Николай Прокудин

Остров Амазонок

Автор искренне благодарит своих товарищей по работе Сергея Бодакина, Владимира Травина, Владислава Сафина, Игоря Курденкова, Андрея Бабийиа, а также боевых друзей Виталия Лысака и Сергея Стоногина за поддержку и помощь.

Предисловие

Сон это или явь, кто знает? Сам я очевидцем описываемых событий не был, но друг мой клялся и божился, что все это чистая правда. В газетах про эти приключения-злоключения не писали, по телевидению не сообщали. Возможно, что-то и было. Слухи, сплетни, пересуды — это лишь эхо реальных событий. Так было или не было? Ведь бабы об этой истории языками чешут, а в их речах иной раз бывает и доля истины.

Глава 1

К ЧЕРТУ НА КУЛИЧКИ

История эта начиналась сумрачным декабрьским утром, когда по не убранному дворниками свежевыпавшему снегу, превращая его в слякотную жижу, спешили за новогодними покупками пешеходы и автомобилисты. И среди этого человеческого муравейника только наш герой никуда не торопился. Он чувствовал себя загнанной лошадью, которую давно пора пристрелить. За последнюю неделю Серега Строганов вымотался до предела. Да-а, давненько он так не парился. Проклятый сленг! Но разве можно человеческим языком — Пушкина, Гоголя, Достоевского — описать это состояние зверской усталости? Можно писателю, поэту, драматургу, а Сергей простой вояка, и высокий стиль был не для него. Что он делал все эти дни? Напрягался? Нагружался? Нервничал? Односложно всю палитру чувств и ощущений не передать и несколькими фразами не объяснить. Парился, оно и значит парился. Суетился, бегал, опаздывал, догонял, не успевал.

Буквально позавчера шеф, Сан Саныч-сан, отставной генерал КГБ, вызвал его в экстренном порядке к себе, в столицу нашей Родины Москву. Сергей на самолете стремительно пересек половину планеты. Правда, до этого он успел гульнуть в развеселом портовом кабаке, подраться с полудюжиной наглецов, разбить служебную машину, перецеловать на прощание всех дельфинов и опоздать на рейс. В результате — два дня пролетели как миг.

Босс, грозно глядя сквозь огромные очки с толстыми стеклами, водруженными на мясистый нос, наконец изрек:

— Дорогой Сережа! Опаздываете!

— Задержался в дороге...

— Нет, опаздываешь на сорок девять часов!

— Виноват...

— Знаю, что виноват. Ладно, повинную голову меч не сечет. Тем паче что у меня другой такой головы под рукой нет! — сказал шеф и перешел на официальный, деловой тон, означавший постановку задач: — Рад вам сообщить, что вы отправляетесь в зарубежную командировку! Да-да! И без возражений. Дорогой вы мой, все это не потому, что я вас так обожаю, а потому, что вы мне дорого обходитесь! Сережа! Вы имеете возможность заниматься наукой, я эту науку содержу! Но чтоб эксперименты продолжались, их необходимо подпитывать — материально!

Строганов попытался вставить фразу, что, мол, устраивая представления со зверями, он, как может, старается окупить затраты на науку, но шеф сделал энергичный жест руками, как бы отмахиваясь от возможных возражений:

— Знаю. Работаете в поте лица, экспериментируете, что-то внушаете дельфинам и тюленям, но научные исследования обходятся гораздо дороже. Не надо слов! Я как-никак руководитель проекта! Одно мое слово или даже шевеление губ, и прикроем ваш проект! Приказываю: слушайте и повинуйтесь! Надеюсь, вы согласны, что для того, чтобы ваши «опыты» не приостановили, нужно презренное злато! И много! Очень много!

— Совершенно верно, — согласился Сергей, чуть склонив голову, с видом человека, загнанного в угол.

— Вот видите, Сережа, вы не возражаете против этого тезиса. Значит, мы договорились о предстоящей поездке?

— О чем? — опешил Строганов. Он никак не мог взять в толк, куда ехать, зачем, с кем и главное — когда?

— Итак, мы пришли к выводу, что для развития науки предприятие должно зарабатывать валюту. Все эти вонючие баксы, фунты, евро и, конечно, наши рубли. Будем патриотами, оговоримся: наши замечательные деньги не пахнут.

— Будем их зарабатывать по мере сил, — согласился Сергей и зевнул, совершенно непроизвольно, не оттого, что скучно. Он просто не выспался, так как всю ночь он самозабвенно наслаждался прелестями грудастой длинноногой блондинки, которая будто бы невзначай подсела в кафе к его столику. Серж был трижды холостяк, «троеженец», можно сказать, ветеран, считающий своим долгом не пропускать мимо цыпочек, которые ходят на восхитительных ногах, виляют замечательной попкой, дышат полной грудью. А так как он был человеком слова, человеком долга, то усердно его и выполнял с завидным постоянством и рвением, имел тех, кто желает отыметься, тех, кто легко доступны, податливы и всегда готовы! Сережка взял ее вчера по полной программе. До зуда в конечностях и потертостей между ними.

Поэтому сейчас он нетерпеливо ерзал на стуле, ведь в номере служебной гостиницы «остывало» тело московской незнакомки. Вернее, и не московской вовсе, а южноукраинской. Да и блондинкой она оказалась крашеной. Но зато соблазнительное тело и страсть были самыми настоящими, ощутимыми. Умелая, веселая, беззаботная сиюминутная радость командировочного. Теперь это тело остывало, не в смысле, что охлаждался затраханный труп, а в смысле бездействовало без него, получив передышку в ожидании продолжения увеселения. Чего доброго, мотылек упорхнет, как мимолетное виденье. Хм... гений чистой красоты.

Шеф опустил взгляд на дорогой письменный прибор из мрамора, стоящий на огромном дубовом столе, поерзал массивным генеральским задом и скрипнул кожей своего директорского кресла. Тишина в кабинете становилась напряженной.

— Когда ехать-то? — подал голос Серж.

— Вот это другое дело! Молодец! Лететь завтра! — воскликнул тут же повеселевший Александр Александрович.

Император и сын императора, как любил он себя называть за портретное сходство с государем императором Александром II Освободителем, не говоря уже о совпадении имени и отчества. Только фамилия у него была несколько другая — Романчук. Сан Саныч тоже был освободителем, любил освобождать от должности подчиненных, добиваясь экономии заработной платы, обновления личного состава и омоложения коллектива. Особенно Саныч обожал омолаживать женский персонал или подвижный состав, как он их именовал. Этот факт крайне беспокоил супругу и лечащего врача. Жена переживала за состояние счета, а доктор — за артериальное давление, появление аритмии, хламидий, спирохет и прочих букетов популярных инфекций, сопутствующих процессу беспорядочных половых связей.

Строганов вновь подал голос, прокашлявшись:

— А куда путь держим, Сан Саныч? Уточните, пожалуйста, маршрут и задачи командировки.

— Сначала в Таиланд, затем в Индонезию, Сингапур, Филиппины. Ищем возможности для расширения деятельности нашей конторы. Ваша задача — завязать контакты с местными властями, определиться в рентабельности предприятия, подобрать места, подходящие для открытия новых наших аквапарков. Короче, как говорят военные, провести рекогносцировку. Билет куплен, номер в гостинице забронирован.

— Билет в один конец и на один конец? — хмыкнул Серж. — Я один или со спутницей?

— Вот молодец, уже чувство юмора вернулось. Нет, во множество концов, но как вы забавно выразились — на один конец. Предупреждаю об опасностях! Не шалите с концом! В этих странах секс-индустрия гипертрофированно далеко ушла в своем развитии! Соблазнов выше крыши, а заразы еще больше. Не переусердствуйте! Вы туда направляетесь дело делать, а не прохлаждаться с юными красотками.

— И в мыслях не было! — улыбнулся Серж, показав красивые белые зубы.

Он вообще был хорош собою, стройный кареглазый брюнет с отчетливым рельефом мышц, проступавшим даже сквозь одежду, с правильными чертами лица. Да и рост гвардейский — выше метра восьмидесяти.

— Вот и хорошо. Собирайте вещи, скоро вылет. Вот инструкции и билеты. Сергей! Отправляю вас как нашего лучшего и испытанного бойца, как настоящего профессионала, имеющего боевой опыт, человека бывалого и жизнью тертого. Мои прочие мальчуганы всего лишь кабинетные оперативники, привыкшие работать под безопасным дипломатическим прикрытием, в корпункте и на прочих легальных должностях, а вы — вольный стрелок! Их квадратные морды намозолили глаза уже всем иностранным разведкам, зафиксированы и идентифицированы, на каждого заведено досье. Вашей физиономии в этих досье нет. Постарайтесь выбрать уединенное местечко, удобное для неприметного прибытия и убытия «гостей» и «делегаций», арендуйте участок земли, желательно без соседей.

Шеф еще некоторое время уточнял детали, затем протянул папку с документами, пожал руку и углубился в чтение бумаг, показывая всем своим видом, что аудиенция окончена.

Вернувшись в номер гостиницы, в которой проживали практически все сотрудники хитрого дельфинария, Строганов с сожалением отметил отсутствие красивого тела. Ну вот, отлучился на минуту! Ни в кровати, ни в ванной, ни в туалете ее не было. Серж заглянул даже в шкаф и под кровать. Девица исчезла, не дождавшись хозяина апартаментов. Во время обыска он сделал неприятное открытие — бумажник был опустошен, а на зеркале яркой помадой было выведено «fak».

«Что ж, спасибо за любезность. Вначале я ее fak, а потом она меня. Выходит, теперь мы в расчете, квиты! — подумал Сережка. Расстраиваться было особенно нечему: подумаешь, пропали четыре тысячи рублей. — Я бы завтра больше дал, если б попросила. Тем более шеф подкинул три штуки гринов! Хорошо, что залезла в портмоне сегодня! Если бы завтра утром, финансовые потери были бы куда ощутимей».

Строганов вновь тщательно обследовал номер, вытащил из-под подушки забытые в спешке розовые трусики с кружевами. Гм, неужели оставила на память? Он приложил находку к бедрам. Замечательный размер, жаль, исчезли эти бедра! Лифчик под потолком вращался вместе с люстрой-вентилятором, словно флюгер. Видно, не дотянулась барышня. Несколько использованных презервативов валялись по полу, свидетельствуя о замечательной потенции хозяина номера. На единственном стакане остались следы губной помады.

«Заняться наведением порядка или оставить все как есть? — подумал он. — Нет, пусть как есть, бардак он и должен быть бардаком! — Строганов почесал могучий торс, широко зевнул и продолжил размышления. — Дура! Зачем сбежала? Жаль... А как было хорошо! Что теперь? Спать? Пить? Нет, вначале в ванную, затем поесть и на боковую. Расслабиться, успокоить организм перед дальней дорогой. Ну, Олеська! Ох, чертовка! Маленькая мерзавка! Попадись она еще раз на пути, живой не уйдет! Вернее, уползет на карачках, рассчитавшись по полной программе за похищенные денежки. Ведьма!»

Серега пожалел, что не курит, а то бы засмолил сейчас какую-нибудь вонючую сигаретку, чтобы перебить насыщенный стойкий запах пота и похоти. Пришлось ограничиться двумя глотками джина из горлышка литровой бутылки. Выйдя на балкон, он задумчиво посмотрел на суетящийся внизу город, с чувством плюнул вниз и вернулся в комнату.

Набрав полную ванну, он с наслаждением плюхнулся в теплую воду, закрыл глаза и задумался. К путешествиям, смене обстановки, трудностям, лишениям и невзгодам парень этот давно привык. Ха! Не совсем уже и парень, а взрослый мужик сорока лет от роду. Но чувствовал он себя сейчас на двадцать пять! Сергей был из тех людей, которые искренне верили, что истинный возраст человека определяется не по паспорту. На сколько себя ощущаешь — столько тебе и лет. Можно и в тридцать чувствовать себя восьмидесятилетним стариком, в полном соответствии с состоянием души и тела.

После участия в Афганской военной кампании и нескольких лет службы на Дальнем Востоке Строганову посчастливилось послужить в одном специфическом институте под патронажем ГРУ, где он проводил эксперименты с обитателями моря, подходящими для использования в военных целях. Попал он туда по воле случая, освоился, понравилось, вошел в курс дела. Работал с дельфинами, тюленями, котиками, увлекся подводной съемкой, глубоководными погружениями, сносно изучил два иностранных языка.

Пять лет сплошного удовольствия за счет государства, а потом началась череда политических и экономических кризисов, в результате которых подполковник Строганов оказался выброшенным за борт корабля под названием «Министерство обороны». Началось экстренное сокращение программ и штатов, закончившееся полной ликвидацией научного центра, и Серега оказался на гражданке. Надо же, он и вдруг пенсионер!

Вообще-то он был по званию полковник, но новенькие погоны на китель нацепить не успел. Пока документы на присвоение звания бродили по Главному Управлению кадров, Строганов оказался отставником с небольшой пенсией. Казалось бы, полковник, ветеран войны, но большая пенсия дается за выслугу лет, а для этого требовалось протирать штаны в высоких кабинетах еще лет десять. Так и остался Сергей в душе подполковником, даже папаху получить со склада не успел. Оказался ветеран без жилья, без регистрации, но со справкой на право получения квартиры. Чисто теоретическое право, надо заметить.

И тут ему снова повезло. Бывший шеф, генерал, уволившись со службы, не бросил его на произвол судьбы, а взял с собой, устроив на работу в частную шарашку. Конечно, не совсем частную и не совсем шарашку. Работавший в ней персонал сплошь составляли так называемые люди в штатском. Дельфинарий явно служил прикрытием какой-то спецконторы. Всякие там «зачем» и «почему» Серегу не волновали, он занимался своим делом, которое любил, — тренировал дельфинов. Некоторые сотрудники шарашки действительно были ихтиологами и честно двигали науку вперед. Но большинство занималось какими-то темными делами. Скорее всего, «государевы» ребята из самых продвинутых организовали полулегальный бизнес и параллельно оказывали всевозможные услуги бывшим хозяевам.

Возможно, все эти игры велись в интересах государства, каких-то силовых структур или отдельных руководителей, а может быть, эти азартные ребята отмывали чьи-то средства. Не исключались полукриминальные операции в интересах даже не третьих лиц, а десятых-двадцатых. Но самое вероятное, что контора работала на всех, кто хорошо платил. Иначе откуда у шефа столько денег?

Строганову было не важно, на кого он работает, по военной службе он ни капельки не скучал. Оплата в конторе была на порядок выше, чем у военных, свобода передвижения по всему свету обеспечена, и любимые морские животные всегда рядом. Еще один плюс — оставалось много времени на женщин и вино и никакой обязаловки и морализаторства. Военная пенсия плюс зарплата, хорошие премии, командировочные. Путешествия, приключения, острые ощущения. И правда, меньше знаешь, лучше спишь и дольше живешь.

«Нет, я не патриот! — подумал Сергей. — Так много болтают в последнее время о патриотизме! Вокруг сплошные патриоты! В Кремле, в Генштабе. Я всегда служил в окопах, на полигонах, танкодромах, стрельбищах. А там патриота днем с огнем не сыщешь! Только в Москве, на Арбате да в пределах Садового кольца, и можно встретить настоящего патриота. Педриоты, мать вашу! Таких, как он, гусаров в армии теперь днем с огнем не сыщешь. В меру циничен, в меру романтичен, в меру бабник, бессребреник, окопник, а не службист-канцелярист».

В этой жизни Сережка всегда плыл по течению, не боролся, не страдал, не философствовал, не размышлял. Не мучался извечными русскими вопросами о том, кто же во всем виноват и что теперь делать. Он давно нашел простые универсальные ответы — никто не виноват ни в чем и ничего не надо делать! Авось образуется. Так и получалось. Вот, к примеру, он, старый вояка, выброшенный на улицу из армии, не напрягаясь, неплохо устроился на гражданке. Женился, пожалел об этом, развелся и вновь пожалел о содеянном. Вновь женился и опять развелся, чтоб не усложнять жизнь ни себе, ни очередной спутнице жизни. Так легче и себе и другим. Третья попытка причалить в тихой гавани семейной жизни закончилась тем, что его вторая половинка в Москве сбежала к карточному шулеру! Детей жены ему не нарожали, но он не жалел об этом, потому что любил сам процесс, а не результат.

Сергей сделал глубокий вдох, погрузился с головой в воду, задержал дыхание на две минуты, потом несколько раз повторил упражнение. Так он тренировался ежедневно. Ничего хорошего от суетной неустроенной жизни Строганов не ожидал, но и не расстраивался сильно по этому поводу. Ну что поделать, раз так устроен этот мир — сплошные неприятности и преодоление их последствий. Так что ничего доброго от предстоящей поездки он не ожидал. Но, не нарушая главного жизненного принципа, как и прежде, плыл по течению и не сопротивлялся, поневоле доверяя своей судьбе. Такие нехитрые философские рассуждения так увлекли его, что Серега чуть не захлебнулся. Еще не хватало утонуть в ванной! Глупо, как глупо.

Чуть позже Сергей включил телевизор, там показывали исторический фильм о мореплавателях в Тихом океане. Ну и нагородил автор! Тут тебе и английский корабль с шоколадным названием, и остров Таити, темнокожие красавицы, бунт на шхуне. Не будь занят сборами, посмотрел бы, но некогда! Он передразнил себя голосом воображаемого экскурсовода: «Господин Строганов! Вы не были на Таити? Нет? О-о, вы многое потеряли!»

— А я на вашем Таити, возможно, скоро тоже буду! — огрызнулся Серега в ответ этому надменному болтуну.

Строганов открыл баул, швырнул в него два костюма, брюки, несколько рубашек, галстуков, еще много всяких мелочей. Он примял все это, притоптал и наконец кое-как закрыл чемодан. Достал сумку, уложил ровным слоем вдоль днища десять упаковок с презервативами, самое необходимое для холостяка туриста, сверху — туалетные принадлежности, русско-испанский разговорник. Английским и французским он и так владел в пределах разумного. Осталось приобрести русско-тайский разговорник.

Сергей с сомнением оглядел содержимое сумки, вынул из тумбочки еще три пачки презервативов и добавил к тем десяти. Хорошее число тринадцать! У него в конторе было прозвище ССР! Сергей Строганов Разумный! Или Рациональный, или Реалистичный! На все случаи жизни. Чего же еще в сумке не хватает, очень важного и необходимого? Ага, мази от москитов и ножа аквалангиста! Туда их, и все, хватит, иначе баул будет похож на склад. «Прощай, немытая Россия, и вы, мундиры голубые, и здравствуй, грязный Таиланд!» — продекламировал Сергей громко и с выражением.

Глава 2

ПЕРЕЛЕТ НА КРАЙ СВЕТА

Перед самым отъездом Сергей вновь зашел к шефу за последними наставлениями.

— Собрался?

— Так точно, шеф!

— Аптечку взял?

— Так точно. В ней два пузыря водки, фляжка рома и средства индивидуальной защиты.

Шеф хмуро посмотрел поверх очков. Он был явно недоволен легкомысленным ответом подчиненного.

— Дорогой мой Сережа! Мы вас посылаем в разведку! Вы там будете действовать, как в тылу врага! Тропики, джунгли, а значит, лихорадка, малярия, тиф. В воздухе витают облака микробов! Зараза на заразе сидит и заразой погоняет! Сейчас же пойдите в медпункт и получите укомплектованную аптечку. Да, и попросите уколоть вас чем-нибудь самым необходимым.

— Героин? ЛСД?

Шеф хлопнул ладонью по столу и раздраженно воскликнул:

— Вакцины от тифа, гепатита и малярии!

— Фи! Зачем, шеф?! Я даже в Афгане не позволил из своей задницы дуршлаг делать. Не получил ни одной прививки! Увольте меня от этой неприятной процедуры. — Сергей обиженно насупился и сдвинул брови.

— Я тебя самого уволю и пошлю морально устойчивого Василия Ивановича! Он о презервативах не думает! Он здоровье бережет. Твое лечение может очень дорого обойтись нашей конторе и поставить под угрозу всю операцию.

— Ха! Я как раз о здоровье и беспокоюсь, для этого и предохраняюсь. А Василию Ивановичу, в его преклонных годах, конечно, можно и без средств защиты. От кого ему защищаться-то? Даже если и отвалится орган — не жалко. А мне данный аппарат по жизни еще пригодится. Моральная устойчивость здесь ни при чем. Я профессионал. А если есть сомнения в моих деловых качествах, пусть едет Василий Иванович. Уж он-то дело обязательно загубит!

Шеф погрозил коротким пальцем, похожим на сардельку, и произнес нравоучительным тоном:

— Сомнения в твоем моральном облике нет ввиду его полного отсутствия! Да, Василий Иванович примерный семьянин, он не тыкается в каждую дырку, как некоторые гвардейцы! А ты едешь лишь из-за того, что нахальнее, шустрее и смелее его! Короче говоря, отставить разговорчики! Шагом марш к медикам, снять штаны, получить порцию уколов, взять аптечку и в путь! Иначе изыму аванс!

Последний довод был на редкость убедительным, и Строганов вынужден был скрепя сердце согласиться на прививки.

— Вот конверт, тут текст легенды, билеты, новый загранпаспорт, деньги, страховка. — И Сан Саныч-сан передал ему сверток, затем пожал руку Сергею и углубился в чтение деловых бумаг.

Молоденькая сестричка милосердия вколола Сержу два немилосердных укола под лопатку, потом засандалила еще один, не такой болезненный, в ягодицу. А на прощание от себя лично влепила звонкую пощечину и решительно выставила его за дверь. Однако между уколами он успел как бы невзначай прижаться к маленькой груди и обхватить сильными руками трепетный девичий стан.

«Да-а-а, обиделась девушка, ведь в прошлом году я так внезапно исчез. Служба, конечно, всему причиной. Девушка с глазами дикой серны... Кажется, так я тогда ее называл», — подумал Сергей. Такие экспромты-заготовки нравились романтически настроенным девицам! Они служили прелюдией к главному. Впрочем, именно за это самое «главное» и обожали его женщины.

Женщины были главным увлечением Сереги Строганова. Именно поэтому он откровенно презирал пьянчуг. Для них алкоголь всегда на первом месте. Он же никогда бы не променял приятное женское общество на бутылку горячительного. Серж был трудоголиком, пахарем на ниве любовных утех. Природа наградила его настоящим мужским темпераментом, которого хватило бы с лихвой на несколько жизней.

«Зря она марку держит — гордость и все такое, ведь обоим было хорошо, а на продолжение романа и намека не было! — размышлял Строганов, выходя из поликлиники. — Какой замечательный станок простаивает! Не станок, а прокатный стан! Видно, Сережа, на тебе не сошелся клином белый свет».

Шеф проявил снисхождение и велел доставить Серегу в аэропорт на служебной машине. Естественно, причиной этого жеста доброй воли была не забота об удобствах подчиненного и не сострадание к обколотой заднице и спине. Нет, элементарная экономия средств и нервов. Опоздает разгильдяй к вылету, сорвется важная деловая поездка, придется заново все организовывать и согласовывать. Честно говоря, Сан Саныч-сан прекрасно понимал, что на Василия Ивановича надежды гораздо меньше, чем на Сержа. Тот недалек, трусоват, медлителен, а Сережка смел, бесшабашен, коммуникабелен и чертовски обаятелен. Каким-то образом сумел очаровать весь женский пол Центра и его филиалов, включая габаритную, твердокаменную супругу самого Сан Саныча, секретаршу Ленку и ее предшественницу. Хотя именно это шефу и не понравилось, секретуток Строганов мог бы и не охмурять! А у Сереги это выходило походя, без усилий, как бы само собой. Шеф смотрел на его подвиги сквозь пальцы. Черт с ним! Пусть себе обольщает дамский контингент, лишь бы дело двигалось и фирма развивалась.

Перемещение из неуютного гостиничного номера в аэропорт прошло тихо и без и происшествий. Сережка открыл глаза, когда уже подъезжал к Шереметьево, сладко зевнул, от души потянулся, крепко пожал руку водителю Володе и, подхватив сумки, устремился во чрево аэропорта. Здесь было все знакомо. Стойка регистрации, таможня, паспортный контроль. Эх, до чего ж внимательная у нас погранслужба! В каждом гражданине страны видит перебежчика, шпиона, террориста, наркокурьера и еще бог весть кого. Последняя остановка — магазин «Дьютифри». Прикупил коньяк и джин, теперь был полный джентльменский набор.

Уже в самолете, сидя в кресле салона, он отхлебнул из бутылки и наконец опохмелился. Ром побежал по кровеносным сосудам, и ему стало легче, даже подремать сумел несколько часов. Когда пересекали воздушную границу с Японией, пилот включил когда-то любимую, а теперь забытую песню: «А я швыряю камушки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза... » Теперь этот пролив остался под крылом самолета, на пути к далекому Индокитаю.

Миловидная попутчица, сидевшая рядом с ним, в начале авиапутешествия отбивалась, но Строганов был напорист и энергичен. Девушка, поломавшись для приличия, согласилась пригубить одну рюмочку, потом и вторую. Третью пили уже на брудершафт, и Сергей жарко целовал соседку в сочные, пухлые губы. Девица раскраснелась, глаза ее загорелись сигнальными огнями. После пятой Серега запустил ладонь в трусики. Туристка хихикала, отстраняла руку, но продолжала целоваться. Как водится, он записал адрес ее отеля, пообещав залюбить до потери пульса во время совместного отдыха. Мелькнула даже шальная мысль увлечь девицу в туалет самолета, Строганов было собрался немедленно этим заняться и... опять отключился.

Дальнейший полет и приземление спящий Серега просто не заметил. Кто-то заботливо пристегнул ремень — видимо, соседка, кто-то поднял спинку кресла — наверное, тоже она, кто-то убрал с откидного столика посуду — скорее всего, стюардесса. Сергей открыл глаза, потому что его энергично трясли за плечо, теребили мочку уха и нос. Он чихнул, зевнул и приоткрыл глаза.

Разгневанная стюардесса что-то ему выговаривала на повышенных тонах. Что именно, он не мог понять, потому что заложило уши. Наконец догадался — приземлились и пора освободить самолет. Он оглядел салон. В самом начале рядов кресел какая-то пожилая туристка копошилась со своими бесчисленными сумками, а других пассажиров на борту уже не было.

Невероятно, но желанная соседка исчезла, растаяла, как мираж, в свете тропического солнца, и имя ее тоже забылось. Остался лишь запах недешевых духов, да в каком-то кармане должна быть писулька с номером мобильника. Ну и ладно, не беда, если не найдется. Таких милашек с аппетитными формами на курортах полным-полно! Хотя обычно Строганова столь бесцеремонно дамы не бросали. Чаще брали под белы рученьки и доставляли куда следует. Нет, что вы, никоим образом не в отделение милиции или вытрезвитель, а в квартиру, на дачу, в сауну, в гостиницу, на мягкую кровать. А бросал он их как раз сам! Вернее, не бросал, покидал. Ну и плевать, что сбежала! Однако легкая досада осталась. Такое обломное начало не сулило ничего хорошего. «Командировка должна пройти с пользой для дела и тела», — твердо решил Строганов.

Серж разыскал в здании аэровокзала встречающего гида и группу туристов, с которой ему предстояло отдыхать. Эта шумная публика была и прикрытием, и ценным источником информации.

Если прилететь с деловой поездкой и держаться особняком, как тогда узнаешь истинные потребности и желания этой праздно отдыхающей толпы? А тут туристический отель, собутыльники, девицы-партнерши на дискотеке. Сразу станет ясно, как туристы будут реагировать на новый объект развлечений и отдыха. Нужен им аквапарк или нет? Будет народ ходить на представления? Фирма должна самоокупаться и приносить учредителям прибыль. Интересно, кстати, кто эти учредители-акционеры? И перед конкурентами, другими дельфинариями, под туристической личиной проще не засветиться, ведь соперники тоже не дремлют. Вдруг заметят, что фирма проявила интерес к этому региону, и опередят? Но это все так, семечки, главное в том, что не так приметно для зарубежных спецслужб выполнение специфических задач родной конторы.

Короче говоря, Сергей быстро слился с окружающей толпой, мимикрировал в ней так же умело, как крокодил маскируется под бревно в мутной воде.

Умение маскироваться, усыплять бдительность врага, вводить его в заблуждение пригодилось Сергею на войне. Еще в детстве, сам не зная зачем, он научился подолгу смотреть, не мигая и задерживая дыхание, сковывать мышцы лица в застывшей гримасе. Однажды в Афгане их горнострелковый батальон душманы зажали в узком ущелье и расстреляли с господствующих высот. У новичка комбата ум за разум зашел, опыта было совсем мало, и он, вместо того чтобы двигаться по хребту, приказал перемещаться по лощине, вдоль ручья. Двум ротам повезло, они не успели войти в ущелье, от остальных удача отвернулась.

Разведвзвод прекратил сопротивление в первые минуты боя, духовские снайперы и пулеметчики перемолотили всех в момент! Управление батальона и вторая рота немного успели посопротивляться, но не дольше получаса. Взвод Строганова замыкал колонну этой второй роты. Сержант замкомвзвода погиб, прошитый первой же очередью, связиста ранило осколками из РПГ, которые превратили радиостанцию в решето, еще минут через пять двух бойцов сразило наповал минометной миной. Остался цел лишь сам, тогда молодой лейтенант Серега, и солдатик по фамилии Буряков. Отстреливались, лежа за валунами. Но вскоре духи достали Бурякова гранатами с верхней террасы. Строганов попытался остановить кровь, но куда там, вся грудная клетка солдата была разворочена. Когда у Сергея закончились патроны, он разжал усики на запале последней гранаты, выдернул чеку, подогнул руку под туловище и замер в неестественной позе с полуоткрытыми глазами и зверским оскалом на лице. Если бы духи начали издеваться, то просто разжал бы ладонь...

Душманы спустились вниз, добили стонавших, чуть живых бойцов и спокойно прошли мимо перемазанного чужой кровью Сергея. Один даже пнул по ребрам, но не выстрелил, ему было и так ясно, что этот шурави умер от потери крови, и головорезы двинулись дальше. Как раз в этот момент по щеке и по носу Сергея ползли две большие зеленые мухи, ощущение было такое, что не ползали, а топтались, страшно хотелось чихнуть, но он выдержал это издевательство со стороны насекомых. Духи бродили по плато полчаса, и все это время проклятые насекомые без помех садились на лицо офицера, щекотали его, буквально издеваясь над советским лейтенантом. Несколько раз казалось, что более нет сил терпеть пытку, подмывало швырнуть гранату в бородачей или подорвать себя, когда они подойдут ближе. Но у него открывалось второе терпение, затем третье, четвертое... Лежал он, как стойкий оловянный солдатик, с остекленевшими полуоткрытыми глазами под палящими лучами солнца. Потом появились наши вертолеты, и духи попрятались, отошли к замаскированным огневым точкам. Но Строганову до захода солнца пошевелиться так и не удалось, он только изредка смаргивал и чуть дышал. Ведь враги сверху могли продолжать через прицелы наблюдать за погибшими. В сумерках Сергей ужом пополз к руслу речушки и, раскинув руки крестом, поплыл по ручью на спине. Так и сплавлялся он по Речке несколько километров, словно бревно, ударяясь о камни. Противники поверили, что плывет труп, и не тронули. Ушел. Выжил один из шестидесяти восьми человек, попавших в засаду.

С тех пор к мухам у Строганова была патологическая, маниакальная ненависть. Сергей истреблял мух и мошек при каждом удобном случае, даже в самый неподходящий для этого момент. Например, на каком-нибудь ответственном совещании он мог вскочить и припечатать газетой или тетрадкой летающую тварь к стенке или окошку. Сдержаться Серега не мог, вернее, не хотел отказать себе в удовольствии расквитаться с одной из дальних родственниц тех гнусных назойливых афганских мух.

Эта природная живучесть, находчивость, бесстрашие и твердость характера так импонировали шефу. За это Сан Саныч-сан уважал Сергея и выделял среди других сотрудников.

Идея шефа отправить дельфинарий в дальние экзотические страны уже давно витала в воздухе. Но Сан Саныч желал создать не просто передвижной цирк-«шапито» для выкачивания денег из туристов, а многоцелевую структуру, постоянную точку на долгие времена. Со сменой состава на сезон-другой, с ротацией кадров. Дельфинов и прочих зверей планировалось завозить из России и отлавливать на месте. Как будет лучше для дела. Вот для этого дела Серегу и посылали в разведку. Он должен был выбрать страну, где спокойно, безопасно, где местные власти лояльны и ненавязчивы, и главное — где развит туризм. Самоокупаемость! Само собой, прибыль всему голова!

Что ж, мимикрируй, бывалый аллигатор.

Глава 3

ОТДЫХ ПО-ТАЙСКИ

Старый автобус двигался по городу, часто и громко сигналя, минуя пробки и заторы на дорогах, протискиваясь между снующими такси. Через час он благополучно доставил туристов к заветной гостинице, вернее, к четырехзвездочному отелю. По пути следования Сергею докучали жара и сидящие сзади соседи. Муж-кавказец, то и дело переходя на крик, оскорблял супругу, угрожал ее утопить в море, сбросить с балкона в бассейн, задушить собственными руками, проткнуть кинжалом или зарезать перочинным ножом, чтобы мучалась как можно дольше. Впрочем, была ли она его женой — непонятно. Его громкий гортанный голос заглушал шум моторов еще во время полета. Горец приревновал свою красавицу блондинку к какому-то приятелю. Затем она, как показалось мавру, слишком часто кому-то улыбалась, не так посмотрела на таможенника-туземца и т. д. и т. п. Строганову пришел на ум каламбур: «Отелло из нашего отеля». Кавказский «мавр» был волосат, горбонос, темноглаз и покрыт темно-коричневым загаром, приобретенным, по-видимому, на каком-то оптовом рынке Москвы.

Сергей хотел было вступиться за женщину, но передумал. Зачем? Милые бранятся — только тешатся. Если живет с таким моральным уродом, значит, так ей удобно, или он в самом деле женщине нравится.

Тем более что в прошлом он имел неосторожность пару раз вступаться за избиваемых мужьями-хулиганами дамочек. После второго случая сам едва не оказался за решеткой за хулиганство. Супруга с избитым в кровь лицом, вместо того чтобы стать свидетельницей и выразить благодарность заступнику, принялась царапаться, стучать кулачками по спине защитника, истошными воплями призывать на помощь милицию. Вокруг не было ни одной живой души, а дебошир-супруг валялся в глубоком нокауте, со сломанной, судя по хрусту, челюстью, так что жена в данной ситуации была единственным свидетелем. И явно не защиты, а обвинения. Тогда от приближающегося патруля Строганову пришлось спасаться бегством, перемахнув через бетонную стену. Стряхнув правой ногой висящую на левом ботинке дуру бабу, он засандалил ей в лоб каблуком, перекинулся на другую сторону забора и что есть сил пулей помчался куда глаза глядят по канавам, по ямам, через кустарник и заросли.

Так что хватит! Пусть сами определяются с семейным укладом, увольте, третий лишний. Вот если мавр действительно утопит или зарежет свою Дездемону, тогда Серж с удовольствием переломает ему все что только возможно!

Сориентировавшись на местности и поняв, что до моря рукой подать, а гостиница утопает в зелени, Строганов обрадовался. Но радость была недолгой. Почему-то все одноместные номера оказались заняты. Хорош сервис! Сергей поднял шум: «Непорядок! Уплачено! Где мои персональные апартаменты?» Переводчик, менеджер отеля и портье активно принялись уговаривать клиента переночевать в двухместном, с соседом, улыбчивым старичком шведом.

Нет уж! Если б со шведкой, еще куда ни шло. На шведку Серега был согласен, несмотря на всю их корявость и фигуры, словно вырубленные из глыбы базальта. На безрыбье и рыбу раком. А швед! Нет, дудки! Не на того напали! Ещё окажется милым старым скандинавским извращенцем. Знаем мы про их шведские штучки. Тройки, пятерки, шестерки и прочие порноварианты.

Тощий дедок топтался тут же в фойе. Лысый пенек не возражал, чтобы к нему подселили славного русского парня, радостно лопотал и энергично кивал в знак согласия. Этим он еще больше насторожил Строганова. «Чему это старикашка так подозрительно обрадовался?! Зачем я ему сдался? Нет, определенно сомнительный тип. Дать бы тебе по сусалу, напомнить про Полтаву».

Серж заявил, что у него аллергия на стариков, особенно шведов, и вообще, он скинхед, сионист, антисемит, анархист и расист. Этим заявлением он ввел в состояние нокдауна темнокожего малайца-портье. Окружающие русскоязычные братья со стыдом и гневом отошли подальше. Швед понял смысл английских слов — «фак» все теперь понимать стали, даже в российской провинции усвоили, — насупился и обиделся. А что поделать?! Лично к нему у Строганова неприязни не было, но, будучи хоккейным фанатом-болельщиком, он выработал с юных лет стойкую ненависть к шведской сборной, а заодно и ко всем шведам на земле! И фамилия у потомка викингов подозрительная, не то Педерсен, не то Педорсон.

Серж с чувством глубокого удовлетворения, гордо подняв голову, направился из холла в вырванный таки персональный трехместный номер. «Пусть это лишь до утра, на одни сутки, но трехместный! Как я их всех сделал! Знай наших!»

Сережка разделся до трусов, вернее, до «без трусов», включил душ и подставил свое тело под струйки прохладной воды. Затем, когда пыль Родины и пот Таиланда были смыты, он плюхнулся на кровать и, блаженствуя, заулыбался. Кондиционер гонял охлажденный воздух по комнате, выпитый алкоголь и приятная прохлада навевали дрему. Веки потяжелели, после очередного стаканчика виски он быстро заснул, но снилось ему что-то ужасное. Липкий страх опутал подсознание, мозг дал сигнал тревоги тренированному телу. Кожа покрылась холодным потом, необъяснимый ужас сбросил его с кровати. Сергей вскочил на ноги, открыл глаза и услышал эхо собственного дикого крика.

«Уф-ф! Бр-рр! Что же приснилось такое нехорошее? — Сергей принялся вспоминать привидевшийся кошмар. — Хоть убей, не помню! Кажется, мне не хватало воздуха. То ли душили, то ли тонул».

Строганов быстро огляделся. Наемные убийцы или грабители в номер не проникли! Обиженный старый швед за шкафом не прятался. Оказалось, что причиной, вызвавшей кошмарный сон, явилось влажное полотенце, которое лежало на груди и постепенно сползло на шею, а рука непроизвольно затянула его на собственном горле. Надо же, чуть сам себя не задушил.

Пришлось вновь топать в душевую кабину. По пути Строганов взглянул в зеркало на свое отражение. Он сжал кулаки, напряг мышцы, поиграл бицепсами-трицепсами, изобразил обнаженного Атланта или Геракла, или и того и другого в одном лице.

«Эх, красавец! Чудо, как хорош! Не зря девки любят! И не только российские. Вот сейчас чуток ополоснемся и пойдем плюхнемся в сине море, а затем займемся любвеобильными тайками-малайцами. Эх, сорок лет — ума нет! Но не зря же эдакую коллекцию кондомов провез через весь мир. Да еще шеф вместе с аптечкой запас защитных средств пополнил. Знамо дело, СПИД не спит! Сегодня только отдых, работа завтра. Да и чем моя работа отличается здесь от отдыха? Все плавно переходит одно в другое, дополняя друг друга. Сбор и анализ информации — это на сегодня основная работа. Итак, скорее влиться в туристические массы, а затем разведать. А ну, не желаете ли, господа туристы и туристочки, посетить на отдыхе российский дельфинарий? И что скажет на это местное криминальное сообщество? А какие мысли у местной власти по этому поводу? Сколько на лапу берет квартальный полицейский? Террористы, партизаны-повстанцы водятся? Но самое главное — пойдет ли на представления праздношатающийся народ?! Много ли он готов отдать за это удовольствие денег? И еще один важный аспект бизнес-плана: имеются ли здесь конкуренты и что у них за программа?»

Конкуренты, конечно же, имелись. Заезжий коллектив из Гонконга, Сянгана или Тайваня. Короче говоря, китаезы. При них дельфин да два тюленя. Не густо. На вечернем представлении он оценил их номер, как слабенький. Уровень бродячих артистов. Самодеятельность какая-то! Проклятые халтурщики, только над животными издеваются!

«А у нас будет два отделения, четыре дельфина и четыре тюленя со множеством номеров! Вот это будет представление! Значит, с прикрытием будет все в порядке, пойдет прибыль, появятся легальные деньги», — сделал вывод Строганов, позвонил шефу и доложил о наличии азиатского балагана с дельфинами. Шеф выслушал, буркнул в ответ, что все понял, и связь прервалась.

На выходе из бассейна Сержа сняла маленькая симпатичная азиатка. Попочка у нее была с кулачок, сисечки с ноготки, носик пуговкой, раскосые глазки, плоская восточная мордашка. Экзотика! Девица затянула Сергея в прокуренное сомнительное заведение, оказавшись в котором он недоверчиво втянул ноздрями густой воздух. В этом вертепе пахло всеми человеческими пороками одновременно, сильно разило марихуаной и алкогольными парами. Видно, марихуана — это самое невинное, что употребляли посетители заведения. Гашиш, героин, кокаин — вот тот короткий перечень средств, которыми нещадно эксплуатируемые девицы гасили тоску и взбадривали уставшие от работы дрябнущие тела. Виски, вино и пиво — клиентам. А если во все эти благородные напитки жрицы любви подмешивают наркотическую дурь?!

Вновь вдохнув спертый воздух, основательно сдобренный душистой коноплей, Серж уловил стойкий запах похоти. Еще бы! Никакие ароматизаторы не в силах были перебить атмосферу жеребятины и кобылятины.

Смуглые кобылы крутили хвостами, жеребцы били копытами, пускали сладострастную слюну и, выбрав из толпы проституток наиболее понравившуюся жрицу любви, выражали полнейшую готовность следовать за ней в стойло, то есть в специальные интимные кабинеты.

Строганов хотел выпить рюмашечку водочки и оглядеться, но не тут-то было, его сразу взяли в оборот. Страшненькая азиатка с сильно раскосыми глазами схватила бывшего подполковника за руку и принялась щебетать, стараясь положить левую грудь в его ладонь. Так себе грудь — ничего особенного, липкая от пота, влажная, пусть даже крупная и упругая.

— Ладно, настойчивая моя, цепляйся за ремень и иди в кильватере. Сойдешь для подтанцовок и легкого разогрева.

Сергей взял ее ладонь и засунул к себе под ремень, но ладошка мигом перелезла в карман брюк и принялась там шебаршить.

— Ого! Не балуй! Стой спокойно! — скомандовал строгим голосом Сережка по-русски, потом сделал соответствующее замечание и по-английски.

Азиатка поняла, притихла и вновь преданно поглядела в глаза.

— Послушай, а нет ли тут у вас поглазастее? Чтоб не только раскосые были, но и с нормальными глазками, — спросил на плохом английском экс-подполковник.

— Ням-кам-тям-бам, — защебетала девица, не поняв Серегу.

— Жаль, что ты толком не понимаешь английский. А кто тут из вас спик инглиш?

— Я! Я розумию английску мову, — ответил за спиной приятный голосок.

Серега оглянулся и обомлел:

— Ты откуда? Кубаночка? Ростовчанка?

— Нет, хохлушечка, из-под Мелитополя. А шо? На своих не стоит? Обязательно нужна экзотика? Треба желтомордых?

— Да нет, против тебя не возражаю. Пойдешь со мною, будешь за переводчицу!

— А чего тут переводить? Раздевай, раздвигай, работай и развлекайся, все на букву «Р», — ответила хохотушка.

Ее нахальный взгляд и самоуверенная речь свидетельствовали о неробком характере и имеющемся опыте работы.

— Я же не на пять минут зашел. Общение тоже необходимо. Держись рядом по правому борту и свистни вон ту круглоглазую мулатку. Чего она зенки выпучила, словно жизни удивилась? Подь сюда, восточная красавица!

Сергей поманил пальцем самую стройную и симпатичную аборигенку. Глазищи у нее действительно были огромные и круглые, словно два блюдечка.

— Ну вот, теперь полный комплект! — радостно заявил Серж, окруженный со всех сторон плотной массой женских тел, и направился в одну из малюсеньких каморок, увлекаемый радостными девицами.

Обзывал их кобылами, а сам-то, старый кобель... Хорош, нечего сказать.

Девчонки навалились гурьбой, для полноты компании материализовалась из сигаретного дыма еще и пятая, негритянка, и принялись массировать руками, губами и грудями все части тела бледнолицего туриста. В ловких пальцах профессионалок были длинные мундштуки, в которых тлели сигареты, начиненные чем-то дурманящим. Запах отравы Строганову был не знаком. Одна из «массажисток» сунула такой же мундштук Сергею в рот, и он, принципиально не курящий, соблазнился, чуть втянул в легкие дымок. В глазах поплыло. Какая-то дурь, находящаяся в заряженной сигарете, замутила мозги. В глазах зарябило, комната закружилась, девицы с распущенными длинными волосами замелькали в хороводе, словно ведьмы на шабаше.

Теряя сознание, Сергей пробормотал:

— Вставить метлы в промежности! Зажать между ног! Живее...

Комната вращалась все быстрее, девицы верещали и лизали его еще сладострастнее.

Закрывая глаза, Строганов скомандовал зычным голосом:

— Ключ на старт! На лысую гору — марш! Полетели, мокрощелки!

Хохлушка громко захихикала, остальные молчали, не понимая чужеземную речь, и лишь еще больше усердствовали. Одна заскочила на него верхом, заелозила тазом, пристраиваясь удобнее, другая навалилась грудью, заслоняя обзор, третья мяла и массировала ступни и пятки, четвертая гладила лицо. Кажется, при этом пятая в открытую обшаривала карманы русского клиента.

Шарь не шарь, там всего сотня баксов. Более взять нечего. Лишь бы с руки часы не стянули да презерватив не соскочил.

Серж открыл глаза. В комнате никого не было. Девицы, забрав сотню, испарились, сделав свое дело. Сил встать не было, но старик малаец беспрестанно тряс его за плечо, жестами показывая, что пора гостю и честь знать, следует, мол, покинуть заведение. Строганов кинул ему несколько монет, чтоб не бубнил.

На улице тускло горели фонари, еще не рассвело.

Серега решил побыстрее искупаться, чтобы шум в голове прошел. Потом можно будет сходить в бар — опохмелиться. Лежащий в сумке неприкосновенный запас, состоящий из двух бутылок водки, он решил пока не трогать. НЗ — он и есть НЗ! Время «Ч» еще не пришло.

В отеле ожидал неприятный сюрприз. Его выселяли. Вещи стояли внизу у портье. Поздно ночью, почти под утро, прибыл рейс из Германии, понадобились номера, немцы стали возмущаться, и администрация выселила бесцеремонного русского антисемита-сиониста-скинхеда. Серегины сумки сиротливо сгрудились у стойки, портье с бесстрастным выражением лица ждал загулявшего россиянина. Требовалось либо получить согласие Строганова все-таки переселиться к деду-шведу, либо ждать полудня — это было время освобождения персонального одноместного номера. Ругаться сил не было. Пришлось подчиниться местным правилам. Зеленоглазая девушка-гид, она же одновременно и переводчик тургруппы, пообещала, переводя речь администратора, моральную и материальную компенсацию за причиненные неудобства.

— Милая, от него мне моральной компенсации не надо! Зато от твоей не откажусь.

Чмокнув коротко стриженную землячку в щечку, Серега получил легкую, не злую оплеуху, дающую шанс на продолжение разговора, взял в руки сумки и хотел было отправиться пока на пляж.

Не судьба. Раздалась трель мобильного телефона. В трубке зазвучал голос Саныча. Шеф резко поменял план действий. С вещами на выход, к вертолетной площадке! В Индонезию!

А нам все едино: Малайзия, Индонезия, Филиппины.

Через пять минут вертолет приземлился на площадке, подобрал пассажира и улетел. Пара часов лета, и Строганов был у цели. Он решил так: «Сейчас семь утра. Зарегистрироваться в отеле успею, чего зря время терять, пока берег пуст, искупнусь голышом, смою грехи бурной ночи». Вооруженный автоматической винтовкой и пистолетом полицейский лениво взглянул на чужестранца, полистал паспорт и вновь сомкнул глаза в дреме. Сергей поставил вещи возле лежака, разделся, потянулся, зевнул, размялся. Немного попрыгал на песке, ударяя невидимого противника то пяткой, то носком, то локтем. Затем издал дикий вопль и устремился в набегающую пенистую волну. Дольше часа барахтался, нырял, дрейфовал на спине. Вновь нырял и, фыркая, выныривал. Полегчало, тело снова стало молодым и легким. Эх, хорошо!

Выбравшись обратно на берег, он обтерся полотенцем, натянул плавки и вдруг ощутил ступнями легкую дрожь, исходящую из-под почвы. И хотя песочек смягчал колебания, но все равно чувствовались какие-то толчки.

«Видимо, где-то далеко в горах или в океане произошло землетрясение!» — промелькнуло у него в голове.

Где-то протяжно завыли собаки, птицы полетели от города, сбиваясь в стайки. Чайки и бакланы громко горланили над морем и в панике поднимались все выше и выше от поверхности воды.

Природа затаилась напряженно и испуганно, как перед грозой, она почти не дышала. Сергей шумно вдохнул воздух, замер на месте. Последняя сильная волна откатилась, и прибой совсем прекратился. Точнее сказать, океан пошел в обратную сторону, оголяя дно и оставляя на виду ракушки, водоросли, осьминогов и даже зазевавшуюся рыбу. Внезапно Строганов увидел, что далеко в море вода сильно вспучилась горой и оттуда поднимается и несется к берегу высокий вал.

Глава 4

ВОЛНОЙ СМЫЛО

— Цусима! Бляха-муха, мать вашу! — раздался удивленный грубый голос с соседнего лежака. Этот густой бас принадлежал мужчине, могучее тело которого украшали татуировки вроде надписей «не забуду мать родную», «век воли не видать», силуэты русалок, драконов, черепа с костями и прочие изображения.

— Не Цусима, а цунами. Цусима — это остров японский! — поправил его Строганов. — А цунами, сударь, и есть гигантская волна.

— Цусима, цунами, да хрен я ложил на них на всех! — вскричал этот бритоголовый мужик.

— Выпить хочешь? — спросил его Сергей.

— Давай!

Татуированный отхлебнул из горла, вернул бутылку и, матерясь, бросился что есть мочи наутек.

— Ох, вот это ни хрена себе! — воскликнул Сергей, залюбовавшись быстрым откатом воды из бухты.

Волна убегала дальше и дальше от кромки берега. Отлив ускорялся, и на глазах трезвеющего от такой неожиданности «разведчика» море уходило... в море. Далеко у линии горизонта вся эта масса воды поднялась высоченной стеной и внезапно устремилась к берегу с нарастающим гулом, как будто по дну неслось многотысячное стадо слонов.

— Пошла-ка ты к дьяволу, тварь! — выругался Строганов от ужаса и, подхватив сумки, помчался, не оглядываясь, прочь от берега. За спиной нарастал шум, который постепенно переходил в грозный устрашающий рев.

«Бедняги осьминоги, — Сережка почему-то с сочувствием подумал сейчас именно об этих морских существах. — Как вас сейчас расплющит. Вас так еще никогда не колбасило и не кулебякало. Кулебяка из осьминогов! А как меня самого сейчас кулебякнет, если я не успею отнести свои яйца подальше от берега!»

Впереди была стена, огораживающая пляж, высотою в два метра. Что ж, придется прыгать, как на общевойсковой полосе препятствий. Сергей швырнул сумки вверх, подпрыгнул, задрав ногу и ударив кроссовкою как можно выше в эту шершавую поверхность, затем подтянулся на руках, перенес тело на стенку, соскочил с нее и вновь подхватил сумки.

Краем глаза Строганов уловил, что вода уже рядом, угрожающе нависла над ним, почти нагнала. Еще скачок, еще прыжок — и вот на пути толстое раскидистое дерево. Он инстинктивно кинулся к нему, обогнул ствол. За ним стояла на песке лодка с двумя опорами, как у тримарана. Сергей прыгнул в нее, упал на дно, крепко обхватив руками мачту, и тут вода ударила. Основная сила обрушилась на дерево, в борт, но все равно и телу досталось. Разгневанная стихия никого и ничего не щадила на своем пути. Словно лошадь копытом заехала по спине, по заднице. Ладно зад, главное, что голова цела!

Стиснув зубы, тренер дельфинов пытался удержаться в тримаране, который вертело водоворотом словно щепку. Хотя Строганова полностью захлестнуло волной, но все же через минуту ему посчастливилось всплыть на поверхность на этой спасительной соломинке. Полузатопленную лодку несло на здание отеля, а вокруг пенилась бушующая водяная поверхность, бурлящая словно кипящая смола. Славный супчик готовится в этой морской кастрюле. Не хочется быть мясом в тропическом борще.

Волна, не дойдя до здания, постепенно прекратила свое инерционное движение вперед и пошла в обратный путь, увлекая за собой собранную страшную добычу. Живых людей и животных, мертвые покалеченные тела, автомобили, покрышки, мусор, коряги, доски. Предметы, оставшиеся на плаву, понесло в открытый океан, развернуть лодку обратно не было никаких сил. Главное — удержаться над поверхностью и не уйти под воду.

Вдруг набежал новый бурун, снова заполнив ветхое суденышко водой и с огромной скоростью швырнув его вперед. Создалась угрожающая ситуация, тримаран слишком много зачерпнул воды. Сергею показалось, что сейчас челнок перевернется и пойдет на дно, но случилось чудо — волна вздыбила нос лодки, и лишняя вода ушла назад через корму. Тримаран снова выскочил на поверхность. Серегу чем-то сильно ударило по голове, и он на мгновение отключился. Очнувшись, страдалец долго лежал лицом вниз, боясь открыть глаза. Доски неистово колотили по животу, лицу и ребрам, в ушах звенело, давление нарастало, в воздухе стоял свист. Не до любопытства! «Вот это скорость! Что, неужели лодочка преодолела звуковой барьер?» — промелькнуло у него в голове.

Сергея все сильнее вжимало в днище. Какая-то неимоверная сила давила на его плечи, спину, ноги, голова гудела и, казалось, вот-вот лопнет, сердце учащенно билось, кровь лихорадочно пульсировала в висках. Лодку ударяло о воду, словно об асфальт, и каждый толчок отзывался в бедном многострадальном теле. Строганов вцепился в центр скамьи так, что пальцы побелели от напряжения. Тримаран летел, как необузданный мустанг, которого только что выловили в прерии, тут же оседлали, а теперь дикий скакун пытался сбросить нахального седока.

Вокруг завывал то ли океан, то ли воздух над ним. Впереди что-то мерцало и искрилось, пространство, нависая полукругом над водою, изгибалось и дрожало. Воздух будто дышал, и его колебания все учащались. Давление с каждой минутой нарастало, свист усиливался, скорость лодки увеличивалась, будто какая-то центробежная или центростремительная сила собиралась разжевать утлое суденышко с его пассажиром в придачу и выплюнуть в пространство, в тартарары, в преисподнюю. По мере приближения к этому кольцу, вернее, к чему-то похожему на гигантскую бриллиантовую диадему, треск и рев усиливался. Воздух наэлектризовался, искры летели во все стороны, и Строганов начал опасаться появления крупной шаровой молнии или удара электрическим разрядом.

Эта дорога ведет в ад?!

В ужасе он закрыл глаза и опустил голову. Смотреть в лицо смерти не хотелось, а молитв Сергей не знал. «Видимо, все же не герой», — подумал он о самом себе, и на этой оптимистической ноте процесс мышления оборвался. Мозг отключился, Сергей вновь потерял сознание. Затем в ушах раздался оглушительный треск, словно перед ним взорвали невидимую преграду, и постепенно сквозь слегка приоткрытые ресницы начал прорисовываться белый свет.

«Ага! Небо прояснилось!» — обрадовался он этому проявлению умиротворяющейся природы.

Превозмогая боль и страх, Сергей окончательно открыл глаза, поднял голову и с удивлением увидел над собой чистое голубое небо, а рядом почти спокойное сине-зеленое море. Прямо за носом лодки резко обрывался пенный гребень гигантской волны, которая постепенно затухала и плавно опускалась на бесконечную водяную гладь безбрежного океана. Водяной вал, замедляя ход, падал на эту спокойную поверхность, слегка всколыхнув ее, мчался дальше, постепенно снижая скорость. Окрестные воды пришли в движение, поглотив постороннюю волну, и расступились, приняв ее в себя. Стремительность течения заметно убавилась, вода больше не била по днищу, но продолжала нести лодку в неизвестность со скоростью примерно в полсотни миль в час.

Строганову повезло, он удержался, не захлебнулся, уцелел. Волной что-то забросило на правый опорный рычаг лодки. Сергей отдышался, огляделся. Вокруг лодки плавали мертвые тела людей и животных, отбросы, мусор. Рядом шлепала по воде изгородь с воротами, сплетенная из веток ротанга и еще каких-то кустов — какая к черту разница из чего. На изгороди лежал кверху задом человек, зацепившийся военной формой за сучок. Сергей хотел помочь, подтянул его к борту, но поздно, бедняга давно захлебнулся. Труп плыл лицом вниз. Это был тот самый вооруженный полицейский, который проверял документы у входа на пляж. На спине винтовка М-16, на портупее пистолет в кобуре, подсумки. Строганов отыскал в воде подходящую палку и воспользовался этим орудием, пододвинув тело ближе. Сергей вынул из своего чудом сохранившегося рюкзака заветный нож аквалангиста, перерезал ремень и вытянул в лодку кобуру и подсумок. Затем с трудом снял со спины мертвого охранника винтовку и содрал с него полусапожки. По размеру они пришлись впору. Осмотрел оружие — вроде бы исправно.

«Американская винтовка для джунглей капризная, а вот четырнадцатизарядный браунинг неплох! — рассуждал Сергей. — Что с патронами? По четыре магазина. Маловато, но я же не собираюсь вести Третью мировую войну».

Затем он извинился перед мертвецом:

— Тебе, парень, это имущество уже ни к чему, а я босой и безоружный, мне, возможно, акул придется отстреливать и по камням ходить. Когда еще появятся эти спасатели, начнутся какие-нибудь поиски?! Вон как побережье удалилось! Прощай, братец, ты лишний на моей шхуне.

Разрезав брюки, за которые мертвой хваткой зацепилась ветка, Сергей отправил полицейского в свободное плавание. Труп тотчас, булькнув, ушел под воду. Угрызения совести не мучили Строганова совершенно. Нет! Лодка — это ведь не катафалк, а спасательное плавсредство. От плетня избавиться так легко не удалось, этот «плотик» крепко зацепился ветками за боковой рычаг тримарана. Серж напрягся, оттолкнул забор, и его сразу понесло куда-то в необъятные морские просторы. Вокруг плавали гроздья бананов, ананасы и кокосы. Драгоценная пища, а в них живительная влага шаркались и ударялись о борта лодки. Видимо, боялись сгинуть в открытом океане. Серж, осторожно продвигаясь по пятиметровому судну, собирал на борт все эти дары моря.

«Потом будет поздно. Утонут или унесет их, что потом есть и пить? Возможно, придется болтаться в море несколько дней! Что ж, если пучина сразу меня не поглотила, то есть большая вероятность, что удастся выкрутиться, спастись от гибели. Не хотелось бы плавать в этом теплом тропическом море кверху брюхом, посиневшим утопленником, нахлебавшимся воды. Незавидная судьба оказаться обглоданным рыбами, истерзанным акулами. Будем надеяться, что суденышко хорошо просмолено и добротно сделано! Мне, Сергею Строганову, еще рано быть действующим лицом некролога! Горестного, скорбного, участливого и в меру доброжелательного. Поборемся за жизнь до конца, возможно, удастся пожить неделю-другую, а может быть, и третью, четвертую. Ален Бомбард один в лодке океан пересекал!»

Краболовная лодка сделана была с умом, имелись на ней мачта, будочка с навесом, в которой можно укрыться от палящего солнца. Только вот мачта есть, а снасти оборваны, остались лишь жалкие лоскуты и обрывки веревок. Но это лучше, чем на плоту, захлестываемом волнами, до костей намокнуть и просолиться в морской воде. Без лодки акулы могли бы отведать на обед новое блюдо, редкое для этих мест, — «русский турист». Эх, руссо туристо, облико морале! А при встрече с зубами хищниц не осталось бы ни облико, ни морале.

В водоворотах мелькали шнурки, веревки, зонты, палки, пляжные полотенца, куртки, проплыли невдалеке даже спортивные штаны. А вот тримаран догнал человека, обхватившего ствол вырванной с корнем пальмы, в туземной одежде, с вещмешком и «Калашниковым». Судя по всему — местный повстанец. И этот тоже труп.

«А мне повезло! — мелькнула мысль. Сергей вновь воспользовался импровизированным багром, подтянул пальму, снял с покойного оружие и торбу с боеприпасами: патроны и гранаты. Из рюкзака еще торчал одноразовый гранатомет „Муха". — Теперь я вооружен и очень опасен!»

Утро закончилось, наступил день, и началась беспощадная тропическая жара. Солнце палило, словно желало доделать то, что не удалось свирепым волнам. Добить, сжечь. Строганов выловил из воды какой-то шест и большой раскрытый пляжный зонт, который несло по воде и буквально забросило на лодку. Опять повезло! Теперь готов небольшой тент перед маленькой будочкой. Под ним можно лежать и не бояться, что поджаришься как цыпленок-гриль, до румяной корочки.

«Нет уж! Я не индейка и не окорочок. Я человек! А в горах Гиндукуша солнце пекло не слабее. Выжил там, так и здесь выживу. Куда-то течение все равно вынесет. А действительно, куда меня несет? Кажется, в сторону Австралии. Или мимо нее?»

Какое-то время он отдыхал и восстанавливал силы после ловли кокосов и ананасов. Море воняло. Именно воняло, а не пахло, как обычно, свежестью, солью, рыбой. Оно источало злобное зловоние, которое появилось после того, как стихия слизнула с лица земли прибрежные города и деревни. Часть мусора быстро утонула, а часть, как и лодка Строганова, с бешеной скоростью неслась рядом, в безграничные морские просторы. Цвет воды соответствовал запаху. Вместо ласковой голубоватой или изумрудно-зеленой она была сейчас темно-серой, а местами светло-коричневой.

«Любопытно, сколько же в ней сейчас кишит всяческой заразы?» — подумал Серж. От этой страшной мысли сразу стало худо. Организм отреагировал тошнотой, невольного мореплавателя вырвало за борт, и какое-то время ему пришлось лицезреть сопровождающие суденышко результаты вчерашней жизнедеятельности, хождений по барам и увеселительным заведениям. Час за часом, по мере того как лодку уносило все дальше и дальше в открытое море, вода становилась чище, а воздух свежел. Однако все сильнее мучила жажда.

Строганов закрепил на мачте подсумки, «Муху», автомат, винтовку и пистолет, рассыпал патроны и гранаты, чтобы быстрее просушились. Голову сунул под зонтик, задремал. Снилось ему болото и шагающая по грязи пехота. Затем вдруг жижа разверзлась, и Сергей погрузился в нее по самый подбородок. Дышать было тяжело, одежда и сапоги, намокнув, тянули тело на дно трясины. Проснулся он с громким криком, вырвавшимся из груди. Кошмар был настолько явным, что Сергей резко вскочил на ноги. Воспрянув, он сделал шаг в сторону и полетел за борт, не удержав равновесия на раскачавшейся поверхности лодки. Вот тебе и настоящий кошмар!

Падая, Серж оцарапал о сучковатую ветку голый зад. Нырнул он неглубоко, упал недалеко от лодки, поэтому, отплевавшись, несколькими гребками успел догнать свой корабль и ухватиться за боковой рычаг. Выбраться обратно — занятие не из легких. Слегка поцарапав локти и брюхо, Строганову удалось забраться внутрь. Если бы он зазевался, возможно, пришлось бы длительные часы грести вплавь в погоне за тримараном, причем без малейшей надежды на успех. До первой проплывающей рядом акулы. Течение не позволило бы догнать лодку.

Судно поскрипывало, не развалилось бы! Сергей решил, что нужно привязать к корме какую-нибудь веревку. Он открыл коробку, которую накануне выловил из мусора, порылся в ней. Тут была чья-то рубашка с рисунком — пальма и обезьяна, женский ремешок, веревочка. Все это он скрутил, стянул, связал. Вышло нечто довольно прочное, метра четыре в длину. Серега крепким узлом завязал самодельный «канат» за крайнюю продольную опорную палку.

«Теперь за „фрегатом" будет тянуться хвост в несколько метров. Если придется спрыгнуть за проплывающим мимо кокосом, то есть большая доля вероятности догнать ковчег. Точно! Не фрегат, не шхуна, не бриг! Именно ковчег! Жалко, что нет каждой твари по паре. Особенно человеческой. Белобрысая вчерашняя массажистка была бы к месту. В случае чего, можно было бы и сырую съесть!» — усмехнулся своему черному юмору Серега.

Действительно, неделя такого дрейфа — и людоедство для кого угодно станет вовсе не аморальным деянием. Мораль цивилизованного человека притупится и трансформируется в мораль дикаря, который всеми способами борется за существование. Но особи противоположного пола, которую можно было бы использовать как в кулинарных, так и в иных целях, рядом нет, перед смертью не пошалить, не расслабиться. Сергей усмехнулся ходу своих размышлений, тут, казалось бы, о душе надо думать, но натура старого развратника все равно берет свое.

«Кому что, а у тебя, Строганов, на уме только девки в любых обстоятельствах».

Спустя неделю кокосы и ананасы закончились. Течение унялось, и скорость упала до нескольких миль. Бананы, самые скоропортящиеся продукты, Сергей оприходовал в первые двое суток. К тому же они самые сытные. Часами всматривался он в безлюдное водное пространство и не замечал ни огонька, ни дымка.

К концу второй недели есть стало совершенно нечего. Однажды рядом заколыхался одиночный кокос. Ого! Словно Бог услышал мольбы и сбросил с небес подарочек. Орех скрылся под ковчегом, постучал по днищу и вынырнул за кормой. Какое счастье, Строганов, что ты веревку связал! Поэтому он со спокойной душою бросился в морскую рябь, догнал болтыхающийся на небольших бурунах кокос и, бросая его вперед перед собой, догнал «канат». Уцепившись за него, подтянулся, прицельно забросил плод на настил и сам выбрался туда же. Еда была на вес золота!

Серега вновь распорол голое тело о ветки, запутавшиеся вокруг лодки, но теперь крови оказалось больше, чем в прошлый раз. Он достал йод, пластырь и бинт из заветной аптечки, перевязался. Вскоре на запах крови приплыли две акулы. Не очень крупные, но крайне недружелюбные. Это соседство не предвещало ничего хорошего. Могут эти твари перевернуть лодку, как в кино? Возможно.

Строганов взял винтовку, прицелился и послал одну пулю в ближайшую к нему зубастую тварь. Вода окрасилась красным, напарница накинулась на раненую подругу и добила ее. Пока она пировала, ковчег скрылся вдали. Для этого наш путешественник приложил немалые усилия, отгребая веслом от места акульего пиршества. Он побоялся, что хищница перевернет лодку, насмотрелся фильмов ужасов! А в первые дни акул не было. Они, видимо, суетились вокруг побережья, охотясь на трупы, Доедая утопленников. Теперь район охоты расширился, акулы-людоеды шныряют всюду, добрались и сюда. Значит, за кокосами нырять стало смертельно опасным занятием.

Пятнадцатый день. Язык распух, как у покойника. Тело — один большой ожог, не помогает даже мокрая одежда.

Шестнадцатый день. Рыбка сама запрыгнула, или ее выбросило на ковчег. Сергей схватил ее, разорвал, выпотрошил и скушал в сыром виде. Полегчало. Он сделал острогу, пытался высмотреть, но это было бесполезно. Наверное, вся рыба держалась на глубине. Появились в небе птицы, стремительно полетели куда-то вдаль.

Эх, взмахнуть бы руками и устремиться ввысь, вслед за ними. Но если есть пернатые, значит, близко земля?

Семнадцатый день. Ковчег дрейфовал в ту сторону, куда улетели птахи. «А вдруг повезет и там остров? — подумал он с надеждой. — А то ведь жажда скоро доведет до сумасшествия».

Строганов вспомнил горно-пустынную местность под Газни. Там тоже порою мучались неделями без воды. Однажды, после длительного марша, двое суток лежала рота в барханах. Ни у кого не было ни грамма воды во фляжках, только на третьи сутки воду и сухпай забросили вертушкой. Но там об их бедственном положении знали, беспокоились, думали. А тут? Кто о нем знает и думает? Кто побеспокоится? Шеф, возможно, только сейчас забил тревогу. И что он узнает? Что сотни и тысячи погибли, а еще больше людей пропали без вести! И один из пропавших — его подчиненный, бедовая головушка Сережка Строганов. Поднимут чарку-другую, выпьют за упокой «третий тост» и забудут.

Несколько раз за долгие дни и часы плавания на горизонте ему мерещилась земля. Но время шло, берег так и не показывался, а вот птички все летали.

Где-то же они гнездятся?! А действительно, где?

Как-то раз, когда Серж находился в полузабытьи, ему послышался шум прибоя. Или померещилось? С трудом разогнав дрему усталости, он приподнял тяжелую, словно наполненную свинцом голову. Сложил руки козырьком, загораживаясь от солнца, и стал вглядываться в даль.

Е-мое! Риф! За рифом островок. Даже остров, большой, заросший тропическим лесом! В длину не менее километра. «Да! Долго я спал, чуть не прозевал землю! Грести! Быстрее грести к берегу». И мореплаватель взялся за дело.

Но вскоре оказалось, что можно и не тратить силы на это занятие. Вокруг желанной земли располагался нерукотворный каменный барьер. Об него разбивались волны, а далее, уже метров через пять, синела спокойная прибрежная гладь.

Что это, остров или полуостров? Пока это неважно. Главное — земля! А значит, вода, еда, укрытие от солнца!

Течение постепенно подтягивало лодку к пенным бурунам, где виднелись острые шипы кораллового вала. Эти опасные выступы защищали землю от вторжения. Кое-где они выступали на несколько сантиметров, кое-где — на метр, а в основном были притоплены. Теперь нужно обнаружить проход и не разбиться о преграду.

Повезло Сереге, проскочил! Ковчег только слегка скребнул днищем о риф. Для равномерного распределения веса по всей лодке Строганов встал на четвереньки. Преграда перед заветной землей была шириной около трех метров, а затем вновь глубокая заводь. Лагуна. Используя доску как весло, кораблекрушенец принялся без передыху грести, чтобы быстрее добраться до пресной воды. Быть окруженным со всех сторон водой и умереть от жажды. Какая ирония судьбы! Это не смешно! Это трагично!

«Где же питьевая вода?!» — мучил его единственно важный сейчас вопрос.

Метров за пятьдесят до песчаного пляжа горемыка-путешественник прыгнул в воду и быстро поплыл к берегу, забыв про возможную встречу с акулами. Плевать. Мучения, вызванные жаждой, притупили бдительность и подавили инстинкт самосохранения.

Ну, выплыл! Ну, выбрался. А вода-то где? Где найти родник, ручеек, лужицу, в конце концов?

Под пальмой валялась гроздь перезрелых бананов, Серега поглотил ее мгновенно. Потом он нашел в глубине леса, на прогалине, маленькое озерцо с пресной водой, долго и жадно пил из горстей. Наконец напился. Голод и жажда утолены — вот оно счастье!

«Теперь наверняка выживу. Я новый Робинзон!!» — обрадовался Сергей.

«А на сколько лет?» — напомнил о реальности и подло уколол его ехидный внутренний голос.

Глава 5

ОДИНОЧЕСТВО НА ОСТРОВЕ НЕВЕЗЕНИЯ

Выпив из двух обнаруженных на песке кокосов молочную жидкость, Сергей лишь слегка утолил смертельный голод. После этого он быстро съел белую мякоть, расковыряв плотную скорлупу орехов, если, конечно, эту белую корочку, похожую на жвачку, можно назвать мякотью. Так вот пообедав и отбросив в сторону мусор, путешественник громко и протяжно вздохнул. Если питаться все время этими орехами, то при виде шоколадных батончиков «Баунти» с кокосовой начинкой наверняка станет тошнить. А будут ли они, эти «Баунти», в его жизни еще?..

Отдышавшись, Строганов спрятал свое утлое суденышко подальше от берега, чтобы приливом его не смыло в открытое море, лег на песок под пальмой и уснул крепким сном. Впервые после катастрофы под ним ничего не качалось, не плескалось, было сухо и тепло. Некоторое время он спал сном праведника, но затем вскочил из-за близкого громкого удара. Вскоре удар повторился. Стучали где-то рядом.

«Кто это? Люди? Вернее, аборигены? — всполошился Сергей. — Тьфу ты, аборигены, конечно, тоже люди, ну, в смысле туземцы. Совсем заговорился! Или это топают какие-то дикие звери? Кто здесь может так стучать?»

Порывы ветра раскачивали деревья, о чем-то шепталась листва, но ни голосов, ни рычания животных наш путешественник не услышал. Он подскочил к сумкам, достал оттуда браунинг, гранаты и нож. Потом вспомнил про винтовку и автомат, снял оружие с веток и положил возле себя. Нарубив каких-то экзотических растений, он тщательно замаскировался, лег, обняв цевье и приклад, В укрытии и с оружием спать гораздо спокойнее. Хотя во время крепкого сна оружие не помощник. Враг может тихо подкрасться и зарезать.

Можно попытаться не спать, караулить, но вряд ли он долго выдержит, очень уж устал за эти дни.

Сергей некоторое время вглядывался в сгустившуюся тьму, но глаза начинали слипаться, а голова — клониться на грудь. Несколько раз он падал лицом то на винтовку, то на пистолет, то на автомат, ударяясь попеременно то подбородком, то губами, то носом.

«Дьявол! Не зарежут, так сам себе всю морду в кровь разобью на посту», — выругался Строганов и лег, устраиваясь поудобнее, пытаясь продолжить свои бдения. Ночь на тропическом острове была черна, как «Черный квадрат» Малевича. Куда ни кинь взор, не огонька, не искорки, только если поднять голову и посмотреть на небо, то увидишь светящиеся и подсматривающие за тобой звезды и луну.

В ночном небе он не замечал ни одного пролетающего спутника, а днем не видел ни единого самолета. Странно, куда это его занесло? Видно, очутился вдали от морских и воздушных маршрутов! А если здесь, на острове, кто-то подглядывает из чащи джунглей, то делает он это очень умело и профессионально! А как называется этот остров? Неужели он без названия? «Хватит ему быть безымянным. Назову-ка я его островом Невезения! Почему Невезения? А разве мне так уж повезло, что выжил? Невелико счастье куковать в джунглях оставшуюся жизнь. Возможно, сгину я на нем один-одинешенек!» — невесело думал Сергей.

Ветер стих, прогретый за день воздух, душный и липкий, опустился на песчаный пляж. Наконец стук прекратился, и наступила тишина. «Нет, в наше время охотники за черепами даже в этих местах, скорее всего, давно перевелись! Бояться нужно хищников: волков, шакалов, гиен. Нет, определенно стучит что-то неодушевленное!» — успокаивал себя первопроходец.

Было сыро и влажно. Вскоре наш герой продрог, и пришлось срочно разжечь костер. При его свете стало как будто веселей, но все равно страх продолжал таиться в глубине души нашего мореплавателя.

«Выпить глоток для храбрости? Что ж, хорошая идея! А потом написать письмо и дать знать о себе на Большую землю бутылочной почтой! Сейчас допью заветную бутылку джина, нацарапаю записку и брошу в море. Пусть ищут меня, беднягу, попавшего в катастрофу. Полетели к чертям все жизненные планы! Один только в этой экзотической бутылочной почте неясный момент: на каком языке писать послание?! На русском? Да кто ж его в округе знает! На английском? И английский местные судоводители, плавающие на джонках, вряд ли изучали. А иероглифам, китайским или японским, не обучен. Даже ругательным. А по-тайски тем более не разумею. Остается только язык рисунков — остров, пальма и одинокий человечек, а вблизи острова затонувший кораблик. А где этот остров, каковы его Координаты — никто не знает! Получается письмо без почтовой марки, без штемпеля, без индекса и точного обратного адреса, но с запиской: остров Невезения, хижина дяди Сережи, пляж номер один. Стучать три раза! Можно свою фамилию приписать».

Чтобы разогнать тоску, Серж энергично откупорил поллитровку припасенного джина и отхлебнул несколько больших глотков, закусив выпивку набившими оскомину бананами. Затем аккуратно завернул пробку и упал вблизи тлеющего костра, провалившись в глубокое забытье.

Проснулся Строганов с гулом в голове и допил, опохмеляясь, остатки джина. Крепкий сон вновь сморил его. Теперь залитые алкоголем глаза уже никакими силами не удалось разомкнуть до полудня. Снились кошмары, дикари, хищники, крокодилы, змеи, скорпионы. Сергей хрипел, отбивался, извивался на песке, но не просыпался, пока песок не стал обжигать тело. Лучи солнца, стоящего в зените, буквально раскалили остров. Строганов открыл глаза и, ослепленный ярким светом, тотчас их закрыл. Он отполз в тень и там, вскочив на ноги, кинулся в кусты, чтоб облегчить мочевой пузырь. Ближайшие заросли азалий были обильно орошены продуктом переработки молочно-алкогольных напитков.

«Если я тут надолго задержусь, надо будет позаботиться о туалете, — решил Серега. — Иначе вся пышная растительность в окрестностях погибнет! А следом за флорой вымрет и фауна, останусь доживать дни в одиночестве, посреди высохших коряг. Да и самому мало приятно наступать на свои фекалии».

Следом возникла вторая мысль — о туалетной бумаге. Сергей даже усмехнулся. Тут хотя бы океан, можно помыться, а как обходятся дикари в саванне, в пустыне, в джунглях? Улаживают дела подручным материалом? Песочком? Банановыми листьями?

— Вот именно — подручным! — ответил он сам себе другим голосом, изобличающим скептика и циника.

Еще во время скитаний в лодке по бескрайним океанским просторам он заметил, что, будучи по природе человеком общительным и разговорчивым, смертельно устал от тишины и молчания. Постепенно Сергей начал разговаривать сам с собой. При этом он разделил себя на двух собеседников. Один из них ироничный, неунывающий оптимист, другой — скептик, пессимист, к тому же закоренелый циник. Раздвоение личности, даже растроение. Причем циник-пессимист нравился Сержу все более, а безмозглый жизнерадостный оптимист раздражал своим щенячьим восторгом перед многообразием жизни. Циник стал много материться, да так сочно и разнообразно, как Строганов себе не позволял даже в казарме!

Вот и сейчас оптимист с неиссякаемой верой в победу при любых обстоятельствах произнес:

— Ничего, Серега! Прорвемся! Удобрим этот берег качественным навозом и будем собирать по четыре урожая бананов в год! Не помрем!

Пессимист тут же его строго оборвал:

— Что за мудак! Удобрить — это, возможно, и получится, но есть и другая сторона медали. Этот замечательный красивый остров мы втроем быстро и на многие века загадим!

Он сказал «втроем», потому что сам Сергей был третьим, арбитром между этими двумя завзятыми спорщиками. То, что вчера стучало и так напугало ночью нашего Робинзона, оказалось падающими с высоких пальм кокосами.

«Ага! Точно! Вспомнил! Я такое в кинофильме видел, кажется, с Томом Хэнксом!»

Причина страхов прояснилась, но воспоминания о голливудском фильме про другого современного Робинзона навеяли грусть. Тот парень несколько лет боролся за жизнь на необитаемом островке и спасся, но ведь это в кино.

Личности, поругавшись еще минут пять, но так и не выявив победителя, угомонились. Сергей побрел по береговой кромке в поисках съестного и в надежде набрести на какой-нибудь ручей с пресной водой. Автомат больно натирал обгоревшие спину и плечо, многочисленные колючки впивались в ступни, москиты лезли в глаза. Так и не отыскав ничего путного, он вернулся, помыл ноги, надел ботинки, снятые с мертвого полицейского. Они слегка жали, но зато в такой обуви можно легко передвигаться, не боясь пораниться о битое стекло. Каждая ранка в условиях отшельничества чревата заражением и смертью. Сергей и так удивлялся, как он до сей поры умудрился остаться живым, выйти целехоньким из всех передряг и... вообще, очень хотелось пожить на этом свете в здравии.

Кстати, о стекле! Удивительно, но на побережье совсем не было выброшенных морем следов цивилизации, не замечалось пластиковых бутылок, полиэтиленовых пакетов, окурков, бумажек, стекол. Четыре часа неторопливой ходьбы вдоль берега, и Строганов вновь очутился на том самом пляже, откуда недавно стартовал. И пейзаж был везде один и тот же, всюду пальмы, экзотические растения, кустарник, густая высокая трава, скрывающие все то, что находится в глубине острова. А там, вероятно, водится дичь, которую могут подстерегать и хищники.

А кто он сам-то? Хищник-охотник или крупная дичь?

Берег везде был пустынным, песчаным и чистым. Не обнаружилось никаких признаков, даже намеков на присутствие зверей или людей.

— И куда меня занесло? — подумал вслух Серж. — Это же надо! На не загаженный цивилизацией островок!

— Правильно! Занесло в самую глубокую задницу на земле! — ответил циник. — Ни людишек, ни мусора! А вывод из этого простой. Надо нагнать самогонки и упиться с горя! Гнать ее тут не перегнать и все из гнилых бананов!

— Что ж, прекрасно, нужно только забраться по пальмам вверх, набрать кокосов, бананов, а потом сварганить огненную жидкость и вспомнить об одном из лучших достижений цивилизации, — рассеял сгустившийся туман уныния оптимист.

Внезапно Сергей остановился как вкопанный. То, что он увидел, поразило его сильнее, чем удар молнии. Лодка на воде! Рыбацкая! Но это была не его лодка, а чужая. Чудо свершилось! Возможно, выжил еще кто-то — значит, спасся не он один и шансы на выживание повышаются! Быстро раздевшись, он бросился в воду и поплыл к рыболовному суденышку.

«Интересно, а где же люди? Утонули или тоже бродят по берегу в поисках воды и пищи? Если человек был один, отдаю предпочтение женщине-спутнице, а мужик-рыбак мне вовсе не нужен! Делить с ним пополам остров? Сожрет весь урожай бананов, а проку от него будет мало. Другое дело баба-рыбачка! Готов отдать ей даже часть урожая бананов, а если она еще и красавицей окажется, то по-царски пожалую половину всех фруктов!» — размечтался Строганов.

Добравшись до лодки, Сергей ухватился руками за борт, подтянулся, с трудом забросил тело в суденышко. Внутри не было никого и ничего. Борт был расколот о риф, и полузатопленная лодка еле держалась на плаву. Скорее всего, это суденышко тоже сорвало с якоря во время стихийного бедствия, потому что в воде болталась оборванная длинная веревка, привязанная к носу. На дне лежали рваные снасти, стоптанные сандалии, гарпун, одно весло. Сандалии — это замечательно! Когда порвутся сапожки, сношу сандалии. Ого! Канистра с водой. Питьевой!

Сережка осторожно хлебнул из горлышка — жидкость была теплая, затхлая, противная, но пить можно.

Лишь бы чистая была, без холеры! Эх, судьба-злодейка! Лодка здесь, качается на легкой морской зыби, а хозяин или хозяйка, возможно, давным-давно на дне моря рыб кормит.

Взявшись за весло, Сергей начал грести к берегу.

— Лодки с сегодняшнего дня мое самое большое богатство! — сказал пессимист.

— Конечно, но только после оружия, — оспорил оптимист его мнение.

— Вот дуралей! Зачем тебе автомат на необитаемом острове? — усмехнулся циник-пессимист. — Из него даже кашу, как из топора, не сваришь! И патронов к нему всего две сотни. Сплошное расстройство.

— Не было бы автомата, меньше бы расстраивался? — возразил оптимист. — Наоборот, горевал бы, что нет оружия и нечем отбиваться от врагов!

— И к винтовке только сто патронов в подсумках. Тоже мало.

— Зато есть четыре гранаты и еще четыре обоймы к пистолету.

— Вооружен до зубов, а где они, враги-то? — вмешался в спор сам Серега. — Где их найти? Сразу сдался бы в плен, если бы пообещали вывезти на Большую землю. Одно ясно. Необходимо собирать продукты в дорогу, искать воду, охотиться и рыбачить. Надо передохнуть и готовиться к отплытию. Набираться сил, пока какие-нибудь враги и в самом деле не объявились!

Первую неделю Серж непрерывно обследовал остров. Он продирался сквозь кусты, лазил на деревья и наконец нашел родник. Выяснилось, что, кроме птиц, черепах и насекомых, здесь не было никакой живности. Строганов досадовал на то, что варить суп из черепах он не умел, да и соли не было ни крупинки. Это ж надо, чтобы так не повезло! Находиться в местах, откуда вывозятся мировые запасы пряностей, и не иметь их под рукой! И плохо, что кабанчики тут не водятся, а то было бы и мясо, и сало! Нет. С салом бы тоже ничего не получилось, соли нет, перчика нет, чесночка нет! Не сало, а жир! Сплошные огорчения и лишения. Что ж, нет так нет, придется обходиться без мяса!

Каждый день Серега мечтал о мясе. Хотя бы птичку какую поймать и поджарить. Воспоминания о вкусной и здоровой еде, вернее, настоящей калорийной пище возбуждали аппетит, включали физиологические функции организма. Начиналось слюновыделение, урчание желудка, просыпался зверский аппетит. Кокос и гроздь бананов голод только заглушали, но не удовлетворяли. Брюхо возмущалось и негодовало, сетуя на однообразную растительную пищу.

Может, сбить палкой с ветки разноцветного попугая и сварить из него бульон? А он съедобен, если несоленый? Птице поди сто лет! Мясо, должно быть, как кожа ялового сапога! А если попробовать? Сергей огляделся в поисках подходящей для метания дубинки. Он и раньше в кустах попугаев видел, но все колебался насчет бульона. Сомневался и сейчас. Пока раздумывал, попугаи что-то проверещали и улетели. Вернее, сомневался он не столько в съедобности, сколько во вкусовых качествах попугайного мяса. А еще сдерживали морально-этические соображения. Попугай — это святое. Много лет в квартире Строгановых жил какаду. Этот попугай по имени Диего и сейчас был полноправным членом семьи родителей.

А если поймать попугая и научить говорить, а затем подолгу с ним беседовать?

— Цыпа-цыпа! Попка дурак, ты где? — позвал Серега.

Попугай промолчал, вместо него откликнулся пессимист:

— Где-где! Вот именно в ней самой, в том месте, очень созвучном со словом «звезда». И ты в ней тоже.

Терзания нарушили сами пернатые, которые, улетая в страхе, обделали настоящего полковника с ног до головы.

— Эх вы, сволочи! А я еще страдал и размышлял, расставаться с вегетарианством или нет, — сердито произнес Сергей вслух, обращаясь ко всем остальным пернатым. — Первого попавшегося попугая забью, как заурядную курицу! Трепещите бройлеры-балаболы!

Несколько раз он метнул палку по сидящим на ветвях птичкам, но ни разу не подбил ни одной. Птахи убрались подобру-поздорову, и только один наглый крупный попугай по-прежнему важно восседал на ветке. Он не улетал, косился на бледнолицего незваного пришельца и что-то кричал ему скрипучим голосом. Сергей подкрался к птице с палкой, прицелился, замахнулся. Она, словно догадавшись о его коварных намерениях, прокричала какое-то неизвестное местное ругательство. А затем рассерженный нахальный говорун встрепенулся, взмахнул крыльями и улетел.

Негодяй! А какой был крупный экземпляр! Наверное, из этого попугая получился бы наваристый супчик. И перья на шляпу замечательные!

Строганов хлопнул себя ладонью по лбу. Дурило! Какая палка! Браунинг на поясе, автомат на ремне. Стреляй — не хочу! А теперь бегай по джунглям, разыскивай это летающее мясо для бульона.

Поиски съестного в лесу не принесли результата, новоявленный Робинзон только вспугнул змею. Нет! К поеданию змей Серж был еще не готов. Оголодал, но не до такой степени! Если бы кто научил, как ее приготовить! Тогда бы, возможно, рискнул.

Огромный попугай вскоре вернулся на облюбованную пальму и что-то громко орал до утра.

С попугаем не вышло, зато наш кораблекрушенец научился рыбачить. Основательно обследовав лес, он решил, что наступило время для рыбалки. В заводи на мелководье были видны неспешно плавающие ленивые рыбы, передвигавшиеся парами, стайками и поодиночке. Отдельные экземпляры достигали величины сантиметров сорок. Из обломанной ветки Сергей выстругал что-то среднее между копьем и дротиком, заострил наконечник, и вышла неплохая острога. С двадцатой или тридцатой попытки первая полукилограммовая рыбина забилась» проткнутая насквозь, а через несколько минут — вторая.

Больше ловить он не стал, желание побыстрее съесть добычу пересилило рыбацкий азарт. Строганов собрал сухие ветки и опавшие стебли пальм — или правильнее их назвать листьями? — и соорудил из двух рогатин мангал. Он почистил и выпотрошил рыбин, нанизал их на ветки и, сгорая от нетерпения, приступил к жарке. Не дожарил. Съел без соли, с одного бока полусырую, с другого — подгорелую и облизал пальцы. Эх, чего ему явно недоставало, так это соли! Ладно, зато в желудке не одни бананы-кокосы.

Счастливым взглядом посмотрел Серега на лагуну. Рыба сновала у самого берега косяками, лови — всю не переловить. Действительно, куда спешить, никуда они не денутся. Главное, чтоб не ядовитая была! Добытчик прилег и, блаженствуя, замурлыкал песню из старого мультика про кота-рыболова: «Первая рыбка моя, а вторая моя, а третья, вот такая, моя...»

Желудок радостно поскрипывал, перемалывая сытный обед, Сержа потянуло в сон, он закрыл глаза, и безмятежные сновидения окутали мозг. Проснувшись, Сергей опять взялся за острогу и полез за новой добычей. Вторая рыбалка едва не стала последней в его жизни. Вода заметно прибыла, риф заливало небольшой волной, и образовался проход над камнями, давший дорогу к берегу крупным морским хищникам. Этими хищниками были акулы, которые устремились в лагуну в поисках пищи. Беззащитная рыба укрылась на мелководье и жалась к песчаному пляжу.

Серега акул не увидел, поэтому со спокойной душой направился на промысел и первым же ударом подцепил большой экземпляр. Рыбина трепыхалась на копье, а рыболов, испустив боевой клич, швырнул ее подальше на песок. Снова прицеливаясь, он краем глаза заметил стремительное движение какого-то крупного подводного существа. Инстинктивно отпрыгнув в сторону, Строганов выставил впереди себя острогу и отпугнул этим движением двухметровую акулу. Хищница мотнула тупорылой головой и, мелькнув плавником над водой, ушла на новый заход.

Пятясь назад и озираясь, Серега потихоньку отступал на безопасное мелководье. Другая тварь атаковала более решительно и умело. Тычок в морду острогой ее не остановил, а лишь притормозил движение. Нанеся еще один удар острой палкой в акулью морду, он сделал два прыжка назад. Акула забороздила по дну плоским брюхом, не достав до жертвы, и благоразумно свернула в сторону.

Хорошо, что не умели эти зубастые хищницы передвигаться по суше. Счастье, что они не тюлени и не имеют ласт! Не то бы полакомились отставным полковником на берегу. Замечательно, что крокодилы тут не водятся! И на том спасибо судьбе.

Уплывшая «малышка» уступила место более крупной особи, которая заняла позицию в засаде, а следом плыла еще одна кровожадная тварь! Акулы из лагуны больше не уходили — ждали добычу.

Строганов на берегу едва-едва отдышался. После пережитого ужаса его долго колотила нервная дрожь. В итоге день заканчивался, как и начинался — бананами.

Отныне Серж стал заходить в воду с опаской. Теперь он вешал на шею кобуру с пистолетом на всякий случай и, оглядываясь по сторонам, осторожно заходил в воду до трусов. Вернее, до того места, где должны были быть трусы. Естественно, на необитаемом острове он купался голым, да если бы и присутствовали на острове какие-нибудь дамы, то ему было бы чем гордиться. Так что собственная нагота его не смущала при любом раскладе.

Ба-бу-бы! И покрасивее! Тогда можно будет на родину не спешить. А что?! Объявить себя императором этого клочка земли, выпустить марки, начеканить монеты, придумать флаг и вывесить на флагштоке, сделанном из самой высокой пальмы. Настругать бойцов и сформировать из них народное ополчение. Долго пришлось бы муштровать армию, но это дело нехитрое и нетрудоемкое. Лишь бы будущую императрицу волной занесло!

Но нет, не несло. Шли дни, а ни одной русалки волны так и не прибили к берегу проклятого острова Невезения. Одиночество становилось нестерпимым.

Глава 6

НАШЕСТВИЕ ЛЮДОЕДОВ

Блуждая по острову, Сергей наткнулся однажды на большую поляну, где на пепелище валялось множество обгоревших костей. В серой золе виднелись ребра, берцовая кость, чуть в стороне — череп. Не было никаких сомнений, что останки принадлежали человеку. Приглядевшись как следует, он сделал еще более неприятное открытие — этих человеков было несколько, и это не ритуальное погребение или жертвоприношение, а пиршество! Ибо кости, которые валялись вокруг углей, были тщательно обглоданы, а при погребальном ритуале тела сжигали дотла и развеивали по ветру. Значит, не хоронили, а кушали! Эти джунгли кишат каннибалами! Или они иногда приплывают на остров в гости?

Людоеды! Кошмар! Вот попал-то! Из огня да в полымя... Особенно плохо, если дикари местные, с этого острова, а сейчас просто отсутствуют, находятся в командировке по случаю охоты. Если залетные варяги, то Строганов вполне мог успеть подготовиться к радушной встрече. Предупрежден — значит вооружен. А вдруг они следят за ним?! Даже сейчас, сию минуту? Уже сейчас прячутся в зарослях? Выжидают?! Что?..

«Ладно, надо готовиться, — решил Сергей. — Будем надеяться, что они меня не заметили, значит, враг лишен фактора внезапности. Установить ловушки, растяжки, натянуть звенелки-погремушки и, конечно, окопчик отрыть. Дело привычное, не впервой. Эх, как жалко! Такой замечательный остров! Райский уголок! Можно было тут еще долго отдыхать и расслабляться! И на тебе, дикари! Людоеды! А еще говорят, что с каннибализмом в мире покончено! Вот так папуасы! Вот так малый развивающийся народ! Эта страна тоже член Движения Неприсоединения? Ее представители заседают в Совете Безопасности ООН в промежутках между поеданиями ближних своих?!»

Сергей распутал леску, найденную в полузатопленной лодке, и установил растяжки на тропах, ведущих к пляжу. На них после упорного труда навесил ракушки, для этого в каждой проскреб ножиком дырочки, сквозь которые протянул леску.

«Теперь если кто пойдет, то в темноте наверняка зацепит ногой. Они начнут стучать друг об друга, слегка греметь. Какая-никакая, а сигнализация. На этот перестук можно успеть выстрелить, если сон не будет крепким», — подумал Серега. А то, что однажды ночью хищники о двух ногах попытаются незаметно подкрасться, не вызывало не малейшего сомнения.

Не надеясь на одну линию сигнализации ж страхуя свою бесценную жизнь, Сергей к вечеру установил вторую полосу сигналок. Там, где можно, он пригнул на излом ветви, чтобы они хлестнули задевшего их лазутчика, на особенно широкой тропе установил растяжку с гранатой.

Бывалый вояка вырыл окопчик для стрельбы лежа, для сумок и прочих вещей рядом отрыл второй, чтобы ничего не торчало на виду. Маскировка и еще раз маскировка!

Если дикари уже затаились на острове, то они, конечно, давно заметили пришельца и готовят желудки к пиршеству. Разводят костры, приготавливают специи, шампуры. А если на острове их сейчас нет, значит, нужно быть как можно более незаметным. Вернее, менее приметным. Загар уже приобретен, теперь надо было доводить его до черноты. И никаких стрижек, которые все равно нечем делать, волосы надо завить, сделать курчавыми. Сшить набедренную повязку, отрастить ногти, украсить лицо и тело узорами. Стать своим! Ой! Мама дорогая! Так никакие спасатели его подбирать не станут, примут за дикого аборигена.

Тем временем первая ночь бдения прошла спокойно, без происшествий. Сергей нервничал, но никто к нему не подкрадывался, не нападал. Возможно, кто-то и был рядом, но свое присутствие не выдал. Полночи Строганов бодрствовал, разглядывая звезды и вспоминая названия созвездий. В астрономии он был не силен, хотя в детстве любил читать фантастику о космических путешествиях, посещал пару раз планетарий, однако научно-популярные лекции давно выветрились из памяти. Большая и Малая Медведицы, Кассиопея, Пояс Ориона, Полярная звезда, вот и все знания.

Сон сморил его позже трех часов. Мобильник не работал, но часы, противоударные и водонепроницаемые, шли. Нехорошо, что под утро сморило, но что поделать, организм устал и требовал сна. Проснулся Серж неожиданно оттого, что громко на весь остров верещали птицы. Неспроста? Все может быть.

Вскоре свежий ветерок с моря окончательно разогнал сон, а первые лучи солнца заставили подняться на ноги и выбраться из укрытия. Разведка — прежде всего.

«Почему это птахи ночью так орали в глубине чащи? — аккуратно переступив через растяжки, Строганов слегка углубился в джунгли, но присутствия людоедов поблизости не наблюдалось. — Возможно, двуногие хищники бродят чуть дальше? Час от часу не легче!»

Сергею пришлось быстро наломать ветвей, которые затем он весь день заострял с обеих сторон, втыкал в песок острием вперед, растягивал над землей веревки на уровне тридцати-сорока сантиметров, чтобы враги спотыкались и натыкались. Вторую ночь он спал спокойнее и крепче. Живя теперь под девизом «Враг не пройдет!», островитянин устраивал и совершенствовал оборону, ставил петли, натягивал заостренные колья на противовесах. Вскоре он перешел на рытье ям-ловушек с острыми кольями на дне. Таких он успел отрыть, оборудовать и замаскировать целый десяток.

«Ох уж эти легенды о добродушии жителей Океании! — негодовал Строганов. — Вернусь домой живым, обязательно набью морду какому-нибудь умнику из телевизионного Клуба путешественников, рассказывающему о добродушных и миролюбивых папуасах. А Миклухо-Маклая, был бы он жив, вызвал бы лично на дуэль!»

Выйдя на песчаный пляж, потягиваясь и разминая натруженную спину, Строганов уставился на водяную гладь. По ней плыли три пироги, в каждой из которых сидели более десяти аборигенов. Они первыми заметили Сергея и радостно завизжали, издавая воинственный клич. Повезло, что при переправе через риф они взяли немного вправо и теперь течение и легкий прибой сносил лодки с вопящей шайкой в сторону, к тому месту, где Серж обнаружил костры и остатки ужасной трапезы. Видимо, они туда и намечали пристать, а теперь, заметив «дичь», слишком поздно поменяли курс. Что ж, все равно доберутся сюда по берегу.

Пироги скрылись за уступом скалы, и Строганов мгновенно вышел из состояния оцепенения. Он бистро натыкал в землю остриями вверх последние выструганные колья, которые еще были не установлены, разбросанные вещички швырнул в запасный окоп. Проверил оружие, дослал патрон в патронник автомата. Ну, сейчас начнется!

Однако сразу не началось. Дикари выжидали наступления сумерек. Сергей лежал, всматривался в заросли, судорожно сжимал приклад и сильно нервничал. Убивать людей ему не хотелось, даже людоедов, лучше бы они тихо убрались восвояси.

«Чего им от меня надо? Я не вкусный! Ведь после всех этих нескольких недель бананово-кокосовой диеты штаны спадают, остались только кости да обвисшая на них кожа. Даже шерсть на груди выгорела и поредела. А может быть, они предпочитают постное мясо, без лишнего жирка? Тогда я как раз им придусь по вкусу в качестве мяса на косточке. Но боюсь, ребята, кушать придется не всем! Выживут лишь единицы! Большая часть сама пойдет на шашлык для уцелевших. Эй, будущее барбекю, подходи! Нашпигую мясо свинцом!» — раззадоривал себя Строганов перед схваткой.

Когда сумерки сгустились настолько, что и в двух шагах было ничего не видно, Сергей услышал шум. Постепенно невидимые в темноте враги перешли на бег, а затем и на бешеный галоп. Они мчались, перепрыгивая через коряги, продираясь сквозь заросли дикого колючего кустарника, и с каждой минутой постепенно приближались к лагерю. Кто-то из них попал в яму-ловушку, кто-то наскочил на колья. Растерявшись, они остановились и отступили. Потянулись долгие минуты ожидания, казавшиеся часами. Наконец шайка перегруппировалась и, разделившись на две части, пошла в новую атаку по побережью. И справа и слева двигалось больше чем по десять каннибалов.

«Ну, все, мое терпенье лопнуло! Ни бифштекса, ни жаркого и моей жопы на барабан вам не видать! Огонь!» — скомандовал сам себе Серж.

И началось избиение невинных младенцев. Ну, не совсем невинных, скорее кровожадных. Первый из бегущих дикарей, самый наглый и здоровенный, дико орал и размахивал копьем, но вскоре упал как подкошенный. Ему хватило одной пули. Рука стрелка не дрогнула, мастерство не пропьешь! Второй нападавший не заметил гибели вожака, сделал еще шаг и получил две пули. Третий не успокоился даже после двух коротких очередей, прыгнул вперед и проглотил пулю ртом, исполнив последний прыжок. Голова его треснула, во все стороны брызнули мозги и кровь. Дикари очень громко орали и не сразу услышали звук выстрелов. Сергей стрелял влево, а вправо швырнул гранату. Взрыв не только услышали, но и увидели все и оценили по достоинству! Теперь они поняли, с кем связались! Парочка дикарей трепыхалась, наткнувшись на колья, и еще несколько корчились, обливаясь кровью, сраженные осколками.

«Ага! Это вам не с беззащитными ботаниками и антропологами воевать! Не тот парень лежит в этом окопе, которого можно сожрать без хрена и соли! Прочь! Кыш по вигвамам! Или как их у вас называют? Хижины, сакли, бунгало, избушки на курьих ножках? Ну вот, послушались. Побежали наконец-то восвояси с визгом, с воплями ужаса. Вот это другое дело!» — констатировал Сергей свою полную победу.

Раненые бросились в лагуну и поплыли прочь. На освещенной луной водной поверхности они были как на ладони, и Строганов увидел, чем окончилась их попытка к бегству. Далеко не ушли, пловцов быстро догнали голодные акулы и расправились с ними.

Серж поднялся, выбрался из окопчика и огляделся.

«Жуть! Боже! Сколько на песке кровищи! Хоть бы один негодяй задержался прибрать территорию! В плен кого захватить, что ли? Вдруг остались живые? И как изъясняться с пленниками, командовать ими? На каком языке они говорят? Знают ли английский или хотя бы французский? Помимо того помню несколько десятков слов по-испански и по-португальски. А какие языки надо было учить? Полинезийский? Тайский? Утром приберусь. Копать могилы — нет сил. Тех, кто сейчас корчится, завтра скормлю акулам. Я не виноват. Акулы — это мусорщики моря, их надо тоже чем-то питать! Не собою же». — И Строганов с чувством исполненного долга завалился спать прямо в своем окопчике.

Рассвет едва забрезжил, и вместе с ним начался ужасный шторм. Сергей разглядел удаляющиеся пироги, в каждой из которых сидели по три-четыре спасшихся людоеда. Немного же их осталось! Неужели они поехали за подкреплением и обратно приплывет целая армия?

Набегающие волны понесли туземные суденышки обратно и со всего размаху швырнули на рифы. Затем морская пучина поглотила то, что осталось от приплывшей шайки. На поверхности воды не было ни людоедов, ни лодок. Сказались недостаточное количество гребцов, сидящих на веслах, и паника, овладевшая аборигенами. Сама судьба пришла на помощь одинокому бойцу!

«Ну, все! Пора отсюда валить! — решил Строганов. — В следующий раз может приплыть более многочисленная шайка, а у меня закончатся патроны, и другие аборигены все равно меня съедят. Лодку подлатать, сделать из нее снова тримаран и в путь! Эх! Нажраться бы сейчас, после успешного боя. Но где взять фронтовые сто грамм? Все выпито еще во время плавания! Действительно, почему я не выгнал бочонок самогонки? Банановки, кокосовки или авокадовки? Правда, самогонку сварганить проблематично, нет змеевика, бочки и т. д., а вот бражку вполне возможно приготовить. Нужно только выдолбить емкость в стволе поваленной пальмы, нарезать, накрошить сырье, поставить на солнцепек и ждать завершения процесса».

Однако даже нестерпимое желание выпить после боя не заставило Сергея проделать такую адскую работу. Это же надо неделю кромсать дерево для бочонка, а то и месяц, извести сотню килограммов фруктов. Нет, лучше сделать запас для дальней дороги.

Потом он приступил к очистке побережья, нашел четыре остывших трупа, к которым и обратился с речью:

— Ну что, туземцы, допрыгались? Так вам и надо! Поделом, не нужно было пытаться съесть русского офицера! Могли бы встретить как уважаемого вами Николая Николаевича Миклуху, который Маклай, преподнести дары, я б вам в ответ подарил пуговицы, брелки, спички, бусы. В результате из меня не вышло ни шашлыка, ни барбекю, ни люля-кебаба. А то, что от вас осталось, пошло на корм акулам. Вон они как резвятся! Скорее бы доедали! Не то объявятся какие-нибудь наблюдатели из ООН или борцы за права человека, правозащитники, врачи без границ, разведут бодягу про расизм, про геноцид малых народов... А меня, белого человека, скушать не геноцид?! Ну и что с того, что у вас такой рацион — человечина?! Да плевать я хотел на ваше этническое и культурное наследие, нравы и обычаи! Я тоже жить хочу!

Так Серж бродил по пляжу, сталкивал тела каннибалов в лагуну и наблюдал за радостным оживлением оголодавших акул. При этом Строганов размахивал руками, усиленно жестикулировал, разговаривал сам с собою, успокаивая недремлющую совесть. Он возмущался действиями захватчиков и наслаждался победой, восхищался превосходством белого человека. А ведь, если судить по справедливости, победу обеспечили плоды научно-технического прогресса!

Постепенно очистив пляж и ближайшие джунгли от трупов, он двинулся по следам нападавших.

Вдруг кто-то окочурился в глубине острова? Покойник завоняет, а Строганову хотелось жить комфортно. Может жмурик распространить заразу? Может! А болеть здесь нельзя — врачей нет! Вот умрет он, и могилку никто не выкопает, не зароет, останки склюют пернатые хищники.

Такие картины будущего навеяли грусть и вызвали жалость к самому себе. В отчаянье Сергей громогласно вскричал:

— Боже! Так что же, прикажешь мне помирать здесь, на необитаемом острове, в окружении акул? Неужели я обречен? Не желаю больше быть Робинзоном! Хочу на Родину!

Только он это выкрикнул, как в кустах кто-то звонко пискнул, и неизвестный человек бросился прочь, ломая на бегу ветви деревьев. Сергей вначале остолбенел. Могли же убить из засады. Но не убили! Повезло? Да, крайне неосторожно он поступил.

Следующая мысль была по-военному короткой: «Нагнать, поймать, допросить!»

Действительно, кто они такие, откуда, почему каннибалят в наше время? На дворе двадцать первый век, а тут пиршество, люди друг друга едят! Сереге стало обидно за себя и за державу! Ладно, английского Кука сожрали, так ему и надо, проклятому империалисту, а его-то за что? За помощь, оказанную Россией странам Азии и Африки? И все же, кто от него так шустро сиганул? Надо пойти на разведку.

Следуя за убегающим человеческим существом, Строганов вскоре вышел на след. Следы петляли по тропке, это были ступни маленьких босых ног. Вскоре он подобрал оброненную на бегу набедренную повязку, сделанную из шкуры, лианы и пальмовой ветви, значит, след не потерян! Серж ускорил шаг и вскоре в просвете между пальмами заметил темнокожую фигуру. Убегающий человек припадал на раненую левую ногу, торопливо подскакивал, спотыкался, несколько раз упал.

«Точно настигну! — подумал, обрадовавшись, Сергей. — Не уйдет! Сейчас мы, возможно, узнаем, почему вы напали на мирного отшельника, жертву кораблекрушения. Пора вспоминать английский и французский, они не могут не знать языков своих бывших колонизаторов».

Можно было свалить бегущего выстрелом из пистолета, попасть по ногам, но первое правило разведчика гласило, что «язык» нужен живым и более-менее здоровым, второе — нормально говорящим, а не стонущим от боли. Серега не стал стрелять, а поступил проще — подпрыгнул и в прыжке поддал ногой в голый зад. Задница, звучно чмокнув, мягко приняла Удар, спружинила, и обладатель этих ягодиц с визгом рухнул на песчаную прогалину между деревьями.

Что-то смущало Сергея еще во время погони, и он никак не мог понять, что же именно, а теперь понял. Пол преследуемой жертвы! Беглец оказался не беглецом, а беглянкой, юной девушкой!

Н-да! Вот она, мечта и греза этих дней и ночей! От захваченной особы двойная польза — она и пленник-«язык», и утеха. Туземочка молчала, лежала рельефной женской попой кверху. Ноги раскинуты в стороны и между ними дырочка. Щелочка. Отверстие, как угодно, но за этой маленькой дырочкой целая бездна! Бездна удовольствия, похоти, блаженства и облегчения.

Сергей сжалился и наложил повязку на рваную рану на ноге несчастной. Разрезал примитивные путы из лианы на руках.

Почему она связана? Наверное, эта девушка не член шайки людоедов, а планируемая жертва каннибалов.

Строганов провел дрожащей от возбуждения ладонью по гладкому нежному девичьему телу, по груди, впадинке между грудей, животу и далее. Погладил по голове, расправил курчавые локоны. Баба как баба, только коричневая! А потом поцеловал в сочные пухлые губы. Удивительно, но девушка ответила жадным поцелуем! Решила отблагодарить за сострадание и помощь, предложить тело в подарок за сохраненную жизнь? Или это попытка, жарко отдавшись чужестранцу, обрести свободу?

Homo sapiens исчез. На его смену явилось существо неуемной страсти. Еще бы, месяц без бабы, на природе! Мораль цивилизованного человека была отброшена. Теперь он стал таким же дикарем, самцом! Инстинктивно, не отдавая себе отчета, что он делает, зачем, как, почему, совсем не спрашивая себя, не думая о нравственной стороне вопроса, Серега молниеносно приступил к делу.

Прежде всего он перевернул женщину на живот, чтобы не замечать недостатков во внешности, забыть про расовые различия и не разочароваться. Затем Строганов стянул с себя штаны, коленями раздвинул ноги туземки пошире. Все произошло быстро, просто и к обоюдному удовольствию. Темнокожая партнерша громко стонала, охала и умело двигалась. Серега отстрелялся и лишь после подумал о возможных последствиях. Не об уголовных, не о семейно-правовых, а о медицинских!

Целая сумка презервативов — и на тебе, поспешил. Ну, дурак, ну, дубина стоеросовая! А вдруг он заразится какой-нибудь импортной экзотической лихоманкой? СПИД не спит! Да и прочие заболевания, которые попадают к нам из тропических и экваториальных стран, тоже не подарок. Что папуасу насморк — бледнолицему смерть! И наоборот. Вдруг все хозяйство отвалится?

Строганов прислушался, существо под ним постанывало, но явно не от страха или боли, и попыток вырваться не предпринимало.

«Однако хорошая у меня Пятница, ласковая, не то что у старого Робинзона из книги. Не мужик, слава богу! Повезло! Будет все в одном флаконе! — усмехнулся Серж. — Тут тебе и собеседник, и физиологическая, и психологическая разгрузка».

Застегнув штаны, он встал и поднял отброшенную в сторону автоматическую винтовку. Легким усилием он поднял добычу, поставил на ноги и хищно, по-хозяйски рассмотрел.

Девица оказалась очень даже ничего, могла быть и страшнее. А она даже симпатичная в своем роде. Вполне хороша, не хуже тех китаянок и таек! В меру пухлые губы, в меру сплюснутый носик, округлое лицо, большая крепкая и необвисшая грудь, плоский живот, не кривые ноги.

Пока Сергей смотрел на нее, туземка под его изучающим взглядом испуганно ежилась и тряслась.

«Наверное, боится, что я съем ее! — подумал Строганов. — В ее глазах я такой же дикарь, как ее соплеменники. Ну уж дудки! Не съем! Есть занятие получше, а применение телу куда более достойное».

Глаза пленницы расширились от ужаса, когда ее взгляд упал на винтовку.

— Что, впервые видишь бледнолицего и стреляющую громыхающую железяку? — спросил ее Сергей по-английски, повторил по-французски, по-русски — это уже просто так, от безнадеги, но в ответ получил лишь какие-то нечленораздельные звуки. Жаль...

— Так что же, с тобой только членом разговаривать придется? Ладно, поговорим. Повторим диалог?

И Строганов повторил, вновь развернув ее тылом, чтобы не ощущать неприятного дыхания, но теперь уже без суеты, размеренно, с чувством, с толком. Предохраняться он вновь не стал. Для чего, если уже с первого раза мог зацепить рассаду микробов? Теперь или пан, или пропал! В процессе соития он думал о милой глупости, о том, как назвать нежданно-негаданно подвернувшуюся наложницу. Метод проверенный, хотя и книжный.

«Какой сегодня день? Пятница? Суббота? Среда? Имя Пятница уже было в литературе, назовем эту Средой! Эй, Среда! Дикая окружающая среда и дикая самка Среда! Ха-ха. Каламбурчик».

Отстрелявшись, он к своему удивлению заметил, что юной Среде любовная утеха нравится. Серега еще чуток полежал на мягкой теплой спине и на крупных упругих ягодицах, а затем без перерыва пошел на новый заход и новый залп. Он почувствовал себя молодым, не Сергеем, а Сережкой двадцатилетней давности. Честно говоря, этот залп именно залпом-то назвать было трудно, скорее легкий впрыск. В этот раз Среда шевелилась и помогала возвратно-поступательными движениями еще активнее. Четвертый выстрел был практически холостым. Герой-любовник заметно устал. А Среда — ничуть!

— Да, кое-что можешь, вижу, что не невинная девушка, но развратно-поступательным вращениям и движениям тебя еще придется обучать, — произнес вслух победитель аборигенов и, окончательно пресытившись, встал. — Хватит! Хорошего помаленьку, а то разбалую с первого же дня.

Отряхнув песок с футболки и штанов, он жестами и свистом позвал пленницу за собой, но девица внезапно взбрыкнула и словно дикое животное помчалась через кустарник, с громким хрустом ломая ветви. Она бежала в глубь острова, не разбирая дороги. Вырвалась на свободу!

«Кто их, этих женщин, поймет? Только что была сама нежность, ласковая, как кошечка, податливая, благодарная и вдруг сбежала! Ладно, беги! Куда ты, милая, денешься с необитаемого острова! — подумал Строганов. — Это как на подводной лодке — некуда уйти. Теперь нас двое: я и черножопая; пардон, чернопопая, темнокожая Среда. Моя Среда!»

Строганов видел, как вдалеке, уже у самых зарослей, несколько раз мелькнули на прощание упругие, как у спортсменки, черные ягодицы, а затем женская фигура и вовсе исчезла из виду. Преследовать ее не было сил.

«Она отдыхала, ей легко скакать по корягам, а я пахал! — подумал Сергей и непроизвольно ухмыльнулся. — А задница-то у нее действительно черная. Ну и пусть бежит! Соскучится — сама придет. Таких, как я, не бросают!»

Пролетели дни, и от былого сражения не осталось и следа. Акулы скушали свою добычу и, покрутившись в лагуне несколько дней, умчались в открытый океан. Аборигены пока не возвращались. Аборигенка тоже не показывалась.

Серега постоянно думал о том, все ли дикари утонули во время шторма. И что делать дальше? На этот раз людоеды не ожидали отпора, поэтому и бежали в панике. А что будет, когда они вооружатся? Да как налетят огромной шайкой, оравой, целой ордой? И не двадцать их будет, а сотня? Да с ружьями, да с автоматами. Вдруг у них где-нибудь в хибарах «Калашниковы» припрятаны? Не может быть, чтобы в этих джунглях не было огнестрельного оружия. Мы долгих пятьдесят лет ими вооружали партизан по всему миру! Наверняка есть! Да еще эта Среда, юная разведчица-диверсантка, бродит по округе, громко и дико воет по ночам. Сразу видно — никакой культуры. Зовет кого-то в ночной тишине? Хочешь общаться? Так не вой, приходи! Серега будет только рад! В этот раз все будет цивильно, с соблюдением гигиены, с резинкой.

А если по-честному, то пора отсюда быстрее отчаливать. Хватит оттягивать отплытие! Время для этого самое подходящее. Пора бежать и как можно быстрее. Куда глаза глядят, точнее, куда ветер подует. Лодочка есть, надо к ней приделать доски, отремонтировать тримаран!

Лучше, конечно, двинуться на север, где-то там, далеко, Родина, Россия с ее плохо освоенными окраинами. Там вполне можно затеряться, отсидеться, дождаться окончания загадочной ошибки природы, этого дурацкого и необъяснимого катаклизма. Но как далеко плыть? Сколько идти под парусом и грести веслами до Владивостока? Значит, курс держать на Охотск? Или где другая ближайшая страна, в которой людей не едят? Ни черных не едят, ни белых! Где эти проклятые города, телефоны, телеграфы, компьютеры, Интернет? Где туалет с туалетной бумагой и гостиничный номер с кондиционером? А?

— Люди! Я вас спрашиваю, где все это?! — кричал Строганов, обращаясь неизвестно к кому.

Сказано — сделано! Серега взял топорик в руки и принялся валить подходящие по размеру деревца. Срубил, очистил, зашкурил, прикрутил лианами опоры на место сломанных. Готово, тримаран восстановлен! Теперь дело за продуктами. Все время, пока Строганов работал, его случайная знакомая, темнокожая красотка, осторожно наблюдала из зарослей за деятельностью белого человека. Серега иногда замечал ее, махал руками, криками подзывал, но шоколадочка тотчас скрывалась в джунглях. Считала, наверное, что расплатилась со спасителем сполна.

Пористая шоколадка! Хм, пористая.... Зря убежала. Взяли бы с собой побольше еды да и поплыли бы дружно, вдвоем-то всегда веселее. Серега научил бы ее материться по-русски, песни петь, складно и забавно говорить. Жалко, она неприрученная, ей нужна настоящая дрессировка, а у него сердце доброе. Дрессура — дело трудоемкое, жестокое и кропотливое. Времени нет на укрощение строптивой!

Ну и ладно, пусть себе пасется среди пальм. Бананов и кокосов хватит на целый батальон, как-нибудь прокормится. На острове остается еще одна лодка с пробитым бортом, при желании ее тоже можно починить и уплыть. Флаг ей в руки! А Строганову ждать у моря погоды некогда. Есть дома дела! Махни платочком вслед, подруга, утри нечаянную слезу! Все, прощай, остров Невезения, точка в океане, картинка из книжки про дальние страны! Крошечный кусочек земли, райское наслаждение! Экзотика, твою мать!..

Глава 7

НАСМЕШКА СУДЬБЫ, ИЛИ ПРОВАЛ ВО ВРЕМЕНИ

«Любопытно, сколько дней придется грести на веслах? А какое направление выбрать? Легко сказать, выбрать направление! Куда течение понесет, туда и поплыву, — думал Строганов, отправляясь в путь. — И не обязательно в цивилизованную страну попасть, лишь бы к хорошим людям. А там будет видно, как послать весточку на родину. Связи с миром здесь может не быть и на сотни километров вокруг! Нет! Прочь грустные мысли! В путь!»

Нагрузив суденышко под завязку едой, Серега оттолкнул лодочку от песчаного пляжа. Два часа пришлось ждать прилива, чтобы миновать рифовый барьер. Обувшись в трофейные ботинки, Строганов спрыгнул на коралловый атолл и, несколько раз упав, сбитый с ног волной, сумел-таки перетянуть посудину через естественное препятствие. Хорошо природа защитила остров, замечательная получилась ловушка. По принципу «всех впускать и никого не выпускать!».

Лодка дрейфовала по течению, продвигаясь все дальше на юго-восток. Признаков земли по-прежнему не было. Ни большой, ни малой. Когда запасы подошли к концу, в душе мореплавателя вновь поселилась паника. Четыре кокоса — вот и вся еда, а бананы и прочие фрукты давно съедены. Возможно, удастся подстрелить акулу, а как ее приготовить? Сырой употребить? У-у-у, какая мерзость!

Еще два дня болтанки по волнам — и уже нет кокосов. Еще сутки плавания — и Строганов остался совсем без пищи, даже акул рядом не было.

«Ну и зачем ты поплыл? Поманил в дорогу ветер странствий? Куда спешил? К людям? Что ты забыл в этом беспокойном человеческом муравейнике? Ведь оказался в настоящем раю: тепло, светло, мухи не кусают по причине отсутствия, и комары не жужжат. Даже бабенка по острову бродила! Не умер бы от банановой диеты! Неженка. Дуралей! Трус! Эх ты, дикарей испугался!» — бранил себя Сережка, когда остался совсем без еды. А когда голод достал окончательно, то в ход пошли выражения посолонее.

Серж время от времени вставал на ноги, выпрямляясь во весь рост, и пристально вглядывался в морские просторы. Но ни вблизи, ни вдали — ничего. И куда же подевались все эти океанские лайнеры, круизные теплоходы, паромы, танкеры, контейнеровозы? И где, в конце концов, пятый или седьмой флот ВМС США? А где корабли Индии, Китая или других азиатских стран?

И вдруг — о чудо! — на горизонте показался парус! Действительно, белеет парус одинокий. Неужели яхта? До слез в глазах Сергей вглядывался, боясь ошибиться. А вдруг это просто облако, уходящее к линии горизонта и сливающееся с морской гладью.

Нет! В самом деле парус. Ура! Он постепенно увеличивался в размерах по мере приближения к Сергею. И вскоре Строганов отбросил все сомнения. Парусник!

«Возможно, это участник какой-то кругосветной парусной регаты? Какая разница. Я ведь терпящий бедствие — человек за бортом! — успокаивал себя Сергей. — Возьмет, куда он денется! Хотя если это яхтсмен, участник одиночного плавания, то он и должен плыть один! Пусть тогда сообщит обо мне в штаб кругосветки, и за мной прилетят! Ура-ура! Лишь бы заметили».

Сергей взялся за винтовку и выстрелил несколько раз в воздух. Парусник явно направился в его сторону. Слава Богу, услышали, заметили. Ну наконец-то спасение! Но что это? Чем явственнее становились очертания судна, тем больше недоумевал Строганов.

Откуда взялся этот реликт? Из музея? Это же судно девятнадцатого века, а то даже восемнадцатого, семнадцатого или еще древнее! Для современного человека, так много знающего об энергии пара, атома, выросшего среди машин и механизмов, любой парусный корабль прошлого — это загадка. Что это? Бриг? Фрегат? Барк? Бригантина? Шхуна? Корвет? Шлюп? Какая разница, парусник и парусник! Откуда он взялся? Возможно, это наш «Крузенштерн» или «Товарищ»?

Но нет, это не наш, а английский кораблик, выходит «фигвам», точнее, фиг нам. На флагштоке развевался британский флаг. Жаль, но что поделать, главное — это то, что спасен. Сергей вскочил на ноги и радостно заорал:

— Ура! Люди!

Флаг гордо реял на ветру и успокаивал, настраивал на оптимистический лад. Хорошо, что парусник не голландский или какой-нибудь датский, на их языке Строганов не мог сказать ни слова! А по-английски — это запросто. Не зря он спецшколу с английским уклоном окончил, где было углубленное изучение языка, истории и литературы. Байрон, Шекспир, Бернард Шоу, Хемингуэй в оригинале читаны-перечитаны. Но это в юности. Потом в военном училище поднаторел в военных терминах, а когда попал в научный институт разведуправления и готовился к борьбе с кораблями вероятного противника и подводными пловцами, пришлось еще основательнее взяться за изучение английского языка.

Чем ближе подплывал корабль, тем больше Сергей удивлялся. Насколько он знал, парусные суда теперь строят все же с использованием современных материалов. А тут полностью деревянный корабль без радиомачты, без спутниковой антенны, без локатора. По правому борту открыты люки, и оттуда торчат старинные орудия. Может, они еще и стреляют? Ядрами? Что это, мортира или пушка?

У поручней сгрудился экипаж, на мачтах, такелаже повисли несколько самых любопытных матросов, желающих лучше разглядеть терпящего бедствие путешественника.

Сергей встал и громко крикнул: — Хэллоу! Хэлп! Хэлп ми!

С корабля раздалось: «Йэс оф кос!», и вахтенный бросил ему конец. На судне убрали паруса и замедлили ход, заложили руль, делая маневр на сближение. Во время этого пируэта вокруг его лодки Строганов разглядел название корабля и прочитал: «Баунти».

Ого! Как шоколадка! Сладкое Сержу предстоит путешествие. Красивое название дали суденышку хозяева. «Баунти» — как в рекламном слогане, райское наслаждение! Где смастерили этот новодел? В Австралии? Но шоколада спасенный сейчас не хотел, ему бы мяса, картошки и выпить чего-нибудь покрепче, градусов в сорок-сорок пять. Желательно пол-литра! Интересно, водка или коньяк на учебном судне имеется? Стоп! А ведь Строганов про корабль с таким названием перед вылетом к азиатам фильм смотрел и что-то читал, правда, очень давно! На корабле свистела боцманская дудка, бегали матросы, какие-то паруса поднимали, какие-то опускали, что-то убирали, что-то поворачивали.

«Поднять бом-брамсели, руби фок-мачту, отдать грот, опустить якорь, отдать швартовы», — пронеслись в мозгу Сержа какие-то старые морские команды или термины времен парусного флота, которые он почерпнул из фильмов и книг.

Эх! Главное, чтобы у них радиостанция была исправна! Сразу надо дать телеграмму маме: «Жив, здоров, пью ром, следую Сидней! Буду дома Международному женскому дню! Ваш сын Сережа!»

Чем ближе подходила посудина к тримарану, тем больше вопросов появлялось у Строганова. Как этот корабль умудряется плыть по бескрайнему океану? Дерево заметно потрескалось, а там, где вода облизывала низ борта, виднелись прибитые гвоздями медные пластины, некоторые из них были сорваны, и в прорехах видны были многослойные наросты водорослей и ракушек. Киль, видимо, давно не чистили, и паруса были довольно ветхи. Никаких знакомых ему механизмов не наблюдалось, даже простейших. Ни тебе лебедок, ни подъемников, электромоторы не жужжали.

Почему отсутствует радиомачта? У них что, телефон космической связи? Да! Эти ребята, наверное, решили полностью скопировать старину. Какой век? Восемнадцатый? Семнадцатый? Экстремалы? Что ж, он не гордый, он спросит.

Сергей вновь порадовался тому, что со шхуны ответили ему по-английски, пусть и не ласково, но Фразы разобрал, это уже было хорошо!

— Ху из? Эй, в лодке! Понимаешь по-английски?

Ну что за болван! Как он одет! Эй! Ты беглый каторжник? — обратился к Сергею толстый бородатый мужчина лет пятидесяти.

Если бы на месте Сергея был человек, не понимающий английскую речь, то на эту фразу, на этот «хуиз», он наверняка обиделся бы. Но Сергей, как уже сказано выше, и понимал, и говорил.

— Лови конец и привяжи его к лодке! — крикнул другой англичанин, кидая пеньковый канат.

— Хэллоу, джентльмены! — помахал в ответ Сергей и нарисовал на лице радостную улыбку. В принципе, ее и рисовать-то не надо было. Еще бы, спасители! Хотя и чудаки. Оригиналы, возможно, члены исторического клуба.

— Ого! Джентльмены! Эта лохматая небритая образина понимает и даже говорит по-английски! — вновь рявкнул толстяк.

— Вот видите, капитан! Я выиграл пари! Обезьяна — говорящая! — заявил худощавый долговязый мужчина средних лет, совершенно не похожий на моряка, скорее напоминающий клерка, архивариуса или библиотекаря. — Сэр! Вы проиграли бочонок рома! Не забудьте, капитан!

— Тысяча чертей! Гореть ему в аду! Откуда он взялся в океане? Кроме нас, тут не должно быть ни одного цивилизованного человека. Может, он шпион? Придется тогда его вздернуть на рее!

Сергей не все понимал в торопливом разговоре, но фразу «вздернуть на рее» отлично понял. В юности он баловался чтением Дефо, Стивенсона, Мелвилла в первоисточниках, поэтому сочные морские выражения запоминал и любил на уроке шокировать Светлану Анатольевну, преподавательницу английского языка.

Лодка ударилась о борт судна, и Сергей шустро забрался на палубу по опущенной ему веревочной лестнице.

— Эй, чужестранец! Ты кто? Голландец, датчанин, француз? Или португалец? — начал допрос толстяк.

— Возможно, он испанец? Взгляните на его темные волосы, — предложил свою версию тощий «библиотекарь».

— Наверняка француз или испанец! — вскричал толстяк. — Лазутчик! На рею испанского негодяя!

— Сэр! Я подданный России, Сергей Строганов! Водите себя достойно! Я требую уважения! Прекратите этот балаган и маскарад! — возмущенно закричал Серж, чувствуя, что попал в руки каких-то сумасшедших авантюристов.

Он огляделся по сторонам. На палубе столпилось человек двадцать, одетых кто во что. Но одежда эта лишь отдаленно напоминала настоящую морскую форму, причем не современную. У толстяка на боку висел кортик и за поясом торчал пистолет. «Из такого, наверное, Пушкина на дуэли убил Дантес», — мелькнула нелепая мысль.

На толстяке был какой-то немыслимый камзол, на ногах сапоги с отворотами, на тощем — рубашка с бархатными рюшечками. Еще четверо встречающих в старинной форме, скорее всего, это офицеры. К ним Сергей и обратился:

— Господа! Я полковник русской армии! Лицо, выполняющее дипломатическую миссию в Таиланде и Индонезии. Почти военный атташе! Потерпел кораблекрушение, вернее, пострадал от цунами. Прошу сообщить в консульство России! Я имею дипломатический иммунитет.

Ряженые переглянулись, а затем громко рассмеялись.

— Предупреждаю, в случае моей гибели разразится дипломатический скандал. Кремль пришлет ракетный крейсер и атомную подлодку, и мало никому не покажется. Лондон будет иметь бледный вид и Вашингтон тоже.

— Черт! Проклятый генерал Вашингтон! — ударил кулаком по ладони толстяк. — Вздернуть на виселице бы этого негодяя!

— Полностью с вами согласен. Деятели из Вашингтона — полное дерьмо, — торопливо произнес Сергей, чувствуя, что чего-то недопонимает, но одновременно обрадовавшись тому, что нашел точку соприкосновения и какую-то общность интересов. Антиамериканисты? Возможно, это миссия антиглобалистов с Новой Зеландии? Что-то было тут не так! — Да! Американцы — козлы! Fak! — закончил свое выступление спасенный.

— Вот видите! Это хороший человек! Он не любит американских смутьянов! — обрадовался «архивариус-библиотекарь». — А вы собрались вздернуть его на рее. Русские нам друзья. Мы с ними не воюем! Императрица Екатерина Великая! Водка! Соболя и песцы! Русские кра-са-ви-цы!

Сергей одобрительно закивал:

— Да-да! Русский! Санкт-Петербург! Москва! Большой театр! Балет! Водка! Хорошо!

— О-о! Москоу! Водка! Рашен водка! Медведи! Снег! Мороз! У-у! Холод и мороз! — произнес один из людей, одетых в старинную офицерскую форму (театр, да и только), и добавил: — Имею честь представиться, врач и хирург Томас Ледворд! Вы здоровы, помощь медика нужна?

— Спасибо, дайте воды! — произнес Сергей, обрадовавшись первой нормальной и дружелюбной фразе. — Хочу кушать! Я не ел два дня! И выпить! Водка есть?

— Боцман! Налить воды и дать попить, — распорядился врач, но водки не предложил.

Сергей схватил протянутый кувшин и несколькими глотками наполовину опустошил его. Руки его дрожали, зубы от волнения громко стучали о глиняную посудину, что вызвало дружный смех команды.

— Ладно, пусть живет, раз он русский офицер! — проворчал толстяк. — Был бы француз, непременно бы повесил! Вздернул к чертовой матери! А я — Уильям Блай! Капитан этой посудины под названием «Баунти», будь она неладна! Мы плывем с острова Таити, из дикой Полинезии, на Антильские острова, везем по личному распоряжению короля Георга Третьего саженцы хлебного дерева для плантаций! Рабам нужна пища! У вас есть выбор: взять немного воды и еды и вернуться в лодку, чтобы добираться к своим в этот самый Таиланд, либо плыть с нами! Где-нибудь на Барбадосе пересядете на другой корабль и отправитесь в Лондон, а оттуда в Петербург. Или вам нужно обязательно обратно в Сибирь?

— Нет, что вы! Что вы! Вовсе не обязательно! — воскликнул Сергей, совсем растерявшись. — Зачем мне в Сибирь?

— Так тому и быть! А что, где-то недалеко русская эскадра? — как бы невзначай поинтересовался капитан.

— Была! Но где она сейчас, я не знаю, — ответил как можно более непринужденно Серега.

Он совершенно не мог ничего понять в этом фар. се! Какой-то спектакль! Что они такое несут: плантации Барбадоса, Таити, дикая Полинезия, «Баунти», вздернуть на рее?! Какие рабы? Какой капитан Блай?! Это что, экспедиция английского географического общества? Австралийский исторический клуб? Новая версия телепрограмм Би-би-си? Путешествие с Rambler? Что это? Сборище сбежавших сумасшедших? Это «Летучий голландец»? Корабль-призрак? Но как же от них мерзко воняет! Какой гадкий запах! Призраки так не пахнут. А вид? Бродяги и оборванцы, вырядившиеся в театральные костюмы позднего Средневековья! Шуты гороховые! А капитан — сама мерзость!

— Назовите себя! Вы дворянин? — потребовал объяснений капитан.

Сергей продолжал импровизировать, и пока все шло как по маслу. Но все-таки его не покидало ощущение, что он участвует в каком-то розыгрыше, в самодеятельности. И он решил подыграть, не показать вида, что удивлен.

— Я — Сергей Иванович Строганов! Полковник в отставке.

— О! Полковник! Тот самый известнейший богач граф Строганов! Но вы, значит, не моряк? — почему-то обрадовался капитан.

— Нет! Бывший командир батальона береговой обороны Тихоокеанского флота. Ветеран войны в Афганистане! Кавалер двух орденов за участие в боевых действиях!

— О-о-о! Храбрый офицер! Приятно познакомиться! — воскликнул капитан. — А я, повторюсь, капитан-лейтенант Уильям Блай, капитан этого корабля. Пусть это и не гордость английского королевского флота, но посудина что надо! Построена в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году.

— В каком году? — поразился услышанному Сергей.

— В тысяча семьсот восемьдесят седьмом! Вы, приятель, взошли на палубу трехмачтового шлюпа! Команда — пятьдесят моряков! Вот этот молокосос — штурман, лейтенант Флетчер Кристиан, это мичман Янг. Хе-хе! Этот — костоправ-лекарь Томас Ледворд, — не умеет даже пиявки поставить, не говоря о клизме!

— Позвольте, сэр! Я хирург!..

— Молчать! Я капитан корабля, царь и бог на судне! Клистирную трубку тебе в душу! Запорю! Боишься? То-то же! Гм-гм. Вот этот с зеленой физиономией — собиратель трав и насекомых Дэвид Нельсон. Не знаю, отчего я до сих пор не вышвырнул его за борт? И зачем мне его лорд Монтэгю Сандвич навязал? Бездельник и дармоед!

— Сэр! Я вас попрошу выбирать выражения! Я действительный член Лондонского королевского географического общества! Вы невежда и грубиян! Ваши шуточки у экипажа в печенках сидят!

— Ах ты каналья! Дерзишь! Ну ладно! Сам виноват! Боцман! Ботанику рома сегодня не давать! Все по местам! Разойдись! Вы, Флетчер, можете остаться.

Команда мгновенно исчезла, одни спустились в трюм, другие вскарабкались на мачты, третьи скрылись в каютах. Капитан взял под руку спасенного путешественника и повел в кают-компанию.

— Вы, верно, голодны, Серж-Иоанн?.. Фу ты, право, фамилию сразу не усвоить. Запамятовал, вы сказали Строганофф?

— Верно, Строганов! Племянник графа Строганова, — пошутил Сергей.

— О! Значит, тоже граф! Милости прошу, откушаем, чем бог послал. Боже, храни короля и королеву! Ура!

— Ура... — вяло откликнулись Флетчер и Строганов.

Сергей говорил машинально, почти ничего не соображая, он был растерян и подавлен, не мог понять, как себя вести, рассмеяться далеко зашедшей шутке, поддержать и продолжить ломать комедию или наконец проснуться?

— То-то же! К столу, джентльмены! — Капитан сел за стол, откупорил бутылку рома и налил полный бокал себе, гостю чуть меньше, а Флетчеру до половины.

Лейтенант, обиженный несправедливым розливом, вновь нахмурился.

— Ну, и как там в России? Холодно? Медведей много? Как вы их отгоняете от жилищ, с помощью собак? Расскажите, граф.

— Ох, господа! Какое у вас удивительное представление о России! Матрешки, балалайки, медведи, тайга, Сибирь. И что? Больше ничего не можете вспомнить?! Какой сегодня год?

— В Англии тысяча семьсот восемьдесят девятый от Рождества Христова! А в России? У вас другой календарь?

— Что?! — вытаращил глаза Строганов.

— Да! По европейскому календарю именно так. Новый год уже давно наступил! На дворе апрель!

— Не может быть! Вы шутите! — Сергей выпучил глаза на разглагольствующего капитана, переваривая нелепое сообщение. — Сегодня первое апреля?

— Нет, уже тринадцатое апреля! — ответил ученый.

Капитан, не замечая реакции спасенного графа, продолжал болтать:

— Вот вы, русские, в сторону Индии лезете зря! Индию не троньте. Зачем вам вести афганскую войну?

— Мы оттуда уже ушли. Афганская кампания завершилась. С интернационализмом покончено, — ответил Сергей, памятуя об окончании той бессмысленной войны.

— Верное решение приняла императрица Екатерина! — обрадовался капитан.

Выпив бокал рому на голодный желудок, Серега опьянел. Он насадил на двузубую вилку кусок отвратительной солонины и начал жевать, мрачнея на глазах. Невеселые мысли посетили его.

«Тысяча семьсот восемьдесят девятый год! Угораздило заплыть! А может, это шутка? Розыгрыш? Скрытая камера? Что-то не похоже. Они не выглядят современными людьми, и воняет от них, как от бомжей! Как же это так получилось, что меня забросило на двести пятнадцать лет назад?»

Сэр Уильям вновь налил, стоя выпили за короля Георга и русскую императрицу Екатерину. Виват! Сергей пил, ел и разговаривал автоматически, а сам все размышлял. И было о чем... Проглотив еще порцию огненного напитка, Сергей с шумом рухнул на лавку, доел мясо и, сославшись на усталость, попросил дать ему возможность где-нибудь отдохнуть.

— Да! Хорошо! Конечно! Кристиан, проводите его к себе! Пусть отдохнет в вашей каюте. Поговорим за ужином. А я посижу, подумаю, как нам быть дальше.

Сергей двинулся вслед за лейтенантом, шаркая ногами и покачиваясь из стороны в сторону. В голове был туман, мешанина из самых разных мыслей. Он разулся под пытливым взглядом любопытного штурмана. Тот удивился диковинной одежде чужестранца. Затем спасенный россиянин махнул рукою и рухнул в предложенный гамак. Лейтенант вышел и затворил дверь каюты. Узкое и низкое деревянное помещение было сырым, затхлым и грязным. Настоящая каморка, примерно такая, как в книге про Буратино. Каморка папы Карло.

«Теперь это моя каюта. Что-то в голове полный ералаш. Я что, сошел с ума? Это реальность? Это не сон? — Сергей сильно ущипнул себя, но каюта не пропала. Он ударил себя по лбу, укусил за ладонь — никаких изменений. — Н-да! Вот влип! Как бы разобраться в этих странных событиях? Что это? Грандиозная мистификация, насмешка над несчастным туристом? Издевательство? А если это правда? Как такое могло случиться? Ну, было цунами, ну, смыло меня волной, кто-то утонул, кто-то спасся.

Но не могло же меня волной перенести в давние времена? Я, кажется, все время был в сознании, когда же случился этот провал в историческую пропасть? Вернее, на несколько секунд я все же отключался, когда по голове шарахнуло. А куда же ушло наше время, действительность двадцать первого века, ведь цунами — не машина времени, а природное явление. Реальность не могла быть просто смыта волною, даже такой гигантской и разрушительной. Что делать, что делать?

Но ведь я жив! Если это не театр, не галлюцинация, а реальность, то как долго я буду находиться в этом времени? Всегда? Есть ли способ вернуться обратно домой? История движется по замкнутой спирали. Как в глупой поговорке: пришла волна и все смыла. Что же, мне теперь ждать больше двухсот лет? Даже целых двести пятнадцать лет! Ведь это же конец восемнадцатого века. Люди столько не живут!

Нужно искать окно во времени, коридор или форточку, на худой конец. Какое-нибудь отверстие в океане или в земле. Где же эта щель или дыра в пространстве и времени? Вот уж попал, так попал! А может, это все же спектакль? А кого об этом спросить?

Капитан, ребята, вы шутите, издеваетесь? Где у вас телефон, радио, компьютер, спутниковая связь? А в ответ: веревка, мыло, рея? Что ж, пусть это будет шоу, театр абсурда, скрытая камера, пусть надо мной смеется весь мир, но я буду играть свою роль. Лучше быть осмеянным, чем висящим на рее с высунутым языком или скормленным акулам. Если вокруг новая старая реальность... »

Уф-ф! Ром, выпитый с капитаном, был замечательный, просто убойный. Постепенно на душе у спасенного путешественника во времени стало спокойно.

«За ужином разберемся, и если это не розыгрыш, а и в самом деле провал во времени, тогда необходимо вжиться в роль старорежимного графа!» — это была последняя здравая мысль, перед тем как он погрузился в сон. Впервые за последние много суток Сергей видел приятные сны, а не кошмары.

Глава 8

«БАУНТИ»? «БАУНТИ»! ЭХ, «БАУНТИ»...

Первое, что сделал Сергей после пробуждения, так это бросился к вещам — все на месте, сумки не открыты, ничего не похищено.

Хм, а в экипаже действительно джентльмены. Его оружие на месте, и это хорошо. Теперь Строганову нужно было подумать, как жить дальше. То, что он попал на корабль «Баунти», в восемнадцатый век, Серега расценил как насмешку природы над здравым смыслом и законами физики. И ладно бы ему выпало оказаться на большом красивом корабле, так нет же, попал именно на это злополучное суденышко «Баунти»! Вместо того чтобы спокойно приплыть без новых приключений и происшествий в Австралию или Китай, ему предстояло, судя по тому, что он знал об этой истории, как-то пережить разборки между капитаном и командой.

Может, ему стоит попытаться изменить ход событий? На чью сторону тогда встать? Помочь бунтовщикам или посодействовать капитану в подавлении мятежа? Надо срочно вспомнить, кто хороший, а кто плохой, как оно все было на самом деле, по книге и кино. Фильм «Мятеж на „Баунти"» он смотрел недавно, перед самым отъездом по кабельному телевидению, но жалко, что невнимательно, думал о сбежавшей дивчине.

А если попытаться отсюда бежать или занять нейтральную позицию в конфликте, стать сторонним наблюдателем и плыть выбранным курсом? Нет, это точно не выйдет. Заставят вмешаться, встать на свою сторону или же просто пришибут до смерти.

Тогда, может, действительно почувствовать себя богом и самому стать творцом истории, принять участие в мятеже, организовать и возглавить смуту? В принципе, можно принять и куда более кардинальные меры, патронов хватит, чтобы очистить корабль от этого неспокойного экипажа и его хама-капитана. Дел-то на пять минут! Но эти ребята-моряки его хорошо приняли, спасли от верной гибели, накормили, напоили. Жалко их. А как управлять кораблем одному?

«Осмотрюсь, подумаю и приму решение!» — резюмировал Строганов долгие размышления.

Фрегат скрипел, покачиваясь на волнах. Серж отчетливо слышал крепкие удары воды по борту, шипение морской пены, скрип снастей и мачт, стоны натянутых парусов и хлопки материи при разворотах. И запахи!

Ах как чудесно пахнет дерево, пропитанное солью и морем! Пеньковые веревки, канаты, никакой химии и полимеров, исключительно натуральные материалы. А взять ту же солонину? До чего же прекрасное мясо, особенно после трех месяцев вегетарианской пищи! А эти английские морды заелись, мясо не ценят, называют его тухлятиной, Пожили бы пару месяцев на кокосах и бананах, живо бы научились свободу любить и ценить даже не самые свежие, но столь питательные продукты!

Но, честно говоря, даже несмотря на восторг от чудесного спасения, в душе Сергея поселилась тревога за свою дальнейшую судьбу.

Что ждет его впереди? Плавание по морям и океанам на этой посудине? Пока доплывет до Европы — полгода пройдет! И что делать в Европе восемнадцатого века? На костре еретиков больше, кажется, не жгут, но все еще вешают и отправляют на плаху! А этого почему-то не хочется.

Чем заняться в этом чужом мире? Зная историю на двести лет вперед, поиграть в провидца? Стать предсказателем? А что? Почему бы и нет? Чем он не Сен-Жермен или граф Калиостро? Графом Строгановым Сергей уже назвался, теперь ему нужно вжиться в эту роль. Отчего бы не попробовать? Не убивать же, действительно, весь экипаж!

Нужно выждать и начать поиски окошка, коридора во времени! А может быть, это четвертое измерение, параллельный мир? Или Серж давно уже умер, и тут живет его фантом? Если это только действительно не чудовищная мистификация, не шоу со скрытой камерой, не сон, не балаган! Надо тайно осмотреть весь корабль в поисках микрофонов, фотоэлементов, передатчиков.

Сергей ущипнул себя за ухо. Это было больно. Выходит, что он все же скорее жив, чем мертв.

В дверь учтиво постучали.

— Да! Вернее, йес! — громко и торопливо ответил спасенный русский «граф». — Войдите!

В каюту вошел, пригнувшись в дверном проеме, штурман Кристиан Флетчер. Как его имя — Кристиан или Флетчер, а как фамилия, Серж так толком и не понял. Скорее всего, Кристиан — это имя.

— Сэр, вы выспались? — приветливо спросил штурман. — Не желаете составить компанию к ужину? По случаю вашего спасения капитан пригласил к столу офицеров корабля и тех, кто возглавляет экспедицию. Будет подан замечательный ром из его личных запасов! Не отказывайтесь, иначе он рассердится и сочтет ваш отказ за неуважение к его особе. Наш старина Блай — большой самодур и грубиян. Любимое его наказание для матросов — килевание! Не знаете, что это такое? Это когда наказуемого протаскивают на веревке под килем с носа корабля и до самой кормы. Несчастный обдирает все тело о наросшие на днище ракушки и успевает нахлебаться воды. Некоторые рискуют захлебнуться... Не знаю, на сколько дней хватит его радушия и гостеприимства. Но уверен, что пройдет немного времени и он покажет свое истинное лицо. Скоро дни в его обществе станут просто невыносимы и для вас.

— Неужели капитан такой хам и грубиян? — Сергей притворился человеком, который не разбирается в людях и, конечно же, не ведает о нраве капитана и об истории его жизни.

— О! И не спрашивайте. Зверь! Сквернословит хуже любого боцмана, заткнет за пояс последнего портового грузчика. А о его ужасном характере на флоте ходят легенды. Я до знакомства с Блаем лишь посмеивался над перспективой совместного дальнейшего плавания, но после того как мы полтора года прожили бок о бок, готов его задушить или даже загрызть! Он грубая скотина! Но хватит об этом. Пойдемте, граф, отужинаем!

— А помыться нельзя ли? Я так дурно пахну! — поинтересовался Серж.

— О граф! Конечно же, можно, но исключительно морской водой. И с мылом у нас плохо. Но для вас я выпрошу у лекаря из его запаса один кусок. Давайте поднимемся на палубу и сейчас же устроим купание.

Организованы водные процедуры были очень просто. Матрос опускал ведро за борт, зачерпывал воду, выливал на голову, на руки, на спину Сергею и смывал грязную мыльную жижу. Кожа шелушилась и комками скатывалась под мылом и пальцами, вместе с пылью и грязью. Строганов почувствовал, как стал пахнуть морем и мылом. Словно туалетная вода «Морская свежесть» или любимый одеколон «Миф», пахнущий водорослями.

Да, «Миф» — превосходный одеколон советских времен. Тогда он пробуждал мечты о странствиях, далеких южных морях, океанских просторах. Вот и сбылись эти мечты, будь они неладны.

Несколько свободных от вахты матросов хмуро и без особого любопытства глазели на чужестранца-дворянина, а тот матрос, который черпал воду, посматривал на Строганова с плохо скрываемой неприязнью. Лейтенант-штурман подал чистое полотенце, которое Сергей с благодарностью принял. Возвратившись в каюту, он переоделся в чистую одежду, предложенную новым приятелем и соседом по каюте Флетчером. Хорошо, что фигуры их оказались похожи. Рубашка, камзол, брюки — все было впору. Единственная трудность состояла в том, что пришлось повозиться с застежками-пуговицами. Флетчер помог застегнуться. Строганов объяснил, что у них в Сибири такой одежды нет, носят лишь шубы, шапки, валенки, галоши.

В кают-компании в центре стола сидел капитан, по левую руку от него — доктор Ледворд и ученый-ботаник Нельсон. Рядом с собой, по правую руку, Блай усадил гостя. Штурман занял место возле Сергея, хмуро глядя в одну точку на стене. Строганов запомнил еще мичмана Янга, имена других двух офицеров не отложились в памяти.

Все встали, пробормотали молитву. Серж изобразил, что лопочет по-русски что-то религиозное, и даже осенил лоб крестом. На столе в тарелке лежали куски нарезанного копченого мяса и солонины, рядом горка сухарей, сушеные фрукты, в тарелках каша. В трех бутылках плескался янтарный ром. Все сидели молча и отрешенно, ждали команды.

— Джентльмены, прошу приступать! — не слишком любезным голосом предложил капитан начать трапезу.

Слуга-стюард налил в бокалы ром, офицеры с жадностью выпили. Кровь быстрее потекла по жилам, Сергей пытался изо всех сил сконцентрировать внимание на том, что говорят за столом, и не обмолвиться, не ляпнуть какую-нибудь глупость, нечто невероятное с точки зрения этой эпохи. Поначалу самым учтивым и любопытным был доктор, который интересовался, как в России обстоят дела с чумой, холерой, чахоткой. Как в Сибири лечат цингу? Кто поставил Сергею такой замечательный зуб?

«О черт! Золотая коронка! В позапрошлом веке их, кажется, не было!» — осенило Сергея.

— Зуб? В Китае, в Тибете. Не слышали о таких местах? Нет? — Строганов силился соврать правдоподобнее. — Странствуя по Тибету, я познакомился с необычным лекарем, который и вставил мне этот золотой зуб. Не знаю, как он его крепил, но держится замечательно! Выдрал больной, а затем заменил его золотым!

— Ого! Как, однако, развита медицинская наука в Китае! А я думал, это дикая и отсталая страна, — задумчиво и с сомнением произнес доктор.

— В Тибете! Тибет — это не совсем Китай! — поправил собеседника граф.

Сергей заметил, что сидящие рядом, плечом к плечу, доктор Ледворд и ботаник Нельсон относятся друг к другу с прохладцей. А ведь должно бы быть наоборот. Люди науки, весьма образованные для своего времени, должны тянуться друг к другу, особенно находясь в компании таких грубых морских волков. Так ведь нет, их отношения полны неприязни!

Теперь уже Нельсон принялся расспрашивать Сергея о том, как он попал в эти далекие от России края, откуда приплыл, где бывал до этого. Капитан лишь внимательно слушал рассказ и молчал.

— Господа, я был послан с дипломатической миссией в Китай! — начал сочинять на ходу Серж. — Под моей командой была сотня сибирских казаков и рота горных стрелков. На телегах везли легкую батарею мортир для устрашения диких кочевых племен. По велению государыни императрицы, матушки Екатерины, я должен был преодолеть хребты Гиндукуша, пересечь пустыню Гоби, повернуть на юг и дойти до Тибета, где посетить далай-ламу. Оттуда вновь возвратиться в Китай, к междуречью Янцзы и Хуанхэ. А далее я, на мое усмотрение, мог посетить японского императора, Сиам, королевство тайцев или короля кхмеров. До Тибета мы добрались, слава Богу, благополучно. Я был в Гималаях, видел самые высокие горы мира! Возвращаясь обратно, в Поднебесную, в бою с огромной армией китайских разбойников я потерял половину кавалерии. Чудом пробились мы с боями к океану. Потом среди моих людей начался мор от таинственной болезни. Я думаю, что это была холера.

Доктор встрепенулся и поинтересовался:

— Какие симптомы?..

— Кровавый понос, рвота, судороги. Видимо, виной всему оказалась плохая вода. Мой лекарь так сказал. В связи с этим император нас не принял, но китайский мандарин, крупный сановник, с почтением принял дары императрицы Екатерины и любезно предоставил нам для плавания джонки. Эти суденышки оказались мало пригодны для дальнего плавания. Я выбрал для конечной цели путешествия королевство тайцев. Русские люди его еще никогда не посещали, я пожелал быть первым. Налетел шторм. Пушки утонули, провизия и подарки тоже. И без того маленький отряд поредел до десяти человек. И тут туземцы напали на нас во время высадки на какой-то остров. Отбился от варваров только я, а мои солдаты пали все как один, спасая посланника императрицы. Я ждал на необитаемом острове русскую эскадру, потом решил сам отправиться ей навстречу. Долгие недели волны швыряли мое суденышко в безбрежном океане, покуда не повстречался ваш славный корабль! Уф-ф-ф!

Сергей врал самозабвенно, придумывая версию своих странствий и злоключений на ходу. Получался сплошной экспромт, но какой правдоподобный!

— Вот видите, сыскная крыса! Это посланник императрицы! Славный русский офицер! Солдат! А вам, Нельсон, все шпионы мерещатся! — рявкнул капитан и швырнул скомканную салфетку в ботаника.

То, что этот ботаник не простой ученый, было уже понятно Сергею, больно подозрительная у него физиономия. А теперь его догадки только подтвердились: это был разведчик и соглядатай при капитане. Королевский шпион!

— Да, но мне непонятна цель этой вашей русской экспедиции, — вновь попытался что-то промямлить Нельсон. — Единственный известный случай появления русских в южных широтах — это мятежники на галиоте «Святой Петр». Лет пятнадцать назад они смущали колонии и местные народы!

— Позвольте задать встречный вопрос. А какова истинная цель вашей экспедиции? — иронически улыбнулся Строганов, уходя от прямого ответа, и посмотрел проницательным взглядом на «ученого».

— Секрет! — строго сказал капитан.

— А у меня нет секретов. Территория Российской империи простирается до берегов Великого Тихого океана, первопроходцы построили форпосты на Амуре и Камчатке! А что находится южнее наших границ, мы не ведаем! Что за народы там живут, дружественные или нет? Вот и путешествуем, исследуем, налаживаем дипломатические контакты. Эту информацию я имею право вам сообщить.

— А как вы, сэр, миновали Индию? Вы что-то говорили про поход в Афганистан? — вновь начал расспросы «ботаник».

Этот тощий шпион все более раздражал Сержа, но про Афган наплести кучу небылиц гораздо проще, ведь эти места были ему хорошо знакомы, исхожены вдоль и поперек.

— Именно до похода в Китай я и был в Афганистане. Киргиз-кайсацкие степи экспедиция пересекла с полком пехоты и двумя эскадронами кавалерии. Казацкий полк шел впереди с разведывательной задачей. Казаки остались в Семиречье, в долине, а со мной в горы пошли только две сотни. Десять орудий везли на верблюдах, запряженных в телеги.

— На чем? Неужели в Сибири есть верблюды? Там же вечные снега! — удивился шпион.

— Не в Сибири, а в степях Средней Азии. Мы переправились через Амударью и вступили в пределы мятежных пуштунских племен. Ни эмир Бухары, ни властитель Хивы с нами сразиться не посмели, а в этой горной стране, в Афганистане, со всех сторон нападали на нас дикие орды кочевников. Разбойный народец! До столицы Афганистана Кабула мы не дошли, уж больно многочисленными оказались шайки грабителей. Начал заканчиваться порох, и я дал команду возвращаться назад. Дикие места, буйный народ, сумасшедшие нравы. С пленных кожу снимают живьем! Под Мазари-Шарифом десятитысячное войско Захир-шаха Максума напало на наш отряд. Я дал им бой. Артиллерией мы смели передовой конный отряд в пятьсот сабель, вторую атаку вновь отбили ядрами и картечью. Но потом и третья волна всадников схлестнулась с нами. Предгорья, откуда они с гиканьем и улюлюканьем мчались волна за волной, окрасились кровью, поля были устланы телами басурман. Пехота примкнув штыки, тесным каре пошла на приступ, и враг побежал! Так мы одержали победу при местечке Мазари-Шариф!

— Боже, как интересно. А не могли бы вы на бумаге нарисовать хотя бы схематично, где, что и как происходило? — вновь перебил рассказчика липовый ботаник. — Я очень интересуюсь Афганистаном и Индией!

— Даже не знаю, имею ли я на это право. Эта местность расположена вблизи границ Российской империи, и если вас интересуют афганские растения для гербария или насекомые, то я расскажу, что там произрастает и ползает, а вот схемы, планы, карты — нет, увольте, это государственная тайна.

— Жаль, — прошипел Нельсон. — Очень жаль. Британская корона желала бы иметь Россию в своих союзниках в битвах с дикими ордами нехристей! Но я думаю, вы измените свое мнение о степени секретности, во время нашего совместного плавания.

— Даст бог, разойдемся миром, — согласился Строганов, войдя в роль дипломата.

Глава 9

БУНТ СОСТОИТСЯ ПРИ ЛЮБОЙ ПОГОДЕ

Содержимое уже третьей бутылки плавно перетекло из бокалов в желудки. Нельсон усердно подливал в стакан Сержа янтарную жидкость и все выспрашивал, выведывал, вынюхивал.

Серега в душе смеялся. Какая разница, что он сейчас тут соврет. Все, что происходит, нереально, не взаправду, это всего лишь игра... Это не люди, а фантомы прошлых веков.

Болтать-то путешественник во времени болтал, но попутно, так, на всякий случай, пытался обнаружить подсматривающую телекамеру или микрофон. И ничего не находил. Да и манера вести беседу, общаться никак не соответствовала современной. Собеседники Сергея были изысканны, галантны, учтивы и в то же время грубы.

Но самое главное, что выдавало в них людей прошлых веков, — это состояние зубов и дурной запах изо рта. Рот капитана, которому было лет тридцать пять, походил на старый плетень, в котором было множество прорех. И у других собутыльников с зубами дело обстояло не лучше, их челюстей не касалась бормашина, и зубные щетки им были неведомы.

Да, действительно, офицеры вытирали рты батистовыми платками, отороченными нежными кружевами, но в то же время они громко отрыгивали, не стесняясь, ковырялись в зубах. Зрелище это было диким для цивилизованного европейца наших дней. Морские волки, ничуть не стесняясь, звучно портили воздух. Уф-ф. Ну и нравы! Хорошо хоть, что створки окна были распахнуты и прохладный морской воздух свежей струей врывался в затхлую атмосферу неуютного помещения.

Видимо, капитану на шпионскую деятельность Нельсона было совершенно наплевать, поэтому он его обрывал строгим окриком, как только «ботаник» начинал увлекаться и пытаться вести беседу в нужном ему русле. Капитан — это хозяин на корабле!

— Мистер натуралист! Заткнитесь! — в очередной раз прикрикнул Блай на назойливого, словно муха, шпиона. — Дайте мне спокойно выпить с этим славным офицером.

Сергей встал, и они чокнулись кружками с хозяином кают-компании.

— Господа! Я хочу сказать, что мы имеем честь пить этот замечательный ром с храбрейшим человеком, которого я когда-либо встречал! Я не люблю сухопутных крыс, вы это знаете, но мистер Строганов отныне не сухопутный! Я бы даже позволил себе смелость ходатайствовать перед первым лордом адмиралтейства адмиралом Сандвичем о присвоении ему звания лейтенанта флота Британии! Граф, за вас!

Штурман криво ухмыльнулся в ответ на эту напыщенную речь.

— Вы бездарность, Флетчер! — вновь рявкнул капитан. — Вы даже не можете проложить верный курс, а еще ухмыляетесь! Человек всю жизнь воевал в горах, степях, пустынях. Он не моряк, а сумел выжить в океане! Честь ему и хвала! За здоровье нашего гостя! До дна! — Джентльмены встали и выпили обжигающий желудок ром, а Блай продолжил речь: — Русский полковник проделал путь в десять тысяч миль! В одиночку! Четыре месяца! Флетчер, это вам не с голыми таитянками тискаться в шалашах.

— Капитан! Прошу не оскорблять меня при подчиненных и нашем госте! — воскликнул Флетчер.

— Лейтенант! Ты мне надоел своими возражениями до чертиков! Я, наверное, прикажу тебя завтра выпороть! — расхохотался Блай.

— Попридержите язык, капитан! Я вам не рядовой матрос и не плотник или садовник, которым вы вечно даете зуботычины. Я вызову вас на дуэль!

— Ха! Да я с таким мозгляком драться не стану! — ответил капитан, снизив до свистящего шепота голос. — Много чести, сопляк! Ты мне надоел! Тысяча чертей! Знаю, почему ты мне все время перечишь. Не можешь забыть шоколадных податливых девиц?! Соскучился по разврату и оргиям в компании обнаженных туземок? Вернемся в Лондон, и твоей карьере придет конец! Выгоню с флота. Быть тебе лакеем в портовом кабаке! — Капитан громко рассмеялся. Его круглый живот и пухлые щеки колыхались в такт раскатам хохота. — А будешь дерзить, вздерну на рее за открытое неповиновение командиру! Марш на вахту! Освободи помещение!

Возмущенный Кристиан Флетчер схватил треуголку и, густо покраснев, поспешно вышел из-за стола. Бормоча под нос проклятия, с горящими, как от пощечины, щеками, он покинул каюту.

— Мальчишка! Выскочка! — продолжал негодовать капитан. — Не умеет толком обращаться с секстантом и компасом, в картографии полное невежество, а туда же — офицер! Кто еще недоволен жизнью?

— М-м! Господин граф! Полковник! Расскажите нам о племенах в пустыне Гоби... — начал было сызнова допрос Нельсон, но капитан оборвал его на полуслове:

— Нет, «ботаник»! Увольте! Надоела мне ваша заумная болтовня! Все свободны! Ужин окончен. Граф — вы задержитесь! Я вас угощу джином!

Офицеры встали из-за стола и, спотыкаясь о мебель и сталкиваясь друг с другом, выползли из кают-компании.

— Видите, граф, с кем я вынужден плавать? Шайка негодяев! Этот «ботаник» меня доводит до бешенства по нескольку раз на дню! Я готов его вышвырнуть за борт на корм акулам. Меня удерживает от этого только одно: его послал в экспедицию лично первый лорд адмиралтейства. Но ничего, доберемся до Барбадоса, сдам его с рук на руки начальству, а вечером напьюсь и застрелю негодяя в кабаке, на нейтральной территории! Ходит по кораблю, вынюхивает, словно ищейка. Вы видели его лицо? Настоящая крысиная морда. Зубы торчат вперед... Так бы и дал в рыло кулаком, чтобы вправить их обратно! А лекарь? Потный, вислогубый, просто дурак дураком! Ничего толком определить не может: что болит, где болит, почему болит. Я подозреваю, что он обыкновенный коновал. У меня есть сведения из верных рук, что этот субъект никакой не доктор, а полковой ветеринар! Вот его я наверняка выпорю, если вновь ошибется с лекарством. Вчера попытался говорить с ним по латыни, а этот докторишка Томас Ледворд, будь он неладен, ни в зуб ногой. Доктор не знает латынь! Не верю в его знания и диплом врача — он, видимо, фальшивый.

Сергей иронически поинтересовался про Флетчера:

— Неужели и штурман так же плох?

— А то! Тупой, как обух топора! Щенок! Посмел мне перечить на острове при усмирении тамошних дикарей. Я на Таити был царь и бог для аборигенов, потому что я ученик и соратник самого Кука! А ничтожный штурман сам пожелал стать богом. Переговоры за моей спиной повел с вождями. О чем — до сих пор не знаю. Я быстро поднял паруса, вывел «Баунти» в гавань, вижу, недостает трех матросов. И экипаж преступников искать не желает. Беглецы спрятались в джунглях со своими подружками, ждут, когда шхуна уплывет. Не вышло. Взял я десять верных матросов, прочесал деревню, побил вождя, тот указал тайник, где дезертиры скрывались. Ох и всыпал я им! Розги, розги, розги! Лучшее средство заставить любить Родину! Знаю, что экипаж меня ненавидит, но я справедлив. Никогда по пустякам не наказываю, лишь за провинности!

— Полноте, капитан! Бог с ними! Давайте выпьем по чарке для успокоения нервов. Вы, я вижу, настоящий морской волк, совсем не то, что остальные! — решил польстить капитану Строганов, играя на его самолюбии. — Надеюсь, под вашим умелым командованием мы быстро дойдем до Большой земли.

— Не знаю, как быстро, все зависит от направления ветра. Но месяцев семь плыть предстоит! Ох и наговоримся мы с вами долгими вечерами в каюте о Севере, об Индии, Китае, о вашей таинственной и пугающей мир нецивилизованной России. И что это за Сибирь? Страна, провинция или целый континент?

— Сибирь — это Сибирь. В двух словах не опишешь! Хорошо, капитан, согласен! Постепенно расскажу об этом крае подробно. Давайте по чарке Джина за наше с вами здоровье!

Собутыльники выпили еще по одной, затем еще по одной и еще...

— Ка-а-апитан-н-н, ка-а-питан, улыбнитесь, ведь улыбка — это флаг корабля, — заплетающимся голосом пропел по-русски окончательно опьяневший Сергей, потом вернулся к английскому... и проболтался: — Будьте помягче с этими людьми. Вы настраиваете их против себя, они поднимут бунт!

— Да я их в бараний рог сверну! На рее всех вздерну! Или прогуляются у меня по доске за борт к акулам! Я, конечно, уважаю ваше звание полковника, признаю старшинство, но поймите меня, граф, я на судне старший морской начальник! Будьте любезны выполнять мои распоряжения и, по крайней мере, не перечить. Я человек вспыльчивый и, как вы успели заметить, слегка вздорный. Но я умелый моряк! С закрытыми глазами проведу любое судно через пролив Дрейка! Между рифами перемещаюсь на ощупь! На запах! На цвет! Чутьем! Я — лучший мореплаватель английского флота! Сам Джеймс Кук меня уважал! После его гибели — я лучше всех!

И капитан запел что-то нечленораздельное, но воинственное. Его речь Серега с трудом, но разбирал, а вот в песне, увы, ни смысла, ни рифмы не уловил, сплошные хрипы и вопли. Но поддержать голосом сумел, а чего не поддержать, бывало ведь, что и с дружественными афганцами на чистом фарси завывал, не зная ни слова. И сходило с рук — принимали за своего. А с этим пьяницей, да когда сам в стельку, петь — одно удовольствие.

— Йо-хо-хо! И бутылка рома! — не удержался и пропел граф, хорошо, что вновь по-русски.

Уильям обрадовался родственной душе, даже обнял Строганова за плечо и завыл еще громче. Серж поддержал его в такой же тональности. Блай полез целоваться своими мокрыми слюнявыми губами. Дорогому гостю еле удалось увернуться и вместо лица подставить ухо. Уф! Ну и перегар! И запах содержимого желудка просто ужасен! Сергей отстранился от этого противного запаха.

— Как я одинок, граф! Поговорить не с кем! Искренне рад, что вашу лодку прибило к нашим парусам и пути наши пересеклись! Вот вам моя честная рука, держите ее! Если Блай враг — то он враг, а если благородный Блай друг — то друг! И более не обращайте внимания на этого проходимца Нельсона! Отменная дрянь, первейшая сволочь, канцелярская крыса! Чернильница вонючая! И Флетчеру не верьте! Выскочка, авантюрист и проходимец, хотя и обедневший дворянин! Янг — тупая скотина! Не верьте никому! Кроме меня, конечно. Я всего достиг службой! Я, сын простого таможенного инспектора, за шестнадцать лет стал капитаном корабля!

— Капитан, — успокаивал распаляющегося моряка Сергей, — напрасно вы думаете, что я плохо разбираюсь в людях. К тому же я раньше много слышал о вас и вашем судне. Я знаю куда больше, чем вы подозреваете!

— Откуда! Ик-ик! — пьяный Блай опять норовил дыхнуть Сергею в лицо.

— Оттуда! Я же посланник императрицы. Мне было известно, что корабль британского флота отправлен в Тихий океан, на Таити, в целях доставки на Карибы рассады хлебного дерева.

— Шпионы! Вокруг одни шпионы! — рассердился Блай. — И что? В России уже знают, для чего мой корабль приплыл на другой край света?

— Конечно! Русские эскадры бороздят моря и океаны вокруг Китая, Японии и Формозы уже десять лет! — припугнул капитана Строганов. — Мы все про всех знаем.

— Я удивлен! Надо доложить в адмиралтейство. Как это мы прозевали, что русские медведи научились водить корабли? Раньше только голландцы, французишки, португальцы и испанцы под ногами путались, плели интриги. Теперь и вы подняли паруса! Подумать только, достигли Японии и Китая! Я искренне удивлен! Граф, и это действительно настоящий парусный флот, а не гребные галеры с рабами?

— Капитан! Не считайте нас дикарями! Мы учились у голландцев, а шведский королевский флот царь Петр Великий разгромил наголову!

— Сдаюсь! — поднял руки капитан. — Ладно, сегодня мы пьяны, поговорим завтра, на свежую голову.

— Свежими наши головы станут к следующему вечеру, не раньше, — улыбнулся Сергей.

— А куда нам спешить? Плыть еще много месяцев! Завтра так завтра! Значит, так, прошу ко мне в каюту на ужин!

Сергей с трудом доковылял до своей каморки. Лейтенант находился на вахте, в кубрике не было ни души, но шторка на окошке подозрительно колыхалась. Серж выглянул в него и увидел чью-то тень, которая втягивала на корму веревку. Видимо, этот ботаник-шпион проник в каюту через окно и, заслышав шаги нетрезвого русского офицера, успел убежать.

«Жаль, не поймал я его за руку, швырнул бы в океан, на корм акулам», — подумал Сергей и рухнул в гамак, не раздеваясь и не разуваясь.

Ночью пришел Флетчер. Строганов сквозь сон слышал, как он долго и нудно что-то бурчал себе под нос про негодяя капитана. От выпитого рома башка трещала так, словно ее сжали в тиски, а затем ударили о колокол, поэтому Сергей не разобрал, в чем причина возмущения лейтенанта.

Строганов, выспавшийся и протрезвевший, стоял на корме и смотрел вдаль, за горизонт, туда, где небо сливалось с морем в одну синюю линию. Горизонт, граница и место слияния двух бесконечностей — океана и неба. Легкий ветер шевелил водную поверхность океана, который тихо шелестел, а медленные волны монотонно бились о борта корабля.

Сержу было непонятно одно: каким образом и где именно образовался этот проклятый провал во времени? Где эта прореха? Где эта щелка? Или как еще ее?! Да, сюда он попал именно через то место, куда обычно нецензурными словами посылают друг друга по пьянке. Что это за отверстие такое, в которое поместился огромный кусок океана, остров, корабль и, возможно, еще что-то. И где края этой великой дыры? Дьявольщина! Если бы он верил в бога, в черта, в духов, в колдовство или магию, то молил бы все эти сверхъестественные силы о помощи, о чуде возвращения в свое время или заложил бы свою бессмертную и в то же время бесполезную душу черту.

«Но я не верю ни в какую мистику и сверхъестественную силу, — подумал Сергей. — Эх, путешественник во времени! Загадку природы, этот парадокс, под силу разгадать только науке! Физикам, метафизикам, астрономам. Что явилось причиной загадочного явления? Аномалия, чудо природы? Хм, а если описание его войдет в учебники как „Парадокс Строганова"? Новое слово в науке? Ерунда все это! Надо что-то предпринимать. Пора брать инициативу в свои руки. Я ведь знаю историю этих людей, по крайней мере из фильма, если то, что там показывалось, случилось с ними в действительности. Но произойдут ли все эти события, если их не подтолкнуть к этому? А если они не взбунтуются, а дружненько отправятся к своему королю? Меня же в Лондоне тут же разоблачат! Доставят к русскому посланнику, а тот и не в курсе, дескать, что еще это за графинчик-граф? И Серж Строганов тут же становится каторжником, разбойником и самозванцем Сережкой Строгановым. И тогда Строганова Серегу — сошлют к сибирскому острогу! Грустный каламбурчик! Нет, определенно необходимо начать играть свою партию! Краплеными картами, но по своим правилам. Закрутить интригу, заплести комбинацию, возбудить и возглавить массы по всем правилам. Поучаствовать в сотворении истории или ее изменении — это интересно и забавно! Эти чопорные олухи англичане ведь сами не пошевелятся. А мне и нельзя отсюда уплывать! Вдруг щелка вновь откроется? Как дыра меня поглотила, так она меня и выплюнет!»

Серега почесал щетину, потеребил нос. Для того, вероятно, чтобы лучше думалось. Строганова радовало, что его подобрали англичане. С португальцами было бы плохо, те бы долго не дискутировали, точно приняли бы за шпиона, с голландцами толковать и вовсе как с инопланетянами! А со своими, русскими, вышло бы еще хуже!

Домой, в Россию, направляться было никак нельзя! Доходчиво объясниться бы не удалось, документов нет, соотечественников, на рекомендации которых можно сослаться, он не знает. История ведь изучает крупные факты и события! А жизнь состоит из пустяков, мелочей быта, ссор и сплетен, скандалов и пустяшных происшествий, уголовных преступлений и любовных интрижек. Вот в них-то, в детали, в повседневную жизнь современной России, Серж и не был посвящен! На этом его в любую минуту могли подловить даже англичане!

Он не знал духа времени, его ритма, уклада, быта. Русские раскусили бы его через минуту, а тут он граф! Полковник! Важно было продержаться несколько дней, чтобы не догадались! А потом...

С кого начать организацию заговора? Кто был главным мятежником? Кажется, штурман Кристиан? А что дальше? Ладно, главное — ввязаться в авантюру, и неважно, порядочны будут его методы или нет. Ведь все эти люди давно покойники, кости их сгнили на старых кладбищах, большинство из них — преступники, приговоренные к смерти. И все как один похотливые насильники и негодяи!

Кстати, а где же упомянутые не раз прекрасные таитянки? Новоиспеченный граф не отказался бы снять стресс.

Сергей оторвал скрюченные пальцы от поручней, руки словно жили отдельно от его тела. Они не желали подчиняться воле хозяина, ноги тоже отказывались идти на преступление перед Историей. Итак, шаг назад, поворот и вперед, навстречу судьбе!

«Хватит раздумывать, да здравствует безрассудство! С кого начнем агитацию? Ах, да! Решил же, что с Флетчера! Именно он, помощник капитана, был инициатором бунта. А возможно, что на самом деле и не был, а приписал ему такую славу литератор. Ну, не был, так будет! Два слабых звена экипажа: Кристиан Флетчер и капитан. Оба своенравны, высокомерны и себе на уме. Однако Блай кроме этого еще и хам, за словом в карман не лезет. Экипаж его боится и ненавидит. Это точно. Флетчер — заносчивый, самовлюбленный болван. Осел, к тому же развратный, похотливый сластолюбец. Гм-м. Почти как я, — подвел итог своим размышлениям Сергей. — Надо признаться, лейтенант мне более симпатичен! Но если ты принял решение, надо его претворять в жизнь, не раздумывая, не останавливаясь ни перед чем».

— Хэллоу, сэр! — поприветствовал русского офицера появившийся рядом Флетчер и приложил руку к треуголке.

— Ага, привет, придурок! — ответил по-русски Сергей, которого рассмешили старомодные манеры. — А пошел бы ты на...

— Что? — переспросил, не поняв, лейтенант.

— Хэллоу, лейтенант! — приветливо сказал Строганов, уняв неуместный смех. — Как самочувствие? Голова болит?

— Йес! Болит! — скривил губы Кристиан Флетчер.

— Это все оттого, что не закусывал! Мы, русские, много пьем, но и закусываем от души. Откушаешь студня, грибочков, огурчиков, сала, вот и нейтрализуешь алкоголь! А вы, скупердяи-англичане, цедите три стакана весь вечер и заедаете одним кусочком мяса. Где закуска для гостя, сквалыги?

— Всему виною капитан! Он постоянно экономит на других. Каждую неделю снижает рацион для команды. Ни еды, ни воды, ни рома. Скупердяй проклятый! За пинту выпитого рома убить готов. Вышвырнул бы его за борт, была бы моя воля. Прости, Господи, за грешные мысли!

— Что, не дал опохмелиться?

— Нет. Сам-то Блай уже с утра навеселе. Скотина! Попивает в одиночку!

— Кристиан! Я пойду попрошу у капитана бутылочку для себя и для вас!

— О-о! Вы так великодушны в своих поступках, граф! Не знаю, как и благодарить вас!

— Сочтемся, — ухмыльнулся Серж. — Не забудь, лейтенант, принесу, и ты мой должник!

— Запомнил, господин полковник!

Строганов вбежал на капитанский мостик и, крепко пожав руку капитана, начал благодарить за гостеприимство.

— Капитан! Как я рад, что оказался на борту вашего корабля! Вижу, что экипаж, руководимый вашей уверенной и опытной рукой, словно шелковый. Беспрекословное подчинение, движения выверены до автоматизма, команда действует словно единый организм.

Сергей ковшами лил лесть в уши Блая. Самодовольный толстяк покраснел и надулся от важности. Верно нащупанное слабое место в душе врага — вот залог успеха! У капитана это болезненное самолюбие и страсть к дифирамбам.

— Господин полковник! Спасибо за оценку, данную вами моей команде, — ответил, радостно сверкнув глазами, капитан Блай. — Милорд, не желаете ли освежить горло? Бокал вина? У меня припасено несколько бутылок замечательных испанских и португальских вин.

— Желаю! О да, конечно, Уильям! — в данный момент Сергей был согласен дерябнуть и бормотухи самого худшего розлива. Важно завязать дружескую беседу.

Строганов спустился в каюту капитана, где Блай выставил на стол несколько бутылок и головку замечательного сыра. Серега с удовольствием осушил большой кубок хорошего вина, закусил. Когда капитан на минуту отлучился, Сергей спрятал за пазуху одну из бутылок для нового приятеля, как и обещал.

Несколько раз за время бражничанья Строганов прикасался к отворотам камзола капитана, к его руке, хлопал Блая по плечу. Зачем? Старался удостовериться лишний раз, что это не сон, не фантом, а реальность. Вдруг после хлопка этот толстяк лопнет и растворится в воздухе!

Нет, это не мираж! Капитан вполне осязаем всеми органами чувств.

Блай удивленно поднимал брови, но Серега сказал, что русские просто выражают так симпатию. Блай обрадовался, а то, мол, ненароком подумал нехорошее!

— Не люблю извращенцев! — заметил он категорически.

— Что вы, кэп! Вы мне просто импонируете! Я в восторге от мужественных мореходов, совершающих такие трудные путешествия по бескрайним морям! Океан — это как космос, такой же безграничный простор, неизведанный и таинственный мир, полный опасностей.

Блай расчувствовался и подарил Сергею бутылку вина, а затем принялся прощаться, вежливо пояснив:

— Дела! Служба, дорогой граф! Пейте доброе вино, наслаждайтесь букетом!

— Да! Понимаю! — ответил Строганов и тоже откланялся.

Сергей, довольный удачно проведенной операцией по захвату вина и приобретению расположения капитана, вышел из каюты, на ходу поправил утаенный херес. Естественно, «херес» в данном случае — это сорт вина. Строганов быстро спустился по деревянным ступеням в каюту, где его с нетерпением ждал лейтенант Кристиан Флетчер.

— Как вы можете, сэр, так долго пить и разговаривать с этим негодяем?

— Если бы я с ним не пил, то и эту спасительную для вас жидкость не принес бы. Вот он, живительный бальзам! Извини, «мудеры» не было — подали херес! — ответил грубой шуткой на упрек штурмана Серега и громко стукнул о столешницу двумя бутылками, дареной и краденой. Штурман русского юмора не понял.

Эти матовые бутылочки, старинные сосуды оригинальной конфигурации, да на аукцион бы выставить! Сколько она может стоить пустая? А с содержимым? Как раз на квартиру бы хватило, которой у Сереги нет!

Строганов поймал себя на том, что размышлял в двух временных плоскостях — реальной жизни там в двадцать первом веке, и реальной жизни тут, в восемнадцатом. Эта временная раздвоенность напоминала ему о том, что прожитая им реальная жизнь осталась... в будущем. Неужели он навсегда останется в проклятом неустроенном прошлом? От этих мыслей Сергей кусал губы, сжимал и разжимал кулаки, нервно теребил нос. Флетчер тем временем наполнил кружки, быстро выпил, затем повторил для себя и для гостя.

— За дружбу! — рявкнул лейтенант.

— Можно и за дружбу, — согласился Серж.

Вино смягчило гнев на судьбу и рассеяло панику. Строганов отхлебнул полкружки. Пора начинать претворять в жизнь намеченный план.

О, великая теория заговора! Идейно вдохновленный, сплоченный общими интересами коллектив расколоть сложно, для этого надобна череда невзгод и несчастий, которые должны создать моральное неравенство. Физические страдания — благодатная почва для недовольства. Затем требуется подкинуть новую идею, которая начнет бороться со старой. Следует предложить ощутимые выгоды и очевидные преимущества, нужна надежда на лучшее, светлое будущее, надобна сказка, необходим миф, воплощенный в понятной и простой форме! Чтобы идея была понятна большинству. Но это сложная, кропотливая работа. В атмосфере грубости, хамства, когда по воле одного тирана вершатся большие и малые преступления, постоянной несправедливости, унижения бунт поднять легче. Надо только показать, что угнетатель и деспот не всесилен, он уязвим, смертен. Его надо унизить!

Да, хорошо, что экипаж не сплочен! Здесь все готово для бунта, фундамент давно дал трещину, стены расшатаны и непрочны, атмосфера затхлая, в воздухе витают злоба и взаимная ненависть. Обстановка взрывоопасна. Нужна спичка и факел. Чирк — и все горит! Строганов по натуре бродяга и авантюрист! Герой-первопроходец! Ну что ж, пора ему организовать переворот. Да, обратной дороги нет! Ни шагу назад, полный вперед! Интрига и бунт! Нужен лишь повод...

— Лейтенант, отчего вас так не любит капитан?

— Не может простить, что я выслужился из простых матросов! И бабу у него на острове увел! Красавицу принцессу! Вот и обиделся на меня капитан.

— Возможно, пришла пора поставить его на место? Покажите капитану характер! Вы же теперь офицер! Обломайте рога этому старому лосю, если наставить их в данный момент невозможно! Вы не находите, что если Блаю обломать рога, то он будет похож на самого обычного осла?

— Ни черта не понимаю из того, что вы сказали, сэр! У вас ужасный акцент! Кто вас учил языку? Где обучались? В каком университете? В Англии, в Кембридже? Во Франции, в Сорбонне? Но от вашего диалекта веет североамериканскими прериями. Это не английский язык, это черт знает что!

— Хорошо, давайте перейдем на русский! — усмехнулся Сергей. — Владеете? Нет? Тогда не умничайте, а вслушивайтесь и постарайтесь понять.

Они выпили еще по бокалу. Глядя прямо в глаза лейтенанту, Строганов продолжил:

— Кристиан, почему эта толстая свинья вас притесняет? Почему за вами шпионит этот «ботаник»? Ни еды вдоволь, ни воды, ни вина, в конце концов! Ты говоришь, он даже девок взять с собой для утехи не разрешил? Негодяй! Вот скотина!

Лейтенант задумался на мгновение и решил быть откровенным с этим русским. Флетчера прорвало! Он выложил все свои обиды и подробно описал обстановку на корабле.

Глава 10

НА АБОРДАЖ!

Корабль покачивался на волнах, снасти поскрипывали, вода плескалась о борт судна. Сергей проснулся от тишины. Оказывается, можно просыпаться не только от шума. Особенно оглушительной и жуткой тишина эта казалась в темноте.

Строганов опустил ноги на пол и подпрыгнул от неожиданности. Сырые доски были скользкими и холодными. Он спешно обул кроссовки, надел тельняшку и спортивный костюм. Пистолет на ремне спрятал под куртку, сняв его с предохранителя, а кобуру расстегнул. Все готово к быстрому отпору. В этом коллективе да с таким буйным капитаном надо держать ухо востро. Сергей выглянул в окно, его тримаран шел в фарватере корабля, привязанный к нему канатом. В голове бродили невеселые мысли.

«А может, потихоньку бежать отсюда, пока не поздно? Собрать вещи, по трапу перебраться в лодку, отрезать конец и двигаться куда-нибудь подальше. На кой черт мне этот летучий голландец из далекого прошлого? Возможно, это лишь фрагмент, вырванный из временного пояса! Возможно, только на несколько миль вокруг восемнадцатый век? Бежать и вновь голодать?

А зачем? Кто ждет меня в морском просторе? Дикари. А кто ждет в цивилизованном мире? Долги и обязательства, фирма, надоевшие коллеги по работе. Ни жены, ни детей, ни любимой. Друзья потеряны, близких почти никого. А ведь, зная ход истории, можно неплохо воспользоваться этими знаниями. Рвануть во Францию и поучаствовать в Великой Французской революции. Стать маршалом и уговорить узурпатора не двигаться в заснеженную Россию, наоборот, захватить Британию, Швецию, Норвегию, ограничиться Западной Европой!

Или бежать в Америку? Кто у них сейчас президент? Недавно нами обруганный Джордж Вашингтон уже президент или еще не президент? Не помню точно, но, кажется, вот-вот им станет. Про Америку знаю только самую малость. Войны с индейцами, "дикий запад", строительство железных дорог, игра на бирже, Аляска, Клондайк... Да мало ли еще что вспомнишь, порывшись в памяти».

Сергей поразмыслил, но не вспомнил. Биржевых премудростей он не знал. Цены, фьючерсы, откаты, залоги, опционы, инсайд! Черт ногу сломит в этой экономике! Каковы котировки акций разных компаний, на чем можно поиграть, неизвестно. Спекуляции были не для него. Разве что услышит знакомое название создающейся компании, знакомое по двадцатому веку, да прикупит акций, но ждать придется лет сто! А жить на что? История, которую изучают в школе, — наука, фиксирующая величайшие факты и выдающиеся события. А жизнь человека состоит из пустяков и мелочей: ссор, сплетен, скандалов, происшествий, любовных интрижек. Вот в них-то, в быт, Серж и не посвящен. Он не знает духа времени, его ритма, уклада. Раскусят через минуту. А тут на корабле он все же граф!

С войнами еще хуже! Ни фехтовать, ни уверенно держаться в седле Строганов не умел. Старые артиллерийские системы он никогда не изучал. Чем сможет граф удивить этих вояк? Лишь знанием исхода поединка. А ведь именно на это можно делать ставки и выигрывать, подсказывая заинтересованным людям дальнейшее развитие событий.

Но все равно для любого занятия нужен начальный капитал. Прихватить золотишко, камешки драгоценные из корабельной казны или раздобыть жемчуг у дикарей, а затем бежать с «Баунти»? Почему нет?

Внезапно на палубе послышался шум, крики, беспорядочный топот ног. Чего они расшумелись? Неужели уже начался бунт?

Строганов толкнул дверь, она оказалась не закрыта, это уже хорошо. Он вышел, осторожно выглянул из-за поднятой крышки люка, ведущего на палубу. Матросы сгрудились у бортов и глядели в океан, энергично жестикулировали и о чем-то возбужденно переговаривались. Подойдя к ним, Сергей глянул вдаль — интересно же, что там.

Корабль приближался к двум грядам торчавших из воды скал, за которыми виднелся большой остров. Тропические джунгли покрывали побережье сплошной стеной, за которой не видно было никаких признаков человеческого присутствия. Впрочем, эти признаки скоро появились в виде целой флотилии пирог, наполненных злобными дикарями, вооруженными дубинами, копьями, дротиками и топорами.

Серега снова почувствовал, насколько велика вероятность быть сожранным папуасами. Опять дикари! Выпотрошат, поджарят, подкоптят, сдобрят порцией специй... Нет, увольте! То, что намерения у дикой ватаги были самые гнусные, не вызывало ни малейшего сомнения. Шайка дружно налегла на весла, продолжая что-то орать на своем языке. Их боевая устрашающая раскраска произвела впечатление на команду фрегата. Англичане, привыкшие к дружелюбию аборигенов Таити, надеющиеся на мощь своих орудий, растерялись перед нашествием «москитной» флотилии.

Сергей вспомнил нападение на необитаемом острове и быстрее других сообразил, что надо делать. Он сразу догадался, чем такая встреча может грозить судну. Безветренная погода не позволяла быстро уклониться от встречи с аборигенами, а они целеустремленно двигались к дрейфующему «Баунти».

— Какого черта! Почему нет команды открыть огонь? — воскликнул Строганов, вопрошающе глядя на капитана.

— Гот дэмэт! — прохрипел капитан. — Эти пироги так малы, что если даже мы дадим залп из всех корабельных орудий, возможно, и попадем в одну-две. А что будет дальше? Дикарей тьма-тьмущая!

— Дальше стрелять из мушкетов и пистолетов! — вскричал Строганов. — Рубить саблями, колоть кинжалами!

— Шестнадцать пирог! — доложил один из офицеров, который занимался подсчетами численности приближающихся незваных гостей. — Возможно, папуасы настроены миролюбиво? Предлагаю провести переговоры.

— Дурак! — рявкнул Сергей. — Завтра они сделают из твоей пустой башки чашу, а шкуру с жопы пустят на барабан.

Сергей бросился к Блаю и громко крикнул капитану прямо в лицо:

— Блай, приди в себя! Огонь из пушек! Это людоеды! Промедление смерти подобно! Уильям, очнитесь!

«Мужественный» капитан наконец сбросил с себя оцепенение. Он заорал на Флетчера, на других офицеров и матросов — сразу на всех. Уильям Блай ревел и топал ногами как раненый слон. Команда, подгоняемая и понукаемая офицерами и боцманом, бросилась к парусам и к орудиям, часть моряков взялась за мушкеты и холодное оружие. Но что это за оружие — слезы. Десять мушкетов, пять пистолетов, да еще несколько сабель и кортиков. Увы, «Баунти» — транспортный корабль, хотя и именуемый военным.

Пока канониры заряжали четыре орудия и выкатывали их для стрельбы, пока прицеливались, большая часть лодок уже была вне досягаемости, в мертвой зоне. Один залп пушкари все же успели дать. Три пироги разлетелись в щепы, три перевернулись. Обезумевшие от страха и ярости дикари лишь на секунду-другую замерли, а затем принялись грести с утроенной силой. Экипаж приготовился к неравной битве, исход которой практически был предопределен. Десять лодок, по дюжине воинственных дикарей в каждой, против сорока плохо вооруженных матросов. Арифметика, дающая шансы на успех лишь одной стороне.

Сергей перестал раздумывать и опрометью бросился в каюту к оружию.

— Стой, трус! — гаркнул Блай, но Строганов пропустил этот окрик мимо ушей. Бесцеремонно оттолкнув матроса, преградившего дорогу к каюте, он сиганул внутрь.

Достав сумки, Сергей открыл первую, в которой лежал браунинг и две гранаты. Он вынул и вновь вставил обойму, ввернул в гранаты запалы, затем достал из второй сумки автоматическую винтовку М-16 и АКМ.

М-16 — это тоже хорошо, но лучше бы были с собой два проверенных войною «Калашникова». Или один, но патронов побольше! АКМ и надежнее, и в бою неприхотливее. Чем после стрельбы чистить американскую винтовку? А «калаш», он всепогодный. Протереть тряпицей, смазать хоть пальмовым маслом, хоть подсолнечным, и порядок. Даже будучи ржавым, русский автомат продолжает стрелять!

Итак, что он имеет? Три с половиной магазина к винтовке, четыре рожка к автомату, три неполные обоймы к пистолету и гранаты. Для себя оставлять последний патрон нет необходимости, туземцы сами добьют.

Серега стремительно экипировался и выскочил на палубу. На ней уже вдоль бортов завязалась кровавая битва. Орава аборигенов карабкалась наверх. Их сбрасывали, сталкивали, рубили, кололи, а они лезли и лезли. Перезаряжать мушкеты и пистолеты матросам было некогда. Охотники за черепами заранее радовались победе, которую они предполагали одержать благодаря огромному численному превосходству.

Строганов метнулся к левому борту и бросил «лимонку» в причаливающую пирогу. Бах! Взрыв смел туземцев, стоявших и сидевших в суденышке. Дикарь, уцепившийся за свисающий канат, попытался проткнуть Сергея копьем, но получил в лоб пулю.

Далее бой развивался словно при ускоренном прогоне кадров кинофильма. Путешественник во времени бегал вдоль бортов и стрелял одиночными. Стрелял, стрелял, стрелял. Один магазин М-16 опустел, затем второй. Во время смены оружия его едва не пронзил копьем очередной папуас, но, получив удар в живот автоматным прикладом, плюхнулся в воду.

На корме дико заорал Блай. Капитан рубился с наседавшими на него аборигенами. Там, кроме него и штурвального, почему-то не оказалось никого. Кристиан Флетчер командовал обороной левого борта, другой офицер распоряжался на правом, на носу вместе с матросами дрались боцман и мичман.

Строганов в три прыжка, словно разъяренный леопард, преодолел пространство, отделяющее его от капитана. Три выстрела, и Блай спасен. Капитан на минуту остановился, чтобы утереть пот и кровь, сочившуюся из ссадин, поблагодарил спасителя. У самого носа судна дрейфовали две пироги, из которых, подсаживая друг друга, карабкались на палубу туземцы.

— Получи, фашист, гранату от советского бойца! — выкрикнул Серега и отправил вторую «лимонку» точнехонько в лодочку с дикарями на борту.

Последовал взрыв! Туземцы, даже те, кто уже вылез с суденышек на свисающие снасти или уцепились за доски, оглушенные, от неожиданности свалились в воду с криками ужаса. Расторопные акулы довершили расправу с папуасами. Привлеченные запахом крови, они недавно трапезничали на дальних подступах к кораблю, подбирая жертвы орудийного залпа. Теперь же хищницы стаей кружили вокруг шхуны, терзая падающих с корабля туземцев.

Отбившись от дикарей на корме, Сергей переместился на правый борт и выпустил несколько очередей из автомата по тем папуасам, которые еще находились в лодках. Этот огневой налет сразил десяток нападающих. Получив «заряд бодрости», от правого борта отвалили два оставшихся целыми суденышка и устремились к спасительным джунглям. Прочие полупустые пироги колыхались на воде, лишенные гребцов. На них лишь несколько раненых корчились в предсмертных судорогах. Упавших в воду тут же поедали счастливые акулы.

Окинув взором очищенный от противника фланг, Строганов поспешил на помощь Флетчеру. Лейтенант рубился с двумя вооруженными дубинами и копьями дикарями, с трудом отражая их яростный натиск. При оказании помощи пришлось потратить две пули из пистолета. У левого борта бой продолжал кипеть. Сюда пристало самое большое количество пирог. Серега выпустил несколько патронов из автомата, тщательно прицеливаясь и стараясь бить наповал. Рожок опустел, и Серж забросил «калаш» за спину. Он решил поберечь патроны. Кто знает, сколько впереди сражений?

Выхватив у умирающего туземца копье, он принялся колотить темно-коричневых пиратов. Перестарался, не рассчитал силу и быстро поломал первобытное орудие об абордажную туземную команду. Очень уж толстокожими оказались эти ребята. Команда переместилась на помощь Сержу и теперь сбрасывала сопротивляющихся туземцев в воду, словно мешки с балластом. Битва окончилась полной победой.

Тяжело дыша, Сергей взглянул на свои часы и к немалому своему удивлению обнаружил, что бой длился лишь пять минут. Погиб только один матрос, трое получили серьезные ранения, пятеро — легкие. Легко отделались! Несомненный успех и явное превосходство огнестрельного оружия! Не будь автомата, винтовки и гранат, схватка закончилась бы кровавым поражением бледнолицых. Английский флот потерпел бы первое фиаско в войне с туземцами. А так вышла виктория! Теперь эти фанфароны будут хвастаться героической победой британского корабля над туземной армадой. Ну и черт с ними.

Акулы продолжали пировать, вырывая друг у друга добычу, и вскоре кушать было уже некого. Стаи хищниц кружили вблизи парусника, надеясь на новую подачку, но подкормить их было нечем.

— Обыскать весь корабль! — скомандовал Блай. — Осмотреть снизу доверху! Перерыть трюм, залезть во все щели в каютах. Не дай бог, где-нибудь спрячется какая-нибудь кучерявая сволочь!

Да уж, всего один коварный туземец, спрятавшийся где-нибудь, может выбраться украдкой ночью и натворить немало бед. Вползет и устроит резню. Тогда прощай, милая Россия и туманная Англия.

Поиски действительно дали результат, в трюме и в каюте доктора нашли по одному туземцу. Уильям Блай велел без всякой жалости выбросить их за борт. Утопил, словно котят. Опять повезло акулам.

Сергей попытался протестовать, заявил гневно:

— Бой — это одно, а добивать пленных — совсем другое дело. Это военное преступление, неоправданная жестокость А еще цивилизованные англичане! Где ваше человеколюбие и европейский гуманизм?

Но Блай сердито посмотрел на русского графа, грязно выругался, поставил пленников на доску и самолично по очереди вытолкнул их на корм заждавшимся хищницам.

Этой своей расправой с пленными капитан окончательно убедил Сергея в правильности принятого решения ускорить бунт и выступить на стороне Флетчера, способствуя захвату корабля. А капитан, несмотря на захлестывающие его эмоции, вдруг подумал о невиданном ранее оружии.

Блай глубоко задумался. Ход его мыслей был прямолинеен. Откуда у этого русского медведя такие мушкеты? Оружие представляет опасность для Британской империи! И сам граф подозрителен! Какой-то он не от мира сего. Это его странное заступничество за дикарей, за нехристей! С чего вдруг? И Богу никогда не молится без напоминания. А ведь христианин! Хоть и другая церковь у них, отрыжка византийства, православная, кажется, называется, но все одно христиане. Надо посоветоваться со шпионом-«ботаником», это ведь по его ведомству. Вот и ему наконец-то работа нашлась.

В принципе, об этом думал не он один. Почти все члены экипажа удивлялись, неужели за год, что они плавали по бескрайним морям и океанам, в Европе, вернее, в далекой России появилось это таинственное, быстро стреляющее, многозарядное оружие.

«Это что, автоматическая русская пищаль? — терялся в догадках и Кристиан Флетчер. — Говорят, московиты так называют ружья. А ручные бомбы-ядра, а этот короткоствольный многозарядный пистолет... Кто придумал в дикой стране столь эффективное оружие?»

Глава 11

ЭКЗЕКУЦИЯ

«Ботаник» тоже украдкой разглядывал русского офицера, и в его уме выстраивались теории одна фантастичней другой. У российской армии имеется чудо-оружие, это факт. Ружья, стреляющие поразительно быстро и — что главное — точно. А эти миниатюрные бомбы?! Если ими вооружить драгунский полк, да пустить на рысях к пехотной колонне противника или встретить летящую навстречу кавалерию неприятеля, да закидать ими? Урон в живой силе будет ощутимее, чем от орудийного залпа. А если эти бомбы выдать матросам абордажной команды и забросать палубу неприятельского судна? После такого сокрушительного удара останется лишь убрать трупы и добить раненых. И корабль цел, и неприятель выбит, и минимум своих потерь. А если наладить массовое производство быстро стреляющего оружия, снабдить им пехотинцев, то Великобритания станет не только владычицей морей, а всего мира!

Вот только как изъять весь этот арсенал у русского графа? Отнять силой или хитростью? Но капитан на это не пойдет — слишком щепетилен в вопросах чести, считает, что он благородный человек. Подумаешь, ученик Кука! Все эти выскочки-капитаны думают, что на них держится мощь Британской империи! Нет, мощь и сила империи в ее великой разведке! Один шпион способен добыть, собрать, подготовить сведения, чтобы обеспечить победу в генеральном сражении. Разведка — глаза и уши армии, она преподносит информацию на блюдечке, а штабные задницы, горе-стратеги, все успехи и победы приписывают себе.

Если полководец думает, что ему противостоит десятитысячное войско, и спешит сразиться с неприятелем, якобы имея двойное превосходство, а на самом деле враг многочисленнее в три раза, то поражение неминуемо! Если командующий флотом заранее знает состав эскадры противника, ее вооружение, характеристики кораблей, дальность боя орудий, план действий врага, его замыслы — это уже половина победы. Коли флотоводец знает маршрут движения противника, он имеет преимущество — внезапность удара.

Поэтому сведения о начавшемся перевооружении русской армии имеют огромную ценность. Нельзя пока нападать на русских. Пусть этим займутся пруссаки и лягушатники-французишки. Главное — стравить их между собою.

Как же добыть новейшее оружие?! Утопить владельца? Подумаешь, граф! Плюнуть и растереть... Кто же поможет в таком непростом, можно сказать, деликатном деле?

В том, что в адмиралтействе оценят положительно любую подлость и не предадут огласке никакое преступление, совершенное на благо державы, с целью укрепления обороны Британской империи, шпион был уверен на сто процентов.

Нельсон понимал, что Флетчер тоже не союзник. Он явно симпатизирует этому русскому медведю. Жаль, значит, придется все дельце провернуть самому. Но кроме кинжала и маленького, почти дамского пистолета, у него нет никакого оружия. Отравить? Стукнуть графа дубинкой по башке, и концы в воду. Видимо, так и придется действовать. Эти моряки — чистоплюи. Не на кого опереться и надеяться, кругом одно дурачье!

«Ботаник» от злости с силой переломил тросточку через колено.

— Мистер Нельсон, зачем же ломать столь красивую вещь? — спросил с ухмылкой мичман Янг. Он давно стоял возле мачты и наблюдал за шпионом. — Плотнику и так работы много с такелажем и починкой мачты, а теперь вы потребуете выстругать новую трость.

— Отстаньте, мичман. Не до вас! Вечно насмехаетесь. Я обдумываю важные государственные дела, а вы сбиваете меня с мысли своими глупыми шуточками.

— Ах ты, сачок для ловли бабочек, пыльная архивная крыса! Червь библиотечный! Государственные мысли у него, — возмутился Янг высокомерию королевского соглядатая. — Сейчас как дам в нос, и очки к глазам прилипнут!

Янг поднес огромный кулачище к лицу шпиона. Он давно испытывал неприязнь к этому ботанику и зоологу. Из-за Нельсона его матросы ползали по всему острову в поисках всевозможных цветов, трав, саженцев, насекомых вместо развлечений с таитянками. Теперь корабль напоминал не судно, а большую клумбу или плавучий ботанический сад, а еще этот дурацкий террариум со змеями, варанами, пауками. Воду морякам выдавали по строго ограниченной норме, а для всех этих тварей ее не жалели.

«Ну и что с того, что везем ценное хлебное дерево? Неужели людям пить не надо? Проклятый сборщик тропического сена! — думал про него Янг. — И эта сухопутная сволочь мнит себя важной фигурой, пьет воду без ограничений. Лучше бы ее разделить между матросами!»

Откуда было знать простодушному моряку о таинственной миссии «ботаника» в кругосветном плавании. Если бы знал, наверняка вел бы себя осторожнее и был бы сдержаннее на язык. Нельсон же, отойдя в сторону, достал свою крошечную записную книжку и внес в нее две строчки: «Янг — смутьян, наглец и грубиян! Доложить. Выгнать в шею из флота!»

В этом кляузном блокноте среди прочих каракулей были сокровенные записи и о Блае, и о Флетчере, и о хирурге Ледворде. Все успели досадить соглядатаю-шпиону, все, с его точки зрения, были неблагонадежны. Сплошные вольтерьянцы, бунтовщики, карбонарии. Мысленно, в подленьких своих мечтах, он представлял, как во дворе Королевской морской тюрьмы стоит ряд виселиц и в петлях болтается весь командный состав «Баунти» и большая часть нижних чинов с высунутыми языками.

Матросня вообще несносна. Хамье, неучи, неотесанные мужланы, похотливые животные, развратники и пьяницы! Продолжая бурчать проклятия под нос, шпион скрылся в каюте.

Тем временем Сергей с важным видом вышагивал по палубе и чувствовал себя героем дня. Каждый встречный моряк, приветствуя, отдавал ему честь, матросы с восхищением смотрели на него, а офицеры с почтением пожимали руки, похлопывали по плечу в знак признательности за спасение корабля и экипажа. То, что пришлось пустить в ход оружие, которое показывать не стоило, Строганова, конечно, удручало, но зато теперь экипаж его уважал и побаивался.

Незачем было более маскироваться, прятаться, перед ним теперь одна задача — сохранить оружие. Но, судя по всему, вряд ли кто рискнет покуситься на русского графа. Даже капитан, который лишь одобрительно крякнул и издал трубный рев «йо-хх-оо!». Опасен разве что «ботаник» с повадками шпиона. Этот тип — человек злобный, подлый, неприятный, его нужно держать постоянно в поле зрения, быть настороже. Вон как у него глазенки хищно загорелись при виде боевого снаряжения, когда Сергей расстрелял орду туземцев.

Действительно, Нельсон первым полез щупать ствол и обжег пальцы. Алчный взгляд «ученого» Строганов заметил случайно, и эти хищные глаза не понравились ему.

«Дать по балде автоматным прикладом и за борт? Упоить вусмерть ромом? Хороший враг — мертвый враг!» — размышлял Сергей, неторопливо обходя корабль вдоль бортов. Любопытно, но эти два совершенно разных человека, жители разных стран, времен и цивилизаций, предпочли один и тот же способ ликвидации противника.

Одно для Строганова прояснилось теперь наверняка — нет никакой скрытой камеры, это не телешоу, не розыгрыш, не мистификация, это реальность. Все вокруг самое подлинное, особенно кровожадные аборигены! Чудовищная игра природы. Катаклизм! Казус, нарушающий все законы физики, основы мироздания. Это и впрямь не сон! Сон не может столь долго и утомительно длиться. Проклятое цунами! Нет чтоб попасть в будущее. Там наверняка жить гораздо лучше, чем в прошлом. Здесь, несомненно, воздух чище, пища натуральная и вкусная, с экологией нет проблем. Но Серега с трудом представлял, как дальше жить. Может, застрелиться? Нет, его голыми руками не возьмешь! Он просто обязан найти новую брешь в пространстве и времени, лазейку, через которую можно вернуться домой.

Преимущество пребывания в прошлом Строганов видел лишь в одном — в общих чертах ему была известна история восемнадцатого и девятнадцатого веков. С подробностями дело обстояло хуже. Судьбу «Баунти» он знал по кинофильму. Выручать хамоватого Блая не хотелось, значит, надо помочь Кристиану Флетчеру. Иначе его на этой посудине доставят в Англию, там разоблачат, объявят шпионом или сыном сатаны и вздернут, а оружие — конфискуют. Ну, уж нет, дудки! Решено — капитана, как и было показано в кинофильме, — за борт! Серж заставит их взбунтоваться, даже если они этого не захотят.

Тем временем команда привела судно в порядок. Трупы сбросили за борт, снасти починили, а матросам выдали по чарке рому. Капитан взялся за проведение служебного расследования. Как вышло, что дикари подобрались незамеченными так близко к судну, кто был впередсмотрящим, кто вахтенный офицер? Чья оплошность? Нужен был крайний, требовалась показательная порка, чтобы поправить пошатнувшийся авторитет, освежить чувство страха перед всесильным капитаном.

Боцман выстроил экипаж в две шеренги.

— Кто был во время нападения впередсмотрящим, а, канальи? — взревел Блай. — Какая сволочь прозевала нападение аборигенов?

— Капитан, нападение не прозевали, дикарей быстро и вовремя заметили, — попробовал вставить слово Флетчер. — Я был вахтенным офицером и сразу поднял тревогу.

— Молчать, сопляк! Капитан говорит! Не сметь перечить!

— Попрошу сменить тон! — воскликнул лейтенант высоким срывающимся фальцетом.

— Сейчас я загоню в твою глотку шпагу по самую рукоятку! — угрожающе надвинулся капитан на своего первого помощника.

Флетчер внезапно сник, осознав, что капитан мысленно уже заранее назначил именно его виновником столкновения с папуасами, но кто будет крайним среди матросов? Кто эта без вины виноватая жертва?

— Где негодяй, который проспал черномазых пиратов?!

— Я не проспал, сэр! Я вовремя заметил туземцев! — с этими словами из строя сделал шаг вперед долговязый матрос. — Я сразу поднял тревогу.

— Мерзавец! Ты еще имеешь наглость раскрывать пасть, зубы показывать? Так я их прорежу! — И Блай с разворота припечатал кулак к зубам матроса. Звук от удара был таким сильным, что казалось, будто голова матроса расколется пополам. Бедняга выплюнул на палубу два зуба вместе с кровавой слюной.

— Виноват, сэр! Простите! Помилуйте!

— Уильямс, ты безмозглая скотина! Из-за тебя мы едва не пошли на корм акулам! Всыпать прохвосту сотню плетей! Боцман!

— Да, сэр! — откликнулся боцман.

— Кто его лучшие приятели?

— Мак Кой и Мэтью Квинтал, сэр!

— Принести плети, а Уильямса привязать к фок-мачте. Сейчас Мэтью Квинтал врежет дружку пару десятков горячих. Живо!

— Сэр, разрешите поручить это другому матросу, — попытался возразить боцман.

— Я что, не ясно выразился? Экзекуцию проведет друг-приятель. И на совесть, иначе я об него самого обломаю трость и тоже высеку! Спущу шкуру живьем!

Боцман подал команду, несчастного схватили за руки, заставили крепко обхватить мачту и связали веревкой запястья. Затем другой канат затянули на ногах. Бледные, словно полотно, друзья несчастного моряка отворачивались и не знали, как выкрутиться. Блай еще раз прошел вдоль строя, вглядываясь в напряженные лица перепуганных матросов. Он заглядывал в глаза каждому, кто не успел отвести взгляд, буравил своими темными зрачками лица приунывших моряков. Глаза капитана налились кровью.

— Бездельники! Вы что же, думаете, я потерплю безответственность и разгильдяйство? Нет! Я выжгу каленым железом вольницу острова Таити. Обабились, разнежились от ласки смазливых девиц!

— Капитан, вы чересчур жестоки, — попытался вставить словечко Флетчер. — Матросы утомились после от долгого плавания, они изнывают от усталости и жажды, буквально валятся с ног. Необходимо увеличить порции воды, пополнить ее запас на каком-нибудь острове.

— Молчать, мальчишка! Еще слово, и я отстраню вас от должности и разжалую в матросы. А будете продолжать пререкаться, высеку и вздерну на рее! Мо-о-олча-ать! Это вы виновны в отсутствии воды! Да, вы!

Флетчер побледнел и невольно сделал шаг в сторону. Он не ожидал такой внезапной и бурной вспышки ярости капитана в ответ на свои слова. Блай самодур, это давно известно, но ведь он еще и подлец. Ведь он собственные промахи в руководстве судном пытается свалить на первого помощника. Такого подвоха Флетчер не ожидал даже от него.

— Ведь именно вы, Блай, рассчитывали вес груза и нормы воды и продовольствия! — возразил штурман. — Вы решили прогнуться перед генерал-губернатором и лордом адмиралтейства, набрали лишних саженцев хлебного дерева, а чем их в пути поливать? Морской водой?! Да, теперь садовник и плотник пытаются выпаривать соль, опресняя воду, затем орошают рассаду в ящиках, горшках, кадушках. Тысяча чертей!

Все матросы были согласны с штурманом, но испуганно молчали. Умолк и Флетчер, но опасные бунтарские идеи, давно зародившиеся, теперь только укрепились в его голове.

«Не корабль, а оранжерея! — негодовал он. — Скоро ходить будет негде, кругом саженцы, ботва разрастается ввысь и вширь. Мало того что приходится терпеть их присутствие в трюме и на палубе, так еще и в кают-компании, у самых окон, выставлены лучшие образцы. Убил бы и этого шпионствующего ботаника и негодяя капитана!»

Флетчер мрачнел, думая о несправедливых обвинениях Блая. Он мог бы при поддержке верных матросов командовать кораблем, одна беда, прибился этот русский! Боевой офицер, да еще и вооружен до зубов. Граф! Вельможа и выскочка, судя по всему. Дикарь из неведомой Московии. «Эх, мне бы его скорострельный многозарядный пистолет! Я бы этого Блая, не задумываясь...»

Сергей словно прочитал мысли Флетчера. Еще бы не прочесть, ведь он знал всю историю по фильму, да и интуиция его никогда не подводила, читать мысли по лицам научился давно. Возможно, в мелочах эта история передана не точно, детали как всегда, выдуманы, но сам ход событий писателями и киношниками отражен верно, так как это исторический факт. И в его реальности он уже и не сомневался, попав на этот самый «Баунти». Будь этот парусник неладен! Неужели Строганову нельзя было проплыть мимо злосчастной «посудины», прибиться к другому кораблю, курсирующему у берегов Австралии? Ром можно было пить и в более приятной компании. И не только ром, но и виски, и коньяк, и мадеру! Эх! Да и мало ли замечательных спиртных напитков создало человечество. Взять ту же водку! Если не паленая, не бодяжная, а настоящая «Московская», «Сибирская» или «Пшеничная»! Да под грузди солененькие с малосольными хрустящими огурчиками, да под ушицу из щучек, да... да... да много подо что! Было бы с кем!

Серега захлебнулся слюною, у него перехватило дыхание от ностальгических воспоминаний.

Милая Родина! Но не погибать русскому офицеру в этих азиатских морях в прошлых веках, пора ему до дому, до хаты. Надо брать быка за рога! Этот Кристиан Флетчер мямля, пока он дозреет до бунта, капитан и в самом деле вздернет его на рее. Нужен толчок к действию.

Подвинуть этих чопорных, вышколенных британцев к решительным поступкам будет не так-то просто. Но Строганов знал и другое. Ерунда, легенды, что англичане не авантюристы и не бунтовщики-вольнодумцы, а законопослушные подданные его величества. А пираты Дрейк и Морган? А Оливер Кромвель? Бунтари, да еще какие бунтари! Значит, могут, когда захотят!

Первым делом Серж решил заняться идейным воспитанием Флетчера. Сегодня же за кружкой рола, вернее, за стаканом. Кружка — это слишком много даже для старого солдата, и вообще, пить ром кружками кощунство и неуважение к благородному напитку. Кружка — емкость для пива. От холодненького пивка он бы сейчас, право слово, не отказался.

Тем временем экзекуция началась. Боцман свистнул в дудку, барабанщик ударил в барабан, и... И ничего. Матрос сделал вид, что не услышал команду, плеть не поднял, не ударил друга. Ведь перед ним был его старый товарищ, с которым плавали не один год вместе, земляк, с которым он вместе вырос в одной рыбацкой деревне, да еще и дальний родственник. Как же его пороть?

— Бунт?! — взъярился Блай. — Ты бунтовщик? Матрос, я заставлю тебя выполнить приказ! Мэтью! Или ты всыплешь дружку плетей, или я вышибу твои трусливые мозги!

Блай вынул из-за пояса длинноствольный пистолет, взвел курок и приставил его к голове непокорного матроса:

— Не размышлять, выполнять! Считаю до трех. Уже два! Ну же, скотина, исполняй приказ капитана!

Матрос, принесенный в жертву несправедливой волею злобного капитана, даже обернуться не мог, так он был плотно прикручен к мачте, но из последних сил закричал:

— Бей! Ради бога, бей, не то капитан убьет тебя. Бей, не жалей! Будь ты проклят, Уильям Блай!

Несчастный матрос поднял плетку, сделал легкий взмах и ударил вскользь по голой, взмокшей от пота спине товарища, который вздрогнул от удара. Капитан выругался, взялся левой рукой за ствол пистолета и ударил рукояткой по шее экзекутора.

— Наотмашь! Первый удар не в счет! Повторить! Не продлевай «удовольствие» приятеля несколькими лишними ударами.

— Дружище, бей, ради бога, сильнее. Быстрее начнешь — быстрее закончатся мои мученья.

Матрос задрожал всем телом, вновь взмахнул плетью и ударил уже с силой.

— Вот так-то! Хорошо! Продолжай! — проговорил беспощадный Блай. Он радовался тому, что сегодня удастся продемонстрировать экипажу безграничную власть над любым членом команды. Плеть свистела в воздухе и с хрустом опускалась на испещренную кровавыми рубцами спину ни в чем не провинившегося матроса.

— Кха-кха-кха! — хрипло выдыхал невольный палач.

— Экх-экх-экх, — после каждого удара отвечал хриплым стоном его обреченный на муки товарищ.

Оторопевшая команда корабля стояла в полной тишине. Запахло кровью и потом, затем мочой. Это обмочился избитый до полуобморочного состояния горемычный матрос. Плеть мелькала в воздухе все сильнее и сильнее, матрос потихоньку завыл, затем зарычал в исступлении и в конце концов перешел на непрерывный дикий крик.

— Прекратить! Хватит! — вскричал Блай, перехватывая рукой плеть зашедшегося в исступлении Мэтью Квинтала, который явно был не в себе. — Остановись!

Матрос дернулся, пытаясь вырвать плеть, но, получив от Блая кулаком в ухо, упал без чувств на палубу. Избитый Уильямс уронил голову на грудь и потерял сознание, лишь крепкие веревки удерживали его у основания мачты.

— Боцман, снять мерзавца! — отдал распоряжения Блай. — Доктор, осмотреть его и, если нужно, отправить в лазарет. Два удара — должок! Всыплем позже.

Хирург Ледворд, семеня, побежал к изувеченному и принялся осматривать его. Он оттянул веко, пощупал пульс, послушал сердце.

— Жив! — выдохнул с облегчением хирург. — Но нуждается в лечении. Ко мне его на операционный стол, там и осмотрю, и заштопаю. Капитан — вы грубое животное!

Доктор выругался, что было не свойственно этому флегматичному человеку, и, развернувшись на каблуках сапог, удалился, гордо подняв голову.

— Это еще не все! Квинтала за дерзость — килевать сейчас же! Боцман, исполнять! Живо!

Боцман скомандовал, матроса привязали одним концом за руки, другим за ноги. Сбросили беднягу за борт, завели веревку под киль и медленно потянули под днище. Когда голова несчастного скрылась под водой, по рядам экипажа прошел негодующий ропот. Блай выкрикивал проклятия, раздавал зуботычины, заставляя умолкнуть недовольных. Прошло почти две минуты, и исцарапанный, окровавленный и нахлебавшийся матрос был поднят на корабль.

— Р-р-разойдись! За работу! — скомандовал капитан и, не глядя ни на кого, прошествовал в свою каюту. Там он достал из рундука початую бутылку доброго джина, налил бокал почти до краев и, тихо произнеся: «Смилуйся, Боже, надо мною, грешником», опрокинул содержимое в глотку. Приятное успокаивающее тепло разошлось по всему телу. Блай налил еще половину бокала, задумчиво разгрыз сухарь и принялся рассуждать вслух:

— Я капитан или тряпка? Разве я могу допустить неповиновение на своем корабле? Должен кто-то понести наказание за внезапное нападение на судно? Непременно! И теперь после экзекуции каждая скотина и растленная сволочь будет бояться и трепетать при одном моем приближении. Весь флот по прибытии корабля в порт узнает о моем суровом нраве. Моряки в тавернах любят языки почесать о своих капитанах. Что ж, теперь я подтвердил свою репутацию человека с характером и волевого капитана, будут они помнить меня до самой смерти. Да, эта история обрастет мифами и легендами. А на флоте Его Величества любят давать награды и чины именно таким решительным офицерам, бескомпромиссным и честным служакам. Плевать на всех этих мелких, никчемных людишек. Будь они прокляты! Главное — мое личное благополучие и карьера. Ради продвижения по службе я кого угодно высеку и повешу на рее. Мозгляки! А еще бездарь и выскочка Флетчер пытается лезть не в свое дело! По прибытии в Англию добьюсь его увольнения с корабля, а возможно, и с флота. Военный трибунал суров, по головке не погладят, штурман может даже гребцом на каторгу, на галеры загреметь! Господи! Надо, чтобы каждый, кто идет против моей воли, получил суровое возмездие! Аминь!

Пока капитан пил в одиночестве джин, матросы, разбившись на группы, обсуждали происшедшее. Расправа над товарищами взбудоражила команду. Они осуждали жестокий поступок капитана Блая. Заставить привести в исполнение наказание родственника и друга! Это высшая степень низости и изуверства! А потом еще и килевать экзекутора!

Офицеры помалкивали. Одни делали вид, что им безразлично все то, что произошло на корабле, другие смущенно отводили глаза от укоризненных взглядов подчиненных. Только Кристиан Флетчер громко выражал свое возмущение и переговаривался с мичманом Янгом. К ним-то и направился Строганов.

Серж надвинулся на лейтенанта, как айсберг на «Титаник», угрожающе и неотвратимо. Флетчер прочел в глазах русского ледяное спокойствие и твердую решимость. Он чуть отстранился и встревожено спросил:

— Какие-то проблемы, граф? В чем дело?

— Желаю с вами побеседовать за стаканом. У меня одна бутылочка рому припасена для вас. Хирург подарил, чтобы я здоровье поправил. Пойдемте!

— А о чем пойдет разговор? О поэзии? О женщинах? О море? Я не в том настроении, чтобы попусту болтать!

— О бунте! — сурово ответил Сергей. — О том, как нам поднять людей на мятеж против негодяя и мерзавца Блая и победить его, сохранив при этом наши бесценные души и задницы.

Глава 12

ЗАГОВОР БЕЗ ВЫПИВКИ НЕ ОРГАНИЗУЕШЬ

Флетчер остановился перед дверью, на несколько секунд задумался, а затем решительно направился в каюту. Там для разговора его ждал Серж Строганов. Оба присели, поставили на сундук бутылку и бокалы, выпили. Кристиан молчал, Сергей тоже, вспоминая английские фразы и крепкие выражения, чтобы начать разговор. Первым не выдержал лейтенант.

— Кто вы, Серж? — спросил Кристиан, внимательно глядя в глаза мнимого графа. — Кто вы, мистер Строганов? Сэр, вы шпион?

— Я? Я?! Я шпион?!

— А кто вы? Вы не слишком-то похожи на графа! Что у вас за машинка для стрельбы? У русской армии таких ружей быть не может. Русские гренадеры до сих пор ружья кирпичной крошкой чистят. А этот многозарядный пистолет! В чьей оружейной мастерской его собрали? В Швейцарии, в Голландии? Может быть, немецкие мастера сработали? А бомбы? Какой алхимик умудрился запихнуть в маленькую металлическую скорлупу мощь пушечного ядра? В России нет такой передовой военной и технической науки! Что у вас есть еще чудесного в мешках? Чем еще удивите, мистер Строганов?

— Да больше нет ничего особенного. Нет ни радиоприемника, вернее, есть, но он не работает, нет автомобиля, нет компьютера. Больше тебя, лейтенант, удивить нечем. Ой, вру, есть шариковая ручка!

Серега достал из кармана английского камзола, подаренного Флетчером после совместного бражничания, шариковую ручку и блокнот и быстро написал несколько строк на русском и английском: «Привет, мама, папа, друг...» У англичанина отпала челюсть. Глаза широко раскрылись, и он прерывисто задышал.

— Обыкновенная гелевая ручка! Чего вытаращился? Даже не «Паркер». Она без золотого пера, без бриллиантового колпачка, без секретов, совсем простая. Без «симпатических» шпионских чернил. Эту ручку вашему бы Вильяму Шекспиру, насколько больше он смог бы написать своих гениальных пьес! А нашему Пушкину? Сколько бы еще замечательных поэм он сотворил без пера и чернильницы.

— Шекспир? Кто такой Шекспир, сэр?

— Великий английский драматург! Ты не знаешь творчества Шекспира? Театр в Лондоне, «Глобус»! Он творил в конце пятнадцатого и начале шестнадцатого века! Написал «Гамлета», «Отелло», «Короля Лира», «Ромео и Джульетту»... Быть или не быть, вот в чем вопрос.

— Так ведь это когда было! Почти двести лет назад! Ну, вы, милорд, и припомнили! Нет, не знаю никакого Шекспира. Я не был ни разу в настоящем театре, только видел лицедеев в портовых балаганах. Я вообще мало что читал в жизни. Некогда, да и незачем. От чтения глаза болят, а от раздумий голова пухнет.

— А то, что Земля круглая, знаешь? Что она вертится? Или думаешь, что она стоит на трех китах, трех слонах?

— Тысяча чертей! Морской дьявол тебя забери! Вы меня совсем за невежду держите! Я, между прочим, дворянин! Конечно же, это научно доказано! Я и сам вокруг света проплыл под парусами...

— О! Под парусами! А на пароходе не доводилось?

— На чем?! — удивленно поднял брови Флетчер.

— На пароходе! На корабле, который движется не при помощи силы ветра, а под действием парового двигателя, который крутит гребные колеса или винт.

— Да, я видел эти механизмы для откачки воды в шахтах. Но на кораблях их не применяют.

— Будут! Очень скоро с флота исчезнут паруса, и под ними будут ходить лишь авантюристы, спортсмены и искатели приключений. Паруса — это архаизм.

— Еще раз спрашиваю, кто вы, сэр Строганов? Откуда?

— Из России...

— Неправда! Лжешь! В Москве по улицам бурые медведи бродят и стаи волков нападают на путников! Какие машины и механизмы? Какая наука и техника? Дикая страна...

— Я дикарь? Я знаю английский и русский, немного французский и испанский! Ты знаешь русский язык? Лейтенантишка, глупец и неуч!

— Граф, вы на ответную грубость напрашиваетесь?

— Нет. Констатирую факты. Ты мало знающий выскочка из матросов! Что тебя ждет в дальнейшем на службе в королевском флоте? Донос Блая или шпиона-«ботаника», суд, приговор. Каторжный труд, болтанка по морям за гроши? Куда ты плывёшь? В морскую тюрьму? На эшафот? Тебя ведь капитан с потрохами сдаст. Шкуру свою он всегда спасет, а промахи и упущения на тебя спишет!

— За что? Откуда вы это знаете, Серж? — встревожился лейтенант. — Вам это Блай говорил?

Строганов откупорил вторую бутылку рома и отхлебнул из горлышка не меньше стакана. Запершило в горле, сдавило грудь. Сергей закашлялся, зажмурился, задумался, зае.... На букву «З» приличные слова закончились. Во! Закончил размышлять!

— Как с мозгами? Шевелятся, лейтенант?

— Мозги? Мозги, нет, не шевелятся. Они не умеют шевелиться.

— А извилины? Знаешь, что это такое?

— Нет, не знаю, — искренне признался Флетчер.

— Да, действительно, откуда тебе о них знать, если их у тебя нет. Чурбан британский! — добавил Сергей по-русски.

— Не понял...

— Пей, английский напыщенный индюк! До дна! Потом будем разговор говорить, — вновь произнес на русском языке Строганов.

Собутыльники посмотрели друг другу в глаза, выпили и улыбнулись, сроднились душами. Родство душ — великая вещь! Особенно при совместном распитии качественных спиртных напитков.

— Эх! Сбацаю русскую песню! Душа просит! — выкрикнул Сергей и запел: — Как под черным яром, как под черным яром, ехали казаки сорок тысяч лошадей... А первая пуля, а первая пуля, а первая пуля, да ранила коня...

И еще несколько песен. Потом оба почти зарыдали от избытка чувств. Обнялись, расцеловались. Классно сидели, душевно!

— Эх, понравился ты мне, лейтенант! Я долго думал, несколько дней, чью сторону взять? Может, капитана Блая? Я ведь все знаю наперед, что будет дальше! Могу вмешаться и изменить ход истории. Но вот посидели, поговорили, ты мне, право слово, нравишься. Замечательный ты парень, Кристиан Флетчер! Я на твоей стороне! Честное слово, помогу! — Сергей крепко обнял лейтенанта, расцеловал его и сильно хлопнул по плечу.

— В чем поможете? — Лейтенант по-детски наивно таращил голубые глаза, хлопал длинными ресницами, морщил лоб.

«Молодой, красивый, глупый, — подумал Сергей. — Симпатяга, везунчик, любимец женщин. Эх, где мои семнадцать лет! Или хотя бы двадцать пять! Да где там, золотые годы давно прошли, минул сороковник».

— Слушай мой план, Кристиан! Ваш корабль «Баунти» должен вернуться обратно, на Таити! Ты хочешь на Таити?

— На Таити?! Конечно, хочу! Там у меня девушки остались. Ждут. Я им обещал, что приплыву обратно через пару лет.

— Пара лет — это долго! Они тебя скоро забудут. Приплывет другой смазливый морячок, и все девчонки будут его. Особенно если у него бус и побрякушек окажется больше, чем ты им подарил. А главное, подцепишь после кого-то по наследству триппер! Тебе это нужно?

— Нет! — энергично затряс головой лейтенант.

— И я того же мнения! Тебе не надо, мне не надо, никому не надо!

— Ну и что дальше? — тупо уставился на самозваного графа Флетчер, очень туго соображая под алкогольными парами, к чему клонит этот мистер Икс. Затем он свел глаза в кучу и уронил голову на руки.

Утром Сергей увидел на столешнице кружку. Принюхался, пахло парным молоком. Откуда?

— Эй, стюард! — позвал Сергей матроса, прислуживающего офицерам.

— Я здесь, сэр, — выскочил из-за двери слуга.

— Откуда молоко?

— Это козье молоко, сэр.

— Я чувствую по запаху. Откуда на корабле коза?

— Она у нас в трюме живет, сэр. Ее вывез с острова Таити ботаник, для молока. Поит себя и капитана. Сегодня вам оказана честь — кружка молока! Очень полезно для здоровья, сэр! Мне порою достается полкружки...

Сергей терпеть не мог молоко, а тем более козье. О ногу ласково и доверчиво терся голодный корабельный кот и мурлыкал голосом завзятого попрошайки. Серега любил представителей кошачьего семейства, поэтому вошел в положение просителя, взял со стола миску, вылил в нее молоко и поставил на палубу. Голодный котофей бросился к ней, но едва начав лакать, вдруг фыркнул, отскочил в сторону и бросился прочь из каюты. Строганов удивился странному поведению обычно непривередливого корабельного кошака, выглянул, пытаясь понять, что случилось. Кот добежал до борта, наткнулся на него со всего хода и упал замертво.

— Братцы! Флинт окочурился! — вскричал канонир, приподнявший кота за шкирку. Матрос сморщил нос, покачал головой и, вздохнув с сожалением, вышвырнул тело несчастного животного за борт.

Строганов вернулся в каюту, вышвырнул миску с молоком и кружку в окно, вымыл руки и тщательно вытер их полотенцем. Пока он все это автоматически делал, страшные мысли жгли мозг.

«О-ля-ля! Кто-то желает меня отравить! В молоке был сильный яд! Кот соблазнился, не удержался, лакнул и помер... Кто отравитель?»

— Стюард! Кто принес это замечательное молоко? Кого я должен благодарить за заботу обо мне?

— Это ботаник, сэр!

— Спасибо, дружище, ты свободен.

«Выходит, это дело рук Нельсона! Ах он, подлый отравитель! Ну, погоди! Значит, охота на меня началась? Что ж, посмотрим, кто кого. Ваш выстрел сделан, теперь наша очередь».

Сергей разыскал Флетчера, пообещал дать опохмелиться порцией рома и затащил лейтенанта в каюту. Когда выпили, первым заговорил Строганов:

— Возвращаться нужно! Пойдем обратным курсом!

— На чем? — не понял быстро опьяневший Кристиан. — Куда?

— На твоей шхуне! «Баунти» это или не «Баунти»? На твой любимый остров Таити!

— Э, «Баунти»! — с английским «э» перед названием шхуны ответил лейтенант.

— То-то и оно, что «эбаунти-ебаунти». Как вы меня достали! «Э-э-э»! — воскликнул Сергей. — Чем я прогневил небеса, что меня к вам занесло? О боже!

— Русский! Я не понял! Кто тебя занес, Серж? Куда?

— Сам не знаю. Знал бы кто — убил бы! Привязал бы к якорю мерзавца за яйца и сбросил за борт, к акулам в гости!

Флетчер глупо улыбался, окончательно раскиснув, а Строганов продолжал агитацию:

— Да и на твоем Таити свет клином не сошелся! А ты знаешь, сколько вокруг ничейной земли? — Серега непроизвольно перешел на русский. — А баб, неухоженных и невзлелеянных, необласканных? Они такие жгучие! В наше время пользуются сумасшедшей популярностью! Секс-туры за деньги! А в твоем времени любой секс на халяву, практически бесплатно! Подарим бусы, побрякушки, тряпки! Пока силы не истощим, будем жить и радоваться! Без радости и удовольствий что за жизнь? А, англичанин! Усек?

Англичанин ни хрена не понимал, но кивал в знак согласия, как преданная и все понимающая собака.

— Эх, Кристиан-Христиан, пропадешь ты без меня. Держись Сереги Строганова. Прорвемся! Возьму тебя, дурашку, под защиту и опеку.

— От кого защищать, Серж?

— От капитана! Я битый час талдычу, объясняю, что вздернуть тебя должны будут в тюрьме. В Ньюпорте или Портсмуте. Не помню точно в какой.

— Меня?

— И тебя, и сотоварищей. Тебя разжалуют и вздернут.

— Не может быть! За что? — искренне изумился Флетчер.

— Такие планы вынашивает капитан Блай! Я знаю!

— Сэр, но откуда вы это можете знать? Он вам лично говорил? Кто вы, мистер Строганов? Вы ясновидящий? Чародей?

— Ладно, поясню второй раз, но последний! Я путешественник. Вернее, скиталец. Меня зашвырнуло из будущего на два века назад. На двести пятнадцать лет!

— О-о-о! — взвыл, трезвея на глазах, лейтенант.

— Не вой! Выпей еще чарку рому! — приказал Серж.

Лейтенант, вытаращив глаза, трясущимися руками налил янтарной жидкости, залпом выпил и крякнул. Спиртное вновь оглушило его.

— Му-у-у!

— Чего мычишь? — ухмыльнулся Серж. — Закоровел или быкуешь?

— Что? — не понял англичанин.

— Это не переводимо! Ноу транслейт. Что такое ты подразумевал под словом «му-у»?

— Му-мусье! Я хочу вас спросить! — пояснил лейтенант.

— Я не мусье, я лягушек не ем! Можете именовать меня «господин полковник». На крайний случай обращайся «сударь».

— Виноват, милорд, не верю. Господин полковник, о каком будущем вы говорите? А мы сейчас в настоящем времени?

— Нет, в прошедшем! Хочешь — верь, хочешь — не верь. Я сейчас с тобой в позапрошлом веке! Эх, как бы тебе это доходчиво объяснить? — задумался Сергей. — Не забивай голову, пей, и все тут! Меньше знаешь, крепче спишь! Я не могу ответить на главный вопрос о том, что произошло со мной! Но я знаю из истории, что случилось за двести лет с Англией, Европой, Россией.

— И что же?

— Много чего! Но в подробностях не помню. Знаю одно: мы, Россия и Британия, будем союзниками в войнах против Наполеона, кайзера Вильгельма, Адольфа Гитлера.

— Кто это такие?

— Уф-ф... Из этого перечня в твое время жил только Наполеон. Был такой французский генерал, а затем император Франции.

— Ого! А что стало с королем Людовиком Шестнадцатым?

— Отрубили голову на плахе!

— О боже! И во Франции появился свой Кромвель?

— Еще хуже! Карбонарии, смутьяны, узурпаторы, много их было всяких разных. На гильотине тысячам людей каждый день головы рубили. Дворянам и недворянам. Слышал о такой машине — гильотина?

— Нет! — искренне признался лейтенант. — Я ничего не знаю о гильотине.

— Скоро весь мир узнает, и ты тоже, если поплывешь в Англию! Это лезвие, как большой топор, опускается по полозьям с высоты десяти футов. Вжик — и голова с плеч! Ох, потекут по Европе реки кровушки, образуются целые моря! А сколько будет грандиозных битв, морских и сухопутных!

— Спасибо, не хочу участвовать в битвах. Я хоть и моряк на военном судне, но не хочу воевать! Я желаю любви, солнца, хочу вернуться в свой маленький таитянский гарем. И правда, давайте, граф, вернемся на остров Таити!

— О, легко! Остров я тебе обеспечу! Я, честно говоря, тоже не горю желанием попасть в Россию восемнадцатого века, и вообще в вашу Европу. Там сейчас будет жарко, начинается период беспрестанных войн. Увольте! Мои баталии, сражения и битвы позади! Объясняться придется, кто я, что я, откуда, зачем. Забреют в армию, а я свое отслужил!

— Так откуда вы, граф? — вновь пробубнил пьяный Флетчер. — Вы не русский граф?

— Поясню в последний раз, для особо тупых! Я из России, из две тысячи четвертого года. Хотя сейчас у нас уже две тысячи пятый!

— Ох! Гот дэмэт!

— Вот-вот! Дэмэт...

— И как вы тут оказались? Что за дьявольщина?

— Волной смыло.

— Волной? Не может быть! — недоверчиво произнес Флетчер.

— Да, гигантской волной, высотою тридцать метров, а по-вашему больше тридцати ярдов! Цунами называется. Швырнуло в море так, что я мчался на лодочке быстрее пушечного ядра. Пролетел тысячи миль и двести лет.

— А как вы вернетесь обратно?

— Не знаю. Очень хочу домой, но не знаю, как туда добраться. Нужно искать эту дверь или окно, через которое я проник сюда. Найду — выберусь, не найду — останусь тут помирать. Предпочитаю скончаться на Таити, в окружении знойных красавиц, чем пасть на поле боя или закончить жизнь на эшафоте!

— Сочувствую вашему положению.

— Я сам себе сочувствую. Но лучше быстрее перейдем к делу, — решительно сменил тему разговора Строганов. — На кого мы можем опереться? Сколько моряков в случае мятежа тебя поддержат, лейтенант?

— Много.

Флетчер пошатнулся на нетвердых ногах, но все асе сумел встать из-за стола, подошел к двери кубрика, приоткрыл ее и выглянул наружу.

«Пьяный-пьяный, а в конспирации соображает! — подумал Сергей. — Понимает, что можно повиснуть на рее в открытом море, минуя трибунал в тюрьме Портсмута».

— Осторожность — залог успеха! — одобрил Строганов действия лейтенанта. — Ну и кто там был за дверью?

— Ни души. Пронесло, здесь нельзя так громко разговаривать. Меня поддержат мичман Янг, матросы Алекс Смит, Адамс, Мак-Кой, Квинтал, Уильяме. Всего, думаю, человек двадцать. Половина команды. С вами, граф, мы их точно осилим. Оружие хранится в каюте капитана, без арсенала будет тяжело победить, но у вас ведь есть пистолет, бомбы и винтовки скорострельные! Главное, чтобы эта сволочь, ботаник, не пронюхал! А то вмиг побежит докладывать капитану. Соглядатай! Шпик вонючий!

— А хирург? Вам бы врач пригодился, все может случиться в дальнейшем плавании.

— Нет, хирург поддерживает нейтралитет, и он трусоват. Я ему не доверяю. Доктор Ледворд законопослушен до тошноты, и бунтовать он не станет. Кто возглавит восстание? Вы, граф?

— Что вы, Флетчер? Помилуй Бог. Вы на своем корабле — вам и руководить! А я обеспечу огневую поддержку. Что у вас есть из оружия?

— У меня два пистолета и кортик. У Янга тоже есть пистолет, две сабли. У Мак-Коя короткоствольный мушкет и абордажный топорик, у Адамса топоры. Остальное оружие хранится в арсенале.

— Мы сможем бортовую пушку сдвинуть от бойницы и развернуть в сторону капитанской каюты?

Флетчер почесал задумчиво переносицу:

— Можем, но зачем?

— Наведем орудие на каюту и, если капитан начнет сопротивляться, загоним ядро ему в койку! — воскликнул Сергей. — Вот будет смеху, полетит, как барон Мюнхгаузен на ядре.

— Не знаю я такого барона. Ну, предположим, смеху будет немного, там тоже часть пороховых зарядов складирована, можем и на воздух взлететь, — засомневался Флетчер в реальности этой затеи.

— Не взлетим. Я пойду парламентером. Главное не само действие, а его угроза. Психологическая атака, моральное давление. Напугаем так, что он в одних подштанниках выскочит из каюты.

— Ха-ха! Представляю себе картину! Голый капитан — это словно голый король! — обрадовался Кристиан.

— Точно! Мы его морально задавим, унизим, обезоружим и вышвырнем за борт вместе с приспешниками. А потом в обратный путь! Таитяночки будут наши, мы еще им зададим жару и перцу! И в хвост, и в гриву жарких юных аборигенок.

Глава 13

МЯТЕЖ

В глазах англичанина отчетливо читался страх перед необходимостью принять ответственное решение. Ведь этим поступком он сжигал мост между прошлой жизнью и неясным будущим, полным опасностей. Пришлось Сергею налить в кружки еще рому. Взгляд лейтенанта слегка затуманился, но одновременно в нем появились и проблески решимости.

— Продолжаем разговор! Вот мой план: подкуп колеблющихся, внезапность выступления и паника, спровоцированная в рядах противника! — ухмыльнулся Сергей и на листе бумаги начал набрасывать план действий. — Для успешного проведения операции выбираем раннее утро. Мгновенно разворачиваем пушку и направляем на выход из каюты капитана и кают-компании. Делаем один выстрел выше кормовой надстройки, чтобы насмерть напугать офицеров!

— Пугнем! — кивнул головой Флетчер. — Второго выстрела не понадобится. Так пугнем, что этот фанфарон Блай позабудет собственное имя.

— Бунт должен быть без крови, без трупов. В соответствии с теми фактами, которые описаны в реально свершившейся истории.

— А история сочинена лично самим Блаем или шпионом-ученым Нельсоном? Или незаинтересованным лицом, много лет спустя?

— Честно говоря, не знаю, я видел американский кинофильм, — ответил Строганов. — А впрочем к черту кино, видео, фото, телевидение! Ты ведь ничего этого не видел, не знаешь! Не обижайся. Если я сейчас начну эти слова объяснять — неделя уйдет. Слушай меня и помогай оттачивать детали операции!

— Есть, сэр! Повелевайте! Но я одену под китель свинцовые пластины! В случае провала заговора брошусь за борт! Болтаться на рее я не собираюсь!

— Хорошо, повелеваю. К пушке приставить пять человек! Пиши сразу фамилии канониров! Они должны ее перетащить как можно быстрее. Не дольше чем за две минуты!

Кристиан написал на бумажке имена пятерых моряков.

— Двигаемся дальше. Двое таскают бревна и такелаж, чтобы подпереть выходы из кают офицеров.

— Есть! Кто будет этим заниматься, я уже решил.

— Далее необходимо определить, кто именно запрет в трюме матросов — сторонников Блая. Для этого потребуется еще пять человек.

— Записал, — откликнулся Флетчер.

— Запомни и запиши, что эта же команда будет вязать сдавшихся в плен!

Флетчер задумчиво почесал гусиным пером затылок, припоминая имена надежных товарищей, и немедленно составил новый список.

— Я тоже буду у дверей в каюты. С винтовкой и пистолетом прикрою тебя, когда будешь зачитывать ультиматум капитану и остальным офицерам.

— Ультиматум? Зачем? — искренне удивился лейтенант.

— А как же! Мы же не пираты! Ты должен обосновать причины захвата судна. Заранее обдумай, о чем будешь говорить. Ну, там что-нибудь об угнетении, о каторжных условиях службы моряков, о классовой ненависти, о злоупотреблениях капитана, о его грубости, о начатой борьбе с тиранией. О бабах, в конце концов, желаете, мол, возвратиться к своим вновь обретенным женам на Таити, воссоединить семьи! Пиши манифест!

Флетчер вновь взялся за перо, обмакнул его в чернильницу, и тут заговорщики услышали легкий шорох снаружи, за запертой дверью. Это был но скрип корабельных снастей и деревянных шпангоутов, не плеск волн, бьющихся о корпус шхуны, а именно непонятный звук, будто кто-то нечаянно задел за дверь или...

Сергей на цыпочках подошел к ней, подавая жестами знаки лейтенанту, чтобы тот продолжал говорить. Лейтенант понял замысел и принялся громко рассуждать о важности направления ветра в парусном деле. Строганов на цыпочках добрался до выхода, замер, вслушиваясь, а затем, подпрыгнув, резко ударил ногами в дверь. Она с грохотом распахнулась и шибанула стоящего за ней человека по лбу. Подслушивающий рухнул без чувств. Кристиан Флетчер и Сергей втащили в каюту отяжелевшее, безвольное и несопротивляющееся тело. Это был Нельсон!

— Проклятый доносчик! Таракан! Раздавлю, как лесного клопа! — воскликнул Флетчер.

— Лейтенант, погоди, — отстранил Серега руку с наставленным в грудь шпиона кортиком. — Сперва допросим. Мы должны узнать, что ему известно, о чем он пронюхал, что успел услышать из нашего разговора. Он по чьей-то указке следит за нами или действует на свой страх и риск?

Строганов влил тонкую струйку рому в приоткрытый рот шпиона, брызнул ему в лицо холодной водой.

— Хе-бхе-кхе! — закашлялся королевский агент, приходя в сознание.

— Что, подлый мерзавец, хотел нас выследить и сдать капитану! Ах ты сукин сын! — по-русски обратился к пленнику Сергей, но тот, естественно, ничего не понял.

Нельсон трясся от страха за свою жизнь, обливался потом, губы его дрожали, руки тряслись.

— Эх, ботаник! Учить надо было в своем Оксфордском университете русский язык! Тогда бы давно допетрил, что к чему! Что, влип, очкарик?! Теперь не донесешь!

— Рассказывай, негодяй! Зачем ты нас подслушивал?! — Флетчер с силой пнул шпиона, без малейшего уважения к его ученой степени. — Если желаешь жить еще час-другой, то говори! Быстро!

Пленник кивал головой, но из его глотки, кроме хрипов и всхлипов, ничего не доносилось.

Флетчер скорчил презрительную мину на лице и вновь угрожающе замахнулся кортиком на поверженного врага.

— Отвечай, вонючка, кто тебя послал сюда! Блай? Говори и не порть воздух!

— Н-н-ноу! Я нечаянно! — пискнул шпион.

— Ноу, ноу! — сердито передразнил Строганов пленника. — Лейтенант, вяжи ему руки и ноги! Покрепче!

«Ботаник» взвизгнул, но тотчас был оглушен ударом в челюсть. На какое-то время он затих. Флетчер ремнями стянул его ноги, а веревкой скрутил за спиной руки. Он проверил, надежны ли узлы, и, удовлетворившись качеством проделанной работы, радостно улыбнулся, вытер пот со лба. В каюте было и раньше довольно душно, а после борьбы воздух сгустился, стало невыносимо жарко. Лейтенант хлебнул из бутылки немного рому, крякнул и досадливо ударил шпиона носком сапога по ребрам.

— У-у! Чтоб ты сдох, гадюка! Чтоб тебя сразила тропическая лихорадка или малярия! Чтоб у тебя от цинги все зубы повыпадали! Доносчик! Негодяй!

— Ой! Они и так от нее выпадают, — захныкал очухавшийся Нельсон.

— Тихо! Тихо! — стал успокаивать Строганов разъяренного лейтенанта. — Ты еще слишком молод и импульсивен! Так мы не победим! Спокойствие и выдержка!

Серега наступил на грудь пленника и вкрадчивым тоном произнес:

— Эй, очнись, опездол! Рано собрался умирать! Смотри действительно со страху не сдохни. Ладно, живи, покуда я тебе разрешаю.

Серега залил в приоткрытый рот ученого мужа несколько глотков спиртного.

— Пей!

— Полковник! Вы на этого сморчка уже полпинты рому истратили! А зачем? Придушить и за борт! Всего-то дел! — Флетчер выразительно показал руками, как выбрасывает за борт ненужный балласт.

— Нет. Он, конечно, человек дрянной, но все же исследователь и ученый, а для вашего невежественного века каждый образованный индивидуум полезен. Ну, гнусный, ну, подлый, но ведь он носитель научных знаний! Исследователь планеты! Негодяй, но человек просвещенный, значит, двигает науку вперед и способствует прогрессу человечества. Он, возможно, с точки прогресса ценнее всего вашего экипажа! В мировом, так сказать, масштабе!

Нельсон таращил глазищи в пространство, и в них застыл неподдельный, неописуемый ужас. Флетчер засунул ему в рот батистовый платок, из которого получился замечательный кляп. Заговорщики возобновили обсуждение плана, время от времени поглядывая на лазутчика. Очухался он или нет?

Последние детали обсудили без спешки, обстоятельно и за разговором не заметили, как допили вторую бутылку рому.

— Ну что? Пора учинять допрос шпиону? — спросил Кристиан.

— Да, он, вражина, наверное, уже созрел для чистосердечного признания! — согласился Сергей и вынул платок изо рта пленника, вернее сказать, вырвал его из стиснутых зубов. — Эй ты, сачок для бабочек! Будешь говорить? Жить хочешь?

— Буду! — быстро ответил движитель прогресса. — Что нужно рассказать?

— Все, что знаешь! — выкрикнул лейтенант.

— Не знаю я ничего.

— Ботаник, а зачем ты следил за каютой? — удивился Сергей.

— Хотел понять, кто вы такой? Какова цель вашего появления на корабле. Особенно хотелось бы знать, что за оружие у вас такое. В чем его секрет?

— И как, выяснил? — ухмыльнулся Строганов.

— Выяснил. Догадываюсь, что вы опасный проходимец!

— Успел доложить капитану?

— Нет. Опоздал, — уныло ответил шпион. — Раньше нужно было начинать за вами слежку. Будет бунт на «Баунти»? Мятеж — вот ваша цель.

— А он догадливый! Нет, анархии мы не допустим, будет смена власти на корабле, — ответил Флетчер.

— Демократическая смена власти. Меняем самодура-капитана на справедливого! — подтвердил Строганов.

— А дальше мы все плывем в Англию? — оживился ботаник. — В Америку? В Россию?

— Нет. На корабле останутся не все. Тебе на нем места тоже не будет! — пообещал Флетчер.

— Сжальтесь, помилосердствуйте, — захныкал ученый муж. — Так хочется жить! У меня в багаже собрана бесценная коллекция бабочек, систематизированы неизвестные растения и насекомые!

— Обещаю, жить будешь! — успокоил его Сергей. — До утра лежи тут, но чтобы ни звука!

По окончании допроса заговорщики снова заткнули рот Нельсона кляпом, общими усилиями затолкали его в угол и накрыли рогожей, замаскировав от нечаянного постороннего взгляда. Флетчер отправился потолковать с верными людьми, а Строганов разложил у фок-мачты свое вооружение. Разобрал, протер ветошью механизмы, смазал маслом, собрал. Почистил от рыжего налета начинающие ржаветь патроны. Ввернул запалы в гранаты, вставил обойму в пистолет, засунул его за пояс, автомат поставил на предохранитель. Пока рано пускать их в дело, возможно, обойдется и без стрельбы.

В четыре утра мятежники приступили к осуществлению операции.

Без стрельбы не обошлось. Все же пришлось стрельнуть, хотя и в воздух, но пришлось. Из винтовки, чтоб утихомирить вахтенного офицера и рулевого. Затем пальнули из пушки, и все сразу поняли, на чьей стороне сила! Беспрекословно подняли руки, встали на колени и были повязаны. Развернутая и наведенная на капитанскую каюту пушка оказалась самым весомым аргументом для противника. Каюты и пороховой погреб захватили в считанные секунды. И вот несогласных офицеров связали, ненадежных матросов заперли в трюме. Остался только капитан.

— Как его вытащить из каюты без кровопролития? По-хорошему он не сдастся, — задумчиво произнес Флетчер. — У него шпага, кортик, четыре пистолета. Стрельнем из пушки или проще швырнуть туда бомбу?

Убивать Блая не хотелось. Ведь он оставил заметный след в мореплавании, а это вмешательство в историю! Подправить ее, вмешаться Серегу так и подмывало, но не таким путем, не убийством! Как же его выманить из каюты? Дверь чем-то блокирована. Можно проникнуть снаружи, через окно каюты по веревке, но вдруг он заметит — тогда верная смерть, Строганову пришлось брать инициативу на себя.

Сергей тяжко вздохнул, поплевал через левое плечо и решительно шагнул вперед. Как укротитель в клетку к раненому льву. Конечно, у него с собой оружие, но бронежилета нет, а значит, возможно любой исход.

— Мистер Блай! Не стреляйте! Это полковник Строганов! Впустите, я обещаю вам, что никто не тронет вас. Гарантирую жизнь! Хочу поговорить и объясниться. Уильям, откройте! Слово русского офицера, что вас никто не тронет!

— Подойдите ближе, — раздался хриплый голос из-за двери.

— Уильям, я один, остальные отошли.

Дверь слегка приотворилась, Сергей осторожно вошел в каюту и увидел силуэт капитана, стоящего у кровати с двумя пистолетами в руках. Тот шумно дышал, был взвинчен и заметно напуган.

— Что, страшно, капитан?

— Нет. Я умирать не боюсь, но не хочу отправиться на тот свет из-за какого-то развратного молокососа! Нужно было, как только покинули Таити, сразу вздернуть этого Флетчера!

— Сочувствую, что совершили промашку и не воспользовались вверенной властью, но не думаю, что это помогло бы вам. Бунт должен был так или иначе произойти. Ход истории никому не дано изменить. Я это знаю точно, читал в книге о вас, видел кино... Ах да, кино — это нечто похожее на театральное представление.

— Что? Вы сумасшедший! Вы больны, граф?

— Нет. Я читал книгу о бунте на «Баунти», а кино мельком смотрел в две тысячи четвертом году, перед отлетом в Таиланд.

— В каком году? — изумился Блай. Окончательно растерявшись, он сел на табурет, но пистолеты продолжал держать перед собой, направляя в грудь вошедшему.

— В две тысячи четвертом! Капитан Блай, уберите свое оружие! Неужели вы думаете, что если бы я захотел, то не убил бы вас? Одна брошенная через иллюминатор граната, и вас разнесло бы в клочья! Да я и сейчас мог бы вас пристрелить. Но я не хочу убивать вас! Капитан, вам предстоят великие дела, великие свершения и множество открытий! Вы еще не завершили свой жизненный путь. Вы станете адмиралом английского флота! Губернатором!

— Уф, утешили! Слава Богу, что не французского и не русского. Несете какую-то чушь! Я едва не подумал, вы сейчас объявите, что я перейду на службу русской императрице.

— Поймите, капитан, я гость из будущего, а то, что для вас настоящее, для меня давнее прошлое. Вы для меня мифы, фантомы!

— Сейчас выстрелю, и мертвецом станете вы сами, полковник. От вас будет к завтрашнему вечеру смердеть, как от настоящей падали!

— Зря вы так иронизируете, Уильям. На русской службе вы бы продвинулись еще дальше! Вероятно, стали бы командующим флотом! Ну ладно, о чем мы говорили?

— Что вы из будущего! — буркнул Блай. — Бред какой-то! А чем докажете? Из какого будущего?

— Из двадцать первого века. Чем докажу? Оружие мое вас не удивляет?

— Удивляет, но оно ничего не доказывает.

— Хорошо, вот взгляните, на пистолете маркировка, тут стоит дата изготовления.

Действительно, на винтовке выбито: «1980, made in USA». Автомат имел маркировку «Сделано в СССР» и дату изготовления — 1972 год. Блай шевелил губами, рассматривая цифры. Затем почесал голову, задумался, потеребил правое ухо.

— Зажгите фитиль в лампе или свечу, чтобы видеть друг друга, — предложил Сергей. — Так разговор будет доверительнее. Предпочитаю видеть лицо собеседника и смотреть ему прямо в глаза.

Капитан зажег свечу и сел за стол, табурет под ним жалобно скрипнул.

— Прекрасно! — произнес Блай, разглядывая винтовку. — Да, действительно, у нас в Англии так не клеймят оружие. Какая страна-производитель?

— Это М-16. Соединенные Штаты Америки. Бывшая ваша колония. У меня в сумке лежит однозарядный ручной гранатомет, который сделан в Китае. Винтовка тоже из США, автомат русский, вернее советский, ручные гранаты французские.

— А что-нибудь английское есть из оружия?

— Оно мало чем отличается от французского или американского, все унифицировано под стандарт НАТО. Что еще сказать?

— Тарабарщина! Набор слов! Документ какой-нибудь у вас есть?

— Есть. Вот мой заграничный паспорт гражданина России. Читайте. Тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения. Холост. Без постоянной прописки. Почти бродяга. Полковник советской и русской армии. Но все в прошлом. Сейчас занимаюсь дрессировкой дельфинов.

— Дельфины? Вы что, охотитесь на этих божьих тварей? Они ведь как дети! Как ангелы, только морские! Говорят, в них переселяются души утонувших моряков!

— Нет, я их не убиваю, а приручаю. Спасаю, выкармливаю. Знаете, что такое цирк, театр?

— Да, конечно.

— Это тоже театр и цирк одновременно, но с дельфинами. Они содержатся в большом резервуаре с водой, который называется бассейном или океанариумом. Еще и китов приручаем, и тюленей, и морских котиков!

— Ужас! Бедолага! Вам, боевому офицеру, больше нечем заняться? Нет замка, поместья?

— Нет! А дельфинарий — это моя новая работа, причем хорошая. Я много путешествую по свету. Был в Европе, Азии, Африке, во многих странах мира. Честно говоря, как я сюда попал — не знаю. Волной смыло в ваше прошлое время. Сильной высокой волной. Это цунами, как говорят японцы, большая волна. Ударила о берег, смыла и забросила сюда. Эта катастрофа случилась за пять или шесть тысяч миль отсюда. Может, даже больше, чем пять тысяч миль, но точно двести пятнадцать лет тому назад!

— Но почему я должен поверить в этот бред и сдаться?

— Капитан, иначе вас просто убьют, и этим трагическим событием закончится ваша столь славно начатая деятельность. А о вас после этого бунта узнает весь мир!

— Это почему?

— Когда завершите свое необычное плавание, тогда и поймете. Я не могу всего рассказать. Вам дадут шлюпку. Гребите к цели не покладая рук и спасетесь. И умоляю вас, не болтайте обо мне ничего. Иначе вас посчитают идиотом, свихнувшимся в море психом, объявят сумасшедшим и засадят в дом для умалишенных. Говорите о злонамеренных кознях негодяя Флетчера, о стечении обстоятельств, о проникновении духа анархии на флот Его Величества!

— Чего? Какого духа анархии? Что за привидение?

— Это в фигуральном, образном смысле. Анархисты — это шайка с революционными лозунгами. Не дай бог вам увидеть тачанки с лозунгами: «Грабь награбленное!» или «Анархия мать порядка!».

— Боже, храни нашего короля!

— Королю Англии ничего не грозит. Эта напасть много позднее обрушится на Россию!

— Спасибо, утешили. Хвала Всевышнему! Расскажите поподробнее о моей карьере! Умоляю вас! — воскликнул Блай. — И о событиях в Европе.

— Уф-ф-ф! Видимо, придется мне приоткрыть вам некоторые тайны истории ближайших десятилетий. Если не вдаваться в детали, то суть в следующем. Английский флот разобьет французский в Трафальгарском сражении, победа будет на вашей стороне.

— Еще бы! Иначе и быть не могло!

— Могло! Англии повезло, у вас окажется чрезвычайно талантливый флотоводец!

— Это не я? — с надеждой в голосе спросил Блай.

— Нет! Я не помню подробностей. Россия и Англия будут союзниками. Непобедимая доселе французская армия погибнет в результате неудачного похода на Россию, в ее заснеженных просторах. Но это будет еще не скоро.

— Французы в Сибири? Какой кошмар! Они что, захватят всю Европу?

— Почти. До Сибири они не доберутся, однако Москву возьмут, и это будет их главнейшая ошибка. Не назову никаких имен и фамилий. Лично вы будете жить в очень интересное и бурное время, Блай! Сдайтесь и живите долго! Возвращайтесь в Англию! Повторяю, вам многое еще предстоит совершить в этой жизни. Желаете стать губернатором и адмиралом?

— Конечно, желаю! Но как я вернусь домой? Я думаю, Флетчер меня наверняка повесит или расстреляет.

— Нет! Я гарантирую жизнь лично вам и другим верным вам офицерам. Мятежники дадут вам шлюпку. Сам Кристиан Флетчер желает вернуться обратно на Таити. Там ему и экипажу было очень хорошо, он говорит, что там рай земной.

— Я его обязательно найду, поймаю и повешу!

— Умоляю вас, Уильям, только не говорите ему об этом, когда выйдете на палубу! Сделайте вид, что сломлены и покорились.

— Ну, хорошо. Под ваше слово русского офицера и дворянина. Вы ведь дворянин?

— Ну да, в своем роде я дворянин, если вам так угодно. У меня целый двор перед дельфинарием. Во многих странах у дворян поместья гораздо меньше. Тем более я полковник, следовательно, дворянин!

— Значит, вы гарантируете мне жизнь?

— Гарантирую! Честное слово, уплывете и вы, и ваши сторонники, все, кто не захочет отправиться на Таити.

— Выходит, верные мне люди в экипаже есть? Сколько их?

— Человек пятнадцать наберется.

— О боже, и я не сумел подавить мятеж с такой силищей!

— Нет у вас, Уильям, и у ваших людей общечеловеческих ценностей, которые близки и понятны каждому. А у Флетчера и у тех, кто пошел за ним, — есть! Свобода, рай на земле, любовь! Что движет вами, Блай? Карьеризм, чувство долга, патриотизм. Это для многих абстрактные вторичные понятия. Миф. Главное в жизни каждого человека — любовь, счастье, семейное благополучие. Флетчером движет мечта о свободе, а вы готовы загнать своих моряков в гроб ради нескольких сотен ростков хлебного дерева для рабовладельческих плантаций на Карибских островах, во имя великой Британской империи. И не стоит тешить себя надеждой на победу! Я вижу насквозь все ваши подлые мыслишки. Чертики в глазах выдали вас! Не выйдет, шельма! Убью!

— У тебя сейчас нет оружия, а у меня в руках пистолеты. Убью тебя и с твоим арсеналом перебью мятежников!

— Эх, ты, дурачок! За олуха меня принимаешь. Вот смотри, граната...

Сергей вынул из кармана гранату, выдернул из запала чеку и показал капитану:

— Отпущу руку — взрыв. И нет ни тебя, ни меня. Бабахнет, мало не покажется!

— Хитер, черт бы тебя подрал, дьявол тебе в душу! Знай я наперед, что здесь произойдет, не принял бы тебя на борт корабля, ты и сейчас болтался бы на волнах, жарясь под тропическим солнышком, пока не сгорел бы дотла! Но что свершилось, того не изменить. А жаль.

Блай еще минуту обдумывал свое положение, а затем решительно бросил на стол оба пистолета, вынул из-за пояса вторую пару и сложил рядом с первой, воткнул кортик в стену и снял перевязь со шпагой. Он откупорил бутылку рому, налил себе и парламентеру в бокалы:

— Выпьем в последний раз?

— Выпьем! Но не в последний, а в крайний раз, как у нас говорят! — согласился Строганов, хотя и с оговоркой. — Такое мероприятие всегда к месту. Труд невелик, и от этого соблазна удержаться не легко. За что пьем, Уильям?

— За будущее! За то будущее, из которого ты, авантюрист, нежданно-негаданно явился! Британия в нем процветает?

— В меньших, чем ныне, масштабах, почти без колоний, но процветает.

— За Британию!

— И за Россию! И за нас обоих! Удачи тебе, Блай. Кому дома рассказать, не поверят! Пью на борту «Баунти» с легендарным Блаем, учеником Кука! Выдающимся мореплавателем, исторической личностью! — Строганов задумался, затем продолжил: — Прошу вас, ведите себя благоразумно, не дразните зверя, не дергайте смерть за усы! Как говорится, не подсыпайте перца в стакан с лимонадом!

— Хорошо, буду смирным. Ну что, пошли?

— Я иду первым. За мной, Уильям!

— Слушаюсь, сэр! — ответил с ухмылкой Блай.

— И ради бога, капитан, не запнитесь, а то они смертельно боятся и от испуга могут выстрелить на шум падающего тела.

Глава 14

ЗАСЕДАНИЕ ТРИБУНАЛА

Светало. Наступало утро 28 апреля 1789 года. Какой кошмар! Еще только 1789 год! Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта. Воздух был свеж и прохладен, он еще не впитал в себя тропический зной, которым будет наполнен весь день до заката. За кормой резвились несколько пар дельфинов, чайки с протяжным криком носились над водой. Море постепенно оживало и начинало раскачиваться. Чувствовалось дуновение морского ветерка, мертвый штиль уступал место легкому волнению.

Кристиан Флетчер собрал на палубе весь экипаж. По одну сторону от него стояли «путчисты», по другую — остальные члены экипажа и связанный по рукам и ногам капитан. У заговорщиков за поясом торчали кортики и сабли, в руках — пистолеты и ружья, направленные на угрюмую толпу моряков. Мушкетов было маловато, но вполне достаточно, чтобы уложить сразу наповал половину пленных.

— Матросы! Кто желает примкнуть ко мне и моим товарищам? — выкрикнул Флетчер, взобравшись на пустую бочку из-под солонины.

— Зачем? — раздался голос из толпы.

— Для того чтобы вернуться на Таити! — воскликнул лейтенант. — К нашим любимым и доступным женщинам! К земному Эдему! К этому райскому наслаждению! Солнце, море, фрукты, любовь и никаких забот! Пить ром двадцать четыре часа в сутки! Никакой службы, никакого начальства! Я освобождаю вступивших в нашу команду от присяги королю! До свидания, неравенство и рабский труд, прощай, флот Его Величества! Мы не пираты! Мы просто свободные люди! Ну, кто из вас решил присоединиться?!

Из рядов вышли два человека и решительно присоединились к бунтовщикам. Они обнимались с мятежниками и, издавая радостные вопли, хлопали друг друга по спине, плечам, тыкали кулаками в грудь.

— Считаю до трех, больше никаких предложений! Колеблющиеся, быстро решайтесь! Раз, два, три!

Флетчер хлопнул в ладоши — еще три моряка успели перебежать от группы законопослушных к мятежникам.

— Блай! Теперь о тебе!

— Не хамить! — оборвал тот молодчика.

— Хорошо, сэр бывший капитан! Теперь о вашей судьбе! Что нам делать с наглой и надменной свиньей Уильямом Блаем? А? Матросы, у вас есть идеи?

— Полковник! Граф Строганов! Вы обещали мне неприкосновенность и защиту! Оградите меня от унижений и оскорблений.

— Да какой вы капитан? — злорадно рассмеялся мичман Янг. — В подштанниках и босиком. Не болтайте, пока не получили по наглой толстой морде!

— Полковник! Серж! Скажите что-нибудь! — взмолился Блай. — Иначе он натравит команду, и они растерзают меня.

Сергей не хотел, чтобы мятеж окончился кровопролитием. Зачем? Всё шло по плану. Без единого выстрела, за исключением сделанных для острастки. К чему кровопролитие? Вдруг их позднее схватят англичане, тогда суд объявит мятежников пиратами!

— Нет, Флетчер, расправы над капитаном я не допущу! Мы не пираты и не разбойники. Мы просто свободолюбивые и независимые люди, вольные мореплаватели.

В качестве главного аргумента Серега перекинул винтовку из-за спины и повесил ее на грудь, стволом направив теперь на Флетчера, одновременно с этим пистолет оказался у него в левой руке. Эти аргументы подействовали успокаивающе и отрезвляюще, лучше всяких слов.

— Господин Строганов! Какие будут предложении с вашей стороны? — спросил Флетчер, опасаясь своего нового друга не меньше, чем капитана.

— Всех не примкнувших к восстанию посадить в лодку! Без грубости и хамства! Пусть плывут ко всем чертям!

— Моряки! Спустить шлюпку на воду! — скомандовал штурман. — Выбирайте лучшую! Вам предстоит долго плыть по морям. Не один день, не одну неделю.

— Что вы нам дадите с собой из еды? — спросил хирург. — Сколько можно взять воды?

— Доктор, может, останетесь с нами? — с надеждой в голосе спросил лейтенант, явно разочарованный уходом медика с группой Блая.

— Нет! Я иду с ними на шлюпке! — отрезал Ледворд. — Ребятам придется туго. Возможно, потребуется моя помощь, хочу, чтобы все доплыли живыми.

— Вам решать! Как знать, может, вы и правы доктор, — согласился Сергей. — Берите саквояж, лекарства и вперед, в лодку.

Один за другим офицеры и верные присяге матросы спустились по веревочному трапу в лодку, последним опустили на веревке крепко связанного Блая. Море было спокойно в этот момент, вода, почти как голубовато-зеленое поле, лишь слегка колыхалась от горизонта до горизонта. Какая завораживающая красота!

Внезапно Блай заволновался, словно ему не хватало чего-то важного.

— А где Нельсон? — воскликнул свергнутый капитан.

— Тьфу, черт!— хлопнул себя по лбу Флетчер. — Как я мог забыть про эту ученую обезьяну?! Ребята, притащите мерзкого шпиона из моей каюты!

Моряки быстро доставили беднягу на свежий воздух, развязали, вынули кляп изо рта. Ботаник Нельсон был чуть живой. Вовремя матросы вытащили его на свет божий! Еще чуть-чуть, и можно было бы зашивать в мешок очередной труп и хоронить по морскому обычаю. Или не зашивать — слишком много чести! — а просто бросить акулам на съедение. А теперь оклемается и поживет на свете еще некоторое количество лет.

— Блай, мы всех спрашивали о желании плыть с вами, но этого типа отправляем принудительно, — произнес Флетчер.

— И только доносчик Нельсон нуждается в хорошей освежающей ванне! Искупайся, приятель, — произнес матрос Мартинз, поддав крепкого пинка ботанику.

Ученый, плюхаясь за борт, поднял большой фонтан брызг и скрылся под водою. Пузыри воздуха долго поднимались на поверхность водной глади.

— Утоп! — предположил кто-то из бунтовщиков.

Ни с корабля, ни из лодки никто не сделал даже попытки спасти Дэвида Нельсона. Наверное, ни грамотеи, ни шпионы не в почете в королевском флоте.

— Каналья! Ты его утопил! — воскликнул Серега. — Либо спасешь ученого, либо утонешь сам, ублюдок!

С этими словами Строганов столкнул Мартинза в море. Грязно ругаясь, матрос некоторое время побарахтался на поверхности, но, увидев направленный на него ствол автомата, поспешно нырнул. Вскоре он достал на поверхность бесчувственное тело ботаника и подплыл с ним к шлюпке. Матросы и офицеры затащили Нельсона в лодку. Хирург сделал искусственное дыхание, и ботаник, изрыгая из легких и желудка воду, закашлялся. Несколько минут сыскной агент и по совместительству ученый чихал, плевался, но ожил, задышал. Хорошо дышал ботаник, как новорожденный. Молодец! Жалко было бы терять в этом диком восемнадцатом веке одного — пусть даже и не хорошего человека, точнее сказать, подлеца — но образованного и эрудированного естествоиспытателя.

— Ну что, ботаник, жив? Молодец! — радостно воскликнул Сергей. — В огне не горишь и в воде не тонешь! Дэвид, вы счастливчик!

— Граф, вы вместе с Флетчером обрекаете нас на верную мученическую смерть. Мы погибнем от жажды! Умоляю, дайте воды! — крикнул Блай, освобожденный моряками от пут.

Сергей сообразил, что они едва не допустили роковую ошибку, из-за которой могли погибнуть люди! Чуть не совершили настоящее преступление!

— Кристиан, выделите капитану Блаю воды, рому, солонины, сухарей. Это ведь ваши товарищи! Вы долгие месяцы делили с ними на корабле все радости и невзгоды.

Флетчер поморщился, но повелел выполнить волю Строганова. Тем временем Мартинз выбрался из воды, отряхнулся, выжал камзол, вылил воду из сапог и, громко ругаясь, под градом насмешек приятелей ушел на корму, к штурвалу. Так одним пинком Сергей приобрел недоброжелателя, а то и врага.

Флетчер нехотя выделил людям в шлюпке бочку воды, ящик сухарей, по бочонку рому и солонины.

— На первое время хватит! — рассмеялся лейтенант. — Гребите быстрее, шустрее работайте руками, авось доплывете в Англию раньше, чем флагманский корабль эскадры Его Величества!

Матросы, свешиваясь через борт, свистели и улюлюкали.

— Весла на воду! — скомандовал Блай. — Смилуйся над нами, Господи!

Капитан осенил себя крестным знамением, а затем посмотрел на своего бывшего помощника и разразился гневной тирадой, состоящей из одних проклятий:

— Тысяча морских чертей на пути тебе, Флетчер! Чтобы бури оборвали твои паруса и якорь! Чтоб все мачты переломились! Чтоб тебе на голову упал оборвавшийся гик! Чтоб тебе сто лет висеть на леере вниз головой, пока не иссохнешь! Будь ты проклят, Кристиан Флетчер, и весь твой бесчестный род до десятого колена!

Дав волю гневу и излив его на бунтовщиков, Блай затем принялся за оставшуюся с ним верную присяге команду:

— Дружно взялись, и раз, и раз, и раз! Живее, канальи! Гребите сильнее, налегайте на весла! Работаете, словно дохлые курицы! Хотите пить мочу друг друга? Воды в обрез! И раз, и раз!

Уильям Блай оставался верен себе. Характер — кремень! Сергей был убежден в том, что этот капитан доплывет до заветной цели при любых обстоятельствах. Вероятно, как и описано в книге, превозмогая лишения, преодолевая все препятствия, проплыв несколько тысяч миль, ровно через шесть недель он вместе с остатками экипажа доберется до Папуа-Новой Гвинеи.

Но это в будущем, а сейчас лодка сдвинулась с места и поплыла, постепенно набирая скорость. Она становилась все меньше, теряясь в безбрежном океане. Через полчаса лиц гребцов уже невозможно было различать с палубы корабля, а еще через полчаса шлюпка и вовсе скрылась за горизонтом. Корабль тоже медленно двигался, но в другую сторону. В сторону Таити! Хотя паруса были безвольно обвисшими, но все равно легкий ветер перемещал корабль. Так лодка и фрегат разошлись в разные стороны, вероятно, навсегда.

Дело сделано! Ход истории не нарушен. Каждый следовал своей судьбе, как и было предначертано. «А все же это я придумал сценарий сей замечательной авантюры! — подумал Серж. — Интересно, почему мое имя так и не упомянули историки, биографы и литераторы? Почему выпал из их рассказов русский полковник граф Сергей Строганов?»

Глава 15

ПЛАВАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

— Что делаем дальше? — спросил Флетчер. — Куда прикажете держать курс?

— Ну не в Англию же! — отшутился Строганов.

— Я тоже так думаю, — согласился штурман, — Что ж, жребий брошен, мосты сожжены!

Сергей с интересом наблюдал за тем, как на его глазах творится история. И не без его участия. Роль бога нравилась ему все больше. Лодка с изгнанниками уплыла, паруса с каждым часом надувались все сильнее, ветер разошелся не на шутку, судно заметно прибавило ходу. Осталось лишь определиться, куда направиться. А действительно, куда? Серега с удовольствием бы двинулся к берегам Новой Зеландии. В самой южной ее части климат практически не отличается от европейского, если верить учебнику географии. А вот чего захотят матросы? И где бросит якорь Кристиан Флетчер? И без очков видно, что он бредит островом Таити.

Новый капитан отдавал последние распоряжения по постановке парусов и время от времени нерешительно, словно хотел посоветоваться, поглядывал на русского офицера. Наконец, он не выдержал и подошел:

— Серж! Нам необходимо договориться, что делать дальше и каков ваш статус на судне.

— Кристиан! Не стесняйтесь меня! Не тушуйтесь, чувствуйте себя полноправным капитаном. Я гость на вашем корабле!

— Спасибо, граф! Вы меня избавили от щекотливой проблемы. Неудобно отдавать приказы в присутствии старшего по званию, полковника, пусть и иностранной армии. Поделитесь мыслями, сэр, как нам спасти свои шкуры?

— Успокойтесь, берите в свои руки бразды правления, наводите порядок и в путь. Только нужно определиться, куда вы желаете держать курс? Может, махнем в Новую Зеландию? Посетить ее — мечта моей юности! Там такая флора и фауна!

— А это где? Я там никогда не бывал и не хочу! Предлагаю, как мы и планировали ранее, плыть на Таити! Экипаж бредит возвращением на остров! Нас там ждут! И вы сами меня к этому толкали.

— Что ж, я был уверен в вашем окончательном решении. Зовите мичмана, будем держать большой совет, — предложил Строганов.

Кристиан распорядился, чтобы за действиями матросов следил Алекс Смит, а сам позвал мичмана Янга — внести определенность в дальнейшие действия.

— Итак, Янг, с сегодняшнего дня мы более не офицеры флота Его Величества, но как старшие по званию, как самые опытные, должны продолжить управлять кораблем. Без этого налетим на скалы и утонем! Анархия, неуправляемость не в наших интересах. Самое опасное для нас — это обвинение в пиратстве! Тогда нас не только королевский суд объявит вне закона, но и любое другое правительство Старого и Нового Света. Не хотелось бы.

— Флаг будешь менять? — поинтересовался Строганов. — «Веселого Роджера» поднимать не собираетесь?

— А зачем? Нас островитяне видели под британским флагом, пусть он и остается, — усмехнулся Янг.

— Конечно, не будет никакого «Роджера»! — рассердился Кристиан. — Я же сказал — мы не пираты!

— Это вы, лейтенант, так решили. А команда? — выразил сомнение Сергей.

— Сейчас будем с матросами эту тему обсуждать, и если что, то всех новоявленных пиратов вышвырнем за борт на корм акулам, — решительно заявил Янг, соглашаясь с лейтенантом. — И вы нас поддержите, граф! Постойте рядом во время собрания со своими винтовками в руках!

Экипаж тем временем толпился у фок-мачты. Выделялись из общей массы самые горластые матросы — Мак-Кой и Мэтью Квинтал. Они активно жестикулировали и пытались в чем-то убедить своих товарищей.

— Джентльмены, прекратите галдеть, — строго произнес Флетчер. — Прошу всех встать у левого борта и выслушать, что я вам скажу. И без единого слова! Не в курятнике!

Экипаж умолк, но некоторые, судя по недоброжелательным взглядам, были недовольны, что кто-то ими вновь начинает командовать.

— Моряки, мы с вами обошли почти весь земной шар, скоро год, как ушли в это плавание. Мы много потрудились в море, славно отдыхали на Таити, затем на нашу долю выпало немало невзгод и испытаний. Теперь мы свободные люди, перед экипажем открыты все морские пути.

Матросы загалдели, перебивая и перекрикивая друг друга:

— На остров-рай! На Таити!

— Конечно, на наш любимый остров!

— Да-да, возвращаемся в Эдем! Таити!

— К бабам! Возвращаемся к гарему! Девочки уже изнывают без нас!

— Молчать! — рявкнул на толпу Янг. — Капитан будет говорить!

— Он не капитан! — возразил самый юный матрос Аэртон.

— Значит, сейчас им будет! — вспылил мичман Янг. — Кто выставит свою кандидатуру против него? Есть среди вас человек, который лучше Флетчера разбирается в лоции и навигации? Кто из вас умеет осуществлять маневры кораблем, знает, как проложить верный курс шхуны и не промахнуться?

Матросы приумолкли, и галдеж быстро прекратился.

— Значит, так, кто согласен, что нашим капитаном будет лейтенант Флетчер? — спросил мичман. — Поднять руки!

— Я не согласен! — произнес старый упрямец Смит.

Еще двое проголосовали против, остальные шестнадцать — за.

— Объявляю капитаном судна «Баунти» лейтенанта Кристиана Флетчера взамен вынужденно покинувшего нас капитана Блая! — провозгласил Янг. — О чем и сделаю сегодня запись в судовом журнале.

Кристиан вытер платком испарину со лба и нервно улыбнулся. Еще бы! Сам лишь недавно был гардемарином, поднялся по служебной лестнице до лейтенанта, а вот уже и капитан большого корабля. Пусть и захваченного, пусть и взбунтовавшегося, но корабля! И теперь он, Кристиан Флетчер, в ответе за жизнь этих людей.

— Сэр! С согласия экипажа довожу до вас его волю. Отныне вы — капитан, — церемонно поклонившись, произнес мичман. — Прошу вести за собой, все мы вверяем вам наши жизни!

Строганов тоже пожал руку новоиспеченному капитану, улыбнулся и приветливо помахал матросам:

— Виват капитану!

— Виват капитану! Слава Флетчеру! Даешь Таити, там все девушки дают!— отозвались моряки на призыв Строганова.

— Слава английским морякам! — выкрикнул в ответ Флетчер и добавил: — Да здравствует свобода! По местам стоять! Янг, разделить экипаж на три вахты. Первую беру на себя, вторая ваша, третьей руководит Смит.

Моряки, распределенные Янгом, разбрелись, кто свободен — отдыхать, а кто на вахте — заниматься делами. Немного разобравшись с организационными вопросами, мятежные офицеры вновь стали держать совет.

— Джентльмены! — начал Строганов свою речь. — Не хочу вас запугивать, но вы и сами прекрасно понимаете, против какой мощи взбунтовался экипаж. Флот сильнейшей и величайшей морской державы противостоит вам. Искать вас, дезертиров и преступников, будут долгие годы, без устали и повсюду. Для капитана любого военного корабля станет делом чести схватить вас и доставить в Англию. Чтобы другим неповадно было! Трехмачтовик — это не иголка в стогу сена, его не спрячешь в карман. Белому человеку на Таити и других населенных островах тяжело остаться незамеченным. От острова к острову слухи о вашем возвращении распространятся очень быстро. На Таити постоянно приплывают дикари с окрестных архипелагов, сами они тоже путешествуют то на один, то на другой атолл. Вскоре распространятся вести, что бунтовщики осели на Таити.

— Согласен, — вздохнул Флетчер. — И если свершится чудо и Уильям Блай доберется до обитаемых островов, то он, вероятно, тотчас кинется к лорду-адмиралу за помощью в организации карательной экспедиции.

— Блай доплывет. Не так скоро, как он бы того хотел, но доплывет. Дикари его не зажарят, акулы не сожрут, шлюпка не утонет. Доберется, я знаю.

— Серж, почему вы мне не сказали об этом? — с обидой в голосе спросил Флетчер.

— Потому что тогда началось бы кровопролитие на корабле, и еще неизвестно, кто бы остался в живых! — объяснил Строганов. — А так и мы живы, и они целы. Изгнанники будут смертельно измучены переходом на веслах, но доплывут! Несколько тысяч миль грести — это не шутка!

— Бог мой! Они что, промахнутся и не попадут в Новый Уэльс? — изумился Флетчер. — Проплывут мимо Папуа?

Янг в недоумении смотрел на собеседников, а потом не выдержал и спросил:

— О чем вы, джентльмены? Капитан Блай только отчалил в дальний путь, а вы уже предрекаете ему тысячи миль на веслах. Откуда такие сведения? Их еще, возможно, шторм настигнет, перевернет, и они утонут среди бушующих волн на своем утлом суденышке. А еще они могут умереть от жажды, околеть от голода! Лихорадка или какая другая болезнь тоже может прихватить их в пути. О чем вы рассуждаете?

— Это м-м-м... это предположения графа. Янг, русский полковник в некотором роде ясновидящий. Предсказатель.

Мичман с испугом и удивлением во взоре посмотрел на Строганова и истово перекрестился несколько раз.

— Продолжайте, сэр! — попросил Кристиан.

— Нас будут определенно искать. В первую очередь именно на Таити. На наши поиски кинется немалая часть королевского флота!

— Что вы предлагаете? — еще раз задал свой вопрос Флетчер.

— Советую пополнить запасы на вашем любимом острове, взять на борт женщин-туземок и уплыть подальше. Найти островок и затаиться. Тихий океан огромен, пройдет немало лет, прежде чем какой-нибудь корабль, проплывая мимо, обнаружит вас! Нам нужен удаленный необитаемый остров, где нет местных болтунов, врагов, где не проходят рядом пути торговых и военных кораблей.

— Я согласен! — обрадовался найденному выходу мичман. — Ищем безлюдный остров в стороне от морских трасс, такой, которого нет на карте, или его координаты приблизительны и не точны. И тихо поселимся там. Да здравствует необитаемый остров! Я такой знаю — это Питкерн.

— Верно! — согласился Флетчер. — Так и сделаем! Зайдем за девчонками, передохнем и двинемся далее на поиски убежища! Но вот вопрос: как к этому отнесется экипаж?

Сергей с интересом наблюдал и слушал их разговор. Все точно как в том кино! Неужели создатели фильма не соврали?

— Уговорим! — предложил Янг.

— Уверен, не все захотят. Единства, сами видите, в экипаже нет! — с грустью произнес Флетчер.

— Значит, разделимся на группы. Каждый выживает в одиночку! — рубанул Янг воздух ребром ладони. — Я им не мама родная, чтоб за ручку водить. Захотят на рею — милости просим. Пусть подставляют шею под пеньковую веревку королевского палача!

Янг ушел, беззаботно насвистывая старую морскую песенку, чтобы отдать распоряжения по постановке парусов.

Кристиан пронзительно посмотрел в глаза Сергею:

— Граф, что вы еще утаили? Рассказывайте! Я требую признания! Почему вы молчите, граф?

— Не переживайте, Флетчер. Все будет хорошо. Обещаю, лично вас не найдут никогда. Янг прав, нужно укрыться на этом маленьком островке. Блай будет до конца жизни беситься, что так и не смог вас отыскать. Месть станет его мечтой, манией, навязчивой идеей.

— А чего ему беситься?

— Ну а как же! Он опозорен, допустил мятеж и не смог его подавить, а бунтовщиков так и не поймали! Представьте себе, он будет губернатором целого нового континента, Австралии, пока эта земля именуется Новый Уэльс. Уильям Блай станет адмиралом. Под рукой целый флот, а любимое судно, его «Баунти», так и не найдется.

— Правда?

— Правда. Сожгите его — и концы в воду. Как приплывете на остров, сразу проделайте это. Большое судно слишком приметно. Снимите все ценное с корабля — снасти, паруса, металл, мебель, доски, а остов корпуса подожгите. Не оставляйте главного вещественного доказательства своей вины перед законом, подумайте о своей дальнейшей судьбе.

— Но ведь тогда мы будем навеки прикованы к острову, обречены на отшельничество, — расстроился Флетчер.

— А вы думали, что вернетесь когда-нибудь в Англию и что вас со временем простят? Наивные мечты, не надейтесь! Вы, лейтенант, были обречены, даже если бы приплыли благополучно под командой Блая на Карибы. Судьбою так предначертано: суд, разжалование, возможно, эшафот, возможно, каторжные работы на галерах. Но исход один — конец свободе! А так и вы, и экипаж — вольные люди. Сумейте правильно распорядиться предоставленным шансом прожить жизнь в свое удовольствие. Женщины, любовные утехи, ром, море, солнце, фрукты и рыбалка! Никакой борьбы за существование. Наслаждайтесь!

— А вы, граф, тоже с нами навсегда?

— Я еще не решил...

Глава 16

ПРАЗДНИК НА КОРАБЛЕ

Солнце стояло в зените. Мачты поскрипывали, усиливающийся ветерок постепенно надувал паруса, и корабль, медленно покачиваясь на волнах, пошёл выверенным курсом, который умело проложил Флетчер. Он было попытался привлечь к этому делу Сергея, но тот не имел никакого представления о навигации. Его познания в географии ограничивались лишь рамками школьной программы, поэтому он имел общие, очень приблизительные представления об этой части земного шара, где сейчас находился вместе с кораблем. И в военном училище он изучал военно-политическую географию, преимущественно Европейского театра военных действий. Южную часть Тихого океана видел на карте в путеводителе перед отлетом из Шереметьево. Кое-что, конечно, запомнил, сработала профессиональная память. Как участник афганской войны, он хорошо знал территорию Средней и Центральной Азии. Очертания Южной и Северной Америки зрительно представлял и помнил многие страны со смешными и несколько двусмысленными для уха русского человека названиями, к примеру, Гондурас, Суринам, Гваделупа.

Австралию Сергей представлял в виде огромного желтого блина в нижней части карты, его знания о ней были весьма ограничены.

Австралия — это где-то вблизи Южного полюса, с астрономическим количеством кроликов и кенгуру. Рядом Новая Зеландия, по контуру похожая на Японию. А южную часть Тихого океана он совсем не помнил, не представлял, где именно приткнулись Тасмания, Тимор, Таити и прочие острова и островки. Ох сколько их на карте у штурмана: Тувалу, Тофуа, Тимоэ, Тактоко, Токелау, Тонга... Черт, заело на букве «Т». Еще и Таиланд где-то рядом! Видимо, в этих краях престижно иметь название страны или острова, начинающееся на «Т». Не то что какое-нибудь Вануату или Фиджи.

Эх, навигация, лоция, картография, астрономия — темный лес. Кабы знал Строганов, что пригодятся эти предметы, изучал бы. А вместо этих наук зубрил уставы, тактику, материальную часть боевых машин, огневую подготовку, позднее освоил подводно-диверсионную деятельность, минно-взрывное дело. Что взрывать теперь? «Баунти»? Что минировать? Акваторию вод Таити? Но до этого острова еще плыть и плыть!

Боевой офицер тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.

— Флетчер! — позвал Сергей лейтенанта. — У нас большие запасы рома?

— Честно говоря, не знаю, — простодушно ответил моряк.

— Так узнай! Надо сделать ревизию продуктов, воды и спиртного! Взять под контроль! — стал наставлять молодого товарища Строганов. — Не то выпьют за день. Мы что, победу праздновать не будем? Сегодняшний день объявляю Днем Победы над Британией. Мы сегодня посрамили самую величайшую державу мира и ее флот! Выкатывай бадью рома, джин, угощайтесь всем коллективом! Начинаем народные гулянья!

Флетчер подозвал мичмана Янга:

— Сходи-ка, действительно, проверь склад! Пересчитай бочки, вытащи на палубу один бочонок рома, остальное запри под замок! — распорядился лейтенант.

— И уровень воды в откупоренной бочке тщательно замерь! — напомнил Сергей. — Нужно обязательно приставить часового к складу с водой и назначить баталера, ответственного за сохранность жидкости, как имеющей градусы, так и пресной. Без контроля экипаж живо истребит и то и другое!

Янг кивнул в знак согласия и на кривых ногах быстро затрусил по палубе к трюму. Вскоре он примчался обратно с радостной улыбкой. Воды довольно много, тысяча галлонов. С ромом хуже — его оставалось чуть более ста галлонов. Есть несколько бутылок джина.

— Выдать всем по две пинты рому. И по пинте воды сверх нормы. Праздник так праздник! Победа! Ура-а!

— Да здравствует капитан Флетчер! — выкрикнул Сергей, подзадоривая команду.

— Да здравствует Кристиан! Ура Флетчеру! — раздались в ответ нестройные голоса матросов.

— Ура капитану! — крикнул громче всех Янг.

Команда нестройно издавала радостные вопли. Все хотели праздновать и веселиться и не желали думать о смутном и неясном будущем, о туманных перспективах, о трудностях и опасностях, подстерегающих в открытом безбрежном океане. Ведь морякам предстояли годы скитаний в океане под угрозой преследования властями. Жизнь вне закона — это не только свобода, но и постоянный страх быть взятым под стражу, а затем повешенным.

Первую пинту выпили, не закусывая. Под виват! Ура! Слава! Да здравствует! Все дружно поминали Блая самыми худыми словами. Матросы Джонс и Квинтал принялись пародировать покинувшего корабль капитана. Рулевой Коллинз очень смешно и узнаваемо изобразил, как Блай обнюхивает по утрам транспортируемые в каютах саженцы хлебного дерева. Всем понравилось это представление. Употребив по второй пинте рома, экипаж окончательно распоясался и впал в буйство. Сразу несколько матросов в разных концах шхуны устроили драку.

Флетчер, Янг, Браун, Адамс и Строганов выпивали, обособившись на корме, с тревогой и озабоченностью наблюдая за начавшимися потасовками.

— Корабль не подожгут? — еле шевеля языком, спросил Сергей.

— Это вряд ли, но вот снасти порезать могут, — откликнулся Янг.

— Да что вашему кораблю будет, — рассердился Адамс. — Они растения все погубят! Посмотрите! Эти скоты мочатся на те ростки хлебного дерева, которые я сберегал и лелеял! Поубиваю!

— Ты что, озеленитель? Отстань! Нам садовник Браун со своими растениями надоел хуже, чем ботаник-шпион. Чего теперь трястись над никчемной травой? Мы же возвращаемся назад. Никто не обязан доставлять на острова Карибского моря эту чертову зелень. За борт ее, — прорычал Янг и ударил в ухо Адамса, помощника главного озеленителя Барбадоса и Гайаны.

— За что?! — взвыл тот.

В его руках неведомо откуда появились садовые ножницы. Казалось, неминуемо кровопролитие. Пришел черед Строганова наводить конституционный порядок. Не ровен час перебьют друг дружку освобожденные от имперского ига моряки, кто потом поведет судно, с кем пить и разговоры разговаривать? С пьяницами Уильямсом и Мартинзом? Но они по-английски изъясняются хуже, чем современный китаец!

Сергей, задав трепку обоим спорщикам, успокоил забияк и допил содержимое их бокалов.

— Хватит вам, ребята, пить. Свою норму вы уже оприходовали, — произнес заплетающимся голосом Строганов.

Флетчер сидел молча, никак не реагируя на происходящее вокруг. Он словно впал в прострацию от свалившегося на него бремени власти и ответственности. Затем он внезапно очнулся и закричал:

— Матросы, за дело! Облегчить корабль. Все эти ненужные грядки за борт. На кой черт нам на Таити хлебные деревья? Их там и так полным-полно.

Моряки обрадовались, опьянев от свободы и рома, они быстро и с удовольствием выполняли приказ новоиспеченного капитана, весело кидая за борт проклятые растения. Им казалось, что вместе с ними они избавляются от старой жизни, полной унижений, физических страданий и тяжелого труда. Ребята очень устали от постоянного полива ростков, от хронической жажды из-за экономии пресной воды. А во всем виноваты эти чахлые кустики! За борт их, за борт!

Поначалу вокруг корабля плавали пустые ящики и бочки, а море было похоже на затопленную ливнем клумбу с экзотической растительностью. Но вскоре ветерок усилился, судно прибавило ходу, и ящики отстали вытянувшись в длинную цепочку. За кормой на целую милю растянулся шлейф из зелени и ящиков. Это были следы погрома и случившихся беспорядков. Ну вот, наследили в океане, нагадили.

— Будем надеяться, что эти ящики вскоре утонут или шторм их разметает! — сказал пораженный такой картиной Строганов. — Не то по этим следам нас живо разыщут. Они, как нить Ариадны, указывают наш пройденный путь.

Флетчер самодовольно ухмылялся, глядя на плоды собственного произвола, издержки свободы и вседозволенности. Он был рад поглумиться над трудами капитана Блая.

Чего-чего, а свободы на корабле было в избытке. Судно плыло по безбрежному океану, предоставленное само себе и воле волн. Даже штурвальный тайком налакался и лежал возле медленно вращающегося туда-сюда рулевого колеса. Увидев это, Строганов подошел на нетвердых ногах и застопорил штурвал. Уж лучше плыть только прямо, чем описывать петли и круговые движения. Так вовсе собьемся с курса.

Отойдя от руля, Серега ринулся к борту и, перегнувшись через поручни, изрыгнул из себя все, что поместилось в желудок во время этой вакханалии на судне. Туда ему и дорога.

Ну вот, теперь и он наследил.

Утро пришло вместе с ужасной головной болью. Сержа сильно мутило. Ощущение не из приятных, словно кто-то нагадил прямо в рот. Подозрения в первую очередь пали на Блая и Нельсона, но, вспомнив, что они уже далеко, Строганов рассмеялся.

До чего замечательно пьется этот ром, какой у него великолепный аромат, превосходный вкус, и до чего отвратительно воняет организм по утрам. Отчего человеческий желудок превращает изысканные спиртные напитки в отвратную желчь и слизь. Видимо, дело в пропорции. Опять он погорячился.

Именно избыток зелья утром медленно вытекал из глотки Сергея. Медленно-медленно, с напряжением измученных внутренних органов, с дикой болью и резью. Это вчера вечером желудок мог фонтанировать, а сегодня — одна икота!

Никогда больше ни грамма, ни капли! Эх, сколько раз Строганов зарекался. Ведь он рожден не пить, а совсем для других дел. Но этих других дел, увы, под рукой не было. Не находил он ни дел, ни прекрасных тел. Утопиться в океане, что ли? Какой он прекрасный, а Серж его засоряет отходами жизнедеятельности.

Исключительно мрачные мысли наполняли теперь больную голову Сереги, и не было ни малейшего желания и сил продолжать борьбу за существование в эпоху Екатерины Великой и Суворова, Вашингтона и Джефферсона, Державина и Пушкина!

Впрочем, нет! Александр Сергеевич еще на свет не появился, и Гоголь еще не родился, и Лев Толстой! Кутузов в данный момент уже дважды ранен пулями в голову и видит мир одним глазом, но еще в безвестности, и даже не генерал, а полковник Наполеон Буанапарте. Проклятая ирония судьбы, насмешка высших космических сил над простым человеком! Цунами тебя подери!

— Нет, так дальше жить нельзя. С этим буйствующим и разнузданным экипажем плыть просто невозможно, — громко и отчетливо по-русски произнес Сергей. — Мало мне было своих, российских, алкашей?!

Пригорюнившись, он крепко задумался о превратностях судьбы, но затем горевать ему решительно надоело, путешественник во времени и пространстве взял себя в руки и с чувством плюнул в набежавшую на борт волну.

— У тебя есть другие варианты? — спросил он вслух сам у себя и в ответ произнес: — Нет! Но и с пьянством надо кончать. Лично я так долго не протяну.

Вокруг простиралась бескрайние голубые воды Кораллового моря или, возможно, какого другого. Вода она везде вода, и даже цвет ее не изменился за все время путешествия.

«Куда плыву? Зачем плыву?»

В данный момент Строганову не хотелось ничего: ни выпивки, ни заморских деликатесов, ни яств, ни экзотических фруктов, ни туземных женщин. Душила ностальгия, сердце сжималось при мысли о Родине. Припомнилась деревенская банька у лесного озерца, березовый веничек, уха из хариусов, соленые грузди, водочка со слезою. Эх-ма! Сибирь! Отчего-то вдруг всплыла в памяти рыбалка двухгодичной давности. И девчонка, пышнотелая, как на картинах Кустодиева, которая вместе с ним парилась в баньке и жарко отдавалась в предбаннике, где стояла кадушка с холодным квасом. Где ты, милая? Куда все исчезло?..

— Бу-а-а! Ихти-и-а-а-андр-р-р! — Организм вновь вывернулся наизнанку, пытаясь избавиться от всего инородного. Улетучились и дорогие сердцу воспоминания о юной сибирячке и о родной тайге, что раскинулась по берегам могучей вольной реки, о городах и весях.

Сергей выкрикнул несколько забористых ругательств, и на душе от знакомых и родных слов на минуту полегчало. Никаких попоек! Баста! Завязал немедленно! Пора искать выход из этого лабиринта времени, экстренно организовать себя на поиски заветного окна в будущее. В двадцать первый век! Может, стоит поискать место нового природного бедствия? Попасть в эпицентр катаклизма, где извергается вулкан, свирепствует землетрясение или ураган. Нет, скорее всего, надо искать цунами обратно направленного действия.

Жаль, но природа и сверхъестественные силы не подавали никакого знака в ответ на его мольбы о помощи! Рассчитывать приходилось лишь на самого себя и собственные силы. Серега посмотрел вверх, небо было по-прежнему таким же безнадежно спокойным и далеким.

Глава 17

НОВЫЙ ЗАГОВОР!

К вечеру Сергей обратил внимание на то, что команда явно разбилась на два лагеря и в стане мятежников намечается раскол. Между представителями этих группировок постоянно вспыхивали ссоры. Несколько непримиримых бунтарей не желали возвращаться в цивилизованный мир, где по закону их должны будут арестовать. Другие матросы, наоборот, полагали, что если вернуться на Таити, то там их быстро обнаружат и даже радовались этому. Найдут — значит, будет шанс когда-нибудь вернуться домой к родственникам.

Оружие имели в основном мятежники из группировки Янга, поэтому победила сила. А те, кто присоединился к мятежу вынужденно, из-за сложившихся обстоятельств или за компанию, были безоружны. Видимо, колеблющиеся и нерешительные поняли, что надо вооружаться, чтобы уравнять шансы в возможной схватке. А вот сделать их стопроцентными можно было лишь с помощью русского чудо-оружия. Для этого требовалось отобрать арсенал Строганова.

Вскоре Сергей заметил осторожную, но непрерывную слежку, постоянное присутствие рядом кого-нибудь из матросов. Они улыбались, разговаривали, просили дать подержать в руках пистолет или автомат.

Особенно усердно опекал Строганова новый баталер Гамильтон. Он не просто ходил по пятам, а откровенно навязывал свое общество. Сереге он был особенно неприятен, потому что от нечистоплотного престарелого мужичка всегда пахло псиной, хотя собак-то на шхуне не было никаких. Баталер, задачей которого являлась охрана кладовых, был вооружен кортиком и палашом, изъятыми у кого-то из изгнанных офицеров.

Дружок боцмана, матрос Мартинз, недавно получивший пинок, также шнырял вокруг Сергея и был готов броситься в бой в любой момент. Взгляд затаившего обиду матроса не предвещал ничего хорошего. Серега снял пистолет с предохранителя, переложил гранату с ввернутым запалом в боковой карман. Надо встречать противника во всеоружии, чтобы не похитили автомат и весь арсенал, столь необходимый для выживания в этом мире.

Вечерний моцион Строганов проводил на корме вместе с Флетчером. Тот, как обычно, вычислял курс, наносил на карту какие-то точки, линии, вел на листочке записи и при этом курил большую трубку.

— Полковник, вы вышли подышать и помолиться перед сном? — улыбнулся Кристиан Флетчер.

— Да уж, помолиться за здравие и за упокой! — хмыкнул Сергей невесело. — Аминь!

Он снял с плеча винтовку, автомат, расстегнул ремень с кобурой и подсумками. Теперь он взял за правило носить все оружие с собой. Сергей разделся до плавок и начал делать разминку, вначале дыхательную. Как же замечательно дышалось в восемнадцатом веке посреди огромного океана! Морской воздух прочищал загазованные легкие, от него даже заметно кружилась голова. Почти чистый кислород. А запах! Благоухание водорослей, морской воды, соленого ветра!

Строганов несколько минут попрыгал, затем приступил к бегу на месте. Не хватало еще заработать гиподинамию, находясь в прошлом времени. Несколько десятков приседаний, тридцать отжиманий, вновь бег на месте, еще тридцать отжиманий. Разминка поясничной части, плечевого пояса, еще тридцать раз отжался, десять минут покачал пресс. Затем водные процедуры. Он ополоснулся забортной морской водой, насухо обтерся. Пустил с кормы тугую светло-желтую струю, добавляя океану минеральных солей. После физкультуры и обтираний Сергей оделся, пожал руку Кристиану и направился в каюту, так как уже стемнело. Пора было вздремнуть, очень уж сильно в сон клонило на свежем морском воздухе.

Да, действительно, океан — это легкие планеты! Ну, Серега, дыши чистым ионизированным воздухом, насыщенным кислородом, пользуйся случаем.

Бац! Дубина, скользнув по макушке и плечу, ударила о деревянные доски каюты. Кто-то с силой пытался шандарахнуть его по голове, вероятно, веслом или багром, но промахнулся. Жизнь Сергея спасло то, что за секунду до нападения старый разведчик заметил какое-то неясное шевеление в полумраке и успел рвануться чуть вперед с отклонением влево. Винтовка с грохотом выпала из рук на палубные доски, но автомат, сорванный с плеча, превратился в страшное орудие рукопашной схватки. Приклад с хрустом припечатался к чьей-то мощной физиономии, отчего квадратная челюсть тут же перестала быть таковой, стволом он ткнул в чей-то живот, затем еще и еще раз. Хозяин живота ойкнул широко разинутым ртом и обмяк. Победителя обдало смердящим дыханием никогда не чищенной пасти.

— Ах ты, байстрюк! Поганец! Да я тебя... — прорычал Сергей и оборвал ругательство на полуфразе.

При свете яркой луны, вовремя появившейся в небе, сверкнуло острое лезвие кортика. Ударить не успели, потому что Серега, вобрав в себя живот, словно тореадор, уклоняющийся от рогов быка, сделал легкий уклон с пируэтом на одном носке, пропуская мимо руку с кинжалом, а заодно и тело владельца этого холодного оружия. Затем кувырок назад, через голову.

Во время прыжков и акробатических кульбитов автомат выпал из рук, но, к счастью, Серж ногой нащупал винтовку. Он подхватил ее, произвел в полутьме несколько выстрелов, пока магазин не опустел. Жалко! Это был последний магазин к винтовке. Пустые гильзы еще со звоном падали на пол и раскатывались во все стороны по палубе, а душа одного негодяя уже покинула бренное тело. Еще кто-то жалобно стонал. Хорошо поработала М-16, но теперь это бесполезная железяка.

Сергей поднял с пола автомат и повесил его на грудь. На всякий случай он достал из кобуры браунинг, в ближнем бою с ним будет удобнее действовать, потом подошел к борту и зашвырнул подальше в морские воды ставшее бесполезным орудие убийства. Винтовка сверкнула сталью в отблесках лунного света и, булькнув, погрузилась в пучину. Жаль, для выживания в чужом враждебном мире надо бы иметь побольше оружия. А возможно, и наоборот, вот ведь появились же желающие похитить оружие. Кто следующий предпримет попытку?

Флетчер примчался на звуки прогремевших выстрелов в числе первых:

— В чем дело? Что произошло? Опять нападение аборигенов? Людоеды на корабле?

— В каком-то смысле именно людоеды, но только свои, — ответил Строганов. — Взгляни на них. Кто это?

Матросы зажгли факелы. При их свете Флетчер начал опознание.

— Погляди-ка, это же баталер Гамильтон. А раненый — Мартинз. Что это они задумали?

— А не ты ли затеял провокацию, мой друг Кристиан? Не по твоей ли указке напали на меня эти ночные разбойники? — недоверчиво переспросил Сергей. — Неужели ты все-таки решил стать лихим корсаром?

Строганов теперь не доверял никому из команды, этого сборища мерзавцев и негодяев!

— Сэр, что вы! Эти подлые мошенники, видимо, решили взять власть в свои руки. Вчера на судне вспыхнула ссора, — ответил лейтенант. — Люди, поддержавшие баталера, были плохо вооружены, мушкеты и пистолеты есть лишь у верных мне людей. Заговорщикам не хватало только оружия, вот они и нашли, где его взять. У вас, Серж. Но это была их последняя в жизни ошибка!

Возникла неловкая пауза, явно нарастала угроза, исходящая от матросов, сторонников Гамильтона, возмущенных и разгневанных гибелью сообщников.

— Разойдись! Марш отсюда! — гневно скомандовал Флетчер.

— Эй вы, бузотеры, чистильщики гальюнов! Кто на вахте, по местам стоять! Остальные — спать немедленно! — поддержал Флетчера мичман Янг, раздавая тумаки и затрещины направо и налево.

Матросы потоптались еще на месте, но вскоре стали расходиться, унося в своих душах недовольство и сдерживаемый пока гнев.

— Адамс, Квинтал! Задержитесь! — велел Флетчер.

— Мартинза живо вздернуть на рее, пока он дышит. Затем снять, вместе с баталером сунуть в мешки и выбросить этот балласт за борт! Палубу затереть, чтоб следов от них к утру не осталось.

— Флетчер, пойдемте поговорим на юте о дальнейших действиях, о житье-бытье нашем скорбном, — предложил Строганов. — Укроемся от посторонних ушей и покалякаем.

— Не понял, что сделаем? — переспросил лейтенант.

Сергей, часто забываясь, вставлял в разговор русские слова или соленые выражения из ненормативной лексики. Русский полковник матерком сдабривал и перчил речь. С первого дня пребывания на шхуне «Баунти» англичане интересовались, что означают эти обороты речи, и на удивление быстро запоминали их. Теперь, когда Строганов что-то такое говорил, они понимали, а Смит и Янг даже осознанно ругали своих товарищей соответствующими по смыслу русскими выражениями. Как говорится, просветил! Постепенно фраза, обозначающая любовь в грубой форме к чужой маме, вошла в обиход всего экипажа и не вызывала более недоумения. Понятливые оказались, черти английские.

— Флетчер, ты что, мудозвон разтакой, разэтакий! Епть! Не способен обеспечить порядок на своем паршивом корабле? Я какого... тебе помог завладеть этой посудиной?

Флетчер смутился и покраснел. Он теребил фалды камзола, и губы его подрагивали от обиды. Сергей развернулся и ушел в каюту, чтобы остыть. Не ровен час кипящие злоба и бешенство выплеснутся, и тогда несдобровать всему экипажу.

Через полчаса в дверь каюты осторожно, но настойчиво постучали.

— Кого там принесло? Я же сказал не мешать!

— Господин Строганов, это я! Хочу поговорить! — услышал Сергей голос Кристиана Флетчера.

Сергей отодвинул задвижку и впустил англичанина в каюту. Он посмотрел на нового капитана шхуны тяжелым, недобрым взглядом, всем своим видом показывая, что чрезвычайно недоволен внезапным вторжением и нарушением покоя. Флетчер, переминаясь, стоял у входа, не решаясь начать неприятный разговор.

— Говори, чего молчишь и мнешься, как девочка? Отвечай, почему эти негодяи меня вздумали погубить? Им нужен автомат? — воскликнул Сергей. — Но ведь никто не умеет обращаться с моим оружием!

— Дело не хитрое, час-другой и разобрались бы. Это-то и страшно! — уныло произнес Флетчер. — Честное благородное слово, не я их подговорил напасть на вас. Теперь, как и вы, ожидаю и боюсь удара в спину от неведомого врага. Кто-то желает завладеть вашим арсеналом и захватить власть на шхуне.

— Проклятье! Вот подлецы!

— Что делать? Сдается мне, граф, что именно ваше присутствие раздражает экипаж. Они знают, что вы русский полковник, дворянин, граф, испытывают к вам неприязнь из-за вашего высокого положения, сословного неравенства. Не ровен час опять попытаются напасть. Если для капитана Блая ваш титул был фактором, удерживающим его от соблазна завладеть оружием, то теперь, в компании простолюдинов, он, наоборот, стал раздражающим. Ненависть к вам так и плещет через край!

— Объявите, что обознались, никакой я не граф Строганов и даже не дворянин. Более того, я картежник, бабник, пьяница. Короче, для них — свой в доску! Авантюрист, проходимец, вольный человек, бродяга!

— После того как вы, сэр, застрелили напавших, никакие слова не подействуют! Слова — это слова, а дела — это дела! Ваши поступки вызывают гнев у матросов. Вы же подстрелили двоих.

— Сами виноваты, нечего лезть к оружию. Компьютер в руках дикаря — просто кусок железа...

— Не понял? — после паузы переспросил Флетчер. — Что в руках дикаря? Какой предмет?

— Проехали, забудь! Я язык сотру, если объяснять, что к чему! Так что ты мне предлагаешь? Перестрелять оставшихся в живых членов экипажа?

— Что вы, Серж! Как можно, это же мои друзья.

Сергей подергал себя за мочку уха, потеребил нос и задумчиво произнес:

— Сегодня друзья, а завтра — злейшие враги. Запомни, юный романтик, мои слова: не доверяй им, никогда и никому!

Флетчер опешил. Он хлопал по-девичьи густыми ресницами, и на его молодом глуповатом лице появилось выражение полного недоумения. Мыслительный процесс у этого представителя старой доброй Англии шел медленно, но, постепенно переварив услышанное, он спросил:

— У меня есть враги среди команды? Вы это точно знаете? Не молчите, отвечайте, сэр.

— Да пошел ты... Мозгогреб! Устроил мятеж, а теперь мечешься, как флюгер в ветреную погоду. Чего боишься? Будь смелее, решительнее. Построй команду, объяви, что вздернешь на рее любого, кто не будет повиноваться, за попытку организации нового заговора кто угодно пойдет на корм акулам. Сразу наступит порядок.

— А дальше что? Вы с нами до конца?

— Нет, наши пути, похоже, расходятся. Мы сейчас где? В районе островов Санта-Круз, вернее, они севернее. Где-то рядом остров Тофуа. Надумал я уйти от вас. Хватит! Злые вы все, и намерения ваши меняются каждую минуту. Погубит вас жестокость и отсутствие порядка, — Сергей немного подумал, говорить правду или нет, но решил все же спасти лейтенанта. — Мчись на всех парусах по Тихому океану к своему острову Таити, никуда не сворачивая, но запомни, Флетчер, там вас быстро найдут. Верь мне. Предлагаю поступить так: набери красивых девчат и сразу уходи оттуда.

— А куда? Где можно надежно укрыться?

Серж задумался, вспоминая кинофильм и сведения из истории. В голове был какой-то сумбур, фрагментарное мышление — так это, кажется, называется.

— Давай карту, будем думать! — решил Серега.

Лейтенант расстелил карту на столе, и Сергей принялся изучать названия неведомых земель.

— Слушай, вспомнил я. Точно! Вот у тебя на карте Питкерн. Про него и Янг разглагольствовал. Что за надпись под ним?

— «Здесь находится остров или несколько островов».

— Точно! Вспомнил, почему вас так и не сыщут! На карте вашего времени расположение Питкерна указано не верно. Плыви не туда, где он обозначен, а несколько градусов севернее. Штурман и капитан, открывшие их, ошиблись при определении координат! Там вас английский флот не найдет.

— А что именно произойдет в известной вам истории? — волнуясь, прошептал Флетчер.

— Вы вернетесь на Таити, возьмете для себя женщин, еду и будете искать место, чтобы укрыться от карательной экспедиции английского адмиралтейства. Произойдет то, о чем я рассказывал вам ранее.

— Нас точно не найдут?

— Да, лично тебе, Флетчер, повезет. Тебя и твоих сотоварищей не разыщут, ибо тот остров, который вы выберете для укрытия, надо отыскать и вновь открыть. Верно, остров называется Питкерн! Он небольшой, размерами полторы мили на милю.

— А что, нас будут искать?

— Обязательно. Я же говорил, Блай выживет. Он хищник, живучий, коварный, злопамятный! Несколько лет этот морской волк будет рыскать по всем морям — искать тебя и других мятежников для жесткой расправы. Он обследует все ближайшие к Таити острова, будет носиться по морским просторам, пока не убедится через несколько лет в тщетности поисков. Постепенно он поверит в гибель «Баунти» и части людей, что ушли с тобой.

— Части экипажа?

— Да, поверь мне еще раз, не все последуют за тобой, Флетчер. Половина моряков останется на Таити, держась за подолы девиц, вернее, держа руки под тем местом, где должны быть юбки. Это их и погубит. Никого не уговаривай. Возьми с собой лишь самых верных товарищей. Рабов не бери, иначе будут ссоры и убийства. Сами справляйтесь со всеми делами. Постройте поселок, посадите хлеб, разведите сады, и будут вам райские кущи на земле, а не на небесах. Плодитесь и размножайтесь.

— Правда? А почему вы с нами не останетесь, Серж? Может, все же вместе?..

— Нет! У меня своя дорога.

— Как же так, полковник! Вы подбили меня на мятеж и бежите? Почему?

— Сам ведь говоришь, что очень многие с завистью поглядывают на мое оружие и мечтают им завладеть. Но это уж только через мой труп! А трупом я быть не хочу, рановато! Или застрелить половину экипажа? Я не хладнокровный убийца, пусть живут, бог им судья. Ты мне симпатичен, Кристиан, но у тебя всего несколько надежных друзей и из них лишь пять-шесть человек честные, порядочные люди. Постарайся жить долго. А сейчас я хочу рассказать тебе о будущем, о том времени, из которого я появился.

Сергей несколько часов рассказывал об автомобилях, самолетах, космических кораблях, кинематографе, фотоаппаратах, радио, новейшем оружии, больших и малых войнах, глобальных катастрофах. Флетчер слушал, разинув рот, но скоро устал, рассказ его начал утомлять. Такой поток новой информации ему было не переварить, он подействовал словно сказка, прочитанная на ночь. Его сморило как ребенка, и лейтенант начал клонить голову на грудь. Он несколько раз клюнул носом в лежащие на столе кулаки и в конце концов захрапел.

Строганов спешно принялся проверять вещи, не пропало ли чего, пока он произносил лекцию на палубе.

Да и пора было навести порядок. В одну сумку — самое ценное, в другую — бесполезное. Итак, начнем! В каюте становилось душно. Сергей открыл окно каюты, именно деревянное окно, а не иллюминатор, широко распахнул обе створки и принялся быстро раскладывать шмотье на две кучки — нужное и ненужное. К последней категории явно относились обе батарейки, сам фонарик, мобильник, стреляные гильзы, которые он прежде тщательно собирал и аккуратно складывал в пакет.

Надо уничтожить все следы пребывания на этом корабле, чтобы не осталось никаких вещественных доказательств того, что судно посещал путешественник из будущего. Почему? Да мало ли что произойдет. Вдруг эти предметы попадут в руки исследователям, а они раньше времени изобретут что-нибудь. Нет! Каждому открытию свой срок! Не созрели эти ребята до автоматического оружия и радио. Рано им фотографировать и смотреть телевизор, рано пользоваться радиосвязью.

Кстати, о фотографиях! Фотоаппарат — за борт! В пучину вод морских! Пустая газовая зажигалка, теперь это тоже бесполезная побрякушка. Слов нет, эти диковинные в этом мире вещи можно на каком-нибудь острове обменять на свинью или пару черепах, но, памятуя о плачевных последствиях всех этих обменов для капитана Кука, лучше не искушать судьбу. Да и в будущем поистине будет головоломка для археологов или этнографов, найди они в шалаше у папуаса мобильный телефон, реликвию, веками передаваемую из поколения в поколение. Все собрать и утопить! За борт, все за борт!

Сергей быстро собрал все вещи, подтянул за канат тримаран поближе к корме, закрепил конец покороче. Он скинул в лодку сумки с вещами, мешки с солониной и сухарями, в ящик сложил бутылки с вином, осторожно спустил его на веревке. Затем снял со стены каюты две шпаги и тоже кинул их в лодку. Обвязал веревкой бочонок рома и бочонок с водою, опустил их вниз через окно и стал покидать корабль. Аккуратно распределил груз по лодочке, обрезал веревки и развернул тримаран. Потом грустно и тяжело вздохнул.

Если честно, то страшно было вновь уходить в открытый океан, в неизвестность. Правда, теперь он имел более четкое представление о местонахождении ближайших островов. Можно было и к Гвинее рвануть, но больше всего приглянулись ему острова Санта-Круз. Значит, держим путь туда. И если раньше он искал цивилизацию, путь домой, то теперь предстоит найти провал во времени.

Корма «Баунти» явственно виднелась впереди, тримаран по-прежнему удерживало течением в кильватере. Однако корабль все же постепенно удалялся и с каждой минутой был виден все хуже. Вот уже видны только смутные очертания, вот только силуэт, а вскоре лишь кормовые огни. Спустя час свет факелов потускнел, и корабль окончательно скрылся из виду. Поставив парус, Сергей развернул тримаран на северо-запад, а курс «Баунти» лежал на северо-восток. Прощайте, исторические персонажи! Впереди опять неизвестность.

Глава 18

ОСТРОВ АМАЗОНОК, ИЛИ БАБЬЕ ЦАРСТВО

«Эх, лодочка, куда ж ты выплывешь и меня вынесешь? В начале путешествия искал землю, чтобы выжить и спастись от голода, затем отправился на поиски цивилизации. А теперь-то куда меня понесло? Зачем покинул шхуну? Что я буду делать в этой прошлой жизни? Гладь океанская, соль морская, рыбы, чайки, бакланы, да и я сам — птица перелетная. Буревестник хренов! Наломал я дров! Какого лешего взбаламутил экипаж этой посудины? Обрек бравого молодца Уильяма Блая на тяжкие испытания! Да и бедняга Кристиан Флетчер теперь обречен на долгие скитания и отшельничество. Куковать лейтенанту на этом убогом острове Питкерн долгие годы, пока дикари его шкуру не пустят на изготовление барабана. Да и судьба остальных бедолаг не лучше. А при чем тут я? Чему быть, того не миновать, как говорит народная мудрость. Капитан Блай и без моей помощи довел бы команду до бунта. Наверняка! Вероятно... Может быть... Ах ты, боже мой! Голова раскалывается от этих мыслей. Неужели это все-таки я сам, лично, изменил ход истории, спровоцировав бунт? А потом сбежал, как подлый трус. Подтасовал карты, словно шулер! Уф-ф-ф! Что теперь о мятеже напишут в книгах, как изменят сценарий фильма, будет моя личность в этой истории фигурировать или нет? И что дальше делать? Мне бы крылья, а то уже надоело плавать. Отчего люди не летают? Так и улетел бы отсюда прочь, в Россию-матушку! Только тут не крылья нужны, а машина времени. Нажал на кнопку — и вот ты уже дома. Мечты, мечты... »

Так разговаривал вслух сам с собой Строганов, сидя под парусом и гребя веслами изо всех сил. Ветер как назло вскоре стих, установился полный штиль.

Домой! Курс на север! Или северо-запад? Ох и намашется же Серега этими веслами. И раз! И раз! И раз...

Первую ночь после бегства с «Баунти» путешественник, а вернее, скиталец спал плохо, тревожно дремал и много размышлял о своей жизни, в основном, конечно, непутевой, но местами и временами очень даже ничего, положительной, а порой и героической!

К сорока годам он заработал ордена за войну, медаль за спасение утопающих, грамоту ЮНЕСКО за защиту животных и морской фауны. Или не ЮНЕСКО? Какой-то международной организации под эгидой ООН, какой именно, Строганов забыл. Путешественник сомневался даже в том, он вообще-то машет сейчас веслами или не он, а только телесная оболочка. И куда она плывет? Нужно грести и грести, а сил не было. Нет, надо себя перебороть!

Вновь и вновь: и раз, и раз, и раз, и два...

Солнце взошло, как всегда, быстро и внезапно. Сразу стало жарко, как в мартеновском цеху. Пришлось спрятаться под навес, чтобы не получить тепловой удар и не обгореть на импровизированной сковороде, причем без маргарина. К полудню подул спасительный ветерок, и тримаран пошел куда веселее под парусом.

«Лишь бы снасти не порвало и не унесло внезапным мощным порывом. Теперь можно и по пятьдесят граммов!» — решил Строганов.

Чего пятьдесят граммов? Естественно, похищенного рому! Серега налил себе в кружку чуток этого замечательного напитка и отхлебнул. По правде сказать, это была не кружка, а серебряный кубок самого Блая! Строганов, собираясь бежать со шхуны, позаимствовал на память о встрече с английскими моряками кое-какие сувениры: подзорную трубу, абордажный топорик, кружку с откидной крышкой и т. д. Приглянулся бокал с гравировкой, так тоже не сумел удержаться от соблазна. Клептоман несчастный!

Тост он произнес вслух:

— За здоровье короля Англии!

Ведь этот кубок изготовили в колонии Его Величества! А за здоровье хорошего короля выпить не грех, почему бы и нет? Лично Строганову он ничего плохого не сделал.

После глоточка стало хорошо. Серж закусил крепкий напиток сухарем и куском солонины, которая оказалась довольно жирной и уже с душком. Какая гадость это соленое английское мясо, но делать нечего, приходилось жевать, что имелось. За неделю одиночного плавания бочонок с водой объемом в два галлона опустел почти до дна, а такой же, но наполненный ромом, уполовинился. Во время скитаний Строганов заметно похудел, потому что на таких харчах, как сухари да солонина, долго не протянешь. Любой доходягой станет.

Эх, да разве это мясо! Сейчас бы накрыть праздничный стол, с салатами, разносолами, с шампурами, а на них шашлыки из молодого барашка! Да под сухое красное вино! Да чтоб зелень высилась горой на огромном блюде! Огурчики, помидорчики, лучок! И свежий лаваш. Аджику поострее! И черт с ней, с язвой желудка! Ну что поделать, любил граф Строганов кавказскую кухню! От вкусной еды язвы не бывает, язва случается от этих плесневелых сухарей. Дайте срок, доплывет он до какого-нибудь острова, поймает первого попавшегося поросенка, зажарит его на вертеле и... сожрет, чавкая и причмокивая, как какой-нибудь дикарь! Уж он его, любезного, целиком скушает, от пятачка до хвостика!

Чем больше Сергей думал о пиршестве у костра, тем больше хотелось кушать, и не просто есть, а пресыщаться, сладострастно предаваться чревоугодию. Голод заглушил все другие желания. Даже любовью заниматься расхотелось. Раньше такого с ним не бывало, а теперь не ощущалось той тяги к женскому полу.

Настроя не было, проблемы с потенцией появились или изменились привычки? Прямо упадок сил какой-то! Не встает по утрам! Обленился? Атрофировался? Не заболеть бы Сереге.

Кабы странник знал, что его вскоре ждет, какие испытания на этот раз готовит ему судьба, то не волновался бы, а, наоборот, радовался одиночеству и покою. Долго ли, коротко ли длилось плавание — неизвестно. В постоянном состоянии подшофе этого не понять. Чувство времени совершенно притупилось. Однажды, когда лодка, как обычно, колыхалась на зыбкой волне, Строганов обнаружил, глядя в подзорную трубу, на горизонте кусочек земли. Сергей встал, держась за мачту, и убедился, что перед ним прямо по курсу остров.

Он направил тримаран к берегу, остров по мере приближения увеличивался в размерах, и вскоре перед Строгановым предстал кусок суши, поросший пальмами, лианами и прочей тропической растительностью. Долгожданная земля, хотя и омываемая со всех сторон океаном! Но выбора для него сейчас не было. Любая, даже самая плохая суша лучше хорошего моря.

«Скорее! На весла! Налегай! — скомандовал сам себе обрадовавшийся Сережка. — Греби, бездельник! И раз, и раз... »

Лодка стремительно приближалась к побережью, и вот уже отчетливо стали видны убогие хижины, а рядом представители туземной общественности, торжественно выстроившиеся на берегу для встречи иностранной делегации.

«И где я теперь нахожусь, в прошлом или в своем времени? — промелькнула в голове тревожная мысль. — Вновь в нашем двадцать первом веке или по-прежнему в восемнадцатом? Или еще в каком другом? И кто они, темнокожие островитяне, друзья или враги, злобные людоеды или милейшие вегетарианцы? Я свой, я друг Николая Миклухо-Маклая!»

Состав группы встречающих оказался довольно занятным — примерно полсотни совершенно голых, даже без набедренных повязок, представителей женского пола. Старушенций, старух, зрелых дам, перезрелых девиц, юных девчушек и совсем еще девочек. Странно, но среди группы встречающих не было ни одного взрослого мужчины, подростка или старика, только несколько мальчиков-младенцев!

Сергей терялся в догадках: «Мужики затаились в засаде, или и впрямь на острове обитают одни бабы? Неужели это все мое?!»

Вот и сбылась мечта старого ловеласа: настоящий малинник, бабье царство! Правда, ягоды Малины были темно-коричневые, даже слегка черноватые, по цвету больше похожие на ежевику. Но ничего, перезрелая ежевика тоже хороша. Главное, суметь с ними объясниться, с амазонками этими! О боже, зачем же их столько и сразу, неужели нельзя было являться по очереди и в разное время?! Справится ли он в одиночку?

Тримаран быстро дрейфовал к берегу, приливная волна на всех парах несла его через подтопленный приливом барьерный риф. Позади песчаного берега росла стеной вечнозеленая растительность, и такой же, но только коричневой стеной стояли у самой воды товарищи женщины. Жалко, что не русские, не бледнолицые, не синеглазые, не блондиночки. Сергей никогда не был расистом но свои родные — рязанские, тамбовские — сердцу милее! Как говорится: своя баба ближе к телу.

Серега застегнул ремень на поясе, поправил кобуру с браунингом, автомат для удобства закинул за спину и решительно шагнул в воду и тотчас уколол пятку о какую-то острую ракушку. Он взвыл, в сердцах выматерился. Выбрался на берег, отряхнулся от песка и воды, молча и угрюмо уставился на голых теток. И он, и встречающие выжидающе молчали. Затем Строганов опомнился — все же он у них гость! — и заулыбался. Тетки продолжали глядеть хмуро, поэтому улыбка Сергея становилась все шире и радостнее: надо ведь как-то смягчить обстановку, расположить к себе местный контингент.

Дамочки действительно оживились под воздействием обаяния широкой лучезарной улыбки. Еще бы, тридцать два белых, словно жемчуг, зуба, ровные, красивые, с правильным прикусом! Женское любопытство пересилило страх. Самые смелые островитянки начали ощупывать его и тыкать пальцами в спину, гладить по мускулистым плечам, проверяя бицепсы. Спортивные штаны особенно заинтересовали молодух. А одна очень наглая девица лет восемнадцати на вид ухватила его ниже пояса за то, за что и хотела ухватить. Видимо, решила удостовериться в наличии искомого объекта у бледнолицего пришельца. Она пискнула, хохотнула и что-то выкрикнула товаркам, а те в восторге завизжали и пустились в пляс.

«Бедные! Видно, истосковались без самцов-аборигенов, соскучились по мужской ласке. Ну да, ласка-то у меня одна, а вас тут о-го-го сколько!» — подумал Серж, предчувствуя что-то недоброе.

А действительно, сколько же их? Строганов начал считать и сбился на четвертом десятке, потому что тетки продолжали лихо приплясывать, сотрясаясь всем телом. Танец был явно эротического характера, одновременно забавный и интригующий, потому что во время хоровода тетки поворачивались спиной к путнику и нагибались. Вульгарный, с точки зрения цивилизованного человека, совершенно первобытный танец!

Невольно наш скиталец стал вуайеристом. Постепенно эти чертовки пробудили желание своей эротической пляской, раздразнили и оживили былые возможности. У Сереги мелькнула шальная мысль: «А не овладеть ли кем-нибудь по согласию, без насилия? Но вдруг не поймут, полезут драться? Как объяснить добрые намерения?» И он тотчас отбросил эту дурацкую идею. Нет! Забьют, растерзают, затопчут толпой. Желательно в начале попить, поесть, а потом уже и все остальное, если повезет. Договорится он потихоньку с какой наиболее симпатичной особой за бусы или пуговицы.

Сергей через некоторое время осмелел, освоился и начал изъясняться на разных языках. Матерно и литературно по-русски, по-английски, по-французски, по-немецки, по-испански, но все попытки завязать диалог закончились ничем.

Бабы ничего не понимали, они щебетали, тэкали, мекали, бекали. А что за язык? Что за наречие? Папуаски, как есть папуаски! Фиджийки, малайки, аборигенки Вануату или Санта-Круз. Они каннибалки, или у них только самцы чужих мужиков жрут, а женщины рыбу да фрукты? А где мужская часть населения? На охоте? Ну и как же с этими дамочками общаться? Никаких матов не хватит, пока поймут что к чему.

Сергей съел преподнесенное угощение — гроздь спелых бананов и выпил кокосового молока. Силы прибавились, стало легче, прекратилось головокружение от голода и рези в желудке. Он решил перво-наперво коллектив построить, пересчитать. Почесывая грудь и живот, Строганов встал с корточек, обтер руки о штаны, оглядел гомонящее бабье стадо. Вспомнился товарищ Сухов. Надо перенимать опыт.

— Строиться! Становись! Эй, вы! — громко крикнул Строганов, но женщины его не поняли и продолжали галдеть.

Пришлось одну за другой брать за руки и ставить в ряд, плечом к плечу. Выровняв шеренгу, он скомандовал: «Равняйсь, смирно!» Но бабы не понимали, улыбались, щерились. Одни белозубыми улыбками, которые на фоне шоколадных физиономий особенно выделялись, другие щербатыми или вовсе беззубыми ртами. Ужас! Только таких самозваному российскому «графу» в наложницы и не хватало!

— Становись! Строиться! — в который раз крикнул Сергей.

Контингент подравнялся, выставив вперед поникшие груди, только у некоторых эта эротичная часть тела была округлая и крепкая, с бесстыдно торчащими вперед сосками. Бабы замерли. Сергей начал зачем-то пересчитывать их вслух. Оказалось сорок штук! Сам сорок первый, прямо как в книге о гражданской войне. Главное, не повторить судьбу того белогвардейца, сорок первого...

— Теперь будем знакомиться! — произнес вслух Сергей и достал из сумки блокнот и ручку.

Он оглядел шеренгу и громко назвался:

— Меня зовут Сергей! Серж! Серега! Я — Сергей! Сергей Иванович или по-простому — Сергей! Девушка, а как тебя звать?

Серега ткнул пальцем в огромную, словно спелая дынька, сиську, которая по цвету напоминала гигантскую сливу. Он попал точнехонько в коричнево-лиловую грудь дородной девицы, прямо в сосок. Туземка хихикнула, грудь колыхнулась, а она продолжала улыбаться.

— Я Сергей! А ты кто? Как тебя, милая, зовут, твою папуаса мать! — рассердился Строганов на непонятливую туземку и снова указал на нее пальцем.

Естественно, имя мамы или папы этой дородной аборигеночки Строганова не интересовало.

— Тэнэ! — вдруг с придыханием ответила девица. От нового прикосновения шоколадная грудь девушки опять всколыхнулась, и она нежно повторила: — Тэнэ!

— Тэнэ! Танька значит! Так и запишем: «Сисястая — Тэнэ». Вот и хорошо. Запомню как Татьяну. Танька! А тебя как величать? Имя!

Серега ткнул пальцем в грудь губастой дикарки, стоящей рядом с Танькой, но не рассчитал, хотел лишь указать на нее, а получилось, что болезненно тыкнул острым ногтем. Губастенькая поморщилась и ойкнула. Это не понравилось огромной папуаске с высокой кудрявой шевелюрой, торчащей во все стороны, словно пакля. Эта тетка громко заверещала, и ее истошный крик подхватили бурными воплями старшие соплеменницы. Строй рассыпался, и дамочки преклонного возраста с угрожающим выражением на физиономиях окружили белого пришельца. Они размахивали палками, тянулись с кулаками к лицу незваного гостя, пытаясь ударить.

Не долго раздумывая, Строганов отскочил, выхватил из кобуры браунинг и выстрелил в воздух. Эффект оказался потрясающим. Та тетка, что возмутилась первой, обмочилась, а губастая, в которую он ткнул пальцем, упала навзничь, широко раскинув ноги и руки и лишившись чувств. Бабы, которые устояли на ногах и не описались от страха, в панике сиганули врассыпную, по кустам. Но беглянок было лишь несколько, в основном юные девушки. Остальные дикарки лежали на песке, прикрыв ладошками лица. Другие части тела они даже не подумали прикрывать.

«Видимо, чувство стыда им совершенно не знакомо. Что поделать, дети природы», — подумал Сергей.

— Страшно? То-то же, бойтесь меня! Прекратить галдеж! Слушайте мужчину и повинуйтесь! — грозно крикнул Строганов.

Женщины замерли, услышав окрик, и тотчас замолчали. Новоявленный командир повторил попытку построения, одну за другой начал ставить баб плечом к плечу. Таньку как старую знакомую он поставил первой во вновь образованной шеренге, очнувшуюся губастую девицу — рядом, а остальных как попало, без разбора. Одна старушенция так и не поднялась с земли, точнее, с песочка.

«Надеюсь, этот песок на берегу высыпался не из нее? — ухмыльнулся Серега и решил делать вид, что не замечает испуганной насмерть старухи. — Ладно, пусть пока лежит, отдыхает».

Молодые девицы продолжали выглядывать из густых зарослей.

— Эй, идите сюда, живо! — прикрикнул на них Сергей и замахал руками.

Убежавшие девчонки, несмело семеня, вышли из джунглей и прижались к мамашам, теткам, старшим сестрам.

— Ну вот, трусихи! То-то же! Не галдеть и всем молчать! — Сергей выразительно вытаращил глаза и зажал свой рот раскрытой ладонью. — Молчать! — И он повторил жест, опять закрывая рот ладонью, потом внимательно и сурово оглядел притихших аборигенок. Шоколадка к шоколадке, как на подбор, правда, некоторые слегка пригорели, прокоптились на солнце. Они были заметно чернее подруг.

— Итак, как тебя звать? Имя! Меня зовут Сергей, а тебя как? Имя!

Серега вновь указал на ту самую губастую девицу, стоящую в шеренге второй.

— Мо! — гордо ответила папуасочка, тряхнув густыми, мелко сплетенными косичками. — Мо!

— Ну вот! Я — Сергей, а ты — Мо! — обрадовался Серж, записывая новое имя в блокнот. — Мо! Будешь именоваться Маша или Машка!

— Следующая! Имя!

Рослая женщина, на голову выше Строганова, глупо улыбнулась и, глядя сверху вниз, вымолвила:

— Key!

— Key? Значит — Катя! Так и запомним.

Серж краснел и уже не знал, куда девать глаза, как смотреть на женские обнаженные тела, на эти торчащие груди и кудрявые лобки.

«Ну и бесстыдницы! Никакого представления о скромности, о рамках приличия, об этикете. Одеть бы их во что-нибудь, но они и понятия не имеют о тряпках! — возмутился про себя Строганов, а на будущее решил: — Нужно им юбки сплести и лифы».

В течение получаса Серега не без труда провел перепись населения островного государства. Самую быструю перепись населения в мире! Давая новые имена островитянкам, он делал это в первую очередь для собственного удобства, подробно описывая характерные приметы — длинноногая, со шрамом на лице, без пальца, в ноздрях бамбук и т. д., — имена писал через дефис, сначала подлинное, а затем переиначенное на русский манер. Так появились еще Наташа, Люся, Фрося...

Тридцать девять баб, бабенок, бабищ и бабешек. Одна изможденная старушка, сороковая по счету, продолжала молча лежать на песке, не подавая признаков жизни.

— Эй, старая карга! Проснись, пора вставать! Хватит притворяться, ты одна осталась непереписанной. Как зовут тебя? Эй, Шапокляк! Ау-у-у-у!

Он попробовал найти пульс, который, увы, почти не прощупывался.

«Да, эта, похоже, уже чуть живая. Как бы не преставилась бабуся со страха!» — расстроился Сергей. Надо же, ведь он невольно чуть не стал причиной смерти человека.

Темнокожие дамочки тоже забеспокоились и попытались приподнять старушку. Из ее приоткрытого рта чуть высовывался темно-бордовый язык, глаза закатились, лицо посерело. Женщины окружили недвижимое тело, начали теребить, дергать бабусю за нос, трепать ноги и руки. Бесполезно, ничего не помогало.

— Разойдись! Я сам окажу первую помощь, — громко произнес первопроходец. — Не бунтовали бы, жила бы старушка еще сто лет.

Серега попытался сделать искусственное дыхание, это более-менее помогло, папуаски низко склонились над явно оживающей старухой и завыли, запричитали уже повеселее, вновь отклячив при этом зады и показывая прочие интимные места.

— Разойдись! — вскричал Сергей, задыхаясь от прилива гормонов в крови. — Марш по хижинам. Пошли все прочь! Объявляю завтра день Образования Королевства!

Подобрав с земли тело постепенно ожившей женщины, племя удалилось в деревню. Рядом осталась лишь молоденькая большая Танька. Девица дергала путешественника за рукав расстегнутой рубахи, теребила ремень, лезла к штанам и показывала при этом неприличные жесты в виде засовывания указательного пальчика в два пальчика другой руки, скрученных в колечко.

— Отстань! Ну что тебе надо? — рассердился Сергей.

Но девица продолжала что-то нежно, но настойчиво щебетать, заглядывая в глаза и надвигаясь на него молодым, упругим, коричневым телом. Соски, как две торпеды, уперлись в грудь бравого полковника в отставке.

«А почему бы и нет? — подумал Строганов, внимательно разглядывая потенциальную партнершу. — Если я буду королем, мне нужна королева! Чем эта плоха?»

Девица вновь погладила Сергея по плечу, скользнула рукой ниже пояса, желая еще раз удостовериться, что она понравилась белому путешественнику. Нащупав напряженный мужской «элемент», она ухватилась за ладонь Сереги и потянула ее к своим интимным местам. Наш скиталец в этот момент понял, что пропал! Сексуальная атака продолжалась. Попал он под паровой каток!

— Да пошла ты к черту! Ну что, неужели прямо тут, на песке? На виду у всей общественности? При несовершеннолетних детях? — рассердился смущенный король.

Действительно, Серегу больше всего смущало присутствие детей, ведь из всех кустов выглядывали их хитрющие, любопытные черные физиономии. К участию в сеансе порнографии, да еще на глазах несовершеннолетних, он был не готов.

— Ну, прямо остров Чунга-чанга! Как в мультфильме! Танька, а ну, отстань-ка! Не лезь! Не буду я этим заниматься прямо здесь, при детях до шестнадцати. И не соблазняй! Веди в свою хижину.

Сергей изобразил руками крышу над головой, обрисовывая домик, затем показал пальцем на лачуги островитян, сплетенные из сучьев, веток и листьев. Девушка поняла намек и радостно стала приплясывать. Она крепко схватила его за пальцы правой руки и потянула за собою в ближайшую хибару, стоящую под сенью пальм. Вигвам не вигвам, чум не чум, сарай не сарай, так, нечто похожее на то, другое и третье.

Сергей, склонив голову, осторожно вошел внутрь и тотчас был увлечен на пол, устланный козьими шкурами. Танька упала, потянув его за собой, и принялась рвать на нем штаны. Пришлось ей помочь. Затем она весьма сноровисто устроилась на нем верхом, закатила глаза, застонала, забормотала, запела. Да-да! Именно запела!

«Что, понравилось? Видимо, одурели они тут без своих вануатцев, папуасов или гибридцев, как их там! — лениво и полусонно размышлял Сергей, сбросив давление. — А действительно, где же их мужики? Это главный вопрос выживания на острове! Провозглашу себя королем, а они появятся в самый неподходящий момент. А действительно, что тогда предпринять? Стрелять? Бежать? Ведь если у этого племени мужики увлекаются каннибализмом, тогда и их бабы должны просто обожать человечину?! Надо с ними ухо держать востро, не проспать нападение!»

Серега лениво размышлял, лежа на спине, а папуаска Танька, сидя сверху, извивалась и завывала неведомо о чем, продолжая свою тягучую бесконечную песню. В данную минуту Строганова удручала еще одна неприятная мысль.

Опять сексуальный процесс пошел без средств защиты, причем в который раз. Прокол за проколом, ошибка за ошибкой, а сапер, как известно, ошибается один раз! Тут амбулатории нет! Но, может, махнуть на все рукой и понадеяться на русское «авось»? СПИДа в этом веке еще нет, эта зараза где-то еще дремлет в инкубационном состоянии. И с сифилисом на острове, похоже, все в порядке, в смысле должен отсутствовать, как и прочие нехорошие инфекции. Откуда им на острове взяться? Ни тебе наркоманов, ни тебе уличных проституток, ни притонов. Да и к чему опасение, как можно заразиться в прошлом? Они давно трупы! Ведь Серега прибыл из будущего, а их давно уже нет с точки зрения этого будущего! Ой, а не стал ли он некрофилом?! Но Танька была такая теплая, чрезвычайно жизнеспособная, активная и поющая. На призрак она совершенно не похожа!

Строганов задумался, отвлекся, а девица все раскачивалась, пела, не успокаиваясь, растягивая удовольствие, хотя давно взмокла от напряжения, и липкий пот струился по ее телу.

«Задумался я, пора с этим делом кончать!» — решил Серж и кончил. Папуаска Танька громко взвизгнула, счастливо взвыла, и на этой мажорной ноте песнь любви оборвалась.

Глава 19

ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!

Танька еще чуток посидела верхом на кавалере, затем упала на бок, задрав вверх ноги, и принялась выписывать ступнями в воздухе сложные пируэты. Выражение лица было счастливым и сосредоточенным. Наверное, она знала, что делает и зачем. А тем временем Строганов расслабился и задремал. На несколько минут его сморило, и глаза пилигрима подернула легкая дрема.

Какой-то посторонний звук испугал Сергея, он очнулся, вздрогнул и сразу схватился за оружие. Вскочив, повел стволом автомата перед собой и начал испуганно озираться по сторонам. Танька, не обращая внимания на партнера, по-прежнему болтала в воздухе ногами, упорная в своем стремлении зачать от белого божества, а сквозь щели в частоколе из бамбуковых палок мелькали нахальные подростковые и совсем еще детские рожи.

— Брысь, малявки! — цыкнул Серж, и перепуганные бесенята бросились врассыпную.

Окончательно проснувшись и отогнав мрачные думы, Сергей стал оценивающе присматриваться к новой подруге и пришел к выводу, что эта экзотическая девушка вполне симпатична и уж точно эротична.

Если в России пышнотелую девицу характеризуют как кровь с молоком, то эта была вроде кофе со сливками и пенкой. Ядреная девка! Глазищи огромные, круглые, нос маленький, но не сильно сплюснутый. Губы в меру пухлые, большие, но не как у Мо, у которой они отвисали словно шлепанцы. Волосы курчавые, густые. Пухлая задница, острая грудь! И талия имеется, и живот плоский, да и выражение лица вполне приятное. Для роли королевы подходит! Шутят, что с лица воду не пить, но для Строганова, настоящего ценителя женской красоты, и лицо было важно. В женщине должно быть все прекрасно.

В общем, перед ним была королева красоты местного масштаба. Значит, быть по сему. Он назначает Танюшку королевой! Главное то, что от нее хорошо пахло, какими-то сладкими благовониями. Не то ваниль, не то какао... Очень ароматная девушка, ни дать ни взять шоколадка! Так бы и съел! Откусить кусочек?!

Серега слегка тяпнул ее зубами за острый темный сосок. Папуаска, а точнее, фиджийка или вануатка — ведь этот архипелаг в наше время именуется или Фиджи, или Вануату, смотря, на какой остров вас занесло, восторженно взвизгнула, и ее лицо озарилось радостной улыбкой. Девица прекратила болтать в воздухе ногами и быстро перевернулась на спину. В порыве страсти она мягкими сочными губами припала к Сергею, словно возжелала напиться из священного источника. Источник ожил. Туземка, не спросясь, вновь по-хозяйски оседлала своего скакуна, вернее, белое божество.

Эх, знал бы Строганов, что ему предстоит, не стал бы так расточительно относиться к своей потенции и неразумно тратить силы.

Танька вновь и вновь пела романтические, душевные песни, раскачиваясь, скажем так, на древе жизни рода человеческого. Знать, ей приспичило, зов природы не обмануть. Как ни сдерживал себя Сергей, но, войдя в транс, не утерпел. От тихого томного пения, нежного скольжения теплой, то напряженной, то ослабевающей девичьей плоти, Строганов в конце концов вновь отстрелялся.

Ну и слава богу, а то сердце могло зайтись от избытка сдерживаемых чувств, и что-нибудь лопнуло бы внутри после стольких дней тяжелых испытаний и лишений, холода и голода, физических, а главное, нравственных страданий. Ведь последствия психологической травмы, полученной в результате путешествия во времени, вообще пока никому не известны и наукой не изучены. Это был настоящий шок для психики нормального человека. Но теперь Серега мог расслабиться, потому что рядом лежал шоколадный батончик — «Шок»! Шоколадка! Как утверждалось в одной приевшейся телевизионной рекламе: «„Шок" — это по-нашему!»

Рано утром, освободившись от любовных чар чернокожей прелестницы, Серега поспешил на «набережную». Там в его дорожных сумках, умирая от любопытства, уже вовсю рылись местные дети.

— Кыш, негодники! Кыш, проклятые каннибалята! Папуа-Новая Гвинея, вашу мать! — вскричал грозно Строганов.

Дети с визгом бросились врассыпную, унося сжатые в кулачках чудесные трофеи.

«Итак, что они у нашего величества похитили? — спросил сам себя Строганов. — У-у! Надо же, эти букашки сперли стреляные гильзы, за которые можно было скупить с потрохами все окрестные острова, любимую рубашку стянули и ни одного презерватива не оставили! Видно, приглянулись им глянцевые пачки с обнаженными красотками. Занятно, догадаются они распечатать и надуть эти шарики или просто будут жевать резинку? Ну, бесенята! Как же мне тут жить дальше, без спецсредств-то?»

— Ну и народ! На минуту добро оставить нельзя без присмотра! — громко сетовал вслух новоявленный король. — Оказывается, в этом веке люди жулики все как один! Что дикари, что англичане — одним миром мазаны! Одно слово — глухомань доисторическая!

Серега бродил по острову, подбирая утерянное беглецами барахлишко, и продолжал размышлять. Да, не скоро сюда попадут плоды цивилизации: кока-кола, гамбургеры, жвачка, телевидение, Интернет. И попадут ли они на этот тихий уединенный островок хотя бы в двадцать первом веке, да и нужен ли тут этот вонючий гамбургер? Придется ему смириться с кражей вещей. И потом, за все в жизни надо платить, вот он и расплатился за недавнюю утеху в шалаше.

Стреляные гильзы и драное тряпье он с горем пополам нашел, пройдя по песчаному берегу и обшарив чуть ли не все кусты вокруг. Но вот презервативы — тю-тю. Теперь вся надежда на хорошую экологию, моральную и нравственную чистоту островитян, гигиену отношений.

«Будем жить, мой дружок, без „противогазов"! А что насчет стерильности, так я тем куском мыла, что удалось позаимствовать на шхуне, сегодня же обязательно отмою весь этот женский хор! — решил Строганов. — Устрою массовую помывку в акватории атолла!»

Так он и сделал. Взяв туалетные принадлежности, Сергей направился в деревню. Подданные аборигенки бурно обсуждали прошедшую ночь, окружив Таньку. Та что-то громко и самозабвенно рассказывала, наверное, сильно приукрашивая.

«Ну, трепло, бесстыжая балаболка! Зачем разболтала? Ну, дружище, теперь уж держись, — подумал Строганов. — Если одновременно начнут одолевать эти изголодавшиеся амазонки — мне не отбиться».

И точно. Завидев проснувшегося путешественника, дамочки толпою кинулись ему навстречу.

— Стоять! Назад, мулатки! Кыш! — заорал Сергей, опасаясь за целостность своего организма и его отдельных, наиболее ценных органов. Он даже достал из кобуры браунинг и поднял его, направив стволом в небо.

Бабы, завидев эту непонятную штуку и вспомнив, как вчера из нее громыхнуло, замерли на месте. Несколько минут они напряженно молчали, но затем одна за другой, вначале робко, а потом все громче и нахальнее принялись выкрикивать гневные тирады на своем почти нечеловеческом языке. При этом все тыкали пальцами в сторону его вчерашней партнерши и делали неприличные жесты. Некоторые туземки принимали крайне непристойные позы, становясь на колени или задирая ноги.

— Дикарки! Ну и дела! Какой кошмар! Хватит изображать из себя похотливых самок, — громко произнес Строганов. — Вы бы прикрыли срам, бабоньки. В самом деле, нехорошо, некрасиво себя ведете. Листочков фиговых нарвите или шкурами обвяжитесь.

Но если бы они хоть что-то понимали. Для них что путешественник-европеец, что инопланетянин — бог, спустившийся с неба!

«На каком языке они говорят? — размышлял Сергей. — Как же с ними общаться?»

Женщины трясли грудями, пышными и худосочными, старыми и молодыми, красивыми и безобразными, и все как одна тыкали указательными пальцами в ладонь, свернутую в трубочку.

«Тьфу ты, дьявольщина! Ход их мысли ясен, чего ж тут не понять! Но я же не бык-производитель! — подумал Строганов. — Мне эта стая взбесившихся туземных самок ни к чему. Я перед вашим тропическим колхозом повышенных обязательств по поголовному осеменению не брал! Необходимо этот процесс упорядочить!»

— Строиться, бабы! Становись! — скомандовал Серж громко и решительно, а затем веткой провел перед собой на песке длинную черту.

Папуаски услышали знакомые слова, увидели прочерченную линию и вроде бы что-то поняли. Ухмыляясь, они выстроились в ряд.

— Догадливые! Р-р-р-а-авняйсь! Сми-и-ирно-о! — выкрикнул Сергей.

Народ не понял смысла команды, и Серж вновь громко крикнул:

— Р-равняйсь!

Путешественник подошел к шеренге и осторожно повернул голову каждой туземной дамы направо, чтобы любая из стоящих в строю видела грудь четвертой соплеменницы. Команду пришлось повторить не раз, пока она не была усвоена аборигенскими бабьими мозгами.

В голове отставника Строганова мелькнула шальная мысль: «Вот тебе и полурота. Разделить их на два взвода, обучить военному делу, а если дисциплину подтянуть, то этой армии будет сам черт не страшен! С моим оружием отобьем нашествие любых соседей-дикарей и отразим всякие попытки покорения острова европейскими колонизаторами. Патронов к автомату еще достаточно. А почему бы и нет, войско как войско?! Туркменов и узбеков я ведь успешно обучал! И механиков-водителей, и наводчиков-операторов из них готовил. А тут еще проще, без всякой техники. Сгодится даже сокращенная программа боевой учебы: обычная строевая подготовка, инженерное дело, необходимое для устройства района обороны, тактическая подготовка, основы рукопашного боя. И конечно, политико-воспитательная работа. Научу население говорить по-русски, внедрю в массы элементарные правила человеческого общежития и заставлю обожать белое божество, то есть меня. Выучат слова и мелодию гимна, а как же без него! Кстати, сгодится „Боже, царя храни"! Боже для них — это я! Меня и хранить!»

На душе стало гораздо веселей, и он терпеливо повторил команду:

— Равняйсь! Смирно! Слушайте и запоминайте! Я провозглашаю себя королем вашего островного государства Сержем Первым. Государство отныне именуется — королевство Баунти, в честь шхуны, что доставила меня к вашему архипелагу. Позднее мы возьмем под свою высокую руку и остальные острова! — громко произнес тронную речь Строганов.

Действительно, и зачем ломать голову над названием? Баунти — очень красиво.

Надо же, тетки что-то поняли. Они вновь скалили зубы, улыбались, оттопыривали крупные губы. Вот умора! Не рассмеяться бы, а то какая будет дисциплина, коли сам командир не серьезен?

— Королевой острова объявляю вот эту девушку Татьяну! — Сергей взял за руку и вывел из строя приглянувшуюся и полюбившуюся ему красотку. — Я ее люблю и на ней женюсь!

Но избранница вдруг начала громко что-то тараторить, подталкивая к своему повелителю другую молодку, с еще более темным загаром и правильными чертами лица. «А! Да это Мо! Маша по вчерашней записи!» — вспомнил Сергей. Арбузные груди юной прелестницы колыхалась при малейших движениях.

«Ого! Хороша Маша, да пока не наша», — подумал новоиспеченный король. Он обошел девицу кругом, похлопал ее по мощной заднице и с недоумением посмотрел на свою только что назначенную королеву. Та энергично кивала, продолжая подталкивать к нему подружку. Сергей еще раз погладил по гладкой спине девушку, показал пальцем на нее, потом на себя и вновь спросил у Таньки, правильно ли понял ее намек. Смуглянка королева улыбнулась и энергично закивала.

Что задумали эти подружки? Сергей был озадачен таким подходом к любви, но потом догадался и продекламировал:

— О времена! О нравы!

Солнце припекало, и стоять на жаре было уже невыносимо. После минутной внутренней борьбы бывалый полковник сдался:

— Уговорили! Сегодня Мо будет моей второй женой. По-русски ее имя Машка. Ладно, предлагаешь спать с Мо, так будь по-твоему, моя королева! — согласился наконец Строганов, более не сопротивляясь. — Раз вы решили соблюдать очередность, то я милостиво соглашаюсь на наличие двух королев. Не более! Пусть будет гарем, вернее, прайд, как у настоящего льва.

Обе королевы улыбались и тыкали пальцем в ладонь, свернутую в трубочку. Тьфу! До чего же надоел Сергею этот откровенный жест! Аплодисментов со стороны остальных дамочек не последовало. Население вновь начало галдеть. Почувствовав, что среди части подданных назревает недовольство тем, что их права ущемили, королю пришлось вновь поднять пистолет и прокричать:

— Эй, чертовки! Разойдись! Всем работать! Шагом марш в хижины!

Все дамочки этого острова, от мала до велика, хотели быть обласканными, взлелеянными и удовлетворенными. Но хватит ли у Строганова для этого сил?

Итак, можно было подвести некоторые итоги. В этом путешествии появились некоторые положительные моменты. Первое. Серега выжил в океане и не был поглощен пучиной вод морских, его не сожрали каннибалы. Второе. Ему посчастливилось побывать творцом истории, познакомиться с историческими личностями, поучаствовать в мятеже. Третье. Успешно ускользнув со злосчастного «Баунти», он попал на вполне даже обитаемый остров.

Теперь начинался новый этап, еще не осознанный до конца. То ли это удача — жить в окружении гарема, то ли новое испытание. Вдруг злодейка-судьба забросила его на остров похотливых самок, которые замучат единственного мужика до смерти?! Серегу нисколько не беспокоила национальная принадлежность партнерш, но если бы узнал, кто они такие и что это за остров, то имел бы верное представление о том, куда надо держать путь дальше. В каком примерно направлении и как далеко находится родимая сторона.

Понятное дело, плыви на север и не промахнешься, но как долго плыть до русских форпостов на Дальнем Востоке? В силах ли он достичь их, сколько запасов съестного и воды взять с собой? А где ближайшие цивилизованные страны? Где голландские или испанские колонии, английские или французские крепости? То-то, что ничего не известно!

Что ж, пока он будет отдыхать, набираться сил и наслаждаться жизнью. Возможно, ему так понравится пользоваться бесплатными утехами, что палкой не выгнать будет отсюда. Ни одна из подружек доллары за час или за ночь не требует. Да и не знают они таких фантиков: долларов, фунтов.

Сергей попытался вспомнить из истории, в эти годы доллары уже печатали в Штатах или еще нет? Стоп, если сам Вашингтон только-только стал президентом, а города его имени еще нет и в помине, значит, и купюр с его изображением не должно быть! Рановато.

Так Строганов лениво, расслабленно и отрешенно размышлял о своей доле, возлежа на богатырской груди очередной наложницы. Хотя Мо назвать так можно было лишь с очень большой натяжкой!

Эти наложницы сами так на него накладывались, что никакого покоя не было. Сегодня две жены привели в шалаш третью! Ужас! Надо же так опошлить прекрасную мечту об эротическом рае! И где потерялись их законные супружники? Куда они запропастились? Неужто сбежали?

Объявился бы хоть один бы местный мужик, так Серега сразу же возложил бы на него заботу о пожилых матронах. От них самый большой вред! Так галдят и домогаются, что и шагу не ступить. Но, впрочем, какие они пожилые — самой древней из «старух», наверное, едва за пятьдесят! Просто они выглядят плохо: никакой косметики, нет элементарного ухода за кожей, а палящее солнце быстро старит лицо. Вот и все. Но и тридцатилетние дамочки здесь потрепаны тяжелой первобытной жизнью, на все европейские шестьдесят тянут! Несчастные существа...

Взглянув на посапывающих во сне счастливых наложниц, Сергей приказал себе сурово: «Стоп! Прекрати их жалеть! Они ведь тебя нисколечко не жалеют!»

Строганов хлопнул по колену ладонью и громко произнес вслух:

— Как в поговорке, «затрахают, замучают, как Пол Пот Кампучию»! А где выход, какие будут идеи, сэр? Может, хватит изображать из себя льва?

Идеи нашлись. В голову пришла светлая мысль!

Опытный офицер вспомнил, как в армии отвлекают солдат от непристойных мыслей, чтоб на блуд не тянуло. Как там успокаивают брызжущие энергией организмы. Бром в компот — это брехня, все солдатские проблемы решает беспрестанная, бессмысленная работа, изнурительный, никому не нужный труд!

Глава 20

ВОЗВЕДЕНИЕ КРЕПОСТИ

Король восседал на троне и думал. Откуда взялся трон? А как же быть королем и не иметь трона? Его роль выполнял большой расщепленный пень, оплетенный лианами. Сергей выдолбил в нем седалище, подлокотники, отшлифовал поверхность и устлал ее шкурами. Строганов принял позу, подобную той, в которой сидел изваянный Роденом мыслитель, и приступил к разработке плана организации принудительных работ.

Так чем же занять женщин, каким общественно-полезным трудом? Заставить каждый день подметать остров? Покрасить яркую вечнозеленую траву в серо-зеленый камуфляжный цвет, но чем? Утром отрыть по периметру атолла траншею, а вечером ее обратно закапывать?

Вот! Точно, это идея! Будем копать окопы и строить забор из частокола, возводить фортификационные сооружения, крепостные стены. И бабам дело, и для обороны сгодится. Вдруг действительно какие-нибудь каннибалы нагрянут, прознав, что остров остался без мужиков? Не дай бог! Или внезапно объявятся настоящие супруги нынешних пассий самозваного короля. И где ему тогда укрыться? Именно в крепости! А вопрос о пропавших мужьях надо будет уточнить у наложниц в первую очередь, когда он наконец сможет их понимать.

День за днем шли монотонной чередой, распорядок был один и тот же. С раннего утра, ударив в большой продолговатый деревянный барабан местного производства, обтянутый кожей, Сергей собирал подданных на гарнизонном плацу. Именно на плацу — на широкой площадке, расчищенной и утоптанной по приказу короля Сержа I босыми женскими ножками перед хижинами. Место для построения расчистили в первую же неделю пребывания нашего путешественника на острове.

Дело это было не хитрое. Бабы выкорчевали мелкий кустарник, сожгли старые пни, выломали коряги. Строганов топором срубил под корень три пальмы, сохранив только одну по центру, чтобы самому под ней стоять, укрываясь от солнца. Местному населению палящие лучи не страшны. Они и так всю жизнь на солнцепеке, адаптировались давно, никакой ультрафиолет их не берет! А для белого человека попадание прямого солнечного света будет означать ожог кожи и тепловой удар.

— Живее строиться, бабоньки! — скомандовал Серж.

— Становись, билат неруськие! — эхом отозвалась энергичная и жизнерадостная Танька.

Она ликовала, потому что давно догадалась о том, что Серж считает ее самой разумной, молодой и симпатичной. Он выбрал ее главной, значит, это так и есть.

— Становись, билат, сука, дура! Бистра! Зарасы! — выслуживаясь, Танька все громче и яростнее ругала соплеменниц.

— Рафняйся! — поддержала подругу Машка-Манька. — Смирнать! Зарасы! Уря-я-я!

Что любопытно, за первую неделю Сергей запомнил сотню слов аборигенок, а смышленые Танька и Манька выучили более пятисот русских! И это не считая матюков и прочих ругательств! Матерились они отменно, с выражением, как когда-то попугай, любимец экипажа, на шхуне «Баунти».

— Ура! — воскликнули хором аборигенки без особого энтузиазма. Но каждая втайне надеялась, что сегодня и ей будет действительно «ура». Именно ей перепадет счастье, а не остальным тридцати девяти товаркам. Но «ура» доставалось далеко не всем, очередь за любовью продвигалась медленно, и даже порог двадцатилетних еще не был преодолен. Серега ограничился узким кругом подопечных, в состав которого входили шесть приглянувшихся ему молодух.

— Здравствуйте, мои дорогие и любимые подданные, товарищи женщины! — поздоровался Серега громко и протяжно, как на параде.

Ему нравилось здороваться по утрам с островом. Именно так, не с только с островитянками, а со всем островом, потому что после ответа баб пробуждались все обитатели этого кусочка суши. Попугаи и прочие птицы выпархивали из своих гнезд и громко галдели, какие-то животные верещали в глубине джунглей, а домашняя скотина с блеяньем, беканьем, меканьем, хрюканьем металась в загонах.

— Здраввв! — ответили бабы глухо и без энтузиазма.

— Плохо отвечаем. Мало каши ели? Или вас ночью не трахнули?! — хохотнул своей плоской шутке король. — Повторим! Здравствуйте, островитянки!

— Здравввв! — гаркнули тетки чуть громче.

— Плохо. С утра не ели или вас точно не е...? Так я, мать вашу, научу свободу любить! Я вам сейчас ваше коровье вымя накручу! Что сиськи выставили, дуры! Разучились здороваться? — перешел на грубый казарменный юмор Строганов. — Здравствуйте, телки!

— Здраввв желам Сирожа! — выкрикнула толпа.

Сергей замечал, что с каждым днем все больше превращается в грубого солдафона, настоящего хамоватого унтера-держиморду! По-видимому, это происходило от безнаказанности и безграничной власти. Из демократа и либерала Строганов стал настоящим монархистом-черносотенцем. Понравилось ему быть у руля.

— Пора заучить! Не Сирожа, а Сережа! Черножопые козы! Коровы недоеные! Ну ладно, я сегодня добрый, будем считать, что вы поприветствовали своего обожаемого короля.

— Ура! — воскликнули еще бодрее дамочки.

— Девушки! — смягчившись, продолжил Строганов. — С сегодняшнего дня начнем жить по-новому! Будем строить острог! Рыть землю, валить лес, таскать бревна.

А еще Сергей организовал полевые работы. Именно полевые, а не половые, чтобы окончательно растратить физическую энергию подданных. После военной подготовки он распределял женщин по объектам. Наряд на работу, наряд на службу, караул. Бабы не всегда понимали смысл всей своей деятельности, но это было неважно. Цель оправдывала средства, а цель была одна — измотать! Свои распоряжения король дополнял жестами, затрещинами, оплеухами. Делал он все не спеша, а куда и зачем торопиться? Впереди — двести лет жизни! Целая вечность, которую не прожить.

У аборигенок имелись инструменты наподобие палок-копалок и что-то вроде деревянных мотыг, но так как на два метра вглубь шел только песок, то на земляных работах им приходилось очень тяжело. Едва солдатки отрывали окоп, как он осыпался, они вновь все восстанавливали, и опять заваливался бруствер или стена. Поэтому окопы и блиндажи укрепляли сплетенными ветками, сучьями, палками. Но за неделю героических усилий десять щелей для укрытия и стрельбы стоя были готовы.

Час работы — десять минут перекур, еще час работы, а потом легкая пробежка трусцою для разминки. Бегали всем населением, от мала до велика. По окончании разминки женщины вновь становились землекопами. Никто Строганову не перечил, все боялись, что раздастся гром и белый господин кого-то убьет!

Передовой защитный периметр перед окопами, состоящий из ям-ловушек с заостренными кольями на дне, сделали еще через неделю. Население, занятое изматывающим трудом, постепенно отощало, стало заметно стройнее. Почему-то женщинам это не понравилось. Худоба на острове была явно не в моде и не приветствовалась.

Ритуал построения и приветствия повторялся каждое утро. Поднятия флага пока не было, его еще предстояло сшить. За три или четыре месяца — признаться, Сергей давно сбился со счета — стена за стеной появился ровный квадрат частокола, поставленного как раз по центру, между линиями траншей. Ворота, лесенки и помост для перемещения вдоль этих стен, бойницы — все было продумано и учтено. Теперь Строганов планировал выстроить еще и бревенчатую цитадель с вышками для наблюдения за берегом и морем.

Почему форт строился именно тут? Потому что доступный для лодок и судов проход в рифе был только в этом месте. Вокруг всего побережья острова торчали острые подводные камни, о которые любая пирога разобьется в щепы. А тут узкое, словно горлышко, пространство шириной метров в пятьдесят. Всюду вода бурлит, перехлестывая через рифы, а на этом участке волны плавно накатывают на берег. Сергей рассчитал, что внезапное вторжение может оказаться успешным лишь здесь.

— Бабы! Оглашаю список нарядов на работу. Приборка острова с задачей закопать все нечистоты. Ты, ты, ты... десять человек. Старшая — Танька. Далее, устройство туалетов. Рыть ямы, сколачивать настил, итого десять человек. Старшая на объекте — Машка. Остальным островитянкам — строевая подготовка под моим руководством.

Понимали подданные его речи или нет, поначалу его даже не волновало, слишком многое предстояло сделать. Вскоре всем миром принялись за строительство деревянного острога. Топор, украденный со шхуны, был всего один, а кольев требовалось много. Выручало обилие деревьев, выброшенных прибоем на песок. Пока папуаски волокли к крепости стволы топляка, Серж рубил под корень стволы молодых баобабов.

Конечно, это были не баобабы, но как в действительности назывались эти тропические деревья, Строганов не знал. Да и не так важны названия. Черное дерево, хлебное дерево, железное дерево, каучуковое... Назвал баобабами — и все тут! Он ведь не ботаник, не садовод и не флорист, а простой офицер.

Король рубил деревья топором, летели щепки, мощные «бабоебы» с треском падали. Да-да, именно такое название подходило деревьям больше всего, потому что затем десять теток хватались за многометровый ствол, впрягались и далее, до самого острога, имели секс без предела! С надрывом, до десятого пота, но без наслаждений. Перетаскивание деревьев оказалось самым радикальным средством для того, чтобы отбить всякое желание! Бабы так натрахивались за день, что вечером валились с ног и ни одна карга не пристала. Кроме Таньки и Маньки. Эти неугомонные девчонки были старшими на объектах, одна на лесоповале, другая на строительстве забора, и поэтому физически работали меньше подчиненных. Бригадирши-фельдфебельши сберегали силы для других славных дел.

А вот Сергей себя совершенно не берег, пахал по-черному, как рядовой боец. Поэтому, видя, что сам король не отлынивает от физического труда, подданные не роптали, не бунтовали. Древесина «баобабов» или как их там была необычайно крепка, и махать топором приходилось долго и упорно.

От ночных утех Строганов хотел было себя освободить, но королевская свита не согласилась, они были настойчивы и изобретательны. Ох уж эти молодые наложницы, навязались-таки в любимые жены.

«Нахалки! Развратные, распутные чертовки! — мысленно проклинал их по ночам Строганов. — Сколько же в вас жизненных сил, страсти, проклятой похоти! Во мне столько потенции нет. Чтобы вас ублажить, нужен конь или бычок и бочка „живчиков". А нет ни первого, ни второго, ни третьего. Возраст стал сказываться, чай не юноша. Даже несмотря на природную любовь к этому занятию, с такими темпами можно и в тираж выйти».

Серега, измочаленный наглыми девками, каждое утро тупо сидел, прислонившись голой спиной к излюбленной пальме, абсолютно без сил и без каких-либо мыслей. А в хибарке на циновках храпели громко и самозабвенно Таня и Маня, счастливые и довольные собою жены, старшая и самая старшая.

«Однажды обеих придушу!» — не раз уже тупо думал Строганов.

Крупная капелька трудового пота сорвалась со лба суверена и упала на плечо. Она соскользнула с мокрого плеча, оставляя за собой влажную дорожку, струилась все ниже и замерла возле запястья, чуть-чуть не дотянув до указательного пальца. Серега был весь в поту, как конь в мыле, потому что долгих три часа напрягался и пыхтел с неутомимыми шоколадками.

Они, конечно, замечательные, слов нет. Но ведь все должно быть в меру. Если человека месяц кормить одним шоколадом — попа слипнется. И Строганов начал беспокоиться, что настанет тот день, когда он из-за этих самых шоколадок сделается дряхлым и никчемным импотентом.

Над головой повелителя на ветке висел свадебный венок из потрясающе красивых крупных белых цветов. Его вчера вечером сплела Танюшка. Серега снял венок, понюхал, вдохнул замечательный дурманящий божественный аромат и закатил глаза.

Да, его можно было назвать счастливейшим человеком на земле. Море, пляж, много женщин, среди которых есть даже красивые. Фрукты, деликатесы, морепродукты всякие. Большая часть мужчин была бы безумно рада такой удаче, а он хандрил. А к чему эти стоны и тоска? Разве в родном времени ему жилось лучше? Да ничуть. Так отчего он мечется и сетует на злодейку-судьбу?! Что, ностальгия замучила, тоска по родным и близким, по березкам и осинкам? Ничуть! Вот дались ему эти березы. Зато здесь нет химии и атомных бомб, инфляции, девальвации, дефолта, безденежья по причине полного отсутствия денег. Нет бездомных, беспризорников, преступности, безработицы. А уж у его подданных безработицы не будет никогда, король мог это гарантировать. Он их всех займет делом.

Сергей, вконец измученный, заснул с этой последней оптимистичной мыслью под равномерный, размеренный храп двух темпераментных девиц.

Ему снился дурацкий сон.

«Кто вы, мсье Строганов? Откуда вы, Серж? Где ваш корабль?» — расспрашивал его какой-то незнакомый французский моряк, и он ему отвечал... по-французски!

Утро начиналось с зарядки, которая для туземок оказалась в диковинку. Почти неделю подданные разучивали упражнения. Руки вверх, в стороны, перед грудью, и раз, раз, раз в стороны. Обрюзгшие телеса матрон колышутся, а у девушек подергивается и вздымается грудь. Наклоны вправо, влево, вперед, назад. Еще было веселое упражнение — достать носком ноги вытянутые вперед руки. Очень эротичное зрелище, можно сказать, порнографическое. Подтянулись на носочках, размять поясницу...

— Да не надо вульгарно вилять задом, дурехи. Поясницу разминайте. Легче будете рожать. Эй, Оксана, или как тебя, Оксо! Юбку подними с земли, не оголяйся!

Сергей научил дамочек плести юбки и лифы, но туземки носили предметы женского туалета неохотно.

— Упор лежа — принять! Раз-два. Раз-два!

Команду «лечь» бабенки быстро усвоили, зато команда «встать» нужна была только себе самому, но, к сожалению, по этой команде тот, который должен был встать, почему-то вышел из подчинения. Он явно нуждался в отдыхе. А вот отдыха как раз и не может быть с этими шоколадками, страдающими хроническим недолюбом.

— Закончить зарядку! Скоро вы у меня похудеете, я вам выведу целлюлит. Животы подтянем, ноги станут стройнее, укрепится грудь. Подстричь бы вас, всем модельные прически сделать и отправить на конкурс «Мисс Вселенная XVIII века»!

Проводя занятия по строевой подготовке, Сергей неоднократно ловил себя на мимолетной мысли: «А почему я, собственно, с ними мучаюсь этой дурацкой шагистикой и муштрой? На кой черт дикому народу отличать правую сторону от левой, шагать в строю, поворачиваться кругом, выполнять команду лечь-встать? Так ведь сам обучен только военному делу! Другой профессии нет!»

Вот и сейчас вместо отдыха Строганов помахивал длинной бамбуковой палкой и муштровал пехотинок, прививая навыки передвижения в строю.

— Выше ногу! Раз, раз, раз! Левой, левой! Эй ты, корова толстожопая! Не отставать. Это тебя касается, Феня или как тебя по-местному? Фэй! Я же сказал, шевели поршнями. Не вываливайся из шеренги. Ну ты и дуреха!

Серж хлопнул дубинкой по огромному обвисшему темно-коричневому заду, но шарообразная попа этой бегемотихи даже не колыхнулась.

— Раз! Раз! Левой! Оксо, твою мать, сейчас ты у меня полную лохань п... лей получишь!

Девушка скалила белые зубы и непонимающе улыбалась. Хорошо, что она не понимала смысла его речей, иначе бы наверняка обрадовалась и начала приставать к своему командиру, желая получить обещанное вне очереди.

— Шире шаг! Раз, раз! Нале-во! Раз, раз! Напра-во! Раз, раз! Шире шаг! Живей перебирать копытами, кофемолки ходячие. Раз, раз! Стой! Раз-два! Уф-ф! Запарился я. И на кой черт мне нужно возиться с вами, дурами набитыми! Третью дубинку ломаю о ваши монументальные задницы. Чтоб вас всех раздуло!

Девчата стояли и глупо таращились, плохо понимая, почему так гневается их повелитель. Они, кстати, мечтали как раз о том, чтобы их поскорее раздуло благодаря любви повелителя, шумно дышали, вздымая грудь, и устало переступали с ноги на ногу. Одна присела прямо в строю и сделала лужу. От ярости Строганова едва не хватил удар.

Кошмар! Никакого понятия о дисциплине, культуре поведения. Что с них взять — дети джунглей. Эх, глупая папуаска, чтоб тебе побелеть.

Сергей с кулаками набросился на нарушительницу:

— Дуреха! Ты что натворила? Это же плац, священное для солдата место. Как теперь прикажешь строевой заниматься? Ну, чего глазами лупаешь, словно стельная корова? Чучело огородное! Ну и что с вами делать? А может, действительно, заняться вашим образованием?

Провинившаяся, не понимая, что от нее хочет король, кивнула в знак согласия, и тотчас закивали другие «бойцы». Ну какие они бойцы? Бойцыцы? Бойцыни? Скорее, глупые гусыни!

Вот стоят четыре десятка дур набитых перед своим повелителем и все кивают. Мол, одинаково нам, что строем ходить, что окапываться или деревья валить. Конечно, занятия внесли некоторое оживление и разнообразие в монотонную жизнь обитательниц уединенного острова. Нежданно-негаданно заброшенный в эти края чужестранец — это же событие века! Из поколения в поколение легенды о пребывании путешественника люди будут передавать из уст в уста. Почему рассказывать? Да потому, что писать не умеют. А если их научить русскому алфавиту? Языку не только разговорному и нецензурному, но и письменному. Станут читать, буквы складывать в слова, слова — в предложения. А почему бы нет? Обучают ведь дельфинов различным трюкам, а это ж люди! Пусть кожа кофейного цвета, пусть губастые, пусть неграмотные, но ведь разумные. Тоже «хомо сапиенсы». Да, разум в них есть, но он, увы, пока дремлет. Надо этот разум попытаться разбудить. Попытка не пытка.

С этого момента Сергей в корне поменял распорядок дня. Началась эра просвещения. Перво-наперво — политинформация перед завтраком. Сергей ходил по поляне, важно заложив руки за спину, будто лектор из райкома, и менторским тоном рассказывал то, что знал и помнил из последних событий двадцать первого века.

— Как говорится, на Западном фронте без перемен. Во всем мире идет вялотекущая антитеррористическая операция. В Афганистан введены международные войска, коалиционный корпус продолжает операции в Ираке, а в Чечне стоит русская армия. У ваших соседей активизировала боевые действия партизанская армия фронта освобождения Восточного Тимора.

Тьфу ты! Нет, ну какие на хрен партизаны в соседнем Восточном Тиморе в этом вот тысяча семьсот восемьдесят девятом году? Сюда и ислам-то еще, кажется, не дошел. Сергей попытался вспомнить, что было в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, но кроме все той же Великой Французской революции ничего в голову так и не пришло. Ах да, кажется, русская армия осадила крепость Измаил, вероятно, граф Суворов его скоро возьмет штурмом. Да, в следующем году. Ладно, пусть пока будет тема занятий: «Последние новости из Парижа». Ведь им рассказ о любом событии предыдущих ста лет — тоже новость. Да еще какая! А ближайшие газеты сюда дойдут лет через сто двадцать.

Аборигенки жадно ловили каждое слово лектора-короля.

— Ладно, продолжим занятие. Слушать меня внимательно и не дремать, скоро начну спрашивать и за ошибки наказывать! Хотя с вами пока еще говорить приходится, как с попугаями. На чем я остановился? Ах, да! Вы сейчас живете в одна тысяча семьсот восемьдесят девятом году от Рождества Христова и не знаю, в каком от сотворения мира. В этом году произошло много знаменательных событий, например свершилась Великая Французская революция. Эти французы, неугомонные пьяницы и ловеласы, воодушевленные идеями свободы, равенства и братства, взяли штурмом Бастилию. Поясняю, Бастилия, дорогие дамочки, — это королевская тюрьма. Затем казнили своего короля. Про казнь короля я, наверное, зря рассказал, но, надеюсь, вы не поняли, о чем идет речь. Во Франции установилась Первая Республика, все люди стали равноправными гражданами. О французах слышали? Нет? Я так и полагал, но и это не важно. В этот же год в Соединенных Штатах Америки избран первый президент — Джордж Вашингтон. Его физиономия сейчас размещена на стодолларовой купюре. А что происходит в России? Как всегда, воюем, причем на двух фронтах: с Турцией и Швецией. Завтра пойдем дальше курсом истории. Уф... Как я много вам всего рассказал сегодня за эти пятнадцать минут.

Бабы слушали, тараща глаза, понимая только знакомые матюки, и время от времени сами вставляли словечки «билат», «пизэц». Новые, смешные, незнакомые русские выражения, которые почему-то и запоминались им в первую очередь. О том, что они нецензурные и непечатные, туземные дамы и не подозревали.

— Политинформация окончена! На следующем занятии, любезные мои мулатки, я расскажу вам об Испании. А сейчас вновь приступим к строевой подготовке. Вечером у нас занятия. Тема — изучение русского букваря.

На закате толпа переместилась на новое учебное место, ближе к морю, к сырому песку. На нем Сергей выводил прутом крупные буквы.

— Это — «А»! Буква «А». Повторяйте вслух, плутовки! А-а-а! Рисуем букву «А» и называем слово на букву «А».

А какое слово на эту букву они знают? Какой предмет? Ананасы и апельсины тут не растут. Вот акулы точно водятся. Что, выловить им из моря хищную тварь для ясности?

— Буква «А». Повторить!

— А-а-а-а, — сорок женских голосов громко продублировали звук, а еще пятьдесят или шестьдесят маленьких коричневых «сникерсов» тоже пискнули: — А-а-а.

— Теперь буква «Б»!

— Бэ-э! — повторили островитянки.

— Ставим сперва «Б», потом «А», вместе читаем слог как «БА»!

— БА!

— Два раза повторим этот слог и получим слово — БАБА!

— БАБА.

— Машка, вот ты — баба! И ты, Танька, — баба, и ты, Фэй, — баба. Все вы бестолковые, тупые бабы! Понятно? А ну, глупые гусыни, повторить! — приказал Сергей.

— Баба! — пискнула Фэй.

— Танька — баба! — произнесла смышленая Танька.

— Машка — баба, — взвизгнула следом Машка.

— Молодцы! А вы намного поумнели за последнее время! Не зря стараюсь! — Сергею все более нравилась роль просветителя, и он с важным видом похвалил прилежных учениц: — Попугаев, девочки, вы уже обошли в развитии! Быстро улавливаете, схватываете на лету!

Женщины палочками выводили каракули на песке, а Строганов подправлял закорючки и мысленно посмеивался: «Первые слоги писать научил! Не зря есть анекдот про три самых первых слога разумного человека: „БА-БУ-БЫ"! А мне „БЫ" и не надо, и так вас хоть отбавляй. Сколько же над вашим образованием придется биться, пока достигнете хорошего знания русского языка, чтобы понять плоский военный юмор! А куда торопиться — целая жизнь впереди! Видно, мне мешают спать лавры Миклухо-Маклая. А интересно, кстати, сколько лет мне отпущено жить в этом позапрошлом веке? Обучу, просвещу, цивилизую, окультурю массы, а сам тут околею. Обидно».

И вновь утреннее построение и рытье окопов. Постепенно по всему побережью женщины создали рубежи обороны. Разговаривая с самим собою, Серж часто задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. Одни из них ставили Строганова в тупик. К примеру, от кого король Сережа I собрался обороняться и зачем, если в собственном тылу подрастают каннибалята? Сегодня им по пять-шесть лет, а пройдет некоторое время, и детки станут взрослыми людоедами. И если он не успеет привить им мораль цивилизованных людей, подростки скушают самозваного короля без соли и без приправ. Ха! Легко сказать — привить мораль! Это дети природы, их обучать и воспитывать надо несколько веков. Сейчас для них мораль — пустое место.

День за днем одно и то же: зарядка, строевая, учеба, работа, с заходом солнца принудительный секс. Принуждал не король, а королевы и фрейлины. Это превратилось в обязанность и тяжкий труд. Если одна партнерша — это радость и наслаждение, две или три — это разнообразие. Четыре — уже повинность! А когда вокруг тебя бродит сорок потенциальных партнерш?!

Высочайшим вниманием были охвачены уже около десяти молодух. Они приставали, домогались, король постепенно сдавался, уступал то одной, то другой прелестнице. А группа самых старых и некрасивых амазонок угрожающе скрежетала зубами, с каждым разом они все наглее досаждали Сержу приставаниями. Оказалось, тридцати-сорокалетние старушки тоже жаждали внимания и требовали ласки.

В Сергея вселился страх. Вот попал в ситуацию, так уж попал. План оказался под угрозой срыва, Никакая тяжелая физическая работа не сломила бабье войско. За свой труд подданные требовали справедливой компенсации.

«Но, с другой стороны, жизнь могла сложиться гораздо хуже! — размышлял путешественник. — Представим ситуацию, что выбросило меня на побережье иного острова, где нет совсем ни одной женской особи, а только папуасы мужского пола, людоеды, да еще и с гомосексуальными наклонностями. Вот тогда бы пришлось действительно худо».

Какие были бы тогда у него варианты? Либо сожрут, либо... Поэтому эта альтернатива — трахать, сколько сможешь, и прятаться от домогающихся баб — выглядела гораздо лучше. Но ведь если кушать мед ложками, да еще каждый божий день, то на него начнется аллергия. Любой будет морду воротить, затошнит и от одного вида этого меда. Вот и Серегу сейчас тошнило при приближении этих назойливых «медоносок».

Строганов пытался защищаться от грязных домогательств обнаглевших подопечных. Однажды, когда закончилась вечерняя поверка, он пулей помчался в крепость, запер ворота цитадели на засов и счастливо уснул. Даже обеих официальных жен, и старшую, и самую старшую, оставил за забором.

«Кыш отсюда! Подите прочь, нахалки! Все вон!» — мысленно разогнал он подружек, как назойливых мух.

Эта первая ночь затворничества прошла тихо и спокойно, да и очередной день начался как обычно, без эксцессов: построение, работа, просвещение, обучение, строевая. Но к вечеру вблизи крепости появились дозорные, и второй раз так же легко сбежать Его Величеству не удалось. Девчата окружили полукольцом укрытие, пришлось прокрадываться, ползти, маскироваться, пробираться с тылу и перелезть тихо через забор, а затем быстро запирать ворота изнутри.

Женщины поняли, что мужчина их вновь провел, и тут такое началось! Через забор вслед королю полетели булыжники, палки, большие ракушки. Бомбардировка продолжалась до глубокой ночи, камни молотили по кровле и мешали отдыху. Сергей опасался, что разгоряченные аборигенки метнут в укрытие большое бревно, которое проломит крышу и во сне зашибет его. Но в конце концов эти похотливые самки выдохлись, угомонились и разошлись, убедившись, что на сегодня ничего никому не обломится.

С утра вся эта дикая туземная дивизия вышла из повиновения. Гарнизон объявил бойкот повелителю. По-о-одумаешь, обиделись! Бабы ни в какую строиться не хотели, громко орали, захлебываясь от ярости. Их возмущению не было предела. Еще вчера дисциплинированный строй рассыпался, личный состав был настроен весьма решительно. За что, мол, пот проливали? Пришлось повелителю схватить за руку первую попавшуюся молодую дамочку и увлечь в кусты. Под одобрительные возгласы коллектива король острова перевел туземку в разряд наложниц. Над плацем пронесся вздох облегчения, женщины обрадовались капитуляции узурпатора! А Сергей, морщась, с отвращением, с содроганием овладел папуаской. Для того чтобы не допустить беспощадного мятежа, ему пришлось сдаться на милость победительниц. Иначе короля перестанут кормить!

Да-да, забастовав, он забыл о главном — о еде! Забота о кормлении единственного мужика лежала на всей общине. Дети и девушки удили рыбу, вылавливали крабов и осьминогов, ловили птиц. Это были деликатесы. По острову бродили дикие куры, которые несли маленькие яйца. А раз в неделю, персонально для Сергея, одну куру забивали, жарили или варили. Подкармливали для восстановления сил. Как же мог Строганов допустить ухудшение питания собственной царственной особы. Поэтому плотоядный король и сломался почти без борьбы.

«Опять вернуться к исключительно растительной пище после столь изысканного меню? Нет уж, дудки! — не согласился Сергей. — Пусть эти бабы сами едят бананы, пока не позеленеют. Я не могу возвратиться в свое время отощавшим. Боюсь, что тогда обессиленный организм не выдержит повторного временного перехода».

Серега согласился на частичное ограничение своей безграничной половой свободы. Скрипя зубами он был вынужден уступить проклятым фуриям и сдался на милость победительниц. С этого дня в государстве наступил новый этап правления. Период абсолютизма сменила конституционная монархия. Пришлось даровать населению Конституцию, оговорив некоторые условия. Король изъявлял согласие на раз в день и раз в ночь, но с кем именно, он мог решать по собственному усмотрению. И только с холостыми и бездетными! Сергея угнетала мысль, что он превращается в жиголо и альфонса.

Да, он зарабатывал на хлеб постыдно, но уж как умел. Что поделать, если кроме как для любовных игр и ублажения девиц он островитянкам ни для чего больше не был нужен, все прочие таланты здесь оказались невостребованными. Ладно, пока он смирится, будет исполнять долг, стиснув зубы, через силу. Но он еще отомстит этим ненасытным бабищам. Надоело райское наслаждение хуже горькой редьки! Пора домой, на север. Ну, не сразу, не завтра, а через месяц-другой, в крайнем случае — через год. Хватит, поцарствовал и будя. Пусть этот проклятый остров ебаунтят другие.

И втайне король Сергей I начал готовить побег, заготавливая в цитадели продукты, воду и снаряжение для предстоящего плавания.

Глава 21

ИНТЕРВЕНЦИЯ

Прошли многие недели, которые сложились в месяцы. Напряжение Его Величества заметно спало, появилась привычка. В целом, как опять считал Серега, жизнь удалась. Не каждому выпадает удача побывать «на том свете» и стать королем бабьего царства! И не просто властелином клочка суши в океане, а практически живым божеством. А кто еще похвастается участием в исторических событиях далекого прошлого?

Постепенно Строганов научился распределять силы на целый день, и с потенцией все наладилось. Если вдруг появлялось мимолетное желание два раза подряд заняться любовью с юной тропической красавицей, то он подавлял его усилием железной монаршей воли. Ведь за сутки предстояло «окучить» как минимум еще одну туземку, и не обязательно красивую.

К строевой подготовке он постепенно охладел, лично занятия уже не проводил, а перепоручил шагистику фельдфебелям. Столь высокое звание он присвоил Таньке, Маньке и Феньке. Называть их простыми русскими именами властелину вскоре наскучило, и он дал им прозвища, как настоящим индейцам, соответствующие их внешности и предназначению.

Таньку, обладавшую не только выдающимися прелестями, но и неуемным темпераментом и нечеловеческой половой работоспособностью, он назвал Станком. Машку-Маньку за большие полные губы и басистый голос — Гудком. Феньку, которая стала третьей официальной женой, этаким своеобразным запасным вариантом, именно поэтому, а также из-за широкой круглой попы, напоминающей колесо, окрестил Запаской. Тем более что этим задом она умела вращать и впрямь как колесом. Фенька Запаска, Манька Гудок, Танька Станок. И самим девушкам эти добавления к именам понравились.

Оказалось, что на острове проявлением наибольшего почета и уважения к человеку являлось максимально возможное удлинение его имени и прозвища. Из всего прочего женского персонала острова наш скиталец во времени выделил и запомнил еще двоих: огромную тетю, лет под тридцать, которую величал Пенелопой Гвинейской, и худющую малолетнюю островитянку, обозначенную им как Лолитка Шоколадка. К остальным подданным обращения были простыми. Стоило лишь махнуть рукой и позвать. Мол, эй ты, Пухлая, или Каланча, или Узкоглазая, или еще как-нибудь, в соответствии с внешними признаками.

Фельдфебельши командовали, надзирали за порядком, выполнением задач, поставленных господином, и приводили в исполнение наказания.

К примеру, подрались между собою Носастая и Одноглазая, поцарапали друг другу лица, тогда король Серж I, который, разумеется, был одновременно и верховным судьей, выносил приговор — дать каждой по десять ударов палкой из бамбука. Фенька хватала палку и колотила репрессированных подруг по мягким местам. Прочие островитянки восторженно хлопали, как в театре, наслаждаясь экзекуцией, а Серж одобрительно восклицал:

— Плотней бей, с оттягом! Чтоб не баловали!

Окончание строительства цитадели отметили карнавалом, с танцами и фуршетом. Напитки для фуршета сделал сам король: брагу, наливки и самогонку. Перегонный аппарат Серега сам сконструировал, сам запустил, сам и эксплуатировал. Насколько качественно вышло, трудно сказать, но если изготавливал продукт сам король, то ни малейшей критике он не подлежал. Поэтому и название женщины дали напитку соответствующее — «Королевский». Это был именно королевский самогон.

Дети собирали перезрелые фрукты, мелко нарезали их, ставили на солнце, и процесс брожения шел медленно, но верно. Дальше все просто: костер, перегонка в двух горшках, меньший из которых был вставлен в больший, и так далее и тому подобное. Получалось что-то мутное с серо-лимонным оттенком, слегка тягучее, дурно пахнущее. Серега для себя напиток назвал вовсе не «Королевским», а по-другому — «Антифризом». Сам он пить его поначалу не рискнул, провел эксперимент на местном населении.

Дикаркам «Антифриз» пришелся по душе. После первых глотков бабы шумно дышали, после второй порции громко смеялись, после третьей начали радостно вопить, скакать голышом, скинув плетеные юбки, и горланить свои туземные песни. Процесс становления цивилизации заметно ускорился.

«Эх, черт! — подумал Строганов. — Не научил я их русским народным песням! А могли бы сейчас сбацать хором: „Шумел камыш...", „Ромашки спрятались..." или „Вот кто-то с горочки спустился...". Что ж, исправим упущение. А вот возьмем и разучим строевую песню: „У солдата выходной...". А почему нет? Коллектив смышленый, усидчивый, стимул у них есть. Ночь страстной любви — лучшая награда одиноким женщинам».

Спустя час банкет перешел в дикую оргию, с плясками вокруг костра, с прыжками через него. Из-за этих прыжков отчетливо пахло паленой шерстью. Полезное дело, выходит, тетки самостоятельно провели эпиляцию волосяного покрова! Теперь им косметолог не нужен.

Серега пил только легкую бражку, от нее весело на душе, разум не затуманивался и все члены оставались целыми. Он боялся потерять контроль над собою и над бабами. А вышедшие из повиновения туземные фурии могли натворить немало бед. Деревню спалить, форт разгромить, лодку утопить, морды друг дружке набить, короля изнасиловать!

Первой стала ластиться Танька, но Серж, предваряя атаку, налил ей большую кружку «Антифриза» и дал запить брагой, чем мгновенно вывел из строя. Станок тотчас рухнула лицом вверх под высокой пальмой и захрапела, широко раскинув руки и ноги. Бери — не хочу.

«Вот именно, спасибо, не хочу», — подумал, усмехаясь, Серега, наученный горьким опытом беречь силы и в мыслях не допускающий внеплановых шалостей.

Следом подбежала нетрезвая Гудок. Заметив, что подруга лишилась чувств, она обслюнявила драгоценного короля своими выдающимися губами и попыталась объясниться ему в любви, шипя и присвистывая.

«Напрасно я ее Гудком прозвал, она скорее Свисток», — подумал Серега, отчаянно отбрыкиваясь от второй жены.

Великанша Пенелопа увидела, что подруги перешли к активным наступательным действиям, подскочила, оттолкнула Маньку в сторону и, крепко схватив за руку, потащила упирающегося повелителя в темноту. Цель ее намерений не вызывала ни малейшего сомнения. Манька Гудок уступила поле боя более сильной сопернице и сгоряча прыгнула через самый большой костер «ласточкой», раскинув над пламенем ноги, как фигуристка на соревнованиях, под бурные аплодисменты подростков.

В отблесках яркого костра на фоне черного неба мельтешили темные силуэты пляшущих островитянок. Серега валялся в высокой траве совершенно без сил, расслабив натруженное тело, чуть в стороне от уморившейся Пенелопы. Король отдохнул, отдышался, скользнул по влажному мху и уполз, бесшумно, как удав, объевшийся кроликами.

Он прислушался, не преследует ли его кто из туземок. Вроде нет! Серега обрадовался и поспешил к берегу, в форт, отдыхать от трудов праведных. Бабы еще долго плясали на плацу, а потом, обнаружив исчезновение повелителя, пустились на поиски своего господина, но нашли ворота крепости запертыми. До утра в них кто-то ломился, умоляя впустить. Но Сергей был тверд и неуступчив, как гранитная скала, не поддался и не соблазнился. Зачем брать работу на дом?..

Небесное светило, как обычно, мгновенно поднялось над горизонтом, опаляя своими жаркими лучами песок, растительность и все живое на уединенном острове. Так было здесь, на этой земле, изо дня в день, из года в год, из века в век, многие тысячелетия. Правда, на смену жаре приходил сезон тропических ливней, от которых Строганов благополучно скрывался в умело выстроенной крепости.

В этот день король Серж I, он же комендант крепости и по совместительству начальник гарнизона, а в прошлой жизни офицер российской армии, вскарабкался на башенку и, высунувшись в бойницу, оглядел морской простор. Должность коменданта Сергей присвоил себе сам, в ознаменование окончания фортификационных работ. Начальник гарнизона, комендант форта, полковник. Звучит!

Слово «комендант» бабы учили, стоя в строю, и запомнили за полчаса. Аборигенкам нравилось запоминать новые звания и должности своего короля. Многосложные и многословные титулы и имена у туземцев вызывали высшую степень восхищения, и, узнав об этом, Серега придумывал себе их, заставлял запоминать и повторять вслух. Теперь любая мелюзга обязана была при встрече с Сергеем, обращаясь к нему, не забыть перечислять все звания и титулы: Ваше Величество, превосходительство, начальник гарнизона, комендант, полковник, великий путешественник и мореплаватель!

Так Серега развлекался, точнее сказать, шалил. Ни о какой настоящей монархии с престолонаследием всерьез он не помышлял, наоборот, даже подумывал о парламентских выборах, естественно, при президентском правлении. Президент, парламент, армия и полиция в лице фельдфебельш, и верховная жрица — Пенелопа Гвинейская. Точное слово — «жрица». Что-что, а пожрать Пенелопа обожает, есть у нее такая слабость.

— Есть! Трындец пришел нам, как котятам! — вдруг громко вскрикнул комендант, витиевато выругался еще несколькими непереводимыми фразами и бросился со всех ног вниз к подчиненным. — Эфиоп твою мать!

Он увидел в подзорную трубу, что к острову в быстром темпе приближались пять пирог, наполненных вооруженными туземцами. Оружие не ахти какое: копья, дротики, дубинки, луки, но банда была очень уж многочисленной. Но больше всего комендант опасался, а не ревнивые ли это мужья возвратились из дальних странствий? Ох как они рассвирепеют, узнав о внебрачных связях своих временно покинутых супружниц с неизвестным бледнолицым самозванцем.

Черт! Угораздило им заявиться не вовремя. А еще не закончено строительство большой катапульты, которая сможет метать двухпудовые глыбы на полмили. Маленькая была уже сделана, но она бросала камушки по пять килограммов и всего на сотню метров.

Серега ударил в колокол, которым служил повешенный на столб дырявый котелок, сыграл сбор по тревоге. Это был сигнал для фельдфебелей, которые быстро примчались получать указания коменданта. Взглянув в протянутую им подзорную трубу, девчонки округлили испуганные глаза и стали быстро щебетать, хватая себя за горло, высовывая языки.

— Что, шаболды, никак мужья вернулись? Это ваши мужики-папуасы? Да или нет? — спросил Маньку Серега, придвинув к ней лицо и грозно вращая глазами. — Что, твой хахаль приплыл, или муж с охоты вернулся?

— Нет, господин комендант! Ты нам муж и хозяин! — бросилась в ноги Манька. — Это охотники за головами с островов, откуда встает солнце! Они часто приплывают из далекой земли и на нас нападают. Обычно мужья встречают разбойников в море и там с ними бьются. Вернее сказать, раньше встречали, теперь ты наш муж!

Ага! Так вот они какие, местные флибустьеры, охотники за черепами! Пираты, мародеры, насильники и грабители приплыли в гости без спросу. Серега обрадовался тому, что пятой колонны в тылу не будет, а население видит в пришельцах исключительно врагов.

— Гарнизон поднять по тревоге! Всем быстро прибыть в крепость! — Сергей начал энергично отдавать приказы. — Ты, Танька, — бегом в поселок, поторопи население. Гудок и Запаска, марш к катапульте, сейчас будем топить пироги. Ор-р-удие к бою!

Каннибалы торопливо гребли, направляя лодки точнехонько в проход между рифами, вскоре они уже проскочили во внутреннюю акваторию острова и приблизились к побережью как раз на дальность выстрела катапульты. Механика была простенькая: длинный шест с ящиком на одном конце и противовесом на другом. Конструкция крепилась к бревну, лежащему сверху, поперек вертикальных двухметровых столбов.

Манька и Фэй притянули за лиану к земле пустой ящик, Сергей положил в него несколько булыжников и стал выжидать. Сектор обстрела был заранее определен, участки лагуны пристреляны на ежедневных тренировках, промаха быть не должно. Папуасы испускали воинственные кличи и, сами того не ведая, интенсивно гребли к нужному участку. Вот они уже вошли в район вероятного поражения, на дальность прицельного «бомбометания».

— Пли! — скомандовал Серега, и девчонки отпустили натянутую катапульту.

— Фью! — свистнула Гудок вслед улетевшим камням.

Булыжники улетели в сторону моря, и ближайшая пирога попала под град камней. Она перевернулась из-за того, что некоторые из гребцов, завидев рушащийся с неба крупный галечник, в панике спрыгнули в воду. Сергей видел, как один раненый туземец утонул, другой окровавленными руками цеплялся за лодку, а третий пытался плыть с разбитой головой. Остальные, где-то около десяти дикарей, быстро пустились вплавь к берегу, опасаясь акул. Отрадно, что дубины, копья, дротики они потеряли в воде, и эта шайка выбралась на берег с голыми руками.

«Запах крови должен привлечь акул, пусть зубастые полакомятся!» — подумал Серж и скомандовал:

— Заряжай!

Девчата работали шустро. Раз за разом выпущенные снаряды находили свои жертвы. Расчет успел выстрелить пять раз, пока нападавшие не вышли из сектора обстрела в мертвую зону возле берега, недосягаемую для камней. Удалось утопить еще одну лодку, а появившиеся в лагуне акулы успели растерзать парочку отставших раненых пиратов. Остальные, пусть и без оружия, но злые и разъяренные, устремились на штурм вместе с другими вооруженными туземцами. К этому времени Танька созвала в форт все население, которое заполнило все пространство крепостного двора. Битва началась!

Под руководством фельдфебльш, личный состав обороняющегося гарнизона колотил копьями и палками по рукам и головам наступающего противника. Первый натиск удалось легко отбить. Он длился недолго, минут десять. Наивные дикари думали, что сумеют быстро перелезть через частокол, который казался незначительным препятствием. Но выяснилось, что трехметровую изгородь с заостренными на концах кольями, опутанную сухими колючками, легким наскоком не взять. На раскрашенные боевой краской тела сверху обрушился град камней, обороняющиеся кололи их остроконечными шестами, в глаза сыпали песок.

Папуасы в недоумении отошли и долго переговаривались, возбужденно жестикулируя. Они разглядели, что среди обороняющихся только женщины и дети, которые почему-то не думают сдаваться. Засевшего в башне со стрелковым оружием Сергея они пока не заметили. Отпор, оказанный бабами, их лишь раззадорил. Добыча казалась легко доступной, и требовалось лишь приложить некоторое усилие.

Каннибалы разбились на пары, проявляя смекалку и военную хитрость. Один держал копье спереди, другой сзади, второй приподнимал первого на этом своеобразном шесте, и тот карабкался по стене, цепляясь ногами за выступы и обрубки сучьев. Однако на каждого такого «альпиниста» приходилось по два с половиной обороняющихся защитника форта. Половинка — это дети и подростки. Они дружно выставили навстречу карабкающимся дротики, палки, швыряли в лицо врагам копья, стреляли в упор из луков.

И вновь противник отступил, оставив под стеной тела умирающих. Четверо убитых валялись прямо под стенами, трое лежали чуть поодаль. Еще пятеро раненых ушли к берегу омывать раны морской водой. Обо всем этом Сергею доложила фельдфебельша Танька.

Людоеды-разбойники сбились в одну ватагу и на этот раз сменили тактику, решив перейти от наступления со всех сторон к главному прорыву на одном участке, а именно у ворот, которые находились чуть ниже основной стены. Сергей опять пересчитал противника по головам. Итак, атакующих тридцать семь! Он учел только тех, кто пойдет в атаку, стоящих с бревном-тараном наперевес. Тяжело раненные пока не бойцы. Ого! Как они быстро соображают и обучаются! Стенобитное орудие придумали в виде ствола поваленной пальмы. Надо же, и почему она там валялась, а не была занесена в крепость?

Тридцать семь негодяев! Ну а теперь ваше слово, товарищ АКМ! Бабы искоса поглядывали на своего властителя и возмущались, почему он их не защищает, не участвует в сражении, не грохочет из своего ручного железного громовержца, не поражает врагов молниями. Раньше Сергей экономил патроны, не хотел стрелять очередями по рассредоточенному противнику, а теперь, когда каннибалы собрались в кучу, — время пришло. Неизвестно, сколько раз еще приплывут такие же отряды бандитов, патроны нужно беречь.

Дикари, жутко вопя, побежали с бревном наперевес к воротам, но с расстояния в пятьдесят метров до цели Строганов произвел первый прицельный выстрел и поразил самого ближнего папуаса. Тот по инерции промчался еще метра три и рухнул, как стреноженный конь, под ноги бегущему следом товарищу. Тот запнулся о мертвое тело и полетел на землю, вытянув вперед руки. За ним — другой, третий. Образовалась свалка, куча-мала. Ствол пальмы воткнулся в песок, и рассыпавшийся строй дикарей повалился на землю.

Сергей одиночными выстрелами уничтожал бегущих людоедов, стрелял, пока не закончились патроны в магазине «калаша». Громкие хлесткие звуки распугали шайку, и воинственный пыл в рядах противника быстро угас. Почти после каждого выстрела воин либо падал замертво, либо корчился раненым, оставляя за собой на песке красные дорожки.

Сергей подвел предварительные итоги: еще двенадцать трупов и десять раненых. Боевой порядок нападавших оказался нарушен, они были дезорганизованы, напуганы, растеряны и в панике бросились бежать к уцелевшим пирогам, бросив раненых и покалеченных на милость победителей.

Но милости при первобытнообщинном строе не дождешься. Амазонки, вооружившись копьями, кольями, дротиками, бросились добивать врага, одни прыгали вниз через стену, а другие, открыв настежь ворота, мчались в сторону поверженного противника, словно за дичью на охоте. Упускать оставшихся в живых интервентов с острова было нельзя, так как они могли привести с собой новые отряды.

Серега обогнал свое ополчение, залег на берегу и методично, не спеша, хорошо прицеливаясь, пробил днища в обеих пирогах. А дальше дело было за акулами, всех пятнадцать туземцев-каннибалов съели каннибалы морские.

«Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибает», — говорил мудрый русский князь-полководец Александр Ярославич.

Глава 22

ОХОТНИЦЫ ЗА ЧЕРЕПАМИ, ИЛИ ПИРШЕСТВО ПОСЛЕ БИТВЫ

Раненых и убитых дикарей жадно терзала акулья стая. Хищницы рвали зубами мясо так, что хруст был слышен у стен форта. Кровь большими пятнами, похожими на чернильные кляксы, растекалась по акватории. Тем временем бабье войско, добив последнего раненого врага, ликовать не стало, а принялось деловито свежевать тела, явно готовясь пустить их на шашлык или на жаркое. Естественно, еще ни разу в жизни Сергею не доводилось принимать участия в поедании поверженного противника. Только этого не хватало в его военной карьере! Для цивилизованного человека нашего времени это мероприятие было противоестественным явлением. К чему это сомнительное удовольствие?!

«Надо эту анархию прекратить! — тут же решил Строганов. — Иначе туземки и меня самого однажды съедят, если подвернусь под горячую руку или на острове вдруг случится голод».

Серега сыграл сбор, то есть свистнул в боцманскую дудку, прихваченную с «Баунти», и ударил в барабан. Бабы, разгоряченные боем и разделкой добычи, нехотя прервали свое ужасное занятие. Фельдфебельши опомнились первыми и при помощи тумаков и пинков собрали личный состав на плацу. Солдатки в недоумении сбились в кучу, никак не желая вставать в шеренгу и слушать приказы младших командирш.

Ох и видок же был у населения королевства! Руки, грудь, лицо, ноги и даже спины подданных были забрызганы кровью, которая местами уже засохла и потемнела, а где-то была еще свежей, ярко-алого цвета. Ни дать ни взять вампиры, вернее, вампирши или мясники. Войско застыло в ожидании команды властителя острова. Тетки были явно недовольны тем, что их оторвали от столь приятного занятия после победного боя, сулившего обильную трапезу.

Подготовка к пиршеству была прервана в самой начальной фазе, и мясо оставалось на жаре. Если его вовремя не поджарить — протухнет. Особенно возмущались по этому поводу старухи и подростки. Им надоел наглый бледнолицый пришелец, провозгласивший себя королем. Заявился на остров без приглашения, самовольно захватил власть! Грохочущая палка в его руках — это, конечно, аргумент весомый, но самозваного короля можно ведь и сбросить с трона или вообще отправить на тот свет при помощи хитрости и коварства. Отравить, удавить во сне, утопить во время купания... Да мало ли способов-то?!

Подростки откровенно дерзили, не понимая причин беспрекословного повиновения пришельцу взрослых женщин — матерей, сестер, тетушек. Заводилой в этой шайке тинейджеров, каждому из которых стукнуло лет по десять-двенадцать, был Тимоту, которого Серега прозвал Тимохой. Ватага состояла из восьми человек, малолетние хулиганы постоянно вредили по мелочам, но Строганов вынужден был терпеть их выходки. Пацанятам особенно не нравились занятия по строевой подготовке и рытье окопов. Обучение чужому языку для них тоже было в тягость.

Королю даже донесли, что в кругу друзей Тимоха в последнее время часто задавал крамольный вопрос: а каков чужак на вкус? Сладковатый, горьковатый, солоноватый? Попробовать бы....

Этот Тимоха теперь злобно сверкал черными глазенками на правителя и его помощниц, выглядывая из-за спины своей мамаши. Эта бабенка неоднократно пыталась привлечь внимание короля, но тот ей отказывал в ласке, а раз счастье ей никак не обламывалось, то вскоре она возненавидела бледнолицего властелина. Теперь отвергнутая женщина возглавляла оппозицию, состоящую из матрон и старушек.

Эти почтенные дамы втайне готовили мятеж, им был нужен лишь предлог, чтобы выступить против узурпатора. Но пока большая и наиболее влиятельная часть населения была на стороне короля, они побаивались открыто выражать недовольство. И вот он, столь долгожданный повод! Жестокий король не разрешает освежевать добычу и устроить настоящий праздник для своих верных подданных. Какой он после этого кормилец? Ведь сколько дней можно было бы есть вкусное мясо и плясать у костра! И никто не против поделиться с бледнолицым властителем его долей добычи и даже отдать ему самые лакомые куски!

— Прекратить резню! — скомандовал, тяжело дыша, рассвирепевший Сергей. — Вы что, собрались людей поджарить на костре?! Варвары! Язычники! Людоеды! Прокляну! Предам анафеме! — гневно кричал он первое, что приходило в голову.

Ничего не понимающие бабы молчали, стояли и слушали странные слова своего повелителя, кидая при этом нетерпеливые взгляды в сторону побережья, где появились чайки, попугаи и прочие бакланы, налетевшие на дармовое мясо. Акулы, покончив с трапезой в лагуне, теперь барражировали вдоль пляжа в надежде продолжить банкет.

— Танька, Манька, Феня! Взять мотыги, копалки, вырыть яму и похоронить всех убитых. Засыпать песком и утрамбовать почву!

Когда женщины и дети поняли, что от них хочет белый господин, они возмутились и начали дружно протестовать. Как же так?! В кои-то веки появилась возможность отведать столь редкий деликатес, и этот изверг приказывает закопать его в землю, чтоб мясо сгнило? Ну, уж нет! Доколе какой-то чужак-самозванец будет устанавливать свои законы?!

Сергей долго убеждал островитян, что есть убитых людей — это нехорошо! Поджаривать трупы — это варварство! Но племя роптало, и время от времени кто-нибудь из толпы выкрикивал предназначавшиеся Сергею грязные исковерканные русские ругательства:

— Епт! Псел на куй! Пиддес!

Обстановка становилась взрывоопасной. Даже фельдфебельши, с трудом подавляющие свои животные инстинкты, стали сомневаться в правильности приказа мужа и господина.

— Бабы! Кто притронется к человеческому мясу — ту больше не полюблю! Никогда! Понятно? Вырыть яму и закопать!

Строганов достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. Испуганные резким звуком пернатые стервятники взлетели со своей добычи в небо и, покружив в вышине, расселись по ближайшим деревьям. Бабы и дети кинулись врассыпную. Подростки давно исподволь ненавидели Сергея и томились в ожидании возвращения отцов и старших братьев. Они укрылись за пальмами и начали в злобе швырять камни, ракушки и кокосы, целясь в Строганова.

Сергей, осыпаемый градом мусора, ретировался к форту. За ним последовали только две верные боевые подруги Танька и Манька. Подлая третья жена Фенька Запаска предала его и переметнулась на сторону взбунтовавшихся людоедок.

— Предательница, подлая вертихвостка! Я тебе еще отомщу! А я, дурак, ее ласкал, любил, холил и лелеял! Черножопая политическая проститутка! — выругался вслух Сергей. — Чтоб засохло твое коричневое дупло!

Сергей с остатками своего прайда укрылся за стенами форта, а кровожадные туземки вновь устремились к трупам, распугивая птиц и отгоняя мелких хищных зверьков.

— Поле брани осталось за мародерами, победа досталась людоедкам, — задумчиво произнес Сергей. — Плоды просвещения пошли псу под хвост, без толку я возился с ними все эти месяцы! Привычки и мораль цивилизованного человека впитываются с молоком матери, и насадить их силой за несколько месяцев, к сожалению, не получилось. Эксперимент не удался!

Строганов обнял верных подруг и прижал к своей груди. Он гладил их по волосам, плечам, спинам, а сам размышлял над тем, как дальше действовать.

Пропало королевство! Рухнуло выстроенное государство, как карточный домик, в течение нескольких минут. Патронов к пистолету осталось десять штук, к автомату — полтора магазина. Маловато будет для отражения повторного штурма иноземных дикарей. Войска нет, это теперь не преданное командиру ополчение, а личные враги, в лучшем случае просто смутьяны. Вот их благодарность за спасение. Ведь, если бы не он, их бы всех сейчас изнасиловали и сожрали. Предательницы! Закончилась неудачей попытка превратить грубых дикарей в разумных людей.

Такие вот невеселые мысли бродили в голове разочарованного Сергея.

Тем временем пиршество разгорелось со страшной силой. Именно разгорелось, потому что костры пылали по всей деревне, возле каждой хижины. Начались ритуальные пляски, пьянство, чревоугодие. Единственное занятие цивилизованного человека, которое сразу пришлось всем по душе, — пьянство. Это дело они усвоили без понукания. Островитянки с удовольствием упивались самогоном. Так называемый «Антифриз» лился рекою.

Чтобы утешить приунывших верных сподвижниц, сглатывающих слюну и жадно вдыхающих ароматы свежего жаркого и бифштексов, Сереге пришлось напрячься. Но он утешил обеих как уж смог. Как говорится, чем богаты... Ублажил бабенок, вскоре они успокоились и уснули. Теперь тяжкие думы снова навалились на нашего странника во времени. В душе его спорили сразу три внутренних голоса.

«За что наказание, что за такая напасть и чем я прогневил судьбу? Почему меня не зашвырнуло в какой-нибудь более цивилизованный регион, в более приличное место? А кто выбрал именно это время? Зачем мне восемнадцатый век? Почему я не попал в будущее или в милейший, спокойный, галантный девятнадцатый век? Или на худой конец в эпоху Возрождения! Правда, как говорят, „с худым концом" и в эпоху Возрождения делать нечего! Жаль, что я не там! Познакомился бы с Леонардо и Рафаэлем!» — хныкал пессимист.

«А впрочем, еще повезло, хуже было бы, если бы спираль времени изогнулась сильнее и занесло бы всех нас в какое-нибудь тысячелетие до нашей эры!» — усмехнулся оптимист.

«А что вообще такое наша эра? Как может существовать мой мир без меня? И заметили ли там пропажу человека, некоего субъекта по фамилии Строганов, люди Земли? — вступил в диалог с собой Сергей. — Человечество в целом, конечно же, нет. Что я такое в этом огромном мире, чтобы на меня обращать внимание? Песчинка, муравей, букашка! Сколько человек знает на земном шаре о моем бренном существовании? Десять, сто, тысяча?! Да, пожалуй, что-то около того. Тысяча пар глаз за сорок лет меня, вероятно, видела, слышала, знала, а беспокоятся обо мне и заботятся десятка полтора близких и друзей. Не больше! И что они предпримут? Будут меня искать, затем смирятся с тем, что меня нет на этом свете. Близкие поделят имущество и станут горевать, друзья помянут, напьются — и все дружно через годик забудут о моем существовании. Утонул, и бог с ним! А жизнь идет своей чередой. Ха! Ведь я за гранью реальности нахожусь уже почти год! Значит, время движется, жизнь идет. Вон как вокруг лихо пляшут и сладострастно жрут эти представители человеческого рода. Это тот мир, а не этот теперь не реален. Там многие близкие мне люди уже и не вспоминают о Сереге Строганове. Позабыт, позаброшен... Где спасательная команда? Где экспедиция МЧС, которая должна вызволить человека, потерпевшего крушение во времени? О чем думает министр Шойгу? Он, наверное, ушел в тайгу спасать жителей сибирских деревенек от очередного паводка или пожара. Что ему одинокая жертва цунами. Не услышан никем мой вопиющий голос в океане... Значит, надо смириться и врастать в эту эпоху. "Времена не выбирают, в них живут и умирают" — так, кажется, сказал поэт».

Все население деревни к полуночи упилось до скотского состояния, включая детей. Дамы горланили песни, матерились, блевали. Хороши дамы! И зачем Строганов научил их делать брагу, зачем угостил самогоном? Сам виноват. Гнал бы лучше для личных нужд, а не спаивал дикарей. Переводят добро на дерьмо! Черт! А сейчас хорошо бы с тоски напиться!

Следующим утром никто из солдаток на построение не явился. Упившихся баб и подростков продолжало тошнить, радости от вчерашнего пиршества не осталось и следа. Войско промучилось двое суток. Над островом навис смрад разложения. Мелкие хищники, птицы, грызуны доедали то, что не доели люди. Еды хватило на всех. Островитяне, забыв о наставлениях своего короля, даже скинули с себя постылые одежды, вернувшись к своему первобытному облику. В массах началось брожение, преступный замысел — умертвить бывшего властелина острова — вновь овладел умами дикарей.

Ночью туземки подтащили зловонные трупы к крепости и быстро скрылись. Началась осада форта. Таким способом подлые бабы решили вынудить обитателей укрепления покинуть свое убежище. Расчет был верный: смрад и угроза возникновения болезней должны быстро изгнать гарнизон из острога и сыграть на руку мятежницам.

Серега залез на вышку на цитадели и оглядел окрестности. Остров оказался усыпанным костями, требухой, черепами. Останки разлагались под палящими лучами солнца. Строганов размышлял, как справиться с этой проблемой: «Что произойдет раньше — покойные папуасы высохнут, как мумии, или мы провоняем и заболеем? Если не захоронить убитых, то эпидемия может обрушиться на тупые головы аборигенов, а заодно и на мою».

Серега взял автомат и вместе с подругами по несчастью вышел из крепости. Островитянки не предприняли попыток напасть, побоялись убойной мощи огнестрельного оружия. Фельдфебельши вырыли ямки и захоронили в них останки, присыпав песком. Потом умылись в море соленой водой, и санитарно-эпидемиологическая экспедиция возвратилась в укрытие.

Они немного передохнули и сделали вылазку к роднику за водой. Утром под охраной снова умылись. Купаться нельзя — у побережья курсировали голодные акулы! Можно было лишь зайти в море по щиколотку, ополоснуть лицо и руки. Пока женщины умывались, Строганов напряженно вглядывался в темные заросли джунглей. Теперь оттуда исходила угроза.

Обозленные бабы, да к тому же вооруженные и обученные военному делу, вдвойне опасны. Обиженные бабы коварней раненой кобры, мысли их полны злобы и яда. Теперь у них есть копья, дротики, дубины, луки. Нужно было что-то предпринять! Либо истребить взбунтовавшихся фурий, либо уносить отсюда ноги. Мирного сосуществования представителей разных общественных систем никак не получалось.

Устроить геноцид малой народности Серега не мог. Потом совесть замучит. Уплыть на тримаране вместе с гаремом куда глаза глядят? Ему жалко было покидать королевство, но, видимо, придется. Ведь и раньше он об этом подумывал. Что ж, надо заготовить побольше еды, сделать запас питьевой воды и отправляться в путь.

После тяжких раздумий Сергей позвал обеих девушек и предложил им покинуть отчий край. Они поспорили, поплакали, но согласились. Вот и хорошо, значит, можно браться за дело! Предстоит новое путешествие, полное приключений и, возможно, злоключений.

На свое счастье, за две недели до этих событий Сергей начал вялить рыбу, развешивая ее на крыше башни. Во дворе лежала груда кокосовых орехов, сушеные бананы, тыквы, какие-то экзотические фрукты. Этой провизии должно было надолго хватить на троих. Куда плыть? На Родину, в Россию! Даст Бог, доберется тримаран с экипажем за пару месяцев до Дальнего Востока. Вернуться с двумя шоколадными бабами домой, конечно, очень оригинально. Чем Серега хуже графа Рязанова? Только тем, что нет у него ни «Юноны», ни «Авось». Главное — доплыть!

Примерно так размышлял Строганов о дальнейших планах на будущее.

Под покровом ночи Сергей выбрался из форта и отправился на побережье проверить тримаран. Лодка по-прежнему лежала на берегу, цела и невредима. Вокруг не было ни одной живой души. К счастью для Строганова, туземки, протрезвев, а затем опохмелившись, стали тосковать по единственному на острове дееспособному мужику и с горя вновь крепко выпили. «Так вам и надо! Теперь обижайтесь на самих себя. С людоедами я дружбу не вожу! — мстительно подумал бывший король. — Пора. Сегодня ночью перенесу припасы в лодку, посажу в нее девок, и отправимся в плавание! Самое время, пока они спят, отчалить от острова», — решил наконец Сергей.

Глава 23

ГИБЕЛЬ ГАРЕМА

К вечеру остров наполнился душераздирающими звуками. Пока Сергей со своими пассиями торопливо собирал пожитки, в деревне началась невообразимая вакханалия. В глубине джунглей раздавались вопли, стоны, душераздирающие крики и нескончаемый плач.

«По мне, что ли, убиваются? — удивился Строганов. — А нечего было жрать людей! Я не люблю людоедов! Нет, и впрямь, как переживают-то, сердечные. Неужели хотят меня разжалобить стонами и плачем? Не дождетесь прощения. Не будет вам ни хрена!»

Сергей собрал припасы в кучу у стены. План бегства был такой: усыпить бдительность противника, через ворота не ходить, а ночью перебросить продукты через изгородь и тайком перенести в лодку.

«Пусть аборигенки думают, что мы готовимся к отражению нападения и длительной осаде. А мы обманем этих глупых бабенок. Прочь с этого острова, найдем другой, где нет этих людоедов. Предпочитаю совсем необитаемый! Действительно, чего еще желать с таким прекрасным коллективом? Построю две хижины и буду их ночами посещать, по очереди. Красота! Главное, чтоб папуасско-фиджийские дивчины за меня глаза друг другу не выцарапали. Ну да как-нибудь совладаю с дочерями природы, усмирю, приручу, выдрессирую!» — так размышлял Сергей, надеясь на удачу и собственные силы.

Нехитрый скарб состоял из циновок, шкур, двух копий, дротиков, выдолбленных деревянных емкостей, служивших посудой, и примитивных орудий труда. Но как говорится, в хозяйстве все сгодится. Не хотелось на новом месте начинать жизнь с нуля.

Черная безлунная ночь стремительно надвигались на остров, неистовые вопли местных жительниц становились все более воинственными. Внезапно из джунглей показалась одинокая фигура. Женщина осторожно подошла вплотную к крепости и молча стала всматриваться в темноту, пытаясь что-то увидеть сквозь колья. Стояла она долго, будто чего-то ожидая. Серега и его фельдфебельши не выдержали и высунулись из-за стены, чтобы узнать, кто там скрывается у стены. Парламентер?

— Ох! Это Туама! — первой узнала соплеменницу Танька.

— Туама! Да, Туама! — подтвердила Манька, разглядев наконец беременную тетку. Большой круглый коричневый живот торчал впереди нее, как надутый шар. Видно, давно уже баба на сносях.

Серега задумался. Где-то он эту молодку видел, но не помнил где. Кто же она такая? В его островном войске этой красотки не было. Откуда она взялась? Что ей нужно? Или пришла познакомиться? Строганов силился вспомнить, видел ли он когда-нибудь эту аборигенку.

Беременная папуаска вдруг взвизгнула и, тыкая пальцем в сторону Сереги, дико закричала местные проклятия и резво убежала прочь, бережно придерживая ладонями торчащий живот.

— Мальчик! — уверенно сказала Танька. — У Туамы будет мальчик! Но откуда она взялась? Ее ведь увезли для жертвоприношения?

— Какого жертвоприношения? Кому? — ужаснулся Серега.

— Боги ее выбрали, ее возили лечить! — ответила вместо подруги Манька.

— Вы что, сами своих соплеменников приносите в жертву? Добровольно?

— Нет, верховный жрец принимает решение. Раз в год он выбирает одну больную девушку, и все мужчины вместе со жрецом увозят ее на чужой остров. Там ее лечат, изгоняют из тела больной дурных духов.

— Как лечат? — удивился Строганов странному обычаю.

— Проникновением в нее по очереди. Каждый мужчина деревни оставляет в ней свое лекарство. Если она выздоровеет, то ее повезут обратно домой, а если нет — поджарят и съедят.

— А кто решает, что духи изгнаны?

— Жрец, — ответила Танька голосом, в котором чувствовалось почтение и вместе с тем священный ужас.

— Вот это ничего себе! Вначале «жарят» по очереди, а затем вновь жарят и всем скопом жрут. Хитрованы, однако, ваши жрецы, настоящие жеребцы. И что, какая-нибудь девушка выживала после такого лечения и возвращалась домой здоровой?

— Не знаю. Не помню, — честно призналась Танька. — Кажется, не было такого ни разу. В последний раз заболела Туама, наши мужчины уплыли с ней и до сих пор не возвратились. Мы решили, что духи их победили и они не смогли вылечить Туаму. Наоборот, сами заболели и погибли.

— Дурные болезни, говорите, лечили мужики? Что ж вы, красавицы, не предупредили, что они сидят внутри вас? Я бы к вам на пушечный выстрел не подошел, не то что день и ночь кувыркаться с целым инфицированным гаремом! Что за болезни? Что выводит из строя ваш дух?

— Болит голова и душа! — ответила с серьезным выражением лица Манька и задумалась.

— Интересный метод! Болит сверху, а лечат снизу? Какие хитрые ваши жрецы! Бесплатное удовольствие, а затем еще и большая жратва!

Чем больше Серега рассуждал вслух, тем больше ему казалось, что где-то он видел эту бедняжку. Внезапно догадка поразила его.

«Кажется, я вспомнил эту только что удалившуюся симпатичную задницу в форме сердечка. Да, точно! Я видел это миловидное личико, приплюснутый носик, заплетенные косички. Губа не дура у этого жреца. Не стал увозить на остров наслаждений какую-нибудь толстую страхолюдину, выбрали симпатяшку! Постой-постой, но ведь тогда выходит...

Ага! Вот куда делись мужчины из деревни! От мала до велика, от великовозрастного юнца до дряхлого старика, все как один поплыли наслаждаться прелестями этой симпатичной девицы. Тут-то они и попались мне под горячую руку. Я же их всех перестрелял! Черт, принесла нелегкая эту Туаму именно сегодня. Как я ее тогда назвал? Среда? Точно — Среда!

Значит, дикаркам станет известно, что это я уничтожил „племенных" мужиков. Она сейчас им все расскажет. Ой, что будет! Вот как отплатила шоколадная девица своему спасителю — черной неблагодарностью! А ее пузо? Я причастен, или это жрецы успели оплодотворить по пути к острову? Это мой генофонд? Подарок нашего века — вашему, эксперимент слияния рас и времен. Но у девушки большой срок! Неужели я здесь уже дольше чем полгода? А ведь верно! Дичаю, потерял счет дням, забываю о времени, о календаре и вообще о цивилизации. О боже! Уже девять месяцев как меня смыло волной!»

Сергей выдал в свой адрес длинную тираду из одних русских матюков, а девицы с восхищением слушали этот перебор специфических слов, склоняющих и спрягающих женские и мужские половые органы, а также все возможные и невозможные действия между ними.

В джунглях плач и причитания стихли, их сменили громкие проклятия и ругательства.

«Дело плохо! Среда рассказала про мою битву с дикарями! — понял Серега. — Надо убираться отсюда, пока целы. Разъяренные бабы злее любых леопардов и пантер, вместе взятых. Даже мужики не бывают такими агрессивными и неуправляемыми, как толпа рассвирепевших баб. Они страшнее львиц в неистовости и слепой злобе. Либо мне придется их всех перебить, а это вряд ли получится, потому что патронов не хватит, либо они повесят меня за гениталии на самой высокой пальме. Не хочется быть казненным. Значит, как можно быстрее спасаемся бегством!»

— Девчонки! Хватайте еду, барахлишко, перебрасывайте через изгородь. Быстро! Я буду все добро оттаскивать в лодку. Живее! За работу!

Серега швырнул первый узел, наполненный сушеными бананами, затем другой — с кокосами. Следом сумку и рюкзак. Перелез сам и начал переносить вещи в тримаран. Пока он тащил продукты к лодке, девицы перекинули за стену свои оставшиеся манатки и следом перемахнули через нее. Сергей бегом вернулся обратно к крепости, схватил бурдюки с водой. Минута — и вещи в тримаране.

Девчата замешкались, подбирая какие-то рассыпавшиеся мелочи, и в этот момент Строганов увидел мчащуюся из леса толпу островитянок. Жены смертельно испугались и, побросав оставшееся имущество, устремились к спасительному суденышку.

Строганов пальнул из пистолета в воздух, но в этот раз выстрел никакого впечатления на аборигенок не произвел, они ни на секунду не остановились. Видимо, привыкли к стрельбе, или гнев был сильнее страха перед смертью. Бабы на бегу швыряли дротики, довольно умело пускали стрелы. Одна из них поразила верную подругу Таньку в ногу, а дротик вошел чуть ниже правой лопатки. Она охнула и тяжело рухнула на песок.

— У-у! Твари! Всех порешу! — вскричал обезумевший от гнева Сергей. Ему хотелось немедленно отомстить этим дикаркам за преданную душой и телом подругу.

Манька схватила под руки тяжело раненную Таньку, а в это время Серега в изумлении увидел Фэй, несущуюся к девушкам с копьем наперевес. Запаска мчалась, явно замышляя убить бывшего повелителя и своих подруг. Проклятая предательница! Змею он пригрел на своей груди!

Сергей вскинул пистолет и со второго выстрела попал ей в ногу. Фэй взвизгнула и упала, зарывшись лицом в песок.

Строганов в три прыжка очутился у тела Таньки и бережно принял ее из рук Машки, но было поздно. Пока он стрелял, еще одна стрела попала точно в цель, перебив раненой шейные позвонки.

— Проклятые стервы! — в исступлении закричал Сергей, когда понял, что девушка больше не дышит.

Он выпрямился, гневно глядя на приближающихся папуасок, нравственной дилеммы — стрелять в женщин или не стрелять — для него больше не существовало. «Забыть, что это женщины, бывшие подданные! Теперь они враги. Огонь на поражение!» — скомандовал Строганов самому себе.

Его бывший прайд продолжал приближаться, впереди всех мчалась огромная, почти двухметровая Пенелопа. Серж с ней был близок только один раз, и то по принуждению, не трезвым. Он благоразумно опасался ее неженской силы и неистового темперамента. Теперь она, видно, мстила за то, что король все время избегал ее.

Если бы Серега не смотрел как зачарованный на этого мастодонта, а попытался бы среагировать, возможно, дротики и не поранили бы никого. Но Строганов как загипнотизированный глядел на этот огромный, надвигающийся на него монумент из черной потной плоти. Ни дать ни взять ожившее изваяние работы скульптора Церетели.

Пенелопа метнула дротики одновременно из обеих рук. Зверь баба! Швырнула не задумываясь, и оба в цель, попав прямо в грудь жертве и пронзив тело насквозь. Наконечники торчали между ребрами, и красная кровь брызнула и струилась по спине Маньки.

Это она закрыла грудью, словно телохранитель, своего любимого бледнолицего мужа. Выходило, что на свою голову Серега качественно подготовил и обучил военному делу амазонок, вдов убитых им же самим мужей-людоедов.

Пенелопа выхватила из рук другой бабы еще два дротика, намереваясь в этот раз попасть именно в ту цель, которую наметила изначально. В ее руках было смертельное оружие — обычно наконечники этих дротиков пропитывали парализующим ядом. Сергей первым выстрелил из браунинга. В гигантское тело женщины-монстра ударили три пули, они попали в лицо, грудь, живот, опрокинули фурию на спину. Великанша несколько секунд скребла ногами песок, обливаясь кровью, и затихла, изогнувшись в предсмертных судорогах.

А рядом со Строгановым умирала Машка. Она дернулась в предсмертных конвульсиях и замерла на руках у Сереги, когда он пытался донести ее до лодки, чтобы вынуть из тела дротики и перевязать. Нет, дротики и стрелы действительно были пропитаны ядом.

Ох как страшен мир позапрошлого века! Насилия, убийства, поедание человека человеком! Но вот вопрос: а было ли вмешательство цивилизованного человека в эту первобытную жизнь таким уж благотворным для нее?.. Ведь, кроме плодов просвещения, он привнес в судьбу островитян новую волну насилия. Да и сами плоды просвещения носили сомнительный характер. Пьянство, например. Разве оно улучшило жизнь дикарей? Такие горькие мысли не давали покоя нашему герою после всего, что с ним произошло.

— Эх, Серж, тебе ли, перестрелявшему без малого полсотни туземцев за время путешествия во времени, говорить о жестокости! — обвинял Сергея пессимист.

Тримаран, покачиваясь на волнах, спокойно шел под парусом, а Строганов продолжал размышлять о вечной проблеме добра и зла. Спор этот никак не утихал.

— Но ведь этому есть оправдание, — возражал оптимист. — Ты никогда первым не нападал, а только защищался. Неужели тебе хотелось быть съеденным?

— Конечно, нет! — сдался пессимист.

— Коварство и любовь! Получается, что между любовью и ненавистью существует очень тонкая грань. Любовь и слезы, слезы и любовь. Не жизнь, а сплошные разочарования и расстройства, — вздыхал Сергей. — Когда же наконец будут только счастье, радость и наслаждение?

— А знаком ли ты, мой друг, с любовью? — усмехался пессимист. — В лучшем случае твоя любовь — обыкновенная похоть, заменяющая тебе это романтическое чувство.

— Как же я устал от этих проклятых вечнозеленых тропических островов! — простонал Сергей, поменяв тему. — Живу бестолково, бесцельно. И куда я поплыву дальше, что меня ждет? Сколько можно скитаться?

После того как Сергей убил темнокожую великаншу и подстрелил еще одну наиболее агрессивную тетку, племя вышколенных его же муштрою воительниц под натиском губительных автоматных очередей отступило к спасительным джунглям. Строганов, не стесняясь слез, погрузил в тримаран бездыханные тела своих спутниц, оттолкнул лодку от берега и вывел ее на веслах из акватории, за пределы круглой гряды рифов, через секретный фарватер.

Легкие волны били о нос, но особо не мешали. Установив самодельный парус, сработанный из тонко выделанной кожи, Серж сумел направить утлое суденышко на север, хотя точно выдерживать курс не получалось — тримаран постоянно сносило морским течением на запад. Строганов вскоре устал бороться с водной стихией, бросил руль и парус и доверил свою судьбу волнам и ветру.

Да и какая, собственно, разница, куда плыть?! Все одно это было не его время. Приплывет беглый король в имперскую Россию, а там закуют в цепи и сошлют на каторгу. Призраки прошлого будут вершить над ним суд! Хороши призраки! Дерутся, убивают, и еще они защищают, любят и умирают на его руках. Ничего себе фантомы! Все было в этих призрачных девчонках из прошлого настоящим и осязаемым: и кровь, и плоть, и страсть.

Глава 24

ЭКСПЕДИЦИЯ ЛАПЕРУЗА

Для нашего героя наступила грустная пора. Чем больше удалялся безымянный остров, расположенный где-то на задворках Тихого океана, тем сильнее Сергей осознавал свое одиночество в этом чужом для него мире.

«Очень жалко, что сорвался эксперимент по зачатию от человека из будущего туземками из далекого прошлого и рождению совместных детишек. Мои мудрые потомки могли бы стать президентами и министрами каких-нибудь банановых республик, — сожалел Строганов. — А возможно, что и не сорвался, одну беременную я точно видел, хотя и не ясно, от кого будет дите у Туамы, да и других подданных лаской не обделял».

Сергей горевал по погибшим женам, пил брагу, матерился, переживал, хмелел, пел грустные русские песни. Он осторожно переступал через тела умерших подруг, отводил от них глаза, стараясь не смотреть в искаженные болью лица темнокожих красавиц. Смерть никого не украшает, а молодых красоток обезображивает особенно сильно.

Какой ужас! Вчера еще у него были две спутницы жизни, с которыми Серж планировал переселиться на уединенный островок, плюнуть на общество и цивилизацию, любить этих дочерей дикой природы, оберегать, воспитывать и обучать. Не вышло, не уберег... Можно сказать, невольно погубил. Раскаяние и бессилие мучили его неприкаянную душу.

Со временем Строганов, обдуваемый крепким морским ветром, протрезвел, решил, что надо жить дальше, и занялся делом. Наш мореплаватель-одиночка поставил парус по ветру, высыпал из мешков снедь и начал ее сортировать. Бананы в одну кучу, кокосы в другую, вяленое мясо в третью, а пахучую рыбу отдельно от всего. Рацион раздельного питания был не слишком разнообразен.

«Как быть с телами?» — это была первая трезвая мысль, посетившая его во время плавания. Естественно, в первую очередь надо похоронить девчонок! Не бросить же их в воду на растерзание акулам. Женщины ведь не моряки, которым положено покоиться на дне океана. Такие красавицы достойны лучшей участи, чем быть съеденными рыбами. Сейчас следует упаковать их в шкуры, зашить в своеобразный саван и найти какое-то подобие суши — коралловый атолл, вулкан, песчаную отмель, хоть что-то — и предать их земле.

В разыгравшейся на острове трагедии, конечно, была и его вина. Но... Да, Сергей не дал себя оскальпировать, содрать шкуру и съесть местным мужикам-людоедам, вместо этого он сам перестрелял их до того, как они из него приготовили люля-кебаб. Но извините, друзья, все хотят жить! В тот раз повезло ему, а не людоедам, в другой раз, возможно, удача улыбнется именно охотникам за черепами.

Вдали показалась какая-то серая точка. Земля? Действительно, серое пятнышко по мере приближения превратилось в скалу вулканического происхождения, которая была похожа на окаменевшую гигантскую волну. Она поросла колючим кустарником, и единственными достопримечательностями на ней были пальма, торчавшая из какой-то расщелины, и золотистая полоска песчаного пляжа площадью не больше гектара.

Сергей причалил, закрепил тримаран за дерево, вырыл две метровые ямки — глубже не вышло, мотыга уперлась в камень. Под слоем песка шла сплошная базальтовая плита. Но и этого вполне достаточно, чтобы могилы не размыло отливами и прибоем, чтобы тела не склевали чайки и бакланы.

Строганов уложил девчат поудобнее, подсыпал холмики, утрамбовал почву. Покойтесь с миром! Он сломал две ветви кустарника и воткнул их вместо надгробия, потом достал пистолет и выстрелил в воздух. Салютовал у могил двумя последними патронами браунинга своим бесстрашным бойцам и верным женам. Сергей повертел в руках бесполезное теперь оружие. Зачем оно нужно? Орехи колоть? Нет, ни к чему создавать загадки для археологов.

Строганов размахнулся и зашвырнул пистолет подальше в море. Ремень с кобурой он отстегнул с пояса и бросил в лодку. Это еще пригодится. День ото дня он становился все более безоружным, пора готовить копья и дротики.

Сергей отхлебнул из фляжки самогона-«антифриза», постоял, помолчал и выпил почти до дна в три захода. Три тоста: за Маньку, за Таньку и за упокой их невинных душ! Какая чудовищная несправедливость, так глупо погибли хорошие девушки в расцвете лет. По всему выходило так, что он должен был сам голову сложить в этом чужом, неприветливом, жестоком мире, а вот гляди ты, вновь уцелел. О Боже, как Ты несправедлив!

Вскоре он захмелел, и начался разговор с самим собой по душам и за жизнь. Ну, пошло-поехало! Хорошо, что не было рядом настоящих собутыльников, не то дело не обошлось бы без драки и поножовщины. Сказывалось нервное напряжение последних дней.

— Какой Бог? А ты сам веришь в него? В Богато? — спросил пессимист.

— В Бога нет, не верую! Верую исключительно в высший разум, в теорию больших величин, в бесконечность! — отвечал оптимист. — В закон сохранения веществ и энергии, в бесконечную Вселенную, в наличие множества разнообразных инопланетных цивилизаций с различными формами интеллекта. В разум!

— А что такое разум? Людоед разумен? Патологические убийцы и насильники разумны? — с сарказмом поинтересовался пессимист. — А подлецы, всякие негодяи, эксплуатирующие детский труд? А сутенеры, торгующие женскими телами? А безжалостные безмозглые хулиганы, варварски, бессмысленно уничтожающие культурные ценности? А вандалы, разрушившие Великий Рим? А талибы, взорвавшие тысячелетние статуи Будды? Ой, разумны ли мы, люди, вообще? Процент здравомыслящих, думающих, созидающих людей невелик, от силы десять-пятнадцать. Мыслители, творцы, гении — продукт штучный, один на сотни тысяч человеческих особей. А вот деградирующих алкашей, подонков-убийц, бандитов, маньяков — этого добра сколько угодно.

— Ты не веришь в будущее человечества? — возмутился оптимист.

— Нет! Оно обречено на вырождение! — закончил свою речь пессимист.

Сергей потряс фляжкой, на дне что-то плескалось. Он запрокинул голову и вытряхнул последние капли в глотку.

— Ну вот! И я сам понемногу деградирую, тупею, спиваюсь. Становлюсь обычным пьянчугой. Год-другой, и подохну на затерянном в океане безвестном островке. Аминь! — сказал Строганов как третейский судья, подводя итог спора. — Эй, спорщики, хватит болтать, отчаливаем. Попутного ветра моему парусу!

— А в каком направлении он попутный? — задал вопрос пессимист. — На все четыре стороны?

— Значит, плывем на все четыре стороны! Куда ветер подует, туда и дрейфуем! — поддержал Сергея оптимист.

— Была не была, куда кривая вывезет! — махнул рукой Строганов. — Плыви, мой челн, по воле волн. Главное — не стоять на месте. Авось куда-нибудь снова и вынесет меня ветер странствий. Я везучий! Плыву — значит, я существую! — подбадривал себя Серега.

Остров-скала сопротивлялся и некоторое время не отпускал от себя тримаран. Пришлось налечь на весла, чтобы отчалить от него. Строганову вовсе не хотелось провести остаток своих дней на унылой каменной глыбе или под сенью одинокой чахлой пальмы и удобрить скудную почву под ней еще и своим телом. Прибой и ветер некоторое время боролись друг с другом, но победил ветер. Через считанные часы ни пальмы, ни скалы, ни могильных холмиков даже в подзорную трубу стало не видно. Прощайте, девочки...

Серега давным-давно потерял счет времени и запутался, так что не мог определить даже, какой нынче месяц. Сентябрь или уже октябрь? Даже год он знал лишь приблизительно, и то со слов англичан. А где происходят самые интересные события в том, вернее сказать, в этом году? Конечно, во Франции! Лучше бы он сейчас оказался среди революционеров. В Париже гораздо веселее, чем одному в лодке посреди безбрежного океана. Историю французской революции Строганов знал лучше, чем жизнь папуасов. А какие там вина, а коньяки! А женщины?! Наши, русские, безусловно, лучше, но и легкомысленные парижанки наверняка обворожительны. Изысканные манеры, элегантные наряды, а особенный парижский шарм! Тьфу ты, размечтался...

Прошла неделя или что-то около того, и на горизонте вновь показалась точка. Ура! Земля! Что ж, Сергей готов был попытать счастья и на этом клочке суши.

Вскоре показался остров, но он был не один, по водной глади природа щедро рассыпала целую гряду больших и малых островков. Любопытно, что это за архипелаг? Строганов надеялся, что он окажется гостеприимнее, чем его предыдущее место жительства. Кажется, на карте они обозначены как Новые Гибриды.

Теперь надо бы познакомиться с хозяевами островов. Кто тут местный королек? С кем торговаться за сохранность собственной шкуры, кто хочет получить пуговицы и стреляные гильзы в обмен на жемчужины? И есть ли вообще на белом свете миролюбивые аборигены?

У побережья большого острова на волнах раскачивалась целая флотилия разбитых джонок и пирог, невдалеке, рядом с торчащей над водой остроконечной скалой, приткнулся остов корабля. При ближайшем рассмотрении скала оказалась грудой остроконечных выступов. Да, не повезло кораблю с причалом. Но никакого другого пирса на горизонте не вырисовывалось.

Над остовом кормы и на торчащей из воды мачте трепыхались рваные флаги. Французские вымпелы! Веселенькая находка! Только недавно Строганов о ней думал — и вот, пожалуйста, кусочек Франции! В безбрежном Тихом океане он натыкался то на английских бунтарей, то на каких-то французов. Осталось повстречать испанских флибустьеров или русских первопроходцев.

Прямо ясновидец какой-то! Только недавно вспоминал о штурме Бастилии, и вот они, будущие воины императора Наполеона. Перестрелять лягушатников, что ли, помочь Кутузову? Нет, эти, пожалуй, будут воевать с эскадрой адмирала Ушакова. Подсобить ему? Но время империи еще не наступило, Наполеон еще и не помышляет ни о Смоленске, ни о Москве, а до битвы при Ватерлоо вообще остается целая вечность. Нет, сейчас они Сержу не соперники, а союзники. Вон сколько кругом разбитых лодок дикарей! Видно, вокруг кишмя кишат племена каннибалов.

Сергей судорожно соображал, напрягая память, кто из французских путешественников мог в это время оказаться в этих далеких краях, но так и не вспомнил, потому что не знал. Так кто капитан потерпевшего крушение корабля, что здесь забыли французы? Может, это передовой отряд лазутчиков в зоне влияния британской короны?

На подводную скалу был нанизан кусок кормы с плохо различимой надписью. Разборчиво видна была только первая буква названия — «Б», а дальше не понятно. Название стерли ветры и волны. Что это за корабль? Военный или торговый? А может, это корсары? Не дураки же они, чтобы вывешивать на всеобщее обозрение «Веселого Роджера» с черепом и скрещенными костями. Что означает эта буква «Б»? Название города, местности? Бордо, например, Бретань или какой другой. Или имя? Это не столь важно, были бы живы люди с этого корабля.

В полумиле, в лагуне атолла, виднелась вторая часть остова корабля. Надо было скорее отправляться туда, не то острый риф, на который наткнулся корабль, утопит и Серегин тримаран.

Путешественник налегал на весла, однако его по-прежнему несло течением на каменную гряду, торчащую из воды. Если бы сейчас был прилив, то через эту преграду лодочку легко перенесло бы мощным течением, а так может расколотить в щепы. Строганов лихорадочно всматривался, где же проход? Должен быть зазор, хоть небольшой, между скалами, похожими на торчащие клыки.

— Вот он! — громко воскликнул Сергей, заметив узкий фарватер. — Мудреное дело, придется идти словно меж Сциллой и Харибдой!

Мореплавателю, жадно хватавшему ртом воздух и напряженно работавшему руками, удалось направить посудину точнехонько между двумя скалами. Но вдруг вода плеснулась под воздействием налетевшего ветра, суденышко швырнуло влево, и сразу треснула прикрученная лианами «оглобля». Именно так Серега называл подводные опоры, обеспечивающие устойчивость тримарана, — правая оглобля и левая оглобля. Передняя стойка этой оглобли от удара сломалась, и доска уперлась в едва виднеющийся из воды остроконечный камень. Лодку резко развернуло поперек пролива.

Сергей быстро перебежал на корму и оторвал заднее крепление оглобли, освободив тримаран от нее. Он быстро вернулся на скамью-банку, к веслам, оттолкнулся шестом от камушка и следующей набежавшей волною был переброшен в тихую лагуну. А не успей он проскочить, замешкайся на долю секунды, и быть беде. Волны начали бы швырять, вертеть, кромсать. Теперь лодка без одной опоры завалилась на правый бок и выглядела беспомощной, словно намеревалась присоединиться к другим беднягам на этом острове кораблекрушений, рядом с французским фрегатом, стать собратом по несчастью тайских джонок и пирог папуасов.

На берегу лежал зарытый в песок обломок носовой части корабля с задранным в небо форштевнем.

«Надо же, как разметало такой большой фрегат! А я на лодчонке, без экипажа, но проскочил!» — ухмыльнулся Сергей. Успокоив дыхание после преодоления всех препятствий, он мысленно пошутил: «Хвост оторвало при приземлении, но экипаж сумел посадить самолет на взлетную полосу. Любопытно, где пассажиры лайнера? Уцелел хоть кто-нибудь?»

Уцелели! Из-за скелета французского корабля появился человек-скелет. Он пристально посмотрел в подзорную трубу и замахал руками. Рядом встал еще один, затем появился третий. Люди кричали, но что — не разобрать. Одеты моряки были в жалкие лохмотья, каким-то образом умудрявшиеся держаться на изможденных болезнями и плохим питанием телах несчастных. То, что они дистрофически худы, стало ясно по мере приближения к побережью. Рубища на мужчинах все были в прорехах, дырка на дырке.

«Не сожрали бы, чего доброго, с голодухи, обрадуются приплывшей пище в моем лице! — горько усмехнулся Строганов. — Получится как в сказке о Колобке: „Я от Блая ушел, я от Флетчера уплыл, от каннибалов ушел, от людоедок убежал, а от французов — не сумел! Съели вместо десерта из лягушатины. Вон как у них жадно глазенки заблестели"». Сергей на всякий случай снял автомат с предохранителя, предосторожность эта была отнюдь не лишней при знакомстве с голодными людьми.

— Bonjour, moncieur! — пролепетал самый высокий оборванец. — Parlez-vous francais?

— Oui! — Сергей подтвердил тот факт, что он говорит и понимает на языке Бомарше, Дидро, Руссо и Вольтера, Дюма. Стоп! Дюма-отец и сын, кажется, тоже еще не родились. Поговорим как вольтерианец с вольтерианцами либо как монархист с монархистами, роялист с роялистами. Он обманет, если понадобится, не привыкать притворяться и скрывать свое истинное лицо. Пора вспоминать французскую речь, чему учили в разведшколе!

Едва Строганов ступил на песок, как моряки бросились обниматься с ним. Французы плакали от радости как дети. У одного рука висела на перевязи, перемотанная грязным белым платком. Голова другого моряка была перевязана подкладкой от камзола, сквозь которую проступала запекшаяся кровь. В тени обломков у борта лежал еще один морской бродяга с пробитой грудью. Он тихо бредил, вокруг роились зеленые крупные мухи. Начался диалог народов.

— Кто вы, чужеземец? — спросил француз. — И где ваш корабль? Месье, вы испанец, португалец?

— Нет, я русский офицер и путешественник полковник Сергей Строганов! — ответил Сергей. — Граф Сергей Строганов. Можно без титулов, без церемоний, просто Серж. Моя экспедиция погибла, а я возвращаюсь домой, плыву навстречу русской эскадре.

— Как вы найдете ее в океане?

— На все Божья воля! Ваш друг умирает? — сочувственно поинтересовался Сергей.

— Да. Вероятно, сегодня умрет. Правое легкое пробито стрелой, выпущенной аборигеном. Мы ее обломили, вынули, а рану залили коньяком и перевязали. Но как быть дальше? Хирурга нет, он утонул. Наш бедный Огюст третий день цепляется за жизнь, его организм борется из последних сил.

— Так его ранили папуасы? — уточнил Строганов.

— Они не представляются! Папуасы, гвинейцы, индейцы, кто знает. Одним словом, банда аборигенов. Эти дикари на нас нападают пятый раз за год.

— А как вы тут очутились? Вокруг шныряют ваши враги — англичане!

— Мы налетели на скалы ночью, — ответил раненный в голову француз. — Я корабельный плотник, мое имя Анри. Вот этот веселый парень канонир Поль. Несмотря на ранение в руку, умудряется орудовать одной здоровой клешней как двумя! Только у нашего орудия осталось пороху на два выстрела. А этот милый юноша — юнга Гийом.

Плотник ткнул пальцем в молодого парнишку лет семнадцати, у которого была повреждена нога. Сергей пожал всем по очереди руки, потом спросил:

— У вас есть пушка?!

— Да, орудие выбросило штормом на мелководье, и мы его вытащили, вместе с ядрами. За порохом плавали к корме на плоту, три бочонка доставили, три утопили.

— Виноват! Простите за любопытство, ваше сиятельство, но что вы делаете так далеко от России?! — продолжил расспросы Анри, видимо, самый любопытный из всех.

— Мой корабль погиб в районе Сиама, — начал самозабвенно врать Сергей, переплетая правду и вымысел. — Где я только не побывал за это время! На необитаемом острове нашел эту лодку, долго плыл, затем был подобран в море английской шхуной «Баунти». Экипаж корабля взбунтовался против капитана Блая, высадил его в шлюпку и отправил на веслах в открытый океан.

При словах об англичанах на лицах моряков отразилась тревога.

«Они, конечно же, сейчас подумают, что я английский шпион», — решил Сергей и поспешил развеять сомнения островного гарнизона:

— Не бойтесь. Я не на стороне Британской империи! Я сам по себе, поддерживаю нейтралитет. С мятежного корабля «Баунти» я бежал. Ночью нагрузил лодку провизией и покинул судно, потому что оно отправилось на Таити, а мне это не по пути. Несколько месяцев я жил на острове в окружении свиты из диких амазонок. Целый гарем!

— О-ля-ля! — воскликнул Анри. — И вы от них добровольно ушли!

— Пришлось! Дурные бабы взбунтовались!

Сергей вкратце пересказал историю попытки создания просвещенной монархии в Океании, и все весело, насколько позволяла обстановка, посмеялись.

— Какое счастье, что вы не англичанин! Мы ведь с ними периодически воюем и на суше, и на море.

— Да кто ж вы такие?! — вновь воскликнул Сергей, сгорая от любопытства. — Вы мне так и не сказали, как вас самих на край света занесло?! И где мы находимся?

— Ой! И правда. Прошу прощения, извините, дорогой друг, — принялся оправдываться Анри.

— Ну вот, заладил пардон да пардон! — рассердился Сергей, а про себя подумал: «Без своего „пардона" слова сказать не могут. У них даже плотники галантны. Ну, Европа! Ну, мусью!»

— Прошу прощения, — вновь извинился француз. — Мы выжившие члены экипажей кораблей «Астролябия» и «Буссоль». Слышали о таких?

— «Астролябия» — это что-то смешное типа медузы! — хохотнул Серега.

— Нет, астролябия и буссоль — это приборы, применяемые для навигации, — поправил Сергея француз.

Канонир Поль рассмеялся и тотчас надрывно закашлялся.

— Э-э-э, братец! Да тебе легкие лечить нужно. Никак чахотку подхватил! — посочувствовал Сергей. — А ведь в этом климате не должно быть таких болезней. В местном воздухе витают в основном вирусы гепатита, малярии и дизентерии.

— Легкие я застудил на переходе от Камчатки к Сахалину. И сейчас помню русские слова: «борщец», «водку выпить», «кушать сало»! Ха-ха-ха! Балялуйка! Вальеньки! Красавьетца!

— Молодец! Сразу видно, что настоящий турист! Эка тебя куда занесло! Обычно ваш брат посещает Москву, Петербург, Киев да города Золотого Кольца. А тут Камчатка и Сахалин, это ж надо! Твою мать!

— О! Твою мать, хрен на нюх! Пошольнакуй! Наливай чарку водка, ура! На Камчатке нас хорошо приняли, — воспоминания эти для Поля явно были из разряда приятных. — Мы там любили местных красавиц, а они нас. Очень вы, русские, хороший народ!

Французы улыбались и скалили щербатые рты. С зубами у них, как и у англичан, была просто беда, даже у мальчонки. Моряки явно перенесли цингу.

— Не зубоскаль! Докладывай, Поль, а кто ваш капитан?

— Нашим капитаном был командир эскадры Жан-Франсуа Лаперуз! — отрапортовал плотник.

— Епть, живой Лаперуз! Тот самый! Пролив Лаперуза!.. — перешел на русский Серега. — Да где же он!

— Что вы сказали, месье? Неужели вы знаете фамилию Лаперуза? Вы о нем слышали?

— Конечно! Кто ж не знает Лаперуза? В России его все знают, особенно жители Дальнего Востока, Сахалина и Камчатки. У нас на карте пролив Лаперуза между Сахалином и Японией!

— Японцы — плохой народ. Нам они не понравились.

— А где сам капитан Лаперуз? Он жив?

— Нет. Увы, он утонул, погиб, как настоящий моряк.

— Жаль! — воскликнул Сергей. — Значит, тела Лаперуза и всех погибших членов команды покоятся на дне морском?

— Зачем на дне! Утонувших моряков волны выбросили на берег, они похоронены вон там, под тремя гигантскими пальмами, в том числе и капитан эскадры господин Лаперуз.

Моряк указал пальцем в направлении южной стороны пляжа, на три высоченных дерева, кроны которых совсем не создавали тень у подножия стволов, так они были высоки. Деревья стояли в сотне метров от лагеря французов.

— Постой, дорогой мой! Неужели вас аж с Камчатки сюда занесло?! — восхитился Сергей подвигу французов.

— Да, мы пересекли весь Тихий океан, побывали во владениях русской императрицы, затем попали в Китай, оттуда добрались до Новой Голландии, — начал рассказ Анри. — Местные дикари — сущие головорезы! Вначале погибло двенадцать моряков во главе с лейтенантом Флерио де Ланглем. Это случилось на архипелаге Мореплавателей. Проклятый остров Мауиа! Его название я запомню на всю жизнь! Здесь наших моряков убили без всякой жалости, и с этого момента начались наши несчастья. В январе прошлого года мы немного передохнули в Ботническом заливе и вновь тронулись в путь, пополнив запасы воды и продуктов. Да, отдых был кратковременным. В марте командир эскадры Лаперуз вновь поднял паруса и повел наши корабли в последний поход. Темной ночью впередсмотрящий не заметил бурунов, первой линии рифа. Все спасшиеся моряки с «Астролябии». Мы перескочили через риф, но корвет раскололся пополам. Корабельный нос, у которого мы сейчас находимся, позднее выбросило на берег.

— А я думал, это части от одного корабля, от «Буссоли». Там корма, тут бушприт.

— Нет, «Буссоль» крепко застряла на камнях, а матросы, пытавшиеся спастись вплавь, утонули во время шторма. Корабль за месяц разметало в щепы, через неделю от него осталась лишь часть кормы. Пушку, продовольствие, воду, ром, коньяк, оружие, на наше счастье, вынесло прибоем. Теперь нас одолевают дикари и норовят всех сожрать. Год с ними воюем, отбиваемся от нападений. Туземцы приплывают, набрасываются на нас из засады, похищают зазевавшихся моряков, терзают и съедают их! Нас после крушения спаслось тринадцать. Чертова дюжина. Но несчастья продолжились. Оружие, конечно, выручает, пять мушкетов и два пистолета пока сдерживают налеты дикарей. Первый раз они приплыли через две недели после крушения. Мы вышли к туземцам с миром, хотели сделать им подарки, раздать бусы, монеты, тряпки, а они без разговоров убили парламентеров Филиппа и Жако. Истерзали на наших глазах. Пока мы стояли, остолбенев от ужаса, беднягам отрубили головы, насадили на копья, вспороли животы. После ружейного залпа банда людоедов обратилась в бегство. Мы их преследовали, тогда ушли немногие из них. Спаслось несколько аборигенов на одной лодке, но вскоре они вернулись с подкреплением. Так и воюем целый год!

Эх, жалко, что это не эскадра Лаперуза, а лишь ее жалкие остатки. Так хотелось увидеть этого легендарного человека! Строганов впал в уныние, но вида постарался не подавать.

Глава 25

ПРОДОЛЖЕНИЕ КОЛОНИАЛЬНОЙ ВОЙНЫ

Болтовня плотника иссякла, он, видно, умаялся и присел под обветшалые останки «Астролябии», а Сергей наконец смог оглядеться.

Наш путешественник заметил вдали, на небольшой возвышенности, укрепленное строение — форт, сооруженный из корабельных брусьев и досок. Эта крепость имела стены высотой до двух метров, со сторожевыми вышками по углам. Внутри виднелись несколько хижин с остроконечными крышами из тростника.

— Друзья мои! А почему вы тут расселись? — искренне удивился Строганов. — Ждете кого-то? Ведите гостя в дом, в крепость!

— Мы ждем, когда умрет Огюст, — ответил юнга Гийом и кивнул на раненного в грудь моряка. — Он уже впадает в забытье. Попросил отнести себя поближе к бывшему кораблю. Хочет умереть у моря. Вот мы и сидим с раннего утра, выполняем последнюю волю умирающего. К вечеру, наверное, отойдет, похороним на погосте у крепостной стены.

— Вы что же, бросили крепость?

— Нет, внутри форта остались шевалье Луи де Брожак и лейтенант Симон Фрапен! Если что, они подадут сигнал, и мы тотчас прибежим на помощь. Но думаю, что раньше завтрашнего дня эта шайка сюда не сунется! — откликнулся Поль и продолжил рассказ о житье-бытье на острове; — Вчера был жаркий бой, мы много туземцев перебили. Дикари теперь затаились и ждут подкрепления с дальних островов. Сейчас их в чаще леса человек пятьдесят прячется. Эти головорезы перестали бояться ружейных выстрелов и даже к грохоту пушки привыкли! А вначале так пугались, что после первого залпа падали замертво или разбегались во все стороны. Нынче обстановка изменилась, теперь они лезут напролом, дело доходит до рукопашной. После убийства парламентеров черные разбойники возвратились сюда через месяц. Я тогда насчитал двенадцать пирог, по семь-восемь человек в каждой. Дикари, словно саранча, рассеялись по джунглям и окружили наш лагерь. Мы к тому времени стены возвели до половины. Туземцы пошли в атаку, Мы дали ружейный залп из укрытия и из пушки пару раз успели пальнуть. Этого хватило, чтобы обратить племя в бегство. Но потом снова последовала атака. Лейтенант повел нас в бой, саблями и шпагами мы утихомирили дикарей надолго. Крепко мы их тогда побили, но и своих двух товарищей потеряли. Одному в голову дротик попал, другого на копья подняли. Еще месяц мы спокойно возводили крепость и успели закончить строительство. А тут опять очередное нашествие темнокожей саранчи — приплыли две сотни дикарей! Пушка палит, туземцы разбегаются, а потом сбиваются в кучу и опять лезут на штурм. Из ружей бьем, они не обращают внимания на потери и лезут на стены. Теперь мы не атакуем, а только обороняемся. Однажды дикари устроили засаду возле родника, забросали дротиками старину Жака и добили его дубинами. Мы и на этот раз отбились, банда уплыла, но вернулась спустя два месяца. И что же вы думаете?! Их стало три сотни! Наш форт к этому времени был уже с бойницами в стенах и со сторожевыми вышками. Тогда гарнизон потерял еще одного моряка, но сумел отразить нападение. Сейчас заявились две шайки. Позавчера они предприняли попытку очередного штурма, последствия его вы сами видите, месье. Мы все ранены, но с вашей помощью, возможно, отобьем следующую атаку.

— А велик ли у вас запас пуль и пороха? — спросил Строганов.

— Пуль много. Юнга их из убитых туземцев выковыривает. После второго штурма пришлось таким варварским способом пополнять запас. С порохом дела обстоят гораздо хуже. Еще пятьдесят-шестьдесят выстрелов, и ружья превратятся в дубины.

— Значит, туземцев больше, чем вы способны уничтожить?

— Гораздо больше. Но мы умело фехтуем. И стены прикрывают, а сверху ведь рубить сподручнее. Да и в рукопашном бою они нам сильно проигрывают.

— И что вы думаете делать дальше? Ждать у моря погоды? Надо спасаться. Боже мой, опять не везет! Опять злобные дикари! Давайте починим мою лодку и вместе тронемся в путь. Сегодня же! — предложил Строганов. Его не прельщала перспектива воевать с превосходящими силами разъяренных туземцев.

— А как же раненый? — возразил Поль. — Пусть он спокойно умрет, это последнее, что мы можем для него сделать. С провиантом туго. Кур с собой не увезешь, свиней тоже. Сохранять мясо нечем. Соль кончилась месяц назад. У вас соли нет, граф? Ну вот, и у нас...

— Чем же вы питаетесь, господа? От вас, однако, пахнет чем-то покрепче, чем вода! Что пьете? С приключениями и развлечениями, как я понял, здесь все в порядке, досуг проводите с пользой для души и тела...

— Едим местную дичь: поросят и мелких кур, фрукты и овощи — все, что бог пошлет. А вот пьем коньяк и мадеру. Этого добра до конца дней хватит. На берег выбросило двенадцать бочек коньяка и пятнадцать бочонков вина. Уж не знаю, кто нам их послал — бог или дьявол, — ответил Поль.

— Что я слышу?! Мадера?! Bay! Коньяк?! О-о-о!

— Что толку восклицать о-о-о?! Мы эти бочки так и не сумели закатить в форт. Они лежат на берегу, там, где прячутся дикари. Каждая вылазка к ним сопровождается кровопролитием. Потери с обеих сторон. За одну бутылку спиртного приходится уложить несколько папуасов. Так что стоимость бутылки — две-три человеческие жизни. Чаще это жизнь туземца, а порою и своего брата-француза, если не повезет. Эти негодяи с острова теперь вовсе не уходят, постоянно сидят наготове. Они смекнули, что нам необходима выпивка, сами туземцы коньяк не пьют, не догадались отведать, черти! Но зато устраивают засады и каверзные ловушки. К спиртному пробиться не просто, нужно провести вначале разведку. Туземцы то яму замаскируют ветками, на дне которой заостренные колья торчат, то змею ядовитую подложат между бочонков. Черти, а не люди!

— Так чего мы тут расселись, как на курорте? Парень ведь ваш все одно вот-вот Богу душу отдаст. Это его возле бочек подстрелили?

— Верно, он самовольно отправился, в одиночку, не дошел метров десять, там его и ранили. Мы с трудом Огюста отбили у дикарей! — подтвердил Анри.

— Туземная шайка принялась нас преследовать, но мы тоже научились устраивать ловушки на пути отступления. У дикарей нет обуви, они бегают босиком, вот мы и бросаем на землю сотни острых шипов, битое стекло, а отступив на безопасное расстояние, стреляем в попавших на эти «зубы дракона», чтобы долго не мучились, бедняги, — хохотнул Гийом.

— И вот что любопытно. Как только мы застрелим несколько дикарей, а их соплеменники убегут прочь, из леса тут же появляется враждебная им банда, которая и уносит раненых и убитых. А потом жарят, жрут их, пляшут, визжат! — воскликнул Анри. Лицо его выражало удивление и ужас одновременно. — А люди из того племени, которое потеряло воинов, вопят и плачут, убиваются по своим, значит.

— Не понял. С вами что же, воюют разные племена? — изумился Сергей. — Идет великая колониальная война?

— Да-да! К счастью, жители каждого острова враждуют с соседями! — подтвердил слова товарища Поль. — Если бы они объединились, то нам бы несдобровать. Нам повезло, что помимо неприязни к нам еще более жгучую ненависть аборигены питают друг к другу. Земля, на которой стоит крепость, — нейтральная территория. В том смысле, что ничейная. Сюда туземцы регулярно приплывают воевать, но ни одно племя не может осесть на острове. А мы для них просто дичь, вернее, пища.

— Французские моряки приплыли, воюют со всеми племенами и вроде как внесли некий баланс, уравняли шансы племен. Помогаем дикарям биться до полного взаимного истребления. Ха-ха-ха! — громко рассмеялся канонир.

— Но нас осталось очень мало, и скоро аборигены совсем доконают колонию, — в голосе Гийома слышалось плохо скрываемое отчаяние, он не сдержался, из глаз его потекли слезы.

— Хватит болтать и нюни распускать, теперь я с вами. В атаку! За мной! — воскликнул Сергей.

— С чем в атаку, месье? — развел руками Поль. — Прикажете, сударь, выкатить пушку и дать последний залп?! Прощальный, так сказать...

— У меня есть оружие! Вот это ружье нового образца, оно называется автомат Калашникова и стреляет подряд много раз. За мной, вперед, солдаты революционной Франции! За мной, карбонарии-якобинцы!

— Что за бред вы несете? — встревожился Анри.

— Пока не спрашивайте. Я все объясню после боя, после победы! — ответил Сергей и решительным шагом направился к складу. — Коньяк в бой зовет, а затем в морской поход! С новыми силами.

И черт с ними, с французами! Серега доберется до склада в одиночку, будет, словно ресторанный сомелье, дегустировать вина и угощать себя, любимого! Пройдя сотню шагов, Строганов оглянулся. Французы тащились сзади, они шли с трудом, неся на руках умирающего товарища, не стали бросать его одного. «Правильно поступили, по-нашему, а то налетят стервятники, заклюют живьем. Или дикари на котлеты пустят», — оценил Серж поступок этих людей.

— Эй, ребята! Прикройте меня с тылу, — крикнул он французам. — За мной, канальи! — Строганов вспомнил мотив «Марсельезы» и, насвистывая его, ускорил шаг. Жалко, что этим французам ни ее слова, ни мелодия не знакомы. Парадокс, но он поет гимн их страны, а они его и не слышали.

На свист из кустов высунулась коричневая, раскрашенная татуировками башка, с перьями в шевелюре и в ушах. Строганов без лишних слов, как настоящий ветеран колониальных войн, пустил пулю прямо в медный лоб бойца потешной армии банановой республики. Дикарь рухнул, а из глубины джунглей тут же раздался почти животный, оглушительный многоголосый рев. На узкую полоску песчаного пляжа выскочили десятка полтора туземцев в боевой раскраске.

Сергею удалось подстрелить еще троих, прежде чем дикари сообразили, что бледнолицый свое ружье после каждого выстрела перезаряжать не собирается, как это делали французы. Они опешили, испугались, подхватили раненых, убитых и ретировались.

— То-то же! Бубуины! Или бабу-ины? Как вас там правильно называть?

До заветных бочек оставалось несколько метров, когда Серегу нагнали французы. Они совсем запыхались, но теперь передвигались налегке, без тяжелой ноши.

— Где ваш дружок? — встревожился Строганов.

— Он умер! — коротко ответил Анри и, помолчав, добавил: — Надо действовать быстро, может, успеем хоть одну бочку укатить к форту.

— Чего?! Одну? — возмутился Серега. — Да я за одной и шагу бы не ступил! Каждый будет катить персональную бочку. Не трусьте, лягушатники, справимся! Зато потом не придется умирать от жажды и искать, чем бы опохмелиться! Вперед, берсальеры!

— Берсальеры в Италии, — хмыкнул Анри.

— За мной, конкистадоры! — вновь кинул клич Строганов.

— А эти были в Испании, — вновь проявил осведомленность плотник.

— Но не казаками же вас называть. Вы с казачьим войском атамана Платова еще не знакомы! Может, вас именовать корсарами или флибустьерами? Точно, флибустьеры! За мной, смелее!

Серега принялся выталкивать самую большую бочку из песчаной впадины на ровное место. А в ней было литров тридцать, не меньше! Поданный пример воодушевил французов. Они дружно навалились на бочонки и запыхтели, подталкивая вперед тяжелый груз. Только Гийом схитрил, взял под мышки по десятилитровому бочонку.

— Нет, ребята, толковых грузчиков из вас не выйдет. А ну живее, поторапливайтесь, шевелите яйцами и ягодицами!

Все с трудом дотащились до места, где лежал умерший моряк. Строганов склонился над телом, пощупал пульс, послушал сердце. Увы, определенно мертв!

— Как с ним быть? — спросил Сергей французов. — Вероятно, если мы его здесь оставим, то туземцы голову отрежут как сувенир или сожрут.

— Конечно! Мы теперь всех хороним у северной внешней стены. Первых погибших в бою, не зная местных обычаев, похоронили под пальмами, так эти дьяволы ночью приползли, отрыли и унесли с собой, чтобы съесть. Проклятые дикари! Нехристи! — сказал Анри, и в глазах его ясно читалось презрение к нелюдям, которые едят себе подобных.

— У вас на острове есть капеллан?

— Капеллан утонул. Жалко отца Себастьяна. Славный был человек! Возможно, будь он жив, сумел бы обратить туземцев в христианскую веру!

— Вряд ли. Скорее стал бы очередным святым мучеником, — выразил свои сомнения Сергей. Он не любил служителей церкви, и отсутствие священника его нисколько не смущало. Тот наверняка начал бы приставать с нравоучениями, молитвами, постами. Ну их к лешему!

— Земля пухом отцу Себастьяну! — вымолвил Поль. — Нам его не хватает.

— Верно! Сейчас грамотею Гийому приходится быть причетником и отпевать умерших. Юнга прочел немало книг, знает много молитв наизусть, и если бы не он, то так бы и умирали моряки без последнего причастия.

— О! Как это прискорбно! Нет попа! Какой кошмар, — с сарказмом произнес Серега, но из-за ужасного акцента французы не поняли его слов. — Братцы, хватит болтать! Толкаем бочки вперед, а затем через каждые двадцать шагов подтаскиваем к ним тело Огюста.

Они обливались потом, выбивались из сил, но продолжали толкать емкости со спиртными напитками. Отряд постепенно добрался до лагеря. Из форта вышли два человека и направились к отряду. При встрече французы радовались как дети, обнимались, целовались.

«Они что, все нетрадиционные? — закралась в голову Сергея неприятная мысль. — Одно слово — путешественники. Годами болтаются под парусами без женской ласки, поэтому, видимо, что-то в их сознании действительно изменяется. Сочувствую их нелегкой доле, но не понимаю и не одобряю такую смену ориентации. Главное, чтобы не приставали к свежему кавалеру. Иначе — зашибу!»

— Кто этот человек? Откуда? — спросил, удивляясь появлению Сергея, долговязый моряк, облаченный в лохмотья, которые когда-то были офицерским мундиром.

— Это русский офицер, мой лейтенант! — ответил Поль и щелкнул каблуками рваных сапог.

— Я Серж Строганов, полковник русской армии! — представился россиянин.

— Шевалье Луи де Брожак! — отдал честь и встал по стойке смирно молодой дворянин. Сразу чувствуется военная косточка!

— Вольно! Не напрягаться! — махнул рукой Сергей. Лейтенант тоже вытянулся во фрунт, поэтому пришлось дать эту команду.

— Господин полковник! Я начальник гарнизона, лейтенант Симон Фрапен.

— О-о! Хорошее имя и фамилия Семен Фрапен! Сема? Русских предков у вас нет?

— Мне об этом ничего не известно. Я из третьего сословия, мой дед хозяин виноградников в Бургундии площадью в четыре сотни акров. Вот эти бочки, что вы отбили у дикарей, коньяк из моего подвала, урожая тысяча семьсот семидесятого года!

«Ого! Мне бы этот коньяк, да в наше время, так я бы был богаче Ротшильдов!» — подумал Сергей и учтиво спросил лейтенанта:

— А вино тоже ваше? Тоже коллекционное? Ведь мадера, кажется, не французское вино.

— Нет, не мое, его нам испанские купцы продали год назад, незадолго до кораблекрушения. Хочу предупредить, чтоб не было недомолвок и эксцессов. Вы, полковник, находитесь на французской территории, это новые колониальные владения Франции!

— Добавьте к своим словам обращение «господин полковник»! Попрошу не забываться, лейтенант!

— Виноват, господин полковник! — поправился Фрапен.

— То-то! А кто подтвердит, что это французская земля? Есть документ, заверенный нотариусом? — строго спросил Серега. — Кто внес остров в регистр территорий?

— Новая земля на карте мира названа островом Короля Людовика!

— Сочувствую вашему королю. Ему скоро отрубят голову.

Лейтенант и шевалье схватились за шпаги и состроили на лицах свирепые выражения.

— Что вы сказали?! Кто посмел?! На Францию напали англичане?

— Нет, именно третье сословие, республиканцы, бунтовщики-якобинцы.

— Измена! Заговор!

— Какой сегодня день? — спросил Сергей.

— Двадцатое ноября, — пискнул из-за спины офицеров Гийом.

— А какое имеет значение сегодняшнее число, — удивился Симон.

— Сожалею, но четырнадцатого июля свершилась Великая Французская революция. Король Людовик низложен и арестован, ждет решения суда и, несмотря на угрозу казни, беспокоится, где его капитан эскадры Лаперуз. Власть перешла к парламенту — Конвенту!

— Не может быть! Что вы говорите! Ах, бедный наш король! — воскликнул лейтенант. — Это правда, что в это трудное для него время король беспокоится о нас?

— Да, помнит, но вам легче от этого не станет. Экспедиция, посланная королем на ваши поиски, проплыла мимо острова, они вас не нашли. Ирония судьбы в том, что вас нашел я, русский офицер! Если будете благоразумны и почтительны с полковником российской армии, то я вывезу вас на Большую землю.

— У вас есть поблизости корабль? — обрадовался лейтенант. — Где он бросил якорь?

— Нет, у меня лодка, но очень хорошая. Я на ней путешествую девятый месяц!

— Только лодка? — простонал шевалье.

— А что, есть другие варианты?

— Что ж, лодка так лодка, — смирился шевалье.

— Похороним вашего товарища, перенесем запасы еды и спиртного, и в путь, мне не привыкать! Целый год только и делаю, что скитаюсь! — А про себя Строганов подумал: «В путь так в путь, как сказал джентльмен, проваливаясь в пропасть».

— А вы знаете, куда плыть, полковник? — спросил лейтенант. — В каком направлении? Где ваша Большая земля?

— Все очень просто. Держим курс на север, в Россию! Вы согласны, лейтенант? Впрочем, можете оставаться, командуйте гарнизоном, защищайте вашу колониальную территорию. — И Сергей добавил по-русски: — Колхоз — дело добровольное.

— О, конечно. С удовольствием поплывем с вами. Русские медведи намного менее опасны, чем кровожадные аборигены. О, Россия! Икра! Водка! Женщины! Цыгане, казаки, снег, мороз! Отдохнем, а затем отправимся в милую Францию.

— Вы ведь говорили, что по рождению не аристократ, милейший лейтенант? — уточнил Сергей.

— Да, я из простых, — развел руками Фрапен. — Уже говорил, что мои родственники негоцианты, виноградари и виноделы. Как раз третье сословие, и, увы, не имею никакого титула. Аристократ и дворянин среди нас только шевалье.

— Тогда я не советую месье де Брожаку стремиться домой. Лучше вам, шевалье, поступить на русскую службу. А вам повезло, Симон! Отсутствие титула теперь не «увы», а счастье. Сможете спокойно вернуться домой и восстановиться во флоте. Путь у нас долгий, все расскажу во время плавания. Можно посмотреть на могилу Лаперуза? Мне искренне жаль столь выдающегося путешественника, землепроходца и флотоводца, Лаперуз был одним из лучших сыновей французского народа. Примите мои глубочайшие соболезнования по поводу его кончины и гибели других членов экипажей ваших судов.

— Спасибо, месье полковник. Действительно, Лаперуз был великим человеком! Но сейчас к его могиле идти опасно. Могут напасть дикари. Лучше мы его здесь, в форте, помянем! — предложил лейтенант.

Сергей кивнул, а сам подумал: «Если бы Лаперуз не утонул, то, возможно, разбил бы адмирала Нельсона. Тогда Франция пришла бы в Россию не только с шестисоттысячной армией по суше, но и с армадой кораблей по морю. Как знать... »

Да, судьба не позволила Лаперузу стать великим военным флотоводцем, но в памяти людей он останется выдающимся мореплавателем, первооткрывателем! Его имя будет известно всему миру, о нем будут писать в школьных учебниках, слагать песни и снимать фильмы.

Глава 26

ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА ФРАНЦУЗСКОГО ГАРНИЗОНА

Из большой винной бочки вышибли пробку, наполнили кружки мадерой. Французский лейтенант провозгласил тост за русского гостя, Строганов ответил встречным: «За франко-русскую дружбу». Выпили под громкое и дружное «Виват!». Лейтенант знаками велел юнге Гийому наполнять кружки и подавать мужчинам. Так продолжалось десять минут — восторженные восклицания, хлопанье по плечу, дружеские объятия и смех. Затем хмель ударил в головы, языки развязались, и началась похвальба, хвастливые россказни о подвигах на суше, на море и на любовном фронте.

Сергей больше помалкивал, чтобы не сболтнуть чего лишнего и не выдать себя. Вот если бы он стал рассказывать о машинах, самолетах, телефонах, бытовой технике, о компьютерах и прочих достижениях цивилизации, то, естественно, возникли бы вопросы — что это такое? А объяснения породили бы только новые вопросы.

Французы хвастались вовсю, распушили хвосты, как павлины: и кто кого перепьет, и сколько у кого было женщин, и по скольку раз за ночь они в состоянии сделать «это», о шумных оргиях, карнавалах, буйстве в портовых кабаках и прочих забавных вещах. Невероятные истории и байки по ходу изложения обрастали новыми, еще более фантастическими подробностями.

Мадера текла рекою, и когда подставлять кружки к отверстию всем надоело, юнга просто сорвал с бочки крышку. В дальнейшем участники застолья черпали вино кружками, как воду, запивая им жаренное на огне мясо, болтали, перебивая друг друга, вновь жарили мясо убитого кабана и вновь пили.

На остров опустилась черная тропическая ночь, и чтобы во мраке различать лица друг друга, матросы зажгли факелы. Такие же факелы запалили по углам форта, установив на стенах, чтобы дикари не подкрались в темноте и не смогли внезапно напасть.

Время от времени мальчишка Гийом отползал в сторону, блевал, возвращался и продолжал пить наравне с другими, стараясь не отставать от взрослых мужчин. В конце концов гарнизон дошел до кондиции невменяемости. Моряки бродили внутри форта, точно овцы в загоне, натыкались на стены, падали, поднимались, снова падали.

Пили не только вино. Вспомнили о наличии более крепких напитков, и вино уступило место благородному коньяку. Начали с маленьких стаканчиков, затем стали наливать коньяк в кружки из-под вина. Жаль, но на острове не было ковшика. Такого замечательного коньяка Сергей в своей жизни еще не пил, ни «Мартель», ни «Курвуазье», ни «Камю» этому старому напитку в подметки не годились. А может быть, так только казалось после долгих скитаний и употребления самопального бормотушного «Антифриза».

В общении с моряками французские слова Серега перемежал с английскими, а когда он не мог подобрать нужное, переходил на русский язык. В основном матерный. Причем, что любопытно, французы понимали все эти замысловатые выражения.

Заметив их улыбки и попытки повторить крепкие словечки на русском, при этом порядком их исковеркав, Сергей этому ничуть не удивился. Лестно, что французы знают эти непереводимые выражения. Пьяные физиономии собутыльников светились от счастья, ведь они могли сказать пару-тройку заученных слов новому русскому другу! А разгадка была проста, стоянка в порту Петропавловска позволила иностранцам познакомиться с местным диалектом и даже кое-что запомнить из него.

Постепенно весь гарнизон вырубился, напрочь забыв об охранении и наблюдении. Юнга Гийом уснул на сторожевой вышке, возле заряженной пушки храпел канонир Поль, остальные спали вповалку среди кружек и бочонков.

Строганову снились кошмары, один страшный сон сменял другой, и каждый новый был ужаснее предыдущего. Вначале ему привиделись вампиры, кровожадных кровососов сменили людоеды, за ними возникла толпа похотливых амазонок с окровавленными руками и лицами, затем появились улыбающиеся акулы с огромными зубастыми пастями. Неожиданно приснилось кладбище, смрадом тянуло от разрытых могил, из которых вылезали покойники. На смену разложившимся жмурикам пришли сине-зеленые утопленники. Их было много: повстанец с автоматом, охранник с винтовкой и другие призрачные личности. Они плавали голыми, вверх спиной, их клевали чайки, терзали крупные рыбы.

Еще чуть-чуть, и сердце, сжавшееся от ужаса в комочек, разорвалось бы от страха, а жуткие видения окончательно свели бы с ума. Паника заполняла сознание, мыслей не было, начиналась истерика. Вместо легкого забытья и приятного расслабления организм ответил на попойку вот таким образом. Видимо, наступил алкогольный психоз от передозировки! Строганов судорожно хватал ртом воздух и дергался всем телом.

С трудом подняв веки, Сергей осторожно скосил глаза вправо, затем влево. Французы крепко спали, что-то бормотали во сне, храпели, вскрикивали, никаких утопленников или людоедов на территории форта не наблюдалось.

— Уф! — выдохнул, обрадовавшись, Серега. — Приснится же такая гадость! Но к чему снятся покойники и утопленники? Видать, к перемене погоды.

Нервная дрожь постепенно прошла, сердечный ритм вошел в норму. Но едва он сомкнул глаза — опять началось! Усилием воли Сергей отогнал вновь нахлынувшие видения, на сей раз это были кривляющиеся раскрашенные туземные рожи. Сергей потряс головою, пытаясь избавиться от кошмаров, сел, раскачиваясь, возле опустошенного бочонка. Очень хотелось пить. В горле першило, словно он наглотался песка, во рту отчетливо ощущался вкус тухлого мяса. Дайте воды! Он готов был убить целое племя за одну кружечку холодной ключевой водицы. Хм, совсем озверел от жажды.

В стороне стоял кувшин, но до него еще предстояло добраться. Серега приподнял тело на локтях, затем встал на колени, перед глазами закружились в хороводе крепостные стены, и он рухнул бессильно на песок. Первая попытка закончилась неудачей. Вторая продолжалась дольше, но была такой же безуспешной. Он немного постоял на коленях, точнее, на корточках, но откуда-то потянуло ветром, и Строганов вновь упал.

Полковник перестал предпринимать бесполезные попытки встать, а просто пополз, как змей. Он добрался до заветной цели, отдышался, обхватил сосуд с водой дрожащими руками, наклонил горлышко и принялся жадно ловить языком и губами выплескивающуюся влагу. Три глотка, и произошло чудо, Строганов и впрямь ожил! Он передохнул чуток, все еще трясущейся рукою взялся за ручку драгоценного сосуда и хлебнул от души, выпив одним махом половину содержимого. Хорошо все-таки, что в кувшине была пресная вода, но если была бы морская — выпил бы и ее.

Жажда отпустила, организму заметно полегчало, но ненадолго. Внезапно Серегу замутило, окружающие предметы снова завертелись перед глазами, голову словно стянули железными обручами, а по желудку прошлись наждаком, крепко сжали его и вытряхнули содержимое наружу.

Сергей отер рот ладонью, отполз от стены, лег на спину и посмотрел в бездонное небо. Небосвод закрутился над ним в диком хороводе, казалось, что звезды скакали, метались, плясали. Он закрыл глаза, но это не помогло. Голова продолжала кружиться. Страдалец вновь очистил желудок, надсадно, надрывно, до желчи. Это хорошо! Не будет алкогольного отравления.

Сергей, пошатываясь, открыл ворота и, спотыкаясь, вышел из крепости. Загребая ногами желтый песок, он с трудом добрался до лодки, упал, лежа разделся и, побросав одежду в лодку, плюхнулся в воду. Море было теплым, как парное молоко, ласковым, освежающим. Волны шелестели песком, играли мелкими ракушками и камушками. И через полчаса монотонного покачивания на воде боль отпустила.

Нет, дорогие друзья, определенно, с пьянством надо кончать! Так пить нельзя, даже на радостях, в связи с исторической встречей с иностранными товарищами. Пусть хоть сам знаменитый Лаперуз воскреснет и предложит выпить, или объявится великий Колумб и пригласит к столу — давай, мол, на брудершафт, за успешное окончание путешествия по морям и океанам! Хоть сам Фернандо Магеллан — ни за что, баста! И никаких фуршетов. Обидно, до чего вообще несправедлив мир! Когда было с кем заняться амурами, не было коньяка для поднятия настроения, теперь, наоборот, море коньяка и вина, а близости с женским полом не предвидится. Нет в жизни гармонии.

Нахлынули грустные воспоминания о недавно погибших верных подругах, о любимом королевском прайде, и Сергей, не стесняясь, горько заплакал. До чего хороши были девчонки! Ай, как бы мы могли с ними славно зажить на этом острове или на каком другом. Проклятые старые ведьмы! Мегеры! Убили лапушек, голубок, шоколадок!

Строганов поплакал, умылся, еще разок очистил желудок, и хмель постепенно отступил, голова вновь заработала ясно. Вспомнив об опасности, он выскочил из воды. Чего это разнежился в море, а если акула подплывет да отщипнет кусочек драгоценного хозяйства? Возвращаться в крепость не хотелось, здесь лучше дышалось, свежий морской воздух вентилировал легкие, пахло водорослями, солью и йодом, а не отбросами и испражнениями.

«Жизнь и так полна неприятностей, и все они исходят от людей, — подумал Серега. — Поэтому хочется слиться с природой. Хоть на миг почувствовать себя ее частицей».

В предрассветной дымке, с первыми лучами солнца, Строганов побрел к изгороди. На мгновение легкий ветерок развеял ватные хлопья тумана, и Сергей успел заметить отряды дикарей, передвигающиеся поближе к форту с обеих сторон. Видимо, племена каким-то образом сумели договориться о единстве действий против европейцев, прекратили междоусобицу и на время зарыли топор войны.

Серега испугался, что попадет в плен. Стремглав подбежав к воротам, он подтянулся на руках и перебросил тело через забор. Строганову повезло, за изгородью он рухнул в пыль, лишь слегка оцарапавшись о торчащие у стен сучья, не наткнувшись ни на один воткнутый в почву острый кол. Потирая ушибленный зад, он принялся тормошить вчерашних собутыльников.

— Viva France! — рявкнул все еще нетрезвый лейтенант. — Да здравствует король! Смерть гугенотам!

— Лейтенант, какие на хрен гугеноты? Вы их двести лет тому назад перебили. Тихо, не ори!

Лейтенант Фрапен открыл глаза и начал озираться, словно был не в себе. Затем он тупо уставился на русского офицера и спросил хриплым голосом:

— Ты кто?

— Конь в кожаном пальто! Я граф Строганов! Или забыл, с кем вечером коньяк пил и устрицами закусывал? Обнимались, лобызались, и на тебе — кто! Эх ты, морда роялистская, монархист проклятый! Вчера о свободе говорил, о просвещении, а сегодня запел: «Да здравствует Его Величество Людовик»? Я сам тебе сейчас устрою Варфоломеевскую ночь!

— Пардон, месье полковник! Примите мои глубочайшие заверения в искреннем уважении и почтении... — на последней фразе французик громко икнул.

— Фу-у-у! Вот тебе и почтенье! Хорошо хоть, что рыло отвернул в сторону! Эх ты, бургундец! Никакой культуры! Где тебя учили политесу?!

— Я не бургундец, я из Марселя, — обиделся лейтенант.

— Ну и радуйся своему счастью! Сейчас шкуру с твоей марсельской жопы пустят на новый барабан! Папуасы продвигаются к крепости с двух сторон.

— Они вовсе не папуасы, а обитатели... — начал было лейтенант, но Серега его сердито оборвал:

— Мне все равно, кто они такие. Хоть новогибридцы, хоть фиджийцы, хоть тонголезы. Но жопы наши на барабанах и тамтамах будут звучать что надо! А из вашей филейной части приготовят бифштекс. Комендант, проснись!

Сон и хмель лейтенанта как рукой сняло. Он стремглав кинулся к бойнице, посмотрел на побережье и всплеснул руками:

— О Боже, спаси и сохрани наши души! Да их там целые сотни!

Лейтенант заметался между спящими товарищами, тормоша их. Хмельной гарнизон, ругаясь, поминая морского дьявола, бога мать и еще многое чего, проснулся, матросы сразу осознали надвигающуюся опасность и заняли боевые позиции.

— Канонир, целься, пли! — Лейтенант махнул саблей, сигнализируя об открытии огня.

Пушка громко выстрелила, ядро прошило толпу дикарей и разорвалось в их гуще, разметав взрывом в клочья несколько головорезов и тяжело ранив добрый десяток осколками.

— Ура! — крикнул лейтенант, радуясь точному попаданию.

— Наш канонир молодец! Меткий выстрел! — обрадовался стоящий на вышке юнга Гийом.

Поль, даже не глядя на результат первого выстрела и не слушая похвалу, по команде лейтенанта развернул орудие и потянул его к бойнице у противоположной стены.

Юноша бросился ему на помощь, туда же поспешил и Сергей. Вместе они быстро установили пушку на огневую позицию, зарядили ее. Канонир прицелился и выстрелил. Граната проредила нестройные шеренги атакующих туземцев из второго племени.

— Ну вот и все! — Поль отряхнул с себя пыль, взял в руки шпагу и кортик. — Господа, докладываю: нет ни пороха, ни зарядов. Теперь пойдем рубиться на саблях! Господи, помоги нам!

Через угрюмую физиономию пушкаря пролегал страшный глубокий шрам от давнего ранения, рассекший левую щеку, переносицу и лоб. Этот вояка, видимо, когда-то давно пострадал во время абордажного боя. Повезло, таким ударом могло и мозги напрочь вышибить.

Тем временем остальные осажденные, не задействованные у орудия, постреливали из мушкетов по зазевавшимся туземцам, не успевшим вовремя скрыться в зарослях.

— Внезапный штурм дикарям не удался! — ликовал лейтенант. — Но надолго ли мы отбили у них охоту воевать? Досадно, но теперь крепость лишилась артиллерии, мы остались почти без пороха для ружей. Что предпримем, господин полковник? Каковы будут ваши предложения?

— Быстро отступать! Загружаем тримаран пресной водой, вином, коньяком, снедью и уплываем, куда волны и ветер вынесут. А там — как повезет!

— А если они нас нагонят на своих пирогах? — засомневался шевалье Луи.

— Не сумеют! Мы пойдем одновременно под парусом и на веслах. Проскочим! — успокоил его Сергей.

— Друзья мои, другого выхода нет. Обороняться бессмысленно, не сегодня завтра они нас все равно одолеют, — воскликнул лейтенант. — Приказываю: все на прорыв к лодке!

Личный состав гарнизона горячо одобрил и поддержал план отступления. Каждый взял по грозди бананов и по бочонку с питьем. Однако операция прошла не так гладко, как того хотели бы мореплаватели и спланировали командиры. Едва осажденные открыли ворота и вышли из форта, направляясь к лодке, как на них со всех сторон тут же устремилась дикая вопящая орда.

Размалеванная армия туземцев бежала, размахивая палками, копьями, метая дротики, пуская стрелы, о пощаде не могло быть и речи. Сергей выскочил первым и, не оглядываясь, помчался к тримарану. Французы несколько замешкались. Они совершили роковую ошибку, пытаясь вынести в сундуке корабельную казну и судовые документы. Моряки под тяжестью ноши увязли в рыхлом песке.

— Бросайте сундук! Несите только продукты и воду! — закричал Серега замешкавшимся морякам, но они его не слышали. Алчность и служебный долг возобладали над инстинктом самосохранения. Кто же бросает сундук, наполненный деньгами?!

Один только юный Гийом, не обремененный чувством долга, подхватив бочонок вина, стремглав бросился вслед за русским. Строганов долго не мог стрелять, потому что давно не чищенное оружие дало осечку — перекосило патрон. Запрыгнув в лодку, он быстро разобрал и собрал автомат, покореженную гильзу выбросил в воду, вновь дослал патрон в патронник.

— Уф-ф! Ну, наконец-то, — обрадовался Сергей. Теперь он не безоружен и сможет помочь новым друзьям. Но помогать было поздно. Брошенный меткой рукой камень раздробил затылок лейтенанту, в канонира Поля попали несколько копий и дротиков, отравленных ядом. Остальные моряки поняли свою оплошность, оставив наконец в покое сундук, и устремились к лодке, но путь к отступлению им уже перерезал передовой отряд аборигенов.

В воздухе замелькали палки, дубины, копья. Шевалье и матрос Анри выстрелили из пистолетов, пытаясь расчистить себе дорогу, на солнце сверкнула сабельная сталь, но численность противника победила мастерство бывалых воинов. Шевалье де Брожак рубил одну голову за другой, отсекал руки дикарей, но павших тотчас сменяли новые аборигены. Другие туземцы тянулись, тыкали копьями, дубинами и дротиками. Строй умелых французских фехтовальщиков, испытанных во многих битвах и сражениях моряков дрогнул и рассыпался. Что ж, бывает, что и муравьи убивают слона.

Сергею прицельно стрелять мешала суета, он некоторое время выбирал мишени, но вскоре понял, что промедление смерти подобно. Полковник стрелял одиночными, выпустив весь последний магазин. Тридцать патронов выбили около пятнадцати жертв, но это не спасло моряков. Последние товарищи Лаперуза, сподвижники великого мореплавателя пали под напором дикой толпы охотников за черепами.

Теперь Строганов не опасался задеть союзников. Сергей, раздосадованный, схватил последнюю гранату и что было сил швырнул в дикую толпу, празднующую победу. Разрыв поразил нескольких дикарей, а остальные отбежали от берега. Но вскоре подоспела новая шайка.

Юнга Гийом в спешке несколько раз уронил бочонок, сам упал, и когда добежал до береговой кромки, то тримаран течением уже отнесло на несколько метров. Юноша закричал и замахал рукой. Бесстрастный ветер сносил лодку от берега к центру лагуны, так как Сергей был занят стрельбой и не управлял суденышком, а оно, брошенное и неуправляемое, свободно дрейфовало.

Строганов бросил автомат и начал подгребать веслом обратно к пляжу. Юнга был легко ранен в бедро и плечо, кровь сочилась по телу, но он, превозмогая боль, продолжал двигаться навстречу спасению. Парнишка умолял вернуться, и Сергей, тревожась за его жизнь, греб все интенсивнее. Расстояние между ним и юнгой быстро сокращалось.

С берега раненого Гийома прикрывал из последних сил Фрапен, изрубленный и исколотый копьями. Медленно отступая, лейтенант опирался на ножны, а саблей рубил, рубил, рубил...

Мужественный парнишка Гийом так и не выпустил из рук ни бочонка, ни банановой грозди. Вот он вошел в воду по колено, по пояс, по грудь, сделал шаг, еще шаг и, бросив провиант в лодку, уцепился руками за корму. Неужели спасен? Юнга начал подтягиваться на руках, но сорвался и отпустил борт, потому что порывы ветра раскачивали тримаран. Юноша скрылся под водой, но мгновенно вынырнул. Сергей перегнулся через корму, протянул ему руку и рывком втянул парнишку в лодку. Теперь очередь за Фрапеном.

— Лейтенант, скорее к нам! Спасайте себя, у нас больше нет патронов, чтобы вас поддержать огнем, — закричал Сергей. — Живее, пока людоеды не спустили свои лодки на воду!

Лейтенант рубанул саблей по лицу ближайшего дикаря и бросился в воду. Он брел по пояс в воде, оставляя за собой длинный шлейф крови, сочащейся из многочисленных ран и порезов, и вскоре добрался до тримарана. Фрапен бросил в лодку клинок и кортик, ухватился за протянутые руки Строганова, улыбнулся и произнес «мерси». Это было последнее слово в его жизни. Внезапно сильный удар в бок опрокинул офицера, и он скрылся под водой, а над поверхностью скользнул треугольный плавник. Это была крупная акула! За ней вторая, третья, четвертая.

К тримарану стаей устремились хищные сигарообразные твари, привлеченные кровью. Француз вынырнул на секунду, издал вопль, исполненный дикой боли, глотнул в последний раз воздуха, и новый удар тупорылой акульей морды навсегда погрузил его в морскую пучину. Хищницы стали рвать тело на части, вода вокруг лодки была алой от крови.

Глава 27

БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Лодка давно отплыла на безопасное расстояние, став недосягаемой для стрел и копий, а Серега и Гийом все гребли и гребли. Страх не покидал их, и поэтому они не останавливались, а все работали, работали, работали, помогая ветру, надувавшему парус. Ведь дикари могли погнаться за ускользающей добычей. Перед глазами обоих стояло искаженное ужасом и болью лицо бедняги Фрапена, хищные пасти акул, кровь на вспененной воде и мелькающие над поверхностью плавники. Агония продолжалась недолго, эта кровожадная стая вмиг растерзала бедного француза. Панические настроения овладели Строгановым, мысли путались в голове.

Через несколько часов Гийом уснул, а Серега греб, размышлял, разговаривал с собою и своими давними собеседниками.

— Погиб не только лейтенант, но и бедный шевалье и весь гарнизон! Их растерзали дикари, видимо, сейчас они уже приступают к трапезе. Жаль, не хватило патронов! — горевал оптимист. — Если бы не это, то я бы их...

— А чего бы ты их? — возражал пессимист. — Ведь аборигенов кругом многие тысячи. Что, неужели необходимо устроить геноцид всей Океании? Разве под силу одному человеку истребить все островные племена людоедов? Глупо и бессмысленно. Таков образ жизни, таковы нравы, традиции, уклад этих людей. Они тут веками и тысячелетиями борются за жалкое существование, выживают в бескрайних океанских просторах, оторванные от цивилизации и плодов просвещения.

— Точно! Я вот попытался их баб просвещать, грамоте обучать, а они меня едва не сожрали! — согласился с пессимистом сам Сергей. — Глупые коричневые гусыни. Просто дуры! Это они из вредности, от неудовлетворенности, и девочек моих убили из мести и ревности!

Ветер надувал изодранную материю, заплаты из ткани и кожи трещали, Сергей опасался, что парус под напором очередного порыва просто лопнет по швам, и до Находки не дотянет! Стоп! Но ведь ни Находки, ни Владивостока еще нет и в помине! Эти города еще не заложили. А Магадан? Вряд ли. А Охотск? Не помню! А куда же с таким парусом плыть? На Камчатку? Больно далеко. До Малайзии? В Японию? В Китай? Куда? Ладно, плывем куда угодно, главное — не утонуть и не стать добычей морских хищников.

Сергей бросил весла и занялся ревизией того, что успел загрузить на суденышко. Он обнаружил две грозди бананов, пять кокосов, кусок плохо пахнувшего вяленого мяса. Вот и вся еда. Хотя нет, есть еще на крайний случай Гийом! Это, конечно, глупая шутка...

Придется опять голодать, но теперь вдвоем! И что за напасть! Столько было еды в крепости, так нет, устроили пьянку и не смогли запастись провизией. Один жареный свиной окорок чего стоил! А россыпи тропических плодов! Э-эх! Что и говорить, верный лозунг «Пьянству бой».

С пресной водой дела обстояли лучше, но ее тоже надолго не хватит, в запасе только две фляжки. Зато есть десятилитровый бочонок вина и такой же бочонок с коньяком. Лучше бы наоборот, во фляжках коньяк, а в бочках вода. Зарекался пить, да деваться некуда.

Морщась, Серега понюхал мясо, но так как его по-прежнему мутило после вчерашнего и похмельный синдром окончательно не прошел, есть его не стал. Свежий утренний ветер обдувал лицо. Солнце еще не успело набраться сил, поэтому можно было расслабиться. После того как опасность миновала, на душе стало спокойно, беглецом овладела апатия, и он тоже задремал. Это была реакция организма на пережитый недавно стресс. Но сон Строганова не был безмятежным. Что-то давило на грудь, терзало изнутри, было трудно дышать. Страшные картины недавно пережитых ужасных событий стояли перед глазами. Серега заставил себя очнуться и вернуться к реальности, вскочил на ноги и едва не выпал из лодки. Гийом безмятежно спал, совершенно обессилевший после недавнего боя.

Островок давно скрылся за горизонтом, и вокруг расстилался бесконечный, безбрежный, изумрудно-голубой океан. Водная поверхность переливалась и блестела под лучами солнца, и нашему герою стало казаться, что он остался один в этой водной пустыне.

— Э-ге-гей! Люди, а-у-у! Спасите! — заорал Сергей что есть мочи. — Боже! Если Ты существуешь, если Ты меня слышишь, помоги мне, несчастному! Подай знак, не оставляй меня одного! Я стану в Тебя верить, буду Тебе молиться, превращусь в добропорядочного христианина!

Юнга проснулся, молча таращился, вслушиваясь в русскую речь, ничего не понимая и не произнося ни слова.

Мольбы полковника никто не услышал. В ответ не последовало ни малейшего намека на присутствие высшего разума. Океан, величественный и спокойный, равнодушно продолжал жить своей собственной, отдельной от Сергея жизнью. Ему не было дела до страданий русского путешественника. Но ведь какая-то неведомая сила зашвырнула его сюда?..

«Ладно, значит, с Богом разобрались! Бог — отменяется!» — сделал вывод Строганов и добавил уже вслух:

— Ну, раз, Боже, тебя нет, тогда помоги мне ты, дьявол! Отдам душу, чтобы вернуться в свое время, на Родину. Хочу домой, к горячей ванне, туалету с мягкой бумагой, телевизору, автомобилю, вкусной и горячей пище. Чтобы бабы были белые, голубоглазые, светловолосые, чтобы говорили на родном русском языке. Сделай так, чтобы все встало на свои места!

И вновь никакого ответа. Строганов принюхался, но запаха серы в воздухе не почувствовал. Время шло — никто не появлялся.

«Знать, душа моя бессмертная никому не нужна. Вот и хорошо, никому тогда ее и не отдам. С ней и помру, если она, эта душа, вообще существует! Странно. Что-то высшие силы не торопятся ко мне на помощь. Подожду еще немного, может, я не заметил чего или не понял? Но я всегда готов к конструктивному диалогу!» — но вот с кем из высших сил этот диалог вести, было совершенно не понятно.

Несмотря на все переживания, у Сержа проснулось чувство голода. Желудок заурчал в недоумении, где же, мол, хлеб насущный, хозяин?

— Наполнять тебя, мой друг, буду помаленьку, крошечными порциями. Кто знает, сколько предстоит болтаться в океане, — произнес Сергей и поведал свои мысли об экономии французу. Гийом с ними согласился.

Строганов и юнга подкрепились бананами, запивая их мадерой. Вкусное вино, если пить в меру! Припекало. Оба разделись, залезли под полог и там лежали, потели. Запах спиртного, свежего и вчерашнего, заполнил все пространство под крышей будочки. Кроме перегара их обоих еще и пучило. Даже акулы отстали и плыли на удалении. Хорошо поблизости не было светских дам, да и не светских тоже.

Следующим утром в обоих проснулся нечеловеческий аппетит. Желудок опять требовал топлива, а порции требовалось сокращать. Гийом тихо ворчал на беспощадную экономию продуктов русским офицером, но подчинялся. Лежащие на корме бананы не давали покоя, мыслить рационально не было никакой возможности. Вскоре страдальцы обнаружили, что плоды подгнили, потому что перезрели. Вывод напрашивался один: надо срочно все съесть, пока не пропали.

Бананы запили все той же мадерой, после чего горемык опять сморило, но жажда не давала уснуть, и им опять пришлось приложиться к вину. Мореплаватели попали в замкнутый круг: пили и писали, писали за борт и пили все ту же треклятую мадеру. Стало сладко во рту, плохо с самочувствием.

— А не испить ли нам коньячку? — предложил Строганов сам себе. — Чтобы сосудики расширить, для повышения тонуса.

Юный Гийом отказался. Ну и ладно, больше достанется. Сказано — сделано.

Серж хлебнул и добился поставленной цели. Сосуды так расширились, что из носа хлынула кровь. Теперь Строганов лежал, стонал, мучился и проклинал злополучную судьбу, а юнга за ним ухаживал. Больной без конца матерился, и не однообразно, а пытаясь на ходу придумывать новые выражения. Но, как говорится, новое — это хорошо забытое старое. Вот Строганов и вспоминал, напрягая мозг, радовался каждой фразе, повторял ее с выражением, как в детстве, когда на утреннике читал стихи. Затем он перешел на крик, раз за разом все громче и громче извергая нецензурную брань. Когда кричать стало неинтересно — начал петь похабные частушки, завывая матом на все лады.

Юнга отстранился и уполз на корму лодки. Видно, подумал, что русский полковник от жажды тронулся умом. Конечно, в такую жуткую жару недолго лишиться рассудка. И ладно! Зато парень не отвлекал разговорами и не мешал припоминать ругательства. А вспомнил полковник их не мало. С наступлением сумерек самочувствие улучшилось, хандра ушла. Он пел до хрипоты, пел и налегал на весла, пел и греб.

Вскоре юнга вернулся на весла, успокоился, понял, что с мозгами у Строганова все в порядке. Сергей пел, а юнга подпевал, ужасно коверкая слова:

«Да-а-а! Если бы речной, не беда, а тут ширина в несколько тысяч Волг! — взгрустнул Серега. — Не доберешься до берега, как ни налегай. А интересно, каким способом можно плыть сквозь годы и века?»

Воду они берегли, но и при жесточайшей экономии она быстро закончилась, всего-то через неделю. Еды тоже не осталось. Даже мадера иссякла. Зато выдержанного коньяка хватило бы на то, чтобы обогнуть три раза земной шар. Печень жаловалась и протестовала: «Может, хватит?» На что Серж отвечал: «Молчи, проклятая! Терпи!» А куда деваться, другой жидкости нет! Еще немного, и хоть добровольно ложись и помирай. Ведь эта самая лодочка и есть натуральный гроб. Еще та домовина! Из надежнейшего дерева, прочнейшей конструкции. Сколько она уже мотает его по волнам, сколько пережили вместе. Была бы скатерть-самобранка — плыл бы вечно!

Экономя силы, товарищи по несчастью совершенно перестали разговаривать между собой, лишь задумчиво поглядывали друг на друга. Сергей чувствовал, что молодой француз рассматривает его в гастрономической плоскости, как бифштекс с кровью, что было крайне неприятно. Главное, не потерять сознание. «А почему он должен съесть меня, а не я этого тщедушного доходягу?» Мысль ужасная, но...

Горемык спас дождь и попутный ветер. Всю ночь шел сильный ливень, да такой, что лодка едва не пошла ко дну. Благо ветер был не шквальный, и тримаран не перевернулся. Утром тучи расступились, горизонт прояснился, и впереди показалась полоска земли, очередной таинственный остров!

— Что ждет нас на нем? — со страхом вымолвил Гийом.

— Новые приключения, дружище! Новые друзья и новые враги! — ответил Сергей.

...Итак, невероятное путешествие во времени продолжалось...

Отзывы присылать по адресу: nas@sertolovo.ru

Личный сайт Николая Прокудина:

http://www.prokudin.l-ru.org