Мария Барская

Хозяйка вдохновения

I

Наталья долго и тщательно мыла памятник, пока камень не заблестел под лучами солнца. Затем посадила вокруг рассаду. Муж очень любил цветы и сам разводил их на даче. Вроде совсем не мужское дело, а ему нравилось. Говорил, после бетона и пыли, среди которых ему приходится проводить целые дни, с цветами и душа и тело отдыхают.

Распрямившись, Наталья огляделась. В следующий раз надо обязательно покрасить ограду. За год краска облупилась. За год! А с Пашиной гибели прошло уже три! Целых три года она без него! Сперва казалось, вообще не выживет.

Если бы не дети… Вспоминать первый месяц жизни без Павла даже сейчас, по прошествии стольких лет, было тяжело.

А звонок с работы, когда ей сообщили, что с мужем произошло несчастье… Ей не сказали сразу, что он умер, а невнятно промямлили: упал со второго этажа в какой-то пролет. Наталья решила, что Павел еще жив, только разбился и находится в тяжелом состоянии. Судорожно цеплялась за последнюю надежду.

Потом, однако, приехали, объяснили упал, разбился насмерть, а после заключения патологоанатома: упал потому, что умер. Инфаркт.

Позже от друзей мужа узнала детали. Ругался Павел на стройплощадке с кем-то из начальства, вот, видно, сердце и не выдержало. Покачнулся и рухнул в пролет. Камнем вниз. Чтобы уже никогда не подняться.

У Натальи даже сначала слез не было. Она впала в тупое оцепенение, к которому примешивалась досада на Павла. Будто муж предал ее. Ушел из жизни и бросил ее один на один со всеми проблемами. Одну с тремя детьми…

— Наталья Михайловна, здравствуйте! — отвлек ее от воспоминаний голос.

Она вздрогнула, обернулась.

Около ограды стоял высокий мужчина.

— А-а, Никита Евгеньевич!

Сослуживец ее мужа. Один из тех, кто приехал в тот страшный день сообщить о гибели Павла. Вместе несколько лет проработали в одной строительной компании.

— Да, вот видите как. Заехал на могилу к дяде, решил и Пашу навестить.

Он положил к Пашиному памятнику две алые гвоздики.

— Дядя? — переспросила Наталья.

Никита Евгеньевич с удивлением посмотрел на нее:

— В прошлом году схоронил его. Мы же тогда с вами здесь и встретились. Дяде девять дней было, а вы тогда с дочерью к Паше пришли.

— Правильно. Как раз ограду покрасили, — ответила она то ли ему, то ли на свои недавние мысли.

Он задумчиво коснулся пальцем облупившегося прута.

— Видите, опять пора. Она кивнула:

— На следующей неделе обязательно сделаю. Они помолчали, а когда пауза начала чересчур затягиваться, Наталья из вежливости продолжила разговор:

— А как вы? По-прежнему там же работаете?

Он махнул рукой.

— Еще в прошлом году ушел. На прежнем месте обстановка совсем никудышная стала. У меня вообще год тяжелый выдался. Как раз, когда мы прошлый раз с вами встретились, все одно к одному сошлось. И работы лишился, и жена ушла. А дядя, на которого я рассчитывал, умер.

Кивая сочувственно головой, Наталья одновременно думала: «Зачем он мне это рассказывает? На помощь с моей стороны надеется? Ну да. Вероятно. Они с Пашей дружили на работе, не семьями. Но друзья есть друзья. И в тяжелый момент человек цепляется за любую соломинку. Мне ли не знать».

— Вот беда какая, — произнесла она вслух. — Могу вам чем-то помочь? Он усмехнулся.

— Вы? Мне?

— А почему нет? — ей даже стало обидно. Сочувствуй после этого людям. Над тобой же и посмеются!

— Ой, извините меня, — смешался он. — Видите ли, я, в общем, к вам подошел с теми же намерениями.

— С какими намерениями? — насторожилась она. Никита Евгеньевич еще сильнее смутился, даже щеки заалели.

— Ну-у, понимаете, думал вам предложить… Сейчас у меня наконец появилась возможность. Разобрались с дядиным наследством. А Павел… Он ведь был моим другом. Вы понимаете, я бы и раньше… — он осекся, подбирая слова. — Но тогда возможности мои, прямо скажем…

— Перестаньте, — перебила она. — Я прекрасно помню: вы тогда помогли. И деньгами, и с похоронами.

— Это не я один, это вместе с ребятами. А я сам потом собирался и собирался вам позвонить, но как-то… Дома такое творилось…

— Не вините себя. Мы справились.

— Представляю, каково вам было. У вас же, по-моему, двое девочек от мужа.

— Девочек двое, а детей трое, — поправила она. — Еще сын. От первого брака.

— Ну да, Иван. Помню, — кивнул Никита Евгеньевич.

Он смотрел на нее с таким искренним сочувствием, что ей стало неловко.

— Не жалейте меня. С детьми мне, наоборот, повезло. Вот одна бы я закисла. А они мне очень помогли.

— Сейчас то вы как? Замуж больше не вышли?

— Да пока, знаете, не нашелся сумасшедший, который меня взял с такой оравой. А если серьезно, даже не думала об этом после Паши. Мы с ним хорошо жили. Да и поздно мне. Старший ребенок уже студент.

— Вам поздно? Вы замечательно выглядите! Не скажи вы мне сами, что у вас такой большой старший сын, никогда бы не догадался. И Павел вами: всегда гордился…

Она смутилась.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что сказали про Пашу. Я не знала.

— А мы вот все знали, что у него жена — красавица.

— Пожалуйста, не надо. Сейчас расплачусь. — К горлу подкатывал ком. — Лучше расскажите о ваших детях. Вот только, простите, не помню, кто у вас? Он помрачнел.

— Никого. Мы с женой столько раз пытались, каких только лечений не перепробовали, но… ничего не вышло.

Наталья молчала. А что на такое скажешь? Какие, Никита Евгеньевич, ваши годы? Все еще у вас впереди? Но дети то вполне могли не получаться по его вине. Нет уж, хватит одной бестактности. Дернуло ее о детях расспрашивать! Вот и урок на будущее: не уверена — не касайся столь деликатной темы.

— Теперь думаю, может, и к лучшему. Уж больно нехорошо мы с женой расстались. По детям наверняка бы ударило, — сказал собеседник.

— Может, были бы дети, и не расстались? — вырвалось у Натальи, и она тут же прикусила язык. Ну что на нее нашло! Словно нарочно человека травит!

Он вздохнул:

— Если бы знать, что было бы… Да ладно. Кончилась моя женатая жизнь. Видно, уж год такой. Все поменял.

— У меня тоже многое изменилось, — в тон ему произнесла Наталья.

Он на ее слова никак не отреагировал, так зачем загружать ненужными подробностями почти чужого ей человека! У него своих бед и проблем хватает.

— Жалко Павла, — наконец произнес Никита Евгеньевич. — Жить бы ему да жить. Вам и детишкам радоваться. Совсем еще молодой. Сорока пяти не исполнилось. За дело горел. Порядочный слишком был. Вот сердце себе и надорвал.

У Натальи к горлу снова начал подступать ком. А она то считала, что давно уже успокоилась. Свыклась с отсутствием Павла, смирилась. Ан нет: достаточно нескольких слов, чтобы старая рана открылась. Как же ей до сих пор его не хватает.

— Мне до сих пор его не хватает, — в унисон ее мыслям продолжил Никита Евгеньевич.

— И мне! — с трудом прошептала она. Он заглянул ей в лицо и все понял.

— Ну вот. Совсем вас расстроил!

— Оставьте, — попыталась улыбнуться она. — Это светлая печаль. А Паше приятно, что мы о нем говорим.

Улыбка, которой он ей ответил, тоже далась ему с явным трудом.

— Наталья Михайловна, вы еще остаетесь? А то мне пора. Хотите, могу вас куда-нибудь подвезти?

Она на миг задумалась.

— Нет. Пожалуй, с Пашей еще побуду. Спасибо вам, Никита Евгеньевич.

— Совершенно не за что. Потоптавшись на месте, он протянул ей визитную карточку.

— Тут все мои телефоны. Если понадоблюсь, даже по пустяку какому-нибудь, не стесняйтесь, звоните.

Она опустила визитку в сумочку.

— Еще раз спасибо. Мой… мой телефон вы знаете. Он с тех пор не менялся. Тоже, пожалуйста, звоните.

— Обязательно позвоню, — пообещал он и удалился.

Она смотрела ему вслед, пока его фигура не скрылась среди листвы. И снова они остались вдвоем с Павлом.

— Вот, Паша, — прошептала она, — и я тебя помню, и друг твой тоже.

Дальше она говорить не смогла. Губы свела судорога, из глаз полились слезы. А потом уже с высохшими слезами она сидела, глядя невидящими глазами на памятник, и вспоминала первые дни после смерти мужа.

До похорон она еще как-то держалась. Замерла, окаменела, по инерции продолжала двигаться. А как Павла похоронили, смысл что-то делать совсем исчез, и Наталья слегла. Не могла встать, и все тут.

Был момент, когда даже на детей стало наплевать. Благо их взяли к себе знакомые и родственники, чтобы дать ей возможность немного прийти в себя. Старший, Ванька, правда, почти сразу сбежал от двоюродной тетушки. Мотив у него был такой:

— Ну ее, мама. Она меня совсем замучила. Лучше я за тобой ухаживать буду.

И действительно ведь ухаживал! Даже готовить пытался. И все время с ней разговаривал. А прежде лишнего слова из него не вытянешь. Сидел, уставившись в компьютер, и весь мир вокруг игнорировал. «Да» или «нет» — в основном так с матерью и общался, с Павлом по-другому. Муж изо всех сил старался не потерять контакт с пасынком. Машину учил его водить, иногда они ее вместе чинили — больше не ради самого ремонта, а для общения. И на лыжах вместе постоянно отправлялись зимой, Павел при всей своей занятости и на это время выкраивал. И Васька, надо сказать, хорошо к нему относился, как к родному отцу. Тем более что родного своего и не знал. Наталья с ним развелась, когда сыну года еще не исполнилось, и первый муж навсегда сгинул с ее горизонта. Сперва она по этому поводу переживала, а после того, как встретила Павла, жалеть стало не о чем, потому что с Павлом она нашла свое счастье. И вот, когда Павла не стало, лежала, слушала своего сына и совершенно не понимала, как ей теперь жить дальше. Думать ни о чем не хотелось. Тут и Натальина подруга, соседка по лестничной площадке и по совместительству участковый врач Варвара пришла на помощь.

Вначале она выписала Наталье бюллетень и успокоительное. Заглядывала каждый день и наблюдала. Затем однажды объявила:

— Наташа, я понимаю, у тебя горе. Но так продолжаться больше не может. Нельзя лежать и ничего не делать. У тебя дети, в конце концов. Ты им нужна. Надо заставлять себя, хоть через силу… Если ты сама себя не поднимешь, я вынуждена буду тебя лечить.

— Таблетки больше пить не буду, — запротестовала Наталья. — Мне от них плохо. А вставать надолго не могу. Сил нету.

— Дело не в силе, а в голове. Тебе мозг загружать надо. Начнем с малого. Хотя бы читай.

— Не могу. Даже любимый Чехов не идет, — призналась Наталья.

— Чехова будешь читать, когда выздоровеешь, — сказала Варвара. — А я тебе сейчас принесу другое. Это, конечно, не Чехов и не Достоевский, но для твоих слабеньких мозгов именно то, что надо.

Она убежала к себе в квартиру и вскоре вернулась с целой стопкой книжек в мягких обложках.

Едва глянув на них, Наталья с брезгливым видом отвернулась.

— Варя, извини, но я такого не читаю.

— А я тебе прописываю. По одной книге в день. Как таблетки, — тоном, не допускающим возражений, продолжала Варвара, — как лекарство. Выбирай одно из двух: либо таблетки, либо книги.

— Уж лучше книги. От этик твоих таблеток я совсем дурею.

— Мне тоже так кажется, — ободряюще улыбнулась подруга. — Повторяю: это именно то, что тебе сейчас надо. Голова будет занята, думать не нужно.

— Чтение для дураков? — опять презрительно скривилась Наталья.

— Нет, скорее для уставших от жизни. Ты лучше не кривись, а попробуй. Всему свое время и свое место.

— Не хочу я читать эту чушь, — вдруг зарыдала в голос Наталья. — Я хочу, чтобы вернулся Павел. Мне без него плохо, плохо…

Подруга обняла ее, ласково приговаривая:

— Вот и хорошо. Поплачь, поплачь. Тебе полезно. Все лучше, чем, как в последние дни, такой деревянной лежать.

Она тогда еще долго рыдала, а подруга, сидя рядом, говорила ей что-то утешающее, а потом заставила выпить чаю и удалилась лишь после того, как Наталья выплакалась, а домой явился Иван. Наталья провалилась в глубокий сон и проспала до самого утра.

Утром первое, что она увидела — стопку ярких книжек, оставленных Варварой на стуле возле дивана.

Делать было совершенно нечего. Впереди сумрачной пеленой маячил очередной длинный, тоскливый, никчемный день. Наталья уныло смотрела на затертые цветные корешки книг.

Книги она любила. И по велению сердца, и по долгу службы. Много лет проработала в районной библиотеке, и нравилась ей ее работа, несмотря на маленькую зарплату. Павел сколько раз уговаривал ее уволиться. Охота, мол, за копейки целыми днями книжной пылью дышать. Слава богу, достаточно зарабатываю, твоя зарплата никакой погоды не делает. Наталья ему возражала:

— Дело не в деньгах. И пыли у меня на работе никакой нет. У нас современное здание. Светло, чисто, компьютеры недавно поставили. А главное, мне там хорошо. И с книгами, и с людьми, которые к нам приходят. Что я дома одна буду делать? Ты на работе. Старшие дети учатся. Младшая — в детском саду. А библиотека наша — настоящий культурный центр. Постоянно встречи е писателями устраиваем и с другими разными интересными людьми. Нет, Паша, и не проси. Не уйду. К тому же я, благодаря своей библиотеке, в курсе всех книжных новинок. Муж смеялся.

— И зачем тебе эти новинки! Ведь в основном одну классику по сто двадцать пятому разу читаешь. Чехова, Достоевского…

— Ими я наслаждаюсь, но новинки я все равно просматриваю.

— Ага. Обложку и аннотацию. А потом говоришь: «Чушь какая!» И снова в своего Чехова утыкаешься.

— Зато, если новый Чехов возникнет, первой замечу, не пропущу. Надежд, по-моему, мало — скептически возражал муж. — Сама рассказывала, что народ у вас больше всего берет: детективы, любовные романы, ну и немного фантастику. Ах нет, еще эту.;, изу, эзо… все время забываю!

— Книжки по эзотерике.

— Вот, вот. По ней самой. Откуда же новому Чехову взяться. Никто не читает, значит, печатать не станут. Следовательно, ты о нем и не узнаешь.

— Паша, Чехова все же еще читают.

— Ну да, школьники по программе да старички по привычке.

— Паша, не так все плохо. Чехов во всем мире известен. И пьесы его постоянно ставят.

— Это ему повезло. Раскрутили раньше. Еще до революции. В наше время ему ни за что не пробиться бы.

Вот вечно он так: каждый подобный их разговор сводил к шутке.

А теперь Наталья лежала, уныло глядя на стопку книг. Именно подобные романы поглощали большинство ее сослуживиц. И читатели их требовали. За некоторыми авторами даже в очередь записывались. Не хватало экземпляров на всех желающих.

И впрямь, что ли, почитать? Любимые ее книги неразрывно связаны с Пашей. А эти, как чистый лист. Ни с чем личным не ассоциируются и никаких эмоций не вызывают. И она потянулась к розовой книжице, увенчивающей стопку.

Глянув на обложку, Наталья исторгла тяжелый вздох. Загорелая блондинка с пышным бюстом и опасной улыбкой. Ее обнимает не менее опасный красавец — тоже загорелый, мускулистый и почти голый, в одной лишь набедренной повязке. Содержание наверняка соответствующее, вяло пронеслось в голове у Натальи. Что ж, она примет это, как горькое лекарство.

И она раскрыла книгу.

II

Первые страницы дались Наталье с трудом. Не очень ладный перевод с английского коробил. Обилие иностранных имен и реалий тоже несколько раздражало, однако она твердо решила принять свою порцию лекарства.

В конце концов, история бедной девушки из Техаса, которая из-за жестоких ударов судьбы сперва опустилась на самое дно, а потом, благодаря своей воле и стремлению победить, стала известной телеведущей и нашла настоящую любовь, захватила Наталью, и она не заметила, как прошел день.

Отложив книгу, сама себе удивилась. Разумеется, далеко не Чехов, не в пример примитивнее, но ведь интересно, увлекает, захватывает. Наркотик! Наталья усмехнулась. Прочитала, и теперь самой кажется, что способна победить. Если уж эта Джейн после таких ударов смогла…

Стоп, стоп, стоп! Это же книга. Там наверняка все выдумано. С другой стороны, если подумать, мало ли реальных людей, сумевших выбиться из грязи в князи? Причем, не в плохом смысле слова, а в самом хорошем. Да взять хотя бы того же Ломоносова! Пришел в лаптях с края света, уже взрослым начал учиться и стал гордостью России. А Меншиков… Царь Петр подобрал его где-то на улице, а тот со временем превратился в его правую руку. Ну, да, воровал. Однако высот каких добился.

Теперь Наталья начала понимать, отчего ее соратницы по библиотеке взахлеб глотают эти романы в мягких обложках. Жизнь ведь у большинства серая, обыденная, а у многих просто тяжелая. А прочитаешь вот про такую несчастную Джейн и начнешь верить: и я могу. Она ведь тоже вышла из простой семьи, и жизнь ее множество раз пыталась сломать. А у меня вроде полегче. И надежда рождается: ничего не кончено, впереди еще много хорошего. А девчонки читают потому, что. мечтают о красивой и интересной любви. Не просто встретились с Петей на дискотеке, а через три месяца в ЗАГС отправились, потому что забеременела. Нет, они мечтают о встрече с прекрасным незнакомцем, о великой страсти, которая преодолевает все препятствия и, естественно, о награде: незнакомец оказывается принцем с приличным счетом в банке. И будет им счастье! Жить каждой хочется не по минимуму, а по полной. И деньги такому счастью совсем не помеха, а весьма солидное подспорье. В общем, каждый пытается скрасить свое существование как может и теми средствами, которые ему доступны. Вот ведь и в кино мы ходим для того же. Сказка она и есть сказка.

Одна книжка-таблетка, вторая книжка-таблетка, третья… Стопка таяла. Боль не утихла, нет, но, сделалась глуше. А дни теперь проходили быстрее. Наталья проживала их в других странах и в других телах — Джейн, Джуди, Мерилин… Героини сменяли одна другую, но все они неизменно одерживали верх над свалившимися на них роковыми обстоятельствами. Каждая боролась за свое счастье. Каждая верила, что оно возможно, и вера вела ее к победе.

В один из своих визитов Варвара отметила:!

— Ну вот, я ведь говорила, поможет.

— Весьма, конечно, относительно, — сказала Наталья.

— Дорогая моя, это книги, а не волшебная палочка. Вся суть в том, чтобы немного переключиться. Теперь ты сможешь соображать, как жить дальше.

Наталья повела головой.

— На данный момент в моем бедном мозгу крутятся только зеленые глаза несказанных красавцев. Вот, Варя, ты мне скажи: ты много встречала настоящих зеленых глаз? По-моему, то, что обычно называют зеленым, при ближайшем рассмотрении оказывается таким пегеньким, коричневато-желто-сероватым.

— Ну почему? Если цветные линзы напялить, глаза изумрудными могут стать.

— Что ты! Такие красавцы линзы не носят!

Подруга расхохоталась:

— И это единственная твоя претензия к моим книжкам?

— Нет, я понимаю, что это сказки. Но ведь и сказку хочется более жизненную. И желательно на нашей территории, а не в далекой Америке.

— Думаешь, у нас тоже может что-то хорошо кончиться? — с сомнением проговорила Варвара.

— Ну, мы ведь с Павлом хорошо жили. Впервые со Дня смерти мужа она смогла спокойно произнести его имя!

Варвара внимательно поглядела ей в лицо!

— А вот попробуй сама напиши.

— Я? — опешила Наталья. — Каким образом? В жизни ничего, кроме сочинений, не писала.

— Не важно. Попробуй написать, как получится.

— Варя, ничего у меня не получится.

— А ты попытайся. Вот тебе в этих романах американских и английских многого не хватает. Представь себе, какую историю сама хотела бы прочесть, чтобы тебе всего хватило. Ну там, героиня наша, у мужика глаза не такие зеленые, и фигура у него обычная, а не из спортзала, зато душа человеческая… Ну, например, мужик, как твой Павел был.

Наталья мотнула головой:

— У тебя так просто выходит, а я даже не знаю, с чего начать.

— Придумаешь, — отмахнулась Варвара, — пойми, это тоже вид лечения. Все равно бюллетень тебе еще на неделю продлю. Серые клеточки у тебя уже отдохнули. Пусть теперь потрудятся.

На следующее утро, дождавшись, когда Иван уйдет в школу, Наталья взяла у старшей дочери Лизы чистую тетрадь и устроилась за столом на кухне. Боже мой, что она будет писать? Белый лист в клеточку зиял перед ее взором черной дырой. Он притягивал к себе и одновременно пугал. Очень страшно было ошибиться, и Наталья чувствовала себя школьницей. Давно забытое ощущение. Будто надо сдавать экзамены и хочется получить хорошую отметку. И еще — она обещала Варваре. В конце концов, это лечение. Ее каракулей никто, кроме подруги, не увидит.

Разноцветные книжки ей тоже не хотелось читать, а ведь прочла, и ничего плохого не случилось. Наоборот, спокойнее стала смотреть на мир. Значит, и сейчас нужно не думать, а просто начать. С чего угодно и как угодно.

Что она знает лучше всего? Библиотеку, и как в ней работают и живут. Вот и хорошо. И вперед. Ручка заскользила по бумаге. Наталья описывала рабочий день. С самого утра. Как она приходит и принимает первых читателей. И их разговоры с девчонками. И чаепития. И мечты. И проблемы.

Постепенно, откуда ни возьмись, обрисовалась героиня — рассказчик. У нее, как у самой Натальи, умер муж, и она вынуждена одна растить ребенка.

Ручка застыла над страницей. Наталья задумалась. Пожалуй, надо усилить. Одного ребенка мало. Одни вообще без мужей родили, другие развелись… Сейчас одинокая женщина с ребенком — практически норма. Двоих детей сделать? Уже лучше, но тоже не особенная трагедия, а вот если плюс парализованная мама или бабушка…

Она спохватилась. Похоже на какой то фильм. Нуда, правильно. «Ребро Адама». Мама, две дочки и парализованная бабушка. Правда, дочери почти взрослые и отцы им помогают. А вот, если дети еще небольшие и помощи никакой. И впрямь тяжело.

Рука Натальи едва поспевала за мыслями.

Вечером по уже заведенному распорядку заглянула Варвара:

— Ну как наши литературные достижения?

— По-моему, полная галиматья получается.

— Написала много?

— Одну главу. Начало трудно придумывалось.

— Дай почитать.

Наталья увидела, как у подруги загорелись глаза. Это ее испугало. Теперь она была совсем не уверена, что хочет доверить свои каракули даже Варваре. Конечно, человек она близкий, но и перед ней стыдно. И, стремясь поскорее закрыть тему, Наталья бросила:

— Вот напишу побольше, тогда и дам.

— Тогда пиши скорее, а то мне не терпится.

Час от часу не легче. Наталье стало совсем неуютно. Похоже, подруга всерьез рассчитывает получить от нее интересное чтение. А самое интересное в ее писанине — две-три колоритные библиотечные сплетни. Остальное — сплошное нытье.

— Варя, только не забывай: я это делаю в элементарно лечебных целях. По твоему же собственному, между прочим, совету.

— А мне все равно любопытно. Ты только скажи: я у тебя там есть или нет?

— А почему ты решила, что…

— Да просто спросила, — не дала ей договорить подруга. — Ладно. Работай. Но после обязательно покажешь. Иначе обижусь.

Утром, опять — дождавшись ухода Ивана (дочери все еще жили у родственников), Наталья перечитала написанное. Кое-что поправила, но в целом не так уж и плохо. И нытья никакого нет. Просто размышления и мечты. Порой ей невыносимо трудно, но она все равно пытается не упасть духом даже в самые сложные моменты, уговаривая себя, что могло быть гораздо хуже.

Только вот как продолжить? По законам жанра, героиня должна обрести свое счастье, но не сразу. Во второй главе пора состояться первой встрече с будущим, так сказать, мужчиной мечты. И какой же он будет, этот ее мужчина?

Наталья попробовала его описать. Перечитала, и на глаза навернулись слезы. У нее получился вылитый Павел! Точь-в-точь. Вплоть до глаз, волос, фигуры. Но так ведь нельзя! У ее героини недавно умер любимый муж, описывая которого, она тоже имела в виду Павла.

Решительно перечеркнув написанное, Наталья попыталась создать на бумаге другого мужчину мечты. Перечитала. Совершенно картонный. Только рельефных мышц и зеленых глаз не хватает. Такого ее героиня ни за что не смогла бы полюбить.

Она предприняла третью попытку. И опять получился Павел. Героиня могла влюбиться только в него, Как и она сама, Наталья!

Оттолкнув от себя тетрадь, она заплакала. Громко, подвывая и сотрясаясь всем телом. Только сейчас она до конца осознала, что Павла больше никогда не будет. Никогда ей больше не придется с нетерпением ожидать его вечером после работы! Не будет их поздних наедине вечеров, когда дети уже улеглись, и время целиком принадлежит только им двоим. Никогда больше он не войдет в эту дверь, не обнимет, не поцелует в макушку, не скажет: «Ну, добрый вечер, любимая!» Никогда больше не ощутит она его прикосновений. Не увидит его серых; глаз — таких любимых и таких родных! Никогда больше не будет ночей, и вообще больше никогда ничего… Все в прошлом, и к нему нет возврата. Она навсегда осталась одна. Отныне она — глава семьи, ей не на кого опереться. Судьба детей зависит лишь от нее. И решения принимать ей.

Как спокойно и безмятежно она жила за широкой и надежной спиной Павла! Вот, видимо, где-то там, наверху, и решили, что хватит. Слишком, наверное, были счастливы. Она продолжала плакать. Ей было больно, горько и страшно.

Она еще долго плакала и больше в этот день ничего не писала. А вот на следующий — упрямо села за кухонный стол. Пускай мужчина мечты остается похожим на Павла. Даже логично. Ведь, если покойный муж героини был похож на него, то, скорее всего, новый ее возлюбленный тоже должен быть похож. Наверняка она подсознательно станет искать такого же, если была с ним столь счастлива.

Она сидела, писала, и синие клеточки Лизиной тетради будто наполнялись мгновениями упоительного счастья, которое от самой Натальи, увы, ушло, зато здесь, на бумаге, продолжало жить, и Наталья проживала его как бы вновь вместе со своей героиней.

Закончилась неделя. Девочки возвратились домой. Наталья вышла на работу. Жизнь пошла своим чередом. Роман остался недописанным, времени не хватало, и Наталья бросила свою героиню на полпути к счастью. Какой смысл продолжать? — решила она. Сочинительство помогло ей прийти в себя, вот и спасибо. Лечение состоялось. Варваре она под любыми предлогами отказывалась дать прочитать написанное.

Та, однако, не отставала и хоть и не с первой попытки, но выклянчила заветную тетрадку.

Явившись уже на следующий день, принялась расхваливать.

— Наташа, прямо не ожидала! Думала, накарябаешь какую-нибудь ерунду. А у тебя настоящая книга вышла. Жаль, не закончила! Ужас, как интересно, что с твоей Людмилой станет!

— Не придумывай, Варька! Какой из меня писатель, — отмахнулась от нее Наталья. — Тебе самой не смешно? Известный автор романов Наталья Гулина.

— Ну, конечно, ты не Чехов и не Достоевский, да и не граф Толстой с бородой, — тоже смеясь, отвечала Варвара. — Но вот то, что ты гораздо лучше Барбары Картленд, зуб даю. А уж роднее на все сто процентов. И никаких розовых соплей не разводишь. И тетки у тебя такие живые! Прямо, как в твоей библиотеке.

— Варька, перестань мне мозги полоскать. Главное, не пойму, с какой целью?

— Дочитать очень хочется, — честно призналась подруга.

Знаешь, мне сейчас не до этого. Все мысли только о том, как жить дальше. Зарплату получила, а ее ни на что не хватает. Пока еще Пашины накопления остались, как-нибудь перебьемся. Вступлю в наследство, продам машину и гараж. Но это ведь тоже ерунда. Покупать дорого, а продавать — копейки. Так что вскоре придется наши шесть соток продавать. Жалко ужасно! Паша участок любил. Дом практически собственными руками построил. Сколько в него его сил и энергии вложено. Каждая доска и каждая травинка его руки помнят! Я бы одна обошлась малым, но детей поднимать надо. Ивану на следующий год в институт поступать. Курсы, выпускной вечер в школе. О репетиторах я уж не думаю, не осилить. Да и девчонки растут не по дням, а по часам. И в школе за все плати, и в детском саду…

— Наташа, а фирма строительная, в которой Павел работал, неужели ничего не обещает? Ну, там пособие какое-нибудь детям или компенсацию?

— Нет, — покачала головой Наталья. — Я узнавала, и мне ответили: если бы Павел разбился по их вине, мне бы выплатили компенсацию. Но экспертиза установила, что причина смерти — инфаркт. И мне же еще сказали, что Паша, мол, сам виноват, плохо следил за здоровьем.

— Сволочи! — взвилась Варвара. — Наверняка врут! Пошли к адвокату. В суд на них подадим.

— Да я уже думала. Но, во-первых, хороший адвокат стоит денег, а во-вторых, они предвидели такой вариант и предупредили: если я подам на них в суд, они приведут свидетелей, которые скажут, что Паша постоянно пил и вообще половину времени был не в себе, а в тот день его вообще собирались увольнять.

Варвара треснула кулаком по столу:

— Таких расстреливать надо!

— В общем, даже времени на это терять не буду, — сказала Наталья. — И денег жалко, и нервов, и Пашу позорить не хочу.

III

Однако отвернуться от проблемы, как жить дальше, Наталья при всем своем желании не могла. Сколь ни ухитряйся зарплату растягивать, ее никак не хватает. Менять профиль? Поздно уже. Кто возьмет на работу женщину под сорок, да еще со специальностью библиограф! Бесполезно даже пытаться. Навыков у нее никаких ценных нет, а без них скорее девчонку наймут, а не взрослую женщину, обремененную тремя детьми.

— Значит, единственный для меня выход — искать какую-нибудь подработку, — в очередной раз плакалась Наталья. — А что я умею делать? Может, квартиру убирать к кому-нибудь наняться? Больше ничего в голову не приходит. Подрабатывать-то смогу только после работы.

— Не торопись. — утешала ее Варвара. — Конечно, стыдных профессий нет, но за чужими людьми грязь вывозить тоже ой как не сладко. Да и много ты там заработаешь?

Я тут поспрашивала. Получается, как минимум, еще одна моя зарплата. Есть, конечно, другой вариант. С работы вообще уйти и заняться только уборкой. Тогда довольно прилично выходит, если весь день загрузить. Но, знаешь, мне пока работу жалко бросать. Да и стаж идет. Какая-никакая пенсия будет. Кто знает, как дальше жизнь сложится.

— Слишком далеко вперед смотришь, — усмехнулась Варвара. — До пенсии еще дожить надо, но решение твое правильное. Нельзя упускать синицу из рук, пока достойного журавля не найдешь.

— Ох, где он, журавль!

— Да вот я одного и хочу предложить. Думала о тебе, думала и, знаешь, что надумала?

Наталья пожала плечами. Откуда ей знать?

— Тут ко мне на прием одна пациентка пришла. В соседнем доме живет. Ну, который с чугунными балконами.

Наталья кивнула. Дом с чугунными балконами стоял напротив их собственного, но при чем тут она?

— Твоя пациентка хочет, чтобы кто-то убирал ее квартиру?

— Съедешь ты со своей уборки? Дело совсем в другом. Я посмотрела на ее карточку, и меня вдруг кольнуло: баба эта в издательстве работает! Каким-то там редактором. Кстати, часть книг, которые ты читала, как раз от нее. Дарит мне, когда приходит. Она такую литературу и редактирует.

— Предлагаешь мне продавать их книги? — удивилась Наталья.

— Нужна ты им в качестве продавца! Это огромное издательство с целой сетью книгораспространения. Нет, я совершенно о другом. Допиши-ка ты свой роман, а потом я тебя с этой бабой сведу. Представляешь, если опубликуют! По-моему, лучше, чем чужие квартиры скрести.

— Варька, с ума сошла! Кому я в издательстве нужна! Они профессионалов печатают. Да она даже читать это не станет.

— Станет. Они читают. Может, конечно, не всех, но и ты не с улицы придешь, а по моей рекомендации. Учти: я этой бабе нужна. У нее дочь — студентка. Постоянно ко мне за справками бегает. Иногда даже задним числом. Так что насчет «прочтет» не волнуйся. Это я тебе гарантирую.

— Нуда. Прочтет и скажет, что полный бред, — не хотелось выставлять себя на посмешище Наталье.

— Уверена, что не скажет, — выпятила подбородок Варвара. — Мне-то нравится, а я таких романов знаешь сколько прочла! Ну, даже предположим, и скажет. Что ты теряешь? Квартиры наняться убирать всегда успеется. Зато, если с моей бабой все выйдет, будешь после давать интервью и рассказывать, что это я тебя вдохновила.

Глаза у Варвары заблестели, а щеки раскраснелись.

— Будет у меня подруга — известная писательница, — с придыханием добавила она.

Наталья хихикнула:

— Варя, спустись с небес на землю. Мне до известной писательницы и до интервью дальше, чем до пенсии.

— Многое от тебя зависит. Постараешься, и будет гораздо ближе. Ну, пожалуйста, ну хоть попробуй.

Наталья, глядя на нее, не понимала: то ли подруга и впрямь стремится устроить ее судьбу, то ли настолько книгу дочитать не терпится, что она пустилась на хитрость.

— Времени, Варя, на баловство у меня нету.

— Так бюллетень выпишу. Хочешь, так прямо завтра. На две недели. Двух недель тебе хватит? Сама же говорила, что совсем чуть-чуть до конца осталось.

— Нет, мне зарплата нужна, — отвергла ее план Наталья.

— Тогда хоть час в день выкраивай.

— Попробую.

Ей и самой вдруг захотелось вернуться к прерванному роману. Паши по-прежнему так не хватало! А там она будто встречалась с ним, вновь и вновь переживая мгновения ушедшего счастья. — Значит, договорились, — возликовала подруга.

— Пожалуй, да. Попытаюсь. Только с одним условием. Если получится дописать, то сперва прочтешь только ты и ничего никому не скажешь, пока мы с тобой не решим, хочу я показывать твоей бабе роман или нет.

— Заметано. Как скажешь, так и будет. Только постарайся скорее.

Наталья принялась за дело в тот же вечер, и очень странное было у нее ощущение. Будто и не прерывалась. История потекла дальше, а Наталья наконец отвлеклась от изматывающих вопросов о будущем. Там, куда она погрузилась, героиня, преодолев невзгоды и трудности, подходила к счастью.

Теперь Наталья старалась урвать любую свободную минуту и на работе и дома, чтобы вновь раскрыть заветную тетрадку. Тетрадка была уже пятой по счету, а роман, все не кончался и не кончался, и то, что поначалу представлялось Наталье как совсем чуть-чуть, на деле вылилось в несколько глав. Да она и не торопилась никуда из созданного ею мира. В нем ей было куда комфортнее и легче, нежели в реальности, и она порой со страхом думала о моменте, когда и впрямь поставит последнюю точку.

Варвара, не смотря на обещание не подгонять, торопила.

— Слушай, давай не тяни. Железо надо ковать, пока оно горячо. А то пациентка моя куда-нибудь переедет…

— Если переедет, значит, не судьба, — отмахивалась Наталья.

— Нет, так нельзя. Нужно хвататься за любую возможность. Неужто и впрямь мечтаешь в домработницу превратиться?

Этого Наталье совсем не хотелось А вот писать теперь, наоборот, доставляло удовольствие. Почти такое же, как раньше чтение.

Расставаться с романом было по-прежнему страшно, однако кто ей мешает, окончив его, начать следующий и вновь перенестись из требовательного настоящего в уютное и счастливое прошлое!

Так она и сделала.

Варвара, проглотив конец первого Натальиного романа, осталась в полном восторге и тут же связалась с пациенткой. Та особого воодушевления не проявила, особенно когда выяснилось, что это в полном смысле рукопись — не набрана на компьютере, а написана от руки. Но и Варвара сдаваться не собиралась, заставила-таки взглянуть с условием, что если роман понравится, подруга предоставит текст в набранном виде. А так, мол, нет смысла и напрягаться.

Редактор, которую, как выяснилось, звали Ларисой Ивановной, прочитала, в целом одобрила, посоветовала внести кое-какие изменения и вернула роман на доработку и набор.

Варвара ликовала. Наталью же вместо радости охватила растерянность, и она жаловалась подруге:

— У меня это столько времени забирает. Когда же все остальное делать?

— Все начинающие писатели крутились, — убеждала Варвара.

— Ни у кого из них троих детей не было.

— Значит, им приходилось гораздо хуже, чем тебе, помогать было некому. А у тебя есть ребята. Вот и пусть возьмут на себя часть забот по дому, пока мать в поте лица им на хлеб зарабатывает.

— Да, по-моему, пока одни убытки, — охнула Наталья. — А как представлю, что это набирать еще надо. Я это полгода буду делать.

— А Иван у тебя на что? Подключай.

— Мне стыдно это ему показывать. Столько лет твердила, что читать надо классику, а тут сама дамский роман написала.

— Нашла, чего стыдиться, — возмутилась Варвара. — Привлекай Ивана, даже не думай.

Общими усилиями роман сдали. Принимая его, Лариса Ивановна спросила как бы между прочим:

— За следующую книгу уже принялись?

— Но вы еще эту не купили, — ошалело пробормотала Наталья.

— Зачем зря время терять?

А дальше события развивались быстро, как в сказке. Словно волшебный ветер подхватил Наталью и завертел. Одна книга, вторая, третья… Она разрывалась на части. И как только успевала? И на работу ходила, и по дому все делала, и еще писала.

Ванька помогал по мере сил. Лиза, поумерив строптивый характер, научилась готовить, а кроме того, стала Натальиной первой читательницей.

Тут у нее, правда, была конкурентка в лице Варвары, но Лиза ее часто опережала. И даже пятилетняя Ангелина старалась помочь маме — игрушки за собой сама убирала и вытирала вымытую Иваном посуду. Сын ворчал:

— Двадцать первый век на дворе, а мы здесь работаем, как негры на плантации. Давай, мать, паши, зарабатывай имя и гонорары повышай. Тогда хоть посудомоечную машину купим.

— А еще больше начнешь зарабатывать, вообще домработницу наймем, — мечтательно подхватила Елизавета.

— А мне няню, чтобы в детский сад не ходить, — оказались свои пожелания и у Ангелины.

— Откуда у вас такие запросы? — поразилась Наталья.

Кажется, поглощенная написанием книг, она что-то упустила в воспитании детей.

— А что такого особенного? — удивилась в свою очередь старшая дочь. — У Светки, например, тоже отца нет. Мать работает с утра до ночи. А в квартире у них все делает домработница. И готовит, и убирает. Светкиной матери некогда, у нее часто и выходных-то не бывает, и по командировкам она то и дело мотается. Говорит, ей дешевле домработнице заплатить, потому что ее собственное время дороже стоит.

— Это она тебе такое сказала? — поинтересовалась Наталья.

— Нет, какой-то подруге. А мы со Светкой рядом сидели.

— Понятно, — кивнула Наталья, — но мое время пока так дорого не стоит.

— Стремиться, мама, всегда надо к большему и к лучшему, — назидательно проговорила Елизавета.

Ив кого она у нас такая, в который раз поразилась Наталья, Правда, может, не она такая, а это время такое? Хотя Ванька совсем другой. Гораздо мягче. Уж про Ангелину не говорю. Имя ей дали точно под характер. Золотой ребенок! И внешне как ангелочек. А Лизка вот жесткая, упрямая. Всегда все лучше всех знает. И даже внешне, какая — то угловатая. Ванька же, как ни-странно, больше всех на Павла похож, хотя и не родной ему по крови.

Последнее время Наталья постоянно замечала в разговоре с ним: вот типично Пашин жест, а вот брови нахмурил, совсем как Павел. Видимо, родство душ порой оказывается сильнее кровных уз. Наталья как в воду глядела: фамилия ее издателей не устроила. Несерьезная какая-то, сказали. Даже для дамского романа. Наталья по совету Варвары предложила переделать Гулину в Голубкину или Голубеву. Но это почему-то тоже Ларису Ивановну не устроило.

— Хочется чего-то свежее и запоминающееся, — заключила она.

И превратилась Наталья в Божену Градскую.

— Вам не кажется, что это как-то по-польски или по-болгарски звучит? — задумалась Наталья.

— Да хоть по-турецки, — хмыкнула редактриса. — Наше дело — привлечь внимание.

И Наталье ничего не оставалось, как согласиться. Да ее мнения особо и не спрашивали. К тому же псевдониму она была даже рада. На работе-то скрывала, что пишет. А так как романы ее почти сразу стали популярными, девчонки быстро бы ее раскусили. А благодаря псевдониму никто из них пока не догадывался о ее побочной деятельности.

Зато Наталье было весьма забавно слушать, как сослуживицы обсуждают не чужие, а ее собственные книги, и она живо представляла, как вытянулись бы их лица, узнай они, что автор каждый день сидит с ними рядом!

Платили, правда, поначалу в издательстве совсем немного. Чуть больше, чем в библиотеке. Чтобы свести концы с концами и не идти убирать чужие квартиры, приходилось писать одну книгу за другой.

Ни минуты свободной не было у Натальи. Вставала чуть свет, ложилась поздно, от усталости засыпала сразу, как убитая, и это спасало ее от не проходящей тоски по Павлу. Горе тлело внутри, однако тосковать было некогда: жизнь бежала, издательство поторапливало, дети росли, и месяцы проходили, как дни.

Минул год с того страшного дня, как не стало Павла. Иван закончил школу и поступил в институт. А Наталья сдала юбилейную, десятую книжку. В издательстве ее уже вовсю уговаривали бросить работу и полностью посвятить себя писательству. Она стойко сопротивлялась. Да, материально это сулило гораздо больше выгоды, однако запереться в четырех стенах…

— Варвара, — делилась она с подругой, — ты представляешь, во что я превращусь? В настоящий конвейер. Месяц — книжка, месяц — книжка. Рехнуться так можно. И постоянно дома, а я на людях быть привыкла. На работе с девчонками чаю попью, пообщаемся — и готов сюжет для очередного романа.

— Если дело только в этом, я тебе из поликлиники сюжетов несколько пачек притащу, — пообещала Варя.

— Не только в этом. Боязно постоянное место бросать. Сейчас меня, конечно, печатают, тиражи вроде растут, а перестанет идти? С чем я останусь?

— Да ладно. В нашей стране, где женщин больше, чем мужиков, такие книжки никогда не перестанут идти. А если и не пойдут, в библиотеку всегда устроишься.

— То есть, по-твоему, уходить?

— Э-э, тут уж сама принимай решение. А то насоветую, потом меня проклянешь.

Наталья решила остаться, однако некоторое время спустя вопрос решился сам собой. Книжки шли все лучше и лучше, издательство начало вкладывать деньги в рекламу. С Натальей опубликовали интервью — одно, другое, а третье в популярной газете вышло с фотографией.

На следующий день тайна Натальи была раскрыта. Она сразу ощутила, как изменилось к ней отношение на работе. Сперва на нее обиделись за то, что скрывала. Потом накатила волна поздравлений и восторга, что они с ней работают. А еще чуть позже Наталья почувствовала: ей завидуют. Особенно это начало проявляться после того, как ее два раза подряд показали по телевизору. И неприязнь проявлялась явственно, по мелочам, конечно, однако достаточно недвусмысленным образом. Она выделилась, и ей этого не простили. Наталье было обидно. Она привыкла к сложившимся годами ровным и хорошим отношениям со всеми и даже гордилась их дружным коллективом. Но не стаю больше дружеского отношения к ней.

Когда она осталась без Павла, сослуживицы много и с удовольствием ей сочувствовали. Теперь ее вдовство словно вообще забылось. Не то чтобы Наталья хотела им спекулировать и, тем более, вызывать жалость, но теперь ее присутствие в библиотеке воспринималось, как эксцентричная прихоть богатой дамочки.

Любой просчет стати рассматривать, будто под микроскопом. Директриса ей ставила каждое лыко в строку. Когда-то они по-настоящему дружили, даже отдыхать вместе ездили. А теперь ей отказали в льготной путевке для Лизы. Хотела ее в летний лагерь отправить. Директриса по сему поводу выразительно проговорила:

— Ты дочь сама в состоянии обеспечить, а многие у нас нуждаются.

И Наталья поняла: теперь она здесь навсегда чужая.

— Как оплевали, — изливала она в тот же вечер душу Варваре. — Словно я, богачка, хочу у голодного кусок из горла вытащить! Знали бы они, какая я богатая! Верно, считают, что золотые горы уже заработала. Никто не поверит: концы с концами свожу и только. Ладно, просто мне отказали бы в этой путевке, не страшно, выкручусь, но с таким подтекстом…

— Ничего не поделаешь, обратная сторона сливы, — усмехнулась Варвара.

— Если бы хоть слава настоящая была. Ой, Варька, как же я устала! Бьюсь, бьюсь, барахтаюсь, а масло никак не взбивается. И главное, радость испытываю только, когда пишу да на ребят своих смотрю. А в остальные моменты в душе полная пустота.

— Крепись, подруга, будет и на твоей улице праздник. У других и этого нет.

— Слабое утешение, — вздохнула Наталья.

— Эй, не гневи судьбу! — взгляд у Варвары стал строгим и даже осуждающим. — Конечно, что мужа любимого потеряла, ужасно. Но четырнадцати счастливых лет у тебя — никто не отнимет.

Думаешь, многим такое досталось? Пашка тебя на руках носил, не дышал. Я на вас глядела — ну прямо два голубка. Знаешь, теперь уж могу признаться: зависть брала. Особенно, когда мой Витька на бровях домой заявлялся. Вот скажи мне на милость, что его гложет? И работа нормальная. И все выходки ему в его автосервисе сходят с рук, потому как руки золотые, особенно когда трезвый. Я его люблю, и не стерва вроде. И дом в порядке. И сын нормальный растет. Учится без проблем, в секцию дзюдо ходит, вон, на районных соревнованиях первое место занял, при этом не курит, по подъездам не сидит, наркотиками не интересуется. Чего мужику не хватает? Почему периодически в запой срывается? И каждый раз орет: «Душа моя, как в клетке». Ну какая клетка? В чем она? Постелью что ли заставила на себе жениться? Тоже нет! Сам два года добивался. И работа вроде любимая. Знаешь, я иногда даже думаю: пусть бы лучше по бабам шлялся. Может, хоть тогда не пил бы.

— Варька, какие бабы! Виктор тебя обожает! Первая с ума бы сошла, начни он на сторону глядеть!

— Да, может, и меньше сошла, чем когда на него пьяного гляжу. Человеческий облик совсем теряет. Сколько средств перепробовала! И разводом пугала и подшиться заставила и к гипнотизеру водила. Даже к бабке одной ездила. Она мне какую-то гадость всучила. Навозом воняло! Я Витьке в еду подмешивала. А он жрал за обе щеки и водкой запивал.

— К бабке она ездила, тоже мне врач, — хмыкнула Наталья. — Главное, от меня скрыла. Когда же, интересно, сподобилась?

— Два года назад, — неохотно призналась подруга. — Тебе тогда не до моих проблем было. Ой, да конечно, глупость полнейшая, но, что поделаешь, если медицина бессильна. Понимаешь, когда Витька пьяный валяется, я иногда на него смотрю и, что греха таить, от злости думаю: «Вот напился бы и помер». А потом про тебя, Наташка, вспоминаю, как ты без Паши тоскуешь и бьешься, и злость моя уходит. Нет уж, пусть Витька лучше живет, хоть такой, хоть пьяный.

Откровенность вызвала у Натальи весьма сложное чувство, но ведь не обидишься. Выплеснул человек наболевшее! У Вари жизнь тоже не простая, а как ей, Наталье, помогла! Вытащила из полного отчаяния, вернула к жизни и даже новое дело ей нашла. Самой бы Наталье в жизни не догадаться, что писать может. Словом, она была ей благодарна и прощала неловкие слова.

IV

Она разглядывала любимое лицо на памятнике, и губы ее шептали:

— Паша, Паша, вот, оказывается, я все сама могу: и детей растить, и деньги зарабатывать.

Даже известность себе заработала. Широкую известность в узких кругах, — уточнила она с горькой усмешкой. — Только одного не могу: без тебя жить. Плохо мне без тебя, понимаешь? Без твоих рук, без твоих губ, без ласки твоей, без улыбки. Все на свете бы отдала, если ты смог бы еще хоть ненадолго вернуться. Ну, хоть на пять минут. Попрощаться с тобой как следует. Ведь ушел ты тогда на работу, а у меня даже сердце не екнуло! Ну почему же ты не берег себя? Ради меня, ради наших детей. Ведь им тоже без тебя плохо. Нет, понемногу они привыкают. А я… Нет, я, , наверное, никогда не привыкну. До сих пор жду: вот замок повернется, дверь откроется, и ты войдешь.

Стою на кухне, а сама прислушиваюсь к шагам на лестнице. Вдруг — шаги, твои шаги. Сердце заходится! Нет, не ты, а Ванька. У него теперь твои шаги, твоя улыбка… Твой сын получился. Или это ты оттуда мне знаки через него подаешь? Чтобы у меня хоть частичка тебя осталась. Тогда спасибо тебе. Мы все, все помним тебя. Ангелина, правда, теперь больше по нашим рассказам. Зато каждый вечер перед сном твою фотографию разглядывает и — что-то шепчет. Я однажды спросила ее: «С папой разговариваешь?» А она так серьезно глядит на меня и отвечает:. «Папа на небе, он далеко. Как я могу с ним разговаривать! Молюсь за него. Чтобы ему там было хорошо и чтобы нас не забывал». Представляешь, какая умница! Так и не поняла, то ли сама наша дочь догадалась, то ли подсказал кто? У Лизки вовсе слова «вот папа…» С языка не сходят.

Ох, Паша, как я тоскую. Иногда мне вдруг начинает казаться, будто ты не умер, а просто уехал далеко-далеко и где-то там живешь и когда-нибудь вернешься. Только надо набраться терпения и подождать. Глупый самообман, наверное, но он помогает мне дальше жить. И ты мне тоже должен помочь. Пожалуйста, помоги мне отвыкнуть от тебя. Сделай так, чтобы тоска ушла. И пустота заполнилась.

Сколько она просидела так и сама не ведала. Очнулась, глянула на часы: вечер скоро.

— На следующей неделе снова приду, — шепотом пообещала она мужу. — Ограду тебе покрашу. Вот только придется съездить за краской. Книжку допишу и съезжу.

Она выполнила обещание и к концу недели вновь явилась на могилу мужа. Лиза и Ваня поехать с ней не смогли, а Ангелину Наталья брать не захотела, предпочла побыть с Павлом наедине и, пока старательно красила ограду, подробно рассказывала ему, что произошло у нее за минувшую неделю. Не вслух, конечно, говорила, а про себя.

— Вот, Паша, книгу еще одну дописала, сдала в издательство. Теперь хоть пару деньков передохнуть могу. Не поверишь, какое облегчение. С одной стороны, писать мне в удовольствие. Но, с другой, так изматывает. Потом — словно камни таскала, даже спина болит, а ведь вроде всего-навсего за столом целый день просидела, ручкой по бумаге водила.

Ванька советует писать сразу на компьютере. Говорит, и быстрее, и легче. Но мне с тетрадкой и ручкой привычнее и удобнее — слово так лучше чувствую. И вот пишу-то вроде не «Войну и мир», легкое чтение, а сил забирает, душу выворачивает… Рассказать — никто не поверит. Но я тебе не вру! Так и есть на самом деле. А уж как про меня и моих соратниц журналисты пишут: Это женская, прости Господи, литература… Да попробовал бы он сам что-нибудь написать, этот, прости Господи, критик!

Ох, что-то я разжаловалась. Вот лучше тебе расскажу, как я тут намедни участвовала по телевизору в одном ток-шоу. Тема была: «Любовь с первого взгляда — мимолетное увлечение или на всю жизнь». И я рассказывала, как мы с тобой познакомились и как потом жили. Там одна тетка-психолог была. Она разъяснила: любовь с первого взгляда — это элементарная страсть, а не начало долговременного глубокого чувства. Представляешь, Паша, какая дура! Моя история ей так не понравилась! Не вписывалась абсолютно в ее концепцию! По ее мнению, страсть длится в лучшем случае от нескольких дней до, максимум, полугода. Я ей объясняю: вот у меня с мужем страсть длилась до самого его последнего дня. А она мне: вы просто не понимаете, что такое страсть. Представляешь? Это она мне говорит! Я не выдержала и спрашиваю: а вы сами то понимаете, о чем говорите? У вас то это хоть раз было? Все засмеялись и хлопать начали. И меня смех разбирает. А она, благо, что психолог, вся уже на взводе, щеки пятнами пошли. Мне ее даже жалко сделалось. Думаю: может, действительно, про любовь и страсть только в теории знает? Хотя вроде обычная женщина. Красавицей не назовешь, но смотреть не противно.

Я еще им про тебя рассказала. Какой ты был у меня хороший. Без интимных, конечно, подробностей, хотя ведущая меня на это наталкивала. Потом психолог снова начала меня комментировать. У нее разработана уже целая система классификации женщин. Одни — хранительницы домашнего очага, другие — пожирательницы мужчин, третьи — соблазнительницы, четвертые — дочки. И еще там какие то, я уже не помню. Меня она записала в типичные хранительницы очага. Тут она, пожалуй, попала в точку. На пожирательницу мужиков я ведь явно не тяну. Однако, по ее концепции, хранительница домашнего очага не может быть ни объектом, ни субъектом страсти. Субъектом — в силу характера и склада психики. А объектом может стать лишь тогда, когда мужчина испытывает эдипов комплекс, ибо хранительница олицетворяет для такого мужчины фигуру матери.

Видно, психологесса надеялась, что я совсем дура и ничего не пойму, а она меня осторожненько и изящненько оскорбит. Настал черед мне обозлиться. Особо я себе, конечно, воли не дала. Просто тоже так аккуратненько предположила, что она из породы женщин, уж не знаю к какой их отнести категории, которые завидуют всем подряд, и чужое счастье им, как кость в горле. Вот они изо всех сил и стараются его испоганить. Согласны, чтобы самим было плохо, пусть только соседу станет в два раза хуже.

Я долго и складно говорила, даже удивилась. И мне опять хлопали. А ведущая поблагодарила за передачу, которая благодаря мне получилась очень острой. Потом женщины из зала стали подходить. Одни сочувствие выражали, другие говорили, что сами в похожей ситуации оказались, и слова мои очень их поддержали. Теперь они знают, что надо до конца бороться. Это, естественно, уже не про мои споры с психологом, а про то, что я после твоей смерти осталась с детьми одна и справляюсь. А еще нашлись такие, которые расспрашивали про кулинарные рецепты из моих романов. Одна женщина попыталась приготовить фаршированную щуку, как моя героиня, и получилась совершенная гадость. Пришлось объяснять ей все тонкости. Так еще помнишь, как тебе нравилась моя щука? Точнее, не моя, а наша. Щук-то вы с Ванькой ловили и мне приносили. А вообще для меня хороший урок. Надо точнее процесс приготовления блюд описывать, раз женщины ими интересуются.

Вот как, Паша, выходит. Раньше ты мной гордился и друзьям про меня рассказывал, а теперь я рассказываю о тебе. И раньше тобой гордилась, а теперь горжусь еще больше. Интересно, начни я писать, пока ты был еще жив, одобрил бы ты мое занятие? Одно дело — домашняя жена, и совсем другое, когда у нее своя жизнь появляется, интервью приходиться давать, выступать… Вдруг бы тебе не понравилось? Что мы с тобой стали бы делать? Но этого я уже никогда не узнаю, хочется думать, что стал бы мной еще больше гордиться. Хвастался бы перед друзьями. Жена то у меня, знаете, не только хорошая хозяйка и мать, но еще известная писательница! На все руки мастер!

Что же, почти готова твоя ограда, Паша. Еще через недельку у Лизы учебный год кончится, тогда все вместе соберемся и тебя навестим. За ребят не волнуйся, с ними полный порядок. Хотя ты наверняка и без меня об этом знаешь. Почему-то мне кажется, ты приглядываешь за нами!

— Здравствуйте, Наталья Михайловна! Вот и снова встретились! — диссонансом ворвался в ее разговор с мужем чужой голос.

От неожиданности она вздрогнула. Кисть выпала из рук. Ойкнув, Наталья оглянулась. Никита Евгеньевич!

— Простите, я, кажется, вас напугал.

— Да нет. Я просто задумалась, — смущенно пролепетала она.

У нее было такое чувство, будто ее подслушивали.

— Какие-то проблемы? — Он поднял с земли кисточку. ™ Давайте помогу.

Она растерялась еще сильнее, толком не понимая, к чему относятся его слова: к покраске ограды или к предполагаемым проблемам.

— Да нет, спасибо. Я уже почти закончила.

— А вы на туфли краской капнули, — заметил Никита Евгеньевич. — Сотрите скорее, пока не высохла, а я докрашу.

И не успела она возразить, как он весьма ловко начал работать кисточкой.

Туфля, к счастью, не пострадала. Наталье удалось стереть серебрянку тряпочкой, даже следа не осталось.

— Ой, Никита Евгеньевич, мне даже неловко. Еще сами испачкаетесь.

— Во-первых, давайте просто Никита, — профессионально накладывая на прутья слой краски, сказал он. — А то как-то очень официально выходит. Все-таки мы с Пашей друзьями были.

— Да, хорошо. Но тогда и вы меня называйте Наташей.

— С удовольствием.

Ей показалось, что он покраснел, может, правда, из-за того, что потянулся рукой к дальнему пруту.

— Никита, действительно ведь испачкаетесь.

— Да уже завершаю. Последние штрихи.

Докрасив, он оценивающе оглядел результаты своего труда, кое-где подправил там, где красила Наталья.

— Теперь полный порядок.

— Спасибо.

— Вот уж не за что благодарить.

— А вы опять к дяде заходили?

— Да. Оказался неподалеку и заскочил. Специально-то выбраться редко выходит. А обратно пошел, вижу, вы тут.

«Ничего себе, обратно, — удивилась Наталья. — Крюк какой сделал! Верно, и Пашу решил навестить».

— Наташа, а вы куда сейчас? Домой?

— Да. Вроде все уже сделала. Только жаль, воду забыла с собой прихватить. Жара такая. Солнце голову напекло.

— Тогда давайте я вас довезу до дома. Я на машине.

— Спасибо, не откажусь.

Она действительно, кажется, перестояла на солнце, да и ноги от долгого сидения на корточках, когда красила ограду, подкашивались.

— Ну, пойдемте, — вопросительно глянул он на нее.

— Там, возле входа, вроде какие-то ларьки были. По дороге водички куплю.

Однако, когда они дошли до ворот, выяснилось, что память несколько подвела Наталью. Ларьков было действительно много, но в основном ОНИ торговали цветами. В окошке же того единственного, где продавалась вода, белела картонка с корявой надписью: «Ушла на пять минут».

— Диагноз ясен, — развел руками Никита. — В ближайшие полчаса не жди. Может, и к лучшему. Сильно подозреваю, водичка тут левая, из-под крана. Поехали, Наташа. Я тут, чуть дальше, кафе заприметил. Там наверняка есть и вода, и сок, и мороженое. Посидим. Охладитесь.

Наталья согласилась. В голове продолжало шуметь. Похоже, солнечный удар заработала. Не рассчитала, какое жаркое солнце.

К счастью, Никитина машина, припаркованная в тени, не раскалилась, а он к тому же сразу включил кондиционер, пояснив:

— В такую жару по московским пробкам можно ездить только с риском для жизни.

В прохладном салоне Наталье стало немного легче, да и ехать было недалеко, и вскоре они уже усаживались за столик небольшого, но уютного кафе, в котором тихо звучала музыка.

— По-моему, я все правильно придумал, — заглянув в меню, произнес Никита. — У них здесь десять видов мороженого, молочные коктейли, соки, морс, квас… Напитки на любой вкус. Выбирайте. Может, и что-нибудь посущественнее хотите?

— Нет, сперва пить. Воды с газом, — выдохнула она. — А после можно и мороженого.

— Ладно. Справимся с мороженым, а дальше определимся.

Она жадными глотками осушила два бокала ледяной минералки. Никита, молча поглядывая на нее, тянул сквозь соломинку молочный коктейль.

Наталья, немного придя в себя, потянулась к мороженому, когда Никита спросил:

— А вы по-прежнему тем же занимаетесь?

Она согласно кивнула, подразумевая, что по-прежнему пишет книги, и лишь, потом спохватилась: он же не в курсе, как у нее резко жизнь повернулась. Считает, что она все еще работает в библиотеке. Про это и спрашивал.

Наталья заколебалась. Сказать? Но зачем? Начнет ведь рассказывать, выйдет, будто похвастаться захотела. И книг он таких стопроцентно не читает. И передачи для женщин по телевизору не смотрит. Незачем ему об этом знать. Неизвестно еще, как он к подобной литературе относится. Начнет, например, гнилые шуточки отпускать. Или, того хуже, заведет серьезный, с его точки зрения, разговор на литературные темы.

Наталья таких бесед терпеть не могла! И почему большинство людей полагают, что если перед ними писатель, то он мечтает поговорить о литературе? Хотя вот Паша, например, тоже жаловался. Стоило людям узнать, что он инженер-строитель, мигом начинали рассказывать, как им неправильно на даче фундамент положили, и требовать совета, как лучше устранить допущенный просчет. Варвариного мужа пытали по поводу автомобилей, а саму Варвару в гостях принимались закидывать симптомами болезней. Нет, наверное, это общая беда, однако о литературе Наташе сейчас рассуждать совсем не хотелось. Предпочла бы, чтобы Никита вспомнил о Павле. Ведь он знал ее мужа совсем с другой стороны, чем она.

Однако Никита завел речь не о покойном друге, а о собственной жизни.

— У меня тоже тяжелое время было. Нет, Наташа, конечно, с вашим горем не сравниваю, но очень паршиво пришлось. На Пашино место такую сволочь взяли! У нас с ним война началась буквально с первого дня. Понимаете, жулик первостатейный. Но хитрый… В общем, народ у нас раскололся, дрязги пошли. Потом он меня подставил по-крупному. И от гастарбайтеров вечно одни неприятности. Они же нелегалы. Ни за что толком не отвечают, их вроде как вообще нет, а отдуваться мне пришлось. Короче, решил сам уволиться, пока не уволили. Неприятно, конечно, но, думал, не трагедия. У дяди своя фирма, побью челом, место найдет. Сам давно звал. Это я не хотел на родственника работать, и с Пашкой в связке мне было отлично. И вот дядя понадобился, а я с ним даже поговорить не успел. Опухоль у него обнаружили, положили в больницу. Обследовали, оказалось — рак. К операции стали готовить. Я его навещал, но своими проблемами в таком состоянии грузить не хотел. Надеялся, может, подлечат, тогда и поговорим.

А ему после операции совсем худо стало. Сильный, энергичный мужик, а на глазах сгорел. Пришлось самому крутиться. Финансы-то начали петь романсы. В одно место сунулся, в другое, в третье. Везде одно и то же. Сперва вроде радуются, берут, нам, мол, специалисты вашего профиля очень нужны, а потом вдруг отказ. И наконец люди знающие мне шепнули, что в хорошее место меня не возьмут, попал в черные списки, прошлые работодатели отомстили.

Что ж поделаешь, жить все равно надо. Устроился в мелкую фирмочку. Коттедж под Москвой строить. Но сперва меня хозяин, чтобы зарплату обещанную не платить, штрафами замучил, а потом вообще ужас случился. Почти достроенный коттедж сгорел, а в нем — двое узбеков, которые строили. Я-то домой мотался, а они там и жили. Ой, замучили меня потом. И в милицию таскали, и в прокуратуру. Едва отмазался.

Наталье было не слишком ясно, зачем он в таких подробностях излагает ей свои перипетии. Нет, конечно, она сочувствовала ему, досталось ведь человеку, однако лучше бы поговорил о Павле! Подумала так, и вдруг поняла: да Никита же душу ей изливает! Накипело, а поделиться, видимо, не с кем.

Он тем временем продолжал:

— А черная полоса не кончалась и не кончалась. Хоть вешайся! Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Совершенно неожиданно выяснилось, что свою фирму дядя завещал мне. Родственники сперва скрыть завещание хотели, но между собой до того перегрызлись, что тетка моя, дядина сестра, выкрала его у дядиной жены и отдала мне. Вот так я, Наташа, из безработных в хозяина превратился.

— И тетка с женой остались ни с чем? — стало любопытно ей.

— Наташа, я же не пиранья какая-нибудь. Да и дядя все расписал. Знал ведь, что последнюю его волю выполню. Фирма моя, дела веду я, а им плачу определенный процент от дохода. Они, конечно, меня все равно ненавидят, а я им даже завидую. Все шишки-то на меня сыплются, с утра до вечера вкалываю, а им деньги каждый месяц как с неба капают. Хочешь — гуляй или просто с книжкой на диване валяйся. Поди плохо, а?

— О, Никита, так вы теперь большой человек! — искренне порадовалась она.

— Ну, не такой уж огромный, но крепкий тыл теперь есть. Головной боли, конечно, хватает, но зато сам себе начальник. Так я, Наташа, к чему, вообще-то, рассказываю. Вы-то как справляетесь? Ребят, наверное, поднимать трудно. Денег вечно не хватает. Давайте к себе возьму. Местечко какое-нибудь вам. придумаю. В память о Паше, — скороговоркой добавил, по-своему истолковав растерянность, воцарившуюся у нее на лице. — Наташа, не подумайте, это не благотворительность. Мне очень нужен такой помощник.

Организованный. Женщина вы серьезная, обстоятельная, дома каким коллективом руководите. А то девчонок беру, а у них мозги куриные. Только и думают, как выйти замуж, а работа гори огнем. Все напутают, половину забудут. Одну выгонишь, а следующая еще хуже оказывается.

— Да я…

Теперь Наталья окончательно убедилась, что он ничего не знает о ее писательстве.

— Никита, — продолжала она. — Я вам очень благодарна за предложение, но у меня все нормально, справляюсь. Я поменяла работу.

— А-а, — разочарованно протянул он — Но давайте вы все же подумаете. Вдруг мое предложение окажется еще лучше. Куда вы устроились?

— В издательство, — ограничилась полуправдой Наталья.

— Ну да, — покивал он, — куда же еще. Я от Паши знаю. Книги вы любите. И хорошо платят?

— Скажем так, довольно прилично.

— Ясное дело, коммерческая тайна. Выпытывать не буду. Мы вот как с вами решим: сделаю вам предложение, экскурсию по своей фирме устрою, а там сами решите, где больше устраивает. Скажем, через недельку пойдет?

Наталья кивнула. У нее снова начала кружиться голова.

Никита с тревогой произнес:

— Что-то вы опять побледнели. Нехорошо? Полежать вам надо. Давайте, домой отвезу.

V

В машине они с Никитой почти не разговаривали. Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. По-прежнему чувствовала себя неважно.

— Укачивает? — заботливо спросил он через некоторое время.

— Да нет, наоборот, чуть полегче, — отозвалась она. — Краски, что ли нанюхалась, но она вроде ничем не пахла.

— Вредные испарения не всегда имеют запах, — сказал Никита. — Ничего, подремлите, а я вас до дома мигом доставлю.

Наталью вдруг посетила иллюзия, будто она перенеслась на три года назад и за рулем рядом с ней совсем не Никита, а Павел, с которым ничего не случилось, жизнь их течет по-прежнему, и они с Пашей вместе куда-то едут. Она часто вот так задремывала на переднем сидении, когда они возвращались с дачи! Дети летом жили там с Па-шиной теткой, а она с мужем приезжала на ночь после работы да на выходные… На Наталью снизошли покой и счастье, каких она давно уже не испытывала! А потом резкая, как удар кнута, мысль: перестань себя обманывать, Паши нет и уже никогда не будет! И к горлу вновь подкатила тошнота.

— А мы уже приехали! — весело воскликнул Никита. — Полегчало немного?

Она с усилием улыбнулась:

— Да, знаете, как-то волнами. То получше, то похуже.

— О-о, опять побледнели. Давайте-ка я вас доведу до квартиры.

— Не надо. До инвалида мне далеко. Сама дойду, не волнуйтесь. Спасибо, что подвезли.

Он все же довел ее до подъезда и, когда она распахнула дверь, сказал:

— Наташа, обязательно подумайте над моим предложением. А я через недельку позвоню. Лады?

Сил объяснять ему сейчас, насколько бесперспективен его замысел, у Натальи не было, и она лишь согласно кивнула.

— Тогда, надеюсь, до встречи.

Чуть наклонившись, он легонько коснулся губами ее щеки.

— До свидания, — пробормотала Наталья и двинулась к лифту.

Едва она отомкнула дверь своей квартиры, створки второго лифта раскрылись и из него выскочила Елизавета. Влетев следом за матерью в квартиру, дочь встала перед ней и гневно на нее уставилась.

— Мама, ты же сказала, что едешь к папе на кладбище, а сама с каким-то мужиком, значит, шлялась, и еще у подъезда целовалась?

Наталья была совершенно потрясена силой Лизкиного возмущения.

Из своей комнаты выглянул Иван:

— С кем Тут наша мать целовалась? С каким мужиком?

— Лизка, с ума сошла! Выбирала бы выражения! — наконец прорезался дар речи у Натальи. — Я была на кладбище, ограду, кстати, покрасила, и встретила там папиного друга Никиту Сыромятникова,

— Ой, дядя Никита! — воскликнул Иван. — Помню! Отличный мужик. Мы с ним и с папой на рыбалку ездили!

— Ну вот, он меня и подвез домой.

— А целовались зачем? — все еще с подозрением косилась на нее дочь.

— Господи! — устало выдохнула Наталья. — Поцеловал в щеку на прощание человек!

— Знаем мы эти прощания! — многозначительно фыркнула Елизавета.

Ванька наградил ее подзатыльником,

— За что? — взвыла она.

— За дело, — спокойно проговорил Иван. — Мала еще так с матерью разговаривать.

— А ты мне не отец, чтобы указывать.

Наталья поняла: еще немного и они всерьез подерутся, и строго прикрикнула:

— А ну, хватит. Ты, Ванька, руки не распускай, Женщин бить не полагается.

— Какая она еще женщина.

— Значит, я, по-твоему, мужчина? — вновь пошла в атаку Елизавета.

Ванька презрительно усмехнулся.

— Ты еще зародыш. Пол не просматривается.

— Ива-ан, — угрожающе протянула Наталья.

— А, сами разбирайтесь, у меня экзамен на носу. Я тебе, мама, только хотел помочь. Кстати; что же ты дядю Никиту домой не пригласила?

— С вами пригласишь приличного человека; Он бы вошел, а Лизка ему показательное выступление бы устроила.

— Ну, мам, ты вообще, — надулась Елизавета. — Совсем ребенком меня считаешь. Будто не знаю, когда можно, когда нельзя. Я бы потом сказала. Нужно же мне выяснить, серьезные у тебя намерения или просто так?

— Дочка, попридержи язык, — начала закипать Наталья. — Мне и без твоих глупостей нехорошо. То ли краской надышалась, то ли солнце напекло.

— С этого бы и начинала, — смутилась Елизавета. — Иди ложись, а я чай приготовлю и тебя позову.

— Не надо чаю, — отмахнулась Наталья. — Мороженого наелась.

— На кладбище? — вытаращилась на нее дочь.

— По дороге.

— А-а-а, — недоверчиво протянула Елизавета, однако что-либо добавлять на сей раз поостереглась.

— Ма, когда в следующий раз его встретишь, обязательно позови в гости, — сказал Иван и исчез за дверью.

— Да вряд ли я его встречу, — прокричала она и направилась в душ.

Постояв под прохладной струей, Наталья стала чувствовать себя лучше. Физически. Аморально — нет. Уж очень ее обескуражило поведение Лизы. Вон как сразу приревновала к постороннему мужчине! Увидела, как он ее в щеку поцеловал, и целую историю себе придумала. Будто она, Наталья, ее обманывает и ходит на тайные свидания с любовником.

Как же Лизке не хватает отца! До какой степени боится, что его место займет другой мужчина! В ее, Натальином, сердце и в их доме. Хорошо, что у нее на самом деле никого нет. Впрочем, она пока себе такого даже представить не может. Но в жизни ведь всякое случается. И вот, выходит, появись у нее кто-то, для Лизки это стало бы настоящей трагедией. И возраст у нее сложный, переходный. А характером чуть ли не с рождения отличалась тяжелым. Паша еще удивлялся: в кого она уродилась такая? Как на свет появилась, мигом себя показала. На личике такое вечно упрямое выражение было…

Ну, Лизка-то понятно. Характер, возраст, любовь к отцу… А вот, появись у нее и впрямь кто-нибудь, как бы прореагировали Иван и Ангелина? Ванька подобное один раз проходил. Правда, было ему только четыре года, когда Павел появился, но они быстро общий язык нашли, а потом Ванька даже гордился, что у него, как у остальных, собственный папка есть. Ну а сейчас он фактически взрослый. Вероятно, в случае чего понял бы, что матери одной трудно. Хотя душа даже хороших людей — потемки. Тоже вдруг может начать ревновать. Хотя он, скорее, сейчас в стадии отрывания себя от дома. Жаждет вкусить самостоятельной жизни. Не так давно объявил, что со следующего курса пойдет устраиваться на работу, и даже полунамеком добавил: если получится, снимут с ребятами в складчину квартиру. Наталья пока решила не возражать, Так, шутя, бросила: «Сперва заработай достаточно, и чтобы при этом учеба не пострадала, тогда и поговорим. А пока мне мужчина в твоем лице в доме требуется. Нашему женскому царству без тебя никак. Мне кажется, папа хотел бы, чтобы ты пока не бросал нас».

Но Ангелина-то совсем маленькая. Как бы она приняла нового мужчину в доме? Еще несколько лет, и отец для нее окончательно превратится в фигуру из семейного предания. Но пока она Павла еще как-то помнит.

И все же Наталья была почти уверена: Ангелина с такой силой, как Лиза, ревновать не станет. Хотя, может, она и ошибается. Ведь всю любовь сейчас Ангелина получает только от мамы. И если ей покажется, что кто-то намерен отнять хоть малую часть этой любви, занять хоть частицу ее места в сердце Натальи, может последовать взрыв.

Наталья облегченно вздохнула. Как хорошо, что у нее нет времени на мужчин! Да и познакомиться-то с ними особо негде. И вообще маловероятно, что кого-нибудь увлечет немолодая одинокая мама с тремя детьми. Словом, ребятам ревновать ее не придется. Но, с другой стороны, как подумаешь, что всю оставшуюся жизнь (а она может оказаться еще достаточно: долгой — по нынешним временам, лет тридцать еще как минимум: согласно статистике, женщины живут в среднем семьдесят два года) проведешь в одиночестве, такая тоска тогда охватывает! Ни тебя никто больше любить не будет, ни ты. И навсегда, до конца дней — пустая холодная постель!

Да, дети ее любят, но все они вырастут, у них начнется своя жизнь — мужья, жены, дети… Это естественно. Вполне возможно, она, Наталья, по-прежнему будет им нужна, но сама-то останется одинокой. Пожилая писательница в пустой, объятой тишиной квартире!

От одной мысли об этом по телу побежали мурашки, и Наталья прибавила горячей воды. Тело согрелось, однако в душе продолжал гулять холодок.

В дверь забарабанили.

— Мам, ты там жива? — раздался встревоженный Лизкин голос.

Полное одиночество ей пока не грозит!

— Жива.

— Тогда вылезай. Там тебе тетя Варвара звонит. Ей от тебя что-то срочно надо.

— Передай, вылезу и через десять минут ей перезвоню.

Вот. Даже душем насладиться не дали! У Варвары-то что могло стрястись? Наверное, Виктор опять запил.

Наспех вытеревшись, Наталья взяла трубку и вытянулась на диване. Уж говорить, так с комфортом.

Голос у подруги возбужденно звенел. Значит, дело не в Викторе. И то хлеб. Оказалось, дело; в самой Наталье.

— А что это за мужик, с которым ты перед домом сегодня любезничала? — почти сразу принялась расспрашивать Варвара.

— Никак за мной сегодня весь дом следил! — Возмутилась Наталья.

— А кто еще?

— Лизка, конечно. — Наталья понизила голос. ~ Истерику мне закатила!

— И было из-за чего?

— Если бы. Объясняю: случайно встретилась на кладбище с другом Павла, и он меня подвез домой. Конец спектакля. Занавес.

Жа-алко, — расстроенно протянула Варвара. — Мужик-то вроде ничего. И машина хорошая. Слушай, а он женат? Не уверена. Раньше точно жена была. Я ее даже один раз видела. Но потом она, вроде его бросила. А вот развелись или нет, я не в курсе. Никита не рассказывал.

— А сама почему не спросила?

— Мне-то какая разница. Да и не до вопросов было. Я перегрелась, и мне стало плохо. Еле до дома доехала.

— Оно и видно, что перегрелась. Можно подумать, вокруг тебя мужиков, как грибов в лесу.

— Я же тебе объяснила, Никита — Пашин друг.

— Был, Наташа, другом.

— Был и остался, — жестко произнесла Наталья.

— Что ж он по этой причине не мужик?

— Знаешь, Варя, если бы, предположим, я и взглянула на него с такой точки зрения, то после Лизкиной истерики…

— А ты на нее еще больше внимания обращай. Естественно, они теперь у тебя привыкли, что ты принадлежишь только им. Охота им тебя от себя отпускать. И не надейся, что они станут радоваться. Дети — всегда эгоисты. Ты для них не человек, не женщина, а мама. А у мамы главный интерес — только собственные дети. Ни на какие другие чувства не имеет права. Только, Наталья, допускать этого нельзя. Дети, известное дело, наше будущее, но не повод, чтобы ставить на себе крест.

— Варя!

— Не «Варя», а дело тебе говорю. Вон, Лизка твоя, когда вырастет и влюбится, на тебя оглядываться не станет.

— Но это совсем другое. И потом, сама понимаешь, кому я с тремя детьми нужна?

— Смотря как себя подать. Иных и с десятью берут. Намедни по телевизору сама видела. Конечно, такие случаи — исключение, и на выйти замуж особо рассчитывать не приходится. Но мужика-то себе завести кто мешает? Бочок хоть иногда погреть. Как врач тебе говорю: для здоровья очень даже невредно. Или совсем решила в монашки податься. Три года уж одна. Смотри, заржавеешь.

— Варька, что ты мне говоришь! До сих пор ни о ком, кроме Паши, думать не могу. Глаза ни на кого не смотрят.

— Паши уже больше никогда не будет. Ты считаешь, ему бы хотелось, чтобы ты до конца своих дней о нем тосковала? Чтобы помнила — конечно. Но чтобы мучилась — сомневаюсь. Он тебя слишком любил для этого. Вспомни: для него всегда было главным, чтобы ты была счастлива.

— Но у меня-то все счастье с ним связано. И пойми ты меня, Варя, правильно: я не мучаюсь, а скучаю. Может, конечно, появись кто-то, на него похожий, тогда… Но второго Паши ведь нет.

— Да если есть, не увидишь его. Даже если нос к носу столкнешься, потому что зациклена на одном Павле. Ты только не обижайся, Наташка. Павел отличный мужик был, но ведь наверняка и другие есть.

— Но мне они не нужны.

— И ты еще удивляешься, в кого Лизка пошла, — хохотнула Варвара. — Да она вылитая ты! Такая же упрямая!

— Варя, при чем тут упрямство! Нельзя же влюбиться насильно. Не говоря уж о том, что не в кого.

— Не в кого, потому что не ищешь. А ты вот попробуй, захоти. Почти уверена: тут же появится.

— Ты меня замучила! — Наталье уже надоело слушать ее поучения. — Давай-ка я в своей личной жизни сама разберусь.

— Знаешь, книжки ты тоже сперва писать не хотела, — сочла своим долгом напомнить Варвара. — А теперь вот остановиться не можешь.

— Материальный стимул подгоняет.

— Вот и с мужиком придумай себе стимул, — не унималась подруга.

— Варя, я так не могу. И зачем, если мне никто не нужен.

— Чтобы был нужен. Чтобы жить хотелось.

— Да мне и так хочется.

— Брось сама себе врать. Ты только в своих романах и живешь. А там у тебя, между прочим, мужиков полно, и один другого лучше.

— Формат такой, как в издательстве теперь говорят.

— Вот и переводи этот формат в свою личную биографию.

— Хватит, Варя, иначе я и впрямь обижусь.

Ладно, молчу. А ты все же подумай. Со стороны-то виднее. А с этим, как его… Никитой вы очень даже симпатично сегодня ворковали. Не зря Лизка тебя заподозрила.

— Ты еще ей это ляпни.

— Ей не буду, а тебе говорю. Я было за тебя так обрадовалась. Наконец-то моя спящая красавица проснулась. Только, думаю, странно, что от меня скрывала. Такого мужика завела, и скрывала, — повторила Варвара.

— Теперь-то успокоилась? Никого я не завела и ничего от тебя не скрывала. Всего второй раз с человеком встретилась.

— Второй? — В голосе подруги прозвучала настороженность. — А первый когда? При Павле еще?

— Нет, при Павле мы редко, но виделись. А это за последние две недели. Первый раз столкнулись на кладбище, когда я цветы сажала. Оказалось, у Павла дядя там похоронен. И сегодня снова на кладбище. Я ограду покрасить приехала…

— А он знал, что ты сегодня туда собираешься?

— Ну, вообще-то я ему говорила, что на этой «неделе заеду, но день точно не называла.

— Все равно интересно.

— Варя, только не надо меня убеждать, что он специально меня там в кустах целую неделю караулил.

— А почему ты не допускаешь?

— Если бы мной так заинтересовался, гораздо проще было бы мне позвонить и договориться о встрече — Мой телефон у него есть.

— Так ты, наверное, так с ним в первый раз пообщалась, что он понял: к тебе нужно с подходцем.

— Глупости.

— А если бы он тебе позвонил, согласилась бы с ним пойти куда-нибудь?

— Нет, конечно!

— Что и требовалось доказать. Значит, мужик совсем не дурак. Вот молодец! Сразу тебя раскусил.

— Варька, ты хуже Лизки. И романы, по-моему, пора писать не мне, а тебе.

— А тебе их пора заводить. Нет, нет. Больше на эту тему не буду. Только прошу: обрати внимание на этого Никиту. Даже если ты права и ваши встречи — обыкновенное совпадение, все равно очень символично. Не зря же судьба вас столкнула дважды на одном и том же месте!

VI

Утром, проходя мимо комнаты сына, Наталья услышала, как он громко разговаривает с кем-то о рыбалке. Странно, удивилась она, когда и с кем он успел съездить за город. Ей-то казалось, последний раз они ездили удить рыбу вместе с Павлом года четыре назад.

— Ну, да. Я тогда щуку огромную вытянул, — продолжал соловьем заливаться Иван. — Вы еще с папой мне помогли. Одному бы никогда не справиться. Вы еще тогда оба смеялись, нарочно мой крючок выбрала, потому — что была уверена, что уйдет.

«Значит, он вспоминает рыбалку с Павлом», — пронеслось в голове у Натальи. — Но кто же с ними третьим ездил? Разве что Никита. Неужели он звонит. Хотя бы с чего ему? Мы ведь договорились связаться через неделю!»

— Вы к нам обязательно приходите, — тем временем продолжал сын. — У нас фотографий с рыбалки много. Папа же постоянно снимал… Мама-то? Дома. Сейчас ее позову.

Наталья, в панике отскочив от двери, прикинулась, будто стирает пыль с книжного стеллажа в коридоре. Дверь Ваниной комнаты распахнулась.

— Мама! Тебя дядя Никита!

Сын вручил ей трубку. Голос у Натальи отчего-то сел, и она просипела:

— Здравствуйте, Никита! У вас что-то случилось?

— У меня как раз все замечательно. Просто решил узнать, как вы себя чувствуете. Ой, почему у вас голос хриплый? Неужто своим мороженым вас простудил?

— Не простудили, — торопливо ответила она. — Видимо, от пыли. Убиралась.

— Значит, я вас оторвал от дела, извините.

— Ничего страшного. Пыль потерпит.

Он помолчал.

— А как вы вообще себя чувствуете? Далось ему ее здоровье! Наталью даже охватила легкая досада.

— Все нормально, Никита.

— А вчера было совсем не нормально, — никак не мог слезть он с наезженной темы. Надо было перевернуть пластинку.

— Не волнуйтесь. Со мной полный порядок. Иван вам очень обрадовался. Когда я вчера рассказала, что мы с вами встретились, сразу принялся вспоминать, как ездил с вами и отцом на рыбалку.

— Да-а, — протянул Никита. — Веселое было время.

Наталья облегченно вздохнула: с темы о ее здоровье, кажется, съехали. И то хлеб.

Никита тем временем опять замолчат. Да чего он мнется? Спросить у нее что-то хочет или какое-нибудь предложение появилось? Пауза затягивалась, а как нарушить ее, Наталья не знала. Ситуация складывалась неловкая. Еще подумает, что она не хочет с ним разговаривать. Однако, о чем его спрашивать, Наталья никак не могла придумать. Придется еще про Ивана поговорить.

— Знаете, у Ваньки нашего сейчас сессия в разгаре. Сидит, занимается! — нагнав в голос воодушевления, сообщила она.

Да-а? — с неменьшим, а, пожалуй, Даже и большим, воодушевлением откликнулся ее собеседник, словно услышат какую-то феноменальную новость.

— Вот, представляете? — скороговоркою продолжала Наталья. — Старается, учится! Прямо сама удивляюсь! В школе-то спустя рукава занимался. А в институте почти отличник.

— Замечательно! — возликовали на том конце провода. — Профиль-то какой?

— Технический.

— Еще лучше, — горячо одобрил Никита.

— И, знаете, — в тон ему подхватила Наталья. — Недавно мне объявил, что с сентября еще хочет пойти работать.

— Какой молодец! Достойный у Паши сын. Не хочет сидеть на шее у матери. А давайте, Наташа, его ко мне. Пусть, пока учится, на полставки поработает, режим ему удобный выберем, чтобы не в ущерб занятиям, и к делам фирмы присмотрится. А диплом защитит, хорошее место ему обеспечу.

У Натальи на мгновение пропал дар речи. Никита говорил так, словно собрался готовить Ивана в наследники!

— Наташа, поймите меня правильно, если вы не согласны…

— Что вы! Я вам, наоборот, благодарна. Хоть будет под присмотром, — тихо, чтобы не услышал сын, — добавила она. — Только решать-то ему. Вы с ним поговорите.

— Да с удовольствием! — Вновь оживился Никита. — Давайте-ка я к вам как-нибудь в гости приду и словно невзначай Ване предложу.

— Очень правильно, — его план Наталье понравился.

— Не думаю, что он откажется. Мы сейчас с ним говорили, и Ваня меня настойчиво приглашал. Да мы всегда с ним общий язык находили, даже когда он совсем пацаном был.

— Он к вам очень хорошо относится, — поторопилась подтвердить Наталья.

— Значит, договорились?

— Конечно, Никита. — Наталья поняла: от нее ждут назначения конкретной даты. — Давайте недельки через две. Ваня как раз все экзамены сдаст…

— Очень хорошо. — Как он обрадовался, что она его пригласила! Только зачем ему это? Совершенно неясно. — Ну, с вами-то, Наталья, надеюсь, мы еще раньше увидимся, — напомнил он. — Я тут даром времени не терял. Уже появились по вашему поводу кое-какие мысли.

Вот неудобно так неудобно! На Наталью опять накатила волна смущения. Она вообще ненавидела вранье, даже вполне безобидное. А здесь получается, что заставляет совершенно зря человека стараться.

Однако сказать твердое «нет» тоже не поворачивался язык. Обидится еще, и Ванька такой шанс упустит. Пожалуй, она с Никитой где-нибудь через недельку встретится и деликатно разъяснит ситуацию. Подобные вещи всегда лучше делать не по телефону, а с глазу на глаз.

Они попрощались, — однако его звонок и весь разговор оставили Наталью в полном смятении. Чем объясняется его неожиданное внимание к ней и ее семье? Если бы Никита сразу после смерти Паши не оставлял их, была бы какая-то логика. Он поддерживает осиротевшую семью лучшего друга. Однако после похорон Никита заехал лишь однажды и потом исчез. Даже не звонил. И вдруг, три года спустя после совершенно случайной встречи, начинает активно навязывать свою помощь.

Может, конечно, тогда он был полностью поглощен своими проблемами, а теперь, когда он их решил и встретил ее на кладбище, появилось чувство вины и захотелось компенсировать прошлое невнимание. Видимо, стыдно стало, что бросил семью друга в трудный момент, и теперь поступает по принципу: лучше поздно, чем никогда.

Но Наталья обошлась без него. Может, и к лучшему, что получилось так, а не иначе. Жизнь прижала, и Наталья нашла себя и свое дело. Ведь позаботься тогда о них Никита, до сих пор бы, наверное, сидела в своей библиотеке. Однако вечно он о них печься не смог бы, своя семья была, и осталась бы в результате Наталья ни с чем. Ничего не достигла бы в жизни.

И все-таки он себя очень странно ведет. Наталью не оставляло ощущение, что причина не только в его стремлении помочь. Что-то ему от нее еще надо. Неужели права Варвара, и она приглянулась Никите? В следующее же мгновение мысль показалась настолько дикой, что Наталья отвергла ее. Глупости! Он воспринимает ее исключительно как Пашину вдову. И вообще, ему нравятся женщины иного типа. Наталья видела его жену. Такая активная, уверенная в себе, худая высокая блондинка. Совсем на нее, Наталью, не похожа! Та психологиня с телевидения была в этом, смысле совершенно права. И по складу характера она человек домашний, и фигура у нее, хоть и вполне хорошая, но тоже скорее домашняя. Ростом, наверное, на голову ниже бывшей Никитиной жены, и пухленькая. Не везде, а там, где полагается. Паше как раз очень нравилось. А вот у Никиты явно другой вкус. Да и Паше она понравилась, когда была еще совсем молодая. С тех пор сколько лет-то минуло! И двоих детей родила. То есть выглядит-то она по-прежнему молодо… Но чтобы кто-то ее увидел и враз влюбился. Нет, в такое ей совершенно не верится.

Можно бы, правда, предположить, ну чисто теоретически, что она Никите раньше нравилась. Но в таком случае он появился бы на ее горизонте сразу после смерти Паши. Нет, ничего: не понимала, однако для себя решила: Ивана к Н«г ките пристроит, и то неплохо, А то бог «есть, ; каково ему у чужих людей придется. Влипнет еще в историю. Молодой ведь, неопытный. Домашний ребенок. К подлостям не привык. Попадет еще к каким-нибудь жуликам. Удачно, что она встретила Никиту. Действительно, вовремя! Теперь хоть за сына душа спокойна. А в своих отношениях с Никитой Наталья разберется. Время покажет.

Стремясь обрести душевное равновесие, Наталья села за новый роман даже раньше, чем собиралась. Это ее всегда успокаивало. Погружалась в жизнь собственных героев, и ненужные мысли из головы уходили. И на сей раз так случилось. Стоило ей положить перед собой чистый лист, как забылся и сам Никита, и их две случайные встречи, и его неожиданный утренний звонок, и вопросы, которые ее по сему поводу мучили.

Работа пошла даже скорей, чем обычно. Наталья весь день взахлеб писала, а вечером принялась вычитывать две готовые главы. Прочитала и испугалась. Долго потом сидела, уставясь невидящим взглядом в окно, за которым плавились душные летние сумерки. Затем, встряхнувшись, поставила чайник, неторопливо выпила чашку зеленого чаю с лимоном и вновь перечитала текст.

Нет, она не сошла с ума, и ей ничего не пригрезилось Главный герой получился… вылитый Никита. И внешность, и поведение, насколько она его знала. Но ведь она совершенно не собиралась писать героя с него! Как же так вышло? Неужели она продолжала думать о нем даже тогда, когда ей казалось, что выкинула его из головы? Значит, Никита сидит где-то в ее подсознании.

Конечно, он вполне приятный мужчина, хотя и не красавец. Но и Паша был совсем не красавцем, а как она любила его! И влюбилась, не преувеличивая, с первого взгляда. Да, внешность у него была самая обычная, но ведь любят за что-то другое. Наталья сразу тогда почувствовала: вот ее половинка! И ведь не обмануло ее первое чувство!

Никита при встрече не вызвал у нее как мужчина никаких эмоций. Правда, и встретились они в совсем неподходящем для подобных эмоций месте! На могиле мужа. Может, столкнись они в каких-то других обстоятельствах, что-то и всколыхнулось бы в душе. Однако и раньше она по его поводу ничего не испытывала. Но тогда был Паша, и она вообще на других мужчин не смотрела. А теперь вот Никита внезапно вылез на страницах ее книги. Значит, не отдавая себе отчета, как-то его отметила, выделила. Может, просто по той причине, что Никита оказался первым за несколько лет мужчиной, которого она столь близко к себе подпустила? Общение-то в основном исчерпывалось женским кругом. И в библиотеке, пока работала, и в издательстве, даже читатель у нее женского пола. На встречах подходили за автографами одни женщины.

Наверное, потому подсознательно и потянулась к Никите. Он оказался единственным доступным Наталье мужчиной. К тому же не противным ей мужчиной. И внешность, хоть и обычная, но вполне приятная — высокий, крепкий, без намека на пивной живот, и лицо открытое, а глаза, пожалуй, даже красивые.

«Так, — спохватилась она. — Не слишком ли я увлеклась. Еще немного, и действительно уговорю себя, что в него влюбилась. А это совсем не так!»

Она снова углубилась в собственный текст. Пусть, в конце концов, герой остается похожим на Никиту. С героиней он сочетается вполне неплохо. Да и общему фону действия соответствует. Какая читателю разница, на кого он похож! Ведь и героини часто много черт от нее, Натальи, берут, или от Варвары, или от бывших сослуживиц по библиотеке. И никто из прототипов, кроме самой Натальи, ни разу еще себя не узнал. Она усмехнулась. Зато на встречах к ней множество раз подходили читательницы, которых она видела первый раз в жизни, и доверительным тоном интересовались: «Откуда вы про меня так подробно знаете?» Или: «Как здорово, что вы свою книгу про меня написали!»

Первое время Наталья искренне удивлялась и начинала доказывать: «Что вы! Я совсем с вами не знакома и совершенно вас не имела в виду!» В ответ читательница обижалась, начинала доказывать: вот, мол, героиню зовут точно как меня, в доказательство паспорт показывала, потом говорила, что подругу героини зовут так же, как ее маму, только отчество другое, а маму героини зовут как ее первую учительницу, а главного героя — как мальчика, в которого она была влюблена в десятом классе, да и действие происходит на той же улице, как и та, на которой живет читательница, и сквер там один в один. Убедить в обратном подобных почитательниц не было никакой возможности, и в результате Наталья выработала другую тактику. Сразу спрашивала, понравилась ли книга? Если ответ оказывался утвердительный, объясняла, что судьба этой женщины показалась ей интересной, вот и написала по ее мотивам роман. Почитательница уходила счастливая. Если же книжка не нравилась, Наталья отвечала, что история про подругу, просто у вас с ней, наверное, много общего в судьбах, как, впрочем, почти у всех наших российских женщин. Такой ответ обычно тоже удовлетворял. Что до Никиты, он наверняка под страхом смертной казни не раскроет женского романа. Не тот тип мужчины. Кстати, и Павел таким же был.

Да, пожалуй, они с Никитой во многом похожи. Наверное, потому столько лет и длилась дружба. Разве что Паша поосновательнее был. Или ей кажется? А может, из-за того, что у Паши семья большая была и крепкая, а у Никиты вообще только недавно жизнь начала налаживаться.

Ох, снова она о нем думает. Ну, наваждение. Сколько же можно! И с Варькой не поделишься. Она сразу вселенский пожар раздует, и из искры возгорится такое пламя, что тошно станет! Лучше Наталья постарается больше о нем не думать. Будет писать, как получится, а через неделю объяснит ему, чем сейчас занимается, чтобы он за нее не волновался. Пусть лучше и впрямь Ивана к себе пристроит. И, пока будет с Никитой разговаривать, заодно понаблюдает внимательно за ним. Глядишь, что и прояснится.

Выкинуть Никиту из головы оказалось не так легко. Она постоянно ловила себя на том, что думает о нем. То Ванька его упомянет, то Варвара задаст с лукавым видом вопрос, не появлялся ли снова, то, стирая голубую рубашку сына, которую тот надевал по торжественным случаям, Наталья вдруг вспоминала: в последнюю их встречу и на Никите была похожая, и глаза его от этого казались еще голубее и ярче! Оказывается, она И цвет его глаз запомнила! Надо же! А вроде и чувствовала себя неважно, на Никиту почти не смотрела, единственное желание было — скорее домой попасть. Или потому себя плохо и почувствовала, что как раз обратила на него внимание, и рассудок испугался возможных последствий?

Наталья аккуратно повесила мокрую Ванину рубашку на плечики, чтобы вода стекала над ванной. Ну, ничего себе! В груди-то как щемит, как у влюбленной девчонки! И перед Павлом стыдно! Что он о ней там думает! Работать! Работать! Выплеснуть все сомнения в книжку и забыть. Верный способ! Ни разу еще Наталью не подводил! Героиня у нее сейчас тоже полна сомнений. Решиться на встречу с новым знакомым или нет? Она уже обжигалась не раз и не два. Не те ей мужики встречались, и разуверилась она в них. А теперь вот встретила почти идеального, но боится. Слишком уж хороший. Наверняка в этой бочке меда есть своя ложка дегтя, а героиня никак не может понять, в чем она. И жаждет любви, и боится одновременно.

Наталья сама не заметила момента, когда, оставив стирку, переместилась за письменный стол и принялась писать страницу за страницу.

Из магазина вернулась Елизавета. Выкладывая рядом с Натальиным рабочим местом продукты из двух полных пакетов, она поглядела на тетради, лежащие перед матерью.

— Ой, сколько ты уже написать успела! Уж половину точно! Дай почитать! Все равно вечером делать нечего!

Наталья испугалась. Неровен час дочка прочтет и уловит сходство! И снова придет к совершенно неправильным выводам! Нет, ей нельзя эту книжку давать. И как же она сразу о Лизке не подумала. Совсем из головы вон, что она ее первой читает! Дочь тем временем потянулась к тетрадям. Наталья в панике отодвинула ее руку, лихорадочно изобретая причину отказа.

— Погоди, Елизавета, сегодня не дам.

Дочь с изумлением на нее уставилась.

— Понимаешь, начало, наверное, переделывать буду. А то дальше нестыковка возникла.

— Да я же не редактор! Мне-то какая разница, — снова потянулась к исписанным мелким почерком тетрадям дочь.

— Нет, — опять отмахнулась от нее Наталья. — Мне они пока нужны.

Лиза обиженно выпятила нижнюю губу:

— Ну и пожалуйста. Могу вообще «Войну и мри» почитать. Какая разница. Там любовь, здесь любовь…

— И полезнее, — с облегчением подхватила Наталья. — В «Войне и мире» помимо любви еще многое есть.

— А я другое не читаю!

И, гордо вздернув голову, дочь покинула кухню.

VII

Начало романа Наталье удалось отдать в набор (рукописи давно уже набирал не Иван, а девушка из издательства) до того, как Лиза успела его сцапать. Но это была лишь временная отсрочка. Впрочем, Наталья пыталась себя успокоить. Может, это только ей самой кажется, будто герой — вылитый Никита, а ни дочь, ни Варвара сходства вообще не заметят. Риск разоблачения, однако, оставался, и ее это изрядно тревожило.

Тем не менее она продолжала увлеченно писать дальше, параллельно разрабатывая тактику близившегося разговора с Никитой.

Каждый день она выстраивала воображаемые диалоги. Что она ему скажет, и что он на это ответит? Вроде бы, выходило складно, но внутренний голос подсказывал ей: подобные тренировки совершенно бесполезны.

Наталья и раньше любила заранее подготовиться к любому серьезному разговору. Так же вела воображаемые диалоги. Только вот реальный разговор неизменно поворачивал в непредсказуемое русло, и в результате она оказывалась вынуждена выплывать на ходу. Ну хоть бы раз помогли домашние заготовки!

Она надеялась, что с Никитой получится по-другому, но одновременно понимала: вряд ли.

Никита позвонил ей в конце недели.

— Если не возражаете, давайте в субботу встретимся. Вы свободны, никаких сверхурочных?

— Да вроде нет.

— Тогда предлагаю сперва где-нибудь посидеть, я вам расскажу о своих задумках, а потом съездим, покажу вам свой офис.

Наталье его план совсем не понравился. Сидеть где-нибудь — это значит, за столиком глаза в глаза, и вокруг еще люди. Может, лучше домой его позвать? Тоже не годится. В субботу дети дома, при них вообще не поговоришь. И она предложила:

— Знаете, Никита, а вы не против сперва где-нибудь погулять? А то целыми днями сижу за столом…

— Погулять? — она уловила растерянность в его голосе. — За город, что ли, поедем?

— Нет, просто где-нибудь в Москве побродить. Ну, чтобы зелень, цветочки.

— М-м-м. Мест таких много, но куда бы лучше? Битцевский парк, Измайлово, Сокольники. Ой, только жарко. Как бы вы снова на солнце не перегрелись. Хотя я вроде придумал! В маленький Ботанический сад на проспекте Мира не против? Там и зелень, и цветочки, и даже пруд. А устанете — полно уютных заведений. И кофе выпьем, и поесть вкусно можно.

— Согласна, — поддержала Наталья. — Давно туда хотела добраться, да все недосуг.

— А оттуда и до моего офиса рукой подать, — обрадовался Никита. — Ну, все. Договорились. Заеду за вами в двенадцать. Годится? Или попозже предпочитаете?

Утро Наталья хотела посвятить общению с семейством.

— Давайте лучше часа в два или три.

— Желание дамы — закон. Ждите. Сообщение, что она собирается провести субботу, с Никитой, дети встретили крайне неоднозначно.

— А почему вы с ним не у нас встречаетесь? — спросил Иван. — Я тоже хотел бы с ним пообщаться.

— Лучше к экзаменам готовься, — парировала выпад Наталья. — Вот сдашь сессию, Никита к нам и придет.

— Никита? — с подозрением покосилась на нее Лиза.

— А что такое? — немедленно изготовилась к обороне Наталья.

— Да так, — выразительно проговорила дочь. — Только не понимаю, с чего это вам вдруг встречаться.

— Надо кое-какие дела обсудить.

— Какие у тебя могут быть с ним дела? Или он тоже книги теперь пишет?

Тон дочери начал Наталью раздражать, и она хмуро бросила:

— Перестань говорить глупости. А про дела расскажу, если они получатся. Что зря языком молоть.

— Ох, мать, темнишь ты что-то. — Теперь и Иван взирал на нее с подозрением.

В следующий момент внесла посильную лепту Ангелина, воскликнув:

— Мама, а вы, наверное, опять мороженое пойдете есть! Можно, я с вами.

— Нет, — отрезала она. — И мороженое не пойдем есть, и с нами никому из вас нельзя.

— Понятно. Интимная встреча, — передернула плечами Елизавета.

Наталья всерьез рассердилась.

— Лизка, не перегибай палку! Если я сказала, что мне нужно встретиться с человеком, значит, нужно. И вообще, это не твое дело. Я же тебя не допрашиваю, когда ты идешь к своей Светке, что вы с ней собираетесь делать.

Старшая дочь драматично воздела руки к потолку.

— Она меня не допрашивает! Еще как допрашиваешь! Куда пойду, с кем пойду, когда вернусь? Оставь телефон, оставь адрес…

— Телефон мобильный у меня всегда с собой, номер его вы знаете, с кем иду, вам тоже известно. Никитины координаты в телефонной книжке. А зачем иду, узнаете позже. Все! Пресс-конференция окончена!

Наталья сама удивилась резкости тона, которым это произнесла. Трое детей тоже смотрели на нее, разинув рты.

— Ясно. Без комментариев, — пробормотал Иван и удалился в свою комнату.

У Лизки явно чесался язык для ответа, однако, глянув на Наталью, она сочла за лучшее промолчать.

И только Ангелина сказала:

— А мороженого так хочется! Наталья полезла в сумку.

— Вот, Лиза, деньги, пойдите и купите.

— И на мою долю тоже! — прокричал Иван. — А то занимаюсь, жарко, и башка плавится.

— Если бы я захотела мороженого, небось, столько денег бы не дала, — все же не удержалась от выпада Лиза.

— Ты чем-то недовольна? — посмотрела ей в глаза Наталья.

— А чему мне, собственно, радоваться? — выдержала взгляд старшая дочь.

— Эй, если не хочешь идти, — вновь возник на кухне Иван, — давай деньги, я сам схожу. Только тогда на твою долю покупать не буду.

— Не семейство, а сволочи, — мрачно буркнула Лиза и ушла переодеваться.

— Характер, однако, — пожаловалась сыну Наталья.

— В данном случае сама ее спровоцировала. — Ответил он. — Зачем темнить, не понимаю. Даже у меня нехорошие подозрения закрадываются.

— Интересно, какие же у тебя закрадываются подозрения? — опять начала закипать Наталья.

— Мама, тебе лучше не знать. — С наигранно трагическим видом изрек он. — Но я тебе доверяю, потому и отпускаю.

— Спасибо тебе большое, сын. Но еще мне хотелось бы, чтобы вы вспомнили, кто в этом доме все-таки мама.

Иван дурашливо хохотнул.

— И кто же здесь мама? Неужто я?

«Раз отшучивается, значит, тоже волнуется, — отметила про себя Наталья. — Ну да ладно; Встречусь с Никитой, выясню его планы по поводу Ивана, и сразу ребятам все расскажу. Глядишь, успокоятся. Хотя нет. По поводу Ваньки Никита собирался, когда к нам в гости придет, как бы невзначай предложить. А, потом соображу».

Никита ровно в два позвонил снизу.

— Карета подана, кучер ждет.

Наталья едва успела привести себя в порядок. Только в последний момент сообразила, что ведь идет, по сути, на свидание, и надо выглядеть получше. Правда, тут же с собой заспорила: а надо ли слишком наряжаться? Она ведь не собирается охмурять Никиту. Им просто нужно по делу поговорить.

Залезла в шкаф. Все не то! Либо слишком нарядно, либо чересчур повседневно. Требовалось же как раз нечто средненькое. Как говорит Варвара, строго, неброско, но со вкусом. Вот так и мучилась Наталья до последнего момента возле шкафа, и в результате в полном отчаянии нацепила первое попавшееся под руку. Юбку от костюма, в котором несколько раз выступала, и белую блузку со сложным воротником.

Перед выходом погляделась в зеркало и недовольно поморщилась: наряд полнил, однако на исправление ошибки времени не было. Надо было не диалоги сочинять, а заранее одежду выбрать. Но что поделаешь. Хотя эта юбка без пиджака оказывается, совсем; не смотрится, а пиджак в такую жару надевать — самоубийство.

Крайне недовольная собой, она спустилась к Никите. Он, радостно улыбаясь, выбежал из салона машины навстречу ей.

— Ой, вы сегодня такая торжественная, а я как-то не сообразил. Вот. Налегке. Думал, раз едем гулять…

Он с трагическим видом оглядел себя: джинсы и рубашка с короткими рукавами.

— Никита, да все нормально, — поторопилась успокоить его Наталья. — Это я как-то не сообразила. Может, переодеться? Подождете еще чуть-чуть.

— Не надо. Мне так нравится, — испуганно отозвался он.

— Тогда поехали.

Наталья, кажется, поняла, в чем дело. Наверное, решил, что у нее на переодевание уйдет еще часа два.

По дороге Никита расспрашивал ее о детях, вернее, о том, что они собираются делать в летние каникулы. Тема хорошая, нейтральная, и Наталья старалась рассказывать как можно более многословно, чтобы он в машине не завел разговор о ее работе. Ей почему-то хотелось перейти к этой теме уже в Ботаническом саду. Так она настроилась загодя.

— А вы, Никита, летом куда-нибудь собираетесь? — спросила она.

Я? — он, на мгновение оторвав глаза от дороги, посмотрел на нее. — Наташа, а что мы все «вы» да «вы». Будто чужие! Мне как-то даже неловко. Может, лучше на ты перейдем.

Наталье на вы было вполне ловко, однако не спорить же с ним. Еще истолкует неправильно, будто она лучшего друга мужа отталкивает!

— Да, если хотите, пожалуйста.

— Если хочешь, — поправил он.

— Ну да. Правильно. Так где ты, Никита, собираешься отдыхать.

— Какое там отдыхать! — засмеялся он. — Мне бы с фирмой до конца разобраться. Знаешь, хозяином быть хорошо только тогда, когда на других смотришь, а когда сам становишься… А дядя еще болел. Дела в конце жизни запустил. Теперь вот выруливаю. Надолго еще хватит. В общем, Наташа, за меня две тети отдыхают.

Наташа прыснула:

— Те самые, которые у тебя на проценте.

— Они, мои дорогие, они, мои любимые, — весело продолжал Никита. — Это я своей долей долги покрываю, а они на море катаются. Вот она, справедливость. О! Мы почти приехали. Сейчас в переулочке припаркуюсь и пойдем цветочки нюхать.

Вылезая из машины, Наталья лихорадочно вспоминала, с чего собиралась начать разговор, однако стоило им войти в сад, домашние заготовки напрочь вылетели из головы.

— Ой, как же тут красиво! — воскликнула она. — Цветы такие яркие, необычные!

И она пошла между клумбами, читая таблички с латинскими названиями. Никита следовал за ней.

— Вот Паше бы сюда, — оглянулась она на своего спутника. — Он так цветы любил.

— Да. Постоянно про дачу говорил, — кивнул Никита. — И что там сажал. Я-то сам с растениями не очень.

Теперь они шли по дорожке рядом, он на голову выше нее, и у Натальи было очень странное ощущение. Когда она ему что-нибудь говорила, приходилось задирать голову, а Никита, когда отвечал, невольно склонялся к ней. Так непривычно! Паша-то с ней практически одного роста был. Особенно, если она каблуки надевала. А тут такая разница. Не сказать, чтобы она уж такого низкого роста, а чувствовала себя по сравнению с Никитой крохотной.

Они покружила по дорожкам старинного сада. Заглянули в оранжереи, но внутрь войти не решились — жарко и душно.

— Может, посидим в теньке на лавочке? — спросил Никита. — Или хочешь сразу в кафе?

— Нет, давай здесь посидим. Мне с тобой нужно серьезно поговорить.

«Или сейчас, или никогда!» — про себя договорила Наталья.

— Поговорить? Ну давай.

Он опустился на лавочку под металлической аркой, густо увитой диким виноградом. — Никита, — нервно теребя лежащую на коленях сумку, с трудом начала Наталья. — Я… я не могу принять твоего предложения о работе. Понимаешь, ничего не получится. Только не думай, что я не хочу. Просто такая работа… Очень удобная… Я почти все время дома. И платят хорошо…

Никита, к ее удивлению, весело расхохотался.

— Ну, ты меня напугала! Решил, у тебя что-то случилось! Не хочешь у меня работать, не надо. Я совсем не настаиваю. Просто помочь хотелось. А тебя, если я правильно понимаю, повысили. Нравится работа, и слава богу. Я за тебя только рад. Да ты вообще, Наташа, такой молодец! Осталась с тремя детьми и выплыла. Теперь карьеру делаешь. Вообще-то я карьеристок терпеть не могу. Но у тебя-то выхода не было. Что я, не понимаю. Детей кормить надо. Сколько ни зарабатываешь, все мало!

— Да я… — начала было Наталья, и осеклась.

Слова Никиты по поводу карьеристок подействовали на нее, как ледяной душ. Говорить, что стала писательницей, или не говорить? Вдруг ему это Тоже не понравится? Хотя какая ей разница, что ему там понравится. Она даже рассердилась на себя. Нет, она ему скажет, она ему все скажет, а он пусть кушает факты!

— Знаешь, Никита, я, если честно, не совсем в издательстве работаю.

— Та-ак, — протянул Никита, оторвав от лозы листик дикого винограда. — И где же ты на самом деле трудишься, что ты от меня столь тщательно это скрывала?

— Да вообще-то работаю на издательство, только сама по себе.

— Не очень понятно.

— Ну… я… стала писательницей. — Столь извиняющимся тоном произнесла Наталья, словно признавалась в преступлении.

Он захохотал громче прежнего.

— Ну ты даешь! Пашка бы точно не поверил! — Смех его резко оборвался, и, взяв Наталью легонько за плечи, он повернул ее к себе. — Нет, ты не шутишь?

— Совершенно серьезно.

— И что ты пишешь? Детективы?

— Да нет. Романы. Для женщин. Только не смейся, пожалуйста.

— А что мне смеяться, — очень серьезно проговорил он. — Кому же, как не тебе, писать. У тебя такая судьба. Слушай, дашь почитать?

— Да ты не станешь. Чтобы мужик да женский роман читал.

— Но это же ты пишешь. Другую бы действительно читать не стал, но твое творчество мне интересно. Только вот Пашка, наверное, в гробу перевернулся, когда ты писать начала.

Она вздрогнула, как от удара.

— Да потому, что у него было твердое представление о месте женщины, — начал объяснять Никита. — Мол, дом, семья, кухня. Библиотеку твою, правда, терпел. Вроде как место необременительное и для культурного уровня полезно.

А деньги, по его мнению, мужики должны зарабатывать. Он говорил, что не смог бы жить с женщиной, которая зарабатывает столько же, сколько он или больше него. Считал это унизительным.

— А я-то думала, он стал бы мною гордиться. Ох, я сейчас действительно больше него зарабатываю!

— Наташа, он бы не позволил, — убежденно повторил Никита. — Вот дурак! Расстроил тебя! И зачем сказал! Пашки-то нет. А ты крутилась как могла. Так что, Наташа, не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Я с ним была очень счастлива, — словно бы защищаясь, с пылом заговорила Наталья. — Продолжай он жить, и писать бы не стала. Жизнь и без того была такой полной.

— А это, в конечном счете, самое главное, — подхватил Никита. — Я и Паше говорил. Суть не в том, кто больше кого зарабатывает, а чтобы оба своей жизненной долей были довольны.

Наталья улыбнулась.

— А ты бы, Никита, согласился, чтобы твоя жена больше тебя получала? Был бы доволен жизненной долей?

Он чуть помолчал.

— Вообще-то не хотелось бы, но обстоятельства по-разному складываются. Если по-настоящему любишь, и не такое проглотишь. А то что же получится: жена добилась успеха, и я с ней сразу разводиться должен. Не по-мужски это. С другой стороны, после этого в лепешку расшибешься, а постараешься не отстать. — Он сделал короткую паузу и вдруг уже без намека на юмор, спросил: — Наташа, а чего ты по этому поводу так тревожишься? Скрываешь, что стала писательницей, или на примете кто появился, и боишься испугать.

— Никто у меня не появился, — обиженно откликнулась Наталья. — И скрывать бесполезно. Меня все чаще по телевизору стали показывать.

Никита присвистнул.

— Выходит, не просто что-то там пишешь, а уже серьезно котируешься!

— Тиражи хорошие, вот и рекламируют. Стараются, чтобы еще больше стали. И читательницам нравится. Меня знают.

— Извини, телевизор почти не смотрю. Только спорт. Футбол, хоккей. Остальное — трепотня». Жалко время тратить.

— Ну, что ты. Фильмы хорошие иногда показывают.

— Ага. Поздно ночью. До них я не доживаю. Но ты, Наташа, молодец! Надо же! За три года! С нуля! До телевизора дошла! Ах, мне за себя стыдно. Если бы не дядя, наверное, до сих пор бы в люди поднимался. А ты с тремя ребятами на руках пробилась в известные писательницы! Горжусь! Горжусь тобой!

— Никита, перестань! Мне стыдно!

— Нет, это мне стыдно! Маленькая слабенькая женщина сама справилась! А я, здоровый мужик, не смог!

— Мне тоже родные люди помогали! Кстати, с фирмой твоего дяди не каждый бы справился.

— Вот это точно! Кровушки она моей попила! И еще попьет!

— Уверена, ты ее поднимешь.

— Теперь уж придется. Иначе перед тобой совсем стыдно станет.

— Давай, давай, старайся, — хихикнула Наталья. — У меня, между прочим, корыстный интерес. Ваньку к тебе пристроить хочу.

Он просиял.

— Ваньку? Хоть завтра.

— Нет, лучше давай, как договорились. — И она еще напряженно готовилась к разговору! Как же, оказывается, с Никитой легко и просто! Словно не Павел, а она сама с ним сто лет продружила. С другой стороны, муж ей постоянно о нем рассказывал. И получилось: вроде она Никиту и видела редко, а знала о нем больше, чем про иных своих знакомых.

— Наташа, как скажешь. Зови в гости на следующей неделе. Приду, завлеку твоего парня. Да не волнуйся, он не откажется. Хорошее предложение сделаю. И работать заставлю на полную катушку. Пусть сразу привыкает, что деньги не даром достаются.

— Только не забывай, ему еще и учиться надо. — Так зачетку буду поверять. Сдал на тройку, лишу премии, а за пятерку добавочную выпишу. Политика кнута и пряника. Знаю ведь: парня в узде нужно держать, чтобы не разболтался. Иначе сколько соблазнов. В нашей молодости столько не было, а и то с пути сбивались. Наташа, как я понимаю, деловой разговор у нас закончен. Пойдем подкрепимся?

— С удовольствием. — Все получилось, Никита понял ее, и на душе стало легко и весело.

Покинув зеленую арку-беседку, они шли по дорожке и снова любовались цветами. Внезапно Наталья споткнулась. Никита вовремя подхватил ее, иначе упала бы.

— Осторожней, Наташа.

Его прикосновения обожгли обнаженную кожу ее рук. По телу пробежала дрожь. Никита, видимо, тоже что-то почувствовал, потому что немедленно отпустил ее, и лицо у него покраснело.

— Надо же, камень не заметила, — отведя глаза, виновато сказала она.

— Бывает, но надо беречься, — хрипло и почти шепотом ответил он. — Не годится писательнице с разбитой коленкой ходить, — попытался пошутить он.

— А ты на что? — тоже попыталась пошутить она.

— Ну, я же не всегда рядом, — еще сильнее покраснел он.

VIII

Вечером забежала Варвара.

— Пойдем ко мне, посидим. Мои мужики уже спят. Умаялись за день.

Они расположились у Вари на кухне.

— Может, по рюмочке? — спросила подруга. — Бутылочка хорошего винца завалялась. Пациент принес. Предлагаю выпить, пока мой паразит не нашел.

— А почему нет, — поддержала Наталья.

Варвара разлила по бокалам красное вино и, пригубив, сказала:

— Хороший пациент. Побольше бы таких. Хотя, и сама могу себе позволить. Нам зарплату ощутимо прибавили. Теперь, можно сказать, сама себе хозяйка. Уж не так от Витьки завишу. Главное, что хорошо, подруга: деньги на карточку переводят. Значит, гарантия, что мой не найдет и не пропьет. А ПИН-код я ему не сказала. Он так злится!

— Нужен ему твой ПИН-код, — засмеялась Наталья. — Уверена, он в своем автосервисе по-прежнему в несколько раз больше тебя зарабатывает.

— Раньше-то он смеялся. Что ты там, мол, получаешь. Без меня даже на булавки бы не хватало. Теперь — другое дело. А что мы все о деньгах! Ты-то мне ничего рассказать не хочешь?

И она пристально поглядела Наталье в лицо.

— Опять засекла меня возле дома с Никитой?

— Думаешь, мне делать нечего? Это Лизка тебя заложила. Я звоню, а она мне докладывает: нет мамы, на свидание ушла, с этим бывшим папиным другом. Слушай, он куда-то пригласил тебя? Да не молчи, не молчи, рассказывай!

— Пригласил, Варька, но так, больше по делу.

— О-о, у вас уже и дела совместные образовались!

— Да Ивана хочу к нему на работу пристроить. Никита обещал, вот и все дела.

— То есть ты сама ему позвонила?

— Нет. Позвонил он, и Ваньку сам предложил устроить. А встретились обговорить.

— Так устраиваешься не ты, а Ванька. Чего же вы, в таком случае тет-а-тет встречались?

— Потому что Ванька пока не знает.

— Какие-то у тебя, подруга, сплошные тайны мадридского двора! Ничего не понимаю!

— Ну, мне хотелось Никите рассказать, что я теперь книжки пишу.

— Не улавливаю связи.

— Надо было расставить точки над i. А то я ему в прошлый раз соврала, что работаю в издательстве. Представляешь, он с Ванькой начал бы разговаривать, правда и всплыла бы. Вот и решила заранее…

— А почему сразу правду ему не сказала?

— Сама не знаю. Как-то так вышло. Постеснялась.

— Нашла чего стесняться. А как он прореагировал?

— Полное потрясение. И еще, знаешь, сказал, что Паше бы это наверняка не понравилось.

— О как! — воскликнула Варя. — Но, знаешь, по большому счету он прав. Мне тоже так кажется. В этом смысле твой Пашка, как мой Виктор. Мужик в доме главный, и точка. Понимаешь, во всем должен главенствовать. Потому, вылези ты вперед него, совсем бы не обрадовался. Да ты не переживай. Тебе при нем бы и в голову не пришло книги писать. Да что мы с тобой «если бы да кабы». Лучше давай про Никиту, и куда вы с ним ходили. Он как с тобой, сугубо по делу или поползновения тоже делал?

Брось, Варька, конечно, по делу. Он Ивана с детства знает… Ой, да что ты мне все про Ивана! — перебила Варвара. — Про мужика рассказывай! Думаешь, он Ивану место предложил, если бы у него интереса какого не было? Три года ни слуху, ни духу, а стоило тебя увидеть, сходу для Ваньки место появилось.

— Место действительно только недавно появилось, раньше не было. Я тебе, кажется, говорила:

— Никита совсем недавно фирму унаследовал.

— А-а, ну тогда конечно, — разочарованно протянула подруга. — Но вообще-то он тебе хоть немного нравится?

— Знаешь, приятный мужик.

— Ну, ты просто рыба! Слова лишнего из тебя не вытянешь. Выходит, вы с ним о Ваньке поговорили и разошлись?

— Нет, еще посидели, пиццу поели…

Наталья сама толком не понимала, почему, но ей совсем не хотелось рассказывать о своих ощущениях. О том, что почувствовала, когда Никита коснулся ее, и как он смотрел на нее, когда они сидели в ресторане, и как не хотелось ей потом с, ним расставаться.

Варвара, видимо, поняла, что впрямую откровений по поводу Никиты ей сегодня не добиться и перевела разговор на Елизавету.

— У меня впечатление, что Лизка тебя подозревает. Будь осторожна, если на шуры-муры с Никитой решишься.

Наталья внутренне содрогнулась. Ей и самой пока было неясно, что она чувствует к Никите, и намеки на возможный роман ее коробили.

Лизкина реакция Наталью и саму настораживала, однако обсуждать эту тему не хотелось.

— Спать, Варя, хочется, сил нет. Пойду.

Подруга совсем поскучнела.

— Иди, раз хочется, — разочарованно отозвалась она.

И Наталья ушла. Нехорошо у них как-то вечер кончился, но заставить себя откровенничать она не могла.

Зато потом половину ночи промучилась. Не спалось. Ворочалась с боку на бок и вспоминала Никиту.

На другой день Лиза уехала к своей подруге Светлане на дачу, где должна была провести несколько дней, а Иван удалился к другу готовиться к экзамену. Наталья утром погуляла с Ангелиной, а вернувшись, села писать. Роман не шел. Она постоянно ловила себя на том, что чего-то ждет, и вдруг поняла: ждет звонка от Никиты. Звонить он сегодня не обещал, однако ей отчего-то казалось, что должен. В прошлый раз тоже не собирался, а позвонил, побеспокоился о ее здоровье.

Нет, хватит думать о нем! Она попыталась сосредоточиться на книге. Тщетно. Может быть, потому, что там тоже был Никита, и мысли ее то и дело перебегали из мира вымышленного в мир реальный.

С трудом написав десяток крайне невыразительных строчек, она отложила тетрадку и занялась уборкой квартиры. Надеялась вместе с порядком в доме навести порядок в душе.

Однако на сей раз давно испытанное средство не помогло. Наталья то и дело выключала пылесос: в его шуме ей слышалось, будто звонит телефон. И Ангелину вопросами извела: звонил или не звонил?

Кроткая дочь наконец не выдержала:

— Мама, если бы позвонили, я бы тебя позвала. Понимаю ведь, что из-за пылесоса не слышно.

Спешно допылесосив, Наталья переключилась на более тихое занятие и вымыла пол. Телефон молчал, и беспокойство ее росло. Никита должен был позвонить. Хоть и не обещал, но по всем раскладам так выходило.

Или она Никиту все же напугала вчера своим признанием? Наверное, поторопилась рассказать что теперь писательница? Или вообще переоценивает его отношение к себе? Вдруг он действительно всего лишь ради Паши старается? Нет. Не может быть. Когда Никита ее коснулся, она ведь почувствовала: от него ей словно электрический заряд передался. И потом, когда в ресторане сидели, он на мгновение ее за руку взял. И опять то же самое ощущение!

Или это только у нее, а с его стороны — элементарный дружеский жест? Она застыла со шваброй, опущенной в ведро с водой. Как стыдно! Она себе напридумывала, а он, наверное, заметил! Что же он теперь о ней подумает? Несчастная одинокая баба влюбилась! Конечно же, он теперь начнет ее избегать. Сам, видимо, уже не рад, что работу предложил. Ну, ничего. Как договорились, она позвонит ему уточнить день, когда он придет в гости, тогда и наступит ясность. Если под каким-нибудь благовидным предлогом начнет отказывать, Наталья права в своих опасениях. А пока надо забыть о Никите и посмотреть правде в глаза. Разбежалась! Ну кому она нужна — немолодая женщина с тремя детьми! Подобный товар на рынке не котируется.

Вся следующая неделя для Натальи прошла кувырком. И писалось по-прежнему плохо, едва половину своей обычной нормы сделала, и на ребят несколько раз ни с того ни с сего сорвалась. Он по-прежнему не звонил! В конце недели она не выдержала и, дождавшись момента, когда никого из детей не оказалось дома, набрала его номер.

— Наташа! — едва услыхав ее голос, воскликнул он. — Как раз сегодня собирался тебе звонить!

В его голосе прозвучала столь неподдельная радость, что у нее мигом отлегло от сердца. Она ошиблась! Он совершенно не испугался! Но почему же тогда так долго не давал о себе знать?

— Ну, как дела? Как твои книги? Очередную еще не закончила? А я, между прочим, купил две и уже прочитал. Знаешь, мне понравилось.

— Тебе понравилось? — Вот неожиданность! Она даже в самых смелых мечтах не могла вообразить, что Никита окажется поклонником ее книг. — А ты меня ни с кем не перепутал?

— Ну, ты говорила, что пишешь под псевдонимом Вожена Градская. Или я действительно напутал? — вдруг встревожился он.

— Вожена Градская — это я.

— Ну, вот. Замечательно пишешь. Такие современные жизненные истории. И люди нормальные, а не эти, с Рублевки, которые кокаин нюхают да по клубам шляются.

— Спасибо тебе. Только совсем уж не думала, что ты станешь мои книги читать.

— Считаешь, я такой тупой?

— Считаю, что ты мужчина, а я пишу для женщин. То есть я-то пишу, что знаю и чувствую, и для всех, но почему-то такая литература считается женской, даже если ее написал мужчина.

— Это уж сами разбирайтесь, мужская, женская. Считай, в моем лице у тебя читателей прибыло. Главное, жизненно и душевно. И, кстати, увлекательно, не оторвешься.

— Никита, ты меня смущаешь.

— Просто говорю, что думаю.

Наталья еще ни разу с таким удовольствием не слушала похвалы в свой адрес. Его мнение было ей очень важно.

— То есть считаешь, не зря я это делаю? — кокетливо спросила она.

— Теперь я тобой еще больше горжусь.

Ох, как он это сказал! Наталья лихорадочно соображала, есть подтекст в его словах или нет?

— Перестань меня хвалить. Лучше давай договоримся, когда придешь в гости. Следующая суббота тебя устроит? Ваня как раз в четверг последний экзамен сдаст.

Она с замиранием сердца ждала ответа: вдруг скажет, что занят?

— Конечно, устроит, хотя…

Неужели передумал?

— Долго ждать до субботы, Наташа, а? То есть в следующую субботу приеду обязательно. Но, если ты не против, давай мы с тобой, без ребят, где-нибудь на этой недельке встретимся. Посидим или сходим куда-то.

Она до того разнервничалась, пока ждала его ответа, что теперь растерялась.

— Даже не знаю.

Наталья лихорадочно соображала, в какой из ближайших вечеров сможет пристроить к кому-нибудь Ангелину.

— Нет, конечно, если ты считаешь это неудобным или не хочешь, тогда давай до следующей субботы отложим и оставим все как есть, — совершенно неправильно расценил ее нерешительность Никита.

«Оставим все как есть, — эхом пронеслось у нее в голове. — Решил, будто я возмущена его предложением и считаю его неприличным!»

— Нет, нет, Никита, я хочу с тобой встретиться, — торопливо проговорила она. — Я просто думала, в какой вечер Ангелина будет пристроена. Да еще надо, чтобы старшие дети не поняли, куда я ухожу.

— Им-то какое дело? — озадаченно произнес Никита.

— Лизка ревнует, а я хочу, чтобы у вас с самого начала хорошие отношения сложились. — Сказала, и сама перепугалась. Не слишком ли смелое заявление?

— А я… могу… рассчитывать… на отношения? — делая длинные паузы, спросил Никита.

Не испугался, наоборот, обрадовался, только ушам своим не поверил! У Натальи часто-часто забилось сердце. Что же ответить ему? А! Ответит, что чувствует.

— Можешь.

— Наташа, я так боялся! У вас с Пашей такая любовь была! Думал, ты ни на кого больше смотреть не захочешь. А уж на меня тем более.

— Почему тем более?

— Ну, ты такая красивая, сильная. А теперь еще известная писательница.

Приехали! Он уже известностью ее попрекает!

— А я, Наташа, такой. Ну, обычный.

— Может, потому я ни на кого больше не смотрела, а на тебя обратила внимание. Ты, Никита, такой, как есть. Естественный, привычный и не пафосный. Мне с тобой легко и хорошо. И, по-моему, ты меня понимаешь.

— Я буду всегда стараться тебя понимать. Обещаю. Слушай, а если нам прямо сейчас встретиться? Или у тебя младшая девица дома?

— Она до вечера в детском саду. Но ко мне нельзя. Лиза в любой момент заявиться может.

— Тогда давай за тобой заеду.

— Ладно. Только не прямо домой, а к метро. Я туда подойду.

— Пароль нужен? — хохотнул он.

— Обойдемся. — В голосе ее прорезались давно не звучавшие звонкие нотки.

— Через полчаса успеешь?

— Да.

— Тогда выезжаю.

Сердце у Натальи продолжало колотиться. Он фактически признался ей в любви! Признался, когда она думала, что он даже видеться с ней теперь не захочет! И как же было хорошо на душе! Она чувствована себя, словно влюбленная школьница. Теперь самое главное — незаметно смыться из дома, пока не явилась Елизавета и не начала задавать ненужные вопросы. И впрямь как школьница! Только те от родителей скрываются, а она от детей! Ох, Наталья, это даже не вторая молодость, а вторая юность!

Она заметалась по квартире, пытаясь одновременно краситься, одеваться и причесываться. Потом, воровато озираясь, выбежала из дома и поспешила к метро. В условленном месте уже стояла его машина.

Плюхнувшись на сиденье, она тяжело перевела дух.

— Уф-ф! Удрала! — Никита громко расхохотался.

— Тебе сколько лет?

— Неприличный вопрос задаешь.

— Да я не в том смысле. Смываешься из дома, как школьница.

— Что поделаешь, если есть три шпиона.

— Боишься, они не примут меня?

— Боюсь вообще думать по этому поводу. — Призналась она. — Да мы с тобой еще сами не знаем, как у нас… как мы…

Она умолкла, не находя слов. Да и нужны ли они сейчас?

— А мы не будем спешить, — дотронулся до ее руки он.

— Да. Нам самим еще надо… — она опять недоговорила. Все между ними было еще так зыбко — разрушить боязно.

— Поехали, — он развернул машину.

— Куда? — спросила она.

— Ко мне.

— К тебе? — потрясенно воскликнула Наталья.

Он повернул лицо к ней.

— А у тебя есть другое предложение? Где мы еще сможем по-человечески поговорить? Не на лавочке же в парке.

— Не знаю, — растерянно пролепетала она.

— К тебе нельзя, — продолжал Никита. — Значит, осталось только ко мне.

А чего она, собственно, боится? И впрямь, что ли, в школьницу превратилась? Взыграли рудименты подросткового воспитания: приличная уважающая себя девочка не пойдет одна в гости к мальчику! Наверное, Варьку надо было с собой взять. Наталья живо представила себе лицо Никиты, появись она и впрямь вместе с Варькой, и ее разобрал нервный смех, да такой, что она долго не могла остановиться.

— Ты что? — испугался Никита.

— Не обращай внимания, — хохоча, отмахнулась она.

— Нет, так нечестно. Может, я тоже хочу посмеяться.

— Никита, да я над собой смеюсь.

— Все-таки расскажи. Вдруг пойму.

— Да, понимаешь, вдалбливают нам родители с детства всякие прописные истины, а потом они вылезают в самый неподходящий момент и мешают жить.

— Увы, не доходит.

— Ну, ты сказал, что везешь меня к себе, а мне вдруг так стыдно сделалось, неудобно, что я одна к тебе еду.

— А надо было с подругой, — фыркнул, в свою очередь, он.

— Ага! Теперь тебе смешно!

Он сделал серьезное лицо и сказал:

— Вообще-то совсем не смешно, Наоборот, это доказывает, что тебя хорошо воспитывали.

И тут же его губы расплылись в улыбке.

Они доехали до обычной панельной многоэтажки в Филях. Дом, как большой океанский корабль, словно плыл в густых волнах зелени.

— Собственным особняком пока еще не обзавелся, — виновато развел руками Никита. — Так что прошу пожаловать в мои двухкомнатные апартаменты на девятом этаже.

В лифте они поднимались молча. А в квартиру вошли, не произнося ни слова. А вот, закрыв за собою входную дверь, Никита, глядя в глаза Наталье, тихо и очень серьезно сказал:

— Знаешь, по-моему, твоя мама не зря учила тебя не ходить одной к мужчине. Она совершенно права. Очень это опасно.

— В каком смысле? — не дошло до Натальи.

— В самом прямом, — выдохнул Никита и притянул Наталью к себе.

IX

Наталья сидела на кухне у Варвары и, поминутно оглядываясь на неплотно прикрытую стеклянную дверь, шептала:

— Ты представляешь, в первый раз в жизни изменила Паше!

— Слушай, ты извращенка, — покачала головой Варя. И, тоже кинув опасливый взгляд на дверь, продолжила: — Надо же так все вывернуть. Кому ты изменяешь? Павла три года нет.

Умом-то я понимаю, — жалобно отозвалась Наталья. — Но все равно себя виноватой чувствую. Вот когда с первым мужем развелась, а потом появился Паша, никакого чувства вины не было. Наверное, потому, что с тем отношения у нас закончились. А с Пашей мы расстались, когда любовь не ушла. Ей продолжаться бы и продолжаться, а его не стало. Вот и не могу отделаться от чувства, что виновата перед ним. Он-то меня любить не перестал, может, где-то там, где он сейчас, продолжает любить, а я его бросаю. Другой у меня появился.

— Прекрати этот мазохизм. Ни перед кем ты не виновата. Павел тебя покинул. А тебе еще жить да жить. И ребят поднимать. А мужика стоящего нашла — радуйся, благодари судьбу. Кстати, может, твой Паша тебе и помог. Посмотрел оттуда, как ты здесь бьешься, пожалел и… направил к тебе друга своего лучшего. Вспомни: где вы с Никитой встретились? На кладбище, на Павловой могиле.

— Вот и Никита мне то же самое говорит. Он почему-то уверен, что Паша нас благословил.

Варвара с ужасом вытаращилась на подругу.

— Надеюсь, у тебя ума хватило ему не сказать, что ты чувствуешь себя виноватой?

— А вот сказала. И он меня понял. Говорит, сам долго мучился. А потом ему то же самое, что и тебе, про Павла пришло в голову, и он успокоился — мол, Паша хочет, чтобы мы с ним были вместе.

— И ты после этого продолжаешь мучиться?

— Продолжаю. Никита-то Павлу был просто другом, а я — женой. Сколько лет вместе, двух девчонок родили. А главное, я ведь действительно до сих пор его люблю.

— А Никиту? Или в постель к нему с бабьей тоски прыгнула?

Наталья потупилась.

—  — И Никиту люблю. Только по-другому. Да и он совершенно другой, чем Паша. Мягче. В чем-то с ним даже проще. ; Так и радуйся. А там-то он как?

— Где? — не поняла Наталья.

— Понятно, где. В постели.

Наталья вспыхнула и едва слышно произнесла:

— Хорошо.

— Просто хорошо или очень хорошо? — не отставала подруга.

Наталья совсем смутилась.

— Варька, ну что ты за вопросы задаешь…

— Между прочим, в данном случае самый нормальный и насущный вопрос. И ты давно уже не девочка. Третий мужик уже у тебя. Что стесняться-то. Послушала бы, как шестнадцатилетние девицы теперь мужиков обсуждают. И что сделал, и какой, и какой у него размер, речь не о костюме и не о ногах, сама понимаешь…

— Глупые они, — перебила Наталья. — Зачем им уподобляться. Главное — не размер, а чувства, которые к человеку испытываешь.

— Эх, не совсем ты права, подруга. Чувства, естественно, дело наипервейшее, но и размер иногда имеет значение. Это я тебе как врач говорю. Ой, да перестань краснеть. Поняла: хорошо тебе с ним. Обойдусь без деталей. — Она пригляделась к ней. — Пяток годков точно скинула. Ребятам когда скажете?

— Ой, пока решили не говорить. Страшно. На все время требуется. Вот сами немного между собой разберемся, тогда… В общем, сперва Никита к нам официально в гости придет. В эту субботу.

Ну, как бы Ваньке предлагать место у себя в фирме. И на дальнейшее я тоже все продумала. Лизка на месяц в лагерь уезжает. Ванька обещал вместе с Пашиной теткой и Ангелиной на даче пожить. Я к ним по выходным стану ездить. Ну и несколько раз Никита как бы случайно меня туда свозит. Потом, на август, я Ваньку отпускаю с однокурсниками в студенческий лагерь, а сама с Лизкой, Ангелиной и бабкой стану на даче жить. И Никита к нам заезжать будет. Без машины ведь там трудновато. А он вроде как вызовется помогать. Надеюсь, за лето дети к нему таким образом попривыкнут. Да и мы сами поближе узнаем друг друга.

— Ну, Наташа, ты и впрямь писательница! — воскликнула подруга. — Целый сценарий сварганила. Никита-то как вообще, про женитьбу намекал, или вы так жить решили?

— Ничего мы еще не решили! Он мне вчера только-только в любви признался!

— Ну, некоторые, бывает, сразу предложение делают. Хотя нет. У тебя приданое многоголовое.

— Вот это, по-моему, его совершенно не волнует. Говорит, всегда детей хотел, но у них с женой не получалось.

Варвара встрепенулась:

— Из-за него или из-за нее?

— Да я не спрашивала. А пусть и из-за него. Какая мне разница. Я больше рожать не собираюсь. Мне троих вполне достаточно. Да и возраст…

— Э-э, сейчас и куда старше тебя рожают. Но, по большому счету, ты, Наташка, права. Родить — дело нехитрое, а вот вырастить. Ой, я теперь понимаю, почему Никита выбрал тебя. Женится, и сразу полный комплект. Трое детей, один другого лучше. И, главное, готовенькие. Результат сразу виден. А своего рожать — лотерея. Что там еще получится. Ну вот, теперь ты надулась. Шучу я, шучу. Любит тебя мужик — без анализов и рентгена ясно. Ох, и повезло же тебе, Наталья! Мой тебе совет: перестань мучиться и радуйся. Это тебе награда за прошлые страдания.

В последующую неделю Наталье и Никите с трудом удалось урвать лишь несколько часов, чтобы побыть наедине. Но запретный плод, как известно, сладок, и трудности лишь обострили их чувства. Когда наступал момент расставания, они едва находили силы оторваться друг от друга.

В субботу Никита первый раз появился у Натальи с официальным визитом. Она открыла ему сама и немедленно испытала запоздалое сожаление. Лучше бы это сделал кто-нибудь из детей. Увидев его, она едва удержалась, чтобы не броситься к нему на шею. Да и Никита потянулся было к ней. Отпрянул, только натолкнувшись на ее жесткий взгляд.

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста! Она одарила его деревянной улыбкой. — Никита дернулся и, округлив глаза, прошептал:

Нам разве полагается быть на вы? Она принялась лихорадочно соображать. Для ребят лучше бы пока на вы, однако, если они начнут поминутно срываться на ты, выйдет совсем нелепо. Нет, лучше не рисковать.

— Ладно, давай на ты, — приняла решение она. Он облегченно перевел дух, даже глаза повеселели.

— Ну как вы тут все поживаете? — громко начал он.

— Нормально поживаем, — мрачно объявила появившаяся в передней Елизавета и, исподлобья оглядев Никиту с ног до головы, добавила: — Мать, что гостя в передней держишь? Я, между прочим, Лиза, если не помните.

— Прекрасно тебя помню. А я Никита.

— А по отчеству? Мама нам взрослых не разрешает по именам называть.

— Евгеньевич, — покорно сообщил Никита. — Но, думаю, мама не возразит, если ты меня станешь называть просто по имени.

— Возражу, — обманула его ожидания Наталья.

Никита вздрогнул, и вид у него стал какой-то затравленный.

— По имени пусть своих сверстников называет, — обозначила приоритеты Наталья: — А тебя на выбор: или Никита Евгеньевич, или дядя Никита.

— Разберемся, — пробасила Лиза и удалилась на кухню.

— Суровая у тебя сестра, — обратился Никита к Ангелине.

— Да вы не бойтесь, дядя Никита, она вообще добрая, — заверила та.

— Надеюсь, — вырвалось у гостя. — А где же Иван?

— В магазин пошел, кое-что докупить, — объяснила Наталья. Сейчас появится. Ангелина, покажи дяде Никите, как мы живем, а мы пока с Лизой на стол накроем.

Она чувствовала себя ужасно скованно, и с радостью оставила его на Ангелину.

— Мам, ну зачем ты его позвала? — тут же накинулась на нее старшая дочь. — Странный какой-то дядька.

— А по-моему, вполне обычный. Твой папа, между прочим, очень к нему хорошо относился, — пряча от нее глаза, ответила Наталья. — А зачем позвала… Вот Ванька вернется, и узнаешь.

— Он-то при чем?

— Имей терпение. Всему свое время.

Наталья принялась яростно протирать вилки и ножи. Затем вручила дочери:

— Неси на стол!

Приход Ивана стал для влюбленных подлинным избавлением. Во-первых, можно было наконец-то сесть за стол. Во-вторых, Наталья с Никитой выпили вина, что тоже немного сняло напряжение. А в-третьих, Иван тут же с удовольствием завел беседу с гостем. Им было что вспомнить. К их разговору подключилась Ангелина, постоянно отпускавшая какие-нибудь замечания. В результате даже Лизка заулыбалась.

Наталья по большей части молчала. Дожидалась, когда наконец Никита, улучив подходящий момент, предложит работу сыну. Дожидалась, волновалась, как бы парень не заартачился, а сам момент пропустила. Услышала лишь Ванин ответ:

— У вас, говорите, поработать? Но мы вообще-то с ребятами договорились в одну контору устроиться. Хотя готов рассмотреть ваше предложение.

— Иван! — одернула его Наталья.

— Ничего страшного, правильно переговоры ведет, — улыбнулся Никита. — Деловой человек так и должен говорить.

— Ма, шуток не понимаешь! — обиделся сын. — Но вообще-то я действительно должен сперва узнать условия. Вдруг работа у дяди Никиты мне совсем не по профилю.

— Подберем по профилю, — заверил тот. — Подъезжай и посмотришь.

— Тогда можно прямо на днях? — спросил Иван. — А то потом мать меня на дачу загонит. То есть, если вы ее уговорите, — лукаво покосился он на Наталью, — с удовольствием на вас поработаю.

— Э, нет! Ты на даче мне нужен! — запротестовала она. — Бабушка с Ангелиной одна не сможет. Она уже стара, чтобы воду из колодца таскать. И магазин там далековато.

— Извини, брат, раз мама против… — поднял брови Никита. — Но с сентября готов принять. А для предварительного разговора хоть в понедельник милости прошу.

— Отлично. В понедельник и подъеду.

У Натальи отлегло от сердца. Согласился! Дальше уж Никита уговорит, она не сомневалась.

— Вот, значит, какие у вас были дела! — воскликнула Лиза. — Мать к вам решила Ивана пристроить. Уламывала.

Наталья как раз жевала сачат и едва не поперхнулась. Ну и характер! Обязательно нужно вмешаться и все испортить! Требовалось срочно что-то возразить на неуместную реплику дочери, пока Иван не очухался. И она, как могла спокойно, ответила:

— Нет, дорогая, встречались мы совсем не для этого. Другое обсуждали.

— Интересно, что? — смерила ее пытливым взором старшая дочь.

Ответ родился спонтанно:

— Гараж и машину решила продать. Вот, советовалась с Никитой Евгеньевичем.

Тут уже поперхнулся Никита. А Ванька взревел:

— Мама, зачем?

— Ваня, ты уже большой мальчик, — нахмурилась Наталья. — Что машине и гаражу зря стоять. Никто же у нас не водит.

В том-то и дело, что я уже большой. Как раз осенью собирался на курсы идти, учиться вождению. Думал, ты специально машину держишь. Ждешь, пока я смогу ездить. Я и водить-то умею. Отец же меня научил. Только на права сдать осталось.

Час от часу не легче! Как же она не подумала!

— Но ты ведь мне ничего не говорил, — пыталась выйти из положения она. — Тем более, работать осенью собрался. Где у тебя время на курсы останется? Институт еще.

— Да найду я время, — твердо ответил он. — Говорю же: водить я умею. Теорию выучу. Так что ходить особо и не придется. Только на права сдать. А молчал, потому что тебя не хотел расстраивать. Машина-то папина. А ты, как о нем вспомнишь, глаза на мокром месте. Вот и решил: получу права, тогда и попрошу ключи от машины.

— Да машина-то уже старая, — робко напомнила Наталья.

— И хорошо, — не сдавался сын. — Я сначала на ней поезжу, потренируюсь. Старую, в случае чего, не так жалко бить. За это время денег на новую заработаю, и поменяем. Мам, да тебе только лучше будет. Возить тебя везде стану. Торжественно обещаю! А гараж вообще незачем продавать. Он теплый и рядом с домом.

— Вот я твоей маме то же самое и сказал, — нашелся Никита. — Зачем то и другое продавать, когда сын вырос.

Иван просиял:

— Дядя Никита, хоть вы меня поддержали!

Лизка громко и презрительно фыркнула.

— А вот тебя, если будешь фыркать, никуда не повезу, — пригрозил ей брат.

— Больно надо, — передернула плечами Елизавета.

— Ваня, а я не фыркала, меня покатаешь? — разрядила сгущающуюся атмосферу Ангелина.

— Конечно, в школу буду отвозить, — заверил он.

— Нет, в школу я с Лизой хожу, а ты меня просто с подружками покатай. У них у всех братья маленькие, и машинки у них игрушечные, а меня большой брат будет на настоящей возить.

Остаток вечера прошел спокойно, даже почти идиллически. Иван утащил Никиту в свою комнату и показывал там ему что-то на компьютере. Из-за закрытой двери слышались их приглушенные голоса и смех.

Наталья, моя посуду, думала: «Эти двое, похоже, общий язык нашли, Ангелина к Никите тоже вполне расположена, вероятно, привыкнет и подружится с ним. Вся проблема в Елизавете». Она украдкой покосилась на дочь. Та хмуро терла полотенцем тарелку. Поймав на себе материнский взгляд, она бросила:

— Сидит и сидит.

— Тебе-то он чем мешает? — растерялась Наталья.

— Своим существованием, — сквозь зубы процедила Лиза. — Ну, все. Посуду дотерла, пойду со Светкой гулять. Или это невежливо, и мне следует дождаться уходя гостя? — с агрессией осведомилась она. — Только ведь он со мной не общается. Можно подумать, здесь только один Иван есть.

Вот и пойми эту девчонку! Выходит, она злилась на Никиту совсем не за то, что он к ним пришел, а за то, что ей лично уделил мало внимания. Если так, у него есть шанс. Просто надо вместе с Никитой тщательно продумать тактику и стратегию его поведения.

— Лиза, просто Никита лучше всех знает Ваню. Ты еще была маленькая, и он до сих пор тебя такой воспринимает. А если хочешь гулять, иди. Ничего страшного.

Лизка опять дернула плечом и ушла, бросив уже на ходу:

— Не беспокойся, вернусь не поздно.

А Наталье в результате даже толком не удалось попрощаться с Никитой, потому что Иван вызвался проводить его до метро.

В прихожей Никита неловко пожал Наталье руку и очень официальным тоном пожелал всего хорошего и дальнейших успехов в творчестве. Ужасно нелепо, учитывая, что обоим безумно хотелось прижаться друг к другу. Но раз заранее решили соблюдать дистанцию, пришлось терпеть.

Никита с Иваном ушли, а Наталья осталась, , чувствуя себя одинокой, покинутой и несчастной.

Ее взяла за руку Ангелина.

— Мне дядя Никита понравился. Такой большой и смешной. А Лизка почему-то дуется.

Наталья рассмеялась.

— Наверное, у нее сегодня плохое настроение.

— А оно у нее всегда плохое, — пожаловалась младшая дочь. — Она хорошая, только когда со Светкой.

— Ничего, милая, — склонилась к ее золотистым кудрям Наталья. — Лиза еще немного подрастет, и совсем другой станет.

— Да, мама, я очень надеюсь, — по-взрослому вздохнула Ангелина.

X

Иван, как и было намечено, встретился с Никитой и возвратился в полном восторге, который, при всем старании, не смог скрыть от матери. Ему и фирма понравилась, и то, что он станет там делать, а главное — зарплата.

— Ты представляешь, ма, в два раза больше, чем моим ребятам предложили! Какой дурак от такого откажется. Эх, жаль, в июле не смогу поработать, — снова забросил он пробный шар.

— Лучше отдохни за лето и сил наберись, — посоветовала Наталья. — Чтобы потом хорошо работать. Иначе мне будет за тебя стыдно. Учти: раз зарплата в два раза больше, то и спросят по полной.

— Ой, ма! Не надо со мной, как с маленьким, — нахмурился он. — Успокойся, лицом в грязь не ударим. Ни тебе, ни дяде Никите за меня стыдно не будет.

— Только ты смотри, дядей его там не называй, — снова не удержалась от совета она.

Иван взвился:

— Ну, ты опять! Естественно, я там называю его Никитой Евгеньевичем!

— И молодец.

Все складывалось как нельзя лучше. До неправдоподобия. Иван был пристроен в надежные руки и, после того как Лиза отправилась в лагерь на юг, съехал с Ангелиной и двоюродной бабкой на дачу. А у Натальи с Никитой начался настоящий медовый месяц.

Полная свобода! То у него жили, то у нее, потихоньку притирались друг к другу, и каждый новый день был для них счастьем и открытием.

— Никогда еще тебя не видела с такой блаженной физиономией, — говорила Наталье Варвара. — Сияешь вся, светишься. Даже неприлично.

Наталья смеялась:

— На тебя не угодишь.

— Да я рада за тебя, рада! И хорошо, что Лизка твоя далеко. Боюсь, при ней вы не разгулялись бы. Мигом учуяла.

— Она вроде уже неплохо к Никите относится. Мы знаешь как договорились? Когда я в августе останусь на даче с Ангелиной, Никита станет приезжать в гости, и постарается уделять Лизке побольше внимания. Тогда, надеюсь, она совсем привыкнет.

— А в сентябре сразу в ЗАГС?

— Ой, Варька, мы пока этого не обсуждали. Там видно будет.

— Вообще-то странно, — с многозначительным видом изрекла Варвара. — Детей приручает, а с предложением тянет.

— Ой, ну ты скажешь тоже. Нам же не по восемнадцать лет. Что для нас изменит штамп в паспорте.

— Как ни крути, а со штампом надежнее, — придерживалась своей точки зрения подруга. — Или сама еще сомневаешься, хочешь ли?

— Совершенно не сомневаюсь, и Никита тоже. Просто мы не говорим о женитьбе. Не главное это для нас.

— Тебе виднее.

Месяц пролетел, как одна неделя. Не успели они с Никитой насладиться свободой, как спохватились: до приезда Елизаветы два дня, а там и Иван отдыхать отправится.

Весь вечер они занимались сбором Никитиных вещей, которые успели переместиться из его квартиры в ее.

— Стираем следы преступления, — смеялся он.

Что поделаешь, — отвечала Наталья. — Если Лизка твои трусы или носки обнаружит, сомнений у нее не останется. И главное, не соврешь, что это Ванькино. Размерчик не тот.

— Размеры у нас действительно разные, — хихикнул Никита. — Я такой глистой в обмороке даже в его годы не был.

Утром он повез свои вещи домой, а оттуда поехал на работу. Наталья уселась за книгу. Ее надо было обязательно сдать до отъезда на дачу, а написала за этот месяц с гулькин нос. Да и сегодня работалось плохо, и, когда в середине дня зазвонил телефон, Наталья даже обрадовалась. Хоть ненадолго сможет переключиться.

— Алло, это Наташа? — раздался незнакомый женский голос.

Раньше Наталья удивилась бы, что ей звонит незнакомый человек, однако за последние два года такое стало в порядке вещей. То просили дать интервью, то приглашали выступить на радио или на телевидение. Единственное, что насторожило, фамильярное обращение по имени. Обычно в подобных случаях просили либо Божену, либо Наталью Михайловну — в зависимости от степени осведомленности.

Незнакомый голос тем временем повторил:

— Это Наташа? Я не ошиблась?

— А какую вам надо Наташу? — на всякий случай спросила она.

— Гулину.

— Я вас слушаю.

— Не удивляйтесь, Наташа, — видимо, уловила в ее тоне замешательство собеседница. — Мы с вами немного знакомы. Виделись пару раз, правда, давно. В общем, я Инга, жена Сыромятникова.

Бывшая жена Никиты! Ей-то она зачем понадобилась? Наталью вдруг охватил страх, по телу побежали мурашки. Неужели с Никитой что-то случилось?

— Не ожидали, да? — продолжила Инга. — Но я вам позвонила, потому что, надеюсь, мы с вами, как две умные женщины, сможем договориться.

Слова ее окончательно сбили Наталью с толку. О чем они могут с ней договариваться? Или имущество собралась делить? Но она-то при чем? Ни на что ведь не претендует, кроме самого Никиты, которого Инга уже бросила.

— Почему вы молчите? — спросила та.

— Не понимаю, что вам от меня надо.

— Так уж и не понимаете? — мрачно хохотнула та. — Дело-то проще простого.

— В таком случае, объясните. Может, я тоже пойму и смогу вам чем-то помочь.

— Очень надеюсь. — Теперь тон бывшей Никитиной жены был откровенно враждебен. — Речь, видите ли, о том… — Она вдруг сорвалась на визг: — Чтобы ты, сволочь такая, отстала от моего мужа!

Вашего мужа? — потрясенно переспросила Наталья, — Ах, значит, у тебя несколько чужих мужиков в любовниках ходят! — проорала Инга.

«У нее истерика, — поняла Наталья. — И у меня сейчас, кажется, тоже начнется». Нет, только не это! Глубокий вдох, медленный выдох, и снова вдох. Так учила ее Варвара. Вроде немного помогло. И, взяв себя в руки, она спокойным и ровным голосом проговорила:

— Знаете, Инга, криком делу не поможешь. И запугать вам меня не удастся. Кроме того, Никита — бывший ваш муж, поэтому совершенно не понимаю ваших претензий. Думаю, наши с ним отношения вас совершенно не касаются.

Ее ровный тон не произвел на собеседницу никакого впечатления, и она злорадно проорала:

— Вот дура! Это он тебе лапшу навешал, будто мы развелись? Ты в паспорт-то его глядела? Стоит там штампик как миленький! Никуда не делся! Жена я ему, жена! Поссорились, правда, немного, пожили врозь, а теперь я вернулась на свое законное место. И никаких там веселых вдовушек в своем доме не потерплю! Забудь сюда дорогу! Нечего шастать! А без мужика скучно, своего бы берегла! Довела до инфаркта, теперь за моего принялась!

Полный шок! У Натальи язык прилип к небу. Как же так? Никита ведь говорил, точно говорил, что они с женой расстались! Вот именно, расстались. Да ведь ни разу не говорил, что они развелись. Это она, Наталья, отчего-то сделала такой вывод: раз расстались, а жена ушла к другому, значит, развелись. А на самом деле они и не думали по каким-то причинам этого делать. Может, Никита надеялся, что она вернется? Потому и о женитьбе ни разу не заговаривал. Он и так женат. Получается, с ней, Натальей, попросту утешался? Хотя нет. Он с детьми ее хотел общаться, строил планы совместной жизни. Зачем иначе ему ее дети понадобились! Но почему не сказал, что по-прежнему формально женат? Теперь ведь выходит, она чужого мужа увела! Нет, все эти штампы, конечно, формальность. Главное — чувство. Если он любит ее, разведется и женится. Но, с другой стороны, очень странно. Ни разу не заикнулся, что пока еще женат!

— Что примолкла? — снова ударил по ушам визгливый голос Инги. — Разбежалась, да? Думала, приманила детками, и мужик в кармане? По-твоему, если можешь рожать, как крольчиха, то лучше меня? Выброси из головы! Ничего у тебя не выйдет. Я его не отдам! Он меня до сих пор любит! Поманила пальцем, и уж обратно бежит. Глядишь, рожу ему еще. А ты, дорогуша, забудь его адрес и телефон! Он на твоем горизонте больше не появится!

И тут совершенно растерянная Наталья, которую уже всю трясло, зачем-то поинтересовалась:

— Откуда же вы про меня узнали?

Так сам и рассказал. В больших подробностях, между прочим, как на исповеди. Прощения просил. В ногах валялся. Ему только и надо было, чтобы вернулась! Короче, я тебя предупредила, а не послушаешься — пеняй на себя.

Наталья еще долго сидела, остолбенело взирая на трубку, из которой раздавались частые гудки. Ее полный радужных надежд мир рухнул. Прекрасная сказка кончилась так же внезапно, как и началась.

Зачем она только позволила себе поверить, что счастье еще возможно! Ведь права была, так права, когда сомневалась! Жила бы лучше, как раньше. Ведь и привыкла вроде. И боль утраты почти отпустила! Писала бы свои книги, растила детей. Надо же было ей повстречаться с Никитой. Ах, дура, дура! Влюбилась! Открылась! И получила новый удар!

Слезы катились по ее щекам. Хорошо еще, дома одна. Наплачется без детских глаз. Нет, надо срочно поговорить с Никитой!

Она начала было набирать его номер, но в следующий момент отшвырнула трубку на диван. Инга призналась, что Никита ей сам рассказал про Наталью. Иными словами, они встречались, а он ей, Наталье, об этом и словом не обмолвился. Скрыл. Не хочет, чтобы она узнала. И, главное, как скрывал тщательно! Таким веселым был, ровным, беззаботным. Или они только сегодня встретились с Ингой, когда он вещи свои домой привез? Тогда, вероятно, еще не успел рассказать…

Пожалуй, она вот как сделает. Позвонить позвонит, но об Инге упоминать не станет. Послушает, что он сам ей скажет.

Она трясущимся пальцем затыкала в кнопки.

— Наталья, привет! — его голос звучал не слишком весело. — Сам тебе звонить собирался. Видишь ли, неожиданно по работе возникли проблемы. Вынужден на несколько дней из Москвы отъехать. Так что, увы, сегодня не увидимся и, боюсь, к завтра тоже вырваться не успею.

— А как же Лизку встречать? — цеплялась она за последнюю соломинку.

— Попрошу кого-нибудь из ребят. Тебе позвонят. Не волнуйся.

Как одолжение сделал!

— Не надо, — сухо бросила Наталья. — Что людей отрывать от дела. Такси вызову.

— Ну вот, обиделась. Ну не могу я никак. Форс-мажор у меня, понимаешь?

У Натальи мелькнула надежда. А вдруг Никита ее не обманывает, и ему действительно надо срочно ехать?

Она пустилась на хитрость:

— Тогда давай я тебя провожу. Последний денек наедине остался.

Ее предложение его не обрадовало:

— Да у меня такая запарка. Даже не знаю, как, когда и на чем точно поеду. То ли билет на поезд в последний момент куплю, то ли на машине.

Последние сомнения отпали: он не хотел ее видеть! И ни словом не обмолвился про вернувшуюся жену!

— Тогда счастливого пути, — сказала она.

Вот и все. Как просто и как жестоко! Жена вернулась, и Никита немедленно выкинул Наталью из своей жизни. Даже храбрости не хватило признаться. Врать начал. И хоть бы что-то оригинальное придумал. Нет, обошелся самым банальным предлогом. На работе у него форс-мажор, и, конечно же, срочно потребовалось в другой город уехать!

Но она, опытная женщина, как же могла обмануться? Никита казался ей таким искренним! Он постоянно говорил, что любит ее. Так трогательно рассказывал о том моменте, когда ему стало ясно, что влюбился! Именно тогда, на кладбище.

— Когда я увидел тебя, ты стояла на коленях, красила эту ограду, что-то шептала, и губы твои шевелились, словно в молитве. И солнце светило сверху, и ты вся словно светилась. И вдруг я понял, как ты прекрасна и как мне нужна. Я смотрел на тебя и думал: вот именно та женщина, с которой я хочу жить. Понимаешь, жить долго, счастливо, до глубокой старости. Я буду ее любить, а она меня будет поддерживать.

Наталья тогда, смеясь, крепко прижалась к нему. Это было в тот день, когда они впервые занимались любовью.

— А почему ты не подумал, что я тоже буду любить тебя?

Я боялся об этом думать, — покрывая ее поцелуями, сказал он. — Мне казалось, между нами ничего невозможно и ты никогда не станешь воспринимать меня как мужчину. Я для тебя навечно останусь лишь другом мужа.

— До сих пор? — щелкнула она его пальцем по носу. — По-моему, я представила тебе все возможные доказательства.

— А вдруг я сплю?

— А я тебя сейчас ущипну! Если спишь, мигом проснешься.

И она действительно ущипнула. Он взвыл:

— Наташка, больно!

— Теперь веришь?

— Теперь верю, только больше щипать не надо!

Как это было недавно и как давно! Теперь между ними разверзлась пропасть. Неужели он тогда врал? Или сам верил, будто влюблен, а вернулась жена, и старая любовь оказалась крепче? Тогда, естественно, она, Наталья, превратилась для него в обузу, от которой надо скорее избавиться.

Ведь сколько раз подобное в собственных книгах описывала, а в жизни попалась, как девчонка! Вот вам и опыт! Но как же больно, обидно! И главное, как теперь дальше жить?

Счастье еще, что ребятам ничего не рассказала. И привыкнуть они к Никите не успели. Появился, устроил Ивана на работу, и исчез. Девчонки быстро забудут. Вроде так и надо. Вот только Ванька… Не передумает ли Никита теперь его к себе брать? Хотя вряд ли. Ради памяти Паши возьмет. И то слава богу! А она, Наталья, как-нибудь… Справится. Найдет силы. Ради детей.

Ее охватило то состояние, которое спасительница-природа, словно, храня от безумия, ниспосылает, когда внезапно сваливается горе. Наталья потеряла ощущение пространства и времени. Ушли куда-то и мысли, и чувства. Она машинально переходила из комнаты в комнату, кажется, выпила кофе, зачем-то тщательно разобрала вещи в платяном шкафу, а потом, вытянувшись на диване, начала складывать воображаемые рисунки из орнамента на обоях.

Вечером заглянула Варя.

— Извини, что в последний ваш вечер тревожу, но у меня соль кончилась, ты не… — Она осеклась. — Подруга, что с тобой?

— Заходи, — вяло махнула рукой Наталья.

— А Никита? — шепотом спросила Варвара.

— Нету. Не бойся, не помешаешь. Нечему уже мешать.

— Поругались? А я смотрю, на тебе лица нет.

Наталья всхлипнула.

— Да погоди, погоди, — обняла ее за плечи подруга. — Рассказывай, из-за чего сыр-бор?

— Жена… вернулась, — только и сумела произнести Наталья.

— И вас застала? Хотя, ты ведь говорила, он разведен.

— Я так думала, — с трудом выдавила из себя Наталья. — А на самом деле они, оказывается, так и не развелись.

— Женат, подлец! — с яростью воскликнула подруга. — Вот негодяй! Вот ничтожество! Голову тебе морочил! Нет, Наташка, а с виду такой вроде приличный! Наврал, подучается? Жена от него и не уходила? Как все выяснилось?

— Она мне сама позвонила, представляешь? Требовала, чтобы я ее мужа оставила в покое. Но он не врал: она действительно от него уходила. А теперь вернулась.

— И она, значит, сволочь. Два сапога пара.

— Ты только послушай! Она мне столько гадостей наговорила! Мол, я Пашу довела до инфаркта, а теперь принялась за Никиту…

Слезы ручьем полились из Натальиных глаз.

— Ой, а зачем ты ее слушала! Послала бы куда подальше и трубку бросила.

— У меня был шок от неожиданности.

— Да уж, от такого кто угодно в шок впадет. Но он-то, он-то что говорит, как объясняет?

— Никак. Молчит.

— А ты его спрашивала?

— Нет. Надеялась, сам мне расскажет, а он даже сегодня видеться не захотел. Взял и куда-то уехал. Говорит, форс-мажор на работе.

— Ну-ка, давай как следует разберемся. Насколько я поняла, ты с женой говорила отдельно, и с ним отдельно.

Наталья кивнула.

— А про звонок жены ты ему доложила.

— Варька, конечно, нет.

— Так, может, Никита вообще об этом не знает.

— Какая разница. Главное то, что ко мне он не приехал и про жену, что с ней виделся, не сказал. А ей про меня рассказал.

Она продолжала горько плакать. Варя, подбежав к раковине, налила ей стакан воды.

— Да перестань, перестань. Ни один мужик не стоит наших слез, — принялась ласково уговаривать она. — Слушай, подруга, давай-ка что-нибудь выпьем. У тебя есть или сбегать?

— Во-первых, есть, а во-вторых, не надо, — глотнув воды, отказалась Наталья. — Не хочу голову туманить, только хуже станет. А мне еще завтра Лизку встречать.

— Как знаешь. Ой, ну, мужики эти все-таки! Никому верить нельзя! Уж про Никиту никак не думала. Такой вроде влюбленный в тебя ходил. Но, знаешь, Наташа, ты, прежде чем рвать окончательно, обязательно с ним поговори.

— О чем, Варька, о чем тут еще говорить! — вскричала Наталья. — Все кончено, понимаешь? Ясно без слов! Он увлекся мной от одиночества. С горя. А сам по-прежнему жену любил. Это же не он от нее ушел, а она от него.

— Остается один существенный вопрос, — многозначительно изрекла Варвара. — Почему она от него ушла и с какой такой радости вдруг вернулась? Может, у нее планы с другим мужиком не выгорели. А у Никиты за это время денежки завелись. Она пронюхана и решила обратный ход дать.

— Варя, она вообще меня не интересует. Только что он принял ее обратно, а меня… — договорить она была не в силах, лишь полными отчаяния глазами смотрела на подругу.

— А ты на сто процентов уверена, что он действительно ее принял и хочет с ней остаться? — вкрадчиво, словно расстроенному ребенку, говорила Варвара. — Что этот звонок тебе — не ее самодеятельность, стопроцентно уверена?

— Ты опять про нее! — рассердилась Наталья. — Дело-то в нем! Это он сегодня исчез! Он не захотел меня видеть. Даже отказался, чтобы я его на вокзал проводила!

— А если мужик для себя решает?

— Если ему еще есть, что решать, мне тем более с ним разговаривать не о чем! Любил бы, думать было бы не о чем.

— Э-э, не скажи. Жена есть жена. Столько лет прожили… Решать, Наталья, естественно, тебе. Но я бы без разговора не отступила. По любому в жизни, конечно, бывает, но чтобы мужик сперва вот так, как с тобой, а потом вдруг совсем нет… Прости, но в моей голове не укладывается. Вы как утром сегодня расстались?

— Да лучше некуда. Потому меня так звонок ее и убил. Как гром среди ясного неба!

Жизнь пошла, — вздохнула Варвара. — Ни на минуту не расслабишься. У меня ровно та же картина. Вот Витька мой пить перестает, я постепенно успокаиваюсь. Расслабляюсь. Только стоит окончательно успокоиться, обязательно запьет. Словно чувствует: пора подляночку сделать. И по новому кругу. Главное, знаю ведь: нельзя мне с ним расслабляться, но каждый раз надеюсь. Все кажется: уж теперь получилось, окончательно завязал. Нет, подруга, верно кто-то там сказал: покой нам, бабам, только снится.

Варя ушла. Наталья какое-то время потерянно бродила по пустой квартире, в которой ей еще сегодня утром было так хорошо, а теперь снедала тоска и одиночество. Спать совсем не хотелось. Что ж, раз не спится, будет работать. Тем более ей ведь снова надеяться больше не на кого.

XI

Она писала всю ночь напролет, и ей удалось наконец то, что не удавалось целый месяц. Книга была окончена. Труднее всего дались заключительные счастливые сцены. Она писала их с болью и затаенной завистью. Героиня ее обрела своего мужчину, а у Натальи вот не сложилось. Впрочем, она гнала от себя подобные мысли. Работа настолько вымотала, что под утро ее сморил глубокий сон.

Проснулась Наталья от колокольчиков мобильника. Никита!

— Наташка, вчера поздно доехал, в дороге телефон разрядился, и связь ужасная! Сейчас только с пятого раза к тебе попал.

Его голос разбередил чуть было затухшую вчерашнюю боль. Горло сжалось от спазма.

— Да, Никита, ты прав, — с трудом произнесла она, — Связь у нас действительно теперь ужасная.

— Что, плохо слышишь меня? — прокричал он.

— Совсем не слышу. Приедешь, тогда и поговорим.

И она, отключив телефон, поспешила в ванную приводить себя в порядок. Скоро такси придет, и надо ехать встречать Лизку. Дочь не должна ничего заподозрить. Пусть для нее мама выглядит как обычно: веселой и довольной жизнью. Вот Наталья сейчас на это и настроится.

Лизка, к счастью, ничего не заметила. То ли Наталья хорошо играла свою роль, то ли дочь настолько переполняли впечатления, что она, ничего не видя вокруг, торопилась ими поделиться, причем всеми одновременно, перескакивая с одного на другое. Море, новые знакомства, мальчики, девочки, экскурсии…

Наталья, слушая вполуха, кивала, продолжая думать о своем. Не выходил у нее из головы Никита!

—  — Ладно, Лиза, потом дорасскажешь. Мне сейчас надо в издательство. Книжку сдать. А ты пока собери вещи, которые тебе на даче потребуются. Мы завтра с утра поедем. Мама, ты что? Какая дача? Так сразу? — возмутилась Елизавета. — Я рассчитывала еще дня три в Москве пожить. Мне со Светкой увидеться надо. И вообще, думала, мы с тобой вдвоем поживем — без Ангелины и без Ваньки. В кои-то веки одна в комнате буду.

— Нет, это уже решено, — не собиралась сдаваться Наталья. Ей непременно требовалось уехать подальше от Никиты. Кроме того, на даче о нем, слава богу, ничего не напоминало. — А если хочешь со Светой увидеться, соберись, а потом иди к ней. Или к нам ее позови. Я не против.

— А стирать когда? — надулась Елизавета. — У меня все вещи после отдыха грязные.

Запихни их в машину и позови Светку к нам. Совместишь приятное с полезным. А что не успеешь, на даче выстираем.

— Уговорила, — хмуро бросила дочь. — Только хоть денег оставь. Куплю что-нибудь вкусненькое.

— Деньги в секретере. Возьми, сколько надо.

На другой день рано утром они уехали. Лиза в машине продолжала ворчать и одновременно предвкушала встречу с подругами по даче. Светке она все подробности отдыха успела уже вчера рассказать, а на даче ее ждали новые слушатели. Сильнее всего Наталья боялась, как бы Никита не нагрянул к ним. Выяснять отношения при детях ей совсем не хотелось. Уехать бы куда-нибудь в другое место, да, увы, некуда. Слишком много домочадцев. Значит, следовало взять себя в руки, позвонить ему и сказать, чтобы до конца августа ее не тревожил.

В первый же день после приезда, удрав от детей в ближайший лесок, Наталья позвонила Никите.

— Наташа, куда ты пропала? — срывающимся голосом прокричал он. — Ни один телефон не отвечает! Объясни, что произошло?

— Мы уехали. Отдохнуть мне надо.

— Наташа, ты на меня обиделась, что я тогда неожиданно сорвался в поездку? Но у меня действительно обстоятельства…

— Знаю все про твои обстоятельства, — перебила она. — Но обсуждать сейчас не желаю. Пойми, ужасно устала. Оставь нас в покое, пожалуйста.

— Слушай, чем я перед тобой провинился? — теперь голос его звучал жалобно. — Ответь хотя бы: кто и что наговорил тебе про меня?

— Сейчас это уже не важно.

— Как это так, не важно? Это важнее всего! Наташа, я завтра же приеду к тебе!

— Никита, ты что, не понял? Я потому и звоню. Ни в коем случае не приезжай. Я тебе запрещаю. Даты нас и не застанешь. Мы с ребятами уезжаем в другое место. Родственники пригласили.

— Ну, хорошо. А когда вернетесь?

Ей показалось, что Никиту несколько успокоила ее ложь об отъезде. А может, он даже обрадовался, что трудный разговор откладывается на неопределенное время. Пока, мол, съездит, глядишь, страсти поулягутся, и объяснить свое внезапное возвращение к жене ему станет легче.

Наверное, совесть его мучает, и он хочет остаться на правах старого Пашиного друга. Правда, как он себе это представляет после того, что между ними было, Наталья не совсем понимала, но чужая душа всегда в большей или меньшей степени потемки.

Впрочем, теперь это уже сугубо его проблема, а она справится.

— Мы вернемся в конце августа, — ответила ему Наталья.

Они договорились, и она успокоилась. Но, как вскоре выяснилось, ненадолго.

Через неделю нагрянула в гости Варвара с мужем и сыном. Ванька к этому времени успел уехать, и Виктора немедленно нагрузили разнообразной мелкой мужской работой: оторвавшуюся доску приколотить, дров наколоть, воды натаскать. Лизка с Ангелиной взяли в оборот Варвариного сына и повели его купаться на речку. И тогда Варвара сказала:

— Мужиков пристроили, пойдем-ка теперь, подруга, прогуляемся. У меня к тебе серьезный разговор.

— У меня тоже есть что тебе рассказать, — откликнулась Наталья.

— Подозреваю, про одно и то же лицо, — хмыкнула Варя.

Слова ее удивили Наталью.

— Ты о ком?

— О Никите, естественно.

— Неужели с женой его встретила?

— Ошибаешься. Он ко мне приезжал.

— Что-о? — вытаращилась на нее Наталья. — Зачем?

— Представь себе, как к лучшей твоей подруге. С ума мужик сходит, не может понять, что с тобой случилось. Дунула ни с того ни с сего к каким-то родственникам. Хоть меня бы предупредила. А то я слушаю и ушами хлопаю. Ты ему сказала, что я наврала? За кого ты меня принимаешь! Правда, мой благоверный едва не выдал, но я успела ему вовремя пасть заткнуть.

— А что же ты Никите сказала?

— Правду. Про жену его, как она тебе позвонила.

— Варька! — схватилась за голову Наталья. — Зачем? Тебя просили?

— А ты бы на нега посмотрела. На мужике не то что лица нету, почернел весь. Вот я ему и выложила. Между прочим, он ничего не знал. Права я была: исключительно ее самодеятельность; Ох, что с ним сделалось, когда я ему сказала, не поверишь! Волосы на себе рвать начал, орал, убивать ее собрался. Я его, понятно, из квартиры не выпустила. Витька по-своему ситуацию оценил и в магазин дунул. Говорит, ему сейчас без стакана хана. А у меня, подруга, положение; Не пустить его — Никита взорвется, а пустить — сам в штопор уйдет. Но я, Наташка, ради тебя даже Витькой пожертвовала. И что ты думаешь — выпил совсем чуть-чуть, почти вся водка Никите досталась.

— А Никита?

— Что Никита? Любит он тебя. И действительно в командировку уехал, а теперь эту бабу уговаривает развестись. Дурак, рассказал ей зачем-то про тебя. Честный нашелся. А она как услышала, так, понятное дело, уперлась. Он мне, конечно, не говорил, сама поняла: баба вконец озверела, когда оказалось, что все Никитины деньги тебе достанутся Варька, при чем тут деньги. Может, она его до сих пор любит.

— Нужен он ей был без денег! Никита уж потом, когда выпил как следует, проговорился. Эта, его цаца сперва поупиралась, а как поняла, что он на развод серьезно настроен, начала торговаться.

— Гадость какая!

— Каждый выживает, как может, — философски заметила подруга. — Что ей теперь остается. Небось, локти грызет, что тогда его бросила. Ведь, оказалось, совсем чуть-чуть подождать надо было, и сейчас жила бы в полном шоколаде.

— Варька, какая ты стала циничная!

— Я не циничная, а реалистичная. И смотрю в лицо фактам. А они таковы: Никита на нуле оказался, жена его ушла к богатенькому, а тот ее продинамил, зато у Никиты дела в гору пошли. Она пронюхала и дунула обратно. Только место уже тобой занято. И ладно бы Никита просто другую бабу завел, так еще с тремя детьми. Вот плевок в физиономию! У нее-то ни одного не вышло, а Никита всегда о детях мечтал. И Варя мстительно хохотнула.

— А мне ее даже жалко, — сказала вдруг Наталья.

— Ты лучше себя и Никиту пожалей, а за бабу эту не волнуйся. Такие не пропадают. Вот Никите надо позвонить. Мы с ним условились: я тебе все рассказываю, а после ты уж сама решишь, хочется тебе его видеть или нет. Хотя, хоть убей, не понимаю, в чем он перед тобой виноват?

— В том, что сейчас с ней живет.

— Обалдела? — уставилась на нее, как на помешанную, Варвара. — Да он сперва в командировку уехал, а потом в офис перебрался. Там и ночует.

— То есть ты хочешь сказать, он с ней… она с ним… — только сейчас начало окончательно доходить до Натальи.

Варвара расхохоталась:

— Красноречивая ты для писательницы сегодня! Ничего между ними не было! Не исключаю, правда, что она пыталась его соблазнить, но ему-то, кроме тебя, никто не нужен. Да что мы с тобой треплемся! Бери телефон и звони. Кстати, — вспомнила она уже по дороге к даче. — Ты-то что мне про Никиту рассказать хотела? Наталья загадочно улыбнулась.

— В общем-то, это не совсем про Никиту, хотя непосредственно с ним связано. Видишь ли, я, по-моему, беременна.

Варвара резко остановилась:

— Ну ты, мать, даешь! От него, что ли?

— Нет, от Святого Духа, — рассмеялась Наталья. — Хотя как получилось, ума не приложу. Вроде не должно было.

— Так, может, тебе кажется?

— Не кажется. Но надо бы в Москву на денек съездить, чтобы точно удостовериться.

— Подруга, он с ума сойдет от счастья!

— Надеюсь. А то я чуть с ума не сошла от несчастья. Каково оказаться одной с тремя детьми, да еще четвертого родить. Проблема не материальная, а моральная. Что бы ребята обо мне подумали. И ребенок оказался бы совсем без отца.

— Почему это он оказался бы без отца?

— Потому что, если бы Никита вернулся к жене, я ему не сказала бы.

— Вот еще! — фыркнула Варя. — Да если бы и вернулся, то, узнав про ребенка, мигом к тебе бы перелетел.

— А мне без любви не нужно.

Опять роман сочиняешь. Что теперь гадать. Ведь он тебя любит! Ой, и рада же я за тебя! И с ребенком поздравляю. Хотя, конечно, как врач скажу: несколько поздновато. С другой стороны, не первый же, а четвертый. Организм обновится. Нет, подруга, отлично у тебя складывается!

— Погоди, сглазишь же! — суеверно поплевала через левое плечо Наталья.

— Могла бы уже убедиться: я не глазливая, — весело откликнулась Варя.

Они поднялись на террасу. С заднего двора! доносился стук топора.

— Витька-то старается, как для себя, — восхищенно проговорила Варя. — Слушай, погоди звонить. Я придумала. Мы с тобой Витьку и моего парня здесь оставим. Дня на три. С Витькиным начальством договорюсь. А мы, Наташка, в Москву вдвоем дунем. Ты с Никитой спокойно отношения выяснишь, без лишних глаз и ушей, потом анализы сдашь, я тебя по врачам проведу. Все же не двадцать лет, перестраховаться не мешает.

— Ой, да я даже не знаю, — засомневалась Наталья. — Перед Виктором неудобно.

— Ему только полезно. Свежий воздух, отдохнет от своего бензина. И бабке вашей не страшно. Полтора мужика в доме. Она за ними приглядит, а они — за ней с девчонками. Виктор завтра, нас с тобой до станции довезет, на электричку посадит…

— Но Никите-то как не звонить. Он же волнуется.

— С дороги утром позвонишь. Мол, сюрприз, еду к тебе. А немножко поволноваться мужикам только полезно. В конце концов, он сам дурак.

Надо было сразу про жену тебе рассказать, а он зачем-то скрывал.

— Нет, позвоню сейчас. — Теперь когда ситуация разъяснилась, Наталья не хотела оставлять Никиту в неведении: неровен час, вообразит себе бог знает что! Хватит с них страданий и мук!

— Тебя не переделаешь, — поморщилась Варя. — Раз не терпится, звони.

— Только не надо мне ничего объяснять, я уже знаю от Вари, — торопливо проговорила она в трубку.

— Ты больше не сердишься?

— Нет, Никита! Я тебя люблю! Даже не представляешь как! Только пожалуйста, никогда больше ничего от меня не скрывай!

— Не буду! Клянусь, никогда! Я сейчас еду к тебе! Только скажи: где ты точно находишься?

— Я на даче, но не приезжай! Тут полный комплект людей! Сама завтра утром вместе с Варварой приеду! Можешь встретить меня на вокзале. Как в электричку сядем, тебе позвоню.

— Договорились! Я очень жду!

— И я!

Она увидела его сразу. Он стоял возле турникетов с огромным букетом цветов. Белые и чайные розы.

— Вот это да! — воскликнула Варя. — Букет невесты!

— Варька, прекрати! — зашикала на нее Наталья.

— А она права! — воскликнул Никита. — Прямо сейчас делаю тебе предложение. При свидетельнице! Чтобы ты еще чего-нибудь не напридумывала!

— Я и говорю, сочинительница, — вмешалась Варвара. — Ладно, я вас оставляю.

— Куда! — заступил ей дорогу Никита. — Нам ведь по дороге.

— Ну, я решила: вам надо наедине побыть. На метро прекрасно доеду.

— Никаких метро! — решительно возразил Никита.

— Вот тут ты прав, — выглянула из-за букета Наталья. — Нам еще врач ох как может понадобиться.

Лицо у Никиты сделалось напряженным:

— А что случилось?

— Все замечательно, — рассмеялась Наталья. — Подробности дома.

— Нет, я не понял, для кого врач?

— Для тебя, — сказала Варвара. — От нервов будем лечить.

— Ой, девчонки, не темните, — его не оставляла тревога.

Они уже ехали по площади трех вокзалов.

— Девчонки, раскалывайтесь, — настаивал он. Наталья не выдержала:

— Кажется, у нас с тобой будет ребенок.

Он ударил по тормозам. Варвара взвизгнула.

— Сумасшедший! Если так и дальше реагировать станешь, ребенка точно не будет, как врач тебе говорю. Он таких перегрузок не выдержит.

— Наташка, не верю, — огорошенно смотрел на нее Никита.

Сзади раздался хор гудков.

— Двигайся, двигайся! — скомандовала Варвара. — Иначе нас сейчас линчуют.

Никита тронулся с места.

— Говорила же тебе, Наташка, — повернулась к подруге Варя. — До дома надо было потерпеть. Сама ведь собиралась.

— Не утерпела.

— И правильно сделала! — ликовал Никита. — Мы теперь тихонько, осторожненько поедем. Наташа, тебя не укачивает? А то иногда, я слышал, бывает…

— У нее не бывает, — заверила Варвара. — Она у нас человек исключительно тренированный.

— А вдруг в этот раз по-другому окажется? — встревожилась Наталья.

— Не накаркай, — осекла ее подруга. — Не с чего по-другому.

— Нет, я просто с ума схожу! — никак не мог успокоиться Никита. — Еще вчера мне казалось, что вообще все кончено, и ты меня больше видеть никогда не захочешь. А сегодня ты мне говоришь, что я буду папой. Варя, ты представляешь, я буду папой!

— Да уж, одни контрасты, — хмыкнула Варя. — И, кстати, папой многодетным.

— И это замечательно! — возопил Никита. — Многодетный папа — самый лучший папа!

На дорогу смотри, — сказала Наталья, потому что он, хотя и ехал небыстро, поминутно обращал к ней восторженные и влюбленные взоры. И Наталья чувствовала себя такой глупой! Как она могла в нем сомневаться!

Едва они вошли в квартиру, он подхватил ее на руки и, покрывая лицо поцелуями, принялся, как заведенный, твердить:

— Прости мне, прости. Я просто тупой болван. Хотел сперва с разводом решить, а уж потом тебе рассказать, чтобы ты зря не переживала.

— В следующий раз сразу все говори, — с укором отозвалась она.

— Куда же тебе уезжать с таким грузом, — он нежно провел ладонью по ее животу. — И как у нас с тобой так сразу быстро получилось?

— Наверное, потому, что мы любим друг друга.

— Знаешь, Наташка, что я хочу, — тихо начал он. — Если родится мальчик, давай назовем его Павлом. Не против?

— Нет, — она крепко обхватила его за шею. — Я думаю, это будет правильно. А если родится девочка, пусть станет Полиной.

— А близнецы получиться могут? — спросил он.

— Вот завтра схожу к врачу, тогда, наверное, выясним. Хотя близнецов вроде позже определяют. А ты что, против?

— Как раз наоборот, за! — с пылом заверил он. — Но предпочитаю заранее выяснить. Тогда ведь и квартиру новую срочно покупать надо. В этой все не поместимся.

— Никита, предлагаю решать проблемы по мере их поступления.

— Ой, не права ты. Хороший муж и отец должен решать проблемы загодя. И я их решу. Будь спокойна!

Несколько месяцев спустя, когда Наталья ходила с большим животом и знала, что носит мальчика, вечером забежала взволнованная Варвара.

— Только что дочитала и не могу молчать! — Потрясла она в воздухе новой Натальиной книжкой. — Ты ее писала, когда у вас с Никитой все началось?

— Ну да. А что тебя смущает? Не понравилось?

— Наоборот, потрясающе! Герой — вылитый Никита. Признайся, ты это специально?

— Да нет. Так получилось.

— А главное, вся история один в один ваша с Никитой.

— А вот это действительно интересно. Я ведь ее закончила до того, как мы помирились. Так трудно дался счастливый финал! Самой-то тогда впору в петлю лезть было.

— А ты потом разве не перечитывала?

— Нет. В издательстве накладка вышла, и мне верстку на вычитку не прислали.

— Ну, подруга! Там же точь-в-точь ваша история. Перечитай. Сама обалдеешь.

Наталья развела руками. — Получается, я написала себе любовь.