Николай Иванович ЛЕОНОВ

Алексей Викторович МАКЕЕВ

Поминки по ноябрю

Пролог

Сергей Сергеевич Николаев, московский предприниматель тридцати пяти лет от роду, сегодня проснулся рано, и настроение у него было не самое лучшее. День намечался хлопотливый и напряженный.

Такое бывало и раньше, но никогда еще утро не встречало Сергея таким густым и тоскливым серым светом из окна, никогда не было такой ломоты в спине и такого скверного настроения. Не хотелось даже открывать глаза и смотреть на этот неприветливый мир, струящийся с улицы. Сергей был не рад тому, что проснулся, хотя вчерашний день начался неплохо, прошел очень содержательно, а закончился вообще таким веселым кувырканием под брызги шампанского на широкой двуспальной кровати отнюдь не с женой, что только радуйся… Но радости почему-то не было.

Ну разве все, что было вчера, – это не причина для того, чтобы проснуться в прекрасном настроении?

Однако Сергей не помнил, чтобы просыпался на таком взводе.

Что-то еще случилось. Наверное, вчера. Или уже сегодня? Что именно, Сергей вспомнить не мог.

Сергей посмотрел налево, потом направо. Жены рядом не было, что не являлось поводом для грусти, скорее наоборот.

Обидевшаяся на него вчера жена спала в другой комнате.

Сергей встал, накинул на себя теплый халат цвета морской волны, валявшийся тут же на полу, потянулся, помотал головой и, вздрогнув, взглянул на настенные часы.

На секунду ему показалось, что опоздал. Но до отъезда по очень важному делу оставалось почти полчаса. Этого времени с избытком должно было хватить и на душ, и на легкий завтрак.

Сергей, позевывая, прошлепал в ванную, с удовольствием отметив, что завтрак на столе стоит, а жена Ольга быстро скрылась в соседней комнате, изображая кровную обиду, способную тянуться до вечера.

Через двадцать минут Сергей уже сидел в кухне и, глядя новости по телевизору, жевал сандвич.

Он прокручивал в голове все сегодняшние маршруты и прикидывал, сколько времени каждый из них может занять. Поспеть нужно было везде, но самое важное дело необходимо было сделать первым.

Посмотрев на часы и покивав в такт своим мыслям, Сергей встал и выглянул в окно.

С высоты седьмого этажа открывался великолепный вид на Пречистенскую набережную. Именно из-за открывающейся панорамы на реку, на расстилающийся за нею город он и полюбил сразу эту квартиру.

Опустив взгляд ниже, Сергей заметил, что во двор въезжает его серебристый «Мерседес». Саша – его личный шофер и телохранитель – был точен, как всегда. Нужно было собираться.

Сергей отошел от окна и поставил на стол чашку с недопитым кофе.

Он быстро вышел из кухни и, словно не заметив, что Ольга на что-то демонстративно обижена, по отработанной годами совместной жизни привычке, приоткрыв дверь в холл, сказал:

– Мне пора, Лелик.

– Ты надолго, Николаев? – громко спросила Ольга.

Как она привыкла называть Сергея по фамилии еще со студенческих времен, так и продолжала звать все эти тоскливые двенадцать лет совместной жизни. Когда-то Сергей обижался, а потом – ничего, привык.

Ольга сидела в кресле напротив холодного камина, держала в руках книжку в мягкой обложке. Книжка завалялась в холле и вот сейчас пришлась кстати. Ольга читала редко, хотя любила говорить, что до замужества она читала часто и много. А после замужества почему-то перестала. Почему, Ольга не объясняла. Наверное, не могла придумать уважительной причины. А Сергей никогда и не интересовался.

– Я в обед заеду, Лелик, – ответил Сергей и, не прикрывая двери к жене, направился в коридор. – Что у нас будет вкусненького? Чем порадуешь?

– Сюрпризом! – крикнула Ольга, не опуская книжки.

Она и сама частенько не знала, что приготовит, поэтому предпочитала отделываться намеками. Пока муж будет мотаться по своим нудным делам, всегда можно будет полистать журналы, посмотреть телик, поболтать с подружками по телефону, глядишь, какой-нибудь новый незамысловатый рецепт и обнаружится.

Сергей вышел в коридор, но, словно вспомнив о чем-то важном, хлопнул себя по лбу и повернул обратно.

– Опять нужные бумажки забыл? – крикнула ему Ольга, уже забывая об обидах. Какой смысл показывать мужу свою печаль, если он все равно этого не замечает? Черствый и некультурный человек.

– Да, забыл, – нехотя ответил Сергей и вошел в свой рабочий кабинет.

Он плотно притворил за собою дверь и быстро подошел к сейфу, стоящему слева от окна кабинета.

Небольшой коричневый атташе-кейс, стоящий на полу около стола, Сергей положил на стол и открыл, затем, по привычке выглянув в окно, опять же по привычке заслонил спиной толстую сейфовую дверь, хотя в кабинете больше никого не было и во всей квартире, кроме него с женой, не водилось даже кошки, и набрал знакомую комбинацию цифр.

С мелодичным звоном замок сейфа отщелкнулся.

Оттянув на себя тяжелую дверку и вставив маленький ключик в следующее отделение сейфа, Сергей открыл и его.

Он вздохнул и покачал головой – денег было жалко, как всегда, но делать нечего. Хотя он, конечно же, не думал, что так весело начавшийся вечерок закончится такими тратами.

Сергей глазами пересчитал пачки денег, лежащие во втором отделении сейфа. В следующий раз надо быть осмотрительнее. Он аккуратно переложил из сейфа двенадцать пачек «зелени» в открытый атташе-кейс и после этого, повторяя в обратном порядке все операции, запер сейф.

Немного подумав, Сергей запер атташе-кейс, шифр соответствовал дате его рождения.

Сергей вздохнул и вышел из кабинета, привычно придерживая крышку атташе-кейса пальцем. Тут зазвонил его сотовый телефон, лежащий в кармане пиджака.

Сергей вынул его и развернул.

– Да! – негромко сказал он в трубку и подошел к окну. – Да, я, Саш… Поднимайся.

Он снова выглянул в окно и увидел свою машину, уже стоящую у подъезда. Из машины вылез Саша, с наигранной ленцой осмотрелся и неторопливо пошел к подъезду, держа руки в широких карманах распахнутого пальто.

Сергей вышел из кабинета и столкнулся с Ольгой, решившей, что все-таки надо поцеловать мужа перед его уходом. А высказать все можно и потом. Ну, выпил вчера мужик, приперся поздно, ну, наговорил всякой всячины, ну и ладно. Всегда найдется время отыграться. На худой конец он еще и баксов подкинет за моральный ущерб. Если ничего не помнит, можно будет сказать, что и ударил.

– Водила звонил? – Ольга откровенно зевнула и прищурилась, рассматривая мужа. Подойдя ближе, она собрала у него с пиджака несколько пылинок и вздохнула.

– А как же, – тихо ответил Сергей. – Береженого бог бережет. А не береженого конвой стережет. Пословица есть такая. Народная.

– Ну-ну, – равнодушно ответила Ольга и не удержалась от легкого ехидства: – Ты только смотри, не приходи, как вчера, невменяемым, ладно? И перед людьми неудобно, и самому должно быть стыдно. Не мальчик же, кого удивляешь?

Снова зазвонил сотовый. Сергей прослушал, что ему сказал Саша, и коротко ответил:

– Выхожу!

Он подхватил атташе-кейс, ничего не отвечая жене, быстренько поцеловал ее в затылок.

В коридоре Сергей накинул на себя плащ и шарф и открыл входную дверь. За дверью, все так же засунув руки в карманы длинного серого пальто, стоял Саша.

Пережевывая резинку, Саша кивнул и посторонился, Сергей вышел из квартиры и направился к лифту.

До того как они сели в машину, никто не произнес ни слова. Так давно уже определил Саша, объяснив, что путь из квартиры к машине и обратно по статистике является самым опасным. Сергей тогда для вида поворчал, но согласился.

Саша был опытным бодигардом. Когда-то он служил в спецподразделении ГРУ и, чем там занимался, никому не рассказывал.

Саша вторым зашел в лифт и первым вышел из него, опережая шефа на три шага. Выйдя из подъезда, он осмотрелся, кивнул, и только после этого вышел и Сергей.

– В офис, как обычно, или куда, шеф? – спросил Саша, выводя «Мерседес» со двора на дорогу.

Сергей, севший рядом с ним, а не сзади, на что Саша поморщился, но промолчал, отрицательно покачал головой:

– Нет, Саша, сейчас поедем за МКАД в Ближние Прудищи, я там покажу конкретно.

Если водитель и удивился необычному маршруту, то ничем этого не показал. Просто кивнул, давая понять, что команду воспринял. Хотя все это было нарушением условий безопасности.

Телохранитель должен заранее знать все маршруты, обмозговать пути подхода и отхода, страхуясь от вероятных неприятностей. Но каждый думает, что крупные неприятности, столь часто случающиеся с предпринимателями и потом подробно показываемые по телевидению, – это не про него.

Саша, нахмурясь, смотрел на дорогу, надеясь, что с ними сегодня все будет нормально.

Сергей же рассеянно поглядывал в окошко и думал о своем последнем разговоре с Мжванадзе.

Хитрый жирный грузин, изображая из себя хлебосольного восточного хозяина, долго рассуждал о дружбе, об «уважаемых людях», о необходимости делать добро всем и каждому, но, как только разговор дошел до дела, стал жестким и непреклонным.

Вскоре они подъехали к МКАД.

Оставив Кольцевую автодорогу позади, «Мерседес» покатил дальше по шоссе, въехал в лесной массив, и у третьего поворота Сергей приказал повернуть. Потом еще раз.

Шоссе плавно перешло в грунтовку, потом в откровенную козью тропу, разбитую огромными колесами строительных машин. Саша повел «Мерседес» медленней.

– Надо было бы джип взять, – проворчал он, не глядя на шефа.

– Что? – переспросил Сергей и выбросил в приоткрытое окошко недокуренную сигарету. – Ерунда… А впрочем, я и сам не знал, что здесь будет такая дорога. Ты знаешь, Сашок, однажды в Германии, в Баварии, я нашел такую разбитую грунтовку, что даже что-то вроде дежа вю испытал. Представляешь, вдруг показалось, что я из Мюнхена за полчаса до России доехал! Было от чего чердаку слететь.

– Бывает. – Саша улыбнулся и покачал головой.

Дорога поворачивала влево, и Саша еще больше замедлил ход.

Лес здесь поредел, отступил в стороны, и только слева, со стороны Саши, к дороге прижимались кривоватые кустики непонятного растения.

Сергей наклонился к атташе-кейсу, погладил его ладонями и зачем-то пробарабанил по его крышке всем известную речовку «Спартак» – чемпион".

– Не согласен, «Спартак» – отстой, – сразу же отреагировал Саша. Футбольная тема была единственной в разговоре с шефом, где он позволял себе высказывать свое мнение. – Круче «Милана» вообще ничего нет. Это ж очевидно, – веско произнес он.

– Это еще как сказать, – произнес Сергей, и это были его последние слова.

Из-за кустов внезапно поднялась высокая фигуру в камуфляже, с короткоствольным автоматом в руках. Голова человека была закрыта черной шапочкой.

Саша первым заметил опасность и резко ударил по педали газа, но опоздал. Сергей удивленно посмотрел на Сашу, потом скользнул взглядом за окошко и понял, что именно его тянуло за душу все это утро. Это было не воспоминание, а предчувствие. Сергей понял это и тоже опоздал.

Раздались две короткие автоматные очереди. Саша был убит сразу же, Сергей на две секунды позже.

Ставший неуправляемым «Мерседес» дернулся вправо, ударился бампером о высокую кочку и, рыча и вышвыривая из-под задних колес ошметки мокрой земли, начал бодаться с нею.

Убийца, не отпуская автомата, подбежал и дернул за правую дверку.

Сергей сидел в прежней позе, только его голова была завалена набок, а руки все еще лежали на атташе-кейсе.

Убийца осторожно вытащил кейс, стараясь, чтобы ни одной капли крови с пробитой головы Николаева не упало на него, но тут уж не повезло. Кейс был перепачкан.

Шепотом выругавшись, убийца быстро осмотрелся, бросил автомат на землю и, прижав кейс к груди, побежал к недалеким деревьям.

В небольшой лощине среди деревьев стояла коричневая «шестерка», нарочно подобранная по цвету, чтобы не светиться среди деревьев, и угнанная только сегодня утром.

Убийца на ходу обтер кейс о свой камуфляж, подбежал к машине и быстро скинул с себя весь этот военизированный прикид. Скомкав куртку и брюки, он забросил их в салон на заднее сиденье.

Дело было сделано наполовину, и пока все шло удачно. Теперь предстояло доехать до ближайшего городишки, бросить угнанную накануне машину, поджечь ее, дойти до станции и, как все приличные граждане, сесть на электричку и поехать в Москву.

Глава 1

Седьмое ноября давно прошло, а снега все не было. Вместо снега, как вчера и позавчера, опять моросил мерзкий дождик. Оттого что погода была скверной, настроение тоже было нерадостным.

Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Лев Иванович Гуров отошел от окна и с раздражением замял сигарету в хрустальной пепельнице.

– А сигарета в чем перед тобой провинилась? А она, между прочим, моя. – Стас не удержался от ехидства и, поймав на себе сердитый взгляд Гурова, все равно закончил в прежней шутливой манере: – Молчу-молчу, патрон! Глух и нем аки… паки… каки… забыл, как дальше. В общем, понеже грешен, батюшка.

– Снега нет, – пробормотал Гуров, не обращая внимания на шуточки Крячко.

О том, что Гуров почти не курил и никогда не носил с собой сигарет, знали все его знакомые. И если Лев Иванович все-таки начинал курить, то это означало, что ситуация приближается к экстремальной. Понимал это и Крячко, но все равно не желал менять свою манеру разговора со старым другом. Да Гуров этого и не требовал.

– Снега нет, – повторил Гуров, отодвигая пепельницу на край своего стола, – а насколько я помню, раньше на седьмое ноября всегда был снег. Демонстрация, трибуны, голос диктора и скрип снега. У меня это все как-то слилось в одну картину. А теперь – седьмое ноября было, а снега не было! Черт-те что!

Гуров прошелся по кабинету. Было заметно: его что-то гнетет. Стас прекрасно понимал, что у того на душе.

Разговор с генералом на повышенных тонах и навязанное в результате задание Гуров иначе, как личный вызов, воспринять не мог. Поэтому и злился. Но, может, это было и к лучшему. Свои самые сильные качества сыщика Гуров демонстрировал именно тогда, когда чувствовал вызов. Вот как сейчас.

– Сравнить тебя, что ли, с тигром в клетке… – задумчиво проговорил Стас, ожидая вспышки хорошо всем известного гуровского раздражения. – Или даже со львом! Лев Иванович, тебя часто сравнивали со львом? Это зверь такой, он живет в Африке и в зоопарках.

– Не юродствуй, охолонись. – Гуров внезапно остановился напротив Стаса, посмотрел на него, словно на врага, ткнул в его сторону пальцем и напомнил: – А вот у Петра в кабинете ты меня не поддержал!

– Не поддержал, верно, – вздохнул Стас. – Я просто его прекрасно понял: кто же, кроме тебя, сможет все это разгрести?

Генерал Орлов на общем утреннем совещании специально задержал Гурова и Крячко и обрадовал их новым заданием – расследованием убийства предпринимателя Николаева, случившегося вчера за МКАД в районе населенного пункта Ближние Прудищи.

Все было просто и непробиваемо. У вдовы предпринимателя Николаева оказался любящий родной дядюшка, занимающий настолько влиятельный пост в правительстве, что отказать ему было невозможно. Да и неприлично, если рассуждать по-человечески.

Дядюшка попросил бросить на расследование убийства лучшие силы, и Орлов пообещал.

– С Авгием меня сравниваешь, Стас? Это был такой древнегреческий ассенизатор, да? Так о нем потом сказки рассказывали… Ну, ладно, проехали!

Гуров махнул рукой и вернулся к своему столу.

– Жаль бросать незаконченные дела. Но там вроде все уже и так ясно… Что нарыли эксперты по делу Николаева? – резко спросил он, сразу входя в работу так, как он привык: полностью усваивая всю информацию и потом уже на ее основе начиная приходить к каким-то своим выводам.

– Читать все? – спросил Стас, пододвигая ближе к себе уже приготовленную папку розыскного дела.

Гуров промолчал, и Стас, понимая это как положительный ответ, раскрыл папку.

Итак, вчера за городом, в небольшом лесу был обнаружен застреленным в своей машине вместе с шофером генеральный директор фирмы «Интернешнл фуд корпорейшн» Сергей Сергеевич Николаев. Судя по заключениям экспертов, убийство произошло утром, но обнаружили одиноко стоящий на грунтовой дороге «Мерседес» и два трупа в нем только после обеда.

Один житель столицы, работник силикатного завода Григорьев, отправился на своем «жигуленке» навестить тещу, проживающую в поселке Ближние Прудищи. Экономя время, он решил проехать через лес и, увидев впереди блестящую задницу дорогого «Мерседеса», сперва сбавил скорость, потом, подъехав ближе, робко нажал на сигнал. Так как на его обращение не последовало никакой реакции, он, подъехав почти вплотную к «Мерседесу», остановился и подождал.

Григорьев очень эмоционально рассказывал оперативникам про свои переживания и сомнения. О том, как он долго не решался выйти из «Жигулей», все надеясь, что отдыхающие «крутые», как он думал, заметят его и отведут своего «мерина» в сторону, давая ему возможность проехать.

Но они не заметили. И не отвели.

Одним словом, вышеупомянутый Григорьев, все-таки решившись, робко подошел к «Мерседесу», осторожно заглянул в салон через раскрытую правую переднюю дверцу и затем, одним прыжком вернувшись в свою машину, сломя голову помчался обратно к МКАД, не отвечая на вопросы рассерженной супруги, никак не желавшей понять, почему, почти доехав до дома ее мамочки, этот дурак вдруг развернулся и поскакал в обратном направлении.

Показания Григорьева в общих чертах уже знали и Гуров, и Крячко.

Дело об убийстве предпринимателя Николаева, как и любое заказное убийство, а именно к этой категории необходимо было отнести данное преступление, представляло собою твердый орешек для оперативников и следователя. Процент раскрываемости по заказным убийствам унизительно мал, и дело тут не в том, что на такую работу обычно идет достаточно опытный киллер, умеющий почти не оставлять следов.

Люди, становящиеся объектами заказных убийств, как правило, заметны и влиятельны в своих сферах деятельности. Они прошли долгий путь, и на этом пути бывало всякое. Для того чтобы шаг за шагом проверить всевозможные версии, возникающие при расследовании заказных убийств, иногда приходится тратить месяцы на кропотливую работу по выяснению связей, причин, мотивов и поводов, и когда в конце убеждаешься, что это ответвление одной из основных версий оказалось тупиковым, то приходится запасаться изрядным количеством терпения, потому что нет гарантии, что повезет при следующем варианте.

Гуров все это прекрасно знал, и это знание настроения ему не улучшало. Убийство предпринимателя Николаева было классическим заказным убийством. С основными оперативными данными Гуров уже успел ознакомиться, но, как всегда, перед тем как действовать, предпочитал максимально подробно овладеть информацией.

– Заключение баллистической экспертизы готово? – спросил Гуров. – Или они все еще телятся?

– Да лежит тут бумажка, – ответил Стас. – Николаева убили из автомата Калашникова калибра пять, сорок пять. Именно из того, который нашли брошенным в трех шагах от правой дверки автомобиля. Отпечатков пальчиков нет, киллер работал в кожаных перчатках. В рожке автомата оставалось еще шестнадцать патронов. Несложный подсчет подсказывает… – Стас сделал паузу, но закончил просто и серьезно: – Если рожок был полным, а скорее всего так оно и было, то четырнадцати патронов хватило на двоих за глаза. Что мы и имеем. Вот такие дела.

– Стреляли с близкого расстояния, – монотонно произнес Гуров, словно делая необходимую отметину в памяти.

– Практически в упор, – кивнул Крячко. – И как мне представляется, тут дело вот в чем. Дорога поворачивала, это заставило шофера сбросить скорость, и «Мерседес» поехал медленнее. Киллер ждал их за кустами у дороги, как мне кажется, не меньше получаса. Об этом говорят… – Стас перелистал страницы и быстро нашел нужную, – об этом говорят два окурка сигарет «Честерфилд», которые предположительно киллер выкурил, ожидая своих жертв. Если бы можно было по окурку найти преступника, то… мы бы с этим делом быстро расплевались, – вдохновенно заявил Крячко и мечтательно посмотрел на потолок. – Я такие случаи в кинофильмах частенько видел. Помню, когда в детстве смотрел советские детективы, то все ждал, когда же найдут окурок! Если окурок находили, то и преступника хватали уже в ближайшие полчаса киношного времени. Какое время было! Только работай! «Следствие ведут Знатоки»!

– Не отвлекайся, Стас, – недовольно буркнул Гуров. – В нашем случае это не прокатит. Киллер курил, вставляя сигарету в мундштук. Кстати, о сигаретах…

– Пожалуйста, босс.

Стас с театральной угодливостью протянул свою пачку Гурову, и тот выудил из нее вторую сигарету.

– А я думал, только я один умный, – разочарованно протянул Стас, – и ты мне сам постоянно об этом говорил! Как ты узнал про мундштук и киллера, если я тебе об этом не сообщил?

Гуров промолчал, рисуя в голове максимально приближенную к реальности картину преступления. Создавалось крепкое мнение, что работал профессионал.

Стас тоже вынул сигарету из пачки, лежащей перед ним на столе, и прикурил ее.

– А может быть, у него такая фраерская привычка – курить через мундштук? Чем черт не шутит? – спросил он.

– Если бы киллер имел такую привычку, то он был бы склонен к красивым жестам. Мундштук – это признак или пижонства, или профессионализма. Пижон не стал бы не менее получаса сидеть в грязи. И вообще, он постарался бы найти другое место для убийства и избрал бы другой метод, – возразил Гуров. – Что-нибудь более показушное. А здесь все проделано чисто и наверняка. Нет, мы имеем дело с осторожным профессионалом, старающимся не оставлять даже малейших следов. Если бы не было мундштука, мы, возможно, имели бы образцы прикуса и слюны. А так он не оставил нам ничего.

– Если согласиться, что мы имеем дело с осторожным профессионалом, то и марка «Честерфилд» нам ничего не дает. Готов спорить на пиво, что вот как раз «Честер» наш киллер и не курит. Он просто курит. А эти сигареты купил, только пойдя на дело, – предположил Стас.

– Что еще эксперты говорят? – спросил Гуров, прерывая своего друга. – Не отвлекайся. Успеешь еще потрепаться.

– Путь отхода киллера был в направлении деревни Корюшки, – пробормотал Крячко и покачал головой. – Ох уж мне эти привязки к местности! Все равно же до деревни он не дошел нескольких километров… Ну, в общем, в ста пятидесяти метрах от дороги на опушке леса его ждала машина. Судя по оставленным следам, это были «Жигули», ориентировочно «тройка», «пятерка», «шестерка»…

– И туз! – не выдержал Гуров и стукнул кулаком по столу. – Хватит! Все, в общем, ясно! И все непонятно. Скажи лучше мне, юморист, зачем этот Николаев поперся из центра Москвы в такую даль? Там где-то рядом у него, не знаю даже, цеха, склады, банки? Что ему понадобилось в этих пампасах?

– А вот сие – загадка! – важно сказал Стас, покачав в воздухе указательным пальцем. Он равнодушно захлопнул папку и отложил ее вправо от себя. – Согласно данным наших коллег-экономистов и показаниям жены…

– Твоей? – хмуро спросил Гуров, прикуривая и бросая пачку обратно на стол Крячко.

– Почему моей? – не понял Стас. – Мы же говорим о Николаеве. Согласно показаниям его жены…

– Тогда вдовы, – поправил его Гуров.

– Пардон, уже вдовы, – согласился Крячко. – Ну, знаешь, ты становишься нудным и тоскливым! Или ты меня слушаешь спокойно, или будешь слушать насильно! В конце концов, сам заказал мое выступление, я не навязывался! Теперь терпи! Итак, бизнес Николаева был связан большей частью с розничной торговлей продовольствием. Кроме того, он имел крупные пакеты акций нескольких московских предприятий пищевой промышленности, входил в наблюдательные советы и в советы директоров… Короче, экономических интересов Николаева в районе этих Прудищ, как Ближних, так и Дальних и всех прочих, не прослеживается. Хотя не исключено, что он почувствовал себя созревшим и решил открыть в своем бизнесе новое направление. Собирание грибов, например.

– Всякому овощу свое время, – пробормотал Гуров. – Грибам уже не сезон.

– Блин, промашка вышла. – Стас с силой почесал затылок и признался: – А правильно я сделал, что пошел работать в органы. В роли бизнесмена прогорел бы к чертовой матери. Почему-то у меня такое ощущение. А вот у Николаева бизнес хорошо пошел. Талантливый человек. Был.

– Бизнес пошел хорошо, да закончился не очень, – сказал Гуров. – Тоже можно сказать, что не совсем правильной дорогой пошел этот товарищ. Хотя еще не факт. Причины убийства не ясны. Ты так и не сказал: вдова не знает, зачем он туда поехал?

– Не знает. – Стас развел руками и покачал головой. – С ней уже встречались наши коллеги, разговор был не очень подробный. Ну, сам понимаешь, только-только случилось это несчастье. Одним словом, дамочка была вся на нервах, что понятно. Она, в общем, не знала, зачем он туда поехал. Даже больше скажу, она и не знала, что он поехал именно к этим Прудищам. Она думала, он поедет в свой офис, и после отъезда мужа два раза звонила туда.

– Зачем? – сразу же насторожился Гуров. Он отставил руку с сигаретой в сторону и остро взглянул на Стаса. – Зачем она звонила, и даже два раза? Одного ей показалось мало? Что она хотела узнать?

– Чистую бытовуху, как она изложила при первой беседе, – Стас потер лоб ладонью и пожевал губами. – В общем, я тебя понял. Согласно ее показаниям, она не успела договориться с мужем о посещении какого-то театра сегодня вечером.

– Звонила и хотела выяснить, идут они в театр или нет? – уточнил Гуров. – Это еще интересней. А может быть, и нет. Если не успела договориться, значит, и билетов нет. То есть ее слова ничего не подтверждают. С таким же успехом театр можно заменить музеем, ипподромом, кришнаитской общиной. В любом случае вдова берется на заметку… невзирая на ее родственные связи. Что-то она быстро побежала за помощью. Тебе не кажется?

– Ты просто злишься на нее за то, что она заставила тебя работать, – хмыкнул Стас. – Будем считать для простоты, что она заинтересована в успешном расследовании.

– Да? – угрюмо переспросил Гуров. – Там видно будет. Пока считать рано. Нечего считать… Так часто ли она звонила мужу на работу?

– Не знаю, – ответил Стас. – Я же с ней лично не разговаривал. Пока.

– А хоть с прокуратурой ты разговаривал? – подозрительно равнодушно спросил Гуров. – Кто от них будет вести это дело?

– Некий Игорь Гой-да, – по слогам, словно впервые произносит эту фамилию, сказал Крячко. – Такая странная фамилия. Мне кажется, я ее где-то слышал… Может быть, в этом кабинете?

– Ну хоть одна хорошая новость за весь день! – Лев Иванович даже улыбнулся и с удовольствием пыхнул сигаретой. – Мы с Игорем понимаем друг друга с полуслова. И он еще ни разу не вставлял нам палки в колеса.

– Что правда, то правда, – согласился Стас. – В этом, прямо скажем, нам повезло. Но всегда что-то случается в первый раз.

– Ну, ладно. Лясы точить – дело хорошее, но бесполезное. – Гуров взглянул в окно. – Вперед, по коням. Я еду в офис к Николаеву. Буду выяснять все, что есть у него по работе.

– Ну, понял, мне остается вдова. – Крячко почесал кончик носа и, как бы в отчаянии, махнул рукой. – Как всегда, мне достается самое неаппетитное! Слезы, охи, вздохи… Кошмар, одним словом. Буду стараться выяснить, часто ли они с мужем ходили по театрам? – Стас постарался придать своему голосу максимум робости и спросил: – Я правильно все понимаю, патрон? Утешьте меня, пожалуйста!

– А ты умный. – Гуров впервые за весь разговор скупо улыбнулся. – Так и будешь сидеть или как?

Он подошел к шкафу, стоящему в углу кабинета, раскрыл его и достал свое пальто.

– К вдове я тебя не пущу, – сказал Гуров. – Есть тебе работенка полегче. На свежем воздухе. Будешь здоровье укреплять. Для таких разгильдяев, как ты, вдова – это слишком жирно. Мне нужно знать, зачем и почему. Зачем Николаев поехал в направлении Ближних Прудищ и почему шофер допустил ситуацию, позволяющую киллеру расстрелять его и Николаева в упор? Какой смысл иметь телохранителя, если он так подставляет?

– Это все хотят знать, – разумно заметил Стас, тоже вставая и подходя к шкафу. – Если бы я всегда знал ответы на эти вопросы, то сейчас ты бы подавал мне сигареты, а не наоборот. Вот такая печаль меня и гложет.

– Даю возможность проявить инициативу, – сказал Гуров, отходя от шкафа, чтобы не мешать Стасу одеваться. – Я думаю, цель поездки находилась в лесу. Иначе не вижу для Николаева смысла туда соваться.

– Это-то понятно, – согласился Стас. – Самое обидное будет, если мы вообще ничего не найдем, а потом выяснится, что Николаеву просто загорелось погулять в лесу.

– Его там ждали! – напомнил Гуров.

– Значит, осталось только найти людей, которые могли знать о цели его поездки, и… – Крячко сделал паузу и закончил: – И убедиться, что они совершенно ни при чем.

Он посмотрел на себя в зеркало, подмигнул сам себе.

– А потом начать искать настоящих виновников, – подвел итог Гуров, становясь рядом с Крячко. – По коням, Стас! Ты помнишь номер моего сотового?

– Обижаешь, начальник! – Крячко зашмыгал носом, изображая острый приступ печали, но Гуров сегодня был не в настроении.

– Значит, куда звонить, знаешь, – отрезал он. – Расходимся.

– Как скажешь, начальник. – Крячко оставил за собою последнее слово, но прозвучало оно уже в пустом кабинете.

Гуров, быстро пройдя по коридорам, спустился на первый этаж и вышел на улицу. Его «Пежо» стоял на стоянке в одном ряду с другими служебными и личными автомобилями.

Дело Николаева раздражало его, как никакое другое. И причина была в том, что был осуществлен жесткий наезд на руководство и Петя Орлов, старый друг, не смог устоять против этого.

– А ведь они и мысли не допускают, что люди, попросившие форсировать следствие, сами могут оказаться замешанными в преступлении, – пробормотал Гуров.

Он резким шагом подошел к своему автомобилю и сел в него.

Глава 2

Центральный офис фирмы Николаева располагался в Староконюшенном переулке. Это было недалеко от главка, и Гуров добрался до него за полчаса.

Он остановил «Пежо» справа от входа в офис и по давней привычке, перед тем как выйти из машины, внимательно осмотрел подход к офису, машины, стоявшие тут же на стоянке, и мысленно пожал плечами: а что он ожидал увидеть? Все, как обычно, и ничего нового – дорогие машины, редкие прохожие, камеры наблюдения. Никакой суеты и нервозности, впечатление солидного консерватизма и надежности.

Гуров усмехнулся, подумав, что убийствами директоров фирм сегодня никого не удивишь, и вышел из машины.

У входа в нужный ему офис топтался рослый молодой парень в темно-синей униформе секьюрити и курил, равнодушно посматривая по сторонам. На Гурова он не обратил никакого внимания.

Гуров прошел сквозь зеркальные двери под золотыми буквами «Интернешнл фуд корпорейшн» и начал неторопливо подниматься на второй этаж по лестнице, выстланной ковролином.

Старинный особняк, построенный полторы сотни лет назад для какого-нибудь отставного чиновника, в наше время являл образчик коммерческой стабильности, надежности и хорошего вкуса.

Первый этаж здания занимали подсобные помещения и комнаты охраны, рабочие же кабинеты сотрудников и руководства располагались на втором этаже.

Лестница привела Гурова в высокий светлый коридор.

Здесь все было ожидаемо и стандартно. Белые стены, потолок «армстронг» с квадратными яркими светильниками дневного света, располагавшимися по коридору в симметричном порядке, – стиль обычного офиса, где люди делают деньги или делают вид, что их делают. Что в некоторых случаях почти одно и то же.

Гуров остановился у края лестницы.

Обстановка в фирме была явно нерабочей. Двери всех кабинетов, кроме двух или трех, расположенных в самом конце коридора, были распахнуты.

Следом за Гуровым по лестнице поднялась невысокая полная девушка в сером костюме. В руке она сжимала коричневый кожаный футляр для очков. Окинув Гурова неприветливым, но оценивающим взглядом, она опустила глаза и быстрой походкой направилась в конец коридора.

Навстречу ей из одного кабинета вышел высокий взлохмаченный парень. Он обратился к девушке с каким-то вопросом, но та, закачав головой, проговорила: «Нет-нет, это не ко мне» – и, как показалось, пошла еще быстрее.

Парень нервно дернулся, махнул рукой и пошел к выходу, не обращая внимания больше ни на что.

Встряхивая головой и ругаясь вполголоса, парень, проходя мимо Гурова, пробормотал:

– Теперь-то уж своих командировочных не дождусь.

– Это ты точно говоришь, – сразу же подхватил Гуров. – Не дадут, бюрократы.

– Что вы сказали? – Молодой человек остановился и подозрительно осмотрел плащ Гурова и его модный галстук. В глазах у парня мелькнула надежда.

– При такой постановке дела, – пояснил Гуров, – вам их выписывать будут долго-долго.

– И не говорите! – раздраженно ответил парень, видимо, приняв Гурова за одного из посетителей. – У них, видите ли, шефа грохнули! А если я не уеду, то меня на недельный оклад нагреют! Им это по барабану, я понимаю!

Гуров сочувственно покивал, и молодой человек побежал вниз по лестнице, продолжая что-то бормотать и ругаться.

Пройдя по коридору мимо дверей с надписью «Бухгалтерия», «Менеджеры», «Дизайнерская группа» и «Группа сбыта», Гуров подошел к двери с табличкой «Секретарь».

Это была одна из трех закрытых дверей в офисе. Вторая несла на себе табличку с изображением женской шляпки, а на третьей, расположенной в самом конце коридора, даже таблички не было.

Гуров открыл дверь секретаря и увидел квадратную приемную, в которой, кроме секретарши, не было никого.

Секретарша – та самая среднего росточка пухлая блондинка, уже успела надеть свои очки и сейчас сидела за большим темно-коричневым столом рядом с монитором и трепетно сморкалась в скомканный платочек.

– Нет приема! – крикнула она Гурову и опустила голову, уголком того же платочка промокая себе уголки глаз. – Не работаем!

– Это хорошо, – поощрительным тоном заметил Гуров, вошел в приемную и прикрыл за собою дверь.

– Почему же «хорошо»? – сразу же тихо спросила секретарша, недоуменно, но цепко осматривая его плащ, галстук и ботинки.

Немного подумав, она улыбнулась. С влажными глазами это смотрелось не очень заманчиво, даже жалко. Было заметно, что девушка явно не в форме и была бы рада, если бы ее оставили в покое, но Гуров спокойно прошел мимо двух кожаных диванов и присел на стульчик рядом со столом секретарши.

– Что вы сказали? – спросил он, глядя прямо в ее глаза.

– Почему же хорошо, что нет приема? – повторила девушка, опуская левую руку под столешницу и наверняка нащупывая там кнопку вызова охраны.

– Потому что нам никто не помешает поговорить, – сказал Гуров. Он вынул из внутреннего кармана пиджака и показал свое удостоверение. – И никого вызывать не надо, все равно выгоню.

– Это… милиция, да? – Секретарша внимательно прочитала все, что было написано в удостоверении, и вздохнула, кладя обе руки на стол и с необратимой скоростью теряя интерес к Гурову как к мужчине и посетителю. – Вы как будто и не люди, – пожаловалась она. – Такое несчастье произошло, а вы слетелись, как… как…

Дверь в приемную приоткрылась, и вбежала высокая худая дама с всклокоченными каштановыми волосами.

– Людка, пошли! Опять этот комик пришел с камешками! Ты просила тебя позвать!

– Я занята! Не видишь, что ли! – неожиданно визгливо и зло крикнула секретарша, и дама, вздрогнув, словно она с разбегу напоролась на невидимую стену из бронированного стекла, мазнула странным взглядом по Гурову и вышла, осторожно прикрыв дверь за собою.

– О каких камнях идет речь, можно полюбопытствовать, Людмила? – спросил Гуров, откидываясь на спинку стульчика. – Что хорошего могут предложить коммивояжеры?

– Да так, поделки всякие из горного хрусталя, – Людмила высморкалась в платочек, убрала его под столешницу и закончила деловым тоном: – Все равно же не успею…

– Задержать этого разносчика до конца нашего разговора? – предложил Гуров и тут же добавил: – Правда, неизвестно, сколько ему придется ждать.

– Да у меня и денег с собою нет… все так неожиданно случилось, – отвлекшись было от печали, Люда-секретарша снова скуксилась и извлекла свой платочек.

Гуров, давно привыкший к подобным сценам и словам, остался почти равнодушен к демонстрируемым женским огорчениям.

Первое его впечатление уже оформилось. Сотрудники фирмы находились под впечатлением страшной новости, рабочий цикл был сломан, и отсюда следовал закономерный вывод. Вполне возможно, что роль Николаева здесь была определяющей, и, после того как он выбыл из игры, фирму ожидают суровые времена. Знали ли организаторы преступления об этом, учитывали ли этот фактор? Если да, то вполне возможно, что убийство организовали конкурентные структуры, работающие в том же сегменте рынка.

– Это кабинет Николаева? – спросил Гуров, показывая на дверь из красного дерева с бронзовой ручкой, находящуюся слева от него.

– Да, – несколько растерянно протянула секретарша, – вы хотите осмотреть?

Гуров кивнул.

– А на такие дела, – секретарша помялась, – мне кажется, нужны какие-то документы. Ордер, например. От прокурора. Или от судьи.

– Это в случае обыска, – объяснил Гуров, вставая со стула. – Если нужен будет обыск, то найдется и ордер, и понятые сразу же отыщутся из числа ваших сослуживиц. Но пока я хочу именно «осмотреть». И надеюсь, вы мне в этом поможете. Я прав, Людмила?

Вздохнув больше по инерции, чем от печали, к тому же мужчина явно не проникался к ней сочувствием, секретарша встала и, подойдя к двери кабинета, отворила ее.

– Прошу вас.

– Меня зовут Лев Иванович. – Гуров прошел в кабинет первым, за ним осторожно вошла и секретарша.

– Я прочитала в вашем документе, – тихо продышала ему в спину Людочка.

Кабинет Николаева был просторным и светлым. По интерьеру таких в Москве были тысячи. Создавалось впечатление, что их конструировали по одному образцу, который, впрочем, никто никогда не видел.

Здесь было приблизительно все то же самое, что и в коридоре, только подвесной потолок явно дороже, на полу лежал более толстый ковролин, да на стене позади директорского кресла висели два каких-то диплома в блестящих, отделанных под гранит рамках и под стеклом.

Выбрав себе кресло около приставного столика, правое, находившееся напротив окна, Гуров сел в него и жестом предложил Людмиле устраиваться напротив.

– Путина так показывают по телику, – блеснула эрудицией девушка, усаживаясь в кресло. – Спрашивайте, – попросила она, – а то вы как-то странно ведете себя, ничего не говорите почти. Вы уже арестовали кого-нибудь? Или как?..

– Скорее «или как», – усмехнулся Гуров, – но вот надеюсь, что после разговора с вами что-то прояснится.

– А я и не знаю ничего, – секретарша пожала плечами. – Ну, то есть я пока не знаю, о чем вы хотите узнать. Наверное, будете спрашивать про врагов, да? Не было таких. Сережу все люби-и-ли. – Девушка не выдержала, зашмыгала носом, соскочила с кресла, закачала головой, ничего больше не сказала и выскочила из кабинета, оставив дверь открытой.

Неизвестно, как все, а вот кое-кто здесь Николаева, похоже, действительно любил.

Гуров встал, прошелся по кабинету, заглянул в ящики стола в поисках записных книжек, но там было чисто, только на дне одного из них лежали две скрепки да старый номер журнала «За рулем».

Людмила вернулась через несколько минут, почти успокоившаяся, со свежим платочком в руках. Так как из приемной она не выходила, значит, запаслась платочками заранее. Гуров усмехнулся и решил задавать вопросы, пока относящиеся только к бизнесу Николаева.

– Успокоились? – спросил ее Гуров.

– Это имеет значение? – Людмила попыталась улыбнуться, и у нее это получилось жалко.

– Почти никакого.

– Значит, спрашивайте. – Девушка снова села на стул и потерла ладони одну о другую. – Что вас интересует в первую очередь?

– Все, – весело сказал Гуров. – Не будем терять время.

Из последующего разговора стало известно, что фирма «Интернешнл фуд корпорейшн» была основана четыре года назад двумя компаньонами, Сергеем Николаевым и Анатолием Парамоновым, однокурсниками из МВТИ.

Сначала ребята делали деньги на перепродаже подержанных иномарок, пока лавочку им не прикрыли ореховские «братки», а затем переключились на оптово-розничную торговлю продуктами питания. Дело пошло так хорошо, что сейчас, глядя на дорогой офис и помня об объемах продаж, было как-то странно вспоминать, что начиналось все с подвала на Мичуринском проспекте.

Компаньон Николаева Анатолий Парамонов последние полгода болел и сейчас находился в больнице. Три дня назад ему сделали сложную полостную операцию. На рабочем месте он не появлялся так давно, что в центральном офисе фирмы, где сейчас находился Гуров, как-то и подзабыли о существовании Парамонова. Всеми делами заправлял Николаев.

– И каковы были отношения между Николаевым и Парамоновым? – Гуров прервал рассказ Людмилы, и так уже чересчур перемежавшийся всхлипываниями.

Людмила подняла глаза:

– Кто ж это знает? Сергей всегда говорил, что с компаньоном ему повезло. А как было на самом деле, спросить можно только у Анатолия. Если он захочет рассказать.

– То есть Николаев никогда не ругал компаньона, но вам кажется, что между ними какая-то кошка все-таки пробежала? – уточнил Гуров.

Он понял по поведению Людмилы, что ее отношения с Николаевым явно переходили за грань чисто служебных. По безвременно ушедшему работодателю так не плачут. Следовательно, Николаев для нее был не только работодателем, и Людмила могла знать больше, чем простая сотрудница фирмы.

– Ну а как вы сами думаете, – голос Людмилы неожиданно окреп и показал таящиеся в нем злые истеричные ноты, – если один все время работает, а другой вовсе не появляется на работе, а прибыль делят поровну, то это будет нравиться тому, кто работает?

– Вы же сами сказали, что Парамонов болен, – напомнил Гуров, понимая, что преступление вполне может иметь экономическую подоплеку. Один компаньон хотел отстранить второго от дел, но второй опередил и устранил своего бывшего друга раз и навсегда. А лучшего алиби, чем больничная койка, придумать трудно. В конце концов, Парамонову вовсе не обязательно было самому бегать по кустам с автоматом. Ему достаточно иметь деньги и желание. Деньги у него явно были, а вот как с желанием – это и предстоит выяснить.

– Но эти дела, насколько я понимаю, касались только двух компаньонов, – мягко заметил Гуров.

– В общем, да, конечно.

Людмила успокоилась так же неожиданно, как и взволновалась. Похоже, она даже попеняла себе, что не сдержалась.

– Кофе хотите? – спросила она, пряча глаза.

– Не пью на работе, – сухо ответил Гуров. – Ну а какие настроения бродят среди сотрудников?

– Все, как обычно, – ответила Людмила. – Работают люди.

– Это понятно. Если бы не работали, то ничего бы и не было. Что народ говорит по поводу убийства Николаева? Ведь наверняка какие-то версии есть?

Людмила облизнула губы и зачем-то оглянулась на дверь кабинета, хотя та была закрыта.

– Говорят, что Парамонову это очень выгодно, – выпалила она.

– Так они часто ругались? – быстро спросил Гуров.

– Ни разу такого не видела и не слышала, – твердо заявила Людмила. – Я имею в виду, что не слышала ни от кого. Кабинет Анатолия Васильевича находится не здесь, а во втором офисе, где склады, на «Москве-Товарной-Ярославской». Есть там такая улица Красная Сосна…

Людмила вопросительно взглянула на Гурова, и тот кивнул.

– Ну вот, – продолжила Людмила. – Сюда Анатолий приезжал нечасто. Раза два-три в месяц, да еще на основные праздники – Новый год, Восьмое марта, ну и тому подобное. Я имею в виду, он нечасто приезжал, когда был здоров. А потом, конечно же, и вообще перестал появляться. Лариска, то есть Лариса Петровна, его жена, была пару раз, но они о чем-то переговорили с Сергеем Сергеевичем, и она уехала. Все было спокойно, без эксцессов.

– Были разговоры о разделе фирмы или о дополнительном акционировании? – уточнил Гуров.

– Нет, а зачем? Все так хорошо… было, – Людмила снова зашмыгала носом и стала терзать платочек.

Гуров вздохнул. Если судить по простоватому лицу секретарши, она не хитрила. Трения между компаньонами в фирме если и были, то не носили такого откровенного характера, чтобы о них судачили по углам кабинетов и в курилках.

В девяноста случаях из ста заказное убийство одного из компаньонов финансируется другим компаньоном. В случае с Николаевым версия экономических разборок внутри «Интернешнл фуд корпорейшн» была первой на очереди. Пока. И хотя ничто еще ее не подтвердило, были только неясные намеки, сообщенные необъективной секретаршей, Гуров не собирался отказываться от версии конфликта между компаньонами.

Будущее должно было показать жизнеспособность этой версии.

– В какой больнице лежит Парамонов?

– В госпитале ГУВД, в хирургическом отделении. Кажется, на восьмом этаже, а номер палаты я не помню. Но можно же позвонить и спросить. Это на улице Народного Ополчения.

Гуров кивнул. Людмила подумала, что на этом разговор и закончится. Она даже улыбнулась, явно собираясь проговорить радостное «до свидания», но Гуров покачал головой.

– Вам скучно со мною, Люда?

– Не-ет. – Людмила удивленно взглянула на Гурова. – А почему вы спросили?

– Мне показалось, мое общество начало вас напрягать. Но если все нормально, то придется вам еще немного потерпеть, Людмила.

– Ну что же поделаешь!

Девушка постаралась изобразить на лице искренний интерес к разговору, но получилось у нее это плохо. Было заметно, что Людмиле разговор неприятен и чем-то ее пугает. Гуров пока не понял, чем именно, и оставил себе эту загадку на сладкое. Пока же нужно было выяснить основное.

– А теперь, Люда, – сыщик подался вперед и наклонился ближе к секретарше, – теперь напрягитесь и постарайтесь вспомнить что-нибудь необычное, что, возможно, произошло с вашим шефом в последние дни.

Людмила изобразила на своем личике тяжкое раздумье. Затем, быстро утомившись, она потрясла головой:

– Все было, как обычно. Ничего не помню. Я имею в виду, странного ничего не помню.

– Так дело не пойдет, – не согласился Гуров. – Ну, если вы так говорите, тогда опишите мне, пожалуйста, самый обычный, рутинный день шефа, – попросил он. – Может быть, совместно мы что-нибудь да нароем.

– Вряд ли, – упрямо произнесла Людмила, – но раз вы настаиваете…

Она сделала паузу, надеясь, что Гуров скажет, что, мол, не настаивает, но, сообразив, что ситуация вовсе не та, к каким она привыкла на своей работе, смирилась.

– В общем, так, – начала она и прервала себя: – Вы точно не хотите чаю или кофе? А то сидим как-то странно…

Кофеварки в кабинете не было, и Гуров снова отказался от предложения, чтобы не терять контакта с начавшей разговаривать по-человечески Людмилой.

– Значит, вы спрашивали об обычном дне. Обычно Сергей Сергеевич приезжал сюда часам к одиннадцати. Саша, его шофер, проходил вместе с ним и оставался в приемной. Он отлучался только на обед в два часа и уезжал вместе с Сергеем Сергеевичем, если тому было нужно куда-то ехать.

– Я так понимаю, что все время, пока Николаев находился в кабинете, охранник сидел напротив вас? – уточнил Гуров.

– Ну, не обязательно напротив, – возразила Людмила. – Он на диване любил сидеть рядом с дверью. Если заходил кто-то, не знакомый с нашими порядками, он Сашу сразу и не замечал. Проходил ко мне и только потом, если оглядывался, видел Сашу. Саша обычно журналы читал. Или кроссворды отгадывал… Он мне всегда подсказывал сложные слова… – Людмила вдруг засмущалась и поправилась: – Ну, я имею в виду, когда у меня выпадала свободная минутка. Обычно очень редко. Очень! – Она даже покраснела, почувствовав, что проболталась о такой досадной мелочи.

– Я верю, – усмехнулся Гуров и продолжил расспросы: – Посетители обычно созванивались с вами или с Николаевым заранее?

– Да, а вы откуда знаете? – Людмила приоткрыла рот, но тут же сама нашла объяснение: – Ах да, вы же в милиции работаете.

– Вот именно.

– Ну да, заранее. Правда, бывало и по-другому, но это нечасто. Случайные люди редко заходили сюда. Обычно все вопросы решались с менеджерами. Если менеджеры не могли что-то на своем уровне разрулить, то они приходили сюда, и тут уже было так, как скажет Сергей Сергеевич. Как он решал, так и было.

– Кто из посторонних заранее договаривался с вами на эту неделю?

– Неделя была довольно спокойной. – Людмила встала, очевидно, по привычке, потом тихо ойкнула и снова села. – У меня в журнале записано. А журнал в столе остался, – пояснила она. – Мне принести? Я на память не скажу.

– Мы потом посмотрим точнее.

Гуров не хотел отпускать от себя Людмилу даже в приемную. Она разговорилась, и этот момент нужно было использовать максимально полно. Еще неизвестно, о чем грустном ей вспомнится в приемной, и придется снова ждать, когда она успокоится и перестанет терзать платочки.

– Пока скажите, про кого помните, – попросил Гуров.

– Я помню, что приезжали несколько человек из провинции. Из Волгограда и из Самары… Потом был еще один деятель из мэрии. Кажется, он работает в финансовом отделе, – начала перечислять Людмила, и Гуров сразу же остановил ее на этом любопытном моменте.

– Фамилию деятеля помните? – спросил он, раскрывая свою записную книжку.

– Она у меня записана, – Людмила кивнула в сторону приемной. – Зачем же запоминать? Он в первый раз пришел. Что-то там было про городскую программу поддержки беспризорников. Или искоренения беспризорников, я не помню точно.

Людмила поерзала в кресле и с нетерпением посмотрела на Гурова.

* * *

Крячко доехал до самой деревни и, найдя в ней опорный пункт милиции, остановил свой «Мерседес». Ему нужна была дополнительная, пусть и самая мелкая информация об убийстве Николаева, и хоть местный участковый вряд ли мог предоставить ему то, что надо, переговорить с ним было необходимо. Участковый наверняка уже не один раз беседовал с управлением по этому поводу, но увидеться с ним было нужно. Во-первых, Крячко собирался работать на чужой территории, а во-вторых, только участковый мог подсказать, к каким людям можно обратиться, чтобы попытаться скачать с них что-то полезное для расследования.

Хоть убийство произошло в пролеске в нескольких километрах от поселка и рядом не было ни жилья, ни каких-либо других людных мест, но все-таки это не пустыня. Крячко по своему опыту знал, что всегда есть люди, которые что-то видели или слышали, нужно только их отыскать. Частенько бывало так, что человек носил в себе информацию, не подозревая о ее ценности. И вот это было самой большой проблемой – найти такого человека, понять, что он знает, и взять у него то, что нужно.

Опорный пункт милиции располагался на первом этаже длинного оштукатуренного кирпичного дома, облупившегося во многих местах. Свежеокрашенными были решетки на окнах и входная дверь.

Синяя металлическая дверь пункта была раскрыта, и за нею был виден коридор, ярко освещенный желтым светом, идущим от мутных лампочек, запачканных побелкой и паутиной.

Крячко прошел в коридор. Пахло свежей побелкой и масляной краской. Стараясь не задевать за подозрительно блестящие стены. Стас двинулся вперед в поисках местного руководства.

В середине коридора два пацаненка лет тринадцати, не больше, сопя от старания, мазали кисточкой стены, выкрашивая их в тот же ядовито-синий цвет, в какой была уже покрашена входная дверь.

Двери кабинетов были распахнуты, и, пройдя мимо двух или трех пустых, Крячко подумал, что проблемы начались раньше, чем хотелось, – участковых не было.

Он уже собрался обратиться за помощью к юным художникам, но тут расслышал, что из-за последней раскрытой двери раздавался мерный стук пишущей машинки.

В этом кабинете в одиночестве сидел худой сорокалетний мужчина с реденькими волосиками на голове, аккуратно, впрочем, зализанными.

Мужчина медленно и упорно стучал пальцами по клавишам пишущей машинки, постоянно заглядывая в рукописный текст, лежащий слева от него.

– Вы ко мне? – тихо спросил он у Стаса, не прекращая работы. – Проходите, садитесь, я слушаю вас внимательно.

Крячко вошел, осмотрел голые стены, блестящие от свежей краски, и сел рядом с мужчиной на стул.

Стул качнулся, но не сломался. Несколько минут прошло в молчании.

– А компьютеров у вас нет? – наконец-то заинтересованно спросил Крячко, разглядывая машинку. – Это «Ундервуд»? Раритет, антиквариат, памятник ушедших эпох? А компьютер в сейфе спрятан?

– Какие еще компьютеры! – Мужчина, не повышая голоса и не отвлекаясь, продолжал настойчиво щелкать клавишами. – Что у вас произошло? Рассказывайте, я вас слушаю внимательно.

– Не у меня произошло, а у вас. – Крячко вынул удостоверение и показал его мужчине.

Тот отвлекся сперва только на секунду, потом, заметив, что показывают ему что-то серьезное, убрал руки с клавиш машинки и взял удостоверение.

– Понятно, – сказал он, возвращая документ Стасу. – Это по поводу убийства Николаева. Не вовремя его убили, надо признаться. Однако, с другой стороны, – мужчина по инерции заглянул в бумагу, заправленную в пишущую машинку, и, вздохнув, закончил: – С другой стороны, хорошо, что дело ушло к вам, а не осталось у нас.

– Хорошо, конечно, – согласился Крячко. – Ведь успех, он общий, а провал только наш. Вы кто, извините за настойчивость?

– Участковый капитан Балков Юрий Тимофеевич. – Мужчина уже сообразил, что дощелкать свою депешу ему не удастся, и смирился с этим.

Крячко, тоже заметив, что участковый готов к разговору, начал без вступлений:

– Как я знаю, свидетелей преступления не обнаружено.

– Работаем не покладая рук, – тот с готовностью показал на свой недопечатанный доклад, или что там у него было, и спросил: – Что нужно-то, товарищ полковник?

И Крячко, тоже оценив дружеский деловой тон, так же просто задал вопрос:

– А кто, в принципе, мог оказаться в то время в том месте? Алкаши какие-то расположились на природе, например…

– Холодно и далеко, – ответил участковый. – Алкаши – тоже люди, и им удобств хочется.

– Бомжи… – не сдавался Крячко.

– По той же причине… – отверг Балков и это предположение.

– Влюбленные… – Стас уже понял, что дело дохлое, но смиряться с этим не желал.

– Да не сезон же для влюбленных. Как и для алкашей, впрочем. Ну как вы не понимаете, товарищ полковник. – Балков пошарил в кармане пиджака и вынул пачку «Честерфилда». – Курить будете?

– У меня есть свои. Спасибо. – Крячко вынул пачку из кармана, выбил из нее сигарету, прикурил от зажигалки и уточнил: – Не сезон влюбляться, говорите?

– Не сезон, – повторил участковый. – Пик влюбленности приходится согласно сводкам на вторую половину весны.

– Когда начинают собирать урожай заявлений об изнасиловании? – понятливо кивнул Стас.

– Ну конечно! Но основная причина отсутствия свидетелей – ноябрь все-таки. Кто потащится в такое место?

– А как насчет рыбаков и охотников? – Крячко понял, что участковый сел в глухую защиту и помогать крупному московскому деятелю, каким в его глазах является Стас, не собирается.

– А ты сам рыбак? – хитро прищурившись, спросил Балков.

– Я профессионально умею нарезать колбаску и разлить по сто семьдесят пять граммов. Наверное, рыбак. А ты как думаешь, капитан?

Стас переглянулся с участковым.

– Ну что скажешь-то?

– Насчет граммов? – осторожно уточнил капитан.

– Конечно.

– Пойдем поговорим с народом. Раз надо, так надо, – предложил участковый, отодвигая от себя свой допотопный «Ундервуд».

– Так я же об этом битый час талдычу. – Крячко широко улыбнулся, и участковый, снова бросив печальный взгляд на свою пишущую машинку, почесал в затылке.

– А почему по сто семьдесят пять граммов, а не по сто восемьдесят?

– Договоримся, – пообещал Стас и рассмеялся. Улыбнулся и Балков.

Контакт был налажен.

Они вышли вместе из опорного пункта. Перед выходом Балков, остановившись около мажущих стены мальчишек, строгим голосом сделал им ненужные внушения.

– Малолетние правонарушители? – тихо поинтересовался у него Стас на улице.

– Ну! Безотцовщина. А ребята нормальные. – Балков сплюнул себе под ноги. – Если бы их всех, разгильдяев, можно было занять делом – половину проблем решили бы.

Они пошли по улице мимо старых деревянных домов. Несколько собак с деловым видом, не обращая никакого внимания на прохожих, пробежали по своим собачьим делам.

– Сейчас заглянем к одному моему знакомцу, – пояснил участковый. – Он хотя и не рыбак, но, как говорится, видит издалека. Может, что и скажет дельного.

Стас молча кивнул.

– Но не поручусь, – тут же подстраховался Балков. – Дело это шуму кое-какого наделало, но убили ведь не местного, поэтому и прошло оно как-то мимо внимания. Как новость по телевизору.

Они свернули с улицы в какой-то неровный переулок, потом еще раз и еще.

Последний поворот оказался настолько узким и кривым, что пришлось пробираться, отталкиваясь от деревянного серого покосившегося забора слева и забора из сетки справа.

Целью похода оказался черно-серый домик, стоящий в глубине квартала за собранным из всякой металлической рухляди забором. Несколько секций были сделаны даже из сеток старых кроватей.

– Если он дома, то говорить буду я, а ты помолчи пока, – вполголоса сказал участковый, и Крячко с готовностью кивнул:

– Договорились, начальник.

Балков хмыкнул и подошел к калитке.

Калитка представляла собой тоже довольно прихотливое сооружение, состряпанное местным умельцем из самых разных деталей. Все это было бы, наверное, и интересно, если бы не было таким старым и ржавым.

Участковый, привычно приподняв калитку, толкнул ее и вошел во двор. Калитка повисла на одной петле и завалилась за забор.

Маленькая, лохматая с одного бока и абсолютно лысая с другого, собачонка, выползшая из-под дома, растерянно помотала хвостом, понюхала воздух, зевнула и снова заползла в свою нору, не проявляя интереса к непрошеным гостям.

Подойдя к крыльцу, участковый постучал несколько раз в ближайшее окно, занавешенное изнутри рыжим одеялом.

– Дома, хозяин?! – крикнул Балков.

– Какого хрена барабанишь, урод?! – послышался недовольный мужской голос из дома.

Одеяло на окне задергалось, заколыхалось и отодвинулось в сторону. Наружу вытаращилась изможденная физиономия испитого мужика неопределенного возраста.

– Кто? Ну кто там?.. О, Тимофеич пришел! – изумленно воскликнул хозяин дома, и дверь через несколько минут, подчиняясь сильным толчкам и громкому мату, доносившемуся из дома, отворилась.

Выглянул хозяин.

– А что это ты не один-то? – хрипловато спросил он, не выходя, впрочем, наружу.

– Ну ты что же, Нахимыч, подводишь меня? – спросил участковый, не отвечая и заходя в дом. Для этого пришлось несильно ткнуть хозяина пальцем в грудь. Мужик отшатнулся, но не обиделся, а разулыбался во всю свою беззубую пасть и несколько раз хихикнул, обшаривая встревоженными глазками Балкова и Крячко.

Крячко вошел следом и сразу же полез за сигаретами. Запашок в доме, начинавшемся маленькой загаженной кухней, был таким неприятным, острым и назойливым, что нужно было срочно перебить его хотя бы сигаретным дымом.

– Тимофеич! Да когда я тебя подводил?! – завопил хозяин домика, сутулый, поистрепанный жизнью и алкоголем мужичок средненького роста. Одет он был в грязную телогрейку, в вытянутые на коленях и на заднице трикотажные штаны и в прорванные напротив больших пальцев ног тряпичные тапочки.

– А хозяйка твоя где, Нахимыч? – спросил Балков. Он прошел через кухню в комнату и сел на шатающуюся табуретку, стоящую около тумбочки, на которой громоздился старый черно-белый телевизор.

Помимо этой мебели в комнате стояла еще панцирная двуспальная кровать, покрытая лоснившимся матрацем.

На исцарапанной побеленной стене напротив двери висела страница журнала с портретом Эдиты Пьехи. Как видно, обитателям этого жилища были не чужды понятия о прекрасном. Но Пьеха все-таки смотрелась здесь странно.

Крячко вошел следом за Балковым, но присаживаться не стал, потому что, кроме кровати, садиться тут больше было не на что.

– Чего? – переспросил Нахимыч, беспокойно перебегая глазами с Балкова на Крячко и обратно. – Хозяйка-то… а хрен ее знает, где она. Если не завалилась куда-то, значит, к соседке пошла. Сам знаешь ведь, бабы языками работают, как змеи жалом раздвоенным… А как я тебя подвел, Тимофеич? – Нахимыч потоптался, пошмыгал носом, подумал и присел на свою кровать. Она под ним протяжно скрипнула. – Ты же меня знаешь, я всегда… как это?.. Гражданин и человек! – выпалил Нахимыч непонятную фразу и замер в ожидании.

– Да знаю, знаю, – Балков покрутил носом. – Ну и духан у тебя здесь, человек, блин. Бене Ладену не фига думать тебя газом травить – бесполезняк, в натуре!

– А как же! – чему-то обрадовался Нахимыч. – Пусть только сунется, гаденыш бородатый, и мы его это… – Нахимыч помахал рукой, не досказал свою мысль и снова замер.

– Слышь, Нахимыч, – голос Балкова стал жестким. – Что ты мне тут про гражданина лепишь? А вот люди говорят немножко другое про тебя!

– Врут, козлы драные! – заорал Нахимыч, даже не дождавшись сути обвинений. – Точно врут, Тимофеич! Я даже знаю, кто! Ты мне скажи, что они придумали, а я скажу тебе, кто. Что говорят-то?

Балков хитро посмотрел на Нахимыча, потом сделал вид, что он немного подумал и отмахнулся от возникших у него подозрений, будничным тоном спросил:

– В общем, так, Нахимыч. Помнишь, вчера крутого грохнули у нас на дороге в дачный поселок?

– А как же! В новостях еще что-то лепили. Не помню что, но говорили. – Нахимыч активно поддержал разговор. Он почесался, сморкнулся на пол и, засунув руку в карман телогрейки, зашуршал там пачкой «Примы». – Из автомата вроде или гранатой. Плохо помню, Тимофеич. А надо?

– Короче, Нахимыч, вот приехал человек из столицы, они там знают, что кто-то из наших все это дело видел, и даже уже слух идет! В Москве знают, а я не знаю! Почему так? Ты же мне вешал лапшу, что никто да ничего! – Последнюю фразу Балков почти прокричал, и Нахимыч ссутулился и вжался в спинку своей кровати. – Врешь мне, получается? А, Нахимыч?!

– Да это же, Тимофеич, это же… – Нахимыч покрутил головой и задумался. – Ну, в общем, и не знаю даже, кто мог-то… Место уж больно не наше. Это с дач кто-то мог…

– Не бубни! – прервал его Балков. – Дачи там еще дальше и до них чалить и чалить! А из наших никто не мог там шастать? Рыбаки, может, какие?

– Не клюет теперя! – убежденно заявил Нахимыч. – Не сезон ей, суке, это верняк.

– А кто видел? – продолжал наседать Балков на Нахимыча. – Давай соображай!

– А может, эти… – Нахимыч подался вперед и доверительным тоном, чуть понизив голос, быстро, взахлеб проговорил: – Может быть, патриоты наши хреновы? Молодняк этот фашистский? Вот они запросто и могли, а кроме них, и некому больше! Дело говорю, Тимофеич! Кроме них, дураков, там никто и не лазает. Только вот не знаю, вчера были они там или нет, не знаю. Но всю неделю они бродят, бродят, как уроды. Это они! – убежденно закончил Нахимыч. – Точно! Я чувствую!

– Какие еще патриоты? – тихо спросил Крячко у Балкова.

Балков, вздохнув, обернулся к нему.

– Да молодежь у нас тут есть такая продвинутая или сдвинутая, не знаю даже, как правильно, – пояснил он. – В Лимонова, писателя, влюбленная. «Лимонку» распространяют, короче, дурью маются от избытка энергии. – Балков снова повернулся к Нахимычу. – А я вот про патриотов-то и не подумал как-то. Почему думаешь, что они? Что им там делать?

– Да они же, как придурки, походы какие-то свои пионерские устраивают. Кроме них, некому там ошиваться. Если бабы по делам на дачи шли, так это раньше было.

– Бабы точно не видали ничего? – спросил Балков.

– Не! – Нахимыч убежденно махнул рукой. – Я же тебе говорил, они, дуры, еще жалели, что рано по этой дороге прошли. Я им объяснял, что и их бы положили, – не понимают, овцы.

– Значит, патриоты, – задумчиво повторил Балков.

– Они, они, – покивал Нахимыч. – А больше в лесу и не ходит никто. Что там делать? Этот, как его, простудифилис хватать? Так оно и здесь запросто. Холодно же, Тимофеич!

– Ну ладно, Нахимыч. Патриотов я потревожу, да и ты тоже уши не сворачивай в трубочку. Если окажется, что не они…

– Они, они, – снова повторил Нахимыч, – полная гарантия.

Балков встал и, не прощаясь, пошел к выходу. Крячко за ним.

Выйдя на улицу, Стас с удовольствием глотнул свежего воздуха.

– Даже жить захотелось, – пробормотал он, – после этой вонищи.

– А ты что заходил, Тимофеич? – Это Нахимыч выбежал на крыльцо, потерял от торопливости одну тапочку и начал нащупывать ее ступней. – А, Тимофеич?

– Забыл уже? – хмуро спросил Балков.

– Я? Нет! Так только по этому делу? – Нахимыч разулыбался, и Балков тут же остановился и подозрительно посмотрел на него.

– Блин, Нахимыч, если что узнаю про тебя, смотри! – погрозил он.

– Смотрю! Как впередсмотрящий! – весело закричал Нахимыч. – Если что, заходи, мы гостям всегда рады! Слышь, а ты моей бабы не видал нигде?

– Нет, – ответил Балков и направился к калитке. Выходя, он пнул ее ногой. Калитка закачалась на единственной петле. Из-под дома снова вылезла собачонка и, отбежав в сторонку, деловито задрала ногу на сухой ствол яблони, кривящейся у забора.

– Почему ты его Нахимычем зовешь? – спросил у Балкова Стас. – Он в свое время нахимовское училище закончил?

– Как же, он в свое время даже ПТУ не закончил! – брезгливо ответил Балков. – На химии он сидел, потому и прозвали его соседи Нахимычем. В кино, что ли, такую кликуху услышали или еще где. Так и прикрепилось к нему. Очень уж удачно. Пошли, командир, к нашим сопливым патриотам. Если, конечно, застанем этих валенков у них в штабе.

Штаб «валенков», то бишь русских патриотов с большевистским уклоном, находился неподалеку. Располагался он в здании Дома культуры, о чем вещала полустертая табличка с остатками стекла, висевшая на стене у входа.

Перед входом в здание клуба стоял лоток, за которым коренастая дама в норковой шляпе и в болоньевой куртке торговала тем, что бог послал в эти края. Больше всего почему-то бог послал разновидностей пива и зубной пасты.

– Тимофеич! – жалобно крикнула дама. – Опять накладные проверять будешь? Ты же на той неделе два раза проверял!

– Ай, отстань, Машка! – отмахнулся от нее Балков. – Стоишь тут, так и стой, пока руки до тебя не доходят. Некогда мне!

– Чтоб тебе подольше было некогда, – проворчала дама, названная Машкой, но Балков не расслышал или сделал вид, что не расслышал, потому что боролся с высокой и тяжелой входной дверью клуба. Дверь была старой, перекосившейся и снабженной вдобавок весьма тугой пружиной.

Стас, шедший в двух шагах за Балковым, подошел и помог придержать дверь.

– Спасибо, – буркнул Балков. – В эти двери двадцать лет пьяный молодняк башками бился, поэтому они сразу и открываться не хотят.

– Надеюсь, мы не на танцы идем? – пошутил Стас, входя в вестибюль клуба, украшенный черно-белыми фотографиями былых побед на культурном фронте. Однако Балков шутку не понял.

– Может, и потанцевать придется. Да не нам, – проворчал он. – Это я тебе обещаю, полковник. То есть вам, вам обещаю. – Балков запоздало опомнился и с опаской искоса взглянул на Крячко. – Пардон, то есть.

– Да ладно, все нормально. – Стас дружески хлопнул участкового по плечу. – Здесь, что ли, штаб?

– Ага, здесь. За актовым залом.

«Актовым» оказался единственный зал клуба, запущенный и грязный, однако с паркетным полом, который по причине возраста и безобразной эксплуатации весь пришел в негодность. Каждый шаг сопровождал скрип или вздох отходящих от основы дощечек.

На сцене зала, приподнятой примерно на метр, по краям стояли две большие музыкальные колонки, почти целиком оклеенные вкладышами от жевательных резинок. Было холодно.

Крячко и Балков прошли справа от сцены в узкий проход, который после короткого поворота закончился неплотно прикрытой дверью, обитой серо-черной клеенкой. За дверью виднелся свет и чувствовалось тепло.

– У вас здесь всегда холодно, как в погребе? – спросил Крячко Балкова.

– Нет, конечно, только зимой. – Балков потянул ручку на себя и распахнул дверь в небольшой светлый кабинет.

С первого же взгляда было видно, что здесь располагается общественная организация или просто устроилась группка людей, желающая казаться организацией.

Напротив входа на стене висело красное, как говорилось раньше, «кумачовое» полотнище, с лозунгом, идущим по нему крупными черными буквами.

Лозунг гласил: «Берия – наш рулевой!»

– Ни хрена себе! – прошептал Стас, буквально споткнувшись от впечатления. – Ну дают, пацаны. Охренеть!

Под лозунгом висели на стене три портрета: Ленина, Лимонова и Быкова. Последние два были увеличенными фотографиями, но в рамках и под стеклом. Изображение Владимира Ильича стеклом прикрыто не было.

Ну а уже под фотографиями за столом сидел молодой парень. Он был худ, вероятно, высок, коротко стрижен, на правой руке у него топорщилась красная повязка с черными серпом и молотом в белом круге.

– «Вот вам молот, вот вам серп. Это наш советский герб», – прошептал Стас.

– «Хочешь жни, а хочешь куй, – с готовностью подхватил Балков, – а Чубайс отрежет свет». Здорово, фюрер! – обратился он к парню. – Все погромы планируешь? Или государственный переворот?

– Ваши вопросы я воспринимаю как издевательство и провокацию, – ни секунды не медля ответил парень, откладывая в сторону какой-то детектив в мягкой обложке, который он до этого очень внимательно читал и даже делал какие-то карандашные пометки в тексте, отмечая, очевидно, самые удачные места. – У вас есть ордер?

Справа от входа на стене висели рукотворные плакатики с изображением каких-то символических знаков и с проникновенными надписями: «Куришь, пьешь вино и пиво – ты пособник Тель-Авива!» и "Крошка сын к отцу пришел, и сказала кроха: «Быть евреем хорошо, сионистом – плохо!»

– Это он всегда спервоначалу хвост пушит, пока по рогам не получит, – пояснил Стасу Балков, шумно отодвигая стул и присаживаясь напротив фюрера. Сам фюрер в это время, состроив презрительное выражение на своей не шибко умной мордашке, сидел ровно, скрестив руки на груди.

– Ты присаживайся тоже, куда знаешь, – Балков показал Крячко на другие стулья. – В ногах правды нет.

– Да я в курсе, – ответил Крячко, взял от стены стул и прочитал следующий плакат: «Над арабской мирной хатой гордо реет жид пархатый!»

– Сам сочинил? – спросил он у фюрера, присаживаясь к столу слева.

– Я ждал этого вопроса, – презрительно кривя губы, ответил паренек. – Это прямая цитата из Иосифа Бродского. Был такой поэт. Ему еще Нобелевскую премию дали.

– В самом деле? – Стас едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– У меня книжка есть! – гордо отрапортовал паренек и полез в ящик стола. – Я всегда готов к обвинениям в антисемитизме и…

Фюрер не договорил, потому что Крячко жестом остановил его порыв, отказавшись перечитывать Бродского.

– Хорошие стихи, – похвалил он. – Душевные. И всегда актуальные. А я и не знал, что у вас тут поэтический кружок.

– Они сами этого не знают, – заметил Балков. – Клоуны ходячие.

– У нас не кружок, а партия патриотов. – Паренек уже начал теряться, не понимая, для чего весь этот разговор и кто такой Крячко. Он переводил недоуменный и настороженный взгляд с Балкова на Крячко, и было видно, как под короткой стрижкой и толстой лобной костью у него упорно работает мысль.

– А этот авторитет каким боком в патриоты пролез? – Балков брезгливо ткнул пальцем в фотографию Быкова. – За бабки или из уважения?

– А вы читали книгу Лимонова про него? – напористо спросил паренек.

– Про этого бандита? – хмурясь, уточнил Балков.

– Про этого депутата Красноярской областной думы! – Паренек, не удержавшись в образе суровой непреклонности, выкрикнул эти слова, и получилось у него это немного громче, чем достаточно было бы для высказывания собственного мнения.

– Так, Жорик, ты меня начал доставать! – Балков не выдержал, соскочил со стула, резко обошел стол и приблизился к портрету Быкова. Стас подумал, что он его сейчас сорвет со стены, но ничего такого не произошло.

Балков встал над местным фюрером, оказавшимся всего лишь Жориком, нажал ему на плечо своим кулаком и выпалил:

– Не могу я терять с тобою время, сопляк. Спорим на щелбан, что сейчас, когда я позову понятых, то в их присутствии найду у тебя наркотики, а возможно, и оружие?

– Какие наркотики?! Где?! – Жорик попытался вскричать грозно и солидно, но получилось у него это совсем уж по-мальчишески.

Балков одной фразой сумел пробить оборону противника, и враг начал отступать.

– Про наркотики хочешь узнать? А я тебе не скажу, пока не найду эти три грамма героина. И я даже знаю, где ты их прячешь!

Жорик покраснел, выпучил глаза и стал разительно похож на жабу. Крячко отвернулся к окну, подпер щеку ладонью, чтобы не рассмеяться, и постарался подумать о чем-нибудь грустном, например, о громко ругающемся Гурове. Но отвлечься от происходящих событий не получилось. Партайгеноссе Жорик в это время открыл рот.

– Вы провокатор! – выдохнул он в адрес Балкова. – Вы продажный…

– А может быть, и больше найду, – спокойно, словно он говорил сам себе, продолжил невозмутимый участковый. – Ты, малец, кончай базар-то и начинай говорить по-человечьи.

– Это как?! – выкрикнул Жорик и шмыгнул носом.

Стас не выдержал и глухо рассмеялся, стараясь закрыть рот ладонью. Получилось не совсем удачно.

– Сейчас подскажу как, – издевательски-добродушно проговорил Балков. – Мы же с тобою земляки, Жорик, верно?

– Ну да, – с легким сомнением в голосе ответил Жорик.

– Ну и как земляки мы должны помогать друг другу, – подвел итог Балков. – Если ты попал в беду, то я ее отведу, как кто-то там поет. Или попробую отвести.

– Никакой беды у меня нет, – катастрофически быстро теряя всякие остатки апломба, пролепетал Жорик.

– Ты про наркоту не забывай, – мягко напомнил Балков.

– Вы ее не нашли! – слабо засопротивлялся Жорик. Он уперся руками в столешницу и начал приподниматься не очень активно, но заметно.

– А я еще и не искал. Короче, ты не вздрагивай так, словно ужастик по ящику смотришь, и слушай меня внимательно. – Балков легонько толкнул Жорика в грудь, и тот почти рухнул обратно на свой стул. – Меня интересует, не видел ли кто-нибудь из ваших товарищей, или как вы там себя называете, а то, может, ты сам, фюрер недоделанный, что-либо, имеющее отношение к недавнему убийству у нас на просеке.

Жорик помолчал, а потом растерянно пробормотал:

– Вы и это на меня хотите повесить?! Не выйдет!

– Это еще почему? – удивился Балков. – А я вот думаю, наоборот!

– Да мы ушли еще до того, как та машина приехала! – крикнул Жорик. – И выстрелы мы слышали только издали! Мы уже ушли оттуда!

У Крячко сразу же после этих слов что-то запело и заликовало в душе. Это была явная удача.

– Во сколько вы ушли с этого места? – быстро спросил Стас.

Жорик нагнул голову и молча зашевелил губами. Наверное, принялся вспоминать точное время, но Балков, не дав ему подумать, заговорил:

– Ну что молчишь, Адольф Шикльгрубер? Или ждешь приказа из Бутырок от своего босса? Мы сделаем!

– Приказ доставите? – Жорик поднял голову и улыбнулся:

Крячко рассмеялся в полный голос и потянул из кармана пачку с сигаретами.

– Весело у вас тут, – проговорил он.

– Не приказ доставим, дубина, а тебя туда утрамбуем! – рявкнул Жорику участковый. – Ну! Колись давай!

– Не было там нас! Мы раньше ушли! – закричал Жорик. – И не помню, во сколько! – Он поморщился, словно его вынудили выдать важную военную тайну, и глаза его стали влажными.

– О-паньки! – воскликнул Балков в притворном удивлении и потер руки. – Как хорошо получилось-то! Они ушли раньше, чем что? Раньше, чем этого, как его, – Балков пощелкал пальцами, – вспомнил! Николаева! Раньше, чем убили Николаева? Или раньше, чем уехал киллер? Ну-ка колись, фюрер!

– Я не фюрер, я – вождь! – тихо сказал Жорик.

– Один хрен, – небрежно оценил Балков запоздалые потуги Жорика сохранить хотя бы видимость своей помпезности. – Итак, кто из ваших грохнул Николаева? Или ты сам в порядке, так сказать, бравого примера? Верю, именно ты это и сделал! Накололся наркотой и пошел совершать подвиги!

– Да не так все было! – Жорик внезапно повернулся к Крячко и крикнул ему, словно именно от Стаса должна была прийти помощь: – Ну не так, не так было!

– А как? Как? – спросил Стас. – Рассказывай, как все было, это от тебя и требуется! Давай, сливай информацию, пока есть возможность, а то потом и спрашивать не станут!

– Мы раньше ушли! Раньше! И не видели ничего и никого, кроме того мента! – Жорик вдруг всхлипнул, потом потер глаза кулаком и расплакался.

Балков переглянулся с Крячко, кивнул ему и отошел от стола.

– Не знаю даже, чему верить, – сказал он. – Не знаю!

– Какого еще мента вы видели? – спокойно спросил Крячко. – Своего знакомого? И что он там делал?

– Ну-ка, давай подробнее, – крикнул Балков. – Что-то я не пойму, о чем ты тут мне базаришь!

– Не видели мы, как убивали этого буржуя, не видели! Мы ушли, наверное, за полчаса до того, как он приехал. Мы потом по часам сверились! – продолжал бормотать Жорик, словно не услышав последнего вопроса.

Мальчишка начинал доходить до истерики. Стас даже удивился, как это быстро произошло. Скорее всего у Балкова в этом населенном пункте была неплохая репутация.

– По каким часам? Откуда ты вообще знаешь, во сколько кого убили? А я тебе скажу откуда! Ты сам его убил и поэтому знаешь точное время! – крикнул Балков и тоже вынул из кармана сигареты. – Только убийцы мне не хватало на моем участке. Показатели ты мне снижаешь, Жорик!

– А разоблачение тебе зачтется, Тимофеич, – заметил Крячко. – Не забывай!

– Точно! – Балков хлопнул себя по ноге. – Почетную грамоту дадут! У меня их восемь. И выговоров двенадцать. Будет девять на двенадцать!

Балков прикурил, и в это время Жорик, уже размазывая по лицу сопли и слезы, прокричал, заламывая руки:

– Да не убивал я его! А время говорили по ящику! Я сам слышал! Вот тут сидел и слышал! И пацаны все подтвердят!

– Твои пацаны тебя первого и сдадут, когда их за задницу возьмут! Короче, что ты там про мента говорил? Ну! Быстрее! Как зовут? Кто такой? Откуда ты его знаешь?

– Не знаю я, кто это! Он не из наших! Ну правда, правда!.. Сержант какой-то в обычной форме. На белой «шестерке»! Он там покрутился минут двадцать и уехал. Потом мы ушли. А потом стрелять начали. Ну мы же не знали, кто это стрелял! Ну правда же не знали!

Глава 3

– Все, – помедлив, сказала Людмила. – Это все.

– Нет, не все. – Гуров и не ожидал, что услышит что-либо интересное про посетителей, его многолетний опыт подсказывал, что если человек задумал убийство своего недруга, то скорее всего он постарается во время, ближайшее к покушению, не показываться ему на глаза. Исключения из этого правила бывали, но не частые.

Гурова больше интересовала другая информация, и вот только сейчас он к ней подошел.

– Теперь давайте поговорим о телефонных звонках, – сказал он. – Что-то необычное было в последние дни? Угрозы, предупреждения, какие-нибудь непонятные сообщения.

Людмила покачала головой:

– Обычно я всегда сразу соединяю Сергея Сергеевича с абонентом. И разговоры у нас не подслушивают. Никогда!

Горячность Людмилы, с какой она заявила об отсутствии практики подслушивания, была бы подозрительной, если бы не показалась смешной.

– Ну так что вы можете вспомнить? – нажал Гуров и с интересом посмотрел, как Людмила заерзала под его взглядом. Что-то определенно было, но что?

Людмила снова оглянулась на закрытую дверь кабинета.

– Были два звонка, – проговорила секретарша, словно выдавала страшную коммерческую тайну. – Первый раз звонила женщина, она просила передать Сергею Сергеевичу, что… он забыл у нее визитницу. Кто это может быть, как вы думаете?

Гуров значительно улыбнулся и покачал головой. Людмила вздохнула и опустила глаза.

– Понимаю. Служебная информация, – огорченно протянула она. – А я… ну, ладно. Не очень-то и интересно.

– А второй звонок? – напомнил Гуров.

– А второй звонок был от мужчины, – равнодушно ответила Людмила. – Сергея Сергеевича как раз не было в кабинете, и мужчина просил передать: «Я жду. Би-Джон». Я так и записала.

– Би-Джон? – переспросил Гуров. – Это кто?

– Не знаю. Наверное, какой-то «двойной Джон» или Джон-би. – Людмила хихикнула, но, вспомнив, что время сейчас не самое веселое, согнала с лица улыбку.

Видя, что Гуров не понял всей глубины ее юмора, Людмила хмыкнула и, чуть снизив голос, пояснила:

– Джон-би – это Джон бисексуал. Ну, понимаете? Бисексуал. Я не знаю, как объяснить, чтобы…

– Я понял, спасибо. – Гуров отклонился назад и задал прямой вопрос: – Но, если уж разговор зашел на эту тему, не был ли и Николаев таким же би?

– Еще чего скажете! – вскрикнула Людмила, не догадавшись сдержаться. – Ну, то есть я не слыхала никогда такой гадости про Сергея Сергеевича. Это уж точно!

– Точно, что не слыхала? – Гуров не выдержал и широко улыбнулся. Людмила, сама того не понимая, только что этой фразой сказала о своих отношениях с Николаевым. То, что сыщик считал вполне вероятным с первой же минуты, теперь практически было подтверждено.

– Точно не слыхала! – упрямо повторила Людмила.

– А Николаев понял, кто такой этот Би-Джон? – спросил Гуров.

– Да, наверное. У него даже вопросов не возникло, – ответила Людмила. – Поставщик какой-нибудь. Ждал, когда мы ему проплатим. Или еще чего-нибудь в этом же духе.

– Когда был этот звонок?

– Позавчера. Точно, позавчера. Сергей Сергеевич как раз… отсутствовал. Но это я уже говорила.

– Что вы можете сказать о голосе мужчины, который звонил? Молодой, старый? Высокий, низкий? Акцент, особенности произношения?

– Обычное произношение.

– Я имею в виду, все ли звуки произносились четко, не шепелявил ли, не картавил? – продолжал выяснять Гуров.

– Да нет, ничего такого я не заметила.

Гуров побарабанил пальцами по столешнице. Ситуация не прояснялась, но время было потрачено не зря. Облик Николаева стал вырисовываться четче. Как и его отношения с секретаршей, хотя об этом не было сказано почти ни слова.

Посмотрев на часы, он увидел, что уложился в намеченный на сегодня план. Перед тем как ехать на какое-то дело, Гуров приблизительно прикидывал, сколько времени займет тот или иной разговор. Его большой опыт помогал ему почти всегда рассчитывать время правильно.

– Ну, не буду вас больше… – начал он, и Людмила тут же радостно его прервала:

– Уже уходите?

Она соскочила со стула и откровенно взглянула на настенные часы, висящие над директорским столом. До этого она старалась сдерживаться и посматривала на них украдкой.

– Да, я уже ухожу – Гуров тоже встал и поощрительно улыбнулся Людмиле. – И провожать меня не нужно. Я найду, где у вас тут выход. До свидания.

Гуров быстро вышел из кабинета, распахнув дверь, прикрыл ее и сделал три шага по приемной.

В ней все еще никого не было. Постояв, словно подумав о чем-то, а на самом деле чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из кабинета, Гуров понял, что следом за ним Людмила выходить не желает. Это могло означать только одно.

Отсчитав мысленно до десяти, потом дав ей фору еще в пять секунд, Гуров тихо вернулся к двери кабинета и приоткрыл ее.

Людмила стояла, наклонившись над столом директора. Она прижимала к уху трубку телефона и притоптывала каблучками от нетерпения.

Гуров отворил дверь шире. И вошел.

Увидев его снова, Людмила вздрогнула. Глаза ее расширились, она отшатнулась назад, потом резко положила трубку.

– А аппарат рекомендую выбросить в окно, – посоветовал Гуров, возвращаясь к своему креслу.

– Зачем? – пролепетала Людмила.

– Чтобы после удара об асфальт не сработала команда «повтор номера». Знаете такую?

Людмила молча кивнула, покусывая губы и поглядывая на телефон.

– Я тоже знаю, – сказал Гуров.

Он подошел к столу, взял в руки аппарат, сел в кресло и жестом показал Людмиле на кресло напротив.

– Прошу вас. И, как мне кажется, начнем сначала.

* * *

Когда бутылка опустела и все, или почти все, животрепещущие темы были обговорены, Крячко встал из-за стола.

– Сваливаешь, Стас? – спросил Балков, поглядывая на пустую бутылку, поставленную под стол. – Можно и повторить. Было бы желание.

– Моя работа еще не окончена, Тимофеич, – ответил Крячко.

– Так у тебя же ненормированный рабочий день! Как и у меня, впрочем, – Балков продолжал поглядывать на бутылку. Он о чем-то усиленно размышлял, надувая губы и потирая их пальцами. – Зачем спешить сегодня, если это можно сделать и завтра? – с претензией на незамысловатую философию сказал он.

– Вот именно, – невпопад ответил Стас. – Пора. Мне нужно заехать еще в одно место. Ну а потом… А потом еще в одно, но это место будет последним на сегодня. Наверное.

Тимофеич молча встал и пошел провожать столичного гостя.

Они вышли из дверей опорного пункта, закурили и как-то вместе, не сговариваясь, поглядели на виднеющуюся из-за ближайших домов крышу Дома культуры.

Балков с силой пнул ногой стену своего пункта.

– Не выношу этих кретинов, – как бы извиняясь, сказал он. – Ты знаешь, Стас, если бы этот Жорик меня послал открытым текстом или драться полез, я бы его зауважал. А так рассопливился, как пацан. – Балков сплюнул себе под ноги. – Пацан, он и есть пацан, и уши у него холодные. Все-таки едешь?

– Да, – кивнул Крячко. – Надо.

– Ну, давай, Стас, звони, если что. – Балков протянул руку. – Или лучше заезжай.

– Обязательно. – Крячко пожал руку своему новому приятелю и загрузился в «Мерседес».

Балков шагнул ближе к машине, наклонился и начал объяснять:

– Поедешь вот по этой дорожке и, как она закончится, повернешь вправо и там – до будки. А потом влево, дорога тебя сама поведет. И минут через пять будешь на месте. – Балков помахал рукой, показывая, как нужно ехать. – Не заблудишься, Стас. Не маленький.

– На каком месте я буду через пять минут? – Стас успел завести мотор и теперь выглянул в окно своего автомобиля, вслушиваясь в то, что ему говорил Балков.

– Ну, на том, где твоего фраера грохнули. Ты ведь туда собрался или нет? – Балков усмехнулся и помял в пальцах сигарету.

– Ну, ты даешь, Тимофеич. Как догадался, что мне туда нужно? – удивился Стас. – Я же тебе ничего не говорил!

– А что, я в первый раз замужем, что ли? – Балков задумчиво посмотрел на небо, потом снова на крышу Дома культуры. – У меня же это… как его, девять на двенадцать! А вообще-то нет, преступление я не раскрыл, значит, не будет мне новой грамоты. Невезуха!

– Я тебе сделаю грамоту! – пообещал Стас. – Пришлю с фельдъегерем. Веришь?

– Не-а, – усмехнулся Балков. – Да разве в этом дело? Ну, давай, кати, мне тоже нужно в одно место по делу сходить.

– Это к тетке-лоточнице? – прищурился Стас. – К бизнес-вумен по имени Машка?

Балков приоткрыл рот.

– Ну ты даешь, опер! Езжай-езжай, а то, я так понимаю, ты уже все про меня успел вызнать!

Стас махнул рукой и поехал, как ему сказал Балков. Сам же Балков, посмотрев вслед «Мерседесу», покачал головой, нахмурился и с очень деловым видом направился в сторону клуба.

Стас не доехал до места убийства Николаева, наверное, метров триста или чуть больше и свернул с дорожки. Его видавший виды «Мерседес» затрясся по кочкам, возмущаясь неприличной и непривычной трассой.

Доехав до того места, где по заключению экспертов стоял неизвестный «жигуленок», а по предварительному мнению следствия это и была машина киллера, Стас остановился.

Посмотрев из окошка машины налево, потом нагнувшись и посмотрев направо, Стас поежился. Выходить наружу не хотелось, но, подстегнув себя, он глубоко вздохнул и выбрался на свежий воздух.

А снаружи оказалось не так уж холодно, как он себе представлял, но, наверное, это было спервоначала.

Стас походил вокруг своего автомобиля, потом подошел к кустам и выглянул из-за них туда, где вчера остановился «Мерседес» Сергея Николаева. И тут же присвистнул от удивления.

Он увидел машину.

Темно-синяя «БМВ» третьей модели, новая и блестящая, стояла на том самом месте, где вчера нашли машину Николаева. Или почти на том. Это было неважно. А важно было то, что машина стояла, а рядом с нею стояли мужчина и женщина. Они держали в руках букеты, раскладывали цветы на небольшом пригорке, сохранившем на своем изрытом боку следы от капота «Мерседеса».

– Безутешные родственники? Или коллеги по работе и бизнесу? – сам у себя спросил Крячко, прислонясь к стволу кривоватой березы, и сам себе ответил: – Это мы определим прямо сегодня же.

Он прищурился на номер «БМВ», вытащил из кармана пачку сигарет и выбил одну, не спуская глаз с этой пары, стараясь разглядеть ее получше.

Мужчина был высок и строен, на вид приблизительно тридцати лет, в черном плаще с длинным темно-красным шарфом, лихо перекинутым на спину. Весь он был каким-то картинным и фатоватым. Такое мнение сложилось у Стаса, и, закуривая, он перевел взгляд на женщину.

Это была коротко стриженная шатенка в очках, что сразу же на порядок снижало ее привлекательность в глазах Стаса. Женщина была одета в светло-коричневое пальто, на голове – такая же шляпка. Она зябко поводила плечами, оглядывалась по сторонам, и по всей ее фигуре было заметно, что ей грустно и холодно.

Мужчина закурил, предложил сигарету даме, она отказалась. По ее печально поникшим плечам было понятно, что ей здесь неуютно и хочется отсюда уехать. Стас сделал вывод, что инициатором поездки был мужчина.

– Коллеги по работе, – прошептал он себе. – Ей все это на фиг не нужно, но долг служебный обязывает. Командировали от бухгалтерии.

Парочка разложила цветы, мужчина что-то сказал даме и приобнял ее за плечи. Жест был вроде бы дружеским, да не совсем. Стас, наблюдая за этой сценой, понимающе кивнул. Было ясно, что это не семейная пара и даже не любовники. Пока по крайней мере.

Мужчина, продолжая что-то негромко говорить, уже не просто обнимал женщину, а прижимал ее к себе. Получилось у него это как-то само собой, очень даже естественно, и Стас покачал головой, определяя в мужчине опытного ловеласа.

Женщина склонилась к груди мужчины, ее плечи, прежде грустно поникшие, теперь задрожали от рыданий. Цветы на земляном бугорке, неровном, с рваным замятым краем, немного сползли с того места, куда их положили.

Легкий ветер колыхал головки роз, и от их нервического дрожания, казалось, становилось холоднее, чем было на самом деле.

Крячко посмотрел на часы и злорадно подумал о Гурове, который сейчас наверняка метал икру в поисках вдовы Николаева, а она вот тут, перед глазами у Крячко, навещала место гибели мужа.

То, что это была вдова, уже не вызывало никаких сомнений: слишком уж печальной она была. А любовница, если такая была у Николаева, вряд ли решилась бы сюда приехать. Тут можно было опасаться встретить не только законную вдову, но и оперативников или просто любопытных, от которых потом трудно было бы отвязаться.

Стас докурил, продолжая наблюдать за парой, и подумал, что приятно все-таки, погнавшись за одним зайцем, поймать двух. Хоть убийцу никто не видел, но появление милиционера на «шестерке» заставляло подумывать кое о чем нехорошем.

Опытный и неплохо подготовленный шофер Николаева остановил машину. А это говорит о том, что для этого была причина. Милиционер в форме на дороге, пусть даже и на лесной, – это и есть самая реальная причина, которая могла заставить шофера остановиться.

Стас увидел, что объятия мужчины и вдовы перешли из дружеской фазы в некую другую. Чего и следовало ожидать.

Мужчина, уже не останавливаясь, целовал женщину в волосы и в лоб, она, опустив руки, явно соглашалась на все, если не словами, то поведением. Чтобы понять это, большим психологом не нужно было быть. Достаточно было взглянуть.

Мужчина, наклонившись, что-то сказал, показывая на свою «БМВ». Женщина кивнула.

Поддерживая свою даму под руку как-то излишне церемониально, мужчина повел ее к машине, открыл заднюю дверцу, женщина села в машину, мужчина – за ней. Дверца закрылась.

– У них шофер? – спросил сам у себя Крячко. – Или я все правильно понял, подумав о чем-то нехорошем? Не хотелось бы мне стать пророком… не хотелось бы.

Но пришлось.

После того как парочка села в «БМВ», машина с места не двинулась. Крячко успел выкурить еще две сигареты, успел окончательно замерзнуть, потом прикурил третью, уже всерьез подумывая о том, чтобы позвонить Гурову и сперва выслушать крики, что тот не может никак обнаружить вдову Николаева, а затем, в свою очередь, самому пожаловаться, что эта вдова оказалась довольно веселой и с замечательно гибкой психикой.

Стас не успел хорошенько продумать свой гипотетичный разговор с Гуровым, свои слова и его ответы на них, как задняя дверца «БМВ» отворилась и мужчина вышел из машины. В руке он держал сигарету.

Этому-то холодно не было – плащ расстегнут, и шарф уже не залихватски обернут вокруг шеи, а безвольно висит на одном плече. Надо думать, и дама на холод не была склонна жаловаться. Дверца «БМВ» еще немного оставалась приоткрытой, потом женская рука выбросила наружу сигарету. После этого задняя дверка «БМВ» захлопнулась.

Мужчина, быстро докурив свою сигаретку, тоже бросил ее на землю; обежав машину спереди, распахнул дверцу водителя и, запрыгнув на сиденье, почти сразу же завел мотор.

«БМВ», плавно покачиваясь, проехала вперед, развернулась и направилась в сторону Москвы.

– Да уж, бывают в жизни ситуации, когда шофер в машине явно лишний. Как третий, – пробормотал Крячко.

Он постоял еще немного за деревом, подождал, когда «БМВ» скроется за поворотом, и неторопливо, спотыкаясь о торчащие из земли корни и ветки, пошел к месту гибели Николаева и его шофера.

Глянув на цветы, половина которых уже сползла на дорогу, Стас внимательно осмотрел место стоянки «БМВ».

Окурок сигареты, брошенный женщиной, валялся в кустах. Сигарета дотлела до самого фильтра, и только он стал уловом Стаса.

– Такой классный был бычок, – прошептал Крячко, сокрушенно качая головой. – Ну что ей стоило затушить? Расточительность людей предела не ведает.

Нагнувшись за окурком, Стас осторожно смел его в пакетик. Теперь предстояло найти окурок, брошенный мужчиной.

– И угораздило же меня подглядывать за людьми, – попенял Стас сам себе. – Не видел бы всего этого и не пришлось бы здесь копошиться, как последнему бомжу.

Он подошел к кустам, в направлении которых донжуан в плаще бросил свою сигарету, и понял, что здесь придется повозиться. Ветки кустарника довольно-таки плотно переплелись между собой почти над самой землей, и сквозь них окурок пролететь мог запросто, да вот только видно ничего не было.

Стас нагнулся и раздвинул руками ближайшие к нему ветки.

– Бычки собираешь, папаша? – вдруг услышал он над собой молодой наглый голос.

Глава 4

– Это мой брат, – всхлипнула Людмила, краснея и пряча глаза.

Гуров стоял над нею и записывал номер, выданный памятью телефона.

– Мы так любим родственников, – понимающе кивнул он.

– Да, – всхлипнула Людмила, – лю-юбим.

Она не сдержалась и разревелась, некрасиво кривя губы.

– Я просто хотела позвонить! – причитала она. – Просто хотела…

– Так это же нормально. Вы успокойтесь, Люда, и расскажите мне все, не торопясь и по порядку. – Гуров показал Людмиле на кресло директора: – Садитесь.

– Сюда? – Людмила испуганно отшатнулась, но Гуров нажал ей на плечо, и она безвольно опустилась в кресло, вздрагивая и ежась.

– Ну и где же работает ваш братик и кем? – ласково спросил Гуров.

– Здесь, здесь работает, в «Интернете». Заместителем директора! – ответила Людмила и зачастила, придумав вдруг новое оправдание: – Мне по работе ему нужно было позвонить. По работе!

– Прекрасно! – поощрительно покивал Гуров. – Ну и что вы ему собирались сказать? Что приходил опер, и вы ни в чем не раскололись и никого не выдали? А братик сказал бы: «Молодец, сестренка!»

– Нет! Нет! Глеб ни в чем не виноват! Просто он… – Людмила замолчала, подыскивая слово, и Гуров подтолкнул ее:

– Что? Что «просто он»?

– Тоже волнуется. Вот что. Они же друзья с Сергеем. Были, – тихо закончила Людмила.

– Значит, друзья, – повторил Гуров. – Это уже лучше. Ну и чем занимались эти друзья в свободное, так сказать, от реального бизнеса время?

– Ну, по-разному бывало. – Людмила слабо улыбнулась и попыталась заглянуть в глаза Гурову. Лучше бы она этого не делала. Встретив жесткий взгляд Гурова, секретарша вздохнула и опустила голову.

– То есть как это по-разному? – Гуров рассмеялся одним ртом, глаза его оставались такими же страшными, и Людмила, на мгновение подняв голову, вновь опустила ее и ссутулилась еще больше. – Я так понимаю, что ребятки пили самогончик-первачок, потом сидели на завалинке и семечки щелкали? Да? Так?!

– Ну вы скажете тоже. – Людмила попыталась улыбнуться, но у нее это получилось плохо. – Они ходили в рестораны, в казино… Да мало ли что…

– Обычное времяпрепровождение среднего слоя. Или верхнего среднего? Как правильно?

– Верхнего, – робко ответила Людмила и попросила: – Не надо на меня кричать, я ведь все говорю, что знаю. Ничего не скрываю.

– Не волнуйтесь тогда, если правду говорите, – назидательно произнес Гуров. – Они куда-нибудь ездили вместе?

– По делам. В Лондон. В Женеву. – Людмила задумалась и неуверенно добавила: – Кажется, еще в Гамбург. Я не помню точно. Но кажется, и Гамбург тоже был.

– По ленинским местам то есть катались, – усмехнулся Гуров. – Как пионеры из кружка революционной славы.

– Что? – Девушка не поняла иронии, поморщила лобик и уверенно ответила: – Нет. Их бизнес интересовал и развлечения, конечно же. А почему вы сказали про ленинские места?

– Неважно. – Гуров погладил Людмилу по плечу, она тут же выпрямилась и улыбнулась.

– Вы больше не сердитесь на меня? – спросила она.

– Да я и не начинал.

Гуров прошелся по кабинету, разминаясь после короткого допроса. Покачавшись на каблуках, он повернулся к секретарше.

– Продолжим, Людочка. Так на месте ваш братец или как?

– Мне сказали, он еще не приехал.

– Он в Москве или уже по сталинским местам умотал? В Гагры, например. Или в Батуми?

– Глеб говорит, что там небезопасно, – возразила Людмила. – А почему Гагры – сталинские места? А, поняла, там Сталин любил отдыхать?

– Ну, почти. Не будем углубляться. Имя-отчество и фамилия?.. – Гуров снова достал блокнот, бросил его на стол и, перелистав, нашел чистую страницу.

– Моя? – настороженно спросила Людмила. – А з-зачем вам?

– Пока мне нужна фамилия брата! Вашу я спрошу потом. И вы мне ее назовете.

– Гуринович Глеб Андреевич, – обреченно ответила Людмила.

* * *

Стас резко обернулся. У него за спиной стояли два молодых парня, приблизительно шестнадцати-семнадцати лет, одетых в короткие черные курточки и в черные брюки. На бритых головах плотно сидели черные вязаные шапочки.

– Вам что, ребята? – Крячко распрямился, с сожалением поглядывая на увиденный им только сейчас окурок, лежащий в кустах, куда был выброшен мужчиной из синей «БМВ».

Самое смешное, что эти два бандитоподобных пацана из местной деревенской тусовки оказались правы: он действительно собирал здесь бычки.

Поднимать при них окурок Стас не решился, и вовсе не потому, что был смущен глупыми словами малолеток. Эти парнишки, судя по их не шибко умным рожам, были настроены агрессивно, и при небольшой возне, могущей возникнуть прямо сейчас, ценный вещдок пострадал бы. Вещдок – это все тот же пресловутый бычок.

– Нам-то ничего, папаша. – Ближайший из парней, немного ниже ростом, чем его товарищ, подошел ближе и нагло осмотрел Стаса. – Да вот ты, похоже, не знаешь, что здесь только мы можем шариться, да еще те, кому мы разрешаем. Понял, да?

– Идите, ребята, отсюда, – добродушно предложил им Стас, – не мешайте мне. А то придется нашлепать вам задницы. А мамочки поставят вас в угол.

– Я не понял. – Парень шагнул вперед и выдернул из кармана телескопическую дубинку, славное изобретение израильской полиции, распространившееся уже почти по всему миру.

– Да ну его, Хряпа, на хер, не связывайся, – пробормотал второй парень, более осторожный. – Он какая-то шишка столичная, видел его тачку?

– Да дерьмо это, а не машина! На свалке подобрал телегу, папаша? – Парень, обладающий звучным и гордым погонялом Хряпа, явно заговаривая зубы, осторожно приближался, поигрывая дубинкой в руке. Вторую руку он держал чуть назад, по-киношному вытянув пальцы в сторону. Когда так делает Джекки Чан, то, наверное, какой-то смысл это имеет. Когда так делает Хряпа, он просто выпендривается.

– Хряпа, не связывайся, он наверняка ментовой. Не зря же с нашим Тимофеичем под ручку ходил, – попытался урезонить своего напарника второй парень, но было уже поздно.

Хряпа сделал резкий пританцовывающий выпад вперед, замахиваясь дубинкой и намереваясь нанести удар по голове Стаса слева направо.

Крячко отскочил влево, прикрыл голову правой рукой, а левой сумел поймать левую руку противника и вывернуть ее назад.

Хряпа по инерции как бы провалился вперед, но, не просекая пока ситуацию, попробовал пнуть Стаса ногой и промахнулся.

Стас сильнее вывернул его руку.

– А-а-ао-оу! Бля-а-а! – заорал Хряпа, сгибаясь буквой "г". Не остановленная в замахе дубинка ударила его по ноге, она подкосилась, и Хряпа рухнул на одно колено.

Дубинка выпала из ослабевшей руки Хряпы и медленно покатилась к ногам Стаса.

– Стоять! – крикнул Стас второму парню, замедленно дернувшемуся на выручку своему товарищу. Тот замер. Постоял с секунду, потом медленно отошел на один шаг назад и зачем-то поднял руки вверх.

– Ну что, пацаны, будем решать, кто из нас круче, или вы и так все поняли? – Стас еще выше поднял заломанную назад руку, и Хряпа ответил ему жалобным скулежом.

– Извините, пожалуйста, дяденька, – зачастил второй парень, – просто вы его не так поняли. Он не хотел ничего… Извините, отпустите нас, пожалуйста…

– Замолчи. – Стас брезгливо оттолкнул Хряпу и подобрал выроненную им дубинку. – Самопал или фирма? – Стас осмотрел свой трофей, помахал им в воздухе и шагнул к присевшему на землю Хряпе. – Ну, воин, за каким хреном вы на меня решили наехать? Отвечай быстро, некогда мне тут с вами гундосить!

– Да вы на Жорика наехали, – жалобным голосом, но как-то злобно проныл Хряпа. – Вот мы и хотели…

– Это он вас послал? – удивился Стас. – Этот прыщ с портретами?

– Нет-нет, дяденька! – ответил второй парень, перетрусивший больше Хряпы. – Он просто рассказал, что участковый ему дела начал шить, ну а мы…

– А вы сами зашились, как я вижу. Опусти руки, придурок, стоишь, как пугало…

Стас еще раз взмахнул дубинкой, прислушался к ее свисту и приступил к допросу.

– Ваш Жорик рассказал, что вы тут видели какого-то милиционера, верно?

Хряпа никак не отреагировал на слова Крячко, а второй парнишка закивал:

– Ну, было такое, да.

– Ты слишком уж разговорчивый, – заметил Стас, – а твой бойкий дружок что-то таращится на меня, как солдат на вошь. Пускай он поговорит. Слышишь меня, Хряпа?

– Ну, допустим, – недовольно, что, впрочем, было абсолютно понятно, отозвался Хряпа и попытался встать с земли.

– Что «допустим»? – уточнил Стас.

– Допустим, слышу, – тихо ответил Хряпа.

– Нечего допускать, и так все ясно. – Крячко встал над Хряпой, не давая ему приподняться и не упуская из виду второго. Кто знает этих тихонь, еще улучит момент и бросится в атаку. – Ну так ты видел, Хряпа, этого милиционера? – повторил Крячко свой вопрос. – Или нет?

– Ну, видел, – пробурчал Хряпа.

– Ты прекращай бухтеть! – прикрикнул на него Стас. – Рассказывай подробно и четко. Кто, когда, как выглядел, во сколько уехал и в каком направлении!

– Да обычный это был мент, вроде гаишник, то есть гиббдун, как их сейчас называют, – немного раздраженнее, чем было бы прилично, ответил Хряпа. – Не присматривались мы.

Стас обернулся и посмотрел вслед уехавшей «БМВ». Ее уже видно не было.

– Ладно, бойцы патриотического фронта, – быстро проговорил он. – Все с вами ясно. Ты, Хряпа, поедешь со мной, по дороге все расскажешь. Мне нужно догнать кое-кого.

– Это бэху, что ли, отстойную? – оживился Хряпа. – Ну, ты даешь, папаша! Так это получается, твоя телка-то была? То есть жена-баба? Ха-ха!

Хряпа коротко заржал, но, получив легкий пинок, успокоился, по крайней мере внешне, и завел уже другую песню:

– А зачем мне с тобой ехать? Мне и здесь хорошо! Не поеду я! Что за дела, я не въезжаю, в натуре?! Не поеду, сказал!

– Некогда мне тут лясы точить. – Крячко приподнял Хряпу, как щенка, поставил его на ноги и, не отпуская, поволок к своему «Мерседесу». – Или со мной едешь, или сейчас отвожу тебя к Тимофеичу. А у него настроение будет не самое лучшее…

– Ладно, папаша, покатаюсь! – тут же согласился Хряпа. – Так бы и сказал, что тебе очень надо. А это точно твоя баба? Жена, да?

– Так, стоп! – сам себе скомандовал Стас и, не отпуская Хряпу, вернулся к интересующим его кустам.

– Ты что, папаша? – Хряпа перепугался, засучил ножками по земле, голос его начал срываться. – Ты что, папаша?! – бормотал он.

– Молчи, дурак! – огрызнулся на него Крячко, раздосадованный тем, что ему мешают работать. А отпустить парня он не мог, опасаясь, что тот удерет и придется тратить время на поиск этого непутевого свидетеля. – Молчи, – проговорил Крячко, нагибаясь и отыскивая замеченный им ранее окурок. – Ты же мне помешал любимым делом заниматься!

Сказав это, Стас выпустил на несколько секунд Хряпу, быстро достал из кармана пакетик и положил окурок туда. Засунув пакетик обратно в карман, он весело взглянул на удивленную физиономию Хряпы.

– Ну да, ты был прав, парнишка, я действительно собираю бычки. Для коллекции.

– Ты из какой лечебницы, папаша? – Хряпа задал этот вопрос тихо, с видимым испугом. Второй парень на всякий случай отошел подальше.

– Я тебе покажу свою лечебницу, – серьезно пообещал Стас парню. – И тебя там полечат тоже. Вперед!

Глава 5

Гуров вышел из здания офиса фирмы «Интернешнл фуд корпорейшн». Он сумел вытрясти из Людмилы-секретарши максимум того, что она знала и могла рассказать. Какие-то предварительные итоги уже можно было подвести. Садясь в свою машину, Гуров подумал, что пока можно было более-менее уверено говорить об экономическом направлении расследования.

Смерти Николаева могли желать конкуренты, в этом случае фирма при втором, практически отсутствующем компаньоне неминуемо теряла свои позиции. Так же смерти Николаева мог желать и его компаньон Парамонов, лежащий сейчас в госпитале УВД. Но оставался еще один вариант, который тоже нельзя было не учитывать: вдова Николаева. Гурова, сыщика с многолетним опытом, всегда настораживали знакомые и родственники, желавшие ускорения следствия. В принципе ничего плохого в этом не было. Однако и хорошего замечалось маловато. Что же получалось?

А получалось, что только-только узнав о смерти супруга, его свежеиспеченная вдова вместо нормальной и понятной женской скорби вдруг кровожадно возжелала мести. Не рановато ли?

Если у женщины такая реакция на смерть мужа, значит, она дама не из слабонервных. Одну из таких дам очень жаждет сыграть актриса Мария Строева, приходящаяся Гурову женой. И зовут этого персонажа леди Макбет.

Гуров усмехнулся, подумав об этом, и вывел машину со двора на трассу. Какими бы высокопоставленными родственниками ни была прикрыта вдова Николаева, но если он, Гуров, обнаружит, что дело тут нечисто и она хоть как-то была причастна к убийству мужа, ей не поздоровится.

Если эта особа рассчитывала на что-то другое, то она жестоко просчиталась.

Гуров обогнал еле-еле ползущий перед ним «Форд-Скорпио» и напомнил себе, что вдову он пока не видел. Не рано ли он начал составлять свое мнение? Отсюда недалеко и до необъективности.

– Стареешь, Лев Иванович? – вслух спросил у себя Гуров. – Ну ты что взъелся на дамочку? Наверняка обычное дело: убили у племянницы этого шишкаря мужа, на него наехали родственнички, всякие там тетушки да бабушки, вот он и позвонил Петру. А вдова неутешная здесь и ни при чем…

Гуров резко вывернул руль, пропуская обгоняющий его все тот же «Форд».

– Проснулся, что ли, клоун? – проворчал он и, замедлив движение, свернул вправо. Он ехал на Пречистенку к вдове Николаева.

Дорога предстояла не дальняя. Самое тяжелое и почти бесполезное в работе сыщика – это разговор с вдовой, лишившейся мужа только накануне. Гуров поморщился, представляя крики, нервные срывы и слова, какими обычно бросаются эти дамы. «В вас нет ничего святого, я потеряла мужа, а вы… а они… а я…»

– Святого в нас мало, это точно, – пробормотал Гуров, перестраиваясь в крайний ряд, потому что вскоре предстоял еще один поворот. – Святые в нашем деле результатов бы не дали. У них методы другие.

Вдовы обычно начинают спокойно рассуждать спустя неделю или даже две после смерти мужа, однако при некотором везении, даже если вдова сейчас совершенно не будет склонна разговаривать, хоть что-то выловить удастся. Даже сама атмосфера, в какой жил убитый Сергей Николаев, может намекнуть на то, где лежит ключик, подходящий к этому сундучку с загадками.

Гуров прекрасно понимал, что заказное убийство скорее всего связано с бизнесом Николаева, но вдова могла бы стать ценным источником информации. Одно слово, оговорка, легкое воспоминание – это та самая арифметика, пользуясь которой оперативный работник выводит потом заключительную формулу расследования. А в результате он приходит почти всегда к одному из трех значений: деньги, месть и…

Красный «Опель», вывернувший из двора, нагло взревев мотором, подрезал «Пежо» Гурова, и сыщик, выругавшись одними губами, прижался к правой стороне, равнодушно посмотрел на блестящую задницу «Опеля», в котором наверняка сидел какой-то хлыщ, и напомнил себе:

– Так, что там еще?.. Деньги, месть и… и большие деньги. Ошибок почти не бывает.

Нужный Гурову дом стоял на самой набережной, новомодным фасадом под декоративную старину выходя на лед Москвы-реки.

Поставив машину рядом с углом дома, где стоянка была разрешена, Лев Иванович недовольно поморщился на дубовые двери подъездов со скрытым под дубом металлом и с кодовыми замками около блестящих ручек.

Он не догадался прояснить этот момент у Крячко и сейчас подосадовал на мелочное препятствие, на которое, наверное, придется потратить время. Да и Стас хорош, мог бы напомнить про код замка, наверняка же в деле об этом упоминалось.

Гуров вышел из машины и, прикинув нужный подъезд, направился к нему. Он не сомневался, что все равно туда попадет, правда, пока не знал, как именно, но способов было много.

Самым неостроумным способом было бы нажать кнопку домофона, представиться вдове Николаева, кажется, ее зовут Ольгой, и тогда дверь откроется по сигналу из квартиры.

Но так терялся приятный фактор внезапности. Особых надежд на него в данном случае возлагать не следовало, но Гурову нравилось приходить без предупреждения, когда выпадала такая возможность, и он не собирался отказываться от своих привычек.

Подъезд, однако, мертвым был недолго. Вскоре дверь неуверенно приотворилась, придерживаемая слабой рукой, и из него вышла молодая женщина с ребенком. Мальчик был толстым от кучи одежек. Неуклюже переваливаясь, карапуз солидно шествовал, не обращая внимания на мать, придерживающую открытую дверь вытянутой рукой.

Гуров подошел и потянул дверь на себя. Он пропустил мамашу с ребенком и шагнул в подъезд и тут же напоролся на строгий взгляд старушки-консьержки, сидящей в мягком полукресле за столом в холле подъезда.

– А вы, простите, к кому… – старушка бегло осмотрела Гурова с головы до ног и, немного смягчив интонации, закончила: – Мужчина?

Она отложила журнал, с которым интеллектуально отдыхала, отгадывая кроссворды.

– Вы кого-то ищете? – продолжила допрос старушка, и Гуров улыбнулся:

– Вот именно.

Он показал свое удостоверение в красной корочке и не успел ничего больше сказать, как старушка важно покивала головой.

– Все понятно, – сказала она, намекая на положенную в таких случаях информированность, и потянулась к домофону, висящему справа от нее на стене.

– Не нужно этого делать, – тихо сказал ей Гуров. Он остановился напротив стола и шутливо-серьезно погрозил старушке пальцем.

– Что вы сказали? – Голос старушки из важного контральто тут же перешел на осторожный шепот, словно она чем-то неожиданно поперхнулась.

Глаза ее забегали, она забарабанила легонько пальцами по столу. Создалось впечатление, что старушка вспомнила приснопамятные времена ГПУ, НКВД, МГБ и иже с ними и теперь сразу не находила верного тона и поведения.

– Я сказал, что не нужно никого предупреждать. Вы меня поняли? – Гуров, еле сдерживая веселье, посмотрел прямо в глаза доблестной охраннице, и она медленно, словно склоняясь под властью гипнотизера, произнесла:

– Так точно. Так точно, все поняла. Я и сама так же подумала.

Гуров отвернулся, дошел до лифта и вызвал его. Он не оглядывался на старушку-консьержку, но слышал, как она вновь зашуршала журналом, и был уверен, что бабка ни в коем разе звонить не будет. Старые кадры не подводят.

Квартира Николаевых располагалась на седьмом этаже, справа. Около квартирной двери на Гурова взглянул черный холодный глаз видеокамеры.

Сыщик посмотрел на него и хмыкнул. Получалась любопытная картина. Николаев если и не опасался всерьез покушений на себя, то возможность такого неприятного сюрприза явно не исключал. И на бдительную ветераншу ГПУ не очень-то рассчитывал, оснащая свое жилье дополнительными способами оповещения.

Гуров прислушался к звукам, доносившимся из-за двери квартиры Николаевых. Слышалась приглушенная музыка. Причем это было что-то легкое, если не сказать веселенькое. Гуров не был ханжой, но когда вдовий срок не перевалил еще за сутки, а из квартиры доносится радостный голос Киркорова, это значит, что не все в порядке в Датском королевстве, как говорил со сцены один знакомый артист одной его знакомой артистке.

Это могло свидетельствовать о том, что вдова не в печали, или вовсе не говорить ни о чем. Ведь вполне возможно, что вдовы нет дома, а музыку слушает домработница. И сейчас на этот маленький вопросец ответ должен быть найден.

Гуров нажал кнопку звонка.

Музыка на какое-то мгновение стала громче. Значит, где-то открыли дверь и идут сюда, отметил Гуров, сам не зная, для чего ему это может пригодиться. Просто срабатывала многолетняя привычка все запоминать и укладывать в особую папочку, как бы расположенную в памяти.

Легкие шаги приблизились к двери с той стороны и замерли. Гурова начали рассматривать через видеоглаз.

Сыщик сперва посмотрел в видеоглаз прямо, потом дал оценить свой профиль. Затылок показывать не пришлось. Дверь открылась, выглянула молодая женщина, одетая в зеленый шелковый халат. Женщина была без косметики, плохо причесана.

– Вы ко мне? – тихо спросила она, недоуменно осматривая сыщика. – Вы, наверное, ошиблись…

– Если вы Николаева, то я к вам. – Сыщик показал свое удостоверение, цепким взглядом сразу же оценивая растерянность собеседницы. – Мне нужно с вами поговорить.

Она внимательно посмотрела на Гурова, потом пожала плечами и посторонилась.

– Я вас не ждала сегодня, – тихо сказала она. – Нельзя ли отложить разговор на несколько дней? Я не совсем готова… Плохо себя чувствую.

– За эти несколько дней много еще чего может произойти, – тоном, не допускающим возражений, ответил Гуров. – Я надеюсь, вы заинтересованы в поиске убийцы вашего мужа?

Николаева подумала еще, неуверенно переминаясь в проходе, будто слова Гурова заключали в себе некую сложную мысль. Наконец она решилась:

– Прошу вас. Проходите, пожалуйста.

Гуров вошел в просторный холл. Дверь за ним закрыли. В холле стояли кожаный диванчик, такие же кресла, журнальный столик, телевизор на тумбе в одном углу и ваза с цветами в другом.

– Вы присаживайтесь, куда вам удобно. – Николаева прошла за Гуровым и забралась с ногами на диван. – Я не запомнила, как вас зовут… или даже не прочитала, – она слабо улыбнулась и, извиняясь, пожала плечами.

– Старший оперуполномоченный полковник Гуров Лев Иванович, – представился сыщик, садясь в кресло напротив и рассматривая картины на стенах.

В поведении Николаевой было что-то настораживающее, и это «что-то» требовало немедленного ответа. Пока ясно было одно: ей не хочется разговаривать с Гуровым именно сейчас, но она не знает, как его выпроводить.

– Все-таки вы не могли бы прийти в другое время? – Николаева, словно подтверждая подозрения Гурова, бросила взгляд на дверь, ведущую из холла в другие комнаты. Оттуда доносилась музыка. Но теперь она звучала негромко.

– У вас кто-то есть в гостях? – доверительным тоном спросил Гуров.

– Что вы! – очень искренне воскликнула Николаева. – Можете проверить, если вам это нужно. Я совсем одна. И, если честно, то никого не хочу видеть. И никого не жду.

Гуров внимательно посмотрел на Николаеву. Она была спокойна и скорее всего говорила правду. Его многолетний опыт не мог обманывать. С такими ясными глазами врать невозможно, зная, что в любую секунду эта ложь может раскрыться и что будет дальше – никому не известно. Даже высокопоставленный родственник не поможет.

Николаева говорила правду, но в ее поведении чувствовалась некая нервозность. В чем причина нервозности, Гуров пока разобраться не мог.

Пауза затягивалась, и Николаева поняла ее по-своему.

– Я все понимаю, это ваша работа, – немного подумав, произнесла она. – Пройдите, если у вас есть такое желание, осмотрите помещение, как это у вас говорится… – Николаева подумала и закончила: – Хотите, я вместе с вами пройду?

– Я думаю, не стоит, – ответил Гуров.

Он принял решение. Разговор с вдовой явно не получается, но и того, что есть, уже достаточно, чтобы отработать сегодня экономические версии.

– Я хотел задать вам несколько вопросов, – сказал Гуров. – Вы мне ответите на них, и я уйду, потом мы встретимся еще раз. Когда придет необходимость.

– Я вас слушаю.

– Кажется, вас зовут Ольга Николаевна? – вспомнил Гуров. Николаева кивнула. – Меня интересует, с кем у вашего мужа были плохие отношения. Возможно, не только личные, но и деловые.

Гуров сделал паузу, дав возможность Николаевой уяснить вопрос, содержавший в себе небольшую хитрость. Именно на такие вопросы люди чаще всего и клевали. Человек – странное существо. Готовясь к опасности, он обычно высматривает что-то темное, непонятное, так как опасность ассоциируется именно с этим, и потому чем проще вопрос, тем больше собеседник недооценивает тебя. А это как раз то, что нужно.

– И еще я хотел бы узнать, – продолжил Гуров, – ваш муж ни с кем не конфликтовал в последнее время? Может быть, он даже получал угрозы? Может, были телефонные звонки, письма и прочее. Как только вы мне ответите на эти простые вопросы, я сразу же уйду.

Николаева пожала плечами.

– Не знаю даже, что вам и сказать. – Она поправила волосы, покачала головой и решилась: – Да отрицательный у меня ответ на все ваши вопросы. Не было врагов у Сережи. Слышала я, конечно, что-то там про конкурентов, какие-то подлянки они устраивали, как Сережа выражался, но он все это воспринимал как игру. Наверняка и они тоже. Думаю, и не звонил никто с угрозами. У него был свой телефон, с кем он разговаривает, я не подслушивала, да у меня и возможности такой не было. Он почти всегда выходил из комнаты, если кто-то звонил. То есть я ничего не могу сказать… – Ольга затихла, отвернулась и съежилась.

Гуров помолчал, подождал, но, увидев, что Николаева разговаривать не расположена, решил, что лучше будет уйти. Через несколько дней, когда горе немного ослабеет, он зайдет снова. Этот разговор и разговором даже считаться не может. Так, просто знакомство.

– Я думаю, мне сейчас лучше уйти, – наконец сказал Гуров, не дождавшись от Николаевой ничего нового.

– Правильно думаете, – неожиданно резко ответила она.

Гуров промолчал, решив, что в этих словах многого искать не нужно, нервы у вдовы на пределе.

Он встал, попрощался, Николаева проводила его до двери и закрыла ее за ним.

Гуров направился к лифту, думая о том, что сейчас нужно ехать в управление и озадачивать коллег из экономического отдела. Посмотрев на часы и прикинув свои возможности, он переменил решение. Была еще возможность съездить в госпиталь УВД и навестить Парамонова. Эта мысль показалась сыщику самой продуктивной: после общения с Парамоновым он будет точно знать, стоило Николаеву ожидать от этого человека неприятностей или нет.

Впечатления об Ольге Николаевне он пока запретил себе формулировать. Дамочка была груба, но оправдание для этого у нее было.

Лифт оказался занят, и Гуров решил не ждать его, а спуститься вниз пешком.

Засунув руки в карманы плаща, он спустился на шестой этаж и услыхал, как на седьмом лифт остановился. Сразу же остановился и Гуров. Тихо поднявшись на две ступеньки вверх, он взглянул в просвет между перилами лестницы.

Сначала сыщик услыхал уверенные мужские шаги, потом звонок.

«Ну вот, кажется, гости зачастили к Ольге Николаевне», – подумал Гуров и тихо начал подниматься обратно наверх.

Он услышал, как отворилась входная дверь, мужчина вошел в квартиру, и дверь за ним тут же захлопнулась.

Почти бегом Гуров вернулся на площадку седьмого этажа, подошел к двери квартиры Николаевой и прислушался.

Сомнений не оставалось, кто-то пришел именно к Ольге Николаевой, и, судя по доносившимся из-за двери звукам, его принимали лучше, чем Гурова.

Сыщик пожалел, что не носит с собою сигарет. Нужно было выждать некоторое время, чтобы дать возможность Николаевой и ее гостю расположиться и начать свои разговоры. Людей лучше заставать неожиданно, тогда они более склонны наговорить лишнего, из чего потом, как из мутной воды, можно будет выловить рыбку для следствия.

Гуров отошел от двери, облокотился на перила и подумал о пропавшем Крячко. Стасу давно пора было отзвониться и доложить, удачно ли он съездил.

Утешало одно: если звонка не было, значит, происходили какие-то события. Полезны они или нет, покажет время.

Еще раз взглянув на часы, Гуров заметил, что прошло уже четыре минуты. Вполне достаточно для того, чтобы покончить с приветственными ритуалами и пойти пить кофе.

Гуров откашлялся, подошел к двери квартиры Николаевой и позвонил длинно и требовательно. Видеоглаз он решил не закрывать. Пусть посмотрят, если им так хочется.

Однако дверь распахнулась почти сразу же после звонка.

* * *

Крячко уже пять минут назад превысил допустимую правилами, осторожностью и здравым смыслом скорость, но нужная ему «БМВ» не показалась впереди, хотя он обогнал уже с десяток машин. Водители двух или трех из них раздраженно посигналили ему вслед.

– Ничего, ребята, и не так бывает, – пробормотал Стас, обгоняя красный джип «Тойота», – только стрелять не начинайте.

– Ну ты, папаша, ревнивец. – Хряпа, сидевший рядом, увлеченно вертел головой, рассматривая каждую обгоняемую машину. – Отелло, блин, только тот был ниггером!

– Куда потом поехал этот сержант? – перебил Стас его.

– В Москву, – ответил Хряпа, – куда ж еще! Только не так быстро, как ты, он медленнее поехал. Так на его «шестерке» и не разгонишься, на ней только пахать. Больше ни на что не годна.

– Значит, говоришь, с полчаса он покрутился на том месте и уехал обратно? – Стас наконец-то разглядел впереди автомобиль, похожий на нужный ему «БМВ», и еще больше вдавил в пол педаль газа.

– Сбрось скорость, папаша, а то она только обрадуется! Сам ей все проблемы решишь! – сказал Хряпа. – Вот уж жена посмеется на твоих похоронах! Со своим кобелем. Я хотел сказать, с хахалем, – на всякий случай изящно поправился Хряпа.

– Я тебя о чем-то спросил? – напомнил Стас.

– Да уехал тот мент, уехал! Слушай, а ты правда не из психушки откинулся? – Хряпа поджался ближе к дверке. – При чем тут мент вообще?

– Как ты думаешь, зачем он приезжал? – спросил Стас. – Пока ты его рассматривал, у тебя же наверняка какое-то мнение сложилось.

– Да на хрен он мне нужен! Ну, приехал мент! Ну, увидел я, что он с тупым таким видом бродит вокруг своей машины. Ну и что? Стану я еще за ментами подглядывать! Мало ли что ему взбредет в голову! Ну, захотел и приехал, захотел и уехал. Это же мент!

Хряпа, видно, окончательно уверился, что имеет дело с обманутым ревнивым мужем, и даже начал находить какой-то интерес в своем путешествии.

Стас, обогнав пару автомобилей, разглядел наконец-то «БМВ». Это была та самая, нужная ему машина, Стас узнал ее по номеру. Теперь оставалось сесть ей на хвост, что он и сделал. Пока любовники не разъехалась по домам, лучше было не терять их из виду. Они могли привезти его еще к какому-нибудь сюрпризу.

– Номер машины сержанта ты не запомнил, конечно? – спросил Стас, вынимая из кармана удостоверение и почти тыкая им в лицо Хряпы.

– Ты чего, папаша, ты че-го… – Хряпа замолчал, зашевелил губами, читая оказавшийся перед глазами текст, и тихо присвистнул: – Ну, ни хрена себе! Целый полкан! Слушай, папаша, то есть господин полковник, а ты… вы с проверкой приезжали, да? У нас нормальный участковый, он строгий, но нормальный!

Стас заинтересованно повернулся к Хряпе.

– А что это ты его стал защищать? Он же тебе не нравится!

– А кому может нравиться участковый! Что он, доллар? – ответил Хряпа. – Только если вы его снимете, то наверняка на его место сядет какой-нибудь задрота. Нормальных-то ментов мало на свете. Почему так, а? Закон, что ли, такой есть в природе?

– Ты не отвлекайся, знаток литературы, блин. – Стас уже твердо прицепился к «БМВ», сбросил скорость и мог позволить себе расслабиться. – Значит, ты не понял, зачем приезжал сержант. А он был один?

– Один, – ответил Хряпа. – Может, у него свидание было назначено, не знаю. Но скорее всего нет, он слишком быстро уехал.

«БМВ» тем временем покинула МКАД и въехала в город.

– Господин полковник, – переполошился Хряпа, – а вы куда меня везете? Я и у нас посидел бы!

– За что это?

– За это… за драку в… неположенном месте, – выдал Хряпа, но Стас покачал головой.

– Поедешь со мной в управление, и там мы с тобой еще раз поговорим о том сержанте. Что-то он мне стал любопытен.

– Да я говорю вам, он уехал еще до того, как стрелять начали! – уверенно заговорил Хряпа. – Это вам подтвердят все наши. Сначала он уехал, потом мы ушли.

– Кстати, я все хотел спросить, а зачем вы по лесу бродите? Грибов вроде уже нет, и рыба не клюет в озере.

– Мы отрабатываем навыки жизни в походных условиях, – сухо ответил Хряпа. – Закаляемся физически и, в общем, чтобы все было по уму.

– А зачем это вам?

– Ну как… зачем… – Хряпа подумал и выдал: – Чтобы быть готовыми к будущим битвам. Классовым. Вот зачем!

– Ой, блин, – тихо произнес Стас и свернул вслед за «БМВ» на Крымский вал. Больше с этим типом ему разговаривать не хотелось.

Глава 6

– Вы что-то забыли у меня, господин полковник? – Николаева, широко не раскрывая дверь, смотрела на Гурова требовательно и неприязненно. – У вас в руках вроде ничего и не было. Я хорошо запомнила.

– Я на самом деле забыл. – Гуров широко улыбнулся, плечом раскрыл дверь шире. Для этого пришлось не совсем корректно подвинуть Ольгу Николаевну в глубь коридора.

– Что такое? Что вы делаете?! – выдохнула она, удивленная маневром сыщика, отъезжая по полу и прижимаясь спиной к стене. – Да что же это такое?! Вы что себе позволяете?

– Я забыл задать вам еще один вопрос, – сказал Гуров, заходя в квартиру и прикрывая за собой дверь. – Точнее говоря, повторить один из уже прозвучавших. Вы уж не обессудьте…

– Да как вы смеете! – Ольга Николаевна произнесла эти слова самым праведным тоном, с самым честным гневом в глазах, да вот голос почему-то не повысила. Создавалось впечатление, что ей было нежелательно, чтобы Гуров знал, кто и зачем к ней только что пришел. А раз так, то это нужно было узнать немедленно и в самом полном объеме. – Я позвоню своему адвокату! – все так же не повышая голоса, сказала Николаева. – Вас накажут!

– Перетерплю, – ответил Гуров, проходя снова в холл.

Николаева поспешила за ним, цепляясь за его руку и практически повисая на ней.

– Вам не хочется, чтобы я проходил? – напрямую спросил Гуров, резко останавливаясь.

– Да, то есть нет, то есть да, – быстро пробормотала она и замолчала. Отпустив Гурова, которого она до сих пор держала за рукав, Ольга Николаевна отошла к дивану и села на него с ногами.

Гуров устроился напротив в кресле.

– Что… вы… хотите? – медленно и раздельно спросила Ольга Николаевна, напряженно глядя исподлобья. – Что это за гестаповские методы работы? – Она натянула край халата на колени, ее руки с тонкими пальцами заметно дрожали. – У вашего начальника фамилия Борман, или как там правильно, Мюллер, да?

– У моего начальника фамилия Орлов, – вежливо объяснил Гуров. – Это тот самый генерал Орлов, которого ваш дядюшка попросил ускорить следствие. Вот я и выполняю и просьбу, и приказ. Я хотел задать вам всего один вопрос, а вы его даже выслушать не желаете.

– Да что мне ваши вопросы! – Ольга Николаевна вздрогнула и подняла голову. – Вы – садист! Вы знаете это? У меня горе, я осталась одна на целом свете, мне даже поговорить не с кем! У меня неврастения начинается, я, наверное, даже могу из окна выброситься от этих ваших методов…

Гуров медленно кивал в такт ее словам, а сам прислушивался к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Там явно кто-то был. Этот «кто-то» ходил по комнате, особенно и не скрываясь, трогал какие-то предметы, кажется, даже передвигал мебель или открывал шкаф.

Николаева говорила о своих переживаниях негромко, быстро, волнуясь, и было совершенно очевидно, что ей весьма нежелательно присутствие здесь Гурова. И уж тем более ей очень бы не хотелось, чтобы он узнал, что у нее кто-то есть.

Гуров прекрасно все это понимал, его уверенность крепла, и он уже четко знал, что не уйдет отсюда до тех пор, пока не узнает все, что ему нужно. То, чем сейчас занималась с ним Ольга Николаевна, обозначалось емким народным выражением «вешать лапшу».

Он проворчал:

– Уходить я не собираюсь.

– Я сегодня не очень хорошо себя чувствую и… – завела уже слышанную песню Николаева, но не успела закончить фразу, как дверь в соседнюю комнату отворилась, и сперва послышался добродушный мужской голос, а потом показался и его обладатель:

– Солнышко, кто к нам приходил? Почему не рассказываешь?

В холл вошел мужчина, лет тридцати, одетый в халат цвета морской волны, расшитый драконами. На ногах у мужчины были тапочки.

Николаева, закусив губу, повела глазами на потолок.

– А вы кто? – Мужчина, увидев Гурова, резко остановился в дверях и туже затянул пояс халата. – Почему вы молчите? Оля, это кто?

Ольга молчала, покачивая головой, не зная, что сказать. Гуров пришел ей на помощь, хотя особого желания это делать и не было. Он просто переключил внимание молодого мужчины на себя.

– А вы кто будете? – спросил Гуров.

– Не понял! – Молодой человек удивленно посмотрел на Гурова, прищурился, потом снова повернулся к Николаевой. Но спросить он у нее ничего не успел.

– Это из милиции, – тихо ответила Николаева.

– Да? – Молодой человек задумчиво посмотрел на свои ноги, обутые в тапочки. – А я думал, сегодня никто не придет! У вас, значит, совсем совести нет, да? Для вас люди и все их проблемы, это как детали на станке!

Гуров не отводил от него глаз, наблюдая, как молодой человек распускает хвост и старается изобразить благородное негодование. С его халатом это совмещалось плохо.

– Давайте лучше познакомимся, – сказал Гуров. – Ваша личность меня заинтересовала.

– Позвольте, – попробовал возмутиться мужчина, – а ваша личность меня совершенно не интересует, вы уж не обессудьте. По какому праву, в конце концов…

– Все узнаешь, все, – пообещал ему Гуров, – даже больше, чем ожидаешь, малыш.

– Какой я вам малыш? – Молодой человек искоса взглянул на Ольгу Николаевну. Она молчала.

– Так вы же мне не представились, – напомнил ему Гуров. – Как же позволите вас называть?

– Я не понимаю, о чем вообще можно говорить в такой день, в такое время… – Мужчина, громко шаркая тапочками, что должно было символизировать его сильнейшее раздражение, подошел и навис над Гуровым. – Вы извините нас, пожалуйста, но я вынужден попросить вас уйти. Придете через два или три дня. Это же для вас не принципиально.

– Как сказать, – Гуров с интересом посмотрел на молодого человека. – Так кто же вы такой, я могу узнать? И почему вы здесь распоряжаетесь? Вы ближайший родственник? А по какой ветке? Брат-сват-деверь-шурин? А может быть, двоюродная племянница нашему плетню? Какие у вас есть документы, кроме этого халата, который тоже, наверное, не ваш?

Мужчина замер, облизнул губы и промолчал.

– А вы не молчите, – посоветовал ему Гуров. – Мне нужно знать, что здесь происходит. Поминки под музыку? Это новая мода такая? А приглашенные скорбят в халатах? Лучше сядьте!

– Что? – Мужчина попереминался с ноги на ногу.

– Я сказал, сядьте! – прикрикнул Гуров. – И не мельтешите тут передо мной. Я еще не начал с вами работать.

– Да я не понимаю ничего… – Мужчина повернулся к Ольге Николаевне и призвал ее на помощь: – Леля, что тут такое?..

– Не надо, малыш, это их работа.

Николаева встряхнула головой, поджала губы и села свободнее, понимая, что стесняться уже нечего. Она решила перейти в наступление.

– Вы хотели что-то спросить у меня? – подчеркнуто независимым тоном произнесла она и, кажется, даже немного поиграла бровями, чтобы подчеркнуть свое презрение к менту, своей напористостью заставившему ее признаться в наличии любовника, что в данный момент было совершенно неприлично по всем, даже самым либеральным нормам. – Я вас слушаю. Спрашивайте и выметайтесь отсюда. – В ее интонациях прозвучало откровенное базарное хамство, но Гуров не обратил на это никакого внимания.

Ситуация складывалась однозначная. Гуров устроился в кресле удобнее, заметив, что Николаева все-таки не выдержала, покраснела и потупила глаза. Все становилось ясно.

– А мне нравится сегодняшний день, – широко улыбнувшись, ответил Гуров. – Вы присаживайтесь, молодой человек. Поговорим.

– Есть о чем? – Мужчина туже затянул пояс халата.

– Убили человека, – напомнил Гуров. – Я пришел сюда выяснить кое-какие детали и уже выяснил. А вот теперь нужно будет их уточнять.

– Что вы выяснили? Что вы вообще можете выяснить?! – вскричала Николаева, сорвалась с дивана и, наверное, бросилась бы на Гурова с желанием исцарапать ему лицо, но любовник ловко поймал ее и прижал к себе.

– Успокойся, пожалуйста, успокойся! – заговорил он, поглаживая Ольгу Николаевну по спине.

– Что вы можете понять?! – продолжала кричать Николаева. – Мы жили все это время, как чужие люди! Я все знаю, все! Я знаю, с кем, когда и даже как это быдло проводило свое время! Деньги тратил! Радовался жизни, ничтожество! А в люди ему помогли выбиться мои родители! Мои! Но такие, как он, в люди не выходят! И даже не выползают! Он как был быдлом, крестьянским сыном, так им и остался! Купчик хренов!

Ольга Николаевна замолчала так же резко, как и начала кричать.

– Иди одевайся! – сказала она своему любовнику, отходя от него. – Сейчас тебя этот… этот… – Ольга Николаевна вернулась к дивану, села на него и закончила: – Этот тебя сейчас допрашивать будет! Подробности выяснять! Интересоваться будет!!

Ольга Николаевна махнула рукой своему любовнику, сама схватила со столика, стоящего рядом с диваном, пачку и, продолжая что-то бормотать, вытащила из нее сигарету.

Несколько штук упали на пол, Николаева досадливо фыркнула, опустила ногу и затолкала упавшие сигареты под диван.

Мужчина в халате вышел из холла обратно в комнату и прикрыл дверь за собой. Если бы квартира располагалась не на седьмом этаже, Гуров не позволил бы ему этого сделать.

– Ну что вы молчите? – Николаева прикурила, раздраженно бросила зажигалку обратно на столик и села на диване свободнее. – Начинайте удовлетворять свое пошлое любопытство! Я жду!

– Обязательно, – ответил Гуров. – Тем более что вы мне сказали, будто никого не ждете. Вы сказали мне чистую правду, как я вижу.

– Не обязана отчитываться, – фыркнула Николаева. – Вас уж я точно не ждала. И надеюсь, что вы здесь не задержитесь.

– Помните, я спрашивал у вас, не было ли у вашего мужа врагов? – спросил Гуров, пропуская мимо ушей детское хамство этой дамочки.

– Я вам уже ответила на этот вопрос, – все так же раздраженно бросила Ольга Николаевна. – Что вы повторяете одно и то же, как попугай!

– Вы успокойтесь, сударыня! – резко скомандовал Гуров, и Николаева, вздрогнув, замерла, глядя на него испуганными округлившимися глазами. – Вот так. – Сыщик встал с кресла и прошелся по холлу. Он подошел к двери, за которой скрылся любовник в халате, приоткрыл ее, увидел, что тот переодевается и уже стоит в брюках, и снова прикрыл дверь. – Я у вас спрашивал, и вы меня обманули. И не один раз, как я вижу. А со мной такие дела не проходят. Вы не думаете о последствиях, голубушка. А они могут быть самыми неинтересными.

– К-как же я вас обманула? – Ольга Николаевна, заметив, что пепел с ее сигареты сейчас упадет, протянула руку к столику, но промахнулась, и пепел упал-таки на лакированную столешницу.

Увидев это, Ольга Николаевна равнодушно отвернулась и снова взглянула на Гурова.

– Я спрашивал у вас про недругов вашего покойного мужа, – напомнил ей Гуров, – вы никого назвать не смогли. А почему вы не упомянули себя? Судя по вашим словам, отношение ваше к Сергею Сергеевичу было не самым сердечным! Получается, вы были одним из его врагов.

– Ну, вы как ребенок рассуждаете! – наигранно рассмеялась Николаева, но в глазах ее заблестел испуг. – Вы женаты или нет? – И, когда Гуров никак не отреагировал, продолжила: – Конечно, женаты – такой мужчина! Можно подумать, вы с вашей женой не ругаетесь! Рассказывайте сказки! – Ольга Николаевна хрипловато рассмеялась. – Что вы от меня хотите?! Еще странно, что я вообще с вами разговариваю! Меня врачи проверяли и нашли, что я вся психованная! Это ж не дай бог никому такое пережить! А ругалась я, да, ругалась, ну и что? Ваша жена, что ли, вас не ругает? Без этого и жизни нет!

Ольга Николаевна замолчала, переводя дыхание. Снова протянув руку к пепельнице, стоящей на столе, она на этот раз не промахнулась и сбросила пепел точно.

– Хорошо все звучит, – согласился Гуров. – Да вот только пока меня неизвестно кто не застрелил в лесу по неизвестной причине, слова моей жены большого значения не имеют. Для следствия. Вы это понимаете?

– Что? – Ольга Николаевна выпрямилась на диване. – Вы хотите сказать, что это я убила Сергея? Да вы сумасшедший! Вы – псих!

– Я не говорю, что застрелили его вы, – поправил ее Гуров. – Но очевидно, что вы были бы не прочь овдоветь, если судить по вашим собственным словам и по тому, как вы устроились в жизни! – Гуров кивнул на дверь, за которой переодевался любовник Николаевой. – Я имею право думать, пока не разузнаю все подробности, что и вашему другу, возможно, смерть Сергея Сергеевича не помешала бы. Кто он такой? Не пора ли нам познакомиться с ним поближе?

– Ну, это уже слишком! – Николаева встала и швырнула сигарету в пепельницу. – Со мной еще никто так не разговаривал. Я звоню своему адвокату!

– Ваше право! – согласился Гуров.

Николаева не успела даже шага сделать по комнате, как вошел ее переодевшийся любовник.

– Ну что, господин из милиции, – широко улыбаясь, сказал он, застегивая одну пуговицу на своем пиджаке, – будем знакомиться? Как я понимаю – это для вас самое желанное на сегодня?

– Ошибаетесь, – ответил Гуров. – Но знакомиться будем.

– Пройдемте в столовую, господа! – Николаева примиряюще улыбнулась Гурову. – Я сделаю кофе, там и поговорим, тем более что, как я понимаю, разговор будет не коротким.

– Да я, собственно… – молодой человек хотел было возразить, но Николаева повысила голос:

– Ну ты еще начни надо мною издеваться! Пошли в столовую, я сказала!

Молодой человек пожал плечами и улыбнулся.

– Как скажешь, Ляля, как скажешь.

Столовая располагалась слева от холла. В ней, помимо стола и стенки, находилась еще стойка бара со светильниками, свисающими с приниженного в этом месте потолка, и две двери.

Одна дверь была в туалет, вторая прикрывала холодильник.

– Присаживайтесь, господа. – Ольга Николаевна вошла в столовую первой и показала рукой на стулья, стоящие вокруг стола.

– Мне нужно выйти на минутку. – Ее любовник улыбнулся и, открыв дверь туалета, посмотрел на Гурова. – Вы не против?

– Валяй, парень, – ответил Гуров. – Только не утопись там, смотри!

– Такой способ побега, – улыбнулся тот, – меня не устраивает по принципиальным соображениям.

Он зашел в туалет, прикрыл за собою дверь.

– Что же вы не садитесь? – Ольга Николаевна залила воду в электрический чайник и включила его. – Я понимаю, что вы думаете. Все мужчины думают одинаково. Но мы с Сергеем были чужими людьми, поверьте. Когда я выходила замуж, то надеялась, что все будет по-другому. А началось, как у многих моих подруг. Небольшие деньги повлекли за собою небольшие развлечения, большие деньги – большие. А большие развлечения требовали много времени. Да бывали дни, когда я мужа не видела сутками! – выкрикнула Николаева, и тут Гуров услыхал шум в коридоре.

Он выскочил из столовой.

Николаева, что-то продолжая говорить, догнала его и вцепилась в рукав, присела на пол, упираясь обеими ногами. Сыщик рванулся вперед, Ольга не закричала, а зашептала что-то, быстро произнося слова.

Гуров увидел, как распахнулась входная дверь, и любовник Николаевой, вышедший из туалета через вторую дверь в коридоре, выскочил на лестничную клетку.

Понимая, что его провели, как мальчишку, Гуров сумел, выкрутив рукав пиджака против часовой стрелки, освободить руку. Он оттолкнул Николаеву, упавшую на пол, прыжком достиг входной двери и дернул за ручку.

Дверь была заперта.

– Гуров, ты пенек! – сам себе прошептал сыщик, потерял несколько секунд на замки и распахнул дверь.

Николаева успела вскочить с пола, подбежала к Гурову, но, увидев то, что происходило на лестничной клетке, замерла, охнула и начала всхлипывать.

Стас Крячко стоял рядом с лифтом, крепко держа за локоть попробовавшего было удрать молодого человека.

– Ты откуда взялся? – спросил у Крячко Гуров, выходя из квартиры.

За Гуровым вышла и Николаева.

– Это как же… – прошептала она.

– Надо думать, это колдовство, мадам, – галантно ответил ей Стас. – Видите, как работаем. Только мужчина решил от вас убежать, как мы тут же на своем боевом посту приняли свои меры. Вы довольны?

– Очень смешно! – Николаева резко развернулась и вернулась в квартиру. Дверь за собой она закрывать не стала.

– Ты глупость сделал, парень, – сказал задержанному Гуров.

– Я знаю, – псевдосокрушенно ответил тот. – Но что уж поделаешь. Одно утешение – я не женат и ваших разоблачений не боюсь. Это успокаивает.

– Как фамилия? – спросил Гуров.

– Гуринович, – ответил молодой человек. – Гуринович Глеб Андреевич.

– Следовало ожидать, – проворчал Гуров.

– Это кто же такой? – спросил Крячко у Гурова.

– А вы не успели познакомиться? – спросил сыщик. – И ты мне тоже не ответил на вопрос о том, как тут очутился.

– Да ты понимаешь, – Крячко почти с любовью посмотрел на беглого любовника, – я за этим кавалером еду аж от самых Ближних Прудищ! Представляешь, что мне пришлось там наблюдать?

Последние слова Стаса в большей степени адресовывались Гуриновичу, и тот это понял. Вся напускная невозмутимость сразу же слетела с него. Он опасливо покосился на Крячко.

– Везите меня, – сказал Гуринович. – Без восторга отдаюсь в руки нашей доблестной милиции, и все равно против меня ничего нет, кроме моей собственной глупости. Не надо было бежать.

– Это ты потом объяснишь, – сказал Гуров, поняв по выражению лица Стаса, что у того есть какая-то дополнительная информация про Гуриновича.

– Так вы собираетесь проводить ваши дурацкие допросы на лестнице? – Николаева, уже успевшая успокоиться, выглянула за дверь. – Сейчас уже, наверное, вся прислуга у соседей ушами о двери трется. Мне не нужна такая реклама. Заходите!

– Может быть, на самом деле зайдем? – сказал Стас Гурову. – Вдруг еще и кофе предложат?

– Мне уже предложили, – хмуро ответил Гуров, переживая свою ошибку. – Чуть клиент не удрал от этого кофе.

– Квартирка, значит, с сюрпризиками, – протянул Стас, заводя Гуриновича в квартиру. – Кто бы мог подумать!

Глава 7

Сумбурный и долгий разговор с Ольгой Николаевой и Глебом Гуриновичем немного утомил Гурова. Он пока решил не делать скоропалительных выводов, напрашивающихся в сложившейся ситуации. Слишком легко дающийся ответ на вопрос всегда вызывает подозрение, но забывать про любовников, откровенно празднующих освобождение от мужа, тоже не следует.

Гуров расстался со Стасом напротив подъезда, где жила Николаева. Крячко посадил в свою машину Гуриновича, легко вздохнувшего после выхода из квартиры.

– Спасибо вам, – поблагодарил он Крячко, – за тактичность.

Стас, промолчавший при Николаевой об отношениях Гуриновича с дамой, с которой тот был в Ближних Прудищах, похлопал того по плечу.

– Долг платежом красен, – напомнил он Глебу народную пословицу.

– Всегда готов, – живо отозвался тот. – А когда…

– Ты помолчи пока, – попросил его Гуров и обратился к Стасу, показывая на скучающего на переднем сиденье «Мерседеса» Хряпу: – Это кто такой у тебя в машине? Пассажир? Решил подкалымить, пока начальство не видит?

– Почти, – улыбаясь, ответил Стас. – Это мой важный свидетель. Он кое-что видел.

– И этот тоже? – испуганно спросил Гуринович.

– Ты замолчишь или нет? – спросил у него Гуров. – Кстати, разрешаю тебе один звонок. Но только сестренке Людмиле. Успокоишь ее, чтобы не волновалась.

– Вы и с ней виделись? – Гуринович совсем растерялся и представлял сейчас весьма аппетитный объект для разработки. Гуров с Крячко переглянулись, и Гуров пренебрежительно поморщился.

– Проблем не будет, – сказал он Стасу.

– И я того же мнения, – ответил Крячко.

– Кстати, – заметил Гуров, – а что там, Стас, у вас за секреты с задержанным? Что-то вы перемигиваетесь подозрительно.

– Да есть один такой большой секрет для маленькой компании. – Стас открыл дверцу своего автомобиля и махнул Гуриновичу рукой: – Заполняйте пространство, юноша! А я еще пообщаюсь со своим руководством.

Гуринович сел на заднее сиденье «Мерседеса», Стас захлопнул дверцу и наклонился к Гурову:

– Этот донжуан был с женщиной на месте гибели Николаева. Они сперва погрустили, потом утешили друг друга. Он даму высадил по дороге.

– Наш пострел везде поспел, – усмехнулся Гуров. – Короче, давай раскручивай его, Стас, а я съезжу к Парамонову. Узнаю, что там делается. А парнишка у тебя зачем?

– Потом доложу. Может быть, и ерунда, а может, и что-то серьезное, – уклончиво ответил Стас, и Гуров не стал расспрашивать дальше. Он спросил у Гуриновича номер палаты, в которой лежал Парамонов.

Гуринович с очень подобострастной физиономией ответил на вопрос Гурова и весь напрягся, ожидая, о чем же его еще спросят, но сыщик ни о чем больше не спросил и отошел от «Мерседеса».

Что будет интересного в разговоре с Гуриновичем и этим недорослем в черной шапочке, ему Стас доложит, а пока нужно было съездить в госпиталь УВД на улицу Народного Ополчения и попробовать пообщаться с Парамоновым.

Крячко повез в главк захваченного при попытке к бегству и совсем деморализованного Гуриновича, а Гуров направился к Парамонову.

Гуров подъехал к госпиталю как раз в то время, когда там наступил час запуска родственников, друзей и знакомых.

Проторенный поколениями родственников путь через регистратуру или вызов врача-куратора для Гурова не подходил. Во-первых, это наверняка долго, во-вторых, этот путь снижал эффект неожиданности, который частенько вел к успеху.

Поэтому Гуров, зайдя в приемный покой, вежливо поздоровался с гардеробщицей, отдал ей свое пальто, спросил о здоровье и внуках, которые, если судить по возрасту, у нее точно должны были быть.

Затем он так же вежливо и со значением в голосе поздоровался с дежурной медсестрой, похвалил ее прическу, после чего девушка тут же натянула на себя положенную по медицинской униформе шапочку, накинул висящий на вешалке неизвестно чей белый халат и прошел внутрь госпиталя.

Никто не решился его остановить. Без происшествий Гуров подошел к лифту.

Парамонов находился на восьмом этаже в палате номер восемьсот тридцать. Гуров усмехнулся, подумав, что общение с Гуриновичем было не бесполезным, а после того как с ним поработает Стас, возможно, и станет очень результативным. Парень был явно слабовольным и уже сломленным. Такие люди готовы дать полный объем любой информации, но работать с ними неинтересно.

Нужная Гурову палата находилась в середине коридора. Сыщик, все так же не обращая внимания ни на кого, подошел и остановился напротив стеклянной двери.

Напротив входа в палату на стуле сидел молодой, коротко стриженный парень и читал тонкую книжку в яркой обложке.

Гуров бросил на него только один взгляд – парень был похож на не шибко умного охранника – и подошел в двери.

– Туда нельзя, – сказал парень, соскакивая со стула и подходя к сыщику.

– Телохранитель? – спросил Гуров, берясь за ручку двери.

– Это вас не касается. Вы к кому, собственно? – Парень упорно старался оттеснить Гурова плечом от двери, одной рукой бережно придерживая раскрытую книжку. Очевидно, он не принял полковника всерьез, думая, что это один из врачей, перепутавший палату.

– Я, собственно, по делам, – невольно передразнивая псевдоказенный тон охранника, ответил Гуров.

Он уже повернулся наполовину лицом к охраннику, сунул руку за пазуху, чтобы вынуть удостоверение, и тут же дверь сзади резко распахнулась и ударила его по спине.

Второй охранник, дежуривший в самой палате, видимо, услышав резкий голос своего напарника, решил выйти. Он выбрал для этого не самый удачный момент.

Гуров не успел вынуть удостоверение. От неожиданного удара он шагнул вперед и задел плечом разговаривающего с ним охранника.

Этот любитель чтения на рабочем месте, решивший, вероятно, что из кармана пиджака Гурова сейчас появится пистолет, а может быть, и что-то пострашнее, вцепился ему в руку. В этом маневре он ошибся.

Гуров шагнул вправо, левой ногой он ударил парня в пах, а правой рукой, оставив в кармане пока ненужное удостоверение, наотмашь ударил по шее.

В горле у того что-то булькнуло, и парень упал на четвереньки на выложенный серым мрамором пол.

Выскочивший из-за двери второй охранник оказался крепким сорокалетним мужиком с небольшим брюшком и с заметной плешью. Однако, несмотря на не столь уж и грозный вид, он оказался более опытным бойцом, чем его молодой напарник.

Он, видимо, не очень доверял таким ненадежным вещам, как рукопашный бой, айкидо, ушу, у-ку-шу и прочим затейливым киношным штучкам.

Двумя руками оттолкнув Гурова прочь от себя, он выдернул пистолет из плечевой кобуры.

– Руки! – рявкнул охранник, отходя влево и передергивая затвор, но стараясь держаться от Гурова на приличном расстоянии, видимо, все-таки до конца не доверяя и пистолету.

Гуров, повернувшись к нему, развернул свое удостоверение.

– Убрал ствол. Быстро! – скомандовал он. – Или ты завтра же пойдешь торговать пряниками на Горбушку.

Охранник прищурился на раскрытое удостоверение, помедлил, как видно, вовсе не из желания продемонстрировать солидность, а просто потому, что имел такой характер, и аккуратно спрятал пистолет обратно в кобуру.

– Можно посмотреть ваши документы поближе? – попросил он.

Сыщик кивнул, но тут парень, лежащий на полу, почему-то решил, что снова пришло его время, и изо всех сил обеими руками вцепился Гурову в ногу.

– Я держу его, Петрович! – крикнул парень.

– А теперь отпусти, – флегматично ответил его старший товарищ, рассматривая гуровское удостоверение. – Давай-ка я лучше тебя сам подержу. – Он вернул документ сыщику и протянул руку вниз.

Парень, недоумевая, встал и, поглядывая на скрывающееся в кармане Гурова удостоверение, покосился на своего напарника.

– МУР, что ли? – тихо спросил он.

– Главное управление, – ответил тот.

– А не похож, – ляпнул парень и нагнулся за своей упавшей книжкой.

– Вы кто такие? – спросил Гуров.

– Охранное агентство «Монолит», – отрапортовал плешивый и замер в ожидании.

Молодой в это время оскорбленно шмыгал носом и, видимо, переживал и свой позор, и то, что ему не дали повоевать, когда он уже так ловко схватил обидчика за ногу.

– Задание? – Гуров поправил на себе халат.

– Охрана господина Парамонова.

– Понятно. Только в следующий раз не будь таким прытким, ладно, – пожелал Гуров парню, и тот, поморщившись, кивнул.

Дверь палаты неуверенно начала приоткрываться в очередной раз, и из-за нее выглянул молодой врач в очках в тонкой оправе, с реденькой бороденкой и с торчащими ушами.

– А ч-что у в-вас здесь? – слегка заикаясь, спросил он, в начале фразы не обращаясь ни к кому, а только осматривая окрестности, а к концу ее уже достаточно определенно фиксируя взгляд своих близоруких глаз на Гурове. – Вы к-кто?

– Старший оперуполномоченный полковник Гуров. А вы? Вы лечащий врач?

– Д-да, – немного более медленнее, чем хотелось бы, ответил молодой врач и вышел наконец из палаты. – В-вы почему шумите? Это больница, здесь должно быть тихо, – наставительно проговорил он и добавил, наверное, для большей определенности: – Здесь больные.

– Это понятно, – прервал его Гуров. – Мне необходимо переговорить с господином Парамоновым прямо сейчас. Как это можно устроить?

Доктор покачал головой.

– Невозможно по многим причинам, – мягко сказал он.

– Мне необходимо.

Гурову уже порядком надоели препятствия, выскакивающие, как чертики из коробочки. Он отстранил врача и приоткрыл дверь палаты. Врач оказался настырным типом, он положил руку на плечо Гурову, но тут же отдернул ее, уколовшись о взгляд сыщика.

– Но я в-вам приведу т-только одну причину, – настаивал на своем врач. – П-пациент спит.

– Я подожду, когда он проснется.

– Тогда приходите завтра и лучше во второй половине дня.

Гуров внимательно посмотрел на спокойное и невыразительное лицо врача.

– Я могу вам объяснить причину. – Врач расслабился и вдохнул полной грудью, собираясь говорить долго и красиво, но тут дверь начала открываться, и он отошел в сторону. Из палаты вышла молодая женщина. Она была одета в деловой костюм красного цвета.

– Что здесь происходит? – бесцветным голосом спросила она.

– Посетитель к вашему супругу, – ответил врач и посмотрел на часы. – Ну, я пошел, вы тут сами все решите. – Врач посмотрел на Гурова. – И еще раз вам говорю, что бесполезно сейчас требовать встречи с больным. Ему недавно сделали укол. В лучшем случае вы сможете только посмотреть на него. И это все.

– Я уже понял, – небрежно ответил Гуров, и врач пошел по коридору. Во всем его облике – и в спокойной походке, и в сутулой спине, и даже в торчащих ушах – явственно отражалось чувство неукоснительно исполняемого долга. «Такому бы кадру не в больнице работать, а в Министерстве иностранных дел», – подумал Гуров.

– Может, я вам чем-то смогу помочь? – обратилась женщина в красном костюме к Гурову. Она была значительно ниже его ростом, смотрела снизу вверх, и у Гурова почему-то сразу же стало улучшаться настроение, немного подпорченное бестолочью охранником и занудой доктором.

– Скорее всего. Я из милиции, – ответил Гуров.

– Я так и поняла, – сказала женщина. – Я жена Толи. Меня зовут Ларисой.

– Где мы можем поговорить?

– Я не могу пока оставить мужа. Пойдемте в палату. Если вы не против. Муж пока спит.

Парамоновская палата была одноместной. Да и на палату она была похожа мало, больше напоминала номер средней руки пансионата. Тихо работающий телевизор. Пейзажи на стене. Тумбочка и два стула.

В центре палаты на кровати, представлявшей собою замысловатую инженерную конструкцию из хромированных деталей, под капельницей лежал мужчина.

Лариса подошла и поправила мужу одеяло, хотя необходимости в этом не было.

– Присаживайтесь, – предложила она Гурову, показывая на один из стульев.

Полковник, осмотрев палату, выбрал стул, ближайший к выходу.

– Что вы хотели узнать? – спросила Лариса, осторожно усаживаясь на второй стул и бросая настороженный взгляд на спящего мужа.

– Ваш муж без сознания? – спросил Гуров.

– Он спит! – вскрикнула Лариса и тут же зажала себе рот ладонью. – Ему сделали успокаивающий укол, и он только что уснул.

– Извините, понял.

Гуров внимательно посмотрел на свою собеседницу. Ему было с кем ее сравнивать. Полчаса назад или чуть больше он расстался с женщиной, недавно потерявшей своего мужа, и та выглядела значительно лучше. На лице Ларисы читались плохо проведенные ночи, утомление, страх и тревога.

Гуров оценил все это одним взглядом и постарался смягчить свой голос.

– Вы, наверное, слышали про убийство компаньона вашего мужа?

– Вы про Сережу? Конечно же, слышала! Это ужасно! – Лариса приложила ладонь к виску. – Голова болит уже второй день, и ничего не помогает, – пожаловалась она. – Мы же не бандиты какие-то. Сами, наверное, видите! Весь бизнес, все дело они, – Лариса кивнула на своего безучастного мужа, – ребята, я имею в виду, создавали сами. Всякое бывало, но никаких связей с криминалом, никаких, как их называют, «братков» у нас не было. За что Сережу убили? Почему? Вы можете мне объяснить?

– Мы как раз и занимаемся этим делом, и вы нам можете помочь. Если захотите, – ответил Гуров.

– Захочу? Конечно, захочу! Но чем я могу вам помочь? – Лариса вздрогнула и зябко повела плечами, словно мимо пролетел холодный ветер с улицы. – Я ведь ничего не знаю. В дела я не вникала никогда, для этого мужчины есть. А в последнее время, как Толя заболел, так я постоянно рядом с ним или по его проблемам бегаю… Чем я могу вам помочь? Хотела бы, да не знаю даже.

– Меня интересует сам Николаев, – объяснил Гуров, понимая, что наконец-то он встретил хоть кого-то, кто сможет ему связно рассказать о человеке, расследованием убийства которого он занимается почти весь день. Сколько еще таких дней будет впереди – одному богу известно. – Какие у него были интересы, какие увлечения? Вы же наверняка встречались на торжествах, семейных праздниках…

– Да, было такое, было… – Лариса не заплакала, но голос у нее задрожал. Она сделала над собою усилие и сдержалась. – Вы уж извините меня, – произнесла она. – Но думаю, что все понятно. Тут такие дела. С мужем у меня несчастье, – Лариса повернулась, постучала три раза по крышке тумбочки и виновато взглянула на Гурова. – Потом Сережу убили… Что же делается?..

Она потянулась и подняла свою сумочку с пола.

– Пойдемте, я тут нашла место, где можно курить. Вы, конечно же, курите?

– Почти нет, – ответил Гуров, но встал.

– Ну а я вот курю много, – с непонятным значением проговорила Лариса.

Оба охранника находились перед дверью. Теперь диспозиция их сменилась. Пожилой сидел на единственном стуле напротив двери и со скучающим видом, тщетно борясь с приступом зевоты, изучал кроссворд в газете, а молодой мотался рядом, как утомленный часовой на первом посту около боевого знамени части.

– Что, сынок, контролируешь ситуацию? – насмешливо поинтересовался у него Гуров. – Ну-ну. Не забудь еще руки за спиной держать, солиднее будешь выглядеть!

Парень ничего не ответил, засмущался и был рад, когда напарник обратился к нему с каким-то кроссвордным вопросом.

Гуров с Ларисой прошли дальше по коридору и вышли к курилке, расположенной около второй лестницы в рекреации.

Здесь стояли и курили две молодых медсестры, о чем-то быстро перешептываясь между собой. Заметив подходящих к курилке Гурова и Ларису, медсестры замолчали, бросили сигареты в урну и ушли.

Лариса прислонилась к подоконнику и достала сигарету из пачки. Не дождавшись, когда Гуров поднесет ей зажигалку, она прикурила сама.

– Спрашивайте, – попросила Лариса. – Мне так будет легче. Откуда же я знаю, что вас интересует? Ну да, встречались. Даже вместе ездили отдыхать. Один раз в Ялту, а второй – в Париж. А сейчас у меня нет времени даже Олю навестить, как она там одна, не представляю. Я ей звонила. Переживает, наверное, совсем голову потеряла.

Гуров молча кивнул, не вдаваясь в подробности. Как потеряла голову вдовушка Ольга, он уже знал.

– Вы дружили? – спросил Гуров. – Я имею в виду семьи Николаевых и Парамоновых?

– Мы всегда жили дружно, – как само собой разумеющееся, сказала Лариса. Похоже, она говорила правду. – Дружно, я имею в виду, и я с Ольгой, и Толя с Сергеем, и мы между собою. Вообще, вы знаете, это достаточная редкость, когда люди, начавшие вместе, практически с нуля, потом не разругались, как очень многие наши приятели по тому времени. Сергей молодец… был. Он, конечно же, разгильдяй. – Лариса слабо улыбнулась, потом всхлипнула и закончила: – Был.

Гуров не мешал ей говорить. При первом разговоре нельзя прерывать человека. Пусть говорит. Пусть говорит что хочет и как хочет. Даже если чувствуется, что он врет, нельзя ему мешать. При втором, третьем и последующих разговорах всегда можно будет внезапно вспомнить о каких-то противоречиях и неточностях. Но, чтобы было на чем ловить, нужно дать собеседнику возможность разговориться, а самому слушать. Вот Гуров и слушал.

– Как это ужасно, говорить про человека: «Был, был, был»! – продолжала Лариса, немного попыхтев сигаретой и успокоившись. – Не верится, что все так внезапно и резко кончается. Вчера еще все было нормально, а сегодня рухнуло. Просто какую-то порчу навели на всех нас. У Толика операция, и не совсем удачная, как я понимаю. А Сережу убили…

Эти слова заставили Гурова насторожиться. Возникала уже продуманная версия событий: конкуренты. Как ни крути, а выбран, если это не сочетание случайностей, очень удачный момент для удара по бизнесу. Пока Парамонов в больнице и недееспособен, а Николаев убит, практически их общий бизнес находится без присмотра и, как говорится, приходи чужой человек и бери что попало.

– А какими были отношения вашего мужа и Николаева с конкурентами? – прямо спросил Гуров.

– Понятия не имею, – ответила Лариса. – Ну, то есть я знаю, что еще кто-то работает в этом сегменте рынка, но чтобы была вражда или дружба… Просто никогда не слыхала. Да вам лучше у Ольги спросить про все эти дела, потому что я не очень-то ими интересовалась, да и мой муж меня не вводил в курс дела. И зачем мне все это нужно? Я за мужем, как за каменной стеной… была. Господи, вот опять это слово. Сережа был, и я была.

Тут Лариса разрыдалась, припав к плечу Гурова, словно теперь ему предстояло побыть той каменной стеной, к которой необходимо было ей прислониться, пока муж в таком состоянии.

Гуров терпеливо подумал, что на сегодня это наверняка последняя женщина, которая плачет перед ним. Больше он ни с кем встречаться не собирается, а Мария Строева этим его не балует.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Лариса снова смогла заговорить. Вытерев глаза, она взглянула на часы, ойкнула и помчалась в палату. Гуров пошел за ней, ни о чем не спрашивая. Он только думал о генерале Орлове и о том, что ему выскажет при первой же встрече.

Перед палатой ничего не изменилось, да и внутри ее тоже.

Бульканье в трубках и попискивание приборов были единственными звуками, которые наполняли палату номер восемьсот тридцать.

Лариса стояла около кровати, положив ладони на лоб спящего мужа.

– Все нормально. А впрочем, что могло измениться? – прошептала она Гурову и села на свое прежнее место.

– Давайте вернемся к нашему разговору, – настойчиво напомнил ей Гуров. – Меня интересует ваше мнение о Николаеве. Что это был за человек?

– Душа компании, веселый, легкий, увлекающийся. Он был очень заводной… Вы знаете, мой Толик, – тут Лариса впервые слабо улыбнулась, – всегда перед встречей с Николаевыми, ну или на день рождения, или на другой какой праздник, начинал постанывать заранее, потому что все было ясно с самого начала. Сперва мы просто сидим и разговариваем, потом немного выпиваем, потом танцуем, и тут у Сережи возникает какая-нибудь гениальная идея. Или ехать куда-то летать на дельтапланах либо на воздушных шарах, или грузиться в самолет – и в Домбай на полдня, покататься на горных лыжах. Один раз мы вот так погрузились в самолет, добрались до Крыма, есть там такая гора Ай-Петри с совершенно плоской верхушкой, и там нас уже ждал хор цыган и шашлыки.

Лариса рассказывала и постепенно воодушевлялась. Гуров, верный своему правилу, давал ей высказаться.

– Все это, конечно же, стоило денег, но не таких больших, как может показаться по моим словам. Главное, что тут было – это неожиданность! Никогда заранее нельзя было предугадать, какая идея у Сережи появится в очередной момент. Он и сам этого не знал… А его прогулки по Москве в бричке? Он решил, как Чичиков, покататься…

Лариса замолчала, словно внезапно ткнулась в стену.

– И больше этого ничего не будет. Так странно, правда? – спросила она, опять нащупывая свои сигареты, которые перед этим положила в карман пиджака.

– Вы нарисовали мне замечательный облик массовика-затейника, – заметил Гуров, – но я не вижу здесь живого человека. Ну, например, был ли он ревнив? Или любил выпить? Или становился слишком резок, когда кто-то мешал ему провести в жизнь очередную, как вы говорите, идею? Были же у него хоть какие-то недостатки?

– А у кого их не бывает? – вздохнула Лариса. – Сережа мог, например, просто забыть о том, что он обещал провести с вами сегодняшний вечер, и умчаться куда-нибудь за тридевять земель… Или он мог напрочь забыть о жене, собираясь поехать отдохнуть к своим знакомым.

– То есть, говоря проще, – обозначил Гуров, – он иногда мог подставить своих знакомых. Из самых лучших побуждений, конечно же?

– Нет-нет, мне даже неудобно, что вы так превратно меня поняли. – Лариса нахмурилась. Слова Гурова ей не понравились. – Вы должны учитывать, что я немного не в себе, у меня была тяжелая ночь, и не одна, и тяжелые дни, я могу путать.

– Я не пытаюсь поймать вас на слове, – успокоил ее Гуров. – Вы не волнуйтесь, моя задача – составить максимально полный портрет Николаева, чтобы знать, где именно искать его врагов. Ведь его же убили, а убийство такого характера, сами понимаете, планируется загодя. Дело это сложное и тонкое. Для такого убийства нужна веская причина. Пока вы пытаетесь мне нарисовать образ этакого шалунишки-вертопраха, на которого просто никто не мог обидеться.

– Я ничего не пытаюсь. – Лариса с досадой взглянула на Гурова и, приподнявшись на стуле, посмотрела на своего мужа. Ничего не изменилось. Парамонов спал.

– Значит, у вас это случайно получается, – сказал Гуров. – Но я понимаю, что ваш муж, скажем так, мог испытывать некоторые неудобства от манеры отдыха, предлагаемой ему Николаевым.

– Сергей был человеком увлекающимся, это точно. Но я понимаю, что вас интересует. – Лариса еще раз посмотрела на мужа и потерла ладони друг о друга, словно ей было холодно. – И все равно, я думаю, вы об этом узнаете, не от меня, так от других.

Она немного помолчала и задумчиво закончила:

– Пусть уж лучше от меня. Если я не опоздала.

Лариса снова выдержала паузу и пристально посмотрела на Гурова, как бы пытаясь проникнуть в его мысли и решая, стоит говорить или нет.

Гуров этот взгляд выдержал. Давно прошли те времена, когда его, молоденького опера, только что пришедшего работать в уголовный розыск, пытались вот так взять на паузы. Как нужно себя вести, Гуров знал.

– Я слушаю вас, – мягко надавил он.

– Пойдемте обратно в курилку. – Лариса, так и не решившись откровенничать при муже, пусть даже и находящемся в таком состоянии, нашла приличный повод выйти из палаты. – Снова захотелось курить.

Они вышли. Курилка была занята на этот раз не медсестрами, а врачами, шумно обсуждавшими последнее распоряжение начальника госпиталя.

– Куда же нам пойти? – Лариса, задумчиво покусывая губы, замерла в нерешительности.

Гуров подошел к галдящей компании врачей и, показав удостоверение, попросил их разрешить ему провести оперативные мероприятия.

Врачи даже не удивились. Организация была военная, и они все поняли правильно. Они вышли из рекреации и сразу же за углом начали громко обсуждать и эту новость. Создавалось впечатление, что, кроме как посплетничать, у врачей нет никакой работы и радости в этом заведении.

Лариса закурила.

– Так о чем же вы хотели мне рассказать? – напомнил ей Гуров и посмотрел на часы. – Время идет. Решайтесь скорее.

Эти простые слова, сказанные с намеком, заставили Ларису вздрогнуть. Она, торопясь, начала говорить:

– Сережа, как бы это вам сказать, был шалопаем. Или нет, не так. Он был увлекающимся человеком. И одним из его увлечений были женщины. Вы, разумеется, слышали уже об этом?

– Да, – коротко ответил Гуров.

– Ну так вот. Это была просто песня, – продолжала Лариса. – Он постоянно пребывал в состоянии влюбленности. Не знаю, может быть, он таким образом черпал энергию из космоса.

Лариса замолчала, словно задумалась. Гуров скептически хмыкнул.

– Ну да, я понимаю, – Лариса вздохнула. – Вы мужчина конкретный, это сразу чувствуется, вам такие вещи слышать, наверное, неприятно. Но другого объяснения я не нахожу, потому что вы же видели Ольгу?

Гуров кивнул:

– Два раза.

– Приятная женщина. Чего ему не хватало, я не понимаю.

Гуров уже понял, что сейчас скажет ему Лариса, но нужно было, чтобы она это сказала. Не настолько уж велики человеческие тайны, чтобы их не мог разгадать другой человек. Тем более тайны бытового уровня.

Гуров внутренне даже усмехнулся, внешне сохраняя невозмутимость и серьезность, зная, что ожидаемую сейчас откровенность спугнуть легко, а вот вновь повторить эту ситуацию почти невозможно.

– Ну, одним словом, Сергей имел слабость по дамской части, если так можно выразиться, – все еще не решалась Лариса.

– Обтекаемо сказано, – нажал Гуров.

– Да. – Лариса потупилась, прикрываясь сигаретным дымом.

– Ну а какие подробности?

– Подробности? Ну, я вижу по вашим глазам, что вы все знаете. Да, был в жизни период, впрочем, весьма кратковременный, что я… мы… в общем, если так можно сказать, что у нас с Сергеем отношения стали немного более близкие, чем просто знакомство. Правда, все это быстро и завершилось, потому что я поняла, что ошиблась. Он оказался просто бабником. Обыкновенным бабником, которому количество важнее качества. Сволочь.

Лариса вздрогнула и закончила:

– Ну, в общем, в этом своем деле он не знал удержу. Простите за выражение, кого он только не трахал. Это просто кошмар какой-то. Этот мужчина просто не мог ходить застегнувшись, честное слово. Не получалось у него.

– Ну вот видите, – заметил Гуров, понимая, что нужно ковать железо, пока горячо, – поговорили мы с вами всего полчаса, а уже обнаружили у Сергея Сергеевича один недостаток. Для того чтобы вы рассказали о втором, понадобятся еще полчаса?

– Вы про казино? – легко спросила Лариса. – Это у него было болезнью. Азартный был, как черт. Неважно, во что и на что, лишь бы играть. А еще любил выпить, но нужно отдать должное, дешевку всякую не пил. Прикалывался по винам и делал вид, что в них разбирается… – закончила Лариса.

– А в какой компании он развлекался? – быстро спросил Гуров.

– Есть у него в фирме один дружок. Такой же разгильдяй. Некто Глеб Гуринович. Вот вы его поспрашивайте. Он вам еще больше порасскажет.

Лариса бросила докуренную до самого мундштука сигарету в урну.

– Нельзя о покойниках говорить плохо, но что делать, если хорошо не получается? А? – улыбнувшись, спросила она.

Гуров промолчал.

– Ну вот и я не знаю.

Глава 8

Когда Гуров вошел в кабинет, то увидел Стаса за странным занятием. Тот, очистив свой стол от всех предметов, аккуратно раскладывал на нем спички.

– Что-то мне это напоминает. Штирлица изображаешь? – Гуров повесил пальто в шкаф и, потягиваясь, прошел к своему столу.

– Как угадал? Я вроде ничего тебе не говорил, – с притворной грустью спросил Стас.

– Дедуктивный метод, – буркнул Гуров.

– Надо же, я думал, ты работаешь, а ты Конан Дойла перечитывал все это время! Неужели в тупик зашел? Рекомендую начать играть на скрипке. Шерлок Холмс играл и добился неплохих результатов в сыске.

– Ну что наш подопечный, – спросил Гуров, – все рассказал или еще сомневается?

– Кого ты называешь подопечным? – Стас откинулся в кресле и откровенно зевнул. – За то время, пока ты где-то там бегал и учился расследовать, я совсем потерял веру во… Во что же я ее потерял, а? Забыл.

– В жизнь, в людей и так далее? – уточнил Гуров. – Давно пора.

– Нет, еще в чипсы вера у меня осталась. Но вот в любовь я теперь верить отказываюсь. Нужно будет перечитать «Ромео и Джульетту». Это книжка такая.

– Я в курсе, что не фантик от чипсов. Так что там у нас с Гуриновичем?

– С ним все хорошо, и сейчас он, наверное, полноценно отдыхает в уютной камере. Он так сильно облегчил душу, что у него и сил не осталось.

– Рассказывай.

– Они с Николаевым дружили. Как мы оба и заметили. Кстати, Гуринович также подружился и с Парамоновым. Причем, прошу прощения, почти на моих глазах.

– Это еще как? – Гуров подумал, встал, подошел к столу Стаса. Крячко услужливо протянул ему пачку сигарет. – Догадливый, – пробормотал Гуров, закуривая. – Как это они дружили у тебя на глазах?

– Я же сказал «почти», – поправил его Стас. – Ничего не было видно, пришлось додумывать да домысливать. Не люблю я этого дела.

Стас постарался максимально подробно рассказать Гурову о том, что он видел на месте гибели Николаева. Несколько раз он отвлекался, по своей привычке пытаясь пошутить, но Гуров снова возвращал его к рассказу.

После того как Стас закончил, повисла недолгая пауза.

– Гаишник, говоришь, – пробормотал Гуров. Он, как всегда, выцепил из слов Крячко самое важное для себя. – Узнал про него что-нибудь?

– Не успел, это я себе поставил второй серией. Но зато кое-что есть про Николаева.

– Был бабником, – устало сказал Гуров.

– Это ты понял из моих слов? Я этого не говорил.

– И как твой Гуринович подружился с Николаевой, так же Николаев дружил и с Парамоновой.

– Да что ты говоришь? – воскликнул Стас. – Кошмар! Но это ты понял точно не из моих слов. А вот ты знаешь, что в казино «Астронавт» наш Николаев проиграл неплохие деньги? Под двести штук!

– Этого я не знал. – Гуров встал и прошелся по кабинету. – Он там был вместе с Гуриновичем?

– Ну конечно.

– А ведь это мотив! – отметил Гуров. – В определенном случае.

– Я не стал терзать Гуриновича еще и насчет денег. Мне хватило его историй о том, с кем и как они дружили. – Стас покаянно потупил глаза.

– Ты даже подробности выспрашивал? Что за детский сад! То-то я смотрю, ты стал ежиков выкладывать из спичек!

– Ты меня не понял! «Как» относится к половой принадлежности. С мужчинами он дружил одним способом, с дамами другим.

– Даже так? – Гуров не понял слов Крячко. – Ну-ка объясни, что ты здесь бормочешь! Говори яснее!

– С мужиками он дружил, вот как мы с тобой. Ну а с дамами, сам понимаешь, как.

– Как мы с тобой, говоришь? Интересно, однако, получается.

– Ты меня не понял!

– Я все понял, давай, подгоняй своего Гуриновича. Поговорим с ним теперь об азартных играх.

– Будет сделано! – Стас потянулся к телефону, снял трубку и набрал номер. – Это ты, Ромка? Крячко беспокоит. Давай моего гостя… Да, хочется с ним еще пообщаться…

Стас положил трубку на место.

Чуть погодя в дверь кабинета постучали и сразу же открыли. Вошел молодой худой сержант, казавшийся из-за худобы и детского выражения лица еще моложе. Весь главк звал его просто Ромкой, и он не обижался.

– Разрешите обратиться, товарищ полковник? – Ромка щелкнул каблуками и приложил пальцы к фуражке.

– Привел, что ли? – Гуров вернулся на свое место и устроился удобнее. Он вытащил из ящика стола новую папку оперативного дела, фыркнул на ее чистые страницы и бросил на край стола.

– Так точно, товарищ полковник! – Ромка вытягивался так, словно служил в отдельной роте почетного караула, а не в милиции. Здесь на такие дела внимания не обращали, но совсем недавно дембельнувшийся из армии Ромка пока этого не просек.

– Ну так приглашай. – Стас махнул рукой. – Чего томишь-то?

Ромка взглянул на Гурова, тот раздраженно кивнул. Ромка ввел Гуриновича. Он выглядел плохо. Казалось, этот человек провел в камере не пару часов, а несколько суток. Глеб был издергавшийся и нервный. Однако, увидев Гурова, он сразу же заулыбался.

– Здравствуйте, здравствуйте! – сказал он персонально Гурову, как бы игнорируя Стаса. Крячко, впрочем, на это было наплевать, как и самому Гурову. Они и не такое видали. – Очень рад вас видеть! Очень! – проникновенно проговорил Гуринович, заходя и останавливаясь посередине кабинета.

Ромка вышел и прикрыл за собою дверь.

Гуров показал Гуриновичу на стул, и как только тот сел, Стас сразу же спросил:

– А меня не рады видеть?

– И вас очень рад снова видеть. – Гуриновичу пришлось развернуться, чтобы сказать это Крячко, после чего он снова повернулся к Гурову. – И вас, и его…

– Ну, в общем, все ясно. Мы все рады, – буркнул Гуров, нарочно держась суховато. Гуринович своим поведением на квартире у Николаевой и здесь в кабинете показал себя человеком несмелым и недалеким. – Побеседуем о делах, просто и конкретно. Итак, меня интересует проигрыш Николаева в казино. О вашем дурацком бегстве мы поговорим потом. Рассказывайте!

– Я не подумал, – покаянно произнес Гуринович. – Мне почему-то показалось, что я смогу убежать и никто не докажет, что Ольга в этот день была со мной. Поймите, господин полковник, ведь была поставлена на карту репутация дамы. Я, как джентльмен, не могу ставить даму в неудобное положение!

Гуринович приосанился, рассказывая о себе такие приятные вещи.

Гуров через его голову обратился к Стасу:

– Даму подставлять не захотел, а себя подставил с попыткой к бегству. Как минимум на месяц административного ареста.

– А что ему этот месяц или даже два? Зато дама станет его больше ценить.

– А почему месяц? – растерянно пролепетал Гуринович. – Это же шутка.

– И оценят ее в месяц ареста, – перебил Гуров. – Я спросил вас о проигрыше в казино.

– В казино? – переспросил Гуринович. – Ну да, проиграл, а что?

– Подробности рассказывай про игру в «Астронавте», вот что! – усмехнулся Стас. – Не испытывай наше терпение.

Гуринович бросил осторожный взгляд на Гурова, затем на Стаса, кашлянул и, так как никто больше ничего ему не говорил, потер себе переносицу и начал:

– Мы с Сергеем были в «Астронавте» на прошлой неделе. Была игра. Сергей как-то так неудачно прикололся по рулетке, что проиграл очень приличные бабки. У него их с собою не было…

– Минутку, – прервал его Гуров. – Как это можно в казино проиграть деньги, которых нет?

– Ну, всякие там правила по фишкам и налику, – снисходительно улыбнулся Гуринович, – это же для лохов и тех, кого не знают. А мы с Серегой люди известные.

– То есть вы хотите сказать, что вам был открыт кредит в «Астронавте»? – уточнил Стас.

– Ну да, – Гуринович повернулся к нему.

– И сколько же проиграл Николаев? – Теперь уже вопрос прозвучал от Гурова, и Гуриновичу снова пришлось повернуться.

– Точную сумму он мне не называл, но сказал, что зашкаливает за сто восемьдесят тысяч.

– Не слабо, – согласился Гуров. – И ему поверили в кредит такую сумму?

– Поверили, а почему же нет, – Гуринович пожал плечами. – Серега сходил к управляющему, и они все решили. На нас охрана сперва щурилась, а потом – ничего, стали вежливыми.

– А Ольга Николаева знает о проигрыше мужа? – спросил Стас.

– Не-ет! Вы что! Сам Серега ей не рассказал, и меня просил тоже ей не говорить. Сами знаете, каковы эти бабы. Им только слово скажи, так они же ни за что не станут молчать. Сразу начнут по секрету рассказывать всем подряд и… ну и вот.

– Кто еще, кроме вас, знает об этом проигрыше? – спросил Гуров.

– Ну, из близкого, так сказать, окружения только я да сам Серега знал. А больше никто. Там, конечно, деньги были нехилые, но это не полный, прошу прощения, абзац. Серега собирался расплатиться, и он бы это сделал в самые ближайшие дни.

Гуров с Крячко переглянулись. Перед ними всплывала еще одна версия убийства: неуплаченный долг. Слова Гуриновича о том, что Сергей Николаев собирался расплатиться или уже расплатился, доказательством быть не могли. Необходимо было узнать об этом точно и либо закрыть тему, либо продолжать уже всерьез разрабатывать появившуюся версию.

– Правильно ли я понимаю, что деньги отданы не были? – спросил Крячко.

– Ну откуда в один вечер взять сто восемьдесят с лишним тысяч? На карточках столько было у Сереги, даже побольше, но нужен был налик для фирмы плюс деньги на другие дела. Ведь процесс идет. Производства, я имею в виду, и так далее. Но он договорился нормально и без обид, мы уехали оттуда, и охрана нам чуть ли не козыряла.

– А как он договорился? – поинтересовался Гуров.

– Не знаю подробностей, – ответил Гуринович. – Когда он отошел от крупье, мы потом покурили, поговорили. Серега, конечно, немного нервничал. К нам подошел менеджер казино, Серега с ним переговорил…

– При вас? – Крячко перехватил инициативу у Гурова и заставил Гуриновича повернуться к нему.

– Нет, они отошли, а потом ушли вместе. Около получаса не было Сереги, наверное. Я успел выкурить две сигареты, выпил фужер винца, бутербродик скушал маленький, потом только собрался еще покурить, как вижу, подходит Серега. Веселый, на подъеме, и не скажешь по лицу, что он только что просадил охрененную, прошу прощения, прорву бабок.

– Как он договорился? – спросил Гуров.

– Я не знаю подробностей. Но без сложностей, как я заметил. Потом через пару дней Сергей продал дом. Он строил дом на Ярославском шоссе.

Гуринович замолчал. Больше вопросов не прозвучало. Гуров обдумывал полученную информацию, Стас снова выложил на столе спички.

Гуринович молча обозревал обоих оперативников и не решался спросить то, что ему очень хотелось. Нет, вопрос о том, сколько времени он еще проведет в камере, был вторым по значимости. Первым был вопрос о туалете.

Гуринович очень стеснялся и боялся начинать говорить сам. Он тупо и пассивно ждал.

Наконец Гуров поднял голову и махнул Стасу рукой. Стас нажал кнопку, и тут же в дверях появился Ромка.

– Уведите задержанного, – приказал Гуров.

Гуринович встал и кашлянул.

– Что-то желаете спросить? – вежливо поинтересовался у него Крячко.

– Мне бы надо по техническим причинам… – Гуринович замялся.

– Понятно. Ромка, заведи по дороге, – распорядился Стас.

– А сколько мне еще тут?..

– До тех пор, пока не выяснится причина попытки вашего побега, – резко ответил уже Гуров. – Идите. Если вам предоставится второй шанс, прежде подумайте о себе.

Как только Гуринович вышел, Гуров раздраженно встал с кресла и подошел к шкафу.

– Собрался ехать в казино? – догадался Стас, выкладывая из спичек квадратики. – Сыграть по маленькой?

– Почему «по маленькой»? – рассеянно переспросил Гуров.

– Если будешь играть по-крупному, возникнут вопросы у самых разных людей, – объяснил Стас.

* * *

Казино «Астронавт» находилось на Таганке.

Гуров поставил свой «Пежо» на стоянке слева от входа и вышел, негромко хлопнув дверцей. Две девушки, по-быстрому перекуривавшие около темного окна казино, окинули полковника профессиональными взглядами.

– Баблы есть, но загруженный чем-то. Дохлый номер, – услышал Гуров шепот и, не обращая внимания на то, что ему было не нужно, подошел к двери казино.

За дверью в зеркальном холле Гурова встретил охранник. Девушка-гардеробщица, отвлекшись от разговора по сотовому телефону, подошла к своей стойке. Широкие двойные зеркальные двери, находящиеся напротив входа, вели, очевидно, внутрь заведения.

Здесь Гуров еще ни разу не был.

– Отдохнуть хотите? – Охранник подошел, внимательно обшаривая глазами Гурова. В руке он держал металлоискатель. – Если у вас с собою есть оружие… – Металлоискатель пискнул, охранник отступил и впился взглядом в лицо Гурова.

– Хорошо вас натаскали, – одобрил Гуров и показал удостоверение. – Читай внимательно и потом слово в слово доложи директору. Или кто у вас тут самый главный начальник?

– У нас управляющий, – с достоинством ответил охранник. – Подождите, пожалуйста, господин полковник.

Охранник отошел к стене и вынул из кармана сотовый телефон. Развернув его, он полуотвернулся и забормотал в трубку неразборчивые слова.

Гуров тем временем подошел к гардеробу и снял пальто. Девушка гардеробщица мгновение помедлила, но, видя, что от охранника ей нет никаких сигналов, приняла пальто, заученно улыбнулась и пробормотала необходимые слова насчет приятно проведенного времени.

Охранник подошел, стараясь ступать неслышно по выложенному бордовыми плитками полу.

– К вам сейчас спустятся, – сказал охранник, – подождите немного.

Гуров молча кивнул и отошел к зеркалу. Охранник сказал – не выйдут, а спустятся. Это значило, что администрация казино располагается на втором этаже, хотя все казино на первом.

Зеркало отразило помещение, в котором стоял Гуров. Причесываясь, он увидел, что гардеробщица и охранник не сводят с него глаз.

Через несколько минут открылись стеклянные двери, из них сперва хлынул сдержанный шум игрового зала, вслед за ним вышел в холл поджарый седой джентльмен в смокинге. На вид ему было около семидесяти лет.

Переглянувшись с охранником и уловив его кивок в сторону Гурова, джентльмен подошел к нему.

– Я начальник службы безопасности Комаров, – поразительно тихим голосом, почти шепотом, представился джентльмен Гурову. – У вас проблемы?

– Они начнутся у вас, если я не увижусь с управляющим, – резко ответил Гуров и показал свое удостоверение.

В начальнике службы безопасности он отработанным годами чутьем узнал одного из своих подопечных. У Гурова была прекрасная память на лица, этого человека он не знал, но был абсолютно уверен, что Комаров пару ходок на зону совершил. И это как минимум.

Комаров подчеркнуто неторопливо прочитал, что было написано в удостоверении, сверил фотографию с оригиналом и скупо улыбнулся:

– Мы всегда рады приветствовать у себя таких уважаемых людей, как вы, Лев Иванович.

Гуров внимательно посмотрел на начальника охраны.

– Спасибо, – буркнул он, принимая эти слова просто как вежливость. – Ну так что?

– Прошу, – прошелестел Комаров, – управляющий вас примет.

Охранник, подсуетившись, распахнул двери, ведущие в первый зал с несколькими столами, за которыми играли в карты и в кости.

За несколькими столиками посетители просто пили и разогревали себя, готовясь к будущим битвам с богом азарта.

В противоположном от входа конце зала приподнималась над полом небольшая эстрада, и на ней несколько девушек, почти одетых или почти раздетых, вытанцовывали нечто спортивно-эротическое.

Небольшой оркестр надрывался слева от сцены.

Еще пара зеркальных дверей справа вела в следующие помещения казино, но Комаров повел Гурова налево, к проходу, полуприкрытому тяжелыми шторами.

Пока они не подошли вплотную, этот проход был незаметен и казался просто еще одним окном в общем ряду. Они все были прикрыты такими же занавесями, не пропускающими ни свет фонарей с улицы, ни свет ламп из казино на улицу.

Отгородившись плотно от всего окружающего, во мраке, посетителю, очевидно, легче было представлять себя астронавтом. Тем более что потолок был покрашен глухой черной краской, и на этом черном фоне мигали и перемещались маленькие огоньки, символизирующие звездочки.

Отодвинув нужную штору, Комаров кивнул вышагнувшему из коридора охраннику, и тот посторонился.

Кабинет управляющего располагался на втором этаже рядом с лестницей.

Молчаливый начальник охраны подошел к двери, отделанной красным деревом, нажал на кнопку звонка и, услышав щелчок замка, повернул ручку.

– Прошу вас, – прошептал он, отступая и предлагая Гурову войти первым.

Сыщик вошел и оказался в квадратном кабинете, отделанном деревянными панелями под восемнадцатый век. Или под девятнадцатый. По крайней мере приблизительно так выглядели декорации внутренних помещений в каком-то фильме, который жена недавно заставила просмотреть Гурова.

За широким столом, деревянным, с позолотой, сидел небольшой вертлявый человек неопределенного возраста и курил сигарету, при этом делая много лишних движений.

Он вскинулся навстречу Гурову и замахал рукой:

– Заходите, заходите, я вас жду!

Комаров вошел следом за Гуровым и прикрыл за собой дверь.

Человек за столом помахал руками, показывая на кресла и диваны, стоящие по периметру кабинета.

– Присаживайтесь куда сами хотите, устраивайтесь, уважаемый… – человек пощелкал пальцами, и ему на помощь пришел Комаров.

– Полковник Гуров, – прошептал он.

– А, ну да, ну да, – охотно закивал человек, – я видел ваше удостоверение через камеру слежения. Да, точно, Лев Иванович, кажется?

Гуров кивнул, понимая, что на монитор, стоящий перед управляющим, выводятся показания всех камер и тот легким поигрыванием по клавиатуре следит за состоянием дел в казино.

Гуров выбрал место напротив управляющего, начальник охраны сел слева от него, небрежно положив ногу на ногу. Несмотря на преклонный возраст Комарова, в нем чувствовались сила и опытность, позволяющие при случае оказать достойное сопротивление и даже скрутить одного или двух нападающих моложе себя.

– Меня зовут Сергей Георгиевич Бакурия, – представился управляющий Гурову и протянул ему свою визитную карточку, где на черном фоне золотыми буквами был тиснением пропечатан именно этот текст.

Сыщик отдарился своей визиткой и откинулся на спинку кресла.

Сергей Георгиевич сделал приглашающий жест.

– Я… хм… слушаю вас, Лев Иванович, – быстро проговорил он.

– Два дня назад под Москвой был застрелен господин Николаев Сергей Сергеевич, – произнес Гуров, внимательно следя за реакцией управляющего, – я занимаюсь расследованием этого дела.

Управляющий, несмотря на аффектированную нервозность своих движений, отреагировал на слова Гурова совершенно спокойно. Создалось впечатление, что сообщение его не задело никак.

– И что? – спросил он. – А кто такой этот Сергей Сергеевич? – Управляющий бросил взгляд на Комарова, тот еле заметно пожал плечами. От Гурова не укрылся этот жест.

– Ты тоже, Виктор, не помнишь такого? – уточнил Бакурия и обратился к Гурову: – Просветите нас, пожалуйста. Вы же видите, мы не в курсе. Каждый день кого-то убивают, и я что-то не припомню такого имени. Даже по телевизору не слышал. Был занят, наверное.

– С неделю назад Николаев проиграл у вас приблизительно сто восемьдесят тысяч. И не расплатился, – напомнил Гуров. – Теперь вспомнили?

– Да! – Голос Бакурии неожиданно окреп, как всегда бывает у деловых людей при упоминании о деньгах. – Ну еще бы! Николаев! Да, помню прекрасно, такой приятный молодой парень и, видимо, достаточно обеспеченный… – Бакурия повернулся к Комарову. – Виктор, подводишь меня, ты сказал, что не помнишь этого парня.

Несмотря на то что Комаров ничего не говорил и обвинение повисло в воздухе, он и сейчас отреагировал в своей манере. Снова пожал плечами и тихим голосом пояснил:

– Фамилия распространенная.

– Да-да, – Бакурия покивал, – Иванов, Петров, Николаев – это частые фамилии. Поэтому я и не запомнил ее, но сейчас я знаю, о ком вы говорите. Но вы ошибаетесь. Он расплатился. В тот же вечер.

Гуров удивился. Он внимательно посмотрел на Бакурию, теперь уже спокойно курившего сигарету и бросавшего короткие взгляды на экран монитора.

– Вы уверены, что он расплатился? – спросил Гуров.

– Ну конечно же! Такая сумма хоть и не запредельная, но запоминается.

Гуров вынул из кармана блокнот и извлек фотографию Николаева.

– Посмотрите, пожалуйста, о том ли человеке мы говорим?

Бакурия даже не пошевелился, но Комаров, легко встав с дивана, взял фотографию, посмотрел на нее и протянул своему шефу. Тот взял снимок и бросил на него только один взгляд.

– Это он, – твердо сказал Бакурия. – Я его хорошо запомнил, потому что у нас был разговор. Да, я его запомнил. Говорите, его убили?

Это был первый вопрос в связи с убийством, и прозвучал он просто и естественно. Может быть, только с некоторым опозданием. Нормальный человек, наверное, поинтересовался бы сразу же, но Бакурия впечатления нормального не производил. Скорее наоборот. Гуров видел таких типов и был почти уверен, что Бакурия наркоман.

– Его застрелили, – сухо сказал Гуров. – И у меня есть основания думать, что это произошло в связи с его долгом.

– Каким долгом? – переспросил Бакурия самым будничным тоном. – Я же сказал, что он заплатил в тот же день! Не понимаю вас, господин полковник. Тут не было никаких сложностей. Позвольте, я вам расскажу, как все было на самом деле. Он… – Бакурия помотал в воздухе пальцем, имея в виду убранную Гуровым фотографию, – этот… Николаев… проиграл и чувствовал себя немного неуверенно, но это и понятно. Отдать такие деньги, если ты несколько минут назад, наоборот, рассчитывал прибавить такую сумму к своим… Но он быстро пришел в себя, расплатился, и мы расстались друзьями. Даже где-то его визитка у меня осталась лежать… – Бакурия так низко перевесился влево со своего кресла, что создалось впечатление, будто он собрался подбирать визитки с полу. Но он всего лишь выдвинул один ящик стола, затем второй, потом махнул рукой.

– Даже если я и найду его визитку, это ничего не изменит.

– Действительно, – согласился Гуров. – А каким образом было произведен расчет? Как я слышал, здесь нужны наличные. Неужели у Николаева при себе была такая сумма?

– Ну почему обязательно наличные? – Бакурия искренне удивился. – Это что, прошлый век, что ли? Или даже позапрошлый? Я имею в виду, девятнадцатый! Если человек может заплатить, значит, он может заплатить, вот и все. А как он это сделает, это вопрос технический. Если человек известный и надежный, то как угодно. Карточкой, чеком или еще как, неважно. А с этим Николаевым вышло по-другому. Ну, не совсем, а почти. Я же понимаю, вам нужны подробности. У него с собою таких денег не было, но у него было несколько карточек, мы быстро проверили его платежеспособность и получили наш выигрыш. Вот и все.

– Каким образом была проверена его платежеспособность и в какой срок? За пять минут? За час или дольше?

– Первый вариант самый правильный. За пять минут. Дело в том, что за него замолвил словечко уважаемый и известный человек. Даже, можно сказать, поручился, и все вопросы были решены. Так вернее.

– Кто же этот уважаемый человек? – спросил Гуров, думая о том, что трусливая скотина Гуринович наговорил много, а самого интересного и не сказал. Или не знал? Или сам он и был тем «известным» человеком? Хотя это вряд ли.

Ответ Бакурии был неожиданным.

– Случайно получилось так, что у нас здесь отдыхал господин Мжванадзе. Мы его давно знаем. Кристальной честности человек, образец порядочности и верности слову. Мы его просто знаем. – Бакурия помолчал, подумал и не нашел ничего лучшего, как повторить уже сказанное: – Кристальной честности человек.

Гуров удовлетворенно кивнул, понимая, что, похоже, клюнуло что-то интересное. Он знал фамилию Мжванадзе и был знаком с этим «кристально» честным человеком. Мжванадзе ничто не мешало быть образцом порядочности и одновременно с этим известным криминальным авторитетом.

– Господин Мжванадзе поручился за господина Николаева? – уточнил Гуров.

– Нет-нет, вы, наверное, меня не поняли. – Бакурия засомневался, не сказал ли он чего лишнего, и поспешил поправиться: – Или я сам не совсем точно выразился. За господина Николаева поручаться было не нужно, он человек, достойный всякого уважения. Господин Мжванадзе поручился, что не будет обмана и деньги, которые сегодня господин Николаев переводит нам, мы действительно получим.

– Вот как, – кивнул Гуров.

– Да, так. И, кстати, – Бакурия внезапно перестал дергаться, окаменел в своем кресле и, аккуратно процеживая каждое слово, произнес: – Говоря о сумме проигрыша, вы допустили преувеличение, если так можно сказать. Я понимаю, как у рыбаков, так и у игроков есть свои страсти. Есть такой шик говорить, что ты выиграл не пять тысяч, а пятьдесят, и проиграл не три рубля, а тысячу долларов. Чем больше проигрыш, тем круче сам себе кажешься. – Бакурия замолчал и забарабанил пальцами по столешнице.

Гуров понял, что он хотел сказать, но решил потребовать уточнений.

– Вы хотите сказать, что Николаев проиграл меньше, чем сто восемьдесят тысяч? – спросил Гуров.

– Да, конечно же! Именно поэтому я и не смог сразу вспомнить, о ком вы говорите. – Бакурия немного расслабился и веско закончил: – Если я правильно помню, то общий проигрыш господина Николаева был около сорока тысяч. Если же вы будете настаивать, то я прикажу нашему бухгалтеру проверить, но, к сожалению, это дело прошлое, поэтому только завтра с утра наш главбух сможет точно назвать, сколько же проиграл господин Николаев. Но я помню, что ни о каких сотнях тысяч речи идти не может. По-моему, сорок или сорок пять.

– Я не буду уточнять. У вас, – сказал Гуров и, насмешливо посмотрев на приподнятые брови Бакурии, закончил: – Я переговорю об этом с господином Мжванадзе.

– А вы знакомы? – Тон Бакурии стал почти дружеским. – Передавайте от меня привет Ираклию Ивановичу. Сегодня он почему-то не пришел, а то мне бы доложили. Если вы его увидите раньше меня, то скажите ему, что мы его здесь всегда ждем и всегда рады его присутствию.

– Непременно, – ответил Гуров.

Глава 9

Гуров вышел из казино «Астронавт» и вздохнул. Вечерняя улица показалась ему более спокойной, чем общество двух непредсказуемых людей, один из которых явно был наркоманом, а второй – ну, как минимум просто странным типом.

Гуров подошел к своему «Пежо», заметил, что улица пуста, а за машиной стоят две девушки, но вроде не те, что дежурили здесь, когда он подъезжал. Девушки, улыбаясь, выжидательно посмотрели на Гурова и, когда он равнодушно отвернулся, тоже отвернулись, просто, без эмоций, продолжая свой спокойный разговор.

Гуров отъехал по Таганке несколько кварталов и набрал по памяти номер телефона Амбара. Амбар был оперативным агентом полковника.

– Ну, чего надо? – послышался в трубке грубый голос Амбара. – Говори, чего звонишь-то?!

– Я тебе сейчас так скажу, что ты в штаны наложишь! – рявкнул Гуров. – Уже по звонку должен угадывать!

– А-а-а… Это вы?!

Амбар словно задохнулся и учащенно засопел в трубку:

– Ну я занят, не ясно?! – снова грубовато крикнул он. Не грубо, а именно грубовато. Было понятно, что Амбар узнал голос Гурова, но сейчас говорить не может. Значит, рядом с ним посторонние. Но сегодня Амбар Гурову был и не нужен. На него просто не хватило бы времени.

– Завтра, в обычном месте, в обычное время. Понял? – проговорил Гуров.

– Ну еще бы! – недовольно буркнул Амбар и совсем уж нагло добавил: – Все, что ли?

– Пока да, – со значением ответил Гуров и отключился.

Крутя в руках трубку сотовика, сыщик взвешивал варианты и возможности. Потом, приняв решение, он медленно набрал номер личного телефона Ираклия Мжванадзе.

Они были знакомы. Когда два человека живут как бы в одном измерении, хотя и находятся по разные стороны баррикад, они не могут не встретиться. Когда-то Мжванадзе называли не по имени-отчеству, а по кличке. Возможно, и сейчас еще были люди, говорившие в лицо продвинутому предпринимателю «Ираклий Сухумский», но таких было мало. И вот как раз Гуров был одним из них. Мжванадзе пока не заслужил в глазах полковника права называться по имени и отчеству. Возможно, если он поведет себя прилично при этом разговоре, то шансы у него повысятся.

Низкий мужской голос ответил:

– Алло, вас слушают.

– Это ты, Сухумский? – спросил Гуров, хотя сразу же узнал голос Мжванадзе.

– Да, Лев Иванович, – спокойно ответил Мжванадзе. – Я жду, а вы не звоните! Я уж подумал, что не хотите со мною встречаться. Я рад, что ошибся.

– Да, ты ошибся. Нужна встреча и разговор, сам знаешь о чем. Я думаю, твой Бакурия тебя предупредил.

– Попробовал бы этот глупый мингрел не сказать мне о вашем визите! Ему бы не долго пришлось дергаться, – добродушно произнес Мжванадзе. Они оба с Гуровым знали, что это не простые слова.

– Ты у себя дома? – спросил Гуров. – Жди в гости, сейчас подъезжаю.

– Очень рад буду вас видеть, – солидно отозвался Мжванадзе. – Я слышал, что этот глупый мингрел совсем потерял совесть и даже не покормил вас, Лев Иванович. Я собираюсь поужинать, и если вы согласитесь разделить со мной стол, то мне будет очень приятно.

Гуров договорился о встрече с Мжванадзе в ресторане «Конкорд».

Когда Гуров подъехал и еще не вышел из машины, то он заметил, как стоящий рядом со швейцаром молодой человек в смокинге что-то проговорил по сотовому телефону и, зажав его в кулаке, отошел в тень, делая вид, будто не обращает на Гурова никакого внимания. Он так старался изобразить свое равнодушие к персоне сыщика, что даже начал позевывать.

Гуров подошел к входу и, сделав шаг к двери, резко повернулся; одним прыжком очутившись рядом с молодым человеком, прижал его к стене:

– Кто такой? Быстро!

– Ираклий Иванович послал… послали… чтоб все нормально… – прохрипел парень, и Гуров отпустил его и даже похлопал по плечу.

– Послал, говоришь. Хорошо, что только к выходу.

– К выходу, к выходу, – повторил несколько раз парень, не поняв шутки, и Гуров, усмехнувшись, вошел в ресторан. За дверями его уже ждали.

– Лев Иванович? – достойно поклонившись, спросил стоящий здесь метрдотель, своим поведением намекая, что он тоже выписан из Австрии, как и шеф-повар «Конкорда».

– Собственной персоной, – ответил Гуров, снимая пальто.

Пальто у него приняли, Гуров даже не заметил кто.

– Вас ожидают, пожалуйста, – метрдотель сделал механический жест рукой и направился вперед, показывая дорогу.

Мжванадзе сидел в отдельном кабинете. Это был крупный лоснящийся лысый мужчина с огромным пузом и с красной жирной шеей. Он с аппетитом ел крем-суп из свежих раков под пикантным соусом и сыром, макая куски хлеба в чашку с соусом.

– О-о! Какой дорогой гость! – воскликнул Мжванадзе, привставая, широко раздвигая руки и помахивая ими, словно стряхивая налипшую на них паутину.

Мжванадзе схватил со стола салфетку и вытер ею рот. Скомканную салфетку он бросил, как показалось Гурову, на пол.

– Я надеюсь, ты не собираешься целоваться и обниматься со мной, как покойный Леонид Ильич? – спросил Гуров.

– Нет, дорогой мой Лев Иванович, я только хочу сказать тебе «добрый вечер» и, слушай, ты хорошо выглядишь! – Мжванадзе рассмеялся и, пожав нехотя протянутую руку Гурова, снова сел на свой стул, тяжело отдуваясь.

Стул скрипнул под тяжким весом Мжванадзе и, кажется, даже немного подогнулся.

– Присаживайся, дорогой, присаживайся, – Мжванадзе сделал знак метрдотелю, и тот поставил стул слева от него. – Ты ведь не откажешься посидеть за одним столом со старым знакомым?

– Присяду, чтобы не засиживаться, – проговорил Гуров.

Мжванадзе рассмеялся.

– Ох уж мне эти ваши ментовские шуточки. Но это хорошо, что ты шутишь, Лев Иванович. Это значит, что за горло меня пока брать не собираешься, – Мжванадзе засмеялся в полный голос.

Откинулась штора, отделяющая кабинет от зала. Метр вопросительно взглянул на Мжванадзе.

– Ну, где? – Мжванадзе плотоядно облизнул губы. – Что за дела?

– Уже готово, Ираклий Иванович, – с чинным полупоклоном доложил метр.

– Ну так давай, дорогой, если готово! – Мжванадзе подмигнул Гурову и отодвинул от себя тарелку с крем-супом.

Метр выглянул за штору, кивнул, и вошли два официанта, неся в руках подносы.

Метр состроил постную физиономию и подчеркнуто невозмутимо начал докладывать:

– Ассорти зеленых салатов с ломтиками поджаренной оленины, спаржей и дольками грейпфрута; воздушный мусс из легкого сыра «Филадельфия» с тремя соусами из ежевики, малины и манго…

– Замолчи! – прикрикнул на него довольный Мжванадзе и наклонился к Гурову. – Вы не очень спешите? А я не могу удержаться: кормят хорошо и недорого…

Гуров усмехнулся, он знал, каковы цены в «Конкорде».

Официанты быстро выставили блюда на стол и удалились. Метр, дождавшись одобрительного кивка от Мжванадзе, тоже вышел. Гуров с Мжванадзе остались вдвоем.

– Ираклий, ты же знаешь, что мне нужно. Ждешь, когда я сам заговорю? – сказал Гуров. – Или спрошу, зачем пригласил?

– Нет, дорогой, совсем не жду. – Жирный Мжванадзе огорченно посмотрел на тарелку, тяжко вздохнул и чуть-чуть отодвинул ее от себя. – Ты уж извини меня, увлекся. Старый, наверное, становлюсь, жизни осталось мало, а радостей в ней еще меньше. Только покушать да поиграть… Об игре хочешь поговорить. О том, как играют молодые люди и как они проигрывают. – Мжванадзе зажмурился и покачал головой, став разительно похожим на китайского болванчика. Такие игрушки были очень распространены в пятидесятых годах, во время апогея советско-китайской дружбы, и Гуров помнил их со времен своего детства.

– Почти угадал, – кивнул Гуров. – Ты мне скажи, зачем ты поручился за него? Николаев был твоим другом?

– Не совсем так, дорогой Лев Иванович. Не совсем. Дело в том, что у него не было таких денег с собою. Вот я их ему и дал. Взаймы.

– Вы были так хорошо знакомы? – не уступал Гуров. – Дружить с тобой тяжко, я понимаю. Так что же, общие дела, или общие знакомства, или и то и другое?

– Не могу сказать, что мы хорошие знакомые, – непробиваемо спокойно проговорил Мжванадзе, словно играя с Гуровым. Но Гуров знал манеру разговора Мжванадзе, поэтому пока терпел все его дипломатические приемы. – В лицо я знал этого парнишку, да, – продолжал Мжванадзе. – Он под Малхазом начинал работать. Ты помнишь Малхаза?

Гуров кивнул, услыхав имя одного из старейших московских воров.

– Вот когда Малхаза убили, тогда Сергей под погоны пошел работать. Твои друзья его и защищали, – выразительно закончил Мжванадзе. Что он хотел сказать, было трудно понять. То ли что менты плохая «крыша» и берутся не за свою работу, то ли что у Гурова ненадежные друзья. Можно было бы рассчитать еще какие-то варианты. Гуров не стал этим заниматься. Он сразу отверг всевозможные обвинения, даже гипотетичные.

– У меня нет таких друзей, – резко сказал он.

Мжванадзе укоризненно покачал головой.

– Трудно тебе живется, Лев Иванович, ты людей делишь как-то напополам: или друзья, или враги. Друзей у тебя, наверное, два или три человека. А врагов, получается, больше. Все остальные, кто не друзья, – твои враги. А это ж несколько миллиардов, если всех посчитать. Сколько миллиардов, восемь или десять? Я уже не помню.

– Я тоже. – Гуров нетерпеливо постучал ладонью по столу. – Сухумский, заканчивай свой кавказский тост и давай поговорим о деле.

– Сейчас закончу, – невозмутимо сказал Мжванадзе. – Так вот, Лев Иванович. Про Сергея мне сообщили, потому что у меня в «Астронавте» тоже есть свой интерес. Небольшой совсем. – Мжванадзе сложил свои толстые пальцы горстью и показал, какой это небольшой интерес. – Я попросил пригласить ко мне Сережу и поговорил с ним. Он был расстроен. Я бы даже сказал, очень расстроен. Все-таки деньги были приличные для него.

– Сто восемьдесят тысяч или сорок? – быстро спросил Гуров.

Мжванадзе укоризненно посмотрел на Гурова.

– Ты, дорогой, зачем-то постоянно злишься на людей, – с комической серьезностью покачал он головой. – Разве это важно, сколько было денег? Важно, что человека убили и я тут ни при чем. Ты же эти слова хотел от меня услышать? Вот я и говорю.

– Расскажи все подробнее.

– Я поговорил с Сережей и дал ему денег. Он мне обещал, что недели не пройдет, как он заплатит долг. Я ему поверил, ведь мы с ним были знакомы. Он знал, кто я такой, я знал, кто он такой. Я был уверен, что Сергей сдержит свое слово.

Эти слова старого вора прозвучали как угроза, хотя прямо она не была высказана. Но Гуров понял подлинный смысл слов Мжванадзе.

– Николаев писал какие-то расписки?

– Нет, – четко ответил Мжванадзе, и Гуров понял, что расписка существует.

– Вы еще встречались?

– Сережа мне звонил два раза. Первый раз он сказал, чтобы я не волновался. – Мжванадзе рассмеялся и даже непроизвольно прихрюкнул носом. Такими смешными показались ему слова Николаева. – Второй раз он позвонил мне накануне убийства.

Мжванадзе замолчал и взял фужер с вином.

– Твое здоровье, Лев Иванович.

– Спасибо, Сухумский, – ответил Гуров, но вина не взял.

– Твое здоровье – это не только твое, но и мое, наше, – продолжил Мжванадзе, он уже начал произносить настоящий кавказский тост. – Таких, как ты, Лев Иванович, ментов мало. Я ничего не хочу сказать, и среди ментов встречаются нормальные люди, даже большинство их таковы, но если одни прогибаются под системой, то другие систему прогибают под себя. Вот ты один из таких.

– Ты меня прямо Дон Кихотом каким-то называешь. – Гуров усмехнулся и взял свой бокал.

Мжванадзе рассмеялся.

– Я вот тут подумал на досуге. Никто этого Дона не понял. Он был из наших, из деловых.

– Это как? – удивился Гуров. Услышать интерпретацию образа Дон Кихота из уст одного из «заслуженных» воров России было интересным сюрпризом.

– А почему тогда он «Дон»? – Мжванадзе снова рассмеялся, но тут же резко оборвал свой смех и стал серьезным. – Мне Сергей деньги был должен, и он не отказывался платить, поэтому мне его убивать не было смысла. Ты это понимаешь? – неожиданно жестко сказал Мжванадзе. – Даже если предположить, что он пошел бы в отказ, все равно, ты знаешь порядки, Лев Иванович, сначала предупреждают. Он что, был предупрежден? Нет.

– Мне ничего не известно об этом.

– Брось, Лев Иванович, как так не известно? Ты еще скажи, что покойник тебе ничего не сказал. Он и не скажет. Можешь мне поверить. Ты на труп посмотри, синяки у него пересчитай, если они есть. С женой поговори. Если его предупреждали, то жена не может не знать об этом, ведь и ее предупреждают тоже, вот так-то, Лев Иванович.

* * *

То, что говорил Мжванадзе, было весьма похоже на правду. Но мешало одно маленькое обстоятельство. Гуринович сказал, что Николаев срочно продал недостроенный дом на Ярославском шоссе. Продал, потому что ему были нужны деньги. Однозначно получается, что деньги Николаев собирал для возврата долга Мжванадзе. Но тут же возникал вопрос: где деньги?

Дома у Николаева они обнаружены не были. В машине следов никаких. Вдова Николаева на встрече с операми до прихода Гурова не подтверждала факта наличия у Сергея с собою крупной суммы. Но как раз этот-то факт объяснялся проще всего – проигрыш был секретом от жены, поэтому и о выплате долга она не должна была знать.

Деньги не были обнаружены, Гуров знал это точно. Он запланировал на завтра поездку к новому хозяину дома на Ярославском шоссе, чтобы убедиться в выплате им денег Николаеву. Ведь здесь тоже кое-что могло произойти. Если предположить, что документы на продажу дома были оформлены и все подписано, а покупатель убедил Николаева подождать под каким-то предлогом один день или еще что-нибудь придумал, и потом, когда Николаев…

Гуров остановил «Пежо» перед своим домом, выключил мотор и с силой потер лицо.

Его рабочий день заканчивался. Сейчас предстояло встретиться с Марией и постараться выкинуть из головы все, что налезло туда за день.

* * *

Утром, оставив Строеву досыпать, потому что ей в театр нужно было не раньше обеда, Гуров поехал на встречу с Амбаром.

Амбар, по фамилии Бродкин, был постоянным джокером в гуровской карточной колоде. Он был оперативным сотрудником, или, как более понятно называют таких людей, стукачом.

За свою работу Амбар получал от Гурова деньги – и это было для него самое главное. Кроме денег, для Амбара на свете больше ничего не существовало.

Жил Амбар в трехкомнатной квартире на улице Лескова. У себя дома он организовал «малину», исправно посещаемую преступными элементами.

Обычно Гуров с Амбаром встречались в недорогом кафе, расположенном в трех кварталах от дома агента. Кафе было чистым, и, кроме пива, здесь никакого алкоголя не подавали. Поэтому существовала хорошая вероятность, что амбарский контингент сюда заходить не станет. Но на таких шатких основаниях безопасность своих встреч ни Гуров, ни Амбар не строили.

Система страховки была сравнительно простой, но эффективной.

Гуров, как обычно, проходя мимо, не стал заходить в кафе, чтобы не засветить одного из лучших своих агентов.

Заметив, что Амбар сидит за столиком и что-то жадно поедает, Гуров остановился на секунду на улице и тут же перешел на другую сторону. Он подошел к киоску «Мосгорпечати», купил «Советский спорт», полистал его и не торопясь направился к известному ему проходному двору.

Остановившись за углом, Гуров подождал, проверился, потом прошел дальше и нырнул в подъезд, открыв крашенную зеленой краской дверь со скрипучей пружиной.

Через пять или семь минут послышались торопливые шаркающие шаги. Это был Амбар.

Подойдя к Гурову, он сразу же начал жаловаться.

– Лев Иванович! – Голос Амбара был хрипловато-визгливый. От возмущения и спешки у него брызги слюны вылетали изо рта в разные стороны, но Амбар этого не замечал. Ему, как всегда, было страшно. – Вы меня вызываете с утра, как какого-то хлястика! Я башкой рискую каждый раз, когда иду к вам на свиданку, а вы…

– Заткнись, – спокойно проговорил Гуров.

– А…

– Ты уже заткнулся? – поинтересовался Гуров.

– Да-да. – Амбар оглянулся, прислушался и засопел, пережигая свою надуманную обиду.

– Слушай сюда. Я два раза повторять не буду, я не на профсоюзном собрании, – Гуров говорил веско и не спеша.

– Слушаю, слушаю, – недовольно проворчал Амбар.

– Ты ведь знаешь Ираклия Сухумского? – в лоб спросил Гуров.

– Биджо?! – воскликнул Амбар. – Кто ж его не знает!

– Как ты его назвал? – удивился Гуров.

– Биджо – это по-ихнему то ли парень, то ли братишка. Я не силен в иностранных языках, не знаю. – Амбар снова огляделся и прислушался. – Но теперь его так называют все чаще. Сухумским почти никто не называет. Перекрашивается Ираклий.

– Значит, Биджо, – повторил Гуров, вспоминая непонятные слова, сказанные ему Людмилой, секретаршей Николаева: «Би-Джон ждет». Вот что они означали. Не Би-Джон, а Биджо! Все встает на свои места или еще больше запутывается?

– Биджо, – повторил Амбар, не понимая внезапной задумчивости Гурова.

– Вот что. Амбар, – решительно сказал Гуров, – мне нужна максимально полная информация о делах Ираклия. Конкретно: не принимал ли он решения о мокрухе по отношению к одному молодому коммерсанту. Его застрелили на днях за Кольцевой дорогой.

– Да как же я это узнаю? Мокруха – такое дело, что… Кто ж мне скажет-то?

– А вот это не моя забота, Амбар, – резко оборвал Гуров знакомое нытье своего осведомителя. – Кто тебе об этом скажет, ты сам мне скажешь… Короче, все, расстаемся.

– Лев Иванович! А как же это… – Амбар протянул вперед руку ладонью вверх.

– Что тебе?

– Ну как же… – Амбар хитро улыбнулся и сделал характерный жест пальцами, потерев их друг о друга. – Мне гонорар разве не причитается?

– А за что, интересно? За то, что ты позволил мне поговорить с тобой? – усмехнулся Гуров.

Амбар растерялся и зашлепал губами, не зная, что и сказать. Действительно, кроме того, что он пришел на встречу с Гуровым, больше он ничего не сделал, и денег ему вроде не полагалось. Так-то оно было так, но Амбару это не нравилось.

– Это… это… – забормотал он. – Ну, все дорожает, а доходов-то нет, я же безработный теперь. – Амбар жалостливо зашмыгал носом. – Скоро и жрать будет нечего…

Гуров невольно улыбнулся, вынул из кармана бумажник и, аккуратно выбрав из него одну купюру в сто долларов, протянул ее Амбару.

– Это аванс. Если ты мне не принесешь на хвосте ничего стоящего, то… сам, в общем, знаешь, как я могу сердиться.

– Принесу, принесу. Хоть что-нибудь, да принесу, Лев Иванович, – забормотал Амбар, пряча деньги во внутренний карман. – Есть у меня уже одна мыслишка…

– Как только деньги увидел, сразу и мыслишка появилась? – недоверчиво проговорил Гуров.

– Да, – серьезно ответил Амбар. – Я и сам давно заметил за собой такую способность.

Гуров удивленно посмотрел на своего стукача и ничего не сказал. Он кивнул головой, указывая, что Амбару нужно еще постоять здесь, и вышел из подъезда.

Гуров дошел до своего «Пежо», похлопывая себя по ноге свернутой газетой, и поехал в главк.

Крячко на месте не было. Ругаясь вполголоса на себя за несообразительность, Гуров полистал протоколы допроса Гуриновича и нашел упоминание о продаже Николаевым дома и данные на нового хозяина.

Присев за стол, Гуров набрал знакомый номер и заказал информацию на этого человека.

После разговора сыщик подошел к окну и снова пожалел о том, что Стаса нет на месте. Почему-то сильно захотелось курить. «Снова начать, что ли?» – подумал Гуров и тут же отогнал эту мысль. Не для того он бросал, чтобы после нескольких лет воздержания опять сорваться.

– Здоровее будем, – вслух произнес Гуров и снова задумался о Мжванадзе.

Как ни крути, а получалось, что, кроме Мжванадзе, никто из известных фигурантов не имел мотива для убийства Николаева. Это если предположить, что Николаев затягивал выплату. А то, что Ираклий говорил про обязательное запугивание, – это сказки для салаг. Такие люди, как Мжванадзе, решали подобные вопросы по телефону. Если бы ему только показалось, что Николаев собирается его кинуть, он даже сомневаться не стал бы, мочканул бы без вопросов. Понятно, что не сам, но решение принял бы незамедлительно.

Второй становилась версия соучастия Ольги. Из нее логически вытекала возможность соучастия Гуриновича. Хотя этого могло и не быть.

С другой стороны, именно Гуринович рассказал о продаже дома. Больше про это не говорил никто. Гуров был уверен, что его опыт и знание людей помогут ему определить, что стоит за словами Гуриновича о продаже. Если это попытка повести следствие по ложному пути, то после разговора с указанным им новым хозяином все сразу станет ясно, и тогда Гуриновичу не позавидуешь. Если же продажа действительно состоялась и причины ее были те, о которых стало известно, тогда снова на первое место выходила версия о прямой причастности Мжванадзе.

Скорее всего, за свой займ он потребовал слишком больших процентов и слишком быстрой их выплаты. Вряд ли Николаев решился бы кинуть Мжванадзе. О таком даже подумать страшно.

Глава 10

Человеком, купившим недостроенный дом Николаева, был некий Георгий Зевсович Харалампиди. Согласно данным, находящимся в отделе информации, ему уже стукнуло пятьдесят лет, и он занимался риэлторской деятельностью. Кроме того, Харалампиди имел судимость. Одну, двадцать лет назад. Пока это не говорило ни о чем, и следовало просто взять на заметку этот маленький фактик.

Харалампиди жил на улице Правды. Офис его конторы под названием «Харалампиди, Паташов и К°», как подсказали все те же ребята из информбюро, располагался на Большой Никитской. Гуров позвонил в фирму, и ему ответили, что Харалампиди на работе не появился, сообщив о своей болезни.

Гуров решил навестить этого больного грека дома. Отсутствие на работе человека, опосредованно связанного с убийством, настораживало.

Харалампиди жил в обычной кирпичной девятиэтажке. Судя по не слишком презентабельному фасаду, престижным этот дом назвать было нельзя. Для человека, отдавшею весьма приличные деньги за загородный дом, это было по меньшей мере странно. Заходя в подъезд, Гуров подумал, что даже в наше время еще можно встретить подпольного миллионера Корейко, счастливо обитающего по соседству с дурно пахнущим мусоропроводом.

Однако когда сыщик остановился перед квартирой этого загадочного грека, то понял, что поспешил с выводами.

Гуров внимательно посмотрел на дорогую итальянскую дверь, на претенциозную дверную ручку, замысловатую по форме, очень желтую и блестящую, на красивый и дорогой звонок и уже по-другому начал думать о пока неизвестном ему греке.

Сыщик позвонил.

Шагов за дверью слышно не было. Гуров решил, что в квартире никого нет или ему не собираются открывать, как вдруг дверь распахнулась. Вместо ожидаемого мужчины на пороге стояла худенькая молоденькая девушка в полосатой мужской пижаме.

Она была не причесана и с сонными глазами.

– Вы к нам? – зевая, спросила девушка. – Вы кто?

– Я из милиции, – постаравшись говорить помягче, произнес Гуров. – Твой папа дома?

– Папа? – растерянно переспросила девушка и пролепетала: – Наверное. А при чем тут мой папа?

– Мне нужно с ним поговорить. – Гуров уже начал выходить из терпения. Девушка демонстрировала изрядное отсутствие сообразительности. Гуров такого никогда не прощал, даже если человек только что проснулся.

– А зачем же вы пришли сюда? – Девушка явно не понимала, что происходит. – Он же живет в Калужской области. Езжайте туда. А что он натворил? Опять подрался?

Разговор принимал неожиданный оборот. Гуров начал соображать, в чем тут дело.

– Георгий Зевсович здесь живет? – спросил он.

– Здесь. А папа тут при чем? Фу-ты! – Девушка с облегчением рассмеялась. – Поняла, поняла, – обрадовалась она. – Вам нужен Жорик! Ну так заходите, что же вы за дверью-то стоите! И ноги вытрите, пожалуйста.

Гуров зашел, приятно радуясь, что его обвинили в тугодумстве.

– Жорик! К тебе пришли! – крикнула девушка, проверяя, хорошо ли заперта дверь. Проходя мимо Гурова, она дохнула на него свежим перегаром и тут же отшатнулась, зачем-то плотнее запахивая пижаму.

– Кто там?! – послышался из глубины квартиры недовольный мужской голос.

– Из милиции, кажется. Я не знаю точно, – и девушка свернула из коридора вправо, наверное, к ванной.

Гуров остался один в коридоре. Из комнаты появился низенький толстый и лысый мужчина, оказавшийся не папой, а папиком этой девушки. Он был приблизительно ровесником Гурова, но за собой следил только, если так можно выразиться, антуражем. Халат на нем был подчеркнуто дорогим, на шее висела толстая золотая цепь, на руке гремели золотым браслетом дорогие часы. Вся эта упаковка украшала нечто, содержащее одышку, двойной подбородок и заметно висящий живот.

– Вы ко мне? – пропыхтел папик, осматривая Гурова маленькими глазками, в которых все-таки было больше недоумения, чем испуга.

– Если вы Харалампиди, то к вам, – ответил Гуров, расстегивая пальто. Ему предстоял разговор с этим типом, и он не собирался терять время.

– Да, это я. – Георгий Зевсович все еще смотрел с недоумением. – Катенька сказала, что вы из милиции…

– Не похож? – усмехнулся Гуров.

– Да не очень, если честно. Вы не обидитесь, если я попрошу показать документы? А то, знаете ли, время такое…

Гуров вынул удостоверение и сунул хозяину квартиры в волосатую лапу. Тот взял документ и начал с сопением его рассматривать.

– Время, говорите, такое, а пускаете девушку одну дверь открывать. – Гуров снял пальто и повесил его на вешалку.

– Вы пришли очень неожиданно. Мы вообще-то живем тихо, не шумим… – Харалампиди отдал удостоверение, зачем-то чересчур внимательно посмотрел на гуровское пальто и забормотал: – Полковник! Настоящий полковник! А вы по какому же делу пришли?

Он топтался перед Гуровым, излишне суетливо разводя руками и потрясывая подбородком. Во всем его облике было что-то бабье и жалкое.

– А вы не хотите пригласить меня пройти? – Гуров вынул из кармана расческу и спокойно причесался перед зеркалом.

– Конечно, хочу! – запальчиво воскликнул Харалампиди и покраснел от неожиданности собственных слов. – Прошу, прошу. Может быть, чайку-кофейку или…

– Нет, спасибо, – ответил Гуров, проходя в комнату.

Пухлый хозяин, шлепая тапочками, вбежал за ним.

Комната оказалась большой, наверное, хозяин объединил две стандартные. В таком случае эта квартира изначально была как минимум трехкомнатной, потому что ни кровати, ни дивана в гостиной не было. Здесь стояли только кресла, музыкальный центр и чрезмерно большой, как показалось Гурову, телевизор, видеомагнитофон рядом с ним и, пожалуй, все.

В углу этого зала, больше похожего на вестибюль кинотеатра, стояла кадка с пальмой.

Гуров выбрал самое удобное с точки зрения расположения кресло и сел в него.

Харалампиди зачем-то прошелся по комнате, потыкал пальцем в землю своей пальмы, что-то пробормотал и, пощелкав пальцами, сделал еще один круг.

Гуров, прищурившись, понаблюдал за однообразными маневрами хозяина и, не выдержав, прикрикнул:

– Присядьте!

Харалампиди, словно только и ждал этой команды, тут же присел в кресло напротив Гурова, положил руки на колени и вдруг, состроив жалобное выражение лица, спросил:

– Вам сколько лет, господин полковник?

– Это имеет отношение к чему-нибудь? – Гурова трудно было удивить ненужными вопросами, но этот оказался уж совершенно несуразным. С другой стороны, было ясно, что толстый грек нервничает и нужно дать ему выговориться.

– Вы должны меня понять, – быстро дрожащим голосом заговорил Харалампиди. – Я недавно читал одну книжку, журнал то есть… ну, неважно. Короче, там были напечатаны слова… этого… он еще у Ленина работал в правительстве…

Гуров удивленно посмотрел на своего собеседника.

– Да, – с энергичным кивком подтвердил Харалампиди. – Там про любовь. Он сказал, что если к сорока годам кто-то не испытал любовь, то ему жалко этого человека. Мне повезло, господин полковник. Мне уже не сорок… Но вы поймите меня, Катя совершеннолетняя, а семья у нее ужасная. Я у нее как старший товарищ, как пионервожатый… как…

– Послушайте, пионервожатый, – Гуров откинулся на спинку кресла. – Я не из полиции нравов. Вожатыми точно не занимаюсь, пока они не совершат какого-нибудь убийства. Так что мне ваши дела по барабану, пока, во всяком случае.

– Да? А тогда я не понял… – Харалампиди, приоткрыв рот, уставился на Гурова и, казалось, начал медленно и туповато переваривать его слова. – А как же… – пробормотал он.

– Сейчас поймете, – сказал Гуров. – Меня интересует покупка вами дома у гражданина Николаева, совершенная несколько дней назад.

– Ах вот что… – с большим облегчением выдохнул Георгий Зевсович. – Ну это же… это же… А что? Что-то неправильно с документами? – снова начал волноваться он. – Я могу вызвать юриста, который курировал эту сделку, он… – Толстый влюбленный грек на глазах начал набирать уверенность, как надувающийся мыльный пузырь. – Так я вам могу сказать, господин полковник, – весьма бодро стал выговаривать Харалампиди. Он даже, оттолкнувшись от кресла обеими руками, встал и снова забегал по комнате. – Сделка была произведена официально, со всеми формальностями, и я не совсем понимаю, как это может задевать вас. Если вы хотите поговорить по поводу… Кстати, у меня и с «крышей» все нормально, – добавил грек лишние слова.

– Сядьте сюда, – Гуров показал на соседнее кресло, – и перестаньте мотаться у меня перед глазами.

– Я не понимаю, – грек подбежал к креслу и упал в него, но постарался сохранить некую напыщенную гордость в движениях, – чем вызван ваш визит?

– Вы купили дом у Николаева? – конкретно спросил Гуров.

– Ну конечно, я не отказываюсь, а в чем…

– Котик! Ты там скоро?! – послышался голос совершеннолетней девушки Кати со стороны кухни.

– Сейчас, киска! – приторным голосом выкрикнул папик и снова повернулся к Гурову.

– Значит, так. – Голос Гурова был суров. Ему было нужно срочно привести в рабочее состояние этот кусок сала, и он сделал это. – Мне надоело не только смотреть на вас, но и слушать. Я ставлю вас в известность, что почти сразу же после продажи дома Николаев был застрелен в своей машине в лесу за МКАД. Вы однозначно проходите по этому делу свидетелем. Пока. После разговора со мной вы можете стать одним из подозреваемых. А вот теперь примите серьезный вид и отвечайте на мои вопросы.

Харалампиди, слушая Гурова, сперва побледнел, затем покраснел и, наконец, выдавил, причем голос его непостижимым образом превратился в фальцет:

– Как убили?

– Из автоматического оружия. Больше вопросов я не потерплю. Будете отвечать на мои.

– А… а… адвокат. Я требую адвоката!

– Свидетелям адвоката не положено. Вы готовы отвечать здесь или хотите проехать со мною в главк?

– Здесь! Здесь! – выкрикнул Харалампиди и робко спросил: – Это… кофе хотите?

– Я предупреждал, что вопросов быть не должно! – рявкнул Гуров. – Вы не поняли?

– Понял!

– Итак. Рассказывайте мне коротко и содержательно, как Николаев вышел на вас?

– Мы знакомы были, – с похвальной готовностью выпалил Харалампиди.

– Это понятно. Как познакомились, когда. Что предшествовало продаже?

– Ну… мы как бы одна компания. То есть я хочу сказать, что мы познакомились давно, еще… еще, наверное, три или четыре года назад. Мы действовали в одном сегменте рынка и тогда сработали вместе. Неплохие деньги поимели, между прочим.

– Меня это не интересует.

– Ну да, ну да. Периодически мы встречались. Я даже несколько раз бывал с Сережей на строительстве. Видел его дом. Мне он н-нравился. А вы говорите, что Сережу убили? – спохватился Харалампиди. – Какой кошмар!

– Несомненно! Дальше, – потребовал Гуров.

– Ну, дальше. Дальше то, что я иногда высказывал мысль купить дом в том же месте и даже несколько раз в шутку говорил это Сергею. Знаете, строить самому, это такой геморрой! К тому же непонятно, как он будет выглядеть в натуре. Все эти чертежи, макеты… Все равно же непонятно ни черта. А вот дом стоит, и все видно. Видно, где можно поставить кровать, где будет стоять бар и телевизор…

Харалампиди даже прикрыл глаза, наверное, для того, чтобы еще четче представить себе местоположение будущих своих удобств. Но Гуров пресек эти мечтания:

– Короче.

– Ну, короче, вот Сергей однажды и позвонил. Это было на прошлой неделе. Он сказал, что срочно продает дом. И предложил мне. Это было неожиданно, но я согласился, потому что, сами понимаете, срочно – это значит не очень дорого. Мы встретились, поехали к дому, я еще раз его осмотрел и махнул рукой: беру… Сейчас-то я понимаю, что впоролся в авантюру…

– Котик! Ты скоро?! – капризно позвала Катя.

– Я занят, киска! – резко крикнул Харалампиди.

«Киска» потрясенно замолчала, но ее папик не обратил на это внимания.

– О какой авантюре вы говорите? – насторожился Гуров.

– Ну вот Сережу убили, вы теперь ко мне пришли. Вы дело стряпаете. А то, что у меня была судимость, вы уже знаете?

– Знаю.

– Ну вот! А вы спрашиваете, какая авантюра! Самая настоящая. Когда, вы говорите, Сережу убили? В какой день это было?

– Давайте пока поговорим о другом.

Гуров неплохо уже изучил этого человека и понимал, что тот вряд ли мог стать убийцей. Слишком нервный, слишком мягкий и слишком трусливый. Наверное, еще и слишком влюбленный.

– О чем же? – непонимающе хлопнул глазами Харалампиди.

– О самой продаже, – объяснил Гуров.

– Как все это проходило? Ну как… Мы побродили по дому, поговорили. Сергею деньги были нужны срочно, он сказал, что это какой-то долг чести. Проиграл, наверное, я так думаю… – Харалампиди при этих словах осторожно взглянул на Гурова и тут же отвел взгляд. – Ну вот, пока его те… ну, то есть, как это, спутница, да-да, спутница, бродила по первому этажу и все охала, мы на втором обо всем и договорились.

– А с кем он был в этой поездке? – спросил сыщик. Гуринович ничего не рассказывал об этом, впрочем, он мог и не знать.

– Понятия не имею, я ее не знаю, – замотал головой Харалампиди.

– Это не жена? – для пробы спросил Гуров, прекрасно зная, что Ольга при этой поездке быть не могла, продажа совершалась втайне от нее. Вопрос нес в себе другое: Гуров хотел из ответа на него узнать, насколько близко Харалампиди входил в окружение Николаева и насколько полную правду он сейчас говорил.

– Да нет, Ольгу я знаю, – просто ответил грек. – И секретаршу Серегину знаю тоже хорошо. Ну, то есть видел ее пару раз, – зачем-то поспешно поправился Харалампиди. – Это какая-то новая.

– После того как вы все осмотрели и обо всем договорились, куда направились? – продолжил расспросы Гуров.

– В город, к риэлторам. Контора «Харалампиди, Паташов и К°». Кстати, рекомендую, очень деловые ребята… работают… там…

– Спасибо, что было потом?

– Потом? Потом мы пообедали втроем в ресторане «Клуб-Т», наши менеджеры за это время провернули все дела, Серега из-за этой скорости потерял немалые деньги… Но что поделаешь: попал, значит, попал! Кто ж его заставлял играть? Я не заставлял! Эта Настя, или как ее там, вот она, наверное, и заставляла. Вспомнил! Настя ее звали. Анастасия, значит.

– После ресторана что было?

– В банк поехали. Как ребята отзвонились, я сразу в банк звякнул. Я их еще утром предупредил, что могу забрать бабки, и вот позвонил уже окончательно. Ну, поехали, обменяли бумажки на деньги, выпили еще шампанского, и все на этом. Я уехал в одну сторону, а Серега с деньгами и своей телкой – в другую.

Харалампиди пожал плечами, потом еще раз и уставился на Гурова, ожидая следующих вопросов.

Гуров в это время думал о новом незнакомом человеке, появившемся рядом с Николаевым незадолго до убийства, и о том, что никто больше об этой Анастасии не говорил.

– Опишите мне ее, – попросил Гуров.

И Харалампиди снова охотно заговорил:

– Ой, ну что там описывать! Такой моднявый нынче стандарт: метр восемьдесят, доска плоская и наверняка фригидная, как эта самая доска. Единственное, что в ней хорошего, так это рядом с нею постоять. Как с выставкой какой-то. Все мужики на нее пялятся, ну и ты себя ощущаешь приподнятым. Не мой вкус.

– Значит, говорите, раньше вы ее не видели?

– Никогда! Точно! Да вы знаете… господин полковник! – Впервые Харалампиди заговорил доверительно, очевидно, надеясь, что эти его слова Гуров воспримет естественно. – Если всех Серегиных баб перечислять, то суток не хватит. Он ходок по этой части был. Вот и отходился.

Харалампиди замолчал и осторожно спросил:

– А когда, говорите, его убили? Мне же наверняка об алиби подумать нужно будет.

– А позже вы эту девушку встречали? – не обращая внимания на слова грека, спросил Гуров.

– Да вы что! – Грек испуганно дернулся и покосился на полуприкрытую дверь, ведущую в коридор и оттуда в кухню. Дверь предательски покачивалась. Очевидно, «киска» подслушивала.

Харалампиди это заметил. Он устало вздохнул и повернулся к Гурову.

– Так мне думать об алиби или нет, господин полковник? – с неожиданной безнадежностью спросил он.

– Подумайте лучше о другом, – сказал Гуров. – Вы сейчас поедете со мной в управление. Мне нужен фоторобот той девицы.

– Да где же я его… – начал бормотать грек и спохватился: – А, фоторобот! А я могу захватить с собой адвоката?

– А зачем он вам? Только время потеряем. Мне нужен фоторобот. – Гуров встал и направился в коридор.

Харалампиди потрусил за ним.

– Ну а мне может понадобиться адвокат! – выкрикнул он в спину Гурову.

Гуров, не отвечая, начал надевать пальто.

Харалампиди потоптался рядом, несколько раз в пространство проговорил: «Ага, ага» – и, учащенно шлепая тапочками, убежал в комнаты.

– Я прямо сейчас! – крикнул он оттуда Гурову. – Прямо очень быстро!

Гуров взглянул на часы и решил, что если грек задержится дольше трех минут, то поедет с ним как есть, вне зависимости от формы одежды.

В коридор из кухни вышла Катя. Теперь она была не в пижаме, а в бордовом халате, слишком откровенно распахнутом на почти несуществующей груди.

– Господин полковник. – Катя обратилась к Гурову тихо, произнося слова, как ей казалось, со значением, а на самом деле получилось смешно. – Вы ведь не заберете Жорика надолго?

– Скучать будешь? – спросил Гуров, пренебрегая лицезрением представляемых прелестей.

– О-очень, – плавно произнесла Катя и подошла ближе. – Я его люблю!

Гуров внимательно посмотрел в пустые глаза Кати, и разговаривать с ней ему расхотелось.

– Если ты сейчас же не исчезнешь, то я поинтересуюсь твоей регистрацией, – резко сказал он. – Брысь!

Катя отпрянула и даже не исчезла, а испарилась, успев только быстро-быстро прикрыть за собой дверь в кухню. Гурову показалось, будто она что-то прошипела, когда убегала, но он не обратил внимания на это.

– Харалампиди! – крикнул Гуров. – Время истекло!

В ответ на эти слова из комнат, громко сопя и топая, выбежал грек, уже одетый в брюки и свитер. В руке он держал сотовый телефон.

– Уже-уже, – пробормотал грек, нагибаясь за своими ботинками.

Гуров отвернулся и отпер входную дверь.

– Слишком медленно, – сказал он.

– Уже-уже, – повторил грек, кладя телефон на пол и начиная борьбу с ботинками.

Прошло еще не менее пяти минут, когда наконец Гуров с Харалампиди вышли из дома и погрузились в «Пежо».

Оба всю дорогу до главка молчали. Каждый думал о своем.

Напротив входа в главк площадку перед лестницей мерил шагами маленький щупленький человечек с длинной и редкой шевелюрой. Этот человечек был похож на неудавшегося артиста. Особенно подчеркивал это сходство выглядывающий из-под клетчатого шарфа галстук-бабочка. В руке у человечка была пижонская трость с позолоченным набалдашником. Черная кожаная папка под мышкой не придавала официальности этому человечку, а удивительным образом подчеркивала его сходство с артистом, решившимся сыграть пародийную роль какого-то театрального администратора.

Гуров быстро осмотрел эту фигуру и, не найдя в ней ничего интересного, кроме того, что уже описано, вышел из «Пежо». Однако, как оказалось, «артист» прогуливался здесь в ожидании Гурова. Точнее, толстого влюбленного грека.

Как только Харалампиди показался из машины, «артист» твердым шагом направился к нему и начал совать свою руку, здороваясь неожиданным басом.

– А где Самсон? – удивленно спросил Харалампиди, осматривая этого типчика с нескрываемым презрением.

– Аркадий Евгеньевич уехали на судебное заседание. Они сегодня защищают, – пояснил «артист». – Меня направили на помощь к вам. Не бойтесь, прорвемся!

Произнеся это, человечек повернулся к Гурову.

– Я могу узнать, в чем обвиняют моего подзащитного? – грозно произнес он.

Гуров хмуро осмотрел этого адвоката.

– Ты из какого театра сбежал? Из провинциального? Или из очень провинциального? – спросил он.

– Я не понимаю, в чем дело! – «Артист» тряхнул шевелюрой, отступил на шаг, задрал подбородок, но ответить Гурову не успел. Харалампиди буквально накинулся на него.

Работая своим пузом, как тараном, Харалампиди толкнул своего защитника и заорал:

– Все ты понимаешь! Ну, Самсон мне ответит за такую подставу! Прислал, блин, клоуна вместо адвоката! И что мне теперь с ним делать?! Песни и пляски разыгрывать?!

– Вы у меня спрашиваете? – поинтересовался Гуров. – Так я говорил, что адвокат вам не нужен.

– Что мне с тобой делать? – не отвечая Гурову, продолжал орать Харалампиди.

– Я не понимаю вас, – почти прошептал «артист».

– Ты даже этого не понимаешь! – выкрикнул Харалампиди. Он достал из кармана носовой платок и отер вспотевшее лицо.

– Ну, вы кончили трепаться? – спросил Гуров, беря грека под руку.

– Вы же видите, у меня проблемы! – запальчиво пояснил грек.

– Во-первых, мне это без разницы, а во-вторых, я не понимаю сути вашей нервозности. Я же ясно объяснил, что мне нужен от вас фоторобот, и больше ничего. Даже если бы сюда приехал сам Плевако, я бы его все равно не взял с собой. Пока наше законодательство не предусматривает присутствие адвоката на стадии работы со свидетелем.

Гуров повел не сопротивляющегося Харалампиди внутрь здания. Тот, увидев, что адвоката он все равно не получит, поплелся тихо и податливо, начиная сокрушенно вздыхать.

– Тут можно поспорить! – в спину Гурову крикнул «артист».

– Не со мной, – отрезал Гуров.

А Харалампиди вообще ничего не сказал.

Гуров провел грека через вахту, поднялся с ним на свой этаж и тут же столкнулся нос к носу со Стасом, идущим навстречу.

– Возьмешь этого плейбоя, – Гуров ткнул пальцем назад, где плелся почти парализованный от огорчений грек, – и сделаете с ним фоторобот одной девицы. Она меня интересует.

Крячко широко улыбнулся и доверительно проговорил:

– Нашего великого сыщика начали интересовать девушки! Ой, не к добру это, чует мое сердце!

– А что еще оно чует?

– Все понял! Великий и ужасный Гуров отрабатывает на мне новый прием: особая форма стрельбы сигареты. Дай закурить по-гуровски. Не путать с кашей по-гурьевски!

– Не по-гурьевски, а гурьевская каша. Но, в общем, это одно и то же. Гони!

Стас бросил Гурову свою пачку и повел Харалампиди по коридору.

Гуров вошел в кабинет, повесил пальто в шкаф, закурил и понял, что, пока он не получит наиполнейший объем информации про незнакомую ему Анастасию, он не успокоится.

Вернулся счастливо улыбающийся Стас.

– Что у тебя? – спросил Гуров, не давая тому первому рта открыть, чтобы не слышать дежурных шуточек.

– Да по-скромному, – весело ответил Стас, усаживаясь в свое кресло и с удовольствием вытягивая вперед ноги в остроносых ковбойских сапогах. – Никаких подвигов не совершено. Всего лишь найдена машина и ее хозяин.

– Уже допросил?

– Поговорил, – уклончиво ответил Крячко, и Гуров, бросив острый взгляд на своего друга, почувствовал, что все прошло не совсем гладко.

– Рассказывай, – потребовал Гуров.

– Сержант ГИБДД Егоров, – гордо доложил Стас, откровенно любуясь собою, таким оперативным и информированным, – являющийся хозяином автомобиля «шестерки» белого цвета, действительно проезжал КП в тот самый день и приблизительно в то самое время, о каком сообщили мне мои сопливые дружки. Его поездка заняла не более одного часа, после чего он вернулся, заехал на КП, кому-то позвонил, договорился о встрече и уехал в город. Сам Егоров меня заинтересовал тем, что не мог внятно объяснить, зачем ему нужно было кататься в сторону Ближних Прудищ.

Стас замолчал, сменил позу и выжидательно посмотрел на Гурова.

– Вот как… – протянул Гуров, – приехал, уехал… Как-то все нарочито… Или он просто разгильдяй. Что о нем известно?

– Ничего особенного, – ответил Крячко. – Обычный гаишник. Ни на чем крупном не попадался, есть два выговора и три поощрения. По оперативным данным, довольно-таки серый тип. Сплошные «не». Не высок, не стар, не молод, не карьерист, не разгильдяй… Ну и так далее. Идеальный тип для киллера. Но он не киллер.

– Уверен? – Гуров выпустил изо рта дым и, прищурившись, взглянул на Стаса. – А почему?

– Я так думаю, – легко ответил Крячко. – Служил он в стройбате, потом, после дембеля, почти сразу же устроился в ГАИ и ни шатко ни валко тащит службу. Когда ему научиться так стрелять? На обязательных стрельбах показывает средний результат. А как часто бывают стрельбы у гибддунов, мы знаем. Из них снайперы, как из моей бабушки каратист.

– А во время службы он автомата вообще не видел, так? – уточнил Гуров.

– Ну, примерно. За фотографии в его дембельском альбоме я не поручусь. Он там мог и верхом на истребителе сняться.

Гуров прошелся по кабинету. Егоров оказался слишком серым, чтобы быть вне подозрений. Не зря же говорится, что в тихом омуте черти водятся. А такой невзрачный тип со сплошными «не», как сказал Стас, был слишком незаметным, чтобы оставлять его без внимания.

– Твои ощущения по поводу этого гаишника? – напрямую спросил Гуров у Стаса.

– Он не киллер, это точно на сто процентов.

Гуров пренебрежительно фыркнул и ничего не сказал.

– Ну ладно, на девяносто, – согласился спустить планку Стас. – Но вот что меня настораживает: не может этот деятель объяснить, зачем ему нужно было туда ездить. Не может – и все тут!

– Что, вообще? – спросил Гуров.

– Нет, лепит что-то про желание покататься, проверить движок, еще что-то… Одним словом, или сам не может вспомнить, или сказать не хочет. Скорее второе.

– Вот это уже любопытно. А не зря ли мы зациклились на сгоревшей машине? Может быть, «жигуленок», прятавшийся в кустах, егоровский?

– Уже проверено, – усмехнулся Стас. – Я умный. Результат отрицательный. Посмотрели у него в гараже, других колес не обнаружено. Оперативка тоже говорит, что Егоров колеса не менял уже второй год. В общем, непонятно, что он скрывает, но у меня складывается мнение, что здесь что-то личное. Например, жена старшего сержанта, его прямого и непосредственного начальника.

– А что, хорошая жена? – удивленно поднял брови Гуров и внимательно взглянул на Стаса. – Ну-ка, ну-ка!

– Понятия не имею. – Стас честно округлил глаза и замотал буйной головушкой. – Я привел пример личных интересов.

– Странный какой-то пример, – не поверил Гуров. – А почему ты сразу подумал про жену начальника?

– Не знаю, клянусь, не знаю! – Крячко захлопал глазами и молитвенно сложил руки. – Машинально, патрон, ей-богу!

Глава 11

– Значит, это и есть та самая девица, с которой Николаев приезжал во время продажи дома? – спросил Гуров, рассматривая полученный фоторобот. Харалампиди, вытирая скомканным посеревшим платочком лоб, стоял рядом.

– Похожа, точно говорю. Я очень старался! – убедительно произнес он.

– Это потому, что сотрудничество со следствием есть священный долг каждого гражданина? – с уморительной серьезностью спросил Крячко.

– Почетная обязанность! – крикнул Харалампиди, и Стас от неожиданности отшатнулся. – Я теперь свободен? – мгновенно меняя и тон, и громкость, спросил Харалампиди, заглядывая в глаза Гурову.

– А вы и раньше были свободны, – ответил Гуров. – Я же пригласил вас всего лишь для составления фоторобота. Позвольте вас поблагодарить, – Гуров привстал, подал руку, грек подхватил ее обеими руками и затряс, – за оказание помощи следствию. Вы никуда не собираетесь уезжать в ближайшее время?

– Вы хотите меня выпустить под подписку о невыезде? – Харалампиди вздрогнул и покраснел.

– Ну что вы, я прав таких не имею. Я же не следователь, а вы не подследственный. Мне нужно знать, где вас искать в том случае, если придется еще раз с вами поговорить. – Гуров освободил свою руку и сел обратно в кресло.

– Я в Москве. В этом месяце у меня не запланировано никаких поездок. Как, впрочем, и в следующем тоже. Я могу идти?

– Как зовут эту пассию нашего друга Николаева? – подал голос Крячко.

– Мне кажется, Настей. Не помню точно, я не очень-то… – забормотал Харалампиди.

– Что? – переспросил Гуров.

– Я имел в виду… ну, так бывает, что называют человека, например, Иванович, а он Зевсович, или… это… ее зовут Катя, а она Оля…

Гуров бросил недовольный взгляд на Стаса, почти согнувшегося в своем кресле от смеха.

– Вы подтверждаете, что Николаев называл эту девушку Анастасией?! – рявкнул Гуров.

– Да! – в ответ крикнул Харалампиди и, стушевавшись, зашептал: – Извините, вырвалось, я…

Гуров отвернулся. Стас, поняв состояние друга, легко вскочил, приобнял грека за плечи и повлек его к выходу.

– Спасибо, вы нам очень помогли. До свидания. До встречи.

Крячко вывел Харалампиди из кабинета и вернулся через пару минут.

– Уморительный мужичок, – сказал он, снова падая в свое кресло. – Как ты думаешь, чем он сейчас займется? Побежит взвешиваться?

– Нет, ругаться со своими адвокатами, – ответил Гуров и перешел к делу: – Наш общий знакомый Гуринович может знать эту девушку?

– Не исключено, – Крячко пожал плечами.

– Попробую-ка я его вызвонить. – Гуров раскрывал свой рабочий блокнот.

Гуринович оказался на работе в своем кресле исполняющего обязанности директора фирмы «Интернешнл фуд корпорейшн», и Гуров сообщил ему, что подъедет в ближайшие полчаса.

Получив уверения, что ждать его будут хоть до позднего вечера, Гуров положил трубку телефона.

– А как же я, босс? – жалобно вскричал Крячко. – Как же я? Кто даст мне ценные указания?

– Угадай с трех раз, чем будешь заниматься, – ответил Гуров, не поддаваясь на вечные шуточки Стаса.

– Ну… если поду-умать… – Стас, изображая из себя двоечника, посмотрел на потолок, потом засунул в рот палец. – Буду продолжать разработку Егорова? – неуверенно спросил он.

– Да, скорее всего. – Гуров прекрасно понимал, что Стас и сам все знает и сделает в лучшем виде.

– Сержант госавтоинспекции не может иметь интересов, о которых он гордо и радостно не сообщил бы дружному коллективу коллег из соседнего ведомства, – продекларировал Крячко.

– Примерно так.

* * *

Гуров вошел в офис фирмы, где еще совсем недавно работал директором Сергей Николаев. По сравнению с вчерашним днем сегодня здесь было уже спокойнее. Наверное, мысль о том, что их директор погиб, покрутилась, покрутилась в головах работников «Интернешнл фуд корпорейшн» и стала привычной. Ничто так быстро не устаревает, как новости.

Никто уже не шатался по коридорам с бесцельным видом и с застывшим в глазах желанием либо поделиться последними новостями, либо услышать их. И двери во все кабинеты были закрыты. Стоял обычный трудовой день.

Гуров прошел уже известным ему путем и распахнул дверь приемной.

Секретарь Людмила сидела на своем месте и что-то сосредоточенно высматривала на экране монитора.

– Глеб Андреевич занят, – сказала она, не отрываясь от своей работы.

– Он ждет меня, – ответил Гуров, пересекая приемную и останавливаясь перед Людмилой.

Она подняла голову.

– Ох, это вы! – Людмила суетливо завозюкала мышкой, и на экране задергались в предсмертных конвульсиях кукольные монстры с непропорционально огромным оружием в уродливых лапах.

– Я зайду, с вашего разрешения. – Гурову не очень пока надо было разговаривать с Людмилой, он открыл дверь кабинета и, больше не обращая внимания на секретаршу, покрасневшую от сознания того, что ее поймали на месте преступления, вошел в кабинет директора.

Гуринович сидел за столом и перелистывал бумаги в кожаной папке.

– Лев Иванович! – воскликнул Гуринович и соскочил с кресла, словно к нему вошел его лучший друг. – Как я рад вас видеть!

Глаза Гуриновича забегали по лицу Гурова, и он, изображая бурную радость, то показывал на кресла, то справлялся о погоде – одним словом, волновался и не знал, как себя вести.

– Я вижу, вы устроились в кабинете шефа, – проговорил Гуров, усаживаясь в знакомое кресло, сидя в котором, вчера он провел достаточно содержательную беседу с Людмилой.

– Пока Толик в больнице, должен же кто-то вести повседневные дела, – уклончиво сказал Гуринович, выходя из-за своего стола и усаживаясь напротив Гурова. – Кофе хотите? – И, видя отрицательную реакцию Гурова, спросил: – У вас есть новости?

– Пока не знаю, но ваша помощь может мне понадобиться. – Гуров положил на стол фоторобот. – Вам знакома эта дама?

– Как-то неожиданно. – Гуринович пододвинул лист ближе к себе. – И фотография какая-то вроде ретушированная, что ли. Не знаю даже. А кого я должен на ней узнать? – Гуринович пожал плечами и вопросительно взглянул на Гурова.

– Это фоторобот девушки, с которой в последнее время появлялся Николаев в разных местах.

– А! То-то я смотрю, что-то знакомое! Ну конечно же! Это Настя, Настенька, как ее звал Серега! Ну да, ну да. – Казалось, Гуринович обрадовался возможности доказать свою лояльность Гурову. Весь его вид говорил о честности и искренности. – Они частенько появлялись вместе в этом месяце. Не знаю даже, где он ее подцепил. Может, и на улице.

– Что вы о ней знаете? – спросил Гуров.

– Да практически ничего. Только имя и…

Дверь отворилась, и в кабинет вошла Людмила, осторожно неся в руках поднос с двумя чашками.

– А вот и кофе! – с ненатуральной радостью воскликнул Гуринович. – Спасибо, Людмила, хоть мы и не просили… Вы ведь пьете кофе, господин полковник?

– Иногда, – буркнул Гуров.

Людмила поставила поднос и вышла из кабинета.

– Возвращаемся к разговору об Анастасии, – напомнил Гуров.

– А все уже, – ответил Гуринович. – Я перекинулся с ней парой слов, так, просто из любезности. Ну, платье похвалил, ширпотребное такое, с базара наверняка. Бижутерия у нее какая-то блестящая. Глаза голодные. И все. Больше я на нее внимания не обращал. Во-первых, не затем мы пришли, а во-вторых, Сергей не стал бы терпеть, если бы я начал разводить базары с его телками. В этом отношении он был жадным. Но должен же человек иметь хоть какой-то недостаток! – Гуринович широко улыбнулся, как бы извиняясь за эту единственную фразу, которую он позволил себе сказать в осуждение погибшего друга.

– Жадность до девушек – это недостаток? – Гуров взял свою чашку и отпил глоток кофе.

– До своих, – подчеркнул Гуринович, – своих девушек. Впрочем, как еще посмотреть. Может быть, это и достоинство.

– Правильно ли я понял, что эту девицу, – Гуров показал на лист с фотороботом, – вы никогда не видели, кроме как в компании с Николаевым?

– Ну да, я же сказал. Пару раз я ее видел, если это она, конечно, но похожа, очень похожа.

– Где она живет? Вспомните! С кем? С мамой, с папой? Или с мужем? Или в общаге? Или в пригороде одна-одинешенька?

– Одна-одинешенька? – усмехнулся Гуринович. – Это вы красиво сказали. Что-то такое я от нее слышал… Или Серега рассказывал… А, вспомнил! Она точно живет одна! А родители у нее умерли… или в другом городе.

– Какие еще есть общие знакомые, у которых можно поинтересоваться этой девицей?

– Не знаю. Они, как я помню, только по казино ходили и ресторанам. Припоминаю, она сказала Сереге, что вчера было лучше. Там лучше, в смысле – в казино. Значит, они и без меня приходили. Это все, что я могу сказать. Честно. Понятия не имею больше ни о чем.

Разговор с Гуриновичем продолжался еще около двадцати минут, но ничего конкретного Гуров больше не узнал об этой неизвестной для него девушке Николаева.

Выходя из офиса, Гуров знал, что придется повторить вчерашний маршрут почти в полном объеме – так карты раскладывались.

Если Николаев с Анастасией несколько раз заходили в казино «Астронавт», следовательно, путь теперь лежал туда.

Снова предстояла встреча с глупым мингрелом, как его назвал Мжванадзе. Судя по часам, казино еще не открылось, но персонал, наверное, уже начал собираться. А разговор предстоял именно с персоналом. А кто еще мог запомнить одну из многих девушек, посещавших казино в последнюю неделю?

Проехав пару кварталов от офиса, Гуров услыхал, как зазвонил его сотовик. На ходу привычным жестом он вытащил телефон.

– Гуров! – крикнул он, отводя машину вправо.

– Ну не кричите вы так! Думаете, приятно, что вашу фамилию услышит кто-нибудь посторонний? – квакнул ему в ухо скрипучий голос Амбара.

– Мне моя фамилия нравится, – усмехнулся Гуров. – Есть новости?

– Ну, есть кое-что, хотя сами понимаете, как трудно подойти к этому человеку даже на пушечный выстрел! А на таком расстоянии даже громкий голос не всегда расслышишь, не говоря уж о шепоте! – привычно начал жаловаться Амбар. – Я не знаю… так заставляете меня рисковать и ради чего?

– Сам знаешь, ради чего, – отрезал Гуров. – Сейчас на прежнем месте?

– Ну, давайте там, – будто нехотя согласился Амбар. – Только знаете что, не нужно подходить к этой тошниловке, я в подъезде вас подожду. Сразу идите туда и не забудьте, пожалуйста, это… вот… ну, сами знаете… – Амбар замялся, словно застеснявшись. Гуров чуть не рассмеялся.

– Ты меня, похоже, ограбить хочешь! – пошутил он.

– Да побойтесь бога! Откуда я знаю, может быть, эти грошики мне на памятник пойдут. Знаете, такой простенький, фанерный. – Показалось, что Амбар даже всхлипнул, настолько войдя в роль будущего покойника.

– Ну ладно, жди, скоро буду. – Гуров закончил разговор. Он не любил разговаривать по телефону, не видя собеседника. – Разве тебе не все равно, какой памятник тебе поставят?..

– Так нужно же куда-то цветочки класть, – всплакнул напоследок Амбар и отключился.

Гуров удивленно посмотрел на трубку и сунул ее в карман. Что-то Амбар сегодня перегибает. Или решил испробовать новую тему для придания себе более жалостливого образа в надежде выманить у Гурова лишнюю сотню?

Полковник сориентировался, свернул направо, потом два раза под знак и выехал на нужную ему трассу.

Он поставил «Пежо» около незаселенного дома, расположенного в квартале от места встречи, и дальше пошел пешком.

Амбар ждал Гурова в знакомом подъезде, читая какую-то газетку бесплатных объявлений.

– Какие глупые люди, – вздохнул Амбар, показывая Гурову одно из объявлений. – Учишь их, а толку никакого. Ну каким сундуком нужно быть, чтобы написать: «Куплю дорого фотоаппараты и антиквариат»?! Это значит, что баблы у чувака есть. А вот еще один фраер голимый. Ну прямо так и плюнул бы ему в рожу! Что пишет, а?! «Джентльмен пятидесяти лет познакомится с девушкой до 30 лет для совместного времяпрепровождения. Финансовую помощь гарантирую». Ну не сволочь ли?

– Девушек стало жалко? – Гуров не мог понять, к чему клонит Амбар. Тот тыкал пальцем в объявление, а на лице у него была написана тоска.

– Ну конечно! Ведь это же змей-искуситель! Посланник диавола, как по телевизору говорят! Вот он написал, и сразу ясно: баблов у дяди немерено, теперь шишку попарить захотелось. Что делает умная девушка? Умная девушка приходит, знакомится и точит лясы, а ее умный парнишка в это время-то… Да, Лев Иванович, вот кого нужно в тюрьму сажать, вот кого! Они же искушают и провоцируют! Ну как пройти мимо такого объявления? Ну я-то, положим, пройду, – Амбар вздохнул и покачал головой, – потому что… ну, потому что не надо мне этого. А другой? Ведь не устоит и вот на тебе: вы начинаете искать нового преступника, шить ему дело, а настоящие преступники – вот они, – Амбар потряс газетой, – вот они ироды, козлы гребаные…

– Ну не страдай, на твой век денег хватит. – Гуров, усмехаясь, потрепал Амбара по плечу. – Жалеешь, что мимо тебя все эти варианты проходят?

– Ну да, то есть нет, я за справедливость! – Амбар свернул газету и сунул ее в карман.

– Без сомнения! – согласился Гуров. – Ну что узнал?

– Что узнал, что узнал! Я с вами, Лев Иванович, о жизни хотел поговорить, о сомнениях своих. Вот смотрите, – Амбар снова показал на газету, – ему девушек подавай, а я чем хуже? Или я ленился всю свою жизнь, что теперь мне не на что не то что содержанку взять, а даже, извините за выражение, кого попроще, да на определенный срок? Самую дешевую лоточницу за семьсот рубликов!

– Я все давно понял, Амбар, – Гуров вынул кошелек и достал из него сотку баксов, – времени нет слушать твои рассуждения. Ну?

– Так вот, Лев Иванович. Перекрывается Ираклий, перекрывается. По кликухе его теперь и не зови, а только по имени-отчеству да на «вы». Прямо как в кино. Вот. Фирма у него теперь, все как положено. Ставит только своих лаврушников, русских – ни-ни. Русские у него на вторых ролях и в пехоте.

– Есть пехота? – заинтересовался Гуров. Ему как-то не попадалась информация, что Ираклий Сухумский продолжает содержать бойцов.

– А как же без пехоты? – изумился Амбар. – Немного, но есть. Но они у него только порядок держат в таких местах, куда ментам, прошу прощения, неприлично заходить. А так везде только ваши, менты то есть. Сегодня Ираклий с властями вась-вась, и все дела. Сам никуда не лезет. Ни с кем не встречается. Его блатными делами рулит Бакурчик из казино «Астронавт». Вот с ним да с его охранником Витькой-Автогеном…

– А почему Автоген? Огонь умеет выдыхать? – пошутил Гуров, сразу вспомнив приглушенный голос Комарова.

– Этого не знаю, а Автогеном прозвали потому, что его на зоне во время толковища хотели поджарить, но он сумел отмахнуться. Так и прозвали.

Амбар замолчал и выжидательно посмотрел на Гурова.

– Меня интересует, даст ли Ираклий приказ замочить кого-нибудь, если ему будет нужно, или попробует разобраться другими методами. Ты как думаешь? – спросил Гуров.

– А что, замочить – такое трудное дело? – Амбар почесал кончик носа. – По прошлому году, как мне сказали, Ираклий давал такие отмашки, и мочили. А что сейчас – никто ничего не говорит. Не знаю, он лично дает приказ или Бакурчик, но Витька эти дела, как сейчас говорят, курирует. На него все сходится. На него да на его пацанов. Они в санатории на Ближних Прудищах обретаются. Говорят, Ираклий сам туда частенько подъезжает в баньке помыться, но точно не знаю.

– Прудищи? – повторил Гуров. – Ты уверен, что там база Ираклия?

– Ну, как я уверен! Как мне сказали, так и я вам говорю. Да там у него база, там, я еще и раньше об этом слышал от одного человечка.

Имя Мжванадзе снова всплыло и опять в связи с убийством. Стало ясно, куда ехал Николаев, но неизвестно зачем. Он вез деньги? Их в машине обнаружено не было. Или он уже возвращался от Мжванадзе, и тот приказал убить Николаева вместе с шофером?

А причина? Если Николаев вез деньги и отдал их Мжванадзе, то зачем его убивать? Убить могли, если только он привез не всю сумму и отказался платить остаток. Но все равно, такое резкое решение не в характере Ираклия. Тот бы попытался развести рамсы. Да и Николаев не таким уж был дураком, чтобы отказаться заплатить долг самому Мжванадзе. Что же тогда получалось? Получалось, что Николаев платить не отказывался, сделал все, что мог, чтобы вернуть долг, а его все равно убили. Вывод? Вывод мог быть, например, таким: кому-то хотелось подставить именно Мжванадзе.

Гуров, расставшись с Амбаром, ехал по направлению к «Астронавту» и раскладывал в голове получающийся пасьянс. Он не привык принимать на веру то, что лежало на поверхности, но вместе с тем его опыт подсказывал, что, каким бы сложным и запутанным преступление ни казалось в самом начале, его отгадка бывала всегда простой и очевидной. Вот только, чтобы найти эту очевидность, приходилось много работать, создавать и отметать одну версию за другой.

Гуров продолжал думать о врагах Мжванадзе. Кто мог хотеть убрать его с пути и зачем? С кем он враждует?

Гуров сам не заметил, как оказался около казино. Он посмотрел на часы. Они показывали ровно четырнадцать. Сыщик вышел из машины и, не торопясь, направился к знакомым уже помпезным дверям казино. Они оказались запертыми.

Постучав в дверь, потому что кнопки звонка не было видно, Гуров подождал. Наконец ожила металлическая ребристая пластина на двери и забубнила недовольным голосом:

– Закрыто, не видишь, что ли? Чего тебе?

– Ты открой, валенок, а потом узнаешь, чего мне! – ответил полковник и еще раз ударил в дверь.

– Не понял! – вылетело из пластины.

Загремели засовы, и дверь распахнулась. Выглянувший из-за нее сутулый верзила, имевший вид изможденный, словно только что вышел с зоны, где отбыл лет десять, бросил взгляд на Гурова и пожевал губами.

– Мент, – нехотя проговорил верзила, – чего тебе?

– Говорить научись по-людски! – Гуров пошел прямо, открыл дверь шире, верзила отпрянул в сторону. – Шеф здесь? – спросил Гуров, продолжая идти вперед. Около стеклянных дверей, ведущих в зал, он остановился. Тут его догнал сутулый верзила.

– Которого тебе шефа, начальник? – спросил он.

– Давай любого. Виктора, например. – Гуров увидел, что гардероб заперт, решил не снимать пальто и распахнул дверь в первый зал. Там никого не было.

– Кому Виктор, а кому и Виктор Федотович, – пробормотал охранник. – Ты подожди, начальник, чего заголосил так скоро? Сейчас позову и перебазарите нормально.

Гуров резко обернулся.

– Базарить будут такие, как ты, а я разговаривать пришел, понял, да? Короче, говоришь своему шефу, что пришел полковник Гуров и ждет его здесь!

Гуров показал пальцем на ближайший стол, подошел к нему, отодвинул стул и сел.

– Ну чего стоишь? – прикрикнул он на застывшего верзилу. – Иди и докладывай! Для чего тебя здесь держат?

Верзила потоптался, подумал и поплелся, шаркая ногами, к знакомому уже Гурову входу на второй этаж.

Гуров сидел, покачиваясь на стуле, и осматривал интерьер зала. Сзади послышались тихие шаги. Гуров обернулся.

К нему почти неслышно приблизился Виктор Комаров.

– Есть разговор. – Гуров показал рукой на стул напротив себя.

Комаров кивнул и сел.

– Бакурия здесь? – спросил Гуров.

– Сергей Георгиевич приедет позже, – лапидарно ответил Комаров.

– Ну, может быть, нам и не придется его беспокоить. – Гуров вынул из блокнота фоторобот. – Меня интересует вот эта девушка. – Он пододвинул фоторобот Виктору. Тот, не наклоняя головы, покосился на изображение. На его лице ничего не отразилось.

Гуров, не дождавшись ответа, пояснил:

– Она приходила сюда вместе с Николаевым в тот день, когда он проиграл крупную сумму, которую ваш управляющий определил как сорок тысяч. Меня интересует, кто ее видел, может быть, кто-то слышал какие-то разговоры. Любая мелочь может мне понадобиться.

Комаров внимательно выслушал все, что сказал ему Гуров, и медленно кивнул. Он повернулся лицом ко входу на второй этаж, и тут же из-за тяжелой занавеси вышел сутулый верзила.

– Позови Антона, – тихо сказал ему Комаров.

Верзила кивнул и, быстро шаркая ногами, ушел.

– Ираклий Иванович приказал не чинить вам препятствий. – Комаров неожиданно усмехнулся, и его и так почти неслышный голос стал почти неуловимым. – Будем, значит, сотрудничать со следствием.

Гуров промолчал.

Послышались торопливые шаги, и из-за другой двери, расположенной в противоположном конце зала, появился высокий полный парень, стриженный настолько коротко, что казался совершенно лысым. Одет парень был в толстый серый свитер и джинсы.

– Звали, Виктор Федотович? – обратился он к начальнику охраны.

– Антон, помнишь тот день, когда молодой парень играл в долг и проиграл большую сумму денег? Тогда была твоя смена.

– Конечно, помню, Виктор Федотович. – Парень бросил осторожный взгляд на Гурова, сомневаясь, наверное, можно ли при нем говорить, но, рассудив, что руководству виднее, снова преданно уставился на начальника охраны.

– Этот господин из милиции интересуется парнем, потому что его потом застрелили. Мы должны помочь следствию, – повторил Комаров сакраментальную фразу, сам не выдержал своего серьезного тона и скупо улыбнулся. Его взгляд скользнул по Гурову, и, помедлив, Виктор Федотович, чуть снизив интонацию, еще раз сказал: – Надо помочь следствию. Тот парень был один или с девушкой?

– С девушкой, я точно помню, – с готовностью ответил Антон. – Она все восторгалась, как он лихо проигрывает. – Антон еле заметно усмехнулся. – Я еще подумал, что такую надо бы в наш штат записать. Клиентов раскручивать.

– Значит, ты ее запомнил, – подхватил Гуров и подтолкнул по направлению к парню фоторобот Анастасии. – Это она?

Антон, нахмурившись, посмотрел на фотографию.

– Можно, я возьму?

Взяв фоторобот в руки, он посмотрел, потом пальцами прикрыл волосы на изображении и уверенно произнес:

– Ну, похожа, да. Только прическа была другая. Здесь гладкая, а тогда она была… ну, как это… – Антон сделал жест рукой, – короче, с прической. Я ее такой гладкой ни разу и не видел. До того как они проигрались, они еще приходили за день или за два, я сразу понял, что девчонка первый раз в казино.

– Как ты это понял? – заинтересовался Гуров. – Ходила с открытым ртом?

– Ну, наверное, можно и так сказать, – согласился Антон. – Это же видно. Как бы движения такие робкие, что ли. Рот, точно, постоянно был открыт. Смотрит по сторонам, присматривается к людям, как себя правильно вести. Видно, в общем. А парень бывал здесь. Бывал, но ни разу, если я правильно помню, не проигрывал такие бабки.

– Что ты можешь сказать об этой девчонке? – спросил Гуров. – Ее зовут Анастасия.

– Кажется, да, – кивнул Антон. – Я не утверждаю, но кажется. А что о ней сказать? Я все и сказал. Я же за стойкой стою, а они ко мне не подходили. Нужно у Светки спросить. Она их обслуживала, может, и вспомнит что… – Антон замолчал и выжидательно взглянул на Комарова.

– Света здесь? – спросил тот.

– Была здесь. Позвать?

Комаров кивнул, Антон спешно удалился.

Гуров, воспользовавшись отсутствием видимых ушей, хотя он не сомневался в том, что иссушенный ханкой и чифирем верзила сейчас таится за шторой, наклонился и через стол тихо спросил у Комарова:

– Ты знаешь уже, где убили этого парня?

Комаров молча кивнул.

– Значит, понимаешь, что я могу об этом думать.

– Мотива нет, – веско ответил Виктор. – Какой же идиот будет срать у собственной двери?

– Ситуации бывают разные.

– Согласен. Но только ситуациями не могут управлять сопляки и кретины. Люди с опытом предпочитают дождаться, когда ситуация повернется другим боком. Насилие не прощается ни в каких случаях. Ни над бабой, ни над жизнью. – Комаров покачал головой и отвернулся.

– А ты философ, Автоген, – заметил Гуров.

– Было время для размышлений, – ровно ответил Комаров, демонстративно не обращая внимания на то, что Гуров упомянул его лагерную кликуху.

В это время вернулся Антон. С ним пришла среднего роста девушка с испуганными глазами. Она сжимала и разжимала кулаки и почему-то отдувалась, словно только что пробежала стометровку на зачет бывшего ГТО.

Гуров и Автоген посмотрели на нее, потом друг на друга.

– Знаешь ее? – Комаров небрежно подал девушке фотографию.

Антон, как было ясно, предупредил Светлану. Она посмотрела на фотографию и ответила:

– Да, это она. Я ее помню.

– Что ты помнишь?

– У нее было черное платье. Такие продаются на Горке за семьдесят баксов. Колечко старое с красным камнем на среднем пальце. Мамино, наверное…

Гурову все это было не интересно, и он жестом прервал девушку.

– Разговоры слышала? – спросил сыщик.

– Ну… так, – Светлана поводила в воздухе пальцами. – Я не прислушивалась особенно.

– А все-таки?

– Ну, как… – девушка наморщила лобик. – Ну, обычный такой разговор. Она ему постоянно говорила, что он замечательный, лучше всех. Что такого, как он, она еще не встречала. Что у него красивые глаза, красивые волосы, что он вообще красивый, как киноартист Харатьян. А парень улыбался и говорил, что… ну, такие обычные вещи. Он говорил, что потом покажет какой-то другой клуб, ей понравится. Он купил ей цветы. Розы. Три. У нас тут можно купить цветы, – торопливо сообщила Светлана Гурову.

– Где она живет? – напрямую спросил Гуров.

– Я не знаю.

– Я это понимаю. Но, может быть, из их разговоров можно было сделать вывод. Ну, например, она москвичка или из области?

– Она… она из Москвы. Точно из Москвы. Она учится в институте. Точно! Она говорила, что скоро сессия, а она, вместо того чтобы сидеть над учебниками, развлекается. А парень спросил у нее, не жалеет ли она. И они поцеловались.

Комаров хмыкнул.

– Романтика, – согласился Гуров. – Какой вуз? Университет?

– Не знаю. Она не сказала.

– А что еще было? Где она живет? С кем? С родителями? С подругой? В общежитии? Где?

Светлана растерянно покачала головой.

– Хорошо, вернемся к разговору о сессии. Какой предмет был назван? Ну, например, сложная сессия, нужно сидеть над учебниками, а у меня по матанализу задолженность? Или по квантовой физике что-то там не получается?

– Не знаю. Она еще говорила о подружке. Подружка ее ждет. Они договорились встретиться, и подруга будет ругаться.

– Где встретиться? Дома? На улице? В сквере? Где?

– Она не сказала.

Разговор исчерпал себя. Гуров это ясно видел.

– Кто-нибудь, кроме вас, еще обслуживал эту пару?

– Ну, Нинка, моя напарница, может быть, только ее пока нет. Она позвонила и сказала, что задержится.

Гуров взглянул на Виктора. Тот понял его правильно.

– Идите, – сказал он, отпуская подчиненных движением руки.

Когда Антон со Светланой вышли из зала, Комаров обратился к Гурову, впервые позволив себе расслабиться.

– Ну что, гражданин начальник, довольны? – вяло улыбнулся он.

– Будто сам не видишь. Нет, конечно.

Комаров развел руками:

– Чем могли, тем и подмогли, гражданин начальник. К нам – без претензий.

– Ну, ты тут и свой интерес имеешь, – заметил Гуров. – Если убийца окажется не связанным с вами, значит, ты себе помог. – Он подумал и спросил: – Кто-то еще мог и видеть и слышать их?

Лицо Комарова осталось безучастным. Гуров понял, что Автоген инициативу проявлять не станет и ему следует самому выкачивать из временного дружеского нейтралитета все, что возможно.

– Кто из охранников дежурил в тот день? – спросил он у Комарова.

– Манок и дежурил. – Виктор повел глазами к шторе, намекая на сухого верзилу. – Будете допрашивать?

Судя по поведению, этот Манок ничего бы не сказал, даже если бы и знал. У него на роже было написано твердое убеждение всегда идти в отказ. Гуров это понимал и спросил дальше:

– Еще кто?

– Ребята из его смены. Всех звать? По одному или можно кучей? – Комарова начала забавлять ситуация – сотрудничество с оперативником. Напряжение, вызванное непривычностью своего положения и противоречием с давно усвоенным кодексом поведения, стало смягчаться.

– Твой Манок наверняка в зале постоянно ошивался? – задал Гуров следующий вопрос.

– И в зале тоже.

– А кто был около гардероба? И гардеробщицу тоже я хотел бы видеть.

– Насчет гардеробщицы не знаю, – впервые засомневался Комаров, – а вот охранник должен быть на месте.

Не оглядываясь, он приказал:

– Манок, позови, кто там у тебя в дверях стремил…

– Щас, Виктор. – Манок вышел из-за шторы, бросил на Гурова колючий взгляд и зашаркал к выходу из зала.

– А сам ты ничего сказать не можешь? – без особой, впрочем, надежды спросил Гуров у Манка, как только тот поравнялся с ним.

Комаров улыбнулся и наклонил голову, пряча лицо. Манок замер на месте, посмотрел на своего пахана, потом на Гурова. Помолчав и пожевав губами, он нехотя просипел:

– Не могу. Разговоры не подслушиваю. По телке я заметил, что она была голодная и жадная. С такими связываться можно, если только молод и приключений ищешь.

Проговорив это, Манок подошел к дверям и приоткрыл их, кивая кому-то, стоящему снаружи.

– Почему так? – весело спросил Гуров, удивляясь сравнительной словоохотливости Манка. Очевидно, приказ Ираклия и поведение Автогена произвели на того впечатление.

– А ты бы хотел ходить с бабой, у которой в глазах вечная зависть ко всем подряд? Мне этого не надо. Я простоту люблю, – закончил тему Манок и сказал: – Ну вот и Мишаня пришел.

Мишаней оказался тот самый вчерашний парень, с которым Гурову уже приходилось встречаться. Манок зашаркал на свое место, а охранник подошел к столу.

– Мишаня, а гардеробщица ваша на месте сейчас? – спросил у него Комаров.

– На месте. Уже привыкает, – с готовностью ответил тот.

– Ах да, у вас же новенькая, – вспомнил Комаров и повернулся к Гурову. – Ну вот, гражданин начальник, уволилась та телка. Ее данные в отделе кадров должны быть. Но не тратьте время – ей только коров доить. Дебилка, короче, с Урала приехала на заработки. Туда и уедет…

Комаров снова обратился к охраннику.

– Ну ладно, Мишаня. Ты уже в курсах, о чем разговор?

– Да, Виктор Федотович, – негромко ответил охранник.

– Прекрасно, давай колись, о чем они базарили перед уходом?

– Да, в общем, так, ничего особенного… – замялся охранник, посматривая на Гурова. Тот понял, что нужно надавить.

– Ты вспомни, пожалуйста, подробнее, что там было не особенного, а я решу, что мне нужно, а что нет, – резко сказал он. – Мы здесь не на завалинке лясы точим! Тебе же сказано: колись! Вот и начинай!

Мишаня взглянул на Комарова, тот слабо кивнул. Приличия были соблюдены, и Мишаня, словно нехотя, начал рассказывать:

– Ну что… парень был расстроен. Еще бы! Он проиграл… – В этот момент предостерегающе поднялся указательный палец на руке Комарова, охранник запнулся, с некоторым удивлением посмотрел на Гурова и продолжил: – В общем, сколько он там просадил, я не знаю. Я понял, что много, нервничал парень. А девушка его, значит, успокаивала.

– Вот она? – Гуров ткнул пальцем в уже помятый листок с фотографией.

– Она? – Парень взял лист и повертел в руках. – Ну, как сказать. Похожа, в общем-то. Но я не знаю, у той прическа другая была.

– А платье ее ты запомнил? – спросил Гуров.

– Не-ет. А надо было? – удивленно переспросил Мишаня. – Я не заметил. Ну, платье было, наверное. Как без платья-то?

– А что ты у нее заметил?

– Ну, то, что фигура неплохая. И живет без родителей.

– Ого! – воскликнул Гуров. – Это она тебе сказала?

– Ну, не мне, – засмущался парень. – В общем, не так она сказала, но я понял. Она этого парня звала к себе, сказала, что подружка сегодня уже не зайдет, так что им никто не помещает. И ехать недолго.

– Куда? – Гуров подался вперед, и Мишаня спокойно ответил:

– Она сказала, что к «Соколу».

– Ближний свет, – хмыкнул Комаров.

Глава 12

Гуров отказался пить кофе с Виктором, но тот и не настаивал. Каждый показал другому, что умеет, когда нужно, вести себя на уровне: один вежливо предложил кофе, другой вежливо отказался. Как они принадлежали к враждебным мирам, так и остались каждый при своем. Автоген – это был не Ираклий, который не прочь был бы и забыть свое прошлое, взяв, впрочем, из него все преимущества и связи…

Гуров вышел из казино, взглянул на небо и подумал, что, пожалуй, можно было бы купить себе пачку сигарет, так, на всякий случай, если вдруг захочется покурить… Но он быстро отогнал от себя эту мысль.

Только он сел за руль своего «Пежо», как зазвонил сотовый.

– Слушаю, – ответил сыщик.

– Ты, шеф, так отвечаешь, словно тебе только что отрезало ногу трамваем, – услышал он отнюдь не соболезнующий голос Крячко.

– Хуже, – признался Гуров. – Пять минут назад я умер, и ты мне звонишь уже туда.

– Интересно! – восхитился Стас. – И как там погода?

– Такая же гадость, как и везде. Что у тебя с Егоровым?

– А Егоров взял отпуск за свой счет и пропал бесследно в череде московских улиц, – начал лицемерно вздыхать Стас, но Гуров почувствовал, что у того есть и еще какая-то новость. Но он не стал торопить события, а решил немного расслабиться.

– Ты поэтом сделался? – спросил Гуров.

– Стараюсь от тебя не отставать. Ты где?

– Я уже сказал.

– Ах да. Ну что, увидимся на месте встречи, которое изменить нельзя?

– Давай, а потом поедем за Марией. У нее сегодня спектакль, – размечтался Гуров.

– А вот это не прокатит! – убежденно заявил Стас. – Подъезжай, я тебя обрадую!

И обрадовал.

Гуров со Стасом встретились на стоянке перед главком.

– Все время потратил на разговоры с друзьями и товарищами Егорова. Портрет сереет с каждой минутой, и ничего интересного выловить не удалось. Кроме его исчезновения, – проговорил Стас, закуривая. – Это самое интересное, но тоже не интересно. Если честно, мне этот гаишник уже надоел. Есть же такие люди, про которых, даже если они женятся на Синди Кроуфорд, все равно слушать неинтересно. Так вот это про сержанта… Теперь он, видите ли, куда-то исчез. – Стас сплюнул. – Тоска.

– Так не навсегда же он исчез?

– Будем надеяться, что не навсегда. Он взял за свой счет два дня и куда подевался, никто не знает. Его мама, с которой он живет, сообщила, что он уехал с каким-то другом на рыбалку. На работе подтвердили, что Егоров заядлый рыбак.

Гуров покачал головой.

– Что-то не то, – заметил он. – Как это – на рыбалку? Меня вчера утомили разговорами, что в такую погоду ничего не клюет. – Как всегда, трудно было понять, шутит Гуров или говорит серьезно.

– Ну, значит, дело не в рыбалке, – спокойно отреагировал Стас. – Слышал же загадку: чем отличается зимний рыбак от летнего?

– И чем же?

– Та же пьянь, только в валенках. – Стас рассмеялся. – Ну, это про наших рыбаков, я думаю. Норвежцы ловят немного по-другому.

– Смешно, – кивнул Гуров. – Значит, ты с мамашей уже говорил?

– По телефону, – ответил Стас. – Хотел съездить к ней в гости, да вот пока не успел.

– Рыбалка… – протянул Гуров. – Может, он и рыбак, кто же его знает. Только запойный. Если не клюет, то можно лишь уходить в запой.

– На два дня? Что-то это скромно слишком. На два дня даже не стоит начинать.

– Действительно, – согласился Гуров. – В общем, знаешь что… не нравится мне эта история с рыбкой, которая не клюет, и с пьянкой, которую прикрывает мамочка.

– Про пьянку – это только версия, – напомнил Стас. – И то не моя.

– Один черт, не нравится, – настойчиво повторил Гуров. – Поеду-ка я к этой мамаше и сам с ней поговорю.

– А что же я? – Стас с робкой надеждой взглянул на Гурова. – Неужели мне так и придется возвращаться домой впервые за последние три недели вовремя? Как я вынесу такой кошмар?

– Может, и ты хочешь пару дней за свой счет? – спросил Гуров.

– Неплохо было бы, – вздохнул Стас. – Но ведь ты сам говоришь, что не клюет. Какой же тогда смысл?

– Да, не клюет, мне об этом вчера один знакомый бомж говорил, – небрежно объяснил Гуров. – Значит, едем вдвоем к мамаше, может, что-то и нароем.

– Подожди, я хоть машину поставлю, – проговорил Стас, – не попремся же к старушке целым кортежем. Да и веселее будет вдвоем. В одной машине, я имею в виду.

– Тогда ты за рулем, – добавил Гуров. – Машину поставлю я. Свою, я имею в виду. А ты не утруждай себя.

– А какой же мне тогда интерес ездить? – заныл Стас. – Понял, понял, я буду возить самого Гурова! О-о-о!! Какая великая честь!

Мать Егорова жила на улице Лобачевского, и туда пришлось ехать довольно-таки долго, московские улицы, как это всегда бывало под вечер, после некоторого затишья снова наполнились спешащими в разные стороны автомобилями.

Стас подвез Гурова к дому, когда на город уже плотно ложились сумерки, и остановился напротив нужного подъезда.

– Вроде здесь, – пробормотал он.

У подъезда, как им и положено, в полном составе сидело местное информбюро в составе четырех старушек и даже одной молодушки с коляской, которую та автоматически качала в убыстренном режиме.

– Будем спрашивать?.. – Стас, замешкавшись у машины, теперь догнал Гурова и вместе с ним подошел к подъезду.

– После взрывов народ стал подозрительным. Сам спросит, – на ходу ответил Гуров и добавил с неожиданной логикой: – Поэтому не дадим им этой возможности и…

– И признаемся сами, – догадавшись, подхватил Стас и обратился к старушкам: – Здравствуйте, сто сорок девятая квартира в этом подъезде?

– А кого надо? – самая полная из старушек тут же задала подготовленный вопрос, всегда звучащий актуально.

– Егорову Елену Викторовну, – галантно нагибаясь, доложил Стас. – Так здесь или нет?

– Егорову, – недоверчиво протянула соседка толстой и так внимательно осмотрела Стаса с Гуровым, словно искала на их лицах следы недавно сбритых ваххабитских бород. – Ишь ты!

– Да Ленку, Ленку спрашивают! – объяснила ей толстая. – Алешкину мать!

– Ах, Ленку, – вмешалась в разговор третья старушка и закачала головой, будто услыхала пароль, подсказывающий, что подошедшие мужчины не засланцы из вражеских гор, а свои русаки. – Ну так бы и сказали! Не знаю, дома, нет ли, не выходила она сегодня. Наверное, опять с давлением лежит.

– У меня вчера давление так прихватило, – поддержала модную в местных широтах тему толстая, – я замерила, смотрю: батюшки! Двести двадцать на сто двадцать семь! Как трансформатор! Хоть розетку мне вставляй!

– Значит, она в этом подъезде живет? – уточнил, прерывая разговор, Гуров.

– В этом, в этом, на шестом этаже. А вы по какому делу? – очнулась толстая.

– А мы, мамаши, из милиции, с ее сыном работаем, – улыбнулся Стас.

Гуров, не желая тратить время на бесполезные словопрения, пошел к открытой двери подъезда.

– А он, кажется, не дома. Или случилось что с Алешей? – услышал он участливые вопросы сзади.

– Да нет, ничего, все нормально. Просто нам нужно справку одну выправить, – по-быстрому успокоил их Стас. – Мы из хозяйственной части.

Стас догнал Гурова уже в подъезде, и они услыхали, что их начали обсуждать как хозяйственников и заведомых жуликов.

– Кого ты хозяйственником назвал? – спросил Гуров в лифте.

– А кем мне прикажешь тебя называть? Оперативником, что ли? Все равно бы не поверили!

– Это почему?

– Солидно слишком смотришься, не как оперативник, – отрезал Стас.

– А как кто?

– Я же сказал, как хозяйственник.

Лифт остановился на шестом этаже, и они вышли.

Стас, заранее страхуясь от возможных выпадов Гурова, нажал кнопку звонка, расположенную рядом с дверью общего тамбура.

Было слышно, как отворилась дверь внутри тамбура, и требовательный женский голос прокричал:

– Кто там?

– Добрый вечер, нам нужна Елена Викторовна, – отозвался Стас. – Я сегодня с вами разговаривал по телефону. Моя фамилия Крячко.

– Ну, это я.

Женщина прошла и отворила дверь. Егорова оказалась худощавой дамой лет за пятьдесят, с короткой стрижкой светлых, наверняка крашеных волос, и в очках на носу. Очки были модными, в металлической оправе и сидели немного криво. Женщина смотрела неуживчиво и напряженно.

– А вы кто? – спросила она, переводя свои круглые, как мелкие монетки, глазки с Гурова на Стаса. – Откуда я знаю, что кто-то из вас Крячко? Да и мало ли кто мне звонит по телефону? Маньяки тоже звонить умеют!

Против этого поспорить было трудновато, и Стас, сопя от обиды, полез за удостоверением.

Гуров оказался быстрее. Он протянул документ женщине и спросил:

– Нам можно с вами побеседовать?

– Я ничего не видела, – четко и безапелляционно проговорила женщина. – В жизни не была свидетелем и не собираюсь! У меня больной желудок!

– А мы вам это и не предлагаем, – ответил Гуров.

Егорова ему сразу же не понравилась. Чувствовалось, что женщина эта нервная, избалованная и разговор с ней предстоит не самый приятный. Просто потому, что она сама весьма неприятна.

– Вы нам позволите войти? – спросил Гуров, беря обратно свое удостоверение.

Выражение лица Егоровой неуловимо изменилось.

– Прошу вас, господин полковник, – улыбаясь, проворковала она. – Очень приятно познакомиться… А этот с вами товарищ… Тоже полковник! Надо же! – Она вернула документ Стасу, одарив и его улыбкой, от которой захотелось сбежать.

Однако Крячко героически состроил самую любезную физиономию и молча кивнул.

– Да, – буркнул Гуров. – Тоже полковник. Хозяйственник.

– Сразу видно, – оценила Егорова, посмотрев на Стаса уже достаточно заинтересованно. – Проходите, господа.

Коридор и полы в комнатах были застелены ковровым покрытием, на стенах, оклеенных обоями под толстый тисненый рисунок, изображающий ветки яблонь и слив с плодами и цветками, тоже тут и там висели ковры.

– У меня беспорядок, прошу извинить, я гостей не звала, – притворно засуетилась Егорова. – Я обычно убираюсь каждый день и вот сейчас только взяла в руки щетку, как вы позвонили. Я считаю, что у трудолюбивой женщины всегда есть…

– Место подвигу, – закончил за Егорову Стас.

– Вы что-то сказали? – снова улыбнулась Егорова.

– Присесть можно? – спросил Гуров.

– На диване вам будет удобно, господа полковники, – просюсюкала Егорова, показывая на диван, застеленный ковром. – Очень мягко и полезно для здоровья. Ведь сидеть на мягком – это значит заниматься профилактикой геморроя, вы знаете это, господа?

Стас переглянулся с Гуровым и присел на стул, с тоской посматривая по сторонам. Его оптимизм уже начинал давать трещину.

Гуров сел на диван.

Елена Викторовна принялась убирать со стола журналы, катушки с нитками и упаковки с таблетками и перекладывать их на телевизор и на полку, находящуюся рядом.

– Ну что, господа, кофе хотите? У меня есть кофе двух сортов… А может быть, вы хотите пива? – Егорова остановилась посередине комнаты и задумалась, рядом с каким полковником ей присесть.

– Елена Викторовна, – Гуров перехватил инициативу, – мы бы хотели поговорить с вами о вашем сыне.

– О Леше? – Егорова застыла на месте, потом непонимающе взглянула на Гурова. – А мы уже говорили вот… – она покивала на Стаса, – с господином полковником. Леша – хороший мальчик. Он много работает. Начальство его хвалит. Вы знаете, как трудно было одной вырастить такого хорошего сына! – Егорова решилась, отошла к столу и присела на стул напротив Стаса и слева от Гурова. – Ведь это самая настоящая проблема, найти нормального мужчину. Мужа для себя и отца для мальчика. Все сама, все одна. А время какое было! Боже ты мой! Все эти перестройки, реформы! Как мы выжили!.. Не представляю. Только с божьей помощью.

– Что с ним происходит? – спросил Стас.

– С богом? – Егорова удивленно посмотрела на Крячко.

– С Алексеем, – объяснил Стас.

– Да что же произошло? – Егорова наконец-то что-то почувствовала. Она с напряжением взглянула на Стаса.

– Все нормально, – сказал Гуров. – Мы хотели бы больше узнать про вашего сына.

– Потому что, возможно, в ближайшее время ему предстоит выполнять серьезное задание руководства! – с важной помпезностью добавил Стас. – Нам нужно знать мнение о нем ближайших родственников. Таков порядок.

Гуров взглянул на Крячко, но промолчал.

Егорова молитвенно сложила руки на груди.

– Его повысят в звании! – мечтательно произнесла она. – А на должностном окладе это отразится?

– Несомненно! – отрезал Гуров. – Вы только должны нам рассказать, что это за рыбалка у него такая непонятная. Не клюет же, как говорят специалисты.

– Рыбалка, рыбалка…

Егорова подумала и призналась.

– Сама не верю в эти рыбалки, – решительно сказала она. – Хоть он мне про них и говорил. Какие могут быть рыбалки, если он и в детстве не так уж часто занимался этим делом?! Да и к тому же, чтобы идти на рыбалку, нужно взять, я не знаю даже, что… удочки, сетки какие-то, хоть тротил, да? – Егорова мелко засмеялась, но увидела, что ни Гуров, ни Крячко шутить не расположены, и оборвала смех.

– Куда он поехал, если не на рыбалку? – спросил Гуров. – По делам?

– Ой, какие у него могут быть дела! – воскликнула Егорова. – Но вам я скажу, господин полковник. Леша собирается жениться. Дело это серьезное, а девицу он себе нашел, прямо признаемся, проблемную…

Егорова махнула рукой, опустила голову, но только на мгновение, потом снова подняла ее.

– Чует сердце материнское, – пророчески заговорила она, – что добром все это не кончится! Не кончится! Ну зачем ему нужна эта чистоплюйная барышня? Он – сержант милиции, она – студентка чего-то там! Ну зачем? Чтобы она потом всю жизнь говорила ему, какая она умная, а он всего лишь сержант?.. Вот вы мне скажите, господин полковник, – Егорова обратилась к Гурову, явно выделяя его, – трудно Леше стать офицером милиции?

– Захочет, так станет! – ответил Гуров. – Значит, он поехал к девушке? А это далеко?

– Где-то в Химках, я точно не знаю. Их познакомила Нинка Перова. Они раньше с Лешей в одном классе учились, а потом снова встретились, ну и, как это бывает среди молодежи… – Елена Викторовна, наклонила голову набок, растягивая губы в двусмысленной улыбке. – Нинка была с каким-то парнем. И парень такой же продувной, как и сама Нинка. Сначала с ней крутился, потом на подругу ее сменил… Миллионер, как говорят, да врут наверняка, кому они нужны, эти две профурсетки, только такому, как мой Леша! Нинка эта еще как-то не вовремя позвонила Леше, он все ругался, ругался…

– Как это «не вовремя»? – спросил Стас. – Он был в ванной?

– В какой ванной! – возмутилась Елена Викторовна. – Не знаю я, где он был. Только Нинка позвонила и сказала, что Настя его ждет, он примчался, а вышло, что обе эти сучки над ним посмеялись…

– Как зовут подругу вашего сына, вы говорите? – поторопил ее Гуров.

Егорова помолчала, потом неохотно сказала:

– Настя ее зовут. Та-акая, ну, что-то! Ну, прямо фу-ты ну-ты! У нее на лице написано, что все ей должны! А я – так больше всех!

Гуров понял, что наконец-то удача улыбнулась им со Стасом. Стараясь говорить равнодушно, он спросил:

– Значит, Алексей уехал в Химки к Насте? Правильно я вас понял?

– Ну, правильно, – нехотя проговорила Егорова и зачастила: – Словно нельзя было это сделать после работы. Но, видите ли, ему с ней нужно было поговорить, потому что у нее какие-то сложности… – Егорова махнула рукой. – Не вижу я, что ли! Сложности у нее! Она с ним просто играет, сучка!

Елена Викторовна и сама не обратила внимания на то, что выкрикнула. Без перехода и без смены интонаций она выпалила:

– Вы кофе будете?

– Спасибо, не стоит. Мы могли бы разобраться по своим каналам и точно узнать, что собой представляет эта Настя, – сказал Гуров. – Ее фамилия как?

– Не знаю, – ответила Егорова, начиная хмуриться.

– Адрес?

– Ну в Химках где-то, я же сказала. А где точно, я не знаю. Леша знает и Нинка, конечно, вертихвостка эдакая!

– Где живет эта ваша Нина? – спросил Гуров.

– Раньше они жили с матерью на нашей улице, там в конце были такие ведомственные домишки двухэтажные, потом их сломали, и они куда-то переехали. Леша мне говорил, а я не запомнила. Нинка работает в магазине каком-то. Там продают дорогую одежду. Это где-то на Профсоюзной, около Капицы.

– Я знаю, – сказал Стас. – «Большой Босс». Правильно?

– Ну, наверное, – ответила Егорова. – Помню, что босс какой-то там есть. Только, кажется, женщина.

Разговор с Егоровой продолжался еще пятнадцать минут и ничего нового больше не принес.

Когда Гуров со Стасом вышли из лифта, оба вздохнули с облегчением.

– А моя мама не такая, – заметил Стас. – Когда я своей говорю, что я самый лучший полковник в МВД, она мне отвечает: «Не заносись, сынок». Если бы ее Леша назвал себя самым лучшим сержантом, она ему ответила бы: «Прям уж!» Точно тебе говорю!

– Прям уж, – усмехнулся Гуров.

– Нашли Ленку-то? – сразу же спросила толстая старуха, когда они вышли во двор.

– Нашли, – ответил Стас, – и она всем вам передает привет!

Оставив старушек в молчании, Стас поспешил за Гуровым, который уже подошел к «Мерседесу».

– Ну что, едем на Профсоюзную, командор? – спросил Стас, садясь за руль. – Ты заказывай, не стесняйся. Чего уж тут!

– Хорошо, что командор, а не его статуя, – проворчал Гуров. – Поехали, что-то мне подсказывает, что сегодняшний день еще не кончится долго-долго.

– Не нравятся мне твои предсказания, – заметил Стас, трогая машину с места.

– Мне самому не нравятся. Дай-ка сигарету, – проворчал Гуров. – Я еще Марии обещал, что заеду за ней после спектакля. Наверное, опять обману. А не хотелось бы…

К вечеру стало заметно холодать. Сумасшедшая погода, как казалось, решила еще раз пошутить. Сейчас подмораживало, и, судя по всему, температура была готова опуститься не меньше, чем на десяток градусов.

– Откуда ты знаешь про магазин, где работает подружка? – спросил Гуров у Стаса. – Ты там покупаешь свои опереточные ковбойские курточки?

– А вот и не угадал! – рассмеялся Стас. – Просто он там единственный. Это не магазин, а бутик. Я пробегал там несколько раз. Но внутрь не заходил. Пока. А вот теперь зайдем и заодно сменим гардероб. Я правильно понял, босс?

– Когда я стану большим боссом, тогда и будем его менять, а сейчас нет для этого предпосылок.

До Профсоюзной Стас доехал сравнительно быстро. При приближении к улице Академика Капицы их обогнала милицейская машина с включенной сиреной.

– Вот, ребята работают, одни мы катаемся по городу, желая познакомиться с девушками, – заметил Стас. – Плейбои, блин. Как ты себя видишь в роли плейбоя?

– Весьма неважно, – отозвался Гуров.

Впереди оказалась редкая в этих краях пробка. Стас ее не заметил вовремя и, повертев головой, свернул влево, куда было нельзя, потом еще раз влево.

Узкая дорога впереди была закрыта тремя автомобилями, занявшими все свободное пространство.

– Приплыли! – Стас стукнул с досадой по рулю и тут же присвистнул: – А тут дела творятся! Смотри-ка, что-то случилось!

Навстречу «Мерседесу» Стаса, размахивая жезлом, уже вышагивал гаишник и громко кричал:

– Нет проезда! Разворачивайтесь!

– Посмотрим, что здесь? – предложил Стас.

– Непременно, – Гуров кивнул и затушил сигарету в пепельнице.

Стас прижал «Мерседес» к бордюру и заглушил двигатель.

К ним подбежал гаишник.

– Что, неясно? – кричал он. – Здесь закрытый участок! Нет стоянки! Нет! Стоянки!

Гуров первым вышел из машины и предъявил свое удостоверение.

– Извините, товарищ полковник. – Гаишник, словно напоролся на стену, замер, опустил жезл и задыхающимся голосом начал объяснять: – Здесь произошло ДТП и сейчас работают наши эксперты.

– Мы посмотрим, – сухо сказал Гуров, – если вы не возражаете.

– Никак нет, – пролепетал гаишник, отходя в сторону.

– Задавили, что ли, кого или просто столкнулись? – спросил у него Стас, проходя мимо.

– Машина врезалась в мужика. Водитель убежал, – доложил гаишник. – Один свидетель видел убегающего мужика.

Гуров и Стас прошли за ограждение. Позади машин, привезших сюда экспертов, стояла белая «шестерка». Она стояла на расстоянии двух или трех метров от стены трехэтажного нежилого помещения, ее передний капот был смят.

– О-паньки! – Стас повернулся к Гурову. – А судя по номеру, машинка-то мальчика Леши, мама которого хочет, чтобы он стал генералом. Леша кого-то задавил!

– Да, машинка-то наша, – пробормотал Гуров. – Точно. Как я сказал, что вечерок еще даст нам прикурить, так и получается.

– Помолчи пока, телепат, – попросил Стас. – А то сейчас еще ка-ак каркнешь, так мы и к утру домой не вернемся.

Эксперты снимали отпечатки в салоне машины, измеряли рулетками расстояния, пройденные «шестеркой», двое, присев на корточки, что-то записывали около носилок, накрытых простыней, под которой угадывались очертания тела.

Двое врачей стояли и курили рядом, ожидая, когда им отдадут то, что осталось от человека. Машина «Скорой помощи» стояла в отдалении с открытой задней дверью.

Гуров первым подошел к носилкам, на которых лежало тело, укрытое простыней.

– Кто это? – спросил он у знакомого эксперта-криминалиста, привставшего, чтобы поздороваться.

– Да сам хозяин машины, – ответил тот. – Черт знает, что произошло. Может, и случайность. Наш, кстати, сержант из гибддунов. Пока неясно, что произошло, – повторил эксперт, – но, в общем, обычный наезд, несмотря на результат. Пока он стоял перед машиной, в нее, видать, кто-то сел и сорвал ее с места. Вам нужно будет решать, преднамеренное убийство или нет.

– И уже есть мысли на этот счет, – заметил подошедший Стас. – Готов спорить, что случайностями здесь и не пахнет. Давно случилось?

– С полчаса, – ответил эксперт. – Минут сорок, это самое большее. Все свеженькое еще.

Гуров наклонился, отодвинул край простыни и посмотрел на тело лежащего парня. Это был блондин с незначительными чертами лица, заострившимися и от этого казавшимися еще мельче и еще незначительней.

– Это Егоров? – спросил он у Стаса.

– Я только фотографию видел в личном деле, но, в общем, похож. – Стас сдвинул на затылок свою ковбойскую шляпу и вынул из кармана пачку сигарет. – Все-таки ты телепат, – пробормотал он. – Давай предсказывай дальше, какая еще фигня случится.

– Кто допустил сюда посторонних? – Сзади подошел знакомый Гурову и Стасу майор Стрельцов из убойного отдела. – Привет, коллеги. Нас-то сюда дернули по делу, а вы что? Хлеб пришли отбирать?

– Привет. Это Егоров? – спросил Гуров, пожимая руку Стрельцову.

– А вы откуда знаете? Что-то есть на него? – Оперативник внимательно зашарил глазами по лицу Гурова, продолжая улыбаться. – Делитесь, если есть.

– Пока нет, – ответил Стас. – Но, может быть, это ненадолго.

– Будете дело отбирать? – снова спросил оперативник и подмигнул: – Нам этот гибддун без надобности. Берите, не жалко!

– Давай доживем хотя бы до завтрашнего утра, – ответил Гуров и повернулся к Стасу: – Поехали!

– В магазин? – догадался Стас, догоняя Гурова. – За шмотками поедем?

– Догадливый.

– Не догадливый, а умный.

Бутик «Большой Босс» располагался напротив отделения почты. Никаких достопримечательностей в квартале больше не было.

– Да-с, можно сказать, захолустье, а бутик есть! – констатировал Стас. – Самое обнадеживающее в этой истории, чует мое сердце, это то, что, раз появился труп, мы на верном пути. Ты-то как думаешь?

– Пока никак, – нехотя отозвался Гуров, подходя к витринам бутика и рассматривая мужской манекен в модной куртке. – Случайностей в нашем деле много, но что мне непонятно, так это…

Гуров вошел в бутик, Стас, не расслышав окончания фразы, буквально впрыгнул туда вслед за Гуровым и переспросил:

– Что непонятно? Ну-ка говори, я сейчас сразу соображу!

– Если Егоров связан с этим делом, то зачем он засветился на той дороге в Прудищах? А если не связан, то…

– То зачем он попал под свою машину как раз в тот момент, когда мы собирались спросить его об этом? – подхватил Стас. – А вот черт его знает!

– Но если кто-то знает, то и мы будем знать, – подвел итог Гуров.

– Кто бы сомневался. – Стас заметил подходившую к ним девушку и разулыбался: – Добрый вечер!

– Добрый вечер, господа, спасибо, что посетили наш бутик, – отработанно заговорила девушка, стараясь свою профессиональную улыбку честно разделить пополам между Гуровым и Стасом. – У нас здесь большой выбор…

– Спасибо, – прервал ее Гуров, и девушка удивленно замолчала. – Нам нужен ваш директор. Он на месте?

– Да, конечно, а может быть, я чем-то смогу вам помочь? – Девушка посмотрела на Гурова и слабо улыбнулась Стасу. Он ей показался более приветливым.

– Вполне возможно, – постарался успокоить ее Стас. – Но это будет позже.

– Проведите нас к директору, – сухо повторил Гуров, – нам некогда.

Директором, как и говорила Елена Викторовна, оказалась дама весьма неопределенного возраста. Она встретила нежданных гостей на пороге своего кабинета, и по ее лицу было видно, что она считает всех жуликами, какие бы документы ей ни показывали.

– И чем могу помочь, господа? – спросила она, подумав и пригласив гостей в кабинет. Кабинет был маленьким и плохо освещаемым двумя небольшими потолочными светильниками.

– Нам нужна ваша работница Нина Перова, – сказал Гуров. – Чем быстрее, тем лучше. Она сейчас на работе?

– Да, а где же ей еще быть? – удивилась директриса.

– Не отпрашивалась? – на всякий случай спросил Стас.

– Она всю неделю отработала, не отпрашиваясь, – ответила директриса, – хорошая девочка, не то что остальные.

– Приглашайте ее сюда, – скомандовал Гуров.

– Да, а могу я… – начала директриса, но Гуров ее прервал:

– Нет. Поторопитесь, пожалуйста. – Гуров подошел к единственному креслу, стоящему под торшером слева от стола директора, и сел в него.

– Сейчас позову, – директриса удивленно посмотрела на Гурова и Стаса и не пошевелилась. Она о чем-то напряженно думала и пока не могла найти решения.

– И если вы еще сделаете так, чтобы нам не помешали, – добавил Стас, усаживаясь на стул, – то мы вам будем очень благодарны.

Дама внимательно посмотрела на него, потом подошла к своему столу, вынула из него две связки ключей и только после этого вышла, оставив дверь открытой.

– Нас приняли за мелких жуликов, – с наигранной печалью констатировал Стас. – Как жить? Ума не приложу!

– Тебя приняли, а не нас, – заметил Гуров. – Она специалистка по мужской одежде, и твоя ей не понравилась.

– Мне ее жаль! – вздохнул Стас.

– Одежду?

– И ее тоже. – Стас с удовольствием вытянул вперед ноги. – Моим штанишкам и сапожкам давно пора отдыхать у меня дома, а они все на службе. Как и их несчастный хозяин, впрочем.

В кабинет вошла девушка. Она была среднего роста, полная, русоволосая и немного испуганная. Наверняка директриса, перед тем как послать ее в кабинет, успела добавить и еще несколько слов, не улучшивших девушке настроения.

– Вы ко мне? Здравствуйте! – сказала девушка и остановилась в дверях.

– Вы Нина Перова? – спросил Гуров и, услышав, что девушка сказала «да», попросил: – Присаживайтесь. Мы из милиции. Есть разговор.

Нина робко присела на краешек стула рядом со Стасом и испуганно взглянула на него.

– У вас есть подруга по имени Анастасия, – сказал Гуров. – Как ее найти?

– А что, она уже уехала? – спросила Нина.

– А собиралась? – Стас, широко улыбаясь, взглянул на девушку.

– Настя собиралась уезжать. Кажется, в Израиль. У нее там оказались какие-то родственники. Хотя я никогда не знала, что она еврейка. Но чем черт не шутит. – Нина пожала плечами. – Если она уже уехала, то я не знаю даже, где ее искать… Но вчера она была дома, я ей звонила.

Гуров почувствовал облегчение.

– Адрес знаете?

– Конечно. А что случилось?

– Все узнаете, – пообещал Гуров. – Лучше расскажите нам про ее отношения с Сергеем Николаевым?

– Ну что, любовь у них, – ответила Нина и осторожно добавила: – Наверное. В последние пару дней я ее не видела, но до того все было нормально. У них, я имею в виду.

– А их отношения с Алексеем Егоровым? – спросил Стас. – Тоже, извините, любовь?

– С Лешей-то? – Нина искренне рассмеялась. – Да крутился он вокруг нее. Вы знаете, Леша, наверное, из тех парней, которым легче дать, чем объяснить, почему этого делать не хочется.

– Про таких парней ничего не знаю, – заметил Стас. – Впервые слышу.

– Где она живет? – резко спросил Гуров, чтобы прервать начинающийся треп Стаса.

– Настя-то? А вы не знаете? – Нина поерзала на стуле и решилась спросить: – А что случилось?

– Вы отвечайте на наши вопросы! – попросил Гуров. – Вам все объяснят, когда придет время.

– В Химках? – Стас не сумел промолчать и поспешил показать свою осведомленность.

– Почему в Химках? – удивилась Нина. – А, я все поняла! Это вы у тети Лены были! Ей Леша так объяснял, чтобы она запуталась и ничего не знала! Леша так прикольно боится мамы! Нет, Настя живет не в Химках, точнее, она там снимала квартиру, но давно, в прошлом месяце. А живет она с Костиком. У него большой дом в Теплом Стане, это совсем рядом отсюда, нужно только немного проехать по Профсоюзной… Она живет там.

– Это еще один жених? – ядовито поинтересовался Стас.

– Нет, что вы! – Нина рассмеялась и снова посерьезнела. – Это ее брат. Двоюродный. Лешка так ревнует к нему, просто смех. Они же росли с Настей, там ничего быть не может, но Костя, конечно же, мужчина.

– Чем он занимается? – спросил Гуров, понимая, что, пожалуй, только сейчас он начинает подходить к чему-то очень важному в этом деле.

– В охране где-то работает, – ответила Нина. – Не знаю точно. Он ничего и делать-то не умеет, только драться и ругаться.

– И стрелять? – почти утвердительно произнес Стас.

– Ну, наверное. Я не видела, как он стреляет.

Нина расслабилась и стала вести себя свободнее. Она села удобнее.

– Вы мне скажете, что случилось?

– А как этот ваш Костик дрался, вы видели? – не отвечая, спросил Гуров. Он встал с кресла и кивнул Стасу. Пора было ехать на встречу с охранником по имени Костя.

– Сколько раз! – воскликнула Нина, тоже приподнимаясь, но не прекращая говорить. Ей, наверное, очень хотелось что-то досказать, но не получилось. – Настя его всегда с собой брала, потому что с ним не страшно, как с бультерьером…

Открылась дверь кабинета, и вошла директриса с капитаном милиции.

– Извините, господа. – Капитан остановился в дверях, картинно положил руку на кобуру и потребовал: – Можно посмотреть ваши документы?

– А вы кто такой, капитан? – Гуров неприязненно взглянул на жавшуюся у стены директрису, собачьим взглядом пронзавшую его, и вынул удостоверение.

– Оперуполномоченный Федоров. А в чем дело?

– Это я у вас хочу спросить, – сказал Гуров, протягивая ему документ. – Почему сюда пришли вы, а не участковый? У вас особые отношения с местным руководством?

Капитан повертел документы в руках и покраснел.

– Извините, товарищ полковник, – произнес он, возвращая документ. – Время такое, сами понимаете… Извините, – капитан козырнул и попытался выйти.

– Я задал вопрос, капитан! – напомнил Гуров. – Почему вы пришли сюда?

– Я… это… как бы знакомый. – Капитан стушевался и начал стрелять глазками по сторонам. – Элеонора Петровна меня знает и мне доверяет…

– Все нормально, капитан, – сказал Стас. – Теперь ваше руководство будет думать, стоит вам доверять или нет.

– Выйдите отсюда! – потребовал Гуров.

– И подождите за дверью, – добавил Стас. – Надо же будет поставить его охранять эту чудную девушку, – пояснил он Гурову тихо.

– А ты и правда умный, – усмехнулся Гуров и бросил капитану: – Вы еще здесь?

Капитан вместе с директрисой выскочили и тихонько прикрыли дверь за собой.

– Стараюсь не отставать от великих! – потягиваясь, сказал Стас. – Ну, поехали, что ли?

– А я вам больше не нужна? – Нина недоуменно смотрела то на Гурова, то на Крячко.

– Адрес давай! – Стас вынул из кармана блокнот. – Диктуй слова, Ниночка!

Нина растерянно хлопнула глазками.

– Адрес Константина! – объяснил ей Гуров.

* * *

Пока ехали по указанному Ниной адресу, совсем стемнело.

– Что молчишь? Все думаешь, что скажет тебе Мария? – Стас на мгновение отвлекся от дороги и взглянул на своего молчащего друга.

– Нет, я думаю о другом, – нехотя ответил Гуров.

Зазвонил его сотовик, он его вынул, развернул:

– Уже на месте? Молодцы, мы сейчас будем! Да!

Сунув телефон обратно в карман, он пробормотал:

– ОМОН уже подкатил. В доме тишина. Одно окно светит. Сколько человек в доме, неизвестно.

– Прекрасно, – кивнул Стас. – Что там по этому Константину сказали? Никакой ориентировки? Ждут, когда мы его сами увидим?

– Надо думать, – буркнул Гуров.

Стас провел «Мерседес» вдоль приличного деревянного забора, свернул вправо и остановился за темным магазином. Здесь уже стояли две медицинские «Газели».

– Блин, опять грязь топтать. А не хотелось бы, – проворчал Стас, вынимая пистолет, передергивая затвор и кладя оружие в боковой карман.

Они вышли из машины, здесь их уже поджидали несколько человек в камуфляже. Командир ОМОНа подошел, поздоровался и негромко начал докладывать:

– Пришла ориентировка на этого Федоренко Константина Олеговича, – сказал он. – Служил в армии, в «горячих точках» не был, но отличался в спортроте, лыжник. Снайпер и прочее. Конфликтов с милицией не было, но в армии два раза едва не попал в дисбат за мордобой. Его двоюродная сестра Первухина Анастасия Александровна, студентка Гуманитарного университета… Практически на нее ничего нет. По мелочам только… Один раз в прошлом году была задержана в составе компании. Шумно веселились в парке…

– Ладно, – прервал его Гуров, – дочитаешь по ходу. Штурм будем проводить в две волны. На все даю полминуты. Это время с запасом, поняли меня?

– Само собой.

Дом Константина Федоренко стоял вторым от конца на недлинной улице. Омоновцы тихими тенями подходили к нему с тыла, а Гуров и Крячко стояли у магазина. У Гурова в руках была рация, Стас курил и нервно почесывал щеку.

Местный участковый, толстый, обленившийся от спокойной жизни капитан, выслушав инструктаж, почесал затылок под фуражкой, вздрогнул, опасливо покосившись на одно-единственное освещенное окно дома, нахмурился и спросил:

– А хоть примерно известно, есть у него там оружие или нет?

– Вот вы это и узнаете! – сказал ему Гуров. – И нам потом расскажете. Ваша задача вызвать его к калитке, остальное не ваша забота. Еще вопросы?

– Никак нет.

– Ну так вперед!

На улице было тихо.

Дом стоял в нескольких метрах от забора, и капитан, переходя улицу, не спускал с него глаз. Калитка была деревянной, высокой, с кнопкой звонка справа.

Капитан подошел, покосился на присевших справа от него двух омоновцев, мысленно перекрестился и нажал на кнопку.

– Телефон у них отключили? – внезапно спросил Гуров, поворачиваясь к командиру ОМОНа. Тот стоял рядом, тоже с рацией, и внимательно вглядывался в силуэт дома.

– Там нет телефона, – тихо ответил он. – Если только сотовый у хозяина незарегистрированный.

– А у Первухиной, – Гуров повернулся к нему, – тоже нет телефона?

– Тоже нет. – Командир ОМОНа потянул из кармана распечатку с информацией и зашуршал ею. – Пейджер есть, это да. Телефона нет.

– Стас, – тихо сказал Гуров. – А ведь нас с тобой, как последних… – Он не договорил, резко развернулся и почти побежал к «Мерседесу».

– Ну вот, – пробормотал Стас, бросаясь следом, – даже постоять не дал спокойно.

Он догнал Гурова, когда тот уже садился за руль «Мерседеса». Стас успел распахнуть правую переднюю дверку и плюхнуться на соседнее сиденье.

Гуров молча развернул машину и погнал ее по Профсоюзной.

– Передумал брать Константина? – крикнул ему Стас. – А почему?

– А ты помнишь, что сказала эта Нинка? Она сказала, что звонила Анастасии! Куда?! Там нет телефонов!

– Ты хочешь сказать, что дома никого не будет?

– Ну почему же.

Гуров нажал на газ и обогнал еле ползущий впереди «Москвич». Зачирикал сотовый телефон у него в кармане. Гуров выдернул его и приложил к уху.

– Слушаю!..

Прослушав, что ему сказали, сыщик выругался и сунул телефон обратно в карман.

– Вот так, Стас, – пробормотал он. – Константин с сестренкой дома, и в состоянии не самом лучшем, а точнее говоря, совсем плохом.

– Ранили? – деловито спросил Стас. – Наверное, сопротивлялись дураки.

– Сопротивлялись, да не ОМОНу. Омоновцы успели к трупам. Точнее, мы успели. – Гуров куснул губы и утопил педаль газа в пол машины.

– Ты нарочно выбрал мою машину, чтобы погонять? – спросил Стас. – Тогда чур завтра я на твоей гоняю! Договорились?

Гуров промолчал, только плотнее сжал губы.

– Обвел меня, как пацана, – наконец высказался Гуров. – Сперва он запудрил нам мозги своим распутством и трусостью, а про Настю ничего не сказал. Когда мы сами про нее узнали, то он все равно ничего не сказал, а эта Нинка прокололась на том, что сказала, будто звонила. Телефона-то там нет!

– Получается, что Егоров как-то сам узнал про готовящееся убийство и поехал проверить, – догадался Стас. – А его из леса просто выманили телефонным звонком. Мать же его ясно сказала, что звонила Нинка! Ах я, дурак!

Бутик «Большой Босс» издали светился яркими витринами.

– У капитана больно уж рожа ненадежная, – проворчал Стас. – Ох, не доверяю я ему. Ох, не доверяю!

– Замолчи, – процедил сквозь зубы Гуров.

«Мерседес» резко остановился около входа в бутик. Стас выскочил первым и побежал к двери. Гуров вышел из машины и осмотрелся. Вокруг все было тихо.

Стас, остановившись рядом с дверью в магазин, вынул пистолет и оглянулся на Гурова. Почти синхронно они кивнули друг другу.

Гуров, засунув руки глубоко в карманы пальто, подошел к двери, Стас распахнул ее, и Гуров вошел.

Навстречу вышла все та же девушка с дежурными словами. Увидев знакомые лица, она застенчиво улыбнулась:

– Вы снова по делу?

– Уйдите куда-нибудь! – скомандовал Гуров.

– Как это? – Девушка не поняла, отступила на шаг и, наверное, для надежности оперлась рукой о вешалку.

– Кофейку попейте, – пробормотал Стас, пробегая мимо.

Девушка, увидев в его руке пистолет, закрыла рот ладонью, но промолчала.

Гуров подошел к кабинету директора, секунду помедлил и резко толкнул в дверь плечом. Дверь распахнулась.

Директриса с капитаном-оперативником сидели за столом и чинно попивали красное вино из высоких бокалов. Капитан сидел спиной к двери. Услыхав шум, он повернулся. Его глаза остекленели, когда он увидел Гурова и Стаса.

– Где она? – резко спросил Гуров.

– К-кто? – заикаясь, проговорил капитан и начал медленно приподниматься над стулом.

– Нина эта, которую вам поручили охранять! – крикнул Стас, не опуская пистолета. – Ну же! Где?!

– А она… – промямлил капитан, – она же уехала с вашим человеком!

– Твою мать! – выкрикнул Гуров. – Машина какая была?!

– «БМВ», – совсем потерянно пролепетал капитан. – Он же сказал, что…

Гуров выбежал из кабинета, Стас, сплюнув от злости на пол, выкрикнул:

– Когда они уехали?! Говори быстрее!

– П-пять минут… – прошептал капитан, – или шесть…

Стас бросился следом за Гуровым.

– Я знаю эту машину! – крикнул Стас, выбегая из магазина. – Это синяя «БМВ»! Нам повезло, что он не додумался пересесть на другую!

– Должно же и дуракам хоть раз в жизни повезти! – с досадой на себя крикнул Гуров и снова сам сел за руль «Мерседеса» Крячко.

Они помчались по Профсоюзной в сторону центра. Беглецы к МКАД поехать не могли, потому что в этом случае им нужно было бы проезжать через Теплый Стан, а это было опасно: их могли узнать. Стас выхватил свой телефон и продиктовал ориентировку на нужную им машину. Никто из постов пока не отозвался.

– Как он меня провел! – выкрикнул Гуров. – Как мальчишку!

– Да успокойся ты! – Стас вытащил пачку сигарет, одну взял себе, другую передал Гурову. – Они нас опережают на пять минут. Если не мы, то на первом же посту ГИБДД их повяжут!

Гуров громко выматерился, и тут, домчавшись до поворота на улицу Островитянова, они увидали впереди «БВМ».

– Дежа вю, блин, – пробормотал Стас.

– Ты это о чем? – резко спросил Гуров.

– Да гонялся я за ним почти вот так. Вчера это было. – Стас сокрушенно покачал головой. – Во кино, а!

«БМВ» повернула и тут же, вполне добропорядочно подчиняясь жезлу гаишника, стала тормозить. В этот момент из-за поворота вывернулся и «Мерседес» Стаса.

«БМВ» остановилась, Гуринович вышел из-за руля и подошел к милиционеру, начал размахивать руками и что-то объяснять.

Флегматичный сержант только кивал в ответ на его слова и отказывался пускать его дальше. Гуринович даже подпрыгивал на месте и нервно оглядывался. Когда рядом с ним затормозил «Мерседес», он сперва не обратил на него внимания.

Гуров вышел из машины и, сдерживаясь, неторопливо подошел к нему.

Увидев сыщика, Гуринович на мгновение опешил, затем быстро взял себя в руки и заулыбался.

– Здравствуйте, господин полковник! Вот так встреча! – Рука Гуриновича скользнула в боковой карман пальто, но вытащить ее оттуда он не успел. Гуров резким движением крутанул ему кисть, Гуринович выронил пистолет и, тут же получив два почти профессиональных удара в челюсть и живот, загнулся, хватая ртом воздух.

– Ты застрелил двоих в Теплом Стане? – крикнул Гуров. – Не слышу!..

Гуринович молчал, только покачивал головой.

Гуров наклонился к нему и сказал на ухо:

– Сейчас твоя подружка во всем признается. Чем раньше скажешь, тем раньше выйдешь. Усекаешь?

Гуринович вздрогнул, поднял голову и прошептал:

– Это все она! И Серегу она. И Настю с братом тоже она!..

– А вот это ты врешь! – рассмеялся Гуров. – На убийство Николаева у нее есть алиби, она была на работе!

Стас в это время выскочил из «Мерседеса» и подбежал к «БМВ». Он успел как раз в тот момент, когда Нина с «дипломатом» в руке крадучись вышла из машины, осторожно прикрыла правую дверцу и, пригибаясь, сделала два шага по направлению к ближайшим домам.

– Еще раз здравствуйте, девушка! – весело сказал Стас.

Нина замерла, медленно оглянулась, увидела знакомого ей милиционера и швырнула «дипломат» на землю.

– Вот суки! – прошипела она.

– Не по адресу! – запротестовал Стас и протянул ей наручники. – Примерь-ка, малышка!

Нина испуганно посмотрела на наручники, отскочила подальше и затрясла головой от страха.

– Не дури, девчонка, – посоветовал Стас. – Это же Гуринович застрелил Серегу, верно? А ты только Лешку отозвала с этой дороги. Я правильно говорю?

– Да, – заплакала Нина, – это он, он заставил! – Она показала пальцем на Гуриновича. – Он сказал, что можно легко заработать и никто не узнает, ведь о том, что Сергей отвезет деньги, знали только он и Настя. А когда он ждал Сергея, то увидел Лешку и потребовал, чтобы я позвонила и убрала его. Лешка подслушал наши разговоры и решил съездить проверить, что мы там будем делать.

– А потом начал шантажировать? – предположил Стас. – Деньги требовать?

– Да, и Настьке все рассказал, предложил ей деньги, которые от нас бы получил. Все хотел, чтобы она за него вышла… Дурак…

– Это точно, – согласился Стас. – Да ты надевай наручники-то, разберемся.