Николай Леонов

Бесплатных пирожных не бывает!

Глава первая

«Отари Георгиевич Антадзе восемнадцатого умер от инфаркта…», – прочитал Гуров. Подписи в телеграмме не было адрес лаконичен: «Москва, Петровка 38, подполковнику Гурову».

– Ну, вот Петр Николаевич, – сказал Гуров, аккуратно складывая телеграмму, – теперь ни доказательства, ни наручники не нужны.

Полковник Орлов согласно кивнул.

– Когда я понял, что убить Артеменко помог майор Антадзе, то сказал следователю прокуратуры, если сумею доказать – надену на Отари наручники. А он был добрый сильный человек и неплохой сыщик.

– Значит, совесть в человеке пересилила, – полковник снова кивнул, – и сердце не выдержало – сдалось.

– Ты зачем меня пригласил? Телеграмму можно и по телефону прочитать, – сказал Гуров, машинально поглаживая карман, в который положил телеграмму.

– Прошу тебя, догуливай отпуск и делом этим не занимайся. Понимаю – самолюбие гордость честь мундира однако…

– А если понимаешь, – перебил Гуров – то почему «однако»? Я докажу вину Лебедева и Кружнева. Они должны ответить за убийство и ответят. – Он снова погладил карман, где лежала телеграмма. – Отари тоже они убили.

– Я думаю, что никаких улик против них в природе не существует. – Орлов говорил без азарта, тускло, отлично понимая, что Гурова не переубедить. – И вообще в твоем теперешнем положении…

Зазвонил телефон, полковник снял трубку.

– Слушаю, Константин Константинович, – взглянул на Гурова вздохнул. – Воспитываю Льва Ивановича Гурова, товарищ генерал. Конечно, в отпуске, заглянул на минуточку. Слушаюсь.

Орлов положил трубку, запер сейф и отправился к руководству, а Гуров – к старшему своей группы майору Крячко.

Гуров взял со стола Крячко сигарету и опустился на продавленный диван.

– Ну, сыщики, как жизнь?

Молодой оперативник Боря Вакуров, худой в свои двадцать с небольшим, юношески нескладный, шумно вздохнул, взглянул на Крячко.

– Лев Иванович, какая в отсутствие начальства жизнь? Прекрасная! Бездельничаем, набираемся сил, вот вернетесь из отпуска и тогда страшно подумать!

– Вечер свободен? – Гуров поднялся, положил сигарету на место. – Если ничего не произойдет, жду вас в девятнадцать у себя дома. – Он коротко кивнул и вышел.

– Дела! – воскликнул Боря.

Крячко, растягивая слова, произнес:

– Полагаю, дала паршивые, и нам не поздоровится.

– Товарищ майор! – возмутился Боря. – Что вы – все о себе и о себе! Против Льва Ивановича служебное расследование ведется, а вы…

– Дурак ты, Бориска! – перебил Крячко.

Подполковник Гуров вернулся с Черноморского побережья три дня назад, не отгуляв и половины отпуска. Вчера он отправил жену и племянницу, которую удочерил, в далекий город за Уралом, где начальником уголовного розыска работал его приятель – майор Серов. Предварительно Гуров позвонил ему и, не вдаваясь в подробности сказал:

– Встречай семью, устрой, приглядывай. Я не думаю, чтобы девчонок нашли, но на всякий случай. Подключи спортсменов, они должны меня помнить, пусть не оставляют их одних. Ты меня понял?

– Я тебя понял, – ответил Серов. – Буду звонить.

Гуров встретил товарищей холодно. Боря Вакуров долго вытирал ноги, затем стал снимать ботинки.

– Отставить, – сказал Крячко, прошел за хозяином в гостиную, присвистнул. – Как хорошо быть генералом! Лев Иванович, скажи, почему одному и талант, и папа генерал, а некоторым…

– Станислав, – перебил Гуров. – Мой руки и садись к столу.

– Подполковник, а я в присутствии Бориса твой авторитет не подрываю! – не унимался Крячко.

– Подрываешь, но я стерплю. Давайте, ребята, быстренько, есть хочется.

– А у тебя виски серебрят, не замечал, – сказал Крячко, налил себе коньяку. – Лев Иванович не употребляет, а тебе, Бориска, не положено. – Он отставил бутылку. – Ну, будем!

– Значит, так. – Гуров кашлянул. – Коротко. В республике, где я собрался было отдохнуть, заканчивается следствие по делу о хищениях и взятках в особо крупных размерах. Прокуратура не могла найти очень нужного свидетеля, а я случайно на него вышел.

Он поднялся и перенес телефонный аппарат на стол.

– Загорая, – хмыкнул Крячко.

– Март, холодно, дождит, скука, – Гуров помолчал, вспоминая, как все было. – В гостинице собралась довольно обычная, курортная компания. Потом я понял, что компания сложилась не сама по себе, а ее сложили, умышленно. Я в ней оказался по недоразумению. Заканчивается следствие, вина руководителя преступного синдиката не доказана. Опасный свидетель на свободе, если он окажется в прокуратуре – главарь автоматически идет по статье, которая предусматривает высшую меру. Свидетеля хотят убрать. Начальник местного уголовного розыска майор Антадзе, мой знакомый, даже приятель, просит меня помочь разобраться. Мы разбираемся. Практически контролируем ситуацию, но свидетеля убивают чуть ли не на наших глазах. И доказательств никаких.

– Пока люди живут – они убивают, – изрек Крячко.

– Преступники заставили майора Антадзе им помочь, прихватили его через отца и деда. Отари Антадзе вчера скончался от инфаркта. На меня, чтобы я тут не рыпался, прислали донос. – Гуров помолчал.

– Продолжай, – подтолкнул Крячко.

– Злоупотреблял служебным положением, оказывал давление, сожительствовал с сотрудницей уголовного розыска.

– Красивая? – поинтересовался Крячко.

– Красивая. Назначено служебное расследование, на юг уже вылетели товарищи из управления…

– Одного из этих «товарищей» я знаю. – Крячко вздохнул. – Ох, Лева! Черт бы побрал тебя и всех нас, вместе взятых, хлебнем горячего!

– Генерал не позволит! – выпалил Вакуров.

– Много понимаешь! – Крячко допил рюмку. – Для нас Константин Константинович – вот, – он провел ладонью над головой. – А в другом кабинете скажут, и генерал будет молча кивать.

– Вы, ребятки, не о том, – сказал Гуров. – Со мной так или иначе разберутся. Убийства совершены, преступники живут в Москве. Один – организатор, другой – исполнитель. Я обязан вину их доказать и дело передать в прокуратуру.

– А что против них имеется? – спросил Крячко.

– Ничего. Как выразился Петр Николаевич, улик против них в природе не существует. – Гуров посмотрел на Крячко, затем на Вакурова и неожиданно тихо рассмеялся. – Но это их не спасет.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Крячко.

– Не знаю, думаю, – Гуров пожал плечами.

– Мы можем тебе помочь?

– Настырный ты, Станислав, сил нет! Я тебе что, бог? Я только сыщик. Пока лишь хочу посоветоваться.

– Не надо, Лев Иванович. – Крячко начинал сердиться. – Раз пригласил, значит, имеете конкретное предложение.

Боря только крутил головой, переводя взгляд с одного на другого.

– Естественно, – согласился Гуров. – Я стремлюсь тебя рассердить, заинтересовать.

– С первой задачей ты справился. – Крячко откинулся на спинку стула, вытянул ноги. – Я буду тебя допрашивать, ты – отвечать, ты строишь – я ломаю. Имеем двух преступников. Лебедев Юрий Петрович, двадцать четвертого года рождения, пенсионер. Дважды проходил свидетелем по делам цеховиков-миллионщиков. Он опытен, умен, осторожен, прошлые его «подвиги» в УБХСС известны, но не доказаны. Лебедев организовал убийство неугодного свидетеля и обрубил все концы.

– Молодец. Откуда информация? – улыбнулся Гуров.

– Ты сыщик, а я в МУР только чай пить хожу. – Крячко подмигнул Боре, который по заданию начальства разузнал все в картотеках. – Далее, Кружнев Леонид Тимофеевич, сорок четвертого года рождения, бухгалтер, двадцать с лишним лет назад за хулиганство был условно осужден. Именно он убил твоего, – Крячко запнулся, вспоминая, – Артеменко Владимира Никитовича, заставил проглотить цианит. Свидетелей нет, улик нет. Исходные данные верны?

– Верны. – Гуров кивнул.

– И что же вы, товарищ подполковник, собираетесь против данных граждан предпринять? – Крячко повернулся к Вакурову и пожал плечами, мол, странный у нас начальник.

Гуров молчал.

– Ну, раз подследственный не желает высказаться, давай ты, Бориска, подбрось дровишек, – сказал Крячко.

– Да что я, товарищ майор?

– Давай, давай, чувствую, свербит у тебя.

– Мне кажется, что единственный ход можно осуществить, – начал осторожно Вакуров, – через арестованных за хищения и взятки там, на юге. Возможно, найдется слабое звено. Если Лев Иванович туда включится, то обязательно получит показания на Лебедева. Статья предъявляется крайне суровая, Лебедев сломается – сдаст исполнителя убийства.

Крячко взглянул на Гурова, тот бесстрастно молчал, казалось, вообще думал о постороннем.

– Не стану тебя ругать. Наивность, Бориска, в твоем возрасте вполне естественна. Никого из нас, – продолжал Крячко, – к тому делу не подпустят, и правильно сделают. Закон. Из арестованных Лебедева знает только один, максимум двое, они борются за жизнь и лишнего себе не возьмут. Лебедев, как я понимаю, владеет большими деньгами, таких денег, Боря, мы с тобой даже в кино не видели. Арестованные, конечно, имеют виды на капитал Лебедева.

Зазвонил телефон. Гуров снял трубку.

– Слушаю. Здравствуй, Татьяна. Конечно, знаю. Спасибо за телеграмму. Понял. Я запомню. Чудаки, – помолчал. – Спасибо. Звони.

– Ну, а ты, Станислав, что думаешь? – включился Гуров в разговор, словно и не было никакого звонка.

– Не могу решить, что ты за человек. – Крячко покосился на Вакурова. – Ты слушай, а потом забудь. Скажи, Лев Иванович, – Крячко навалился на стол, набычился, – тебе зачем все это нужно? Каждый преступник должен понести наказание? Ты что? Перед пионерами выступаешь? Или у тебя нераскрытых преступлений никогда не было? Преступники убили преступника. Измазали подполковника Гурова в дерьме, и тебя самолюбие гложет?

Гуров побледнел, смотрел на Крячко не мигая.

– Эти убийства тебя не касаются!

– Петр Николаевич верно сказал, нету улик, в природе не существует! У нас работы – во! – Крячко провел пальцем по горлу. – Мы тебе помочь ничем не можем и одного в такую авантюру не отпустим! – Он усмехнулся. – Извини, глупость сморозил. Что значит не отпустим? Ныряй, там неглубоко. У тебя отпуска еще недели две? Выйдешь на работу, тебя жизнь быстренько обломает.

– Ты умница, Станислав, верно определил, что Лебедев сегодня в разбитом синдикате вроде банкира. И ты опять же прав, Лебедев умен и опытен, – Гуров улыбнулся Крячко, как лучшему другу и единомышленнику, а Вакурову хитро подмигнул. – Однако он уже начал ошибаться. Ему бы в тот день, как они Артеменко прикончили, – на самолет и в Москву. А он на юге задержался, дескать, к убийству не имею отношения. Ошибочка. Кому он кино показывает?

И вновь зазвонил телефон, Гуров снял трубку.

– Слушаю, – он кивал, чуть слышно повторяя: – Так, так. Понятно, – затем громко спросил. – Кто выезжал? Спасибо. Звони, – положил трубку. – Баба с возу – кобыле легче. Вот так, коллеги. Дела. – Гуров вздохнул, покачал головой. – Когда Татьяна звонила первый раз, не знала еще, что днем застрелили Леонида Кружнева. Лебедев в момент убийства находился в ресторане. Алиби. Он в жизни в руках пистолет не держал.

– А Татьяна – та красивая женщина, которую ты «соблазнил»? – Крячко улыбнулся.

– Она, – Гуров кивнул, на подначку не обратил внимания. – Самонадеян я, ребята, ярлычок Лебедеву привесить поторопился. Вот он почему в Москву сразу не вернулся и Кружнева задержал.

– Лебедев твой, может, пистолет от утюга не отличает, но у него есть человек, который с оружием обращаться умеет.

– Мои построения он поломал. И все же первый шаг мы сделаем по старому сценарию. Значит, так, Станислав, ты завтра Бориса от текущей работы освободи. Как – это твоя проблема. Ты понял? – Гуров смотрел на Крячко, пока тот не кивнул. – Завтра прилетает Лебедев Борис, ты поедешь со мной во Внуково.

– Бориска, возьми бюллетень на три дня, – сказал Крячко. – Больше дать не могу, Лев Иванович.

– Хорошо. – Гуров вздохнул, стараясь быстро оценить сложившуюся ситуацию. – Мы остановились на том, что Лебедев банкир, казначей. Так? Станислав, прошу, ты думай, подключайся, не лузгай семечки на завалинке.

Крячко выпрямился, нахмурил брови, демонстрируя внимание.

– Казначей должен иметь деньги, наличные, иначе грош ему цена. Так? – Гуров кивнул и тоном, каким вызывают ученика к доске, сказал: – Борис!

– Вы сказали, что деньги у него есть, – ответил Вакуров.

– Плохо, Станислав!

– Вопроса не понял, – хмыкнул Крячко.

– Деньги. Где они хранятся?

– Черт побери, Лев Иванович! – Крячко хлопнул себя по лбу. – Все гениально просто. У Лебедева где-то хранятся деньги, которые ему необходимы.

– Застрелили Кружнева – убийце необходимо заплатить, – подсказал Гуров.

– Если Лебедева взять под круглосуточное наблюдение, рано или поздно он приведет к казне.

– А такие суммы – уже основание для ареста! – воскликнул Вакуров.

– Только ни людей, ни технику, Лев Иванович, вам не дадут. Даже если я Бориску подарю тебе на две недели, что же вы, сменяясь, по двенадцать часов будете дежурить у подъезда, таскаться за опытным жуликом по улице? Он вас в первый же день засечет, спустится в метро и через несколько минут уйдет. Детские игрушки!

– Возможно, ты и прав, – легко согласился Гуров.

«Не договаривает», – понял Крячко и обиделся.

– Ну, вам виднее, Лев Иванович. – Он демонстративно глянул на часы. – Спасибо за угощение.

– Большое спасибо, товарищ подполковник! – Вакуров вскочил.

– Большое пожалуйста. – Гуров сделал вид, что ничего не произошло, обнял Крячко за плечи, проводил до дверей. – Борис, я жду тебя завтра в восемь. Захвати с собой водительские права, поведешь мои «Жигули».

Оставшись один, Гуров убрал со стола, вымыл посуду и прошел в кабинет отца.

«Куда я лезу? Зачем? Преступники убивают друг друга. Главари пытаются спастись. Взятки и хищения вообще не моя епархия… Держал преступников, казалось, намертво, а они выскользнули и еще грязный донос прислали. Не меня они придавили – растоптали справедливость. А так быть не должно. В моем распоряжении только две недели, выйду на работу после отпуска посторонним делом заниматься не смогу.

Кружнева убили выстрелом в голову с полусотни метров. С такого расстояния из пистолета рискнет стрелять лишь профессионал, причем в голову – только профессионал высочайшего класса. Стрелка этого у Лебедева еще неделю назад не было. Он появился накануне убийства Кружнева, прибыл скорее всего самолетом. Лебедев, десятки лет занимавшийся крупными аферами, к наемному убийце отношения не имеет. Стрелка прислали. Где он так стрелять научился, где тренировался? Тоже ниточка. Стоп. Мне этим делом не заниматься. Меня интересует лишь финансист организатор преступного бизнеса Юрий Петрович Лебедев. Но у него теперь под рукой профессионал. Все-таки я молодец, что девочек из Москвы убрал. Если Лебедева удастся прижать серьезно, он пойдет до конца, как ни кинь – у него в случае провала „высшая мера“».

Глава вторая

Юрий Петрович Лебедев, откинув спинку кресла, дремал, изредка открывая глаза и глядя на проползающие за окном самолета холодные облака. Сидевшая рядом крепенькая толстушка беспрестанно вытирала платком лицо и в который раз рассказывала, как ей безумно повезло, билет у нее был только на завтра, но в последний момент, перед вылетом этого рейса, оказалось свободное место.

«Не прикажи я убить психопата Леньку, – лениво размышлял Юрий Петрович, – толклась бы ты в аэропорту до завтра. Как в жизни все интересно складывается. Человека убили, а тебе удача, и летишь ты на месте покойника»

Чувствовал себя Юрий Петрович отвратительно, а когда увидел мужчину, прошедшего мимо в сторону туалета, его лоб внезапно покрылся испариной.

Звали этого мужчину незатейливо – Иван. Познакомился с ним Юрий Петрович много лет назад, когда Иван, демонстрируя свое мастерство, вошел в квартиру Лебедева бесшумно, словно замки на дверях отсутствовали, и, передав привет от солидного человека, предложил услуги профессионального убийцы. Юрий Петрович сдержанно отказался.

Три дня назад Иван появился у Лебедева в гостинице.

– Мне передали, что у вас проблемы. – Иван взял со стола бутылку коньяка, плеснул в стакан.

– Были! И очень серьезные! – взорвался Лебедев. – Вы опоздали! Несколько дней назад я был бы несказанно рад вашему визиту, а сегодня, простите.

Губы у гостя скривились в улыбке, глаза – белые, без зрачков, пустые – смотрят и не видят.

– Занят был. – Он рассмеялся. – Да не боись, не сидел. Такие, как я, не садятся. Ошибся – и в распыл. Я работал, приятель. – Иван пригубил коньяк и пояснил: – Я когда подряд беру, адреса не оставляю. Объявился днями – нашли, о твоих заботах шепнули.

– Ох и многого же я не знаю! – удивился Лебедев.

– Тебе повезло, долго жить будешь, – изрек Иван, катая в ладонях стакан с коньяком.

Неожиданно Лебедев увидел гостя совершенно иными глазами. Взгляд упал на пальцы Ивана длинные, тонкие, стерильно чистые, какие порой бывают у врачей.

Лебедев подумал, что первоначальное, давнишнее впечатление о рабоче-крестьянском происхождении гостя в корне неверно. Наемный убийца был замешен на других дрожжах. И тут Лебедев понял, что гость над ним давно потешается.

– Смотришь на твое лицо, словно в «Вечерке» рубрику новостей читаешь, – сказал Иван, обнажая ровные белоснежные зубы. – Удивительно, что ты до сих пор на свободе.

– Обмишурился, за другого тебя принял, – признался Лебедев. – Так что тебе шепнули, какая у меня проблема?

– Мавр сделал свое дело, ему следует уходить, – ответил Иван. – Имя, окраска, место пребывания?

– Леню Кружнева имеешь в виду?

– Не знаю, – Иван поморщился. – Но кто-то стал не нужен…

«Главное, опасным. Но не будем спорить», – подумал Лебедев. Он описал внешность Кружнева, назвал гостиницу и номер.

– Ладненько, – Иван отставил стакан, поднялся. – С завтрашнего дня, каждый вечер, часов с девятнадцати, находись в помещении, на людях. Думаю, я тебя не задержу.

– Может, мне лучше улететь?

– Ты что? Псих? Ты улетишь, и он улетит. Делай, как сказано. – Иван у двери оглянулся. – И, естественно, кто музыку заказывает, тот и платит.

– Я ничего не заказывал, – быстро сказал Лебедев.

– Чудной ты! – Иван рассмеялся, шагнул через порог и мягко прикрыл за собой дверь.

Через два дня около девяти вечера Леонида Кружнева обнаружили у гостиницы «Приморская» с простреленной головой.

Лебедев, выполняя указания Ивана, накануне вместе с Кружневым купил билет до Москвы.

Во Внуково, ожидая багаж, Лебедев увидел Ивана, который о чем-то весело беседовал с двумя девушками.

– А в Москве погодка лучше, – сказал он, подходя к Лебедеву. – Ну, вот и наши чемоданчики. Приготовь двадцать штук, завтра в девять утра я тебе позвоню.

Водитель такси неохотно открыл багажник, еле волоча ноги, обошел машину, прежде чем сесть за руль, тоскливо оглянулся, словно прощался со свободой, затем, тяжело вздыхая, начал крутить ручку счетчика.

– Попутчиков брать не будем, – пресек его мучения Лебедев. – Центр.

Неожиданно задняя дверь открылась, и кто-то легко вскочил в машину.

– В центр? Прекрасно!

Водитель рванул с места, глянул на Лебедева, усмехнулся.

Несколько минут ехали молча, затем мужчина, бесцеремонно подсевший к Лебедеву, спросил:

– Юрий Петрович, что погода, так и не исправилась, все дождит?

Лебедев повернулся и увидел улыбающегося подполковника Гурова.

– Василий Сергеевич, не гони, я быстрой езды не люблю, – сказал Гуров.

– Это ваша машина? – Голос у Лебедева вдруг подсел.

– На воду дуете, Юрий Петрович, – Гуров указал на карточку водителя.

О ком только Юрий Петрович Лебедев за последние сутки не думал! О главаре корпорации, которого ждет суд, о Володе Артеменко, о Лене Кружневе, кого воспитывал не одно десятилетие, а затем убил, даже о майоре Антадзе, попавшем в ловушку и скончавшемся от инфаркта, о профессиональном убийце, летевшем с ним в одном самолете, но больше всего думал о себе самом. Он твердо решил расплатиться с долгами, окончательно порвать с прошлым, отойти от дел и жениться. Да-да, даже об очаровательной сорокалетней Верочке, обожавшей комфорт, уют и мальчиков, Лебедев тоже думал, а об этом человеке, что сидит сейчас на заднем сиденье, забыл. Юрию Петровичу казалось, что голубоглазый подполковник из МУРа привиделся ему в кошмарном сне и исчез с наступлением нового дня. Гурова выбросили за борт одинокого и беспомощного. Нет, он не канул в небытие, вынырнул казалось с того света.

Продвинувшись в глубь салона, Гуров мог видеть Лебедева только в профиль, однако его страх и смятение не ускользнули от внимания опытного сыщика.

– Только не подумайте, что ради вашей персоны я притащился в такую даль, – сказал Гуров. – Провожал приятеля, увидел случайно, решил подсесть. Кружнев не мучился, умер сразу?

Лебедев не мог сосредоточиться восстановить свой последний разговор с подполковником и чуть слышно промямлил.

– Леня? Кошмар! В голове не укладывается. Кому мешал? Такой тихий.

– Совсем вы поплохели, Юрий Петрович, как говорится, ум за разум. Вы Кружнева знать не должны, даже не слышали об этом человеке. А вы Леней его называете, оскорбляете покойника, тихим обзываете. Когда вы его на Артеменко натравили, тоже тихим считали?

«А ведь действительно, – вспомнил Лебедев, – у нас с сыщиком о Кружневе разговора не было! Как же это я? Больше ни слова, я запутался окончательно. Не отвечать ни на один вопрос! Если у МУРа против меня что-то есть – и так возьмут».

Гуров оглянулся. Боря Вакуров на «Жигулях» держался на почтительном расстоянии.

– Вот и столица. Вам на Воровского?

Лебедев вздрогнул, втянул голову в плечи не ответил.

– Решили молчать? – Гуров усмехнулся. – Только под протокол? К сожалению, мне заниматься вами не разрешили, так что продолжения сегодня не последует. Я человек не тщеславный, кто-нибудь из моих коллег вас прищучит.

Такси остановилось на улице Воровского у нового здания музыкального училища. Лебедев расплатился, забрал чемодан. Больше они не сказали друг другу ни слова.

Лебедев отпер все замки, вошел в квартиру, опустил чемоданы на пол, не снимая пальто и шляпы сел в кресло, тихо заплакал.

– Чего им от меня надо? – бормотал он, кулачком, по-детски вытирая слезы. – Сколько можно, я же не двужильный.

Вскоре приняв душ, побрившись и сменив белье, он пил кофе на кухне, забыв о минутной слабости.

«Надо спокойно разобраться, – рассуждал Юрий Петрович. – Ничего у муровского молокососа против меня нет, иначе бы не подсел и разговорить меня не пытался. Все это блеф. А может, он оказался в аэропорту действительно случайно? Подполковники такой работой не занимаются. Он увидел меня и решил хоть как-то отыграться за то, что у него под носом убили человека. Сопляк!»

Довольный своей проницательностью, Лебедев выпил рюмку коньяку и решил о встрече забыть. Однако через несколько минут он вновь рассуждал.

«Подполковник умный опытный сыщик – данный факт сомнений не вызывает. И покойный Володька говорил, что Гуров ас, и сам я это почувствовал, когда он явился ко мне в гостиницу. Глупо, да и опасно себя успокаивать. Он мог оказаться в аэропорту случайно, но уж подсел ко мне конечно с конкретной целью. Зачем сообщил мне, что начальство не разрешило ему заниматься моим делом? Если он не ведет расследование, то как узнал, что вчера застрелили Леню? Ясно как день – сыщик в аэропорту встречал именно меня. Какую цель он преследовал?»

Замысел Гурова отличался удивительной простотой. Он во всем решил быть непоследовательно противоречивым, пусть преступник пытается найти к этой бессмысленности ключ. Будет мучиться, искать. Потом начнет действовать.

Гуров не располагал доказательствами вины Юрия Петровича Лебедева. Полковник Орлов абсолютно прав, реальных улик в природе не существует. Значит, решил Гуров, задача состоит в том, чтобы заставить преступника создать необходимые улики. Разрушить его тактику могло только бездействие Лебедева. Если тот в течение двух недель ничего не предпримет, – подполковник Гуров приступит к выполнению своих служебных обязанностей, и Лебедев сможет спать спокойно.

Гуров не имел четкого плана действий. Главное, не позволить Лебедеву жить спокойно, заставить суетиться, а там жизнь подскажет. Он снял трубку, набрал номер Лебедева и услышал спокойный голос:

– Алло! Вас слушают. Алло! Вас не слышно, перезвоните.

Гуров положил трубку и пробормотал:

– А может, мне к врачу обратиться? Ведь каждый сумасшедший считает себя абсолютно нормальным.

Лебедев поглядывал на молчавший телефон и думал, что, возможно, его уже подключили на прослушивание. Завтра будет звонить Иван. Юрий Петрович оделся и вышел на улицу.

На Калининском проспекте Лебедев оглянулся и увидел медленно движущиеся «Жигули» с частным номером. «А ты думал, что они будут за тобой следить, разъезжая с фонарем на крыше?»

В машине, кроме водителя, никого не было. «Может, чудится, и, как выразился голубоглазый сыщик, я уже на воду дую?»

Из «Жигулей» вышел молодой парень, снял щетки, запер машину и скрылся за декоративной церквушкой.

А ну, поглядим, решил Лебедев и пошел обратно. Он шагал медленно, не оглядываясь, и повернулся, лишь открывая дверь своего дома. Мимо на большой скорости пролетели те самые «Жигули», а на другой стороне улицы остановилось такси, из которого, пошатываясь, выбрались двое мужчин. Ясно, из «Жигулей» по рации передали сигнал, прибыло такси с «пьяными».

– Боже мой, – рассуждал Лебедев, поднимаясь в квартиру. – Хоть бы что-нибудь новенькое придумали. Как засветятся, так обязательно прикинутся пьяными. Здоровые мужики, черт знает чем занимаются. И сколько машин и «пьяных» гоняются за моей скромной персоной? И это перестройка, так они учатся хозяйствовать по-новому!

Борис Вакуров остановился у автомата, позвонил начальству, доложил.

– А не слишком грубо? – поинтересовался Гуров.

– Не знаю, – признался Боря. – Старался поинтеллигентней.

– А он тебя в лицо видел?

– Нет, Лев Иванович, – ответил оперативник. – Я проверял, когда щетки снимал, глянул на него – лица на таком расстоянии не разглядеть.

– Прекрасно, мы завтра данный факт используем. А сейчас, коллега, дуй в таксопарк, помни, машина была радийная, пусть диспетчер ее из-под земли достанет. Если повезет, следуй по маршруту, но близко не подходи.

– Понял, Лев Иванович!

Иван приехал из Внуково в гостиницу, где его давно знали и любили. Впервые он поселился здесь лет двадцать назад и наезжал с тех пор регулярно по два-три раза в год, случалось и чаще. Общительного и обаятельного Ивана Николаевича Лемешева в небольшой гостинице, расположенной в самом центре столицы, знали все, от уборщицы до директора. «Инженер по холодильным установкам» Лемешев держался с обслуживающим персоналом дружески, но без панибратства, привозил недорогие подарки, чинил постоянно ломающиеся холодильники, оставлял чаевые, слыл человеком скромным, непьющим, при деньгах.

Подойдя к барьеру администратора гостиницы, Иван протянул паспорт и уверенно сказал:

– Здравствуйте, на меня должна быть бронь министерства.

Администратор – давняя его знакомая – кивнула, ответив холодно, как и другим обречено ожидавшим своей участи.

– Здравствуйте. – И зашелестела лежавшими на столе бумажками.

«Бронь» нашлась, администратор вложила в паспорт карточку гостиницы, положила на барьер.

– Лемешев Иван Николаевич, пожалуйста. – Она укоризненно взглянула на других соискателей номера. – Товарищи, вы словно дети, простых вещей не понимаете. Гостиница не частная лавочка, я здесь не хозяйка.

– У меня тоже должна быть бронь! – срывающимся тенором выкрикнул гражданин, одетый не по сезону в тяжелый овчинный полушубок. – Я по вызову, летел двое суток.

Иван вошел в лифт, так и не услышав окончания одиссеи командировочного.

Вскоре, приняв душ, побрившись и надев свежую рубашку, Иван уже созванивался с приятелями, которые помогали ему в Москве приобретать дефицит, сувениры, необходимые для создания нормальной среды обитания. Работники гостиницы, начальство и рядовые сотрудники конторы по ремонту холодильных установок, где он расписывался за зарплату, женщина, с которой он в настоящее время жил, и множество других нужных людей требовали внимания и расходов. Он неукоснительно придерживался принципа, никто никого просто так не любит, не уважает и не боится, чувства человеческие управляемы и должны быть как следует обеспечены, иначе они захиреют.

Иван, долгие годы, выполняя указания хозяев: припугни, выбей, убери, мечтал найти своего «золотого теленка». Лебедев – кандидатура во всех отношениях идеальная. Осколок от разбитой корпорации, имеет деньги, одинок, его, Ивана, боится. Только и делов осталось, что найти место хранения кассы, остальное – пара пустяков. Правда у старика один и очень серьезный недостаток: он находится в поле зрения милиции и прокуратуры. Насколько активно им занимаются, неизвестно, но без риска в таком деле не обойтись.

Иван позвонил Лебедеву и, услышав его голос, положил трубку.

Завтра, родименький, мы начнем с тобой последнюю партию этого затянувшегося матча.

Глава третья

На следующий день в двенадцать часов Юрий Петрович ждал Ивана на Центральном телеграфе. Лебедев сидел за столом и, тыкая ржавым пером «рондо» в пересохшую фиолетовую чернильницу, мечтал лишь о том, чтобы свидание не состоялось.

Когда утром Иван позвонил, Лебедев не рискнул предупредить его о возможном прослушивании телефона и не сказал, что придет без денег, мол за спиной топают оперативники. Он вышел из дома в десять, около часа катался в метро, делал пересадки, выходил в последний момент из вагона и тут же уезжал в обратном направлении, прекрасно понимая, что, если их разговор слышали, то все его маневры – сплошной идиотизм.

Около двенадцати притащился на телеграф, безразлично скользнув взглядом по окружающим, опустился на стул, попытался написать телеграмму на собственный адрес. У Лебедева имелся «паркер» с золотым пером, но ему доставляло удовольствие шкарябать бланк корявым «рондо», выцарапывая печатные буквы.

Перестройщики, думал Лебедев, комкая испорченный бланк, куда вы без нас денетесь? В столице, на Центральном телеграфе, нечем писать!

В половине первого он вышел с телеграфа и зашагал домой. Иван не явился, матерый зверь всегда чует западню. А может, ничего и не чует, все придумываю, позвонит позже, передоговоримся, успокаивал себя Лебедев, шествуя по улице Герцена.

Когда Юрий Петрович пришел домой, Иван на кухне пил чай и читал газеты. Больше всего Лебедева потряс не сам факт присутствия гостя, а чай, газеты и очки в массивной оправе, которые Иван поднял на лоб при появлении хозяина.

– Иван, – пробормотал Лебедев и окончательно смешавшись, добавил: – Здравствуй.

– Какие беззакония творят судейские, – Иван укоризненно посмотрел на Лебедева, – ведь абсолютно невинных сажают, друг дружку хватают, оторопь берет. Присядь. – Иван стал наливать чай в загодя приготовленную чашку. – Тебе покрепче?

Лебедев не ответил, сел за стол. Иван, не обращая на него внимания, продолжал читать.

– И чего перед человеком расшаркиваться? – Иван снял очки, отложил газету. – Если он два года только под следствием до суда сидел? В законе точно определены сроки, а товарищи, как и мы с тобой, на закон плюют. Однако мы сдельно работаем, а они оклад получают. Нет справедливости.

– Справедливости, уважаемый, в природе не существует. Да и понятие давно устаревшее.

– Шея не болит? – спросил неожиданно Иван.

– Что? – Лебедев непроизвольно потер шею. – Есть немножко, отложение солей.

– Тогда понятно, – Иван кивнул. – Гляжу, идет по улице человек и головой непрерывно крутит, решил, боится чего, оглядывается. А у него, оказывается, соли отложились. Ну, выкладывай, давно обнаружил?

Он внимательно, не перебивая, выслушал рассказ Лебедева о вчерашних событиях, допил остывший чай, затем сказал:

– Значит, МУРу все известно, но нет доказательств. Интересно. Меня могли засечь и на побережье, в аэропорту, и сегодня, когда я входил в дом. Ты что, старый, от жизни устал?

Юрии Петрович к такому разговору подготовился, реагировал спокойно.

– Не будь сопляком. Я тебя не вызывал, в дом не приглашал. А говорить по телефону остерегся. И, главное, ты меня тронуть не можешь, потому, как останешься без денег, лишишь средств семью хозяина и окажешься вне закона. Так что ты мне больше не угрожай.

– Договорились, – легко согласился Иван, протянул руку. – Деньги, и я пошел.

– Откуда же у меня деньги? – удивился Лебедев. – Или ты полагаешь, я кассу дома под кроватью держу? Мне надо поехать и взять. Надо выждать. Сколько они меня могут «пасти»? Ну, неделю, ну две… Месяц в конце концов. Давай для перестраховки подождем месяца три.

– Ты прав, – Иван кивнул. – Но это невозможно. Тебя могут арестовать, ты можешь скрыться, нет смысла перечислять причины. Деньги нужны сегодня.

– Нет! – твердо ответил Лебедев. – Я в тюрьму добровольно не пойду.

Иван понимал, что старик прав, сейчас необходимо выждать, опера потопают да и отстанут. Засветился я или нет – вот в чем вопрос. На побережье я был чист, иначе взяли бы немедля с оружием в руках. В аэропорту засечь меня не могли. Сегодня я взял старика не от дома, а при входе на телеграф, где люди десятками шастают, и к мухомору не подходил. Если за ним наблюдали, то муровцы остались у телеграфа. Сейчас на меня внимания не обратят, квартир в подъезде много. Можно уходить. Старик обо мне ничего не знает, в случае ареста назовет лишь приметы. А деньги? Не должок за последний выстрел, а вся касса старика? Он сейчас напуган, этот шанс надо использовать.

– Я из Москвы ухожу, – сказал Иван. – Мне нужны деньги. Два-три дня подождем, там видно будет. Ежедневно на телеграфе с двенадцати до половины первого. И ничего не бойся, если я подойду, значит, за тобой чисто.

Боря Вакуров сидел в «Жигулях» и, читая «Огонек», поглядывал на дом Лебедева. На Ивана, который вышел из подъезда, оперативник внимания не обратил. Боря уважал и любил Гурова. Но считал, что подполковник запутался, и сам не знает чего хочет. Вчера приказал взять объект под наблюдение и засветиться, а сегодня наоборот наблюдение бросить. Разве это работа? Чушь, игра в казаки-разбойники.

В три часа дня, как и договорились, Вакуров приехал к подполковнику. Лев Иванович выслушал доклад и сказал:

– Не хочется изрекать банальности, Боря, но в нашей с тобой работе умение ждать и терпеть необходимо. Что делать? Мы не всегда владеем инициативой.

– Не понимаю Лев Иванович. – Боря смотрел недоуменно. – Убили двух человек, преступники они или нет, для милиции не имеет значения, так? По факту возбуждено уголовное дело. Так? Следствие и розыск должны работать?

– И работают, – ответил Гуров. – Возможно, что убийство из пистолета взяли на контроль в главк.

– У вас же есть версия! – горячился Вакуров. – С вашим мнением совсем не считаются?

– Считаются, Боря, не волнуйся. – Гуров улыбнулся. – Но причастность Юрия Петровича Лебедева к убийствам лишь мое предположение. Допустим, я позвонил своему приятелю в министерство и рассказал, что думаю о происшедшем. Что дальше? Не может же полковник Иванов на основании предположении подполковника Гурова составлять план оперативных мероприятий?

– Извините Лев Иванович, – слегка запинаясь, сказал Вакуров, – но в своей работе я никакого смысла не вижу. Нет, я, конечно, выполню ваши приказания…

– Просьбы, Боря, – перебил Гуров. – Только просьбы, приказывать я тебе сейчас не могу.

– Чего вы добиваетесь, Лев Иванович? Какую цель преследуете?

– Отправляйся на работу, ты мне больше не нужен. Спасибо. – Вакуров впервые услышал, как подполковник повысил голос.

– До свидания, товарищ подполковник. – Боря Вакуров обиделся и ушел.

Гуров не мог сказать правду. Он знал чего добивается, но не мог предвидеть, как начнет действовать Лебедев, когда он, подполковник Гуров, достигнет своего.

Прошли сутки. Лебедев лишь дважды выходил из дома, побывал на Центральном телеграфе и ближе к вечеру зашел в булочную. Иван не появлялся. А в десять, когда Лебедев лишь бездумно смотрел в телевизор, раздался телефонный звонок.

– Здравствуйте Юрий Петрович – раздался хорошо знакомый голос, человек говорил с небольшим акцентом.

– Здравствуйте, – быстро ответил Лебедев. – У меня совершенно нет времени, я вас плохо слышу, кто-то мешает нашему разговору. Я вам сам перезвоню завтра часиков в десять.

– Я вас отлично слышу, уверен, что никто не мешает нам, – собеседник явно улыбался. – У меня для вас хорошие новости.

– Конкретнее, – прошептал Лебедев. – Говорите.

– Человек, который мешает вам жить, от работы отстранен. Он, как говорится, действует на общественных началах и ни людей, ни техники ему не дали, спите, уважаемый, спокойно.

Лебедев услышал смех, откашлялся, хотел ответить, но не мог, перехватило дыхание.

– Чего молчите, дорогой?

– Глотаю валидол, – еле произнес Лебедев. – Вы не ошибаетесь?…

– Какие вы, москвичи, нервные! Я мужчина, дорогой, зачем зря звонить буду? Мне приказали, я передал все точно. Мы тебя в беде не оставляли и не оставим. На всякий случай запиши адрес, телефон и номер машины этого беспокойного человека, – и продиктовал все данные. – Русские говорят, что один в поле не воин.

Абонент, не прощаясь отсоединился, Лебедев положил трубку и в который раз подумал: какая же мощная и сплоченная у них организация.

– Расплачусь с Иваном, – рассуждал Лебедев наливая коньяк. – Пусть он из Москвы убирается, и хорошо бы его больше никогда в жизни не видеть.

Вся касса Лебедева находилась в этой достаточно скромной двухкомнатной квартире. За тридцать с лишним лет своей подпольной деятельности где только он не прятал деньги. Мучился, ночей не спал, а потом случайно прочитал рассказ, где хитрый сыщик утверждал: хочешь надежно спрятать – положи на самом видном месте, никогда не найдут. Очень эта идея Лебедеву понравилась, и убрал он наличные, золото и сберкнижки на предъявителя в огромную коробку с елочными игрушками, которая стояла в лоджии, небрежно завернутая в целлофан.

Когда Иван объявился в квартире, Лебедев хотел одну из сберкнижек отдать убийце. Но поостерегся, если Иван поймет, где находится касса, катастрофа – нищим останешься. Брать с собой сберкнижку или деньги на телеграф Лебедев побоялся, если задержат, наличие такой суммы не объяснишь.

«Теперь все очень просто. Завтра расплачусь с Иваном, начну жить спокойно. И напрасно я себя накручивал». Лебедев так развеселился, что долго не мог заснуть. Утром поднялся бодрым, в прекрасном настроении.

В одиннадцать, сунув в карман сберкнижку, тщательно одетый, он вышел из дома с улыбкой, оглядел малолюдную улицу Воровского и неторопливо прошествовал мимо здания Верховного Суда СССР.

Юрий Петрович прогуливался по Страстному бульвару, мурлыкал прицепившуюся с утра мелодию и рассуждал о бренности всего земного. «Тот парень в „Жигулях“, напугавший меня третьего дня, наверняка гонялся за своей вертихвосткой, а пьяные, вылезавшие из такси у дома, – нормальные мужики, выпившие по поводу или без оного. Теперь главное – рассчитаться с Иваном. Пообедаем с ним и расстанемся навсегда. Только вот в какой ресторан податься?»

На телеграфе Юрий Петрович купил открытку, два конверта, достал из кармана «паркер» с золотым пером. Кому бы написать что-нибудь смешное, веселое?

Выяснив, что писать ему абсолютно некому, он слегка взгрустнул и настрочил открыточку самому себе: поздравил с несуществующим юбилеем, пожелал здоровья и долгих лет жизни. В один из конвертов он вложил сберкнижку, запечатал и в этот момент увидел Ивана, сидевшего за соседним столом; уже собрался окликнуть его, когда почувствовал на плече чью-то руку и, подняв голову, встретился взглядом с подполковником Гуровым.

– Мы с вами часто встречаемся, – Гуров опустился на скамейку, ткнул пальцем открытку, прочитал адрес и сказал:

– Когда человек начинает сам себе писать открытки, дело плохо. Вы к какой поликлинике прикреплены? – Гуров подвинул конверт, в котором лежала сберкнижка.

Лебедев молча скреб пальцами по столу, пытаясь подтянуть конверт к себе, но тот видимо, попал на капельку клея.

– Приклеился, – выдавил с трудом Лебедев и невольно посмотрел на Ивана.

Убийца явно понимал, кто подсел к Лебедеву, кожа на скулах Ивана натянулась, губы истончились, глаза полуприкрылись тяжелыми веками.

– Знакомый? – безучастно спросил Гуров, достал из кармана платок и заботливо промокнул Лебедеву лоб. – В отношении больницы я не шучу. Что же вы со своим здоровьем делаете? Не дай бог инфаркт либо инсульт? А вы мне в суде здоровенький необходимы. Нет уж, Юрий Петрович, не подводите, держитесь, совсем недолго осталось.

Слабость исчезла так же мгновенно, как и появилась лицо вспыхнуло, Лебедев твердой рукой взял со стола открытку и конверты, положил в карман.

– Приду домой и напишу начальнику Главного Управления милиции, что человек я немолодой, здоровьем похвастаться не могу, а подполковник Гуров Лев Иванович… – Лебедев выдержал значительную паузу. – Я подробно опишу все ваши подвиги. Как вы вторглись ко мне в гостиницу «Алмаз», затем… затем в вашей гостинице кто-то убил человека, и с тех пор вы меня преследуете. Знаете, чем ваше положение отличается от моего?

– Естественно, – Гуров кивнул. – Вы преступник, а я сыщик.

– Верно! – Лебедев боковым зрением увидел, что Иван ушел. – Поэтому вы должны доказывать все, а я ничего. Вы должны доказывать мою вину и свою невиновность. А я напишу, что вы виноваты, и моих слов окажется достаточно.

– Так вы уже написали.

– Нет, я еще не писал, – Лебедев улыбнулся. – Сегодня же восполню пробел. Я не поленюсь и лично отнесу письмо в приемную на Петровку, 38. Честь имею!

– Не имеете! – сказал Гуров, и слова его прозвучали по-мальчишески беспомощно.

Лебедев вышел на улицу, спустился по улице Горького и зашел в гостиницу «Националь».

Гуров сел в «Жигули», проехал по улице Огарева мимо здания МВД. На углу улицы Герцена его остановил инспектор ГАИ – сквозной проезд по Огарева был запрещен.

– Почему нарушаете, товарищ водитель?

– Виноват, товарищ лейтенант, – Гуров протянул права и техпаспорт, удостоверение не предъявил.

Инспектор долго изучал права, удивленно поглядывал на водителя, который ни о чем не просил и не оправдывался.

– И талон у вас чистенький, столько лет без единого нарушения, – инспектор достал из кармана компостер, уверенный, что уж сейчас частник запричитает.

Но водитель улыбался.

– Может, вы знака не видели? – с надеждой спросил инспектор. – Торопитесь?

Гуров взглянул в зеркало и увидел такси. Странно, любой таксист уж точно знает, что сквозной проезд по Огарева запрещен. Гуров не мог рассмотреть пассажира, машина стояла метрах в тридцати.

«Неужели меня „ведут“? – подумал Гуров. – Талон, конечно, жалко, но придется пожертвовать».

– Что вы, лейтенант, размахиваете своей железкой? – грубо спросил Гуров, продолжая наблюдать за такси.

Инспектор обиделся, пробил талон и сделал на нем отметку.

Машина позади развернулась, поехала в обратную сторону.

– Будьте внимательны, не нарушайте, – инспектор вернул права и техпаспорт.

Гуров обогнул квартал, остановился за гостиницей «Националь», заглушил мотор, откинулся на сиденье и закрыл глаза.

Вспоминал разговор с Лебедевым на телеграфе. Следовало вскрыть конверт, который лежал на столе или нет? Мужчина, сидевший за соседним столом, тот же человек, что подошел к Лебедеву в багажном отделении аэропорта, или чудится? Правильно он сделал, что отпустил такси, которое за ним стояло на Огарева, или лучше было его в наглую преследовать и рассмотреть пассажира? А может, такси не имеет к нему никакого отношения и дырку в талоне Гуров получил зря? Он взглянул на часы, вышел из машины и отправился искать Лебедева.

Иван подъехал к телеграфу в половине двенадцатого. Сунул водителю двадцать пять рублей, попросил подождать.

В зале Иван расположился неподалеку от Лебедева и поглядывал на него, ожидая, когда они встретятся взглядами. Если он беспокоится, сразу пойму, решил Иван. И в этот момент к Лебедеву подсел высокий стройный мужик лет около сорока. О чем они говорили, слышно не было. Сначала старик испугался и растерялся, но быстро взял себя в руки, обнаглел, начал на соседа пыхтеть, чуть не плеваться. Мужик шибко смахивал на «муровского» товарища – и не на опера, а рангом повыше. Однако больно воинственно пыхтел старик, человек из его партнеров – содельников, видно.

На улице Иван поджидал Лебедева, хотел уже подойти, когда увидел, что за ним топает незнакомец. Старик свернул в застекленный подъезд новой гостиницы, у которой толклись иностранцы. Незнакомец вернулся к телеграфу и сел в «Жигули», Иван прыгнул в поджидавшее его такси и сказал:

– Видишь белую «шестерку». Дуй за ней. Этот хмырь мне «бабки» должен.

– По этой улице сквозного проезда нет, – ответил водитель, но машину тронул. – Его сейчас застопорят.

И точно, в конце улицы белые «Жигули» остановил инспектор.

– Не проехать, – флегматично изрек шофер. – Тут их главная контора, – он указал на большое желтое здание. – Развернемся?

– Погоди.

«Что-то долго они беседуют, – размышлял Иван. – Будь мужик из МУРа, сказал бы „менту“ несколько ласковых и проскочил». Когда в руке гаишника мелькнул компостер, Иван рассмеялся.

– Давай обратно, я этого хмыря в другой раз поймаю.

Иван отпустил такси и отправился искать Лебедева, но, войдя в гостиницу, растерялся.

– Вашу визитку, – швейцар заметил его замешательство и не преминул проявить бдительность. Иван покорно отдал рубль и спросил:

– Где кабак, служивый?

Швейцар поморщился, указал на гардероб:

– Разденьтесь, второй этаж.

Лебедев расположился в низком кресле и делал вид, что читает газету, ожидая, появится Гуров или нет. Увидев Ивана, Юрий Петрович удивился, но виду не подал, аккуратно сложил газету, встал и поздоровался с таким видом, словно встреча была обусловлена.

Они заняли столик в просторном полутемном и полупустом зале на первом этаже. Лебедева здесь знали, приняли ласково, хотя Ивану показалось, что ресторан не работает.

– Здесь вечером варьете, – пояснил Лебедев. – В основном иностранцы, валютные девочки.

– Но с «бабками» и смертных пускают, – сказал Иван.

– С деньгами, Ваня, всюду пускают, – нравоучительно произнес Лебедев. – И, пожалуйста, не калечь великий русский язык. «Бабки», «фанера» – какая пошлость!

– Согласен, – Иван кивнул. – Что за фрайер подсел к тебе на телеграфе?

– Не обижай, Иван. – Лебедев подождал, пока официант расставит закуску и отойдет. – Подполковника Гурова можно не любить и называть как угодно, но он не фрайер. – И, помолчав, добавил: – К великому сожалению.

Коротко, не вдаваясь в подробности, Юрий Петрович рассказал о своем знакомстве с Гуровым и вчерашнем звонке.

Иван выслушал внимательно, не перебивая, затем сказал:

– Странно, очень странно. Не морочите ли вы мне голову, уважаемый Юрий Петрович?

– Какой смысл? – удивился Лебедев. – Я же не стал пугать тебя. Гуров преследует меня один.

– Но ксиву простите, удостоверение у него еще не отобрали. Зачем подполковнику МУРа бодаться с рядовым гаишником, разрешать талон увечить? Не могу понять! И потом, разве муровцу, да еще в таком чине, головной боли не хватает? Чего он к тебе привязался? Униженным и оскорбленным себя чувствует, так, что ли?

– Нам их не понять, – Юрий Петрович пригубил коньяк, закусил икрой. – Они люди несчастные, больные.

– Не скажи, Петрович, – Иван позволил себе выпить фужер коньяку, и первый хмель ударил в голову. – Я среди них таких счастливых и здоровеньких встречал – закачаешься, лопатой гребли!

– Люди, они разные, – сказал Лебедев и хотел было отдать убийце заготовленную для него сберкнижку, когда рядом появилась высокая темная фигура.

Не разобрав в полумраке и решив, что это официант, Лебедев сказал:

– Можно нести горячее.

– Всему свое время, Юрий Петрович, – заметил Гуров и сел за стол. – Будет и горячее. – Он повернулся к Ивану, кивнул представился: – Гуров, Лев Иванович.

– Иван. – Иван взял графин, наполнил Гурову рюмку. – Мы провинциалы, простите.

– Очень приятно! – Гуров поднял рюмку, понюхал, отставил. – За рулем, какая жалость! Иван, будьте свидетелем, что я безукоризненно вежлив, а то Юрий Петрович утверждает, что я преследую его, третирую.

Лебедев молчал, пытаясь понять, зачем объявился настырный подполковник.

– Ну, появился ты без приглашения, напугал, можно сказать, – Иван рассмеялся. – Чего поделить-то не можете?

Гуров на слова Ивана внимания не обратил, взглянул на Лебедева, сказал, улыбаясь:

– Заглянул на минутку, извиниться решил. Я ведь, Юрий Петрович, третьего дня, когда ехали во Внуково, неудачно пошутил, сказав, что от дела меня отстранили. Мне предписано руководством заниматься вами самым серьезным образом. Хотите писать генералу – ваше дело, только зря бумагу изведете.

«Все ясно, – понял Лебедев, – он боится, что я действительно напишу и его взгреют. Он один, конечно, один сукин сын!»

– Тогда дела мои плохи, – Лебедев выпил. – Завтра явлюсь с повинной, снисхождение будет?

– Это вряд ли, – ответил Гуров. – Накопили излишне. И финансы подпольные, и отравление, теперь вот стрелять начали. Конечно, если вы исполнителя за ручку к нам приведете, тогда… – Гурову так хотелось повернуться и взглянуть в лицо Ивану, что шею свело от напряжения. – Только проследите, чтобы ваш протеже пистолетик с собой захватил. Очень тот пистолетик нас интересует.

– Понятия не имею, о чем вы тут разговор ведете, – ответил Лебедев. – Пошутили, пора и честь знать. Товарищ ко мне издалека по делам приехал, вы нам мешаете.

Гуров откинулся на спинку стула, небрежно взглянул на Ивана, вновь повернулся к Лебедеву и, подражая его витиеватой манере говорить, сказал:

– Какие дела у пенсионера? Да и слишком вольно вы шутите в присутствии товарища, который якобы не в курсе вашей сложной биографии. Или, может быть, в курсе? Если бы не были вы такой подлый и страшный, подумал бы сейчас, что вы человек смешной и наивный. До скорого!

Гуров Лебедеву улыбнулся, на Ивана даже не взглянул, поднялся и ушел.

«Иван? Он или не он подходил к Лебедеву в аэропорту? – гадал Гуров, выйдя на улицу. – Возможно, Иван пытался следить за мной в такси, тогда есть основания предполагать, что именно он и есть тот самый стрелок-профессионал. А в принципе я сегодня поработал неплохо, – похвалил себя Гуров усаживаясь за руль „Жигуленка“. – Хотя и неизвестно, к чему приведет мой демарш, надо бы поберечься».

– Деньги, сука! – Иван чуть было не ударил кулаком по столу, но сдержался.

Лебедев решил сберкнижку не отдавать, сначала надо обдумать, нужен ему сейчас этот человек или нет, ведь, получив деньги, Иван может исчезнуть.

– Где же я возьму? – Юрий Петрович развел руками. – Надобно съездить, а ты сам видишь.

– Ты же утверждаешь, что он один! – Иван налил себе коньяку, но пить не стал. Фужер отставил. – Берем тачку и поехали. Что мы от него, не оторвемся? Да и не станет он в одиночку за нами цепляться. Поехали.

– Хочешь, чтобы я тебя к кассе привел? – Лебедев взглянул осуждающе. – Не держи меня за придурка, Иван.

– Если мы не будем друг другу верить…

– Тебе довериться, до вечера не дожить, – перебил Лебедев. – Я напишу генералу обстоятельную бумагу, отнесу на Петровку, дня два выждем, потом решим.

– Фрайер! – процедил Иван. – У тебя мозги, а у сыскарей только фуражка? Думаешь, они поверят? А если иначе рассудят? Раз жалуешься – значит, боишься, и через два дня под таким колпаком окажешься, что не продыхнуть. Через тебя на меня выйдут. А ты слышал, как его мой пистолетик интересует? Ничего ты писать не будешь, с этим умником решим иначе.

Глава четвертая

Около десяти вечера Иван сидел в своем номере перед телевизором, шла передача «Прожектор перестройки». Он вырубил звук, и люди, горячо обсуждавшие свои проблемы, Ивану не мешали.

«Главное, не суетиться, не спешить, – рассуждал Иван. – Сыскарь меня видел и конечно „сфотографировал“. Смотаться, бросив Лебедева с деньгами, неразумно и опасно. Жить не на что. Если старика прижмут, он, конечно, расколется – объявят розыск. А тут меня опознают в момент. Значит, „крышу“ в моем захолустье придется менять, все строить заново».

Иван уверенно заявил: с голубоглазым умником решим иначе. А как? Стрелять-то нельзя, сыщики сравнят пули, установят, что стрелял один и тот же человек. Старика возьмут в такой оборот, и он от страха, спасая свою никому не нужную шкуру, рассыплется до основания. Весь МУР за своего «рогами упрется», они есть и спать перестанут, пока меня не разыщут. Стрелять – это спускать на свой след стаю взбесившихся собак.

Стрелять нельзя, обезвредить необходимо. Как? У него машина, дороги сейчас плохие, что, если на загородном шоссе на скорости откажут тормоза? Вряд ли у него есть гараж, небось тачка у дома стоит, адрес известен, работы на несколько минут. Как выманить из города? С кем он живет? Сучку утащить – кобель рванется. Сложно. Нужны люди, время и деньги.

Деньги. Сколько у старика в загашнике? «Лимон», два? Не меньше. Гад ползучий! А он, сука, не понимает, что, когда дом горит, спасаться надо. Если уж на скамейку народного суда попадет, из зоны не выйдет. Двести-триста штук сыщику в зубы сунуть – он пасть разинет, не удержится. Не берет тот, кому мало дают. Положить на стол мешок и сказать, мол, забери, исчезни, мы в жизни друг друга не видели. Возьмет, никуда не денется. Если он умом двинется и на забор полезет – железкой по черепку шарахнуть, в глотку спиртного заправить и усадить в машину. По сегодняшнему дню пьяный что прокаженный – не отмоется, с ним никто из властей за руку не поздоровается и слушать не станет.

«В общем, так ли, по-другому, а с ним надо законтачить. Только не мне, а старику, им есть что вспомнить. Я до времени должен притаиться за углом».

Иван так увлекся своими рассуждениями, что не заметил, как «Прожектор» кончился, на экране дрались какие-то люди. Один мужик упал, другой вскочил в машину и дал деру, а упавший приподнялся, вытащил из кармана пистолет и начал стрелять вслед.

«Мент, наверное, – подумал Иван. – Они даже и в кино стрелять не умеют. И чего руками размахивал, забыл, что пушка в кармане?» – Он приподнялся в кресле, хотел включить звук, когда в дверь постучали.

– Входите! – крикнул он, услышал, что дверь открылась, спросил: – Анюта, ты? Заходь, чай организуй!

– Я не Анюта, но от чая не откажусь, – из маленькой прихожей в гостиную шагнул Гуров. – Красиво живете, Иван Николаевич, – он снял плащ, прошел в номер, огляделся.

Иван оторопел. Оглядывая высокую худощавую фигуру незнакомого гостя, подумал, что оружия у опера скорее всего нет и бить следует по ногам. Гуров, перехватив взгляд хозяина, рассмеялся.

– Вижу, не ждали. – Гуров прошелся по гостиной, заглянул в спальню, выключил телевизор. – Завидую людям, умеющим организовывать свой быт. Да не изображайте городничего из бессмертной комедии, сядьте!

Иван опустился в кресло. Оскалился.

– Мне казалось, нам есть о чем поговорить, потому и заглянул. – Гуров сел за письменный стол. – Что вас, Иван Николаевич, рабочего человека с хорошей репутацией, связывает с матерым рецидивистом, который на свободе догуливает последние денечки?

– Знаком без году неделя. – Иван облизнул пересохшие губы. – Гляжу, человек солидный, коммерческий. – Он вздохнул. – Неужто в какую историю я вляпался?

– Коммерческий, точно подметили. Но вроде к холодильным установкам никакого отношения не имеет.

«У него на старика фактиков не хватает, и меня вербовать решил? Не торопись, Иван, молчи и слушай, соглашайся, кивай, только ничего не говори».

Иван театрально вздохнул и, вспомнив попа, который хаживал к его бывшему хозяину, заявил:

– Товарищ начальник, человек грешен и зачат в грехе. Намеревался от того знакомства свою малую корысть иметь. Так ведь за намерения вроде бы не судят?

Иван перекрестился.

Гуров насупил брови, кашлянул в кулак.

– Хочу, чтобы между нами все было честно. Если вы преступление уже совершили, то помочь не могу, ответите по всей строгости закона. Но если вы с этим Лебедевым только столкнулись, на скользкую дорожку лишь ступили, а по моим соображениям, так и есть, тогда иное дело. Тогда нам есть о чем потолковать.

«Не перебрал ли я? – думал Гуров. – Может, у меня на руках давно двадцать два, а я все банкую?»

– За упреждение благодарность нижайшая. Лев Иванович, а толковать нам больше не о чем, – ответил Иван.

– Интересно получается, – заговорил Гуров. – Вы связываетесь с особо опасным преступником, к вам пришел сотрудник органов. – Он достал удостоверение. – Желаете ознакомиться?

Иван внимательно изучил удостоверение, сличил фотографию с оригиналом.

– Надо же, подполковник, – Иван покачал головой. – В таком-то чине и ходите по гостиницам.

– Иван Николаевич. – Гуров спрятал удостоверение, взглянул осуждающе. – Я к вам по-хорошему, с доверием, а вы мне – от ворот поворот. Может, вы увязли и боитесь ответственности? Тогда понятно, что я ошибся.

Он встал, пошел к двери, бормоча:

– Черт возьми, как все нескладно…

– Товарищ подполковник! – Иван догнал Гурова, преградил дорогу. – Вы меня не поняли, да и чай собирались пить. Я сейчас!

Церковные обороты из речи Ивана исчезли, он позвонил, распорядился, чтобы принесли чай, достал из серванта посуду и бутылку коньяка, ловко накрыл на стол. При этом, не умолкая, рассуждал, что его доверчивость к добру не приводит, в который раз попадает в историю, но «горбатого могила исправит», видно, ему на роду написано страдать за свою простоту. Слава богу, мир не без добрых людей, случай свел с хорошим человеком, и огромное спасибо подполковнику Гурову Льву Ивановичу, что он такой душевный.

Гуров сидел с обиженным лицом, слушал хозяина и постепенно «оттаивал».

«Хорошо поешь, – думал он. – Игра началась, дебют за мной, как выражаются шахматисты. Теперь следует, не торопясь, укрепить завоеванные позиции».

Иван говорил одно, думал совершенно другое. «Наживку ты, начальник, забросил для фрайеров. Так я тебе и поверил, ищи дурака, такие кретины живут в соседнем номере. Документы мои сгорели, придется все менять, ну это все сопли, сейчас надо думать, как выскочить. Кто я на самом деле, сыщик не знает, иначе один бы не приперся, а с целой командой – обыск проводить. Искали бы пистолет. Здесь пистолет, здесь, только не нашли бы его ни в жизнь, а если и нашли бы, так ко мне никак не привязать. Отпечатков пальцев на нем нет, лежит пистолет в гостинице на нейтральной территории, кому принадлежит и кто положил – совершенно неизвестно. Старик прав, сыскарь работает один, контора его бросила. Иначе бы он не пер напролом, а установил бы за мной наблюдение и выяснил все осторожненько. Но как он нашел меня?»

Дежурная по этажу принесла огромный фирменный чайник.

– Добрый вечер. – Она разлила чай, распечатала пачки печенья и, пожелав приятного аппетита, удалилась.

«Как же ты, черт, нашел меня?» – Иван наполнил рюмки коньяком.

Гуров отхлебнул горячего чая, кивнул на коньяк:

– С удовольствием, но за рулем.

– Не по-русски, Лев Иванович. – Иван ухмыльнулся.

– Иван Николаевич, когда, где, при каких обстоятельствах вы познакомились с Лебедевым?

– Девятнадцатого марта в аэропорту Адлера за одним столиком пили кофе, – не задумываясь ответил Иван. – Старик обругал это пойло и, достав фляжку, угостил меня коньяком.

– И дальше?

– Да как обычно. – Иван говорил легко, непринужденно, – вылет задерживали, мы пошли в ресторан, съели по яичнице, выпили еще по рюмке. Слово за слово, сначала о погоде, потом кто чем занимается. Когда старик узнал, что я мастер по холодильникам, – аж загорелся, начал расспрашивать: какую аппаратуру знаю, чего могу, сколько получаю.

Иван рассмеялся, выпил рюмку, махнул рукой.

– Потом спрашивает, мол, заработать хорошо не желаешь? А кто не желает? Ведь не украсть – заработать. Ну, Лев Иванович, я девственницу из себя строить не буду, сообразил сразу, что дело предстоит не совсем чистое. Ладно, думаю, поживем – увидим. Старик дал свой номер телефона, я утром позвонил, договорились пообедать, тут вы явились. Я понял, что зашел не в масть и только вы ушли, разговор свернул. Да и старик, честно сказать, после вашего визита подзавял.

Гуров не был уверен, что сидит за одним столом с убийцей. Только предполагал, что это вполне возможно. Сейчас Иван излагает заготовленную легенду. Никакие холодильные установки Лебедева заинтересовать не могут, незнакомого человека он угощать коньяком не станет, не говоря уже о том, что их встреча была назначена на телеграфе, а не в ресторане. Уличить Ивана во лжи нетрудно, но смысла нет.

Я должен работать по версии, что Иван Николаевич Лемешев – профессиональный убийца и пистолет, который мне совершенно необходимо найти, находится где-то неподалеку.

– Ну и ловок вы, Лев Иванович, – восхищенно сказал Иван. – Значит, вы дождались, пока я из того кабака выйду и протопали за мной до гостиницы. Силен, признаю, и крыть нечем!

Иван после обеда с Лебедевым в гостиницу не возвращался, ездил по разным делам и был уверен, что никого у него «на хвосте» не было.

– Обижаете, я такой ерундой не занимаюсь, – ответил Гуров.

Личность и место жительства Лемешева установили в первый же день. В аэропорту Гуров запомнил номер такси, куда сел мужчина, разговаривавший в багажном отделении с Лебедевым. Боря Вакуров уже к вечеру нашел водителя, который и назвал гостиницу. Дальнейшее было делом техники. Сделал это Гуров на всякий случай, не ожидая особого результата.

– Так как же вы тут объявились? – разыгрывая простачка, интересовался Иван.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – сухо ответил Гуров. – Лучше подскажите, на чем я матерого волка прихватить могу. Он ничего такого интересного вам не рассказывал?

– Шутите, товарищ подполковник! – Иван рассмеялся. – Матерый? И сколько у него? – Он потер пальцами, изображая как считают деньги.

– Много.

– Для одного и десять штук много, для другого и сто не хватит.

– У Лебедева миллионы, Иван Николаевич, – ответил Гуров, делая вид, что думает о совершенно постороннем. – Где они? Как его заставить их в руки взять? Я бы мерзавца с казной в руках в прокуратуру отвел, и делу конец.

Иван присвистнул, снова выпил и подумал, чем черт не шутит, может, с ментом у старика «лимон» отнять, поделить, и всем хорошо будет.

– Деньги, деньги – бумага, – начал философствовать он. – А что мы без них? Можно дельце и обмозговать, так ведь с вами, идейными, каши не сваришь.

– Точно, такую кашу не употребляю, – задумчиво произнес Гуров, затем, тряхнув головой, весело сказал: – Я-то не беру, так ведь Лебедев того не знает! Ты понимаешь, Иван? У преступника психология гнилая! Раз я за деньги на все готов, то и любой за солидную сумму душу продаст. Так?

– Ну?

– Вот и подбрось старику такую мыслишку, мол, подполковник был у меня в гостинице. Прищучил он тебя, старый, не отвяжется, но видится мне, – он указал на Ивана, – тебе!

– Да понимаю, не ушибленный! Дальше! – азартно воскликнул Иван.

– Может мент, или как вы меня между собой называете, хороший куш взять? Поверит?

– Может, и поверит, – рассудил Иван. – Только он прежде чем к деньгам сунется, с тебя расписку возьмет.

– Да я дам ему десять расписок, дам! Когда кассу в прокуратуру сдадим, а его в изолятор водворят, очень ему те расписки пригодятся!

– Не пойдет, начальник, – Иван ухмыльнулся. – А мне что? Тебя полкашом сделают. А я? Еще не известно, кто за этим мухомором стоит! На юге кого-то пришили, мне враз башку оторвут. Что я-то с дела буду иметь?

Гуров умышленно перешел на ты. Иван его поддержал, они смотрели друг на друга словно дружки-содельники.

– Не обижу, – сказал Гуров.

– Как? Сколько?

– Лебедев твои координаты не знает?

– Не знает.

– А я забуду.

– И все? – возмутился Иван.

– А чего ты хотел? – тоже возмутился Гуров.

– Так не пойдет!

– Как знаешь. Думай. Позвоню утром.

Гуров не рассчитывал, что Иван примет его предложение, он стремился запутать преступников до такой степени, чтобы они невольно вступили с ним в единоборство. Вступив в игру, они наверняка должны ошибиться. А вот тогда и появятся долгожданные улики.

Как только Гуров ушел из номера, Иван позвонил Лебедеву, не мешкая, подкатил к его дому и рассказал все, кроме собственных планов.

– Он тебя заигрывает, – выслушав, решил Юрий Петрович. – Как выследил? Теперь он знает слишком много. Его необходимо убрать.

– Ищи придурков на стороне, – ответил Иван. – Против конторы я не пойду.

– Гуров сейчас один, успех гарантирую.

– Подполковник один пока живой. Мертвым он поднимет огромную стаю. Они не будут спать и жрать, пока не разорвут нас.

– Что ты предлагаешь?

– Сейчас он нас не видит. Едем. Мне нужны деньги.

– Не смеши. Ты умный, а я дурак? Деньги – единственная моя защита.

– Ты прав. – Иван почесал в затылке. – Давай поделим и разбежимся. Половины мне хватит, я не трону тебя. Зачем мне лишний труп?

– Во-первых, лишний висит на тебе давно, во-вторых, не желаю уходить в нелегалы, а я на старости лет хочу жить спокойно, а не ждать когда придут?

– Сука ты старая. – Иван говорил зло, однако смотрел с уважением. – Хорошо. Я кое-что обмозговал. Ты завтра к вечеру встретишься с ментом, потолкуешь с ним, остальное тебя не касается.

– Не пойдет, он слишком хитер.

– Ничего, против лома нет приема, – усмехнулся Иван.

– Нет. – Лебедев покачал головой. – Я не доверяю тебе, Иван, расскажи подробно, что задумал.

На следующий день после того как Гуров побывал в гостинице у Ивана Лемешева, он, разгуливая по пустой квартире, подводил не очень утешительные итоги. Зазвонил телефон.

– Товарищ подполковник, докладывает Иван Лемешев. – Иван, довольный своей шуткой, хохотнул.

– Слушаю, докладывай, – подыграл Гуров.

– Обмозговал твое предложение, решил, что мне тоже кое-что перепасть может, так что давай попробуем.

– Как отреагировал многоопытный Юрий Петрович? – поинтересовался Гуров.

– На что?

– Ладно, Иван, не валяй дурака. Что тебе сказал Лебедев?

– Что сказал? – переспросил Иван. – Сказал, чтобы я не верил ни одному твоему слову.

– Что ты надумал? – Гуров рассердился, так как врать не любил, а сейчас только этим и занимался.

– Чего мне думать? – удивился Иван. – Для этого ваши головы существуют. Давай сегодня втроем повстречаемся, ты свое проталкивай, а уж старик не знаю, как ответит. Ежели я тебе мешать стану, так ты знак подай, я смотаюсь.

– Там поглядим. Где и когда?

– Ты часиков в семь выходи из дома. Я за тобой подъеду, – ответил Иван.

– Чувствуется рука профессионала, – рассмеялся Гуров. – Договорились.

Начав личное расследование, подполковник завел специальную тетрадь, в которую подробно записывал все свои поступки и ответные действия преступников. На первом листе Гуров крупно написал: «Полковнику Орлову. Лично». Если что, не дай бог, случится, начальник обнаружит тетрадь сразу и запустит розыскную машину на полный ход. Уважаемый Петр Николаевич полагает, что доказательств преступлений Лебедева не существует и природе. Будут доказательства, или он, Гуров, не сыщик. Он записал состоявшийся только что разговор, свои комментарии и предположения и положил тетрадь в письменный стол.

Гуров решил не бриться, надел потертый костюм, старые ботинки, оглядел себя в зеркало и остался доволен. Он выглядел как человек, который еще не опустился, но уже согнулся. Лебедев данный факт должен заметить.

Затем Гуров вынул из карманов документы, записную книжку, бумажник, оставил лишь мелкие деньги. Выпил маленькую рюмку коньяку, смочил ладонь, потер лацканы пиджака. Ровно в семь вышел из дома. У подъезда стояло такси, Гуров открыл заднюю дверцу, увидел Ивана и сел рядом.

– День добрый.

Иван расплылся в улыбке.

– Привет. Сегодня ты без руля. Хорошо поговорим, плохо ли, выпьем обязательно.

Водитель, видимо, знал, куда ехать, так как сразу тронул машину.

– Не употребляю, – недовольно буркнул Гуров. – Слушай, Иван, настроение у меня паршивое, не бойцовское, давай перенесем на завтра.

– Не пудри мне мозги. Сначала ты меня подбиваешь, я старика еле уломал, он тебя боится, как огня. Теперь… – Иван повернулся, долго смотрел в заднее стекло, пытаясь определить, есть ли за ними слежка. – Теперь вот крутить начинаешь.

Гуров взглянул на карточку водителя и спросил:

– Семен Семенович, в вашем парке кто сейчас командует?

– Перестраиваемся и все командуем, потому порядка никакого. Раньше на все твердая такса. Плати на въезде и выезде, на мойке и механику – тогда порядок. – Водитель матернулся. – Теперь вроде не берут, боятся, но никто ничего делать не желает. Одно слово – бардак!

– Не сразу Москва строилась. А с вашим директором я знаком.

– Если его не посадили, – вставил Иван.

– Ефимыча? – возмутился водитель. – Он сам кого хочешь в кутузку упрячет.

Они проехали по Ленинградскому шоссе у «Сокола» свернули на Волоколамское, через несколько минут остановились у ресторана «Загородный».

– Спасибо и всего доброго, Семен Семенович, – сказал Гуров, выходя из машины. – Увидишь директора, передай поклон от Льва Ивановича Гурова.

Водитель не ответил, лишь кивнул. Иван расплатился, взглянул на Гурова.

– След кропишь, боишься, замочим?

Этой фразой он практически себя выдал. И Гуров, чтобы не акцентировать внимание преступника, быстро заговорил.

– Сколько в Москве живу – ни разу тут не был. Уютное местечко! А кормят как?

Иван понял, что сболтнул лишнее. «Кретин, урод недобитый, – ругал он себя. – Мастеру холодильных установок даже мысль, что можно кого-то „замочить“, прийти не может».

– Я тут на новенького, – ответил Иван. – Но раз Юрий Петрович сюда прибыл, значит, голодными не останемся.

Лебедев занимал столик на втором этаже, куда вела деревянная по-домашнему уютно поскрипывающая лестница.

Когда Иван с Гуровым подошли, Лебедев едва привстав, кивнул.

Гуров занял место напротив хозяина, окинул взглядом стол и лишний раз убедился в уме и предусмотрительности Лебедева. Вроде бы стол и праздничный, а в то же время скромный: одна порция икорки, одна – рыбки, маслины, салаты, никакого торгашеского изобилия.

Из небольшого графинчика Лебедев налил Гурову рюмку водки, жестом пригласил угощаться.

– Март на износе, а весны не видать. Не везет нам с погодой, Лев Иванович. – Он мельком оглядел Гурова.

Подполковник почувствовал, что и небритое лицо, и изношенный костюм его старый финансист отметил.

– Не праздничный у вас вид, выглядите, словно осенний понедельник.

Гуров пожал плечами. Иван довольно хмыкнул.

– Иван Николаевич, пожалуйста, сходите позвоните и возвращайтесь минут через сорок, – сказал Лебедев.

Иван выпил, взял кусок черного хлеба и молча ушел. Лебедев долго разглядывал Гурова, не таясь, с откровенным интересом, словно вещь в магазине, решая, покупать или не покупать. Утром ему позвонили по междугородному, сообщили, что от Гурова ушла жена, проверяющий из Москвы «землю роет», материал собирает тщательно и ничего хорошего в ближайшем будущем подполковника не ждет.

«Эк тебя враз скрутило, – думал Юрий Петрович, подливая в рюмки. – Куда гонор и самодовольство подевались?»

– Будем молчать? – спросил Лебедев и не дождавшись ответа продолжал. – Можно, конечно, просто пообедать и разойтись. Полагаю, целесообразней взаимоотношения выяснить и к данному вопросу не возвращаться.

– Говорено уже. – Гуров делал бутерброд с такой тщательностью, будто важнее дела не было. – Зачем зря слова тратить?

– Вы, позволю себе заметить, противоречивы. Чужого, совсем постороннего человека в наши дела притянули. Опять же пришли сюда вроде бы не арестовывать, не допрашивать – поговорить. Или не так?

– Я пришел, чтобы в последний раз предложить вам явиться с повинной и назвать нам человека, который застрелил Кружнева.

Юрии Петрович, скрывая улыбку, спросил:

– И только? Больше ничего?

– Нам достаточно, да и вам хватит. – Гуров чуть повысил голос, выпрямился, но слова прозвучали жалко, неуверенно.

«Переигрываю. Может фальшь почувствовать», – решил Гуров и уткнулся в тарелку.

– Значит так, – Юрий Петрович кашлянул и продолжал. – Субъект, которого вы по ошибке втянули в наши взаимоотношения, никакого касательства к делу не имеет, о нем забудем. Суть сложившейся ситуации такова. – Он начал загибать холеные пальцы. – Да, я подпольный финансист, располагающий значительными средствами. Компетентные органы занимались моей персоной и оставили в покое, так как сегодня наконец-то Закон стал Законом! Хвала всевышнему!

– Ну, Господь Бог тут совсем не виноват, – усмехнулся Гуров.

Юрий Петрович на реплику не отреагировал и продолжал:

– МУР к моим делам никакого отношения не имеет, соответственно, и Лев Иванович Гуров ничего иметь не должен. Так?

– Лев Иванович Гуров не только носит звание и занимает должность, но и…

– Не надо! – перебил Лебедев. – Вы не на трибуне, а за обеденным столом. Вы по своей природе охотник! Самолюбивый отличный профессиональный охотник. У вас отняли добычу, чуть не вырвали зубы, оскорбили, унизили. Жизнь складывается не из одних побед, надо уметь и проигрывать, и, самое главное, не пробовать отыграться. У вас, Лев Иванович, ничего не выйдет, вы только положение свое усугубите!

– Жизнь покажет! Еще не вечер!

Юрий Петрович снисходительно улыбнулся. Но Гуров допустил ошибку – он поднял голову, и Лебедев увидел в глазах сыщика такую уверенность и беспощадность, что понял: в оценке противника он грубо ошибся.

– Дать бы тебе, дураку, по лбу, чтобы в глазах потемнело, – закричал он. – Фанатик! – махнул рукой. – Извините, но вы и ангела из терпения выведете, а я лишь человек.

– Пустяки, сочтемся, – миролюбиво ответил Гуров.

– А может, действительно сочтемся, – подхватил мысль Юрий Петрович. – Я вас не боюсь, но, не скрою, жить вы мне мешаете. Я человек в возрасте, готов заплатить за свой покой. Только не говорите о чести и прочей ерунде, – генералы брали и берут, ничего вы не перестроите.

Лебедев завел разговор о взятке, прекрасно понимая его бессмысленность. Он уже решил, что будет делать дальше, но хотел, чтобы Гуров поверил в иллюзию мирной встречи. Один предложил взятку, другой отказался, и разошлись.

– Мы с вами люди взрослые, нас не перевоспитаешь, – сказал Лебедев, как бы подводя итог разговору. – Каждый остается при своем. Действуйте, как желаете. Доказательств у вас нет и не будет. Испортите себе карьеру вконец.

– Шашлык. Шеф-повар рекомендует!

С подносом в руках подошел Иван. Кланяясь, выставил на столик мангал с шашлыком и две бутылки минеральной воды.

– Желаете кофе?

– Иван Николаевич, перестаньте дурачиться, – сказала подошедшая официантка. – У меня будут неприятности.

– Кофе, пожалуйста, – сказал Гуров.

Когда официантка отошла, Иван спросил:

– Договорились? Мне так чего обломится?

– Ты бы, Иван Николаевич, уезжал из Москвы, – ответил Гуров. – А то рядом с Юрием Петровичем тебе так обломится, что лет на десять хватит.

– Не пугай, я свою статью знаю, – ухмыльнулся Иван.

Когда съели шашлык и выпили кофе, Лебедев сказал:

– Иван Николаевич, проводи гостя. Я тут задержусь, отдохну.

Гуров встал, качнулся, поплыл куда-то, потолок кренился. Иван крепко взял его под руку, громко сказал.

– Держись! На воздухе полегчает!

Глава пятая

Очнулся он сразу, словно вынырнул из-под воды солнечным днем. В глаза ударил яркий свет. Белый потолок, электрические лампочки без абажуров, в голове – боль и пустота. Гуров провел ладонями по лицу, осмотрелся. Ровные ряды коек, храп и стоны. Стало холодно, он натянул на себя тонкое одеяло, затем резко сел. В голове взорвалась боль, зеленоватая муть поплыла перед глазами, рот наполнился горькой слюной. Он хотел сплюнуть, не нашел, куда именно, и, давясь, сглотнул. Знобило, он потер голые плечи, покрытые пупырчатой кожей, поднялся и обнаружил, что на нем, кроме трусов, ничего нет.

Что со мной? Где я? Увидев обитую жестью дверь с глазком в центре, подошел, постучал. Никто не ответил, он стукнул сильнее.

– Ложись, алкаш. Все одно, не откроют, – раздался чей-то голос.

– Мне тоже в сортир требуется, – пробормотал кто-то, заскрипела кровать.

Шлепая босыми ногами, к Гурову подошел невысокий мужичонка с заплывшими глазками, поскреб под мышками, зевнул.

– В первый раз, что ли? Стучи, не боись! – он оттеснил Гурова и забарабанил в дверь. – Стража! Открывай, начальник, не то тут нальем!

Послышались шаги, дверь приоткрылась, молоденький сержант милиции пропустил шмыгнувшего в дверь мужичонку, а Гурова оттолкнул:

– Позовите дежурного офицера, – сказал Гуров, пытаясь придать голосу спокойную уверенность.

Сержант закрыл дверь, через некоторое время впустил обратно мужичонку и кивнул Гурову, мол, проходи. Гуров шагнул было в туалет, но, увидев на цементном полу пенистые лужи, остановился и повторил:

– Позовите дежурного офицера.

– Тебя связать? – В равнодушных глазах сержанта блеснул тусклый огонек.

Из-за двери напротив туалета донеслась длинная нецензурная брань. Человек ругался вяло, безысходно. Сержант толкнул дверь, и Гуров увидел небольшую комнату, в которой стояли две железные койки, одна из них была пуста, на другой лежал мужчина в трусах. Руки его были привязаны к изголовью, ноги – к проржавевшей раме. Мужчина попытался выгнуться, выпятил дряблый синюшный живот, безвольно упал и заснул.

– Я офицер милиции. – Гуров почувствовал, что краснеет.

– Хоть министр! – ухмыльнулся сержант, обнажив белые ровные зубы. – Плацкарты есть, хочешь, привяжем! Или взад пойдешь?

– Пропустите меня к телефону, я позвоню дежурному по городу…

Сержант коротко ударил Гурова в живот, швырнул за порог и захлопнул железную дверь.

– Дай спать, дура!

– Слушай коллега, ложись, – раздался миролюбивый голос. – Новичкам везде трудно. Поверь, до шести тебя никто отсюда не выпустит.

«„Коллега“, – подумал Гуров, – любимое слово генерала Турилина. Хорош я буду у него на ковре».

Гуров не хотел думать, как оказался в вытрезвителе. В мозгу билась лишь одна мысль: как вырваться отсюда?

– Сколько сейчас времени?

– Да уймись ты, клейменый!

– Около часа. Ложитесь, постарайтесь вздремнуть.

– Спасибо коллега, – ответил Гуров, сел на койку, сжал голову ладонями так сильно, словно хотел выдавить из нее ответ: почему он здесь, как все произошло? Расплывалось лицо Ивана Лемешева, грустно улыбался Лебедев. Снова вспыхнула боль, словно в мозг вонзилась тупая игла и мучительно захотелось в туалет. Гуров вспомнил пенистые лужи на цементном полу, тусклые глаза сержанта и почувствовал, что может заплакать. От этой мысли ударил озноб. Гуров натянул на плечи тонкое байковое одеяло и ощутил такую беспомощность и отчаяние, какую не испытывал никогда в жизни.

– Знаете, меня тоже мучает бессонница, – раздался уже знакомый интеллигентный голос. – Я вам советую, ложитесь, коллега, попробуйте вздремнуть, до утра еще далеко.

Гуров не ответил, плотнее закутался в одеяло, которое не грело, а царапало, сосредоточился. Подбери слюни, разозлись! Безмозглый кретин ты, а не сыщик! Ну, с этим потом разберемся. Сейчас необходимо отсюда выбраться. Встретиться с любым офицером. Как пройти мимо сержанта? Уговорить, убедить его невозможно, он тупой садист. Заставь меня продежурить здесь хотя бы пару месяцев, в кого бы я превратился? Не отвлекаться, решать задачу. Что может повлиять на человека, отвыкшего думать и чувствовать? Страх? Как его напугать?

– Коллега!

– Что, что? – ответили из дальнего угла, заскрипела кровать. – Вам плохо?

– Недавно. Инфаркт, – от омерзения к самому себе Гурова затошнило, и он громко рыгнул.

За спиной раздался треск, громкие шлепки босых ног, мощный удар в дверь.

– Падлы! Придурки недобитые! – хрипло прорычал кто-то и вновь шарахнул кулаком по двери. – Пей молоко, сука, не мешай людям жить! Стража!

Гуров покосился на дверь, увидел кряжистую фигуру, широкую волосатую спину. Дверь распахнулась, стучавшего хотели схватить, но мужик вовремя отпрянул, был опытным, судя по всему.

– Лапы убери! Человек помирает! Передай своему вертухаю, что он будет сто лет объяснения писать!

Сейчас врач придет, сделают укол, – испугался Гуров, поднялся и, тихо постанывая побрел к двери.

– Зачем пьешь, дура? – мужик подхватил Гурова за локоть. – Коли бог обидел, дома сиди, валерьянку глотай.

Дверь была открыта, в глубине коридора раздались быстрые шаги. Гуров оттолкнул подбежавшего лейтенанта, увидел за его спиной белый халат и быстро пошел мимо, сам не зная куда. Схватить его уже не решались. Сделав еще несколько шагов, Гуров увидел дежурную часть, каких перевидал в отделениях милиции тысячи, проскользнул за барьер, снял телефонную трубку, набрал 02. Подскочил лейтенант. Гуров неожиданно осевшим хриплым голосом крикнул:

– Стоять! – Услышав ответ телефонистки, спокойно произнес. – Говорит подполковник Гуров, соедините меня с дежурным по МУРу.

Соединили с дежурным по городу, трубку снял не помощник как обычно, а главный. Гуров знал его плохо и обратился сугубо официально.

– Товарищ полковник, говорит подполковник Гуров, нахожусь в медвытрезвителе, – он повернулся к лейтенанту. – Ваш адрес? – продиктовал адрес. – Прошу прислать машину.

– Известно! Послали! Позор! Стыд! – ответил дежурный и положил трубку.

Гуров ни позора, ни стыда не ощущал, наоборот сейчас им овладели чувства победителя, эйфория, подъем…

С улицы буквально ворвался майор с повязкой «помощник дежурного по городу». Равнодушно взглянув а Гурова, крикнул:

– Дежурный! – увидев стоявшего рядом лейтенанта, не снижая голоса, словно разговаривал через улицу, отчеканил:

– Помощник дежурного по городу, майор Чекалин. Ваш регистрационный журнал.

Больше десяти лет назад, когда Гуров был переведен в Управление МУРа, Чекалин был уже «старичком». Не шибко умный, он авторитетом среди оперативников не пользовался. Недавно его перевели в дежурную часть, где майор дослуживался до пенсии. Гурова, который обошел его по должности, званию и уж, конечно, по авторитету, Чекалин, естественно, не любил.

– Что вы кричите, майор? – спросил Гуров. – Люди спят, а я здесь.

Только сейчас Гуров сообразил, что он голый, и представил, как выглядит со стороны.

– Гуров? – Чекалин пригляделся, даже затряс головой. Когда узнал, не сдержал улыбку. – Лейтенант, отдайте гражданину одежду, к восьми утра в Управление доставьте рапорт на мое имя.

В специальной комнате Гуров неторопливо оделся, в дверь то и дело кто-то из дежурного наряда заглядывал, неожиданно появилась голая волосатая фигура его «освободителя».

– Ешь твою мать, начальник, ну теперь тебе будет, – прошептал он, качнув лохматой головой.

– Давай, давай, ложись на место, – окликнули из коридора, и «освободитель» исчез.

Гуров долго возился с карманами брюк и пиджака, которые оказались вывернутыми так тщательно, что подкладка не желала заправляться на место.

Затем он расписался в протоколе, что вещи ему возвращены, никаких документов, денег, даже носового платка при нем не оказалось.

– Где меня подобрали, лейтенант? – спросил Гуров.

– Мерзляковский переулок, у дома четыре.

– Утром с рапортом пришлите весь наряд, водителя машины тоже. – Гуров замялся, решая, как попрощаться. Не говорить же «до свидания». Затем сказал: – И распорядитесь, чтобы вытерли пол в туалете.

В машине Чекалин закурил и, выпустив тугую струю дыма, сказал:

– Ну, теперь, Гуров, ты действительно стал самым знаменитым сыщиком Москвы и Московской области.

– Не сомневаюсь, – сухо ответил Гуров. – Соедини меня с дежурным.

– К чему? Через пять минут ты полковника увидишь.

– Майор, соедините меня с дежурным.

– Сейчас мог бы гонор и не показывать, – ответил Чекалин, но снял трубку внутреннего телефона, передал Гурову.

– Товарищ полковник, снова Гуров беспокоит. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы меня отвезли в медчасть, сдать кровь на анализ.

– Черт бы тебя побрал, сыщик, – в голосе полковника проступили человеческие нотки. – Дай трубку Чекалину…

Алкоголь в крови Гурова не обнаружили, врач сделал ему укол, заставил выпить какой-то горький порошок и приказал выспаться. Майор Чекалин расстроился, отвез подполковника домой, а заключение экспертизы – в Управление.

Он проснулся за несколько минут до того, как звякнул будильник, и начал вспоминать ужин в ресторане «Загородный». Вскоре удалось восстановить события до мельчайших подробностей. Он выпил рюмку водки из общего графина, воду разливал Лебедев, но из одной бутылки… Иван принес шашлыки и две бутылки минеральной воды. Стоп!

Бутылки были открыты, Гуров помнил точно, из одной Иван наполнил бокал ему. Вода была холодная, и он выпил ее залпом. Здесь! В конце концов в какой конкретно момент и что именно ему подсыпали, значения не имеет. Он попался, словно мальчишка, теперь можно хоть десять заключений представить, загремел в вытрезвитель, и точка. Придется писать рапорт, объясняться с Орловым, с Константином Константиновичем, а уж разговоров среди оперативников представить нетрудно.

Первым позвонил Орлов.

– Как себя чувствуешь? – не здороваясь, спросил он. – Я не твоим душевным состоянием интересуюсь. Ноги, руки, голова.

– Великолепно.

– Плохо. Придется врать. Ты болен, неожиданно поднялась температура. Ты в отпуске, больничный лист не нужен. В Управлении без моего разрешения не появляться. Генералу я доложу, хотя он, конечно, уже в курсе. – Орлов говорил быстро, в конце выдохнул и спросил: – Лебедев?

– Он.

– Сопляк ты, хоть и подполковник.

– Петр Николаевич, тебя убийца, разгуливающий по городу с пистолетом в кармане, не интересует? – ласково спросил Гуров.

– Лева, не паясничай! – Орлов сердито засопел. – У нас в Тимирязевском три трупа. Не до твоих фантазий, сиди тихо, отдыхай, – и положил трубку.

Точно, не до меня, понял Гуров. Больше ни о чем подумать не успел, телефон зазвонил снова.

– Лев Иванович, майор Крячко беспокоит, как здоровье?

– Отлично, Станислав. Ты по Тимирязевскому задействован?

– Неизвестно.

– Выяснится, позвони. Ты мне срочно нужен.

– Смеешься?

– Кажется, нет. Подожди, – спохватился Гуров. – Сейчас в дежурную часть прибудет экипаж патрульной машины вытрезвителя. Потолкуй с каждым в отдельности, включая водителя. Тряси до тех пор, пока из них правда не посыплется. Меня не могли бросить в переулке, а они доложили дежурному, что подобрали меня в Мерзляковском. Врут. Добудь правду, Станислав. Она не для моей реабилитации нужна, для дела.

– Сделаю. Не скучай.

Только Гуров положил трубку, задребезжал междугородный.

– Подполковник? – раздался восторженный голос Ольги. – Докладывают административно высланные, у них полный порядок. Какова оперативная обстановка в Москве?

Гуров с прискорбием отметил, что, видимо, научился врать профессионально, так как болтал легко, непринужденно, и голос у него был веселый и естественный.

Когда Иван вывел засыпающего на ходу Гурова из ресторана и усадил в такси, водитель сказал:

– Не повезу.

– Держи. – Иван протянул десять рублей. – На Пресню, сдачу оставь себе.

Иван обшарил все карманы Гурова, но, кроме пятнадцати рублей и носового платка, ничего не нашел. Жаль, конечно, очень уж он рассчитывал забрать у сыскаря служебное удостоверение, но тот, будто учуял недоброе, документов с собой не взял. «Ксиву и пушку прихватил бы – тогда ему смерть, – рассуждал недовольно Иван. – Но на нет и суда нет. Все и так неплохо сложилось».

Иван выяснил заранее, где находится вытрезвитель. Остановив машину неподалеку, он выволок тяжелое тело, затащил во двор, бросил метрах в тридцати от дверей вытрезвителя, и, опрыскав Гурова водкой, отошел в сторону.

«Рафик» появился довольно быстро, милиционеры потоптались у тела, Иван услышал невнятный говор, смех и шутки и, убедившись, что шустрого подполковника уволокли по месту назначения, поехал к Лебедеву.

– Давай кончать, – сказал Иван. – Мне эта история надоела. Езжай, бери деньги. Я тебя здесь подожду. Утром я из Москвы уеду. Ясно, что, когда Гуров очухается, ему не до меня будет, но чего бы с ним начальники ни делали, под замок его не запрут. Он теперь совсем озверелый будет, а мне это ни к чему.

Лебедев бросил на стол сберкнижку.

– Утром сберкасса откроется, можешь получить. Хочешь уезжать, вольному воля, но я бы тебе советовал остаться.

Иван пролистнул сберкнижку, кивнул.

– Все правильно, это за прошлое, а за нынешнее?

– Ты себя оберегал больше, чем меня, Ваня, – ответил Лебедев. – Дело не в деньгах. Я справедливость люблю.

– Ты? Справедливость? – Иван опешил. – Замочить я тебя не могу, но вот морду набить, сука ста рая… – и двинулся на хозяина.

Юрий Петрович не шелохнулся.

– Тебе, что, дурак, деньги больше никогда не понадобятся? – Юрий Петрович плеснул в бокал коньяку. – Недоработали мы с тобой. На мне грех, недодумал. Трудно было его по затылку кирпичом шарахнуть? Бесчувственного.

– Черта лысого! – Иван тоже выпил, но немного, понимая, что сейчас нужна трезвая голова. – Ты большой финансист и махинатор, но с МУРом не знаком. Сыскари бы вмиг унюхали, что чернуху подсовывают. И закрутились бы колеса. Чем занимался последнее время подполковник, кому мешал? На тебя бы вмиг выскочили. Нет, мы верно сработали. Пьянка не уголовщина, а сегодня для партийного хуже пьянки криминала не существует. Друзья ему поверят. Так, полагаешь, у него врагов нет?

– Хорошо, – согласился Лебедев. – Зачем тебе уезжать? Несколько дней он будет по коврам ходить, отписываться.

– А потом? Он же первым делом меня искать начнет.

– Найдет, – кивнул Лебедев. – А ты посмотришь в его, проницательные глаза и спокойненько расскажешь, что он в ресторане неожиданно изрядно выпил, и ты помог ему сесть в такси.

– А он поверит?

– Конечно нет. – Лебедев ласково улыбнулся. – Просто мне хочется на товарища после этой истории взглянуть. А вдруг его так начальники тряхнут, что он помягчает? Человек, Иван по своей природе загадка, всякое может случиться. И ты тут очень пригодишься.

Юрии Петрович взял лежавшую на серванте книгу, вынул из нее сберкнижку.

– Тут пять тысяч, получи, разделим поровну, а там поживем, увидим.

Иван задумался. «Умен старый, слов нет, партнер сильный, одно плохо – не боится меня, – рассуждал Иван. – Все козыри у него на руках, а так вести игру не годится, наверняка проиграешься».

Иван Лемешев привык, что его боятся. Лебедев тоже поначалу испугался, а теперь одержал верх в игре, смотрел в глаза спокойно, даже пренебрежительно.

– Ты не заснул? – грубо прервал его размышления Юрий Петрович.

– Устал, – неожиданно для себя признался Иван. – И мент твой мне надоел. Может, пошлем к чертовой матери, ничего он нам не сделает. Я уеду, ты останешься, поживем, тихо осмотримся, суд на юге закончится, и все утихнет.

Предложение, конечно, соблазнительное, но принять его Лебедев не мог. Он Гурова боялся и, пока ситуация с подполковником окончательно не разрешится, решил Ивана не отпускать.

– Ну а если он что-нибудь на нас раскопает и новый материал республиканской прокуратуре подбросит? Наших друзей прижмут покрепче и они заговорят в полный голос? Тогда как с нами будет?

– Не заговорят, – уверенно ответил Иван. – У тебя касса, а назвать меня все равно что застрелиться.

Иван рассуждал логично. Юрий Петрович готов был с ним согласиться, вот только одно покоя не давало. Почему Гуров не успокаивается и прет как танк? Подполковник не дурак, одними эмоциями он руководствоваться не станет, что-то он знает такое, о чем Лебедеву неизвестно. Кроме того очень уж хотелось перевербовать сыщика. В ресторане Лебедев увидел в его глазах уверенность и непримиримость, но они ярко вспыхнули и погасли. Гуров тогда производил впечатление человека надорвавшегося, потерянного. Может, как девятый вал, поднялась буря и на спад пошла? А сейчас он в изоляторе «протрезвеет» и начальство окончательно похоронит его идеализм. Подловить его на слабости и купить? Что-что, но двойную игру Гуров вести не будет, если уж он скажет «да», то можно не сомневаться.

– Ты сам-то умом не двинулся ненароком? – усмехнулся Иван. – Глаза закатил, улыбочка как у идиота.

– Поздно, спать пора. – Лебедев посмотрел на часы. – Решишь остаться, две с половиной мне завтра принесешь. Уедешь, я тебе эту мелочь дарю. Только больше ко мне не обращайся.

– Как бы ни решил, позвоню, – Иван пошел к двери рассмеялся. – А товарища подполковника мы с тобой неплохо упаковали, будет что вспомнить на старости лет.

Гуров бесчисленное количество раз прокручивал в памяти и восстанавливал свои слова и поступки за последние дни. Все вроде делал правильно, а в финале сплошной позор. Конечно, ход с вытрезвителем предугадать было сложно. Однако Гуров вчера решил твердо, что пить будет только налитое из общей посуды, потом забыл, расслабился, прошлепал. Кретин, урод, растяпа – клеймил он себя.

Позвонили в дверь. Распахнув ее, Гуров шутовски раскланялся и только после этого узнал своего начальника полковника Орлова.

– Вольно подполковник. – Петр Николаевич начал стягивать мокрый плащ. – Рассказывают, что на фронте после массированного артналета некоторые начинали петь и плясать. – Орлов долго и внимательно разглядывал своего друга.

– Давай, – сказал он проходя в гостиную, – поговорим.

Гуров усадил полковника рядом с телефоном, сам устроился напротив.

Орлов, утопая в низком кресле и вытянув ноги, смотрел на друга с неприязнью.

– Ты мужик настоящий, иначе я бы с тобой не дружил и сейчас не приехал. – Орлов засопел. – Негоже злобу копить, ждать, пока ты сам очухаешься. Ты, Лева, как-то незаметно уверовал в свою исключительность. Ты сыщик подходящий, слов нет, мы это учитываем. Но ты офицер, коммунист, человек, который живет и работает среди людей и обязан считаться с самолюбием окружающих, с их мнением о твоей персоне. А ты порой не считаешься. Где твои девочки? Они тебе мешают, ты их отослал. Хорошо, плохо им – плевать, главное твое дело. Любят – стерпят. Сколько людей в Управлении тебя недолюбливает, да и просто терпеть не может, тебе безразлично. Они хуже тебя, глупее, менее профессиональны, а у Гурова своя дорога – столбовая, и он как танк прет, никого не замечая. Цель оправдывает средства? Лес рубят, щепки летят? Так, Лева, ты один можешь остаться! Даже твои враги не верят, что Гуров напился. Но в вытрезвитель ты попал и никуда от этого не денешься. Алкоголь в крови не обнаружили, а наркотик нашли. Как людям объяснить? Или ты полагаешь, что общественное мнение существует лишь у мещан и обывателей, а талантливые и принципиальные живут по своим законам, особняком?

Ладно, Лева, считай, что воспитательную работу я закончил, и перейдем к делу. Только знай, мне порой тебя очень жалко бывает, – Орлов вздохнул. – Хотя и отлично понимаю, что слово «жалость» оскорбляет твое величество.

Орлов перегибал умышленно и понимал, что делает больно, видел и бисеринки пота над бровями друга, и побелевшие пальцы на сцепленных руках. Но уж бить, так бить, а иначе с Гуровым и говорить о его персоне бессмысленно, отшутился, и вся недолга…

– На людей никогда не плевал, неправда, девочек от случайности уберечь хочу, а товарищам можно объяснить, – Гуров облизнул пересохшие губы. – Выполнял специальное задание, прокололся… Надо объявить выговор. Наказать…

– Не волнуйся, – миролюбиво ответил Орлов. – Приказ будет. А насчет специального задания? Всем известно, что ты в отпуске. И о служебном расследовании знают. Твое личное дело не сегодня – завтра в министерство затребуют. Тебя, подполковник, с должности снимать надо. Ох, Лева, Лева, – он как-то по-бабьи вздохнул, – в недобрый день ты на мою голову свалился.

– Увольняйте!

Орлов собрался сплюнуть, но, увидев под ногами ковер, сдержался.

– Ладно, с твоей персоной закончили, давай о делах. Врать ты не будешь, а вот не договаривать – можешь, так что выкладывай все, полностью.

Гуров поднялся, принес из кабинета тетрадь с записями, протянул Орлову. Полковник прочитал заголовок, взглянул на Гурова и сказал:

– Ладно, ступай на кухню, организуй что-нибудь, – и начал читать.

Глава шестая

Юрий Петрович надел свежую рубашку, повязал галстук, хотя никуда не собирался идти. Последние дни он редко выходил из дома, но одевался так, словно каждую минуту ждал гостей. Объяснялось это тем, что он начал замечать в себе непонятную леность, равнодушие. Привыкший жить активно, по жесткому распорядку, после разгрома «империи», потеряв почти все связи, Лебедев начал терять себя. Целый день он только и думал, чем заняться. Телевизор Юрий Петрович не любил, читал с удовольствием, да сколько можно?

Иван деньги принес, решил остаться поглядеть, чем закончится история с подполковником. Шел третий день, как Гуров выбрался из вытрезвителя, а вестей о себе не подавал. Лебедев не сомневался, что Гуров должен объявиться немедля, человек с таким самолюбием молча проглотить подобную пилюлю не способен.

Сегодняшняя позиция Лебедева выглядела неуязвимой. Парадоксально, но факт, процессы, происходящие в обществе, работали на него. Еще недавно его могли «взять» по подозрению, на основании косвенных слабеньких улик, запереть в каземат, начать мурыжить на бесконечных допросах. Сейчас дудки, никто не рискнет. Перестроились товарищи или нет, а последствия необоснованного задержания отлично понимают.

Юрий Петрович так озверел от тоски, навязчивых мыслей, что взял с полки томик Достоевского и, листая «Преступление и наказание», незаметно задремал.

Он так расслабился в зыбком покое видений, что дверной звонок буквально подбросил его в кресле.

– Лев Иванович, какими судьбами? – Лебедев неловко растопырил руки, готовый действительно обнять шагнувшего через порог Гурова. – Вот радость нечаянная! А я, признаться, соскучился, привязался к вам, честно сказать. Вы ведь вроде как моя совесть, раздельно с грешным телом кочующая. Перебрали вы тогда в «Загородном», надеюсь, добрались благополучно.

Гуров прошел в комнату, не снимая сырого плаща, провел ладонью по влажным волосам, сказал:

– Я нашел способ доказать вашу вину. Вы напрасно меня отравили, теперь-то я точно не отступлюсь. Вот. Пожалуй, и все. Не прощаюсь. Мы вскоре увидимся.

Пока Лебедев подыскивал достойный ответ, Гуров вышел на лестничную площадку и, полуобернувшись, добавил:

– Вы сейчас начнете искать ответ на вопрос, зачем я приходил. Скажу. Я пришел, чтобы напугать вас. Вы перестанете спать, есть, будете постоянно ломать голову и окончательно запутаетесь. Именно этого я и добиваюсь. Не мучайтесь, явитесь с повинной.

Иван Лемешев изнывал от безделья. Двадцать тысяч, гонорар за убийство Кружнева, Иван убрал в тайник, который заранее оборудовал в гостинице, там держал и пистолет. Появилась шальная мысль пистолет уничтожить, как единственную серьезную улику. Однако новый сейчас не раздобудешь, а сколько стоит Иван Лемешев без оружия? Денег при его образе жизни хватит где-то на год, а дальше?

Жил он скучно, однообразно, выпить, загулять как следует и то нельзя. Женщины для души не было, для постели – найти не проблема, так это много времени не занимает. Иван неожиданно размечтался о тихом провинциальном городке, в котором был прописан и «работал», о доброй, простой женщине, даже не подозревавшей, чьи рубашки она стирает, кого ждет по вечерам, с кем ест за одним столом, спит в одной постели. А чем не жизнь? Тоска подкатывала комом, и наконец Иван не выдержал и достал из чемодана коробочку со шприцем. Он не считал себя наркоманом, подкалывался время от времени, снимая напряжение. Видимо, у него был очень здоровый, сильный организм, так как наркотик над ним власти пока не приобрел. Иван в этом не сомневался, убежденный, что «на игле сидят» лишь слабовольные придурки. И не замечал, что интервалы между подкалываниями медленно, но неумолимо сокращаются, а дозы «зелья» увеличиваются.

Юрий Петрович не знал настоящего имени своего гостя, звал Иосифом, видел третий раз в жизни, но твердо был убежден, что этот человек – лицо, приближенное к «императору», находящемуся сейчас в тюрьме под следствием и держащему в своих руках ниточку, на другом конце которой висела судьба Лебедева. Иосиф, как и в прошлые встречи, был одет неряшливо, небрит, грустен, говорил тихим, извиняющимся голосом, постоянно шмыгал носом.

Юрий Петрович понимал, если Иосиф прилетел лично, значит, дело чрезвычайно важное.

Гость выкладывал привезенные подарки: дыню, виноград, грецкие орехи, круг сулугуни, баночки с аджикой и бутылки с ткемали, завернутую в фольгу бастурму и бутыль домашнего вина. Казалось, разыгрывается сценка «Прибытие в Москву заботливого родственника с далекого юга».

– Вот так. Тяжелые времена, но не оскудеют наши земли. – Иосиф, потирая руки и шмыгая носом, с довольным видом оглядел свои подарки, будто до конца выполнил возложенную на него миссию и сейчас для приличия выпьет традиционного чаю, расскажет о многочисленных родственниках и уйдет.

– Большое спасибо, очень благодарен, – произнес Лебедев, взял сверток с бастурмой, понюхал, закатил глаза. – Потрясающе.

Черт бы вас побрал, фальшивых, неискренних показушников, – думал он, усаживая гостя, справляясь о погоде, дороге, здоровье жены и детей, но не имея понятия, существуют ли они на свете.

– Ты стал для нас, как брат, – сказал Иосиф, выпив вторую чашку чая и жестом отказываясь от следующей.

«Начинается, – понял Лебедев, – сейчас меня, как ближайшего родственника, распнут на кресте».

– Твоя беда – наша беда, твоя забота – наша забота.

– Да, да, я знаю. Когда начнется суд? – не выдержал Юрий Петрович.

Иосиф зашмыгал носом, взглянул печально.

– Нам нужна твоя помощь, мой друг. Твой брат не хочет видеть тебя рядом на жесткой скамье.

– Не повторяйся. Не стоит меня пугать. Я вам нужен на свободе, братская могила хороша только для неизвестных солдат.

– Грубый ты человек, русский. – Глаза Иосифа были полны укоризны.

– Прямой. Мы не братья, даже не сестры, а деловые партнеры, кончай свои восточные сказки, переходи к делу!

Иосиф потер сизые небритые щеки, затем вроде бы смахнул слезу.

– Трудно с тобой.

– Я сказал, кончай! – повысил голос Лебедев. – Зачем прилетел?

– Помочь тебе. Вы, русские, словно не одной крови. Даже шакал не душит шакала. А твой полковник хочет загрызть тебя.

– Гуров пока не полковник, – ответил Лебедев. – Что тебе известно?

– Его хотят уволить, и он взбесился, хочет отмыться твоей кровью, брат…

– Уволить? Это было бы неплохо. Не ждал я от тебя хороших вестей, спасибо, – Лебедев повеселел. – Наберемся терпения и подождем.

– Дело твое, но деньги нам нужны сейчас. – Голос Иосифа потерял елейность.

– Что вы, как нищие, побираетесь? У ваших единокровных мало денег? Они могут купить госбанк! Пошарьте в своих закромах.

– Не лезь в чужой карман. У тебя наши деньги, отдай.

– Я не отказываюсь, приходи завтра – приготовлю, свои долги я всегда плачу, – ответил Лебедев, радуясь что можно враз покончить с этим гиблый делом.

– Я деньги не повезу, – сказал Иосиф. – Слишком старый, в тюрьму поздно садиться. К тебе завтра придет другой человек.

– Нет! – крикнул Лебедев. – Никаких новых людей видеть не желаю! Ты возьмешь здесь, вынесешь из дома, там делай что хочешь, передавай кому пожелаешь. Напишешь расписку, отпечатки пальцев, порядок знаешь. Все выполнишь и свободен.

Он подумал, что если расплатиться сейчас? Старик не опасен, ему со мной не справиться. Деньги под рукой, отдать и забыть. Гуров на последнем издыхании, даже если его не уволят, сошлют в такую дыру, что ему будет не до меня. Сегодняшний его визит – чистой воды блеф, не более. Юрий Петрович взял себя в руки, одернул. Не спеши, сдохнешь на самом финише. Никто не должен знать, где я держу всю кассу.

– Давай, Иосиф не будем ссориться как мальчишки, приходи завтра.

– Нет, я буду ночевать у тебя, а деньги возьмет другой человек, – твердо сказал Иосиф. – Он уже в Москве, здесь, на этой улице. Если я через час не выйду погулять, он придет в твою квартиру. Я желаю тебе добра.

Иосиф неожиданно испугался, знал, что Иван в Москве, и потому врал, на улице его никто не ждал. Он действительно прилетел с содельником, но тот уехал к знакомой девице, ждал звонка.

– Если хочешь знать, кто тебе друг, сожги свой дом, – тяжело вздохнув, произнес Иосиф. – Мужчина не проходит равнодушно даже мимо чужого пепелища. В дни моей юности, русский, жили мужчины.

– Иван в Москве, ты это знаешь, зачем нужен лишний человек?

– У моего человека нет пути назад, он не может продать.

– У Ивана тоже нет обратной дороги, – возразил Лебедев.

– Иван все знает, может потопить всех.

– Только вместе с собой.

– Да верно, но человек, живущий на игле, слаб, и если его запрут на замок…

– Иван наркоман? – перебил Лебедев.

Иосиф шмыгнул носом, кивнул и совсем тихо, будто боялся, что кто-то подслушает, сказал:

– С Иваном мы расстаемся.

Юрии Петрович не понял, что услышал приговор, рассмеялся.

– Иван – человек, который сам решает подобные вопросы, думаю, что он не согласится. Кроме того, он мне нужен еще здесь в Москве.

– Ты говоришь как мальчик, – Иосиф достал из кармана маленькую пластмассовую коробочку, открыл, и Лебедев увидел, что в ней лежат три ампулы. – Передай Ивану, скажи, от меня.

Только теперь Юрий Петрович понял, что означает слово «расстаемся», и отстранился.

– Нет. Товарищи знают о моей связи с Иваном, когда труп найдут, проведут экспертизу, – убийство повесят на меня.

– Ты глуп, – Иосиф положил коробочку на стол.

«Действительно, глуп, – подумал Лебедев. – Какая разница, кто передаст смертельный наркотик? Все равно моя связь с Иваном установлена и его смерть обязательно свяжут со мной. А может, подполковник не доложил начальству, и в МУРе ничего обо мне не знают?»

Иосиф положил на стол половинку трехрублевой ассигнации.

– Завтра в десять утра ты позвонишь по этому телефону, – он коричневым сморщенным пальцем ткнул в фиолетовые цифры на засаленной трешке, – встретишься с человеком, он даст тебе вторую половину. Ты передашь ему деньги, и мы с тобой квиты.

«И вы уложите меня рядом с Иваном, – подумал Лебедев, – ну поживем – увидим. Или, как выражается мой персональный голубоглазый сыщик, еще не вечер».

– Хорошо, – Юрий Петрович положил половинку трешницы в нагрудный карман пиджака. – Ложись, отдыхай.

Иосиф вынул из кармана старинные часы, щелкнул крышкой. Склонив на бок голову, выслушал переливчатый бой и поднялся.

– Пойду по Москве, надо подарки внукам купить, вернусь в пять.

Через три часа Иосиф дремал в кресле самолета. В девять вечера, поняв, что азиат обманул и не вернется, Лебедев позвонил Ивану, но того не оказалось в номере.

Юрий Петрович просчитал все возможные варианты и пришел к выводу, что как бы судьба подполковника ни сложилась, его нельзя оставлять в живых. И сделать это должен Иван. Стрелять он не захочет, следует подсказать ему ход, который использовал покойный Кружнев – свинтить гайки крепления переднего колеса машины. А уж сделать так, чтобы Гуров выехал на загородное шоссе, – это забота Лебедева. Сначала убрать подполковника, потом Ивана… Все в жизни повторяется. Совсем недавно Кружнев убил Артеменко, а Иван убил Кружнева. Такую систему тоже придумал не Лебедев, он видел подобную историю по «видео», кажется, она называлась «принцип домино». Если костяшки домино поставить рядком вплотную друг к другу и крайнюю толкнуть – они повалят друг друга.

Иван вышел из такси и несколько кварталов шел темными пустыми переулками. У стоянки присел на лавочку, покурил, присматриваясь к обстановке. В доме Гурова светились желтыми огоньками только два окна. Кому-то не спится, равнодушно подумал Иван и затоптал окурок.

Белые «Жигули» Гурова стояли в ряду других машин, и это облегчало работу. Да и работой-то такие пустяки назвать было трудно.

Иван оглядел стол, уставленный дарами Иосифа, и, потирая руки, сказал:

– Прибыли гости с юга, вижу, еще не перестроились. Давай закусим, шеф. – Он взглянул на часы. – Завтрак или еще ужин? – усаживаясь за стол, как бы между прочим спросил: – А для меня лично ничего не передали?

– Получишь завтра, то есть сегодня, когда помянем подполковника Гурова, – ответил Лебедев, исподволь наблюдая за Иваном. – Не знал, что ты балуешься морфием.

– Ты меня не воспитывай, хорошо? – Иван был спокоен. Организм еще добавки не требовал, да и в номере оставалась одна порция. – Выкладывай новости.

– Деньги, деньги. Иосифу пора о вечности думать, – Лебедев положил себе на тарелку зелень. – Утром подполковник должен поехать в Домодедово, ты его сопровождаешь.

– Надеюсь, не в его машине? – рассмеялся Иван. – Идея твоя, профессор, понятна, только все не так просто. А если он не поедет?

– Должен поехать, если бы Гуров сейчас был подполковником МУРа, то мог бы послать кого-нибудь вместо себя. Но он сегодня частное лицо. Поедет.

Иван поглядывал на хозяина недоверчиво.

– Ты, профессор, человек умный, но не пытайся меня объехать. Если все кончится хорошо, – он имел в виду смерть Гурова. – Благополучно… ты выделяешь мне долю сполна.

Юрий Петрович понимал, что Иван потенциальный покойник, разговор ведется пустой, но вынужден был играть по правилам и начал торговаться.

– Сколько?

Иван поднял палец.

– И я ухожу на заслуженный отдых.

– Столько у меня нет, – твердо сказал Лебедев. – Я должен рассчитаться с Иосифом, и сам надеюсь еще пожить.

– Точно выразился, – Иван кивнул. – Хочешь пожить, не торгуйся.

– Знаешь присказку про шкуру неубитого медведя? – Лебедев решил не перегибать палку и закончить разговор мирно. – Будет в руках шкура – не поссоримся, люди разумные.

– А мент спит себе и не знает, сколько его шкура стоит, – Иван налил немного коньяку. – Пожелаем человеку удачи.

Гурова разбудил телефонный звонок. Посмотрел на часы – шесть. «Как в старое доброе время, когда я был на Петровке нужен», – подумал он и снял трубку.

– Квартира сто три, товарищ Гуров? – затараторил девичий голос. – С почты беспокоят. На ваше имя поступила телеграмма. Срочная. Но почтальон придет позже. Вам прочитать?

– Читайте, – Гуров сел и окончательно проснулся.

– Сегодня обязательно встречай наш рейс, целую, жена. Повторить?

– Спасибо, запомнил, – Гуров положил трубку. «Что могло случиться, – рассуждал Гуров. – Да ничего, шлея под хвост попала… Наш рейс? Давала телеграмму по телефону, не потрудилась взглянуть на билет. А может, случилось что-нибудь? Позвонить Серову? Скорее всего, Рита ему ничего не сказала, чтоб не отговаривал».

В восемь утра Гуров выехал со стоянки. Надо бы цветы купить и заправиться. Бензоколонка есть по дороге, а цветы – в аэропорту, – и Гуров переключил внимание на темы, менее приятные, чем цветы и предстоящие объятия…

В тот день, прочитав дневник Гурова, полковник взглянул простовато и задал чисто женский, не имеющий ответа, вопрос:

– Ну и что?

– Петр, ты в своем уме? – Гуров даже развел руками.

– С утра был, а сейчас не уверен. А ты?

– Не отвечай вопросом на вопрос!

Орлов долго рассматривал Гурова, зачем-то вытянул губы дудочкой и скосил глаза на кончик собственного носа.

– Не смеши – глупо!

– А чего ты ждешь! Возможно, Лебедев – крупнейший пройдоха и организатор убийства. Тогда, скорее всего именно по его инициативе на тебя наехала «телега» и ведется служебное расследование. Тебе больно и обидно…

– Слушай, Петр, у тебя много друзей? – перебил Гуров.

– А у тебя? Ладно! – Орлов махнул рукой. – Выдохни. Можно предположить, что твой Иван профессиональный убийца? С твоей фантазией вполне возможно. Оставим. Меня интересует, что конкретно ты делаешь и как собираешься себя вести в ближайшем будущем? Открыл частное сыскное агентство?

Гуров обиделся, на друга не смотрел и не заметил, что Орлов уже не сидит в кресле развалившись, а выпрямился, напрягся.

– Ты же мне людей не даешь, – ответил Гуров. – Я один с ними разберусь.

– Дурак ты, – Орлов вновь откинулся в кресле, – самовлюбленный человечек, хоть и подполковник и заместитель начальника отдела МУРа. Тебе одному, если не грош, так целковый – красная цена.

Не «грош» и не «целковый» взбесили Гурова. Никто никогда не смел называть его «человечком». Он ничего не ответил и отправился в ванную умываться. Когда вышел и, дрожащими руками комкая полотенце, собрался произнести ответную речь, Орлов уже надел плащ и открыл входную дверь.

– Я твою тетрадочку прихватил, может, музей криминалистики заинтересуется, – сказал он равнодушно. – Отдыхай, будут новости, звони.

Гуров растерялся. Пойти к Константину Константиновичу? В Министерство? Может, Петр с ума сошел? Сколько раз работали по более хлипким версиям! А я считал его умницей и своим другом. Постепенно он успокоился. Воевать решил в одиночку…

С утра и до поздней ночи Гуров прохаживался по улице Воровского, не теряя из поля зрения нужный подъезд, жевал на ходу бутерброды, начал покуривать. Он уже узнавал некоторых работников Верховного суда, знал влюбленных из Гнесинского училища. На него стали обращать внимание постовые, стоявшие у посольства…

Приехавшего на такси Иосифа, хотя в жизни его и не видел, Гуров узнал сразу. Деревянный чемодан и сумка с огромной дыней не оставляли сомнений, что человек прибыл с юга.

Через час с небольшим южанин вышел на улицу, ни чемодана, ни сумки при нем не было. Деньги он не везет, понял Гуров, может, Лебедев расплатился бриллиантами? Вряд ли, они сейчас возьмут только наличные, не станут связываться с реализацией.

Гуров прошел за гостем на Калининский проспект, когда Иосиф остановил такси, подполковник подождал, пока он усядется, потом подбежал и распахнул дверцу.

– Привет, шеф! Далеко собрался?

– Домодедово, – ответил водитель.

– Извини, – Гуров захлопнул дверцу и вернулся на улицу Воровского.

«Зачем он прилетал? – рассуждал Гуров. – Наверняка привез какие-то распоряжения, не доверяет телефону». В восемь вечера подполковник уехал домой, приняв решение завтра же обратиться в Главное управление уголовного розыска МВД. Он понял, что один ничего не сделает.

Подполковник гнал машину в аэропорт, думая сейчас лишь об одном, сумеет ли он купить цветы?

Иван на такси ехал следом. Напутствуя его, Юрий Петрович несколько раз повторил, мол, ты должен своими глазами убедиться, что милиционер выбыл из игры. В конце концов нам не обязательно, чтобы он угробился насмерть, если устроится на две-три недели в больницу, вполне достаточно.

Иван начал преследование машины Гурова от самого дома, но затем понял – ни к чему, если таксист поймет, за кем они едут и увидит аварию.

– Приятель, можно не торопиться? – попросил он водителя. – Вчера принял лишнее, мутит.

– У тебя от ханки, а у меня от плана голова болит, – недовольно ответил водитель.

– Не в деньгах счастье.

– Философ, – буркнул водитель, но, увидев протянутый Иваном четвертной, заулыбался. – Счастье, конечно, не в деньгах, только без них муторно.

«Жигули» Гурова исчезли в потоке машин, Иван прикидывал, успеет ли мент выехать из Москвы или колесо отвалится раньше? Вот будет номер, если он тормознет у светофора, колесо скособочится, и всей истории конец.

Они проскочили пост ГАИ, вышли на прямую, водитель заерзал.

– Здесь-то можно прибавить, чего мы тянемся, словно баба с дитем на руках?

– А ты поспешай не торопясь, – ответил Иван и увидел грузовик с прицепом, который выехал справа, неловко развернулся и перегородил им дорогу.

Иван рассмеялся, а водитель матюгнулся и затормозил. Грузовик дергался безуспешно, и лишь минут через десять, выбрасывая клубы черного дыма, развернулся и освободил дорогу. Они проехали еще с десяток километров, и Иван начал беспокоиться. Никакой аварии не шоссе не было. Неужто подполковник доедет благополучно?

– Кто-то пристроился, – водитель увидел аварию раньше Ивана. – И дорога сухая, – он сбросил скорость и, как большинство водителей, смотрел на перевернувшуюся в кювете машину с любопытством. – Частник.

– Останови, – сказал Иван, глядя на милицейский «мерседес» и рафик «Скорой помощи». – Кажется, белая «шестерка»?

– Ну? А тебе чего?

– У меня дружок на белой «шестерке» должен меня провожать, – сказал Иван, выскакивая из машины.

Когда Иван подбежал к месту аварии, «Скорая» отъехала. Крыша у белой «шестерки» была смята, видимо, машина перевернулась, стекла разбиты. Иван взглянул на номер. Это была машина Гурова.

– Товарищи! – инспектор ГАИ возмущенно оглядел собравшихся. – Люди вы или нет? Разбился человек, а вы стоите, рты поразевали.

– А чего это он? – спросил кто-то. – Пешеход, что ли, выскочил?

– Колесо отлетело, вишь, валяется.

– Товарищи водители, я вас сейчас штрафовать буду, здесь стоянка запрещена! – повысил голос инспектор.

Мужчины, не торопясь, расходились к своим машинам, а Иван стоял, мял сигарету, вспоминал подполковника, его тонкое лицо, голубые глаза, чуть насмешливую улыбку.

– Торопимся, торопимся, – уже миролюбиво произнес инспектор и дал Ивану прикурить. – Молодой мужик, хорошо хоть один был.

– Как он?

– Как, как? – Инспектор посмотрел на своего товарища, который, сидя в «мерседесе», разговаривал по телефону. – Может, и соберут по частям.

«Может, жив останется? – думал Иван, возвращаясь к такси. – Нет, мне надо точно завязывать, психом стал. Сколько людей порешил, а из-за паршивого сыскаря слюни распускаю. Он бы, сука, меня под вышку недрогнувшей рукой подвел!»

Глава седьмая

– Каждому воздается! – патетически воскликнул Юрий Петрович, выслушав сообщение Ивана и протягивая ему коробочку с ампулами, которые привез Иосиф. – Всем сестрам по серьгам.

– Верно, Юрий Петрович, пора расплачиваться, – Иван убрал яд в карман.

– Через пять дней получишь сполна, – Лебедев рассчитывал, что за такой срок убийца наверняка разок уколется.

– Жаль расставаться?

– Привезти надо, я же такие деньги не в диване держу.

Иван поднял палец.

– Один лимон. Ни камни, ни металл я не возьму, мне торговать негде.

– Половина. Иван. Тебе и пятьсот тысяч до конца жизни хватит.

Иван отошел к окну, повернулся к хозяину, задумчиво разглядывал его, затем сказал:

– Ведь точно знаю, что верить тебе нельзя! Не могу допетрить, где и как ты меня объехать хочешь. Пять дней – хорошо. В нелегалы ты не уйдешь. Защиты тебе просить не у кого. Неужто впрямь решил заплатить? Чудеса… Иосиф, конечно, деньги не взял, кто их повезет? Неужели ты?

Юрий Петрович усмехнулся, покрутил пальцем у виска.

– Есть человек, с Иосифом прилетел. Я думал, ихний окажется. Нет, русский…

– Русский? – удивился Иван. – Каков собой?

– Не видел, по телефону разговаривал, вечером договорились встретиться, – ответил Юрий Петрович. – Со мной пойдешь.

Иван кивнул, думая, брать с собой пистолет или нет. В дверь позвонили длинно, уверенно. Лебедев пошел открывать. Мужчина лет тридцати в плаще и с непокрытой головой шагнул прямо на хозяина, Юрию Петровичу пришлось отскочить.

– Здравствуйте, Юрий Петрович. – Пришедший снял плащ, тщательно вытер ноги, впереди хозяина прошел в гостиную, оглядел Ивана спокойно и внимательно, сказал: – Здравствуй, Иван, – и протянул руку.

Иван ответил на рукопожатие, скользнул взглядом по фигуре, решая, где у него оружие. Что перед ним оперативник, Иван не сомневался, слишком много перевидал их на своем веку.

– Правильно. – Гость кивнул, протянул Ивану удостоверение и, демонстрируя, что пришел без оружия, снял легкую спортивную куртку, бросил ее на диван.

– Верительная грамота, пока мы друг друга не изувечили. – Он шлепнул ладонью по столу, припечатав половинку трехрублевки.

Иван внимательно изучил удостоверение, в котором было написано, что майор милиции состоит на службе в уголовном розыске…

Лебедев сличил номера ассигнации и спросил:

– Зачем пришли? Мы же договорились на восемь?

– Не на восемь, а на девять. – Гость забрал у Ивана удостоверение, сунул в задний карман. – Обстоятельства. И давайте, приятели, поставим точки над «i». Иван, ты человек серьезный, я тебя знаю. Не нравлюсь? А мы ведь с тобой виделись только в тот вечер ты был солистом, а я так, мальчиком в хоре.

И стал подробно рассказывать о праздничном вечере в резиденции с такими подробностями, что сомнения Ивана рассеялись.

– Хватит, – прервал Иван, улыбаясь воспоминаниям. – Так как же тебя называть?

– Майор. – Он пожал плечами. – Теперь давайте думать, как по быстрому закруглиться. Тут вам, Юрий Петрович, и карты в руки. Как скажете, так и сделаем. Я тут в командировке, сюда прямо с Петровки. Там большой шум, разбился на собственной машине подполковник Гуров, лежит в реанимации без сознания. Ваша работа? Черт вас дернул! Зачем будить медведя? Мне, командированному, с вопросами приставать не с руки, но слышал достаточно. Юрий Петрович, Юрий Петрович! – Он покачал головой. – Вы что же, в шашки на бульваре пристроились играть? Или всех купить думаете? Это я, душа забубенная, дешевка. – Майор длинно сплюнул на дорогой ковер.

Иван рассмеялся, майор ему окончательно понравился. Юрий Петрович поморщился, стараясь держаться как можно солиднее, произнес:

– Давайте без стриптиза. Выкладывайте. В несчастный случай не поверили. Почему?

– Так ведь профессионалы, Юрий Петрович. Уже при поверхностном осмотре установили, что гайки крепления правого переднего колеса были заранее свинчены. Аналогичный случай был недавно на Черноморском побережье, когда «Волга» Артеменко нырнула с обрыва. Вы же прямо, на себя указываете!

– Какая «Волга»? – Иван не знал, что прием с колесом недавно использовали, двинулся было на Лебедева, но майор взял его под руку. – Ты что же, старая сука, делаешь?

Лебедев не сообразил, что две аварии, происшедшие в тысячах километров друг от друга, могут так быстро связать воедино.

– Меня там не было, – пробормотал он.

– Тяжелый человек. – Майор вздохнул. – Ну, Юрий Петрович, это для прокуратуры и суда вы там не были. А для розыска очень даже были. Доказательств действительно нет, но рассуждать им никто ведь не запрещает. Подполковник торопился в аэропорт, уже установили, что никто его туда не вызывал, встречать и провожать ему было некого. Короче. В МУРе сейчас создают бригаду, конечно, из лучших. Они быстренько переберут все последние дела угробленного, составят список подозреваемых, и вы, уважаемый, в том списке окажетесь не на последнем месте.

– Сука! – Ивану хотелось ругаться длинно, ломать мебель, бить посуду и испуганную физиономию хозяина, но сдерживало присутствие майора. Не хотелось при человеке, который смотрит на тебя с уважением, показывать свою бессильную злобу, и Иван лишь коротко повторил: – Сука! – Тяжело сглотнул и добавил: – Покойник.

– Иван, – майор похлопал его по плечу, – безвыходных положений не бывает. В розыске тоже бюрократов и волокитчиков не занимать. Колпак на этот дом они нацепят не раньше чем через сутки. А двадцать четыре часа – это ого-го-го! Можно все успеть, мы с тобой, Иван, брызнем в разные стороны, а вы, Юрий Петрович, подожмете хвост и будете сидеть тихо-тихо.

Лебедев молчал, он давно привык в сложных ситуациях не торопиться с решением и не говорить лишних слов.

– Ничего страшного, – неторопливо сказал он. – Доказательств у товарищей нет. Они и вчера знали, что я не ангел. Вы, ребятки, сегодня же разъедетесь по домам. Денег вы от меня не получите, выждем с полгода, потом решим. Товарищи посуетятся вокруг меня, но жизнь идет, дела идут, преступления совершаются. Не могут они только моей персоной заниматься.

Юрии Петрович ожидал, что приезжий воспротивится, начнет угрожать, но майор лишь пожал плечами, взглянул на часы и сказал:

– Как знаете, дело ваше. Я сегодня потыркаюсь по кабинетам, отмечу командировку и завтра улечу.

– Нет. Так не пойдет. – Иван опустил руку в карман, словно собирался достать пистолет. – Я ждать не могу. А если они найдут основания для твоего ареста? Нет, старик, под такую музыку плясать не будем.

– Поверь моему опыту, Иван.

– Брось! Я не щенок и жрать из твоих рук всю жизнь не желаю! – перебил Иван. – Поезжай, привези деньги. Я тебя тут подожду. Три-четыре часа тебе хватит?

Если бы он знал, что все богатство Юрия Петровича лежит в двух шагах и надо лишь выйти в лоджию и разломать верхний ящик со старыми журналами.

– Так и передать? – Майор зевнул, блеснув золотым зубом. – Мне, конечно, отвалят. – Он похлопал себя по шее. – Получается, что Иосиф с вами договорился, а я все испортил.

Майор с каждым словом говорил медленнее, глядя на Ивана вопросительно, словно просил совета.

– Ты соображаешь? – Иван постучал пальцем по голове. – Тебе же башку оторвут. А не дай бог, старика заметут? – кивнул на Лебедева. – Твои решат, что ты деньги получил и спрятал. Тебя же на крюк повесят, как барана.

– Те времена прошли, хотя за серьезную сумму пришить вполне могут. Юрий Петрович, пожалуйста, позвоните Иосифу и, кроме того, дайте мне письмишко со своими объяснениями.

Лебедев неожиданно подумал: «Чего упираюсь? Отдам им, деньги, пусть убираются».

– Хорошо. Здесь вас оставлять не хочу, уходите, вернетесь к восьми вечера, все будет приготовлено. Если я увижу, что вы за мной по городу топаете, пеняйте на себя.

– Как ни мучилась, а родила! – Иван довольно рассмеялся, повернулся к майору. – Уверен, что у дома пока все чисто?

– Абсолютно. Иначе бы не пришел. – Майор кивнул и направился к дверям.

– Расписочку напишите, – сказал Лебедев.

– Никогда! – Майор взглянул через плечо, усмехнулся. – Оговорено, что две половинки трешницы остаются у вас. – Он указал на лежавшую на столе разорванную ассигнацию. – Сберегите.

Когда минут через пятнадцать Иван вышел на проспект Калинина и начал ловить такси, к нему подошел майор.

– Не торопитесь, разговор есть. – И кивнул на кафе. – Давай перекусим.

Они съели безвкусные сосиски, запили компотом. Майор, вытирая полные губы бумажной салфеткой, как бы между прочим спросил:

– Ты «марафет» получил?

Иван чуть заметно кивнул.

– Не пользуйся, они решили тебя убрать.

Иван взглянул в светлые, невыразительные глазки майора и не ответил. Они вновь вышли на шумный проспект.

– Этот знает? – Иван кивнул в сторону улицы Воровского.

– Знает.

– Я убью его.

– Он и так не жилец. Как только деньги выделит, его тоже приберут.

– Зачем ты мне сказал?

Майор не ответил, они молча дошли до Садового кольца, остановились у подземного перехода. Иван взглянул на ресторан «Арбат».

– Зайдем, выпьем. Угощаю. – Он усмехнулся.

– Не могу, мне по начальству ходить.

– Что же мне делать? – Иван покусывал сухие губы. – Раз он знает, что я не жилец, денег мне не даст.

– Он сказал, что в восемь? – Майор взглянул на часы. – На этом месте встречаемся в семь. В дом к нему не пойдем. Береженого бог бережет. Вызовем его с деньгами на улицу, прогуляемся за ним. Договорились?

Иван кивнул, и они разошлись.

Иван Лемешев никогда не задумывался о цене человеческой жизни. Человек родился, чтобы умереть, порой философствовал он. А днем раньше или позже, значения принципиального не имеет. Мой час придет, на карачках ползать не стану, живым в руки не дамся. Меня списали? На кого опираться будут? Молодежь? Смена поколений? Этот парень хорош, только напрасно предупредил – приговор себе подписал. Мне надо уходить навсегда и глубоко, чтоб не нашли ни те, ни эти. Надо взять столько, сколько возможно, и долю, которую этот парень должен отвезти на юг, забрать тоже. Значит, с ним придется кончать, решил Иван. Сам виноват, зачем предупредил, за язык не тянули.

Сначала Иван собрался заехать в гостиницу, взять деньги и пистолет, чтобы быть готовым уйти из Москвы. Затем передумал. Болтаться по Москве с оружием в кармане опасно.

Он шел, не разбирая дороги, и заблудился в арбатских переулках. Пытаясь сориентироваться, Иван остановился у поваленного забора, который огораживал заброшенный пустырь, заваленный проржавевшей техникой. Он подошел к обглоданному остову «Запорожца», постоял, ткнул ботинком прогнившую коробку из-под консервов и увидел валявшийся в луже коричневый от ржавчины здоровенный болт. Иван поднял его, прикинул в руке вес – легковат, но сойдет, придется ударить сильнее. Он завернул болт в носовой платок и опустил в карман плаща.

В семь часов Иван подошел на угол проспекта Калинина и Садового кольца, приезжего не было. В булочной неподалеку купил пачку вафель, вернулся, время шло, майор не появлялся. «Может, они за моей спиной сговорились, – подумал Иван. – Молодой с деньгами уже отчалил, а старик убрался в глубокую нору? И мне его век не найти. Но зачем тогда парень предупредил меня?» Иван решил позвонить Лебедеву, выгреб из кармана горсть мелочи и, направляясь к автомату, почувствовал легкое прикосновение к плечу. Медленно повернулся. Рядом стоял приезжий.

– Нервы у тебя в порядке, а наблюдательность ни к черту.

– Подучить решил? – Иван взглянул на часы.

– Тебя уже не научишь, поздно, – ответил майор. – Отстали вы, старики, от жизни. Я за тобой полчаса наблюдаю, ты и ухом не ведешь. Ладно, твое дело, – перешел он на деловой тон, заговорил быстро. – С Лебедевым я сговорился, старик заартачился было, не хотел деньги на улицу выносить, потом сдался. Тут неподалеку, на его же улице, у Театра киноактера.

– Тебя, вижу, служба командовать научила, – усмехнулся Иван. – Как же ты такой шустрый да умный в «шестерки» продался?

– Козырная шестерка туза бьет.

– Масть сменят, и шестерка останется простой шестеркой.

Они шли по Садовому в сторону площади Восстания. Неожиданно майор остановился, схватил Ивана за лацкан плаща, развернул лицом к себе.

– Слушай ты, исполнитель! Я тебе ничего не должен? – Он сдавил двумя руками Ивану грудь, тяжело дышал в лицо. – Я тебе жизнь подарил.

Иван мог бы легко освободиться и сделать шустрому гостю очень больно, но не двигался, спокойно ответил:

– Я человек и по своей природе сволочь. А неожиданные подарки очень не люблю. – Он мягко высвободился. – Запомни, сопляк! Никто… никому… никогда ничего… просто так не дарит. И ежели ты не соврал и подарил мне жизнь, взамен потребуешь того же. Лишней у меня нет, и расплачиваться с тобой я не собираюсь. Сообразил? Добавлю. Вот эта дорога нас ведет вместе. – Иван ткнул пальцем в тротуар. – Мы идем рядом. Дорога кончится, и пути разойдутся.

– Простой ты, Иван. – Майор одернул смятые лацканы его плаща.

– Потому и живой пока. – Иван вновь глянул на часы.

– Верно. – Майор тоже посмотрел на часы, и они зашагали дальше.

Возле стоянки такси, у истока улицы Герцена, стоял серый залепленный грязью «Жигуленок». Майор отпер машину, пригласил Ивана сесть, они проехали по улице Герцена, свернули в переулок, снова выехали на Воровского и остановились почти напротив дома Лебедева.

– Ты не местный, откуда машина? – спросил Иван.

– Ты прав, мне нужна твоя жизнь, – сказал майор. – Пока у нас дорога одна, ты будешь меня слушаться. Я сейчас уйду, ты дождешься, когда появится Лебедев, отпустишь его метров на пятьдесят, не меньше, и двинешься за ним следом. Надо, чтобы он находился между нами. Улицу просматривай, если я к нему подойду, – и ты подойди, если меня не увидишь, – возвращайся к машине, я ее запирать не буду.

– Ты же говорил, что у нас есть сутки, – сказал Иван.

– Передумал, – флегматично ответил майор, вылез из машины и, ссутулившись, зашагал по лужам.

Ждать пришлось недолго, из подъезда вышел Лебедев, в одной руке у него болталась сетка с пустыми молочными бутылками, в другой потертый портфель.

«Тюкнуть старика по затылку, выхватить портфель и кончить представление, – подумал Иван, сжимая в кармане железный болт. – Народа много, да и не те годы, чтобы в догонялки играть». Пока Иван рассуждал, Лебедев отошел метров на пятьдесят, убийца выскочил из машины и двинулся следом. Лебедев не остановился у мрачного здания Театра киноактера, прошмурыгал до угла, переждал поток машин, летящих по Садовому, перебрался на другую сторону. Майора Иван не видел, а потому растерялся, не зная, что делать, перебежать за Лебедевым или выждать. Старик уже затерялся среди людей, и Иван снова подумал, что его обманули, когда услышал позади глухой голос.

– Не дергайся, он сейчас вернется.

Майор стоял рядом, прикуривал.

– Чего тянуть? – прошептал Иван. – Забираем портфель и уходим.

– Нет. Выждем. Пусть вернется к своему дому. Я сяду за руль, включу движок, ты подойдешь спереди, чтобы он заранее тебя увидел и не дергался, возьмешь портфель и в машину.

Лебедев действительно вскоре вернулся. Он брел неторопливо, глядя под ноги. Иван уже собрался пересечь улицу, когда майор схватил его за рукав и сказал:

– Иди, не оборачиваясь. Не торопясь, садись в машину.

Казалось, спокойный голос майора не изменился, но Иван безошибочно понял, что-то случилось. Когда он сел в машину, майор был уже за рулем.

– Все накрылось медным тазом. МУР есть МУР, надо было старика днем потрошить. – И медленно подал машину назад.

Лебедев подходил к своему подъезду, когда двое, как показалось Ивану, совсем молоденьких студентов, взяли старика под руки. Лебедев подпрыгнул и, тонко взвизгнув, хотел бросить портфель, но портфель не упал, а лишь повис, пристегнутый наручниками к запястью. Из соседнего двора выехало такси и остановилось рядом.

Дальнейшего Иван не видел, так как упал на заднем сиденье и крикнул:

– Гони!

Дальше все происходило с неимоверной быстротой. Их «Жигуленок» свернул в переулок, пересек улицу, чуть не попал под троллейбус.

– Дохлый номер, нам от них не уйти. – Майор матюгнулся. – Раз засекли – из этого квадрата не выпустят.

Разбрызгивая грязь, он завернул в какой-то темный двор.

– Быстро! – Выхватил из кармана платок, ловко протер руль, приборный щиток и дверные ручки. – Наши визитки ищите в другом месте.

Подгонять Ивана надобности не было, он вылетел из машины, рванулся за майором. Они снова оказались на Садовом, майор скомандовал:

– Шагом, и головой не крути, – неторопливо подошел к остановке, взял под руку какую-то бабку, помог ей взобраться в подошедший троллейбус, пропустил вперед Ивана и влез сам.

Сквозь мокрое стекло Иван увидел, как мимо них, сверкнув фарами, проскочила «Волга».

– Товарищи москвичи, кто провинциалам пару билетиков продаст? – громко спросил майор.

Ом купил два талона, прокомпостировал, опустился рядом с Иваном на сиденье и сказал:

– Я пока еще шестерка козырная. Но ты был прав, дороги наши разошлись.

Через несколько остановок они вышли. Уже совсем стемнело, зажглись фонари, народу на улице было много, и майор поглядывал на прохожих с явным удовольствием.

– Мне рядом с тобой ходить опасно, – сказал майор. – Я лицо официальное, нахожусь в командировке, а тебя скоро искать начнут.

Иван, придя в себя, топнул ногой по луже.

– Хулиган! – взвизгнула проходившая мимо женщина.

– Заткнись! – рыкнул Иван. – Сейчас мордой окуну, всю красоту смою.

– Иван. – Майор отвел его в сторону. – Нам постового не хватает?

Долго стояли молча, пытаясь решить, что же дальше делать.

– Жрать хочется, – сказал наконец Иван.

Скоро они сидели в шумном и пьяном ресторане. Спиртное они не заказали. Официантка, черкнув в блокноте, удалилась и, судя по всему, в ближайшее время возвращаться не собиралась. Стол был не прибран, заставлен грязной посудой, и желающих сесть за него, кроме двух беглецов, не оказалось.

– Машина откуда? – спросил Иван.

– Одолжил без разрешения.

– Будто знал, что так сложится.

– Знал бы, вообще не появился, – ответил майор и, задумавшись, добавил: – Нет, к тебе пришел бы, мне твой арест ни к чему.

– Полюбился?

– Фамилию и место службы знаешь, – флегматично пояснил майор. – Ты мое удостоверение видел, а Юрий Петрович нет. Он даже не знает, из какой я республики.

Иван напрягся, но не вспомнил, из какого города прибыл майор. На удостоверении он разглядел фотографию, печать и слова «майор милиции… состоит на службе в уголовном розыске имеет право ношения оружия».

– Быстро они успели, – сменил тему Иван. – И надо же, как раз в момент, когда старик с деньгами вышел.

– Этого они не знали, хотели взглянуть, с кем он встречается. Ты им очень нужен, – ответил майор.

– Обо мне знают трое: ты, старик и подполковник, но он, может, в сознание пришел и заговорил?

– Не приходил, кончился, – успокоил майор.

Официантка принесла салаты и шашлыки, поставила чистые приборы и удалилась.

– Кончился – это хорошо. – Иван начал быстро есть. – Опасен только ты и старик, но до него не дотянуться. – Он покосился на майора, тот жадно ел, казалось, последней фразы не слышал.

Но, отодвинув пустую тарелку, майор вытер салфеткой губы и сказал:

– В рукопашной ты против меня плевка не стоишь, пистолета у тебя нет, а железка, что в правом кармане плаща, тебе не поможет. – Он нагло ухмыльнулся. – Бывалый старый волк. Когда я тряс тебя на улице – ощупал досконально. Ты своих чурок пугай, а я профессионал, хоть и служу двум богам. И вообще кончай брехню. Я бы сейчас оставил тебя тут и ушел. Да боюсь, ты в руки к ребятам быстро попадешь. А от тебя до меня путь близкий.

Майор Ивану своей самостоятельностью не нравился. Конечно, ловок и в деле мастак, тут слов нет, вспомнилось, как он протер в машине руль и замки, уничтожая «пальчики».

– Как же ты прибудешь к «хозяину» пустой? Не подумают, что куш прикарманил? – спросил Иван.

– Могут. – Майор кивнул. – Только об аресте Лебедева скоро прознают и меня реабилитируют.

– Посмертно?

– Однообразен ты, Иван. О себе побольше думай, а не обо мне. Выслушай, потом скажи, чем помочь могу. Значит, так. – Майор кашлянул. – Видится мне, что Лебедев тебя не сразу сдаст, немного подержится.

– Он обо мне молчать будет, как рыба об лед, – перебил Иван. – Ему своих статей хватает, зачем еще и сто вторая!

– Ладно! Укрывательство убийцы и помощь в его задержании и изобличении, думаешь одно и то же?

– Ну, укрывательство еще доказать необходимо! – вспылил Иван. – Сейчас у него только деньги, пусть большие, незаконные. Он начнет лепить, мол нашел или дал на сохранение старый содельник. Старик ему «бабки» принес, а тот не пришел. Это и я сообразить могу, а Лебедев в сто раз хитрее.

– Точно, – согласился майор. – Потому и полагаю, что с его мозгами сутки он продержится, пока сообразит, что дорога у него – одноколейка в одну сторону. С ним сейчас очень толковые ребята занимаются. Они быстро объяснят, что тебя задержат не сегодня-завтра. Или они не знают о твоем существовании и считают, что из пистолета стреляет Лебедев? Выбрось из головы.

Он взглянул на часы и продолжал:

– Сейчас десять, думаю, он уже объявил, что устал, болен, стар, показания давать абсолютно не способен, и отправился отдыхать на нары. Утром он попьет жидкого чайку, переберется в кабинет и часа два будет рассказывать. Люди там терпеливые, но меру знают. В общем, Иван, Лебедев тебя отдаст завтра, где-нибудь между двенадцатью и пятью. Больше мне сказать нечего. Думай. Ежели я могу помочь – говори, я попробую. Если нет, то бывай, удачи не желаю, она у тебя кончилась.

– Попался бы ты мне пару лет назад. Говорун!

– Тогда ты бы уже либо укололся и подох, либо тебя сегодня взяли. Знаешь детскую присказку: «Если бы у дедушки были колеса, то был бы не дедушка, а трамвай». Не размазывай кашу по тарелке.

– Значит, из Москвы срочно уходить?

– Дело твое. Есть где залечь, ложись. Тогда я пошел.

– Уходить, – вздохнул Иван.

– Только не самолетом, – посоветовал майор. – Аэропорт легко просматривается, и сразу не улетишь. Вечером хорошо в Ленинград уезжать, поездов много.

«Это я уж решу, когда и как мне из Москвы уходить, – думал Иван, – только тебя живым оставлять больно».

Глава восьмая

В машине Юрий Петрович вяло подергал наручники, которыми его пристегнули к собственному портфелю, и затих.

На Петровке, в дежурной части, к доставленному не проявляли любопытства. Протокол, понятые, фотограф, никаких посторонних вопросов, ни одного лишнего слова или движения, будто на конвейер поступила деталь, – отшлифовали и пустили дальше.

Он много слышал о МУРе, но бывать там, слава богу, не приходилось. Юрия Петровича удивили обыденность длинных пустых коридоров, безликость дверей – обыкновенное учреждение, никакой романтики. Кабинет, в который его привели, тоже самый затрапезный – чиновничий, может, телефонов чуть больше, да сейф сверкает стальной ручкой. Мужчина за столом, помоложе Лебедева, но в годах, кивнул сопровождающим, Юрию Петровичу указал на стул.

– Знакомить не надо? – Хозяин кабинета посмотрел за спину Лебедева.

Тот повернулся и увидел подполковника Гурова, который сидя за столиком секретарши, пил чай с пирожными.

Когда Гуров приехал в аэропорт и начал парковать на стоянке машину, к нему подошел капитан милиции, подчеркнуто по-гвардейски козырнул, представился, указав на стоявший неподалеку сверкающий лаком «мерседес», сказал:

– Товарищ подполковник, вас ждут. Прошу ключи от машины.

– Это зачем? – возмутился Гуров, но, увидев рядом с «мерседесом» полковника Орлова, отдал ключи и пошел к машине ГАИ.

– Здравствуй, садись, поехали, – сказал Орлов и открыл перед Гуровым заднюю дверь «мерседеса».

– Мне надо встретить своих девочек, – ответил Гуров, уже понимая, что встречать некого, и чувствуя непривычную слабость и тошноту.

– Они живы, здоровы, но не прилетели. Садись. – Орлов подтолкнул его в машину.

– Прошу вас, – обратился Орлов к сидевшему за рулем лейтенанту. – Поедем, как обыкновенные люди, без свиста и иллюминации. Несправедливо, Лев Иванович, в ГАИ есть такие аппараты, а у начальника МУРа лишь простенькая «двадцатьчетверка».

– Давай о деле.

– Обижаются только женщины и дети, подполковник, тебе обиженная физиономия не идет. Начну свою оправдательную речь с демонстрации вещдока.

Нарушая правила движения, «мерседес», грозно рыкнув, пересек осевую полосу встречного движения и встал на обочине.

Гуров вышел за Орловым на шоссе, недоуменно посмотрел на белый перевернутый «Жигуленок» с хорошо знакомым номером.

– Здесь, Лев Иванович, по плану Лебедева, ты и обрел свой конец. Ясно?

Некоторое время они ехали молча.

– Оставим эмоции. Перейдем к фактам. – Орлов говорил ровно, монотонно. – Прочитав твои записи, я очень рассердился. Мягко выражаясь, ты вел себя несерьезно.

– Ты хотел обратиться к фактам, – перебил Гуров.

– Хорошо. Ты не поинтересовался, а экспертиза установила, что Кружнева застрелили из пистолета, на которого ранее были убиты еще четыре человека. Розыском занимаются территориальные органы и министерство, так что твои предположения о спутнике Лебедева являлись пусть и хлипкой, но версией, и мимо нее я пройти не имел права. Подал рапорт, генерал доложил наверх и приказал нам работать. Я прикинул, если тебя решат убрать, стрелять не будут. Самым уязвимым местом является твоя машина. Ребята из ГАИ нашли в своем хозяйстве разбитую «шестерку», привинтили твой номер. Мы установили за Лемешевым и Лебедевым наблюдение и стали ждать. Минувшей ночью у твоей машины Лемешев отвинтил правое колесо и отправился к своему шефу с докладом. Мы колесо поправили. Дальнейшее предугадать было нетрудно. Тебе позвонили и передали телеграмму?

– Да. И ты мог бы меня предупредить, не устраивать цирк, – недовольно заметил Гуров.

– Так ты все равно должен был ехать. Иван на такси проследовал за тобой. Мы его по пути на несколько минут задержали, дали возможность твоей машине «разбиться», а Ивану полюбоваться на дело своих рук.

– Значит, вы видели, как я, словно последний кретин, болтался на улице Воровского?

– Лева, не обижайся, каждый работает, как умеет. Ты находишься в отпуске и волен вести себя, как хочешь. – Орлов старался не улыбаться.

– Стой! – Гуров повернулся к Орлову, схватил за руку. – Значит, старика с дыней вы засекли?

– Он арестован в аэропорту Адлера. Мало того, он прилетел в Москву с напарником, которого мы взяли сразу, и вместо него запустили своего человека.

– Кого?

– Майора Крячко. Я подумал, что тебе будет приятно, если в заключительной стадии примет участие твой парень.

– Хорошо, Петр Николаевич, это мы обсудим на досуге.

– Нет уж! – перебил Орлов. – Ты вел себя, черт знает как, ты оскорбил меня нелепым подозрением и теперь рядишься в прокурорский мундир.

– Ну, ладно, ладно!

– Нет, не ладно! И прекрати употреблять это идиотское словечко! Все кругом твердят его как попугаи. Откуда вы только его выкопали?

Гуров взглянул на начальника с любопытством и миролюбиво сказал:

– Хорошо, Петр Николаевич. Что мы имеем и как собираемся жить дальше?

– Имеем двух подозреваемых. Юрий Петрович Лебедев – фигура достаточно ясная. Такие финансисты нам не внове, довести до суда его, конечно, следует, но конкретной опасности он сейчас не представляет. Иван Николаевич Лемешев – дело иное. Исполнителей, охранников и убийц мы видали, но наемного убийцу такого профессионального уровня я встретил впервые.

– Мужик серьезный, – согласился Гуров. – У него холодная кровь, как у земноводных. Если мы сумеем взять его живым, и эскулапы признают его нормальным, я наших психиатров пошлю к чертовой матери.

– В одном любопытном дневнике я прочитал, что Лебедева следует брать с деньгами, а Ивана с оружием в руках, иначе ничего не докажешь.

– Знаю.

– И прекрасно. Ты и выполнишь.

Гуров не хотел присутствовать при первом допросе Лебедева. Уж слишком получалось театрально, обещал преступнику встретиться – и пожалуйста! Но Орлов считал, что Лебедева следует «ломать» быстро, так как Иван еще гуляет на свободе. Гуров возразил: Лебедев может помочь в изобличении Лемешева, но не в его задержании.

Лебедев, увидев Гурова, замер. Живой и, судя по всему, абсолютно здоровый, Гуров смерил скучающим взглядом арестованного, отвернулся и занялся вылавливанием дольки лимона из стакана с чаем.

– Итак, Юрий Петрович, ваше затянувшееся путешествие закончилось. Пора писать отчет, подводить, так сказать, баланс, – сказал Орлов. – Меня зовут Петром Николаевичем, Льва Ивановича вам представлять не надо.

Лебедев приподнялся со стула, чуть не сказал «очень приятно», опустился на место и кивнул.

– Произошло недоразумение. Будете записывать?

– Зачем? – Орлов сцепил пальцы, смотрел терпеливо. – Валяйте.

От этого «валяйте» Лебедев вздрогнул, набычился и упрямо сказал:

– А я желаю только под протокол.

– Вы не в ресторане, а я не официант. – Орлов взглянул на часы. – Пятнадцать минут. – И включил магнитофон. – Потом прослушаете, и, если пожелаете, – он сделал паузу, – мы ваш рассказ отпечатаем на машинке, и вы его подпишете.

– Три дня назад ко мне пришел старый знакомый. Когда-то, лет двадцать назад, я действительно имел отношение к финансовым операциям, которые не поощряются Уголовным кодексом, – Лебедев хихикнул.

Гуров сосал лимон, смотрел на осунувшийся профиль Лебедева и его монолога не слышал.

– Лев Иванович! Я к вам обращаюсь! – донесся до Гурова раздраженный голос полковника. – У вас вопросы есть?

– Один. – Гуров проглотил лимон, пересел к столу. – Вы, Юрий Петрович, деньги Лемешеву давали?

– Какому Лемешеву? – удивился Лебедев. – Сергею Яковлевичу? – Опомнился и, глядя на Гурова проникновенно, спросил: – Вы Ивана имеете в виду? Так я ему ничего не должен.

– Петр Николаевич, вы гражданину объяснили, что Иван Лемешев в настоящее время находится под наблюдением нашего сотрудника? – спросил Гуров.

– Нет.

– Тогда поясню. – Гуров смотрел Лебедеву в глаза. – Прибывший к вам человек на самом деле майор милиции, только наш майор, нашей милиции. Это понятно?

Юрий Петрович кивнул, но Гуров ждал ответа.

– Понятно. Что я, кретин какой-нибудь?

– Не знаю. – Гуров пожал плечами. – Наша задача – взять преступника с оружием в руках.

– Иван – человек непредсказуемый. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что вы его возьмете. Так что лучше мне пока помолчать.

– Не будем спорить. Я вам задал вопрос. Повторяю. Вы в течение последних дней передавали Лемешеву значительную сумму денег? Я не спрашиваю, сколько и за что. Передавали?

Орлов взглянул на Гурова удивленно.

– Допустим, – пробормотал Лебедев, – а какое это имеет значение?

– Ясно. Петр Николаевич, у меня просьба, отправьте гражданина отдыхать.

Когда конвой увел Лебедева, Орлов спросил.

– Лева, действительно, какое это имеет значение?

– Где Иван держит пистолет? В номере? Не верю. – Гуров прошелся по кабинету. – Камера хранения? Вряд ли, полагаю, в гостинице. Теперь деньги. Он получил от Лебедева тысяч двадцать – сорок и не будет их носить с собой. Петр Николаевич, у человека не может быть два тайника, значит, деньги и пистолет лежат вместе.

Орлов понял ход мыслей друга.

– Аналитик, – сказал Орлов.

– У меня есть и другие недостатки, – усмехнулся Гуров. – Ты о них недавно подробно высказался. Полагаешь, я прав?

– Скорее всего, – недовольным тоном ответил Орлов и, чтобы Гуров понял, что ход его рассуждений разгадан, продолжал: – Убийца, почувствовав опасность, может не пойти к тайнику за оружием, но бросить все деньги он не способен. А если возьмет одно, то обязательно прихватит и другое.

– Верно. Ты умница, Петр Николаевич, я тобой горжусь.

– Тон у тебя отвратительный, покровительственный.

– Ладно. – Гуров махнул рукой. – Что в результате мы имеем? Где они сейчас?

Орлов снял трубку, набрал номер, выслушал короткий доклад:

– Идут по Садовому в сторону Каланчевки. Видимо, ищут ресторан.

– Снимать наблюдение или оставить? Если он пойдет за деньгами и оружием, начнет проверяться – ребята могут засветиться.

– Мы не можем убийцу оставить без присмотра.

– Если он почует слежку, придется задерживать. Возьмем пустого, получим дырку от бублика.

– Я не сниму людей и не оставлю Крячко один на один с убийцей, – категорически заявил Орлов.

– Я тебя понимаю. – Гуров кивнул. – Я пойду в свой кабинет, переключи все на меня, отправляйся домой. Я эту кашу заварил, мне и расхлебывать.

– Я! Я! – Орлов повысил голос. – Не забывай, что ты сейчас в лучшем случае валялся бы в реанимации.

– Слушай, давай не будем. А? – Гуров скривился. – Хочешь, я сейчас напишу рапорт на твое имя? Запомни, если он начнет проверяться, ребят необходимо отозвать.

– Идиот! Самовлюбленный кретин! Нельзя играть в «орлянку» своей карьерой.

Гуров, не обращая внимания на друга, расхаживал по кабинету, махал руками и бубнил:

– Я убийца. У меня пистолет. Где я буду его держать? Мне страшно. Нет. Я привык, но осторожен. Я осторожен и опытен. Осторожен и опытен. – Он повернулся к Орлову. – Ты тридцать с лишним лет в розыске! Где ты спрячешь пистолет? Что ты молчишь? Я тебя спрашиваю!

Воздух был наполнен влагой, дождь мельчайшими капельками висел в воздухе, лакируя асфальт и крыши машин.

«Ни черта у меня не выйдет, – думал майор Крячко, выходя с Иваном из ресторана. – Его надо задерживать, кончать комедию, не может быть, чтобы никаких доказательств не нашли, зацепимся не за одно, так за другое».

Крячко вспомнил свой последний разговор с Гуровым.

– Не знаю, что тебе и посоветовать Станислав, – сказал подполковник. – На мой взгляд, вы с операцией поторопились.

«Человеку жизнь спасли, а он даже „спасибо“ сказать не удосужился», – думал Крячко, глядя на начальника с неприязнью.

– У тебя такой вид, словно ты подвиг совершил и награды ждешь, – Гуров протянул Крячко несколько скрепленных листков. – Я набросал план мероприятий, не сомневаюсь, что ты сумеешь все выполнить, только вряд ли это даст желаемый результат.

Все поведение «продавшегося» майора было расписано буквально по минутам. И где поставить машину, и когда к Ивану подойти и что сказать, и как «уходить» от преследования, и куда его в конце концов привести.

– Это, Стас присказка, а сказка будет впереди, – сказал Гуров, обсудив с Крячко все детали. – Все это не произведет на него никакого впечатления.

– Он что, дебил?

– Человек, совершающий убийства по заказу, не может быть нормальным. В быту я никаких отклонении у него не заметил. Ты должен понять, что будешь иметь дело с человеком простым, прямолинейным и бесчувственным, как лом. Что бы ты ни сделал для него, никакой благодарности он испытывать не будет.

– Тогда какого черта огород городить? – раздраженно спросил Крячко. – Берем обоих и баста!

– Задерживать убийцу без оружия бессмысленно. Даже если мы найдем впоследствии его пистолет, то никак его к Лемешеву не привяжем. Преступник будет существовать отдельно, а орудие убийства – отдельно. Или ты рассчитываешь, что он «пальчики» на пистолете оставил? Повторяю, Иван – человек рациональный. Он может взять оружие в руки и остаться с тобой только в том случае, если тебе удастся ему внушить, что ты ему нужен. А вот зачем ты ему можешь понадобиться, я придумать не могу. Решишь сам, по ситуации.

Иван и майор прошли два квартала, остановились, и Крячко понял, что начальник черт бы его побрал, опять оказался прав. Сейчас они расстанутся, вся работа была напрасной.

Иван закурил, оглядел улицу, съежившиеся фигуры прохожих и спросил:

– Куда?

– На метро.

– А мне в обратную сторону. – Иван пыхнул сигаретой и собрался уходить, когда из-за угла вывернула милицейская машина и, скрипнув тормозами, остановилась рядом.

– Только без глупостей, – сказал Крячко. – Стой, молчи, если умеешь, улыбайся.

Из «Жигулей» вышли лейтенант и сержант.

– Добрый вечер! – Лейтенант небрежно козырнул и внимательно осмотрел сначала Ивана, потом Крячко. – Куда путь держите?

Крячко протянул удостоверение.

– Какие проблемы?

Лейтенант взял удостоверение, нагнулся к машине и при свете фар внимательно изучил.

– Извините, товарищ майор! – Он вернул удостоверение, козырнул. – Служба!

– Все в порядке, лейтенант, – миролюбиво ответил Крячко. – Неприятности? – спросил он сочувственно.

– Москва – город большой, всего доброго!

– Желаю удачи. – Крячко поднял руку, словно собирался козырнуть в ответ и повторил: – Удачи!

Лейтенант сел в машину, и патруль уехал.

– Мое почтение, – сказал Иван хлопнув Крячко по плечу. – Отличный ты мужик, жаль расставаться. У меня в номере есть бутылочка, заскочим на пару минут? Как говорится, на посошок!

– Мне утром к начальству, – Крячко изобразил нерешительность. – Запах. Строго сейчас. – Махнул рукой. – Черт с ним, согласен.

Крячко, шагая рядом с преступником, находился справа от него, помня, что именно правый карман плаща оттягивает тяжелый предмет, и постоянно фиксировал движения спутника. Человек, собирающийся напасть, обязательно изменит ритм шагов.

Причина, по которой Иван изменил свои намерения, была проста. Он неожиданно понял, что красная книжечка может оказаться сильнее пистолета, и захотел такую книжечку заполучить во что бы то ни стало. Сменить фотографию и переписать фамилию – дело несложное, специалист найдется.

Они вышли на Садовое, Иван остановился, глянул в темный проем переулка.

– Не понравился мне патрульный. Может, и не один он, отъехал для виду, а за нами приглядывают, скажи? – Иван закурил.

– Нет, – коротко ответил Крячко.

– Почему уверен?

– Знаю.

– Понятно, ты же с ними – из одной стаи.

– Из одной, – согласился Крячко, посматривая вокруг и прикидывая, как могут располагаться ребята.

– А чего он объявился, выскочил, как черт из бутылки?

– Тебя ищет, – флегматично ответил Иван. – Ну, не тебя конкретно. Ищут человека, которому Юрий Петрович вынес деньги.

– Долго искать будут. – Смахивая с плаща влагу, Иван отряхнулся, словно пес, огляделся. – Давай пошустрим по городу, проверимся. Ты лучше знаешь, как это делается.

Отказываться было опасно.

– Перейдем на другую сторону. Если нас преследуют, машина останется на этой стороне и они начнут искать разворот.

Они пересекли Садовое кольцо, здесь Иван взял инициативу в свои руки и остановил частника на «Жигулях».

– Друг, на поезд опаздываем, подбрось на Киевский.

У вокзала они спустились в метро, проехав остановку, поднялись снова наверх и сели в такси.

«Эдак мы действительно могли соскочить, и ребята потеряли нас», – подумал Крячко. Он не знал, что Орлов, как только они сели в машину, дал команду наблюдение прекратить и переместил оперативников в другой район.

В номере Иван стащил мокрый плащ, налил два стакана коньяку и, кивнув, залпом выпил.

– Какие деньги упустили! – Иван выругался. – На всю жизнь бы упаковались.

– Хорошо, ноги унесли, – возразил Крячко, – деньги будут.

Иван сделал себе укол, но дозу уменьшил. Ампулы, полученные от Лебедева, не уничтожил, вдруг пригодятся? Через несколько минут он почувствовал подъем сил. Выехать из Москвы, майора захватить с собой. От денег он не откажется. Километрах в тридцати сейчас темень, грязь непролазная, конечно, ни души, в крайнем случае можно и выстрелить из кармана.

– У меня неподалеку небольшой банк припрятан, – сказал Иван, быстро расхаживая по номеру. – Да выпей ты, красна девица! – Он сунул Крячко стакан. – Если ты меня проводишь, я тебе «штук» двадцать выделю. Не хочу с тобой расставаться, уж больно ты ловко с милицией разговариваешь.

«Решил со мной кончать», – понял Крячко и решительно отставил стакан.

– На работе не употребляю. Двадцать, говоришь? Дешево себя ценишь. Пятьдесят.

– А не поплохеет?

Один не собирался платить, второй и не думал о деньгах, но торговались серьезно и сошлись на тридцати тысячах.

– Лады, – подвел итог Крячко. – Далеко?

– Электричкой с Казанского минут тридцать, – ответил Иван.

«За городом, когда он будет вооружен, я могу с ним не справиться», – подумал Крячко. Ему стало нехорошо. До этого момента Станислав Крячко не знал, что такое страх.

Глава последняя

– Ты подожди, – сказал Иван, – я смотаюсь к администратору, оплачу номер, чтобы мы могли выйти, не задерживаясь.

– Валяй, – ответил Крячко и взял со стола газету. Иван вышел, майор взглянул на телефон: «Позвонить? А если он стоит в коридоре и услышит? Выглянуть из номера и проверить! Увидит, насторожится, и все пропало… Ехать с ним за город! Стрелок он отменный, а Гуров мне оружие брать не разрешил! „Пистолет мешает думать, сковывает“. Профессор! А с голыми руками рядом с вооруженным убийцей я буду чувствовать себя раскованным и умным».

У Ивана был ключ от буфета, расположенного на этаже. Снять заднюю панель холодильника, достать пистолет и деньги, привинтить панель на место – вся работа не более десяти минут. Он оттянул затвор, убедился, что патрон в стволе, снял предохранитель, опустил пистолет в правый карман брюк и вернулся в номер.

– На посошок и двинули! – сказал он весело, открыл шкаф, вынул чемодан, бросил его на кровать.

Крячко почувствовал, что убийца вернулся с оружием. Иван говорил и двигался иначе, стал свободнее, увереннее. Майор успокоился. Теперь все будет тип-топ. В номере Иван, конечно, стрелять не будет, на вокзале взять его несложно. Даже если ребята нас потеряли. Подгадаю момент, когда окажемся неподалеку от постового милиционера, правую руку сразу блокирую… Додумать Крячко не удалось. Убийца, собирая вещи и разные мелочи, оказавшись за спиной майора, вынул из кармана пистолет и ударил его рукояткой по затылку. Крячко обмяк, уронил голову на грудь.

Иван убрал пистолет. «Здесь его оставлять нельзя». Он взял майора за подбородок, тряхнул.

Крячко застонал, приоткрыл глаза.

– Долго жить будешь, – сказал Иван, хотел забрать удостоверение, вспомнил, что дверь не заперта, насвистывая, начал искать ключ, прикидывая, как сейчас заберет «ксиву», умоет содельника, отпоит коньячком и спокойно выведет на улицу. Пьяненький человек, оттого и ходит, пошатываясь. Все отлично, и не надо ехать куда-то в непогоду, грязь месить…

Крячко приподнялся в кресле и снова обмяк.

– Верно, дружище, отдыхай, – сказал Иван. – Это только в кино человека по башке железкой бьют, а он опосля подвиги совершает. А в жизни у нас головушка живая, ей больно, она кружится, ножки слабые, будто не свои, абсолютно никаких команд не слушаются. Ты как, приятель? Слышишь меня?

Крячко вновь попытался встать, но безуспешно.

– Сиди. – Иван налил ему коньяку. – Сейчас выпьем и пойдем не торопясь.

Он впервые радовался, что не убил человека. Вынув из кармана Крячко удостоверение, прочитал: Крячко Станислав Васильевич, майор милиции. Состоит на службе в Управлении Московского уголовного розыска…

– Как? – Иван взглянул на майора, услышал в коридоре шаги и обернулся.

Дверь распахнулась, через порог шагнул подполковник Гуров, увидел на столе бутылку, рассмеявшись, сказал:

– Станислав, дурные примеры заразительны!

За спиной подполковника стояли люди. Иван направил на Гурова пистолет.

– Стоять! Живым не возьмешь, на суде издеваться не будешь! – Иван выстрелил, но раздался не грохот, а слабый хлопок. Убийца дернул затвор, патрон заклинило.

– Сука! – Иван ногтем выковыривал патрон из канала ствола.

Только сейчас Гуров увидел, что Крячко пытается приподняться и по шее у него стекает кровь.

Крячко видел Гурова в каком-то зыбком полусне. Майор все пытался сказать, мол, осторожнее, убийца вооружен, но не мог.

– Наручники, понятых. Работайте. Вызовите «Скорую»! – Гуров встал на колени, заглянул Крячко в глаза. – Не крути головой. Все нормально. Все кончилось. Ты сработал отлично, Станислав. А вот головушку бандиту под удар подставлять не следовало.

Гуров еще долго что-то говорил, не вникая в смысл собственных слов, внимательно глядя в глаза Крячко, пытаясь определить его состояние.

– Товарищ подполковник, – сказал кто-то и тронул Гурова за плечо.

Он обернулся, увидел белые халаты, носилки, погладил Крячко по щеке и сказал:

– Я к тебе завтра приду.

Крячко лечь на носилки отказался, санитары взяли его под руки и увели.

Понятые, оперативники, следователь прокуратуры, фотограф из НТО заполнили номер.

Подполковнику захотелось в последний раз взглянуть на Ивана, но Гурова оттеснили – люди начали работать, и он оказался лишним.

Гуров спустился вниз к администратору.

– Разрешите? – Он снял телефонную трубку и набрал номер Орлова. – Тебе сообщили? Увезли, глаза у него нормальные, думаю, все в порядке. Позволил подойти к себе сзади… Старший группы! Позор! Нет, Петр Николаевич, ему я этого не сказал, разговаривал ласково. Да, люблю я людей, люблю! Оттого и злюсь. Поехал домой, а ты сиди и жди, хотя смысла в этом никакого. В камеру его, и пусть работает прокуратура, это уже их огород.

В кабинете полковника Орлова находился генерал Турилин. Когда Орлов закончил разговор с Гуровым, Константин Константинович спросил:

– Что вы так сурово с ним, даже не поздравили…

– А Леве мои поздравления ни к чему, он сам себя поздравил, – ответил Орлов. – А высшей похвалы для него не существует.

– Ну-ну. – Генерал покачал головой. – Вам виднее.

– Константин Константинович, он мой друг, я Леву знаю.

– Он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. – Генерал улыбнулся.

– Преступник подготовил Гурову аварию, а наши ребята ночью колесо машины исправили. Когда демонстрация с катастрофой прошла, я Гурова встретил в аэропорту и рассказал ему об этом – он бровью не повел. Ему вроде бы жизнь спасли, а он только кивнул, и никаких эмоций. А сегодня случайно выяснилось, что перед выездом Гуров сам внимательно проверил крепления колес и тормоза. Каково?

– Молодец. Профессионал.

– Согласен. – Орлов прижал ладонь к груди. – Почему мне не сказал? Я же ему друг, посмеялись бы и забыли. А то получается, что мы считаем, мол, человека спасли, а он сам перестраховался и при этом молчит. Хотите считать себя спасителями – считайте, а я умнее и плевал на вас!

– Петр Николаевич, зачем так? – сказал осуждающе генерал. – Не захотел человек вас радости лишать.

– А сегодня? Кричит на меня: «Где бы ты спрятал пистолет? Отвечай!» И тут же. «В гостинице, – говорит, – в одном из холодильников, за задней панелью».

Константин Константинович рассмеялся.

– Ну и что? Преступник занимался ремонтом холодильников. Ничего сверхъестественного Лева не придумал.

– Полагаете? Верно, элементарная логика. Только мне все становится ясным «после», а Гурову в нужный момент… «Снимем наблюдение и ждем у гостиницы. Никуда не денется – придет, деньги и пистолет в одном месте, двух тайников быть не должно. Пистолет найдем, заменим патроны на холостые. Убийца – профессионал может проверить, есть ли патрон в канале ствола. Задерживать у холодильника нельзя, потому как Иван пистолет швырнет, начнет драться, понятые ничего не увидят…» И командует, и командует, ну все знает…

– Ничего не поделаешь, приходится терпеть. – Константин Константинович поднялся, пожал Орлову руку. – Поздравляю и благодарю. Удача никогда не мешает, а сейчас особенно вовремя. «Персоналка» Гурова ликвидировалась, даже самые бдительные церберы будут теперь помалкивать. О здоровье Крячко доложите утром…

Утром Гуров проснулся рано, сварил пачку пельменей, полив уксусом, глотал, обжигаясь, затем, выпив кружку чая с медом, снова лег. Разбудил его телефонный звонок. Гуров взглянул на часы – уже одиннадцать, наверное, звонят сообщить о здоровье Станислава. Снял трубку.

– Гуров. Как он?

– Как он, мне неизвестно, Лев Иванович, а вот Рита и Ольга чувствуют себя прекрасно, передают вам привет.

– Орлов, ты?

– Лев Иванович, успокойтесь. – Голос звучал мягко, но начальственно. – Ваши девочки у меня в гостях, чувствуют себя великолепно и даже не догадываются, что уехать без вашего согласия они не могут. Я знаю, что вы человек в высшей степени разумный и не станете сейчас звонить полковнику Орлову и генералу Турилину. Ситуация сугубо личная, касается лишь вас и меня.

– Дайте трубку Рите.

– Я звоню из автомата, а ваша очаровательная супруга и племянница находятся от Москвы за тысячи верст.

– Вы идиот!… Я же ничего не могу сделать ни для Лебедева, ни…

– Лев Иванович, вы же умница. Меня нищий казначей и сумасшедший убийца абсолютно не интересуют.

– Так что вам надо?

– Мне нужны вы, Гуров Лев Иванович. Я вам предлагаю отличную сделку. Подумайте.

– На кой черт? – Гуров растерялся.

– Вы человек талантливый, а в жизни за все приходится платить. Извините за пошлость, но бесплатных пирожных не бывает.