Мария СИМОНОВА

ЗНАК ИЗБРАННИКА

1.

Обычное послеобеденное затишье, нарушаемое лишь плеском волн и поскрипыванием рангоута, царило в Хосслиерском порту, когда Фабрициус Прустус, курьер Хосслиерского отделения Общества Спасения Нации, как значилось в бумаге, спрятанной в потайном кармане его камзола, появился на причале в поисках подходящего для его особы корабля. Сапоги курьера решительно гремели по доскам временного пирса, привлекая внимание разомлевшего после приема пищи портового люда, примостившегося, по обыкновению, кто где, в самых неожиданных местах и позах. Его передвижение обратило на себя внимание так же и отдельных представителей обветренной морской братии, наводящих в этот час порядок на палубах своих кораблей.

Нарушитель тишины следовал от одного судна к другому, окликая глазеющие с бортов физиономии и задавая всем один и тот же вопрос: не на сегодня ли назначено их капитаном отплытие? Произносимый на международном морском наречии, вопрос этот был понятен морякам всех государств. Недоумение мореплавателей вызывало лишь полное безразличие незнакомца к предполагаемому пункту назначения.

Наконец ему указали на фрегат, стоявший у причала последним. К тому времени, как курьер до него добрался, любопытные разных стран, чей покой он нарушил, посовещавшись, независимо друг от друга пришли к одному и тому же выводу: сей молодой и благообразный с виду господин, совершив нечто противозаконное, собирается как можно быстрее смыться из страны.

С капитаном фрегата, носившего название «Синий кит», курьеру удалось-таки найти общий язык, хотя поначалу капитан Кекс, надеясь избавиться от нежелательного пассажира, заломил такую цену, что у него самого слегка перехватило дух. А когда грабительские условия были безоговорочно приняты неожиданным гостем, который представился как курьер крупнейшего в стране общества, капитана обуяло подозрение, отчасти схожее с домыслами скучающих матросов на других кораблях. Что и говорить — остров Линкс, к берегам которого должен был отплыть его «Синий кит», был отнюдь не худшим местом для вложения капитала, пусть даже и похищенного из казны Общества Спасения Нации.

В то же время мысль о том, что, помогая скрыться беглому курьеру, он получает неплохую возможность насолить пресловутому Обществу, Кексу понравилась. По собственному мнению капитана, высказанному им на днях за кружкой пива в компании друзей и единомышленников в портовой таверне, — никакого спасения гибнущей буквально на корню нации от этого «Общества» вовек не дождаться. Потому что цель его создателей, по мысли капитана, не имеет ничего общего с интересами родной нации, а состоит в том, чтобы под видом научных исследований перехапать всех особ женского пола, какие еще остались в стране.

— А когда доберутся до последней, то пойдут по второму разу! А потом — по третьему! И так до тех пор, пока мы все не передохнем, а вся Земля будет населена одними потомками членов треклятого общества! И это непременно произойдет под басни о спасении нации! — ревел пьяный капитан, глотая жгучие слезы обиды и зависти к членам Общества.

Так что на сей раз, поразмыслив, капитан Кекс счел возможным даже поздравить себя с новым пассажиром. Ко всему прочему курьер мог в дальнейшем пролить свет на загадку, не дающую спокойно спать Кексу, равно как и всему прогрессивному человечеству: почему же проклятые девчонки перестали родиться? И скоро ли одно из самых влиятельных в мире обществ, созданное специально с целью разобраться в этой проблеме, положит ей конец? Возможность заглянуть в тайны Общества стала теперь для капитана тем более реальной, что у беглеца, не связанного более никакими обязательствами, скорее мог развязаться язык. А уж Кекс, со своей стороны, готов был приложить все усилия, чтобы помочь ему в этом.

Так что отбытие корабля, назначенное на завтрашнее утро, было перенесено капитаном на сегодняшний вечер. Он сделал это, не только пойдя навстречу просьбе пассажира, но и руководствуясь собственными соображениями о том, что, если Общество уже начало погоню за своим легким на подъем курьером, то погоня эта может в скором времени объявиться в порту и вырвать из рук Кекса столь ценную добычу. Этого нельзя было допустить!

К вечеру, невзирая на то, что с запада начала надвигаться неприятная облачность, они снялись с якоря и покинули хосслиерскую гавань. Получив от мистера Прустуса плату за проезд — пятьдесят золотых, капитан счел нужным предупредить пассажира о предстоящей качке и попросил его на всякий случай не выходить на палубу. Что же касается ужина — матрос принесет его прямо в каюту — пообещал капитан, ухмыляясь в усы. Кекс был уверен, что гость вряд ли захочет отведать корабельного ужина.

Шторм намечался не из самых сильных, а штормовой ветер был попутным. Для начала капитан сам встал к штурвалу, отдавая одновременно команды матросам. К полуночи, отойдя уже на значительное расстояние от берега, он положил судно в дрейф и выбросил плавучий якорь. Как всегда при шторме после такого маневра началась сильная качка. Закрепив штурвал и отдав последние распоряжения вахтенным, капитан уже собирался было отправиться на ужин, как вдруг заметил краем глаза темный силуэт, пробирающийся вдоль поручней правого борта на бак. У Кекса не возникло ни малейшего сомнения в том, что это его единственный пассажир вышел среди ночи на палубу «метать харчи». Однако раз уж мистер Прустус решился все-таки покинуть каюту, то лучше бы ему было пойти не на бак, а на корму судна, потому что корабль дрейфовал носом к ветру.

— Эй, вы! Поворачивайте обратно! Идите на корму, иначе ветер забьет все ваши харчи обратно вам в глотку! — заорал капитан во всю силу своих легких. Кекс был вправе гордиться зычностью собственного голоса, однако фигура пассажира, не изменив направления, безответно растворилась в ночи. Раздосадованный Кекс, сочно выругавшись, подозвал матроса и велел ему догнать «этого мистера» и подержать его за ножки, чтобы тот, чего доброго, не свалился за борт, а потом довести его до каюты и выдать ему пакет.

Сам же капитан проследовал на камбуз, где его появления ожидал остывший ужин. Прошедший день все еще продолжал казаться капитану удачным, когда к нему, заканчивающему в кают-компании трапезу, ввалился мокрый и растерянный матрос и доложил, что пассажира нет ни на носу ни на корме и ни в каюте. По мнению матроса курьера уже больше не было на корабле, как и на этом свете.

Изрыгая проклятия, Кекс бросился на палубу, прихватив по дороге фонарь. Здесь он созвал вахтенных матросов и распорядился: обозревать окрестности за бортом в поисках человека. Эти меры оказались напрасными: незадачливый курьер скрылся в морских глубинах, унеся с собой на дно не одну тайну и оставив капитана Кекса с пятьюдесятью золотыми в кошельке и с пустотой разочарования в его большом сердце, где любовь к морю давно и прочно срослась с тоской по образу женской фигурки, ждущей его на берегу.

2.

Солнце уже опустилось за лес, когда дрожащая, посиневшая от долгого сидения в воде Лис выбралась из камышей на берег Лаува. В той стороне, где заблудился в верхушках деревьев последний солнечный луч, гордая громада замка Таникч казалась величественной печатью на фоне голубого еще неба.

Уже выйдя из воды, Лис почувствовала, что ее шатает, и только теперь по-настоящему ощутила, насколько она устала. К тому же воздух к вечеру сильно посвежел, и липнущая холодная рубашка вызывала сильный озноб, а мокрые волосы лезли в глаза. В довершение всего Лис не оставляло мерзкое ощущение, что тело по самую маковку заполнено речной водой.

Окажись в этот момент на берегу кто-нибудь из проживающих в замке или окрестностях, он с первого же взгляда узнал бы в «утопленнице» единственную дочь хозяина замка — леди Акьютт Таникч, тело которой всю вторую половину сегодняшнего дня искали и не могли найти в этой реке ее многочисленные родственники, во главе с отцом.

Просидев полдня по шею в воде, ныряя время от времени с соломиной во рту, Лис добилась именно того, чего хотела: все в замке считали ее теперь утонувшей. Только к вечеру, уже отчаявшись отыскать тело, убитые горем родственники покинули берега Лаува, и тогда «утонувшая» получила наконец возможность покинуть водную стихию. Выбравшись на сушу, она сразу углубилась в подступающий почти к самому берегу лиственный лес.

Лис шла уверенно, стараясь не обращать внимания на никак не унимающийся озноб — она знала здесь каждый кустик, так как частенько наведывалась сюда, незаметно улизнув с охоты. Здесь, неподалеку от берега, в дупле большого упавшего дерева она устроила тайник и последние две недели пользовалась любой возможностью, чтобы спрятать туда необходимые ей для бегства вещи.

Добравшись до «своего» дерева, она, не переставая дрожать, раскидала с него мох и сняла большой кусок коры, прикрывавший дыру в стволе. Сверху в тайнике лежала кожаная сумка с одеждой. Продрогшая до костей Лис, стянув через голову влажную рубашку, начала торопливо одеваться в мужской костюм черного цвета. Одевшись, она почувствовала, как дрожь понемногу отпускает, хотя речная вода все еще продолжала булькать где-то в глубинах организма.

Лис вновь запустила руку в тайник и выудила оттуда сапоги. Вся одежда была в отличном сухом состоянии — слава Богу, пора обильных дождей уже прошла, в Эйморке стояла поздняя весна.

Еще в тайнике хранилась короткая шпага: Лис стянула ее в арсенале замка, где шпаг, мечей и копий имелся на выбор целый лес; а так же увесистый кошелек с деньгами — ее собственными сбережениями. Когда раз в полгода в замке останавливался купеческий караван, отец не скупился, дочка же тратила едва ли половину из того, что он ей давал.

Деньги Лис пока оставила в дупле: так было надежнее, ведь переночевать ей предстояло прямо здесь, а кто его знает, что за лихой люд бродит в окрестностях замка по ночам.

Она расстелила на земле плащ и бросила в изголовье пустую сумку. Потом потрогала растрепанные волосы — они уже начали понемногу подсыхать. Усевшись на ствол дерева, она привела их в порядок и забрала на затылке в сетку. Затем, посомневавшись мгновение, решительно нахлобучила на голову широкополую шляпу. Если ей не повезет, и кто-то наткнется на нее ночью в лесу, пусть он, по крайней мере, примет ее за мальчика.

Закончив с маскировкой, Лис с сомнением посмотрела на сооруженную ею ложе. Импровизированная «постель» выглядела не очень-то уютно, но привередничать не приходилось. Лис осторожно улеглась, примостилась поудобнее на половине плаща и накрылась другой его половиной. Полумрак вокруг постепенно сгущался. Лис изрядно вымоталась, проползав полдня по дну среди камышей, но уснуть получилось не сразу; лес был полон звуками: вскрикивала ночная птица, шуршала кора под чьими-то осторожными лапками, кто-то невидимый, но шумный пробирался через кусты к воде. Девушка хотела заснуть, а лесные обитатели, нисколько не считаясь с этим, только начали пробуждаться к своей тайной ночной жизни.

Полежав какое-то время без сна, настороженно прислушиваясь, Лис наконец протянула руку к шпаге и положила ее на всякий случай рядом с собой.

Та часть задачи, которую она считала самой трудной, была благополучно выполнена. Теперь в распоряжении у Лис появилась масса времени дня для осуществления собственных замыслов, прежде, чем ей предстояло окончательно покинуть Эйморк

3.

Сэр Ричард Левый в муках пересекал границы пространств, вновь «рождаясь» в своем мире. Спрыгнув с палубы «Синего кита», он не успел еще достичь воды, как возникло знакомое ощущение — будто невидимая, но вполне осязаемая огромная рука начинает сжимать тело от макушки до кончиков пальцев на ногах. Левый поспешил поглубже вдохнуть, зная, что сейчас ему предстоят сорок секунд усиленного выжимания, в течении которых у него уже не будет возможности этого сделать. Процедура переброски через Инсайдер была не из приятных, но даже дети после хорошей подготовки переносили ее стоически.

Наконец затянувшая его матка Инсайдера стала потихонечку ослаблять свою мертвую хватку, и Левый сразу набрал в легкие воздуха, ясно и с удовлетворением почуяв в нем запах дома. Он тут же стал ворочаться, как медведь на лежке, раздвигая телом теплую плоть вокруг себя, мягко пульсирующую нежным алым светом. Как всегда не верилось, что эта нежная алость только что выкручивала его наподобие белья.

Левый нашел ладонью небольшой круглый величиной с блюдце вырез внизу ткани матки и коснулся холодного клочка земли в этой прорехе. Затем он поднял обе руки над головой и нажал ими на прямоугольник выхода. Тот, слегка подавшись, уехал вверх, и Левый получил возможность выбраться наружу, во внутренний Двор Инсайдера, напоминающий широкий и очень длинный коридор меж двух металлических громад стен сложной архитектуры.

Небеса Родины встретили вновь прибывшего сына мелким дождем: ничего не поделаешь, прямо из объятий Инсайдера, соприкоснувшись в нем с Землей своего мира, путешественник обязан был попасть под открытое небо, чтобы вновь полностью воссоединиться с родной Вселенной.

Дверь матки со щелчком встала на место. Левый вскочил на ноги.

Двор Инсайдера. Бродвей. Вокзал. Аэродром. Как всегда, вне зависимости от погоды, полон самой разнообразной публики. Правая сторона — отбывающие, левая — прибывшие: из миров развлечений и отдыха, секторов безопасности и повышенной опасности; масса деловых граждан, торопящихся по самым разным делам в Объединенные Вселенные и из них. Постоянный звуковой фон Двора, помимо прибоя людской деятельности — щелчки маток, выпускающих и принимающих в себя людей в стенах у самой земли.

Пожалуй, в последние десятилетия Двор Инсайдера стал единственным в мире местом, где еще можно было потолкаться в свое удовольствие среди абсолютно незнакомого тебе, занятого своими делами народа.

Однако ладно сложенный светловолосый молодой человек с глазами цвета грозовых облаков, одетый согласно последней моде одного из закрытых секторов с раннеисторическим уровнем развития, не был равнодушно игнорирован деловитой толпой. Он привлекал внимание многих: ему улыбались, кивали, здоровались, просто откровенно глазели, выворачивая шеи и показывали на него друг другу, произнося вполголоса имя.

Имя Ричарда Левого было не просто известно. Оно являлось почти легендарным и сияло в ореоле славы уже многие годы, несмотря на то, что обладатель его был еще очень молод. Он родился двадцать четыре года назад, в одиннадцать тысяч сорок восьмом году от Рождества Христова, ровно через сто лет после создания Инсайдера, и через год после подписания Великого Договора, объединившего двенадцать самых развитых из открытых в процессе эксплуатации Инсайдера вселенных в дружественный Союз.

Отец Ричарда — русский летчик, работал в наводящих ужас секторах Третьего уровня. Он погиб, не дождавшись рождения сына, став жертвой самой банальной автокатастрофы в Первом секторе Нулевого уровня, то есть — у себя дома. Его смерть стала причиной немного преждевременного появления мальчика на свет.

Мать — шотландка по происхождению — окрестила сына Сергеем в честь отца — кстати сказать, это был ее седьмой муж — и Ричардом, по обычаю семьи, в честь своего отца и в знак принадлежности к роду: все ее двенадцать сыновей имели разные фамилии, но принадлежали к клану Ричардов.

Уникальные способности ребенка дали о себе знать довольно рано: в семь лет маленький Сергей стал произвольно перемещаться в близлежащие сектора, что до сих пор считалось невозможным проделывать без помощи Инсайдера. При этом он ухитрялся проводить с собой и своих товарищей. Слава Богу — опасных секторов по соседству с детским не было, но они уже успели забраться и в некоторые, расположенные в следующем уровне, прежде чем персонал школы, по достоинству оценив его возросшие способности, доложил о них, куда следует.

Мальчика забрали в Нулевой уровень, и мать сама повела к руководству Инсайдера сына, всегда бывшего ее тайным любимцем.

Таким образом детство для Сергея кончилось очень рано. В Инсайдере был как воздух необходим человек с такими способностями, и ребенок играючи выполнял очень важную, а подчас и опасную работу.

Совет Инсайдера дал, разумеется, указание оформить мальчику секретность, оказавшееся, к сожалению, абсолютно невыполнимым: слишком уж во многих мирах ему приходилось появляться и чересчур юный вид имел этот неожиданный спасатель и снабженец, чтобы личность его могла долго оставаться тайной для репортеров. Первые сведения о нем, просочившиеся в газеты, были полны загадочности и уже вследствие этого — сенсационны. Но журналисты, как водится, не остановились на достигнутом, и в одно прекрасное дождливое утро маленький Сережа проснулся национальным героем, гордостью и надеждой своей вселенной.

К одиннадцати годам, имея на счету уже несколько десятков спасенных жизней и даже два небольших открытия в области пространственных перемещений, Сергей научился самостоятельно менять не только сектора, но и уровни, при условии, что они были расположены рядом по шкале Ван-Лежа. Уже тогда он заработал себе право зваться своим родовым именем — Ричард.

С его появлением начало наконец-то путешествовать по иным реальностям научное оборудование, а отчаянные исследователи диких и опасных секторов готовы были буквально молиться на него за регулярно поставляемое оружие и средства безопасности. При переброске в Инсайдере человек мог захватить с собой лишь то, что было на нем одето, поскольку одежда находилась в тесном контакте с биополями его тела. Левый же без проблем переправлял через границы пространств любое количество неодушевленной клади, обычно пользуясь для этого повозками, запряженными лошадьми. Практика показала, что это наиболее удобный способ транспортировки грузов сквозь уровни.

В девятнадцать лет слава о нем гремела из конца в конец Объединенных Вселенных, и Британский рыцарский Орден оказал ему справедливую честь, пожаловав званием Рыцаря.

Работа стала его жизнью. Статус «лучшего», налагая массу обязанностей, давал очень мало преимуществ. Одно из таких преимуществ перед собратьями-мужчинами явилось прямым следствием славы Ричарда Левого: в век, когда по официальной статистике в Первом секторе Нулевого уровня на девятнадцать мужчин приходилась одна женщина, да и то — только благодаря свободной миграции последних из дружественных Вселенных, Левый был одним из немногих счастливцев, не испытывающих недостатка в женском внимании, даже наоборот: его встречали и провожали, дежурили ночами на выходе из Двора и закидывали письмами.

Теперь он вернулся после почти полугодового отсутствия и стоял во Дворе, прислонившись к стене под тентом и наблюдая за проходящими мимо людьми. Среди многообразия мужских лиц иногда мелькали и женские, но настолько редко, что взгляд машинально отыскивал их и долго не отпускал, независимо от того, была ли женщина молода или не очень. В ответ Левый неизменно получал удивленные, узнающие, приветливые взгляды и улыбки, к вящей зависти тоже узнающей, но совсем с другими чувствами мужской братии.

Бывший курьер Общества Спасения Нации перед прибытием на Родину успел хорошо выспаться в каюте на борту фрегата капитана Кекса и теперь, стоя в бездействии, немного нервничал. Вчера ночью он получил от своего курсирующего дублера Гарри Свантесона срочный внеплановый вызов вместе с информацией о том, к которому часу, секунда в секунду, Фабрициус Прустус должен закончить свое существование. Безупречно отработав отходную легенду, Левый имел все основания полагать, что его будут ожидать именно здесь, во Дворе, и ожидать с нетерпением. Но на сей раз, похоже, ему была предоставлена редкая возможность слегка перевести дух после тесного контакта с Инсайдером.

Ричард сделал попытку расслабиться, для чего посмотрел налево, где чуть поодаль под соседним тентом пристроилась молоденькая девушка. Несколько секунд назад она покинула поток отбывающих, видимо, с единственной целью — поглазеть на него. Что ж — женщины — существа вольные, свободно могут пожертвовать парой часов, необходимых для того, чтобы сделать новый заказ на переброску, ради удовлетворения простого любопытства.

Между тем к Левому уже спешили, внося беспорядок в хорошо налаженный ритм движения Двора, двое озабоченных мужчин. Он издалека узнал белокурую шевелюру Марка Ларсена, профессора истории параллельных миров, возвышавшегося на целую голову над окружающим народом. Второго же пока Левому видно не было, но, судя по производимому им шуму, это был Джанни Нарди, невысокий черноволосый итальянец — ведущий инженер Инсайдера по разработке спецоборудования и спецприборов. Покрытый тремя слоями секретности, Нарди был вынужден прокладывать себе путь в равнодушной к его особе публике с помощью локтей и еще одного, куда более действенного орудия — слова, во владении коем он считался среди своих людей непревзойденным специалистом.

Левый пошел им навстречу, судя по личностям встречающих примерно догадываясь, что за работа ему предстоит. Марк Ларсен курировал на Инсайдере подготовку историков-долгосрочников и наблюдателей. Вероятно, опять кто-то из его питомцев так запутался в паутине исторических коллизий, что альма-матер не под силу его оттуда вытащить.

— Сэр Левый, умоляю, скорее! Нас ждут… — выдохнул без предисловий профессор, протягивая Левому руку.

— Прости за опоздание, Дик! С этим делом — вагон проблем! — на ходу бросил Нарди, увлекая Ричарда за собой мимо пары милых глаз, которым тот все же успел улыбнуться.

Последняя передышка кончилась.

Добравшись до служебной двери, они вошли через проходную с вооруженной охраной в недра Инсайдера, миновали два узких коридора, спустились на несколько этажей в лифте и оказались во владениях Нарди. Здесь находилась знаменитая «оружейная» Инсайдера. В нее вела массивная дверь в конце коридора, в который они вышли, открывающаяся, насколько было известно Ричарду, мысленным кодом. Но инженер не пошел в оружейную, а направился к первой же по коридору, самой обычной двери — в свой кабинет, открыл ее и пропустил вперед спутников.

— Это ближайшее место, где мы можем быть гарантированы от посторонних глаз, — пробурчал Нарди, закрывая за собой дверь. Щелкнув замком, он обернулся и достал из нагрудного кармана небольшой приборчик, напоминающий по виду перочинный нож.

— Жестянщик, — коротко пояснил Нарди, показывая прибор Левому.

Портативный ПН — пространственный нож, прозванный специалистами жестянщиком, удивил Ричарда своей миниатюрностью. Предназначенный только для спецслужб, обычный ПН величиной и формой напоминал большое ведро с опущенным в него шлангом, и службисты таскали его исключительно в заплечных сумках. Нарди любил и, надо отдать ему должное, умел удивлять, тем более, что удивлять ему чаще всего приходилось людей, видавших многие виды. Он с явным удовольствием воспринял искреннее восхищение Левого.

— Это — единственный… Пока, — любовно глядя на прибор, сообщил его скромный создатель.

— А теперь, Дик, повнимательней: сегодня ты возьмешь его с собой.

Историк тоже проявил живой интерес к последнему слову техники.

Жестянщик тут же был приведен Нарди в боевую готовность с попутным инструктажем Левого:

— Направление держи острием. Нужное расстояние в метрах набирай нажимом вот на эту кнопку. Радиус прыжка увеличился: теперь он около двухсот пятидесяти метров.

Левый вскинул бровь: раньше было сто семьдесят. Ларсен одобрительно ухнул.

— Стационарные точки прыжка в этом радиусе фиксируются синей кнопкой и кодовым словом из двух букв. Говорить надо в эту вот щель. Режим работы на вскрытие пространства — белый жучок вперед, на закрытие — назад. Остальное сейчас сам все поймешь. Ну что, будем двигаться? Для начала — к вам, мистер Ларсен.

Профессор энергично кивнул. Насколько понял Левый, именно в кабинете Ларсена их ожидали заинтересованные в предстоящем деле лица.

— Волшебное слово — улыбнулся Нарди и, включив прибор, сказал в него: «Си». Затем поднял нож над головой, как для удара, и начал с видимым усилием двумя руками резать пространство. Оно вспарывалось медленно, с тихим скрипом то ли хрустом, напомнившим Левому звук сминаемого ногой свежего снега.

После минуты работы Нарди сделал очень неровный, но довольно большой полукруглый разрез. Затем зацепил торцом жестянщика край откромсанного полукруга, потянул прибор на себя и вверх и отогнул отрезанное пространство, как крышку огромной консервной банки.

В образовавшейся дыре была видна часть кабинета и два человека в нем, с интересом наблюдающие за происходящим.

Ларсен Левый и Нарди по очереди пролезли в отверстие, после чего инженер вернул пространственную дверь на место и «запаял» жестянщиком обрезанные края. Они соединялись быстро с приятным для слуха свистом. Вскоре на месте только что зиявшей пространственной раны не осталось никаких следов.

В небольшом кабинете Марка Ларсена, сидя в мягких креслах, их ожидали двое мужчин, один из которых находился в данный момент под большим впечатлением, не столько от способа появления профессора и его спутников, сколько от величины прибора, которым орудовал инженер. Левый с удивлением узнал в этом человеке одного из членов Совета Двенадцати, а именно — мистера Прокуса Риплайна, президента народов Седьмой Вселенной, печально известной своим почти полным опустошением в результате отсутствия женщин и иммиграции населения в Нулевой уровень.

Вторым был начальник отдела Поиска и Спасения, шеф Левого Филлип Рок.

Профессор Ларсен на правах хозяина представил президенту Риплайну сэра Ричарда Левого и мистера Нарди, затем предложил всем сесть и, не теряя времени, приступил к изложению дела.

Суть этого дела вкратце состояла в том, что посланный два года назад в Третий сектор Четвертого уровня индекс пять наблюдатель, возвращение которого было запланировано на вчерашний вечер, не был доставлен Инсайдером в назначенный срок. Случай, в общем-то, нередкий для неопытного наблюдателя: наверняка не смог вовремя и как следует подготовиться к переброске. Обычная работа для Службы Спасения. Трагедия же на сей раз заключалась в небольшой детали: застрявший историк — семнадцатилетняя девушка в данный момент по неизвестной причине заперта в секторе, где в женском поле, как и везде на сегодня — страшнейший дефицит. Но, соответственно индексу «Развитое средневековье», там по отношению к женщине царят волчьи законы.

— Если президент мне позволит, я хочу пояснить для тех, кто еще не в курсе, причину его присутствия здесь, — отвлекся от темы профессор. Риплайн кивнул.

— Дело в том, что эта девушка, историк — его дочь, мисс Лис Риплайн.

В речи профессора возникла небольшая пауза, во время которой все присутствующие, для большинства из которых сообщение не было новостью, кто сочувственно, а кто и обвиняюще посмотрели на президента. Его седая голова поникла.

— Я готов был ее высечь, когда она объявила мне о своем намерении отправиться в эту средневековую дыру, — буркнул он.

— Не стоит сейчас об этом, мистер президент: все обстоятельства нам известны, — поспешил возобновить свою речь профессор. — Девушка работала в моей лаборатории, и случай, представившийся ей тогда, был просто уникален! Редкий историк мог бы пренебречь такой удачей!

— И вы, конечно, не пренебрегли! — едко вставил президент.

Левому было очевидно, что два года назад на этой почве поломали немало копий.

— Паниковать пока рано, — миролюбиво заметил Ларсен. — Если позволите, я поясню ситуацию. Через курьера, работавшего в одном из государств сектора, мы получили сведения, что дочь некоего знатного вельможи умирает от легочной чумы. Вы понимаете — на глазах нашего Целителя умирала молодая женщина! Лечить ее в тех условиях он, разумеется, не мог и обратился за разрешением пронести с собой через Инсайдер лекарство для инъекции. Это, к сожалению, было невозможно. В беседе с Лис Целитель обмолвился, что больная леди похожа на нее и лишь на год отстает по возрасту. У девушки возникла мысль о подмене и, не буду скрывать, я с восторгом ее поддержал. Как дочери вельможи ей не угрожала в секторе абсолютно никакая опасность! Правда, сама операция содержала некоторую долю риска для обеих девочек, но мы ее успешно провернули, и случай до сих пор остается беспрецедентным! Доставленную Инсайдером к нам больную, естественно, вылечили, убедив ее для начала, что она уже на том свете и попала прямо в Рай. Дела у Лис, судя по донесениям ее курьера — того самого Целителя, тоже шли нормально: ее признали за дочь, приписав все изменения во внешности и привычках болезни а так же переходному возрасту. Излишне говорить, что девушка была хорошо подготовлена: язык, законы, обычаи, подробности жизненного уклада местной феодальной знати…

— Только знати? Или вы внедрили ей полный курс? — подал голос Левый, уловив в последних совах профессора маленькую заминку.

— Видите ли, сэр Левый, обычаи простонародья этой страны… Как вам сказать… Ну в общем, не предназначены для детских ушей, тем более для внедрения в детский разум. Девочке было всего пятнадцать, и я не счел необходимым обременять ее психику варварскими законами низов: женщины того круга, в котором ей предстояло вращаться, не подозревают об участи своих простых сестер, — объяснил профессор.

Левый обменялся многозначительным взглядом со своим шефом.

Ларсен между тем продолжал:

— Наши специалисты подготовили ей отличную «отходную», которая почему-то не сработала. Причины, на мой взгляд, чисто бытового характера, и я надеюсь, что нам придется вскоре принести свои извинения сэру Левому за этот неурочный вызов.

Сэру Левому давно уже было все ясно, и он ожидал только, когда Ларсен закончит ломать комедию для президента. Мистеру Риплайну было наверняка неизвестно, что, при неявке наблюдателя в срок, разведчик посылался в место его предполагаемого пребывания тот час же и докладывал о причинах задержки буквально в считанные часы. Президенту было, вероятно, также невдомек, что только по-настоящему серьезные причины могли иметь следствием внеплановый вызов сэра Левого с задания.

Ричард поднялся.

— Я намерен, не теряя ни минуты, приступить к делу — объявил он. — Мистер Ларсен, дайте мне, пожалуйста, для начала Листок мисс Риплайн: я должен ознакомиться с подробностями.

Все присутствующие тут же оживленно повставали со своих мест.

Президент подошел к Левому и протянул ему руку. Тот пожал ее, спокойно выдержав испытующий взгляд, сопровождавший это пожатие. При этом он подумал, что Ларсену, похоже, не удалось-таки ввести старика в заблуждение. «Возможно, президент сознательно старается верить профессору, просто боясь задать мучающие его вопросы, чтобы не услышать раньше времени еще более мучительных ответов», — думал Левый, глядя вслед уходящему, прощаясь, Риплайну.

Президент вышел в коридор, где его ожидали телохранители, дверь за ним закрылась. Только после этого Ларсен достал из ящика своего стола и протянул Ричарду небольшой и тонкий, как будто вырванный из блокнота, Листок. Поверхность его была чиста, но как только Левый, вновь опустившись в кресло, сжал двумя пальцами правый нижний угол Листка, на белом фоне возникла объемная фотография девушки: светлые волосы, синие глаза, брови — вразлет, прямой нос, чуть улыбающиеся губы… На это лицо хотелось бы смотреть подольше, но Левый сильнее сжал пальцы, и в его сознании мгновенно вспыхнула вся информация о ней, включая последнее донесение разведчика.

Левый выпустил край Листка и передал его Ларсену, уже стоявшему наготове с новыми Листками.

— Минутку, профессор. Мне нужна полная информация: знать, горожане, крестьянство, бродяги, торговцы, разбойники; законы, обычаи, нравы, уклад жизни. Вы допустили грубую ошибку, дав неопытному наблюдателю лишь частичную информацию.

— Но…

— Прошу вас, распорядитесь на сей раз о доставке полного материала!

Левый встал и, обойдя негодующего профессора, подошел к своему начальнику, прервав его беседу с Нарди.

— Мистер Рок, ваше мнение: где она может теперь находиться?

Складка озабоченности, образовавшаяся на переносице шефа, говорила красноречивее слов о его замешательстве. Отдав тридцать пять из пятидесяти трех лет своей жизни поисково-спасательной службе, Рок давно разложил по полочкам практически все ситуации, приводящие к отказу Инсайдера доставить человека домой. Он преподавал эту тему по инвидению и даже издал по ней учебное пособие. Его замешательство само по себе говорило о многом.

— Девчонка не только красива, но и умна. Редкое сочетание, — сообщил Рок. — Она откопала там в своих легендах что-то такое, от чего все наши спецы по НЖЭМу на прошлой неделе встали на хвосты…

Рок на секунду прервался и потер подбородок.

— А потом она что-то задумала. Захотела провернуть какой-то финт и воспользовалась для этого отходной легендой. Весь родовой замок вот уже четыре дня как в трауре по ней. Есть еще более позднее донесение, что мужчины отправились срывать свое горе на турнир в Дори — это ближайший город, от замка туда около суток пути верхом. Думаю, тебе следует направиться прямо в город — не ошибешься. Шансы на то, что она все еще пребывает где-то в окрестностях замка, ничтожны. Инсайдер дал информацию, что она жива, и если только не попала в лапы местных крестьян или бандитов, то она точно там, в городе — больше негде.

— Поблизости есть банды?

— По моим сведениям разбойников в округе сейчас нет, но сброда по дорогам всегда шляется достаточно. Она наверняка нарядилась в мужской костюм. Но Дик, у нее проблемы. И мне даже страшно представить себе, какого они характера…

Такое открытое проявление чувств было не в привычке у шефа, но раз речь шла о девушке…

Женщины последних десятилетий в полной мере снимали урожай мужского обожания, поклонения и заботы. То, о чем они во все времена лишь безнадежно мечтали, сбылось с таким избытком, что хватило сполна даже самым непривлекательным. А причиной этой всеобщей нежной любви стала, как это ни печально, сплотившая человечества разных, очень разных миров общая беда: семьдесят с лишним лет назад во всех ста четырнадцати входящих в поле действия Инсайдера уровнях появилась еще одна постоянная: гибельная для людского рода болезнь, получившая название «НЖЭм» или «Невынашивание Женского Эмбриона». К вирусу этого недуга из всего людского племени был восприимчив только женский зародышевый эмбрион, погибающий от него как в организме матери, так и в искусственных условиях на первом же месяце развития. Осталось невыясненным, откуда взялась эта зараза, но она кишела в атмосфере любого из обитаемых и необитаемых участков Спирали, в виде которой человечество рисовало себе теперь модель Мироздания. Только семь процентов зачатых девочек справлялась с недугом и рождалась на свет. Благодаря этому численность населения, катастрофически упав за последние десятилетия, тем не менее была пока еще довольно далека от критической черты. Основная масса этого — по большей части мужского — населения сосредоточилась теперь в Европе, потихонечку стягиваясь из всех стран мира поближе к своему гениальному детищу, построенному на территории Франции в пригороде Парижа. Женщин среди этой «массы» можно было в буквальном смысле «по пальцам пересчитать», каждая стала теперь бесценным сокровищем, от коего сокровища общество смиренно просило только одного: рожай, пожалуйста, побольше народу, хотя бы и мужеского полу. Беременная женщина считалась теперь едва ли не святыней: искусственное выращивание младенцев не оправдывало пока возлагаемых на него надежд.

Общество не могло, правда, позволить себе запретить женщине трудиться: очень во многих областях женские руки были пока просто незаменимы. Но оградить свое прекрасное достояние от опасных и рискованных профессий оно могло и делало это по мере сил.

Именно поэтому Филлип Рок за многие годы работы едва ли набрал бы десяток случаев, когда его отделу приходилось вытаскивать из беды женщин. И каждый раз, когда это случалось, его железная невозмутимость давала трещину.

Левый понимал причину нервозности шефа: та же трещина пересекала теперь и его сердце, и тянуло из нее вполне конкретным сквознячком страха. Ему в достаточной мере невыносимо было представить, какие беды могли свалится на эту дерзкую синеглазую девчонку в неотвратимо-беспощадном мужском мире средневековья. Однако сейчас ничего другого не оставалось, как думать именно об этом, чтобы извлечь ее оттуда и избежать малейшей ошибки.

4.

Масса времени имелась теперь в распоряжении у Лис для осуществления ее планов. И, хотя планы эти имели прямое отношение к ее заданию, пронюхай о них профессор Ларсен — не воплотиться бы им вовек.

Но профессор не имел больше права голоса. Лис лишила его этого права ровно восемь дней назад.

В тот день утром она послала Ларсену материалы своей последней — еще не законченной — работы. Лис сделала это в надежде, что ей будет предоставлено дополнительное время: срок ее пребывания в Эйморке истекал, а ей необходимо было остаться здесь еще, хотя бы на пару недель.

Курьер c ответом вернулся к вечеру. Профессор хвалил работу Лис и сообщал, что с нетерпением ожидает ее прибытия домой.

Это означало для Лис завершение не только этой — хваленой — работы, но и всей ее карьеры как наблюдателя. Ведь она была первой и единственной в Инсайдере женщиной-наблюдателем. Профессия наблюдателя считалась слишком опасной для женщины — и действительно таковой являлась. Стать наблюдателем Лис помог случай. И она знала, что второго такого случая у нее уже не будет.

Решение пришло к ней не сразу. А когда пришло, то показалось до смешного элементарным.

Она просто не вернется на базу. Останется в Эйморке до тех пор, пока сама не сочтет нужным уйти. И гори все синим пламенем! Все равно они никуда ее больше не пустят.

Лис очень хорошо знала, что надо делать, чтобы получить от Инсайдера отказ в доставке — она всегда внимательно слушала лекции Филлипа Рока и была знакома с его пособием. Впрочем, тонкости существовали для тех, кто желал быть доставленным. А ей, как не желающей, достаточно было грубо проигнорировать «отходную легенду». И спокойно оставаться в замке Таникч… А почему, собственно, в замке? Кто привязал ее к этому месту? Ларсен?

В этот самый момент Лис и лишила профессора права голоса.

Затем, подобрав пышные юбки, она уселась в свое кресло у окна и весь оставшийся вечер просидела там, обдумывая план предстоящих действий.

Лис с удовольствием ощущала теперь свою полную неограниченность во времени и начала с того, что составила для себя план-максимум. Она должна попробовать попасть ко двору герцога Эйморкского, в свиту герцогини. Если ей это удастся, то даже профессор Ларсен наверняка сменит гнев на милость. Еще бы! Наблюдатель при царствующей особе — это не то, что книжный червь, прозябающий в провинции!

Но как ей попасть ко двору, если она не была там представлена?.. Ее отец Граф Таникч даже слышать не хотел ни о каких вывозах дочери «в свет» и представлении ее, как это было принято во всех знатных семьях, ко двору герцога. Он с полуслова прерывал любой заводимый ею издалека разговор об этом, как и о поездке на Большой Турнир в Дори, не находя нужным объяснять дочери причины своей неуступчивости в данных вопросах. Если же Акьютт становилась настойчивее, он просто находил причину, чтобы удалить ее или самому удалиться. Кстати — Большой Турнир должен был состояться в Дори на днях, и Лис знала, что герцог Эйморкский будет на нем присутствовать.

Что ж, раз отец не нашел нужным свозить ее на турнир, то теперь она поедет туда сама. Для начала под видом мальчика. Там она найдет способ пристать к свите герцога и вернется вместе с этой свитой в столицу. А уж потом, дождавшись подходящего случая, раскроет свое «инкогнито». Что касается бегства из замка — тут пригодится ее «отходная».

Несколько раз проанализировав составленный план, Лис наконец утвердилась в нем, после чего улеглась спать. Со следующего дня она начала подготовку к бегству.

«Отходную легенду» она отработала на три дня раньше назначенного в Инсайдере срока, и так, что Филлип Рок мог бы ею гордиться: все прошло без сучка без задоринки — блестяще инсценировав падение в воду с крутого обрыва во время охоты, Лис полдня отсиживалась в реке, заночевала в лесу, а рано на рассвете тронулась в путь.

Путешествие в Дори оказалось для Лис нелегким: первые километры она шла пешком, стремясь как можно скорее удалиться от родительского замка. К счастью, утро было слишком раннее, и на дороге ей не встретилось ни души, если не считать двоих бродяг, ночевавших в придорожной канаве.

Позже возникла проблема с покупкой лошади. Когда же та наконец была куплена у владельца придорожной пивной, она вскоре оказалась никуда не годной: чуть подустав, кобылка просто легла на дороге. Лис пришлось вести ее в поводу до ближайшего населенного пункта и обменять там с большой доплатой на менее хитрого, но зато очень неторопливого мерина. Девушка выбилась из сил, прежде чем заставила его пойти хотя бы рысью, но через сотню метров он вновь перешел на медленный шаг. С транспортом ей продолжало не везти и дальше, не говоря уже о прочих мелких неприятностях, преследовавших ее всю дорогу. Но, раз приняв решение, Лис не намерена была отступать, даже если бы ей и было куда.

Сменив в первый день пути четырех лошадей, она добралась к вечеру до небольшого поселения и заночевала там на постоялом дворе. К середине второго дня, пропыленная и усталая, Лис прибыла в город.

Дори встретил ее деловой суматохой: Большой Весенний Турнир должен был начаться завтра на Центральной площади. Так что в городе ступить было негде от приезжих: рыцари, наемные солдаты, крестьяне из окрестностей, торговцы и всякий сброд — все размещались, кто где мог: кто в частном доме, кто в гостинице, кто под телегой, а кто и на паперти. Лис первым делом отправилась на Центральную площадь. Там она выбрала себе место на трибуне и заплатила нахальному нищему, который оказался сидящим на этом месте, чтобы он караулил его до утра, пообещав дать утром столько же. После этого ей пришлось еще изрядно послоняться по городу, прежде чем она сумела за немалые деньги снять себе комнатушку на постоялом дворе.

Когда путешественница закрыла за собой дверь номера, был уже вечер, и у нее едва хватило сил на то, чтобы раздеться и добраться до койки. Чистку одежды и приведение в порядок собственной персоны она отложила до утра.

В полдень следующего дня Лис уже сидела в самом центре трибуны среди волнующихся горожан и солдат, а внизу, на площади шел праздник открытия турнира. Только что закончилось шествие праздничной процессии. Лорд-мэр, выступавший в ее центре в окружении одетых в красное и черное с золотом герольдов, теперь поднимался во главе городских старшин на главную трибуну. Тем временем под звуки труб и бой барабанов на ристалище начали ровными рядами выезжать рыцари. Их гордое, сверкающее металлом на солнце шествие все пестрело знаменами и было великолепно! Зрители приветствовали воинов криками, свистом и топаньем ног, по здешнему обычаю. Головы рыцарей были обнажены, шлемы они держали в левой руке, чтобы, проезжая мимо главной трибуны, отдать честь присутствующему сегодня на турнире герцогу Логанну Горячему. Большой любитель и сам частый участник турниров, а так же всякого рода потасовок, междоусобиц и свар, многие из которых им же самим и затевались, Горячий пользовался восторженной любовью и уважением своих неспокойных подданных. Сегодня и сам он был одет в доспехи, состоявшие из соединенных между собой узких фигурных полос белого металла, и его наряд позволял народу надеяться, что их повелитель, быть может, тоже примет участие в турнире.

Лис, чье место располагалось как раз напротив главной трибуны, могла хорошо видеть эту важную особу, а так же лорда-мэра, старшин города и нескольких прекрасных дам, сидящих по обе руки от герцога.

Приподнятое настроение не покидало ее вплоть до окончания первого же боя. А тогда Лис очень сильно пожалела о том, что не может покинуть свое прекрасное место по собственному желанию. Она ожидала увидеть здесь нечто похожее на учебные сражения, которые наблюдала не раз во дворе родного замка. Однако единоборство, развернувшееся перед нею теперь, походило на учебный бой примерно так же, как драка походит на игру в лапту. Ее поразили ожесточение и безрассудство сражавшихся: первый же побежденный пал с коня под дикий рев зрителей с отсеченной по локоть правой рукой. Второй бой закончился тяжелым ранением одного из противников. Третий — смертью.

Судя по возбужденным крикам окружающей публики, Лис не сомневалась, что все они в восторге от зрелища. Сама же она, увидав воочию все это, наконец вполне осознала, что помогает отчасти решать проблему с большим количеством сыновей-наследников в аристократических семьях. Ей в голову пришла так же мысль о том, что братьев у нее, возможно, могло быть раньше несколько больше. Матери леди Акьютт исполнилось сорок четыре года, и у нее кроме дочери имелось шесть сыновей: четверо старше Акьютт и двое младших. Семь детей за тридцать лет семейной жизни — для здешних мест это было маловато. Положение же с наследованием спасал недавно изданный герцогом закон, по которому владельцами ленных земель и титула следовало считать в равной мере всех представителей старшей ветви семьи, с единственным приоритетом в пользу старейшего мужчины в роду.

Еще несколько законов припомнилось Лис на протяжении следующих четырех часов турнира, в то время как с поля боя продолжали выносить рыцарей с разными степенями ранений. Лис изо всех сил старалась смотреть на происходящее холодным взглядом историка, и к концу первого дня турнира это уже почти начало ей удаваться.

По окончании боев большинство зрители начали расходиться, но многие остались, боясь потерять место и собираясь провести время до следующего утра прямо на трибуне.

Герцог удалился в свой дворец, расположенный в двух кварталах от площади. Лис, оставив свое место в надежде, что оно ей больше не понадобится, покинула площадь и направилась вслед за правящей персоной ко дворцу. Она обратила внимание на то, что трое человек из сидевших неподалеку тоже встали и пошли вслед за ней. Эта троица сопровождала ее до самых дворцовых ворот и, стоя в сторонке, прослушала ее разговор с начальником стражи.

Назвавшись Энортом Таникчем, сыном графа Таникча, Лис заявила, что отец специально послал ее — то есть его — в город во время турнира, чтобы он мог присоединиться к свите герцога Эйморкского. После этого она потребовала, чтобы ее пропустили во дворец.

Стражник ответил юному наглецу, что во дворце могут находиться только вельможи, приехавшие вместе с герцогом. А те, что желают присоединиться, смогут сделать это по пути в столицу.

Сопровождавшая Лис троица, прослушав разговор, к большому облегчению Лис, скрылась в неизвестном направлении. А ей пришлось вернуться на свой постоялый двор.

Следующим утром, поразмыслив на свежую голову, Лис приняла решение опять пойти на турнир: сегодня был его последний день, и после боев предстояло закрытие, награждение победителей и выбор королевы. После закрытия герцог должен будет отправиться в столицу, и тогда молодой Таникч, если повезет, сможет затесаться в сопровождение.

Таким образом второй день турнира Лис вновь встретила на трибуне ристалища. О том, чтобы попасть на прежнее свое место, ей теперь нечего было и мечтать, и она устроилась на краю трибуны, в самом низу. Памятуя о пристальном внимании к ее персоне со стороны соседей в прошлый раз, она наглухо завернулась в плащ и надвинула шляпу пониже на лоб.

Сегодня сам герцог вышел на ристалище. Сразившись с победителями первого дня, он взял верх в трех нелегких поединках кряду. При этом он не убил и даже не ранил ни одного из противников, хотя сам оказался слегка поцарапан. Объяснялось это просто: никто из бившихся с ним рыцарей и помыслить не мог о том, чтобы убить своего повелителя; они просто откровенно мерялись с ним силой, и он отвечал им тем же. Одолев последнего противника, Логанн Горячий под всеобщее ликование взошел победителем на свою трибуну.

Дождавшись, пока зрители слегка поутихнут, глашатай начал выкрикивать имена рыцарей, готовящихся к сражениям, и Лис услышала среди них имена четверых своих старших братьев. Она знала, что братья собирались поехать в Дори, но как-то совсем упустила из виду, что может их тут встретить. Но они были здесь, и, коль скоро сражаться решили все четверо — не иначе как на турнире присутствовала дама их сердец.

Лис внимательнее вгляделась в публику на главной трибуне. Кроме герцога, знати и городского начальства, там находилось сегодня лишь пять прекрасных дам. Все реже и только под усиленной охраной знатные семьи отваживались вывозить своих невест за пределы родных замков и городских особняков. Сами же эти особняки, как успела заметить Лис, путешествуя по городу, больше походили на маленькие, но очень хорошо вооруженные крепости.

Разглядывая нарядных зрительниц, Лис гадала, которая же из них — леди Огюстина Бэлларт, знатная горожанка четырнадцати лет, предмет воздыханий всех четверых ее старших братьев. Попутно Лис пыталась угадать, какая из дам будет выбрана сегодня королевой турнира. Размышления на эту тему заставили червячка зависти шевельнуться в ее сердце, а уж он не замедлил разбудить в нем давнишнюю обиду на отца. Она с досадой думала о том, что, будь отец посговорчивее, она, а никто другой, непременно стала бы королевой на прошлом, осеннем турнире. Не говоря уже о том, что, вывози он ее «в свет», она давно бы уже смогла собрать недостающие материалы для своей работы, и тогда ей, конечно, не пришло бы в голову «тонуть» раньше времени, чтобы посетить Дори теперь в таком жалком виде.

В данный же момент от созерцания пышных нарядов дам с трибуны напротив на глаза ее едва не навернулись слезы. С одной из них герцог, минуя мэра, вел сейчас беседу. Лис пришло в голову, что именно эта дама, которой Горячий отдавал явное предпочтение перед другими, станет сегодня королевой. А ведь и леди Акьютт могла бы, блистая на главной трибуне, так же запросто болтать с самим Логанном Траслиттом!

Подавив глубокий — очень глубокий — вздох, Лис, пока ей не стало еще хуже, оторвала взгляд от почетных мест и перевела его вниз, на площадь, где между тем уже начинался бой. Она постаралась сосредоточиться на происходящем там, чтобы не думать больше о грустном.

После двух первых сражений девушка неожиданно для себя почувствовала азарт от происходящего. Бешеные эмоции, выплескиваемые окружающими зрителями и казавшиеся ей в прошлый раз примитивными, грубыми и почти невыносимыми, сегодня, как ни странно, нашли отклик в ее душе.

Следующий час, вплоть до выхода на арену первого ее брата — Рэда Таникча, пролетели для Лис, заразившейся лихорадкой азарта, почти незаметно.

Рэд дрался первым, но был младшим из четверых, заявленных сегодня к сражению, братьев Таникч. Тем не менее он довольно быстро выиграл бой, выбив противника из седла и оглушив его затем ударом меча по шлему. Эта красивая победа, совершившаяся безо всякого членовредительства, привела Лис в искренний восторг.

Вслед за тем на арене появился второй ее брат, и Лис позабыла обо всем на свете, наблюдая за его схваткой с опытным, судя по всему, бойцом — сэром Жоаско Мерсхитт. Но и Азерт Таникч считался далеко не новичком в искусстве рыцарского единоборства. Поэтому бой обещал продлиться долго, на радость возбужденной публике и к большому огорчению Лис, состояние которой было весьма далеким от энтузиазма, так как с Азертом ее связывала искренняя дружба. При каждом столкновении закованных в сталь, целящих друг в друга копьями всадников, сердце ее пропускало один удар, как будто турнирное копье сэра Жоаско могла поразить и его, сбросив с коня ее брата.

После двух столкновений оба противника еще крепко сидели в своих седлах. Когда рыцари стали съезжаться в третий раз, лошадь сэра Жоаско в самый неподходящий момент вдруг вскинула голову, и пика Азерта, нацеленная в корпус противника, угодила ей прямо в шею. Передние ноги лошади подкосились, она рухнула. Всадник вылетел из седла, кубарем перекатившись через ее голову.

Падение оказалось удачным: упав на спину, рыцарь почти сразу перевернулся, встал на ноги и вытащил из ножен меч.

Лис вздохнула свободнее, так как полагала, что Азерт, оставаясь верхом, имеет теперь преимущество. Но, к ее удивлению, он и не думал им воспользоваться, а сразу же спешился и тоже обнажил меч.

Противники стали кружить подле бьющейся в конвульсиях лошади. Оба попеременно атаковали и отражали атаки, и каждый выпад сопровождался усилением азартного гула со стороны увлеченных зрелищем этой по-настоящему профессиональной схватки зрителей.

Бойцы были достойны друг друга, но постепенно начали уставать, и публике оставалось только дождаться, кто из сражающихся первым допустит ошибку. Движения рыцарей стали замедленными, они взмокли в своих железных панцирях, а пот заливал под стальными шлемами глаза. Азерт первым не выдержал и после очередной атаки отстегнул и сорвал с головы шлем. Лис увидела, что волосы его мокры так, будто он только что вынырнул из вод Лаува. Струйки пота стекали по подбородку, но лица утереть он не мог: стальные перчатки на руках не позволяли сделать этого. Однако открытый воздух заметно освежил его, и сэру Мерсхитту пришлось бы худо, если бы он вскоре так же решительно не обнажил голову. Зрители приветствовали эти действия одобрительным ревом, и поединок продолжился с прежним ожесточением.

Тревога Лис перешла в мучительный страх при виде открытой шеи брата в нескольких дюймах от обоюдоострого меча. Она заметила так же, что бойцы стали допускать ошибки, которые стоили им пока царапин на доспехах, а Азерту еще и разбитого щита.

Такое положение не могло длиться долго.

Почти позабыв дышать, не отрывая глаз от сражавшихся мужчин, Лис перестала воспринимать окружающее и потому не заметила движения на главной трибуне: герцог встал, чтобы подать знак герольдам. Те, после небольшой заминки, вызванной увлечением зрелищем битвы, затрубили, и Лис вздрогнула, возвращаясь к жизни: они трубили отбой сражению. Герцог имел право остановить бой, если противники могли считаться равно достойными и неразумно было рисковать далее жизнью одного из них, ставя ее в зависимость не от мастерства, а всего лишь от глупой случайности.

При звуках труб Азерт опустил меч и повернулся, чтобы приветствовать государя. В ту же секунду Мерсхитт сделал выпад. Он метил в шею, но Таникч краем глаза уловил его движение и, осознав, что не успеет блокировать удар мечом, отпрянул в сторону со вскинутым вверх левым локтем.

Удар пришелся рыцарю прямо в открытую подмышку.

Трубы смолкли, на ристалище воцарилась почти полная тишина. Длилась она ровно столько времени, сколько необходимо возмущенному человеку, чтобы набрать в грудь побольше воздуха для громогласного выражения своего негодования. В этой тишине Азерт Таникч упал на одно колено, противник же его, тяжело дыша, отступил назад и растеряно оглянулся.

В следующую секунду разразился гвалт такой силы, что даже герцог своею властью вряд ли мог бы его хоть немного приглушить; да он и не пытался. Распорядившись о немедленном аресте сэра Мерсхитта, а так же о пресечении любых беспорядков, помимо словесных, Логанн Горячий стал ждать затишья этой бури. Спокойно наблюдая за арестом рыцаря на бурлящей полемическими страстями площади, герцог был одним из немногих, заметивших юношескую фигурку, бегущую изо всех сил в развевающемся плаще и с колотящейся об ноги шпагой от противоположной трибуны к месту боя. С дальней стороны площади туда же уже спешили братья Таникча, таща за собой одного из лекарей, приглашенных городскими старшинами на турнир, специально с целью оказания помощи поверженным в боях воинам.

Лис — а это, разумеется, она была фигурой в развевающемся плаще — подоспела к Азерту первой. Он прилег на землю, опершись на правый локоть. Вся левая половина его доспехов была окрашена кровью, хлынувшей, когда Мерсхитт вырвал меч из раны.

Запыхавшаяся Лис упала на колени рядом с братом, погладила его влажные волосы, попыталась приподнять раненую руку, чтобы отстегнуть стальные нарукавники.

Затуманенные глаза Азерта глядели на нее с выражением, какое могло бы быть у охотника, обнаружившего в волчьем выводке цыпленка.

Морщась от боли рыцарь сел, стащил зубами металлическую перчатку со здоровой руки и протер поочередно оба глаза. Проделав все это, Азерт вновь уставился в ее взволнованные, голубые до синевы глаза.

— Это я, Аз! Я живая! — заверила она, чтобы поскорее рассеять все его сомнения.

— Парень, я не могу быть в Раю, — сипло проговорил Таникч, — а моя сестра леди Акьютт не может быть здесь и в таком наряде!

5.

Герцог Логанн Траслитт Эйморкский, получивший в народе прозвище Горячий, которое шло к нему, как вторая кожа, нес на себе все признаки королевской крови Траслиттов: высокие скулы, выступающий вперед подбородок, резкие, словно орлиные, черты лица. Только волосы его, в отличии от шевелюр большинства представителей династии, были черного цвета. Он имел в народе и еще одно прозвище, о котором знал сам и даже гордился им, а именно — Хитроумный. Действительно, ни умом ни хитростью природа не обделила герцога. Рано придя к власти — в двадцать один год — он сумел за восемь лет своего правления влить свежую кровь в дряхлые сосуды замшелого, придавленного королевскими налогами и одичавшего из-за нехватки женской ласки старика Эйморка. Логанн всегда точно знал, где надо посильнее нажать, а где подмазать, кому и в какой мере можно позволить нарушить закон, а кого необходимо карать, не смягчаясь порой плачем и мольбами. При нем вновь ожили и начали потихонечку богатеть торговые города, и даже численность населения, благодаря некоторым его новым законам, касающимся распределения женщин, а так же его молчаливому попустительству контрабанде прекрасного пола в Эйморк, приостановила свое стремительное падение.

Таков был человек, внимание которого в данную минуту привлек какой-то мальчишка на турнирной площади. Логанн отвел взгляд от бегущей фигурки, но через мгновение уже опять глядел на нее. Что-то невольно привлекало взгляд в этом юноше, несмотря на то, что лица его не было видно сверху из-за широкополой шляпы, которую тот старательно придерживал на бегу. Герцог прищурился: такой непроизвольно-изящный, струящийся бег. Как эти мальчишки иногда напоминают женщин! Логанн не мог оторвать от него взгляда еще несколько секунд, любопытствуя узнать о цели столь стремительного бега. Он увидел, как мальчик упал на колени перед раненым, как погладил его волосы чисто женским, материнским движением…

Логанн вздрогнул, опустил голову, потом вновь глянул вниз на площадь и подозвал к себе капитана гвардейцев Истра Валента, находившегося здесь же, по левую руку от герцога.

— Валент, мы идем вниз. Я хочу поговорить с раненым, — уронил Горячий, вставая. — Возьми пять человек, остальные пусть будут наготове.

Между тем леди Таникч, прикусив губу, с опозданием осознавала, какую ошибку совершила, так безрассудно, забыв обо всем, бросившись к раненому брату, которого она в первый момент потрясения сочла умирающим. Однако исчезать, прикинувшись призраком, было уже поздновато: она прекрасно видела Рено и Адри — еще двух своих братьев, спешащих к ним, а так же отца с дядей, пробирающихся сквозь взволнованную публику нижних рядов с целью выбраться на ристалище. Если бы она поинтересовалась взглянуть на почетные места, то увидела бы еще, что герцог тоже спускается на площадь, но ей сейчас недосуг было глазеть на герцога. Уж с кем с кем, а со своими медведями-братьями, которыми она всегда вертела, как хотела, леди Таникч сумеет найти общий язык!

Она положила ладонь на бронированную грудь брата.

— Меня украли, Аз! Затащили за ноги под воду, сунули в рот соломину и держали так до вечера в камышах. Потом в сене повезли в город. Я сумела сбежать, стащила эту одежду…

Глаза ее наполнились слезами, во взгляде же Азерта, вместе с изумлением и радостью, наконец-то промелькнул огонек понимания.

— Потом! Потом все расскажешь. Молодец, что догадалась сюда придти, — тихо проговорил он и, оглядываясь, обнял сестру здоровой рукой, словно пытаясь загородить ее этим жестом от посторонних глаз.

Рено и Адри с врачом уже подходили, и Лис поздравила себя с тем, что успела сказать брату главное. Ее планы рушились, но с этим, как видно, придется теперь смириться.

Когда родственники приблизились, собираясь поднять Азерта и положить его на принесенный плащ, они выразили большое желание узнать, кого это он обнимает и в честь какой радости.

— Пусть отойдет врач, — хрипло распорядился Азерт, и по его тону братья сразу поняли, что речь пойдет не о пустяках. Доктор, уже сунувший под мышку раненому изрядный кусок марли, пропитанной чем-то очень пахучим, был тут же бесцеремонно оттеснен в сторону. После этого Лис повернула к братьям лицо и сдвинула шляпу на затылок.

— Ее украли, она смогла убежать, нарядилась в это. Все расскажу потом, — не давая обалдевшим родственникам времени даже открыть рты, прерывисто заговорил Азерт. Его физиономия при этом дьявольски перекосилась: лечебный бальзам, проникая все глубже в рану, давал о себе знать. — Скорее, найдите отца! Надо собрать… всех… Наших…

Последние слова он проговорил уже теряя сознание, и Лис едва удержала тяжело навалившееся на нее тело брата.

Таникчи были настолько заняты решением своих семейных проблем, что даже не обратили внимания на арест сэра Мерсхитта, воспринятый всем собравшимся обществом с глубоким удовлетворением. Пока братья укладывали Азерта на плащ, зрители уже единодушно приветствовали его, как победителя.

Даже от леди его сердца — Огюстины, к большому удивлению Лис, прибежал маленький паж с розой. Одновременно с ним подоспели и отец с дядей Грасом Таникчем. Рено сразу же сказал отцу на ухо несколько слов, выразительно кивнув в направлении Лис.

Пока граф Таникч, не веря глазам, узнавал свое уже оплаканное сокровище, Рено с дядей подняли Азерта, чтобы нести его в палатку для оказания более серьезной помощи. В свою очередь Адри, вскочив на лошадь Азерта, помчался к рыцарскому стану, где околачивалось около двадцати одних только кузенов Таникч, не считая еще четверых дядьев.

Отец обнял дочь точно таким же движением, каким только что обнимал брат — непроизвольно стараясь загородить ее от взглядов окружающих. При этом он увидел, что Рено и Грас, положив Азерта, склоняются в поклоне, и мгновенно вспомнил о герцоге, которого он только что видел, так же направляющимся сюда, и мог на несколько секунд совершенно забыть об этом.

Граф Таникч не успел еще обернуться, как услышал хорошо знакомый властный голос.

— Поздравляю Вас, граф!

— С чем, мой лорд? — откликнулся Таникч, оборачиваясь и приветствуя государя поклоном. — Сын мой вовсе не одержал сегодня победы, как об этом кричат все вокруг. Мало того — он ранен. Тем не менее я благодарю Вас за честь!

И он еще раз поклонился, а вместе с ним поклонились его брат, сын и Лис. Но она была единственной, не снявшей при этом шляпы.

— Ваши старшие дети — настоящие львы! Жаль, что их осталось так мало! А вот младшим, как я вижу, недостает урока хороших манер. Ведь это — ваш сын, не так ли, Таникч?

С этими словами Логанн подошел к Лис, с любопытством его разглядывающей, и неожиданным и простым жестом снял с нее шляпу. При общем растерянном молчании герцог достал из ножен на поясе кинжал и, взяв девушку за подбородок, надрезал сетку, стягивающую волосы. Светлым потоком они растеклись по плечам и вдоль спины онемевшей от неожиданности Лис.

Публика, со вниманием следившая за действиями своего герцога, охнула одним охом. Небольшая группа аристократок на главной трибуне была временно позабыта поклонниками. Все рыцари, как один, уставились на чудом возникшую в самом центре площади для боев прекрасную женщину. Горячий замер перед нею, так и не опустив руки, касавшейся ее лица.

Взглянув в его глаза, Лис поняла, что дело начинает принимать по-настоящему серьезный оборот. Она хотела выдержать взгляд герцога, но в нем, вместе с восхищением, было столько властной и пугающей откровенности, что девушка со вспыхнувшими щеками опустила глаза. Впервые в жизни мужчина смотрел на нее так, и одному Богу было известно, какие беды это ей сулило. Разумеется, она хотела бы попасть ко двору. Но совсем в другом качестве.

— Чья эта женщина? — бросил Горячий, не отрывая от нее взгляда.

— Это моя дочь, Ваше Величество, — промолвил Таникч. Правящего коронованного принца по обычаю надлежало величать королевским титулом. Герцог с удивленным интересом обернулся к графу.

— Ваша дочь, вот как? И Вы допустили появления Вашей дочери здесь, в таком виде? Побойтесь Бога, Таникч! Даже контрабандисты не осмеливаются обряжать свой товар в мужскую одежду. Они предпочитают прятать его в бочки из под сельди! А что же, позвольте узнать, делает здесь Ваша дочь?

— Ее похитили во время охоты, милорд. Ей удалось бежать, одев этот костюм. Зная, что мы должны быть на турнире, она пришла сюда и находилась среди зрителей, ожидая, пока не представился случай вернуться под защиту семьи.

— Святое Небо! Не ослышался ли я? Ваша дочь была умыкнута у Вас из под носа? Вы были правы, граф, я поторопился с поздравлениями. И как долго она была лишена «защиты семьи»?

— Четыре дня, милорд. Но это — дело семейное, и сейчас я прошу у Вашего Величества разрешения нам удалиться, чтобы по мере сил исправить в данной ситуации то, что еще возможно исправить.

Говоря это, старший Таникч исподволь бросил взгляд в сторону рыцарского лагеря, откуда он ожидал скорого прибытия подмоги из родственников с целью охраны дочери. Несколько десятков человек уже приближалось с той стороны.

Этот взгляд не ускользнул от Горячего, и он открыто и жестко посмотрел в глаза графа.

— Довольно играть в наивность, Таникч! Вы знаете закон! Женщина принадлежит тому, кто владеет ею как муж или как отец. Вы перестали владеть Вашей дочерью с того момента, как не уберегли ее от похитителей. Теперь девушку может взять любой, кому под силу увести ее с этой площади. Боюсь, что Вам, граф, это уже не под силу.

Он подал знак Валенту, тот взмахнул рукой, и воины личной охраны герцога, занимавшие во время турнира весь широкий проход рядом с главной трибуной, хлынули на арену. Сверкающие легкими доспехами, вооруженные до зубов солдаты хорошо знали свое дело: Горячий не давал им скучать, совершая время от времени дерзкие набеги на земли своего сюзерена короля Викта Пятого Траслитта.

— Может быть, граф, Вы познакомите Нас с Вашей дочерью, прежде, чем проститься с ней? Или Вы намереваетесь осиротить ее, устроив бунт против своего господина?

Действительно, за спиной у Таникча собрался уже почти весь клан, и каждый из родственников готов был броситься в бой по одному его слову. Азерт, все еще лежавший там, где его положили брат и дядя, пришел в себя и сделал попытку встать, чтобы присоединиться к своим. Лис, увидев это, бросилась к нему и удержала.

— Она знатная леди, милорд! Она имеет право выбора! — прохрипел раненый в бессильной надежде на восстановление справедливости.

— Вы хотите сказать «имела», до тех пор, пока не дала трещину ваша «семейная защита»! — Горячий коротко рассмеялся. — Это даже забавно, с каким воинственным видом вы выстроились здесь перед Нами, Таникчи! Еще немного, и Мы поверим, что вашу женщину не вырвать у вас и самому Дьяволу с помощью адских клещей!

Герцог повернулся к Валенту и показал ему глазами на девушку. Тот, сделав знак двоим солдатам следовать за ним, двинулся было в ее сторону, но Таникчи загородили ее, а старший Таникч обнажил меч, подавая пример остальным.

В ту же секунду обе стороны ощетинились оружием. Окруженные со всех сторон гвардейцами, рыцари сбились в круг, в центре которого были Лис, Азерт и злополучный доктор. Девушка с ужасом поняла, что родные, кажется, уже готовы заплатить своими жизнями за ее выкрутасы. Только воля Горячего пока еще сдерживала готовую разразиться резню.

— Образумьтесь, Таникч! Вы умрете, а она все равно достанется мне!

— Быть может умру, милорд. А может быть и нет.

— Похоже на то, что Вы угрожаете вашему государю?.. — вкрадчиво спросил Горячий. Только теперь он раскрыл ладонь, и оруженосец вложил в нее меч и подал щит. Зрители на трибунах восторженно взревели.

— Нет, милорд. Мы просто хотим уйти. С тем, что нам принадлежит.

Публика стихла, не желая пропустить момента начала потехи. Поданные не очень-то беспокоились за судьбу своего герцога, так как он по праву считался непревзойденным бойцом, и сам не раз доказывал это не только в турнирных баталиях.

Между тем Лис вдруг осенило, что еще возможно сделать, чтобы остановить зло, центром и причиной которого она невольно стала. Будь что будет, в конце концов это тоже способ попасть ко двору. А там она уж как-нибудь выкрутится.

— Поправляйся! — шепнула она Азерту, поцеловав его в щеку. Потом, раздвинув братьев, вышла из их круга и сделала несколько медленных шагов к Логанну.

— Акьютт, стой! — крикнул отец, но девушка остановилась только в шаге от Горячего. Смело глядя ему прямо в глаза, она сказала громко, так, чтобы слышали все Таникчи:

— Отец, я остаюсь с ним! Я так хочу! Это мой выбор!

Она сделала последний шаг и положила свою руку на плечо Горячего, а голову — ему на грудь.

Такого не ожидал никто. Левая рука дамы на плече рыцаря — это был Знак Избранника, жениха. И, хотя герцог Эйморкский не мог жениться на виконтессе леди Таникч, да к тому же он уже был женат, такой поворот событий его, кажется, вполне устраивал. Горячий обнял ее рукой, на которую был надет щит, полускрыв от взглядов окружающих. Жест выглядел очень даже символично. Воины, готовые уже было броситься друг на друга, в нерешительности опускали оружие. Конфликт был исчерпан таким неожиданным образом.

Однако солдаты герцога все еще надеялись на драку, так как Горячий не сказал пока своего последнего слова. Он поднял лицо и обвел взглядом мрачно молчащих Таникчей, задержав его на графе.

— Не в моих правилах быть неблагодарным, Таникч, — произнес он. — Уходи и забудь о дочери, а я обещаю тебе никогда не вспоминать, что ты осмелился обнажить против меня меч!

Граф, ни слова не говоря, поклонился, повернулся и пошел к рыцарскому лагерю, ни разу не обернувшись назад. Гвардейцы неохотно расступались перед ним. Его клан последовал примеру вожака, унося с собой раненого брата. Публика разочаровано и громогласно выражала свое мнение о случившемся и делилась восторженными впечатлениями по поводу виновницы всей заварухи, не подозревая, что это еще не конец спектакля.

После ухода Таникчей гвардейцы стали перестраиваться, и Горячий вывел девушку из их гущи, держа ее за руку. Он неотрывно на нее смотрел, и Лис смущенно ему улыбнулась. Вдруг глаза девушки расширились, брови изумленно и испугано взлетели вверх.

— Боже мой, милорд, что это? — громко воскликнула она, указывая пальцем на что-то за спиной Горячего. По привычке воина реагировать мгновенно, Логанн обернулся сразу всем корпусом, выискивая глазами опасность. Вместе с ним в указанную Лис сторону повернулись почти все его солдаты. Не увидев там ничего примечательного, Горячий обратился назад к девушке за объяснениями. А вот с этой стороны его уже ожидало кое-что, достойное не только внимания, но и немедленных действий. Юная леди бежала во всю прыть с развевающимися волосами навстречу неизвестно откуда взявшемуся верховому рыцарю. Тот был в легком вооружении и в шлеме, закрывающем лицо. Одураченные солдаты бросились за ней, но поздно: рыцарь с беглянкой пересеклись, он протянул руки и подхватил ее в седло. После этого похититель с добычей помчался к выходу у главной трибуны. Горячий в бешенстве сжал кулаки, вспомнив о том, что этот путь, ранее занятый его охраной, теперь совершенно свободен и выходит прямо в лабиринт улиц города.

Зрители просто обезумели или вроде того, когда на их глазах, словно на сцене театра, совершилось это дерзкое похищение. Они орали, смеялись, свистели, ругались и топали ногами: словом, по мере сил выражали похитителю свое восторженное восхищение. Торопясь к выходу среди всего этого неистовства и отдавая на ходу срочные приказы относительно поимки беглецов, Горячий вынужден был кричать, чтобы только быть услышанным. При этом он не скрывал своей ярости, в особенности мучительной от того, что был обведен вокруг пальца женщиной, девчонкой! Его, Логанна Хитроумного, одурачила, шутя, на глазах всего народа, как двухлетнего младенца вчерашняя соплячка! Такого оскорбления герцог не испытывал за всю свою жизнь.

Его не знающие поражения воины сейчас бежали, обгоняя своего господина, спеша к расположенной у входа на ристалище конюшне, где стояли их лошади. Герцог отдал приказ рассыпаться по близлежащим улицам, расспрашивая о беглецах.

После столь поспешного ухода герцога бои на площади возобновились, однако Таникчи больше не могли принимать в них участия: все они были арестованы и препровождены в каземат герцогского дворца, за исключением Азерта, к которому тем не менее приставили охранника.

Людей в это время на прилегающих улицах почти не было — все, кто мог, отправились глазеть на турнир. Но прекрасная девушка с развевающейся гривой светлых волос, увозимая рыцарем в шлеме, не осталась незамеченной. Когда Логанн в сопровождении Валента вышел к конюшне, где им тут же подвели лошадей, ему доложили, что беглецы помчались в сторону Аверских ворот, ближайших отсюда ворот города. Логанн уже отдал приказ закрыть все городские ворота, но похититель должен был добраться до них раньше, чем герцогский приказ.

— Не беда, мы догоним их в поле, — бросил Горячий, взлетая в седло и, круто развернув коня, пустил его в галоп по указанной улице.

6.

Стоя среди изготовившихся к бою солдат под взглядами тысяч зрителей в объятиях герцога Эйморкского, Лис чувствовала, как подрагивает плечо Логанна под ее рукой. В течении следующих минут разрядки всеобщей напряженности и ухода ее защитников она сосредоточила свое внимание на этой дрожи, гадая о ее причине, только бы не думать о том, что натворила, и об ожидающих ее теперь последствиях. Сейчас она была готова пожертвовать всеми своими планами, пренебречь незаконченной работой, лишь бы только нашелся смельчак, который помог бы ей «унести ноги» подальше от столь вожделенного ею «двора» царствующей особы.

Тем не менее, когда Горячий, отдав меч оруженосцу, взял ее за руку, голова Лис была высоко поднята, а глаза сухи. Тут-то она и увидела нечто, зажегшее в ее сердце огонек отчаянной надежды. Это был рыцарь, возвышавшийся над гвардейцами благодаря своему коню. Было похоже на то, что он подъехал к месту спора из любопытства или желая принять участие в неизбежной, как казалось, схватке. Ничего особенного, но взгляд девушки привлек его щит, вернее, надпись на нем: по белому фону красными, как кровь, латинскими буквами, которых в этом мире просто не существовало, было написано одно слово: «Лис».

Герцог повел ее вперед, и рыцарь медленно двинулся в том же направлении. Девушка краем глаза следила за ним. В душе ее воцарилось ясное спокойствие, и вместе с тем сразу родилось несколько планов бегства. Главной задачей для нее теперь стало как-то добраться до этого человека, и она шла с герцогом, выжидая, какой из планов ей представится возможность осуществить.

Горячий вывел Лис из гущи солдат, и она благодарно улыбнулась ему за эту маленькую услугу, в последний раз, как она надеялась, взглянув во властное лицо Логанна.

Прием, испытанный Лис на герцоге, действовал обычно безотказно, если только испытуемый сталкивался с ним впервые. В данном мире, судя по всему, об этой военной хитрости пока никто не слышал, так как вместе с Горячим она на несколько секунд «вывела из строя» всех его людей. О подобном эффекте Лис не могла даже и мечтать, хоть и считала себя неплохой актрисой. Она что было сил бросилась к «любопытному» рыцарю и с радостью увидела, как он рванулся ей навстречу, словно только этого и ждал.

Уже сидя перед ним в седле, она не могла сдержаться, чтобы не обернуться назад, на белое от гнева лицо Горячего и виноватые и злые физиономии его солдат.

Беглецы беспрепятственно пронеслись через свободный главный выход, затем свернули на одну из улиц, выходивших сюда. Лис была счастлива, по праву гордясь своей блестяще разыгранной хитростью. В то же время где-то в глубине души червячок сомнения уже заворочался в своей укромной норке. Похититель являлся, разумеется, спасателем с базы, и теперь он, само собой, приложит все усилия, чтобы отправить ее на эту самую базу. В то время как она предпочла бы, раз уж ничего не вышло с мечтами о придворной жизни, вернуться в замок Таникч.

У сэра Ричарда Левого — а это именно он являлся рыцарем-похитителем законной герцогской добычи — настроение в этот момент так же не очень соответствовало удачно проведенной операции. Его задачей действительно было теперь доставить спасенного наблюдателя домой, но он знал, что, напутав такой клубок из желаний, амбиций и интересов многих людей, невозможно просто так взять и исчезнуть из этого мира, перенесясь в другой. Единственный способ обрубить все концы, которым пользовались наблюдатели в отсталых уровнях — имитировать смерть, но обязательно так, чтобы о ней узнали те, кто в тебе здесь заинтересован. Разработками этих «отходных легенд» занимался в Инсайдере целый отдел, теперь же Левому предстояло решить проблему самостоятельно. И, хотя у него имелся некоторый практический опыт в подобного рода делах, ситуация пока продолжала запутываться, обрастая метастазами с каждой минутой, с тех пор, как он увидел девушку на турнире.

О том, чтобы бежать из города обычным путем, сейчас не могло быть и речи. Поэтому, взяв поначалу направление на ближайшие городские ворота, что выглядело бы естественным для беглецов, рыцарь вскоре свернул в боковую улицу, чтобы запутать преследователей и выиграть время. Он гнал лошадь по узким улочкам, стремясь как можно ближе подобраться к городской стене. Когда они ее уже почти достигли, Ричард остановил коня у дверей небольшого замызганного трактирчика и, спешившись, помог спрыгнуть с седла своей даме. Затем они вошли в заведение, но прежде Левый снял с головы шлем и надел его на девушку, убрав оставшиеся снаружи длинные концы волос ей под плащ.

Внутри трактира царил полумрак. Едва пробивающийся сквозь грязь на окнах солнечный луч играл мириадами пылинок и слегка оживлял покосившийся интерьер обеденного зала. Единственный посетитель что-то мрачно жевал, сидя за столиком у окна и едва покосился в сторону вновь прибывших.

— Хозяин! — рявкнул Левый, подходя к стойке бара. Лис показалось, что пылинки в луче света проснулись и заплясали быстрее от звука его голоса, а бутылки на полках отозвались тихим звоном. Однако проползла целая минута, прежде чем дверь под потолком, куда вела истертая истоптанная деревянная лестница, открылась, и к ним начал спускаться грузный лысеющий человек в фартуке, на котором виднелись следы всех приготовленных и всех съеденных им обедов. Дойдя до середины лестницы, он остановился и вопросительно воззрился на посетителей.

— Нам нужна комната, — заявил Левый и достал из кармана большую серебряную монету. Хозяин — а это, видимо, именно он и явился на зов — оживившись, быстро преодолел оставшийся ему до монеты путь.

— Вам повезло, — сообщил он, завладев ею и опробовав на зуб. — Вообще-то сейчас мест нет — сами понимаете — в городе турнир!.. Но для таких прекрасных господ у старого Друпа, так и быть, что-нибудь да найдется, — и он понимающе подмигнул Левому. Тот молча и выжидающе смотрел в черные плутоватые глаза, и хозяин заторопился.

— Прошу, прошу! — быстро закланялся он, делая приглашающий жест рукой, и повел гостей мимо стойки — направо, по темному коридору.

Комната, в которую Старый Друп пригласил их, толкнув одному ему видную в темноте дверь и любезно склонившись, напоминала кладовую, с той только разницей, что в ней, кроме единственной разбитой кровати и мусора, ничего не хранилось.

— Она мне подходит, — прервал Левый начатый было хозяином перечень достоинств этой кельи и, бесцеремонно захлопнув перед Друпом дверь, задвинул ее на засов.

Как только они остались одни, Лис стащила с головы шлем и повалилась на кровать, оказавшуюся жутко жесткой. Ее «спаситель» внимательно осмотрел комнату, после чего уселся с краю той же кровати: больше в номере сесть было некуда, разве что на пол.

Первой подала голос Лис.

— И что ты собираешься теперь делать? — спросила она.

— Ждать. — ответил он, не оборачиваясь.

— Чего? — с интересом осведомилась она. Лис знала, что Инсайдеру сейчас ее отсюда не вытащить. Может быть, он собирался ждать прибытия с базы курьера с инструкциями?..

Левый обернулся, и они некоторое время молча смотрели друг другу в глаза.

Вне всякого сомнения, это была она — та самая синеглазая девчонка. Только в жизни она была еще лучше — может быть, из-за дерзкого налета независимости, ощутимо сквозящего во всех ее движениях и даже в голосе, а может просто из-за живого и яркого света глаз, который не под силу оказалось передать фотографии.

— Лис Риплайн?.. — спросил Левый, чтобы что-то спросить.

— Дик Левый?

Конечно, она его уже узнала. Левому, как обычно, не приходилось представляться: все обитатели Двенадцати Объединенных Вселенных неизменно знали его заочно. И эта девчонка тоже его знала. А он ее почему-то нет… Хотя и она, похоже, тоже была нашумевшей личностью в Инсайдере. И вдобавок еще открыла что-то по вирусу.

— Это правда, что ты откопала здесь что-то важное по НЖЭму?..

Она встрепенулась.

— Ого! Кажется, я становлюсь знаменитой? Сам Дик Левый, оказывается, в курсе моей работы?

Она упорно придерживалась нарочито-независимого тона. Левый понял, что из такой беседы толку не выйдет, и сделал попытку обезоружить Лис.

— Понимаешь, я не в курсе. И это самая большая трагедия на протяжении последних двух дней моей жизни. Пожалуйста, прояви снисхождение, приоткрой хотя бы краешек завесы!

Лис пожала плечами, и вышло у нее это именно «снисходительно».

— Я обратила внимание на одно интересное совпадение… Даже не подозревала, что это может всерьез заинтересовать специалистов по НЖЭму… — Она искоса взглянула на Ричарда, и он явственно уловил в этом взгляде недоверие.

— Рок сказал мне, что наши спецы встали от твоей работы на хвосты, — серьезно сообщил он. Лис улыбнулась, подняв брови, и Левый почувствовал, что эта новость явилась для нее неожиданным подарком, и лед ее независимости начал таять.

— Видишь ли, — начала она, — в древних религиях самых разных секторов встречаются легенды о Первой женщине. Ты тоже наверняка о ней слышал…

— Разумеется, слышал. Ева.

— Да нет, не Ева. А Первая. В вашем мире ее зовут Лилит, у нас на Драблоне — Арис. В здешних «Заветах» она присутствует под именем Фаитт, то есть Ночь. Здесь ее почитают, как богиню: ей посвящено много храмов, именно ей молятся о снятии с народа болезни. В «Заветах» говориться… но это долгая история, а вкратце суть в том, что Первая женщина тоже была создана из мужчины, но иначе, чем Вторая. Мне пришло в голову, что для ее создания послужил парный набор хромосом УУ… Ну, ты ведь знаешь — у мужчины набор хромосом ХУ, у женщины — ХХ… Остается еще один, нереализованный вариант — УУ.

Брови Левого поползли вверх.

— Погоди-ка… По твоему выходит, что мужчина… Как бы это получше выразится… Состоит из двух женских… наборов хромосом?

— Ну и, что ж с того? Состоит же вода из двух разных газов? И потом — если верить мифологии — мужчина был создан первым. Значит, не он был собран из женщин, а они вышли из него… Так вот. Вирус воздействует на связи в паре ХХ. Если бы наши генные инженеры смогли создать существо с набором УУ, и оно оказалось бы женщиной…

— А если оно окажется не женщиной?.. — спросил Левый. И тут же подумал: а кем же еще?..

Лис криво усмехнулась.

— Видишь ли, этой теме была посвящена моя работа здесь. И, откровенно говоря, мне очень хотелось бы ее закончить…

Лис была далека от мысли, что ей удастся уговорить разведчика оставить ее в Эйморке. У нее была своя работа, а у него — своя. Лис не сомневалась, что Левый приложит все усилия, чтобы выполнить данное ему задание. Сама Лис намерена была поступать так же.

Между тем с улицы, заставив их одновременно вздрогнуть и повернуть головы в сторону окна, донесся стук копыт, видимо, целого отряда. В том, что это был за отряд, сомневаться не приходилось.

Левый быстро поднялся и подошел к окну, забранного снаружи решеткой. Осторожно глянув в него, он покачал головой. Солдаты герцога все-таки нашли их. Вслед за первыми, быстро спешивающимися всадниками, тут же подоспели еще несколько с самим Горячим во главе.

Необходимо было действовать и Левый, достав из сумки на поясе жестянщик, сориентировался в направлении. Пока он работал с прибором, раздался первый удар в дверь. Это не был вежливый стук для отвода глаз: преследователи сразу дали понять, что шутить с беглецами они не намерены. За первым последовал целый обвал ударов, но коридор, к счастью, был узкий, а дверь — довольно крепкая: возможно, здесь раньше и впрямь была кладовка.

С первым же ударом Лис, словно ошпаренная, вскочила с кровати и стояла теперь позади Левого, внимательно наблюдая, как он режет пространство чем-то вроде перочинного ножа. Оно при этом скрипело, будто новенький кожаный кошелек. Лис вдруг подумала об окне, в которое мог заглянуть кто-нибудь из преследователей. Шагнув к нему, она задернула грязную занавеску.

Грохот за дверью на какое-то время прервался, но потом она вновь затрещала, на сей раз под мощными ударами топора.

Лис уже прыгала в открывшееся перед ней зеленое поле, но могла еще видеть эту последнюю, дававшую уже трещины, преграду между нею и Логанном Горячим. Левый выскочил вслед за ней.

Из тесной и темной трактирной норы они упали прямо в дикие объятия поздней весны. Цветущие травы стояли здесь по пояс и выше. Лис упала лицом в жесткую пахучую траву, глубоко вдыхая терпкий аромат.

Ее спутник, спрыгнув, сразу же вскочил, чтобы закрыть разрез в пространстве. Тот зиял наподобие черной дыры в этом солнечном весеннем мире где-то на высоте груди рыцаря. Он «запаял» его очень быстро, мельком глянув на почти уже прорубленную дверь в их номере «люкс». Покончив с этим, Левый огляделся, ориентируясь на местности. Они оказались посреди поля, метрах в ста от городского рва и стен и примерно на таком же расстоянии от леса с другой стороны. В данный момент их отделяли от Горячего и его гвардии двести пятьдесят метров, на которые Левый настроил прибор, а так же стена высотой метров тридцать и ров, наполненный водой. Что ж, удача для начала ему улыбнулась, и теперь можно было позволить себе немного расслабиться. Он опустился на траву рядом с Лис. Она приподнялась на локте и поглядела на него вопросительно.

— Ты здорово обвела вокруг пальца всю эту компанию на площади, — заметил он. — Я этого не ожидал.

— Да? А как же ты тогда планировал меня похитить? — осведомилась она.

— Это был неподходящий момент для похищения. Моей целью было только не дать тебе отчаяться в трудную минуту: показать, что ты не одна, тебя нашли и спасут.

Лис в удивлении приоткрыла рот, не находя слов от возмущения.

— Но… Позже ведь могло быть уже… Поздно! Он смотрел на меня так… Как будто хотел приказать всем присутствующим немедленно удалиться!

Левый усмехнулся.

— Что ты понравилась Горячему, я заметил. Но герцог не сделал бы тебе ничего дурного. Он не тронул бы тебя против твоей воли. Горячий хоть и прожженный политик, но рыцарь во всем, что касается отношений с женщинами. Поэтому я предпочел бы подождать и украсть тебя при менее экстремальных обстоятельствах.

«Ага, вот, значит, как…» — подумала Лис, а вслух сказала:

— И завладел он мной очень по-рыцарски!

— Я же говорю, в политике ему просто нет равных! Кстати, ты всерьез задела его самолюбие этим своим трюком.

Они рассмеялись вместе, но Левый внезапно смолк и помрачнел.

— Ты должна узнать о некоторых местных законах и обычаях, не вошедших в твой инструктаж два года назад, — сообщил он. — профессор Ларсен пожалел тогда твою еще детскую психику. Он считал, что знатной даме необязательно знать об участи здешних простолюдинок. Но, если бы ты знала, то не решилась бы отправиться в одиночку на поиски приключений.

— Но я уже сказала, что моя хваленая работа еще не закончена! — решительно возразила она. — Мне необходимо было взглянуть на город, побывать на этом турнире!

— Для таких дел к тебе приставлен Менестрель! Твоим поведением был возмущен даже герцог: нарядиться в мужской костюм и дефилировать по городу, кишащему застоявшимися жеребцами! Да им отдаленного намека на женственность достаточно для того, чтобы придти в боевую готовность! Я удивляюсь, что на первом же углу в Дори тебя не заголили, чтобы удостовериться, какого ты под одеждой рода — мужского или, все-таки, женского? Потому что от тебя за полверсты разит потрясающей девушкой!.. — Он смолк, глядя на ее упрямо склоненную голову, но поспешил отвести взгляд, едва только она вскинула глаза.

— Так вот… У простонародья здесь тоже клановый уклад. Крестьянские и ремесленные кланы добывают себе женщину. Это не так легко, но нет ничего невозможного, когда за дело берутся до сорока целеустремленных мужчин…

Лис невольно поежилась.

— Обращаются с ней хорошо, — утешил ее Левый. — Ее жилище всегда сияет чистотой, ее отлично кормят и берегут от любой работы. Правда, на улицу выпускают только на территории клана, а в городе и это опасно — могут украсть. Каждый ее день принадлежит одному из мужчин клана — в порядке очередности. В этот день он владеет ею по праву, и только женское недомогание, роды или серьезная болезнь могут извинить ее отказ. Рожают эти женщины, как правило, каждый год, и ежегодно весь честной народ молит Всевышнего ниспослать урожай на девочек. За всю жизнь женщина дает клану около двадцати детей, и, дай Бог, если двое из них — девочки. Это — настоящее богатство! Ее можно продать другому клану как драгоценность за огромную сумму; ее, как подрастет, можно поменять на новую мать для клана, если старая пришла в негодность… Такова здесь судьба простых женщин. Ну а надеть мужской костюм и выйти погулять на улицу для женщины в этом мире — это все равно, что овце нарядиться в шкуру волка и разгуливать среди волчьей стаи. Они все прекрасно видели, что ты — женщина: этого невозможно не видеть! Но их сознание просто отказывалось это воспринимать. Парадокс психики!

— Никто не мог видеть моей фигуры: я специально выбирала широкий камзол и большой плащ… — неуверенно возразила Лис, но умолкла под его пристальным взглядом. Левый ничего не говорил, только изучал внимательно ее лицо. Лис вдруг показалось, что сердце замерло, а потом вдруг бешено застучало в закоченевшем на мгновение теле. Такое с ней было впервые, и девушка быстро опустила глаза, надеясь, что ее смущение пройдет незамеченным. Но сердце и не подумало униматься, потому что Ричард, сидящий так близко, протянул руку и коснулся ее щеки.

— Ты ведешь себя, как Горячий, — произнесла она, и рыцарь тут же опустил руку.

— «Но у этой шкуры была очень густая и длинная шерсть, а самое главное — большие клыки в пасти!» — сказала маленькая овечка, — с опозданием пошутил он. — Один только Горячий из всей этой мужской братии сразу догадался, что ты — не настоящий волк. Это значит, что он способен нестандартно мыслить…

— А почему ты думаешь, что он сразу догадался? Это вовсе не так! Он сорвал с меня шляпу, желая поучить хорошим манерам, увидел волосы и тогда понял…

— Ошибаешься. Только ради тебя он и вышел на площадь: чтобы рассмотреть получше и разобраться, кто ты такая и откуда взялась. Подумай, если это не так, то для чего вообще ему надо было спускаться? И почему его солдаты приняли боевой порядок еще до того, как он сошел вниз? Да потому, что когда одна женщина находится в самом центре сборища из нескольких тысяч мужчин, можно ожидать чего угодно; и Горячий приказал своим гвардейцам приготовиться. Так что в его лице ты попала в хорошую компанию. Я опасался найти тебя в гораздо худшей…

— Послушай… А под каким именем ты здесь работаешь? — неожиданно спросила она.

— Сейчас я называюсь сэр Май Маски. Тебе лучше звать меня пока так.

Лис подчеркнуто любезно улыбнулась ему, как новому знакомому.

— Похоже, что Вы во всем правы, сэр Маски, — вздохнула она. — Но что же теперь делать? Инсайдер меня отсюда уже не вытащит. Быть может, вам это под силу? Ваши удивительные способности — любимая тема для разговоров в Объединенных Вселенных!

— Вам ведь известно, леди Акьютт, что в подобных секторах нельзя совершать переходы, не очистившись: здесь совсем иная, чем у нас, неподготовленная еще к этому ментальная структура. Вы сейчас, как мушка в паутине: потяни Вас, и паутина не отпустит — либо потянется за Вами, либо еще чего похуже.

— А чего похуже? — с интересом спросила Лис.

— Появится паук, — улыбнулся Ричард. — Инсайдер дал множество вариантов последствий подобных действий, среди них — ни одного положительного.

— А что, для меня еще не разработана новая отходная? — осторожно спросила она.

— Я здесь, чтобы заняться этим.

— Интересно… И у тебя уже есть какой-нибудь план?

— План простой: добраться до Лаважских гор и там «погибнуть».

Лис было известно, что от Дори до гор — примерно день пути. Вполне достаточный срок для того, чтобы что-то придумать. Уж если она смогла улизнуть от самого герцога Эйморкского… Но ей как-то все еще не верилось, что уже удалось скрыться от герцога.

— Как по-твоему, Горячий будет обыскивать город? — поинтересовалась она.

— Наверняка, и потратит на это дня три, не меньше: очень уж много там сейчас народа.

Лис откинулась на спину, улыбнулась и глубоко вздохнула. С недавних пор сонное время, к неторопливой размеренности которого мнимая леди Таникч успела за два года притерпеться, как будто пошло для нее в разгон. Она сама не могла понять, что кажется ей сейчас большим сном — жизнь в средневековом замке, последние события в городе, или этот цветущий дикий луг и облака в огромном небе.

— Я так понимаю, что торопиться нам теперь некуда? — произнесла она, потягиваясь. Рыцарь отвернулся.

— Надеюсь, что худшее уже позади. Но здесь оставаться опасно — нас могут заметить с городских стен.

— Раз я не вижу за травами этих стен, значит и со стен меня не видно!

— Логично! Но ты не можешь долго лежать на земле — она все-таки холодная. Отдохни еще немного, и пойдем.

— Тогда уж я сразу начну собираться, — заявила Лис, садясь.

Она попыталась хоть как-то убрать волосы, а Ричард, повернув голову, наблюдал, как она это делает. Расчесав, она завязала и подвернула их так, что стало похоже на стрижку мальчика-пажа. В последний раз высоко закинув руки, чтобы поправить новую прическу, Лис взглянула на безмолвного спасателя и впервые ясно осознала, что он только что всерьез рисковал жизнью из-за нее, а она не сказала ему даже слова благодарности. Она коснулась его плеча.

— Спасибо тебе. И прости… — тихо проговорила Лис.

Левый глубоко вдохнул и на несколько секунд задержал дыхание.

— Может быть, ты меня поцелуешь?.. — осведомился он.

— Вот еще!

Ричард провел пальцами по ее щеке, коснулся ладонью шеи. Через мгновение он уже целовал ее.

Лис даже представить себе не могла, какие ощущения спят в глубине ее сердца, пока поцелуй мужчины, первый в ее жизни, не потревожил их. Когда рыцарь оторвался от ее губ, все закружилось перед глазами девушки, и она ухватилась за его плечи, переводя дыхание. Ричард не смог удержаться — он обнял ее, прижав к железным доспехам, и вновь стал целовать. Лис не понимала и не хотела разбираться, что с ней происходит — только бы это длилось еще.

Звук военной трубы, отчетливо донесшийся из-за стен города, заставил Лис и Ричарда одновременно обернуться в ту сторону. Они с трудом приходили в себя, соображая, что этот звук почти наверняка имеет отношение к ним. Вероятнее всего их заметили со стен. Если так, то погоня могла начаться гораздо раньше, чем они предполагали. Надо было уходить.

— Кажется, я веду себя намного хуже, чем Горячий. Но Вы, леди, положили мне на плечо свою руку! — вымолвил он, выпуская ее из объятий.

— Ему тоже.

Они пробирались сквозь высокую траву к лесу. В голове у Левого всплыла карта местности, и он примерно сориентировался в какую сторону им теперь идти. Налево через лес должна была проходить дорога, ведущая к замку Лош. Для начала он решил добираться туда, а там уже действовать по обстоятельствам

7.

Люди герцога, сразу рассыпавшись по всем улицам и переулкам, сумели-таки правильно взять след беглецов. Логанн, поначалу уверенный, что они помчались к воротам, сделал вывод, что отчаянная парочка решила спрятаться и отсидеться в городе, предоставив погоне рыскать за его пределами. Герцог на скаку приказал отцепить весь квартал, и Валент задержался, чтобы отдать распоряжения солдатам.

Преследуя беглецов, Горячий отметил и один большой промах дерзкого рыцаря: тот не догадался покрыть чем-нибудь голову девушки. Учитывая, что на этих улицах женщины уже не появлялись много десятков лет — их выпускали только во внутренние дворики домов, где они содержались — ее проезд здесь был равносилен пролету кометы и оставлял за собой след из сверкающих мужских глаз.

Уже неподалеку от конца улицы, упиравшейся в городскую стену, передовой отряд наткнулся на брошенную у дверей трактира непривязанной взмыленную лошадь. Проникнув в заведение, гвардейцы громогласно потребовали хозяина. Встревоженный топотом, криками и звоном оружия Старый Друп колобом скатился со своей антресоли. Уяснив наконец, что речь идет о рыцаре с женщиной, он засмеялся и затряс головой.

— Чертовски жаль, но — нет, красивые дамы последние сорок лет к нам не заглядывали. А вот рыцарь — тот только что зашел, даже двое.

— Где?

Взводный сделал знак, и один из солдат выбежал, чтобы доложить герцогу.

— Веди!

Когда Логанн вошел в трактир, часть его людей уже ломилась в комнатушку к беглецам, остальные расселись в обеденном зале, ожидая результатов штурма. При появлении герцога они вскочили. Логанн опустился на первый попавшийся стул, гвардейцы остались стоять в молчании вокруг него.

Тем временем из коридора, где ломали дверь, выскочил возбужденный Старый Друп, держащий путь в кладовку за топором. При виде герцога он замер, разинув рот. Потом, придя в себя, очень даже пристойно раскланялся, не осмеливаясь, однако, произнести ни звука.

— В чем там дело? Ты что же, любезный, не можешь открыть собственную дверь? — снизошел до вопроса Горячий.

— Не могу, Ваше Величество, ничего сделать без топора! Потому что это — комната моего старшего брата, вот он и поставил себе такой хороший засов, чтобы мы к нему не заходили. А сам…

— Значит, ты идешь за топором? Какого же дьявола ты задерживаешь Нас баснями о своем треклятом брате?!

Старый Друп словно бы испарился. Вскоре он вновь возник с топором наперевес. На ходу кланяясь герцогу, трактирщик юркнул в темноту коридора. Идея прорубить дыру в комнату брата, руководствуясь при этом волей самого герцога, как видно, сильно его воодушевила.

С улицы вошел Валент с докладом:

— Квартал оцеплен, я послал роту на стену просматривать улицы сверху.

Горячий кивком указал капитану на коридор, из которого доносился стук топора и смачный треск терзаемого дерева.

— Проследи!

Валент скрылся в указанном направлении. Скоро треск прекратился: солдаты через прорубленную дыру уже выдвигали засов.

Логанн застыл в ожидании, уставившись в темный проем.

Спустя какое-то время оттуда выскочил растерянный солдат и отрапортовал:

— Ваше Величество, в комнате никого нет… Капитан допрашивает хозяина.

— Что ты сказал?!..

Герцог ринулся в коридор, едва не зашибив отскочившего в сторону солдата.

Безнадежно испорченная дверь была распахнута внутрь комнаты. Вступив туда, Логанн не увидел никого из своих людей. Кровать стояла посредине номера, а у стены в полу зиял открытый квадратный люк. На кровати лежал рыцарский шлем, который Логанн уже имел удовольствие видеть сегодня на голове наглеца-похитителя. Рядом со шлемом сидел бледный Старый Друп, тут же поспешивший подняться.

Логанн подошел и заглянул в люк, потом поднял глаза на хозяина. Трактирщик прочел в этом взгляде такое, что, задрожав от ужаса, стал бессвязно оправдываться:

— Ваше Величество, я им не говорил! Это потайной выход, и о нем никто, кроме своих, не знает. А эти приезжие господа — я их никогда в глаза не видел — может, случайно нашли…

Из люка показалась голова Валента, потом он вылез весь и доложил, что этот выход ведет на задний двор, солдаты уже пущены по следу, и надо отдать распоряжения остальным.

— Давай быстро и возвращайся ко мне. Я буду здесь в зале. Мне нужно с тобой поговорить.

Они покинули комнату, оставив бедного Старого Друпа в состоянии, весьма близком к одеревенению.

Спустя несколько минут Валент уже сидел перед Горячим в убогом зале трактира.

Логанн приказал всем удалиться, чтобы поговорить наедине со своим капитаном, который по праву считался его другом и доверенным лицом. Сэр Истр Валент был одним из немногих, кто не боялся гнева Горячего, потому что вообще мало чего боялся, и герцог отдавал должное его смелой прямоте и уму.

Глядя в упор на капитана, Горячий задал ему вопрос:

— Что ты обо всем этом думаешь, Валент?

— Дьявольски странная история, милорд. Одно могу сказать почти наверняка — эта девчонка, похоже, оставила нас в дураках.

— Она никуда не денется. Я разберу по бревнышку весь квартал, если понадобится, но я ее достану! — герцог ударил кулаком по столу.

— Я уже не так в этом уверен, милорд. Эта женщина — настоящая бестия. Вы в ярости от того, как она провела нас на турнире, не так ли? Утешьтесь — мы не первые и, возможно, даже не вторые. Я много бы дал, чтобы узнать подробнее, как она исчезла из родительского дома и как ей удалось удрать от своих похитителей, если таковые действительно имелись. Впервые в жизни я вообще узнаю, что женщина сама от кого-то убегает, так она тут же убегает и от меня! При этом — заметьте, милорд — она ухитряется выручить всю свою отчаянную семейку. Подумайте только — тридцать отборных рыцарей, ее родных, не смогли ее уберечь, а она их — смогла!

— Так ты считаешь, что она дала мне Знак Избранника, чтобы только спасти родных?..

Глаза герцога сверкнули, и он опустил их, едва сдерживая гнев. Горячий ценил невозмутимую прямоту Валента: капитан мог сказать своему господину такое, чего не сказал бы никто другой, опасаясь за свою жизнь.

— Увы, милорд, но это так. Если бы это было иначе, Вы были бы сейчас не здесь со мной, а с нею в спальне.

— Я еще там буду, — заверил Герцог. — Но ты, кажется, сомневаешься в этом?

Голос Горячего выдавал кипевший в нем гнев, но Валент был не из тех, кто отступает на полпути.

— Я сомневаюсь в том, милорд, что Вы станете брать ее силой, если она Вам откажет, — пояснил он.

Горячий недобро засмеялся. Мысль о том, что женщина может ему отказать, и впрямь показалась герцогу забавной. Но эта женщина отличалась от всех, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело — а он был обладателем лучших женщин своей страны. Он сам подбирал их для свиты герцогини, своей жены, и владел ими, как владеют дорогими и красивыми вещами.

Однако на сей раз его дерзкий капитан мог оказаться не так уж и не прав, и Горячий, подавив в себе ярость, ответил:

— Она не может отказать, потому что сама дала мне Знак.

— Но с тех пор ее уже успели у Вас украсть, милорд, а это значит, что ее Знак не имеет больше силы. Мало того…

— Молчи, я знаю законы! Но не забывай, что я же их и устанавливаю! Если девчонка заартачится, я возьму ее силой, и пусть даже это станет известно!

— И поставит пятно на Вашу репутацию настоящего рыцаря.

— Зато смоет с меня позор обманутого мужчины!

Валент опустил голову перед этим аргументом. Он был достаточно откровенен, чтобы признаться самому себе, что ни одна женщина в его тридцатичетырехлетней жизни не нравилась ему так, как эта девчонка.

— Ну что ж, милорд, дело за малым, — буркнул он. — Осталось только поймать ее. Но мне сдается… — Тут он вскинул глаза, потому что издалека, с улицы, раздался звук трубы, играющей сбор. — … что пустая комната — не последний ее сюрприз, — закончил Валент, поднимаясь. — Разрешите узнать, в чем там дело, милорд?

Горячий кивнул и сам вышел вслед за капитаном. На улице у дверей его ожидали солдаты охраны, а со стороны городской стены бежал еще один из его гвардейцев.

Валент быстрым шагом пошел навстречу солдату, принял донесение, несколько раз переспросив о чем-то, и так же быстро вернулся обратно к герцогу.

— Дозорные на стене говорят, что видят их за пределами города, в поле, — невозмутимо доложил капитан. Герцог уставился на него, непонимающе сдвинув брови.

— Но как это может быть?.. Или здесь есть подземный выход?.. Да нет, это невозможно! Там, наверное, какие-нибудь крестьяне…

— Солдат утверждает, что их внимание привлек блеск доспехов в высокой траве, а потом они увидели и узнали светлые волосы девушки.

Нечасто Валенту приходилось видеть растерянность на лице своего герцога, однако сегодня он наблюдал ее уже не впервые.

— И что они там делают? — поинтересовался Горячий.

— Насколько я понял солдата, милорд, они целуются или что-то в этом роде.

— В этом роде?..

Горячий на мгновение умолк, глаза его сузились, он склонил голову.

— Значит, это не Таникч… — процедил герцог. Валент тоже думал, что девушку похитил один из родственников, но, как теперь выяснялось, то был ее жених. Выходило, что Горячий был не первым, на кого леди возложила свою руку. Капитан, ухмыльнувшись, покачал головой: девчонка была достойна восхищения! Тут он заметил, что герцог в упор смотрит на него, и сорвал с головы шляпу в поклоне.

— Жду Ваших приказаний, милорд!

— Послать на стену хорошего стрелка — пусть попробует снять мужчину из арбалета. Впрочем, не надо — он может задеть ее. Пошли моего вестового с приказом освободить из под ареста Таникчей, но сначала пусть узнает у них, кто был женихом леди. Да, надо предупредить Ларка — пусть берет роту солдат и моих собак, едет вслед за нами и прочешет это поле за стеной и окрестности — необходимо найти подземный лаз, через который они выбрались.

Валент пошел отдавать распоряжения. Тем временем к трактиру со всех сторон спешили на сбор солдаты, слышавшие зов трубы. Капитан скоро вновь присоединился к герцогу, уже сидевшему в седле.

— Все сделано, Ваше Величество! А стрелка на стену посылать все равно не имело смысла: наблюдатель передал, что леди и рыцарь тоже услышали нашу трубу, решили отложить любовь до более подходящего времени и скрылись в лесу.

— А зря! Потому что более подходящего времени у них уже не будет!

Логанн пришпорил лошадь, и кавалькада помчалась по направлению к ближайшим городским воротам.

Весть о том, что герцог отправился в поля на охоту за похитителем прекрасной дамы, в мгновение ока облетела весь город и привела в движение цвет собравшегося здесь рыцарства. Мэр был вынужден временно отложить закрытие турнира, так как почти все прибывшие на него рыцари бросились догонять Горячего, чтобы принять участие в забаве. Кроме того их гнало любопытство поближе рассмотреть предмет преткновения стольких интересов, а так же желание узнать, кто же был этот смельчак, так ловко у всех на глазах выкравший красавицу из самого центра пятитысячного сборища мужчин. Каждый из рыцарей, спешивших присоединиться к охоте, втайне надеялся первым захватить его и, быть может, чем черт не шутит, добиться благосклонности прекрасной дамы, пленившей самого герцога.

8.

Лес, через который пришлось пробираться Левому и Лис, был, к счастью, не слишком густым. Левый старался держать направление по солнцу, но точно не знал, скоро ли удастся выбраться к дороге. Имелся еще один, более легкий вариант — Аверская дорога, широкий и богато разветвляющийся тракт, но уйти этим путем от преследователей двум довольно заметным странникам было практически невозможно. К тому же Горячий почти наверняка станет отлавливать их именно на этой дороге и потеряет массу времени прежде, чем поймет свою ошибку.

Они двигались по лесу уже около часа, а просвета все не было. Ричард видел, что Лис устала. На лице ее над бровью алела глубокая царапина, прочерченная острой веткой, лоб был влажен от пота: девушка не привыкла к длительным пробежкам, здесь не было принято бегать по утрам. Сам рыцарь тоже взмок, но сил у него пока не убавилось. Хотя девушка упрямо бежала за ним, ни на что не жалуясь, он решил через несколько минут остановиться, чтобы дать ей передышку.

Но в то самое мгновение, как он об этом подумал, внезапно с двух сторон на них бросились из кустов вооруженные длинными ножами люди. Не вызывало сомнений, что беглецам повезло встретиться на узкой тропинке с представителями одной из древнейших профессий, а именно — разбойниками.

Лис пронзительно взвизгнула, и бандит, наскочивший на нее, не нанес удара ножом, а схватил девушку в охапку и повалил на землю.

— Ребята, баба! — заорал он, пытаясь содрать с отчаянно отбивающейся Лис одежду.

Между тем Ричард успел уклониться от ножа, метившего ему в горло, но лезвие все же вошло в плечо. Не обращая внимания на боль, Левый с силой толкнул нападавшего обратно в кусты, выхватил меч и тут же проткнул им второго разбойника, кинувшегося на него справа. Бандитов было четверо, и свой главный козырь — внезапность они уже отыграли. Левый почти сразу убил и первого, вновь рванувшегося на него из кустов. Третий, тоже было бросившийся в бой, увидя злую смерть приятелей, попятился и побежал.

Последнего, придавившего Лис и занесшего уже кулак, чтобы оглушить ее, Левый с силой ткнул острием меча с зад. Дико завопив, головорез отскочил от девушки и пустился наутек, хромая и держась руками за пораженную часть тела.

Вытерев о траву меч и убрав его в ножны, Левый опустился подле Лис и, приподняв ее за плечи, стал бегло осматривать.

— Как ты? Не ранена?

Та в ответ только затрясла головой и, всхлипнув, привалилась к нему. Прошло несколько секунд, прежде чем она почувствовала, что ей на щеку течет что-то теплое. Отстранившись, Лис увидела под левым плечевым доспехом Ричарда, чуть пониже ключицы, кровоточащую рану.

— Ты ранен!.. Ох ты, Боже мой! Погоди, я сейчас перевяжу…

Она стала торопливо стягивать камзол, намереваясь сделать бинт из своей рубашки. Левый поспешил ее остановить.

— Постой! Вот, возьми… — Он достал из сумки у пояса перевязочный бинт и пузырек с лекарством. — Давай, только побыстрее! Это остановит кровь.

Лис не была, разумеется, самым большим специалистом по перевязкам, но главные условия Ричарда она выполнила: быстрота и прочность. Засунув тампон с лекарством под одежду, она наложила бинт прямо поверх доспехов. Левый позаимствовал у одного из убитых шляпу и надел ее на девушку, не обращая внимания на ее протесты.

Они поспешили дальше и очень скоро неожиданно выскочили на дорогу.

— Я так и думал: раз появились разбойники, то вскоре должна появиться и дорога. Осталось только раздобыть какой-нибудь транспорт, — вымолвил Левый и кивнул направо. В ту сторону им предстояло идти, и в той же стороне, вдалеке виднелась удаляющаяся повозка.

— Нам с тобой весь день сегодня везет, — заметил Левый. Лис в ответ скептически хмыкнула, и они устремились вдогонку за средством передвижения.

Повозка ехала не торопясь, но им пришлось приложить немало усилий, прежде чем удалось догнать ее. Управлял ею молодой крестьянин, видно, не робкого десятка, раз решился ехать в одиночку через лес.

Поравнявшись с ним, Левый пошел рядом, держась за край повозки. Лис ухватилась позади него.

— Послушай, добрый человек! Нам нужна помощь, — обратился Левый к вознице. На нас в лесу напали разбойники, увели лошадей. А мы очень торопимся! Я хочу купить твою телегу. Вот деньги — и он протянул под нос крестьянину три серебряные монеты. Возница, увидя их, резко натянул поводья: вся повозка вместе с лошадью не стоила и половины одной такой монеты.

Крестьянин протянул руку к деньгам. Осторожно взяв монету, он внимательно ее рассмотрел и попробовал на зуб. По всему было видно, что таких крупных денег ему еще в жизни не доводилось держать в руках.

— Почему не выручить добрых людей, — согласился парень и взял остальные деньги. Испробовав на укус и их, он спрыгнул с повозки, сияя.

— Не боишься ездить здесь один? — спросил Левый, забираясь на козлы. Лис уже вскочила на повозку и сидела на соломе, устилавшей дно.

— А что с меня взять? — отозвался парень и вытащил из под соломы здоровенный тесак.

— Если тебя догонит военный отряд — не говори, что нас видел, — предупредил его Левый, трогая лошадь. Крестьянин покивал, довольно улыбаясь и прилаживая свое оружие за ремень.

— Он тоже, похоже, считает себя сегодня счастливчиком, — сказала Лис, падая на солому. Пока Левый делал покупку, ей послышался отдаленный собачий лай, но теперь за стуком колес уже ничего не было слышно. На всякий случай она предупредила спутника:

— Дик, мне показалось, что лают собаки!

— Мне тоже. Ты умеешь управлять лошадью?

Только тут до Лис дошло, как ему должно быть больно управлять несущейся вскачь повозкой — ведь он ранен.

— Да, я умею! Давай я поведу! — взволнованно предложила она, но Левый не спешил пока передавать ей вожжи.

— Все нормально! Но будь готова на случай, если станет хуже.

Перебравшись поближе к Левому, лис поинтересовалась:

— Куда ведет эта дорога?

— К владениям баронов Лош. Нам надо добраться до замка и попросить убежища, — объяснил он. — Тебе ведь знаком закон об убежище?

— Ага.

— Потом посмотрим, что можно будет сделать, — добавил Левый.

— А почему мы больше не пользуемся твоим маленьким жестянщиком? Это было так здорово! Мне никогда не приходилось видеть так близко, как режут пространство! Мы могли бы без проблем миновать этот лес, добраться до замка…

— Ему необходимо около двух часов передышки после работы, для восстановления энергетического баланса. Потом учти: нельзя, чтобы кто-нибудь здесь даже случайно это увидел. Поэтому им можно пользоваться только в самых крайних случаях.

Девушка кивнула с видом знатока. Следующие полтора часа они почти не разговаривали.

Лес постепенно сменился подлеском, потом пошли возделанные поля, на которых работали люди. Здесь Лис сменила Левого, так как боль в его плече стала невыносимой.

Крепкая крестьянская лошадь бежала резво, но теперь даже сквозь стук ее копыт и грохот повозки до беглецов время от времени отчетливо доносился лай собачьей своры, преследующей добычу. Левый уже догадался, что герцог опять, вопреки его ожиданиям, правильно сориентировался и вместо того, чтобы ловить беглецов на Аверской дороге, начал преследование с того самого места, где их увидели, пустив по горячему следу собак.

— Он как будто читает мои мысли и каждый раз опережает их на один шаг, — признался рыцарь спутнице. — С таким человеком при других обстоятельствах я был бы не прочь познакомиться поближе.

— Он тоже, кажется, только об этом и мечтает! — обернувшись, высказала свое мнение запыхавшаяся Лис. — По крайней мере делает для этого все, что в его силах!

Впереди показались утопающие в зелени крестьянские дома. Скоро повозка запылила по главной улице деревни, обгоняя уже идущих домой с работы крестьян, которые шарахались от нее в стороны, словно зайцы. Цель Левого — небольшой, но внушительного вида замок, давно маячивший на горизонте, был теперь почти рядом.

Миновав деревню, повозка выехала в широкое поле, окружавшее холм с возвышающимся на нем замком.

Замок Лош трудно было назвать красивым, но его мрачное тяжеловесное величие вполне способно было поразить впечатлительное воображение. Стены, сложенные из массивных грубо обтесанных глыб, как будто построенные заигравшимся ребенком-великанчиком и невысокие, словно приплюснутые башни создавали ощущение настороженности и военной мощи сооружения.

Дорога вела прямиком к подъемному мосту, и Лис, испустив пронзительный крик, с новыми силами стала погонять уставшую кобылку.

Еще издали беглецы увидели, что ворота замка открыты, а мост опущен. На мосту приткнулась крестьянская телега, вокруг которой слонялись солдаты местного гарнизона. Тут, как видно, шла оживленная торговля.

Лихо прогрохотав по настилу моста, Лис натянула поводья у самых ворот, где стражники загородили им дорогу копьями. Она вознамерилась было спрыгнуть с козел, чтобы обратиться к ним, но Левый придержал ее за локоть.

— Сиди здесь, я сам поговорю с ними.

Как выяснилось, приближение гостей не осталось незамеченным в замке: навстречу соскочившему с повозки Левому из ворот вышел, судя по всему, сам начальник стражи. Гордо представ перед незваным визитером, офицер осведомился, что за рыцарь пожаловал к ним в крестьянской телеге и с какой целью. Праздношатающиеся солдаты уже окружили повозку, с интересом слушая беседу.

— Я сэр Май Маски, и мне необходимо видеть кого-нибудь из хозяев! Если сэр Дэрбью Лош сейчас дома, я предпочел бы говорить с ним. Если нет, позовите старшего из хозяев. Передайте, что граф Маски, сын сына Вешара Маски, былого друга хозяина замка по оружию, просит у него защиты и покровительства!

— Защиты от кого?

— Об этом я поговорю с хозяином!

Офицер удалился, напоследок все-таки отдав поклон. Левый остался стоять на мосту в ожидании, поглядывая время от времени через головы солдат на дорогу. Туда же, не отрываясь, смотрела и Лис: с повозки ей было хорошо видно приближавшееся по деревне облако пыли, поднятое отрядом преследователей. Ожидание показалось ей нестерпимо-долгим. Когда стража наконец посторонилась, пропуская хозяина, первые всадники погони уже выскочили на свободное пространство перед замком.

К удивлению Левого особа, вышедшая вместе с офицером из ворот, была вовсе не рыцарем, а молоденькой роскошно одетой девушкой, почти девочкой. Удивляться было некогда, и Левый упал перед ней на колено.

— Прекрасная благородная дама! Я, рыцарь Эйморкского Ордена Май Маски умоляю Вас ради дружбы, соединявшей когда-то наши два рода, предоставить убежище мне и этой благородной даме, леди Акьютт Таникч, которую я поклялся перед ее отцом спасти от незаконных притязаний герцога Эйморкского! Герцог сейчас будет здесь, и только Ваше милосердие и покровительство могут оградить ее от позора!

При его последних словах все собравшиеся на мосту обернулись на дорогу. Большая кавалькада преследователей, мчавшаяся по ней, оставила позади уже половину поля.

Хозяйка замка, не хуже других видевшая это, положила руку на голову коленопреклоненного рыцаря.

— Я беру вас под свою защиту! — громко и торжественно объявила она и тут же совсем другим быстрым и деловым голосом обратилась к начальнику стражи:

— Дарс, всем в замок! Закрыть решетку, мост оставить!

Она повернулась и вошла в ворота. И сразу вслед за ней устремились все, находившиеся на мосту и молча слушавшие весь разговор: солдаты, Лис со своей повозкой, лошадь которой Левый схватил под уздцы и повел за собой, и даже крестьянин с товаром на телеге. Создалась толчея, а когда все наконец протиснулись, решетка с грохотом упала прямо перед мордой у коня, осаженного рукою Логанна Горячего.

Окруженный своими людьми и собаками, он стоял теперь перед закрытой решеткой, вглядываясь во внутренний двор замка. Увидев среди людей, заполнявших его, нарядную фигурку девушки-хозяйки, Логанн громовым голосом крикнул:

— Леди Клар Лош! Мы, Ваш герцог Логанн Эйморкский желаем говорить с Вами о выдачи двух человек, только что принятых Вами в замок!

Маленькая хозяйка сразу же вышла к решетке и первым делом преклонила колено перед герцогом. Несколько солдат и начальник стражи, подошедшие вместе с ней, сделали то же.

— Добро пожаловать, Ваше Величество! — радушно начала леди Лош. — Вы можете в любую минуту войти, я почту за честь говорить с Вами и предложить Вам свое гостеприимство! Но мне придется смиренно просить Вас ограничиться при этом тремя сопровождающими, так как в моем замке находятся люди, попросившие моей защиты и покровительства!

— Но Вы видите, леди, что мы лично преследуем этих людей! Полагаю, Вы догадываетесь, что для этого должны были иметь место серьезные причины! Поэтому для всех нас будет проще, если Вы сию минуту выдадите их мне, не дожидаясь неприятных последствий!

— Для меня не имеет значения степень их вины перед Вами, милорд. Я не нарушу законов гостеприимства!

— Это Ваше последнее слово?

— Да.

Горячий внимательно посмотрел на склоненную голову девушки и усмехнулся.

— Мне кажется, маленькая леди, что Вы не до конца понимаете всю серьезность сложившегося положения. — При этих словах он спрыгнул с коня. — Чтобы как следует Вам ее разъяснить, я согласен на переговоры на Ваших условиях.

Он обратился к своим людям:

— Валент, Крэбс, Сипейс, пойдете со мной. Остальным ждать в поле!

Пока копыта лошадей отъезжающих с моста солдат гремели по доскам, леди Клар, с поклоном попросив извинения у герцога, бросила несколько фраз Дарсу и пошла внутрь замка, чтобы отдать распоряжения относительно гостей и подготовиться к переговорам. По дороге она пригласила следовать за собой Левого и Лис, все еще стоявших вне поля зрения Горячего во дворе замка и слушавших беседу леди Клар с герцогом.

Хозяйка выразила желание лично проводить гостей до их покоев. Отдавая на ходу распоряжения слугам, она внимательно разглядывала беглецов, особенно гостью. Запыленная, мокрая от пота мужская одежда леди Акьютт была в нескольких местах разорвана. Шляпу Лис сняла, так что хозяйка могла рассмотреть ее растрепанные, принявшие какой-то тускло-серый оттенок волосы и лицо, покрытое пылью, на котором, кроме царапин, виднелись следы засохшей крови Ричарда. Но даже и в таком виде была заметна удивительная красота девушки, принявшая теперь только несколько диковатый вид, а глаза на ее перепачканном лице светились, как два сине-голубых озера.

— Сейчас я пришлю служанку, она поможет Вам вымыться и принесет платье, — сообщила леди Клар, показывая дверь в комнату Лис.

— Спасибо Вам, благородная леди, за доброту и помощь, оказанные мне в этом замке, — молвила Лис. — Извините за мой ужасный вид, но путь к Вам был нелегок, и по дороге на нас еще напали разбойники…

— Вы мне обязательно потом все расскажете, а пока Вам необходим отдых, а Вашему спутнику, как я вижу, нужен врач.

Хозяйка толкнула двери комнаты и кивнула гостье на прощание. Потом она проводила Левого и от него выслушала слова благодарности уже молча, не сводя удивленно-внимательных зеленых глаз с лица рыцаря. Когда он договорил и умолк, леди Клар, словно спохватившись, смущенно опустила глаза и проговорила:

— Вы бежали из города? Но ведь там, кажется, турнир? Столько народа, рыцарей, как же Вы вывезли ее оттуда совсем без охраны?

— Это просто удача, леди! Она сопутствовала нам с самого начала и до последней минуты, когда мы нашли покровительство в Вашем лице. Могу я просить разрешения услышать Ваш разговор с герцогом Логанном?

— Сожалею, но не могу позволить Вам этого: во время нашей беседы могут всплыть семейные тайны, известные герцогу. Они не станут достоянием постороннего лица! А теперь прошу простить меня, я должна идти, а к Вам я немедленно пришлю слуг и врача.

— Смею ли я тогда надеяться, что Вы зайдете ко мне тотчас после переговоров?

Уже повернувшись, чтобы идти, маленькая леди с улыбкой кивнула ему через плечо.

Зайдя в людскую и отослав к гостям прислугу, а так же распорядившись отвести к рыцарю врача, Клар поспешила на встречу с государем. Она почти бежала по коридорам замка, спустилась по лестнице, пронеслась через галерею. Сердце ее стучало непривычно часто, и родной с детства замок казался совсем иным, не таким, каким был всегда и еще только сегодня утром.

Но герцог, должно быть, уже ждал ее, так как в приемной зала для аудиенций, куда она влетела все тем же стремительным шагом, сидели двое человек из его охраны. Поднявшись, они приветствовали появление хозяйки. Будто даже не заметив ни их ни их любезности, Клар остановилась на несколько мгновений перед дверью в зал, переводя дух и стараясь обрести спокойствие. Наконец она вошла.

Зал для аудиенций и праздников замка Лош был огромен. С очень высокими потолками и рядами стрельчатых окон с двух сторон, зал этот вполне подошел бы по роскоши для королевского дворца.

Посредине стоял дубовый стол с двумя креслами, на который слуги по приказанию хозяйки уже успели поставить вино и закуски. Но герцога за столом не было — он ждал леди Лош, стоя у одного из окон с левой стороны зала и разглядывая главную башню замка, мрачно черневшую на фоне вечереющего неба. Неподалеку от него застыл в молчании Валент.

На звук открывшейся двери герцог обернулся и, подождав, пока хозяйка подойдет к нему, ответил легким кивком на ее поклон.

— Прошу Вас, — леди Лош сделала приглашающий жест к столу. Горячий взял ее за руку и подвел к одному из кресел, затем обогнул стол и сел сам. Два канделябра с восемью свечами каждый, стоявшие на столе, освещали только небольшое пространство в центре темнеющего зала.

Подошедший Валент разлил по бокалам вино, и герцог сразу осушил свой бокал. Леди Лош сидела, не шевелясь, сцепив на коленях руки в ожидании. Герцога до сегодняшнего дня она видела только один раз, зимой этого года, когда отец впервые вывозил ее «в свет» представлять ко двору. Девушка даже не предполагала, что принц мог запомнить ее имя.

Наконец Горячий нарушил молчание, откинувшись на спинку кресла и строго глядя на собеседницу.

— Так что же, моя маленькая леди? Вы все еще продолжаете настаивать на решении, принятом Вами на свой страх и риск в отсутствии всех Ваших родных? — осведомился он.

— Но если я нарушу древний закон о защите, то это заденет честь всей семьи! Мои родные тогда, чего доброго, вовсе проклянут меня! Ведь Вам, милорд, известно, что этот закон призывает меня оказывать покровительство любому гонимому, взывающему о моем гостеприимстве, будь то даже государственный преступник!

Герцог, глядевший на леди Лош сквозь приопущенные веки, уже не в первый раз с удивлением отметил гибкий ум, потрясающее умение владеть собой и вести беседу на равных даже с ним в тринадцатилетней девчонке.

— Первое, чем я займусь по возвращении в столицу, будет этот древний закон. Мне давно бы уже следовало отменить его. Я всегда был уверен, что он рано или поздно выйдет мне боком!

— А знаете, милорд, почему Вы его до сих пор не отменили?

Логанн вопросительно поднял бровь.

— Эта отмена не имела бы смысла: Закон о Защите не вписан ни в какие своды законов. Он начертан столетиями в здешней крови и повелевает нам лечь костьми даже перед Вами, нашим государем, чтобы защитить простого вора!

— Я вижу, дорогая леди, что этот наш бич — проклятая болезнь, настолько уменьшившая в последние времена количество женщин, начинает, кажется, положительно влиять на их качество! В другое время, а оно, я надеюсь, еще наступит, я бы поспорил с Вами по поводу этого закона, но теперь хочу напомнить о другом, не столь древнем. Не скажете ли Вы мне, почему среди моих рыцарей на турнире в Дори я не видел сегодня баронов и виконтов Лош?

Леди Лош открыла было рот, но Горячий жестом остановил ее.

— Не стоит! Мне не хотелось бы терять время, выслушивая наглую ложь, слетающую с таких милых губок. Ведь мне, так же, как и Вам, хорошо известно, что Ваши в высшей степени доблестные родственники, в том числе и Ваш дедушка отправились на охоту за женщинами в Лидакс. Это, как нам с Вами, опять же, известно, является вопиющим нарушением сразу нескольких законов, включая и нарушение границ соседнего государства, что может грозить Нам международными последствиями вплоть до войны. Но я до сих пор милостиво закрывал глаза на неоднократные вояжи Вашего семейства через границы всех, без исключения, Наших соседей. Однако на сей раз по возвращении на родную землю их может ожидать весьма неприятный сюрприз: захват с поличным и препровождение в Бартрокт, в бессрочное заключение.

Леди Лош склонила свою, еще такую детскую, голову на грудь и прикусила губу. Бартрокт — подземная тюрьма в Л'Эйме, столице Эйморка, наводила дрожь не только своим раскатистым названием. О людях, попавших туда, говорили, что в течении года они все теряют рассудок от беспричинного ужаса, терзающего их по ночам, потому что тюрьма построена в проклятом месте. И, хотя это были только слухи, Логанн не случайно упомянул именно это название: для впечатлительной юношеской психики оно могло стать решающим аргументом.

— Итак, я предлагаю Вам взаимовыгодный договор, — помолчав, продолжил Горячий. — Вы идете на компромисс с нашим древним законом, а я, так и быть, в очередной раз забуду, какие границы пересекли бароны Лош.

Леди Клар подняла на герцога совершенно сухие и не по-детски холодные глаза.

— Могу я узнать, милорд, какое преступление совершили этот рыцарь и девушка?

— Что ж, пожалуй, я скажу Вам, моя маленькая леди, потому что слухи все равно до Вас дойдут. Рыцарь украл у меня леди. Стянул из под носа, в разгар турнира, с самой середины боевой арены. Так что, Клар, Вы и впрямь рискуете лечь костьми из-за вора.

Глаза леди Лош расширились, и в их изумленной глубине герцог различил тень недоверия.

— Но милорд, это же невозможно?..

— Уж не рассчитываешь ли ты, девочка, услышать от меня подробности?

Сталь зазвучала в голосе Горячего, но он сделал над собой усилие.

— Вы правы, леди, этот подвиг достоин восхищения. Но мне все же необходимо вернуть украденное.

— Я прошу извинить меня, милорд, но эта девушка… Она появилась здесь в мокрой от пота мужской одежде, такая грязная, вся в крови…

— В крови? Она что, ранена?

— Нет, это кровь ее спутника, милорд: его ранили разбойники. И все же, я не понимаю… Вы сказали, что хотите вернуть украденное: значит, эта замарашка… Это она нужна Вам?..

Логанн пристально изучал лицо маленькой леди. Он был одним из немногих мужчин своей страны, который мог бы без преувеличений утверждать, что хорошо знает женщин. А девочка, хоть и была умна не по годам, еще не знала, что такое выражение лица надо уметь скрывать, потому что оно выдает в женщине — женщину. Логанн постарался сдержать улыбку, но она все же тронула уголки его губ. Так вот оно что… Ну что ж, до этого скрозьземельного парня он еще доберется. А пока…

В глазах герцога засветился огонек торжества, а леди Клар вспыхнула, буквально кожей почувствовав, как Логанн прочитал ее мысли.

— Да, это она нужна мне, — медленно проговорил он, уже точно зная, что сейчас он ее получит.

— И если я Вам ее выдам…

— То Ваши родные спокойно вернуться домой с новыми победами.

— Ну хорошо, милорд, — кивнула леди Лош, глядя куда-то мимо герцога. — Вы вынуждаете меня согласиться на такой компромисс. Вам хватит, я надеюсь, тех троих солдат, что пришли с Вами, чтобы арестовать ее? Единственное условие, на котором я настаиваю — они должны сделать это после полуночи.

— Когда он уснет? — уточнил Горячий, уже не скрывая усмешки.

— Естественно! Ведь иначе он, чего доброго, опять похитит ее у Вас, милорд!

Это был неприкрытый выпад. Но Горячий, известный своей вспыльчивостью, на сей раз, к удивлению Валента, все время стоявшего в отдалении и слышавшего весь разговор, только еще шире усмехнулся и, оперевшись локтем о стол, сказал:

— Не надо кусаться, детка! Тебе это не идет.

9.

За окнами было уже темно, когда Лис одевалась к ужину. В последний раз она завтракала в трактире этим утром. Но, несмотря на бурные события дня, есть ей совсем не хотелось — не отпускало нервное напряжение. И все же надо было пойти, чтобы не обидеть великодушную хозяйку. К тому же ей необходимо было увидеть Ричарда, и больше всего она боялась, что ранение уже не позволит ему сегодня встать. Но тогда — решила Лис — надо будет вызваться сидеть у его постели.

О переговорах хозяйки с герцогом она почти не думала — настолько поразили ее спокойствие и смелость, проявленные леди Лош в подслушанном ею и Ричардом разговоре у ворот замка.

Тем временем служанка помогала гостье надевать платье, присланное для нее леди Клар. Оно было из пурпурного бархата, расшитого золотом. Платье было Лис чуть великовато, и та подумала, что оно могло принадлежать матери маленькой леди. Уже одетая, сидя перед зеркалом и убирая волосы в широкую золотую сетку, она вдруг застыла — ее поразило сходство цвета платья с цветом свежей крови, которой ей столько пришлось повидать сегодня. На мгновение Лис показалось, что она вся покрыта кровью. Заставив себя прогнать наваждение, девушка быстро закончила туалет и в последний раз взглянула на себя в зеркало. Ей очень хотелось, чтобы Ричард увидел ее во всем блеске, и она осталась довольна отражением. Только яркая царапина над бровью была свидетельством того, что эта прекрасная, как утро, юная леди два часа назад была растрепанной дикаркой.

Служанка проводила ее в обеденный зал, горевший по случаю гостей всеми своими факелами и свечами и согревавшийся пламенем огромного камина. Но на длинном столе стояло только два прибора, и за одним из них в высоком хозяйском кресле сидела леди Лош.

Увидев спускающуюся по лестнице в зал даму, маленькая леди не сразу поняла, кто это, хотя сама выбирала для гостьи платье из гардероба, оставшегося от матери. Словно онемев, Клар завороженно смотрела на приближающуюся леди Акьютт, и только царапина на лбу у этого прекрасного видения вернула ее к действительности. Она пригласила гостью к столу, и та села в кресло с другого его конца. Лис не могла знать, что из-за портьеры, загораживающей ближайший вход в зал, на нее глядят другие глаза, с выражением, увидеть которое в них мечтали бы многие женщины, однако вряд ли до сих пор доводилось хоть одной.

На блюда, расставленные перед ней на столе, Лис не хотелось даже смотреть. У нее на языке вертелось сразу несколько вопросов, и она ждала только, когда светские приличия позволят ей их задать. К ее счастью хозяйка тоже не проявила аппетита и, едва притронувшись к еде, воззрилась на гостью через стол.

— Прошу простить, что я совсем не ем, — начала Лис, решив, что уже может говорить, — но меня очень беспокоит самочувствие моего рыцаря.

— О, не волнуйтесь, ничего слишком серьезного! Но для быстрого восстановления сил врач прописал ему на сегодня постельный режим. Возможно, что утром он уже сможет позавтракать с нами.

— Я хотела бы пойти к нему.

— Сейчас вряд ли имеет смысл его беспокоить: он уже принял снотворное и спит.

Лис в досаде опустила голову, про себя решив, что раз так, то ей придется вскоре отправиться на поиски его комнаты. Но надо было еще узнать у хозяйки, чем закончились переговоры с герцогом.

— Вы говорили с герцогом? — спросила Лис через некоторое время, для виду немного поковыряв вилкой в тарелке в напрасном ожидании, что леди Лош сама начнет разговор об этом.

— Герцог пока решил взять нас в осаду. Но, поскольку сейчас не война, и вряд ли такой рыцарь, как он, захочет прославиться, заморив голодом двух дам, я думаю, что это долго не протянется.

В целом вести оказались неплохими, и Лис не могла понять, отчего ее не оставляет неясная тревога. Молчание хозяйки было в общем-то неудивительно: не каждой девочке приходилось нести на своих плечах бремя такой ответственности, да еще проявляя при этом столько выдержки. Лис хотелось бы хоть как-то поддержать ее, но леди Лош, похоже, в этом вовсе не нуждалась.

Гостья недоумевала: почему маленькую леди оставили одну в замке за хозяйку: Таникчи никогда не бросали родовое гнездо на попечение детей. Но у них была мать… К тому же леди Лош, судя по всему, отлично справлялась со своими обязанностями.

Стремясь избавиться от гнетущей тишины, Лис задала еще несколько вопросов о замке и о здешних порядках. Леди Лош коротко отвечала на вопрос, и вновь воцарялось молчание.

Наконец Лис решила, что уже пришло время, когда она может удалиться, не нарушив этикета. Сославшись на усталость после тяжелого дня, она поблагодарила хозяйку и покинула зал.

Лис понятия не имела, где ей искать в этом замке комнату Ричарда, знала только, что наверняка не на женской половине. Здесь, как и в фамильной крепости леди Акьютт, для женщин были отведены особые отдельные покои, где леди Клар жила сейчас одна, окруженная служанками-наложницами своих родных. Благородных невест в стране катастрофически не хватало, и все ее так и не женившиеся дяди и братья разными путями доставали себе женщин, днем предоставляя их к услугам единственной в семье леди. У Лис в доме процветали такие же порядки, как, впрочем, и во всех аристократических семействах страны, с той только разницей, что мужчинам рода Таникч очень везло, и не без причин, с благородными женами. Мальчишек, то и дело рождавшихся у прислуги, воспитывали при замках, с малых лет обучая военному делу, и добрая половина солдат гарнизона таким образом тоже была в какой-то мере членами семьи.

Сейчас Лис вновь сопровождала служанка — немолодая женщина, державшая в руке подсвечник с тремя свечами. Для поисков спутника Лис решила прибегнуть к ее помощи.

— Ты знаешь, где устроили моего жениха? — спросила Лис у женщины. Та молча кивнула.

— Проводи-ка меня к нему. Боюсь, что не смогу уснуть, если его не увижу.

Служанка покорно склонила голову и пошла вперед по коридору.

— Подожди меня здесь — распорядилась Лис, когда они достигли нужной двери, и вошла, плотно прикрыв ее за собой.

Просторная комната была освещена одной свечой, стоявшей на ночном столике возле кровати. Дик Левый лежал на этой кровати, до половины накрытый одеялом, плечо его было перевязано. Он, похоже, действительно спал.

Подойдя к креслу, на котором лежала одежда, Лис достала из потайного кармана куртки жестянщик. Потом, немного поколебавшись, она перенесла свечу на небольшой письменный столик у окна, взяла лежащие тут же перо и бумагу и написала несколько слов.

Поставив точку, Лис встала, посмотрела еще раз на Ричарда и вышла из комнаты.

Служанка проводила гостью до ее покоев, вошла вместе с ней в комнату, против чего Лис на сей раз не возражала, и помогла ей снять платье. Глядя, как она надевает рубашку и распускает волосы, женщина вдруг изрекла:

— Такие как Вы, леди, у нас больше не родятся.

И, помолчав, добавила:

— Вы можете принести нам много бед…

Лис стояла, как громом пораженная, не зная, что на это ответить.

— Иди, добрая женщина, ты мне больше не нужна, — только и смогла она вымолвить.

Служанка ушла, и Лис тут же достала из ящика комода свой потрепанный мужской костюм. Вновь одеваясь, она вдруг и впрямь почувствовала ужасную усталость; появилось сильное желание прилечь и закрыть глаза — ну хотя бы на минутку.

Постаравшись стряхнуть навязчивую сонливость, Лис выглянула в окно и не поверила своим глазам: все поле вокруг замка было покрыто огнями костров. «Неужели и вправду осада? И так скоро…»

Она на глаз прикинула расстояние до края поля. Максимальной длины прыжка должно было хватить, чтобы перемахнуть за линию костров. Лис попыталась выбрать место, наиболее безопасное для выхода, но в темноте это было невозможно сделать, и она просто выбрала направление, в котором было поменьше костров.

Погасив в комнате все свечи, чтобы пространственная «дверь» когда она ее откроет, не была заметна в поле, Лис в точности повторила все то, что проделал сегодня на ее глазах Левый. Она разрезала пространство, отогнула его и для начала осторожно выглянула «наружу». Там дул теплый ветерок, было темно и тихо. Лис протянула руку — земля была совсем рядом. Обернувшись напоследок, наскоро припоминая, не забыла ли чего, Лис наконец выбралась из замка Лош на волю. Аккуратно прикрыв и запаяв за собой пространственную дыру, она привстала и огляделась.

Как она и предполагала, ей удалось миновать линию костров. Правда, один из них пылал сейчас неподалеку, и на его фоне двигались силуэты воинов. Лис поднялась и тихо пошла в темноту в противоположную сторону. Направление сейчас не играло никакой роли — лишь бы подальше от замка и от всех этих костров. Надо сказать, что глаза ее, и без того ничего не видящие во мраке, безнадежно слипались.

Но не успела она сделать и десяти шагов, как услышала негромкий окрик:

— Стой!

Лис остановилась.

— Кто такой?

— Энорт Таникч, — ответила она, с трудом соображая, что же скажет дальше. Откровенно говоря, ей вдруг стало абсолютно все равно, что будет еще говорить Энорт Таникч, а что до нее — она просто ляжет сейчас прямо здесь и немедленно уснет.

— Что тут делаешь? — опять спросил голос и из темноты выдвинулись фигуры двух гвардейцев.

— Иду… К костру… — с трудом вымолила Лис, едва ворочая языком. С ней творилось что-то странное, но не было сил даже сообразить — что это. Она шатнулась и начала падать, один из солдат подхватил ее.

— Да мальчишка набрался, — прогудел, похохатывая, гвардеец. — Надо отвести его к костру.

— Погоди, — отозвался первый и вновь обратился к задержанному — Таникч, говоришь?..

Задержанный не отвечал, и было очевидно, что он уже не слышит вопроса.

— Спекся… Ну, и куда его? — спросил второй.

— Соображай, так тебя и растак! Это ж Таникч! Это ж его сестрица прячется в замке! Так что может и не спроста он здесь шляется… Тащи-ка его к нашему костру до прихода герцога…

Прошло еще часа три, не меньше, прежде чем герцог показался из ворот замка Лош. Сказать, что вид Логанна был мрачен, значило ничего не сказать.

После ужина хозяйка сообщила ему, что подсыпала в вино леди Акьютт снотворное. Спустя час, уже стоя перед ее дверью и услышав, как Горячий приказывает солдатам ждать в коридоре, Клар почтительно-едко напомнила:

— Я говорила Вам, милорд, что леди выпила этого вина очень мало. Так что, если она проснется, Вам нелегко будет справиться с ней одному, без помощи солдата!

— Никто из них к ней не прикоснется, — бросил через плечо герцог, не удостоив леди Лош даже взглядом.

Войдя в комнату и убедившись, что там никого нет, герцог распахнул дверь и позвал хозяйку.

— Она пошла к нему! — сразу выпалила Клар, окинув взглядом пустую спальню.

Они отправились все вместе в комнату рыцаря и удостоверились, что девушки нет и там, а сам рыцарь спит мертвым сном. Тогда хозяйка по приказу герцога подняла на ноги весь замок, включая слуг, служанок и солдат гарнизона и они обшарили каждый закуток в поисках пропавшей дорогой гостьи. Служанка, провожавшая леди Таникч ко сну, была допрошена хозяйкой и рассказала, что леди, отужинав, навестила своего рыцаря, после чего вернулась к себе, разделась и, вероятно, легла спать.

После этого Логанн поговорил еще раз наедине с леди Лош. Второй разговор, в отличии от первого, был короток и не принес никаких результатов: Клар поклялась, что не прятала леди Акьютт, и не выпускала ее из замка через подземный ход. Горячий был в недоумении: он и в самом деле не видел причин, которые могли заставить Клар так поступить.

В конце концов он покинул замок, чтобы спокойно обдумать ситуацию на открытом воздухе а заодно и лично расставить усиленные караулы по окрестностям.

Выйдя из ворот и миновав мост, Горячий увидел то, что не очень его удивило, так как ему уже доложили, что на поле перед замком продолжают прибывать рыцари: все поле светилось огнями костров, словно здесь и впрямь шла осада. Выход герцога был встречен приветственными криками и звоном оружия.

Этот шум мог бы разбудить Лис в любую другую ночь, но только не теперь. Когда Логанн подошел к костру, разведенному его гвардейцами, она крепко спала, свернувшись, на попонах, разложенных у огня для просушки.

Подойдя к спящей, Горячий наклонился, глядя на нее и все еще не веря своим глазам. Он присел рядом, аккуратно снял с ее головы шляпу, посмотрел еще немного и обернулся к своему вестовому — Крэбсу.

— Езжай в деревню, найди там подходящий ночлег, — тихо велел герцог и стал осторожно поднимать девушку на руки. Тут к нему подошел один из гвардейцев.

— Разрешите доложить, Ваше Величество. Вот мы тут забрали у него… у нее, — поправился он и показал герцогу шпагу и коротенький ножик.

— Отдай капитану, — обронил Горячий и пошел к своему коню. Чтобы сесть в седло, герцогу пришлось временно передать девушку на руки Валента. Вновь приняв у него спящую Лис, Логанн медленным шагом поехал к деревне. Валент и Сипейс последовали за ним, остальные гвардейцы расположились на ночлег в поле.

Они уже приблизились к смутно темнеющим в ночи крестьянским домам, когда на них чуть не налетел вестовой, тут же доложивший, что их ждут в доме старосты.

Уже у цели, когда Горячий вновь передавал девушку на руки Валента, чтобы самому спешиться, она неожиданно проснулась.

Совершенно не понимая, где находится и что вообще происходит, Лис оглядывалась, моргая в темноте сонными глазами. Она сразу почувствовала, что ее кто-то держит на руках, и замерла, пытаясь спросонья сообразить, кто это может быть.

— Ричард? — шепнула она Валенту в самое ухо.

— Она проснулась, милорд, — тихо доложил капитан подошедшему герцогу. Тут до сознания Лис стало что-то доходить. Она опять была в руках у Логанна Горячего, хотя сообразить, как это могло произойти, ей пока было абсолютно не под силу. Но одно она поняла ясно — сопротивляться, кричать, вырываться сейчас — значит только ухудшать свое положение. Поэтому, когда герцог взял ее на руки с рук капитана, Лис даже не пошевелилась. Только сердце ее бешено застучало: она вспомнила лицо Горячего и его взгляд там, на турнире.

Из дверей дома, широко распахнув их, выбежал хозяин и еще несколько человек и первым делом упали на колени перед герцогом. Горячий вошел в дом, и хозяин побежал за ним, одними жестами и поклонами поясняя, куда идти. Они миновали большую гостиную и вошли в спальню. Это была спальня самого хозяина, которую тот спешно освободил, будучи разбуженным среди ночи известием о прибытии к нему на ночлег такой особы, успев только сменить постельное белье.

По приказу герцога солдаты первым делом осмотрели пол комнаты , даже сдвинув с этой целью кровать, чем немало удивили Лис. Не обнаружив никаких погребов и тайных выходов, они водрузили ложе на место и удалились. Герцог опустил Лис на постель и вышел вслед за ними, глянув перед тем в окно.

После его ухода Лис уселась на постели, уткнув подбородок в кулаки. Теперь ей было уже не до сна. Она прекрасно помнила, как покинула замок, как ее окликнули в поле, и она остановилась, но почему-то из памяти безнадежно выпало, что же было потом.

Лис подумала о жестянщике, быстро ощупала карманы и похолодела. Жестянщика не было. Она вскочила с кровати и метнулась к окну: оно оказалось забрано снаружи толстой решеткой. Пленница вспомнила, как Горячий проверил при выходе окно и подумала, что он ни о чем не забывает.

Она села на стул у окна и опустила лицо в ладони. Надо было успокоиться и принять все таким, как есть, чтобы спокойно обдумать ситуацию и решить, как быть дальше.

Жестянщика у нее больше не было, так что возвращение в замок Таникч становилось теперь проблематичным. Да и, по правде говоря, что оно могло ей дать? Ларсен опять пришлет туда гонца — не Левого, так другого, а там глядишь и сам заявится. Они не дадут ей спокойно работать и в конце концов измыслят-таки способ, как вытащить ее из сектора: хитры они там в Инсайдере на выдумку. В то же время при дворе герцога, идя на определенные жертвы, она могла рассчитывать не только на продление Ларсеном этого «контракта», но и на подписание нового. Весь вопрос в том, готова ли она сейчас пойти на эти самые «жертвы». Лис понимала, что времени для размышлений у нее уже практически нет.

В это время герцог, смыв с себя в купальне пыль и пот, сидел вместе с Валентом в гостиной, освещенной светом большого камина. Прищурившись, Логанн глядел в огонь под внимательным взглядом своего капитана.

Никогда еще Валенту не приходилось видеть принца в таком замешательстве. Сам он вспоминал минуты, когда девушка была на его руках, и думал о том, как Горячий был прав, не желая, чтобы кто-либо из солдат прикасался к ней. А сколько рыцарей примчалось сюда по пятам за беглянкой! «Мы все сегодня потеряли головы из-за этой девчонки, — размышлял капитан, вертя в пальцах диковинный ножик, который солдаты нашли у нее — а шансы есть, кажется, только у одного. Хм, Ричард…»

В комнате было жарко, несмотря на открытые окна. С улицы, где расположились на ночлег Сипейс и Крэбс, доносилась негромкая песня под вьоль, с которой Крэбс не расставался, иногда по просьбе герцога наигрывая что-нибудь на ней или исполняя баллады.

«Руки мои обагрены кровью врагов, глотка издает рычание, а сердце не знает жалости. Я — тигр, но голубоглазая девушка посмела ко мне прикоснуться, и я стал котенком. Ее глаза заглянули мне в сердце, я ждал ее всю ночь, но она не пришла, и тогда я вспомнил, что ее глаза смеялись…»

Песня закончилась. На дом наползла шероховатая ночная тишина. Тогда Логанн решительно поднялся и пошел к леди Акьютт.

Скрип открываемой двери не испугал Лис. Она точно знала, кто это, и встала. Лис не сомневалась, что Горячий придет к ней, но так и не смогла решить, как ей вести себя с ним. В конце концов она стала ждать его прихода безо всяких мыслей, положившись на волю случая: если судьбе будет угодно вновь послать спасителя, то она вернется с ним на базу, на сей раз безо всяких выкрутасов. Ну а если нет…

Герцог вошел и остановился в шаге от Лис. Он просто стоял и смотрел в ее лицо, а она глядела на него. Мгновения шли, и не было ни слова ни жеста между ними, только откровение глаз и мерцание свечи. Постепенно мучительное волнение стало нарастать в груди Лис. Ее дыхание участилось — ей показалось, что в комнате не хватает воздуха. И тогда Горячий шагнул к ней, но не обнял, а сначала только едва коснулся руками — ее плеч, лицом — ее лица, губами — ее губ. Его губы были сухими и горячими, ее же — влажные и прохладные, подрагивали.

Ни одна женщина доселе не доставалась Логанну с таким трудом, ни одна не была так до боли желанна, и он не хотел торопиться.

Капитан гвардии герцога сэр Истр Валент сидел в одиночестве у камина, наклонившись вперед и глядя в пол невидящими глазами. Весь он застыл в напряженном ожидании, обратившись в слух. Валент не был уверен, услышит ли он звуки борьбы, либо, получив отказ, Горячий вернется в гостиную. Но минуты текли, а тишина нарушалась только звоном цикад да тихим разговором солдат за окном. Капитан подождал еще немного, потом встал, сунул в карман диковинную вещицу и вышел в пряную весеннюю ночь.

— Отчего я не видел тебя раньше?..

Логанн, приподнявшись на локте, изучал Лис в едва брезжащем утреннем свете. Где-то в глубине дома послышался шум и она вздрогнула.

— Не дрожи, сюда никто не посмеет войти.

Она подумала — интересно, какой он был мальчиком? — но не смогла себе этого представить.

— Твой отец не возил тебя ко двору. Почему?

— Вероятно, он предвидел последствия.

— Мудрый старый Таникч! Но как же он допустил, чтобы ты от него убежала?

— Зачем и куда мне было бежать от отца?

— Это невежливо — отвечать вопросом на вопрос. Послушай, я хочу только, чтобы ты хорошенько поняла: от меня ты больше не убежишь.

«Как бы не так, — подумала она. — Стоит мне только передумать, и…»

— Тебе меня не удержать, Логанн, — шепнула она едва слышно.

Выражение его лица стало жестким.

— В тот день, когда я тебя не удержу, я буду лежать на смертном одре. Запомни, это сказал Логанн Траслитт.

Сейчас он вдруг и впрямь напомнил Лис упрямого мальчишку. Она подумала, что в своей откровенности зашла слишком далеко. Лис запустила пальцы в волосы Логанна.

— Но я вовсе не хочу убегать. Я твоя…

Горячий помолчал, глядя в сторону, потом вдруг жестко спросил:

— Что за рыцарь украл тебя?

Лис в замешательстве молчала. Логанн ждал.

— Сэр Май Маски, — молвила она, опустив ресницы.

— Маски? — Логанн прищурился. — Я думал, что все Маски погибли при Слэш. Их тогда от меня отрезали и загнали в реку. Значит, один все-таки выплыл… И что же? Он был твоим женихом?.. Впрочем, это не так уж важно, — он провел губами по царапине над ее бровью. — Ты моя. Ты была рождена для меня. Ты похожа на снег с вершин моих гор, но только теплый и такой нежный… Я даже не знал, что в моей стране могут родиться такие женщины…

Он стал медленно целовать плечи Лис, а она вдруг вспомнила слова старой служанки.

— Я принесу тебе беду.

— Естественно.

— Как это?..

— И правда, где тебе знать, что красивая женщина — к беде.

— Я всегда считала, что это — к счастью, мой лорд.

— За счастье надо платить. Но оно стоит того!

10.

Сразу после переговоров с герцогом леди Клар Лош пошла, как и обещала, к своему подзащитному рыцарю, но не обнаружила его на месте. Она была уверена, что сэр Маски отправился к опекаемой им даме, но слуга доложил, что рыцарь находится в главной башне замка. Проследовав туда по одной из галерей и поднявшись почти на самый верх, хозяйка увидела рыцаря стоящим у окна-бойницы. Левый в размышлении разглядывал поле перед замком, уже покрытое вечерним мраком. Шаги на лестнице заставили его обернуться. При свете факела Клар заметила, что волосы его влажны, а на щеках видны следы бритья. Он был без доспехов, но так и не сменил своей кожаной куртки и штанов на костюм одного из братьев хозяйки, посланный ему со слугой.

— Прошу извинить меня, леди, что не дождался Вашего прихода. Но мне необходимо было немного уяснить обстановку, — произнес рыцарь и вновь посмотрел за окно.

— А что, там что-нибудь новое? — заинтересовалась леди Лош и, подойдя, тоже поглядела наружу. По всему пространству поля, видному отсюда, загорались огни костров. Клар непонимающе взглянула на рыцаря.

— К герцогу подошло подкрепление? Он что, погнался за вами с целой армией, намереваясь развернуть здесь военные действия?

— Не считайте герцога за идиота. Это, вероятно, рыцари-свидетели похищения присоединились к погоне. А сам Горячий, что он сообщил Вам о своих намерениях?

— Он пригрозил осадой, призвал подумать о последствиях. Но, полагаю, тогда он еще не знал, что в его распоряжении имеется уже целая армия у наших стен! Как Вы думаете, способен ли он теперь, в мирное время, решиться на штурм из-за столь ничтожной причины?

— Честь государя, задетая на глазах его подданных — не такая уж ничтожная причина. Тем более, что осада молодой девушки вряд ли прославит его имя.

— Значит, взятие меня штурмом, по-Вашему, выглядит более благородно?

Левый посмотрел в детское лицо хозяйки, скользнул взглядом по тонкой шее и улыбнулся.

— Штурмовать он будет крепость, а морить голодом ему придется Вас, — пояснил он. — К тому же я уверен, что все эти рыцари рвутся в бой: за два года, прошедшие с последней войны, они немного застоялись.

— Вы меня пугаете!

Левый едва заметно вздрогнул и чуть пристальней вгляделся в лицо собеседницы. Наморщенный лобик, напряженная линия губ — все свидетельствовало об искренней озабоченности, но Ричард мог бы поклясться, что явственно уловил нотку едкого сарказма, прозвучавшую только что в ее голосе.

— А Вы уверены, что для герцога это только вопрос чести? — неожиданно задала она вопрос, сбивший его с какой-то важной мысли. — А что, если он согласен поступиться честью, ради того только, чтобы получить ее?

— Что Вы имеете в виду? Он что-то предлагал Вам?

На мгновение смешавшись, Клар тут же овладела собой и ответила:

— Просто он пытался меня шантажировать, а это не очень-то совместимо с понятием о чести!

— Шантаж — такое же обычное орудие для политика, как рыцарский меч — для воина; а он, насколько мне известно, является и тем и другим, — заметил рыцарь.

— Но что же нам теперь делать? В моем распоряжении только сотня солдат, мы не можем противостоять целой армии! — отозвалась дама.

Левый на несколько секунд задумался, опустив голову, потом спросил:

— В Вашем замке есть подземный выход?

— Разумеется! Но, я надеюсь, Вы понимаете, что им можно пользоваться только в самых крайних случаях! Я должна заботиться о сохранении этой тайны в целях безопасности замка!

— Нам вовсе необязательно им пользоваться: достаточно будет поставить герцога в известность, что в случае слишком долгой осады или прямого нападения Вы вынуждены будете выпустить нас из замка этим путем. И если только он не сумеет найти снаружи этого выхода…

— Его невозможно найти, — хозяйка в изумлении смотрела на рыцаря. — Но как я сама не догадалась, ведь это так просто! Поняв, что ни осада ни штурм ничего ему не дадут, герцог должен будет уйти ни с чем! Вы, кажется, тоже неплохой политик, сэр Маски! — констатировала она.

— Но Горячий, насколько я понял, чем-то пригрозил Вам? Если Вы сочтете возможным сказать мне, чем именно, то я постараюсь по мере сил исправить зло, причиненное Вам нашим визитом.

Девочка склонила голову и отвернулась к окну. Глядя сейчас на нее, Левый впервые подумал о том, что девочкой она была только в его представлении. По здешним меркам леди Лош являла собою самый пик брачного возраста, о чем ему напомнила утонченная,, осмысленная грация ее движений. Судя по замешательству, Левый решил, что дело касается каких-то щекотливых семейных секретов.

Леди Лош, слегка вздохнув, покончила со своими сомнениями и прямо и слегка свысока взглянула в лицо Левому слишком уж не детским взглядом для такого милого детского личика.

— Не беспокойтесь об этом: я сама в силах уладить это сугубо семейное дело. Единственная моя просьба взамен за оказанную Вам услугу может быть обращена только к Богу.

— Скажите мне. Вдруг окажется, что в моих силах выполнить ее?

— Я хотела бы… Быть немного красивее леди Таникч! — выпалила малышка. Левый в замешательстве положил руку на край окна и кивком головы указал наружу.

— И стать объектом вожделения подобного же войска безумных?

— Чтобы собрать такое войско на свой хвост, красота ни к чему! Достаточно лишь быть женщиной и появиться в городе без охраны. Для меня только остается загадкой, как Вам удалось ее похитить? Не иначе, как в Вашем лице ее охраняет само Небо!

Маленькая леди слегка кривила душой, и Левый позволил себе усмехнуться. Далеко не каждая женщина могла «собрать на свой хвост» такой цвет рыцарства, не говоря уже о самом герцоге. И никогда еще присутствие женщины в стенах этого замка, что до сих пор имело место, не вызывало его осады.

Однако девочка здорово выручила их, и Левому было жаль, что не в его силах хоть как-то отблагодарить ее.

— Не вижу причины Вам желать быть еще красивее! — любезно заметил он. — Уверен, что соискатели руки столь прелестной дамы составляют так же внушительную армию, и многие сердца будут разбиты в тот день, когда ее сердце сделает свой выбор!

Леди Лош молчала, склонив голову, и Левый продолжил:

— Если Богу будет угодно внять Вашей просьбе, то не найдется в мире стен, прочность которых могла бы стать гарантией Вашей сохранности!

Он заколебался, сомневаясь, принято ли здесь целовать даме руку в знак благодарности, но решил, что на подобные ситуации распространяется Закон Неприкасаемости; а если нет, то все же спокойнее будет не трогать.

Тут-то леди Клар Лош въяве доказала рыцарю, что ее юное обличье заключает в себе вполне зрелое зерно.

— Самая прочная стена — это плечо смелого мужчины, — заявила она, и ее рука легко легла на его левое плечо.

Малышка дала ему Знак Избранника!

Право выбора мужа являлось, практически, единственным приоритетом в жизни благородной женщины. Получивший Знак счастливец по закону с этой минуты имел все права на невесту. Свадьбу же справляли вскоре, обычно в ближайшие недели.

Серьезной причиной для отказа даме могла сейчас послужить только правдивая, но просто губительная в данной ситуации история о том, что он уже был выбран сегодня леди Таникч, и потому вынужден отказаться от подобной чести… Но такой отказ был бы, наверное, беспрецедентен, и оскорбленная в лучших чувствах хозяйка могла, чего доброго, тут же выдать счастливую соперницу герцогу, ссылаясь при этом, к примеру, на свою заботу о сохранении родового гнезда.

Все это в одно мгновение пронеслось в голове у Левого, а в следующий миг его неожиданная невеста прикусила губку, будучи зажата в крепком кольце сильно нуждающихся в женской ласке рук. Она удовлетворенно вздохнула, когда рыцарь подхватил ее на руки и начал спускаться по освещенной мерцающим светом редких факелов лестнице.

Всякий, встретившийся им сейчас на пути, сразу понял бы, что между ними только что произошло, достаточно было ему взглянуть в сияющее счастьем лицо юной хозяйки, как понял это часовой в конце галереи. Подобное зрелище вообще нечасто можно было наблюдать в последние времена, а тут ему еще повезло стать свидетелем выбора единственной леди замка! Поэтому солдат не собирался смущенно отводить глаза и увидел, как счастливчик-рыцарь, неожиданно пошатнувшись, упал на одно колено. Молодая дама испугано выпрыгнула из его ослабевших рук, но для того лишь, чтобы тут же вновь схватиться за них с вопросом:

— Что с Вами?

Вопрос этот являлся на самом деле лишним, потому что леди прекрасно знала о его ране в плече, как и о его усталости после всех подвигов нелегкого дня. Призвав на помощь ухмыляющегося молодого солдата, леди Клар довела суженого до его комнаты, где под его руководством он был уложен на постель и раздет.

Сделав вид, что лишился сознания от боли при стаскивании с него куртки, Левый решил, что сегодня ему уже не стоит в него приходить. Пока появившийся в покоях врач вновь занимался его раной, Ричард начал, не торопясь, наводить порядок в путанице событий и впечатлений сегодняшнего дня.

На первый взгляд ситуация выглядела довольно благоприятно, принимая во внимание некоторую критичность составляющих ее обстоятельств. Кажется, он получил возможность небольшой передышки, необходимой для зализывания ран и составления дальнейших планов; Лис сейчас в безопасности; леди Лош пока до него не добраться: к утомленным после битвы и раненым в боях рыцарям закон был снисходителен. Так. А теперь по порядку.

Медленным мучительным узором виток за витком стал возникать в нем глубинный образ этого мира, и картина была подобна огромной сети перепутанных с потрясающей тщательностью в непостижимом порядке нитей. Он начал движение сквозь эту упорядоченную путаницу, смутно улавливая в ней сочетания событий, следствий и причин судеб здешнего человечества. Нити свивались в причудливые узлы разных форм и размеров. Некое шевелящееся нитяное образование вплыло в поле его зрения, и Левый не сразу поверил, что сие и есть подлинный образ их ситуации. Этот увесистый клубок оказался для него большим и неприятным сюрпризом. Необходимо было немедленно разобраться, где именно он потерял контроль над событийностью, и Левый медленно вошел в клубок, двигаясь вдоль своей нити. Происшествия дня вновь проходили перед ним, на сей раз во всем переплетении причинно-следственных связей. Левый начал просматривать их, анализируя. Хвостик перепутавшей все его расчеты нити Ричарду удалось поймать почти сразу. Эту ниточку свила Лис, и именно она запутала весь узел так, что даже изнутри ситуация выглядела более чем угрожающей. Он ясно видел теперь, что его подопечная и не думала возвращаться домой, а вела свою игру, прилагая все усилия к тому, чтобы остаться в Эйморке. Левый проследил за ее нитью до самого момента их знакомства с леди Лош, где с удивлением убедился, насколько недооценил и это нежное создание тоже. Девочка явно обладала задатками большого политика. Левый увидел, что смутил сердце Клар с первого взгляда еще при встрече на мосту. Но та сразу догадалась, что не в силах соперничать с его спутницей. Когда полная луна сверкает в зените, даже самые яркие звезды не видны, а леди Лош пока еще не могла отнести себя к достаточно ярким светилам. Зато она обладала одним из самых блистательных женских умов своего времени, и Левый сейчас ясно это видел. С невестой ему просто катастрофически повезло!

План ее был безупречен: маленькая леди рассудила, что, если ее избранник уже связан печатью Знака с соперницей, то, получив Знак еще и от нее, скорее всего скроет факт первой помолвки: ведь в гневе она могла бы отдать леди Таникч преследователям! И Левый увидел главное — после официального отказа герцогу при личной беседе с ним хозяйкой было дано разрешение забрать из замка необходимое ему лицо. При этом первая помолвка сэра Маски, даже имей она место, по закону теряла силу — жених не сумел удержать невесту. Мало того — он не имел больше права числиться даже среди претендентов на ее руку! В то же время родственники новой невесты, коли явится нужда, достанут его и на краю света. Он смирится. Он полюбит. Потому что, когда луны нет, звезд так мало, и любая из них кажется бриллиантом.

Левый решил, что увидел достаточно и начал возвращаться в реальный мир. Сколько времени прошло?.. Это могли быть секунды, но могли быть и часы: Ричард пока не нашел способа брать под контроль шалости времени в момент контакта с глубинными полями систем.

Он открыл глаза. Комнату заливал неяркий свет: на дворе стояло раннее утро. Рядом в постели лежала женщина.

Так.

Не иначе как он отсутствовал целую ночь.

Леди Лош — а это она лежала у него под боком — крепко спала, и сон ее был безмятежен, поскольку причину своего беспокойства она, должно быть, уже устранила, отдав ее этой ночью в руки герцога.

Левый встал и поискал свою одежду. Ее не было. Не было ни в огромном шкафу, ни в сундуке. Тут он увидел лежащую на письменном столике записку, взял ее и прочел:

«Спасибо за помощь. Извини, но я должна остаться в Эйморке. Жестянщик сможешь забрать в замке Таникч.

Лис».

Записка была написана на международном. Левый смял ее в руке и тихо сквозь зубы выругался. Теперь предстояло разбираться в той уйме интриг, что наплели здесь женщины, пока он спал. Для начала не мешало бы выяснить, где находится сейчас его подопечная.

Рыцарь подошел к своей спящей «невесте» и потряс ее за плечо.

— Проснитесь, леди! Леди Лош!

Он тряс все сильнее, пока она, мяукнув что-то невнятно, не приоткрыла глаза.

— Милый, зови меня просто — Клар, — проворковала она сонно и закинула руку ему на шею. — Ты уже настолько в порядке, что решил меня разбудить?

— Послушай, где моя одежда? — произнес Левый настойчиво. — Я должен немедленно повидаться с леди Таникч! Вели-ка принести мой костюм… Клара.

Заспанная молодая вскинулась, как ужаленная, но сразу же взяла себя в руки.

— Почему в такое время и такая спешка? Похоже, что во сне тебя осенила какая-то идея? Так поделись ею сначала со мной, и если она хороша, то мы хоть сейчас приступим к ее выполнению!

Левый предполагал, что она изобразит в ответ на его просьбу семейную сцену, однако такая неожиданная сдержанность хозяйки была ему сейчас как раз на руку.

— Ты угадала. Я нашел приемлемый выход из всей этой заварухи. Рыцари, видевшие ее на турнире, не напрасно бросились в погоню вслед за Горячим. Должно быть, многие из них и сейчас еще продолжают пребывать в надежде и поддержат меня, если я во всеуслышание заявлю, что герцог, у которого она была похищена, по закону не имеет на нее больше прав. Леди Таникч, как благородная дама, может теперь сама выбрать себе жениха из числа собравшихся здесь рыцарей. Они все поименно будут представлены ей с перечислением всех титулов, и, клянусь Небом, самая знатная женщина страны позавидует такому богатству и блеску выбора!

— Это замечательно! — на лице невесты озадаченность сменилась искренней радостью. Обвив руками плечи желанного мужчины, она тихо проговорила, почти касаясь губами его губ:

— Только к чему такая спешка? Ни леди, ни ее поклонники никуда от нас не убегут!

— Мне надо немедленно говорить с герцогом, иначе он способен штурмовать замок в любую минуту: ночью из города ему уже могли доставить осадные машины. Необходимо только получить согласие леди Таникч, а в нем я не сомневаюсь.

Левого уже начала утомлять эта игра, он ждал только, когда же наконец услышит правду из уст своей хитроумной суженой.

— Зови слуг, пусть принесут мою одежду. Ну же, в чем дело?

Леди Клар, выпустив рыцаря, откинулась на подушки и натянуто улыбнулась.

— Видишь ли, вчера вечером, после того, как ты потерял сознание, леди Таникч сама сбежала к герцогу. Сначала она пропала, и никто не мог понять — куда она делась, а потом герцог прислал в замок солдата, чтобы тот взял для нее платье… Тебе плохо?

Вся кровь отхлынула от лица рыцаря при этих словах невесты. Он все же еще надеялся, что ошибся.

— Вели принести мою одежду, — проронил он. — Я еду за ней.

Зеленые глаза хозяйки сузились, ротик искривился — кажется, Левому повезло-таки увидеть подлинное личико этого ангела.

Личико это тем временем показало зубки и зашипело:

— За ней? Значит, для погони за ней ты достаточно здоров? А для меня у тебя нет сил даже дойти до постели? Может быть, ты рассчитываешь принять участие в ярмарке женихов? Но у тебя теперь нет на это права! К тому же ты, кажется, забыл, что с сегодняшнего дня связан законом со мной? Так мой отец, дяди и братья помогут освежить твою память! Да незачем будет!..

Левый, словно окаменев, в молчании смотрел на яростную леди Лош, и этот холодный сквозной взгляд приводил маленькую хозяйку в отчаяние, вызывая еще большую ярость.

— Ты не выйдешь из замка: солдаты получили приказ, тебя убьют, как только ты появишься у ворот!.. Я не отдам твою одежду! А если ты… — Вдруг умолкнув, она отвернулась и вытащила из под подушки внушительных размеров кинжал. Неизвестно, намеревалась ли она сразу пустить его в ход, потому что Левый быстро перехватил ее руку. Секунду поборовшись, Клар разжала пальцы, не сводя с рыцаря взбешенных глаз.

— Послушай, — тихим и внушительным голосом заговорил Левый почти в самое ее лицо. — Прощаясь с отцом леди Таникч, я дал обет, что не покину его дочь до тех пор, пока не доставлю ее в родной дом. Ни твой отец ни дед не захотят в зятья рыцаря, нарушившего святой обет!

— Но с тех пор ты взял на себя еще один обет: ты уже не можешь покинуть меня ради другой дамы! И мои родные предпочтут этот обет первому! — бушевала невеста.

— Я покидаю тебя вовсе не ради дамы, а ради слова чести, данного мною ее отцу. Ты теперь принадлежишь мне, и я никуда от тебя не денусь: исполнив один долг, я вернусь, чтобы получить другой.

Уговаривая, Левый стал осторожно гладить маленькую леди по голове и по плечам, одновременно стараясь придать голосу ласковую, но твердую интонацию.

— Прикажи принести мне одежду и отмени все эти приказы об убийстве у ворот!

Она обмякла под его руками, в глазах появилась нерешительность.

— Честью поклянись, что вернешься ко мне!

Это была капитуляция.

— Клянусь честью вернуться к тебе и взять тебя в жены, что бы ни случилось! Если только не покину этот мир.

Следуя за хозяйкой по коридорам, лестницам и залам, Левый то и дело поглядывал на окна, в надежде, что какие-то из них выходят на поле перед замком. Наконец, спускаясь по лестнице в одной из боковых пристроек, он как на ладони увидел все поле и замер, словно наткнувшись на невидимую стену. Рыцари, солдаты, лошади — все они были еще на месте, хотя и находились, судя по всему, в полной готовности тронуться в обратный путь в город. Среди сверкающих доспехами на утреннем солнце воинов двигалось ярко-красное пятно. Это была всадница в кроваво-красном платье с гривой белесых волос. Ратники расступались, давая ей дорогу, и приветствовали ее громкими криками, слышными даже отсюда.

— Великолепна, не правда ли, в моем бархатном платье! — донесся сзади язвительный голос, вернувший Ричарда к действительности. — Похоже, герцог боится теперь оставить ее без своего присмотра!

Только сейчас Левый заметил герцога. Лис ехала чуть позади него и это, разумеется, перед ним расступались и его приветствовали воины.

Окно, у которого остановился Левый, было открыто, и вместе с первыми лучами еще низко стоящего солнца ветер заносил в него свежий аромат мокрых лугов и утреннего тумана. Но рыцарю в этот момент показалось, что воздух обжигает его легкие так, что почти невозможно дышать. Он повернулся и, едва не сбив с ног маленькую хозяйку, бросился вниз по лестнице

11.

В высоко поднятой голове Лис, следующей за Горячим сквозь сверкание железа, звон оружия, крики и лошадиный топот, не было ни одной мысли. Мало того, мысли причиняли ей сейчас почти физическую боль, о чем бы она не подумала. Особенно — и не без причины — жгла мысль о Ричарде. Но ведь он не пришел… А ведь она ждала его — ждала до последней минуты…

С тех пор, как Лис встала с кровати, Логанн почти не отпускал ее от себя. Он даже сам ее одел! Как любая женщина своего времени Лис, конечно же, была избалована с детства, но все же не до такой степени, чтобы ее одевал сам правящий принц крови! Она сумела по достоинству оценить этот знак его чувства к ней.

Во время завтрака в гостиной Лиc так и подмывало спросить — а не собирается ли Горячий покормить ее из ложечки. Но она не решилась, понимая, что это было бы уж слишком. Тем более, что есть ей по-прежнему не хотелось, и за столом она едва смогла заставить себя проглотить несколько кусков ароматного поджаренного мяса.

Девушка была уверена, что прямо из деревни они отправятся обратно в город, где Логанн должен был присутствовать на закрытии турнира, но герцог, усадив ее на лошадь и сам вскочив в седло, поскакал прямо в поле, где снималось с лагеря его незванное войско.

В этом был весь Горячий — блеск изысканных покоев и тонкие политические игры то и дело сменялись им на кочевые военные костры, и он не мог отказать себе в удовольствии лишний раз окунуться в атмосферу просыпающегося военного лагеря.

Однако к их прибытию лагерь уже не только проснулся, но и пребывал в полной готовности тронуться в путь. Проезжая среди приветствующих его рыцарей, Логанн часто останавливался и лично обращался к некоторым из них — представителям знатнейших родов его государства, или рыцарям, заслужившим своею доблестью его уважение. Отвечая на вопросы герцога, они на какое-то время вынуждены были отрывать восхищенные взоры от его прекрасной спутницы, но с тем только, чтобы очень скоро вновь обращать их к ней.

Уже почти закончив осмотр войска, Логанн вдруг натянул поводья, пристально глядя поверх голов ратников в сторону замка.

— Подумать только, он таки от нее ускользнул! — с легкой усмешкой сам себе сказал герцог. Лис проследила за направлением его взгляда, но ей пришлось приподняться в седле, чтобы хорошенько разглядеть человека, о котором говорил Горячий.

То был всадник, только что выскочивший из открытых ворот замка. При легком вооружении и в доспехах, но без шлема, он во весь опор скакал по направлению к ним. Лис узнала его в тот же миг, как увидела. Вслед за ним из ворот выехал еще один воин, казавшийся каким-то очень маленьким по сравнению со своим конем, хотя конь его был нормального роста. Этот крошка-рыцарь устремился прямиком следом за первым.

Горячий тронул лошадь и не торопясь двинулся навстречу всаднику. Воины расступались перед герцогом, пропуская его, рыцарь же вынужден был попридержать скакуна, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из них.

Герцог и рыцарь медленно сближались и наконец сошлись в самой гуще воинов. Остановившись, они какое-то время молча изучали друг друга. Первым заговорил герцог.

— Мне кажется, что мы где-то уже встречались с Вами, сэр рыцарь, — произнес он.

— Да, милорд герцог Эйморкский! Это я, граф Маски, увез вчера с ристалища благородную леди Таникч! — заявил во всеуслышание Левый. — Вы сказали, что она принадлежит тому, кто сможет увезти ее с площади. Я слышал и сделал это!

— Так что же? Вы явились сюда, чтобы просить у Нас баронский титул за этот подвиг?

— Я здесь, чтобы заявить, что присвоение Вами этой женщины незаконно! Вы не смогли удержать ее в своих руках один раз, но это, согласно закона, лишает Вас права обладать ею!

— Уж не Вы ли хотите попробовать ее у меня забрать?

Такая угроза прозвучала в этом негромком вопросе, что холодок пробежал по спине у Лис, по-прежнему находившейся слева и чуть позади герцога.

— Я тоже лишился этого права. Но полагаю, что смогу восстановить его в честном бою!

— Ты хочешь сразиться со мной? За мою женщину?

Горячий коротко рассмеялся и стал разворачивать лошадь.

— Так и быть, я прощаю тебе эту наглость, как последнему представителю доблестного рода, сложившего свои головы в бою за Нас!

— Я знал о герцоге Логанне, что он непобедимый боец! Но сейчас — мне это показалось, или он и впрямь испугался? — крикнул Левый уже в спину отъезжающему Горячему. Мертвая тишина повисла над полем после этих слов рыцаря. Логанн развернул коня и подъехал вплотную к обидчику, толкнув своим коленом в его колено.

— Я не буду драться за то, что мне и так принадлежит. Я убью тебя просто ради того, чтобы ты больше не путался у меня под ногами!

Резко повернув коня, он отъехал и стал спешиваться.

— Я согласен драться только за женщину, — глухо промолвил рыцарь, не трогаясь с места.

В это время за спиной у него среди конных воинов , плотным кольцом окруживших место спора, началось движение. К ним пробивался маленький рыцарь, преследовавший Левого от самых ворот замка. Это был мальчик лет десяти-двенадцати, младший брат леди Лош, которого Лис видела вчера мельком в замке. Протолкавшись в передний ряд, он остановился и, сверкая глазами, стал с серьезным насупленным лицом наблюдать за разворотом событий.

Герцог уже стоял на земле, и подбежавший оруженосец подавал ему оружие.

— Что ж, хорошо! — ответил он на последние слова Левого. — Можешь считать, что ты умрешь за нее!

После этого его соперник спешился, но прежде чем обнажить меч крикнул:

— Давайте обговорим условия, милорд! В случае моей победы я забираю леди и беспрепятственно увожу ее отсюда!

За спиной у герцога тоже началось движение, и он обернулся, ничего не ответив. Это Лис, соскочив с лошади, хотела броситься между мужчинами, но предусмотрительный Валент, подойдя сзади, удерживал ее за локти.

— Уезжайте, сэр Маски! Вы опоздали! Я уже сделала свой выбор! — крикнула Лис, пытаясь вырваться.

Повернувшись обратно к сопернику, Горячий заметил:

— Кажется, леди имеет намерение заслонить Вас собой. Ей уже удалось вчера спасти таким манером всю свою родню. Но подобного рода военные хитрости проходят со мной не больше одного раза!

— Май, прошу, не надо! Он же убьет тебя! — отчаянно выкрикнула Лис.

— Можете не сомневаться, леди, — заверил сквозь зубы Горячий, начиная бой. Лис не издала больше ни звука, поняв, что ее заступничество только навредило рыцарю. Она поглядела по сторонам, в безнадежной надежде, что откуда-то извне еще может подоспеть неожиданная помощь. Тут Лис к своему удивлению увидела среди окружающих место поединка ратников своего отца, братьев и других Таникчей, теснившихся где-то сзади. Не то, чтобы она совсем позабыла о них, но мысль о том, что они тоже могут здесь присутствовать, почему-то совсем не приходила ей в голову. Тихо переговариваясь, Таникчи внимательно следили за происходящим. Лис встретилась глазами с отцом и граф Таникч кивнул ей. Это ее немного ободрило, так как она опасалась, что после вчерашнего отчаянного поступка на турнире родные станут презирать ее. Но сейчас она ожидала от них решительных действий, а Таникчи, затаив дыхание, наблюдали за схваткой, даже и не думая вмешиваться.

Теперь Валент отпустил девушку и стоял рядом, весь сосредоточившись на сражении. Лис поняла, что уже не может предотвратить неизбежного и стала про себя молить Всевышнего о спасении Ричарда. Еще при первых дерзких словах рыцаря, брошенных им в лицо властелину Эйморка, сердце девушки начало потихонечку падать в узкий ледяной колодец. Теперь оно стремительно летело вниз, и не было у колодца дна, как не было надежды на то, что Ричард выйдет живым из этого поединка.

Лис ни на секунду не усомнилась в словах Горячего, что рыцарь будет им убит, и просила Бога только об одном: чтобы рана его не была смертельной. Она уже записывала себя в виновницы его смерти и клялась, что поедет с ним, куда он скажет, и будет всю жизнь сидеть, привязанной к стулу профессора Ларсена, лишь бы только Ричард вышел живым из этого поединка.

А между тем исход этого боя вовсе не был так уж предрешен. Это вскоре стало ясно всем окружающим, испытанным в боях воинам, в том числе и Валенту, чье беспокойство вскоре начало прорываться из-под привычной ему маски ледяного спокойствия. «Остановитесь, милорд, Вы не можете рисковать своей жизнью!» — хотел было крикнуть он, но мысль о том, что герцог на протяжении всей жизни только и делал, что рисковал ею, заставила капитана промолчать: он знал, что Горячий не остановится.

Все поле, покрытое воинами, стихло, прислушиваясь к разносящемуся в этой тишине звону мечей. Схватка не походила на вчерашний поединок, в котором получил ранение брат Лис. Участники не были, подобно Таникчу и Мерсхитту, наглухо закованы в сталь, их головы были обнажены, выпады быстры и резки и нисколько не напоминали замедленный ритуальный танец, как во вчерашнем сражении. Оба они являлись бойцами, что называется, Милостью Божьей. Каждый предугадывал любое движение противника и реагировал мгновенно, каждый интуитивно ощущал расстояние, направление и силу броска.

Горячий давно потерял счет боям, в которых ему приходилось участвовать. Он был мастером прежде всего во внутренней, психологической технике боя: искусстве заронить в душу врага семена страха, посеять там панику, с целью взять сначала моральный верх. Сегодня же герцог впервые чувствовал, что не может достать противника ни изнутри ни снаружи. Это напоминало непроницаемую стальную стену; все его усилия как будто уходили в песок. Примерно то же самое ощущал и Левый, но он, в отличии от герцога, был к этому готов.

Окруженные рыцарями, вдыхая запахи догоревших костров, лошадей и влажной земли, мужчины дрались насмерть. Лис оставалось только стоять рядом и со спокойствием отчаяния наблюдать за их схваткой.

Исход этого боя тоже зависел от случайности, и, происходи подобное сражение на турнире, герцог сам остановил бы его. Однако на сей раз единоборство не могло все же считаться равным: один из бойцов был ранен, и эта рана, о которой Левый заставил себя на время забыть, должна была рано или поздно дать о себе знать. Он не мог дожидаться случайности, и то, что произошло, таковой не являлось. При очередном нападении Горячего, отбивая удар, рыцарь чуть повернул кисть руки, так, что меч герцога скользнул по его мечу, и сделал выпад. Прием был очень рискованный, и, нанося удар, Левый сам получил мечом по правому наплечнику, едва успев слегка отклониться, чтобы уберечь голову.

Его меч царапнул по верхнему краю щита Горячего и вошел тому в левое плечо, под наплечник, буквально разворотив его. Рыцарь сразу же отпрянул назад, почти онемевшей рукой вырвав меч из раны.

Логанн не упал, а только оглянулся, нашел глазами замершего рядом с растерявшейся Лис Валента и протянул к тому руку, все еще сжимавшую меч. Капитан, словно очнувшись, бросился вперед и подхватил своего государя. По всему полю в мгновение ока разнеслась весть, что герцог ранен.

Переводя дух, Левый вложил в ножны меч, даже не вытерев с него крови. При общем молчании, нарушаемом только голосом капитана, отдающего приказ вестовому скакать в замок за врачом, он подошел к девушке и стал помогать ей усаживаться в седло.

— Ты не убил его? Он не умрет? — прерывистым полушепотом спрашивала Лис, пытаясь заглянуть в глаза Ричарда.

— Нет, — обронил сквозь сжатые зубы победитель.

— Маски! — услышал Левый голос герцога и обернулся. Валент уже уложил Горячего на землю и делал все, чтобы остановить лившую из раны кровь: бывалому солдату это было не впервой. Левый подошел и протянул Валенту мензурку с кровоостанавливающим. Тот, не задавая вопросов, взял ее.

— Тебе ее не удержать, — сказал Горячий, тяжело дыша и морщась от боли. — Ты уведешь ее отсюда, но далеко вам все равно не уйти!..

— Смиритесь, милорд. Вам принадлежит здесь все, но только эта женщина не может быть Вашей, — отвечал рыцарь.

— Эта женщина уже моя.

Тут Валент приложил к ране лекарство, и герцог склонил голову, преодолевая приступ острой боли.

Левый отвернулся и быстрым шагом направился к своему коню. Вскочив в седло и взглядом показав Лис, чтобы она следовала за ним, он двинулся прямо на рыцарей, плотная стена которых подалась назад и расступилась, давая ему дорогу.

Продвигаясь вперед между ними, Левый обернулся, проверяя, здесь ли девушка, и увидел, что кроме Лис за ним следует целый эскорт. То были ее родственники, среди которых затесался и младший Лош: Левый поймал на себе его восхищенный и преданный взгляд.

Из окна замка Лош, плотно сжав тонкие губки, за их отбытием наблюдала маленькая хозяйка. Все поле лежало перед ней, как на огромном блюде, и леди только что тоже имела возможность наблюдать за схваткой. Что-то подсказывало Клар, что она совершила большую ошибку, выпустив жениха из своих рук, и ей уже больше никогда его не увидеть, невзирая на данное им слово чести. Единственной ниточкой надежды, связывающей ее теперь с суженым, был младший брат леди, которого она послала вслед за рыцарем для присмотра.

Леди Лош следила глазами за удаляющимся красным платьем и в душе ее бушевала черная и жгучая, но совершенно бесполезная теперь ревность.

12.

— Акьютт, детка, что с тобой?..

Вот уже полчаса, как Лис скакала в окружении своих мужчин по незнакомой ей дороге, удаляясь от неприветливого замка Лош. Ричард упорно держался впереди и до сих пор ни разу не заговорил с ней. Отец, все это время скакавший рядом с рыцарем, негромко о чем-то переговариваясь с ним, обернулся на дочь и, придержав лошадь, обратился к ней. Причиной, заставившей его это сделать, были слезы, бежавшие в два ручья по щекам девушки.

— Не переживай, забудь, моя девочка… Теперь все будет хорошо, — утешал ее граф Таникч. Слезы дочери будили в его душе бессильную ярость, относящуюся не столько к властелину Эйморка, от которого граф, хорошо зная Горячего, ничего другого и не ожидал, сколько к себе самому, не сумевшему надежно уберечь девочку. Граф прекрасно отдавал себе отчет, что им еще повезло, и ночь в объятиях герцога — отнюдь не самое худшее из зол, которые могли случиться с его дочерью после того, как она была похищена.

Левый тоже обернулся и, увидев заплаканное лицо Лис, в тот же момент оказался рядом. Он поймал ее лошадь под уздцы и, остановившись, заставил остановиться и ее. Вся кавалькада, проскакав немного вперед, так же замерла на месте. Ричард подъехал вплотную к Лис и вопросительно глядел ей в лицо, не находя слов, чтобы о чем-то спрашивать. И тогда она тихо произнесла:

— Где же ты был?..

Молчание, последовавшее за этим вопросом, не затянулось.

— Я убью его… — процедил сквозь зубы рыцарь и послал лошадь с места в галоп по направлению обратно к замку.

Его реакция заставила Лис на несколько мгновений опешить. Опомнившись, она понеслась вслед за ним. Ничего не понимающие Таникчи утремились следом.

— Остановись, Дик, не сходи с ума! Там погоня, вас всех перебьют! — напрасно взывала Лис, нагоняя его. Рыцарь не оборачивался и не останавливался.

— Ты что, собираешься добивать его? — выдохнула она, почти поравнявшись с ним.

Левый остановил лошадь.

— И — чтобы это никогда больше тебя не мучило — я не говорила ему «нет»! Я хотела здесь остаться!

Ричард медленно обернулся к ней.

— Отдай жестянщик и можешь возвращаться лечить его рану.

— У меня его забрали гвардейцы, — сказала Лис. Она даже не стала смотреть в лицо рыцаря, чтобы не прочесть на нем презрения. Развернув лошадь, она поскакала в прежнем направлении, и Левый, а вместе с ним и Таникчи повернули вслед за ней.

Известие о том, что пространственный нож попал в руки к гвардейцам, Левый воспринял почти без эмоций. Он ощущал себя настолько скверно, что хуже было уже просто некуда. Левый отстраненно подумал, что гвардейцам вряд ли придет в голову сдвигать белый жучок на корпусе ножа, так как они наверняка примут его за украшение. А уж как вернуть нож на базу — это теперь забота Филлипа Рока.

Граф Таникч не спрашивал сэра Маски о причинах неожиданного демарша: ему все было понятно без объяснений. Сам он с высоты своих лет с горечью осознавал, что, бросившись назад, уже ничего не исправить.

Они продолжали гнать лошадей еще около часа, и те начали уже уставать. Необходимо было сбавить темп, чтобы вовсе не загнать их, но позади неумолимо росло пылевое облако, взбитое копытами погони. Тогда старший Таникч обратился к Левому:

— Послушайте, сэр май! Всем вместе нам от них не уйти!! Вы вдвоем с Акьютт продолжайте путь, как мы и планировали, в горы. Спрячьтесь там, в одном из горных замков, переждите. А мы должны остаться и задержать их.

Левый взглянул на графа и, чуть помедлив, кивнул. Таникч крикнул своим. Все они остановились, и Таникч в двух словах объяснил им задачу. Закончив короткую речь, он обнял дочь и поцеловал ее в лоб.

— Прости меня, моя девочка, — молвил он и, не успела она ничего ответить, как отец уже отъехал к Левому.

— Я виноват, не уберег ее… Но на Вас я могу положиться, — произнес Таникч и уже через плечо, отъезжая, крикнул:

— И, хотя вы меня об этом и не просили, но, на всякий случай, я даю вам свое отцовское благословение!

Братья и дяди Акьютт рванулись вслед за графом, кто взмахнув рукой, кто кивнув на прощание ей и сэру Маски. Когда они умчались, на дороге кроме девушки и Левого остался еще только один всадник. Это был маленький рыцарь, брат леди Лош.

Лис сразу же после расставания с родными сменила свое роскошное платье на мужской костюм, который Левый взял для нее, вместе со шляпой, в замке у леди Лош. Чтобы переодеться, ей пришлось отойти на несколько шагов с дороги в поле и просто повернуться спиной к своим спутникам. Закончив переодевание в несколько минут, она свернула нестерпимо кроваво алеющий пурпур платья и подала его Левому. Тот запихнул его в седельную сумку, нарочито смяв.

После этого беглецы тронулись в путь и скакали весь день, минуя населенные пункты, перемежающиеся возделанными полями и степью, почти не разговаривая и глядя все больше вперед. Они три раза меняли лошадей в деревнях и придорожных трактирах. Когда третья лошадь под мальчиком захромала, Левый посоветовал ему возвращаться домой. Вместо этого настырный мальчишка тут же кинулся торговать лошадь у деревенского огольца и вскоре догнал их.

— Почему он едет за нами? — полюбопытствовала Лис, когда отставший было Лош, приобретя себе новую лошадь, вновь замаячил у них в арьергарде.

— Блюститель моей нравственности, — коротко и абсолютно непонятно для спутницы объяснил Левый. Приставать с расспросами она не стала, догадываясь, что рыцарь не расположен вдаваться в подробности.

Сияющие снежные шапки Лаважских гор все время маячили где-то впереди, но казались гораздо ближе, чем были на самом деле. Беглецы пару раз ели купленные в трактирах хлеб и мясо. Признаков погони больше за весь день видно не было. Ричард полагал, что Таникчи держались до последнего: по вчерашнему их поведению на турнире можно было судить о безрассудной решимости, свойственной представителям этой семьи. Мысль о том, что все они, быть может, погибли, а он тем временем убегает с девушкой в горы, причиняла Ричарду нестерпимые муки. Он даже не думал о том, что сегодня утром сам рисковал жизнью, сражаясь за девушку с лучшим бойцом страны. Левый предполагал, что погоня могла задержаться, кроме того, по причине невозможности смены сразу такого большого количества лошадей.

День уже начинал клониться к вечеру, когда утомленная компания достигла леса, взбирающегося на склоны гор. Еще издалека, когда солнце опускалось за горы, Лис восхищенно разглядывала великолепные башни трех замков, громоздящихся на горных склонах. Дорога, по которой ехали путники, петляла по горам от одного замка к другому, и Лис подумала, что при других обстоятельствах они вполне могли бы попросить защиты в одном из этих неприступных красавцев, выглядящих, как само воплощение благородного рыцарства.

Въехав в лес, Левый вскоре свернул на узкую боковую тропинку.

— Будьте настороже, — предупредил он спутников, — здесь наверняка водятся разбойники. Лис уже и сама подумывала об этом и жалела, что при ней больше нет ее шпаги: воспоминания о последней встрече с лесными бандитами не прибавляли ей оптимизма. Но когда Ричард, обернувшись, протянул ей свой длинный нож, она приняла его с большим сомнением: девушка не представляла, как она сможет воткнуть это оружие в человека, пусть даже отъявленного головореза и убийцу.

Леди была занята этими мыслями и не сразу заметила, что лес, окружавший их плотной стеной, начинает неуловимо меняться. Деревья как будто заволакивало туманом — их очертания постепенно становились блеклыми и нереальными. Троица ехала уже в почти полной темноте, и Лис показалось вначале, что у нее что-то с глазами. Усиленно поморгав, она все же продолжала видеть, как лесная чаща со всех сторон медленно тает, а из под нее начинают проступать детали какого-то абсолютно непонятного пейзажа. Впечатление было такое, будто совместили две картинки, но сначала более яркой была одна, потом она побледнела и проявилась другая.

Лис с опозданием похолодела, догадавшись, что пересекает Границу между пространствами.

13.

— Сэм, ты на этот вечер будешь Фредди!

— А ты? Тетей Фисбой?

— Угу! Неплохо звучит, ты не находишь? — Фредди и тетя Фисба! Тут нужен музыкальный слух!

Пожилая женщина и мальчик лет четырнадцати, притаившись на третьем этаже полуразрушенного здания, разглядывали в бинокль строительную свалку, вернее, ту ее часть, которая была освещена ярким пятном костра.

— Может, не стоит на этот раз рисковать из-за нескольких банок еды? Все-таки у нас имеется пока достаточный запас сухарей, — засомневался мальчик.

— Нечего дожидаться, пока все будет съедено! Нельзя упускать такой редкостный случай, — откликнулась старушка.

— Тогда вылезаем?

— Для начала отползаем. Потом появляемся вон оттуда, — она указала на широкий проем между лежащими вповалку бетонными блоками по ту сторону горящего костра.

Компания вокруг этого костра расположилась развеселая: человек семь мужчин самого разного возраста и обличья, очень хорошо, но не во всех случаях со вкусом одетых, и с ними — одна женщина: все в состоянии первой степени опьянения.

Когда «Фредди» и «тетя Фисба» появились перед костром, возникнув из черного проема в железобетоне, их встретила задушевная мелодия на губной гармони. Играющий — бородатый круглый человек лет пятидесяти не обратил на гостей никакого внимания. Но черноволосый парень с шустрыми глазами, растянувшийся по другую сторону костра, заметив посетителей, сразу заорал:

— Гляди-ка, Седой, на наш пикник опять наезжает какая-то шантропа! Вот сейчас возьму железяку и переломаю им ходули, чтобы не шлялись, где не надо!

Крепкий мужчина лет сорока с широкой белой прядью посреди аккуратно постриженных черных волос, обнимавший одной рукой молодую симпатичную девицу, обернулся, щурясь, в сторону забредших на огонек путников. Пока он разглядывал мальчика и старушку, парень поднялся и стал обшаривать глазами строительный хлам в поисках вожделенной железяки.

— Завянь, цыган, — спокойно отворачиваясь, бросил Седой. — Пускай садятся.

Сэм и старушка уселись неподалеку от главаря, и компания потеснилась, давая им место. Музыка не смолкла, а веселые разговоры продолжились почти с того же места, на котором были прерваны. Цыган, как ни в чем не бывало, улегся.

Только Седой, убрав руку с плеч женщины, уставился на гостей, захотевших немного погреться у чужого огня. «Тетя Фисба», со своей стороны, тоже не сводила с него задумчивого взгляда, в то же время мысленно разнося себя на все корки за то, что не углядела вовремя посредством оптики пегой головы.

Между тем Сэм, внимательно изучив всю компанию и вожака, наклонился к уху спутницы.

— Эй! Да это тот самый местный удельный властелин! — жаркий шепот бабушке в шею. Сколько раз ему говорила — все комментарии потом! Ножевая царапина и две погони с пальбой ничему его так и не научили! А ведь любое шушуканье чужаков воспринимается, как мелкий заговор или тайная насмешка. Над кем? Каждому кажется, что лично — над ним!

— Да этот анекдот с бородой до моря! — громко воскликнула старушка. — Ты вспомни лучше, как за тобой гонялась дикарочка с вокзала — это посмешнее будет!

Ставка на дикарочек — беспроигрышная. Мальчик не успевает даже рта открыть, как уже звучит густой бас рыжеволосого справа:

— Слышь, Седой! Мы с Кирзом вчера одну в лазу зажали! — и льется сучковатое короткое повествование со смачным ржанием на крутых откровенных подробностях.

— Ты не меняешься, — неожиданно обратился Седой к старушке. — Может передумала?..

— Нет, Алек, — прошелестела та. — Кто же в мои годы передумывает?

Мальчик удивленно воззрился на бабушку.

— Ты его знаешь?

— Я давно живу и многих знаю, — уклончиво промолвила старушка, глядя в землю. Седой посмотрел на мальчика, и лицо его сморщилось, как от лимона.

— Пора у тебя его забирать, — сообщил он.

— Ты хочешь, чтобы я осталась одна? — спросила бабушка.

— Ты сама этого хочешь, — пробурчал ее собеседник.

— Ты за этим сюда пришел?

— Я «за этим» уже третий год тебя разыскиваю! — взорвался предводитель. Впервые за время разговора он повысил голос, но окружающие и без того давно развесили уши, с любопытством внимая беседе.

— Значит, теперь ты нас разыскиваешь? Прежде-то было наоборот, — совершенно спокойно произнесла старушка.

— Ладно! Хочешь или нет — сегодня пойдешь со мной, — буркнул Седой и отвернулся к своей женщине, давая понять, что разговор окончен.

Веселье продолжалось, никто больше не обращал внимания на незваных гостей, но просто встать и уйти они уже не могли.

— Почему он хочет, чтобы мы шли с ним, ба? — спросил Сэм у бабушки. Она только покачала головой. Мальчик пожал плечами и, не задавая больше вопросов, стал подкидывать щепки в огонь.

Спустя некоторое время произошло нечто, заставившее музыку оборваться, девушку — завизжать, а половину присутствующих, в том числе и бабушку с внуком в ужасе шарахнуться в стороны. Другая половина просто оцепенела.

Из того же проема, откуда вышли на огонек первые гости, выплыл огромный призрачный силуэт всадника и двинулся прямо на костер. Следом за ним появился еще один, за ним — еще. Они возникали медленно, что заставило похолодеть все без исключения собрание, и сквозь них было видно, как блики костра пляшут на поверхности бетонных блоков. Шаг за шагом силуэты все более густели. Первый из фантомов едва не въехал в костер, но лошадь его вовремя отпрянула назад и захрапела. Призрак с отчетливой досадой в голосе проговорил несколько слов на непонятном языке.

Ричард Левый — а это его конь подпалил себе копыта — выразил в этих словах свое неудовольствие по поводу неудачи: надо же было, войдя в закрытый для посещений уровень, сразу попасть в такую «теплую» компанию! Подобные проколы случались с ним нечасто, но сегодня сказалась усталость от целого дня бегства, к тому же отягощенная ранением.

Однако поворачивать назад с целью скрыться в ночи было уже поздно: собрание теперь воспринимало их как вполне реальные объекты. С разных сторон начали раздаваться отрывистые возгласы:

— Гляди-ка, лошадь…

— Клевый прикид, да, Рыжий?

— Видал какой ножичек?

— Дурень, это же меч!

Левый прекрасно понимал их язык: ему уже приходилось улаживать в этом уровне проблемы исторической команды профессора Ларсена. Много лет назад здесь же работал его отец, специалист именно по этому, «горячему» Третьему уровню. По странному, невыясненному наукой стечению обстоятельств во всех семи секторах уровня беспрестанно разворачивались эпохальные международные боевые действия с разной степенью интенсивности и уровнем вооружения сражающихся сторон.

Левый выбрал для перехода Пятый сектор в витке, так как война в нем на данном этапе временно выдохлась, исчерпав свои первоначальные резервы. Вообще же сектор имел одно очень существенное для них сейчас преимущество: длившийся без малого двадцать лет мировой конфликт унес жизни двух третей местного мужского населения, так что оставшейся одной трети не то, чтобы стало хватать женщин, но не хватало их в гораздо меньшей степени, чем в мирных участках Спирали.

Аборигены сектора тем временем продолжали делиться громогласными впечатлениями о вновь прибывших и их эффектном появлении. Среди общего обмена мнениями раздался повелительный голос главаря:

— Гостям — место!

Левый спешился и, подойдя к лошади Лис, буквально поймал девушку на руки, полуживую от усталости, с крепко зажатым в руке ножом. Мальчик продолжал сидеть в седле, ошарашено оглядываясь по сторонам. Левому пришлось, поставив Лис на землю, потрясти его за коленку. Тогда только, найдя взглядом знакомое лицо, Лош стал слезать с коня. Рыцарь и его тоже принял на руки — от долгой скачки тело плохо слушалось маленького воина.

Усевшись к костру на моментально освобожденное для них место, Левый для начала попытался оценить обстановку. Он хорошо, но, к счастью, не лично знал Седого: его люди контролировали в мертвом городе магазины и фабрики, а вернее — их склады. Он был здесь царем и Богом, и для Левого только оставалось загадкой, каким ветром его величество занесло на эту стройплощадку да еще в ночное время. Остальные были ему незнакомы — свита хозяина.

Не дожидаясь вопросов, Левый представился:

— Я — Коль Мачихур. Эти люди со мной — иностранцы, братья. Они из Хатполи. Я взялся проводить их на Родину: жалко мальчишек, да и делать мне все равно теперь нечего.

Он умышленно назвал отчизной спутников небольшое высокогорное государство, языка которого никто и нигде кроме этих гор не слышал.

— Конечно, каждый развлекается по-своему, — начал Седой, на правах хозяина не находя нужным представиться, — но в этой одежде, на лошадях, мои ребята приняли вас за привидения.

— Мы едем от самого моря, из Марста. Пересекли, почитай, четыре бывшие границы. Поизносились порядком — вот когда были и впрямь ни дать ни взять что твои привидения. Ну а в Золиже — он теперь совсем опустел — забрели в исторический музей: там и прибарахлились.

— Ты, я смотрю, и меч с собой прихватил? И твои мальчишки, кажется, тоже предпочитают холодное оружие? — продолжал допрос Седой

— Старинная вещь, тонкая работа — руки и зачесались. Я взял, а они — пацаны, романтики — тоже похватали кто чего.

— А ну-ка покажи! — предводитель протянул руку, и Левый подал ему свой меч. Рассмотрев рукоятку, Седой принялся изучать узор на лезвии и тут же вскинул глаза и испытующе впился взглядом в собеседника: сталь хранила следы засохшей крови. Левый понял значение этого взгляда, но молчал: уже надоело сочинять байки, пусть понимает, как хочет.

Седой отдал ему оружие.

— Я вижу, в дороге вам не пришлось скучать, — заметил он.

Во время этого разговора ни слова в нем не понимавшие Лис и младший Лош непроизвольно привалились с двух сторон к Левому, и глаза их сами собой закрылись. Ричард тоже устал, но позволить себе расслабиться пока не мог.

— Ну а мы здесь некультурно отдыхаем! — поведал главарь. — Эй, ребята, почему примолкли?

Он обвел взглядом своих людей и вдруг, неожиданно вскинувшись, рявкнул:

— Где старуха с мальчишкой?

Разумеется, мнимая Фисба и ее внучек не упустили такого подходящего случая, чтобы удалиться, не простившись.

Свита зашевелилась, нехотя покидая насиженные места, и скрылась за пределами светлого круга, затерявшись в беспорядке стройматериалов. С предводителем осталась только девушка, но он похлопал ее пониже спины со словами:

— А ты чего сидишь? Давай, давай, иди, прогуляйся!

Она встала, поправляя детали туалета и, оглядываясь и спотыкаясь, пошла в темноту.

— Ну теперь я буду говорить, а ты послушай, — обратился Седой к гостю, когда они остались практически наедине. — Я думаю, что правды мне от тебя все равно не добиться, сколько не пытай. Поэтому расскажу ее тебе в общих чертах сам. Вы от кого-то бежите, скрываетесь от погони — это ясно, достаточно одного взгляда на ваших лошадей: все они в пыли и в мыле. Да и сами вы с ног валитесь от усталости. Так?

Левый безмолвствовал, ожидая, чтобы радушный хозяин высказался до конца. Расценив его молчание, как согласие, Седой продолжил:

— Только погоня эта осталась где-то совсем в другом месте: ну, скажем, в другом измерении, или не знаю, как вы это называете. Их — предводитель небрежно ткнул большим пальцем куда-то за спину, — ты еще можешь убедить, что им все спьяну примерещилось. Но за свое зрение я отвечаю, и я очень хорошо видел, как вы здесь, у нас на глазах, соткались прямо из воздуха!

Левый засмеялся, прикрыв глаза рукой.

— Психдом! — проронил он, думая о том, что этот новый, незначительный на первый взгляд узелок уже начинает запутываться.

— Да нет, с психикой у меня полный порядок, — заверил главарь. — У нас здесь давно ходят слухи о людях, появляющихся неизвестно откуда и непонятно куда исчезающих. Никто, вроде бы, сам этого не видел, но слух идет, а волны, как известно, без ветра не бывает. Теперь я видел и точно знаю, что вы из другого мира. Вам нужны убежище, отдых? Я предоставлю все условия, только вытащи меня отсюда!

Левый озадаченно скривил губы.

— Вытащить? Ага, понимаю: ты мечтаешь покинуть этот мир, попасть в какое-то там другое измерение? Только зачем?

— Тебе нет нужды задавать такие вопросы. Мы все здесь обречены. Мы — последние! Если раньше бабы отказывались производить на свет только себе подобных, то теперь они вообще не желают больше рожать! Мне сорок три года, а у меня только один сын!

— Я слышал о человеке с седой прядью — молва о тебе идет далеко. Ты не думаешь, что лучше быть королем в обреченном мире, чем пустым местом в процветающем?

— Королем? Ха! Королем чего? Я дрался за свои идеалы, за свою страну, а теперь заведую складами с жратвой и тряпками! Если в твоем мире дерутся на мечах, я научусь и пойду в наемники: буду убит или стану полководцем, но я буду жить, а не гнить над банками с консервированным горошком!

В принципе Левый мог бы помочь Седому, не будь тот здесь столь заметной фигурой. На мгновение задумавшись, он предложил:

— Давай поговорим об этом позднее: сейчас я устал и что-то туго соображаю.

— Идет! Но только учти: мои парни не спустят с тебя глаз. Если вздумаешь испариться, они продырявят твою фигуру раньше, чем сквозь нее станут видны предметы ландшафта. Кстати, мальчишек это тоже касается, — предупредил Седой.

Вскоре из темноты стали возвращаться его подчиненные. Один за другим они приходили ни с чем: старушка с мальчиком словно бы тоже провалилась в какое-то другое измерение. С каждым новым докладом предводитель все более мрачнел, и когда наконец собрались все, обратился к Цыгану:

— Беги в штаб, поднимай людей! Будем прочесывать район: эти двое мне нужны, особенно мальчишка. Здесь у нас окраина, на западе болота — им никуда не деться!

Цыган скрылся, остальные вновь пристроились вокруг костра. Седой шепнул несколько слов Рыжему и тот, в сопровождении еще двоих, подсел к гостям. Ричард догадался, что это и будут на первое время его соглядатаи.

Чтобы поиметь от них хоть какую-то пользу, он послал одного за одеялами, с помощью двух других уложил Лис и маленького Лоша у нагретой огнем костра бетонной плиты на одно из принесенных одеял и укрыл их другим. Теперь и сам он мог отдохнуть: ситуация в общих чертах ясна, задача задана, поисками путей ее решения предстояло заняться завтра.

Левый сел в головах у своих сопящих «иностранцев» и кажется впервые за весь день открыто посмотрел на Лис. Он не снимал с нее шляпы, но сейчас Лис лежала на спине и лицо ее было хорошо освещено. Проклятое воображение тут же нарисовало ему отчетливый образ, как вот так же безмятежно она спала сегодня на плече у Логанна Горячего, том самом, которое Ричард искалечил чуть позже ударом меча на поединке.

Усилием воли он прогнал навязчивое видение и стал просто смотреть на нее, изучая каждую спящую черточку и будто черпая в этом силы. Спустя какое-то время он закрыл глаза.

Он бежал вверх по лестнице к огромной открытой двери. Каждая ступенька лестницы была сектором, семь ступеней составляли уровень. Кругом простирался кромешный мрак, и только широкая полоса белого света, льющегося из двери, освещала ему дорогу. Он торопился, перешагивая сразу по две ступени-сектора, потому что дверь медленно, едва уловимо для глаза, закрывалась. Он должен был успеть, чтобы не дать ей совсем закрыться, но лестница была слишком длинной, а лежащая на ней световая дорожка, по которой бежал Ричард, становилась все уже…

Внезапно Левый проснулся, как от толчка. Костер освещал неровным светом спящих Лис и мальчика, на его фоне застыли фигуры трех их «телохранителей», очевидно, тоже сморенных сном, да тихо переступали едва различимые в темноте лошади. Больше на пятачке никого не было. Но Ричарда разбудило ясное ощущение опасности, и он чувствовал, с какой стороны она надвигается.

Левый стал осторожно будить Лис, то и дело поглядывая на темный проем меж блоками, посредством которого их самих недавно не иначе как нелегкая вынесла в это место. Девушка, сев, уже протирала глаза, когда в проеме возник расплывчатый силуэт всадника. Левый не стал будить мальчика, а просто подхватил его на руки прямо в одеяле. Бросив девушке:

— Быстрее, за мной! — он пошел в ночь, в сторону полуразрушенного здания. Лис, не успев даже толком сообразить, в чем причина ночной тревоги, повлеклась за ним, то и дело задевая ногами за разный строительный мусор. У самой границы света Левый неожиданно остановился и кивнул на белеющую в темноте среди прочего хлама ручку лопаты:

— Возьми лопату и иди впереди к дому. Лопатой проверяй дорогу — наверняка здесь понарыто всяких ям. Быстрее! — поторопил он, косясь через плечо назад. Лис схватила лопату и тоже обернулась на оставленный позади костер. То, что она увидела, не могло быть реальностью, и все же это было: из темной щели один за другим медленно выходили силуэты конных воинов, и первый из них на ее глазах въехал прямо в костер. Лошадь шарахнулась, всадник громко выругался, телохранители проснулись.

Подавив готовый вырваться вскрик, Лис отвернулась и поспешила скрыться в темноту, выставив вперед лопату: она узнала всадника, разбудившего солдатской бранью нерадивую охрану. Левый нырнул в ночь вслед за ней: он тоже узнал рыцаря. Это был Валент. Произошло то, чего Ричард уже не ожидал: погоня, видимо, благодаря собаке, взяв правильный след, была затянута необорванной причинно-следственной нитью за ними в этот мир.

Довольно медленно и с большим трудом пробравшись, наконец, в кромешной тьме сквозь строительный завал к дому, они вошли в темный дверной проем. Когда Левый хотел положить на пол мальчика, тот вдруг проснулся и испугано заворочался в его руках. Лис показалось, что она видит повторение какого-то сна.

— Спокойнее, это я, — сообщил Левый недоумевающему со сна Лошу, потом обратился к девушке:

— Вы останетесь в этом доме, а я вернусь и уведу их обратно.

— Я с тобой! — сразу заявил сиплым со сна голосом мальчишка.

— Где мне тут прятаться? Я не вижу даже собственной руки, поднесенной к носу! — возразила и Лис. — И потом, они же тебя схватят, и Бог знает, когда тебе удастся убежать, если вообще удастся!

Она была права, и Левый тут же изменил свое принятое сгоряча решение. К тому же нельзя было оставлять ее здесь одну: это могло еще усложнить ситуацию, из которой он и так пока не видел выхода. В подобных случаях самым разумным являлось выждать, пока дальнейшие события подскажут правильное решение. Надо было учитывать и то, что в этом мире они уже успели основательно запутаться: Седой собирался прочесывать район, и вместе с беглыми старушкой и мальчиком он теперь будет разыскивать так же «пришельцев из других миров». Кстати, — подумал Ричард, — ему должны вскоре доложить, что их полку значительно прибыло.

— Ладно, остаемся пока здесь, — согласился он и попытался разглядеть хоть какие-то детали обстановки в окружающем мраке. Вдруг из этого мрака раздался мальчишеский голос, говорящий на местном языке:

— Эй, господа призраки! Вам, кажется, тоже пришлось уносить ноги?

— Угадал, парень, — обратился в темноту Левый, сразу сообразив, что это тот самый мальчишка, ради которого местный хозяин намеревается обыскивать окрестности. — Ты можешь помочь нам спрятаться? Мы не причиним вам зла!

Вместо ответа мрак прорезал тусклый луч карманного фонарика. Вдруг со стороны входа, заставив всех вздрогнуть, донесся совсем другой голос, напоминающий хриплое рычание:

— Маски!

Луч фонаря, метнувшись, уперся в одетого в кожу и железо и покрытого дорожной пылью человека, стоящего в дверях. Одной рукой он держал за ошейник собаку, другая лежала на рукоятке меча. За его спиной стояли еще воины. «Интересно, сколько их добралось сюда?» — пронеслось в голове у левого.

— Добро пожаловать, сэр! — произнес он. Потом, опасаясь, что замерший в нерешительности мальчик отомрет и даст деру, оставив их разбираться со своими проблемами в полной тьме, быстро пояснил ему:

— Это наши друзья. Похоже, что нам всем придется просить здесь у тебя убежища!

— Эй, ба, у нас еще гости! — сообщил мальчик в дыру дверного проема, где сам стоял, и из-за его спины выплыло бледное пятно лица его бабушки.

— Еще с десяток привидений, — проворчала та, разглядывая в неровном свете входящих в помещение воинов. Вместе с Валентом их было восемь человек. Капитан, вошедший первым, сразу подошел к Левому и протянул руку ладонью вверх, жестом, понятным без слов любому, носившему когда-либо оружие. Тот, поколебавшись мгновение, снял и отдал ему перевязь с мечом. Приняв ее, Валент несколькими короткими словами успокоил собаку.

— На таких условиях мы, пожалуй, сможем спокойно провести переговоры, — предположил арестованный.

— Переговоры? Да сколько угодно! — усмехнулся настороженный и усталый капитан, покосившись на девушку. — Все равно до утра мы никуда отсюда не двинемся. Истр Валент, к Вашим услугам! — и он слегка поклонился.

— Где бы нам здесь поудобнее расположиться, мать? — обратился Левый к старушке, абсолютно не уловившей смысла предыдущей сцены.

— Тебе бы, сынок, не располагаться надо, а занимать с твоим войском оборону! — неожиданно бойко заявила та.

— Как, уже?

— А вот пойдем, поглядишь!

— Пошли, она покажет, где здесь можно остановиться, — перевел Левый окружающим смысл беседы, и все они двинулись вслед за бабушкой и мальчиком, освещавшим ей дорогу. Она привела их на третий этаж — последний уцелевший этаж здания, правда, уже не имеющий потолка. Подведя Левого к проему окна, она подала ему бинокль.

Среди простирающейся перед ними во мраке печальной картины разрушения там и сям мелькали лучи ручных фонарей и мерцающие огни факелов, и чтобы это увидеть не нужно было старушкиного бинокля. Как видно Седой решил начать поиски, не дожидаясь утра.

Валент и его воины озадаченно оглядывали окрестности, и наконец капитан высказал общее недоумение:

— Что за дьявольское место, куда это мы попали? И где, черт возьми, наши горы?

— Вот об этом-то я и хотел с вами говорить, — ответил Левый.

Поисковая бригада Седого была пока еще далеко: предводитель оцепил для верности весь квартал, и теперь его люди методично его прочесывали, обыскивая каждую дыру или щель, распугивая и хватая редких местных поселенцев. В некоторых развалинах по ходу розыска раздавались выстрелы, а кое-где даже автоматные очереди. Оружие здесь было у каждого: грех не взять то, что валяется повсюду, будто посеянное в надежде на обильные всходы. Левый нашел момент подходящим для разговора, и место ему тоже благоприятствовало.

— Это заклятая территория в горах, — сообщил он, — и я один знаю способ ее покинуть. Здесь свои законы и свое оружие, и скоро нам не поздоровится: придется поплатиться за то, что мы осмелились сюда проникнуть..

— Мать! вдруг повернулся он к женщине, перейдя на ее язык. — Какое там у тебя имеется оружие?

— А вот, бери! Уж этого-то добра мой пострел понатаскал — не жалко для хорошего человека! — отозвалась старушка, кивая в сторону внучка. Тот только что куда-то отлучался, а теперь выбирался из дыры в полу, весь обвешанный ружьями. Кроме того на шее у него болталось три автомата, а из карманов и из-за пояса торчали рукоятки пистолетов. Под тяжестью всего этого арсенала мальчик едва переставлял ноги по лестнице. Ему на помощь тут же поспешила сердобольная Лис. Левый, сопровождаемый Валентом, тоже подошел и стал помогать парнишке разоружаться. Капитан провел ладонью по холодному стволу поданного ему рыцарем ружья и крепко взял его, сразу чутьем солдата угадав оружие. Гвардейцы окружили своего капитана и Левого, разглядывая незнакомые им предметы убийства.

— Надо спуститься еще — там внизу — патроны! — переводя дух, вымолвил Сэм.

— Ничего не нажимай и не сдвигай! — предупредил левый Валента, прежде чем послать одного из солдат с мальчиком за боеприпасами. Затем, пользуясь фонарем, который ему подала старушка, Левый принялся объяснять солдатам принцип действия оружия.

— Это вроде арбалета — убивает далеко на расстоянии, только от стрелы в него закладывается один наконечник. Он, хоть и не острый, но пробьет любые доспехи, потому что вылетает — вот отсюда — с очень большой силой и летит намного дальше любой стрелы.

Левый продолжал объяснять, крутя ружье так и эдак, прикладывая его к плечу, потом перешел к автомату, затем к пистолету, но так ни разу и не выстрелил, опасаясь раньше времени привлечь внимание противника.

— Здесь сражаются только таким оружием — и на расстоянии и лицом к лицу, — заключил Левый этот очень краткий курс. — Чуть позднее я выстрелю, тогда сможете попробовать и сами.

— Оружие для трусов, — неожиданно подытожил Валент, и Левый по голосу угадал презрительную усмешку на его губах. Эта мысль не была для Левого новой, и он мельком подумал о том, что до создания самого мощного оружия уничтожения у местных трусов, к счастью, так и не дошли руки: война и болезнь уничтожили цивилизацию раньше, чем она погубила бы планету.

Паренек с солдатом давно уже притащили патроны и новую партию ружей, и все кругом, включая младшего Лоша, Лис и даже старушку принялись вооружаться.

У меня еще есть гранатомет, — поведал Левому Сэм, сверкая глазами. — Но к нему только одна граната.

— Тащи! — скомандовал рыцарь, и мальчик вновь скрылся.

Левый подошел к амбразуре окна, у которого уже стоял капитан. Неровная линия огней значительно приблизилась.

— Ты сказал, что знаешь, как отсюда выбраться? — возобновил Валент прерванный разговор.

— Мне известна тайна наложенного на это место заклятья, и я выведу вас отсюда обратно в горы. Но только девушка должна остаться со мной.

— А может ты и сам отсюда? Знаком с их оружием, понимаешь язык… — Валент повернулся и приблизил лицо к лицу рыцаря, глаза его в темноте сверкнули.

— Мне плевать на то, какой это свет — тот или этот. Ты знаешь, кому она принадлежит, — отрезал он.

— Женщина принадлежит тому, кто ею владеет. Герцог не может больше владеть ей, поскольку я ее отсюда не выведу. А он сюда не войдет.

— Но и сам ты не сможешь увести ее: я тебе этого не позволю, — сказал Валент. Мужчины несколько секунд глядели в глаза друг другу.

— И что же ты будешь делать с ней, в этом мире?

Вопрос Левого был чисто риторическим.

— Женщина принадлежит тому, кто ею владеет, — невозмутимо напомнил Валент.

— И ты вообразил, что она будет жить с тобой, здесь?

— А почему бы и нет? Это мир трусов, и мы сумеем показать им, кто здесь хозяин! А что до нее… Я был уверен, что неплохо разбираюсь в людях, но, как выяснилось, способен понимать только мужчин. Я готов был прозакладывать свою душу, что она не дастся герцогу без драки! Признайся, а ты сам думал, что она вот так просто возьмет и подарит ему свою первую ночь?.. А, Ричард?

Повисла короткая пауза, во время которой Валенту оставалось лишь сожалеть, что из-за темноты он не может в полной мере насладиться эффектом, произведенным на рыцаря его речью, в особенности заключительной ее частью.

— Откуда ты взял это имя? — наконец проговорил Левый.

— А как ты думаешь? Горячий передал мне ее, спящую. Проснувшись, она решила, что это ты держишь ее на руках. А уже через час…

— Молчи! Иначе…

— Что? Ты убьешь меня из этого оружия для трусов? Кажется, ты неплохо им владеешь?

Левый, склонив голову, отвернулся.

— И им тоже, — процедил он.

Их уединение было нарушено мальчишками, которые подошли к Левому и заговорили наперебой, слегка отпихивая друг друга локтями. Разобраться в этой каше языков было бы трудновато, но оба они указывали за окно. Левый, на какое-то время совершенно отключившийся от происходящего, взглянул вниз. Пара фонарей и факел приблизились уже почти к самому их убежищу, и пес Валента, все это время обретавшийся где-то на первом этаже, видимо, почитая своим долгом охранять обитель хозяев, глухо залаял.

— Скоро у тебя будет возможность убедиться, что в этом мире живут не такие уж и трусы — предупредил Левый капитана, поднося к плечу ружье и прицеливаясь. Первым выстрелом он выбил факел из рук одного, и пока двое других разобрались, в чем дело и откуда стреляют, один из них был ранен в руку, а второй едва успел спасти свои ноги, укрывшись в большой железной трубе.

Такие чудеса меткости в едва начинающем брезжить утреннем свете объяснялись просто: Ричард выбрал ружье с прицелом ночного видения. Солдаты, Валент и младший Лош наблюдали, вздрагивая от звука выстрелов, за тем, как он это проделал, и были свидетелями результатов.

Теперь противник должен был временно отступить, чтобы стянуть силы и окружить гнездо сопротивления. Валент на этот раз перехватив инициативу у Левого — нельзя же было допускать, чтобы арестованный командовал солдатами, да еще в присутствии их капитана, — расставил гвардейцев так, чтобы образовать круговую оборону. Мальчишки, Лис и старушка тоже заняли свои места, приготовившись к нападению.

После этого капитан вновь оказался рядом с Левым, и какое-то время они молча наблюдали по световым пятнам за перемещениями противника. Рассвет еще только начинался, и Седой не мог пока приказать своим людям действовать без огня.

— Еще не поздно уйти, — нарушил молчание Левый. — С той стороны — болота, туда пока путь открыт. Я выведу вас через них, мои условия ты знаешь. За нами туда никто не сунется: подумают, что утопли в трясине.

— И я должен буду дать тебе слово, что, вернувшись в наши горы, отпущу вас?

— Этого будет достаточно.

— Ты знаешь, кому она принадлежит! — упрямо повторил Валент.

Больше они не обмолвились ни словом, до тех пор пока тишину не нарушили первые выстрелы.

Окружив дом, Седой действовал поначалу осторожно, прощупывая врага, у которого была более удобная позиция для стрельбы. К тому же никому из его людей не хотелось терять жизнь на пустячной операции, и они не спешили лезть на рожон. К счастью для осажденных их цитадель являлась самым высоким из сохранившихся в ближайшем окружении зданий.

После трех часов усиленной перестрелки, потеряв одного и имея пятерых раненых людей, Седой решился на отчаянный штурм сразу со всех сторон. Атака была встречена автоматным огнем, хоть и не очень метким, однако достаточным, чтобы она захлебнулась, оставив на поле боя отползать еще несколько раненых. Потратив затем полдня на вялую перестрелку, Седой решил начать переговоры.

В среде же обороняющихся еще в самом начале боевых действий наметилась небольшая оппозиция в лице бабушки. Немного постреляв вразброс, она прислонила ружье к стене и отправилась на четвереньках к внуку. Добравшись до Сэма, она стала дергать его за штанину. Когда тот нехотя обернулся, старушка потащила его в центр площадки, чтобы, как она выразилась, «поговорить».

— Сэм, детка, — сказала бабушка внуку, когда они уселись там в относительной безопасности, — ты знаешь, что мы должны теперь уходить…

— Я не пойду! Иди одна! — сразу выпалил внук, тут же рванувшись обратно, но она удержала его за рукав.

— Послушай, сынок, — она его часто так называла, — предводителю что-то надо от этих людей. Сначала они постреляют, потом начнутся переговоры, и будь уверен — они как-нибудь между собой договорятся. А нам с тобой останется только, сложив оружие, отправиться Седому прямо в пасть! Но нам очень повезло, что они именно сегодня здесь появились, — продолжала старушка. — Уж не знаю, с какого они света, но, кабы не они — нам бы от него никак не уйти! Ну а теперь, пока они все тут будут полдня играть в войну, мы с тобой спокойно уйдем из города. Можем пойти прямиком в Золиж, в этот самый исторический музей: я-то вижу, как у тебя глаза загораются от всей этой железной амуниции! — подольщалась бабушка.

— Ба! Да ты так ничего и не поняла! Они вовсе не из Золижа сюда пришли. И кончай меня пугать пастью этого своего Алека — не съесть же он меня собирается! Я от него в два счета сбегу!

— Сбежишь, да? А меня, значит, оставишь ему на милость? — возмутилась старушка.

— А ты ему на что, ба? У него красоток, наверное, не меньше роты — тебе его бояться нечего! — заявил внучек и, едва успев ускользнуть со смехом от цепких бабушкиных рук, бросился на четвереньках обратно на свой боевой пост. Но старушка не оставляла попыток, к ее огорчению, совершенно бесплодных, уговорить внука на протяжении всех последующих часов обороны.

До самого полудня Лис, как и все окружающие, упражнялась в прицельной стрельбе. Она, разумеется, умела стрелять из разных видов древнего оружия: ее обучали этому как полевого историка. Правда с живыми мишенями ей не приходилось до сих пор иметь дела, а она даже не успела узнать у Ричарда, с какой стати эти люди их осадили. Поэтому Лис стреляла в нападавших так, чтобы напугать или, в крайнем случае, легко ранить. Делала она это машинально, в то время, как мысли ее занимали совсем не местные проблемы. Вернее, это были вовсе не мысли: она старательно избегала думать, пытаться анализировать и разбираться в себе. Просто помимо ее воли откуда-то из самой глубины души выплывали яркие образы людей и событий, обжигающие или, напротив, заставляющие холодеть все ее существо. Вместе с ощущениями острой боли и вины всплывала в памяти поверженная фигура Логанна и его бледное лицо на плече у Валента, забрызганного его кровью. Остался ли хоть сантиметр на ее теле, который не принадлежал бы ему и не был покрыт его поцелуями вчера ночью?.. Что ж, он сдержал свое слово. А кровь его осталась на ней. Так же, как кровь ее братьев и отца, просившего у нее прощения в момент разлуки… Она не имела права бежать ценой их крови… Стоила ли им жизней задержка этой погони?

Неожиданно Лис бросила оружие и побежала к Валенту, забывая даже пригибаться.

— Сэр Валент! Ответьте, что с моим отцом? Живы ли братья? — налетела на него девушка и стала трясти за плечо.

Первое, что капитан сделал, обернувшись — схватил ее за руку и заставил присесть: вокруг свистели пули. Левый, державший оборону неподалеку, полуобернулся и стал прислушиваться к разговору.

— Когда я видел их в последний раз, леди, они доблестно сражались, окруженные моими гвардейцами, — отвечал Валент, избегая взгляда девушки. — Я вынужден был оставить их, чтобы продолжать погоню за вами. Еще вопросы?

— Да… А Логанн… Что сказал врач?

Валент глянул, прищурившись, в лицо девушки.

— Герцог в плохом состоянии. Не хотите ли сами навестить его, леди?

Лис, отвернувшись, бросила взгляд в сторону Левого и опустила глаза.

— Да, я хочу вернуться… Я должна знать, что с ними.

В этот момент с нее пулей сбило шляпу, волосы рассыпались по плечам, и она вдруг уткнулась лицом в грудь капитану.

— Что мы тут делаем, Валент? — глухо произнесла она. — Отведите меня обратно, я не хочу больше крови! Не хочу. Не хочу…

Плечи ее начали вздрагивать. Ожидавший от нее чего угодно, но только не такого, казалось бы, вполне естественного для молодой девушки после стольких испытаний проявления слабости, Валент стал растеряно гладить ее по волосам, отыскивая глазами Левого. Сам он, как и его солдаты, проведя вчера весь день в седле и не сомкнув этой ночью глаз, чувствовал сильное утомление, однако ему это было не впервой. К тому же старушка еще ночью притащила откуда-то с нижних этажей целый мешок сухарей и кастрюлю с водой, запасы которой то и дело пополняла, заботясь о том, чтобы ее защитники могли хоть как-то подкреплять свои силы. Сейчас никто не обратил внимания на ее открывшийся в удивлении рот и застывшую позу, когда она заметила превращение мальчика в юную девушку.

Ричарда сильно беспокоило поведение Лис, но он держал под прицелом довольно большой сектор и не решался пока оставить свой пост.

— Что с ней? — крикнул он Валенту.

— Ей нужно отдохнуть: ты совсем измотал ее, Маски! Ты прекрасный воин, но я не советовал бы тебе похищать чужих женщин, по крайней мере до тех пор, пока не научишься отличать девушку от солдата!

В это самое время внизу из-за треснувшей бетонной плиты показался прикрепленный к строительному ломику белый флаг, вернее, какая-то тряпка. Левый краем глаза сразу заметил его и обернулся к солдатам с громким приказом:

— Не стрелять!

Вслед за ломиком вынырнула голова, и на плиту с флагом в руках выбрался человек. Посреди его черной шевелюры светилась белая прядь: это был сам Седой.

Те из осажденных, кто имел возможность его видеть, в том числе Сэм, подоспевшая к нему бабушка и Лис с влажными глазами, наблюдали, как предводитель, немного помахав для верности флагом, наконец бросил его и, подбоченясь, приступил к переговорам. Суть его речи была понятна только троим из тех, к кому была обращена, но их-то она непосредственно и касалась.

— Я обещаю вам всем жизнь и свободу в обмен на мальчишку по имени Сэм и того парня, с которым я разговаривал вчера ночью, — проорал он. Тут ему снизу передали рупор, и он повторил в него все это еще раз и добавил:

— Я не хочу никому из вас вреда и не буду проливать лишней крови! Если вы не сдадите их теперь, то я подожду до ночи, чтобы войти и забрать их!

— Чего ему надо? — полюбопытствовал Валент. Солдаты, Лис и младший Лош так же в ожидании уставились на Левого. Он заметил, что некоторые из гвардейцев поцарапаны пулями.

— Требует меня и вот этого мальчишку. Говорит, что отложит нападение до ночи, — перевел Левый. На изумленном лице Валента заиграла саркастическая усмешка.

— Так мы обороняем здесь вовсе не даму, а тебя, Маски? Вот это новость! Если не секрет, а здесь-то ты что натворил? Похитил их королеву, а потом уморил ее бессонницей и сухарной диетой?

— Не угадал. Они хотят с моей помощью выбраться из этого места.

— Кажется, они не одиноки в своем желании, — заметил Валент, взглянув на Лис. — Однако у меня создалось впечатление, что ни этим людям, ни их оружию не место в нормальном мире. Поэтому я предлагаю следующее: дождемся темноты и пробьемся к болотам.

Левый наконец получил возможность подойти к Лис и капитану, которые так и сидели рядом у оконного проема.

— Так ты согласен принять мои условия? — напомнил он, опускаясь с другой стороны окна.

— Спроси-ка на всякий случай у леди, хочет ли она еще остаться с тобой, — посоветовал Валент. — А то мне сдается, что она передумала.

Левый посмотрел на Лис. Та отвела глаза.

— Девушка устала, Валент, а ты хочешь воспользоваться этим.

— Твоя уверенность достойна восхищения, Маски, — проронил капитан. — Допускаю, что она тебя любила. Быть может, ты даже был ею выбран: глядя на тебя, в это можно поверить. Но его она тоже любила, можешь не сомневаться: я это видел.

Лис быстро глянула на капитана, щеки ее вспыхнули. Тот не сводил глаз с Левого. Она отвернулась, встала и отошла прочь, не в силах выносить далее этого разговора.

— Ты ведь еще не знаешь, как она умеет любить? Я уверен, что Логанн по сей час, несмотря на свою рану, дрожит при одном только воспоминании о ней…

— Заткнись!

Левый схватился за то место на боку, где он обычно носил меч. Но его собеседник не остановился.

— Да и она не забыла его объятий: не думаю, что ты сумел бы сделать это лучше, окажись на его месте. А ведь ты хотел бы этого, не так ли, Ричард?

Мужчины в упор смотрели друг на друга, пока Левый не опустил голову.

— Надеюсь, что сумел поколебать твою уверенность, — предположил Валент. — Но это не все. У герцога есть еще преимущество: он тяжело ранен. И не только это. Прикрывая ваше отступление, тяжело ранен ее отец и кое-кто из родных. Вот все, а теперь пойди и спроси ее, хочет ли она еще с тобой остаться?

Они обернулись, рассчитывая увидеть где-то поблизости девушку. Вместо нее взгляды их наткнулись на старушку с мальчиком, стоящих, не пригибаясь, почти перед самым оконным проемом в ожидании окончания их разговора.

— Оттуда больше не стреляют, — пояснил Сэм, по-своему истолковав волнение, написанное на лицах мужчин.

— Они теперь не будут стрелять, они будут ждать вечера, и это очень хорошо! — перебила его бабушка. — Вы могли бы сразу сказать, что спасаете от его лап эту девочку. Ведь это же совсем другое дело! А то я думала, что у вас с ним какие-то свои счеты, а в такие дела я предпочитаю не вмешиваться, потому что…

— Ближе к делу, — попросил Левый.

— Да ближе некуда! Я думала, что вы с ним как-нибудь договоритесь и поладите между собой без нас. Но ее вам нельзя ему отдавать! Я бы этого никогда не допустила!

— У нас под домом бункер, он выходит к болотам! — не выдержал мальчик. — Пока они будут ждать вечера, нас уже и след простынет!

Валент с любопытством переводил взгляд с говоривших на рыцаря, в ожидании перевода.

— Дверь в бункер легко найти? — спросил Левый, соображая, как лучше использовать этот неожиданный выход.

— Найти легко, — кивнул мальчик, — в подвале огромный проем без двери. Но ведь они войдут туда только ночью: мы будем уже далеко!

Первую же мелькнувшую у него мысль Левый отверг почти сразу: увести девушку через бункер и доставить ее домой, потом вернуться, чтобы вывести отсюда Валента с его гвардейцами — не годилось. Капитан быстро хватится, найдет бункер и вновь проскочит за ними в следующий уровень. Значит надо уходить всем вместе, а там видно будет.

— Что они говорят? — поинтересовался Валент.

— Здесь есть подземный ход. Сейчас самое время, чтобы им воспользоваться, — объявил Левый. Валент в удивлении поднял брови и ухмыльнулся.

— Тебе не везет в любви, зато везет на подземные выходы, Маски!

С этими словами он встал, чтобы собрать своих людей и проверить обстановку.

— Хорошее известие, — обратился Левый к старушке. — Благодарю вас!

— Не стоит! Я знаю этого человека: вы делаете благородное дело, спасая от него девочку!

Левый кивнул и поднялся. Не мешало бы перед отбытием еще раз осмотреть позиции врага. Там все было тихо, никто не показывался, и Ричард пошел к Валенту, уже собравшему всех осажденных в центре площадки.

Разговор с капитаном разъедал его душу, подобно кислоте, и Ричард действовал сейчас машинально, воспринимая окружающее как нечто, не имеющее почти никакого смысла. Она хочет вернуться? Пожалуйста. Только пусть не рассчитывает, что он будет сопровождать ее до постели герцога: у него найдутся дела и поважнее.

— Будем уходить, — обратился Левый к старушке, окинув взглядом собравшуюся компанию. Пропыленные, усталые, но по-прежнему непобедимые гвардейцы Горячего прихватили с собой кто сколько мог огнестрельного оружия, набив поясные сумки магазинами и патронами и перепоясавшись патронными лентами.

— Я приказал им взять это на случай погони, — пояснил Валент. — при выходе отсюда я лично утоплю все в болоте: не пристало мужчинам пользоваться таким оружием.

Младший Лош, стоявший рядом с капитаном с автоматом на шее и пистолетом в руке, серьезно кивнул головой в знак согласия. Старушка тоже заткнула за пояс пистолет, не говоря уже об ее внучике, который прихватил с собой целых три, а на плече держал заряженный гранатомет.

Только Лис среди всего этого сплоченного оружием коллектива стояла совершенно безоружной, если не считать ножа Ричарда, рукоятка которого торчала из голенища ее сапога. Она вновь спрятала волосы под своей пробитой пулей шляпой, но синие глаза как будто светились в тени ее полей. Ричарду, на мгновение встретившемуся с ней взглядом, в который раз показалось, что синева эта как будто расплескивается и может оставлять за собой след.

Осторожно, стараясь не производить шума, вся компания стала спускаться вниз вслед за старушкой. Уже миновав второй этаж и пробираясь по тропе, проложенной хозяевами в завале первого, они услышали громкие возбужденные возгласы на улице и поняли, что их отступление с позиций не осталось незамеченным. Уже не заботясь о конспирации, осажденные с треском и грохотом преодолели оставшееся до подвальной двери расстояние, при этом Левый на ходу перехватил из рук спотыкающегося мальчика гранатомет. Вслед им раздались выстрелы осаждавших, сразу полезших в дом через все окна и двери. Тем было пока еще непонятно, зачем противнику понадобилось прятаться в подвал: они-то поначалу решили, что намечается попытка прорвать осаду.

Закрыв за собой на засов подвальную дверь и ссыпавшись вниз по лестнице, беглецы обнаружили там довольно благоустроенное гнездышко с креслами, диванами, все завешенное коврами и шкурами. Свет проникал сюда в достаточном количестве из ряда полуподвальных окон, расположенных вдоль потолка. Это было скромное убежище бабушки и внучика от больших бед внешнего мира.

Успев только бросить прощальный взгляд на покидаемое гнездо, старушка свернула направо, в широкий темный коридор и с удивительной для ее лет скоростью застучала каблуками вниз по начинающейся здесь лестнице, освещая себе дорогу фонарем. Мужчины, пропустив вперед Лис и мальчишек, загремели следом за ними.

В конце лестницы смутно виднелся большой дверной проем, снабженный когда-то железной дверью, искореженные остатки которой валялись непосредственно за проемом на полу бункера. Компания, немузыкально прогрохотав по этим остаткам, бросилась по стопам бабушки во тьму подземного тоннеля. Но старушка израсходовала почти весь запас своих сил на первоначальный бросок, и теперь они были у нее уже на исходе. Валент, не задумываясь, подхватил ее на руки, крикнув на ходу рыцарю:

— Скажи ей, чтобы хорошенько светила!

Левый выполнил его просьбу, но бабушка в ответ дала понять, что не нуждается в подобных напоминаниях: за плечами у нее были двадцать лет войны, не говоря уже о проблемах послевоенного времени.

Лис на бегу обернулась, с трудом отыскав в темноте лицо Ричарда.

— Лошади! — крикнула она. — Маски, как же лошади? Они же умрут там, в этом городе?

— Потом выясним, — коротко отозвался Левый. Где-то позади в темноте уже наверняка шла погоня, но коридор, к счастью, был не прямой: беглецам то и дело приходилось сворачивать под прямыми углами то вправо то влево. Старушкин фонарь выхватывал из темноты ряды труб и кабелей, закрытых и открытых дверей, залы с низкими потолками, валяющимися стульями и плакатами на стенах. Пол под ногами был мокрый, попадались и лужи, а сверху временами капало на головы бегущих. У Лис вскоре появилось ощущение грызуна, загнанного в темной норе, из которой нет выхода. Когда свет впереди исчезал за поворотом и приходилось бежать в полной темноте, сердце Лис сжималось и оказывалось где-то в горле. После очередного поворота она чуть приостановилась. Ричард поравнялся с ней, и девушка схватилась за его левое плечо, но тут же отдернула руку, вспомнив о его ране. В голове ее промелькнула мысль, что Знак Избранника, данный ею двум мужчинам в один день, оставил на плечах у обоих кровавый след. Но ей все же необходимо было держаться за него, так как выносливостью она не могла сравниться с окружавшими ее воинами, и даже с прошедшим школу войны Сэмом и закаленным ежедневными тренировками, крепким, как стальная пружинка, Лошем. Второе плечо рыцаря было занято гранатометом, и Лис уцепилась за его пояс. После этого ее страх перед тьмой и замкнутым пространством почти исчез.

Она ни за что не смогла бы ответить, сколько времени продолжался этот бег. Мелькание света впереди… Силуэт Ричарда… Тьма, холодные капли на лице… Затрудненное, короткое дыхание… Поворот, свет фонаря… Скользкий пол, скользкие, мокрые стены… Опять мрак, сумасшедший стук сердца… Поворот, свет фонаря, железные двери, еще, еще… Тьма, пересохшее горло, немеющие от усталости ноги…

Споткнувшись, она налетела на Ричарда, затем, пробежав еще несколько шагов, отпустила его пояс и упала на колени, потом легла.

— Стой! — крикнул Левый как только мог громко, чтобы бегущие впереди остановились и подождали, а нагоняющие сзади не налетели в темноте на лежащую девушку. Все же один из солдат задел с разбегу ее ноги, остальные успели притормозить. Второй фонарь, к несчастью, выдохся, еще когда они изучали с его помощью принцип действия огнестрельного оружия.

Валент услышал крик, эхом прокатившийся по коридору в ту и другую стороны, и повернул назад, чтобы выяснить, в чем дело. Старушка в подробностях осветила ему всю сцену: леди Акьютт, распростертая в луже на полу; облокотившиеся о стены, используя секунды для передышки, солдаты; сэр Маски, передающий оружие одному из них, чтобы взять девушку на руки.

— Ты ранен, Маски, тебе с этим не справиться, — отрывисто предупредил капитан. — Пусть ее возьмет Раско!

— Раско и все остальные могут катиться ко всем чертям, — проворчал Левый, поднимая мокрую обессиленную Лис. Валент понимающе-задумчиво прищурился и покосился на расположившуюся с комфортом в его объятиях старушку.

Теперь, когда они стояли на месте, стал слышен как будто отдаленный шум погони, но из-за всех этих поворотов впечатление отдаленности могло быть весьма обманчиво.

Не теряя больше времени они побежали дальше почти в том же порядке, только Валент вскоре передал бабушку одному из гвардейцев и переместился в тыл отряда с автоматом наготове. Его пес, бежавший до сих пор впереди, теперь, чуя приближающуюся погоню, тоже перебрался в арьергард. Впервые за всю свою богатую охотами и травлями собачью жизнь Шарм сам оказался в роли дичи, но, похоже, нисколько не был этим напуган, а напротив, ужасно зол и готов к драке.

Свет фонаря замигал, становясь все слабее, и они продолжали бежать вперед в почти уже полном мраке, потеряв счет времени и по солдатской привычке забыв об усталости.

Резкие повороты вдруг закончились, коридор стал круглым, как труба, и в сочетании с рядами кабелей вдоль стен и потолка все это начало напоминать Ричарду бегство внутри затонувшей подводной лодки, тем паче, что под ногами по-прежнему хлюпало, а сверху капало. Только труба эта была не прямой, а с постоянным мягким правым поворотом.

— Теперь уже скоро, — на коротком выдохе сообщил Левому Сэм. Тот перевел это вдохновляющее сообщение солдатам. Оно было очень кстати, потому что, обернувшись, каждый уже мог видеть на плавном повороте трубы отблески света от фонарей преследователей.

Немного взбодрившись после новости, солдаты прибавили ходу. Тут-то Валенту пришлось подхватить на руки очередного загнанного бойца. Им оказался младший Лош. Сделало свое дело его, хоть и легкое, но все же стальное обмундирование, маленький, но достаточно тяжелый меч, а так же железный груз более прогрессивного оружия, которое Лош, как истинный солдат, не бросил до последнего. Державшийся до самого предела своих сил, он упал, едва не лишившись сознания. До конца подземную гонку выдержал почти наравне с гвардейцами один только Сэм, и, хотя из железа при нем были лишь три пистолета, патроны к ним да пуговицы на штанах, он с полным правом мог гордиться собой.

Преодолев в финальном рывке заключительный участок пути, беглецы увидели, что труба впереди упирается в лестницу, ведущую наверх. Здесь Лис почувствовала в себе уже достаточно сил, чтобы самой встать на ноги и подняться по ней вместе со всеми. Подъем этот был коротким и заканчивался небольшой бетонной площадкой перед обитой металлом дверью. Отодвинув два больших засова, беглецы нажали на дверь и буквально вывалились наружу, в деревянное помещение вроде сарая, Сквозь щели меж досками сюда проникали косые лучи солнечного света, заставившие выходцев из земных глубин зажмуриться. Валент выпустил из рук уже очухавшегося мальчишку и закрыл дверь, оглядываясь, в поисках, чем бы ее привалить. Левый же, забрав у гвардейца гранатомет, устремился прямо к выходу, коротко скомандовав на двух языках:

— Все за мной!

Солдаты и Валент почти машинально подчинились приказу, не говоря уже о штатских членах команды.

Сарай стоял на зеленой лужайке у самой границы болот. По правую руку от беглецов, за полем, покрытым зарослями кустарника и корявыми деревьями, начинались городские окраины. Слева раскинулись болота, поросшие осокой и каким-то голым лесом.

Левый отбежал дюжину шагов от выхода из бункера и, крикнув спутникам: «Ложись!» — прицелился и выстрелил из гранатомета в открытую дверь сарая. Хрупкое сооружение содрогнулось, осело и рухнуло от взрыва. Когда пыль улеглась, стало видно, что внутренняя надстройка тоже повреждена, но незначительно. Приглядевшись, Левый убедился, что выбраться из нее, хоть и не сразу, но вполне еще возможно. Им оставалось одно — уходить в болота в надежде, что за ними туда не сунутся.

— Эй, мать! — Левый обернулся к старушке. — Может знаешь здесь какую-нибудь тропочку?

— Знаю, сынок. Да боюсь, он ее тоже знает.

Еще во время подземного бегства Левый прикинул все шансы за и против спасения через болота. Держать оборону здесь не имело смысла: рано или поздно часть преследователей доберется сюда по поверхности и все равно загонит их отряд в топь. Был и другой вариант — сдаться Седому. Но это грозило неимоверным запутыванием ситуации и, Бог знает, какими еще дополнительными сложностями, самой неприятной из которых могло стать разоблачение Лис. Выбора не имелось, и Левый обратился к Валенту:

— Старушка знает тропинку через топи, мы сейчас идем за ней.

Капитан покачал головой.

— Далеко нам не уйти: на болоте тоже остаются следы, — произнес он. — Но вот девчонку надо отсюда уводить, и я, так и быть, поручаю это тебе, Маски.

С этими словами он вытащил из кармана маленький нож, в котором Левый тут же признал жестянщик.

— На вот, чуть не забыл. Это ее игрушка, отдай.

Левый взял жестянщик и бегло его осмотрел. Похоже, нож был в полном порядке.

— Ты отдаешь леди Акьютт мне? А как же герцог? — спросил Левый.

— Под землей на меня наконец нашло просветление. Я не суеверен, но слишком красивая женщина — это верная беда. Боюсь, если я верну ее герцогу, он может не отделаться ранением плеча. К тому же никому уже не получить от нее больше, чем получил он: чего ж ему еще? Для всех будет лучше, если ты заберешь ее. А теперь о деле: мы их тут немного подержим, потом постараемся увести по ложному следу. Но только обещай мне, что вернешься и вытащишь нас из этой дыры! — потребовал Валент, снимая м возвращая Левому его перевязь с мечом.

— Можешь не сомневаться! Запутай их, потом проберись в город и жди: я вас там найду.

— А все-таки я не такой болван, каким начал себе в последнее время казаться! — признался вдруг на прощание капитан. — Если бы я не был уверен, что ты сбесишься от этого сообщения, то давно сказал бы тебе, что вы с ним похожи больше, чем я на своих родных братьев.

Последние слова Валента заставили Ричарда призадуматься. Ему было известно, что многие выдающиеся личности имеют в параллельных мирах прототипов, как правило, не очень похожих на оригинал внешне и действующих всегда по-своему, иной раз совершенно непредсказуемо. Замечание Валента подтверждало догадку Левого, основанную на давно возникшем ощущении необъяснимой связи, что герцог является его двойником в средневековом мире Эйморка.

14.

Какое же это блаженство — лежать, вытянувшись во весь рост, не напрягая ни единого мускула! Если бы еще только не эта мокрая до последней нитки одежда.

Лис наслаждалась первыми минутами отдыха после шести часов блужданий по болотам, уже предчувствуя, что сейчас ее начнет знобить, и тогда блаженному расслаблению наступит конец. По обе стороны от нее среди кустарника, кто где, вповалку лежали младший Лош, Сэм и старушка, и только по вздымающимся грудным клеткам можно было догадаться, что эти неподвижные тела еще не покинула жизнь. К несчастью, хриплое дыхание старушки указывало на то, что она уже не столь далека от этого.

Виной всему было баранье упрямство ее внучика. Когда отряд покидал сушу, Сэм вдруг заартачился, заявив, что тоже остается в группе прикрытия. Левый еще не спел возразить, как его опередила старушка. Пока внучек препирался с ней, со стороны бункера раздались выстрелы. На них ответили автоматы Валента. Отступающие бросились, забыв о разногласиях, в ближайшие кусты: там и обнаружилось, что старушка ранена в правый бок. Оказывая ей посильную помощь посредством последнего своего бинта и очередной склянки с кровоостанавливающим, Ричард решил, что придется уводить с собой из сектора и этих тоже. Вся проблема сводилась теперь к тому, чтобы всех их сочли мирно утопшими в болотах и перестали искать.

Плутать меж трясин со старушкой на руках, с присмиревшим Сэмом, Лошем и Лис по пятам ему пришлось на протяжении всего дня. Уже вечерело, когда Левый наконец вывел свою полуживую, мокрую, грязную, шатающуюся от усталости команду на твердую почву.

Чтобы окончательно убедиться в отсутствии погони, он расположил всю компанию в кустах неподалеку от болота и занял наблюдательную позицию.

Сумерки сгущались, с болот поднимался туман. Раскиданные по кустам, кто где упал, беглецы потихонечку начали шевелиться: невозможно забыться сном, если тебя знобит от холода в мокрой одежде, как бы ни вымотался. Левого тоже стала пробирать дрожь. К тому же жутко, дергающе разболелось раненое плечо. В голове промелькнула мысль, что не мешало бы проверить старушкину рану, а потом заняться своей. Но он продолжал сидеть, исподлобья уставясь в пространство и чувствуя себя так, будто вся кровь в его жилах превратилась в свинец.

— Устал, сынок? — услышал Левый слабый голос старушки и повернул голову. Он сидел с нею рядом, но она делала рукой жест, просящий его еще приблизиться. Сердце Ричарда защемило при взгляде на нее.

— Как твое имя, мать? — спросил он, переместившись к ней поближе и слегка наклонившись.

— Лиз, — промолвила та.

— Как?..

Левому показалось, что он ослышался.

— Лиз. Это сокращенное от Лизалинн, только меня никогда так не звали, — прерывистым полушепотом пояснила женщина. — Посчастливилось же мне напоследок еще раз встретить такого, как ты, — продолжала она. — Я знаю, что тебя не надо просить, ты и без того не бросишь моего Сэма… Может быть, он сможет хоть немного стать похожим на тебя, а не на… Но я вижу, что ты очень устал. Надо учиться быстрее набираться сил… У Земли бери силу, мальчик. Ты — плоть ее, ты — ее надежда, ее любимый сын… У Неба бери силу… Взгляни — половина твоего мира — Земля, другая половина — Небо… В тебе они соединились и тебя объемлют, а ты объемли их…

Старушка умолкла, тяжело дыша, положив свою руку на руку Ричарда. Он молчал, задумчиво глядя в плывущий с болот туман.

Через какое-то время справа от Левого, примерно в той стороне, где была Лис, послышался треск, и она сама выбралась из кустов. Без слов она опустилась рядом с Ричардом и, обхватив себя руками, привалилась к нему плечом. Он почувствовал, что девушку всю трясет, и обнял ее, прикидывая, чем бы ее еще согреть. Треск повторился, и к ним присоединился дрожащий Сэм, а почти сразу вслед за ним возник и младший Лош.

— Сэр Маски, если у Вас есть кремень, то я сейчас притащу хоть гору валежника! — стуча зубами, сразу заявил он.

— Надо разжечь костер, у меня есть зажигалка! — прозвучало на другом языке аналогичное предложение от Сэма. Левый сделал отрицательный жест.

— Седой знает дорогу через болота. Если он плутает сейчас там со своим войском, то костер послужит ему как раз маяком в тумане, — объяснил он каждому из мальчиков, в порядке поступления предложений.

— Если он там, — пробормотал Сэм, взглянув в благоговейном ужасе на болота, — то ему не позавидуешь…

— Будем надеяться, что Валент сумел увлечь его по ложному следу, — предположил Левый. А нам придется еще некоторое время здесь побыть, чтобы убедиться, что он не увяжется за нами хвостом.

— Если они появятся, то мы должны будем их всех перестрелять? — с сомнением в голосе вымолвил Сэм.

— Нет. Мы пропустим их и уйдем в другом направлении, — пообещал мальчику Левый. В ответ ему откуда-то сзади раздался полный усталого издевательства голос:

— И в какую же, если не секрет, сторону, вы тогда направитесь? Мне кажется, я догадываюсь…

Обернувшись на голос, Левый увидел человека, которого в первую секунду даже не узнал. Школа войны не прошла для Седого впустую: он сумел подобраться к противнику через кусты почти вплотную, оставшись до последней минуты незамеченным. Теперь же он стоял прямо позади сидящих рядышком, как два воробья, мальчишек, и ствол его пистолета был направлен в затылок Сэму, а дуло автомата в другой руке глядело на Левого. Но на кого же предводитель был похож! Болотная грязь покрывала его с головы до ног, однако не это делало его вид устрашающим до неузнаваемости: беглецы выглядели немногим лучше. свежая глубокая рана пересекала его левую щеку от переносицы — наискось, до самой шеи под ухом. Из этого разреза все время текла кровь, и Седой весь был буквально полит ею.

— Всех вас мне тут до утра не укараулить, придется кое с кем расстаться, — заявил он и толкнул Сэма носком ботинка:

— Вставай, пойдешь со мной!

Затем перевел взгляд на старушку и задержал глаза на ее набухшей кровью перевязке.

— Тебя я, так и быть, даже пальцем не трону: останешься здесь, в одиночестве. Ты ведь у нас всегда его так любила! А твои гости, насколько я понял, собираются покинуть наш благословенный край? Ну что ж, не буду мешать, даже посодействую!

Ричард, сразу догадавшись, какого рода содействие собирается оказать им Седой, не поворачивая головы шепнул два слова Лис. Она тут же сняла шляпу и встала, повернувшись и глядя в полумраке в лицо предводителя.

Мало что могло уже остановить в этот момент Седого, но вот это — смогло. Рука с пистолетом, направленным в голову мальчика, дрогнула и опустилась. Седой шагнул вперед и, подняв оружие до уровня лба девушки, убрал стволом прядь волос, упавшую ей на глаза. Трудно было понять сейчас выражение его изуродованного лица — удивление? Усмешка? Мука? — Но в этот момент Лис стало по-настоящему страшно.

Левый, сидящий к вожаку спиной, а лицом к старушке, наполовину загораживая ее, слегка отклонился в сторону. В ту же секунду грянул выстрел. Стреляла бабушка. Пуля попала Седому в грудь, и он рухнул на спину, ломая кусты. Руки Лиз, сжимавшие пистолет, упали. Она отвернулась.

Сразу после падения предводителя Левый вскочил на ноги, подхватив с земли автомат, и внимательно оглядел окружающие заросли. Все вокруг было тихо и мирно: похоже, Седой добрался сюда один. Левый бросил взгляд на неподвижное окровавленное тело и повернулся к девушке. Лис так и стояла, не сводя глаз с поверженного главаря, потрясенная зрелищем этой мгновенной смерти всего в шаге от нее.

Между тем младший Лош, подойдя к Седому, внимательно разглядывал его лицо.

— Похоже, кому-то из гвардейцев удалось подойти к нему на расстояние удара мечом, — сообщил мальчик результаты своего осмотра. Ричард загородил собой убитого от глаз девушки, и она прислонилась к рыцарю, спрятав лицо у него на груди.

— Все повторяется, — не поднимая головы, с трудом заговорила она. — Там — Логанн, здесь — он… Убежище, осада, бегство… Они тоже остались, чтобы нас прикрыть… Дик, они все погибли!.. Это я виновата… Я запустила это колесо… Останови его, Дик!

Кое в чем она действительно была права: события повторялись в разных секторах в самых неожиданных вариантах, иногда с точностью до наоборот. Но Левому было хорошо известно, что толчком к образованию конфликтного узла не может послужить своеволие сумасбродной девчонки; напротив, любое незначительное напряжение, возникающее в системе, само, подобно смерчу, затягивает в себя людей, как в пространственной, так и во временной координате. Левому не раз уже приходилось сталкиваться с подобными фатальными воронками: вытаскивая людей из сложных ситуаций и ведя их из уровня в уровень, необходимо было всегда пребывать настороже, чтобы не быть втянутыми в ту же критическую точку и не стать громоотводами в очередном секторе. На сей раз Левый попал прямо в десятку, угодив в «пламенные» объятия Седого. Оставалось только благодарить Небо за то, что на втором витке удалось уберечь девушку от участи вновь стать центром конфликта. Растолковать ей все это сейчас просто не было возможности, но Ричард не мог допустить, чтобы Лис продолжала считать себя ответственной за всю пролитую в двух уровнях кровь.

— Ты не виновата в том, что происходит, — начал он, осторожно обняв ее за плечи. Я потом расскажу тебе, в чем причина, а пока просто поверь мне на слово: эту рулетку запустила не ты. Человеку вообще не дано ее запускать.

Лис подняла лицо, с сомнением глядя на Ричарда. Тут он решил сразу поставить точку в еще одном вопросе: пора было уходить отсюда, и назрела необходимость выяснить все до конца.

— Истр Валент дал мне понять, что ты хочешь вернуться?

Вопрос был задан неожиданно, и Лис растерялась.

— Я просто хотела знать, живы ли мои родные…

— Эту информацию ты сможешь получить вскоре по возвращении домой.

— Тогда, может быть, пора уже начать двигаться туда?

— Может быть… Так ты не будешь скучать по Логанну?

В глазах Лис мелькнул огонек усталой досады.

— Конечно. Как можно не скучать по такому кавалеру?

Кровь неожиданно ударила в голову Ричарду. Только три дня минуло с тех пор, как они познакомились, но ему уже было ясно, что для него она — единственная женщина во всех пройденных и непройденных им вселенных. И тот факт, что она уже принадлежала другому, ничего не менял в этом положении дел.

Он резко выпустил девушку, так что она пошатнулась, потеряв точку опоры, и отошел к остальным спутникам.

Сэм сидел рядом с бабушкой, положив ее голову себе на колени. Младший Лош примостился около них. Лиз попросила внука оставить ее наедине с рыцарем, и тот нехотя повиновался. Левый опустился на корточки подле женщины.

— Он жив? — прошелестел в полумраке ее надтреснутый голос, когда Сэм отошел и уселся неподалеку в кустах. Левый отрицательно покачал головой. Она хотела еще что-то сказать, но слова никак не шли с ее губ, и Ричард остановил ее, коснувшись руки.

— Не надо говорить. Это был… Ваш сын?

— … Да. И отец Сэма. — Она вдруг встрепенулась. — Мальчик не должен знать! Он думает, что отец погиб во время войны, как герой. Лучше бы, чтобы так… — Она на какое-то время умолкла, отвернувшись, потом вновь зашептала еле слышно:

— Прошу тебя, не оставляй его лежать здесь. Схорони нас вместе.

Левый отрицательно мотнул головой.

— С вами все будет в порядке. Продержитесь еще немного.

— Со мной покончено, и я хочу умереть здесь. Пожалуйста, позволь мне это сделать…

— Нет.

Старушка устало улыбнулась.

— Ты добрый мальчик. Но ты не можешь запретить мне умереть. И остаться здесь, с ним.

Левому приходилось на своем веку спасать людей и против их воли, от некоторых из них он даже слышал впоследствии слова благодарности. Но теперь…

— Пусть будет, как вы хотите, — выговорил он. — Спасибо Вам, Лизалинн.

Он поднес к губам ее руку.

— Как твое имя? — спросила она.

— Ричард.

— Ричард… Ты — настоящий… Прощай… Позови ко мне моего Сэма.

Левый окликнул Сэма, сам же встал и позвал за собой Лоша. Проходя мимо Лис, устроившейся в ногах старушки, он тронул ее за плечо и сделал знак следовать за ним. Втроем они вышли из кустов на открытое место. Уже почти совсем стемнело, сырой ветерок с болот ваял причудливые изгибы из обрывков тумана, лягушки начали выводить в трясине свои рулады. Левый провел спутников немного вверх по спускающемуся здесь к болоту склону. Выбрав не слишком поросшее травой место, он взял у Лис нож и очертил им на земле большой прямоугольник. Затем начал рыхлить в нем землю. Лош, не задавая вопросов, достал свой кинжал и тоже принялся за работу. Левый передал нож девушке, сам же взялся за меч.

Верхний слой почвы был мягким и податливым, они рыхлили его и отгребали в сторону. Глубже рыхлить стало сложнее. Ощущение холода и озноб вскоре исчезли, одежда высохла, потом опять стала мокрой — уже от пота. Ричард больше не чувствовал в своих жилах свинца, как будто земля, которую он отгребал руками, действительно давала ему силы.

Когда два первых слоя были сняты, из тумана, уже полностью поглотившего кусты, донесся тихий плач. Левый, Лис и Лош замерли, повернув в ту сторону головы. Прежде, чем они опять принялись за работу, в той же роще, ближе к болотам, запел соловей.

15.

Поредевшая команда Ричарда вот уже с полчаса сидела на небольшой площадке, закрепленной на стальных опорах сравнительно невысоко над землей. Вокруг вздымались металлические здания сложной архитектуры. Первый пояс Второго уровня, Вторая из двенадцати Объединенных Вселенных. Совершив переход сюда, Левый заставил спутников забраться на эту площадку, дававшую хороший обзор.

— Надо подождать здесь, чтобы убедиться в отсутствии хвоста, — объяснил он Лис. Мальчишки, как ни странно, ни о чем его не спрашивали, но на то имелись свои причины: подавленный горем Сэм плохо воспринимал окружающее, и ему было наплевать, что делается вокруг. Младший же Лош безо всяких оговорок решил, что все они умерли и теперь путешествуют по городам и весям Того Света. Он уже сделал несколько открытий, как то: в потустороннем мире так же хочется есть и спать, пить и все остальное. Здесь даже можно чувствовать боль и умереть, но это так же неприятно и нежелательно, как и в земной жизни. У сэра Маски он ни о чем не спрашивал, чистосердечно считая, что рыцарь здесь такой же новичок, как и он сам. Единственный вопрос, не дававший покоя Лошу, состоял в том, когда именно и при каких обстоятельствах произошла их кончина. Он склонялся к мысли, что все они были убиты в Лаважских горах разбойниками, а его самого, видимо, треснули сзади по голове так, что он даже не успел ничего заметить. Потом бандиты подобным же образом расправились с капитаном Валентом и гвардейцами, и этим объясняется их появление в первом потустороннем городе. Капитан, разумеется, дорого продал свою жизнь, и убитые им разбойники продолжали преследовать его и на том — вернее, теперь уже на этом — свете. Всякие же мелочи вроде разницы языков и знания их сэром Маски вообще не представляли никакой сложности для разгадки: все эти люди до своей кончины были уроженцами Лидакса или Босворка, а Маски просто знал их язык.

В данный момент мальчишки крепко спали, полулежа на лавочке, прислонившись друг к другу. Лис, сидевшая рядом с Ричардом на другой лавочке, делала героические усилия, чтобы не провалиться в сон. Она не хотела упустить представившейся ей впервые за последние дни возможности поговорить с Ричардом. Правда разговор все время шел не о том, о чем ей хотелось бы, хотя на вопрос, о чем именно она хочет с ним говорить, Лис вряд ли сумела бы дать вразумительный ответ.

— Почему здесь утро? — Спрашивала она, задирая голову и глядя вверх, на обрезанный стальными громадами прямоугольник неба. — Там, откуда мы ушли была ночь.

— При переходе я выбрал это место: оно сейчас для нас наиболее безопасно.

— Ты даже можешь выбирать место? Как Инсайдер?

— Да, любое место на Земле.

— А почему не во вселенной?

— И как ты себе это представляешь?

— Ну мог бы ты, к примеру, добраться до одной из брошенных земных колоний?

— Многое из того, что человечество искало во вселенной, оно обнаружило в собственной колыбели: братьев по разуму, потрясающие открытия новых земель и так далее.

— Но ты не ответил на мой вопрос: ты можешь выбрать любое место во вселенной?

— Ты заметила, что я избегаю ответа, зачем же спрашиваешь?

На самом деле любая попытка выйти таким образом за пределы Земли и попасть ну хотя бы на Марс, наталкивалась на непреодолимую преграду, и даже Левый затруднился бы в определении характера этой преграды. Исключение составляла лишь луна: по крайней мере Ричард чувствовал, что мог бы туда при желании попасть. Инсайдер дал на эту загадку следующий ответ: вселенная является сферой жизни и деятельности индивидуумов высшего порядка, существующих сразу в нескольких уровнях. Причем характер их существования и деятельности так же невозможен для понимания человека, как высшая математика непостижима для гориллы. Земля отделена ими в нечто вроде резервации или заповедника. На вопрос, не они ли создали вселенную, Инсайдер ответил отрицательно, пояснив, что они являются просто более высокой формой жизни, нежели человек. На вопрос, возможен ли контакт с ними, ответ был короток и не совсем ясен: «Контакт невозможен. Контакт происходит». Вдаваться в подробности Инсайдер не пожелал. Информация эта была, разумеется, засекреченной, над проблемой работал специальный отдел, занятый в основном составлением хитроумных вопросов для Инсайдера с целью выцедить из него максимум сведений о сверхрасе.

Левый повернул голову к что-то примолкшей Лис: до сих пор он старательно избегал смотреть на нее. Сон праздновал здесь очередную свою победу, и она постепенно сползала на плечо к Ричарду. Он погладил ее по лицу, сделав это импульсивно, почти невольно. Как ни легко было прикосновение, девушка встрепенулась, синие глаза широко открылись. Он хотел опустить руку, но Лис взяла его за запястье и потерлась щекой об его ладонь. Ричард провел большим пальцем к уголку ее губ, сознавая, что за это мгновение мог бы отдать по капле всю свою кровь.

Внезапно ощущение тревоги, поданной из внешнего мира, заполнило все его существо. Было так, словно он являлся концом длинного каната, и только что кто-то дернул за другой его конец. Ричарду было слишком хорошо знакомо подобное чувство, именно в ожидании его он задержался здесь и сразу понял, что оно означает. Безошибочно повернувшись в ту сторону, откуда пришел сигнал, Левый пробежал глазами по лабиринту стальных опор вниз, на пустынную площадь двора. Лис проследила за направлением его взгляда.

Они увидели его почти сразу. Человек, двигающийся ползком по бетону, еще не до конца перебрался в этот мир. Его можно было принять за серое пятно на светлой ровной поверхности бетона, если бы он не шевелился. Еще больше он походил на тень, но солнце пряталось где-то за громадами зданий и никакой игры светотени, за исключением этой, нигде поблизости не наблюдалось.

Лис была свидетельницей, как реальное, трехмерное изображение человека густеет и наливается красками у нее на глазах. Она боялась отвернуться, не желая пропустить момента завершения этого процесса: Лис впервые в жизни видела со стороны, как человек пересекает Границу между мирами. В тот раз, когда погоня настигла их в разрушенном городе, ей недосуг было разглядывать подробности появления Валента. Теперь у нее появилась такая возможность.

Левый не стал ждать, пока гвардеец — а в том, что это именно гвардеец, уже не приходилось сомневаться — полностью займет свое место в этом мире. Коротко глянув на Лис и правильно оценив ее состояние, он покинул площадку для наблюдения.

Сбегая по крутой железной лестнице, Левый уже почти знал, кого ему опять посчастливилось протащить за собой через Границу. Мало того, он очень надеялся, что это тот самый человек, о котором он думал. Уже взяв раненого за плечо и переворачивая его на спину, Левый понял, что не ошибся: глаза его встретили утомленный и упрямый взгляд Валента. На губах капитана при виде Левого появилась кривая улыбка.

— Ричард! Какая встреча!.. — просипел он и закашлялся. В уголке его рта показалась кровь. — Ты, как всегда, неотразим… А где же Господь Бог?

Не обратив внимания на эти слова, Левый быстро его осматривал. Результаты осмотра были неутешительны: пулевые ранения имелись внизу грудной клетки, в животе, ноге и левом плече. Кроме того по голове вдоль виска и дальше шла глубокая царапина, кровь на которой уже запеклась, что не мешало ей иметь устрашающий вид. Для Левого оставалось загадкой, как капитан умудрился добраться сюда и не истечь кровью. Он мог умереть в любую минуту, и Ричард сразу задал ему самый важный в данной ситуации вопрос:

— Из гвардейцев кто-нибудь остался?

Валент, ощерившись, покачал головой.

— Ребята слишком уж высовывались… Меня самого оглушило пулей… — тут он поднял руку и прикоснулся к ране на голове, словно желая удостовериться, на месте ли еще она. Затем продолжил:

— Когда очухался, проверил всех… И собаку… Потом пошел за ними на болота…

Ричард посмотрел в сторону лестницы, ведущей на их наблюдательный пункт. Вниз по ней уже бежала Лис, следом сонно спотыкались разбуженные ею мальчишки.

— Молчи, теряешь силы, — перебил он капитана. Тот в ответ только хмыкнул.

— Ты мог уже заметить… Что я никогда не затыкаюсь… Не закончив мысль… Особенно, если меня об этом просят… Так вот, я до них добрался… Человек пятнадцать… Они растянулись в тумане… Первых прикончил мечом… Остальные… Пока поняли, в чем дело… Их уже было меньше половины… Только один ушел, тот, седой… Подкатился, думал… Что я убит… Но я его напоследок слегка… Поцарапал… И он меня…

Похоже было на то, что Валент закончил, наконец, свою «мысль», или потерял сознание: он смолк, закрыв глаза и прерывисто дыша.

Ричард бросил взгляд на подбегающую девушку и поблагодарил Бога за то, что она не слышала этой короткой кровавой повести: все эти смерти она наверняка тоже записала бы на свой и без того уже разбухший счет.

Она наклонилась к Валенту, разглядывая его лицо, потом опустилась на корточки и окинула взглядом фигуру капитана, от одного кровавого пятна к другому.

— Быстрее, попробуем спасти его, — бросил Левый, нагнувшись, чтобы взять капитана на руки. — Он до зарезу нужен мне живой…

Лис протянула руку и едва дотронулась до раны на виске Валента. Он приоткрыл глаза.

— Акьютт! — с трудом выговорил капитан и на этот раз, похоже, действительно потерял сознание.

16.

Так уж исторически сложилось, что Седьмой сектор Первого уровня являлся вполне благоустроенным, но совершенно лишенным человеческого присутствия местом. Эта Земля не была безлюдной всегда, но к моменту прибытия на нее первых аборигенов Нулевого уровня все местные жители покинули свой насиженный мир, не взяв с собой в дорогу буквально ничего, и удалились в неизвестном направлении. Сейчас сектор был «заморожен» и «опечатан», что называется, «семью печатями» на случай всемирного катаклизма в какой-нибудь из Объединенных Вселенных. Открывался он время от времени только для спецбригад по наведению порядка и отлову диких зверей.

Однако для Левого все эти печати были чистейшей фикцией, и он каждый раз после трудного задания предпочитал возвращаться домой именно этим путем. Он часто заглядывал сюда и просто в свободное время: тайна единовременного исчезновения населения целого сектора не давала ему покоя, и он потратил здесь немало сил, как физических, так и метафизических, входя в контакты с поверхностными, глубинными и, Бог знает, какими еще полями системы для разрешения данной загадки. Однако опустевшая вселенная пока не собиралась преподносить ему ответ.

На этот раз Ричард выбрал для перехода место, которое ему здесь особенно нравилось и сделал это специально ради Лис.

Хрустальный дворец был в этом мире чем-то вроде крупнейшего исторического музея, и Левый, навещая покинутый сектор в исследовательских целях, чаще всего оказывался именно здесь.

Завершив переход через границу в одной из комнат дворца и продолжая двигаться вперед, посетители прошли по ковру хрустального коридора, спустились по витой лестнице и миновали небольшой зал — вот и все. После этого они прямо на ходу начали таять. Всего несколько минут, но голова Лис пошла кругом: ощущение, что она находится в нереальном, высшем, созданном не людьми и не для людей мире наполнило ее и не покидало до последней секунды пребывания в этом месте. Постепенно обнаружив себя идущей за Ричардом уже по обычному белому больничному коридору, девушка все еще не могла очнуться от томительной и нежной магии движения внутри огромного хрусталя. Мальчишки, следующие по пятам за нею, тоже имели обалдевший вид.

— Что это было? — вымолвил младший Лош, чья бредившая сражениями и подвигами душа была все же не чужда прекрасному. — Как думаешь, это мог быть дворец Всевышнего?

Потрясенный, он совершенно забыл о том, что спутник не в состоянии понять ни слова. Сэм то и дело зажмуривался и тряс головой, после чего усиленно моргал глазами. Видимо, он рассчитывал, что подобные действия должны помочь ему рано или поздно проснуться в родном уютном подвале. Окинув попутчика понимающим взглядом, Лош ухмыльнулся.

— Брось, можешь не стараться, — посоветовал он доверительно. — Мы в этом чистилище основательно застряли!

Тем временем они вышли в приемный покой, и Левый, обогнув стойку дежурного, толкнул ногой стеклянную дверь бокса. Он вел себя здесь по-хозяйски: сейчас он имел на это полное право. Лис в растерянности остановилась перед дежурным медбратом, все еще не в состоянии осознать, что их дорога закончена.

Они вернулись.

Лош и Сэм тоже встали, недоуменно осматриваясь. Трудно сказать, дошло ли до их понимания сразу, что это и есть конец пути, однако их заносчивая самостоятельность уже отсчитывала, увы, последние секунды: со всех сторон к вновь прибывшим спешили люди в белых халатах. Никто из них не задавал вопросов: Левого в Институте Медицины при Инсайдере все знали в лицо, и появление его неизменно означало, что предстоит потрудиться. Даже если раненых в сопровождаемых им группах не было, Ричард все равно сразу по возвращении приводил их сюда: его клиентами были люди, только что изъятые им из критических точек самых различных систем, перенесшие, Бог знает, какие физические и моральные передряги. Считалось, что им в любом случае необходима медицинская помощь и стационарные условия, как минимум, в течении недели.

Уводимая пожилой женщиной в белом халате, Лис, поворачивая голову, до последней секунды не отрывала взгляда от Ричарда. Он стоял за стеклом чуть в стороне от неподвижного Валента, вокруг которого шла быстрая и четкая работа, и негромко беседовал с одним из врачей. В последний миг он обернулся и успел поймать взгляд девушки.

Когда всю троицу уже привезли на лифте на сорок второй этаж и усадили в одном из кабинетов, Лис вдруг, словно очнувшись, вскочила с места и бросилась к двери, намереваясь вернуться в приемный покой. Но персонал не дремал: здесь привыкли к неадекватному поведению пациентов, прибывающих с сэром Ричардом Левым. Сопротивление с самого начала было обречено на провал, но Лис, не прислушиваясь на сей раз к доводам рассудка, отчаянно сопротивлялась, что привело к надлежащим мерам со стороны медиков.

В процессе ее усмирения возник небольшой сбой, когда с кушетки, на которой расположились мальчишки, донесся хриплый смех.

— Неплохая идея, малышка, немножко подраться с ангелами! — изрек юный Лош фразу, оставшуюся непонятой никем из медработников. Сам он не спешил, тем не менее, воспользоваться случаем и померяться силами с небожителями. Не то, чтобы маленький рыцарь испугался отряда херувимов, хотя все оружие — и колющее и огнестрельное — у него изъяли еще внизу. Просто, несмотря на свои слова, он не видел никакого практического смысла в сражении с ними. К тому же юный воин надеялся, что ангелы в ближайшее время догадаются принести ему что-нибудь поесть. Единственная тревожная мысль, состоявшая в том, что его отделили от сэра Маски, очень скоро покинула Лоша, так как сам сэр Маски не замедлил появиться в дверях. Рыцарь сразу бросился к своей леди, которой только что вкатили укол, и нашел ее в плачевном состоянии. Подхватив девушку на руки и предупредив Лоша:

— Ничего не бойся, сейчас вернусь, — и повторив уже через плечо ту же фразу, но на другом языке для Сэма, Левый вновь скрылся за дверью. Бояться новым пациентам действительно было нечего, так как в отсутствии рыцаря никто и не собирался без крайней нужды посягать на их неприкосновенность: Левый успел предупредить, что дети — аборигены закрытых уровней, а здесь не надо было долго объяснять, что это значит: уже случалось и такое.

Вернулся рыцарь скоро, вид у него был озабоченный и недовольный: только что он имел короткую беседу с врачом, сделавшим Лис укол, и невольно сорвался. Кой черт — целая бригада лекарей колет успокоительное девчонке, которая и без того едва жива! Заматерели медики, за шприцами уже лиц не видно.

Левый потер лоб, гася волну холодной злости. Изрядно же он вымотался в этот раз!

Объяснив по очереди мальчишкам, что сейчас их будут лечить, мыть и кормить, а потом поведут спать, Левый удалился. После его ухода врачи уже смело завладели иноземными пациентами, не опасаясь больше никаких каверз с их стороны. И тут-то младший Лош окончательно уверился в том, что его готовят для отправки прямо в Рай.

Самому же Левому рано еще было думать об отдыхе. После душа, обработки раны и плотного завтрака он облачился в один из своих цивильных костюмов — одежду для возвращения он оставлял в камере хранения института. Затем преобразившийся рыцарь покинул здание больницы, направляясь в громаду Инсайдера на доклад к начальству.

Чтобы не плутать в лабиринте переходов, лифтов, больших и малых лестниц и мрачных тоннелей, он воспользовался подземным трамвайчиком для служащих, хотя чаще предпочитал потратить время, передвигаясь в недрах Инсайдера пешком. В данный же момент Ричард с удовольствием прибегнул бы к помощи жестянщика, но в свое время не успел узнать у Нарди кодовое слово для отдела Поиска и Спасения, а резать пространство наобум не было никакого смысла.

Похвалы от начальства на этот раз ждать не приходилось: работа сделана грязно, в двух из трех пройденных уровней пролита кровь; за углом в Институте Медицины отдыхает хвост из трех человек. Рок никогда не устраивал подчиненным разносов, но умел двумя-тремя словами буквально вогнать человека в землю. Отчитываясь перед шефом, Левый все время ощущал на себе его испытующе-пристальный взгляд, по которому невозможно было определить, догадывается ли начальник о том, что не нашло места в докладе, или подсчитывает количество жертв.

Кое-какие подробности здесь уже были известны: курсирующий через Инсайдер Свантесон приносил свежие новости о событиях в секторе, являясь в Дори в виде странствующего нищего, а «в поле» вживаясь в образ любопытного крестьянина.

Левый сухо и коротко изложил суть дела, добавив к известным начальнику фактам обстоятельства похищения девушки из замка и причины своей задержки в нем, а так же причину пробуксовки в Третьем уровне. Дослушав до конца, Рок задал только один вопрос:

— Что с девушкой?

Левый прекрасно понял, что шеф имеет в виду не состояние ее здоровья.

С минуту начальник глядел на Левого, ожидая ответа. К концу этой минуты ответ Ричарда был ему уже не нужен.

Левый опустил голову, готовый ко всему, кроме того, что произошло в следующий момент. Шеф вышел из-за стола и, подойдя к рыцарю, положил руку ему на плечо, крепко его сжав.

— Это не самое худшее из того, что могло там с ней случиться, — сказал он и, опустившись в кресло напротив, сразу завел разговор совсем о другом.

— За твое почти полугодовое отсутствие возникли кое-какие проблемы — об этом ты знаешь. Твое возвращение планировалось через две недели, специально с целью заняться этим. Но!..

Рок закурил сигарету и протянул пачку Левому, глядя куда-то в пространство.

— Вчера пришли сведения о первых серьезных неприятностях. Сказать, или сам угадаешь?

Ричард кивнул, устало прикрыв глаза.

— Третий в Сорок Пятом. Энтомологи.

Филлип Рок утвердительно склонил голову.

— Устраивать тебе из-за этого срочный вызов я бы не стал. Эти — как их там по научному — любимцы Бади, прыгающие черви уже обложили базу со всех сторон. Шустрые твари, не зря она ими так восхищается! Но до ребят им пока не добраться. Однако, раз уж ты здесь, не мешало бы тебе к ним поторопиться. Ты еще помнишь, что их берет только Вашенков?

Да, Левый не забыл, что их берет, как не забыл и самих насекомых, напоминающих толстые черные пружины около метра в диаметре и до пяти в высоту, все покрытые шевелящимися членистыми ногами. Правда руководитель энтомологической экспедиции — Бадилин Бьен, тридцатипятилетняя черноволосая француженка, мать семерых детей — утверждала, что это вовсе не ноги, а какая-то помесь щупальца, рта и глаза. Но Ричард почему-то не любил слушать ее длинные и увлекательные отступления в любой беседе именно к этой теме. Человек интересовал червей с чисто гастрономической точки зрения, и мадемуазель Бьен не раз уже дергала смерть за эти самые глаза, они же щупальца, они же рты, а возможно и уши.

Значит, предстоит навестить Бади. Левый имел все основания полагать, что последний ребенок Бади — его сын. Как выразился однажды Гарри Свантесон, руководствуясь в основном здоровой мужской завистью — переметив всех симпатичных девушек по обе стороны от оси координат, не стоит рассчитывать на то, что такой огромный труд весь пропадет впустую. Мальчику не было еще и года, и Левый изредка заглядывал к нему, проходя через детский уровень.

— Боюсь, придется просить тебя тронуться в путь уже завтра, — предупредил начальник. — Ну и, сам понимаешь, попутный груз на сей раз будет не маленький. Но о подробностях — завтра, а теперь отдыхай.

Филлип Рок поднялся, собираясь распрощаться. Однако Левый не торопился уходить: у него самого имелся важный, не терпящий отлагательств,

— Прошу минуту внимания, мистер Рок, — произнес он, тоже вставая и гася в пепельнице сигарету. — Я намерен в ближайшие семь-восемь недель обеспечить всех нуждающихся всем необходимым и спасти тех, у кого возникнет в этом потребность в течении названного срока. Ну а потом я должен буду уйти… На неопределенное время.

— То есть? — буркнул Филлип, мгновенно настораживаясь и почти угадывая, о чем пойдет речь. По отношению к Левому у Рока всегда существовало ощущение, что этот человек, словно воздушный змей, которого он держит за нить, то подтягивая поближе, то позволяя подняться к облакам. Но нитка в руке у Филлипа создана воображением самого змея, и стоит ему только понять это, как он тут же рванется в небо и исчезнет в бесконечных голубых пространствах.

— Радиус действия Инсайдера, как вам известно — пятьдесят семь уровней по обе стороны от Нулевого. Я пойду дальше и попробую добраться до конца, — сообщил Левый шефу. В душе Филлипа Рока зашевелилось нечто, напоминающее тихую панику. Но внешне он остался абсолютно невозмутим.

— Что ж, не скрою, возможность твоих вылазок за пределы Малого Барьера не раз обсуждалась на Совете. В ближайшем будущем нам будет дано добро на такую экспедицию, — сделал Рок попытку удлинить рвущуюся нить. — Но сейчас не самое лучшее время для разговора об этом — тебе же известно…

— Мы знакомы с Вами очень давно, Филлип, — прервал его Левый. — Вы знаете меняя, наверное, лучше, чем кто бы то ни было. Человечество угасает, и только я могу испытать эту возможность, чтобы отыскать пути к его спасению.

— Ты рассчитываешь спасти человечество, бросив его? А ты подумал о том, что твой уход может стать дополнительным шагом, который приблизит его к гибели? Пойми наконец, что ты не принадлежишь себе! Невозможно представить, что ожидает тебя на этом пути. Если ты не вернешься, это будет равносильно смертному приговору для тысяч людей!

— Послушайте меня, Филлип. Я знаю, что решение находится там. Я это чувствую. Я не могу изложить свои доводы перед Советом, потому что они попросту не поддаются изложению в словах, но вы-то знаете, что я вовсе не нуждаюсь в разрешении Совета, чтобы уйти. И, возможно, вы один сможете если не понять, то хотя бы поверить мне на слово, если я скажу, что просто не могу иначе: еще немного и, возможно, будет уже поздно.

— Один пойдешь? — сухо осведомился Рок, временно сдаваясь.

— Нет. Мне нужен попутчик, и я уже имею человека на примете.

Левый движением руки предупредил готовое сорваться с губ начальника возражение.

— Не спорю, Гарри должен остаться с вами. И Лемон и все остальные тоже до зарезу понадобятся здесь, когда меня не будет — кому как не мне знать это! Но давайте отложим этот разговор: у меня, у вас и у обстоятельств есть еще время для размышлений.

17.

На следующий день, прежде, чем приняться за работу, Левый наведался в мединститут. Узнав, что капитан Валент жив и перенес операцию, он хотел повидать Лис, но получил от дежурного ответ, что она только что отправлена на процедуры и будет занята ими, по крайней мере, полдня. Их свидание таким образом откладывалось на неопределенное время.

Только через девять дней, вечером, Левый вновь появился в здании мединститута в сопровождении трех пропыленных усталых мужчин — своих помощников по снабжению. На этот раз они завершили переход в инсайдеровских конюшнях, оставив там три пустые телеги и с десяток верховых лошадей, тех самых, которых пришлось бросить на прошлом задании в «горячем» уровне.

Рана в плече еще давала о себе знать, новых он на сей раз не получил. Пока Джек — знакомый медбрат обрабатывал ее, Ричард задавал вопросы. Их было немного, и все они касались предыдущей доставленной им сюда партии пациентов.

— Дочка президента? — Джек скользнул по Ричарду понимающе-сочувствующим взглядом. — Красивая. Но она там, как видно, немного свихнулась: обычное дело, ты же знаешь. Два дня почти ничего не ела, на все вопросы — ноль внимания. Только один раз, на следующий день спросила, где ты. И после этого — молчок. И вид такой, будто все вокруг, что с ней происходит, ее вовсе не касается. Даже с профессором своим не пожелала разговаривать. И глазища вот такие — на пол лица! Ну ясно, не совмещается у нее пока это с тем. Ее бы подлечить недельки две, чтобы адаптировалась — так нет. Через два дня нагрянули родственники и забрали ее под расписку.

Не здорово. Он-то рассчитывал ее сегодня увидеть. Придется, как видно, еще запастись терпением. Джек между тем продолжал:

— Твой раненый в отличной форме для вчерашнего кандидата на адскую сковородку. Он давно в сознании, но наш профессор прописал ему сон. Мы ему сразу, как пришел в себя, вызвали вашего спеца по его сектору. В общем, он в курсе, что это ты его сюда доставил подлечиться, а потом заберешь. Что там ему сказали обо всем остальном — не знаю. Сейчас он спит, будить будут через недельку.

— Ладно. А как мальчишки?

— Эти до сих пор у нас кантуются. Главврач без тебя не знает, куда их отфутболить. Твое начальство тоже посоветовало тебя дождаться. Язык мы им внедрили, так что теперь они целыми днями друг другу байки травят. У нашей Светочки от этих историй волосы дыбом, а они смеются. Дикие народы!

Рано утром следующего дня, навестив спящего Валента, Левый зашел в палату к своим подопечным. Он застал их уже на ногах — привычка рано вставать, свойственная обоим, являлась правилом в их неспокойной жизни. Появление рыцаря было встречено здесь с искренним восторгом. Это объяснялось не только радостью от встречи с боевым соратником. Едва сообразив, что неожиданно стали понимать здешний язык, мальчишки закидали медперсонал вопросами: когда и в каком направлении им предстоит покинуть сей гостеприимный кров. Ответ был лаконичен: все прояснится по прибытии сэра Ричарда. Позже младший Лош вызвал приступ смеха у Светочки, поинтересовавшись, что это за новый архангел — сэр Ричард. Вдоволь насмеявшись, девушка объяснила заблудшей в лабиринтах чистилища душе, что сэр Ричард Левый — тот самый человек, который их сюда привел, и он же, вероятно, разведет их обратно по домам. Это сообщение смешало всю логически созданную систему в голове у Лоша в полную кашу. Он поделился своей бедой с Сэмом. Тот попытался спасти сбитого с толку приятеля, изложив ему свой, сильно отдающий научной фантастикой и столь же далекий от истины взгляд на происходящее. Лош обозвал его теорию полной ересью, после чего завязался спор, едва не кончившийся дракой. Это послужило базой для их дальнейшего сближения в течение следующих дней нетерпеливого ожидания сэра Ричарда. Основой жизненных интересов обоих была война, но настолько разная, что боевой опыт каждого вызывал жгучее любопытство а подчас и зависть другого.

Узрев на пороге рыцаря, Лош и Сэм бросились к нему, заговорив одновременно, при этом каждый — на своем родном наречии.

— Привет, — ответствовал он на международном и, похлопав их по плечам, коротко скомандовал:

— За мной!

Левый привел их в раздевалку, где Лоша давно уже ждали его постиранная одежда и вычищенные доспехи, а Сэма — специально для него заказанные вчера Ричардом новые вещи, в которых ему не стыдно было бы появиться на улицах современного города. Пока мальчишки переодевались, Левый вкратце объяснял им, что они волей случая оказались в другом мире, не имеющем ничего общего с «Тем Светом». Отсюда вполне можно вернуться обратно, в свой мир, и Лош должен быть готовым сейчас в скором времени проделать это путешествие вместе с ним. Что касается Сэма, то, если он не возражает, ему лучше будет остаться пока здесь и попробовать на вкус новую жизнь. Левый сам бы подкинул мальчика в детский сектор, но сегодня он отправлялся в другую сторону. Поэтому он попытался, как мог доходчивее, втолковать парнишке суть испытания, которое тому в ближайшем будущем предстояло пройти, а именно — переброску в другой мир с помощью Инсайдера.

— В первый раз это очень страшно — кажется, что тебя вот-вот раздавит. Но потом научишься все это переносить: здесь людям часто приходится так путешествовать, и даже девчонки этого не боятся, — добавил он для пущей убедительности.

Лош, воспользовавшись наступившей паузой, неожиданно спросил:

— Я правильно понял, что ты не собираешься жениться на моей сестре?

— Кажется, я вынужден буду отказаться от этой чести. Но она обо мне скоро забудет: женихи наверняка не дадут ей скучать!

Пока Левый говорил, лицо маленького воина приняло упрямое и злое выражение. Он вырвал из рук рыцаря свой локоть, на котором тот застегивал доспех.

— Может быть, она о тебе и забудет, сэр Ричард. Но вот тебе не удастся о ней позабыть! — выпалил Лош, ища по привычке рукою свой меч.

— Я вижу, ты всерьез намерен загнать меня под венец, — констатировал Левый, улыбаясь. — Ну что ж, получишь перед выходом свое оружие и можешь попробовать.

Лош в досаде опустил руки.

— Ты знаешь, что мне это, к сожалению, не под силу. Но я сделаю другое: больше не отойду от тебя ни на шаг и буду тебе вечным напоминанием об этом бесчестном поступке!

Левый пожал плечами.

— Я дал ей слово жениться, если не покину ваш мир. Но это случилось — я его покинул.

— Ты обманул ее! Ты знал заранее, что не останешься в нашем мире!

— Но твоя сестра тоже меня обманула, и сделала это первая. Ей было известно, что я уже помолвлен с другой — ты можешь догадаться, о ком речь. Осчастливив меня Знаком Избранника, леди Клар выдала Акьютт герцогу. Хороший способ избавляться от соперницы, попросившей твоей защиты!

Младший Лош побледнел, взгляд его стал растерянным.

— Ты лжешь! Она не могла!..

— А кто же тогда, по-твоему, помог леди Таникч оказаться за воротами в свите герцога? Или у тебя не было времени, чтобы об этом подумать?

Борец за матримониальные права сестры сник, опустив голову. Левый, не встречая больше сопротивления, продолжил процесс его одевания.

Кажется, вопрос был решен и соглашение достигнуто, однако когда Левый через две недели вновь материализовался в институте медицины, помимо четверых человек, приведенных им на сей раз, его сопровождал маленький человек в доспехах. Проследовав два раза через Эйморк — по дороге на задание и возвращаясь назад — Левый так и не сумел отвязаться от настырного мальчишки. Теперь приходилось считаться с его присутствием. В институте Лоша, разумеется, узнав, помыли, покормили и даже цивилизованно одели, не пытаясь на сей раз уводить от Левого. Тот, махнув пока на это рукой, взял его с собой домой — отсыпаться.

Первый, кого Левый посетил на следующий день, был все еще прикованный к постели, но уже бодрствующий капитан Валент. При виде Левого глаза его заблестели, и он попытался сесть. Ричард хотел остановить эту попытку, но безрезультатно. Капитан с горем пополам уселся, привалившись спиной к спинке кровати и исподлобья уставился на человека, уже обреченного в Эйморке на легендарность.

— Вытаскивай меня отсюда, Ричард! — без обиняков начал Валент, и Левый с тревогой различил в его голосе нотки мрачного отчаяния.

— Спокойно, солдат! — произнес он, опускаясь на стул рядом с кроватью. — Это просто госпиталь.

— Будь это госпиталь или райские кущи, только мне здесь не место! Они сказали, что ты можешь отвести меня в мой родовой замок? Там я в два счета встану на ноги! Какого черта ты приволок меня сюда?

Левый пристальней глянул на Валента и усмехнулся.

— Паникуешь, капитан? Вот, оказывается, что тебя сломало? Не меч, не пули, а обыкновенная больница? Так знай — нигде тебя не поставят на ноги лучше и быстрее, чем здесь! А если бы я приволок тебя не сюда, а в твой родовой замок, то ты давно бы уже отправился, но только не в райские кущи, а к Дьяволу на жаркое. Это уж наверняка!

— Ну хорошо. Считай, что я — твой должник, — пробурчал Валент. — А дальше что? Долго меня еще будут здесь лечить?

— Через месяц выйдешь отсюда, как новенький! Но перед отправкой домой мне нужна будет твоя помощь в одном деле…

Настала очередь Валента усмехнуться. Слова Левого заметно его оживили.

— Что, намечается похищение очередной принцессы? А та, прежняя, неужто тебе уже надоела? Может, тогда подаришь ее мне? Или ты собираешь коллекцию красавиц, как наш герцог?

— Для лежачего больного ты задаешь слишком много вопросов о красавицах. Это неплохой признак! На все я могу ответить одним словом — нет. Мое дело не имеет к ним никакого отношения. Я собираюсь отправиться в путешествие; одному Богу известно, сколько оно может продлиться, и мне нужен спутник. Ты вполне подошел бы на эту роль, если только тебя не испугает сообщение о том, что это может быть очень опасно, так, что не приснится и в страшном сне. Ну вот и все. Что скажешь?

Лицо Валента приняло непроницаемо-безразличное выражение.

— Не иначе как ты вознамерился навестить окрестности преисподней. Может объяснишь мне, с какой стати я должен тебя сопровождать?

— Ты мне симпатичен. Кроме того, я ведь тоже в какой-то мере твой должник. Поэтому я хочу оказать тебе редкую услугу: согласись, не у каждого при жизни появляется возможность лично поздороваться со Всевышним или плюнуть на хвост Сатане и вернуться после этого в родной дом.

Валент какое-то время молчал, размышляя. Левый хотел было предложить ему пару недель на раздумье, но вовремя вспомнил, что по обычаям эйморкской знати такое предложение могло быть сочтено крайне дурным тоном, если не прямым оскорблением: просить отсрочки на размышления являлось признаком нерешительности, свидетельствовало о слабости и было недопустимо для мужчины.

Наконец капитан заговорил:

— Мне нет дела до того, кто ты такой, и в любое другое время я ответил бы, что по горло занят. Но ты выбрал чертовски подходящий момент: похоже, что как раз теперь у меня заимелась уйма свободного времени. Поэтому я скажу да. Особенно, если ты обещаешь украсть для меня на обратном пути девчонку из того же места, где уродилась твоя леди Таникч.

Левый улыбнулся и покачал головой.

— Могу обещать тебе лишь благополучное прибытие домой в том случае, если останемся живы.

Он встал и собирался уже проститься, но Валент остановил его вопросом:

— Погоди. Ты ведь наверняка знаешь, как здоровье моего герцога?

— Мне не довелось беседовать с его врачом, но, судя по тому, что он уже в состоянии ездить верхом…

— А его рана?

— Рука пока на перевязи.

Валент испытующе глянул на собеседника. Он явно хотел спросить еще о чем-то, но вместо этого просто молча кивнул.

Распрощавшись на этом с капитаном и оставив его исполненным новых сил и вполне готовым пережить еще месяц лечения, Левый, по-прежнему в сопровождении маленького рыцаря, ожидавшего его у дверей палаты, отправился в Инсайдер за новой партией медикаментов, орудий труда, убийства и прочим добром, чтобы вновь пуститься в путь сквозь уровни.

Прошло еще полтора месяца, прежде чем он закончил всю необходимую работу в уровнях, а мальчишка все еще неотвязно следовал за ним.

Отоспавшись после возвращения из снабженческого вояжа, Левый был вынужден вскоре предстать перед Советом Инсайдера, возглавляемым президентом Первой Вселенной. Совет был созван специально по случаю отбытия Левого в неисследованные области пространства. Заседание длилось около пяти часов, и Лош, ожидавший рыцаря в приемной, весь измаялся от тоскливого безделья.

Ни Совету ни президенту не удалось, несмотря на все патетические, патриотические, запугивающие и просто слезные речи и доводы уговорить Ричарда отказаться от задуманного предприятия. Тогда Совет приступил к обсуждению его вероятных последствий, а так же возможностей, которые оно сулило. Специалисты подвергли большому сомнению идею Левого о том, что где-то за Барьером может находиться источник эпидемии НЖЭм. Гораздо большие надежды возлагались сейчас на разработку идеи Риплайн о создании новой женщины, но для проверки правильности этой идеи требовалось еще тоже немало времени. Обсудив эти проблемы, поставили вопрос об орудиях защиты и предметах помощи, необходимых для путешествия. Кандидатура спутника, названная Левым, вызвала всеобщее замешательство, но он заявил, что не желает дискутировать по этому поводу или обсуждать причины своего выбора: решение его твердо. После диспута на эту тему, в котором Левый участия не принимал, президент подвел итоги и закрыл, наконец заседание.

Ричард вышел с него вместе с Филлипом Роком и они, не теряя времени, отправились в отдел спецприборов к Нарди, посетили там «Оружейную палату» и, зайдя еще в несколько мест, закончили путь в кабинете у Рока. Мальчишка, само собой, всюду следовал за Левым, на сей раз просочившись и в кабинет.

— А с этим что ты собираешься делать? — поинтересовался у Левого шеф, кивнув на его безмолвный эскорт.

— Возьму с собой. А что с ним сделаешь?

— Да? А может ты и еще кое-кого прихватишь с собой по дороге?

Левый смерил шефа взглядом, от которого любой другой собеседник покрылся бы инеем. Но не Филлип Рок.

— Вы это о чем?

— Ну не сердись. Я знаю, что ты не хочешь ее брать. Но что если она к тебе вот так же прилипнет? Ты же знаешь — упрямства ей не занимать, как и этому мальчишке; но он — настоящий маленький воин: жесткий, выносливый, с железной хваткой. Такой спутник тебе и впрямь может пригодиться. А с ней что ты будешь делать?

— Она ко мне не прилипнет.

— Да брось! — Рок опустился в кресло и, не торопясь, закурил. На губах его возникла совершенно неожиданная довольная улыбка.

— Как ты думаешь, для чего я забил тревогу и затеял весь этот спектакль, хотя с самого начала было ясно, что ты уперся? Кстати, спасибо тебе за то, что заранее предупредил о своем уходе, вместо того, чтобы просто не вернуться с задания.

Левый, усевшись напротив, внимательно и спокойно глядел на шефа, ожидая продолжения. «Мой ученик», — вскользь подумал Рок.

— Я знал, что этим закончится, — признался он, — еще когда ты только здесь появился семилетним маленьким бандитом и одним своим появлением решил сразу целый ворох наших проблем.

Основной нашей головной болью стал в то время страх за твою жизнь. Невозможно было отказаться от тебя, хоть ты и был в ту пору еще очень мал для до такой степени недетских игр. Боевые инструкторы Инсайдера — это лучшие из лучших, но мы — я и Нарди — прочесали тогда сектор за сектором, и нашли для тебя людей, которые дали бы нашим инструкторам сто очков вперед. Потому что от их ежесекундной готовности к обороне и одновременно к нападению на врага зависела каждый день их жизнь. К сожалению, они наотрез отказывались покидать свой сумасшедший мир даже ради куска хлеба на Инсайдере. Заблокированный Седьмой сектор в Тринадцатом. Мы с Нарди тогда его разблокировали, чтобы вызывать их для тебя. Помнишь Оржика Орсапа? А Бори Айса? Я вижу, что не забыл. Их уже нет: ты знаешь, в их мире долго не живут. Но вот передо мной сидишь ты, живой и невредимый после семнадцати лет работы в моей службе, и на девяносто пять процентов это — их заслуга. Однако все годы меня преследовал один кошмарный сон: ты ушел в дальние уровни, за Барьер, и никакому Инсайдеру тебя оттуда не достать. Я хотел бы застраховаться от этого заранее. Но как? Мне в голову пришел только один способ.

Он на несколько мгновений умолк, наслаждаясь сигаретой. Левый ждал.

— Вытаскивая из заварухи Риплайн, ты не задавал себе вопроса, каким образом два года назад пятнадцатилетняя девчонка могла оказаться в группе историков на Инсайдере?.. Может, ты думал, что ее взяли к нам по протекции ее отца президента?

Рок с вопросительной усмешкой воззрился на Левого. Тот, не отвечая, достал сигарету и тоже закурил.

— Я сам нашел ее и сумел всучить Ларсену вне конкурса, хотя она прошла бы этот конкурс. Но я не мог рисковать, — признался Рок.

— И вы посвятили ее в свои планы?

— Сообщать ей, что она нужна мне в качестве приманки? Да упаси, Боже! Я считал, что мне достаточно будет познакомить вас, чтобы надолго отбить у тебя охоту к кругосветным авантюрам. И я был категорически против этой их бредовой идеи засылки ее на два года в средневековое болото. Кто же мог знать, что она окажется столь плодотворной? Я употребил тогда все свое влияние, но им втемяшилось, и они словно с цепи сорвались: сумели убедить начальство и заразить буквально всех заинтересованных лиц дурацким энтузиазмом по поводу этого эксперимента с подменой. Впервые на арене! Надежды на ту, которую Инсайдер доставил вместо нее, не могло быть никакой: немного похожа, но и только. К тому же типичная доисторическая дурочка. Эта не то, что удержать, но даже и просто заинтересовать тебя не имела ни малейшего шанса. Оставалось ждать. Другой такой просто не было. Итак, прошло два года, и что же мы имеем? Во-первых — тебя, непреклонного в своем решении, даже после Совета и стольких душещипательных и устрашающих речей, произнесенных на нем. Кстати, я и не сомневался, что они на тебя не подействуют. Спрашивается, зачем я его спровоцировал?

Он загасил в пепельнице сигарету и наклонился вперед, упершись в подлокотники.

— Я хотел, чтобы наши лучшие специалисты объяснили тебе на пальцах, какое это смертельно опасное предприятие! Населенные человеческими существами уровни сосредоточены в нашем участке Спирали. По мере удаления от Инсайдера, который мы, сами не знаем как, создали, и принцип работы которого для нас самих — темный лес, человеческие сектора встречаются все реже, зато всякая жуть, вроде этих гигантских насекомых в Сорок Пятом — все чаще. Это, как и многое другое, ты знал и раньше, о чем-то сам догадывался, сопоставлял. Но сегодня я специально подготовил массированный удар полной информацией, чтобы нарисовать тебе картину во всех подробностях. Да, я хотел тебя напугать! Но далек был от мысли, что это тебя остановит.

Теперь второе: зная все это, ты отправишься к ней. Ты же не сможешь уйти, не повидав ее?.. Я так и думал. Ведь вполне вероятно и даже почти наверняка ты не вернешься. Разумеется, тебе не обязательно говорить ей об этом. Но ведь это уже не твоя тайна… Понял, куда я клоню? Возможно, я сильно потеряю в твоем мнении, но ради блага человечества я на это иду. Она уже в курсе, куда ты собрался, и задала только один вопрос, который мучает и всех нас, а именно — зачем? Но этот вопрос мы уже обсудили, поговорим о другом: я советую тебе рассказать ей о тех ужасах, что ожидают тебя в пути. Я могу поставить свое жалование, что она начихает на все и пойдет за тобою следом, даже если ты скажешь ей, что в целях эксперимента намерен прогуляться прямиком в пасть огнедышащего дракона. Вот мы и добрались до третьего: ты не сможешь пуститься в такую смертельную авантюру в компании с ней и вынужден будешь отложить ее на неопределенное время.

Левый погасил сигарету.

— Некоторые не так давно уже ошиблись, пытаясь прогнозировать ее поведение…

— Но не я. Хочешь знать, каков был мой прогноз ее интимной беседы с герцогом? Девяносто процентов я давал за то, что Горячему не придется брать девчонку силой — да он никогда и не стал бы делать этого. Все мы любим свою работу и отдаемся ей без остатка, а у нее появилась такая редкостная возможность отдаться своему обожаемому средневековью в лице его лучшего представителя! Если бы к тому времени она уже не познакомилась с тобой, я поставил бы все сто процентов на то, что она поступит именно так…

— Довольно! — прервал Левый речь шефа. — Вы меня убедили. Удивляет только ваша откровенность именно теперь, когда она может разрушить в последний момент столь тщательно и долго взлелеянные планы. Вы таки сумели доказать мне необходимость отложить свидание с ней до моего возвращения.

С этими словами Левый встал и пошел к двери. Лош тут же покинул свое место в углу и направился вслед за рыцарем.

— Минутку! — остановил Левого почти на пороге, заставив его обернуться, спокойный голос начальника. — Ты даже не попрощался со мной, мальчик, а это не по-дружески. Но я не обижаюсь, потому что уверен, что расстаемся мы не надолго. Да, кстати, тебе не говорили, что Леди Акьютт Таникч вот уже четвертую неделю как врачует раны своих родственников в фамильном замке? Когда она узнала о состоянии их здоровья после столь успешного прикрытия ваших тылов, то внесла предложение отправиться туда еще разок, на неопределенный срок. Учитывая, что девушка в ближайшее время может оказаться в свите герцога, начальство пошло ей навстречу, и даже я не стал возражать: впервые у нас появилась реальная возможность заиметь своего человека в непосредственной близости к руководителю государства.

Пока шеф говорил, Левый вернулся к столу и остановился напротив Рока, оперевшись ладонями о край столешницы.

— Но Таникчи не отдадут ее Логанну, — возразил он, однако утверждение это больше напоминало вопрос.

— У Таникчей есть три выхода, — с готовностью продолжил Рок, удобно откидываясь в кресле. — Первый — выдать ее поскорее замуж, и тогда любые притязания властелина автоматически становятся незаконными. Но, зная герцога, мы рискуем утверждать, что очень скоро он нашел бы способ освободить ее от супруга, если бы леди пошла на такое замужество. Но она, что естественно, решительно протестует, ссылаясь на траур по вам, так безвременно погибшему в горах под обвалом. Тогда возникает второй вариант — монастырь, и пока глава семейства вроде бы отдавал Богу душу, остальные родственники уже всерьез вознамерились ее туда упечь. Но с тех пор, как папаша пошел на поправку, никто не смеет даже заикнуться об этом: ты же знаешь, что монастыри в стране имеются только мужские, и участь попавшей туда женщины незавидна — одиночная келья до конца дней. Отец уж скорее пойдет на третий вариант…

— Таникч не отдаст ее Логанну! Он ради этого уже поставил на карту благополучие семьи и сам едва не лишился жизни…

— Один раз поставил — и проиграл. Ставить второй раз семейное благополучие на битую уже карту Таникч не рискнет, да и клан едва ли поддержит его в таком начинании. Ты дважды сумел увезти леди, но поскольку не успел-таки жениться на ней, она принадлежит теперь герцогу по праву первой ночи. Откровенно говоря я не сомневаюсь, и руководство со мной в этом солидарно, что и отправка в монастырь закончилась бы для нее герцогской спальней. Как видишь, туда ведут все три ее Эйморкских дорожки. Не знаю, подумала ли она об этом, когда так самоотверженно бросилась на спасение родственников, но руководство только об этом и подумало, и только поэтому дало добро на ее повторную засылку.

— А вы не находите, Рок, что у нашего уважаемого руководства слегка едет крыша? — Левый был вне себя от ярости и не собирался этого скрывать. — Сначала они срывают меня с задания, и я увожу Риплайн от Логанна ценой его крови и крови многих других. А сейчас они уже готовы сами держать свечку, подложив ему девушку прямо под бок!

— Не передергивай, мальчик, — невозмутимо посоветовал Рок. — Ты был вызван, чтобы найти ее и уберечь от насилия. С заданием ты, до известной степени, справился, остальное не имеет к тебе никакого отношения. Можешь считать, что я рассказал тебе это просто по дружбе. И нахожу нелишним напомнить, что на сей раз речь не идет о насилии: если она не отказала герцогу в первый раз, с какой стати ей делать это теперь?

Левый невесело усмехнулся.

— Вы напрасно боялись потерять в моем мнении, Филлип, — неожиданно сообщил он. — Я уверен, что вы никогда не допустили бы отправки в пятый индекс девчонки, не объяснив ей предварительно по буквам, что именно ее там ожидает и не заручившись ее стопроцентным согласием, если бы не были уверены, что я отправлюсь туда за ней. Но ведь у вас наверняка имеется вариант и на случай моего отказа?

— Мне стыдно признаться, сынок, но другого варианта, кроме твоего вмешательства, не существует. Девушка неплохо соображает и сама напросилась на это. Но на случай твоего отказа у меня действительно есть дополнительная информация для тебя лично. При замке Таникч дежурил человек Логанна, и герцогу давно уже известно о возвращении леди Акьютт. До недавнего времени его задерживали в столице государственные дела, но около недели назад он куда-то сорвался, прихватив с собой большую часть своей регулярной гвардии. Если учитывать, что от столицы до владений Таникчей восемь-девять дней пути, то, даже препираясь сейчас со мной, ты уже рискуешь опоздать.

Левый оттолкнулся ладонями от стола и выпрямился.

— Вы правы, к чему терять время! Прощайте, Филлип! Вернее, до свидания, которое, я надеюсь, будет не скорым.

Он развернулся и вышел из кабинета, сопровождаемый верным Лошем по пятам.

— Не забудь переодеться и взять лошадей — ты должен появиться в замке обычным путем — через ворота! — успел дать последнее напутствие шеф, прежде, чем дверь за его подчиненным и мальчишкой закрылась. Оставшись в одиночестве, Филлип Рок откинулся в кресле и сжал руками подлокотники.

— Не подведи, девочка! Свяжи хоть на какое-то время! А там, глядишь, как он выразился, «будет уже поздно»! — тихо молился он.

18.

Была вторая половина дня, что-то около пяти часов. Леди Акьютт находилась в это время в покоях у матери и занималась там примеркой фамильных драгоценностей, когда слуга принес весть о прибытии в замок графа Маски в сопровождении оруженосца и местного приходского священника, отца До. Молодая леди, услышав новость, исчезла из покоев, оставив после себя только порыв ветра.

Последние месяцы Таникчи были заняты в основном зализыванием ран и обсуждением дальнейших семейных перспектив, изрядно пошатнувшихся вследствие столь явного конфликта с сюзереном. Немилость горячего сулила благородному клану очень серьезные неприятности, но они заранее безрассудно шли на это, обороняя честь своей женщины. Однако теперь, проиграв, получить вдобавок на свои головы еще и последствия мнимой победы было бы, мягко говоря, нежелательно. На самом деле служба в свите герцогини Эйморкской считалась наивысшим почетом для благородной дамы, и многие знатные семьи были бы не прочь пристроить туда нежно любимых дочерей, не имея ничего против того, чтобы добавить в родословные своих потомков пусть незаконнорожденной, зато настоящей королевской крови. Разумеется, щепетильные Таникчи не принадлежали к числу этих семейств, но уже начинали догадываться, что никаким монастырем или замужеством им теперь не открестить свою молодую леди от «почетной службы» у герцогини. Единственный, кто был в состоянии защитить ее от этого, как муж, безвременно, по словам самой Акьютт, отдал Богу душу в Лаважских горах под обвалом.

Если бы честь Акьютт осталась в неприкосновенности, Таникчи продолжали бы отстаивать ее до последнего. Но теперь, когда герцог мог требовать девушку, как свою законную собственность, спонтанные семейные советы раз за разом приходили к одному и тому же неизбежному решению — смирить гордыню и приготовиться к вливанию в родовые вены монаршей крови Траслиттов. Тем более, что продолжение рода законным путем было уже почти обеспечено: пару раз за последние месяцы в замок являлся посланец из Дори, от леди Огюстины Бэлларт. Он дважды проделывал неблизкий путь с единственной целью — справиться о здоровье Азерта Таникча и передать ему письмо. Сам Азерт собирался в ближайшее время поехать в город, в небезосновательной надежде получить там Знак Избранника.

Воскрешение Маски делало гнев Горячего уже неотвратимым, зато сберегало семейную честь и независимость Таникчей, что было для них гораздо важнее. Поэтому в замке неожиданный гость, прибывший в компании со святым отцом, что не оставляло сомнений относительно его намерений, нашел более чем радушный прием. Узнав от Маски о скором прибытии герцога, граф немедля начал отдавать распоряжения, касающиеся подготовки к свадьбе, встреченные с искренней радостью и сопровождаемые деловым энтузиазмом всех членов семьи.

Когда Лис влетела в большой зал, рыцарь, окруженный ее родственниками, был еще там. Запыхавшаяся леди остановилась в нескольких шагах от него. Левый разговаривал с графом, но, увидев ее, смолк на полуслове. Они глядели друг на друга, позабыв об окружающих, но длилось это считанные мгновения, потому что родственники леди Акьютт не относились к числу людей, позволяющих так просто о себе забыть.

К племяннице тот час подошел дядя Грас и, взяв ее под локоть, повлек обратно, в направлении покоев ее матери. На ходу он принялся втолковывать ей, какое платье необходимо достать, что приготовить и какого рода распоряжения отдать служанкам, напоминая то и дело, что во всем надо будет дополнительно проконсультироваться с леди Лаи — матерью Акьютт. Лис выворачивала шею, через плечо дяди глядя, как братья уводят рыцаря. Взволнованная появлением Ричарда, она почти не слушала наставлений дядюшки и не сразу взяла в толк, о какой подготовке идет речь.

Когда до нее наконец дошло, что речь идет о свадьбе, первым ее неожиданным и неподдающимся контролю чувством было чистое счастье. Но ведь их бракосочетание здесь не могло считаться настоящим; в следующую минуту Лис поняла, что это просто очередной ход в игре, в которой леди Акьютт являлась не более, чем простой пешкой. Начальство, видимо, нашло целесообразным, чтобы она продолжила эту партию в качестве замужней дамы, и прислало Левого передвинуть ее на нужную клетку. Разумеется, это делалось для ее же блага и большей безопасности, но такого рода благу Лис предпочла бы общество Логанна. Она уже готова была отказаться от свадьбы, убежать и запереться в своей комнате, но ее остановило воспоминание о поруганной семейной чести Таникчей, которой те дорожили настолько, что дерзнули даже открыто обнажить оружие против своего государя. Лис было известно, что теперь они смирились с неизбежностью утраты чести, и она знала, чего им это стоило. Свадьба была последней надеждой для Таникчей сохранить незапятнанным семейное имя. Чтобы хоть как-то загладить свою вину перед семьей, Лис ничего другого не оставалось, как выйти замуж за сэра Мая Маски, ставшего с недавних пор притчей во языцех всего Эйморка.

Служанки одевали невесту в белоснежное платье, а мать давала ей последние наставления — что надо делать и что говорить у алтаря.

Перед выходом леди Лаи еще раз неторопливо осмотрела дочку, расправив одной ей заметные складочки на подвенечном наряде и, подавив незваный вздох, вдруг порывисто обняла ее.

— Ты самая красивая невеста в Эйморке, Акьютт! Ты как никто достойна этого счастья, и я так боялась, что ты его не узнаешь!.. — шепнула она дочери и отвернулась, подтолкнув ее к двери. Растерянная и растроганная Лис, не зная, что ответить, молча погладила мать по руке.

Выйдя из покоев леди Лаи, они спустились во двор замка и направились в часовню. Первым, кого Лис увидела, вступив туда, был отец, стоявший у самой двери. Его присутствие обрадовало девушку, но и заставило ее встревожиться: граф Таникч не до конца еще оправился от ран, он только недавно начал покидать свою спальню и ходил, опираясь на слугу. Однако кто же мог воспрепятствовать главе рода в его желании присутствовать на венчании дочери? Акьютт слишком хорошо знала, что перечить отцу в чем бы то ни было — ох, какое неблагодарное занятие!

— Не волнуйся, ему принесут кресло, — услышала она шепот матери и, улыбнувшись отцу, перевела взгляд на рыцаря, стоявшего в ожидании у алтаря.

Перед церемонией он снял доспехи, оставив только шитую серебром перевязь с мечом, и был сейчас в простой кожаной одежде темно-серого цвета. Он не отрывал взгляда от Лис с того самого момента, как она вошла, впрочем, как и все присутствующие в часовне мужчины. Здесь были и женщины — две тетушки Лис и несколько служанок, так же безмолвно воззрившихся на невесту.

Азерт Таникч, на время выбитый из колеи смутной мыслью о несправедливости судьбы, сделавшей его братом леди Акьютт, вдруг вспомнил о своих обязанностях и, взяв сестру за руку, повел ее к жениху.

В то время, как в часовне замка шло венчание, к его закрытым воротам приближался передовой отряд небольшого войска, насчитывающего около тысячи всадников. Остановившись напротив поднятого моста, один из солдат по сигналу поднял рог и затрубил. Он мог бы и не делать этого, так как воинам гарнизона надо было быть слепыми и глухими, чтобы не заметить прибытия под стены крепости столь многочисленного военного формирования. Тем более, что чего-то подобного здесь ожидали с тех самых пор, как с месяц назад у ворот постучался мальчишка, объявивший, что он является посланником от молодой госпожи, а при ближайшем рассмотрении оказавшийся ею самою. В караульном помещении с некоторых пор, сменяя друг друга, дежурили день и ночь два солдата, один из которых после столь необычного и радостного известия в тот же час покинул свой пост и удалился по направлению к столице. Второй солдат был схвачен по приказу хозяина, отданному им с час назад, сразу после сообщения о появлении перед воротами приходского священника в сопровождении мальчика и рыцаря, именующего себя сэром Маем Маски.

Сейчас охрана успела заметить не только приближение войска, но и хорошо разглядеть цвета флагов, развевающихся над ним — черный с красным, и герб — золотой трилистник под короной — цвета и герб Эйморка и его правящего дома.

В то время, как трубач за воротами трубил, а войско подтягивалось к своему авангарду, посланный начальником караула солдат уже входил в часовню. Стараясь производить как можно меньше шума, он подошел к сидящему в кресле хозяину и шепотом доложил ему о прибытии под фамильные стены гвардии герцога.

Как посланец ни старался не шуметь, но в торжественной тишине часовни, нарушаемой лишь голосом священника, его приход был замечен всеми. Отец До не прервал обряда, но Левый, ощутив возникшее за спиной напряжение, полуобернулся назад. Вслед за ним обернулась и Лис.

Граф Таникч уже поднялся, опираясь на слугу, но сделал знак священнику продолжать. Знак этот предназначался так же и сэру Маски, и тот безо всяких объяснений догадался о случившемся, так как только одно событие могло заставить графа Таникч удалиться с бракосочетания дочери, и, судя по всему, именно оно и имело честь стрястись.

«Так. Начинается», — подумала, в свою очередь, Лис, встретившись взглядом с Ричардом. Им, как и прежде, несомненно везло, но только до определенного момента. То же самое можно было сказать и о герцоге: как и подобало талантливому полководцу, Горячий явился немного раньше, чем его ожидал противник, но все-таки опоздал.

Логанн почти не сомневался в том, что ворота замка откроются перед ним, но на тот случай, если упрямым Таникчам взбредет в головы вывести свою леди через подземный ход, отдал приказ сотне солдат рассыпаться и караулить по всем окрестным дорогам и тропкам.

Однако хозяева что-то не торопились гостеприимно опускать мост и распахивать ворота перед герцогом. Он было подумал, что ошибся, и высокомерное семейство дошло в своем глупом безрассудстве до того, чтобы осмелиться вторично вступить в открытый конфликт с властелином. На требование герольда открыть ворота, часовой на стене отвечал, что уже послано за хозяином, а поскольку графа все еще беспокоят его раны, то высокого гостя покорно просят обождать, пока Таникч-старший доберется до дверей своего замка.

В это время Таникч в окружении солдат гарнизона уже сидел во дворе перед воротами. Минуты текли слишком медленно, но графу вдруг пришло в голову, что вовсе не обязательно заставлять принца дожидаться окончания церемонии бракосочетания в поле. Осененный этой простой, как все гениальное, мыслью, он отдал приказ опустить мост и открыть ворота. Затем послал слугу в часовню, велев ему проводить молодых сразу после венчания в большой зал, где чуть не с самого прибытия рыцаря шла подготовка к празднованию свадьбы.

Между тем во двор в сопровождении двух десятков гвардейцев въезжал властелин Эйморка. Граф поднялся ему навстречу, невольно ощущая привычное волнение. Не смотря ни на что Таникч отдавал должное молодому герцогу, признавая в душе, что он является тем самым истинным государем, которого так долго не хватало этой земле.

Логанн уже вполне оправился от раны: движения его, когда он спрыгнул с лошади и подошел к графу, были, как и прежде, стремительны и неуловимо легки и по странной ассоциации наводили на мысль о сжатой пружине. У наблюдающего за ним Таникча сейчас вдруг возникла отчетливая уверенность в том, что Логанн Траслитт недолго будет сдерживаться в узких пределах своего государства, которые уже теперь становились для него тесны.

Гвардейцы герцога сразу повели себя так, будто крепость сдалась им на милость, как победителям: они оккупировали ворота и стали рассыпаться по стенам, башням и караульным помещениям, не потребовав только что сдачи гарнизоном оружия. Большая часть солдат герцога все же осталась в поле, но могла по первому же зову ворваться в распахнутые ворота. Однако Горячий по достижении своей цели не собирался здесь надолго задерживаться.

— Счастлив приветствовать Вас, мой лорд! — начал Таникч. — И горю желанием узнать, что привело Ваше Величество в наши края. Надеюсь, Вы не откажете в чести отужинать с нами?

— Рад видеть Вас выздоравливающим, граф, — отозвался Горячий, отвечая кивком на поклон Таникча. — Я принимаю Ваше предложение.

Тяжело опираясь на плечо слуги, хозяин неторопливо вел государя в банкетный зал, не обращая внимания на явное раздражение герцога от этой вынужденной приторможенности. Тем не менее они вскоре достигли зала, который, будучи достаточно просторным, не отличался особой роскошью убранства. Большие полукруглые окна давали много света, потолки же были сравнительно невысоки. Длинные столы, установленные вдоль стен, ломились от блюд, и сновавшие вокруг них слуги приносили все новые. На мгновение застыв, прислуга склонилась перед герцогом.

Таникч провел гостя на почетное место за стоящим на возвышении главным столом, расположенное по правую руку от хозяйского. С десяток воинов личной охраны, шедшие вслед за герцогом, так же устроились по его знаку за одним из столов. Усевшись, герцог обратился к хозяину:

— Не думаю, граф, что вы были осведомлены о моем визите, чтобы успеть так хорошо к нему подготовиться, — заметил он. — Стало быть, полагаю, что мне следует поздравить Вас с каким-то семейным торжеством?

— Это так, милорд, — не стал отрицать Таникч, в свою очередь опускаясь в кресло. — Но всякий праздник бледнеет перед честью Вашего личного прибытия! В последний раз особа королевской крови удостоила своим посещением наш замок около двухсот лет назад, и записи об этом событии хранятся как реликвия в родовых архивах. Должен признаться, что не сразу поверил своим ушам, когда мне доложили, что золотой трилистник вновь развевается под нашими стенами, — поведал хозяин. — Если бы я не сомневался в том, что это действительно Вы стоите в ожидании у ворот, милорд, то отдал бы приказ открыть их немедленно. Но сие казалось слишком невероятным, так как в последнее время мы вправе были ожидать от Вашего Величества чего угодно, помимо такой чести…

Тут Логанн, до сих пор словно бы внимательно изучавший подробности интерьера зала, мрачно глянул на Таникча.

— Вы умный человек, граф, — промолвил он. — Но плохой политик. Я предполагал, что Вы можете задержать моего слугу, однако рассчитывал, что сами догадаетесь, как мало получите от этого проку и как много неприятностей. Маловероятно, чтобы Вы отправили дочь в монастырь. Значит, все-таки сделали то, на что я тоже считал Вас неспособным — принудили ее выйти замуж. Да, да, именно принудили. Ведь ее избранник, насколько мне известно, погиб?

— Так Вы, милорд, стало быть, считали меня способным только на то, чтобы окончательно растоптать семейную честь, отдав дочь Вам на откуп? Не желая оскорбить Вас, милорд, должен заметить, что в роду Таникчей до сих пор не было ублюдков!

В эту минуту граф нашел нужным забыть о том, что именно к такой участи готовил дочь весь последний месяц. Теперь он отбросил маску: Таникч был действительно слишком прямолинеен по натуре, чтобы стать хорошим политиком, да ему это было и ни к чему.

Лицо герцога между тем приняло надменное выражение.

— Осмелитесь ли Вы назвать ублюдками трех великих бастардов? Или утверждать, что честь их семей запачкана королевской кровью?

— Нет, милорд. Но ведь есть и другие…

Таникч намекал на отпрыска Дибайрлов, поднявшего четыре года назад мятеж, обреченный еще в зародыше, и после оглушительного и кровавого разгрома с позором бежавшего в Лидакс.

— Вы имеете в виду Дибайрла? Упоминание о нем было тоже не в Вашу пользу, граф: все его притязания основывались лишь на бесплодной попытке доказать происхождение его матери от законного брака с особой королевской крови. Не будь он бастардом, ему бы и в голову не пришло претендовать на власть.

— Не будь он бастардом, он имел бы на нее полное право.

— Довольно! — герцог стукнул ладонью по подлокотнику. — Похоже, что дети, которых Ваша дочь еще не родила, уже нуждаются в моей защите! — он усмехнулся одними глазами. — Однако, если бы мы могли быть уверены, что первая ночь не обошлась для нее без надлежащих последствий, то Вы были бы более уступчивы, граф.

— Забудьте об этой ночи, милорд. Поскольку она, слава Богу, не имела никаких «последствий», и, кроме того, должен признаться, что Вы угадали: моя дочь теперь замужем.

— Так назовите мне счастливца, которого Вы ей всучили! Небезынтересно узнать, чье имя будут носить мои сыновья!

Логанн искоса наблюдал, как лицо собеседника покрывается свинцовой бледностью.

— Что Вы хотите этим сказать? — вымолвил наконец Таникч.

Во взгляде герцога промелькнуло понимание, выражение его лица стало мягче.

— Таникч, я люблю Вашу дочь. Она достойна всего самого лучшего, и я дам ей это, и даже больше.

— Но Вы не можете дать ей главного, милорд — своего имени. И как будто забываете, что это уже сделано другим.

— Что касается ее мужа… Как, Вы сказали, его зовут?

« Если бы я назвал его, то, клянусь первородным грехом, ты не стал бы переспрашивать!» — подумал Таникч.

Тут дверь зала распахнулась, и на пороге возникли сэр Маски и словно сотканная из облаков и тумана леди Таникч, которую он держал за руку. Вслед за ними вошли леди Лаи со святым отцом и целая толпа Таникчей, далее следовала принаряженная прислуга женского пола и те из солдат гарнизона, которые могли с некоторой натяжкой считаться родственниками хозяев.

Сэр Маски провел свою молодую супругу через весь зал и остановился прямо напротив герцога. Молодожены, а вместе с ними и все вновь прибывшие склонились в поклоне перед властелином Эйморка. Несколько секунд длилось молчание, в течении которого, казалось, можно было бы услышать падение на пол носового платка.

Настала очередь Таникча иметь удовольствие наблюдать смену красок на лице могущественного гостя. Из обычного оно сделалось мертвенно-белым, потом на щеках проступил бледными пятнами румянец, и наконец все лицо герцога как будто потемнело, прежде чем его губы искривила мрачная усмешка.

Не говоря ни слова, Горячий движением руки разрешил молодым подняться. Этот жест, словно мановение мага, пробудил к жизни всеобщее движение и звуки. Собрание зашевелилось и стало рассаживаться за полные снеди и напитков столы. Рыцарь повел невесту на предназначенное для нее место — справа от герцога, и сам уселся рядом.

Незадолго перед тем из боковой дверцы в конце зала вынырнули трое музыкантов: теперь они стояли в углу в ожидании, когда хозяин, как того требовал обычай, откроет праздник заздравным словом.

Позволив всем разместиться, Таникч поднялся и произнес короткую здравицу, не забыв упомянуть в ней сиятельного гостя. Пили этот тост, как и подобало, стоя; выпил и герцог, но он сделал это не вставая и как будто машинально.

Заиграла музыка, застучали вилки и ножи, праздник начался.

Сначала девушки из прислуги исполняли для пирующих свои народные танцы, а одна даже спела свадебную песню на непонятном языке, полную какой-то странной грусти. Затем музыканты, выменянные неразлучными гуляками Рено и Адри у соседа за пару хороших, но все же не лучших своих охотничьих псов, побросали инструменты и доказали, что являются мастерами не только на все руки, но и на ноги тоже, начав выделывать сногсшибательные, по здешним понятиям, акробатические номера.

Бедняжка Лис со своей тонкой душевной организацией оказалась на пиру между двумя мужчинами, как путник на узкой тропинке меж двух пропастей. От Ричарда, который был для нее воплощением девичьей мечты, сказки о прекрасном принце, и которого она любила, как любят нечто совершенное и недосягаемое, не смея даже помышлять о том, что когда-нибудь оно может упасть тебе прямо в руки, исходил поток спокойной уверенной силы, и девушка ощущала его всем существом, почти физически. Так же, как и атмосферу властного могущества, окружающую Логанна. И совершенно напрасными были сейчас ее попытки не думать о том, что Горячий знал ее всю, до последней родинки, забыть, что он сумел в свое время взять не только ее тело, но и нечто большее.

Когда идешь по острому гребню меж безднами, не рекомендуется смотреть по сторонам, тем более — заглядывать вниз. Бессознательно руководствуясь этим правилом, новобрачная, подобно изваянию самой себе, держала голову высоко поднятой и глядела только прямо, благо, там было на что посмотреть.

Вскоре насытившиеся частичные родственники решили, что пришло время сделать перерыв, а заодно и поразмяться, доставив удовольствие присутствующим зрелищем рукопашного боя.

После этого молодые Таникчи стали забавляться метанием кинжалов в принесенную слугами мишень.

И так далее и тому подобное.

Не были забыты и гвардейцы, оставшиеся за воротами замка: по приказу хозяина им выкатили несколько бочек вина и вынесли хорошей закуски в виде освежеванных бараньих туш.

Сам граф держался во время пира с большим достоинством и величавой уверенностью, вполне соответствовавшими его положению хозяина и главы рода. Он был подобен полководцу, мысленно анализирующему свои позиции и еще раз проверяющему резервы.

Нечего сказать, ему было чем гордиться: не каждый знатный вельможа, даже из числа приближенных к особе принца, удостаивался его личного присутствия на бракосочетании своих отпрысков. По правде говоря, Таникч и помыслить не мог, что события заведут его в подобную каверзную ловушку. Но не в его правилах было отказываться от поединка, пусть даже и навязанного ему роковым капризом обстоятельств. До сих пор удача была на его стороне, если не принимать во внимание тот факт, что противник не удосужился пока нанести ответного удара. А поскольку Горячий не имел привычки затягивать с контрударами, Таникч начал подозревать, что герцогу просто-напросто, что называется, нечем крыть, и если это так, то ему остается только отдать хозяевам незаслуженную честь, догуляв у них на свадьбе, после чего признать, наконец, свое полное поражение и отбыть обратно в столицу.

Скептически улыбнувшись столь приятной, но увы, что греха таить, безнадежно абсурдной мысли, граф в очередной раз обвел придирчивым взглядом зал и пирующих. На первый взгляд беззаботное веселье в большом зале на самом деле сильно отличалось от обычных здешних праздников и застолий. Действительно, обитателям замка трудно было от души веселиться, поднеся предварительно своему государю такую пилюлю. Каменное выражение лица Горячего и его молчание на пиру настораживало и вселяло в родственников невесты значительно большую тревогу, чем вызвало бы обычное для герцога открытое проявление гнева. Учитывая, что замок был практически оккупирован герцогской гвардией, Таникчи сейчас с большой натяжкой могли считать себя хозяевами в собственном доме и вынуждены были деланным весельем прикрывать большое внутреннее напряжение и нервную настороженность.

Сэр Маски так же что-то не производил впечатления человека, пребывающего в эйфории, как подобало бы счастливому жениху. С самого начала пира он был занят решением довольно странной для молодожена задачи: как бы незаметно исчезнуть из замка, прихватив с собой молодую супругу. Пока это представлялось возможным осуществить, только дождавшись законного брачного уединения, на которое, впрочем, судя по настроению герцога, не приходилось рассчитывать. Похоже что жениху, как и хозяевам, оставалось одно — ждать, какие меры пресечения применит к ним Горячий, чтобы затем, в прояснившейся обстановке, заняться ликвидацией последствий этих мер.

В самый разгар праздника, когда некоторые из присутствующих пустились в пляс, порасхватав всю женскую наличность, за исключением невесты и самой хозяйки замка, к герцогу подошел только что появившийся в зале гвардеец и, наклонившись к уху Горячего, о чем-то тихо доложил. Ни Лис ни Таникч, сидящие рядом с Логанном, не смогли, как ни старались, расслышать ни слова этого донесения из-за громкой музыки и прочего шума. Логанн же, выслушав его, поднялся и, знаком приказав Таникчу, что ему следует оставаться на месте, а праздник должен идти своим чередом, покинул пиршественный зал вслед за солдатом.

Все присутствующие обратили внимание на его уход, а Таникч послал вслед за Горячим слугу для выяснения, что за причина могла потребовать личного присутствия герцога.

Левому некогда было ломать голову над данной загадкой: случай предоставлял ему неожиданную возможность ретироваться вместе с невестой в направлении брачного ложа, не докладывая об этом сюзерену. Ни минуты не медля, он поднялся и подал руку Лис. Выведя ее из-за стола, он намеревался сразу прошествовать к дверям, и Таникчи вряд ли стали бы ему в этом препятствовать, но несколько солдат герцога, отплясывавших со служанками, бросили это веселое занятие и загородили выход. Вряд ли Горячий успел отдать им какие-то распоряжения на сей счет, и молодые очень скоро поняли, что дело не в этом. А в том, что по обычаю, о котором озабоченные совершенно не праздничными проблемами новобрачные вспомнили только после намека одного из солдат, жених и невеста должны были порадовать гостей и родственников, станцевав Самлею — брачный танец. Только после этого молодожены имели право удалиться, а все прочие оставались праздновать их соединение до утра.

Опять удача улыбнулась им только наполовину.

Ричарду, в отличии от Лис, никогда не приходилось даже пробовать станцевать этот танец, но все фигуры Самлеи хранились в глубине его сознания, и ему теперь ничего другого не оставалось, как попытаться воспроизвести на практике данные теоретические наметки. Впрочем неловкость в исполнении Самлеи была простительна мужчине, так как танцевать ее, как правило, ему приходилось лишь раз в жизни.

Молодым дали место, музыканты прервали развеселую плясовую и заиграли мучительно-переливчатую, неторопливую мелодию Самлеи.

Ричард повел Лис, следуя за музыкой и повинуясь скорее инстинктивной памяти, которая позволяла, не слишком-то придерживаясь канонов, сохранять гармоничность танца и его структуру. Лис, знавшая наизусть каждую фигуру, невольно, как хорошая партнерша, подчинилась импровизации. Постепенно отдаваясь плавному ритму, они словно забыли об окружающих, как и о нависшей над собственными головами неминуемой опасности. Между тем подогретые винными парами глаза зрителей, не имеющие, к тому же, ни свойств ни причин исчезать в самый ответственный момент праздника, загорались, следуя за молодой парой. Даже такое немаловажное обстоятельство, как возвращение герцога, и не одного, а в компании с Лошем, осталось незамеченным почти никем из присутствующих.

Слуга, посланный графом, так и не вернулся в зал — вероятно, он обнаружил себя перед противником и был где-то заперт последним, как незадолго перед тем, вследствие бурных протестов против бракосочетания своего рыцаря, был заперт братьями новобрачной младший Лош. Вызволенный гвардейцами, привлеченными его криками и стуком, Лош не замедлил рассказать им о цели и причинах своей миссии при сэре Маски. Об истинном имени рыцаря и путешествии с ним в скрытые земли Лош не обмолвился ни словом, связанный данной Ричарду клятвой, да и к тому же не видя в этом большой необходимости.

Теперь он стоял рядом с герцогом, которому только что повторил свой нехитрый рассказ, ответив на несколько попутных вопросов, и с угрюмой мальчишеской ревностью наблюдал, как его кумир танцует со своей теперь уже законной женой.

Герцог прислонился к косяку и, сложив на груди руки, с окаменевшими скулами ждал окончания танца. Горячий хотел, чтобы спектакль был сыгран до конца, и занавес упал не раньше и не позже назначенного режиссером срока.

Жених на последних тактах угасающей мелодии неожиданно поцеловал невесту, абсолютно не считаясь с отсутствием в структуре танца подобной фигуры. Зрители громогласно выразили свой восторг от такого удачного добавления.

Герцог отвернулся и бросил несколько слов тому из гвардейцев, который заменил капитана Валента на его должности. Тот подошел к жениху вместе с двумя солдатами, которые тут же встали по обе стороны от рыцаря. Ричард повернул голову, его взгляд скользнул по капитану, зрителям и остановился на герцоге.

— Ваш меч, сэр рыцарь! — потребовал капитан, протягивая руку к его оружию.

Гром грянул.

Окружающие замерли.

— Разрешите узнать о причинах моего ареста, милорд! — обратился Левый напрямую к герцогу, спокойно положив руку на рукоять меча. Жест этот имел некоторый оттенок вызова, и Таникчи подобрались, но пока оставались на своих местах, ожидая ответа Горячего.

— Вы арестованы по обвинению в убийстве капитана моей гвардии сэра Истра Валента и тех людей, что были с ним, — сообщил герцог, по-прежнему стоя со сложенными на груди руками у косяка и не меняя позы.

— Если я даже и убил их, то, можете не сомневаться — это произошло в честном бою! — не моргнув глазом, ответствовал рыцарь.

Усмешка тронула губы герцога.

— Вы действительно неплохой боец. Но все же не настолько, чтобы расправиться с десятком моих гвардейцев в честном бою. Я склонен предположить, что Вы заманили их в какую-то смертельную ловушку в горах.

Горячий даже не подозревал, насколько был в эту минуту близок к истине.

— Вы правы, я действительно не убивал их. Они погибли от рук разбойников, и у меня есть свидетели, что не я тому виной. Это могут подтвердить моя жена и вот этот мальчик, — Левый указал на Лоша, по-прежнему стоявшего подле герцога. Оба они — Лош и Логанн в эту минуту до странности походили друг на друга выражением мрачной ревности, написанным на их лицах.

— Суд разберется в этом. А мальчик будет свидетелем против Вас в другом деле.

При этих словах Горячий отделился, наконец, от дверного косяка и, выйдя на середину зала, громко обратился к хозяину:

— Граф Таникч, известно ли Вам о помолвке сэра Маски незадолго до свадьбы с леди Клар Лош?

Таникч с помощью слуги вышел из-за стола и остановился в нескольких шагах от герцога.

— Да, милорд. Я узнал об этом сегодня. Но мне известно так же, что сия помолвка — результат гнусного шантажа. Семейство Лош вообще славится своими успехами на этом поприще!

— Вы не смеете! Немедленно возьмите свои слова назад! — раздался в наступившей тишине хриплый мальчишеский голос, и из-за спины Логанна, словно маленький волчонок, выскочил младший представитель поруганного Таникчем племени, наполовину вытащив из ножен свой меч. Граф обратил на него не больше внимания, чем уделил бы в этот момент комару. Он ждал, какой еще козырь приберег для них герцог, так как сама по себе первая помолвка рыцаря не могла послужить достаточным поводом для расторжения брака, а между тем Горячий, похоже, клонил именно к этому.

— Подозреваю, что Вы не стали расспрашивать мальчика о подробностях, — продолжил герцог, в то время, как Лош смолк и отступил, не посмев прерывать его. — А сам сэр Маски вряд ли довел до Вашего сведения, что перед тем, как расстаться с невестой, он успел воспользоваться правом первой ночи!

Граф вопросительно-изумленно поглядел на Маски. Эта новость стала большой неожиданностью не только для Таникча: Лис, лишь сейчас впервые услышавшая о похождениях Ричарда в замке Лош, смотрела на жениха широко раскрытыми глазами, будто впервые в жизни его видела. Разумеется, это не могло быть правдой… Но слово уже было сказано, и не кем-нибудь, а самим герцогом Эйморкским.

— Я ее не трогал, — с безнадежностью в голосе проронил рыцарь.

— Суд проверит это, — пообещал ему Горячий.. — И по данному делу, судя по всему, у нас будут еще свидетели, — добавил он и вновь повернулся к графу.

— Я надеюсь, Таникч, вы признаете законность ареста Вашего зятя?

Не дожидаясь ответа, герцог перевел взгляд на капитана.

— Ваш меч! — повторил капитан рыцарю.

Левый снял оружие и, окликнув Азерта, бросил меч ему.

Бракоразводный процесс, неожиданно замаячивший на горизонте, был из тех мероприятий, в которых Ричарду до сих пор не доводилось принимать участия. Но не самым худшим из них. Вот перспектива быть признанным виновным в умышленном убийстве целой роты герцогских гвардейцев и капитана Валента в том числе предоставляла ему реальную возможность поучаствовать в церемонии казни в качестве приговоренного. Положительно, его карьера в этом мире была загублена буквально на корню! Не зря здесь до сих пор бытовала поговорка, что красивая женщина приносит беду!

Солдаты повели рыцаря, и Лош, само собой разумеется, увязался следом за ними. Однако в угловую башню, куда, предварительно связав, заперли Ричарда наедине с охранником, юного соглядатая не впустили, и он расположился на ночлег у дверей темницы, рядом со стражей.

Когда рыцаря увели, Горячий вновь обратился к Таникчу:

— Утром мы тронемся в обратный путь, граф, и Ваша дочь поедет с Нами. Она будет свидетельницей по обоим делам Вашего зятя.

— Но милорд! Поскольку я вышла замуж, то имею законное право быть сегодня с моим мужем! — обрела наконец дар речи молодая.

— Законность всех прав, касающихся этого брака, еще должна быть установлена судом. А пока, леди, я советую Вам отправиться к себе и хорошенько выспаться перед дорогой! — отрезал герцог, даже не повернув головы в ее сторону, после чего отвернулся и направился к выходу. Граф послал человека ему вдогонку, проводить государя в покои для самых дорогих гостей.

Гвардейцы Горячего после его ухода вновь уселись за столы, не желая отказать себе в удовольствии прикончить и допить все, что на них еще осталось. Они, как и подобало оккупантам, не очень-то считались с подавленным настроением хозяев. Тем же, в свою очередь, было не до нахальных гостей. Мрачные стояли и сидели Таникчи в тех местах, где их застали последние события, и только старший Таникч ходил, по-прежнему опираясь на слугу, от одного родственника к другому и о чем-то тихо с ними переговаривался.

Первой от компании отделилась молодая, и никого из солдат не насторожило, что она крепко обняла и поцеловала на прощание мать и как-то уж слишком сердечно простилась на ночь с другими родственниками. На выходе из зала ее ожидали два гвардейца, которые проводили леди до ее покоев и остались караулить под дверью.

Постепенно разошлись и остальные хозяева, но больше никто из них не был удостоен подобного эскорта: Горячий не хотел давать вспыльчивым Таникчам поводов для дополнительных конфликтов: сегодня это было не в его интересах.

Лис в эту ночь, невзирая на совет герцога, не планировала ложиться спать: обвести вокруг пальца Таникчей в их собственном родовом гнезде — на такое мог замахнуться только разве что сам герцог, но и он не был гарантирован от провала, коль скоро решил, провернув эту операцию, остаться здесь на ночь.

Лис должна была, в соответствии с указаниями отца, переодеться в мужской костюм, уже ставший для нее чем-то вроде рабочей одежды, и ждать.

Сняв с помощью служанки свадебное платье, она отпустила женщину и, когда та ушла, достала из сундука дежурный мужской наряд. Облачившись в него, Лис принялась ждать. Очень скоро время ожидания, по своему обыкновению, сгустилось в нечто вроде тягучего сиропа. Лис попыталась разбавить эту тянучку вышиванием, потом чтением стихов — безрезультатно. Она вновь и вновь ловила себя на том, что руки ее лежат на коленях, а глаза испытующе буравят дверь. Лис встала и подошла к распахнутому окну. Из ее комнаты было видно часть крепостной стены, лес за ней и краешек деревни. О местоположении последней сейчас можно было догадаться по одному тускло светящемуся в ночи квадратику окна: поселение уже мирно отдыхало. Гвардейцы же, стоявшие лагерем в лесу, не спали: сквозь листву пробивался свет костров, ветер донес до Лис запах жарящегося мяса, обрывки разговоров и песню:

«Невеста дает воину пригубить пьянящий кубок, она провожает его до порога и долго-долго смотрит вслед. Но он никогда не вернется…»

Лис быстро отошла от окна. В некотором смысле она могла назвать себя суеверной, потому что привыкла прислушиваться к предчувствиям и никогда не пренебрегала знаками. Эта песня, услышанная именно теперь, не могла относиться к числу добрых предзнаменований.

Лис прошлась взад-вперед по комнате и в конце концов прилегла на кровать. Сон был последним, о чем она при этом думала, но минуты текли так нестерпимо долго… она закрыла глаза раз, потом другой… После третьей попытки сну удалось смежить ее веки на значительно более долгий срок.

Проснулась Лис неожиданно, разбуженная настойчивым ощущением тревоги. Сразу широко распахнув глаза, она встретила спокойный задумчивый взгляд, принадлежавший ни кому иному, как герцогу Эйморкскому.

Горячий стоял, опершись рукой о колено, и лицо его было прямо напротив лица Лис. Она тут же оторвалась от подушки и села, задев его по щеке прядью волос. Отвернув голову, она уперлась взглядом в гобелен, на котором была выткана сцена псовой охоты. В душе ее царил полнейший хаос. В общем смятении чувств промелькнуло негодование, и девушка уцепилась за него, мгновенно решив нападать первой, чтобы не оказаться в роли ответчика.

— Разумеется, Вам позволено все, милорд! — начала она, избегая, однако, прямо смотреть на Логанна. — Но я — замужняя дама, и пока ваш суд не доказал обратного, никто, кроме моего мужа не смеет входить ко мне в такой час!

Герцог, ничего не отвечая, сел рядом с ней на постель. Она проворно, как кошка, вскочила и сделала несколько шагов к окну.

— Вам не идет этот наряд, леди Акьютт, — произнес он, тоже вставая и приближаясь к ней. — Для него в Вас слишком много…

Он замолчал на полуслове, ведя кончиками пальцев по ее изящной шее и вдоль нежной линии подбородка.

— Это уж слишком, милорд! — возмутилась Лис, в ужасе от того, что дрожь пробежала по телу от этого прикосновения. — Почему Вы позволяете себе врываться ко мне и дотрагиваться до меня в мою брачную ночь, когда…

— Я знаю, что такое брачная ночь, — оборвал ее Логанн. — И ты, кажется, тоже… Посмотри мне в глаза.

Но ведь Вы женаты, милорд. Почему же отказываете мне в праве иметь своего мужа, собственную брачную ночь и свободу? — спросила Лис, упорно не поднимая глаз.

— Потому что ты мне нужна. Взгляни же на меня, — он поднял за подбородок ее лицо. — Потому что я тебя люблю.

Любая женщина в королевстве свалилась бы в обморок от этого простого признания. Лис словно обожгло. Необходимо было положить этому конец раз и навсегда. Она медленно подняла ресницы.

— И Вы арестовали моего мужа, чтобы иметь возможность сказать мне о любви?

Удар попал в цель. Но имел совсем не те последствия, на которые рассчитывала Лис. Все-таки, невзирая на свое глубокое погружение в средневековье, она была до предела избалованной и обласканной сверх всякой меры дочерью сто одиннадцатого века. Она забыла учесть, что находится на земле грубых страстей и варварских законов и сделать скидку на вспыльчивый непредсказуемый нрав повелителя этой земли.

Горячий неожиданно и резко притянул девушку к себе и заговорил в самое ее ухо:

— Мне нет нужды говорить тебе о любви. Ты, похоже, опять собралась в бега, а у меня совсем нет времени гоняться за тобой. Поэтому я пришел, чтобы забрать у тебя мужской наряд. Жемчужины не заворачивают в ветошь!

Он рывком распахнул ее куртку, так что на пол посыпались оторванные пуговицы. Сообразив, что совершила промах, Лис попятилась, но Логанн поймал ее одной рукой, другой же схватился за ворот ее рубашки и разорвал тонкую ткань сверху донизу.

Ни по характеру ни по комплекции Лис не могла причислить себя к категории женщин-воинов. Она имела шанс противостоять герцогу только своей слабостью. Не сопротивляясь, она опустила руки и, глядя в лицо Логанна огромными умоляющими глазами, промолвила:

— Прошу Вас, милорд, не делайте этого…

Он прикоснулся к ее телу, привлек к себе.

На мгновение закрыв глаза, Лис подумала, что скорее умрет, чем допустит это теперь.

Внезапно рванувшись из рук герцога и тот час ощутив его стальную хватку, она стала обороняться с решимостью, равной отчаянию, охватившему ее в этот момент. Однако все усилия девушки напоминали попытки к сопротивлению у человека, которого затягивает в водоворот. Логанн коротко сквозь зубы засмеялся, крепко прижав к себе бьющуюся Лис и уткнувшись лицом ей в шею.

— Ты меня с ума свела, девочка, — проговорил он, словно не замечая наносимых ею ударов и царапин. — Я очень долго ждал…

Логанн рывком повалил ее на ковер; она извивалась, как угорь, молотя его руками и ногами, пытаясь ударить головой или укусить. Он прижал Лис своим телом, обхватив ее одной рукой за локти, а другой стал освобождать девушку от одежды. Она почувствовала себя ягненком, обвитым кольцами питона. На какое-то мгновение появилось ощущение безнадежности борьбы, желание расслабиться, прекратить сопротивление. Лис вдруг испугалась. Сжав зубы, она собрала все данные ей от Бога силы и начала сопротивляться так остервенело и неистово, что очень скоро стала даже терять нить здравого рассудка. Всю свою энергию она сосредоточила на обороне и хотя не могла теперь действовать руками, зато изворачивалась так, что рисковала вывихнуть себе предплечья. В попытке освободиться или хотя бы ударить Логанна ногой, что ей никак не удавалось сделать, она так била пятками по ковру, что, будь она разутой, непременно бы разбила бы их в кровь. Логанн же, со своей стороны, старался причинять девушке как можно меньше боли, лишь крепко удерживая ее на месте и срывая одежду.

В это самое время раздался стук в дверь. Герцог полуобернулся и замер, не выпуская Лис. Стук повторился, настойчивый и тревожный.

Логанн оставил девушку, поднялся и пошел к двери. Приоткрыв ее и смерив взглядом запыхавшегося гвардейца, ожидающего в коридоре, Горячий шагнул через порог.

Лис тут же бросилась за кровать, поспешно пытаясь вернуть на место свое одеяние и одновременно внимательно прислушиваясь к разговору за неплотно прикрытой дверью.

— Что? — хрипло спросил Горячий, и Лис поразила его сдержанность, объяснявшаяся, на самом деле, очень просто: Логанн, как облупленных, знал своих людей, и они его знали. Тому из них, кто решился бы потревожить его теперь, не имея на то действительно из ряда вон выходящей причины, не мешало бы перед визитом составить завещание. Сейчас солдат ясно прочел это в глазах герцога.

— Милорд, прошу прощения! — выдохнул гвардеец поспешно. — Капитан приказал во что бы то ни стало сообщить Вам, что арестованный рыцарь сбежал через тайный ход, оглушив охранника. Капитан сейчас в башне, пытается отыскать потайную дверь…

Лис прижала руки к груди, бессознательно стараясь сдержать рвущееся сердце.

— Где Таникчи? — бросил Горячий.

— Никто из них не выходил. У их комнат, согласно Вашему приказу, стоят караулы.

— Беги к графу и вели ему немедленно придти в башню… А черт, он слишком медленно ходит! Приведи туда Граса Таникча…

Герцог продолжал отдавать еще распоряжения, но на этом месте Лис перестала их слушать, привлеченная странными скребущими звуками, доносящимися из темного проема камина. Подойдя с замирающим сердцем поближе, она увидела, что одна из плит задней стенки поворачивается. В образовавшемся проеме показалась голова Азерта.

Лис понятия не имела об этом секретном выходе — она думала, что родственники придут за ней обычным путем — через дверь, связав охрану. Пока она приходила в себя от радости, брат высунулся наполовину и быстро осмотрелся. Взгляд его задержался на сестре, и от его внимания не ускользнули значительные повреждения в ее туалете.

— Он был здесь? — сразу выпалил Азерт. Лис приложила палец к губам и показала глазами на дверь, из-за которой доносился отрывистый рык Горячего. Мгновенно оценив ситуацию, Азерт протянул руку сестре.

— Быстрее!

Вцепившись в руку брата, Лис полезла в камин, и Азерт буквально втащил ее за собой в проем. Нырнув за плиту, они оказались в узком проходе меж каменных стен. Здесь Лис неожиданно нос к носу столкнулась с Левым, который стоял за плитой с факелом в руке.

Пока Азерт водворял дверь на место, девушка бросилась на шею своему рыцарю, в ослеплении радостью позабыв, что одетой ее сейчас можно было считать лишь с большой натяжкой. Однако Левый не мог не заметить плачевного состояния ее одежды: разорванная пополам рубашка едва прикрывала грудь его супруги. Он перевел взгляд на вставшую уже на место плиту и обратился к Азерту:

— Горячий был там, у нее?

— Нам повезло — герцог как раз вышел за дверь, — ответил Таникч и добавил, забирая у рыцаря факел:

— Попробуй ее как-нибудь застегнуть, что ли…

Лис в смущении отстранилась от Ричарда и стала застегивать куртку на несколько уцелевших в сражении пуговиц.

Тем временем Азерт, прильнув ухом к щели, пытался уловить, что происходит в комнате сестры, но тщетно — то ли герцог туда еще не вернулся, то ли плиты были подогнаны слишком плотно. Азерт пожал плечами и, развернувшись, произнес:

— Пошли!

Сеть тайных коридоров и лестниц опутывала весь замок. Следуя за Азертом, они миновали множество длинных и коротких, но неизменно очень узких проходов, спускаясь все время вниз.

— Что же теперь будет, Аз? — Спросила Лис брата по дороге. — Он же вам этого не простит!..

— Это не твоя забота, детка. Ваше дело — унести ноги от гвардейцев, которыми кишат окрестности.

Вскоре они достигли широкого прямого коридора. Здесь на стене была выбита стрелка, освещенная вставленным в кольцо факелом. Азерт взял этот факел и махнул рукой в ту сторону, куда указывала стрелка.

— Там выход. Идите все время прямо, пока не наткнетесь на первую глухую стену. Я говорил тебе, что надо сделать, чтобы пройти. За ней проход постепенно сузится, потом вторая стена — ты помнишь? — А после третьей ход вскоре сузится так, что придется ползти. Выход завален большим камнем — не забудь потом положить его на место. Ну все, удачи! Надеюсь, у тебя это получится!

Лис подошла к брату и обняла его.

— Прости, Аз, это я виновата во всем…

— Пожалуй, тебе не следовало тогда выскакивать на самую середину площади. Но не мне тебя в этом упрекать.

Лис подняла лицо к брату и поцеловала его.

— Прощай…

Она отошла, а Азерт с растерянностью в глазах коснулся своих губ.

— Никогда не позволяй ей делать этого! — серьезно предупредил он рыцаря. Потом, помолчав, напомнил:

Ты говорил, что собираешься вывезти ее из страны, но не успел уточнить, куда.

— В Босворк, к родне по линии моей матери. Через год-другой, когда здесь все уляжется и Горячий немного поостынет, я рассчитываю вернуться.

— Но у герцога против тебя зуб — вряд ли он остынет до тех пор, пока не снимет тебе голову за гибель своего капитана.

— Капитан Валент жив, и я не убивал его, а наоборот, спас, — уточнил Ричард. — Рано или поздно он появится при дворе и подтвердит это.

— Я не слишком бы на это надеялся, хотя капитан и слывет человеком чести: очень уж многое ему придется поставить на карту, дав показания в твою пользу. — Азерт коротко глянул на сестру. — Боюсь, что при таком раскладе герцог предпочел бы числить его среди погибших.

— Что ж, посмотрим. Но учти, что я не намерен оставаться вечным изгнанником!

— Дай знать, когда вернешься. Прощай! Я рад, что моя сестра продолжит такой достойный род!

Они обнялись по братски. После этого Азерт развернулся и скрылся в темном проходе, из которого они только что вышли.

После того, как Азерт ушел, Ричард, вместо того, чтобы идти налево, куда указывала стрелка, пошел направо. Лис в нерешительности замерла на месте.

— Ричард, — окликнула она. — Ты уверен, что правильно свернул?

Он остановился и обернулся.

— Пора уходить отсюда, Лис, и лучше пойти в ту сторону, на случай, если Логанну повезет-таки проникнуть в лабиринт. Тогда он пойдет по стрелке, преодолеет все три глухие стены — изнутри довольно просто найти и выдвинуть нужный камень, — выберется из подземелья и продолжит поиски уже на поверхности.

Она с сомнением покачала головой.

— Ты кажется, забыл, как сам называл его серьезным противником? Сначала он обыщет все подземелья, чтобы убедиться, что мы не отсиживаемся где-нибудь в потайных покоях в ожидании его ухода. Кстати, я удивлена, что Азерт нам этого не предложил.

— Он советовал мне остаться и переждать, но я сказал, что нам безопаснее будет сразу покинуть замок.

— Если Логанн отыщет вход сюда, то не поленится обыскать каждый коридор и еще пустит собаку по следу. Тогда не имеет значения, в какую сторону мы сейчас пойдем — он последует за нами и проскочит в следующий уровень.

— Пожалуй, если он только захватил своих собак.

— Можешь не сомневаться: герцог ни о чем не забывает. Даже если это не так, то он воспользуется нашими: они тоже отличные следопыты!

Левый облокотился о стену и в раздумье потер подбородок.

— У тебя в комнате собака вряд ли ему поможет: там везде твой запах, да и каминная зола отобьет ей нюх. А вот в башне… Когда Азерт оглушил охранника, я не сразу сообразил, откуда он мог взяться. Но этот лаз в полу собака, пожалуй, без труда отыщет.

— Может быть, жестянщик?.. — с надеждой спросила Лис.

Левый покачал головой.

— Послушай, знаток псовой охоты, если дичь идет назад по собственным следам, способна собака разобраться, что произошло?

— Н-не знаю. Наверное, нет.

Лис с беспокойством огляделась, словно ожидая немедленного появления гвардейцев.

— Спокойнее, малышка. Логанн ведь только человек. Ему необходимо еще послать за собакой, найти нужную плиту и отыскать секрет затвора. А нам с тобой достаточно лишь пройтись в сторону выхода до первой преграды, чтобы след наверняка указывал на то, что мы вышли из подземелья. Потом вернемся назад и будем менять уровни.

— Ты уверен, что мы успеем?

— Попробуем. Путь до первой стены, вопреки опасениям Лис, оказался недолгим. Они бегом достигли ее и уже возвращались назад, когда Лис подумала о том, что сейчас, должно быть, Ричард начнет менять уровни. Эта мысль заставила ее замедлить бег, перейти на шаг, а после и вовсе остановиться, погрузившись в темноту и в раздумье.

Через несколько секунд она покинет Третий сектор Четвертого уровня, исчезнет из родного — а она теперь иначе его и не воспринимала — замка, но на этот раз, вероятно, уже навсегда. Камень, который она здесь толкнула, будет продолжать катиться: Таникчам еще предстоит расхлебывать заваренную ею кашу; Логанн, не найдя Акьютт в замке, сделает все возможное для ее поимки — и все это ради фантома, призрака женщины, которой уже не будет нигде в этом мире, как если бы она умерла.

Лис любила Эйморк, и сейчас до нее впервые дошло, что ей, быть может, никогда уже больше не суждено сюда вернуться. Она еще слишком хорошо помнила, что значит быть вырванной из самой гущи событий в ставшем уже твоей плотью мире и водворенной в совершенно ненужные тебе места и обстоятельства, к абсолютно не понимающим и не интересующим тебя людям. Да, именно в таком свете предстали перед ней по возвращении домой ее подлинная Родина вместе с ее настоящими родственниками и бывшими друзьями. Единственным человеком, которого она хотела бы в то время видеть, был Дик Левый. Но он не появлялся, исчез, и Лис была уверена, что понимает причину его исчезновения. Обижаться за это на Ричарда ей не приходилось. Его появление, их свадьба выбили сегодня почву у нее из под ног, заставили на время потерять голову. Но для чего он это сделал? Потому что любит? Но до сих пор она не слышала от него ни слова о любви. Скорее всего, как она и предполагала, у начальства изменились планы, или запоздало пробудилась нравственность. И что тогда? — А вот что: Левый опять проведет ее через уровни туда, где ей не место, а потом вновь, не простившись, исчезнет. И на сей раз это будет для нее уже необратимо.

К ней подошел Левый. Обеспокоенный отсутствием звука ее шагов за спиной, он обернулся, вернулся назад и нашел девушку немного поотставшей.

— Что с тобой? Ушиблась? Устала? Почему не окликнула меня?

Столько нежности и тревоги за нее прозвучало в его голосе, что кристаллизовавшаяся было в душе Лис глыба недоверия и отчужденности дала многочисленные трещины и стала неожиданно разваливаться. Тем не менее Лис осталась тверда в своем намерении задать рыцарю наиболее важный для нее вопрос.

— Послушай, почему ты вытаскиваешь меня отсюда?

Он несколько мгновений молчал, потом в его взгляде появился насмешливый огонек.

— Разумеется, сейчас самое подходящее время как раз для этого вопроса. Учитывая, что в нашем распоряжении считанные секунды.

— Ты бы уже ответил, если бы твой ответ был тем, который нужен мне. Но раз он требует долгих пояснений, то я советую тебе не терять времени. Уходи и передай Марку Ларсену, что в ближайшее время я не планирую возвращаться, и он может на меня рассчитывать!

Ричард бросил взгляд вдоль коридора. Вдалеке у правой стены едва отсвечивали три каменные ступени: над ними в потолке был скрытый люк, через который Азерт вывел его из башни.

Он сунул факел во вбитое в стену кольцо и повернулся к Лис.

— Да, мой ответ потребует какого-то времени. По крайней мере я не хотел бы говорить об этом на ходу.

Он на секунду умолк, но продолжать ему не пришлось: в наступившей тишине оба услышали слабый посторонний звук, как будто что-то шуршало или сыпалось в той стороне, где были ступени. Они одновременно посмотрели туда.

— Там вход в башню? — полушепотом спросила Лис.

— Да.

— Они пытаются его открыть?

— Вероятно.

— Что же ты стоишь? Надо уходить!

Ричард наклонился к Лис, оперевшись ладонью о стену за ее спиной. Глаза его смеялись.

— А может быть, поговорим о любви? Где еще мы найдем более подходящее время и место?

— Перестань, ты сумасшедший! Речь идет о твоей жизни!

До них донеслись приглушенные удары. С потолка на ступени продолжал сыпаться какой-то мусор — видимо, плиту пытались сдвинуть подручными средствами, не найдя секретного замка или не утруждаясь его поисками.

Левый вытащил из кольца факел и взял Лис за руку.

— Похоже, Логанна там нет, — заметил он, ведя ее за собой в направлении ступеней. — Уверен, что он сумел бы обойтись без помощи подсобных инструментов.

Ричард замолчал, и Лис непроизвольно задержала дыхание, следя за происходящими вокруг нее с каждым шагом переменами. Сырые, мрачные, но и надежные каменные стены подземелья замка Таникч, так вовремя укрывшие рыцаря и леди от беды этой ночью, утрачивали постепенно свою холодную живую тяжесть и давящий черно-серый с тусклыми бликами факела цвет. Они исчезали, и Лис вдруг ощутила физическую боль от того, что вместе с ними обращается в ничто, ускользает от нее, как песок меж пальцев, тот единственный грубый реальный мир, в котором она хотела бы жить.

В лицо ей сначала слабо и ласково, потом все резче порывами задул ветер. В темноте прямо перед глазами стала смутно проявляться прямая горизонтальная линия, которая, собственно, и была линией горизонта, так как шли они теперь по старой растрескавшейся бетонной дороге в диком ночном поле.

Левый остановился и загасил факел, перевернув его и поставив чашей на бетон. Когда исчезла последняя искра огня, беглецов поглотил такой кромешный мрак, что у Лис возникло ощущение, будто на глаза ей упала черная повязка, которую можно при желании потрогать пальцами.

Шершавая неровная поверхность дороги под ногами, ветер с ароматами влажных ночных трав и едва различимыми запахами гари и керосина, да эфемерная граница земли и неба — вот все, чем остался для нее этот «проходной» мир. Она даже не успела спросить у спутника, тот ли это сектор, по которому они прошли два месяца назад, как лезвие меча по телу, оставляя за собой кровавый след. Вопреки уверенности Лис, что в этом месте им предстоит долгое ожидание «хвоста», рыцарь не имел на сей раз намерения задерживаться. Он зашагал в темноту, ведя за собой девушку, и мрак расступился перед ними.

Новая картинка проявилась какими-то нечеткими белыми пятнами, виной чему, как вскоре выяснилось, был туман. Под ногами загремели доски мостков, проложенных в виде дорожки среди широкого, насколько позволял видеть туман, но, кажется, довольно мелкого потока абсолютно непрозрачных белого цвета вод. Там и тут прямо из потока возвышались деревья, покрытые нежно — зеленой листвой и отягощенные круглыми розовыми плодами. Здесь, судя по всему, было раннее утро.

— Молочная река… — прошептала очарованная обнявшей ее со всех сторон смесью туманной белизны и зелени Лис. Однако не успели они сделать и десяти шагов, как реальность этого странного сада стала весьма спорной, впрочем, как и реальность того интерьера, что начал прорисовываться из под него на полотне меняющегося пространства.

Лис сразу узнала место, хотя, когда они проходили здесь в прошлый раз, то не заглядывали в эту комнату. Ричард привел ее в те покои хрустального дворца, в которых сам нередко проводил время, наведываясь в сектор с исследовательскими целями. Здесь были его собственные апартаменты, что-то вроде логова.

Комната была просторная, с огромным камином и четырьмя узкими стрельчатыми окошками. Впрочем, свет исходил здесь как будто отовсюду, отражаясь, концентрируясь и расщепляясь на радуги в граненом узоре стен и потолка.

Остановившись посредине комнаты, Левый повернулся к девушке. Лис восхищенно озиралась по сторонам, но вид имела растрепанный и утомленный.

— Побудь здесь, отдохни, — сказал Левый, кивком головы указывая на широкую застеленную кровать. — А я должен вернуться и подождать «хвост».

Он подошел к массивному резному шкафу направо от двери и приоткрыл его.

— Тут консервы, вода. Дрова в камине. Я могу задержаться. Если не вернусь, найду способ предупредить Ларсена, где тебя искать.

Лис, словно очнувшись, растерянно на него посмотрела.

— Мне оставаться здесь, одной?

— Я веду «хвост» обратно и запутаю, даже не показываясь им на глаза, так что никто из них и не поймет, где им пришлось побывать. Вместе нам вряд ли удастся это сделать. Согласна?

— Хорошо! — она вздернула подбородок. — Но если ты не вернешься до вечера, я тоже пойду за тобой «хвостом»!

Упрямый чертенок решимости плясал в ее глазах, и Левый понял, что уговаривать ее бесполезно. Он чуть помедлил, глядя на Лис, стоявшую от него в трех шагах. Затем обронил:

— Я не прощаюсь.

И быстро вышел из комнаты.

Лис не отрывала взгляда от рыцаря, пока он не скрылся за дверью. Потом прошлась по комнате, заглянула в приоткрытый шкаф и вдруг остановилась, пораженная.

В левом отделении шкафа на полках громоздилась батарея консервных банок и герметично закупоренных бутылей с водой, там же лежал консервный нож в компании вилок. А в правом… В правом висело темно-алое, расшитое золотом платье. То самое, которое Лис считала безвозвратно утерянным в позабытом Богом и разрушенном войной городе. Она провела рукой по кровавому бархату. Лис помнила, что Ричард обращался с платьем не очень-то вежливо, но почему-то все-таки нашел его и принес сюда. Она медленно закрыла дверцу.

Только бы он вернулся!

Подойдя к кровати, Лис вздохнула и, сев на ее край, принялась снимать сапожки. Что ж, ей действительно не мешает отдохнуть, тем более, что сон — самое древнее и испытанное средство для того, кто хочет убить время.

Стянув обувь, она прилегла, не раздеваясь, на покрывала. Но стоило ей только закрыть глаза, как перед ними заплясал огонь факела, и поплыли каменные стены подземелья. Она подняла ресницы.

Что же будет, если где-то там, за молочными реками и полями, опустошенными войной, вопреки всему вновь встретятся лицом к лицу двое мужчин, так неуловимо до странности похожих, как могут быть схожи два полюса, как сходятся в подлунных мирах противоположности и отражения?

Лис заложила руки за голову, уставившись невидящими глазами в полог кровати. Логанну может надоесть упрямо долбить лбом в стену. Если он схватит Маски на этот раз, то не допустит, чтобы все повторилось сначала. Герцог просто его убьет. Для этого есть достаточно более верных и быстрых способов, чем судебная процедура в столице. И уже не имеет значения, достанется после этого Логанну леди Акьютт или нет: она перестала быть камнем преткновения, Он сделает это по той же причине, по которой вода гасит пламя.

Эта до ужаса четкая мысль заставила Лис похолодеть.

Логанн… Искушенный политик и железный воин. Горячий? — пожалуй, и даже очень, но только в тех случаях, когда это не противоречит его интересам. Он сказал ей, что любит… А перед тем весь вечер пировал на ее свадьбе. Он мог арестовать Маски сразу, но не сделал этого только ради удовольствия увести его прямо от брачного ложа. Такая сдержанность даже принесла ему неожиданную удачу в лице оскорбленного в лучших чувствах Лоша с его разоблачительной историей.

Лис вспомнила мгновения, когда была с Логанном. Она не желала анализировать своих чувств: сейчас она думала о нем, и глаза ее темнели, а дыхание замирало на губах. Лис часто вспоминала ту ночь, которой ограничивался весь ее любовный опыт. Мало кто видел и знал герцога таким, каким могла видеть и знать его она. А сегодня… Лис задавала себе вопрос: может ли этот человек, настолько же страстный, насколько и сдержанный, столь же нежный, сколь и жестокий и безрассудный в той же мере, в которой расчетливый, признанный первым рыцарем своей страны, пойти на низкое убийство, и не находила в себе достаточно уверенности, чтобы прямо ответить «нет!». Но если это произойдет…

Лис сжала зубы. Ни за что она не станет думать об этом: такие мысли только притягивают беду. Лучше постараться скорее уснуть, чтобы вечером с новыми силами отправиться выручать Ричарда. Теперь она может положиться только на себя и сделает все: если будет надо, пойдет к Логанну и поставит ему условия…

Лис рывком перевернулась на живот и взялась за голову. С какой стати Логанну принимать какие-то условия, когда она сама придет к нему в руки? Но в этом случае, быть может, Горячий сохранит Маски жизнь хотя бы до суда, а за это время он наверняка успеет скрыться… Да нет, пустое: ни за что Ричард не уйдет, оставив ее герцогу. Все опять повторится сначала, и Лис знала, что Логанн постарается не допустить этого. Значит, с ее появлением у герцога возникает уже прямая необходимость его убить. Напротив, пока ее нет, у Логанна есть все-таки основания поберечь рыцаря от случайной стрелы или ножа в спину: где же еще вернее можно подкараулить сумасбродную жену, как не в окрестностях темницы ее горячо любимого мужа?

По всему выходило, что она должна оставаться здесь, если хоть немного дорожит его жизнью.

Из каких-то посторонних нейтральных сфер вдруг приплыла мысль: а где же Филлип Рок со своей пресловутой Службой Спасения? Разумеется, Лис было известно, что спасение в пятом индексе, где каждый лишний человек, вмешавшийся непосредственно в события, автоматически тоже запутывается в причинно-следственной паутине — дело тонкое. Но зачем-то эта служба существует, и держится она не на одном только Ричарде Левом!

Она неожиданно поймала себя на том, что думает о пленении Ричарда, как об уже свершившемся факте. Перевернувшись на спину, она попыталась расслабиться, несколько раз глубоко вдохнула и закрыла глаза. Мысли поначалу беспорядочно запрыгали, но постепенно улеглись, и чрезмерно натянутая струна внутреннего напряжения стала понемногу ослабевать. Вскоре она уснула.

19.

Толпа, собравшаяся на площади, не волновалась и не бурлила. Застывшие в мрачном молчании люди сгрудились вокруг помоста, ожидая назначенной на сегодня казни. Палач был уже на месте, и четверо охранников как раз подводили приговоренного к лестнице на эшафот.

Он держался, как и подобало рыцарю, с достоинством и шел, подняв голову, словно не замечая расступающегося перед ним угрюмого народа и не глядя в сторону высокой трибуны, где рядом с герцогом Эйморкским в числе его приближенных сидела жена рыцаря — леди Акьютт Маски.

В оцепенении не сводя глаз с осужденного, Лис все силилась и никак не могла понять, почему Ричард допустил все это и что собирается предпринять теперь, чтобы избежать казни. Она надеялась, что он подаст ей какой-нибудь знак, но рыцарь так ни разу и не взглянул на нее.

Теперь он поднялся на помост и говорил со священником, а чуть поодаль, подбоченясь, стоял одетый с головы до ног во все красное палач и ждал.

Господи, да где же эта чертова Служба Спасения? Если она не в состоянии вытащить из беды даже своего лучшего сотрудника, то после гибели Ричарда Левого ей останется только сменить вывеску на «Служба Ритуальных Услуг»!

Между тем священник покинул рыцаря, и он поступил в полное распоряжение палача.

Лис обернулась к Логанну. Лишь в его власти было теперь остановить казнь. К своему удивлению она не увидела на лице герцога на малейших следов торжества или скрытого волнения; оно просто не выражало ничего. Словно не замечая настойчивого синего взгляда, Горячий продолжал спокойно смотреть вниз на площадь и был в эту минуту холоднее льда.

Лис собиралась было заговорить с ним, просить его, умолять, шантажировать — что угодно. но так и застыла с приоткрытым ртом, не успев произнести ни звука, потому что стоявший по левую руку от Логанна человек в богатом камзоле медленно обернулся в ее сторону, и она мгновенно узнала жесткие черты лица и непроницаемые глаза Филлипа Рока.

Жизнь Ричарда отсчитывала последние секунды, Рок знал это, но оставался невозмутим, и Лис вдруг осенила мысль о его предательстве, подразумевавшем какую-то дьявольскую двойную игру. В то же мгновение она поняла, что уже слишком поздно.

Потрясенная отчаянием, Лис закрыла лицо руками и проснулась.

Открыв глаза, она некоторое время лежала неподвижно, постепенно приходя в себя и с чувством огромного облегчения осознавая разницу между сном и явью.

В комнате стоял полумрак, резные ажурные грани стен мягко мерцали в ответ огню, пылающему в камине. В одном из высоких кресел спиной к Лис сидел, вытянув ноги, человек. Ей с постели были видны только носки его сапог.

В мгновение ока она вскочила с кровати и, неслышно ступая по мягкому ковру, подошла к мужчине в кресле. Осторожно наклонившись, девушка заглянула ему в лицо. Это был Ричард.

Прождав около шести часов в засаде в Третьем уровне и убедившись в том, что на сей раз погоня не пересекла межпространственной границы, Левый вернулся во дворец, где оставил Лис. Он нашел ее спящей и не стал будить, а ограничился тем, что разжег огонь в камине и, усевшись в кресло, впервые за последние сутки позволил себе расслабиться и крепко уснул.

Лис забралась с ногами в кресло напротив и притихла, глядя на Ричарда и постепенно освобождаясь от гнетущей власти кошмарного сна. Впервые за все время их знакомства она получила возможность, никуда не торопясь, отдаться медленному удовольствию просто его видеть. Она хорошо знала лицо Ричарда, и любое из его выражений — сосредоточенность, смех, азарт боя, утомление и даже злость мгновенно возникали в ее памяти, стоило лишь захотеть, а чаще — незванно. Но до сих пор Лис никогда не доводилось наблюдать его в состоянии покоя.

Под ее пристальным взглядом Левый открыл глаза.

— Проснулась? — произнес он так, будто сам и не думал только что спать. Губы девушки дрогнули, но вместо того, чтобы что-нибудь ответить, она молча потупилась, смущенная тем, что разглядывала его спящего.

Ричард чуть подался вперед, опершись руками о подлокотники. Ресницы Лис взметнулись, и сине-голубые светящиеся озера глянули из под них в лицо рыцаря. За два месяца непрерывной изматывающей работы он не забыл их, но воспоминания как бы утратили первоначальную яркость. Вчера, впервые после разлуки увидев девушку в замке, он сразу понял, что был законченным безумцем, собираясь отправиться в полное опасностей странствие, даже не простившись с ней.

Левый так же, как и герцог, но совсем по другим причинам, сомневался в законности обряда, соединившего его с Лис, вернее, не сомневался в его незаконности. Однако эта проблема не представляла трудности для решения, если только девушка согласится ждать его…

— Ты возвращался в Эйморк? — спустя несколько мгновений негромко произнесла она.

Он покачал головой..

— В этом не было необходимости.

— Неужели нам удалось?

Ей все еще трудно было в это поверить.

— Как ты думаешь, Горячий не тронет моих родных?

— Вряд ли Логанн арестует Таникчей. Если он сделает это, то все равно вынужден будет их освободить, когда вернется Истр Валент..

— Почему же ты сразу не привел его? — Лис потерла лоб кончиками пальцев. — Послушай, может быть, я чего-то не понимаю, но по-моему ты сделал все, чтобы остаться в Эйморке и познакомиться там с палачом. Иначе почему вместо капитана ты привел с собой брата леди Лош, с которой, как выяснилось, успел не только обручиться?

— Я не взял Валента, потому что он пойдет со мной за Барьер. А этот мальчишка Лош просто вцепился в меня мертвой хваткой и последние два месяца был моей добровольной тенью.

Лис выскользнула из кресла, опустилась на пол перед камином и, отвернувшись от Ричарда, стала подкладывать дрова в огонь.

— Если ты собираешься в ближайшее время исчезнуть, то чего ради тебе понадобилось срывать меня с задания?

Ответ Ричарда заставил ее вздрогнуть и обернуться.

— Я люблю тебя. И я не собираюсь исчезать. мне необходимо только на время уйти.

Он поднялся из кресла и присел рядом с ней.

— Ты согласна ждать меня?

Она провела рукой по его плечу, едва заметно кивнула и вдруг решительно вскинула голову.

— Скажи, то, о чем говорил герцог… Ну то, что рассказал Лош о тебе и своей сестре… Это правда?

Она знала, что не имеет права задавать этот вопрос, потому что сама была виновата, но ничего не могла с собой поделать.

Ричард едва заметно улыбнулся.

— Правда то, что это было ее горячим желанием. И только.

Лицо лис посветлело.

— Если у тебя есть в запасе еще вопросы, давай покончим с этим теперь, — предложил он.

— Когда ты собираешься уходить?

— Завтра.

— Завтра?..

Она замерла, долго глядя на него своими васильково-снежными глазами, оставляющими за собой след.

— И, конечно, ты не можешь взять меня с собой, — констатировала она, отворачиваясь и собираясь встать, но Ричард удержал ее за локоть. Предсказания шефа, похоже, начинали сбываться.

— Послушай меня, Лис. Я взял бы тебя с собой и нес на руках до самого края мира, будь этот путь хоть немного пригоден для свадебного путешествия. Но преодолеть его под силу только настоящему мужчине и воину. Это дорога в преисподнюю, и вместе нам ее не пройти!

Он замолчал и, отпустив ее, взял кочергу и поворошил дрова.

Филлип Рок был прав, делая ставку на дерзкий и упрямый характер Лис. Он не учел только, что жизнь успела дать девушке хороший урок. Ей пришлось испытать на практике, что никакая смелость и сообразительность, даже приправленные избытком авантюризма, не могут заменить подчас элементарной физической выносливости. Лис понимала теперь, что не может равняться с воинами: да она и не стремилась к этому. Ее желанием было только быть рядом с Ричардом, но она успела так же хорошо усвоить, что за счастье надо платить в любом из миров, а разменной монетой в такой сделке с судьбой для женщины во все времена была разлука. Что ж, пусть будет так.

Она коснулась руки Ричарда.

— Ты обещаешь вернуться?

Он посмотрел на нее, потом обернулся весь и встал на колени. Не говоря ни слова, он взял в ладони ее лицо, поцеловал в глаза, затем, чуть помедлив, в губы. Она слегка откинулась назад, замирая и глядя на него сквозь опущенные ресницы.

Чем-то невероятным и почти нереальным предстало в этот миг перед обоими то, что они наконец вместе, одни в целом мире, и между ними нет больше никаких преград.

Немало разных чудес пришлось повидать людям, работающим на Инсайдере, но кое-кому из них посчастливилось в то утро замереть с открытыми ртами, провожая глазами видение девушки необычной красоты в старинном наряде алого бархата.

Видение между тем воспользовалось подземным трамвайчиком, держа путь в отдел Поиска и Спасения.

Филлип Рок собрал с утра всех имеющихся в наличии сотрудников отдела на совещание в своем кабинете и как раз собирался его открыть, когда новоявленный призрак Инсайдера возник в дверях, заставив всех присутствующих мужчин подняться со своих мест. Сам шеф, застигнутый этим явлением врасплох, только спустя семь секунд пришел в себя и поспешил захлопнуть непроизвольно открывшийся рот.

— Могу я попросить Вас уделить мне несколько минут Вашего внимания, мистер Рок? — произнесла ослепительная леди за мгновение до того, как шеф Ричарда Левого понял, что проиграл.

Раскаленное колеблющееся солнце слепит глаза, по обе стороны от него сверкают два таких же огненных шара. Обжигающий встречный ветер несет с собой мельчайшую пылевую взвесь; за считанные минуты пыль покрывает всадников с головы до ног, скрипит на зубах, придает лоснящимся черным бокам их лошадей коричневато-дымчатый оттенок. До самого горизонта, насколько хватает глаз, тянется бесконечная безжизненная степь, до пределов заполненная ослепительным жаром одного подлинного и двух ложных солнц.

Левый, щурясь, обернулся в седле к следующему чуть позади Валенту. Если капитан и узнал родные юго-восточные степи, он никак не показал этого, а между тем Левый специально задержался здесь, среди слепящего сухого зноя, чтобы дать возможность спутнику попрощаться с небесами Родины.

— Эйморк, — на всякий случай сообщил рыцарь, но по тому, как капитан кивнул, нельзя было догадаться, понял он это давно или только что. Как бы то ни было, Ричарду тоже было что вспомнить под этим небом, и он продолжал сознательно медлить, прежде чем начать менять его.

Рыцарь не мог считать себя победителем на жестком ристалище этого мира. Он вышел из схватки изгоем, беглым преступником, опорочившим, к тому же, честь благородной дамы и имени, которое здесь носил. Брак его, вероятнее всего, будет вскоре расторгнут местным высоким судом, невзирая на отсутствие главных действующих лиц.

Но он еще вернется — благо, что женить рыцаря на девице Клар Лош в его отсутствие герцогу будет потруднее. Вернется, чтобы восстановить честное имя старинного рода и доказать законность своих прав на жену, а впоследствии и поднять из руин фамильный замок сэра Мая. С постройкой нового родового гнезда Маски у историков появится здесь надежная цитадель, и Лис сможет наведываться в нее в любое время, когда ее начнет мучить ностальгия по старому доброму Эйморку… Лис…

На какое-то время Левый перестал воспринимать окружающее и ехал, уставясь в одну точку на шее своей лошади. «Ты похожа на розовый закат. Ты лучиста и светла, как снег…»

Поймав на себе брошенный искоса взгляд поравнявшегося с ним Валента, Ричард понял, что произнес вслух эти слова древнего поэта.

Филлип Рок сделал все от него зависящее, чтобы удержать Ричарда Левого в рамках дозволенного человечеству, и напрасно посыпал сейчас голову пеплом, как проигравший: он мог бы записать на свой счет, по крайней мере, частичную победу. Рок мог быть уверен, что какие бы заоблачные прелести и адские соблазны не встретились на пути его подчиненного, до тех пор, пока жизнь и твердая память не покинут Ричарда Левого, он будет стремиться к возвращению в родную резервацию.

— Похоже, начинается пылевая буря. Нам пора.

Левый дал шпоры лошади.

Сэр Истр Валент усмехнулся, отворачиваясь, чтобы бросить последний взгляд на ставший внезапно зыбким и призрачным пейзаж родного мира

20.

Это была холмистая песчаная равнина, поросшая пучками хилой растительности и усеянная россыпями камней. Главной достопримечательностью необъятной, раскинувшейся на целый материк равнины были прыгающие членистоногие черви, живущие в песке и питающиеся абсолютно всем, что двигалось по поверхности этого песка.

Здесь Левому приходилось бывать не раз в качестве поставщика оборудования и в роли кареты скорой помощи для пострадавших в процессе исследования личной жизни и быта червей энтомологов. Остальные сектора Сорок Пятого кишмя кишели такими экземплярами членистоногих, паукообразных, кольчатых, крылатых и ползучих представителей хитинового царства, что испокон века являлись запретной территорией и были строжайше заблокированы.

На сей раз Левый не имел намерения наведываться на энтомологическую базу, расположенную на востоке материка, в местах локации членистоногих, а вышел ближе к западной горной цепи, рассчитывая преодолеть сектор быстро и без приключений.

Далеко перед ними, там, где равнина соприкасалась с небом, медленно тонул в песке истекающий кровавым светом солнечный шар и, умирая, окрашивал безрадостный мир пустыни в зловещие багряные тона.

Левый невольно потянулся к нагрудному карману куртки, где у него хранился Вашенков. Нагретый теплом тела ребристый металлический предмет, в точности имитирующий рукоять меча, только без гарды, удобно лег в руку.

— Держи оружие наготове, капитан, — тихо сказал Левый Валенту. Тот тут же извлек из поясной сумки свой Вашенков, владеть которым Левый наскоро обучил его перед отбытием. Не требовалось даже интуиции опытного воина, чтобы каждой клеточкой ощущать опасность, которая словно была разлита здесь повсюду. Тревога наполняла грудь с каждым глотком теплого багрово-красного воздуха, гнетуще давила, надвигаясь как будто сразу со всех сторон.

Привыкшие, казалось бы, к любым передрягам инсайдеровские лошади напряженно подрагивали и испуганно прядали ушами. Им оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы этот давящий на психику мир утратил очертания реальности, уступив место другому, менее зловещему, когда лошадь Валента, коротко всхрапнув, сделала безумный скачок в сторону, присела на задние ноги, развернулась и понеслась назад, в направлении вздымающейся на западе горной цепи. В то же время на том месте, куда она только что должна была ступить, песок начал проседать и из него показалось изогнутое черное тело, покрытое шевелящимися отростками.

Лошадь Левого тоже попятилась, но он заставил ее остановиться и сдвинул рычажок на рукоятке Вашенкова. Из рукоятки тут же вырвался ослепительно-голубой полутора метровый луч аннигиляционного лезвия. Отставив руку немного в сторону, чтобы не задеть лошадь, Левый полоснул лучом по многоногому монстру, который тем временем с удивительной скоростью «выкручивался» из песка. Чудовище издало душераздирающий многоголосый визг, похожий на скрип тормозов десятка автомобилей. Верхние два звена пружинообразного гада, уже успевшие выпростаться из песчаных объятий, отвалились в сторону, сделали несколько хаотичных прыжков, встали «на попа» и покатились в степь, придавая себе ускорение дергающимися ногами. Но основное тело червя продолжало лезть на поверхность, и Левый разрубил его несколькими взмахами аннигилятора, после чего исполосовал лучом песок в том месте, откуда лез гад. Песок еще несколько раз всколыхнулся и наконец замер. Место экзекуции теперь представляло собой неглубокую песчаную воронку, усеянную шевелящимися черными обрубками и покрытую сеткой багровых, постепенно затухающих шрамов.

Между тем истошный визг повторился, донесшись с той стороны, куда лошадь умчала Валента. Левый обернулся и увидел капитана. Взбесившаяся кобыла не успела унести его далеко. Валент находился в десятке метров от Левого и беспорядочно размахивал лучом, пытаясь справиться сразу с тремя окружившими его червями. Левый рванулся было к Валенту, но песок начал проседать прямо под ногами у его лошади, и он заставил ее отпрыгнуть в первое углубление, чтобы тело мертвого червя, находящееся в песке, помешало остальным гадам подобраться к нему снизу.

— Прыгай в воронку, капитан! — крикнул он Валенту, кромсая лучом очередное высунувшееся из песчаных недр страшилище. Между тем со всех сторон из песка уже лезли новые гады. Левый стал кружить на месте, полосуя направо и налево пробивающихся на свет божий монстров. Вокруг него вскоре воцарился настоящий Ад. В воздух взметались фонтаны песка вместе с откромсанными ногами и частями тел червей, эти живые еще огрызки падали на круп лошади и на самого Левого, дергались, пытались ползти, прыгать и кусаться и все это под дикий визг и вой погибающих чудовищ. «Откуда их столько здесь?» — с остервенением думал Левый, замечая, что следом за первыми появляются все новые, многие из которых уже успели «выкрутиться» из песчаного плена и пытаются нападать скачками, но так же резво отскакивают, потеряв часть своих щупалец вместе с кусками а то и целыми звеньями тел. Видимо, путники случайно попали в одно из «гнезд» червей, которых по равнине было разбросано немало.

Вокруг Валента, судя по звукам, закипала не менее жаркая сеча. Левый знал, что заряда Вашенкова должно хватить на пятнадцать минут, не больше. Безостановочно работая лучом, он одновременно лихорадочно соображал, что они будут делать, если пятнадцать минут истекут, а напор червей не ослабеет.

Он решил рискнуть и начал постепенно пробиваться к капитану. Вокруг бурлило такое столпотворение членистоногих, что червям, находящимся под землей, трудно было бы разобраться, где именно на поверхности находится враг, а где — их собратья.

Через десять минут ему удалось-таки прорубить себе дорогу сквозь это кишащее ногами спиральное месиво к Валенту. Остановившись от него метрах в трех, Левый убедился, что тот уже полностью освоился с новым оружием. Вокруг капитана творилось нечто невообразимое: черви наседали на него со всех сторон, переползая и перескакивая через своих уже изрубленных собратьев. Валент кромсал их на земле и прямо в воздухе. Застигнутые голубым лезвием в прыжке, черви с диким визгом и скрипом разваливались в воздухе на куски, осыпая ошметками своих тел тех гадов, что лезли на их место и самого капитана.

Докричаться до Валента в этой сумасшедшей какофонии было невозможно и Левый, убедившись, что капитан его увидел, сделал ему знак следовать за собой.

После этого он развернулся и, не переставая орудовать аннигилятором, двинулся вперед. Безумно перепуганный конь Левого шел медленно: ноги его были изранены жгучими отростками, через которые ему то и дело приходилось переступать. В этом аду коню оставалось лишь положиться на волю своего хозяина и его защиту, и конь подчинялся беспрекословно малейшему движению повода.

Нападающие со всех сторон черви мешали Левому сосредоточиться, и ему удалось пересечь межпространственную Границу не сразу. Но в конце концов окружающий мир начал-таки медленно меняться.

Песок, усеянный обрубками червей, стал постепенно расплываться под ногами лошади, превращаясь в покрытую бурой ряской болотистую жижу. Беснующееся вокруг адово месиво медленно заволокло туманом, но Левый знал, что разъяренные твари непременно последуют вслед за ним в этот мир. Но он знал также, что новое место вряд ли придется им по вкусу.

Лошадь его шла теперь сквозь слоистое белое марево, утопая по бабки в зыбкой болотистой тропке. Первые несколько секунд вокруг стояла тишина, казавшаяся оглушающей после нестерпимого тысячеголосого визга побоища. Но Левый знал, что черви уже здесь. А тишина является лишь следствием первых мгновений изумления и шока от превращения привычного и единственного для них сухого мира пустыни в нечто невообразимо ужасающее, мокрое и текучее. И к тому же еще засасывающее.

Ричард ждал. Он не отключил аннигилятор, а держал его наготове, направив луч вверх. Еще миг — и сонный мир болот взорвался таким чудовищным диссонансом звуков, словно тысячи адовых оркестрантов взялись одновременно настраивать свои дьявольские инструменты. Тропа под ногами у коня заходила крупными волнами, заставив его остановиться. Левый сидел в седле неподвижно, настороженно вглядываясь в туман. Спустя мгновение справа от него из кисельного марева выдвинулось черное дергающееся тело червя. Он полоснул его поперек. Тело, жутко вопя, развалилось надвое, и стало медленно уходить под воду. Еще один червь возник впереди, прямо на тропе. Левый развалил и его и тут же обернулся, ощутив чье-то приближение сзади. Прямо за крупом его коня из тумана выплыла морда лошади Валента, потом прорисовался и он сам. Капитан остановился позади Левого, напряженный, тяжело дышащий, настороженно оглядывающийся.

Болота вокруг продолжали бушевать, но грандиозная и душераздирающая, судя по звукам, картина гибели членистоногих тварей была скрыта от взглядов вожделенных ими коварных теплокровных непроницаемой молочной пеленой тумана.

Ни одного червя больше не явилось из этой пелены. Дикая какофония постепенно стихала. Когда захлебнулся последний истерический вопль, Левый отключил аннигилятор и обернулся к Валенту.

— Цел, капитан?

Валент еще раз огляделся, и сверкающий в его руке голубой луч тоже погас.

— Как видишь.

Левый смотрел, как Валент убирает Вашенков в поясную сумку.

— Интересно, что ты скажешь об этом оружии? — устало поинтересовался Левый.

— Думаю, что его не стоит топить в болоте.

Ричард усмехнулся.

— Это уж точно. Надо будет только сменить батареи. А теперь у нас будет возможность слегка поостыть.

Левый отвернулся и тронул лошадь. Сейчас им предстояло миновать три ледниковых сектора, прежде чем можно будет устроить привал, чтобы передохнуть и заняться обработкой ран — своих и лошадей — нанесенных плотоядными щупальцами гадов.

21.

Воздух был желтого цвета. Словно уложенный неровными пластами разных оттенков желтизны — от лимонного до темно-абрикосового — он был таким плотным, что казалось — его можно пить. Со всех сторон возвышались зазубренные клыки невысоких скал, будто бы прораставшие из твердой почвы, не способной, должно быть, породить ничего иного. Солнца не было. Густой желтый свет источался как бы самой здешней атмосферой, скалами, землей, каждой молекулой теплого тяжелого воздуха.

Здесь был конец пути. Левый понял это, едва только сухая гулкая земля вечно дремлющего мира легла ему под ноги.

Позади были два месяца странствий. За спиной остались тысячи миров, сказочно-прекрасных и невообразимо-жутких, обжигающих зноем, так, что раскаленная одежда начинала дымиться и оставляла ожоги на коже, и таких холодных, что живым в закоченевшем теле, казалось, остается только бьющееся сердце. Позади был мир зыбучих песков, где они потеряли своих лошадей, и мир плотоядных камней, в котором Валент оставил два пальца левой руки. Позади были сражения с десятками гадов — бородавчатых, рукокрылых, паукообразных, головоногих и, наподобие желе, не имеющих определенной формы. Однажды им даже пришлось обороняться от невинных с виду растений, похожих на ветвистые — слишком уж ветвистые — низкорослые деревья, лишенные листвы, которые поначалу сделали попытку их усыпить, а затем, видимо, поняв, что не успеют — опутать и задушить гибкими, как хлысты, ветвями.

В качестве продовольствия у Левого имелся запас пищевых таблеток, которого им хватило бы на целый год. Но они не упускали возможности поохотиться и сделать запасы нормальной пищи, хотя миры, богатые годной к употреблению дичью, попадались нечасто. В таких мирах они, как правило, устраивали долгие привалы, давая отдых себе и лошадям, охотясь и занимаясь собирательством, пока над кострами сутками вялилось разрезанное на длинные полосы мясо. Набравшись сил, они шли дальше. Их целью был край мира. Манящая и недостижимая, всегда ускользающая вместе с обманчивой полосой горизонта земля, во все времена звавшая в дорогу искателей и путешественников. Теперь эта Земля лежала у них под ногами. Последняя. Ричард знал это. И все же чувствовал, что есть еще дорога дальше.

Он шел вперед, на ходу погружаясь в контакт с глубинными полями пограничного мира, уже ничего не видя вокруг. Он не заметил, как замер на месте Валент, и остановился, только когда на пути у него встал каменный столб.

Ричард медленно поднял голову.

Сначала он увидел одетые в черное ноги. Он отступил на шаг и поглядел выше.

На столбе, возвышавшемся над Левым головы на две, сидел человек. Молодой. Черноволосый. Весь одетый в черное, в черном, спадающим с плеч плаще. Первый человек, увиденный ими с тех пор, как они миновали Барьер.

Человек глядел сверху вниз на Ричарда. Вся поза незнакомца и выражение его лица говорили о долгом ожидании как будто бы давно назначенной встречи. С другом, который сильно задержался.

— Ты все-таки пришел. — сказал незнакомец.

— Да…

— Все говорило о том, что я проиграл… Но ты пришел.

Левый медленно приходил в себя. Он сделал еще шаг назад.

— Кто ты?..

— Я один из тех, кого вы называете «Сверхрасой». Последний, кто не переставал в вас верить. Единственный, кто на протяжении сотни лет борется за вас.

— Ты можешь спасти человечество?..

— Теперь — да.

Ричард хотел было спрашивать еще, но незнакомец сделал останавливающий жест рукой. Он склонил голову, словно бы собираясь с мыслями. Потом заговорил.

— Вы с самого начала были очень перспективной расой. На вас возлагались большие — может быть, даже главные — надежды. Девять тысячелетий назад наметился ваш первый взлет. Мы ожидали его с волнением и готовились встретить вас здесь, на краю вашего мира. Но ожидание наше было напрасным. Вы слишком увлеклись техническим прогрессом. Разочарование некоторых из нас было так велико, что они уже тогда от вас отвернулись. Но их было немного. Ребенок заигрался механической игрушкой — только и всего. Он подрастет и бросит ее ради живой Вселенной — рассуждали мы и строили новые планы и делали новые расчеты, когда это должно произойти. А вы все продолжали совершенствовать свою технику. Сроки проходили, мы назначали новые. Вы изобрели компьютеры. Вышли в космос и в конце концов с помощью техники покорили его. Но при этом не продвинулись в своем развитии ни на шаг. Ребенок уже давно стал взрослым, но продолжал строить для себя все новые игрушки и забавляться ими. Тогда от вас отвернулись почти все. Но те, кто остался, решили, что вам необходима реальная помощь. Тогда мы приоткрыли лучшим из вас краешек подлинного знания — и на его основе вы сразу же создали новую машину — Инсайдер, и начали с его помощью путешествовать по иным пространствам. И в вас потеряли веру последние… Но я был одним из тех, кто стоял у ваших истоков… Теперь же я остался один. И сделал последнюю безумную попытку вас спасти. Я выбрал один из ваших миров, и подарил людям этого мира знания о безграничности пространства и о их собственных безграничных возможностях в этом пространстве. Но груз оказался для них слишком тяжел. Эти люди умели только играть. И они рассеялись, растворились, заигрались в этой безграничности. А я понял, что проиграл…

— И тогда было принято решение нас уничтожить? — мрачно спросил Левый. Незнакомец устало усмехнулся.

— Нет. Все проще. В ваших мирах слишком сильно сопротивление грубой материи. Кажется, вы называете это энтропией. Никакая жизнь не может существовать и развиваться в них слишком долго без поддержки извне — сама Вселенная тем или иным способом гасит эту жизнь. Именно поэтому в эпоху покорения космоса вы не нашли во вселенной братьев по разуму, а только примитивные формы жизни. Помогая вам «встать на ноги», мы миллионы раз спасали вас от неминуемой гибели. Отныне же вам было отказано в поддержке. Вы были обречены… Тогда я пошел к Мастеру и задал ему вопрос.

— Что, если появится среди этих миров один, который сможет измениться?

Он ответил:

— Мы ждали слишком долго. Этого не будет.

— И все же?

Он ответил:

— Тогда мы спасем всех.

— А если изменится только один народ? — спросил я. Он задумался. Потом ответил:

— Мы спасем их.

— Всех?

— Да.

Тогда я задал последний вопрос…

Незнакомец замолчал, пристально глядя на Ричарда.

— Быть может, ты догадаешься, какой?..

— Что, если это будет один человек?..

Незнакомец чуть заметно удовлетворенно улыбнулся. Затем продолжил:

— Мастер взглянул на меня долгим-долгим взглядом. И ответил:

— Тогда спасем… Всех.

Незнакомец умолк, глядя сверху в глаза Левому. Ричард не знал отца, но сейчас он понял, как смотрит отец на сына, не обманувшего его надежд. Ему показалось, что взгляд этот длится бесконечно долго. Скорее же всего прошли лишь мгновения. Потом незнакомец вновь заговорил:

— Теперь возвращайся. Отсюда ты можешь идти в любую сторону — здесь ваша Спираль замыкается сама на себя. И ты вернешься в родной мир «со стороны, прямо противоположной той, в которую первоначально направился».

— Значит, болезнь?..

— Очень скоро ваши ученые найдут против нее вакцину… Или как там это у них называется?

Левый вдруг вспомнил об идее Лис. А что, если…

— А что, если наши ученые создадут новую женщину?..

Незнакомец задумчиво улыбнулся.

— Лилит?

Левый кивнул.

— Вряд ли стоит повторять былые ошибки, — продолжая улыбаться, сказал незнакомец. — Тем более те, которые уже были повторены.

Левый на мгновение задумался.

— Елена?..

— Да. И она. Самые совершенные из всего, что может породить грубая материя. Лучшие из созданий в ваших мирах. Но разве они принесли в них счастье?.. Женщины-мечты, о которых мужчины бессознательно грезят всю жизнь, черты которых ищут во всех женщинах и, найдя лишь слабые отголоски, навсегда отдают за них душу? Из-за этих женщин пролились реки крови, но смогли ли они осчастливить хотя бы одного мужчину?.. Назови мне его, и я скажу «да».

Левый склонил голову. Если его Лис, за которую он сам только и делал, что проливал свою и чужую кровь и из-за которой едва не взошел на плаху, была лишь «слабым отголоском»… Тут было над чем подумать. А вдруг… Но к чему догадки, когда можно просто спросить?

Ричард вскинул голову. Незнакомец вовсю улыбался.

— А вот на этот вопрос я тебе не отвечу, — сказал он. И медленно растворился в желтом мареве.

— Мы еще встретимся? — крикнул Левый. Ответа не последовало. Но спустя мгновение плывущие, осязаемо-плотные воздушные слои над столбом всколыхнулись. Левый понял это, как ответ, которого он ждал.

Он обернулся к Валенту. Тот стоял неподалеку, там же, где остановился, увидев черную фигуру. Но, когда Левый сделал к нему шаг, Валент опустился на одно колено.

— Я слышал все, — проговорил он. — И понял главное. Мы достигли того места, где тебе было дано просить. И ты просил о судьбах мира…

Валент помолчал, словно бы размышляя.

— Скажи, — наконец продолжил он, — чем я могу отблагодарить тебя за честь, которую ты мне оказал, выбрав своим провожатым?

Левый подошел к капитану и положил ему руку на плечо.

— Ты оказался достоин этой чести. За что же тут благодарить?

Валент поднялся.

— Что ж, можешь не отвечать. Я в любом случае остаюсь перед тобой в долгу. Вместе со всем миром.

— Я — кредитор целого мира? — Левый засмеялся. — С таким званием мне долго не протянуть, как думаешь?

Он хлопнул озадаченного Валента по плечу.

— Ну что, капитан, в дорогу?

И, не дожидаясь ответа, пошел вперед. Гулкая почва под его ногами постепенно покрылась зеленой травой, на голову хлынул дождь, а через десяток шагов засияло солнце.

Им предстояло проделать обратный путь через преисподнюю.

Но это была дорога домой.