была его проверить. Может, что-то осталось на ее компах — здесь или на работе. Конечно, там не будет подлинного адреса, но все-таки… еще одна точка на карте.

— Ты опаздываешь на пресс-конференцию.

— Чтоб они все сдохли, эти журналюги, — пробормотала Ева, привычно вцепившись пальцами в волосы. — Поезжай к ней на работу, возьми все, что только можно.

— А как насчет ее родителей? Их же надо известить… О господи, Даллас, не заставляй меня ехать одну.

— Возьми с собой психолога. И привези ее родителей в Управление. Мне надо поговорить с матерью. — Тут Ева спохватилась, что Пибоди придется ехать в Бруклин и обратно. — Возьми машину. Я на метро доберусь.

— Ладно. Слушай, Даллас, мы не могли это остановить. Мы не могли, — упрямо повторила Пибоди. — У нас ничего не было, мы не могли связать Карлин с Диной. Ничего.

— Он это знал. Он на это рассчитывал. Может, он рассчитывает, что мы и дальше ничего не узнаем, не свяжем их между собой. Это большой прыжок, тут без трамплина не обойтись. Что ж, пусть и дальше так думает. Я дам ему еще больше уверенности.

По дороге к метро Ева позвонила Надин. От проклятых журналюг тоже иногда бывает толк.

Как всегда, представитель по связям с общественностью попытался подготовить Еву к пресс-конференции, и, как всегда, она пригрозила ему телесными увечьями.

Она вошла в большой конференц-зал Центрального полицейского управления и заняла свое место между майором Уитни и капитаном Макмастерсом. Представитель по связям вышел вперед, изложил процедуру, правила, порядок ведения, потом попросил капитана сделать заявление.

Макмастерс в синей парадной форме занял трибуну. Он стоял как коп, выпрямившись, твердо глядя в зал.

Но он постарел, отметила про себя Ева. Постарел на много лет за пару дней. Из худощавого превратился в изможденного, из уверенного — в хрупкого.

— В ранние часы воскресного утра моя дочь Дина была жестоко убита в своем доме. В своей собственной комнате. В своей собственной постели. Ей было шестнадцать лет, она была доброй, красивой, умной девушкой и любящей дочерью. Ни разу за всю свою короткую жизнь она никому не причинила зла. Она была нашим единственным ребенком. Она любила музыку, любила ходить по магазинам и проводить время с подругами. Дина была обычным подростком, у нее были желания и мечты… Как это обычно бывает у подростков, она мечтала изменить мир.

От его улыбки разрывалось сердце.

— Она была немного застенчива, но тверда в своем желании помогать людям. Родственники и друзья, которые приезжают или звонят, чтобы утешить мою жену и меня, прежде всего отмечают доброту и кротость Дины. Вот такой она была.

Половину своей жизни я прослужил в полиции. Я верю, что полиция найдет убийцу Дины и заставит его ответить за содеянное. Я прошу вас, как полицейский офицер, поклявшийся служить и защищать, и как отец, не сумевший защитить своего единственного ребенка, сообщить в Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка, если у вас есть любая информация о человеке, убившем Дину.

Разумеется, посыпались вопросы, когда он, вопреки указаниям представителя по связям, сошел с трибуны. Не обращая внимания на выкрики, трибуну заняла Ева. Она стояла молча с каменным лицом, пока крики не стихли.

— Я лейтенант Даллас, ведущий следователь по делу об убийстве Дины Макмастерс. Большая команда следователей из Отдела убийств, Отдела электронного сыска и вспомогательных служб работает по этому делу. Мы исследуем все версии и продолжим свою работу, пока преступник, убивший Дину Макмастерс, не будет установлен, задержан и передан в руки правосудия. Мы считаем, что Дина Макмастерс знала своего убийцу. Мы полагаем, что она сама впустила его в дом в субботу вечером. В этот момент он одурманил ее наркотиком, добавленным в безалкогольный напиток. После этого он связал ее и подверг многократным изнасилованиям на протяжении нескольких часов, а затем задушил. Следственная бригада будет, не жалея сил, трудиться, пока мы не добьемся правосудия для Дины Макмастерс.

Опять началась бомбардировка вопросами:

— Почему вы считаете, что она знала убийцу?

— Исходя из показаний ее родителей, соседей, друзей мы считаем, что Дина не открыла бы дверь незнакомцу, особенно когда была одна в доме. Вещественные улики приводят нас к заключению, что нападение произошло в доме, что Дина была без сознания и не способна обороняться или хотя бы попытаться защитить себя перед тем, как ее связали.

— Какие улики?

— Я не стану называть конкретные улики, имеющиеся в открытом и активно ведущемся деле.

Так Ева продолжала отвечать на одни вопросы, отклонять другие, обходить третьи.

— Лейтенант! Надин Ферст, программа «Сейчас», «Канал-75». Каким образом изнасилование и убийство Карлин Робинс, чье тело было обнаружено этим утром в Сохо, связано с делом Дины Макмастерс?

Бомба взорвалась точно по расписанию. Репортеры засуетились, выкрикивая вопросы, проверяя новость по телефону и карманным компьютерам.

— Я здесь для того, чтобы отвечать на вопросы, касающиеся следствия по делу об убийстве Дины Макмастерс.

— Я только что задала вам вопрос по этому делу. — Надин протолкалась вперед. — Разве это не правда, что тело еще одной жертвы было найдено этим утром? Что она тоже была связана, изнасилована и задушена?

Взгляд Евы, казалось, мог просверлить стальную плиту.

— Мы еще не определили, связаны ли эти два дела между собой.

— Но между ними есть конкретные точки соприкосновения.

— А есть и конкретные различия.

— Какие различия?

Ева решила не церемониться. Ее гнев прорвался наружу:

— Я не могу и не буду обсуждать детали любого из этих дел.

— Вы полагаете, что эти две женщины стали жертвами серийного убийцы-маньяка, помешанного на сексе?

Эта бомба шрапнелью ударила по всему залу. Ева старалась перекричать поднявшийся шум:

— Мы подобных заключений не делали. На данный момент мы вообще не считаем, что эти два преступления связаны между собой.

— Но вы не исключаете возможности серии? Или имитатора?

— Я не стану заниматься предположениями. Я не стану скармливать вам — никому из вас — праздные измышления, чтобы вы могли повысить свои рейтинги. Две женщины — одна из них вообще еще вряд ли может называться женщиной — убиты. Этого более чем достаточно, чтобы вам было что жевать на данном этапе.

С этими словами она сошла с трибуны. Ярость сквозила в каждом ее шаге.

— Лейтенант! — остановил ее гневный оклик Уитни. — Со мной. Немедленно.

— Слушаюсь, сэр.

Ева прошла следом за ним в совещательную комнату. Уитни сразу же закрыл дверь.

— Ну что ж… Вы превосходно разыграли спектакль. Остается лишь надеяться, что он принесет желаемые результаты.

— Мы не могли затягивать с обнародованием убийства Робинс. Признать факт вот так, со скандалом, — это выглядит, будто мы тупые неуклюжие фараоны, будто мы все еще на двенадцать шагов позади. Если он поверит, что мы ищем серийного убийцу или имитатора, будет страшно доволен собой. У нас есть шанс взять его завтра на панихиде. И мы сможем получить новую наводку на него по родственным связям. Не исключено, что он уже обратился к кому-то из родственников тех людей, которых хочет наказать. Если он считает, что ему ничто не грозит, может попытаться выйти еще на кого-то из своего списка, причем в самом скором времени.

— Поработайте над этим. Проинструктируйте свою команду. И считайте, что я вас строго отчитал за столь возмутительную утечку в СМИ. Не понимаю, как вы могли это допустить.

— Да, сэр.

Ева направилась прямо к себе в кабинет. При этом она напустила на себя взбешенный вид в надежде, что ее гневное лицо и нетерпеливая походка отпугнут всех копов, которым вздумалось бы обратиться к ней со словами утешения или попытаться что-то выведать.

Рорк отвернулся от автоповара, когда она — в виде финального аккорда — неистово хлопнула дверью кабинета. В руках у него была кружка кофе.

— Награда победителю, — сказал он.

— Что?

— Просто небольшой приз за блестящее исполнение партии в слаженном дуэте. Я думаю, он свою роль сыграет, большинство проглотит и не заметит. С другой стороны, я хорошо знаю тебя, да и Надин тоже. Она не стала бы устраивать тебе такую засаду, а если бы вздумала устроить, ты бы ее на клочки разнесла.

— Будем надеяться, что тот, для чьих ушей это предназначалось, проглотит наживку. Не нравится мне так бессовестно использовать Карлин Робинс.

— Это не умаляет правду, как и то, что ты собираешься сделать.

— Для нее уже слишком поздно. И она потеряла куда больше, чем комиссионные.

Рорк знал, что именно так она и будет думать. Именно это делало ее такой неповторимой.

— Я слышал — слухи разносятся быстро, — что ты уже предпринимала шаги, чтобы предупредить и защитить тех, кто связан со старым делом Макмастерса, когда тебя вызвали на место второго убийства.

— Я знала, что это каким-то образом связано с Макмастерсом, с его работой. Я знала, что это личные счеты и что это последствия и отражение давнего преступления. Но я два дня потратила, чтобы это найти.

— Ева, перестань. Не надо так. Эти данные не лежали у тебя под носом. Твой поиск по жертвам убийства с изнасилованием не мог выявить имя Ирен Стольц. Эти люди — мошенники, жонглирующие именами, их трудно обнаружить, на это требуется время. Прими во внимание тот факт, что ты нашла-таки эту связь. И теперь спасешь жизнь другим его мишеням.

— Я знаю, что всех спасти невозможно. Я это знаю. Но когда понимаешь, что тебе не хватило нескольких часов, когда приходится это глотать… Это нелегко. Робинс собиралась замуж. Свадьба в субботу.

— Вот как… Что ж… — Повинуясь инстинкту, Рорк взял Еву за плечи и притянул к себе.

— Я стояла в этой квартире, где она жила с человеком, за которого собиралась замуж через пару дней. Я видела все это предсвадебное барахло, валяющееся вокруг. Как у Луизы. Черт побери, Рорк!

Он промолчал. Говорить было нечего.

— Я знаю, что всех не спасти, — повторила Ева. — Я знаю, что всех не поймать. Мало того, кое-кому из тех, кого ловишь, удается проскользнуть через систему. Но этот никуда не денется. Ненормальный, самовлюбленный подонок.

— Вот и хорошо. Что дальше?

Ева отступила на шаг.

— Опросим всех, кто был связан с делом Ирен Стольц, и установим, не вступал ли он в контакт еще с чьей-нибудь дочерью, сестрой, сыном, братом, матерью, отцом, четвероюродной кузиной. Нам надо подготовиться к завтрашней панихиде. Будем работать по делу. Будем давить на электронщиков. Кстати, что ты здесь делаешь? Почему не кучкуешься со своими приятелями из ОЭС?

— Давай обсудим это на брифинге.

— Ну что ж, приступим.

В конференц-зале Ева вкратце изложила ход расследования для новых членов команды. Затем она сделала отчет о первых шагах по делу Робинс.

— Пибоди!

— После Хэмптона я поехала в «Сити Чойс». Поговорила с шефом убитой и двумя ее коллегами. Никто из них не смог идентифицировать подозреваемого по имеющимся у нас картинкам. Но у них считается, что клиенту вовсе не обязательно приходить к ним в контору. Агенты по недвижимости чаще встречаются с клиентами прямо в выставленной на продажу квартире или где-нибудь в ресторане. Это обычная практика.

— Как, кстати, и для него.

— Все три женщина, которых я опрашивала, вспомнили, что убитая говорила о некоем Дрю Питтеринге, а одна из коллег отчетливо припоминает, как убитая похвасталась новым клиентом, когда он ей позвонил. В ее рабочем журнале есть запись звонка от Питтеринга, сделанного пятнадцатого мая. И там есть примечание, что он ищет место именно в Сохо. Там и только там. Есть также записи об их встречах, двух встречах в этом районе: она показывала ему объекты недвижимости. И наконец, имеется запись о назначенной встрече с ним в той мансарде в Сохо, где ее нашли. Встреча назначена на девять тридцать вчерашнего утра.

— Рейники, Дженкинсон, проверьте другие адреса, куда она его водила. Опросите соседей, покажите фоторобот. Пибоди? — повторила Ева.

— ОЭС забрал всю электронику у нее дома и на работе. Даже те компьютеры, что были на месте преступления. Потом вместе с полицейским психологом я поехала в Бруклин и уведомила родителей убитой. — Пибоди перевела дух. — Э-э-э… На первичном допросе Джейни Робинс не сразу вспомнила Ирен Стольц и ее дело. Она согласилась приехать сегодня в Управление, поговорить с лейтенантом. И она заявила, что проверит свои активы, почитает заметки, попытается вспомнить это дело. По правде говоря, она была сильно потрясена, и я не уверена, что она в состоянии вспомнить детали того старого дела. Я оставила ее с психологом. Вскоре их сюда привезут.

— Ладно. Хорошая работа. Финн, успехи?

— Я передам слово штатскому.

Когда Ева перевела взгляд на Рорка, Финн покачал головой:

— Не тому штатскому. Отчитайся перед лейтенантом, Джеми.

— Мы с Макнабом долго над этим уродовались, и не только мы, Рорк и Финн тоже корячились, и еще пара других, они наверху залипли. Но мы никак не могли додуматься, как ускорить процесс очищения, уж больно много там было всякой хрени. Потом Рорк что-то сказал типа того, что не попробовать ли нам выделить новый матричный клон вируса на новой платформе, подключить периферийный интерфейс, а потом смешать тексели с зараженными пикселями, чтобы проредить число пикселей на дюйм и расфигачить всю эту хрень на битмапке.

— Расфигачить? — переспросила Ева. — Ты сказал «расфигачить»? Это технический термин?

— Ну, это, типа, как бы описание процедуры. Понимаешь, в этом протоколе сегменты состоят из суб-пикселей, и когда они инфицированы, стандартная триада…

— Прекрати это безумие. — Ева еле удержалась, чтобы не зажать ладонями уши. — Я тебя умоляю.

— Ну, понимаешь, это максимум клевизны, когда понимаешь, как и почему это работает. Когда Рорк предложил клон и слив, я сразу подумал, что, может, мы могли бы пойти на экстрим, ввести для противодействия процессор гетерогенных элементов, потом экстраполировать, сделать клон, стартовать по новой и уж тогда расфигачить хрень.

— Я им горжусь, — проговорил Финн, когда Ева в отчаянии сжала голову руками.

— Кто-нибудь скажет мне, что все это значит? На человеческом языке.

— Тут картинка стоит тысячи слов. Давай, Джеми, — кивнул парню Фини.

— Есть. — Взяв в руки пульт, Джеми вывел изображение на экран.

Ева переступила с ноги на ногу, отошла назад. На экране перед ней предстал Дэррин Паули, застывший в полушаге на крыльце перед входной дверью дома Макмастерса. Он был в бейсболке, — Ева узнала эмблему Колумбийского университета, — в темных очках, на лице играла застенчивая улыбка. Прелестная, юная, счастливо улыбающаяся во весь рот Дина стояла в открытых дверях, протягивая ему руку.

— Превосходно, — прошептала Ева.

— Гениально, разрази меня гром, — заявил Рорк.

— Я бы ни за что не додумался, если б не твоя подача, — признался Джеми, поворачиваясь к Рорку. — И это ты на самом-то деле произвел слияние, и…

Рорк нацелил палец на Джеми:

— Ты гений, чтоб меня черти взяли!

— Ну… — Джеми пожал плечами, но его раскрасневшаяся физиономия расплылась в счастливой улыбке. — В общем, да.

— Прокурор должен быть полным идиотом, если не припаяет ублюдку первую степень с такими уликами, — заметила Ева. — Но сперва мы должны его поймать. А вы можете так же расчистить записи системы в Сохо?

— Ну, теперь, когда мы идентифицировали вирус и разработали процесс очистки… — Фини устрашающе ухмыльнулся. — Мы тебе представим все кино с камеры Макмастерса и из Сохо сегодня к концу смены.

— Хорошая работа, вы все молодцы. У него за плечами рюкзак — удобно, чтобы прятать снасти. Кроссовки те же, что опознала свидетельница в Центральном парке.

— И это подводит нас к покупкам, — вступила в разговор Пибоди. — У меня есть сильная наводка по кроссовкам и всему остальному. Точка прямо в студгородке, хотя я-то думала, где-то в центре. Кроссовки, фуфайка, тренировочные штаны, бейсболка, очки, рюкзак, скейтборд, несколько футболок и ветровка были куплены неким Дональдом Петри тридцать первого марта.

— Адрес?

— Всплыл адрес. Находится в Огайо, и по этому адресу действительно проживает некий Дональд Петри, возраст — шестьдесят восемь лет. Он страшно рассердился, когда получил счет на покупку кучи барахла из студенческого магазинчика в Нью-Йорке. Сообщил о мошенничестве в середине апреля, когда получил счет. У меня есть имя продавщицы, оформлявшей покупку. Номер ее удостоверения пробит на чеке. Я еще не успела с ней связаться. Она студентка университета.

— Мы это проверим. Завтра панихида.

Ева изложила свой план.

К концу брифинга она получила известие о том, что супруги Робинс доставлены в Управление. Ей хотелось поговорить с ними наедине, и она распорядилась отвести их в комнату для допросов. На допрос Ева забрала папку с делом Ирен Стольц и тюремную фотографию.

Они сидели рядом у стола, сцепив руки. Выглядели, решила Ева, как контуженые.

— Мистер и миссис Робинс, я лейтенант Даллас. С детективом Пибоди вы уже знакомы. Мы хотим поблагодарить вас за то, что согласились прийти сюда, и выразить вам наши самые искренние соболезнования в связи с вашей утратой.

— Я с ней говорила вчера утром. — Голос Джейни задрожал. — Она как раз ехала на… на ту встречу. Я хотела сказать ей, что моя сестра со всей семьей прибывает этим утром. Моя племянница, ее кузина, — одна из подружек невесты. Мы собирались сегодня вечером все собраться вместе. Она была так взволнована… Из-за свадьбы. И она была так уверена, что сумеет оформить эту продажу. Она была так счастлива.

— Она говорила с вами об этом человеке?

— Да, в общем-то, нет. Просто сказала, что нашла идеального клиента для объекта недвижимости и что это будет прекрасным свадебным подарком. У меня ее платье. Ее свадебное платье. — Растерянность отразилась на лице Джейни, она еле смогла договорить. — Ее платье у меня, она не хочет, чтобы Тони его видел. Оно висит в шкафу у нас дома, в ее спальне.

Пибоди поставила на стол стакан с водой и погладила Джейни по плечу, прежде чем занять свое место.

— Она для него ничего не значила, миссис Робинс. Но она много значит для меня. — Ева выждала паузу, ей хотелось, чтобы Джейни взглянула на нее, сосредоточилась на ней. — Мне дорога Карлин, и с вашей помощью я надеюсь найти виновного и добиться, чтобы он заплатил за содеянное.

— Она же ему ничего плохого не сделала! — Оуэн Робинс смотрел на Еву полными отчаяния глазами. — Она в жизни никому не причинила вреда!

— Она для него ничего не значила, — повторила Ева. — Ни Карлин, ни шестнадцатилетняя Дина Макмастерс. Для него имеет значение только одно: его месть, как он ее понимает. Ему хочется причинить боль всем, кто, как ему кажется, что-то отнял у него. Ирен Стольц. Вот все, что имеет для него значение.

Ева вынула из папки фотографию и положила на стол.

— Я вас прошу: постарайтесь ее вспомнить.

— Я порылась в своих архивах. Это было очень давно. Я любила свою работу, верила, что интересы и благополучие ребенка — превыше всего. И все же это всегда нелегко — забрать ребенка из дома. Даже когда это, бесспорно, ему во благо. Я продержалась почти десять лет. Большой срок. Потом мы переехали в Бруклин. Я консультирую семьи, стараюсь помочь. Всегда старалась.

— Я понимаю.

— Честно говоря, я ее совсем не помню, эту женщину. Очень смутно. Их ведь было так много… Я привезла свои заметки, вы можете их забрать. Я отметила, что жилищные условия показались мне очень хорошими. Рекомендация временно забрать ребенка из семьи была основана на аресте матери и на подозрении в причастности отца. У них не было друзей или родственников, поэтому ребенок был помещен в приемную семью. Его вернули отцу через сорок восемь часов. Я не понимаю, как он мог отнять жизнь у моей дочери за то, что я поместила его малыша в безопасное место на два дня. Он не пострадал.

— Что вы помните об отце?

— В моих заметках записано, что он был расстроен, но вежлив. Что он, судя по всему, хорошо относился к мальчику и сумел вызвать ответное чувство. Он заботился о сыне. Сам упаковал игрушки и одежду для сына, сам успокаивал ребенка, когда прощался. Я присягнула бы об этом в суде, если бы потребовалось.

Губы у Джейни задрожали, ей пришлось крепко сжать их, чтобы сдержать дрожь.

— Я всегда все записывала. Очень важно записать свои впечатления об отношениях в семье, об окружении. В заметках записаны мои первоначальные наблюдения. Мне показалось, что он хороший отец. Когда он заявил, что ничего не знал о незаконных заработках жены, и его оправдали, ребенок был возвращен ему. Никаких повторных проверок не было, дело закрыли.

— Хорошо. Спасибо.

— Не за что. Я вам ничем не помогла. Ничем не помогла Карлин.

— Ошибаетесь. Я думаю, что ваши заметки и впечатления очень мне помогут. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой. Мне придется вас просить не разговаривать с прессой. Репортеры будут стучаться к вам в дверь, они будут настаивать. Ради других детей, которых он может выслеживать, прошу вас ничего никому не говорить о нашем с вами разговоре.

— Но вы будете держать нас в курсе, вы нам скажете?

— Даю вам слово. — Ева встала, подошла к двери и сделала знак ожидающим за порогом патрульным. — Эти офицеры отвезут вас домой.

— Нам нужно заехать к Тони.

— Они отвезут вас куда скажете, куда вам нужно.

Пибоди проводила их взглядом.

— Правильно ты сказала им, что они помогли. Хотя на самом деле никакой помощи от них не было.

— Мы не можем знать, что нам поможет, а что — нет.

— У меня сердце разрывается, Даллас. Вместо того чтобы погулять на свадьбе дочери, они пойдут на похороны.

— Вот и давай сделаем так, чтобы это стопроцентно были последние похороны по его вине.

18

Снова застав Рорка в своем кабинете, Ева нахмурилась.

— А почему ты все еще здесь?

— В ОЭС я больше не нужен на данном этапе. С таким же успехом могу пока заняться собственной работой. Мне все равно, здесь или в другом месте. Плюс к тому могу побыть с женой.

— Я буду работать на выезде. Надо завернуть в морг, а потом отследить студентку, которая продала подозреваемому снаряжение.

— У меня все равно ничего более занимательного нет.

Ева обдумала это. Можно скинуть составление отчетов на Пибоди, поторопить лабораторию, провести вероятностный тест по жертве, которую он выберет следующей.

— Хорошо. Со мной.

— Мое любимое место.

Перевалив бумажную работу на Пибоди, Ева первым делом отправилась в морг.

— Тебе необязательно входить внутрь. Я тут никаких сюрпризов не жду, никаких откровений. Обычная процедура.

— И все-таки я тоже пойду. — Рорк двинулся вместе с ней по бесконечному белому коридору. — Никогда не забуду, как мы приводили сюда Никси, — сказал он.

Никси Свишер была маленькой девочкой, потерявшей всю семью в жестокой бойне.

— Жуткое было зверство, — продолжал Рорк. — Впрочем… Разве бывает иначе? Ей неплохо живется с Элизабет, Ричардом и юным Кевином. Из них получилась настоящая семья. Мне кажется, она вписалась в семью, потому что ты придала ей решимости.

— Она сильная, она справится. — Ева помедлила у дверей в анатомичку Морриса. — А вот тот, кто в ответе за то, что там… Ему не пришлось ползти по крови своей матери, как Никси. В отличие от Никси он не видел, как всю его семью убивают в собственных постелях. Да у него и четверти той хребтины нет, что есть у Никси! Он слабак, и я полна решимости это доказать.

«Вот в этом вся она, — подумал Рорк. — Берет вину на себя, переживает чужую боль, — наверное, ей это нужно, — но всегда возвращается к своей цели».

В этот день Моррис был в траурно-черном костюме с бордовой рубашкой. В воздухе разливались звуки музыки, пока он аккуратно, уверенными стежками, зашивал свой фирменный Y-образный разрез на теле Карлин.

— Ты с ней закончил?

— Я ее сразу взял, как только поступила. Привет, Рорк.

— Моррис. Как поживаешь?

— Лучше, чем раньше. Надеялся увидеть вас обоих только на свадьбе и при куда более счастливых обстоятельствах. Я сразу провел токс, — повернулся Моррис к Еве. — Нашел ту же комбинацию, что и в прошлый раз, хотя мог бы пропустить, если бы не искал именно этого. В нее влили дозу примерно за шесть с половиной часов до смерти. И доза была меньше, чем у первой жертвы.

— Метод проб и ошибок. Он понял, что не стоит отключать ее так надолго, — заключила Ева. — Да и времени у него было поменьше над ней измываться. А может, он не захотел тратить так много времени.

— Помимо этого и использования эластичной веревки вместо наручников, его почерк не меняется. Связана по запястьям и лодыжкам. Путы на лодыжках развязаны и снова затянуты несколько раз. Многократные изнасилования, вагинальные и анальные. Избиение. Довольно поверхностное, если сравнить с жестокостью изнасилований. Неоднократно душил ее — руками и подушкой. Причина смерти — удушение руками. Она сопротивлялась, о чем свидетельствуют многочисленные ссадины, раны и кровоподтеки на запястьях и лодыжках.

— Он слегка варьирует свой почерк в зависимости от обстоятельств, но придерживается одного и того же основного метода.

— В данном случае есть еще одно отклонение, — сказал Моррис. — Она была беременна.

— Вот черт! — Известие обрушилось на Еву, как удар молотом.

— Срок — неделя. Возможно, она сама не знала.

Ева взлохматила волосы. Даже выругаться еще раз у нее не хватило духу.

— Ее родственники скоро придут. Родители, сожитель. Они собирались пожениться в субботу.

Моррис тяжело вздохнул.

— Судьба — жестокая сволочь.

— К чертям судьбу! Люди — жестокие сволочи. Не надо говорить родственникам о беременности, разве что они сами спросят. Лучше им не знать, хотя бы не сейчас.

— Ладно, не скажу. — Моррис отступил на шаг. — Сначала девственница, теперь невеста.

— Что? — Ева вскинула голову, ее взгляд заострился. — Погоди… Что потом? Что дальше?

— Дальше? — не понял Моррис.

— Девственница, невеста, а дальше кто? Тут есть прогрессия. Он человек последовательный, организованный. Кто идет за невестой?

— Новобрачная, — предположил Моррис.

— Жена, — продолжил Рорк, с жалостью глядя на тело Карлин. — Беременность, материнство. Циник скажет, что в эту схему на каком-то этапе вполне вписывается развод.

— Возможно, мы нащупали способ выбора последовательности. Это поможет нам определить следующую жертву. Садись за руль, — повернулась Ева к Рорку. Я хочу поработать. Спасибо, Моррис.

Карманный компьютер Ева извлекла в коридоре, прямо на ходу.

— С его точки зрения, это было бы колоссальным везением, — заметил Рорк, — если бы он смог найти подходящих женщин для последовательности, которую ты придумала.

— А я думаю, тут никаких проблем нет. Жертвы вовсе не обязательно должны быть женщинами, хотя, мне кажется, он предпочитает женщин. Один из новобрачных — любого пола. Ну и дальше… можно же сказать «муж» вместо «жены», «будущий отец» вместо матери и так далее. Он же не убивает непосредственных виновников, он может выбирать среди детей, внуков, братьев и сестер, может, даже более дальних родственников.

Ева села в машину.

— Я велела Пибоди поработать над вероятностью последовательности по близости контакта. Макмастерс, потом начальник социальной службы, потом социальный работник, потом государственный защитник. Может быть, он их выбирает как в театре, в порядке появления на сцене. А может, так, как я сказала. Но, мне кажется, должен быть какой-то принцип отбора. Есть расписание слежки за ними. Он их изучает, организует встречу, выстраивает отношения… Разные «дела» накладываются друг на друга. Он уже вступил в контакт с Карлин, когда ухаживал за Диной. Начал второй круг, не закончив первого.

— Если исходить из этого, он уже начал третий раунд.

— А может, и не только третий. Я думала, что, по логике, следующая цель — это государственный защитник, но мы ее изучили, у нее никого нет, кто вписывался бы в эту новую последовательность. — Ева покачала головой, изучая данные на экране. — Шесть лет в разводе, детей нет. Правда, у нее есть сестра. Сестра замужем уже двадцать пять лет, это тебе не новобрачная. Есть племянница и племянник, ни один из них в браке не состоит.

— Необязательно состоять в браке, чтобы забеременеть или вступить в отношения, ведущие к беременности, — возразил Рорк.

— Верно подмечено. В таком случае это может быть любой из них на данном этапе, а сестра может послужить женой — в долгосрочном плане. Будем за ними присматривать, но я не думаю, что они первые на очереди.

— Кстати об этом, куда мы едем?

— Что? А-а, в Колумбию. Надо найти эту продавщицу. Она указала, что живет в общежитии, а работает в розничном магазине в студгородке. Она не отвечает по телефону, и она не перезвонила Пибоди, хотя ее просили связаться с нами. Я просто хочу прояснить этот момент.

— Тогда почему бы нам не отправиться в сад? — предложил Рорк.

— Что? В какой сад?

— И выбрать Персик, я имею в виду Пич Лапкофф.

Рорк сам набрал номер на телефоне, укрепленном на приборном щитке, чтобы предупредить о приезде.

Когда они подъехали, Пич Лапкофф в царственно-красном костюме и туфлях на таких каблуках, что у Евы заныли лодыжки, когда она их увидела, стояла в дверях административного здания. Острый, как бритва, взгляд смягчился при виде Рорка.

— Как я рада вас видеть!

Ева стояла в сторонке, удивленно подняв брови, пока они целовали друг друга в обе щеки.

— И я вас, — сказал Рорк. — Выглядите изумительно.

— Я собираюсь покопаться в глубоких карманах богатых выпускников. В таких случаях одеваться надо подобающе. Лейтенант! — Доктор Лапкофф протянула руку Еве. — Я нашла Фиону. Она в двухдневном центре медитации. Туда не разрешается брать никакие средства связи. Я распорядилась, чтобы ее вызвали оттуда, мне показалось, что ситуация этого требует. Ее проводят сюда. Не знаю, подойдет ли вам мой кабинет. Может, какое-нибудь другое помещение?

— В этом нет необходимости. Беседа много времени не займет.

— Я слышала в новостях, что была обнаружена еще одна жертва. Еще одна молодая женщина изнасилована и убита.

— Мы не можем подтвердить, что эти случаи связаны между собой.

— Пресса с легкостью бросается намеками на якобы серийного убийцу, выслеживающего молодых женщин. У нас тут в кампусе много молодых женщин. Все очень встревожены.

— Я бы посоветовала вашим студентам и служащим принять разумные меры предосторожности. Но помните: намеки и спекуляции прессы не находят никакого подтверждения со стороны Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка.

Пич продолжала пристально вглядываться в лицо Евы, словно хотела просветить рентгеном ее мозг.

— Я забеспокоилась, когда вы стали наводить справки о Фионе Уоллис. Я подумала: вдруг у вас есть основания полагать, что ей грозит опасность?

— Ровным счетом никакой. Речь идет о товарах, проданных ею в магазине «Спортивный центр» в марте. Возможно, это имеет отношение к следствию.

— Вы меня успокоили. — Пич перевела взгляд куда-то за плечо Евы. — Вот она идет.

— Вы всех своих студентов знаете в лицо, доктор Лапкофф?

— Пич, — поправила ее доктор Лапкофф. — Нет, не знаю, но я нашла ее личное дело, когда вы попросили ее разыскать. Мисс Уоллис.

— Доктор Лапкофф!

Девушке было не больше двадцати. Молочно-белая кожа и целый сноп рыжих кудряшек. Она немного запыхалась. Бежала через весь кампус, догадалась Ева, да к тому же слегка встревожилась: чего это ее вызывают к президенту университета?

— У вас нет никаких неприятностей, не волнуйтесь. — В тоне величественной и властной женщины послышались по-матерински участливые ноты. — И вас не накажут за перерыв в медитации. Это лейтенант Даллас из Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка. Она надеется, что вы сможете ей помочь.

— Помочь?

— Да. Хотите поговорить с Фионой наедине, лейтенант?

— В этом нет необходимости. Вы работаете в «Спортивном центре».

— Да, мэм. Я тут на пансионе, домой не езжу, и я работаю в магазине, чтобы легче было платить за жилье. Я там проработала уже больше года.

— Вы там работали тридцать первого марта.

— Э-э-э… я точно не помню. Может быть.

— Вы продали несколько предметов вот этому человеку. — Ева извлекла из сумки фоторобот. — Вы его помните?

— Я не уверена. Не совсем уверена. Это же было два месяца назад, даже больше, а в магазине всегда много народу. Он очень популярен.

— У меня есть список того, что он купил. Возможно, это поможет вам вспомнить. — Ева начала перечислять и заметила, как Фиона заморгала, когда она дошла до кроссовок. — Вы вспомнили?

— Да. Это была очень крупная продажа, кроссовки страшно дорогие. Я вспомнила, потому что я ему сказала: всего через неделю они на один день будут в распродаже. Скидка — десять процентов. Не так уж мало, если учесть, что они идут по три с половиной сотни за пару, понимаете? Но он не стал ждать, он хотел купить тут же, на месте. Выглядел не совсем так, как у вас на картинке, вот почему я его сразу не узнала.

У него волосы были длинные и волнистые. Просто обалденные волосы. И вообще он был ужасно симпатичный. Я с ним пококетничала немного, ну, знаете, как это бывает, спросила, живет ли он в кампусе и по какому предмету будет диплом писать. По-моему, он сказал, что живет не в кампусе, а где-то еще. Он был очень мил, но не стал со мной кокетничать, вот я и решила, что он, наверное, с кем-то встречается, а может, я просто не в его вкусе. Помню, я пошутила, что он, наверное, сорвал банк или что-то в этом роде, потому что он покупал так много всего сразу. Помню, как он улыбнулся, потому что, понимаете, улыбка у него — просто закачаешься. И он сказал — я запомнила, потому что это ужасно смешно, — он сказал, что по одежке встречают. Это было чудно, потому что, понимаете, он же покупал разный там спортивный трикотаж и все такое. Я все это запаковала, и он ушел.

— Вы его после этого еще встречали?

— Нет, мне кажется, нет.

— Ладно, Фиона. Спасибо.

— А он что, закон нарушил?

— Мы просто хотим с ним поговорить. Если вы вдруг еще раз его увидите, сделайте мне одолжение. Не подходите к нему и сразу позвоните мне. — Ева протянула ей свою карточку.

— Ладно. Мне вернуться в центр медитации?

— Да, — ответила Пич Лапкофф, — возвращайтесь прямо туда.

— Да, мэм.

— Это помогло? — спросила Пич у Евы, когда Фиона убежала.

— Это подтвердило кое-какую информацию, способствовало определению почерка, и это говорит мне, что в нем самодовольство борется с осторожностью, причем самодовольство иногда побеждает. Да, это помогло. Вы мне очень помогли. Спасибо.

— Я рада, что смогла помочь, и надеюсь в самом скором времени услышать в новостях, что вы его задержали.

— Я тоже на это надеюсь.

Когда они вернулись к машине, Рорк спросил:

— Что дальше?

— Мне надо еще разок пройтись по списку лиц, связанных с арестом Ирен Стольц. Надо поговорить с ними со всеми. Надо попытаться вычислить его следующую жертву.

— Не все они живут в Нью-Йорке, — заметил Рорк.

— Верно. — Ева забралась в машину. — Но у него, похоже, бездонный запас удостоверений, и по каждому есть кредитная карта. Возможно, его следующая жертва живет в Нью-Йорке, а может, и нет. Мне надо выявить все связи возможных жертв и со всеми побеседовать, чтобы это понять.

— Те, кто связан с фигурантами по делу, тоже не все живут в Нью-Йорке или даже в штате Нью-Йорк. Ты, конечно, можешь облететь их всех на самолете или поговорить по телефону.

— Я предпочитаю разговор лицом к лицу, но это неосуществимо, поэтому придется со многими говорить по телефону. Проблема в том, что людей становится все больше. Они женятся, заводят детей. То же самое делают их дети. Или у них есть братья-сестры, и они делают то же самое. За двадцать-то с лишним лет у каждого человека за спиной целая армия вырастает.

— Люди и их склонность к размножению… — Рорка позабавила эта мысль. Он с улыбкой повернулся к Еве. — Что можно сделать?

— Чего бы мне хотелось, так это собрать их всех в Управлении, поговорить со всеми поодиночке, потом, если будет нужно, со всеми вместе. Вдруг ответы одного подстегнут память другого?

— Я могу это устроить.

Ева покосилась на него в недоумении, пока Рорк гнал машину по направлению к дому.

— Что? Ты сможешь всех транспортировать в Управление? Отовсюду, где бы они ни находились? Это не только неосуществимо, многие из них вообще не согласятся. Но и это еще не все. Проблема с людьми в том, что у них есть своя жизнь, и они начинают капризничать, когда их просишь бросить все, чтобы помочь полиции в расследовании. Да они, может, и не поверят, что угроза существует и на самом деле их касается.

— Разные есть способы транспортировки, — загадочно изрек Рорк.

— Да, конечно, твой транспорт весь шикарный и блестящий, прямо сияет, но…

— Ева, хотя я часто путешествую по делам или приглашаю людей к себе и предоставляю им мой транспорт, подумай, насколько чаще я веду дела по всему миру и даже вне планеты, не покидая Нью-Йорка?

— Да, но у тебя же есть… — Ева вдруг вспомнила, как однажды ворвалась в его кабинет, не предупредив, а у него шло совещание. Голографическое совещание. — Это может сработать, — задумчиво произнесла она. — Обычно мы не используем голографию на допросах: когда имеешь дело с подозреваемым или даже с очевидцами в некоторых делах, защита пытается отвести любые показания, добытые таким способом. Это дело хитрое, голограммой можно манипулировать. Хочешь получить крепкое дело для суда, добывай признание или показания лицом к лицу, под запись. Но это…

— Тебе ведь нужно не признание, ты не допрашиваешь подозреваемых или даже людей заинтересованных.

— Да, — согласилась Ева, — да, это может сработать. Надо будет посоветоваться с прокурором, убедиться, что тут нет какой-нибудь процедурной подковырки. Если полученная информация приведет к аресту, мы же не хотим, чтобы какой-нибудь ловкий крючкотвор заявил, что информация недостоверная, а следовательно, бла-бла-бла… Но я думаю, мы сможем это сделать.

— Ты же только что пользовалась голограммой по Рикеру.

— Да, но он уже отбывает пожизненное без права на помилование или условно-досрочное. Они смогут попытаться оспорить метод, потанцуют вокруг него, когда мы в суде предъявим ему заговор с целью убийства Колтрейн. Но он заказал убийство копа из колонии строгого режима, находящейся на спутнике, где разрешены голографические посещения. Я на этот счет проконсультировалась, так что пусть только попробуют оспорить мои методы, ничего у них не выйдет. К тому же Клео не участвовала в голограмме, ей только разрешили понаблюдать. Я не использовала никаких улик, полученных при помощи голограммы, чтобы вытащить из нее признание. И, повторяю, я сперва проконсультировалась, получила подтверждение. Судья уже отклонил требование адвоката признать свидетельство неприемлемым.

— Я рад это слышать.

— Я думаю, мы сможем это использовать, — продолжала Ева, — если сами фигуранты согласятся. Это сберегло бы мне уйму времени, и это почти то же самое, что беседа лицом к лицу. Но я должна быть уверена, что наш зад прикрыт.

— Ты давай прикрывай зад, а я все подготовлю.

— А долго готовить? — тут же спросила Ева.

— Саму программу — двадцать минут максимум. Но потом мне нужны координаты тех, кого ты будешь опрашивать. Понадобится несколько минут на триангуляцию каждой голограммы.

— Я уже говорила, но это стоит повторить: тебя полезно иметь под рукой. — Ева вынула коммуникатор и связалась с заместительницей окружного прокурора Шер Рио.

Как и следовало ожидать, на нее обрушился селевой поток казуистики. Несмотря на это, Ева поняла, что сумеет здорово сэкономить время. Она так и вошла в дом, не отнимая коммуникатора от уха, продолжая консультироваться с Рио. У всей этой казуистической белиберды был один немалый плюс: она давала законную возможность игнорировать Соммерсета.

Получив кивок от Рио, Ева начала обзванивать фигурантов и договариваться о голографической конференции. Дошла до середины, когда Рорк позвонил ей по внутренней связи.

— Программа готова в голографической комнате. Мне нужны координаты.

— Я тебе принесу. Остальных перекину Пибоди, пусть она обзванивает. Пять минут.

Ева перебросила вторую половину нагрузки своей напарнице, собрала все, что ей было нужно, воспользовалась лифтом. И вошла… в более просторную и необъяснимым образом более шикарную версию своего домашнего кабинета.

— Гм.

— Обстановка очень важна. Может, в один прекрасный день ты решишься заменить этот твой письменный стол рабочей станцией вроде вот этой.

Ева нахмурилась, глядя на темную блестящую поверхность подковообразной консоли со встроенным блоком связи и обработки данных.

— Мне нравится мой письменный стол.

— Да, я знаю. — Рорк легко коснулся губами ее губ, а потом указал на стол в дальнем конце комнаты. — Хочешь бутерброд?

— А у нас есть бутерброды?

— Поешь. Можешь сесть за письменный стол, если хочешь. Но я же тебя знаю, ты захочешь оставаться на ногах. Своих собеседников можешь усадить куда угодно: на любое кресло, на диван… Тут есть компьютер и стенной экран, оба в рабочем состоянии, если они тебе понадобятся.

«Ловко, — подумала Ева. — Очень ловко».

— Мне надо это записывать.

— Будет вестись запись.

Ну, раз уж он опять указал ей на стол, Ева взяла бутерброд.

— Давай первым делом вызовем Пибоди.

Рорк кивнул и позвонил по своему собственному телефону.

— Пибоди, — отозвалась Пибоди, и тут же ее лицо зарделось при виде Рорка на экране телефона. — Ой, привет!

— И вам привет, Делия. Лейтенант хотела бы, чтобы вы к нам присоединились.

— Ладно. Обалдеть. Меня никогда раньше не голографировали.

— Я не сделаю вам больно, — пообещал Рорк, и Пибоди захихикала. — Ну вот, я вас взял. Начинаю.

Закружились в воздухе крошечные световые точечки и соткались в Пибоди.

— Ой, ну надо же! Как просто! И я даже раздвоения не почувствовала. — Пибоди огляделась, моргая. — То есть почувствовала, но ничего страшного. Ой, а это что?

— Что? Это? Это бутерброд.

— Это не просто бутерброд, это итальянский бутерброд! Ужасно аппетитно выглядит.

— Там есть еще. Угощайся.

— Спасибо. — Пибоди повернулась к столу, протянула руку, и ее рука прошла прямо сквозь поднос с бутербродами. — Какая же ты вредина, Даллас! Я не могу угоститься, потому что меня же на самом деле здесь нет! И все-таки я здесь. Ничего не понимаю в голографической науке. Всякий раз, как Макнаб пытается мне объяснить, мои мозги засыпают.

— Давай оставим это электронщикам, а сами будем копами. Заканчивай обзвон, заставь их согласиться. Я еще раз созвонюсь с адвокатом, и мы приведем ее сюда.

«Действительно раздвоение, — признала Ева, — но до чего же плавно и по-деловому!» Минута — и бывшая государственная защитница оказалась сидящей на диване в ее виртуальном кабинете.

— Спасибо, что уделили мне время, миссис Дробски.

— Никаких проблем. Мне хотелось бы как можно скорее покончить с этим делом. Оно меня нервирует.

— Я вас прекрасно понимаю. Нас прежде всего волнует ваша безопасность и безопасность ваших близких.

— У вас есть достоверные данные, что меня или мою семью выслеживают? Что мы в опасности? Данные о том, что эта опасность связана с моей подзащитной в деле двадцатилетней давности?

— Вы рассуждаете как адвокат. Я рассуждаю как коп. Кому бы вы доверили свою жизнь и жизнь ваших близких?

Женщина заерзала то ли от досады, то ли от беспокойства.

— Я же здесь, не так ли?

— Вам показали сделанный художником фоторобот подозреваемого. Вы совершенно уверены, что никогда раньше не видели этого человека? Вывести на экран изображение Дэррина Паули.

Миссис Дробски внимательно взглянула на экран.

— Насколько мне известно, нет.

— У вас есть брат.

— Да, Лайл. Как я вам уже говорила, он финансовый консультант. Я с ним уже поговорила, ему тоже показывали фоторобот. И его жене, и их сыну. Я настолько встревожена, что позвонила на этот счет родителям, а они живут в Аризоне. Никто из них не узнал этого человека.

— С кем вы близки?

— Простите, не поняла?

— В вашей семье. Кто вам ближе всех?

— Трудно сказать… Наверное, отец. Именно из-за него я стала адвокатом. Уверяю вас, лейтенант, он не настолько наивен или легковерен, чтобы навлечь опасность на себя или на мою мать. Он… Ваш подозреваемый. Он ведь охотится на женщин, верно?

— Мы не исключаем возможности жертв-мужчин. Кто еще у вас есть?

— У меня больше нет родственников.

— А кто еще вам дорог? Родственники — не всегда родные по крови.

— О боже. — Впервые за все время разговора миссис Дробски испугалась. — Линкольн, Линкольн Мэттерс. У нас роман… вот уже больше года. Да, и мой партнер, Элиза Уэгман. Мы с ней дружим с колледжа. Она… она мне как сестра.

— Пибоди?

— Работаю.

— Вы думаете, он может причинить зло Линкольну или Элизе? Я должна их предупредить…

— Мы сами об этом позаботимся. Прямо сейчас. Элиза замужем? Может быть, гражданский брак, сожительство?

— Нет. По правде говоря, она только что прошла через тяжелейший развод. У нее есть дочь, моя крестная, Ренни. Ей всего одиннадцать.

— Мы о них позаботимся. — Краем глаза Ева заметила кивок Пибоди. — Полицейские офицеры уже направляются к ней и к Линкольну. Когда они закончат свою работу, я сама с ними поговорю и все объясню.

— Вы действительно думаете, что…

— Я не стану гадать и не оставлю это на волю случая. А пока расскажите мне все, что помните по делу Ирен Стольц.

— Я очень хорошо помню это дело. Я очень недолго проработала государственным защитником к тому времени. Я все еще была зеленой идеалисткой. Я решила, что, раз уж у нее это первый арест и есть маленький ребенок, я смогу выторговать для нее хорошую сделку. Я считала, что смогу заставить их снять обвинение по наркотикам, сексуальным приставаниям, может, даже сторговаться до года, причем часть года в «доме на полпути» с обязательным курсом реабилитации. Дальше — больше. Я еще даже поговорить с ней не успела, как до меня дошел слух, что полиции нужен ее муж. Ну, я подумала, что смогу выбить из них один только «дом на полпути» без отсидки в тюрьме, если она его сдаст.

— Но она его не сдала, — подсказала Ева.

— Не захотела. Даже в разговоре со мной она утверждала, что он не имеет к этому отношения, что она одна во всем виновата, а он понятия ни о чем не имел. Я объясняла, пыталась ее вразумить, но она стояла на своем, как стена. Я хотела сыграть на ее материнских чувствах. Честное слово, мне очень хотелось ей помочь. Я сказала, что она ведь не сможет растить своего малыша, если будет сидеть в тюрьме. И все равно ее было не сдвинуть. Хуже того, когда заместитель прокурора приехал на следующее утро, чтобы заключить сделку, она настояла на самом первом предложении. Я могла бы договориться, снизить срок до года, но она мне не позволила. Я чувствовала себя проигравшей, никчемной дурой.

— Вы говорили с мужем?

— Да, я с ним поговорила. Он был рассержен. Он был просто в бешенстве, когда я сказала ему, что она согласилась на полтора года. Сказал, что она не должна была сесть больше чем на год. Я с ним согласилась, а он во всем обвинил меня. Но когда я ему сказала, что она не разрешила мне пойти на сделку, он немного успокоился, даже извинился. Когда дело слушалось в суде, он привел ребенка. Это был очень красивый мальчик. — Миссис Дробски опять бросила взгляд на экран. — Боже. Я же держала его на руках. Я держала его на руках, этого мальчика, когда Ирен и ее мужу дали побыть минутку вдвоем. Я держала его на руках. Мне стало дурно, когда он заплакал и стал звать маму. Я страдала, потому что не сумела сделать больше для его матери. Со временем к этому привыкаешь, перестаешь переживать, когда система заваливает тебя работой. Вот тогда-то и наступает момент уходить. Когда теряешь способность переживать, что не можешь сделать больше.

Когда Ева почувствовала, что выжала из Дробски все до капли, она вызвала голограмму Элизы Уэгман, оставив Дробски на месте, как та и просила.

Все, что сообщила ей Ева, Элиза Уэгман выслушала мужественно, даже не дрогнув, но потом сказала:

— Я немедленно отошлю дочку в Колорадо, к моей матери. Сегодня же.

— Лиззи, тебе тоже лучше уехать. Тебе нужно…

— Миссис Уэгман! — Ева пресекла взволнованную речь миссис Дробски в самом начале. — Я понимаю, как вы встревожены безопасностью вашей дочери. Офицеры полиции помогут вам чем могут в организации ее отъезда к вашей матери. Я не могу приказать вам остаться, но мне придется вас просить. Если вы стали мишенью, любое изменение вашего обычного распорядка может его вспугнуть. Мы сумеем обеспечить вам защиту.

— Надолго?

— Сколько потребуется. Будьте добры, взгляните еще раз на изображение на экране. Посмотрите внимательнее.

— Я действительно не уверена, видела я его или нет.

— Возможно, у него волосы длиннее или короче. Возможно, он выглядит немного старше.

— Волосы длиннее, — прошептала Элиза. — Может быть, это… Господи, может быть. Волосы длиннее и бородка. Дом, Доминик Патрелли.

«Бинго», — сказала Ева, но не вслух. Не успела она повернуться к напарнице и приказать ей проверить имя, как Пибоди, не дожидаясь приказа, пустилась строчить на карманном компьютере.

— Откуда вы его знаете?

— Я оказываю бесплатную юридическую помощь в клинике для неимущих в Южном Ист-Сайде. Недели три назад, когда я уходила из клиники, этот человек… Он подошел… подбежал, запыхался. Спросил, я ли Элиза Уэгман. Представился журналистом, сказал, что он готовит специальный репортаж о женщинах-адвокатах, специализирующихся на семейном праве. Это моя специальность. Он сказал, что опоздал, что хотел прийти до закрытия клиники, попросил разрешения меня проводить, задать кое-какие вопросы. Я решила, что тут ничего плохого нет. Он был очень обаятелен, серьезен и искренне заинтересован в нашей работе.

— Он вам представился, предъявил документы?

— Да. Теперь припоминаю, что это было как-то быстро, скомканно, он как будто замешкался. Но мы же были прямо на улице. Он просто прошел со мной несколько кварталов. Задавал вопросы — толковые, по делу. Он здорово подготовился, много знал о клинике. На меня это произвело впечатление, мне было приятно. Нам не помешало бы благожелательное освещение в прессе. Он купил мне стакан кофе с уличного лотка и попросил разрешения позвонить, если у него будут еще вопросы.

— И он звонил?

— На следующей неделе он поджидал меня возле клиники, когда я вышла, опять со стаканом кофе. У меня было немного времени, поэтому мы пошли в парк, сели на скамейку, выпили кофе, и он задал мне дополнительные вопросы. Он… немного приударял за мной, ухаживал, но легко, ненавязчиво, никакого хамства. Я была польщена. Он меня лет на двадцать моложе, если не больше, и я… Какая же я идиотка!

— Нет. Просто он очень здорово делает свое дело.

— Мы разговаривали, мы просто разговаривали, и оказалось, что он поклонник фильмов Сапаты.

— Господи, — прошептала миссис Дробски.

— Знаю. Я безумная поклонница Сапаты, и мы увлеклись разговором, начали спорить, анализировать. В те выходные в Трайбеке был мини-фестиваль.

— И вы пошли туда с ним.

Элиза облизнула губы, поправила волосы. «Нервничает, — подумала Ева. — И в то же время стыдится».

— Мы с ним встретились в Трайбеке в субботу вечером. Потом выпили по коктейлю, поужинали. Боже, я ему сказала, что не могу пригласить его к себе, потому что у меня дома дочь… Это же прямой намек «давай пойдем к тебе». А он сказал, что к его соседу по квартире мать приехала погостить, и это будет не совсем удобно. Потом он меня поцеловал и посадил в такси. Он меня поцеловал, — повторила Элиза, прижимая пальцы к губам. — Мы снова встретились на следующей неделе. Это был просто легкий ланч — соевые сосиски на верфи. С ним я чувствовала себя молодой, сексуальной… и готовой на все, — призналась она. — Он сказал, что хочет дать мне еще немного времени. Я ему рассказала о разводе, о своей дочке. Боже, я рассказала ему о своей девочке! Он хотел дать мне еще немного времени, потому что, как он сказал, хотел, чтобы я была уверена.

— Когда вы с ним снова встречаетесь?

— Через неделю с прошлой пятницы. В эти выходные он занят. У него работа.

«О нет, — сказала себе Ева. — Уж я постараюсь оставить его без работы».

19

— Она не следующая в очереди, — сказала Ева. — Он тянет время, разыгрывает партию. Разведенка — это еще на пару этапов впереди. Он эту партию разыграл бесподобно. Изменил внешность, образ… Молод, но не слишком молод, игрив, но не вульгарен, интересуется тем, что интересует ее. Главное, знает, что ее интересует.

— Она никому о нем не рассказывала, потому что рано еще, рассказывать нечего, — вставила Пибоди. — И она чувствовала себя немного глупо, готовясь завести роман с человеком на двадцать лет младше.

— У него нет домашнего телефона: так он ей сказал. А мобильник у него сломан. Он все никак не соберется его заменить. Ну, понятно: он не хочет, чтобы она ему звонила. Нет, ему надо держать ее в подвешенном состоянии: пусть поволнуется. У него есть власть над ней. Но она не следующая.

— Но кто-то еще у него уже намечен. — Озабоченно нахмурившись, Пибоди принялась изучать фотографии потенциальных жертв, которые Ева выложила на экран на дальней стене. — И, похоже, операция намечена на эти выходные.

— Больше он никого не получит. Давай следующим номером возьмем начальницу Детской службы, а потом заместителя прокурора.

Ева жадно пила кофе в перерыве между разговорами и дала Пибоди двадцатиминутный перерыв, чтобы та тоже смогла перехватить бутерброд. Она уже видела последовательность, этапы, историю, развернувшуюся двадцать лет назад, и подумала, что начинает понимать игроков, их роли, их выбор.

— Она пожертвовала собой ради него, — заключил Рорк. — Он ее на это толкнул, точнее, даже завлек. Убедил во время того разговора по телефону, о котором она попросила полицейских. «Ты же понимаешь, детка, мы не можем оба загреметь в тюрьму, а то кто будет заботиться о ребенке?»

— Да, похоже, — задумчиво проговорила Ева. — К тому же он однажды уже отсидел срок. Его отпечатки есть в базе. Они бы здорово прищемили ему зад на подделке удостоверений, если бы она признала, что он замешан. За вторую ходку он получил бы куда больше, чем полтора года. Наверняка он это использовал. «Ты отсидишь год, моя сладкая, а я буду тебя ждать. Если они возьмутся за меня, это лет пять-семь».

— Это ты верно подметила, — кивнул Рорк. — Он рисковал куда больше, чем она.

— И ему нужно было, чтобы она сразу созналась. Быстро и чисто, не создавая никаких проблем для полиции и прокурора. Никакой суеты, никакого шума, чтобы не привлекать лишнего внимания к нему.

— Но и это еще не все. Мне кажется, если бы они оба сели, не осталось бы никого, кто мог бы поддерживать их аферу с удостоверениями. Он мог и на эту кнопку надавить. Вся сердцевина просядет, если некому держать. Их разоблачили бы как аферистов. На кону стояло нечто большее, чем полтора года отсидки. К тому же это ведь она попалась, разве не так? Это ведь она подставилась, она лопухнулась. Почему же они должны все терять, если проще ей отсидеть за свою оплошность?

— Вот и я так думаю, — согласилась Ева. — Он уже отсидел срок, и назад ему не хотелось. Будь у нее время поторговаться, обговорить для себя сделку, она могла бы отделаться годом и часть срока, может, даже большую часть, провести в «доме на полпути», в больничных условиях. Пройти обязательный курс реабилитации. А вот для него это было бы рискованно. Чем быстрее она пойдет ко дну, тем лучше для него. Безопаснее. Но мне кажется, что и это еще не все.

Машинально сунув руки в карманы, Ева обошла крутом комнату — иллюзорную, но все равно такую знакомую.

— Насчет матери я почти ничего точно не помню. Все расплывчато, лишь несколько ярких вспышек. Но я знаю… знала… что она меня ненавидела. Сам факт моего появления на свет. И все-таки она меня родила и прожила со мной достаточно, чтобы у меня сохранилось кое-что в голове. Кое-какие воспоминания.

— Думаешь, у Дэррина Паули тоже есть воспоминания детства?

— Может, есть, а может, ему внушили, что они у него есть. Но дело не в этом. У него все совсем по-другому. Я точно знаю, что не была дочерью для своих родителей. Я была для них товаром, потенциальным источником дохода. Но я не знаю: они оба сразу об этом условились? Или одному из них пришлось уговаривать другого? Я никогда не найду ответа на этот вопрос. И это не имеет значения. — Для себя Ева твердо решила не придавать этому значения. — Но в данном случае это может оказаться важным.

— Почему они решили родить и сохранить ребенка, — продолжил за нее Рорк.

— В этой команде она — игрок, мозг, форвард. Он манипулятор, любит показуху. Это она научила его всему, что он знает и умеет. Секс, наркота — это дешевые деньги, тут нет ловкости, нет блеска. Быстро и жадно, как ты сказал, — напомнила Ева. — А у нее была ловкость. Ведь сумела же она целый год водить за нос Винсента Паули. А ребенок? Он должен был стать обузой, она могла бы и должна была бы сбросить этот балласт. Но она этого не сделала. Значит, или она хотела ребенка, или она хотела Вэнса Паули. Может, обоих. Ребенок не был для нее товаром. Может, прикрытием, но даже это натяжка.

— Проще передвигаться, смешиваться с толпой, крутить аферы, когда не надо ухаживать за ребенком, — возразил Рорк.

— Когда Вэнс Паули вышел, они могли бросить ребенка на попечение Винни и испариться, — предположила Ева.

— Но он забрал обоих: женщину, которую Винни любил, и ребенка. Даже не зная, его ли это ребенок. Это жестоко.

— Но это вписывается в его почерк. Она не баловалась наркотой и была здорова, и у них был хороший загашник — то, что они украли у Винни. А через пару лет она уже сидит на «дури» и ловит «папиков» на улице. А он заправляет бизнесом, судя по всему.

— Легкие деньги, — глубокомысленно заметил Рорк. — Он руководит, она работает.

— Похоже, Вэнс Паули был ее слабым местом. Она ради него шлюховала и «дурь» толкала, и на каком-то этапе вдруг оказалось, что он руководит бизнесом, ищет легких денег, да побольше, чтобы блеснуть, пыль в глаза пустить. К тому времени, как она отбыла свои полтора года и они переехали в Чикаго, он уже всем заправлял. — Ева замолчала, что-то обдумывая, а затем продолжила: — Вот и у меня так было, насколько мне помнится. Вот такими я их запомнила. Воспоминания отрывочные, отдельные вспышки, но все именно так: она — шлюха и наркоманка, а он всем заправляет. Может, я опять проецирую на себя?

— Я так не думаю.

Ева покачала головой:

— Отложим это на потом. Может оказаться полезным. Нам надо вернуться в настоящее. Давай вызовем обратно Пибоди и возьмем судью.

Но сначала Рорк подошел к Еве и обхватил ее лицо руками.

— Что бы ты там ни вспоминала, что бы ни думала, ты должна знать одно: какими бы они ни были подонками, за свою жалкую жизнь они сумели кое-что стоящее сотворить. Они создали тебя, кем бы они ни были, это они не смогли уничтожить. Они не смогли тебя остановить, не смогли помешать тебе стать собой.

Судья Сиринити Мимото, миниатюрная женщина, изящная, как статуэтка, внимательно изучила фоторобот Дэррина Паули на экране.

— Он похож на своего отца.

— Вы помните его отца?

Мимото перевела пристальный взгляд на Еву. Удивительные у нее были глаза: неярко-голубые, а кожа смуглая.

— Я порылась в записях, освежила память, когда мне позвонили из вашей конторы. Детали дела помню хорошо. Обвиняемая через своего адвоката заключила сделку с прокурором. Она признала вину по всем пунктам обвинения. Прокурор рекомендовал полтора года тюремного заключения. Принимая во внимание ненасильственный характер правонарушений, отсутствие предыдущих судимостей, сотрудничество со следствием и признание вины, я такой приговор и вынесла. Полтора года в отделении общего режима в Райкерс. — Мимото кивнула на экран. — И я помню его, этого ребенка на руках у отца, помню, как он плакал и звал мать. Я разрешила им попрощаться. Она взяла ребенка на руки — всего на секунду! — и передала его адвокату, а сама обняла мужчину. Я тогда еще подумала: значит, она не может дать утешение сыну, но сама ищет утешения у мужа.

— После суда вы их больше не видели? Мужа или сына?

— Нет, не видела. Если мне выпадет слушать дело этого молодого человека, когда вы его арестуете, мне придется взять самоотвод из-за нашего с вами разговора и того давнего дела. Поэтому я спрашиваю вас, лейтенант: у вас достаточно улик для ареста?

— Думаю, да, но будет еще больше.

Судья Мимото наклонила голову набок.

— Вы надеетесь, что я смогу дать вам кое-что из этого «больше».

— Да, я на это надеюсь. И тем самым вы поможете уберечь от него кого-то из ваших близких. Это вы вынесли приговор, отправивший его мать в тюрьму. Через полгода после освобождения — к тому времени она и ее напарник успели несколько раз поменять имена и при этом, я полагаю, продолжали крутить мошеннические аферы, приведшие к ее аресту и тюремному сроку, — она была многократно изнасилована и убита тем же самым способом, что и две жертвы, чью смерть я расследую.

— И вы считаете, что этот молодой человек в ответе за два убийства, потому что он непостижимым образом связывает смерть своей матери с ее арестом и отсидкой в тюрьме?

Спокойное самообладание судьи Мимото понравилось Еве не меньше, чем ее ум, быстро схватывающий суть.

— Да, и, я думаю, ему всю жизнь внушали, что такая связь существует.

Судья Мимото подняла тонкую бровь.

— Ну, с этим пусть разбираются психиатры и адвокаты. Меня он не тронет. Об этом можно только пожалеть: мне уже не в первый раз угрожают убийством за двадцать шесть лет судейской работы. Значит, кто-то из моей семьи. У меня очень большая семья, лейтенант.

— Да, ваша честь. Четверо братьев и сестер, причем все состоят в браке, трое детей, которые тоже состоят в браке. Восемь внуков.

— И ждем девятого.

— Мэм, ваша старшая внучка тоже замужем.

— Я вам больше скажу, — улыбнулась Сиринити Мимото, — она сделала меня прабабушкой буквально вчера.

— О!.. — «Это еще не внесено в банк данных, — подумала Ева. — Разве тут можно уследить?» — Поздравляю.

— Мальчик. Спиро Клейтон, семь фунтов восемь унций.

— Гм. Мило. — «Наверное», — мысленно добавила Ева. — У вашего мужа тоже есть братья и сестры и так далее. Ваши родители, плюс полный набор бабушек и дедушек с обеих сторон.

— А кроме того, тети, дяди, кузены и кузины, племянники и племянницы, а также их отпрыски. Нас, можно смело сказать, легион.

«Вот именно, — подумала Ева. — И с кого же начать?»

— Я нашла схему, ваша честь. Его метод подбора жертв. Ваша семья столь… обширна, что ему не составит труда выбрать кого-нибудь, отвечающего всем его критериям. Я уже побеседовала с тремя из возможных гипотетических жертв и уточнила схему до двух оставшихся у него требований. Я ищу кого-то, кто вам дорог, будь то кровный родственник или близкий друг, и кто недавно вступил в брак или овдовел.

— Начало и конец.

— Велика — чрезвычайно велика! — вероятность, что это и есть оставшиеся два параметра. Могу добавить, что он, возможно, еще не вступил в контакт со вдовой или вдовцом. Судя по его схеме, это будет финальной точкой, но наверняка мы знаем одно: его ближайшая жертва новобрачная. Или новобрачный. И экзекуция намечена на ближайшие выходные.

Впервые на непроницаемом восточном лице судьи проступила тревога.

— Так скоро? Лейтенант, у нас, по счастью, семья долгожителей. Конечно, и у нас были потери. Моя любимая тетя умерла всего год назад.

— Я эту информацию приму к сведению, но, полагаю, жертва будет женщиной. На данный момент обе его жертвы и три потенциальные мишени, которые мы установили, являются женщинами.

— Э-э-э… один из моих кузенов женился несколько месяцев назад. Его жена… — Судья Мимо-то прижала палец к виску. — Надо будет проверить. Она родом из Праги. Вся информация есть у моей матери. Она у нас — семейный банк данных.

— Вспомните кого-нибудь из более близких родственников. Он хочет не причинить вам боль, он хочет вас уничтожить.

— Никто из моих детей или внуков не вступал в брак в последнее время. Два моих внука помолвлены. Одна моя племянница вышла замуж прошлым летом, еще одна пойдет к алтарю этой осенью. Кто же еще?.. — Судья Мимото замолкла и покачала головой. — Дайте мне час. Я созвонюсь с матерью, она наверняка знает. Наверняка у нее сохранился список с именами и адресами для приглашений с церемонии обновления.

— Обновления?

— Да-да, мои родители решили обновить свои брачные клятвы в День святого Валентина. Они прожили вместе семьдесят лет и сочли, что заслужили право взбодрить свой брак. Закатили вселенскую вечеринку и отгуляли второй медовый месяц.

— Второй медовый месяц. То есть они как бы новобрачные?

— Да. Маме и папе восемьдесят девять и девяносто три соответственно, и… — Лицо судьи Мимото оцепенело от ужаса. — Господи… Моя мать? Он наметил мою мать?

— Это не исключено. Я хочу вызвать ее сюда. Держитесь, ваша честь. Пибоди?

— Уже набираю номер.

— Включи громкую связь, когда подключишься. Вдруг она захочет подтверждения от дочери. Затем пошли двух офицеров в штатском к ее дому, пусть охраняют. Мы возьмем ее под охрану, — успокоила Ева судью Мимото. — Она в безопасности.

Через несколько минут голографический образ Чарити Мимото возник в виртуальном кабинете и опустился на диван рядом с дочерью. Для своих почти девяноста лет выглядела она роскошно, признала Ева.

В отличие от дочери она была высокой, крупной, и цвет ее кожи был на несколько тонов темнее. А вот глаза — умные голубые глаза — были такие же, как и у ее дочери.

Чарити Мимото бросила взгляд на стенной экран.

— О, да это же Денни! Он сбрил свою бородку и что-то сделал с волосами, но все равно это точно Денни.

— Вам известно его полное имя, миссис Мимото?

— Разумеется, оно мне известно! Деннис — но он просит называть себя просто Денни — Плимптон. Очень милый молодой человек. Я учу его игре на фортепьяно. Я немного подрабатываю уроками на фортепьяно. На шпильки. А он берет уроки тайком: хочет сделать маме сюрприз. Это так мило!

— Господи мой боже! Полиция уже там? Мама, вы с папой никому не открывайте дверь, кроме полиции. И пусть предъявят…

— Сири, твоя бабушка дураков не рожала. — С великолепным апломбом Чарити закинула ногу на ногу и устроилась поудобнее. — Что натворил этот мальчик, лейтенант Даллас? Трудно поверить, что он каким-то образом вызвал весь этот переполох. Он такой милый, такой воспитанный.

— Он главный подозреваемый в двух убийствах.

— Убийствах? Этот мальчик? — Чарити хотела засмеяться, отмахнуться, но, прищурившись, задержала взгляд на лице Евы. — Эй, погодите минутку. Я вас знаю. Ну да, конечно, знаю! Меня так сбил с толку весь этот переполох да еще эта голограмма, — ни дать ни взять, сериал «Звездный путь»! — что я не сразу вспомнила. Я же видела вас в новостях! Я вас видела прямо сегодня! Это насчет девочки и еще этой — молодой леди. Думаете, этот мальчик виноват?

Ева хотела было дать официальный ответ Департамента, но отбросила эту мысль.

— Я не думаю, я точно знаю, что это он. Давно вы даете ему уроки?

Чарити вскинула обе руки ладонями вперед, словно отталкивая от себя эти слова.

— Одну минутку, погодите. Я всегда была женщиной проницательной, умела верно оценивать человеческую суть. И передала это тебе, не так ли, Сиринити? Я не разглядела ничего плохого в этом мальчике. Но вот смотрю я на вас, лейтенант, и думаю, что вам виднее. Я успела дать ему пять уроков. По средам, после обеда, хотя один раз ему пришлось перенести урок на четверг. Недели две назад.

— Папа по средам после обеда играет в гольф. Ты была одна в доме с этим чудовищем.

— Почему он перенес один урок на четверг? — спросила Ева.

— Сказал, что его вызвали на работу. Он компьютерный программист, и там случился какой-то сбой, ему надо было исправлять. В тот день шел дождь, — добавила Чарити, — мой муж не играет в гольф, когда дождь идет, он весь день был дома. Но раз в месяц по четвергам он играет в покер кое с кем из наших мальчиков. Его не было дома в тот вечер, когда пришел Денни. — Голубые глаза старой леди колюче вспыхнули. — А ведь это было умно, верно? Он все разузнал заранее, чтобы уж точно никто его не видел, кроме меня. А ведь он настоящий гад, верно?

— Да, мэм, точно. Он когда-нибудь приходил к вам в выходные?

— Нет, но на этой неделе он попросил перенести занятие на пятницу.

— Лейтенант, мой отец, мой муж, братья, внуки — они все собираются в поход на эти выходные. Они пойдут в пятницу. Моя мама останется дома одна до воскресного вечера. Наверняка он это знает.

— Конечно, знает, я же сама ему сказала! — Чарити хлопнула себя ладонью по колену. — Должно быть, я что-то такое сказала еще две недели назад насчет того, как я рада, что останусь в доме одна на пару дней, хоть отдохну немного. Будь я проклята, я все ему сама выложила. Он стал расспрашивать, где у них лагерь, надолго ли они уходят… Теперь, как подумаю, понимаю: это было очень ловко проделано. Он говорил, что сам никогда не ходил в походы и что вряд ли ему понравилось бы, если бы пошел. А в прошлую среду он нарочно об этом заговорил. Теперь я понимаю: хотел убедиться, что поход не отменен, что план все еще в силе. — Старая дама горела гневом. — Он собирается прийти сюда и убить меня! Ну, я ему задницу надеру, маленькому ублюдку!

— Держу пари, у вас это здорово получится, — улыбнулась Ева. — Но лучше предоставьте это мне.

Чарити Мимото глубоко вздохнула и одобрительно взглянула на Еву.

— Похоже, вы сможете с этим справиться. А нам что делать? Чего вы от нас хотите?

Еве пришлось объяснять и успокаивать, а на это потребовалось время. Потом они провели голографическое совещание с последней намеченной жертвой, и там тоже пришлось все объяснять и успокаивать.

Когда с этим было покончено, усталая Пибоди вздохнула:

— Мы возьмем его завтра на панихиде. Мы возьмем его там, а все остальное будет только для прикрытия и запасного варианта. Потому что… да, мы хотим его взять, но… Свадьба Луизы.

— Прекрати, даже не начинай. — Ева тоже чувствовала себя усталой. Она потерла глаза. — Брифинг завтра по расписанию, введем в курс остальных членов команды, отчет я сама составлю. Можешь сообщить Макнабу и Джеми, ты же все равно им все расскажешь. А потом отключись. Ты нужна мне завтра полностью заряженная.

— Буду. Мы обязательно должны взять его завтра. Во имя закона и правосудия. И большой любви.

— Рорк, ради всего святого! — повернулась Ева к мужу.

Рорк улыбнулся.

— Спокойной ночи, Пибоди, — сказал он и отключил голограмму.

— Ну, слава богу, наступил благословенный мир и покой. Хоть на минуту. Мне нужна запись, я хочу…

— Диск с копией. — Рорк протянул ей диск. — С жесткого уже идет копия на твой компьютер. А теперь идем со мной.

— Мне надо…

— Да, я знаю. Тебе надо. — Рорк взял Еву за руку и потянул к лифту. — Будь у меня время заставить тебя силой, я бы тебя заставил принять горячую ванну и провести сеанс релаксации, но чем тратить силы попусту на бесплодный спор…

Из лифта он потянул ее в спальню.

— На это у меня тоже нет времени.

— Секс, секс, секс… Бог свидетель, у тебя вечно одно на уме!

С этими словами Рорк повел Еву к креслу в углу спальни.

Свечи, два бокала вина и…

— Этот торт?

— Он самый.

— Меня угощают тортом?

— Посмотрю на твое поведение. — Он вынул из кармана коробочку с таблетками и сразу увидел, как радостное удивление у нее на лице сменяется недовольной гримасой.

— Не нужна мне таблетка.

— Нужна, если хочешь получить торт. Я знаю, что у тебя голова болит. Переработки, стресс… Это же видно! Будь хорошей девочкой, прими таблетку, и получишь торт.

— Ну смотри, если торт мне не понравится! — Ева проглотила таблетку и тут же схватила тарелку. Первый же кусок поверг ее в блаженное состояние. — Он мне нравится, хороший торт, вкусный. Дело того стоило, десять минут на торт.

— Ну что ж, это справедливо. — Рорк чуть ли не силой заставил ее сесть.

— Мы всех нашли. — Ева закрыла глаза и облегченно вздохнула. — Всех пятерых.

— Не нашли, а спасли.

— Но не всех же!

— Могу предъявить тебе пятерых женщин с целой кучей родственников, которые думают иначе.

— Если мы возьмем его завтра… — Ева замолчала, откусила еще кусок торта. — Мать судьи? Это нечто.

— Совершенно с тобой согласен.

— Вот подсчитай: семьдесят лет замужем, причем ей под девяносто. Вышла замуж в двадцать лет и начала рожать детей. И через семьдесят лет она по-прежнему счастлива со своим мужем, в семье.

И это Паули хочет уничтожить. Не просто человека, а все эти семейные связи, разрушить мир этой большой и дружной семьи. — Ева медленно отпила вино. — Если мы не возьмем его завтра, она не струсит. Она не испугается и сделает все как надо. Не хочу испортить свадьбу Луизы, — вдруг сменила тему Ева. — Не хочу ее испортить, но…

— Давай не будем забегать вперед. Ева шумно вздохнула:

— Ладно. Не будем забегать вперед.

Утром Ева провела брифинг в конференц-зале, наметила стратегические позиции для своей команды. С помощью дистанционного пульта она подсвечивала нужные места плана на экране.

— Десятиэтажное здание вмещает траурные залы на этажах от первого до третьего. Отдельные помещения для родных и близких, а также служебные помещения на четвертом и пятом, э-э-э… демонстрационные залы и офисы продаж на шестом и седьмом. С восьмого по десятый — гостиничные номера для родственников и других посетителей траурных мероприятий, прибывших в город из других мест.

— По принципу «Все в одном месте», — заметил Бакстер.

— Вот именно. — Еве это казалось жутковатым, но она оставила свои мысли при себе. — Кроме того, у них есть зона подготовки в подвале — больше четырех тысяч квадратных футов. В подвале два отдельных входа. Четыре группы лифтов, всего двенадцать кабин, между гостиничными и торговыми этажами — эскалатор. Лестницы здесь, здесь, здесь и здесь. — Она подсветила точки на карте. — Соединяют все этажи.

— Много входов, много выходов, — прокомментировал Фини.

— Это еще не все. Вот здесь, на южной стороне, главный вход, дополнительные входы с востока и с запада, два выхода на севере. Сложности добавляют размеры и местоположение. Панихида Макмастерсов будет проходить на втором этаже, в юго-западном углу, а это включает широкую террасу с видом на парк, опоясывающую все помещения на западной стороне. Одновременно с панихидой будут проходить еще три поминальные службы и два осмотра. Из двадцати двух гостиничных номеров двадцать заняты. Все офисные помещения, часовни, другие помещения и торговые точки будут открыты.

— Набито будет битком, — подытожил Макнаб. — Для него это большое преимущество.

— Мы не сумели убедить владельцев конторы и отдельных сотрудников оказать нам содействие, а приказать им не можем. Сосредоточимся на входах и выходах, на похоронных залах. Вот этот зал, где состоится панихида, и еще два зала поменьше — все с выходами на террасу и в коридор. — Ева переключилась на похоронные залы с подсвеченными и пронумерованными точками входов-выходов. — Часовые прикрывают выходы, как указано на плане. Патрульные постоянно курсируют между точками. Как только его засечем, перекрываем все выходы, отрезаем ему путь. Часовые остаются на местах, патрульные окружают. Его надо взять быстро, чисто и без шума.

— Лейтенант! — Один из патрульных из отряда Макмастерса поднял руку. — Там будет битком набито, но на панихиду придут сотни копов. Вот и бонус для нас, если размножим фоторобот, пустим его в ход по полной для всех копов.

— Если обнародуем фоторобот в пределах Департамента, это, конечно, даст нам больше глаз, но мы потеряем контроль и центровку. Я требую дисциплины и не хочу спугнуть подозреваемого, если вдруг какой-то коп посмотрит на него косо. Он в аферах крутится со дня рождения, знает, куда смотреть, чего опасаться. И я хочу, чтобы он ничего не обнаружил, Фини.

— Электронная команда будет мониторить камеры наблюдения. В здании есть камеры на всех входах, во всех лифтах и в торговых точках. Как заметим — просигналим.

— В случае поступления такого сигнала всем оставаться на местах, — продолжала Ева. — Мы хотим заманить его внутрь, а не отпугнуть. По плану в целом есть вопросы? — Она выждала паузу, окинула взглядом комнату. — Хорошо! Распределяю обязанности.

Когда команда была распущена, Ева продолжила изучение плана на экране. Она искала возможные упущения.

— Полно входов-выходов, — повторила она следом за Фини.

— Мы все будем держать под наблюдением. — И все-таки Пибоди тоже внимательно изучила экран. — Что ни говори, а хорошо, что там будет много копов. Кто-то придет, кто-то уйдет, но нас там будет много. Все два часа. Если мы пустим фоторобот по Департаменту, это будет, как если бы заяц влез в волчью берлогу.

— Слишком высока вероятность утечек, слишком много шансов для горячих голов и ошибок. Разве зайцы могут лазить? Я думала, они прыгают.

— Ну да.

— Если уж пользоваться аналогиями, ввести Департамент в курс дела — это скорее будет толпа поваров, у которых пирог подгорел.

— Точнее сказать, у них весь бульон выкипел, — поправила напарницу Пибоди.

— Кому вообще нужен бульон?

— Ну, может, больным.

— По-моему, сравнение с горелым пирогом лучше. Итак, небольшая слаженная команда, — продолжила рассуждения Ева, пока Пибоди размышляла над тем, чье сравнение лучше. — Как только он войдет, мы захлопнем крышку. Он ничего не заподозрит. Он же думает, что мы гоняемся за своим хвостом.

— Да, пресса нас поливает. Все равно противно, даже если знаешь, что это ради дела, — вздохнула Пибоди.

— Придется потерпеть, — оборвала ее Ева. — Он может проникнуть туда, подойти прямо к Макмастерсу, заглянуть ему в глаза и увидеть плоды содеянного им. И тогда все, миссия завершена. Он же у нас мальчик разносторонний, он уже решил приняться за третью жертву из списка, за мать судьи Мимото, в пятницу или в субботу, а в понедельник заглянуть на панихиду Карлин Робинс. И будет двигаться дальше.

Ева отключила экран и компьютер, собрала диски.

— Пошли, нам уже пора. Хочу пройтись по помещению снизу доверху, пока вся команда не собралась.

Уже не в первый раз Ева пожалела, что супруги Макмастерс не выбрали для панихиды по своей дочери помещение поменьше и попроще. Она стояла в просторном вестибюле, задыхаясь от одуряющего запаха лилий, и рассматривала многочисленные пути отхода.

Вверх, вниз, внутрь, наружу, вбок. Настоящий улей, и служащие в черном напоминали занятых делом трудолюбивых пчел. Ева пересекла холл с мраморным полом и подошла к лифтам.

— Прошу прощения. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Ева взглянула на похоронную физиономию подошедшей к ней женщины.

— Наряд полиции для семьи Макмастерс. — Ева показала жетон.

— Да-да, конечно. — Женщина сверилась с электронным мини-экраном. — Поминальная служба Макмастерсов будет проведена в двухсотом зале. Это на втором этаже. Хотите, чтобы я вас сопровождала?

— Я думаю, мы найдем второй этаж самостоятельно.

— Да, конечно. — Сарказм скатывался с нее, как с гуся вода. Глаза, голос — все излучало профессиональное сочувствие. Надо было признать, у нее здорово получалось. Прямо до жути. — За церемонию отвечает Николас Кейтс, — продолжала женщина. — Я уведомлю его о вашем прибытии. Могу я чем-нибудь еще быть вам полезна сегодня?

— Нет.

Ева вошла в лифт и вызвала второй этаж.

— Она меня здорово напугала, — призналась Пибоди. — Знаю, она должна утешать и ободрять, но на самом деле она жуть нагоняет этим своим замогильным голосом. И вообще тут жутковато. Атмосфера давит. Роскошная мертвецкая.

Ева задумчиво вытянула губы.

— Мне казалось, что это скорее похоже на курорт для покойников. Они делают покойникам маникюр в подвале.

— Ой, мне сейчас поплохеет.

— Возьми себя в руки, Пибоди. Ты что, слабачка?

— В таких местах, как это, да еще теперь, как подумаю, что тут какой-нибудь болтливый лаборант красит мертвякам ногти лаком, мне не стыдно быть слабачкой.

— Может, Трине следовало бы сюда устроиться, — буркнула Ева.

Они вышли из лифта и попали в широкий коридор, по обеим сторонам которого шли коридоры поуже. Всюду мрамор, всюду островки цветов. Пока они следовали по коридору, Ева бросала взгляды в открытые дверные проемы и видела чопорных служащих в черном, готовящихся к поминальным службам.

Еще больше цветов, отметила Ева, включенные настенные экраны, на которых в тестовом режиме мелькали фотографии или домашние съемки, выбранные родственниками усопших.

— Лейтенант Даллас! — К ней поспешил служащий с золотистыми волосами и лицом херувима. У него, как и у дамы на первом этаже, хоть и в мужском варианте, был замогильный голос, как верно подметила Пибоди. — Я Николас Кейтс. Моя начальница известила меня о вашем приходе. Простите, что не смог встретить вас внизу. Чем я могу вам помочь?

— Можете отменить другие панихиды и просмотры на это утро и не пускать никого, кто прямо не связан с панихидой Макмастерсов, на этот этаж?

Он скорбно улыбнулся:

— Боюсь, это невозможно.

— Да, мне так и сказали.

— Хотя мы готовы сотрудничать и помогать, насколько это в наших силах, есть и другие люди — усопшие и их близкие. С ними тоже нужно считаться.

— Понимаю. Вы проверили внутреннюю систему безопасности и всех служащих?

— Разумеется. Все здесь, каждый на своем месте. Мы разместили вашу электронную команду. На весь сегодняшний день я предоставил им свой кабинет.

Ева прошла мимо него в главный траурный зал. Здесь уже начались приготовления. Ева старалась не обращать внимания на цветы, на смеющееся юное личико Дины на экране, на мольбертах, расставленных по всему залу, на сверкающий белым лаком гроб, убранный розовыми и лиловыми цветами.

Она проверила террасу, гостиные, лестницы, туалеты и маленькую комнату для медитаций по другую сторону коридора.

Все выходы будут под наблюдением электронных и живых полицейских глаз. Они с Пибоди провели электронную проверку всех служащих похоронного центра и вторичную проверку всех, кто работал в этот день. Офицеры в штатском, включая ее саму, по приказу Евы смешаются с толпой. И все они будут на прослушке.

Все копы под ее командованием неоднократно проинструктированы о порядке проведения операции.

Делать больше нечего, подумала Ева, оставалось только провести операцию.

20

За тридцать минут до начала панихиды вся команда была на месте. Ева наблюдала за прибытием Макмастерсов. Они вышли из лифта вместе с небольшой группой сопровождающих. Ева отошла в сторону, а Николас Кейтс повел их к траурному залу, чтобы они могли побыть наедине с дочерью.

Но Кэрол Макмастерс стряхнула руку мужа, пытавшегося ее удержать, и подошла к Еве.

— Что вы здесь делаете? — нервно произнесла она. — Почему не занимаетесь своей работой? Думаете, вы нужны нам здесь? Думаете, нам нужны ваши соболезнования? Моя дочь убита, а монстр, который ее убил, все еще на свободе. Зачем вы нам нужны? Какой от вас толк?

— Кэрол, прекрати! Прекрати сейчас же.

— Я не буду молчать! Для вас это просто очередное дело, да? Просто еще одно дело. Какой от вас толк? Вся пресса трубит, что у вас ничего нет! Ничего! Так какой от вас толк?

Она зарыдала, и какой-то пожилой мужчина обнял ее, привлек к себе.

— Тихо, тихо, Кэрол, успокойся. Тебе надо сесть, идем. Идем со мной.

Когда он увел ее, остальные двинулись следом. Макмастерс беспомощно посмотрел им вслед.

— Прошу у вас прощения, лейтенант.

— Не надо, я понимаю.

— Она не стала принимать успокоительное. Ничего не хотела принимать, чтобы облегчить свое состояние и все это вынести. Я не знал, что она смотрит новости, а потом было уже поздно, я уже не мог ее оттащить. Она убита горем, она не понимает. Отчасти это моя вина. Я хотел ее хоть как-то утешить, вот и сказал ей, что вы возьмете его еще до сегодняшнего дня. Я, конечно, все понимаю. Но я надеялся… Я… — Он покачал головой, отвернулся и направился в зал.

Кейтс закрыл за капитаном двойные двери, но рыдания Кэрол раскалывались о них с надрывными звуками.

— Она была не права, Даллас, — сказала Пибоди. — Она была несправедлива.

— Может, не права. Но несправедлива? Это другой вопрос.

— Но…

— Вспомни, зачем мы здесь. Сфокусируйся на этом. — Ева отошла от дверей, чтобы не слышать рыданий несчастной женщины. — Фини? Глаза включены?

— Глаза включены, — раздался его голос у нее в наушнике. — Пибоди права, а ты нет. Ладно, проехали. Твой тут. Входит. Уитни со своей хозяйкой, шеф полиции, кое-кто из начальства по наркотикам. С северной стороны заходят поставщики. Обычное дело — цветы, посыльные… Насколько я понимаю, это увеличенные портреты усопших. В подвал загрузили пару жмуриков.

— Ясно. Держи меня в курсе. — Ева замолчала, дождалась, пока открылись двери лифта. — Комиссар Тиббл, майор, миссис Уитни. Макмастерсы вошли в зал, там с ними пока только члены семьи.

— Мы подождем. — Тиббл кивнул ей, взгляд его темных глаз был тверд и холоден, как камень. — Есть, что доложить?

— Не в данный момент, сэр.

— Из-за вашей стратегии нам приходится выдерживать избиение в СМИ. Надеюсь, она себя оправдает. — Он взглянул на закрытые двери зала. — Надеюсь, вы сумеете произвести арест. Ради капитана и его жены.

— Мы возьмем его, если он проявится, комиссар. Я считаю, что он проявится. Кроме того, мы разрабатываем альтернативный план, чтобы взять его завтра, если…

— Не хочу ничего слышать об альтернативных планах, лейтенант. Или ваш подозреваемый окажется за решеткой сегодня к вечеру, или мы опубликуем фоторобот.

Он повернулся и отошел к окну в конце коридора.

— Ваш план представить следствие в тупике сработал лучше, чем мы могли ожидать, — негромко сказал Еве Уитни. — Но на нас сильно давят, лейтенант.

— Я понимаю, сэр.

Уитни и его жена отошли и заговорили с кем-то из вновь прибывших.

— Это не… — начала было Пибоди.

Ева взглядом заставила ее замолчать.

— Не говори мне, что это несправедливо. Я ведущий следователь. Если кому-то хотят настучать по голове, то это мне. Опроси членов команды. Всех проверь. Скоро тут соберется толпа. Не ожидала, что ты появишься, — обратилась Ева к Рорку.

— Я кое-что передвинул. — Рорк бросил взгляд на майора и полицейское начальство. — Я рад, что пришел. Надеюсь, я кое-чем помог в раскрытии дела.

— Он придет. Вероятностный тест говорит, что он придет, Мира говорит, что он придет, моя интуиция говорит, что он придет. Он придет, мы его схватим и арестуем. А потом, пока Департамент будет раскланиваться под аплодисменты СМИ и переживать пятнадцать минут славы, я заведу его в комнату для допроса. И уж тогда… — Ева остановилась, ей пришлось перевести дух. — Ладно, не буду спорить. Я немного разозлилась.

Рорк провел ладонью по ее руке от плеча вниз.

— Тебе идет, когда ты злишься.

— Мне не до того. Меня другое волнует. Есть «пальчики» с программки, полный набор, но нет совпадений ни по одной базе данных. Конечно, когда мы его возьмем, проверим «пальчики», но сейчас они для нас бесполезны. — Ева сунула руки в карманы своего черного жакета. — Надин со своей чудо-командой исследователей не нашла ни одного кандидата среди клиентов охранной системы.

— Я по этой теме еще работаю. Есть у меня кое-какие наводки, — обнадежил ее Рорк.

— Время уходит. Мы должны взять его сегодня.

Ева увидела, как Кейтс выходит из боковых дверей зала. Он переговорил с Уитни и его женой, а затем пригласил их вместе с Тибблом внутрь.

— Зеленый свет, — объявила Ева.

Она знала, что придет много народу. Многие копы захотят выразить соболезнования, соседи, школьные друзья Дины, их родители. Но такой большой толпы она не ожидала.

Ева увидела Джо Дженнингс с родителями, Хестер Прайвет — соседку, с которой она разговаривала утром в день убийства Дины. Она видела копов, которых знала в лицо и по имени, и еще больше тех, кого не знала, но сразу поняла, что это копы. Молодые, старые, среднего возраста. Десятки подростков мельтешили в толпе, смешиваясь с копами в парадной синей форме и в штатском.

Многие плакали, их приходилось уводить из зала. А на стенных экранах беспрестанно менялись фотографии Дины. Ева обменялась взглядами с Надин — та была в другом конце зала, но не стала подходить ближе.

Она вновь и вновь обходила зал кругами, изучая с различных точек лица и фигуры пришедших молодых мужчин.

— Еще одна группа на подходе, — послышался голос Фини у нее в наушнике. — Восемь… нет, девять, смешанная компания, возраст от шестнадцати до девятнадцати. Погоди, погоди, с ними входит еще один. Парень, бейсболка, темные очки, темные волосы, телосложение совпадает. Это… нет, это не он.

К Еве подошел Уитни.

— Ученикам из школы Дины разрешили посетить панихиду. — Уитни обменялся с Евой взглядами, и в его глазах она увидела ту же досаду, которую ощущала сама. — Джона не знал, что с Кэрол об этом договорились.

— Все двери под наблюдением. Он еще не входил. Мы бы его срисовали. Ничего, сейчас пошел только первый час.

Ева увидела, как вошла Мира и пробилась в толпе к скорбящим родителям.

«Слишком много копов, — думала Ева, — слишком много подростков». Она стала следить за служащими. Они предлагали посетителям небольшие стаканчики с водой или чаем, крошечные, с наперсток, чашечки кофе, приносили все новые и новые цветы.

В воздухе стоял густо настоянный запах цветов, этакий сад скорби.

Толпа выплеснулась на широкую террасу, разлилась по обеим гостиным. Голоса колыхались неразличимым гулом, как морской прибой. Сквозь этот гул Ева прислушивалась через наушник к голосам членов команды, докладывающим о ситуации.

Она сама двинулась на террасу. Надо понаблюдать, да и свежего воздуха глотнуть не мешает.

Но не успела Ева дойти до дверей, как грохот заставил ее повернуться волчком. Раздались крики, вопли, и мерный гул голосов превратился в море паники. Она попыталась протолкаться сквозь толпу, требуя доклада, и выхватила коммуникатор. Прямо у нее на глазах люди валились на пол, словно их лавиной сметало. Возникла куча-мала из беспорядочно бьющихся рук и ног. Страшный толчок сзади — и Ева упала на колени, инстинктивно выставив вперед руки. Коммуникатор вылетел у нее из рук от удара, а в следующую секунду на него наступила чья-то нога во всеобщей свалке. Он хрустнул, а Ева страшно выругалась.

Один удар попал ей в глаз, другой — в нос. Ее больно толкнули в поясницу, когда она попыталась встать на ноги. Огромной океанской волной люди бросились к выходам.

Сквозь редеющую толпу Ева увидела пару полицейских, схвативших какого-то молодого парня и прижимавших его к полу. С него слетела бейсболка, длинные темно-каштановые волосы рассыпались.

Утирая кровь с лица, Ева опять бросилась вперед.

И увидела его. Он стоял у стены, в стороне от всеобщего хаоса, и, не обращая внимания на панику, смотрел на блестящий белый гроб, украшенный розовыми и лиловыми цветами. Она увидела человека, который положил Дину Макмастерс в этот холодный белый гроб. Он улыбнулся, глядя на капитана полиции, обнимавшего рыдающую женщину возле этого гроба.

Секунда — и новая волна бегущих отгородила его от Евы. Эта волна вновь блокировала ее продвижение вперед.

— Вход в зал на втором этаже. Главный вход. Я его видела. — Какая-то женщина упала прямо на Еву. Ева просто оттолкнула ее и опять врезалась в толпу, ожесточенно пробиваясь сквозь людское месиво. — Подозреваемый одет в форму служащего.

Черный костюм, белая рубашка, значок с именем на лацкане. Черт, черт, черт, берите его.

В ее наушнике ничего не было слышно, кроме треска разрядов. А впереди нее, в дверях, человеческие тела образовали живую баррикаду, отрезавшую ей выход.

Она пробивалась, толкалась, тащила кого-то за собой. У нее за спиной раздался властный голос Уитни, призывавшего к порядку. Слишком поздно, подумала Ева. Мать вашу так, так и так, слишком поздно! Добравшись наконец до коридора, она осмотрелась. Вправо, влево… Заметила Трухарта, помогавшего какой-то пожилой женщине сесть в кресло.

Ева подошла и схватила его за плечо.

— Подозреваемый одет в форму служащего. Черный костюм, белая рубашка, черный галстук, значок с именем. Волосы короткие, светло-русые. Оповести всех. Живо, живо! Перекрыть здание. Никого не выпускать.

— Слушаюсь.

Она бросилась к лестнице и, перепрыгивая через три ступеньки, ворвалась в вестибюль.

Женщина, которая приветствовала ее при входе, увидела кровь на лице у Евы и оторопела.

— О, у вас кровь носом идет, позвольте мне…

— Мужчина в черном, немного за двадцать, короткие светло-русые волосы, костюм служащего с фамилией на значке, здесь проходил?

— Да, мне кажется, я только что видела одного из наших ассистентов…

— Куда он пошел?

— Он только что ушел. По-моему, он куда-то спешил.

Ева ринулась на улицу, огляделась по сторонам. Два копа, которых она поставила у главного входа, уже бежали по следу. Ева выругалась и одним прыжком слетела на тротуар. Она бросилась в погоню с места в карьер, на ходу вытаскивая телефон.

— Лейтенант Ева Даллас, — доложила она, связавшись с диспетчерской, — преследую подозреваемого в убийстве. Направляюсь на север по Пятой к Пятьдесят восьмой. Белый мужчина, возраст — двадцать — двадцать три, стройный, светло-русые волосы, черный костюм, белая рубашка, черный галстук.

Ева его не видела, слишком много пешеходов было на Пятой авеню. Она лавировала, толкалась, пролетела один квартал, за ним второй…

Нагоняя двух копов, она уже понимала, что все бесполезно. Она нагнала их на перекрестке, и ей даже не пришлось требовать рапорт. У них на лицах все было написано.

— Мы его потеряли, лейтенант. У него фора была квартал, когда дали сигнал тревоги, и он двигался быстро. Мы его еле разглядели. Он просто растворился в толпе.

— Как вы его пропустили? — спросила Ева. — Как, черт побери, он прошел мимо вас?

— Лейтенант, мы же отслеживали входящих. Рапортовали в ОЭС обо всех похожих типах, входящих внутрь. А этот парень вышел, да не один, а с группой служащих. Нам только что сообщили, что внутри начался какой-то гвалт, что подозреваемого взяли. Только потом сказали, что подозреваемый одет как служащий и что он на свободе. Мы кинулись в погоню, как только узнали. Нам еще повезло, что хоть мельком смогли его разглядеть, когда…

Ева взмахом руки пресекла поток слов.

— Мы эту кучу дерьма в Управлении разберем. Возвращайтесь в свой участок, ждите дальнейших распоряжений.

Она повернулась и бегом направилась обратно. Она была в ярости, ее лицо пылало болью, она лишь покачала головой, завидев бегущего ей навстречу Рорка.

— Мы его потеряли. Черт!

Рорк вынул из кармана платок и протянул ей.

— У тебя кровь носом идет.

— Мне дважды врезали, а может, и больше. В этом безумии было не разобрать. Выбили рацию и растоптали. А он вышел как ни в чем не бывало прямо под носом у пары копов. Пришел, полюбовался на убитых горем родителей да в виде бонуса еще и поглядел, как мы валяем дурака. А что произошло?

— Я не знаю. — Рорк взял ее под руку и бережно провел сквозь толкучку на Пятой авеню. — Увидел, как тебя сбили с ног, пытался пробиться через эту толпу, но, когда пробился, тебя уже не было. Я побежал за тобой, когда Трухарт сказал, что ты его преследуешь.

— А толку-то что? Он исчез еще раньше, чем я добралась до улицы.

Пока Ева подходила к входу в здание, по ступенькам сбежала Пибоди.

— Ушел, — сказала Ева.

— Черт, — прошипела Пибоди и поморщилась, взглянув на лицо Евы. — Я думала, мне досталось, — заметила она, осторожно ощупывая синяк на скуле. — Но тебе досталось вдвое больше.

— Пошли разгребать завалы. Что тебе известно? — потребовала Ева, пока они входили в здание.

— Да я сама мало что знаю. Насколько мне известно, какой-то горячий коп кинулся на одного из подростков. Другой коп помог ему повалить мальца и надеть на него наручники. Возникла паника. Мы собрали всех участников… э-э-э… инцидента в одной из гостиных наверху. Бакстер за ними присматривает. Уитни опекает Макмастерсов. Требует, чтобы ему доложили, как только ты появишься. Нам пришлось вызвать «Скорую»: многие пострадали, синяков и кровищи — море.

— Постарайся все подчистить и доложи Уитни. Я поговорю с участниками инцидента — офицерами и штатским. Да, у меня коммуникатор спекся.

— Может, мне поговорить с управляющим этой конторы? — предложил Рорк. — Хоть немного разрядить обстановку.

— Не повредит. Но я с ним потом сама поговорю. Ох, поговорю… Сукин сын. — Ева расправила плечи и начала подниматься на второй этаж.

Запах лилий и роз стал еще сильнее. Наверное, потому, что так много растоптанных цветов валялось на полу. Обогнув осколки стекла и лужицы воды, Ева подошла к стоявшему у дверей Трухарту.

— Нам уже сказали, что подозреваемый ушел, лейтенант. Мне очень жаль. Э-э-э… Бакстер присматривает за офицерами и подростком. Нам пришлось пригласить медиков, подростку требовалась помощь. У него синяки.

— Прекрасно. Просто идеально.

Ева вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

Подросток лет восемнадцати сидел в ослепительно-белом кресле, а пожилой врач «Скорой» проверял его зрачки.

— Я в порядке, — говорил парень врачу. — Из меня выколотили все дерьмо, и отдышаться никак не могу, но в остальном все в порядке.

— Ну, раз уж меня позвали тебя посмотреть, я тебя посмотрю.

Медик провел эбонитовой палочкой с целебной мазью по синяку на челюсти юноши.

Ева бросила взгляд на двух копов, развалившихся на таком же, как и кресло, ослепительно-белом диване, и перевела его на Бакстера. Тот в ответ закатил глаза к потолку.

«Да, — подумала она, — нам не помешает помощь высших сил».

— Я лейтенант Даллас, — обратилась она к юноше.

— Э-э-э… здравствуйте. Я — Зак. А можно мне просто уйти отсюда? Мне надо найти Келли. Я пришел с Келли. Она в школе училась вместе с убитой девочкой. Я просто пришел с ней, потому что Келли боялась идти одна, боялась смотреть на мертвую.

— А как ее полное имя? Келли?..

— Келли Нимз. Там вдруг началась такая заваруха, я не знаю, в порядке она или нет.

— Детектив Бакстер, пошлите кого-нибудь разыскать мисс Нимз.

— Слушаюсь, лейтенант. Сию же минуту.

— Спасибо. Мне сразу полегчает, как только узнаю, что она в порядке. Мы с ней дружим, а она и без того уже нервничала, а теперь…

Ева заметила, что внешне он и впрямь немного похож на Дэррина Паули. Телосложение, цвет кожи, длинные лохматые волосы. И еще она увидела лежащую у него на коленях бейсболку.

— Зак, я хочу извиниться за это злосчастное недоразумение и за все причиненные тебе неудобства. И еще хочу заверить тебя, что я лично займусь этим делом. Я все выясню.

— Я просто стоял, ничего не делал, а потом… На меня будто двухэтажный автобус наехал. И вот я уже жую ковер, а кругом все кричат, бегут врассыпную. Мне показалось, что кто-то на меня наступил. А эти парни — они надели на меня наручники, и я слышал, как закричала Келли. Но из меня весь воздух вышел, понимаете? Я ничего не мог поделать. Даже голос подать не мог. Это было так странно, но… — Зак застенчиво улыбнулся. — Это было здорово. Даже клево. Круто. Они мне права зачитали и все такое. Я должен вызвать адвоката?

Ева от души понадеялась, что он этого делать не станет. Любой адвокатишка, берущий почасовую оплату, вцепится когтями в такого клиента и засудит Департамент по самые «помидоры». И даже по макушку.

— У закона нет к тебе никаких претензий, Зак. Это была ошибка, весьма прискорбная ошибка. Еще раз приношу тебе мои глубочайшие извинения. Надеюсь, ты их примешь.

— Ладно. Конечно. Ничего же не случилось. Подумаешь, дело большое.

В комнату вернулся Бакстер.

— Келли в порядке, Зак. Она ждет тебя внизу.

— Класс. Значит, я могу идти?

— Он чист? — спросила Ева у медика.

— Пара синяков, больше ничего. — Медик уставился глазами-буравчиками на Еву. — Вам больше досталось.

— Оставь детективу Бакстеру свое имя и фамилию, адрес и телефон, — сказала Ева Заку, — и тогда офицер на дверях отведет тебя к Келли. Если возникнут вопросы или какие-то проблемы, найдешь меня в Центральном полицейском управлении.

— Вот это да! Спасибо. — Зак натянул на голову бейсболку и встал. — Это был полный сюр.

— Точно подмечено. Бакстер, — повернулась к нему Ева, когда парень скрылся за дверью, — одолжи мне свою камеру. Моя испеклась.

Она взяла камеру и прикрепила на лацкан жакета.

— Хотите, я посмотрю, что с лицом? — спросил медик.

— Не сейчас.

— Ну что ж… — Он вытащил из чемоданчика холодный компресс и перебросил ей. — Хоть это приложите.

Она дождалась ухода медика, после чего повернулась к двум копам.

— Включить запись. Лейтенант Даллас допрашивает двух беспонтовых раздолбаев, сорвавших тщательно подготовленную операцию и давших уйти подозреваемому в убийстве.

— Лейтенант…

— Молчать! Говорить будешь, когда велят. — Ева демонстративно повернулась к тому, который сидел молча. — Имя, звание, участок, отдел.

— Офицер Глен Харрисон, участок сто двадцать пять, приписан к отделу наркотиков капитана Макмастерса.

— Ты, — повернулась она к второму, — те же данные.

— Офицер Кайл Каннингем, участок сто двадцать пять, приписан к отделу наркотиков капитана Макмастерса.

— И вы, пара придурков, решили подменить меня сегодня? Сделать за меня мою работу?

— Мы пришли выразить соболезнования, предложить поддержку капитану и его жене. Вся пресса кричит, что следствие зашло в тупик.

— Правда? — переспросила Ева самым любезным тоном.

Харрисон поморщился и закрыл глаза, услышав слова товарища.

— Ходят такие слухи, — упрямо повторил Каннингем.

— И ты решил придать следствию немного динамизма. Скрутил штатского, нарушил порядок поминальной службы и вызвал общую панику. А в это время настоящий преступник сумел скрыться от тех из нас, кто действительно вел следствие.

— Парень был похож на него.

Глаза Евы сузились до щелочек.

— А откуда вам это известно, офицер Каннингем? Как к вам попало описание внешности подозреваемого?

— Ходят слухи, — еще раз повторил Каннингем.

— Итак, с одной стороны, ходят слухи, что следствие зашло в тупик, а с другой стороны, ходят слухи, что у нас есть описание подозреваемого. А ты решил эти стороны соединить и сорвать мне операцию. Человек, убивший двоих, растворился в воздухе, и все благодаря тебе. Следствие скомпрометировано, Департаменту светит гражданский иск не только от пацана, которого ты бросил на землю и потоптался на нем, но от этого заведения и от многих пострадавших в свалке. Кое-кто может и за эмоциональный стресс подать, за нравственные страдания. И все из-за вас, тупые задницы.

— Эй, я не обязан это выслушивать! — возмутился Каннингем и вскочил на ноги. — Я видел фоторобот, парень похож на него, даже одет похоже. Я решил действовать. И это больше, чем убойный отдел сделал с воскресенья, когда убили дочку нашего капитана. Снасильничали и убили.

Ева шагнула вперед.

— А ну сядь. Опусти свой толстый глупый зад на диван, а не то я сама его опущу.

— А ну попробуй. Хотел бы я поглядеть…

— Каннингем, не дури. Ты что, совсем сдурел? — Харрисон, сидя на диване, нервно потер лицо рукой.

— Офицер Каннингем, вы уже заработали отстранение от службы на тридцать дней за несубординацию. Ваша дальнейшая судьба будет решаться в будущем. Вы будете сидеть, когда я велю вам сесть. В случае неподчинения вам грозит шестьдесят. Время пошло.

— Мой босс — капитан, — проворчал он, но сел.

— Ну а я старше вас, и не только по званию. Но ваш босс — капитан, это вы верно заметили. Сегодня ваши действия уничтожили операцию, которая могла — нет, черт побери, должна была! — привести к аресту человека, виновного в изнасиловании и убийстве Дины Макмастерс. Он уже сидел бы в кутузке — вот прямо сейчас! Кто показал вам фоторобот?

Каннингем воинственно выпятил подбородок.

— Ничего больше не скажу без моего представителя.

— Твое дело. — Ева перевела взгляд на Харрисона. — Ты?

— Я не видел фоторобот, лейтенант. Только слышал, что он есть, но я его не видел. Каннингем схватил парня, крикнул, что взял ублюдка и что ему нужна помощь. Я ему помог.

— Запишите свои показания, вы оба, пригласите представителей. Сгиньте с глаз моих долой.

Когда они покинули комнату, подошел Бакстер, взял холодный компресс и скрутил резьбу, чтобы его активировать.

— Возьми. У тебя фонарь под глазом.

Ева докрутила резьбу. С куда большим наслаждением она свернула бы шею Каннингему, но пришлось довольствоваться фантазией.

— Черт побери, Бакстер.

— Мы в дерьме, и… да, я с тобой согласен. Черт побери. Что тут еще скажешь? Я бы этому Каннингему надавал по заднице, но это ж только даром время тратить. Если это чем-то поможет, у меня был хороший обзор, я видел все, что было. Это случилось мгновенно. Харрисон правду сказал. Он бросился на помощь другому офицеру. Мы не можем его за это повесить.

— Ну, это не мне решать.

— Я мельком заметил ублюдка. Паули. Только я его срисовал, как начался ад кромешный. Словно кто-то крикнул «бомба». Я не мог до него добраться, меня оттерло, зажало в углу. Трухарт вынес из зала какую-то старую леди, ее сбили с ног. Мы могли взять его, Даллас. Он был практически уже у нас в руках.

— Что толку теперь об этом говорить. — Ева рассеянно провела рукой по волосам. — А теперь меня ткнут носом в дерьмо, как сама я только что ткнула Каннингема.

— Это несправедливо, черт меня дери. Просто несправедливо.

— Это была моя операция и моя ответственность.

Пибоди уже поджидала напарницу за дверями.

— Командир в комнате медитации на этом этаже. Он нас ждет.

— Я пойду. Сообщи команде, что у нас разбор полетов в конференц-зале через час.

— Я сообщу команде, но пойдем мы вместе. Ты, конечно, старше по званию, но мы — напарницы, и я тоже тут была.

— Хочешь, чтоб тебе тоже прищемили зад? Нет смысла.

— А мне кажется, что есть.

— Ладно, это твой зад, — пожала плечами Ева.

— Весь до последнего дюйма, — согласилась Пибоди. — Трухарт! Сообщи команде, что у нас отчет в Управлении через час, в конференц-зале. Приятно хоть кого-то быть старше по званию, — добавила Пибоди, когда они двинулись в комнату медитации. — Я старше его по званию. По крайней мере на данный момент.

— Не бойся, Уитни не разжалует тебя в рядовые. Кто-то из команды раскрыл фоторобот, и я ставлю деньги вон на того рядового. Поэтому, когда нас поджарят, мы и сами кое-кого поджарим. В любом случае все сводится к тому, что операция изгажена по полной программе. — Ева остановилась у дверей медитационной комнаты. — Последний шанс.

— Нет, я с тобой. — Пибоди сама открыла дверь.

Джона и Кэрол Макмастерс сидели рядом на маленьком диванчике. Анна Уитни, сидя в кресле, разливала чай из изящного фарфорового чайника в тонкие чашки. Уитни отвернулся от окна, когда они вошли.

— Мы поговорим в другом месте, — произнес он, но не успел сделать и шагу, как Кэрол Макмастерс вскочила на ноги.

— Как вы могли это допустить? Как вы могли? На панихиде по Дине?

— Кэрол, замолчи. Остановись. — Макмастерс тоже поднялся.

— Это позор.

— Да, это позор. — Он обнял жену за плечи. — И это мои люди во всем виноваты, не вини лейтенанта. Это были мои люди.

— Как бы то ни было, это была моя операция, — сказала Ева, — и я за нее в ответе. Мне нет оправданий, миссис Макмастерс, и вряд ли вы примете мои извинения.

— Вы берете на себя ответственность? — Глаза Кэрол горели яростью, и Ева подумала, что ярость, наверное, заглушает боль. — Думаете, для меня это хоть что-то значит?

— Нет, но это все, что у меня есть. Я надеялась прийти сюда и сказать вам, что человек, убивший вашу дочь, арестован, но я этого сделать не могу. Поэтому — да, я понимаю: все мои слова для вас ничего не значат.

— Кэрол, — Анна Уитни поставила чайник. — Ты не можешь так поступать. Ты же жена полицейского. Ты прекрасно понимаешь, что делается все возможное, а будешь кидаться на лейтенанта — ничем не поможешь Дине. — Она встала. — А теперь идем со мной. Мы пойдем посидим с Диной, пока они тут выясняют свои дела.

Она увела Кэрол и тихо закрыла за собой дверь.

— Лейтенант, — холодно проговорил Уитни, — рапортуйте.

Ева рапортовала — столь же холодно, тщательно подбирая слова. Когда она упомянула Харрисона и Каннингема, Макмастерс опустил голову и закрыл лицо руками.

— Кто допустил утечку? — спросил Уитни.

— У меня совещание через час, сэр. Через час и пять минут я передам вам нужную информацию.

— Надеюсь, вы будете лучше контролировать свою команду, лейтенант. Надеюсь, вы примете меры, чтобы не допустить подобных утечек в будущем. Рассчитываю на ваш здравый смысл, на вашу способность контролировать людей и ситуацию.

— Да, сэр.

— Джек, — убитым голосом вмешался Макмастерс, — это были мои люди.

— Как совершенно правильно заметила лейтенант Даллас, это была ее операция, и отвечать тоже ей. — Уитни красноречиво взглянул на Еву. — Лейтенант, мне нужен полный анализ произошедшего и письменный отчет. Сегодня вечером.

— Слушаюсь, сэр. Я составлю команду в соответствии с данной оценкой и представлю вам подробный план завтрашней альтернативной операции по задержанию подозреваемого с помощью Мимото.

— Если хотите, чтобы я продал комиссару Тибблу идею о неразглашении фоторобота Дэррина Паули и недопущении его в СМИ, для начала попробуйте продать эту идею мне.

— Если мы обнародуем фоторобот, если дадим ему знать, что мы близко к нему подобрались, он растворится в воздухе.

«Возможно, уже растворился», — добавила Ева мысленно. Эта мысль сидела у нее внутри раскаленным чугунным шаром.

— Он молод, — продолжала она спокойно и твердо, — но он дьявольски терпелив. Если он сейчас побежит, то потом заляжет на дно. Он может себе позволить ждать год, пять лет, прежде чем перейдет к следующей жертве. Может сменить цель, выбрать кого-то новенького. Уже сейчас могу сказать, что он наверняка изменит внешность. Кстати, он и сегодня это проделал с большим успехом. Использует свои навыки в подделке документов и придумает себе новое удостоверение, да не одно. Дождется, пока не сотрется память о Дине и Карлин Робинс, пока мы не снимем охрану с других предполагаемых нам мишеней.

— Она права, Джек. — Макмастерс поднял руку, но тут же уронил. — Даллас была права с самого начала, она предвидела, что он придет сюда сегодня. И сейчас она тоже права. Если от меня хоть что-то зависит в этом деле, если у меня есть хотя бы совещательный голос, хочу, чтобы ты и комиссар знали: я согласен с лейтенантом.

Ева воспользовалась совещательным голосом Макмастерса и подкрепила его своими доводами.

— Командир, если мы обнародуем фоторобот, найдутся другие кретины вроде Каннингема, которые будут бросаться на подростков в бейсболках, а Паули тем временем прикроет лавочку да и слиняет куда-нибудь — дожидаться следующего шанса. Если мы обнародуем фоторобот, считайте, он победил. А вот если мы воспользуемся ситуацией, хотя, клянусь вам, шеф, мне самой тошно от одной этой мысли, но если мы воспользуемся ситуацией, если позволим прессе представить это как вселенский бардак, случившийся по нашей вине, если информация в СМИ будет появляться именно с нашей подачи, он успокоится, почувствует себя уверенно и завтра же, как и планировал, сделает ход против миссис Мимото. А вот если мы обнародуем фоторобот, шанс будет упущен.

— Мы взяли бы его уже сегодня, сэр. — Когда Пибоди заговорила, Ева покосилась на нее со смесью удивления и досады. — Это не отговорка, не оправдание, это факт. Нам нужно опросить служащих и проверить их систему безопасности. Ясно же, что Дэррин Паули получил доступ гораздо раньше и был уже в здании задолго до начала панихиды. Но, несмотря на это, мы бы его взяли. Уитни поднял брови:

— Вы так уверены в этом, детектив?

Ева услышала, как шумно сглотнула Пибоди. Тем не менее ее напарница продолжила свою речь довольно уверенно:

— Да, сэр. Детектив Бакстер опознал его, как и лейтенант. Он дал мне знать, но мы ничего не могли поделать из-за хаоса, устроенного Харрисоном и Каннингемом. В этом хаосе пострадала лейтенант Даллас, а ее коммуникатор был растоптан. И вот, вместо того чтобы попасть в ловушку, где мы бы его упаковали тихо и мирно, он ускользнул. Во-первых, боялся, что его втянет в водоворот, а во-вторых, не хотел, чтоб его допрашивали, как мы сейчас допрашиваем персонал. Он осторожен, сэр, он вел себя в полном соответствии с психологическим портретом. Мы от него ничего другого и не ждали. Вот и завтра он поведет себя так же.

— И вы готовы ради этого рисковать жизнями?

— Командир…

— Нет, — перебила Еву Пибоди, — он спросил меня, мне и отвечать. Я рискнула бы своей, полагаясь на суждение лейтенанта. Мне особенно легко об этом говорить в данном случае, потому что мое собственное суждение совпадает с суждением лейтенанта. Я не стала бы рисковать жизнями, даже своей собственной, чтобы спасти лицо Департамента. Именно это мы и сделаем, если сейчас опубликуем фоторобот Паули. Рискнем жизнями, чтобы спасти лицо. Таково мое суждение, сэр.

— Джек, опять-таки, если мое слово хоть что-то значит, это и мое суждение тоже, — добавил Макмастерс.

Уитни бросил взгляд на друга.

— Я и сам так думаю, но мне все еще предстоит убедить комиссара. В самом скором времени я переговорю с офицерами Харрисоном и Каннингемом. Это твои люди, Джона, но факт остается фактом: операцию подготовила Даллас, и за результаты отвечать тоже ей.

— Да, сэр, так и есть, — согласилась Ева.

— Даю вам тридцать часов. Я могу задержать информацию на тридцать часов. Если к тому времени подозреваемый не окажется за решеткой, мы выйдем с информацией на публику. Забудьте об утечке, лейтенант, и действуйте.

— Слушаюсь, сэр. Капитан, примите мои искренние соболезнования.

— Я хочу участвовать. — Макмастерс вскочил на ноги. — Из-за утечки вам придется отстранить по крайней мере одного из ваших людей. Я хочу занять его место.

«Бывают случаи, — подумала Ева, — когда надо доверять интуиции».

— С разрешения командира, капитан, нам бы не помешала ваша помощь.

— Я поведу, — объявил Рорк, когда они подошли к машине, чтобы ехать в Управление.

Пожав плечами, Ева села в машину и позволила себе закрыть глаза.

Пришлось тут же их открыть, когда что-то упало ей на колени. Открыла и увидела шоколадку.

— Сначала был торт, теперь шоколадка…

— Похоже, тебе не помешает немного взбодриться.

— Могло быть хуже. — У нее ломило виски, лицо пульсировало болью. — А Дэррин Паули небось сидит где-нибудь в баре, попивает холодненькое пивко. И посмеивается. И все-таки могло быть хуже. Правда, я в данную минуту представить себе не могу, куда уж хуже, но… мало ли, что на свете случается? Могла саранча напасть, — предположила Ева и развернула шоколадку. — Это было бы куда хуже.

— Давай я подброшу тебе положительных эмоций. Вряд ли похоронная компания будет подавать в суд на Департамент.

Ева вонзила зубы в шоколад.

— А что ты сделал? Купил эту контору?

— Любопытное решение, но… нет. Просто напомнил им, что компания несет львиную долю ответственности за случившееся, поскольку именно их охрана пропустила постороннего. Я решил, что это звучит лучше, чем «подозреваемый».

Ева откусила еще кусочек шоколада и улыбнулась.

— Это ты верно подметил.

— Они не просто пропустили постороннего в здание, они дали ему доступ на панихиду, где было много несовершеннолетних и где несколько человек, включая офицеров полиции, пострадали. Насколько я мог судить, до их начальства дошло, какими последствиями, какими… гм… осложнениями может грозить им обращение в суд.

— Ну, ты у нас известный ловкач и проныра.

— Это правда. Как мое любимое лицо?

Ева повернулась и окинула его пытливым взглядом.

— Ты выглядишь нормально.

— Я и впрямь привязан к тому, что вижу в зеркале, но твое лицо нравится мне гораздо больше.

— Болит. — Ева нахмурилась. — Я даже рада, что оно болит. Напоминает, что я облажалась.

— Настало время пожалеть себя? Валяй, ни в чем себе не отказывай, ты среди друзей.

— Мне следовало догадаться, что он просочится под видом служащего.

— С какой стати? — Рорк бросил на нее взгляд, изо всех сил стараясь сдержать улыбку, когда Ева грозно нахмурилась над очередной долькой шоколада. — С того места, где я сижу, мне кажется, он пошел на совершенно ненужные хлопоты и риск. Дело того не стоило.

— Нет, не скажи. Он осторожен. Этот маскарад дает ему отличное прикрытие. Кто обращает внимание на все эти черные пиджаки? Посмотришь на него и видишь еще один черный пиджак. Это дает ему свободный доступ, позволяет выбрать удобное время… в самый разгар панихиды.

— И усиливает риск, что в самый неподходящий момент его окликнет кто-то из начальства. Уж они-то знают, кого в какой зал послать. Но я тебе скажу, зачем он прибег к маскараду, зачем пошел на неоправданный риск, если хочешь знать мое мнение.

— Валяй. Выслушаю твое мнение, — мрачно кивнула Ева.

— Он хотел полюбоваться своей работой с близкого расстояния, еще раз мысленно хлопнуть себя по плечу: вот, мол, какой я молодец. — Увеличив скорость, Рорк проскочил перекресток на желтый свет. — Он приносит цветочки, рассматривает ее. Держу пари, он хотел сделать пару снимков, чтобы дома полюбоваться.

— Черт. Черт, черт, черт, именно этого он и добивался! — Ева свирепо взлохматила волосы. — Я это пропустила.

— Ну, сейчас-то нетрудно все это рассмотреть, когда все уже случилось. Тут все дело в его молодости — он осторожен, но импульсивен, — и наверняка для него это первое убийство. Для него это миссия, он старается не рисковать понапрасну. А теперь у него есть симпатичные фотки, они положат начало памятному альбому.

— Давай эту информацию пока придержим. Я разрешила Макмастерсу участвовать в операции. Не надо ему это слышать.

— А это разумно — включать его в команду? — спросил Рорк.

— А вот посмотрим.

Ева не стала торопиться в конференц-зал. Пусть все соберутся к ее приходу. Она вошла энергичным шагом, остановилась посреди комнаты и дождалась, пока Рорк займет свое место за столом.

— Капитан Макмастерс участвует в операции с этой минуты. Я хочу выслушать личные отчеты каждого и анализ действий. Но сначала я требую, чтобы человек, показавший фоторобот офицеру Каннингему, а возможно, и другим, назвал себя.

Ей не нужно было признание, поднятая рука, она все поняла в ту самую минуту, как офицер Флэнг воровато отвел взгляд.

— Флэнг, объяснитесь.

— Лейтенант, я только хотел помочь. Там собралось столько народу, я подумал, чем больше у нас будет глаз…

— Разве я не отдала точного распоряжения на сей счет, офицер, когда вы подняли разговор об этом на брифинге перед операцией?

— Да, лейтенант, но…

— Должна ли я предположить, офицер, что вы считаете себя более подходящей кандидатурой для руководства сегодняшней операцией, чем я? Вы полагаете, что ваши суждения разумнее моих?

— Нет, я только подумал…

— Вы подумали, что это можно, что это приемлемо — нарушить прямой приказ старшего по званию? Что ж, вы ошиблись. Вам выносится дисциплинарное взыскание, офицер Флэнг, вы отстранены.

— Лейтенант…

— Молчите. — Голос Евы сковал аудиторию льдом, Флэнг съежился под ее взглядом. — Ни слова. Более того, если еще хоть капля — хоть единая капля! — просочится, я лично позабочусь, чтобы вас обвинили в препятствовании правосудию. Мне нужен полный список тех, с кем вы поделились информацией, не позже чем через пятнадцать минут. А теперь повторяю, офицер: вы отстранены.

В конференц-зале царила гробовая тишина, пока Флэнг выходил.

— Если кто-нибудь еще считает себя умнее меня или думает, что исполнять приказы необязательно, дверь вон там. — Ева выждала две секунды, впитывая гудящее молчание. — А теперь мы шаг за шагом разберем эту гору дерьма во всех аспектах, после чего обсудим предстоящую операцию. На сей раз сбоев быть не должно. Фини! Система безопасности.

21

Уже поздно вечером, обсудив все возможные случайности, убедившись, что все обстоятельства рассмотрены, проанализированы не раз и не два, Ева уехала домой с Рорком.

Соммерсет, как всегда поджидавший в холле, изогнул бровь.

— Я вижу, вы прошли массаж лица, лейтенант.

— Завтра здесь будет Трина, попрошу ее сделать массаж лица вам. Может, ей удастся снять трупное окоченение.

Поднимаясь по лестнице, Ева нахмурилась.

— Черт, неудачно получилось. У него лучше вышло. Как будто мне нужен еще один повод разозлиться.

— Удивляюсь я тебе, откуда ты берешь силы с ним пикироваться? Лично я хочу провести час в джакузи.

Ева повела напряженными плечами и тут же поморщилась: это движение что-то стронуло у нее внутри, опять началась пульсирующая боль.

— Отличный план. У меня все болит. Повсюду. То тут, то там.

— Наполни ванну, мы вместе искупаемся. А я добуду нам обоим по большому бокалу вина.

— Что ж, мы вроде бы все предусмотрели.

Ева прошла в ванную, вызвала голосовой командой воду, установила температуру. Пока огромная ванна наполнялась, она еще раз перебрала в уме все этапы завтрашней операции.

— Вроде бы ничего не упустили. Места гораздо меньше, его можно контролировать. И никаких лишних гражданских. Если миссис Мимото не сдрейфит… Ей бы, главное, продержаться, пока он не войдет внутрь… Для дела было бы лучше, если бы он подсыпал ей отравы, но мы можем взять его и раньше, если она испугается. У нас на него уже много чего есть.

«Сегодняшний провал лишил ее уверенности, — с горечью подумал Рорк. — Она начала сомневаться в себе».

— Оставь это на время. Передохни, не надо гадать, от этого только хуже.

Он принес два бокала вина — очень больших.

— Запасной вариант мне больше нравился с самого начала. Но я так хотела взять его сегодня, закрыть и… — У Евы сам собой открылся рот, когда Рорк снял рубашку. — Вот черт! Я не знала, что тебе тоже досталось.

— Угу. — Он взглянул на себя в зеркало, полюбовался на букет синяков у себя на ребрах. — Второе из моих любимых лиц не пострадало, а вот все остальные части чувствуют себя так, будто я провел десять раундов с чемпионом-тяжеловесом и победы не одержал. Там был настоящий дурдом.

— Нам повезло, что никто не попал клиентом в похоронную контору.

Ева тоже сняла рубашку, и Рорк осторожно провел пальцем по ее синякам.

— Больно?

— И не говори. — Освободившись от одежды, Ева погрузилась в горячую воду. — Спасибо тебе, сладчайший Иисус.

— Когда с этим покончим, поиграем в доктора. — Рорк тоже полез в ванну и поморщился. — Черт побери, Ева, это же горячо! Не боишься, что кожа слезет?

Она открыла один глаз.

— Ты, главное, ложись, тогда поймешь, как здорово. Включить массаж. О мой бог!

Рорк невольно засмеялся, скользнув в просторную емкость рядом с Евой. Может, не такая это плохая мысль — потерять несколько слоев кожи, особенно побитой, покрытой синяками кожи. В любом случае искупаться в горячей — чуть ли не кипящей! — воде рядом со своей женой в конце трудного дня… Да, это многое искупало.

Рорк взял свой бокал, отпил глоток.

— Вот допью и, может быть, почувствую себя почти человеком.

— Да брось! Ты же крепкий парень. Дублинский уличный крысеныш. Тебе и раньше доставалось по ребрам.

— Ну, я же с тех пор постарел, разве не так?

Рорк закрыл глаза. Пусть горячая вода делает свое дело.

— Но не ослабел. — Чтобы это доказать, Ева провела рукой вниз по его груди, по животу, нашла и погладила отвердевшую плоть. — Нет, не ослабел.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Значит, ты хочешь взбаламутить не только горячую воду.

— Считай, я тебе задолжала. — Ева передвинулась, оседлала его и увидела, как в его глазах загораются огоньки веселья и желания. — Сколько раз тебя били, сколько раз кровь пускали по моей вине, как ты думаешь?

— Я давно счет потерял. — Его руки заскользили по ее спине. Ева раскрылась и втянула его внутрь. — О, чудесно! Это куда лучше вина помогает забыть все мои неприятности.

Ева отняла у него бокал и глотнула, ритмично вздымаясь и опадая.

— Это все в медицинских целях.

— Я примерный пациент.

Она поднесла бокал к его рту, наклонила, потом отставила в сторону и прижалась к его губам губами.

— Здорово, — прошептала Ева. — Здорово.

Медленно и плавно, пока вода била и кипела вокруг, а над ванной клубился пар, они взмывали и опускались вместе. Страсть мешалась с нежностью, Ева опустила голову на плечо Рорку, позволила своему телу увлечь их обоих к наслаждению.

Бурление воды, плавное скольжение вниз, тихие, нежные вздохи…

— Хорошо вернуться домой, — прошептала Ева.

— Всегда.

— Ну теперь, когда мы вновь почувствовали себя людьми, давай останемся здесь и будем упиваться этим волшебным чувством.

Рорк обнял ее, снова закрыл глаза и начал упиваться.

Легкий секс и долгое отмокание в ванне сделали свое дело: боль стихла. И все же Рорк не позволил Еве одеться, пока не обработал ее синяки эбонитовой палочкой с мазью, чтобы скорее заживали, и не приложил новый холодный компресс к ее лицу.

— Ну-ка дай сюда палочку, — потребовала Ева. — У тебя синяков больше, чем у меня, и выглядят они хуже.

Он отдал ей палочку, но повернул ее к зеркалу, чтобы она могла на себя полюбоваться.

— О черт! — Ева потрогала наливающийся пурпуром глаз. — Черт! Сколько ни мажь, ни прикладывай компрессы, к субботе это не сойдет.

— Ну, это будет не первая твоя свадьба с фонарем под глазом. Вспомни, какой у тебя был фингал на нашей свадьбе! Самое впечатляющее Трина замаскирует.

— Не напоминай. Черт, я ведь должна позвонить Луизе? Что-нибудь сказать насчет завтрашнего дня?

— Все уже улажено. Соммерсет об этом позаботился.

— Должна же быть эта дурацкая репетиция.

— Все уже улажено, — повторил Рорк и легонько поцеловал ее.

— Вот черт! Теперь у него будет новый повод на меня фыркать. Я хочу созвониться с Бакстером и Трухартом. Просто хочу убедиться, что в доме Мимото все в порядке.

— Ну, если это поможет тебе успокоиться… Мне тоже нужно кое-что проверить. А потом я хочу поесть.

Они разошлись по разным концам спальни с сотовыми телефонами. Закончив разговор, Рорк увидел, что Ева сидит, нахмурившись и мрачно уставившись в пространство.

— Проблемы?

— Нет. Они на месте, дом под охраной. Ночью будут дежурить посменно на всякий случай. Бакстер говорит, что миссис Мимото и ее муж в полном порядке, завтрашнего не боятся. Да что там не боятся, предвкушают! Просто умирают от желания в этом поучаствовать.

— Совсем недавно, всего несколько часов назад, ты сама говорила с ними обоими.

— Знаю. И они согласились. На них можно положиться. Просто я ожидала… чего-нибудь. Нервов, каких-нибудь вопросов, просьб… Я думала, их придется успокаивать… Вместо этого они приготовили ужин. Представляешь? Сами, в кухне, из продуктов! Бакстер говорит, они пошли в магазин и специально купили продукты, когда я с ними поговорила, чтобы приготовить большой домашний ужин для него и Трухарта.

В глазах Рорка загорелся интерес.

— Что у них было на ужин?

— Жареный цыпленок — настоящий цыпленок! — с картофельным пюре, зеленой фасолью и подливкой. Все настоящее. Стоило небось дорого. А на десерт у них был лимонный торт с меренгами. И все это они приготовили сами для пары копов. Между прочим, Бакстер уже в нее влюблен. Она собирается открыть дверь и впустить в свой дом человека, который хочет ее изнасиловать с особой жестокостью и убить. Она это знает. И она испекла торт для пары копов.

— Куда катится мир? — насмешливо спросил Рорк. — А почему тебя так удивляет, когда с тобой обращаются по-доброму?

— Они приготовили гостевую спальню, чтобы тот, кто не на дежурстве, мог соснуть. Да, меня это удивляет. Он хочет все это уничтожить. Хочет уничтожить женщину, готовую нести расходы, хлопоты, заботиться о совершенно чужих людях. Думающую о всяких мелочах, лишь бы совсем посторонним людям было хорошо и удобно. И вот это меня как раз совсем не удивляет. Я тут сидела и думала, хорошо это или плохо.

— Ты хороший коп, просто замечательный коп, если задаешься такими вопросами. — Рорк наклонился и коснулся губами ее заплывшего глаза. — Давай посмотрим, вдруг у нас тут тоже найдется жареный цыпленок на ужин?

Дик и Чарити Мимото обитали в симпатичном доме на одну семью в Уайт-Плейнс. Респектабельный старый район выстоял под напором времени и лишь выиграл от соседства новых современных домов с их молодыми обитателями. Большие тенистые деревья, красивые садики оживляли картину. Лужайки были подстрижены, тротуары подметены, стены блистали свежей краской.

— Мы пятьдесят три года здесь живем, — сказала Еве Чарити Мимото. — Хотели пустить корни, когда начали строить семью. И нам хотелось жить в таком районе, где дети могут играть во дворе. Мой Дик, он рукастый, многое сам ремонтировал за эти годы. Скажу вам мое мнение: человек, который сам может починить протекший унитаз, стоит любого миллионера. А ваш умеет работать по дому? — спросила Чарити, указывая пальцем на обручальное кольцо Евы.

Ева решила, что это первый случай и, наверное, последний, когда ей пришлось по-настоящему задуматься, приходилось ли Рорку когда-нибудь чинить протекший унитаз.

— В своем роде да.

— Дик пристроил солярий своими собственными руками, сам сделал ремонт внизу, чтобы у нас была хорошая, большая семейная комната. Я уж не упомню, сколько раз он менял обстановку в кухне и в ванных. Хочется идти в ногу со временем.

— Это очень хороший дом, миссис Мимото.

Впрочем, Еву больше интересовала планировка, чем кухонное оборудование.

— В таком месте хорошо растить детей и удобно размещать старших, когда приезжают погостить. Мы ничего не говорили родным об этом деле. Обычно мы от родных ничего не скрываем, вся семья знает, что у кого творится, так что это для нас нехарактерно.

— Я ценю ваше сотрудничество, миссис Мимото. Для нас главное — обеспечить вашу безопасность и задержать этого человека. И то и другое мы сделаем сегодня, после чего не будем больше вам мешать.

— О, вы нам совсем не мешаете! — Чарити замахала обеими руками. — Мы с таким удовольствием принимали Дэвида и Троя, — добавила она. Ей явно было приятно называть Бакстера и Трухарта по именам. — Такие милые молодые люди. Съешьте булочку, — предложила она Еве, протягивая плетеную корзинку, застланную салфеткой. — Совсем свежие, я их этим утром испекла.

— Я…

— Давайте не стесняйтесь. Вам полезно немного мяса нарастить на косточки.

— Спасибо. Миссис Мимото, мне хотелось бы обговорить с вами все, что мы просим вас сказать и сделать. Давайте уточним, где будут расставлены офицеры. Нам важнее всего ваша безопасность.

— Сядьте, — велела ей миссис Мимото. — Садитесь прямо здесь, я сварю кофе, и мы поговорим.

Ева съела булочку — и в самом деле изумительную! — выпила кофе — не такой уж плохой с учетом того, как она была избалована, — и тщательно обговорила все детали плана.

Разговор о выпечке и протекающих унитазах насторожил ее: ей казалось, что Чарити Мимото не вполне отдает себе отчет, какому риску подвергается. Обсуждение за кофе с булочкой помогло Еве достигнуть двойной цели: подробно проинформировать женщину, которую она выставила наживкой в западне, и развеять собственную тревогу.

Миссис Мимото задавала нужные вопросы и давала правильные ответы. В своей чистенькой, надраенной до блеска кухне, окруженная развешанными по стенам детскими рисунками, она казалась уютной, домашней и гостеприимной бабушкой, но ума ей было не занимать, и хребтина у нее была стальная.

— У вас есть еще вопросы? Может, вас еще что-то смущает? Тревожит?

— Это вам надо перестать тревожиться. — Чарити ласково потрепала Еву по руке. — Вы волнуетесь, прямо как моя Сиринити. Я же вижу. От беспокойства бывают головные боли и плохое пищеварение.

— Миссис Мимото, я обязана задать вам этот вопрос. Разве вам не страшно?

— Почему мне должно быть страшно, когда у меня полон дом полиции? — Поразительно спокойные и мудрые глаза этой удивительной старухи смотрели на Еву с веселым любопытством. — Разве вы ему позволите причинить мне зло?

— Нет, мэм, я вам клянусь, он не причинит вам вреда. Но мы просим вас открыть дверь убийце. И я повторяю: мы могли бы взять его еще за порогом. У нас на него достаточно материала для ареста.

— Но вам легче будет положить мяч в корзину, если вы возьмете его внутри, после того как он попытается меня опоить. У меня дочь — судья и куча адвокатов в семье. Копы тоже есть. Уж мне ли не знать, что к чему. — Чарити наклонилась вперед. — Знаете, чего я хочу, милая? Я хочу, чтобы вы взяли этого гребаного ублюдка, чтобы вы взяли с поличным и хорошенько приложили мордой об стол. И я хочу в этом участвовать.

Ева не смогла удержаться от улыбки, услышав бранные слова в красивой домашней кухне.

— Мы так и сделаем.

— Отлично. Хотите еще булочку?

— Нет, честное слово — не надо.

Ева отодвинулась от стола, и в эту самую минуту вошел Макмастерс.

— Извините, что помешал. Миссис Мимото, ваш муж спрашивает, не могли бы вы ему помочь, если найдется минутка.

— Не может найти любимые носки. — Чарити покачала головой, поднимаясь на ноги. — Семьдесят лет живем, а все никак не упомнит, куда он их девает. Пейте кофе. — Проходя мимо Макмастерса, она потрепала его по плечу. — Сегодня мы его возьмем, и ваша девочка упокоится с миром.

Лицо Макмастерса одеревенело. Он упорно смотрел в пол.

— Она права, — сказала Ева, подходя к нему. — Это часть нашей работы. Это все, что мы можем. Я должна задать вам вопрос, Джона, и хочу услышать правдивый ответ. Мы его возьмем. Вам этого довольно?

Макмастерс с трудом оторвал взгляд от пола и посмотрел в лицо Еве.

— Вы хотите знать, можете ли вы мне доверять.

— Да, я должна знать, могу ли я вам доверять. Не могу поставить себя на ваше место, но это не значит, что я не могу понять конфликт.

— Я обдумывал возможность его убить. Это было бы так просто! Вы же знаете: я об этом думал.

— Если бы вы сказали, что вам это не приходило в голову, я бы не поверила. — Ева не могла угадать по лицу, по глазам, что творится у него в душе. Он был хорошим копом, умел скрывать, что у него на уме. — Мне хотелось бы верить, что вы взвесили все «за» и «против», оценили последствия. Вам пришлось бы оставить вашу жену в трудный момент, когда она больше всего в вас нуждается. Есть и другие последствия, но в данный момент они для вас не так важны.

— Я хочу его убить. Хочу, чтобы он страдал. Хотел бы я сказать, что жетон и все, что он символизирует, меня остановит, не даст мне его убить. Хотел бы я сказать, что перспектива ареста, страх оставить Кэрол одну, когда я ей нужен, может меня остановить.

— А что может вас остановить?

— Я хочу, чтобы он страдал. Мне кажется, я буду теперь до конца жизни просыпаться каждое утро с мыслью, что моей девочки больше нет. — Он медленно втянул в себя воздух и так же медленно выдохнул. — Я хочу до конца жизни просыпаться каждое утро с мыслью, что он за это расплачивается. Каждый день, каждый час до конца моих дней. Я буду это осознавать. И моя жена тоже будет. Я должен быть здесь, я должен видеть, как начнутся его страдания. Можете во мне не сомневаться. Если этого мало…

Он вынул оружие из кобуры на бедре и протянул Еве.

— Вы дали мне ответ, — сказала она.

Макмастерс кивнул и зачехлил оружие. Поднявшись наверх, Ева прошла в кабинет Дика Мимото, где электронный отдел оборудовал свой командный пункт. Вместе с Фини она наблюдала за суетой возле дома. В комнате было тесно от снимков и спортивных трофеев. Огромное откидное кресло было развернуто к развлекательному центру, а по бокам от него громоздились полки с книгами, фотографиями в рамочках и все новыми и новыми спортивными безделушками. Из окна было видно, как мужчины семейства Мимото загружают два огромных внедорожника для своего короткого путешествия.

— Старик играл в бейсбол в школе, в колледже и так далее, вплоть до ветеранской лиги. Его взяли в команду «Янки», он отыграл сезон, выбил триста пятьдесят два очка.

Заинтригованная Ева присмотрелась к сувенирам.

— В какой позиции?

— Кетчер. Потом повредил колено, на этом все кончилось. Подался в учителя физкультуры, тренировал школьную команду. Потом его сделали директором школы, администратором школьного округа, потом он ушел в политику. Во время летних каникул работал в строительстве. Потрясающий мужик, — добавил Фини с восхищением в голосе. — Он был тут, спрашивал меня насчет оборудования. Хотел бы я сохранить хоть половину мозгов, когда буду в его возрасте.

Ева отвернулась от полок с трофеями.

— Я правильно поступила, Фини? Может, зря я пустила сюда Макмастерса?

Он сел и откинулся в кресле.

— А как тебе самой кажется? Ты правильно поступила?

— Да. Мне кажется, да.

— Ну и делай как знаешь.

Вернувшись к экрану, Ева продолжила наблюдение за Мимото. Чарити стояла на крыльце подбоченившись и отдавала распоряжения, пока мужчины занимались погрузкой. Со стороны все выглядит так, как в обычное утро, решила Ева. Обычное летнее утро в пригороде. Члены семьи переговариваются, смеются, подначивают друг друга.

На глазах у Евы мистер Мимото крепко обнял жену на прощание и что-то прошептал ей на ухо. Слов было не разобрать, но Ева видела, как шевелятся его губы.

— Он беспокоится?

Фини покачал головой:

— Вроде бы должен волноваться. Я его прямо спросил, думал, надо его подбодрить. Но он сказал, что его Чарри может сама за себя постоять. Он ею гордится, сразу видно. Должен сказать, мне самому кажется, что она сможет свалить ублюдка одной левой.

— Может, и так. — Ева положила ладонь на плечо Фини. — Но все-таки давай-ка лучше мы это сделаем. Все, они поехали.

Чарити весело помахала им вслед, потом повернулась и вошла в дом, задержавшись по дороге, чтобы выполоть из клумбы осмелившийся пролезть туда сорняк.

Через несколько минут до Евы донеслись звуки фортепьяно.

— Очень мило, — похвалил Фини, выслушав несколько тактов. — Приятно послушать классику, да еще в таком стильном исполнении.

— Да, наверное, — кивнула Ева. Она подошла к включенному защитному экрану и сквозь него оглядела улицу с другой точки. — А что это, Бетховен или что-то в том же роде?

— Детка! — Фини испустил скорбный вздох. — Просто не знаю, что мне с тобой делать. Не понимаю, где я облажался, но культуры в тебе нет ни на грош. Это Спрингстин. Босс.

— Чей босс?

Фини с отвращением покачал головой.

— Безнадега! Прозвище у него такое — Босс. П'шла вон отсюда, темнотища, и пришли мне Джеми, мы заступаем на работу. К тому же он хоть понимает, что такое классическая музыка.

— Прекрасно. Проверь еще раз глаза и уши, — напомнила Ева уже на пороге. — Хочу убедиться, что они работают там, где нужно. Повсюду.

Она еще раз обошла весь дом, проверила, все ли члены команды заняли свои места и все ли средства связи и наблюдения работают. Никаких накладок чтоб не было, думала Ева. Только не в этот раз.

Она присоединилась к Пибоди в комнате, примыкавшей к большой гостиной. Чарити называла эту комнату своим кабинетом.

— Какая приятная музыка, — заметила Пибоди.

— Это Спрингстин, — заявила Ева с видом знатока. — Он ей сперва позвонит по мобильнику, чтобы была готова, чтобы сразу открыла дверь. И он же должен убедиться, что она одна, что в доме пусто. Тот же почерк, что и с Диной. Хороший район, большинство жильцов сейчас на работе. Она предложит ему что-нибудь поесть, попить. Такая у нее привычка — обязательно всех угощать. Он это знает, на это и рассчитывает.

— Уже совсем скоро, — сказала Пибоди. — А она все играет себе как ни в чем не бывало.

— Из нее вышел бы хороший коп. — Ева бросила взгляд на мини-экран, дававший ей полный обзор гостиной.

У нее люди были расставлены снаружи и внутри, кое-кто из них — например, она сама и Пибоди — буквально в двух шагах от Чарити Мимото.

Нет, Ева не позволит ублюдку хоть пальцем тронуть эту женщину.

Но пусть он войдет в дом. Он не услышит, как захлопнется дверца клетки, подумала Ева. Он не узнает, что попал в западню.

— Мы его засекли, — объявил у нее в ухе голос Дженкинсона. — Движется на восток пешком. В двух кварталах. Темно-синяя рубашка, коричневые брюки, бейсболка, черные очки. За плечами черный рюкзак. В руке цветы.

Ева вспомнила, что и Дине он принес цветы.

— Слышу четко и ясно. Всем стоять на месте. Боевая готовность. Расчеты А и Б, ждите, пока он не войдет, потом переходите на вторую позицию. Тишина в эфире.

Она выждала, пока все не подтвердили, что ясно слышали и поняли приказ.

— Миссис Мимото?

— Да, дорогая?

— Он на подходе. Всего в паре кварталов отсюда. Вы в порядке?

— В полном порядке. А вы как?

Ева покачала головой. Похоже, Чарити Мимото ничем не смутишь.

— У нас все хорошо. Он несет вам цветы. Я хочу, чтобы вы все сделали так, как мы репетировали, но вы же захотите поставить эти цветы в воду? Вы извинитесь и уйдете в кухню.

— И тут-то как раз он подсыплет мне отравы в лимонад, верно?

— Весьма вероятно. Оставайтесь в кухне. Мы вас прикроем, миссис Мимото.

— Конечно, вы меня прикроете, но, главное, вы его прикройте. — Подал голос ее мобильник. — Держу пари, мы уже знаем, кто звонит. Не беспокойтесь. Алло?

Ева увидела, как Чарити улыбается в видеоэкран телефона. Она чуть-чуть повернула аппарат, как ей и было велено, чтобы Ева со своего дисплея разглядела на экране лицо звонящего.

«А вот и ты, сволочь, — подумала Ева. — Давай-давай. Ты, главное дело, иди, не останавливайся».

— Привет, Денни! Я как раз думала о вас.

— Привет, миссис Эм. Простите, я немного припозднился, просто хотел дать вам знать. И спросить: у нас все в силе? Ваш муж и родные уехали? Все в порядке?

— Конечно, у нас все в силе! Я приготовила кувшин лимонада и булочки испекла. А мои мужчины уже на пути к чащобам дикой природы! — Чарити беспечно рассмеялась. — Хорошо побыть в компании… Мне тут еще двое суток торчать одной.

— О, вам вовсе не за чем было так хлопотать, миссис Эм. Но если это ваши знаменитые булочки, я бегом бегу. Буду у вас через минуту!

«Давай беги, — мысленно подгоняла его Ева, пока разные группы у нее в наушнике докладывали о его продвижении. — Давай беги, входи скорей, сукин ты сын».

— Вот и прекрасно. Я пока разолью лимонад, — говорила между тем Чарити. — Увидимся через минуту.

— Бесподобно, — сказала Ева.

— Похоже, я упустила свое призвание, — жизнерадостно откликнулась на это Чарити. Она встала и разлила лимонад по стаканам. — Могла бы стать звездой экрана.

Ева видела, как ее взгляд стал жестким, видела, как она глотнула воздуха и испустила долгий, медленный выдох. А потом ее лицо снова стало приветливым.

— Ну вот и мы, — пробормотала Чарити и двинулась к двери.

— Идет по дорожке к крыльцу, — предупредил голос Финн в наушнике у Евы.

— Всем стоять на месте. Двигаемся расчетами только по команде. Не болтать. Ждать моего сигнала.

Она увидела, как Чарити открывает дверь, увидела быструю лукавую улыбку на лице Дэррина Паули.

— Вы сегодня чудесно выглядите, миссис Эм.

— Ой, да вас только послушать! Идите сюда. Ой, какие чудные ромашки! Ну разве они не прелесть?

— Просто хотел вас поблагодарить, что позволили перенести мой урок на сегодня.

— Как это мило. — Чарити вдохнула запах цветов. — Давайте не будем спешить. Присядьте, выпейте лимонаду. Держу пари, вам пить хочется после быстрой ходьбы.

— Да, пожалуй.

— Вы ж человек молодой, вам небось всегда есть хочется. Скушайте булочку.

— Спасибо.

Он движением плеч сбросил рюкзак и поставил его возле стула, потом снял бейсболку и темные очки. Чарити стояла на месте, улыбаясь ему.

— Как ваша мама поживает?

— О, с ней все в порядке. Жаль, что ей приходится так много работать. Хотел бы я сделать для нее больше, чем могу.

— Держу пари, вы делаете больше, чем она могла бы мечтать, — сказала Чарити, и Ева понадеялась, что только ей одной слышен сарказм, просквозивший в голосе старой женщины. — То-то она удивится, когда вы ей сыграете! Не знаю другого мальчика в вашем возрасте, который пошел бы на такое, чтобы сделать приятное своей матери.

— Я всем ей обязан. Бьюсь об заклад, ваша семья то же самое думает о вас, особенно ваши дети. А вы уверены, что не боитесь остаться тут совсем одна? До воскресенья, так вы сказали?

— О, со мной все будет в порядке! Я даже рада, что весь дом будет в моем распоряжении, пока Дик и мальчики не вернутся в воскресенье. А теперь вы ешьте булочки, а я пойду поставлю в воду эти чудные ромашки. Я мигом.

— Спасибо.

Чарити вышла из комнаты и, не останавливаясь ни на секунду, бросила на Еву торжествующий взгляд.

Когда ее шаги затихли, Дэррин вынул из кармана крохотную ампулу, разломил ее и вылил содержимое в ее стакан.

— Вперед. Всем номерам — вперед.

Обнажив оружие, Ева бросилась в гостиную. Она на несколько секунд опередила шестерых других копов, сделавших то же самое.

— Привет, Дэррин, — сказала Ева. Он уставился на нее в немом изумлении, а она улыбнулась. — Руки за голову. Живо. На колени.

— А в чем дело? — Он повиновался, но повертел головой из стороны с сторону с бесподобно правдивой смесью испуга и недоумения на лице. — М-ме-ня зовут Денни. Денни Плимптон. У меня удостоверение есть.

— Ничуть не сомневаюсь. Дэррин Паули, он же Денни Плимптон в числе прочих, вы арестованы за два убийства.

Ева схватила его запястье и вывернула ему руку за спину.

Она вскинула голову и заглянула в глаза Макмастерсу.

— Капитан, будьте любезны, зачитайте этому сукину сыну его права.

— Я… — Макмастерс откашлялся, прогоняя внезапную хрипоту. Потом он взглянул на оружие у себя в руке и медленно вернул его в кобуру. — У вас есть право хранить молчание, — начал он, пока Ева заковывала руки Дэррина Паули в наручники.

— Думаешь, ты ее обдурил, да, Дэррин? — Ева вздернула его на ноги. — Обдурил старую женщину. Нет, это она тебя обдурила. Разыграла как по нотам. Думал, она — мишень? На этот раз ты мишень.

Испуганный юноша исчез куда-то. Дэррин улыбнулся. А когда он улыбнулся, повернув лицо к Макмастерсу, из его глаз проглянул монстр.

— Может, вы получите попытку ограбления, но больше ничего.

Ева развернула его лицом к себе.

— Повторяй это как мантру, Дэррин.

— Гляди, что я нашел. — Бакстер поднял пару трехгранных наручников на шарнире, какими пользуются приставы в суде. — И это еще не все. Тут у нас еще видеокамера, баллончик изоляции и… гм-гм… — Он продемонстрировал еще одну ампулу и упаковку таблеток. — Что хочешь даю, тут у нас запрещенные вещества.

— Упакуй, надпиши, зарегистрируй. А также содержимое стакана миссис Мимото. Отвези это существо в Управление, оформи арест. Я скоро буду. Да, в самом скором времени мы побеседуем. Ведите его. — Ева толкнула Дэррина к могучему Дженкинсону, а сама подошла к Макмастерсу. — Ну вот, мы его взяли. Вы все сделали и слово сдержали. Вам лучше бы вернуться домой. Поезжайте домой, скажите жене, что мы его взяли. Побудьте с ней.

Его лицо было похоже на камень — бледное и неподвижное, с резко обозначенными чертами.

— Я хотел бы понаблюдать за допросом.

— Сперва дадим ему немного попотеть. У вас есть время съездить домой, сказать жене. Она должна услышать это от вас.

— Да, вы правы. — Макмастерс протянул руку. — Спасибо вам, лейтенант.

— Капитан.

Он двинулся к двери, но остановился, повернулся кругом.

— Я об этом думал. Даже после нашего с вами разговора. Я мог бы его уничтожить. У меня был чистый обзор, прямая наводка. Хватило бы одного заряда. Я мог бы это сделать. А теперь мне надо это обдумать.

И он ушел.

— Вот тут ублюдок свое дело сделал, — пробормотала Ева. — Погубил чертовски хорошего копа. Подорвал основу.

— Мне кажется, пройдет время, и мы увидим, что основа цела, — возразила Пибоди. — Он сделал дело, как ты говоришь. Хорошо, что ты ему доверила зачитать права ублюдку.

— Угу. Позвони судье Мимото, успокой ее, скажи, что ее мать вне опасности, а преступник задержан. Мы можем позвонить ее отцу, но, я думаю, она сама захочет с ним поговорить.

Ева повернулась к остальным.

— Ладно, мальчики и девочки, отлично поработали. Давайте закроем это дело.

Вернувшись в Управление, Ева официально уведомила своего шефа Уитни, контору окружного прокурора и позвонила доктору Мире с просьбой понаблюдать за допросом. Написала рапорт.

Села, вскинув ноги на стол, и выпила чашку кофе.

Пибоди постучала по косяку открытой двери.

— Оформлен и уже час сидит в комнате для допроса.

— Угу.

— Рио и командир тут, только что приехал Макмастерс, Мира уже на подходе.

— Знаю.

— Тебе не кажется, что нам пора начать его обрабатывать?

— Ты чего дергаешься?

— Я не дергаюсь. Ну ладно, дергаюсь. Надин уже бьет копытом, хочет выйти в эфир.

— Не сейчас. Пока еще нет.

— Ну… мы же должны вернуться, понимаешь? На репетицию. Знаю, они используют дублеров, но раз мы закрыли дело, мы еще могли бы…

Ева молча повернула голову и уставилась на напарницу.

— И… э-э-э… нам надо обговорить тактику допроса, — добавила осененная вдохновением Пибоди. — Если мы оставим его там одного надолго, он начнет подумывать об адвокате.

— Он не станет вызывать адвоката. Интересно, каким именем он воспользуется? Какой адрес укажет? Удостоверение у него липовое. К тому же разве адвокат помог его матери? Вот что он думает. К черту адвокатов, к черту всех нас. Он не пойдет ко дну, он слишком умен. Или, если нам очень повезет, он пойдет ко дну геройски. По крайней мере в собственных глазах.

— Ну и как же мы будем его обрабатывать? Нет, не говори, дай я догадаюсь. — Пибоди мученически завела глаза к потолку. — Я буду хорошим копом.

— Не будет никакого хорошего копа.

Лицо Пибоди расцвело почти детской радостью.

— Я не должна быть хорошим копом? Можно я буду плохим?

— Мы должны его обработать жестко. Получить признание — не самое сложное.

— Не самое?

— Он сам захочет признаться, когда поймет, что мы его взяли железно. Он захочет медаль героя. А знаешь, что самое сложное? Заставить его настучать на отца. — Ева спустила ноги со стола. — Пошли работать.

Ева вошла в комнату для допроса, бросила папку на стол, придвинула себе стул.

— Включить запись, — приказала она и продиктовала данные, включая все известные ей фальшивые имена.

От нее не укрылось, как дрогнула челюсть у Дэррина. Ева догадалась, что глубина ее осведомленности застигла его врасплох.

— С формальной точки зрения имею право использовать имя, фигурирующее в свидетельстве о рождении, — сообщила она как будто между прочим, — но мне хотелось бы проявить дотошность, раз уж ты пользуешься множеством имен, включая те, под которыми ты убил Дину Макмастерс и Карлин Робинс. Итак, каким именем тебя называть на этом допросе? Выбирай.

— Да иди ты…

— Чисто для протокола: «Да иди ты» — это имя или фамилия? Неважно, можешь не отвечать. Суды бывают недовольны, когда я употребляю нецензурную лексику в обращении к допрашиваемым. Хотя лично мне кажется, что матюги тебе подходят.

— По всем параметрам, — добавила Пибоди.

— Ладно, остановлюсь на Дэррине. Мы тебя зацапали железно, Дэррин. Ты же умный парень, ты и сам понимаешь. Хотя… Пожалуй, не так уж ты умен, раз тебя подставила и завалила девяностолетняя женщина. Женщина, которую ты собирался обездвижить при помощи запрещенного вещества, связать, избить, изнасиловать всеми способами и задушить.

— Да не свисти, не надо мне заливать. — Его ухмылка показалась Еве нахальной и в то же время беззащитной. — Она же старуха. У меня бы не встало на эту высохшую мумию. Мне от одной этой мысли блевать хочется.

— Вот поэтому ты запасся таблетками на стояк. Они бы, конечно, помогли, но, думаю, у тебя и без них встало бы, Дэррин. Хотя вообще-то мне кажется, у тебя в штанах прутик, а уж никак не бейсбольная бита. Для тебя все сводится к тому, чтобы сделать больно. Тебе главное — мучить, пугать, терроризировать. Вот что возбуждает таких больных гаденышей, как ты. Извини за ненормативную лексику.

— И как ты собираешься это доказать? — Он в расслабленной позе откинулся на стуле, окинул комнату наигранно скучающим взглядом. — Ну да, я решил ее вырубить. У нее там куча всяких ценных штучек. Я собирался ее обокрасть и уйти.

— Понятно. Значит, с Диной и Карлин ты просто увлекся и зашел чуть дальше, чем хотел. И вот, что получилось. — Ева открыла папку и выбросила на стол две фотографии.

Опять лицо у него дернулось, но на этот раз губы сложились в маленькую злобную улыбочку.

— А ты и впрямь больной ублюдок. — Пибоди оттолкнула стул и вскочила на ноги. Она наклонилась над столом и оказалась нос к носу с Дэррином. — Меня жутко злит, что нам тут приходится время с тобой терять, придерживаться процедуры. У нас свидетели есть, задница. У нас есть записи с дисков наблюдения, как ты входишь в дом Дины Макмастерс в вечер убийства. Как ты входишь в то здание в Сохо в день убийства Карлин Робинс.

— Врешь. Все ты врешь, меня там и близко не было. В обоих случаях.

— Думаешь, я вру? Я тебе покажу, как я вру. Включить стенной экран! — Тут Пибоди спохватилась и взглянула на Еву.

— Валяй дальше, ты уже испортила мой сюрприз.

— Вывести запись 1-А, — приказала Пибоди.

Экран заполнился четким изображением Дэррина, поднимающегося по ступеням крыльца дома Макмастерсов, и встречающей его улыбающейся Дины. В нижнем углу пульсировало указание времени. Запись продолжалась. Вот он подходит к ней, протягивает цветы, проскальзывает в двери, скрывается в доме.

— Она рассказала о тебе подругам… «Дэвид», — многозначительно добавила Ева, пока он, не отрываясь, смотрел на экран. — Она им все рассказала о своем тайном поклоннике, студенте Колумбийского университета. О застенчивом мальчике, с которым познакомилась в парке.

— У нас есть свидетели, видевшие первую встречу, — продолжала Пибоди. — У нас давным-давно есть твой портрет, мы нашли других свидетелей, видевших вас вместе.

— Она сохранила сувениры… Например, программку мюзикла, на который ты ее водил. На программке твои отпечатки. — Ева швырнула на стол еще один документ. — Мы уже сверили их с твоими «пальчиками», когда прокатали их при аресте.

Его лицо ровным счетом ничего не выражало. Он кивнул:

— Ну, значит, вам повезло.

— Можешь продолжать так думать. — Ева тоже кивнула. — А теперь обсудим детали.

22

— Повезло? — Ева откинулась на стуле так, что он встал на дыбы, и ответила на ухмылку Дэррина своей собственной. — Думаешь, повезло, что наши электронщики убили твой вирус? Мы знаем, во что ты вырядился в канун Нового года, когда стырил билет Дэриана Паудерса. Тоже, скажешь, повезло? Я знаю, где ты купил кроссовки — те, что сейчас на тебе. Я знаю, сколько ты за них заплатил, Дэррин. За рюкзак тоже и за футболку, в которой ты заманил Дину на ту первую встречу в Центральном парке. — Теперь она широко ухмыльнулась прямо ему в лицо с откровенной издевкой. — Я знаю, на какой доске ты катаешься, и точно знаю, где ты на ней катался вместе с Диной дождливым майским днем.

— Все ты врешь.

Вид у него был пока еще не испуганный. Пока еще нет, решила Ева. Но он казался озадаченным и был уже настороже.

— Повторяешься, задница, — буквально прорычала Пибоди.

Ева подумала, что придется ей дать новому «злому копу» несколько уроков сдержанности.

— Я знала, как ты выглядишь, когда расставила тебе ловушку на пресс-конференции на следующий день после того, как ты изнасиловал и задушил Карлин Робинс, Дрю. Мне известно твое имя, я знаю, где ты родился, знаю, под каким именем ты ходил, когда твоя мамаша получила свое в Чикаго.

«Вот оно, — подумала Ева. — Вот это попало в цель». В его глазах закипело бешенство. Он быстро пригасил огонь, тут ей пришлось отдать ему должное. Но она это заметила и поняла, что нащупала спусковой механизм.

— Мы просто умнее тебя, Дэррин. На панихиде тебе повезло, тут вопросов нет. Но, черт, похоже, твое везенье кончилось. Вот и мамаше твоей крупно не повезло в том сучьем притоне в Чикаго.

— Ты лучше придержи язык.

— Это с какой еще радости? Ты влип. Кое-что петришь в электронике, но очень средненько. Ты не сумел заблокировать камеры снаружи, не смог обойти систему, куда тебе! Она тебе не по зубам. Ты смог ее вырубить, только оказавшись внутри. — Твой вирус? — Ева пожала плечами и лениво потянулась. — Неплохая попытка. Наши электронщики с ним поиграли. Они прямо как дети — обожают игрушки. Но дело в том, что любой салага-электронщик тебя в этом деле обштопает. Оно и понятно: ты же всем своим трюкам научился у папаши.

— А вот это спорный вопрос, — вмешалась Пибоди. — Мы же не знаем, кто его отец — Винсент или Вэнс. Его мамаша давала обоим.

— Верно, верно, — энергично кивнула Ева, а Дэррин стиснул зубы. — Интересно, твоя мамочка сама-то знала, кто ее обрюхатил? Она ж трахалась с обоими. Но… знаешь, что? Это ведь мог быть и кто-то третий. Совсем чужой дяденька. Она же была шлюхой.

— Эй, заткни свой грязный рот!

— Хочешь заткнуть мне рот, Дэррин? Как заткнул его Дине и Карлин, когда насиловал их и душил подушкой? Скажи мне, когда ты насиловал их, бил, душил, рвал на части, ты при этом видел свою мать? Ведь только так у тебя встает, верно, Дэррин? Только когда думаешь о мамочке. Ведь на самом деле тебе ее хотелось трахнуть, да?

Ева бровью не повела, когда он взвился со стула. Его руки сжались в кулаки, звякнула цепочка наручников.

— Хочешь мне врезать? Ужасная досада, когда хочешь, но не можешь, верно? Думаю, ты знаешь, что чувствовали Дина и Карлин. Ты, наверное, ужасно разочарован, что не увидишь, как бьется в наручниках мать судьи Мимото, не услышишь, как она кричит. Или Элиза Уэгман, — добавила она и, глядя ему в глаза, перечислила всех остальных, кого он наметил в жертвы.

— Мы их всех нашли, — вновь вступила Пибоди, решив подсыпать соли ему на раны. — Видишь, как нам повезло!

— Теперь ты не сможешь закончить эту дурацкую миссию в память о твоей шлюхе-матери.

Дэррин сунул руки под стол и попытался поднять его, опрокинуть, но Ева и Пибоди просто навалились сверху с другой стороны, и стол остался на месте.

— Досадно, правда? — заметила Ева. — Неприятно, когда тебя контролируют, а ты ничего сделать не можешь.

У него мышцы дрожали от натуги, но он вынул руки из-под стола и снова сел.

— Ну, если вы все обо мне знаете, чего ж мы тут время теряем?

— А нам за это деньги платят. Хочешь ускорить ход событий? Прекрасно, почему бы тебе самому все не рассказать? Под запись? — подсказала Ева. — Ты же сам этого хочешь. Надо же хоть чем-то себя утешить. Вот и похвастайся, как ты сумел все это провернуть. Могу дать небольшую подсказку. Ты выслеживал своих жертв месяцами, исследовал их занятия, привычки, вкусы, пристрастия… Ты все планировал. Черт, да ты годами к этому готовился. Практически всю жизнь. Могу предположить, что ты выбрал Дину первой, потому что с ней было проще всего. Совсем девчонка, застенчивая, девственница — ее нетрудно было ослепить вниманием, заинтриговать мыслью о тайном поклоннике. Ты использовал связь с Колумбией. Ты там учился, значит, знал кампус. К тому же ее друг Джеми Лингстром там учится, значит, сам бог велел. Немного полевых изысканий — и ты уже можешь упомянуть, будто невзначай, знакомые ей имена. Втереться к ней в доверие. Дэррин пожал плечами.

— Если ты думаешь, что мы предложим тебе сделку вроде той, что получила твоя мать двадцать лет назад, когда ее взяли за наркоту и проституцию, ты ошибаешься.

Дэррин оскалил зубы в злобной ухмылке:

— Можете передать Макмастерсу, что его драгоценная дочка была шлюхой. Я трахал ее много раз. Неделями.

Ева обменялась взглядом с Пибоди.

— Неужели мы и вправду думали, что у этого кретина есть кое-какие мозги в голове?

— Да, мы так думали, а он доказал, что мы ошибались. Мы же точно установили, что сунуть свою жалкую макаронину в Дину он мог только при трех условиях: ему пришлось ее опоить, связать и изнасиловать.

— А чтобы поиметь его мамашу, ей надо было лишь заплатить.

— Заткнись, мать твою. Ни хрена ты не знаешь, — окрысился Дэррин.

— Ну, просвети меня, — попросила Ева. — Объясни мне, почему люди, принимавшие участие в аресте твоей матери и суде над ней в Нью-Йорке двадцать один год назад, виноваты в ее смерти в Чикаго девятнадцать лет назад? Помоги мне совершить этот скачок, Дэррин.

— Этот гребаный коп ее погубил. Он ее подставил.

— Макмастерс ее подставил?

— Подбросил ей наркоту, шантажировал ее, заставил заниматься с ним сексом, а это все равно что изнасиловать. А потом сказал, что она приставала на улице. Задницу свою прикрыть хотел. Моя мать могла облапошить кого угодно.

Ева изменила тон, подпустила в голос восхищения:

— Она умела мастырить документы.

— Она могла стать кем хотела, взять что хотела. Ну и что? Ни от кого не убыло.

— Как насчет людей, которых она облапошивала? Как насчет Винсента Паули?

— Да это все олухи. — Опять он пожал плечами. — Если они такие лопухи, значит, так им и надо. Винни? Он всегда был лопухом, вечно завидовал моему отцу, вечно шел вторым сортом. Моей матери надо было где-то отсидеться, пока она была беременна мной, а моего отца засадили в тюрьму. Она спала с этим тупицей только ради меня.

— Это она тебе так сказала�>

— Она никогда об этом не говорила. Словом не обмолвилась. То, что с ней случилось… Это ее подкосило. Это отняло у нее жизнь еще до того, как копы ее подставили и отдали «Жеребцам» в Чикаго, чтобы те ее убили.

— Интересно. — Нахмурив лоб, Ева перелистала бумаги на столе. — Ничего этого в моем файле нет. Откуда ты все это взял?

— Отец мне все рассказал. Как они отняли у нее жизнь еще до того, как ее убили, как они разорвали нашу семью, потому что копы ее шантажировали, заставили на них работать.

— То есть… Ты хочешь сказать, что чикагская полиция шантажом заставила твою мать проникнуть в банду «Жеребцов»?

— Макмастерс ее подставил. Она была уже сама не своя, когда вышла из тюрьмы. И он это использовал. Он стакнулся с этой продажной судьихой, он заставил маму «стучать» для него, а не то пригрозил вернуть ее в тюрьму.

— Но ведь она была убита в Чикаго.

— Она пыталась от них скрыться, увезти меня, но он ее выследил и передал чикагским копам.

— Должно быть, он был просто одержим ею, раз пошел на все эти хлопоты?

— Моя мама была такая… незабываемая.

— И всю эту информацию тебе дал отец.

— Ему пришлось воспитывать меня одному, потому что они ее убили. Они ее унизили, заперли в камере, изнасиловали. Она была красавицей, а они ее убили.

— И она тебя любила, — вставила Пибоди с ноткой сочувствия в голосе. — Пожертвовала собой ради тебя.

— Она жила ради меня. Мы хорошо жили. Не играли по чужим правилам. — Дэррин положил скованные руки на стол и стиснул кулаки. — Она была свободна, и она была прекрасна. Вот почему Макмастерс хотел ее заполучить, вот почему он ее изнасиловал. А потом ему пришлось прикрывать себя, замазывать свои делишки. Они велели этой суке забрать меня из дому.

— Джейни Робинс.

— Она тоже сидела в кармане у Макмастерса, как и все они. Они хотели разлучить меня с отцом, но он боролся, чтобы получить меня назад, и он победил. Он обещал маме, что позаботится обо мне.

— А начальница Робинс, прокурор, судья, все остальные?

Опять его лицо стало холодным и замкнутым.

— Они все виноваты так или иначе.

— Значит, вы с отцом разработали план, как отомстить за мать, как заставить страдать тех, кто причинил ей зло.

— А что, им должно было сойти с рук? С какой стати? У меня отняли семью, а у них должна быть семья? У нее отняли жизнь, а они должны были жить?

— Значит, это твой отец — Вэнс Паули — выбрал порядок. Он выбрал Дину первой жертвой.

— Мы вместе решили. Мы — команда, мы всегда были командой.

— Значит, он мог вести слежку за одной из жертв, добывать сведения, пока ты обрабатывал другую. Весьма эффективно.

— Мы — команда, — повторил Дэррин. — Мы всегда были командой.

— Плюс он мог съездить в Колорадо и все разузнать о прокуроре, пока ты здесь обрабатывал Дину. А почему он решил, что ты убьешь сестру, а не мать, например?

— Ради всего святого, сестра живет в Нью-Джерси! Элементарная география.

— Стало быть, там предварительную слежку провел он, верно? До первого контакта.

— Я же сказал, что мы — команда! Полевую и электронную работу начинал он, он собирал данные, а потом я… — Лицо Дэррина напряглось. — Больше я ничего не скажу об отце.

— Прекрасно. Давай защищай его, как твоя мать его защищала. Ты потонешь, а он уйдет на все четыре. Дежавю. В смысле, все это уже было. Только ты сядешь не на полтора года, как твоя мать. Ты будешь отбывать два пожизненных без права на условно-досрочное плюс еще двадцать пять за покушение на миссис Мимото.

— Долгий срок, — заметила Пибоди, — когда садишься таким молодым. А знаешь, Даллас, держу пари, у Вэнса заготовлено алиби для себя на каждый раз, как парень ходил на убийство. Это его почерк.

— Да нам-то какая разница? — пожала плечами Ева. — Старик, он же без яиц. Крупную рыбу мы поймали, а этот слизняк пусть барахтается на берегу сам.

— Если ты думаешь, что я сдам вам отца, ты совсем сбрендила. И вы его никогда не найдете.

— Плевать я на это хотела. У меня есть ты, Дэррин, и это все, что мне нужно. Ты молод, уже одного этого довольно, чтоб я спела и сплясала от радости. Ведь это значит, что ты лет сто проведешь в бетонном мешке на куске скалы далеко от Земли. И у тебя будет много, очень много времени подумать, сообразить, как тебя поимели.

— Думаешь, напугала? Дело того стоило. Стоило посмотреть на Макмастерса, когда он смотрел на свою доченьку в гробу. А теперь даже лучше, потому что теперь он знает — почему. Он будет знать — каждую минуту, пока дышит, — что убил свою дочь в тот день, когда убил мою мать.

— Я тебе бонус дам. Заставь его страдать еще больше. Расскажи нам обо всем, что ты делал с Диной.

Его губы дрогнули в улыбке.

— Ты была права. С ней было просто.

Еве было дурно, в желудке черным тошнотворным водоворотом крутилось отвращение. Она и без того почти все уже видела у себя в голове. Но сейчас он говорил для протокола, под запись, выкладывал все детали. Не упивался ими, отметила про себя Ева. И ей почему-то показалось, что деловитый тон, каким он выкладывал подробности, еще хуже злорадства.

Он сделал то, что должен был сделать. То, на что, как полагала Ева, он был запрограммирован. Ради чего был создан.

Закончив свой подробный рассказ о том, как он убивал Дину и Карлин, как готовился убить остальных, Дэррин замолк, внимательно глядя на Еву.

— Ну что? Тебе этого хватит?

— Да, мы закончили. Тебя отведут обратно в камеру. Суд назначит тебе адвоката, если ты сам его себе не выберешь.

— Не нужен мне адвокат. И суд не нужен. Ваши законы для меня ничего не значат. Как ты говоришь, я молод. Рано или поздно я найду способ выбраться и вернусь. И тогда я закончу то, что начал.

— Конечно-конечно! — Ева встала. — Выключить запись. Пибоди, позови конвойных, пусть отведут Дэррина обратно в камеру.

Она выждала, пока Пибоди не вышла из комнаты для допроса.

— Он тебя подставил, Дэррин. Человек, которого ты боготворишь. Он извратил твой ум, когда ты был еще ребенком, чтобы прикрывать свои делишки, а может, и свою вину. Он тебя подставил, как когда-то подставил своего брата и твою мать. Он подставил твою мать здесь, в Нью-Йорке, а потом еще раз в Чикаго. Потому что хотел быстрых денег. Потому что хотел, чтобы она на него работала. Потому что был трусом. Впрочем… почему «был»? Он и сейчас трус.

— Ты лживая сука! — Он плюнул в нее, злобная ухмылка вернулась.

— А зачем мне лгать? Рано или поздно ты сам себя спросишь. Кто такой Вэнс Паули? Он кровосос.

— Ни хрена ты не знаешь.

— Знаю куда больше, чем ты думаешь, — возразила Ева, вспоминая первые восемь лет своей жизни. — А знаешь, почему я тебе об этом рассказываю? Тебе предстоит провести много десятков лет в каменном мешке, и когда-нибудь ты сам об этом подумаешь. Ты будешь думать, сомневаться, спрашивать себя, и в один прекрасный день ты поймешь правду. И тогда ты будешь страдать. Я тебе затем и рассказала. Твой отец убил твою мать.

— Ты врешь.

Ева лишь покачала головой.

— А зачем мне врать? Мне от этого ни жарко ни холодно. Дело я закрыла, с тобой покончено. А ты подумай. У тебя будет время подумать. — Она повернулась к двери и кивнула паре конвойных, вошедших в комнату. — Отправьте этот кусок дерьма обратно в камеру.

Ева так и осталась на месте, прижав ладони к лицу. Она потерла глаза, словно прогоняя скверные воспоминания.

В комнату вошел Макмастерс, и Ева повернулась к нему:

— Простите, что вам пришлось все это выслушать.

— Не извиняйтесь. Она была моей дочерью, я должен был знать… все. Мне необходимо было знать. Теперь вы пойдете за отцом?

— Да, я иду за ним.

Макмастерс кивнул.

— Мне этого довольно… Придется этим удовольствоваться. Я возьму отпуск. Нам с женой нужно время. Она просила передать вам ее извинения.

— Нет нужды.

Его лицо было полно невыразимой печали и усталости.

— Она считает, что есть нужда. Прошу вас их принять.

— Ладно, принимаю.

Он снова кивнул.

— Прощайте, лейтенант.

— Прощайте, капитан.

Ева сделала копию записи, собрала файлы. Когда она вошла в свой кабинет, Рорк отвернулся от окна.

— Это уже входит в привычку. Я не знала, что ты здесь.

— Я недавно пришел. Но последнюю часть застал. — Рорк подошел и погладил ее по щеке. — Тебе нелегко пришлось. Это было чудовищно — слушать подробный рассказ о том, что он сделал с этой девочкой и с этой молодой женщиной.

— Бывает хуже. Еще будет хуже, не сомневайся. На любой ужас бывает новый ужас, еще похлеще. — На миг Ева сама ощутила внутри то, что прочла в глазах Макмастерса. Невыносимую печаль. Невыносимую усталость. — Когда встречаешь что-то такое, похожее на него… Начинаешь понимать, что нет на свете предела жестокости.

— Даллас? — Пибоди замялась в дверях. — Я только хотела сказать, что я напишу отчет. Мира была в зоне наблюдения, как ты и просила, она тоже запишет свои впечатления.

— Хорошо. Насчет отчета не волнуйся, уходи, ты свободна. Мне тут надо еще кое-чем заняться, а ты иди. Сделай мне одолжение, займись делами Луизы. Там же еще репетиция не кончилась? Ну и все остальное.

— Мы можем вместе пойти. Ничего, если опоздаем. Она поймет.

— Да, она поймет, но тебе нет смысла тут задерживаться. Иди. Если ты этим займешься, я не буду чувствовать себя такой сволочью за опоздание.

— Ладно, я пойду, — согласилась Пибоди. — Приятно стряхнуть с себя все это, просто стряхнуть и заняться чем-то… радостным.

— Вот именно, — кивнула Ева. — Я тут задержусь еще часа на два. — Она облегченно перевела дух, когда шаги Пибоди затихли. — Чем-то радостным заняться? Я сейчас не в настроении чем-то радостным заниматься. Компьютер, вывести карту Манхэттена, юго-западная часть.

— Зачем? — спросил Рорк, когда компьютер принял задание.

— Ты же не все слышал, тебя там не было. Он сдал мне старика. Признал заговор с целью убийства, покушение на убийство. Мне кажется, он сам этого не понял, но он сдал мне свое логово. Нет, адрес он не назвал. Не впрямую. Но он сказал, что ушел домой после убийства Робинс. Убил ее и ушел домой. Ушел, понимаешь? — Ева попыталась размять плечи, окаменевшие от нервного напряжения. — Да, и кофе! Кофе в фирменном стакане с крышечкой. Эти кафешки повсюду разбросаны, это же целая сеть. Но вряд ли он пересек остров с одного конца до другого. Нет, он купил этот стакан где-то между своим логовом и местом преступления. Скорее ближе к своему логову. Значит, логово располагается на разумном пешеходном расстоянии от дома в Сохо.

Рорк зашел ей за спину и начал энергично массировать затылок и плечи.

— Ну, значит, тебе понравятся мои данные.

— Какие данные?

— По охранной системе. Нет-нет, постой спокойно хоть одну минуту, — приказал Рорк. — Давай-ка уберем отсюда пару булыжников. Я прокачивал разные информационные потоки по этой теме. Исследовательская группа Надин нарыла кое-какие данные, я их добавил в поиск и довел дело примерно до дюжины наиболее вероятных адресов. Думаю, ты захочешь их проверить.

— Очень хорошо. Отлично. Я имею в виду данные, — пояснила Ева. — Массаж тоже неплох.

— Всего лишь делаю свою работу. Ну вот, теперь уже лучше. — Отступив на шаг, Рорк вынул карманный компьютер. — Если добавим географический элемент к моим данным… можем свести дюжину… к одному.

Взгляд Евы загорелся азартом.

— А ну-ка дай сюда!

Рорк отвел руку с компьютером, чтобы она не могла дотянуться.

— Э нет, это тоже моя работа. Некая компания «Передайн» в Гринвич-Виллидж.

— Значит, не частный дом на этот раз, а фирма. И без привычных инициалов. Только буква П. Вот почему я сама его не нашла.

— Возможно, еще и потому, что «Передайн» числится как филиал Мемориала Ингрид Саммер.

— И.С? Умно. Но ты еще умнее, раз уж ты это нашел. Надо прокачать этот «Передайн», надо убедиться, что это не…

— Я уже этим занимаюсь, — перебил ее Рорк. — Гм… В Нью-Йорке ни одна из этих компаний не зарегистрирована. Подставная фирма внутри подставной фирмы.

Ева повернулась и сломя голову бросилась в «загон» для детективов.

— Бакстер.

— Отличная работа, Даллас. — Он подмигнул ей и шутливо отсалютовал. — Приятно уходить со смены на положительной ноте.

— Ты не уходишь со смены. В конференц-зале через пять минут. С Трухартом.

— Но…

Ева просто развернулась кругом и на ходу вытащила из кармана новый коммуникатор.

— Фини, — рявкнула она в рацию, — мы нашли берлогу ублюдка. В конференц-зал. Живо.

— Я тоже хочу поиграть, — сказал, догоняя ее, Рорк.

— Ну что ж, заслужил. — Еве хотелось схватить его и поцеловать прямо в забитом копами коридоре, но она удержалась. Вместо этого она послала ему торжествующую ухмылку. — Добудь мне банку пепси, будь так добр.

Не прошло и полутора часов, как по приказу Евы красивый городской особняк в Гринвич-Виллидж был окружен. Полицейские в штатском сидели за столиком на веранде крохотного ресторанчика, прятались в машинах, гуляли по тротуарам. Ева купила соевую сосиску с тележки, которой управлял детектив Дженкинсон.

— Кое-кто чаевые дает, — сказал он. — Чаевые я оставляю себе.

— Ничего не хочу об этом слышать.

— Может, он дал деру, лейтенант? — Дженкинсон протянул ей сосиску.

— А с какой стати ему удирать? Сын никому не звонил, даже телефон не попросил, хотя ему положен один звонок. Если он об этом вспомнит, если потребует телефон, мы можем его тормознуть. Насколько Вэнсу Паули известно, его гребаный отпрыск сейчас насилует старую леди в Уайт-Плейнс.

Рорк тоже купил сосиску и отошел от тележки вместе с Евой.

— Я мог бы с легкостью проникнуть внутрь.

— Мы так и сделаем, если он не появится в течение часа. Ордер у нас есть. Но сенсоры показывают, что там пусто, и я предпочитаю подождать. — Ева откусила от своей сосиски. — Подождем, пока он вернется, пока не окажется во дворике за калиткой.

Бежать будет некуда. Господи, дом Луизы всего в квартале отсюда! Я буквально прошла мимо этого дома пару дней назад. Могла нос к носу столкнуться с подонком на улице.

Рорк взял ее за руку, сплел пальцы с ее пальцами.

— Будем считать, что это часть прикрытия, — улыбнулся он.

— Отлично. Его нет дома, потому что он строит себе алиби. Он сейчас где-то в людном месте, где его видят, где он может что-то купить, чтоб на чеке время было пробито. На всякий случай. Для него всегда вопрос стоит только так: главное — прикрыть свою задницу.

Неподходящая тема для прекрасного летнего вечера, подумал. Рорк. Но он понимал, что Еве надо выговориться.

— Зачем лепить из мальчишки убийцу?

— А может, ему не пришлось ничего лепить: парень — природный псих. Черт, откуда мне знать? Пусть в этом разбирается Мира и ее коллеги. Я думаю, его это точило. Может, совесть мучила? Может, таким образом он хотел обратить ситуацию в свою пользу. Не только запудрить мозги Дэррину и предстать героем и мучеником в его глазах, но и самому поверить в свою ложь. Я ни в чем не виноват. Это они виноваты, они все против нас, только и думают, как нам жизнь испортить. Накажи их.

— Тебе важны его мотивы? — спросил Рорк.

— Нет. Думаю, они и в суде ничего не будут значить.

— Даллас?

Обернувшись, Ева увидела Чарльза Монро, новоиспеченного жениха, поспешающего к ним с улыбкой.

— Вот дерьмо, — пробормотала она себе под нос.

— Что занесло вас обоих в наши края? Я был у вас, совсем недавно ушел, еще часа не прошло. Мне казалось, у дам были грандиозные планы на сегодняшний вечер.

— Планы в силе. По-моему, они и сейчас… чем-то заняты. — «Какого черта, — подумала Ева, — это отличное прикрытие. Просто знакомые случайно столкнулись друг с другом на улице». — Это не твой квартал.

— Нет, не мой. Я просто решил прогуляться, нервы успокоить. Завтра… это самое.

— На мой взгляд, ты ничуть не нервничаешь, — заметил Рорк.

Ева мысленно согласилась: Чарльз вовсе не походил на обливающегося от волнения потом жениха. Он совсем одурел от счастья, как и Луиза. И выглядел, как всегда, элегантно, хотя на нем были обычная летняя рубашка и легкие спортивные брюки.

— Как я понимаю, репетиция прошла успешно. Прости, что нас пришлось заменить дублерами.

— Без проблем. Все прошло очень хорошо. Насколько я мог судить, — добавил Чарльз со смехом. — Ради нее я хочу, чтобы все прошло идеально. Вдруг поймал себя на том, что проверяю прогноз погоды на завтра раз в десять минут, пока шел домой. А когда пришел, понял, что дома усидеть не смогу. Вот и вышел прогуляться. Давайте туда вернемся, выпьем вместе… Вы мне не дадите психовать насчет погоды.

— Мы не можем. Я на операции, и мы только что засекли объект. — Ева мгновенно превратилась в копа. — Всем занять места и ждать команды. Пусть войдет в калитку, только тогда окружайте.

— Что? — растерялся Чарльз.

— Просто продолжай разговор, — приказала Ева. — Рорк, говори с Чарльзом.

— Вы уже определились с медовым месяцем? — любезно осведомился Рорк, хотя его взгляд был устремлен на человека, который приближался прогулочным шагом, неся в руке фирменный пакет из магазина.

— Да, мы летим в Тоскану.

— Не оглядывайся, Чарльз. Говори с Рорком.

— Мы… сняли там виллу на пару недель. А потом мы…

— Рада была тебя повидать, — перебила его Ева. Она улыбнулась во весь рот и заговорила громко, потому что Вэнс Паули уже достиг калитки своего двора. — Жаль, времени сейчас нет, нам надо двигаться… Вперед!

Она рванула бегом и успела схватиться за калитку, пока та не захлопнулась за спиной у Паули. И прижала оружие к его затылку.

— Тебе лучше не двигаться.

Десять вооруженных офицеров окружили двор, взяв хозяина на мушку. Пакет выпал из рук Вэнса, его содержимое разбилось.

— Что происходит? Что случилось?

— Руки за голову. О, прошу тебя, споткнись, попытайся бежать. Дай мне повод.

— Я не оказываю сопротивления. — Он послушно заложил руки за голову, и Ева надела на него наручники. — Я не хочу неприятностей. Я не понимаю.

— Ну так я объясню. — Она с силой развернула его лицом к себе. — Вэнс Паули, вы арестованы за заговор с целью убийства по двум эпизодам, заговор с покушением на убийство, один эпизод. Вы имеете право хранить молчание.

— Я не пони…

— Заткнись. Разве я не сказала тебе только что, что ты имеешь право хранить молчание? — Ева перечислила все права и обязанности по стандартной формуле, а потом пнула ногой осколки стекла на земле. — Купил отличную выпивку. Хотел небось устроить вечеринку с сынулей, когда он вернется вечером? Но все дело в том, что он не придет домой. Никогда не придет до конца своих дней. И он настучал на тебя, папуля. Он тебя сдал.

Он побледнел, глаза загорелись темным огнем.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Где мой сын? Я имею право…

— Я уже зачитала тебе все положенные права. Каков отец, таков и сын. Как только запахло жареным, тут же прикрыл собственную задницу.

— Это неправда! Мой сын никогда ничего не скажет против меня.

Ева улыбнулась:

— Заберите этого тупого параноика в Управление, зарегистрируйте по упомянутым обвинениям и бросьте в камеру. Мы с тобой скоро побеседуем, Вэнс. Очень скоро.

Ева повернулась к Рорку и Чарльзу, не сводившему с нее зачарованного взгляда.

— Теперь ты с электронщиками можешь обойти сигнализацию. Расчетами по двое, парни! — выкрикнула Ева. — Включить камеры. Фиксировать все сверху донизу, снаружи и внутри. Паковать, записывать, отправлять.

— Ну и ну, — улыбнулся ей Чарльз. — Волнующая получилась прогулка по кварталу.

— Стараемся. Очищаем улицы для безопасности новобрачных. Мне надо ехать. Увидимся завтра.

— Я там буду. Передай Луизе, когда увидитесь, что я жду не дождусь.

— Передам.

С Вэнсом Паули Ева решила поработать с глазу на глаз. Зачем держать людей на работе, когда смена давно закончилась? Она не видела никаких причин их задерживать. Нагруженная большой коробкой, она вошла в комнату для допроса.

— Включить запись, — скомандовала Ева.

— Все это какая-то нелепая ошибка. Я не потребовал адвоката — пока, — уточнил он, — потому что не хочу еще больше все усложнять. А теперь я требую встречи с сыном.

— Нет. Заткнись и слушай. Это много времени не займет, можешь мне поверить. У меня и без тебя дел по горло. Мы конфисковали всю твою электронику, Вэнс, у нас уже есть все собранные тобой данные по Дине Макмастерс, Карлин Робинс, Чарити Мимото, Элизе… да что я стараюсь, ты же знаешь, кто они такие. Ты оставил весьма подробные записи своих изысканий, твои видеосъемки великолепны. Да, забыла тебе сказать: чисто смеха ради мы решили добавить к обвинениям подделку удостоверений и всякую такую муть. Всю твою мастерскую сюда перевезли. Да, и еще наркотики! Сроки копятся, Вэнс.

— Послушайте, вы не понимаете. — Он развел руками, словно говоря: вы же видите, я человек разумный. — Я должен увидеть моего мальчика. Я должен убедиться, что с ним все в порядке. Вы… с ним что-то не так. У него что-то с головой. Боюсь, он мог что-то сделать. Он мог сделать что-то ужасное. Я старался заботиться о нем, но он всегда был…

— И ты думаешь, я куплюсь на все это дерьмо? — Ева дала себе волю, позволила ярости выплеснуться наружу. Она схватила его за грудки и вздернула на ноги. — Ты мерзкий ублюдок, это ты его создал. А теперь хочешь его поджарить? Как ее поджарил, лишь бы спасти свою шкуру.

Ева швырнула его обратно на стул.

— Ты даже представить себе не можешь, что бы мне хотелось с тобой сделать. Вот этими самыми руками. Так что не морочь мне голову. Это ты сделал его чудовищем, ты извратил его душу, наполнил ее ненавистью, отвращением и ложью. Откуда вы беретесь, такие отцы, как ты? Отцы, творящие такое со своими детьми?

Она отступила на шаг, отвернулась, посмотрела на себя в зеркало. Ее сердце билось слишком бурно, ей еле удавалось сдерживать дрожь в руках. Она чувствовала, что теряет самообладание. Нет, так нельзя. Надо взять себя в руки.

Ева подняла руку и приложила ладонь к стеклу. С ее стороны это было зеркало, с другой — прозрачное стекло. И она вообразила, что с обратной стороны к стеклу прижата ладонь Рорка.

Он ее знает, напомнила себе Ева. В этом все дело. Он там, за стеклом, он никуда не уйдет. А она справится. Она может справиться с чем угодно.

«Порядок, — твердила она себе. — Я в порядке».

Еще секунду она смотрела в свои глаза в зеркале.

— Она тоже не любила сына. А если любила, то слишком мало. Для нее он был на втором месте. Она была зациклена на тебе. — Восстановив равновесие, Ева повернулась к нему лицом. — Она защищала тебя, а на него и не взглянула. Не обернулась лишний раз. А ты, когда вздумал тягаться с «Жеребцами», да и наложил в штаны, подставил ее. Она была для тебя на втором месте, главное — твоя драгоценная задница. А она… ее можно было использовать. Вот кем она была для тебя. Разменной картой в игре.

— Это неправда. — Он говорил тихо, его голос охрип, в глазах заблестели слезы. — Я любил мать моего сына.

— Ты даже по имени его назвать не можешь. Ты же не знаешь, каким именем воспользоваться. На самом деле у него никогда не было имени, — добавила Ева. «Вот и у меня не было, — подумала она. — Мне не дали имени, чтобы я осталась ничем». — Он нам все сказал.

— Он не мог этого сделать.

— Еще как смог! — Ева чувствовала себя страшно усталой, измученной, она уже не в силах была скрывать свою усталость, но пустила ее в ход, выдав за нечто вроде скуки. — В его свихнутых мозгах ты представлялся ему героем. — Она вернулась к столу и наклонилась к Паули: — Он хвастался тобой, Вэнс. Как ты его всему научил, все ему рассказывал. Как вы с ним вместе выискивали жертв. Как ты взял на себя слежку, изыскания. Как вы с ним вместе работали. Как вы с ним все это планировали. Но даже если бы у меня всего этого не было — под запись…

Ева принялась извлекать предметы из коробки.

— Диски с данными на двух девушек, которых он убил. На женщину, которую собирался убить сегодня, на ту, что собирался убить на следующей неделе, и так далее. На их семьи, привычки, друзей… Ничего не упустили.

Она подтянула к себе стопку фотографий.

— А вот и видеоряд, включая фото Дины и Карлин, сделанные после того, как он с ними покончил, чтобы разделить свой триумф с тобой. И это еще не все. У меня много чего есть. У меня тут целое море доказательств. Я знаю одну прокуроршу… она обрыдается на радостях.

— Я могу предложить сделку. — Он сделал широкий жест. Прямо как политик, подчеркивающий свою основную мысль, подумала Ева. — Вы еще многого не знаете… Я дам вам информацию.

— Надо же, какое щедрое предложение! Но нет, спасибо, у меня и так есть куда больше, чем нужно, и, черт побери, у меня выдался длинный день. Тут полно твоих отпечатков. Они повсюду. Так и кишат.

Он потер рукой рот.

— Я проявляю раскаяние. Это он втянул меня в это. Он мой сын, ему нужна моя помощь. Я его сам воспитал, один. Только он и я. Смерть его матери… Мы так страшно ее потеряли… Это наложило отпечаток на нас обоих. Я хотел уговорить его сдаться полиции, обратиться за помощью…

— И когда это должно было случиться? После того, как он убил бы сегодня мать судьи Мимото? Или после пары следующих?

— Я не знал насчет сегодняшнего. Насчет Мимото. Я… думал, он на работе. Он работает консультантом в «Биоденте». Аналитик данных. Я думал, он на работе.

— О господи, Вэнс. — Ева сделала нарочитую паузу и рассмеялась утробным смехом. — Ты полный идиот. У тебя сегодняшнее дело в календаре отмечено, в твоем гребаном ежедневнике как поход к дантисту.

— Я не мог его остановить.

— Что ты собираешься делать? До утра бросать это дерьмо об стенку, пока что-нибудь не прилипнет?

— Я никогда никого не убивал. Это же должно хоть что-нибудь значить! Да, я ему помогал, я не отрицаю. Да, я помогал ему готовиться, но это все. И я проявляю раскаяние. Вы могли бы сделать мне послабление. Я никого не убивал.

— Нет, убивал. — Усталость как рукой сняло, скука превратилась в ледяное бешенство. — И если бы я только могла, обвинила бы тебя не только в убийстве Иларии Скунер, но и трехлетнего пацана, который умер, чтобы стать тем, чем ты хотел его сделать. Хочешь послабление? Ладно, вот тебе послабление. Я рекомендую, чтобы на Омеге тебя поместили в другой сектор, и тогда тебе не придется контактировать с сыном. Потому что рано или поздно он обо всем догадается: я дала ему достаточно материала для старта. А когда догадается, он тут же применит свои таланты к тебе. Так что, считай, ты получил послабление, Вэнс. Ты будешь жить.

— Мне нужен адвокат.

— Допрашиваемый потребовал представительства. Допрос окончен.

— У меня есть деньги, — сказал он, когда Ева выключила записывающее устройство на столе и начала собирать вещдоки в коробку. — У меня много денег. В надежном месте. Я могу вам все компенсировать, если вы потеряете эти улики. Вы не пожалеете о потраченном времени.

— Правда? Мое время стоит дорого.

— Пять миллионов.

— Я правильно поняла? Если я уничтожу улики и ты выйдешь, ты дашь мне пять миллионов долларов?

— Наличными.

— Спасибо. — Ева похлопала себя по лацкану жакета. — Похоже, ты не обратил внимания на мою камеру. Добавим покушение на дачу взятки полицейскому офицеру к остальным обвинениям. До кучи.

Он заорал ей вслед, пока она выходила, осыпал ее площадной бранью. Грязные ругательства прозвучали музыкой в ушах Евы.

— Отнесите это на склад хранения вещдоков, — попросила она, передавая конвойному коробку с уликами. — Да, и препроводите этот гнойный пузырь в камеру, пока не лопнул. Он требует адвоката.

С этими словами Ева двинулась вперед. Рорк встретил ее, протягивая банку пепси.

— Черт, это было здорово. Теперь я чувствую себя отлично. — Она с треском оторвала крышечку и сделала большой глоток. — Вот теперь я готова к чему-то радостному.

— Звонила Пибоди, хотела проверить, как дела. Я ей сказал, что ты скоро заканчиваешь, как мне показалось. Она просила передать, что Трина тебя ждет.

— Черт! Это было гнусно с твоей стороны.

Рорк пошел по коридору вместе с ней.

— Ты отлично поработала. Ты его… уничтожила.

— Ты был в наблюдении? Я почувствовала.

— А где ж мне еще быть?

На этот раз Ева взяла его руку, сплела пальцы. «Вот так, рука в руке, — подумала она. — Он всегда рядом, всегда будет рядом».

— Знаю, это звучит по-дурацки, но, когда мне стало плохо, когда я поняла, что могу не выдержать, что уже к горлу подходит — и этот гнус, и мой папаша, — я вдруг почувствовала тебя. Наверное, можно сказать, что я оперлась на тебя. Мне это помогло успокоиться.

Рорк поднес ее руку к губам.

— Давай-ка мы с тобой займемся чем-то радостным.

ЭПИЛОГ

В комнате пахло цветами, а щебет стоял такой, будто тут приземлилась целая стая птичек. А может, цикад. «Ну почему, — подумала Ева, — стоит женщинам собраться вместе для одного из своих ритуалов, как они тут же начинают чирикать?»

Она села, потому что сказала себе: это ее работа — сидеть в этой комнате, которую Пибоди жизнерадостно окрестила покоями новобрачной, пока Трина намазывала ей лицо черт знает какой гадостью.

Волосы Трины, выкрашенные в огненно-рыжий цвет, были уложены в невероятно сложную прическу из множества косичек и еще каких-то непонятных завитков. Она деловито наносила черт знает что на лицо Евы.

— Кончай ерзать!

— Ради всего святого, когда ты это прекратишь?

— Когда закончу. Этот продукт поможет приглушить и замаскировать синяк под глазом. Могла бы хоть ради приличия попытаться не кровавить себе лицо перед самой свадьбой.

— Ну, извини. Надо было мне постараться и не попасть в паникующую толпу, раз уж синяк под глазом не идет по цвету к моему платью.

— Ну а я что говорю? — одобрительно кивнула Трина. — Ничего, все не так уж страшно. В основном мы справились еще вчера, когда ты наконец соизволила появиться.

— Слушай, кончай вцепляться мне в зад! Я засадила за решетку двух жестоких убийц.

— Внесу в таблицу очков в твоей колонке, — сказала Трина, выдувая пузыри из жевательной резинки.

К ним подошла Пибоди. Ее черные волосы, уложенные мягкими волнами, сияли, лицо уже было приведено в порядок и накрашено. Она наклонилась над плечом Трины.

— Синяк уже почти незаметен. И кожа у нее так посвежела!

— Погоди, я еще базовый тон наложу.

— Ты еще что-то собираешься накладывать? — встревожилась Ева. — На мне уже на дюйм штукатурки! Почему мне нельзя просто…

— Кончай огрызаться. Почему тебе не принести ей шампанского? — обратилась Трина к Пибоди. — Пусть это впитается немного, а я пока займусь Луизой. — Трина улыбнулась Еве с горькой укоризной: — Луизе так много работы не требуется.

— Сейчас принесу.

И Пибоди отчалила. Она уже нарядилась в текучее голубое платье, но была еще босиком.

Подбежала Мэвис в облегающем, как вторая кожа, мини-платье почти такого же огненно-красного цвета, как волосы Трины, и в таких же босоножках на головокружительных каблуках в виде сердечек.

— Обалденно выглядишь, Даллас. Разве сегодня не самый потрясный день во Вселенной? Вот, подержи-ка мою девочку минутку. Я хочу взять шипучку для невесты.

С этими словами она усадила свою шестимесячную дочку Еве на колени.

— Эй, Мэвис, не надо…

Поздно! На руках у Евы уже оказался пухлощекий херувимчик в пенящихся розовых кружевах. Белль возилась, подпрыгивала, и кудряшки с крошечными розовыми бантиками подпрыгивали у нее на голове.

— Га, — сказала малышка и улыбнулась.

— Ладно. О боже. Так. Хорошо. Почему ты все время улыбаешься? — спросила Ева. — Что ты знаешь?

Девочка визгнула, толкнулась и выпрямила ножки. Она ухитрилась прямо-таки встать у Евы на коленях, замахала ручками, подскакивая, как поплавок, а в глазах у нее горел маниакальный огонек. Паника овладела Евой.

— Что она делает? Ради бога, кто-нибудь сделайте что-нибудь!

— Просто ножки разминает.

Пибоди ловко подхватила хихикающую малышку, усадила к себе на бедро, придерживая рукой, а сама передала Еве бокал шампанского.

Ева выпила половину одним глотком.

В апартаменты вплыла заместитель прокурора Шер Рио, невероятно элегантная в бледно-лавандовом платье.

— Все выглядит просто потрясающе! Цветы, свечи…

— Ты уверена? — подала голос Луиза из своего кресла, пока Трина суетилась вокруг нее с кисточками. — Мне кажется, я должна спуститься вниз и проверить, все ли в порядке.

— Поверь мне, все просто как в сказке. О боже, да, — кивнула Рио, когда Мэвис подбежала с новым бокалом шампанского. — Я хотела подняться и доложить о положении дел, Даллас. Дэррин Паули вопреки совету адвоката отказывается от процесса. Адвокат пытается протащить недееспособность по причине психического заболевания, но это не прокатит. По словам Миры, — уточнила Рио, — он понимает разницу между добром и злом, он юридически дееспособен и может самостоятельно принимать решения. Просто он плевать хотел на добро и зло. Это я вольно интерпретирую Миру. У них нет ни шанса. Он сядет, и сядет надолго.

— Что ж, за это стоит выпить. Вэнс Паули?

— Требует суда. Отказался от сделки: по двадцать пять без поглощения за каждый эпизод заговора. Это вдобавок к сроку за мошенничество и подкуп.

— Какого черта ты предложила ему сделку?

— Даллас, семьдесят пять с лишним лет — это практически пожизненное. Он это знает вот и пытается что-то выторговать. Но он проиграет. Хорошие парни победили. Итак. — Рио подняла бокал. — Ах да, Надин уже едет. Она только что закончила последний репортаж в живом эфире об арестах. Мы… Трина, что это за тени для век? Они великолепны!

Закон и порядок были забыты ради декоративной косметики. Рио подошла поближе и стала наблюдать, как Трина преображает невесту.

Женщины входили и выходили, Еве они казались расплывчатыми пятнами, безостановочно мелькавшими перед ней. Она стоически терпела, стараясь не дергаться, пока ее саму преображали. Пудрили, разрисовывали, взбивали и полировали. Она с облегчением перевела дух, когда высвободилась из рук Трины, сбросила защитный пеньюар, халат и смогла одеться.

— Выглядишь просто волшебно, — сказала Пибоди, проводя кончиками пальцев по тонким, как папиросная бумага, оборкам Евиного платья. — А цвет! Он похож на солнечный свет. Летнее солнце.

— Мой плюшевый медвежонок — настоящий гений, — провозгласила Мэвис. — Я исполняю обязанности горничной, так что твои висюльки у меня.

— Серьезные висюльки. — Пибоди даже присвистнула при виде длинных бриллиантовых серег.

Ева вдела их в уши.

— Эти ледышки здорово оттеняют платье. Кулон, браслеты, — продолжала Мэвис.

— Не нужны мне эти висюльки.

— Доверься Леонардо. Он образ разработал. Смотри сама. — Мэвис описала круг пальцем в воздухе и заставила Еву посмотреть на себя в высокое зеркало.

— Гм. — Это платье оказалось более женственным, чем ее обычные наряды: бесконечные тончайшие слои, низвергающиеся водопадом… Но ей пришлось признать, что платье не выглядит претенциозно. А чистые прозрачные бриллианты и впрямь что-то добавляли к ее облику. — Ладно. Неплохо.

— Супер, — поправила ее Мэвис.

— Теперь ты должна помочь Луизе одеться, — напомнила Пибоди.

— Это еще зачем? Она большая девочка. Держу пари, она уже много лет одевается сама.

— Такова традиция. Ева закатила глаза:

— Ладно, ладно.

Она прошла туда, где стояла Луиза, развязывая пояс халата. Когда халат упал, Ева выгнула бровь, увидев белый корсет в оборочках и голубые подвязки.

— Это произведет сильное впечатление.

— Это будет позже. Сейчас у корсета другая задача: платье должно сидеть идеально. — Луиза поморщилась. — Опять я сказала «идеально».

— Ну что ж, посмотрим. — Ева начала снимать платье с вешалки. — О черт, как его много! Неудивительно, что ты не можешь надеть его сама.

— Боже, боже! Я надеваю подвенечный наряд!

Ева вскинула голову.

— Эй, не вздумай дать течь! У тебя краска потечет, и Трине придется все переделывать заново.

— Нет-нет, я водонепроницаема.

Луиза повернулась спиной, чтобы Ева могла застегнуть платье сзади.

— Серьги твоей бабушки. — Пибоди протянула Луизе изящные сережки с жемчужинами. — Что-то старое[3].

— Новое — платье, голубое — подвязка. — Луиза надела серьги. — А ожерелье мне выбрал Леонардо из сундука сокровищ Даллас. Это будет что-то одолженное. — Она оглянулась через плечо на Еву, трудившуюся над пуговицами у нее на спине. — Спасибо.

— Без проблем. Почти закончила. Еще одна осталась… Все. Черт, их тут не меньше двух дюжин, этих пуговиц.

— Погоди, не поворачивайся! Не смотри! — крикнула Пибоди. — Мы должны прикрепить вуаль, тогда посмотришься в зеркало.

— Ты прикрепляй, — обратилась Ева к Пибоди, — а то я ей всю прическу испорчу. Трина меня потом убьет.

А прическа, пришлось признать Еве, мягкие, свободно рассыпающиеся локоны, как будто спутанные ветерком, и впрямь была хороша. Идеально, подумала Ева, когда Пибоди прикрепила вуаль к крохотной, сверкающей бриллиантами тиаре на волосах невесты.

Пибоди всхлипнула, замигала, но все равно не удержала слезы.

— А ну прекрати, — приказала ей Ева.

— Ничего не могу с собой поделать.

Пибоди отошла назад, обнялась с Мэвис, и они обе дружно принялись всхлипывать.

Луиза набрала в грудь побольше воздуха и повернулась.

— Разрази меня гром… — Ева не могла глаз от нее отвести. — По-моему, ты превзошла оценку «идеально» на пару уровней.

«Романтично, — думала Ева, — почти нереально». Что-то было потустороннее в этих бесконечных ярдах белых, текучих, пенящихся юбок, в блеске мелких речных жемчужин на лифе без бретелек. Платье было сногсшибательное, тут и спорить было не о чем, но выражение лица Луизы даже его затмило.

— Я похожа на невесту, — прошептала Луиза.

— Вот, держи. — Прослезившаяся Трина протянула Луизе ее букет из роз, составленный в форме сердца и подобранный по цвету от бледно-розового до глубокого красного. Потом Трина дала Еве и Пибоди букетики поменьше, круглой формы.

Мэвис подхватила малышку.

— Попрощайся, милая. Скажи «до свиданья». Все вы — настоящие красавицы.

Она со вздохом убежала.

— Готова? — спросила Ева Луизу.

— Даллас! — Луиза протянула руку и крепко сжала руку Евы. — Я ужасно, просто ужасно готова.

Солнце сияло, легчайший ветерок что-то тихо шептал под музыку флейт и скрипок. Цветы наполняли воздух нежным ароматом. Пибоди первой прошла по белой ковровой дорожке, служившей центральным проходом между скамейками, на которых сидели гости, к алтарю из белых роз, где уже стоял Чарльз с Рорком и Макнабом.

Ева последовала за ней. Ее глаза встретились с глазами Рорка. В его глазах она прочла объяснение всему этому. Вот зачем нужны цветы, суета подготовки, все это великолепие, торжественная церемония.

Все это — ради любви. В его глазах она увидела любовь.

«Только ты одна», — вспомнилось ей. Она шла к нему по такой же белой дорожке таким же летним днем, и он видел только ее одну.

Он улыбнулся ей, как тогда, когда она шла по белой дорожке к алтарю из белых роз, а он ждал ее там. И, как тогда, сердце подпрыгнуло у нее в груди.

«Иногда, — думала Ева, поворачиваясь и занимая свое место, — жизнь, черт побери, кажется просто идеальной».

Клуб поклонниц Рорка и всей серии о Еве Даллас http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5920

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.