Маргарита Резник

Сахар…

Роман в двух повестях

© ЭИ «@элита» 2014

* * *

Повесть 1

Кофе без сахара

Глава 1

Свет.

Кусок белого комода. Дверь куда-то, похоже, в ванную. Темно.

Снова та же картина, только теперь ещё белая подушка прямо у неё под щекой.

Как тяжело открыть глаза, так хочется спать. Веки снова опустились, темнота. Какая сказка, когда субботним утром можно просто так поваляться, нежась в своей уютной общежитской постельке…

Уютной? Чёрт! Это же не общежитие, там ужасно жёсткие кровати! Боже, где я?!

И тут Агата открыла один глаз, боясь увидеть рядом с собой очередного страшненького парня, который накануне вечером казался прекрасным принцем под туманом горячительной жидкости, приправленной солью и лимоном».

Агата Сахар – кареглазая блондинка студентка медицинского факультета, мечтающая стать актрисой кино, добрая, весёлая, но неприятности к ней так и липли, особенно в виде неудавшихся отношений. Последние свидания вообще всё больше случались «одноразовыми», они обязательно сопровождались утренним похмельем и неприятными прощаниями с навязчивыми парнями.

Но в этот раз похмелье совсем не ощущалось. Тело тонуло в нежнейших шёлковых простынях, во рту не ощущалась наждачная бумага с привкусом вырывавшейся наружу пищи, съеденной перед сном. И теперь воспоминания вчерашнего вечера начали понемногу возвращаться.

Она сидела за столиком с Катей, самой близкой подругой, в Петрозаводском клубе «Метелица», когда к ним подсели два симпатичных, да что там – красивых молодых бизнесмена. Это было видно по их костюмам и по бренди в бокалах, которое редко пьют малоимущие студенты. Высокий голубоглазый Аполлон с ослепительно белой улыбкой сразу подсел к ней, а скуластый крепкий парень с каштановыми волосами и небольшим, но приметным шрамом на щеке на весь вечер растворился во внимании Кати. Агата бы и не обратила внимания на этот шрам, если бы он не напоминал символ спортивной компании «Найк». Ну да что там! Разве испортишь чем-то эту божественную красоту, особенно с такими деньгами?

Парни тут же начали рассказывать о замечательном бизнесе пластиковых окон и о том, какие они хорошие ребята. Ещё немного бренди и вечер закончился у блондина дома. Агата никогда ещё не чувствовала себя такой красивой, счастливой, успешной. Неужели этот красавчик и вправду ей заинтересовался? Обычно раньше у неё были только симпатичные, либо не очень, сверстники с медицинского, или другого факультета. Она не спала с парнями, которые её не нравились, но всё это было как-то мелко, убого, а тут… Неужели, наконец-то, встретился тот самый принц?

Она лежала на мягчайших перинах супермужчины после страстной ночи, а откуда-то с кухни шёл запах только что сваренного кофе. Боже мой, сейчас она встанет с постели, накинет простыню, как олимпийская богиня – хитон, подойдёт к своему Титану, он подхватит её на руки и понесёт в постель, а после сладострастного действа в этих шёлковых материях они вместе станут смаковать утренний кофе с сахаром и сливками.

– А, ты уже проснулась? – В комнату вошёл одетый в белый длиннополый халат, Костя.

Агата прекрасно помнила имя парня – ведь она всю ночь его повторяла, раз пять улетая в небеса от наслаждения, пока на рассвете они оба просто не отключились. Но сейчас в голосе молодого человека уже не чувствовалась та страсть, а, скорее пренебрежение, что, возможно, и не сильно напрягло бы Агату, если бы не следующая фраза:

– Собирайся, тебе пора!

Девушку почти подкинуло к потолку от возмущения, но она лишь произнесла робко и тихо:

– Что, даже кофе не предложишь?

– Я не пью кофе с незнакомыми девушками.

Агата не выдержала. Она опустила глаза, боясь показать этому подонку предательски подступающие слезы. Сжав губы от обиды и злобы, она быстро начала одеваться.

– Кофе, наверно, ты даже без сахара пьёшь? – натягивая джинсы, спросила Агата; взгляд её уже стал более уверенным, от слёз не осталось и следа.

– Да. Как ты догадалась? – Он казался невозмутимым, лишь в голосе послышалось лёгкое удивление, но скорее не из-за вопроса, а из-за того, что она вообще посмела что-то спросить после того, как он явно её прогонял. Неужели совсем нет никакого самоуважения?

– Уж слишком ты приторный. Лишний сахар может тебе только навредить.

Молодой человек поперхнулся, а его глаза уставились на нахальную девицу, которая лишь подняла подбородок, тряхнула слегка спутанными волосами и ушла, громко захлопнув дверь.

Глава 2

– Ты так ему и сказала?! – спросила, разразившись смехом, Катя стоя у плиты.

Агата пришла к ней сразу после утреннего происшествия. В голубых, обтягивающих стройные ноги джинсах, синей майке с тонким коричневым ремешком она выглядела неподходяще воскресному утру. Ключевая – район не самый приятный, но ехать до центра в общественном транспорте в таком виде нельзя. А Катя жила как раз в том же районе, что и мужчина из чужой сказки, лучше даже сказать кошмара, не повезёт той даме, что займёт его крохотное сердечко. С растрёпанными блондинистыми волосами стрижки боб и осыпавшейся тушью под ресницами Агата могла бы только в такси сесть, но, к сожалению, поиздержалась на прошлой неделе, поэтому даже вчера ей хватило только на входной билет.

– Ты представляешь? Кофе без сахара! Какая ирония! Мы ведь весь вечер вчера болтали о моей идиотской фамилии, а утром он даже не понял моего сарказма, как будто просто притворялся, что слушает, лишь бы затащить в постель! – Агата пила горячий чай и с неподдельной злостью рассказывала подруге о случившемся.

– Не сильно ты и сопротивлялась, – подруга посмотрела на неё, сдерживая улыбку и уперев кулак в бок.

– Хватит, не издевайся! – Агата схватила из вазочки горсть мармеладок в фантиках и, играючи, швырнула в Катю. Та прикрылась рукавом махрового халата и теперь уже звонко рассмеялась.

– Вечно ты попадаешь в какие-нибудь нелепые ситуации. Пора уже найти себе кого-нибудь нормального, верного мужика, кто бы о тебе заботился.

– Ты хотела сказать – покорного? Например, как твой Илья? – Агата тут же поняла, что сказала лишнего: Илья – муж Кати, хороший человек, но при этом она ему изменяла, пока тот работал в ночную смену, а иногда и сутками.

Девушка встала со стула и направилась к хозяйке квартиры, обиженно опустившей глаза.

– Кать, ты извини, просто я сама знаю, кто мне нужен. – Агата обняла подругу.

И как её угораздило так испортить свою жизнь. Екатерина Мошкина вышла замуж в двадцать лет. Первая влюблённость, муж в ней души не чает. Вроде бы полицейский, а преданный как домашний пёс. Выходя за него замуж, Катя надеялась на страсть, на огонь ревности, ведь полицейские ещё те гуляки, а оказалось всё так уныло и обыденно, что в итоге ходить налево пришлось ей.

Девушки постояли в обнимку всего десяток секунд, но этот миг запомнился обеим надолго – они обе подумали о том, что их ждёт в этой жизни, таких красивых и несчастных. Нет, что-то однозначно нужно менять!

Высокая рыжеволосая девушка в халате крепко сжала в своих объятиях тоненькое, почти мальчишеское тельце подруги – Агата и вправду смахивала на мальчика, если бы не пышная упругая грудь второго размера. По нежной розовой щеке Кати скатилась скупая слеза, и она слегка потискала Агату, словно плюшевого медвежонка.

– Совсем с ума сошла?! – Катя спешно отёрла щёку махровым рукавом и широко улыбнулась. – Как я могу обижаться на тебя, ты же чокнутая? – Девушка слегка хлопнула Агату полотенцем, висевшем на её плече, и они улыбнулись с такой лёгкостью, что обычно наступает после проливного слёзопада. – А теперь иди в душ, а то от тебя пахнет, как от бомбажной консервы.

Девушки расхохотались, и Агата отправилась мыться.

У неё из головы не выходил этот утренний конфуз. Такого оскорбления она никак не ожидала, особенно от красивого, можно даже сказать, и галантного, судя по поведению накануне вечером, мужчины, который заставил её получить оргазм пять раз за ночь. Нет, тут явно что-то не так. Надо во всём разобраться. «Вот домоюсь, – думала Агата, – успокоюсь и позвоню этому козлу снова. Пусть объяснится, чёрт побери. Я никому не позволю обращаться с собой, как со…»

Агата не докончила мысль, совесть не позволяла ей себе соврать. Она ведь и вправду «шлюшка», как раз точно подобранное слово, которого недоставало в предложении. Сколько бы ни говорили продвинутые женщины, что Советский Союз давно канул в Лету, и что теперь сексом можно заниматься, сколько хочешь и с кем хочешь, всё равно ощущение порочности после секса на первом свидании заставило девушку сильнее тереться мочалкой.

Из душа Агата вышла кристально чистая. Розовощёкая без пафосно-клубного макияжа с большими карими глазами, она была похожа на ангела, но не обычного, а скорее из тех, кого изгнали из рая за непослушание и наказаны несовершенством во внешности. Её портил «немодельный» рост – во всяком случае, она так считала, так как не могла похвастаться им: всего метр шестьдесят. Спасали шпильки и платформа – отличная замена недостающих сантиметров.

– Катюх, а ты-то как провела ночь? У вас было что-нибудь? – Агата села на стул с ногами, обхватив руками колени.

Джинсы остались те же, а чистую тунику дала подруга. Из Катиных обтягивающих вещей ей всё было бы велико, а эта выглядела как обычная широкая безразмерная одежда.

– Ничего не было… – Катя слегка покраснела и выдержала паузу, еле сдерживая смех. – У него не встал!

Девочки рассмеялись. Сквозь смех Агата спросила, округлив глаза.

– Это как же так?! Ты что семейники надела? – Новая волна смеха прокатилась по кухне.

Наконец, когда они насмеялись вдоволь, Катя перехватила воздух ртом и рассказала, как все было.

История оказалась короткой. Они приехали к ней, в пылу страсти скинули одежду, а потом – ничего! Пару попыток оказались безрезультатны. Он напряжённо натянул джинсы. Потом без всяких извинений и слов ушёл, хлопнув дверью.

Девочки просидели ещё пару часов, пока не вернулся с работы Илья. Он машинально прошёл на кухню, в полусне поцеловал Катю в лоб и отправился спать.

Катя состроила гримаску:

– Вот так и живём. Ни от кого секса не дождёшься. – Она улыбнулась, но в голосе чувствовались нотки безнадёжности и грусти.

Агата прекрасно понимала подругу, но какие-то комментарии в эту минуту казались лишними. Спустя ещё четыре часа душевных бесед, она вспомнила, что пока мылась в душе, думала, что нужно позвонить Косте и прижать его к стенке. Но номера телефона у неё не было – ещё бы, ведь это он должен был взять её номер! Однако Агата вспомнила, что на комоде в спальне, где она сегодня проснулась, стояла стационарная трубка. А такой номер узнать не сложно, ведь она помнит адрес. Повозившись немного с телефонным справочником, она позвонила по фамилии Вербицкий П.М., видимо это родственник или арендодатель. В трубке послышался приятный мужской голос.

– Павел Вербицкий слушает.

Агата растерялась. Это точно был не Костя – как-то понежнее и почище, словно человек ни разу не держал во рту сигарету, но при этом такой низкий и мужественный, что у девушки аж мурашки по коже пробежали. Так часто бывает, когда слушаешь приятную музыку: волоски по всему телу встают дыбом.

– А могу я Костю услышать? – неуверенно спросила Агата, сдерживая волнение. Ведь если на том конце обладатель этого голоса так же красив, как она себе нарисовала, то свой она тоже должна сделать идеальным.

– Нет. А вы кем ему приходитесь?

Агата потерялась и оттараторила первое, что пришло ей в голову:

– Я менеджер по связям с общественностью газеты «Петрозаводский вестник». Один из Костиных клиентов недавно был у нас и порекомендовал его как успешного предпринимателя, хорошая идея для статьи. Хотела бы лично с ним пообщаться. Передайте ему, пожалуйста, трубочку, если можно.

– Я не могу этого сделать – Голос Павла, казалось напрягся и стал деревянно-жёстким. – Он умер сегодня утром. Можете приехать на похороны, хороший получится материал для статьи, – уже почти откровенно грубо закончил Павел и повесил трубку.

Агата скривила губы и покачала головой – ну и дела! Не очень-то вежливо с его стороны, но мужика можно простить, особенно если рядом в квартире лежит труп, и неизвестно каким родственником или другом он ему приходится.

Ещё минуту Агата ошарашенная стояла с мобильником в руках, потом подошла к Кате и, смотря как бы сквозь неё, пробормотала:

– Представляешь, вот лажа-то: он умер сразу после моего ухода. Моя колкость о сахаре его убила!

Глава 3

После такой иронии в самый раз можно было рассмеяться, но шок не дал этого сделать. Каким образом молодой двадцатипятилетний человек, чей внешний вид говорил о титаническом здоровье, мог умереть вот так скоропоспешно? Никаких изъянов на его теле она не заметила, а по тому, как он в постели кувыркался, на сердце тоже вряд ли жаловался. Но появиться на похоронах нужно обязательно, ведь только так она сможет узнать причину смерти.

– Подожди, Агата, – начала немного отошедшая от изумления Катя, – давай прикинем логически. Что если это не просто смерть, а? Что если его убили?

– Сразу же после того, как я ушла? – недоверчиво нахмурилась блондинка, но что-то ей подсказывало, что в словах Кати может иметься смысл.

– Вот именно! – Девушка многозначительно посмотрела на Агату. – И если убийца ещё не найден, и там найдут твои отпечатки, волосы или что-нибудь ещё, ну, ты понимаешь… Давай-ка я позвоню, якобы как его девушка, и узнаю, почему он умер. Думаю, этот Павел не станет грубить убитой горем подруге мёртвого парня.

– Ты права, звони! – Агата знала, что у неё умная подруга, и в очередной раз мысленно похвалила себя за правильный выбор друзей.

Они познакомились ещё в школе, но дружить начали, уже живя в Петрозаводске. Катя – рыжеволосая красавица с тонким умом и широким сердцем. Дерзкая, но немного ленивая она закончила лишь железнодорожный колледж и с двадцати лет работала в компании «Российские железные дороги». Сначала проводницей, где судьба и свела её с приставучим полицейским. Илья влюбился в длинноногую Катю с первого «Ваш билет, пожалуйста». Потом после ранней свадьбы она перешла на должность приёмосдатчика – ревнивый муж не позволял ей одной даже к родителям ездить, которые живут в провинции недалеко от города. Но даже на этой скучной работе она умудряется найти приключений.

Трубку снова взял Павел. После того, как его оглушили рыдания «фаворитки» погибшего, он рассказал причину смерти, но на похороны попросил не приезжать – мол, «соберётся слишком много девушек Константина на один квадратный метр». И снова так же бесцеремонно повесил трубку.

– Вот хам! – Агату начал сильно раздражать этот молодой человек. Да и вообще, слишком много грубостей для одного дня. – Что он сказал?

Катя передала весь разговор: оказалось, что Костя умер от сердечного приступа на беговой дорожке у себя дома, а Павел – его двоюродный брат. Квартира принадлежит как раз ему, а не ночному кавалеру Агаты.

Девушку как будто током ударило, мороз прошёл по коже от мысли, что ночью она спала с трупом, точнее с будущим трупом. Но кое-что ей всё же нравилось в данной ситуации: какое-то приятное раздражение у неё вызывал этот брат Кости.

Решено: она пойдёт на похороны, и ей обязательно нужно увидеть Павла. Возможно, это судьба свела их. Конечно, пусть не самым изысканным способом, но всё же, слишком странной кажется данная ситуация на фоне той обыденности, что окружает её на протяжении долгих двадцати двух лет.

Катя идти на похороны отказалась. Не потому, что Павел мило предложил ей не приходить, а потому что она терпеть не могла закапываний людей. Зато Агата не на шутку включилась в игру.

Вернувшись в общежитие, она неистово начала перерывать шкаф в поисках чёрной одежды. Чёрные брюки выглядят чересчур классически, а чёрное мини платье со стразами навряд ли порадует батюшку, скорее вызовет ещё один инфаркт. А вот это тёплое облегающее платье до колен с вполне умеренным декольте как раз подойдёт для сентябрьского утра.

Соседка по комнате сегодня, как обычно, ночевала у своего парня. Для кастелянши и коменданта место значилось как занятое, но фактически оно всегда пустовало, и Агате нравилось такое положение дел. Ведь в то время, как другим в общежитии приходится уживаться с совершенно незнакомыми людьми, делить общий телевизор и ругаться, чья очередь делать уборку, ей можно было допоздна смотреть любимый сериал, убираться, когда захочет, и платить при этом столько же!

В этот вечер она не могла сомкнуть глаза ивсё рисовала себе мужчину, обладавшего голосом Валерия Меладзе и характером Болконского. Но внешность и голос – штуки обманчивые: а что если он вовсе не похож на своего брата с внешностью фотомодели? Вдруг у него лысина, кариозные зубы и прыщи покрывают всю кожу? Агату передёрнуло от омерзения, и она повернулась на другой бок, с улыбкой представляя, как они с Катей потешались бы над превратностью судьбы. Девушка ещё долго ворочалась в постели, думая о причёске и макияже – всё должно быть идеально. Ведь если всё-таки этот мужчина обладает внешностью Алена Де Лона, то она должна предстать при полном параде.

Во вторник утром Агата не пошла на учёбу, предупредив одногруппников, что поедет на похороны лучшего друга. Ей с трудом пришлось играть скорбящего человека, принимая их соболезнования – просто ужасно, на что она пошла ради встречи с суженым!

Но, что сделано, то сделано, отступать уже поздно. Девушка села в синий «матиз» и назвала таксисту адрес. На кладбище она не поехала: сегодня день точно не предназначался для слёз, и Агата отправилась прямо на квартиру, где должны были проходить поминки.

Сквозь хмурые дождевые тучи начали проникать тонкие, но яркие лучи солнца. Погода налаживалась, и её настроение принимало все более боевой тон. Но как только она вышла из машины и подошла к столпившимся людям в чёрном– причитающим бабулькам и взахлёб рыдающим женщинам, – то и к её горлу тоже подкатил ком. Какая досада! Если тушь сейчас потечёт, то её плану конец.

Но сдерживаться было невыносимо, общее рыдание вибрацией заразило и её. Как она могла оставаться бесчувственной, ведь умер молодой человек, в самом расцвете сил, пышущий олимпийским здоровьем. Он всего на три года старше Агаты, а старуха с косой уже приложила к нему свои костлявые пальцы. И девушка больше не сдерживала слёз – она стояла среди всех этих людей, красивая и молодая, а из аккуратно накрашенных тёмных глаз цвета янтаря текли ручьи сочувствия, горя и вообще всего, что накопилось в душе. Ей даже почему-то вспомнилось, как в детстве соседка отобрала у неё мороженое. Какая мелочь, но от этого Агата ещё с большей силой разревелась прямо во весь голос.

Вдруг, на её плечо легла чья-то тяжёлая рука. Боясь пошевелиться, Агата перестала плакать, и искоса посмотрела в сторону руки.

– Дорогие дамы, проходите в дом. Поминки уже начинаются, – послышался прямо за спиной девушки голос, обращающийся ко всем рыдающим женщинам во дворе.

Тот же самый голос, что и в телефонной трубке! Такой же беспардонный и вместе с этим приятный. Агата быстро вытерла слёзы, вдохнула полной грудью, повернулась лицом к говорившему – и слова застряли в её горле: господи, да он ещё красивее брата!

Только эта красота не была такой слащавой – перед ней стоял настоящий потомственный самец. Тёмно-коричневые волосы с пробором на левой стороне – типичная классическая стрижка, прямой греческий нос длинноватый, но лишь усиливающий брутальность, немного пухлые губы и небесно– Голубые глаза. Густые тёмные брови и крепкий, идеально выбритый подбородок составляли полный ансамбль со всем остальным. В этот миг он жутко ей напомнил Уильяма Болдуина в молодости.

– Добрый день! – Павел улыбнулся во все свои белые зубы.

Он издевается над ней. Высокий, в чёрном, идеально сидящем на красивом спортивном теле костюме, он все ещё держал кисть пуки на её плече, а теперь даже посмел заговорить. Дар речи к ней вернулся, когда Агата поняла застывший в его глазах немой вопрос.

– Агата. Меня зовут Агата Сахар. – Девушка с не менее прекрасными чертами лица всё же чувствовала себя не так уверенно, как раньше, – этот молодой человек совершенно выбил её из колеи.

Но отступать уже позднее некуда. Даже если это будет полный провал, она должна хотя бы попытаться его закадрить.

– Я Вам звонила недавно, специалист по связям с общественностью, помните? – Она мило улыбнулась, а потом нарочито медленно моргнула, стоя всё ещё полубоком к нему.

– Так вы не спали с моим братом? – спросил Павел, но увидев как девушка оскорбилась столь откровенным вопросом, поправил себя: – Простите, Агата, просто из всех молодых женщин, которые пришли на похороны, вы единственная, кто не является его любовницей.

Агата чуть не поперхнулась собственной слюной. Уж чем она и отличалась от остальных девушек, так точно не тем, что обошлась без секса с покойным, а скорее тем, что была последней в его жизни. Но Павел об этом ни в коем случае не должен узнать. Он продолжил, а она еле удержала нервный тик под левым глазом, стараясь всё также стоять к нему полубоком.

– Просто терпеть не могу беспорядочные половые связи. И никак не могу понять, зачем ему было столько женщин!

Слова брюнета умилили Агату. Этот мужчина такой непорочный, правильный. Как она может вообще подходить к нему, не то, чтобы даже общаться?! Но теперь молчать было уже просто неприлично, ведь он практически душу ей открывал.

– А Вы не такой, как Ваш брат? – Она медленно как кошка повернулась к нему лицом и посмотрела прямо в бездонные глаза.

– Нет, не такой. А вы? – В глазах блеснул огонёк, как будто он пытал её взглядом.

Но на лице всё та же безмятежная с лёгкой надменностью улыбка говорила сама за себя: «Ты попала, крошка. От твоего ответа зависит наше будущее».

– Нет, – сглотнув, ответила Агата и, покинув своего собеседника, направилась в квартиру.

Двигаясь за гостями, она большим глотком схватила воздух, так чтобы он этого не видел.

Снова та же квартира. Только теперь все зеркала в ней завешаны тонкими покрывалами из чёрной ткани, и причитающий гомон вперемежку с завываниями полностью изменили энергетику этого места. Находиться в такой квартире Агате совершенно не хотелось. Глазами она стала искать балкон – быстрее, а то от всех этих свечей у неё сейчас закружится голова, и совсем не хотелось бы кадрить Павла в полуобморочном состоянии.

Балкон находился прямо в зале, где было больше всего народу, и Агата почти бегом двинулась туда, аккуратно отодвигая стоявших на пути людей. Только почуяв свежий ветерок осеннего полудня, ворвавшийся в приоткрытую дверь балкона, она обернулась и увидела стоявший посреди комнаты стол с фотографией в чёрной рамке. На ней молодой статный красавец, который ещё в субботу танцевал с ней, полный жизни, а теперь по какой-то непонятной причине его не стало. Агата вышла на лоджию, пустую от всякого ненужного хлама, который в российских квартирах часто хранится именно здесь.

«Он не мог просто умереть от сердечного приступа, это неправильно, что-то здесь не так», – думала она. Всматриваясь в Онегу, переливающуюся на осеннем солнце всеми оттенками синего, Агата гадала так и этак, а не мог ли кто-то прийти в квартиру после неё?

Позади чуть скрипнуло, и девушка обернулась. Павел прошёл на тёплый, сделанный из искусственного меха белый коврик лоджии и плотно закрыл за собой дверь. Он встал справа, опёрся рукой о деревянный подоконник и пристально посмотрел на Агату. Всё та же ухмылка, как будто его вовсе не беспокоит смерть брата. Ни единой нотки печали или хотя бы безразличия. Он явно улыбался – уж слишком это подозрительно.

– Ну, и что мы здесь делаем? – спросил он, отведя взгляд на безмятежное озеро за стеклом.

– Павел, послушайте, как именно умер Костя? – Агата повернулась к молодому человеку и, играя роль дотошной журналистки, быстро добавила: – Нет, не то чтобы я Вам не верю, просто сердечный приступ у такого молодого парня выглядит, прямо скажем, не совсем правдоподобно.

– А откуда Вы знаете о сердечном приступе? Я, кажется, ничего не говорил об этом по телефону. – Выражение на лице Павла сменилось недоверчивостью.

Требовалось срочно исправить оплошность, и Агата тут же нашлась:

– Я же специалист по связям с общественностью, помните? От меня не ускользнёт никакая информация. – Девушка улыбнулась по возможности небрежно; и, кажется, он ей поверил – пора продолжать наступление: – Так, что с ним случилось? – суховатым деловым тоном поинтересовалась она.

Молодой человек тяжело вздохнул, видно было, что ему от этой навязчивой особы не отделаться.

– Обещайте, что не напишите этого в своей газете, и вообще, что об этом никто не узнает, – попросил он.

Агата кивнула, глядя в его небесные глаза в ожидании правды. Правды раскаявшегося убийцы. Даже такое ужасное преступление она бы, наверное, ему сейчас простила – за этими божественными глазами она готова была пойти на край света.

– Костю нашли на беговой дорожке, – сказал Павел, – у него действительно произошла остановка сердца, но не от перегрузок, точнее – не только от них. В крови у него оказался сильный психостимулятор – метамфетамин[1] в большой дозе. – Агата все ещё не сводила с него глаз, слушая, приоткрыв рот. – Я знал, что Костя употреблял изредка эту дурь, и всегда предупреждал, как это опасно, но он не слушал. Он вообще старался свести к минимуму наше общение. – Мужчина сделал глубокий вдох носом и продолжил: – В последнее время мы практически не общались. Моя вторая квартира на другом конце города, там я ближе всего к своей работе. Эту квартиру у меня снимал Костя, лишь раз в месяц я приезжаю сюда проверить, всё ли в порядке…

– Так если бы ты не приехал тогда утром… Ой… – Девушка осеклась и тут же спросила – Ты ведь не против перейти на «ты»? – Он кивнул и Агата повторила вопрос: – Если бы ты тогда не приехал, то возможно он так и лежал бы здесь?

Павел уже не выглядел столь бодро, как раньше, казалось, он вот– Вот сорвётся. Но, само собой, сорваться при женщине, практически, девчонке, он не мог себе позволить. Молодой человек сжал губы, быстро проморгался и, сглотнув, тяжело выдохнул, а Агате стало понятно, как ему удаётся держаться таким невозмутимым.

Девушка продолжила:

– Это ужасно. Неужели у него не было друзей? А как же… – И тут Агата снова осеклась, но уже серьёзно укорив себя за столь явную неосмотрительность. Ведь если она сейчас скажет про Андрея – того парня из клуба, партнёра Кости, то может разрушить миф о себе, непорочный образ, который она создавала для Павла.

– Так значит, ты редко с ним виделся? – сменила тему она.

– Да, у нас совершенно разные жизни. Когда после смерти отца мне по наследству достался лесоперерабатывающий завод в Пудоже, я наконец-то смог полностью обратить своё внимание на более интересующие меня вещи. Завод отлично работает и без моего участия, я лишь иногда туда приезжаю, даю указания, и возвращаюсь в город. Зато здесь у меня настоящая работа: я построил на окраине Петрозаводска воспитательное учреждение для трудных подростков под контролем МВД[2] России. Но правоохранители не вмешиваются в мои методы перевоспитания – там работают настоящие профессионалы, воспитатели, этические офицеры[3], которые ни в коем случае не используют телесные наказания, принуждение или психологическое воздействие…

Павел вдруг словно засветился каким-то очень тёплым светом, чувствовалось, что он любит именно эту свою деятельность. Потом он немного погрустнел и продолжил:

– Костя жутко злился, что мне не приходится вкалывать, чтобы зарабатывать, что я могу заниматься всякой «фигнёй», так он называл всё это. – Павел хмыкнул, но горечь обиды явно все ещё жила в нем. – А я не одобрял его разгульной жизни – ночные тусовки, наркотики, беспорядочный секс… – Агата снова почувствовала себя неуютно, её руки невольно натянули платье от уровня декольте почти чуть ли не до самых ушей. – Вот так мы и жили. У нас было мало общего и слишком много противоречий.

Молодой человек закончил говорить, втянул воздух, раздувая ноздри, и, повернувшись, опёрся спиной на подоконник. Глаза его уставились на Агату. Он снова улыбнулся, но теперь уже намного теплее:

– Ну, теперь ты рассказывай, как стала обладательницей такой необычной фамилии.

Девушка бы хихикнула, если б не поминки, но не улыбнуться было сложно.

– Фамилия? Что ж, слушай. Моя бабушка работала на конфетной фабрике… – начала она, но Павел её перебил:

– Стой, стой, стой! Я уже чувствую, что это неправда. У меня на такое нюх. – Павел улыбался, одна его бровь хмуро надвинулась на глаз.

Вот ирония! В каком-то несущественном рассказе он почуял ложь, но в самом главном её притворстве даже не подозревал о какой-либо неискренности.

– Ты прав, это ложь… – Агата сдалась, мило улыбаясь. – Ещё в школе я поняла, что не отделаюсь правдивым рассказом о своей фамилии, мне никто не верил, и придумала целую историю её приобретения, в которую почему-то верили все до тебя. Ты первый, кто меня раскусил. А на самом деле всё довольно-таки прозаично: мой отец был Сахар. И мой дед был Сахар. И все пращуры, насколько мне известно моё генеалогическое дерево, носили фамилию Сахар. Не знаю уж, насколько они были сахарными мужьями в период домостроя[4], но такова правда. И никакой другой истории об этой фамилии я не знаю.

Тут Павел расхохотался от чистого сердца – ему уже было не до людей, сидящих в зале, родителей, дядь и тёть, друзей и знакомых, традиций и манер поведения. Агате и самой хотелось засмеяться, но она понимала, что, возможно, это просто заряд накопившегося горя, который ищет выход в смехе, вместо слёз. Она положила руку на его и сильно сжала, так как обычно делают родные люди, оказывая поддержку и мысленно говоря «Я с тобой». Теперь Агата уже не думала, что он причастен к смерти брата, это просто невозможно.

Но в её голове всё сильнее укреплялась идея о том, что это точно не случайность. Костя не выглядел человеком, желавшим покончить с собой, а тогда зачем ему было пить кофе перед употреблением наркотиков и заниматься физическими упражнениями? После её ухода в квартире кто– То точно побывал. Но кто?

– Ты очень добрая, – сказал Павел. Теперь он уже не смеялся, он взял её руки в свои и с глазами полными нежности произнёс: – Приходи ко мне в «Центр»[5], посмотришь, чем я занимаюсь. Я покажу тебе ребят, которые сами делают мебель, чинят автомобили.

– О, конечно! – Она удивилась столь внезапному порыву, неужели она его зацепила? Этот богатый и красивый мужчина на неё запал, сомнений нет. С полной уверенностью в себе Агата вскинула одну бровь и, хитро улыбаясь, спросила: – Так ты меня на свидание приглашаешь?

Павел ещё секунду помедлил, потом крепче сжал кисти её рук, и глядя в самые глубины карих глаз девушки, сказал:

– Агата, не хочу тебе лгать. Ты мне понравилась, но между нами ничего не может быть. Дело не в тебе, дело во мне… – Он отпустил её руки и повернулся к окну, за которым уже шёл мелкий дождь, и осенняя серость скрыла последние признаки бабьего лета. – Я не могу предложить тебе ничего больше, чем дружба. Решать тебе. Но поверь, мне бы очень хотелось, чтобы ты стала моим другом.

Глава 4

Девочки сидели в кафе «Дежавю» в среду после учёбы. Запах блинчиков под мёдом и зелёного чая будил зверский аппетит вечно голодающих от диет желудков.

– Он так и сказал? – Катя выпучила на Агату глаза, грея руки о горячую чашку. Она была обмотана палантином, огненные волосы лежали кудрями на плече собранные в хвост.

– Да, представляешь?! – возмущённо сказала блондинка.

Голубая хлопковая водолазка идеально обтянула туловище, так что грудь выгодно смотрелась на общем фоне мальчишеской фигуры. Бледное лицо со слегка заметными синяками, образовавшимися от бессонной ночи, профессионально замаскировал тональный крем и тушь для ресниц. Даже в таком виде девушка выглядела привлекательно, и с соседних столиков ей то и дело подмигивали зашедшие в кафе на обед бизнесмены. Но ей было не до них – все внимание забрал Павел.

После их вчерашнего разговора на лоджии Агате хотелось сбежать и больше никогда его не видеть. Весь этот фарс, придуманный ею для завоевания своего суженного, оказался бесполезным – она опозорилась, задав ему идиотский вопрос о свидании. Но хуже того, она согласилась приехать в субботу в «Центр» к Павлу и стать его другом. Господи, какое унижение! Другом, всего лишь другом.

– Знаешь, Катюх, такого со мной ещё не было. Если мне отказывали, то парень тут же переставал мне быть интересен, или он давал мне хотя бы шанс. Но здесь же, шансов никаких, зато он продолжает мне нравиться не меньше прежнего. Даже, кажется, больше, чем раньше. Он словно привязал меня к себе! – Агата откусила кусок блина, завёрнутого в салфетку с одного конца, и отхлебнула чаю. Её ноздри вздымались как у коня после галопа.

– Ужасно, – сочувственно произнесла подруга. – Может, у него кто-то есть? Или он голубой? – посыпались вопросы, зависшие в воздухе; Агата задумалась. – Или он маньяк, который защищает тебя от себя, потому что ты ему понравилась? Он же так сказал? – Катя задорно пошевелила бровью.

– Да. Он точно сказал, что я ему нравлюсь, но в тот момент я испытала такое унижение, что эти слова растворились в общей ситуации. – И тут девушку осенило. Она с грохотом поставила чашку на стол и воинственно произнесла – Есть только один способ узнать, что означает сказанное им – продолжить с ним общаться! Я поеду к нему в субботу, а потом в воскресенье, если понадобится. Я буду ему другом, как он этого хочет.

– Хорошо, – тут Катя немного понизила голос и заговорщицки наклонилась, – советую надеть юбку покороче и нечаянно наткнуться на него пятой точкой. Так ты сможешь отбросить все ненужные варианты.

Девочки дружно рассмеялись. За соседним столиком трое по-деловому одетых молодых мужчин, улыбаясь, посмотрели на них. Потом один встал и подошёл.

– Девушки, не желаете присоединиться, разбавить наше с друзьями одиночество?

– Нет, спасибо. У нас разные вкусы. – Агата натянула улыбку и нежно взяла Катю за руку; та тоже улыбнулась.

Смущённый бизнесмен удалился обратно к скучающим мужчинам.

Девочки снова рассмеялись. Это была их тайная «фишка»: если им не хотелось знакомиться с кем-то, они притворялись консервативными лесбиянками. Вот только такое они обычно проделывали со страшненькими, небогатыми или чересчур наглыми парнями, но никогда не отказывали таким приличным молодым людям. В этот раз произошло что-то странное, и Катя знала, почему подруга так сделала, даже если сама Агата боялась себе в этом признаться: она влюбилась.

– Ну ладно, теперь моя очередь… – Рыжеволосая красавица опрокинусь на спинку стула, вальяжно запрокинув ногу на ногу. Потом выпустив табачный дым, начала, еле сдерживая улыбку – Илья вчера такое учудил! Комедия, ей богу. – Агата выпрямилась и, немного отвлёкшись от раздумий о субботе, внимательно стала слушать Катю. Её истории обычно были живыми и даже смешнее, чем в анекдотах. – Вчера прихожу я, значит, уставшая с работы. День выдался не из лёгких, даже пообедать не удалось. Так вот, часов в восемь вечера голодная и злая с кучей пакетов из магазина, вваливаюсь я в квартиру. Захожу в комнату, а там картина маслом. Сидит, значит, мой благоверный с бутылкой пива. Напротив него на шифоньере висит… приготовься! – Катя посмотрела на заворожённую Агату, изо всех сил сдерживая смех. – Моя форма, та первая, когда я ещё проводником работала, полный комплект. На вешалке пальто, под ним рубашка с юбкой, к полам пальто на прищепках туфли висят, а сверху как будто голова, шапка меховая. – Девушки разразились таким хохотом, что аж слезы из глаз потекли. – Это ещё не все, – продолжила Катя. – Поворачивается он ко мне, а лицо всё мокрое и такое грустное. В этот момент я просто истерически залилась смехом. Злая, голодная, уставшая, но я уже не выдержала. Он настолько соскучился по мне, что смоделировал из одежды мой образ! – Девушки всё ещё продолжали смеяться, судорожно вдыхая воздух, чтобы хоть как-то прийти в себя.

– Бедный. – Агата перестала смеяться. Ненадолго ей даже показалось, что Илью есть за что пожалеть, ведь ему досталась Катя, девушка– хорошая как подруга и ужасная как жена. – Хотя, если бы у Илюхи была хоть капелька чувства собственного достоинства, то до такого он бы не опустился.

Больше всего на свете ей не нравилось испытывать сочувствие к другим. Мышцы сводило от одной мысли о жалости к кому-либо. Жалеть – значит становиться слабее и лишать сил того, кто итак уже настолько ничтожен, что ещё одно сочувствие – и он сорвётся вниз, в пропасть под названием «безнадёжность и депрессия».

– Тебе пора домой, дорогуша, а то ты скоро начнёшь тут философствовать – Катя посмотрела на Агату, как на сумасшедшую, которой только что поставили этот диагноз и отправляют в палату отдыхать.

Ужасно, неужели она совсем скоро перестанет шутить и смеяться, как они это делали раньше? Нет, просто она не выспалась и сейчас пойдёт домой, чтобы как следует сбить с себя налёт серьёзности и снова иронично подшучивать над мужским населением.

Мило поцеловавшись в щёки, девушки разошлись по своим маршрутным такси. На улице уже темнело, в воздухе стоял запах сырой земли. Возле общежития находилось самодельное футбольное поле, по которому ещё бегали усталые ребята. Мускулистые ноги в кроссовках, мокрые футболки облегающие красивый торс, раньше ей бы это, как минимум, понравилось, но не сейчас. Она скучно отвернула голову и зашла в помещение. Комендант отметила, что девочка бледновата, ине нужна ли ей хорошая встряска в виде вечерней помывки коридоров? После такого замечания Агата быстро пришла в себя, потерев щёки, которые мигом раскраснелись, и, улыбнувшись женщине, похожей на Фрекен Бок, пошла дальше.

Как ей ни хотелось спать, мысли одолевали потоком ненаписанных СМС и несказанных слов. Ещё целых два дня, и только на третий его величество, возможно, соизволит ответить на её вопросы, почему «только друг», и что говорит полиция по поводу Кости. Она крутила мобильник в руках, но писать нельзя, а уж звонить – тем более.

«Господи, как хочется, чтобы этот день скорее настал, или чтобы его вообще никогда не было. Пусть в пятницу вечером меня выкрадут инопланетяне. Или нет – лучше впасть в летаргию на годик-другой. Хоть высплюсь уже, наконец».

Улыбнувшись своим мыслям, Агата заснула.

Глава 5

День обещал быть солнечным. Деревья, покрытые радугой тёплых оттенков, так и манили окунуться в их щедрые дары, рассыпавшиеся золотом на прохладной земле. Но, всё же, одеться нужно теплее, сентябрьские вечера не отличались высокой температурой, а на сегодняшний вечер Агата надеялась даже больше, чем на день. Ведь именно в это время суток обычно раскрывается гормональный букет, и половое влечение даже у самых неприступных поднималось на несколько планок вверх. Как минимум на поцелуй она могла рассчитывать.

Обтягивающая синяя велюровая юбка до колен, бардовая вязаная узорами кофта с глубоким вырезом, такого же цвета ботильоны и бежевые капроновые колготки смотрелись на блондинке суперсексуально, но при этом ничуть не вызывающе, а уж, тем более, не развязно. Сегодня она расскажет ему всю правду о себе. О том, что любит, точнее, любила до встречи с ним, потаскаться по клубам, переспать с первым понравившимся парнем на пьяную голову, и самое главное то, что Костя умер сразу после ночи с ней. Да, именно, с ним она тоже занималась сексом…

О господи, а что если он сочтёт её убийцей? Тогда он точно не приблизится к ней ближе, чем на сотню метров. О том, что Павел испытывает крайнюю неприязнь к распутным женщинам, она беспокоилась не так сильно, ведь двадцать первый век, как-никак, наверняка он ещё более продвинутый, чем она, просто прикидывается.

Эта мысль ей явно не понравилась, лёгкая тошнота подступила к горлу – он же не такой, как все, он особенный, и Агата это чувствовала.

Нечего раздумывать – сегодня или никогда! Однозначно нужно всёрассказать и узнать правду. Ложь может пригодиться в экстренной ситуации, но если она намеревается завязать серьёзные отношения, хотя бы и дружеские, до поры до времени, то нужно быть предельно откровенной. Но пока он не расскажет всё о себе, она будет нема как партизан.

Агата надела синее драповое пальтишко, обернулась снудом[6] цвета молочного шоколада, и напоследок улыбнувшись себе в зеркало, вышла из комнаты.

Общежитский двор и воркующая на скамейке парочка – вот и всё что успела увидеть Агата перед тем как распласталась на асфальтовой дорожке у самого крыльца. Каблуком она зацепилась за порог, о котором тысячу лет знала и ни разу даже не споткнулась, а теперь, пролетев все четыре ступеньки, Агата лежала брюшком вниз, как скарабей после крутого пикирования.

«Что ж, это явно судьба меня наказывает! Так я и до «Центра» не дотяну. Надо скорее избавиться от этой лжи, а то, не дай бог, ещё что-нибудь случится», – подумала девушка, отряхивая пальтишко, и осматривая себя. Колготки, к счастью, остались целы, а вот перчатки слегка треснули. Вскинув подбородок, она улыбнулась парочке на скамейке, как бы говоря «Со мной все в порядке, жива!», и гордо поковыляла к остановке маршрутки.

* * *

За Древляночным кольцом со стороны леса красовались разнокалиберные постройки, окружённые широким сетчатым забором. Это была не колючая проволока, а просто металлическая сетка, да и выход с территории никто не ограничивал. Как позже объяснил Павел, это учреждение открытого типа, и именно поэтому никто не стремится оттуда сбежать. Здания строились на европейский манер, светлые чистые, новые. «Центр» существовал всего четыре года, но его бы до сих пор не создали, если бы не Павел. В начале двухтысячных годов очень кстати вышел закон об организации таких мест в России, и Вербицкому не долго пришлось настаивать, тем более, что он предложил суммировать свой и государственный бюджет для такого дела.

На территории находились беговые дорожки и клумбы, ближе к лесу разместили футбольное поле, а небольшой автомобильный парк с помещениями охраны расположили ближе к дороге. Среди зданий виднелось два общежития, для девочек и мальчиков, учебный корпус, часовня, но всё это красовалось среди множества деревьев и кустарников различных пород, видимо посаженных обитателями этого курорта. Не долго Агате пришлось разглядывать маленький кампус, стоя за забором – по асфальтированной дороге уже торопливо шагал её темноволосый ангел. По-другому его нельзя назвать. То, что он являлся автором этого места, уже причисляло его к лику святых.

– Сахар, рад тебя видеть. – Он подошёл почти вплотную, галантно поцеловал руку и спросил. – Готова?

– Конечно, мсьё, – рассмеялась Агата.

Девушка взяла Павла под руку, и они двинулись внутрь. Все её напряжение растворилось в его светящихся глазах и широкой улыбке. Лишь один уголок сознания периодически покалывал: «ты должна ему все рассказать, Агата». «Не сейчас», – мысленно шикнула оставшаяся часть её «я».

Первым делом Павел повёл Агату в учебный корпус, где на первом этаже располагались школьные классы. С удивлением девушка смотрела на снующих мимо детей разных возрастов, разбегающихся по кабинетам.

– Суббота, разве они не должны отдыхать? – поинтересовалась она.

– Они не устают, чтобы им отдыхать. К тому же им нравится учиться. – Такое ощущение, что этот мужчина со светящимися небесной лазурью глазами, испытывал неимоверное удовольствие от удивления Агаты, он жутко гордился своим детищем и не намеревался останавливаться.

А она как столичный ревизор с самой настоящей дотошностью готова была заглянуть в каждый уголок всех корпусов. Не потому, что ей это нравилось, а потому что она видела, как это нравится ему.

На втором этаже кабинеты предназначались для изучения курсов по специальности «техническое обслуживание и ремонт автомобильного транспорта» для подростков, закончивших школу. Практикой занимались в том самом автопарке у дороги. После этих курсов, как рассказал Павел, ребята получали дипломы государственного образца и могли работать по этой специальности, где угодно. Для девушек проводили занятия по менеджменту и рекламе. Постоянных преподавателей здесь не было, как пояснил молодой человек, они приходили сюда лишь прочитать лекции и получить отсчитанные щедрой рукой Павла купюры. То, что предлагало государство, ни за что не заставило бы их тратить свои «драгоценные» часы на этих деток из клеток. Самому Павлу не понравилось сказанное им, и он пренебрежительно фыркнул.

Далее последовала часовая прогулка по общежитиям, в которых подростков встречалось значительно меньше, чем в предыдущем здании. Мальчишеское жильё выглядело опрятно, все кровати заправлены, нигде по углам не стояли носки, и только лёгкий беспорядок, указывал на жизнь, присутствующую здесь вне занятий. У девушек было почти также, но картина оживлялась знакомым Агате по женским комнатам в собственном общежитии тошнотворным запахом из ядерной смеси дезодорантов, лака и духов, намертво застывшем в воздухе.

Павел представлял её то одному, то другому ребёнку, встречавшемуся на пути, а потом строго, но в то же время и мягко отправлял их учиться. Молодой мужчина также знакомил Агату со служащими, и было хорошо заметно, что все они значат для него нечто большее, чем просто подчинённые. «Друзья», правильнее сказать, – ведь они прямо светились при встрече с ним.

Агата внутренне съёжилась. Он слишком для неё идеален. Пора бежать, смываться, сверкать пятками, линять – это можно назвать как угодно, но находиться рядом с ним с каждой минутой становилось всё тяжелее.

– Агата, ты не голодна? – вдруг прервал её размышления мелодичный мужской голос.

– Да. Я не против перекусить.

«Перекусить» – мягко сказано. Сейчас она почти падала в обморок от голода, усталости и чувства вины. Хотя последнее скорее походило на желание провалиться сквозь землю, чем потеря сознания. Приличная доза сахара ей бы сейчас не повредила.

Сев за деревянный столик в столовой, в которую через полчаса забегут возбуждённые полученными знаниями подростки, Агата отхлебнула из стакана компот и начала:

– Паш, я должна тебе кое-что сказать…

«Блин, как в бразильском сериале», – мысленно разозлилась на себя девушка. И лучше бы она не останавливалась, потому что Павел тут же перебил:

– Я знаю. – Она округлила глаза, а компот чуть не полез обратно, но уже через нос. Он сразу же продолжил, нежно положив ладонь на её крепко зажатый кулак с салфеткой внутри: – Я знаю, ты устала от всех этих походов и не нужно прикидываться, что тебе это нравится. Ты блестяще продержалась полтора часа и не переживай, больше я не заставлю тебя скучать.

Агата глубоко вздохнула, нельзя сказать, что без облегчения, а Павел продолжил уже более весело:

– Сегодня в три часа состоится футбольных матч, играют ребята-студенты и выпускники девятого класса этого учебного года. Обещает быть жаркая игра. – Он подмигнул, а девушке, у которой бешено колотилось сердце, оставалось только кивнуть в ответ и постараться мило улыбнуться.

Прожевав последний кусок котлеты, она снова собралась с духом, и открыла, было, рот для рассказа о себе, как прозвенел звонок, и дети по одному, а потом и общим потоком полились в столовую. Человек пятьдесят девочек, мальчиков, девушек и парней заполнили собой всё пространство обширного помещения. Обычные молодые люди, но с явными отпечатками непростой жизни на лицах, оживлённо и весело болтали друг с другом, набирая еду в подносы.

Одеты все были просто, но не в одинаковую форму, как можно ожидать в подобном заведении. Многие носили джинсы, некоторые девочки – приятные платьица разнообразных расцветок. На всех разные рубашки, футболки, кофточки, блузки, курточки – чего-то схожего, кроме джинсов, попадалось немного.

На вопрос Агаты Павел рассказал, что намеренно не вводил в «Центре» стандарт одежды – дети должны чувствовать себя не в «казённом доме», а в доме настоящем, родном. Тем более что в отличие от обычной школы, где отпрыски богатых родителей могли щеголять в дорогих тряпках, недоступных многим сверстникам, здесь в этом смысле все были равны.

– Мы выдаём деньги, в пределах разумного, конечно, и ребята покупают себе сами, что пожелают, – объяснил он. – Централизованно закупаем только рабочую одежду для практических занятий.

Ещё через миг в столовую вбежал маленький мальчик, чёрные кудрявые волосы окаймляли смуглое взрослое лицо, большие карие глаза светились простотой и лёгкой нервозностью. Агате он живо напомнил Яшку-цыгана из виденного как-то по телевизору старинного фильма «Неуловимые мстители» – такой же горящий взор, такой же напор и порывистость в движениях. Не хватало только красной шёлковой рубахи, ну и ростом парнишка не вышел.

Маленький четырнадцатилетний цыганёнок с телом восьмилетки немало пережил в своей жизни горя и страха, но при этом не утратил и смелости радоваться в полную силу. Он лихо подбежал к столику Агаты и Павла и высоким, ещё не огрубевшим голосом начал безостановочно тараторить на довольно-таки хорошем русском языке.

– Здрасьте, Павел Максимович. Уже кушаете? А-а-а, это та самая красотка, о которой Вы мне рассказывали. Он много о Вас говорил.! – Агата хихикнула, а по лицу Павла разлилась краска.

Мальчик стрельнул огромными чистыми глазами на Агату, потом перевёл взгляд на Павла:

– Вы уже сказали ей об Ольге? – Потом снова посмотрел на недоумевающую девушку, в то время как Павел стал совершенно пунцовым, и добавил, нахмурив густые чёрные брови: – Ещё та гадина… ой, извините за это слово, всю жизнь ему испортила. Но Вы не такая, я по Вам вижу, у Вас светлые волосы, а это признак доброй души. Так моя мама говорит. Поэтому все старики добрые.

– Ну я бы поспорила, – улыбнулась Агата, а Павел тем временем пришёл в себя.

– Ладно, всё, иди уже, маленький болтун! – нисколько не злясь, но всё же с напускной строгостью сказал он, и мальчик, ещё раз озорно взглянув на Агату, двинулся в сторону кастрюль с едой.

Павел откашлялся, всё ещё красный как рак, он не сводил глаз с тарелки, как будто там лежало что-то очень интересное. Тут Агата поняла, что именно сейчас самое время взять разговор в свои руки. Этот красивый мужчина сидел как маленький мальчик, которого наказали за украденную конфету. Размышлять здесь было нечего: то галантный, то хамоватый молодой человек – ещё та загадка, и Агате представился шанс разгадать её прямо сейчас.

– Павел, давай поговорим. – Она нарушила неловкое молчание своим нежным голосом.

Мужчина посмотрел в глаза Агаты цвета шоколада, окаймлённые густыми чёрными ресницами. Сейчас они манили теплотой и заботой, согревая его потревоженные холодом болезненного прошлого мысли.

– Ты можешь мне рассказать про эту Ольгу? – спросила девушка.

– Нет, – вдруг сухо ответил он и, вытерев рот салфеткой, резко встал из-за стола. – Жду тебя на скамейке на улице.

Агата не сильно торопилась. Оглядев небольшое помещение, она остановила взгляд на нём том самом говоруне с кудрями Будулая. «Иди-ка сюда», – она поманила пальцем, изображая строгую учительницу, которая сначала всё выспросит с пристрастием, а потом в случае неудовлетворительного ответа поставит в угол. Конечно, такого она бы себе не позволила, но суровый вид как минимум заставил его мигом подбежать.

– Как тебя зовут, солнце? – спросила Агата черноволосого цыгана.

– Тагар. Для русских я просто Вася Мазикин, так легче запомнить. – Он расплылся в улыбке и добавил: – Хотел бы я, чтобы Вы были моей старшей сестрой или второй мамой.

Ещё никогда с ним не беседовала такая красивая русская девушка. Собственно, все мысли он тут же высказал вслух.

От этих огромных глаз невозможно было спрятаться, он словно видел её насквозь, как на ладони, так же отчётливо и чисто, как выдавал всё, что рождается у него в голове. Но не видел он одного, её порочности, как говорил Павел о таком поведении.

– Что ж, Тагар, я Агата, Агата по фамилии Сахар, – мальчик расхохотался тоненьким голоском, – но я не съедобная. – Цыганёнок перестал смеяться и, склонив голову набок, посмотрел на неё:

– Вы смешная, Сахар.

– Мне тоже очень приятно, – сказала девушка, и сразу пожалела, потому что Тагар явно не понял её шутки. – Слушай, садись за мой столик, пообедаем вместе, раз наш благодетель нас покинул.

Мальчик тут же сбегал за подносом и через миг уже уплетал макароны по-флотски, молча глядя на белокурого ангела своими прожекторами, пока та не заговорила.

– Расскажи мне про эту Ольгу.

– А что рассказывать? Павел Максимович был женат на простит… Ой, извините! – Тагар закрыл рот ладошкой, и поняв, что его никто не ругает, продолжил: – Ну, на женщине спящей с другими мужчинами за деньги, понимаете?

– Да, я поняла, о чём ты, – сказала Агата с серьёзным видом внимательно слушающего собеседника; изнутри её всю сжало, но сейчас не время отвлекаться на свои ощущения, надо дослушать до конца. – Продолжай.

– Продолжать-то нечего… – как-то вяло сказал Тагар.

Непонятно зачем, он говорил так, как будто история совсем неинтересная, а потом вдруг с азартом рассказывал просто ошеломляющие детали. Хотя, подумала Агата, наверное, на него по жизни так мало обращали внимания и так мало слушали, что подросток научился перестраховываться на случай, если от его рассказов заскучают.

– Сначала он не знал, что она была гулящей, – продолжил рассказ Тагар, – потом она призналась. Павел Максимович её простил – он верил в неё, как верят в боженьку. Она была красивая, я видел, – такая же светлая как Вы, только выше и глаза голубые. – Агата представила себе, как Павел целует эту длинноногую блондинку, и тут же вскипела от ревности. – Но злющая как чёрт. Она меня терпеть не могла. Я и не знал, что черти бывают белыми…

Агата не могла разрушить веру маленького цыгана в слова матери и сказать, что цвет волос не имеет никакого отношения к характеру, а потому предположила:

– Может она была в парике? – Девушка и подросток одновременно прыснули от смеха.

Потом парнишка рассказал о том, что пока Павел обустраивал «Центр», брал на перевоспитание трудных подростков из неблагополучных семей и с зарождающимися преступными наклонностями, Ольга постоянно ходила по магазинам и салонам с подругами, тусила в клубах и… спала с его братом.

«Господи, какой кошмар!» – искренне ужаснулась Агата.

У неё чуть сердце не остановилось – бедный Павел! Так вот почему, он так и не заплакал на похоронах: он всё ещё зол на Костю…

И тут Агату словно ударило: о, Боже, это же мотив! Павел узнал, что жена изменяла ему с братом, и затаил злобу на последнего, поджидая подходящего момента, чтобы убить без привлечения внимания к себе.

Как рассказал Тагар, Павел тут же развёлся и поклялся, что больше не подпустит к себе ни одну женщину, которая окажется не девственницей. При этих словах цыганёнок густо покраснел. – из белого на лице мальчишки остались только глазные яблоки, остальное подходило под цвет к её свитеру. Выглядело это странно, как будто до этого он не употреблял откровенных и сочных фразочек, правда, дальнейший рассказ объяснил подобную реакцию.

– Это глупо, у него была пара свиданий с такими, ну, девственницами, – пояснил Тагар, – но они оказались уродливыми и ужасно скучными, не то что Вы. – Он расплылся в улыбке, выставляя ряд желтеющих зубов.

– Да, курить тебе надо бросать, друг мой, – с ухмылкой воспитателя заметила девушка, стараясь не говорить сейчас о себе, в надежде, что этот обескураживающий своей простотой ребёнок не спросит её о том, цела ли она для Павла.

Агата вздохнула с облегчением, когда Тагар также просто и быстро перекинулся на новую тему, как только что принялся за компот, доев второе блюдо. Пока он рассказывал о том, что курит совсем немного, всего пачку «Винстон» в день, и уже второй год пытается бросить, Агату разрывали двоякие чувства. Она однозначно была уверена в том, что ни Павел, ни Тагар не должны узнать о её связи с Костей, да и вообще о разгульной жизни. Но также она понимала, они с этим маленьким цыганёнком настолько похожи и близки по духу, что обманывать его станет самым трудным бременем в её жизни. Он верит в её чистоту, и рушить подобную веру кощунственно, а вот рассказать правду и поболтать с ним о трудностях жизни, было бы честно, и наверняка, принесло бы облегчение для обоих.

Тем не менее, пришлось выбрать первое и молчать, пока она не убедится в том, что правду рассказывать безопасно. Кто знает, что сделает Павел, узнав о том, что Агата тоже спала с Костей? Ведь если он убийца… Короче, надо быть осторожнее.

Единственное, что Агата уяснила для себя и объявила об этом Тагару, так это то, что теперь они друзья. Мальчик произвёл на неё неизгладимое впечатление – он самый взрослый из всех взрослых, кого она знала в жизни.

После часового воспитанники «Центра» перерыва ребята разбежались по классам. Агата так переволновалась из-за раздирающих её противоречий «рассказать – не рассказать», что её пришлось завернуть в туалет, где её стошнило съеденным обедом. Приведя себя в порядок, девушка вышла на улицу к Павлу, который сидел там с того самого момента, как Тагар ляпнул лишнего. Как раз когда она ступила на крыльцо, молодой мужчина обнял цыганёнка, и, похлопав по плечу, отправил в класс.

Павел улыбался, и был странно светел, что Агата даже не сразу поняла, что он явно только что ревел как младенец.

Павел взглянул на подошедшую Агату лазурными глазами, выглядевшими сейчас чересчур блестящими, и предложил девушке сесть.

– Теперь ты все знаешь. Это должен был рассказать тебе я, а не Вася.

– Я не всё знаю. Думаю, я готова выслушать рассказ из первых уст. – Агата присела на расстоянии, практически на другом конце скамейки; сейчас он уже не казался ей опасным, но предосторожность никогда не повредит.

– Ладно. Я расскажу тебе свою историю, но ты должна знать, что ты мне очень нравишься, и я хочу продолжить общение с тобой. – Павел подсел ближе и попытался взять девушку за руку, но Агата аккуратно убрала руку в карман.

Его взгляд тут же похолодел, он нахмурился, как обиженный ребёнок, но стал рассказывать.

Рассказ молодого красивого атлета был более красочным и длинным, чем в изложении Тагара. Боль, отразившаяся на лице Павла при описании красоты и сексуальности его бывшей жены, заставила Агату возненавидеть эту женщину всеми клеточками своего тела. А на словах «обдолбаный ублюдок» она аж подпрыгнула: Павел сидел, сжав кулаки, мышцы напряглись на его накачанном теле. А ещё после пары высказываний о справедливости жизни и том, что его брат сам себя наказал нелепой смертью за подобное предательство, синеглазый Аполлон расплакался.

У Агаты больше не осталось и сомнений в его непричастности к смерти Кости, и она подсела ближе и, обхватив темноволосую голову Павла, подставила под неё своё плечо.

Так они сидели среди тёплого осеннего денька на белой скамье, а холодный воздух приводил в чувства сотрясающиеся от рыданий тела. По щёкам Агаты тоже текли слёзы, она понимала чистоту момента истины, момента, когда одна сторона раскрылась, и теперь настал черёд второй стороны.

Но она не могла решиться. Не сейчас. Ведь он ещё не отказался от своего правила о запрете отношений с гулящими женщинами, а она как раз такой и является. Это несправедливо. Вот бы кто-нибудь также взболтнул ему о распущенности его молодой подруги, тогда ей бы ничего не оставалось, кроме исповеди перед ним. Но не она сама. Ни в коем случае!

– Павел, как ты думаешь, это было самоубийство или… – Она не закончила вопрос, как бы намекая, что Павел сам поймёт продолжение.

Сейчас его голова больше не покоилась на плече девушки, а они оба вытирали мокрые лица. Агата захлопнула зеркальце, в котором так и не нашла признаков потёкшего макияжа и пристально посмотрела на Павла, который явно задумался над подобным вопросом.

Девушка не выдержала долгого молчания и выложила скороговоркой в одно предложение всё, что секунду назад сложилось в голове:

– Неужели молодой здоровый мужчина в самом расцвете сил мог выпить кофе и заняться спортом? Сбой сердечного ритма обеспечен уже сам по себе. А психостимуляторы типа амфетаминов сами по себе вызывают кардиомиопатию и судороги, тем более, вместе с кофеином и физической нагрузкой. Даже если он был бы просто камикадзе, то вряд ли стал бы устраивать себе такую смерть.

– Ого!

– Что «ого»?!

– Откуда это у тебя такие познания в фармакологии и медицине? – Павел смотрел на неё недоумевающе, с каждой дополнительной секундой её молчания на его лице росло недоверие, и глаза прищуривались, как бы желая разглядеть подвох.

Господи, как она могла так опростоволоситься, практически сдала себя в самый неподходящий момент. Что ж, остаётся давить на то же, что до сих пор срабатывало.

– Так я же в газете работаю, издержки профессии. – Она широко улыбнулась всеми своими ровными отбеленными зубами. Обычно это помогало, особенно на экзаменах – перед преподавателями-мужчинами.

– Ну да, точно, забыл. – Лицо его расслабилось, взгляд устремился куда-то вдаль. – Ты права, полиция не говорила мне, что это самоубийство.

– Что?! – теперь пришёл черед Агаты выказать недоверчивость.

– Они сказали, что пока нельзя ответить точно, им нужна неделя на вынесение конечного результата. Но анализ кофе из чашки показал, что ни наркотиков, ни других ядов там не нашлось. Только глюкоза.

– Сахар?

– Да, твоя фамилия, Сахар, – попытался сострить мужчина, вызвав у Агаты некоторое замешательство. – Или о чём ты? Конечно сахар. Как же можно пить кофе без сахара?! – Павел не понял её смятения.

– Конечно, кофе с сахаром вкуснее, особенно, когда его не чересчур положат, – быстро сгладила неприятное направление разговора Агата, добавив с эти слова небольшую вольность из мыслей о первой и последней встрече с Костей.

– Ты о чём это? Что-то я совсем запутался. – Теперь его густые чёрные брови, блестящие на солнце, сдвинулись к середине, ещё чуть-чуть и он её расколет.

Но сейчас, когда уже ясно, что это точно убийство – потому что никакого сахара в кофе не должно было быть, – можно отступать. Не нужно больше обсуждать с ним эту тему, дальше она всё сделает сама – найдёт убийцу, пока полиция не узнает о её присутствии на месте преступления за пару часов до смерти Кости.

– Что-то я совсем глупости говорю. Думаю, нам надо просто дождаться результатов экспертизы. А теперь, скажи, Тагар придёт на футбол?

После упоминания имени его маленького друга Павел уже не думал об убийстве брата – ведь женщина, которая так сильно ему нравилась, сейчас искренне поинтересовалась его жизнью, такой близкой ему частью этой жизни.

Солнце уже намекало на близость к вечеру, сколько же они здесь просидели? Девушка поёжилась, натягивая воротник почти до самых щёк. Павел подсел к ней вплотную и заглянул в глаза цвета какао. Ну вот, сейчас он точно увидит в них всю правду о многочисленных связях, и пиши – пропало.

– Агата, ты…? – не успел он спросить, как она перебила.

– Да, я девственница! – секунда молчания продлилась целую вечность прежде, чем Павел расплылся в улыбке до ушей, а Агата, поняв свой нелепый ответ, смутилась до корней волос.

– Вообще-то я не это хотел спросить… – Неловкость момента создала космических размеров напряжение, они оба вот-вот готовы были взорваться от смеха. – Ты пойдёшь со мной сегодня на свидание?

– О, конечно! – Румянец залил её щёки, и воротник уже мешал, создавая лишнее тепло.

– Хотя то, что ты сказала просто замечательно. – Молодой Болдуин засветился, как новогодняя ель. – После развода с Ольгой я поклялся себе, что не стану встречаться с женщинами, не хранящими себя для одного мужчины. Верность – признак не только целомудренности, но также сильного характера и ума.

«Ну вот, как в душу плюнули. Слабохарактерная дура». Агата сначала поникла, а потом выпрямилась, чтобы не терять роль, которую уже проклинала, на чём свет стоит. «Интересно. Если бы я его не перебила, как мы бы пошли на свидание? Он, что, сознательно шёл на риск?»

Теперь её мысли уже не имели значения, ведь он попал в сети и нужно ковать железо, пока оно горячо. Влюбить в себя на полную катушку. А если он и узнает правду, то простит эту светловолосую любящую его по-настоящему девушку, потому что жить без неё уже не сможет.

Глава 6

«Суббота. За окном близится вечер, а подруга рассматривает колонию малолетних преступников, лишь бы завязать отношения с красавчиком, предположительно замешанным в смерти брата».

Катя развалилась на диване с миской чипсов перед телевизором, сложив ноги с накрашенными ногтями на стул перед собой. Ещё не было ни одних выходных, на которых они с Агатой не заглянули бы в клуб. Возмущение валилось через край.

Маленькая однокомнатная квартирка на улице Корабелов никогда не казалась девушке с огненными волосами уютной. Коричневый сервант, бежевый раскладной диван с плюшевыми подушками, который ночью превращался в ненавистное супружеское ложе, тут нечему было привлекать Катю, дома её ничто не держало. Уже с понедельника она ждала выходных, чтобы улететь в голубые дали под ликером, знакомиться с парнями, отжигать и под утро завалиться в чью-нибудь постель. В самом худшем случае, договориться о встрече на неделе и вернуться домой слушать ворчание скучного мужа.

«Это несправедливо. Вот, Агата сейчас устроит свою личную жизнь с этим ворюгой любимых подруг, и останусь я без родной души, хоть вешайся от одиночества», – думала Катя.

Комната, исполненная в бежево-коричневых тонах, навевала ей воспоминания о своей детской комнатке в бабушкином доме. Стены из светлого дерева, верблюжий ковёр на полу, и такого же цвета советское покрывальце на кровати. Там она мечтала о том, что когда-нибудь за ней приедет принц на белом мерседесе и, подхватив на руки, внесёт в их общий дворец. И будут они жить-поживать в своих хоромах, любя друг друга до конца дней. Сказка оказалась в прошлом, сейчас она уже взрослая и понимает, что в жизни нет вечной любви с ежедневным сексом, а реальные дворцы чуть миниатюрнее коробки от холодильника.

В дверях заворочался замок. Странно, для прихода Ильи рановато, может мама приехала навестить молодую семью, и довольно выслушать кучу нареканий на своего зятя, приговаривая «Я же говорила, тюфяк он у тебя, надо было за Лешку моряка выходить, вот тот уж точно держал бы тебя на коротком поводке – настоящий мужик»?

Катя не любила встречать мужа у порога, вот и в этот раз осталась в той же позе, даже не колыхнувшись в сторону скрежета в замочной скважине. Но через секунду в комнату что-то с грохотом ввалилось и обрывистым голосом драной кошки мужского пола запело «Хлопай зеницами и летай, привиться не зап-пывай».

Лениво обернуться на вошедшего не получилось, шок от услышанного, буквально, заставил вскочить хозяйку с любимого лежбища и ринуться навстречу раздражающему шуму. Она включила свет в прихожей, а там заполнял собой всё пространство какой-то сгорбленный, еле стоящий на ногах тюлень, пытающийся скинуть берцы с подкашивающихся ног. Одна его рука судорожно упиралась в стену, а вторая трупом лежала на спине хрупкой газели в дешёвой лакированной куртке и юбке по самые большие вертелы[7], как говорила Агата.

Катя стояла в проходе, где среди разбросанных вещей разувался её муж, пьяный, словно кот после литра валерьянки, в объятиях куда менее навалерьяненной… Хозяйка задумалась, подбирая в голове слова, точно описывающие эту женщину.

«Жанна», – представилась та, как бы догадавшись, о чём думает Каты. «Проститутка», – оформила свою мысль последняя, но не произнесла вслух, потому что первый шок уже стих, и на смену ему пришёл дикий интерес узнать у этой почти трезвой женщины, что произошло с Илюшей.

– Ну, что ж, входите. Я – Екатерина, жена покойного, ой… – хохотнула она, – впервые нажравшегося до поросячьего визга.

Девушки рассмеялись уже дуэтом, на что в ответ услышали невнятное возмущённое бормотание царапающего стенку «тюленя». Вдвоём они дотащили слабодвижимое тело до дивана и оставили его там.

– Жанна, проходите на кухню, – почти приказала Катя. – Я Вас угощу кофе.

Русоволосая с жидкой шевелюрой женщина, лицо которой пестрило ранками от неумело выдавленных прыщей, лет тридцати по виду, слегка застенчиво села за стол. Катя забыла о своей брезгливости к подобным особам и даже о том, что её муж теперь, возможно, приобрёл какое-нибудь заболевание типа отвалившегося стручка. Азарт завладел ею до мозга костей, надо в подробностях узнать причину такой фантастической смелости мужа.

– Вы очень красивая, Катерина, – отхлебнув горячий кофе, сказала женщина.

– Спасибо, Жанна. – Катя широко улыбнулась и с наигранным добродушием спросила: – А что случилось сегодня? Почему Илья пьян?

– Так он в сауне был. С ребятами обмывали первое дело Ерошкина, младшего сержанта юстиции, как он сказал. У него из самоубийства появилось убийство. Вот они в сауну и поехали, да нас с девочками пригласили. – Женщина оживлённо рассказала всё как на духу, а потом попросила ещё кофе. – Очень вкусно.

Вот тебе раз – Илья вот так взял и просто пошёл в сауну с проститутками?! Может он и раньше так делал, а глупая жёнушка верила в его святость и преданность? Катя наполнила чашку, подав её гостье, уселась напротив.

– Но вы только не подумайте, ваш муж не спал ни с одной из нас! – поспешно заметила Жанна. – Он сразу сказал, что любит жену и на других у него не стоит.

Лицо Кати слилось по цвету с волосами, у неё даже перехватило дыхание от гнева, которого она сама не ожидала. Как он мог? Как он смеет так сильно её любить в то время, когда она отрывается на полную катушку? На глаза даже навернулись слёзы, и это для Кати было удивительным ощущением, словно она перед кем-то неимоверно виновата.

Жанна, видя бурную реакцию на лице хозяйки квартиры, сунулась, было, её утешать, но Катя мигом протёрла глаза и с напускной заинтересованностью попросила гостью продолжить рассказ.

– Вообще-то было скучно, – пожала плечами Жанна. – Ребята всё время болтали об этом убийстве. Сначала, якобы, парня нашли под наркотой на тренажёре и решили, что он кони двинул от передоза, а потом обнаружили в чашке недопитого кофе слюну, явно принадлежащую другому – они там какой-то анализ делали. Слюна, как сказали, мужская. И тогда поняли, что это убийство, скорее всего. Раз двадцать чокались за гениальность следователя Ерошкина. Он даже первый выбирал, с кем пойдёт в вип-комнату, парни ему позволили.

Последние слова Катя пропустила мимо ушей. Какой-то шум возник в голове или, наоборот, выключились все звуки извне. Не может быть, чтобы её муж вместе с напарником – а Ерошкин уже года два работает в паре с Ильёй, – расследовали то самое дело, в котором замешана Агата. Конечно же, она никого не убивала, но эти оболтусы могут всё напутать и, тогда Агате не поздоровится.

Теперь хозяйка перестала церемониться и предаваться эмоциям, она набросилась с вопросами на бедную гостью, как тигр на антилопу. Жанна, словно подследственный на допросе, с выпученными глазами во всех подробностях передавала разговоры молодых полицейских в сауне. О том, что они должны повторно пойти в квартиру искать улики, которых в первый раз не нашли, о том, что опросят всех соседей – может, они что видели или слышали. После слов разговорившейся проститутки «Ребята очень жалели, что это не Америка и нет видеокамер на домах», Катя чуть было не подпрыгнула от радости. «Прекрасно, что мы не в Америке», – подумала она.

Когда из изрядно утомившейся от «дачи показаний» женщины была выпотрошена вся информация, на улице стоял уже поздний вечер. Девушка с огненными волосами поблагодарила свою вечернюю собеседницу за заботу о муже и почти вежливо выпроводила за дверь, добавив только то, чтобы та больше ни ногой не ступала в эту квартиру.

Глава 7

– Тридцать килограмм наркоты! – с видом победителя констатировал Прокоп – Тридцать миллионов рублей!

Маленькое серое помещение в подвале жилого дома на улице Ленина в Петрозаводске совсем не походило на обычные сырые и холодные с крысами и бомжами подвалы. Здесь имелась система вентиляции, обогрев, сушилки и горела яркая лампа под потолком. Никаких бомжей и крыс не наблюдалось в радиусе километра от этой комнатки.

– Мы все прочистили, Прокоп. В этом доме и других десяти домах рядом никто тебя не побеспокоит. Твой ценный клад в полной безопасности. – Двое мужчин стояли напротив третьего, явного хозяина этого помещения, по виду крепкого мужчины, по-барски развалившегося в кожаном кресле. В рту у него торчала сигара, которую он периодически вынимал и выпускал облачка ароматного дыма.

Стоявшие были внешне очень разными – один из них приземистый и коротконогий цыган в костюме-тройке и ярко-синей рубашке, поблёскивал рядом золотых фикс и толстой цепью на шее. Второй, в кожаной куртке, повыше, постройнее, крепкий, и видно, что боец, тоже вполне мог бы сойти за цыгана, но, так сказать, более академической внешности – из какого-нибудь театра «Ромен». Кожа у него, хотя и довольно смуглая, была всё-таки существенно светлее, во рту не блестело золото, и только роскошные чёрные кудри полностью соответствовали статусу ромалов. Впрочем, золотая цепь на шее у него тоже наблюдалась.

Тот, кого назвали Прокопом, выслушав доклад, махнул рукой:

– Тогда валите отсюда. Это моя территория. – брезгливо пробурчал он, и двое двинулись к выходу.

Но когда первый, низкорослый уже скрылся в дверном проёме, сидевший в кресле остановил второго:

– Санек, подожди. – Молодой, лет тридцати мужчина обернулся, вопросительно глядя на Прокопа. – Достань мне кокаин![8]

– Но у тебя же есть наркота, хоть унюхайся! – возразил смахивающий на цыгана парень.

– Придурок! – Хозяин подвала вскочил с кресла – стоя, он достигал почти потолка этой маленькой комнатки, и сжав кулаки, проревел: – Ты что думаешь, что я буду эту дрянь себе в нос совать?

Совсем немаленький Саша казался существенно ниже Прокопа и как бы в лёгком замешательстве попятился в сторону выхода.

– Фен – это такое дерьмо, которым травятся только бедные студенты и школьники, и потом мрут как крысы! – Голос Прокопа слегка поутих, а кулаки разжались. – А я употребляю только чистый продукт высокого качества.

Он снова сел в кресло, по лицу расплылась улыбка, голос совсем смягчился и стал как сладкий мёд, текущий по сотам:

– И ты достанешь мне кокаин сегодня. Заплачу хорошо, можешь не сомневаться.

– А ты уверен, что он будет качественным? В Петрозаводске вообще есть хороший кокаин? Ты сам-то хоть раз в жизни пробовал настоящий кокс? – Теперь уже Саша делал смелые шаги в сторону Прокопа.

– По-моему, ты слишком умный для тупого цыгана! – взорвался хозяин тридцати килограммов. – Ты хоть в школе учился?

– Ты знаешь, учился! – вызывающе ответил Саша.

Его верхняя губа чуть сдвинулась вверх, поднимая ноздри, брови сошлись к переносице, тело напряглось. Прокоп снова привстал, но вместо обычной агрессии на его лице читались нотки недоверия, глаза сузились до двух узких щёлок. Напряжение в комнате возросло до предела, она как будто наэлектризовалась – мужчины не сводили друг с друга глаз.

Но через минуту, Прокоп расслабился и откинулся на спинку.

– Ладно, иди. К вечеру найди самый чистый в городе порошок.

Глава 8

Густой осенний воздух щекотал нос Агаты, насыщенные ароматы уже слегка мёрзлой влажной земли просачивались через почти прозрачный слой желтеющего газона на поле. Игра закончилась со счётом три-один в пользу старшеклассников. Тагар забил два гола из трёх, а последний забил Миша с пенальти. Разгорячённые и весёлые они хлопали друг друга по спинам, обнимались, а потом шли в раздевалку и душ.

Агата надорвала голос, раньше она и подумать не могла, что вообще когда-то станет орать на футбольном матче «Давай! Порви их, чтоб они знали кто на поле хозяин!».

Вася-Тагар подбежал к сидящим на скамье Павлу и его новой подруге, сияя улыбкой и глазами так, словно на его лице вообще больше ничего не было, будто всё его тело состояло из улыбающегося рта и распахнутых от счастья глаз.

– Где ты научился так играть? – прохрипела Агата.

– Я с самого детства со своими во дворе мячик гонял. В школу-то не ходил. Это было единственным занятием. – Вася такой маленький телом и огромный душой, стоял напротив Павла и с обожанием смотрел на них обоих. – Пойдёмте в столовую, там сейчас тётя Зоя будет угощать всех клюквенным пирогом!

Павел встал и обнял цыганёнка, его мокрая футболка прилипла к телу.

– Пойдём. Но сначала марш в душ, и переоденься в сухое! – голосом строгого отца попытался скомандовать Павел.

Вася убежал, а парочка бодро зашагала в столовую. На улице вечерело, начали включаться фонари. Территория «Центра» выглядела успокаивающе – совершенно другой городок, не Петрозаводск с его пугающими ночными парками и натриевыми лампами на столбах, придающими уличному освещению какой-то кровавый оттенок.

– Предлагаю отпраздновать с ребятами удачный матч и пойти прогуляться по городу. Если хочешь, поедем на моём «Порше», зайдём в ресторан. Как ты на это смотришь? – Павел стоял перед ней в тёплом свете жёлтых фонариков «Центра», оформленных на старинный манер, такой родной и такой чуждый её терзаниям о лжи.

Конечно, ей хотелось бы поехать с ним на крутой тачке и зайти в какой-нибудь бар, где окажутся её сокурсники, они конечно же обзавидуются. Но идея о знакомстве Павла со своим образом жизни ей не понравилась.

– Давай лучше пешком. Просто запасёмся парой-тройкой гранат и автоматом Калашникова на случай, если какие-нибудь гопники решат испортить нам вечер.

– По-моему, ты слишком плохо думаешь о людях. – по-воспитательски улыбнулся мужчина с лазуритовыми глазами.

«Это ты слишком хорошего о них мнения», – подумала Агата, но вслух лишь сказала:

– Может быть, – и натянуто улыбнулась.

Как можно думать, что все люди хорошие, работая в исправительной колонии для малолетних преступников, недавно похоронив брата и обжёгшись на супружеской неверности? После всего этого логичным было бы считать, что мир полон зла, несправедливости, предательства. Но он свято верит даже в неё саму, в то время, когда она так жестоко его обманывает – от этих мыслей сердце девушки сжималось в какой-то крошечный комочек.

Обхватив крепкую мужскую руку в синем пуховике, при свете окон «Центра» Агата ещё раз исподтишка взглянула на высокого брюнета. «Господи, он красив как чёрт. Да простит меня святой Павел за такое сравнение». Мысленно смеясь над своей шуткой Агата услышала, как в сумочке зазвенело. Мобильник – как некстати! С досадой достав телефон, девушка разглядела надпись «Катюха». Немного помедлив – отвечать или нет? – она всё-таки ответила, ведь подруга скучает:

– Алло!

– Понимаю, что возможно отвлекла от кое-чего важнее меня, но дело срочное… – Голос подруги звучал тревожно, она тараторила как шпион-новичок, докладывающий о сложной ситуации жутко занятому начальству.

– Ничего ты не отвлекаешь. Говори.

– Тут мой Илюша пьяный вернулся домой с проституткой…

– Дорогая… – испугано вставила Агата.

– Да подожди ты! – оборвала Катя, немного разозлившись на страх подруги. – Ты же знаешь, я по таким пустякам не переживаю…

Она сделала небольшую паузу, а потом продолжила:

– Оказывается, эта Жанна…

– Жанна?.. – иронично вставила Агата. – Неужели мученица, как Жанна Д’Арк?

– Вижу, ты в хорошем настроении – хмыкнула собеседница в телефоне. – Но оно разлетится к чёртовой матери, когда я расскажу тебе всё. – Катя сделала нажим на последнем слове. – Так вот, Жанна передала мне все подробности болтовни Ильи и его напарника Ерошкина в сауне. Эти придурки расследуют дело с Костей, понимаешь?! – Она задержалась на секунду, и не дав Агате опомниться, пошла дальше: – Оказалось, это убийство, потому что в кофе нашли слюну другого человека. Они делали анализ – уж не знаю как, по ДНК, что ли, но выяснилось, что слюна мужская, и не Костина, понимаешь?! Дру-гой муж-чи-на! – выговаривая по слогам, повторила Катя.

– О боже! – воскликнула Агата.

Павел, деликатно стоявший всё это время в стороне и пытавшийся не слушать разговор, сейчас резко повернулся в сторону девушки с немым вопросом на лице «Что случилось, милая?»

– Да, это ещё не всё, – не давая прийти в себя подруге, Катя неминуемо наступала. – Эти двое дилетантов собираются расследовать дело, ведь оно у них первое, что собственно и обмывали, а не день рождения Ерошкина. Они снова начнут опрашивать соседей, искать новые улики, возможно, произведут эксгумацию.

– Ужас! – Агата замерла, как вкопанная, её колотило словно после ушата ледяной воды. Павел теперь стоял рядом, готовый помочь в любую секунду, но она его остановила жестом руки.

– Но могу тебя обрадовать: из разговора с этой шлюхой я выяснила, что слюна принадлежит человеку, явно не родственному убитому. То есть, это не твой Павел, и это уже хорошо!

Агата тут же шагнула к напуганному мужчине, стоящему наготове, и обняла одной рукой его крепкий торс в пуховике. Он быстро откликнулся.

– Но сильно не расслабляйся, моя дорогая, – не останавливалась Катя. – Следаки будут искать и обязательно найдут признаки твоего присутствия. Вдруг какая-нибудь сумасшедшая соседка могла тебя видеть с утра?..

– Ладно, я поняла, – бессильно прошептала Агата. – Спасибо, что рассказала, я перезвоню тебе позже. Целую, пока. – Она дала отбой и уткнулась щекой в мужское плечо.

Усталость тонной кирпичей навалилась на неё, прижимая к земле, будто вот-вот раздавит.

– Что случилось? – теперь Павел уже не выглядел молчаливым утешителем, в его глазах горело пламя воина готового ринуться в бой при первой же команде.

Казалось, стоит Агате рассказать, кто её обидел, и в этот же момент от обидчика не осталось бы и мокрого места. Проблема в том, что этот обидчик убил его брата, а под подозрение в такой ситуации может подпасть сама Агата. По крайней мере, сейчас ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Павел что-то узнал.

– Ничего, просто муж моей подруги завалился домой пьяный с прос… – Она тут же поправила себя, вспомнив, что это слово теперь противопоказано в её лексиконе: – С девушкой лёгкого поведения.

– Вот, козел! – выругался брюнет.

От отстранился и, держа Агату на вытянутых руках, всматривался в её лицо. Его явно зацепила такая история, и от этого он выглядел ещё сексуальнее. Горячий, как ретивый жеребец, в свете фонарей Агата любовалась Павлом. Узкие бедра, широкие плечи, осанка как у рыцаря, образ – словно высеченная из камня статуя римского бога.

– Хочешь, поедем к ней, я с ним разберусь? – предложил мужчина.

– Нет, думаю, не стоит, – запротестовала девушка. – Ни к чему туда лезть, сами разберутся. А мы пойдём гулять. – Агата взяла его под руку.

Павел сделал неопределённый жест вроде «как знаешь», накрыл своей ладонью её, и они двинулись к выходу из кампуса.

«Сказала правду, частично, конечно, но не солгала», – успокаивала себя Агата. «Если в прошлый раз за такие мысли я упала, что же будет этим вечером, когда клубок вранья замотан до упора?»

Глава 9

Ночной клуб «ВКонтакте» никогда не был любимым местом Прокопа, но сегодня уходить далеко от подвала с ценным товаром нельзя. Франция – серьёзный поставщик. Если хоть один грамм пропадёт задаром, ему свернут шею. Метамфетамин по закупочной цене стоит тридцать кусков, а вот если его разбавить в два-три раза, то прибылью в такую же сумму можно погреть свой карман, размышлял молодой мужчина со шрамом на щеке.

Этот отпечаток клюшки он получил ещё в детстве, когда пьяный отец накинулся на мать, а маленький Андрей решил защитить её. Потом он об этом не раз пожалел – лучше бы отец убил эту чёртову суку, которая водила мужиков каждую ночь у него на глазах.

Но сейчас он не думал о том, что давно прошло. «Если я не провалю дело, то следующая партия придёт с белой лошадкой», – тонкие губы растянулись по скуластому лицу так сильно, что если они были бы сделаны из резины, то, наверное, лопнули бы.

С каждым глотком бурбона, тело немного расслаблялось. Конечно это не то, что наполняет жизнью, зато на время снимает мышечную боль и идиотские мысли. Когда уже этот Александр притащит свою задницу?

Андрей нервно оглядывался по сторонам, его ноги отбивали чечётку под столом.

«Вечно всё приходится делать самому. Костя – слабак, сам виноват, нечего было кидать меня перед самой поставкой, в день, когда любое лишнее движение могло сорвать сделку в тридцать миллионов. Теперь она положит начало настоящему потоку бабок», – эта мысль разлилась горячим потоком бурбона по горлу, сосудам, омыла каждую извилину, но всё же оставалось что-то, без чего кайф был невозможен.

Он с силой ударил по столу ладонью, так что белокурая официантка вздрогнула и чуть не уронила поднос. Её взгляд упал на Андрея из под густых ресниц, и она уже не была такой испуганной, как секунду назад. Прокоп нахмурил брови, но кое-как заставил себя улыбнуться. Сейчас нельзя привлекать внимание.

В бар зашёл давешний мужчина в чёрной кожаной куртке, он быстро огляделся. Зал ещё почти пустовал, десять часов вечера рановато для ночных тусовок. Лишь пара столиков была занята уставшими бизнесменами, пришедшими выпить после тяжёлой трудовой недели, чтобы не коротать вечер с истеричными жёнами.

Прокоп неприметно сидел в дальнем углу, он практически увядал как растение без живительной влаги. Саша сжал кулаки – вот бы сейчас кинуть этого ублюдка на гибель от ломки. Но пока рано. Дело ещё не доведено до конца. Кулаки разжались, он расстегнул куртку и двинулся в сторону «умирающего».

– Наконец-то! – Прокоп слегка взбодрился, если движение головы поднятой от стола можно было так назвать. – Где тебя носила, обезьянья сила? – Он расплылся в идиотской улыбке, слегка прихрюкнув, а потом медленно поднялся и облокотился на спинку кресла.

Саша держался изо всех сил, чтобы не ударить, мышцы свело от напряжения.

Прокоп, чьё настоящее имя было Андрей Прокопьев, схватил кожаный рукав как умирающий в пустыне от жажды хватает ведро с водой. – Ты принёс?

Чернокудрый мужчина достал из кармана кулак, но не раскрыл его. У сидящего за столом, ещё секунду назад еле живого Прокопа, загорелись глаза, он стал лихорадочно разжимать пальцы Саши.

– Дай! Открой чёртов кулак! – мычал Прокоп.

– Ты что с ума сошёл! Не здесь! – Парень схватил за шкирку куда более рослого Прокопа и поволок в туалет.

Маленький мужской туалет еле вмещал одного человека, но отставлять в нём Прокопа без присмотра нельзя, кто знает, что он с этим граммом сделает. Охранник посмотрел на двоих мужчин зашедших в одну дверь и стыдливо отвёл взгляд.

«Ну вот, только репутации гомосека мне ещё не хватало», – подумал Саша.

Он защёлкнул шпингалет и достал пакетик с белым порошком. Прокоп, сидевший на крышке унитаза, привстал, увидев заветную посылочку, но Саша тут же надавил ему ладонью в плечо, и тот снова рухнул на белый трон.

Он скрутил из тысячерублёвой купюры по короткой стороне тоненькую трубочку и всучил почти потерявшему сознание Прокопу. Потом на одну из пластиковых карточек насыпал немного порошка, второй стал медленно и с ювелирной точностью сооружать «колпак». Его руки действовали чётко, каждое движение было выверено до миллиметра. Завершив последний штрих, он поднёс кредитку к носу «умирающего». Тот встрепенулся и, вставив дрожащей рукой трубочку в ноздрю, стал судорожно пристраиваться к «дорожке».

«Какое жалкое зрелище! – комок тошноты подкатил к горлу молодого мужчины. – Как бы я хотел тебя убить, мразь».

Живительная пыль попала на слизистую, Прокоп стал оживать. Быстрым движением пальцев втёр крупицы кокаина, осевшие на волосках, поглубже в перегородку, так чтобы они скорее просочились в кровь, хотя кое-какой эффект уже появился. Теперь он сам взял орудие в свои руки и состряпал новую порцию для второй ноздри. Полный нос кокаина – вот мечта человека, знающего толк в кайфе! Теперь глаза Прокопа распахнулись, буквально засияли как два прожектора, он выпрямился, жизненная сила наполнила каждую клетку тела кислородом.

Конечно, это удовольствие лучше любого алкоголя, но и его теперь недостаточно. Уже нет такого счастья как раньше, нет возбуждения каждого мускула, нет эрекции каждого волоска на теле. Теперь просто нормальное функционирование организма, которое без наркоты отказывается жить.

Прокоп вздрогнул, но тут же отмахнул от себя жуткую мысль, с ним такого не случится. Он – не наркоман.

Двое мужчин прошли за стол, Прокоп поднял руку, делая жест официантке немедленно к ним подойти. Стройная невысокого роста блондинка подошла к мужчинам. Сейчас она уже совсем не раздражала его. Обворожительная улыбка легла на разглаженное от морщин недавно созданных мучительной болью лицо. Даже небольшой шрам казался милым украшением на невероятно мужественном и симпатичном лице. Девушка растаяла. Спустя час они уже обменялись номерами телефонов и договорились после окончания смены пойти погулять.

Глава 10

Спускаясь по ступенькам вниз по улице Фрунзе, Агата тряслась как стиральная машинка советских времён. Они только что прошли мимо её ненаглядного морфологического корпуса[9], в котором она училась. Конечно, не всё там было гладко, особенно анатомия со слегка двинутым профессором, но это не повод скрывать старого друга от нового. «Как ты можешь, Агата? Старый дедушка морфкорпус будет тобой очень недоволен в понедельник. Он обязательно тебе подкинет плохое настроение у препода в этот день. Так что жди «неуда», дорогуша».

– Что с тобой, Сахар? – встревоженно спросил Павел, галантно придерживая её на скользких ступеньках.

– Почему ты фамильничаешь? – снова ушла от ответа в край завравшаяся девушка.

Её золушкины ножки на шпильках аккуратно ступали на каждый новый уровень, предварительно щупая, нет ли там сырой листвы, на которой можно не хило поскользнуться. Павел ухмыльнулся, как будто чувствуя подвох, отчего Агате стало явно не по себе. Но оказалось, что это было связано с чем-то другим, пока непонятно, с чем.

Он отцепил её ладошку от своего плеча, Агата смогла только заметить хитрый, почти смеющийся взгляд, как вдруг он встал позади неё. Не успела девушка опомниться, как Павел слегка присел, подсунул одну руку под колени, положив вторую на спину, и поднял Агату на руки так, словно в его владении оказался ценный хрустальный монумент.

Зонтик, который Агата ещё утром сунула в карман пальто, немного упёрся её в бок, но девушка даже не пошевелилась, чтобы его сдвинуть – так волшебно она сейчас себя чувствовала.

– Не фамильничать, а фамильярничать. Но я ни того, ни другого не делал. В Америке обращение по фамилии, например, знак уважения. А здесь я добавляю ещё и восхищение тобой.

На миг их взгляды сошлись в какой-то точке, далёкой от этого места. Нет, они не смотрели друг на друга – так могло показаться со стороны любителю мыльных опер – их взоры были устремлены на какую-то общую цель, общую идею, туда, где они могут быть счастливы вместе.

Миг закончился, и Павел первым отвёл свои небесные глаза. Даже при тусклом свете рыжего фонаря, они не переставали сиять лазурью. Осторожно, но уверенно шагая вниз, Павел нёс Агату, он знал: эту девушку он никогда не отпустит.

Когда ноги Агаты ступили на землю, расстояние между губами Павла и её оказалось настолько ничтожным, что стало равно диаметру невидимого водоворота, который теперь засасывал их, сокращая это расстояние до нуля. Первое касание тёплой кожи губ – сухих с влажной внутренней каймой у Павла и бархатных от помады у Агаты, – глаза закрылись, и она ещё никогда не чувствовала себя такой влюблённой. Этот мужчина излучал просто бешеные потоки феромонов, все её тело предательски обмякло.

Но воспитанность Павла не позволила прикоснуться к её телу и начать гладить, усиливая возбуждение, он держал девушку одной рукой за плечо, второй также нежно за подбородок. Никаких поглаживаний по заднице, или ещё чего-то в этом роде, как делали все её бывшие. Он просто закончил поцелуй, посмотрел в кофейные глаза, а потом прижал к своей груди, как беззащитную птичку.

Поцелуй был волшебным, Агата с трудом пришла в себя. Наверняка, если бы свет был ярче, она заметила лёгкий румянец на его красивом лице.

– Агата, расскажи о себе, – прочистив горло, попросил Павел. – Сегодня ты узнала всё о моей жизни, о моём прошлом, настоящем, моих друзьях и принципах. Теперь твоя очередь делиться.

– Ну, моя жизнь совсем неинтересная. – Агата опустила глаза.

Они стояли у подножия лестницы, в самом низу улицы Фрунзе, как раз рядом с тем двором, в котором находилось её общежитие. А за железной дорогой находился теоретический корпус, где она учится. Вот так их первое свидание превратилось в фильм ужасов, полный мин-ловушек, где на каждом углу подстерегал какой-нибудь обличающий домик. Эти здания как будто окружили Агату, заставляя сознаться во вранье. Но это невозможно. Она ещё не всё знает об этом человеке, как бы он ни утверждал, что теперь ей всё известно.

– Я не люблю о себе рассказывать, обычно после фразы, что я – газетчик, все засыпают. – Она состроила гримасу человека, который ничего не может поделать с такой скучной жизнью и Павел рассмеялся.

Его дерзко открытый смех, так и манил Агату потянуться за новым поцелуем. Но вместо этого она задала вопрос, только сейчас её заинтересовавший, странно, почему ей это не пришло в голову раньше:

– А почему ты занялся перевоспитанием малолетних преступников?

– Забавно. Оказывается, я не всё тебе рассказал. – Павел вскинул одну бровь, еле сдерживая улыбку. Казалось, его терпению вот-вот придёт конец, и он признается, что знает о её лжи, ведь нельзя же столько раз увиливать от ответа, что-то умалчивать и вообще нести полную ерунду, не имея при этом секретов. – Ладно, слушай. Это и вправду интересная история…

Коленки Агаты, которые недавно свело от напряжения, отпустило, они пошли дальше.

– Однажды мы с отцом, лет семь назад, когда он ещё был жив, стояли в питерской пробке в вечерний час пик, – начал рассказывать Павел, периодически посматривая на Агату и наблюдая за её реакцией. – Мы болтали с ним о какой-то чепухе, типа «кто победит на выборах» или «на какие острова лучше поехать зимой». Пробка оставляла желать лучшего. После получаса, просиженных в машине, которая двигалась со скоростью черепахи, мы увидели, как к машинам по очереди подходит пара подростков лет одиннадцати-двенадцати и они что-то просят у водителей. «Попрошайки», – пренебрежительно сказал отец. Он не потянулся к карманам, как я ожидал, не достал монет. Через пару минут девочка в грязных спортивных штанах и рваной дутой куртке подошла к отцовскому окну. На моё удивление он всё-таки открыл его. Потом грубо спросил: «Чего тебе?». Девочка, видимо привыкшая к таким, как мой отец, отбарабанила речь, в которой попыталась надавить на жалость, клянча пару червонцев на шоколадку. После следующей фразы отца оторопел не только я, но и девочка. Мне хотелось провалиться сквозь землю или задушить его прямо на месте. Я не раз слышал как он хамит людям, оскорбляет, но всё равно продолжал уважать, ведь он столько сделал для семьи… Например, во время Перестройки, когда родителей уволили, и семья едва сводила концы с концами, отец не спился как некоторые, а сумел открыть небольшой заводик. Конечно, пришлось через многое пройти, но он смог сделать всё, чтобы встать на ноги… Так вот, мой отец, сидя в машине, сказал девочке такую фразу: «Дорогая, я тоже хочу шоколадку». Казалось, девочка стояла целую вечность, как вкопанная, пока, наконец, что-то в её голове не сработало, и она не ушла. «Папа, ты же её обидел!» – возмущённо сказал я. После этого отец завёл песню о том, как жесток этот мир, и что таких жалеть нельзя. Он обозвал их так же, как и ты сейчас – «малолетние преступники». Объяснял, что они уже наверняка воруют, нюхают клей в подворотне, а кто-то и того хуже, возможно занимается проституцией или даже убивал. Конечно, я с ним согласился, ведь это правда, мир жесток, и примеров этой жестокости вокруг сколько угодно.

Павел секунду помолчал, а Агата на ходу взяла его ладонь в свою и сплела пальцы, как бы давая понять: «Я с тобой».

– Пробка все не рассеивалась, и мы уже были предельно взведены, – продолжил рассказывать Павел, – как вдруг в боковое стекло со стороны водителя снова постучала та самая девочка. Вот её-то увидеть мы точно не ожидали. Но после того, что она сделала в следующий миг, наш с отцом мир полностью перевернулся…

Павел остановился и взял Агату за плечи, его взгляд был устремлён сквозь неё, на то самое действо, происходившее в прошлом, но она почувствовала тепло от его рук.

– Девочка протянула отцу большую плитку шоколада, – медленно проговорил Павел. – И не какую-нибудь «Белочку», а «Нестле» со словами «это вам», и уже собиралась уйти, как мой опешивший старик схватил её за руку и спросил: «А тебе?» В его глазах застыли слёзы. Я никогда раньше не видел его плачущим, даже в трудные девяностые. Девочка улыбнулась, немного краснея, сказала, что у неё ещё много шоколада. Понятно, что ей было стыдно за попрошайничество. Наверное, она впервые поняла, что это не то, что ей нужно в жизни. Тогда отец достал из бумажника тысячерублёвую купюру, вложил ей в худенькую ладошку и сказал «Купи себе нормальной еды и отправляйся домой. Нечего ходить по дорогам, да ещё и вечером» Девочка стыдливо кивнула, и ушла, оставив шоколадку на коленях папы…

Агата впервые за весь рассказ позволила себе глубоко вздохнуть. Она, было, открыла рот, чтобы прокомментировать ситуацию, но Павел прервал её продолжением истории:

– После этого пробка перестала нас интересовать. Разговор о жестокости жизни теперь казался лживым и неправильным. Да, жизнь жестока, но люди не жестоки. Истинно злых людей единицы, остальные лишь оступившиеся, те, им просто нужна помощь. Не та «помощь», которая делается, чтобы от тебя отстали, а настоящая. Мой отец тогда сказал «Я никогда в жизни не думал о том, что за этих детей отвечаю и я, что с ними можно что-то сделать. Я всегда считал, что беспризорниками и малолетними бандюганами должны заниматься государство и милиция. А ведь реально до них никому нет дела. И, оказывается я, я могу им помочь! Дети – это наше будущее. Они не преступники. Им можно и нужно помочь». И тогда мы придумали с отцом целый план по созданию места, где такие дети смогут стать полезными членами общества и при этом сами будут довольны. Вот так родилась идея «Центра». Вплоть до самой смерти отца мы с ним собирали документы, готовились к воплощению этой идеи в жизнь, несмотря на то, что лесозаготовительный завод тоже требовал внимания. К сожалению, папа не дожил до открытия нашего проекта, но думаю, он всё видит и радуется тому, что, в конечном счёте, получилось…

Они уже подошли ко двору рядом с железнодорожными путями, и Агата только тут заметила, что что-то горячее течёт по щекам, и остановилась. Слезы обжигали кожу, ком восхищения застрявший в горле, теперь изливался в виде потоков любви к этому миру и, особенно, к Павлу.

– Ты такой замечательный! Я ещё никогда не встречала людей, живущих ради помощи другим, настолько отдавая себя этому и получая удовольствие. В основном это были либо мученики, либо корыстные чиновники, которые делают вид, что помогают, лишь бы набрать больше голосов на выборах.

Молодой «Болдуин» посмотрел на заплаканную блондинку, как покровитель, нежно, заботливо, но при этом не выказывая ни капли сочувствия, лишь широкая улыбка завершающая общую картину невозмутимой любви и доброты, озарила его лицо.

Они снова слились в горячем поцелуе, как вдруг шорох со двора метрах в десяти от того места, где они стояли, привлёк внимание Агаты. Она открыла глаза, но никак не могла оторваться от сочных губ Павла.

– Помогите… – Целующиеся услышали женский голос, который прозвучал словно на последнем издыхании.

– Стой здесь, я сейчас!

Не совсем понимая, что она делает, движимая лишь желанием помочь этой бедной девушке, Агата ринулась во двор.

Единственная логичная мысль, на которой она себя успела поймать в эти считанные секунды, заключалась в том, что если на помощь двинется Павел, то с ним может случиться что-нибудь ужасное. Так пусть же оно случится с ней – жалкой врушкой, чем с этим святым человеком.

Агата влетела во двор. В мутном свете, падавшем из отдельных освещённых окон домов во двор, она увидела на земле тело, похоже, девушки, крик которой они слышали несколько секунд назад. Над телом склонился высокий мужчина со скрюченными руками – Агате напомнил некого зомби из фильмов ужасов, готовящегося пожирать жертву.

Агате тут же представилось как мужчина замечает их и убивает как свидетелей, либо просто убегает, оставив их на мучения с полицией в бесконечных поисках преступника, и угрызениями совести, что упустили убийцу, когда можно было его задержать.

– Стоять! Ни с места! – заорала Агата и мужчина замер.

– На колени! Руки за голову! Стреляю! – кричала девушка первое, что приходило в голову.

Мужчина покорно сел, не поворачиваясь, кисти легли на затылок.

Девушка выхватила из кармана зонтик и, сделав несколько шагов вперёд, упёрла короткий металлический наконечник в спину прямо между лопаток.

– Не шевелись, ублюдок, я выстрелю!

Всё это заняло несколько секунд, и сзади шаркнули шаги – подбежал Павел и уставился на картину, которую меньше всего ожидал лицезреть.

– Лейтенант Богданов, проверьте женщине пульс, – не выходя из роли, приказала Агата.

Обескураженный Павел безропотно подошёл к жертве, пальцы легли на шею. На секунду он бросил взгляд на маньяка. Тот косил исподлобья горящими ненавистью глазами.

– Пульс есть. Слабый. – Павел поднял глаза на свою сумасшедшую спутницу, а та уже звонила в полицию, ловко тыча одним пальцем по кнопкам телефона.

– Ало! Оперуполномоченная Смирнова! В Петрозаводске на Фрунзе… – она на секунду замолчала, вспоминая номера домов, – тридцать четыре, во дворе произошло нападение. Ранена женщина, преступник задержан. Высылайте подкрепление и скорую! Скорее!

– Вот тварь, ещё жива. – Голос маньяка казался таким же противным, как и его внешность.

– Сиди смирно, сучонок! – грозно приказала Агата и сильнее вонзила зонт между лопаток, чтобы поддержать эффект и не дать ему опомнится.

К счастью, полицейские прибыли быстро – уже через пару минут под улюлюканье сирены во двор въехал «короб».

Ребята в форме живо заковали мужчину в наручники и увели в машину. Агата отбежала в сторону, и её вторично за день вывернуло наизнанку, как будто организм освобождался от той грязи, которая только что коснулась… Нет, не её, а Павла. Да-да, она переживала не за себя, привыкшая к трупам и грубым мужчинам эта девушка вполне смогла бы стать детективом или судмедэкспертом. Но не Павел, он пришёл в этот порочный мир, чтобы спасти его, чтобы очистить от грязи. Как он это переживёт?

Агата подняла глаза на своего напуганного котёнка, который как оказалось, вовсе не переживал из-за происшедшего, а уже геройски мчался ей на помощь, рассказывая на ходу полицейским и медикам о гениальной сообразительности и смелости своей девушки.

Двое в белых халатах выбежали из почти тут же заехавшей во двор машины скорой помощи и стали проверять наличие признаков жизни у девушки, лежащей на земле. Она, действительно, оказалась жива, но требовалась немедленная операция. Фельдшер мгновенно подключился к вене жертвы и как только отрегулировал скорость капель, добавил к общим возгласам восхищения и свой, а потом предложил:

– Не хотите поработать у нас на скорой? Нам такие отчаянные нужны. – Молодой рекрутёр заулыбался, а Агата снова вернулась в мир фальши из пушистых облаков всеобщей восторженности.

Вот так жестоко её возвратили к реальности! Машина патрульной службы уже уехала, а Агата так и не взглянула на того, кого обвела вокруг пальца, сдав полиции под угрозой зонтика. Она сделала мир немного безопаснее, спасла одну жизнь. И вот сейчас ей снова напоминают о том, кто она на самом деле. Медик, циничный до мозга костей, девушка не стесняющаяся залезть в постель к первому понравившемуся парню, завравшаяся особа, которая пытается сойти за само очарование перед мужчиной её грёз. Снова подкатил приступ тошноты.

Молодой фельдшер с санитарами отнесли раненую в машину, подключили к всевозможным аппаратам контроля и поддержания жизнедеятельности. Она на миг пришла в себя, голова немного приподнялась и, гладя на своих спасителей, светловолосая девушка еле слышно произнесла «Спасибо», а потом снова рухнула на носилки. Скорая уехала, тревожно освещая ухабистый путь на улице, которая так близка к центру, но чтобы, доехать до него, нужно обогнуть несколько кварталов.

– Ты – моя героиня! – Павел нежно обхватил её за плечи, уголки его губ поднялись вверх, потом очень нежно, как новорождённого ребёнка, чтобы ничего не сломать, прижал её к себе. – Сейчас вызову такси и поедем в «Центр», сегодня предлагаю остаться ночевать там, найдём тебе подходящую комнату. Не переживай, я не соблазняю тебя, моя комната в другом конце корпуса. Просто хочу, чтобы сегодня ты осталась под моим присмотром, – ласково произнёс он, набирая номер такси.

– Ладно. Но только сначала я бы выпила чашечку горячего чая.

– Чай, кофе, сливки, сахар – всё в твоём распоряжении. Сегодня всё для тебя! – торжественно произнёс Павел, а через миг, когда оба поняли комичность фразы, прыснули от смеха.

Глава 11

Сентябрьское солнце пробивалось сквозь узкие щели в жалюзи. Катя проснулась от шума в ванной комнате. Илья встал раньше неё и даже не разбудил, как обычно бывает, чтобы получить супружеский должок. Прошлым вечером она постелила ему матрас на полу, спать с этим отвратительным вонючим храпящим медведем Катя отказалась.

Чувствуя свою вину за вчерашнее представление, Илья дал выспаться своей рыжей бестии. Но расстроенным его назвать было трудно, он что-то радостно напевал под шум воды. Один только его голос уже раздражал молодую супругу, но требовалось держать себя в руках: сейчас нельзя вступать в семейные перепалки, ведь на кону свобода Агаты.

Девушка энергично спрыгнула на пол, халат скользнул на её плечи – нужно торопиться на кухню, встретить мужа тепло и отговорить от расследования.

– Доброе утро, моя самая добрая, нежная и ласковая жена. – На кухню зашел Илья, высушивая голову полотенцем. Сегодня он выглядел как кот, которому после долгой голодовки наконец-то попался обрезок буженины, и теперь он думает, что все мыши подчиняются ему, самому лучшему охотнику в мире.

Он подошёл поцеловать жену в губы, но та подставила щеку.

– А, понял. Ты злишься за вчерашнее. Но поверь, я не спал с этой женщиной. – Катю слегка затошнило от его оправданий. – Да, хоть она и красива и даже сексуальна, – Теперь позыв рвоты был уже у самого горла. Если её муж считает ту облезлую проститутку «красивой и сексуальной», то ему точно пора лечиться, а ей сматываться подальше, желательно через ЗАГС. – Но я люблю тебя…

Илья снова попытался поцеловать супругу, но та вскочила и, натянув широкую улыбку, сказала:

– Я тебя, так и быть, прощаю! – Она отошла от него, и, если бы можно было встать дальше окна, то точно переместилась, желательно на километр. – Лучше расскажи мне, чем ты так воодушевлён? Твои глаза просто светятся победой. Над кем это? Или – над чем?

– О, моя дорогая: я раскрыл дело! Моё первое дело! – Илья заметил её недоверчивый взгляд и уже менее восторженно пояснил: – Ну, почти раскрыл. Осталась пара нюансов.

Катя продолжала испытующе на него смотреть, ожидая продолжения, и теперь Илья уже полностью вошёл в раж. Он ходил по кухне туда-сюда, много жестикулируя, его глаза горели огнём одержимости. Казалось, он хочет в первую очередь не спасти мир от преступника, упрятав его в тюрьму, даже было очевидно, что он совсем не этого хочет. Ему важно лишь раскрыть дело, чтобы заслужить статус следователя, получить премию и овации сотрудников, несмотря на то, что у него есть ещё и напарник, который и нашёл первую зацепку, о чём, естественно, Илья даже не обмолвился в рассказе жене.

– Понятно. Тебе надо прекратить это расследование, – твёрдо сказала Катя, она подошла поближе к Илье, и положила ему руку на плечо. – Раскроешь какое-нибудь другое, а об этом забудь.

Мужчина в халате отдёрнул плечо, на его лице появилась гримаса непонимания, гнева и обиды одновременно.

– Почему это?!

– Потому что… – Катя на секунду замялась, она не придумала, что солгать, и поэтому сказала единственное, пришедшее в голову – правду: – Потому что я знаю убитого, я знаю, с кем он был накануне, но я могу отвечать за то, что эта женщина – не убийца.

Илья остолбенел, с его и так блёклого лица пропала последняя краска, он стал похож на призрака.

– Подожди-ка, что-то я совсем ничего не понимаю. Ты знаешь об убийстве, которое я расследую, имеешь ценную информацию и хочешь, чтобы я его не расследовал? И убийца, судя по всему – женщина. Ты что-то скрываешь от меня? – По белой помятой коже понемногу начала расползаться краска пятнами, лицо исказил гнев, он схватил её с силой за плечи.

– Отпусти меня! – Катя была особой породы женщина, такая, которая во времена оные спокойно могла бы сразиться с мужчиной в равном бою и победить. За что Илья иногда и называл свою супругу Жанной Д’Арк.

Она схватила утюг, стоявший на подоконнике и замахнулась на мужа. Тот пригнулся и отбежал в сторону.

– Придурок! Я тебе итак все расскажу, не нужно меня лапать! – сурово произнесла рыжая девушка, сдув выбившийся локон со лба. – Я тебе изменяла…

Илья снова напрягся и, сделал было движение в сторону Кати, но она тут же замахнулась утюгом, и он отпрянул.

– Не смей меня трогать! Я рассказываю… – Она старалась говорить ровно, сдерживая злобу. – В тот вечер перед убийством мы с Агатой познакомились с двумя мужиками. У одного она ночевала, а на утро он её выгнал. После этого она пришла ко мне, ты видел тогда нас, когда вернулся после смены.

Илья, хлопая глазами, сел на стул, вспоминая тот день, потом кивнул. Но по выражению его лица было видно, что большая часть сознания находится в состоянии шока и ненависти за предательство жены и только утюг его сдерживает.

– Так вот, – сказала Катя, – она не виновна.

– Почему ты так уверена?

– Ты что, совсем идиот? – вскипела Катя – Она моя подруга! Я на сто процентов знаю, что она не убивала Костю.

– Ну и что, что она подруга? Если даже родная жена обманывает. В наше время никому нельзя доверять – съязвил Илья, особо выделив последнюю фразу.

– Послушай ты… – Катя поднялась над сидящим мужем, и сжав губы, процедила: – Если бы ты был мужиком, нет, настоящим мужчиной, я бы никогда не изменила тебе…

Но тут ей стало жалко этого сжавшегося, как щенок под палкой, молодого человека. Он не виноват в её изменах. Просто когда-то она пошла не тем путём. Если бы она не вышла замуж из страха остаться одной, она бы не испортила жизнь и себе, и ему.

– Прости, – выдохнула Катя и опустилась на стул. – Давай разведёмся.

– Разведёмся? Ты не можешь просто так взять и уйти от меня! – давясь слезами, заорал Илья. – Ты – эгоистичная сука! Если ты уйдёшь, то я не оставлю тебе ничего. Ты забрала у меня душу, я заберу у тебя квартиру.

Катя, до этого замершая как сова с широко открытыми глазами, теперь расхохоталась как на бенефисе известного юмориста. Она не могла становиться, колики сводили мышцы живота, но с каждым новым вдохом смех становился всё звонче, и он раздражал Илью всё сильнее.

– Что смешного? – шмыгая носом, хмуро кинул он.

– Ты, как всегда в своём репертуаре. Квартира тебе, слава тебе, жена тоже достанется тебе, – еле сдерживая новый приступ хохота она указала пальцем на шкаф с одеждой. – Тебе ведь не впервой сооружать жену из подручных материалов. – Катя взорвалась в очередной раз, а Илья безнадёжно опустил руки, получив удар ниже пояса.

– Я развожусь с тобой, лживая дрянь. Но… – Он не успел договорить, как в лицо прилетел утюг. Немного оправившись от удара, которым Катя всё-таки его пожалела: нос не сломан, хотя и сильно болел, он продолжил, но теперь на тон ниже: – Но дело я продолжу. Я найду убийцу. Я хочу повышения, я хочу премии, пусть даже твоя шлюхастая подружка сядет в тюрьму. Желательно вместе с тобой…

Последовал новый удар утюгом, но теперь он успел перехватить её руку, и они начали бороться.

– Если ты сейчас же меня не отпустишь, я клянусь, я убью тебя, и тогда хотя бы справедливо сяду в тюрьму! – Очевидно, слова Кати достигли места назначения – Илья ослабил хватку и отпустил запястья жены, словно стряхивая её с себя.

Спустя долгие двадцать минут молчания, пока оба собирались, они наконец-то вышли из дома.

– Ты что, тоже уходишь? – язвительно спросил молодой полицейский.

– Вообще-то, я иду с тобой. – хладнокровно произнесла Катя, закрывая дверь на ключ. – Я готова проторчать целый день в участке, но я не подпущу тебя к расследованию этого дела.

– Давай, попробуй, – хмыкнул Илья, который теперь был похож на злобного гнома-переростка, по ошибке наряженного в полицейскую форму. – Ну так тебя же кинут в клетку за препятствие ходу следствия.

Глава 12

– Чем ты думал?! – Мужчина в кожаной куртке похожий на цыгана нервно расхаживая возле решётки, за которой на серой скамейке сидел взъерошенный Прокоп.

Под футболкой у Саши нервно играли небольшие рельефности. Он резко жестикулировал и задавал один вопрос за другим:

– Какого чёрта ты пырнул ножом эту девочку? Ты хоть понимаешь, что она могла не выжить?.. Хотя, что я спрашиваю, ты же обдолбаный, как крот. Тебе что, не нужны бабки? Ты понимаешь, что если бы она умерла, ты бы сел на весь остаток своей поганой жизни? У тебя же поставка из Франции намечается от… как его там…? – Тут Саша сделал ход, который удачно вписался в ситуацию.

Конечно, Прокоп ему не рассказывал запретную информацию о поставщике, но в таком состоянии как сейчас, когда на мозги давят острая потребность в новой дозе, перевешивающая здравый смысл, и страх заключения вместе взятые, он может проболтаться, и тогда не придётся спасать его задницу. Но всё-таки какая-то часть его сознания все ещё работала.

– Я не говорил тебе его имя, – буркнул молодой мужчина сгорбившийся на скамейке; его пальцы запущенные в запутанные волосы, нервно их теребили, синяки под глазами от бессонной ночи оттенялись блестящими глазными яблоками. – Вытащи уже меня скорее отсюда. Пусть эта жаба отменит показания!

Саша прошёлся по коридору в участке рядом с клеткой, как бы обдумывая дальнейшие действия. На самом деле он прекрасно знал, какой шаг станет следующим.

– Ладно! Сиди здесь, я что-нибудь придумаю. Молись, чтобы она взяла бабки.

Он ткнул пальцем в направлении обвиняемого, а потом быстро зашагал в сторону кабинета главного следователя, находящегося этажом выше. Тихонько постучав в дверь, он уверенно вошёл внутрь и после двадцати долгих минут вышел, сверкая довольной улыбкой.

И тут его взгляд упёрся в два умеренно больших холма под обтягивающей кофточкой из зелёного букле[10]. Сглотнув, он, медленно скользя по декольте из нежной розовой кожи, а потом шее, поднял глаза и увидел лицо, которое испуганно смотрело на него почти на одном уровне, сияя огромными зелёными глазами.

– Что вы уставились на мою жену? – грубо прервал их Илья. – Отойдите в сторону.

Он был намного грузнее похожего на цыгана парня и попытался сместить его в сторону, чтобы пройти в кабинет, но Саша и не подумал двинуться. Он аккуратно оторвал взгляд от нежного лица рыжеволосой красавицы и, нахмурив брови, схватил одной рукой Илью за плечо так, что тот невольно скорчился от боли.

– Ты никуда не пойдёшь… – процедил Саша.

– Отпустите меня сейчас же, а то я применю силу, и надену на Вас наручники. – Илья скривился от боли.

Саша ослабил хватку, но не отпустил. Катя всё это время стояла и наблюдала, как зачарованная, за действиями цыганообразного Бандероса с высоты своего роста и восьмисантиметровых каблуков.

– Мошкин Илья Олегович, вы не войдёте в кабинет, а вернётесь в свой участок. Сейчас же!

– Да кто ты такой, чтобы мне приказывать? – неподдельно возмутился мужчина в форме, попытавшись отдёрнуть руку, надеясь, что раз противник расслабил кисть, то можно высвободиться, но не получилось. Тот держал под контролем ситуацию. – Я приехал в этот СИЗО[11] с Кемской, потому что меня вызвал начальник. Он сказал, что для меня здесь кое-что есть, что задержан предполагаемый убийца по дела, которое я расследую. – Быстро произнёс Илья, понимая, что скрывать уже нечего, и этот «цыган» видимо в курсе.

– Больше ты это дело не расследуешь, – сухо произнёс мужчина в кожаной куртке. – Этот человек проходит по другому делу с крупной партией наркотиков, и операция ещё в самом разгаре, так что не мешай. – Он отпустил плечо Ильи и добавил: – Пожалуйста!

Полицейский брезгливо стряхнул невидимую пыль с рукава и полным ненависти голосом сказал:

– Я ГНК не подчиняюсь!

– А я и не ГНК, уважаемый! – Быстрым движением руки Саша вынул своё удостоверение и поднёс его почти к глазам Ильи.

– «Иванов Александр Ефимович – офицер управления Федеральной службы безопасности России по республике Карелия» – вслух прочитал Илья.

Молчание повисло в воздухе, вызывая растущее напряжение, и Катя не выдержала.

– Вот видишь, ты не будешь заниматься расследованием этого дела, – на этот раз мягко улыбнулась девушка своему мужу.

Присутствие горячего черноокого федерала превратило её из шипящей пантеры в гладкую ручную кошку.

– Да пошли вы! – Илья махнул рукой, и развернувшись, направился в сторону выхода.

Если он был бы чайником, то сейчас от него бы били струи пара во все стороны. Молодые люди остались одни, Катя улыбнулась тому, кто явно знал больше о смерти Кости, чем все остальные вместе взятые. К тому, он был очень привлекателен, если не обращать внимания на то, что ей раньше не особо нравились столь жгучие брюнеты цыганского типа.

– Екатерина Мошкина. Точнее, Петрушенко, скоро буду, – поправила она себя, намекая на неминуемый развод.

– Я знаю, красавица.

– Правда? – искренне удивилась Катя.

Но Саша был так невозмутим, что вопрос не потребовал ответа, она поняла это по взгляду его чёрных глаз. После короткого прощания, в котором явно читалась его заинтересованность рыжей амазонкой, Саша удалился, чтобы завершить процесс освобождения Андрея Прокопьева.

Конечно, для того история выглядела, как будто официантка из бара дала показания о том, что напал на неё другой, а Прокоп лишь пытался спасти её. У полиции же в силу отсутствия прямых улик и вовсе не было повода заводить на него дело. Никто из СИЗО не знал, что на самом деле в кабинете главного следователя Лаврукова Александр Ефимович заключил сделку с Максимом Михайловичем на предмет того, что вернёт ему Прокопа на блюдечке, как только операция с наркотиками закончится.

– Ты что, правда, думаешь, что я просто так на эту суку накинулся? – распинался Прокоп, сидя в чёрном БМВ спустя пару часов. – Да если бы она имела хоть колпачок мозгов, я бы к ней не притронулся!

– И что она такого сделала, что заслужила смерти? – ирония в голосе Саши звучала как издёвка.

Только что затянувший в ноздрю кокаин Прокоп нахмурил брови.

– А то! У тебя постоянно стояк, когда ты под наркотой?

– Так вот в чём дело… – Улыбка растеклась по смуглому лицу, ещё чуть-чуть и он не смог бы удержаться от смеха, разрывающего изнутри. – У тебя не встал!

– Заткнись! – Долговязая фигура надвинулась на водителя, тот немного напрягся, но Прокоп снова рухнул на спинку сиденья. – Ты только подумай, эта жаба стала ржать надо мной! А ещё, откуда ни возьмись, выпрыгнула эта белобрысая курица, прикинувшаяся ментом. – Теперь в его голосе чувствовалось уязвлённое самолюбие, он глубоко затянулся сигаретой.

– Ты о ком это? – неподдельно изумился Саша. – Что за курица?

– Да соль или сироп, как её там? В общем, та, о которой я тебе рассказывал. Ради которой Костя в самый последний момент отказался от сделки. Идиот! – Прокоп опустил боковое стекло и брезгливо сплюнул наружу.

– А, та девчонка, из «Метелицы»?

– Ну, да.

– А что она-то сделала?

– Задержала меня на месте преступления, уперев зонтиком в спину, – пробурчал немного вспотевший Андрей, его зрачки расширились так, что глаза казались ещё чернее, чем у Саши.

Теперь цыганообразный парень по фамилии Иванов уже не мог сдержаться, это было выше его сил, и он разразился хохотом так, что затряслись стёкла в машине.

– Заткнись!!! – взревел Прокоп, непроизвольно суча руками, словно собирался броситься на водителя.

Но Саша уже отсмеялся, наркоманский шеф быстро успокоился, и ему в голову даже пришла гениальная идея.

– А знаешь, с кем она была? – хитро пропел он.

– Нет – уняв смех, выдавил Саша.

– С Костиным братом. Эта проститутка спит с Павликом! Не успела похоронить одного, как ноги перед другим раздвинула. – Теперь его голос был уже совершенно спокойным и даже мелодичным. – И я знаю, как ей отомщу! – Он схватился за мобильник, который недавно ему вернул его помощник, забрав у полицейских. – Будет знать, тварь, как переходить мне дорогу!

Глава 13

Свет обеденного солнца разбудил Агату самым нещадным образом. Девичья комната в общежитии «Центра» пустовала – все, кто в ней так мирно спал прошлой ночью, так же тихо собрались и ушли на учёбу. Это утро просто великолепное, ещё нигде ей не было так уютно, как здесь. Теперь понятно, почему эти подростки не стремятся отсюда сбежать.

Светлая комната, целая мебель нисколько не попорченная чьими-то шаловливыми ручками, куча разных девичьих побрякушек, загромоздивших изрядную часть пространства, но при этом создающих особую прелесть. Этот день, так прекрасно начавшийся, обязательно должен также и закончиться. Сегодня она всё расскажет, каждую деталь. Скрывать больше не имеет смысла. Это её окончательное решение.

Вот только она нутром чуяла, что что-то должно сегодня произойти – что-то, не связанное с её исповедью. Оно другого порядка, то, что сильно изменит её жизнь. Это что-то нехорошее.

Сначала Агата сходила в душ, располагавшийся прямо в секции из четырёх девичьих комнат, потом, никуда не торопясь, накрасилась, оделась и пошла в столовую, где, как она предполагала, её поджидал Павел.

Она шла по пустым коридорам, с висевшими на стенах рисунками воспитанников, но смотрела куда-то внутрь себя, туда, где Павел простил её за ложь, обнял, и жили они долго и счастливо. Ей представилось даже, как она идёт под венец в белом… нет, кремовом и совсем не пышном, но жутко элегантном платье, где у алтаря её ждёт Павел, счастливый и немного нервничающий.

Окончательно собравшись духом, Агата вошла в столовую.

Ещё не прозвенел звонок, поэтому за столами почти никого не было. Но ей никто и не был нужен, кроме него, её любимого прекрасного благодетеля.

Заметив Агату в дверях, Павел повёл себя крайне странно: вместо того, чтобы улыбнуться и пойти навстречу, он почему-то опустил хмурый взгляд в телефон и даже не сделал движения в её сторону.

Теперь девушку уже вовсе не несло на крыльях счастья от готовности сознаться во всех своих грехах, каждый мускул сжался до размера ивового листика, а к горлу подкатил ком. Ноги, как будто в кандалах, сделали несколько шагов к столу Павла.

– Кто ты такая? – не поднимая глаз, отчеканил каждое слово согнувшийся над телефоном Павел.

– Девушка, которая тебя любит, – не показывая волнения, уверенно произнесла Агата.

– Ещё раз: кто ты такая? – теперь уже более грозно, разделяя каждое слово так, будто это гранитные плиты, спросил Павел.

Очевидно, что он что-то знает – вероятно, ему кто-то донёс. Он знает о том, что она и так собиралась ему рассказать. Самое ужасное – то, что таково было её желание, именно её! Когда они сидели на скамье, Павел раскрыл перед ней душу, а она мечтала, чтобы её также кто-нибудь сдал. Желание сбылось, какая ирония!

– Агата Сахар. Студентка четвёртого курса медицинского факультета, – медленно, но, не делая больших остановок, кроме как на вдох и выдох, начала выкладывать блондинка с глазами цвета какао.

Она говорила, а Павел временами горько ухмылялся, будто что-то понимая для себя заново:

– Живу в общежитии на Фрунзе, где мы вчера были. Накануне перед смертью Кости, я с ним переспала. Но я его не убивала, хотя было за что. – Она слегка улыбнулась, но получилось это не слишком к месту, поэтому она продолжила: – Когда я уходила утром, он был ещё жив. Потом, когда позвонила, услышала твой голос и сразу влюбилась. Но узнав о смерти Кости, я решила осторожничать, пока не узнаю правду.

– Так ты подозревала меня?! – с изумлением, исполненным боли и гнева, спросил мужчина, нервно теребя в руках айфон.

– Да, но уже не подозреваю. Я знаю, что это не ты!

– Ты узнала всю мою подноготную. Я рассказал тебе об Ольге и том, как был ранен их связью с Костей, а ты издевалась надо мной, да ещё и врала, что девственница! Какой кошмар. – Лицо Павла исказила гримаса отвращения, но боль сочилась даже сквозь неё.

Секунду он смотрел на Агату, а потом тихо, но с нажимом произнёс:

– Пошла вон.

– Но Паша… – Агата шагнула в сторону мужчины, которого она так сильно ранила, что из доброго нежного благотворителя он превратился в злобного и разочарованного карлика.

Он сидел на этом стуле сгорбленный над телефоном, за весь разговор так и ни разу не поднявший на неё своих небесно синих глаз, так что выглядел, словно лепрекон, чахнущий над мешком золотых монет. Но прервав девушку, он, наконец посмотрел на неё в упор соколиным взором и, набрав полную грудь воздуха, крикнул:

– Пошла вон!!!

Агата вздрогнула, из её глаз исками брызнули слезы, и она помчалась прочь от этого места. Места, где рухнули все мечты о замечательном откровении, всепрощающем объятии мужчины её грёз и о красивом кремовом платье.

Он не простил. Он ранен, а она сделала ему больнее, чем казалось, должно было быть. Какая же она дура! Как она могла даже предположить его вину в смерти Кости?! Она должна была сразу во всем признаться, либо вообще не врать. Или вообще не приходить на похороны, не звонить, не спать с Костей, не заниматься сексом направо и налево, не гулять по барам и вообще не родиться…

«Как больно…» Агата ехала в полупустой воскресной маршрутке, по щекам текли слёзы, которые она не могла сдерживать. Единственное, что ей удавалось контролировать, так это то, чтобы не разреветься в голос прямо на глазах у своих спутников – пожилой угрюмой старушки и инфантильного неформала.

Ехать в общежитие ей совершенно не хотелось. К Кате, только к ней, любимой подруге, которая любит её далеко не за целомудрие. Катина любовь простая, непритязательная. Только она может понять в эту минуту.

– Что, меценат всё узнал и выгнал в шею? – саркастично прямо с порога начала Катя, но увидев дрожащую губу подруги, тут же смягчилась и распахнула объятия.

Агата уткнулась в мягкий халат и наконец-то из неё хлынули потоки, целые водопады слёз. Минуту спустя, когда девушка немного просохла, а Катя перестала её гладить, она отлипла от плеча подруги.

– Входи, моя потаскушка, поделимся несчастьями. Мартини будешь? – Агата кивнула и пошла на кухню следом за хозяйкой. – У меня ведь тоже кое-что произошло. Правда, даже не знаю, насколько это несчастье. Скорее интригующий поворот судьбы, даже подарок. – Катя разлила бордовую прозрачную жидкость по бокалам и хитро улыбнулась.

– Что случилось? – глотнув сладковато-горькую жидкость, настороженно спросила блондинка.

– Я развожусь! – Катя попыталась сделать грустную физиономию, но у неё это получилась крайне плохо. Наконец она сдалась порыву и засветилась, как будто сорвала джекпот в миллион долларов: – Я встретила мужчину своих грёз!

– Что, и ты тоже? – промямлила Агата.

– Нет, ты не понимаешь! Павел не перестал быть твоим прекрасным принцем. Он любит тебя, просто ему нужно немного отойти, – нарочито бодро заговорила хозяйка, схватив подругу за руки.

Такой Агата её ещё никогда не видела. Обычно эта по-житейски циничная и саркастичная девушка только и могла, что издеваться над любовью. Но сейчас в неё как будто вселился святой Валька, и теперь она будет выполнять его функцию, рассылая амурчиков стрелять во всех из луков.

– Что с тобой? Он что, и вправду так хорош? – удивление у Агаты сменило недоверие.

– Понимаешь… – протянула Катя, подбирая слова. – С первого взгляда – мужик как мужик. На каблуках я даже его повыше, а мен, если честно, такие никогда особо не нравились. Опять же – цыганистого вида, счастье, что зубы не золотые. Как он рассказывал – у него дедушка действительно цыган был. В общем, он не сильно черномазый, но за цыгана где-то сойдёт, а мне ведь эти «чёрные» никогда особо не нравились…

– Ничего не понимаю… – протянула в недоумении Агата. – И как же ты так?..

– Да вот так!.. Да нет, он совсем не страшный, но я могла бы и внимания не обратить, а тут мы с ним ещё столкнулись, в определённых обстоятельствах… Ты бы его видела! – По лицу Кати разлилась глуповатая, как у многих влюблённых, улыбка. – Он такой сильный, мужественный и… сексуальный – Она аж мечтательно прикрыла глаза., чуть покачивая головой.

– Всё, хватит! – прервала её Сахар. – Я очень рада за тебя.

В подтверждение искренности чувств, девушка обняла подругу, которая вдруг отстранилась и стала серьёзной.

– А теперь я должна рассказать тебе всю историю. Слушай, это связано с убийством Кости, – начала Катя.

Она рассказала всё в подробностях о походе в следственный изолятор, о том, как в дело вмешался «красавчик-федерал», и о том, что там где-то рядом был мужчина, подозреваемый, да что там – фактически, обвиняемый в убийстве Кости.

Глава 14

Павел все ещё сидел на стуле с айфоном в руках, когда в столовую вбежал Тагар. Завидев расстроенного Павла Максимовича, он двумя прыжками добрался до него и, плюхнувшись на стул, так что тот аж скрипнул, вопрошающе посмотрел на своего воспитателя. Павлу стало неловко под взглядом этих чёрных глаз, он выпрямился, надел на лицо некачественную маску радости и спросил:

– Ну, как дела на занятиях?

– Да ладно, Павел Максимович, не притворяйтесь! Я же вижу, что у вас будто миллион долларов украли. Так что это вы выкладывайте, что случилось?

Тагар, как обычно, со всей простотой, свойственной подросткам в общении со взрослыми, потребовал правды. Павел тяжело вздохнул. Скрыть боль было сложно, особенно от такого друга, и он выложил всё, что произошло полчаса назад.

Боль его была настолько сильной, что будь он женщиной, то уже плакал бы на чьём-нибудь плече. Но сейчас он лишь сжал кулаки и губы, отвернулся в сторону окна. Яркий свет дневного осеннего солнца позволил глазам быстрее просохнуть – не дай бог, этот мальчуган что-то заподозрит. Мужчины не плачут.

С каждым словом, выказывающим ненависть Павла Максимовича к Агате, Тагар всё сильнее напрягался. С каждым обвинением этой девушки в её порочной жизни, Тагар чувствовал, что это и в его огород камень. Его друг, воспитатель, твердящий о том, что человек по натуре своей хороший, и неважно, что было в его жизни, он всегда может рассчитывать на прощение, вдруг говорит о том, что никогда не позволит Агате даже на метр подойти к нему, ни одной женщине больше не будет доступа к нему. Интересно, а что если Павлу поближе показать порочность Тагара, совсем недавно продающего гашиш? В его детском сердечке, начиная с маленького уголька и разгорающаяся до самого мощного пламени, начала расти обида. Цыганский ребёнок, всю жизнь проживший в Чалне – деревушке под Петрозаводском, в домах, где жило ещё с десяток таких же как и он, еды постоянно недоставало, а на работу его родителей и других взрослых карелы брать брезговали. Может цыгане и сами не хотели работать, но говорили именно так.

Зато представители других народностей, быстро завоевавшие уважение карелов, уже не просто работали, а занимали высокие посты, ездили на крутых тачках, покупали дома и имели небольшое хобби – наркотики. Они бы ни за что не стали марать руки о продажу мелких доз и партий, поэтому и поручали такое дело своим собратьям – цыганам, готовым на всё, лишь бы прокормить детей. Детей, кстати, тоже запрягали продавать, но только гашиш и другую слабую «дурь».

Сейчас Тагару уже не хотелось слушать разгневанного Павла Максимовича – ведь он ведёт себя как принц голубых кровей, обиженный на чернь. Тагару нечего здесь больше делать, вся помощь этого молодого мужчины благополучно спущена в унитаз.

– С вами все ясно. Я пойду в комнату, приберусь, – солгал маленький цыган.

Уходить надо тихо, без шума, как его приучили старшие родственники. Когда крадёшь что-то, самое ужасное, что ты можешь сделать – это поднять шум.

Павел ничего не ответил, только кивнул молча. А через час, зайдя в комнату к своему маленькому другу, обнаружил пустой шкаф и записку на кровати: «Какой же Вы иногда бываете глупый, Павел Максимович. Она Вас любила. Вы злы на Ольгу, а переносите это на Агату. Если Вы не можете простить Агату, значит, не можете простить никого. Даже меня. Прощайте. Тагар»

Глава 15

– Так ты хочешь сказать, что там был Костин убийца?! – Агата не поверила своим ушам.

Она отставила бокал с почти нетронутым содержимым и кинулась за сигаретами в сумочку. Она вообще практически не курила, а тем более при красивом парне, но всегда носила с собой пачку «Парламента» на случай экстренной необходимости. Сердце заколотилось, как у человека, лежащего на путях и слышащего гудок подъезжающего состава.

– Да, но я его не видела, он где-то там был, в КПЗ. Мой тюлень хотел туда зайти, но нас выпроводил тот фэесбешник, – с сожалением пожала плечами Катя. – Знаю только, что ночью его задержали за вооружённое нападение на молодую девушку где-то в районе твоей общаги, но потом отпустили. – Вдруг Катя осеклась: – Подожди-ка, так и ты ведь…

– Ну да, ты права. Я была там. – Агата тяжело вздохнула и закрыла глаза, судорожно затягиваясь.

– По тебе не видно, чтобы тебя ранили. – недоверчиво спросила Катя.

– Меня и не должны были ранить, я не жертва. Я… – Она замялась, подбирая слова. – Короче меня в тот момент переклинило, и я сыграла в настоящего опера. С криками «Ни с места!» всадила ему зонт между лопаток, а он повёлся, придурок.

На какой-то миг в кухне воцарилась тишина, девочки глядели друг на друга испуганными глазами, но недолго, и взрыв смеха сотряс всю квартиру, наверно даже в соседскую отдалось.

Немного успокоившись, Агата закурила вторую сигарету и продолжила:

– Обидно то, что я его даже не успела разглядеть. Не то, чтобы было совсем темно, просто я стояла со спины, а в тот момент, когда его уводили в машину, меня рвало. – Она снова улыбнулась, а Катя даже хихикнула.

Теперь и хозяйка закурила. В кухне стало совсем ничего не видно от дыма, и они открыли окно. Свежий осенний воздух ворвался в помещение, он приятно освежил разум от лёгкого опьянения из-за пары глотков мартини-россо, выпитого на голодный желудок.

– Кстати, а как же Павел узнал правду? Ему кто-то позвонил? – поинтересовалась Катя.

Сейчас её словно осенило – и почему этот вопрос ей раньше не пришёл в голову? Хотя, наверное, до этого было и так много ошарашивающих новостей, всё не охватишь сразу.

– Не знаю. – Агата не сильно взволновалась вопросом. – Какое это теперь имеет значение?! – меланхолично спросила она, совсем не ожидая ответа.

– А такое! – Катя повернулась к подруге, её глаза горели новым озарением. – Не приходит ли тебе в голову, что у этого есть связь с событием, произошедшим ночью?

– Не понимаю? – Между блондинкой Агатой и глупостью трудно было поставить знак тождества, но просто сейчас ей совсем не хотелось думать, тем боее, что это уже сделали за неё.

– Да это же месть! – пояснила Катя.

Девушка хотела прикинуться, что ничего не поняла, чтобы ей до конца разжевали родившиеся в голове подруги выводы, но скорость мысли перегнала лень.

– О боже! Человек, убивший Костю, напавший на женщину прошлой ночью и тот, кто рассказал Павлу правду – это один и тот же человек! – вскрикнула она, и дым застрял в горле.

Теперь курить не то, чтобы не хотелось, а даже воротило. Наверно, воротило бы от любого, что бы ей сейчас не предложили.

– И при этом он ещё и Павла знает! – Последняя капля осознания закончила картину.

Нужно звонить Тагару, самому близкому человеку для её ненаглядного обиженного мужчины. Тагар точно знает всех его знакомых. А вот обращаться к самому Павлу сейчас конечно же нельзя – он наверняка ещё не остыл.

«Блин, – она прикусила губу, – опять какие-то непонятные действия в обход. Он заслуживает участия в событиях, которые напрямую его касаются. Я уже обещала себе, что не буду больше ему врать и скрывать что-либо».

Агата взяла мобильник и провела пару раз по экрану.

– Кому ты собралась звонить? – хитро поинтересовалась подруга.

– Павлу. Даже, если он меня пошлёт, по крайней мере, я буду знать, что хотя бы попыталась ничего не скрывать от него.

– Делай, как знаешь, но я бы не рисковала. Что если он заодно с этим ночным мстителем? – предположила Катя.

Теперь прагматизм подруги уже раздражал Агату. Конечно, правильнее будет сейчас осторожничать, раз на неё уже кто-то точит зуб, но как тогда выстраивать отношения с человеком, если нет даже малейшего доверия?

– Знаешь, дорогая, с меня хватит твоих нравоучений… – начала блондинка. В её голосе чувствовался напор, непоколебимость, но глаза всё ещё источали любовь к подруге, так что та никак не могла обидеться. – Я люблю этого мужчину. И не собираюсь ему больше врать!

Она набрала его номер и сильно удивилась, когда Павел взял трубку.

– Да? – Голос был невозмутим.

– Паш, прости меня… – Требовалось с чего-то начать, не с вопросов же.

– Чего ты хотела, Агата? – всё так же бесстрастно спросил Павел.

– Скажи, пожалуйста, кто тебе рассказал обо мне? – В трубке послышалось тяжёлое дыхание, но ответа не последовало. – Видишь ли, похоже именно этот человек может быть замешан в смерти Кости…

– Что ты несёшь?! – внезапно голос в трубке стал раздражённым и громким. – Для того, чтобы вернуть меня, ты придумываешь какую-то очередную игру? Не стоит, я сыт по горло твоим враньём! Лучше сообщи мне, если Тагар вдруг решит появиться у тебя, – уже намного тише сказал Павел и бросил трубку.

На последующие звонки он не отвечал: сначала сбрасывал вызовы, а после вообще выключил телефон.

Значит, Тагар ушёл… Теперь он единственный, кто сможет помочь в определении преступника. И неважно, что федералы просят полицию не вмешиваться – сейчас Агата из принципа должна его найти. Это уже личное. Тем более, она – не полиция. И кто им вообще разрешал отпускать преступника, которого она так ловко с огромной опасностью для себя, поймала?!..

Насколько ей было известно из разговора за ужином после футбольного матча, дом и семья Васи находятся в Чалне – мальчик даже называл улицу и ном ер, но заявляться туда в воскресенье вечером – не лучшая идея.

– Я поеду за Тагаром! – решительно озвучила свои намерения Агата.

– Прекрасно! Я поеду с тобой – нечего тебе одной мотаться, неизвестно куда.

– Нет, ты останешься здесь. Если что-то станет известно от твоего Иванова…

– Саши, его зовут Са-ша, – весело, но всё ещё недоверчиво глядя на подругу, вставила Катя.

– Да, если от него или от Ильи что-то узнаешь – звони мне немедленно! – потребовала блондинка, уже надевая пальто.

Девушки поцеловались в щеки, и Агата ушла, оставив за спиной встревоженную хозяйку.

По пути на вокзал и потом в автобусе она думала, как же её угораздило вляпаться во всю эту заварушку, где одновременно она приобрела друга – цыганского подростка, мужчину своих грёз, которого тут же потеряла, и при этом умудрилась насолить сумасшедшему маньяку. Нет, плакать сейчас уже совсем не хотелось. Какой-то праведный гнев поселился в душе Агаты. Чёрт с ней, даже если она сегодня погибнет, по крайней мере, попробовать изменить мир к лучшему попытаться стоит!

Сахар вылезла на последней остановке, там, где почти не было домов, и в основном преобладал лес. За окном уже смеркалось, а фонари пока не горели. Агата вышла из душного автобуса и тут же продрогла. Когда она в последний раз ела? Сегодня утром? Нет, вчера вечером, и из-за всей этой кутерьмы организм совершенно забыл о подпитке. Только сейчас, когда её трясло от холода, как старый холодильник, Агата поняла, что не отказалась бы от горячего чая и пары бутербродов.

К счастью, дом Васи стоял недалеко от дороги, всего метрах в двадцати, и там горел свет. Если мальчик окажется дома, на что замёрзшая блондинка очень надеялась, то обязательно накормит её ужином.

Во дворе старого деревянного карельского дома, выкрашенного обшарпанной голубой краской, было разбросано много ненужных вещей – всякое старьё лежало громадами мусора по всему периметру.

Когда Агата подошла уже почти к дверям, на неё бросилась мелкая собака, помесь овчарки с болонкой – с виду овчарка, но с короткими лапами. Девушка вздрогнула от неожиданности, но поняв, что собака вполне добродушная и больше виляет хвостом, чем лает, постучалась в дверь.

Через полминуты послышались быстрые шаги и грубоватый голос поинтересовался, кто нужен. Агата ответила, и, спустя несколько секунд, скрипучая серая дверь отворилась, так что предположение, что Тагар внутри, укрепилось ещё сильнее в голове Агаты.

С захламлённой веранды на Агату, привыкшую к темноте, сгустившейся на улице, засиял свет. В проёме застыла громоздкая тень мужчины.

– Проходи. – прокряхтел мужской бас.

Девушка робко шагнула внутрь. Теперь при свете ламп она увидела не такого уж и большого седого морщинистого мужчину с крупными кудрями, спутанными в колтуны.

– Там тебя Тагар ждёт, проходи в дальнюю комнату. – Старик указал в сторону закопчённой двери в конце коридора, которая когда-то, вероятно, была белой. – Только не смей заглядывать в другие!

В его голосе прозвучала скрытая угроза.

Агата, стараясь не поворачивать голову по сторонам, всё же заметила боковым зрением, происходящее в нескольких комнатах по бокам коридора. В них было, похоже, одинаково темно и грязно, на полу лежали спальные мешки вместе с какими-то деревенскими тулупами. И человек по пять в каждой комнате – словно притаившиеся шакалы смотрели из полумрака на неё чёрными блестящими глазами.

Девушка также несмело зашла в нужную дверь. Помещение оказалось чище остальных и куда меньше. В комнате сидел один лишь Вася-Тагар, его глаза вспыхнули радостью, увидев вплывшего в его чертог белого ангела.

– Привет, красотка! – воскликнул мальчик, чей голос уже давно должен был стать огрубевшим, но в силу генетических особенностей и раннего курения, взросление организма замедлилось, хотя казалось бы, от курения голос должен наоборот стать жёстким.

– Привет, беглец. – Агата улыбнулась и присела рядом с Тагаром на кровать, похоже, единственную в этом доме; дверь за ней как бы сама захлопнулась. – И как тебе удалось незаметно уйти? Почему тебя ещё не ищут?

– Ищут, – улыбнулся мальчик. – Это открытое заведение, уйти ты можешь в любое время, но тебя обязательно либо отговорят, либо вернут. Вот сейчас, наверно, уже один такой «возвращатель» в пути.

– И что, ты поедешь с ним? – Глаза Агаты светились добротой, но временами страх пробивался наружу в виде нервных подергиваний на подбородке. Этот дом, не самое лучшее место из всех, тем более, для такого чистого и открытого ребёнка.

– Хотелось бы проучить Павла Максимовича… – Тагар опустил глаза. – Но мне здесь не нравится. Уже сегодня меня отправляют на заработки.

– Какие заработки? – Красивые тёмные брови блондинки свелись к переносице.

– Ну… – Мальчик замешкался. – В общем, в город привезли крупную партию порошка. Вы ведь знаете, о чем я? – Тагар стрельнул глазами на собеседницу; та кивнула. – И в ближайшее время сотни таких, как я по всей Карелии буду банчить.

– Понятно. – Агата скривила губы, обозначая своё отношение к наркотикам, а тем более к использованию детей в целях его распространения.

Только сейчас она почувствовала тошнотворный запах, стоящий в доме. Она не была в страхе, когда вошла, поэтому носовые рецепторы не среагировали на эту вонь. Зато сейчас каждый волосок на теле принял вертикальное положение, она и её маленький друг находятся в доме, где человечность исчезла настолько, что его жильцы готовы послать ребёнка торговать наркотой.

– Тебе не придётся этого делать, – уверенно сказала Агата. – Мы едем в город, обратно в «Центр», одевайся.

Девушка попробовала встать, но ноги плохо слушались – сказывалось то, что она вторые сутки не ела нормально, да к тому же и перенервничала изрядно. Она плавно опустилась на то же место, переводя дух и собираясь с силами.

Тагар начал собираться, не замечая того, что происходит с Агатой. Когда он был в полной амуниции, она собрала все силы в кулак и поднялась – открылось словно второе дыхание от мысли, что она помогает Павлу вернуть друга. И, может быть, ей это зачтётся. Хотя, даже если бы Павел не обратил внимания на этот жест доброй воли, она сделала бы тоже самое, что делает сейчас: спасла бы ребёнка от преступного болота.

Выйдя на свежий воздух, Агата вдохнула полной грудью. Сегодня вечером что-то случится, и она готова к этому.

– Послушай, – начала блондинка, когда они двинулись к остановке автобуса. – А ты случайно не знаешь, кто сообщил Павлу обо мне? Если ты вообще в курсе произошедшего.

– В курсе, поэтому и уехал, – вздохнул мальчик. – Но я вас не виню. Ваша ложь была во благо, как говорит моя мама.

– Мама? – Девушка неподдельно удивилась. Невозможно, чтобы среди этих людей, похожих на бесчувственные овощи, была умная и так любимая Тагаром мать, о которой он часто говорит.

– Да, но она живёт далеко отсюда. Я с ней созваниваюсь каждый день. Как только окончу школу и техникум, поеду к ней, буду работать и куплю ей дом. – Мальчик улыбнулся, поняв недоумение собеседницы. Уголки её губ тоже расслабленно потянулись вверх. – Я знаю, кто прислал фотки Павлу Максимовичу. – после недолгой паузы продолжал Тагар. – Это друг Константина Алексеевича – Андрей Прокопьев. Они не знакомы лично, но брат Павла Максимовича знакомил их по телефону на случай, если Константина будет трудно найти.

– Так вот как этот клубок распутывается! – удивлению Агаты не было границ.

Все становилось на свои места. Андрей на той вечеринке снимал их с Костей целующимися на телефон, потом зачем-то убил его. Через некоторое время был пойман чокнутой девушкой на месте своего второго преступления (или уже неизвестного по счёту). Он её видел, видел и Павла, которого, вероятно, знал в лицо, чего нельзя сказать наоборот. Из мести Андрей отправил фото Павлу, и почему-то неизвестный федерал, со слов Кати, отпустил убийцу из следственного изолятора. Получается всё это лишь детали какой-то большой картины, где Прокопьев серьёзно запачкался.

Но любопытство съедало девушку сильнее, чем страх мог остановить её. Ведь федеральные служащие – ещё те козлы, им всё разрешается, и никто не может ни в чем их уличить, так что неизвестно какую роль играет Катин дон-жуан во всей этой заваруху. Что если Андрея выпустили, а он просто сбежит? Возможно он среди тех, о ком говорит Вася, тем более, Катя что-то говорила и про наркоту.

– А куда сегодня ваши поедут за дозами? – спросила Агата.

Тагар немного удивился, ведь было не вполне понятно, как этот вопрос вытекал из вышесказанного, но мальчик ответил:

– В Петрозаводске на улице Ленина есть один дом, это вроде как гостиница, там почти все квартиры сдаются. Там наши поставщики, когда надо, снимают квартиру. Туда и пойдут, адрес уже знают. Но я не её сдам тебе, а то за мной придут, – тут же включил задний ход маленький цыган.

В нем все же оставалось что-то преступное, какая-то солидарность с этой группой бандитов. Девушка заверила его, что никого не сдаст, и снова спросила адрес. Тагар помялся, но всё-таки написал его на клочке бумаги, найденном в кармане. Агата в душе понадеялась, что теперь он окончательно принял решение, на чьей стороне находится. Мальчик преданно посмотрел в карие глаза подруги, которая точно любит его больше ребят, разносящих «горячее».

Вскоре к остановке подъехал синий «рено-логан», из которого выглянул один из этических офицеров «Центра». Парочка замёрзших друзей села в машину, водитель надавил на газ, и они двинулись в Петрозаводск. Оставляя за собой деревушки с невзрачными старыми домами, девушка, мужчина средних лет и подросток ехали в родной уютный дом, где тебя любят и ждут. Агата чувствовала, что как бы Павел ни злился, он хочет быть с ней. Возле городка с красивым парком, она попрощалась с Тагаром и Михаилом, с которым оживлённо беседовала в дороге о чём-то несущественном, но так отвлекающем.

Пора ехать в логово хищника, похоже, не особо одарённого интеллектом, настолько, что он позволил напугать себя зонтиком. Смешок получился тихим, но пробегавший мимо кот, отпрыгнул от резкого звука в сторону, как будто встретил огромного пса.

Теперь требовался самый последний штрих – звонок Павлу. Ложь и скрытность больше не должны стоять между ними. Он не хотел общаться, она не могла добиться, чтобы он всё выслушал. Последняя попытка перед «боем». Она набрала знакомый номер – в трубке послышался голос автоинформатора: «Абонент не может ответить на Ваш звонок, оставьте своё сообщение после гудка…»

Сначала Агата слегка растерялась, но потом быстро и со всей искренностью начала свою речь. «Паша, я люблю тебя. Я знаю, что совершила огромную ошибку, солгав тебе и другим. Не знаю, могу ли надеяться на прощение. Раскаиваюсь и говорю: если бы мне удалось прожить эту жизнь заново, я ни за что бы ни лгала и никогда не причинила бы тебе боль…» Прозвучал сигнал, Агата снова набрала номер Павла и повторяла так раза четыре, пока всё не высказала.

Одиннадцать часов вечера. Обычно она в это время сидит в общежитии перед телевизором, готовясь ко сну. Снимает макияж и беззаботно пьёт вечерний чай. Завтра в университет, а прогуливать Агате не нравилось, даже несмотря на любовь к тусовкам. Всё та же одежда с субботнего утра, голод, недавно так ясно чувствующийся, теперь отступил, она стояла здесь на лёгком заморозке, возле Древляночного кольца и ждала такси, чтобы поехать неизвестно куда, но уже известно, зачем.

Глава 16

– О да! Шестьдесят кусков! Красные и зелёные! – Чеширский кот сейчас выглядел бы менее счастливым и умиротворённым, чем Прокоп, который водил загорелыми пальцами по стопкам бумажек в сумке. – Закрой дверь, не дай бог кто-нибудь из этих барыг решит вернуться, – прошипел «Мидас» на этот раз злобно. – Деньги приманивают всех, а этим уродам я точно не доверяю.

– Сегодня у тебя было человек пятьдесят, все чисты, даже без условок. – Саше сейчас не нужна была бдительность этого мерзкого наркодиллера, как раз её-то нужно как можно скорее усыпить.

Квартира над тем самым подвалом была красивой, снятой на сутки двушкой. Окна, занавешенные зелёным бархатом, пропускали едва уловимый свет фонарей, расположенных на главной улице города. Яркий свет резал воспалённые глаза Андрея, поэтому в комнате, где эти двое расположились, горела только пара свечей.

– Можешь успокоиться, им нет смысла возвращаться, уж слишком подозрительно это выглядело бы, – объяснил Саша. – Они – не новички. Вернуться и быть пойманными, скорее, удел слабоумных.

По лицу Прокопа разлилась блаженная улыбка, и Саша, было, успокоился, как вдруг тот выдал:

– А ты не дурак, я уже подмечал это. – Прокоп прищурился и медленно встал с кресла. – Ты прав, это место опасно, нам нужно переместиться.

«Только не это», – мелькнуло в голове у федерала, но внешне он был спокоен. Паниковать можно, когда умер, а до этих пор думай холодно и быстро. Для начала нужно узнать, что затеял этот идиот.

К счастью, рассудок Прокопа, не отличающегося особым интеллектом, и уставшее от начинающейся ломки тело, подсказали лишь слабый отблеск побега – он решил переместиться в соседнюю квартиру, которую тоже зарезервировал на всякий случай, но мелким «толкачам» наркоты он об этом, разумеется, не сообщал.

По «приказу» начинающего покрываться холодным липким потом Андрея, Саша позвонил арендодателю – женщине средних лет, которая тут же прибежала с первого этажа, гремя ключами к руках. Её суетливые движения, приправленные испуганным взглядом исподлобья и задабривающей улыбкой, тут же были поощрены парой крупных купюр. Женщина, ушла, рассыпаясь в благодарностях, а молодые люди перебрались в другую квартиру.

Когда Саша закрывал за собой дверь, ему на миг показалось, что под лестницей кто-то есть. Он выглянул, но увидел лишь небольшой закуток, в котором не мог спрятаться человек, разве только кошка. Мужчина вошёл в квартиру, свет, естественно, был только от свеч, шторы так же занавешены. «Мидас», обнимающий чёрную кожаную сумку, в которой только половина его «золота» принадлежит ему, спросил, развалившись на диване:

– Кто там был?

– Никого. Я посмотрел, закрыли ли мы дверь в предыдущей квартире.

– Не переживай, я пошлю туда Джонни, – как бы вальяжно Прокоп ни расселся, нога всё-равно выдавала его нервозность. Остатки кокаина в крови с каждым мгновением теряли свою эффективность, а новой дозы у него ещё не было.

Джонни был пареньком, с которым Сашу познакомил Прокоп неделю назад. Этот маленький худощавый цыган, худой, как беглец из Бухенвальда, при этом дрался быстро и ловко, как настоящий азиат.

Иванов год назад пытался влиться в банду карельских преступных группировок. Работая под прикрытием, устанавливал связи, распространял пугающие слухи о себе, заставлявшие уважать новичка. Но случилось так, что операция сорвалась из-за опасности раскрытия, и ему пришлось вернуться. Прокопу его кто-то посоветовал, а постоянная шестёрка Джонни недолго сопротивлялся присутствию рядом Саши-Цыгана известного своей жестокостью.

Теперь этот Джонни мог испортить всё дело. Но Прокоп уже звонил, и Саше, сидевшему напротив «шефа», пришлось ещё больше сконцентрироваться. Узнать имя французского наркодиллера – цель номер один.

– Сегодня останемся здесь, – сказал Прокоп, – а завтра с утра кинем бабки в банк. Пусть этот лягушатник убедится в моей честности.

– У тебя есть номер его счёта? – удивился Саша, слегка напрягаясь – наконец-то зацепка!

Прослушка телефона до сих пор не принесла никаких результатов, имени этот, раздражающий до зуда, наркоша, не называл, но по номеру счета легко идентифицируется личность. Осталось подождать завтрашнего утра, и эти двое будут целовать пол в камере всю оставшуюся жизнь.

– А чему ты так рад? – недоверчиво покосился Прокоп, но резко схватился за левый бок, на лице застыла гримаса боли. – Чёрт, печень как будто рвётся…

Забавно наблюдать за ломкой человека, который даже не знает, где находится печень. Саша готов был расплыться в улыбке, его снова спасла нехватка кокаина в теле недоверчивого «шефа», но самообладание – черта, которая никогда ещё не подводила, и лицо осталось непоколебимым.

– Принеси мне «коня», срочно! – хрипло приказал скрученный от мук мужчина в кресле.

Саша кивнул и ушёл, заперев дверь на всякий случай.

Глава 17

«Одиннадцать тридцать – самое время для захвата! Меня повысят, и тогда эта рыжая бестия будет локти кусать, что развелась с главным следователем Российской Федерации!»

Эти и другие мысли подобного рода вспыхивали беспорядочным потоком частиц в голове Ильи Мошкина, пока он ехал на машине своего напарника к дому на Ленина. Его разум с возникшим пару дней назад маниакальным стремлением к известности и власти, а до тех пор к Кате, подсказал вполне приличную идею ехать не на патрульной машине. Хотя он навряд ли додумался бы сам, или пришёл дедуктивным методом анализа улик к тому, где сегодня может находиться тот самый подозреваемый, что утром был выпущен из СИЗО. Всё объяснялось просто: два часа назад он подслушал телефонный разговор жены с каким-то парнем. Из-за шумевшей воды чётко удалось расслышать только последнее предложение: «Ленина 18, квартира 5» – так бы и не ясно, что это за адрес, но в середине разговора мелькнуло знакомое имя «Андрей Прокопьев», и картинка сложилась.

«Наверняка эта шлюшка уже помогает своему фээсбэшнику. – Молодой полицейский напряг ноздри, а кисти зажали руль, словно динамометр, стремят выдавить максимум. – Зато я буду первым!»

Гордо вскинув голову, он чуть было не свернул на встречную, но вовремя пришёл в себя.

– Ладно, засажу этого козла, потом гордиться буду, – немного струсив, сказал вслух Илья и добавил: – Неубитого медведя по осени считают».

Глава 18

Двенадцать часов ночи. Мобильник стоит на беззвучном режиме, не дай бог, кто-то услышит. Сбившееся от страха дыхание и урчание в животе могли бы запросто её выдать, если б не шумы из разных квартир. Агата сидела в подъезде, где с разных сторон слышались звуки животных криков, охов, перебиваемых громкими всплесками музыки из рекламы.

Этот дом напоминал скорее бордель, чем наркопритон. Минуту назад она перебралась на пролёт выше той лестничной площадки, где недавно прошёл Андрей и какой-то цыгановатый мужик, странно похожий по описанию на «красавчика» из Катиного рассказа, а чуть позже в квартиру, из которой вышли эти двое, вошёл другой, почти дохлый, цыган. Она не ошиблась: Прокоп все же оказался причастен к продаже наркотиков, раз пребывал по указанному Тагаром адресу.

Как он там? Наверняка Павел рад возвращению «блудного сына». А прослушал ли этот обиженный меценат её сообщение?

Агата сомкнула веки – пред глазами стоял красивый высокий в обтягивающем изящную рельефность мускулов белом свитере, и джинсах от Кельвина Кляйна, брюнет. Он игриво улыбался, сверкая ровными белыми зубами, и его рука потянулась к ней. Образ растаял, когда обмякшая от возбуждения Агата услышала, как из второй квартиры кто-то выходит. Чёрт, этот проклятый дом, напичканный феромонами, на неё так подействовал, что она чуть не потеряла бдительность и не оказалась пойманной.

Затаив дыхание, девушка осторожно высунулась из-за перил. На лестничную клетку из квартиры вышел тот самый, напоминающий цыгана мужчина. За ним выглянул Андрей, прошипел «Давай быстрее!» и захлопнул дверь.

В подъездное окно Агата проводила взглядом покинувшего квартиру и притаилась в ожидании дальнейших действий со стороны преступников.

Тишина. Каким-то странным образом во всём доме одновременно перестали заниматься сексом, остались только звуки телевизоров. Внезапно из квартиры номер шесть, раздался телефонный звонок. Звук показался Агате странным – он был слишком громким. Секунду девушка соображала, а потом до неё дошло: дверь каким-то образом осталась не запертой!

Стационарный аппарат позвонил раз восемь, прежде чем Прокоп, а он остался там один, снял трубку – на площадке были хорошо слышны его шаги.

Агата со скоростью света шмыгнула к двери квартиры – и точно, дверь слегка приоткрылась, оставляя достаточно широкую щель, в которую и пробивались звуки. Девушка торопливо включила режим «видео» на телефоне и просунула мобильник внутрь, стараясь не распахнуть дверь шире, чтобы не обнаружить себя.

Сердце бешено колотилось, отдаваясь каждым ударом в глазах, и без того в тёмном подъезде каждую секунду наступала полнейшая чернота. Одним ухом она прильнула к щели, через которую был прекрасно слышен голос Прокопа, – другое её ушко, как у кошки, слушало, не идёт ли кто по подъезду.

– Я не ожидал, что вы позвоните. – Голос отвечающего стал робким и дрожащим. – Как мне вас называть?..

После этого – повисло молчание. Казалось, сам Прокоп боялся дышать, лишь бы не разозлить своего «благодетеля». Видимо, человек на другом конце линии говорил что-то угрожающее, отчего запуганный наркоторговец, почти заикаясь, попытался вставить что-то оправдательное в свой адрес, но не смог – судя по всему, его заставили замолчать и слушать.

Через половину вечности, наконец-то Прокоп вставил несмелое слово:

– Я постараюсь больше не делать таких ошибок. – Он шумно сглотнул. – Завтра переведу вам все деньги на счёт.

Послышались далёкие, но чёткие гудки «бип-бип», после этого Андрей выругался и шумно бросил трубку, видимо, на стол.

Разговор закончен и записан. Агата быстро с кошачьей ловкостью втянула руку с телефоном, сохранила запись и сунула мобильник в потайной карман сумки. Ура, теперь у неё есть доказательство! Правда, непонятно чего…

Воодушевлённая победой, девушка сделала пару неслышных шагов в сторону лестницы, чтобы вернуться в своё убежище, как вдруг на секунду ей стало дурно, закружилась голова и всё поплыло перед глазами. Очевидно, голодание и нервное напряжение последних дней сыграли с ней злую шутку – Агата оступилась, потеряла равновесие и, шумно шмякнувшись, покатилась по ступенькам вниз.

Глава 19

Когда Андрей повесил трубку, его трясло от гнева. «Этот старикан думает, что может мной командовать! – Его просто разрывало изнутри. – Да, подбил я парочку по пути, но они мне мешали. Один сам решил ласты склеить, вторая жива осталась, нечего было оскорблять моего «наполеона». – Он нежно погладил себя в паху. – Ничего я ему не переведу. Я не позволю себя наказывать как провинившегося щенка!»

От таких мыслей он храбрился, но тщетно, руки тряслись, словно его уже настигла болезнь Паркинсона.

И тут он услышал грохот с лестничной площадки. Одним рывком он оказался у двери и увидел, что она приоткрыта – иначе он вряд ли бы и обратил внимание на шум в подъезде. «Это я, что ли, лоханулся и дверь не закрыл? – подумал он. – Или этот цыган-придурок?»

Андрей выглянул из квартиры. В середине лестничного пролёта, ведущего вниз, развалилась, как тряпичная кукла, девушка, хорошо знакомая Прокопу.

«Вот зараза, опять она!».

Он огляделся. В подъезде никто не появился – видимо только его обострённый от нехватки кокаина слух, которому помогла приоткрывшаяся дверь, среагировал на грохот.

«Подслушивала, тварь! Оставлять её здесь нельзя, она снова натравит на меня копов. Вообще, лучше убить эту маленькую сучку».

Прокоп схватил девушку за руки и, приподняв, поволок в квартиру так, что колени блондинки, пару дней назад видевшие асфальт, теперь сосчитали несколько ступенек.

Он запер за собой дверь, втащил девушку в комнату и швырнул на диван. Сумочка полетела следом и, дребезжа содержимым, шлёпнулась на Агату.

Эта девчонка так раздражала Прокопа, что аж скулы сводило. Худенькая белобрысая соплячка с самого начала его «карьеры» мешается под ногами. Он не сводил с неё глаз, как будто она – источник всех неприятностей, с ним происходящих. Это она во всём виновата! Он не проводил бы сделку в одиночку, если бы лучший друг, собутыльник и «попутчик» – «дорожки» же вместе замеряли – не отказал в последний момент, выбрав любовь к девчонке. Он не попался бы, когда наказывал противную официантку за смех над его «наполеоном». И в итоге не потерял бы все шестьдесят миллионов рублей из-за гнева «шефа», захотевшего проучить «тупого, как яйцо», продавца.

Внезапно заиграла мелодия на мобильнике, Прокоп вздрогнул, как будто разряд тока прошёл по телу. Холодный липкий пот, до этого момента сочащийся, как мёд из сот, сейчас хлынул потоком горной реки. Звонил Джонни.

– Что тебе? – нервно произнёс мужчина, мечущийся по комнате, и всё также не отводящий взгляда от Агаты.

– Тут кое-кто объявился… – Джонни говорил медленно, хитрость чувствовалась в тихом голосе, как литр водки в стакане сока.

– Говори! – потребовал Прокоп.

– Я тут какого-то полицая прижал, – пояснил Джонни. – Он кричит, что пришёл за тобой и твоим другом фээсбэшником… Ну-ка, скажи, как он выглядит! – приказал цыган, и в телефоне послышался напряжённый стонущий голос, как будто парня держали за горло, а дуло пистолета давило у виска: – Роста примерно среднего, на цыгана похоже, Иванов Александр.

– Ах он – сука! – Прокоп хотел уже нажать кнопку сброса, но снова поднёс телефон к уху и приказал: – Держи этого парня, пока я тут со всем не разберусь!

Предательство со всех сторон, кругом одни враги. Все водят его за нос, обманывают, принимают за дурака. Один Джони остался недооценённым. Но теперь никому нельзя доверять – подвох может появиться с любой стороны.

Нервы оголились как провода, торчащие из розетки под высоким напряжением. Язык превратился в наждачную бумагу покрытую горстями песка.

Глава 20

Какая-то странная сила тоненькими ручейками потекла по организму. Пальцы рук слегка зажгло, как бы они отогревались после мороза. Ноги почти не шевелились из-за тяжёлой обуви. Какой-то живительный густой сок тёк по горлу. Приторная слюна тут же всасывалась в слизистую и давала энергию клеткам тела.

Тут она осознала, что у неё во рту лежит целый кусок сахара, глаза распахнулись, и увиденное тут же вернуло в реальность. Над ней, закрывая собой тусклый огонёк единственной свечи, стоял мужчина с коробкой рафинада, готовый поднести новый кусок к её губам.

– Очнулась, прожорливая дюймовочка? – голос принадлежал Андрею Прокопьеву, внешность со шрамом на щеке постепенно проявлялась из темноты. – Не думай, что я тебя реанимировал, ради твоего спасения. Просто хочется, чтобы ты была в сознании, когда я начну тебя пытать. – Девушка вздрогнула, и сладкая жидкость застряла в горле.

Откашлявшись, она огляделась. Комната, которая теперь была видна чётче, чем минуту назад, казалась тем самым страшным местом, которое показывают в фильмах – жилище маньяка. На полу лежал тот самый похожий на цыгана мужик, выходивший из квартиры. Видимо он вернулся, когда она была без сознания. Но что произошло? Голод, чёрт возьми, правильно мама учила кушать три раза в день, как минимум. Пропустила самое интересное. Во всяком случае, если это даже фээсбэшник, то он точно не от голода лежит без сознания – на лице остался отпечаток чего-то тупого. Судя по всему, это стул с поломанной спинкой, валяющийся рядом…

Но ведь нужно что-то делать. Нельзя вот так сдаться на волю этого безмозглого наркомана. А то, что он стопроцентный наркоман читалось по заметным остаткам белой пудры под носом.

Прокоп отошёл от дивана, на котором все ещё лежала блондинка, и посмотрел на псевдо-цыгана.

– Чёрная скотина! Всегда вас ненавидел!

Он плюнул в сторону лежащего на полу мужчины, попал на распахнутую кожаную куртку, медленно достал небольшой револьвер из кобуры, прикрытой пиджаком, и прицелился.

– Стой! – воскликнула Агата и тут же нашлась, поняв, что потребуются объяснения, или её через придёт следующим. – Твой пистолет с глушителем?

Прокоп покосился на неё:

– Ты дура, что ли? Где ты ту глушитель видишь?..

– А то, что если ты выстрелишь, то соседи услышат, и тебе либо придётся убить всех, либо тебя снова посадят. И уже надолго. Поэтому лучше просто беги.

– А ты больно умная, я смотрю. – Прокоп опустил револьвер.

Агата вздохнула от облегчения, но мужчина вдруг резко метнулся из комнаты и через миг появился с большим кухонным ножом. У Агаты замерло сердце.

– Тогда мы убьём его тихо, – ухмыляясь в полумраке, произнёс он.

Эта сцена напоминала измученной голодной студентке спектакль в театре для малой публики, где действие проходит прямо в зале, где сидят зрители. Вот только это реальность, а она сама – одно из действующих лиц, Причём, сюжет создаётся прямо на глазах, и нужно импровизировать. И чем лучше ты будешь это делать, тем живее останешься.

– Нет! – снова воскликнула Агата.

– А что теперь? – В голосе безумного убийцы чувствовался интерес; но он был не больше, чем у кошки к мышке.

– Просто не убивай, ты же не такой…

Может быть, воззвать к его человечности не самый безнадёжный вариант? Оказалось, сработало, но совсем так, как ей хотелось.

– Ты что, возомнила себя психологом?! – взревел Прокоп и отшвырнул в сторону нож.

Броском пантеры его тело оказалось возле ложа девушки, и мужчина затолкал ей в рот какую-то тряпку. Цепкие пальцы схватили Агату за волосы, и одним резким движением он стянул её с дивана, она закричала от боли. Он тут же ударил кулаком так, что на минуту острая боль в корнях волос заглушилась тупой и мощной, как удар качелями по затылку, под которые она неудачно попала в детстве. В следующее мгновение психованный маньяк уже тащил её за кисти в подвал, Агате оставалось лишь озираться вокруг в надежде, что кто-нибудь её увидит, так как кричать было невозможно.

Глава 21

– Она так и сказала «скрестить за меня пальцы»? – спросила возмущённая до кончиков ушей Катя.

Она сидела в белом «порше», на котором за ней заехал взъерошенный от негодования Павел. На бешеной скорости они мчались по ночному Петрозаводску с Ключевой до центра, где возле нужного дома вскоре должен появиться броневик с отрядом омоновцев.

– На, послушай сама! – Он сунул ей в руки айфон и включил запись с голосового сообщения.

«Я знаю, кто убил Костю. Я знаю, кого мы с тобой ночью задержали, и кто послал тебе фото… – Родной голос в трубке ненадолго прервался, потом Агата снова заговорила, делая ударение на следующей фразе: – Это один и тот же человек, Андрей Прокопьев! Но самое ужасное то, что он всё ещё на свободе! Я с этим не согласна, я поехала по наводке Тагара в то место, где Прокопьев может быть. Как-то всё так сложилось, что с самого начала я каким-то образом оказывалась на пути этого подонка. Может это судьба заставляет меня остановить его, потому что больше некому. В общем, я поехала, а ты, если я имею право просить, скрести за меня пальцы, пожалуйста! И, очень прощу – позвони моей любимой подруге Катюхе, если я разочарую судьбу. Вот её номер…»

– Совсем без тормозов, – вздохнула рыжеволосая девушка, вытирая рукавом слёзы. – Вот я ей задам трёпку, когда всё это закончится!

– Это я виноват, что она поехала туда одна… – Ноздри Павла вздувались от частого дыхания, руки сжали руль. – Если бы я не был таким идиотом, то взял бы трубку. И вообще, не позволил бы ей уйти сегодня утром. – Он нервно потёр волосы против шерсти, а потом стиснув челюсти, процедил: – Я убью этого ублюдка!

«Порше» остановился так резко, что если бы это был отечественный автомобиль, то скрип шин об асфальт слышали бы за десять кварталов отсюда. Высокий крепкий мужчина и длинноногая девушка выпрыгнули из машины, как будто это они отряд быстрого реагирования, а не ОМОН[12], подъехавший следом.

Полицейские сначала хотели удалить Катю и Павла с места действия, но молодые люди категорически отказались подчиняться, и упросили дать им возможность участвовать в операции. Павел напирал на то, что поскольку у Прокопа, вероятно, есть заложница, то уже ему-то обязаны разрешить войти в здание на случай того, если с преступником завяжется беседа. Командир отряда оказался знакомым Павла и, скрепя сердце, разрешил тому надеть бронежилет. Бронежилет достался и Кате – так, на всякий случай.

У Павла, как и у многих хороших людей, имелись друзья в каждой сфере деятельности. Он не собирал их специально, но добро, которое когда-то им было сделано в их адрес, в моменты нужды возвращалось той же монетой. Вот и сейчас капитан Громов приехал на помощь старому другу, спасшему его дочь от связи с бандитской шайкой два года назад. Девочка не слушала никого, бунтовала, постоянно сбегала из дома и в итоге сама стала заниматься преступной деятельностью, пока Павел не забрал её к себе в «Центр». Громов знал: раз Паша обратился за помощью, значит дело – серьёзнее не, придумаешь.

Тагар, которого буквально силой пришлось заставить остаться в «Центре», перед этим назвал Павлу точный адрес. Теперь требовалось аккуратно, без привлечения внимания, найти квартиру номер пять. Осторожно, практически не скрипя половицами, бесшумно, как коты, омоновцы и Павел пробрались на второй этаж, где и увидели нужную дверь.

Быстро и ловко ребята в камуфляже влетели в ярко освещённую квартиру. Посреди гостиной рядом с кожаным диваном стоял стул, к которому был привязан еле живой, с засохшей на лице кровью, Илья. Маленький, но шустрый цыган с небольшим перочинным ножом, завидев группу омоновцев попытался сигануть в окно, но цепкие руки одного из штатных громил ловко ухватили его за штанину. Ткань треснула, но не успела порваться, цыгана стащили с подоконника и, заломив руки, положили лицом в пол.

– Имя? – негромко спросил мужчина средних лет, придавливая ладонью голову цыгана.

– Евгений Снегин! – шлёпая прижатыми к ковру губами, пробубнил лежачий.

– Так ты шутить собрался! – Громов надавил сильнее.

– Я серьёзно, Жека я, Джонни среди своих, – шепелявил цыган.

– Где Прокоп?

– В шестой квартире.

– А девушка где?

– Какая девушка?! – искренне изумился почти размазанный по полу Джонни.

Громов сделал знак рукой одному из ребят, чтобы тот заменил его, а сам двинулся на выход, также жестом позвав остальных за собой. Катя бочком засеменила следом, но, притормозив в дверном проёме, обернулась на бывшего мужа. Распутанный он сидел на полу, потирая тело, затёкшее от верёвок. Жалкое зрелище. Мужчина, который так хотел славы, попался в лапы какого-то второсортного бандита, ни на йоту не приблизившись к цели. Даже сейчас он жив только благодаря слаженной работе бескорыстных людей. Катя отвернулась и заглянула вслед за группой вооружённых парней в распахнутую дверь следующей квартиры.

На полу за дверью, прислонившись спиной к стене, лежал Саша. Расталкивая широкоплечих мужчин высокая рыжеволосая «Жанна Д’Арк» проторила себе дорогу к любимому. Её руки гладили его бесчувственное тело, трясли за плечи, били по щекам, и, наконец, результат проявился в виде кряхтения. Молодой, похожий на цыгана мужчина, застонал от боли, приходя в чувства, и с трудом попытался открыть глаза – его правое верхнее веко заплыло отёком. Открыв второй глаз, он увидел склонившуюся над ним плачущую женщину, которую недавно так беспредельно обаял.

– Екатерина! – прохрипел, федерал, силясь улыбнуться.

– Ох, ты жив! – воскликнула девушка, прижимая его к себе.

Но долго наслаждаться объятиями им не пришлось – омоновцы, стоявшие до сих пор в ожидании, когда же девушка оживит единственного, найденного человека в этой квартире, теперь занялись своим делом. Громов присел на корточки возле лежащего.

– Имя? – стандартно потребовал он.

– Иванов Александр Ефимович. – Саша медленно вытащил документ и сунул под нос капитану.

– Понятно… – Достаточно бесцеремонный до этого Громов чуть умерил свой пыл и, покивав, отвёл глаза от пострадавшего и скомандовал своим людям: – Обыщите весь дом, они должны быть где-то здесь!

– Я знаю, где могут быть те, кого вы ищете. – Саша поднялся и уже сидел на полу, а Катя, суетившаяся вокруг него, и полицейские застыли в ожидании. – Под лестницей есть вход в подвал, там последняя дверь справа. Скорее всего, она заперта. Это его хранилище для крупных поставок. Если Прокоп там, то наверняка дрожит от страха. Но если с ним девушка, то вам нужно поторопиться, потому что, он – псих, а эта девчонка, как я понимаю, не раз перешла ему дорогу.

– Спасибо! – искренне сказал Громов, почти дружески потрепав раненого по плечу.

Федералы – не самые жалуемые ребята среди других подразделений силовых ведомств, потому что им всё можно, но они не обязаны объяснять или помогать. В этот раз Громов был немного удивлён действием фээсбэшника, так что благодарность вышла сама собой.

Павел, услышав жестокую правду из уст Александра, еле сдержался, чтобы не замахнуться на федерал. Он знал, что его отчаянная подружка попала в крупные неприятности, но не хотел даже и мысли допускать, что ей могут причинить вред. А этот козёл так спокойно говорит о том, что Агате грозит стать жертвой психопата, что руки чесались дополнительно разукрасить его морду за то, что не предотвратил этого. Саша, словно прочитав его мысли, сказал:

– Я хотел ему помешать и спасти девушку, но не смог. – Он опустил голову. – Прости…

Глава 22

Маленькое светлое помещение в подвале выглядело бы довольно уютным, если бы не данная ситуация: затащив блондинку внутрь, жестокий мучитель закрыл за собой дверь на ключ.

– Боишься, что нас найдут? – подначивала Прокопа девушка, лежащая на полу.

Тело ныло от боли и изнеможения, колени щипало от многочисленных ранок, а кожу головы саднило и, казалось, сам череп просто раскалывается от боли. Но нельзя допустить, чтобы он закрыл дверь, хоть маленькая, но надежда всё же теплилась в её почти обессиленном сознании.

– Мне нечего бояться! – Раздражённый долговязый мужчина не стал поворачивать ключ в замке, и Агата закрыла глаза.

Но стоит ли радоваться столь маленькой победе, когда вершитель твоей судьбы стоит с пистолетом в руках, а твоё тело тебе не подчиняется?

– Я знаю, меня скоро найдут, но не переживай: к этому времени ты уже будешь мертва, – противно ухмыляясь пояснил Прокоп.

Он сел на пол позади неё, прислонившись вспотевшей спиной к холодной каменной стене. Одной рукой он обхватил девушку за шею и подтянул к себе так, что её затылок упёрся в его грудь. Ствол револьвера больно вдавился в висок.

– Я не неудачник, – продолжал Прокоп. – Если бы не твоя тощая задница, я бы не попал в такие неприятности. – Он укусил её за ухо – сначала нежно, потом вонзил зубы так сильно, что ещё чуть-чуть и откусил бы его. – Надеюсь ты понимаешь, что тебе не жить?

– Да, – почти обречённо согласилась Агата.

Неужели её план провалился? Как возможно то, что сначала судьба заставила её вмешаться, а теперь позволяет вот так легко проиграть? Скупая слеза поползла по бледной щеке.

– Знаешь, о чем я мечтаю? – спросил оскалившийся маньяк, а девушка смогла только мыкнуть, боясь шевелиться под дулом пистолета. – Я желаю распороть тебе живот, – мечтательно говорил Прокоп. – Снять с тебя нежную кожу и набить, как чучело, килограммами белой пыли. – Волоски на полумёртвом теле Агаты встали дыбом. – А твои внутренности использовать под самый чистый порошок на свете. – Он ненадолго замолк, закатив глаза, мысленно воображая картину.

– Так ты из-за наркоты убил Костю? – Хотя бы в последние минуты жизни, она должна была узнать правду.

– Я его не убивал?

– Что?

– Он сам себя убил.

– Этого не может быть, – простонала Агата.

– Ты права, не может. Он не убивал себя. Это ты! Ты его убила! – вдруг изменил тактику Прокоп.

Но сама мысль о том, что это она убила Костю, уже возникала в её сознании, но и в тот раз не появилось чувства вины в тот раз, поэтому не будет и в этот. Его согнутая рука сильнее сжала девушке шею, так что Агате пришлось плотнее прижаться к мужчине, чтобы стало легче дышать. И тут она почувствовала, как что-то твёрдое упирается ей в поясницу. О боже, какая мерзость!

Она постаралась отстраниться, но Прокоп снова усилил хватку.

– Куда ты? – возбуждённо произнёс тот. – Я и сам в шоке, что мой «наполеон» принял позицию. – В слегка томном голосе Прокопа чувствовалась гордость. – Что ж, тогда тебе повезло: перед тем как ты умрёшь, тебя отымеет сам Андрей Прокопьев. Тебя это не возбуждает, а? Будешь потом в преисподней летунам и бесятам рассказывать о самом лучшем трахе в твоей жизни. – Его большая тяжёлая ладонь легла ей на грудь.

Большего отвращения Агата ещё никогда в жизни не испытывала. Ощущение было такое, словно некое мерзкое насекомое, перебирает своими колючими лапками по голому телу, и девушка нервно стряхнула руку того, кто собирается её изнасиловать, а потом убить. Её передёргивало как от электрического удара. Прокоп на мгновение пришёл в ступор, но тут же сообразив, что теряет контроль, и снова схватил девушку, приставив револьвер к её голове.

– Можешь больше не истерить, твой припадок убил все желание напрочь, – процедил он, как сплюнул.

Все ещё вздрагивающая Агата стала немного приходить в себя – изнасилование, похоже, отменяется. Теперь он её просто убьёт, и что потом?

– Андрей. – Хриплый от усталости и безнадёжности голос девушки прорезал тишину, которая длилась, казалось, целую вечность.

– Что? – буркнул Прокоп, который почему-то не торопился убивать Агату, что она как раз и заметила.

– А зачем тебе деньги? – Девушка скосила глаза на две сумки, лежащие возле кресла.

Одна принадлежала ей – сумочка с ценнейшей записью телефонного разговора, вторая – денежный мешок Прокопа, из которого небрежно торчали пачки с зелёными и красными купюрами. Он даже не пытался их спрятать. Видимо, те самые шестьдесят миллионов, о которых шла речь. Так как же это всё связано со смертью Кости?

– Ну, ты и дура! – усмехнулся мужчина. – Зачем людям деньги? Чтобы тратить! – О твёрдо закончил фразу, а вместе с ней и философское размышление. – А вот, если бы не ты, то я бы их и потратил, а так придётся отдавать этому жадному старикашке. – В его голосе вновь возникло истерическое раздражение, но уже не относительно Агаты; Прокоп излучал ненависть к тому, о ком говорил.

– Так если я бы не сдала тебя копам прошлой ночью, все эти деньги достались тебе?

– Можно сказать и так, – буркнул уже более сговорчивый мужчина.

Он сидел на полу, его рука слегка ослабла. Но через секунду он как будто очнулся и вдавил револьвер в голову девушки так, что казалось, сделает дыру без всякого выстрела, и заговорил снова жёстко, речь превратилась в поток ненависти:

– Если бы ты не влюбила в себя моего друга, он не отказался бы пойти на сделку с крупным поставщиком и не был бы мёртв!

– Я не влюбляла его! О чем ты говоришь?! – изумилась Агата.

Она пока не понимала, что имеет в виду этот маньяк, но, начинала догадываться, что именно сейчас всё может встать на свои места.

– Когда вечером после клуба мы прощались, Костя сказал, что сделка в силе. Утром, когда ты ещё нежилась в его постели, я позвонил другу сказать, что пришло письменное предложение, на которое сегодня нужно дать ответ и вечером уже будет куча наркоты. Но знаешь, что он мне сказал?

– Нет, откуда мне знать? – еле слышно прошептала Агата, невольно погружаясь в воспоминания недельной давности.

– Он сказал, что наконец-то встретил девушку, ради которой хочет измениться. Идиот! – Прокоп пренебрежительно сплюнул на пол.

Агата сидела, распахнув от изумления глаза, слёзы сами собой неслышно текли из глаз двумя ровными ручьями.

– Я не понял прикола и поехал к нему, тебя тогда уже не было.

«Так вот почему он меня выгнал! – В голове Агаты все пазлы сложились в осязаемую картинку. – Костя не хотел впутывать меня в эти разборки!»

– Когда я к нему приехал, то предложил ему снюхать несколько «дорог» и встать на тренажёр… – тут Прокоп сделал паузу, и нервно проглотив слюну, хохотнул. – Естественно, под дулом пистолета, иначе этот урод не соглашался. Я приказал ему бегать до тех пор, пока он не сделает правильный выбор!

Агата нисколько не удивилась жестокости её мучителя.

– Ты убил его! – гневно зашипела она, глотая слезы. – Да тебя самого убить мало!

– По-моему, деточка, ты перегибаешь палку. Это я здесь с оружием, а не ты, – угрожающе произнёс Прокоп.

– А мне всё равно, ведь ты убил своего друга! Ты убил друга ради наркотиков! – Теперь она уже кричала, всхлипывая и задыхалась от злобы и очередного осознания дикой несправедливости, постоянно творящейся в этом мире.

– Я не хотел его убивать! – заорал в ответ Прокоп. – Костя сам себя убил: он бежал и бежал, а мог бы остановиться! Я пил кофе и смотрел, когда же он вылезет с дорожки и снова станет вменяемым. Но он выбрал тебя. Смерть ради тебя! – брызгая слюной, орал он, и по лицу Прокопа теперь тоже текли слёзы.

– А потом ты вытер все отпечатки и свалил. – Агата уже не спрашивала, а констатировала факт. – И твой кофе был с сахаром…

– О, а откуда ты знаешь? – Мужчина, картинно вытаращив глаза, всё ещё не понимал, куда она клонит, и позволял себе иронизировать.

– Откуда я знаю – сейчас не важно, но ты-то думаешь, что криминалисты не стали ничего искать в кофе, так как считали, что он принадлежит Косте, верно?

– Да, он любит кофе, а свои отпечатки я вытер. – В голосе Прокопа послышалась насторожённость. – О чём это ты?

– Да вот странно, что ты не знаешь, что твой друг, – она особенно выделила последнее слово, – любит кофе без сахара! И ребята в участке нашли там твою слюну, теперь понял?

– Заткнись! – Прокоп взревел как подстреленный кабан. – Твои угрозы смешны. Я и так знаю, что попался. – Он постарался сделать голос сильным и невозмутимым. – Моя «правая рука» оказался крысой, так что, не переживай, я в курсе, что оказался в полной заднице.

Агата сидела на холодном полу в маленьком помещении, прижатая к телу маньяка, и с ужасом осознавала, что находится в ситуации, которой не видела ни в одном фильме: сумасшедший человек не держит её в заложниках, чтобы потом обменять на свободу. В его голове нет надежды на свободу, и, скорее всего, вообще на жизнь. Он сознаёт безвыходность своего положения. Этот мужчина не станет ждать полицию, чтобы договориться. Он просто убьёт – её и себя. Вот и конец. Избавлять мир от ужасного преступника, как того хотела Судьба, не придётся. Он сам это сделает, и прихватит с собой её.

На щеках Агаты уже высохли слёзы, больше реветь не хотелось. Ужас сковал всё тело, но нельзя сдаваться, не попробовав сразиться напоследок.

– У тебя есть кто-нибудь из родных? – спросила девушка.

Вопрос должен был проникнуть в самое сердце, даже если оно крошечных размеров, но, по-видимому, проникать в данном случае было просто некуда.

– Перестань делать вид, как будто тебе есть до меня дело!.. – Прокоп вдруг резко напрягся, прислушиваясь. – Кто-то идёт!

Мужчина начал вставать, его руки прижали Агату сильнее, он потянул её наверх за собой, всё ещё не отпуская револьвер.

Дверь распахнулась от удара ноги – за ней стоял высокий красивый мужчина в белом свитере, грудь прикрывал бронежилет. Её герой – Павел. Агата улыбнулась, но немного поморщившись от боли в челюсти слева, убрала улыбку с лица.

Девушка смотрела на своего спасителя и не верила глазам. То ли он так наивен, что пришёл сразиться с преступником, не имея при себе оружия, то ли настолько верит в свою теорию, что мир не так уж и плох? Нет, он просто безумец!

Их взгляды встретились и с этой минуты ни на секунду не отрывались. Павел просто говорил и медленно шёл к ней навстречу, как в игре «Тише едешь, дальше будешь».

– Агата… – нежно начал Павел, совершенно не обращая внимание на маньяка. – Я был полным идиотом…

– Ну вот, ещё один идиот! – вставил Прокоп, которого словно никто не услышало. – Похоже, дорогая, это твоя участь – собирать вокруг себя братьев-идиотов.

Павел продолжал медленно идти.

– Эй, ещё шаг и я выстрелю ей в голову! – крикнул Прокоп, но и на эти слова реакции не последовало.

Глаза мужчины с револьвером широко раскрылись от удивления, а Павел продолжал наступать, не сводя глаз с любимой. Сейчас она выглядела как беженец из горячей точки: волосы, спутанные и торчащие в разные стороны, слева на лице отёк, окружённый синевой, губы, засохшие корками, а от капроновых колготок практически ничего не осталось – сплошные кровавые разводы на коленках. Сердце Павла сжалось с первой секунды, как он её увидел, но было не время придаваться сочувствию.

– Я прогнал тебя прочь, как будто ты причинила мне невероятную боль, но это не так. Благодаря Васе, нашему общему другу, я разобрался. Боль мне принесла Ольга. Ты лишь напомнила мне её. Но ты не такая. Ты совсем другая. Ты – добрая, умная, внимательная, весёлая, немного сумасшедшая, но самое главное – ты любишь меня. – Теперь он стоял почти нос к носу с заплаканной девушкой, не обращая никакого внимания на шум, который издавал беснующийся в истерике за спиной Агаты Прокоп, и поцеловал её сухие, но такие чувственные губы…

И вдруг словно резкий толчок отстранил Павла от девушки – позади Агаты раздался оглушительный хлопок, эхом ушедший под своды подвала через распахнутую дверь. Брызнула кровь.

В небольшом замкнутом помещении звук выстрела прозвучал как гром при самой громкой грозе. На лице девушки застыла маска ужаса: прижав руки ко рту, она вытаращенными глазами смотрела на сползшего по стенке на пол Прокопа, лицо которого превратилось, казалось, в кровавое месиво.

Глава 23

Уши заложило, и словно сквозь вату Агата и Павел слышали топот ног в коридоре и смотрели на врывающихся в комнатку омоновцев.

Забрызганные кровью, они стояли, как оловянные солдатики, с трудом осознавая, что произошло. Казалось, всё вокруг движется в замедленной киносъёмке – люди, бросившиеся на помощь, почти не двигались, время остановилось. Звук был громкой тишиной, давящей, словно тонны каменных плит. Лишь бьющиеся сердца, гулкими ударами почти моментально вернули ошарашенных мужчину и девушку в реальность, и картинка снова обрела естественность своего движения.

Увиденное реальность больше не сковывала движения Павла ужасом – с каким-то удивительным спокойствием он смотрел на окровавленный труп, лежавший на полу: Прокоп убил себя вместо Агаты! Он пустил себе пулю в лоб и не тронул жертву, которую собирался убить. Почему так произошло, Павлу и не хотелось разбираться, главное – его куколка жива!

Он тут же прижал хрупкое тельце к себе, руки, словно крыльями, пытались закрыть её от окружающего мира, не оставляя никакой лазейки для опасности.

– Ты жива, девочка моя. – Он целовал не пришедшую в себя Агату в лоб, глаза, щёки, губы, покрывая всё жаркими поцелуями.

Наконец, она ответила голосом потерянного человека:

– Он не должен был умереть.

– Понимаю тебя, моя крошка, но он сам сделал этот выбор, – успокаивал мужчина, всё ещё прижимавший к себе Агату.

Омоновцы, снующие вокруг, обыскивали помещение, кто-то вызывал скорую. Подошедший Громов похлопал Павла по плечу, и качая головой, пробормотал:

– Ну, ты даёшь, мужик! Я и опомниться не успел, когда ты впереди всех рванул. Вот подстрелили бы тебя, так я бы под суд пошёл…

– Ну, не пристрелили же, – буркнул Павел.

– Больше я тебя на такие дела не возьму, честное слово! – пошутил капитан. – Имей в виду!

– Надеюсь, больше и не понадобится, – нашёл в себе силы улыбнуться в ответ Павел.

В помещение вбежал Саша, а следом за ним Катя.

– Мы слышали выстрел! – в глазах рыжеволосой девушки плескались страх и беспокойство за подругу.

Саша, увидев труп Прокопа, лежащего на полу, схватился за голову, и в отчаянии заорал:

– Нет! Он не должен был умереть! Он нужен живым, операция не закончена! – Саша стал нервно ходить по подвалу, словно ища по углам способ оживить Прокопа, всё ещё не веря, что потеряна последняя надежда на поимку более опасного преступника – французского поставщика.

Тут Агата не выдержала. Она высвободилась из объятий Павла и подошла к раздосадованному федералу. Тот недоуменно посмотрел в её полные горечи и злобы глаза.

– Ты! Чёртов фээсбэшник! – Агата всплеснула руками, скривившись и чувствуя, как во всех мышцах отдаётся боль, но ещё сильнее болела её душа. – Вам дела нет до людей, вам лишь бы «операцию провести»! Ваша скрытность привела к тому, что погибли люди, которые могли бы исправиться…

Катя сделала шаг вперёд как бы желая защитить своего возлюбленного, но жест подруги остановил её.

– Даже тот же Андрей остался бы жив, – продолжала Агата, – если бы в самом начале вашей операции вы действовали открыто и просто договорились с ним о сотрудничестве, застав хотя бы на попытке убить Костю, в обмен на свободу. А дети, подростки, которые завтра пойдут торговать порошком – это правильно? – уже почти кричала она.

– Не пойдут – тихо ответил Саша. Он смотрел в пол, как провинившийся ребёнок. – В этот раз все продавцы подставные, наркотики у ФСБ[13].

Агата осеклась. Несколько секунд она, напряжённая, как струна, меряла Сашу горящим взором, а потом как бы обмякла.

– Хорошо, – сказала она, устало отступая, – хоть это хорошо.

Однако через миг девушка снова подняла глаза и добавила:

– Но вот если ты намерен встречаться с моей подругой, то тебе придётся распрощаться со службой в органах, иначе я сделаю все, чтобы тебя радом с ней не было.

Черноволосый цыганистый мужчина сглотнул, словно переваривая услышанное, а Агата снова оказалась в объятиях Павла. Теперь они – совсем родные. Она обхватила его за талию, уже свободную от бронежилета и прижалась головой к груди.

– И ещё… – Она снова обернулась к Александру, который теперь обнимал свою длинноногую подругу. – Я записала телефонный разговор Прокопа, пока тебя не было. Звонок был на стационарный телефон. По нему скорее всего возможно найти абонента.

Она снова уткнулась в тёплую грудь своего спасителя, а федерал вместе с парой ребят двинулся наверх, благодарно кивнув Агате, которая вместе со своим другом отправились сдаваться подъехавшим врачам скорой помощи.

Отряд мобильный особого назначения усаживались по местам в свой броневик, их работа на этом закончилась – они уступили место сотрудникам обычной полиции, которая занялась опросом жильцов и составлением массы протоколов. Громов на «спасибо» пожал руку Павлу со словами:

– Если понадобится – обращайся. Но только, повторяю: будешь сидеть сзади.

– Надеюсь, что больше не понадобится. – повторил Вербицкий.

Они обнялись, после чего Громов запрыгнул в машину, и ОМОН уехал.

Почту тут же подъехали люди на чёрных иномарках, и мужчины в костюмах чинно проследовали в квартиру номер шесть, забрали у полиции сумку с деньгами, тело Прокопа. Они также хотели забрать мобильник Агаты, но она воспротивилась.

– Я ничего не отдам, пока не скажете, кто поставлял в Карелию наркотики. Кто эти свиньи? – сидя в кресле, вся перемотанная бинтами с наклейками на лице, она выглядела воинственно, как обычно.

Мужчина покачал головой:

– Вы не так меня поняли… – Он вынул из сумки нетбук. – Телефон нам ваш не нужен – сейчас скинем файл записи и всё.

– Это Вы меня не поняли! – твёрдо сказала Агата. – Понятно, что дело не в телефоне. Файл не получите, пока не скажете. Я имею право знать!

Мужчина снисходительно улыбнулся, готовый к новой порции уговоров и объяснений, почему ей не следует знать больше, чем следует, но тут в комнату вошёл Саша.

– Я отвечу. – Он многозначительно посмотрел на мужчину в пиджаке. – Она может знать, эта девушка оказала огромную помощь в ходе операции, мы ей обязаны. Вообще, если бы не Агата, я сейчас был бы мёртв.

– Надеюсь, Вы знаете, Александр Ефимович, чем Вам это грозит? – Федерал средних лет нахмурил брови.

– Да, – кивнул Саша, словно заранее соглашаясь с приговором, которого он сам захотел. – Мы установили личность владельца номера, с которого звонил поставщик.

В комнате повисло молчание. Пять минут назад из неё всех вывели, кроме Агаты и Павла, наотрез отказавшегося покидать свою девушку. Теперь они смотрели на черноволосого молодого мужчину, как заворожённые.

– Это врач-психиатр, – почти торжественно сообщил Александр, – за ним уже едут. Похоже, у этого старика своя подпольная лаборатория.

Глаза присутствующих округлились.

– Да, вот ответ на твой вопрос, Агата. – Саша с сожалением покивал. – Все думали, это зарубежная поставка, а оказалось, всё замутил наш соотечественник, мразь.

– В любом случае эта сволочь сядет, и очень надолго, – вставил мужчина в пиджаке, а потом, повернувшись к Саше: – Капитан Иванов, вы официально снимаетесь с задания и, думаю, будет рассмотрен вопрос о вашем увольнении из органов. Хотя… – он помедлил, – спасибо за службу!

Офицер федеральной службы безопасности пожал смуглую руку бывшего коллеги так, словно это была рука президента. Агата отдала мобильник, федералы скопировали файл, стерев его с карты памяти телефона, попрощались и ушли.

Какое-то время троица молча смотрела им вслед.

– А пойдёмте в кафе! – низким, почти заговорщическим голосом произнесла Катя, вошедшая в комнату. – Тут недалеко есть круглосуточное, «Дежавю» называется. – Её глаза светились победой, которую не терпелось отметить.

– Я «за». – поддержал её бывший федерал. – Тем более я теперь гражданский, за это нужно выпить.

– Я тоже не против, но решать Агате. – Павел посмотрел на своего раненого птенчика.

Агата смотрела него, Катю и Александра так, словно они – те самые верные друзья из сказок, которые всегда помогают главному герою. На её глаза снова навернулись слёзы.

– Как я вам всем благодарна! – Она протянула вперёд руки, открывая себя для объятий.

Катя первая бросилась на шею подруге, рыдая во весь голос, и очень непривычно было видеть эту рассудительную женщину плачущей как дитя. Следом приник Павел, целуя Агату в лоб, волосы, просто обнимая, и даже Саша присоединился, дружески потрепав Агату по плечику.

– Ты – молодчина, боец. Думаю, в твоей жизни все будет складываться как надо, и ты многого достигнешь! – словно напутствуя, сказал он.

– А ещё, Агата, я оттаскаю тебя за уши, сама знаешь за что! – вдруг словно вспомнила Каты. – Надо же было сказать такое «скрестите за меня пальцы»!

Агата с Павлом дружно рассмеялись, чего не понял Александр, но это было и не так важно.

Всей компанией они уселись в белый «порше» и проехали до названного Катей кафе, до которого, в общем-то, можно было и пешком дойти. В дальнем углу нашёлся свободный столик, словно ожидающий четырёх победителей, спасших карелов от крупнейшего наркодилера в истории республики. Но никто из сидевших в зале об этом даже не подозревал – мало ли, какие компашки заходят сюда в столь позднее время? Разве что на перевязанную Агату оглядывались в некотором недоумении, и кто-то слегка улыбнулся.

Павел заказал бутылку шампанского и чай с пирожными.

– Я-то за рулём, пить не буду.

– Немножко-то можно, – подмигнул Саша. – «Корки» фээсбэшные у меня ещё не забрали, так что, думаю, отмажемся, если что. Да и ехать тебе не далеко, а мы такси возьмём, верно, Катя?

– А то! – промырлыкала та, словно кошка трясь о плечо возлюбленного.

– Ну, разве что немного, за победу, – покачал из стороны в сторону головой Павел и посмотрел на Агату, с подначкой, глаза его смеялись: – А тебе с утра в университет, дорогая?

– А вам будто никуда с утра не нужно? – Девушка тоже еле сдерживала улыбку.

– Давайте, просто поднимем бокалы за тех, кто пострадал в борьбе за правое дело, и разъедемся по домам, – сказал бывший федерал, прижимая к себе рыжеволосую девушку, которая прямо-таки светилась счастьем.

– Поддерживаю. – Агата взяла бокал. – Хочу, чтобы мы выпили за Костю, он перед смертью, как никак, раскаялся. – Павел недоуменно глянул на блондинку с глазами цвета какао, на что она нежно ответила: – Потом расскажу, любимый.

– А, главное, за Агату, настоящего героя! – провозгласила Катя.

Фраза получилась в самое яблочко, и четвёрка сдвинула фужеры, как победные кубки.

Они какое-то время ещё болтали, обсуждая события этого бурного дня, а затем Саша и Катя отправились на такси к нему домой, а Павел отвёз Агату в общежитие.

– Прости меня ещё раз за то, что прогнал тебя утром, – сказал голубоглазый брюнет, когда машина остановилась во дворе. Он заглушил двигатель, и смотрел на блондинку с растрёпанными волосами, как на чудо, явившееся ему с небес. – Ты не заслужила ни одного грубого слова, ни единого. Ты – моя любимая женщина, и если я заслуживаю прощения, то надеюсь на встречу завтра. Начнём всё с чистого листа.

– Согласна. – Глаза Агаты сияли, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Она кинулась ему на шею. Поцелуй был долгим, страстным и зрелым – словно они прошли несколько жизней порознь, прежде чем снова слиться в этом поцелуе.

– Кстати, неплохо было бы наградить Тагара за помощь в расследовании, – сказала Агата, переводя дыхание, когда их губы оторвались друг от друга.

– Думаю, его это сильно порадует. – Павел сиял от счастья не меньше своей подруги.

Но они всё же разошлись до следующего утра и до новой жизни с чистого листа, в которой трудно было оставаться прежними. Они стали сильнее и чище, как происходит с благородным металлом, после избавления от примесей.

И жизнь стала ярче.

Конец повести 1

Повесть 2

Сахарная пудра

Глава 1

Свет…

Нежно-лиловые шторы на окне образовали что-то вроде сомкнутых створок жемчужины с золотистыми верёвками, спущенными почти до самого пола – оставалась лишь узкая щель, через которую пробивались лучи дневного зимнего солнца.

Первое января…

Голова раскалывается, а воскресить в памяти вчерашние события не представляется возможным. Сколько же она выпила, если вообще пила алкоголь? Ведь после того случая в сентябре Агата зареклась вести разгульный образ жизни и полностью посвятила себя «существованию со смыслом».

Она потёрла затылок – волосы спутались от чего-то, что сухими комочками застыло на них. О боже, это же засохшая кровь и шишка – она ушиблась или её ударили: на затылке явно была ссадина с кровоподтёком! Но что же могло произойти на праздновании Нового Года, чтобы сейчас она лежала с амнезией на шёлковых простынях, судя по всему в номере отеля «Редиссон Роял», где она остановилась неделю назад и жила всё время, пока снимался фильм? Если она упала от слишком «весёлой» ночи и расшиблась, тогда всё понятно: Макс мог отнести её в свой номер.

Эта мысль хоть и помогала объяснить ситуацию, но нисколько не приносила облегчения, ведь Агата совершенно не помнила, что произошло. Вдруг у нихс Максом случился секс, чего сейчас Агате точно было не нужно – она ещё не отошла от болезненного расставания с Павлом.

Ладно, нужно рассмотреть и другой вариант: её ударили, и ни Макс, ни кто-то другой не знает, где она. Кто мог это сделать и зачем? Что если ей грозит какая-то опасность?..

Блондинка решила, что нужно вспомнить хотя бы основное – почему она вообще здесь находится? Начнём сначала: она, Агата Сахар – студентка медицинского факультета, сдавшая зимнюю сессию экстерном, приехала в Санкт-Петербург сниматься в кино. Девушка мечтала об этом с самого детства. И до встречи с мужчиной её грёз отправляла множество заявок на различные кастинги, съёмки в массовке и эпизодах, абсолютно не надеясь на то, что без соответствующего образования её могут взять на главные роли. Результата не было долго, но вдруг в декабре ей позвонил менеджер студента Академии театрального искусства и кино из Санкт-Петербурга – Максима Подольского – сына того самого крупного инвестора Подольского, который двадцать лет назад, сразу после Перестройки, женился на афроамериканской манекенщице. Вся страна тогда возмущалась его наглостью, на самом деле завидуя смелости.

Сейчас юный Максим загорелся идеей снять короткометражный фильм для ежегодного конкурса Международного кинофестиваля документальных, короткометражных и анимационных экспериментальных фильмов в номинации «Послание к человеку». Ничего лучше темы любви холодной женщины и горячего мужчины он не придумал, поэтому, вероятно, взгляд начинающего режиссёра в поисках главной героини упал, в частности, и на Петрозаводск…

Пока это было всё, что удалось воскресить в памяти.

Сахар попробовала поднять голову над подушкой и не смогла – тяжёлая боль от гематомы тянула вниз. Она напрягла слух – из соседних номеров доносились звуки новогодних телепередач и рекламы, так радовавших её ещё год назад. Как прекрасно было каждый раз просыпаться первого января и весь день валяться в уютной постели за тысячным просмотром «Морозко» и «Золушки», уплетая оливье с тортом. Но этот день совершенно не походил на предыдущие: однозначно не хотелось включать телевизор, да и вообще не хотелось что-либо делать, пока не прояснится, что на самом деле произошло.

В комнате стояла мёртвая тишина, она здесь одна. Даже если её принёс сюда Макс, то сейчас он точно не рядом. И отсюда точно нужно как-то выбираться.

Агата снова попробовала подняться, и на сей раз ей это удалось. Всё вокруг плыло – сотрясение мозга вполне имеет место быть, мысленно заключила девушка, хотя, надо сказать, что диагностикой она не особо любила заниматься – лечить она любила куда больше. И как раз сейчас она отчаянно нуждалась в таблетке «кеторола»[14].

Еле стоя на ногах в вечернем облегающем платье из синего бархата, Агата начала рыться в сумочке. Вот он, надёжный друг, которым она уже месяца три не пользовалась. Раньше он был ей нужен только с похмелья, поэтому необходимость в нём отпала сразу после того случая в сентябре. Но женская сумочка – просто кладезь всего необходимого на любую чрезвычайную ситуацию, поэтому Агата всё же нашла старую заначку.

Проглотив пару таблеток, девушка осмотрела номер – ванная комната и небольшая прихожая оказались пусты. Она распахнула шкаф и даже заглянула под кровать – никого.

Выполняя эти действия, Агата до конца осознала наличие на ней платья, и эта мысль её немного обрадовала: значит, интимная близость вряд ли имела место. Да, Макс был симпатичным девятнадцатилетним мулатом, а у Агаты уже три с лишним месяца не было секса, но любовь к Паше ещё не остыла, и она не могла переступить ту грань, после которой всё изменится. Ведь когда продолжает жить надежда на воссоединение с бывшим, понимаешь, что секс с новым парнем навсегда разрушит старые отношения. При таком выборе остаётся полагаться на чувства, а они немой болью тянулись к Паше.

Девушка села в кресло, солёные ручейки потекли по розовым щёкам. Почему вообще они расстались? Всё было так хорошо…

* * *

Вокзал кишел небритыми и потасканными жизнью мужчинами, женщинами, молчаливый конвой периодически уводил их куда-то. Число обычных людей, спешащих срочно уехать из Петербурга первого января, было равно одной Агате. Скамьи для ожидающих пассажиров пустовали, касса с билетами работала только одна.

– Мы праздновали Новый Год в «Онего Палас». Я и Саша танцевали всю ночь, а Павел топил горе в шампанском. – Голос любимой подруги звучал взбудоражено и торопливо.

– Не может быть! – Агата не верила своим ушам. – Он же совершенно непьющий!

– Именно поэтому мы и переживали. Саша говорил с ним, но безуспешно. В конце концов, он уже взрослый мальчик.

– И как закончилась новогодняя ночь? Вы отвезли его домой?

– Нет, дорогая, – выдохнула Катя. – После полуночи в зале появилась какая-то непонятная особа, всё вертелась вокруг него лисой, он даже пересел за другой столик, ничего нам не сказав.

– Что за потас…. – Агата осеклась: в последнее время она не позволяла себе грубо выражаться – приучалась к кинематографии, но до конца не сдержалась: – Что за девка?

– Брюнетка лет двадцати четырёх – двадцати пяти, с шикарными формами в облегающем красном платье. На неё все мужики в зале косили… кроме моего Саши. – Агата не видела подругу, но могла предположить широкую самодовольную улыбку на её красивом лице. – На самом деле и Паша бы не повёлся на эту Памелу Андерсон, если бы она не облепила его своими женскими примочками.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Агата, хотя и знала, о чём говорит подруга.

Они не раз обсуждали различные способы привлечения мужского внимания, своеобразные «боевые приёмы». Но сейчас она хотела знать всё в подробностях, каждую деталь соблазнения её супержеланного, но такого далёкого и с некоторых пор словно чужого мужчины. В то же время она отчаянно не желала узнавать что-то, что навсегда разрушило бы её надежду на воссоединение с любимым: Паша ни в коем случае не должен был заняться сексом с другой женщиной, даже если они расстались.

– А то ты не понимаешь! Сиськами потрясла перед носом и сделал глаза, полные сочувствия. – Катя оставалась в своём репертуаре.

– Вот с…! – Агата уже не сдерживалась, гнев раскалённой лавой выплеснулся за край её существа. – И что потом? – не унималась блондинка, нервно закуривая сигарету. Руки тряслись, поэтому трубку пришлось подпереть плечом, чтобы нормально прикурить.

– А потом он с ней ушёл, даже не попрощавшись! – возмущённо ответила подруга.

– Как это? – Агата аж выронила сигарету. – И ты не узнала, кто она такая?!

– А я разве должна была? – Голос Кати приподнялся на полтона.

Агата чуть смутилась: и вправду, Катя ей ничего не должна. В конце концов, это ведь она сама всех бросила и уехала в Санкт-Петербург за своей мечтой.

– Прости, я не хотела тебя ни в чём обвинять. Конечно же, ты не должна была ничего узнавать.

– Не должна была, но узнала, – хитро пропела рыжеволосая шутница в трубку, и после повисшей секундной паузы девушки рассмеялись, каждая по-своему снимая таким образом накопившееся напряжение.

– Моя ты хорошая… – В такие моменты Агату просто распирало от гордости за подругу.

– В общем, я пошла следом за ними и увидела, как еле стоящий на ногах Павел сел в чёрный «хендай туссан», а эта стерва за руль. Я заставила Сашу тут же пробить номера машины через старые связи – это «тачка» мэра Петрозаводска. А если уж совсем докопаться, что мы с ним и сделали, то эта жгучая брюнетка является мэрской дочерью. Шпакович, знаешь такого? – Голос Кати теперь выдавал возбуждённого расследованием Шерлока Холмса, который только что нашёл очередное дело и готов с головой нырнуть в распутывание клубка загадок, как обычно поступала Агата, но в этот раз понесло и рыжеволосую красавицу.

– Конечно, помню. Этот козёл предлагал мне деньги за секс с ним, когда мы с тобой прошлой весной сидели в Дежавю, причём это было днём, и я точно не была одета как проститутка. – Агата аж вся поморщилась, вспомнив тучного лысеющего мужчину в пиджаке с огромным перстнем на толстом, как немецкая колбаска, пальце.

Повисла долгая пауза, девушки задумались о чём-то, что объединяло их разумы, несмотря на сотни километров расстояния. Через минуту они чуть ли не одновременно выпалили:

– И что Шпаковичу нужно от Павла?!

Глава 2

Двумя месяцами ранее девушки гуляли в парке. День выдался солнечным и морозным, в полдень выпал снежок, но жиденький, и его хватило только, чтобы усеять землю мелкими белыми, словно пенопластовыми шариками. Агата в джинсовой утеплённой курточке с лисьим мехом на отворотах и узкой чёрной юбке до пят выглядела настоящей боярыней нашего времени. А Катя как обычно в свойственной ей манере, могла одеться хоть в картофельный мешок, но при этом всё равно выглядела изящно. На ней красовался синий приталенный пуховик, а голубые джинсы обтягивали невероятно длинные ноги, на которые её горячий цыганоподобный Саша готов был молиться.

– Как пудра на кексе, правда? – Время подходило к полднику, и Катины ассоциации становились всё съедобнее.

– Ага, – поддакнула Агата. – Сахарная.

– А ты знаешь, что сахарная пудра – это просто мелкодроблёный сахар?

– Забавно, а я всегда думала, что раз она вкуснее, чем сахар, то получают её каким-то другим способом, – улыбнулась блондинка.

В глазах Кати она редко оправдывала свой цвет волос, но иногда всё-таки в этой головке проскакивали нелепые мысли, как, например, сейчас.

– Пудра вкуснее, чем сам сахар?! – Девушка с рыжим хвостом подняла одну бровь и о чём-то задумалась, словно пытаясь вспомнить вкус того и другого, чтобы сравнить. – Никогда не задумывалась…

Октябрь прошёл довольно-таки сложно для обеих подруг, не хотелось вспоминать ту жуткую неделю, когда каждая могла потерять близких людей. Поэтому сейчас они готовы были говорить о чём угодно, лишь бы не затрагивать больные темы. Конечно, тогда они победили, но ведь не принято радоваться успешному окончанию боя, в котором случилось слишком много жертв. Каждое раз в праздник Девятого мая мы горды за наших стариков, но почему тогда их глаза в этот день на мокром месте?

Лёгкий и непринуждённый разговор о всякой ерунде как раз подходил дневной прогулке воскресного дня. Девушки обсудили прелестную лисью курточку – недешёвый подарок Павла Агате, приближающуюся зимнюю сессию, которую последняя собиралась сдать экстерном. Катя упомянула о переезде матери Тагара – Агата округлила глаза. Эта тема выбилась из рамок «несерьёзное», и девушка заставила Катю объяснить подробнее.

– Ну, в общем, Сашке так понравился Вася, что он решил перевезти его мать в город, чтобы они чаще виделись. Так сказать, подарок парнишке за его вклад в расследование и поимку особо опасного преступника.

– А где же она будет жить? – Радость за мальчика, ставшего ей почти родным, сменилась удивлением.

– У Саши есть вторая квартира, туда и заселим. – Катя сияла так, будто и ей глубоко не безразличнасудьба маленького цыгана.

– Здорово! – восхитилась Агата, но прищур красивых карих глаз искал подвох в выражении лица подруги.

Ну не может быть, чтобы эта себялюбивая дерзкая молодая женщина, которая ещё недавно терпеть не могла «маленьких преступников» из «Центра», вдруг так радовалась за одного из них.

– Перестань испепелять меня взглядом! – Улыбка Кати превратилась в гримасу глубокого оскорбления. – Что я, и за людей порадоваться не могу?!

– Ладно, – весело толкнула подругу в плечо Агата, – беру своё недоверие обратно. Ты можешь быть заботливой, особенно, когда влюблена.

Катя посветлела:

– Вот так бы сразу, а то смотришь как сокол на суслика, – низким грудным голосом сказала Катя, и девушки рассмеялись.

– Кстати, Катюх, а почему ты до сих пор не рассказала мне, как у вас с твоим жгучим брюнетом обстоят дела? – Агата перевела тему в то русло, где месяцами ранее девушки любили поплескаться интимными новостями.

– Не-а! – Катя помотала головой, и хитро заулыбалась.

– Почему? – удивилась Агата.

– Потому что мы с тобой когда-то договорились, что когда кто-то из нас встретит того самого, настоящего мужчину, мы не будем обсуждать его размеры.

Агата понимающе хмыкнула и опустила глаза:

– Согласна, это неприкосновенная тема. Я тоже тебе ничего не расскажу!

Какое-то время они шли молча, а затем присели на скамейку, которую кто-то уже протёр от снега. Тема была интересная, и молчание длилось не долго.

– Шестнадцать с половиной! – неожиданно и как-то даже торжественно объявила Катя.

– А у нас ещё не было секса! – практически одновременно с ней выдохнула Агата, и обе уже в один голос воскликнули, уставившись друг на друга:

– Что?!?!..

На пару секунд вновь воцарилось молчание.

– Неплохо, – наконец ухмыльнулась Агата, искренне радуясь за Катю.

Она достала сигарету из сумочки и закурила, как обычно делала в критической ситуации. Ведь только что она раскрыла самую страшную тайну: уже месяц она встречалась с супер сексапильным мужчиной, который даже намёка не делал на то, чтобы затащить её в постель.

– Как это не было? – опешившая Катя отвела от подруги взгляд и выдала предположение – Может у него маленький, и он стесняется?..

– Точно не это, – покачала головой Агата, выдыхая дым; внешне она казалась невозмутимой, но внутри её съедало чувство собственной беспомощности. – Когда мы очень тесно обнимаемся, я чувствую его, размеры там приличные… – Девушка посмотрела на подругу, показывая всем видом, что она имеет в виду.

Катя шумно и с облегчением выдохнула, а Агату пробрало, и она истерично смеялась почти минуту, пока, наконец, не вымолвила:

– Ты боишься за размеры моего парня, как будто у него так мало достоинств, что как в плохом кино можно было бы бросить его из-за телесного дефекта. – Она перестала смеяться и с грустью посмотрела на подругу: – Я уверена, что ты бы тоже не обратила внимание на такую глупость как недостаточный размер, если бы рядом с тобой был редкий представитель хомо сапиенс – человек человеколюбивый.

– Ну, конечно же, – рыжеволосая девушка приобняла подругу, – Павел – замечательный человек. И, если честно, я думаю, что он идеален во всех отношениях и местах. – Катя, хитро улыбаясь, посмотрела на Агату, а та подавила смешок.

– Но что ты думаешь по поводу его категорического отказа заниматься со мной сексом?

– Не знаю. А ты пробовала взять дело в свои руки: соблазнить и всё такое?

– Что я только ни пробовала, ты же меня знаешь! – Агатасделала последнюю затяжку и бросила окурок в урну, а руки уже потянулись за новой сигаретой в сумочку.

Катя тоже попросила закурить.

– Я поняла! – Девушка с рыжими волосами быстро выпустила дым и повернулась к Агате: – Его бывшая жена своим мерзким поведением сделала Павла импотентом!

– О, боже! – Блондинка схватилась за лоб и в безнадёжности простонала: – Точно! Он не хочет торопить события, потому что всё ещё боится снова обжечься.

Это было немного не то, о чём говорила Катя, но она не стала возражать, раз подругу осенило – такое объяснение всё-таки лучше.

Вечером того же дня, в красивом салоне дорогой машины, когда после похода в кино Павел подвозил её к общежитию, Агата решила больше не тянуть резину за хвост (как говорил бывший муж Екатерины – Илья, любящий составлять «оригинальные» идиомы, от неумения пользоваться классическими) и нарушила месячный запрет на серьёзные разговоры.

– Паша, – проникновенно начала она, – я могу поговорить с тобой кое о чём важном?

– Конечно, сахарочек, говори. – Он называл её так с тех пор как их отношения стали ближе обычных робких поцелуев у подъезда.

В течение всего октября они виделись каждый день за исключением редких случаев, когда Павел ездил в Пудож проверять свой завод. Они ходили в кино, кафе, помогали насубботниках в «Центре», а потом проводили весёлый ужин с ребятами. Молодой меценат делал Агате дорогие подарки, забирал на «порше» с занятий, за что все девочки из группы тихо её ненавидели, искренне подружился с Катей и Сашей.

Всё говорило о его любви к Агате: Павел целовался страстно, иногда прямо до засосов, как безумный, пару раз даже заходил в её комнату и позволял себе бесстыдно трогать стройное мальчишеское тельце с не мальчишечьей грудью. Но на этом всё заканчивалось, и он уходил, как будто его останавливал невидимый барьер то ли его галантности, то ли страха уколоться снова после Ольги. Именно сейчас Агата решила это выяснить.

– Я люблю тебя! – Слова резали по тишине в машине, как тонкая нить по сыру. – Ты очень красивый, умный, добрый и сильный. – Девушка старалась подбирать слова, чтобы не сорваться и не сказатьслишком быстро и прямо то, что хочет сказать. – Ты говорил, что больше не сравниваешь нас с Ольгой и что простил меня за прошлое. Поэтому, если я чего-то не понимаю в наших с тобой отношениях, пожалуйста, объясни. Может, ты не любишь меня?

Её красивые карие глаза на лице с нежной кожей, окаймлённом светлыми шелковистыми волосами смотрели на Павла без всякого укора, гнева и каких-либо признаков истерики. Он же молчал несколько секунд, на его лице не дрогнул ни один мускул, а потом серьёзную насторожённость сменил раскатистый смех на весь салон. Если бы не идеальная звукоизоляция дорогого внедорожника, то ребята, курившие на крыльце в жёлтом свете фонаря, обязательно его бы услышали.

– Ну, ты даёшь! – вымолвил мужчина, всё ещё смеясь.

Агата улыбалась – такой реакции она не ожидала, а Павел, понемногу приходя в себя, сказал не вполне то, о чём девушка могла предполагать:

– Я не могу ответить на твой вопрос, просто… – Он замолчал, обдумывая продолжение фразы.

– Просто что? – не выдержала заминки Агата.

– Ничего. – Он уже не хохотал, его руки лежали сверху на руле, светло-зелёные рукава свитера очерчивали запястье с порослью тёмных волос.

Всё тело Агаты мечтало о прикосновениях этих горячих рук, она уже чувствовала их на своей коже, но его «неответ» не давал волю воображению. Лёгкая обида и чувство собственной никчёмности гасило всякую страсть.

– Ладно, я наверно, пойду, – тихо и мягко сказала Агата.

От того, что она смогла себя усмирить, не поддаться чувствам, девушка тут же загордилась собой, ведь не каждая женщина может похвастаться самообладанием, в котором нет ни капли психопатичности.

– Послушай, сахарочек… – Павел старался говорить серьёзно, и в то же время его голос был нежным как парное молоко. – Не обижайся на меня.

Уголки его губ приподнялись, а между ними показались красивые ровные зубы. Коленки Агаты онемели, а влага гениталий просто рвалась наружу. Всё её существо готово было отдаться ему сейчас же, прямо в машине. Но боль отвергнутой женщины всё сильнее обволакивала влечение, настолько, что оно оказалось глубоко погребено, как песчинка в перламутре.

Павел продолжил:

– Завтра я за тобой заеду как обычно.

Агата машинально кивнула – конечно, она согласится на такое положение дел, пусть заезжает, но мир рухнул – по телу пробежала невольная дрожь.

Блондинка ещё раз судорожно кивнула и выбежала из душного салона, на улицу, где свежий вечерний воздух наполнил лёгкие, сжавшиеся от полной безысходности.

Глава 3

– Юрий Самсонович, вы меня совсем не любите? – жеманно надув губки, спросила девушка в мужской рубашке на абсолютно голом теле.

Длинные, почти до поясницы русые волосы, стройные ноги – в общем, новая кукла на подиуме модельного дома Александра Зайцева. Двадцатилетняя Валерия сидела на постели со скомканным одеялом после бурной ночи и смотрела, как одевается её полувековой, но такой красивый любовник. Юрий Подольский для своих пятидесяти двух лет, действительно, выглядел неплохо: почти без морщин, густая блондинистая шевелюра и совсем небольшое брюшко, еле заметное под костюмом.

– Конечно, люблю, – торопливо и как бы невзначай произнёс мужчина, завязывая галстук. – А что случилось?

– Нет, совсем не любишь, – ещё сильнее застонала девушка, губы теперь сливались с носом в одно целое вытянутое подобие хоботка.

Это хныканье Подольский уже знал. Его жена, афроамериканская манекенщица, постоянно изводила Юрия различными просьбами в виде крупных денежных трат, а когда перешла границу тридцати лет, то прибавилась ещё и ревность по каждому пустяку. Выносить сумасшедшую супругу стало невмоготу, и постепенно его взору открылись безграничные просторы с красивыми молоденькими девушками, падкими на деньги. Но, по прошествии некоторого времени, они вот также, как сейчас делает Валерия, начинали выносить мозг. Это становилось сигналом о том, что пора их бросать. Не то, чтобы денег жалко, просто такому мужчине как Юрий Самсонович, негоже покупать любовь, с ним и без подачек готовы были пол-Питера переспать.

– Что тебе нужно? – грубо произнёс уже полностью одетый бизнесмен, хотя и спросил он просто ради любопытства.

– Ну вот, ты опять злишься! – Девушка свернулась калачиком на красных атласных простынях, открывая его взору расщелину между ягодиц.

«Хитра чертовка», – подумал снова возбудившийся Юрий, но возобладал над собой: ему уже не двадцать пять, чтобы терять голову от секса. Но решил всё же выслушать проказницу – ещё на пару раз она может ему пригодиться, а вдруг немного запросит?

– Ладно, прости, я не хотел. Я очень тебя люблю. Расскажи мне, что случилось?

Врать о своих чувствах Подольскому было не впервой, он присел на краешек кровати, поглаживая её юное тело. Девушка повернула к нему лицо, села на колени, так чтобы теперь всё её оголённое тело предстало взору, и томно-просительно занудила:

– Возьми меня в главные роли! Твой сын Макс собирается фильм снимать, ты рассказывал мне на прошлой неделе, помнишь?

– Помню, как же, – кивнул он.

Эта идея Подольскому понравилась – никаких бриллиантов, автомобилей и поездок за границу. Дать Валерии сняться в фильме его бесталанного сына, избалованного отцовскими купюрами, ничего не стоило, а обещало ещё месяца три жаркого секса. К тому же девчонка подойдёт для главной роли: естественная идеальная красота– то, что нужно для успешного фильма.

– Согласен, если будешь себя хорошо вести! – снова кивнул Юрий, и в следующие две секунды его оглушил радостный писк скачущей на кровати Венеры.

Подольский взял свой айпад и, чмокнув девушку в губы, ушёл.

Глава 4

Пятнадцатое декабря, снег залепил половину общежитского окна. Сегодня вечером они снова не увидятся, уже третий раз на неделе, а ещё только четверг!

Агата сидела над грудой книг, лекций и различных методических пособий по оперативной хирургии[15], но никак не могла сконцентрироваться на учёбе. На носу экзамены, а все мысли о Павле… и ещё кое о чём. Недавно ей написала менеджер небольшой съёмочной группы, пригласила на кастинг двадцатого декабря, ребята приедут в Петрозаводск, а как рассказать об этом своему любимому, она не знала. «Сначала сессия, потом съёмки в кино, так я совсем от него отстранюсь. А, может, это он от меня отстранился? Ведь никто не просил не заезжать за мной сегодня, и вчера, и позавчера. И мы, всё ещё, не спали вместе».

Мысли Агаты в последние полтора месяца сводились только к одному – к отсутствию секса. Павел всё ещё секретничал и ни на миг не терял бдительность. Как только чувства захлёстывали обоих, и они готовы были кинуться в омут с головой, этот сильный характером мужчина вовремя останавливался и уходил. Это сводило Агату с ума. Вся былая уравновешенность и непохожесть на других женщин улетучивались со скоростью света – она становилась подозрительно нервной и ревнивой: что если у него кто-то есть? Ведь он так и не признался ей в любви с тех пор!..

Нет, учёба однозначно не шла, нужно что-то делать, но чувство собственного достоинства не позволяло ей опускаться до уровня обычной истерички. Решено: если Павел не хочет с ней проводить много времени, значит, и она не хочет! «Уеду на съёмки фильма, забудусь, а он пусть потом локти кусает, что решил держаться подальше», – думала девушка.

Комната персикового цвета с меховым ковриком посередине открытого пространства и парой розовых пуфиков напоминала домик Барби. Его освещал лишь настольный светильник, и фонарь, свет которого пробивался сквозь заснеженное стекло.

Агата встала со стула и села на кровать, мягкий плюшевый плед – родительский подарок – так и манил прилечь на него. Но спать ей сейчас совсем не хотелось. Она налила из бутыли артезианскую воду и поставила чайник. Одиннадцать часов вечера, на этаже уже стихли шумные студенты – строгая вахтёрша «Фрекен Бок» не позволила бы даже президенту нарушить покой в её смену.

Плоский сенсорный телефон нагрелся в руках, пока Агата его теребила. Писать – не писать, вот в чём вопрос! Что, если он уже спит и пошлёт её куда подальше? Да нет, Павел так не может, но что она ему скажет? «Ты со мной не спишь, поэтому я уезжаю в Петербург сниматься в кино»? Какая глупость! Павел на это не отреагирует, он, похоже, просто забыл про её существование.

Да кто вообще её взял в кино, у неё нет образования, только однажды маленькая Сахар пела песенку Деду Морозу, когда он пришёл в гости к родителям с бутылкой какой-то жидкости и красным носом. На этом её опыт в публичных выступлениях закончился – но она не отреклась от стремления стать актрисой.

Нетерпение закипало вместе с чайником. Белый, с прозрачной вертикальной полоской посередине он напоминал разум Агаты, в котором также, как эта вода, бурлят мысли, неспособные уже на спокойное возлежание, а рвущиеся к действию. И когда, наконец, раздался щелчок, Агата вскочила с кровати и двинулась к шкафу с одеждой.

Так больше не может продолжаться, покорность судьбе – это конечно здорово, но не для неё! «Этот самодовольный эгоистичный…» Агата подбирала слова, но только одна фраза вертелась на языке: «Красивый и невыносимо притягательный мужчина моих грёз поплатится за такое отношение! Уйду от него, может тогда он осознает, что не нужно было избегать меня».

Тут перед её глазами нарисовалась картина: Павел в белом костюме стоит в центре увешанной лилиями арки на берегу Онежского озера и влюблённо смотрит в бездонные кофейные глаза своей ненаглядной спутницы жизни Она, без всякого сомнения, – в кремовом облегающем платье с бордовой лентой в волосах и на талии – только в таком наряде Агата представляла себя в роли невесты. А потом Павел произносит речь. Речь, в которой он долго и драматично повествует об их великой любви, и её отчаянном поступке, благодаря которому он задумался, что не может жить без этой доброй, умной и невероятно красивой девушки.

Она вытащила из шкафа любимые джинсы в обтяжку, тёплый оранжевый свитер с высоким воротом и тут же в них облачилась. Как только голова появилась на свет, продираясь через шерсть свитера, волосы затрещали как дрова в камине. Ей невыносимо хотелось сейчас ударить этим статическим зарядом Павла, чтобы он, наконец, перестал тормозить, накинулся бы неё, как голодный варвар, и изнасиловал прямо на месте. Она посмотрела в зеркало возле двери – картина маслом: наэлектризованные, торчащие в разные стороны золотые волосы образовали шар, словно лампочка на оранжевом светильнике. Агата, несмотря на своё настроение, даже рассмеялась.

Спустя полчаса она выключила утюжок для волос, свернула косметичку, и, укутавшись в подарок Павла – жёлтый зимний пуховик «адидас», вышла из комнаты, заперев дверь. Пройти мимо тучной женщины под два метра ростом было невозможно, особенно, когда за окном полночь.

– Ты куда это собралась, дорогуша? – Из-за стеклянной будки выглянула «Фрекен Бок».

Обычно, если ей широко улыбнуться, то она выпустит ошалевшего студента, когда по приказу коменданта уже не имела право этого делать, но затем уже не впустила бы раньше шести утра. Хоть вой под дверью.

Скулы Агаты немного подустали и она не выдержала:

– Зоя Игоревна! Мне нужно идти. Это очень важно!

Где-то секунд пять крупная женщина смотрела на серьёзно настроенную на выход из общежития в неположенный час девушку, потом присела на стул и подозвала к себе Агату.

– Я тебя отпущу, только сначала расскажу тебе историю из своей жизни.

Блондинка в жёлтом пуховике тяжело вздохнула, ей ничего не оставалось делать, кроме как любезно выслушать эту устрашающего вида даму.

В стеклянной коморке пахло солёными огурцами и шпротами, в углу стоял чёрно-белый телевизор, на экране которого висели картинки разных точек общежития – камеры, надо сказать, работали отменно. Поразительно, какая эта женщина дотошная! Смотрела бы себе «Танцы со звёздами» и никому не мешала, так нет же, суёт нос не в свои дела. Агате, в конце концов, уже давно стукнуло восемнадцать, чтобы её контролировали, когда и куда она будет ходить.

– Когда мне было семнадцать лет, я была не худее, чем сейчас, но парней было – хоть соли…

Начало истории Агату почти заинтриговало. Девушка улыбнулась, а Зоя Игоревна облокотилась на спинку старого серого кресла и вещала, как философ своим ученикам:

– С одним из них я имела… – Она подбирала слова, но невысокое образование быстро дало о себе знать. – Короче, я его имела! – Агата расхохоталась, а «Фрекен Бок» продолжала: – Так вот, ходила я с ним на свидания девять месяцев, пока однажды в училище прямо на занятиях у меня не отошли воды…

Блондинка вытаращила глаза – неожиданный поворот событий в устах рассказчицы шокировал её.

– Как это?! Неужели вы не заметили задержки, шевеление плода? Да и вообще, а как же материнский инстинкт?

– Лапочка моя, мне было семнадцать, и у меня к тому моменту ещё и не установились месячные! Шевеление плода я принимала за газы, даже моя мама в бане ничего не заметила. – Агата снова опустилась на стул, понемногу приходя в себя. – А вот про материнское чувство это ты правильно сказала. В этом и мораль моего рассказа. – Тучная женщина, кряхтя, поднялась с кресла и взялась за журнал прихода и ухода. – Всегда прислушивайся к своим ощущениям. Не смотри на мимолётные позывы, смотри глубже. А теперь иди, если, конечно, не передумала! – Фрекен Бок взяла ручку и что-то черканула в своём журнале.

Вот это женщина! Ноги Агаты как будто цепями приковало к стулу, эта вахтёрша колдунья, ей-богу. Но если сейчас ей и вправду было нужно прислушаться к себе, то она поступала верно, потому что внутренний голос говорил «С Павлом нужно порвать!» И что ещё сильнее подстёгивало Агату, так это страх завтра потерять полуночную смелость и продолжать терпеть холодность её мужчины.

Девушка сделала усилие и встала со стула. Зоя Игоревна ласково улыбнулась, как бы посылая телепатический сигнал: «Твой выбор правильный, деточка».

Пройдя пешком полчаса по заснеженному Петрозаводску, Агата уже стояла возле забора «Центра». Сердце колотилось как перед казнью, руки тряслись словно с похмелья. Она написала СМС: «Жду возле ворот. Выходи. Нужно поговорить» и быстро отправила, чтобы не передумать.

Павел не любил, когда она курит, но сейчас бояться было нечего, обидеть или потерять – уже не страшно, собственно для этого она и пришла. И Агата закурила.

Район Древлянки был одним из самых освещённых в городе, но стоять здесь посреди ночи не особо привлекало девушку. К счастью, Павел уже мчался к ней. Синий расстёгнутый пуховик развевался на ветру, под ним красовался голый без единой жировой складочки торс. По домашним спортивным штанам и тапочкам Агата поняла, что он выбежал из своей уютной комнаты так быстро, что не успел толком одеться.

– Застегнись – простудишься! – Девушка запахнула куртку высокого брюнета так, чтобы не видно было тела: он всё ещё возбуждал её, ни к чему было обольщаться и на что-то надеться, когда она уже решила уйти.

– Ты куришь? – Голос Павла был мягким и совсем не укоряющим.

Хотя вопрос скорее походил на риторический, было видно, что он уже почувствовал неладное. Она не ответила, а молча опустила глаза и снова затянулась.

– Пойдём внутрь…

Парочка двинулась к заднему крыльцу спального корпуса, огромный слёзный ком подкатил к самой носоглотке Агаты. И почему с ней всегда так: что ни парень – так обязательно проблемы? Она думала, что с этим будет всё, как надо, правильно, без боли. Но вот, опять осечка. За такой промах её бы выгнали с оперативки [12], попала в сосуд – кролик сдох, значит, к человеку точно подпускать нельзя. И тут её осенило: может ей в самый раз уживаться с трупами в морфологическом корпусе, а живые её только разочаровывают? Впрочем, как и она их…

Светлое тёплое помещение снова вернуло Агату в сентябрьскую ночь, когда они с Павлом пришли с прогулки, в подворотне сдав Прокопа полиции. Тогда они весело болтали, пили горячий чай с бергамотом, между ними возникла такая нежность, что сейчас, когда всё это перечёркнуто ужасным решением разрыва, к горлу Агаты подкатил рвотный позыв.

– Что случилось? – Павел смотрел в её карие глаза на бледном лице и словно пытался прочитать лихорадочные мысли.

А в таких вопросах она не любила тянуть кота за что-то там, поэтому, как обычно в своём репертуаре, произнесла, словно между делом:

– Предлагаю расстаться.

На какое-то время в воздухе повисло молчание – Агату захлестнуло мыслями о впустую потраченных почти двух месяцах и своём разбитом сердце, а Павел, видимо, подбирал слова. Наконец, он произнёс тоже как будто привычно и буднично:

– Согласен.

Вот так, без всяких нудных объяснений, что и почему, без рыданий и битья посуды, просто и тихо. Кошмар какой-то, даже расстаться нормально не смогли.

Глава 5

Сессия почти вся за плечами, уже пять дней она не видела и ничего не слышала о Павле. Он не писал, не звонил и даже перестал видеться с «четой Ивановых». Сегодня после обеда в ресторане «Территория» состоится кастинг для съёмок в короткометражном фильме молодого Максима Подольского. Конечно же, её не выберут, ведь она не приготовила монолог и не знает разных актёрских штучек типа «никогда не смотри в камеру без приглашения». Но у Агаты отлично получалась игра в «Крокодила», и камеры она совсем не боялась – отец постоянно снимал на любительскую видеокамеру их с братом в детстве.

– Привет, Катюх. Ты нужна мне. – Голос Агаты звучал умоляюще и тревожно.

– Что случилось? – Катя, может, и не была чувствительной особой, зато отзывчивость для любимой подруги она всегда находила.

– Сегодня для меня очень важный день…

– Да, я помню, – перебила Катя. – Я предложила тебе поддержку, но ты сама сказала не приезжать.

– Да, это было вчера. – Агата играючи понизила голос, как бы вызывая сочувствие. На самом деле она никогда бы не воспользовалась такой унизительной манипуляцией, но сегодня можно всё, она так решила. – Пожалуйста, приезжай!

– Ладно, говори, куда? – Катин грудной голос иногда напоминал Агате лёгкий басок её матери. Какое-то тепло окутало насквозь продрогшее от недавнего холодного расставания с Павлом существо девушки.

Вторник выдался чересчур морозным, солнце слепило, отражаясь от снега и освещая комнату общежития. Экзамен по акушерству и гинекологии Агата сдала в девять часов утра – получить «четвёрку» от отвратительной лицемерной женщины, мнящей себя профессионалом, было не так уж и плохо, поэтому с одиннадцати до пятнадцати она могла понервничать вдоволь перед вторым за сегодняшний день волнительным событием. Однажды по ящику говорили об успешных действиях для кастинга, несколько таких вещей особенно врезались в голову потенциальной актрисы.

Она смыла макияж, выпрямила распушённые от шапки волосы, надела серый с огромным висячим воротом свитер, сексуально выделяющий и без того немаленькую грудь. Вместо юбок Агата выбрала чёрные мешкообразные штаны с низкой посадкой и зауженными голенями. Наряд девушки довершали ботинки на шпильке и синие гетры, прикрывавшие щиколотки.

Разглядывая отражение в зеркале, Агата, в который раз представила себя ангелом, изгнанным из рая за какие-то, прямо скажем, не значительные прегрешения, и теперь обречённым биться за справедливость на этой грешной земле. Ну, что ж, сегодня ей предстоит отстоять справедливость того, что она может быть актрисой. Это того стоило.

* * *

– Ну как ты, дор…? – не успела Катя закончить фразу, как Агата уже ревела, уткнув лицо в ладошки.

Молча, не издав ни единого звука, длинноногая рыжая девушка прижала блондинистую головку подруги к груди. В холле возле гардероба знаменитого Петрозаводского музыкального кафе столпились актёры разной степени звёздности, среди которых две совершенно обычных девушки стояли в обнимку и в голос рыдали. К счастью, их плач заглушался воплями какого-то молодого мужчины в чёрном фраке, певшего «Волгу», тоненькими криками чаек из голосовых связок двух симпатичных близняшек, и просто гомоном человек пятидесяти, на разный манер читавших стихи и монологи.

Агата вытерла глаза и, опустив очи долу, спросила как бы невзначай:

– Он не звонил?

– Не звонил, не появлялся, ничего! – Катя хотела как можно жёстче преподнести подруге тот факт, что Павел никак не постарался объявиться и хотя бы намекнуть на любовь к Агате, за что она сама, конечно, уже вновь возненавидела этого мецената, но сжалилась над подругой. – Может, с ним что-то происходит, может рак, в конце концов?..

Успокоить таким способом не получилось, и новая волна слёз полилась теперь уже настоящим Ниагарским водопадом.

– Агата… – Катя осторожно потрясла подругу за плечи, а сама уставилась в дверной проход – Смотри!

Всё ещё всхлипывая, зарёванная девушка обернулась к выходу из клуба. В дверном проёме на мгновение словно застыл образ некого африканского короля – в холл вошёл атлетического телосложения молодой мулат в чёрной кожаной куртке с коричневым соболиным мехом на воротнике и несколькими толстыми золотыми цепями на шее. Черты его юного лица, правда, не были столь резкими как у настоящего африканца: толстые губы превратились в умеренно пухлые, а вырез ноздрей сильно сгладился. Глаза потеряли насыщенно-карий тон, в них словно мозаикой встроились оттенки зелёного, а вот общий цвет кожи соответствовал происхождению – тому, что он перенял от матери почти без разбавления генами отца.

Агата знала о семье Подольских, так часто мелькавшим на ТВ, но увидеть этого красавчика воочию даже не надеялась. Это как запретный плод: например, ты всю жизнь влюблена в Олега Меньшикова, но никогда бы и не понадеялась на личное знакомство, так же и тут. Молодой афро-русский режиссёр не привлекал Агату как объект сексуального вожделения, он просто был чем-то недоступным, посланцем из иного мира.

Оказалось, что и ему заплаканная блондинка посреди кучки размалёванных лиц приглянулась. Агата выделялась отсутствием косметики и чем-то ещё, невероятной магией тянущей к себе как бермудский треугольник. Худенькая, как изящный мальчик двенадцати лет, но с грудью, смотрящейся, как два упругих мячика на ровной поверхности свитерка, она ещё и обладала невероятной мягкости лицом.

Максим Подольский вместе с четырьмя парнями такого же возраста и аналогичной пафосности чинно прошествовали мимо людей, разинувших рты, и зашли в главное помещение «Территории».

– Быстро вытирай лицо и соберись! – громко прошептала Катя, как воспитатель в детском саду, для полноты образа ей не хватало только достать носовой платок и высморкать Агате нос.

Ошеломлённая блондинка пришла в себя и быстро смахнула пару оставшихся слезинок – остальные высохли, пока она была поглощена открывшейся картиной.

– Видела, как он на меня посмотрел? – Мысли о Павле улетучились сами собой, глаза Агаты горели новой страстью.

Но это была страсть к кино – Максим Подольский играл в этом лишь роль покровителя, которого нужно охмурить своей актёрской игрой. После всего, случившегося в сентябре, Агате уже никогда бы не пришло в голову поступать аморально – например, добиваться карьерных целей через постель.

– Да уж, думаю, все эти клоуны впали в апатию от безнадёжности! Красавчик выберет тебя, чтобы ты там ему не показала. – Катя подмигнула, вздёрнула одну бровь, и девушки дружно рассмеялись над скрытым подтекстом сказанной фразы.

– Неужели ты думаешь, что я, как Мэрилин Монро, без таланта смогу покорить сцену, выехав только на личном обаянии? – Агата всё ещё улыбалась, но в голосе прозвучала лёгкая обида.

– Конечно, нет, – запротестовала Катя. – Ты – настоящая актриса. Просто, наше время мало отличается от Голливуда сороковых годов: симпатичная мордашка выезжает вперёд, а талант– лишь бесплатное приложение к ней.

Слова подруги мало утешили взволнованную Сахар, ведь, как и любой красивой девушке, ей хотелось думать, что она – не полная бездарность, и, помимо прочего, обладает немалым интеллектом.

Скурив пятнадцатую сигарету за сегодняшнее утро, и выпив пять чашек кофе, Агата чувствовала, что её слегка штормит. Как такового номера для показа она не приготовила, опыта подобных кастингов у неё не было, но какое-то странное чувство уверенности в собственных способностях она всё же ощущала.

Сцена в «Территории» освещалась тремя небольшими прожекторами. Перед ней за длинным ресторанным чёрным столом восседала коллегия из тех же четырёх молодых людей, вальяжно расположившихся на красном кожаном диване. Толпа взбудораженных, шумно перешёптывающихся кандидатов на отбор в нервном ожидании стояла возле лестницы на сцену.

Первым вышел мужчина во фраке, он исполнил романс из «Бесприданницы». После тридцати секунд божественного пения, мулат в цепях поднял руку и властным голосом крикнул:

– Стоп! Хватит. Спасибо, мы поняли. Следующий!

Понурый артист покинул сцену, и его место заняла девушка с великолепными чёрными, как смола, волосами до пояса. Она исполнила танец живота, тряся перед столом жюри серьгой на пупке. Та же фраза была подарена и ей, хотя на номер из арсенала восточного искусства отвели чуть больше времени.

За «Шахерезадой» вышли близняшки, представившие диалог из какого-то малоизвестного произведения. Потом последовал парень с танцем в стиле хип-хоп. Все они были выпровожены той же дежурной фразой, уготованной в стандартном наборе комментариев жюри для «провалившихся».

За миг до выхода на сцену, трясущуюся как кролик перед разинутой пастью волка, Сахар посетила гениальная идея. То, о чём говорила Катя на крыльце полчаса назад, натолкнуло на мысль воспользоваться успешным действием великой актрисы двадцатого века Мэрилин Монро – просто обаять публику. И пусть Мэрилин не была уж такой и талантливой, зато сумела завоевать сердца миллионов людей всего мира. Собственно, то, что хотела сейчас сделать Агата, назвать импровизацией было нельзя – она сотни раз исполняла эту песню, моясь в душе, в комнате перед зеркалом, мысленно, когда шла по улице, и даже дуэтом с самой Нормой Джин, когда смотрела любимый фильм «В джазе только девушки».

Медленно ступая на каждую ступеньку лесенки, девушка прокручивала текст песни в голове, она знала её в американском варианте наизусть, но всё же волнение заставляло лихорадочно воспроизводить слова в уме снова и снова.

– Добрый день всем! – Из центра небольшой площадки, возвышающейся над остальным рестораном, нежным женским басом сказал Агата.

Голос снизу ответил ей приветствием и вежливо попросил начинать. Она не видела обладателя этого голоса из-за света прожекторов, но нетрудно было догадаться, кто он.

– Я спою… – вымолвила немногословная блондинка, и, слегка прокашлявшись, начала нащёлкивать ритм пальцами.

Дальше из её уст медовым ручьём низкого тона с переливами высоких ноток потекла известная песня «I wanna be loved by you».

На удивление её никто не прерывал – девушка спела все три куплета с припевами. После этого ещё секунд десять в зале стояла полнейшая тишина, пока, наконец, её не прорезали звонкие аплодисменты – это Катя, сидевшая позади членов коллегии, состоящей из молодых мажоров, заразила и их своим восторгом.

Максим даже встал с дивана и подошёл к сцене. Теперь Агата увидела его, смотрящего на неё снизу вверх глазами полными восхищения, и поняла: это победа!

Глава 6

Коричневая комната в гостинице «Северная» была крохотной, и по меркам петербургского мажора ужасно безвкусной, но пробыть тут всего полдня не представляло особого затруднения.

– Отец, я подобрал себе девушку для главной роли, – еле сдерживая радость, серьёзно произнёс в трубку сын Подольского.

Максим не очень любил отца, но все новости первым сообщал ему, а потом уже матери и остальным, потому что так они поддерживали деловые отношения: семейные у них не сложились, а деньги он пока что получал от отца.

– Она немного неопытна, но идеально подходит для того образа, что я придумал и… – Юноша разошёлся не на шутку, ему так хотелось передать отцу весь восторг от встречи с Агатой, что никакие семейные передряги не могли ему помешать.

Но Юрий Самсонович всё же перебил сына.

– Сынок, если ты просто влюбился, так женись на ней – и дело в шляпе! Не нужно брать на роль главной героини бездарного человека. – От этих слов на душе у Максима стало, как в тёмной сырой холодной бане: вроде должно быть тепло и светло, но огонь кто-то потушил, а электричество вырубил.

– Но, папа, у неё есть талант… – попытался объясниться молодой Подольский, но сам уже чувствовал, что это похоже на оправдание. Сомнение закралось к нему в душу.

– Послушай, я уже нашёл тебе главную героиню. – По голосу Юрия Самсоновича стало понятно, что его лицо расплылось в улыбке. – Очень красивая, совершенно не боится камеры, модель Зайцева. – Последнюю фразу он выделил так, будто продавал товар, а не описывал достоинства девушки.

– Нет, отец, это ты послушай! Я знаю, что ты изменяешь матери. Мне уже не пять лет и догадаться о том, что ты спишь с другими женщинами совсем нетрудно. – Холодная баня начала вновь нагреваться, напор Максима возрастал с каждой секундой. – Но я не собираюсь потакать твоим сексуальным фантазиям. Отец, это моя жизнь, мой фильм, и я буду решать, кому в нём сниматься!

Возникло неловкое молчание, Юрий догадывался, что сын может знать о его размолвках с женой, но даже предположить не мог, что он в курсе таких вещей. Как ни крути, сын всегда будет важнее какой-то девки на одну ночь. Он сглотнул.

– Что ж… – Голос мужчины в трубке на секунду замер, а затем стал тише и мягче, как лапа кота. – Ты прав, Максим. Это твой фильм, правильно – тебе решать. Расскажи мне об этой девушке, которую ты выбрал.

Некоторое время молодой человек приходил в себя от резкой смены настроения отца, но потом разговорился, и ещё примерно час они беседовали о достоинствах новоиспечённой актрисы для его маленького кино– Агаты Сахар.

На следующий день крупный российский инвестор сидел в своём офисе в «СПб Плаза», как вдруг, на его мобильный пришло ММС с фотографией обнажённой Валерии в ванной.

Юрий Самсонович покраснел, как юнец, и быстро спрятал телефон под папку с документами. Через пять минут от неё пришло СМС: «Как дела?», которое он снова проигнорировал. Потом ещё СМС, потом звонок, один-второй. Юрий выключил на телефоне звук, а через полчаса, когда закончил совещание с генеральным директором малоизвестного ресторана «Холод», то его ждало уже четырнадцать пропущенных звонков. Этот факт разозлил немолодого дон-жуана: так неистово и нагло его уже давно не домогались. С этой сумасшедшей нужно порвать.

Как всегда от таких решений Юрий пришёл в состояние блаженства. Снова свободен, никто не канифолит мозги. Светлый просторный кабинет с огромным стеклянным окном во всю стену. Двадцатый этаж, Питер как на ладони, серое небо, заволочённое тучами полными дождя. В этом весь Санкт-Петербург: уже декабрь, а снегом и не пахнет, круглый год небесные слёзы катарсиса изливаются на преисполненный талантами город. От работ художников, актёров и музыкантов этого места очистится даже самый заскорузлый человек.

Целый час он курил сигару и пил ром, вальяжно развалившись в красном офисном кресле из натуральной кожи, пока не услышал шум за стеклянной матовой дверью. Кабинет у Подольского был огромный, почти сто квадратов, поэтому услышать ломящегося он смог только, когда тот оказался возле самого порога. Обе створки двери распахнулись, в помещение ворвалась приставучая любовница.

– Я же сказала, что я – почтальон с заказным письмом, впустите меня! – истошно кричала девушка, которую изо всех сил держали секретарша и пара охранников, не почуявших ложь на входе в здание и прибежавших только сейчас.

– Отпустите её! – крикнул сквозь весь этот гам мужчина в кресле, а когда все замолкли, добавил чуть тише: – Я вас позову, если нужно будет.

Несколько раз извинившись, секретарь и двое мужчин в костюмах ушли, закрыв за собой дверь, а фыркающая девушка достала из сумочки зеркальце и поправила макияж. За всем этим действом Юрий наблюдал молча, пока, наконец, сияющая наигранной улыбкой модель не подошла к нему почти вплотную и присела на край стола.

– Что тебе нужно?

– Как это, что нужно?! – возмутилась Валерия, а потом снова улыбнулась, как Гринч – похититель Рождества: – Я же тебе звонила, ты не брал трубку. А я соскучилась.

От такой открытой лжи инвестора чуть не стошнило. Он твёрдой рукой сдвинул девушку со стола и, уставившись на неё в упор, как лев на загнанную в угол добычу, сказал:

– Перестань, Лера. Тебе нужна роль в фильме, вот почему ты соскучилась. – Она попыталась запротестовать, но он продолжил: – И, к сожалению, ты эту роль не получишь!

Длинные худые ноги в короткой джинсовой юбке затряслись, модель всю перекосило, милое личико превратилось в гримасу ненависти.

– Как это не получу? Мы же договаривались! – завопила Валерия.

– Перестань орать, или я вызову охрану!

– Ты обещал! – чуть тише, но всё ещё злобно проговорила она.

– Не нужно ловить меня на обещаниях, я – не пленник своих слов. – Юрий Самсонович был доволен тем, что и как он сказал; какое-то особое удовлетворение потекло по венам, когда он осознал, что свободен даже от своих собственных обещаний.

– Я убью тебя – Валерию, видимо, взбесило невозмутимое выражение лица любовника, теперь уже явно бывшего, настолько, что она закатала рукава на кофточке, и когтистыми руками потянулась к его шее.

– Совсем с ума сошла! – Глаза Юрия расширились до размера пятирублёвых монет, он схватил девушку за руки и зычно крикнул – Охрана!

За десять секунд, пока рослые ребята забегали в кабинет, Валерия успела шепнуть ему на ухо.

– Знай, ублюдок, я это так не оставлю. Твоя жена узнает о нашей связи, пресса узнает о твоих многочисленных связях, и тебя никогда не выберут в Госдуму, о чём ты так мечтаешь!

Девушку вывели за дверь, теперь она молчала, ей принесла удовольствие угроза, от которой этот самодовольный мужчина впал в ступор.

И на самом деле крупный российский инвестор стоял на том же месте ещё несколько минут, пока гнев выворачивал его наизнанку. Затем, немного успокоившись, он снова достал из мини-бара бутылку рома, наполнил бокал, из которого недавно пил, и залпом опрокинув горячительную жидкость в горло. Мандарин с корицей сейчас не требовались.

Гнев начал постепенно трансформироваться в спокойный расчёт. Эту маленькую потаскушку нужно остановить – обычная «бытовая» неприятность грозила перерасти в проблему, которую срочно требуется устранить.

К счастью у него есть пара знакомых, специализирующихся на решении подобных задач. Запугать до такого состояния, чтобы человек больше не путался под ногами со своими ничтожными угрозами – это они могли. Как раз недавно один из директоров инвестируемых им предприятий порекомендовал Юрию Самсоновичу некого Петра Мартиросова по кличке Матрос. Этот тип служил в ВМФ лет десять назад и ныне занимался тем, что избавлял великих людей от назойливых поклонников – шантажистов. Конечно, убивать Валерию было ни к чему, такого греха Юрий Самсонович не взял бы на душу, пусть живёт, но припугнуть, чтобы прикусила свой шаловливый язычок – это в самый раз.

Глава 7

Сессия полностью закрыта, с Павлом окончательно порвано, ничего недоделанного в Петрозаводске не осталось – она свободна до начала февраля. Через шесть дней Новый Год, праздновать его Агата решила в Санкт-Петербурге, тем более, что съёмки начнутся уже завтра, тратить время даром никто не собирается.

Перрон освещали десятки жёлтых фонарей, от которых снег искрился золотом, множество людей стояли возле вагонов. Кто-то провожал своих родных, а кто-то одинокий садился в поезд и грустно глядел в окно. Максим Подольский арендовал целый вип-вагон для своей группы и ещё десяти ребят, включая Агату, которых он выбрал на кастинге. Границы между актёрами и съёмочной группой стёрлись в два счёта литрами карельского бальзама.

Катя пришла проводить Агату, и до самого отхода они простояли на перроне. В джинсовой курточке с лисьим мехом и пышной многослойной юбке до колен, да ещё с такими аксессуарами, как голубые гетры поверх ботинок на шпильках и модная шляпка, блондинка смотрелась немного кукольно среди сероватой в основном массы отъезжающих и провожающих.

– Павел не приходил? – Даже сейчас Агату ни на секунду не покидали мысли о бывшем парне. Она всё ещё любила его, и надежда на то, что Павел одумается, сильно поддерживала девушку, не давая разреветься.

– Нет, зато я слышала, как вчера они болтали с Сашей, договаривались о том, где мы будем проводить Новый Год. – Катя, несомненно, радовалась за подругу, но отпускать её одну в чужой город совсем не хотелось, поэтому попробовала заманить Агату рассказами о Павле.

Пару недель назад она пыталась сделать так, чтобы эта влюблённая девушка возненавидела хладнокровного мецената, что притупило бы боль расставания, но теперь, всё изменилось: Катя использовала чувства подруги, чтобы удержать её.

– Вот и отлично, – улыбнулась Агата, и Катя удивлённо раскрыла глаза. – В таком случае я буду спокойна: он с вами, значит с ним всё хорошо.

– И что, даже не хочешь остаться – отметить встречу Нового года с в компании с Павлом?

– Нет, я уже всё решила. Еду сниматься в фильме и точка! – Агата притопнула ногой, как бы в подтверждение своей решимости.

– И даже ради меня не останешься? – Катя использовала последний трюк, который обычно срабатывал, когда ничего другого не удалось. Вызвать сочувствие – пасть ниже уже некуда, но попробовать стоило, и она нацепила на лицо жалостливую маску. Миг – другой и девушки уже хохотали на весь перрон.

– Я тебя обожаю, Катюх! – всё ещё смеясь, произнесла Агата, но при этом предательский ком всё-таки подкатил к горлу.

– И я тебя!

Они обнялись в последний раз в этом году, пожелали друг другу успехов и, наконец, разошлись. Блондинка двинулась к входу в вагон, а рыжеволосая быстро зашагала к лестнице в город – слёзно прощаться девушки не любили.

На железных ступеньках вагона Агата решила обернуться вслед подруге. Катя уже скрылась в толпе, но неожиданно возникло кое-что, привлёкшее внимание уезжающей девушки – мужчина в синей куртке с капюшоном, прикрывавшим лицо. Блеск глаз выдал его: в отражённом свете фонарей было видно, что он внимательно разглядывает Агату. Заметив взгляд блондинки, неприметный человек юркнул в третий вагон, она же ехала в первом.

Агата в сомнении пожала плечами и прошла по коридору в своё купе. Человек показался подозрительным – неужели он следил за ней? Девушка остановилась в проходе и хотела, было, набрать номер Кати, но засомневалась – а что она ей скажет? Что её кто-то преследует? Да кто, с какой стати?

В этот самый момент телефон тренькнул – пришло СМС от Кати: «Забыла сказать: ты – умница! Ты победила в кастинге и теперь едешь сниматься в кино. Я горда за тебя!»

Агата улыбнулась и мысленно махнула рукой: незачем звонить и пугать подругу параноидальными выдумками. Провинциальная звезда вошла в купе, вещи захмелевших коллег валялись на нижних полках, а сами они, судя по гаму, сидели за стенкой с остальной компанией.

Как бы ни казался Максим избалованным папенькиным сынком, воспитанность, какая-никакая, в нём всё же присутствовала: он расположил девочек с девочками, а мальчиков с мальчиками. Но то, что он всех напоил, совершенно не радовало Агату, ведь она, как никто, знала, чем это обычно заканчивается. Не дай бог, кто-нибудь начнёт к ней приставать, отчаянности ей не занимать – если не убьёт, так точно покалечит. От таких мыслей девушка хохотнула, с ней столько всего уже произошло, что постоять за себя она точно сумеет.

Она сняла курточку, закинула сумки на верхнюю полку, чтобы никакая безмозглая пьяная курица не перепутала её вещи со своими. Ехать всего четыре часа, на таких скоростных поездах Агата в Петербург ещё не ездила, обычно она просто спала всю ночь, поэтому ничего лучше того, чтобы почитать, она сейчас не придумала.

Роман Дина Кунца «Нехорошее место» потрясал своей фантастичностью и интригой. «Да, по-моему, я не на того учусь, мне бы детективом стать», – подумала девушка, и снова заулыбалась: сентябрьские события неплохо это показали.

Её размышления прервал стук в дверь.

– Кто там? – вскинула она глаза от книги.

– Агата, это Макс. Можно войти?

«О боже, сам Подольский спрашивает у меня разрешения!» – самодовольная ухмылка промелькнула на красивом лице Агаты и тут же исчезла, чтобы не потерять статус не очарованной девушки.

– Конечно, входи.

Коричневая вагонная дверь скользнула в сторону, под светом ламп поезда в проходе показался молодой афро-русский. В розовой футболке от «армани» всё с теми же цепочками на шее, он стоял, закинув руки наверх, немного вдаваясь внутрь купе. Белоснежная ровная улыбка демонстрировала удовольствие наблюдать Агату.

– Ты очень красива, знаешь это?

– Возможно. – Девушка посмотрела на него в упор.

Этот юный мажор должен знать своё место, между ними только рабочие отношения, никакого флирта, несмотря на то, что он её работодатель и у него все тузы на руках.

– Присоединишься к нам?

– Нет, спасибо. Я читаю.

– Я присяду, с твоего позволения? – Как бы то ни было, манеры этого юноши располагали к себе.

Агата позволила ему сесть рядом, и на удивление, от Максима совершенно не пахло алкоголем. Оказывается, он лишь всех напоил, а сам даже не притронулся к спиртному. Хитрец. Неплохая проверка людей на слабости.

– Что читаешь?

Девушка показала обложку собеседнику, и, как только он прочёл надпись, тут же убрала книжку в сумочку. Не хватало ещё им обсуждать её чтиво.

– Интересный выбор. – Он понял её жест и быстро сменил тему: – Скажи, почему ты хочешь сниматься в моём кино?

Агата отодвинулась подальше от молодого человека и, подогнув одну ногу под себя, повернулась к нему лицом.

– Не жди, что я сейчас стану петь соловьём, как мне нравится твоя гениальная задумка фильма. – девушка подняла одну бровь, уголки её губ потянули вверх. Ей сейчас так не хватало Кати, что она стала действовать также как та – дерзко и прямо. – Я просто хочу заняться тем, о чём давно мечтала. Актёрство – моя страсть!

Максим снова засверкал жемчужной белизной.

– Спасибо за честность. – Он посмотрел в её шоколадные глаза, потом взгляд устремился в окно и дальше. – На самом деле и мне не особо нравится идея, но ничего лучше я придумать не смог. Девушка из холодных районов встречает парня горячих кровей, и они влюбляются прямо в центре города, в котором сочетаются различные виды творчества – от самых жарких – таких, как латиноамериканские танцы, до леденящих душу опер. Санкт-Петербург соединил два сердца разных температур, противоположных по темпераменту. – Он снова улыбнулся, а потом демонстративно произнёс: – Я гениален.

Агата расхохоталась – этот парень не даст ей соскучиться.

Так они проболтали всю дорогу. В десять часов вечера на улице было не темнее, чем в шесть, когда они уезжали. Зима в этой части России вместе с ночью захватила большую часть суток, оставляя лишь жалких пять часов на то, чтобы люди могли видеть хоть немного солнечного света.

Хмельная компания и молодой режиссёр с актрисой поехали в гостиницу «Редиссон Роял», каждому был отведён отдельный номер, за который с барского плеча платил Максим. Гулянка продолжалась всю ночь, но Агата осталась от неё в стороне: съёмки с отёкшим лицом и головной болью её не сильно прельщали.

Глава 8

Утро накануне Нового года очаровывало даже самых скептично настроенных людей. Комната в чёрно-белом цвете с тёплым полом манила целый день проваляться в постели. Сквозь прозрачные шторы из двух половин – также белой и чёрной – отчётливо виделся медленно падающий снег, а из разрывов в серых тучах прорывался солнечный свет. За окном минус пять, и от этого ещё приятнее понежиться в уютном море одеял.

Правительственный агент в отставке и его благоверная только что закончили утренний марафон и теперь лежали со сбитым дыханием, поглощая воздух как морские животные, изредка всплывающие на поверхность, чтобы вдохнуть кислород. Так, пролежав молча минут десять, цыганоподобный мужчина повернулся к своей рыжеволосой богине и игриво, игриво извиваясь, словно змея на простыне, начал медленно подползать к ней:

– Утро хмурым не бывает, – продекламировал он нараспев, – если Катя тут со мной…

Во время чтения этой немудрёной пародии на стишок мужчина, плотоядно улыбаясь, дополз до своей подруги и вдруг прыжком навалился на неё, заграбастав в объятия. Катин хохот буквально затряс стены:

– Да ну ты просто зверь какой-то!!! Ещё двадцати минут не прошло, а ты уже снова готов в бой!

– А кто сказал, что нужно двадцать минут? – поинтересовался Саша, в упор разглядывая её сверху.

– Учёные.

– К чертям собачьим учёных, я не поддаюсь никакой логике! – Катя снова разразилась смехом, когда Саша впился в её шею с рёвом голодного медведя.

Спустя пару секунд эту страстную идиллию нарушил телефонный звонок. Сначала парочка не хотела откликаться, но Саша не выдержал и взял трубку. Услышав знакомый голос, он быстро накинул красивый восточный халат и вышел из комнаты.

Катя, оставшаяся в постели, не могла найти себе места от возмущения. Что такого важного может говорить Павел – а, судя по особой мелодии на звонке, это был именно он, – что Саша мигом забыл о сексе и даже вышел из комнаты?!

Она ломала голову долгие десять минут уже на кухне, где варила кофе, пока не появился Саша.

– Как вкусно пахнет! – Он поцеловал подругу сзади в шею. – Собирайся, моя богиня, мы едем к Тагару в гости.

– Так Паша тебе за этим звонил?

– Да. Днём мы поздравим парнишку и его мать с Новым годом, а вечером поедем в «Онего Палас».

– Чёрт, а мне нечего надеть! Я же не готова к такому выходу!

– К походу в гости или к ресторану? – Саша прекрасно понимал, о чём говорит Катя, но решил пошутить, за что ему тут же прилетело полотенцем с другого конца кухни.

– Конечно, к ресторану, – со смехом сказал Катя.

– Что-нибудь придумаем, не переживай! – усмехнулся Александр, и Катя лишний раз подумала, какой он у неё замечательный. Такому мужчине не то, чтобы изменять не хочется, как Илье – его даже упрекнуть не в чём, он настоящее золото.

Последний день уходящего года выдался славным. Лёгкий морозец, полное безветрие и ровно падающий редкий сухой снег очаровали бы самого чёрствого южанина. Саша домчал их до квартиры, где теперь жили Тагар и его мама Роза, словно таксист, везущий клиентов, опаздывающих на поезд. Спешить было бы некуда, если бы не пробки, в которых грозило простоять весь день, не попав даже в гости, не то, что в ресторан.

Вопреки всем представлениям о цыганах, в квартире, которую Саша любезно предоставил Розе и Тагару, было чисто и пахло свежеприготовленной едой. Катя видела раньше цыган в маленьком карельском городке, где провела всё детство, но те все были грязные, дурно пахнущие, воры и обманщики, неудивительно, что и дома у них выглядели как сараи. Но эти двое выбивались из общей картины – может, и другие такие есть, чистоплотные, ухоженные и аккуратные. Насчёт воровства, неизвестно – Роза пока себя не проявила, но сегодня Катин глаз будет предельно зорким и обязательно заметит какую-нибудь нормальную «цыганскую» черту.

Во дворе они встретили поджидающего их Павла и уже вместе вошли в подъезд.

Дверь отворила сухощавая, невысокая, с волосами цвета серебра женщина в ярком одеянье, увешанная золотыми кольцами и янтарными бусами. На вид ей было лет шестьдесят.

– Здравствуйте! Проходите, раздевайтесь и усаживайтесь за стол.

Доброта сочилась из её уст вместе со словами, чем сразу же к себе и расположила. Катя прикинула в уме, сколько же Розе на самом деле лет, если Тагару ещё нет восемнадцати, а климакс у женщин наступает уже в сорок-пятьдесят, и тут же была ошарашена: хозяйка ответила вслух на её немой вопрос.

– Пятьдесят шесть лет мне, – произнесла Роза, с каким-то хитроватым прищуром глядя прямо в глаза ошеломлённой Кати, и даже не поясняя свою фразу для недоумевающих мужчин.

«Вот она «нормальность» цыган, – подумала Катя. – Значит, Роза обладает даром телепатии. Надо приглядеться к ней повнимательнее – может, она и ещё что-нибудь умеет».

Катя усмехнулась своим мыслями – скептик до глубины души, она ни на секунду не усомнилась в том, что Роза – всего лишь хороший душевед, и прочитала вполне естественный вопрос о своём возрасте у Кати на лице.

Стол оказался накрыт прекрасный. После часового поедания разной всячины и весёлых разговоров о прошедшем годе, Саша, Паша и Тагар пошли поиграть в снежки на улицу, а женщины остались вдвоём. Как только за мужчинами захлопнулась дверь, Роза придвинулась к девушке и мягко взяла её ладонь:

– Позволишь, я погадаю?

Катя непроизвольно одёрнула руку. Женщина хоть и располагала к себе, но всё равно вызывала некое опасение.

– Спасибо, мне однажды уже погадали, так что я без денег и золота осталась. Хорошо, хоть не забрали куртку и сапожки от «Лакост», а то я бы околела в такой мороз, – довольно резко сказал Катя, однако тут же извинилась: – Простите!

Как бы она ни была права насчёт жульнических цыганских гаданий, всё же невежливо стричь всех «провидцев» под одну гребёнку, тем более эту милейшую женщину приравнивать к шарлатанам.

– Ничего, деточка, я понимаю. Сама с такими мазуриками сталкивалась, и меня учили так делать. Сначала вводишь человека в транс, потом говоришь команду, что человек ничего не вспомнит, либо придумываешь за него какую-нибудь сказку, а он потом думает, что всё так и было. Даже карманы прочёсывать не надо – не дай бог кто из прохожих обратит внимание! Человек сам всё отдаёт.

От этого откровенного рассказа волоски на коже у девушки встали дыбом, а Роза продолжала:

– По молодости я и вправду прощелыжничала, вот только в отличие от других, совесть во мне проснулась. Поэтому и жила беднее всех, сына пришлось у родственников оставить, пока работу искала в другом месте. Взяли уборщицей в школе, но разве на такие деньги прокормишь двух человек? – Женщина говорила о тяжёлой жизни, но в её голосе не звучало ни капли жалостливости или призыва к сочувствию, она просто констатировала факт. – И за свою честность я была вознаграждена – мой сын попал в руки к посланнику божьему– Павлу Максимовичу. А теперь и меня пристроили. Твой муж, деточка моя, святой человек. – Роза снова взяла Катю за руку, которую та в этот раз уже не отдёрнула. – Не думаешь же ты, что и он влюбил тебя в себя чарами цыганскими, приворожил?

– Так Саша же не цыган! – вырвалось у Кати, но затем она вспомнила, что дед-то у любимого, как никак, но именно цыган.

На мгновение в голове у девушки возникла картинка их двоих и она рассмеялась над единственной мыслью, транспарантом возникшей перед глазами – «приворот». Следующая мысль тут же разлилась теплом по телу. «Даже если это колдовские чары, чёрт с ними, я счастлива – и это главное».

– Гадайте! – разрешила она.

* * *

После нескольких дней напряжённой работы в съёмках получасового фильма, Агата уже возненавидела короткий метр: такой маленький, «короткий», а отбирает столько сил. Но сегодня – выходной, и наконец-то она сможет вдоволь наплакаться: тоска по Павлу выросла, как большой гнойный прыщ, и готова была вот-вот прорваться наружу. Поэтому худенькая блондинка села в постели по-турецки, приготовила набор одноразовых салфеток и – заплакала…

Но ни одной слезинки не выдавилось из глаз. Она даже напрягла мускулы лица, как это обычно бывает при рёве, – и снова ничего! Странно.

В номере с нежно-розовыми занавесками, перетянутыми золотыми канатиками, и всей остальной мебелью такого же цвета, Агата чувствовала скорее отвращение, чем горе. Вот она, Катина натура – ненависть к розовому, и вообще к сентиментальности, если говорить о цвете, как о проявлении эмоционального состояния. Как будто частичка подруги перешла к ней, когда они прощались на вокзале. И вот теперь Агата не может плакать там, где Катя никогда бы не распустила нюни.

Агата мысленно выругалась на себя. Чем теперь заниматься? Ведь она планировала весь день предаваться воспоминаниям, не есть, не пить, и вечером лечь спать с опухшим от слёз лицом. Но теперь придётся что-то придумывать.

Отель «Редиссон Роял» на Невском считается одним из лучших отелей в городе, и надо бы разведать, есть ли здесь, чем развлечься. «По-моему, кто-то из ребят говорил про фитнес-центр на первом этаже. Думаю, от пары километров на беговой дорожке моя скука сублимируется в мышечную усталость. Уж лучше пусть тело стонет от переизбытка молочной кислоты[16], чем голова пухнет от невозможности расплакаться», – решила Агата.

Она надела свой спортивный наряд, состоящий из широких штанов «адидас» в комплекте с кроссовками и топом, и, захватив бутыль воды и полотенце, спустилась в холл. На нижней ступеньке она заметила, что в фойе сидит Максим и сам Юрий Подольский. Они оживлённо о чём-то беседовали, но на лице у молодого мулата совсем не видно радости.

«Интересно, какие у них отношения? И о чём они говорят, что Макс такой недовольный?» Агата уже напрочь забыла про планы на сегодня, плакать ей уже точно не хотелось, но и беговая дорожка сейчас совсем стала неинтересна. А вот конвертик, который протянул отец сыну, заинтриговал – ведь юноша попытался от него отказаться. Надо послушать их разговор и сделать это как можно незаметнее.

Мягко ступая, девушка подошла как поближе к софе со стороны, откуда её прикрывал большой густой кипарис в кадке, и встала за ним. Проходивший мимо портье приостановился, было, на секунду – глядя на девушку со стороны можно было заподозрить, что она от кого-то прячется, – но Агата сделала вид, словно праздно разглядывает потолок зала, нисколько не скрываясь, а просто ожидая кого-то, и сотрудник гостиничного хозяйства поспешил далее по своим делам.

Девушка внимательно вслушалась вбеседу двух Подольских.

– Как бы плохо она ни играла, папа, я не прогоню её! – Голос Максима был на срыве.

– Поэтому, я и предлагаю тебе деньги. Найми профессиональную актрису, а эту просто трахни, раз так неймётся.

– Я не собираюсь её «трахать», у меня к ней куда более серьёзный интерес, но пока она сама не захочет, между нами ничего не будет.

– Вот и прекрасно, только для этого не нужно портить свой фильм и пытаться оформить в него полную бездарь.

Дальнейшие слова Агата уже не разобрала из-за шума в ушах, который вызвала последняя фраза, заглушившая все звуки вокруг. Просторный холл, украшенный золотыми вставками, вдруг поплыл и стал одним размытым жёлтым пятном. Наверное, она бы упала в обморок, но, к счастью, девушка пришла в себя, когда её рука невзначай зацепилась за веточку кипариса. Ещё немного и она бы опрокинула тяжёлый горшок с растением, обнаружив себе перед Подольскими.

Агата перевела дух, но уже через миг она лишний раз осознала открывшуюся истину – собственную никчёмность.

Она верила Максиму, другим ребятам со съёмочной площадки, Кате, да и себе, в конце концов, что у неё есть талант сниматься в кино. И вот, всё рухнуло, как будто ей итак мало горя пришлось хлебнуть за последнее время.

«Ну что ж, выше нос, блондинка», – подбодрила себя Агата, всё ещё стоя за зелёным кустом. Какой-то нехороший гнев разлился по её венам. Не тот, праведный, что она испытывала к тому же Прокопу или к агентам ФСБ в сентябре, а другой, мстительный.

«Я покажу этим толстосумам, какая я бездарная! Вот только узнаю, где они сегодня будут Новый Год встречать, и заявлюсь посреди праздника. Скандал! Не-ет, я сыграю самого Отелло, меня предали, я заставлю их молить о пощаде!» – подумала девушка.

Агата потёрла ладошки и поспешила в свой номер, улыбаясь на ходу такой пакостной улыбкой, что снова встретивший её портье споткнулся о коврик и чуть не растянулся на полу вместе с багажом, который куда-то тащил.

Конечно, Агата знала, что Катя бы посмеялась от души над такими мыслями подруги, но она не сейчас посмеяться не может, поэтому боевой настрой только сильнее разгорался в душе отчаянной блондинки, пока не перерос в настоящий пожар. Она даже ругалась себе под нос вслух, пока подыскивала вечерний гардероб в шкафу.

А после полдника, Агата созвонилась с коллегами по фильму и разузнала, какие у них планы на вечер. Ребята рассказали, что Максим арендовал для всех столики в ресторане этого же отеля, а сам будет с родителями до часа ночи встречать Новый год на своей новой квартире, которую они ему подарили, а потом подъедет в «Редиссон».

«Ну конечно, разве он упустит возможность меня закадрить, особенно пьяную. Но пусть обломается, я испорчу ему праздник» – такой Агату ещё не видел никто, даже она сама, но из-за неудачи в отношениях с Павлом и теперь в актёрской карьере злоба от отчаяния полностью завладела рассудком.

К её счастью, близняшки обладали особым сочетанием способностей – владения нужной информацией и болтливостью. Так Агата узнала адрес, где будет проходить торжество Подольских.

Глава 9

Худая морщинистая рука цыганки обхватила кисть рыжеволосой гостьи, а другая водила по линиям на ладони.

– Вижу много счастья… ребёнок… – Катя улыбалась от тёплых слов гадалки, а та вдруг нахмурила брови и впилась взглядом в испуганное лицо девушки: – Ты согласилась на чтение твоей судьбы. Но согласна ли ты узнать всю правду, полностью, или только хорошее?

– Конечно, всю. Говорите же, не томите.

– К сожалению, на ладони можно увидеть события лишь в общих чертах, карты точнее предсказывают…

– Да говорите уже! Карты будут потом.

– Два разных вида гаданий в один день не положено, опасно. Поэтому ты должна выбрать что-то одно.

– Да ну за что же Вы меня мучаете?! Гадайте уже, коль начали, на ладони!

Терпению Кати настал предел. Мало того, что она вовсе не верила в сверхъестественные способности людей, так ещё и нужно что-то выбирать.

– Всё равно это всё неправда. – Катя натянула улыбку – невежливо было срываться на хозяйку, так любезно пригласившую их в гости.

– Что ж, слушай свою неправду. – Женщина расслабила складки на лбу и с полным спокойствием начала выкладывать пророческие сообщения: – Вижу смерть…

– Что?!

– Стой, не перебивай! У меня картинки пошли, твоя рука больше не нужна.

– Картинки яркие? Можете сказать, чью смерть видите? – потребовала Катя.

Её скептицизм улетучился: уж смертей-то она в своей жизни навидалась, так что бабка могла говорить правду.

– Нет. Размытое всё, только в общих чертах.

– Кто? Говорите!

– Женщина.

– Женщина, в смысле, в возрасте или вообще женский пол?

– Вообще.

– А как женщина выглядит, вы видите? – Сердце Кати заколотилось с бешеной скоростью, ударов двести в секунду, как ей показалось.

– Белые волосы, вот и всё.

– Что значит – всё?!

– Образы пропали, вообще всё пропало, ничего больше не вижу, гадание закончено.

Теперь сердце Кати остановилось. Белые волосы, белые волосы…» Господи, конечно, это же Агата!» – подумала девушка, и секунды не прошло, как дикий животный страх напал на неё.

Теперь она уже буквально набросилась на цыганку с расспросами о произошедшем, о том, насколько часто сбываются такие предсказания, и правда ли вообще, что та видела какие-то «картины»

Ничем хорошим это не закончилось, от подобного натиска у хозяйки разболелась голова и она позвала мужчин в дом, чтобы те поскорее заканчивали застолье и увели эту очумевшую девчонку.

Но из всех на телефонный звонок ответил только Тагар, мигом примчавшийся на зов.

– А где Саша и Паша? – Забеспокоилась Катя.

Ей уже и самой хотелось поскорее уйти из этого злосчастного дома, но отсутствие двух мужчин ещё больше вывело её из равновесия.

– Да сейчас они придут, Екатерина, – вежливо ответил мальчик, но ему плохо удавалось скрыть волнение.

– Ну-ка признавайся, где они! – почти закричала Катя, но цыганка попросила её не орать, ссылаясь на головную боль.

– Не нужно было мне гадать, я не просила, – уже тоном ниже проворчала Катя, понимая, что негоже устраивать сцены перед чужим человеком.

– Знала куда шла, а я без гаданий жить не могу. – буркнула Роза.

– Всё хватит! Прекратите ругаться, давайте я вам лучше станцую! – вмешался маленький цыган и пустился в пляс.

Хмурые Роза и Катя, усевшись по разные концы стола, забыли об исчезнувших мужчинах и зачарованно смотрели на задорного мальчугана исполнявшего не менее задорный танец. Глаза его горели азартом, ноги и руки слаженно двигались под ритм хлопающих ладошек женщин.

Тагар отплясывал целых десять минут, пока, наконец, в квартиру не вошли пропавшие без вести, и мальчик чуть не рухнул на пол от изнеможения, что выдало его с потрохами.

– А вот и мы!

– Где вы были, чёрт возьми? Вася из-за вас уже выдохся, прикрывая плясками ваши задницы! – Катя снова вошла в роль следователя.

Она уставилась на немые лица допрашиваемых, жадно ищущих в голове ответ, а потом повернулась к Тагару: – Твой танец и вправду был хорош, но ты точно мне соврать не сможешь, говори, где они были?

– Вот устроила! – прервал её Саша. – Где были, где были? Подарок тебе на Новый год подбирали, – нашёлся кучерявый мужчина, и Павел ему поддакнул.

– Ах, вот оно что! Ну тогда ладно… – у Кати отлегло, и ребята сели за стол.

Но разговор не клеился, ели молча, пока, наконец, хозяйка не призналась мужчинам, что у неё болит голова, и гости засобирались домой. Конечно, Катя ничего не рассказала про гадание, ни к чему их пугать, а вот сомнение насчёт часовой прогулки мужчин сегодня днём всё же поднывало где-то под ложечкой. «Так хочется позвонить Агате, всё рассказать, но нельзя – она испугается, не сможет играть, а в итоге это пророчество окажется чушью сивого коня. Позвоню в полночь, поздравлю с Новым годом», – решила Катя.

Глава 10

«Рубинштейна 1, значит. Ну, я вам покажу, бездарную особу», – твердила себе под нос Агата, пока рисовала на лице вечерний макияж.

Длинное облегающее платье из синего бархата, в которое она была одета, идеально подчёркивало фигуру в целом, тонкую талию и пышную грудь. Руки тянулись к телефону, позвонить Катюхе, рассказать о своей безнадёжности и ненужности, но гордость не позволяла. К тому же, нечего расстраивать подругу перед самым праздником, пусть отрывается, позвонить можно в полночь – заодно уже будет, что рассказать, когда Подольские извинятся перед Агатой и увидят, что она настоящая актриса.

– Рубинштейна один, пожалуйста. – Музыка в салоне такси заглушала голос девушки, по всему было видно, что у водителя уже праздничное настроение, чего не скажешь о ней.

– Р…штейна один? – невнятно переспросил пожилой дядечка.

– Да. – Агата не была настроена сотню раз повторять старику адрес, а то ещё подумает, что она не прочь поболтать. Назойливый таксист будет всю дорогу расспрашивать о каких-то нелепостях, типа, где живёшь, чем занимаешься, поэтому ей на руку его глухота, пусть лучше орёт Пугачёва в радиоприёмнике. Непонятно, почему, но многие водители такси поголовно любят поболтать, прямо мания какая-то – заговорить клиента до одури.

Ночное небо кое-где светлело розовым, что уже само по себе было неким феноменом, думала Агата. Ведь чистое небо по ночам чёрное, и звёзды видны без завесы, а когда его заволакивает серыми непроницаемыми тучами, почему-то становится светлым с розово-красными оттенками. Это отражение множества фонарей, и мы в такой момент оказываемся в некой ловушке: мираж светлого ночного мира на самом деле является замкнутым пространством под колпаком безжалостных серых туч, к тому же, полных радиоактивных осадков. И в любой момент может выпасть снег, от которого все люди на земле покроются язвами и начнут болеть…

Сердце колотилось всё сильнее, отдаваясь в висках, сбивая дыхание. Агата достала зеркальце, поправить причёску и случайно заметила в нём машину, двигавшуюся чуть ли впритык позади. Ничего особенного, вечер тридцать первого декабря не мог обойтись без пробок, но сейчас на дороге было достаточно свободно – зачем так висеть на хвосте? Но, кое-что не просто вызвало раздражение, но и насторожило: в ярком свете уличных фонарей мужчина за рулём показался знакомым, где-то она его видела!

То, что Агата села на заднее сиденье, оказалось очень кстати – она обернулась и уже чётко рассмотрела на водителе двигавшейся следом машины куртку с сине-серым капюшоном. Самое главное, что капюшон был тоже надвинут на голову!

Агата забеспокоилась – этот тот же самый мужчина с вокзала. Он точно её преследует! Но что ему нужно?

– Почти приехали. – вдруг сказал таксист, приглушив музыку.

Девушка кивнула и снова посмотрела назад, но машины с подозрительным водителем уже нигде не было видно. Странно, куда он делся?

– Шестьсот рублей! – Любитель Пугачёвой оказался не таким уж и простым, как ожидаешь от старичков.

– Прямо грабёж! – возмутилась Агата, но делать было нечего, не спорить же с таксистом накануне Нового года, тем более она сильно торопилась. Чем скорее пройдёт её дебют, тем быстрее она почувствует себя удовлетворённой и выпустившей пар.

Агата расплатилась с обнаглевшим стариканом и поспешила вылезти из машины. К её удивлению, место, куда её привезли, совсем не походило на элитный район. Она слишком отвлеклась на свои мысли об отсветах фонарей на тучах, на свои переживания и под конец на преследовавшую их машину, что даже не задумалась о том, туда ли её везут. Питер она знала плохо, но обратить внимание на несоответствие состояния домов района месту, где мог жить такой богатый человек, следовало бы. Впрочем, теперь сожалеть было уже поздно.

Жёлтый дом с облупившейся краской и жутким запахом гари, стоявший на углу улиц с тусклыми оранжевыми фонарями, напоминал скорее жертву бомбардировок времён Второй мировой, чем квартал, где живут известные личности Петербурга. Уточнить адрес было не у кого – таксиста уже и след простыл, лишь слабый запах автомобильного выхлопа ещё висел в морозном воздухе.

«Что ж, поищем квартиру номер три. Может, изнутри этот домик выглядит симпатичнее?» – подумала Агата.

Глава 11

Помещение без окон, с множеством люминесцентных ламп и кафельными стенами и полом выглядело как настоящая больничная палата. Даже кровать возле левой стены была самой что ни наесть настоящей больничной койкой с боковыми перильцами и подъёмной спинкой. Но почему-то прямо здесь находился и операционный стол, и стол с инструментами и сухожаровой шкаф. Сервант с лекарствами и холодильник тоже предположительно с ними, дополнял картину. На кушетке лежала женщина, а, точнее, то, что очень отдалённо напоминало женщину. Впалые глазные яблоки на сморщенном как сухая слива лице, обрамлённом белёсыми седыми волосами, бронзовые руки, торчащие из широкой белой рубахи – всё это напоминало больше труп, вынутый из формалиновой ванны, чем ещё живого человека. По сторонам от кровати стояли стойки с подсоединёнными к рукам женщины капельницами, а также аппарат контроля жизнедеятельности. Завидев гостя, она с кряхтением попыталась приподняться на подушке.

– Мама, это я, Остап, – робко произнёс мужчина сильно за пятьдесят, словно провинившийся юнец. Блестящая лысина подчёркивала, что он уже давно не мальчик, а вот крупное, как краснодарский арбуз, брюхо было скрыто белым халатом, накинутым поверх пиджака.

– Явился, ничтожество… – Голос звучал из ротовой полости старухи, словно зов из преисподней.

– Ну, что ты так сразу, мама. Я только вчера здесь был!

– Тебе вообще нельзя уходить от меня, пока не вылечишь.

– Я не доктор, мама, тебя лечит Анастасия Семёновна.

– Не прикидывайся дураком, Оспик! – ехидно заметила женщина. – Быть тупее, чем ты есть, у тебя плохо получается. – Она откашлялась, и заговорила уже так, что в речи проскакивали звонкие нотки: – Я говорю про то, что ты должен принести, чтобы доктор могла меня вылечить.

Мужчина опустил бегающие глаза.

– Я работаю над этим…

– Громче, Оспик, я плохо тебя слышу!

– Я уже нашёл её.

– Что, и резус, и группа, и другие параметры подходят? – оживилась женщина.

– Да, она уже едет сюда. – Взгляд мужчины всё ещё оставался потупленным, а голос тихим и обиженным.

Если бы не образ тучного лысеющего бизнесмена, можно было подумать, что ребёнок нашкодил и ждёт наказания.

– Надеюсь, мой организм её не отвергнет, а то твои предыдущие печёнки были низкосортными, и бесполезными, так что даже в пробирке мои клетки отказывались их принимать.

– Поверь мне, мама, я тоже надеюсь, – буркнул мужчина.

– Но если не получится, ты ведь знаешь, что делать?

– Конечно. Я как раз работаю и над этим. – Мужчина поднял глаза, которые теперь сверкали от волнения и животной радости. – Сотни детских органов будут в моей власти, уж один-то точно тебе подойдёт. Мы перепробуем всё, пока, наконец, ты не поправишься.

– Эх, если бы у меня не было порока сердца, я бы лечилась в обычной клинике Израиля, а теперь мне приходится мучиться в этой подпольной лаборатории, – застонала женщина.

– Да, если бы у тебя не было этого порока, то по закону тебе можно было пересадить часть моей печени, или даже Александры. Но у нас другая группа и резус. Так что, эта лаборатория тебе жизнь спасает, мама. К сожалению, нам всем приходится идти на криминал, – вздохнул Остап Сергеевич.

– Идиот, мне дела не до этих детей. Криминальность меня не волнует, я просто условий лучших хочу, – фыркнула пожилая дама и уставилась на сына.

Потом хмыкнула, словно от безнадёжности за тупость своего отпрыска и более мягко произнесла:

– Ладно, иди сюда!

Мужчина оживился и сел рядом с постелью матери, её холодная костлявая рука нежно обхватила его ладонь.

– Расскажи мне, кто она, временная владелица моей печени.

– Любовница Юрия Самсоновича Подольского, помнишь такого? – так же ласково ответил мужчина.

– Конечно. Он же женился на той черномазой в конце девяностых. Опозорил славянский род. – Женщина сплюнула в лоток. – Но единственное, что мне в нём нравится, так это полное подчинение божественному приказу.

– Это точно, он живёт также праведно, как и я.

– Ты у меня молодец… – На лице, состоящем исключительно из морщин, появилась пародия на улыбку. – Эти глупые людишки думают, что Бог создал Еву для Адама, но они никогда не встречались с ним, а я встречалась. И он чётко сказал, что у Адама было много Ев, а у Евы много Адамов, поэтому полигамия– самая правильная форма отношений полов.

– Ты такая умная, мама. – Остап Сергеевич поцеловал руку больной. – Я только так и живу, у меня множество любовниц, я даже с проститутками сплю.

– Молодец! Не забывай, что Бог любит вегетарианцев и тех, кто помогает тяжелобольным. Разве малолетние преступники чего-то стоят перед Царём Небесным? Нет! – ответила женщина на свой же вопрос. – Бог специально создаёт маленьких ублюдков, чтобы такие святые люди, как ты, могли использовать их на благо мира.

– Спасибо мама…

Тучный мужчина снова припал губами к ледяной руке пожилой дамы.

Глава 12

Стоя возле арки жёлтого дома, Агата решила осмотреть его на предмет таблички с названием улицы. Белая металлическая вывеска находилась прямо на углу.

– Улица Розенштейна, дом один, – вслух прочитала девушка.

«Вот это да, такие похожие названия! Теперь ясно, почему я не расслышала этого старого еврея».

Девушка почесала затылок, на котором красовалась заколка от «Сваровски», её подарил Павел в один из вечеров, проведённых вместе. Но о бывшем парне она сейчас думать не хотела. Что же теперь делать? Тратить снова шестьсот рублей на поездку до нужного адреса или проверить этот, ведь не зря же судьба её привела сюда?

Такое с ней уже было. Какая-то непонятная сила приводила её в нужные места, чтобы Агата, благодаря своей бесшабашности боролась с несправедливостью мира сего. «Ну вот, если под Новый Год, судьба подкинет мне ещё одного наркомана-камикадзе, я без зазрения совести брошу кино и стану сотрудником правоохранительных органов. Лучше всего детективом!» – решила она.

Ирония заключалась в том, что Агата просто пошутила сама перед собой – она вовсе не собиралась менять род своих занятий, но внезапно сказанное стало сбываться: она услышала женский крик!

Крик был слабый, но он явно доносился из этого дома. Не долго думая, Агата рванула через арку во двор, прислушиваясь и лихорадочно ища направление, откуда донёсся звук.

Крик снова раздался откуда-то сверху, похоже, из самого первого подъезда. Парадным входом это было трудно назвать, ведь всё, чем он обозначался, представляло собой отверстие в стене и пару досок на земле – остатки былого крыльца. Агата прокляла тот миг, когда её выбор пал на туфли, а не сапоги-чулки на платформе, поэтому она сняла обувь и босиком в тонких эластичных колготках побежала по лестнице наверх.

Каким выглядел дом снаружи, таким он оказался и внутри. Лестница кишела мусором, а, возможно, чем-то и кем-то другим, но «золушка» без туфелек старалась не смотреть под ноги. Запах стоял такой, будто полвека назад здесь жгли какое-то дерьмо, которое всё ещё источает остатки былого амбре. Тошнота подкатила к горлу девушки. «Слава богу, сегодня я поела» – над своей мыслью Агата хохотнула вслух, но тут же напряглась: нельзя, чтобы её кто-то услышал, ведь она ещё не выяснила, что здесь происходит, ипочему кричала женщина.

«Надо быть серьёзнее, – снова обратилась сама к себе девушка, пока неслышно ступала по лестнице. – Сейчас зонтика у меня нет, поэтому нужно быть осторожней».

На четвёртом этаже она остановилась, взгляд упал на металлическую дверь – остальные везде, и на нижних этажах, были деревянными. Агата опустила подобранный подол платья и тихо, как мышь, подкралась к двери. На удивление, та оказалась не заперта, что выдавала узкая полоска света, падавшая на пол.

«В конце концов, если я здесь, значит, не должна умереть – для чего-то же моя персона понадобилась Всевышнему», – подумала Агата. Девушка собралась с силами и отворила тяжёлую, как каменная плита, дверь.

Увиденная картина заставила её замереть на пороге, как вкопанную.

Яркая лампа без абажура, висящая на длинных проводах, освещала лишь громоздкий операционный стол посреди комнаты, если такое название подходило для этого мрачного помещения – вся остальная часть пространства тонула в темноте. На столе в ярком пятне света, разительно контрастировавшем с тёмными углами комнаты, находилось какое-то кровавое месиво в белых простынях. Впечатление возникало такое, что здесь пировали какие-то вурдалаки.

Агата с трудом сдержала позыв к рвоте – чья-то неимоверная жестокость, а не вид крови вызвал такую реакцию. Мелкими дрожащими шашками девушка приблизилась к ужасному «пиршеству».

Подойдя вплотную к столу, Агата смогла разглядеть под простынями очертания человеческого тела. В области живота простыни были сплошь испачканы загустевшей кровью, а из отверстия между ними зияла дыра диаметром двадцать сантиметров, в которой просматривались пульсирующие внутренние органы, сочащиеся кровью.

Агата глубоко вдохнула через нос – немного полегчало. Проверять пульс не было необходимости – было и так ясно, что человек ещё жив. Она одёрнула простынь с лица – молодая девушка со светло-русыми волосами, красивые черты лица, и Агата ужаснулась тому, что на месте этой несчастной может оказаться она сама. Судя по всему, требовалось поскорее убираться отсюда, но для начала она должна вызвать помощь.

Отчаянная блондинка схватилась за телефон, как вдруг тупой удар обрушился на её затылок, и девушка провалилась в полнейшую темноту.

* * *

– У нас свидетели. Валите из города! – Голос в трубке звучал холодно и жёстко.

Матрос не отличался особой эмоциональностью, но как-то своё сообщение должен был объяснить.

– Это что значит?! – зашипел в трубку Юрий Самсонович, спешно выходя из комнаты, где его ждали жена с сыном.

– Когда я разделывался с Вашей «проблемой», у меня возникла другая проблема – там появилась свидетель, какая-то девчонка.

– О чём ты?! Что значит – «разделывался»? Я же сказал тебе только припугнуть её. – Подольский старший еле сдерживал себя, лихорадочно кусая губы. – И что за девчонка?

– Ты сказал, сделать так, чтобы она отстала, но ни в чём не ограничивал меня! – В голосе наёмника зазвучало оскорблённое самолюбие, приправленное изрядной долей возмущения.

– Но я же и предположить не мог, что ты попытаешься что-то с ней сделать! – почти заорал Юрий Самсонович, но всё так же, шёпотом.

– Это уже твои проблемы. Скажи спасибо, что вообще предупреждаю про облаву, понятно?

– Какую облаву, ты же сказал, что там была только какая-то девчонка! Сплошные бабы кругом!

– Неужели ты думаешь, что я бы с ней не справился? – хмыкнул громила. – Я её вырубил, но за ней пришёл какой-то опытный боец, немногим хуже меня. Он напал сзади, еле отбился, ничего не оставалось, как бежать. Девчонки остались там, как первая, так и вторая.

– Что за боец? Я его знаю? – Подольский и вправду знал много криминальных личностей в городе, но на этот раз не повезло.

Матрос описал совершенно неизвестную ему внешность: высокий тестостероновый качок в капюшоне. Наёмнику удалось разглядеть и лицо – ничего особенного, кроме шрама от ожога на подбородке. Таких Подольский не знал, получается, не местный. А раз в Питере посмел появиться кто-то чужой, значит, дела плохи, действительно надо валить.

Глава 13

Сидя на пустом Ладожском вокзале, Агата пролистала журнал пропущенных звонков. Один непринятый от Кати. Тут она вспомнила, что собиралась ей позвонить в полночь, и вдруг в голове у блондинки пронеслись все события последних нескольких дней, она снова содрогнулась от вида изуродованной девушки, возникшего в памяти. Ну, теперь-то уж пора звонить подруге, слишком много накопилось, чтобы скрывать.

Первые десять минут говорила только Агата. Она рассказала про то, как скучает, как жалеет, что уехала и, что с актёрской деятельностью ничего не вышло. Про то, как проснулась утром с шишкой на затылке, полученной при ударе накануне ночью, когда она потеряла сознание в жуткой квартире, где осталась девушка, которая возможно уже мертва. И ко всему этому прибавился ещё странный преследователь в капюшоне. Запутанный клубок стал ещё более запутанным, когда Катя поведала о предсказаниях Розы и какой-то странной отлучке Саши и Павла.

На минуту девушки замолчали, словно мысленно перебирая всевозможные варианты разгадок.

Первой нарушила паузу Агата:

– Мы так ничего не придумаем! – заявила она. – Нужны ещё данные.

– А Максима ты больше не видела?

– Нет, он исчез. Его ребята сказали, что съёмки переносятся на весну, и это тоже очень подозрительно.

– Да уж точно, – поддакнула Катя.

Поскольку ни одна из них не знала, что тут ещё сказать, снова возникла пауза, которую и в этот раз нарушила Агата, задав как бы отвлечённый вопрос:

– А как прошёл Новый год?

Дальше Катя в красках описала, как Павел уехал с некой Ксенией Шпакович, которая почему-то показалась ей подозрительной, что ещё сильнее запутало историю. Девушки сходились во мнении, что все эти моменты не связаны между собой: часть происходила в Петербурге, часть в Петрозаводске, а некоторые факты вообще притянуты за уши, и не укладывались в общую историю. Агата уже даже соглашалась считать себя шизофреничкой и параноиком, и предположила, что никакого окровавленного тела вовсе не было, но одна деталь никак не давала покоя. Дело в том, что и в Петрозаводске, и в Питере имелся один и тот же подозрительный герой – тайный преследователь в капюшоне! Он-то и выступал той ключевой деталью в общей мозаике, благодаря которой этот пазл приобретал хоть какие-то осмысленные очертания.

– Приезжай скорее! Мы с Сашей тебя встретим, – подвела черту разговору Катя.

Глава 14

Остап Сергеевич стоял возле шкафчика с различными отвёртками, плоскогубцами, паяльной лампой, ножницами по металлу и другим оснащением, какое обычно бывает в гараже. Помещение и правда походило на гараж, только машины в нём не было, и размерами оно напоминало больше широкую парадную, и сбоку виднелась косая лестница, ведущая наверх.

– Может, я тебе ногти оторву, как в Средневековье? – полный мужчина в широком домашнем халате, сходящемся на животе, как крылья моли, говорил фальшиво спокойно. Голос то и дело срывался на писк. – Или уж ты сразу подпишешь дарственную на «Центр»?

В ответ прозвучало только злобное мычание, рот оппонента был плотно забит тряпкой, перевязанной на затылке.

– А может подпалить тебе немного личико? Оно меня так раздражает. – Тучный как медведь мужчина, взял паяльную лампу и подошёл вплотную к своей жертве.

Его лоснящееся лицо склонилось над головой Павла, привязанного к двум столбам за все четыре конечности, и брызгая слюной, заорал:

– Ненавижу тебя и твоих маленьких ублюдков! Честные порядочные люди умирают, а тебе жалко этих вонючих отпрысков дьявола?

Обнажённое тело, на котором не было никакой одежды, за исключением трусов-бо́ксеров, висело, словно приготовленное для четвертования. Павел мычал от лютогоненависти к своему мучителю.

Палач стянул тряпку с лица своей жертвы.

– Говори, отдашь мне свой грёбанный приют?

– Пошёл ты к чёрту! – Павел попытался плюнуть в своего истязателя, но тот с проворством, неожиданным для своего веса, отскочил в сторону.

Павел скривился от боли и просипел:

– Можешь убивать меня, я всё равно ничего не подпишу.

Палач злобно оскалился и снова завязал тряпку на лице Павла. Его руки тряслись – так ему не терпелось свернуть шею этому молодому наглецу.

Тусклый свет деревянного помещения вдруг стал ярче – распахнулась уличная дверь, и солнечный свет, отражённый от высоких сугробов снега, почти ослепил пленника. Внутрь вошёл накачанный среднего роста лысый мужчина с длинным носом и тонкими губами, внешностью смахивающий на какого-то кавказца-альбиноса. Горбинка на носу, массивный подбородок, большие глаза, но совсем без пигмента – серо-голубые радужки и при этом белые брови и ресницы. Дверь за ним захлопнулась, глаза Павла перестали слезиться.

– Заходи, Матрос. Присоединяйся к общему веселью! – пригласил хозяин помещения.

– Остап Сергеевич, я нарисовал эту девчонку, как мог, она мне точно не знакома. – Мужчина протянул лист с карандашным рисунком.

Шпакович вгляделся в очертания бездарного художника, и тут же просиял. Даже такой плохой портрет воскресил в памяти идеальную мордашку из «Дежавю». Но он где-то ещё видел эту дрянную девчонку, испортившую весь план с пересадкой печени матери: Матрос не успел доделать операцию, орган так и не приехал.

Вдруг сморщенное, блестящее от жира лицо разгладилось и просияло:

– Конечно же! Я знаю эту крошку!

Пухлой рукой он потянулся в карман и достал какой-то свёрток, Павел перестал мычать и остановил взгляд на непонятной вещице. Отвратительная улыбка Шпаковича стала ещё лучезарнее.

– Ну, как? Сдаёшься? – Шпакович, как фокусник, махнул свёртком, и из него выпал громоздкий блестящий предмет, а за ним посыпалось что-то блестящее.

Шпакович тряхнул ещё раз, и из платочка посыпалась мелкая серебристая пыль – разбитые кристаллы «Сваровски» и Павел узнал заколку Агаты.

– Сахарная пудра, дорогой! – демонстративно крикнул толстяк и захохотал своим отвратительным смехом.

Сердце Павла словно рухнуло на пол и разбилось вместе с этой заколкой.

Глава 15

Едва поезд въехал в черту родного Петрозаводска, Агата уже первая стояла возле дверей с сумками и дышала в замороженное окно. Ей не терпелось выскочить и побежать навстречу друзьям, родным и любимым людям, и скорее начать расследование преступления. По городу поезд двигался совсем медленно, Агату трясло от нетерпения, её ноги уже буквально отплясывали нервную чечётку, а руки тянулись к сигаретам, но, к сожалению, здесь курить не разрешалось, а уходить в другой тамбур – значит, потерять место первого выходца из вагона.

Но всему приходит конец – раздалось знакомое шипение тормозов, проводница распахнула дверь и ещё не успела откинуть площадку, прикрывающую ступеньки вагонной лесенки, как Агата буквально выпрыгнула на платформу и помчалась навстречу Кате, Саше и… А третьего не было!

Они крепко обнялись с подругой, потом снова обнялись, а крепкий кучерявый мужчина в шубке стоял в стороне и любовался мужественными девушками, на удивление в этот раз не проронившими ни слезинки. Наконец, Агата спросила:

– А что, Павел Максимович ещё не протрезвел? Или жгучая брюнетка всё ещё не отпускает его из своей постели?

– Агата, мы ошибались, – без улыбки ответила Катя на иронию подруги. – Он не пил и не собирался ни с кем флиртовать. Вообще-то, тут такое дело: он пропал. И всё намного серьёзнее… – несмело начала объяснять Катя и легонько толкнула локтём Сашу.

Пока они добирались домой на новом Сашином авто, он поведал всю историю, начавшуюся ещё в октябре.

Огромный булыжник свалился с души Агаты, когда она узнала, что их расставание было липой. Больше того, и Пашина нелюбовь и воздержание от секса – тоже липа. Он всё это придумал, чтобы возмущённая блондинка сама с ним порвала, и тем самым обезопасил её. Какой герой, аж сердце защемило от такой самоотверженности! Последнюю фразу она произнесла вслух.

– Да, прямо-таки! Велика заслуга – два месяца не заниматься сексом! – съязвила Катя в свойственной ей манере. – Подумаешь, геройство. А вот расстаться с любимой девушкой ради её спокойствия– это на самом деле подвиг.

– Катюш, ты не понимаешь. Он – мужчина в самом расцвете сил, а Агата– красивая женщина… – Тут водитель БМВ осёкся и с ухмылкой посмотрел на свою спутницу: – Нет, конечно, самая красивая– это ты. В общем, я хочу сказать, Паше было нелегко.

Катя нежно улыбнулась в ответ и послала ему воздушный поцелуй.

Девушки рассмеялись, но улыбки мигом стёрлись от осознания, что они вляпались во что-то очень и очень гнусное. Дальше, сидя за столом в гостях у Саши и Кати, Агата услышала историю о том, что когда осенью Шпаковича избрали мэром Петрозаводска, он тут же закусил удила, и прохода не давал Павлу, лишь бы тот отказался от руководства «Центром». Прежняя власть спокойно сотрудничала с молодым меценатом, не вмешивалась в его дела, но у нового мэра возникла просто какая-то мания.

– Сначала Шпакович предлагал заключить сделку, – рассказал Саша, – хотел выкупить «Центр». Паша отказался. Тот не унимался, стал искать на Павла компромат, чтобы законно сместить того с поста руководителя. Но, вы знаете, девочки, что Паша чист, как алмаз. Поэтому, я думаю, этот грёбаный политик перешёл к следующему шагу наступления, и Паша сейчас у него!

Пока бывший фээсбэшник рассказывал, Катя накрыла на стол, но у Агаты от волнения еда застревала в горле. Как ей сейчас хотелось прижать к себе своего любимого, этого благородного мужчину, зацеловать и защитить от всего мира. Она обязательно так и сделает, но сейчас нужно дослушать историю до конца.

Смуглый мускулистый мужчина ёрзал в кресле, всё время жестикулировал, периодически его скулы напрягались от злости. Он объяснил, что перевёз Тагара сюда, чтобы если что-то случится с «Центром», мальчик был в безопасности, хотя несомненно нужно помочь всем детям. Рассказал Саша и о том, что им с Павлом удалось накопать на политика благодаря связям в ФСБ.

– Как мы узнали, – сказал Саша, – Остап Сергеевич Шпакович до девяностых годов работал в больнице имени Баранова хирургом, писал научный труд по трансплантологии, но никто тогда этого не оценил, и он забросил это дело. Мы с Пашей стали подозревать его в криминальной продаже органов, а также в торговле детьми, во всяком случае, в таких планах. Должность же в администрации ему нужна ради прикрытия и определённой неприкосновенности. Поэтому мы не пошли с Павлом заявлять на него, без доказательств никто бы не поверил. Посадить мэра можно только, если взять его с поличным, в остальных случаях – отмажут. Для этого нам нужно было подобраться как можно ближе к этому подонку, а ближе его родной дочери мы никого не нашли. Александра совсем не похожа на отца ни внешне, ни внутренне. К тому же у этой нимфетки не все дома, она с ума сходит по алкоголикам или другим ущербным.

Теперь Агата догадалась, почему Павел, якобы, пьянствовал в «Онего Палас» – он притворялся, чтобы подцепить Ксению на крючок. Саша продолжал:

– Он должен был уехать с ней, пофлиртовать и вернуться с нужной информацией, но что-то явно пошло не так – он не берёт трубку, его нет ни в «Центре», ни дома. Я даже в Пудож позвонил – ничего! – тяжело вздохнул Саша.

– Если бы Катя не помчалась за Павлом вчера ночью, я бы так и скрывал от вас правду и сам как-то разруливал ситуацию. Ведь самое главное, чего мы хотели – это не впутать в эту историю вас, девочки.

– Поэтому-то вы всю осень шушукались, и тогда у Розы в гостях свалили на целый час? – Катя понемногу закипала.

– Ну, да…

– Ничего себе защита! – возмутилась Агата, швырнув ложку на стол. – А как же объяснить нападение на меня в Питере?

– О чём ты, какое нападение?! Тебя должен был охранять Витек, – округлил глаза Саша. – Ну-ка, рассказывай!

– Я случайно оказалась не в то время, не в том месте, но теперь мне всё сильнее кажется, что это было нужное место. – Агата приготовилась поведать о своих приключениях, как вдруг устремила соколиный взгляд на Сашу, словно что-то сообразив: – А кто, говоришь, должен был меня охранять?

– Когда ты уехала в Петербург, Паша попросил Громова – своего старого друга, отправить одного из своих ребят тайно охранять тебя, следить, чтобы ничего не случилось. Его зовут Витек – крепкий парень такой, в капюшоне постоянно ходит.

Тут в голове Агаты немного просветлело, и некоторые детали уж точно встали на нужные места.

– Вот только что-то плохо он меня ограждал от всяких придурков, потому что кто-то всё-таки влепил мне по затылку, – сказала она, потирая ушибленное место и кривясь от боли.

– Так, стоит позвонить Витьку, – осенило Сашу, и через минуту он уже разговаривал с этим таинственным телохранителем Агаты, который, как ей представлялось, не вполне справился со своим поручением.

Все вздохнули с облегчением, когда узнали, что умирающая девушка в доме на Розенштейна 1 осталась жива – её спасли, и она рассказала, что не помнит ничего с момента похищения до того, как очнулась в послеоперационной палате. Но оказалось, что неделей раньше она рассталась с Подольским старшим – новость, от которой волосы на голове Агаты буквально зашевелились. Она поймала себя на этом ощущении и подумала, как здорово, что больше у неё нигде особо нет волос. Лёгкая улыбка разбавила общую серьёзность, но она тут же раскритиковала себя за легкомысленность, которая иногда у неё проявлялась. «Блондинка, что поделаешь?» – объяснила всё себе Агата.

Как можно было догадаться, Максим прервал съёмки из-за отца, возможно, они скрываются вместе. Значит, Юрий Самсонович – не просто сволочь, он ещё и убийца, даже если всего лишь заказывал убийство, а не совершал его сам.

– А того, кто меня ударил по голове, поймали? – возбуждённо спросила Агата.

– Нет, Витек говорит, что он упустил мясника, когда поехал отвозить тебя в гостиницу.

– Так вот как я оказалась в чужом номере!..

– Это его номер. Он оставил тебя и поехал на поиски, пока что бесполезные.

– Стойте! – осенило Агату. – Может искать следует не мясника, а Подольских? Если найдём их, то они и выведут нас на него, а тот – на Шпаковича!

– А тут какая связь со Шпаковичем? – одновременно спросила парочка, сидевшая напротив блондинки.

– Я не детектив, – пожала плечами Агата, – действую по наитию. Но, в конце концов, адреса-то у меня неспроста перепутались. Я чувствую, что связь есть! – Глаза девушки горели, словно у человека, одержимого некой идеей-фикс.

Немытые волосы, торчащие в разные стороны – в поезде они были хотя бы спрятаны под шапкой, на бледном, измученном лице ярко выделались лишь синие круги под глазами. Саша с сочувствием посмотрел на девушку.

– Дорогая, мы не можем тратить время на проверку твоих догадок, пока Павел в опасности. А что если связи тут нет? – Саша старался говорить как можно мягче.

– Нет, я уверена! Да и у вас всё равно же нет других зацепок, вы даже не предполагаете, откуда начинать искать! – Агата нахмурилась, напряглась, словно её настойчивость могла бы сейчас пробить кирпичную стену мощной волной мысленной энергии.

– Ну, почему же нет зацепок? Есть! – бодро ответил Саша. – Есть дом самого Шпаковича, есть квартира его дочки, рабочий адрес – есть, откуда начать. Прошерстим все места, куда он только мог повезти Павла.

– Ладно, – Агата понизила голос и чуть обмякла, – но это же не мешает Виктору искать Подольских и выполнять мой план. – Слово «мой» девушка выделила особенно. – А я ему в этом помогу – попробую позвонить Максиму.

Ребята вынуждены были согласиться, что на самом деле, правильней будет действовать в двух направлениях – какое-то одно обязательно выстрелит.

– Кстати, по поводу выстрелов, – заметила Катя. – У нас есть какое-нибудь оружие для защиты от разных подонков?

Она уже натянула спортивные штаны и кроссовки – сидеть дома в ожидании, пока мужчины спасают мир, рыжая бестия категорически отказалась, как, впрочем, и Агата.

Саша только вздохнул, покопался в своих закромах, вручил дамам по маленькому травматическому Вальтеру ППК[17], и поинтересовался:

– Стрелять-то умеете?

– А-то! – Девочки стояли как две амазонки, готовые к бою.

Агата поспешно добавила:

– И не нужно думать, что женщины стали слишком мужественными. Я всего лишь спасаю мужчину, а вот мужчина этот спасёт мир. Павел, мы идём к тебе на помощь!

Глава 16

В этот раз в комнате, напоминающей операционную палату, помимо женщины на кушетке, находились ещё два человека. Анастасия Семёновна – женщина лет сорока – стояла возле столика с инструментами и, потупив взгляд, вертела в руках скальпель. Вторым был анестезиолог Роман, крепкий бородатый мужчина – он сидел, закинув толстые как сардельки ноги на табурет возле изголовья операционного стола. На этих двоих не висели таблички, по которым можно было бы понять, что они криминальные врачи, но атмосфера в помещении без окон, отсутствие медсестёр и разговоры присутствующих говорили сами за себя.

– Мама, я тебе всё объясню, – дрожащим голосом практически пищал взмокший от страха Остап Сергеевич.

– Ты сорвал операцию по пересадке, все уже были готовы, а печень так и не прибыла! – бесновалась седая женщина, с трубками, торчащими из ноздрей.

Под носом эти трубки фиксировал белый прямоугольник лейкопластыря, и тучного мэра даже передёрнуло от возникшей в голове ассоциации: в этот момент женщина походила на фюрера, у которого вдруг поседели усы.

– Если детского органа не будет завтра, тогда убейте этого вашего Павла! – потребовала старуха. – Может, его печень подойдёт.

– Зачем же убивать? – робко возмутилась Анастасия Семёновна. – Нам достаточно взять лишь часть органа этого красавчика, чтобы спасти вас.

– Оспик, заткни, пожалуйста, рот этой тупоголовой курице! Меня аж трясёт от её нелепых высказываний! – Мать Остапа, Виолетта, попыталась приподняться на кушетке, и всё ещё мокрый от перенапряжения мэр рывком бросился подставлять ей подушку под спину.

Потом он покосился на оскорблённую женщину в белом халате и сделал такую физиономию, после которой любому бы расхотелось говорить вообще.

– Конечно, мама, мы убьём его, нам ведь не нужны проблемы с законом. Мёртвый человек всегда лучше живого, потому что он не может ничего рассказать. – На лице уже немного просохшего Остапа Сергеевича появилась злобная самодовольная улыбка, отчего массивный, плавно переходящий в затылок безволосый лоб покрылся тремя крупными и глубокими продольными морщинами.

Пока мать с сыном наслаждались общением друг с другом, двое в белых халатах вышли в коридор, закрыв за собой дверь.

Старый дом на Первомайском проспекте был заброшенным, все квартиры, кроме одной, пустовали. Кое-где из выбитых окон сквозило морозным зимним воздухом. Единственным тёплым местом в этом доме была комната, из которой только что вышли два врача, и находиться долго вне её не хотелось.

– Говори, зачем позвала? – сухо спросил Роман.

– Не понимаю, почему нужно убивать взрослых людей?! – возмущённо заговорила Анастасия Семёновна. – Ведь я работаю в роддоме – там пруд пруди младенцев, которые даже пожить не успели, им всё равно, убьют их или нет. А взрослые люди – сформировавшиеся личности, к тому же, их искать будут. – Она словно рассуждала вслух скороговоркой, дрожа то ли от холода, то ли от какого-то нервного озноба.

– И как тебя вообще пригласили быть хирургом при такой серьёзной операции, ты же всего лишь акушер?! – На лице бородатого анестезиолога промелькнула ехидная улыбка.

– Если я была бы трансплантологом, за мной наверняка была бы слежка! Этим беднягам вздохнуть спокойно не дают, вечно подозревают в чём-то противозаконном. – Глазки Анастасии пугливо бегали, но, тем не менее, она с возмущением заметила: – А вообще, я не раз вскрывала брюшную полость, опыта у меня предостаточно. Как раз после кесаревых я и продавала этих маленьких бездушных существ на органы. Мамаша приходит в себя после наркоза, а я говорю, что у малыша порок, несовместимый с жизнью, и он скоро погибнет.

– А сама душила его в подсобке, что ли? – уже в голос рассмеялся Роман.

– Конечно, нет! Со мной патологоанатом работал, я душила прямо в морге, а он извлекал органы и отправлял куда нужно, – снова возмутилась Анастасия Семёновна.

– Теперь понятно, почему мамочки ничего не знали, – саркастически хмыкнул уже основательно замёрзший анестезиолог. – Вы показывали уже зашитый трупик, как после вскрытия, видимо, набив тельце опилками, таксидермисты хреновы. – Роман широко осклабился и хотел отпустить ещё какую-то шутку, но в этот момент дверь открылась, и в коридор вышел Остап.

– Что вы тут трёте за нашими спинами? Ну-ка, марш к маме, ей нужно помочиться, – строгим голосом сказал Шпакович.

– Да, господин мэр! – в один голос ответили мужчина и женщина в халатах и прошли в тёплую комнату.

Глава 17

Опустевшая Сашина квартира казалась Агате огромной ловушкой, в которую она попала добровольно. Конечно, здесь было всё красиво обставлено – на полу «мраморный» ковролин, изящная мебель, и в любой другой ситуации это место представлялось бы невероятно уютным, но не сейчас. Хозяева квартиры уехали на поиски её ненаглядного, Виктор ещё не приехал, а Максим не брал трубку. Так ужасно она ещё себя не чувствовала никогда – полная безысходность. Даже, когда в сентябре она сама находилась в опасности, ей не было так страшно как сейчас – ведь без Павла ей жизнь не мила. Бездействие убивало время, пока Агата не вспомнила, что в прошлый раз ей помогло голосовое сообщение. Может, и в этот раз выстрелит?

Она снова набрала номер молодого режиссёра, телефон которого, к счастью, всё ещё был не выключен и надиктовала послание: «Привет, Максим. Я всё знаю про ваш побег с отцом. Девушка, которую заказал убить твой отец, жива, и она ничего не помнит, поэтому можете возвращаться».

Прозвучал прерывающий сигнал, Агата снова набрала номер, и её голос стал твёрже и яростнее: «Вы должны вернуться. С минуты на минуту может погибнуть родной для меня человек. И без вашей помощи мне не справиться».

Снова прозвучал писклявый гудок, девушка разревелась, третий раз не имело смысла звонить, если уж они не ответят, то и ста раз будет недостаточно, чтобы пробудить в беглецах какие-либо эмоции кроме страха наказания.

Теперь уж точно оставалось только ждать хоть какого-то развития событий, и эта необходимость давила на Агату тяжким грузом – казалось, что время остановилось, замёрзло, и вообще никуда не движется.

Но, наконец, раздался звонок в прихожей. Блондинка, уже успевшая переодеться в спортивное бельё, купленное для Тагара – по размеру они были похожи – двумя прыжками долетела до дверей. В глазке виднелся тот самый мужчина в капюшоне, лёгкий холодок уже по привычке пробежал по коже, но Агата знала, что это свой человек и впустила Виктора.

– Добрый вечер, миссис. – Голос этого великана был таким мягким, а он сам таким интеллигентным, что, несмотря на отчаяние, девушка рассмеялась.

– Какая ж я миссис, я ещё не замужем. К тому же, мы в России, зачем эта «миссис»?! – сдерживая улыбку, произнесла Агата.

– Для меня вы замужем, Агата – иначе я бы запал на вас, – сообщил Виктор.

Агата слегка покраснела, а мужчина откинул капюшон, отчего на его подбородке стал виден шрам от ожога, возможно, придававший лицу некоторую зловещесть, если бы не невероятно добрые глаза, компенсировавшие этот изъян.

– А насчёт России, – продолжал Виктор, – к сожалению, в нашей стране не придумано такого вежливого обращения к девушке, чтобы при этом она не имела повода оскорбиться.

Агата рассмеялась:

– Ну, могли бы просто по имени назвать! Вы же знаете, как меня зовут.

Она проводила Виктора в гостиную, они присели в кресла и принялись живо обсуждать произошедшее и возможный план действий.

– Без Подольских нам трудно будет найти Шпаковича, – грустно заметила Агата.

– Я с вами согласен – между тем мясником на Розенштейна и мэром Петрозаводска существует прямая связь, но с чего вы взяли, что Подольский сдаст нам его?

– Потому, что я знаю Максима. – Агата сделала паузу, и посмотрела в глаза собеседнику. – Он, конечно, папенькин сынок, но в нём есть кое-что человеческое, мне кажется, что он ещё не стал законченным мерзавцем.

– Вы невероятная оптимистка! – добродушно улыбнулся громила. – Я наблюдаю за вами уже примерно неделю, и удивляюсь тому, сколько в вас жизни, отваги и просто веры в хорошее.

– О, приятно, слышать такое о себе… – Агата немного смутилась и, приподняв бровь, взглянула на Виктора: – Так вы видели, как я стояла возле этой ёлки в фойе и подслушивала?

– Ну да.

– И то, как я играла на съёмках?

– И это тоже.

– А комната? Неужели Павел разрешил вам следить за мной даже в комнате, когда я одна? – воображение Агаты довело её до крайнего раздражения.

– Конечно, нет! – Теперь уже смутился великан, и кресло, которое было узковато для него, слегка скрипнуло. – Можете быть уверены, Агата, что я не следил за вами в какие-либо непозволительные моменты.

– Это хорошо, – усмехнувшись кивнула блондинка, расслабляясь, и в этот момент заверещал телефон.

Агата вздрогнула, и даже Виктор обернулся на звук. Девушка бросилась и схватила трубку – звонил Подольский младший.

– Привет, это Макс. Ты звонила… – Голос в трубке был потухшим и безжизненным.

– Ты прослушал сообщение? – Агата старалась говорить как можно мягче, чтобы не спугнуть последнюю надежду.

– Да.

– Максим, я знаю, ты же хороший человек. И ты не виноват в действиях твоего отца. – Теперь Агата говорила уже настойчивее. – Мне очень нужна твоя помощь. Пожалуйста, скажи, кого нанял твой отец? Только имя! Я обещаю, что не упомяну ни тебя, ни твоего отца, когда буду давать показания полиции!..

В трубке послышались короткие гудки, и Агата поняла, что поторопилась и перегнула палку. Она тут же набрала Максима, но на этот раз телефон оказался уже выключен.

– Блин! – Голос блондинки звучал так надрывно, что ещё немного, и её сдержанность испарится, и на освободившееся место придёт настоящая истерика. – Блин, блин, блин, блин…

– Нужно было ещё сказать, что, например, в Белоруссии за подобные вещи полагается смертная казнь, тогда он точно бы согласился помочь, – невозмутимо произнёс Виктор.

– Ох, не подливайте масла в огонь, пожалуйста, а то я сейчас сорвусь! – кипела Агата. – Неужели я не смогу спасти Павла?..

Она не выдержала, и горячие слёзы непроизвольно потекли по щёкам. Виктор мягко погладил её по плечу:

– Успокойтесь, прошу вас! Слезами сейчас ничему не поможешь, нам надо думать, что можно сделать.

Агата закрыла лицо руками, вытирая слёзы, и покивала – она и сама всё прекрасно понимала.

– Какие у нас ещё есть варианты? – с трудом сдерживая всхлипывания, спросила девушка.

– Что-нибудь придумаем. – Виктор снова погладил Агату по плечу и повторил: – Слезами горю не поможешь, вам нужно собраться – и мыслями, и духом. Вы сможете! Давайте ещё раз прокрутим все варианты. Кроме того, когда вернутся Саша и Катя, то они наверняка доставят какую-то новую информацию к размышлениям и, значит, к действиям.

Глава 18

Второго января ночной город кишел пьяной молодёжью, мечущейся между клубами, и ехать на большой скорости Саше не удавалось – как только он жал педаль акселератора, приходилось тут же тормозить, чтобы не придавить очередного упыря.

– Какой наш первый адрес?

– Квартира Ксении – дочери нашего доктора, – брезгливо сообщил водитель, но увидев недоумевающий взгляд Кати, пояснил: – Я звонил старому другу – агенту, с которым мы когда-то были напарниками, он мне кое-что задолжал: однажды в Москве я спас ему жизнь. В общем, он пробил мне адрес, но, засранец, посоветовал больше к нему не обращаться.

– Это почему? – удивилась Катя.

– Да потому, Венера моя, что это правительственная организация. А каким образом наш Остапчик стал мэром, мы до конца не знаем. К тому же, газеты всегда пишут, что в России нет незаконной торговли органами, ты же понимаешь, что дело очень щекотливое.

Машина повернула за угол к роскошному двухэтажному таунхаусу, сросшемуся с ещё девятью такими же. На деревьях улицы, усеянной фонарями, висели рождественские гирлянды, но праздником в эту ночь как-то совсем не пахло.

* * *

В помещении, где находился Павел, было совсем холодно. Печь, которая до сих пор целые сутки топилась, сейчас уже не давала тепла, огонь в ней угасал, а тело мужчины прикрывали только шортики и носки. К тому же, руки быстро затекли, после того, как их привязали к столбам прошлой ночью, поэтому сейчас он их даже не чувствовал. Идеальное время для пыток с иглами под ногти – полная анестезия…

От этих мыслей Павла передёрнуло, не потому, что страшно умирать, а потому что Агата его ждёт живого и невредимого. А она и так слишком много натерпелась – не для того, он разрывал с ней отношения, чтобы вот так глупо всё закончилось.

Тут в его голове снова всплыла несчастная заколка, серебряная пыль, сверкающая в полоске света тысячами крохотных огоньков, и приступ тошноты подкатил к горлу. «Нет, с ней ничего не случится! Этот ублюдок просто дразнит меня, но у него ничего не выйдет. Я не подпишу ему ни одну бумажку, и ни один ребёнок из «Центра» не попадёт в лапы этого дьявол».

В этот момент, шаркая тапочками по ступенькам, в сырое и тёмное помещение спустился Остап Сергеевич.

– Почему здесь так холодно? – прорезал воздух его противный высокий голос, слишком высокий для дородного мужчины. Кавказский альбинос тут же сорвался со стула, в котором просидел, почти не шелохнувшись целых два часа, карауля привязанного Павла, и через пару минут в печи уже разгорался огонь.

– Ну что, стойкий оловянный солдатик, может мне сжечь тебя, как описал старина Андерсен? – Толстые щёки почти заслонили глаза, оставив лишь узкие щёлки на лице ухмыляющегося мэра. – Вот только придётся разделить тебя на части, а то твоё мощное мускулистое тело целиком не поместится в печь.

– Я всё равно ничего не подпишу, можешь запугивать меня сколько угодно, – твёрдо заявил Павел, несмотря на своё близкое к обморочному состояние.

– Идиот! – заорал Шпакович. – Тебе всего-то нужно поставить закорючку в чёртовом документе, и ты тут же будешь свободен. – Выждав несколько секунд, тучный мужчина добавил, уже намного тише: – Конечно, это не значит, что ты не будешь у меня под прицелом весь остаток жизни – ведь нам обоим хочется жить счастливо.

– Тебе неизвестно, что такое счастье, раз тебе нужны дети для своих мерзких делишек. – Павел сплюнул на пол с таким пренебрежением, что если бы эта слюна попала на Шпаковича, то наверняка разъела бы ему кожу, как кислота.

Остап Сергеевич непроизвольно отступил с сторону и хотел что-то ещё сказать, но его отвлёк телефонный звонок. Шпакович молча выслушал звонившего и только сказал: «Давайте его сюда!»

– Ты наивный глупец, – повесив трубку, почти добродушно сказал толстяк в халате. – Неужели ты думаешь своим надутым упорством остановить меня? Если я не смогу тебя раздавить, то просто возьму своё.

Павел не сразу понял, о чём говорит этот изверг, но через пять минут картина прояснилась. Сердце перестало биться – двое мужчин в камуфляже ввели мальчика лет тринадцати с кудрявыми чёрными волосами и смуглой кожей. В огромных чёрных глазах стоял ужас. Даже за тряпкой, закрывающей рот, можно было отчётливо разглядеть лицо Тагара.

Откуда-то в одеревеневших руках Павла взялась сила, он стал пытаться разорвать путы, руки и ноги задёргались, крик о помощи вырвался глухим мычанием – мгновением назад ему снова запихнули в рот белую ткань.

– Теперь-то я повеселюсь, – потирая толстые ладошки, распевал Шпакович. – Мне больше не нужна твоя подпись, я справлюсь и без этой идиотской официальности.

Павел снова мычал, мышцы всего тела содрогались от ненависти к говорившему, крепкие верёвки жёсткими ворсинами впивались в кожу запястий и голеностопов.

На лестнице снова послышались шаги. По– видимому, это не сарай, заключил Павел, на миг задумавшись, куда им бежать, если вдруг удастся вырваться. Шума машин он не слышал целые сутки, но ближе к вечеру кое-что стало появляться. Если учитывать, что на дворе первые дни января, то люди просто сидели весь день по своим домам. Значит, они где-то рядом с дорогой. Его размышления прервались разговором спустившегося крупного бородатого мужчины в медицинском халате и Шпаковича.

– Остап Сергеевич. Резус и группа крови полностью совпадают с… – бородач замолк и покосился на Павла, потом продолжил. – В принципе всё готово, можно приступать.

– Приступайте, друзья мои, ни к чему тянуть, – как режиссёр в захолустном театре толстяк вскинул руки, командуя своей труппой и чинно уселся в кресло напротив Павла.

Дальше происходило то, что просто разорвало сердце Павла на мелкие кусочки и раскидало по всему миру, целый фильм ужасов в замедленном действии, драма, которая застыла в сознании, как картинка, от которой невозможно избавиться, даже закрыв глаза.

Вырывающийся из лап двух громил, худенький цыган мычал, пинался, на миг его глаза, полные немого зова о помощи, остановились на Павле. От невозможности вмешаться, Вербицкому казалось, что он сойдёт с ума, разум разрывали безысходность, отчаяние и боль. Сейчас Павел готов был убить всех здесь присутствующих, сжечь заживо, вырвать сердца и скормить псам – только бы защитить его маленького друга.

Шпакович лениво подошёл к Павлу и посмотрел в его глаза.

– Даже если бы ты сейчас предложил мне то, чего я от тебя требовал, я бы уже отказался, – медленно сказал злобный мучитель, чеканя каждое слово. – Теперь у меня есть то, что нужно. Так что смотри, как мучается твой подопечный, это твоё наказание! А потом я убью вас обоих.

Толстяк в махровом халате снова развалился в кресле, наблюдая за разворачивающимся действом. Мужчина с бородой надел на худое лицо цыганёнка прозрачную маску, которая трубками соединялась с мешком какого-то газа. Постепенно движения Тагара замедлились, а потом и вовсе прекратились, он затих и безвольно обмяк. Здоровяк в белом халате взял его на руки и унёс вверх по лестнице.

Глава 19

Номер на третьем этаже в гостинице с неприметным названием «Ромашка» на окраине Москвы подходил в самый раз для двух беглецов. Юрий Самсонович выключил основной свет, оставив только ночник возле кровати, и задёрнул шторы. Мечась по комнате из угла в угол, он то и дело курил сигарету за сигаретой, что-то бормоча себе под нос.

– Отец! – окрикнул его Максим, сидя на кровати; терпение парня было на исходе. – Может, ты, наконец, расскажешь, в чём дело? От кого мы скрываемся? Или ты думаешь, что байка про новогоднее путешествие, ради которого ты привёз меня в эту дыру, прокатит?

Но эти вопросы остались без ответа, мужчина в костюме продолжал метаться по комнате, полностью погружённый в свои мысли.

– Отец! – уже в полный голос закричал Максим.

– Что ты орёшь, нас же могут услышать! – нервозно зашикал Подольский. – Что ты хочешь знать? В какие неприятности вляпался твой ненавистный отец? – Он остановился напротив сына и хищно посмотрел в его каре-зелёные глаза. – Думаешь, я не знаю, что ты сдашь меня при первой же возможности? Нет, я тебе ничего не расскажу!

Он отвёл взгляд и снова заходил по номеру. Максим не выдержал:

– Господи, пап, о чём мы говоришь?! У тебя уже совсем крыша поехала! – молодой человек встал с кровати и попытался остановить отца, схватив его за плечо, но резкий удар кулаком в лицо, оглушил и ослепил юношу. Максим упал навзничь.

Ошеломлённый тем, что сделал, Юрий Самсонович бросился к сыну. Он с грохотом упал на колени и прижал голову Максима к груди. Комната напоминала неудачные декорации из дешёвого кино про зомби – мрачно, серо и почти пусто, кроме огромной кровати посередине. Он немного отпустил побритую почти наголо голову юноши, из правой ноздри текла струйка густой крови.

– Прости меня, сынок, – срывающимся голосом пролепетал Юрий Самоснович, а глаза наполнились слезами. – Прости меня, мальчик мой.

– Расскажи мне, что случилось, – тихо и почти безвольно прошептал Максим, с болью, физической и душевной, вглядываясь в заплаканное лицо мужчины, на чьих руках он лежал.

Делая долгие паузы, Подольский рассказал всю свою жизнь, начиная с рождения Максима. Периодически он плакал и признавался в любви к сыну, потом снова рассказывал. Он рассказал обо всех своих изменах матери, о том, как после работы в сауне с коллегами нюхал кокаин и спал с огромным количеством проституток, о том, как они с дружками пускали одну девушку по кругу, пока она не начинала кричать от боли. Максим слушал отца и чувствовал, как по телу бегают мурашки. Конечно, избалованный мажор и сам пробовал травку, он даже знал, что у отца есть любовницы, но такого услышать не ожидал.

Провалявшись на полу полчаса, Максим, наконец, с трудом встал и молча пошёл в ванную смывать кровь – после услышанного ему нечего было ответить отцу, требовалось время всё переварить и обдумать.

Левый глаз отёк, под ним расплывался порядочный фингал, а нос распух и всё ещё кровоточил. Затолкав фитиль из туалетной бумаги в ноздрю, юноша достал телефон из кармана и включил его.

Голосовые сообщения от Агаты оказались последними каплями в море разочарования в собственном отце, которое и до того уже достигло предела. Раньше, сколько бы Подольские ни ругались между собой, Максим всё равно уважал любимого папу, но сейчас его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны ему хотелось порвать с отцом, и вообще с ним не знаться. Но в то же время было видно, что Подольский старший раскаивается – он плакал, как ребёнок, а разве не прощению учат все религии, как основному средству борьбы со злом?

В любом случае, позвонить девушке, в которую влюблён, стоило, чтобы хотя бы узнать, как у неё дела.

Слова Агаты окончательно выбили Максима из колеи: за убийство сажают, а плачущий мужчина в комнате – ни кто иной, как человек, заказавший убийство. Девушка осталась жива, и даже если она ничего не помнит, а Юрий Самсонович говорит, что хотел только припугнуть, то всё равно за это полагается наказание. Возможно, смягчающие обстоятельства и скостят срок, но лишения свободы тут никак не избежать. Да и Максим сейчас в незавидном положении – беглец рядом со скрывающимся преступником, идёт по статье соучастник. Мозги закипали от таких мыслей, поэтому молодой мулат всё же решил во всём разобраться и вышел из ванной.

Немолодой инвестор сидел на краю кровати и теребил запонки на запястьях, а когда Максим вошёл в комнату, то вскочил навстречу.

– Послушай, папа, – начал юноша, – мне нелегко будет тебя простить, но я попробую.

– Макс… – Мужчина вздохнул с облегчением и два родных человека обнялись.

Потом юноша отстранился и продолжил:

– Но ты должен во всём сознаться. Ты должен позвонить маме и всё рассказать ей, всё, что только что рассказал мне.

– Хорошо. – Юрий Самсонович опустил голову.

– Это ещё не всё. – теперь Максим добавил серьёзности в голосе. – Я хочу, чтобы ты позвонил Агате и рассказал ей, кто тот человек, которого ты нанял для «запугивания» Валерии.

– А она-то какое имеет к этому отношение?! – изумился Подольский.

– Я с ней только что разговаривал. Оказывается, там есть связь с каким-то ещё более серьёзным делом и ей срочно нужно найти этого человека.

– Хорошо, – обречённо махнул рукой старший Подольский.

За окном было ноль градусов, с крыши текло, а в номере, где вовсю шпарили батареи отопления, стало слишком жарко. Юрий Самсонович снял удушливый галстук и раздвинул шторы.

– Ты больше не боишься, что нас увидят? – с лёгкой иронией в голосе спросил Максим.

– Нет, – коротко ответил мужчина в костюме. – Давай телефон.

Когда Агата пришла в себя после удивления, вызванного этим звонком, Юрий Самсонович назвал имя нанятого убийцы и описал, как он выглядит. Он также продиктовал номер мобильного телефона Матроса, хотя было очевидно, что, скорее всего, номер разовый, и сейчас по нему будет невозможно дозвониться.

Юрий Самсонович вернул телефон сыну и подошёл к окну. Максим уже набирал номер матери, когда услышал, как отец открывает раму. Свежий зимний воздух ворвался в душную комнату, белый тюль взлетел под потолок.

– Что ты делаешь?! – удивился юноша.

– Хочу подышать свежим воздухом, жарко здесь… – негромко и как-то слишком подчёркнуто-спокойно проговорил отец, его взгляд был устремлён вдаль на сияющую в ночной темноте Москву, тысячи огней сверкали новогодней гирляндой вдали.

Вдруг он резким движением встал на стул, а оттуда на подоконник.

– Папа, – закричал Максим, бросаясь к Юрию Самсоновичу, – ты что?!..

– Нет-нет, я не собираюсь умирать. Я всего лишь хочу начать жизнь заново, в новом теле, с чистыми мыслями… – почти скороговоркой проговорил Подольский старший, а потом сделал шаг в ночную тьму за окном.

Максим замер, словно окаменевший – он не успел среагировать, чтобы остановить, схватить, удержать, отговорить от этого необратимого поступка, у него не было шанса спасти близкого человека. Это же невозможно! Отцы не бросают сыновей. Они не оставляют любящего ребёнка на произвол судьбы. Такого не бывает, это несправедливо, нечестно!

Стоя как истукан посреди комнаты, молодой мужчина, долго не мог прийти в себя. Даже, когда приехала скорая и полиция, чтобы разобраться, в чём дело, он стоял на том же месте, пока его не усадила на стул решительным и неожиданно сильным движением хрупкая фельдшер. Никого не слыша, и не видя, юноша смотрел прямо перед собой, снова и снова переживая всё увиденной и слыша только последние слова отца.

Неожиданно детский ужас потери папы затряс маленького Максима в рыданиях, и девушка в белом халате обняла его, словно мать, не говоря ни слова, просто прикрывая от окружающего мира, не давая полицейским накинуться на парня с расспросами. Впрочем, осмотрев номер, ребята в форме пришли к выводу, что следов насилия нет, и, похоже, крупный инвестор, известный на всю страну, сам сиганул в окно, а Подольский младший вряд ли виновен.

Глава 20

– Я узнал у Анатолия Витальевича всё про Петра Мартиросова.

– Кто такой Анатолий Витальевич? – Агату сейчас мало интересовали детали, ей хотелось скорее мчаться на поиски любимого, но некоторые вещи всё же необходимо знать.

– Это капитан Громов, Агата. Большой человек, широкая душа. Они дружат с Павлом Максимовичем уже давно.

– Да, Виктор, я знаю его. Осенью он нам здорово помог. – Девушка улыбнулась, вспомнив как радостно было осознавать, что она вместе со своими верными друзьями раскрыла дело государственной важности, но короткое мгновение радости тут же сменилось тревогой, так как она понимала, что возможно в данный момент Павел прощается с жизнью. – Что вы узнали? Рассказывайте скорее, кто этот Пётр Мартиросян или как его там!

– Пётр Мартиросов, – поправил Виктор. – Служил в военно-морском флоте десять лет назад. Демобилизовавшись, приехал в Петрозаводск, но жадность его подвела. Он искал себе квартиру у алкашей, которые за бесценок готовы были отдать приличное жильё. И вот однажды наткнулся на одного укурка, который продавал хату в городе за триста тысяч рублей. Даже по тем деньгам это были копейки. А через пару месяцев после покупки нагрянули старые приятели того наркоши – мол, он им денег должен. Матрос (такая у него теперь кличка) сказал, что не знает, где того искать, а им всё равно. Не знаешь, значит, мол, сам плати. Денег у Петра, естественно, не было, вот и пришлось ему наняться на службу к местным воротилам выполнять разного рода грязные поручения. Этой осенью Матрос снюхался со Шпаковичем и пропал из поля зрения. Анатолий Витальевич говорит, что Петра знали многие ребята из группы, служили вместе. Ещё тот проныра был, человеческими добродетелями не блистал.

– Но как он мог делать операцию девушке, если он военный?! – удивилась Агата.

– Это же морской флот, там много чему учат. Некоторые парни умеют принимать роды, делать экстренную трахеотомию и даже вырезать аппендицит, если придётся.

Агата с сомнением пожала плечами – чего только на свете ни бывает.

– Теперь понятно, – сказал она. – Но как же вся эта информация приведёт нас к Павлу?

– Пока не ясно, на этом наша ниточка обрывается, – погрустнел Виктор. – За ним даже не следил никто, он ведь на мэра работает. – Последнее замечание расстроенный мужчина произнёс с явным сарказмом.

– Верно! – воскликнула обрадованная Агата. – Я, кажется, знаю, где он сейчас может быть!

* * *

Ночь вступала в свою полную силу, огней в окнах почти не осталось, только кое-где мерцали новогодние гирлянды.

Саша остановил машину возле третьего домика, как раз там, где был припаркован чёрный «хендай туссан» с номерами, которые они уже видели возле «Онего Палас».

– Что будем делать? – спросила Катя и тут же сама ответила: – Ворвёмся с пистолетами и заставим её говорить! – такой жажды мести Саша ещё не наблюдал у своей подруги и рассмеялся.

– Ну, ты даёшь! А что если она даже не в курсе делишек своего папаши? Мы её перепугаем, она вызовет полицию, и пиши – пропало нашему расследованию. А эти отморозки – полицейские найдут Пашу слишком поздно, возможно, когда он будет уже трупом.

– Ладно, – сбавила обороты рыжеволосая амазонка. – А что ты предлагаешь?

– Просто позвоним в дверь, представимся детективами и расспросим обо всём.

– Так она нам и поверила! А если документы спросит?

– Милая, эта девушка западает на алкоголиков! Неужели ты думаешь, что ей хватит ума спрашивать про документы? – Саша снова ухмыльнулся, но Катя только со сомнением покачала головой.

– Посмотрим, умник, кто из нас прав, – заметила она. – Если дочка Шпаковича спросит документы, то ты готовишь всю следующую неделю, – сказала она, выходя из машины, на её красивом лице играла ухмылка.

– А если не спросит, а так всё расскажет, тогда ты делаешь мне вечерний массаж всю неделю, – парировал Александр и добавил. – Безвозмездно!

– Договорились!

Парочка подошла к дверям с еловым венком на дверях.

– Терпеть ненавижу такие венки, как будто не Новый Год, а умер кто-то, – проворчала Катя.

– Так не говорят. Либо ненавижу, либо не терплю, одно из двух! – Саша хорошо знал свою длинноногую подругу, она была умна и темпераментна, и если и делала ошибки в словах, то, в основном, намеренно, для большей красочности, но всё равно изредка её поправлял не с только из-за любви к точности выражений, сколько желая поддразнить девушку.

Они позвонили, вскоре в окнах появился свет, а ещё через несколько секунд дверь отворила шикарная брюнетка в полупрозрачном голубом халате, который еле скрывал выдающиеся формы.

– Чем могу помочь? – улыбаясь, как девушка из рекламы стоматологических услуг, спросила хозяйка.

– Детективы Иванов и… – Катя замолчала на мгновение, а Саша, захлопнув отвисшую челюсть, добавил:

– И Иванова. Вы позволите войти? Нам нужно задать несколько вопросов.

Вот он, момент истины! Сейчас она либо спросит заветную фразу, либо Катя проиграла. Зато его подруга думала совсем не об этом. Саша назвал её своей фамилией! Неужели он собирается сделать ей предложение? Катя даже совершенно некстати растерялась.

– Так вы сможете уделить нам несколько минут для беседы? – вежливо, но с нажимом повторил Саша, обворожительно улыбаясь и чуть-чуть кося глазами в вырез халата хозяйки дома.

– Конечно, конечно, – заулыбалась дочка мэра, пропуская «детективов» внутрь, – входите!

– Ты проиграла! – шепнул Саша, пока они разувались в прихожей.

– Что? – Катя, наконец, пришла в себя.

– Она не спросила наши документы, – пояснил всё также шёпотом Саша. – С тебя массажик!

– Вот, блин! – прошипела рыжая, сетуя на свою мечтательность.

Хозяйка дома провела их в гостиную, и, когда все сели, Саша сходу объявил:

– Ксения Остаповна, на самом деле мы пришли поговорить о вашем отце.

– С ним что-то случилось? – встревожилась девушка.

– Нет, с ним всё в порядке, – перебила Катя. – Мой напарник не этот вопрос хотел задать… – Она косо посмотрела на Сашу, давая понять, что теперь разговор она берёт в свои руки. – Куда вы увезли Павла Вербицкого ночью первого января?

– Какого Павла? – брюнетка нахмурила тонко выщипанные брови. – А! Того обалденного красавчика из «Онего Палас»?

– Да, именно его! – строго подтвердила Катя.

– Я повезла его сюда, но папа остался у меня ночевать в ту ночь, и когда я вошла в спальню, целуясь с этим божественным мужчиной, папа почему-то взбесился. Не понимаю, почему – я ведь уже взрослая женщина!..

«Детектив» тут же представила, как трудно ей будет скрыть эту информацию от Агаты, и не смогла сдержать досадную гримасу.

– И что он сделал? – спросил Саша, увидев раздражение на лице своей подруги.

– Он выгнал Павла, а мне велел остаться дома.

– Александра, а у вас есть предположения, где ваш отец находится сейчас?

– Ну что за вопросы? Наверное, он у себя дома. – Ксения непроизвольно показала рукой за окно.

– Простите, а он живёт в соседнем доме? – уточнила Катя.

– Да, – на лице хозяйки застыло недоумение.

– Но там, у дома не видно автомобиля. Скорее всего, он куда-то уехал.

– Погодите, а что происходит? – забеспокоилась брюнетка.

Саша хотел что-то сказать, но Катя снова опередила его.

– Ксения! – заявила она. – Ваш отец занимается криминальной деятельностью! Если Вы сейчас нам не поможете, могут погибнуть люди – маленькие несчастные дети.

Саша чуть за голову не схватился, опасаясь, что нетерпение его подруги всё погубит, но чуть позже был готов расцеловать Катю.

– Да вы что?! – Ксения округлила глаза. – Но что папа сделал?!

– Мы расскажем Вам чуть позже, просто ответьте: где он сейчас может быть ещё, кроме своего дома?

– У него есть ещё большой дом на Первомайском проспекте, такой, трёхэтажный, но он там почти не бывает. Вы думаете, он там? – Глазами полными искренней наивности, хозяйка посмотрела на «детективов».

– Очень может быть, спасибо, милочка, – сказала Катя, а про себя подумала: «Непроходимо тупа, но такая душка. Я её обожаю». – Мы туда сейчас съездим.

– Я ему позвоню, предупрежу, чтобы он вас встретил! – Ксения полезла за телефоном, но Саша её остановил, и сказал, что звонить ни в коем случае не следует. Уж лучше пусть она, если беспокоится об отце, едет вместе с ними – он сразу же смекнул, что дочка может пригодится: если отец её любит, то, возможно, это сыграет им на руку.

Глава 21

– Оспик! – Женщина, которая иссыхала буквально на глазах, драматично протянула сыну руку. – Наконец-то бог услышал мои молитвы, ты нашёл для меня орган!

– Да, мама, ты же знаешь, как я люблю тебя, – ответил мужчина и пухлой рукой погладил костлявое плечо.

– Правда, плохо, что ты не нашёл никого чистокровнее. Этот маленький черныш может переносить всякую заразу. – На сером лице Виолетты появилась гримаса отвращения, но через миг оно расправилось, и она сказала – Ты никогда не можешь сделать как надо, постоянно даёшь маху.

Женщина улыбалась, её голос звучал почти нежно, но на душе у Остапа Сергеевича стало как-то не по себе.

– Отдыхай, мама. Через пять минут тебе введут наркоз, и начнут операцию.

– Сынок! – Виолетта резко схватила и сжала руку мужчины, её глаза расширились как у долгопята. Голосом полным ужаса она произнесла: – Не дай им меня убить! Я не готова умереть – меня не любят в этом мире, а в том и подавно ненавидят!

– Конечно, мамочка, – голосом полным любви и нежности произнёс Шпакович. – Не волнуйся, всё будет хорошо.

* * *

Прошло уже десять минут с тех пор как Тагара унесли наверх, Павел мысленно молился о помощи Всевышнего, хотя верил всегда только в себя, и сейчас только себя и корил за сложившуюся ситуацию. Как он мог подвергнуть опасности своего маленького друга, и всех остальных детей из воспитательного учреждения? Не отработав свой план до идеального состояния, он просто не имел права действовать столь рискованно. Как можно было попасться в лапы этого жесточайшего человека, как будто только ему одному грозит опасность. Тагар, другие дети, Агата, а может и кто-то ещё – все они могут лишиться жизни из-за его легкомысленности! Нужно что-то делать, но что?..

Павел снова попытался потянуть верёвки, но в этот раз руки его уже не слушались, он вообще их не ощущал. Он попытался пошевелить ногами, с ними дела обстояли лучше – кроме стоп вся остальная часть ног реагировала.

Павел попытался подтянуть ноги к середине. Никакого движения – верёвки слишком крепкие, а вот он практически обессилел, да, к тому же, его не кормили все эти двадцать часов. Выносливости ему было не занимать, но в эту минуту он допустил мысль, что ему было бы значительно легче, просто потеряй он сознание, чтобы отключиться и не видеть всех этих ужасов. Но он тут же выругал себя за подобные мысли – нельзя сдаваться, ведь если ты сдался, то, считай, заведомо проиграл.

Но сколько бы он ни храбрился, ничего не получалось, силы покидали его с молниеносной скоростью. Его глаза стали закрываться, он потратил последние силы, когда пытался вырваться, и теперь провал сознания медленно наползал на измученного бойца, как ночь накрывает город.

На какое-то время он действительно потерял сознание. Павлу привиделась поляна полная луговых цветов в ясный солнечный день. Лютики, васильки, ромашки, иван-чай мягко колыхалась на лёгком ветру Впереди, среди разнотравья стояла она – Агата. На лице блондинки сияла улыбка, от которой, раны быстро затягивались, а распахнутые добрые глаза излучали тепло, согревая продрогшего мученика и наполняя его уставшее тело мощной волной жизненной энергии.

Он непроизвольно крикнул «Агата!» и очнулся.

Вокруг было всё то же серое холодное помещение, но теперь в нём находилось ещё три человека. Судя по всему, они вошли сюда за мгновение до того, как Павел открыл глаза.

– Паша, – воскликнула Катя, – ты жив! Какое счастье, мы вовремя!

– Я-то ещё жив, а вот Вася наверху, он в опасности! Его унёс… – не успел Павел договорить, как в разговор встрял тучный мужчина в халате.

– Какого чёрта здесь происходит? – Шпакович стоял на лестнице, а вместе с ним появились ещё трое – Матрос и два человека в камуфляже, все вооружённые. – Ксения?! Что тебе здесь нужно?

– Папочка, я пришла с этими людьми, прикажи своим людям опустить пистолеты, – жалобно взмолилась девушка. – И объясни мне всё, потому что, я ничего не понимаю!

Шпакович нахмурил брови и приказал своим подручным:

– Взять этих двоих и не отпускать, пока я не скажу!

– Но отец, это хорошие люди, их не нужно обижать! – завопила Ксения, когда увидела, как жестокими ударами двое мужчин в камуфляже уложили «детективов» на пол.

– Я сам решу, кто здесь хороший, моя малышка! – Шпакович натянул нежнейшую улыбку на лоснящееся лицо и попросил: – Детка, пойдём-ка со мной к бабушке.

Толстые пальцы взяли девушку за локоть, и он мягко, но с силой повёл дочь на второй этаж. Девушка пыталась, было, сопротивляться, но замешательство и растерянность взяли верх, и она смирилась.

– К бабушке? – удивилась Ксения. – Она же умерла!

– Нет, моя куколка, она жива. И от тебя сейчас зависит, будет ли она жить дальше.

Второй этаж оказался таким же отвратительно холодным, как и первый, но находиться долго в пустом коридоре не пришлось – Остап Сергеевич завёл дочь в тёплое помещение. Сначала Ксению ослепил яркий свет, контрастировавший с темнотой всего остального дома. Но через несколько секунд она привыкла, и перед глазами появились очертания больничной палаты, скорее операционной, наподобие той, в которой она лежала с аппендицитом в детстве.

– Папа, что это? Где мы?!

– Это твоя бабушка, которая находится при смерти. – Он подвёл Ксению к худой иссохшей женщине, глаза так глубоко запали в череп, что девушка испугалась, непроизвольно отступая назад.

Радом стояла ещё одна койка, на которой лежал ребёнок. И женщина и мальчик были без сознания и подключены к аппаратам с всевозможными трубками. Возле них возились два человека в белых халатах, масках и перчатках.

– А это кто? – дрожа от увиденного, спросила девушка, её палец указывал на смуглого кучерявого парнишку, накрытого белой простынёй.

– Это уже никто, малышка. – Шпакович попытался отвести дочь от нежелательного зрелища, этот цыганёнок вызывал у него отвращение.

– Как это никто, папа? – Теперь Ксения возмутилась не на шутку, она вырвала локоть из цепких рук отца, и посмотрела на него в упор: – Говори немедленно, кто этот ребёнок?

Мужчина молчал. Тогда брюнетка неожиданно набрала воздуха и закричала в полный голос: – Папа, отвечай, кто этот мальчик?

– Послушай, Ксюша, – заискивающе начал мужчина в махровом халате, взмокшая ладонь легла на плечо девушки, но та одёрнулась, словно ошпаренная кипятком.

– Хорошо, я объясню тебе, в чём тут дело, – смирился Шпакович.

– Остап Сергеевич, извините, оба пациента сейчас на той стадии наркоза, когда нужно начинать операцию, иначе мы не успеем, – вмешалась в разговор женщина-врач.

– Одну минуту, – сказал мужчина и отвёл Ксению в сторону. – Маленькая моя кошечка, – нежно начал Шпакович, – ты знаешь, как я тебя люблю.

– Да, папа, – смягчилась Ксения.

– Ну, так вот, и свою маму я люблю так же сильно. И ради вашего спасения я готов устроить геноцид, лишь бы вы были живы…

Тут девушка снова одёрнула плечо, и отошла от отца на шаг:

– Я о таких жертвах тебя не просила, папа!

– А она просила, – тихо сказал мужчина, указав в сторону женщины в наркозной маске.

– Так на что ты ради неё пошёл, отец? – Ксения взяла пухлые ладони мужчины в свои и посмотрела в глаза взглядом взрослой и мудрой женщины.

– Сейчас состоится пересадка печени от этого маленького… – Шпакович подбирал слова, но оскорбительные уже не лезли к нему в голову, он осёкся, его голос задрожал: – От этого ребёнка к моей матери. Иначе она умрёт!

Тут мужчина не выдержал, из его глаз потекли слёзы, он рухнул в объятия своей дочери.

– Остап Сергеевич, нам пора начинать, иначе мы потеряем обоих, – поторопил здоровяк.

В комнате повисло молчание. Двое врачей стояли с поднятыми кверху кистями и смотрели вопрошающе на запутавшегося в своих чувствах мужчину.

Как сложно оказалось этому жалкому маменькину сынку засомневаться в том, что она его любит. Всю жизнь, он был уверен, что эта «немного» сумасшедшая женщина души в нём не чает, просто так сильно скрывает свои чувства, что иногда ей приходится злиться на него. Она просто очень гордая, а сердце у неё доброе. Ну и что, что Виолетта ругала его, на чём свет стоит, унижала и заставляла делать ужаснейшие вещи– она же мать! А на свете нет ничего святее, чем родная мама.

Остап посмотрел на Виолетту. Седая женщина на кушетке была нема, но даже без сознания она как бы укоряюще сверлила его взглядом. И всё же, что-то внутри сжималось от мысли, что выбор может пасть на мать. Нельзя выбрать мать в противовес дочери. Такому никогда не учили. Всегда говорили: люби и уважай мать, как родину твою. Но не говорили о дочери. Но по существу именно её присутствие здесь сделало Шпаковича счастливым, как будто свалилась какая-то часть груза с его души. И самыми чистыми и добрыми глазами из всех здесь были два изумруда Ксении, сияющие искренней любовью к нему, пропащему человечишке, настолько пропащему, что и всей оставшейся жизни не хватит, чтобы заработать это прощение. Но теперь она знает всю его подноготную – и всё равно любит. Нет, люди не правы, не делая оговорку о том, что если ваша мать – дьявол во плоти, существо ненавидящее весь свет, каким бы наивным и милым оно не казалось иногда, то его можно не любить.

Решение принято, выбор сделан. Эта женщина достаточно долго манипулировала бесхребетным сыном, верша, как ей казалось, «правосудие». Слишком много он натворил по её указке. Он готов за всё поплатиться, наказание, которое может придумать для него этот мир, всё равно не такое ужасное, как то, которому он сам может себя подвергнуть.

– Операция отменяется! – уверенно и громко скомандовал Шпакович. – Отключайте Виолетту от аппаратов.

Лиц врачей не было видно, но глаза говорили сами за себя. Роман разочарованно выдернул контрольный шнур аппаратов жизнедеятельности пожилой женщины из сети, но Остапу уже не было до них дела – его обнимала родная дочурка.

* * *

Павел висел в полубессознательном состоянии, когда услышал шаги на лестнице. Превозмогая боль и бессилие, он открыл глаза. Сквозь пелену он разглядел своего мучителя, стоявшего напротив него под ручку с брюнеткой из «Онего Палас».

– Отпустите их! – тем же командным голосом произнёс тучный человек. – Нам больше не нужны пленники, детские трупы и тому подобное!

– Не понял, в чём дело? – бледный мужчина с кавказским носом встал со стула, его рука потянулась к пистолету.

Остальные охранники последовали его примеру, косясь на связанных цыганоподобного мужчину и рыжеволосую девушку.

– Не кипишуйте, друзья мои. Всё кончено! Вам лучше самим сдаться, тогда вам укоротят срок, – спокойным голосом сказал Шпакович.

– Ты с ума сошёл, старый маразматик? – Матрос достал пистолет из кобуры и направил на толстяка. – Твоя соплячка размазала тебя как тряпку, и теперь ты хочешь всех нас заложить? Мы не позволим тебе рассказать копам о том, как мы убивали ради тебя людей.

– Да! – присоединились к Матросу два голоса сверху. Мужчина и женщина в халатах, стояли как два обиженных ребёнка, которым Дед Мороз ничего не положил под ёлку. – Мы тоже не сядем в тюрьму из-за твоих соплей!

Мгновением ранее взгляд Шпаковичаупал на входную дверь и сейчас он зашёлся в голос таким заливистым и чистым смехом, что казалось, каждая дощечка этого здания завибрировала ему в такт. Даже Павел пришёл в себя. Недоумевали все, от вида напуганных распахнутых глаз зрителей Остапа Сергеевича распирало от смеха ещё сильнее. Наконец, он вдохнул несколько глотков воздуха, и его истерика сошла на нет.

– Разожмите булки, предатели. Я никого не сдавал, вы сами себя только что сдали!

Деревянная дверь отворилась, и в тёмное помещение ворвались один за другим ребята в бронежилетах, масках и с автоматами в руках. Громов быстрыми и чёткими указаниями руководил операцией по захвату, поэтому через считанные секунды преступники были схвачены.

Последними вбежали Агата и Виктор. В мужском спортивном костюме она всё равно выглядела собой, красивая и отчаянная. Мигом оглядев пространство, её взгляд упал на друзей. Катю уже отвязывали от стула, Саша через одну бежал по ступенькам на второй этаж, а в самом дальнем углу висел её ненаглядный – бледный и измотанный. Когда его руки полностью освободили от верёвок, Павел буквально рухнул на одного из спецназовцев.

От увиденного по щёкам блондинки потекли слёзы. Расталкивая толпу, Агата кинулась к своему доброму рыцарю, милому другу, любимому человеку, мужчине своих грёз.

Павел обмяк на крупном пареньке в форме, не чувствуя конечностей. Глаза закрывались сами собой, но он знал, что здесь его девочка, сильная, непобедимая. Собрав последние силы, Павел открыл глаза.

Сквозь серую пелену усталости он увидел её. Как в прошлом видении, Агата сияла, словно ангел – светлая, чистая, великодушная. Она вовсе не сердится на него за то, что он втянул всех в эту историю, не подготовившись как надо. Вместо того, чтобы предупредить её об опасности и бороться с противниками бок о бок, он оттолкнул её, надеясь защитить, хотя эта девочка намного сильнее, чем кажется. Но она не злится, его сияющая королева плачет, тонкие руки обвили шею возлюбленного, и слёзы потекли у обоих.

– Прости меня за то, что подверг всех вас опасности, – еле слышно прошептал обессиленный мужчина и потерял сознание.

Спустя двенадцать часов, Павел очнулся в одной из так знакомых комнат с фисташковыми обоями. Рядом на точно такой же односпальной кровати, как у него, полулежал Тагар.

– Ты проснулся?! – звонко воскликнул он, и блондинка, спящая в кресле, вздрогнула от неожиданности.

– Паша… – простонала она, сочно потягиваясь.

– Как я рад вас видеть, дорогие мои, – Голос Павла был посвежевшим и окрепшим. – Я долго проспал? Как там Катя и Саша, они в порядке?

– Сколько вопросов! – Агата всплеснула руками и, рассмеявшись, пересела из кресла на край кровати Павла, глаза которого буквально поедали девушку в ожидании информации. – Всё хорошо, а подробности расскажу, когда вы позавтракаете.

– А разве нас не накормили капельницами? – удивлённо спросил маленький цыган, так же радостно разглядывая девушку и потирая руку, заклеенную пластырем.

– Накормили, – улыбнулась девушка и хитро подмигнула. – Вас осмотрели, взяли все нужные анализы, сказали, что всё хорошо, но нужно отлежаться в больнице пару дней. Но я знаю, что для вас два дня в больнице – это сущее наказание, поэтому забрала сюда обоих. Доктора пытались мне помешать, но со мной трудно спорить в таких вещах.

Все рассмеялись.

– Это уж точно, – заметил Павел.

Сидя в уютной кухне «Центра» и съев приличную порцию яичницы с бутербродами и апельсиновым соком, мужчины с удовольствием слушали рассказ Агаты о событиях, которые они пропустили.

– Я всё прикинула и поняла, что это здание старой мэрии. Времени на поиск фактов в подтверждение моей теории не оставалось, нужно было действовать. И интуиция меня ещё ни разу не подводила.

– Подводила, – усмехнулся Павел, жуя огромный кусок хлеба с колбасой и сыром. – Ты ведь поверила, что я разлюбил тебя. – Хотя мне кажется, я был неотразим в доказательствах обратного, ещё до того, как решил уберечь тебя от Шпаковича.

– Тот период времени не в счёт, – Агата залилась краской и опустила глаза, – ты слишком хорошо играл.

– Кхе, кхе я вообще-то ещё тут, – напомнил о себе Тагар, и пришедшая в себя от смущения девушка тут же кинулась его обнимать.

Павел, не спеша, сделал то же самое, и с наигранной мужской важностью произнёс:

– Одному человеку трудно выживать в этих джунглях, но команде всё нипочём.

Троица обнялась – наигранность оказалась излишней, все согласились с этой непреложной истиной. Через минуту Вася сказал, что хочет пойти к ребятам из класса, а к ним вернётся позже, и ушёл. Голубоглазый брюнет, на котором уже практически не осталось следов от страшной ночи, спросил:

– Ну а что с остальной частью команды?

– Саша и Катя сейчас отсыпаются, – объяснила Агата. – Они всю ночь провели в полиции вместе с Ксенией и Шпаковичем, давали показания. Нашего мэра вместе с остальной «труппой», – она подчёркнуто выделила это слово, и Павел невесело усмехнулся его двусмысленному звучанию, – будут судить по сто пятой статье: «Убийство в целях использования органов и тканей потерпевшего» или что-то в этом роде. И ещё, – Агата глотнула кофе, как бы делая акцент на нижесказанном, – оказывается, что Анастасия Семёновна, врач, которая работала на мэра, – мой преподаватель по акушерству! – Она сделала ещё глоток и добавила: – Бывший преподаватель.

– Ты знаешь, милая, я не удивлён, – Павел убрал грязную посуду и вернулся к хрупкой блондинке.

За последнее время он так ни разу к ней и не прикоснулся. Сейчас он стоял напротив и сверху вниз смотрел в её янтарные глаза. Тема прошлой ночи перестала интересовать обоих. Горячее дыхание Павла снова заставило Агату обмякнуть, как добычу перед хищником. Но кое-где всё-таки покалывало от боли прошлых неудач. «А что если он всё-таки не ради моей защиты отказывался от секса? Что, если мы так никогда и не…». Не успела она мысленно задать до конца свои вопросы, как жаркий поцелуй поглотил их обоих.

Они не заметили, как оказались в спальне Павла на другом конце кампуса и одежда полетела во все стороны. Красивый обнажённый мужчина, о котором она столько мечтала, не разочаровал её ни техникой, ни массой, а Агата, в свою очередь, постаралась не разочаровать его. Всё было настолько естественно, что все глупые идеи о том, что первый секс не бывает идеальным, потерпели величайшее фиаско. Другие мужчины из её прошлого тут же исчезли и в душе и в жизни остался один он – мужчина её грёз.

Целые сутки они не выползали из постели.

Глава 22

Весной, Максим, с которым Агата продолжила тесно общаться, как с одним из своих теперь уже многочисленных друзей, пригласил её в Санкт-Петербург на фестиваль. Молодой режиссёр перестал пытаться снимать людей, его теперь целиком занимала анимация. Он полностью сменил свой прежний коллектив на непьющий, и теперь ребята были мультипликаторами.

Героями десятиминутного фильма стали кусочки сахара с глазами и ртами, очеловеченные донельзя. В центре сюжета сахарки дробили, зрители в зале невольно ассоциировали замаскированную идею с реальной жизнью, и кое-кто даже ладонями закрывал лицо. Незаконная трансплантология – вот какую тему решил затронуть начинающий режиссёр.

После того, как жюри единогласно выбрало Максима победителем в номинации «Послание к человеку», Агата со своими верными друзьями первыми взорвали зал аплодисментами.

Весь день шумная компания отмечала в «Редиссон Роял» победу Максима. Сок и креветки – и много-много общения. Ребятам он поведал, как после смерти отца завязал отношения с прекрасной медсестрой, с которой встретился той ужасной ночью в Москве, и эта девушка сделала его жизнь счастливой. Вместе пара устроила достойные похороны крупнейшему инвестору страны. Валерия, которая вспомнила всё и дала показания против Петра Мартиросова, поступила на факультет актёрского мастерства, Максим пообещал помогать девушке, если потребуется, но та отказалась. А мать наконец-то перестала пить антидепрессанты и записалась на реабилитационную программу.

За это подняли свои стаканы с соком все. Саша и Катя объявили о помолвке, а также о том, что они открывают собственное сыскное агентство, куда берут Тагара на подработку распространителем рекламной информации. Агата поддержала такое решение – с актёрской деятельностью она распрощалась навсегда, поэтому тоже предложила свои детективные способности будущему агентству, если будет необходимость.

Приехал даже Виктор, который месяца два крутил роман, как он говорил, с «его миссис» – Ксенией Шпакович. Оказалось, брюнетку впечатлил шрам на подбородке этого брутального мужчины, и девушка влюбилась с первого взгляда.

Павел восхищёнными глазами смотрел на свою любимую, с которой они теперь жили бок о бок, не зная горя, а потом в гуле веселья, когда четвёрка вышла на балкон, спросил у Кати:

– Ответь, пожалуйста, мне на один вопрос, который меня мучал целях два месяца, но только сейчас я его сформулировал.

– Слушаю, – широко улыбаясь, ответила рыжеволосая девушка.

– Почему ты тогда не сказала Агате адрес, куда вы с Саньком поехали меня спасать? Ведь, если бы она не смекнула насчёт мэрии, кто знает, как всё закончилось бы!

Вопрос был задан без упрёка, в нём чувствовался простой интерес, так что у Кати и мысли не возникло, что Павел её обвиняет.

– Глупо, конечно, – согласилась Катя, – но, если честно, я просто пыталась уберечь её от лишних передряг, ведь она и так настрадалась. Хватило бы ей уже увиденного в той квартире на Розенштейна.

Катя искоса посмотрела на подругу – Агата стояла рядом с Павлом, счастливая и сияющая. Её платье из серебристых пайеток напоминало кольчугу. Девушка заметила её взгляд.

– Как видишь, я ещё тот кремень, – подмигнула Агата.

– Ты не кремень, ты Сахар… – прошептала Катя, смахивая с глаз невольные слёзы радости.

Поддаваясь невольному порыву, она крепко обняла подруга, и все остальные столпились вокруг Агаты, тоже обнимая её и отдавая дань любви и уважения этой храброй маленькой женщине с большой душой и большим сердцем.

Конец