Воскресенская Марина

Последний из эльфов

И не убий, не укради-

Гласит веленье века,

И все осталось позади

И нет такого человека,

Чтоб не грешил:

Не покусился на добро другого

И не сказал бы злого слова

Живущим рядом с ним.

Но все это для нас не ново,

И хочется надеяться,

Что выйдем мы из бренных сетей,

Не уничтожит человека

Река бурлящая столетий.

Когда-то давным-давно из льда и огня и щепотки земли, скрепленных человеческой фантазией, образовался странный мир, где поселились все известные сверхъестественные существа, но также обычные люди и маги.

Понемногу все существа стали расходиться по различным частям света и образовывать кланы и племена. У них сформировалась своя культура, взятая понемногу из мифов и легенд англосаксов, германцев и других народов. Вскоре культуры перемешались, но какая-то отличительная черта всё же осталась у каждого из племен.

Затем племена стали трансформироваться в государства. Тогда ещё у их мира не было названия, но жители, исследовав многие уголки его, пришли к выводу, что напоминает он два перекрещенных меча, и нарекли его Перекрестьем.

Однажды с Севера пришел озлобленный дракон Нидхёгг, решивший уничтожить мир и заморозить его своим холодным дыханием. Он пришел к Южной части и стал замораживать пески и пустыни, но солнце было сильнее смертного льда и растопило его, превратив в воду. Средняя, Южная, Северная, Западная и Восточная части разъединились и распределились по разным измерениям так, что добраться до них не было никакой возможности, ведь с каждого острова не было видно ничего, кроме океана, и даже по нему добраться до другой части света было нельзя.

Тогда маги Центральной части устроили Великий совет и создали порталы, способные переносить людей с одной части света на другую. Но в Перекрестье не так давно появился незнакомец, который, по-видимому, был злым колдуном, быстро нашедшим себе приспешников. Он долгое время тиранил Перекрестье и тиранит до сих пор, поселившись в Северной его части…

Что же будет? Смогут ли маги Перекрестья преодолеть эту проблему? Ответ на это мы найдем в Обычной реальности.

Глава 1. Том Уотсон

Зеленая трава была покрыта переливающейся и искрящейся на солнце росой. Голубое, без единой тучки небо, пронзали острые вершины какого-то старинного каменного замка с арками и окнами с причудливым, витиеватым узором. Вдруг черная, уродливая тень заслонила собой солнце, небо. Тишина обступила все вокруг

Том вздрогнул и проснулся. "Так это всего лишь сон?" — подумалось ему. Мальчик припомнил, что вчера ночью ему очень плохо спалось, а к утру, как только рассвело, он забылся коротеньким сном. Стало быть, что-то будет: всякий раз, когда Том не мог уснуть, с ним происходило что-нибудь, каждый раз по-разному. Это было что-то вроде предчувствия. Он медленно встал и, еле разлепив веки, огляделся. Все как надо, все на своих местах. Значит, просто сон. Том зевнул, прикрывая рот ладонью. Взгляд его упал на циферблат будильника, и глаза его округлились: было восемь часов утра, а ведь еще вчера он договорился с бабушкой, что придет в ее магазинчик пораньше и поможет разложить продукты. Том опрометью рванулся в ванную комнату, затем оделся и наскоро приготовил себе завтрак.

Том жил со своими бабушкой и дедушкой в их доме в Лондоне. Дом был старым и находился на Бонд-Стрит и назывался Каладрий Менор. Том всегда удивлялся названию и все гадал: что же это значит? Он принадлежал им, но часть его приходилось сдавать. Кроме них троих в доме жили еще люди, снимающие себе комнаты. Дед работал где-то, но Том до сих пор не знал, где именно.

На улице было тепло и солнечно — даром, что лето. Больше всего он опасался встретить кого-нибудь из одноклассников: те дразнили его за довольно длинные светлые волосы "как у девчонки" и "зубрежку уроков". Том жил с бабушкой и дедом в центре по единственной причине: мать отдала сына им на воспитание, а сама завела новую семью и уехала в Америку. Отца Том не знал. По словам деда, отец пропал без вести, когда Тому и года не было, но мальчик никогда особо не интересовался этим. Фамилия Тома была Уотсон, но то была фамилия матери, а отцовской он не знал, а бабушка и дедушка даже ему своей фамилии не говорили. Сколько Том себя помнил, их соседи "бездельники", как их часто называл дед, тоже всегда звали их по имени, а кроме них спросить было не у кого.

— Уотсон! Эй, Уотсон! Я с тобой разговариваю! — раздался голос сзади.

— По голосу как будто Питер, — сердито пробурчал себе под нос Том, а вслух сказал:

— Это ты, Питер? (противный смех окликнувшего его человека, прямо как у Питера) — Кроме того, что-то ты не очень вежлив.

— Прошу вас, сэр, повернитесь, пожалуйста. Будьте любезны, мистер Уотсон, пожалуйста! — издевательски пропел голос.

Том резко обернулся.

— Что угодно? — осведомился он.

Чутье его не обмануло: перед ним стоял никто иной, как его заклятый враг Питер Лонгтонг. У него были хитрые маленькие карие глазки, волосы темно- каштановые и весь лоб в прыщах. Этот малый выступал в школьном театре и пользовался некоторой популярностью среди ровесников и мог иногда состроить невинную рожу, когда учителя или директор Фрэнк Пигги его за что-то ругали. Директор Пигги был толстеньким, неповоротливым, низеньким, лысеньким человечком лет около пятидесяти. Говоря по правде, он ненавидел Тома и даже не пытался это скрывать. На уроках Том не получал ни одного замечания, не то что некоторые его одноклассники, учился хорошо, но все же был "невыносимым ребенком". А дело-то в том, что однажды Том Уотсон поспорил с друзьями (ему было тогда около восьми лет, и друзья у него тогда водились), что попадет яблоком (единственное из подручных средств) точно в намеченную точку школьной двери с шестнадцати шагов. Том бросил (он еще с детства отличался исключительной меткостью), но в это время дверь распахнулась, и на свет показался мистер Пигги с газетой в руках (Френк похоже решил подышать свежим воздухом или купить что-нибудь пожевать) и яблоко сильно ударило его в нос. Пигги долго удивленно хлопал бесцветными глазками, а потом довольно грозно спросил:

— Ну? И кто же подстроил мне эту каверзу?

Билл Бетрей и Сэм Абсэнс сразу же указали на Тома. Так Том лишился друзей и хорошего расположения мистера Пигги, если не считать долгого, мучительного разговора об "уставе" и "плохом поведении некоторых учеников". Конечно, Том смог определить характеры своих "друзей", но плохо то, что больше ему подружиться ни с кем не удалось. Все же Том побаивался директора и, что уж там говорить, заводила Лонгтонг — тоже. Но сейчас не было ни Френка Пигги, ни их классной руководительницы. Словом, присутствовала благодатная почва для очередной ссоры.

— Так зачем ты меня позвал, Питер? — сурово спросил Том, стараясь быть начеку и не очень сердиться.

— Ну, мы же так долго не виделись, так ведь? И мне просто захотелось пообщаться со своим старым лучшим другом, — нагловато промолвил Лонгтонг.

— С каких это пор я стал твоим другом, тем более "лучшим"?

Подозрительно это как-то…,-немного смягчился Том.

— Да с недавних. Слушай, Уотсон, а может, ты снова идешь в этот магазин твоей бабки? Мог бы сейчас пойти в парк, погулять, пойти в кино, в конце концов. А-а, ну ты же не можешь, милый бабушкин внучек. Знаешь, ведь не могу же я сказать "милый мамочкин сыночек". Догадываешься, почему?

Том сжал кулаки.

— Охота рыться в вонючих коробках и разгружать их? — продолжал беспощадно Питер. — Я бы не согласился, меня хоть убей.

— Ты никогда ничего не делаешь и не на что не идешь, тебя хоть убей. Ты неисправим, Питер, — спокойно ответил Том.

— Ну, как знаешь. Скоро ты весь провоняешь картоном, и в тебе заведется целое семейство молей. Пока, неудачник! — хохотнул Питер и рванул по тротуару в противоположную от магазинчика сторону.

— От такого же слышу! — крикнул ему в след Том.

Том вздохнул и покачал головой. На самом деле, спорить с Лонгтонгом было то же самое, если бы Том пытался носить воду или песок в решете, все равно, что говорить неживой стене. Том вздохнул еще раз и пошел вдоль улицы. Друзей и доверие к себе он потерял глупым образом, врагов — хоть отбавляй, даже поддержать некому. Вскоре Том остановился около небольшого магазинчика под названием "Дом Виолеты" и вошел в него, аккуратно закрыв за собой дверь. На полу кругом были расставлены коробки с баночками молотого и зернового кофе, фруктами, собачьим и кошачьим кормом, консервированными бобами, горохом, фасолью, шпинатом, кукурузой, разной другой едой. Все это было расстав- лено в исключительном порядке (в духе бабушки). Том заметил, что большинство коробок были уже пустые. Похоже, бабушка и без него постаралась на славу, но он был все же твердо уверен в том, что без его помощи не обойтись. Из-за двери подсобки появилась бабушка с огромной коробкой в руках в которой лежало что-то черное. Бабушку Тома, естественно, звали Виолета; она была энергичной, жизнерадостной особой с седыми короткими волосами. Кроме того, она носила большие квадратные очки в роговой оправе.

— Ну наконец-то, Том! А я уже боялась, что ты не придешь до вечера! — радостно воскликнула бабушка Виолета, завидев внука.

Вдруг она остановилась и поставила огромную коробку на пол. В ней оказались баклажаны.

— Ты чем-то обеспокоен, Том? — бабушка вопросительно посмотрела на внука.

— Э-э-э… Да ничем, ба. Я просто встретил по дороге Питера и мы говорили…Извини, что опоздал.

— Да что уж там. Это, конечно, нехорошо, но я же знаю, какой этот Лонгтонг скверный мальчишка, — бабушка посмотрела на него поверх очков.

— Не расстраивайся, малыш. Все пройдет, пройдет и это. Я уверена, что ты добьешься высот, а вот где будет этот Питер, я не знаю.

— Спасибо, ба, ты меня утешила.

Том любил бабушку Виолету за то, что она всегда могла успокоить, подбодрить, да так, что все страхи, все плохое настроение улетучивалось и больше не возвращалось в течение недели. Он помог бабушке разложить продукты по местам и около пяти часов вечера собрался уходить домой. Бабушка же домой не пошла, сказав, что у нее еще остались неотложные дела и ей необходимо остаться еще на пару часов, отпустила внука домой.

Том шел и думал: как жаль, что так много таких, как Лонгтонг и Пигги и как мало таких, как его бабушка. Неожиданно для него самого, он остановился и повернул голову направо: что-то привлекло его внимание на другой стороне улицы. Том перешел дорогу и остановился перед вывеской, на которой яркими винно-красными буквами было написано:

"МАГАЗИН ИСКАТЕЛЕЙ ПРИКЛЮЧЕНИЙ. Вход только по пропуску. (Если вы не понравитесь хозяину, убытки и повреждения не оплачиваются.)"

Глава 2. Магазин искателей приключений

Ручка входной двери была золотой (а может, Тому просто показалось, и она на самом деле была не из цельного куска золота, а позолоченной) и на ней был выгравирован знак: золотой дракон с двусторонним клинком, зажатым в пасти. Одна часть клинка была черной, другая — голубоватой (сам клинок был сделан из драгоценных камней). Глаза дракона были, кажется, из изумруда. Та же эмблема была на вывеске.

Том сглотнул и протянул руку к дверной ручке, повернул. Дверь тихо скрипнула и сама открылась.

В магазине был полумрак, только по стенам висели золотые светильники с белоснежным светом. Даже в полумраке Том различил витрины со всевозможными клинками, булавами, бердышами, драгами, дротиками, гвизармами, дагами, дубинками, кинжалами и множеством других видов холодного оружия. Том подошел ближе, свет в витринах зажегся: вспыхнули свечи, расположенные под стеклом, и начали освещать витрину изнутри ровным, мягким светом. При свете свечей Том увидел надписи золотом на стеклянных пластиночках, расположенных также как и оружие, под стеклом. К примеру, там было написано: "Меч эльфийский из Лайтирна", "Булава Зап. Заречья, серебряная", "Дубинка людоеда из Древа Смерти" и т. д.

Ковер был из какого-то очень нежного и мягкого материала красного цвета: ноги буквально утопали в нем, как в луговой траве. На стенах висели всевозможные плащи и накидки. В дальнем углу были полки с посохами и длинными коробками с той же эмблемой, что и на вывеске.

Том сделал еще один шаг по направлению к витринам — вдруг что-то захрустело, защелкало, заскрежетало и прямо из-под земли выскочило кресло с высоким, седым человеком на нем. Том вытаращил глаза, попятился и хотел уже потихоньку улизнуть, но любопытство взяло верх. Том вытянул шею, чтобы получше разглядеть незнакомца.

Человек был одет в длинную белую мантию, которая при свете свечей отливала голубизной, на голове его была остроконечная шляпа того же цвета, в правой руке была газета "Таймс", в левой — белоснежный посох, который по виду был сделан из слоновой кости.

Человек отвел газету от глаз и Том различил на его лице длинную бороду, которую он не заметил, потому что она сливалась с одеждами старца. У "волшебника", как его про себя окрестил Том, были также длинные белые волосы, спадавшие на плечи. Вид у старца был величественный и одновременно устрашающий, но самым поразительным на лице старца были глаза ярко-зеленого цвета.

Старец заметил Тома как бы "только сейчас" и приветливо ему улыбнулся:

— Что угодно, юноша?

— Эм — м, вы кто? Ой, извините, разрешите представиться, я Том Уотсон, а вы?

Старец встал, отвесил поклон и сообщил:

— Я Морлан, волшебник из земель Перекрестья. Вообще-то я могу показаться не очень приветливым поначалу, но, я думаю, ты уже освоился, пока ходил тут и разглядывал мой товар. Ты знаешь, я давно уже за тобой слежу и должен признаться, что ты, пожалуй, единственный достойный такой чести и можешь считать, что мой магазин, закрытый довольно долгое время для любых покупателей, в этот вечер открылся специально для тебя.

Глаза Тома округлились еще больше:

— Для меня? Почему именно для меня? Я же просто проходил мимо, как же так может быть? Я же не какой-нибудь принц.

— Не принц, — улыбнулся Морлан, — пока еще… Ну да ладно, начнем все по порядку. Пока я сижу в своем магазине, я вижу множество лиц, проходящих мимо. Думаешь они видят мой магазин? Нет, они его даже не замечают. Здорово я постарался, да? О, я кажется отвлекся… И я ждал, ждал твоего прихода, мальчик мой. Если магазин привлек твое внимание, и не просто привлек, ты зашел, значит, ты уже особенный.

— Но… — выдавил Том.

— Никаких "но", я еще не закончил. Проходят, значит, мимо люди и все они для меня на одно лицо, все на орков похожи. А проходишь ты, я вижу твое светлое лицо и совсем не оркскую осанку, и говорю себе: настоящий эльф! Понял? Кстати, ты ведь часто ходишь этой дорогой. В магазинчик "Дом Виолетты", если не ошибаюсь? Она твоя бабушка. Видишь, я многое о тебе знаю. Давно к тебе присматриваюсь. И дай, думаю, сегодня вечером открою магазин. Вдруг заметит. Так ты и заметил. Заметил, пришел, теперь со мной разговариваешь. Ну разве не волшебство? Скажи мне честно, парень, хочешь отправиться в путешествие?

— Я даже не знаю… Бабушка будет волноваться, позвонит в полицию… Путешествие ведь займет не день, я думаю, а как минимум год.

— Ничего подобного. Твои даже не заметят. А сам ты подрастешь совсем немного — для тебя время остановится! Не беспокойся, все устроим, — ответил Морлан тоном, не терпящим возражений.

— Да, а долго идти? Если идти, то куда? У меня ведь даже шоколадки нет, а ведь есть-то захочется, — заспорил Том.

— Брось, у меня все под рукой, — Морлан щелкнул пальцами. На полу появились два здоровенных рюкзака, вероятно с провизией.

— Там все что надо: топливо, пища, даже посуда. Ну, идешь? — спросил Морлан.

— Ну, раз так, иду, — решительно ответил Том.

— Запомни, тебя ждут опасности, но в конце ты будешь вознагражден, и жители Перекрестья оценят тебя по достоинству!

Том удивился, но промолчал.

— Когда отправляться, господин волшебник?

— Сейчас, или никогда! — торжественно сообщил Морлан

Том задумался. Этот человек не выглядел ни убийцей, ни маньяком, ни вором, который, войдя в доверие к Тому, мог ограбить их особняк. Пожалуй, он немного чудной, но опасности от него не исходит, по крайней мере, для Тома. Скорее он похож на писателя, либо антиквара, помешавшегося на предметах старины. Если бы человек, предложивший Тому подобное, оказался кем-нибудь другим, не Морланом, то Том бы наверняка отказался, но старец ему понравился, и он явно не хотел худого.

— Ну, я готов, — бросил Том как можно непринужденнее и взвалил один из мешков к себе на спину.

Морлан достал посох, провел им вдоль по стене, находящейся за прилавком, от потолка до пола, что-то скрипнуло и пол провалился…

Глава 3. Портал

Падали долго. В ушах звенели серебряные колокольчики, руки и ноги холодило ветром. Том чувствовал себя так, будто падение длилось вечность. Наконец, стал виден конец тьмы и начало света в виде маленькой белой точки, которая приближалась неумолимо. Вдруг все поплыло, начало растворяться и исчезло, на месте безразмерной двери появилась каменная стена и земляной пол, темнота сменилась полусферой.

Том тряс головой. Безусловно, это была пещера. На стенах висели подсвечники с сероватыми свечами.

Том поднялся на ноги и нетвердым шагом направился в другой конец пещеры:

— Морлан! Морлан, это я, Том! Где ты? Морлан?

Из тьмы донесся гулкий низкий голос:

— Кто посмел побеспокоить меня? Снова гости, а?

— Извините, кто вы? — с беспокойством спросил Том, останавливаясь.

Вспыхнул факел. Когда свет факела озарил испуганное лицо Тома и стены пещеры, Том сумел разглядеть престранного человека средних лет: он был низок, коренаст и очень худ, но жилист, большой живот однако у него имелся; одет он был как рудокоп, а на голове был повязан красно-желтый носовой платок.

Незнакомец пытливо оглядел Тома с головы до ног, прищурился и осведомился:

— Ты кто таков? Зачем пожаловал? Дома что ли не сидится?

— Извините, не представился. Я — Том Уотсон. А вы, сэр? Как Вас зовут? — опомнился Том.

Незнакомец усмехнулся.

— Я-то? Я из коблинаев. А так называй просто — Дюк.

— Очень приятно, — облегченно вздохнул Том, осознав вдруг, что этот Дюк совсем неплохой парень.

— Ты извини, Том. Я с гостями последние 100 лет не очень-то приветлив: приходят редко, меня все забросили, видишь, еле жив! Что делать, не знаю, — примирительно сообщил Дюк, а потом вдруг спросил:

— Ты случайно не старика Морлана ищешь? Он вышел оглядеться, скоро придет.

Том удивленно воскликнул:

— Вы знаете волшебника Морлана!

Коблинай Дюк хмыкнул:

— Кто ж его не знает? Он знаменит на все Перекрестье! Сколько раз он мне помогал! Теперь и не припомню…А что это ты "вы" да "вы" и "сэркаешь" мне тут, не люблю я этого, давай на "ты", а? Не против?

Том согласно кивнул.

— Ну вот и хорошо, — обрадовался Дюк, — я бы рад с тобой еще поболтать, да не могу — дел полно. Ну, бывай, парень!

С этими словами коблинай Дюк направился к выпуклой стене из которой, вероятно, он и вышел. Том в это время разглядывал щель у противоположной стены: сквозь нее пробивался свет. Неожиданно стена загремела и отошла вправо, и перед Томом предстал Морлан все с тем же белым посохом в руке.

— А-а, Том! Уже освоился? — приветливо спросил Морлан, — Я тут решил оглядеться, посмотреть что и как. Кстати, есть хочешь?

Том только обнаружил, что мешок на его спине отсутствует. Морлан вероятно понял, о чем подумал Том и сказал, успокаивая его:

— Это я его забрал и спрятал всю провизию в укромное местечко. Ты кстати уже познакомился с Дюком? Он может показаться сварливым, но это лишь видимость. Он коблинай. Это фэйри такие, понимаешь? Ищут клады, иногда даже деньгами делятся.

Морлан вздохнул грустно и горестно.

— Ну а зачем сейчас рядовому волшебнику это золото? Золото, из-за которого так часто проливается кровь; друг идет на друга и при виде блеска золота глаза становятся безумными, а руки тянутся — тянутся к золоту неумолимо… Нет, нет! Не нужно, только безумец пойдет на это! — вдруг воскликнул он яростно.

— Морлан, что с тобой? — встревожено спросил Том.

— Ничего, ничего, Том. Я-я… Ох, как же я иногда ненавижу этот желтый металл! — устало сказал Морлан, тряхнув головой.

— А что такое? Что-то случилось? — спросил Том.

— Идем со мной! На вершине горы есть сторожевая будка, там я тебе все и расскажу. — ответил Морлан.

Они обошли портал кругом и сзади. Том увидел каменные ступеньки, ведущие по склону наверх. Ступеньки были вырублены в сизой скале. На вершине оказалась ветхая сторожевая будочка, еле-еле укрепленная в самом центре полурассыпавшимися когда-то здоровенными и угловатыми камнями. Внутри валялось какое-то тряпье и оббитый пластиковый бинокль. Морлан сел на маленькую скамеечку, сгорбился устало и начал свой рассказ.

— Давным-давно (это так, для красного словца), в Эпоху Всеобщей Дружбы властелины двух королевств Бэлзингтона и Западного Заречья очень дружили между собой. В то время королем Западного Заречья был молодой и могущественный Орфео Великий. Он знал эльфийский язык, часто отправлялся к эльфам за советом, и несколько раз его армия помогала эльфам Зеленой Долины громить свободных орков и мертвецкие войска. Бэлзингтоном правил король Марлоу Непобедимый. Он тоже был союзником эльфов и никогда не нарушал границы королевств без особого приглашения.

Но дело все в том, что у Мортимера Устрашающего, соседнего короля, был слуга Рома`. Этот слуга был подлым и коварным. Вот однажды, среди бела дня он прибежал к Марлоу и сказал, что Мортимер его истязает и издевается над ним и попросил помощи и защиты у Непобедимого, а за это он будет сотрудничать и шпионить за Мортимером. Он умолял никому не говорить об этом, дабы Мортимер не узнал. Но ведь затем Рома обратился к Орфео Великому с такой же просьбой! И оба короля согласились! Надо же было довериться прислужнику Мортимера!

— Прошло около года и Рома вдруг сообщил двум властелинам о золотой жиле, которую он обнаружил близ озера Черныш недалеко от Жемчужных гор. Вскоре он отправился туда с Марлоу Непобедимым, собрав войско и соорудив тележки для золота, созвав рабочих с орудиями труда. Ведь король Марлоу присвоил себе эту жилу, но все золото он добыть не мог. В ближайшие же дни после этого туда отправился король Орфео со своей ротой. Рома, подлая тварь, сообщил властелину Бэлзингтона о том, что Орфео ворует его золото! Когда отряд Марлоу прибыл к озеру Черныш, охранники были перебиты, и отряд Марлоу убедился, что рабочие действительно добывают "его" золото!

— Марлоу так разгневался, что бездумно объявил другу войну. Недаром Марлоу звался Непобедимым: в одной из решающих битв он сам дрался с Орфео и сумел пробить его броню эльфийским мечом из лайтирна! Орфео погиб практически сразу. У него осталась жена Марика и сын Лемурий, прозванный Доблестным за смелость, который правил в Западном Заречеье 97 лет назад.

— Марика долго горевала, но большая часть войск была разбита и думать не приходилось о повторной войне. Лемурию было тогда где-то около года. Марика долгое время не рассказывала сыну о том, что его отец был убит, опасаясь потерять и сына, и также запретила говорить об этом всем своим подданным. Но все же годам к 47 он об этом узнал от какого-то неизвестного старца и подослал человека, который убил Марлоу прямо у него в замке в спальне. Рома же сбежал, как раз 97 лет назад, и где-то скрывается, а может быть, умер. Вот такая вот история, Том!

— А у Лемурия родился сын Пауло, он правит в Западном Заречье сейчас и его прозвали Правосудом за справедливость, ему сейчас восемнадцать, кажется.

Том слушал внимательно и не сводил взгляда с Морлана.

— А ты присутствовал на этой битве? — спросил он Морлана с

интересом.

— Не только присутствовал! Я уговаривал Марлоу не делать глупостей, не развязывать войну, но он меня не послушал! Да еще разозлился на меня за "бессмысленные советы". Его счастье, что я сам редко гневаюсь, а то бы не сносить ему головы! Кстати Пауло, внук Орфео, немного овладел магией. И думаешь, кто его учил? Правильно, я. Но то ли плохой я учитель, то ли не королевское это дело — магия…

— У Пауло есть друг в Восточном Заречье, тоже король с юных лет. Его зовут Орион и у него есть жена Альфа. Пауло пытается привести свое государство к рациональному устройству: после смерти его матери, когда ему было одиннадцать, все встало вверх дном. Мать в свое время слишком многое прощала своим поданным, поощряла их в разнообразных прихотях, и те просто-напросто разучились работать по-настоящему. А теперь Пауло старается подражать Ориону в том, как тот правит своим королевством. Орион юноша обстоятельный, мыслит здраво, но полагается только на себя, не слушает ничьих советов и все хочет сделать по-своему. Жена его Альфа, умна как философ-схоласт, но из-за веселого и непосредственного характера, прямо как у эльфов, замашки у нее бывают, мягко говоря, не королевские.

— Пауло я знаю хорошо. Он как человек мне нравится. Ладно, это подробности. Сам все увидишь, как только прибудем в Восточное Заречье. Если повезет, застанешь Ориона дома… Сегодня лучше не отправляться в путь: солнце скоро сядет, а я люблю начинать новое дело с начала дня.

— Морлан, а я не заметил в пещере даже матраса! Только тряпки какие-то… На чем же мы будем спать? — встревожился Том.

— Не беспокойся, я же не первый раз путешествую из мира в мир. Спускайся и будем устраиваться на ночлег, — улыбнулся Морлан.

Том несколько раз чуть не свалился с каменной лестницы, да и шел, почему-то все время спотыкаясь. Может, здесь было замешано какое-то колдовство? Но пока что все идет как надо…

Внизу их встретил Дюк.

— Что-то вы больно долго там сидели! С тобой, Морлан, хочешь не хочешь, время летит незаметно! — весело заметил он.

— Ты лучше бы за пещерой приглядывал! — укоризненно заметил Морлан. — А то мало ли кто влезет. Орк какой или кто еще похуже да позлее.

— Я орков лет сто рядом с Центральной Пещерой не видел, а то может и больше, — отозвался коблинай. — Да и какие орки! Их во всем Перекрестье найдешь штуки три- четыре.

— Ну, это ты преувеличиваешь, Дюк. Кроме того, есть еще Воины в черном. Забыл? — помрачнел волшебник.

— Как вспомню про этих Воинов, так дрожь берет! — признался Дюк.

— А кто такие Воины в черном? — вклинился в разговор Том.

— Это воины Нарионуса, их еще называют Смертоносной Четверкой.

На самом деле, их гораздо больше, чем четверо и гораздо меньше, чем обычно видят те кто попался на их пути. Дело в том, что они умеют множиться не хуже бактерий… — начал Морлан.

— Бак…, чего? — удивился Дюк.

— Это я тебе потом объясню, на досуге, — чародей казался малость раздраженным. — А парню надо знать, с чем он столкнется в пути! На чем я остановился… Ах, да! Так вот, то их четверо, то сразу восьмеро. Смотри, эльфийских воинов, к примеру, шестеро, а Воинов в черном — четверо. (Это, как я понимаю, самые доверенные Нарионусу лица.) Сам понимаешь, что нарионцев меньше, и двое из них ни с того ни с его множатся, и получается шестеро против шестерых. Не забудь, что силища у них вдвое больше, чем у обычного человека. Я их встретил лично, и запомнил на всю жизнь: один из них, самый главный, высок, волосы светлые, почти белоснежные, лицо жесткое и горделивое, глаза — один серый, другой черный и пустой. Трое других темноволосые, а глаза такие же, как у главаря. Нарионуса самого никто не видел лично, даже я. По крайней мере, никто из живых. Жутко, Том?

— На важные дела Нарионус идет сам и никого не подсылает вместо себя. Я так понимаю, Воины для него — просто мелкие исполнители воли, а Мортимера, кстати, он убил сам. Только нам уже не узнать, как. Мы иногда его называем по старому прозвищу — Страх, но мне не нравятся эти собачьи клички… Ох, Том, солнце садится, — заметил Морлан, — пойдем-ка в пещеру: спать пора!

В пещере было прохладно и дневная духота, похоже, отступила.

— Пора перекусить, не правда ли, Том? — осведомился Морлан с улыбкой. — Посмотри! — Морлан указал посохом на выпуклость в стене.

— Uvren! — громко произнес Морлан, коснувшись посохом стены.

Камешек мягко вошел в стену и в полу под ним открылся погреб.

— Вот и наши мешки, — сказал Морлан, и с необычным для старика проворством вытащил рюкзаки из погреба.

На ужин были приготовлены бутерброды с грудинкой, жареный картофель и несколько помидоров. Все это было довольно горячим и очень вкусным. Что особенно чудно — из хлеба были сделаны гренки.

Огонь Том разводил сам "в целях нерастраты волшебной энергии", как выразился Морлан.

Затем волшебник, взмахнув посохом, сотворил две кровати почти у самой двери и саму дверь закрыл заклятием "Ferckloben".

Том лежал и думал о прошедшем дне, об истории о короле Орфео и короле Марлоу и о многом другом, пока разум его не затуманился спокойным крепким сном.

Глава 4. Наглый конь

Следующим утром Том с Морланом наскоро позавтракали холодной грудинкой, попрощались с коблинаем Дюком и отправились навстречу приключениям.

Первую половину пути ничего с ними не происходило, прямо-таки ничегошеньки! Морлан и Том шли скучным шагом, горестно понурив головы. Точнее, понурив голову шел только Том, а Морлан просто задумчиво глядел в землю под ногами и теребил бороду. О чем он думал, полагаю, узнать никогда не удастся. Вот так они и шли, медленно, но верно приближаясь к своей цели.

Чем ближе к Заречью, тем сильнее трепетало сердце в ожидании встречи со "старыми порядками". Местность вокруг была, прямо скажем, неприветливая — какие-то сухонькие деревца, кустарнички, но вскоре растительность начала густеть, листочки на деревьях становились ярче и сочнее. Путешественники все чаще оглядывались по сторонам, чтобы полюбоваться местной природой, местным ландшафтом. Вдруг земля под ногами закончилась крутым обрывом. Под горой располагался какой-то водоем с черной гниющей водой. Путники остановились.

Морлан тихо сообщил:

— Это озеро Черныш, дорогой Том. Знаешь, когда-то давно этого озера не существовало, а была обычная лужа, капли которой выпали из черного облачка в новолуние, ветреной и жуткой ночью. Это облачко вызвал Мортимер. С тех пор в этом озере водится всякая нежить… Слушай-ка, Том, давай передохнём. В Заречье мы успеем, ведь никуда не спешим.

— Рядом с этим озером? Морлан, а нам точно ничего не грозит? — беспокойно спросил Том.

— Что ты, Том. Я же рядом. Знаешь, Том, мне так наскучило бесконечное ожидание в антикварном магазине, что я был бы не прочь немного развлечься и пережить еще одно прекрасное приключение в череде безобразных серых дней. Думаю, ты тоже, — заметил Морлан.

Морлан и Том устроились под горой у единственного здесь сухого дерева — другие деревья были полны зелени и благоухали свежестью, но росли только в трех ярдах ходьбы от этого озера.

После обеда, который был составлен из яичницы и грудинки, поджаренной на огне (Морлан не пожалел волшебной силы для разведения и поддержания огня, да и вообще, он был в прекрасном расположении духа), путники прилегли на сухую, но абсолютно мягкую травку около озера.

Том уже начал дремать, как вдруг раздался странный шорох, плеск и топот. Том открыл глаза и увидел перед собой противную худую рожу со впалыми щеками, безумными глазами и черными отвислыми губами и такими же черными зубами — это была морда коня. Том вскрикнул и вскочил на ноги. Рожа нахально осклабилась черными зубами, один из которых в переднем ряду отсутствовал, и сообщила гнусавым картавящим голосом:

— Коселек или зызнь, двуногий оболвыс!

Том застыл с вытаращенными глазами, уставившись на коня. Тут-то он осознал, что Морлана нет рядом и позвал сдавленным голосом:

— М-морлан! Морлан!

Морда коня сморщилась, а ноздря задергалась то ли от нетерпения, то ли от возбуждения:

— Коселек или зизнь, укусу! Съем! — заголосил конь дурным голосом, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты кто? — прошептал Том.

— Я? Ух, сяс я тебя за такие лазговолчики сцапаю за клуп и вытлясу дусу! — пригрозил конь.

— Я — Нахалин Оголтелый! Как мозно не знать! Слусай, я с тобой ззесь цацкаца не буду! Слысь, сусоный комок волос, я с тебя козу сделу! А? Нлавиться, что ли, голым ходить? Зубки-то у меня остлые! А? Слысь, лозовый облубок, я с тобой лазговариваю! — истерично заорал конь и запрыгал от нетерпения на месте.

Том дрожащей рукой начал расстегивать ремень на брюках, явно не осознавая своим мозгом, что же он делает. Глупый конь с интересом смотрел то на лицо Тома, то на его руки. Наконец, коню это надоело, и он с криком: "Убью!" рванулся к Тому, и Том каким-то невероятным движением набросил ремень на шею коню. Нахалин Оголтелый встал, как вкопанный, и вдруг выражение его морды из нахального, безумного и грубого стало милым и ласковым.

— Сто пликазете, господин? — заискивающе осведомился

конь.

Том сглотнул, пытаясь осознать свой поступок. Неожиданно

листва

кустарников, растущих по бокам, зашуршала и появился сначала белоснежный посох, а затем и сам Морлан.

— О-о! Ты, я смотрю, сумел за мое отсутствие приручить келпи! Неплохо, мальчик, неплохо! Браво! — радостно похвалил Морлан Тома.

— Морлан, где ты был?! Может, я не очень-то вежливо сейчас к тебе обращаюсь, извини, но ты меня бросил одного! А у меня ни меча, ни даже ножа с собой нет! — возмутился Том.

— Но твоя интуиция тебя не подвела, правильно? Не могу же я быть с тобой рядом все время! Я же не телохранитель и не нянька тебе, я всего лишь проводник. Прошу тебя, дорогой Том, не будем ссориться, давай лучше подумаем, что будем делать с этим келпи, — предложил Морлан.

— Лучше для верности его привязать к этому сухому дереву и оставить! — ухмыляясь в бороду сказал волшебник.

— О-о! Нет, нет! Это зе зестоко! Это узасно! Я плавда буду очень холосим келпи. Плавда, плавда! — заверил дрожащий от страха Нахалин Оголтелый.

— Хм, поверю на слово. — милостиво согласился Морлан.

— Слушай, Морлан! А может заберем его с собой? Он нам

чем-нибудь да и поможет. Ты не против? — сжалился над келпи Том.

— Том, ты конечно прав, но лучше будет сделать так: пусть

будет выяснять для нас полезную информацию об орках, Воинах в черном, наконец, о самом Нарионусе, хотя такая информация вряд ли проходит через вольную нечисть. Согласен, Оголтелый? — вопрошал Морлан, обернувшись к келпи.

— Да, длуг хозяина! Спасибо, длуг хозяина! Спасибо, хозяин! — заверещал Нахалин.

— Ну, на том и порешили! Том, завяжи-ка ремень у него на шее, да покрепче, а то он живо поменяет свое решение, если его отпустить, — дал распоряжение волшебник.

Вскоре после этого они уже шагали прочь от озера Черныш, а келпи Оголтелый яростно махал им вслед всеми свободными частями своего худого тела. Том вместо пояса вставил в джинсы веревку и завязал ее узлом. Это было не очень удобно, но жить можно.

Тому надоело молчать и он первый нарушил тишину:

— Морлан, а я читал, что келпи избегают озер и живут исключительно в водах рек. Разве нет?

— Да, ты прав. Но наш общий друг явно не из той категории келпи, чтобы жить в реке. Уверяю тебя, Том, в этом мире даже самые странные создания ведут себя крайне неадекватно, что уж говорить! Даже для самих себя они необычны. Вот, например, Дюк не прочь в свободное от работы время писать стихи, а посмотри на меня: я только и делаю, что пью "Липтон" в пакетиках и читаю газеты, а еще играю в биллиард. Кстати, я ужасно люблю фотографироваться, но вот проблема — когда я фотографируюсь, на изображениях всегда возникает то, о чем или о ком я думаю! Ну не могу же я вообще ни о чем не думать! Вот так и живем. А как ты? Любишь фотографироваться?

Том не знал, что ответить. Последний раз когда его фотографировали, это его ужасно расстроило. Однажды его сфотографировал на первую страницу школьной газеты Импудентино Сенсатьен, двенадцатилетний главный редактор этой газеты, пользовавшейся в школе большим успехом. И надо же было такому случиться, что сфотографировали его именно в тот момент, когда на матче по кикболу громила Дик Киккер пихнул его в лужу (Том в это время собирался забить решающий мяч)! Сенсация под названием: "Последний матч по кикболу. Уотсон проигрывает вчистую!" разнеслась по всей школе. Импудентино и Ко. умудрились написать полную чушь на 6 колонок о вредности занятий спортом на запруженных камнями спортивных площадках. Сама статья была сенсационной для учителей и директора Пигли, а та фотография явно подняла "популярность" Тома. Когда одноклассники увидели Тома на той фотографии, веселью их не было предела: на него показывали пальцами, хохотали до слез и издевались как могли. Что ж, пережить это позор было можно, но забыть о нем — никогда.

— Но фотографии ведь не всегда получаются безупречными, — тихо заметил Том наконец.

— Твоя правда, Том! Вот например я однажды сфотографировался с Супербусом (это один из моих врагов), и на фотографии отразилось мое отношение к этому субъекту.

— А зачем делали снимки, если плохо друг к другу относитесь? — удивился Том.

— О-о, да все очень просто! В тот день (это было 15 Жувера) проходила встреча выпускников колледжа магических искусств, и мы для приличия должны были запечатлеть этот памятный день. Правда камера-то и та была не ахти…Хм, надеюсь, я его не очень обидел, — сказал Морлан задумчиво.

— А кто такой Супербус, и что такое "Жувер"? — задал Том новый вопрос.

— Это на нашем Магическом языке означает "июнь". Извини, я забыл, что ты не из наших. А Супербус — черный маг, который учился со мной в колледже в параллельной группе. Кстати, он живет недалеко от пещеры- портала, ведущей в Западное Перекрестье. Ты его еще увидишь, я уверен. Несмотря на некоторую неприязнь к нему, я все-таки его уважаю. Он не поддался врагу Нарионусу и его гвардии, хоть, говорят, они даже пытали его. Супербус живет в одиночестве и редко подпускает незнакомцев близко к себе. Все-таки, не мешало бы его навестить! Ну, не беда! Сейчас нам путь лежит в Западное Заречье, еще немного осталось. Вперед! — браво заявил Морлан и прибавил шагу.

Через час путники достигли небольшой рощицы и стало намного легче дышать.

— Мы почти на месте, — заметил Морлан, поглядывая на Тома.

Тучи над их головами рассеялись и светило яркое солнце. Полуденный

зной начинал добираться даже до таких местечек, как рощица на окраине королевства Восточное Заречье.

Путники вышли из рощицы. Вскоре рельеф начал меняться, и земля под ногами круто пошла вверх. Вокруг начали встречаться маленькие поселения из двух — трех домов, и чем ближе к центру, тем богаче. Горожане изумленно оборачивались, глядя вслед мальчику и старику. Многие, как и следовало ожидать, узнали волшебника и бегали туда — сюда с довольно громким шепотом:

— Морлан!

— Да, это Морлан.

— Чего это он пожаловал?

— Молчи, Каре! Смотри, как бы он не наслал на тебя чего-нибудь недоброго.

Неожиданно под ногами вместо пыльной дороги появилась другая,

вымощенная голубоватым камнем. Вдруг Морлан остановился посреди обширной площади с фонтаном. Том даже чуть не наткнулся на Морлана.

— Пришли, — весело отрапортовал волшебник.

Глава 5. Замок Сол

— Вот мы и пришли, — повторил маг, вдыхая здешний свежий воздух.

Наконец Том смог оглядеться. Дома, сжимавшие площадь плотным

кольцом, были сложены из коричневого кирпича (явно с какими-то примесями), лишь между ними присутствовали узкие улочки. Посредине площади стояла статуя человека средних лет с курчавой бородой и длинными волосами, в правой руке была зажата толстая книга и копье, левая простерта вперед ладонью кверху; взгляд его был серьезен, даже немного грустен.

— Морлан, а кто это? — спросил Том, разглядывая статую.

— Это, мой дорогой Том, статуя Тира. Он надзирает над всеми царствами бытия. Его стихия — не столько наука, сколько рациональность в ней и во всем мире. Он защищает город от нападения. Гляди, вот его руна! — сообщил Морлан, указывая посохом на постамент

Руна эта обозначалась, как стрелка, указывающая наверх.

— Нам надобно пройти еще один квартал, чтобы добраться до города Солнца, управляемого здешними божествами Тором, Тиром и Сунной, и мы подойдем вплотную к замку всеми любимого короля Ориона. Пошли, думаю, нас ожидают! — уверенно сказал маг.

Один квартал они прошли без приключений, и действительно, как и сказал Морлан остановились перед высокими ступенями замка. Сам замок был неописуемой красоты: основание его было белоснежно-голубоватым, а кверху становилось цвета ночной луны, ворота были по виду из мрамора, но ведь глаза Тома могли и ошибаться. На двери (точнее около нее) витали две большие ручки из какого-то сверкающего материала, которые, видимо, никак не зависели от двери. Морлан прикрыл глаза ладонью, всматриваясь в далекий шпиль, укрепленный на самой вершине. Прозрачные стекла, вставленные в стрельчатые окна, искрились на солнце.

Несмотря на массивность здания, казалось, будто оно обладает такой неимоверной легкостью, что сейчас оторвется от земли и улетит в небо. Морлан незаметно улыбнулся в усы какой-то своей мысли и двинулся по ступенькам вверх. Том боялся ступить на хрустальные ступеньки, дабы не изуродовать такое чудо и стоял в нерешительности.

Морлан обернулся и пристально посмотрел на Тома.

— Слушай-ка, юноша, пошли со мной. Ты же все-таки ожидаемый гость. Мне же надо посоветоваться по поводу тебя со всеми правителями Перекрестья. Пойдем! — властно приказал Морлан.

Том нерешительно взглянул вверх на уходящую ввысь хрустальную лестницу и начал взбираться по ступенькам, ведущим к этим легким резным дверям. Морлан уже добрался до дверей и успел постучать в них одной из ручек, поэтому Тому пришлось поторопиться. Двери отворились не сразу. Путники терпеливо ждали. Наконец двери распахнулись, но за ними никого не обнаружилось. Морлан взглянул на крайне изумленное лицо Тома и заметил:

— Я вижу, ты удивлен, друг мой. Так ведь в том, что за дверью никого не оказалось, нет ничего удивительного: у Ориона живет брауни и он не очень-то любит попадаться на глаза незнакомцам — застенчив и робок. Ну да ничего, идем.

— Но нас вроде не приглашали войти, — отозвался Том.

— Здесь так не принято. Не обижай хозяев, пойдем, — успокаивающе ответил Морлан и двинулся по дорожке красного полотна вглубь замка. Том пошел за ним.

Все вокруг: мебель, люстры, подсвечники, заряженные восковыми

палочками витых свечей, ступеньки вверх по лестнице на второй этаж, перила — все было сделано из чистейшего хрусталя. Устройство замка было довольно хитрое; чуть левее и правее от лестницы были коридоры с множеством комнат по правую и левую руку. На втором этаже было четыре коридора, а комнат было кажется раза в два больше и все двери серебряные или из какого-то другого подобного материала. У Тома глаза ломило от всего этого блеска и неестественного освещения, но смотреть все равно хотелось, будто эта красота притягивала душу и согревала приятным для нее, а не для человеческого глаза, светом, окружающую действительность.

— Не отступай не на шаг от меня и ни в коем случае не сходи с полотняной дорожки- заблудишься. Здесь легко заплутать, особенно если зайти куда-то просто так, разглядывая, не зная собственной цели, для чего идешь и куда, — распорядился Морлан.

— Хорошо. Слушай, а почему, даже если больно смотреть на всю эту красоту, она притягивает взор? — спросил Том.

— Хм, я и сам-то толком в этом не разобрался, но кое-что знаю. Правильно говорят боуги- проказники — старый дурак лучше новых двух. Очевидно, мы любим смотреть и восторгаться тем, что нас ранит. Грубая физическая оболочка поддается зову души — иногда оболочке больно, а душе приятно. Только люди обычно удовлетворяют свои естественные физические желания вопреки духовным, а не наоборот, поэтому-то семья, живущая здесь, приводит таким образом в порядок свой духовный мир с помощью магии — то, что внутри, и оболочки — то, что сверху.

— А они умеют колдовать? — задал свой очередной вопрос Том.

— Да. Орион как-то брал у меня уроки магии. Я, знаешь ли, иногда являюсь частным учителем, — бесплатно, разумеется. — поспешно сообщил Морлан и покосился на Тома, словно беспокоился за свою репутацию и старался не ударить в грязь лицом перед молодым спутником.

Путники свернули в левый коридор и начали подниматься по винтовой лестнице вверх. Старик Морлан вскоре запыхался и сказал изнуренным голосом:

— Знаешь, легче продвигаться с ветерком: я уже стар.

Том проследовал за Морланом на третий этаж и в конце среднего коридора увидел хрустальную капсулу в виде яйца с дверкой, в которой зачем-то была проделана маленькая щель. Дверка была около четырех метров, а сама капсула- около семи. Внутри капсулы что-то щелкнуло и гнусавый голос сообщил:

— Без пропуска нельзя!

Седые брови Морлана чуть дернулись и он немного раздраженно

ответил:

— Здесь у вас где-то была инструкция по входу…

Тот же гнусавый голос сообщил:

— Сейчас будет.

Из щели двери "лифта" (как его про себя именовал Том) вылетел кусок пергамента, а Морлан схватил его прежде, чем тот упал на пол. Из складок белоснежной мантии волшебник вытащил очки в роговой оправе, надел их и начал разглядывать лист, приговаривая:

— Так — так…Посмотрим…Поместить правую длань в форму…Хм.

Тут, откуда ни возьмись, прямо в воздухе появилась хрустальная дощечка с отверстием в форме руки посередине. Морлан даже не удивился этому и продолжал бормотать:

— Хм, хм…Так. Поместим.

С этими словами он положил правую руку на дощечку, — Дальше?

— Вас идентифицировали, — сонно сообщил гнусавый голос, — можете проходить.

Дверца капсулы с мелодичным звоном распахнулась.

Вдруг голос как бы вспомнив о чем-то, заорал:

— Оружия нет?!

— Можете проверить. — благосклонно разрешил Морлан.

Тут же в коридор с бешеным звоном влетел маленький зеленый огонек и начал носиться взад и вперед да так, что в глазах зарябило. Огонек скользнул к гостям и прямо перед их носом разрезал воздух сверху вниз, образовав зеленую пленку, которая будто бы была натянута от потолка до пола.

Том неуверенно глянул на Морлана.

Похоже, голос смекнул, что путники колеблются, и подбадривающе сказал:

— Смелее! Вас не съедят.

Сначала шагнул Морлан, за ним Том. Как только один и другой сделали по шагу, они тут же оказались по другую сторону пленки.

— Чисто, — скучающе сообщил голос.

Двери "лифта" тут же услужливо распахнулись. Морлан уверенно ступил на хрустальный пол капсулы, за ним вошел Том. Последнее, что они слышали перед тем как дверь закрылась, был гнусавый голос, вопящий что есть мочи:

— А посох-то! Посох! С волшебными принадлежностями нельзя!!!

Морлан резко вытянул правую руку и нажал на хрустальную кнопочку с какими-то непонятными значками, находящуюся в самой середине рядов таких же собратьев-кнопок. Лифт как-то медленно и лениво двинулся вверх. Вдруг капсула остановилась и двери раскрылись.

— А мы что, уже всё? — Том высунул голову, стараясь понять, какой же это все-таки этаж.

— Как по волшебству! — улыбнулся Морлан и сделал Тому знак следовать за ним.

В конце коридора (это был самый длинный коридор из всех, какие только видел Том), увешанного по бокам хрустальными подсвечниками, находилась дверь, то ли из серебра, то ли из какого-то другого металла.

Морлан уверенно постучал посохом, и дверь с приятным звоном отворилась.

Глава 6. Властелин Восточного Заречья

В глаза Тому ударил яркий молочно-белый свет. Сквозь этот свет не было никакой возможности что-либо разглядеть. Том, казалось, против воли шагнул в неизвестность. И тут же у него закружилась голова, и он сел на пол. Вроде бы, это был пол, но он тоже светился! А стены вокруг казались то такими далекими, то близкими. За спиной он ощутил чье-то присутствие. С огромным усилием, Том обернулся. Фигура сзади тоже казалась размытой и крайне невнятной. Том смог различить лишь силуэт, казавшийся гигантским и устрашающим. Фигура приблизилась и сказала голосом Морлана:

— Встань, Том. Пора знакомиться с Орионом!

Волшебник помог Тому встать и за руку, как маленького, повел его по залу. Шаги то гулко раскатывались по залу, то их вообще не было слышно. Ноги были словно ватные и утопали в белой пелене. Том понемногу стал привыкать к такому свету и хоть немного различать окружающие предметы. Но вот удивительно — свет не гнетет, а привораживает, а голова кружится, кружится… Все происходило будто бы в замедленной съемке. Откуда-то издалека послышался голос Морлана:

— А вот и король Орион! Здравствуй, юноша! А ты будто бы стал повыше!

Орион спустился с трона и подошел к Морлану:

— Здравствуй, друг волшебник!

Том лениво поднял голову и уставился на молодого человека года на три- четыре постарше его самого. Это и был король Орион. Он был единственным человеком в этом огромном зале и, казалось, его единственного не обступал теплый пьянящий свет. Волосы его были рыжими и блестящими, глаза карими, черты лица были хорошо очерчены, кожа белая и чистая. Странное дело, у него были короткие волосы! Том когда-то читал книги фэнтези и никогда не думал, что у тамошних королей могут быть короткие волосы.

— Ну же, Том, скажи что-нибудь, — снова посоветовал Морлан.

У Тома еле ворочался язык и он промямлил:

— Здравствуйте, почтенный властелин Восточного Заречья!

Том сделал шаг, чтобы поклониться, ноги же и голова снова подвели — ноги заплелись, а голова закружилась, и бедняга снова сел на пол.

— Да не мучай ты его, Морлан: он же еще плохо освоился, — заметил Орион.

— Наверное, ты прав, — согласился маг.

— Что-нибудь видишь, Том? — обратился он к сидящему на полу парню.

— Уже да. Только голова кружится…, - сообщил Том.

— Ну, это пройдет. Давай-ка посадим тебя в кресло. Посиди, отдохни, — вкрадчивым голосом посоветовал маг и повел Тома к креслу с шелковой обивкой, находящемуся рядом с камином.

Том сел и его затошнило.

— М-м-м! — протянул он.

— Сейчас все пройдет. Это с непривычки, — успокаивал его Морлан и, чтобы хоть немного развлечь подопечного, сказал:

— Том, гляди! Здесь возможно невозможное!

Неожиданно маг сунул руку в камин и вытащил кусок огня! Пламя спокойно летало на его ладони и потрескивало так же естественно, как и в камине. Том вытаращил глаза, тошнить его стало меньше.

— А вот еще. Смотри! — и Морлан подпрыгнул вверх и полетел к далекому потолку, почти не двигаясь. Медленно плыл он к потолку и вдруг завертелся в воздухе, описывая круги, а свет вокруг него пульсировал. Так же аккуратно и тихо он перестал вращаться и опустился на пол.

— А это разве не волшебство? — удивился Том.

— Хм…Это естественно! Это не волшебство, Том! Это энергия! — доверительно сообщил маг.

— Энергия? — снова удивился Том.

— Да. Здесь она вращается, дает жизнь. Здесь нет времени, оно отсутствует! Подумай, насколько совершенно должно быть здание, если оно выдерживает такую силу вращения, такую энергию! — торжественно сказал Морлан.

— А кто его построил?

— По преданию, его построили Тир, Тор и Сунна, чтобы собрать где-то энергию Перекрестья. Они уравновесили все силы, а в итоге получили их полное опровержение. Вот почему здесь возможны самые необычные вещи. Хотя такие центры энергии есть во всех частях, не только в центральной, но этот центр — самый большой! — с гордостью сообщил Морлан.

— Как же вы здесь живете? — обратился Том к Ориону.

— Привыкли. Моя жена Альфа говорит, что эта атмосфера так убаюкивает, поэтому она практически все время проводит вне замка. Возможно, ты скоро ее увидишь.

Морлан неожиданно вышел из оцепенения:

— Слушай-ка, Том, ты не проголодался? Хотя энергия питает, и пиры здесь устраиваются раз в год, но, я думаю, самое время. Надеюсь, ты не против, Орион?

— Конечно, нет. Если гость желает, мы сотворим все по правилам, — согласился Орион.

— А если там снова гигантские пауки или крысы, мы их срочно выгоним! — раззадорился Морлан, предвкушая пир в столь приятной обстановке.

— Вниз, дорогие гости! Зал — столовая на сороковом этаже. Прокатимся на лифте.

Маг, король и мальчик вышли из тронного зала и пройдя целый путь по коридору, сели в кабину лифта.

Когда троица спустилась на этаж со столовой и они заглянули в кухню, Том так и обмер…

В общем-то там было все как надо: шкафы с множеством больших и маленьких ящичков; три кладовки; посередине большая откидная крышка амбара. А у самой дальней кладовой, справа от самого громоздкого и громадного шкафа… красный муравей! Да каких размеров! Со слона, наверное… Чудовище, заметив пришельцев, повернуло красную голову с усиками размером с корабельный канат (у него тут же страшно заревело в брюхе) и сплюнуло маленький шкафчик, застрявший в жвалах и явно мешавший. Шкафчик ударился о соседнюю стену и разлетелся на тысячу осколков. Жвала-секаторы заклацали, а левая нога чудовища, что стояла на блестящем полу, заскрипела по нему, издавая противный звук, словно ножом провели.

— Что? Это… А? — еле выдавил из себя Том.

Его величество только усмехнулся.

— О-о! Не обращай на это внимания! Что вы, что вы, друг мой. Ах, ежели живешь в этом месте, разве, на такое насмотришься? Сейчас его удалим.

Орион двинулся к чудовищу со словами:

— Ну, иди сюда…Сюда, да, вот так. Хочешь сладенького? Вот умница!

Том с ужасом следил за передвижениями и действиями короля. Муравей же был явно доволен и брал куски рафинада прямо с рук (сахар Орион вытащил из маленького мешочка с гербом). Герб был своеобразным: длинный искрящийся замок с башнями, а его перечерчивали четыре круга, которые вернее всего, обозначали вечное движение энергии в пределах замка. На фоне замка нарисована были руны СОЛ и ТИР, соединенные вместе.

— Видите? — осведомился Орион, — Он же совсем ручной. Надо его немножко побаловать, только и всего! Прошу к столу! Сейчас все будет!

Том как-то слабо улыбнулся и проследовал за Морланом, который за все время не проронил ни слова, в столовую через соседнюю дверь. Есть ему уже не хотелось. "Просто смешно! Здесь все так странно… Муравьи размером с Годзиллу берут сахар с рук. Сказочные существа бродят на свободе и запросто разговаривают с людьми на их языке. Что же это?" — размышлял Том.

В столовой Тома посадили на самое почетное место — по правую руку от короля. Морлан предпочел сесть рядом с юным путешественником, чтобы помогать ему, если тот чего не знает.

С места встал Орион и, хлопнув в ладоши три раза, провозгласил:

— Начнем пир!

Но…ничего не произошло. Юный король кашлянул и повторил:

— Начнем пир!

Снова ничего!

Вдруг все присутствующие за столом услышали густой бас:

— Что? Ну что вам еще? Время ужинать еще не пришло. Раньше-то было раз в год, а сейчас чаще, значит, есть собрались? Не пойдет! В этом году уже было раз!

Том с ужасом осознал, что скатерть, которой покрыт стол, вибрирует и это от нее исходит бас!

Орион опустил взгляд на скатерть и, стараясь сдерживать раздражение в голосе, осведомился:

— Так, значит, это ты не хочешь подавать на стол?

— Я. А ты, дорогой мой, что думал? Малыш Вилли уже успел все приготовить! А я подавать отказываюсь! Нет, нет, и еще раз нет! Я стара и такие нагрузки на меня могут оказать пагубное воздействие!

Тома вдруг осенило:

— Слушай, а может тебе что-нибудь сделать взамен? Постирать тебя или что-нибудь еще?

— Здесь грязи нет! Стирать меня нельзя: я сяду! Нужно просто хорошо-хорошо попросить! Только и всего! А приказы мне уже надоели! Я скатерть гордая! — заявил голос.

Том глянул на Ориона, как бы вопрошая: "Можно мне попробовать?" Король кивнул.

Том осторожно вытянул руку, и, аккуратно поглаживая бахрому скатерти, сказал:

— Дорогая скатерть! Красивейшая из всех, которые я когда-либо имел честь разглядывать! Можешь ли ты, пожалуйста, подать на стол все яства, приготовленные не менее славным Вильямом?

А слова-то не были пустыми — скатерть и вправду была красивая: расшитая серебряными нитками, из голубоватого шелка, легкого серебряного кружева и бахромы сотканная.

После похвалы Тома на столе мгновенно возникли различные блюда: индейка с яблоками, бифштексы, супы, паштеты, блюда из печени рыб и птиц, заячьи почки под соусом, хлеб, который на вид казался больше, чем головы всех сидящих за столом вместе взятых, красная и черная икра, масса разных гарниров, ковшики с соусами, мороженое разных сортов, и так далее… Все это казалось таким аппетитным!

Вилли (скорее всего это был тот самый застенчивый брауни, который открыл им дверь внизу), тут же появился и с благодарным видом и улыбкой на морщинистом лице, отправился к столу прислуживать гостям.

Неожиданно в дверях появились еще два брауни, ведущие к гостям красного муравья. Приблизившись к столу, муравей сел прямо на пол и очень осторожно начал накладывать себе в тарелку всего понемножку, не забыв повязать под жвалами салфетку!

Том завел деловой разговор с Орионом. Оказалось, что муравей здесь что-то вроде охраны, хотя, замок обычно в ней не нуждается. Муравья вырастили до таких размеров не Орион с женой, а сама энергетическая атмосфера. Кроме того, Орион посоветовал мальчику не уходить далеко без сопровождения: с непривычки может потеряться, ведь коридоры очень длинные, а зеркальные стены могут открывать новые пространства и заводить невесть куда. Слуг здесь много, в основном это брауни, но работать им приходится разве что если нужно приготовить масштабный ужин, либо обед. Что конкретно они сейчас едят — обед или ужин — непонятно, ведь это происходит крайне редко, но будем называть его чисто символически — ужин.

Том спросил, почему Альфы нет на трапезе. Орион сказал, что она не ест с рождения, ей это ничуть не вредит, а наоборот: она обладает способностью предвидеть события и дружит с эльфами.

После ужина Орион с гостями спустились вниз, обошли замок кругом и сели на скамейку около фонтана. Морлан вскоре извинился перед присутствующими и ушел. Король и мальчик остались вдвоем.

Том быстро расслабился после сытного ужина и лениво щурился на солнце, источающее яркие слепящие стрелы. Наконец он сообщил, обращаясь скорее всего, к пустоте:

— Здесь такая…ленивая атмосфера…Наверное, в пределах королевства не бывает ничего страшного или разрушающего…

— Не скажи, — уверенно сообщил Орион, — просто ты еще не очень хорошо знаешь здешние истории. Хочешь, расскажу самую известную?

Том кивнул.

— Ладно… Однажды, фермер, живший недалеко от городского кладбища, где что ни ночь, то пропадали путники, идущие через кладбище, даже дети (городок называется Уайтлейк), услышал голос маленькой девочки и решил найти ребенка, пока его не съели волки-оборотни, пока не унесли призраки, либо дикий келпи. Отправившись на поиски, он долго блуждал по заросшим белым терновником дорогам, однако, малышку так и не нашел. Зато, рядом с одним из фамильных склепов заметил голубоватый свет и легкое движение. Кстати, фермера звали Уитни, Маркус Уитни…Прошу извинить, я прервался… Маркус побежал домой, а через несколько минут привел друзей — Спивла Черволюба и Эйбла Быкобоя, чтобы смотреть на чудо было не так страшно. Фермеры прождали там около часа и уже хотели уходить, но неожиданно услышали тихую музыку. Спивл поначалу подумал, будто кого-то хоронят, но разве кто-то будет заниматься таким делом среди ночи (а ночь не лунная), да и музыка была непохожа на траурный марш — была скорее печальная и серьезная, чем горестная. И тут все трое увидели свет! Тот самый голубой свет, который прежде увидел Маркус Уитни. Не поверишь, но они различили образ женщины, на ней были голубые одежды. Она улыбнулась и кивнула им, словно благодаря за что-то.

— С той ночи больше на этом кладбище призраки не появлялись, либо их просто не видели. И люди, проходящие по ночному кладбищу, перестали пропадать. А спустя три дня после приключения фермера, матери тех детей, что пропали на кладбище, нашли их крепко спящими в своих домах в кроватках. Как тебе? Люди редко дарят свое тепло и доброту даже живым, что уж говорить о тех, кто умер…

Том был удивлен, но не до глубины души. Больше всего его удивили последние слова юного короля, в которых сквозила горечь человека из реального жестокого мира, а отнюдь не властелина благостного королевства.

Словно на интуиции, чтобы отвлечь короля от грустных мыслей, Том задал вопрос:

— А что это за город?

Орион вышел из оцепенения, но не разозлился, и не расстроился немного бестактному вопросу Тома, а охотно ответил:

— Солетериал. Тебе это название может показаться странным, но дело в том, что солнце здесь неугасимо. Даже ночью здесь светло. Это прекрасно, но не для всех — многие приобрели способность не спать вообще, и не видят снов, а значит и не слушают свою совесть и свое подсознание — ведь их шепот можно услышать лишь когда человек спит и его душа открыта. Королевство, конечно, не свободно от зла, как и все остальные, кроме эльфийских, но этот город — наша столица — другое дело. Здесь почти нет преступности.

Том внимательно вслушивался в слова Ориона. А юный король спросил, с явной готовностью рассказывать дальше:

— Хочешь еще историю?

Том охотно кивнул.

— Ты знаешь что-нибудь про русалок, Том?

Том снова кивнул и ответил:

— Это морские девы. Кажется, их еще называют сиренами?

— Верно. Наша река Линия Жизни полна всяких водяных существ. Однажды два рыбака плыли вдоль реки на север в своей лодчонке. Неожиданно на песчаном берегу очень близко от воды они заметили странную особу, которая расчесывала волосы. Подплыв поближе, они поняли, что это не просто девушка, это была русалка. Приметив двух рыбаков, она вздрогнула и уронила гребень. Гребешок подхватило течением, но он не утонул, а подплыл прямо к лодочке рыбаков. Русалка, заметив потерю, обратила молящий взгляд на рыбаков, словно прося отдать гребень. Один из рыбаков выловил гребешок из реки и залюбовался им: гребень был выточен целиком из драгоценного опала и украшен кораллами, жемчугом величиной со слезу ребенка и драгоценными камнями. Рыбак, человек очень бедный, подумал о том, что если бы он смог забрать гребень и продать его, он стал бы богаче любого купца или даже тамошнего князя, и перестал бы вставать с рассветом, превозмогая боль в распухших от постоянного пребывания в холодной воде ногах, чтобы ловить рыбу и пытаться, едва сводя концы с концами, прокормить свою семью. Он взглянул на русалку, та словно прочитала его мысли, и горько заплакала. Рыбаку стало жалко бедняжку, он подумал, что, даже если он продаст этот гребень, то куча денег, которые он с этого выручит, когда-нибудь закончится, да даже если и не закончится, то когда он умрет, деньги эти за ним не понесут на тот свет, зачем они там? А русалке гребень очень нужен — ведь расчесывая свои волосы, она вечно остается молодой и красивой: в волосах русалки ее жизнь, пока растут ее волосы, пока они расчесаны тем гребнем, что она получает с рождения, она живет, а если ее лишить чудесных волос, она умирает. Рыбак подплыл на лодочке поближе к русалке и протянул ей гребень. Та перестала плакать, благодарно улыбнулась, нырнула в воды и скрылась в глубине. По рассказу одного из рыбаков, ее хвост был как у лосося, только без чешуи. Кстати, с того времени как рыбаки вернули гребень русалке, рыбы у них всегда было в таком достатке, что они быстро разбогатели, построили новый крепкий дом, и семья их всегда была сыта. А рыбак больше не мучился от болей в ногах, он выздоровел, ноги его больше не беспокоили, а вода перестала быть холодной и казалась отныне ему теплой, как парное молоко. Между прочим, Том, я лично с ним разговаривал, да и не только с ним, а еще и с Маркусом Уитни и его друзьями. Мне эти ребята понравились, ведь не у всех есть возможность увидеть такие вещи собственными глазами. Теперь они все служат при дворе, если так можно назвать, потому что людям, которые смогли остаться людьми, несмотря на искушение богатством, страхом, которые умеют дарить добро и теплоту другим, не заботясь о том, окупится ли то, что они отдают, можно доверять, как самому себе. Ты знаешь, теперь любой из моего народа старается выдумать подобную историю, теперь это вошло в моду, таких историй много, все хотят казаться добрыми и благородными, но есть и плюс: наш фольклор с каждым днем пополняется.

— Еще в нашей реке водятся голубые львы. Не веришь? Их окраска схожа с цветом неба, чистого от грозовых туч в погожий день. Раньше эти звери похищали маленьких детей, но это было в древние времена, когда крепость Сол была только что построена Тиром. А сейчас они мирно ловят рыбу в реке и, по словам некоторых рыбаков, даже стали вегетарианцами. Нас всех заставила объединиться боязнь общего врага. Не стану скрывать, что я тоже побаиваюсь Нарионуса. Все его боятся, — заключил Орион.

— А я ни одного придворного еще не видел. Неужто вы, король, так редко решаете государственные дела, что не собираете совета, а живете в уединении? — удивился Том.

— Сомневаешься? — чуть насмешливо вопросил Орион. — Да ты не сомневайся. Просто здесь редко что происходит, а в других городах у меня наместники, философы и ученые. Вот был у нас (точнее, у моего отца) при дворе один философ. У него, кажется, было два имени. Сейчас вспомню… Арнольд Джозеф Тойнби. Знаешь, Том, он же был из твоего Мира. Да-да! Помнится, отец писал в своих дневниках о его теории исторических эпох. Всемирная история рассматривается им как сумма цивилизаций, проходящих одинаковые фазы: рождения, роста, крушения, разложения и гибели. Историки и ученые, которые могут заставить народ одуматься, подумать о своих корнях и смысле жизни, нам в то время были очень нужны. А был и еще один. Философ, алхимик и маг. Звали его Фридрих Бомбаст Теофраст фон Гогенгейм. Очень хороший человек. Он верил в единого Бога, как и многие люди вашего Мира. Он был здесь не один такой, и не последний. Люди, идущие сюда из вашего Мира, думали, что их признают и поймут здесь, нежели в вашем Мире, и часто жестоко ошибались. Наш мир далеко не идеален, Том, это необходимо различать. Нет идеального мира. Ни жителям моего королевства, ни каким-либо другим не навязать своего мировоззрения или своей религии, какой бы правильной она не была. Наша религия складывалась веками. Многие философы говорили, что множество Богов — плохо, ведь Бог — един, а отношения между народами по типу: "А наш Бог лучше!", неминуемо приведут к войнам. Я-то отчасти это понял, но этого не понять ни моим поданным, ни поданным других королей нашего Мира. Никогда. Навязывать мы не можем: народ привык к такому укладу, заведенному веками, новое всегда пугает людей, неважно, вашего или нашего Мира, поднимутся восстания, начнутся войны… Я этого не хочу. Люди и другие существа еще не готовы воспринять эту информацию, как ни прискорбно.

— Иногда, — усмехнулся Орион, — я чувствую себя почти стариком. Тебя такое чувство никогда не мучило? Знаешь, я почему-то тебе доверяю, ты мне очень симпатичен.

— Вы мне тоже, — чувствуя, что краснеет, сказал Том.

— Слушай-ка, называй меня на "ты". Так устал от бесконечных церемоний! Надеюсь, мы останемся лучшими друзьями, Том. Так давно ни с кем по душам не говорил…., - заметил Орион.

— Скажи, Орион, что я здесь делаю? Зачем Морлан взял меня в свой мир? — в первый раз задал Том беспокоящий его вопрос.

— Это тайна. Я обещал Морлану, что ты не узнаешь до поры до времени. Извини, но я всегда держу свои обещания. Скажу тебе только, что ты необходим ему для очень важного дела, и не только ему, но и всем нам, поскольку ты имеешь к нашему Миру самое непосредственное отношение. — вдруг помрачнел Орион.

Тома вдруг охватило неприятное чувство. В голове у него возникали все новые и новые вопросы. Тайна? Тайна о его предназначении, скрытая от него самого? Что же произошло в этом странном мире, полном чудес и одновременно такой неприкрытой реальности? Люди здесь не находят покоя и гостеприимства? Почему именно он нужен Морлану для какого-то важного дела? Какое отношение он, мальчик из обыкновенного Мира, полного страданий и войн, несправедливости и зла, где редко можно встретить такого мудрого и открытого человека, как Морлан или Орион, имеет к этому волшебному Миру?

Дрожа всем телом, Том поднял глаза на короля и с плохо скрываемым волнением в голосе, спросил:

— У вас существ, живущих здесь, угнетают?

— К сожалению, да. Я сам видел, как свободные орки забили до смерти отловленного ими эльфа. Невозможно, думаешь? Прежде, чем я успел порубить их всех… Том, ты учись…, - в голосе Ориона появились нотки нескончаемой боли, — Старайся овладеть оружием, будь прилежен и слушай старого волшебника. Все боятся, а ты сможешь…Как когда-то твой народ, народ эльфов-воинов, как и ты…Я уверен, что Морлан не ошибся в тебе.

Том так опешил от услышанного, что даже не смог спросить у Ориона, откуда тот знает его происхождение, и откуда он знает, точнее, как оно так может быть, что он, Том… настоящий эльф!!!

— Но что, что я должен сделать? — в отчаянии вскрикнул мальчик.

— Просто доверяй Морлану. Он скажет тебе все. Жди его здесь. Он говорил, что вы продолжите путь сегодня. Жаль, что ты не смог увидеть мою жену. Она очень красива. Вот тебе медальон на счастье. Прощай! — тихо прошептал Орион, не поднимая глаз.

Он снял с шеи медальон, положил его в руку Тома и обнял его очень горячо, словно самого близкого друга.

Том открыл медальон. В нем были две фотографии: Ориона и очень красивой девушки. Глаза ее были такие живые, словно она сама стояла перед Томом и он видел ее так же как и замок, как и все вокруг. Том поднял голову, чтобы сказать королю "Спасибо", но никого не было рядом. Он тяжело вздохнул, сжал медальон в руке и откинулся на спинку скамьи, закрыв глаза. Так Том и заснул на скамейке, и сон его был тяжелый, но без сновидений. Проснулся он от того, что его легонько трясли. Том открыл глаза и увидел перед собой лицо Морлана.

Всю дорогу Том ни о чем не разговаривал, шел молча. Морлан не дивился молчаливости подопечного, но разок спросил, в чем же дело. Том только покачал головой и Морлан так и не понял, что же это означало: либо "нет, не скажу", либо "нет, не знаю".

Том кое-что осознал для себя и твердо решил помогать каждой твари по дороге, если даже она не будет просить, но будет нуждаться.

Глава 7. Голубые львы или как лучше готовить детей

Солнце светило ярко. Полуденный зной просто сводил с ума. Лучи отражались от воды, искрясь и больно слепя глаза. День был в разгаре, хоть на реке этого не было заметно. Бледно светились на дне белые камни. Песок желтел рядом, но местами приобретал голубоватый цвет. Разрезая водную гладь плавниками, носились рыбешки различных размеров и окраски: от бесцветных до раскрашенных всеми цветами радуги. Том таких никогда не видел, тем более в реке. Обычные реки не отличались ничем, но эта таила в себе что-то необъяснимое и совершенно незнакомое. Том дивился: что же может обитать в этих глубинах? Окрестности буквально тонули в зелени, а вода была настолько прозрачной, что дно можно было увидеть даже в самых глубоких местах.

Том наступил кроссовкою на границу между песком и травой, остановился. Свежий ветер бил в лицо. Том закрыл глаза, поднял руки, наслаждаясь приятной прохладой. Для него, кажется, эта прохлада была нечто большее, чем физическое ощущение: она пронизывала грудь, освежая и наполняя душу. Никаких стекол, разбитых бутылок, никаких бумажек, отбросов, помоев. Девственная природа, чистота и свежесть. Том глубоко вздохнул и пошел по песку, оставляя в нем глубокие следы.

Морлан уселся на поваленное сухое дерево рядом с водой. Кажется, он тоже был доволен и решил передохнуть.

Рядом с водой было не так жарко. Том вглядывался в глубину, любуясь кристально чистой водой; взгляд его упал на что-то черненькое в глубине. Темное пятно все приближалось. Уж не рыба ли? Такая гигантская?

Наконец Том смог различить голубоватую окраску движущегося предмета. Через минуту Том прирос ногами к песку: шагах в десяти от него стоял самый настоящий лев, только голубой окраски. С мокрой гривы ручьями текла вода, хоть выжимай. Лев отряхнул шкуру, обдав остолбеневшего Тома холодной водой.

Зверь, заметив Тома и Морлана, оскалил пасть (видимо, приветливо улыбнулся) и одобрительно, даже с удивлением вскрикнул на ломаном английском языке с чудовищным акцентом:

— Ох! Какая фстреч, молотой челофек! Я есть леу эттой реки! Нэ обращай фниманий на моя голубой шерст! Я зафести… Меня зафести сюда фсего несколько тысяч лет назат одним хороший тятя. Хм… Не меня отного, но моих родстфенник тоже.

Заметив, что бедный парень с ужасом обозревает его, лев поспешил успокоить:

— А-а! Так фот фы есть о чем! А я, понимайт, не есть жифых лютей! Дафно зафязать! — И вдруг предложил, — Хотеть посмотреть на наш тобро? У нас их мног! Ошень, ошень мног! Нато только есть эттот цвет!

Лев порылся в маленьком мешочке у себя на поясе, который Том почему-то не заметил сначала, и достал маленькую кувшинку, размером с наперсток.

Морлан в это время снова куда-то испарился (Том понял это, оглядевшись вокруг).

Мальчик уже успел немного оправиться от шока и начал отказываться:

— Но мой друг куда-то ушел, а я никуда без него пойти не могу.

Лев быстро понял, о ком идет речь:

— Ах, Морлань! Он есть ушел. В расхот! Я его уже употреблять! Шутка! — хохотнул лев, вновь оскалив гигантские челюсти, как только заметил, что Тома его слова обеспокоили.

— Он простто ушел и разрешить мне фзять вы ф гостти на дно.

Том, поразмыслив, взял у льва из лапы кувшинку и, глубоко вздохнув, положил ее в рот. Мальчик тут же ощутил странный вкус, будто набрал полный рот чистой родниковой воды с ванильным вкусом.

— Фы есть сажать! — крикнул лев, подставляя Тому спину.

Том еле успел схватиться за косматую гриву, когда лев сиганул в воду. Том зажмурился и его окатило водой, а уши заложило. Он зажал нос рукой, и так сидел около минуты, пока воздух не кончился. Решив, что все равно ему суждено утонуть в этих кристально чистых водах, Том убрал руку от лица. Но ничего не произошло. Он будто бы и не прыгал в воду, а дышал воздухом наверху, на суше. Чувство было немного странное, но приятное.

Через пять минут "езды" на спине голубого льва, Тому показалось, что они плывут уже час и так и будут плыть и плыть до скончания веков, пока не утонут или не умрут с голоду.

Вдруг лев затормозил всеми лапами о каменистое дно реки, а Том не удержался у него на спине и, кувыркаясь через голову, поплыл дальше. Лев заметил, что его наездник сплоховал и, совершив резкий бросок вперед, поймал Тома на спину. Работая лапами как ластами, а хвостом, точно мотором, зверь поплыл в метре от дна.

Том смотрел на дно: кроме песка на нем валялись монетки и старые разбитые глиняные горшки. Мальчик, изловчившись, подобрал одну монетку. Он была довольно странной: еле умещалась на половине ладони, на одной ее стороне был высечен дракон с двухсторонним клинком, которого Том видел на вывеске магазина Морлана, а под драконом было написано довольно понятно: Один лей. На другой стороне монеты были слова- предупреждение: "Жизнь нужна не ради богатства".

Тому тут же захотелось спросить, что же это за деньги.

Утвердившись в своем намерении, он все-таки решился:

— Слушайте, извините, что спрашиваю, а что это за монеты?

Лев даже не взглянул, ответил сразу:

— Это леи. Фсеобщие теньга. За один золотая лей есть сто серебрян бане. Фсе простто. Мошетте забрать себе. Наш этта теньга не есть нужен. Изфинить за мой язык. Дафно не есть практика. Но, не ф эттом ттело. Мы щас подъезжать к наш местто шительстфа. ОК? Дершать крепче!

Лев затормозил у ряда глиняных горшков, поэтому Тому пришлось отклониться назад, чтобы ненароком не разбить какой-нибудь из них головой.

Лев аккуратно пригнулся, чтобы Том спустился с его спины и сообщил:

— Располагай как есть дома! Наш притти позже и быть тебе ошшень рады. Мы дафно нет обеда ф компании.

— Надеюсь, — начал Том, раздумывая над словами льва.

Лев понял его с полуслова, от ужаса округлив глаза:

— Што фы! Што фы! Я разфе сказал, что мы обетать фами? Нет-нет! Я зафязать, мои соседи зафязать! Нет-нет! Мы простто потожтать здесь тругих. Они щас есть на охота и лофить рыбку. Я есть ошень любить ее! — лев погладил себя по брюху.

Том удобно устроился на перевернутом глиняном горшке и обратился с интересом ко льву:

— Простите, но я не знаю, как вас зовут…

Лев подскочил как ужаленный и заизвинялся:

— О, прошу просттить меня! Я есть ошшень спешить, поэттому позабыть себя представить! Леу Леопольд, к фашим услугам! А фас, наферное, зофут Том?

Том ужасно удивился:

— А откуда вы знаете, Леопольд?

— Мне рассказыфать фаш труг Морлань! Ошень, ошень много интересного рассказыфать!

Этот ответ немного обескуражил Тома и снова привел его к вопросу о его известности здесь. Почему же загадка его предназначения является лишь загадкой для него самого? К чему все эти тайны? Неужто дело и в самом деле серьезное?

Неожиданно лев принюхался, словно собака и рысцой ринулся к зарослям водорослей и тины, скрывшись за ними. Через минуту его улыбающаяся морда появилась из-за зарослей, и он радостно сообщил:

— Фсе есть в порятке! Этто простто наши ребята придти с охоты!

И действительно, за Леопольдом из зарослей вышли еще четыре льва, тоже голубого цвета. Они о чем-то яростно спорили. Вскоре, Том смог расслышать их разговор, хотя минуту назад доносились лишь обрывки.

Один лев, самый крупный, говорил низким утробным басом, но без акцента:

— Я лично употреблял под соусом. Собирал плоды с соседних деревьев и соус делал сам!

Второй, поменьше, с черной кисточкой на хвосте, которую Том сумел разглядеть только сейчас, отстаивал свои позиции:

— Ну ты гурман! Так ведь не принято теперь! Я — в сухомятку, ням — и дело с концом!

Два других шли с ветхими сетями, полными рыбой разной величины и окраски, и молчали.

"Чернохвостого" заметно мотало. Вернее всего, как ни странно, он был пьян. Он первым заметил Тома и уже стоял и смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Ты кого к нам привел, дорогой Леопольд? Это что еще за рыба? — удивился он.

— Это не рыба, дурья твоя башка! — огрызнулся "Крупный". — Говорил тебе: кувшинок ешь меньше! Вишь, как развезло! Это же ребенок, человечий детеныш. Хотя, стой, вроде как эльфийский… Ты чей такой взялся? — угрожающе осведомился он.

— Я? Я мальчик, — растерялся Том.

— Вижу, что не девочка! — фыркнул "Крупный". — Как зовут?

— Я Том, Том Уотсон! Не верите, спросите у Леопольда, он вам все расскажет! — отважно заявил Том всей недоброжелательной четверке. Далее последовало молчание.

— Так ты Том? Ну ладно, тогда садись, гостем будешь, — с большой охотой предложил "Крупный".

Львы завели неприятный, по мнению Тома, разговор о том, как лучше готовить детей. Том знал, что это на него не распространяется (и потом, после стольких приключений быть съеденным львом, было как то не под стать), но сам разговор был Тому неприятен. "Чернохвостый" считал, что надо сырьем, "с кровью", как говорится. "Крупный" — под лимонным соусом или соусом из кореньев.

Два других оказались приветливее и разговорчивее. Вскоре, Том узнал имена всей четверки. "Крупный" оказался Бруно, "Чернохвостый" — Доменик, разговорчивые и похожие друг на друга как две капли воды — Дар и Саймон. В целом, неплохие ребята.

А тут еще Леопольд шепотом решил извиниться за друзей:

— Вы есть простить нас, мы не хотеть, чтобы так было!

Бруно услышал и подхватил:

— Да! Извини нас, что уж там. Думали, ты вандал какой, а ты по делу. Значит, милости просим!

— Конечно, я так и понял, — добродушно улыбнулся Том.

— А кто здесь водится кроме вас? — поинтересовался мальчик.

— Оу! Множество различных существ: ундины, русалки, никсы, нереиды, накки, морченье, папа Мораг и маленькие детеныши мерроу, дракис, кракены (правда, они очень измельчали и предпочли жить в пресных водоемах, иногда даже в озерах), келпи, водяные драконы. Здесь такая глубина, что все живут, где хотят, в полном согласии, — восторженно ответил Доменик, успевший порядком похмелиться кувшинками.

— Свежей рыбки? — предложил Тому Бруно.

— Нет, спасибо, уважаемый Бруно, но я рыбу не люблю, — вежливо оказался Том.

— Мы давно перестали есть детей и вообще людей. Всем необходимо объединиться…Последние четыреста лет стало совсем невозможно жить спокойно. Для нас это не так страшно, ведь мы живем очень долго, но никогда не знаешь, кому можно поверить. Все население Перекрестья разделилось на две части: те, кто с Нарионусом и те, кто против него. Многим пришлось выбирать… Страх объединил нас, а жажда власти — их. Некоторые трусили и переходили на Сторону Врага. Даже князь Дракула не был так кровожаден, как никому не известный Нарионус, Король Теней.

— Он был одним из первых, — задумчиво продолжал Доменик, — который нарушил Равновесие в Нашем Мире. Я боюсь, как бы мы не покатились в пропасть, из которой нам уже не выбраться. Как-то беспокойно мне, моим друзьям тоже. Все существа, живущие в нашей речке очень боятся и стараются не выходить из воды, чтобы не попасться на глаза какому-нибудь орку или четверке этих Воинов в черном, особенно "Седому": он самый беспощадный. Голубых львов тоже стало меньше: наши бегут из этих краев на Запад, поближе к эльфам, ведь они думают, что там безопаснее. Может быть и так, я не знаю…

Том заметил, что Доменик упомянул о Дракуле и усмехнулся недоверчиво:

— Неужто Дракула жил здесь?

— Да. Именно в этих местах он отдыхал в отеле "Зуб Дракона" и пил каждый день свежевыжатый томатный сок пополам с кровью молодого ягненка — сбавлял пару — тройку фунтов, — подтвердил лев спокойно.

— А где находится "Зуб Дракона"? — поинтересовался Том.

— На том берегу. Теперь это самое знаменитое место для вампиров, которые хотят отдохнуть и развеяться. А наша река считается счастливейшим водоемом во всем Перекрестье, и туда бросают монетки, чтобы желание исполнилось. Еще кода-то давно отец Влада Дракулы — тоже Влад, основал у нас банковское дело и предоставил денежную единицу — лей. — ответил на это Бруно.

— А наш герб ему очень нравился. Вот странно, — заметил Доменик, — почему в Нашем Мире всем так легко даются разные проблемы, которые не могут быть решены в других мирах? Почему так и лезут в голову всякие планы? Даже Дракула, который в человеческом мире нагонял на всех ужас своей кровожадностью, здесь просто-напросто оказался способен к другой деятельности — не разрушающей, а созидательной? Не странно ли?

Том соскочил с кувшина и забегал взад и вперед от волнения.

— А вы знаете, как выглядит Нарионус? Вы видели его хоть одним глазком, Доменик?

Лев задумчиво почесал лапой голову, отмахиваясь хвостом от надоевших рыбешек. Минут пять он молчал, а потом ответил:

— Моя бабушка когда-то жила на Севере, который был очень теплым и зимы на нем еще не было. Так вот, она рассказывала, что видела однажды человека в черном. Но вот в чем проблема: на голове его был капюшон, и лица его не было видно. Бабуле все же удалось запомнить, что он был очень высок ростом. Потом стало холодно, и она перебралась в речку Линия Жизни. Понимаю, что этим я тебе мало помог, Том. Но все же возможно, что моя бабушка — единственное из существ, видевшее Короля Теней. А может быть, это был и не он. Кто знает?

Том поразмыслил немного и осторожно спросил:

— А где она сейчас, ваша бабушка?

Доменик ответил:

— Живет в уединении на границе Запада и Центральной части в нашей реке. Боится, наверное. Тот человек в черном ведь мог ее заметить.

У Тома вдруг начало темнеть в глазах и ему показалось, что он начинает задыхаться.

— О! Время действия кувшинки кончилось. Ничего страшного! Тебе просто пора наверх, на сушу, — заметив это воскликнул Доменик. — Садись в кувшин, остальное сделают рыбки — серебрянки.

— Ах, да, вот еще что, держи на всякий случай, — и лев вытащил из своего мешочка горсть кувшинок и сунул Тому.

Том поблагодарил, упаковал кувшинки в карман, потом вздохнул и залез в кувшин — уходить от гостеприимных львов ему не очень хотелось. Он, буквально открыв рот, следил за тем, как Доменик свистнул в маленький серебряный свисточек, который вытащил из маленького серебряного мешочка у себя на поясе. Откуда не возьмись, молнией появилась стая рыбок и также молниеносно закрутилась вокруг кувшина. Кувшин потихоньку начал подниматься кверху.

За это время каждый лев успел пожать руку Тому и пожелать ему удачи.

Неожиданно юный эльф ощутил какой-то толчок, и кувшин стремительно поплыл вверх, преодолевая толщу воды, так, будто нож разрезает масло. Львы махали ему лапами.

Стая рыбок превратилась в серебряный волчок и только иногда то тут, то там мелькали плавники и яркие черные глаза. Том сжался в кувшине, и его средство передвижения, словно снаряд вылетело из воды, сопровождаемое миллионами брызг, упало в песок на другом берегу.

Морлан уже поджидал его, бормоча что-то себе под нос и полируя тряпочкой с каким-то раствором, издающим неприятный резкий запах, свой белоснежный посох.

— А вот и ты, Том! Я уже начал беспокоиться, как бы ты не остался у них ночевать, ведь нам надо продолжать путь, ты не забыл? Думаю, на ночь остановимся у какого-нибудь крестьянина в Западном Заречье, если не успеем добраться до замка Пауло до того, как стемнеет. Идем! Нам еще многое предстоит сделать.

Том пошел вслед за Морланом, шурша ногами по песку и подумывая над тем, кого еще им предстоит встретить в пути.

Глава 8. Прясть, отмерить и отрезать

Том и Морлан шли по еще раскаленной, не остывшей от солнечных лучей, земле. На западе красноватое марево еще освещало редкими пятнами некоторые уголки пространства. Дул легкий прохладный ветерок. Деревца, прикрытые тенью сумерек, еще колыхались на ветру и, тихо помахивая ветвями, готовились ко сну.

Стемнело, синева неба не была покрыта яркими точками — звездами, блестящая луна то закрывалась тучами, то желтела бледно своим блестящим глазом. Рябые перистые облака стремительно чернели и задергивали собой, словно шторами, небосклон. Становилось холоднее, дневного зноя будто и не бывало. Том то и дело зябко поеживался: гнетущая тишина не давала покоя и временами захватывала сердце.

Незаметно для себя, Том вошел в лес. Морлан шел как ни в чем ни бывало, будто это все было таким же обычным для него делом, как, например, сходить к киоску за любимой им новой газетой "Таймс" в человеческом мире. У Тома давно создалось впечатление, что Морлану нипочем любые трудности и переходы, и поэтому обращаться к волшебнику с жалобами, было бы пустой тратой времени. Том раздумывал над тем, сколько же дней или недель они уже шагают по бескрайним полям и лесам Перекрестья, и все-таки осмелился спросить:

— Морлан?

— Да? — ответил волшебник, не глядя на Тома.

— Сколько мы идем?

— Сколько? Здесь время подвластно лишь разуму, а не пространству. Ты можешь идти всего день, а превратить его в неделю, если отдаляешь неизбежность и с неохотой идешь к неприятной для тебя цели. Должен идти месяц, а пройдешь этот путь за неделю, даже за пару дней, если пытаешься скорее достичь своей цели. Нам с тобой нужно спешить и тебе необходимо научиться всем премудростям этих краев и различать между добром и злом. Понимаешь, мой юный друг?

— Да. Но я просто не знаю как долго…

— Время не имеет значения. Значение имеют лишь те действия, которые мы можем вложить в это время. Думаю, ты и сам понимаешь это, дорогой Том.

Том кивнул. Раньше подобный ответ волшебника показался бы ему абракадаброй, но в свете последних событий он понял Морлана с полуслова.

Вдруг они увидели впереди просторную поляну, освещенную лунным светом и темные фигуры, сидящие вокруг яркого костра, потрескивающего в ночи. Чем ближе путники приближались, тем ярче разгорался костер, стремившийся будто бы в небо, и тем жарче становилось в воздухе. Отблески костра вскоре осветили сидящих вокруг него, их было трое. Три темных фигуры застыли неподвижно и вглядывались в пламя костра.

Мальчик и волшебник подошли совсем близко к костру. Морлан, с достоинством поклонился и произнес:

— Здравствуйте, госпожи норны.

При свете яркого костра Том смог хорошенько разглядеть лица норн: одна из них, сидящая слева от костра, была стара, лицо, руки были покрыты глубокими морщинами; она была очень худа и высока ростом. Другой, той, что сидела прямо перед Томом, было лет тридцать пять — сорок. Сидящая слева от костра норна была совсем молодая, чуть постарше самого Тома.

Норны тут же ответили на приветствие волшебника:

— Здравствуй, Морлан, — спокойно ответили они, поднимаясь со своих мест и чуть кланяясь.

— Как поживаете? — вежливо осведомился Морлан.

— Поживаем помаленьку, Морлан, — сообщили все трое.

Тома они будто бы и не заметили. Самая старшая из них указала пространным жестом на деревянные сидения, предлагая Морлану сесть. Морлан сел в деревянное кресло, выточенное из корня дуба, и посадил рядом Тома, старшая норна отвела взгляд от путников и начала ровным голосом:

— Ты привел его к нам по своей воле?

Морлан кивнул. Норна даже не взглянула.

— Ты знал, что сегодня среда и решил спросить у нас совета?

Морлан вздохнул и напряженно заметил:

— Я знал, но не предполагал встретить вас здесь.

Женщина улыбнулась одними морщинистыми губами, глаза оставались серьезны и направлены куда-то сквозь пламя.

— Ты ведь знаешь, что случайностей не бывает. Ты уже не юноша, Морлан, и знаешь цену словам. Не любишь врать, но никогда не говоришь лишнего. Может, ты просто стар, Морлан?

Волшебник вздрогнул и недоуменно посмотрел на норну, две других переглянулись.

— Не понимаю, о чем ты. Мы вознамерились разговаривать о нем (Морлан кивком указал на Тома), а не о моей старости.

— Ты прав. Встань, мальчик! — приказала норна.

Том поспешно вскочил со своего места.

— Ты на совете норн, Том Уотсон! — сообщила норна, вставая, — Меня зовут Урд, я норна прошлого, посередине норна настоящего Верданди, рядом с Мастером Морланом норна Скульд, она заведует будущим. Мы будем определять твой дальнейший Вирд. Садись.

Том сел. Дыхание перехватило. В голове его закружилась целая вереница новых вопросов. Что такое Вирд? Кто такие Урд? Верданди? Скульд? Кто они все такие? А Морлан почему занервничал, хотя был так невозмутим до встречи с норнами?

— Начнем. Какое твое древо и каков год и месяц рождения? — вопрошала старшая норна.

Тома бросило в дрожь. Дерево? Но он все-таки собрал все свои силы и ответил:

— Я… родился в марте. Второго марта.

— Ива? — тут же воскликнула Урд, обращаясь к двум другим норнам.

Обе кивнули.

— Отлично. Год?

— Восемьдесят седьмой.

— Кролик? — впилась взглядом в Тома норна.

Том закивал.

Морлан, молчавший все это время, резко поднял голову:

— С каких пор это вы пользуетесь услугами современного календаря?

— С тех самых, как нам пришло в голову согласовываться с Миром Тома. Разве ты забыл про его предназначение? Нам пришлось нелегко — слишком много Судеб утекло со времени окончания использования друидами человеческого Мира старинного календаря Вирд, но мы пока что справляемся.

— Я и без церемоний могу сказать, что ему предназначено, — вдруг вмешалась самая младшая норна, — Этому мужчине не избежать судьбы. Истоки не определяют будущего. Следствие из этого: только я знаю, что с ним станется. Ему не избежать смерти.

— Как ты эгоистична, сестра! — воскликнула средняя Верданди. — Я знаю, что с Томом есть сейчас и, по моему мнению, он вполне силен для любого рока судьбы. Кроме того, не забывай, родные Тома — эльфы, а они подчиняются другим законам, нежели люди.

— Мальчик еще совсем юн! Что вы от него хотите? Давайте закончим обряд, сестры. Не вечно же нам сидеть здесь, у костра! — решила Урд.

У костра было жарко, но Том аж посинел от озноба. Что все это значит?

Урд осторожно вытянула из кармана мантии желтоватую веточку и начала ей что-то шептать, покачиваясь на своем сидении в такт словам, затем она передала средней сестре уже не веточку, а порядочного размера ветку, и та тоже начала нашептывать ветке слова на каком-то непонятном наречии. Ветка все росла и росла. Третья сестра вскоре приняла из рук средней длинный посох и в свой черед, своим заклинанием закончила процесс роста.

Урд торжественно встала, взяла у Скульд посох и протянула его Тому:

— Прошу, это тебе. Отличный ивовый посох мы взрастили специально для Избранного. Обычно наши волшебники растят свои посохи на протяжении всей молодости, а некоторые — на протяжении жизни. Все по-разному. Сначала — веточка, потом — волшебная палочка, только после этого — посох. Тебе же он достался практически даром. Нельзя терять время, ведь ты еще должен многое сделать.

Том открыл рот.

— Я Избранный?

Урд обратила взор, источающий пламя, на Морлана:

— Так ты ему не сказал? Наобещал ему что-нибудь, и завел его сюда просто так?!

Морлан смутился и пожал плечами.

— Я думал, что это все необходимо обрести ему самому. Я имею ввиду его знания. Он эльф, сын эльфийки и потомок великих эльфов — воинов, и должен был многое вспомнить здесь, поскольку память его народа у него в крови.

— Как он сам сможет это сделать? Он родился и жил в человеческом Мире, хоть он и эльф, но, заметь, наполовину. Он Последний эльф, поэтому с ним больше нет памяти его народа. Нет, ты определенно стареешь, Морлан!

— Успокойся, сестра. Ведь теперь Том обо всем знает. Он Избранный и, как и предполагал его род, призван в наш мир для борьбы со Злом. — сказала примирительно Верданди, стараясь охладить накалившуюся обстановку.

Том вытаращил глаза.

— А ты что думал, мужчина? Думал, это простая прогулка в сказочный мир? Да? — насмешливо спросила Скульд, глядя на Тома прямым ясным взором.

Том побледнел, у него закружилась голова. Избранный? Он? Его родственники — эльфы- воины? Его мать — эльфийка? Как это может быть? Нет! Не может!

— Но я…, - Том сглотнул подступившую тошноту, — я же не из Настоящих эльфов! Я же последний из них, да еще так долго прожил среди обычных людей Моего Мира…

— Забудь об этом, пока ты здесь! — махнула Скульд рукой. — Законы Твоего Мира здесь не действуют. Разве что некоторые.

— Мы надеемся на тебя, молодой эльф! — кивнула Урд. Она взглянула на небо и сказала:

— Скоро утро. Уже светает. Пойдемте, сестрицы — пора и нам на покой. Прощай, Избранный.

— Прощай, мужчина, — кивнула юная Скульд.

— Прощай, юноша, — улыбнулась Верданди.

Они в один миг пропали, Том даже не успел ничего сказать на прощание. Том долго стоял в прострации, потом взглянул на Морлана, который сидел у костра, уставившись в огонь и шевеля губами, словно шептал что-то.

— Морлан, почему ты их боишься? — спросил Том.

Морлан перевел на Тома затуманенный взгляд.

— Я тоже человек, Том. Эти сестры умеют взять в плен разум. Но они не могут…

Морлан встал.

— Пойдем, Том.

Том вздохнул и зашагал рядом с Морланом мимо потухшего костра в чащу леса. Том шел молча, опираясь на новый посох, и все вздыхал и вздыхал тяжело.

— Тебя что-то беспокоит, Том? — тихо спросил Морлан.

— Нет, нет! — соврал Том.

— Морлан, — вдруг начал он, — норны сказали, что я умру… Так ли это?

— Эти норны: Урд, Верданди, Скульд — лишь задают ход человеческой судьбы, но далеко не всегда вершат ее…, - мрачно заметил волшебник.

— Но ведь мне и правда придется бороться со злом?

Морлан кивнул, вздохнул и, неловко кашлянув, сказал:

— Прости, что не сказал тебе обо всем сразу, Том, там, в магазине. Я боялся, что ты испугаешься и не пойдешь со мной. А ты так легко согласился, что я решил повременить с рассказом. Ну, теперь норны рассказали тебе все вместо меня и облегчили мне тяжкую работу, но не сердце. Скажи мне, пожалуйста, что простил меня, Том.

Том только улыбнулся и сказал:

— Ты так много сделал для меня, Морлан, и, кроме того, взялся меня сопровождать, а ведь это намного сложнее любых слов. Спасибо тебе, Морлан. Конечно, я тебя прощаю, о чем речь…

На востоке разгорался день. Путники бодро шагали уже по полю с кустарниками, редкими деревцами и зеленой травкой. Том даже не заметил, как прошла ночь, хотя она вроде только начиналась часа три назад.

На горизонте засверкал город, наполняемый солнцем с каждой минутой.

— Вот и Западное Заречье, Том. — с доброй улыбкою глядя на Тома, сказал Морлан.

Глава 9. Западное Заречье

Минут через двадцать путники достигли Западного Заречья. Том заметил, что домики здесь особо не отличались от зданий в Восточном Заречье. Все здесь было как будто бы таким же: улицы, дома, дороги, вымощенные камнем. Весь пригород, да и сам город излучали какой-то приятный свет. В город они вошли пятнадцатью минутами позже. Теплый ветерок подбадривал и придавал силы идти вперед, не останавливаясь. По каменным дорогам Западного Заречья идти было легко, уже не чувствовалась атмосфера захолустья.

— Морлан, — вдруг спросил Том, — а откуда взялись имена и названия королевств и городов?

— Некоторые из-за своего положения и местонахождения, некоторые были взяты жителями из древних сказаний о Торе, Фрейе, Локки и других жителях различных миров. Вот например, на Западе существует ясень под названием Иггдрасиль. Я тебе позже подробнее о нем расскажу. Его ветви и корни ведут к девяти мирам. Средний мир, Мидгард, — наш мир, три мира снизу, три — сверху, два — по бокам. Будем на Западе — сам все увидишь.

Путники шагали и шагали вперед. Светлые улицы блистали чистотой и опрятностью. Том считал кварталы: раз, два, три. Они все шли и шли. Наконец, крыши домиков перестали рябить в глазах и сами здания отступили и впереди появились другие многочисленные крыши и арки — старого каменного замка.

Стены башен были увенчаны зубчатым парапетом, а узкие щели башенных окон напоминали бойницы. Трехстворчатое окно открывалось на юго-запад, вид из окна открывался далеко в пахотные поля. Над ним нависали две круглые башенки с высокими черепичными крышами. Мост был переброшен через глубокий ров, но Том понял, что мост давно уже не поднимали, увидев заржавевшие цепи со звеньями размером с его собственную голову. Стены были очень толстыми, где-то впереди замка гудел ветер. Здание казалось очень старым и напомнило Тому замки Средневековья. Трава по бокам мостовой была примерно по колено и за ней никто, похоже, не ухаживал. Том вытянул руку и осторожно коснулся каменной стены замка, камень оказался теплым. Прогнивший мост трещал и угрожал развалиться прямо под ногами путников. Две толстые двери были украшены резьбой и железными вставками. Кроме того по двум сторонам висели железные головы львов с железными заржавленными кольцами в носах.

Морлан с трудом поднял одно из колец и стукнул в дверь пару раз, раскачав его хорошенько. Путникам открыл брауни, точь-в-точь такой же, как и Ориона.

Морлан и Том вошли в парадную, освещенную множеством свечей. Из полумрака со свечой в руке вышел брауни, открывший им дверь. Морлан завел с ним разговор о Пауло. Том в это время решил оглядеться и пошел вдоль стены, разглядывая сероватый камень стен, узоры и росписи на них. Том никогда бы не поверил в то, что Пауло — один из богатейших королей Перекрестья, ведь он мог бы приобрести более уютный замок, где было бы не так прохладно. Том шел, не глядя под ноги, и в конце концов наткнулся на что-то длинное, которое со стуком упало на каменный пол. Это что-то стояло в углу, а сейчас лежало на полу, и Том разглядел в этом "что-то" метлу.

Юный эльф во всем любил порядок, поэтому держа, в правой руке свой ивовый посох, протянул левую руку и попытался поставить метлу обратно в угол. Метла вдруг как-то странно дернулась и вдруг взмыла в воздух, увлекая за собой горе-чистюлю.

Том еще никогда раньше не катался на метлах. Вися на одной руке, Том несся вперед и голосил во все горло. Неожиданно метла рванулась сначала вверх, потом вниз, и таким образом посадила Тома на себя. Том охнул и уже снова несся вперед, облетая кругом залы. Морлан тем временем стоял внизу с посохом в руке и выкрикивал какие-то заклинания, какие — Том не мог расслышать из-за визга воздуха в ушах.

— Вниз! Вниз! — кричал он, стараясь утихомирить взбесившуюся метлу. Но метла не слушалась и носила на себе седока туда-сюда по залу. Том вцепился руками в прутья, а ногами обхватил древко, стараясь развернуть метлу в направлении пола.

Наконец ему это удалось, и метла на полной скорости ринулась вниз, но когда столкновение казалось уже неизбежным, резко тормознула, и кроссовки Тома со стуком уперлись в пол.

Морлан подбежал с брауни к Тому, который старался перевести дух и разжать руку в которой он судорожно сжимал свой посох.

— Слава Богу, все в порядке, Том! Я пытался утихомирить ее, но мне это не под силу. Пойдем, если успокоился, брауни сказал, что Пауло в кузнице — добывает золото.

Том встал, а брауни Марк осторожно поднял метлу, погладил ее по прутьям, что-то шепнул и отнес в угол, где она стояла.

Путники вышли из замка и спустились по лестнице, направляясь за здание замка.

— Морлан, а почему ты бессилен остановить метлу? — удивился Том.

— М-м… Это потому, что данное задание под силу только тебе. Метла-то из ивы, — заметил Морлан.

— Что? Она тоже ивовая? Это какое-то совпадение! — воскликнул Том.

— Конечно, ивовая, а то бы ты просто не взлетел. Каждая метла подходит определенному седоку. Если бы она была, скажем, из дуба, то ты бы даже не поднялся в воздух. А вот если бы из тиса, то ты бы может и поднялся, но не сел, и мог покалечиться или разбиться насмерть. А как насчет совпадения, я не знаю… Пожалуй, это так. Могу я тебя кое о чем попросить?

Том кивнул.

— Раз так, никогда больше не прикасайся к вещам, предназначения которых не знаешь. У меня чуть сердце не разорвалось! Но думаю, что это хороший урок для тебя, юный наездник! — лукаво заявил Морлан. — А вот и кузница. Пауло где-то здесь.

Путники вошли в помещение и в лицо тут же пахнуло жаром. Мальчик возраста Тома стоял у мехов и трудился в поте лица.

— Шуруй, Горко! Поддай! — рявкнул кузнец, работая молотом.

— Ну, здравствуй, Пауло Правосуд! — кивнув, сказал Морлан.

Кузнец откинул длинные рыжие волосы, аж отливающие красным, улыбнулся. Том понял, что этот юноша, который примерно того же возраста, что и Орион из Восточного Заречья, и есть Пауло.

— Здравствуй, здравствуй, милый друг! Давненько не виделись! Пришел посмотреть за своим учеником? Или за золотом последить хочешь?

— Я на Запад, Пауло. Веду нового ученика к эльфам учиться боевому искусству, — и Морлан хлопнул Тома по плечу.

— О-о! Я смотрю, это и есть Том. Хиловат что-то! (при этих словах Том вспыхнул и стал цвета волос короля), — Да ничего, подучим. Умеешь работать, парень? — обратился он к Тому.

Том кивнул и сухо заметил:

— Я много чего умею, сэр.

— Ну ты не злись, не злись, мальчик. Я ж не со зла. Я же правду говорю — хиловат, — замялся Пауло. — Ну да ладно, идем смотреть как из свинца делают золото!

Пауло повел их вниз по лестнице. Путники и Пауло вышли с другой стороны и спустились к каменоломням. Пауло подвел их к гигантской печи. Двое юношей работали на мехах, а в тигле лежали куски свинца, медленно шипя и покрываясь золотой пленкой, будто свинец уступал место золоту. Когда Том пригляделся, то заметил в тигле и в огне, горящем снизу печи, кроме кусков металла, странных существ, похожих на ящериц, которые преспокойно ползали в огне, не обращая на него никакого внимания.

— Кто это? — спросил Том у Морлана. Голос Тома потонул в шуме огня.

— Это саламандры. Но не те, которых ты привык видеть в природе. Шкурка у них асбестовая, и они поддерживают в печи необходимую температуру, чтобы свинец в тигле превращался в золото. Это огненные существа, им ничего не сделается в нем.

— Как тебе, мальчик? — крикнул Пауло, щурясь на огонь, словно кот. Том кивнул.

— Еще имеются разные группы саламандр. Множество семейств саламандр водится на этой земле. К сожалению, актиничией очень трудно уговорить, ведь это самый знатный род саламандр. Как известно, у саламандр существует свой собственный язык, который со временем затерялся в веках. Даже я его очень плохо знаю. Чтобы договориться с саламандрой, необходимо знать их язык, иначе ничего не получится. Дело в том, что они не желают изучать ни один из языков Перекрестья. Приходится мириться.

Том дрогнул, подумав о том, какие существа предстали его взору.

Этим вечером Том и Морлан решили ночевать в замке Пауло Правосуда под названием Грандстоун. Когда во всем замке зажглись свечи, стало намного уютнее, и холод серых камней не был так заметен.

— Как вы здесь живете в таком холоде? — спросил Том у Пауло по пути к столовой.

— Это сложилось веками. Наш род никогда не жаловался на холод этого жилища. Кроме того, снаружи он теплый. А ты, парень, привыкнешь к здешней обстановке очень быстро. Здесь ни заговоров, ни войн, давно уж не было. Так что нет причин для беспокойства, — ответил Пауло, все еще щурясь по привычке на маленькие свечные огоньки.

Том, все еще ежась от окружающей прохлады, проследовал в столовую. Муравья, как у Ориона, не наблюдалось, а вот различных домашних существ было предостаточно: брауни, боханы, бубахи. Морлан долго и старательно рассказывал обо всех этих существах и называл каждого по имени. Всех этих созданий объединяло одно: если с ними хорошо обращаться, они будут помогать по хозяйству, если же нет, то горе тому хозяину, или хозяйке, что обидит любого из этих существ.

На ужин было много всего вкусного, как и у Ориона, даже побольше: бифштексы, жареные куриные окорока, шницели, котлеты куриные с панировкой, котлеты с укропом, тушеные овощи, сандвичи, сельдь прямо из бочки, сваренные вкрутую яйца с всевозможной икрой, эклеры, пирожки, булочки с джемом и тому подобное.

Когда Том засыпал на удобной большой постели, он подумал, что в сущности здесь не так уж плохо.

* * *

Продолжить путь Морлан и Том не смогли: проливной дождь шел весь следующий день, и кругом ничего не было видно из-за стены дождя и свирепых порывов ветра. Морлан стал серьезнее, чем когда-либо, и очень часто Том заставал волшебника за тем, что тот стоял и смотрел, нахмурившись, в окно. Когда Том постарался у него узнать причину его серьезности, Морлан что-то невнятно буркнул и покачал головой.

В конце концов маг неожиданно вышел из своей спячки и решил обучить мальчика волшебству. Он открыл Тому три правила волшебника: первое — воображение — главное, с чьей помощью ты и используешь свои силы; второе — вера в себя, в стихию, к которой ты обращаешься и в разум; третье — никогда не стараться употребить волшебство во зло, то есть в целях порабощения людей или каких-либо других существ, убийства этих существ и кражи чего-либо, ведь тогда ты становишься не волшебником, а темным колдуном, а в этих понятиях есть большое различие. Если не исполнять два первых правила, то волшебства попросту не будет, но если нарушить третье правило, то Великое Равновесие и Истинное Знание будет серьезно покалечено, а это может привести к ужасным последствиям, даже гибели Мира.

Том дал клятву от всего сердца, что никогда не нарушит три правила и всегда будет верен своей клятве. Целыми днями Том учился слушать тишину, звуки природы, распознавать на ощупь предметы и рассказывал волшебнику свои ощущения, связанные с ними.

Морлан говорил Тому:

— Главное — воля, желание, трудолюбие, воображение и добродетель. Запомни это, если хочешь стать хорошим магом.

День за днем Том размышлял, развивал свое воображение, думал о Добре и Зле. Однажды он сказал Морлану:

— Почему бы не уничтожить Зло до конца?

Морлан вздохнул и ответил:

— Во-первых, это не так просто, Том. И Злу есть свое место в любом мире, в твоем ли, в нашем ли — не важно. Зло необходимо для того, чтобы Добро могло проявиться в полной мере.

Тому все не терпелось начать практиковаться, и он то и дело осаждал Морлана просьбами по этому поводу. Морлан же только говорил: "Подожди, вот придет срок, я сразу скажу тебе, когда можешь начать, если даже сам не почувствуешь". Тому было как-то не по себе от долгого ожидания.

Вскоре Том познакомился с кузнецом по имени Снабби Спотс. С ним Том часто приходил в кузницу, закрываясь черным плащом с капюшоном от проливного дождя. Том стоял у наковальни и, как завороженный, следил за тем, как из желтого металла куются подсвечники, предметы роскоши, тонкая работа, которая затем отправляется на Запад для продажи. Том привык к огню и уже всегда смотрел на него не щурясь.

Вскоре дождь начал стихать, и на небе показалось яркое солнце. Том набрался сил и мог идти хоть на край света, но Морлан решил "попридержать коней" и остаться в Западном Заречье еще на денек-другой.

Наконец Морлан начал учить Тома варке простеньких зелий, заклинаниям и бериллистике (науке читать грядущее по хрустальным шарам или по бериллам). Том молча внимал и всегда все выполнял только по разрешению мага. От Морлана Том слышал о превращениях в различных зверей и птиц и хотел поскорее научиться этому, но волшебник заявил, что ему еще рано заниматься этим, и терпение Тома лопнуло. Как-то вечером Том довольно дерзко заметил:

— Почему же я должен всегда сдерживаться, не касаясь самых интересных тем? Какой в этом прок?

Морлан сухо, но терпеливо ответил:

— Нет, парень. Я лично тебя не сдерживаю. Понимаю, надоело делать все по моей указке, но ты волен выбирать одно из двух: либо ты учишься у меня, либо учись сам, и я не буду докучать тебе своими "бесполезными" методами. Раз считаешь, что в этом нет прока, я не буду настаивать!

Том насупился и промолчал. Нет, может Морлан его провожатый, но зачем он так с ним, с Томом обращается? Либо то, либо это?

Наконец Том пожелал магу спокойной ночи и ушел к себе в спальню. Ночью Тому не спалось. Он долго думал о грубом разговоре с Морланом. На несколько минут Том забылся тяжким сном, но проснулся от воя и гудения на улице. От него мурашки бежали по коже. Том вскочил и понесся вниз к покоям Пауло. Пауло уже не спал и успел одеться. Морлан тоже был здесь. Пауло тихо поцокал языком и покачал головой, приговаривая:

— Что же это? Снова безголовые нагрянули… Что теперь делать?

Морлан серьезно и резковато перебил его:

— Поднимай слуг! Кузнецов сюда! Где воины твои?

Пауло широко открыл рот и выпучил глаза:

— Да ты что, волшебник? Армии-то со времен моей матушки нет.

Морлан бросил ему, выходя из покоев:

— Зови пока кузнецов и слуг. Попробуем сами справиться с этой напастью.

Пауло со всех ног понесся по комнатам и пристройкам, в то время как Морлан устроил с помощью магии по всему замку сигнальные огни и сирену, а сам куда-то исчез. Волшебник долго не возвращался, и Том спустился ко входу и услышал чьи-то гневные выкрики. Том обежал замок и, тяжело дыша, остановился. Выкрикивал что-то Морлан, а перед ним… Перед ним стояли черные твари. Даже при свете луны Том разглядел их фигуры: они были одеты в темные плащи с шипами в районе шеи и плеч, но на том месте, где должна была быть голова, не было ничего… На ногах были надеты высокие сапоги со шпорами. В руках они держали черные кожаные поводки, на которых бесновались такие же черные собаки. Собаки нетерпеливо переминались с лапы на лапу, и тоже были безголовы.

Том увидел в глазах Морлана ярость и по бледному лицу мага догадался, что и Морлан их страшится. Рядом стали собираться кузнецы и вышел Пауло. Морлан все еще настойчиво говорил безголовым что-то. Кузнецы стояли, враждебно глядя на безголовых, и ожидали приказа.

Вдруг тот безголовый, что стоял ближе всех к Морлану, выпустил из рук поводок, и черный безголовый пес понесся прямо на толпу. Кузнецы кинулись в сторону, но на их пути попался тот самый парнишка, что помогал Пауло в кузнице. Мальчишка успел отскочить с дороги кузнецов, но попался на пути псу, и тот просто-напросто прошел сквозь него! Мальчик тут же упал и больше не двигался.

Морлан выхватил посох, но безголовые молча двинулись на него. Том хотел пойти магу на подмогу, но его ноги как будто бы приросли к земле. Том беспомощно оглянулся на кузнецов — те застыли с перекошенными от страха лицами. Том в панике снова посмотрел на Морлана и начал судорожно перебирать в памяти заклинания, которым маг успел его обучить. Безголовые наступали… Том бросил мимолетный взгляд на мальчика, лежащего на земле, и его сердце сжалось от бессилия.

Том понял, что сейчас все от него-то и зависит. Тут заклинание само выплыло из памяти. Он подумал, что эти твари — исключительно ночные существа и должны бояться света. Том рванулся вперед, поднимая посох, — твари вдруг сами шарахнулись от него, псы поджали хвосты и завыли невидимыми глотками. Том все-таки приказал посоху: "Illustro!"

Хлынувший свет до конца выбил безголовых из колеи, они все просто рассыпались в пыль, а псы исчезли, как и не было их.

Морлан странно посмотрел на мальчика, и произнес:

— Идем-ка наверх, юноша.

По дороге он наклонился над лежащим парнишкой и тяжело вздохнул.

— Он уже никогда не встанет, — прошептал маг. Перепуганные кузнецы расступились.

Уже в замке Том спросил мага:

— Кто это был?

— Ночные странники. Они часто бродят в окрестностях, но до сих пор еще никого не убивали. Горко первый, — горько произнес маг.

— Что им было надо?

Морлан невесело усмехнулся:

— Тени.

— Что? — удивился Том.

— Тени! — повторил Морлан. — Они ими питаются, без теней им не жить. Эти твари нуждаются в еде хотя бы раз в год. Как известно, человек без тени слабеет, а особенно слабые и пугливые умирают. Также умирают большие грешники. Вот Горко известный трусишка и мелкий вор. Сколько раз мы заставали его за воровством. То сладкое из общих амбаров пропадало, а однажды у старушки Гутты курицу унес, так она такой ор подняла, что виновника тут же нашли. А вот недавно ручная работа стала пропадать. Не вся, конечно, но все же… У них большая власть, Том, ведь они контролируют тени людей, и те слабеют. Почувствовал, что у тебя ноги будто одеревенели? Это все от них. Но ты оказался не промах. Что ж, я в тебе и не сомневался. Если бы было не так, я бы и не взял тебя сюда.

— Они чьи-то слуги?

— Некоторые — да. Но большинство еще не вошло в ряды войска Нарионуса. Кроме того, днем они слабы и долго при дневном свете жить не могут. — ответил со вздохом Морлан.

— Много ли существ на стороне Нарионуса?

— Достаточно, Том. Особенно злокозненных.

— Но если так, то Нарионус давно бы мог покорить Перекрестье! — воскликнул Том с ужасом.

— Нет! — твердо заверил его Морлан. — Существует много противодействий, заклинаний, которые ему не пробить, ведь они ему чужды. Кроме того, все эти слуги не всегда с ним. На крупные предприятия, требующие высокого знания темных искусств, он идет исключительно один. Кроме приближенных, коих три-четыре создания, его никто не видел (а там у него большая система сословий: он отдает приказы приближенным, они выполняют его волю; если надо сотворить какое-то мелкое дело, то приближенные отдают приказы мелким прислужникам, разным тварям вроде безголовых). Но все равно, мы пока одерживаем верх.

— Почему же не нашли Избранного еще лет сто назад, ведь Нарионус терроризирует Перекрестье уже давно? — недоумевал Том.

— Потому, неразумный юноша, что не было до тебя такого, — горько съязвил маг.

— Но ведь я же должен был происходить из какого-нибудь эльфийского рода, не мог же я родиться без наследственности?

— В твоем роду были одни девочки, а нужен был мальчик — воин. И еще: выбираю Избранного я, и я еще не нашел ни одного такого, как ты. Теперь понял, мой юный эльф?

Том кивнул и замолчал.

Нарушил тишину Морлан; бормотал будто бы и не про себя, и не Тому:

— Почему же? Что стряслось? Безголовые до этого питались тенями животных, но не людей, неспроста это…

Том знал, что Морлан выражает мысли вслух, и решил промолчать.

Том вернулся к себе в спальню, долго лежал без сна, пока не понял, что заснуть ему не удастся, но все-таки зажмурился и стал считать овец, дабы не прибавить ни себе, ни Морлану лишних волнений (у Тома была шальная мысль прогуляться около замка).

Утром Морлан стал собираться в путь, запасаясь провизией. Том понял, что путь будет долгим и нелегким. Маг наложил на замок и окрестности пару заклинаний, отгоняющих безголовых, и, посидев молча на дорожку, они отправились в путь.

Глава 10. И молния ударила в землю

Путь, однако, они продолжали недолго: Морлан сказал Тому, чтобы он прилег отдохнуть и ни о чем не беспокоился. Тому два раза повторять не пришлось и вскоре он с наслаждением растянулся на земле, подложив лишь корзину с провизией под голову. А поваляться на солнышке был повод: оно не иссушало и не жарило, а всего лишь согревало, и так хорошо было, так тепло, как в горячей ванне летним вечерком. Ни ветерка, все спокойно и как-то по-особенному приятно. Морлан сидел рядом, разжигал костер и ставил на огонь котелок.

Том с интересом следил за своим проводником, ожидая, наверное, что старый маг будет варить какое-то зелье, составленное из отвратительных ингредиентов, вроде змеиных голов и красных слизней. Но, к разочарованию Тома, этого не произошло. Морлан достал коробку растворимого чая "Липтон" и, доведя до кипения воду в котелке, бросил туда пакетики из коробочки, держа их за веревочные "хвостики".

Чай? Просто чай? Зачем же нам чай? Том никак не мог понять, для чего же Морлан остановился. Неужели, чтобы всего лишь приготовить котелок ароматного, крепкого чая?

Морлан набрал целый половничек, вылил его в походную пластмассовую чашку и подал Тому со словами:

— Пей. Тебе надо набираться сил и энергии.

Том удивился, но чай взял. Морлан налил и себе чашечку. Том изумился:

— Откуда все эти запасы? Например, чай, который продают только у нас…

Морлан ничуть не удивился этому вопросу и очень спокойно отвечал:

— Закупил по дороге в деревеньке Рокфор, в Западном Заречье.

Том отхлебнул из чашки, тщательно подбирая слова для следующего вопроса:

— А откуда же здесь чай "Липтон"?

— Я им его завез, как только эта компания появилась. Стараюсь не задерживаться в Твоем мире, хоть время для меня одинаково что тут, что там. — сообщил Морлан.

— А деньги? Деньги ты где берешь? У нас же фунты, а не леи.

— Ну, у меня в твоем мире есть один знакомы нумизмат. Он с радостью берет и меняет леи на фунты, — ответил Морлан рассеяно.

Взгляд волшебника будто провалился куда-то, мимо Тома. Том с беспокойством взглянул на него, а Морлан тихо пробормотал:

— Элизиус? А ты что же здесь делаешь?

Том резко обернулся и столкнулся взглядом с темно-карими глазами человека с каштановыми волосами. Он был красив и по-своему грозен. В руке его был изящный короткий посох с голубоватыми кольцами в верхней части набалдашника.

— Кто вы? — прошептал Том.

— А-а. Здравствуй, парень. Ты ведь Том, так? Морлан нам уже успел рассказать. Я Элизиус, а еще меня называют Молния, — приветливо ответил человек.

— Ты умеешь вызывать молнии? — не унимался Том, забыв даже сказать "вы" вместо "ты".

— О да! Но показать тебе сейчас не могу — не хочу нарушить Всемирное Равновесие.

Том немного рассердился при этих словах, ведь он до конца так и не понимал смысла Всемирного Равновесия. Если действия не употреблять во зло, они все равно мешают Равновесию? Заклинатель будто угадал его мысли:

— Ты думаешь, что только Зло выводит мир из Равновесия?

Том удивленно хлопнул на него глазами: "Да…"

— Во всем есть Судьба, Том. И в погоде тоже. Если я стану заклинать природу сейчас, то где-нибудь не будет дождя и наступит засуха, уносящая жизни тысяч людей. Все надо делать вовремя, и я чувствую, когда могу сделать что-то, а когда нет. Скоро поймешь и запомнишь…

Том опустил голову и вздохнул. Скоро поймет? Но когда же?

Морлан пригласил заклинателя присесть и попить с ними чайку. Элизиус вежливо поблагодарил мага за приглашение и сел рядом с Томом, приняв из рук Морлана чашку, наполненную горячим чаем. Они довольно беззаботно болтали о том, о сем, пока небо неожиданно не потемнело, а солнце скрыл пыльный вихрь, крутящий маленькие веточки. Он все приближался и приближался, пока не вырос совсем близко, словно соединяя тучи и землю. Заклинатель, стараясь перекричать шум ветра, крикнул:

— Вставайте за мою спину и отойдите на семь шагов.

Том и Морлан поспешно подчинились. Том с ужасом следил как заклинателя захватывает крутящееся чудо, Тому показалось, что смерч шепчет что-то тысячью голосов, сметая траву, песок, камешки. Как ни странно, заклинателя не поднимало от земли ни на дюйм, он стоял не двигаясь, опустив голову, и глубоко вдыхал воздух. Вдруг он поднял голову, и смерч, шепча, исчез; небо снова стало светлым, выглянуло солнце.

Элизиус обернулся и сообщил озабоченно:

— На окраине Центральной части — беспорядок. Мне только что сообщили. К сожалению, исправить это не в моих силах.

Том, сам удивляясь своей наглости, спросил с огромным интересом:

— Сообщили? Кто?

— Видишь ли, Том… Все имеет душу. И ветер тоже. Смерч- это тысячи неупокоенных душ, собравшиеся воедино. Сколько в нем энергии и разрушительной силы! Но насколько он прекрасен в своем величии! Надо только слышать то, что они говорят. Ты слышал голоса?

Том кивнул. Заклинатель вдруг улыбнулся и сказал, обращаясь к Морлану:

— Я всегда знал, что ты прав, дорогой Морлан. Мальчик и вправду очень талантлив. Немного его подучим, и все будут просто в восторге от Избранного.

Морлан кивнул в ответ. Том видел на его лице некоторое удовлетворение. Юный эльф потупился в землю и спросил, немного стесняясь:

— А ваша молния никогда не выходит из-под контроля?

Элизиус ответил, улыбнувшись:

— Я так долго морально готовлюсь к вызыванию небесной стихии, что промахов никогда не было. Кроме того, тот, кто созидает душой, всегда знает свое место в мире.

Том поднял голову, вглядываясь в лицо заклинателя.

— Да. Я и про тебя говорю тоже, — заметив реакцию Тома, прокомментировал Элизиус.

— Но… Но я же так и не понял своего места в Вашем Мире. Для меня это так трудно. Я знаю, что призван сюда бороться со Злом, но я так и не осознал, что же мне все-таки надо сделать, — пожаловался юный эльф. Том неуверенно крутил в руках свой посох.

— Ты узнаешь, сынок. Тебе сердце подскажет. А если что- Морлан всегда рядом, вы всегда вместе, тебе не о чем беспокоиться.

— Но ведь нам надо спешить. А я так до сих пор и не знаю, куда мне идти, и не знаю конца своего пути. Что же мне делать? — совсем расстроился Том.

Тут вмешался Морлан, все это время сидевший поодаль на травке.

— Пока я твой проводник, не беспокойся ни о чем. Сейчас нам надо идти на Запад через секретный портал Соляриса, короля эльфов. Там тебя подучат, и ты сможешь выступить против Зла. Должен тебя расстроить, парень, но ты еще не готов узнать конец своего пути. Да я, признаться, и сам не знаю его. Знаю только, что ты справишься. Просто верь в это.

Том кивнул, и у него стало как-то легче на душе, но в голове возникли новые невероятные мысли, которые никак не давали покоя его разуму.

Всю оставшуюся половину дня заклинатель Элизиус учил Тома вызывать легкий ветерок, маленькую тучку, окроплявшую дождем только то место, которое он укажет, туман и снег. Том так устал, что на ногах не стоял. Морлан приготовил ему сладкого чаю и заставил выпить весь котелок. После этого Том почувствовал себя куда лучше и ему даже захотелось продолжить занятия, но Элизиус сказал, что на сегодня хватит, и эльф повиновался.

Кроме того, что Элизиус был отличным заклинателем, знающим свое дело, он еще был непревзойденным рассказчиком. Том узнал от него множество всяких легенд об Одине, Торе, Локки и других здешних божествах, также о волке Фенрире и о Дне Регнарок (день, в который Фенрир сорвется с цепи, а Локки будет освобожден от заточения и наказания). Тому вдруг подумалось, что это пророчество может скоро сбыться, но вслух он этого не сказал. Наверно, волк Фенрир живет где-нибудь в Перекрестье и ждет своего часа.

Мальчик-эльф твердо решил обучиться магическому искусству и бою на мечах, чтобы доказать всем, что он оправдывает надежды Морлана и других жителей Перекрестья. Он был уверен в своем магическом даре, но никак не уверен в своей исключительности. От мысли о том, что он может быть героем, земля уходила у него из- под ног, и вместо гордости он чувствовал все большую неуверенность в себе и неопределенность. Он даже не знал конца своего пути, не знал его и Морлан, не знал и Орион… Но кто знал? Том вспомнил трех норнов, которые вырастили ему посох. Вот Скульд — то должна была знать его путь и окончание, но он был так ошарашен их появлением и рассказом о его предназначении, что потерял дар речи и не догадался спросить о конце пути. Когда же это было? Давно или недавно?

Том совсем потерял счет времени, будто бы оно здесь вообще отсутствовало. Он припомнил, как Морлан сказал, что время не имеет значения, значение имеют лишь действия. Но он все время бездействует, а лишь идет куда-то, не зная пути, будто слепой, влекомый своим поводырем. А когда же настанет день его предназначения, и он прозреет, то увидит кругом пепелище городов и сел, и будет виноват в этом именно он, прославленный борец за справедливость и добро. Поводырь не в состоянии раскрыть ему глаза, пока мир будет цвести в своем великолепии; тогда ему самому придется прозреть, и чем скорее, тем лучше, ведь время не стоит на месте, даже здесь.

"Я не герой!" — хотелось крикнуть ему. Так было каждый раз, когда приступ неуверенности яростно захватывал его в свои тиски. А что если в нем ошибаются? Разве он герой? Временами он думал, что если бы не Морлан, он никогда бы не отправился в путешествие, даже просто посмотреть, что и как там, в Перекрестье… Том неожиданно подумал, что магия должна ему помочь в трудную минуту, и он повеселел.

— Скажи, Морлан, а волшебники учатся друг у друга по отдельности, или существуют школы? — поинтересовался Том.

— Школы? Школа когда-то существовала, и то, это была не школа, а училище для магов, желающих постичь Высшую Магию. Но теперь все волшебники разбрелись по своим дальним уголкам мира, и не желают сталкиваться друг с другом: не то время! У каждого мага свои секреты мастерства и он может раскрыть их лишь самому достойному из своих учеников. Сейчас уже нет определенного места учебы магов, и не у каждого мага есть ученики, — с горечью ответил Морлан.

— А куда же делось училище? — Тому был очень интересно узнать все подробности.

— В него перестали приходить, и его закрыли. Никто не знает, почему. Может, волшебство перестало иметь какое-либо значение, но школа стоит в запустении на южной окраине Центра. Люди стали бояться магов, когда пришел Нарионус. Они думают, что маги все такие: жестокие, способные на убийство. Боюсь, что если Зло не победить, магия совсем вымрет… Началось с того, что Нарионус убил Мортимера. Но прежде того, он выкрал одну очень ценную вещь и присвоил. Теперь стало трудно пробираться из одной части Перекрестья в другую. Волшебники из разных мест стали жить разрозненно, а не в союзах, как это было раньше.

— Что это за вещь, ну, которую украл Нарионус? — не унимался Том.

Морлан ничего не ответил, а лишь покачал головой. Том вздохнул и подумал: "Снова в трансе…". Элизиус в разговор не вмешивался, просто слушал, прихлебывая чай из походной кружки; наконец он встал, поблагодарил Морлана за чай и уже хотел уходить в сторону Заречья, но Том окликнул его и смущенно сказал:

— Мастер заклинатель! А вы не могли бы сотворить молнию? Пожалуйста, простите мою наглость, но мне так любопытно…

Заклинатель улыбнулся и сообщил:

— Знаешь, я бы отказал кому-нибудь другому, но не тебе, да и дождичка бы нам не помешало.

Элизиус, отойдя подальше от путников, встал неподвижно, глубоко вздохнул, и поднял руки высоко над головой; ровный и жесткий голос его пронзил тишину, словно раскат грома. Заклинатель говорил четко и громко, будто бы вбивал гвоздь в стену.

Небо, светлое и чистое, без единой тучки, снова потемнело, как и в первый раз. Подул ветер, продирающий до костей, словно холодный душ, и дождь хлынул с неба. Первый раскат грома, второй, третий… И молния ударила в землю. Она хлестнула прямо между воздетых к небу рук Элизиуса и тут же исчезла. Том восторженно глядел на это чудо. Элизиус же стоял не двигаясь, закрыв свои карие глаза, и все еще бормотал заклинание. Наконец он опустил руки и открыл глаза. Стихия утихла почти сразу же.

Том восторженно глядел на заклинателя, а тот, как ни в чем ни бывало, подошел к Тому и кивнул ему. Том поблагодарил его раз десять, наверное.

— Ты тоже так сможешь, — сказал Элизиус. — Запомни: главное — не двигайся. Сделай так, чтобы ни одна твоя частичка не дернулась, или будешь поражен молнией. Теперь прощай.

И Элизиус отправился вниз к Западному Заречью. Том завороженно смотрел вслед этому загадочному человеку, который так просто умел вызывать молнию и разговаривать со смерчем.

Морлан и Том вскоре отправились в путь. Солнце снова блестело, птички пели, а небеса горели лазурью. Морлан уверенно двигался вперед, а за ним шел Том. Он уже давно привык к чудесам и старался не удивляться слишком сильно. Но все же, чем дальше тем больше начинал чувствовать себя Алисой в Стране Чудес, и ему казалось что уже из этой "кроличьей норы" нет пути назад. Хоть над головой светило настоящее солнце, а в спину дул настоящий ветер, все здесь находившееся казалось сном, который никогда не кончится. Все эти существа, летающие метлы, волшебники, эльфы… Любой другой на месте Тома подумал, что это бред и поскорее бы хотел вернуться домой, но Тому этот мир оказался по душе: здесь не было ни одноклассников, которые постоянно дразнили его, ни директора Пигги, который при любом удобном случае старался завлечь его к себе в кабинет для "дачи наставлений" и наказать "за дело". Нарионуса здесь он пока еще не видел, с безголовыми справился…Том вновь почувствовал себя увереннее.

В это время путники подошли к низким горам по правую руку от тропы. Том не заметил, как приблизился вечер, и похолодало. Том спросил у Морлана, разглядывая поблескивающие в последних луча солнца вершины:

— Что это за горы?

Морлан ответил не сразу, для начала он как следует оглядел местность:

— Они называются Тихие, так что нам можно здесь и переночевать.

Том сбросил с плеч тяжелый рюкзак и примостился на травке. Он уже успел привыкнуть к походной жизни и не обращал никакого внимания на неудобства. Морлан развел огонь и приготовил чаю с бутербродами. Вскоре после ужина Том уснул.

Среди ночи Тома разбудил звук, больше всего напоминающий крик человека. Том встал, стряхнув остатки сна, огляделся: кругом тишина и непроглядная темнота. На ощупь Том стал пробираться в темноте, тараща глаза и стараясь хоть что-нибудь разглядеть. Крик повторился. Том двинулся ближе к горам, почувствовав, что именно оттуда раздается крик. Странное дело: хоть крик и был достаточно явственным — Тома — то он разбудил — Морлан даже не шелохнулся. Вспомнив про посох, Том вернулся и зажег волшебный огонек, осветивший темноту мягким светом. Том шагал по каменистой земле, оглядываясь и разыскивая источник шума.

Вскоре он наткнулся на большую расщелину и уверенно спустился в нее, держа посох перед собой. В расщелине было более темно, и Тому пришлось увеличить огонек: — Gestium lux! Шарик на конце посоха увеличился. Наконец, Том нашел источник криков, когда осветил его с ног до головы. Точнее, с головы до колен, так как его ноги завязли в камнях по колено, и он никак не мог выбраться. Человек не переставал стонать и кричать, уставившись исключительно на свои ноги. Том окликнул его, человек поднял голову. Он был круглым и будто бы выпиленным напильником, его тело скорее выглядело как камень точной огранки, а голова просто выпирала из плеч, будто вырезана была вместе с ними. Два огромных глаза поблескивали в полутьме. Человек перестал кричать и с интересом разглядывал Тома, а Том его. Том спохватился и протянул человеку посох со словами:

— Хватайтесь, я вас вытащу.

"Человек-камешек" взялся обеими руками за посох, протянутый Томом, и Том рванул посох на себя, и человек тут же вылетел из камней, как пробка из бутылки.

Человечек поклонился Тому и представился:

— Диамондо Пюрус. А вас как величают, молодой спаситель?

— Том Уотсон. Приятно познакомиться. — промямлил Том, стараясь изо всех сил быть повежливее: "человек-камешек" ему не очень понравился.

Диамондо радостно улыбнулся во весь рот и стал трясти руку Тома.

— Очень, очень приятно! Вы из эльфов?

Том ответил немного удивленно:

— Да… кажется.

— А я из людей, только свихнувшийся на камнях. Алмазах. Понимаете, Том, алмазы — моя страсть, я ими живу. Но вам за помощь сделаю скромный подарочек, — и Диамондо протянул ему алмаз, вынутый из-за пазухи.

Том принял подарок, поблагодарил "человека-камня", как окрестил его про себя. Диамондо совершенно натурально ужаснулся:

— Что вы! Что вы! Это вам спасибо за мое спасение! Я, понимаете ли, полез в эту расщелину, чтобы найти здесь новые камни. Ну, нашел, а потом ноги завязли в каменной насыпи.

Пюрус любовно глянул на камень в руке Тома и заметил:

— Необходимо носить алмаз с левой стороны, ведь именно тогда он оказывает наибольшее действие. Он придаст вам сил и мужества, убережет от повреждений и поможет вам в победе над врагами, если вы правы. Он поможет вам отвести колдовство, печаль и злых духов. А ежели кто-нибудь посмеет вас околдовать, то его колдовство повернется против него самого. Ни один дикий зверь не подойдет к вам близко; но берегитесь греха, иначе алмаз почернеет и навсегда перестанет действовать благоприятно. И еще раз спасибо вам!

Том кивнул и спрятал камень в левый карман джинсов. Пюрус еще раз потряс его руку, поклонился и исчез, будто его и не было. Том пошел к стоянке совершенно сбитый с толку. Куда же мог подеваться Диамондо? Эльф погасил огонек на конце посоха и улегся обратно, все еще размышляя о произошедшем.

Наконец он уснул. Ему снился странный сон. Будто бы он идет по зеленому лужку, а левый карман тяжелеет при каждом шаге. Том вытащил алмаз из кармана, но тот почему-то все рос и рос, пока не вырос до таких размеров, что придавил собою Тома, и юный эльф стал кричать голосом очень похожим на голос Диамондо — писклявым, будто алмазом водят по стеклу.

Том проснулся весь в поту. Морлан уже готовил чай, а на пластмассовой тарелочке лежали бутерброды с грудинкой.

— Плохой сон? — осведомился Морлан, придерживая чайные пакетики за "хвостики".

Том отдышался и кивнул. Он рассказал Морлану про "каменного человечка", попавшего в беду, про его подарок, и для доказательства даже вытащил камень из левого кармана. Камень искрился и переливался на солнце, будто в каждой грани его спряталось по маленькой радуге.

Морлан кивнул, но ничего не ответил. "Это в его стиле", — подумал Том.

После завтрака Морлан и Том снова отправились в путь на Запад. Том все время вытаскивал алмаз из кармана, проверяя, не почернел ли?

Глава 11. Навозбол

О чем и говорить, Том был очень взволнован и последние три недели носил камень размером с яйцо в своем кармане, проверяя его прозрачность. Но с каждым днем ему казалось, что маленькие радуги в камне блекнут, тускнеют, и исчезают. Морлан только покачивал головой, глядя как его ученик часами теребит в руках камень, поворачивая его то одной стороной, то другой. В конце концов Морлан отобрал у Тома его любимую "игрушку" со словами:

— Так и с ума сойти можно, дорогой мой эльф. Будешь смотреть, смотреть и захочется еще драгоценных камней, горы драгоценностей. Тогда и не думай о том, чтобы я и дальше продолжал учить тебя премудростям магии. Пойдешь к Центральному порталу и отправишься домой. А ты заметил, что мы так долго идем? Это все потому, что ты ни о чем ни думаешь, кроме как о камне! Раньше тебе хотелось двигаться вперед и вперед, а теперь ты совсем зачах из-за этого алмаза! Тебе хотелось увидеть этот мир, все его укромные уголки, закоулки, всех существ, населяющих его, научиться магии как следует! А что теперь? Это ты вел нас по правильному пути, твое желание узнать себя и других, а то бы мы заблудились в бескрайних землях Перекрестья. Шли бы так и шли, и ничегошеньки бы у нас не получилось. Теперь пусть этот алмаз лежит у меня в мешке, пока не понадобится. Ты и без него справишься.

— Ты что думаешь, Пюрус хотел моего безумия? — обалдело спросил Том, — Ты думаешь, он хотел этим камешком убить меня?! Да как ты можешь? Отдай мне камень, он мой! Никто не смеет тронуть меня и те вещи, что мне принадлежат!

— Нет. Но кто знает, — спокойно ответил Морлан, — Все может быть, и это тоже. Как знать, может он один из нарионовцев, а может просто хотел отблагодарить тебя за спасение его жизни. Но алмазы имеют неприятную особенность — владелец камня, если алмаз не является его талисманом, становится жестким, расчетливым и властным… Одно я знаю точно: нам надо продолжать идти, ведь до Портала осталось совсем немного. Просто шагай вперед и думай, что скажешь Солярису при встрече. Лично мне очень бы хотелось увидеть старого друга.

Том фыркнул, но слова Морлана наконец сбили с него спесь. Он сам удивился и постыдился того, как грубо он говорил со своим учителем и проводником.

Еще несколько дней пролетело, хлопая крыльями и сердито ворча. Они с Морланом углубились в лес. Меню у них стало особенное — Том заметил, что Морлан стал давать ему исключительно тушеные овощи и крепкий чай с пятью ложками сахара на каждую чашку. Чай от этого превращался в сироп, а шпинат, что называется, лез из ушей, но Том терпел. Ночью три большие совы пролетели прямо нал головой Тома, а среди бела дня ему на пути попался филин, со всего разлету врезался в Тома, расшиб ему нос своей немалой тушей и, ухая, улетел. Тома это странное поведение ночного животного привело в крайнее удивление, а затем в раздражение.

Как-то вечером он пришел на стоянку, и Морлан без удовольствия заметил, что мальчик тащит на плече мертвого глухаря. Морлан постарался объяснить Тому, что убивать животных без повода — сильного голода — нельзя ни в коем случае. Том отмахнулся.

— Эти птицы будто взбесились. Он врезался в меня, прямо в лицо, разбил мне лоб, глупая птица, и я ослепил его посохом. Больше с перепугу, чем намеренно.

Морлан вздохнул, взял глухаря в руки, погладил его, сказав что-то… Неожиданно птица встала и тут же кинулась прочь, похлопывая крыльями. Том онемел. С каждым днем Морлан нравился ему все меньше и меньше. Теперь Том уже был уверен том, что Морлан присвоил камень себе и попросту обманул Тома еще в начале путешествия, завел сюда и хочет сделать с ним что-то, чего бы он сам, Том, не хотел. Теперь его гнало желание помериться силами со Злом, доказать что это он — Властелин всего вокруг, раз он Избранный. Глаза Тома дико светились, когда он представлял себе толпы народу, сходившихся посмотреть на него и изумиться его уму, сообразительности и героизму. Он уже не чувствовал ни малейшего сомнения или сожаления, он хотел одного — власти. Во время стоянок Том бродил по лесу и ломал ветви для костра, ловил птиц, хотя недостатка в еде они с Морланом не испытывали. Тому просто нравилось этим заниматься. Поначалу он удивлялся сам, и старался этого не делать, но затем ему вообще перестало приходить в голову, что подобное поведение может быть зазорным.

Морлан следил за Томом, не мешая ему, внимательно осматривал алмаз, но старался его не касаться, а если касался, то только в своих перчатках из кожи крылатки опасной (большая тварь с головой и телом женщины и зубами, шерстью и крыльями летучей мыши, живущая на Юге в пустынях). Наконец Морлан зажал алмаз между двумя зеркалами и завязал клейкой лентой, предварительно обернув фольгой. Том наконец понял причину своей ярости: ему нужен был алмаз! Но Морлан зарыл его под березой, намеренно так, чтобы Том все это видел, сказав:

— Мы еще вернемся за тобой, еще вернемся.

Том обезумел настолько, что кинулся к Морлану, стараясь оттолкнуть его и завладеть алмазом. Морлан ударился головой о ствол соседней березы, но, к счастью не сильно. Он тяжело поднялся, сцапал обезумевшего от гнева Тома и, взвалив с молодцеватой легкостью на плечо, унес с поля битвы.

Вечером Морлан дал связанному по рукам и ногам Тому выпить отвару из березовой коры той самой березы, под которой он зарыл алмаз, и "безумие" Тома как рукой сняло. Том тут же полностью забыл о камне и обо всем, что с ним происходило последние четыре недели. Морлан все рассказал ему после, а Том в ужасе заявил, что он на такое зверство не способен. Морлан сказал ему очень серьезно:

— Должен огорчить тебя, дорогой друг, но тебе это воздастся. Все зло, что ты причинил зверькам и птицам, травам и деревьям, вернется к тебе в тройном размере. Таков закон Равновесия.

Про себя Морлан ничего не сказал, хотя во время попытки отнять алмаз, Том разбил ему голову и наставил огромную шишку. Том страшно расстроился и решил, что никогда больше не посмеет поднять руку ни на одно живое существо, что не причинит никому вреда, а будет действовать во благо, либо просто бездействовать. Тем более, никогда ничем не оскорбит Морлана. Том немного успокоился и начал с прежним рвением продвигаться все ближе к Западному порталу.

Лес вокруг был тихим, но что-то в нем было такое, что поднимало настроение. Как-то он спросил у старого мага:

— А как называется этот лес?

— Его называют Праздничным, так как здесь происходит много фестивалей и дней рождений, а также спортивных и военных игр.

Тому очень хотелось познакомиться с людьми, отмечающими здесь празднества, и постараться с ними подружиться. Куда заведет его любопытство? Этого он не знал, но теперь старался надеяться только на лучшее.

* * *

Утром во вторник (по морлановским часам), маг сказал, по обыкновению заваривая чай и собирая вещи:

— Сегодня в этом лесу устраивается большая игра под названием Dungball. Обычно участвуют две команды, но бывает и больше. У каждой своя территория. В каждой команде по три категории игроков: guarders (Хранители), carriers (Носители), и watchers (Смотрители). Хранителей обычно пять человек и они охраняют "навозную бомбу", лежащую на специальном магнитном камне, но если снять ее с камня, через 20 минут, если не успеешь ее донести до "лагеря" своей команды и поставить на "свой" магнитный камень, ты взорвешься. Тогда команда у которой забрали навозную бомбу — выигрывает. Носители стараются украсть бомбу у противников и донести ее до своей территории, отдать в руки Капитану и установить на "свой" магнитный камень. Смотрители обеих команд следят за игроками противников и узнают таким образом, где же навозная бомба. Обычно бомбы у каждой команды раскрашены в различные цвета: синие и красные. Нет лимита времени, нет лимита игроков в команде. Есть одно "но": носители и хранители имеют право коснуться носителей и хранителей противников специальной палкой под названием Stopper, тогда ты прирастаешь ногами к земле, пока тебя не коснется такой же палкой твой партнер по игре. Поэтому надо прятаться. "Салить" палкой можно только на своей территории, на чужой уже "салят" тебя.

— Прости, что перебиваю, а из чьего навоза сделана эта самая бомба?

— Из драконьего. Но он немного ядовит для кожи человека: могут возникнуть фурункулы, поэтому лучше поторопиться и доставить бомбу в срок, — хмыкнул Морлан.

— А игра опасная? — поинтересовался Том.

— Не опаснее чем обычный футбол. Правда, однажды, одного из парней команды прилепило к земле так, что он месяц не мог двинуться, даже стопперы его команды не помогли, даже не накормить его было — так и стоял на поле… Им пришлось обратиться ко мне, я вмиг его расколдовал. Не подумай только, что я хвастаюсь, — спохватился Морлан, покосившись на Тома.

Тем временем лесные деревья разошлись в стороны и путники остановились перед большими воротами, раскрашенными красной и синей краской. На воротах висела табличка:

"Навозбол. 1 лей за проход. Открыто".

Рядом примостилась покосившаяся будочка в которой сидел бородатый дядечка с копной седых взъерошенных волос. Дядечка попивал через соломинку какую-то зеленую жидкость из пластмассового стаканчика.

Морлан заплатил 2 лея, и они через разукрашенные ворота прошли внуть огороженной местности. У стола, стоявшего в центре небольшой поляны уже собралось Жюри со своими табличками. Том заметил, что некоторые из них были одеты совсем как Морлан, только мантии были разных цветов.

Некоторые бедняки копят несколько месяцев, чтобы принять участие в игре, — заметил Морлан. — Кстати, играет не только простой народ, но и богачи, ведь всем хочется развлечься.

Морлан оставил Тома у какого-то деревянного домика с надписью "Кафе", попросив подождать здесь. Том начал расхаживать туда-сюда, разглядывая многочисленные вывески на домиках у ограды. Неожиданно к нему подошла какая-то девчонка с темно-каштановыми короткими кудрями, веснушками и в очках. Девчонка обратилась к нему первой:

— Ты кто? Ты кажется эльф? Тогда как тебя зовут?

— Меня зовут Том Уотсон, а что? — поинтересовался Том.

— А меня Стелла. Я учусь у одной волшебницы. Ее зовут Фрида. Вон она сидит за столом судей, — и девчонка указала ему на высокую пожилую женщину с тростью из красного дерева.

Тому на миг показалось что вместо пожилой женщины он увидел молодую с удивительно красивым лицом, и он тряхнул головой, стараясь отогнать видение.

— Не обращай внимания. Просто Фрида хочет выглядеть постарше — ведь она судья. Вот она и прикинулась древней старушкой, — прокомментировала Стелла. — А ты будешь играть?

— Но я же… Я не хочу, — ответил Том как можно непринужденнее.

— Ты что, боишься? — хитро сощурилась Стелла.

— Да ничего я не боюсь. Раз так, я сыграю разок… Я не боюсь, — повторил Том с нажимом, заметив, что Стелла ему не верит. — А ты-то сама играешь?

— Я играю каждый год, — заметила она, фыркнув. — А кто твой судья? У каждого игрока — свой судья.

— У меня? Судья… — удивился Том.

— Да. А потом все судьи садятся вместе за один стол, чтобы судить каждую команду и выводят общий балл для каждой команды. Уж теперь-то Смотрители позаботятся, чтобы все было честно, — кивнула Стелла.

— Моим судьей будет Морлан, — Том неожиданно сообразил, что так оно и должно быть.

— Что?! Морлан? Быть того не может! — к удовольствию Тома ошалело пискнула девчонка.

— Может, может. Знаменитый Морлан будет моим судьей.

И только он это сказал, как заметил на трибуне Морлана собственной персоной с табличками в руках, который приветливо помахал ему. Тому все не верилось, что он так легко дал заставить себя играть. Но по свистку по "Общей дорожке" он со своей командой (он играл за "синих") направился влево от Главной поляны. Команда дошла до "базы" с навозной бомбой, и пять человек встали там по периметру "базы". Команда ждала волшебных зеленых искр, которые должны были оповестить участников о начале игры.

Волшебные ракеты взлетели из-за деревьев, осыпая землю миллионами зеленых брызг. Тома назначили Носителем, и он ринулся к границе с "красными", а затем укрылся в безопасном месте, ожидая, когда Смотрители оповестят свою команду о местонахождении бомбы. Некоторые игроки пролетали мимо его куста со скоростью молнии, не замечая укрывшегося в нем Тома. Порой игроков просто нельзя было различить: они были одеты в зеленые костюмы, и только красная или синяя полоса на лице оповещала о том, к какой команде они принадлежат.

Вроде бы его никто не заметил, но Том еще не знал про всяческие волшебные уловки. Только он решил выйти из кустов, услышав о местонахождении бомбы, как ткнулся носом обо что-то твердое. Потирая нос левой, Том вытянул правую и пощупал что-то невидимое, словно бы стену. Он повернулся, шагнул в другую сторону — снова невидимая стена остановила его. Скоро Том понял, что он оказался в "стеклянном" кубе, заключенный под бессрочный арест. "Господи, почему же Морлан не предупредил меня о ловушках?" — вертелось у него в голове. Тут он заметил копну кудрявых каштановых волос, несущуюся мимо. Копна волос вдруг остановилась и воззрилась на него карими глазами. Стелла!

— Что, так быстро попался? — удивилась Стелла. — Ой, да ты и двигаешься, — ну ты даешь, — после применения стоппера или ловушки обычно все стоят столбом, даже глазами хлопнуть не могут.

На лбу Стеллы красовалась красная полоса. Том покраснел как рак. Как же он мог так опозориться перед другой командой! Стелла подошла поближе и сказала негромко:

— Хочешь, я тебя выпущу?

— Да ладно, я сам вылезу! — фыркнул Том.

— Да ты не сможешь. Поспорим на пять лей, что не сможешь? Только член другой команды может тебя выпустить по окончании игры — свои-то тебя здесь точно не увидят. Ну, что скажешь?

Том ответил, немного рассерженный на самого себя:

— Да. Пожалуйста.

Стелла легонько коснулась невидимого куба стоппером и стены растаяли, выпустив Тома на свободу. Стелла подмигнула ему и скрылась за густой зарослью малинника. Том, пригибаясь к земле, побежал дальше, стараясь быть как можно незаметнее. В кустах неподалеку Том увидел своего партнера по игре: он тоже был заперт в стеклянном кубе, но не мог двинуться вообще, в отличие от Тома. Через тридцать шагов он наткнулся на глаза, свисающие с дерева! Глаза принадлежали еще одному игроку "синей" команды: похоже, он попал в ловушку и свисал с дерева вниз головой, видны были лишь одни глаза, нос и лоб с синей полосой, остальное было замотано невидимой нитью. Игрок, не в состоянии двинуться, отчаянно мычал. Том, жалея о том что не может ему помочь, побежал дальше. Когда дыхания перестало хватать, он приостановился, и ему тут же пришлось юркнуть за дерево: Том приметил маленькую полянку, и посередине нее была "база" с бомбой! Том готов был скакать и орать от радости, но понимал всю невозможность такого поведения: около полянки, у самой "базы" разместились Хранители, а рядом были очень удобно расположенные кустики, словно специально созданные для Тома. Он лег на землю и пополз, стараясь обогнуть полянку справа, заполз за куст и стал прислушиваться к разговору Хранителей. Их было пятеро, как и положено. Один говорил:

— Вы видели, кто судья этого новичка?

Другие вторили:

— Еще бы! Как не заметить?

— Да этот новичок такой хилый, что на него подуешь, и он упадет! — рявкнул кто-то из-за деревьев. Том покраснел за кустами: это он-то хилый?!

— Морлан взялся быть судьей этого неопытного игрока? — удивился чей-то писклявый голос, — А кто он вообще такой, этот Уотсон? Вроде из нездешних, а решился играть! Тоже мне! Стелла, самая молодая из игроков, и то играет лучше, я уверен!

Том чувствовал, что от ярости и обиды от него повалит пар.

И вдруг ему в голову пришла отличная идея. Он привстал, швырнул свою палку-стоппер в дерево справа, а когда все Хранители кинулись в ту сторону, Том выскочил из кустов, сгреб бомбу в охапку и понесся что было мочи по направлению к своей территории. Хранители быстро сориентировались, и улюлюкая и голося, кинулись за ним. Том летел не разбирая дороги, отдуваясь и думая только о том, чтобы успеть. Только он увидел серебряную дорожку, отделяющую территории, он со всего размаху треснулся о невидимую стеклянную стену!

Отряхиваясь, подергивая головой и одновременно потирая лоб, он встал и понял: он снова в ловушке! Кто-то из "красной" команды воспользовался стоппером… Том был в ужасе, внутри его желудка будто бы появилась морозильная камера, и холод оттуда стал распространяться по всему телу. В панике он стал ощупывать невидимые стены. Хранители окружили его, ехидно улыбаясь и показывая на него пальцами. Том смог расслышать:

— Это тот самый новичок! Ну, что, попал, парень?

"Новичок" стоял, нервно облизывая губы. Противники явно не собирались его выпускать, а только переглядывались и перемигивались, танцуя вокруг куба. Тогда Том уселся прямо на землю и стал ждать.

Бомба не тикала, не стучала, в общем, не делала ничего опасного на вид. Тому подумалось, что чем скорее она рванет, тем лучше. Он начал постукивать бомбой о невидимую стену. Вдруг, сразу после второго удара об стенку, бомба у него в руках зашевелилась, и у нее выросли два голубых глаза и открылся прорезь-рот. Бомба заявила хриплым голосом:

— Прекратите меня бить, пожалуйста! Это вам не тренировка.

Том от неожиданности уронил бомбу на землю. Она вскрикнула:

— Ой! Какой вы грубый! Немедленно самоуничтожаюсь!

Тут бомба надулась, зажмурила выпуклые глаза и… Бах!!! Тома тут же отбросило неведомой силой назад и ударило обо что-то. Разноцветные круги закружились перед глазами и Том на время ослеп от боли. Невыносимая вонь тут же атаковала беспомощного Тома и облепила его со всех сторон. Том тут же начал кашлять и ощутил зуд по всему телу. Когда зрение наконец вернулось к нему, он увидел на своих руках и ногах большие красные пузыри с белой головкой посередине. Лицо, похоже, было таким же. Единственное, что немного утешило Тома — ловушка исчезла и ближайший к нему Хранитель "красных" выглядел немногим лучше.

В небо взлетели красные огни, оповещая о победе "красной" команды. Том никогда не чувствовал себя таким разбитым и бесполезным. Он побрел к судейскому столу, прихрамывая на левую ногу. Фурункулы, облепившие все его тело, болели и ныли.

У стола его встретил Морлан и, заметив, что том в ужасном расположении духа, попытался его успокоить:

— Не расстраивайся, парень! Это ведь твоя первая игра, а фурункулы мы мигом вылечим.

Вдруг сзади кто-то дотронулся до его плеча. Том обернулся. Стелла стояла перед ним, восхищенно поблескивая очками из-под копны темно-каштановых волос:

— А ты смелый парень! Никогда бы не подумала! Увести бомбу прямо у наших хранителей из-под носа! Ну, ничего. Для новичка это более чем хороший шаг.

Вечером Тому дали какого-то горького отвара и заставили выпить целую чашку, а затем долго обмазывали какой-то вонючей жидкостью. На следующий день фурункулы совсем исчезли.

Том и Морлан остались ночевать в гостинице без всякого названия, чтобы легче было лечить Тома. Гостиница располагалась неподалеку от Праздничного Леса и в ней было всего восемь комнат для гостей. Остальные были заколочены, и даже сам хозяин (донельзя неприятный тип) старался близко к ним не подходить. Когда Том попытался спросить его о причине, тот хмуро ответил:

— Сюда слишком часто наведывались слуги Нарионуса. Я б совсем закрыл гостиницу, да денежки зарабатывать как-то нужно. А тебе бы я посоветовал идти отсюда: не для твоих острых ушей дело!

Так Том и ушел к себе в комнату, стараясь обдумать услышанное им. Не то чтобы Том обиделся за свои уши, но дело здесь явно было нечисто, да и общее число комнат в гостинице было не совсем счастливым. А где неприятности, там и нечисть.

На следующий день ближе к семи часам вечера, Том сидел один в комнате, заваленный книгами по магии, и штудировал гигантский том под названием "Нумерология для начинающих, продолжающих и многих других" от автора Льюиса Девяткина. Время шло незаметно, так как Том, как старательный ученик, был полностью поглощен изучением книги. Вдруг Том услышал громкий стук в окно. Том осторожно отложил ветхую книгу и направился к окну, сощурившись вглядываясь в темноту.

Он распахнул окно, держась рукой за раму, и прямо из ночной тьмы к нему в комнату влетел черный филин с жестким золотым клювом и черными прожилками в желтых глазах. Птица уронила под ноги Тому какой-то серый листок и села на подоконник, глядя на него странным немигающим взглядом. Том читал и перечитывал записку, никак не в состоянии понять смысла написанного на сером листке, постоянно чувствуя на себе взгляд застекленелых глаз. Вот что было написано там золотыми буквами:

"Приходи. В час ночи на перекресток дорог.

Иди через черный ход, чтобы никто не заметил.

Помни: мы идем за тобой. У нас есть то, что тебе нужно".

Дальше Том заметил яркую черную печать: голова келпи. Том выронил листок. Кто же это? Обычные люди? А может, прислужники Нарионуса? То, что ему нужно? Но он и сам-то толком не знал, что. А если все-таки кто-то решил подшутить над ним? Может быть, подождать Морлана? Ну и что Морлан ему скажет?

Том посмотрел на часы Морлана, висящие у него на руке (Морлан отдал их Тому перед уходом в город): без пяти час. Юный эльф пошел на решительные действия: открыл дверь, тихо спустился по лестнице к парадному входу. Прямо на регистрационном столе спал хозяин гостиницы, почавкивая во сне. Том пробрался мимо него ко второй лестнице, спустился по ней и вышел через черный ход. Тут же Тому в лицо пахнул свежий и резкий ночной воздух. В темноте он с трудом разбирал очертания предметов.

Вздрагивая, Том огляделся: кругом тишина и ни души. Тогда он поднял посох и шепнул: Иллюстро! Маленький шарообразный огонек повис над его головой, освещая ровным светом пустой перекресток. Вдруг из темноты прямо на него шагнул человек в черном плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо. Человек сдернул капюшон и в лицо Тома впился взглядом блондин с длинными волосами, один глаз серый, другой — черный. Тома бросило в дрожь: это же главарь Смертоносной Четверки, о которой говорил Морлан! Жесткое, но довольно красивое лицо чуть дернулось, будто человек усмехнулся.

— Так ты и есть Избранный? — осведомился разноглазый.

Том сглотнул и просипел:

— М-м… Я…

Воин удовлетворенно кивнул.

— В письме говорилось, что у нас есть то, что тебе нужно, — сообщил он ровно и молниеносным движением выдернул из-под плаща висящий на спине Эспадон. Меч блеснул при свете волшебного огонька. Пламеневидное волшебное жало меча твердо сидело в рукояти, а та в свою очередь в руке мужчины. Воин осторожно поглаживал указательным пальцем незаточенное основание клинка. Том побледнел еще сильнее, повернулся, ища путь к бегству, но главаря уже страховали еще трое. Их черные длинные волосы спадали на плечи, а в руках были все те же эспадоны. Том в отчаянии рванул в проем между двумя темноволосыми и, задыхаясь, ринулся в кусты. Он не слышал ни топота шагов за спиной, ни свиста клинка, но все равно бежал, не разбирая дороги. Вдруг он обо что-то споткнулся и упал на землю лицом вниз, да так и остался лежать, боясь пошевелиться, закрыв руками затылок и шею. Верный огонек все еще висел у него над головой.

Вдруг он почувствовал, что его куда-то тащат за шиворот. "Ну вот, — подумал он, — и смерть моя пришла". Тот, кто его тащил, перевернул его лицом к небу, и Том наконец открыл глаза, пытаясь встать, осознав вдруг, что не умрет как трус, а хотя бы примет смерть лицом к лицу. Но его пихнули обратно на землю. Том увидел при свете огонька смуглое лицо и светлые, чуть волнистые волосы. Перед ним был молодой мужчина, лет этак тридцати, и смотрел на него ясными синими глазами.

— Тихо, — шепнул он Тому.

Незнакомец пытливо оглядел Тома и заметил:

— Что может делать Избранный ночью в полной темноте около забегаловки, где его не услышит даже старый хрыч Марун? Я видел его спящим на регистрационном столе.

— Вы кто? — оторопел Том.

— Монивайс Гуд к вашим услугам. В этой бумажке (он помахал серым листком перед носом у Тома) говорится, что тебе надо выйти на перекресток дорог, а перекресток в этой глухой местности только один. Ну, я пришел вовремя, кажется.

— Откуда она у вас? — удивился Том.

— Подобрал, когда она выпала в окно, ты же дверью хлопнул, когда выбегал, — ответил спокойно Монивайс Гуд.

— А откуда вы знаете, что я Избранный?

— Видел вчера с волшебником Морланом. Видишь ли, он был когда-то моим учителем и многое рассказывал мне о Человеке, способном спасти наш Мир от падения. А после такого долгого отсутствия он наконец вернулся, да еще с каким-то мальчуганом. Значит, дело и впрямь важное. — невозмутимо ответил Гуд.

— Спасибо вам, — наконец перевел дух Том, — вы спасли мне жизнь. Они солгали, хотели убить меня, а сказали, что у них есть то, что мне нужно. А я…

— У них и было то, что тебе нужно, мальчик. В твои обязанности входит борьба со Злом, и именно эту возможность они тебе и предоставили, — перебил его Монивайс.

— То есть, — догадался Том, — они просто хотели, чтобы я с ними сразился. Странно. А они не погонятся за мной?

— Нет. Этот бой был нужен тебе, но не им. Теперь ты, надеюсь, понял это. Сражаться ты пока не умеешь, воинскому искусству не обучен, да и силы ведь были неравными, и тебе пришлось бежать. Черный филин редко приносит хорошие вести, мальчик. Почти никогда.

Монивайс Гуд помог Тому подняться с земли, отряхнул с него листья и траву. Он крепко взял Тома за локоть и повел к парадному входу в гостиницу. Тишину ночи не нарушал ни стрекот сверчков, ни кваканье лягушек. Теперь Тому начало казаться, что он упал в бездну и никак не может оттуда вылезти, а все падает, падает, падает…

Когда они вошли, на столе все так же спал мистер Марун, обхватив регистрационную книгу, и мычал во сне. Монивайс бесцеремонно растолкал хозяина, и тот ворча что-то под нос, зажег свечу и проводил Тома в его комнату. Монивайс же занял комнату рядом и еще долго сидел у Тома, рассказывая ему различные истории о Перекрестье. Вот одна из них:

Перекрестье когда-то было свободным Миром, где все и вся жили в согласии и гармонии. Волшебство спокойно уживалось с наукой, эльфы с людьми, даже орки не были такими злобными существами, как сейчас. Но однажды на Север пришел некий неизвестный и поселился в старинном замке под названием Хауз-Маунтэйн. Тогда Перекрестью не стало покоя: некогда мирный Север превратился в одну ледяную глыбу, где перестали жить всякие живые существа, кроме тех, которых подогревала злоба. Понемногу туда стали сходиться все существа, жаждущие Зла и победы над Добром. Они словно завороженные шли туда, забыв про всяческие заботы, следуя лишь по одному пути.

На Востоке в то время жил известный темный маг Мортимер Хан. Он был жутким бездельником, но весьма жестоким и коварным. Мортимер заметил, что твари его королевства отправились на Север, преодолевая даже холод, который был им непривычен, и наконец, разозлился не на шутку. Он отправил свою делегацию на Север, прямиком в замок Неизвестного. Мортимер ждал очень долго, но не получил ни ответа, ни своих людей. Тогда он послал огромную армию, чтобы разбить неизвестного противника, но и армия не возвратилась. В ярости, Мортимер хотел было отправить туда еще одно войско, но как-то вечером его нашли мертвым и посиневшим, словно от сильнейшего яда. Очевидцы рассказывали о человеке в черном. Он был довольно высок и передвигался удивительно легко, словно вообще не касался земли. Никто не знал, кто же это мог быть, но он направлялся прямо к замку Мортимера Хана. Стражи нигде не было, не было и следа пребывания ни одного человека в жилище. Тела Мортимера не было, там было просто пустынно, хотя в замке всегда было не менее ста человек и других различных существ.

Тогда за дело взялись все жители Перекрестья, ощущая нарастание Зла на Севере. Первые бои у Ущелья Погибель оказались неудачными, и на подмогу с острова Фолк послали полки. Фолкейские полки решили предпринять маневр и обойти Ущелье справа, но ему не было ни конца ни края. Тогда им пришлось спуститься в Ущелье… Бившееся у Ущелья войско Перекрестья так и не дождалось подмоги: Фолкейские полки просто не вышли из Ущелья. Остатки армии вернулись, но битва была проиграна. Вернувшиеся были либо сильно покалечены, либо немного не в себе, а когда их спрашивали, почему же они потерпели поражение с такими чудовищными потерями, они говорили о жутком страхе, охватившем их при подходе к Ущелью Погибель. Так и прозвали того неизвестного, кто возглавлял войска противника — Страх. Только недавно они узнали его настоящее имя — Нарионус, а может и не узнали, а просто назвали его так, чтобы он был антиподом самого доброго короля в Перекрестье — Ориона. *

(* В некоторых Северных и Центральных диалектах языка Перекрестья нет отрицания "не", но есть "Na". Если же после отрицания стоит "о", то оно превращается в "а", и наоборот. Но поскольку "а", стоящее после отрицания Na редуцируется, то получается примерно так: Narion. А к именам магов обычно прибавляется суффикс "us" — то есть Narionus.)

Никто точно не знает этого, но очевидно одно: Страх из далеких земель не дремлет. Нужно найти кого-то, кто сможет противостоять силам Зла и спасти последнее пристанище магии.

Том слушал очень внимательно, забыв, что на дворе уже глубокая ночь. Монивайс докурил трубку, пожелал Тому спокойной ночи, и сообщив, что Том может приходить к нему за помощью, удалился к себе в комнату. Том еще долго сидел под впечателением от происшедшего, а затем запер все еще открытое окно, улегся в постель и тут же заснул, даже не заметив появления Морлана.

Морлан постоял над Томом, сосредоточенно глядя на спящего, улыбнулся и удалился почивать к себе в комнату.

Глава 12. Ежегодный Ковен Ведьм

Эльф предпочел ничего не говорить магу о ночном происшествии.

Том с Морланом прожили в гостинице без названия еще неделю и никаких инцидентов за это время не произошло. Днем в этом месте было спокойно, но ночью постоянно слышались какие-то странные звуки, низкий голос на верхнем этаже, который был вечно закрыт, и шум ветра в коридорах. Стекла в комнате волшебника и мальчика уже который раз пришлось заменять: они были почему-то разбиты к утру, а половицы скрипели даже если на них не наступали. Том с трудом засыпал, а утром все переживания забывались. Странное это было место, даже более чем. Хозяина редко можно было увидеть в какой-либо другой части гостиницы, кроме как за регистрационным столом. Там он ел, спал и играл сам с собой в карты, пожевывая запрятанный под щеку табак. На природу выходить было немного жутко: чувствовалась вонь болот и постоянный горьковатый привкус на языке. Терроризирующий ноздри запах рассохшегося дерева в гостинице никогда не оставлял в покое, а со стен летела деревянная труха, но Морлан упорно оставался там еще "на денек-другой". Скрашивало проживание в этом непрятном месте то, что Стелла частенько приходила к Тому в гости, поболтать о том о сем и приносила что-нибудь из здешних сладостей. Горечь во рту на это время куда-то девалась и Том немного подбадривался. Вечером приходил Монивайс Гуд проведать Тома и рассказать очередную увлекательную историю. Том никак не мог взять в толк, зачем Морлан держит его в этом проклятом месте, да еще так долго. Морлан теперь редко заговаривал со своим учеником и вообще старался его не беспокоить, Том делал то же самое, занимаясь в основном изучением всевозможных книг по магии.

Том все чаще вспоминал историю о Нарионусе, его войске, и ему становилось совсем не по себе. Ночью его мучили непонятные видения, причем именно тогда, когда он закрывал глаза, пытаясь спокойно заснуть. Погода всю неделю была ужасная: дождь лил, как из ведра, а на беспросветном небе не было видно ни звезд, ни луны. Холод и то был каким-то мокрым и лип к коже, проникая сквозь одежду. Тома уже начинало тошнить от постоянной горечи во рту, зловонных болот, рассохшейся древесины, безлунных ночей, скрипа и гудения в коридорах, липкого воздуха и неразговорчивого хозяина, постоянно жующего свой табак и издающего победные возгласы после очередного выигрыша у самого себя в карты.

Неделя кончилась, оставив в мозгу у Тома пренеприятнейший отпечаток, и они с Морланом и (к удивлению Тома) с Монивайсом Гудом покинули старую гостиницу и направились к Светлому Западному Порталу. Стелле было жаль расставаться с Томом, она искренне пожелала эльфу удачи и робко попросила его подать как-нибудь о себе весточку.

Стоило путникам отойти на несколько километров от этого странного места, снова засверкало солнышко, на небе запели птички и деревья запахли свежей древесиной, подмоченной легким грибным дождиком. Тому была не слишком привычна компания Монивайса, но он был абсолютно уверен, что тот сможет помочь им в пути. Как-то остановившись на ночлег, Монивайс закурил свою длинную трубку, и они завели разговор о здешнем народе.

— Что я могу сказать тебе, Том? Даже в Нашем Мире полно разгильдяев, обжор, ненавистников, дураков, скупердяев, воров и тому подобной нечисти. Даже самые страшные приспешники Нарионуса не справятся со всей компанией этих ублюдков вместе взятых. Но ведь самое неприятное, что таких полно у власти, а власть дается не каждому. Сейчас самые высшие человеческие качества не имеют такую цену, как им противоположные. Могу сказать, что один скупец ценится за десятерых щедрых людей, один глупец за двадцать ученых, ежели он стоит у власти. Сейчас стал распространяться ранее ненавистный донос. Слышал, что существуют даже школы стукачей, только не знаю, где именно. Им все проходит безнаказанно, без единой помехи. Они могут издеваться над больными и сиротами, доносить на многодетные бедные семьи, где и лея в руках не держали, а стукачи лгут, что у тех где-то припрятаны сотни таких золотых монеток. Это бывает зачастую у людей Перекрестья, ведь они многое мнят о себе.

Ничто так не ценится, как человеческий род. Даже эльфам приходится ютиться по лескам, которые люди, возомнившие себя венцом природы, вырубают, убивая самый прекрасный и древний народ. Нет, дело не в Нарионусе, а в наших людских черных душонках, полных ненависти и желания власти; а Король Теней просто появился в "нужный" час, в "нужном" месте. Он дал свободу теневой стороне нашего "Я" и притянул его к себе, умудрившись направить брата против брата, алчность против добродетели, а ненависть против любви. Власть должна следовать к светлой цели, или она пожрет самое себя. А еще теперь появилась мода воспринимать друг друга по одежке. Никто теперь не поверит, что под уродливой внешностью может скрываться нежная и чувствительная душа, а под ослепительной красотой — стальная жестокость и черные побуждения. Только эльфы совмещают в себе красоту и доброту одновременно, но и они теперь оказались на шаг позади властолюбивых людей. Править должны такие, как Орион, а не такие как Ангус из Мадры. Но Орион слишком молод, а зло не дремлет, ждет своего часа. Что же теперь? Только такие как ты, потомки людей и эльфов, смогут спасти Перекрестье, а заодно помогут уничтожить Зло в Твоем Мире, где его также достаточно. Хоть я в нем никогда не был, но охотно в это верю. Ведь если ты эльф, то сочетаешь в себе красоту и доброту, а если еще и человек, то способен понимать проблемы людей, которые начали взращивать в своих душах семя Зла, и поэтому могут являться прямым его источником.

— Ты говоришь совсем как Морлан, — заметил Том, выслушав длинную речь Гуда.

— Это совсем не удивительно, ведь я его ученик, хоть и бывший, — ответил со смехом Монивайс.

— Но я до сих пор так и не понял, что же мне нужно сделать. Морлан и другие говорят: "Бороться со злом!". Да, Морлан?(он покосился на мага) Да разве же я знаю, как именно это надо делать?

Гуд вздохнул.

— Если бы я был вправе сказать тебе это!… Но если Морлан не сказал, значит еще не время…значит, надо ждать. Морлану необходимо доверять: он еще ни разу не сбился с пути, когда мы все с завистью поглядывали во тьму. Полагаю, что он хочет, чтобы ты сам нашел для себя дорогу.

Том кивнул. Он уже привык к загадкам и двусмысленным словам тех, кого он встречал на пути. Его вечный крест — искать дорогу на ощупь. Раз так — пусть! Он тоже не сойдет со своего пути, либо умрет. Тут он почувствовал, что уже слишком давно с ним ничего не приключалось. Но он твердо решил, что скорее всего, скоро "притянет" к себе неприятности, и нужно быть готовым ко всему…

— Кстати, Том, знаешь ли ты, что мы скоро подойдем к Ведьминой Плеши? — мягко вмешался в разговор Морлан.

— Ведьмина Плешь? А что это такое? — удивился Том.

— Это такая полянка возле горы, которая окружена плотным кольцом тисовых деревьев. Когда ведьмы собираются, то на поляну войти нельзя: стволы плотно смыкаются, — охотно сообщил Морлан.

— Там они устраивают ковен. — заметил Гуд, выпуская колечко дыма из своей длинной трубки.

Тома это слово озадачило. Он почувствовал себя глупо.

— А что такое ковен? — спросил он, чувствуя себя полным идиотом.

— Это шабаш ведьм на местном наречии. Никому не известно, о чем они там говорят. Собственно, это их дело! — доверительно сообщил Морлан.

— Женское дело, — подсказал Монивайс, обменявшись с Морланом насмешливыми взглядами.

— А на рассвете после этого там можно увидеть единорога или его следы. Копытца у них раздвоенные, как у козы, — сказал Морлан, мечтательно глядя в голубое небо. Такое выражение появлялось у мага на лице крайне редко.

Монивайс поднялся, отошел в сторонку, прочищая свою трубку, и заявил:

— Нам лучше идти. Где-то через час достигнем Ведьминой Плеши, еще день пути и мы будем у Светлого Портала. Но путь надо продолжить сейчас, иначе прибудем туда позже, чем предполагаем.

— У нашего юного друга множество скрытых умений, Монивайс. Наше время на него не действует, и мы могли бы достичь Светлого Портала в считанные часы, если он очень постарается. Но ты прав, нам лучше поспешить, — мягко заметил Морлан.

Путники собрали остатки еды, сложили вещи и направились строго на Запад по направлению к Ведьминой Плеши. Они могли бы конечно обогнуть ее, но Морлану явно хотелось увидеть единорога или его следы (Том точно не знал, что именно). Плешь была интересным местом для путешественника — иноземца, но Тома интересовали не столько единороги, сколько новые представители общества магов и волшебников. Тому нравилось общаться с людьми Перекрестья, особенно с магами, и ему очень хотелось снова увидеть Стеллу, хоть он и не мог понять, почему именно.

Том шел молча и размышлял, о чем же могут разговаривать ведьмы, слетаясь на Ведьминой Плеши, и что же это за секреты они обсуждают, если тисы, обступающие возвышение, смыкаются неприступной стеной. Морлан и Монивайс Гуд не беспокоили Тома разговорами, ведь ему еще предстояло увидеть грандиозное зрелище! Целый час путники продирались сквозь заросли терновника и малинника. Том орудовал посохом, Морлан — тоже, Монивайс же предпочел использовать собственные руки и изредка длинный загнутый нож. Попутно Том срывал красные ягодки и бросал их в рот, не замечая даже гусениц, спрятавшихся в недрах некоторых ягод. Терновниковые иглы пару раз стегнули его по руке, а одна угодила по лицу, оставив царапины на коже.

Было уже около пяти часов вечера, когда они наконец вышли на пространство, свободное от всякой растительности. Сразу после полянки шел крутой подъем вверх, и Том приметил около сотни деревьев, окружающих большой пятачок на верхушке холма. Том и без комментариев догадался, что перед ним та самая Ведьмина Плешь. Но было удивительно не столько это, сколько огромное количество народа, буквально толпившегося на круглой поляне. Том был удивлен, Морлан решил пояснить:

— Это что-то вроде серьезного совета, и его с не меньшей серьезностью празднуют.

Том увидел нескольких женщин и мужчин в серебряных и золотых мантиях, держащих в руках метлы.

— Это спортсмены. Сегодня вечером они будут показывать номер по Синхронному Полету. Выступят также несколько участниц, занимающихся Свободным Полетом, — пояснил Морлан.

— А что еще можно делать на метлах? — поинтересовался Том.

— В основном только фигуры, а другие опасные игры были запрещены: на метле и так опасно даже просто лететь.

Том стал разглядывать людей, находящихся на поляне. Недалеко от него стояли три ведьмы с посохами в руках, рядом, шагах в пяти, молодые ведьмочки по очереди показывали друг другу простенькие заклинания, размахивая волшебными палочками. Две девочки смущенно теребили в руках прутики, а третья вещала, гордясь:

— Мой волшебный прутик уже вырос на три дюйма! Как думаете, его уже можно считать за волшебную палочку?

Том усердно искал молодых людей того же пола, что и он сам. Где же все волшебники? Неужели здесь только ведьмы? На краю полянки кружили метлы без седоков, Тому показалось, что они играют в чехарду.

Вдруг Том увидел троих парней, и, предупредив Морлана, что отойдет ненадолго, отправился прямиком к ним. Юноши перестали разговаривать и с интересом смотрели на него.

— Привет! — сказал Том. — Меня зовут Том Уотсон, а вас?

Самый старший из юношей, с темными глазами и темными кудрявыми волосами ответил:

— Николас Телль. Это Робин Де Мутус. — (он указал на светлого мальчика с карими глазами), — И Лорэнс Нортон, — (указал на рыжего с немного косящими зелеными глазами, круглым лицом и курносым носом).

— Очень приятно. Здесь что-то устраивается? — вежливо вопрошал Том.

— Да. Ежегодный Ковен Ведьм. Сокращенно — ЕКВ. А мы приставлены к нашим учителям-ведьмам и поэтому приехали сюда. Точнее прилетели.

Шагах в семи от них стояли прислоненные к дереву метлы. Тут Николас Телль заметил в руках Тома посох, и глаза его округлились.

— У тебя посох? Но… ты же не старше меня… Может, ты какой-нибудь вундеркинд? Или искусный маг-оборотень, знающий секреты молодости?

Том смутился:

— Да никакой я не маг-оборотень. С чего ты взял? И мне на самом деле тринадцать лет. А что же у вас?

— Палочки, — ответил рыжий очень уныло, — У Ника самая больше всего похожая на палочку, самая длинная и толстая… А у тебя уже самый настоящий посох. В чем секрет?

Том смутился еще больше и даже покраснел:

— Да вы что, ребята. Просто Морлан обучает меня серьезным заклинаниям…

— Морлан? — ошалело перебил его Николас. — Но… Морлан твой учитель? Поверить не могу! Мне лично всегда хотелось взять у него автограф, а он оказывается твой учитель! Познакомишь меня с ним? — с надеждой спросил он.

— Э-э… Да пожалуйста, я-то, собственно не против. Конечно, — ответил Том неуверенно.

— Слышали? Я встречусь с настоящим Магом Морланом, и Том меня с ним познакомит! — гордо обратился Ник к своим приятелям.

Рыжий с завистью посмотрел на него, а блондин, ничего доселе не говоривший, неожиданно сказал:

— Ты совсем свихнулся? Пропульса Радикс и Ректа Приво его ох, как не любят! Хочешь, чтобы они тебе взбучку устроила? Они же до сих пор не знают, что ты его поклонник! А наши учителя…

— Но Ректе Приво не моя учительница! Твоя, а не моя! Пропульса Радикс такая умная, ты же знаешь! Что же мне теперь, совсем не есть, не дышать, если она так прикажет?! — разозлился Ник, перебив Робина.

— Успокойся, Ник. Мы не скажем, но она рано или поздно узнает. Ох, уж мне эти учителя! Вечно заставляют нас проговаривать их имя полностью! — проворчал Лорэнс.

— У тебя-то — Морлан, тебе повезло, — заметил Ник.

— Слушай, Том, а почему бы нам не стать друзьями? Давай дружить! — предложил Робин, тряхнув светлыми волосами.

— Да, он прав! — заметил Ник, — Давай дружить!

Рыжий Лорэнс кивнул и улыбнулся, показывая, что он тоже рад этому предложению.

Том тоже улыбнулся и сказал:

— Хорошо! Давайте будем друзьями!

Том вдруг почувствовал в груди что-то мягкое, но приятное, будто вдохнул свежего морского воздуха. Он никогда еще не чувствовал себя так здорово. У него есть друзья!

Вечер наступал быстро, и на небе появились первые блестящие звездочки. Том, Ник, Лорри и Роб сидели на склоне холма и наблюдали появление полной луны. Спортсмены готовили метлы к полету, проверяли их, поправляли мантии и тихонько переговаривались. Вдруг на всю поляну загремел голос комментатора:

— Добрый вечер, дамы и господа! Сегодня мы предлагаем вам незабываемое зрелище — Синхронный Полет! Спортсмены готовятся к взлету!

Синхронисты подошли к краю поляны, ставя конец древка в специальные ямки, крепко обхватывая древко руками у основания прутьев. Спортсмены легко взмыли в воздух, и их фигуры вдруг ярко осветились, у женщин и девушек — серебряным светом, у мужчин и юношей — золотым. Народ на поляне громко ахнул. Достигнув определенной высоты, они разделились и взмыли в разные стороны, словно яркие огоньки фейерверка, и закружили причудливым узором, то расходясь, то смыкаясь, кружась, образуя "венец", "волну".

"Волна" хлынула вниз, от нее отделились несколько "капель", и они красиво упали назад в "волну". Все присутствующие смотрели, высоко запрокинув голову, а некоторые открыв рот. "Вот это мастера!" — подумал Том. Вдруг огоньки сгруппировались в один большой огненный шар, и он начал приближаться к толпе. Присутствующие снова ахнули. Тому хотелось вскочить и отбежать куда-нибудь подальше, чтобы огненный шар не упал на его голову. Казалось, солнце падает, стараясь достигнуть Земли. Или… не Земли? Но Тому было сейчас это не важно, а "Солнце" все падало.

Тормознув на полной скорости, "Солнце" со звоном разлетелось на мелкие "осколки" и они снова рванулись в небо. Снова на небе загорелись красивейшие узоры и фигуры, выписываемые синхронистами Так продолжалось около получаса, и наконец, огоньки сошлись в "клин" и рванули к земле. Представление было окончено. Присутствующие взорвались аплодисментами. Том хлопал, не жалея ладоней.

— Здорово, а? — крикнул он, стараясь перекричать рев зрителей.

— Классно! — крикнул в ответ Ник, елозя на одном месте.

— Да! — в один голос согласились Роб и Лорри.

После обильного праздничного ужина, состоящего из разнообразнейших блюд, Том уселся на склоне холма вместе со своими новыми друзьями. Тому казалось, что он знает их всю жизнь, хотя познакомились они только часов пять назад. Ему тоже хотелось так же красиво летать на метлах, как и спортсмены, но он вспомнил свой первый полет на метле в замке Пауло Правосуда, и тут же отказался от этой идеи. Нет, хорошим летчиком на метле ему не стать, хотя можно попробовать, если Морлан разрешит… Том спохватился — он же совсем забыл про Морлана и Монивайса! Том огляделся: кругом было полно народу, горели факелы, но своих проводников он не увидел, да и при таком количестве народу вряд ли он бы их нашел сразу. Том подумал и успокоился: они не оставят его одного, и скорее всего находятся где-то рядом, общаются с магами. Он повернулся к Нику:

— Слушай, а когда начнется Ежегодный Ковен Ведьм?

— В двенадцать ночи, Том. Через час мы должны будем расходиться.

— А какие ведьмы допускаются к Совету? — поинтересовался Том.

— С четырнадцати лет, которые имеют волшебные палочки приличного размера. Еще час будет продолжаться Свободный Полет с участием двух спортсменок, — заметил Ник, движением головы указывая на двух девушек в серебряных трико, полирующих метлы. Их фигуры осветились серебряным огнем, и они начали выделывать на метлах такие трюки, что дух захватывало от одного взгляда.

Том как завороженный следил за этими акробатическими трюками и почему-то сильно беспокоился, как бы они не свалились с такой высоты. Стеллу бы сюда, неожиданно подумал Том, она бы уж оценила такое мастерство! Роб, Лорри и Ник беспокойно ерзали на одном месте. "Тоже волнуются, значит я не один такой!" — подумал Том облегченно.

Том и не заметил, как прошел час. Под аплодисменты зрителей серебряные спортсменки совершили почетный круг верхом на метлах, и затормозили у края поляны. Присутствующие уныло начали собираться, хоть им никто не напоминал. Но ушло, как ни странно, только меньше половины, а остальные начали готовиться ко сну, расстилая на траве лоскуты материи, или заклинанием сотворяя себе кровати. Вдруг Том увидел несколько фигур — десять или двенадцать — направляющиеся к вершине холма. Как только они достигли вершины, деревья окружавшие вершину холма, захрустели и сдвинулись вместе, образовав высокую и неприступную стену. Том открыл рот, но тут же захлопнул его, оглядевшись: люди вокруг даже не удивились, а по прежнему шуршали материей, готовясь ко сну.

Том снова обратился к Нику:

— А если дождь пойдет? Они ж промокнут!

— Не промокнут, — заверил его Ник, — Здесь дождь не идет. Знаешь, в прошлом году во время ЕКВ пошел сильнейший дождь. Так красиво было: кругом дождь, а поляна и холм — сухие, будто ничего и не было.

Тогда Том улегся прямо на землю, пожелал друзьям спокойной ночи и вскоре уснул.

*****

Утром его разбудили. Кто-то легонько тряс его за плечо. Том с трудом разомкнул веки. Это был Морлан.

— Доброе утро, парень!

Том еле поднявшись, огляделся и промямлил:

— Но еще так рано… Еще только рассвело….

Морлан хитро улыбнулся:

— Если хочешь увидеть единорога, то самое время!

Том снова огляделся: на поляне никого не было. Том удивился:

— А где же все?

Морлан хмыкнул:

— Все уже давно встали. Шесть утра! Кто ушел домой, кто пошел смотреть единорогов, и мы пойдем!

Том, ворча и позевывая, поплелся за Морланом наверх на холм. Они спрятались за тисовые деревья и высунули головы, исследуя полянку внизу. Кроме них, за тисовыми деревьями спрятались еще трое: две маленькие девчонки (одна из них была та самая, что хвасталась своим волшебным прутиком), и одна пожилая ведьма с посохом из красного дерева в руках.

— Ш-ш-ш! — сказала им ведьма, приложив посох к губам. Том подумал, что этим своим "Ш-ш-ш!" она могла бы распугать птиц на дальних деревьях поляны, не то что единорогов.

Вдруг Морлан осторожно коснулся плеча Тома, привлекая его внимание. Все уставились вниз, и Том почувствовал нарастающее в воздухе напряжение.

Неожиданно Том увидел единорогов. Высокие, красивые животные шли друг за другом, высоко подняв гордые головы с длинными, ниспадающими по спине гривами. Белоснежные тела животных блестели даже в неярком свете восходящего солнца. Изящные ноги легонько сгибались, а копыта, невесомо касающиеся травы…

— Видишь, Том? — шепнул Морлан. — Я говорил, что копытца у них необычные.

И действительно: копытца единорогов были похожи на козьи, а повыше копыт росли длинные кудрявые золотые волосы. Единороги мирно щипали травку, уверенно гуляя по полянке и потихоньку продвигались к лесной чаще.

— Ба? — тихо и неуверенно шепнула девочка с волшебной палочкой, подросшей на пару дюймов. — Можно я пойду вниз и погляжу единорожку?

Старая ведьма так глянула на внучку, что та сжалась.

— Не говори глупости, Фасилла! Ты же знаешь, что это невозможно! — прошипела старушка предостерегающе.

— Но…, - начала Фасилла.

— Пойдемте отсюда, девочки! — приказала старушка тихо. Она пошла вниз по склону, увлекая за собой двух сопротивляющихся внучек.

Морлан и Том остались одни.

Морлан шепнул Тому:

— Пойдем и мы вниз.

Том удивленно поднял брови. Морлан усмехнулся и объяснил:

— В это утро самый старый из стада единорогов теряет свой рог. Пойдем посмотрим. Может, там остался один.

Том и Морлан уверенно спустились со склона и обошли холм кругом.

— А они нас не заколют? — с опаской спросил Том.

— Что ты! Это очень дружелюбные животные! — возмутился Морлан.

Стадо уже позавтракало и отдыхало невдалеке. Морлан сосредоточенно высматривал в траве рог.

— Ага! Вот он! — сообщил Морлан, наклоняясь и подхватывая что-то блестящее в траве.

Да! Это был рог, витиеватый и блестящий, будто высеченный из слоновой кости.

— А куда уходят старые единороги, потеряв рог? — спросил Том тихо.

— В горы или в реку. И там умирают, — сообщил Морлан и добавил:

— Спрячь его! Теперь он твой и может пригодиться.

— Том! — вдруг услышал эльф голос за спиной.

Том обернулся и увидел идущих к нему Роба, Ника и Лорри в сопровождении Монивайса с трубкой в зубах и охапкой топлива в руках.

— Ребята! Вы еще не ушли? — обрадовался Том.

— Да как же мы могли уйти, если с тобой не попрощались? — по-доброму фыркнул Лорри.

— Ты не против, если мы пойдем поищем чего-нибудь съестного, Том? — спросил Ник.

— Конечно, конечно! — ответил Том.

— А я буду их сопровождать! — пыхнул через трубку Монивайс.

Все четверо вскоре скрылись за деревьями.

Морлан и Том присели на полянке. Том вытащил рог из кармана, "слоновая кость" ярко блеснула на солнце.

— Морлан? — тихо сказал Том.

— А? — ответил Морлан, посасывая кукурузное зернышко.

— Морлан, почему они не пытались убить меня? — вопрошал Том, теребя рог.

— Кто? — удивился Морлан, выплюнув зернышко в траву.

— Все недоброжелатели, сторонники Нарионуса, его Четверка. — обяснил Том и рассказал Морлану о ночном происшествии у гостиницы.

— А-а… Ну, пойми, парень, многие не знают, что ты — Избранный, а те, кто знают… В это не верят. Надеюсь, ты не очень огорчен? — забеспокоился Морлан.

— Я? Да я счастлив от этого! — воскликнул Том.

Морлан улыбнулся.

— Счастлив… А как насчет Нарионуса, а?

— Пока меня преследуют его подданные, мне ничего не страшно. Хотя, я боюсь, что они все-таки поверят, в то, что я Избранный. Но я знаешь что заметил, Морлан?

— Что? — спросил маг, настораживаясь.

— Слуги Нарионуса не тронут меня, пока я сам не приму их вызов и не начну им мешать в их злых умыслах и планах. Я прав? — Том вопросительно посмотрел на Морлана.

— Да, пожалуй, ты прав. — заметил Морлан, кивнув головой.

Еще полчаса Морлан и Том болтали о разных вещах. Том узнал от мага о множествах странных существ в различных частях Перекрестья, особенно на Западе. Запад кишел странными тварями, а Королевство Мадра — мантикорами. Мантикоры — ужасные звери с телом тигра, гривой лошади и головой старика с двумя рогами, закрученными спиралью. У них человеческие уши и скорпионий хвост, тройной ряд зубов. Но это все их облик по преданию, а на самом деле никакого скорпионьего хвоста у мантикоры нет (по крайней мере, у мадровских), и рога наверное, уже отвалились от старости. А грива — не поймешь: то ли львиная, то ли конская, да это и не важно. Уши человека и лицо старика- это правда, зубы и вправду в три ряда… Том слушал, раскрыв рот.

Наконец, вернулись ребята с Монивайсом.

— Вставай, Том! — крикнул ему Гуд. — И ты, Морлан, тоже! Нам пора!

— А мы проводим тебя до Светлого Портала, Том, — сказал Ник.

Том взвалил на спину мешки, еще раз полюбовался на отдыхающее после завтрака стадо единорогов, провел пальцем по спирали рога, лежащего у него в кармане и пересек полянку, возглавив поход. Теперь-то он знал дорогу точно: ровно на Запад, никуда не сворачивая. За ним бодрой походкой шагал Морлан, за ним Ник, Роб и Лорри, а замыкал процессию Монивайс, попыхивая своей трубкой, расправляя выросшие за время путешествия бородку и усы кончиками пальцев. Природа благоухала свежестью, роса в траве обливала обувь, рассыпаясь при падении на множество брызг. Том чувствовал себя уверенно, как никогда.

Глава 13. Синее молоко

Том шагал и думал о том, что скоро будет в другой части Перекрестья. Еще несколько часов, еще одна деревня — и они подойдут к Светлому Порталу.

— А у кого же камень? — испуганно спросил Ник.

— У меня, — ответил Морлан, похлопав по внутреннему карману на мантии.

— А зачем нужен какой-то камень? — спросил Том, потирая висок.

— Камень нужен, чтобы открыть Портал, Том. Без него на другую сторону не перебраться. Ты, наверное, слышал множество вариантов названия портала, к которому мы продвигаемся? Светлый Портал, Западный Портал, Секретный Портал… На самом-то деле настоящий Западный Портал чуть севернее, а этот второй специально построен… ну…

Маг прервал сам себя. Том осторожно глянул на его лицо. Морлан пожевывал губу и осторожно наматывал на палец прядку бороды, зажав в другой руке посох. "Продолжения не последует", понял Том. Он никогда не спрашивал, из какого дерева посох Морлана. Пора было, кажется, спросить.

— Морлан, а что за дерево, из которого сделан твой посох?

— Бук. Знаешь, когда я был в твоем возрасте, у меня была крепкая волшебная палочка, гений ты мой, — улыбнулся Морлан.

Лорри многозначительно посмотрел на Ника, Роб Де Мутус только улыбнулся.

Шли они примерно два часа, а потом остановились пообедать. Том шепотом обратился к Нику, так, чтобы Роб не слышал:

— Почему Роб все время молчит?

Ник шепнул так же тихо:

— Ты знаешь, кто он? Слышал когда-нибудь о Робине Добром Малом? (Том утвердительно кивнул). — Это он, — пояснил Ник. — Только он решил развить свои волшебные способности и поступил в Лицей Магии, который потом закрыли. Он был очень расстроен, и обратился к одной колдунье, Ректе Приво, которая согласилась учить его только в том случае, если она возьмет взамен его болтливость и повесит на его уста Заклятие Молчания. Он согласился, и теперь говорит крайне редко. Зная его имя, никто бы не стал с ним связываться, даже учить его, ведь он знаменитый проказник. Инициалы она ему оставила, и Первое имя. И дала ему свою девичью фамилию (сейчас-то у нее фамилия мужа- она была замужем лет десять назад). Она сама скуповата на слова и не выносит болтовни… А ты эльф, если не ошибаюсь?

— Да. Так говорят, — ответил Том.

Он уже привык к такому вопросу.

— Кто говорит? — удивился Ник.

— Морлан говорит. — устало ответил Том.

— А ты сам не знаешь, или я чего-то не понимаю? — Ник вытаращил глаза.

— Не знаю, — расстроился Том. — А откуда мне знать? Я ж не из Вашего Мира!

— Так ты нездешний эльф?!! Никогда не слышал, что где-нибудь еще, да еще и в Реальном Мире, есть эльфы! — заметил Ник.

Тут до него дошло.

— Ты — Избранный?!!! — осведомился Ник восхищенно.

— Да. — спокойно ответил Том, уныло пережевывая бутерброд с маслом.

— Ты что? Почему расстраиваешься? — спросил Ник, разглядывая Тома.

— Я боюсь, что не справлюсь!!! — взвыл Том шепотом.

— Ну — ну! Да ты что? Я же знаю, что Морлан никогда не ошибается. Так что можешь не беспокоиться! — улыбнулся ему Ник.

Когда с обедом было покончено, путники отправились дальше. Вдруг Том услышал пение и остановился.

— Ты что? — удивился Ник.

— Тише! — зашипел на него Том. — Слышишь?

Песенка раздавалась будто бы откуда-то снизу:

Мы лепрехуны, народец веселый

Крошка — башмачник смешон и пригож,

Только ведь людям теперь непонятно,

Что смысл жизни не в золоте… Что ж,

Зелень прикроет сокровище наше

Так, что его просто так не найдешь.

Спрячем поглубже от злостной охоты,

В дебри и чащи, сквозь темень молвы,

В сочной траве иль под сенью листвы.

Только ведь злато не каждому дастся,

Ежели только заслужите вы!

Ерлели — хи! Ерлели — ха!

Если ты честен, и нету греха!

Том глянул вниз и открыл рот от удивления, охнув: там, взявшись за руки, плясали маленькие человечки. Выглядели они очень забавно: зеленые брюки, бледные морщинистые лица, посреди которых красовался большой ярко-красный нос, на голове треуголка, на плечах такой же зеленый, как и штанишки, жилет с огромными золотыми пуговицами, длинные чулки цвета ясного неба, высокие башмачки с серебряными пряжками, очень большие, по сравнению с ростом человечков.

— Это лепрехуны, Том! — сообщил Морлан и обратился к человечкам:

— Здравствуйте, дорогие жители леса! Как поживаете?

Человечки перестали танцевать, петь, уставились на Морлана. Один из них выступил вперед и застенчиво сказал:

— Ты не смотри, уважаемый маг, что мы так престранно себя ведем. Вы ведь очень дружны с жителями соседней деревни, а у них беда: молоко посинело, и мы привлекаем подмогу.

Морлан нахмурился и начал большим пальцем поглаживать набалдашник своего посоха.

— Хм, — наконец сказал он, — вы и вправду не знаете, что делать? Можете расходиться по домам, лепрехуны: я со всем разберусь, а дорогу в деревню я знаю.

Человечки сняли треуголки, низко поклонились (шестеро путников поклонились им в ответ), и удалилилсь в чащобу. Морлан сделал знак своим спутникам, и они снова зашагали по лесу, забирая чуть севернее. Морлан теперь шел во главе процессии, постукивая посохом по твердой земле.

Вскоре из-за деревьев показались маленькие домики с соломенными крышами и малым числом окошек. Покуда путники проходили по улицам, они не встретили ни одного жителя. Загоны с лошадьми были крепко-накрепко закрыты, ни одна собака, ни одна курица не показались на каменистой пыльной дороге. "Где же все?" — с удивлением размышлял Том.

Неожиданно Том увидел впереди какую-то фигуру и указал на нее спутникам. Фигура двигалась довольно медленно и путники решили ее догнать. Но, очевидно заметив их, она так припустила вперед по дороге, что Том едва не потерял ее из виду. Путникам пришлось значительно ускорить шаг, чтобы поспеть за странной фигурой. Морлан было поднял посох, чтобы помешать фигуре удрать, но потом глянул на Тома, и Том без слов понял: пришла его очередь колдовать. Том поднял свой ивовый посох и направил на фигуру:

— Oboedio Brevis!

Фигура остановилась, Том мысленно поманил ее и сделал осторожное движение свободной рукой. Человек развернулся, направился к ним, и путники поняли, что это женщина. У нее были седые волосы, забранные под коричневый платок, на ней были такое же коричневое платье и и коричневая накидка. Светло-карие, почти желтые глаза, смотрели прямо.

Том опустил посох, голова у него поплыла. Такие простые заклинания: сказал слово, и готово, а сколько энергии надо на это потратить! Том устало сел прямо на каменистую дорогу.

— Здравствуй, сестра! Так что же происходит в этой деревне? — обратился к женщине Морлан.

Женщина вдруг вытянула из рукава прутик и через мгновение он стал посохом.

— Морлан! Ты! — она не спрашивала, она утверждала. — У нас невиданная беда! Наше молоко посинело и испортилось. Ты знаешь, что делать?

— Отведи меня, я посмотрю на ваше молоко, — сказал Морлан тихо и серьезно.

Женщина повела их по улицам, сворачивая то направо, то налево, и подошла к порогу какого-то домика с очень большим загоном для скота, расположенным неподалеку, где паслись коровы, помахивая хвостами и отгоняя надоедливых мух. Женщина осторожно, но настойчиво постучала в дверь домика, и ей открыли буквально через секунду. На пороге стояла высокая женщина в таком же платье и накидке, только серого цвета.

— Добрый день, Мэлюма. Эти люди — маги. Я привела их для того, чтобы они разобрались, что же происходит с молоком наших коров. (При этих словах Ник и Лорри густо покраснели, Том судорожно сжал в правой руке свой посох, Роб скромно улыбнулся).

Монивайс на миг вытянул изо рта свою трубку и сказал с улыбкой:

— Я не маг, сударыня, но постараюсь помочь, чем смогу.

— Хорошо, что привела магов, Уберия, — сказала высокая женщина в сером, а Морлана и остальных тихо, но твердо поблагодарила:

— Спасибо, господа. Пойдемте, я провожу вас в хлев.

И она повела их в загон для скота, осторожно ступая ногами, обутыми в холщовые чувяки, отороченные коровьей шкурой и деревянные башмачки. В коровнике стояли бидоны с молоком. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что молоко в них действительно синее. В некоторых бидонах будто были налиты чернила, и от них распространялось страшное зловоние. Том зажал нос, а Ник и Лорри скорчили жуткие рожи, Роб стоял спокойно, помахивая ладонью рядом с лицом.

— Все ясно! — сообщил Морлан, — Сообщите всем, чтобы знали: возьмите пробы молока от каждой коровы, вскипятите на огне, а когда свернется, выпорите молоко розгами. Поняли, миссис Мэлюма?

Мэлюма удивленно хлопнула глазами.

— Откуда вы знаете, что у меня есть муж?

— Я был знаком с вашим мужем Джуром, — улыбнулся Морлан. — Ничего не бойтесь, как только все владельцы коров, пострадавшие от синего молока, сделают так, как я вам сказал, это недоразумение с Проклятьем Синего Молока кончится.

— Спасибо, Морлан! — с благодарностью сказала Мэлюма. — Вы, наверное, проголодались? Позвольте отплатить вам добром на добро. Прошу в дом и к столу! — пригласила она их.

— Спасибо, с огромным удовольствием, — ответил Морлан.

После вкусного "второго обеда", как его назвал Ник, (состоящего из творожников, омлета, зеленого лука, серого хлеба, цветной капусты и блинчиков со сметаной), Монивайс помог Мэлюме по хозяйству, а затем пошел по домам деревни, чтобы сообщить хозяевам рецепт. Вскоре рецепт знала вся деревня и Морлан, Монивайс и мальчики простились с обеими женщинами и снова направились строго на запад. Том был очень восхищен действиями своего учителя. Теперь-то он и вправду уверился в том, что Морлан никогда не ошибается. Он с такой легкостью избавил деревню от напасти, даже труда это ему не составило!

— Я ж говорил: Морлан великий маг! — доверительным шепотом сообщил Ник.

— И никогда не ошибается, — вставил Лорри.

Вот путники остановились у большого бревна, тянущегося от одной стороны ущелья до другой. Ущельице было похоже на русло иссохшей реки, через которую был переброшен бревно-мост. От "моста" на той стороне тянулась дорога, выложенная серым камнем. Сначала Морлан проверил бревно на прочность, потом поманил за собой остальных. По дороге Том задал Нику то вопрос, который интересовал его всю дорогу до деревни.

— А как же вы доберетесь до дома, и вообще, отыщете своих учительниц?

— О-о! Все просто! Когда ты уснул, мы еще не спали, а ЕКВ окончился где-то в четыре утра, и мы тут же договорились со своими учительницами, что проводим тебя до самого Светлого Портала. Правда, Пропульса Радикс немного упиралась… А улететь отсюда очень просто: мы свистнем свои метлы. — ответил Ник.

— Как это "свистнем"? — изумился Том.

— Просто! — Ник вытащил из кармана маленький свисток, сделанный, очевидно, из дерева.

— Свистнул — и готово! Метлы летят к тебе со скоростью урагана. — пояснил Лорри.

По дороге Ник стал объяснять, по какому принципу это работает:

— У каждого из нас свисток из того же дерева, что и метла. Когда свистишь в него, метла не только слышит звук, но и чувствует его! Звук, доносящийся из свистка, странный, ты и сам его услышишь: он напоминает шелест листвы в ветренный день. Как известно, ни одно дерево не шелестит одинаково с другим. Это как отпечаток ладони: у всех линии различны. А кроме того, при покупке к метлам прилагается такой вот свисток, чтобы вызывать ее, если она не рядом. Когда метлу выстругивали, из того же куска дерева выстругали и свисток, а потом начинили заклинаниями. Ты ведь знаешь, что не на любой метле можно взлететь?

— Да уж, знаю! — ответил Том, припоминая полет на метле в замке Пауло Правосуда.

— Но и не на каждой можно опуститься или управлять ею! — продолжал Ник. — Твой посох из какого дерева?

— Ива, — ответил Том.

— А-а, а мой — вяз… То есть, я хотел сказать, моя волшебная палочка… — запнулся он, глядя себе под ноги.

— Морлан, а почему молоко посинело? Я никогда такого не видел, — поинтересовался Том.

— Да, скажи, пожалуйста! То есть, скажите…., - попросил Лорри и покраснел.

— Проклятие. Очень серьезное и не слишком трудное. Кто-то невзлюбил всех людей деревни, — ответил Морлан. — Для такого проклятия нужна не столько сноровка, сколько собственное благополучие. Ведь такие вещи никогда не прощаются. Если сделал что-либо подобное, навредил другим людям с помощью колдовства, ты выпустишь из себя часть человеческой сущности и скоро станешь бездушным. — так говорил Морлан, задумчиво сдвинув брови, и от этого у него на лбу собрались глубокие складки.

Остальную часть пути они шли молча, пока Морлан не остановился и не изрек:

— Скоро мы достигнем замка Супербуса. Будьте начеку, дорогие юноши! Это относится не только к Лорри, Нику и Робу, но и к Тому.

Предупреждение было принято, и путники снова пошли дальше. Вскоре дорога стала ровнее, но земля как-то потемнела и пожирнела, то и дело прилипая к обуви. Да, природа вокруг изменилась: листва на деревьях потемнела и шелестела при дуновении ветра так, будто тысячи змей или кошек прятались в ветвях. Ребята стали ступать осторожно, оглядываясь: не преследует ли кто? Монивайс положил руку на меч, скрытый под его плащом. Морлан шел, ступая кошачьей походкой так, что его и вовсе не было слышно. Том сжал в руке посох, помогая им себе при ходьбе. Земля, в которую втыкался посох, потивно чавкала. В сущности, здесь было не так уж страшно, хоть и неприятно. Наконец, путники остановились перед высоким, но небольшим по площади замком.

Архитектор, либо сам хозяин, желали придать замку крайне угрюмый вид (так Тому показалось на первый взгляд). Стены замка имели очень мало окон и таких маленьких, что через них едва-едва мог пробиться лучик света. Никаких округлых башен и впомине не было, замок казался правильным параллелепипедом, с некоторым количеством параллелепипедов рядом и по бокам. Крыша была прямая и не имела возвышений, увенчана была короной из бронзовых листов. Такая же правильная каменная ограда оберегала стены замка. "Еще бы колючую проволоку на края ограды — и совсем как тюрьма!" — подумал Том.

Морлан подошел к порогу первым, за ним ребята и Монивайс.

— Ну же, Том, теперь твоя очередь! — подбодрил Тома Ник.

— Но зачем нам к нему? — удивился Том, — Ведь ты же сам сказал, Морлан, что он тебя недолюбливает, да и ты его! Нам же нужно к Светлому Порталу!

Морлан улыбнулся и они с Монивайсом переглянулись.

— Ты еще не понял, парень? Замок Супербуса и есть так называемый Светлый Портал! — ответил Морлан.

У Том отвисла челюсть.

— Что? Но… Но… Ты же говорил, что он черный маг! Как в замке черного мага может быть Светлый Портал?

— Не переживай, — посоветовал Монивайс, — лучше идем. Нам еще многое предстоит.

Том перевел дух и пошел по лестнице, чувствуя себя так, будто уже успел пробежать три километра: для него подобное откровение было шоком. Морлан подошел вплотную к двери и вытянув руку, взялся за большое кольцо с головой волка. Огромная оскаленная пасть волка будто была залита бетоном, и живая волчья голова была украшением кольца. Морлан трижды постучал головой волка в дверь, отпустил кольцо и стал ждать. Дверь заскрипела и открылась. Том, увидев человека, стоявшего на пороге, судорожно сглотнул. И в самом деле, человек был не слишком приятен на вид: худое, будто у скелета лицо, на котором почему-то были видны еще свежие царапины, черные глаза, такие черные, что зрачков не было видно, длинные седые волосы спускались по плечам и спине, прическа была на манер эльфийской, острые эльфийские уши были резко заострены кверху. Завидев Морлана, Супербус (Том сразу понял, что это был он) оскалбился, показав острые белые зубы.

— Морлан! Мой бывший однокашник! — сказал Супербус. (Он явно был доволен что к нему заглянул хоть кто-то).

— Здравствуй! — кивнул ему Морлан.

— Ну, заходи, что ли, не стоять же на пороге! — голос Супербуса был очень похож на рык волка.

Морлан вошел и заодно с ним вошли Монивайс и ребята. Только Том стоял на пороге в нерешительности. Супербус подошел к Тому и впился в него своим гипнотическим взглядом.

— Так ты тоже эльф? — пристально глядя на Тома, спросил Супербус.

— Да, — ответил Том коротко. Ему уже порядком надоел этот вопрос.

— Хм… Ты ведь Избранный, так? — поинтересовался колдун.

— Так говорят, — ответил Том, глядя прямо в черные глаза Супербуса: ему не хотелось показаться трусом.

— Я это предполагал. Не боишься Нарионуса и его тварей? — усмехнулся колдун.

— Не боятся только дураки! — заметил Том.

— Да, пожалуй. Или те, кому нечего терять. Тебе ведь есть: у тебя много друзей, хороший проводник и бабушка с дедушкой, — заключил Супербус.

— Откуда вы знаете? — жестко спросил Том, не опуская глаз.

Колдун хмыкнул:

— Действуешь по принципу: враг Морлана — твой враг? Совсем неудивительно. Да ты не нервничай, я же просто спросил. Я о тебе многое знаю, ведь ты эльф, к тому же Избранный. Не злись так, мальчик! Лучше пойдем внутрь.

И Супербус, взяв Тома за плечо, буквально втащил его в замок. Морлан и другие уже сидели за столом в высоких креслах с ножками в виде волчьих лап и волчьими головами по бокам спинки; вокруг горели свечи. Супербус сел во главе стола, а Тома посадил по правую руку от себя.

— Френсис, как ты жил все это время? — спросил Морлан. (Супербус при этих словах вздрогнул).

— Да, да! Я еще не забыл твоего настоящего имени, — заметил Морлан.

— Забудь об этом! — приказал Супербус.

— Почему у тебя царапины на лице? — спокойно спросил Морлан.

— Когда что-то невидимое начало хлестать меня по лицу, я сразу понял, что без твоего вмешательства не обошлось. Это я наслал Проклятие Синего Молока на деревеньку: нахальные лесорубы срубали деревья вокруг, совершенно не заботясь о том, что лес может погибнуть, и добрались до моих дверей из Чистого дуба, пытаясь их растащить! Ведь это ты им помог? А я попал впросак. Видно, старею! — заявил Супербус, вставая с кресла.

Тут он налил из бочки эль в кружку и протянул Морлану. Том сердито глянул в лицо Супербусу, а затем Морлану. Неужели выпьет?

— Пей, пей! — усмехнулся Супербус, поглядывая на Тома, — не бойся! Не отравлено!

Морлан осторожно отпил из кружки.

— Спасибо, отличный эль! — поблагодарил он.

Вскоре Супербус угостил каждого. Том с сомнением смотрел на зеленоватую жидкость, и все-таки глотнул немного. Его тут же обдало чем-то сладко-горячим изнутри. Он никогда не пробовал эль, поэтому подумал, что если бы Супербус и подложил в кружку яд, то Том бы в любом случае его не заметил.

— Ну что ж, Супербус, — Морлан специально сделал акцент на его имени, — нам надо идти. Проведи нас, пожалуйста, к порталу. Спасибо за угощение.

— Идите за мной, — тихо сказал Супербус, делая знак путникам.

Он повел их по коридорам внутрь замка, каждый шаг разносился по замку и звук летел далеко вперед быстрее ветра. В замке был приятный холодок и пахло озоном. Длинные бесконечные коридоры вдруг оборвались, и они подошли к низенькой, но широко раздавшейся двери. Хозяин просто коснулся замочной скважины указательным пальцем, в замке что-то щелкнуло, и большая медная ручка повернулась, распахивая громоздкую дубовую дверь. В комнате за дверью перед ними предстало странное сооружение: огромный дверной проем помещался в центре зала. Том тут же предположил, что он состоит исключительно из платины. На врехней перекладине, как раз посередине зияла гулкая пустота — туда, верно, нужно было вставить берилл. Морлан начал копаться во внутренних карманах мантии и вытащил на свет бесцветный камень прямоугольной формы, подошел к проему, сотворил себе скамейку и, встав на нее, спровадил камень аккуратно в предназначенное для него отверстие. Когда он спустился со скамеечки, она тут же исчезла, и все увидели, что берилл разгорается изнутри ярким светом. Ярче, ярче, ярче — "бабах"! — взорвался чистейшим светом, слепя глаза. Этот свет напомнил Тому замок короля Ориона, а Монивайс и ребята ахнули. Супербус глянул на них, пожал плечами и продолжал смотреть. В проеме появилась пленка цвета молока и вскоре заполнила его снизу доверху. Свет манил к себе и притягивал.

Супербус стоял за их спинами и ждал чего-то, Том не одобрял этого ожидания, ему хотелось, чтобы этот неприятный тип поскорее убрался из зала с Порталом. Недоумевая, чего же Морлан ждет, Том потихоньку попрощался с Лорри, Николасом и Робом, и уже хотел войти в портал, как Морлан схватил его за плечо и обернулся к Супербусу:

— Френсис! То есть, я хотел сказать, Супербус, — тут же поправился он. — Ты забери, пожалуйста, берилл к себе на хранение, когда отключишь портал, ладно?

Том чуть не упал в обморок от такой… такой… Нет, не мог он назвать это глупостью, но неразумным действием… Нет, и так тоже не мог. Он понимал, как много Морлан для него сделал, начиная с того, что взял к себе в ученики, и заканчивая тем, что до сих пор от него ни на шаг не отходил. Но этот странный поступок Морлана был либо слишком безумным, либо слишком гениальным, а может быть, и то и другое вместе, ибо, как известно, гений и безумие далеко друг от друга обычно не уходят.

На лице Супербуса появилось подобие улыбки — или Тому показалось?

— Хорошо, Морлан. Рад, что ты мне до сих пор доверяешь…

— Ты говорил, вам пора, или для тебя время все еще не имеет значения? — осведомился Супербус своим обычным тоном.

— Пойдемте, Том, Монивайс. Спасибо, Супербус. До встречи, мальчики, — как ни в чем не бывало прогремел на весь зал Морлан, пропустив замечание Супербуса мимо ушей, и шагнул в молочно-белую пленку.

Том сказал ребятам последнее "Прощай". Потом он, задержав дыхание, ступил за Морланом. Монивайс оглянулся, махнул друзьям Тома на прощание и последним вошел в Портал. Тома захлестнуло теплой волной, согрело все тело, свет чуть ослепил его широко раскрытые глаза, сделав тело очень легким, и ему на миг показалось, будто он научился летать, и неведомая сила понесла его вперед.

Глава 14. Телохранитель для мага. Дракон идет

Тома вышвырнуло на землю первым. Морлан влетел за ним вместе с Монивайсом, который, естественно, был неразлучен со своей трубкой. Том поднял голову от земли и взглянул вверх: снова никакой двери, а лишь один шарообразный кусок чего-то колыхающегося, похожего на распластанную в воздухе медузу, повисел с минуту над их головами, и потихоньку исчез, расплывшись. Кругом было темно, хоть глаз выколи, лишь один квадратик света врывался в кромешную тьму. Том аккуратно встал, предварительно проверив, целы ли кости, и позвал:

— Морлан? Монивайс? Вы здесь?

— Тут, тут, парень, не беспокойся, — буркнул морлановский голос.

Сухой щелчок оповестил Тома о том, что Морлан поднялся на ноги.

— О, мо-я поясница! Как меч в спину воткнули, не иначе! — заворчал Морлан.

Тут Монивайс выразил свое недовольство:

— Трубку потерял!

— Что? — удивился Морлан. — Том, где ты?

— Здесь! Давайте на выход! — шепнул Том.

— Не могу: я трубку потерял, без нее никуда не пойду! — взвыл Монивайс.

Отличный боец, а ведет себя как ребенок. Подумаешь, трубка! Том хмыкнул и направился к выходу, потирая отбитый бок.

— Идемте к выходу, Морлан, Монивайс! Скорее! Здесь душно, — заметил Том.

Морлан наощупь пополз за ним, Монивайс остался в пещере, шаря руками по полу. Том закрыл глаза рукой от слепящего солнечного света, а маг начал мять поясницу своими длинными морщинистыми пальцами, делая при этом круговые движения головой, так, что позвонки потрескивали. " Как там ребята?" — подумал Том, глубоко вдыхая свежий воздух. Ему казалось, что последний раз он дышал месяц назад. Вдруг из пещеры раздался победный возглас Монивайса, который тут же вышел оттуда с трубкой в зубах и сильно всклокоченными, побелевшими от пыли бородой и волосами.

— А почему там так пыльно, Морлан? — спросил Том, глядя на солнце, отчего у него на глазах выступили слезы и скатились по подбородку.

— Давно уже никто не передвигался сюда без особой надобности. Все части Перекрестья разделены и ни одно существо не желает нарушать границы, да и зачем это им? Зареченцы уже лет сто как не видели Западных Эльфов, а только лишь местных. Слишком долго идти, и потом опасно. Представь себе, если пройти еще мили четыре от замка Супербуса, то выйдешь к утесу и увидишь Океан и настоящий Светлый Портал.

— Почему его так странно зовут? — снова задал вопрос Том.

— Да потому, что это его псевдоним. Он даже ухитрился написать под ним несколько книг, но они не очень популярны. Его так дразнили в школе. На самом деле его имя — Френсис, и он из знатной семьи эльфов. По достижении пяти лет, его родители отдали на воспитание его дяде-магу (он приходился, вообще-то двоюродным дядей, но это неважно), чтобы обучить даровитого парня, ведь сами они не владели магическим искусством. А потом он учился в колледже со мной, но ты ведь знаешь, что ни школ, ни колледжей теперь нет. Кстати, Френсис — совершенно не эльфийское имя, ведь его дядя настоял на том, чтобы парня так назвали.

— А почему он стал злым магом? — поинтересовался Том.

— Он? Да ни с чего. Простое любопытство. Только оно обычно наказуемо. Заинтересовался этим жутким делом, и стал колдуном. Это плохо, — ответил Морлан.

Наконец Том опустил свой взгляд от небесного светила, которое как раз сияло очень ярко, и оглядел окружающую местность. Издалека он увидел несколько домишек с соломенной крышей.

— Пойдемте- ка все к деревне! Может, узнаем что-нибудь, — посоветовал Морлан, и путники живо зашагали к домикам.

Минуть десять ходьбы — и путники оказались на чистейшей городской улице, какую они когда-либо видели. До того, как путники перешли разрушенные стены старого укрепления, жители вели себя совершенно нормально, а теперь застыли на местах в гробовой тишине. Том увидел, что все они уставились на Морлана. Мельник с мешками муки на плечах так и застыл, открыв рот. Какая-то женщина мыла окошки с внешней стороны дома, да так и села на землю, вытирая пыльной тряпкой вспотевший лоб.

— Я же тебе говорил! — предостерегающе зашипел Морлан на ухо Тому.

Тут человек огромного роста с топором на плече, буквально живая гора, но очень поджарый, с залихватски заломленным колпаком на голове и витыми усами, взревел:

— Морлан! Друг мой! Вот так встреча!

Морлан вздрогнул и оглянулся. Тут же деревенька зажила прежней жизнью, зашевелилась, запела и завыла прежними голосами газетчиков и торговцев подержаной утварью. Человек закрутил ус на палец, ухмыльнулся широко, и поспешил к Морлану здороваться. Он крепко сжал мага в объятьях и затряс его руку.

— А! Лиго! Как поживаешь? Как дети- внуки? — облегченно вздохнул Морлан.

— Помилуй, Морлан, какие внуки? Ты про младшую Лакену, что ли? Она, конечно, уж год как вышла замуж, но муж третьего дня пропал и больше его не видали! Жаль, хороший малый был… — всхлипнул усатый человек.

— А детки- живехоньки, только обленились совсем. Видишь, еще с топором гуляю? Так это от воришек. Говорят, целая толпа развелась. Ух, я их! Или в соседний бор схожу, топлива исколю, — продолжал он весело.

Том, увлеченный разговором Морлана и Лиго, совсем забыл про людей, сходившихся поглазеть на мага. То и дело шелестели голоса:

— Морлан! Ого! Быть не может! Знахарка говорит, уж лет десять как помер!

— Врет твоя знахарка! Живой — видишь?

— Не обращай внимания, Морлан! — прогудел Лиго. — Пойдем лучше к нам в гости! И вы идите!

И, увлекая за собой всех троих, оттесняя толпу, он повел их к самому крайнему дому на улице. Дом этот имел черепичную крышу и был раза в два больше других. Первым делом их засадили за стол. Жена Лиго оказалась очень приятной женщиной, светловолосой и румяной с кожей цвета топленого молока. На стол подали индейку чудовищных размеров. Лиго потянулся за ножкой, тут же получил ложкой по руке и его отправили к рукомойнику. Гости последовали примеру Лиго, старательно мывшего руки с оскорбленным видом. На вкусный запах пришли четыре девочки и мальчик. Позже Том узнал их имена: та, что постарше — Фена, средняя — Дуза, младшая — Аврил, и все трое- племянницы. Четвертая — Урсула — родная дочь Лиго и Лакены (так звали его жену). А мальчик — родной сын Лакедемон.

Сев за стол вторично, Лиго оторвал ножку, откусил от нее кусочек, и тут же протянул Тому вторую огромную "ножку" птицы со словами:

— Съешь курятинки, сынок!

Том скосил глаза на чудовищных размеров куриную ногу, которую он обозвал индейкой по незнанию и сказал:

— Да, спасибо.

Принял из ручищи Лиго куриную ногу и стал жевать.

Вернулась жена, всплеснула руками и с наигранной сварливостью сказала:

— Лиго! Я еще тарелки не принесла, а ты уже жуешь курицу, да еще и гостя к этому призываешь!

— Извините, мэм, я правда, не хотел. — начал оправдываться Том, пряча косточки в салфетку.

— Ой, да я не виню тебя, мальчик. Кстати, как тебя зовут? Ты, верно, ученик Морлана? — строго заметила Лакена.

— Да, мэм. Меня зовут Том Уотсон, — облегченно ответил Том.

— Том? Хм… Морлан нам говорил про тебя… Что ты живешь где-то очень далеко, и ты эльф, только наполовину… И еще что-то, только я уж не припомню, что именно.

После обильного обеда (или ужина — Том уже не помнил, чего именно), все трое пошли прогуляться по деревне.

— Ты им не сказал, кто я? — спросил Том, старательно исследуя дорогу под ногами.

— Они, конечно, люди хорошие, но никогда не думают, что можно сказать, а что ни при каких обстоятельствах говорить или пересказывать нельзя. Что думают, то и говорят.

— А чем они вообще занимаются?

— М-м… Когда как. Лиго работал лесорубом, а теперь ведает распространением древесного угля и древесины. Его племянницы нездешние и приехали отдохнуть из города Мадры. Кстати, нам здесь суждено переночевать. Хочешь, открою тебе один секрет? Племянницы Лиго — дальние родственницы трех сестер — горгон.

Том вытаращил глаза.

— Да, да! Я не шучу. Если их разозлить, то волосы на их головах начинают шевелиться прядями и тихо шипеть. Но такое редко бывает. Лиго сам родственник гномов, а его жена — потомственная знахарка.

— Вот это семейка! — восхищенно произнес Том.

— Ничего удивительного, ведь здесь почти все такие. Когда-то этот городок был военным поселением, а сейчас разросся, жителей понаехало.

— У них такие большие… м-м… куры? — решил узнать Том.

— Да. Лакена знает, чем кормить домашний скот и птицу. Поэтому туша такой курицы даже для индейки будет велика.

Все трое свернули направо и очутились на широкой площади, выстланной красным кирпичом. Она выделялась пятачком среди земляных дорожек поселения- городка. Посередине площади стоял плохо сколоченный ящик, примерно доходящий до груди взрослому мужчине. Очевидно, это сооружение являлось трибуной. На площади было много народу, все оживленно о чем-то беседовали. Завидев Морлана, народ затих. Том удивленно огляделся по сторонам. "Странные они какие-то…" — промелькнуло у него в голове.

Вдруг в толпе кто-то рявкнул:

— Речь!

Сотня голосов сразу подхватила троекратное " Речь!", и пошло-поехало. Вперед из толпы вышли трое, подошли вплотную к путникам с такими лицами, что Том нервно сжал посох, а Монивайс осторожно поглаживал рукоять меча правой рукой, а левой придерживал свою старую подружку-трубку, выпуская седые клубы дыма. Трое бугаев оскалбились неумело-приветливо и, сцапав Морлана под руки, потащили его к трибуне. Не успев толком ничего понять, Морлан оказался поставленным на скамеечку у ветхого ящика и растерянно оглядывал толпу, подбадривавшую его веселыми криками.

— Ура Морлану! — ревела толпа.

Морлан стоял на скамейке, вцепившись руками в ящик, и никак не мог понять, чего же от него хотят. Толпа, переглянувшись, грянула на все поселение:

— Речь!!!

— Какую?!!! — взревел Морлан, словно раненый лев.

— С чем пришли! — крикнул кто-то.

— Откуда? — вторил другой.

— Поможете? — подсказал третий.

— Ну…Хм… Ладно. Добрый день, дорогие дамы и господа!

— Какие ж мы господа? — осведомился чумазый паренек с полосатым леденцом в руке, но его тут же заглушил гром аплодисментов.

— Рад приветствовать вас на этой площади! — продолжал Морлан как можно невозмутимей и увереннее.

Снова гром аплодисментов.

— В город нас пришло трое: я, Том Уотсон — благороднейший эльф, последний в своем роде, и Монивайс Гуд — воин, прекрасно показывает себя как в рукопашном бою, так и в бою на мечах, и знает магию, а поскольку учился усердно, то кое в чем преуспел.

Крики, хлопки, свист. Троекратное "ура" в честь путников. Толпа как по команде, расступилась, пропуская Тома и Монивайса к трибуне. Только сейчас Том осознал, что Морлан особо не напрягает голос, и с удивлением заметил, что тот держит посох как микрофон, и говорит в него, а конец посоха светится красноватым светом.

— Мы пришли сюда, чтобы попросить помощи от вас…, горожан.- (эти слова Морлан немного замял, чуть не сказав "поселян", и решил попросту их не обижать). — Дабы вы по мере возможности предоставили нам кров за лей пятьдесят бань, так как вот уже несколько ночей мы спали под открытым небом.

Воцарилось молчание. Народ с ужасом глядел на Морлана. "Неужто мало?" — подумал Том. Только он это подумал, люд взревел:

— Да мы вас бесплатно! Бесплатно! Так дорого платить за кров? Немыслимо!

Том заметил, что народу прибывало.

— Один лей и две бань стоит корова или лошадь! — шепнул на ухо Тому Монивайс.

— А в Навозболе один лей — билет на игру! — ответил Том так же тихо.

— А если вас что-то беспокоит — говорите и не стесняйтесь. Спасибо за внимание! — и Морлан с молодецкой легкостью спрыгнул со скамеечки.

Его тут же обступили поклонники, желая получить автограф.

— А мы знаем, кто вы! — услышал вдруг Том голос за спиной и резко обернулся: рядом с ним стоял тот самый чумазый мальчишка с леденцом, который уже успел притащить с собой целую ватагу ребятни. Все они с интересом разглядывали пришельца. Внутри у Тома тут же все похолодело и желудок защипало, будто он покрылся ледяной коркой, при мысли о том, что ему снова придется выступать в роли "спасителя", и каждый из них будет читать целый список мечтаний на этот счет. Он весь обратился в слух и застыл, ожидая рокового удара.

— Вы полу-эльф! — сообщил парень, явно гордый своим открытием.

"Ох ты Господи, какой догадливый!" — съязвил Том про себя, немного успокоившись.

— Кто же вам это сказал? — поинтересовался Том.

— Лакедемон сказал! — ответил чумазый, указывая на сына Лиго.

— Ладно, ладно. Меня вы все уже знаете, а вас как называть? — перевел Том тему разговора на другой объект.

— А-а! Меня — Флавиус! — отчеканил чумазый, польщенный таким вниманием.

Через черноту угольной сажи проступали пряди золотых кудрявых волос.

— Ты не мог бы, Флавиус, ознакомить меня с местностью, а то я совсем здесь ничего не знаю? — спросил Том.

— Да, да! Конечно! Сюда, пожалуйста! — ответил Флавиус крайне услужливо и засеменил рядом с Томом, проводя его по площади к следующей улице. Том обернулся на Монивайса, но тот только кивнул, поскольку слышал весь разговор.

Компания ребят была крайне разношерстной, но почти все бедно одеты, кроме Лакедемона. Тот шел тихо, но какое огромное достоинство светилось во всем его существе! Несмотря на некоторую неотесанность отца, парень был, напротив, полон высокой самооценки и если говорил, то четко, но не без постоянной легкой издевки. Ему Том явно не очень понравился, и Том старался с ним не заговаривать. Возраст Лакедемона был примерно таким же, как и Тома. Волосы его были также кудрявы с золотом, как и у Флавиуса, но аккуратно причесаны, что их сильно различало. Глаза были серые, будто подернутые инеем, Лакедемон имел постоянную привычку прищуривать их при разговоре, что приводило собеседника в сомнение, хорошо ли Лакедемон к нему относится. Пытливые, но холодные глаза сына Лиго тут же обнаружили в руках Тома посох, и он с еще большим сомнением насчет навыков Тома уставился на него, изучая. Что больше всего отличало Лакедемона от остальных, была родинка на правой щеке, черные брови и ресницы, и шрам от мочки уха до подбородка на левой. Том удивился, как же это он раньше его не разглядел.

Флавиус в это время показывал Тому окрестности. Вскоре Том понял, что главной достопримечательностью поселения была Советная площадь с ящиком и скамеечкой посередине и книжный магазин (один на все поселение), а вот оружейных складов и кузниц было пруд пруди. "К войне, что ли, готовятся?" — удивился Том про себя.

Том решил спросить Флавиуса об этом, и тот так ръяно замотал головой, что Том подумал, не отвалится ли она у него.

— Что вы! У нас так всегда! — ответил Флавиус.

Том изредка замечал некоторые различия языка Центра и западников: отрицания Na не употреблялось вообще и западные жители более мягко выговаривали слова. Том был единственным пепельным блондином из всех златовласых ребят, и поэтому чувствовал себя как-то неуверенно.

К этому времени вся компания подошла к маленькой лавчонке.

— А вот и пивная…, - Флавиус немного замялся на этом слове и заметив удивление на лице Тома, быстро добавил:

— А что тут такого? Мы все пьем свежее пиво на обед. Тут у нас так принято. Семьи закупают целые партии, а еще есть здесь колбаса, лучшая в Перекрестье! Делается только у нас! — Флавиус сладостно причмокнул.

Том представил себе свежую рогульку колбасы, только что упакованную в натуральную кишку, и у него прямо-таки слюнки потекли. Тут он вспомнил, что уже будто целую вечность не ел настоящего мяса. Том сглотнул и посмотрел на Флавиуса, который вещал что-то про эту пивную с колбасками.

— Может, зайдем? — отчетливо услышал Том свой голос и запнулся, покраснев.

Мальчики воззрились на него как по команде.

— Ну… Но у нас нет лишних денег! — пролепетал Флавиус.

— Вы правы! — с усилием признал Том, хотя желудок был с ним не согласен и справедливо протестовал против наглого хозяина, бунтуя и начиная жестокую борьбу с разумом.

Том с сожалением проводил взглядом здание под названием "Мясной Тобби и сыновья" и отвернулся решительно, думая, что лучше не делать поблажки собственному организму. Ему оставалось только поджаривать мнимые колбаски на своем воспламенившемся воображении. Через пару минут Том снова ощутил на себе жгучий взгляд Лакедемона. Том решил, что лучше не прятаться от чужих взглядов, дабы не прослыть трусом, и тут же ответил взглядом на взгляд. Мальчики изучали друг друга с большим интересом, пока Том не взглянул на шрам Лакедемона, и тот, зло сощурив глаза, уставился в землю. "Ему это не нравится", — подумал Том и постарался представить себя на месте сына Лиго. Том успел заметить, что волосы Лакедемона все же отличаются от волос других ребят: и погуще, и посветлее, а кожа смуглая, хотя рыжые обычно не загорают и смуглыми не бывают. Черты лица были исключительно правильными….

"Еды"!! — настойчиво требовал желудок, перебивая мысли Тома. Том облизнул губы. Тут он вспомнил, что время к вечеру, а он ничего не ел с той самой минуты, как они покинули дом гостеприимного Лиго. Казалось, это было сутки назад, не меньше. Скоро желудок начал уныло подвывать, а в ушах стучало: "Есть!" "есть!", перед глазами так и стояла вывеска "Мясной Тобби и сыновья". И вот уже в воображении Тома возникла картина: сам Тобби несет ему целый окорок на здоровенном блюде и дарит его просто так… Под конец этой мысленной тирады желудок издал самый высокий из всех звуков, на которые способен, а потом взревел, как Отелло, узнавший о неверности Дездемоны, и Том решительно сказал:

— Пойдемте в лавку мясника!

Флавиус снова устремил на Тома свое вечно удивленное чумазое лицо и пискнул:

— Но у нас же нет денег….

— Есть! — еще решительнее отозвался Том, шаря по карманам с особым остервенением.

Мальчики уставились на Тома голодными глазами и ждали, следя за его действиями.

— О! Как же я мог сомневаться, мистер Уотсон! Разве вы, порядочный эльф, не можете иметь с собой несколько бань на дорогу! — начал было восхищенный Флавиус, но Том перебил его.

— Ты не прав ни в том, ни в другом, рыжик! И прошу тебя, не называй меня "мистер Уотсон", пожалуйста… Во-первых, ты, верно, не видел эльфов, которые, как известно, денег не любят, а во-вторых, у меня не бани, а вот что! — и с этими словами Том вытащил целый лей.

— Ого! — воскликнули ребята, кроме Лакедемона, который насмешливо смотрел на Тома. Ему явно было не впервой видеть целую стоимость коровы или лошади, или билета на Навозбол. Том почему-то подумал, что Лакедемон уже играл в Навозбол. Не смотря на насмешку в глазах Парня-со-Шрамом (как его окрестил Том про себя), Том постарался придать лицу самое невозмутимое выражение, какое только было в наличии, и зашагал в обратном направлении к лавке Тобби. Ребята гуськом и крайне нерешительно поспешили за ним, но Лакедемон остался на месте, провожая взглядом всю компанию. Флавиус остановился, повернулся к Лакедемону:

— А ты? — спросил он довольно громко.

Ребята шли за Томом и ничего не замечали.

— Зачем мне это? Что я, дома не поем? — фыркнул Лакедемон.

— Ну, как знаешь, Лак. А то он всех угощает. Правда, классный? — с восторгом поинтересовался Флавиус.

— Не лучше, чем вы все, недомерки! — холодно ответил Лакедемон и пошел в совершенно противоположенную сторону, оставляя позади себя ошарашенного его гневом Флавиуса, даже не удостоив его взглядом.

Когда чумазый очнулся от удивления, он с криком: "Подождите меня!" — рванул за Томом. Вскоре они уже сидели за столом у окна и жевали бутерброды с окороком, потягивая чай из кружек (хозяин отказался подавать "малолетним" пиво "в отсутствии взрослых"). Мальчики нимало не расстроились, а Флавиус, чтобы предупредить разочарование Тома, посоветовал:

— Представь, что это пиво. Накрой кружку крышкой и встряхни посильней, тогда появится пена.

Через некоторое время Том спросил Флавиуса, приканчивавшего вторую порцию бутербродов:

— А почему у Лакедемона шрам на лице?

— А! Это! Он же играет в Навозбол, а еще гоняет на метле. У нас в городке раз в три месяца устраиваются гонки на метлах и многие съезжаются поучаствовать. Вот он как-то в позапрошлом или поза-позапрошлом году шмякнулся с метлы и как раз в кусты терновника! Распорол себе левую щеку от уха до подбородка, а еще весь поцарапался, но это все зажило и пропало, а вот этот шрам — нет. Страшные эти гонки, но за них деньги платят. Выиграл, так бери все деньги в заложке: и те, которые гонщики на кон положили, и те, которые поставили болельщики. Конечно, часть болельщицких денег распределяется между выигравшими болельщиками, но другая уходит победителю гонок. Я бы сказал, что отчасти семейка Лакедемона разбогатела на его увлечении.

— Как так? Неужели они собственного сына не жалеют? — изумился Том.

— Так это ж его деньги! И его дело! Родители вообще уже его не ограничивают ни в чем, так вот. Понял? — возмутился Флавиус.

— Да. Ты в школу-то ходишь? — поинтересовался Том.

— Школа? А-а, я ж слышал. Там учат чему-то, вроде? Не знаю, не ходим мы. А ты…, вы у Лакедемона спросите, он ученый, мы ж нет! — оживился Флавиус.

Том тяжело вздохнул. "Да, от него явно ничего не добьешься, да и от них всех! А у Лакедемона узнавать — нет уж, увольте!" — подумал Том.

Тут разомлевший от обилия еды Флавиус оживился, пожирая глазами посох Тома, прислоненный к стене рядом с хозяином.

— У вас настоящий посох?

— Э-э… Да, настоящий. Ну скажи, что тут удивительного, — промямлил Том и сердито посмотрел на Флавиуса: как же он не любил эти вопросы!

— Но у нашей знахарки и посоха-то нет! А вы еще… м-м-м…Извините за это… Но слишком молодой… Простите… — попросил Флавиус.

— Меня учит Морлан, так что ж тут удивительного? — осведомился Том.

— Да… Я ж не дурак, понимаю. Ну, как это сказать… Ну, я ж вообще не подумал. Ага? Простите? — заискивающе пискнул Флавиус.

— Да ладно, о чем речь! — кивнул Том, засовывая в рот последний кусок бутерброда.

— А-а… М-м… Покажите нам колдовство? Я… То есть, немного совсем. А? Ну можно? Вы умеете колдовать? — разглядывая посох Тома спросил Флавиус.

— Что же тебе показать? — лениво спросил объевшийся Том.

— Ну хотя чтоб небольшое волшебство, а? Ма-аленькое! — попросил Флавиус.

— Ладно! — согласился Том, вытер руки и промокнул губы салфеткой. И взялся за посох.

— Illustro! — тихо шепнул он посоху, и конец посоха засветился, огонек оторвался от посоха и повис над головой Тома.

— Ух! Красиво! Ты как так умеешь? — хлопая, спросил Флавиус. Другие ребята тоже хлопали, да и хозяин Тобби с сыновьями, Диком и Херши вытаращились на Тома, аплодируя с особым остервенением.

— Я ведь учился! — заметил Том и улыбнулся зрителям.

— Пошли дальше смотреть город? — предложил Флавиус.

— Пошли! — согласился Том и встал, ребята тоже.

— Погодите! — к Тому подбежал Дик, двенадцатилетний мальчик с длинными волосами цвета мокрого песка, и протянул Тому девяносто пять бань, — Вот сдача.

— Спасибо! Пошли, ребята! — сказал Том и направился к выходу.

— Может, повидаем Левис? — обратился Флавиус к Тому, когда они шли по узенькой улочке по направлению к Советной площади.

— А кто такой Левис? — заинтересовался Том.

— Не кто такой, а кто такая! — возбужденно поправил его Флавиус. — Это девочка. Она проникнуть сквозь стену может и даже парить в воздухе!

— Без магии? — недоверчиво спросил Том, ведь он забыл всякие сообщения в газетах про подобных людей у себя дома и забыл, что означает "без магии".

— Вот уж не знаю! Как объяснить-то, если ты не видал?

Тут улица стала сужаться и в конце концов стала такой узкой, что пролезть можно было только боком. Том измазал себе всю куртку и брюки. Вдруг узкая улица расширилась и стала почти такой же ширины, как и Советная площадь. В самом центре возвышался дом с черепичной крышей, как и у Лиго, но еще с широкой короткой трубой. Окна были распахнуты настежь. Большая площадка около дома была размечена и имела по бокам какие-то странные трубки, вроде каминных, но не каменные, а стеклянные.

Флавиус прошел по площадке, добрался до входной двери и постучал. Тут наверху в районе крыши раздался странный шорох и скрежет, ребята, все до единого, задрали головы вверх и увидели весьма живописное зрелище: девочка, чуть менее чумазая, чем Флавиус, сидела на метле, крепко стиснув коленями древко метлы и взявшись за деревянные рога, точно прикрепленные у прутьев, словно велосипедные рули, парила в воздухе прямо над трубой. Волосы ее растрепались и торчали в разные стороны, серо-зеленые глаза светились, а мантия по-гусарски висела на одном плече.

— А! Флави! Ты и друзей привел? Залетай! Ух! — и, резво развернувшись, она нырнула в трубу.

Том открыл рот и сразу же закрыл, последовав за Флавиусом.

На пороге уже стояла Левис (а это была именно она) и хитро улыбалась, придерживая метлу за рога. Лицо ее уже было умыто и волосы чисты, но так и не причесаны. Они были прямыми, пепельного цвета с легкой искрой.

— Здравствуйте, мальчики. Хм… (она на секунду задумалась и уставилась на пол, приняв самый серьезный вид). — Я не ожидала, что вы придете. С какой целью, позвольте спросить?

Ее серо-зеленые глаза впились пытливо в глаза Флавиуса.

— Я… М-м… Тут один пришел… Ну… Эльф, в общем, Том… Как его… Уотсон! Полу… то есть… Эльф, я хотел сказать…,- Флавиус вдруг стал совсем косноязычным.

— Что же ты сразу не сказал? Говорила же я тебе, Флавиус, ты уже не ребенок. Читать надо больше, пойми! — тут взгляд ее упал на лицо Тома, и глаза ее чуть расширились.

— Гм… Ну что же, проходите, располагайтесь…Будьте как дома, но (она строго посмотрела на Флавиуса) не слишком распускайтесь, а то мое терпение не безгранично!

— Ты почему… эта… Из трубы, да с метлой? Так ж никогда не было, то есть… М-м…, - усаживаясь прямо на ковер, заметил Флавиус.

— Ты прав, Флавиус, я себе этого доселе не позволяла, но я и гостей не ждала. Ты же знаешь, что я до сих пор не научилась избирать направление полета, и приходится пользоваться метлой… Во-первых, сними ботинки у двери и поставь под скамейку, а во-вторых, что за вид?

— У тебя минуту назад тоже был… вид! — хмуро заметил Флавиус.

— Я про это не говорю: моя ошибка, а ты, ежели собираешься в гости, умойся и приведи себя в порядок. Я-то возьму эту ошибку на заметку, а вот ты — не уверена.

— Ты еще долго будешь в городе? — поинтересовался один из мальчиков.

— Нет. Скоро (послезавтра, полагаю) я уеду к эльфам, — тут она тяжело вздохнула, — жаль, я не эльф…

— Ага! А вот он — да! — ответил на это Флавиус, кивнув на Тома.

— Я уже поняла. (Она нахмурилась) Ты магией занимаешься? — обратилась она к Тому.

— Да, учусь у Морлана, — ответил Том, прижав к себе посох.

— У Морлана? И как, преуспеваешь? — поинтересовалась Левис.

Тому вопрос не понравился и он отвечал как можно равнодушнее:

— Морлан мной доволен.

— Ты получил посох? — не отставала девочка. — Тебе его Морлан дал?

Том повел плечами и ответил бесцветным голосом:

— Нет.

— Нет? Ну, потом поговорим. Вы проголодались? Не откажетесь от чашечки чая? — обратилась она ко всем ребятам, обведя их взглядом.

— Да, можно. Эта, спасибо, — сказал Флавиус, остальные тоже согласились, а Том забеспокоился, подумав о том, что Левис может ненароком выставить его в дураках перед ребятами, указав на норнов, давших ему посох, ведь сам он его не растил. Но все оказалось куда лучше.

— Прошу сюда! — сказала Левис ребятам, проводив их на кухню.

Дом был и правда очень искусно обставлен: на потолках висели люстры с полными свечами, резная мебель, камин и печь, и даже два дивана. На одном из них, в гостиной, лежала белая кошка из породы персов и щурила голубые глаза на Тома. Увидев, что они идут на кухню, кошка рванула за ними и заскрипела странным голосом, выпрашивая еду.

— Сядь, Бланка. Разве можно так вести себя в присутствии гостей?

Кошка вспрыгнула на стул, облизнулась, обернула хвост вокруг пухленьких лап и направила свой взгляд на хозяйку.

— А где твои родители? — поинтересовался Флавиус.

— Мама на втором этаже. Читает. Папа у Грандов, — ответила Левис, разливая чай по чашкам.

— Ты знаешь о Лакедемоне? — спросил один из мальчиков.

— А что с ним? — удивилась Левис.

— Он… в тебя… ну, втрескался. — ответил за всех Флавиус.

— Хм, я это давно знаю. Так что, это все? — пожала плечами Левис.

— Ну…, да, в общем.

Том все еще разглядывал обстановку и вдруг подумал, что ему тоже хотелось бы жить в подобном доме. И не потому, что он был так красив, (его с бабушкой дом был еще лучше), а потому, что он находился как раз на Западе, где так много его родственников — эльфов.

— Погоняем на метлах? — вдруг спросил Флавиус, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение.

— Ты же знаешь, я этого не одобряю! — заметила Левис.

— Почему? У тебя же есть метла, и у нас тоже. Погоняем! — настаивал Флавиус.

— Слушайте, вы умеете летать на метле? — поинтересовался Флавиус у Тома.

— Ну…, да… — промычал Том, не зная что сказать.

— Да? Вот, слышала, Левис? Эльф тоже согласен! А метла есть у вас? — вскричал Флавиус.

— Нет, — том отрицательно покачал головой.

— Ну, мы тебе одолжить всегда можем. Какое твое дерево? — успокоил его Флавиус.

— Ива, — ответил Том, жалея, что вообще не отказался от этой идеи.

— Так чего же мы ждем? Пошли! — Флавиус залпом осушил свою чашку с чаем и рванул к входной двери, но Левис остудила его пыл одним коротким замечанием:

— Вымой чашку за собой (и вы все тоже)! — обратилась она к мальчикам. — А прежде я еще переговорю с Томом.

Ребята тут же заулюлюкали, направляясь к совершенно цивилизованной мойке мыть чашки, а потом еще с десять — пятнадцать минут толпились у двери в комнату Левис, честно пытаясь подслушать их разговор с Томом. Том, выйдя, наотрез отказался рассказывать, что же за тема присутствовала в разговоре, и они ничего существенного из него не вытянули.

А разговор-то, собственно, был таким:

Левис сразу после того, как захлопнула дверь, выдернула палочку и наложила на двери Заклинание Непроницаемости Звуков и, усевшись на стул у письменного стола, предложила сесть Тому; он принял предложение.

— Так ты эльф? — осведомилась она, разглядывая Тома еще пристальнее, чем раньше.

— Да. То есть, еще и человек, — ответил Том и еле заметно передернулся от этого сакраментального вопроса.

— Ты ведь Избранный? — спросила она.

— Да. Откуда ты знаешь? — Том аж привстал от удивления и волнения.

Левис усмехнулась.

— Морлан обычных учеников при себе не держит. Либо они слишком талантливы, либо один из них — Избранный. Так кто же тебе вырастил посох? Морлан?

— Нет. Норны. (Том почувствовал себя идиотом и внутренний голос сказал ему: "Что же ты делаешь, болван? Зачем ей все рассказываешь?") Том не стал сопротивляться и спросил:

— Зачем тебе это?

Левис же его вопрос пропустила мимо ушей.

— Я так и знала! — заметила она, — Ты получил посох от норнов. То-то я заметила, что ты слишком молод для посоха.

Левис встала и принялась ходить туда-сюда перед носом у Тома.

— А ты уже давно магией занимаешься? — с просил он наконец, надеясь, что от этого Левис остановится и перестанет мельтешить.

— Палочки я вообще-то не люблю, но получила свой прутик год назад, а он стал палочкой. Хм… У меня тоже ива. Ты когда родился? — спросила Левис задумчиво.

— Второго марта, — ответил Том.

— А я в сентябре, — отозвалась Левис все так же задумчиво.

— Тебе сколько лет? — поинтересовался Том, теперь уже сам с интересом разглядывая Левис.

— Почти четырнадцать, — ответила Левис.

— А-а… А мне тринадцать. Неужели, у вас скоро сентябрь?

— Что значит "у вас"? — удивилась Левис. — А "у вас" нет?

— Ну, у нас июнь, — смутился Том и спрятал взгляд.

— У нас тоже. Ну что с тобой? — удивилась она. — Я знаю, что Избранный придет из чужого мира и спасет Перекрестье, но не все же у нас различно.

— А где ты на самом деле живешь? — спросил Том.

— Вообще-то, в Мадре. Знаешь, где это? Но я уже год, как здесь, и скоро уеду к эльфам. Ты туда же? Я почти в этом не сомневаюсь. Значит, нам по пути? — слегка обрадовалась Левис.

— Да. Мне нужно туда же. — Том потупился на собственные кроссовки и чуть-чуть покраснел. Левис улыбнулась.

— Пойдем-ка, а то ребята нас уже заждались, — она подошла к двери, вытащила палочку, махнула ей сверху вниз, и убрала обратно в карман брюк, распахнула дверь. В комнату с грохотом ввалилась вся честная компания рыжеволосых парней.

— Прости! — всхлипнул Флавиус, вставая с пола.

— А-а! Подслушиваете! — ехидно спросила Левис, и вздернув нос, прошла мимо ребят, сбежала вниз по лестнице, а ребята за ней.

Левис вышла из дома, держа в руке что-то крошечное и поблескивающее полировкой. Вскоре все ребята стояли на "трассе для самолетов" (как ее назвал про себя Том) и сначала Флавиус, а потом и остальные ребята вытащили из карманов широких шерстяных штанов маленькие свистки (вот что было в руке у Левис), и, сосчитав до трех, разом подули в них. Том догадался, что они вызывают метлы. Никакого звука Том не услышал, лишь деревья зашелестели, и из-за дома вынырнула сначала одна метла, и, лихо облетев вокруг хозяйки, коей была Левис, мягко легла ей прямо в руку. Гнутые деревянные ручки у прутьев легонько двинулись (или Тому показалось)? Парням же пришлось ждать дольше, но и их метлы вскоре взвились над домами и приземлились им в руки.

— А вот тебе, — сказала Левис, протягивая Тому свисток, и, заметив его удивление, подсказала:

— Ты сам должен вызвать метлу, ведь тебе же на ней ездить!

Том дрожащей рукой принял свисток, приложил его к губам, шевельнул пересохшим языком и дунул. Тому мягко ударил в уши шелест листвы, будто ураган надвигался на городок, и из-за дома снова появилась точно такая же, как и у Левис метла, но без ручек. Том поглядел нечаянно на Левис, ее глаза блестели и сама она стала как-то даже симпатичнее в этот момент. Том заключил, что она оседлала своего конька, и тут один из парней, будто угадав его мысли, взревел:

— По коням!

Ребята тут же оседлали метлы и один за другим взлетели с площадки в небо, Том взлетел последним и еле удержался на метле. Он слегка дрожал и от волнения чуть не выпустил из рук метлу, которая как ему казалось, так и норовила сбросить его с себя. У него во рту появился какой-то горьковатый привкус, глаза вдруг залепило пеленой, поэтому он никак не мог поспеть за удаляющимися "лихими гонщиками".

Том не сразу осознал, что летит в сторону дыма, который и вызывал горьковатый вкус во рту и временное ослепление. Он долго гадал, как же прибавить скорости "этой штуковине", и пока проверял, она чуть не сбросила его на землю. С такой то высоты! Наконец он распластался по метле и она действительно полетела быстрее, а один из прутьев больно уколол его в щеку. "Хорошо, что глаз не выколол!" — подумал Том, все же расстроившись немножко. Ребят уже не было видно, но Том упрямо летел над домиками, стараясь узнать местонахождение источника дыма. Вдруг до его слуха донеслись крики и шум; Том, обвив древко ногами, резко рванул его наверх, нажав туловищем на прутья. Метла развернулась, полетев прутьями вниз.

Том вылетел прямо на широкую улицу, где носились люди, вопя и визжа, а за ними шел дракон! Он шел на четырех лапах, преследуя добычу, словно кошка мышь, поэтому-то Том и не увидел его издали. Припав к земле, дракон полз крадучись и аккуратно пускал из носа дымок прямо в спины улепетывающих жителей. Том завис над землей в двух метрах и заметил Морлана, который бежал за драконом и размахивал посохом. Внутри у Тома все похолодело: он вспомнил, что забыл свой посох у Левис в доме. Зеленое чудовище однако не нападало, а будто бы заигрывало со своими жертвами, но ясно было, что для него это развлечение: вместо вертикальных щелочек зрачки стали круглыми и светились нескончаемой радостью, черный каменный гребень от головы до хвоста встал дыбом и пластины терлись друг о друга, создавая треск и прибавляя шума, длинный хвост вилял из стороны в сторону, сшибая соломенные крыши с домов, чешуйчатая морда будто улыбалась, а язык торчал изо рта, как у старательного ученика. Том понял, что дракон еще молод и сам не понимает, что делает.

Том побледнел и стал словно полотно, он пытался вспомнить, что же он читал о драконах в старых книгах о легендарных существах, когда учился магии у Морлана, но никак не мог припомнить что-либо. Он завертелся на метле так, что чуть не упал с нее и только в последний момент смог удержаться ногами. Тут его озарило: скунсы и белые крысы! Вот чего боятся драконы! Но где же взять скунса или крысу, тем более еще и белую? Том полетел вниз и, оказавшись на земле, побежал к человечку, пытающемуся схватить дракончика за хвост и орущего громче толпы своим зычным голосом:

— Стой! Стой! Куда пошел! Не бойтесь, господа!

Когда человечек увидел Тома, то с досадой скрипнул, упираясь что есть мочи пятками в землю:

— Ты лучше сгинь, парень! Не видишь, что я занят?

— Это вы ведь заварили эту кашу? Так у меня к вам просьба: вы не найдете белую крысу или скунса?

— А? Кого? — удивился человечек, обливаясь потом и все еще следуя за драконом а его хвосте.

— Крысу! Белую! Вы меня поняли?! Сэр!!! — взревел Том прямо в ухо толстяку.

— А!!! Крысу? Так это там! Видишь высокий дом без крыши? Там зоомагазин! Крыс там видимо-невидимо! — понял лысый толстяк в пыльном шерстяном плаще и ботинках на высоких каблуках, а Том уже мчался к зданию.

Влетев в здание, Том почувствовал запах помета, прелой соломы, перьев и шерсти, конского пота. Здесь было полно животных: в клетках птицы, корзины с кошками различных мастей, собаки, ящерицы, змеи, летучие мыши, аквариумы с рыбками, банки с жуками, лошади в загонах, коровы, козочки и козлы и… крысы! Том рванул к прилавку и хозяин, сам походивший на сову, очень взъерошенную, вопросительно посмотрел на него и спросил строго:

— Гхм… Что вам угодно, юноша?

— Крысу! Скорее!!! — выдохнул запыхавшийся Том.

— Пять бань, пожалуйста. — ответил ему продавец.

Том наскоро бросил на прилавок деньги, сказал "Спасибо!" и, чуть не забыв забрать крысу, вернулся, вытащил ее из клетки и, зажав в руке, кинулся на улицу. Прямо перед драконом он увидел Морлана, который размахивал своим посохом, а дракон, словно собака, вилял хвостом и думал, что это палочка и ее надо принести. Еще Том увидел Флавиуса и других ребят, несущихся по направлению к Морлану; Флавиус, добежав до Морлана, кинулся вперед, сбил Морлана с ног и прикрыл собой, а Морлан выронил посох от неожиданности и повалился на спину. Том же, не теряя ни минуты, ринулся к дракону, проскользнул под ним, встал у него между передними лапами и посадил перед ним крысу.

Из горла дракона вырвался странный звук, похожий на женский визг, и дракон, развернув не заметные на спине в сложенном состоянии гигантские крылья и потоптавшись в панике, взлетел в небо, замахал крыльями, создав сильнейший ветер, и вскоре скрылся из виду. Крыса ринулась в один из переулков и тоже исчезла. Многие жители остановились и кричали другим, что дракон улетел. Через минуту Тому кричали "Ура!", Морлан стонал и потирал ушибы, а Флавиус смущенно стоял рядом. Том даже успел поговорить с мэром городка, который пытался подарить Морлану дракона и ехал у дракона на хвосте, но юный дракон захотел поиграть и напугал людей, сорвавшись с привязи. Теперь мэр был рад, что избавился от "этого молодого чудовища" и от всей души благодарил Тома и даже подарил ему шерстяную мантию и плащ; обе вещи были голубого цвета.

Толпа окружила Тома, никто не видел Лакедемона, стоявшего в толпе, щека со шрамом легонько дернулась. Огромная процессия сопровождала Тома до дома Лиго, а волосы на головах у лиговских племянниц радостно шевелились и трещали. Флавиус явно решил охранять Морлана и шел рядом с ним, ожидая нападения.

Наступал вечер, а Том чувствовал лишь сильное возбуждение, будто все произошедшее его и не утомило. Том сидел на кровати в комнате, предоставленной им услужливой семьей Лиго Гранда. Морлан уже давно почивал на своей, а Том разглядывал и примерял мантию и плащ. Различия между ними были довольно заметными: у плаща рукавов вовсе не было и он шлейфом волочился сзади по земле, если его не укрепить пряжкой, а у мантии были широкие рукава, которые закрывали всю руку вплоть до мизинца, два кармана и впереди завязки от подбородка до пупка, широкий капюшон болтался сзади. Все это было неимоверно теплым.

Том сдружился с семьей Грандов, с Флавиусом и его друзьями, а в особенности с Левис. Вот только Лакедемон его не очень жаловал, но это вполне можно было стерпеть. Сидя на кровати, Том гадал, когда же они отправятся в путь. У Монивайса были какие-то дела в городке, и он сейчас отсутствовал. Том жаждал поскорее научиться биться на мечах, но Монивайс учить его не стал, сказав, что лучше эльфов этого никто не может. Морлан планировал идти завтра пораньше, но вряд ли после такого тяжелого дня Морлан сможет встать рано. Но он волшебник и к тому же, глава процессии, так что ему решать.

Тома снова захватили мысли о Нарионусе и его прихвостнях, снова в голову поползла неуверенность и он разозлился на самого себя. Как же это? Что же это он совсем раскис? Разве ж его не послали бороться со злом? Том с решительностью гепарда и спокойствием мамонта встал с постели и подошел к зеркалу, напустил на себя грозный вид и взял из угла посох, который уже успел вернуть: Левис сама ему его принесла, и притом прямо в дом.

— Вот я вам! — Том погрозил посохом невидимым врагам (при этом из конца посоха вырвался сноп красных искр и с тихим звоном, долетевшим лишь до ушей Тома, упал на деревянный пол).

Том улыбнулся, выпрямился, и, задув свечу на тумбочке и поставив посох в угол, улегся спать.

Глава 15. Лабиринт горемык

Наутро Том со своими друзьями последний раз отправился по городку. Левис всю дорогу молчала и старалась на него не смотреть. Мальчики тоже что-то мало болтали, не то что еще вчера. Флавиус, такой же неумытый, старался во всем угодить Тому. В атмосфере чувствовалась сонная тишина, а также, скорбь. Том все-таки решил поинтересоваться, что же все-таки произошло. Левис ответила первой:

— Просто, ты уходишь в долгий путь, Том. А мы не знаем, свидимся ли мы еще раз. Ты герой, да. Прости, что сказала ребятам насчет….м-м-м….твоей исключительности, но они уже и сами догадались. Ты Избранный, и тебе нужно преодолеть столько опасностей, что уму непостижимо…. Трудно не догадаться, что, ежели Морлан привел с собой ученика (этот ученик), уже сам по себе исключителен, ведь Морлан — Хранитель Истории нашего Перекрестья. А сделано это для того, чтобы ни одна часть Нашего Мира не забывала историю и других частей. Надеюсь, ты понимаешь. Нам настолько боязно тебя провожать… Ты себе и представить не можешь.

— Могу. Вы знаете, я никогда так легко не сходился с людьми из Своего Мира., а поэтому я ценю любое предложение дружбы. Наверное, это атмосфера здесь такая. Но и чувствовал я себя при расставании так, будто уже не встречусь с ними никогда. А вас я не забуду… Знаете, все так быстро бежит в этом Мире… Ну, я имею в виду события, дни, недели. Не было бы у Морлана часов, и не вел бы он отсчет дней, я бы подумал, что только вчера сюда явился, — признался он со вздохом.

— Мы тоже тебя не забудем! — ответила за всех Левис, и ребята очень уныло ее поддержали, все еще стараясь не смотреть на Тома.

Том кивнул и уставился взглядом в выставленную камнями мостовую.

— А все-таки, ребята, — наконец выдавил он, — я даже не знаю цели своего путешествия. Знаю, что нужно бороться со Злом, а как? Как? Морлан говорить отказывается, а кто мне еще об этом расскажет?

— Я знаю, что лет сто назад прекратилась всякая связь между частями Перекрестья… Может, в этом причина? Но почему так случилось, никто уже не помнит. С тех пор Лей либо обесценился, либо стал так редок, что лежит Музее истории, в замке Соляриса. А у нас один Лей стоит корова, либо даже три коровы, если они старые.

Том вдруг подумал, что "Мясной Тобби" его чуток обокрал, взяв за ужин пять бань, но тут же об этом позабыл. Сейчас явно было не до Тобби.

— А вдруг ты отстанешь? — испугался Юстес Форс, один из мальчиков.

— Или на тебя нападут орки или гоблины? — подхватил Лесли О" Нилл.

— Или тебя заколдует Лабиринт Горемык? — ужаснулась Левис и аж остановилась.

— Лабиринт Горемык? Это что еще за напасть? — рассердился вконец Том.

— Он находится между нашим городком и Мадрой. Там когда-то замуровали несметные богатства. Они там действительно есть, но дело в том, что попавшие туда теряют свою сущность. Они думают, будто у них есть цель, а на самом деле, они ее теряют, как только попадают в Лабиринт. Таких людей называют "вечно блуждающие". Некоторых удалось вывести, но они рвались обратно в Лабиринт и ходили — бродили там, пока не погибали. Замуровали клад подданные Мортимера. Знаешь про него? — поинтересовалась Левис.

Том кивнул и спросил с надеждой:

— А через него можно не идти?

— Кто сказал, что через него ходят? — удивилась Левис.

— А обойти его можно? — не успокаивался Том.

— Конечно, можно, но тогда тебе придется идти вдвое больше… — задумчиво заметила Левис.

— Как же его тогда обходить? — сердился Том.

— Нужен пропуск для портала Лощина Друзей, — ответила Левис.

Что это? — устало спросил Том.

— Она находится у Лабиринта, прямо у входа. Но вот проблема — пропуск из берилла. Его можно получить лишь по ту сторону Лабиринта в Мадре, или у эльфов. И пропуск должен быть у каждого свой.

— Что же мне делать? — расстроился Том.

— Идти насквозь, что же еще? Вот поэтому-то мы за тебя и боимся, Том.

— Ладно. Я попытаюсь держаться ближе к Морлану. Он, наверное, знает, что делать.

Том почувствовал себя как-то неловко, но, все же, он хотел что-то сделать для этих людей, для этих гостеприимных, добрых и чувствительных, наивных и умных, даже для гордого Лакедемона, который не терпит чужого лидерства и не признает никаких авторитетов.

Небо понемногу темнело, и рваные облака заволакивали серо-синие проблески. Том удивился, заметив, как темно стало, и вдруг подумал, что настал вечер. Разве, могло быть так? Том не мог понять, что же делается со временем в этом мире. Но ему это явно было неподвластно. Ребята тоже заметили темноту и с дикими криками забегали по мостовой.

— Том! — прошептала Левис, показывая куда-то в небо.

Нет, то был не вечер. Том вздрогнул: солнце уже наполовину закрылось луной.

— Затмение, — взревел где-то рядом басовитый голос Лесли О" Нилла и ему вторил писклявый голос Флавиуса.

— Том! Затмение! — выдохнула Левис.

Том перехватил посох из правой руки в левую и, нащупав ее руку, крепко сжал ее.

— Все хорошо, Левис! — шепнул Том.

— Как же это мы не догадались? Надо же было догадаться! — раздался из темноты голос Левис, подрагивавший от волнения.

— Мы должны были! — передразнил Лесли.

— Тихо ты! — зашипел на него Том. — Это я виноват! Мне надо было послушаться Морлана и не выходить сегодня из дома! А ведь он знал, наверное!

— Так и будем здесь торчать? — расстроился Лесли. — Пока не замерзнем или, пока нас не затопчут толпы напуганного народу?

— Думаю, Морлан позаботится обо всех жителях, и это мы одни его не послушали! — тихо шепнул Том.

— Надо говорить, чтобы не потеряться в темноте! — заметила Левис, крепче сжимая руку Тома.

Хорошо, что холодный день уговорил тома надеть шерстяную мантию, и он сейчас кое-как накинул ее наполовину на плечи Левис, мантия которой была тоньше и сделана из черного шелка. Том весь сжался и подумал: "Неужто так будет продолжаться еще несколько часов? Ведь становится так холодно…. Пусть тьма рассеется пусть придет свет!" Том так напрягся, что жилы на его висках вздулись, и кровь застучала сумасшедшим паровозом в ушах. Тут он почувствовал, что Левис шевельнулась и выпустила его руку.

— Смотри! — прошептала она, и Том открыл глаза.

В небе уже начали происходить кое-какие изменения: на том месте, где только что было солнце, появилось черное пятно, окруженное ярким светящимся ореолом, а вокруг по-прежнему чернела пустота неба. Понемногу черное пятно стало сдвигаться вправо, оставляя слева месяц, который все утолщался и утолщался. Том сразу понял, что никто из этих детей ни разу в жизни не видел солнечного затмения и не читал об этом, иначе бы поняли, что луна что-то уж очень мало стояла перед солнцем. Первой догадалась Левис:

— Прошло всего минут пять, не больше, а луна уже освобождает место солнцу. Как же это?

— Я не знаю… Оно само, то есть, я хотел сказать, она сама… — промямлил Том.

— Том? — подозрительно окликнула его Левис. — Это, случайно, не ты…

— Я? Я просто подумал: пусть придет свет и рассеется тьма. А больше ничего! — у Тома аж дыхание сперло от волнения.

Левис стала расхаживать неподалеку, пристально разглядывая Тома. Наконец она заявила:

— В предсказании говорилось о том, что за Черными днями, точнее, на их шестой день последует солнечное затмение, предвещающее Регнарок.

Том спросил тихо, след яза каждым ее движением:

— А что такое Черные дни?

— Это Дни — Без — Месяца. У каждого месяца есть название Янь, Фев, Мар, Апи, Май, Инь (или Жувьер по-старому), Иль, Авго, Сенто, Окта, Нобро, Деко. Каждый месяц сочетает в себе 30 дней и только Янь имеет 31 день, но остаются еще 5 дней или 6 дней (в високосном), когда все валится из рук и никакие мероприятия лучше не планировать, их называют "черными днями". И только Избранный может остановить надвигающуюся Тьму и помочь Перекрестью возродиться вновь. Можно сказать, что предсказание сбывается. Том открыл, было, рот, но, покраснев, тут же его захлопнул, почувствовав себя крайне неловко. Впрочем, в этом нет ничегошеньки удивительного, все называют его Избранным

— Неужели ты не понимаешь? Ты силой мысли заставил затмение сгинуть! Ты не знал, что делать, но все-таки сотворил это! Почему ты думаешь, что не будешь знать, что делать, стоя перед Нарионусом? Ты победишь, я уверена! Только, не теряй надежду, я тебя прошу!!! Это самое главное, Том!

— Как вы узнали, что я Избранный? Ведь Монивайс тоже с нами путешествовал! — поинтересовался Том.

— Да. Но дети склонны верить, что Избранный из их племени, а взрослые предпочитают, что Избранный непременно должен быть взрослым. Лишь немногие из взрослых верят, что ты Избранный. Мне жаль… — сообщила Левис, опустив глаза.

— Ничего. Я привык сам себе не верить, Леви, не то, что обращать внимание на то, что кто-то не верит в меня. Это было бы просто глупо — ответил Том, улыбнувшись, чтобы показать Левис, что он ни чуточки не волнуется по этому поводу.

— Когда ты отправляешься? — спросила Левис.

— Скоро. Наверное, после обеда — ответил эльф, встряхивая головой (он еще не совсем пришел в себя после сегодняшнего случая, но очень не хотел, чтоб об этом знали Левис и ребята).

Голова у Тома налилась свинцом и будто бы прилипла к шее, не давая ей согнуться. "Кажется, что у меня в шее застрял металлический стержень" — подумал Том. Какой же сейчас день в Лондоне, у него дома? Какая сейчас погода? А бабушка Виолетта и дедушка Генри? Том даже подумал, что скучает по Лонгтонгу и его глупым издевкам. Но почему же он чувствует здесь себя как дома? Ну да, он Избранный, потомок великих эльфов, но родился-то он в Лондоне, в старой доброй Великобритании. Том осторожно почесал посохом вспотевший висок. Он сам-то не ожидал от себя ничего подобного, а то вдруг заставил затмение убраться с глаз долой! Сколько его не пичкали теориями о его особенности, все-таки он оставался тем же Томом Уотсоном, но немножко решительнее и смелее, чем был до того, как попал в Перекрестье. По крайней мере, он сам так считал. Том никак не мог понять, что же он все-таки чувствует в этот момент. То ли это маленький шарик гордости, запрятавшийся под ребрами, то ли жуткая неуверенность, то ли какое-то неимоверное желание идти вперед и не ждать, когда Морлан скажет ему, что делать, или все сразу? Но все-таки без помощи Морлана не обойтись в любом случае в этом опасном мире.

Том уговорил ребят зайти к "Тобби и сыновьям", хоть Левис и протестовала, и заказал всем по одному Джиму пива на собственные деньги. Вконец раздосадованные уходом Тома, ребята тут же предложили ему идти вместе, но Том отказался, заметив, что родители их все-таки будут волноваться, да и мало ли сколько опасностей может поджидать их на пути к эльфам. Левис, однако, сказала, что ей все равно придется идти вместе с Томом, ведь ей все равно позарез надо к эльфам. Родители ее тоже собирались туда, но не пешком, как Том, Морлан и Монивайс, а на метлах.

Том, глянув с опаской на Тобби и сыновей, тихо сказал Левис:

— Но если предсказание известно всем, то я…. Ну думал, что они будут паниковать.

— Они? — Левис легонько кивнула на Тобби в колпаке и фартуке, в малиновом халате поверх фермерской робы. — Все либо давно смирились с этим, либо забыли, либо не верят. Понимаешь? Волшебство-то в этом захолустье вряд ли встретишь, а про легенды уж и подавно не вспоминают. У всех свои дела, Том. Кому теперь дело до трюков чудака неизвестно откуда? Только ты не обижайся, — предупредила его Левис.

— Да ладно. Я и сам-то плохо осознаю, что мне делать надо. Иду за Морланом, словно слепой за поводырем, а сам пути пока нащупать не могу. Ведут себя так, будто затмение видят каждый день, — Том тихо вздохнул и принялся за фруктовый салат и имбирные пряники. Том, меланхолично пережевывая фрукты и хлеб, вспоминал Лондон, свою родную улицу, дом Каладрий мэнор, дедушку и бабушку, школу и старых одноклассников. Он променял свою старую жизнь на Перекрестье, хоть дедушка как-то грустно ему всегда говорил, что надо жить реальностью, но ничего из этого не получилось. Том никак не мог понять, жалеет ли он об этом, либо нет. Никто за него не сделает вывода, а ему самому это не под силу. Впрочем, стоит попытаться. Затем Левис повела их к себе домой, чтобы показать Тому карту Лабиринта Горемык. Только Тому стоило взглянуть на карту, он тут же сел в кресло от удивления. И не зря: карта в точности напоминала карту лондонской подземки.

— Тр…Труба? — выдавил Том.

— Да, — изумленно заметила Левис. — Так у нас называется Лабиринт. Но… Ведь ты же сказал, что нездешний? Откуда узнал?

— Просто. Одно устройство имеет такую же…м-м… конструкцию. Метро.

— Метро? — спросила Левис, совершенно сбитая с толку. — Не знаю… Что это?

— Долго объяснять. А как проходить по лабиринту?

— Долго объяснять… — лениво протянула Левис.

— Да ладно тебе, Левис. Ты чего? — удивился Том. — Что ты вредничаешь?

— Вредничает девочка в песочнице, которая не дает мальчику лопатку. А мы люди взрослые. Так что изволь выражаться по-взрослому. А еще лучше уважать меня, — отрезала Левис.

— Да ладно тебе.

— Сначала объясни, что такое метро. Тогда отвечу на твой вопрос, — настаивала Левис.

— Это большое сплетение тоннелей. По ним ездит длинная вереница больших железных коробок. В этих коробках ездят люди. Входят-выходят на разных станциях. Двери сами открываются, но не по волшебству. Так удобнее передвигаться на длинные дистанции. Там, где тебе придется идти четыре часа, можно добраться за два.

Левис сосредоточенно кивнула.

— Пройти Лабиринт Горемык можно насквозь, то есть через трубы. Стены — это огромные каменные трубы, они полые внутри и тоже имеют выход. Можно — перелезать через них. Всюду ты можешь встретить вечноблуждающих. А можешь и не встретить. Там еще блуждает волшебный огонь. Никто не знает его природы. И есть третий путь: воспользоваться картой и просто телепортироваться из одной части Лабиринта в другую за несколько секунд.

Том сглотнул и уставился в окно: день разгорелся вовсю и не думал оканчиваться. Том сунул руку в карман и почувствовал витки единорожьего рога ладонью, маленький свисточек, несколько кислых конфет, несколько бань. Бланка появилась из-под стола и ласково стала тереться о его ногу и мурлыкать. Затем Том с друзьями пошел в дом к Лиго. Там они нашли Морлана, который был явно болен: его глаза покраснели, нижние веки опухли, лоб, и без того покрытый морщинами, покрылся потом ноги, он держал в корытце с водой, от которой шел пар, а во рту торчал градусник. Это выглядело комично, но Том и не подумал смеяться. Он, даже не разговаривая с Морланом, понял, что сегодня из похода к эльфам ничего не получится. Том не особо расстроился по этому поводу (ему хотелось еще денек-другой походить с Левис и ребятами, выяснить побольше о Перекрестье). Повеселевший Том захватил с собой метлу, которую Левис ему подарила, посох и отправился на окраину городка, в парк — кататься на метлах и искать приключения.

Том по дороге выражал свою радость друзьям:

— Как прекрасно, что здесь никто не смущает меня своими удивлениями по поводу моей "избранности"!

— Эм… Должна тебя разочаровать, Том… У тебя здесь намного больше поклонников, чем ты думаешь, — заметила Левис и тут же остановилась, как вкопанная.

— А вот и одна из них! — шепнула она и указала пальцем вниз по песчаной дорожке, ведущей к озеру.

Том пригляделся и увидел девчонку, сидящую на камне к ним спиной и расчесывающую волосы, которые отливали какой-то розовой искрой.

— Кто она? — удивился Том.

— Раньше была ундиной, а потом отрастила ноги и теперь гуляет по земле. Я бы тебе не советовала к ней подходить, а то по старой привычке в воду еще заведет, чего доброго, — мрачно заявила Левис.

Только сейчас Том заметил ноги: почти такие же обычные, как у человека, но с розовой и голубоватой чешуей.

— Подойдем поближе? — предложил он.

Левис нахмурилась, но согласилась. Они аккуратно спустились по дорожке, чтобы не шуметь, и услышали, что ундина что-то тихо напевает. Прислушавшись, Том различил слова песни:

Моя жизнь не похожа на эту,

Что спокойно когда-то текла,

И душа до сих пор не согрета

Незнакомой крупицей тепла.

Поначалу — для всех незнакома,

Время пылью осядет,

Но вот

Сердце к сердцу другому влекомо,

Отрекусь я от старых забот.

Не забуду я больше волненья,

Что преследует ночью и днем.

И в минуты отчаянья, сомненья

Образ твой будет в сердце моем.

Но забвенье следа не оставит,

Уйдет, как все другое до него,

В единый миг мечта растает,

И не останется, наверно, ничего…

Тому вдруг стало бесконечно жаль несчастную ундину. "Может быть, никто не любит ее из-за ног, покрытых чешуей?" — подумал он.

— Она так несчастна…,-заметил он тихо.

— Ничего подобного! — зашипела сердито Левис.

В этот момент у Тома было такое чувство, будто Левис хотела выкрикнуть эти слова, да так, чтобы они дошли до ундины, которая даже не замечала их присутствия, или не желала замечать

— Она просто хочет разжалобить кого-нибудь…. Кого-нибудь мимо проходящего, — сказала Левис, фыркнув.

— Она же никому не навязывалась! Просто мне стало ее жаль! Что тут такого? — прошептал Том.

— Ты не представляешь, скольких людей она уже успела околдовать! Ты будешь уже не первый, если попадешься на ее удочку!

— Да ладно тебе, Левис! Ты просто ревнуешь! — хихикнул Флавиус, состроив забавную рожу, хлопая глазами, словно девчонка- кокетница.

— Вовсе нет! Просто я пытаюсь предупредить Тома. Ты уже успел забыть, что Том наш друг? — рассердилась Левис.

— Леви, ты не нервничай так, я же с ней просто поговорю, и, к тому же, она так прекрасно поет! — улыбнулся Том.

— Стой! — зашипела Левис, пытаясь схватить Тома за рукав, но вместо его рукава, она схватила пустоту: Том уже пошел по направлению к камню, где сидела ундина, да еще весьма решительным шагом. Ундина заметила его не сразу, но, заметив, чуть не упала с камня и уронила гребень.

— Эт-то ты? — заикаясь, спросила она, широко распахнув и без того большие зеленые глаза.

— Здравствуй. Эм… Как тебя зовут? — поинтересовался Том, слегка покраснев.

— Меня зовут Пропона. А ты, если не ошибаюсь, Том? Избранный? — улыбнулась ему ундина.

— Да. Откуда ты знаешь? — спросил Том, покраснев еще сильнее.

— Все знают. — Ундина сладко улыбнулась. — Не знать тебя невозможно. Ведь ты озарен светом нашего солнца, как никто другой. Ты прекрасен, как жемчужина морская, но это внешнее… А внутри ты, по-видимому, еще прекраснее?

— А… Э… О… Я… Меня… Ты ошибаешься, — выдавил Том, став словно вареный рак.

Ундина, однако, не без удовольствия заметила, что Том смущен и выбит из колеи, но безжалостно продолжала:

— Именно тебя мы ждали все это время, о Избранный. Я знаю, что ты одолеешь Зло и с победой вернешься сюда, мы поселимся на дне озера, и ты забудешь свой глупый, скучный мир.

— Я — не — могу, — произнес Том, опомнившись. — Мои родные будут волноваться. Я их не брошу.

— Сказки. Какие родные? Какой дом? Нет дома. Твой дом здесь. Да, Том, да! Твой дом в Перекрестье! — сладко пропела ундина.

— Нет! — рявкнул Том, забыв о приличиях. — Забудь сама. Я разберусь со Злом, но затем мне нужно вернуться домой!

Ундина надменно усмехнулась, махнула хвостом — ногами и, поправила ракушку-гребень у себя на голове со словами:

— Когда-нибудь ты вернешься сюда и будешь жить здесь до конца своих дней. А теперь прощай: мне надо добраться до дома пораньше и устроить бал в честь последнего из "черных дней".

С этими словами ундина яростно махнула ногами и исчезла в воде, не оставив на камне и следа своего пребывания. Лишь только кристально чистая вода озера пошла рябью и запузырилась, но затем утихла. Том стоял, уставившись на место, где только что сидела ундина. К нему уже мчались ребята, спотыкаясь и скользя по склону, крича что-то взволнованно.

— Том! — рявкнула Левис, останавливаясь рядом с ним и легонько хватая его за запястье, — Том!

— Не ори мне в ухо, пожалуйста! — попросил Том тихо.

— Прости! Я так беспокоилась, что она заговорит тебя до смерти!

— Не ори, прошу же! — рассердился Том. — Я же говорил, что просто пойду и познакомлюсь.

— Ну? Познакомился? Что она тебе предлагала? Прыгнуть в озеро? Утопиться?

— Она предлагала… Точнее, приказала, чтобы я остался в Перекрестье и забыл дом, — ответил Том, разглядывая водную гладь.

— А ты что сказал ей? — вытаращила глаза Левис.

— То, что должен был: после битвы я вернусь домой, и ничто меня не удержит.

— Так и надо, братец! — заявил Флавиус, пожимая Тому руку.

— Почему она говорила, что я вернусь в Перекрестье? С чего она взяла? — прошипел Том, сжав зубы.

— Ундины многое знают, задумчиво заметила Левис. — Они живут на дне морском куда дольше, чем мы на земле. Хотя, эта живет в озере, но я не знаю, есть ли в нем морской сток. Вода, по крайней мере, соленая.

Вечером, часов в восемь Том сидел в комнате у Левис и разглядывал картины на стенах, хоть и чувствовал внутренне себя очень скованно. Левис вошла в комнату с двумя чашками горячего чая. Том резко уставился в пол.

— А ты вообще где живешь? — поинтересовалась Левис, ставя чашки на стол, на плетеные подставки.

— В Лондоне, — промямлил Том.

— Это далеко? — спросила Левис.

— Очень. Дальше, чем Северная Граница, но также очень близко, почти рядом, — ответил Том, решившись наконец посмотреть в глаза Левис.

— Странно. Но я, кажется, поняла тебя. Это параллельный мир? — задумчиво спросила Левис.

— Почти что так. Пожалуй, ты права.

— Лондон красивый город? — спросила Левис, вглядываясь в лицо Тома.

— Очень, особенно вечером. Правда, погода дождливая. Это тебе не Перекрестье, где погода большинство времени отличная, а недели две каждые два месяца идет дождь.

— Дэципитур спэциэ рэкти…, - задумчиво отметила Левис, еле заметно шевеля губами.

— А?? — перепугался Том.

— Ничего, — ответила Левис, разглядывая Тома очень пристально.

— Что это означает? — поинтересовался Том.

— Это звучит примерно так: "мы обманываемся видимостью правильного". С чего ты решил, что все, что творится в Перекрестье — правильно и рационально. Ни один мир не идеален. Но, может быть, это в сознании людей — неверно. Для людей неверно то, что причиняет им неудобства. А может, это единственно верный путь, путь к истине? Истина невидима, но ощутима. Как думаешь, Том? — спросила Левис, вглядываясь в глаза Тома.

Том снова опустил взгляд.

— М-м…. Не знаю….Ты что-то слишком умна для меня, — промычал Том.

— Я? — Левис рассмеялась. — Тебе просто так кажется. Ты боишься меня понять, а потому и не хочешь. Видишь, как все просто? Боишься — не хочешь. Перестанешь бояться — захочешь понять — поймешь. Перед Богом все равны, Том. Значит я ничем не лучше тебя. Мы же просто друзья, Том. Ведь так? — Левис тряхнула головой.

— Я и не спорю. Просто у меня было мало друзей. Знаешь, я будто во сне, только я не могу понять, что же все — таки сон — Перекрестье или Британия? Когда я сплю, я грежу Британией, а когда бодрствую — вижу Перекрестье. Но кто сказал, что сон — не явь, а явь — не сон? — тихо заметил Том, качаясь в кресле-качалке.

— Но что мешает тебе проснуться? — спросила Левис и села на другое кресло.

— В том-то и дело: я не хочу просыпаться! Вдруг явь — это не Перекрестье, и даже не Британия, а что-то другое? Чего я не хочу и от чего скрывался и нашел, наконец, место, где могу грезить наяву? — отчаянно прошептал Том.

— Но лучше знать истину, чем ложь?

— Разве Перекрестье — ложь? — удивился Том.

Левис пожала плечами.

— Для меня — нет, а для других людей в твоем мире — да. Правда, не для всех. Некоторые все-таки могут сюда попасть.

— А как же я? — забеспокоился Том.

— Ты где-то между. Как, впрочем, и вся твоя семья.

— Как это? То есть, бабушка с дедушкой могут попасть сюда и жить так же, как жили бы там, в Лондоне? — поразился Том.

— Конечно. Почему бы нет? Но не всем это дано. Другие же — жители своего мира и времени. Кроме того, для каждого человека и любого существа Перекрестья — нечто свое, особенное. Каждый сам видит свое Перекрестье — надо только поверить, — Левис осторожно улыбнулась, но тут же нахмурилась.

Том украдкой посмотрел на Левис. Все-таки она была очень странной и очень необычной. Он мало видел девчонок, которые похожи на нее. А точнее, даже не мог припомнить, видел ли. Она была не из тех дурех-хохотушек, которые постоянно осмеивали Тома в школе и шушукались за спиной. Она была…. нет, стала, единственной, какой-то особенной и незаменимой для него. Тут он осознал очень важную вещь: Левис ему нравилась. Покраснев от одной только этой мысли, Том вскочил и, забормотав что-то невнятное про то, что ему необходимо к Морлану и вообще, у него неотложные дела, опрометью понесся вниз. Левис проводила его до порога, но затем, улыбаясь, позволила другу уйти восвояси: она предполагала, точнее, знала причину этого конфуза.

В это время Том уже несся через весь городок, перебирая ногами столь отчаянно, что вскоре уже оказался на том самом месте, где встретил ундину. Вдруг по небу пробежала яркая вспышка, еще одна и еще. Это были падающие звезды. Когда метеоры, попадая в плотные слои атмосферы, оставляют в небе яркий след. Это происходит оттого, что метеор, в результате трения о воздух, выделяет тепло, как сказала бы сейчас Левис. Ах, Левис…. Почему именно она? Почему не кто-либо другой?

Том уселся на "камень Пропоны", (как окрестил про себя камень ундины) и стал следить за звездами, как красиво и тихонько падают они с неба, и загадывал желание, каждый раз одно и то же.

* * *

Тому долго приходилось прятаться от Левис, он жутко стеснялся ее с некоторых пор. Но зато узнал название городка — Хиос, от Тобби и сыновей, когда отсиживался у них.

Наконец, ему надоело прятаться, и он отправился прямиком к Левис, но дома ее не застал, зато узнал, что Левис с ребятами отправилась в одно интереснейшее место. Оно называлось "Музей магических предметов и существ". Том удивился этому: он никогда не слышал, чтобы в Хиосе был подобный музей. Точные координаты музея ему написали на бумажке, и мама Левис даже предложила остаться к чаю, но он вежливо отказался и направился на поиски музея.

Он нашел музей на улице Серых Келпи. Поначалу он даже не мог поверить, что это захудалое и старое зданьице, похожее на сарай, может быть музеем. На покосившейся вывеске было написано черной тушью, которая наполовину стерлась: НОЛИ ТАНГЭРЭ ЦИРКУЛОС МЭОС! ("не трогай мои круги!").

"Что бы это означало?" — подумал Том, вскинув брови. Однако взялся за ручку (которая, кстати говоря, была облита чем-то липким) и распахнул дверь.

Первое, что Том увидел перед собой, была абсолютная пустота, и он, опешив, спросил довольно громко:

— Есть кто?

Со скрипом захлопнулась дверь, и, о чудо — яркий свет вспыхнул, по всем стенам загорелись гигантские великолепные хрустальные лампы, а на потолках — люстры. А стены, надо сказать, не были узкими, даже наоборот — длинный широкий коридор, а дальше — залы. Том никогда бы не подумал, что в таком крохотном с виду зданьице может находиться столько помещений.

Том осторожно шел по коридору и оглядывался по сторонам, а там было, чем привлечь внимание: на стенах висела маленькие, большие, очень большие и очень маленькие портреты с изображениями людей, да и не только людей. Тут были такие имена как: Жюль Верн (он был изображен вместе с бородатым седовласым мужчиной в морской форме), Шарль Перро (с маленькой девочкой в красной панамке на руках), Герберт Уэллс (тот простер правую руку так, будто дружески обнимает кого-то за плечи, хотя рядом вроде бы никого не было), Йен Флеминг (мужчине, изображенному рядом с ним было лет около тридцати, в строгом деловом костюме, в правой руке имелся пистолет), Льюис Кэрролл (с девочкой лет одиннадцати) и многие другие.

Тут рядом с Томом раздался сильный хлопок, и перед ним застыла довольно бледная фигура с огромной связкой ключей и веником (все это она механически засунула в складки платья). Женщина была в большом розовом платье с бантами, на манер конца XVIII — начала XIX века, у нее были завитые каштановые волосы, бледная кожа с болезненным румянцем, ничего не выражающие глаза, и передвигалась она словно на неживых ногах.

— Здравствуйте, господин, — каким-то "плавленым" голосом поздоровалась незнакомка, — приветствуем вас в нашем скромном музее. Один бань, пожалуйста.- (Том порылся в карманах, вытащил одну серебряную монету и передал ее незнакомке), — Вот билет. Желаю вам приятного просмотра. — и она заспешила к дверце, которую Том не приметил (дверца находилась по левую сторону от входа).

Тут (чего Том совсем не ожидал), незнакомка заорала противнейшим голосом, напоминавшим громкое шипение масла на огне:

— Нэн! Сколько можно! Что ты там делаешь?!

Из-за двери раздались неразборчивые ругательства, "бледная фигура" тут же как-то оплыла и спустилась на пол.

— Что с вами? — крикнул Том, бросаясь к женщине, но она вовсе не собиралась падать в обморок: она просто растаяла, оставив на ковре мокрую лужу, которая тут же уплыла под дверь и скрылась там. Туда же залезло платье и волосы, передвигаясь, словно змеи.

Том застыл, открыв рот, уставился на щель под дверью и ждал, что вот-вот "лужа" вылезет со своим скарбом обратно. Так и произошло: "лужа" вернулась, за ней следовали платье и парик. Через секунду на ковре вместо "лужи" стояла та же женщина.

— Вы еще здесь? — удивилась женщина, отряхивая платье, и не отказав себе в удовольствии погрозить кулаком в направлении двери, откуда она только что "выплыла" в виде лужи.

— Ээ…. Я…. А как, простите, вы это сделали? — спросил Том, переминаясь с ноги на ногу.

— Это? А-а! Вот вы про что! Я же восковая фигура! Что пожелаю, то и сделаю с собой, — безразлично ответила женщина, будто для нее это было обычным делом: растаять и вновь обрести форму на глазах у посетителей.

— Ходячая восковая фигура? — поразился Том.

— Да. В музеях только мы и работаем. Есть нам не надо, спать тоже, а платить надо мало: деньги-то нужны разве что на то, чтобы купить новую пачку свечей и подлатать себя немного. Только не говорите, что вы никогда не видели живых восковых фигур! — воскликнула женщина и погрозила Тому веником, который вытащила из складок платья.

— Что это за картины? — решил Том сменить тему.

— Вы и этого не знаете?! Откуда вы? С Севера? — поразилась восковая фигура.

— Нет. Просто, кто эти люди рядом с писателями? — задал Том новый вопрос.

— Конечно же, герои их книг! — заметила женщина и тряхнула каштановым завитым париком.

Том снова открыл рот.

— Но, они же выдумка! — воскликнул он.

— Если бы вы не стояли передо мною, я бы тоже могла назвать вас выдумкой. Никогда не предполагала, что есть люди, не знающие такой простой вещи! — воскликнула фигура, возведя очи к потолку.

— Но как это могло быть? — никак не мог взять в толк Том.

— Ну, например, Жюль Верн, — терпеливо начала объяснять фигура, — как мог он знать так много о Немо, если не ужинал с ним по средам и пятницам, прямо здесь, вот в этом здании?

— Вы хотите сказать, что это не Жюль Верн написал "Двадцать…", — начал Том.

— Нет же, глупый мальчишка! Как можешь ты говорить такое о великих писателях?! Конечно, нет. Но он действительно открыл Немо и помог ему стать более общительным и познакомил с читателями! Да, встречался, но… Ну, во сне ли, наяву ли, но грезил. И еще все остальные писатели, — ответила фигура раздраженно.

Том с удивлением присвистнул.

— Что свистишь? — сердито осведомилась фигура, — Небось, не поверил?

— Почему? Поверил, конечно, но просто это весьма необычно…, - начал Том.

— Да ты что, парень, с Луны свалился?!!! — заверещала фигура. — Тут это каждый дошкольник знает, не то что такие, как ты!!!

Том начал что-то бормотать про свою недогадливость, но фигура снова его перебила:

— Что ты стоишь?! Иди смотреть выставку, ежели пришел сюда! — и с этими словами фигура растеклась в лужу и растаяла в воздухе.

Том тяжело вздохнул и повернулся к входу в зал, некоторое время пристально глядел в яркий проем перед собой, и, наконец, зашагал к залу, чувствуя с каждым шагом все нарастающее волнение.

Заглянув в проем, Том совсем осмелел и вошел в зал. Там он увидел большие и маленькие пьедесталы с шелковыми подушечками и прозрачными колпаками на них. Внутри были различные предметы.

Том неуверенно подошел к первому и заметил крохотную бутылочку зеленого цвета с этикеткой, которая гласила: "Напиток раздвоения личности. Принимать до еды минуты за две. За то, что сделает ваше "второе Я", компания "Напитки Мэдди" ответственности не несет".

Том решил хорошенько оглядеться. Потолок был сделан из какого-то дерева, тщательно отполированного, пол был покрыт кафелем зеленого цвета и натерт, ковровые дорожки — красного цвета с золотой бахромой, хрустальные светильники и люстры свисали отовсюду, а стены были покрыты зелеными обоями с золотыми разводами.

Том направился к следующему экспонату. Там под колпаком он увидел маленький спичечный коробок с надписью под ним: "Коробок "33 несчастья" (проклятья для ваших недругов на каждый день)".

Следующим экспонатом была Жабо-Кляк (плоская жаба, использующаяся либо как коврик, или как подслушивающее устройство); затем были "Сапог Гаргантюа" (сапожок с секретом, который растет под рост человека, если хозяину грозит неприятность, а еще "отлично маскируется под любой фасон и цвет обуви"); чемоданчик- набор "Забодай-тебя-комар" ("хотите устроить свой маленький Апокалипсис? Да пожалуйста! Баззи Базз предоставляет широчайший выбор насекомых — от комара до крупной саранчи!"); трехголовый кот (сын Лукоморского кота, который мутировал в процессе роста у дуба — цепь-то из тяжелых металлов). Еще там были Башмак Видара ("башмак из Азгарда, принадлежащий асу Видару. Отнимает силу у противника"); волшебные башмаки Локки ("сшиты в Альехейме. Принадлежали богу обмана Локки, в них можно бежать по воде и по воздуху"); крылья Икара; цветок Жало Осы ("жалит, если его поранить, выглядит как осиная голова, может взлетать на двадцать дюймов от горшка, в котором растет"); Говорящая Книга ("рассказывает все сказки, которые знает, но за давностью лет запинается и кашляет, иногда проявляет признаки склероза"); Кастрюля — Самоварка ("самая первая Самоготовящая кастрюля, придуманная Берном Самоваром на десятом Високосном году"); Часы с Кукушкой ("Осторожно! Птица может заговорить до смерти!"); самозапаковывающиеся картонные коробки; карты Шулера Йогана ("без влияния хозяина, сами, обыгрывают противника"); унитаз Чистюля ("автоматически напоминает о том, что надо нажимать ручку смыва, сначала вежливо, потом начинает ругаться и кричать"); маникюрный набор ("стрижет ногти автоматически по просьбе хозяина").

На входе в следующий зал висела табличка, на которой широкими, неаккуратными буквами было написано: "Каждый предмет вы можете приобрести по цене, о которой договоритесь с владельцем. Нынешний владелец коллекции — мистер Вульфус Вурдалакс (В.В.). Контактный телефон 000-00-00".

Том прошел в следующий зал. Первым экспонатом, который заметил Том, был золотой блестящий Лей и несколько Бань. Надпись под экспонатом гласила: "Золотой Лей. Изобретен и пущен в ход Владом I в 333 году П.В.П. (после Великого Потопа)".

Тут том неожиданно вспомнил, зачем он пришел в музей. Он сразу же направился к следующему залу, даже не обратив внимания на другие экспонаты. Следующий зал не отличался ничем ни от первого, ни от второго, кроме экспонатов. Том шел из зала в зал, но им все не было конца. Наконец, он достиг последнего зала, где не было ничего, кроме золотой горгульи с рубиновым и изумрудным глазом. Том огляделся в поисках стула или кресла, но ничего не нашел, тогда он сделал весьма глупую вещь: подошел к горгулье и оперся на нее. Статуя со скрипом отодвинулась вместе с куском стены и открыла проход, в который Том и провалился. Летел он довольно долго, размахивая руками и совершенно забыв про посох. Наконец он плюхнулся на что-то мягкое, и тут же вскочил, увидев под собой диван с глазами ярко-синего цвета, похожий со стороны на желе.

Диван захихикал глухим басом и сообщил:

— Мадам Оглушенция! К вам новый посетитель!

Том соскочил с дивана на твердую землю и огляделся; заведение и впрямь было чудным: на ярких фосфоресцирующих стенах висели различные вещи, которые, по мнению Тома, уже должны были быть на помойке (колеса от велосипедов, старые ржавые покрышки, несколько корабельных штурвалов, копья и пики, (поломанные и выщербленные, некоторые без наконечников), старые метлы с погнутыми ручками, выдранными прутьями, сапоги и башмаки, что называется, "просящие каши", рваные подушки, поблекшие наволочки и мантии, шляпы с перьями, колдовские колпаки, полки для книг с выломанными дверцами, даже шкура льва, которую хорошенько поела моль). Рядом с разноцветными столиками стояли покосившиеся стулья, просиженные кресла, а где и тех не было — стояли обычные ящики из-под вина или пива, или бочки. Пол был наполовину земляной, наполовину — дощатый, заплеванный и затоптанный. Над землей в половину комнаты возвышалась стойка, за которой торчала малиновая голова с улыбающимся лицом и слегка безумными глазами. Как понял Том, это и была мадам Оглушенция собственной персоной.

Через секунду он понял, почему ее звали именно так, а не иначе: голова заорала мужским басом, сверкнув золотыми зубами:

— Здравствуйте!!! Чем могу помочь?!

— Ээ…. Я ищу своих друзей. Вы не знаете Левис? — пролепетал Том, подозревая, что такое чудовище Левис знать не может.

— А как же!!! — взревела дама. — Они здесь! — и она указала на самый дальний столик.

Не мудрено, что друзья Тома его не заметили: в заведении стоял такой шум и гам, что уши еле выдерживали. Половина посетителей играла в кости прямо на полу, половина — посасывала пиво и эль, или водку, которую они поджигали, не отходя от стойки. На небольшой сцене всему этому сумасшедшему дому аккомпанировал получеловек-полуволк, завывавший что-то в стиле блюза, вцепившись когтистой лапой в микрофон и отбивая такт задними лапами с внушительными когтями.

Том кинулся к столику, где сидела Левис и остальные. Левис отреагировала на появление Тома первой:

— О! Том! А я уже задумалась, когда еще тебя увижу! Как ты нас нашел?

— А что вы делаете в этом, с позволения сказать, пабе? — спросил Том в свою очередь.

— Согласна, это место не из приятных, но охладиться надо где-то, — ответила Левис, пожав плечами.

— Здесь такой шум…. Пойдем отсюда? — предложил Том, стараясь перекрыть орущую публику.

— Встань в круг, если так, — посоветовала Левис, кивнув себе под ноги.

Только сейчас Том заметил, что столики и стулья очерчены каким-то грубо проведенным кругом, который, если не приглядываться, почти не заметен. Том поспешно встал в круг, Левис достала палочку и провела ей по линии круга, махнула вертикально снизу вверх, а потом наоборот. Круг засветился изумрудным светом и перевернулся, оставляя пол сверху и отправляя ребят в подпол.

Снова полет, но теперь уже намного короче, чем был. Ребята приземлились на траву, над ними поблескивало полуденное солнце.

— С мягкой посадкой! — поздравила их Левис.

— Я думал, будет пожестче! — сообщил Флавиус. — В прошлый раз нас выбросило прямо на Советную Площадь.

Том понял, что стоит на травяной поляне недалеко от озера.

— Ребята! — позвал Том, когда они отправились к озеру освежиться. — Вы видели восковую фигуру у входа в музей? Она живая! Как такое может быть?

— Странный ты, Том. У вас что, вообще волшебства в мире нет? — удивился Хорди Сайд.

— Так она волшебная? — недоуменно спросил Том, передернув плечами.

Никто ему не ответил. Да и зачем? Ответ-то был очевиден.

Дойдя до озера, половина ребят рванула в прозрачную воду, даже не раздевшись. Левис заранее надела купальник бирюзового цвета и, разогнавшись, прыгнула с самого высокого места на этом берегу. Несколько секунд она плавно летела по воздуху, поддерживаемая легким ветерком, а затем, сопровождаемая мелодичным звоном разрезаемой водной поверхности, нырнула.

Том снял мантию и кроссовки, бросил посох и прыгнул в воду, не заботясь о сохранности остальной одежды. Джинсы промокли и отяжелели, и Тому стало трудно плыть, но вскоре и это чувство пропало, будто сама вода поддерживала его, не давая утонуть и создавая ощущение, будто он летит по воздуху.

Освежившись, он вылез на пляж и сел на камень, на котором сидела ундина, с которой он говорил будто бы несколько дней тому назад.

Вскоре на берегу собрались и все остальные, начиная с Левис и кончая Маршаллом Грэйсом, самым длинным и веснушчатым мальчишкой во всей компании. Одни вытряхивали воду из башмаков, другие выжимали мантии и куртки, третьи отряхивали ноги от песка и мелких камешков. Том незаметно для самого себя уставился на Левис, которая расчесывала волосы щеткой и напевала что-то себе под нос. Левис поймала на себе взгляд широко распахнутых глаз Тома, глянула ему в лицо, улыбнулась (Том при этом жутко покраснел и, застеснявшись своего поведения, отвернулся). Тут она встала и подошла к Тому.

— Ты хотел мне что-то сказать? — спросила она, лукаво глядя на покрасневшее лицо Тома.

— Я….Не….Мм…, - просипел Том, став примерно такого же ярко-красного цвета, как и его толстовка.

Тут Левис, будто не заметив затруднений Тома, взглянула на его шею, где висел маленький медальон с непонятным вензелем.

— От кого это? — осторожно спросила она, кивком головы указывая на украшение.

Том осторожно раскрыл медальон. Как ни странно, но внутрь медальона не попало ни капли воды, а капли, попавшие на поверхность медальона, срываясь, превращались на лету в золотую пыль.

— От Ориона, — ответил Том, вспомнив старого знакомого.

— О! Короля Восточного Заречья? Должно быть, ты очень ему понравился и он считает тебя другом, если ты получил от него такой подарок, — изумленно заверила Тома Левис.

— Он тоже верит, что я — Избранный, — заметил Том задумчиво, а краска медленно сползла с его лица. — А вот меня иногда берет сомнение.

— Ох! Ну, сколько тебе раз говорить? Все это глупости! Твои сомнения, я имею в виду! Ты можешь понимать русалок, а ведь это неимоверно трудно, ты можешь силой мысли разогнать Затмение, а драконы, завидев тебя, бегут прочь, не разбирая дороги! — попыталась приободрить Тома Левис.

— Да нет. Это мышь мне помогла. Ты ведь наверняка знаешь, что драконы боятся мышей. Вот я и купил мышь в Зоомагазине, чтобы спугнуть дракона, — уныло ответил Том.

— Оу! — немного разочарованно сказала Левис, но тут же заявила:

— Но ведь до этого еще надо додуматься! И ты смог! Ну, а как же остальное? Ведь Затмение ты и правда победил!

— Случайность. Чистейшей воды, — хмуро заметил Том.

— Вовсе нет. Не скромничай. Пошли. Давай-давай, Том, пойдем, возьмем метлы и полетаем немного. Хватит киснуть! Пойдем! — Левис хлопнула Тома по плечу, и, забрав с берега свою одежду, пошла наверх.

Следующую неделю Том и его друзья только и делали, что развлекались. Но вскоре Морлан начал поправляться, и они начали готовиться к походу на Мадру. Одно упоминание о Лабиринте Горемык заставило Тома содрогнуться, но он и виду не подал.

* * *

Ночью накануне дня рождения Флавиуса Тому плохо спалось. Почти до самого утра он просидел с книгой "Магия для продолжающих обучение. Часть II" Горация Светлого. Но надо же было ему заснуть в тот самый момент, в то самое время, когда ночь уступает место утру. В этот промежуток времени, по поверьям простых жителей Перекрестья, злые духи покидают землю и мутят сны только что заснувшим людям, возвращаясь к своим темным повелителям, или под землю. Поначалу Том спокойно сопел себе в подушку, но неожиданно, сон его вдруг стали омрачать престранные видения: будто он лежит себе спокойно в постели, вдруг его хватают, связывают и тянут куда-то вниз, волокут по грязным улицам лицом вниз, а в рот ему поминутно набирается пыль и дробленые камни мостовой, черная зола и пепел, перемешанный с гнилью и навозом, приправленными вонючими расплющенными лягушками и змеями. Наконец, его грубо кидают куда-то, и он чувствует холодный пол, который будто бы уходит вниз, разверзается земля, но на самом деле все остается на месте. Дверь за Томом захлопывается, и он, неимоверным усилием извернув голову, видит только решетчатую калитку темницы, сквозь которую четкими полосами попадает лунный свет, ложась на землю. Свет этот понемногу меркнет, но вдруг, неожиданно, становится очень ярким, почти невыносимым, и в пятне лунного света Том видит фигуру, которая хохочет громко и басисто, словно не голос это, а раскаты грома низвергает фигура. Свет бледнеет, но освещает фигуру, она приближается и приближается. Из тьмы на свет выступает мальчик с пронзительным взглядом разноцветных глаз.

— Я покажу тебе правду! — говорит пришелец и улыбается. — Ты не случайно здесь оказался!

Том проснулся весь в поту, чуть не упав с кровати, вскочил. Книга не удержалась и упала на пол. Ее стук отразился в мозгу Тома, будто взрыв или удар молотка о наковальню. Том заткнул уши и зажмурился. Потом, часто вдыхая ртом воздух, он поднял книгу с пола, сел и стал припоминать подробности сна.

Том никак не мог понять, кто же этот мальчик, и что означают его странные слова: "Я покажу тебе правду"? Можно ли этого человека считать другом? Том решил считать его другом, подумав, что, если он укажет правду, значит, он помощник и делать зло не будет…. Но глаза! Такие неприятные!

Том встал и направился к зеркалу. Разглядывая себя в зеркале, он пару раз показал себе язык, и даже рассмеялся своим страхам. Ну и дурак же! Испугался какого-то мальчишку из сна! Да глупости это все! Мальчишка — друг, и этим все сказано. Вот потеха будет, если ребятам рассказать! Ох…. Вот поэтому-то он рассказывать никому не будет, разве что Левис. Том вдруг погрустнел, отвернулся от зеркала и печально усмехнулся. Ладно, поживем — увидим.

Глава 16. Побег. Путь до Мадры

День рождения Флавиуса для Тома начался отлично. Они с друзьями сначала отмечали в доме у Флавиуса, где его мама накормила их чудным обедом и даже приготовила замечательный праздничный пирог с фруктами и взбитыми сливками. Не смотря на то, что родители Флавиуса были небогаты, они умудрились купить сыну замечательную метлу с ровненькими палочками, еще пахнувшими деревом и большую синюю остроконечную шляпу в комплекте с такой же синей шерстяной мантией. Флавиус весь светился, и его щеки стали почти такого же цвета, как и волосы.

Все началось с того момента, как Том пошел за водой к городскому колодцу, чтобы помочь маме Флавиуса. Тома как всегда сопровождала Левис, любившая руководить чужими действиями. Сразу после того как Том вручил Флавиусу свой подарок (это были совершенно новый наконечник для черенка метлы, обруч для прутьев и полировочная мазь), мама Флавиуса обнаружила, что вода в доме кончилась, и чтобы заварить чай, ей нужно принести воды из городского колодца. Том вызвался ей помочь первым, сказав, что имениннику это делать не положено. Том взял ведро и пошел к колодцу. Прошло всего пять минут, а Левис забеспокоилась и пошла за ним. Когда Левис пришла к городскому колодцу, Том уже опустил ведро вглубь, несмотря на то, что ручку колодца он крутил уже довольно долго, плеска он не слышал. Том был удивлен, когда обнаружил, что крутит ручку колодца уже пять минут, но дна ведро еще не достигло. Обескураженное лицо Тома привлекло внимание Левис, которая первой догадалась глянуть на дно колодца. А вот дна-то она и не увидела. Она осторожно ткнула Тома в бок локтем, показав глазами на колодец. Том заглянул в колодец, потом ошалело уставился на Левис: он увидел в точности то же, что и она — прозрачную молочно-белую пустоту, где на боку лежало ведро и половина колодезной цепи, воды же в колодце не было и в помине. Том побледнел и чуть не выпустил ручку, но Левис знаками приказала ему крутить колодезную ручку дальше, вытащить ведро. Том повиновался, но неожиданно под ногами Тома задрожала земля, и Том вместе с Левис повалился на землю.

Раздался громкий хруст, и колодец непринужденно взлетел на восемь футов от земли, выдрав порядочный кусок мостовой и свалив с себя ведро, которое закачалось в воздухе в виде маятника.

Молочно-белая пелена в колодце забурлила, и через несколько минут на поверхности колодца появилось изображение: два человека рубились на мечах. Один был рыжеволос и бледен с большими карими глазами, серьезно глядящими из-под рыжих вихров; меч его сверкал, словно солнечный луч. Другой же был с ног до головы закутан в плащ, на голове красовался черный шлем с золотым забралом, который был кроме того еще и покрыт черным капюшоном. Незнакомец виртуозно владел своим оружием — большой черный эспадон, отделанный красными камнями, сверкал в его руках.

Том узнал рыжеволосого человека с карими глазами: перед ним был Орион, король, правящий Восточным Заречьем. Вот Орион начал сдавать позиции черному человеку, и на миг потерял равновесие, зацепившись плащом за куст, омертвевший от черноты вокруг; черный человек точным движением всадил свой эспадон Ориону прямо в грудь. Орион застонал, дернув печально губами, и упал навзничь, с броней, проломленной эспадоном.

Том сквозь собственные слезы, застилавшие глаза, увидел, как кровь медленно потекла по засохшей земле, а черный человек, стоявший над трупом его друга, расхохотался страшным, громоподобным смехом. В тот же миг колодец заполнился бурлящей пеленой и рухнул на мостовую, пустой и старый, как глазница мертвеца.

Народу около колодца прибыло, кто-то уже успел вызвать местных полисменов, и они, недоуменно толпились у колодца, хлопая глазами, а главные надсмотрщики отдавали им глупые приказания, в которых не было ни малейшего толка. Через некоторое время они, наконец добились от свидетелей вразумительного ответа о "виновнике несчастья", который сидел и глотал слезы, зажав в руке медальон и уставившись в голубые небеса. Тома подняли и поволокли "разбираться" в его "проступке", хоть бедняга совсем не понимал, что же происходит.

Под вечер уставшего Тома заключили в надсмотрщицкий пункт, который на самом деле был темницей, и приковали цепью за ногу к стене, сказав, что "будут устанавливать его личность" и что "завтра его выпустят".

Под окнами темницы Том увидел Левис и ребят в компании с Морланом. Он жутко им обрадовался.

— Это вы? Но как же вы меня нашли? — удивился Том.

— Это долгая история! — отмахнулась Левис. — Вот лучше послушай то, что тебе надо знать: ты заключен в темницу Ведун за предполагаемое незаконное колдовство….

— Завтра меня выпустят обратно! — заверил Том.

— Тю-ю! — свистнул Флавиус. — Ну, ты и наивняк! Тебя посадили и вовсе не собираются выпускать. Все, кого сюда сажают, оканчивают жизнь либо на виселице, либо на костре!

— Но, они же сказали…, - начал Том.

— "Они сказали!" — передразнил его Флавиус. — Они всем так говорят, а потом людей вздергивают на Советной Площади, а их трупы жрут бездомные собаки! Помнишь тот ящик перед трибуной? В нашей захолустной деревеньке его используют заместо эшафота, а виселицу съемную приносят.

Том побледнел и громко прошептал:

— А что же мне делать?

— Как что? — удивился Морлан, — Мы тебя спасем. Но не сейчас, а ближе к ночи. Через десять минут суд. Если ты пропадешь, а они придут за тобой и увидят это, то устроят погоню. Я не хочу кровопролития, да и не люблю я попадаться.

— Ладно, как десять часов пробьет, мы тебя вызволим, — шепнула Левис и скрылась с остальными во тьме.

Том долго стоял перед зарешеченным окном и думал, затем уселся на нары, чувствуя отвратительный дух прогнивших простыней вперемежку с тухлым мясом и гнилой соломой.

Вскоре в лицо Тому ударило ветром из-за открывающейся двери, и два гигантских человека в высоких колпаках с прорезями для глаз и таких же черных плащах, грубо сцапали Тома и потащили по коридору и вверх по лестнице. Том, спотыкаясь о ступени и скользя на крысиных костях, поплелся за громилами, но идти ему пришлось недолго. Вскоре в лицо ему ударил яркий свет и перед ним предстал грязный и запущенный зал суда. Перед его глазами поплыли отвратительные рожи, представляющие собой ряды присяжных, между ними мелькнуло странно знакомое лицо со шрамом. Писарь, сидящий рядом с судьей, сильно напоминал крысу, которую побрили машинкой, а усы забыли сбрить. Он то и дело посасывал перо, оставляя на нем слюну, которая благополучно капала на только что записанную им строчку.

Но отвратительней всего был судья, чьи жидкие сальные серые волосы спадали ему на уши и одной прядкой на лоб. Он выглядел, словно жаба, хотя его надутое брюхатое тело скрывали черный судейские одежды. Длинные руки и короткие ноги были абсолютно непропорциональны телу, а водянистые глазки смотрели бесстрастно и равнодушно. Рот был беззубым, он то и дело доставал вставные зубы изо рта и клал их в стакан, но затем снова совал в рот, изредка выпивая из стакана по глотку. Лицо судьи было испещрено бородавками, а нос торчал гигантской бородавкой посреди лица, с двумя здоровенными дырками, чтобы дышать можно было. Крупные уши были аккуратно прикрыты волосами, оттопыренные губы слегка подергивались, выпученные глаза временами обозревали окружающих.

Тома пихнули на скамью подсудимых, и он явственно ощутил страшную вонь, исходящую одновременно от человека-жабы и от человека — крысы, который к тому же еще и чесался. Том увидел стоящую на кафедре судьи табличку с его именем: Фредерик Вредожаб.

Только Тома посадили на скамью, как мистер Вредожаб грохнул по столу молотком и взвизгнул сипло-тонким голосом:

— Молчать! Встать! Суд идет!

Тома грубо толкнули сзади, и он встал.

— Сесть! — рявкнул Вредожаб и вперил водянистые зенки в лицо мальчика.

— Так-так! — ухмыльнулся он. — Глупый мальчишка наколдовал что-то в колодце, я так понимаю?

— Простите, ваша честь, — робко обратился к судье Том, — а кто же мой адвокат?

К изумлению Тома, человек-жаба расхохотался:

— А никто! — рявкнул он. — Здесь это не принято!

— Но…, - начал Том.

— Никаких но! Ты же просто ноль! Ноль без палочки! Вызвать сюда первого свидетеля! — рявкнул человек-жаба, надув щеки.

И пошло-поехало… Одна женщина сказала, что своими глазами видела, как Том в Вальпургиеву ночь летал на метле и вышиб ей все окна. Следующий "свидетель" сказал, что Том со множеством ведьм пел страшную для человека песню:

Два козла — налево!

Два козла — направо!

Шаг вперед,

Козел — назад!

Третий сказал, что Том отравил его корову и проклял молоко, четвертый "видел", как Том обернулся в черного пса, а потом в филина с золотым клювом и прислал ему смертельное письмо. Том было начал с возмущением отпираться, но судья приказал внести "существенное доказательство", и Том с удивлением увидел собственную метлу.

Присяжные громко зааплодировали, а Тому стали показывать языки и бросать в него тухлыми помидорами. Том увидел, как толстяк, пожевывая собственную слюну, вытащил из кафедры огромный фолиант, на котором блеснула надпись: "Костер для ведьмы", Док Сердюк.

Затем судья повернулся к двери, и гаркнул:

— Внести предметы пытки! То, есть, я хотел сказать, предметы правды! — испуганно поправил сам себя человек-жаба.

На блюде внесли неизвестные предметы, и человек-жаба, указав на них, просипел:

— Это — предметы правды. Первый их них — Брусок правды. Стоит поднести его к руке обвиняемого в колдовстве, как обвиняемый начинает корчиться от боли! Что мы ждем?!!!

Один из людей в колпаках рванул Тома со скамьи и взял брусок. Том ничего не мог сделать, когда рука гиганта, словно тиски, сжала его левую руку и поднесла к ней брусок. Тут Том понял, хотя и поздно, в чем секрет бруска: стоило палачу поднести к руке Тома брусок, как он нажал на спрятанную в бруске кнопку, и тут же вылетело лезвие длиной и шириной с цыганскую иглу и воткнулось Тому в руку. Том вскрикнул и скорчился от боли.

— Вот! Я же говорил! — квакнул человек-жаба. — Это колдун! Теперь жбан с солью! Всем известно, что колдуны не переносят соли.

Палач моментально сунул окровавленную руку Тома в жбан с солью. Соль попала на рану, и Том еле сдержал крик и закусил губу.

— Странно, — квакнул человек-жаба, явно разочаровавшись, — ну что же, Гномий сапог подать!!!

Палач внес сапог и поставил на грязный пол. Это было странное сооружение: колодка из дерева, окованная железом, изнутри поделенная на две части, и два винта по бокам. Палач содрал с Тома кроссовок и засунул его ногу в кровавые пластины. Секунд пять — и Том закричал, как только колодки с хрустом сжали его ногу.

— Все ясно! Ну что же, — просипел человек-жаба, — два "да" против одного "нет". Признаю тебя, колдун, виноватым. Увести! — и плюхнулся носом на кафедру и захрапел, проливая слюну на "Костер для ведьмы".

— Сэр! — зашипел ему писарь. — А приговор как же?!!

— Ах, да! — проснулся судья, — сжечь на рассвете! Все! Дайте поспать!

Том поспешно подобрал кроссовок и надел его. Палачи потащили его назад, в темницу, а третий человек в колпаке одним движением переломил пополам метлу Тома, после чего в зале, откуда ни возьмись, зашумел ветер и зашелестели листья.

Том отвернулся от этого жуткого зрелища. Его вскоре впихнули в темницу и заперли на два замка.

Том сел прямо на землю, ломая голову, откуда же палачи взяли его метлу? И тут Тома осенило: лицо со шрамом, мелькнувшее перед ним, когда он поворачивался к присяжным! Да это же был Лакедемон!

Том с яростью вскочил. Как он мог! Украсть метлу и представить ее в качестве доказательства! Но что за дела — что было там, у городского колодца? Почему в колодце отразилась борьба Ориона с черным человеком? Этот человек… Кто он? Правда ли это, или видение? Но кто превратил колодец в окно? Если это сам Том, то как?

Том никогда не предполагал, что обладает такой силой. Ему так не хватало его посоха! Том припомнил одно из "показаний свидетеля" — про песенку с козлами. При чем же здесь козел? Том этого не знал, этот вопрос остался для него загадкой.

Том вздохнул, и тут на него нахлынули сладкие воспоминания о бабушкиной еде, о ее пирогах, и у него свело в желудке от голода и зарычало так, как будто в темницу ворвалось минимум дюжина львов — переростков. Том с отвращением взглянул в угол, где валялись какие-то старые куски тряпья, крысиные кости, десяток дохлых тараканов и тарелки с заплесневевшими корками хлеба. Да он бы ни в жизнь не притронулся к такой еде, хоть бы и помирал с голоду! Проткнутая рука стала сильно болеть, в темнице стало холоднее. Где же Морлан и Левис?

По коридорам раздавалось протяжное гудение — это ветер гулял по пустынным коридорам и комнатам темниц, иногда просто посвистывая, а иногда превращаясь в ураганный рев. Том прикрыл глаза, но страшное видение — бой Ориона и черного человека — заставило его снова открыть глаза. Рана Ориона, которого огромный эспадон незнакомца проткнул насквозь, заставила желудок Тома подскочить, он с трудом подавил тошноту.

Том пересел поближе к решетке, вскоре его начало клонить ко сну, и он даже не услышал, как городские часы пробили десять. Также он не слышал, как Левис звала его снаружи у окна темницы. В конце концов, Левис, встав на спину Флавиуса и просунув сквозь прутья решетки руку с волшебной палочкой, направила на Тома заклинание "Моментального пробуждения". Том вскочил, как ужаленный.

— Ты все спишь? — услышал он из-за решетки сердитый шепот Левис, — мы уже минуть десять не можем тебя дозваться!

Том подбежал к стене, подпрыгнул, повис на решетке, и, помогая себе ногами, забрался на окно и уселся на подоконнике со своей стороны решетки.

— Вот так-то лучше! — заметила Левис. — Морлан! — прошептала она, обернувшись, — Том проснулся! Пора его вызволять.

— Distraho ostium! — шепнул Морлан.

Том тут же почувствовал, что под ним абсолютно ничего нет, и рухнул прямо на головы Левис и ребят.

— Что это такое? — ошалело осведомился Том, придя в себя от удара о землю.

Огонек на конце посоха осветил ухмыляющееся лицо Морлана.

— Ты зря полез на стену, — заметил Морлан, — я рассеял стену, чтобы ты прошел сквозь нее, а ты, видимо, решил, что я буду перепиливать посохом решетку.

— Ничего я не думал! — рассердился Том. — Предупреждать же надо, Морлан.

— Замечательно. В следующий раз я обязательно дам тебе с собой парашют, когда тебя посадят, — ухмылка Морлана стала еще шире.

Левис сердито поправляла густые волосы, которые Том поставил дыбом, когда свалился на нее сверху.

— А теперь быстро пошли! — скомандовал Морлан. — Держи!

Том принял из его рук свой ивовый посох, покрутил в руках, проверяя, цел ли?

На ходу Том начал вспоминать все то, что происходило с ним в этом городке. Левис, ребята, дракон, ундина, музей…. Кстати, музей! Том вспомнил одну любопытную вещь о музее.

— Морлан! — обратился Том к магу. — Когда я был в Музее магических предметов и существ, то увидел табличку, где было написано, что коллекция принадлежит Вульфусу Вурдалаксу.

— Ну?

— Там было написано: контактный телефон 000 -00-00. Что это значит? В Перекрестье есть телефоны?

— В том-то и дело, что нет. Все как узнали, где ты живешь, и что у тебя в Мире разные там телефоны, телевизоры — сразу стали делать вид, будто телефон для них — такое же обычное дело, как и для тебя. А на самом-то деле, они в этом даже чуть-чуть и то ничего не понимают. А Вурдалакс — человек, (то есть, оборотень), модный, любит покрасоваться перед публикой. Вот и пишет, что ни попадя. Заказы никто делать не хочет, вот и дурачат честную публику. Разжиться захотел, — ответил Морлан, помогая себе передвигаться с помощью посоха.

— А где он живет? — задал новый вопрос Том.

— Рукой подать. Прямо напротив своего Музея. Не задавай мне покуда вопросов, дорогой эльф, а то я ведь могу и забыть дорогу к Лабиринту Горемык.

Они бежали не переставая около двадцати минут. Том устал и запыхался, ребята валились с ног, а Морлан двигался с прежней легкостью, как ни в чем не бывало.

Потом местность стала холмистой, и, наконец, глазам Тома открылось весьма необычное зрелище: гигантские трубы, где-нибудь с двадцать человеческих ростов, начинались непонятно откуда, да и заканчивались непойми где. Входом внутрь служила дыра со ступенями, стертыми временем. Огромный зев каменной трубы выглядел весьма угрожающе.

Рядом со входом в лабиринт высилась какая-то дверь, которая вела в никуда. Просто стояла и все. Рядом с этой дверью располагалась будка, в которой, по-видимому, сидел контролер.

— Здесь расходимся! — сказал Морлан и повел Тома ко входу в лабиринт, Том даже не успел увидеть, кто же сидит в будке.

Том попрощался с ребятами, прекрасно понимая, что может их больше никогда не увидеть. А Левис сказала ему:

— До встречи! — и предъявила пропуск кому-то, сидящему в будке.

Том же поднимался по ступеням вместе с Морланом, скоро ребята и Левис исчезли из виду. Вскоре, за поворотом их полностью захватила тьма, и Морлан зажег волшебный огонь на конце посоха.

— Морлан? А вдруг они заметят, что меня нет, и устроят погоню, а? — обратился к Морлану Том, встревожено глядя на лицо старца при свете слабого огонька.

— Они попросту не пойдут сюда, — ответил Морлан, пожав плечами.

— Почему это? — удивился Том.

— Как почему? Боятся.

— Чего?

— Мортимера, горемык, себя, наконец. Люди же жадны до денег, тем более, они не знают, что именно здесь сводит людей с ума.

Тут Том спохватился:

— А где же наши вещи? Провизия и прочее?

— Здесь, — ответил Морлан.

— Как?

— Так, — просто ответил Морлан. — Сейчас, насколько я припоминаю, еще немного нужно пройти и на первой же "остановке" я припрятал наши запасы.

— Жаль, — вдруг сказал Том, — что мы не успели отблагодарить Лиго за гостеприимство.

— Ничего, на обратном пути сделаем все, как положено, — ответил Морлан, постукивая посохом по каменному полу.

— Сколько мы уже прошли? — поинтересовался Том.

— Это не важно. Главное — хотеть выйти отсюда, — сообщил Морлан.

— А как же Монивайс? — спросил Том. — А Левис одна будет добираться до Мадры?

— А что там добираться, мальчик мой? Это же портал. Предъявил пропуск, и пожалуйста. Родители ее уже в Мадре дожидаются, потому, что знают, что ей никакая опасность не грозит: лешие за свои дела отвечают и работать умеют. А что до Монивайса, так он уже в Мадре был, обстановку выяснял, вернулся, а потом я его назад в Мадру отослал. Я же к тебе в провожатые пошел, а не он. Так что не беспокойся. Все будет нормально.

— Так это леший в будке сидел? — поинтересовался Том.

— Он самый, — ответил Морлан с легким оттенком недовольства.

— А какие они из себя? — Том, посмотрел на Морлана, тот задумчиво пожевал губами.

— Да какие. Обычные. Светловолосые обычно, невысокие, но широки в плечах, сильные, выносливые, умные, но вороватые, черти! И не заметишь, как деньги у тебя из кармана вытащат, а потом ищи-свищи их. Хоть до мэра дойди — не найдешь.

— А они не зеленые, разве? — удивился Том.

— Ты что, сказок начитался? Это только у вас в Мире лешие зеленые и лопоухие. Такими их придумали, чтоб детей непослушных пугать. На самом-то деле — люди как люди, только с повышенной тягой к воровству. Уж больно эгоистичны они, лешие. Вроде и любезны, и дружелюбны, и общительны, и чувством юмора обладают отменным, но только вот самовлюбленности у них не отнимешь. И выпить любят.

— А как же вы им пропуска доверяете? Они же их украсть могут.

— Да зачем они им? Не-ет, дорогой, лешие — они хитрые, и берут только то, что плохо лежит. И если есть гарантия, что не попадутся. Живут они хорошо, но все-таки они несчастные.

— Почему?

— Потому, что в связи с их страстью к чужим деньгам, у них бывают большие проблемы. Еще они до вранья горазды. Правда, есть некоторые люди, способные ложь сразу определить. Да и мало их осталось, леших.

— Почему?

— А вот почему: у них своих женщин нет, они среди людей ищут, да только мало таких девиц, которые согласны замуж за воров выходить. И дети странные рождаются: если девочка — то человек, а если мальчик — то обязательно леший. Иногда, очень редко, один раз на тысячу — бывает наоборот. Их всего-то тысяча осталась. Да и поди здесь постоянную любовь разыщи: иногда только ради денег, успеха, возможности посоревноваться женщины вокруг леших вьются. Так что, нет у леших счастья. Они разве кроме себя самих кого-нибудь любят? В Хиосе их уже просто так сажают, ни за что. В темнице половина заключенных — лешие. Иногда их работать заставляют. Вот, например, тот, в будке. Он не смог бы из нее выйти, даже при всем своем желании. Люди не любят леших, жаль, но это так. А вот то место, куда тебя посадили — это тюрьма "Ведун". Там только колдуны сидят. Странно, что они ни одного заклинания на тюрьму не наложили. Видно, потому, что все колдуны и маги отсюда давно переехали. Некому колдовать, — после такой длинной тирады Морлан перевел дух и помолчал.

— Морлан, — нарушил первым тишину Том, — за что же все-таки меня посадили?

— За колдовство, зрителями которого являются более двенадцати человек. Статья вторая Магического уголовного кодекса Перекрестья и ближних миров. Не магия, а колдовство. Оно вообще запрещено в первой статье, но этот случай — исключение.

— Но вначале они нас очень хорошо приняли, — заметил Том.

— Это потому, что они нас боятся, как огня, а на самом деле, все это комедия. И играли ее специально для нас, — Морлан легонько дернул усами.

— Но ребята-то со мной общались, — запротестовал Том.

— Так это же дети. Что с них взять? Но все равно, боялись. И тебя, и Левис.

— А почему Левис? При чем же здесь Левис? — Том посмотрел в лицо Морлану.

— Разве она тебе не рассказывала? — Морлан поднял брови и тоже посмотрел на Тома.

— ??? О том, что она получила палочку? Рассказывала. Но, я думал, любой может получить ее, — ответил Том немного смущенно.

— Вот именно, что не любой. Только тот или та, который имеет хоть какие-то волшебные способности.

— А разве не все в Перекрестье могут колдовать?

— Конечно, не все. Колдовать могут эльфы, потомственные маги и кое-кто из обычных людей, — заметил Морлан.

— И это все? — удивился Том.

— Нет. Про большинство магических существ я вообще не говорю. Колдовать могут голубые львы, коблинаи, ундины и многие другие.

— А лешие?

— Лешие? Конечно, в какой-то мере их действия можно назвать колдовством. Но, в большей мере, гипнозом. Не советую когда-либо с ними общаться, — задумчиво сказал Морлан.

— Почему? Они и меня могут обворовать? — Том инстинктивно схватился за карман.

— Да, — кивнул Морлан, — но дело не в этом.

— А в чем же?

— Потому, что тебя могут посадить вместе с ними, а потом попробуй докажи, что ты с лешими не за одно. Хотя, большинство полисменов знают, что лешие работают поодиночке: так сложнее попасться. Конечно, у своих они никогда не воруют. Такие уж они. Но их убивают. Никогда с ними не общайся, иначе кончишь, как все они, — твердо заявил Морлан.

— Да у меня никогда воровских наклонностей-то не было. Я лучше с голоду помру, чем воровать буду, — пожал плечами Том.

— Вот и хорошо…. О! Вот и наша провизия! — воскликнул Морлан.

И действительно: на каменном полу лабиринта лежали их рюкзаки. Том бережно взял свой рюкзак и взвалил его себе на плечи.

* * *

Том и Морлан шли уже около часа, но Тома все никак не оставляло чувство, будто его расплющивают чем-то тяжелым, и словно на шее висит булыжник или гиря. И в тот момент, когда Том нагнулся, чтобы завязать шнурок, откуда-то из-за угла выскочило что-то большое и тяжелое и сбило Тома с ног. Когда он встал, Морлан с беспокойством посмотрел на него, и спросил, не сильно ли он ушибся.

— Что это? — переведя дух, спросил Том.

— Это расплющий. Их много здесь. Вообще-то он не ест мяса, а питается только ягодами и другими плодами. У них рот трубочкой, поэтому они не едят ягоды обычным образом, а плюхаются на них сверху и слизывают образовавшуюся лужицу.

Морлан указал посохом на левую стену и Том увидел странное лохматое существо с телом коалы и головой муравьеда, двумя большими как у игрушки глазами, ресницами, размером с сам глаз и складчатыми ушами, вроде крыльев летучей мыши. Расплющий с интересом смотрел то на Тома, то на Морлана. Но стоило Тому приблизиться, существо метнулось в темноту.

— Дикие, — заметил Морлан. — Ну, пошли?

Том кивнул и они отправились дальше.

— А чем же они здесь питаются? Ты же говорил, что они едят ягоды. А как же лабиринт? Здесь же нет деревьев, — заметил Том.

— Ты думаешь, они такие глупые? Они ягоды сюда приносят и прячут в трещины, а когда кончаются, то снова идут искать. В Мадре много плодовых деревьев и кустов. А зрение у них отменное, и в темноте они видят ничем не хуже кошек.

— Почему же этот расплющий на меня бросился?

— Да он, наверное, испугался не меньше тебя и решил оглушить тебя, чтобы ты не съел его прежде.

Вскоре они присели перекусить. Есть в полутьме было крайне сложно, но Том замечательно справлялся, включив свой волшебный огонек на конце посоха. Том в это время размышлял о том, какой может оказаться Мадра и кто является ее королем.

— Морлан? А кто король Мадры? — спросил он наконец.

— А разве я тебе не говорил? Его зовут король Ангус и сейчас в его королевстве творится что-то неладное, какие-то ужасные вещи. Но не буду говорить наперед: придем — все сам увидишь. Надеюсь, что нас это не коснется так, как коснулось жителей его королевства.

Том промолчал, мысли его вскоре переключились на то, что хорошо было бы быть бессмертным. И он решил обратиться с этой мыслью к Морлану:

— А разве, если это — страна воображения, то люди могут здесь жить вечно, если пожелают?

Морлан слегка усмехнулся:

— Ты думаешь? Неверное размышление! Если бы все, к примеру, захотели жить вечно и быть абсолютно бессмертными, то наш мир бы погиб в считанные минуты: в нем и без этих вещей много страшного, так что лучше не увеличивать его количество. А контролем необъяснимых явлений занимаются специальные службы.

— Какие, например? — спросил Том, запихивая в рот последний кусок бутерброда.

— Их называют Кастус. Они в основном длиннобородые старики, но есть и дети, такие, как ты. Они не едят мяса и всего того, что связано с животной пищей. Говорят, что они могут продержаться без пищи годами.

— А разве в Вашем Мире может существовать что-то, что вы считаете необъяснимым? Я думал, что вы ничему не удивляетесь, — поинтересовался Том.

— В любом мире есть что-то необъяснимое. Даже в нашем. Например, переселение душ. Да, все знают, что это возможно, и принимают этот феномен таким, каков он есть, но его ведь никто не может объяснить, не может в точности сказать, как это происходит. А Кастус изучают подобные явления, если надо, борются с ними, помогают пострадавшим, чем могут. А могут они очень многое, но помогают лишь в самых крайних случаях, когда никто больше помочь не может.

Морлан встал, собрал снаряжение и взвалил рюкзак себе а плечи.

— А где они живут? — поинтересовался Том, следуя за Морланом.

— В разных местах. В основном, там, где меньше людей, как ни странно. Они считают, что люди позорят свой род, позарившись на земные ценности. Впрочем, в некотором смысле, я с ними согласен. Помнишь, что было с Марлоу и Орфео?

Том кивнул.

— Вот то-то и оно…. Скоро уже придем. До конца лабиринта немного осталось, — заметил старый маг.

И действительно, скоро впереди засветился какой-то неяркий огонек, он становился все ярче и ярче, до конца лабиринта осталось всего несколько шагов, Том было обрадовался, но справа послышалось какое-то копошение, и к Тому рвануло что-то большое, повалило его наземь. Том решил, что это еще один расплющий, но тут кто-то со всей силы дал ему по затылку и оглушил, а потом Том потерял сознание.

* * *

Том очнулся то ли где-то закопанным, то ли замурованным. Его голова была внутри чего-то теплого, а нос чесался от перьев, а они были повсюду, на дне этого чего-то. Выбираясь из-под перьев, Том два или три раза чуть не подавился таким вот перышком, каждое из которых было длиной в полруки. Ноги Тома в это время торчали наружу. Наконец, эльф понял, что лежит в глубоком гнезде, которое больше походило на кастрюлю, чем на добропорядочное гнездо, и все из-за его формы. Том с трудом вытянул затекшие руки и постарался добраться до краев гнезда, но это ему не удалось. Том уставился в кружочек неба, видный из гнезда, напрягая мозг, пытаясь придумать, что же делать дальше. Наконец он оперся руками в дно и, захватив коленями край гнезда, подтянулся на ногах, а потом взялся ладонями за край гнезда, и сел на край.

Впервые за все это время ему удалось оглядеть местность, где он находился. Все, что он увидел, это выжженная полянка с обугленной землей и кусочками обожженной травы. Деревья росли лишь вокруг полянки, но даже с гнезда (которое, кстати, находилось в самой середине полянки) можно было углядеть границы выжженной местности. Том поглядел на дно гнезда. Перья, которые он поначалу не разглядел, оказались красновато-желтые с перламутровым отливом. Тома они сильно озадачили.

Пока он размышлял, чьи бы это могли быть перья, в небе появилась точка, которую Том не заметил, поскольку разглядывал дно гнезда. На несколько секунд точка застыла на месте, а затем стала увеличиваться с исключительной стремительностью. Том поднял голову, услышав хлопанье крыльев, точка уже успела превратиться во что-то весьма существенное, длиной чуть короче самого Тома. Через секунду оказалось, что это птица, весьма большая, и судя по ее окрасу, перья на дне гнезда были явно ее.

Птица с легкостью оставалась в воздухе на одном месте, хлопая крыльями, участливо косясь на Тома то одним, то другим глазом, и совершенно не выглядела разъяренной или желающей чем-то повредить Тому.

— Вы кто? — поинтересовался Том, потирая ушибленный затылок. Он уже давно привык, что здесь все животные могут разговаривать.

— Я феникс. Меня зовут Глория. И гнездо, на котором ты сидишь — мое, — проговорила птица, щелкнув клювом.

Том тут же соскользнул на землю и начал извиняться:

— Простите. Я не знал….

— Да ничего! — перебила его птица, говоря быстро-быстро с каким-то акцентом, что Том еле смог ее понять. — Это я посадила тебя в гнездо: мне надо было улететь, а оставить птенцов я не могу. Ты показался мне весьма надежным.

— А вы не могли меня просто попросить? — удивился Том, тщательно стараясь скрыть раздражение.

— Очень просто, — хихикнула птица. — Я думала, что ты не согласишься. Прости. А твой спутник был слишком стар….

— Что значит "был"? — испугался Том.

— Не знаю. Я сказала, не подумав. А вообще-то я не знаю, где он.

— Прости, но я пойду! — сказал Том, резко перейдя на "ты". — Меня Морлан ищет.

— Подожди! — птица задержала его, схватив когтями за мантию. В результате на спине остались большие дыры.

— Посмотри сначала на моих птенцов!

— Да некогда мне! — рассердился Том. Его неожиданно взбесило то, что его без всякого разрешения схватили и утащили.

— Ну посмотри! Я тебя прошу! — взмолилась птица, не отпуская Тома.

— Хорошо. Только быстро! — смилостивился Том.

Птица моментально подтащила его к своему гнезду, села на край, и, наклонившись, разрыла золу и перья одним махом. Под золой оказались три комочка, довольно странные: голова была намного больше туловища, большие крылья, уже покрытые точно такими же перьями, как у матери, три желтых, еще не покрасневших пера на голове, и по паре абсолютно человеческих карих глаз, с какой-то даже краснотой. Птенцы с легкостью выпрыгнули из гнезда и подошли к Тому почти вплотную.

Птица буквально светилась.

— Вот это моя дочь, это мой сын, а вот это — мой дедушка. Он только неделю назад сгорел, и мне теперь нужно заботиться о нем.

— Спасибо за птенцов, я пошел, — ответил на это Том, улыбнувшись как можно вежливее и сказав "до свиданья", и пошел прочь от полянки.

— До свидания! Это тебе спасибо! — крикнула ему вслед птица феникс.

После ухода от странной, но дружелюбной птицы, у Тома в голове вертелся один и тот же вопрос: где искать Морлана? Том уже десять раз пожалел, что не попросил птицу помочь ему: у нее все-таки были крылья, и с неба она могла бы найти его в два счета.

— Эх, метлу бы сейчас! — заметил Том вслух, неожиданно вспомнив о недавнем инциденте со сломанной метлой. Том совсем погрустнел; неожиданно он заметил, что кругом уже светло.

— Да, со временем тут явно неладно, — заметил он себе под нос. Полянка с обожженной землей явно осталась позади, но Том

никак не мог вспомнить, как и откуда принесла его "непутевая наседка". Проплутав по лесу около двадцати минут, Том решил попытать счастья и позвать Морлана.

— Морлан! — крикнул он, сделав руки рупором и поднеся их ко рту.

С ветки шарахнулась какая-то птаха. Том подумал, что нужно бы послать сигнальный огонь, но тут же спохватился:

— Ах, чтоб тебя! И посоха нет! Дурацкая птица!

Том огляделся и снова, набрав в легкие побольше воздуха, крикнул:

— Морлан!!!

— Что ты кричишь? — спросил кто-то за спиной, да так, что Том подпрыгнул от неожиданности.

Том обернулся и увидел перед собой Монивайса Гуда собственной персоной, ухмыляющегося, с неизменной трубкой в зубах.

— Монивайс!!! — обрадовался Том и бросился пожимать руку старому другу.

— Я встретил его у выхода из лабиринта. Мы с ним разделились, чтобы поскорее тебя найти. Я видел, как тебя унес феникс. Я бы мог его остановить, но боялся ранить тебя. Да и жаль: ведь эти птицы очень редки.

— А где Левис? — задал том новый вопрос, который волновал его не меньше.

— Она уже в Мадре. Замечательно добралась. И сейчас ждет тебя. Кстати, держи. Это твое. — заметил Монивайс и отдал Тому его посох.

Том принял из рук Монивайса свой посох. Что и говорить, он уже сроднился с этой волшебной штукой и уже не представлял без посоха своего существования.

Морлан встретил их у Лабиринта Горемык и поинтересовался о здоровье Тома. Том показал ему свою левую руку с дырой от лезвия — след пытки в тюрьме "Ведун". Морлан развел костер и стал варить в нем что-то неприятно пахнущее, похожее на слизь, смешанную с грязью. Затем, когда мазь была готова, и еще не остыла, Морлан наложил ее на руку Тома и перевязал бинтом, который нашелся в мешке Тома.

Том рассказал Монивайсу и Морлану о своем "визите" к фениксу, и о том, что птица всего лишь хотела, чтобы кто-нибудь последил за ее птенцами.

— Кто не знает, что птицы феникс не все умные, — заметил Монивайс. — Зачастую все как раз наоборот. Скажи на милость, кто же будет сжигать себя заживо?

— Ты не прав, Монивайс. В этом-то и состоит мудрость фениксов. Быть может, жизнь — в огне? — ответил Морлан задумчиво.

— Я почему-то всегда думал, что жизнь — в воде. Но может, они и правы, — отозвался Монивайс.

— Морлан, — подал голос Том, — а почему в Лабиринте Горемык с нами ничего не приключилось? Я поначалу думал, что увижу Блуждающих. Или волшебный огонь. Мне об этом говорила Левис.

— Левис? Да, она знает легенды. Но огонь уже давно не появлялся в Лабиринте Горемык. А сами Блуждающие появляются только там, где есть золото, которое спрятал Мортимер Хан. По преданию, золото можно найти только так. Видишь Вечно Блуждающего и можешь быть уверен, что сокровище где-то рядом. Никто уже не ходит сквозь Лабиринт, а лишь по пропускам через Лощину Друзей, либо перелетает на мётлах. Но на мётлах тяжко, через портал — в самый раз. Наверно, Левис никогда не ходила через Лабиринт, а лишь читала о нём, — заметил Морлан.

Том вдруг жутко обиделся за Левис.

— Вы говорите так, будто, она знает всё только по книгам, никак больше! Это не правда!

— Том! Я вовсе не пытался обидеть Левис! Я просто сказал, что она наверно не ходила через Лабиринт! — начал Морлан, но Том его перебил.

— Нет, ты это пытался сказать! Я ничего не хочу слышать! Левис Отличный человек! И…, - но Том не закончил.

— Том! — рявкнул Монивайс — Морлан совсем не это хотел сказать! Никто не говорит, что Левис плохая, книжный червь или заумная! Просто, она НЕ БЫЛА В ЛАБИРИНТЕ ГОРЕМЫК!

Том покраснел, опустил глаза и надулся.

— Эх ты, горе влюблённый, — засмеялся Морлан.

— Прости, Морлан, но я просто не сдержался! — ответил Морлану Том извиняющимся тоном.

— Необходимо научиться, ведь тебе предстоит бороться со Злом, а для этого нужна неимоверная выдержка! — заметил Монивайс, погрозив Тому трубкой.

— Но колдовство в Лабиринте ведь правда есть? — спросил Том у Морлана, глядя на него с надеждой (он очень хотел, чтобы Левис оказалась права хоть в каком — нибудь из пунктов этой истории).

— Есть, но оно не всегда проявляет себя. Кроме того, мы с тобой были заняты разговором и скорее хотели пройти Лабиринт, а не завладеть золотом, поэтому Лабиринт нас не околдовал, — ответил Морлан.

Вскоре после этого Том помог Морлану приготовить обед, и они занялись едой, затем они пошли на Запад, к Мадре. По дороге Морлан рассказывал Тому о Мадре: о том, что этот город располагается посередине скальных образований, и в скале, в Юго-востоке находится ущелье, а в нем — котловина; ущелье со всех сторон покрыто отвесными скалами, а на дне чего только нет — глыбы деревьев, кустарники, частицы земли, а почва — травянистая. То место называется Черной дырой. По легенде здесь когда-то погибло около сотни ребят из Коппельна, ближайшего городка, располагавшегося севернее Мадры. Когда-то давно флейтист, имени которого никто не знает, превратил всех детей Коппельна в крыс и увел их за собой под звуки флейты. Увел он их в сторону Черной дыры, и там они утонули, а флейтист пропал, будто его и не было. Двое все-таки остались живы и рассказали, будто бы флейтист был светловолос и светлоглаз, в ярких одеждах. С тех пор в Коппельне запрещено играть на флейте и других музыкальных инструментах, а жители до сих пор ходят к Черной дыре, чтобы опустить венки в топь, делают чучело из дерева, надевая на него светлый парик, яркую накидку и сжигают примерно в тот час, когда дети, превращенные в крыс, начали тонуть в Черной дыре.

Том ужаснулся рассказу, но Морлан предложил ему повременить с ужасом и страхом, потому как в самой Мадре творятся неприятные вещи. Оказывается, в Мадре участились нападения мантикор. И Морлан шел в Мадру не только для того, чтобы переночевать там, но и чтобы разобраться в причине появления там такого количества мантикор. Том поначалу забеспокоился и испугался за Левис, но Морлан успокоил его, сказав, что Левис сейчас не в Мадре, а у Соляриса, и что Монивайс уже успел позаботиться о ее скорейшем перемещении к эльфам вместе с родителями.

На пути маг, эльф и воин встретили множество старых вязов, елей и берез. Стало холоднее, чем было в Хиосе. Вскоре они подошли к речке, которая, видимо, в это время года (кто бы знал, какое?) была весьма полноводной. Берег был виден с трудом, а моста не было вовсе. Том стал размышлять, какое заклинание лучше применить, а Морлан был будто бы даже рад их неожиданной остановке и тут же уселся готовить чай. Как только огонек вспыхнул, у Тома в голове вдруг тоже прояснилось и он, прихватив посох, приблизился к краю берега.

— JUNG ORAI! — крикнул он, делая посохом круговые движения и направив его на противоположный берег.

Из конца посоха вырвалась серебряная блестящая нить, словно паутинка, и стремительно полетела к противоположному берегу. Том почувствовал, как посох завибрировал: значит, нить коснулась противоположного берега. Затем Том опустил посох набалдашником к земле, и нить отделилась от него, повиснув на траве. Наконец, завершающая часть заклинания — и паутинка расправилась и расширилась, образовав серебристый коврик.

— Молодец, Том! — крикнул ему Морлан, помахав рукой.

Том направился к костру.

— Замечательно, — заметил Морлан, — ты так здорово справился. Я бы не сделал лучше!

Том покраснел.

— Да ладно, ты здорово колдуешь! А я только учусь.

— Но ведь делаешь успехи! Вот, — Морлан протянул Тому чашку чая, от которого валил пар, — выпей чаю.

* * *

Было уже около пяти часов вечера, но путники все продолжали идти скорым шагом, приближаясь к Мадре. Как только из вечернего марева выплыли скалы с широкими расселинами между ними, Морлан остановился и радостно воскликнул:

— Мадра, сэр!

Глава 17. Снова побег

Чем ближе путники подходили, тем больше казались отвесные скалы, тем ярче лоснились бока скал, отливая угрюмой серой краской. Том думал, какие же люди здесь живут, если в этой местности наверняка часты обвалы. А снег? Если бывает снег, то могут быть и оползни, сели. На камне скал можно было различить какие-то знаки. Том не знал их происхождения. Они тянулись с самой вершины до основания. Быть может, когда-то древние жители Мадры высекали эти письмена на камне с помощью различных орудий труда, хотя мальчик-эльф с трудом мог представить себе эту картину. Сколько же тогда бы пришлось высекать эти невероятные символы, как рисковать — скалы-то отвесные. Том шел, поеживаясь.

Путники успели пересечь густой лес, отделяющий Мадру от реки, которую пришлось пересекать весьма необычным путем: по паутинке. Похолодание проявлялось с каждой минутой все больше и больше. Том закутался в мантию, но в дырки от когтей феникса на спине нещадно поддувало, и Том никак не мог согреться. Брр!! Ну и холод! Интересно, сколько еще идти? Морлан, будто угадав мысли Тома, сообщил:

— Еще немного осталось! Буквально несколько шагов.

Том вздохнул. Проклятая птица продырявила даже толстовку. Если бы не ее бредовые идеи, Том бы сейчас не мерз и не потерял столько времени. Том накинул на голову капюшон и постарался перетянуть толстовку так, чтобы мантия закрыла дыры на ней.

При приближении к городу можно было заметить ограду из камня, соединяющую скалы и ворота из меди с такими же непонятными символами. Вскоре маг, эльф и воин приблизились вплотную к этим самым воротам. По углам ворот можно было заметить сторожевые башенки, врезанные в скалу. В каждой башенке сидело по человеку. Один вылез, и с ловкостью акробата прошелся по одной из створок, уселся на нее и крикнул что-то на непонятном языке. Морлан, задрав голову кверху, ответил. Страж кивнул сверху и, убрав арбалет, вернулся в башенку. Ворота открылись не сразу, с каким-то скрипом, больше похожим на стрекот гигантского кузнечика. Наконец, щель между створками стала настолько большой, что туда смог пролезть широкий в плечах Монивайс, затем вошли Морлан и Том. Двери закрылись с еще большим скрежетом, чем был слышен снаружи.

Том огляделся. В стене, у одной из скал он увидел точно такой же портал, как и около Лабиринта Горемык. "Так вот откуда вышла Левис!" — догадался он. На верхней перекладине дверного проема светился знак, на котором было написано какое-то слово. Том пригляделся и вот что увидел: "ВЫХОДЪ". Пока Том ломал голову, что же это значит, Морлан успел поговорить со стражами, и те объяснили ему, как пройти к замку Бараний Рог. Морлан позвал Монивайса и Тома. Вскоре они уже шли по дорожке из красного кирпича, мимо гигантских и маленьких домиков из срубленных стволов деревьев. Лишь малая их часть была покрыта черепицей, у других же крыша состояла из все тех же срубов. На улицах стояли люди, одетые в длинные разноцветные мантии, запахивающиеся и завязывающиеся поясом. У многих лица были не особо красивы или приятны. "Не все то золото, что блестит", — подумал Том. Вполне возможно, что и эти люди могут оказаться дружелюбными. Если вспомнить, как их встретили в Хиосе и как поступили с ними потом… пожалуй, надо держать ухо востро.

Вдруг Тому показалось, что одна из девушек, стоящих у дома, знакома ему. Приглядевшись, он понял, где ее видел: это была племянница Лиго, Фейа, потомственная горгона. Тут обернулась девушка, стоящая рядом с ней, и Том узнал самую младшую племянницу Лиго — Аврил. "Раз здесь две, значит должна быть и третья, причем где-то поблизости", — отметил про себя Том. Аврил тоже заметила Том и лукаво глядела на него. Тут из домика, около которого они стояли, вышел высокий блондинистый парень в голубой, подпоясанной синим поясом мантии, и обнял Аврил за талию. Аврил хихикнула, показала Тому язык (при этом ее волосы шипели и слегка подрагивали как змеи, готовые к нападению) и скрылась с парнем за дверью. Том усмехнулся и отвернулся. "Пусть себе развлекаются", — решил он про себя.

Том продолжал с интересом разглядывать жителей Мадры. Странно, но они ничуть не выглядели запуганными, настороженными или несчастными, хоть, по словам Морлана, в Мадре участились нападения мантикор.

— Морлан? — обратился он к магу.

Морлан промычал, ожидая продолжение.

— Почему они так спокойны? Я имею в виду… На них же нападает плотоядное чудовище, а им как будто все равно…

— Ну, их самих это еще не задело. Знаешь, как бывает, пока эта тварь еще не загрызла кого-нибудь из определенной семьи, общины, семья или община не верит, что это может ее коснуться. А как только несчастье происходит, люди становятся более осторожными, — ответил маг.

— В этом ты прав, Морлан. Momento mori, как говорится, — заметил Монивайс Гуд, попыхивая трубкой.

— Куда нам теперь? — поинтересовался Том.

— В замок к Ангусу. Только предупреждаю: Бараний Рог весьма неприятное место. В нем много насекомых, а особенно, скорпионов. Всвязи с похолоданием в этой части Перекрестья они покрылись волосами и стали заметно больше, приспособились к такому климату. Не даром герб города — скорпион в короне. То есть, в золотой шапке, отороченной мехом, — сказал Морлан предостерегающе.

— Тогда почему крепость называется Бараний Рог? — поинтересовался Том.

— Потому, что она больше всего напоминает именно рог барана. Ты увидишь его и сам в этом убедишься, — терпеливо ответил Морлан.

По его тону Том понял, что магу надо иногда давать время для отдыха и погружения в его собственные мысли.

Тогда Том принялся снова разглядывать жителей. Кто-то из них был одет в мантии, на которых была сверху надета военная форма: длинные меховы плащи, металлические панцири и перчатки (у кого железные, у кого серебряные, изредка попадались золотые, — в зависимости от чина и социального положения, как смог определить Том), на головах — шлемы, напоминающие каплю в сочетании с головой, в ножнах — длинные мечи (некоторые из них были загнутыми), на ногах — сапоги из кожи с загнутыми мысами, узкие брюки, заправленные в сапоги, были шерстяными, а лица жителей были покрыты бородами и усами (у кого черными, у кого русыми, у кого совсем светлыми). У тех, кто был одет в мантии без панцирей и прочей военной атрибутики (кстати, у всех без исключения, мантии были шерстяными), присутствовало не только металлическое оружие, но и посохи, либо волшебные палочки, волосы перехвачены лентой того же цвета, что и пояс, те же шерстяные брюки, те же сапоги, либо плетеная обувь (Том даже не знал, как именно можно ее назвать). Некоторые женщины были в длинных сарафанах и таких же шерстяных мантиях. Как ни странно, деревьев было очень много повсеместно, и многие дома уютно располагались в тени листвы берез и иголок ели. Бесчисленное множество раз Том видел различные грибы: начиная с мухоморов, заканчивая белыми. От многих грибниц оставались одни основания ножек: грибы здесь активно собирались. Молчание нарушил вышедший из спячки Морлан:

— До Бараньего Рога идти еще долго. Где-то около получаса: Мадра большой город, а замок находится в самом центре. Хотя, если захотеть, то можно дойти быстрее, об этом я уже неоднократно говорил.

Том подумал, что мог бы попробовать, но мысль о скорпионах и других насекомых в Бараньем Роге заставляла его кривиться с отвращением, поэтому из этого ничего не вышло, ибо он не хотел добраться до крепости раньше назначенного срока. А вдруг ему суждено умереть от укуса скорпиона, и до некого Нарионуса он не доберётся? Тут Тому пришла в голову старая бабушкина поговорка: "Вдруг ничего не бывает". Тогда он немного успокоился и решил, что, скорее всего, вдруг его никто не укусит, если только он сам не будет нарываться на неприятности. Только он об этом подумал, что-то вылетело из-за ближайшего дома, будто стрела, пущенная из арбалета, и врезалось в Тома, повалив его на землю. Через секунду Том осознал, что это было не что-то, а кто-то: глаза в глаза он уставился на сына Лиго, Лакедемона. Его серые глаза буквально буравили голубые Тома, лицо стало красным, а шрам на левой щеке выделялся на разгорячённой физиономии ещё сильней, чем раньше. Наконец он встал, пробурчал извинение и уже хотел бежать дальше, но Морлан поймал его за руку, прежде чем он успел удрать. Морлан внимательно посмотрел своими зелёными глазами прямо в глаза Лакедемона и спросил его:

— Ты кого-то потерял, сынок?

Лакедемон потупился на землю. Том в который раз удивился остроте ума и догадливости Морлана, потому как в следующую минуту Лакедемон ответил, не поднимая глаз:

— Левис… Она в Мадре?

Минуту назад Тому просто хотелось размазать Лакедемона по стенке. Во-первых, за метлу, во-вторых, за то что его посадили в тюрьму, хоть сын Лиго принимал в этом лишь отдалённую часть, а теперь ему хотелось сделать с ним что-нибудь более изощрённое. Левис? Зачем ему Левис? И как он ещё смеет после такого обращаться к Морлану с вопросом о Левис? Тут том вспомнил слова Флавиуса о Лакедемоне, обращенные к Левис: "Он… в тебя втрескался…". В следующую секунду Том, бросив посох, с размаху двинул Лакедемона в живот кулаком. Морлан и Монивайс ахнули, и Монивайс вцепился в Тома, пока тот не успел наделать глупостей. Том стал вырываться, сжав зубы и кулаки, Монивайс не уступал, но вдруг руки его задрожали, он покраснел от натуги, и тут ему явно стало трудно держать Тома. "Вжик!" — и Монивайса отбросило от Тома, и он ударился спиной о дерево (берёзу или ель — он не понял — в тот момент это было ему безразлично), съехав по стволу. Том ещё никогда в жизни так не злился. Лакедемон не убегал, а следил за Томом, и при этом очень внимательно. Том рванул к нему и смел его, словно бульдозер, чего Лакедемон явно не ожидал. Сын Лиго упал навзничь, повалив какую-то тележку, попавшуюся на пути.

— Вставай! — рявкнул Том. — Я не бью лежачих!

— Да успокойся ты! — крикнул Лакедемон Тому, очнувшись после неожиданного удара.

— Вставай! — снова рявкнул Том, хватая посох и направляя его Лакедемону в голову.

Сын Лиго подчинился, а Том замахнулся посохом, подбирая подходящее заклинание для достойного наказания, а Лакедемон бросился на Тома, но посох вдруг схватила чья-то рука. Это была рука Морлана, который ловко вырвал его из рук Тома и, схватив мальчика за плечи, тряхнул его хорошенько, сказав твердо:

— Успокойся!

Лакедемона перехватил Монивайс, который все-таки умудрился встать после такого падения. Оба соперника тяжело дышали и злобно глядели друг на друга.

— Том, ты с ума сошел! Как можно? — воскликнул Морлан, еще сжимая плечи Тома.

— Ему нужно задать хорошенькую трепку! Я еще не закончил! — прорычал Том, отдуваясь.

— За что ты его так, парень? — удивился маг.

— А! Вы же не знаете! Это он предоставил мою метлу в качестве доказательства! Он пытался доказать, что я колдун! И у него ничего не вышло! Он ненавидит меня с самого момента моего появления в Хиосе! — взорвался Том.

— Очнись, Том! Маги должны уметь управлять собой, сколько я раз буду говорить? — уже спокойнее сказал Морлан.

— Морлан прав, Том! Оставь Лакедемона в покое! — посоветовал Монивайс.

— Прав? — негодовал Том. — Да он же ничего об этом не знает!

— О чем? О чем, дорогой эльф? Нет, тут кроется что-то иное. Не тюрьма и не метла, — заметил Морлан задумчиво.

Том перестал пыхтеть и потупился на свои кроссовки.

— Ладно, не будем выяснять. По крайней мере, сейчас, — сказал Морлан и тут же обратился к Лакедемону:

— С Левис все хорошо. Она не в Мадре, а у эльфов. Мантикоры до нее не добрались просто потому, что она успела уйти раньше. Не беспокойся за нее.

Лакедемон сказал "Спасибо" и ушел куда-то, скрывшись за деревьями. Том еле сдержался от искушения броситься ему в след, понимая, что этим он только навлечет на себя и других неприятности. Только сейчас Том понял, что на него смотрит вся улица, недоумевая, шушукаясь с соседями, вытаращив глаза. Том обвел их сердитым взглядом и пошел дальше, а за ним последовали Морлан и Монивайс.

— Зачем ты на него набросился? Это ведь из-за Левис, да? — спросил Морлан, протягивая ему посох.

Том нехотя кивнул, принимая его из рук мага.

— Левис нравится Лакедемону. Я об этом узнал от Флавиуса. Меня это не бесило поначалу, но здесь я просто не смог удержаться. Может, я и виноват, кто знает…,- ответил Том.

— И тебе она тоже нравится, — заключил Морлан.

— Да. Но это же не преступление. Просто она такая необычная, такая неповторимая, — сказал Том, покраснев слегка, а глаза его засветились.

— Понятно. Я это давно понял, но не хотел тебя об этом спрашивать. Ты и так уже взбесился, когда я сказал, что она не была в Лабиринте Горемык, — сказал Морлан.

— А как здорово ты меня отпихнул! Я бы ни за что не догадался, что это ты, если бы не знал, что ты умеешь пользоваться магией без помощи посоха. Меня подняла в воздух какая-то неведомая сила и толкнула назад. Это ведь ты, я не ошибся? — поинтересовался Монивайс.

Том кивнул и сказал примирительно:

— Прости…Я был так зол, что не контролировал себя.

Монивайс коротко кивнул и вскоре выражение его лица сделалось серьезным, на лбу появились морщины, загорелое лицо сосредоточилось. "Значит, Монивайс задумался. Это первый признак того, что он забыл о моей проделке и теперь не сердится", — облегченно подумал про себя Том.

Футов через сто дорожка, по которой они шли будто отделилась от домов и была захвачена зарослями деревьев и кустов. Единственным местом, которое теперь было освобождено от дубов, берез и елей, оставалось неширокое пространство дорожки красного кирпича. Она петляла, изгибалась и все говорило о том, что ее давно не ремонтировали: где выщерблина, где разбит красный кирпич, где кирпичи были попросту вытащены (и притом не очень аккуратно, и Том предположил, что их украли), где попадались глубокие канавы, наполненные жижей, будто не так давно прошел проливной дождь. Короче говоря, полдороги было выворочено, и путники то и дело поскальзывались, спотыкались, Том пару раз угодил в канаву, перепачкавшись с головы до ног. На Морлана было страшно смотреть: его некогда белоснежные одежды покрывали чудовищные пятна грязи, а одну полу своей мантии он попросту порвал в клочья. Монивайсу пришлось полегче: он явно привык к сложно проходимым дорогам и то и дело бросался то к одному, то к другому, хватая их за руки, за шивороты, оберегая и предотвращая падение.

Пролетая очередную канаву, Том подумал, что Ангус не очень то следит за городом, а если учесть, что это самый ближайший город от его жилища, то что же делается, например, в Коппельне? Гора трупов людей, умерших от бубонной чумы, которые никто не убирает? Грязные улицы, обшарпанные дома? Толпы бедняков и разбойников?…. "Плюх!" — Том с изяществом свиньи нырнул в канаву (Монивайс только что поймал Морлана и не успел уберечь Тома от судьбы "Титаника"), по одежде и лицу Тома потекла грязная вода вперемежку с прелой травой и листьями. Тогда Том окончательно решил, что скажет Ангусу обо всем этом безобразии (ну да, а то он не знает), посоветует отремонтировать дороги, пока кто-нибудь не покалечился. Интуиция подсказывала ему, что кто-то уже точно покалечился, но не жаловался, а если и жаловался, то это мало что дало, точнее ничего не дало.

За очередным поворотом путники обнаружили табличку с надписью, которую кто-то даже толком не вбил в землю, чтобы не очень себя утруждать, отчего она покосилась, а буквы почти смылись дождем. К тому же надпись была сделана очень грубо какой-то коричневой краской или чем-то другим (попросту грязью, как предположил Том), а буквы выжжены. Надпись гласила (ее, к слову, явно писал кто-то не очень грамотный): ТУДЫ. Откуда-то сбоку (не очень уместно) торчала стрелочка и указывала ровно по курсу дороги, из этой стрелочки торчала другая стрелка, поменьше, и на ней тоже была надпись, сделанная, похоже той же рукой: "Туды не надо". Эта стрелочка глядела влево от дороги, прямо в чащобу. От красной кирпичной в самый лес тянулась еле заметная дорожка, заросшая лопухом и крапивой. На второй стрелке помещалась третья стрелочка, естественно, с надписью: ТАМА ТУПИК. На этой стрелке кто-то грубо пытался нарисовать кирпичную стену, но так и не закончил. "Тама" тоже шло ответвление дороги, но, судя по надписи, там был тупик и ходить туда не следовало. Четвертая стрелка висела на третьей, указывала в небо и гласила: "Есле туды, то котлета"

— Морлан, Монивайс, а я не понял. Где котлета? — спросил мага Том, чувствуя себя идиотом.

— Ты — котлета! — хохотнул Монивайс, ответив вместо Морлана.

— Как? — тихо спросил Том, вытаращив глаза.

— Для тебя же написали, правда, не очень понятно. Все просто: если полетишь по воздуху, то станешь котлетой, — заметил Монивайс.

— В прямом или переносном смысле? — расстроился Том.

— Ты же не станешь проверять? И мы тоже. Поэтому у нас остался единственный путь: по кирпичной дороге, — сказал Монивайс и вновь достал трубку. "Как он ее не уронил?" — удивился про себя Том, разглядывая чудовищный урон, который нанесла дороге природа и недосмотр короля Мадры.

Они продолжили путь, который стал заметно полегче: кирпичная дорога была полностью разворочена и дальше можно было идти только по земле, не опасаясь падения. Кирпичи валялись кое-как между деревьев и почти все выцвели, покрылись мхом и землей.

— Морлан, а Ангус правит только Мадрой, или Коппельн тоже под его властью? — поинтересовался Том.

— Да, и Коппельном от тоже правит. Мы до сих пор называем его Королем Мадры за глаза: раньше он правил только Мадрой. Это своего рода его кличка, но он ее ненавидит. Смотри, не упомяни о ней, а то он вышвырнет тебя из своей крепости, не успеешь и глазом моргнуть. Еще два поворота, и мы у Ангуса.

Дорога стала уходить куда-то вниз и резко вильнула влево. Том было обрадовался, но радоваться было рано. Монивайс слегка опередил двоих своих путников и скрылся за поворотом. Том последовал за ним и чуть не наткнулся на его спину. Монивайс стоял, как вкопанный, разглядывая девять сросшихся (?!?!) верхушками дубов, а сверху на вершине торчало одинокое гнездо, из которого выглядывал чудовищного размера соловей. Рука Монивайса потянулась к мечу, и он шепнул Тому:

— Не двигайся!

Соловей глядел на них то одним, то другим глазом, и в его глазах ровно ничего нельзя было увидеть. Точно так же, как невозможно было понять, что же замышляет эта птица. Из-за ближайшего ствола показалась голова Морлана…. нет, это была не голова Морлана, а куст смородины. Неужели Тому почудилось? Но тут на секунду вместо веток куста смородины снова появилась голова Морлана, а яркий зеленый глаз подмигнул. Было ясно, что Морлан, почувствовав опасность, что-то замышляет. Куст медленно пополз по направлению к деревьям. Соловей не обращал на куст ни малейшего внимания.

Как только куст оказался прямо под гнездом, он превратился в Морлана. Том понял, почему Морлан не мог оставаться кустом: во время превращения он не мог наводить чары, так как его разум превращался в разум куста, и в нем оставалась только одна функция: ходить и превращаться обратно в Морлана. Том читал об этом в "Превращениях для начинающих" Аквы Авис. Морлан осторожно вытянул руку с посохом по направлению к гнезду.

Том и Монивайс взглядом следили за действиями Морлана. И тут — "Твить!!!" — соловей в то время следил за ними и понял, куда именно они смотрят, свесился вниз головой из гнезда, вцепившись когтями в прутья и грозно открыв клюв, начал петь. Том зажал уши: голос соловья продирал до самого нутра, будто перевертывая внутренности и заставляя их дрожать, зубы сводила невыносимая боль, а кости будто дробились и терлись друг о друга. Том увидел, как чудище взмыло в воздух и ринулось на Морлана. Тот попятился и, споткнувшись о корень одного из дубов, упал навзничь, выронив посох.

Монивайс выдернул меч из ножен. "Твить!!!" — соловей метнулся к Монивайсу. Рука Монивайса дрогнула, он выпустил меч и поднес руки к голове, закрывая уши. Руки Тома тоже задрожали и он чуть не выронил посох, но все же удержал его. Соловей задел Монивайса крылом и повалил его на землю, затем он схватил его меч и отнес в гнездо, швырнул там. Чудовищная птица победно уселась на край гнезда и снова запела. Монивайс и Том закрыли уши руками, Том выронил посох. Морлан лежал без сознания, его посох лежал рядом. "Что же делать??" — стучало в голове у Тома. Соловей сорвался с гнезда и полетел прямо на них, не переставая петь. Том, согнув дрожащие ноги, оторвал правую руку от уха, и кинулся к посоху, схватил его прежде нацелившегося именно туда соловья, и выкрикнул первое заклинание, которое пришло ему в голову, направляя посох на чудовище:

Barba!

Яркая вспышка красного цвета — и соловей шлепнулся на землю прямо под ноги Тома. Под клювом и на самом зобе птицы начали расти волосы. Вскоре они выросли до такой длины, что доставали до лап соловья, затем ползли дальше. Соловей еще раз засвистел, но его клюв забили волосы, и он поперхнулся. Он попытался встать, но запутался в волосах и упал. Том ринулся к Морлану, подхватил посох и крикнул Монивайсу:

— Помоги!

Монивайс подбежал к магу и подхватил его. Перепуганные воин и эльф, пользуясь замешательством, побежали по дороге. Том приостановился и крикнул Монивайсу:

— Ты беги с Морланом и жди меня у второго поворота. А я достану твой меч.

Он вытянул руку с посохом, направил ее на гнездо и приказал:

— Accedo arma!

Меч вылетел из гнезда и лег прямо в левую руку Тома. Том окинул последним взглядом барахтающегося в волосах соловья и кинулся по дороге. Том долго бежал и даже вспотел, наконец он повернул направо и увидел Морлана и Монивайса. Морлан все еще лежал навзничь, но уже очнулся, хотя и выглядел слегка ошалело. Том остановился, подал Монивайсу его меч, а Морлану — посох. Следующие пять минут Том никак не мог отдышаться. Когда все пришли в норму, Морлан встал и как всегда возглавил процессию. Он был немного бледен, но заметно повеселел. Вскоре они вышли из лабиринта деревьев на широкую площадь, теперь уже покрытую замечательным красным кирпичом. Посредине площади стояла крепость, состоящая сплошь из красного кирпича, со всех сторон ее окружала ограда из такого же кирпича. Да, крепость сильно напоминала рог, и Том предположил, что она не может держаться ни на чем, кроме как на волшебстве, но подойдя поближе, он понял, что основание ее намного шире верхушки, поэтому волшебством и не пахло. У каждого угла квадратной ограды стояли стражи.

Морлан решил сделать передышку прямо на площади. "Как это в его духе!" — подумал Том. Во время того, как они употребляли фрукты и овощи, запивая чаем с сахаром, Морлан поинтересовался:

— А какое заклинание ты использовал против соловья? Монивайс говорит, что бедняга соловей весь изошел волосами.

— Я использовал заклинание роста бороды…, - немного смутился Том.

Морлан засмеялся:

— Отчего же не роста усов или волос?

— Это первое, что пришло мне в голову, — сказал Том, пожав плечами.

— Кто это был? — спросил в свою очередь Монивайс, обратив на Морлана взгляд пытливых синих глаз.

— О чем ты? — не понял Морлан.

— Об этом соловье- переростке. Кто он? — повторил Монивайс.

— Если бы я знал…, - пожал плечами Морлан, — Когда я шел здесь в прошлый раз, его не было.

За разговором они не заметили, как один из стражей отделился от ограды и направился к ним, на всякий случай держа руку на рукоятке меча. Когда он приблизился на достаточное расстояние, чтобы можно было в случае чего выхватить меч из ножен, страж окликнул их:

— Эй, дорогие путники, здесь запрещено есть!

Его грубый голос как-то не вязался с выражением "дорогие путники". Морлан обернулся к стражу.

— А в чем собственно дело? — поинтересовался маг.

— Вы едите в неположенном месте. Прошу покинуть площадь и уйти восвояси, — строго сообщил стражник.

— Мы уже почти закончили. А затем, нам необходимо попасть к королю Ангусу, — спокойно ответил Морлан.

— Король Ангус никого не пускает. Вы разве не знаете? — удивился страж, его брови медленно поднялись, и, подумав немного, он вытащил из кармана своего мехового плаща листовку и ткнул ею чуть ли не в нос Морлану.

На куске пергамента было нарисовано чудище с лицом старика, человеческими ушами, телом тигра и густой гривой. Том вспомнил рассказ Морлана о Мантикоре и моментально понял, что это — именно она. Под картинкой были слова: "Берегитесь Мантикор! Участились нападения! После 11 часов вечера из дома не выходить!!"

— Мы все знаем, — спокойно сказал Морлан. — Просто нам нужно попасть к Ангусу: именно он нас приглашал и очень просил придти. Я — маг Морлан, это — мой ученик Том Уотсон и рыцарь Ордена Тора Монивайс Гуд. Очень надеемся на вашу помощь.

— М-да? — протянул страж, почесывая нос. Похоже было, что он сомневается.

— Так что же? — осведомился Монивайс. Его тон показался Тому угрожающим.

— Я пойду доложу…, - сказал страж, все еще сомневаясь.

Он повернулся к путникам одним боком и так прошел некоторое расстояние, косясь на них и продолжая держать руку на рукояти меча. Вскоре он скрылся за воротами. Путники прождали около двадцати минут. Пока страж вернулся, они успели собрать вещи.

— Все в порядке, — неохотно сообщил страж, — можете проходить через ворота и в крепость, далее — по лестнице вверх и налево по коридору. Потом будет широкий зал, от него два коридора налево и два направо. Вам — направо и в дверь. Постучите, король вам откроет, если скажете, кто такие и сам он действительно вас знает. Желаю удачи.

Морлан и Монивайс с Томом отправились к воротам, а страж смотрел им в спины, пока они не скрылись из виду, только затем вернулся на свое прежнее место у ограды. Прежде чем путники достигли заветной двери, за которой был король Ангус, им пришлось пройти довольно длинный путь. Сразу за воротами находился огромный сад с живой изгородью, гигантскими клумбами с тюльпанами, флоксами, гладиолусами, розами и морем других цветов. Как ни странно, за оградой было намного теплее, и воздух почти не двигался. Далее располагались парники с помидорами, огурцами, кабачками и перцем. Снаружи не было заметно, но внутри земля была странно бугристая, и казалось, что от этого ограда изгибается, словно гусеница. Только пройдя мимо парников, можно было добраться до входной двери. Подойдя к двери, Морлан подергал ручку, но дверь не поддалась. Морлан дернул сильнее — никакого эффекта.

— Заперто! — недоуменно сообщил Морлан.

Затем он постучал. Никто не подошел. Морлан постучал настойчивее. Никого.

— Приехали! — фыркнул Монивайс, нетерпеливо переступив с ноги на ногу.

— Подожди, Монивайс! Страж же должен был как-то пробраться внутрь? Надо только определить, как, — остудил его пыл Морлан.

— А вдруг он нам солгал? Не исключено, что он все придумал! — вмешался Том.

— И просидел перед дверью двадцать минут? — насмешливо вопрошал Монивайс.

Том смолчал, решив, что лучше будет не лезть.

— Должен быть какой-то вход…, пробормотал Морлан, прощупывая стены здания.

— Я просто думаю, что этот страж решил подшутить над нами и не сказал нам пароль! — заметил Монивайс.

Морлан, не слушая воина, разглядывал рисунок на двери: баран, бодающий ворота. Так они простояли перед дверью около десяти минут. Чего только Морлан не пытался сделать: использовал обычные заклинания, открывающие замки, говорил с дверью на разных языках, водил по контуру рисунка посохом, произнес более ста специальных заклинаний, но ничего не помогало. Том долго всматривался в рисунок и наконец заметил:

— Тут что-то другое…

— Да что тут другого?! — рассердился Монивайс. — Надо сделать вот так! — и, подняв меч, замахнулся на деревянную дверь.

— Стой! — воскликнул Том, задерживая его руку. — Я имел в виду совсем не это. Ты видишь барана?

— Да. И этот баран — я! Я им буду, если стану попусту тратить время на бездарные уловки старого короля! — вскипел Монивайс.

— Нет-нет! На двери. Баран бодает ворота. Может… Я не уверен, но… Может, нам надо боднуть эту дверь? — предположил Том.

— Хмм… А может, ты и прав, — заметил Морлан задумчиво.

— Тогда я первый, — сказал Монивайс.

— Нет! Давай я, — упрямо заявил Том.

Монивайс пожал плечами и уступил.

Том отошел на порядочное расстояние, облизывая пересохшие губы, наклонил голову. Постояв так, он выпрямился и попросил мага:

— Морлан, посчитай мне до трех. Может, это смешно, но я немного волнуюсь.

— Хорошо. Тогда становись, — согласился Морлан.

Том встал и наклонил голову, покрепче сжав посох.

— Раз, — начал отсчет Морлан.

Том напрягся.

— Два…

Том максимально подался вперед, воткнув конец посоха в землю, его мышцы натянулись, как струна.

— Три!

Том оттолкнулся посохом от земли и понесся на дверь. "Все… Конец!" — мелькнуло у него в голове. Он подумал, что сейчас врежется головой прямо в дверь…но, этого не случилось: он с легкостью прошел сквозь дверь, поскользнувшись только на коврике уже за ней, и чуть не упал. Том еле успел отскочить, чтобы Морлан и Монивайс не врезались в него. Коврик Том пристроил на место, и они, отдышавшись, отправились дальше.

— А ты молодец, Том! — заметил Монивайс.

— Я же говорю, что он — талант! — согласился Морлан, подмигнув Тому.

Далее путь был в точности таким, как сказал страж. Кругом были золотые подсвечники, громоздкие стулья и кресла с округлыми формами, и почему-то очень низенькие потолки, хотя сам Бараний Рог выглядел снаружи очень большим. Потолки были побелены, и никаких узоров не было. Наконец, они добрались до двери, ведущей в зал, где должен был находиться Ангус. Дверь была широка, но довольно низка для роста взрослого человека, и для того, чтобы пройти в зал, нужно было нагнуться. Монивайс и Морлан были довольно высокими, да и Том с трудом мог пройти, опасаясь удариться головой. Морлан постучал. Том надеялся, что уж через нее не придется проходить столь опасным способом, что внизу. На этот раз дверь распахнулась, и открыл ее сам король. Как только дверь распахнулась, на путников повеяло холодом, и Том снова закутался в мантию. Том догадался, что человек, отворивший дверь, был он, король, ибо в зале никого, кроме него, не наблюдалось. Но этот человек был очень отдаленно похож на короля: короткие русые волосы по бокам над ушами и на затылке были аккуратно приглажены, на макушке светилась обширная лысина, голова была явно великовата по сравнению с телом, нос, пожалуй, широковат, глаза хитрые и небольшие, но умные, борода и усы того же цвета, что и волосы, корона на голове отсутствовала. Длинная золоченая шуба, сапоги с загнутыми носами (тоже золоченые), остальной одежды видно не было: все закрывала шуба. Ангус расплылся в улыбке и радостно поприветствовал Морлана, сильно картавя:

— Моййан! Мы ждайи тебя! Скойко йет пйошло! Дойогой мой товайищ!

— Да. Всего лишь каких-нибудь сто лет. А ты почти не изменился! — заметил Морлан.

— А Мы и забийи, что дйя тебйя это и не сйок! Ну, пйоходи, пйоходи. А кто йето с тйобой? — поинтересовался Ангус.

— Это мой ученик Том, а это рыцарь Ордена Тора, Монивайс Гуд, но ты его уже знаешь. Мы идем к эльфам. Монивайс передал мне, что ты ожидаешь моего появления, — ответил Морлан.

Монивайс сузил синие глаза и промолчал.

— Да. Ты сйышай, навейное, что у нас майенькая пйоблемка. Навейняка слышал. Мантикойи, видишь йи…, - громогласно сообщил Ангус.

Король подошел к трону, такому же громоздкому, с округлыми формами, как и вся мебель в Бараньем Роге. Том искал глазами корону — шапку. Она оказалась висящей на гвоздике за троном. Ангус, вспомнив, что он все-таки король, снял корону с гвоздя и напялил на голову. Она оказалась ему маловата, но в ней он выглядел более представительно. В тронном зале было весьма прохладно. Ангус сел наконец на трон и пригласил путников присесть на деревянные скамейки возле трона.

— Вы удачно пйобйались сквозь двей? — поинтересовался он.

— Поначалу мы не догадались, Ангус. Раньше снаружи были обычные деревянные двери. Так кто заколдовал тебе их? — в свою очередь вопрошал Морлан.

Ангус замялся.

— Нам ее пйивезли из далеких кйаев. С тех пой, как Мантикойи йазбушевались, мы потейали покой. Как здойово, что ты пйишел. Мы очень йады.

Неожиданно всех отвлек стук в двери.

— Войдите! — рявкнул Ангус.

Открылась дверь в тронный зал и вошел мальчик помладше Тома на три года. У мальчика были длинные, светлые, почти белоснежные волосы, к тому же они еще и вились крупными кольцами, серые глаза, белое лицо, словно у куклы, будто светящееся. В руках он держал облезлую, худущую кошку с гигантскими ушами и выпуклыми круглыми зелеными глазами, шерсть у кошки была трех цветов: дымчатого, рыжего и голубого, как у львов в реке Линия Жизни.

— Агнус! Мы же запйетили тебе выходить из своей комнаты! Как ты посмей нас не посйушаться! Вейнее, нас осйушаться?!! — заорал Ангус.

— Морлан! — шепнул Том. — Мне послышалось, или он сказал Ангус?

— Тебе послышалось. Он сказал Агнус. Сейчас король разозлится и начнет орать на Агнуса. Я бы советовал…, - начал было Морлан, но его перебил Ангус.

— Вот, посмтйите, товайищи! — начал он громогласно. — Мой внук Агнус со стйанностями: он вообйажает, будто у него на йуках — кошка Невидимка. А вот, посмотйите, ее нет! Он пйосто дейжит так йуки!

— Том! — тихо попросил Морлан. — Уведи Агнуса куда-нибудь, пожалуйста!

И тут же маг обратился к Ангусу:

— Ты не против, дорогой друг, если Том пойдет с Агнусом на улицу? Здесь слишком холодно.

Ангус замолчал и, видно, чуть-чуть ошалел.

— Ну, йадно, пусть идут. Мы йазйешаем! — тут же спохватился он.

Том облегченно вышел из холодного зала, за ним робко последовал Агнус. Когда они отошли на приличное расстояние от двери, Том обратился к Агнусу:

— Почему твой дед говорит, что кошки нет? Я ее вижу.

Агнус посмотрел на него печальными серыми глазами. Взгляд у него был совсем недетский: серьезный и грустный.

— Нет ничего странного, просто ты не такой, как все….как и я, впрочем.

— Кто твоя кошка? Она и правда невидимка? — поинтересовался Том.

— Нет. Это ее имя. На самом деле, это кошка моего прадеда Ампиюса. Дед Ангус часто говорит, что у него звенит в ушах и мерзнут ноги, он винит сквозняки, а все намного проще: это Невидимка трется о его ноги. Он ее не видит: он просто проходит сквозь нее, но что-то все таки чувствует. Это чувствует каждый, если призрак проходит сквозь него, — печально сообщил Агнус.

— Твоя кошка- призрак? — изумился Том.

— Да. Я даже держу ее на руках, как видишь. Не каждый может видеть призраков. Так что, я могу тебя поздравить, хотя поздравлять все-таки не с чем. Я вижу их с рождения, я уже привык. А ты? — Агнус пристально посмотрел Тому в глаза, ожидая ответа.

Том припомнил, как когда-то он с бывшими друзьями Биллом и Стенли залез в старый дом, когда ездили на пикник, и Том увидел, (причем, довольно отчетливо) женщину с ребенком на руках, сидящую на старой кровати. Том спросил у местной старушки, и она сказала, что лет пять назад там был пожар. Дом потушили, но мать и ее маленького сына спасти не удалось.

— Да, я видел призрак как-то раз, — ответил он наконец.

— Ты — ноннуллус, — сказал Ангус Тому.

— Как? — переспросил Том.

— Ноннуллус. Человек, умеющий видеть призраков. Как и я., - спокойно ответил Агнус.

— Ноннуллус…, -повторил Том.

— Мой дед не видит, поэтому говорит, что я немного ненормальный. — с грустью в голосе заметил Агнус.

— Слушай, а почему он все время говорит не Я, а…, - начал Том.

— Мы? — подсказал Агнус. — Он упивается своим величием. Говорить Мы вместо Я принято было во Времена Всеобщей Дружбы. Сейчас так говорят лишь Кастус, и то только потому, что имеют в виду весь клан, как единое целое, ну… и мой дед.

— На вашей территории живут люди из клана Кастус? — спросил Том.

— Да, попадаются. Они селятся в основном там, где обычные люди не смогут их найти. Может, если повезет, встретишь кого-нибудь из них.

Агнус говорил ровно, без радости, без энтузиазма и как-то устало. Мальчик повел Тома в свою комнату. "Комната" оказалась размером с тронный зал. Для того чтобы пройти через дверь, нужно было снова нагнуться: дверной проем оказался ниже, чем надо, подогнанный под рост Агнуса. Обстановка немного отличалась от тронного зала: большая кровать с позолоченным пологом, три деревянные скамьи, дубовый стол, зарешеченные окна без штор и тюля, побеленные стены и потолок, который был окружен формы, два табурета и большое корыто (очевидно, для мытья). Агнус посадил Тома на один табурет, сам сел на другой. Кошка спокойно сидела на его руках и мурлыкала.

— Куда направляешься? — спросил Агнус, поглаживая Невидимку по голове.

— К эльфам. В Зеленую Долину, — ответил Том.

— Ты маг? Как и Морлан? — задал Агнус новый вопрос.

— Учусь помаленьку, — скромно заявил Том.

— У тебя посох. У молодых магов их не бывает. Ты ведь Избранный? — тихо спросил Агнус, пристально глядя на Тома.

Том побледнел:

— Как ты догадался? Из-за посоха, да?

— Не только. Во-первых, ты ноннуллус, это я уже говорил. Во-вторых, на тебе необычная одежда. В третьих, ты говоришь совсем не как эльф, хотя и кажешься именно им. Ну, а в четвертых… — Агнус выдержал паузу.

— В четвертых…, - нетерпеливо повторил Том.

— В четвертых, я просто так думаю. Имею же я право просто считать тебя Избранным, причем без всяких там аргументов?

Том кивнул.

— Ну вот. И я о том же, — вздохнул Агнус.

— И часто тебя так дед? Я имею ввиду…, - начал Том.

— Выставляет дураком? — снова подсказал Агнус. — Часто. Как только кто-нибудь новый посещает Бараний Рог, так мне лучше не выходить из своей комнаты: обязательно опозорит. Вот так я и живу, как берложный медведь; ни отдыху, ни продыху, — пресным тоном сообщил Агнус.

— А у тебя в семье кто-нибудь был ноннуллусом? — спросил Том.

— Нет. Я один. Дед говорит, это цыганка виновата. Подсыпала что-то маме в питье, когда она была беременна, и я родился ненормальным. За ней ведь цыганка ухаживала. Ее звали Персписия. Мой нянь Лар рассказывал мне, что Персписия предсказывала, что у мамы родится сын с необычайной способностью видеть души умерших. Но она так же говорила, что мама бросит семью и уйдет далеко на Север с эльфом, так и получилось. Но, никто этого не видел и не слышал. А я до сих пор не могу понять, как это эльф может жить на Севере. Там Нарионус, да и потом, эльфы никогда не переходят на Темную Сторону, что бы это им не сулило: горы богатств (они их ненавидят), вечную славу (зачем она им, если у них есть вечная жизнь, если только их не убить). Вот и весь мой рассказ, — закончил Агнус, равнодушно разглядывая свои сапоги с загнутыми носами.

— А где твой нянь? Я не видел никого, кроме тебя и твоего деда, — заметил Том.

— Он всегда рядом. Просто, его никто не видит, — ответил Агнус.

— Даже ты? — удивился Том.

— Даже? Ну, он же не призрак. Он хранитель нашей семьи. У него бессчетное количество заслуг перед нами, и ему много лет. Он появляется, когда хочет. Для того, чтобы следить за крепостью, ухаживать за мной и заниматься другими делами, быть видимым необязательно, — ответил Агнус.

— Может, пройдемся? — предложил он после краткого молчания.

Том согласился. Около получаса они гуляли по Бараньему Рогу и молчали: Агнус не изъявлял желания общаться, а Тому было просто неудобно его беспокоить. Когда они спустились и вышли на улицу и пошли мимо деревянной пристройки, которую Том не заметил из-за крепости, то услышали жуткий стук и шуршание, будто в ней спрятался как минимум медведь!

— Что это? — опешил Том.

— Банник, — ответил Агнус. — Баня прогнила, и ее придется чинить, а руки все никак не доходят. Дед решил, что мыться будем в корытах. Меня эта перспектива совсем не устраивает, но что ты с ним поделаешь… Вот банник и сердится и заставляет нас починить баню. Как только мимо кто-то проходит, банник начинает шуметь. Он думает, что от этого что-то изменится.

— А можно на него посмотреть? — осторожно спросил Том.

— Конечно, рассерженный, он опасен в пределах бани, да и то, только по ночам, — разрешил Агнус.

Принц подошел к дверям бани и распахнул их. На деревянные ступеньки буквально вывалилось небольшое, худое, сморщенное существо. Тоненький как тростинка, банник был облеплен листьями от веников и комьями грязи. Больше всего он напоминал крошечного старичка с острым коротким носом и малюсенькими ушами. Тому он показался похожим на акробата в цирке, только уменьшенных размеров.

— Может успокоишься, Купа? — осведомился Агнус, глядя на распластавшегося на ступеньках человечка.

— Когда вы почините баню? — заскрипел человечек, словно несмазанная телега, поднимаясь на тонкие ноги.

— Ты же понимаешь, что это бесполезно. Ангус слишком ленив, мне он ничего не даст сделать: начнет орать и рассказывать всем, какой я ненормальный. Лара ты оскорбил, кинув в него комком грязи, когда он последний раз чинил баню и теперь он ни в какую не хочет тебе помогать, а плотника взять негде: все повымерли, а идти до селений долго и небезопасно. Кроме того, Бараний Рог окружен лесом, а на тропе к селениям эта чудо-птица, которая невесть откуда взялась. Персписия говорила, что птица прилетела с далекого Востока, но соловьи, насколько я знаю, там не живут. А магов среди нас нет, и — подожди минутку, — А ты, Том, — обратился он к эльфу, — можешь починить баню? Если тебе не трудно. Я буду очень тебе благодарен и отплачу за помощь.

Том покраснел.

— Я постараюсь.

Он поднял посох и промолвил, указывая на баню:

— Repetam Restituo!

И вот проломившийся пол начал собираться, и время будто пошло вспять: черные половицы посветлели, стены встали на места, крыша приподнялась и собралась воедино, отвалившаяся дверная ручка, валявшаяся рядом на траве, скакнула к двери, плотно вошла в дыру, покрутилась, будто показывая, что может поворачиваться; потрескавшиеся в окнах куски стекла будто бы слиплись в большие, и окна стали как новые. Через пять минут у стены Бараньего Рога стояла новая, будто только что построенная баня. Банник, все это время с круглыми глазами сидевший на ступеньках, уставившись на Тома, зааплодировал, скрипя:

— Вот это да! Здорово!

— Спасибо! — сказал Агнус и впервые за все время улыбнулся. — Если я понадоблюсь, ты всегда можешь обратиться.

* * *

В ту ночь Агнус предоставил Тому место в своей спальне и даже раздобыл где-то кушетку. Которую, правда, пришлось вталкивать в палату, но им изрядно помог невидимый Лар. Спать лечь Том смог лишь около двенадцати часов ночи и тут же уснул, забыв даже умыться и почистить зубы. Морлана и Монивайса разместили в одной из многочисленных палат.

Наутро Том встал очень поздно, впрочем, никто его и не будил. В палате — столовой Том наткнулся на двоих слуг, которых доселе не видел: один был широкоплечий, высокий и белобрысый, другой — коренастый, низенький, с черной, как смоль, бородкой и волосами. Они безуспешно пытались скормить Ангусу бутерброды с икрой, жаренным окороком, тушеными овощами, карпом, селедкой под шубой. Том сел за длинный, заставленный невозможным количеством всяческих яств, стол рядом с Агнусом.

— Кто они? — поинтересовался Том, поглядывая на слуг, пляшущих рядом с королем с полными блюдами еды.

— Ну, я не знаю их имени, к сожалению. Каждый раз можно увидеть разных. С моим дедом никто не хочет возиться, — ответил Агнус, активно орудуя ножом и вилкой.

— А Лар? — спросил Том, все еще следя за ужимками слуг.

— Он не наш слуга. Он хранитель рода. Он помогает потому, что он хранитель и только.

* * *

Морлан неожиданно стал серьезнее, ходил, сдвинув брови. Наконец, он сказал Тому и Монивайсу:

— Нам пора идти. Завтра утром выходим из Мадры.

— Но ты же обещал Ангусу, что избавишь Мадру от мантикор! — воскликнул Том изумленно.

— Я знаю. Но я не в праве рисковать, — ответил Морлан.

— Рисковать чем? — не веря своим ушам, прошептал Том.

— Не чем, а кем. Тобой, Том. Ты слишком важен для всего Перекрестья. А мантикоры…, - Морлан запнулся и снова впал в задумчивое молчание.

— Морлан! Ты же дал слово! — изумился Том.

— Неужто ты не понял, Том? Дурачок! Морлан не шутит! — рявкнул на Тома Монивайс.

— Пойми, Том! Нельзя рисковать! — заметил маг.

— Но мы ни разу не видели ни одной мантикоры ни в пределах замка, ни за его пределами! — заспорил Том. — Ничем не рисковать, значит ничего не иметь! Ты не можешь бросить Мадру, Ангуса, Агнуса и всех остальных жителей на произвол судьбы!

— Обстоятельства меняют дело, — задумчиво буркнул Морлан.

— Ты же обещал! — не мог поверить Том.

— Утром отправляемся. И без разговоров, — строго сказал маг.

* * *

Утро выдалось туманное. Парники и цветы были мокрыми, влажность была огромной, волосы моментально наполнялись влагой и мокли. Том высунул голову в окно и услышал какой-то звук. Звук повторился, Том напряг слух; больше всего звук походил на сдавленный крик. Том моментально побледнел и кинулся будить Агнуса.

— Вставай, вставай же! — кричал он, распихивая принца.

— В чем дело? — сонно пробурчал Агнус, прикрывая глаза тыльной стороной кисти.

— Кто-то кричит! Проснись ты! — ревел Том.

— Где? — уж почти проснувшись, пробормотал Агнус.

— На улице! — рявкнул Том.

— А? Где именно? — быстро спросил Агнус, поднимаясь с пастели.

— Не знаю! Думаю, у пруда, рядом с баней! — ответил Том.

— Что делать? — спросил Агнус встревожено.

— Я к Морлану! Ты беги к деду! Скорее! — и Том побежал в палату, которая была отведена для Морлана и Монивайса.

Том влетел, чуть не споткнувшись о коврик, и увидел, что оба его спутника преспокойно спят на своих кроватях. Том бросился к Морлану и стал расталкивать его.

— Ч-что? — просипел маг.

— Морлан! Кто-то кричит на улице, у маленького прудика!

В палату вбежал Агнус, бледный, словно полотно.

— Деда нет в спальне!

— Что? — не поверил своим ушам Том.

Морлан и Монивайс оделись и пулей вылетели из Бараньего Рога, за ними Том с Агнусом. Когда они пробежали мимо бани, банник Купа высунулся из бани и проскрипел (голос его показался Тому странным), показывая пальцем в сторону пруда:

— Он там! Он там! Ангус там!

Ангус лежал навзничь, задыхаясь. Его руки и ноги были в крови, через всю лысину тянулся широкий порез. Он прислонился к камню, рядом с ним лежали двое слуг, которых Том видел ранее — кто-то перегрыз им горла.

— Что случилось? — воскликнул Агнус, подбегая к деду.

— На…На меня напайа мантикойа, — прохрипел Ангус.

Морлан помрачнел. Это явно ему не нравилось. Он никак не мог предположить, что мантикоры нападут именно сегодня.

— Почему же она вас не убила? — спросил Монивайс, держа меч наготове.

— Один из мойих стйажей ее отпугнуй, — ответил Ангус, еще задыхаясь.

И действительно: к ним приближался страж с арбалетом наготове.

— Я ее не догнал! — сообщил он. — Она скрылась в лесу.

— Как же она попала к вам на территорию, если ворота должны быть закрыты? — удивился Том.

— Это моя вина, — ответил Ангус. — Я ходий со сйугами гуять за тейитойиу и пйиказай не закйивать войота, когда мы вейнуйись: я пйосто не хотей замйикаться на одном мйесте. Знайете, как это пйохо. С тех пой, как мантикойи стайи нападать на житейей стайо так бойазно. А вот стойило не угйадеть, как такайа незадача!

— Н-да… — пробормотал Монивайс.

— Том? — обратился к Тому Ангус, поднимаясь на локте с гримасой боли на лице.

— Да? — тихо откликнулся Том.

— Я сйышай, ты Избранный, — осторожно начал Ангус.

— Откуда вы узнали? — удивился Том.

— Мне сказай Агнус (Том кинул изумленный взгляд на Агнуса, но тот тут же замотал головой как бы говоря: "Это не я!"). Ты не мог бы сдейать дйа меня одну вещь? — поинтересовался Ангус.

— Какую? — тихо спросил Том.

— Ты не мог бы охйанять меня? Я не могу довейать никому, кроме Избйанного! Ты ведь учийся у Моййана, а он маг высшего кйасса! — сказал Ангус, с надеждой глядя на Тома.

Морлан бросил на Ангуса взгляд, источающий молнии.

— Надо было уходить вчера! — процедил он сквозь зубы.

Том посмотрел на мага.

— Он не может! — решительно вставил Морлан.

— Ты не можешь пйиказывать мне, Моййан! — гордо заявил Ангус. — Сйово за Томом!

— Я не хочу, чтоб из-за твоих старых костей погибла наша единственная надежда! — взвился Морлан.

— Я хочу оставаться в живых! — взвизгнул Ангус.

— Том уходит со мной и Монивайсом сегодня же после завтрака! — рявкнул Морлан.

— Если Избйанный скажет так, то пусть так и будет! — прошипел Ангус. — Ну что же ты скажешь, Избйанный? — ласково обратился он к Тому.

Том вспомнил, что Морлан обещал Ангусу справиться с мантикорами.

— Хорошо, — сказал он. — Хорошо. Я согласен.

Морлан побледнел, фыркнул, плюнул и отвернулся. Монивайс что-то говорил ему, но Том этого не слышал. Он твердо решил, что обещания надо сдерживать, даже если нет такой возможности.

* * *

Следующие пять дней Том не разговаривал ни с кем, кроме Ангуса: времени почти не было, так как постоянно приходилось ходить с Ангусом всюду, куда бы в его лысую голову не взбрело пойти. Даже в бане Тому приходилось париться вместе с Ангусом. Только изредка вечером, если Том не очень сильно уставал, удавалось поговорить с принцем Агнусом. Оказалось, Агнус ничего не говорил своему деду, и Том счел, что сказать мог любой: догадаться было не так сложно, если знаешь хоть что-то о Избранном. Кроме того, племянницы Лиго знают, этот упырь Лакедемон и, — мало ли кто еще!

За последнее время стражи сменились пять раз. Морлан и Монивайс все время исследовали следы мантикор, ведущие от леса к пруду, а затем от пруда снова в лес: Морлану явно не хотелось бросать Тома на произвол судьбы. Рыцарь Ордена Тора ходил все пять дней, держа руку на рукоятке меча, и все время оглядывался и принюхивался, как собака, пытаясь учуять след: он что-то чувствовал, но покуда не говорил. Ангус трясся от малейшего шороха и прятался за Тома, который сам был практически готов буквально выпрыгнуть из кожи от страха. Прожив таким образом неделю, Том рассказал о своих волнениях Морлану:

— Меня все время преследует страх, будто кто-то следит за мной. Будто мантикора рядом.

Морлан поднял на него глаза.

— Запомни вот что, парень: никогда, слышишь, никогда ничего не бойся. Страх — это единственное, от чего надо держаться подальше. Как только ты начинаешь бояться, рядом с тобой появляются астральные падальщики, — существа, пожирающие твой страх, они уродливы и ужасны. И еще запомни: если будешь жить праведно, не вредя людям и не требуя награды, то тебе просто нечего будет бояться. Просто постарайся настроить себя на то, что все хорошо, бояться нечего, просто успокойся. Твари, пожирающие страх, не опасны, пока ты ничего не боишься, но если иначе, они способны свести человека с ума. Любой, кто занимается магией, должен отбросить от себя все страхи, иначе он потерпит поражение. Не бойся мантикоры: мантикоре можно отдавить хвост, и тогда она усмирится. Запомни, Том: никогда ничего не бойся.

Том стоял в задумчивости около минуты, наконец, кивнул, вздохнув, и улыбнулся. Тем же вечером Том и Ангус пошли прогуляться около прудика. В воде активно квакали лягушки, над кувшинками, словно маленькие самолеты, пролетали стрекозы, банник сидел на крыше бани и плел венок из незабудок. Том оставил Ангуса в поле зрения, а сам пошел поговорить с Купой.

— Купа, — обратился он к баннику, — ты видел мантикору, которая напала на короля Ангуса?

— Нет, — проскрипел банник, не отрываясь от венка. — Я только слышал голос его величества.

— А почему ты не видел мантикор, если баня находится очень близко к пруду? — строго спросил Том.

Банник воззрился на него сверху маленькими черными глазками.

— Выпимши был, — ответил Купа небрежно.

Том удивленно уставился на банника.

— Как это?

— А вот так вот. Я выпил целую кружку кипятка, — проскрипел Купа.

— Ты пьянеешь от кипятка? — поразился Том.

Купа фыркнул.

— Любой банник пьянеет от чистого кипятка. Ты что… Ах да! Я и забыл, что ты нездешний, — вспомнил Купа.

Тома аж всего передернуло от этих слов. Он не любил, когда ему напоминали о том, что он "нездешний". Но, несмотря на крайнее раздражение, Том все-таки довольно миролюбиво спросил:

— Кто же тебе дал выпить?

— Один из стражей вскипятил мне кружечку на костре. А что? — удивился банник.

— Да так. Спасибо, — поблагодарил Том и отправился к Ангусу, сидящему на камушке.

Том начал подозревать, что стражи были в заговоре с мантикорой, если это вообще возможно. Быть может, они специально напоили Купу и не ради развлечения, а с умыслом. Том тут же поделился с Ангусом своими догадками.

— Да что ты, Избйанный! — воскликнул Ангус, смеясь. — Как же могйи мои стйажи, котоийе так давно сйужат мне вейой и пйавдой, так много лет меня защищайут, пйедать меня?

— Кто знает, — заметил Том задумчиво.

После завтрака на следующий день Ангус уговорил Тома пойти погулять за территорию: уж очень хотелось, как он сказал, размять старые кости, а мешать им никто не будет: еще раннее утро и мантикоры не могут напасть, ведь бродят они лишь по ночам (здесь Том позволил себе усомниться в словах Ангуса, ведь на короля напали именно утром, но промолчал).

— Пйосто дейжи свой посох наготовйе, — посоветовал Ангус.

Том уже пожалел, что согласился выйти погулять за территорию. Он поминутно оглядывался и ждал нападения. Наконец, он немного успокоился, как говорил ему Морлан, и как-то повеселел. Но том по-прежнему был начеку, сжимая свой посох потными ладонями. Ангус и Том уселись на поваленное дерево на границе площади и леса. Том все еще поеживался, но заставлял страх уйти.

— Может, нам лучше выбрать более…э-э-э…закрытое место? — поинтересовался Том.

Ангус сразу же как-то повеселел.

— У меня есть амбай, где я хйаню зейно. Может, тебя устйоит это закйитое место? — спросил он.

Том кивнул с большой охотой. Ангус повел Тома к амбару, который находился где-то в районе дороги, ведущей в сторону Зеленой Долины. Но ни Ангус, ни Том не видели, как Агнус выглянул из-за ворот, стараясь быть незаметным. Его глаза сузились, и он вытащил из ножен, висящих у него на поясе, длинный меч, глядя холодно в сторону Тома и Ангуса.

Амбар был действительно огромный и полный зерна. "К чему же Ангус держит зерно так далеко от Бараньего Рога?" — подумал Том. Ангус захлопнул дверь и зажег фонарь. Том поставил в угол свой посох и уселся прямо на зерно.

— Ну вот! — радостно сообщил Ангус. — Тут и мантикойи не достанут, и пйохладно.

Он уселся рядом с Томом на зерно.

— Ты, навейное, не знал, Том, — начал Ангус, вздохнув, — но мой внук такой опасный! Я иногда даже боюсь его. Не искючено, что он может даже убить за тйон и шапку.

— Ну, это вы преувеличиваете, ваше величество! — заметил Том. — Он вовсе не плохой.

Ангус встал и начал расхаживать прямо перед носом Тома. Тут что-то сильно его развеселило, и он захохотал, хлопая себя по коленкам. Вдруг с проворностью, не присущей старику, он подошел к двери, сунул в замочную скважину крошечный ключик и повернул его (ключ он все это время прятал в рукаве), затем сунул его в рот и проглотил.

— Что вы делаете, ваше величество? — воскликнул Том, вскакивая на ноги.

— Да! — пробормотал Ангус, безумно улыбаясь. — Да! Он вовсе не плохой, а вот я…

Ангус рванулся к посоху и схватил, подмял под себя… Том не поверил своим глазам: на месте короля Мадры Ангуса стояла самая настоящая мантикора, которую Том ранее видел на листовке.

— Вы? — выдохнул Том.

— Я! — осклабилось чудовище. — Тебе бы надо было сразу догадаться, а ты искал каких-то несуществующих монстров.

— Но как же? — воскликнул Том.

— Все просто! Ты догадался, что мои стражи в этом замешаны. Умный, сопляк! Вот я и не захотел, чтобы ты понял, что я — мантикора! — рычало существо.

— Как же вы тогда? Порвали сам себя? — спросил Том, бледнея.

— Да, конечно. Это было хлопотно, но сработало. Сначала мой страж дошел до леса и превратился в мантикору и побежал ко мне, когда я был со своими слугами, и он перегрыз им горла. Надо ведь было догадаться, а никто из вас не догадался. Мантикора перегрызает кости и проглатывает всего человека целиком, а не просто перегрызает горло! Наверное, Морлан решил, что существа в Перекрестье опять чудят. Он любит так считать! Ну, вернемся к рассказу, а то я что-то отвлекся. Затем мой страж вымыл рот водой из пруда и побежал в лес все еще в виде мантикоры, а так как листья скрывают следы, ему не пришлось убегать слишком далеко. Наверное, никто не заметил, но одного из стражей не было на месте, когда меня пытались "сожрать". Я превратился в мантикору и порвал себе лицо, разгрыз руки и ноги, чтобы вы ни о чем не догадались. Мой страж вернулся несколько дней спустя уже в облике человека, но этого опять же никто не заметил: все знают, что мои слуги меняются очень часто. Ну и потом мой второй страж прибежал с арбалетом, именно тогда, когда пришли все вы. А потом я сделал своим личным телохранителем тебя, — Ангус отдышался после длинной тирады.

— Зачем? — поразился Том.

— Как зачем? Чтобы убить тебя! — взревел Ангус и его старческое лицо-морда скорчилось в гримасе.

— Но все-таки, зачем? — вскрикнул Том.

— Приказ Нарионуса. Ну и наивен же ты, мальчишка!! — взревел Ангус.

— Так вы затеяли это все, все эти нападения только затем, чтобы заманить меня в ловушку? — ужаснулся Том.

— Молодец, Том. Догадлив, но не очень. Слишком поздно, — прорычал Ангус, оскалясь и лязгая страшными зубами, разевая розовую пасть, шевеля длинным, как скатерть, языком.

— Это твои стражи напоили банника Купу? — поинтересовался Том, соображая, каким еще вопросом потянуть время, пытаясь что-то придумать.

— Конечно. Чтобы этот идиот ничего не увидел, а если и увидел бы, то не вспомнил бы. Но не заговаривай мне зубы: это будет мешать мне нанизывать тебя на них.

Ангус оскалился, присел, готовясь к прыжку. Том кинул быстрый взгляд на посох.

— Неет! — прошипел Ангус, взял посох в переднюю лапу и швырнул на верхушку кучи зерна.

Вдруг "Бах! Бах!" — в дверь за спиной Ангуса кто-то постучал. Чудовище обернулось, и Том понял — пора! Он кинулся на гору зерна, оно сыпалось из-под ног, ноги утопали в нем, как в песке. Том сделал еще один рывок и дотянулся до посоха.

— Con- fusus! — прогремел Том, направив посох на Ангуса.

Лапы Ангуса подкосились и скрестились вместе, грива встала дыбом, хвост обвязался вокруг ног, глаза скосились к носу, и он упал на бок, отчаянно ревя. Пользуясь замешательством, Том подскочил к двери и ткнул концом посоха в замочную скважину.

— Uvren!

Замок крякнул и дверь открылась. В амбар ворвался свет, которого до этого не хватало. Том поднял глаза и столкнулся нос к носу с Агнусом, держащим свой меч наготове.

— Бежим скорее, пока дед не очнулся! — крикнул он. — За мной!

Агнус ринулся к Бараньему Рогу, Том последовал за ним. Но, неожиданно из-за ворот вышли еще четыре мантикоры, скалясь на перепуганных мальчишек. Том выставил вперед посох, напрягая мозги на активную работу. Одна из мантикор отделилась от группы и прыгнула. Вдруг в нее влетел светящийся шар, словно шаровая молния, и мантикора упала на землю, не добежав до Тома. Ворота резко распахнулись и Том увидел Морлана и Монивайса. Морлан держал в правой руке свой посох, который светился молочно-белым светом, как и "шаровая молния", выпущенная из него. Монивайс держал меч, угрожающе блестевший на солнце.

— Вон! — рявкнул Морлан, направляя магическое оружие на группу мантикор.

Мантикоры зарычали, наступая на Морлана. Вторая мантикора взлетела ввысь, Морлан махнул посохом, мантикора грянулась наземь. Две других присели, затем попятились: испугались. Морлан подошел к одной из лежащих на земле мантикор и наступил ей на хвост. Мантикора мгновенно очнулась и села рядом с Морланом. Маг проделал то же самое и со второй. Мантикоры встали по бокам Морлана, недоброжелательно глядя на своих бывших соратников. Две другие порычали-порычали и подошли к Морлану ближе. Маг направил на них посох, мантикоры оскалились. Тут сзади к одной из них подскочил Монивайс и наступил ей на хвост. Вторая обернулась к нему и через секунду Монивайс лежал на земле, а на его грудь встала лапами последняя мантикора. Морлан выпустил в нее "шаровую молнию", и она упала к его ногам. Вскоре все четыре присоединились к магу.

— Я знал, что ты догадаешься! — раздался голос со стороны дороги к Зеленой Долине.

Морлан поднял глаза. Перед собой он увидел пятую мантикору, которая ранее была королем Ангусом.

— Ты больше не картавишь, Ангус, — заметил Морлан, глядя на него пристально.

— Да. Мантикорой быть удобно, — вращая страшными желтыми глазами.

— Что Нарионус пообещал тебе взамен? — сухо спросил Морлан.

— Ты заметил, как долго я живу? Я пережил и своего сына, и свою дочь! А мать Агнуса пропала, и ее до сих пор никто не видел. Я хотел править Мадрой вечно. И не только Мадрой. Думаешь, я не знаю, как вы называете меня за моей спиной? Ангус — Король — Мадры! Может быть, если Нарионус покорит Перекрестье, то и я буду править здесь безгранично! — прорычал Ангус.

— И не мечтай. Это невозможно, — осудил его Морлан.

— Это ты так думаешь, а все потому, товарищ, что ты ослеплен иллюзиями о Добре и Зле, что даже не видишь дальше своего носа! — рявкнул Ангус.

— Ты не добился своего. В любом случае, мы тебе не дадим Тома. Ты хорошо все устроил, но не учел, что у твоего внука есть нянь Лар, которого мы не видим. Он следил за тобой, но начал это делать слишком поздно, так как доверял тебе. Он видел, как ты увел Тома, как и твой внук. Жаль, что мы не успели предотвратить смерти жителей Мадры. Но спасибо Лару: он успел спасти Тома.

— Много разговоров, мало толку! Вам не уйти живыми. Скоро сменится караул, а значит, придут новые мантикоры…, - злорадно осклабился Ангус.

— И не только они…, - сдавленным голосом прохрипел Монивайс, глядевший куда-то мимо Морлана и Ангуса.

Том, следивший до этого времени за переговорами мага и мантикоры, посмотрел туда же и обомлел: на опушке стояло и подползало множество скорпионов. Они были крупные, волосатые, как и описывал их Морлан.

— Том, вам нельзя здесь оставаться! — прошипел взволнованно Агнус. — Скорее, за мной, я знаю путь, по которому вы сможете добраться до Зеленой Долины, находясь в безопасности.

— А как же ты? — встревожился Том.

— Меня они не тронут: они защитники семьи. Но вот деду не поздоровится: с тех пор, как мантикоры потеряли скорпионий хвост, настоящие скорпионы их ненавидят. За мной. Скорее.

Агнус кинулся к воротам, Том, Морлан и Монивайс — за ним. Только они двинулись, море скорпионов рванулись за ними. Последнее, что они слышали за закрывающимися воротами, был рев попавшегося на их пути Ангуса.

Агнус бежал вверх по лестнице, налево по коридору, через зал направо по коридору, путники дышали ему в спину. Через пять минут они оказались в тронном зале. Агнус подбежал к серенькой незаметной шторке, закрывающей дальний угол комнаты, за ней оказалась вмятина в стене, похожая по форме на спинку кресла с ножками.

— Помоги мне, Том! — крикнул Агнус, бросаясь к трону.

Мальчики подтащила трон к форме и вставили вместе с парой ножек. Что-то скрипнуло, трон вспыхнул золотым светом и вся та часть стены, которую закрывала шторка, отодвинулась и повернулась боком, открывая проход. Трон ушел направо вместе со стеной.

— Скорее! Там ступени! Этот тоннель выкопали деду, чтобы он мог свободно делать вылазки в город. Оказывается, он использовал его, чтобы ходить туда в виде мантикоры! Там два поворота: направо и налево! Поворачивайте налево! Только скорее! — взмолился Агнус.

— Ничего со мной не будет! Гарантирую! Бегите. Я закрою проход. Да идите же! Я пришлю вам ворона с письмом.

Морлан побежал первым, зажег волшебный свет, за ним — Монивайс, последним Том. Агнус махнул им и с легкостью перевернул трон вместе с участком стены. Воцарилась полнейшая тишина, только слышно было, как стучит обувь о каменные грубые ступеньки. Вскоре глаза привыкли к полутьме. В тоннеле пахло сыростью и плесенью. Том два или три раза собирался упасть, поскользнувшись на осклизлых ступенях. Они шли, как казалось Тому, целую вечность. Сырость продирала до костей. Наконец Тому надоело плестись в хвосте и он обогнал Монивайса и Морлана. Ступени вели вниз, и проход как будто немного расширялся по мере приближения к концу, и Том с легкостью пролез между стеной и своими двумя спутниками. Его будто гигантским магнитом тянуло к эльфам. Том зажег огонек, поскольку ушел далеко вперед. Наконец перед ними возникла развилка. Путники свернули налево, как и сказал Агнус. Спуск стал круче, затем оборвался, как и ступени, пошла довольно ровная тропа. Том несся как на крыльях, желая увидеть Зеленую Долину вместе с ее жителями. Вскоре где-то далеко впереди появился кружок света. Он все увеличивался и увеличивался. Том погасил волшебный огонек и пошел точно на свет. В конце тоннеля снова были ступеньки, и Том спустился к узкой щели в районе колен, куда нужно было подлезть. Том улегся на землю и просунул сначала посох, затем вылез сам. Он подождал, пока подойдут Морлан и Монивайс, и огляделся: он увидел множество деревьев, растущих рядом со скалой, из трещины которой он вылез. Вскоре из-под лаза появилась седая голова Морлана, затем и сам маг, за ним с трудом вылез широкий и высокий Монивайс Гуд. Лаз пришлось немного расширить с помощью магии, чтобы Монивайс пролез вместе с плечами. Когда все выбрались из тоннеля, можно было идти к Зеленой Долине. Том уже пока шел, чувствовал приближение Старого Мира, либо Дэйойн Сайд, как мир эльфов назывался по-здешнему (так сказал Морлан). С каждой минутой воздух становился чище, светлее, дымкой были покрыты дубы, росшие здесь в изобилии. Том заметил, что здесь попадались, в основном, дубы. Том обратился к Морлану:

— Слушай, Морлан, а почему здесь растут одни дубы?

Морлан удивился:

— С чего ты решил? Просто, в округе их много, но это далеко не вся растительность. Здесь есть и яблони, спелые плоды которых, можно съесть один раз и никогда не проголодаешься, а тебя будет тянуть сюда снова и снова. Правда, их лучше не трогать. А вот дубы — это святое. Есть поверье, что они стонут при рубке. Тут их никто не рубит, и каждый относится с особым почетом. Даже деньги у них не в ходу. Сюда попадаешь, как в сказку, хотя, это и есть сказка, только бесконечная. В центре Зеленой Долины растет древо Иггдрасиль. У него десять ветвей и каждая ветвь может открыть посвященному врата в другие миры. Отсюда родом чудесный камень берилл, дающий возможность видеть незримое. Здесь тебя ждут, Том, и уже давно — с тех пор, как ты родился. Самые искусные мастера будут учить тебя владеть луком и мечом. Не беспокойся, ты в надежных руках. Только предупреждаю тебя: долго у древа Иггдрасиль не сиди, ведь один день под его ветвями может оказаться годом. Обращайся с эльфами почтительно, и они отплатят тебе тем же. Тебя встретит король эльфов Солярис. Будь с ним откровенен: от него ничего не укроется. Деньги здесь даже не доставай: эльфы не любят золото и плату ни за что не берут. Ну, пожалуй, все. Пришли.

Глава 18. Дэйойн Сайд

Том поднял голову и влюбился в это место с первого взгляда: замок Орфео, да пусть земля будет ему пухом, да что там замок — все здания этого мира и мира людей уступали этой красоте. Неописуемой красоты металл, похожий на серебро, но несравнимый со всеми драгоценностями мира, присутствовал везде: в овальных домах, которые были расположены на гигантских деревьях, в дорожках, ведущих в сады, которые нельзя сравнить ни с какими садами на всем белом свете, и в миллионах других архитектурных сооружений и пруде, который был расположен всего в нескольких шагах от путников. Сады и правда были полны яблонь и ясеня.

Из самого большого дома, отличавшегося от других лишь по размеру, вышел очень высокий человек, а точнее, эльф, и начал спускаться по лестнице, ведущей на площадь с фонтаном, которая открылась взору путников. В фонтане плавали диковинные рыбки различных цветов и форм.

Том догадался, что этот эльф и есть Солярис, Король эльфов. Вместо короны, однако, на голове короля красовался лишь небольшой ободок из похожего на серебро металла, украшенный камнями берилла. За ним из двухэтажного домика вышла женщина с еще более изящной короной-ободком, с шикарными длинными светлыми волосами. Том не знал ее имени, но предположил, что она — жена Соляриса. Лик Соляриса и правда был прекрасен, и казался он не более тридцати пяти лет от роду. На нем были грандиозные одежды, такие же блестящие и светящиеся, как и эльфийский металл, на ногах — легкие сапоги из какого-то мягкого материала. Король улыбнулся путникам, а затем обратился к Тому:

— Я почувствовал твое появление. Здравствуй, о Избранный. Кто в здравом уме мог усомниться в твоем высоком происхождении? Как только мой народ узнает о твоем появлении, он возрадуется не менее меня!

— Простите. Но что вы имеете в виду под выражением "усомниться в твоем высоком происхождении"? — спросил Том, покраснев слегка.

— Многие сомневаются, о Избранный. Многие считают тебя самозваным спасителем, и перестали веровать в твои возможности и твое существование. Но эти скептики никогда не видывали твоего смелого взора и гордой эльфийской осанки. Как они могут уверовать? — ответил Тому Солярис.

Том слегка смутился и потупился в землю, разглядывая свои кроссовки. Солярис понял его и улыбнулся еще шире.

— Оставь свои сомнения, о Избранный, и войди в мой дом, чтобы вместе со мной и моей семьей отведать пищи, которую нынче послал нам Бог.

Том отправился за Солярисом, Морлан и Монивайс последовали за ними. Понемногу из своих жилищ начали появляться эльфы. Они были все как на подбор высокие и светловолосые, с волосами длиной не выше пояса. Глаза у всех были голубые. Дом Соляриса оказался очень просторным изнутри. Стол, стулья, посуда — все было из того же серебристого металла. Все блестело и переливалось. Еда была всевозможной, но вся растительная, ни кусочка мяса. За столом, перед едой была традиция представляться гостям. Женщина, которая спустилась вместе с Солярисом, действительно оказалась его женой, ее звали Гертруда и она сидела по правую руку от самого короля. Рядом с ней, справа сидела ее сестра Клиодна, далее брат Гертруды Пвил и его жена Этна, по левую руку от Соляриса сидел его брат Эйрон, его жена Сир Айбормейф, брат Эйрона и Соляриса, Этал II. Напротив Соляриса сидели его дети: дочь Силье и сын Дагда II. Справа от Дагды сидели два сына Эйрона и Сир: Этал III и Отье. Слева от Силье сидела дочь Пвила и Этны — Морган. Тома, Морлана и Монивайса усадили на пустующие места рядом с королем и королевой: Тома рядом с Солярисом, а Морлана и Монивайса рядом с Гертрудой.

У Тома возникло ощущение, что эти места будто бы уже несколько веков ожидали их появления именно в таком количестве и составе. Морлан прежде всего поставил посох в угол зала, Том же это сделать забыл из-за жуткого волнения, пронизывающего его с головы до ног. Дагда II с интересом уставился на его посох, и разглядывал самого Тома. Вдруг он вздрогнул, перевел вопросительный взгляд на отца, тот покачал головой, и Дагда уткнулся в свою тарелку, покраснев слегка.

Том пораженно взглянул на Соляриса и тут же получил мысленный ответ. "Да, о Избранный," — звучал в голове Тома голос Соляриса, — "я умею говорить мысленно. Быть может, я и тебя смогу обучить".

Перед едой вся семья прочитала молитву на эльфийском языке, которого Том не понимал. Он лишь догадывался о значении некоторых слов, но только иногда. Остальное же время он сидел, яростно ерзая на стуле и чувствуя себя круглым идиотом. Морлан и Монивайс молились вместе с эльфами, причем выговор их почти не отличался от выговора Соляриса и его семьи. Поскольку все они молились с закрытыми глазами, Тому было не так стыдно, как если бы было иначе. Когда молитва закончилась, все они сделали вид, будто и не заметили упущения в виде незнания языка. Том смущенно принялся за еду, пока Морлан и Гертруда разговаривали об изменениях, произошедших в Зеленой Долине. Каждый за столом разговаривал о чем-то со своим соседом. Молчали лишь Солярис и Том. Прошло минут пятнадцать. Вдруг все разом замолчали и посмотрели на Соляриса. Дело в том, что он мысленно передал все одну фразу: "Внимание!"

Король эльфов встал и поднял кубок.

— Итак. Тост. За тебя, о Избранный, ибо твое появление обозначило Границу между расцветом Тьмы и ее падением! Да восстанет Свет против гнета Тьмы, да воцарит Свет в Перекрестье и ближних Мирах!

Все за столом подняли кубки. Поднял и Том. Все выпили за него. Выпил и Том. В кубке оказался какой-то желтоватый напиток, который был приятен на вкус и пах замечательно, прибавляя сил от каждого глотка. Том никак не мог определить, из чего сделан этот напиток, тогда он решил спросить у Соляриса:

— Простите. А из чего этот напиток?

— Сок березы, ясеня, ключевая вода, тертая верхушка рога единорога, солнечный свет и слезы феникса.

Том слегка удивился, выслушав рецепт напитка. Солярис заметил это и сказал:

— Не удивляйся, о Избранный. Этот напиток готовят в Зеленой Долине испокон веков. Без солнечного света он не станет таким чистым и не будет так согревать. Он называется Лютта. Он никогда не замерзает, и может растопить любой лед.

* * *

После еды Тома отвели в покои, любезно предоставленные ему Королем Солярисом. Там Том обнаружил гигантскую библиотеку. Том не знал, может ли он притрагиваться к чужим книгам, но вскоре он нашел на столе записку такого содержания:

"МОЖЕШЬ ВЗЯТЬ ЛЮБУЮ КНИГУ, КАКАЯ ПОНРАВИТСЯ, О ИЗБРАННЫЙ! СОЛЯРИС, СЫН ДАГДЫ I".

Том улыбнулся, сунул записку на всякий случай в карман и направился к книжным полкам. Он взял с полки первую попавшуюся книгу. Она была тяжелая и большая белая, в кожаном белом переплете с синими буквами. Надпись на ней гласила: Книга знаний. Тому пришлось положить книгу на колено, он даже не мог ее удержать. Затем он перетащил книгу на стол, раскрыл. Однако, книга была на латыни. Том с трудом смог понять лишь несколько фраз. Там было много глав, посвященных Великому Разуму, отделениям души от тела, о Добре и Зле. Том пролистал книгу к началу. Там он нашел легенду образования Перекрестья. Пролистав немного дальше, он нашел карту Перекрестья, потом шли картинки с диковинными существами, их описание. Том продолжал перелистывать страницы. Вдруг его внимание привлекло заклинание, которое не было на латыни, а скорее на каком-то жестком языке. Том вдруг понял, что этот язык чем-то похож на немецкий. Том попробовал перевести, но у него ничего не вышло: в этом языке были какие-то различия. Том отметил про себя, что неплохо бы спросить у Морлана. Эльф поставил книгу назад, взял другую. Она была на Всеобщем языке Перекрестья. Название гласило: Записки народа. Том подивился странному названию и открыл книгу на первой попавшейся странице. Он взглянул на нее и прочитал:

"Мы потеряли счет дням, точнее, мы просто не знаем, какое сегодня число, какой месяц…С тех пор, как мы попали сюда 21 Авго, прошло много времени. В ущелье темно… Писать могу лишь при свете свечного огарка. Палочки использовать не можем: нет сил. Недавно умерли еще двое: Максвелл и Фергисон, когда — определить трудно… Нас захватывает страх… Мы умираем. После нас останутся лишь птицы. Каладрии отнесут мои записи Солярису. Огарок растекается, свет меркнет…"

Том удивился, увидев название птиц Каладриев. Неожиданно за его спиной стукнула дверь. Том обернулся. Перед ним стоял Морлан.

— Прости… Я зашёл не постучавшись.

Взгляд Морлана упал на книгу.

— О! Читаешь записки жителей Фолка? Это последняя запись. Достоверно известно, что они пробыли в ущелье триста тридцать два дня. На триста тридцать третий день все до единого исчезли. Дневники нам принесли птицы Каладрии, и они же многое рассказали нам. Жаль, но теперь этих птиц очень мало: осталось всего три. Одна живёт здесь, в Зелёной Долине, вторая у эльфов юга, третья у Супербуса. Ты её не видел, так как она живёт на самой вершине, под потолком. Что ещё успел посмотреть?

— Морлан, я разглядывал Книгу Знании. Там было много чего интересного, но больше всего меня заинтересовало одно заклинание. Я не знаю как его перевести, так как оно на иностранном языке.

— Оно переводится "Откройся, нация". Это на языке севера. Я много раз читал книгу знаний, поэтому не удивляйся, что я так быстро догадался. Это единственное заклинание на языке севера, но ещё там есть стишок, открывающий ядовитую дверь в замке Хауз-Маунтэйн:

Забыть, что жизнь — всего лишь суета ловца,

Забыть, что мало времени осталось до конца,

И бремя вечности закроется завесой,

Отступит тьма, свет лунный озарит ночную пустоту,

И страшный сон окажется чудесным.

Том задумался.

— Не понимаю… — он мотнул головой, сдвинув брови.

— Когда-нибудь поймёшь. А сейчас… Просто запомни его.

Том подумал, что ему будет сложновато уложить и удержать в голове все эти заковыристые слова. Неожиданно раздался настойчивый стук. Том завертел головой в поисках источника шума.

— Это у окна! — коротко сообщил Морлан и направился посмотреть.

Маг распахнул широкое круглое двустворчатое окно, в комнату влетел чёрный ворон с серебряным клювом и яркими зелёными глазами. Ворон уронил из клюва кусок пергамента и, сделав в воздухе "мёртвую петлю", уселся на подоконник.

— Странный ворон… — Пробормотал Морлан, подбирая записку.

Он пробежал её глазами и подал Тому.

— Это тебе. Кажется от Агнуса.

Том взял записку, размышляя над тем, сколько могло пройти времени с тех пор, как он убежал из Мадры.

Записка была такого содержания:

"Дорогой друг Том! В Мадре всё спокойно. Скорпионы обезвредили большинство перевёртышей. К сожалению, или, может совсем наоборот, они загрызли короля Ангуса. Я даже не знаю, как себя вести и что думать. Через месяц меня коронуют. Как ты думаешь, радоваться мне или нет? Это такая ответственность… Не знаю, смогу ли я править Мадрой и ближними городами должным образом. Надеюсь, ты сможешь прийти на коронацию. Это не займёт много времени. Выражаю своё почтение и уважение тебе, Морлану и Монивайсу. Агнус 1(пока принц)".

— Морлан? — Обратился Том к магу, отрываясь от записки. — Перевёртыши — это оборотни?

— Да. В Перекрестье их так называют. А что? — поинтересовался Морлан.

— Ты что, не читал? — удивился Том.

— Нет. Я просто просмотрел, чтобы определить, кому оно адресовано. Я не читаю чужих писем, — спокойно ответил маг.

— Прости… Я не это имел в виду. Просто Агнус упомянул перевёртышей, и я спросил. — извиняющимся тоном сообщил Том.

Потом они немного помолчали.

— Ангуса убили скорпионы. Через месяц коронация Агнуса. Мы сможем прийти? — поинтересовался Том.

— Не знаю, Том. Это зависит от того, насколько ты быстро будешь учиться у эльфов, — заметил Морлан, выглядывая в окно.

— Странно как-то. Вот был Ангус, вот его нет. А он мне показался сначала очень не плохим человеком, — пробормотал Том.

— Этого и следовало ожидать. Все, кто связывается со злом, кончают так же плохо. Это страшно, Том, ведь сколько ещё таких Ангусов по всему Перекрестью. Да и не только здесь, но и в твоём Мире. Странно… — сказал Морлан задумчиво.

— А может и жаль, что его убили скорпионы. Может надо было заключить его в темницу и попытаться его исправить? — спросил Том, глядя на Морлана.

— Попробуй исправить горячий утюг. Обожжёшься. Это даже уже не горячий утюг, а скорее яблоко с червём. Пока не повернёшь яблоко той стороной, где есть дыра, не поймёшь что оно червивое. А починить его ты сможешь? Нет. Оно навсегда останется с повреждённой сердцевиной. Разумеется, пока ты его не съешь, или не выбросишь, — сказал Морлан, поглаживая ворона по клюву.

— Морлан, а кто всё-таки постучал в дверь, когда Ангус хотел напасть на меня, ты случайно не знаешь? — спросил Том, вертя в руках записку.

— Это были Агнус и Лар вместе. Только, Лара ты не видел. Впрочем, я его тоже не видел, — отозвался Морлан.

— А кто видит?

— Норны. Лару примерно столько же лет, сколько им. Скульд, правда, не видит, но Урд и Вердаднди — да.

— Здесь кто-нибудь живёт из существ не людского происхождения? — спросил Том. — Кроме эльфов?

— Полным полно. Там в районе озера Лазурное на северо-западе от Зелёной Долины живут Ундины, Бенни, Гуарагед Аннон, Кракены. Ещё там обитают духи, которые забирают детей, с которыми родители плохо обращаются. И эти дети тоже становятся духами. Ты их не сможешь увидеть, наверное. Мы туда не пойдём, так как далековато, но поверь мне, их там целые толпы. А потом души этих детей образую лёгкий ветерок, когда собираются вместе. Когда дует приятный тёплый ветер, то ты должен знать: это души детей, сливающихся в хоровод или играющих в прятки.

— Кто такой Гуарагед Аннон? — удивился Том. — Никогда не слышал.

— Озёрные девы, — ответил Морлан. — Похожи на здешних эльфиек. Живут в замке на дне озера. В полнолуние устраивают дискотеки на берегу. Правда, по меркам твоего Мира, слегка невежественные: умеют считать только до пяти. Мужу ставят условия(обычно муж — человек). Обычно у них по три мужа, но одна просто с цепи сорвалась: целых три тысячи. Если муж не выполнит условия, они уводят к себе в озеро. А другая хотела научится играть на скрипке. Так она запиликала мужа до смерти. Третья привела с собой из озера диковинную тварь: крокодильчика с крылышками, а он слопал мужа. Она ходит, завёт мужа: "Дорогой!", а дорогой у её домашнего любимца в желудке преспокойно переваривается.

Том улыбнулся.

— А как выглядят южные Эльфы? — спросил он наконец после короткого молчания.

— Такие же высокие, стройные, светловолосые, но глаза карие, а не голубые, а брови чёрные и не светлые. Юные эльфы имеют глаза светло-карего цвета, но с возрастом глаза темнеют, — отозвался маг.

Тут Том о чём-то вспомнил и помрачнел.

— А где Левис? Почему я неё не видел? — обеспокоился Том.

— С ней всё в порядке. Просто Зелёная Долина велика, а жилище Левис в самом центре, — поспешил успокоить его Морлан.

— Как же мы туда доберёмся? — огорчился Том.

— Попросим Ясень Иггдрасиль помочь нам, а может быть она сама нас навестит, — спокойно ответил маг.

— Как это? — поразился Том.

— Всё просто. Отрываешь листик с Ясеня и просишь: "Отправь меня, о великий Ясень, обладатель путей к девяти мирам, Иггдрасиль, могущественнейший из всех деревьев, туда-то…" Вот и всё. Лепесток сохраняешь до конца перемещения, иначе будешь плавать нигде и попадёшь в никуда, и не сможешь вернуться. Обратно то же самое. Говоришь то же, и лепесток держишь в руке. Лепестки Иггдрасиль никогда не вянут, но не используй лепесток вторично: Ясень не обманешь. Натравит на тебя ещё тёмных Альв… — объяснил Морлан.

— А что, некоторые использовали? — поразился Том.

— Были умники, — ответил Морлан с усмешкой.

— Когда отправимся? — поинтересовался Том.

— Ну уж точно не сегодня. Слишком тяжёлый день, сам понимаешь. А вот завтра вполне возможно. Возможно отправимся прямо с утра, только надо с утра позавтракать с семьёй Соляриса, а потом можем творить что в душе угодно.

* * *

Вечером Морлан и Том спустились в столовую. Том заметил нового человека. Он был замечательно одет в стиле семнадцатого века, на груди висели необычные ордена за различные заслуги перед отечеством. Морлан, как только увидел его, сразу пошёл здороваться, протягивая руку для пожатия, воскликнув:

— Бров! Сколько лет, сколько зим! Откуда ты?

— Да вот, Морлан, почтеннейший друг, решил заглянуть к эльфам. Провести отпуск здесь для моего расшатавшегося здоровья было бы очень кстати. А ты откуда, позволь спросить? — поинтересовался человек, пожимая руку Морлана.

— Я путешествую по делам вот этого мальчика, — ответил Морлан, похлопав Тома по плечу.

— О! Не могу поверить своим очам! Так это же Избранный! Я слышал множество рассказов и легенд о тебе. Я Бров Якюс, генерал — фельдмаршал. Очень приятно с Вами познакомиться, — воскликнул восхищенно Бров Якюс, пожимая руку на этот раз Тома.

— Он скромничает, Том. Он не только генерал-фельдмаршал, он еще великий маг, алхимик и психолог. Он был одним из первых магов Перекрестья, — сказал Морлан, лукаво поглядывая на Якюса.

— Ты преувеличиваешь, Морлан. К тому же, если быть точным, то я всего лишь один из вторых, а вот ты — именно один из первых, — сказал Якюс.

— На чем ты прибыл? — поинтересовался маг.

— На "Летучем Орландце", дорогой Морлан. Я высадился в порту города Грайамор, названного в честь феи с тем же именем, и прибыл сюда два часа назад. Надеюсь, я никого не побеспокоил, — сообщил Якюс.

— Простите, а кто такие орландцы? — спросил Том, испугавшись своего неучтивого поведения.

— Это жители Орландии. Одного знаменитого орландца звали Орлан. Он был актером и режиссером. Сейчас он преимущественно живет в Тропическом лесу, устроил там свой театр и учит всех, кто того пожелает, театральному искусству. Орландцев, мадриан, даже эльфов, но эльфы зачастую не любят театральных представлений: сами они если что-то устраивают, то никогда и ничего не репетируют. Экспромт для них — лучшее, что может быть в театральном искусстве. Они называют театр "балаганищем", и учиться из эльфов к Орлану идут лишь отступники, — сказал Якюс.

После ужина Морлан распрощался с Якюсом, которому эльфы отвели личные покои, и пошел наверх продолжать обучение Тома магии. Том жаждал начать раздел о перевертышах, и приступить к практике, поскольку Морлан не дал ему этого сделать ранее. Но маг снова отказал Тому.

— Но почему? — крикнул Том в отчаянии.

— Знаешь, Том, для того, чтобы научиться превращаться в зверей и птиц, в растения и в других людей, в сверхъестественных существ, нужно научиться контролировать свое сознание, иначе не сможешь вернуться в свою прежнюю форму. Ты прежде научись оставлять свой разум без изменения, как бы разделяя его с оболочкой, какой бы она ни была. А иначе, если ты захочешь стать, к примеру, чайкой, не научившись контролю сознания, твое сознание станет сознанием чайки, и ты легко забудешь, кем был ранее, а это может повлечь за собой неисправимые последствия. Нарионус только и ждет, чтобы ты ошибся. Ошибешься один раз — и все покатится, как ком с горы. Кроме этого, многие, прибегая к превращениям, сами того не замечая, могут начать использовать ресурсы Темной Силы, следовательно, этим можно нарушить естественный ход событий во Времени, — объяснил маг.

— Каким образом? — поинтересовался рассерженный немного Том.

— Привожу простой пример: неопытный волшебник или колдун пытается стать соколом. Оба могут прибегнуть к Темной магии, только первый — не подозревая об этом, по глупости, а второй — намеренно. У обоих что-то не получилось, но энергия вышла за пределы их контроля, в результате погибнет совершенно посторонний человек, ибо любая энергия старается найти себе применение. Очень мала вероятность того, что энергия вернется к источнику, из которого ее брали. В основном, она уходит на что-то определенное. В нашем случае, она не нашла конкретного применения и решила распорядиться собой по-своему. Итак, второй не унывает: его опыт пополнился нанесением ущерба окружающим, а первый берет на свою душу грех, которого, в сущности, мог и не брать, если бы осознал, что ему еще рано и анализировал методы, которыми решил воспользоваться. Так он невольно стал подобием второго, т. е. колдуном, темным магом. Понял? Теперь понимаешь, к чему приводит незнание? — осведомился Морлан.

Том кивнул.

— А посему, не спеши. Вот теперь я тебе объяснил подробно и популярно, почему этого делать нельзя. Очень многие так называемые "несчастные случаи" происходят по вине вот таких небрежных начинающих. Другое дело, что к человеку с сильной энергетикой эта отрицательная энергия не пристает, но таковых довольно мало. По крайней мере, меньше, чем тех, кому с легкостью можно нанести вред.

— Я понял. Но не понял одного: как, в сущности, положительная энергия волшебника, может стать отрицательной? — удивился Том, сосредоточенно глядя на Морлана.

— Все это потому, что он действует в своих целях и не направляет энергию на кого-то во благо. На себя, Том, понимаешь? Он еще не научился ее концентрировать, направлять, в общем, не знает правил игры. Его энергия еще не может понять, какую полярность выбрать, так как она не направлена на какую-то определенную полярность, и пока что является нейтральной. Волшебник не может ее удержать, она вырывается за пределы контролируемости и автоматически приобретает ту полярность, которую ей придает обстановка. В Вашем Мире очень много зла, даже самого маленького, как, в прочем, и в нашем. На пути "бесполярной" энергии попадается человек, к примеру, из Вашего Мира. Он думает: "Чертова работа. Шеф, уродливая макака, снова загружает, а конкретно, чего хочет, не говорит. А дома эти нахлебники ждут, если ждут. Опять этот сын уроки не сделал. Болтается со своими дружками, курит. Так и до наркоты недолго. А жена, небось, опять с любовником…". Думает он так, и часть его отрицательной энергии, накопившись, прилипает к нашей "бесполярной". Та становится отрицательной. И так раза три, или даже больше летает она от одного недовольного жизнью к другому, копит отрицательный заряд. И тут последний момент: подлетает она, грубо говоря, к какой-то жирной тетеньке в метро, а рядом с ней сидит красавица: худая, стройная, молодая, красивая. Тетка думает: "Вот тварь подлая. Небось, о себе много мнит. Да чтоб ты…". Надеюсь, продолжать не надо? И наша энергия моментально кидается, как мяч от стенки, к этой красавице, нависает, поражает ауру. Вот она уже почти мертва…, - закончил Морлан.

— Теперь понял, — ответил Том, вертя в руках свой посох.

— Ну и ладненько. Дальше продолжаем? — обрадовался Морлан, потирая руки.

В этот день они много прошли: и по Заклинаниям, и по Бериллистике, и по Гипнозу. Особенно Тому понравилось чтение мыслей. Затем к Тому пришел сам Солярис и позвал на первый урок по стрельбе из лука. Только Том вышел на площадь с фонтаном, как ему от волнения стало плохо: он увидел не менее сорока эльфов, собравшихся на ней. Там был и Солярис, и вся его семья. Невдалеке от фонтана стояла цель, причем эльфы явно поставили ее подальше от деревьев: эльфы их очень ценят, даже больше чем этот фонтан и свои дома. Специально для зрителей были установлены трибуны, но в основном все присутствующие были скорее участниками, чем зрителями: мало кто сидел (только Солярис, его жена и их сестры и братья). Вся молодежь, (если этих древних, нет, слишком грубо, — если этих старинных существ можно было назвать молодежью, даже если они выглядели возраста Тома или даже младше) собираясь в группки, о чем-то говорили меж собой.

От одной такой группки отделился сын Соляриса, Дагда II, и направился к Тому.

— Здравствуй, о Избранный! — сказал эльф, улыбаясь Тому и кланяясь.

— Э-э. Привет, — ответил ему Том, немного волнуясь.

Эльф остановился перед ним и сказал осторожно:

— Ты не сердись, пожалуйста, о Избранный, что на приветственном обеде не было музыкантов и певцов…Сейчас другие времена… Мы не можем, понимаешь ли ты…, - сын Соляриса немного замялся.

— Да я ни о чем таком не думал… Это для меня не такая уж большая проблема…, - в тон эльфу, сам того не замечая, ответил Том.

— Я о тебе столько слышал, о Избранный. Это грандиозно, — сказал эльф.

— Да. Многие так думают. Думают, что это круто, — сказал Том и примолк, чувствуя, что допустил оплошность в разговоре.

— Круто? — переспросил Дагда II, удивившись.

— Да. Это то же самое, что "грандиозно", знаешь ли, — смутился Том.

— Интересно. А ты еще много таких слов знаешь, вроде "круто"? — поинтересовался эльф.

— Ну, — замялся Том, — порядочно.

— Научишь, о Избранный? — с надеждой в голосе попросил Дагда II.

— Конечно, — улыбнулся Том. Дагда II улыбнулся ему в ответ.

— Знаешь, — немного помолчав, признался Том, — я волнуюсь. Я никогда не стрелял из лука, хотя я метко бью. Стрелял когда-то из рогатки. Не по живым существам, конечно. Просто, рисовал на листе бумаги цель, и стрелял… А еще играл в дартс, — Том снова запнулся, осознавая, что снова ляпнул ненужное.

— Как интересно. Рогатка для меня тоже неведомая вещь. Из чего она сделана? — поинтересовался Дагда II.

— Простое дерево. И резинка с седлышком, — ответил ему Том.

— Покажешь, как ее делать? — казалось, слова Тома заинтересовывали Дагду II все больше и больше.

— Обязательно, — кивнул Том.

Тут к ним подошел Морлан.

— Тебе пора, Том. Надо идти тренироваться.

Том последовал за Морланом к цели, где его уже ждал один из эльфов с луком и стрелами. Эльф тут же обратился к нему:

— О Избранный, мы узнали, что твоя судьба отдает предпочтение иве. Вот ивовый лук и стрелы, ибо лишь с помощью оружия из такого дерева ты сможешь попасть в цель.

Том осторожно взял лук и стрелы и посмотрел на эльфа, ожидая указаний. Эльф слегка улыбнулся и посоветовал:

— Просто прицелься, о Избранный.

Том вложил стрелу в лук, а колчан повесил на плечо, прицелился, направив кончик стрелы в "яблочко", отпустил. Стрела просвистела и воткнулась точно туда, куда он метил. Эльфы зааплодировали. Том восхищенно глядел на лук.

— Вот это удача! — прошептал он.

Силье даже встала, и, хоть ее родители остались немного недовольны ее поведением, закричала:

— Браво, о Избранный! Браво!

Том покраснел, как рак, и уставился в землю. Морлан похлопал его по плечу.

— Да ты просто Робин Гуд какой-то, — заметил он, улыбаясь.

Том еще раз оглядел присутствующих. Он даже увидел сидящего невдалеке от Соляриса недавно прибывшего Брова Якюса. Он был восхищен меткостью Тома не менее эльфов. Довольно большая площадь все пополнялась и пополнялась, все больше и больше эльфов подтягивалось к месту тренировки Тома.

После Том стрелял еще пару раз и попал из двух два раза. Эльфы буйствовали и восторгались. Вскоре они сами уже были готовы к тому, чтобы пострелять, потренироваться. Но цель, в которую стрелял Том, унесли, принесли новую.

Том в недоумении обратился к магу:

— Что это значит, Морлан? Зачем они заменили цель? Это традиция?

Морлан хохотнул:

— В некотором роде. Просто эльфы хотят оставить такую своеобразную память об Избранном. Знаешь, разговаривал с Солярисом, который хочет увековечить твой памятник из лайтирна посреди площади вместо этого замечательного фонтана.

Том застонал.

— И эльфы туда же! — воскликнул он устало, шепотом, чтобы никто кроме Морлана не мог его услышать.

— Не удивительно. Мы все на тебя надеемся…. А эльфы особенно: ты же их племени, — заметил маг.

— А что, мама была эльфом? Действительно? А папа? — поинтересовался Том.

— Твоя мама наполовину эльфийка. Ее мать — дочь двоюродного брата Гертруды. Он погиб в битве со Злом. Значит Гертруда — твоя двоюродная прабабушка, — ответил Морлан.

— Значит, я не целиком эльф? Даже на наполовину? А кто мой отец, может, ты знаешь?

— К сожалению, я ничего о нем не знаю. Может, он и бывал в Перекрестье, но вряд ли. А почему ты спрашиваешь?

— Мой отец пропал очень давно. Я даже его не помню. И не знаю, где он. Думал, может, ты можешь подсказать…. Но, если ты не знаешь, я просто не могу представить, к кому обратиться, — сообщил Том, погрустнев.

— Может быть, эльфы знают? Не исключено. Спроси у Соляриса, — посоветовал маг.

— Знал бы я хотя бы, как его зовут. Моя фамилия — Уотсон. Она — мамина. Наверное, мой дед со стороны мамы был обычным человеком, да? — спросил Том.

— Да. Причем, из Твоего Мира. Они оба, бабушка и дед, живут здесь, в Перекрестье, в доме на берегу озера Лазурное. Переселились сюда не так давно. А твои бабушка и дедушка не говорили, кем был их сын?

Том замотал головой и сообщил:

— Я даже его фамилии не знаю, а значит, и их фамилии тоже. Они мне не говорили, а спросить у них как-то неудобно.

— Значит, на то у них есть причины, — задумчиво заметил маг.

— Причина скрываться? Но зачем? В Моем Мире о Перекрестье никто не знает. Я так думаю, — сказал Том, заметив укоризненный взгляд Морлана.

— А вот в этом ты и не прав. Думаю, твои бабушка Виолетта и дедушка Генри как раз знают. А, может быть, не только они?

— Не знаю…. Ты же говорил, что портал из Перекрестья в Мой Мир только в Центральной части, или я ошибаюсь?

— Ты не прав. В Перекрестье есть провалы, так называемые "ямы", в другие миры. В том числе, и в Твой. Иногда "ямы" закрываются сами при разных обстоятельствах, другие же не закрываются никогда. Надо быть осмотрительнее, даже когда просто ходишь по полю или лесу: упадешь в такую "яму", а потом не сможешь из нее выбраться.

— Они ведут в любые миры? Или каждая такая "яма" имеет свой мир?

— По-разному. Бывает, что вечером такая "яма" открывается в Твой Мир, бывает — в Альвхейм, или например, утром — в Твой, а вечером — в другой мир…. Никогда не знаешь, куда такая "яма" тебя приведет.

Том немного помолчал, затем обратился к магу с новым вопросом.

— Сколько Дагде II лет?

— Пятьсот или шестьсот. Я точно не помню. Короче говоря, где-то около семнадцати лет по человеческим меркам.

— Да-а. Несравнимо с моим возрастом, — с грустью заметил Том.

— Это ничего. Ты еще сумеешь наверстать упущенное. Хотя, какое там упущение…. Скорее, еще только предстоящее.

В это время Монивайс Гуд тренировался в стрельбе из лука. Он одним точным движением натягивал тетиву лука, направлял стрелу прямо в "яблочко". Эльфы были в восторге. Это так раззадорило Брова Якюса, что он тоже решил немного пострелять. У него, правда, получилось немного хуже, чем у Монивайса или у самого Тома: он попал в цель только один раз, а два других оказались неудачными (стрелы угодили в фонтан). Но он был очень доволен и этим. Один за другим эльфы вставали перед целью и пробовали свои силы в неоговоренном поединке.

Вскоре к Тому снова приблизился Дагда II и предложил сесть рядом с его семьей. Том расположился около Дагды II и они завели разговор, который существенно пополнил знания Тома об эльфах Зеленой Долины. Сын Соляриса рассказал Тому историю об эльфе, который был градоначальником в столице Дэйойн Сайд Гелиос. Однажды он встретил Блуждающий Огонек, который предрек ему скорый переход в один из параллельных миров. И действительно, спустя каких-то десять дней, он исчез. Некоторые эльфы рассказывали, что видели его летящим высоко над землей, широко расставив руки. Он возносился в небо, как чайка, которых множество над морем Хвергиль на юго-западе Западной части Перекрестья. Никто с тех пор его не видел, но норна Урд говорит, что найти его сможет только Великий Друг. Она не объяснила, что это означает, и кто может быть этим Великим Другом. Сначала эльфы думали, что Великий Друг или Ангел — это Том, но Урд сказала, что "это и он, и не он". Вот уже двести лет они ждут, когда эту загадку можно будет разгадать, но пока это никому не удавалось. Дагда II спросил Тома, что он думает по этому поводу, но Том сказал, что не может даже предположить, что Урд имела ввиду.

— Был бы очень рад, — заметил Том, — но меня самого это удивило.

— Ты не представляешь, о Избранный, как это повергло меня в изумление, как скоро я услышал эту престранную историю от своего отца, Соляриса I. Я возлагал большие надежды на тебя, о Избранный, полагал, быть может, ты знаешь, кем может быть Великий Друг, но, коли ты не знаешь, я не имею ни малейшего понятия, к кому в таком случае обратиться. Все же, я так счастлив принимать в нашем доме такого замечательного эльфа. Я уже говорил тебе, о Избранный, что многое слышал о твоих подвигах. Слухи о них долетели на крыльях чаек и малиновок даже до таких далеких народов, как Западные эльфы. Мы получили письмо от будущего короля Агнуса I, который пока является принцем. В нем подробно излагается история о том, как ты победил гнусного короля Ангуса, и тем самым помог воцариться Агнусу I. Ты поистине великий эльф, о Избранный.

Том покраснел и обратился к Дагде II:

— Это сделал не я, а скорпионы. Их много в Мадре. Им помог Морлан и сам Агнус. Я здесь ни при чем.

— Я наслышан о твоей доблести и храбрости, о Избранный, но теперь вижу, что ты еще и скромный. Это грандиозно. Хотел бы я быть хотя бы наполовину таким великим путешественником и воином, как ты, о Избранный, — восхищенно воскликнул Дагда II.

— Ты ничем не хуже меня, Дагда. Я понимаю, ты рос на легендах об Избранном, который придет однажды и спасет Перекрестье от надвигающейся Тьмы, но даже если так, то это еще ничего не значит, не значит, что ты чем-то хуже меня. Освободить Перекрестье — это моя обязанность, мой крест, но никак не беспричинное величье. Я такой же мальчик, как и ты. Ты даже старше. Я не знаю, как тебе это объяснить, но тебе бы лучше это понять, причем понять поскорее. Ты — сын короля, я — парень из параллельного мира, быть может, и Избранный, но это не дает мне никаких преимуществ, просто есть долг перед всеми вами, но не только перед вами, но и перед собой: моя мать наполовину эльфийка, она из Перекрестья, поэтому я и обязан спасти его от Нарионуса. И давай больше не говорить об этом. Запомни: я ничем не лучше тебя, ты ничем не хуже меня, поэтому-то мы оба эльфы, хоть я и не целиком, и даже не наполовину.

Дагда слушал Тома внимательно, и по его лицу было заметно, что он жутко смутился. Наконец, когда Том закончил, он опустил глаза и вздохнул. Том заметил его смущение и поспешил исправить положение:

— Я, кажется, обещал сделать тебе рогатку?

— Да! — оживился Дагда II. — Пару дней назад, о Избранный, в ясень ударила молния, и он упал. Мой отец хотел его оживить, но из ясеня уже вышел Дух. Полагаю, о Избранный, одна из веток может пригодиться.

— Конечно. И пожалуйста, не называй меня "о Избранный", — попросил Том.

— Хорошо, о Избранный…. То есть, я хотел сказать, Том, — поправил себя Дагда II.

Эльфы отправились к изуродованному ясеню. Он не просто "упал", а раскололся надвое. Дагда сказал Тому, что эльфы восприняли это как знак свыше и решили, что надо ждать чего-то непредвиденного, может быть, даже страшного. Том вытащил из кармана рог единорога и принялся отпиливать им сук должной формы. Рог резал дерево, словно нож масло. Вскоре Том уже обстругивал будущую рогатку этим же рогом. Дагда с увлечением следил за его руками.

— У тебя есть резинка? Или тетива? — спросил Том.

— Сейчас! — сказал Дагда II и бросился прямо через Лес к дому мастера-лучника, затем Том уже прилаживал тетиву к рогатке.

— Эх… Слишком тонкая. Нужна лента, а не тетива, — с досадой заметил Том.

— Ты бы сказал. У меня их много. Вот еще, — с этими словами Дагда вытащил из кармана серебристых одежд еще семь или восемь тетив.

— О! Отлично. А ты запасливый малый! — воскликнул Том.

Взяв тетивы из рук Дагды, он сложил их вместе, направил на них свой посох и сказал:

— Jung bowstringum!

Тетивы срослись вместе, образовав одну хорошую резинку. Затем Том привязал ее к рогатке, взял кусок кожи, которую он заранее захватил с собой, вырезал полочку рогом и пришил ее лайтирновой иглой к резинке.

— Вот я и закончил. Это тебе, — Том протянул рогатку Дагде II, тот принял ее с восторгом.

— Как ты говорил, Том? Клево? — спросил он, гладя рогатку кончиками пальцев.

— Да. Только твой отец не будет в восторге от твоего нового слова и от того, какими еще словами пополнится твой лексикон, — заметил Том.

— Он не узнает. Ибо он до сих пор не ведает об этом диковинном слове, значит, не будет ведать об этом диковинном слове и далее, — беспечно сказал Дагда II.

— А ты точно уверен, что он не знает? Он же мысли читает, — засомневался Том.

— Не беспокойся, ибо он никогда не примется проверять Избранного, — ответил ему Дагда, слова которого были исполнены уверенности.

— А тебя? — все еще сомневался Том.

— И это исключено. Он доверяет мне не менее, чем себе.

— Ты больше знаешь о своем отце, — согласился Том. — Тебе виднее.

Весь остаток дня Том провел со своим новым другом. Они бродили по лесу, искали лепрехунов, Дагда II разговаривал с белками, различными птицами и переводил суть разговора Тому. Даже когда Том отправился спать, он все еще был в приподнятом настроении. Перед этим Дагда II пообещал Тому, что утром они сходят к Гремучим Горам, чтобы посмотреть, как добывается лайтирн, но прежде ему нужно будет сбегать туда, чтобы узнать, когда можно придти: у рудокопов свои порядки, и заодно подготовить их к приходу Избранного.

* * *

Том проснулся, чувствуя себя полностью счастливым: он так легко сошелся с эльфами, чего сам не ожидал, у него появился друг, причем настоящий эльф, к тому же он был дальним родственником Тома. Даже в стрельбе он не сплоховал и попал в цель три раза, как и полагалось. Том спустился вниз, в столовую, там уже сидела вся семья Соляриса, Морлан и Монивайс Гуд. Том сел на свое место, поздоровался с присутствующими. Стоило ему взглянуть на их лица, его хорошее настроение сразу улетучилось, будто его и не бывало. Том не решался спросить, что же все-таки случилось, раз у всех такая скорбь на лицах. Но вскоре, к несчастью все прояснилось.

Первым заговорил Морлан:

— Том, мне нужно тебе кое-что сказать….

Том весь обратился в слух.

— Дело в том, — продолжал маг, — что твой новый друг,

Дагда II, сын Соляриса I, сына Дагды I…В общем, он погиб…

Тома эти слова поразили так, как будто по затылку табуреткой ударили. Гертруда начала плакать, Пвил и Клиодна стали ее успокаивать.

— Как? — только и мог спросить эльф.

На этот раз ответил Монивайс:

— Он сегодня рано утром пошел к Гремучим Горам и… на него упал здоровенный камень…

Гертруда залилась слезами пуще прежнего.

— Как же так могло произойти? — воскликнул Том.

— Том, пойдем поговорим в твоих покоях, — предложил Морлан. — Я все тебе объясню. Так будет лучше.

Том, все еще ничего не соображающий, проследовал за магом в свои покои. Первым делом Морлан попросил Тома сесть, затем сел сам.

— Как? Как это могло случиться? — все еще негодовал Том.

— Ты помнишь алмаз, что сводил тебя с ума? — со вздохом спросил Морлан.

Том кивнул, не понимая, на что тот намекает.

— Ты помнишь, как убивал птиц, ломал ветви деревьев, хотя в пище у нас недостатка не было и топливо у нас присутствовало? — задал новый вопрос маг.

— Смутно, — ответил Том, — но какое это имеет отношение к смерти Дагды II?

— А ты помнишь, когда я сказал тебе, что за это воздастся? — маг пристально поглядел в глаза Тома.

— Да. Так ты это имел ввиду? — поразился Том.

— Именно это. Вовсе необязательно, что плохо должно быть именно тебе, это может отразиться и на твоих друзьях, и не только. Первым погиб Орион, теперь Дагда II. Я говорил тебе, что все Зло, причиненное тобой тем существам во время твоего безумия, вернется к тебе в тройном размере.

— Значит, надо ждать третьего удара? — спросил Том, побледнев.

— Полагаю, что так. Запомни, Том: мы — светлые, и не имеем ни малейшего права на Зло. Постарайся, пожалуйста, это понять. Я не знаю, кем был тот Диамондо Пюрус, которого ты спас, и он отблагодарил тебя, преподнеся такой опасный подарок, но вполне может быть, что он был соратником Нарионуса, и тем самым он попытался погубить тебя, попытался заставить свернуть с верного пути.

— А как же Солярис? Он знает, что это все из-за меня? — прошептал Том, будто боялся, что их услышат.

— Нет, слава Разуму! Я ничего ему не говорил. И тебе не советую. Хотя, я знаю, что ты не враг себе. Я скажу тебе одну вещь: эльфы еще благосклонны к нам, и иметь таких врагов мне бы не хотелось. Кроме того, есть кое-что, что ты должен сделать в Зеленой Долине: ты должен достать камень-двойник для Северного портала, заложенный в тайнике норнами и Солярисом.

— Как я должен его достать? Откуда? Где этот тайник?

На Тома обрушилось столько всяких вещей за такой короткий срок, что он ничегошеньки не соображал.

— Скоро придет день, который на твоей родине называют Днем Всех Святых или Хэллоуин. У нас его называют Самайн. Так вот, в этот день, точнее, в ночь с 31 на 1 в пещере Сагабдо, что средь леса. По легенде только Избранный сможет открыть тайник, если, конечно, попадет в цели.

— В цели? Какие еще цели? — забеспокоился Том.

— Увидишь. Завтра 31 число. Ночью тебе предстоит открыть тайник. Будь внимателен, пожалуйста. Быть может, ничего дурного не случится. Камень нужен, Том, без него не открыть Северный портал. Я ждал этого дня. Поэтому, я вел тебя именно к эльфам, ведь только они считаются лучшими стрелками, а еще потому, что здесь тайник с камнем.

— Я пропустил день рождения Левис, — печально сообщил Том.

— Ты увидишься с ней, как только достанешь камень. Том, пойми, это очень важно. Важнее всего, что ты делал все это время. Постарайся, — попросил маг.

— Хорошо. Я постараюсь, — ответил ему Том, чувствуя, что обещание сдержать будет трудно.

* * *

На следующий день эльфы хоронили Дагду II. Том тоже присутствовал на похоронах. Было пролито немало слез и сказано немало хороших вещей о сыне Соляриса I. Хоронили всем городом. Дагда II был завернут в лист гигантского ясеня Иггдрасиль, в серебристых одеждах, с короной на голове. Его сожгли, а прах развеяли под этим ясенем. И тогда Том впервые увидел такое большое и старое дерево. Оно было поистине удивительным. Три кроны уходили в небо, а сам он стоял будто бы в яме, причем в бездонной яме. Брось камешек, и даже не услышишь, как тот упадет. Когда пришла очередь Тома говорить прощальную речь, он даже не нашелся, что сказать… Он еле-еле вымолвил:

— Дагда II был и остается очень хорошим другом и эльфом. Жаль, что обретя такого друга, я его тут же потерял…

Том сомневался в своем красноречии, но речь Тома так понравилась Гертруде, что она даже обняла его. Том сконфузился, потому как совсем не ждал такого поворота событий. Кроме того, ему было стыдно перед королевой эльфов, ибо он был невольным виновником смерти ее сына. Но Том продолжал молчать и не думать об этом, опасаясь, как бы Солярис все же не прочитал его мыслей. Так или иначе, Том дождался, когда смог попасть в свои покои, чтобы обсудить свои опасения с Морланом. Маг смог предложить Тому только одно: научиться растворяться в своих мыслях, а точнее, ни о чем не думать. Это было довольно трудной задачей, но Том старался, как мог. Ему нужно ни о чем не думать, пока он не добудет камень, а потом можно будет сразу отправляться к Левис в Гелиос. Все-таки эта тайна должна оставаться тайной, если Том хочет и далее появляться в Перекрестье. Осознавая то, что он виновен, Том ужасно мучился. Совесть заставляла его признаться Солярису, но разум подтверждал, что надо быть безумцем, чтобы открыть такую тайну.

Как бы там ни было, но эта ночь должна стать для Тома либо роковой, либо триумфальной.

День прошел быстро, вечер буквально пробежал и до двенадцати ночи оставался всего час. Солярис и его семья сопровождали Тома, Морлана и Монивайса до самой пещеры Сагабдо. Внутрь они входить не стали, и трое спутников вынуждены были идти одни. Тому вручили его лук и колчан со стрелами, Морлан вызвался подержать посох Тома, чтобы он ему не мешал при стрельбе. Том удивился тому, что при входе не было даже двери, а потом вспомнил слова Морлана: "…по легенде только Избранный сможет открыть тайник…". Тома тут же захватило сомнение. А вдруг он не Избранный? Ну, а вдруг? Если Морлан и все остальные в нем ошиблись? Кто знает, быть может, это так. И что тогда? Тогда он не сможет открыть тайник, и они не попадут на Север. Эльф попытался отогнать мрачные мысли, но не тут-то было: они налетали и налетали, их становилось все больше, словно рои ос или пчел. Если он не попадет на Север, он не сможет победить Нарионуса, не сможет противостоять Злу, не сможет спасти Перекрестье, и тогда может погибнуть все живое в этом мире, и Левис. Левис… Том побледнел, испугался и тут же решил, что не допустит этого и постарается сделать все, что в его, пусть и невеликих, силах. Внутри пещеры Морлан вставил факел в углубление в стене, его примеру последовал Монивайс Гуд и сам Том. Факелы вспыхнули ярче и осветили всю пещеру целиком.

И вот что Том увидел внутри: во всю высоту пещеры стояло некое подобие ветряной мельницы, только на каждом "крыле" висела цель. Цель также находилась и посредине на пересечении "крыльев". Всего целей было пять. "По стреле на каждую,"- быстро сообразил Том.

— Механизм заведется ровно в двенадцать часов ночи. Будь внимателен, Том, — предупредил его маг.

— Целься хорошенько и постарайся не мазать, — посоветовал Монивайс.

— Помни: это наш счастливый билет! Если ты его упустишь, нам конец, — заметил Морлан, вглядываясь в "ветряк".

— Да. Я постараюсь, — ответил Том сразу им обоим.

Они замерли все втроем в безмолвном ожидании. Сердце Тома колотилось, будто он успел пробежать трусцой не менее двух километров. Он чувствовал себя загнанным зайцем, на которого натравили свору голодных собак. "Да что же это такое, в самом деле?" — подумал он, осознавая, что руки его трясутся. Морлан то и дело поглядывал на часы. Том то и дело спрашивал:

— Сколько осталось?

Морлан поначалу отвечал, но потом не стал и сказал, что сам подаст знак и не стоит тормошить его попусту, он и без этого на взводе. "А как я-то на взводе!" — подумал Том, но вслух не сказал. Монивайс попросту не обращал на них обоих никакого внимания и старался вообще не участвовать в разговоре. По нему тоже было видно, что нервы его на пределе, но он по крайней мере старался этого не показывать в отличие от Тома и Морлана. Этот час тянулся будто бы весь день. Время в Перекрестье неподвластно совсем никому и ничему: ни природе, ни магам, ни людям, ни другим существам. Оно живет само по себе, не глядя ни на тех, кто ему подчиняется или вынужден подчиняться, ни на тех, кто пытается его подчинить. Весь день и весь вечер прошли, будто их не было, а этот час отыгрывался на нервах Тома за весь день.

— Осталась пара минут, — сказал наконец Морлан, и его голос напугал Тома чуть ли не до смерти.

— Приготовься, — посоветовал ему маг.

Том вложил стрелу в лук и стал ждать. Морлан смотрел на свои наручные часы и ждал тоже.

— Еще минута, — сказал он после долгого молчания.

Том ждал и ждал, Морлан еще не подал сигнала. Пальцы Тома затекли и он уже не в силах держать лук и стрелу, когда Морлан сообщил:

— Пошел.

Только он успел это сказать, как механизм "ветряка" завелся, крылья закрутились в среднем темпе. Том прицелился в среднюю цель, отпустил тетиву, стрела взвизгнула и ударила точно в "яблочко".

Морлан молчал и следил, затаив дыхание. Монивайс тоже волновался. Том снова прицелился, в верхний левый угол, и стал ждать, когда туда подойдет "крыло" с целью. "Твить"! — просвистела стрела и снова воткнулась в "яблочко". Том вложил в лук третью стрелу и прицелился в тот же угол, поджидая очередную цель. Том прицелился, отпустил, снова победа. Том уже было обрадовался и снова стал целиться в "счастливый угол", но стоило ему отпустить стрелу, как она пролетела мимо цели и ударилась в каменную стену пещеры. Неожиданно, "крылья" стали вертеться быстрее, обдавая Тома и его спутников ветром.

— Что это? — испугался Том, посмотрев на мага.

— Крылья задвигались быстрее! Я этого не предвидел! — крикнул Морлан, бледнея потихоньку.

Теперь уже стало гораздо труднее попасть. Том прицелился в правый нижний угол и попал сразу. Оставалась одна-единственная цель. Том прицелился в нее, но стрела просвистела мимо и отлетела, задетая "крылом".

— Промажешь третий раз, камень не достанем! — сообщил Монивайс упавшим голосом.

— Целься, Том, целься хорошенько. Прошу тебя! — воскликнул Морлан.

Том прицелился последний раз, хорошо прицелился, так, что ошибок быть не могло, и выстрелил. Стрела уже долетела до цели и направилась прямо в "яблочко", оставалось каких-нибудь три-четыре дюйма и Том уже успел обрадоваться, а вместе с ним Морлан и Монивайс, но вдруг искривилась каким-то непонятным образом, отстранилась от цели и полетела к стене, и наконец расправившись обратно, ударилась в стену. Том застыл на месте с открытым ртом, Морлан издал какой-то крякающий звук и застонал, Монивайс уронил трубку, которую он все это время теребил в руках. "Ветряк" тоже охнул, и "крылья" со скрежетом остановились, а затем произошло нечто совершенно странное: "крылья" начали медленно накреняться в сторону выхода и с грохотом обвалились. Том, Монивайс и маг, все трое, моментально брызнули назад к выходу, и вовремя успели, потому что "крылья", ударившись о стену, раскололись и обломки заблокировали вход внутрь. Морлан, Монивайс и Том неслись по коридору так быстро, что их вряд ли обогнал бы какой-нибудь чемпион по бегу. Они втроем вылетели из пещеры и вовремя: пещера за ними обрушилась и стала лишь обломками камня, да коричневой пылью.

* * *

Том прорыдал всю оставшуюся ночь. Он расстроился не столько из-за того, что свершился тот самый "третий удар", да еще в самый неподходящий момент, сколько из-за того, что он, Том, подвел своих друзей, причем всех. Не только Морлана, Монивайса, нет, но еще и Робби, Ника, Лори, Флавиуса, Левис…. А они ведь так на него надеялись. Том не мог себе этого простить. Он просто не имел ни малейшего права не попасть, но это ведь его вина, что он взял у незнакомого толстяка этот алмаз. Кто же знал, что он принесет столько бед, да еще руками самого Тома?! Теперь эльфы наверняка разочаровались в нем. Больше ему здесь нечего делать, он невольно предал всех, кто ему доверял. Он ненавидел себя в основном и за то, что предал Левис. Как он теперь сможет показаться ей на глаза? Без камня, без надежды на то, что Перекрестье когда-нибудь можно будет освободить. Теперь ничего не имело смысла. Все радости жизни разом пропали, и он понял, что, наверное, так и должно было случиться. Конечно, это совсем не удивительно, что он так проштрафился: так должно было случиться. Не возьми он камень…. Да что уж там, решено же: так должно было быть. Все, кто на него надеялся, все, кто ему доверял, теперь никогда больше не скажут о нем хорошего слова, не поддержат в трудную минуту, даже, скорее всего, не посмотрят в его сторону. Кто захочет смотреть на Предателя? Кому он теперь нужен такой? Глупый предатель, не сумевший сделать в жизни ничего хорошего, а лишь наделавший так много плохого этому замечательному миру. Перекрестье больше всего заслуживало помощи, милосердия, спасения, а он….

Так Том и уснул, думая, какой он плохой, да еще с головной болью. И приснилась ему ветряная мельница, которая раскручивала свои крылья все быстрее и быстрее, пока Тома не начало сносить, он взлетел и приземлился на спину вороного коня, который понес его вперед, обогнув мельницу, но "крыло" заехало Тому по уху, он упал с коня и проснулся.

Глава 19. Подарки

Когда Том продрал глаза, было уже раннее утро, где-то часов пять утра или около того. Он потянулся и отер с лица пот ладонью. Надо же, что приснится. Том мучительно вспомнил, что произошло ночью, и совсем пал духом. Кто же мог знать, что такое получится. Неожиданно раздался стук в дверь, Том крикнул:

— Входите!

Вошел Морлан. На его лице блуждала радостная улыбка. Том был этим слегка озадачен и уже подумывал, не сошел ли с ума старый маг после ночных переживаний. Морлан не вошел, как обычно, а впорхнул. Да-да! Буквально впорхнул в покои Тома.

— Не беспокойся, Том! Я не сошел с ума! — радостно заметил Морлан (Том был в этом с ним немного не согласен). — Просто, к тебе гость!

Том подумал, что даже если бы это сам Нарионус пришел просить о пощаде, наверняка бы его, Тома, это не слишком обрадовало, ибо он был не совсем в пристойном виде (как можно быть в пристойном виде, если ты в пижаме??), да и вообще, предпочел бы, чтоб это был кто-нибудь располагающий к общению.

— А почему именно ко мне? — спросил Том лениво. — Я вроде бы от тебя ничего не скрываю.

— Гость требует исключительно тебя, Том, — все так же радостно ответил Морлан.

— Хм… Ну, тогда пусть входит. Скажи ему, пожалуйста, что я его с нетерпением жду. Кто бы он ни был, — сообщил Том, надевая халат из шелка, который был отведен ему эльфами вместе с покоями.

Морлан скрылся за дверью, и вскоре дверь приоткрылась. Том тут же узнал гостя. Им оказался Нахалин Оголтелый, тот самый Келпи, которого Том встретил у озера Черныш. Он был еще худее, чем раньше, явно был смущен и нервничал, одна ноздря подергивалась, а на шее болтался пояс Тома.

— Плостите, господин, сто я к вам так влываюсь. Плосто, я плинес вам кое-сто. Насол в кустах, — Нахалин Оголтелый достал из сумочки на правой ноге что-то, что блестело, что-то красное и прямоугольное, подошел к кровати Тома и вложил эту вещь прямо в руку Тому.

— Это же…,-сказал Том, не веря своим глазам.

— Вообсе-то, я не знаю, сто это. То есть, снатяла не знал, а тепель знаю, сто вы, господин, в нем нуздаетесь, — пролепетал конь.

— Это же гематит! Я о нем читал в Книге Знаний! Он открывает Северный портал! Я спасу Перекрестье! — заорал Том, но потом унялся, чтобы попусту не позориться.

— Я зе обессял помоть вам? Обессял. Знатит, помог, — обрадовался Нахалин.

— Да ты гений, Нахалин! Гений! Без тебя бы я не справился! — крикнул Том, обнимая коня за голову.

Нахалин сконфузился и нервно заржал.

— Надо зе! А я не знал, сто я гений! — заметил он.

— Сейчас. Погоди меня на улице. Я спущусь, — сказал Том и Нахалин послушно вышел.

Вот теперь был повод радоваться. Ну, разве не счастье? А коня надо отблагодарить и подарить ему что-нибудь в благодарность за помощь.

Через пару минут, переодевшись, Том уже бежал вниз, а за ним — та часть семьи Соляриса, состоящая из племянников, племянниц и дочери Селье. Том с помощью магии позолотил Нахалину ремень, Морган подарила ему лайтирновые подковы и шелковый бант для хвоста, Этал III подарил лайтирновый зуб, который сам же помог вставить в челюсть, и шлем из того же материала, Отье — целую бутылку Лютты. Келпи так удивился подаркам, что чуть не упал в обморок. Затем эльфы потащили его завтракать, это поразило его еще больше. Том не мог понять, откуда все эти братья и сестры покойного Дагды II могли узнать о том, что принес ему Келпи Нахалин Оголтелый. Хотя, почему нет? Это же эльфы. Настоящие, природные эльфы, а не такие, как он. Правда, Том многому научился, пока жил с эльфами, да и во время самого путешествия в Перекрестье. Но, как оказалось, это была не единственна я приятная встреча на это утро. Как только Том вернулся в свои покои, а затем направился в покои к Морлану, там он увидел Левис. Вот чего-чего, а этого он не ожидал. Том был поражен до глубины души. Но еще более неожиданным было то, как Левис встретила его: она тихонько сказала "Том" и кинулась его обнимать. Том недоуменно захлопал глазами и стал сконфуженно поглаживать Левис по плечу.

— Как ты? — воскликнула она. — Где ты все это время был?

— Дрался с гигантским соловьем, потом прибыл в Мадру, потом бежал сюда, в Дэйойн Сайд, с Морланом и Монивайсом. Я так хотел с тобой встретиться, что уже и не думал, что это возможно.

— Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась! — сказала Левис, лучезарно улыбаясь.

— Знаешь, Леви, я хотел тебе сказать одну вещь. Может, мы с тобой слишком мало знакомы, чтобы мне это тебе говорить, — начал Том, раздумывая над тем, как бы правильнее и корректнее рассказать Левис о том, что она ему нравится, но его перебил Морлан, вошедший в свои покои.

— Том! Тебя зовет Солярис!

Том неохотно выпустил Левис из своих объятий. Потом он ободряюще улыбнулся ей и сказал:

— Леви, меня зовут, как ты видишь. Я только поговорю с Солярисом, и тут же вернусь к тебе, можешь не сомневаться. Я бы никогда не оставил тебя без последнего прощального слова.

Левис кивнула. Затем она спросила наигранно подозрительно.

— Ты что-то хотел сказать, Том?

— Да, да, Леви, но не сейчас…Попозже, — смутился Том.

— Ладно, ладно. Как хочешь. Это же твой секрет, — Левис лукаво подмигнула ему.

Том кивнул ей, улыбнулся и, не отрывая от нее взгляда, вышел из покоев Морлана. Внизу его уже поджидал Солярис. Его лицо излучало свет. Однако в его лице было еще что-то, чего еще Том прежде никогда не видел. Что-то вроде какой-то скорби.

— Том, — начал он со вздохом. — Учитывая то, что Нахалин Оголтелый нашел камень, принес его нам, ты можешь отправляться к Северному Порталу прямо сейчас. Конечно, ты можешь дать этому заключительному путешествию отсрочку. Однако ты сам понимаешь, что время дорого. Как скажешь, о Избранный, так тому и быть. Каково будет твое решение?

— Я пойду. Пойду прямо сейчас, — сказал Том, опустив глаза.

— Таково было твое решение, о Избранный. С тобой отправятся славный Монивайс Гуд и мудрый Морлан. Оружие выдаст тебе Монивайс Гуд.

Том кивнул.

Солярис печально сказал:

— Я не хотел бы отпускать тебя, о Избранный. Но, к великому моему сожалению, не в моих это силах. Я смею попросить тебя лишь об одном: прошу тебя, будь осторожен.

Том заметил, что возвышенный тон в разговоре у Соляриса понемногу исчезает. Наверное, он и вправду расстроен тем, что Тому приходиться уходить в последний самый опасный путь.

— Ничего. Все нормально. Я справлюсь, — ответил Том, подумав про себя, что может и ошибаться.

— Хорошо. И запомни: мы все тебя ждем, — и он пожал руку Тома.

— Спасибо. Я вас не подведу, — кивнул Том.

* * *

Вскоре Том уже был готов. Он собрал все, что необходимо в пути. Он не мог знать, сколько продлится путешествие. Возможно, оно станет для него последним. Морлан тоже собрался. Монивайс об этом не беспокоился: кроме трубки ему ничего не было нужно, ведь он мог найти в лесу все то, что пригодится в пищу, либо для костра. После обеда Морлан вытащил карту.

— Надо выбрать кратчайший путь от Светлого портала до Темного. К Светлому Порталу мы доберемся с помощью листьев ясеня Иггдрасиль.

— Но почему не до самого Темного Портала? — спросил Том.

— Дело в том, что еще отец Соляриса поставил барьер, чтобы в случае, если враг захватит ясень, он не мог бы добраться до других частей Перекрестья. Очень мудро. К сожалению, Солярис клялся, как и его дед, что не станет снимать барьера. Поэтому листьями ясеня мы сможем воспользоваться только в пределах Западного Перекрестья.

— А как же Супербус узнает, что мы собираемся в Центр? — удивился Том.

— Просто. Мобильный телефон, — ответил Морлан, вытащив из своих белоснежных одежд настоящий мобильник.

Том так и остался стоять с открытым ртом.

— Это…,- начал он.

— Да. Мобильный. Сейчас я звякну Супербусу и все ок.

Том был так удивлен, что не смог даже спросить, действует ли мобильный телефон вне пределов реального мира, тем более, в Перекрестье.

К этому времени Морлан уже набрал номер и слушал длинные гудки в трубке.

— Алло? Супербус? Это Морлан. Ага. Ты уже понял. Ага. Да. Мы скоро уже будем у твоего дома. Да. Готовь камень. Ага. Примерно через час. Жди. Ага. До встречи.

Морлан нажал кнопку отключения и, увидев удивленный взгляд Тома, пояснил:

— Я заколдовал мобильный, чтобы можно было связываться с другими мирами. Из Западной части я могу звонить в Центральную и так далее. А из Перекрестья в твой мир.

Том послушно кивнул.

— А теперь нам надо направляться к ясеню, — сообщил маг, складывая карту и запрятывая в свои длинные одежды вместе с мобильным телефоном.

* * *

Когда Том, Морлан и Монивайс подошли к ясеню, там уже было множество эльфов. Том снова подивился тому, как скоро его сородичи узнают их намерения. Там была и Левис. Том был искренне рад, что Левис пришла проводить его. Ему очень хотелось, чтобы она пошла с ним, но он осознавал, что этот путь очень опасен, и совершенно не хотел подвергать ее жизнь опасности. Том уже успел пожать множество рук, принадлежавшим его сородичам — эльфам. Левис же обняла его на прощание и сказала:

— Удачи тебе. Я очень надеюсь, что ты вернешься, и мы сможем еще разок встретиться с тобой перед тем, как ты отправишься домой. Я буду ждать, — и она чмокнула его в щеку.

Том покраснел от удовольствия и ответил:

— Я постараюсь.

— Постой… ты что-то хотел мне сказать, помнишь? — сказала Левис, хитро сощурившись.

— Потом, Леви. Я думаю, не сейчас. Не тот момент…И так трудно расставаться, — ответил Том, потупившись в землю.

— Ладно. Потом так потом, — сказала Левис и улыбнулась.

Затем Том отправился к ясеню Иггдрасиль, встал рядом с Морланом и Монивайсом, сидящий на самой нижней ветке эльф срубил ножом с каменьями гигантские листья (размером с голову самого Тома), и они плавно спустились вниз. Каждый из путников взял свой лист, Том сразу начал нашептывать заклятие для перехода, которое запомнил, пока читал Книгу Знаний:

— Отправь меня, о Великий Ясень, обладатель путей к девяти мирам, Иггдрасиль, могущественнейший из всех деревьев, к замку Супербуса.

Только он закончил свою речь, земля будто бы разверзлась под ним, и он провалился в бездну. Падение казалось нескончаемым, но, наконец, под ногами Тома снова образовалась земля, и от неожиданности и легкого головокружения он упал. Морлан, за время жизни в Перекрестье уже привыкший ко всему, успел оправиться и помог Тому встать. Потом все трое зашли в пещеру-портал.

Морлан снова достал мобильник и позвонил Супербусу. Вскоре в проеме, где должен быть камень, появился блестящий прямоугольник и засветился молочно-белым светом. Затем в дверном проеме появилась молочно-белая пленка, и Том шагнул в нее первым. Снова полет, снова тепло, согревающее все тело, ослепительный свет. Наконец его бросило на землю. Да так неудачно, что он чуть не вышиб себе зубы. Морлана, его и Монивайса уже встречал Супербус.

— Как дела? — спросил он, улыбнувшись и оскалив острые зубы.

— Неплохо, старый враг, неплохо, — ответил Морлан, помогая себе встать с помощью посоха.

— Может, немного чая? — гостеприимно предложил Супербус.

— Нет, спасибо, нам сейчас не до отдыха, — отказался Морлан.

— А-а! Избранный собирается воплотить свое Предназначение, — "догадался" Супербус, потирая руки.

— Верно! — заметил Том довольно резко. — А вы будто бы и не знали?

— Ну, ну. Не злись. Я ведь просто пошутил, — охладил его Супербус. — Что же, я думаю, мне не следует вас задерживать. Если будет желание — заходите. Я буду очень рад.

— Благодарим. Обязательно воспользуемся твоим приглашением, если сможем, — вежливо ответил Морлан, направляясь к выходу из Второго Светлого Портала.

Монивайс и Том последовали за ним. Вскоре они уже покинули логово Супербуса. Морлан распрощался со своим старым врагом весьма тепло, Монивайс постарался быть как можно вежливее с ним, а обиженный и рассерженный Том только сухо кивнул.

Путники завернули на Северо- Запад. Они намеревались пройти между Мюнстером (королевством черных гномов) и королевством Альфан, где живут и гномы, и эльфы, и люди. Далее — река Бледная, Безжизненная окраина, Сумеречный лес и, наконец, Темный портал. Не смотря на то, что, по идее, чтобы дойти до Мюнстера, нужно идти как минимум месяц, они же дошли за три часа. Все потому, что Том горел желанием увидеться с Нарионусом, выполнить Предназначение, и наконец-то вернуться к Левис. А еще он очень хотел, чтобы Левис перестала говорить с ним насмешливым тоном и разрешила ему быть ее парнем. Том совсем не думал о том, как они будут встречаться, если Том вернется в свой мир. Том вспомнил, что вместе с Морланом хотел пойти на коронацию Агнуса, но раз так внезапно повернулось, придется принести Агнусу извинения после того, как он, Том, исполнит свое Предназанчение.

Проходя мимо стен Мюнстера, Том заметил на сторожевых вышках черноволосых и чернобородых смуглых гномов с топориками и луками. Вскоре путники добрались до реки Бледная. За то время они не пережили ни одного приключения. Перейдя вброд реку, они начали путь по Безжизненной окраине, где не было ни кустика, ни деревца, На первом привале Морлан задумчиво сказал:

— Придется долго идти. Вот оно, начало страданий.

Глава 20. Несчастье за несчастьем

Они шли день и ночь, зажигая изредка костры. Оставалось совсем немного до границы. Ночью Том все время просыпался, задыхаясь от неожиданной духоты, либо трясясь от безудержного холода. Монивайс все время молчал, сурово глядя в даль. Морлан и вовсе впал в безмолвную кому, глядя невидящими глазами куда-то в землю. Они что-то чувствовали, но почему-то не хотели сообщать этого Тому. Тошнота волной подступала к горлу, и Том чувствовал только одно — дикую, безудержную безнадежность. Он все время старался забыться сном, нов в воздухе чувствовалась какая-то страшная, непролазная тьма. Откуда-то ветер приносил запах костров и странные обрывки слов и фраз. Тому казалось, что безнадега, веющая от Северной Границы, захватывает с головой и душит, душит, душит. В голове стучали молотом одни и те же гнетущие мысли, а Безнадежной окраине все не было конца. Вонь рассохшегося дерева снова стала преследовать его ноздри. Том, Морлан и Монивайс наконец достигли окончания Окраины, но тут их ждал неприятный сюрприз. Все было как всегда: холодно, страшно… И вот как-то раз (трудно было определить, вечером или днем, ночью или утром) Том обнаружил на земле следы, принадлежащие кому-то, а вот кому, он определить не мог. Монивайс Гуд пощупал следы, попробовал землю на вкус, покачал головой и, ничего не сказав, отправился вперед. Сумеречный лес издали казался мрачным и чересчур густым, а когда путники приблизились, им начали мерещиться странные голоса из самой чащобы. Том вспомнил рассказы об этом местечке, которые слушал от разных людей во время своего путешествия, в том числе, и от Монивайса: крайне темно, даже если на дворе утро, крайне угрюмо и, вдобавок, самое страшное — без хорошего проводника через Сумеречный лес не пробраться, ведь множество людей вошло в него и не вернулось, и это их голоса разносятся по ночам по всей Безжизненной Окраине. Морлан коротко приказал раскинуть лагерь. Том обрадовался, что наконец-то можно было согреться и хоть ненадолго увидеть свет костра, почувствовать запах горящего в огне дерева, полюбоваться трепещущими язычками пламени. Через несколько минут все было готово: в огне, который был почему-то синеватого цвета, трещало топливо. Морлан сидел на камушке недалеко от костра и сосредоточенно вглядывался в вишневое марево, окаймляющее закат солнца, не дающего никакого света и не греющего своими лучами, а лишь висящего на небе, подобно луне. Даже хуже… Ведь луна-то дарит хоть бледный, но свет. Том поежился и направил свой взгляд на густые ветви и непролазные стволы. Неожиданно Морлану и Монивайсу пришло в головы отправится в дозор. Том пошел с ними, и это была его роковая ошибка. Морлан остался в лагере — охранять, а Том и Монивайс пошли вдоль резкого контраста лесной чащи и голой пустоши. Неожиданно Том услышал взрывы хохота и барабанную дробь. Через несколько шагов он приметил каких-то людей с кузнечными молотами и факелами в руках. Это было совсем неудивительно: дикие Серые горы были недалеко от этого места. Том и Монивайс приблизились и разглядели в людях троих кузнецов. Их синие от пьянки, одутловатые рожи осклабились в издевательских улыбках. Между ними полулежал, полусидел на четвереньках человек, нет. эльф…Том с ужасом понял, что у него окровавлены все части тела, даже голова.

— Вор! Вор! Мошенник! Это ты-то знаешь, что будет с нами в будущем? Тоже мне маг!

— Это правда. Отпустите. Не мучайте, — взмолился эльф охрипшим голосом.

Пьяные кузнецы расхохотались.

— Эй! Отребье! Отпустите его! — крикнул Монивайс Гуд властно, направляясь к ним.

Кузнецы поглядели на него опухшими глазами, не выражающими ничего, кроме отсутствия интеллекта. Один из них громко икнул и заметил:

— Еще один маг и волшебник! Вот, что ему будет за твое заступничество!

С этими словами он поднял молот и ударил эльфа. А второй швырнул горящий факел на уже и так мертвого эльфа. Какой-то странный шкворчащий звук с силой пронзил уши Тома. Ноги Тома подкосились, он упал на колени, и целый поток рвоты хлынул из его нутра. После этого Том впал в полное беспамятство и не чувствовал, когда Монивайс поднял его на руки и понес к лагерю в гробовом молчании. Уже в лагере Том очнулся, катался по земле, а когда волна рвоты подступала к горлу, он изливал ее, задыхаясь ей и слезами, давясь от рыданий. Бледный, даже синюшный, он бился и плакал. Морлан пытался успокоить его, напоить горячим чаем. Но Том продолжал так биться около получаса, затем забылся тяжелым сном. Он то и дело вскрикивал, просыпаясь, вспоминая обуглено-окровавленную головешку, которая еще недавно была живым человеком, нет…эльфом. Таким же эльфом, как и сам Том. Вспоминая об этом, он снова начинал всхлипывать, не мог сомкнуть глаз. Морлан и Монивайс сидели без сна, следя за Томом и стараясь хоть как-то его успокоить. Оба они явно беспокоились за него, и Том пытался хотя бы немного успокоиться сам, не подвергая своих спутников лишнему волнению, но у него никак не получалось. Том изредка вставал и приходил в разум, а Монивайс рассказал ему вскоре, как убил двоих кузнецов, а одному удалось сбежать, и что на обратном пути он увидел четверых разноглазых людей с длинными волосами, а один победно улыбался, холодно и жестоко. Том сразу понял, кто были эти люди. Точнее, не люди. Это были твари из Смертоносной Четверки Нарионуса. "Да, ты прав, Монивайс, — подумал Том, — он получает силу от жестокости людей. Нарионус становится сильнее."

Так они пробыли на одном месте еще одни сутки, на следующий день Том был в полном сознании и попросил пить и, напившись, спросил:

— Кто же этот Нарионус?

Морлан опустил глаза на землю.

— Теперь вампиры в нашем мире не такие, как были раньше, теперь они считаются энергетическими: они не пьют кровь, как в прежние времена. Прежние вампиры утоляли плотские желания и были менее опасны, нынешние — утоляют желания души и, скорее разрушают человека, стараются завладеть его жизненной силой, а иногда и душой. Возможно, Нарионус один из них, но ясно одно — он и никто другой повелевает в Перекрестье теневой стороной вещей, существ, и видит ее куда лучше любого мага, обладающего серьезным уровнем магии. Эти маги знают, как справиться с любой тенью, видят только ее, а у него есть возможность видеть саму теневую сторону, все тени, в ней обитающие, и знает все пороки людей Перекрестья, на которые они способны. Тени, духи, злые, либо не нашедшие пристанища, — все подчинены ему. Нарионус затаился и ждет, когда ты, Том, войдешь в его логово. Скажу тебе честно: я не хочу, чтобы ты шел туда, Том. Но это твой выбор и твой долг. Ты сам захотел, ты сам пошел на это, и мы тебе искренне благодарны. Проводим мы тебя с Монивайсом до Северного Портала, а затем нам придется покинуть тебя.

— Почему его все так боятся? Чем он силен?

— Потому, что, Том, он не из нашего Мира. Если твое воображение действует во благо, то его злое воображение несет хаос. Ты же знаешь, что когда-то наш Мир был создан из огня, льда и щепотки земли, скрепленных человеческим воображением. Он имеет большую власть над нами, но не над тобой, ведь вы равны по силе. К счастью, не по помыслам.

— Но что же я должен там найти, в замке Нарионуса?

— Камни. Три камня. Желтый камень — гелиодор, ключ Южного Портала, темно — зеленый с яркими красными пятнами — гелиотроп, ключ для Запада, черный оникс — для Востока. Том опустил глаза. Его до сих пор немного подташнивало, но чай сделал свое дело, и он чувствовал себя куда лучше. Том тряхнул головой, она жутко загудела, а в висках начала пульсировать кровь. Мальчик сморщился и потер пальцами виски.

— Что им сделал этот эльф? Как они могли?

— Очевидно, просто разозлил их, — ответил Монивайс.

— Но что может делать эльф у границы Севера и Центра?

— Говорят, они совместно работают: эльфы создают проекты, а люди гномы их воплощают в жизнь, — снова ответил Монивайс.

— Камень я активизирую сам, — вдруг сказал Морлан, — а тебе остается только войти в портал.

Том хмуро кивнул. Оставалось недолго. Оставалось немного пройти. В мозгах стучало, и Том почувствовал, что его вот-вот опять вырвет. Нарионус, камни, Смертоносная Четверка, Ущелье Погибель, Северный Портал, Фолк… Каждая мысль — новый удар железных молотков в черепной коробке. Бум, бум, бум…Том резко вскочил и сказал… нет, скорее, прохрипел:

— Идемте! Нельзя терять время!

— Парень, ты еле языком ворочаешь, а хочешь идти! — удивился Монивайс, посасывая трубку.

— Не важно. Идем, — и с этими словами Том зашагал к Сумеречному Лесу. Монивайс с Морланом переглянулись и пошли за Томом. У обоих в глазах светилось некоторое восхищение. Он скоро обогнали Тома и пошли во главе процессии. Снова в уши Тома ударили эти проклятые голоса. Стон, вой, причитания — все это доносилось со стороны Сумеречного Леса. У Тома перед глазами поплыли кроваво — красные пятна. " Как материал гематита", — подумал он. Темные стволы деревьев с трудом можно было обойти, то и дело попадались корни, об которые Том все время спотыкался. Том лениво и без сожаления подумал, что его ноги, наверное, уже лишились кожи, но боли он не чувствовал. Время тянулось, как смола. Казалось, что они либо ходят по кругу, либо какая-то неведомая сила тянет их назад. И эти голоса… Том чувствовал себя так, будто шел по дну реки. Тома удивила одна — единственная вещь: пока они шли по лесу, ничего чересчур страшного не происходило. Может, все было только впереди. Морлан сказал, что осталось еще немного — часа два — три, и Темный Портал будет достигнут или даже уже открыт. Тома вдруг что-то захватило изнутри, какое-то чувство, что он буквально побежал вперед. Морлан и Монивайс снова оказались позади, и еле успевали.

— Скорее! — крикнул Том через плечо.

— Том! — крикнул ему Монивайс, не впуская изо рта трубку и переходя на бег.

— Монивайс, мы близко, я чувствую! — крикнул Том.

— Постой! Мне нужно кое-что дать тебе! — пропыхтел Монивайс, пытаясь его догнать.

Том резко остановился, что Монивайс чуть не наткнулся на него.

Монивайс расстегнул плащ, отвернул одну полу правой рукой, а левой вытащил из-под него блестящий меч. Он был необычной формы, но довольно широкий и острый, длинной примерно до колена, может, чуть ниже.

— Красиво. Как он называется?

— Крамасакс. Теперь он твой. Держи! — сказал Монивайс, снимая с пояса ножны, привязывая их на пояс Тома и вдевая в них меч.

— Идем теперь! Нельзя терять время! Спасибо за меч! — бросил он уже через плечо, яростно тряхнув головой и побежал вперед, придерживая рукой ножны с мечом.

Том несся по лесу сломя голову, еле успевая, по мнению Морлана, огибать деревья и кусты. Светлые длинные волосы отлетали назад, развеваясь на ветру, бьющему в лицо. Вдруг Том остановился на пустой опушке, задыхаясь от бега и глядя на…

— Не может быть!!! — гаркнул запыхавшийся Монивайс Гуд. — Темный Портал!

Высокая портал — пещера возвышалась перед Томом и его друзьями.

— Как… — ошалело выдохнул Монивайс, бледнея и не находя слов.

— Я же говорил, что Том может многое! Вперед! — сказал Морлан ободряюще и направился к Порталу.

Черный, будто состоящий из угля, этот Портал был совершенно не похож на Светлые Порталы, разве только размерами. Том вдруг почувствовал, как какая — то неведомая сила наполняет его изнутри, и эта сила делает его непобедимым. Так, вдруг…. Даже как-то приятно стало. Тут Том неожиданно улыбнулся, хоть явно было не время.

— Но как он это делает? — осведомился все еще пораженный Монивайс Гуд, когда они все втроем уже стояли у дверного проема, но его вопрос был риторическим.

— Слушай внимательно, мальчик: ты должен будешь произнести заклинания, открывающие двери замка Хауз — Маунтейн, где скрывается Нарионус. Запомни первое: все зло исходит от людей. Они считают себя великой нацией. Перед первой дверью ты должен сказать: "Откройся, нация!". Второе заклинание ты тоже видел в Книге Знаний, когда жил у эльфов. Помнишь его. Я повторю:

"Забыть, что жизнь — всего лишь суета ловца,

Забыть, что мало времени осталось до конца,

И бремя вечности закроется завесой,

Отступит тьма, свет лунный озарит ночную пустоту,

И страшный сон окажется чудесным."

Ты откроешь им вторые двери из Древа Смерти. И последнее: свет растопит лед, но это будет твоя последняя с ним встреча, и тебе придется с ним прощаться, чтобы зайти в самые недра Тьмы. Ты должен сказать: "Прощай, свет!". И еще: даже и не думай колдовать, когда захочешь перебраться через ущелье — все равно не поможет. Нарионус поставил блок в этом месте. Обойти тоже не получится, даже если очень захочешь — тоже дело рук Нарионуса. Вроде бы все, Том… Готов?

Том с трудом кивнул головой. В хребте тут же стукнуло каменным топором, и затылок взорвался невыносимой болью. С минуту на его лице горел лихорадочный румянец, глаза блестели, и бессмысленная улыбка блуждала на губах. Тут у него защемило сердце, и он упал на колени, обхватив голову руками. Морлан и Монивайс как по команде схватили его за плечи.

— Что с тобой? — выдохнул маг.

В его голосе читались незнакомые нотки: беспокойство, смешанное с отеческой любовью и болью.

Том еле выдавил слова сквозь комок в горле:

— Я потерял все… Я потерял друга, веру… Может, ты ошибся во мне? Может, вовсе не я был тебе нужен?

Морлан положил дрожащую руку на голову Тома.

— Нет. Я уверен. Ты — Избранный. Люди из твоего Мира потеряли веру, а ведь именно вера — то чувство, которое есть даже у самого черного мага…Но ты не обычный человек. Наш Мир превращается в Хаос, каким был он в самом начале своего создания, ибо люди совсем потеряли веру в чудо. Наш Мир зависит от трех правил, Том. Вера, воображение, добро. Может, ты потерял все, может они потеряли, но я верю в тебя, и никогда не ошибался в тебе. Возможно, ты последний там, нов всегда будешь первым здесь.

Том поднял на Морлана красное лицо, Морлан вздохнул.

— Ты веришь в Великий Разум, о котором говорилось в Книге Знаний?

Том потянулся к цепочке на шее и вытащил маленький золотой крестик, висевший рядом с медальоном Ориона. Том поднял глаза и сказал:

— Да. У нас… В моем Мире есть немного похожая книга.

— Тогда ты понимаешь, что все едино. Вера, воображение и добро воплощаются в Великом Разуме, в Едином. Жаль, но в нашем Мире слишком много людей другого мнения, а представь, как трудно с другими существами. Ты и не представляешь, с каким трудом даже людям дается вера! Эх… Главное — верить, что у тебя все получится. Если ты готов, то самое время идти. Верь и победишь, вообрази и воплотится, делай добро, и получишь добро взамен.

Том резко встал.

— Я готов!

— Тогда вперед! — сказал Морлан, поднялся на ступени перед проемом, зияющего пустотой посередине, вытащил камень, потянулся к верхней перекладине, вставил в щель камень гематит, и тут же черная, словно грязь, пленка покрыла расстояние между верхней перекладиной и ступенями, а камень разгорелся красным светом, и внутри него запульсировало что-то темное. Пленка стала пузыриться, словно кипяток. Том долго смотрел на булькающую черноту, и вспомнил Светлый Портал с его белой, как молоко, пленкой, которая наполняла все тело теплом и одновременно свежестью, а тут, стало быть, наоборот.

— Том! — крикнул ему Морлан, отойдя на приличное расстояние от Портала, стоя за спиной Тома.

— Знаешь, о чем договаривались те волшебницы на Ежегодном Ковене Ведьм?

Том отрицательно покачал головой.

— Пускать ли тебя в этот долгий путь. Я был там, — сказал он, заметив удивление на лице Тома.

Том кивнул и моргнул.

— Ну, что же, — тихо сказал он. — Вперед. Только не прощайтесь со мной, слишком нежно… А то я… Расплачусь.

— Хорошо, Том. До свидания, Том! Удачи! — крикнул Монивайс.

— До скорой встречи, малыш, — сказал Морлан.

Том еле сдержал слезы, и, задержав дыхание, быстро нырнул в черную жижу, а она тут же поглотила его, поплыла ледяным холодом по всему телу, взбираясь по ногам по каждой вене, по каждой артерии, заполняя все тело от кровинки к кровинке, от частички к частичке, от молекулы к молекуле, накрывая с головой. Холод впился ледяным ножом в сердце, обволакивая его осклизлой пленкой. На миг Тому показалось, что его дыхание прекратилось, ноздри, глотку и все легкие наполнила черная жижа, словно бы его унесло на дно самого глубокого болота. Когда его состояние было уже близко к смерти (как ему показалось), его рвануло куда-то, и он ударился щекой о шершавую землю, и в голове помутилось от нехватки кислорода, но он тут же начал с жадностью и бульканьем поглощать затхлый воздух Пещеры. Он чувствовал себя так, будто не дышал с первого дня своей жизни, а вот теперь ему представилась такая редкостная возможность вдоволь надышаться воздухом. И он ни в коем случае не должен упустить этого шанса, даже если на этом его жизнь окончится. Понемногу он стал приходить в себя, пошевелился, с трудом подпер непослушными руками громоздкое туловище и приподнял его над землей, потом сел. Кругом была пустота и чернота. "Алеа якта эст", — сказала бы Левис, что означает: "Жребий брошен". Тома сильно затошнило: похоже, недостаток кислорода сделал свое дело. Том глубоко вдохнул и выдохнул еще пару раз и встал, качаясь. Кругом чернела темнота, и только маленький яркий квадратик гематита горел кроваво-красным, но вскоре и он потух. Значит, Морлан вынул камень. Том заковылял к стене, прикидывая, где может находиться дверь. Слава Богу! От движения каменная дверь отодвинулась в сторону и выпустила Тома прямо под вьюгу и метель. Том был тут же оглушен воем ветра и шуршанием снега под ногами. Свежий морозный ветер ударил в ноздри, и голова закружилась, а Том жадно начал глотать воздух открытым ртом. Бледный, как полотно, он опустился на колени, и зачерпнул разгоряченными ладонями сыпучий снег, воткнул лицо в ладони резким движением, и, посидев так немного, вытер его остатками снега. Затем он напихал за щеку немного холодной массы и, проверив, цел ли меч, и вытащив из-за спины посох, поковылял по заснеженному склону вниз к расщелине и мосту. Вскоре ему страшно захотелось есть, и он уселся прямо на снег. Вытащив гигантский каравай из сумки, Том вгрызся в него и, чмокая и пережевывая, стал разглядывать темнеющее небо и заснеженную даль. Неожиданно для самого себя Том вскочил, не доев хлеб: ему почудилось, что из-за снежной пелены вышла фигура, еще не четкая, но различимая. Сунув хлеб в обратно в сумку на плече, он побежал по направлению к фигуре, стал размахивать руками и орать. Только чуть позже он осознал всю глупость своих действий. Фигура все приближалась и приближалась. Наконец Том увидел перед собой нечто странное: старуху очень высокого роста, костлявую, с бледной синеватой кожей, обтягивающей кости, длинные жилистые руки с острыми локтями и тонкие ноги с острыми коленями, два светло-серых глаза, острый загнутый нос доставал до подбородка, а синие зубы то и дело обнажались, нижняя губа колыхалась, а седые волосы, завернутые в косынку, напоминали иней. Гигантские ступни были одеты в легкие туфли, а заплатанный черный передник вздувался пузырями на коленях. Серое платье было покрыто сверху пледом в синюю и белую клетку, который развевался на ветру. На плечах у нее сидел две крупные цапли. Том аж попятился, но, вспомнив приличия, поздоровался с "бабушкой".

— Кто вы? — осведомился он, все еще не в состоянии придти в себя от столь странной встречи.

— Я? Кэйлик Бхир, мой мальчик.

Том сглотнул и мигнул.

— Я даже не буду спрашивать, кто ты, — проскрипела старуха.

Том кивнул.

— Хотите? — спросил он наконец, вытаскивая из сумки хлеб.

— Нет, что ты! Я ем только мороженое! — отмахнулась старуха.

— Мне вам чем-нибудь помочь? — осторожно спросил Том, убирая хлеб.

— Да. Вот именно. За этим я и пришла. Звезды говорили, что ты придешь, а ветер шепнул, что ты уже здесь, а снег наметил твои следы, а облачка указали путь.

— Что же случилось? — спросил Том, пританцовывая на месте: холод уже начал доставать его.

— Он отнял у меня посох! — заголосила вдруг старуха, и ее бледные серые глаза наполнились кровью.

— Кто? — опешил Том.

— Нарионус! — выдохнула Кэйлик Бхир.

— Но что я могу сделать? — удивился Том.

— Просто отними мой посох у него! — рявкнула старуха.

— Хорошо. Я попробую. Пойдемте. Наверное, холодно стоять тут, на ветре, — заметил Том.

— О! Я никогда не мерзну! — ответила Кэйлик Бхир, неожиданно успокоившись.

Том пошел рядом с ней, а цапли недовольно переглядывались и курлыкали, указывая острыми носам на незваного гостя.

— А знаешь, в начале сотворения Перекрестья я была такая как ты, — сказала задумчиво Кэйлик.

— М-м… — ответил Том.

— И знаешь, что? — спросила бабулька.

— Нет. Я очень рад бы услышать. Да, — ответил Том тихонько.

— Замечательно! — ответила Кэйлик.

— А? — удивился Том. — О чем вы?

— Да ты не кричи. Я все слышу. Этот ветерок для меня — музыка. Я различаю падение каждой снежинки в этих краях.

— О чем вы? — повторил Том.

— А! Замечательно. Я имею в виду, отличные были деньки! — кивнула Кэйлик.

Вскоре они спустились по обрыву, где внизу показались редкие деревья и кусты.

— Красиво здесь, правда? — спросила Кэйлик, потирая ладони.

— А? — переспросил Том.

— Не кричи. Я говорю: красиво здесь, — сказала Кэйлик.

— Да, — согласился Том. — Очень.

— Помню, мы с Дедом Морозом еще детьми играли в этих полях в снежки и катали снежных баб, — сообщила Кэйлик.

— Вы знали Деда Мороза? — удивился Том.

— Да. Еще задолго до того, как родился его двоюродный брат Санта Клаус.

— Санта Клаус? — воскликнул Том.

— Да. Его я тоже знаю. Но была у него всего пару раз на сортировке подарков, — задумчиво ответила старуха.

Том застыл с открытым ртом.

— Да не удивляйся ты так, Том, — сказала Кэйлик Бхир, останавливаясь рядом с ним.

Том похлопал глазами.

— Ну знаю я Санту и что же с того? Санта отличный парень, только вот очень капризен, — посетовала Кэйлик.

Кэйлик вздохнула, кивнула Тому, чтобы он шел за ней, и отправилась дальше по заснеженной равнине. Кэйлик и Том шли еще около полу-часа, а редкие деревца уже давно превратились в лес, который становился все гуще и гуще. Том многое узнал от Кэйлик о ее дружбе с хладнокровными ундинами и черными филинами — разносчиками. Кэйлик сообщила, что их вполне можно приручить, но только если очень постараться. Черных филинов она называла златоклювами, а ундин — сноумермейдами. Если первые живут в дуплах пустых деревьев (деревьев без душ), то другие — исключительно подо льдом. Особенно их много в Безымянном море. На втором привале Том и старуха устроились под кустом остролиста на опушке этого леса, хоть Том и сопротивлялся поначалу, сам не зная, почему. Пока Том доедал хлеб, Кэйлик выпросила у него посох и стала его разглядывать. Том, занятый пищей, не заметил, как ярко и алчно загорелись ее глаза в этот момент.

— А знаешь, — заметила Кэйлик, крутя в руках посох. — Он ведь лишил меня права на каникулы!

— Кто? — удивился Том.

— Нарионус! — ответила она.

— Можно посох назад? — встревожился Том.

— Красивый мой! — шепнула она посоху, совершенно не обращая внимание на Тома. — Твой хозяин с тобой плохо обращается?

Том привстал.

— Нет, мальчик. Он и так послужил тебе достаточно, а теперь послужит мне! Я хочу отдых! — заорала Кэйлик, отпихнув Тома, пытающегося отнять посох.

Тогда Том выдернул меч из ножен. Кэйлик только расхохоталась басом.

— Ты что, решил этим металлом меня остановить? Не пойдет! Я призываю все свои силы! — взревела она.

— Frigus finio! — с этими словами она переломила посох Тома пополам и швырнула его под куст (куст бабахнул и разлетелся на листья и щепки).

Из переломанной середины посоха вырвался на миг образ Тома, словно фотография, застыл на пару секунд, а потом рассеялся.

— Прощай, наивный мальчик! — рявкнула Кэйлик и исчезла.

Том кинулся к остаткам куста, но посоха там уже не оказалось, а лишь переломанная веточка, которая тут же почернела у него в руках и рассыпалась. Том горько оплакивал свой посох, но выбирать не приходилось. Том встал, отколупывая с лица замерзшие слезы, и пошел дальше через вьюгу. То, что желала Кэйлик Бхир, не исполнилось: только небольшая полянка на том месте, где стояла старуха, посветлела и позеленела, а посередине, вместо нее, возник серый валун.

— Кэйлик Бхир, — пробормотал Том, отряхивая снег с колен и скользя по снегу.

Том лег спать в дупле поваленного дерева, предварительно проверив, нет ли там златоклюва, укрылся плащом, который дал ему некогда мэр города Хиос.

На следующий день Том шел, не останавливаясь и не сворачивая, прямо на Север. Через час Ущелье стало видно с холма. В нем действительно не было дна, а край был виден, лишь если слишком сильно напрячь глаза. Еще через пол — часа Том нерешительно топтался на краю Ущелья, и то краснел, то бледнел. В ущелье вел спуск, и Том с сомнением двинулся по этому спуску вниз. Он знал, что другого варианта перебраться на ту сторону нет. Пока он шел, ему казалось, что пара чьих-то внимательных глаз следит за ним, да еще порыкивает тихонько. Тут Том споткнулся обо что-то мягкое и проехался на животе вниз. И вдруг "Бах!" — что-то грохнуло, и два красных глаза возникли практически перед носом Тома. Его рвануло вверх, затем грохнуло об землю. Том почувствовал на губах солоноватый вкус крови и открыл зажмуренные глаза. Снова он оказался на краю Ущелья, но, перекатившись на спину, увидел над собой черного дракона с фиолетовой пастью раза в два больше того, которого он видел в Хиосе. Дракон, извивая толстую длинную шею рванул к Тому, но Том извернулся и вскочил, выдернув меч из ножен. Дракон снова прицелился, но Том снова увернулся. Тогда дракон сшиб его с ног хвостом и попытался боднуть головой, стараясь проткнуть Тома рогом на лбу. Наконец дракону это удалось. Том охнул и сжался: дракон задел острым рогом его правую руку и разрезал кожу на плече. В результате кожа от плеча до локтя оказалась спущена. Том сжал зубы от боли и застонал. В это время дракон снова готовился напасть, прицеливаясь лапой в голову, но Том, собрав последние силы, вовремя вскочил, выставив левую руку с мечом. Меч вошел по рукоятку в брюхо чудищу, которое пыталось раздавить Тома своим весом, но ловкость, как и раньше спасала мальчика — эльфа. Дракон захрипел, взвыл и упал, рассыпавшись черным пеплом по снегу. Меч сгинул вместе с чудовищем. Том сунул свою освежеванную руку в снег, который окрасился багрянцем вокруг поврежденной конечности. Тут только Том, ничего до этого момента не соображавший от неожиданности и боли, осознал, что дракон выбросил его на другую сторону Ущелья! Черный дракон был повержен, но это был далеко не конец! Да, заколдованный меч (а в этом Том ничуть не сомневался) здорово ему помог. Теперь оставался еще один нелегкий путь от Ущелья до Хауз — Маунтэйна. Том лег на снег. Он долго лежал, подавляя боль холодной снежной массой, и стонал.

Глава 21. Хауз-Маунтэйн

То и дело сплевывая кровь, текущую по подбородку и по шее, капающую на холодную обмерзшую землю без единой травинки, Том продолжал путь. Он чувствовал, что силы покидают его, а язык прилипает к зубам и не дает дышать. Глаза слезились от невыносимого запаха серы, а ноги были словно ватные. Страшная буря надвигалась на эти земли. Том то и дело спотыкался и падал, но шел. Он еще не забыл, что в этих местах водятся разные гады, орки Нарионуса бродят в округе. Глаза болели оттого, что Том все время пытался разглядеть хоть что-нибудь в гнетущей темноте. Рассеченная рука немела с каждой секундой. Том боялся, или скорее опасался, чем боялся, встретить здесь Фенрира: косматый волк, больше любого другого раз в пять, преследовал его уже от самого ущелья Погибель. Вдруг небо разломила вспышка молнии, и Том увидел, что он уже близко. Гигантский, страшный, но прекрасный одновременно замок простирался на несколько тысяч квадратных ярдов площади занимаемого пространства. Том никогда в жизни не видел ничего подобного: изящные, но чудовищные по своим размерам ворота давили на волю и делали человека очень маленьким и незначительным перед этой чудовищной системой переходов, башенок, стрельчатых окон и шпилей. Эти гигантские шпили пронизывали и как бы разрывали небо. Еще одна вспышка молнии осветила ворота, и Том различил надпись, она гласила: "Каждому — свое". Тома эти слова поразили до глубины души, и от этого ему стало еще хуже и тошнотворнее, чем было. Вокруг шпилей вилось черное марево и оно так визжало и шипело одновременно, что звуки доносились до самых подножий. С новым порывом ветра сердце заледенело, будто перестало биться. Ноги Тома дрожали, и идти дальше он смог, лишь опираясь на ножны своего меча. Подобравшись поближе к замку, Том собрал все свои силы и с размаху ударил в ворота, выкрикнув, как говорил ему Морлан: "Откройся, нация!". Тут же раздался страшный грохот, и ворота начали медленно раздвигаться. Том, почувствовав, что силы покидают его, сделал один шаг по лестнице, но тут же опустился на ступени, закрыл глаза. Он думал: "Полежу так минутку. Как же болит рука…". Затем он встал, шатаясь, отправился вверх, но теперь ползком. Перебирая ногами и руками, Том двигался все выше и выше и думал, что никогда не преодолеет такое количество ступеней. Все выше и выше, все глубже и глубже, все ближе и ближе к концу… Или, к началу? Неужто, скоро придет его конец? Нет, вперед… Еще немного… Том поставил окровавленную ладонь на последнюю ступень перед второй дверью. Вторая же дверь, по словам Морлана, была вырублена из Древа Смерти. Недалеко валялась цепь, которая была толще Тома в три раза. Он догадался, что это цепь с которой сорвался Фенрир. Том протянул здоровую руку и коснулся цепи: она была горяча, словно ее раскаляли в огне преисподней. Он отдернул левую руку и, превознемогая боль в правой руке, пополз дальше. Тихо постанывая, Том прошептал одними губами с запекшейся кровью:

— Забыть, что жизнь — всего лишь суета ловца,

Забыть, что мало времени осталось до конца,

И бремя вечности закроется завесой,

Отступит тьма, свет лунный озарит ночную пустоту

И страшный сон покажется чудесным…

Ядовитые двери распахнулись с яростным скрипом. Бледный свет луны прорвался сквозь толщу черного стекла, и Тому почему-то стало от этого легче. Том огляделся вокруг (хотя позвонки почти не слушались): на стенах висели различные гады, черные змеи копошились клубками в углах, мокрые, холодные жабы вертелись под ногами. Вскоре поясницу Тома начало скручивать и сводить, будто он пробыл в сырости замка не менее месяца. Запах серы, смешанный с запахами сырости бередил глотку. Еще шаг — последняя ледяная дверь будет открыта. Том прочистил горло и сказал хриплым от сырости голосом: "Прощай свет". Он встал, шатаясь, и вода хлынула под ноги Тому. Том шагнул ватными ногами. Центральный зал был перед ним. Том шел и все быстрее понимал, что находится в камере пыток: кругом были расставлены гильотины различных размеров, зеркала, столы с ремнями из жил дракона, черные шкафы с приборами, инструментами. Следы крови на них были еще свежими. Из зала выходили еще множество коридоров, около сотни. Но чутье подсказывало Тому, что Нарионус где-то здесь. Том спустился по лестнице из четырех ступеней и хотел вытащить меч, но забыл, что он сгинул вместе с драконом. Руку дергало и боль отдавало во все тело.

— Зачем тебе меч? — услышал Том чей-то голос.

Этот голос напомнил ему страшный укол, который нанес ему черный дракон на мосту. Том оглянулся и заметил высокого человека в тени гильотины. Когда этот человек вышел, Том смог различить его черты. Этот человек, а точнее, юноша лет семнадцати — восемнадцати, был просто антиподом Ориона: один глаз — зеленый, другой — черный, блестящие черные длинные волнистые волосы спадали на плечи и струились по спине, бледное лицо с слегка впавшими щеками, черными кругами под глазами и каким-то болезненным, словно кукольным румянцем, черный костюм, черные остроносые ботинки, длинный черный плащ с капюшоном и черная шляпа-цилиндр. Язык Тома тут же обрел дар речи и дерзко, против воли своего хозяина, крикнул:

— Ты кто? Слуга Нарионуса? Тогда я хочу видеть твоего хозяина!

Юноша помрачнел еще больше и фыркнул, но все-таки улыбнулся. Это была улыбка смерти.

— Дурачок! Какой же ты еще ребенок! А я-то и вправду поверил в твою "избранность".

Том сглотнул и тяжело выдохнул:

— Кто ты такой?

— Я? — усмехнулся юноша. — Ты задаешь слишком много вопросов, да еще глупых. Но я, так и быть, отвечу тебе. Я тот, за которым гоняются чуть ли не все "честные" жители Перекрестья, хотя у нас различные представления о чести и достоинстве. Я тот, кому всегда удавалось, находясь, образно говоря, в сантиметре от лап "доброй" общественности, ускользнуть и остаться невредимым. С гордостью могу сообщить, что мне с легкостью, в отличие от других по-настоящему знаменитых существ, удавалось быть на виду, но одновременно оставаться незамеченным. Каково, а? Тебе это, наверное, будет трудновато, дорогой Том?

Том слился цветом лица со своими волосами и на грани нервного срыва воскликнул:

— Не понимаю, о чем ты?

На лице юноши блуждала полубезумная улыбка:

— Так ты до сих пор не понял, кто я такой? Ну раз уж ты настолько глуп, что не видишь дальше своего носа и не слышишь слов, что тебе говорят, попробую еще раз. Человек, точнее, не обычный человек, которого ты видишь перед собой, и есть твой злейший враг, хочешь ты этого, или нет. Ну? Теперь догадался?

— Я вижу перед собой только тебя, больше никого! — воскликнул ошеломленный и сбитый с толку Том.

Юноша только снова фыркнул:

— Ты или глупый, или прикидываешься. Тебе необходимо все разжевать и в рот положить? Я Нарионус! Ясно тебе?

Том нервно хихикнул.

— Ты шутишь? Я думал…

_ Ты думал, Нарионус — это старый хрыч с клюкой в костлявой лапе, с обвисшей полусгнившей кожей и беззубым ртом? — перебил юноша Тома. — Ты ошибался. Как видишь, Нарионус совсем не так стар, как ты думаешь. Собственно, так все думают. А кто не думал, тех уже нет в живых. А как тебе мой замок? Нравится, а? Ну давай же скажи. Красивое название Хауз-Маунтейн?

— Но мне говорили, что Нарионус правил Севером чуть ли не веками! Как же ты мог это делать, если старше мня всего года на три — четыре, не больше?

Нарионус удовлетворенно улыбнулся. Казалось, это был именно тот вопрос, который он ожидал услышать.

— Видишь ли, Том, наши с тобой тела не поддаются старению в Этом мире, ведь он для нас неоднороден. Здесь ты можешь прожить веками и ни на минуту не постареть, а время в Твоем, точнее, в нашем с тобой мире не пройдет. Обидно? Все близкие и дорогие люди вокруг тебе будут стареть, умирать, и ты будешь все таким же Томом Уотсоном, все таким же тринадцатилетним мальчишкой-глупцом, который полез в дело, с которым ему ни в жизни не справиться. Разве, нет? Не отрицай того, чего сам не знаешь. Давай договоримся, Том: ты не будешь мешать мне, а я, может быть, оставлю тебе жизнь. Как тебе такая перспективка, устраивает?

Том уже начал сердиться:

— Если ты правда Нарионус, то должен знать, где спрятаны камни! Где они?! Отвечай!

Нарионус только тихо рассмеялся.

— Так ты перешел сразу к делу? Думаешь, я так просто отдам тебе камни? И не надейся. Может, — вопрошал он скучающим тоном, — мы сойдемся на том, что я тебе только что предложил? Я не настаиваю, а просто предлагаю. Что скажешь? Не хочешь? Знаю, тебя бесполезно переманивать в мои помощники, так что давай друг друга не беспокоить. Камни я тебе все равно не отдам, и не проси. Уйди лучше по-хорошему. А то…

— А то что? — воскликнул разъяренный Том.

— А ты не знаешь? — удивился Нарионус. — Просто не хочу губить еще одну невинную душу. Понимаешь, мальчик?

— Больно ты высокомерен! — заметил Том. — Вот тебе ответ на твое предложение! — и Том сплюнул кровь на пол, прямо рядом с ботинками Нарионуса. Том понял, что гордость — это именно то, за что можно задеть Страха, Короля Призраков и т. п.

Нарионус с отвращением в лице и голосе сообщил:

— Ну, как хочешь. А ты, я вижу, не из робкого десятка. Что ж, я еще не совсем распустился, не то что ты. Предлагаю тебе выбрать себе смерть. С мучениями либо без. Если с мучениями, то все немного труднее, но разве я могу отказать такому гостю?

— Долго думать не придется! Отдавай камни! Все равно я останусь в выигрыше! — гордо подняв голову, отметил Том.

— Погоди. Сначала поболтаем, а потом и камни, и смерть твоя близка, — улыбнулся Нарионус. Кстати, задавай-ка ты вопросы, а я буду отвечать. Так что тебя интересует?

— Хорошо. Куда делось подкрепление, составленное из жителей острова Фолк? Оно исчезло в ущелье. Полк вошел и не вышел. Куда они все делись? — спросил Том.

— Ну, это совсем просто. В ущелье я заключил их в невидимые стены. Понемногу мрак ущелья, безнадежность и голодные муки заставили сдаться. Страх проникал в их мозг, обволакивал сердце, рвал душу. Никто из вас так и не догадался, что Воины в черном и есть тот пропавший полк? Кстати, Воинов в черном не четверо, как принято считать, а намного больше. Мои ребята могут искажать время, как бы "делиться". Но, они это делают не в совершенстве, так что мир мы таким способом завоевать не можем. Да и зачем он нам? Следующий вопрос.

Том яростно мотнул головой, стараясь отбросить неприятные мысли:

— Зачем тебе меня убивать?

Нарионус вздохнул:

— Все не так просто, Том. Есть причина, но она не главная: ты мне мешаешь.

Я хочу оставить камни себе, а ты пытаешься мне помешать и отобрать их. Ведь как будет обидно, если ты все-таки сделаешь свое дело. А другая вот какая: ты мой постоянный враг, Том, и именно поэтому я не могу оставить тебя в живых. Кроме того, это тонкий расчет, которого тебе не понять. Мы с тобой по разные стороны, и между нами всегда будет существовать борьба, хочешь ты этого, или нет. А еще тебе будет приятно помериться со мной силами. Может, даже захочется, до безумия захочется убить меня. Как ты на это смотришь? Знаю, что захочешь. Только кто же все-таки победит, вот вопрос. Думаешь, я заставляю вольных орков биться за меня? Ни в коем случае! Просто я даю им желанную власть, маленькое ощущение их значимости в этом жестоком мире, хоть они здесь не значат ничего, как бы они не крутились. Самый простой путь заставить других существ делать так, как хочешь ты — дать им делать то, что хотят они, но не буквально, а просто создать видимость этого. Я всегда знал, что создать собственную власть и удержать приближенных непросто, но я стараюсь.

Том понял слова Нарионуса о том, что они вечно будут врагами. Значит, Нарионус просто его антипод, полная противоположность. А это значит, что только он может ответить на один очень важный вопрос, который все время мучил Тома, пока он находился в Перекрестье.

— Я и есть Избранный, как все говорят? — наконец спросил том после долгого молчания.

На лице Нарионуса на миг возникло выражение удивления, потом он, подумав недолго, ответил:

— По-моему, Избранный — это штамп, бирка, стереотип. Я не знаю, в каком смысле это значение употребляется твоими поклонниками, но я считаю так: для каждого времени найдется свой так называемый Избранный. Избранный — это служитель Добра и, следовательно, по логике, Добро многолико, как и Зло. Так думаю лично я. И каждый раз, когда нужен новый Избранный, о старом забывают, и он остается в мифах и легендах как просто герой, а не Великий Избранник. Чтобы составить новое пророчество, необходимо забыть старое. Так будет и с тобой. Я признаю свою ошибку: с первого взгляда я не уловил в тебе Силу. Теперь я ее ощущаю. Ты мощный Обладатель Силы. Но пока ты еще не умеешь ее использовать, не знаешь ее цены. Придет время, и ты откажешься от нее. И тогда ты будешь забыт как Избранный, а на твоем месте будет другой.

Том удивился перемене поведения Нарионуса. Он перестал распаляться. Он выглядел уставшим. И, как это не казалось странным, Том почувствовал, что перед ним не юноша, а дряхлый старик. Может, Нарионус играет? Издевается над ним, Томом? Том решил отвлечься от плохих мыслей и задал новый вопрос:

— И кто будет этим другим?

— О… Этого никто не знает. Пока ты реально действующий Избранный. Я могу лишь догадываться.

— Так кто же, по-твоему?

— Не буду даже говорить. Не люблю совершать ошибки. Ошибки Добра простительны в рамках этого Добра и редко вредят вам самим. Ошибки Зла обычно смертельны для него самого. Сила — это всегда наказание, а не дар. Как Сила со знаком минус, так и Сила со знаком плюс. Истинная светлая Сила — это вовсе не "бои без правил", которые устраиваете вы с Морланом. Это действия, которые совершаются втихую, незаметно. И все должно идти так, будто ничего не произошло, а просто должно было быть. Светлые — это мусорщики, убирающие мусор, но как и мусорщиков, работающих по утрам, так и светлых никто не должен заметить, а тем более, заметить их действия. Ты же не задумываешься о том, почему мусорные контейнеры пусты? Тебе это не нужно. Потому, что все происходит так, как должно быть. Только действия Зла заметны. Так тоже должно быть. А главный рассадник Зла — это обычные люди. За это я их и люблю, — Нарионус усмехнулся.

— Кто такие Обладатели Силы? — в свою очередь отозвался Том.

— Это те, в ком Сила имеется от рождения, либо те, кто получают способности во время жизни. По большому счету, это не люди, не арийцы, другие расы, либо просто необычные люди. Обычные люди жалки. Они смертны. Конечно, все смертны, но мы, по крайней мере, живем подольше, либо покрасивее. Мы, Обладатели Силы.

— Я не понял. Объясни с самого начала. Что значит не люди?

— Давай я проще объясню. Есть люди обычные, есть не обычные. Те, кто не имеют никаких особых способностей в магии или особой духовности либо не являются гениями, являются обычными. Необычные же как раз имеют такие способности (к магии, уникальные способности к математике, литературе). Либо есть другие расы, вроде расы Детей Фиолетового Света. Они тоже Обладатели Силы.

— А если проще, то кто такие эти Дети?

— Человекообразные существа.

— Обезьяны? — удивился Том.

— Не-ет. С чего ты решил? Дарвин был не прав. Все неандертальцы и тому подобные мутанты вымерли еще задолго до появления арийцев — то есть людей. Ваши предки — не обезьяны, а высшие существа. Ангелы. Свет вообще первичен, поэтому у всех первоначально дух — ангел. А если Обладатель Силы становится темным, его дух темнеет и становится демоном. Твой дух — это ангел, поэтому, когда ты умрешь, ты станешь ангелом — духом. Если заслужишь, конечно. Ты вернешься к состоянию далекого предка — Ангела. Конечно, твой дух — ангел не так развит, как первичный Ангел, но он есть твое истинное начало. И все стремятся сделать свой дух ангелом, чтобы попасть в рай. Так задумал Бог.

— Ты веришь в Бога? — поразился Том.

— Я знаю, что он есть. Но мой дух — демон и я не излечу его, даже если захочу. Бывают очень редкие случаи, когда рождаются дети с духом — демоном. Это слуги Первенца Тьмы. Их мало, но они сильны. Я один из таких детей.

— Кто есть Первенец Тьмы? — спросил Том.

— Я не должен тебе говорить. Я не имею права.

— Почему? — спросил Том.

— Потому, что здесь его нельзя произносить. В Мире Перекрестья. Можно только в Мире Паука.

— Что есть Мир Паука?

— Это твой Мир. Наш с тобой Мир, Том.

— Почему Паука?

— Потому, что в нашем Мире все — начиная от простых людей, заканчивая Обладателями Силы — плетут паутину — свой собственный мир связи друг с другом. Невидимый мир. Тонкие нити связывают разных людей и разные расы друг с другом. Они обозначаются словом "отношения". Например, мать — сын. И у каждого таких нитей сотни.

— Ангелы — это раса?

— Да. И таких рас было четыре до нас, людей, обычных и необычных. Но скоро придет новая раса. Раса Фиолетовых Детей, о которых я говорил. Конечно, сейчас в Мире Паука есть отдельные представители этой расы. Но лишь отдельные. И с каждым годом их все больше. Они противны моей натуре.

— Почему? — спросил Том.

— Они Дети Света. А я — порождение Тьмы, неужели не понятно? — Нарионус тяжело вздохнул и потер виски. Его глаза вновь вспыхнули злым огоньком.

— Ну, следующий вопрос?

— Зачем ты убил Ориона? — выдавил Том.

— А я убил его? Мы сражались в заведомо неравном бою. Он был слишком самоуверен и поэтому умер. Он сам убил себя своей самоуверенностью, а мой меч был всего лишь средством, — заметил Нарионус довольно равнодушно.

— Ты, убийца, ответишь за это! — процедил сквозь зубы Том.

— Я же говорил, что ты захочешь убить меня, — улыбнулся Нарионус, заметив в голосе Тома злость и угрозу. — Скажешь, что это не так? Вот он тоже возненавидел меня за что-то и хотел лишить меня жизни. Скажи тогда, чем же вы с ним лучше меня, если корчи врага перед смертью прельщают и вас. Может, просто дадим друг другу делать свое дело и не станем мешать? Меня многие ненавидят, а теперь стало на одно существо больше. С твоим появлением.

— Если я не убью тебя, это сделает Морлан, — заметил Том.

— Нет. Он слаб. Я могу одним взглядом убить его, — скучающе ответил Нарионус. — Вот ты — другое дело. Спросишь, почему? Все по той же причине. Ты сильнее Морлана. Он маг Перекрестья. Ты же маг из Мира Паука. Нашего с тобой Мира. Тут любой маг Мира Паука приобретает чудовищную Силу. Тем более, если он Обладатель Силы от рождения.

— Ты думаешь, это приятно, — продолжал он, — когда тебя все ненавидят и хотят от тебя лишь подчинения обществу? Это ужасно и ты, Том, знаешь, о чем я говорю. Ты лишь маленькая безвольная песчинка в этой груде песка, из которой складывается теперешний мир. Никто не заботится о том, чтоб ты стал личностью. При рождении мы такие пресные, такие одинаковые, что некоторых это даже коробит. И матери бросают своих детей, как сделала твоя мать. Бросаются детьми, как котятами, осталось только утопить. О том, что ты — жертва материнской нелюбви никто и не задумывается. Кроме твоих бабушки и дедушки, а ведь они не вечны, Том. Затем ты остаешься один и терпишь неудачи, предательство друзей, оскорбления, сначала от одноклассников, затем от коллег. А ты ведь их и сейчас терпишь… Вязнешь все глубже в этой вонючей жиже под названием жизнь. Я прекрасно понимаю, почему ты сбежал в мир иллюзий и бесплотности, где наши с тобой тела плотнее его и окружающая действительность не действует на них. Где живет мечта и стремление человека дышать полной грудью, не смотря ни на что. Ты сделал это бессознательно. Но здесь все не настоящее, разве ты не понимаешь? Ты устал от реальной жизни и хочешь пожить, а не просуществовать. Мне жаль тебя и убивать-то. Но сделаем честнее. Доставай свой меч, и сразимся. Один на один.

Том снова вспомнил, что меча-то у него нет.

— Нет меча? — тут же догадался Нарионус. — Тогда я дам тебе свой.

Он распахнул плащ, и под ним оказался целый арсенал: какие-то крюки, изящно сделанный топорик, кинжал и два меча, висящие в ножнах по правую и по левую руку. Один из мечей Нарионус вытащил и подал Тому рукояткой вперед. Том осторожно взял его левой рукой и встал на позицию. Первый удар нанес Нарионус, затем, Том постарался ответить, но меч вырвался и отлетел в сторону, ударившись о каменную стену. Том изумленно посмотрел на свои руки и в угол, где упал меч. Правая разболелась еще сильнее. В воздухе запахло паленой шерстью, и в следующую секунду Тома отбросило к стене. На грудь встали исполинского размера когтистые лапы, на лицо закапали обжигающие капельки слюны, оскаленные зубы возникли перед Томом: Фенрир вернулся. Грудь заныла, а ребра, казалось, раскалились добела.

Нарионус крикнул, опуская меч:

— Оставь его, он мой!

Фенрир на миг повернул голову в его сторону и прохрипел:

— Я искал его все эти годы! Не уступлю его тебе! Пошел вон, чужеземец! Это вообще мой замок!

Нарионус лишь криво усмехнулся и фыркнул, отперевшись на меч.

Рука Тома потянулась к шее, пальцы коснулись разгоряченного тела и почувствовали сначала цепочку, а затем золотой крестик. Том только сейчас вспомнил, что с самого начала путешествия его что-то охраняло и спасало все это время. Затем ладонь легла на пол и нащупала…рукоять меча, крепко сжала ее. Теперь он понял, что делать. Том рванул меч вверх, что было силы, и крикнул:

— Део дьюс комит ферро!

Меч в руке перестал вибрировать и дергаться. Это как будто дало силы Тому. Вдруг Фенрир взвыл и кинулся к двери, прижав уши и поджав хвост. Боль в руке исчезла, а меч будто врос в руку и стал с ней единым целым. Том кинулся с мечом на Нарионуса, но тот рассек своим оружием воздух и поставил перед собой огненный заслон. Через несколько секунд огонь окружил Тома и от дыма не было ничего видно. Том уже оценил ситуацию, пользуясь мечом, как посохом, взмахнул им над головой, воскликнув:

— Аэстус!

Волны Безымянного моря, которое вот уже около века было закрыто ледяными глыбами, прорвалась и поднялась над замком стеной, обрушиваясь на него сверху. Через щели в стенах закапала, а затем захлестала вода. Вскоре поток прекратился, а воды налилось Тому по пояс. Дым тоже рассеялся, и Том заметил Нарионуса. Тот усмехнулся, блеснул зеленым глазом и шагнул в одно из зеркал. Том кинулся за ним, но было поздно. Пару секунд он мог видеть в зеркале Нарионуса, вместо своего отражения, а затем оно пропало. Том протянул руку, коснулся зеркала: оно было холодным. Вот и нет Нарионуса. Ушел. Скрылся. Наверное, вернется, но не сейчас… Том отвернулся от зеркала, откинув мокрые волосы с лица: здесь ему больше нечего делать. Том прошел к выходу. На пороге бывшей ледяной двери, в луже воды лежал Фенрир. Дыхание его было учащенным, из горла вылетал приглушенный клекот. Он умирал. Фенрир открыл глаза рубинового цвета и воззрился на Тома.

— Знаешь, мальчик, ты победил, — вдруг услышал Том тяжелый хриплый рык. — Забирай камни.

— Но где они? — изумился Том.

— Камни во мне, — скрипнул волк и умолк. Он был мертв.

Том сглотнул и, с отвращением воткнув в брюхо волку меч, вспорол его. И действительно, в брюхе Фенрира обнаружились все три оставшихся камня, целые и невредимые. Том взял один в руки. Желтоватый цвет известил юного эльфа о том, что у него в руках гелиодор, камень, открывающий портал, ведущий в южную часть Перекрестья. Вот и темно-зеленый, с яркими красными пятнами, гелиотроп, ключ к западной части, черный оникс — для Востока. Том уложил камни в сумку на боку и, еле волоча ноги, отправился к выходу из черного замка. Меч Нарионуса, украшенный гематитом, он вложил в пустые ножны. Северное небо уже успокоилось и, впервые за много лет, сквозь тучи выглянуло солнце. Том сбросил плащ, закатал рукава куртки и подставил лицо солнечным лучам. Он давно так не радовался им, а теперь, словно маленький ребенок, прыгал под ними, как когда-то в далеком детстве. Юный эльф так сам и не заметил, как успел возмужать и поумнеть. Том опустился на траву, которая вдруг появилась из-подо льда и снега. Все вокруг зеленело с каждой секундой, начали петь птицы на оттаявших деревьях.

— Веселимся, мистер герой? — услышал Том голос где-то рядом. Он открыл глаза: перед ним стоял Морлан.

— Поздравляю, — улыбнулся волшебник, протягивая мальчику руку и помогая встать, — ты просто молодец. Его лицо вдруг стало мягче, и каждая морщинка излучала тепло. Маг протянул руку и взъерошил волосы Тому, приговаривая:

— Молодец, молодец…

— Нет, Морлан. Это ты молодец. Это тебе спасибо. Спасибо за все, чему ты меня научил. Ты — настоящий великий волшебник.

— Нет, малыш. Ты — великий волшебник. Твое волшебство превратило хмурый Север в зеленый уголок. А кроме того, теперь порталы не нуждаются в камнях. Теперь камни не нужны будут, чтобы пробраться в каждую из частей Перекрестья. Теперь лей снова в цене!

— Но ведь Нарионус ушел! Я не смог его удержать! — заметил Том.

— Сейчас это не важно. Он ушел и не будет беспокоить нас пока.

— Морлан, я так и не понял, почему Нарионус такой сильный маг.

— Понимаешь ли, Том. Магия в Перекрестье очень сильно зависит от воображения людей Твоего Мира. Магия — это, по сути, воображение, смешанное с верой в Бога и в себя. Магия — это не простое шутовство и фокусы, каким я тебя обучал. Это нечто большее, как хорошее стремление, добро. Этому нельзя научить. Этим надо жить. Вот почему дети такие отличные маги: у вас есть все это и даже больше. У Зла другие стремления и для них нужно другое, но это всегда карается слишком строго, и лучше смерть, чем злое воображение.

— Пойдем теперь? — предложил Морлан, помолчав немного. Теперь нам нечего бояться. Связи открыты между всеми частями. Идем-ка к эльфам. Нам надо с ними попрощаться.

— А как? — удивился Том.

— Просто подумай о том месте, куда хочешь попасть, представь себе его, ощути своим телом дуновение западного ветерка и скажи шепотом: "Итинерис". И ты мигом окажешься у эльфов.

Том понял, что пора прощаться с этим милым мирком, но на душе почему-то все равно было радостно и хорошо.

* * *

Эльфы приняли Тома как нельзя лучше: закатили грандиозный пир, пели и веселились больше, чем раньше. Солярис подарил Тому талисман из черного турмалина и попросил никогда не отчаиваться среди людей, в городе.

На столе чего только не было. Естественно, больше всего было фруктов, которые являются основной пищей у эльфов. Морлан с Томом сидели рядом. Наконец, изрядно наевшись, Том спросил Морлана:

— А где же Монивайс?

— У него срочные дела на Юге. Что-то там стало неспокойно, а он, как уполномоченный по урегулированию военных вопросов, отправился выяснять причину волнений. Думаю, это ненадолго. Кстати, это письмо от него, — Морлан вытащил из складок белой мантии конвертик с печатью, какую Том еще никогда не видел: на фоне морды оскалившегося волка было перекрещено два меча.

Том открыл конверт, вытащил сложенный вдвое кусочек пергамента, развернул его. И вот что он прочитал:

" Дорогой Том!

Поздравляю тебя с победой над Злом! Я достоверно знаю, что ты выгнал Нарионуса с наших земель. К сожалению, я не могу присутствовать на пиршестве в твою честь: у меня появились срочные дела, поэтому позволь раскланяться. Приятного пути домой!

Искренне Твой, Монивайс Гуд".

Том сложил листик и вместе с конвертом положил его в карман.

— Морлан, а где же Левис и ребята? Ну, Роб, Ник и Лорри. А еще Флавиус? — спросил он после недолгого молчания.

— С ними все в порядке. Ты еще увидишь их, но не сейчас… Потом, когда ты снова будешь здесь. Возможно, — ответил Морлан как-то задумчиво.

Единственный, кого еще из знакомых Том встретил на пиршестве, был Агнус. Том извинился перед ним за то, что не был на коронации. Агнус только устало улыбнулся и сказал:

— Да ладно… Я понимаю. Спасение Мира…

* * *

Через час, перенесшись из Западного Перекрестья, они с Морланом вошли в Центральную пещеру- портал. Там их поджидал коблинай Дюк. Дюк плакал, не щадя слез, и то и дело вытирал глаза кончиком своего красно-желтого носового платка.

— Ну, до свидания, малыш. Наверное, еще встретимся, — доверительно кивнул Морлан и провел посохом по противоположной входу стене.

— Держись. Я еще навещу тебя. Дверь в магазин открыта. Не удивляйся, что свечи не горят. В следующий раз, когда понадобится твоя помощь, они зажгутся вновь.

Последним, что Том услышал, был знакомый звон серебряных колокольчиков, и все понеслось, закружилось.

В "Магазине искателей приключений" было тихо. Том вышел, захлопнул за собой дверь, но не закрыл: все равно его никто не заметит, кроме самого Тома, да Морлана. Том осторожно погладил выгравированного на ручке дракона.

— Мы еще встретимся, — шепнул Том дракону, и тот подмигнул ему изумрудным глазом. Мальчик — эльф зашагал вниз по улице, дыша полной грудью: он знал, что с момента, как он год назад по меркам Перекрестья перенесся с Морланом в Центральный портал, здесь, в Мире Паука, не прошло ни секунды, и что он, Том, на самом-то деле не повзрослел ни на минуту. А еще он знал, что еще вернется в этот зачарованный мир, полный волшебства и сказки.