Леонид Жуховицкий
Девочка на две недели
/пьеса в двух действиях/
Действующие лица:
1. Федор 35 лет, начальник участка крупной северной строчки
2. Зоя, 18 лет.
3. Третий, 35–50 лет, актер, исполняющий роли Женьки, Попутчика, Чистильщика, Самвела и Официанта.
Время действия — наши дни
Действие первое
Картина первая
Москва. Переулок недалеко от центра. Конец апреля. Входит Зоя и Федор, Его рука у нее на плече.
Зоя. Все. Вот это мой дом.
Федор. Жаль. Только во вкус вошел. /Смеется/.
Зоя. Я что-нибудь не так сказала?
Федор. Все так… Просто думаю — здорово, что рядом с тобой сел. А то и не познакомились бы. Здорово вышло, правда?
Зоя. Может быть.
Федор снова смеется.
Зоя. Ну, что вы все смеетесь?
Федор. Да так. Странно. Еще неделю назад был вполне солидным человеком. Команды давал, совещания проводил. А сейчас шляюсь ночью черте где, черте с кем, и рука, вот… /Снимает руку с ее плеча. / Не тяжело?
Зоя. Терпимо.
Федор. /кладет руку на прежнее место/. Вот уж не думал… Ты часто бываешь в этой компании?
Зоя. Первый раз.
Федор. Ну, и как она тебе?
Зоя. Обычная, а тебе?
Федор. Детский сад. Оно, конечно, приятно — танцы, девочки, винишко. Но ведь взрослые мужики! Мне ровесники. С Женькой, вон, вместе строительный кончали, в одной группе учились.
Зоя. Это который про охоту спрашивал?
Федор. Нет. Женька — хозяин. А про охоту Толик. Ну — лысый, с гитарой. Тоже еще деятель! Ведь строитель по диплому. Мы канал ведем, уникальное сооружение, а его интересует — охота там хорошая?.. Работа там хорошая! Есть места — трактора забрасываем вертолетами… /Неожиданно смеется./
Зоя. Ну, вот — опять.
Федор. Не могу представить, что это все со мной. Я ведь в Москву заскочил на сутки, по дороге. Сделал дела — и на юг, два года в отпуске не был. И вдруг Женька. Так и так, на черта тебе гостиница, заваливайся ко мне. Вот — завалился… Вообще-то, он хороший малый. Но понимаешь — пятнадцать лет прошло. А он где-то там, на третьем курсе, так и остался.
Зоя. Чего они все тебя хвалили? Ты правда большой начальник?
Федор. Средний. Но буду большим.
Зоя. Когда?
Федор. Года через два. Как канал сдадим.
Зоя. Они говорили, тебя в министерство зовут?
Федор. Зовут.
Зоя. А зачем ждать два года?
Федор. Не всюду же идти, куда зовут… В министерство стоит, если хочешь стать министром.
Зоя. А ты кем хочешь?
Федор. Начальником стройки.
Зоя. А потом?
Федор. В строительстве нет «потом». Высшая должность, Предел… Ну, вот, если Льва Толстого министров назначить — ему что-нибудь добавится?
Зоя. Прямо джек-лондоновский герой… Ну, чего ты, все-таки смеешься?
Федор. Да, все о том же… Здорово, что рядом с тобой сел. Ведь сядь на другое место…
Зоя. Ну, молодец, молодец
Федор. Слушай, как тебя, в конце концов зовут? Буркнула что-то невразумительное…
Зоя. Скромный молодой человек, да?
Федор. Ага.
Зоя. Меня зовут Зоя.
Федор. Очень приятно… Ну-ка, стой. Стань вот так. Дай хоть рассмотреть тебя.
Зоя. Ну и как?
Федор /не сразу/. Иди-ка ты домой.
Зоя. Все равно надо. Уже поздно.
Федор. До чего ж неохота тебя отпускать!
Зоя. У нас завтра культпоход на выставку в Манеж. В два часа.
Федор. Это надо понимать — ты мне назначаешь свидание?
Зоя /шепотом/. Тихо… /Пауза. / Это мама выглядывала. Нужно идти.
Пауза.
Федор. Что же мне с тобой делать, а?
Зоя. А что ты делаешь с другими?
Федор. Что делал с другими, с тобой нельзя.
Зоя. Нельзя — значит, не надо.
Федор /ладонями сдавив ей щеки, чуть касается губами ее оттопыренных губ/. Ладно, девочка, иди.
Зоя. Ага. /Не уходит./
Федор. А, черт! Можно смазать тебе одну глупость?
Зоя. Скажи.
Федор. Поехали со мной на юг?
Зоя. Поехали.
Федор. Я серьезно.
Зоя. В чемоданчике?
Федор. Зачем в чемоданчике? Возьмем еще один билет, и все.
Зоя. Ты серьезно?
Федор. Я же сказал.
Зоя молчит. /без обиды с пониманием/. Не хочешь?
Зоя. Заманчиво.
Федор. Ты только не думай… Ну… Что я… Зоя. Никогда но видела моря.
Федор. Не думай, ладно?
Зоя. Вообще-то, у меня много отгулов, одиннадцать рабочих дней.
Федор. Поедешь?
Зоя. А маме что сказать?
Федор /просит/. Придумай что-нибудь, а?
Зоя. Ты действительно этого хочешь?
Федор. Вот так!
Зоя. С какого брать отпуск?
Федор. Хоть завтра.
Зоя /что-то записывая на клочке бумаги/. Это рабочий. Позвони завтра в двенадцать.
Федор. Ты уж постарайся, ладно?
Зоя. Голова кругом идет.
Федор /на секунду сжав ладонями ее плечи, просит/. Уходи, а?
Зоя, пятясь, делает несколько шагов. Потом махнув рукой, быстро уходит.
Картина вторая.
Большая комната в коммуналке старого московского дома. Разномастная мебель, беспорядок. Зато на кушетке — гитара, а на стене — фотографии бородатого Хемингуэя и обнаженной кинозвезды. Около семи вечера. В комнате Женька — моложавый, модненький и в чем-то жалкий. Входит Федор.
Федор. Здорово!
Женька. Ты Чернигов заказывал?
Федор. Чернигов? Да.
Женька. Где ты шляешься? Уже два раза вызывали.
Федор. За билетами ходил.
Женька. В кино?
Федор. В Сухуми.
Женька. Как в Сухуми?
Федор. Вот так. Сегодня в одиннадцать еду.
Женька. А что же ты…
Федор. Пришел вчера — ты спишь. Утром ты ушел — я сплю. Вот и вышел сюрприз.
Женька. Так вот, эти билеты… Стой, а почему — билеты?
Федор. Потому что — билеты.
Женька. Старик! Во мне информация умирает.
Федор. Зоя. Худенькая, в джинсиках. Вот здесь сидела?
Женька. Постой, это какая?
Федор. Ну — водку не пила. Помнишь? Ты хотел налить, а она стакан ладошкой.
Женька. Не, не помню. Ну, ты молодец — даешь… К сожалению, билеты твои придется сдать. А комиссионный сбор не возвращается. Так что шестьдесят копеек — чистый убыток.
Федор. Это еще почему?
Женька. А вот так.
Федор. Случилось что?
Женька. Прихожу сегодня в министерство — а мне говорят.
Федор. А-а… Слышал.
Женька. Что — слышал?
Федор. К Чернову я не пойду
Женька. А к Чернову тебя и не зовут. Тебя, старичок, зовут на место Чернова.
Федор. Это клюква. В тридцать пять лет такого не бывает.
Женька. Оказывается, бывает… Давай билеты, сбегаю — сдам.
Пауза.
Федор. Неудобно, уже договорился.
Женька. Старик, ты здоров?
Федор. Будь другом, помоги сложить чемодан.
Женька. Федя, но ведь это… Погоди, Давай поговорим.
Федор. Ну, ясно, поговорим. Только давай сразу два дела: поговорим н чемодан сложим. Надо будет, потом назад разберем.
Женька. Старик, ты зациклился. Приди в себя! Такие моменты не повторяются.
Федор. Через полтора года получу стройку.
Женька. Стройку? Ну, получишь — первую попавшуюся. А здесь через пять лет…
Федор. Галстук мятый.
Женька. Максимум, через шесть…
Федор. Надо гладить, а?
Женька. Зачем тебе на море галстук?
Федор. А в ресторан?
Женька. Старик, не чувствуешь эпоху. В чем ты собираешься ехать? В этом?
Федор. Ну, чего уставился? Импортный. Дороже не было.
Женька. В таком костюме только в гробу лежать. Возьмешь мои джинсы.
Федор. Жень…
Женька. Спокойно. У меня есть другие.
Федор. Я же не мальчик.
Женька. И я не мальчик. И президент США не мальчик — а тоже, между прочим… Эпоха такая. В конторе надо быть клерком, на отдыхе — хипарем… Так вот, после шести лет на этой должности тебе дадут не какую-нибудь стройку, а любую. Какую захочешь.
Федор. Через шесть лет, может, уже и не захочу.
Женька. Старик, давай, откровенно: тебя просто потянуло с девочкой на юг.
Федор. Ну, а если так?
Женька. Нет проблем! Вот тебе ключ, веди ее сюда и устраивай медовый месяц. Сколько тебе надо? День? Два? Три?
Федор. Нет, Некрасиво.
Женька. Ну, хорошо. Поедешь. Но — через неделю.
Федор. Она уже отпуск взяла.
Женька. Перенесет.
Федор. Некрасиво.
Пауза.
Женька. Старик, мне наши парни голову оторвут.
Федор. За что?
Женька. Не уговорил.
Федор. А им что?
Женька. Такие вещи ты должен понимать. Из нашей группы, практически, ты один состоялся как строитель. Мы клерки. Даже Лещев — клерк, столоначальник, только стол повыше. На нас смотрят как на мальчишек. А если ты пробьешь стену, сразу открываются перспективы. Не для меня: кой потолок — сам знаешь. А ребята…
Федор. Лещ, что ли?
Женька. И Лещ.
Федор. Чего ты о нем заботишься?
Женька. Все-таки, свой малый, учились вместе.
Федор. Лещ хоть и карьерист, а дурак. На хорошие места приходят не оттуда /показывает вверх/ — а вон-он оттуда /показывает куда-то вдаль/.
Женька. Так ведь ты оттуда и пришел!.. Старик, пойми — я ведь не из-за Леща.
Федор. А из-за кого?
Женька. Из-за тебя. Может., это единственный в твоей жизни случай! Фортуну нельзя отпускать. Вот я? например, давно упустил, теперь все. А ты должен зубами вцепиться…
Федор. Я мыло твое возьму, ладно?
Женька. Бери… /Пауза. / А чего, собственно, ты к ней так приклеился?
Федор. Хорошая девчонка.
Женька. Хороших девчонок пол-Москвы! А на юге ими пляж устелен, штабелями лежат!.. Кстати, почему эта хорошая девчонка в первый день знакомства намылилась с тобой на юг?
Федор. А ты, оказывается, моралист.
Женька. Ну, ты едешь, потому что хорошая девчонка. А она? Какая у нее идея?.. По-моему, на поверхности лежит.
Федор. А именно?
Женька. Кто она?
Федор. Лаборантка в НИИ.
Женька. А родители?
Федор. Мать одна.
Женька. Ясно. Больше ничего не надо. Итак — денег нет, профессии нет, перспектива нет.
Федор. Ну, и что?
Женька. А то, что сложа. Люди ползут вверх, со ступеньки на ступеньку, грызут гранит науки. А доберутся до первой площадочки — уже и жевать нечем: все зубы ушли на гранит. Но у баб, Федя, есть прекрасный обходный маневр: один штамп в документике, и ты на орбите.
Федор. Ну, такой-то маневр и у мужиков есть.
Женька. Естественно.
Федор. А ты чего ж зевал, если жизнь сложна?
Женька. Извини, старик, но у меня есть понятия о чести. Не очень строгие, но есть.
Федор. Ну, а вдруг и у нее есть понятия о чести?
Женька /со вздохом/. Ну, представь, что я тебе говорю: вчера познакомился с девицей, а сегодня едем на юг. Что ты скажешь?
Федор. М-да…
Женька. Вот и я тебе говорю: м-да!.. Оно, конечно, развлечься никогда не плохо. Но, к сожалению, так уже бывало: поедешь развеяться, а вернешься с кольцом на пальце и с гирей на шее.
Федор. Можно, закажу межгород?
Женька. Давай.
Федор сняв трубку набирает номер.
Женька. Девочка — это хорошо, но на служебных лестницах нужна не девочка, а жена…
Федор. Межгород? Девушка, сделайте-ка Чернигов. Вот прямо сейчас. Шесть-двенадцать-сорок два… Сколько наговорю… Два-двадцать-девять ноль-пять-ноль два… Давайте! (Кладет трубку.)
Женька. Тебе ж давали Чернигов.
Федор. Момент был не тот… Так какая жена нужна на ваших лестницах?
Женька. Посолидней.
Федор. /доставая из портфеля две бутылки и всякую снедь/. Давай стаканы!
Женька. Старик, зачем столько?
Федор. Без отвальной поезд не поедет. /Разливает по стаканам коньяк./
Женька. Значит, едешь? Напрасно.
Федор. К черту дела. Давай!
Пьют молча, не чокаясь.
Федор. Как тебе здесь живется?
Женька. Видишь.
Федор. Комнатка приятная. Центр.
Женька. Соседи занудствуют. То музыка мешает, то еще что.
Федор. А чего квартиру не выбьешь?
Женька. У нас трудно. Тебе бы сразу дали.
Федор. Почему?
Женька. У нас один деятель сказал: мы даем квартиры не тем, кто нуждается, а тем, в ком мы нуждаемся. Пока был женат, еще что-то светило, а сейчас… /Наливает коньяк себе и Федору/ Дурак ты, Федька, само в руки плывет… Дурак!
Федор. Все мы дураки.
Чокаются. Пьют.
Федор. Чего развелись-то?
Женька. Развелись… Формулировка была такая: скоро лысеть начнешь, а до сих пор ни кожи, ни рожи, ни имени.
Федор. Повезло тебе с бабой.
Женька. Она давно занудствовала. Чуть что — уйду к маме. Ну, и иди к маме! Ну, и уйду к маме! Ну, и ушла к маме.
Федор. Да, с ними хорошим быть нельзя. На хороших бабы верхом ездят.
Женька берет щепотку соки, наклоняется.
Федор. Ты чего?
Женька. Вино капнуло. Солью надо. /Старательно затирает солью пятно на брючине Федора./
Федор. Да ладно, брось.
Женька. Следа — не останемся… Ну — давай за тебя.
Федор. Спасибо.
Пьют.
Женька /качнувшись/. Да, хреново без тебя будет.
Федор. Жень, ты закусывай.
Женька. Привык к тебе, а теперь опять один. Нет, надо было тебе пойти в министерство.
Федор. Жень, погоди. Послушай. Ну, чего ты здесь прилип? Разве это жизнь?
Женька. Без тебя хреново будет.
Федор. Ты же строитель! Поехали ко мне в Мостки. И денег вдвое, и на ноги встанешь. Ну, кто ты здесь, в министерстве? Разве это жизнь для мужика? Жилье бронируют, захочешь — вернешься через три года.
Женька. Да, ты прав… Надо бы что-нибудь придумать…
Пьют
Федор. Жень, закусывай.
Звонит телефон. /Хватая трубку./
Алло! Алло! Лидия Афанасьевна? Лида, привет! Ну я, Федор. Федор Иваныч… Лида, в общем, я еще в Москве. Скоро еду, в Сухуми, наверное. Позвоню оттуда, адрес дам. Может, махнешь недельки — через три?.. Ну, гляди. Тогда сам заеду… Ну, давай! Счастливо! /Кладет трубку./
Женька. Это кто?
Федор. Это к вопросу о кольце на палец.
Женька. Кто она?
Федор. Учительница. В Ленинграде познакомились.
Женька. Молодая?
Федор. Одна молодая была — хватит, я свое отработал.
Женька. Хорошая баба?
Федор. Вот поживу с ней годик в вагончике — тогда точно скажу. Ладно, давай по последней. За верных баб, идет? Может, где на Таймыре таких штуки две и осталось, как раз для нас с тобой.
Женька. За это давай.
Пьют.
Федор. А ну, закусывай!
Женька. Да, да, сейчас. Я потом, попозже… Старик, жаль, что ты уезжаешь. Это очень неосторожно. Крутануть в Москве, пожалуйста. Но ехать вдвоем на юг — это уже акция. Это обязывает. Ну вот скажи — зачем?
Федор. Честно?
Женька. Само собой.
Федор. Девчонка хорошая.
Женька. Смотри, Федя… Смотри.
Картина третья
Купе и коридор поезда. В купе, на противоположных полках Федор и Зоя. Вечер.
Федор. Значит, первый раз на море?
Зоя. Ага.
Федор. Завидую… Есть хочешь?
Зоя. Не.
Федор. Не голодна или порядочная девушка?
Зоя. Не голодна.
Федор. Я бы на твоем месте сказан — и то, и другое.
Зоя нервно усмехается.
Федор. Кто у тебя мать?
Зоя. В ателье работает. Портниха.
Федор. Хорошая?
Зоя. По мне не видно?
Федор. Я не спец… Спать хочешь?
Зоя. Не. А, ты?
Федор. Я, вообще, могу спать через день. /Пауза. / Что маме-то сказала?
Зоя. Какая тебе разница?
Федор. Тебе там удобно?
Зоя. Нормально.
Федор. А то садись сюда.
Зоя. Можно и сюда. /Перебирается к нему. / Федор /неуверено кладет руку ей на плечо/. Значит, впервые на море?
Зоя. Ты в третий раз спрашиваешь.
Пауза.
Федор. Зоя…
Зоя. Что?
Федор. Ну, в общем… Да нет… так… /Без особой убежденности. / Все же, здорово, что я с тобой тогда рядом сел.
Зоя. Ага. Молодец.
Федор. Ведь чистая случайность, а теперь, вот, едем…
Зоя. Очень точно замечено…
Федор. /не сразу/. Ничего, если я тебя поцелую?
Зоя. Довольно дурацкий вопрос.
Федор /неловко целуя ее в щеку/. Не страшно?
Зоя. Чего?
Федор. Ну… С незнакомым мужчиной — и на юг.
Зоя. А чего бояться? Подумаешь?
Федор. Ну, все не… Говорят, от этого и дети бывают.
Зоя. Ты, как моя мама. Только она моим половым воспитанием занялась несколько раньше, в четырнадцать лет. Слава богу, курс лекций состоял из одной фразы: «От собак бывают блохи, от мужчин бывают дети». Так что в этом смысле я, как видишь, уже образована.
Федор. Ничего фраза.
Зоя. Она у меня, вообще, умная женщина. /С вызовом. / В наше время дети бывают, только когда их хотят!
Федор. Все-то ты знаешь… /Пауза. / Чего дрожишь? Замерзла?
Зоя. Ничего.
Федор. Дать пиджак?
Зоя. Как хочешь…
Федор. /набрасывая ей на плечи пиджак/. Ну, что — пора ложиться?
Зоя. Мне все равно.
Федор. Пойду покурю. Стели пока.
Зоя /мрачно/. Ладно.
Федор выходит в коридор, закуривает. Подходит попутчик.
Попутчик. Огоньком не угостите?
Федор. Пожалуйста. (Протягивает спички)
Попутчик. Другие сигареты стреляют, а я только спички.
Федор. Оценил.
Попутчик /возвращая спички/. На юг, значит?
Федор. Рад бы на север, да поезд не в ту. сторону.
Попутчик. А на юг всегда хорошо. Хотя, конечно, не сезон — он и есть не сезон. Вон, в ресторане, даже пива нет… Хочешь анекдот?
Федор. Какой?
Попутчик. В Сухумском поезде какой еще может быть? Курортный! У меня их целая серия. Вот такой не слыхал? Муж уехал на курорт, а жена с любовником.
Федор. Этот слыхал.
Попутчик. А еще есть вариант: жена уехала на курорт, а муж с любовницей…
Федор. Это тоже самое.
Попутчик. А такой? Муж с женой уехали на курорт, а любовник с любовницей…Знаешь?
Федор. Знаю.
Попутчик. Смешной, правда?
Федор. У-у…
Попутчик. А вот новый, из той же серии: любовник с любовницей уехали на курорт, а тем временем муж с женой… Слыхал?
Федор. Нет.
Попутчик. Так вот, значит, муж с женой… Постой. Значит, те ехали. А эти?
Попутчик. Вот черт! Забыл. Ладно, вспомню — дорога длинная… А чего сейчас в отпуск едешь? Летом не дали?
Федор. Ага.
Попутчик. А я сам так выбрал. Зато толпы нет. Меньше народу — больше кислороду. На квартиру стать легко, в кино легко, в ресторан легко…
Федор. А сейчас все легко — хоть в кино, хоть с бабами.
Попутчик. Ну, с бабами-то всегда легко. Сами лезут, только успевай уворачиваться.
Федор. Ну, и как — успеваешь?
Попутчик. Чего?
Федор. Увернуться?
Попутчик. Я-то? Да…
Федор. Держи про запас. /Протягивает спички. Возвращается в купе./
Зоя лежит, с головой укрывшись простыней.
Федор. /Не спеша садясь на свою полку, угрюмо. / Ну что, согрелась?
Зоя. Частично.
Федор. Для начала хватит. Иди сюда.
Пауза.
Федор. Иди сюда.
Зоя молча встает, завернувшись в простыню.
Федор. /Невесело. / Прямо привидение. Ты уж меня не пугай. /Почти грубо обнимает ее.
Картина четвертая
Поезд. Ночь. Зоя спит. Федор понуро сидит рядом.
Федор. Ладно… Ничего… Не сердишься?
Зоя бормочет что-то отрицательное.
Федор. Ты что, никого не любила?
Зоя. Я думала, это страшней. Такой мандраж колотил. А тут еще ты со своими нравоучениями.
Федор. И не сказала ничего.
Зоя. Сам мог догадаться.
Федор. Черт вас теперь разберет с вашей эмансипацией.
Зоя. А что бы изменилось?
Федор./растерянно/. Все-таки…
Зоя. Я ведь знаю, что ты думал. Легкомысленная девчонка. Поманили пальцем на юг, она и рада.
Федор. Вон как ты меня…
Зоя. Это же правда.
Федор. Да, нет, не совсем. Я, конечно, думал, ребята у тебя есть…
Зоя. Ребят-то хватает. Но все это так, по верхам. Один, правда, довольно хороший парень. Надо будет ему написать. Собирался на мне жениться, маму уже уговорил.
Федор. Думаешь за него замуж?
Зоя. Опять глупый вопрос. Не ходить же одной на вечеринки.
Федор. Симпатичный парень?
Зоя. Интересный. Даже стыдно, сколько я ему крови попортила.
Федор. За что?
Зоя. Злилась. Хотела в него влюбиться, а никак не могла.
Пауза
Федор. Ну, что ж, теперь, значит…
Зоя. Что?
Федор. Ну… раз уж вышло… Как бы это сказать-то?..
Стук в дверь.
Федор. Да. Кто там?
Попутчик /приоткрыв дверь/. Эй, земляк, можно? Не помешаю?
Федор, Да ничего.
Попутчик. Оно, конечно, так поздно, что уже рано. Но, с другой стороны, поскольку разговаривают — значит, не спят.
Федор. Садись.
Попутчик. Повезло тебе с компанией. А со мной бухгалтер едет. Здесь познакомились или с Москвы вместе?
Федор. А что?
Зоя. У нас дорожное знакомство. По счастливой случайности попали в одно купе.
Попутчик. А я так считаю — любое знакомство годится. Лишь бы здоровью на пользу.
Федор. Пошли покурим.
Попутчик. Это всегда пожалуйста. Может, и девушка для комплекта?
Федор. Девушка не курящая.
Федор и попутчик выходят в коридор. Закуривают.
Попутчик. Значит, тоже не спишь?
Федор. Не спится.
Попутчик. Вот и мне. Работа сменная, сегодня бы как раз в ночь заступать. Москвич?
Попутчик. А я москвич. В такси работаю. Никакого севера не надо.
Федор. Женат?
Попутчик. А как же.
Федор. Ну, и как лучше — холостому или женатому?
Попутчик. Ясно, холостому.
Федор. А тогда чего женился?
Попутчик. Так ведь все равно надо. А ты что — холостой?
Федор. Разведенный.
Попутчик. Тебе хорошо!
Федор. Ну, будь. До утра.
Попутчик. Бывай.
Федор заходит в купе, садится напротив Зои.
Федор. Ну, что дальше делать будем?
Зоя. Хочешь спать?
Федор. Да нет.
Зоя. Тогда сядь ко мне.
Федор. /садясь рядом с ней/. Ну, так что?
Зоя. Что?
Федор. Как нам теперь? Раз уж так подучилось — ты решай.
Зоя. Долг порядочного человека?
Федор. Порядочный, не порядочный, а долги плачу.
Зоя. Вот и плати, кому должен. А мне ты не должен ничего.
Федор. Да нет, я ведь что хотел…
Зоя. Дай руку. /Берет его руку в свои./
Федор. Слушай — а правда, почему ты со мной поехала?
Зоя. /не сразу/Разные причины.
Федор. А все же?
Зоя. Ну… Во-первых, ты взрослый. Знаешь, зачем живешь. А в лодке хорошо с человеком, который умеет грести… Тебе твоя работа нравится?
Федор. Лучшее, что у меня есть в жизни.
Зоя. Это сразу чувствуется. А у мужчины на свете обязательно должно быть что-то, поважней женщины… Я не о том говорю?
Федор. Пока не знаю.
Зоя. Понимаешь, если с самого начала… У меня большинство подруг — старше… И представляешь — почти у всех это началось без любви. Одна испугалась — годы проходят, другая замуж захотела, думала к себе привязать, та лишнего выпила в турпоходе, та — от подружек не отстать… Я больше всего боялась, чтобы не случилось вот так. Еще в пятнадцать решила: уж тут ничего не уступлю. Как дальше сложится, никто не знает. Но если сразу без любви, то уж потом и надеяться не на что. Ведь правда?
Федор. По-всякому люди живут.
Зоя. А, вообще-то, наверное, все элементарней. Просто ты мой тип. Прямое попадание. Только в комнату вошел — ну, думаю, все, погибла девочка.
Федор. А если бы я рядом с тобой не сел?
Зоя. Ну, чего ты все хвастаешься? Сел, не сел… Кто тебе сказал, что это ты сел со мной?
Федор. Как? Разве…
Зоя. Ты сел, куда посадили. А посадили, где было свободное место. Такие вещи нельзя пускать на самотек.
Федор. Ну и ну. Тонкая работа.
Зоя. А ты думал!
Федор. Вот ты говоришь — только вошел. Но ведь человек существо темное. Вдруг бы ошиблась?
Зоя. Может, и ошиблась. Сама ошиблась — сама расплачусь… Мы бы с тобой больше не встретились. Ты человек занятой — уехал, и все. А я не люблю, чтобы мои поезда уходили без меня.
Федор. Отчаянная ты личность. Окажись я какой-нибудь авантюрист…
Зоя. А ты и есть авантюрист. Сманил бедную девушку. Хоть бы о себе рассказал для приличия. /Прижимается к нему кладет голову на плечо./
Федор. Обо мне что рассказывать? Учился. Теперь, вот, работаю.
Зоя. Ты, правда, талантлив?
Федор усмехается.
Зоя. Ты чего?
Федор. Да слова детские. Не для нашей профессии… Бобер талантлив?
Зоя. Не знаю…
Федор. А плотины строит! Потому что природа приказала. Вот и я вроде него. Я же строитель! Значит, мое дело строить. Ничего другого не умею и не хочу. Но уж свое ремесло знать положено.
Зоя. А тот мужчина с гитарой, он про тебя сказал: легко взлетать, когда за спиной крылья.
Федор. Опять детские слова. Крылья у бабочек. Да я и в институте был самый, середняк. Женька, и тот учился лучше… Сказать тебе откровенно, в чем дело?
Зоя. Скажи.
Федор. Вот ты пойми: они москвичи, и Женька, и тот, с гитарой. А я в общаге жил. Степухи на макароны не хватало! Мать в поселке под Костромой — с нее ж тянуть не будешь! Как распределение — ребята глядят, где поинтересней или к дому поближе. А я знаешь, что выбрал?
Зоя. Что?
Федор. Где червонец лишний пообещали и комнатуху через год.
Зоя. А зачем тебе был лишний червонец?
Федор. Матери надо было помогать… Вон он говорит — крылья, рассказать, как я взлетал.
Зоя. Ну, расскажи.
Федор. Распределился, приехал в свою захлюпановку — мне, говорю, комнату обещали. А как же, говорят, дадим через год — но при условии. И суют на этот год самый гнилой участок. А куда денешься! Пошел… Потом — базу строить за сто двадцать кэмэ. Семейного не загонишь, значит, опять ко мне: ты холостой. Я холостой — валяю. И все мои мысли — ну, от силы на неделю вперед, а то и на день. Приехал — значит, ищи угол. Морозы пошли — добывай тулуп, иначе не работник. А там дорогу снегом завалило. А там мужики запили… И вот так, на все дыры затычкой, я три года молотил. Потом оглянулся, перевел дух — оказывается, уже строитель, все про свою профессию знаю и ни хрена не боюсь… Вот такие у меня были крылья.
Зоя. А можно тебя спросить?
Федор. Ну?
Зоя. Почему у тебя настроение сперва испортилось, а теперь опять улучшилось? Федор. Настроение?
Зоя. Только не ври, ладно? Мне просто интересно.
Федор. Н-ну…
Зоя. Говори как есть, я пойму.
Федор /то ли в шутку, то ли серьезно/. Думал, раз уж так вышло, придется на тебе жениться. А это для всех моих планов — гроб. Уж больно девочка хорошая. Я бы тебя и на день боялся оставить одну. А строителю при юбке существовать никак нельзя. Вот и ломал голову…
Зоя. Ты бы за меня, правда, боялся?
Федор. Еще как!
Зоя. А действительно здорово, что ты сел рядом со мной.
Картина пятая
Поезд. Утро. Федор спит. Зоя, лежа на своей полке, смотрит на него.
Федор /подняв голову, зевая/. Чего не спишь? Спи.
Зоя /улыбаясь/. Ладно.
Федор. Давно проснулась?
Зоя /улыбаясь/. Давно.
Федор. Ты что — так и не уснула?
Зоя. Для тебя эта ночь самая обычная, но для меня-то нет.
Федор. Ну, почему, для меня тоже… /Зевает./
Зоя тихо смеется.
Федор. Сколько там времени?
Зоя. Не знаю. Посмотреть?
Федор. А, ладно, какая разница… Есть хочешь?
Зоя. Не. Я, вообще, не завтракаю.
Федор. Выгодная ты женщина!
Зоя. Сейчас в моде худощавые.
Федор. А мужчины какие в моде?
Зоя. Тут мода не меняется. Мужчина должен быть умный, добрый и нахал…
Федор. Ну, хоть на треть гожусь.
Зоя. На треть — это точно. Ты добрый.
Федор. Я? Спасибо. Но не надо меня придумывать.
Пауза.
Зоя. Скажи правду: какой мне сейчас надо быть?
Федор. Чего?
Зоя. Какой мне надо быть эти две недели, чтобы тебе со мной было хорошо?
Федор. Да ты что? Никакой не надо. Будь, и все. Вот ты тут, рядом — мне уже вот так.
Зоя. Правда?
Федор. Слушай, не морочь ты мне голову. И себе не морочь. Сядь вот сюда и сиди.
Зоя в халатике садится на полку рядом с ним. Стук в дверь.
Федор. Да!
Попутчик /входя/. Не разбудил?
Федор. Да нет. Так, кайфуем.
Попутчик. Ты как насчет преферанса?
Федор. В другой раз.
Попутчик. А то заделали бы пятисотку как раз до обеда — а?
Федор. В другой раз.
Попутчик. Ну, ладно, пойду еще кого поищу. Извините, девушка.
Зоя. Ничего.
Попутчик выходит.
Зоя. Может, ты хотел…
Федор. Спокойно. Что хочу, я делаю. /Обнимает ее. / Все, идем в ресторан со мной будешь завтракать каждый день.
Зоя. Да, вот что… Я хотела… В общем, на. /Протягивает пачечку денег/.
Федор. Это что такое?
Зоя. Деньги. Возьми.
Федор. Зачем?
Зоя. Путь будут у тебя.
Федор. Да ты что?!
Зоя. Ну, я тебя прошу.
Федор /не сразу/. Самостоятельная женщина?
Зоя. Ага…
Федор. Ну, что ж, уважаю. /Сует деньги в карман. / Пусть полежат, целее будут. /Неожиданно хохочет./
Зоя вопросительно смотрит на него.
Федор. А если убегу с деньгами, что станешь делать?
Зоя. Обманешь бедную девушку?
Федор. Конечно. А чего теряться! /Подумав. / Стой! А если сама захочешь убежать, а? /Вынимает деньги и кладет на стол. / Нам нужны женщины независимые.
Зоя, помедлив, отделяет две десятки. Остальные деньги возвращает ему.
Федор. А не мало двадцатки?
Зоя. До Москвы хватит. /Кладет деньги в сумочку./
Федор. Уж прятала бы поглубже — в лифчик, что ли.
Зоя. Это место ненадежное… /С беспокойством. / Может, ты, правда, хотел в преферанс? Я не буду скучать. Почитаю, просто в окно посмотрю…
Федор. Еще чего! Я в преферанс, а ты тем временем… Нет уж, не надейся — тебя я в карты не проиграю.
Картина шестая
Юг. Декорация, видимо, условная. Улица в приморском городке, комната в доме Самвела, ресторан, пляж, склон горы. В последующих картинах используются то одна, то другая части этого юга.
Начало дня. Федор и Зоя — только с поезда.
Федор. Вот — пожалуйста. Черное море в натуральную величину. Все, как обещал. Распишись в получении… Похоже?
Зоя. На что?
Федор. Как представляла себе.
Зоя. Это — лучше. Больше… /ищет слово/ всего.
Федор смеется.
Зоя. Ты чего?
Федор. От сердца отлегло. Все же, боялся — а вдруг не понравится. Мол, наобещал с три короба, а подсунул черте что…
К ним подбегает чистильщик — старик с мохнатой щеткой и ящичком в руках.
Чистильщик. Маладой чалавэк! Маладой чалавэк! Нылза! Красывый курорт. Красывый дэвушка. Батника далжны блыстет! /Ставит ящичек, крепко берет Федорора за локоть. / Гразный батынка — хазайка прагоныт. Мылыцыанэр аштрафует!
Федор. Ну, давай. /Зое. / Смотри — май только начался, а солнце уже вовсю работает.
Зоя /невнимательно, глядя на море/. Ага…
Чистильщик. Масква? Лэнынград?
Федор. Москва.
Чистильщик. Харощий город!
Федор. Она из Москвы, а я из Мостков.
Чистильщик. Харощий город! /Пройдясь но туфлям бархоткой. / Глаза болна!
Федор лезет, за деньгами.
Чистильщик. /Решительно поднимая ладонь. / Дэвышка! Прашю!
Зоя. Я в босоножках.
Чистильщик. Нылза! Красивый курорт. Красивый маладой чалавэк. Все должно блыстет! /Чистит./
Федор. В другой раз босиком приедем.
Чистильщик. Тожы начистим…
Федор. Сколько с нас, батя?
Чистильщик. Женски туфли. Надбавка за качыства. Надбавка за культурны падход…
Федор. Держи, отец. /Дает деньги. / Ну — где хочешь жить?
Зоя. А ты?
Федор. Я хочу угодить девушке.
Зоя. А я — слушаться мужчину.
Федор. Ладно. Сейчас увидишь, как умный человек снимает комнату. Во-первых, надо посмотреть вокруг и подумать… Ну — чего же ты? Смотри!
Зоя. Я смотрю.
Федор. Ну, чего думаешь?
Зоя. Красиво.
Федор. Богатая мысль… Что такое юг?
Зоя пожимает плечами.
Федор. Юг — это море, рынок и культурная жизнь. Так?
Зоя. Так.
Федор. Ну, море — ладно, море тут везде. Рынок — вот он. Культурная жизнь — ну, допустим, парк. Или ресторан. Значит, будем жить как раз на этой улочке… Вот этот, с белым крылечком годится?
Зоя. А они нас пустят?
Федор. Не август. Да и плавки, вон, сушатся одни на всю веревку. Хозяйка! Эй, хозяйка! Есть кто живой?
Самвел. /выходя/. Есть живой. Раз дом стоит, значит, живой Федор. Уж очень ваш дом понравился. Комната не найдется?
Самвел. В июле — ничего не найдется. Скамейка под грушей тоже не найдется. Сейчас три комнаты. Ходи, выбирай.
Федор. Ну, что ж — выбирай.
Зоя входит в дом.
Самвел. Москвичи? Уважаю москвичей. Ленинградцев — тоже уважаю. Всех хороших людей уважаю. Живите.
Зоя /выходя, Самвелу/. Мне нравится вон та, маленькая. /Федору. / Маленькая, но очень удобная. Две кровати, стол, вешалка.
Самвел. Вешалка есть.
Федор. Ну, раз вешалка есть…
Зоя. А посуды у вас какой-нибудь не найдется? Мисочка, ложки?
Самвел. Ложки, плошки — все есть. Люди живут — значит, есть.
Зоя. Мы бы хотели дома готовить… Ну — иногда… Например, яичницу поджарить…Можно?
Самвел. Кабана на вертеле — тоже можно.
Федор. Люкс. То, что надо. Вот она — Зоя. А я — Федор.
Самвел. А я — Самвел.
Федор. Так что будем!
Самвел. Живите, что надо — пожалуйста! Посуда есть. Черешня — немножко есть, вино есть. Клубника, извиняюсь — на базаре есть. Живите! /Уходит в дом./
Федор. Чего маленькую выбрала?
Зоя. А потому, что нечего зря тратить деньги. Зачем нам третья койка? Очень приятная комнатка. Уютно и окно на реку.
Федор. Это где река?
Зоя. Вот река.
Федор. Миссисипи! В глубоком месте, пожалуй, и по колено будет… Как тебе тут — ничего?
Зоя. Просто не верится, что это вот море, это ты, а это…
Федор. Тогда нормально. Да, приятное место…
Зоя. А там что?
Федор на горе?
Зоя. Вон, на верхушке.
Федор. Развалины. Древность какая-нибудь. Сходим?
Зоя. Сходим.
Федор. Вот и цель появилась. Всегда надо иметь хоть какую, а цель.
Зоя. Ты есть хочешь?
Федор. Хочешь, не хочешь, а пора.
Зоя. Тогда отдохни или погуляй. А я сбегаю в магазин и…
Федор. Для начала мы с тобой сбегаем в ресторан.
Зоя. Федь, ну зачем…
Федор. /перебивая/. Иди, куда ведут.
Картина седьмая
Ресторан. За столикой Федор и Зоя. Подходит официант. Официант /протягивая Зое меню/. Шашлыка нет, бастурмы нет, сациви нет, супа пити тоже нет.
Федор. Ну, что-нибудь то есть.
Официант. Из крепких напитков — водка, коньяк молдавскмй, дагестанский, импортный болгарский. Самый лучший — наш советский грузинский. Что касается вин…
Федор. Стоп! Мы сюда надолго. Так что для начала познакомимся. Вот она — Зоя, а я Федор.
Официант. Очень приятно. Гурам.
Федор. Годится. Значит, обедаем только у тебя.
Официант. Всегда буду рад.
Федор. Выбрала?
Зоя. Мне, пожалуйста, сырники. Хлеб. Порцию масла, и чай.
Официант. Все?
Зоя. /светски улыбаясь/.Все.
Официант. А вам?
Федор. Так. Из закусок… Ну, допустим, севрюжку.
Официант. Одну?
Федор. Зачем одну? Нас же двое.
Зоя. Мне не надо.
Федор. Радость моя… /Официанту. / Значит, севрюжка, помидорчики, табака… Сухое есть?
Официант. Можно попросить местное.
Федор. Бутылочку местного… Так. Тут вот у вас черешня и клубника.
Официант. Первая. Ранняя. Пока с базара через буфет. Через неделю будет дешевле.
Федор. Ну, будет — хорошо. А пока, будь другом, по два кило с собой.
Зоя. Ягоды не надо! Гурам, я вас очень прошу: ягод не надо, а вместо этого два салатика из огурцов.
Федор. Правильно. По пакету ягод и два салата из огурцов.
Зоя. Я просто не люблю фрукты…
Федор. Гурам! У меня друг есть, литовец — так вот у них пословица мудрая: в хорошей семье говорит один.
Официант. Значит, севрюжки две, помидоры, две, табака две, вино местное, клубника, черешня с собой и по желанию дамы салат из огурцов две.
Федор. /Зое/ И сырники еще, да?
Зоя. /мрачно/. Сырников не надо.
Федор. Не надо, так не надо. Слово женщины — закон.
Официант. Все будет, как в Париже, и даже немножко лучше, потому что там нет такой природы. /Отходит./
Зоя. /подавленно/. Если ты хочешь, чтобы я была спокойна… Я верю, что ты миллионер — но не надо мне это доказывать,
Федор. /удивленно/. Не понимаю. Я-то при чем? Пока мы живем на твои деньги.
Зоя. /не выдержав, улыбается/. Знаешь, я не ногу быть ни первой твоей женщиной, ни последней, ни, тем более, самой лучшей. Так пусть уж я буду самой выгодной.
Федор. /потерев палец о палец/. А с ними что делать? На книжку класть? Ну? а потом? Я ведь на север не зарабатывать приехал — набил карман, и пока! Это моя жизнь. До шестидесяти я строитель и больше никто. Каждые лет семь новое место, все с нуля. Гарнитуры заводить глупо, ресторанов у нас там нет. Машина? Весной вездеходы тонут! Так что одиннадцать месяцев в году я деньги, хочу или не хочу, а коплю. И только один месяц, чтобы потратить! /Почти кричит. / Это мне нужно! Понимаешь — мне! /Потеряв запал. / А для меня, может, самое большое удовольствие за весь отпуск — увидеть твою морду по уши в клубнике…
Зоя. /не сразу/. Знаешь — делай, как тебе лучше. Только очень прошу: не швыряй лишнее, ладно? /С ухмылкой. / Я ведь твоя любовница, а не содержанка.
Картина восьмая
Юг. Комната в доме Самвела. Федор и Зоя только что пришли с пляжа. Переодеваются, развешивают полотенца.
Федор. Ну, ты сильна загорать! Пришла, легла — и за работу. Ни прогулов, ни перекуров. Не устаешь?
Зоя. Я всю жизнь мечтала вот так лежать у моря… Есть будешь?
Федор. Попозже. Что там у нас — зелень осталась?
Зоя. На раз хватит.
Федор (доставая деньги). На вот, сходи на рынок.
Зоя. Много.
Федор. Нормально. Клубнику, черешню, какой-нибудь травы… В общем, смотри сама. Мед любишь?
Зоя. Н-ну…
Федор. Меда возьмешь банку. И не подешевле, а получше. Короче — чтобы все до копейки. Принесешь сдачу — пойдешь назад.
Зоя (беря сумку). А ты?
Федор. У меня межгород на двенадцать заказан.
Зоя. Так уже четверть первого.
Федор. Значит, сейчас дадут…
Зоя. Поцелуй меня.
Федор целует ее.
Пошла. (Выходит)
Федор прикрывает за ней дверь. Звонит телефон.
Федор (в трубку). Заказывал, заказывал… Ладно, жду. (Кладет трубку).
Зоя /входя/. Встретила Самвела. Понимаешь — сегодня же понедельник! Базар закрыт.
Федор. Как закрыт?
Зоя. Выходной… Ничего — сделаю яичницу или устроим молочный день. Еще колбаса есть. Будешь?
Федор. Давай, только — позже.
Зоя. А ты у меня тоже выгодный мужчина — что ни поставь на стол, все годится. /Ласкается к нему./
Федор. А молока купить не надо?
Зоя. Есть /Обнимает его за шею/. Звонит телефон.
Федор /в трубку/. Да, да, Чернигов! Давайте!.. Лидия Афанасьевна? Лида, это я. Ну, Федор, кто ж еще!.. Как с отпуском? Не вышло?.. Ясно. Жаль… Да чего тут? Погода в норме, море в норме. Фрукты в норме… А как же — каждый день купаюсь
Зоя по-прежнему обнимает его.
Федор. Ну, ладно, раз так — сам заеду. Как обещал… Я, что ли, не соскучился! Ладно, детеныша обнимай, матери привет. Пока, целую… Целую, говорю, крепко!.. Ну, конечно, напишу! /Кладет трубку. / Так, значит, нет базара?
Зоя. Завтра все куплю. Сестра?
Федор. Нет.
Зоя. А кто?
Федор. Просто женщина.
Зоя. Любовница?
Федор. Пока, что и не любовница… Это, скорей всего, моя будущая жена.
Пауза.
Зоя. А кто она?
Федор. Историю в школе ведет.
Зоя. Хороший человек?
Федор. Нормальный… По крайней мере, битая. Тридцать лет, дочку растит одна. Хлебнула жизни, в другой раз не потянет… Для строителя самая подходящая жена. Это как для моряка — чтоб самому годилась, а другие не лезли. У нас не море, а тоже вахты: кинут вертолетом километров за двести, и торчи там, пока погода не установится. Так что за спиной все должно быть надежно, чтоб не оглядываться!
Зоя. Ты ее любишь?
Федор. Что?
Зоя. Эту женщину — любишь?
Федор. Мне на эти слова — плевать. Жену надо выбирать, как главного инженера. Чтоб не нравилась, а годилась. Вот она — годится. И профессия нормальная — учитель в любой захлюпановке работу найдет. Знаешь — что такое любовь? Куча дерьма. Как увидишь — обходи подальше.
Зоя. Спасибо, предупредил. Чуть было не влезла в огромную кучу дерьма.
Пауза.
Федор. Да нет, я, конечно… Просто жизнь есть жизнь. Ты по-своему, а она по-своему… Так что, если люди относятся друг к другу по-людски — больше ничего не надо.
Зоя. Ты раньше был женат?
Федор. А как же! Молодой был, год после института.
Зоя. А ей сколько было?
Федор. Девятнадцать.
Зоя. Как мне.
Федор. Как тебе.
Зоя. Ну, и быстро вы…
Федор. В первую же мою отлучку. Услали шлюз заканчивать, а она спуталась с командировочным… Есть у нас там такие… попадаются. Наслушаются про север, что там прямо земля обетованная — на каждую невесту по пять женихов. Вот и прут, как мусульмане в Мекку… /Кричит. / Может, и по пять — да не на всякую!.. /С горечью. / Наверное, оказался первым из пяти.
Зоя. Плохо было?
Федор. Ничего — прошло. Несущественно… Ладно, ну его к черту! Хватит.
Пауза.
Зоя. Федь, скажи, пожалуйста… только правду — хорошо?
Федор. Ну?
Зоя. Ты жалеешь, что поехал со мной?
Федор. Да с чего ты взяла?
Зоя. Ты обещал правду,
Федор. Наоборот, рад. Это я просто сорвался. Вспоминать противно… Ладно, плевать. Забудь, если можешь. /Виновато обнимает ее. Пауза. / Слушай, я чего хочу спросить: ты на меня не обижаешься?
Федор. Я не про сегодня, я — вообще. Ну… Может, веду себя не так. Замуж вот не предлагаю. Просто… /Мучительно ищет слово. / Я ведь все понимаю — и то, что ты мне девчонкой досталась, и вообще… Короче, если хочешь…
Зоя. /неожиданно смеясь/. Ты чего это вдруг? Вот уж удивил! Спасибо, милый, но ни к чему. /Снисходительно целует его в щеку.
Федор. /отстраняясь/. Погоди… Ты чего смеешься?
Зоя /серьезно/. Спасибо, что об этом заговорил. Правда, спасибо. Но это совершенно ни к чему. Ты хорошо ко мне относишься?
Федор /хмуро/. Отвечать?
Зоя. Ну, слава богу. Пойми, это все, что мне нужно. И ничего больше. Я — твой отпускной роман. Девочка на две недели. Я это прекрасно знаю, знала с самого начала. И меня это полностью устраивает.
Федор пытается протестовать.
Зоя. /Улыбаясь. / Ты боишься за меня? Не бойся. Пить уксус я не стану. И, кстати, мне есть за кого выйти замуж. Помнишь, я говорила? Это не на худой, конец. Я его уважаю, мы прекрасно понимаем друг друга. Ну, ты же знаешь, какая тебе нужна жена? Так вот я знаю, какой мне нужен муж… А ты для меня, как гонконгский грипп. Пока не переболеешь, ничего другого делать нельзя.
Федор. Но ведь я…
Зоя. /перебивая/. Все. Не надо. Дай руку. /Берет его руку в свои/.
Действие второе
Комната в доме Самвела. Конец дня. Федор и Зоя пришли с пляжа.
Федор. Чего дрожишь?
Зоя. Я не дрожу.
Федор. Ну-ка пойди сюда. /Укутывает ее в мужской махровый халат. / Потому что нечего по часу сидеть в воде, не август.
Зоя. Я не по часу.
Федор. Поговори у меня! /Сгребает ее в охапку. / Ну — согрелась?
Зоя. Даже жарко… /пытаясь отстраниться. / Самвел в окно увидит.
Федор. Кому ты нужна, кроме меня.
Зоя. Как тебе кажется: что он про нас думает?
Федор. Чего ты ко мне пристала? Давай его спросим! /Кричит. / Самвел!
Зоя. Ты с ума сошел!
Самвел /входя/. Ну, как отдыхаете?
Федор. Здорово отдыхаем. Тут вот у девушки вопрос, возник. Ну чего же ты? Спрашивай.
Зоя. Да нет, я просто… Мы тут говорили… Самвел, я хотела спросить: у вас дети есть?
Самвел. Иначе зачем пениться? Четыре сына есть армии. Еще один со мной. Техникум кончил. Мастер по холодильникам. Лоботряс. Черт знает, куда идет, черт знает, когда придет. Утром встать не может. Насквозь вижу! Женщина! /Не без гордости. / Лоботряс!
Федор. Ну, а как тут вообще — а, Самвел?
Самвел /подумав/. Понимаешь — если вообще, то ничего. Летом весело, зимой скучно. Но если вообще — то ничего.
Федор. А с работой как?
Самвел. Неважно. Я тиром заведую. Приходи стрелять. Еще этот садик — тоже руки нужны. Так что, с работой неважно, но если вообще — то ничего.
Федор. Хорошее у тебя вино.
Самвел. Вон та лоза.
Федор. А я думал — декорация, вьюнок.
Самвел. Триста литров дает. Старая доза, самая сладкая… Может, Зоя еще хочет спросить?
Зоя. Нет, нет, спасибо, Самвел.
Самвел. Тогда, извиняюсь, немножко в саду надо…
Зоя. Да, Конечно.
Самвел выходит.
Федор. Нормальный мужик. Лет сорок пять, не меньше — а хоть один седой волос заметила? Вот только чего он здесь сидит? Пульки в тире выдает. Разве работа для мужика?
Зоя. Зато четверых детей вырастил.
Федор. Так-то оно так. И нервы спокойные, и вино над головой. Натуральное хозяйство. Неплохо, конечно, но все равно странно. Не укладывается в башке. Вот так, сиднем, всю жизнь. Здесь родился, здесь и умрет. Ты хотела бы так?
Зоя /не сразу/. Если с любимым человеком… Извини — если с хорошим человеком.
Федор. А разница?
Зоя. Очень больная. Когда счастлива, зачем искать что-то другое? Мне кажется, с места на место в основном и ездят люди несчастливые.
Федор /с усмешкой/. Ты уж строителей не обижай.
Зоя. У вас работа такая.
Федор. Умница. И на том спасибо.
Зоя /задумчиво/. Раньше ведь все так жили. Крестьяне, например. Где родился, там и умрет. В этом тоже что-то есть: всю — жизнь в одном месте и с одним человеком. А у них тут, может, до сих пор традиция такая.
Федор. Если хочешь знать, сейчас, вообще, никаких традиций — нет. Каждый живет, как получается. Если только стержня настоящего нет… Вот Самвел — армянин, сидит на месте. А со мной в группе учился тоже армянин, так и звали — Армик, так он все на Дальний Восток рвался. Вот и гляди, где традиция… Кстати, интересный был малый. Красивый девчонки висли, сил нет. Так он, знаешь, чего сделал? Напился и лицо бритвой изрезал. Надоело ходить в красавчиках. Он учиться хотел, а давалось трудно… Месяц, наверное, рубцы гноились.
Зоя. А что с ним сейчас?
Федор. Не знаю. Как в воду канул.
Зоя. Страшно, все же.
Федор. Что?
Зоя. Вот так лицо изрезать.
Федор. Наверное, допекли.
Зоя. Ты бы смог?
Федор. Необходимости не было. Я в красавчиках никогда не числился.
Зоя. Нет, ты красивый. У тебя глаза красивые. Федор. У меня? Это сумеркам спасибо.
Зоя. Причем тут сумерки? Я еще в Москве заметила. Живые и умные… Я как-то стихи слышала, не помню чьи: «У вас такие красивые глаза, что их можно носить на пальцах». Это про тебя.
Федор. Нравится — бери. Хорошему человеку не жалко.
Зоя. Даришь?
Федор. Предлагаю.
Зоя /наклоняясь к нему, но не целуя/. Нельзя. В глаза нельзя — к разлуке… Федь…
Федор. Что?
Зоя. Ты счастливый человек?
Федор. Почему вдруг такой вопрос?
Зоя: Так.
Федор. А все-таки?
Зоя. По-моему, и так понятно.
Федор. Хочешь помочь?
Зоя пожимает плечами.
Федор. Тогда помоги. Только обо мне тревожиться ни к чему. Я живу, как хочу, и делаю то, что надо. Лучше давай думать о тебе. Хочешь помочь — помоги: сделай так, чтобы я за тебя не боялся.
Зоя. Ага. Постараюсь.
Картина десятая
Юг. Комната в доме Самвела. Зоя накрывает на стол. Звонит телефон.
Зоя /в трубуку/. Алло!.. Одну минуточку! Сейчас. /Кричит. / Федь! Федь!
Входит Федор с полотенцем на шее.
Зоя. Федь, тебя Москва.
Федор. Москва?.. А, Женька — я ж ему звонил. /Берет трубку. / По служебному, небось, заказал. Опять уговаривать будет… Да-да, слушаю.
В трубке слышен голос Женьки.
Федор. Я вас внимательно слушаю.
Женька. Федя, я сперва о деле. Звонил Горячев.
Женька. Горячев, твой зам. Тебя искал.
Федор. А зачем я ему?
Женька. Просил передать вот что: там к Белову озеру пульповоды подведи — ну, при тебе еще начали…
Федор. Да знаю! Суть давай!
Женька. Так вот, приезжал корреспондент…
Федор. Да знаю! Ну и что?
Женька. Горячев случайно узнал, что уже подготовлена статья насчет Белого озера, в защиту…
Федор. Ну и что? Не трать казенные деньги, суть давай!
Женька. Он боится, будут большие неприятности! Спрашивает, что делать! Завтра утром будет звонить. Алло! Федя!
Федор. Пусть дает команду земснарядам!
Женька. Алло! Федя, не слышу!
Федор. Пускай гонят пульпу!
Женька. Алло! Алло! Федя! Он боится!
Федор. Пусть гонит!
Женька. Ничего не слышу! Позвони мне! Иди я перезвоню вечером! Алло! Алло! Вечером перезвоню!
Федор /опуская трубку/. А, черт! И на пляже достал. Ну, Горячев!
Садятся за стол. Едят.
Зоя. А без тебя решить не могли?
Федор. Там и решать нечего. Я ему дал команду.
Зоя. А тогда чего боится?
Федор. Натура такая.
Зоя. Посмелей зама не нашел?
Федор. Пока и такой сойдет. Получу стройку — тогда попрощаемся.
Зоя. А что, действительно могут быть неприятности?
Федор. На стройке неприятности через день. Всего не предусмотришь. Знаешь, охотники говорят: раз в год, говорят, ружье не заряжено стреляет.
Зоя. До вечера можно подумать.
Федор. Не тот случай. Тут сколько «за», столько и «против». Что думать, что монетку курить — один черт. В таких ситуациях надо решить, а потом уж стоять на своем. Раз решение принято, значит, оно верно. Почему? Потому, что начальство не ошибается!.. Ладно, хоть ты мне оперативку не устраивай. Чего сегодня будем делать?
Зоя. А ты что хочешь?
Федор. Что скажешь, то и захочу.
Зоя. В хорошей семье говорит один.
Федор. В таком разе, лезем на гору. Вон к тем развалинам. Потянешь?
Зоя. Попробую.
Федор. Ну, гляди. Начнешь уставать — кричи не своим голосом!
Зоя. Это я могу.
Выходят.
Картина одиннадцатая
Юг. Склон горы, Федор и Зоя. Садится солнце.
Федор. Не тяжело?
Зоя. Нет.
Федор /кладя ей руку на загривок/. Только не врать!
Зоя. Нет, правда.
Федор. Бред какой-то. Так тянет к тебе — хоть руки связывай… Чего бормочешь?
Зоя. Стихи вспоминаю.
Федор. Какие?
Зоя. Сейчас… Во! «Любовь — она, поверь мне, брат, не, слово и не взгляд. Она прикосновений ряд, прикосновений ряд».
Федор. Здорово ухвачено!
Зоя. Давай постоим?
Федор. Устала, все же?
Зоя. Нет, просто красиво. Какое оно отсюда огромное! Ну почему так устроено? В одном месте столько красоты, а в другом пустыня или тундра. Мне кажется, тут люди, вообще, добрей: ведь они каждый день все это видят!
Федор смеется.
Зоя. Ты чего?
Федор. Люди везде люди. Здешним, наоборот, море до феньки. Вот Самвел — затащи его в воду!
Зоя. Все равно красиво!
Федор. Тундра не хуже. Тем более, тайга.
Зоя. Там нет моря.
Федор. Зато озера какие! Вот мы ведем канал мимо Белого озера. Что там море! Вода — до донышка. Пляж — сахарный, не то, что эти камни. Такое было озеро…
Зоя. Почему — было?
Федор. Смотри — крепостная стена.
Зоя. И здесь что-то стояло.
Федор. Башня. Вон фундамент.
Зоя. А там, где кусты, наверное, комната.
Федор /глуховато/. Гляди, как строили! Камень! Веков пятнадцать прошло, а кладка держится. И ведь кранов да самосвалов не было, все горбом. А кому теперь нужно? Строили, строили — и вот тебе результат.
Зоя. Наверное, им самим было нужно.
Федор. Для одних себя так бы не старались.
Зоя. Каждое поколение работает, прежде всего, для себя - уж потом для других. Откуда они могли знать, что понадобится людям через тысячу лет?
Федор. Так это и мы не знаем. Ну, и что с того?
Зоя. Сейчас все меняется еще быстрей. Мне как-то подруга сказала: пока несла туфли из магазина, они из моды вышли.
Федор. Ну, а дома, которые сейчас строим — они сколько будут нужны?
Зоя. Лет тридцать. Даже сорок. Смотря какие дома.
Федор. Ладно, я человек свой. А, вообще, строителям такой глупости не говори — уши оборвут.
Зоя. Ну, не сердись, я же в этом не понимаю… Смотри, как солнце садится. В море, как монета в копилку.
Федор. Ничего. /Смотрит. / Не, Белое озеро не хуже. Наполни Женьке позвонить.
Зоя. Скушай, а что там у вас с этим озером?
Федор. Обычная история, только шуму много. В него должны пульпу сбрасывать — воду с грунтом.
Зоя. Почему?
Федор. А канал, вообще, штука грязная. В основном, земляные работы. И всю эту грязь надо куда-то девать. А Белому озеру просто не повезло: двести метров от трассы, идеальный отстойник.
Зоя. У тебя могут быть большие неприятности?
Федор. Ничего страшного.
Зоя. А если статью напечатают?
Федор. Ну и что?
Зоя. Как — что?
Федор. Я же эту статью читал.
Зоя. Разве она вышла?
Федор. Нет еще.
Зоя. А где же читал?
Федор. Ну, чего рот раскрыла? В жизни еще не то бывает!.. Понимаешь, только ко мне пригнали земснаряды, приезжает газетчик из области. Молодой еще мужик. Бородатый, куртка кожаная, сигарету от сигареты зажигает — все, как надо. В общем, так и так — насчет осквернения озера. Я ему проект. А он мне — про моральный урон: родные пейзажи и так далее. Ладно, говорю, иди к начальству — генеральские приказы майоры не отменяют. Ну, он эту фразу в блокнотик, а к начальству не идет. Стрелочника ищет! Но я ему быстро пробку вывинтил.
Зоя. Каким образом?
Федор. Я ему объясняю, что и как, он себе пишет — а потом благодушно так: ну и когда, говорит, начнется осквернение озера? А я ему: никогда! То есть, как — никогда? А вот так, говорю. Озеро осквернять не будем. Ты бы его видела! Побледнел, растерялся. А проект, говорит, как же? Не выполню, говорю, и все. Тем более, вы поддержите — общественное мнение!.. Ну, тут он назад и закрутил. Дескать, проект есть проект, и вовсе он не хочет ломать наши планы, и вообще, дело не в данном конкретном озере, а в проблеме и принципе. То есть, важно не это озеро сохранить, а на примере его гибели спасти все остальные.
Зоя. А почему он так?
Федор. Статейка больно хорошо вытанцовывалась. Он мне ее потом показал, дня через два. Знаешь, какое заглавие? «Плач по Белому Озеру». А если озеро не осквернять, то и плакать нечего, статейка пропадет. Вот такой начальник родных пейзажей. Уж перед отъездом его, когда выпили, он пооткровенней высказался: озер, говорит, в тайге много, а тема такая еще неизвестно, перепадет ли когда…
Зоя. Там места совсем безлюдные?
Федор. В том-то и беда, что нет. На озере деревня стоит. А летом еще пионерлагерь вывозили. Потому и крик такой поднялся.
Зоя, А как же они там теперь будут жить?
Федор. Кто?
Зоя. Деревня эта.
Федор. Не позавидуешь. Строились у озера, а оказались у помойки. Деревушка небольшая, но все-таки…
Зоя. А нельзя что-нибудь сделать?
Федор. Что именно?
Зоя. Отменить это все?
Федор. Уже нельзя. Это ведь тысячи. Да и время: озеро нам недели две с экономит, не меньше. А главное, проект утвержден. Практически, закон. На любую мелочь все визы заново собирать — а кому охота? Каналы знаешь где утверждают? На тех картах Белого озера вообще нет.
Зоя. Но на твоей-то карте оно есть?
Пауза.
Федор. На моей карте есть. Но знаешь: существует такое понятие — масштаб. Вот ты, например, варвар, убийца. Не веришь? Смотри — вот ты сделала шаг… Сделал шаг — и миллион микробов отдал концы. Тоже живые существа! А ведь не остановишься, как шла, так и дальше пойдешь. И убийцей себя не считаешь. Масштаб в твою пользу!.. Когда ведут канал, страдающих полно. Там пахотные земли заболотили. Там, поселок отрубили от фабрики. Там у солидных товарищей дачи — нельзя как-нибудь обойти. Приходится решать: или идти, или микробов жалеть. Будем добрыми или построим канал. Я строитель, поэтому строю. А добрые пишут на меня жалобы.
Зоя. Этой деревне — им теперь придется уезжать?
Федор. Зой, послушай — я строитель. Не проектировщик, не экономист, не министр — всего только строитель. Я задания не даю, а выполняю. Скажут северные реки на юг — поверну. Южные на север — пожалуйста. А вот как это сделать толковее — тут уж я главный!
Зоя. А если прикажут море засыпать?
Федор. Засыплю. Тем более, грунт далеко не возить — целые горы под боком! Заложить взрывчатку и шарахнуть направленным взрывом. Сразу две пользы: и тут гладко, и там гладко.
Зоя. Местные жители будут в восторге.
Федор. Местные? Ты вот поспрошай для интереса: куда они канализацию сбрасывают?
Картина двенадцатая
Юг. Комната в доме Самвела. Вечер. Федор /у телефона/ и Зоя.
Федор /в трубку/. Девушка, я Москву заказывал — скоро там?.. Я-то жду — вы, вот, не даете. /Кладет трубку. / Не могут толковый автомат поставить!
Зоя. Федь, а, может, лучше не звонить? Ты же в отпуске. Пусть сами решают. А то все потом свалится на тебя.
Федор. Нельзя, малыш. Я ведь не Горячев. Если начальник боится, взять решение на себя, он барахло, а не начальник. Прав — моя заслуга. Виноват — моя вина.
Зоя /со вздохом/. Я, все-таки думаю — виноват.
Федор. Не исключено. Но есть хорошее правило: настоящий руководитель решает один раз.
Звонит телефон.
Федор. Да? Конечно, давайте!.. Женька? Слышишь меня?.. Скажи Горячеву, пусть дает команду земснарядам!.. Что? А причем тут начальник главка? Ну?.. Ну?.. Вот это да! /Зое. / Ничего себе… (В трубку.) Да ладно, чего ж теперь. Сделал, значит, сделал. Приеду, разберемся… Ну, и черт с ним! Он дал команду — вот пусть теперь у него голова и болит! /Кладет трубку./
Зоя. Что там?.. Федя, что случилось?
Федор. Да ничего. Все нормально.
Зоя. Федь…
Федор. Да нормально все. И волки сыты, и овцы целы… Анекдот получился, вот что. Представляешь — Женька за меня перетрухал, как бы чего не произошло. И со страху пробился к начальнику главка. А тому что! Сброс пульпы в Белое озеро отменить! Проект скорректировать. И вся любовь… Вот видишь, а ты боялась!
Зоя. А тебе ничего не будет?
Федор. Я их в гробу видал. Конфликт с отдаленным начальством еще никому не вредил. Это называется — строптивый, но самостоятельный… Вот газетчику бородатому обидно: уж так хотелось поплакать, а теперь не дадут.
Зоя. Лучше бы тебе самому отменить.
Федор. Думаешь, у меня за озеро душа не болит? Ты его понаслышке пожалела, а я на бережке стоял!.. Но пойми ты меня: я людьми командую, значит, должна быть четкая позиция. Дурак, что сразу не уперся. А прозевал — все. Если сегодня так, а завтра наоборот — кто со мной считаться станет? Тут уж дрожи, по фасон держи.
Зоя. А если бы Женька к начальству не побежал, тогда что? Озер в тайге много?
Федор /погладив ее по щеке, невесело/. Все-то ты меня учишь жить…
Картина тринадцатая
Юг. Комната в доме Самвела. Утро. Серое небо, дождь.
Федор и Зоя.
Федор. Ну, проснулась? С дождичком тебя… Странно, все-таки. Ведь отличное место. А пошел дождь — и все. Разве что в кабак пойти?
Зоя. У меня идея. /Зевает./
Федор. Ну?
Зоя. Давай сегодня не вставать.
Федор. Совсем?
Зоя. Ну и что? Поедим дома и будем лежать, пока дождь не
пройдет.
Федор. Лежачая забастовка?
Зоя. Ага.
Федор. А чего станем делать?
Зоя. Разговаривать. Только я белье замочу, /Встает, в ночной рубашке ходит по комнате, собирая белье. / Давай все ношеное. Майки, плавки, носки — все давай. Простирну, вымою пол, и будем лежать.
Федор. А пол зачем?
Зоя. От стирки мыльная вода останется, не выливать же.
Федор. Ну ты и жмот!
Зоя. Копейка рубль бережет!
Федор. А может, не возись? Договоримся с какой-нибудь из соседок, и за червонец…
Зоя. Еще не хватало! У тебя что, своей женщины нет? Ты уж меня, пожалуйста, не позорь. /Собрав белье, вновь ложится. / Вот и все. Оно будет замокать, а мы разговаривать.
Федор. Ну, и что тебя на свете интересует?
Зоя. Так слишком далеко. Я к тебе переберусь, ладно? Можно, надену твою рубаху?
Федор. Давай.
Зоя перебирается к Федору, надевает его рубаху.
Зоя. Знаешь что? Расскажи о женщинах, которых ты любил. Федор. Вон чего захотела! Это долго рассказывать.
Зоя. Пусть долго.
Федор. А зачем тебе?
Зоя. Это же твоя жизнь. Хочу знать.
Федор. Жаль тебя разочаровывать, но любопытного узнаешь мало.
Зоя. Почему?
Федор. Не получился из меня бабник. Не по этой части.
Зоя. Чего ж так?
Федор. Это надо начинать вовремя. С института хотя бы. А я в институте — сама понимаешь… Не те дивиденды… Жил в общаге, одевался, как получится. Денег не то что на рестораны — на столовку не хватало. Так что кавалер был не шибко привлекательный. По мелочам, конечно, кое-что перепадало, но…
Зоя. Расскажи про свою первую женщину.
Федор. Ничего интересного. Компания была. Собрались после стипендии к девчонкам, их трое, а парней двое — ну, для комплекта меня в последний момент. За ними закуска, за нами вино. Прочее понятно.
Зоя. Ну, и сколько ты с ней встречался?
Федор. Нисколько. Я в ту компанию больше не ходил.
Зоя. А еще?
Федор. Что?
Зоя. Расскажи, о чем сам хочешь. Хорошие женщины у тебя были?
Федор. Во всяком случае, одна была, это точно.
Зоя. Давно?
Федор. Еще до женитьбы. В первую же зиму, на первой стройке,
Зоя. Кто она была?
Федор. Учительница. Меня в деревню послали строить базу, а она там преподавала. Им с подружкой на двоих избу дали, ну, и я присоседился, третьим.
Зоя. А в деревне не болтали?
Федор. Еще как! Но они были девушки гордые, на сплетни плевать.
Зоя. Как ее звали?
Федор. Татьяна.
Зоя. Хорошо было?
Федор. Вот так! Пельмени крутили, за медом к леснику ездили. Радио слушали каждый вечер — и спорт, и музыку… Трудно объяснить — но, правда, здорово жилось. Уж очень девчонки были мировые. Подруга даже над дверью плакат повесила: «Мужчину надо ублажать». С юмором были девчонки.
Зоя. Ты долго там жил?
Федор. Месяца три.
Зоя. Не ссорились?
Федор. С Татьяной?
Зоя, Вообще, все трое.
Федор. Не, дружно жили. В клуб вместе, на лыжах вместе… Даже в баню ходили втроем.
Зоя. Как так?
Федор. А вот так. Там места довольно глухие, староверские. По субботам баньки. Мы как-то заспорили — по-прежнему вместе моются или нет. Смех смехом — пошли в баньку втроем. Местным можно, а мы хуже? Думал, девки на понт берут, заводят, а они молчком, как будто так и надо. Не мне же отступать… Вообще, классно жилось!
Зоя. Эта девушка красивая была?
Федор. Татьяна-то? Пожалуй, обыкновенная. Да не в том суть! Хороший была человек. Спокойная, добрая, характер покладистый. Потом, когда с моим супружеством все это случилось, даже грыз себя: и чего на Татьяне не женился?
Зоя. А правда — чего?
Федор. Молод был и дурак. Тогда ведь казалось, что жизнь как скатерть-самобранка, ходи и выбирай. Потом понял, что и на ней блюда считанные — да толку что. Как ты говоришь, поезд ушел.
Зоя. А как она сейчас — не слышал?
Федор. Нет. С полгода всего переписывались.
Зоя. Жаль.
Федор. Так уж, повернулось.
Зоя. Жутко жаль. Мне кажется, с нею ты был бы счастлив.
Федор грустно усмехается.
Ты чего?
Федор. Да странно. Давненько меня никто не жалел.
Зоя. Ничего странного. И вообще, я хочу сказать тебе одну вещь. Можно?
Федор. Давай.
Зоя. Я тебя люблю. Только не злись, это я так.
Пауза.
Федор. Я ведь тебя тоже. /Вздыхает. / Ладно, ничего — бог даст, выпутаемся. Сколько раз убеждался — жизнь сама по себе, любовь сама по себе. Хуже нет, когда смешивают… Вот что у нас с тобой здорово — друг от друга никак не зависим. Свободны. Вместе не потому, что должны, а потому, что хотим. Самое лучшее…
Пауза.
Зоя. Да, конечно — лучше свободы ничего нет.
Картина четырнадцатая
Юг. Берег моря. Поздний вечер, быстро темнеет. Входят Федор и Зоя. У Федора в руках большая сумка.
Федор. Стоп. Насколько я понимаю, поселок давно кончился. Ты меня, случайно, не в Москву ведешь?
Зоя. Уже пришли. Помнишь, с горы этот мысок видно? Где-нибудь здесь.
Федор. Вот в этих камнях?
Зоя. А тут хорошо. Смотри, какое место. Почти пещера.
Федор. Первая же волна зальет.
Зоя. А сейчас тихо. /Вынимает из сумки и расстилает пляжную простыню/.
Федор. Только выстирала и опять испачкаешь.
Зоя. А пусть. /Садится. / Ты на меня ни за что на сердишься?
Федор /изумленно/. Я на тебя?
Зоя. Ну и ладно, это я так спросила… Здорово, что мы именно сюда приехали, правда?
Федор. Отличное место, даже не думал никогда.
Зоя. Помоги мне. /Достает из сумки и раскладывает на простыне еду.
Федор. Клубника, черешня, сыр… Что это с тобой случилось, а? То пятаки экономишь, а сегодня весь базар закупила?
Зоя. Всего понемножку. /Достает бутылку/
Федор. Ах ты, алкоголик!
Зоя. Это Самвел подарил. Хотела купить, а он деньги — ни в какую.
Федор. А стаканы? Послал бог собутыльника.
Зоя. Нас же только двое.
Пауза.
Федор. А ты умница. Молодец, что вытащила сюда. Сам бы не догадался. /Берет бутылку. / Ну — за что?
Зоя. Не надо. Мы же знаем, за что.
Федор. На. /Передает ей бутылку./
По очереди пьют из горлышка.
Федор. Остался сегодня наш Гурам без чаевых.
Зоя. Никогда не купалась ночью. Даже в реке.
Федор. Не замерзнешь потом?
Зоя. Это полотенце, как халат.
Федор. А тряпье купальное?
Зоя. Нас же только двое. /Идет к воде./
Федор. Ты сейчас как таитянка в белом купальнике.
Зоя. Знаешь, а ночью оно действительно черное… Видишь меня?
Федор. Когда плывешь, бурунчик отсвечивает.
Зоя. Отряхни, пожалуйста, простыню.
Федор /отряхнув простыню/. Иди сюда. /Заворачивает Зою в простыню./
Стоят молча.
Федор. До чего же здесь здорово.
Зоя. Тебе сегодня весь день было хорошо? Только честно.
Федор. Честно?
Зоя. Ага.
Федор. Теперь и умереть, не обидно.
Картина пятнадцатая.
Юг. Берег моря. Утро. Солнечно и жарко. Федор и Зоя завтракают, лежа, на пляже.
Федор. Ну, а учиться дальше думаешь?
Зоя /жуя, беззаботно/. Не знаю… Вообще-то надо бы. Там видно будет!
Федор /передразнивая/. Надо бы… Нельзя жить минутой — даже самой лучшей минутой. Вчера минимумом была таблица умножения, сегодня десятилетка; а завтра будет институт. Век профессионалов! Мужа можешь сменить через год. А профессия — это на всю жизнь.
Зоя /благодушно, не переставая жевать/. Зато человек, не умеющий жить минутой, вообще, не будет счастлив, потому что вся жизнь складывается из минут.
Федор /злясь на ее благодушие/. Да чушь все это! Детский бред!
Зоя, смеясь, целует его в щеку.
Федор. /отмахиваясь/. Ты знаешь, как надо горбить, чтобы хоть чего-нибудь в жизни добиться? Да черт с ним — добиться. Просто не зависеть от фокусов судьбы. Иначе будет тебя швырять, как попало. И куда попало.
Зоя. Наверное, ты прав. У тебя есть жизненный опыт, а у меня нет… Ого! Смотри — знакомое лицо.
Появляется дорожный попутчик с колодой карт в руках.
Попутчик. А, земляк! И — ты здесь, оказывается. Привет, девушка! А я покантовался в Сухуми — надо, думаю, ближе к природе. А вы сразу сюда?
Федор. Сразу.
Попутчик. Ну и правильно. Отдыхать, так отдыхать. В «пулю» третьим не пойдешь?
Федор. Жарко.
Зоя. Федь, а правда, сыграй. Я же вижу — хочется.
Федор. «Пуля» дело долгое, часа два, а то и три.
Зоя. Ну и что? Я буду за тебя болеть.
Попутчик. Во, девушка, молодец! Здраво мыслит.
Федор. Ну, допустим я третий, а второй где?
Попутчик. Второй-то? Да вон, у буйка. Ему только картами помаши — как акула приплывет, мировой рекорд поставит. /Машет картами, кричит/. Эй!.. /Федору. / Ты как — «сочинку»? «Ленинградку»?
Федор. Мне без разницы.
Попутчик. «Сочника», по копейке — идет?
Федор. Пожалуйста.
Попутчик. Нам хоть на щелчки, лишь бы расписать. Ну, черте что! Пол-отпуска мимо, а третьего все нет! Тасуй пока, а я расчерчу.
Федор берет карты, тасует.
Зоя. Я схожу домой на часок?
Федор. А чего тебе там?
Зоя. Белье доглажу. Я быстро.
Федор. Ну, давай, в темпе.
Зоя. Ага. /Целует его в щеку, уходит. Оглянувшись, машет рукой и чмокает вслух/.
Попутчик. Вот у нас в Москве компания, там один доктор наук. Он у себя в институте дал указание — «пулю» на машине отпечатали, сразу сто листов. Я вот думаю — ну чего стоит взять ее и официально в типографии выпускать. Допустим, по три копейки штука. И народу польза, и государству.
Федор. Ну, где там твоя акула?
Попутчик. Вон, вылезает. Э-эй!
Эта картина финальная, отличается от всех предыдущих большей, причем, все возрастающей мерой условности. Местом ее действия является юг целиком, переходы из декорации в декорацию проходят почти без пауз. Начинаясь вполне реалистически, она, вслед за меняющимся настроением Федора, постепенно перемещается как бы в его сознание. В начале картины — улица перед домом Самвела. Самвел возится в саду.
Федор /входя/. Привет, Самвел!
Самвел. Добрый день… Уже?
Федор /с недоумением/. Чего — уже?.. Долго ли умеючи!.. Зою не видел?
Самвел. Как не видел! Видел. Попрощались.
Федор. Почему — попрощались?
Самвел. Ты разве не провожал?
Федор. Ну-ка, погоди… /Бросается в комнату, ищет Зоины вещи, чемодан. Чемодана нет. На кровати Федора стопка выглаженного белья. Сверху лежит тетрадный листок, придавленный букетиком. Федор быстро пробегает листок глазами, кладет на место и выбегает из комнаты. / Своеобразно… / Самвелу, спокойно. / Давно уехала?
Самвел. Два часа, полтора часа… Ничего не сказала?
Федор. Сюрприз устроила… /Найдя приемлемую формулировку. / У нее отпуск кончился — вот и устроила сюрприз. Удобная женщина — провожать не надо.
Самвел /оглаживая неловкость/. Это ты правильно! Хорошая девушка! Москвичка! Провожать не надо!
Федор. Ладно, прошвырнусь. Парни вроде «пулю»' затевали… Слушай, а поезд опоздать не мог?
Самвел. Нет, поезд не опоздал. Поезд уже давно гудел.
Федор. Ну, ладно. А хорошая, все-таки, девчонка. У другой бы сейчас и слова, и слезы, и черте что. А она бельишко выгладила, а сверху — записка и букетик. Красиво развязала!
Самвел. В Москве найдешь.
Федор. Да надо будет… /Отходит./
И вот Федор уже в ресторане. Вечереет. Подходит официант.
Официант. А где дама?
Федор. Отпуск кончался. В Москву уехала.
Официант. Ах, жалко! Красивая девушка. Позавидовать можно.
Федор. Конечно, жалко. А что делать? Как это у вас на Кавказе поют: потерял одну, так опять найдем?
Официант /сочувственно/. Десять найдем!
Федор. Нет дамы, зато есть свобода… Ну, что там у тебя сегодня?
Официант. Все меню есть.
Федор. Ты смотри!
Официант. Такой удивительный день — почему-то все есть.
Федор. Тогда, значит… помидорчики, сациви… ну, и шашлык. Что еще? Еще винишко, бутылку местного.
Официант. Значит так. Помидоры — один. Сациви — один. Шашлык — один. Вино местное — тоже один. Все?
Федор. Еще водчонки. Не здесь, с собой.
Официант. Водки с собой — один.
Федор, Водки — пару. Две. Пускай стоят… Надо ж отметить свободу.
Официант. Обязательно надо. Такая девушка уехала надо отметить!
Федор оказывается на улице. Там же возникает попутчик. Он стоит, постукивая ботинком об асфальт, будто бьет копытом.
Федор. Ну, что — клюет?
Попутчик /ответив кисловатым жестом/. А ты чего один? Девушка твоя где?
Федор. Отпуск кончился, уехала. Теперь вольный казак.
Попутчик. А-а…
Федор. Чего тут вообще, вечерами-то?
Попутчик. Да чего? Танцы в доме отдыха. Но это бодяга. /Вздыхает/. Еще, вон, санаторий есть.
Федор. А там чего?
Попутчик. Да тоже танцы. Один черт.
Федор. Небогатый выбор.
Попутчик. В Сочи — хоть в цирк сходить можно.
Федор. Ну, ладно, будь здоров. Спать пойду. До завтрашней «пули».
Попутчик. Оно бы и сейчас неплохо. Напарник мой, правда, в кино хотел, но если свистнуть — как лев примчится.
Федор. Пусть смотрит кино. Картежничать вечерами на юге это уж последняя стадия…
Федор отходит в сторону. И вот он уже в той самой комнате в доме Самвела выставляет бутылки на стол. Входит Самвел с двумя бутылками, вина.
Самвел. Зачем деньги тратить? Когда свое есть?
Федор. В другой раз. Сегодня женщин нет, можно — водку. Садись, Самвел.
Самвел. Спасибо. Только давай сегодня понемножку.
Федор /наливая водку в стаканы/. А нам много и не надо. Будь здоров!
Самвел. Спасибо. Ты тоже будь здоров. Чокаются, пьют.
Федор. Завидую тебе — четырех мужиков вырастил.
Самвел, Ты тоже вырастишь. Давай за детей! Чокаются, пьют.
Федор. Пока мои дети народятся, твои внуки в школу пойдут.
Самвел. Твои тоже пойдут. Раньше, позже — все пойдут.
Федор. А теперь давай по полному — за Зойку. Чтобы ей ехалось легко.
Самвел. Вот это правильно. Пусть едет легко. Хорошая девушка. Москвичка.
Федор. Ни сцен, ни обид. Только записка и букетик.
Самвел. Добрая девушка. Нежная.
Федор. Где-то у меня ее телефон был. Рабочий. Бумажка с телефонов. В карман я ее, что ли, сунул? /Рывком вытаскивает чемодан, роется в нем. Достает бумажник, вытряхивает на стол документы, деньги. / Черт, куда ж я ее сунул?.. А это еще что? Вот тебе раз! Самвел, это же Зойкины деньги.
Самвел. А почему у тебя?
Федор. Сама отдала, еще в поезде. Думал, пусть лежат, целее будут, перед отъездом отдам. А теперь, значит…
Самвел. Вот и разбогател.
Федор. Разбогател… Слушай, у нее даже на вагон-ресторан нету. Двадцатка всего и была!
Самвел. Если без плацкарты — хватит.
Федор. Но как же это вышло-то?
Самвел. Ты меня спрашиваешь?
Федор, Где-то была бумажка с телефоном…
Самвел. Человек не иголка, найти можно.
Федор /берет Зоино письмо, читает/. Родной мой мальчик!.. /Опускает голову./
В глубине сцены появляется Зоя.
Зоя. Родной мой мальчик! Вот и пригодилась двадцатка, которую ты так неосторожно мне оставил. Женщина проявила независимость. Не хмурься и не сердись за внезапное бегство — я просто боялась официального прощания и вынужденных слов про будущее. У нас с тобой нет будущего, я это быстро поняла. Что ж, зато теперь есть прошлое. Я где-то читала, что некоторым больным, чтобы сердце не остановилось, зашивают под кожу маленький моторчик. Сейчас и у меня есть такой моторчик — наши четырнадцать дней… За меня не беспокойся — по рукам не пойду и в монастырь не постригусь. Этим летом поступлю в институт, на вечернее или заочное. Ты так хотел, и я поступлю. Помнишь, тогда ночью ты подарил мне свои глаза? Спасибо, милый, я теперь на многое в жизни буду смотреть твоими глазами… А тебе желаю здоровья, радости и женщину, от которой ты захотел бы детей. Прикасаюсь к тебе. Твоя девочка на две недели.
Зоя исчезает.
Федор. Видишь — букетик оставила. /Берет букетик. / Давай закончим?
Самвел. Давай сегодня — хватит. Извини, конечно, но лучше сейчас лечь.
Федор. Лягу, куда денусь… Чего-то плечо тянет.
Самвел. Левое?
Федор. Вот здесь.
Самвел. Это сердце. Просто в плечо отдает. У меня тоже было.
Федор. Ерунда, мышцу потянул. Сердце у меня никогда не болело.
Самвел. Тогда получается — в первый раз. Но ты не огорчайся: болит — значит, есть…