1997 ruen ЕленаЕ.Ивашинаfd0cdad3-2a80-102a-9ae1-2dfe723fe7c7 love_history Linda Madl Whisper of Violets en FB Editor v2.0 08 September 2009 6d2631fc-eddf-102c-954e-11bc7d3ebbf3 1.0 Шепот фиалок ЭКСМО-Пресс Москва 1999 5-04-003272-2

Линда Мэдл

Шепот фиалок

1

Лондон,

апрель 1807 года

Павлинье перо на дамской шляпке дрогнуло. Незнакомка слегка повернула голову, из-под полей шляпы выискивая взглядом своего соперника среди переполненных рядов.

Николас, не делая ни малейшей попытки спрятаться за чьей-нибудь спиной, в свою очередь с интересом рассматривал даму. Такого оппонента он меньше всего ожидал встретить на аукционе Сотби.

Утонченная, изысканная, от украшенной пером шляпки до шелковых туфелек цвета индиго, она была так хороша, что казалась чуждой в этом зале, в окружении коллекционеров – большей частью солидных джентльменов с бакенбардами и неизменными трубками в зубах да сжигаемых алчностью перекупщиков. Тонкая фигурка в синей бархатной накидке дышала очарованием юности, и трудно было поверить, что это прелестное создание может коллекционировать хоть что-нибудь, кроме восхищенных взглядов и комплиментов.

Так его и не обнаружив, леди резко отвернулась, вскинула лицо к аукционисту и увеличила цену.

Она перебила его собственное предложение сразу на пять гиней, что, впрочем, не произвело на Николаса особого впечатления.

Дядя Николаса, сидевший рядом с ним, негромко хмыкнул.

– Вот узнает Сент-Джон, что его сестра появилась здесь без надлежащего сопровождения, – как бы его связывать не пришлось, – словно смакуя предстоящий скандал, прошептал дядя Джордж Николасу. – Мы ведь с ним посещаем один клуб.

Николас жестом показал аукционисту, что готов перебить предложение мисс Сент-Джон. «Интересно, далеко ли она зайдет», – подумал он. Похоже, ни один лот, кроме этого, ее не интересовал. В данный момент молодая леди напряженно следила за аукционистом, явно горя желанием одержать победу. Аукционист объявил новую цену, и она снова оглянулась через плечо – не слишком быстро, но на этот раз достаточно, чтобы увидеть его. Из-под полей шляпки на него сверкнули выразительные глаза, бездонные, огромные. Тонкая бровь изогнулась. Сочные губы гневно сжались, и их невольный, но от этого не менее соблазнительный намек не ускользнул от Николаса. Как, должно быть, восхитительно податливы эти губы в поцелуе!

Легким кивком Николас дал понять, что ее взгляд им замечен. Она вновь повернулась лицом к аукционисту; перышко на шляпе яростно заходило вниз-вверх. Изящными, затянутыми в перчатку пальцами она поправила выбившуюся из-под шляпки прядь.

Невозмутимое лицо аукциониста не выражало ни малейших эмоций, но голос его заметно дрогнул, когда он объявлял последнюю цену этого лота. Нашлись же на свете чудаки, готовые выложить десять гиней за лежавшие перед ним на столе листки нотной бумаги с записью какой-то мелодии.

По переполненному залу аукциона прокатилась волна приглушенного шепота.

Дядя Джордж тихо ахнул:

– Да-а, задешево она его тебе не уступит.

Мисс Сент-Джон, насколько было известно Николасу, пользовалась в свете репутацией бунтарки, с легкостью отвергающей общепринятые правила приличия. Для высшего света репутация была, пожалуй, не менее сомнительна, нежели его собственная, хотя, ясное дело, иного толка. И похоже, на сей раз высшее общество в оценке не ошиблось.

Насмешливая гримаса на миг исказила лицо Николаса. Странное дело – вызов этой дамы его радовал, даже несмотря на подскочившую цену лота. Ее несомненная решимость доставляла ему удовольствие. Пожалуй, такого удовольствия он не испытывал уже очень давно.

Слегка приподняв ладонь, Николас дал понять, что продолжает торги. От волнения аукционист буквально прокаркал очередную сумму. Давно вышедшие из борьбы другие соискатели этого лота, закаленные в боях коллекционеры, перекупщики, – все до единого обратили на соперников удивленные взгляды, не слишком понимая смысл упорных торгов.

Дядя Джордж ткнул племянника локтем в бок:

– Ник, ты что творишь? Ради бога, это же безумная цена за какой-то клочок бумаги. Пусть бы хоть автор музыки был знаменитостью. А этот венгр… как его там… Франц Шамьер? О нем ведь никто и не слышал. Да кому вообще нужны все эти сонаты и тому подобное? Разве что сентиментальным старым девам и дамам, тоскующим по ушедшей любви?!

– Я вас предупреждал, что мы только за этим сюда и пришли.

Верно, так оно и было, вот только Николас никак не ожидал, что ему предстоит такая напряженная борьба за этот отрывок. Это ведь даже не целое произведение. Разумеется, он предполагал некое соперничество – скажем, со стороны какого-нибудь заядлого коллекционера, но уж никак не со стороны изысканной юной леди.

– Так я тебе и поверил! – прервал его размышления дядя Джордж. – Теперь вижу – ты и впрямь решил биться до последнего. Но у мисс Сент-Джон, похоже, интерес к этим нотам не меньше твоего. Ох и сомневаюсь я, чтобы ее брат одобрил такое поведение. Ему не понравится, что фамильное состояние растрачивают на какие-то никчемные песенки.

– Меня это не касается, – бросил Николас, проследив, как мисс Сент-Джон перебила его предложение. Он поднял цену не колеблясь. В зале раздались изумленные возгласы.

Дядя Джордж придвинулся и зашептал на ухо Николасу:

– Дэвис Сент-Джон рвет и мечет. Я-то знаю, видел его в клубе! Судя по всему, его сестричка отвергает всех возможных претендентов на ее руку, так что у него уже возникли опасения – удастся ли вообще найти ей достойного мужа. А она ведь уже не дебютантка, еще чуть-чуть – и будет поздно.

Николас не ответил. Как и все собравшиеся в зале, он с нетерпением ждал ответа мисс Сент-Джон. Она недвижно застыла, выпрямив спину и не глядя по сторонам. Павлинье перо на шляпке уныло повисло. Голову соперница Николаса не опустила, но вся словно сникла.

Наконец мисс Сент-Джон едва заметно качнула головой – так, что этот жест уловил бы лишь умудренный опытом аукционист да кто-нибудь из завсегдатаев торгов. Нахлынувшее на Николаса разочарование захватило его врасплох. Он сам не понимал, откуда взялось желание продолжать противоборство. Один-единственный взгляд через плечо – и тот устроил бы его больше, чем ее внезапный отказ от борьбы.

Обретший голос аукционист в последний раз воззвал к присутствующим. Ответом ему были лишь общий шум да удивленное перешептывание. Наконец аукционист провозгласил окончательную цену обретенного Николасом лота – цену столь астрономическую, что даже Николасу стало на миг не по себе. Но он не жалел о расходах. Сообщение, которое он надеялся обнаружить на этом нотном листочке, – или хотя бы часть сообщения, – стоило любых денег.

В зале вновь зашумели, задвигались; напряженную тишину последних минут сменил привычный шум аукционных торгов. Николас, дядя Джордж и мисс Сент-Джон поднялись со своих мест. Леди направилась к выходу и скрылась за дверью первой. За ней поспешили горничная и лакей.

Николас прошел к секретарю аукциона, чтобы договориться об оплате и получении с таким трудом приобретенного лота. Покончив со всеми необходимыми формальностями, он собрался было уходить, но не успел еще надеть шляпу, как перед ним возник лакей в зеленой с золотом ливрее дома Сент-Джонов.

– Граф Сикум, милорд? – произнес он с вежливым поклоном.

– Это еще что? – Дядя Джордж демонстративно обвел лакея взглядом с головы до ног. – Так, та-ак, грум Сент-Джона. Весьма впечатляюще, должен признать. Вышколен отменно.

Почтительный и вместе с тем высокомерный слуга даже бровью не повел в сторону дяди Джорджа, словно и не слышал его замечания.

– Да, я граф Сикум, – отозвался Николас. Уже почти два года его величали этим титулом, но он все еще к нему не привык.

– Вам, милорд. – Грум протянул ему письмо. Аккуратными буквами на листке были выписаны его титул и полное имя.

Николас взял письмо.

– Благодарю.

Лакей отступил на шаг, но уходить, по-видимому, не собирался.

– Мисс Сент-Джон просила меня дождаться вашего ответа, милорд.

– Мисс Сент-Джон? – переспросил Николас. Он был удивлен, озадачен, но в глубине души, как ни странно, доволен.

– Она, значит, не сдается, – со смешком заявил дядя Джордж. – Ну, открывай же, мой мальчик. Меня и то разбирает любопытство.

Дядя Джордж вытянул шею, чтобы взглянуть на листок в руке племянника. Николас, заинтригованный не меньше дяди, пробежал глазами несколько строчек.

– Это приглашение на музыкальный вечер в городском особняке Сент-Джонов.

– Когда он состоится?

– В конце недели.

– Приглашение-то слегка запоздало, а, как по-твоему?

Дядя Джордж презрительным фырканьем выразил свое отношение к такому вопиющему нарушению этикета и, повернувшись к лакею, обжег его взглядом, словно тот нес личную ответственность за этот промах своих хозяев.

– Я ведь в последнее время получаю не слишком много приглашений, – напомнил ему Николас, – хотя бы и запоздалых.

– Хм! Жалеть тебе не о чем. Ведь все равно на те, что получаешь, ты отвечаешь отказом. – Дядя Джордж расправил плечи. – Наше общество больше чем на половину состоит из огромной массы глупцов, доложу я тебе.

Николас с задумчивым видом сложил письмо. Вера в него дяди Джорджа была непоколебима, и Николас очень ценил такую преданность, но факт оставался фактом – ничем не подтвержденные слухи о его предательстве превратили его в некоего изгоя общества. И пусть его затворничество носило по большей части добровольный характер, но внезапная холодность высшего света если и не совсем ожесточила его, то отозвалась в нем ранее несвойственным цинизмом. Вне всяких сомнений, единственной причиной приглашения мисс Сент-Джон была надежда, что он уступит ей свою сегодняшнюю покупку.

Расставаться с музыкальным отрывком он не собирался. Зная это, ему следовало бы сразу отклонить ее приглашение, но уж больно заинтриговал его вспыхнувший в удивительных глазах леди огонь. Николас отлично знал, зачем ему самому необходим этот листочек с неровно оборванными краями, но вот откуда в мисс Сент-Джон такое страстное желание приобрести часть наследия венгерского композитора? А почему бы, собственно, и не попробовать получить ответ на этот вопрос? В конце концов, его светскую жизнь сейчас слишком насыщенной не назовешь, а компания обещает быть интересной.

Он повернулся к лакею:

– Передай своей госпоже, что я счастлив принять ее приглашение на музыкальный вечер и буду с нетерпением ждать момента, когда смогу отдать должное ее гостеприимству.

Дядя Джордж, да хранит его Господь, не проронил ни слова.

– Слушаюсь, милорд. – Грум снова поклонился. – Я передам ваш ответ мисс Сент-Джон.

Дверь за лакеем закрылась. Надев шляпы, Николас и дядя Джордж вышли вслед за ним на Йорк-стрит и в сероватой мартовской мгле успели заметить, как экипаж мисс Сент-Джон скрылся за углом.

– Необычное семейство эти Сент-Джоны, – заметил дядя Джордж в недвусмысленной попытке выяснить у племянника причины, заставившие того принять приглашение.

– Мне многие так говорили. – Николас вовсе не собирался сообщать дяде Джорджу о своем интересе к мисс Сент-Джон. Он сделал знак, чтобы подали их экипаж.

– Да уж, богаты, как сам царь Мидас. Миссис Сент-Джон скончалась родами, произведя на свет близнецов, а Джеймс Сент-Джон вторично так и не женился. Несколько лет тому назад он отправился в очередную деловую поездку, но его судно пропало в море. С тех пор, насколько я знаю, Дэвис взял на себя управление фамильным импортно-экспортным бизнесом – и отлично справляется, – продолжал словоохотливый родственник Николаса. – Их считают едва ли не законодателями мод. Особенно превозносят вкус его сестры-близнеца, мисс Дориан. Деньги и тонкий вкус – вот сочетание, которому высший свет не в силах противостоять; вот все, чем свет восхищается, что он обожает и к чему стремится.

Николас слушал молча. Любитель поговорить, дядя Джордж никогда не нуждался в поощрении.

– Не обошлось, правда, и без скандала. Помнится, он был связан с их тетушкой, Шарлоттой Сент-Джон, и ее несчастной любовью к какому-то иностранному герою, погибшему за свою страну. Но высший свет закрыл на это глаза. Деньги в этом смысле – достоинство весьма и весьма ценное. Почти столь же ценное, сколь и титул. А Дэвис Сент-Джон, кстати, не лишен амбиций. Вроде бы даже надеется получить титул – стать рыцарем или баронетом. Так, во всяком случае, поговаривают в клубе.

К тротуару подъехал открытый экипаж Деррингтонов.

– В таком случае он вряд ли обрадуется моему появлению среди гостей его дома.

Николас следом за дядей забрался в карету и приказал кучеру отвезти их через центр к лондонским докам. На сегодняшний день с высшим светом и его интригами было покончено. Николас хотел узнать, какие корабли бросили якорь на Темзе. Со дня на день в Дептфорде ожидали прихода «Неустрашимого», где капитаном был Гэвин Треффорд, единственный теперь, если не считать дядю Джорджа, друг Николаса.

– И зачем ты принял приглашение мисс Сент-Джон, никак понять не могу? – не унимался дядя Джордж. Он явно не желал закрывать эту тему. – Впрочем, я уверен, что Дэвис, как истинный джентльмен, не станет устраивать сцен. Что же до Дориан Сент-Джон… ей-то, судя по всему, на репутацию наплевать. И вообще, скорее всего она попытается выкупить у тебя этот клочок нотной бумаги.

– Догадываюсь. – Уголки его губ дрогнули в довольной усмешке, а на сердце стало легко – до странности легко! – при воспоминании о вызывающем блеске глаз Дориан Сент-Джон.

Вопреки сложившейся привычке не обращать внимания на погоду, Николас, выискивая признаки близких перемен, поднял глаза к нависшему над городом небу. Свинцовые облака, казалось, не предвещали ничего более худшего, чем извечный британский туман. Легкий бриз с реки обласкал его щеку, принеся с собой знакомый запах порта – смесь промозглой сырости и смрада гниющей рыбьей требухи.

И все же в атмосфере ощущалось напряжение – едва уловимое, неопределенное, волнующее. Крохотный сгусток энергии зашипел и рассыпался. Мгновенный порыв ветра хлестнул по лицу и затих…

Сегодня Николас получил первую часть того доказательства, которое поможет ему восстановить доброе имя своей семьи. Впереди его еще ждут упорные поиски, но теперь он обрел уверенность, что нашел возможность отстоять свою собственную честь и честь рода Деррингтонов.

Выработанная годами морской службы интуиция подсказывала ему, что ветер вот-вот переменится. И переменится круто. Близился шторм, настоящий шторм, когда волны грозят накрыть корабль и жестокий ветер рвет паруса.

Улыбка предвкушения – и удовольствия – осветила лицо Николаса Деррингтона.

* * *

Дориан неслышно прикрыла дверь кабинета, стараясь ни единым звуком не потревожить дремавшую в кресле у камина пожилую леди, и на цыпочках пересекла комнату.

Она была рада выпавшей ей возможности побыть наедине с собой и подумать, как сообщить тете Шарлотте о неудаче на аукционе. На письменном столе были разложены нотные страницы. Дориан склонилась над столом, изучая результаты неустанных трудов тети Шарлотты. Собирать произведения Франца Шамьера оказалось делом кропотливым и мучительно долгим. Впрочем, сама Дориан считала, что спешка никогда ни к чему хорошему не приводит. А сегодняшние неудачные торги на аукционе «Сотби» лишь укрепили ее в этом мнении.

Направляясь на аукцион, она не предвидела особых сложностей. А потом неизвестно откуда возник этот Сикум. Дориан никак не могла выбросить из памяти его облик: завитки темных волос над белоснежным шейным платком, пронзительный взгляд синих глаз и безжалостно-чувственный рот. Кажется, заметив, как она оглянулась на него, он даже имел наглость ответить ей насмешливой улыбкой. И сразу же перебил ее цену.

Дориан никогда не слышала, чтобы Сикум что-нибудь коллекционировал, но торговался он жестоко. Кто бы мог вообразить интерес к музыке в бывшем морском капитане, отпрыске Деррингтонов?

Мелодичный бой каминных часов огласил комнату. Тетя Шарлотта вздрогнула и открыла глаза.

– Ох, боже, уже так поздно! Дориан, дорогая, ты давно здесь?

Пожилая леди с трудом выпрямилась в кресле, расправила складки кружевных манжет своего густо-лилового платья. Тетя Шарлотта всегда одевалась в лиловое, и не без оснований. Этот цвет очень шел к ее свежему цвету лица и подчеркивал благородный серебристый блеск волос.

– Я тут присела на минутку просто отдохнуть. И вдруг заснула.

– Ничего-ничего, тетя Шарлотта, – отозвалась Дориан. – Вы, я вижу, сегодня немало потрудились. Разобрали весь цикл этюдов, о котором мы вчера говорили.

– Да. Думаю, именно в таком порядке их хотел видеть Франц. – С загоревшимися от восторга глазами тетя Шарлотта всем телом подалась вперед: – Представляешь, дорогая, я нашла одну его давно забытую вещь! Хочешь послушать?

Не дожидаясь ответа Дориан, она прошла к роялю. Комната наполнилась звуками легкой, нежной, лиричной мелодии. Дориан прикрыла глаза. Перед ее мысленным взором возник сам Франц… темные кудри упали на лоб, руки летают, колдуют над клавишами слоновой кости…

Дориан отбросила неприятные воспоминания о часах, проведенных в прокуренном зале аукциона. Что значат эти мелкие неудобства в мире, где существует музыка Франца Шамьера? Последняя нота растаяла в воздухе, и Дориан вздохнула, неохотно расставаясь с тем блаженством и умиротворением, что приносила ей мелодия.

Тетя тоже вздохнула.

– Ну что, Дориан? – прервала молчание Шарлотта. – Удалось тебе купить тот отрывок партитуры Франца, который выставили на аукционе?

Вынужденная спуститься с небес на землю, Дориан собрала все свое мужество и поверх крышки рояля обратила на тетю виноватый взгляд:

– Боюсь, не удалось, тетя Шарлотта. Я никак не ожидала такой высокой цены.

– О! – Смятение задуло восторженные огоньки в глазах Шарлотты. Она вся как-то съежилась. – Мои средства очень ограничены.

– Проблема не в деньгах, – возразила Дориан, стараясь ничем не выдать своей тревоги, ледяной рукой сжавшей ее сердце.

Она безмолвно проклинала свою опрометчивость. Как можно было отправиться на аукцион, не подготовившись должным образом! Тетя так слаба, у нее такое хрупкое здоровье. Лишь очередное произведение Франца Шамьера, добытое для нее Дориан, всякий раз улучшает ее состояние. А для своей тети, которая заменила им с Дэвисом мать, Дориан готова была сделать все, что угодно.

– Я не собираюсь сдаваться, тетя Шарлотта. Уверена, что смогу достать для вас этот отрывок. Потребуется чуть больше времени, чем я думала, – и только.

– Я и не предполагала, что эту рукопись так трудно будет получить, – сказала Шарлотта. – Может, лучше вообще от нее отказаться? Тебе бы следовало проводить время с друзьями, встречаться с молодыми людьми. Сейчас ты должна радоваться жизни, Дориан. Ты должна искать себе мужа. Пора подумать о семье, детях, моя дорогая.

– Но ведь изо всех произведений Франца только эта песня, «Шепот фиалок», написана специально для вас, тетя Шарлотта, – сказала Дориан, пытаясь отвлечь пожилую леди от неприятной темы.

– Да, конечно, не стану отрицать, что была бы рада получить эту рукопись, дорогая, но только не ценой каких-то жертв с твоей стороны. – Узловатые, но по-прежнему гибкие пальцы Шарлотты стиснули ладонь Дориан. – Обещай, что не станешь прятаться, что постараешься найти свою половинку – истинную, любящую. Весь смысл жизни в истинной любви, Дориан. И лучше наслаждаться ею хотя бы мгновение, как я… чем не знать ее вовсе. Обещай мне, дорогая, что ты будешь искать своего любимого.

– Конечно, тетя Шарлотта. Я постараюсь, – уклончиво отозвалась Дориан. Любовь для нее была таким же чудом, как и для тети Шарлотты. Неповторимым, ускользающим и таким редким в тщательно спланированных браках прошлых поколений. Но сейчас поддержать тетю, сохранить ее здоровье было для Дориан важнее, чем встретить истинную любовь. – Поиски любви ведь не исключают приобретения той песни, которую Франц написал специально для вас и собирался вам передать, верно?

– А кто ее купил? – спросила Шарлотта.

– Граф Сикум.

– Сикум? Сикум? – Тетя Шарлотта сосредоточенно сдвинула брови. – Должно быть, Деррингтон… ах да, титул ведь перешел к новому графу Сикуму. Дай бог памяти… прославленный капитан адмирала Нельсона, один из его фаворитов…

Голубые глаза тети Шарлотты изумленно расширились:

– О нет! Неужто тот, кто предал нас при Трафальгаре?..

– Так говорят, – признала Дориан. Обвинения в предательстве волновали ее куда меньше того факта, что Сикум завладел необходимым ей музыкальным отрывком. – Однако еще не все потеряно. Он принял мое приглашение на наш музыкальный вечер. Я сама прослежу, чтобы он не скучал, сама постараюсь развлечь его и выберу нужный момент, чтобы с ним договориться насчет песни.

Лицо Шарлотты снова просветлело.

– Ну конечно! Сикум должен быть истинным джентльменом, он ведь из прекрасного старинного рода Деррингтонов. Как только он поймет, что мы хотим в память о Франце собрать все его произведения, он тут же уступит нам этот отрывок.

– Не сомневаюсь, – отозвалась Дориан, хотя была в этом далеко не так уверена.

Насмешливая улыбка Сикума не располагала к радужным надеждам. Преобладающий в его одежде темно-синий цвет – цвет морской формы, непреклонный подбородок и безукоризненная линия аристократического носа – все говорило о волевом, несгибаемом характере. В аукционном зале он возвышался над остальными на добрую голову, но не его рост страшил Дориан, ее отпугивала исходящая от него надменная самоуверенность.

Но самым странным в его облике было эмалевое кольцо на пальце. В свете о кольце перешептывались, и ей эти слухи были известны. Однако когда он взмахом руки в последний раз поднял цену и Дориан воочию увидела это кольцо с траурным узором черным по золоту, по спине у нее побежали мурашки. Никто не знал наверняка, по кому носит траур граф Сикум.

Дориан о нем почти ничего не было известно – кроме того, что последнее время лорд Николас Деррингтон, граф Сикум, редко появляется в свете. Приглашение на ее музыкальный вечер вызовет множество удивленных взглядов и пересудов, что, впрочем, никогда не тревожило Дориан. Не волновалась она об этом и сейчас. Это приглашение было единственным шансом получить упущенный сегодня отрывок.

Жаль, что она не знает, зачем Деррингтону понадобился не представляющий никакой ценности для коллекционера отрывок партитуры Шамьера. Но какими бы ни были его мотивы, Дориан подозревала, что граф Сикум если и согласится расстаться со своим приобретением, то только за очень высокую цену.

* * *

День постепенно угасал. Уже замерцали в плотном тумане фонари двухколесных экипажей, проезжающих по лондонским улицам. Подошло время чая, и слуги внесли в гостиную поднос с обилием самых разнообразных сандвичей и пирожных, а дворецкий зажег в комнате лампы. Дориан завела этот ежедневный ритуал чаепития с обязательными сандвичами, чтобы поддерживать силы в хрупком теле тети Шарлотты.

Дориан только-только принялась разливать чай, как шум со стороны парадного входа возвестил ей о возвращении Дэвиса. Хорошо зная привычки брата, она спокойно протянула тете чашку и предложила сандвич с огурцом. До ужина Дэвис не имел обыкновения наносить дамам визит.

Однако сегодня, вместо того чтобы уединиться в библиотеке, он направился в гостиную – Дориан услышала звук его шагов на лестнице. Уверенная, что до брата уже дошли слухи о ее посещении аукциона, она поднесла к губам чашку. Сделала большой глоток, не столько наслаждаясь ароматным напитком, сколько черпая в нем силы для встречи с братом.

– Добрый день, леди.

Дэвис остановился на пороге. Он был почти так же высок, как и граф Сикум, но сложения более тонкого, по-юношески изящного. Прядь светлых волос упала на его лоб, а суженный взгляд проницательных глаз, остановившись на Дориан, вспыхнул. Обращенное к тете Шарлотте приветствие прозвучало, как обычно, почтительно и любезно, но губы у него побелели от гнева.

– Дэвис! – Кроткое лицо тети Шарлотты осветилось довольной улыбкой. – Как это мило, что ты решил к нам присоединиться.

– В самом деле. – Дориан улыбнулась брату, зная наверняка, что в присутствии тети Шарлотты он не посмеет излить свою ярость. Тетю нельзя расстраивать. Благополучие тети Шарлотты – вот единственный вопрос, в котором мнения Дориан и Дэвиса никогда не расходились. – Прикажу подать еще один прибор.

– Нет, благодарю вас, тетя Шарлотта, – сказал Дэвис. – Это излишне. Мне придется покинуть вас на весь вечер, у меня назначена встреча. Деловая встреча. Но с тобой, Дориан, мне необходимо поговорить безотлагательно.

– Да, конечно.

Дориан медленно поднялась из-за стола. Она надеялась отложить столкновение с братом до того момента, когда его гнев немного поостынет, но что ж – нет так нет. Справится и сейчас.

Лицо тети Шарлотты омрачилось.

– Что-нибудь случилось?

– Вовсе нет, дорогая, – отозвалась Дориан, с нежностью погладив пальцы тети Шарлотты. – Я сейчас вернусь. Вот, возьмите пока еще один сандвич.

Дэвис осторожно прикрыл за собой дверь. В коридоре брат и сестра застыли лицом к лицу.

– Как ты могла?! Об этом говорит уже весь Лондон. В клубе знакомые просто смеялись мне в лицо.

– Как я могла – что? – Дориан давным-давно поняла, что, прежде чем занимать определенную линию обороны, нужно до мельчайших деталей выяснить, с каким обвинением она имеет дело.

– Ты появилась на аукционе без надлежащего сопровождения.

– Со мной были горничная и лакей.

– Поездка на аукцион – это тебе не прогулка по парку! – Дэвис в гневе вскинул руки. – Ты сама прекрасно знаешь, что леди положено появляться в таких местах в сопровождении джентльмена.

– Я не гуляю по парку. Предпочитаю верховую езду.

– При чем тут это, – отмахнулся Дэвис. – Ты отправилась на аукцион одна, и, хуже того, – ты еще и общалась с этим предателем, как там его?..

– Граф Сикум, – подсказала Дориан. – Я считала, ты лучше знаешь аристократические семейства.

– Разговор сейчас не об этом, – взорвался Дэвис. – Что за записку ты ему послала? Все видели, как наш грум передал ему письмо.

– Я всего лишь пригласила графа Сикума к нам на музыкальный вечер, который состоится в пятницу, – ровным тоном ответила Дориан, словно Дэвис только этого от нее и ждал. Ее брат всегда имел слабость к титулам. – На аукционе граф проявил необычайный интерес к музыке Франца, и я подумала, что игра тети Шарлотты доставит ему удовольствие.

– Ты пригласила Сикума в наш дом?

– Да. И он принял приглашение, – с удивлением подтвердила Дориан. Что ни говори, а она выиграла. В карете, спешно набрасывая приглашение, она, откровенно признаться, ожидала отказа. – Нет, правда, Дэвис, у него вполне респектабельный вид. Он совсем не похож на предателя.

– А как ты себе представляла предателя? По-твоему, он должен облачиться во французскую форму?

Дориан пропустила выпад брата мимо ушей.

– Как я понимаю, обвинения ничем не подтверждены, верно? Все основывается только на слухах?

– Официальное обвинение в предательстве так и не было выдвинуто. – Эта мысль, казалось, слегка обескуражила Дэвиса. – И тем не менее все вокруг считают его виновником гибели сотен людей. Некоторые даже отказываются находиться с ним в одном помещении. Воображаю себе, что скажет Элизабет! Если мы нанесем оскорбление высшему свету, общество от нас отвернется.

– Ах, так во-от что тебя волнует! Ну конечно! Леди Элизабет и ее отец, герцог Истли! – понимающе кивнула Дориан.

Когда дело касалось этой темноволосой дамы, Дэвис всегда проявлял непомерную щепетильность. Но Дориан также было известно, что для общества собственные интересы – превыше всего. Немногие представители лондонской аристократии могли себе позволить игнорировать Сент-Джонов.

– Я искренне сомневаюсь, Дэвис, что появление на вечере графа Сикума скомпрометирует нас. И если ты думаешь, что я откажусь от своего приглашения, то ты сильно ошибаешься.

Дэвис в бессильной ярости сверлил ее взглядом.

– Это же не какой-нибудь роскошный светский прием, а всего лишь домашний музыкальный вечер, – убеждала брата Дориан. – Немного фортепианной музыки, капелька шерри для наших гостей. Ну, может быть, несколько танцев. Легкая закуска. Все закончится так быстро, что ты и не заметишь. Что в этом плохого?

Она заглянула брату в глаза.

– Не пройдет и недели, как высший свет и думать забудет о появлении в нашем доме Сикума и займется каким-нибудь скандалом посерьезнее.

– Боюсь, ты недооцениваешь злопамятность высшего света, – сдвинув брови, хмуро отозвался Дэвис. – Сикум с этим наверняка согласился бы.

– Возможно. – Дориан одарила брата очаровательной улыбкой. – Однако в данном случае я очень сомневаюсь, чтобы его короткий визит вызвал уж слишком много шума.

– Может, и нет. Только смотри, больше его не приглашай! – Дэвис вновь обрел привычный облик сурового хозяина дома. Одернув короткий камзол, расправил на нем складки.

– Посмотрим, – неопределенно ответила Дориан, не желая отступать перед братом. Еще неизвестно, сколько усилий потребуется для того, чтобы получить от Сикума этот музыкальный отрывок.

– Ничего не поcмотрим, – отрезал Дэвис. – Приглашение первое и последнее. И на этом конец.

Круто развернувшись, он зашагал по коридору, больше не пытаясь добиться от Дориан каких-либо обещаний. И хорошо сделал, поскольку он их от нее все равно не получил бы.

2

Желая по возможности сократить время пребывания на музыкальном вечере, к особняку Сент-Джонов Николас подъехал поздно. Так поздно, как только позволяли приличия. Почти все гости уже собрались, и улица перед домом была запружена экипажами. Щадя репутацию Сент-Джонов, Николас предпочел не привлекать к себе излишнего внимания ни слишком ранним появлением, ни опозданием.

Особняк отвечал всем требованиям, которые высший свет предъявлял к домашнему очагу любого высокопоставленного семейства. Расположенный в респектабельном районе Мэйфер, дом поражал воображение роскошью мраморных полов и персидских ковров, изяществом мебели, блеском бесчисленных канделябров. И, разумеется, обилием всевозможной прислуги. Пока безмолвный дворецкий сопровождал его через анфиладу комнат, Николас успел отметить, что внутреннее убранство не несло на себе отпечатка показной вычурности, свойственной большинству аристократических домов. В любой из комнат – в гостиной ли, библиотеке, обеденном ли зале – ощущался несколько непривычный, но вместе с тем подкупающий очарованием стиль, сочетание изысканного вкуса с истинно домашним уютом. «Чувствуется рука Дориан», – подумал Николас.

Ковры и мебель в главной гостиной были убраны. Двери между смежными помещениями и те, что вели в сад, распахнуты для удобства гостей. Из приглашенных на музыкальный вечер Николас узнал лишь нескольких, в том числе герцога Истли и его очаровательную темноволосую дочь, леди Элизабет. Если верить дяде Джорджу, высший свет уже давно связывал имена Дэвиса Сент-Джона и леди Элизабет, единственной наследницы герцога. Разумеется, все прекрасно знали, что в деньгах молодой человек не нуждается, однако столь престижный брак наверняка обеспечил бы ему возможность получить заветный титул.

Кое-кто из гостей приветствовал Николаса вежливыми, хотя и довольно отчужденными улыбками. Через секунду рядом с ним возник слуга с подносом. Протянув руку за бокалом шерри, Николас обвел взглядом зал в поисках хозяйки приема. Ему понадобилась всего лишь пара секунд, чтобы обнаружить Дориан на противоположной стороне зала, у дивана, где сидела пожилая седовласая дама.

Бледно-розовое платье с завышенной талией облегало фигуру мисс Сент-Джон, и его нежный цвет соперничал с румянцем на ее щеках. Забранные с висков белокурые локоны венчали голову наподобие короны римской богини, подчеркивая изящную линию длинной шеи. Розовые бутоны на корсаже добавляли еще один штрих к окружавшей девушку ауре женственности. Ничто, казалось, не напоминало в ней ту решительную и упорную юную леди, которую Николас встретил в зале аукциона.

Словно почувствовав на себе его оценивающий взгляд, Дориан обернулась. И вспыхнула улыбкой. «Это всего лишь дань вежливости, улыбка радушной хозяйки», – напомнил себе Николас. И все же не смог совладать со странным, волнующим возбуждением, неожиданно охватившим его. Причем возбуждение это весьма отличалось от обычного жара страсти.

Он увидел, как Дориан вновь обернулась к пожилой даме, произнесла несколько слов – по-видимому, извинилась, сославшись на обязанности хозяйки, – и направилась через зал к Николасу, на ходу то и дело приостанавливаясь, чтобы переброситься парой слов со своими гостями.

Оказавшись наконец рядом с Николасом, она протянула руку:

– Как это мило с вашей стороны, милорд, почтить своим присутствием наш музыкальный вечер, – произнесла она. – Надеюсь, я не показалась вам слишком уж бесцеремонной. Ваш необычайный интерес к наследию Франца Шамьера позволил мне предположить, что вы будете рады послушать его музыку.

– Мысль о бесцеремонности мне и в голову не приходила, мисс Сент-Джон.

С этими словами Николас взял протянутую руку, про себя восхищаясь хрупкостью и изяществом пальчиков, спрятавшихся в его широкой ладони. Неожиданный порыв – завладеть Дориан целиком и не отпускать ее до конца вечера – застал его врасплох, и, лишь справившись с этим порывом, Николас склонился над ее рукой в вежливом поцелуе. Естественность жеста его обрадовала. Слава богу, за целый год затворничества он не растерял окончательно свои манеры.

Дориан резко отдернула руку. Пожалуй, слишком резко для благовоспитанной дамы. Николас успел поймать ее взгляд на его траурное кольцо, но сделал вид, что ничего не заметил.

– Моя тетя – большая поклонница таланта Франца Шамьера и сегодня согласилась сыграть для нас.

– Как это любезно с ее стороны, – сказал Николас. – Сам я познакомился с музыкой мистера Шамьера лишь недавно, но то, что я о нем слышал, не может не вызывать восхищения.

– Вы правы, он был многогранной личностью, – кивнула Дориан.

«Интересно, – подумал Николас, – так ли уж много на самом деле ей известно о музыке венгерского композитора и о последних днях его жизни, проведенных в тюрьме?»

– И кого же мы имеем честь видеть? – Рядом с мисс Сент-Джон возник светловолосый молодой человек с такими же правильными, как у Дориан, чертами лица. – Уж не графа ли Сикума?

По разительному сходству с мисс Сент-Джон Николас догадался, что видит перед собой брата Дориан, что, впрочем, не уменьшило его раздражения от пренебрежительного тона Дэвиса.

– Куда подевались твои манеры, Дэвис? – зардевшись очаровательнейшим румянцем, пожурила брата Дориан. – Разумеется, это лорд Деррингтон, граф Сикум, тот самый джентльмен, что проявил огромный интерес к музыке Франца Шамьера. Я ведь упоминала о нашей встрече на аукционе!

– Милорд… – с ледяной вежливостью отвесил поклон Дэвис, – …полагаю, известен больше как капитан «Неустрашимого».

Даже намек на гнев не исказил черты Николаса. За последнее время он привык к оскорблениям и насмешкам в свой адрес – как завуалированным, так и явным. Если он и негодовал сейчас, так только лишь потому, что этот юный наглец посмел напомнить о его печально завершившейся карьере в присутствии Дориан… хотя она и так наверняка была наслышана о его репутации.

– Дэвис! – Дориан обернулась к брату прежде, чем Николас нашелся с подобающим ответом. – Будь любезен, предложи гостям занять места и устроиться удобно. Тетя Шарлотта, полагаю, уже почти готова, так что мы можем начинать.

Дэвис удалился, предварительно одарив Николаса многозначительным взглядом.

– Прошу прощения, – начала было Дориан, – Дэвис считает, что вправе позволить себе…

– Нет-нет, не извиняйтесь, – прервал ее Николас, тронутый смущением девушки. – Я вполне его понимаю. Для брата это естественно. Итак, сегодня мы услышим игру вашей тети?

Лицо Дориан прояснилось.

– О да. Она ведь была одной из лучших учениц Франца Шамьера.

– Вот как? – Николас наконец смог связать воедино интерес Дориан к музыке и близкое знакомство ее тети с Шамьером. Теперь понятно, почему она так стремилась получить отрывок партитуры Шамьера… для своей тети, конечно.

Из музыкального салона до них донеслись звуки аккордов.

– Тетя уже за инструментом. – Дориан прикоснулась ладонью к его руке и мягко улыбнулась. Нет, решительно эта очаровательная милая леди сильно отличалась от его азартной, напористой соперницы по торгам на аукционе. Он улыбнулся в ответ. – Уверена, ее игра вам понравится.

– Что ж, тогда поспешим?

Дориан кивнула. Сопровождая ее в музыкальный салон, Николас не смог отказать себе в удовольствии покрепче прижать локоть Дориан и накрыть ее ладонь своею.

Тетя Шарлотта играла прекрасно. Николас давно не испытывал такого наслаждения от музыки. Дориан погрузилась в задумчивость, глаза ее заволокла мечтательная дымка. По лицу девушки легко можно было понять, как ей нравятся те мелодии, что лились из-под пальцев тети Шарлотты. Почитание этих двух женщин, должно быть, принесло немало радости венгерскому композитору, думал Николас. Жаль только, что бедняге выпала такая несчастная судьба…

Когда последние звуки растаяли в воздухе, Николас даже пожалел, что выступление тети Шарлотты закончилось так быстро.

Но сам прием еще продолжался, и уже очень скоро Николас понял, что на сегодняшний вечер стал избранным гостем хозяйки. Дориан практически не отходила от него, впрочем, не оставляя своим вниманием и других гостей. Ее радушие и непринужденные манеры вызывали улыбки на лицах и возвращались к Николасу любезными приветствиями, которых при других обстоятельствах он ни за что не дождался бы от этих людей.

Николас ожидал, что Дориан вернется к теме упущенного на аукционе листочка с партитурой, но рядом с ними постоянно был кто-нибудь из гостей, так что возможность поговорить наедине никак не выдавалась. К тому моменту, когда подали закуски, Дориан еще ни единым словом не обмолвилась о его недавнем приобретении. Николас даже начал подумывать, что слишком далеко зашел в своем цинизме и был несправедлив к Дориан, увидев за ее приглашением скрытые мотивы.

Извинившись, Дориан его оставила, чтобы отдать распоряжения на кухне. Николас взял еще один бокал шерри с подноса и отошел в сторонку, разглядывая собравшихся в зале гостей. Атмосфера вечера, непринужденная и теплая, сама по себе объясняла, почему в свете так охотно принимали приглашения на приемы в доме Сент-Джонов.

– Ник, старина! – раздался из-за его спины приветственный оклик. Николас моментально узнал этот голос и, обернувшись, оказался лицом к лицу со своим другом.

– Ты когда же бросил якорь, а, Гэвин?

– Да буквально вчера вечером. Я слышал, что ты обо мне спрашивал, но вот чего уж никак не ожидал, так это встретить тебя здесь.

– Я тебя тоже. – Обветренное лицо и выгоревшие на солнце волосы друга вызвали в душе Николаса тоскливую зависть. Как же он мечтал вновь оказаться на палубе!

– Да я, видишь ли, сегодня случайно наткнулся у клуба на Дэвиса, и тот буквально упросил меня принять приглашение на вечер. – Гэвин взял бокал с подноса у проходящего мимо слуги. – Ты ведь вроде последнее время не появляешься в обществе.

– Я обнаружил отличную причину, чтобы пересмотреть свое решение, – отозвался Николас.

На пороге появилась Дориан, нашла Николаса глазами, улыбнулась – и лишь затем подошла к другой группе гостей. Откуда взялось ощущение, что очень скоро она вновь окажется рядом с ним, Николас понятия не имел, да и не особенно задумывался. Ему было просто приятно – и все.

Гэвин проследил за взглядом Николаса.

– Мисс Дориан Сент-Джон? Что за дьявольщина, приятель! Только не говори, что ты нацелился в эту сторону. Нет, Дэвис очень даже неплохой парень, но вот его сестричка, по слухам, – просто черт в юбке.

– А по мне – так она очень даже занятна.

Гэвин, потягивая шерри, устремил на друга прищуренный взгляд поверх бокала.

– Твой интерес к ней как-то связан с расследованием?

– Возможно. – Гэвин знал о том, что Николас твердо решил докопаться до истины и найти источник слухов о его причастности к измене, однако делиться своими подозрениями Николас пока не собирался. Сначала нужно убедиться, что у мисс Дориан Сент-Джон действительно есть ключ к загадке.

– Вот это был бы номер, – сказал Гэвин. – Что, если за всем этим и впрямь стоят Сент-Джоны, а?

– Все не так просто, – уклончиво ответил Николас. – Пойдем-ка к столам, перекусим, и ты расскажешь мне, как прошло плавание.

Слушая рассказ Гэвина, Николас начал было надеяться, что вечер вопреки всем ожиданиям пройдет вполне гладко, как вдруг увидел напротив, через стол от себя, знакомое лицо. Гэвин отошел, чтобы поздороваться с приятелем, на несколько секунд оставив Николаса в одиночестве.

Бывший капитан Джон Кенвик застыл, занеся вилку над блюдом с нарезанным ломтиками языком. Его немигающий взгляд был устремлен на Николаса. За последние два года, когда все вокруг только и делали, что злословили на его счет, бросая обвинения ему прямо в лицо или шушукаясь у него за спиной, Николас перестал удивляться при виде отвращения, написанного на лицах бывших друзей.

– Что вы здесь делаете? – выпалил Кенвик. Его круглое, обветренное в морских походах лицо исказила враждебная гримаса. – Такому, как вы, не место в обществе, ясно вам?

Николас ответил ему таким же долгим взглядом. Этого человека он когда-то считал своим другом. В свое время они бок о бок служили на «Блестящем». Джон оставил службу во флоте Его Величества вскоре после отставки Николаса. Похоже, это не помешало ему поверить во все грязные слухи, связанные с участием Николаса в его последнем морском сражении.

– У меня нет причин скрываться от людей.

Николас поддел вилкой ломтик языка. Да, он действительно долго не появлялся в свете, но лишь потому, что пытался выяснить источник слухов, опорочивших доброе имя его семьи, и не считал себя обязанным оправдываться ни перед Кенвиком, ни перед кем-либо из присутствующих на этом вечере.

Вернувшийся Гэвин плечом подтолкнул Николаса, чтобы тот дал ему место за столом.

– Привет, Кенвик. Надеюсь, ты не собираешься испортить нам такой чудесный вечер, а?

– Как ты можешь общаться с предателем, Треффорд? – Кенвик с грохотом опустил тарелку на стол. – Лично я не желаю даже находиться с ним в одной комнате!

– Что-нибудь не так, капитан Кенвик? – Рядом с Николасом возникла Дориан. – Закуски не нравятся? Могу ли я предложить вам что-то иное, по вашему вкусу?

– Нет! – рявкнул Кенвик. – Не хочу вас обидеть, мисс Сент-Джон, но если мне что и не по вкусу, так это компания за столом. Вероятно, вам неизвестны прошлые подвиги капитана Деррингтона.

Лепестки розы, украшавшей прическу мисс Сент-Джон, затрепетали. Николас вмиг почувствовал, что она готова объявить войну, причем – к его вящему удивлению – именно на стороне обвиняемого. Он открыл было рот, чтобы предупредить неприятную стычку, но, как оказалось, поздно.

– Тем не менее вы меня обидели, капитан Кенвик. – Глаза Дориан сверкнули гневным огнем. – Как хозяйка дома, я стараюсь выбирать своих гостей из числа приличных людей, учитывая при этом их общие интересы. И я посчитала, что у таких прославленных морских офицеров, как лорд Деррингтон, капитан Треффорд и капитан Кенвик, найдется немало тем для разговора. Как, например, ваше, капитан Кенвик, возмущение теми недостойными слухами, которые дискредитируют флот Его Величества и честь семьи графа Сикума.

В зале наступила тишина. Николас кожей чувствовал, что все до единого гости, затаив дыхание, прислушиваются к каждому сказанному слову.

На лице Кенвика застыло упрямое осуждение.

Николас склонился к Дориан:

– Все нормально, мисс Сент-Джон. Капитан Кенвик вправе придерживаться собственного мнения.

– Возможно. – В голосе Дориан зазвенел нескрываемый сарказм. – Он, однако, не вправе высказывать это мнение у меня в доме и причинять неудобство моим гостям.

Кенвик побагровел от злости, но с видимым усилием все же заставил себя отвесить учтивый поклон.

– Вы правы, мисс Сент-Джон, по отношению к вам как к хозяйке вечера я действительно переступил границы приличий, за что и приношу свои извинения. Должен, однако, добавить, что по вине стоящего рядом с вами человека пострадали очень многие, так что позвольте мне остаться при моем мнении.

– Ваши извинения приняты, капитан Кенвик, – начала Дориан. – И все же я считаю…

– Я вполне удовлетворен извинениями, которые капитан Кенвик принес вам, мисс Сент-Джон, – ровным тоном прервал ее Николас. Возможность вызвать Кенвика на дуэль он намеренно проигнорировал. Всадить пулю в человека, принявшего на веру слухи о его предательстве, конечно, соблазнительно. Но разве это поможет восстановить доброе имя Деррингтонов?

В эту минуту в зал стремительно влетел Дэвис. Он был очень оживлен и буквально излучал радостную энергию.

– В маленькой гостиной готовы карточные столы. Пойдемте, друзья, пойдемте… – Он замолчал, уловив напряженную атмосферу. Некоторые из гостей, воспользовавшись моментом, незаметно выскользнули из зала. – Что-то случилось?

– Вовсе нет, – отозвалась Дориан, бросив на Кенвика холодный взгляд. – Капитан Кенвик собирался откланяться. Он вынужден нас покинуть.

– Так скоро? – воскликнул Дэвис. – А я-то надеялся сразиться с вами за карточным столом, Кенвик!

– С удовольствием, – с легким поклоном отозвался Кенвик, после чего обжег Николаса яростным взглядом. – Но в другой раз.

Резко развернувшись, он зашагал к выходу.

– Что ты ему сказала? – накинулся на сестру Дэвис.

– Мисс Сент-Джон была весьма любезна с вашим гостем. – Николас был рад возможности отблагодарить хозяйку вечера за ее самоотверженную защиту.

– К сожалению, это не совсем так, – возразила Дориан, нахмурившись, словно была недовольна собой. – Я напомнила капитану Кенвику о приличиях, ну а он, разумеется, был оскорблен моей резкостью. И предпочел откланяться.

– Боюсь, мне пора сделать то же самое. – Николас склонился к руке Дориан. Его присутствие и так уже доставило хозяйке вечера массу хлопот. Не хватало ей еще ссоры с братом.

– Нет-нет! Вас я не отпущу, – сказала Дориан и поспешно выдернула ладонь. – Нам с вами еще нужно кое-что обсудить.

– То есть? – подозрительно прищурился Дэвис.

– Ничего особенного, не волнуйся. – Дориан похлопала брата по плечу. – У меня к лорду Деррингтону есть деловое предложение.

Дэвис нахмурился, обратив на Николаса вопрошающий взгляд. Николас пожал плечами, хотя точно знал, что именно на уме у Дориан. Она наконец-то решила поднять вопрос об отрывке рукописи Шамьера.

– Я же говорю, дело пустяковое, Дэвис, – со смехом произнесла Дориан. – Видишь, даже граф Сикум не догадывается, о чем речь. Умоляю тебя, займись нашими гостями, а я вскоре к вам присоединюсь.

Недоумение на лице Дэвиса сменилось откровенной угрозой. Впрочем, ничего другого Николас и не ждал. Он даже посочувствовал Дэвису. Не такое это простое дело – нести на своих плечах ответственность за сестру. Бедняга, должно быть, разрывается между желанием благополучно выдать Дориан замуж и необходимостью защищать ее от беспринципных искателей удовольствий.

Но, видимо, Дэвис не сомневался в благоразумии сестры и направился выполнять ее поручение.

Как только Дэвис ушел, Дориан провела Николаса в опустевший музыкальный салон и закрыла дверь.

Стемнело. Колеблющееся пламя свечей отбрасывало пляшущие тени на поблескивающий паркет. Николас залюбовался тоненькой фигуркой девушки, когда она пересекла комнату, направляясь к двум креслам у фортепиано, и жестом пригласила его устраиваться. Он догадывался, что за деловое предложение собирается сделать ему мисс Сент-Джон, но и у него самого наготове было встречное предложение.

– Не стану ходить вокруг да около, милорд. – Дориан опустилась в кресло, расправила складки бледно-розового платья. – Я страшно расстроилась оттого, что мне не удалось купить выставленный на аукционе отрывок последней рукописи Шамьера.

– Я это понял. – Николас развернул кресло так, чтобы сидеть лицом к Дориан. Он был уверен, что и этот раунд останется за ним, а потому сохранял спокойствие. Но леди сама выложила карты на стол, и не насладиться этой очаровательной прямотой было бы непростительно. – Уверяю вас, мне от души жаль, что я стал причиной вашего огорчения, однако эта страничка мне тоже нужна.

– Пусть так, но вы хоть понимаете, к чему привело ваше упорство?

– Мое упорство?

Дориан словно и не услышала вопроса.

– На все, что хоть отдаленно связано с именем Франца Шамьера, цена чудовищно подскочила. Теперь во всем Лондоне вряд ли купишь даже клочок, написанный рукой Шамьера. Эти глупцы, коллекционеры и перекупщики, решили, что вам известно что-то такое, о чем они не знают.

– Мне? – Николас не сводил глаз с Дориан, но та, казалось, была всецело занята разглаживанием складок платья. – Помнится, вы тоже приняли весьма активное участие в торгах.

– Что у вас, собственно, за интерес? – напрямик выпалила Дориан, снова проигнорировав его замечание. – Вы ведь явно не из тех, кто может заниматься коллекционированием работ малоизвестного композитора.

– Вы тоже, – возразил Николас.

Дориан прикусила нижнюю губу.

– Ну со мной-то как раз все понятно. Я стараюсь ради тети. Вы, думаю, смогли заметить, что она благоговеет перед талантом Франца Шамьера.

– Да, услышав ее игру, я это понял.

– Я пригласила вас на сегодняшний вечер, чтобы вы могли лично убедиться, с какой трогательной любовью и трепетом тетя относится к музыке Шамьера. Она боготворит его имя и мечтает почтить его память полным собранием его работ.

– Такая преданность достойна восхищения, – признал Николас. Он слышал о скандале, связанном с романом Шарлотты Сент-Джон и венгерского композитора. И сейчас был зол на себя за собственную недогадливость. Ведь этот роман, вполне возможно, сыграл куда большую роль в мучающей его тайне, чем он предполагал.

– Я прошу вас продать мне эту часть рукописи Шамьера, – продолжила Дориан. – Тем самым вы доставили бы огромную радость моей милой тетушке, а кроме того, внесли бы немалый вклад в историю музыки.

– Возможность, должен признать, впечатляющая. – Николас, одновременно и удивленный и восхищенный такой искренностью, покачал головой. Не приходилось сомневаться, что девушка близко к сердцу принимала счастье своей тети. – Сожалею, мисс Дориан, но расстаться с этим листочком я не могу.

Если Дориан и растерялась от такого его ответа, она сразу же взяла себя в руки.

– Позвольте объяснить вам, милорд, – начала она терпеливо, словно Николас был несмышленышем, никак не желающим понять свою ошибку. – Я отправилась на аукцион, как следует не подготовившись, а потому не сумела заплатить необходимую сумму. Но сейчас я могу предложить вам любую цену, только назовите.

– Любую? – задумчиво повторил Николас, окидывая взглядом ее фигурку. Тонкая талия, туго обтянутая лифом платья пышная грудь, безукоризненная матовая кожа… Ее по-детски наивное предложение породило в нем соблазнительные фантазии. Дай он себе волю, многое мог бы потребовать от такой прелестной леди.

Впервые за много месяцев на губах Николаса заиграла по-настоящему искренняя улыбка. Был бы он ну хоть самую малость больше моряком и меньше – джентльменом…

– Деньги тут, к сожалению, ни при чем. – Николас не сразу сумел справиться со спазмом желания, сковавшим его тело. – Мне нужен этот листок, и я намерен сохранить его.

Потемневшие глаза Дориан удивленно расширились, недоуменная морщинка перерезала лоб.

– Но зачем? Что вы станете делать с отрывком сентиментальной любовной песни?

– Скажем так – у меня есть свои причины хранить этот листочек у себя. Возможно, со временем я и передумаю.

Дориан заерзала в кресле.

– «Со временем»? Такая формулировка меня не устраивает, граф Сикум. Мне необходимо как можно скорее получить всю партитуру целиком.

– Очень сожалею, но это невозможно, – ответил Николас. Огорченный вид Дориан не оставил его равнодушным, но он не собирался ни отступать, ни демонстрировать ей свое сочувствие.

Раздраженно фыркнув – для благовоспитанной леди звук довольно неприличный, отметил Николас, – она подскочила с кресла и уставилась на него сверху вниз.

– Ну к чему вам этот отрывок?!

– Повторяю – у меня есть свои причины его хранить.

– По мне, так без остальных частей он абсолютно бесполезен.

– Понимаю. – Николас впился в нее пристальным взглядом. Он начинал догадываться, что Дориан известно о Шамьере гораздо больше, чем он поначалу решил.

– Очень хорошо. Значит, вы поймете, почему стоит продать его мне. – Дориан наклонилась и произнесла очень медленно и отчетливо, словно ее собеседник был туг на ухо: – Один из трех отрывков, составляющих единое целое, уже находится у меня и тети Шарлотты.

3

Николас окаменел, но, верный привычке, ничем не выдал удивления. Дориан не сводила с него глаз, а он вовсе не хотел, чтобы она догадалась о том, насколько поразила его этим признанием.

Подумать только – вот уже год, как он ведет безрезультатные поиски последней рукописи Шамьера. До него доходили кое-какие слухи, да он и сам разработал пару версий насчет вероятных владельцев разорванного на три части листка. Но фамилия Сент-Джонов в этих догадках никогда не фигурировала… А ведь если подумать, то все ниточки вели именно сюда. Для бывшей возлюбленной вполне естественно желание обладать последними строчками, написанными рукой любимого; он же в свою очередь тоже должен был стремиться передать свои предсмертные записи именно ей. Николас с трудом подавил возбуждение, грозившее захлестнуть его с головой.

Судя по рассказам дяди Джорджа, с уст представителей высшего общества Лондона роман Шарлотты с Шамьером не сходил несколько месяцев подряд. Ходили слухи о какой-то неимоверной, всепоглощающей любви высокопоставленной дамы к неизвестному композитору.

В то время Николас ко всем этим сплетням не прислушивался. Имя Деррингтонов еще не было запятнано; Джонатан Коллард еще был жив; титул графа Сикума все еще принадлежал старшему брату Николаса. Понятно, что досужие светские сплетни Николаса тогда нисколько не интересовали. Он был как раз представлен к званию капитана второго ранга, ожидал назначения на «Неустрашимый» и выхода в рейс.

И все же Николас очень хорошо запомнил тот факт, который шокировал как сплетников из высшего света, так и дядю Джорджа, – а именно нежелание, скорее даже категоричный отказ Шарлотты Сент-Джон рассеять слухи о своем романе.

Теперь, познакомившись с младшей мисс Сент-Джон, он все отлично понял. Дориан ни за что не оставит борьбу. Она приложит все силы, чтобы помочь тете составить полное собрание работ венгерского музыканта. И не станет делать вид, будто никакого романа и в помине не было.

Николас поднял глаза на нетерпеливо вышагивающую перед ним молодую особу.

– Вы ведь не знали, что второй отрывок у нас, верно? – с победоносным видом спросила Дориан.

– Нет, не знал.

– Итак? Теперь вы пересмотрите свое решение? Вы ведь, конечно, понимаете, что ни я, ни тетя Шарлотта никогда не согласимся расстаться с тем, что мы уже имеем. Музыка Франца так дорога тете. Ваш кусочек нотной бумаги сам по себе бесполезен. Однако если его соединить с нашим, то мы, возможно, сумеем воссоздать всю мелодию.

– При чем тут музыка! – взорвался Николас, совершенно позабыв об осторожности. Тысячи новых неожиданных вариантов роились в его мозгу.

– То есть как это – при чем музыка?

– Вам известно, у кого третий кусочек?

– Третий? – Дориан прошла к фортепиано, задумчиво обвела пальцем блестящие буквы на крышке. – А если известно – что тогда?

Самообладание покинуло Николаса. Он мгновенно подскочил на ноги.

– Если? Если?! Если вы это знаете – я тоже должен знать!

– Не знаю. Я сказала это просто так. – Дориан повернулась к нему лицом.

Николас впился в нее взглядом. Она сказала правду, и это его успокоило, потому что она наверняка понятия не имела, до чего опасными могут стать поиски третьего отрывка.

– В таком случае… ничем не могу быть вам полезен.

Дориан долго молча смотрела на него. В ее глазах эмоции сменялись одна за другой. Недоумение, сомнение, недоверие. Наконец она отвернулась.

– Что ж, очень жаль. Я и сама отыщу этот отрывок.

Николасу эта мысль не понравилась. Подозрение, что она знает больше, чем говорит, усилилось.

– Может, нам стоит объединиться?

– И что это даст? – скептически усмехнулась Дориан.

– Вместе мы могли бы вычислить коллекционеров – наиболее вероятных владельцев третьего отрывка.

– Я и сама собиралась сделать то же самое, – сообщила она. – К чему мне ваша помощь?

Николас постарался придать себе самый невинный и убедительный вид, на какой только был способен. Теперь, зная, что второй из отрывков находится у Дориан, он не мог упустить заветный листочек… а значит, и саму Дориан тоже.

– Две пары глаз, что ни говорите, все же лучше. Две пары рук и ушей. Вместе мы обнаружим то, что нам нужно, в два раза быстрее.

Изящно очерченные брови сошлись на переносице, но Дориан не произнесла ни звука. Николас понял, что требуются более веские доводы.

– Если мы будем искать каждый сам по себе, то можем и помешать друг другу. – Николас сделал паузу. Он и сам лишь в это мгновение понял всю разумность своего предложения. – Вдвоем же мы, возможно, сумеем разузнать те факты, которые коллекционеры не слишком любят разглашать. К тому же, если я найду отрывок, вы об этом сразу узнаете. Да и я буду знать, если его найдете вы. Так что не придется продолжать напрасные поиски.

Дориан скрестила руки на груди и выпятила нижнюю губу, сразу став похожей на упрямого ребенка.

– И что тогда?

– Если… когда вы найдете последний отрывок, то покажете его мне и позволите переписать, – ответил Николас, прекрасно зная, что копия его нисколько не устроит. – Ну а я в свою очередь передам свои отрывки вам, чтобы вы или ваша тетя могли их переписать.

– Мы с тетей Шарлоттой предпочли бы иметь оригинал.

– Понимаю. Я тоже, – с улыбкой согласился Николас. Он был доволен собой. Его предложение явно имело успех. Разве могла Дориан отказаться от столь выгодного варианта? – Но оригинал получит кто-то один. Так что придется согласиться на компромисс.

Дориан в задумчивости потерла пальцем подбородок. И решительно покачала головой:

– Ну уж нет.

– Нет? – Николас подался вперед. – Как это – нет?

– Нет – значит нет! – В ее голосе зазвучал вызов. – С какой стати мне с вами объединяться? До сих пор я и сама прекрасно справлялась. Мне нужен оригинал. Только оригинал. Так зачем же соглашаться на копию?

– И впрямь – зачем?

Взбешенный ее отказом, Николас резко отвернулся и подошел к окну. Неудивительно, что Дэвис из кожи вон лезет, что выдать ее замуж. Такое своеволие в женщине до добра не доведет.

– Вы не продадите мне свою часть листа? – вновь спросила Дориан.

– Нет, мисс.

– В таком случае мы, по всей видимости, зашли в тупик.

– По всей видимости, да.

Как ни обидно, но Николасу пришлось это признать. А ему так хотелось побыть рядом с ней подольше, надышаться ее ароматом, ощутить нежность ее пальчиков в своей руке. Он сделал шаг вперед, остановившись так близко, что до него донесся запах розовых бутонов в ее прическе. Дориан упорно не поднимала на него глаз.

– Что ж… значит, обсуждать больше нечего. – Дориан протянула ему руку.

Вместо того чтобы склониться к руке с учтивым поцелуем, Николас сплел ее пальцы со своими и легко дернул Дориан на себя. Больше он был не в силах противиться желанию ее поцеловать. Не дав Дориан шанса увернуться, Николас придержал ладонью ее голову и приник губами к дразнящему сочному рту.

Сдавленный возглас протеста, к великому удовольствию Николаса, мгновенно затих, и Дориан сама прильнула к нему.

Она буквально таяла в его объятиях, и с каждым мгновением желание Николаса становилось все сильнее, все непреодолимее. Если бы он только запер двери музыкальной комнаты!

Он ведь хотел всего лишь прикоснуться к ее губам… но этот поцелуй увлек его, вскружил голову. Николас наслаждался вкусом ее рубиновых губ, целовал уголки рта, погружался в ее тепло и нежность. Его язык скользнул по упругой поверхности губ, попытался проникнуть внутрь, но Дориан вдруг застыла. И оттолкнула его. Николас, помедлив, поднял голову.

– Сэр! – Раскрасневшаяся, задыхающаяся, Дориан была такой прелестной! Фиалковые глаза потемнели, в них плескались смятение и гнев.

– Полагаю, мы сказали друг другу все, что могли, – с трудом выдохнула она.

– Согласен. Во всяком случае, на сегодня.

Николас поклонился, выразил свою благодарность хозяйке приема и распрощался.

Когда слуга протянул Николасу пальто, в прихожей появились герцог Истли и леди Элизабет в сопровождении Дэвиса. Николас отметил, что вслед за ними пришла и Дориан.

– Надеюсь, мы увидим вас через неделю на приеме в Торп-Холле? – после всех высказанных благодарностей спросила Элизабет у Дориан. – Лорд Хэлторп только и делает, что хвастается новым фортепиано.

– Да, мы собирались там быть. – Дэвис взял у слуги мантилью леди Элизабет и набросил ей на плечи.

Николас не придал бы никакого значения этому диалогу, если бы не нервный взгляд Дориан в его сторону. Она явно не хотела, чтобы он узнал о приеме у лорда Хэлторпа.

– Хэлторп мечтает показать нам новшества в его родовом имении. – Ладони Дэвиса на миг задержались на плечах леди. – Думаю, нам там понравится. Я уже предвкушаю отдых за городом.

– Я тоже. – Леди Элизабет поплотнее укуталась в мантилью.

Николас намеренно долго возился с перчатками и не упустил ни единого слова из разговора. Он даже вспомнил кое-что об этом самом лорде Хэлторпе. Кажется, о старике отзывались как об ученом и музыканте – сочетание для представителя высшего света крайне редкое. Вот кто не пожалел бы целого состояния на отрывок партитуры руки Шамьера. Ведь этим можно похвастать перед приятелями!

Уже в экипаже по дороге домой Николас расплылся в довольной улыбке. Он едва верил своей удаче. Дядя Джордж как раз получил приглашение на прием в Торп-Холле. Николас никогда не жаловал подобные светские мероприятия. Эти домашние вечеринки всегда означали одно и то же – танцы до изнеможения, нудные обеды, охота с гончими, бесконечные пикники и дурацкие игры с фантазиями и поцелуями.

Но вот загородная вечеринка с Дориан Сент-Джон – совсем другое дело. У этой девушки нижняя губка – просто чудо. Такая восхитительно упрямая… Да и в коллекцию старого Хэлторпа неплохо бы заглянуть.

Жаль, конечно, что Дориан отказалась от его предложения. Зато благодаря ей он теперь знает, у кого находится вторая часть рукописи. Так или иначе, но Дориан приведет его и к владельцу третьего кусочка… а потом отдаст и свой.

Николас смотрел в окно экипажа, лениво скользя взглядом по проплывающим мимо фонарям. Интересно, думал он, можно ли соблазнить своевольную мисс Дориан Сент-Джон? Впрочем, есть и еще более интригующий вопрос – были ли у нее мужчины? Возраст ее нежной юности остался позади. Если память ему не изменяет, ей уже все двадцать пять. И все же Николас почему-то не сомневался, что она невинна. Для искушенной в науке страсти женщины Дориан слишком искренна. И уж совсем не отдает себе отчета в том, как ее красота действует на мужчин. Но пробить брешь в броне мисс Сент-Джон какому-нибудь сладкоречивому пройдохе вряд ли удастся. Да, она может отвечать улыбками на комплименты и кокетливо играть веером, но одними лишь словами ее не одурачить. Уж в чем, в чем, а в этом он убедился лично.

Николас догадывался, что за маской своевольной упрямицы кроется нежная, романтическая натура. Ее избраннику достанется любящая, бескорыстная и – теперь Николас в этом не сомневался – страстная женщина.

Мысль о том, чтобы соблазнить девственницу, была неожиданной для Николаса. Обычно он придерживался мнения, что девственницы – своего рода табу для истинного джентльмена.

Николас улыбнулся. Уже совсем скоро он получит доказательства своей невиновности… и сделает он это с помощью мисс Сент-Джон – хочет она того или нет.

Он постучал по крыше экипажа. Хорошо бы поделиться приятной новостью с кем-нибудь, кто оценит его радость.

В окошке появилось лицо грума.

– Да, милорд?

– Я передумал сразу возвращаться к дяде, – сказал Николас. – Отвези-ка меня в доки. Выпью на сон грядущий в «Голубой русалке».

– Слушаю, милорд. – Окошко захлопнулось, и на следующем углу экипаж свернул в сторону реки.

* * *

Моряки торгового флота, гардемарины, капитаны толпились у стойки и восседали за столиками «Голубой русалки». В сизом табачном дыму витал острый запах эля.

Пальто, кашне и цилиндр Николас оставил в экипаже. Владелец паба и многочисленные завсегдатаи знали Николаса, так что их удивление мог вызвать его сегодняшний официальный наряд, но не само появление в прокуренном зале портовой забегаловки. А привлекать к себе ненужное внимание он не собирался.

«Голубая русалка» была одним из немногих баров, куда Николас заглядывал в последние полтора года, – и единственным, где он чувствовал себя в безопасности. Устроившись за свободным столиком, он, как обычно, кивнул официантке, и та принесла кружку его любимого пива.

Он уже заканчивал первую порцию, когда из-за соседнего столика, оставив шумную компанию, поднялся один из гардемаринов. Прихватив свою кружку, парень прошагал к столику Николаса и опустился на стул напротив.

– Неужто я вижу улыбку на этом мрачном лице? – Светловолосый гардемарин подался вперед и впился изучающим взглядом в лицо Николаса. – Выходит, нашли?

– Первую часть. – Николас улыбнулся. Джейми Коллард был единственным, кого разгадка тайны интересовала так же, как и его самого. – У меня такое ощущение, словно со мной сыграли шутку.

– Я рассказал вам все, что знал, капитан.

– Нет-нет, Джейми, я вовсе не то имел в виду, – успокоил парня Николас. – Твои сведения оказались очень полезными, и с их помощью мне удалось узнать еще кое-что.

Джейми смущенно уставился в кружку.

– Рад это слышать, капитан. Вы же знаете, я не меньше вашего хочу узнать правду о гибели моего брата.

– Да, конечно, – сказал Николас. – Потому-то мне и хотелось именно тебе рассказать, что мы приближаемся к разгадке. Вот отыщу оставшиеся два кусочка – и станет ясно, кто предал нас при Трафальгаре. Ты ведь сообщишь мне, если еще что-нибудь узнаешь?

– Не сомневайтесь, капитан. – Джейми поднялся. – И будьте все время начеку. Настоящий предатель, чье имя значится на листке, наверняка попытается вам помешать.

Николас молча кивнул. Предупреждение было излишним. Он и без того отлично представлял, сколько опасностей таит в себе его расследование.

Дело, ради которого Николас приехал в «Голубую русалку», было выполнено, но торопиться ему было некуда, так что он отыскал глазами официантку и сделал знак повторить заказ. Она тут же принесла еще одну кружку пива.

Второй порцией он наслаждался не спеша, растягивая удовольствие, хоть и остался за столиком один. Одиночество никогда не тяготило Николаса. Компания ему была не нужна, и все же он скучал по здешней атмосфере, а потому всегда был рад послушать громогласные излияния моряков, отдать должное их фривольным шуткам, со стороны понаблюдать за переменчивыми, как морской прилив, отношениями. Здесь никогда нельзя было угадать, разразятся ли завсегдатаи паба песней или же сойдутся в рукопашной.

Житейская практичность этих людей была полной противоположностью равнодушию и изыскам высшего света. Служителям моря чужды лукавые взгляды и двусмысленности. Море – это море. Оно всегда искренне в своих проявлениях. В шторм оно бушует, в штиль затихает. И его покорителем может стать лишь тот, кто умеет выживать.

Николаса внезапно захлестнула тоска по морским просторам, кораблю, капитанскому мостику. Он и сам понимал, что это несбыточная мечта. Да и зачем наследнику графского титула, владельцу обширнейших имений мечтать о командовании кораблем? Вроде бы незачем. А он мечтал. И все привилегии титула и богатства казались ему пустыми и даже тягостными.

Но что поделать – судьба уготовила ему этот тяжкий путь, и он обязан им следовать. Обязан и будет следовать… до тех пор по крайней мере, пока не сумеет исправить то, что еще возможно исправить.

Николас допил пиво, бросил на столик несколько монет. Более чем достаточно. Официантка будет довольна. Чтобы не обращаться к обслуге с лишними просьбами, он решил пешком пройтись до поворота, где оставил свой экипаж.

Дверь за ним закрылась, и Николас ступил в промозглую сырость улицы, особенно неприятную после уютного тепла бара. Туман до того сгустился, что даже уличным фонарям не под силу было его рассеять. Пустынная в этот час улочка была совсем узкой, и все равно Николас ничего не видел дальше вытянутой руки.

Туман крохотными капельками оседал на лице, ледяной ветер мгновенно пробрался под одежду. Николас поежился и пожалел, что оставил пальто в экипаже.

Не прошел он и нескольких шагов, как услышал позади себя торопливые шаги. Кто-то шел следом. Поначалу он не обратил на это особого внимания, но, свернув за угол, заметил, что шаги стали громче и быстрее, словно незнакомец прибавил ходу, пытаясь его догнать.

Николас прислонился спиной к стене и подождал, пока прохожий его обгонит. Однако из-за угла никто не появился. Сколько Николас ни вглядывался, в тумане он так ничего и не увидел. Из темноты не доносилось ни звука, но Николас кожей чувствовал, что кто-то застыл совсем рядом в напряженном ожидании.

До экипажа было еще довольно далеко – на помощь кучера рассчитывать не приходилось. Машинально опустив руку на бедро, где привык носить морскую шпагу, он только сейчас понял всю свою беззащитность. При нем не было ни пистолета, ни шпаги. Да что там – даже тот небольшой нож, с которым обычно не расставался, Николас вынужден был оставить дома из-за своего официального костюма. Хитрость и быстрота реакции – вот все, что он имел в своем распоряжении.

Зная, что в тумане он так же невидим для своего противника, как и тот для него, Николас оттолкнулся от стены и сделал шаг вперед.

– Есть там кто?

В ответ прогремел выстрел. Пуля просвистела у самого уха Николаса. Он мгновенно вжался в стену. Отлично. Больше ему ничего и не нужно знать. С громким стоном, рассчитанным на то, чтобы обмануть противника, Николас упал на вымощенный булыжником тротуар.

Наступившая тишина оглушала. Через несколько секунд послышались осторожные шаги. В сыром воздухе стук каблуков отдавался ледяным, пугающим эхом. Николас лежал не шевелясь, не дыша, весь превратившись в слух.

Совсем близко шаркнули шаги. Николас скосил глаза и рядом со своей левой рукой увидел сапоги из дорогой мягкой кожи. Над головой резко щелкнул взводимый курок. Не колеблясь ни секунды, Николас вцепился в щиколотку противника и дернул изо всех сил. Коротко вскрикнув, неизвестный потерял равновесие, отлетел сначала к стене, а потом уже рухнул на тротуар. Пистолет выпал из его руки, чиркнул по булыжнику и со вспышкой дал осечку.

Николас вскочил на ноги. Ему необходимо было увидеть нападавшего на него человека. Схватив незнакомца за лацканы пальто, Николас рывком приподнял его с земли.

И неожиданно чуть не рухнул обратно на тротуар, настолько тяжелым оказалось грузное тело в его руках. Поставив наконец противника на ноги, Николас обнаружил перед собой человека, на добрый фут выше и как минимум на тридцать фунтов тяжелее его самого.

Лицо нападавшего было вымазано сажей, явно для того, чтобы его невозможно было узнать. А силищей этой тип обладал вполне под стать сложению. Со злобным ревом он опустил кулак на руку Николаса. Удар был до того мощным, что Николас не удивился бы, услышав треск ломающейся кости. Следующий удар негодяя попал Николасу по голове.

Он отпрянул в сторону, но перед тем успел все же отвесить верзиле хороший пинок по ребрам, да такой, что тот завертелся волчком и завыл от боли.

– Ваша милость, вы где? – раздался издали оклик кучера. Николас его не видел, но по голосу понял, что тот всего лишь в нескольких ярдах. – Милорд, что случилось? Я слышал выстрел!

– Сюда, Бигсби! – Николас обернулся к врагу, но верзила с испачканной сажей физиономией и в дорогих ботфортах уже растворился в тумане.

Из плотной мглы возник слуга Николаса с фонарем в руке.

– Что случилось, милорд? На вас напали? Вы ранены?

Николас потер руку, убедился, что она не сломана, притронулся к набухающей на голове шишке.

– Со мной все в порядке.

– Ваш дядя никогда мне не простит, что я отпустил вас в такое место одного, – простонал Бигсби.

– Не бойся, Бигсби, дядя Джордж тебя винить не станет. Я об этом позабочусь.

Николас взял у кучера фонарь и, наклонившись, прошел вдоль тротуара в надежде найти пистолет. Тот бесследно исчез, как и его хозяин.

Приподняв фонарь, Николас долго вглядывался в туман, словно пытаясь высмотреть там разгадку этого ночного нападения. Заурядные грабители не носят с собой пистолетов, и, уж конечно, им не по карману покупать ботфорты из дорогой кожи, такие, как были на его противнике. Человек, стрелявший в Николаса, несомненно, был наемным убийцей. Истинный предатель, кем бы он ни был, наконец-то проявил себя. Но почему именно теперь? Из-за визита Николаса к Сент-Джонам? Из-за информации Джейми Колларда? Или потому, что Дэвису Сент-Джону не понравилось, как Николас смотрел на Дориан?

Николас еще раз осторожно потрогал громадную шишку на голове. После такого удара у него путались мысли. Но в его улыбке сквозило мрачное удовлетворение. Его смертельный враг, затаившийся на долгих два года, вышел из укрытия и нанес свой первый удар.

* * *

Дорожная пыль летела в лицо Дэвису, забивалась в нос. В конце концов он несколько раз чихнул и захлопнул окно коляски. Дориан сидела напротив него и с уныло-рассеянным видом смотрела на проплывающий мимо пейзаж. Прошла уже неделя с того памятного музыкального вечера, и за все это время она ни разу не улыбнулась.

– Очень надеюсь, что свое мрачное настроение ты оставишь за воротами Торп-Холла, – сказал Дэвис. – Ни один джентльмен не заинтересуется дамой с постной физиономией и унылым взглядом. Глядя на тебя, можно подумать, что ты потеряла лучшего друга.

Он добился своего. Дориан очнулась от своих мыслей, в глазах ее сверкнул знакомый огонь.

– Ничего подобного. Просто я расстроена из-за того, что не удалось достать для тети последнюю рукопись Шамьера.

– Рад слышать, что это единственная причина.

Экипаж резко накренился в неровной колее, и их обоих бросило на обитую бархатом стенку экипажа. Дэвис в который раз пожалел, что не смог отправиться в Торп-Холл верхом. Возложил бы обязанность официального прибытия на Дориан, а сам бы оседлал своего нового скакуна. На нем даже перед лордом Истли и леди Элизабет не стыдно появиться… Но тогда он упустил бы возможность серьезно поговорить с Дориан.

– Кстати, Алджернон там тоже будет.

– Алджернон Хэлторп? – Дориан выпрямилась на сиденье. – Разве он не помолвлен с Маргарет Мэйдуэлл?

– О нет, до официального объявления о помолвке так и не дошло, – отозвался Дэвис, довольный, что сестра проявляет явный интерес к наследнику Торп-Холла. – Совершенно очевидно, что он по-прежнему к тебе неравнодушен.

Дориан пробурчала себе под нос что-то подозрительно смахивающее на ругательство.

– Его чувство безответно, Дэвис, и ты это прекрасно знаешь. Не забывай, я старше тебя, так что ты не имеешь никакого права распоряжаться мною и строить какие-то планы на мой счет без моего ведома.

– Подумаешь, старше! На каких-нибудь шесть минут, – фыркнул Дэвис. – Эта разница не снимает с меня ответственности за твое будущее.

В ответ раздался еще один звук, не требующий расшифровки.

Несколько недель назад, получив приглашение на прием в Торп-Холл, Дориан зашвырнула конверт подальше и наотрез отказалась там появляться. Дэвис понятия не имел, когда и почему она передумала, но упускать столь удачный случай не собирался.

– Алджернон Хэлторп давно на тебя заглядывается, – отметил он.

– Алджернон просто зануда, – заявила в ответ Дориан. – И он интересует меня не больше, чем прежде.

– Из вас вышла бы прекрасная пара, – настаивал на своем Дэвис, по-прежнему теряясь в догадках. Если причина не в наследнике Торп-Холла, тогда зачем Дориан приняла это приглашение? – К тому же тебе был бы обеспечен титул графини Хэлторп.

– И я бы всю жизнь провела рядом с человеком, у которого только лошади да гончие на уме, – с присущей ей прямолинейностью возразила Дориан. – Городскую жизнь он презирает, театры не выносит, а опера или музыкальный вечер наводят на него тоску. Этот брак стал бы настоящей катастрофой для нас обоих.

Дэвис промолчал, но в душе он был кое в чем согласен с сестрой. Когда дело касалось гончих, наследник Торп-Холла был невыносим.

– Но все же будь к нему более снисходительной, – предложил Дэвис, не слишком, впрочем, надеясь на успех. – Развлеки его как-нибудь. Ты ведь и сама неплохо разбираешься в лошадях и охоте. Уверен, он был бы в восторге от рассказа о том, как в Грин-парке ты выхватила у меня вожжи и обогнала знаменитую упряжку гнедых лорда Бентона.

– Ты вроде не любишь, когда я кому-нибудь рассказываю эту историю, а? – поддразнила Дэвиса его несносная сестра, задорно сверкнув глазами.

– Я всего лишь прошу, чтобы эта история не дошла до леди Элизабет, – объяснил Дэвис. – Я со стыда сгорю.

– Кстати, а как у тебя с Элизабет? – поинтересовалась Дориан, сделав вид, что поправляет темно-вишневые перчатки, и без того безукоризненно обтягивавшие ее тонкие пальцы. Их цвет повторял оттенок ее элегантного дорожного наряда, подчеркивая золотистый блеск волос и сочную яркость губ. – Собираешься в ближайшем будущем просить у графа ее руки?

– Просить ее руки у графа?.. – Дэвис явно тянул с ответом. Он еще не решил для себя, как ему обратиться к отцу Элизабет – и когда. – На мой взгляд, еще слишком рано.

– Ты не уверен в чувствах леди Элизабет?

– Нет, дело не в этом, – задумчиво проговорил Дэвис.

Он любил бывать в обществе Элизабет и не сомневался в том, что и она находит его достаточно привлекательным. Разумеется, он делал все возможное, чтобы соответствовать высокому рангу графской дочери – вплоть до того, что завел еще одного лакея и стал прислушиваться к советам Дориан по поводу моды. Характер у сестры, конечно, невыносимый, но в безупречном вкусе ей отказать нельзя.

И все же случались моменты, когда он чувствовал в Элизабет некую отчужденность. Само собой, он приписывал эту холодность разделявшей их разнице в социальном положении. Элизабет – наследница старинного аристократического рода, в то время как Сент-Джоны – всего лишь торговцы, нувориши, чьи корни можно проследить не более чем на столетие.

Но факт остается фактом – Элизабет стала бы великолепной хозяйкой его дома, не хуже самой Дориан. У семьи Истли прекрасные связи в высшем обществе, а знатное происхождение леди Элизабет добавило бы престижа состоянию Сент-Джонов.

А если бы еще и Дориан вышла замуж за графа, то ныне здравствующие Сент-Джоны и их потомки пополнили бы ряды британской аристократии. Вот цель, требующая тщательного планирования и терпения. Вот цель, которая не допускает неверных шагов.

– Я просто считаю, что время еще не настало, – произнес Дэвис в надежде, что сестра примет его ответ без дальнейших вопросов. Дориан скептически повела бровью.

Но спорить она, к его удивлению, не стала.

– Терпение – ценное качество. Тебе ведь всего лишь двадцать пять, Дэвис, так что торопиться с женитьбой ни к чему.

– А вот ты, дорогая сестричка, в те же двадцать пять уже, можно сказать, осталась в старых девах, – напомнил ей Дэвис. – Для тебя каждый месяц имеет значение.

– Так нечестно, – надула губы Дориан.

– Но ведь так и есть. А я был бы рад видеть тебя устроенной и счастливой.

– Я и так устроена и счастлива, – сказала Дориан. – Единственное, что могло бы принести мне еще большее счастье – это брак с человеком, который любил бы меня и которого я сама любила бы. Я дала обещание тете Шарлотте.

«И она свое обещание сдержит», – с тревогой подумал Дэвис. Отец всегда одинаково относился к сыну и дочери, и состояние разделил между детьми поровну, так что Дориан при желании могла бы сохранить независимость и прожить в одиночестве до конца своих дней. Неизвестно когда и как, но она вбила себе в голову, что не выйдет замуж, если не найдет избранника по сердцу. Слыхано ли такое? Замужество предначертано женщине свыше, и в старых девах испокон веков оставались лишь какие-нибудь обнищавшие уродливые особы, которых из милости содержали богатые родственники… или беспомощные добрейшие создания вроде тети Шарлотты.

– Браки строятся не на мимолетных чувствах, Дориан, – заявил Дэвис. – Это чистой воды заблуждение. И не воображай, что великая любовь тети Шарлотты и Франца Шамьера длилась бы вечно, если бы они смогли пожениться.

– Этим самым ты только доказал, что абсолютно ничего не понимаешь в силе и глубине настоящей любви. – Дориан упрямо сжала губы.

Дэвис, не сводя глаз с сестры, сокрушенно покачал головой. Она выросла в довольстве, без тревог и забот, думал он. Она умеет выбрать подходящую ткань для обивки мебели, нанять вежливую и честную прислугу, знает, как договориться с мясником, чтобы он поставлял в дом Сент-Джонов самую лучшую вырезку и самую свежую дичь. И гостей за столом она рассадит так, что позавидует распорядитель королевских приемов.

Но вот об оборотной стороне страсти ей ничего не известно. Она не представляет себе, как всепоглощающее полуночное вожделение увядает с первыми же лучами солнца. Как после ночи безумств на рассвете возвращаются здравый смысл и рассудок. Дэвису все это было известно, но он стыдился тех ночных часов, когда желания плоти брали верх над логикой.

Дэвис нахмурился. Нельзя сказать, чтобы подобные удовольствия играли большую роль в его жизни, но пару раз он все же потерял голову и немало презирал себя за эту слабость… Возможно, и в самом деле не стоит тянуть с предложением руки и сердца Элизабет?

После объявления о помолвке Элизабет вряд ли рискнет его оттолкнуть. После объявления о помолвке будущее наконец определится.

– Мы уже проехали ворота, – прервала его раздумья Дориан. – Скоро будем на месте.

Дэвис, открыв окно, выглянул из экипажа и обвел взглядом богатые, ухоженные земли поместья Хэлторпа. Увенчанный башенками особняк, на который лорд Хэлторп, по слухам, истратил целое состояние, возвышался на вершине небольшого холма в самом центре громадных охотничьих угодий. Стены, сложенные наполовину из грубого камня, а наполовину из потемневших бревен, как это делалось во времена королевы Елизаветы, и готический каменный парадный вход завершали облик замка, создавая ощущение величественной старины.

– Лорд Истли и леди Элизабет уже здесь, – бросив на брата лукавый взгляд из-под ресниц, сообщила Дориан. – Странное дело, в поле зрения ни единой гончей или кобылы Алджернона.

Дэвис подался к окну, горя желанием поскорее увидеть остальных гостей.

– Так, та-ак, лорд и леди Симти, давние друзья Хэлторпа… Что?!. Это ведь… Это же Сикум – там, на другом конце двора!

– Похоже на то, – нахмурившись, кивнула удивленная Дориан.

– Какого черта он здесь делает? – выпалил Дэвис. Он все еще до конца не смирился с присутствием Николаса на музыкальном вечере. Дэвис вообще никогда не понимал склонности тети Шарлотты и Дориан к выбору в качестве своих гостей личностей, пользующихся сомнительной репутацией.

– Полагаю, он получил приглашение от лорда Хэлторпа.

По крайней мере, появление Сикума ее тоже нисколько не обрадовало, с мрачным удовлетворением отметил Дэвис.

– Остальных я что-то не узнаю, – все еще хмурясь, добавила Дориан. – Кто та хорошенькая рыжеволосая дама, что стоит рядом с Хэлторпом, а, Дэвис?

– Не вижу никакой рыжеволосой дамы, – буркнул Дэвис. Он буквально кипел от злости на Николаса Деррингтона, так что ему было не до других гостей. – С какой стати этот Сикум беседует с Элизабет?

– Да мне-то откуда знать? – Дориан выглянула в окошко. – Нет, эту рыженькую я никогда не видела.

– Ну и я с ней наверняка незнаком.

Дэвис откинулся на спинку сиденья и насупился. Его мучили дурные предчувствия. Нет, медлить нельзя. В этот же уик-энд он сделает Элизабет предложение… пока какое-нибудь непредвиденное обстоятельство не нарушило его планы или не уронило его и Дориан в глазах света.

4

Дориан едва успела сменить дорожное платье на вечерний наряд, чтобы в достойном виде появиться на террасе, где подали чай и кларет.

Она приняла у слуги небольшой поднос с чаем и закусками и, не теряя времени даром, тут же занялась выяснением ответа на единственный вопрос, интересовавший ее с момента приезда в Торп-Холл. Единственный, если не считать, разумеется, причин появления здесь Николаса Деррингтона.

Итак, хорошенькая рыжеволосая дама, которая привлекла ее внимание, оказалась Сюзанной Санридж, молодой вдовой, только-только снявшей траур по сэру Роджеру Санриджу из Ричмонда. Тот факт, что молодая женщина принадлежала к кругу мелкопоместного дворянства, а не аристократии, Дориан ни в малейшей степени не волновал. Сюзанна ей сразу же пришлась по душе.

– Счастлива познакомиться с вами, мисс Сент-Джон, – произнесла Сюзанна, присев в реверансе и вспыхнув при этом до корней волос. – Я вижу, молва о вашей красоте не преувеличена.

Дориан тепло пожала протянутую ей руку, стараясь сгладить небрежное приветствие своего брата. Она прекрасно понимала, что Дэвису не терпелось покончить со всеми формальностями, чтобы побыстрее вернуться в общество леди Элизабет.

– Вы уж простите моего брата, леди Сюзанна. Он горит желанием обсудить начало охоты.

– О да, я понимаю. Охота с гончими – это же мечта всех мужчин.

Юная вдова обладала сияющей улыбкой, прелестным личиком в форме сердечка, вдумчивыми карими глазами и проникновенным грудным, с приятной хрипотцой голосом.

Дориан опытным глазом отметила, что Сюзанне еще предстоит научиться использовать цвета и покрой одежды, чтобы выгодно подчеркнуть свою пышную фигуру и медный оттенок тяжелых волос. Несмотря на провинциальный налет в манерах молодой женщины, Дориан подумала, что достаточно придать ей некоторый лоск – и, когда откроется светский сезон, успех Сюзанне обеспечен.

Решив, что обязательно поможет Сюзанне, если та обратится к ней за советом, Дориан дружески улыбнулась своей новой знакомой и отошла, чтобы поздороваться с остальными гостями. Компания в Торп-Холле, на ее взгляд, собралась неплохая. «Может статься, – подумала Дориан, – этот загородный прием даже будет иметь успех».

К сожалению, как раз в этот момент граф и его миниатюрная седовласая супруга подошли к ней с известием, что их сын Алджернон вскоре присоединится к гостям. Дориан, подавив тяжелый вздох, растянула губы в вежливой улыбке. Алджернон, сообщила ей графиня, ненадолго отлучился из Торп-Холла – где-то в округе ему предложили купить отличную гончую, и он надеется, что она станет украшением его своры.

– Он так мечтал о встрече с вами, дорогая, – проворковала графиня, стиснув ладонь Дориан.

– Очень мило с его стороны. – Дориан в надежде на помощь брата обратила взгляд на другой конец террасы, но Дэвис уже исчез вместе с леди Элизабет. И лишь не кто иной, как Николас Деррингтон, встретив взгляд Дориан, ответил ей насмешливой улыбкой.

Дориан моментально отвернулась. После музыкального вечера она не виделась с Николасом, но память о его поцелуе не давала ей покоя ни днем, ни ночью. Разумеется, Николас Деррингтон был не первым мужчиной, которому она позволила себя поцеловать. Но почему-то его властные объятия грезились ей днем и преследовали в снах. Она ни на чем не могла сосредоточиться… даже мысли о рукописи Франца Шамьера отошли на второй план.

– Но отсутствие Алджернона не помешает мне показать вам все те новшества, которые я недавно осуществил в Торп-Холле, – заявил граф.

Вскоре все гости собрались вокруг хозяйской четы. Экскурсия по дому превратилась в традицию подобных приемов, и никто не собирался упускать это развлечение.

– Буду очень рада, – отозвалась Дориан. Несмотря на неизменный интерес к ней Алджернона, Торп-Холл она посетила впервые. – Я слышала, вы собрали весьма ценную библиотеку и оборудовали прекрасный музыкальный зал.

– Совершенно верно. – На круглом лице графа засияла горделивая улыбка. – А также приобрел новый рояль. Пойдемте, дорогая.

В Торп-Холле, как и в большинстве загородных замков лондонской аристократии, старинная мебель и фамильные украшения уживались с различными новомодными устройствами и приспособлениями. Стены отделанного в готическом стиле холла сверкали начищенным до блеска, но основательно покалеченным в давнишних сражениях оружием. Обновленная гостиная была обставлена горками полированного дерева и инкрустированными столиками в японском стиле, полюбившемся принцессе Уэльской. Распахнув узкие двери заднего коридора, ведущие в недавно пристроенное крыло, граф даже продемонстрировал гостям сложную систему звонков – одно из новшеств, которым он оборудовал кухню.

– Наконец мы избавились от прислуги, вечно маячившей за дверью и подслушивающей то, до чего ей нет никакого дела! – заявил граф под одобрительные возгласы гостей.

– Весьма и весьма изобретательно. – Дэвис шепнул леди Элизабет еще пару фраз в том же духе, но на ту, казалось, нововведения графа особого впечатления не произвели.

В галерее, где были представлены портреты всех выдающихся представителей рода Хэлторпов, граф остановился под одним из них, изображавшим круглолицего человека в удлиненном наряде времен королевы Елизаветы и с массой сверкающих драгоценностей на шее и пальцах.

– Дориан, дорогая, позвольте представить вам наших предков.

Любезная улыбка Дориан не померкла даже после того, как Дэвис потихоньку подтолкнул ее вперед из круга остальных гостей. Она остановилась рядом с графом под парадным портретом его увешанного драгоценностями предка, и хозяин, седьмой граф Хэлторп, пустился в длиннейший рассказ о своей родословной.

Присутствующие быстро потеряли интерес к лекции графа, однако всех и каждого явно заинтриговал тот факт, что в качестве особой слушательницы Хэлторп выделил Дориан Сент-Джон. Как правило, такой чести удостаивались юные дамы, которых хозяева приема считали подходящей партией для своих наследников.

Рассказ графа подошел наконец к концу, но Дэвис тут же вовлек его в дальнейшую дискуссию по поводу аристократических родословных. Тем самым он спас Дориан от навязчивого внимания графа – единственный, на взгляд Дориан, достойный поступок брата с момента их приезда в Торп-Холл.

Все с той же вежливой улыбкой на губах Дориан незаметно выскользнула из круга гостей, подальше от нацеленных на нее любопытных взглядов. Доверительно взяв Дэвиса за руку, граф направился в сад, а следом потянулись и остальные.

– Я и не догадывался о вашем честолюбивом стремлении стать восьмой графиней Хэлторп, – протянул низкий голос у самого ее уха.

Дориан вздрогнула и, резко обернувшись, встретилась взглядом с усмехающимся Николасом Деррингтоном. До сего момента он не искал ее общества и даже не пытался приблизиться к ней. Дориан недовольно свела брови:

– Я к этому и не стремлюсь, уверяю вас.

Теперь, когда он оказался так близко, Дориан вновь оказалась под властью его неуловимого обаяния. Память об их поцелуе вызвала краску на ее щеках.

– А что вы-то здесь делаете, интересно знать? Вы ведь вроде не появляетесь в свете.

– Дядя Джордж получил приглашение, но приехать не смог. Вот я его и заменил. – У двери, ведущей в сад, Николас отступил, пропуская Дориан вперед. – Видите ли, присутствие на вашем музыкальном вечере доказало мне, как сильно я ошибался в своем решении отказаться от общества. За что я, должен добавить, весьма вам признателен. Сейчас я горю желанием насладиться этим приемом, чтобы наверстать упущенное за последние несколько лет время.

Дориан ни на секунду не поверила его объяснениям, но промолчала и зашагала по дорожке в сад. Николас, нисколько не обескураженный ее реакцией, двинулся следом. Дориан отлично знала, зачем он заявился в Торп-Холл: чтобы продолжить поиски недостающего кусочка рукописи Шамьера.

– Как, по-вашему, где граф Хэлторп может хранить свою коллекцию музыкальных раритетов? – продолжал Николас.

– Музыкальный салон вряд ли для этого подходит, верно? – предположила Дориан.

– Да уж, там пусто, вне всяких сомнений, – согласился Николас. – Даже у инструментов такой вид, словно их выставили напоказ и играть на них никому в голову не приходит. На ваш взгляд, то, что мы ищем, находится именно у графа Хэлторпа. Интересно, с чего это вы так решили?

– Нет, это на ваш взгляд то, что вы ищете, находится у графа. С чего вы так решили, хотела бы я знать? – парировала Дориан. Подумать только, этот Деррингтон ведет себя так, будто она согласилась с ним сотрудничать! – У него ведь есть еще и библиотека.

– Верно. – Николас легонько подтолкнул Дориан в спину. – Давайте-ка не будем отдаляться от остальных.

Сообразив, что все гости уже скрылись за углом, Дориан ускорила шаг.

Сад в Торп-Холле – произведение модного в кругах британской аристократии специалиста Брауна, завоевавшего прозвище Само Совершенство, – не посрамил славы своего создателя, но наиболее впечатляющим достоинством поместья оказалась все же библиотека. Только-только пристроенное к замку, двухэтажное здание библиотеки заманчиво сверкало высокими окнами. Внутри же гостей встретил гостеприимный теплый отблеск полированных стенных панелей и пока еще пустых полок.

У Дориан защипало в носу от запаха свежеоструганных досок и непросохшего лака. Длинный стол и приземистая массивная конторка были накрыты белым мебельным холстом. Чувствуя, как хрустит под туфельками стружка, Дориан прошла по черно-белому мраморному полу к группе окруживших графа гостей.

– Я планировал полностью закончить оборудование библиотеки к нашему приему. – Голос графа отдавался в пустом помещении гулким эхом. – Но вы же знаете этих рабочих! Попробуй заставить их поторопиться.

Граф Хэлторп с удовольствием расписал будущую обстановку библиотеки, те трудности, с которыми он столкнулся, выискивая средневековые настенные светильники – на другие он бы не согласился! – после чего пустился в подробный рассказ о собрании редких книг, специально выписанных им из Лондона. Закончил же он победным заявлением о коллекции музыкальных манускриптов, уже почти готовой к тому, чтобы выставить ее в стендах библиотеки.

– Признаюсь, я не жалел средств ни на библиотеку, ни на свою коллекцию. – Граф сделал широкий жест, демонстрируя гостям запакованные в плотную бумагу стопки книг. – Видите, многое пришло буквально накануне!

Николас и Дориан обменялись понимающими взглядами. Итак, они нашли то, что искали. Если интересующий их кусочек рукописи находится в Торп-Холле, то место ему именно здесь, в одном из пока не разобранных, недавно прибывших ящиков с книгами. Усилием воли Дориан сохранила на лице безмятежность. Совершенно ни к чему показывать Николасу Деррингтону, что она намерена заполучить этот отрывок раньше него.

* * *

Николас, по правде говоря, сильно сомневался, что в коллекции лорда Хэлторпа – коллекции, приобретенной целиком в Лондоне, имеется такая ценность, как часть наследия Шамьера.

Более того, он вообще не рассчитывал на помощь Дориан в поисках – до тех пор, пока не увидел ее натянутую улыбку в ответ на сообщение четы Хэлторпов о скором приезде Алджернона. Вот тогда-то он понял, что Дориан Сент-Джон не испытывает особой симпатии к Алджернону Хэлторпу. А следовательно, в Торп-Холл она приехала с иной, совершенно определенной целью.

– Похоже, у вас будет замечательная коллекция, – сказала Дориан, когда граф продемонстрировал гостям сложенные во всех углах библиотеки тюки и стопки. – Горю желанием побывать здесь, когда вся работа будет завершена. Жаль только, что вам потребуется уйма времени, чтобы разобрать все эти стопки.

– Ну не скажите, дорогая. – Граф небрежно махнул рукой, отметая невероятное предположение Дориан о том, что он лично станет заниматься подобными делами. – Я нанял нового служащего. Вот он-то и разберет коллекцию, а также организует выставку манускриптов.

– Весьма разумно с вашей стороны, милорд! – Дориан сделала вид, что восхищена практичностью графа.

– Думаете, мы можем обратиться к этому самому клерку за помощью? – прошептал ей на ухо Николас.

– Мы?! – Дориан не осмелилась обернуться. – Не понимаю, о чем вы, милорд.

– А затем, если мы его найдем – о, нет, нет! – когда мы его найдем, – как вы предлагаете поступить? – Николас склонился еще ниже, вдохнул аромат фиалок. Этот аромат, казалось, неизменно окружал Дориан. – Может, просто украдем, а?

Дориан нахмурилась.

– Если кому-то из нас посчастливится найти листок с партитурой Франца, то она… или он… обязан будет предложить графу достойную цену.

– И, по-вашему, он на это пойдет? Ведь ему наверняка известно, что наследию Шамьера сейчас нет цены. И все благодаря вам. Это ведь вы вздули цену на Шамьера до небес.

– Ничего подобного!

– Мисс Сент-Джон, вы меня о чем-то спросили? – Граф вытянул шею и обратил на Николаса и Дориан любопытный взгляд поверх голов остальных гостей.

– Нет-нет, милорд, – смутившись, забормотала Дориан. – Мы с графом Сикумом просто обменивались впечатлениями. Мы оба в восторге от вашей библиотеки. Какие пропорции, как все прекрасно спланировано. Вы можете гордиться такими замечательными результатами!

– А я, по правде говоря, и горжусь. – Граф весь светился от счастья. – Но хватит, хватит об этом. Все вы, должно быть, уже устали, и вам не терпится освежиться и переодеться перед ужином.

Хозяин дома повернул к выходу, а гости принялись наперебой расхваливать изысканную отделку стен и прекрасную идею сделать стеклянным потолок библиотеки.

– Начнем поиски прямо сегодня вечером? – спросил Николас.

– Ничего мы вечером не начнем! – отрезала Дориан.

– Но вы же не станете ничего искать без меня, нет? – Николас был уверен, что она просто тянет время, чтобы как-то избавиться от него.

Последняя пара скрылась за дверью, и Николас с Дориан остались в библиотеке одни. Дориан повернулась к нему.

– Если мне не изменяет память, я не давала согласия сотрудничать с вами.

Николас придал лицу скорбное выражение и отступил на шаг, прижав ладони к груди, словно его ранили в самое сердце.

– Неужели вы отказали всерьез?

– Вы что же, в самом деле решили, что я соглашусь на подобное?.. – Эта мысль, похоже, до того ужаснула Дориан, что она даже не нашла в себе сил договорить фразу. – Сэр, еще на нашем музыкальном вечере я сообщила вам, что ваше предложение меня не интересует!

– Знаю. Такое партнерство вам и в самом жутком кошмаре не могло присниться. – Николас старательно сохранял серьезный вид – насколько это было возможно при том, что он от души наслаждался пикировкой с Дориан. – Но все же подумайте как следует. В моем плане ведь есть и преимущества. Я буду пользоваться вашими знаниями; вы же – моей защитой.

– Защитой! Вы еще смеете говорить о защите, милорд, – и это после того поцелуя! – в ярости выпалила Дориан. – Мне не угрожает никакая опасность, а значит, и защита не нужна!

И она кинулась вслед за остальными гостями.

– Ну что ж. Тогда подумайте вот о чем… – Николас схватил ее за руку, пока Дориан не скрылась за дверью. Чтобы обеспечить ее согласие, он открыл один из припасенных козырей: – Я понимаю, конечно, что репутация предателя умаляет меня в ваших глазах, но заметьте – я не гоняюсь за богатой невестой. В отличие от некоего отпрыска папочки-аристократа, заметно обедневшего после дорогостоящего ремонта в загородной резиденции. Того самого отпрыска, который вот-вот присоединится к нашей компании.

Дориан, к его удовлетворению, остановилась и оглянулась через плечо.

– Полагаете, то обстоятельство, что вы – не охотник за наследством, все искупает?

– Это уж вам решать. – Николас по достоинству оценил ее осторожность. – Но мое присутствие рядом с вами значительно умерило бы пыл нежелательных поклонников.

– Смею заметить, что я в силах справиться со своими поклонниками. Благодарю покорно. – И Дориан, шурша юбками, выплыла из библиотеки, словно и впрямь была хозяйкой своей судьбы.

* * *

Алджернон Хэлторп объявился на следующий день – к восторгу родителей и всех гостей, исключая разве что Дориан.

– Дориан, смотри-ка, кто наконец почтил нас своим присутствием! – Одной рукой Дэвис обнял Дориан за талию и привлек к себе, а другой тем временем с энтузиазмом тряс руку будущего хозяина Торп-Холла.

Дориан послала брату самый уничтожающий взгляд из своего арсенала, но Дэвис сделал вид, что ничего не заметил.

– Дориан, дорогая, как я рад, что вы приняли приглашение мамы, – проскрипел Алджернон.

Наследник графского титула, долговязый и худосочный, всегда производил на Дориан отталкивающее впечатление непропорциональным лицом с вытянутым подбородком и вечно мокрым слабовольным ртом. Схватив руку Дориан – разумеется, взгляды всех собравшихся в парадном зале гостей обратились на них, – он припал к ее пальцам липким поцелуем.

Дориан растянула губы в улыбке, выдернула руку и пусть с трудом, но удержалась от желания вытереть ладонь о платье.

– Мне здесь очень нравится. Торп-Холл – прелестное поместье.

Пока она произносила эти любезности, ее взгляд встретился со взглядом Николаса Деррингтона. Тот едва заметно покачал головой, как будто пристыдил нашалившего ребенка. Ну что за несносный человек! К счастью, он тут же отвернулся.

– Правда? Как я рад это слышать! – Алджернон восторженно хихикнул и по-хозяйски подхватил Дориан под руку.

С этой минуты общение Дориан ограничивалось либо Алджерноном, либо присутствующими дамами. И на сей раз она была в высшей степени благодарна традиции, предписывавшей джентльменам хотя бы время от времени покидать дамское общество.

Прием в загородном поместье шел своим чередом. Мужчинам, интересующимся сельским хозяйством, был предложен осмотр фермы Хэлторпов, а леди могли выбирать между посещением близлежащей деревни и сельского рынка. Утром же все вместе катались верхом и завтракали на природе. Пикники нравились Дориан больше всего, даже несмотря на дурацкую затею Алджернона с детскими играми. Будь в компании дети, Дориан бы против игр не возражала, но собрались-то одни взрослые.

Как-то вечером Алджернон организовал для мужчин поездку на нелегальные петушиные бои. Дэвис принял приглашение, а вот Николас отказался, сославшись на то, что он по горло сыт зрелищем льющейся крови – мол, насмотрелся на «Неустрашимом», до конца жизни не забудет. Весь вечер он просидел за карточным столом с Дориан, старым графом, его супругой и леди Элизабет и показал себя непревзойденным партнером.

На следующий вечер Алджернон вихрем вылетел из гостиной, где мужчины наслаждались портвейном и сигарами, и ворвался в комнату к дамам. Все женщины – кто с чашкой чая в руке, кто с рюмкой шерри – обратили на него удивленные взгляды.

– А вот что я придумал! Давайте-ка опять играть! – воскликнул Алджернон.

Его пронзительный визгливый голос вызвал у Дориан отвращение. Она подняла глаза от книги, гадая про себя, уж не перебрал ли единственный отпрыск графа Хэлторпа портвейна из отцовских погребов.

Сидевшая рядышком Сюзанна Санридж негодующе фыркнула и прошептала Дориан на ухо:

– Опять игры? Сколько можно? Я-то думала, нас ждут танцы.

– Я тоже. – Дориан лихорадочно подыскивала причину для отказа, но в голову как назло ничего подходящего не приходило. Нельзя сказать, чтобы она была противницей таких фривольных развлечений, но Алджернон уж слишком часто настаивал на играх с поцелуями. Дориан нутром чуяла – за этим его пристрастием что-то определенно кроется. Она не понимала, что именно, и даже не сказала бы, откуда взялась эта мысль, однако назойливость Алджернона ей претила.

– Здорово! – Дэвису, похоже, идея пришлась по душе, и его энтузиазм поддержали еще несколько джентльменов. Румянец на щеках брата показался Дориан неестественным, как во время ветрянки. Ну с ним-то все ясно – Дориан про себя поморщилась, – хватил лишку и теперь тешит себя надеждой завоевать благосклонность леди Элизабет.

– Я знаю одну потрясающую игру! – Алджернон захихикал, напомнив Дориан слабоумного недоросля. Судя по его хитроумному виду, он задумал какую-то гадость. – Вам, джентльмены, она точно понравится. Итак – каждая дама снимает туфельку с правой ноги – ну разумеется, только после того, как мужчины выйдут, – и опускает в корзинку… Затем мужчины возвращаются, каждый достает из корзинки по туфельке, находит владелицу – и получает от своей дамы поцелуй… – Алджернон красноречиво помолчал, – …или любой иной знак благосклонности, на который она решится!

– Алджернон, мы не потерпим у себя в доме чего-то неприличного! – Граф обернулся к жене за поддержкой. Та согласно кивнула.

– Да это же просто игра, отец, – заныл Алджернон. – Подумаешь, один поцелуй! Ну вспомни, на Рождество ведь леди может позволить себе поцеловать джентльмена.

– Пожалуй, я не вижу в этом ничего дурного, – согласился граф. Графиня тоже нашла развлечение достаточно невинным.

Дориан посмотрела на Дэвиса, но тот очаровывал улыбками леди Элизабет. Дориан без труда догадалась, что сейчас на уме у брата. Рассчитывает отыскать туфельку Элизабет и в качестве приза добиться поцелуя, на которые его леди, похоже, не слишком щедра.

– Так я и знала, – пробормотала Дориан леди Сюзанне. – Хотела же сослаться на головную боль и уйти к себе после ужина!

– Я тоже, – с сочувствием шепнула Сюзанна. – Где он нахватался всех этих дурацких игр? Да мне здесь и целовать-то почти никого не хочется.

Дориан отвела глаза от брата – и тут же встретила устремленный прямо на нее взгляд Алджернона, масленистый и преисполненный такой же надежды, как и взгляд Дэвиса на леди Элизабет.

Ее так и передернуло. Только этого не хватало – чтобы причмокивающий слюнявый рот Алджернона прижимался к ее губам! А если он решит еще и язык использовать, как тогда Николас?

При воспоминании о поцелуе Николаса сердце Дориан замерло. Все тело загорелось от желания вновь ощутить вкус его губ. Дориан обвела быстрым взглядом комнату, невольно выискивая графа Сикума.

Она обнаружила его в противоположном углу, со скрещенными на груди руками и блуждающей на губах едва заметной насмешливой улыбкой. Ясноглазый, спокойный, он казался воплощением уверенности в себе. И смотрел на Дориан с каким-то странным выражением.

Дориан решила, что пора бы и возразить зачинщику всех этих игр.

– Обратите внимание, Алджернон, почти на всех дамах черные туфельки – бархатные или шелковые. Как же вы узнаете, где чья?

– О, об этом не беспокойтесь. Такие вещи джентльмен всегда замечает. Лично я, дорогая мисс Сент-Джон, узнаю любой предмет вашего наряда где угодно и когда угодно!

В ответ на столь явное предпочтение и откровенные намерения будущего графа все гости рассмеялись.

Дориан к общему веселью не присоединилась; на сей раз чувство юмора ей изменило.

– Чью же вы будете искать туфельку, Алджернон? Не мисс ли Сент-Джон, а? – со смехом выкрикнул лорд Кэррингтон-Смит.

Дориан задохнулась от возмущения. Теперь любые протесты с ее стороны ни к чему не приведут. Она лишь сделает из себя посмешище, а хозяев поставит в неловкое положение.

– Я польщена вашим вниманием, милорд, однако вам придется поверить даме на слово, если окажется, что туфелька не ее.

– Посмотрим-посмотрим. – Алджернон подмигнул ей и вновь захихикал. – Уверен, что ни один джентльмен не ошибется. – Хихикнув напоследок, Алджернон вместе с остальными мужчинами скрылся за дверью.

Дориан мучили дурные предчувствия все время, пока графиня обходила комнату, собирая туфельки у дам. Леди вокруг весело болтали и обменивались мнениями – похоже, ни одна из них не испытывала такого отвращения к затее Алджернона, как Дориан. Медленно, неохотно развязав шнуровку туфельки, она опустила ее в корзинку. В конце концов, уговаривала себя Дориан, это всего лишь поцелуй. Один-единственный, ничего не значащий поцелуй.

Только вот проблема в том, что Алджернон, как она подозревала, придерживался иного мнения. А ведь Дориан никогда не поощряла его, просто вела себя с ним дружелюбно и вежливо, как и положено воспитанной гостье. Но все равно – этот поцелуй на глазах у любопытной публики… каким бы невинным он ни был… наверняка создаст у всех впечатление, что они с Алджерноном чуть ли не помолвлены. Чего, собственно, и добивается сам Алджернон. В свете, как известно, сплетни рождаются ну просто на пустом месте.

Графиня и призванный ей в помощники лакей исчезли за дверью соседней комнаты. Разгоряченные спиртным джентльмены приветствовали их ликующими возгласами.

– Это всего лишь ребячество, детская игра, – попыталась успокоить Дориан леди Сюзанна.

– Да, конечно. Глупая, бессмысленная игра. Надеюсь только, что и остальные это понимают. – Дориан взяла со столика рюмку и залпом проглотила шерри.

Алджернон первым ворвался в комнату к дамам, победно размахивая над головой черной туфелькой и, разумеется, отвратительно хихикая:

– Нашел, Дориан! Нашел! Давайте свою ножку!

Дориан съежилась в кресле.

– Готовьтесь, дорогая. Сейчас я надену туфельку.

Пока он возился у ее ног, Дориан трясло от отвращения. Через миг она пошевелила пальцами – и туфелька свалилась на пол.

– Великовата. – Дориан испытала неописуемое облегчение.

– А вот и нет!

Алджернон подхватил туфлю, снова надел ее на ногу Дориан. Еще одно движение пальцами – и туфелька опять оказалась на полу.

– Боюсь, это не моя. – Дориан охватило такое блаженство, что она сама готова была захихикать.

– Не могу поверить. – Алджернон повернулся к Сюзанне, у ног которой возился лорд Кэррингтон-Смит. – Значит, это ваша, леди Санридж?

– Вряд ли, – сказала Сюзанна. – Впрочем, эта тоже не моя. – Туфелька, которую пытался ей примерить лорд Кэррингтон-Смит, стукнула об пол.

Оба джентльмена переглянулись, затем как были, на четвереньках, поменялись местами и с судорожным рвением принялись примерять туфли на ножки Дориан и Сюзанны. Безрезультатно.

Дориан, поймав поверх их склоненных голов взгляд Сюзанны, поняла, что и та едва удерживается от довольной ухмылки.

Потерпевшие неудачу кавалеры поднялись с колен и поплелись пытать счастья у других дам.

Сюзанна наклонилась к уху Дориан:

– Может, наши туфельки в суматохе потерялись?

– Боюсь, такой удачи нам не видать.

На лицо Дориан упала тень. Она подняла голову и увидела мрачного Дэвиса, стоявшего перед ней с черной шелковой туфлей в руках.

– Неужели фортуна от меня совсем отвернулась? – буркнул Дэвис.

Дориан бросила взгляд на леди Элизабет. Похоже, Алджернон нашел-таки владелицу злополучной туфельки.

– Не стану я целовать собственную сестру.

Разочарование Дэвиса было вполне понятно Дориан, но не слишком ее тронуло после той опасности, которой она сама только что избежала.

– Вам это не грозит. – Николас, возникнув у Дэвиса за спиной, подтолкнул его к Сюзанне. – Примерьте эту туфельку на ножку леди Сюзанны. Думается, туфелька вашей сестры у меня, Сент-Джон.

Дориан не удержалась от смеха и с готовностью протянула ногу Николасу. Его пальцы, такие теплые и умелые, вернули чувствительность ее коже, онемевшей от липких прикосновений Алджернона.

– На вас посмотреть – можно подумать, что вы всю жизнь только и делали, что завязывали дамские туфельки. – Дориан улыбалась, позабыв обо всех на свете. Сейчас она видела лишь склоненную темноволосую голову Николаса.

– Служба во флоте Его Величества требует немалых талантов. – С туфелькой было покончено, но Николас так и остался коленопреклоненным перед Дориан, только поднял голову.

Дориан вглядывалась в его непроницаемое лицо, пытаясь угадать, что у него на уме.

– Не знаю, что вы сделали и как вам это удалось, но я вам очень благодарна. И признаю, что я ваша должница. Поцелуй за мной.

– Только поцелуй? Разве я не продемонстрировал, как выгодно для вас согласиться на мое предложение?

– Н-ну… да, конечно, только я…

– Сейчас как раз самый подходящий момент оставить у публики неизгладимые впечатления. Высшему свету будет о чем призадуматься. – Его взгляд упал на губы Дориан.

– И все же я не уверена…

Дориан вскинула глаза как раз вовремя, чтобы увидеть разыгравшуюся на другом конце комнаты сцену: леди Элизабет небрежно чмокнула Алджернона в щеку, а тот немедленно развернулся и направился к Дориан.

– Ладно, согласна, только скорее.

Это условие как нельзя больше устраивало Николаса. В следующий миг его рука уже обвилась вокруг ее талии, и их губы слились в поцелуе.

Сознание еще пыталось напомнить Дориан о том, что на них смотрят десятки глаз, но ее тело уже отказывалось подчиняться законам здравого смысла. Чудо этого поцелуя захватило ее целиком. С прерывистым вздохом приоткрыв рот, Дориан заскользила языком по его губам и…

Николас осторожно отстранил ее и поднял голову. Растерянная, удрученная его отказом, Дориан открыла глаза. И окунулась в полный обещаний взгляд синих глаз.

Взрыв аплодисментов развеял ее наваждение. Дориан заморгала от неожиданности, лишь сейчас сообразив, что зрители встретили устроенный ею с Николасом спектакль настоящей овацией.

* * *

Вкус этого поцелуя еще долго обжигал губы Николаса. Как же ему хотелось забыть обо всем на свете… вместе с Дориан. Но скомпрометировать ее перед всеми гостями, перед братом он не мог.

Следующие несколько дней были заполнены всяческими развлечениями, и Дориан при всем желании не удалось бы выкроить ни минутки на поиски в библиотеке – во всяком случае, так считал Николас. Насколько он знал, Дориан, чтобы избежать встреч с Алджерноном наедине, проводила время либо в обществе дам, либо с братом, либо в компании всех гостей.

А потому он считал маловероятным, чтобы Дориан помимо всего прочего успела еще и посетить библиотеку. Впрочем, никто другой из гостей там тоже не появлялся – усыпанные стружкой полы и пустые полки никого не привлекали.

Шел уже пятый день загородного приема, когда Николас смог наконец выбраться в библиотеку и разузнать у специально нанятого лордом Хэлторпом клерка, что же таят в себе нераспакованные тюки и ящики с книгами.

Каждое утро Николас видел, как мистер Хэдли – болезненного вида человечек с серовато-бледным лицом и длинными тощими конечностями, словно паук, шнырял туда-сюда по коридорам, ведущим к библиотеке.

Несмотря на довольно ненастный день, дамы решили предпринять прогулку по саду, а мужчины тем временем отправились на конюшню выбирать лошадей для назначенной на завтра охоты. Николас же отбился от всей компании, напустив на себя задумчивый вид – якобы решил безо всякой цели побродить по округе. На самом же деле цель у него была, и вполне определенная. Библиотека. Как он и ожидал, неутомимый мистер Хэдли был на своем рабочем месте. Склонившись в дальнем углу комнаты над одной из распакованных стопок, клерк перебирал книги.

– О, милорд, вы меня напугали! – Хэдли отложил очередную книгу и отвесил Николасу поклон. – Когда я работаю, то ничего не замечаю.

– Ну еще бы. – Николас одарил тщедушного человечка любезнейшей улыбкой. – Граф наверняка не нарадуется на ваше рвение. Я не стану вам мешать. Пришел попросить что-нибудь почитать. Подумал, знаете ли, вдруг вы подыщете мне что-нибудь занимательное.

– Буду счастлив! – воскликнул мистер Хэдли и поклонился еще раз. – Военная тематика? Или, быть может, рассказы о морских баталиях?

– Да нет, вообще-то мне хотелось бы слегка расширить свой кругозор. Я так мало знаю об истории музыки. Вот, скажем, Венгрия… Есть что-нибудь о венгерских композиторах? – Во всем этом не было ни слова правды. В выборе литературы Николас обычно ограничивался трактатами по физике и книгами по кораблестроению.

– История музыки? – Мистер Хэдли в растерянности оглянулся на груды сложенных в углу тюков. – Вообще-то до книг по музыке я еще не добрался. Даже не знаю, в какой они стопке и есть ли что-нибудь по интересующей вас теме.

Он придвинулся к Николасу и добавил конфиденциальным шепотом:

– Кое-какие издания были куплены лордом на распродажах. Боюсь, он не слишком утруждал себя выбором.

– Вот как? Тогда, может, вместе посмотрим? – вызвался Николас. – Я бы с удовольствием предложил вам свою помощь.

– Что вы, милорд, нет! – ахнул Хэдли, прижав руки к груди, будто его ранили в самое сердце. – Ни в коем случае! Граф передал библиотеку под мою личную ответственность.

Николас вежливо склонил голову:

– Я не хотел вас обидеть.

– О, нет, милорд, я не имел в виду ничего плохого, – поспешно отозвался Хэдли и потянулся за небольшим ломиком, что лежал на ближайшем ящике с книгами. – Если позволите, я немедленно займусь литературой по музыке. Мне давно следовало это сделать. Вы ведь не первый, кто ко мне обратился по этому поводу.

Николас едва успел скрыть удивление.

– О? Кого-то из гостей тоже интересует музыка?

– Да, милорд. Мисс Сент-Джон, конечно. – Хэдли навалился на ломик, и крышка ящика затрещала. – Она так любит музыку. Впрочем, вам об этом наверняка известно. Вы же слышали вчера ее игру. Признаюсь, и мы все тоже. Даже слуги не утерпели, подслушивали у дверей музыкального салона. До сих пор никто не притрагивался к замечательному инструменту, который граф купил специально для Торп-Холла.

– Вон оно что… – Николас с трудом скрывал охватившее его раздражение. Значит, Дориан уже начала поиски. Неизвестно как, но за последние два дня ей удалось ускользнуть от его внимания. А чего он ждал? Откладывать дело в долгий ящик явно не в характере Дориан.

С его стороны глупо было надеяться, что эта решительная леди отступит от намеченной цели. Дориан Сент-Джон рискнула в одиночку заявиться на аукцион – что ей какая-то библиотека!

– Я быстренько что-нибудь подыщу для вас, милорд. – Хэдли с пыхтением и кряканьем поддевал ломом крышку следующего ящика. – Если бы милорд соблаговолил подойти чуть попозже, к вечеру…

– Договорились, – отозвался Николас и, распахнув балконную дверь, направился в сад на поиски Дориан.

* * *

Едва увидев, как Николас вылетел из библиотеки, Дориан поняла причину его ярости. Ну что ж – рано или поздно он все равно узнал бы о ее беседе с Хэдли. Незамеченная им, она следила, как Николас, прочесывая взглядом сад, машинально крутит на пальце свое странное кольцо. Дориан поежилась. Надо же ей было выбрать такой неудачный момент и оставить компанию дам, чтобы побыть в одиночестве.

Она оглянулась на щебечущих неподалеку леди, шагнула в их сторону. Но ее попытка ускользнуть от гнева Николаса, при его-то длинных ногах, была заранее обречена на провал. Он нагнал Дориан на полпути к спасительной компании остальных дам.

– Мисс Сент-Джон… – Его голос звучал спокойно, но взгляд не обещал ничего хорошего.

– Милорд? – Дориан присела в реверансе. – Чем я заслужила такое внимание?

– Ну и как ваши успехи? Что-нибудь обнаружили? – выпалил он.

Дориан скосила глаза на дам. К счастью, те были увлечены беседой и не услышали его вопроса.

– Только не вздумайте шутить со мной, леди! – В ледяной синеве его глаз полыхнуло предостережение.

В данной ситуации, когда дамы в любой момент могли обратить на них внимание, Дориан предпочла не подливать масла в огонь.

– Пока ничего, но мне ведь не удалось даже заглянуть в бумаги. Вы же видели – литература по музыке еще не распакована.

– Мистер Хэдли этим уже занимается. – Подхватив Дориан под руку, Николас увлек ее за собой. – Почему вы не рассказали мне о своей встрече с клерком?

– А разве вы мне сообщили, что собираетесь отправиться в библиотеку? – парировала Дориан.

Взгляд Николаса обжег ее яростью.

– Вот видите! Какие из нас партнеры? – Дориан снова оглянулась.

Дамы перестали шушукаться и теперь провожали их любопытными взглядами.

Николас ускорил шаг и, сомкнув пальцы на ее локте, буквально силой потащил Дориан к увитой зеленью беседке в дальнем конце сада.

– И когда же это, скажите на милость, вы решили посетить библиотеку? На этих чертовых приемах ни у кого не остается ни минуты для себя. Даже по ночам, когда все уже вроде бы должны быть в постелях, по коридорам гуляет эхо от чьих-то шагов и хихиканья.

– А-а, вы тоже слышали, да? – Дориан ухватилась за возможность сменить тему. – По-моему, у герцога интрижка с графиней. А вот граф, тот…

– Плевать мне на то, кто здесь чем занимается, – процедил сквозь зубы Николас.

Дориан, оглянувшись на дам, изобразила улыбку, словно всю жизнь только и мечтала оказаться в уединенной беседке со скандально известным графом Сикумом.

Когда густая зелень беседки скрыла их от посторонних глаз, Николас наконец отпустил ее локоть. Его лицо смягчилось.

– Я обязательно узнаю, что там, в этих связках. У вас наверняка есть план. Говорите – что вы надумали?

– Нужно идти сегодня вечером. Лучшего времени не будет.

Дориан поморщилась, потирая локоть. Настойчивость Николаса приводила ее в недоумение. Похоже, ему и впрямь не терпится добыть рукопись Франца.

– Сегодня? Почему?

– На вечер намечен большой бал.

– Не понимаю. Полный дом народу, кругом люди…

– Вот именно. Что удивительного, если кто-то окажется в библиотеке, – терпеливо объясняла Дориан, – или в любом другом уголке дома. Игры, танцы, закуски… Например, человек устал от танцев и решил поиграть в карты или пройтись по саду… или отдохнуть от шума в библиотеке. А Хэдли наверняка будет развлекаться внизу.

– Понятно. – Николас помолчал, обдумывая ее слова. – У вас, мисс Сент-Джон, определенно природный талант к хитроумным уловкам. Время наметили?

– Думаю, лучше всего – сразу после ужина, – ответила Дориан, слегка уязвленная его замечанием насчет ее стратегических способностей. По сути дела, он назвал ее интриганкой! – Только имейте в виду – без меня вы к бумагам не приблизитесь.

– То же самое относится к вам. Я не позволю вам разбирать их без меня, – отозвался Николас с непроницаемым выражением лица. – Итак, полагаю, мы поняли друг друга?

Дориан хмуро кивнула.

– Тук-тук-тук!

В беседку заглянула Сюзанна Санридж.

Рука Николаса мгновенно обвилась вокруг талии Дориан; он притянул ее к себе. Дориан начала было вырываться, но тут же сообразила, что роман с Николасом – лучшее и самое простое прикрытие для их отношений. От уверенной, властной силы его объятий сердце Дориан пустилось вскачь.

– Привет-привет… – На щечках хорошенькой вдовы заалел румянец смущения. – Извините, что потревожила… но графиня приглашает всех нас полюбоваться ее оранжереей. Нарциссы, говорит, уже расцвели, да и голландские тюльпаны распускаются прямо на глазах.

– Ну конечно, с удовольствием! – отозвался Николас.

Дориан не успела даже открыть рот, чтобы отказаться. Ей пришлось скрыть раздражение и об руку с Николасом, с улыбкой на устах появиться из беседки на глаза сгорающих от любопытства дам.

– Обожаю голландские тюльпаны!

5

Лишь несколько одиноко мерцавших свечей рассеивали темноту пустой библиотеки. Николас тихонько закрыл за собой дверь, приглушив музыку и веселые голоса. Большой бал Торп-Холла был в самом разгаре. В начале вечера Николасу удалось добиться одного танца с Дориан. Чуть позже, перед самым ужином, он видел ее за карточным столом в гостиной, в компании Дэвиса и леди Элизабет. И это все. После осмотра оранжереи они больше не общались.

Громадный стол в библиотеке был завален книгами и связками нотной бумаги, прикрытыми серым от пыли полотном. Мистер Хэдли сдержал свое обещание заняться материалами по музыке. Едва Николас успел сделать пару шагов к столу, как в библиотеку влетела запыхавшаяся Дориан.

– Ага, вы уже здесь! – обвиняющим тоном произнесла она.

Яркий луч из коридора высветил ее фигурку, и Николас в который раз за вечер с восхищением отметил изящество ее бирюзового с серебром наряда. Дориан закрыла дверь.

– Так я и знала, что вы меня опередите!

– Я только что пришел.

– Ну конечно. – Дориан определенно доверяла ему не больше, чем он – ей. – Успели что-нибудь найти?

– Пока нет. – Николас рассеянно перебирал книги в крайней стопке. – Откровенно говоря, я в музыке слабо разбираюсь, но даже на мой непросвещенный взгляд здесь нет ничего выдающегося.

Пройдя к столу, Дориан быстро просмотрела соседнюю стопку книг.

– Не могу не согласиться.

Аромат ее духов витал вокруг и будоражил нервы Николаса, да так, что на секунду он даже забыл, зачем сюда пришел.

В комнате повисло молчание. Какое-то время они работали бок о бок, не произнося ни слова.

– По словам Сюзанны Санридж, языки сплетников сегодня заработали вовсю, – наконец произнесла Дориан.

– А что такое сегодня случилось? – бросил Николас, переходя к следующей стопке книг.

– Хорошенький вопрос – «что случилось»! Забыли про беседку? Скоро о нас заговорит весь Лондон! Нужно быть осторожнее!

– Волнуетесь, как бы скандала не вышло? По-моему, поздновато, – усмехнулся Николас.

В тишине раздался ее смех. Искренний, легкий, от которого у Николаса потеплело на сердце. Он прекрасно понимал, что Дэвис не одобрит их отношений, но за этот смех он готов был пойти на что угодно.

– Пожалуй, тут вы правы. В самом деле – поздновато, – согласилась Дориан.

Николас был рад, что мысль о возможном скандале ее не волнует. Сам он с наслаждением представлял, как вытянутся все эти благообразные лица, когда мельница слухов заработает на полную мощь. Уму непостижимо – Николас Сикум и Дориан Сент-Джон!

Ручка двери угрожающе заскрипела. Снаружи раздался приглушенный шепот. Дориан окаменела.

Николас понял, что нужно действовать немедленно. Даже при всей известной любви Дориан к музыке будет чертовски трудно объяснить кому-нибудь, что, собственно, они тут искали, копаясь в книгах графа. Николас схватил ее за руку и увлек вниз, под длинный стол, чуть ли не до полу закрытый скатертью.

– Кажется, никого, – прошептал женский голос.

– Отлично, значит, мы сможем спокойно поговорить, – отозвался мужской.

По мраморному полу зацокали каблучки, а следом раздался стук мужских ботинок. Николас пригнул голову и опустил край скатерти.

Щелкнул дверной замок – дверь за неизвестной парой закрылась.

Дориан в ужасе закатила глаза. Николас и сам едва сдерживался – это ж надо так влипнуть! Но положение обязывало, и он прижал палец к губам, напоминая Дориан об осторожности. Кто знает – может, эти двое просто нашли укромное местечко и после одного-двух поцелуев исчезнут?

Тишину библиотеки нарушали лишь шорох одежды и вздохи. А затем женщина застонала, всхлипнула…

– Да-да, еще, еще, вот так…

С каждым доносящимся до них звуком глаза Дориан распахивались все шире. Музыка любви была нова для девственницы. Николас подумал было о том, чтобы закрыть ей уши прежде, чем она услышит продолжение.

Хриплый мужской стон эхом отозвался по гулкой комнате.

– Все-все, хватит, – проговорила женщина. – Вы мне прическу испортите.

Каблучки вновь зацокали по мраморным плитам. Партнерша, явно не доверяя темпераменту своего кавалера, шагнула в сторону.

– Итак, Дэвис, о чем же вы собирались со мной поговорить? – В голосе леди зазвучали командные нотки.

Глаза Дориан округлились.

– Я решил, Элизабет… что… в общем, настало время открыть мои чувства к вам.

Дориан, чтобы ненароком не выдать себя, прижала ладонь ко рту.

Николас про себя крепко выругался. Мало им было испытаний во время этого приема, так недоставало еще стать невольными свидетелями объяснения Дэвиса с его избранницей!

– И что же это за чувства? – спросила Элизабет.

Николас решил, что для столь романтического объяснения ее голос звучит слишком холодно. Не может же она не понимать, о чем речь!

– Мы встречаемся вот уже несколько месяцев… – раздался взволнованный голос Дэвиса. – …У меня было время понять, что я люблю вас. Надеюсь, что мое чувство взаимно…

После этих слов Дэвиса наступила неловкая пауза.

– Эти месяцы и мне доставили немало удовольствия, – произнесла наконец Элизабет. – Должна признаться, я к вам тоже при… вы мне тоже небезразличны, Дэвис.

– Боже, как я счастлив слышать эти слова от вас, Элизабет! – В голосе Дэвиса зазвенело радостное облегчение. – Теперь я могу набраться смелости просить вас стать моей женой.

Тишина, повисшая в гулком, полупустом помещении, казалась осязаемой.

– Конечно, я понимаю… мое предложение так неожиданно… – поспешно забормотал Дэвис, словно тишина давила всей тяжестью и на его плечи. – Я должен обратиться к вашему отцу… И я это непременно сделаю. Я готов пойти на все, чтобы заслужить его согласие. Вы ведь не будете счастливы, Элизабет, без отцовского благословения…

Дориан вся так и сникла на глазах у Николаса. Закрыв лицо ладонями, она замотала головой.

– Да, Дэвис, признаюсь, ваше предложение застало меня врасплох, – произнесла Элизабет. – Боюсь, вы меня неправильно поняли. Я отношусь к вам с симпатией, верно, но выйти замуж… право, не знаю…

Дориан отняла ладони от лица. Глаза ее блестели от слез сочувствия к брату. Николас стиснул зубы. Будь его воля, с каким наслаждением он бы сейчас схватил леди Элизабет за горло да встряхнул как следует! Если не ради Дэвиса, то хотя бы ради Дориан! Господи, неужели у этой дамочки совершенно нет сердца?

– Разумеется, вам необходимо все обдумать. – Дэвис безуспешно пытался замаскировать обиду бесстрастным тоном. – Я и не ожидал от вас моментального ответа, Элизабет.

– По-моему, самый лучший выход, Дэвис, – подождать с решением до конца сезона, – сказала Элизабет.

Если ослепленный любовью Дэвис и поверил этому доводу, то для Николаса мотивы Элизабет были ясны как день. Она все еще не потеряла надежды найти себе мужа получше.

Слезы градом катились по щекам Дориан, и она, как ребенок, вытирала их ладонями. Николас не сводил с нее глаз. Трудно себе представить, чтобы хладнокровная интриганка вот так плакала от жалости к брату. Дориан вдруг громко всхлипнула. Он поспешно сунул ей в руку платок. Их счастье, что Дэвис и Элизабет, захваченные разговором, не услышали этого горестного звука.

– Что ж, пусть будет так, – согласился Дэвис. – По окончании сезона, когда мы оба проверим наши чувства, я вновь попрошу вас стать моей женой. А до тех пор буду жить надеждой. Верю, что каждый новый день будет приближать нас друг к другу.

– Давайте вернемся в зал, не то папа начнет волноваться, – только и сказала Элизабет.

Каблучки застучали по полу, дверь распахнулась, и ее шаги растворились в доносящемся из бального зала шуме.

– Дьявольщина, – сквозь зубы процедил Дэвис.

Дориан взялась за край скатерти, явно собираясь кинуться на помощь брату, но Николас, схватив ее за руку, молча покачал головой.

– Ему плохо! – беззвучно шевельнулись губы Дориан.

– Оставьте его, – точно так же одними губами ответил Николас. – Ему нужно побыть одному.

Дориан упрямо свела брови, но осталась на месте.

Спустя несколько мгновений шаги Дэвиса тоже затихли в конце коридора.

Девушка сокрушенно вздохнула.

– Бедный Дэвис. Он ведь говорил мне, что подождет с предложением до тех пор, когда будет уверен в чувствах Элизабет.

– Разве может мужчина быть уверенным в чувствах женщины?

Дориан изумленно уставилась на него.

– Да вы просто циник, милорд! Разумеется, может, если только он прислушивается не к словам ее, а к сердцу. А Дэвис, боюсь, даже в своем собственном сердце разобраться не способен. Дэвис, Дэвис, ну что мне с тобой делать?

– Мой вам совет – оставьте вы его в покое. Зализывать раны мужчина должен в одиночестве. – Николас откинул скатерть и выбрался из-под стола. – При всем уважении к вашему брату его личная жизнь меня сейчас заботит меньше всего.

Подав руку Дориан, Николас помог выбраться и ей.

К ее смятому платью прилипли стружки, голубые перышки, украшавшие прическу, сбились на сторону. Пушистые золотые волосы ореолом обрамляли девичье личико. Прелестное зрелище. У нее был такой вид, словно ее только что кружил водоворот страсти. Неожиданная мысль отозвалась в нем мгновенным желанием.

– Уверяю вас, милорд, вам нет никакой нужды заботиться о моем брате. – Дориан наклонилась, чтобы стряхнуть стружки с подола, не подозревая, какое восхитительное зрелище открылось Николасу в вырезе платья.

Когда она наконец выпрямилась, Николас не удержался и осторожно поправил перышки в ее волосах.

– Боюсь, стоит вам появиться в обществе в таком виде – и сплетням не будет конца.

– Ну вас-то сплетни, уверена, нисколько не волнуют. – К огорчению Николаса, Дориан отпрянула от него и попыталась сама придать прическе приличный вид. – Как теперь? Лучше?

Она выглядела просто очаровательно – взъерошенная, раскрасневшаяся, и Николасу доставляло удовольствие обманывать самого себя – а лучше бы и остальных! – что именно он стал причиной этого растрепанного облика.

– Намного, – без запинки солгал он.

– Отлично. В таком случае займемся делом.

Прошло еще часа два, прежде чем все бумаги были просмотрены, и даже проверены оставшиеся ящики с книгами – на всякий случай, чтобы убедиться, что мистер Хэдли распаковал всю литературу по музыке.

– На мой взгляд, того, что мы ищем, здесь нет, – стряхивая с рук пыль, произнес Николас.

– Полностью с вами согласна. – Дориан устало оперлась о стол и откинула голову назад, тщетно пытаясь сдуть со лба непокорное перышко.

– Лорда Хэлторпа, полагаю, мы смело можем исключить из списка возможных владельцев партитуры.

– Думаю, да, – снова кивнула Дориан.

– Итак, кто же остается?

Дориан ответила скептическим молчанием.

– Я знаю, что вы так и не склонились к сотрудничеству со мной, – начал Николас. – Но посмотрите сами, как все превосходно получается. Вдвоем мы справились довольно быстро. Будь вы одна, проработали бы до рассвета – и все равно не сделали бы и половины.

– Аргумент принят, – отозвалась Дориан, но по тону Николас понял, что ему не удалось убедить ее до конца.

Он обошел стол и остановился у балкона, глядя вдаль, туда, где линия горизонта уже расцветилась предрассветными красками.

– Я слышал, недели через две у лорда Тьюина намечен музыкальный вечер.

– Вам-то откуда это известно?! – ахнула Дориан. – Там ведь будет очень узкий круг, в основном музыканты-любители.

– Скажем так – узнав, что один из отрывков находится у вас, я занялся собственным расследованием, – ответил Николас. – Но как бы там ни было, наши семьи – моя и лорда Тьюина – никогда не поддерживали близких отношений, а следовательно, на сей раз я не могу рассчитывать на приглашение дяди Джорджа. Вы мне поможете?

– Это даст новый повод для слухов, – возразила Дориан.

– Вас такая мелочь когда-нибудь останавливала?

– Вы прямо как Дэвис, – недовольно буркнула она. – Проблема в том, что у лорда Тьюина обстановка будет не так благоприятна для наших целей.

– Иными словами, вы надеетесь именно там обнаружить то, что нам нужно?

– Я этого не говорила, – нахмурилась Дориан. – И вот что: ваша идея сотрудничества меня не устраивает. Хотите попасть на музыкальный вечер лорда Тьюина – доставайте приглашение сами!

– Та-ак… Судя по всему, Алджернона Хэлторпа там не будет.

– На что это вы намекаете?

– Да на то, что вы меня использовали, чтобы отвязаться от этого ухажера. А теперь, когда необходимость в моем обществе исчезла, хотите дать и мне отставку, – бесстрастно ответил Николас.

– А если и так? Я считала вас истинным джентльменом и надеялась, что вам достанет благородства…

– И вы не ошиблись. Однако я весьма разочарован тем, что вашей благодарности не хватает даже на то, чтобы воспользоваться влиянием в обществе…

– Довольно! Ваша точка зрения вполне понятна.

– Кроме того, мы так удачно поработали вместе, что я не вижу причин, почему бы нам и не продолжить сотрудничества.

– Это мы еще посмотрим. – Дориан, как упрямый ребенок, оттопырила нижнюю губку. – Что же касается приглашения… я подумаю, что можно сделать.

Николас потянулся было к ней, но она вновь отпрянула, подозрительно прищурившись.

– Только без поцелуев.

– Прошу прощения. Это был всего лишь жест благодарности… – разочарованный, но нисколько не удивленный, пробормотал Николас.

– Приглашение у вас будет.

– Еще раз огромное спасибо, – склонил голову Николас, пряча победную улыбку.

* * *

На пути из Торп-Холла Дориан ни словом не обмолвилась о неудачном сватовстве Дэвиса, хотя эта тема не шла у нее из головы. Грубоватая откровенность совета Николаса удерживала ее от того, чтобы завести с братом разговор по душам. Пусть даже Дориан и не согласна была с формулировкой «зализывать раны в одиночестве», она все же понимала, что Дэвис сейчас ни от кого не примет сочувствия. Кроме того, ей вовсе не хотелось объяснять, каким образом она оказалась свидетельницей разговора брата с Элизабет.

А потому она оставила при себе все свои вопросы, слова сочувствия и пожелания, признавшись в душе, что Элизабет никогда ей особенно не нравилась. Уж слишком расчетлива эта великосветская леди. «Если это и есть голубая кровь, то я вполне довольна своей менее древней родословной», – решила Дориан. Да и Дэвис заслуживает лучшей жены, чем изысканная, но совершенно бесчувственная герцогиня.

Уже замелькали за окнами экипажа окрестности Лондона, а Дэвис по-прежнему хранил молчание. И что самое странное – не только о своем разговоре с Элизабет, но и об отношениях Дориан с Алджерноном Хэлторпом. Для Дориан подобное равнодушие брата было настоящим подарком судьбы. Сама она, разумеется, не собиралась упоминать ни Алджернона, ни Николаса, хотя образ графа Сикума все время стоял у нее перед глазами.

Дориан никак не могла избавиться от мыслей о нем, и это ее страшно раздражало. Она злилась и на него, и на себя, и на весь белый свет. С какой это стати она должна помогать человеку, который ради собственных эгоистических целей готов завладеть тем, о чем так мечтает тетя Шарлотта? Но Николас своего добился – Дориан чувствовала себя неблагодарной. И ненавидела его за то, что он с такой легкостью манипулирует ею.

Дома их встретила тетя Шарлотта, оживленная, в прекрасном расположении духа. Дориан не сомневалась, что, пока они отсутствовали, тетя большую часть времени проводила за роялем, вновь и вновь исполняя произведения Франца.

На следующий же день Дориан принялась хлопотать по поводу приглашения на музыкальный вечер для графа Сикума. Вопрос был деликатный, а значит, нельзя было обойтись без двух-трех любезных строчек нескольким адресатам, пары визитов вежливости, брошенных тут и там нужных имен…

К концу следующей недели на имя Дориан пришло письмо от графа Сикума. Дэвис, увидев на столике в холле конверт, мгновенно узнал родовой герб Деррингтонов.

– С каких это пор тебе пишет Сикум? Что ему нужно? – позабыв про хорошие манеры, рявкнул он.

Дориан невольно поежилась. Прием в Торп-Холле отразился не только на ее нервах.

– Всего лишь дань вежливости, – как могла более беспечно отозвалась Дориан, сломав печать и пробежав глазами несколько строчек. – Он надеется тоже быть на музыкальном вечере у лорда Тьюина.

– Нашел о чем сообщать. Его в последнее время что-то потянуло к светской жизни, – заметил Дэвис, перебирая корреспонденцию на серебряном подносе.

– А почему бы и нет? – возразила Дориан. – В конце концов, он знатен, богат, он свободен, да и обвинений против него никто не выдвигал.

После возвращения из Торп-Холла Дориан не поленилась съездить в библиотеку и провела несколько часов за старыми номерами газет и бульварных листков. Ей удалось узнать немало любопытного о Николасе Деррингтоне, капитане флота Его Величества.

– А ты знал, что лорд Сикум и сэр Треффорд – друзья детства? – небрежно бросила она, делая вид, что читает очередное приглашение из полученной корреспондеции.

– Гэвин как-то упоминал об этом.

– Он был, кажется, капитаном «Неустрашимого», верно?

– Понятия не имею, – рассеянно отозвался Дэвис, по-прежнему не отрывая глаз от писем.

– Заголовки в газетах вовсю кричали о предательстве лорда Сикума, но офицеры с его корабля, да и все матросы, очень высоко о нем отзывались.

Даже Дориан, как ни несведуща она была в этих делах, и то знала, что подобное отношение к капитану – большая редкость. В море на корабле существовал один бог – капитан, его власть не имела границ, и он мог распоряжаться ею, как ему заблагорассудится. Одно его слово – и матроса могли выпороть, а то и протащить в наказание под килем. А потому очень немногие капитаны, даже среди подчиненных адмирала Нельсона, добивались любви и уважения своей команды.

– Просто Сикуму повезло с командой. Смотри только, чтобы он не слишком тебя отвлекал на приеме у Тьюина, не то отвадит подходящего кандидата на твою руку.

– Подходящего? – Для Дориан осталось загадкой, откуда взялась у брата эта злость на Николаса. К тому же ее уже тошнило от бесконечных усилий Дэвиса пристроить ее замуж. – Смею тебе напомнить, что речь идет о графе с весьма значительным, если верить молве, состоянием.

– Ну да, и о человеке с весьма сомнительной репутацией, – парировал Дэвис. – Кстати, Герби Дэшуорт тоже будет у Тьюина.

Как это она сразу не догадалась о планах Дэвиса!

– Он ведь всего лишь виконт Коривуд…

– …и наследник герцогского титула.

Дориан предпочла промолчать. И поспешно сменила тему:

– А леди Элизабет будет?

– Вот уж чего не знаю! – огрызнулся Дэвис и швырнул стопку писем обратно на поднос.

У Дориан защемило сердце от жалости к брату, и она попыталась исправить свою оплошность.

– А я очень надеюсь на встречу с Сюзанной Санридж. Она такая славная, веселая… Правда, забавно, что тебе тогда досталась ее туфелька?

– Что? О ком ты? Ах, да… – Дэвис направился к библиотеке. – Ей бы что-нибудь сделать со своими волосами. Уж больно она рыжая, а это так вульгарно.

Дэвис скрылся за дверью библиотеки. Дориан грустно вздохнула, провожая его взглядом. Кажется, Дэвис приглянулся Сюзанне. А вот он, к сожалению, едва помнит, кто она такая. Ясное дело – вдове мелкопоместного дворянина не нашлось места в идеальной картине мира Дэвиса Сент-Джона.

Взгляд Дориан упал на письмо, и ее мысли вновь вернулись к Николасу. Как ни странно, она была рада скорой встрече с этим несносным человеком. В письме он не напоминал ей о своем предложении, но к этому времени Дориан и сама уже поняла справедливость его аргументов. В самом деле, хорошо, если ей повезет и она сама найдет недостающий кусочек. А если нет – что тогда? Николас, окажись он удачливее, ни за что не сообщит ей о своей находке.

Впрочем, если они займутся поисками поодиночке, то он вовсе и не обязан будет ставить ее в известность о результатах…

Следующий вопрос напрашивался сам собой – был ли Николас искренен, когда предлагал сотрудничество? Он ведь тоже наверняка опасается, что Дориан его опередит. И как он в этом случае поступит? Попробует выкупить ее находку, даже зная, что она ни за что не расстанется с дорогой для тети вещью? Или же попросту отберет?

Дориан покачала головой. Она и прежде не слишком-то верила в обвинения против графа Сикума, а теперь они и вовсе казались ей нелепыми. Немыслимо, чтобы пэр Англии – и к тому же капитан королевского флота, так высоко чтимый моряками, – продался французам.

Пусть так, но это не значит, что он уступит ей первенство в поисках… «Лучше всего, – решила наконец Дориан, – согласиться на вариант Николаса, но приложить все силы, чтобы первой найти драгоценный листок».

Ну а если все-таки первым будет он… что ж, тогда придется искать другой выход.

* * *

Николас пригубил янтарную жидкость и прикрыл глаза, наслаждаясь неповторимым ароматом и вкусом огненного напитка, предложенного Треффордом. Потрескивающие дрова в камине, бутылка доброго коньяка да верный друг рядом – что еще нужно человеку для счастья? Он и сам не осознавал, как недостает ему этих маленьких радостей жизни.

– Н-да… – Дядя Джордж цокнул языком и поднес свой бокал к пламени свечи. Казалось, в хрустальном сосуде плещется жидкое золото. – Отличная штука. Молодец, что прихватил его с собой, Треффорд.

– Рад стараться. – Гэвин устроился у камина напротив Николаса и тоже сделал глоток. – Вот вам одно из преимуществ жизни моряка. К его услугам щедрые дары заморских портов, которыми он может поделиться дома с друзьями.

– И с женой. Как там Элеонор? Надеюсь, у нее все благополучно? – Николас старался избегать терзающих душу воспоминаний, и лишь вежливость заставила его задать этот вопрос.

– Да, она в порядке, но предпочитает Лондону деревню. – Гэвин задумчиво покачал головой. – Ты все еще продолжаешь свои поиски? Что-нибудь узнал об источнике этих мерзких слухов?

– Ничего определенного, – ответил Николас. – Однако события приняли совершенно неожиданный оборот.

– И поэтому ты стал таким частым гостем на светских приемах?

– Да-да, кто бы мог представить! – закивал дядя Джордж, вытягивая ноги к камину. – Николас Деррингтон – любитель светских вечеринок! У него уже и очередное приглашение в кармане. Куда отправляешься на сей раз, а, Ник? В Тьюк-Эбби?

– Что? Ты получил приглашение от его светлости герцога Тьюина? Как тебе это удалось? – изумленно воскликнул Гэвин. – Да ты, похоже, взлетаешь все выше. Сдается мне, общество не принимает эти слухи всерьез, раз уж тебя приглашает сам герцог. Вот что, приятель, брось-ка ты затею с расследованием и живи в свое удовольствие.

– Зато я сам принимаю всерьез любые обвинения в адрес Деррингтонов, – не глядя на друга, отозвался Николас. Еще в детстве Гэвин с легкостью забывал их мальчишеские раздоры, а вот он, Николас, терзался обидой неделями. – Если бы против меня было выдвинуто официальное обвинение, я хотя бы получил возможность доказать свою невиновность в суде.

– Но даже и без суда ты твердо решил доказать свою невиновность, верно?

– Для этого я и принял приглашение в Тьюк-Эбби.

– Не верь ему, Треффорд. Не верь ни единому слову, – заявил дядя Джордж. – По мне, так Ник начинает входить во вкус светской жизни. Скажу больше – я подозреваю тут влияние некой леди из высшего общества.

Гэвин остановил на друге пристальный взгляд.

– У дяди Джорджа имеется собственное мнение относительно моей личной жизни – совершенно ошибочное, но он в него верит, – шепотом объяснил Николас.

Гэвин ответил понимающей улыбкой и повернулся к дяде Джорджу:

– Итак, что за общество ожидается на приеме в Тьюк-Эбби?

– Я слышал, там будет Кэррингтон-Смит, – принялся перечислять дядя Джордж. – Затем очаровательная вдовушка Санридж, граф Сэддер с супругой, барон Ситон…

Николас весь этот длинный список пропустил мимо ушей; главное, что на прием в Тьюк-Эбби приглашена Дориан. Правду сказать, он был немало удивлен, увидев в холле своего особняка личного лакея герцога Тьюина с приглашением на этот прием для узкого, избранного круга. До той минуты он не был уверен, что Дориан сдержит обещание.

Николас сразу сел писать Дориан письмо с выражениями благодарности, да так и застыл, занеся перо над листком. Он вдруг понял, что безотчетное желание вновь увидеть Дориан преследовало его буквально с момента их расставания. И желание это вовсе не было связано с необходимостью найти рукопись Шамьера. Николасу нравилось общаться с Дориан, любоваться ее изящной фигуркой, да хотя бы просто смотреть, как загораются гневом ее фиалковые глаза в ответ на его поддразнивания. Признаться, роль защитника Дориан от чересчур назойливых воздыхателей – роль для Николаса совершенно неожиданная – пришлась ему по душе. Он наслаждался при виде разочарования и зависти на лицах мужчин, опасающихся заигрывать с Дориан в его присутствии, и был не прочь продолжить эту игру в Тьюк-Эбби.

– …Мистер Сент-Джон с сестрой, мисс Дориан Сент-Джон… ну и еще кое-кто, – закончил наконец дядя Джордж. – Славная компания. Я так понял, там будут музицировать.

– Опять музыкальные вечера? – удивился Гэвин. – Это что-то новое в твоей жизни, Ник.

Николас закинул ногу на ногу, устроился в кресле поудобнее. Он еще не решил, стоит ли посвящать Гэвина во все подробности своих поисков.

– Ты ведь тоже был на музыкальном вечере у Сент-Джонов?

– Только чтобы не огорчать Дэвиса отказом, – пожал плечами Гэвин. – Но ты? Неужто в тебе открылся новый талант? – Ну это вряд ли… – протянул Николас. Какое-то безотчетное чувство удерживало его от откровенности даже со старым другом. – Однако почему бы и не расширить кругозор?

Гэвин вновь обернулся к дяде Джорджу.

– Думаю, вы правы, Джордж. Здесь явно замешана женщина.

– Даст бог, я вычислю, кто это, – расцелую на радостях! – клятвенно провозгласил дядя Джордж. – Я так счастлив, что Ник отказался от своего затворничества.

– Я еще здесь – не забыли? – Грозный тон Николаса смягчила улыбка. – Что это вы взялись меня обсуждать, словно я для вас пустое место?

– А ты не забыл то время, когда нам казалось, что вместо тебя и впрямь пустое место, хоть ты и сидел здесь вместе с нами? – парировал Гэвин.

– Хвала Всевышнему, это время уже позади, – поднимаясь с кресла, добавил дядя Джордж. – Прошу извинить старика, джентльмены, но после прекрасного коньяка, принесенного Треффордом, меня что-то клонит в сон. Пожалуй, отправлюсь-ка я на боковую. Спокойной ночи.

Дядя Джордж поднялся к себе в спальню. Николас тоже встал, чтобы подбросить очередную порцию угля в камин. Гэвин без лишних слов плеснул еще коньяка в бокалы.

– Значит, твои поиски продолжаются? – подождав, пока Николас вновь устроится в кресле, спросил он.

– Мое имя опорочили. Кто восстановит справедливость, если не я? – Николас пожал плечами. – С другой стороны, жизнь идет вперед, несмотря ни на чью запятнанную репутацию. Проходят дни, недели, месяцы.

– Это верно, – задумчиво протянул Гэвин. Поднес ко рту бокал, пригубил. – Мне тоже очень не хватает Джонатана. Но я рад, что ты наконец понял – сколько ни убивайся по погибшему другу, его все равно не вернешь. Тяжко было видеть, как ты два года подряд прячешься в своей раковине. К счастью, это время прошло. Ты не представляешь, как я рад за тебя. Надеюсь, и появление новой графини Сикум, а там, глядишь, и наследника, не за горами.

– Это подождет. – Мысли Николаса вновь вернулись к Дориан. Ей каким-то образом удалось добиться для него приглашения в Тьюк-Эбби. Но как ему самому добиться от нее главного – отрывка партитуры романса Франца Шамьера?

Странно, однако, что Гэвин завел разговор о женитьбе. Николас и сам с недавних пор об этом подумывал. Виной тому, видимо, неудачное сватовство Дэвиса и непреодолимое очарование Дориан. Посвятить эту девушку в тайны любви… о чем еще можно мечтать?

Супружество обеспечило бы ему куда больше прав, чем тайный роман; будучи его женой, Дориан должна была бы поделиться c ним всем, что имеет, – в частности и своим отрывком рукописи. С другой стороны, отрывок принадлежит тете Шарлотте, и Дориан вполне могла бы, сославшись на этот факт, заявить, что не вправе им распоряжаться. Да и вообще – брак, пожалуй, мера крайняя…

– Ник, где ты, черт возьми, витаешь? – Гэвин, наклонившись, заглянул другу в глаза. – В жизни не видел такой мечтательной улыбки у тебя на лице!

– Извини. – Николас в один присест прикончил коньяк, пытаясь избавиться от волнующих его образов.

– Я говорю, когда ты женишься…

– Где ты видел родителей, готовых отдать дочь в жены предателю? – с горечью выпалил Николас. Когда он вспоминал о негодяе, распустившем подлые слухи, ярость закипала в нем с новой силой.

Гэвин откинулся на спинку.

– Так вот что тебя останавливает? Поверь мне, в свете найдется немало мамаш и девиц на выданье, которые в погоне за громким титулом с радостью закроют глаза на все эти грязные сплетни. Ты граф – вот что для них самое главное. Вот если б ты позволил себе заявиться на прием в костюме от захудалого портного – тогда, конечно, они немедленно вычеркнули бы тебя из списка достойных кандидатов.

– Я не пойду под венец, пока останется хоть намек на сомнение в чести рода Деррингтонов, – мрачно поклялся Николас, про себя подумав, что женитьба – далеко не единственная и даже не самая важная причина его возмездия.

– Очень благородно, Николас… – заметил Гэвин. – Но, я бы сказал, чересчур возвышенно.

– Может быть, – повел плечом Николас.

– В один прекрасный день какая-нибудь хорошенькая мисс завладеет твоим сердцем, и ты забудешь обо всех несчастьях. Они растворятся в прошлом. – Гэвин поднял бокал. – За даму сердца Николаса Деррингтона!

– Не сомневайся – я доведу до конца то, что задумал.

6

Тьюк-Эбби, величественный древний особняк, вырос на землях прежнего аббатства, которое король Генрих VIII от щедрот своих передал в дар одному из преданных ему вассалов. Скромное деревенское жилище с течением веков перестраивалось, превратившись теперь в настоящий дворец – загородную резиденцию герцога Тьюинского. Здесь свято чтили древние традиции, не допуская никаких новомодных излишеств, столь дорогих сердцу лорда Хэлторпа. Как и столетия назад, коридоры были полны слуг, возникающих на пороге при первых звуках ручного колокольчика. И для принятия ванн каждому гостю по-прежнему приносили в спальню огромную лохань; выложенные мрамором ванные комнаты вроде той, что составляла предмет гордости Торп-Холла, в Тьюк-Эбби не признавали.

Дориан пришлись по душе слегка мрачноватые интерьеры старинного замка, громадные арки, выложенные резным камнем, гулкие сумрачные коридоры и особенно – прелестная, вся увитая розами, крытая галерея.

Однако более всего Тьюк-Эбби славился своим концертным залом, пожалуй, единственным в загородных поместьях английской аристократии. Центральная часовня аббатства – самое сердце замка – использовалась прежними поколениями в качестве библиотеки. Нынешний же герцог Тьюин решил, что для серьезных занятий музыкой обычный музыкальный салон слишком мал. А потому книги были перенесены в специально отведенное под библиотеку помещение, в одном углу бывшей часовни возвели хоры для исполнителей, а все остальное пространство заняли ряды удобных кресел.

Именно в этот роскошный зал первым делом и повел герцог своих гостей. Некоторые из них уже бывали здесь прежде, а вот Дориан знала о нем лишь по рассказам.

– И специально для вас, мисс Сент-Джон, я буквально сегодня приказал настроить наш рояль, – обратился к Дориан хозяин замка. Низенький, с довольно объемистым брюшком, герцог тряхнул седеющими длинными буклями. Эта прическа придавала ему сходство с великими композиторами, и потому он никогда ей не изменял.

– Я признательна вам за такую предусмотрительность, ваша светлость. – Дориан ответила благодарной улыбкой и присела в реверансе.

Все предыдущие приглашения в Тьюк-Эбби она вежливо отклоняла, поскольку была наслышана о деспотизме герцога по отношению к исполнителям. Единственное, что смогло заставить ее играть под руководством герцога, – это шанс отыскать в Тьюк-Эбби драгоценную рукопись и доставить радость тете Шарлотте.

– Здесь, должно быть, превосходная акустика.

– Не скрою, так и есть, – горделиво кивнул герцог. – Завтра же начинаем репетировать.

– Его светлости не терпится занять вас всех работой, – со смехом вставила герцогиня. Высокая, сухопарая и нескладная, она словно вся состояла из острых углов и выглядела полной противоположностью своему приземистому кругленькому супругу. – Я же со своей стороны обещаю, что угощения и развлечений будет предостаточно. Итак, если вы насмотрелись на любимое детище его светлости, то прошу всех следовать за мной. Ужин подан.

Процессия гостей во главе с хозяйской четой направилась в обеденный зал.

Дориан было отведено место рядом с герцогом, напротив Николаса. Дэвис же оказался по правую руку от герцогини на противоположном конце стола.

– Не могу выразить словами, как мы с ее светлостью были рады, узнав, что вы приняли наше приглашение погостить эту неделю в Тьюк-Эбби, – обратился герцог к Николасу, пока слуги подавали первое блюдо.

– Благодарю вас, ваша светлость. Это для меня большая честь, – отозвался Николас, бросив быстрый взгляд на Дориан. – Я уже предвкушаю удовольствие от прекрасной музыки.

– И от охоты, надеюсь, а? – раздался с другого конца стола скрипучий голос герцогини.

Дориан невольно заморгала. Похоже, у герцогини отменный слух, если ей удалось расслышать этот разговор среди общего гула голосов, звона фарфора и серебряных столовых приборов.

– Разумеется. – Николас чуть наклонился над столом, повернувшись к герцогине. – Я большой любитель охоты.

– Вот и хорошо, – с довольным видом кивнула герцогиня.

В свете ходили легенды о ее мастерстве наездницы и страстной любви к охоте на лис. Дориан подозревала, что лишь это обстоятельство и склонило Дэвиса к согласию приехать в Тьюк-Эбби. Поначалу, узнав, что леди Элизабет на приеме не будет, он категорически отказался ехать.

– Лошади у меня отменные, – продолжала герцогиня. – Я покажу вам конюшни, и вы в этом сами убедитесь. А заодно и выберете себе подходящую.

– Мы с ее светлостью рады представившейся возможности сообщить вам, что не верим ни единому слову из того, что в последнее время рассказывают о Деррингтонах, – снова заговорил герцог, явно не желая упускать инициативу из своих рук. – Правда, мы вращаемся в разных кругах – что вполне понятно, учитывая немалое расстояние от Линкольншира, где расположено родовое поместье Деррингтонов, до нашего Сассекса, – однако все мы тут в ужасе от этих недостойных слухов.

– Очень любезно с вашей стороны, ваша светлость. – Николас, помрачнев, уставился в тарелку.

Дориан собралась вмешаться, но герцог уже и сам решил сменить тему.

– Даже не будем вспоминать об этом, лучше расскажите мне, на каком инструменте вы играете? – примериваясь ножом и вилкой к аппетитно зажаренному бараньему боку, поинтересовался он.

Николас метнул еще один быстрый взгляд на Дориан. Та стала лихорадочно соображать, что бы такое придумать для Николаса. Нужно же было так опростоволоситься, корила она себя в душе. Уж кто-кто, а герцог Тьюин не мог не задать этот вопрос!

– Я всего лишь скромный ассистент мисс Сент-Джон, – раздался голос Николаса. – Переворачиваю для нее ноты.

Дориан едва не подавилась мятным пудингом. Хватая воздух ртом, она почувствовала довольно ощутимый толчок под столом по своей туфельке.

– Так и есть, ваша светлость. Лорд Сикум настолько искусен в выполнении этой задачи, что я просто не в силах отказаться от его услуг.

– Что вы говорите! – Герцог вскинул на Николаса одобрительный взгляд. – Как интересно. Слышали, а, леди Ларетт?

Вдовствующая леди Ларетт Кашинг, полногрудая, неопределенных лет брюнетка, снискала славу лучшей виолончелистки среди любителей Сассекса. В свете поговаривали, что, несмотря на неприязнь герцогини к этой даме, леди Кашинг была частым гостем в Тьюк-Эбби. Поймав жадный взгляд пышнотелой вдовы на Николаса, Дориан моментально прониклась сочувствием к хозяйке дома.

– О да, ваша светлость, еще бы не услышать, – расплылась в жеманной улыбке леди Ларетт. – Вы просто кладезь талантов, Деррингтон! Морской флот, охота, да еще и музыка!

На другом конце стола герцогиня, привстав, вытянула шею:

– О чем это вы там беседуете, дорогой?

– О многочисленных талантах графа Сикума, золотко, – бросил в ответ герцог, словно перебрасываться репликами через весь стол было для него обычным делом.

– Я еще и коллекционер, ваша светлость. Как и вас, меня интересует наследие известных композиторов, – продолжал Николас. Уж больно удачной оказалась тема разговора, чтобы он мог позволить откровенным заигрываниям леди Кашинг или репликам герцогини сбить его с толку.

– Вот как? Я слышал, что мисс Сент-Джон собирает работы Шамьера, – отозвался герцог, – а вот о вашем увлечении не знал. Что ж, в таком случае, вам непременно нужно взглянуть и на мою коллекцию.

– Будем счастливы! – воскликнула Дориан. – Когда же вы окажете нам честь? Может, сегодня вечером?

– Нет-нет, на сегодня у меня другие планы. – Герцог знаком приказал слуге убрать тарелку. – Ведь завтра мы уже начнем репетировать. Гостям в Тьюк-Эбби скучать не придется, это я вам обещаю. Вот увидите, душа ваша за эту неделю возвысится…

– А тело окрепнет на свежем воздухе! – эхом откликнулась с другого конца герцогиня.

– Здоровый образ жизни – это прекрасно, – скрывая разочарование, пробормотала Дориан.

В ответ на ее мимолетный взгляд Николас лишь передернул плечами и сделал знак слуге наполнить бокал. Осмотр дома и концертного зала ничего им не дал – они так и не сумели обнаружить, где герцог хранит свою коллекцию. Действовать на свой страх и риск, как в Торп-Холле, в этом огромном замке было невозможно.

Дориан вздохнула. Неделя обещала быть очень длинной.

* * *

На следующее утро мрачный, как туча, Дэвис появился на пороге комнаты для завтрака. Он опоздал не случайно и был рад, обнаружив залитое солнцем помещение пустым. Остальные уже позавтракали и ушли, так что светские беседы ему не грозили. Сегодня он был к ним не расположен.

Откровенно говоря, Дэвис еще вчера пожалел о своем согласии провести целую неделю в Тьюк-Эбби. Игра Дориан и тети Шарлотты ему нравилась, но он отнюдь не был страстным поклонником симфонической музыки.

Приглашение герцога он принял, поскольку надеялся встретить здесь Элизабет. Обладая приятным голосом, а главное, обожая быть центром всеобщего внимания, она охотно пела на домашних вечерах. И Дэвис решил, что она не согласится пропустить один из знаменитых музыкальных приемов герцога.

Однако Элизабет предпочла провести эту неделю в Брайтоне, где, по слухам, ожидался принц Уэльский. И теперь Дэвис клял себя в душе последними словами. Нужно было тут же послать герцогу письмо с извинениями, а самому вслед за Элизабет отправиться на побережье.

Он эту возможность упустил – и вот, пожалуйста, застрял на всю неделю в компании музыкантов-любителей. Среди гостей не было ни одной мало-мальски интересной дамы, исключая разве что эту рыжеволосую крошку леди Санридж… да и та со своим провинциальным очарованием нисколько не привлекала Дэвиса. Он вообще не готов был уступить место Элизабет в своем сердце кому-нибудь другому и по-прежнему лелеял надежду, что она предпочтет его всем остальным. Сам же он собирался хранить ей верность.

«Ну а пока Элизабет разбирается в своих чувствах, – решил Дэвис, – нужно постараться провести время с максимальной пользой». В Тьюк-Эбби по крайней мере гостям обещали прекрасную охоту. Недавнее приобретение Дэвиса, великолепный чистокровный жеребец, на охоте у графа Хэлторпа показал себя с наилучшей стороны. Но то была, считай, разминка. Здесь же, в Тьюк-Эбби, можно будет проверить его в деле по-настоящему.

Дэвис направился к буфету, где безмолвный слуга с подносом в руках терпеливо ждал указаний. Дом герцога и герцогини Тьюин всегда славился отменно вышколенной прислугой. Дэвис в душе считал, что слуги здесь уж больно навязчивы, однако он давным-давно научился обращаться с ними, выработав особый снисходительный взгляд и скучающий, чуть раздраженный тон.

Буфетная стойка была уставлена блюдами с сыром, яйцами, фруктами и сладостями, ветчиной, беконом, лососем… Дэвис, прикидывая, что бы ему изо всего этого изобилия взять на завтрак, пропустил появление в комнате еще одного опоздавшего гостя.

– Доброе утро, мистер Сент-Джон, – приветствовала его Сюзанна Санридж.

– Леди Санридж… – коротко бросил Дэвис, надеясь, что его не слишком любезный тон отобьет у дамы желание продолжать беседу.

Впрочем, он не мог не признать, что ее теплый грудной голос ласкает слух. Но вот платье ее показалось Дэвису вульгарным. Он терпеть не мог цвет весенней зелени, а на рыжеволосой и белокожей леди Санридж этот цвет вообще выглядел кричаще-ярким.

– Похоже, сегодня мы с вами завтракаем последними. – К вящему неудовольствию Дэвиса, его попытку уклониться от общения леди Сюзанна просто не заметила.

– Похоже на то. – Дэвис обернулся к слуге: – Мне вон тот кусочек лосося.

– О-о! – расстроенно выдохнула леди Сюзанна, переводя взгляд с пустой тарелки на Дэвиса. – Вы тоже любите на завтрак лососину?

Дэвис разочарование дамы проигнорировал; утро и без того выдалось отвратительное, а тут еще будьте любезны делиться с кем-то лососиной! Нет уж, не выйдет.

– Уверен, вам сию же минуту принесут с кухни другую порцию.

Сюзанна бросила полный надежды взгляд на слугу, но тот бесцеремонно повернулся к ней спиной и понес тарелку Дэвиса к столу.

Дэвис хотел было последовать за ним, но заколебался. Подобное пренебрежение к гостье его возмутило.

Он сердито нахмурился.

– Все в порядке, уверяю вас, – в смущении забормотала леди Сюзанна. – Мне что-то сегодня и не хочется лосося.

Дэвис сверлил взглядом провинившегося слугу. Это же Тьюк-Эбби, резиденция герцога Тьюина, чье состояние вошло в легенду. Если гостья герцога желает получить на завтрак лосося, она его получит!

Дэвис откашлялся, вскинул подбородок и процедил самым высокомерным тоном из своего арсенала:

– Приятель!

– Слушаю, сэр? – мгновенно обернулся слуга.

– Закажи свежую порцию лосося для леди Сюзанны. Для меня тоже. Поторапливайся.

Поклонившись, слуга опрометью бросился на кухню.

– Эй, ты! – Дэвис еще выше задрал подбородок и ленивым, демонстративно приказным жестом поманил маячившего у двери второго слугу: – Прибор для гостьи его светлости, леди Сюзанны! Ну! Одна нога там, другая здесь!

Слуга в буквальном смысле поскакал к буфету.

– Что еще желаете заказать, мадам? Я бы предложил вам свою порцию лососины, но, боюсь, для вашего тонкого вкуса она уже слишком остыла.

Леди Сюзанна смущенно зарделась.

Через несколько секунд Дэвиса и леди Сюзанну уже усадили за столиком у окна и подали дымящееся блюдо с лососиной.

Сюзанна наклонилась к Дэвису через стол:

– Благодарю вас, сэр. Вы просто волшебник.

– Ну что вы! – Дэвис чуть не улыбнулся при виде написанного на ее лице детского восторга. – Боюсь, по утрам я не слишком приятный собеседник, леди Сюзанна, оттого и спустился к завтраку так поздно.

Она выпрямилась.

– О, конечно, я понимаю. Сэр Роджер… мой покойный муж… тоже бывал не слишком разговорчив по утрам. Все, больше ни слова.

Какое-то время оба молчали. Наконец Дэвис, мучимый совестью за невежливость по отношению к даме, поднял глаза от тарелки. На лице леди Сюзанны он не увидел ни намека на обиду или раздражение. Право, она заслуживала лучшего собеседника!

– Откуда вы родом, леди Сюзанна? – Дэвису пришлось сделать немалое усилие, чтобы завести ненавистную ему светскую беседу.

– Из Девоншира, – отозвалась Сюзанна. – Сэр Роджер, мой…

– Да-да, ваш покойный муж, я это уже понял.

Она снова зарделась.

– Так вот… мы вели довольно скромное хозяйство близ Эксетера.

– Как насчет слуг? Вы и у себя дома позволяли им хамить? – С трудом, но Дэвис изобразил-таки улыбку.

– Мы держали только экономку… Она же и готовила. Я… – Сюзанна, замолчав, виновато улыбнулась. – Должна признаться, она и впрямь особенно со мной не церемонилась.

– И что теперь? Эта самая экономка по-прежнему служит у вас?

– Мне пришлось закрыть дом и отказаться от ее услуг.

– Очень хорошо, – с довольным видом произнес Дэвис. Он был искренне рад за леди Сюзанну. – Судя по всему, она это заслужила.

– А, вот вы где, Дэвис! – громогласно окликнула его герцогиня прямо с порога комнаты.

Сюзанна от неожиданности вздрогнула.

– Кажется, и тишине, и завтраку настал конец, – с сожалением прошептала она.

Сюзанна вскинула голову, приветственно улыбаясь герцогине, а Дэвис еще на несколько мгновений задержал взгляд на лице своей собеседницы. Кажется, он впервые увидел тонкие черты, задорный блеск глаз и изящную линию улыбающегося рта – и вдруг пожалел, что их совместному завтраку, как верно заметила Сюзанна, настал конец.

Герцогиня, в расшитом золотом, но забрызганном грязью наряде для верховой езды размашистым шагом двинулась к столику, на ходу помахивая хлыстом.

– Я вас всюду ищу, сэр. Одна из моих лучших кобыл недавно ожеребилась. Держу пари, этот жеребенок превзойдет даже вашего превосходного вороного.

Дэвис неохотно поднялся.

– С удовольствием взгляну на это чудо, ваша светлость. Но уверяю вас, соперника моему вороному во всем свете не найти.

– Посмотрим. Охота еще впереди, – заявила герцогиня. – Не возражаете, если я украду у вас мистера Сент-Джона, леди Сюзанна? Я давно хочу показать ему свои конюшни.

– Разумеется, ваша светлость, – с улыбкой ответила хозяйке дома Сюзанна.

– Прошу извинить меня, леди Сюзанна…

– Благодарю за компанию, мистер Сент-Джон. – Она вновь улыбнулась и наколола вилкой кусочек лосося, дав понять, что не забыла его недавнюю поддержку.

– Рад услужить, мадам. – Дэвис напоследок поклонился и зашагал вслед за герцогиней, чувствуя себя до смешного довольным жизнью, словно он только что совершил подвиг.

7

– Дориан, дорогая, прошу вас, помедленней!

Стук дирижерской палочки герцога по пюпитру вырвал Дориан из раздумий. Она никак не могла сосредоточиться. Николас стоял рядом, переворачивая страницы ее нот, и внимание Дориан то и дело переключалось с музыки на его стройную фигуру. Визитка как влитая сидела на его широких плечах, а начищенные до блеска ботфорты подчеркивали безукоризненную линию длинных ног.

С первой же репетиции граф Сикум показал себя довольно сносным помощником – он вовремя переворачивал страницы и в терпеливом молчании простаивал долгие часы у рояля, пока герцог расписывал все нюансы своей симфонии. А вечерами Николас неизменно оказывался за столом рядом с ней, и Дориан не могла не признать, что более внимательного и остроумного собеседника ей трудно было бы найти. В общем, она уже начинала проникаться симпатией к этому человеку. И все бы ничего, если бы не ее уверенность, что именно такую цель и преследовал граф Сикум.

– Дориан! – вновь окликнул ее герцог.

Ее пальцы застыли над клавиатурой.

– Да, ваша светлость?

– Вы на целых два такта опередили леди Ларетт, – укоризненно покачал головой герцог. – Прошу вас, помедленней!

– Извините, ваша светлость. – Дориан злилась и на себя, и на одержимого своей симфонией герцога.

Дождавшись, когда герцог переключит свое внимание на исполнительницу партии виолончели, пышнотелую леди Ларетт Кашинг, Николас склонился над Дориан.

– Ничего не случилось? Вас, кажется, что-то отвлекает, – тихо произнес он, сделав вид, что поправляет ноты на подставке.

– Он вообще когда-нибудь покажет нам свою коллекцию? – раздраженно выдохнула Дориан, опасаясь, как бы Николас не сообразил, что он-то и является истинной причиной ее рассеянности. – Уже третий день кряду мы репетируем эту симфонию, автор которой вряд ли способен отличить си бемоль от фа диез! Он так тянет с показом своей коллекции, как будто мы только ради нее и приехали!

– Вот как?

– Ну ладно, мы и приехали сюда только ради коллекции, но ему-то об этом не известно!

– Зато ему прекрасно известно о том, что его коллекция дразнит воображение всех любителей музыки, – заметил Николас, склоняясь еще ниже. Дориан невольно вдохнула пряный аромат его мыла для бритья. – Не далее как сегодня за завтраком леди Ларетт сообщила мне, что герцог держит свою коллекцию в башне.

– Это уже что-то, – кивнула в ответ Дориан. – Можно попробовать поискать.

– А на мой взгляд, нужно набраться терпения, – возразил Николас.

Их беседу прервал стук дирижерской палочки.

– Леди и джентльмены! – провозгласил герцог. – Леди Ларетт призналась мне, что репетиция ее утомила. Я согласился отложить нашу работу до завтра.

– Пора, пора… – раздался голос валторниста, и остальные закивали, задвигали стульями.

– А в качестве награды за столь упорный труд, мои преданные любители музыки, – торжественно добавил герцог, – я предлагаю вам сию же минуту взглянуть на мою коллекцию!

Дориан едва не захлопала в ладоши.

Николас c довольной усмешкой предложил ей руку, и они последовали за герцогом к выходу из концертного зала.

Как только дворецкий отомкнул замок и распахнул двери таинственного помещения в башне, гости заполонили комнату. Каждый что-нибудь да слышал о собрании герцога, и почти каждого любителя музыки интересовал какой-нибудь определенный документ.

Круглая комната на самом верху единственной в Тьюк-Эбби башни оказалась просторнее, чем предполагала Дориан, но скудно освещенной. Свет проникал лишь через одно небольшое, похожее на амбразуру окошко с плотными шторами по бокам. Застекленные стенды выстроились по кругу вдоль стены, а в центре комнаты образовали квадратный островок. Кроме стендов, из мебели здесь был только пузатый диван, придвинутый к холодному камину.

– Леди и джентльмены, прошу вас обратить внимание на один из наиболее ценных экспонатов моей коллекции! – Герцог сделал широкий жест, указывая на ближайший к окну стенд. – Это листочек с партитурой Франца Шамьера. Все вы, конечно, слышали о Шамьере, венгерском композиторе-патриоте. В последнее время его наследие необычайно выросло в цене, чему я, понятно, очень рад.

Дориан послала в сторону Николаса кислый взгляд, лучше всяких слов напомнивший ему, кого она считает виновником ажиотажа вокруг работ Шамьера.

– Хотя, по правде говоря, – продолжал герцог, – цена меня не интересует. Я не согласился бы расстаться с этим листочком ни за какие деньги. Я проникся величайшим восхищением к венгерскому композитору. Это большая редкость, когда люди искусства обладают еще и несгибаемой силой воли, чтобы до последнего вздоха защищать свою страну! Вот, скажем, тот же лорд Байрон… Где он только не сражался! Помогал чуть ли не всему миру, кроме родной Англии! Позор, доложу я вам, даже для великого поэта.

Все гости сгрудились около стенда с драгоценным экспонатом, и только Дориан с Николасом остались в стороне, дожидаясь, пока первая волна любопытства спадет и они смогут взглянуть на интересующий их предмет поближе.

– Герцог хорошо охраняет свою коллекцию, – пробормотал негромко Николас. – Двери были закрыты на замок.

– Считаете, забраться сюда нереально?

После секундного раздумья Николас качнул головой.

– Пожалуй, шанс есть.

– Дориан, я жду вашего мнения, – сияя от гордости, обернулся к ним герцог, когда остальные гости разбрелись по комнате к другим стендам. – В моей коллекции это единственное произведение Шамьера. Я слышал, что вы с вашей тетей считаетесь знатоками его музыки.

Дориан и Николас подошли к герцогу, и оба склонились над застекленным стендом.

Листок слегка пожелтел, чернила выцвели – видимо, от близкого соседства с окном. Тяжелые камчатые шторы здесь вряд ли кто догадывался закрывать, чтобы солнце не попадало на экспонаты.

– Ну, смотрите, не буду вам мешать. Только потом обязательно поделитесь своим мнением. – Герцог отошел от стенда.

Дориан почти уткнулась носом в стекло и прищурилась. Сейчас бы ей очень пригодилась лупа тети Шарлотты. Николас тоже согнулся, вглядываясь в лежащий за стеклом листочек, и рукав его синей визитки ненароком лег на пышный рукав бледно-розового платья Дориан.

Дориан впервые заметила его посеребренные виски и морщинки, лучиками разбегавшиеся от уголков глаз, – печать на лице человека, часто и долго вглядывавшегося в морские дали.

Поглощенный изучением заветного листка, он опустил ладонь на стеклянную крышку стенда. Солнечный луч отразился в блестящей черной эмали его траурного кольца и рассыпался огненными бликами. Дориан нервно передернула плечами.

– Ну как, по-вашему? – шепотом спросил ее Николас. – Это подлинник?

– Наверняка сказать не могу, – спохватилась Дориан. За мыслями о Николасе она чуть не позабыла о той ценности, что лежала сейчас прямо перед ней. – Уж очень он выгорел.

– Ну хоть что-нибудь вы можете сказать? – настаивал Николас. – Это очень важно.

– Еще бы не важно, – огрызнулась Дориан. – На чаше весов счастье моей тети.

– Поверьте, ставки в этой игре мне отлично известны, – остановив на Дориан холодный взгляд, произнес Николас. Неожиданно жесткий, неприязненный тон ошеломил ее. – Только игра эта – отнюдь не развлечение для изнывающих от скуки девиц. Право, для вашего же блага – предоставили бы вы поиски мне!

Дориан, потеряв дар речи от этого выпада, уставилась на Николаса во все глаза.

Секунду спустя он резко отвернулся и вновь склонился над застекленным стендом.

– А если вы рассмотрите его поближе? Даст вам это что-нибудь?

Дориан, задумчиво водя пальцем по замку на крышке, с запинкой пробормотала:

– Думаю, да.

– Ваша светлость! – окликнул Николас герцога, как раз завершившего рассказ об очередном экспонате.

Герцог вернулся к стенду у окна.

– Редкая вещь, не правда ли?

– Весьма впечатляющая, – согласился Николас. – Мы с мисс Сент-Джон как раз подумали – нельзя ли взглянуть на нее поближе?

– То есть? Хотите открыть крышку? О, нет-нет! Вы же сами видите, время не пощадило страничку. Я не могу позволить вынуть ее из-под стекла.

– Да, конечно, ваша светлость, мы все понимаем, – со смущенной улыбкой вставила Дориан. – Вы уж нас извините… но наш интерес так велик…

– Рад это слышать от вас, мисс Сент-Джон, – расцвел герцог. – И все же я не могу пойти на такой риск. Теперь этот листочек нотной бумаги большая ценность… Не хотите ли взглянуть на остальные экспонаты коллекции? Прошу вас вот сюда, где представлена рукопись самого Вивальди…

Несколько минут спустя, уже направляясь к выходу из башни, Николас и Дориан вновь отстали от остальных гостей.

– Вернемся ночью и рассмотрим как следует, – сказал Николас.

– Но каким образом?

– Сегодня вечером, попозже, проберемся в башню и откроем витрину, – объяснил Николас.

Дориан отлично понимала – впрочем, так же как и сам Николас, – что остаться в коридорах Тьюк-Эбби незамеченными практически невозможно. Даже глубокой ночью здесь не стихали осторожные шаги и сдавленный шепот.

– Только не сегодня! – Дориан вообще не нравился этот план, но ничего другого ей на ум не приходило. – Вечером герцог устраивает генеральное прослушивание солистов.

– В таком случае, завтра, – предложил Николас. – Да, решено, завтра после охоты. Наденьте что-нибудь потемнее и не берите свечи. Встретимся у входа в башню.

Дориан, похолодев от страха, молча кивнула. Николас продумал этот гнусный – иначе не назовешь! – план до мелочей, вплоть до цвета одежды. Создавалось впечатление, что подобные ночные вылазки для него дело привычное.

* * *

Следующее утро выдалось ясным и прохладным; день обещал быть просто идеальным для охоты на лис. Дэвис проснулся в прекрасном расположении духа и готовности на пару со своим вороным продемонстрировать герцогине Тьюин, что такое настоящий охотник.

С одной стороны, обставить герцогиню в ее собственных угодьях – не слишком порядочно для гостя… Но с другой – герцогиня сама бросила ему вызов. К тому же соперница она не из слабых.

Дэвис втихомолку улыбался, заранее купаясь в лучах славы, когда его взгляд случайно наткнулся на сестру. В темно-синем, строгого покроя костюме для верховой езды она гарцевала на норовистой гнедой кобыле, а рядом, оседлав крупного жеребца той же масти, возвышался Сикум.

Настроение у Дэвиса упало. Он исподлобья сверлил взглядом назойливого графа. В течение всего приема Сикум вертелся вокруг Дориан, окружая ее вниманием и засыпая комплиментами. А Дориан хоть и не поддавалась на его льстивые речи, но явно поощряла этого изменника.

От мрачных мыслей Дэвиса отвлек вороной, неожиданно отпрянувший в сторону, когда чья-то лошадь рядом встала на дыбы. Дэвис возмущенно уставился на неловкого наездника.

– О-о, прошу прощения!

Сюзанна Санридж одной рукой изо всех сил натягивала поводья серой в яблоках кобылы, а другой пыталась вернуть на место съехавшую шляпу. Даже враждебно настроенный Дэвис невольно залюбовался грациозной фигуркой наездницы, тонкую талию и восхитительно пышную грудь которой подчеркивал корсаж темно-коричневого платья.

На губах Сюзанны мелькнула смущенная улыбка.

– Боюсь, эта красавица для меня чересчур норовиста.

Дэвис невольно улыбнулся в ответ. Цвет волос леди Сюзанны казался ему до вульгарности ярким, это правда, но вот ее голос… Дэвис всякий раз поражался, до чего волнуют его эти грудные низкие звуки.

– Это она от нетерпения, – успокаивающе отозвался он. – Вот увидите, все будет нормально.

– Надеюсь, вы правы. – С видимым усилием Сюзанна направила свою кобылу влево от вороного Дэвиса.

Сам Дэвис был непоколебим во мнении, что женщинам не место на охоте. Но пример герцогини оказался заразительным, и все до единой присутствующие в Тьюк-Эбби дамы сегодня оседлали лошадей. А Дориан – так ту вообще никто не сумел бы уговорить остаться дома. Она обожала носиться по полям в бешеном галопе, только всегда презирала дамское седло и ненавидела заключительный этап охоты, сам момент отстрела зверя.

Звуки охотничьего рожка, эхом прокатившись по окрестным холмам, возвестили о начале охоты. Собаки хором залаяли и ринулись на зов, задрав трубой хвосты. Главный егерь Тьюк-Эбби – колоритная фигура в алой короткой куртке и жокейской шапочке – пришпорил коня и скрылся за ближним холмом. Остальные участники грандиозного события, как дамы, так и джентльмены, в замешательстве гарцевали на лужайке перед замком.

Раздраженный непредвиденной задержкой, Дэвис направил вороного вслед за егерем. Что бы там ни было, а он твердо решил сегодня победить на охоте, раз уж других побед на этом приеме не предвиделось. И хотя герцогиня явно лелеяла надежду на охотничий трофей… что ж, он преподнесет ей этот трофей лично!

Дэвис мчался вперед, прислушиваясь к настигающему его топоту – отряд охотников последовал его примеру. Оглянувшись на скаку, он увидел чуть позади себя сестру. Дориан яростно пришпоривала свою кобылу; еще несколько секунд – и та обошла его вороного. Впрочем, Дэвис не собирался состязаться в скорости с сестрой. Восторг бешеной скачки – вот и все, что ее привлекает, а в охоте на зверя она ему не соперница. К великому облегчению Дэвиса, графа Сикума в пределах видимости не оказалось.

Гнедая кобыла Дориан продиралась сквозь кустарник далеко впереди, но, когда они приблизились к ручью у подножия следующего холма, вороной под Дэвисом прибавил ходу. Мстительно ухмыльнувшись, Дэвис окатил сестру фонтаном воды – и был таков.

Хитрющий зверь запутывал следы, и охотники, окружая лису, растянулись в длинную шеренгу. Дэвис не упускал из виду алую куртку егеря. Казалось, шансов догнать того нет никаких, но Дэвис рассчитывал на свое мастерство и упорство.

Теперь перед ним простиралось открытое поле. Позади осталась проселочная дорога, низкая каменная ограда, сбившееся в кучку стадо жалобно блеющих овец. Дэвис оглянулся через плечо. Корпус в корпус с ним скакали лишь Сикум и Сэддер. Герцогиня заметно отстала. На губах Дэвиса заиграла довольная ухмылка: добыча, можно сказать, у него в руках!

До следующего перелеска Дэвис домчался первым. Пригнувшись к шее вороного, он направил лошадь между деревьями. Громкий хруст веток где-то поблизости заставил его оглянуться.

В следующее мгновение до него донесся отчаянный женский крик. Дэвис уже готов был высказать сестре все, что он думает о ней и о ее пристрастии к сумасшедшим скачкам, как вдруг увидел Сюзанну Санридж. Молодая вдова едва держалась в седле; бархатная шляпа исчезла, рыжие кудри растрепались… а ее своевольная серая в яблоках кобыла, закусив удила, держала курс прямо на Дэвиса.

– Помогите, сэр! – умоляюще воскликнула Сюзанна, в ужасе цепляясь за бесполезные поводья. – Я не могу ее остановить!

Дэвис вообще не представлял, каким образом ей удалось продержаться в седле так долго. Он поспешно вскинул голову. Красное пятно куртки егеря мелькало совсем близко. Победа уже улыбалась Дэвису… Но даже ради столь желанной славы он не мог бросить женщину в беде.

Дэвис про себя выругался.

– Попробую схватить поводья! – громко выкрикнул он, чтобы Сюзанна услышала его в треске ломающихся веток и топоте копыт. – Пригнитесь!

Сюзанна послушно припала к шее лошади.

Плавно, чтобы не напугать кобылу, Дэвис потянулся за поводьями, но, несмотря на всю его осторожность, чертово животное шарахнулось в сторону и с пронзительным ржанием вскинуло копыта. Перелетев через голову лошади, Сюзанна рухнула на землю и кувырком покатилась по крутому склону вниз, в густой подлесок.

Проклиная все на свете, Дэвис мигом соскочил с вороного, отбросил поводья в сторону и ринулся следом за Сюзанной с такой скоростью, что сам чуть было не нырнул головой со склона. Не обращая внимания на камни, что впивались ему в руки и царапали блестящую кожу новых сапог, он полз и полз вниз, и с каждой секундой тошнотворный страх охватывал его все сильнее.

– Леди Сюзанна? Сюзанна!

В ответ ни звука.

С губ его сорвалось сдавленное проклятие. Холодея от ужаса, не заботясь о дорогой охотничьей куртке, Дэвис стал продираться сквозь колючую поросль. Слабый стон, раздавшийся позади него, показался ему небесной музыкой. Он резко развернулся и прыгнул назад, в плотную живую стену весенней зелени.

– Я… о-о Господи… я здесь…

Дэвис обнаружил незадачливую всадницу у самого подножия холма, где среди камней пробивался тонкий ручеек. Сюзанна лежала на боку, одна щека была сильно измазана; платье, все в листьях и сухих ветках, сбилось вверх, приоткрыв икры.

– Не двигайтесь, – поспешно предупредил Дэвис, опустившись рядом с ней на колени. Ему приходилось видеть, какие тяжелые травмы получали наездники после подобных падений, и он хотел сначала проверить, не сломаны ли у нее кости.

– Кажется, все в порядке. – Сюзанна приподнялась на локте. По ее лицу разлилась бледность, в громадных янтарных глазах застыл страх.

– Вот и отлично. Только давайте сначала убедимся в этом, ладно? – Дэвис сбросил свою куртку, свернул и подложил под голову Сюзанне. – Лежите спокойно и постарайтесь не шевелиться, пока мы не проверим, все ли кости целы.

– Но ваша куртка!

– Не беспокойтесь – мой лакей творит чудеса, – отозвался Дэвис, осторожно укладывая голову Сюзанны на импровизированную подушку. Затем он начал развязывать свой шейный платок – и вдруг заметил, что веки Сюзанны сомкнулись. Такое он уже видел однажды после падения жокея. Парень так больше и не проснулся.

– Как это произошло? – поспешно заговорил Дэвис, лишь бы как-то поддержать в ней жизнь. – Почему ваша лошадь понесла?

– Я не знаю… – простонала Сюзанна. – Все поскакали, я тоже. А в следующий момент она закусила удила и помчалась не разбирая дороги. Поверите ли, она брала все преграды, которые только видела, – заборы, ворота, изгороди… Мне оставалось только держаться изо всех сил.

– И вы с этим здорово справлялись, пока я не вмешался, – виновато пробормотал Дэвис. И почему он не подумал как следует, прежде чем приближаться к этой кобыле? Нужно было действовать по-другому. – А как вы оказались на такой норовистой лошади?

– В конюшне она была самой смирной, – не открывая глаз, призналась Сюзанна. – Вообще-то поначалу мне предложили гнедую, на которой вы сегодня видели свою сестру, но потом мы с Дориан поменялись, потому что с той кобылой я совсем уж не справлялась. Знаете, наездница из меня неважная, но герцогиня так настаивала, чтобы на охоте были все до единого… я побоялась ей отказать.

– Я вас понимаю. – Дэвис намочил платок в ручье, выжал. – Та-ак, сначала давайте-ка протрем лицо.

Он приложил платок ко лбу Сюзанны; их глаза встретились. Какая же она беззащитная и хрупкая, вдруг подумал Дэвис. Ну почему он сразу не увидел то, что для Дориан не составило труда понять? Догадайся он, насколько неуверенно Сюзанна чувствует себя в седле, то хотя бы приказал груму найти для нее действительно смирную лошадь!

На ощупь ее кожа была именно такой нежной и шелковистой, какой она казалась с виду. Медленно, как зачарованный, Дэвис провел платком по щеке, стер еще одну полоску грязи.

Сюзанна неожиданно дернулась, попытавшись подняться на одной руке, а другой тем временем отвела ладонь Дэвиса.

– Я и сама могу умыться, только мне нужно зер…

– Зеркало? – Дэвис улыбнулся. Если женщина вспомнила о своей внешности, значит, уже приходит в себя. Добрый знак. – К сожалению, поблизости нет ни одного зеркала. Придется вам поверить мне на слово.

Она провела рукой по волосам.

– Должно быть, я выгляжу кошмарно.

– Могло быть и хуже, – заверил ее Дэвис. – Что, если бы вы что-нибудь сломали или, не дай бог, ударились бы головой? Ну как, готовы? Можете подняться?

– Попробую.

– Только прошу вас, потихоньку. – Дэвис встал и протянул руку. Вложив тоненькие пальчики в его ладонь, Сюзанна осторожно поднялась.

– Ой-ой-ой! – Она чуть покачнулась. – Что-то голова кружится.

Дэвис мгновенно привлек ее к себе. Она уронила голову ему на грудь, прижалась щекой к плечу. Пушистые волосы щекотали Дэвису подбородок, а их аромат, душистый и пряный – аромат корицы и мускатного ореха, – дурманил голову.

Дэвис оцепенел, не выпуская Сюзанну из объятий. Желание волной накатило на него, ошеломив своей неожиданной мощью. В самом желании не было бы ничего странного – Дэвис привык к реакции своего тела на близость женщины. Но это чувство было далеко от обычного вожделения. Дэвис готов был зарыться лицом в ее волосы, осыпать поцелуями, ласкать до тех пор, пока не услышит свое имя, теплым шелестом сорвавшееся с ее губ.

– Право, мистер Сент-Джон, вы так любезны. – Сюзанна, отстранившись, вскинула на него полный смущения и благодарности взгляд.

Дэвис уронил руки и застыл, не понимая, что с ним происходит. Он боялся отпустить ее – и боялся вновь прикоснуться, не доверяя теперь своему предательскому телу.

Сюзанна расправила складки платья, одернула задравшийся подол.

– Вы столько для меня сделали. Поверьте, мистер Сент-Джон, я не забуду вашего участия до конца своих дней.

– Прошу вас, зовите меня Дэвисом. – Не удержавшись, он протянул руку и стер пятнышко грязи с кончика ее носа. – И не благодарите меня, Сюзанна. Мне очень жаль, что мои усилия закончились столь плачевно для вас.

– Ну что вы, Дэвис! Вы вели себя как герой. – Она застенчиво улыбнулась, но уже в следующий миг, зардевшись, опустила глаза. Густые ресницы темной тенью легли на щеки. В ее грудном, с хрипотцой, голосе слышался затаенный смех. – Вот был бы позор, если бы вы не остановили мою лошадь! Представляете – наездница, хуже которой во всем графстве не найти, взяла да и пришла бы первой – и получила бы приз герцогини.

– Да уж, доложу я вам, и впрямь позор. Для герцогини, – хмыкнул Дэвис. Ореховые глаза Сюзанны притягивали его, ему хотелось купаться в их теплом свете бесконечно. – Однако, пожалуй, пора возвращаться в Тьюк-Эбби.

Они отправились по холму наверх, и Дэвис, учтиво помогая Сюзанне, тем не менее старался не слишком к ней приближаться. Только что желание едва не сокрушило его; во второй раз он бы такого не вынес.

* * *

Ровно в полночь Дориан уже ждала в кромешной тьме на верхней площадке лестницы в башне. Она послушалась совета Николаса и закуталась в черную бархатную накидку, а волосы оставила распущенными, и их золотистый каскад струился по плечам и спине. Николас не позволил вопросу о том, что надето – или не надето? – под этой черной накидкой, надолго занять его мысли.

– Я взяла с собой лупу тети Шарлотты, чтобы рассмотреть листок как следует, – прошептала Дориан.

– Очень хорошо. – Николас протянул ей подсвечник. – Подержите, я сейчас зажгу.

– Вы же сказали – никаких свечей!

– Я имел в виду в коридоре, там, где спальни гостей. – Николас выудил из кармана трутовый коробок и зажег свечу. – А вот замок открыть без света не удастся.

Опустившись на корточки перед дверью, он вынул небольшой ножик, которым рассчитывал отомкнуть замок.

Над его плечом наклонилась Дориан:

– Вы что, часто такое проделываете?

– В последнее время чаще, чем хотелось бы, – признался Николас и нажал на ручку – на всякий случай, чтобы убедиться, что дверь действительно заперта. Замок неожиданно щелкнул.

– Неужели герцог забыл запереть? – ахнула Дориан.

– Н-да-а, – задумчиво протянул Николас. – Или же кто-то нас опередил. Ждите меня здесь.

Он выпрямился и осторожно заглянул в библиотеку. Там царила полная темнота, если не считать узкой полоски лунного света, протянувшейся по полу от единственного окошка. Николас вдохнул запах пыльных бумаг, старой кожи и воска для мебели.

Сделав пару осторожных шагов, Николас вновь замер и прислушался. Откуда-то доносился негромкий храп. На цыпочках, согнувшись, Николас метнулся к дивану и заглянул за высокий подлокотник.

Что за черт! Герцог! Хозяин замка спал на спине, приоткрыв рот и запрокинув голову так, что ночной чепец сполз на лоб. Вот те на. С какой стати герцогу ночевать в башне? Николас терялся в догадках. Неужели стережет свою драгоценную коллекцию? Ну нет, это вряд ли.

Николас тихонько вернулся к двери, где его дожидалась Дориан.

– Ну что там? – нетерпеливо выпалила она.

– Там герцог, спит на диване. – Ситуация была до того нелепой, что Николас едва сдерживал смех.

– Господи, но почему? – Дориан уставилась на него с изумлением.

Николас пожал плечами:

– Может, больше негде было приткнуться?

– Все спальни в замке заняты гостями, – вслух размышляла Дориан, – но это никак не объясняет, почему его светлость спит в библиотеке. В его личных апартаментах наверняка есть кровать, да и у ее светлости, если уж на то пошло, отдельная спальня.

– Что бы там ни было, но он предпочел провести ночь в башне.

– Как, по-вашему, он крепко спит? Можем мы все-таки довести дело до конца?

Николас был искренне восхищен ее бесстрашием.

– Думаю, можем.

– Так чего же мы ждем?

Он склонился к уху Дориан.

– Свечу держите так, чтобы не потревожить герцога. Пока я буду открывать замок, поднесете ее как можно ближе к крышке. А изучать листок будем у окна, света там достаточно. Ну, начнем?

Уже через несколько минут они спрятались за тяжелыми шторами и Дориан, опустив свечу на подоконник, поднесла лупу к листочку.

– Да-а, он действительно в плачевном состоянии, – пробормотала она.

– Что теперь скажете? – Теперь, когда его цель была так близка, он уже не мог скрывать нетерпения. – Это рука Шамьера?

Эхо протяжного вздоха герцога прокатилось по гулкому помещению. Николас и Дориан окаменели.

Герцог причмокнул, повернулся, при этом диванчик под ним громко заскрипел – и вскоре в башне вновь раздалось мерное похрапывание.

Николас и Дориан, переглянувшись, одновременно облегченно выдохнули.

– Не торопите меня, милорд, – проворчала Дориан, снова поднося лупу к листку. – Думаю, скорее всего это произведение кого-нибудь из учеников Франца.

– На обратной стороне что-нибудь есть? – нетерпеливо спросил Николас, забыв об осторожности.

Дориан перевернула листок.

– Ничего.

– Значит, это не то, что мне нужно, – разочарованно выдохнул Николас.

– Я считаю, что это не подлинная рукопись Франца.

В тот самый миг, когда Николас протянул руку, чтобы забрать у Дориан листок и вернуть его на место, дверной замок громко щелкнул. Кто-то с такой силой толкнул дверь, что ручка ударилась о стену и даже шторы закачались от сквозняка. Николас мгновенно схватил Дориан и прижал ее спиной к оконной раме. Сейчас им оставалось только молиться, чтобы плотная ткань портьер укрыла их от ночного гостя.

– Вот, значит, вы где, Сесил!

Николас и Дориан обменялись изумленными взглядами.

– Герцогиня, – беззвучно сообщила Дориан то, что Николас уже и так понял.

Сонный герцог издал в ответ какой-то неопределенный звук.

– И как это я сразу не догадалась, где вас можно найти! – Герцогиня с треском захлопнула дверь и прошагала в комнату. Шторы вновь угрожающе закачались. – Сначала я заглянула в спальню леди Ларетт. Можете себе представить, что я пережила, когда наткнулась там на Ларетт и Ситона!

Брови Дориан взлетели вверх.

– Барон Ситон и леди Ларетт?

Николас равнодушно повел плечом. Своих забот хватает. Какое ему дело до любовных похождений остальных гостей?

– Кэтрин, я уже тысячу раз объяснял, что леди Ларетт интересует меня только как виолончелистка, – пробормотал герцог. – Ну что мне еще сделать, чтобы убедить вас?

– А как вы на нее смотрите, когда она играет, а? Это же настоящее унижение, – не унималась герцогиня. – Я не потерплю унижений, Сесил.

Дориан, давясь от смеха, зажала рот ладонью. Николас ухмыльнулся. Во время исполнения леди Ларетт симфонии герцога ее внушительный бюст и впрямь сотрясали яростные волны.

– Так вот что вас беспокоит, золотко? Но ведь даже вы не станете отрицать, что для непрофессионала она играет прекрасно, – зевая, пробубнил герцог. – Может, отложим этот разговор до утра?

– Я хочу услышать обещание, что вы больше не поставите меня в унизительное положение ни с одной из ваших смазливых музыкантш, – грозно заявила герцогиня.

– Золотко, о каких унижениях вы говорите? Уж сколько лет я не давал вам повода сомневаться в моей верности… – В голосе герцога Николасу почудилась нотка сожаления. – У меня же чисто платонический интерес к исполнительницам. А вот вы? Можете ли вы то же самое сказать о своих партнерах по охоте?

– Логичный вопрос, – едва слышно шепнул Николас, приблизив губы к уху Дориан.

Герцогиня колебалась с ответом. Пожалуй, для несправедливо обвиненной супруги она колебалась слишком долго, решил Николас.

– Разумеется! Да вам и самому это прекрасно известно. С членами охотничьего клуба меня связывает исключительно любовь к собакам и лошадям. Редко кто из мужчин согласился бы лечь в постель с дамой, способной превзойти его на охоте.

– Этот распроклятый диван, должен признаться, – чертовски неудобная штука… так что я с радостью вернулся бы в постель к даме, способной превзойти меня на охоте, если только эта дама пообещает ни словом не упоминать больше о даме-виолончелистке.

Николас и Дориан в ожидании ответа затаили дыхание.

– Вы согласны вернуться ко мне? – Своим предложением герцог явно обезоружил супругу.

– Во всем замке не найдется другой спальни, где мне были бы рады, а у себя в кабинете я спать не могу – лакей за стенкой храпит немилосердно.

Николас проглотил смешок и поспешно накрыл ладонью рот Дориан, чтобы она не разразилась хохотом.

– Пойдемте, ваша светлость, – почти нежно произнесла герцогиня. – В моей спальне вам будет гораздо покойнее, чем в библиотеке. И будьте любезны, напомните мне завтра, чтобы я приказала слугам поправить здесь шторы.

Николас и Дориан застыли, прислушиваясь к шагам хозяйской четы. Мгновение спустя дверной замок щелкнул, но Николас еще немного подождал, прежде чем выглянуть из-за занавески. Во-первых, он хотел убедиться, что герцог с герцогиней ушли. А во вторых… Во-вторых, хотел на несколько секунд продлить удовольствие от близости Дориан.

– Ушли? – шепнула она.

– Да, – неохотно отозвался Николас. – Давайте-ка покончим с этим делом и уберемся отсюда поскорей.

Вернуть экспонат коллекции на место и закрыть замок крышки оказалось делом нескольких минут. Пробираясь по темным лестницам и коридорам замка, они не произнесли ни звука. И лишь когда дверь спальни Дориан захлопнулась за ними, оба наконец дали волю смеху.

– А я-то считала, что у герцога с герцогиней тишь да гладь! – хихикнула Дориан.

– Разве между мужчиной и женщиной так бывает?

– По крайней мере между мной и Дэвисом – да! – положив лупу на столик у окна, Дориан сбросила накидку.

У Николаса мгновенно пересохло во рту. Под накидкой на ней оказался изумрудный утренний наряд, тонкая батистовая ткань которого не скрывала ни дразнящих округлостей груди, ни чувственных изгибов талии и бедер.

– Вы же брат и сестра… – Николас жадно вбирал в себя взглядом восхитительную картину. – Вас связывает любовь иного рода, родственная.

– Разумеется, – не глядя на него, согласилась Дориан. – Мне кажется, он ее любит. Как, по-вашему?

– Кто?

– Да герцог же! – удивилась его несообразительности Дориан. – Мне кажется, он любит герцогиню. Интересно, они женились по любви?

– Понятия не имею. – Каким образом герцог и герцогиня Тьюин стали темой разговора, Николас тоже не имел никакого понятия. – Думаю, их связывало взаимное уважение, но вряд ли они были влюблены друг в друга. Браки по любви вообще редкость среди знати.

– Но он-то ее точно любит, – настаивала Дориан. – Иначе разве стал бы он терпеть ее увлечение охотой?

– И при чем здесь любовь?

– Он принимает ее такой, какая она есть, – провозгласила Дориан с таким видом, словно это объяснение мог понять даже младенец. – И она тоже принимает его страсть к музыке… хотя, признаться, слуха у него никакого.

– Это и есть любовь?

– Во всяком случае, немалая ее часть. – Глаза Дориан мечтательно затуманились. – Конечно, в любви есть и многое другое… Нежность, забота, страсть. А что такое истинная любовь для вас?

Николас отвернулся, соображая, как бы сменить тему.

– Истинная любовь – это защита и поддержка. Преданность и готовность идти на жертвы.

– Благородно. Очень, – отозвалась Дориан. – Но не то, что трогает душу.

Не совсем уверенный, правильно ли он понял ее мысль, Николас нахмурился.

– Давайте-ка лучше вернемся к предмету наших поисков, согласны? – сказал он. – Итак, мы пришли к тому, с чего начали месяц назад. Один кусочек партитуры у меня, другой – у вас и тети Шарлотты, а где третий – нам по-прежнему не известно.

– Тот, что хранится в коллекции герцога, – определенно фальшивка, – согласилась Дориан.

Николас опустился в кресло у окна и распустил узел шейного платка, как будто тот душил его.

– У кого же подлинник? Вы знаете еще коллекционеров, интересующихся подобными редкостями?

Остановившись посреди комнаты, Дориан подняла невидящий взгляд к потолку.

– Если бы фрагмент партитуры оказался в руках у какого-нибудь перекупщика, мы с тетей Шарлоттой услышали бы об этом первыми. Я постаралась, чтобы слухи о нашем интересе к наследию Франца распространились по всему Лондону.

– Знаю.

– Знаете? – Дориан прищурила на него глаза. – Хотите сказать, что обращались к перекупщикам?

– Естественно. Не к тем, конечно, которые связаны с вами. Я порасспросил перекупщиков рангом пониже. Даже они слышали о страстном желании семейства Сент-Джон приобрести рукописи Франца Шамьера. Но ни один не сообщил мне о третьем кусочке ничего достойного внимания.

– А что, если кто-то еще пустит слух, что готов заплатить любую цену за подлинную рукопись Шамьера? – ужаснулась Дориан.

Николас покачал головой.

– У дельцов нюх на прибыль. Они обратятся к каждому заинтересованному лицу, чтобы потом продать тому, кто заплатит больше. Все как на аукционе. Так что если третья часть партитуры оказалась бы у какого-нибудь перекупщика, он непременно разыскал бы вас или меня. Если только…

– Если только – что? – Дориан всем телом подалась вперед, ожидая продолжения.

– Если только этот перекупщик не испугался последствий, – неохотно закончил Николас.

– Последствий? – изумленно переспросила Дориан. – Каких последствий? Кто может угрожать продавцу редких рукописей? Я знаю, конечно, что некоторые коллекционеры доходят до фанатизма, но чтобы…

Выведенный из себя ее наивностью, Николас подскочил с кресла и в два шага преодолел расстояние, отделявшее его от Дориан. Должна же она наконец понять, в какую рискованную игру вступила!

– Есть люди, готовые пойти на что угодно, когда дело касается рукописи Шамьера. Поверьте мне, не стоит недооценивать возможности этих людей.

Потемневший взгляд Дориан таил в себе сотни невысказанных вопросов.

– А эти люди… о которых вы говорите… они имеют отношение к вашему траурному кольцу?

Такого вопроса Николас не ожидал. Но он и сам уже не раз гадал, как долго сможет держать Дориан в неведении относительно цели своих поисков.

– Косвенное. Кольцо я ношу как напоминание о том, чего я не имею права ни забыть, ни простить.

Дориан облизнула губы.

– И больше вы мне ничего не скажете, верно?

– Вам больше ничего и не нужно знать. – Николас сгорал от желания прикоснуться к ней, ощутить тепло ее атласной кожи. Поддавшись порыву, он опустил ладони на хрупкие, прикрытые полупрозрачным батистом плечи.

– Но скажите хотя бы, должна ли я чего-то бояться? – Дориан не выскользнула из-под его рук, только еще выше вскинула голову.

– Если я рядом – нет.

– А вам известны те люди, которые хотят… Вы собираетесь меня поцеловать, да?

– Да, – отозвался Николас. Прямолинейность Дориан насмешила его, но нисколько не оттолкнула. – Мне кажется, самое время. У вас есть возражения?

Искра сомнения мелькнула в ее глазах – и исчезла.

– Никаких.

8

Дориан чуть откинулась назад, приподняла к Николасу лицо. Жест на удивление естественный и восхитительный в своей бесхитростности. Подушечкой большого пальца Николас осторожно провел от ее виска вниз, вдоль линии подбородка… давая Дориан возможность передумать… отказаться. Она не хотела отказываться. А думать была просто не в силах. Ресницы ее сомкнулись, весь мир исчез, остались только Николас и ожидание его ласки.

Свободной рукой Николас провел вдоль ее спины вниз, туда, где линии талии переходили в мягкие соблазнительные округлости. Прижал к себе. В предвкушении поцелуя кончик языка Дориан скользнул по губам.

– Радость моя… – Дразнящее тепло его дыхания отдалось дрожью у нее в коленях; откуда-то изнутри поднималась сладкая истома.

Он ее когда-нибудь поцелует или нет?

Мимолетное, едва ощутимое прикосновение его губ потрясло Дориан. И разожгло ее огонь. Теперь уже она сама еще сильнее прижалась всем телом к телу Николаса, обхватила руками его шею, приоткрыла рот в робкой, но недвусмысленной мольбе.

Как он устоял против ее невинного обольщения, осталось загадкой. Но Николас хотел продлить миг этого первого, головокружительного чувства близости, и чудом совладал с собой. Он провел языком сначала по нижней упрямой губке, затем по верхней.

Неискушенность Дориан – вот что его сдерживало. Он мечтал открыть ей дверь в мир доселе не изведанных ощущений, научить наслаждаться близостью мужчины, его запахом, его телом, его страстью. Он умирал от желания посвятить ее в древний как мир ритуал любви.

Прильнув ртом к ее зовущим губам, Николас чуть приподнял Дориан и сделал несколько шагов к постели. Их тела разделяла одежда, но Дориан явственно ощутила его желание. И впервые познала восторг физической власти над мужчиной. Когда Николас опустил ее на постель, она потянулась к нему, и ее ладони заскользили по его плечам, спине, ягодицам… Николас застонал.

Мгновение спустя он немного отстранился и вытянулся рядом с Дориан, опираясь на локоть. Его губы по-прежнему не отрывались от губ Дориан, только теперь поцелуй был не дразнящим, а дерзким, требовательным. Ладонь обвела контуры ее груди, задержалась на животе, обласкала бедра, ноги…

Когда он успел проникнуть под платье? Его пальцы вдруг обожгли обнаженную кожу ее ляжек над чулками.

Дориан коротко ахнула.

– Ты когда-нибудь была с мужчиной, радость моя? – Губы Николаса шевельнулись у самых ее губ.

– Ч-что? – Дориан смутно осознавала, что он ее о чем-то спрашивает, но сознание ей отказывало, подчиняясь лишь зову плоти. Еще. Еще. Пальцы Николаса преодолели преграду кружевного белья.

– Радость моя, у тебя был мужчина? – Его язык прочертил влажную дорожку от ее горла до ушка.

– О-о… нет… – сорвалось с губ Дориан.

– Я так и думал.

Его ладонь скользнула меж ее ног. Дориан задрожала. Его пальцы уговаривали, будоражили, дразнили. Бедра ее сами собой приподнялись, задвигались…

Едва слышный стук в дверь прозвучал как гром среди ясного неба.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Николас рывком набросил край покрывала на обнаженные бедра Дориан.

– Так я и знал! Нужно было сразу запереть эту проклятую дверь!

* * *

В следующий миг опасения Николаса подтвердились. В спальню, отведенную Дориан, влетел ее брат. Главе семейства Сент-Джонов хватило нескольких секунд, чтобы уловить смысл представшей перед ним сцены.

– Какого черта вы здесь делаете с моей сестрой?! – в бешенстве выпалил он.

– Добрый вечер, Сент-Джон.

Николас встал, запахнул сюртук, чтобы хоть как-то скрыть доказательства очевидного желания, и протянул руку Дориан. Она попыталась привести в порядок платье и белье, насколько это было возможно под покрывалом, а затем с помощью Николаса тоже соскользнула с высокой кровати.

– Я требую ответа! Немедленно! – взревел Дэвис. Лицо его исказилось от страшного подозрения, сжатые в кулаки пальцы побелели.

– Закройте дверь и перестаньте орать, – ледяным тоном приказал Николас, – есди не хотите собрать публику.

Дэвис с треском захлопнул дверь, но голос понизил:

– Какой позор! Я требую объяснений.

Николас взглянул на Дориан, легонько стиснул тонкие пальчики, чуть заметно подрагивающие в его ладони.

– Я имел удовольствие целовать вашу прелестную сестру. Это же очевидно, – произнес он с невольной ухмылкой. Дориан, растрепанная и смущенная, выглядела прелестно, и на сей раз именно он был тому причиной!

– Можете оставить свои любезности для других дам, если они их примут, – процедил Дэвис, обжигая Николаса ненавидящим взглядом. – Моя сестра в них не нуждается.

– Я сама его пригласила, Дэвис, – вмешалась Дориан. Откинув за спину копну золотистых локонов, она украдкой бросила на Николаса смущенный взгляд. – Все в порядке, правда.

– В порядке? – вскипел Дэвис. – В порядке?! Он воспользовался твоей слабостью, Дориан! Ему нужно твое состояние, ты что, не понимаешь? В знатную семью предателя не примут, так что ему остается только искать себе жену среди богатых наследниц.

Николас выпустил ладонь Дориан и, шагнув к ее брату, угрожающе свел брови.

– Не стоит приписывать мне собственных амбиций, Сент-Джон!

– Дэвис, ну пожалуйста! – Дориан потянула брата за рукав. – Я сама позволила ему меня поцеловать. Пойми же ты наконец.

Тот выдернул руку.

– И что означает эта фраза, Сикум?

– Лишь то, что вы в своих предположениях абсолютно не правы. – Николас предпочел не затевать ссоры. В конце концов, это же брат Дориан, и у него действительно есть основания для гнева.

– Иными словами, вы целовали мою сестру ради сиюминутного удовольствия?

– Ну все, довольно! – Дориан встала между мужчинами. – Ты перешел все границы, Дэвис. Это тебя не касается!

– Еще как касается! – Дэвис высокомерно вскинул голову. – Сэр, вы скомпрометировали мою сестру. Я требую удовлетворения.

– Дэвис! – Дориан в отчаянии обернулась к Николасу. – Он выпил лишнего и не понимает, что говорит!

В глазах Дэвиса Николас прочитал откровенную враждебность и решимость идти до конца.

– Он прекрасно понимает, что говорит.

– Выбор оружия за вами. – Дэвис еще выше задрал подбородок. – Назовите имя вашего секунданта.

– Подождите! – Дориан схватила брата и Николаса за руки. – Дуэль ничего не решит. Можно найти иной выход.

Дэвис посмотрел на сестру так, словно она внезапно лишилась рассудка.

– Что, если бы мы с Николасом были помолвлены? Ты был бы удовлетворен?

Николас от неожиданности вздрогнул. Не иначе как сами небеса вдохновили Дориан на эту мысль. Помолвка приведет его прямо к цели! Стиснув ладонь Дориан, он заглянул в ее побледневшее от тревоги лицо.

– Верно. Будете ли вы удовлетворены, мистер Сент-Джон, если я попрошу руки вашей сестры?

– Ну да, и получите то, за чем гонялись – состояние Дориан!

– Состояние вашей сестры меня совершенно не интересует, – по-прежнему глядя прямо в глаза Дориан, заявил Николас. Он прекрасно понимал, что для нее помолвка была лишь средством не допустить дуэли… Ну так что ж. Ему представился шанс, и он этим шансом воспользуется. – Мы можем подписать договор, по которому все деньги Дориан останутся в ее распоряжении пожизненно.

– Вы на это пойдете? – изумилась Дориан.

– Почему бы и нет, если это успокоит вашего брата. Да и вас тоже.

Несколько долгих секунд Дориан всматривалась в лицо Николаса. Видимо, она нашла там ответы на все свои вопросы, потому что неожиданно крутанулась к брату с ликующим возгласом:

– Вот так, доволен? Я принимаю предложение графа Сикума!

В глазах Дэвиса гнев сменился растерянностью.

– Но, Дориан, ты не можешь принять его предложение! Это же катастрофа! Что подумает Элизабет?! А ее отец? Дориан Сент-Джон выходит замуж за продавшегося французам Деррингтона! И что ты скажешь тете Шарлотте? Ты ведь обещала ей выйти замуж только по любви!

– Не знаю, что подумает леди Элизабет или герцог Истли – и знать не желаю, – огрызнулась Дориан в ответ на эту речь. – Зато дуэли между вами теперь не будет, это точно.

– Дориан… – Дэвис в смятении запустил пальцы в волосы.

– Что привело вас в спальню сестры в столь поздний час? – осторожно поинтересовался Николас, боясь показаться невежливым и в то же время изнывая от желания покончить с этой сценой и выпроводить Дэвиса.

Тот весьма холодно ответил:

– Теперь это не имеет значения.

– В таком случае – спокойной ночи, – вставила Дориан.

Дэвис с потерянным видом двинулся к выходу, протянул руку, чтобы открыть дверь, – и вдруг обернулся:

– А когда вы собираетесь объявить о помолвке?

– Полагаю, сразу по возвращении в Лондон, – ровным тоном отозвался Николас, хотя столь быстрое развитие событий его и самого выбило из колеи.

– Довольны собой, да? – с плохо скрываемой неприязнью спросил Дэвис. – Дориан могла бы найти лучшую партию. Гораздо лучшую. Она могла бы выйти замуж за наследника герцогского титула.

Николас нахмурился, но заставил себя почтительно склонить голову.

– Поверьте, я полностью осознаю свой весьма скромный статус.

Дэвис кивнул с видом удовлетворенной добродетели. Похоже, знак смирения со стороны графа Сикума его немного смягчил. Однако он по-прежнему топтался у двери.

– Николас тоже не задержится у меня в спальне, – сказала Дориан. – Раз уж мы помолвлены, Дэвис, ты вполне можешь оставить нас на пару минут наедине.

Одарив Николаса напоследок подозрительным взглядом, Дэвис исчез в темноте коридора.

Как только дверь за братом закрылась, Дориан повернулась к Николасу. Он не мог не уловить возникшей между ними неловкости, которой буквально полчаса назад не было и в помине.

– Боже, что мы с вами наделали? – сказала она.

– Мы сделали то единственное, что только можно было сделать, чтобы предотвратить дуэль, – с довольной усмешкой ответил Николас и заправил своевольный завиток ей за ухо. – Лично я всегда считал, что дуэли ровным счетом ничего не решают.

– И я с вами согласна, но… – Дориан упала в кресло. Так же, как и брату, ей явно требовалось время, чтобы прийти в себя ото всех этих стремительно развивающихся событий.

– Ну подумайте сами… – Николас принялся вышагивать по комнате. – Помолвка многое упрощает. Во-первых, не будет больше проблем с приглашениями на любых приемах. Во-вторых, мы сможем встречаться сколько угодно, не опасаясь ненужных сплетен или праведного гнева вашего брата.

Взгляд Дориан был полон сомнений.

– Вас, наверное, смущают обвинения в мой адрес? – Николас остановился перед ней и скептически прищурился. – Угадал?

– Нет, что вы, дело не в этом, – зазвенел негодованием голос Дориан. – Насчет практической пользы вы, конечно, правы. Просто… обстоятельства нашей помолвки… Трудно себе представить что-нибудь менее романтическое.

– Должен признаться, мне тоже трудно было представить столь откровенное предложение руки и сердца от дамы, – с усмешкой отозвался Николас.

Верная себе, Дориан героически пыталась улыбнуться.

– Вы же понимаете, что я не могла допустить этой дуэли.

– Разумеется. – Николас помрачнел. Только что она лежала в его объятиях, такая нежная и податливая, но ей даже в голову не пришло, что она может пойти за него по любви, а не ради брата. – Не допустить дуэли – это все, чего вы хотели, верно?

– Именно, – кивнула Дориан.

– Что ж, сами видите, что мужчину и женщину могут связывать самые разные отношения, причем далекие от истинной любви. Союз, так сказать, партнеров! – С этими словами Николас взял Дориан за руку и заставил подняться с кресла. – А теперь я хочу поцеловать свою невесту.

Но магия тех минут, которые они провели в спальне, пока сюда не ворвался Дэвис, уже исчезла. Дориан уперлась ладонями ему в грудь; ресницы ее смущенно затрепетали, затем взлетели вверх.

– Пожалуйста, не нужно целовать меня, как тогда…

– Что, это было так ужасно?

– Наоборот, милорд… восхитительно… даже чересчур. – Она залилась румянцем.

Довольный этим признанием, как и краской смущения на ее лице, Николас улыбнулся.

– Хотите отложить такие поцелуи до официального объявления о помолвке?

– Да… Да.

– Ну а чисто символический позволите? Скрепить помолвку? – Николас наклонил голову.

Он легко дотронулся губами до ее губ, но Дориан откликнулась на поцелуй, прильнув к нему всем телом, – и выдержка покинула Николаса. Он готов был немедленно вернуться к тому моменту, на котором их прервал Дэвис.

Но Дориан вдруг резко отпрянула и, пошатнувшись, оперлась на стол, чтобы сохранить равновесие.

– Ухожу, – глухо произнес Николас. – Постараюсь произвести как можно больше шума, чтобы успокоить вашего брата.

– Да, пожалуй, так будет лучше всего. – Дориан прижала ладони к пылающим щекам. – Обговорим все детали помолвки позже.

– Отлично. – Николас отдал бы, кажется, все на свете, лишь бы только остаться с ней… но он понимал, что и так добился сегодня большего, чем мог надеяться в самых смелых мечтах. – Спокойной ночи, радость моя.

Дориан заперла за ним дверь и прислонилась виском к прохладному косяку. Голова шла кругом.

Она станет графиней Сикум. Да, но ее согласие не было основано на истинной любви. В тот момент это решение казалось разумным… однако нельзя забывать, что оно было принято по необходимости. И хотя Николас охотно принял ее предложение, их помолвку он все же назвал… да-да, именно так… «Союзом партнеров»!

И пусть ее все сильнее тянет к Николасу, и пусть его неизменные внимание и галантность заставляют колотиться ее сердце… нельзя забывать, что прежде всего ему нужна рукопись Шамьера.

* * *

Однажды приняв решение, Николас никогда не медлил со следующим шагом. По приезде из Тьюк-Эбби он тут же послал доверенного слугу в родовое поместье за фамильным обручальным кольцом.

Официальная помолвка Дориан Сент-Джон наверняка взбудоражит общество, а значит, все тонкости ритуала должны быть соблюдены, чтобы удовлетворить высший свет, Дэвиса и… и Дориан. На ее пальчике засверкает великолепное обручальное кольцо, которое носили графини Сикум во многих поколениях.

Уже на следующий день лакей вернулся в Лондон с кольцом. Выбрав подходящий момент, когда они с дядей Джорджем наслаждались аперитивом перед обедом, Николас протянул кольцо своему единственному родственнику и сообщил о предстоящей помолвке.

– Дориан Сент-Джон… – протянул дядя Джордж, разглядывая кольцо в последних лучах уходящего солнца. – Вот уж кто не станет шарахаться от опозоренного семейства Деррингтонов. Пожалуй, это единственная леди, способная вновь распахнуть для тебя двери в высшее общество. К тому же она наследница немалого состояния. И половина этого состояния отойдет к тебе.

– Я счастлив, что вы одобряете мой выбор, – натянуто улыбнулся Николас. В душе он надеялся, что дядя, услышав имя его избранницы, проявит больший энтузиазм. – Но вот что касается состояния… Я дал согласие подписать договор, по которому все средства Дориан останутся в ее распоряжении.

– Ну не знаю. Я бы сказал, поступок с твоей стороны опрометчивый. – Дядя Джордж убрал ноги с подставки и выпрямился в кресле. – Сейчас-то у тебя нужды в наличных нет, но…

– Дориан обладает массой других достоинств, которые меня привлекают. – Николас сам себе удивлялся. Эта фраза вызвала в нем воспоминания о ее теплых податливых губах, о ее теле, с такой готовностью отзывающемся на его ласки… А ведь в сложившихся обстоятельствах ему следовало бы скорее вспоминать о том кусочке рукописи Шамьера, которым она владела.

– Что ж… Ты всегда точно знал, чего хочешь… – пожал плечами дядя Джордж. – С самого детства. Я-то помню. Твой отец мечтал видеть тебя кавалеристом, а ты выбрал море. И заявил отцу – как сейчас вижу вызов в твоих глазах! – «Хороший корабль заслуживает не меньшего доверия, чем добрый конь!» Братец, помнится, прямо остолбенел – аж челюсть отвалилась. А такое, доложу я тебе, с ним не часто случалось.

Николас, в душе соглашаясь с дядей, тем не менее поддерживать разговор не собирался. Он не принадлежал к любителям то и дело оглядываться на пройденный путь. Уроки жизни лучше всего усваиваются в движении вперед – таково было кредо Николаса. Из прошлого лишь лживые обвинения в адрес имени Деррингтонов он не мог и не имел права оставить без ответа.

– А потом лихорадка унесла жизнь твоего брата Гилберта, – задумчиво качая головой, продолжал дядя Джордж. Гилберт, средний сын Деррингтонов, беззаботный, удачливый шалопай, унаследовал бы графский титул в том случае, если что-то случилось со старшим, Чарльзом. – Кто бы мог представить, что вскорости и Чарльз вместе со своим сыном погибнет на пожаре, пытаясь спасти лошадей из огня!

– Чарльз ведь посвятил свою жизнь лошадям, как того хотел отец, – отозвался Николас. В его тоне не было и намека на обиду. Он никогда не ревновал старших братьев к отцу. И никогда не лелеял надежд стать наследником рода Сикумов. Графский титул, доставшийся ему так неожиданно, тяжким бременем давил на его плечи.

– Любая женщина обрадуется такому подарку, – сказал дядя Джордж, возвращая кольцо.

Николас задумался, вглядываясь в лежащий на его ладони сапфир. Таинственная синяя глубина камня напомнила ему глаза Дориан.

– Она тебе нравится?

Николас изумленно уставился на дядю.

– Ну конечно! С чего такой вопрос?

– Видишь ли, Ник… – Дядя Джордж неожиданно отвел глаза и принялся озабоченно поправлять манжеты. – …Ты все твердил, что сначала снимешь обвинения с имени Деррингтонов…

– Всему свое время, – ответил Николас. – Однако именно это еще не смытое позорное пятно требует соблюдения во время помолвки всех общепринятых правил.

Дядя Джордж ответил глубокомысленным кивком.

– Понимаю, Ник. Тебе нужно мое благословение. Считай, ты его уже получил. Если Дэвис Сент-Джон согласен породниться с семейством Деррингтон, пользующимся столь дурной славой, то почему бы и Деррингтонам не согласиться на родство с семейством разбогатевших торговцев.

Николас, улыбнувшись, сунул футляр с кольцом в карман. Вопрос с благословением Джорджа решен. Договор о разделении имущества, который удовлетворит Дэвиса, на днях будет готов. Высший свет наверняка оценит преподнесенное Дориан кольцо – и сплетням придет конец… Но главное – Дориан будет довольна. Ее согласие сотрудничать с ним постепенно приобрело для Николаса очень важное значение. Он не мог не признать, что теперь ему было бы трудно опровергнуть слухи о своем предательстве без участия Дориан.

Но эту девушку не так просто привлечь на свою сторону… Даже преподнеся ей фамильную драгоценность, веками украшавшую руку женщин одного из древнейших родов Англии, нельзя быть уверенным, что завоевал мисс Сент-Джон. Это верно, но кольцо все же станет первым шагом на пути этого завоевания. И путь этот он пройдет до конца, решил Николас. Как ни мечтал он оправдаться в глазах всего мира, глаза Дориан, доверчивые, чистые, в которых не было бы даже намека на сомнение, – вот что ему хотелось увидеть больше всего.

* * *

– Ах, мне просто не терпится вновь увидеть графа Сикума! – воскликнула тетя Шарлотта, опускаясь в кресло у камина в гостиной, куда Дэвис сопроводил дам после ужина. К вечеру в особняке Сент-Джонов ждали Деррингтона. – Такой приятный собеседник… и мужчина очень привлекательный! – Глаза тети Шарлотты сияли в предвкушении знаменательного события.

– Да, тетя Шарлотта, граф Сикум – весьма привлекательный джентльмен, – рассеянно отозвалась Дориан.

– Не передумала? – Дэвис склонился над ее плечом.

Его тревожило беспокойство, написанное на лице сестры, и темные круги у нее под глазами. С каждым часом он все больше ненавидел Деррингтона. Пожалуй, вызов на дуэль был ошибкой с его стороны… Если бы не дуэль, Дориан не приняла бы столь поспешного решения, которым вероломный граф, естественно, не замедлил воспользоваться.

– О твоей выходке в Тьюк-Эбби пока молчат. – Дэвис понизил голос, чтобы не услышала тетя Шарлотта. – Все заняты перемыванием косточек герцога и герцогини. По слухам, он провел ночь в башне, потому что в замке не было подходящего места, кроме кровати супруги. А ее спальню он уже давно не посещает!

Он бросил на сестру многозначительный взгляд.

– Но знай, когда мы уезжали, на тебя многие глазели с любопытством. Официальное объявление о помолвке придется весьма кстати.

– Само собой, – ответила Дориан, не поднимая взгляда от сцепленных на коленях ладоней. – Но ты должен знать, Дэвис, – между мной и Николасом ничего не было. Всего лишь поцелуй, не больше.

– Всего лишь поцелуй! – Дэвис закатил глаза. – Ты считаешь меня идиотом, Дориан?! Я же видел тебя с ним в постели!

– Кого видел? В чьей постели? – вскинулась тетя Шарлотта. – На этих домашних вечеринках всегда происходит так много интересного!

– Вы просто ослышались, тетя Шарлотта. Не обращайте внимания, – сказал Дэвис. – В вашем возрасте не стоит прислушиваться ко всяким сплетням. – Любить никогда не поздно, – усмехнулась пожилая леди. Выпад племянника ее, похоже, не слишком задел. – Придет время, ты и сам поймешь это, Дэвис.

Щеки Дориан вспыхнули румянцем.

Дэвис пересек комнату, остановился у окна. Тишину в гостиной нарушало лишь тиканье настенных часов. Через несколько секунд Дэвис обернулся к Дориан.

– Может, он передумал? С него станется!

– Николас сейчас приедет, – негромко, но уверенно уронила в ответ Дориан.

Эта непривычная для сестры покорность выводила Дэвиса из себя.

– Теперь я вижу – ты точно решила пойти на попятную!

– Ничего подобного. И тебе не советую. Одно из двух – либо помолвка, либо дуэль, не забыл?

– Дуэль?! – Тетя Шарлотта перегнулась через подлокотник и вытянула шею. – Ты что, вызвал графа Сикума на дуэль? Значит, это с ним ты застал Дориан в ее спальне?!

Дориан испустила едва слышный стон. Краска стыда залила щеки Дэвиса.

Сияющий взгляд тети Шарлотты остановился на Дориан.

– Вы с графом Сикумом любовники?

– Не совсем так, тетя Шарлотта… – пробормотала Дориан. Она оказалась в трудном положении. Тетя мечтала услышать признание, от которого Дэвис взвился бы до небес.

– Совсем не так, тетя Шарлотта, – провозгласил Дэвис. – Все правила приличия будут соблюдены, и о помолвке, как положено, объявят в газетах!

– Вам нет никакой нужды ограждать меня от жизни, дети мои! – Тетя Шарлотта улыбнулась светло и загадочно. – Думаете, я не понимаю, что такое юность, любовь, страсть?!

Дэвис снова отвернулся к окну. Просто невероятно, думал он. Оставшаяся в старых девах тетя Шарлотта – и заявляет такое! Как она может? Сцена в спальне стояла у него перед глазами. Дориан и Сикум рядом на одной постели. Бог весть, что там могло произойти. Будучи единственным мужчиной в семье, Дэвис считал себя ответственным за репутацию сестры. Но не отдавать же ее первому встречному.

Станет ли Сикум хорошим мужем для Дориан? Дэвис давно понял, что с его своевольной сестричкой сможет справиться только очень сильный, властный человек. Но отдать ее по собственной воле в жены негодяю…

Если верить слухам, то Сикум – негодяй из негодяев. Офицер, предавший свою страну… что из него выйдет за муж? Вот только Дэвис никак не мог представить себе Николаса Деррингтона в роли хладнокровного, подлого предателя. На загородных вечеринках граф проявил себя более чем внимательным кавалером и временами бывал даже мил… Да, он позволил себе вольности по отношению к Дориан, но ведь и ответственность тут же взял на себя. И на средства Дориан не стал претендовать… На негодяя это совсем не похоже.

Но самым странным все же оставался тот факт, что Дориан приняла предложение Сикума. Более того, его упрямая сестрица, поклявшаяся выйти замуж только за любимого человека, можно сказать, сама попросила графа жениться на ней!

Мысли Дэвиса были прерваны громогласным сообщением дворецкого Бартона о прибытии графа Сикума.

Обернувшись, он увидел, как Дориан поднялась с кресла. Навстречу графу она, однако, не сделала ни шагу. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, но, как Дэвис ни пытался, на их бесстрастных лицах он так ничего и не смог прочитать.

– Добро пожаловать, граф! – Тетя Шарлотта близоруко прищурилась, вскинув голову. – Вы гораздо выше, чем мне показалось в нашу первую встречу. И такой статный. Синие глаза и темные волосы – редкое сочетание… Вы с Дориан будете восхитительной парой у алтаря!

Дориан закашлялась, пытаясь скрыть смущение.

– Я счастлив, что моя внешность заслужила ваше одобрение, мисс Сент-Джон. – Николас, сверкнув белозубой ухмылкой, склонился к руке тети Шарлотты.

– Да еще и такой обаятельный! Прошу вас, зовите меня тетей Шарлоттой. Вы ведь скоро станете членом нашей семьи.

После того как подали шерри, беседа стала общей и, учитывая неловкость ситуации, достаточно непринужденной. Вскоре тетя Шарлотта принесла свои извинения и удалилась к себе, и только тогда разговор зашел о делах.

Николас протянул Дэвису несколько листков.

– Вот брачный договор, о котором шла речь… тем вечером. Полагаю, вы захотите посоветоваться со своими поверенными, но я решил передать его вам собственноручно.

– Благодарю вас, весьма предусмотрительно с вашей стороны, Сикум. – Дэвис взял бумаги у Николаса. – Пойду пока просмотрю документы. Думаю, вам есть о чем поговорить.

И Дэвис отправился в свой кабинет, почти уверенный, что бледность сестры и ее лихорадочно сверкающие глаза можно приписать предсвадебному волнению.

Он уже готов был признать несправедливость обвинений против графа Сикума. Похоже, этот Деррингтон и впрямь думает лишь о благе Дориан. И Дориан он, конечно, небезразличен. Иначе зачем бы ей соглашаться на такой спектакль?

9

Едва дверь гостиной закрылась за Дэвисом, Николас обернулся к Дориан. Боже, до чего же она бледная и… и грустная.

У Николаса защемило сердце. Ему хотелось, чтобы она пела и кружилась от радости. Ведь именно так ведут себя девушки, которым предложили руку и сердце, разве нет? Впрочем, он уже успел убедиться, что Дориан мало чем напоминала других девушек.

– Как вы себя чувствуете? Надеюсь, здоровы?

– Да, вполне, благодарю вас, – упорно глядя вниз, на свои сцепленные на коленях руки, отозвалась Дориан.

– Я, конечно, понимаю, что все произошло очень неожиданно… – Николас отошел к камину, остановился, устремив невидящий взгляд на язычки пламени. И снова повернулся к Дориан. – …Однако не вижу причин относиться к нашей помолвке с меньшим уважением, нежели к любому другому союзу между знатными родами..

– Да-да, вы правы… Союз. – Дориан медленно подняла голову. Ее потемневшие глаза были полны сомнений, между бровями пролегла тревожная морщинка. – Я много думала об этом с тех пор, как вернулась из Тьюк-Эбби. Помолвка – очень серьезный шаг.

Николас кивнул.

– И главное, что этот шаг касается не только нас двоих, – продолжал Николас речь, которую мысленно готовил на пути сюда. – Мы должны угодить очень многим. Прежде всего – вашему брату и моему дяде. Полагаю, с этим мы справились.

Дориан ответила не сразу.

– Да, Дэвис, похоже, удовлетворен, – не очень уверенно произнесла она наконец. – Вы ведь на это и рассчитывали, когда передавали ему брачный договор, верно?

– Верно, – согласился Николас. – Дядя Джордж тоже дал благословение на наш брак.

– Это очень мило с его стороны. – Она опять опустила глаза.

В комнате повисло молчание. Николас машинально вертел в кармане футляр с кольцом. Этот разговор оказался даже сложнее, чем он предполагал.

– Однако наша помолвка должна устроить и высший свет.

– Пожалуй, – все так же не глядя на него, отозвалась Дориан.

Это было выше сил Николаса. Он просто не мог больше видеть ее тоскливую позу. Опустившись рядом с Дориан на диван, Николас взял обе ее ладони в свои. Ее руки были холодны как лед.

– Я принес вам подарок… Символ любви и преданности. Я хочу скрепить им наш будущий союз. – Он вынул из кармана бархатный футляр и протянул Дориан.

Огонек свечи упал на поверхность крупного, овальной формы сапфира, отразился в его гранях, заиграл, рассыпавшись голубыми, фиолетовыми, пурпурными искрами. Двенадцать крохотных, безукоризненной формы жемчужин, каждая в золотом кружеве, обрамляли сапфир, подчеркивая матовым бело-розовым блеском благородство редкого камня.

– Первый граф Сикум вернулся с ним из крестового похода. И с тех пор это кольцо носили графини Сикум во всех поколениях.

Восхищенный вздох сорвался с губ Дориан, но кольцо так и осталось лежать на ладони Николаса.

– Оно вам не нравится? – Не дождавшись, чтобы Дориан взяла кольцо, Николас озадаченно нахмурился.

– Ничего прекраснее я не видела в своей жизни, милорд, – зачарованно глядя на кольцо, сказала Дориан. – Роскошное. Элегантное. Необычное. И благородное. О таком обручальном кольце можно только мечтать.

– Так позвольте мне надеть его. – Николас взял девушку за руку. – И высший свет получит доказательства нашей помолвки.

– Нет-нет, милорд! – Дориан резко отдернула руку. – Я не могу это принять.

Николас не поверил своим ушам. К чему она, черт побери, клонит?

– Милорд, я не сомневаюсь, что с вашей стороны это обдуманный шаг, – поспешно заговорила Дориан. – Но я никак не могу принять от вас такой подарок. Уверена, вы меня понимаете.

– Нет, не понимаю, – едва справляясь с душившим его гневом, протянул Николас. Она-то сама понимает, что говорит?!

– Я не хотела вас обидеть, милорд! – с жаром воскликнула Дориан. – Но мы ведь оба помним, что привело нас к этой помолвке.

– Вот как? Я, признаюсь, подзабыл. Может, освежите мою память? – рявкнул Николас.

Он был оскорблен до глубины души и не мог разобраться, откуда взялась эта обида. Но демонстрировать свои чувства Дориан в любом случае не собирался. Резко поднявшись с дивана, он принялся мерить шагами гостиную.

– Вы понимали, что я не могу допустить дуэли, – послушно начала перечислять Дориан. – И сделали мне предложение, зная, что помолвка – единственный способ утихомирить Дэвиса. Кроме того, мы оба хотим найти третий фрагмент партитуры Франца. Если в свете нас будут считать женихом и невестой, то мы сможем везде появляться вместе и нам не придется изобретать какие-то сложные ходы, чтобы оказаться на одном и том же приеме.

Дориан с такой силой сжимала кулаки, что суставы пальцев побелели, а ногти вонзились в ладони.

– Короче говоря, – закончила она, – помолвка, как вы верно заметили, успокоит Дэвиса и закроет рты сплетникам из высшего света.

Ее хладнокровное перечисление всех преимуществ помолвки разозлило Николаса даже сильнее, чем отказ принять кольцо.

– Ну а дальше что? Когда мы отыщем рукопись Шамьера – что тогда?

– Один из нас расторгнет помолвку.

– Расторгнет помолвку? – изумленно повторил Николас.

– Да. Я сама это сделаю. Мне трудно угодить – это всем известно. Ваша репутация не пострадает, и у Дэвиса не будет причин вызывать вас на дуэль.

– Рад слышать, что вы все обдумали.

Николас сунул коробочку с кольцом в карман и отвернулся к окну, за которым кромешная тьма уже поглотила сад. Холодный рационализм Дориан, этот ее непогрешимый расчет просто бесили Николаса. Он готов был схватить ее и трясти до тех пор, пока она не согласится взять фамильное кольцо рода Деррингтонов.

– Вы же знаете, кому предназначено это кольцо, – раздался у него за спиной голос Дориан.

Николас обернулся.

– Вы что, даже невесту для меня выбрали?

– Господи, нет, конечно! – изумленно распахнула она глаза. – Мне такое и в голову не могло прийти. Просто я считаю, что как символ любви и преданности оно по праву принадлежит той женщине, которой вы отдадите сердце.

И как это он сразу не догадался!

– Ну конечно! Той, с которой меня будет связывать настоящая любовь.

– Именно. – Дориан облегченно улыбнулась. Как ни прелестна была эта улыбка, она окончательно вывела Николаса из себя.

Гневная отповедь буквально рвалась у него с языка. Кто бы читал ему нотации об истинной любви! Юная леди, которую воспитала оставшаяся в старых девах тетушка. Что такое брак, эта юная леди понятия не имеет. Но уверена, что знает мужчин, – только потому, что научилась водить за нос брата. Жизни она вообще не видела, а самая большая проблема, с которой ей приходилось сталкиваться, – выбор подходящего наряда для очередного приема!

– Хочу, чтобы вы знали, милорд, – я высоко ценю оказанную мне честь, – продолжала Дориан. – И благодарна вам за то, что вы спасли мое доброе имя и избавили Дэвиса от необходимости защищать репутацию сестры.

– Не стоит благодарности, – ядовито отозвался Николас. – Я ведь и о себе не забыл. Признаюсь, я не большой любитель проливать кровь, тем более – свою собственную.

– Вполне вас понимаю. – Дориан его сарказма не уловила. – В конце концов, все к лучшему. Помолвка оказалась для нас самым выгодным решением.

– И каков, по-вашему, должен быть следующий шаг?

Дориан оживилась, невольно выдавая себя. Николас понял, что она провела за обдумыванием планов поиска немало часов.

– Я составила список коллекционеров, к которым стоит обратиться прежде всего. Можно нанести им визиты и поинтересоваться, есть ли у них какие-нибудь рукописи Франца Шамьера.

– А если нет?

– В конце месяца маркиз Фернхэм устраивает грандиозный прием в своем родовом поместье Флоратон-Корт. И там у него хранится баснословно богатая коллекция.

– Маркиз тоже увлекается музыкой?

– Музыкой он заинтересовался недавно. Мне рассказал об этом один из бывших учеников Франца, который позавчера нанес нам с тетей Шарлоттой визит. Видите, каждый, кто только услышит что-то новое, тут же сообщает нам.

Николас вглядывался в ее воодушевленное, разрумянившееся от наивной радости лицо и чувствовал, как его гнев тает. Нужно помнить главное, убеждал он себя, – Дориан владеет одной частью той рукописи, с помощью которой он отстоит честь своей семьи. А третью они найдут вместе.

– А вы не подумали о том, что общество будет шокировано отсутствием обручального кольца у невесты?

– Пожалуй, вы правы, – кивнула Дориан и снисходительно пожала плечами. – Что поделать, высший свет придает этому такое значение… Раз уж мы с вами будем появляться на приемах вместе, придется соблюсти все тонкости. Но вы вовсе не обязаны преподносить мне роскошную фамильную драгоценность. Нет-нет, для нашей помолвки подойдет любая безделица!

* * *

Охваченный если и не откровенной яростью, то безмерным раздражением уж точно, Николас, распрощавшись с Дориан, отпустил свой экипаж и пешком отправился к дому дяди Джорджа. Сегодня его не беспокоили ни непроглядный лондонский туман, ни безлюдье улиц. Он был вооружен и к тому же до того зол, что встреча с каким-нибудь наемным убийцей пришлась бы даже кстати. По крайней мере было бы на ком отвести душу.

«Подойдет любая безделица…» Подумать только – «любая безделица!» Дориан так ничего и не поняла. Разве он преподнес бы ей фамильную драгоценность, если бы не хотел, чтобы это кольцо носила именно она?!

Неумолчный шум порта был слышен даже здесь, но даже корабельные гудки, всегда звучавшие музыкой для слуха Николаса, в этот вечер не приносили успокоения.

Стоило ему вспомнить лицо Дориан в тот миг, когда она отвергла кольцо, – и обида с новой силой вспыхивала в его сердце.

А казалось бы, он должен быть благодарен… Дориан обдумала их отношения до мелочей, заранее оградив его от любых обязательств и даже позаботившись о его репутации. Чего же еще? Ему бы радоваться. Ни один мужчина в здравом уме не согласится жениться на такой своевольной женщине.

Николас в задумчивости покачал головой. Ну как тут не посочувствовать Дэвису? Он ведь каждый божий день вынужден сталкиваться с упрямством сестры. А тут еще и неудачное сватовство. Дэвис наверняка не ожидал услышать от любимой женщины отказ – точно так же, как сегодня сам Николас не ожидал отказа Дориан принять фамильное кольцо Сикумов.

К тому моменту, когда Николас добрался до особняка дяди Джорджа, промозглая ночная сырость заметно охладила его гнев.

Учитывая независимую натуру Дориан и ее несгибаемую волю, думал Николас, нужно бы немедленно покончить с нелепым спектаклем. Своенравие мисс Сент-Джон переходит все мыслимые границы. И это подобие помолвки может вылиться в такие проблемы, что и представить трудно. Вернее, это уже произошло.

Об их договоренности пока никому не известно. Официального объявления помолвки не было. Так что еще не поздно пересмотреть столь удобный, но в высшей степени абсурдный план поиска недостающего обрывка нотной рукописи.

В прихожей Николас скинул плащ на руки дядиному дворецкому Роджерсу, прошагал прямиком в гостиную и плеснул в бокал добрую порцию коньяка. И только когда поднес бокал к губам, вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.

Он оглянулся и был встречен двумя парами любопытных, выжидающих глаз. За столиком у противоположного окна, каждый с бокалом коньяка в руке, устроились дядя Джордж и Гэвин.

– Извините, – буркнул Николас, – я вас не заметил. – Он разозлился еще больше. Это ж надо дойти до такого состояния, чтобы не замечать окружающих!

– А мы не ждали тебя так рано. – Не приходилось сомневаться, что дядя Джордж в подробностях описал Гэвину причину отсутствия своего племянника.

– Ты что-то не в духе, – ухмыльнулся Гэвин. Его ехидную радость вполне можно было понять. Хладнокровный, невозмутимый капитан Деррингтон – и вдруг вне себя! Такое не многим доводилось увидеть. – Есть проблемы?

Николас, еще не до конца успокоившийся после разговора с Дориан, вкратце рассказал о том, что произошло у Сент-Джонов. Вдаваться в подробности о собственных чувствах он, разумеется, не стал.

– Дориан Сент-Джон отвергла фамильный сапфир Сикумов! – возопил дядя Джордж, чуть не опрокинув на себя бокал.

– Мне в жизни не доводилось слышать, чтобы невеста не приняла обручального кольца, – коротко хохотнул Гэвин. – Ну и влип же ты, Ник.

– Да скажи ты толком, она хоть объяснила почему?! – не унимался дядя Джордж. – Подумаешь, какие мы гордые! Да в Лондоне найдется сотня юных дам, готовых драться за это кольцо!

– Может, оно пришлось ей не по вкусу? – вставил Гэвин. – Элеонор, помнится, замучила меня, когда выбирала кольцо. Тут должно быть так, а тут – эдак…

– Или, может, Дэвиса Сент-Джона не устроило брачное соглашение, а? – Дядя Джордж всем телом подался к Николасу. – Он, конечно, молод, но в деловой хватке ему, как ни крути, не откажешь.

– Кольцо, на мой взгляд, ей понравилось, – отозвался Николас, усаживаясь в кресло у камина. Нотки восхищения в голосе Дориан и завороженный блеск ее глаз все еще были свежи в его памяти. – Что же касается Дэвиса, то я не услышал от него замечаний по поводу брачного контракта. Да, кстати, Дориан была тебе крайне благодарна за благословение.

– И что дальше? Она разрывает помолвку?

– Совсем наоборот. Мисс Сент-Джон позволила мне уже завтра поместить в «Газетт», «Пост» и «Таймс» официальные объявления о помолвке – правда, без упоминания даты церемонии венчания. Если кто из нас и сомневается, так именно я.

Дядя Джордж и Гэвин обменялись недоуменными взглядами. Николас, сделав вид, что не заметил этого, молча потягивал коньяк и гадал про себя – как, интересно, поступит Дэвис Сент-Джон, если он и в самом деле откажется от своих обязательств? Впрочем, реакция Дэвиса волновала Николаса куда меньше, чем огорчение Дориан. Боже, как он до такого дошел? Пляшет, словно зеленый юнец, под дудку капризной великосветской дамы!

Дядя Джордж откинулся на спинку кресла:

– А свою часть рукописи Шамьера она тебе показала?

– Нет. Разве я мог просить ее об этом, когда она отказалась от кольца? – мрачно бросил Николас, вытягивая к камину ноги.

– О чем это вы? – вскинулся Гэвин. Он отставил свой бокал и впился испытующим взглядом в друга. – Неужели одна из частей рукописи Шамьера находится у Дориан Сент-Джон?

– Да. Вторую я купил на аукционе.

– То есть у тебя в руках, можно сказать, два из трех отрывков прощального письма Шамьера к возлюбленной? – Гэвин от возбуждения даже привстал. – Значит, ты своих позиций не сдаешь?

– Я своих позиций никогда не сдавал – ни в море, ни на суше. – Николас до сих пор гордился репутацией одного из лучших капитанов во флоте адмирала Нельсона. – Тебе это прекрасно известно. Чему ты удивляешься?

Гэвин упал обратно в кресло.

– Ты мне ничего не говорил. – Теперь в его взгляде читалась обида на друга.

– Ты же был в плавании, дружище.

Николас невозмутимо повел плечом. Само предположение, что он может отказаться от поисков, было по меньшей мере странным со стороны Гэвина. Уж кто-кто, а Треффорд должен знать, что останавливаться на полпути – не в характере его друга детства.

– В таком случае… если то, что тебе передали из тюрьмы, – правда, ты скоро узнаешь имя настоящего предателя?

– Очень на это надеюсь.

Дядя Джордж озабоченно нахмурился.

– Но ты ведь не используешь эту девочку только ради рукописи Шамьера, нет?

– Нет, дядя Джордж, уверяю вас. – Николас не сдержал иронической улыбки. Ему вспомнилась проповедь Дориан о кольце и истинной любви. Эту леди никому не удалось бы использовать в корыстных интересах. – Мы с Дориан отлично понимаем друг друга. Просто она пытается отыскать рукопись Шамьера по одним причинам, а я – по другим.

– И для этого вы придумали помолвку? – догадался Гэвин. – Это не слишком-то благородно, приятель.

– Нет же, все обстоит не совсем так, – возразил Николас, хотя и сам затруднился бы сказать – как именно все обстоит. Дориан предложила идеальный вариант – когда они добьются своей цели, она разорвет помолвку. Но это ее решение, с виду весьма удобное для Николаса, почему-то его не устраивало.

Правда, он мог бы и сам расторгнуть помолвку, прямо сейчас… И тогда уж точно не узнал бы, добилась ли Дориан успехов в поисках. Задумавшись, Николас припал губами к бокалу. Огненная жидкость обожгла ему нёбо, язык – и отозвалась неприятным спазмом в желудке.

– Не нравится мне все это, – пробурчал дядя Джордж. – Хорошенькое дело – сначала смыть пятно предательства с имени Деррингтонов, а потом взять да и снова опорочить это самое имя бегством от алтаря!

– Что верно, то верно, – согласился Николас. – Ничего хорошего в этом нет. – Он уже склонялся к мысли, что самым разумным будет разорвать помолвку сейчас, чтобы спасти себя от неприятностей и страданий в будущем.

И вновь в его памяти всплыли обидные слова Дориан, что для их помолвки сойдет «любая безделица».

10

Через несколько дней после официального объявления о помолвке Дэвис решил, что ему пора нанести визит портному. Для обновления гардероба было уже поздновато – весна давно наступила, – но кое-чего ему все же недоставало. Во-первых, несмотря на то что его лакей творил с одеждой чудеса, о чем Дэвис не преминул похвастаться перед Сюзанной, костюм для верховой езды оказался безвозвратно испорченным.

А во-вторых, Дэвис хотел быть во всеоружии к тому моменту, когда Элизабет наконец поймет ошибку и вновь обратит на него свою благосклонность. Наследница герцога Истли питала слабость к элегантным кавалерам.

А потому как-то теплым и относительно солнечным днем он приказал лакею заложить экипаж и отправился на Кондьют-стрит к своему портному.

К немалому раздражению Дэвиса, всю дорогу он только и делал, что выискивал глазами рыжеволосых женщин, будь то простолюдинки или дамы рангом повыше – неважно. Он сам себе боялся признаться в том, что после приема в Тьюк-Эбби образ леди Сюзанны все время стоял у него перед глазами, соперничая даже с воспоминаниями об Элизабет.

Не только в ночных фантазиях, но даже и днем ему грезились тонкая талия и высокая грудь рыжеволосой вдовы. Дэвис понятия не имел, как избавиться от этого наваждения, и собственное бессилие выводило его из себя. Чтобы Дэвис Сент-Джон попал под чары такой женщины! Мало того, что ее положение в обществе далеко от идеала, так еще и этот вульгарный цвет волос и неприлично пышные формы… от которых у него екало сердце, а в паху разливалась сладостная боль.

На добрый час, проведенный у портного, он сумел-таки выбросить из головы мысли о Сюзанне Санридж. Дэвис щупал отрезы самых разных тканей, знакомился с новыми веяниями в моде и обсуждал с портным длину сюртуков и покрой жилетов. У Мейера был отменный вкус; соперничать с ним могла лишь Дориан.

Покончив с заказом, Дэвис отправился домой.

К этому времени капризное британское солнце уже успело спрятаться за свинцовыми тучами, и по крыше экипажа застучали тяжелые капли. Экипаж медленно двигался по скользкой мостовой, а на подъезде к Ковент-Гарден и вовсе остановился. Впереди образовался затор.

– Будь так добр, любезнейший, взгляни, в чем там дело, – обратился к лакею Дэвис.

Тот взял зонт, без которого Дэвис никогда не выезжал, и выбрался из экипажа.

– Там авария, сэр. Сломалась карета леди Санридж, – сообщил через пару минут лакей.

– Леди Сюзанна!

Дэвис чуть было не выругался вслух. Ну почему именно она… и что ей вообще делать в Лондоне? В Тьюк-Эбби он краем уха слышал, что она собиралась погостить у какой-то своей кузины в деревне. – Тебя узнали?

– Да, сэр, – ответил лакей. – Там столько вещей… коробки, свертки. А с леди Санридж одна служанка. Если желаете, я помогу.

– Не нужно. Подожди здесь.

Сент-Джон нехотя выбрался из экипажа. Джентльмен обязать предложить даме помощь. Лучше бы, конечно, чтобы ей встретился кто-нибудь другой. Но если подумать, Сюзанна ведь не виновата в том, что его предательское тело неожиданно перестало ему подчиняться. Ее-то поведение было выше всяких похвал…

В любом случае оставить знакомую леди в беде Дэвис не мог. Он взял у лакея зонт и зашагал по тротуару.

– Мистер Сент-Джон! Как я рада вас видеть!

Сюзанна, похоже, заметила его издалека. Ее зонт не выдержал проливного дождя, потоки заструились по голубой шляпке, не так давно задорный, намокший искусственный букетик теперь тоскливо повис у Сюзанны над ухом. Тонкая ткань ее платья тоже потемнела от влаги.

– Леди Сюзанна… – Сент-Джон отвесил учтивый поклон. В ее ответной улыбке вспыхнуло такое облегчение, что Дэвис со своими сомнениями показался себе ничтожным брюзгой. – Чем могу служить?

– Это просто чудо – всякий раз, когда мне требуется помощь, вы оказываетесь рядом! – Сюзанна смахнула со щеки промокший букетик и присела в реверансе.

Как выяснилось, у кареты сломалась ось, кучер отправился на поиски замены, а карета так и осталась стоять на мостовой, загораживая путь другим экипажам.

– …А тут еще пошел дождь, – жалобно закончила Сюзанна, – мы со служанкой совсем промокли, и, боюсь, мои покупки, все эти прелестные вещи, будут испорчены…

– Не беда, сударыня, прошу вас, не расстраивайтесь. Этому горю легко помочь. – Дэвис сделал знак дожидающемуся у экипажа слуге. – Я вас отвезу куда прикажете, а мой лакей и ваша служанка наймут другой экипаж и позаботятся о вещах.

– О, это так любезно с вашей стороны! – Янтарные глаза Сюзанны засияли восхищением и благодарностью. Дэвис невольно улыбнулся в ответ и даже перестал жалеть, что предложил свою помощь.

Через пару минут Сюзанна уже сидела в экипаже Сент-Джона, и Дэвис поднял складной верх, чтобы защитить и себя, и даму от дождя, а заодно и скрыться от любопытных взглядов окружающих. Совершив искусный маневр, Дэвис вывернул легкий экипаж на соседнюю улицу.

– Не знал, что вы в городе, – прервал молчание Дэвис, когда затор остался позади.

– Видите ли, у моей сестры – она живет на Рассел-сквер – недавно родилась прелестная дочурка. Сестре нужна моя помощь по хозяйству и с малышкой… Она написала мне, ну и я, конечно, не могла отказать.

– Итак, мы направляемся на Рассел-сквер, если я вас правильно понял? – Этот престижный район Лондона был хорошо знаком Дэвису.

– Да, сэр, именно так. Надеюсь, вам не придется делать слишком большой крюк.

– Вовсе нет, сударыня, – заверил ее Сент-Джон. – Лондон в это время года довольно скучен, не правда ли?

– Я так давно здесь не была! Приятно взглянуть на все новыми глазами. – Сюзанна еще несколько минут щебетала о своих планах – нанести визиты знакомым, съездить в театр, посетить магазины и модные лавки. – Хочу увидеть все-все! Жизнь в деревне, конечно, полезна для здоровья и по-своему приятна, зато в городе столько всего интересного.

– Это верно. – Дэвиса тронули ее по-детски искренний энтузиазм и восхищение неуютным, суетливым, вечно туманным Лондоном. – К тому же здесь гораздо безопаснее, особенно после охоты в Сассексе.

– О-о, сэр! – Сюзанна всплеснула руками и спрятала в ладонях пылающее лицо. – Мне так стыдно. Прошу вас, не напоминайте мне об этом позоре.

Дэвис готов был откусить себе язык за столь необдуманные слова.

– Ну что вы, сударыня, не стоит стыдиться. Такое может произойти с каждым, это дело слепого случая.

– Не могу представить, чтобы такое произошло с вами, мистер Сент-Джон.

Дэвис на миг повернул голову, невольно отметив, как соблазнительно, в такт мерной тряске экипажа по булыжной мостовой, колышется под тонким муслином грудь Сюзанны. Он поспешно отвел глаза.

– Боюсь, сударыня, кое-какие слабости мне тоже присущи.

Они сидели так близко, что Дэвис плечом ощутил волну дрожи, пробежавшую по телу Сюзанны.

– Вы замерзли?! – воскликнул он, досадуя на себя за то, что не подумал об этом раньше. – Вот… накиньте мой плащ.

Одной рукой придерживая поводья, он неуклюже возился с рукавами.

– Нет-нет, сэр, уверяю вас, это лишнее, – запротестовала Сюзанна. – Все в порядке.

– А я настаиваю. – Дэвис дернул плечом.

– Позвольте мне вам помочь.

Сюзанна наклонилась к нему, и взгляд Дэвиса невольно упал в вырез ее платья, на ложбинку, разделяющую упругие полушария, на острые кончики груди, заметные сквозь влажную ткань.

Дэвис заерзал на сиденье, отвернулся и, уже не глядя, ткнул в ее сторону плащ.

– Прошу вас.

Сюзанна закуталась в темную накидку.

Слава богу. Может, ему станет легче?

Не стало.

Сюзанна завела разговор о своей сестре, о ее дочери и о том, какая у сестры замечательная семья.

– Она наверняка волнуется – что со мной случилось в такую непогоду! – воскликнула Сюзанна, когда экипаж свернул на Рассел-сквер. – Я расскажу ей, что обо мне позаботился мистер Сент-Джон!

Дэвис криво усмехнулся. Ему было неловко слышать от Сюзанны слова благодарности.

– Вы непременно должны зайти к нам на чай с сандвичами. Или хотя бы выпить глоток вина, чтобы согреться. Погода ужасная, а вам еще предстоит ехать домой!

Дэвис отрицательно покачал головой, останавливая экипаж у дома, который ему подсказала Сюзанна. Улица была пуста; проливной дождь разогнал всех прохожих. К счастью, тут же появился грум и схватил вожжи, да и лакей ждал распоряжений.

– Зонтик и плащ для леди, – приказал Дэвис.

Лакей кинулся в дом.

– Ах, да! Я должна вернуть вам плащ.

– Нет! – Но она уже успела распахнуть плащ, и Дэвису снова открылась эта изумительная ложбинка… – Сюзанна, можно вас поцеловать?

Она изумленно распахнула глаза.

– О-о… да! – Ответ Сюзанны еще не дошел до сознания Дэвиса, но его тело уже отреагировало: руки сами потянулись к ней, пальцы зарылись в ее волосах, а губы прижались к ее соблазнительно приоткрытым губам.

Дэвис потерял всякую власть над собой. Он увлек Сюзанну в глубину экипажа и набросился на нее со всей страстью давно сдерживаемого желания. Ничего похожего прежде ему испытывать не приходилось. Разве могли сравниться равнодушные ласки продажных девиц Уайтчепла с трогательной естественностью Сюзанны? На каждый его поцелуй она отвечала еще более жарким поцелуем, каждый его жест возвращался к нему обещанием большего.

Сент-Джон вдруг поднял голову, грубо рванул Сюзанну на себя. Плащ упал с ее плеч, но Дэвис именно этого и добивался. Как изголодавшийся ребенок, он наконец припал к ее груди, со стоном зарылся лицом в эту умопомрачительную, притягивающую, дивную ложбинку. И замер, окунувшись в теплое благоухание корицы и… Сюзанны. Его ладони прошлись по спине Сюзанны, обвили талию, поднялись выше и легли на обе груди. Пальцы потеребили жаждущие ласки бугорки сосков. Сюзанна коротко ахнула и откинулась назад, всем телом вздрагивая под его лаской…

Звуки шагов со стороны дома ворвались в одурманенное сознание Дэвиса. Шлепая по лужам, к карете бежал лакей. Дэвис мгновенно набросил плащ на плечи Сюзанны.

– А вот и ваш слуга, – сказал он, пытаясь обрести самообладание. Взглянуть на Сюзанну он не решался. Боже, что он натворил?! Что она о нем подумает? – Постарайтесь как можно скорее согреться, иначе заболеете.

– Да-да, спасибо. – Сюзанна поправила шляпку. Дэвис чувствовал на себе ее взгляд, но продолжал сидеть, уставившись в пол экипажа.

Сюзанна, опираясь на протянутую руку лакея, сошла на тротуар и подняла глаза на Дэвиса.

– Меня пригласили на прием во Флоратон-Корт в конце месяца, – с надеждой произнесла она. – Я вас там увижу?

– Нет, – отрезал Дэвис и подхватил вожжи. Он получил приглашение во Флоратон-Корт, но до сих пор не знал, что ответить. А теперь решение пришло само собой. – У меня много дел в Лондоне.

– Ах, вот как. Что ж… – Она была похожа на несчастную одинокую девочку… Куда только девалась искусительница, в чьих объятиях он едва не погиб? – Еще раз огромное вам спасибо за помощь, сэр. Всего доброго.

– Не за что. Всего доброго.

Дэвис тряхнул поводьями, и через несколько секунд коляска уже свернула за угол. Чтобы он появился во Флоратон-Корте? Да ни за что на свете! Раз уж он не в силах справиться с собой в присутствии Сюзанны Санридж – значит, не должен с ней встречаться.

* * *

Может, она совершила ошибку? Дориан уже в сотый раз за утро задавала себе этот вопрос. Она сидела за письменным столом перед стопкой требующей ответа корреспонденции и тщетно пыталась сосредоточиться. Единственное, о чем она могла думать, – это вчерашний разговор с Николасом. Правильно ли она поступила, отказавшись принять фамильное кольцо? Но ведь она это сделала только потому, что знала – он ее не любит.

Когда она перечисляла преимущества их помолвки, Николас выглядел таким невозмутимым… Ни жестом, ни взглядом он не выдал ей своих чувств. Но она женской интуицией почувствовала его обиду.

Машинально крутя в пальцах гусиное перо, Дориан покачала головой. Ни одна книга хороших манер не отвечала на вопрос – что делать благовоспитанной даме в такой ситуации. Так ничего и не придумав, Дориан снова углубилась в письма.

Этому утру, казалось, не будет конца. Дориан вскакивала на любой звук, надеясь получить от Николаса записку или хоть какой-то знак того, что он на нее не сердится. Ее надежды не оправдались.

В конце концов она отшвырнула перо и уткнулась лицом в ладони. Что ей делать, если Николас от нее отвернется? Если вдруг возьмет и исчезнет из ее жизни? Принадлежащий ему обрывок нотной рукописи Франца можно будет считать навсегда потерянным…

Помыслить страшно!

В попытке отвлечься от тревожных мыслей Дориан остаток дня провела за накопившимися счетами. Эта забота прибавилась к ее обязанностям по дому в прошлом году, когда стало очевидно, что здоровье не позволяет тете Шарлотте справляться с финансовыми проблемами.

Вечер также не принес ни единой весточки от Николаса, и к следующему утру Дориан уже не сомневалась, что он решил разорвать помолвку. Горечь потери желанной рукописи комком стояла в горле у Дориан. Но еще тяжелее оказалась мысль, что Николас потерял к ней доверие.

От переживаний Дориан отвлек доктор Фишер, у которого на нынешнее утро был намечен еженедельный визит к тете Шарлотте.

– Ну как она? – спросила Дориан, едва они с доктором Фишером вышли из спальни тети Шарлотты в коридор. Там их уже поджидал Дэвис, что, впрочем, не удивило Дориан. Брат еще не пропустил ни одного визита врача.

– Что скажете, доктор Фишер? – нетерпеливо повторил Дэвис.

– На мой взгляд, все обстоит благополучно. – Доктор с улыбкой поднял на Дэвиса глаза за толстыми стеклами очков. Небольшого росточка, лысый и розовощекий, мистер Фишер был аккуратен до педантизма, но крайне старомоден в одежде. – Не знаю, как вам это удается, но прошу вас – продолжайте в том же духе. Состояние мисс Сент-Джон не хуже… нет, даже гораздо лучше моих ожиданий.

– Значит, время еще есть? – Дэвис понизил голос.

– И хотел бы вас обнадежить, – ответил доктор, – да не могу. Я уже говорил и повторю снова – ничего не могу обещать. Несмотря на внешнее благополучие мисс Сент-Джон, мой прогноз остается прежним. Помните, я говорил, что ей осталось полгода? Три месяца уже прошло. Боюсь, у меня нет оснований отказываться от своих слов.

Дэвис, разочарованно поджав губы, кивнул.

После ухода доктора Дориан обернулась к брату:

– Плохих новостей нет – это уже успокаивает, верно, Дэвис? Лично в меня это вселяет надежду.

– В меня тоже. Ее поддерживает желание собрать полную коллекцию рукописей Франца, верно?

– Думаю, да, – согласилась Дориан.

– В таком случае мы должны приложить все силы, чтобы эта работа занимала ее как можно дольше.

– Ты совершенно прав…

Дориан не готова была признаться, что нанесла смертельную обиду тому самому человеку, который владел одним из трех фрагментов последней рукописи Франца. Проводив взглядом исчезнувшего за дверью кабинета брата, она начала мысленно сочинять покаянное письмо. Пожалуй, в данных обстоятельствах это наиболее достойный шаг с ее стороны.

Но зачем же часами томиться в ожидании ответа, если можно просто нанести графу визит и извиниться? Не слишком прилично, конечно, но… Быстро, пока не передумала, Дориан вызвала колокольчиком лакея и приказала заложить экипаж.

11

– Прошу прощения, мисс Сент-Джон… – Дворецкий отвесил наиучтивейший поклон.

Дориан появилась на пороге городского дома Деррингтонов в сопровождении лишь кучера и лакея, однако дворецкий – высокий, чопорный и явно гордившийся своим статусом – ничем не выдал удивления при виде незваной гостьи.

– Лорд Сикум и достопочтенный сэр Джордж Деррингтон сегодня не принимают.

– Будьте любезны, доложите обо мне. Возможно, на меня это не распространяется. – В ужасе от собственной настойчивости, Дориан затаила дыхание. Сердце колотилось так громко, что этот бешеный стук наверняка должны были услышать все слуги.

– Слушаю, мисс. – На лице дворецкого было написано сомнение.

Дориан подумала было, что он оставит ее дожидаться ответа на крыльце, но дворецкий сделал шаг в сторону, пропуская в холл Дориан и ее лакея.

– Прошу вас подождать здесь.

Дворецкий величавой поступью удалился по коридору в глубь дома, а лакей – его, кстати, нанял для сестры Дэвис – уставился в потолок, словно не желал иметь ничего общего с этой дамой, которая позволяет себе без надлежащего сопровождения приезжать к мужчине. Дориан была уверена, что лакей все доложит брату об этом визите. «Ну и плевать! – решила она. – Сейчас важно исправить то, что еще можно исправить. Только бы Николас был дома», – молилась она в душе. Ведь если его нет, значит… значит, он скорее всего продолжает поиски рукописи Франца, только теперь уже без нее. Дориан совсем сникла.

В доме витал слабый запах сигар и кожи и явственно ощущался консервативный вкус привыкшего к добротному уюту мужчины – повсюду медные светильники, деревянная обшивка стен, портреты предков и гравюры на военные темы.

Дориан вся превратилась в слух, но дом безмолвствовал; ни звуки шагов, ни мужские голоса не нарушали тишину.

Она уже начала жалеть о своем необдуманном порыве и готова была выскочить за дверь, когда в конце коридора возник Николас. Он спешно застегивал сюртук, а потемневший от беспокойства взгляд уже впился в Дориан:

– Что вы здесь делаете?

Дориан была до того рада его видеть, что и внимания не обратила на резкий тон и сомнительную вежливость приветствия.

– Я… понимаете, милорд… Мне было необходимо с вами встретиться.

Николас приблизился к ней. Дворецкий остановился у него за спиной.

– Надеюсь, ничего не случилось? – Нет. То есть… да. – Дориан не могла подобрать нужных слов. Ожидание встречи отнимало у нее все силы, и она не подумала заранее о том, что скажет, когда наконец увидит Николаса.

– Дэвис знает, что вы приехали сюда одна?

– Нет, – вынуждена была признаться Дориан. – Я надеялась, что ваш дядя будет дома.

– Дядя Джордж отправился с визитом к знакомым. – Предложив Дориан руку, Николас провел ее в гостиную и повернулся к дворецкому: – Чаю для мисс Сент-Джон. Пусть его принесет экономка.

Дождавшись момента, когда слуга удалился, Николас вновь обернулся к ней.

– И что же заставило вас в нарушение всех правил приехать ко мне? – по-прежнему без намека на улыбку спросил он у Дориан.

У нее возникло такое ощущение, словно ей предстоит шагнуть в пропасть. Сделав глубокий вдох, Дориан выпалила:

– Дело в том, милорд, что я, наверное, не совсем ясно выразилась… Боюсь, вы меня неправильно поняли во время нашего последнего разговора…

– Напротив. Вы выразились более чем ясно, – избегая ее взгляда, ответил Николас. Он помог ей снять накидку и жестом предложил садиться.

Дориан не двинулась с места.

– Этого-то я и боялась, – огорченно пробормотала она. – Я вас обидела!

Николас, протянув ее накидку дворецкому, так и застыл с поднятыми руками.

– Обидели?

– Умоляю простить мне привычку все обострять. Уверена, что тем вечером я выразилась слишком резко. Ваше великодушие застало меня врасплох. Нас не связывает истинное чувство, как это должно быть между женихом и невестой, но я очень надеюсь, что моя щепетильность не… в общем, я до глубины души вам благодарна за ваш благородный жест…

Несколько бесконечно долгих секунд Николас молча вглядывался в ее лицо.

– Значит ли это, что вы готовы изменить свое решение?

Дориан заколебалась. При всем желании вернуть расположение Николаса кольцо она принять не могла. Это было бы непорядочно.

– Нет, милорд. Я по-прежнему считаю, что это кольцо должна носить женщина, которой вы отдадите свое сердце.

Николас кивнул.

– Так я и думал.

– Я… вы на два дня исчезли, и я решила приехать и убедиться, что вы не посчитали мой отказ неблагодарностью. Поверьте, я высоко ценю ту честь, которой вы меня удостоили, преподнеся фамильное кольцо Сикумов!

С подносом, уставленным чайными принадлежностями, на пороге гостиной появилась экономка. Николас усадил Дориан на диван. Накрыв чайный столик, экономка устроилась в кресле у камина с вязанием в руках.

Дориан поднесла чашку к губам.

– Благодарю. Вы позаботились о дуэнье.

Лукавая улыбка, молнией промелькнув в глазах Николаса, вселила надежду в душу Дориан. Может, еще не все потеряно?

– Миссис Истис – премилая дама, преданнейшая служанка, но глуха, как фонарный столб. При ней мы можем совершенно свободно говорить о чем угодно… Мне очень жаль, если вас удручило мое отсутствие. Похоже, мы оба не догадывались, насколько непросто будет соблюсти все нюансы спектакля под названием «помолвка»… например, найти подходящую безделицу.

Услышав из его уст собственное легкомысленное определение, Дориан залилась краской.

– И все же вчера вечером я кое-чего добился. – Николас сунул руку в карман жилета. – Вот, взгляните, это куплено для вас – и только для вас.

С совершенно непроницаемым лицом он протянул ей золотой перстень с великолепным сапфиром классической огранки и россыпью мелких бриллиантов по бокам.

– Этот годится для обручального кольца?

Дориан готова была сгореть от стыда. Подумать только, до чего она дошла в своих подозрениях – решила, будто Николас разыскивает нотную рукопись. Без нее. А он искал обручальное кольцо. Для нее.

– Милорд, у меня нет слов.

Николас ответил довольной улыбкой и протянул руку. Щемящая тревога последних двух дней отпустила сердце Дориан. Она молча вложила дрожащие пальцы в его ладонь. Кольцо скользнуло на безымянный палец так, словно было создано специально для Дориан.

– Вы замерзли? – вдруг поднял голову Николас. – Руки ледяные. Да вы вся дрожите!

– Нет-нет, – поспешно возразила Дориан. – Вовсе нет. Я… я потрясена вашим щедрым подарком.

– А мне будет позволено поцеловать невесту?

Робкая улыбка тронула губы Дориан.

– Д-да, милорд, конечно. – Она закрыла глаза и подняла к нему лицо.

Губы Николаса прошлись по ее губам нежно, легко и очень быстро. Дориан разочарованно вскинула ресницы. Взгляд Николаса был прикован к ее рту.

– Н-ну… полагаю, мне пора… – пробормотала Дориан, отстраняясь.

– Разве? Это еще не все, радость моя. Иди ко мне, – шепнул Николас.

У Дориан перехватило дыхание, когда его пальцы скользнули по ее волосам, ладонь легла на затылок, а губы припали к ее губам, только на этот раз во властном, длительном поцелуе.

Страх, что она его потеряет, мгновенно уступил место головокружительному восторгу. Дориан окунулась в этот поцелуй, растворилась в нем. Она так скучала по вкусу его губ, языка, что сейчас забыла обо всем на свете. Ее язык впервые робко проник сквозь полураскрытые губы Николаса.

Николас с глухим стоном обхватил свободной рукой талию Дориан, притянул к себе.

Чье-то нарочитое покашливание прозвучало громом в тишине гостиной. Николас мгновенно разжал объятия.

– Прошу прощения, милорд… – За диваном топталась экономка с заварным чайником в руках. – Не прикажете ли подать свежего чая?

Николас, с трудом оторвавшись от Дориан, одарил экономку недовольным взглядом.

Та не стушевалась.

– Ваш дядя мне не простит, если я не буду должным образом заботиться о его гостях.

Дориан не могла поднять глаз ни на экономку, ни на Николаса. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Даже присутствие служанки ее не остановило бы. Сама эта мысль повергла ее в смятение.

– Пожалуй. – Николас со вздохом заерзал на диване. – Мы ведь не хотим омрачить нашу помолвку скандалом, верно?

– Да, милорд, конечно, – прошептала Дориан.

– Я в этом не сомневалась. – Экономка вернулась в кресло у камина и снова взялась за рукоделие.

– Я отвезу вас домой, – сказал Николас. – Мне передали, что в одной церквушке неподалеку от вас могут храниться кое-какие рукописи Франца Шамьера.

– Что, еще одна ниточка?! – Дориан выпрямилась, пытаясь развеять очарование поцелуя, все еще затуманивавшее ей мозги. – А если бы я не приехала? Вы бы отправились туда сами?

Николас не смог сдержать усмешку.

– Вообще-то я об этом подумывал. Но какая была бы польза, если бы я отыскал один отрывок и безвозвратно потерял другой?

* * *

Неделю спустя Дориан с тяжелым вздохом уронила груду пожелтевших от времени бумаг на колченогий стол. Облако густой пыли взвилось к самому потолку. Девушка едва успела схватить носовой платок, громко чихнула и зарделась от смущения. Благовоспитанной даме не позволяется издавать такие звуки на людях.

– Будьте здоровы!

Николас взглянул на нее из другого угла церковного чердака, где он просматривал очередную кипу старых документов. Это была уже третья по счету церковь, куда они приезжали на поиски обрывка нот Шамьера. И все безрезультатно.

– У меня тоже ничего.

– Мне кажется, мы здесь ничего и не найдем, – пробубнила Дориан в нос, зарывшись лицом в платок.

Николас ничего не ответил, сосредоточившись на листках нотной бумаги в следующей пачке.

– Хороший он человек, этот викарий. Как мило с его стороны позволить нам самим покопаться в коллекции, – сказала Дориан через несколько секунд, обмахиваясь листком нот, словно веером. Они провели не меньше двух часов на этом чердаке, пыльном и душном, где старый священник хранил коллекцию нотных рукописей. – Только вот беда – тут нет ничего, что не имело бы отношения к религии. Я очень сомневаюсь, чтобы среди всех этих псалмов мы обнаружили песню Франца о любви.

– Я тоже ничего, кроме псалмов, не видел, – отозвался Николас. – И должен признаться, после такого количества нот я уже вообще плохо представляю, что, собственно, ищу. Пойдемте-ка отсюда. Остаток дня можно провести где-нибудь в более светлом и прохладном месте, согласны?

– Мы с тетей Шарлоттой обычно в это время пьем лимонад в саду. Не присоединитесь к нам? – с улыбкой предложила Дориан. В ее невинном на первый взгляд приглашении было скрыто куда больше, чем мог догадаться Николас. Тетя Шарлотта недавно спрашивала, когда она вновь увидит графа Сикума.

После официального объявления о помолвке Дориан могла, не опасаясь лишних вопросов и пересудов, встречаться с Николасом хоть ежедневно, но дома она никого не принимала, чтобы не утруждать тетю.

Сейчас она с радостью взяла бы обратно кое-что из того, о чем рассказывала тете Шарлотте в ежедневных беседах. «Но в любом случае, – решила Дориан, – графу Сикуму пришло время нанести предписанные правилами приличия визиты невесте, в дом Сент-Джонов на Мэйфер. Кроме того, узнав тетю Шарлотту поближе, он наверняка передумает отнимать у нее самую большую радость в ее жизни – память о Франце Шамьере».

– Звучит слишком хорошо, чтобы я мог отказаться. – Николас улыбался, помогая Дориан сойти вниз по чердачной лестнице. – Для меня это большая честь – снова встретиться с леди, которой Шамьер посвятил свою последнюю песню.

Когда Дориан и Николас вошли в дом, тетя Шарлотта еще не спустилась в гостиную после полуденного отдыха. Явно нервничая, Дориан приказала подать в сад лимонад, сандвичи, фрукты и замороженный десерт и послала за тетей.

А затем вновь повернулась к Николасу. «Другого выхода нет, – решила про себя Дориан. – Придется положиться на его благородство».

– До того как вы встретитесь с тетей, мне хотелось бы кое-что вам объяснить…

Она замялась, в нерешительности подняв на него глаза. В темно-синем сюртуке и белоснежной рубашке Николас выглядел весьма представительно. Он склонил голову набок.

– Слушаю?

– Видите ли, жизнь тети Шарлотты сложилась не совсем обычно… – Решимость чуть было не покинула Дориан. Сделав глубокий вдох, она заставила себя продолжать: – Будучи человеком искусства, она встречалась с людьми, чьи взгляды на любовь и брак… отличаются от взглядов высшего света. И она до сих пор сохранила эту непоколебимую веру в некую… небесную связь между мужчиной и женщиной.

– И? – Николас был весь внимание, но, кроме интереса, Дориан ничего не могла прочитать на его лице.

– Ну и… она, кажется, уверена, что… раз уж мы с вами помолвлены – значит, вы мой возлюбленный, – отводя глаза, с запинкой произнесла Дориан. – Понимаете, в чем дело, – тут же поспешила объяснить она, – любовь для моей тети – это величайшая ценность в мире. Это чувство, которое не зависит от пышных церемоний или брачных контрактов. Более чем необычное мнение, должна признать, но… уж как есть.

В глубине устремленных на нее синих глаз вспыхнуло удивление.

Дориан стала пунцовой.

– Я должна была рассказать об этом, чтобы тетя не застала вас врасплох своими… предположениями, – быстро добавила она.

– Ясно. – Николас отвернулся, заложил руки за спину и принялся вышагивать по усыпанной гравием дорожке между цветочными клумбами.

Дориан машинально крутила на пальце обручальное кольцо.

– Наверное, я и так слишком многого требую от вас. Эта помолвка легла на ваши плечи тяжелым грузом, и все же прошу вас не забывать, чего ждет от нас тетя Шарлотта.

Николас вдруг резко обернулся.

– Вы хотите, чтобы я не только играл роль жениха на публике, но и изображал из себя вашего возлюбленного в кругу семьи?

Дориан, поперхнувшись от неожиданности, издала булькающий звук, не подобающий воспитанной леди.

– Да, милорд, точнее не скажешь.

– Ну а вы, разумеется, будете подыгрывать?

– Разумеется. – Боже, а достанет ли ей сил?

– Не забывайте, что нам придется притворяться постоянно. Ведь никогда не знаешь, когда на тебя посмотрят.

– Только в присутствии тети Шарлотты.

– И все же – мне нужно исполнять ваши желания… даже предвосхищать их, – сказал Николас.

Она кивнула, все еще испытывая неловкость.

– Как и вам – мои, – добавил он.

Дориан колебалась с ответом. У нее вдруг возникло ощущение, что ее ожидает какой-то подвох.

– К чему вы, собственно, клоните, милорд?

– Ну, к примеру… Как будущая графиня Сикум, вы не должны разгуливать где попало без надлежащего сопровождения.

– Вы что, от моего брата набрались этих глупостей? – надулась Дориан, обиженная намеком Николаса на ее непомерную независимость. – Я постараюсь не «разгуливать где попало», как вы изволили выразиться, милорд, но прошу учесть, что я в высшей степени дорожу своим правом ходить, куда и когда мне будет угодно!

– А я и в мыслях не держу этому препятствовать, – отозвался Николас. – Временами вы просто прелестны в своей независимости. Но раз уж правила приличия вас остановить не способны, то хотя бы не забывайте о безопасности.

– Не забуду. – Дориан отвернулась, насупившись. Оказывается, звание невесты несет с собой кое-какие ограничения.

Николас взял ее за руку, заставил повернуться к нему лицом.

– Истинной любви не бывает без ответственности, – сказал он, поглаживая большим пальцем ладонь Дориан. Теплая, искренняя улыбка смягчила его черты. – Если любишь кого-то по-настоящему, то не имеешь права и к себе относиться беспечно. Ведь ты становишься половинкой своего любимого, частью его жизни, а значит, просто обязан беречь себя…

А потом порывистым и обезоруживающим в своей искренности жестом Николас склонился к ее руке и провел губами по нежной коже.

– Такова ведь наша роль, верно? – Он поднял голову, в его взгляде Дориан почудилась насмешка. – Роль истинных возлюбленных?

Слезы неожиданно подступила к глазам Дориан, но она сдержала их, резко выдернула руку. И тут же потянулась за графином с лимонадом.

– Вы правы, милорд. Но это всего лишь роль. Лимонаду хотите?

– Да, благодарю вас, – коротко ответил Николас. Разливая холодный напиток, она ощущала на себе его изучающий взгляд.

Рассуждения Николаса об ответственности за своего любимого не шли у нее из головы.

– Мне самой всегда казалось, что если бы Франц Шамьер любил тетю Шарлотту по-настоящему, – задумчиво произнесла она, протягивая Николасу бокал, – то он не позволил бы убить себя в тюрьме.

– «Позволил» – не совсем подходящее слово. Человек редко позволяет себя убить. Но что касается Шамьера… думаю, главной его любовью все же была родина.

– Пожалуй, вы правы, – кивнула Дориан. – Прежде всего он был патриотом, затем – композитором, а уж… Только я ни за что не признаюсь в этих мыслях тете Шарлотте.

– Само собой.

– При всем при этом я отдаю себе отчет, насколько важны для мужчины любовь и преданность своей стране, – продолжала Дориан. Ей хотелось узнать, ставит ли Николас, подобно Шамьеру, любовь к родине на первое место.

Он вопросительно приподнял бровь. Дориан стушевалась, сообразив, что посягнула на слишком личное. Она открыла было рот – объяснить, что понимает его желание стереть пятно предательства с фамильного имени, но оправдание запоздало. Послышался голос тети Шарлотты.

– Вот и я, дорогие мои, – окликнула их тетя Шарлотта, появившись в увитой цветами арке, ведущей в сад. На ней было лиловое платье и лиловый же тюрбан, из-под которого вились белоснежные локоны. – Вы уж простите меня за опоздание. – Тетя прикоснулась пальцем к тюрбану и сверкнула по-девичьи лучистой улыбкой. – Горничная так переживала из-за моей прически! Я ей говорю: «Да ты просто спрячь мне волосы под тюрбан, Мэри, – и все». А она ради нашего гостя все настаивала на локонах!

– Вы выглядите просто прелестно, – громко отозвалась Дориан. И добавила уже шепотом, для Николаса: – Помните, я – ваша возлюбленная.

– Разве такое забудешь, – пробормотал в ответ Николас, и его рука уверенно обвилась вокруг талии Дориан. От этого прикосновения ее всю обдало жаром.

Николас тоже повысил голос:

– В самом деле, мисс Сент-Джон… – Он щелкнул каблуками и почтительно поклонился. – Ожидание того стоило.

Застенчивая улыбка тети Шарлотты засияла в полную силу. Пройдя по дорожке прямо к Николасу, она протянула ему руку:

– Ох, недаром я так люблю моряков. Никто не сравнится с ними в галантности и шарме.

Николас склонился к ее руке; тетя Шарлотта присела в реверансе.

– Итак, милорд, вы теперь помолвлены с моей племянницей. – Она окинула Николаса пристальным взглядом, словно видела его впервые. – Дориан совсем не похожа на других молодых леди. Ей нужен муж, которого подобная незаурядность не устрашила бы.

– Я это отлично понимаю, мадам, – сказал Николас.

– Как я рада это слышать! – воскликнула тетя Шарлотта. – Дориан, по-моему, уже отчаялась встретить мужчину, способного оценить ее по достоинству, но я-то знала, что это обязательно произойдет. Она так хороша собой, так своеобразна. Я была уверена, что придет время и ее полюбит достойный джентльмен. Такой, как вы, милорд.

– Вы очень добры, мисс Сент-Джон…

– Прошу вас, называйте меня тетей Шарлоттой! Теперь вы член нашей семьи, во всяком случае, скоро им станете. Вы уже наметили дату венчания? – Н-ну… может быть, через год… – Дориан, умоляя о помощи, украдкой бросила взгляд на Николаса.

– Зачем же столько ждать! – укоризненно воскликнула тетя Шарлотта. – Жизнь проходит быстрее, чем вам сейчас кажется. Вы нашли друг друга, так не позволяйте всяким мелочам становиться на вашем пути.

– Сначала мне нужно завершить кое-какие дела, – произнес Николас. – Но это не займет много времени. Думаю, мы сможем обвенчаться уже через несколько месяцев. Это будет чудесно, правда, радость моя?

Николас притянул Дориан к себе, заглянул в лицо. Лучики морщинок разбежались от уголков его синих глаз.

– Я так рада это слышать… – с бледной улыбкой отозвалась Дориан. Каждый его жест, каждый взгляд усиливал ее сомнения, что она сумеет справиться с этой фальшивой помолвкой. Николас определенно решил усложнить ее роль до предела.

– Да-да, тогда и я успею побывать на вашей свадьбе, – закивала тетя Шарлотта. – Мне так этого хочется!

– Конечно, тетя Шарлотта, и нам тоже. – Беседа о будущем – и ее собственном, и тети Шарлотты – приняла опасный оборот. Дориан поспешила сменить тему. – Может, присядем?

Все обаяние Николаса обратилось на тетю Шарлотту. Он смахнул для нее пыль со скамейки, завел разговор о погоде и о ее любимых цветах. Дориан не могла нарадоваться, глядя, как они сидят рядышком, болтая ни о чем и обо всем одновременно.

Ее улыбка исчезла, как только она услышала имя Франца Шамьера.

– Я слышал, вы проделали огромную работу, мадам, разбирая наследие Шамьера. Как бы мне хотелось взглянуть на вашу коллекцию.

– Это прекрасно! – воскликнула тетя Шарлотта. – Я всегда счастлива обнаружить еще одного поклонника музыки Франца. С удовольствием покажу вам все, что мне удалось собрать.

Дориан так и застыла с бокалом лимонада в руке. Тревога ужом пробралась в самое сердце. Откуда она взялась? Откуда взялось ощущение, что она собственноручно запустила лису в курятник? Ясно же, что было на уме у Николаса с самого начала – он мечтал подобраться к коллекции тети Шарлотты.

Теперь ей оставалось лишь молиться, что Николас, узнав и полюбив ее милую, сердечную, преданную тетушку, сам станет на ее сторону.

12

За последний час Николас получил возможность убедиться в собственной силе воли. Она потребовалась ему вся без остатка, иначе он бы не выдержал подробный рассказ тети Шарлотты и бесконечную, страница за страницей, демонстрацию нотных рукописей Шамьера.

В кабинете, куда они прошли из сада и где, судя по стопкам нот, громоздившихся на крышке рояля, музицировала тетя Шарлотта, было ужасно душно – несмотря на распахнутые балконные двери. Если бы не правила приличия, Николас скинул бы сюртук, распустил шейный платок и сам занялся документами.

К его нетерпению добавлялась еще и злость. Все время, пока длился рассказ тети Шарлотты, Дориан то маячила у него за спиной, то беспокойно вышагивала по комнате. Она ему не доверяла, поддавшись, как и его бывшие коллеги и друзья, слухам о предательстве.

– А вот и он! Тот самый фрагмент, который, как мне сказала Дориан, вы хотели увидеть. – С величайшей осторожностью тетя Шарлотта вынула из темно-красной папки листочек и положила на стол перед Николасом.

Николаса на мгновение охватил страх. Мало того, что обрывок странички сильно выгорел и казался очень хрупким… внешне он ничем не отличался от сотни других рукописных нот, уже побывавших в руках Николаса. Тот же нотный стан, испещренный символами тактов и размеров, те же нотные знаки. Но именно здесь таилась разгадка. Или по меньшей мере часть разгадки.

– Остальные рукописи гораздо четче, – пробормотал Николас.

– Это потому, что Францу пришлось пользоваться самодельными чернилами, – объяснила тетя Шарлотта. – Видите, даже в заключении, без музыкальных инструментов – он все равно продолжал работать.

Подняв голову, Николас встретил взгляд Дориан – испытующий, недоверчивый.

– Полуголодный, в сырости и холоде, он все равно сочинял музыку, – сказала она. – Мы пытались передавать ему в тюрьму одежду и еду, но мало что доходило. И все-таки он закончил этот романс, посвященный тете Шарлотте.

– Вы можете взять листок, рассмотреть поближе, – предложила тетя Шарлотта. – Дориан мне сказала, что второй кусочек у вас?

– Верно. – Как ни тронуло Николаса великодушие тети Шарлотты и как ни неловко ему было, он не мог отказаться от своего кусочка рукописи. – Я приобрел верхнюю часть страницы, с росписью Франца Шамьера и названием «Шепот фиалок».

– «Шепот фиалок»! – Мечтательный вздох Шарлотты как ножом полоснул Николаса по сердцу.

Дориан перегнулась через стол:

– Теперь-то вы представляете, какая это память для тети Шарлотты?!

– Ну-ну, Дориан, не стоит сердиться на его милость, – кротко укорила племянницу Шарлотта. – Мне очень дорог каждый, кто ценит музыку Франца.

Дориан, не удержавшись, фыркнула, но спорить не стала.

– Прошу вас, милорд, взгляните поближе, – повторила тетя Шарлотта.

Николас, едва справляясь с дрожью в руках, осторожно перевернул листок. На обратной стороне он нашел именно то, что искал: несколько последних букв имени настоящего предателя. Одну из букв, стершуюся на изломе, он не разобрал, но две другие читались совершенно ясно. Буквы оказались греческими.

– Я не имею представления, что это значит, – сказала Шарлотта. – Бумага была большой ценностью в тюрьме, и Франц – или же кто-то другой – видимо, записал это для себя. Только вот что, не пойму.

– Вы знаете греческий? – подозрительно прищурилась Дориан.

– Немного, – ответил Николас. – Я же моряк, а не ученый.

– По-моему, последняя буква – это…

– Сигма, – подсказал Николас. – Вторая, кажется, эпсилон… или же еще одна сигма. Почерк не слишком разборчив, да и чернила размылись… наверное, от слез.

– И что это означает? – спросила тетя Шарлотта.

– Не знаю, – признался Николас.

– На вашем кусочке тоже что-то написано по-гречески? – вставила Дориан.

Николас кивнул.

– Дельта, затем альфа. Третья буква тоже расплылась.

Склонившись над листочком, тетя Шарлотта с интересом вглядывалась в загадочные буквы.

– Без третьего фрагмента, наверное, не поймешь. А может, это название какого-нибудь тайного общества, как вы думаете, милорд? – Она обернулась к Николасу.

– Такая мысль мне в голову не приходила, – удивленно отозвался Николас. – Я считал, что это имя шпиона или же название шпионской организации.

– Шпионской организации? А что? Очень даже возможно… – Тетя Шарлотта в задумчивости потерла подбородок.

– Позвольте вам напомнить, что на третьем кусочке записана большая часть партитуры! – Дориан недовольно нахмурилась, переводя взгляд с одного на другого, словно отчитывала расшалившихся детей.

– Ну что ты, дорогая, конечно, я помню. Мне лишь хотелось помочь его милости. Ты же видишь, для него эти буквы значат что-то очень важное.

– Мы все равно не отдадим ему свой кусочек, – упрямо пробурчала Дориан.

– Разумеется, нет. Но граф Сикум и не просил об этом, дорогая. – Я и не собирался просить о таком, – быстро подтвердил Николас, чтобы не подливать масла в огонь опасений Дориан. – Я крайне признателен за то, что вы позволили мне взглянуть на вашу коллекцию, тетя Шарлотта, и восхищен результатами этого нелегкого труда.

– Спасибо, милорд. – Шарлотта аккуратно вложила листочек обратно в красную папку. Николас с тревогой отметил, что она сильно побледнела и прямо на глазах осунулась.

– Я утомил вас своим присутствием. Пожалуй, мне пора откланяться.

– Нет-нет, милорд!

Несмотря на протесты тети Шарлотты, Николас распрощался с ней и в сопровождении Дориан покинул кабинет. В коридоре он обернулся к Дориан:

– Надеюсь, вы храните этот листочек в надежном месте. Он представляет огромную ценность.

– Еще бы! К нам ежедневно обращаются с предложениями о покупке рукописей Шамьера. Все оригиналы мы храним в сейфе и достаем только по просьбе тети Шарлотты.

– Что ж, очень хорошо.

Николас направился к выходу. Он был расстроен тем, что его надежды, связанные с принадлежащим Сент-Джонам отрывком партитуры, не оправдались – или же оправдались только частично. И по-прежнему злился на Дориан за то, что она ему не доверяет. Но ни ее подозрительности, ни ее опасениям он не позволит стать между ними, решил про себя Николас.

У самой двери, прямо перед дворецким, он задержался. Дориан, похоже, поняла намек.

– Можете идти, Бартон, – сказала она. – Я сама провожу графа Сикума.

– Как прикажете, мисс Сент-Джон. – Тот понимающе улыбнулся.

– Что бы это значило? – Дориан проводила дворецкого удивленным взглядом. – Бартон же никогда не улыбается! Считает это признаком дурного тона.

– Видимо, он решил, что нам нужно на пару минут уединиться. На прощание.

– Вот как? – Дориан вскинула к нему лицо. – А нам это действительно нужно?

– Конечно. – Николас шагнул к ней и понизил голос: – Поцелуйте меня, дорогая. Горничная тети Шарлотты смотрит на нас с площадки второго этажа, еще одна служанка поглядывает в зеркало в гостиной. Должны же мы оправдать их ожидания.

Дориан поджала губы.

– Вы ведете себя непристойно, милорд.

– Я знаю, – охотно признал Николас, но уже в следующий миг его губы накрыли рот Дориан.

Поцелуй, который должен был быть всего лишь нежным прощанием влюбленных, неожиданно затянулся, когда Дориан всем телом прильнула к Николасу, со стоном приоткрыла губы, вскинула руки на шею. Николас гладил ладонями ее бедра, талию, плечи, осыпал бесчисленными быстрыми поцелуями уголки рта, скулы, виски, лоб…

Никогда еще желание смыть позор с имени Деррингтонов не было в нем так сильно. Теперь он хотел этого не только ради своей семьи, но и ради Дориан.

– Я не предатель, – шепнул он ей на ухо. – Вы можете мне доверять.

Едва заметная грустная улыбка тронула ее губы.

– Мне бы хотелось доверять вам, милорд. Мне бы этого очень хотелось.

* * *

Николас перегнулся через плечо дяди Джорджа, рассматривая аккуратно расправленный на столе листок. Вернувшись от Дориан, он сразу же достал свой кусочек рукописи, и они с дядей Джорджем занялись изучением таинственной надписи.

– Альфа, йота или мю, затем омикрон и опять мю, – вслух повторял дядя Джордж, записывая буквы под диктовку Николаса. Оба и прежде не раз проводили долгие часы, пытаясь расшифровать послание Шамьера. Теперь же, когда Николас получил новые сведения, они надеялись обнаружить скрытый до сих пор смысл.

– Нет, все равно непонятно, – не поднимая глаз от кусочка нотной бумаги, пробормотал дядя Джордж. – Да, кстати, я все забываю спросить – понравилась твоей даме безделушка, что ты ей купил?

Николас улыбнулся, припомнив радость и облегчение, написанные на лице Дориан в ту минуту, когда он надевал ей на пальчик кольцо. И ее поцелуй… тоже незабываемое впечатление. А просьба играть перед тетей Шарлоттой роль ее возлюбленного – вообще нечто особенное, и он совсем даже не против этой идеи.

– Кажется, да.

– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул дядя Джордж. – Хотя мне трудно понять даму, отказавшуюся от фамильного сапфира Сикумов… Но если честно, Ник, я никак не ожидал, что ты решишь жениться до того, как разберешься с этой клеветой.

– Я и не собирался этого делать, дядя Джордж, но помолвка с мисс Сент-Джон открывает кое-какие возможности.

– Да-да, разумеется. Например, возможность увидеть второй обрывок. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, Ник.

Николас оставил замечание дяди без ответа. Ситуация складывалась не совсем так, как он поначалу рассчитывал, но известно, что основная отличительная черта хорошего плана сражения – свобода маневра. Для победы необходимы тщательная подготовка и умение обратить возникшие в ходе битвы новые условия себе на пользу. До сих пор он не совершил ни единого неверного шага. И не видел причин сожалеть о помолвке. Только это вряд ли поймет дядя Джордж. Он и сам, пожалуй, еще не до конца разобрался в своем отношении к Дориан.

– Ни черта не понимаю в этих греческих буквах, хоть убей! – удрученно качая головой, признался дядя Джордж. – Я-то надеялся, мы найдем на листке имя предателя. Уж конечно, ты бы его узнал даже и без недостающих букв. А тут!..

Николас достал из резного ящичка манильскую сигару, зажег от лампы и устроился в кресле у остывшего камина.

– Я тоже считал, что найду здесь фамилию или хотя бы псевдоним шпиона. Между прочим, тетя Шарлотта высказала одну интересную мысль – о тайном обществе.

– Ничего не скажешь, сообразительная леди. Сам я как-то об этом не подумал. А ведь у адмирала Нельсона были враги не только в армии Наполеона, но и на родине. Что, если они объединились в тайное общество, чтобы достичь своей цели – уничтожить или хотя бы скомпрометировать адмирала?

– Мне это кажется маловероятным, – покачал головой Николас. – Ответственность скорее всего лежит на одном человеке. Чем больше замешано людей, тем труднее сохранить тайну. Помните старую поговорку – трое могут сохранить секрет только в том случае, если двое из них мертвы… Да, думаю, предатель действовал в одиночку, и его имя стало известно Шамьеру. За что он и поплатился жизнью, успев лишь передать это послание. Нам остается только расшифровать его.

– Но этой части слова недостаточно, верно?

– Именно. Нужно отыскать третий кусочек, – ответил Николас. – А это не так просто. Ведь тот, чье имя стоит на записке Шамьера, наверняка ведет собственные поиски и приложит все силы, чтобы добраться до цели первым.

13

Дориан никак не ожидала, что ее помолвка вызовет в высшем свете такой фурор. Каждый день на серебряном подносе в прихожей высились груды писем сгорающей от любопытства лондонской знати с наилучшими пожеланиями и приглашениями на всевозможные приемы. Всю корреспонденцию Дориан разбирала вместе с Николасом, который ни на день не оставлял свою нареченную без внимания. О более заботливом женихе нельзя было и мечтать.

Попадались среди писем и не слишком приятные, а один раз Дориан, вскрыв конверт, даже не сумела скрыть шок от Николаса.

– Что там такое? – Николас отбросил очередное приглашение на прием и протянул руку за листком в руке Дориан. На первый взгляд письмо не отличалось от десятков других. Дорогая бумага, ровный почерк… впрочем, как раз почерк выглядел немного странно. – Вы вдруг так побледнели.

Дориан хотела было спрятать листок, но не успела. Николас выхватил письмо из ее пальцев.

С каждой прочитанной строчкой он все больше мрачнел. Некто неизвестный, к тому же явно изменивший почерк, обвинял Николаса в измене королю, родине и британскому флоту. И делал это, если верить написанному, «ради блага Дориан».

– Кто бы ни был автором этого письма, он не рискнул поставить свою подпись под этими обвинениями. Не обращайте внимания, милорд.

– Это первое? – Николас помахал листком. – Или еще были подобные послания?

– Первое, – твердо заявила Дориан. – Сожгите. Не желаю держать эту гадость в доме.

Николас нахмурился.

– Скажите мне, если получите еще.

– Непременно, милорд. – Дориан взяла из стопки следующий конверт.

В малой гостиной всегда было прохладно, и потому здесь часто горел камин. Николас швырнул листок в огонь, бумага вспыхнула и через несколько секунд превратилась в пепел.

Когда намеченные на день светские визиты оставались позади, Николас, как правило, настаивал на прогулке в экипаже по парку. Дориан не могла избавиться от ощущения, что ему нравится появляться с ней на людях. Ей и самой это доставляло удовольствие. Завидев их вместе, люди всегда оборачивались, и Дориан очень хотелось думать, что так происходит потому, что они составляют красивую пару.

Все ее дни были заполнены приемами, визитами к портнихе – будущая графиня Сикум не могла себе позволить появляться в свете в прежних нарядах – и прогулками с Николасом.

Она была слишком занята, чтобы видеться с тетей Шарлоттой так часто, как ей бы хотелось. И уж совсем не было времени задаваться вопросом, почему Дэвис внезапно с головой погрузился в свой бизнес. Дориан нисколько не удивляло, что брат принимает приглашения только на те светские мероприятия, где ожидалось присутствие леди Элизабет; новость была в другом – в его полном безразличии ко всему остальному.

Тем не менее гадать по поводу странного поведения Дэвиса ей было некогда, и Дориан просто решила, что причина в неудачном сватовстве брата. Вот вернет ему Элизабет свою благосклонность – и он вновь станет самим собой.

Куда более любопытным было поведение Николаса. Его внезапный интерес к светской жизни казался Дориан весьма необычным для человека, который до недавнего времени вел почти отшельническое существование.

Теперь же он стремился бывать всюду, куда их приглашали, – на музыкальных и званых вечерах, на балах и в театрах.

Как-то вечером, возвращаясь с одного из приемов, Дориан решилась высказать удивление его внезапной активностью.

– Кто-то же держит третий отрывок у себя, – ответил Николас. Света в экипаже не было, и Дориан не могла видеть его лица. – Чем больше мы общаемся, тем больше вероятность услышать что-нибудь важное.

– Но я почти не знаю всех этих людей, присылающих нам приглашения, и очень боюсь, что ими движет одно лишь любопытство. Ну как же! Самая модная пара сезона!

– Что ж, – безразлично пожал плечами Николас. – Не такая это большая плата за наши поиски. – Помолчав несколько секунд, он спросил: – Разве вам не нравятся наши выезды в свет?

– Конечно, нет! То есть… я хотела сказать… да, милорд… очень нравятся, – с запинкой отозвалась Дориан.

Николас снова напомнил ей о том, что их помолвка – не более чем ширма. А ведь случались минуты, особенно минуты наедине с Николасом, когда она готова была забыть об их основной цели и поверить, что помолвлена с ним по-настоящему.

Теперь она находила особое удовольствие в танцах. Николас был где-то поблизости, и ее партнеры неизменно об этом помнили. В кавалерах у Дориан никогда не было недостатка – на любом приеме или балу находилось немало желающих пригласить на танец богатую наследницу. Одним она действительно нравилась, другие хотели скорее покрасоваться в паре с изысканной Дориан Сент-Джон, ну а третьи – большей частью обнищавшие аристократы – делали вид, что снисходят до танцев с хорошенькой дочерью торговца.

После официального объявления о помолвке все партнеры стали с ней подчеркнуто вежливы, но в глазах каждого из них Дориан ловила скрытое любопытство. Было ли это следствием их уважения к ее будущему статусу супруги пэра Англии, или же они просто боялись человека, заслужившего репутацию предателя, – неизвестно. Ни то, ни другое Дориан не слишком вдохновляло.

Но как бы то ни было, а балы приобрели для нее новый смысл, да и музыкальные вечера заиграли неожиданными красками. Николас проявлял явный интерес к музыке, у него оказался довольно приличный слух; Дориан не раз замечала, что он наслаждается музыкой как истинный ценитель.

– Сегодня на музыкальном вечере я вами по-настоящему гордилась, – сказала она.

Удивленный, Николас повернулся к ней:

– То есть?

– Вы и глазом не моргнули, пока леди Уэстон тянула свою жуткую сольную партию.

Николас усмехнулся.

– Я проявил не большую стойкость, чем остальные присутствующие. Никто даже не поморщился при звуках ее верхнего до. Не могу не признать, однако, что был бы крайне признателен тому, кто посоветовал бы ей заняться живописью.

– Боюсь, она слишком преданная поклонница музыки, – хмыкнула Дориан. – Но меня изумило ваше терпение, милорд. Я ведь занимаюсь музыкой всю жизнь и исполнителей слышала всяких – и хороших, и не очень. Но даже на меня сегодняшний концерт наводил тоску.

– Надеюсь, только концерт, но не общество, в котором вы провели вечер. – Николас снял шляпу и пересел со своего места напротив Дориан на сиденье рядом с ней.

У Дориан бешено заколотилось сердце. Бедро Николаса, твердое, горячее, было прижато к ее бедру. Цитрусовый запах его мыла дурманил ей голову. Дориан вздрогнула, когда Николас обнял ее за плечи. Он вел себя как истинный джентльмен всегда и во всем – и на публике, и среди знакомых, и в присутствии тети Шарлотты и Дэвиса. Но каждое его прикосновение, даже мимолетное и вежливое, отзывалось в ней дрожью.

– Нет-нет, милорд, – поспешно пробормотала Дориан. – Я очень рада вашему обществу.

– Приятно это слышать. Я тоже рад вашему обществу. – Приподняв ее подбородок, Николас накрыл губами губы Дориан. Она подалась к нему всем телом, скользнула ладонью по его бедру. Николас со стоном прижал ее руку, остановив робкую ласку.

Поцелуй становился все глубже, все настойчивее. Он не был похож на те поцелуи, которые срывали с губ Дориан ее прежние поклонники.

Николас провел языком по ее губам, заставив их приоткрыться; а потом его язык проскользнул внутрь, обласкал внутреннюю поверхность щек, пробежал вдоль ровного ряда зубов. Дориан тихонько застонала и, вскинув руки ему на плечи, обхватила ладонями голову.

Губы Николаса обожгли ее подбородок, потом шею, ключицы. Он вдруг тоже застонал, зарывшись лицом в ложбинку на груди.

– Я хочу большего, Дориан, – хрипло пробормотал он. – Позвольте мне.

Она прекрасно знала, что леди не положено даже внимать подобным просьбам. Но груди ее вдруг отяжелели, заныли, и Дориан инстинктивно чувствовала, что лишь губы Николаса смогут облегчить эту мучительно-сладкую истому.

Дориан распахнула накидку, потянула вниз лиф своего вечернего, с очень глубоким вырезом платья – достаточно, чтобы обнажить грудь. К собственному удивлению Дориан, она не испытала ни стыда, ни неловкости, одно лишь желание доставить радость Николасу и насладиться его прикосновениями.

– Так, милорд? – шепнула Дориан, вновь скользнув пальцами ему в волосы.

Ночная прохлада не успела добраться до ее обнаженной кожи, как губы Николаса уже сомкнулись на чувствительном соске, который сразу отвердел и напрягся под влажной дразнящей лаской языка.

Дориан выгнула спину, впервые окунувшись в головокружительные ощущения, в этот жар, поднимавшийся из самой глубины ее тела. Николас спустил лиф платья еще и припал ртом к другому жаждущему ласки соску. Тихий стон наслаждения сорвался с губ Дориан. Она изнывала от желания прильнуть к Николасу всем телом, как тогда, на кровати в спальне Тьюк-Эбби. Прижимая его голову к себе, она откинулась назад на мягком сиденье. Николас наклонился вслед за ней, не отрывая от ее груди нежных и жарких губ.

Колесо наехало на какое-то препятствие, карету сильно тряхнуло.

– Ч-черт, – процедил сквозь зубы Николас.

Снаружи послышался раздраженный голос кучера, затем экипаж двинулся дальше, подскакивая на каждом булыжнике.

Николас выпрямился на сиденье.

– Нет, так не пойдет. – В его взгляде блеснуло раздражение. Он заправил выбившуюся рубашку и потянулся к Дориан.

– Я сама!

– Нет, я, – пробормотал он. Дориан послушно уронила руки.

Очень медленно Николас прикрыл лифом сначала одну грудь, потом другую, и от его прикосновений огонь желания вспыхнул в Дориан с новой силой. А потом она поняла, что проникающий внутрь свет фонарей падает прямо на нее, и взгляд Николаса не отрывается от полукружий груди с розовеющими сосками.

Когда лиф платья оказался на месте, Николас с нежностью поцеловал ложбинку на груди.

– Жаль, что мы не зажгли лампу.

– По-моему, вы и так увидели достаточно, милорд. – Дориан поправила сползающую с плеч накидку. – Николас?

– Да? – бросил он, не глядя на нее.

– А что, другие пары тоже делают это в темноте?

– Я понятия не имею, что и как делают другие пары. – Судя по голосу, наивный вопрос Дориан его насмешил. – Единственная моя забота – то, что происходит между нами. И я точно знаю, что экипаж – место для этого неподходящее.

– Для чего неподходящее?

– Для того, что здесь едва не произошло.

Дориан насупилась. В который раз Николас вот так обрывает их близость. Неужели эти поцелуи и ласки для него ничего не значат?

– А, понятно! – Дориан и не пыталась скрыть раздражение. – Куда удобнее было соблазнять меня в спальне Тьюк-Эбби. Вы согласны, милорд?

Даже в темноте кареты она уловила, как вдруг гневно раздулись крылья его носа и откровенным желанием загорелись глаза. Он хочет ее. Эта мысль наполнила ее восторгом.

Но вместо того чтобы вернуться к ней, как рассчитывала Дориан, Николас рывком пересел на сиденье напротив.

– Полностью. И нечего выпячивать свою прелестную губку, Дориан. Даже этим вы ничего не добьетесь.

Теперь он был полностью скрыт от Дориан, и, сколько она ни всматривалась в густую тень, ей ничего не удалось прочитать по его лицу.

– Как бы ни велик был соблазн, радость моя, я не меняю своих принципов. И я не лишаю девушек невинности в карете, которая подпрыгивает на каждом ухабе.

Разочарование – и жгучая ревность – комком застряли в горле Дориан. Отрицать то, что она невинна, было бы нелепо. Но она не могла избавиться от целого роя вопросов, жаливших ее сердце. Он сказал – «девушек». Сколько же их было в его жизни? Сколько женщин раскрывали ему свои объятия? И был ли он с ними так же удручающе благороден, как с ней?

– Итак – что вам известно о маркизе Фернхэме?

– О ком? – переспросила Дориан, озадаченная такой резкой сменой темы. – О лорде Фернхэме? – Подумать только, Николас заводит разговор о Фернхэме, словно между ними ничего и не было. Словно она только что не готова была отдаться ему телом… и душой.

Чтобы хоть как-то вернуть в обычное состояние распаленное желанием тело, Дориан сделала несколько быстрых, глубоких вдохов. Затем наглухо завязала ленты накидки. Хватит, больше она не поставит себя в дурацкое положение.

– Дайте подумать… Кажется, Фернхэм унаследовал коллекцию музыкальных инструментов своего отца и продолжает ее пополнять. А собирать нотные рукописи и другие документы по музыке стал совсем недавно, в дополнение к коллекции инструментов.

– В таком случае он может быть для нас весьма интересен.

– Согласна. У леди Фернхэм другое пристрастие – ботаника. По слухам, ее оранжерея – весьма впечатляющее зрелище. Да, кстати, судя по всему, на приеме обещал быть Гэвин Треффорд с женой.

– Гэвин и Элеонор приедут во Флоратон-Корт?! – Николас резко выпрямился на сиденье.

– Вы этого н-не знали? – Дориан растерялась. Он с такой легкостью назвал леди Треффорд по имени!

– Нет… не слышал… – задумчиво протянул Николас. – Приятно будет вновь встретиться с Элеонор.

На Дориан вдруг словно подуло ледяным ветром. Съежившись, она забилась в самый угол экипажа.

– Вы с ней, похоже, близко знакомы.

– Наше детство прошло рядом в Линкольншире. – В голосе Николаса прорвались ностальгические нотки. Дориан проклинала царившую в карете темноту. Если бы можно было увидеть сейчас его лицо! Что же значит для него леди Элеонор?

Дориан отвернулась к окну, хотя оно было затянуто шторой и смотреть, собственно, было не на что. Ее мучили ревность и обида. Сама виновата, думала она. Забыла, что Николас обручился с ней только ради достижения своей цели. Для него помолвка – это возможность отыскать рукопись, не больше… «Вот и помни об этом, – весь оставшийся путь твердила себе Дориан. – Всегда помни».

* * *

Загородный особняк Флоратон-Корт был построен в Дербишире двадцатью годами ранее и представлял собой великолепный образчик античного стиля. Каждый выступ и каждую нишу этого шедевра архитектуры украшали статуи римских богов, а коринфский портик венчала богиня красоты и плодородия Венера в окружении Цереры и Бахуса.

Когда экипаж Сент-Джонов въехал на обсаженную вековыми дубами аллею, Дориан готова была поверить, что окажется сейчас на вилле какого-нибудь римлянина… во всяком случае, именно так в ее представлении должна была бы выглядеть римская вилла.

– Если бы не силуэт норманнской церкви – там, вдалеке, – я бы поверил, что мы попали в Италию. – Дэвис словно прочитал ее мысли.

К удивлению Дориан, брат решил составить ей компанию на этом приеме, а ведь не далее как неделю назад он послал маркизу свои извинения. Причины столь внезапной перемены планов Дэвиса остались для нее загадкой, но его обществу она была рада. Николас незадолго до этого уехал в родовое поместье Сикумов, и они договорились встретиться прямо во Флоратон-Корт.

Дориан приложила немало усилий, чтобы избавиться от неприятного осадка после разговора с Николасом о леди Элеонор. Собственно, именно этим она и занималась всю дорогу сюда. «Они ведь выросли вместе, – вновь и вновь твердила себе Дориан. – Нет ничего удивительного, что Николас рад встретиться с Треффордами».

– Что это за церковь, не знаешь? – поинтересовался Дэвис, пока экипаж катил по аллее к дому.

– Кажется, церковь Всех Святых. По-своему хороша, правда? – Дориан переключила внимание на панораму за окном. – И церковь, и сама деревня, говорят, появились еще во времена норманнов. Никогда не видела таких лохматых собак. Смотри, во-он там, на лугу. Да это не собаки, это же пони. Какая прелесть!

– Дети, наверное, играют. – Лоб Дэвиса перерезала морщинка. – У Фернхэмов ведь восемь детей, знаешь?

– Конечно, знаю. – Дориан изучающе смотрела на брата. – У тебя не слишком-то довольный вид. Ты мог на этой неделе отправиться на бал, где будет леди Элизабет. Никак не пойму – зачем тратить время на прием, который тебе не по душе и от которого ты уже все равно отказался?

Дэвис лишь молча покачал головой, но Дориан нутром чувствовала, что он хочет о чем-то спросить.

– Смелее, Дэвис.

– Что тебе известно о Сюзанне Санридж? – решился он наконец.

– О леди Сюзанне? – Дориан удивленно заморгала. – Она приняла приглашение во Флоратон-Корт.

– Знаю. А еще?

– Она только-только сняла траур по мужу, баронету из Девоншира.

Дэвис кивнул.

– Дети есть?

– Кажется, нет… Но она бы стала прекрасной матерью, правда? Заботливой, нежной.

Дэвис заерзал на сиденье, кашлянул.

– Из какой семьи она родом?

Тут уже Дориан насторожилась. Столько вопросов сразу… Подозрительно.

– Ее отец был викарием.

– Викарием! – со стоном повторил Дэвис.

– Не простым викарием, – поспешила объяснить Дориан. – Он был третьим сыном Гамильтона-Джонса, – закинула она удочку. – Помнишь, да? Гамильтон-Джонс, пятый сын графа Хитфилда.

– Графа Хитфилда? – Дэвис поднял голову.

Ага. Заглотил наживку. Дориан старательно прятала довольную усмешку.

– А ее мать была четвертой дочерью виконта Сарсдена. В общем, и по отцовской, и по материнской линии у леди Сюзанны прекрасные древние корни. Семьи знатные, но не сказать чтобы из самых высоких кругов. Честолюбивым мечтам особенно развернуться негде.

– Виконт Сарсден, – с благоговейной ноткой в голосе повторил Дэвис. – Так вот почему ее повсюду принимают.

– Ну не только. Ты же не станешь отрицать, что она прелестна.

– О да. Да, – поспешно согласился Дэвис. – Несмотря на цвет волос, она не лишена очарования. И фигура роскошная…

– Неужели и ты заметил? – ехидно поинтересовалась Дориан.

Дэвис послал сестре грозный взгляд, но оставил ее шпильку без ответа.

– За ней кто-нибудь ухаживает? Или она кем-нибудь увлечена?

– Ни о чем таком не слышала.

Дориан была в восторге от проснувшегося интереса брата. Но показывать свою радость ему – она знала – ни в коем случае нельзя. Вечно укорявший сестру, Дэвис и сам ни на йоту не уступал ей в упрямстве. Еще в детстве она поняла – нет лучшего способа отвратить его от чего-нибудь, как похвалить его выбор.

– Боюсь, правда, что все состояние леди Сюзанны – это она сама. Но я уверена – уже к концу малого сезона она составит счастье какого-нибудь достойного и проницательного джентльмена.

Дориан умолкла, как хорошая актриса выдержала паузу, чувствуя, что Дэвис весь обратился вслух, – и закончила:

– Да, уже к концу малого сезона! Если не раньше.

– Гм-м… – Дэвис вновь устремил взгляд в окно. Прикрыв глаза, он напряженно о чем-то думал, плотно сжав губы. Вокруг его рта обозначились угрюмые складки. Глядя на эту мрачную маску, Дориан могла лишь гадать – как же на самом деле Дэвис относится к Сюзанне Санридж.

С одной леди ее мысли невольно переключились на другую. Леди Элеонор. Дориан готова была молить Бога, чтобы леди Элеонор оказалась дородной и неуклюжей провинциалкой.

* * *

Утонченная красота леди Элеонор притягивала взоры.

Глупо было даже предполагать обратное. Дориан и уговаривала, и злилась на себя одновременно. Такой человек, как Николас, и не мог обратить внимания на лишенную привлекательности даму. Но Дориан никак не ожидала увидеть само совершенство, с густыми каштановыми волосами, громадными карими глазами, белоснежными плечами и гибкой фигурой, осиную талию которой подчеркивал высокий, но в меру пышный, как и диктовала мода, бюст.

Дориан и Дэвис прибыли во Флоратон-Корт последними и потому опоздали на традиционный осмотр дома. Николас появился подле нее сразу же. Ритуал знакомства был немного скомкан, так как лорд Фернхэм пустился в подробный рассказ о чудесах Рима и о том, как его отец совместно с архитектором решились воплотить эти чудеса во Флоратон-Корт.

Когда Николас представил Сент-Джонов, леди Элеонор улыбнулась – вежливо и отстраненно. Ответная улыбка застыла на губах Дориан. Подруга детства Николаса была непозволительно хороша, так хороша, что рядом с ней Дориан впервые в жизни потеряла веру в себя!

Лорд Фернхэм продолжал экскурсию, с гордостью демонстрируя гостям парадное ложе, установленное десять лет назад по случаю королевского визита во Флоратон-Корт. Дориан смотрела на роскошные густо-красные, шитые золотом покрывала и такой же полог над кроватью, а видела лишь блестящие локоны леди Элеонор, искусно уложенные на затылке.

Сама того не заметив, Дориан провела рукой по своим волосам – золотистым, тяжелым и непокорным. Вопреки всем усилиям служанки, постоянно колдующей со всевозможными заколками и щипцами, волосы отказывались виться и упрямо падали на плечи, спину и даже лезли в глаза.

Через просторный, отделанный мрамором холл лорд Фернхэм провел гостей в библиотеку, где хранилась коллекция писем разных знаменитостей. Самой большой гордостью маркиза было письмо русского царя Петра Великого.

А Дориан по-прежнему украдкой посматривала на леди Элеонор. Ее безукоризненно белой и гладкой коже наверняка в душе позавидовала любая из присутствующих здесь дам. Даже намек на румянец не оттенял белизну щек леди, в то время как на щеках Дориан всегда цвели розы. «Сама виновата, – думала Дориан. – Вместо того чтобы мчаться на встречу с Николасом, лучше бы воспользовалась пуховкой!»

По длинному коридору гости вслед за хозяином прошли в музыкальный салон. Но даже и тут Дориан пропустила мимо ушей лекцию маркиза Фернхэма о его коллекции музыкальных инструментов и лишь рассеянно погладила лакированную крышку рояля.

Губы леди Элеонор словно выписала кисть божественного мастера. Именно такой рот, в форме изящного тонкого полумесяца, высший свет считал идеалом.

Дориан бессознательно прикусила губу и скосила глаза на Николаса. Интересно, а ему какие нравятся губы? Сама-то она всегда считала, что рот у нее великоват, а губы не только слишком пухлые, но и слишком яркие. Ну почему ей так не повезло с губами? И почему до сих пор при всем своем несовершенстве они ее вполне устраивали?

После музыкального салона экскурсию продолжила леди Фернхэм. Гости дружно ахнули, переступив порог ее царства. Дориан до сих пор видела лишь обычные теплицы – нечто похожее на длинный коридор со стеклянным потолком и окнами на юг. Здесь же перед ней открылся целый зал с тремя каменными стенами и одной стеклянной, а сквозь стеклянный же потолок синело небо, и солнце щедро заливало теплом многочисленные ярусы с цветочными горшками и кадками. Трепетные фиалки, роскошные лилии, экзотические орхидеи наполняли воздух благоуханием. В самом центре зала стояли низкий круглый стол, диван, несколько кресел и пуфиков.

– Чаще всего я пью чай здесь, среди своих растений, – обводя широким жестом оранжерею, сказала леди Фернхэм. – Цветы – это прекрасная компания, хотя они, конечно, не могут сравниться с вами, друзья мои!

Гости отозвались довольным смехом. Леди Элеонор улыбнулась маркизе, а затем ту же очаровательную улыбку обратила на Николаса.

Чувствуя, как земля уплывает у нее из-под ног, Дориан невольно подхватила Николаса под руку. Он обернулся:

– Что-то не так?

Дориан представила, какой она, должно быть, кажется ему мрачной, особенно по сравнению с прелестной леди Элеонор.

– Нет-нет. Просто хотела поделиться впечатлениями. Красивый уголок, правда?

– И полон цветов, похожих на твои глаза.

Даже понимая, что это всего лишь комплимент, знак вежливости, Дориан не удержалась от ответной улыбки. Слабая искорка надежды затеплилась в ее сердце.

– Вы слишком добры ко мне, милорд, – сказала Дориан, но уже в следующий миг, когда она хотела обратить внимание Николаса на редкой красоты лилию, он уже снова смотрел на леди Элеонор полными тоскливой мечтательности глазами.

14

На третий вечер пребывания во Флоратон-Корте, когда квартет скрипачей открыл бал зажигательным народным танцем, Дэвис решил, что приезд сюда был ужасной ошибкой с его стороны. Предыдущие два дня Сюзанна Санридж отводила глаза всякий раз, когда он пытался встретиться с ней взглядом. Поначалу он убеждал себя, что это всего лишь случайное совпадение, но уже на третий день она просто вышла, завидев его на пороге комнаты, так что сомнений больше не осталось.

Сюзанна Санридж не желала даже приветствовать его дружеским кивком, хотя бы и из другого конца комнаты.

Заслужил – вот и получаешь. Дэвис угрюмо следил за первыми фигурами танца. Да, он и впрямь заслужил. Вел себя кошмарно. А о визите во Флоратон-Корт вообще солгал – пусть с самыми лучшими намерениями, но ведь солгал же. Естественно, она обижена.

Тихий, по-весеннему прохладный вечер был просто создан для танцев. Настроение у гостей было прекрасное, особенно после ужина с добрым вином из погребов маркиза. Дэвис в конце концов решил, что пригласит Сюзанну на танец. Не откажет же она ему на глазах у всего зала! Она подаст ему руку, она позволит прикоснуться к себе. Боже, как он мечтал вновь к ней прикоснуться!

Но прежде всего он обязан принести извинения за свое отвратительное поведение. Уж такую-то малость она заслужила… Хотя вряд ли ее прощение снимет то томление, ту сладкую муку, что поднималась из самых глубин его существа всякий раз, когда он вспоминал упоительный аромат ее кожи.

Дэвис пытался понять, что именно привело его во Флоратон-Корт, – и не мог. Частично, конечно, виновата была Элизабет. Ее намерения подыскать более достойного кандидата в мужья оказались серьезнее, чем он предполагал вначале. До Дэвиса дошли слухи, что за ней ухаживает Герби Дэшуорт – пока виконт, но будущий герцог. Дэвис не поделился новостью с сестрой. Что она могла ему сказать? «Так я и знала!» – вот что. А зачем ему это нужно?

Нежная, отзывчивая душа – вот что ему сейчас нужно; женщина, которая подарила бы ему тепло и ласку. Он мог бы воспользоваться услугами доступных девиц, но не хотел. Он мечтал о Сюзанне Санридж, и только о ней. Дэвису казалось, что, увидев ее вновь, он сумеет избавиться от этого наваждения. Но вот она стоит перед ним на другом конце зала – бледно-желтое платье облегает роскошную фигуру, рыжие локоны подрагивают у щек, ложатся на шею, а обнаженные плечи так и манят прикоснуться к ним губами. Она стоит перед ним, а его желание становится все мучительнее.

Под неотрывным взглядом Дэвиса Сюзанна подала руку склонившемуся в поклоне кавалеру, проделала первые па. Дэвис завидовал счастливчику, который держит ее в объятиях, и с каждой секундой его решимость пригласить Сюзанну на танец таяла. Что, если она все-таки откажет?

Терзаясь сомнениями, Дэвис не заметил, как кто-то возник рядом с ним. И вздрогнул, когда его дернули за рукав.

– Бледные оттенки желтого очень идут к ее волосам, правда? – Дориан, как и он сам, не сводила глаз с Сюзанны. – Собираешься пригласить ее на танец, да?

– Кого? – Не хватало еще показать Дориан, что Сюзанна Санридж целиком завладела его мыслями! – Не понимаю, о ком ты.

– Брось, Дэвис! – усмехнулась Дориан. – Думаешь, я не заметила, как на тебя смотрит Сюзанна, едва ты отвернешься? И как ты сам смотришь на нее, едва отвернется она. Ты хочешь пригласить ее на танец? Уверена, она будет в восторге.

– Откуда тебе знать. – Дэвис понимал, что отнекиваться бесполезно, но у него наготове всегда был ответ. – Сикум, похоже, очарован леди Элеонор. Пригласил ее на первый же танец. А ее муж и глазом не моргнул.

– Это вполне естественно. Все они дружат с детства. – Пухлые губы Дориан плотно сжались, глаза помрачнели.

Дэвис остановил взгляд на лорде Сикуме и леди Элеонор. Те смеялись, выполняя очередное сложное па танца.

– Он что, обидел тебя? Пренебрегает?

– Нет… конечно, нет. – Дориан нервно крутила обручальное кольцо.

– Тогда в чем дело?

– Она так прелестна, Дэвис… Леди Элеонор. – Голос Дориан дрогнул. – Так изысканна…

– Ничем не лучше тебя, – с ноткой удивления возразил Дэвис. Видеть сестру сомневающейся в себе ему еще не доводилось.

Прозвучал заключительный аккорд, и гости разразились аплодисментами квартету.

Дориан легонько подтолкнула Дэвиса к леди Сюзанне:

– Ну, вперед! Давай, пригласи ее.

Дэвис решился. И тут же, пока не передумал, направился через весь зал к Сюзанне.

– Леди Сюзанна… – Он поклонился.

Сюзанна подняла к нему лицо. Ореховые глаза затуманились, но что за чувства были тому причиной, Дэвису оставалось лишь гадать.

– Мистер Сент-Джон… – Руки ему она не протянула.

– Могу я рассчитывать на следующий танец? – выпалил Дэвис.

Сюзанна оглянулась, взгляд ее заметался по залу, словно в поисках любого, кто мог бы прийти ей на помощь.

– Благодарю за приглашение, мистер Сент-Джон, но следующий танец уже обещан лорду Фернхэму.

– А, вот вы где, леди Сюзанна! – Лорд Фернхэм прорвал круг обступивших его гостей. – Следующий танец был за мной, верно? Умоляю простить меня, но я вынужден вас покинуть. Сэр Гэвин хочет поближе познакомиться с коллекцией музыкальных инструментов. Сент-Джон, будьте так любезны, не оставьте леди Сюзанну без внимания!

Лорд Фернхэм заговорщически наклонился к уху Сюзанны, но произнес достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми:

– Молодежь отплясывает куда как лучше, чем мы, старики, на своих трясущихся ногах. – Он выпрямился и похлопал Дэвиса по плечу. – Вперед, Сент-Джон.

Так же внезапно, как и появился, лорд Фернхэм исчез, не оставив Сюзанне шансов отказать Дэвису.

Первые па танца, слишком сложные, чтобы отвлекаться на разговоры, оба проделали в молчании. К удивлению Дэвиса, Сюзанна заговорила первой:

– Не ожидала увидеть вас во Флоратон-Корте.

– У меня изменились планы, – сказал Дэвис. – И еще я хотел повидать вас.

Ни слова в ответ, ни взгляда. Проход по залу, разворот. Танец продолжался.

– Я хотел извиниться за то, что случилось в моей коляске. Не знаю, что на меня нашло. Вы вели себя безукоризненно, а я… н-не знаю!

– Я спрашивала себя, чем могла поощрить такие… вольности. – Сюзанна не повернула головы и, казалось, была поглощена замысловатыми шагами танца.

– Ничем! Ничем, уверяю вас, – поспешно отозвался Дэвис. – Но… вы так привлекательны… боюсь, я… боюсь, инстинкты взяли верх над манерами. Мое поведение непростительно, знаю, и все же умоляю простить меня.

Следующая фигура танца их разлучила. Дэвис смотрел, как Сюзанна скользит по мраморному полу вслед за остальными дамами. На губах играла вежливая улыбка, но, кроме удовольствия от танца, ее взгляд ничего не выражал.

Заключительная фигура наконец снова свела их в паре. К этому времени Дэвис почти потерял надежду услышать от Сюзанны ответ.

– Должна признаться, мистер Сент-Джон, я тоже нахожу вас очень привлекательным, – произнесла она с той же вежливой улыбкой на губах. – Вам нет необходимости извиняться за происшедшее в Лондоне, потому что вы меня не обидели.

«Она находит меня привлекательным!» Дэвис остолбенел прямо посреди зала. Ритм был потерян, танец забыт, и Сюзанне пришлось тянуть его за руку, чтобы вернуть к действительности и направить в последний общий проход по залу.

– Вы ко мне слишком добры, леди Сюзанна… – с запинкой пробормотал Дэвис. Голова шла кругом. «Я нахожу вас привлекательным…» Что стоит за этими словами? На что он может надеяться после ее признания?

– Ну что вы, мистер… Дэвис? – прошептала она. – Можно мне вас так называть?

Дэвис кивнул.

– А я – могу я обращаться к вам по имени?

– Конечно, Дэвис.

Очарование ее улыбки – теперь такой теплой! – и призывный блеск карих глаз не оставляли Дэвиса до окончания танца.

– Леди Сюзанна, дорогая! – Едва прозвучали последние аккорды, леди Фернхэм схватила Сюзанну за руку. – Мужчины предпочли наше общество бильярду, а мы решили уединиться за карточными столами. Вас, мистер Сент-Джон, ждут бильярдные столы. Прощу прощения. Пойдемте, дорогая!

– С удовольствием. – Но прежде чем последовать за леди Фернхэм в малую гостиную, Сюзанна на миг обернулась к Дэвису. И улыбнулась – застенчиво, с надеждой:

– Возможно, вы хотели бы знать… моя комната в южном крыле, направо по коридору, окнами на лужайку. Благодарю вас, Дэвис. Вы великолепно танцуете.

На прощание она протянула руку. Дэвис поднес ее к губам, осмелился на мгновение задержать в своей руке, погладить большим пальцем нежную поверхность ладони.

– Все комплименты относятся только к вам, моя дорогая леди.

Сюзанна ушла, а Дэвис, боясь поверить своему счастью, еще долго кружил по залу. «Комната в южном крыле, направо по коридору», – снова и снова повторял он про себя, словно пытаясь выжечь эти слова в памяти. Словно он мог забыть, где его ждет Сюзанна Санридж.

* * *

Чета Фернхэм настаивала на участии детей во всех домашних делах. Присутствие малышей радовало Дориан. Детское общество разнообразило череду исключительно унылых «взрослых» приемов последнего месяца.

Зачастую именно дети – пятеро девочек и три мальчугана, все смышленые не по годам, – становились организаторами вечерних забав. Если же обходилось без игр, то дети хором пели песни или устраивали чтение вслух, не уступая в мастерстве взрослым. Гости с удовольствием принимали участие в детских развлечениях – таких забавных и веселых.

Да, скучать во Флоратон-Корте не приходилось. Но, несмотря на обилие домашних мероприятий и прекрасную компанию, Дориан чувствовала себя покинутой. Дэвис был поглощен Сюзанной Санридж… Дориан, конечно, была рада за брата, но в его лице она потеряла собеседника, с которым можно было бы поделиться своими сомнениями и страхами.

А Николас, казалось, не видел вокруг никого и ничего, кроме леди Элеонор. Бывшая подруга детства, нынешняя жена лучшего друга… И что? Все равно его взгляд был постоянно прикован к ней.

Дориан оставалось лишь наблюдать, как Николас либо танцует с леди Элеонор, либо играет в паре с ней в вист. Впрочем, придраться ей было не к чему. Николас неизменно возникал рядом, когда того требовали приличия – сопроводить ли невесту в обеденный зал или же на прогулку по парку… Но его мысли – Дориан это чувствовала – витали где-то далеко. Даже попытавшись завести разговор о рукописи Шамьера, она наткнулась на его полное равнодушие. Как если бы он забыл истинную цель их приезда во Флоратон-Корт.

«Куда только смотрит сэр Гэвин Треффорд?» – то и дело повторяла про себя Дориан.

Ежедневное кормление пони превратилось во Флоратон-Корте в незыблемую традицию. Дети обожали своих миниатюрных лошадок и не желали ни запрягать, ни ездить ни на ком ином, кроме этих милых созданий.

После обеда, когда специально отведенный для пони кусочек парка был вычищен – чтобы дамы не волновались за туфельки и ботфорты мужчин сохранили идеальный блеск, – сияющие гордостью дети вели гостей кормить своих любимцев…

Дориан нашла глазами Николаса. Стоя рядом с леди Элеонор, он кормил яблоками белого как снег пони, которого подвел к ним один из малышей Фернхэмов. Дэвис, об руку с Сюзанной Санридж, отошел подальше. Оба были увлечены разговором. Взгляд Дориан упал на гнедого пони. Она шагнула к нему, не заметив, что сэр Гэвин Треффорд уже вынимает из корзины яблоки для этой лошадки.

Заслышав ее шаги, сэр Гэвин обернулся и протянул ей яблоко:

– Вот, дайте ему. Такое прожорливое создание!

Не успела Дориан взять яблоко, как пони уже выхватил лакомство из ее пальцев.

Дориан со смехом отдернула руку. Сэр Гэвин тоже рассмеялся:

– Ну вот, что я говорил! Пойдемте-ка найдем кого-нибудь поспокойнее.

Очаровательная маленькая лошадка золотой масти в паре шагов от Дориан и Треффорда поглядывала на них.

Дориан протянула пони яблоко.

– Вам здесь нравится, сэр Гэвин?

– Очень. – Похоже, он удивился вопросу. – Мне не часто удается вывезти Элеонор в свет. Ничего не поделаешь – служба. То мирное плавание, то военный поход…

– Какое, должно быть, разочарование для леди Элеонор, – сочувственно отозвалась Дориан.

– Она не жалуется, – сказал сэр Гэвин. – Но я рад, что ей удалось выбраться, тем более во Флоратон-Корт. Элеонор очень мила, не правда ли? Было бы обидно, если бы она все время проводила в деревне.

– В самом деле, – вежливо согласилась Дориан, вслед за сэром Гэвином останавливая взгляд на леди Элеонор, по-прежнему весело болтающей с Николасом. – Если я правильно поняла, леди Элеонор и граф Сикум знакомы с самого детства?

– Да, все мы были друзьями. – Сэр Гэвин отвернулся от Дориан. – С тех пор много воды утекло. Признаться, одно время я думал, что Элеонор любит Николаса и он отвечает ей взаимностью.

Сердце Дориан забилось быстрее. В попытке сохранить хотя бы видимость спокойствия она почесала пони за ушком, протянула ему еще яблоко.

– Детская влюбленность. Должно быть, для вас это было неприятно.

– Вовсе нет… – Сэр Гэвин пожал плечами. – Я на это не обращал внимания. Это продолжалось недолго. А потом… Родители Элеонор не слишком поощряли дружбу Николаса с Элеонор. Он ведь был в семье всего лишь третьим сыном. Трудно было даже предположить, что когда-нибудь он станет графом Сикумом.

– Ну еще бы. А леди Элеонор, конечно, мечтала о более выгодном браке?

– Не она, – быстро ответил сэр Гэвин. – Ее семья. Мне просто повезло, что Элеонор обратила на меня внимание и настояла на своем. Как-то она обмолвилась, что ее насторожила напористость Николаса. Его безграничное честолюбие. Не будь он так захвачен карьерой во флоте, все могло бы сложиться по-другому. Честолюбие может сослужить плохую службу.

«Честолюбие?» Дориан была поражена. На музыкальном вечере сэр Гэвин вел себя как истинный, преданный друг. А теперь он говорит такое!

– Ну а вы, мисс Сент-Джон? – прервал неловкую паузу Гэвин. – Довольны, что приехали во Флоратон-Корт? Фернхэмы – необычное семейство, верно?

– Да, и в высшей степени гостеприимное, – вежливо отозвалась Дориан.

Гэвин подошел ближе.

– Нашли то, что искали?

– Возможности не было, – немного удивленно ответила Дориан. Вопрос был слишком личным для их краткого знакомства.

– Зачем эта нотная рукопись нужна Николасу, я знаю, – продолжал Гэвин. – Он рассчитывает обнаружить на нем некие сведения, снимающие с него обвинение в предательстве. Но вы-то почему ему помогаете, мисс Сент-Джон?

– Ради тети Шарлотты, – неохотно призналась Дориан. Пусть это близкий друг Николаса, но с какой стати ей рассказывать ему о своих делах?

– Ах, да-а! Она ведь почитательница Шамьера!

У Дориан вдруг возникло впечатление, что Треффорд видит определенную связь между тетей Шарлоттой и тем доказательством, которое Николас надеется найти на листке с последней песней Франца.

– Я сама хочу найти эту рукопись.

– Вот как?

– Видите ли, – осторожно начала Дориан, – тетя Шарлотта мечтает собрать воедино все произведения Франца Шамьера, а я стараюсь ей в этом помочь. Это письмо… оно предназначалось тете, и на нем записан посвященный ей романс. Тете не так долго осталось…

– У нее слабое здоровье? – прервал ее сэр Гэвин.

– Да… Врач говорит, можно рассчитывать месяца на два… три. – Слезы подступили к глазам, и, только подавив их, Дориан смогла продолжить: – То, что нужное Николасу доказательство написано на прощальном письме Франца, – всего лишь случайное совпадение, сэр Гэвин.

– Мне очень жаль вашу тетю, мисс Сент-Джон… Однако позвольте мне еще кое-что добавить насчет Николаса. Он крайне упрям; если уж он идет к цели, его ничто не остановит. Вы – натура сильная, да и брат всегда рядом, он сможет вас защитить. Но прислушайтесь к моему совету – будьте осторожны с Николасом.

Дориан хотела было ответить, обернулась, но сэр Гэвин уже шагал прочь.

Николас все еще кормил животных в компании с леди Элеонор, и та смотрела на него, изогнув в обворожительной улыбке свои идеальные, в форме полумесяца, губы.

В который раз при взгляде на Николаса у Дориан перехватило дыхание. Из всех присутствующих мужчин он выделялся мужественной красотой. Вот он рассмеялся, темная прядь упала на лоб, в направленном на леди Элеонор взгляде сверкнул синий огонь.

Дориан пыталась развеять неприятный осадок от разговора с сэром Гэвином, но сомнения продолжали точить ее душу.

Николасу ведь в самом деле упрямства и решимости не занимать…

Дориан вдруг пришло в голову, что сэр Гэвин вряд ли сам прислушивался к собственным словам. Пусть его доверие к жене безгранично. Но как же он может доверять своему тщеславному, напористому другу?

* * *

– Вот этому ты явно пришлась по душе, – кивнул Николас на серого в яблоках пони, который все тыкался мордой в юбку Элеонор. До сих пор Николасу не удавалось поговорить с Элеонор наедине, и он был рад выпавшей возможности.

– Еще есть яблоки? – Элеонор увернулась от настойчивого животного. – Скорее, не то он сжует мою юбку!

– В прежние времена тебя не слишком заботила одежда, помнишь? – Николас отвлек пони яблоком. В памяти вспыхнул образ бесстрашной девчонки, карабкающейся по ветвям яблони. Элеонор частенько была заводилой игр линкольнширской четверки друзей, и Николас не раз дивился ее отваге. – Однажды ты забралась на самую верхушку яблони быстрее нас, мальчишек.

– Ну и память у тебя. Когда это было! – со смехом отозвалась Элеонор. – Все мы с тех пор выросли.

– Это я заметил. – Николас окинул взглядом ее грациозную фигуру.

– О, Николас, я так рада видеть тебя здесь и знать, что ты решил вернуться в свет. – Элеонор украдкой оглянулась – не наблюдает ли кто за ними? – Мы ведь в последний раз виделись еще до Трафальгара. И Джонатан был еще жив, и… вообще.

– Что об этом говорить. – Николас хотел услышать о жизни Элеонор с Гэвином, а не обсуждать собственные проблемы.

– Представляю, как все это было ужасно для тебя! Сначала погибла команда «Неустрашимого», потом «Дедал» пошел ко дну прямо у тебя на глазах… вместе с Джонатаном… И вся вина легла на тебя!

– Да, нелегко. – Не желая поддаваться горьким воспоминаниям, Николас отвернулся, достал из корзины еще одно яблоко. – Полюбуйся-ка на этого приятеля! Черный как смоль. Интересно, понравится ему твое угощение?

Элеонор послушно протянула яблоко пони. Тот подозрительно обнюхал предлагаемое угощение и одним неуловимым движением выхватил яблоко из пальцев Элеонор.

– Прости, Николас, – с извиняющейся улыбкой сказала Элеонор. – Я не подумала, что тебе больно об этом вспоминать. Но я так часто думала о тебе – и о крушении твоей карьеры, и о потере всей семьи. Представить трудно, как ты прожил последние два года.

– Ничего, справился, – отрезал Николас. Нотки жалости в голосе Элеонор больно ранили его. Ни от нее, ни от кого бы то ни было он не принимал жалости. – Я тоже часто вспоминал тебя. Думал – счастлива ли ты со своим флибустьером.

– О да, мы с Гэвином очень счастливы. – Лицо Элеонор озарилось улыбкой. – За меня можешь не волноваться. – Ее улыбка вдруг погасла, в глазах появилась тревога. – Прошу тебя, Николас, не ставь Гэвину в вину то, что командование «Неустрашимым» передали ему. Он, конечно, как и ты, мечтал стать капитаном, но только не твоего корабля!

– О чем ты говоришь! – Николас был ошеломлен. Чтобы он ставил удачу друга ему в вину?

– Ну конечно, вы ведь теперь титулованная особа, граф Сикум, – обворожительно улыбнулась Элеонор. – Никто из нас и вообразить не мог, что ты когда-нибудь станешь наследником титула. Да уж, Николас, у тебя природный дар – выходить сухим из воды.

Угольно-черный пони ткнулся мордой в ноги Николасу. Тот машинально протянул животному яблоко, не переставая про себя удивляться последним словам Элеонор. Его карьера рухнула, отец и оба брата погибли, а она называет это «выходить сухим из воды»!

– Я ведь всегда мечтал о море, Элеонор. Уж кому-кому, а тебе это прекрасно известно. Сколько раз ты вместе с Гэвином и Джонатаном поднимала парус моей шлюпки, помнишь?

– Пусть морская жизнь для тебя потеряна, – сочувственно отозвалась Элеонор и наклонилась, чтобы погладить пони, – зато вместе с титулом ты обрел богатство и власть. Будь благодарен, Николас, что обвинения против тебя так никто и не смог доказать.

– Я за многое в своей жизни благодарен, Элеонор, но уж никак не за недостаток доказательств против меня.

Элеонор обернулась к нему, недоуменно наморщив лоб. Николас не стал ей ничего объяснять. Как и все остальные, Элеонор, похоже, не понимала его упорных поисков истинного виновника трагедии при Трафальгаре.

– Рад был услышать, что ты счастлива в браке с Гэвином. – Николас узнал все, что хотел узнать. – Пожалуй, мне пора взглянуть, как там Дориан справляется с этими маленькими попрошайками… и, кстати, с твоим мужем.

Заметив приближающегося Николаса, Дориан неуверенно улыбнулась. Ее внезапная бледность и беспокойный блеск глаз встревожили Николаса. Может, ей Гэвин сказал что-то неприятное?

– Что с вами, радость моя? Случилось что-нибудь?

Дориан покачала головой, через силу улыбнулась.

– Все в порядке, милорд.

Она лгала; Николас понял это сразу, как только увидел ее бегающий взгляд. Он взял ее под руку, накрыл ее ладонь своею и тихонько пожал. Дориан что-то гнетет, а он оставил ее без внимания. Элеонор-то счастлива. А вот его собственная невеста, судя по всему, нет. Ничего, это он быстро исправит.

С такой мыслью Николас и повел Дориан в дом, где гостей уже ждали к чаю.

15

– Прошу вас, Сикум. – Лорд Фернхэм протянул Николасу длинный, с узорной бородкой ключ от библиотеки. – Жутковатое у вас кольцо. Траур по лорду Нельсону?

– Вообще-то нет, – неохотно ответил Николас. Он не любил распространяться о том, с чем было связано это кольцо. А тут еще и Дориан сверлила его выжидающим взглядом. – Я ношу его в память о друге и преданном боевом товарище. Как и адмирал Нельсон, он погиб в битве при Трафальгаре.

– А как звали этого моряка? – негромко спросила Дориан.

Николас лишь качнул головой.

– Да-а… чертовски жаль Нельсона, – протянул лорд Фернхэм. – Такая потеря для нашего флота. Правда, победа осталась за нами. Ну, прошлого не вернешь. Берите ключ и покажите своей даме библиотеку. Признаться, я бы охотно сделал это сам, не такой уж я и любитель всех этих деревенских ярмарок. Но разве с женщинами поспоришь? Рад, что хоть кто-то заинтересовался моей библиотекой. Детям все бы играть или кататься на пони. В библиотеку их и не затащишь.

– Благодарю вас, милорд. – Николас взял Дориан под руку и направился по коридору в сторону библиотеки.

– А мне вы не рассказывали, что носите кольцо в память об одном из своих моряков, – с обидой выпалила Дориан.

– Я думал, вам это не интересно.

– Почему это? – возмутилась она. – Мы же помолвлены. Разве невесту не должно волновать все, что важно для ее будущего мужа?

Николас застыл посреди коридора. Она сама-то поняла, в чем только что призналась?

Дориан тоже замедлила шаги, затем остановилась.

– То есть… – забормотала она, – …я бы относилась к вам именно так, если бы мы были помолвлены по-настоящему…

Николас улыбнулся.

– Ну-у, если бы мы были помолвлены по-настоящему, я бы тоже относился к вам именно так.

– Ясное дело, – насупилась Дориан. – Если бы мы были помолвлены по-настоящему…

Николас смотрел на ее соблазнительные пухлые губки, сейчас обиженно поджатые, и не мог избавиться от неожиданной мысли: что, если эта игра в помолвку для Дориан, как и для него, перестала быть всего лишь игрой? После той прогулки, когда они кормили пони, Дориан только и делала, что капризничала и дулась…

Вот и сейчас. Она вскинула голову и, не дожидаясь его руки, зашагала дальше по коридору. Николас двинулся следом, невольно любуясь покачиванием бедер под пышными юбками.

– Что, все уехали на ярмарку? – через плечо бросила Дориан.

– Я хотел было пригласить Гэвина и Элеонор составить нам компанию. Боялся возбудить подозрения маркиза. Но он так охотно согласился оставить нас здесь одних, что я передумал насчет Треффордов.

– Леди Элеонор, кажется, не терпелось поехать на ярмарку. – Дориан нервно покусывала нижнюю губу. У нее вообще был такой озадаченный вид, словно она решала и никак не могла решить сложную проблему.

Николас ухмыльнулся.

– Элеонор обожает всевозможные ярмарки. Вот увидите, она заставит Гэвина скупить половину местных безделушек.

У самой двери библиотеки Дориан обернулась и подняла на Николаса широко распахнутые, вопрошающие глаза. «Да она вовсе не капризничает и не дуется! – вдруг сообразил Николас. – Ее действительно что-то гнетет».

– В чем дело, радость моя?

– Вы завидуете сэру Гэвину?

Хорошо, что в этот момент он как раз поворачивал ключ в замке, иначе скрыть от Дориан удивление ему бы ни за что не удалось.

– Странный вопрос. Почему я должен ему завидовать?

– Сэр Гэвин сказал мне, что вы когда-то хотели жениться на леди Элеонор.

– С какой стати Гэвин вздумал поднимать эту тему? И вообще – это было бог знает когда.

– Так вы завидуете, что он женат на леди Элеонор? – выпалила Дориан.

Замок щелкнул. Николас толкнул дверь. Не знай он, что связывает их с Дориан, решил бы, что ее мучает ревность.

– А если и так – вас бы это задело?

– Разумеется, нет! – Дориан проскользнула мимо него в библиотеку. От ее волос на Николаса повеяло ароматом фиалок. – Мне просто интересно, почему вы столько времени оставались наедине с леди Элеонор.

– Элеонор – мой давний друг, – намеренно ровным тоном, чтобы скрыть удивление, сказал Николас. Она и впрямь ревнует! – Вам кажется, что я пренебрегал вашим обществом, Дориан?

– Не совсем, конечно. – Дориан остановилась спиной к нему, напряженно приподняв плечи. Смысл этой позы Николасу нетрудно было понять. Уязвленная гордость. И ревность. – Но вы были к этому близки. Я понимаю, что наша помолвка для вас – не более чем удобное средство достичь своей цели, но требую, чтобы на людях вы относились ко мне как к настоящей невесте.

– Дориан?

Она обернулась.

– Простите, если я вас обидел, – с покаянным вздохом произнес Николас. – Будь мы помолвлены по-настоящему, вы могли бы ревновать меня к леди Элеонор. Но, конечно, это не так…

Дориан потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать эту неожиданную для нее мысль.

– Если бы мы были помолвлены по-настоящему, разве для меня не было бы естественным ревновать к женщине, которую вы когда-то любили? Разумеется, я не могла бы не думать о том, что вы все еще ее любите.

– Но это не так.

Ее чисто женская досада – смесь гнева и обиды – и забавляла, и трогала Николаса. У избалованной, окруженной всеобщим вниманием любимицы лондонского света мисс Сент-Джон скорее всего никогда не возникало причин для ревности. Николас расплылся в довольной ухмылке.

– Мое чувство к Элеонор было всего лишь детской влюбленностью, не более. Так что будь мы помолвлены по-настоящему, у вас не было бы оснований для ревности.

Глаза Дориан засветились надеждой.

– Значит, вам просто хотелось повидаться с подругой детства – и все?

Николас вздохнул. Трудно объяснить то, в чем и сам не до конца разобрался.

– Помните, Дориан, мы с вами как-то говорили об ответственности в любви?

Дориан сосредоточенно кивнула.

– Но какая тут связь?

– Многим, наверное, подобное чувство ответственности покажется чрезмерным, – начал Николас, – но я считаю так – если ты кого-то любил, пусть даже очень давно, ты должен быть уверен, что этот человек нашел свое счастье.

Дориан нахмурилась.

– Как это? По-вашему, вы по-прежнему в ответе за леди Элеонор? Прошу прощения, Николас, но это же лишено всякого смысла! Ответственность за ее счастье теперь лежит на Гэвине.

– Само собой. – Николас пожалел, что завел этот разговор с леди, для которой истинная любовь – это нежные письма и песни. – Я просто хотел поговорить с ней, убедиться, что у нее все в порядке. И помочь, если нужно. Любовь здесь ни при чем. То же самое я сделал бы для друга. Вам не стоит ревновать, Дориан.

Дориан еще на несколько секунд задумалась – и, выпятив губку, покачала головой.

– А я и не ревную. С какой стати мне ревновать? Вы с леди Элеонор – просто друзья. Да и помолвка наша не настоящая. Вовсе я не ревную.

– Ну и закончим на этом. – Значит, он ее не убедил. Ревность по-прежнему гложет Дориан, иначе она не доказывала бы с таким упорством обратное. Теперь уже Николас встревожился. И разозлился на Гэвина. Что за игру тот затеял?

* * *

Несколько часов спустя Николас отпихнул от себя очередную коробку с документами.

– Нет здесь ничего. – Он обернулся к Дориан, положил руку на спинку ее стула.

– Я тоже не нашла ничего интересного. Кажется, я начинаю терять надежду, – пожаловалась Дориан.

Рука Николаса скользнула вверх, легла ей на плечи. Дориан на миг прикрыла глаза. Она могла бы растаять в тепле его объятий прямо здесь, среди пыльных книг и рукописей. Но самое ужасное – Николас этого и не заметил бы. Наверняка вспоминает сейчас о своем тет-а-тет с Элеонор.

– Ну-ну, не падайте духом. Обязательно найдем, даю слово. – Николас убрал руку, чтобы захлопнуть крышку, а Дориан невольно вздрогнула. Вместе с теплом он лишил ее ощущения надежности и защиты. Сейчас она чувствовала себя маленькой, несчастной, словно брошенное дитя.

– Пойдемте в оранжерею? Это в двух шагах отсюда, до меня даже доносится запах цветов, – предложил Николас.

– С удовольствием! – воскликнула Дориан. Куда угодно, только бы подальше отсюда. – Я в восторге от цветов леди Фернхэм.

За порогом оранжереи их встретило благоухание орхидей и фиалок.

– Восхитительно! – Дориан полной грудью вдохнула сладковатый аромат. – Особенно после библиотечной духоты… Жаль, конечно, что мы ничего не нашли. Подумать только – ничего из Шамьера. Интересно, сам лорд Фернхэм догадывается, насколько несовершенна его коллекция?

– Окажись здесь что-нибудь из Шамьера, вы тут же попытались бы лишить лорда Фернхэма этого экземпляра, и коллекция снова стала бы несовершенной. Разве не так, Дориан?

– Пожалуй, – рассмеялась она. – Логики никакой. Ну все, хватит о музыке, рукописях и тому подобном. Не знаю, как вы, а я устроюсь вот здесь, буду любоваться луной и наслаждаться ароматом цветов.

– И правильно. А я тем временем прикажу подать нам ужин.

Николас дернул шнурок звонка. Появившегося через несколько секунд лакея он попросил принести подстилку и корзину с легким ужином для пикника прямо в оранжерею. Если столь необычная просьба и удивила слугу, то виду он, во всяком случае, не подал.

– Пикник? – Дождавшись ухода слуги, Дориан подняла на Николаса удивленный взгляд. – Мне казалось, пикники устраивают на травке, под солнышком.

– И еще в тени деревьев, да? А чем плохо под луной, миледи? – поддразнил ее Николас. – Лично я считаю, что пикник можно устроить где угодно. Например, в оранжерее.

Дориан, собственно, ничего не имела против; ее не столько удивила сама идея, сколько неожиданно разыгравшаяся фантазия Николаса.

– А где еще?

– Еще… скажем, на палубе.

– Что вы говорите? И часто капитаны флота Его Величества устраивают такие развлечения?

– Не слишком – и лишь для привилегированных особ.

– Привилегированных? – Образ леди Элеонор невольно возник перед глазами Дориан. Улыбка Николаса превратилась в довольную ухмылку. Да он просто счастлив видеть снедающую ее ревность, вдруг сообразила Дориан.

– Тот пикник, о котором я веду речь, удостоила своим присутствием обворожительная леди Гамильтон – подруга адмирала… и сама, разумеется, в определенном смысле адмирал.

– Вы знакомы с леди Гамильтон?

– Вы о ней слышали?

– А кто же о ней не слышал? – Дориан вспыхнула до корней волос. В самом деле, кто не слышал о возлюбленной Нельсона, замужней даме? – Говорят, она прелестна… Еще говорят, что смерть адмирала ее подкосила.

– Она и впрямь прелестна… – Николас запнулся. Судя по его нахмуренному лицу, он уже жалел, что поднял эту тему. – …Кажется, ее привязанность к Нельсону была искренней, но, по правде сказать, я никогда не понимал их отношений.

– То есть? – Дориан всем телом подалась вперед, заерзала на пуфике, умирая от желания услышать подробности одного из самых скандальных романов десятилетия.

– Я очень любил адмирала Нельсона, восхищался им. Он был блестящим флотоводцем и замечательным командиром, но я никак не мог понять, как муж Эммы Гамильтон допустил… Ага, вот и наш ужин! Будьте любезны постелить вот здесь, слева от двери.

В безмолвном изумлении Дориан следила, как трое слуг постелили на пол толстое покрывало, а сбоку поставили объемистую корзину со снедью.

– Больше ничего не нужно, благодарю, – сказал Николас. – С остальным мы справимся сами. – Дождавшись, пока прислуга исчезнет за дверью, Николас широким жестом обвел импровизированный стол: – Прошу, миледи. Добро пожаловать на наш ужин при луне. – Он взял подушки с плетеных кресел. – Сидеть на полу немного жестче, чем на травке.

– Благодарю вас, милорд. – Приняв его протянутую руку, Дориан опустилась на подушку.

Николас не торопился присоединиться к ней. К удивлению Дориан, он принялся расстегивать сюртук.

– Не возражаете? Здесь душновато.

– Будьте любезны, милорд. – У Дориан потеплело на душе. Если он ведет себя с ней так по-свойски, значит, доверяет? – Надеюсь, и вы не станете возражать? – Она скинула свои черные бархатные туфельки.

– Вот что значит – леди понимает толк в пикниках! – Николас с улыбкой опустился на подушку напротив, поставил перед собой корзину. – Ну-ка, посмотрим, что нам предлагает повар лорда Фернхэма.

Дориан заглянула в корзину.

– Здесь хлеб, сыр, лепешки, фруктовый пирог и бутылка вина.

– И еще апельсин! – Вынув из корзины душистый плод, Николас покрутил его в руке. – Обожаю апельсины!

– Правда? Вы тоже? – засмеялась Дориан. – Когда мы бываем с братом в театре, я всегда выпрашиваю у него апельсин.

– Поделимся? – Николас достал из кармана нож и принялся ловко очищать солнечный плод.

– Расскажите мне о своем детстве. О вашей дружбе с сэром Гэвином и леди Элеонор. – Дориан расстелила на покрывале полотняную салфетку, выложила из корзины еду.

– Да рассказывать, собственно, почти нечего. – Он не прерывал своего занятия. – Когда мы были совсем маленькими, у нас был один наставник. Его нанял мой отец. Прекрасный был учитель, выпускник Оксфорда. И детей любил. Поначалу он учил только моих братьев и меня, ну а затем отец предложил семьям Гэвина и Элеонор воспользоваться его услугами. Мы и учились вместе, и придумывали развлечения. Сын управляющего имением, Джонатан Коллард, часто присоединялся к нашей компании, особенно когда мы выходили на шлюпке в море.

Николас поднял голову, но смотрел он куда-то мимо Дориан, словно видел перед собой те далекие счастливые годы.

– А вы всегда любили Элеонор? – На губах Дориан играла невинная улыбка, но она готова была убить себя за то, что никак не может уйти от этой темы.

– Честно говоря, в то время мне казалось, что она выйдет замуж за одного из моих старших братьев. – Николас отложил апельсин и взял предложенные ему Дориан хлеб и сыр. – Я был немало удивлен, когда она обратила свое внимание на меня. Удивлен, но очень счастлив.

Хлеб с сыром во рту Дориан вдруг стали сухими и безвкусными, как опилки. Она поспешно протянула руку за бокалом с вином.

– Мне даже стал завидовать Гилберт, мой старший брат. Ну и Гэвин, конечно, тоже. – Николас негромко рассмеялся. – Впрочем, с Гэвином мы соперничали абсолютно во всем, так что тут удивляться нечему.

– И в конце концов Гэвин завоевал ее сердце? – осторожно поинтересовалась Дориан, чувствуя, что вторгается на совсем уж запретную территорию.

– Так мне казалось. – Николас вновь взялся за апельсин. – Но в последнее время мне приходит в голову… скорее всего я сам отдал победу.

– Вы отступили?

– Правильнее сказать, я не добивался Элеонор с тем упорством, какое мне было присуще во всем остальном. – Значит, вы не любили ее по-настоящему. – Дориан и хотела, да не смогла удержаться от довольной улыбки.

– Наверное, вы правы, – задумчиво кивнул Николас. – Как бы то ни было, а она сделала верный выбор.

– То есть?

– Ей не хватило бы силы духа быть женой человека, которого обвиняют в предательстве.

Искренность его тона удивила и обрадовала Дориан, мгновенно избавив ее от ревности. Если Николас так хорошо знает и понимает Элеонор, значит, он не может ее любить. А если он за нее не боролся, значит, наверное, и не любил по-настоящему.

– Но вы ведь остались друзьями?

– Конечно, – не отрывая взгляда от апельсина, кивнул Николас. – Друзьями. И только.

Дориан облегченно вздохнула и притихла. Она прислушивалась к доносившимся в окно звукам ночи, вдыхала аромат цветов и цитрусовый запах апельсина.

Николас отрезал несколько ломтиков, поднял глаза на Дориан. Она улыбнулась и нетерпеливо облизнула губы. Кончик языка мелькнул между губами и исчез. Соблазнительное движение отозвалось сладкой болью у него в паху.

Поначалу Николас не рассчитывал воспользоваться апельсином для совращения. Но любопытство взяло верх. Неискушенность Дориан так и подталкивала его к этой игре.

Он взял один истекающий соком ломтик и поднес ко рту Дориан.

Она уставилась на прозрачный сочный ломтик, снова облизнулась. Потом перевела нерешительный взгляд на Николаса. И одним неуловимым движением выхватила лакомство из его пальцев.

Николас успел подавить разочарованный вздох.

– Благодарю вас, милорд, – отрывисто, холодно произнесла она. И отодвинулась от него подальше.

Николас улыбнулся. Он был бы рад, если бы она послушно открыла рот и позволила ему себя угостить. Но то, что произошло, было вполне в духе Дориан, и ему это даже понравилось.

Сладкая капелька блеснула в уголке ее рта. Николас готов был слизнуть сок и завладеть губами Дориан, но она поспешно схватила салфетку и промокнула рот. С каждым мгновением подозрение все сильнее светилось во взгляде Дориан. Николас сообразил, что слишком долго и слишком пристально следит за ее губами.

Опустив голову, Николас вновь сосредоточенно занялся апельсином, время от времени поглядывая на Дориан. Она проглотила свой ломтик и облизала длинные тонкие пальцы, все в липком соке. Николас поспешно отложил нож, чтобы не отхватить кусок собственного пальца.

– А вы что же, милорд?

– Что – я? – Николас неловко заерзал на подушке. От витавших перед глазами заманчивых образов его плоть просто взбунтовалась.

– Вы же говорили – поделимся? – Она взяла еще один ломтик и сунула ему в рот. Николас откусил, не забыв при этом прижать зубами кончик ее пальца.

Она насторожилась; пухлые вишневые губки озадаченно сжались. И вдруг глаза ее распахнулись, в их глубине сверкнул шаловливый огонек. Дориан оказалась способной ученицей. Миг спустя она уже снова дразнила его ароматным ломтиком:

– Вот, милорд. Угощайтесь.

Николас шумно выдохнул.

– Искусительница.

Он с такой силой стиснул ее запястье, что долька апельсина выпала из пальцев Дориан. А Николас поднес ее руку к губам, медленно, с наслаждением обвел языком каждый пальчик, облизал ладонь, задержался на пульсирующей под тонкой кожей жилке.

Ресницы Дориан затрепетали и пушистой тенью легли на нежно-розовые щеки. Николас притянул ее за плечи к себе, чтобы она уже не могла вырваться, медленно склонил голову. Наконец он дождался этого мгновения. Как он мечтал ощутить вкус ее губ. Вкус апельсина и Дориан.

Боже милостивый… Ее язык заскользил по его губам. Николас, забыв обо всем, припал к ее рту неистовым, страстным поцелуем. Дориан откинулась на покрывало и потянула за собой Николаса. Корзина перевернулась, по полу раскатились сыр, лепешки, бутылка вина. Непреодолимое желание Николаса приводило Дориан в восторг, она наслаждалась новыми ощущениями, она гладила его волосы, плечи, спину, льнула к нему с лихорадочным нетерпением такой же едва сдерживаемой страсти.

Дориан казалось, что она сейчас растворится в нем, станет частичкой не только тела, но и сердца Николаса – и вдруг он разжал объятия и приподнялся. Она задрожала от холода и разочарования. Он не посмеет бросить ее так же, как тогда в экипаже!

– Подожди секунду, радость моя.

Николас выскользнул из кольца ее рук, встал и прошел к двери. Дориан услышала, как щелкнул дверной замок – и вот уже Николас вытянулся рядом с ней на покрывале, крепко прижав к себе.

– Никого вокруг. И никаких булыжников под колесами, – шепнул он.

Лишь теперь она поняла его намерения. Время пришло. Время исполнения желаний. Ее. Его. Неожиданно в душу Дориан закрался страх. Она отстранилась. Что, если он будет разочарован?

– Значит, оранжерея – подходящее место для того, чтобы лишить девушку невинности? – неожиданно резко спросила она.

Николас снова притянул ее к себе.

– Радость моя, любовь требует уединения и удобства, – шевельнулись его губы у самого уха Дориан. – Ничто не должно отвлекать нас. Пусть будем только ты и я.

Он прикоснулся легким поцелуем к ее губам. Страх Дориан исчез так же неожиданно, как и появился. Она была совершенно беззащитна перед Николасом. И полностью доверилась ему.

Николас прочитал это доверие в ее громадных чистых глазах, и его затопила такая нежность, какой он не испытывал ни к одному человеку на свете. Он благодарно поцеловал ее в губы, и они тут же приоткрылись ему навстречу.

Через несколько минут, заполненных поцелуями и нежными ласками, одежда Дориан исчезла словно сама собой. Ничто не закрывало ее нагого тела от взгляда Николаса, но природный стыд растаял в восхищенном свете его глаз.

Она протянула руку к воротнику его рубашки. Николас сел на покрывале; повернувшись к Дориан спиной, быстро расстегнул и сбросил рубашку. Стукнули об пол каблуки его ботинок. Он поднялся, чтобы снять брюки. Дориан смотрела, как перекатываются на спине мышцы, как поблескивает в серебристом лунном свете его гладкая кожа.

Николас отшвырнул брюки в сторону, повернулся лицом к Дориан, и она ахнула, широко распахнув глаза. Его фигура могла соперничать с любой статуей обнаженных греческих богов из Флоратон-Корт. Но ни одна скульптура не могла подготовить Дориан к виду мужчины, охваченного страстью.

– Боже, – выдохнула Дориан. – Я не представляла… Что, если?..

Николас дотронулся пальцем до ее подбородка.

– Все будет хорошо, если мы не будем спешить.

Он поцеловал ее в губы, а потом опустился на колени и легонько сжал зубами сосок. Дориан прерывисто вздохнула, откинув голову назад. Когда его зубы сомкнулись на втором изнывающем соске, Дориан не сдержала стона. Она выгнулась, подставляя всю себя его жарким ласкам, подняла колено в инстинктивном желании большего.

Рука Николаса обласкала ее живот, прошлась по внутренней поверхности бедер и скользнула между ними. Дориан вскрикнула – от удивления. И восторга.

– Такая влажная и теплая, – раздался страстный шепот Николаса. Его длинные пальцы не прекращали колдовать над ее телом, изучать его и дарить все новые и новые ощущения. Ладонь Дориан скользнула по его рукам вниз и робко замерла на бедре.

– Да, радость моя, я хочу этого. Прикоснись ко мне. – Николас взял ее пальчики, сам обвил их на тугой пульсирующей плоти.

Восхищенная шелковистой поверхностью, Дориан очертила круг по самому краю, затем еще один – ниже, еще один…

– Будь милосердна, радость моя, – простонал он.

Она отдернула руку в страхе, что причиняет ему боль. Николас тут же вернул ее ладонь на место.

– Нет… – попросил он. – Еще.

Дориан послушно прошлась ладонью вверх-вниз по чувствительной плоти. Реакция Николаса восхитила ее. Она и не представляла себе такой полной власти над мужчиной. Жаль, что он в тот же миг ускользнул от ее ласк.

Опираясь на руки, Николас вытянулся во весь рост и опустился между ее раздвинутых ног. Дориан вздрогнула, почувствовав его жар и его мощь.

– Скажи, что ты меня хочешь, радость моя.

Дориан владели и страх неизведанного, и желание отдаться полностью этому неизведанному, доставить удовольствие Николасу и удовлетворить собственное желание, мучительно и сладко завладевшее ее телом.

– Да, любимый, да. Я хочу тебя…

Николас издал глухой стон. Капли пота выступили у него на лбу, когда он приподнялся, чтобы в первый раз проложить путь внутрь ее влажного лона.

– Тебе больно, радость моя?

– Нет. – Дориан уткнулась лицом ему в плечо.

– Тогда почему ты так напряглась? – пробормотал он и прильнул поцелуем к ее виску.

– О-о, Николас! Только не останавливайся сейчас… – взмолилась Дориан.

Он просунул ладонь между их телами, пальцы его нашли крошечное, нежное средоточие ее женственности, а губы вновь сомкнулись на соске, и пламя желания вспыхнуло в Дориан с новой силой. Она приподняла бедра, задвигалась под ним, все больше поддаваясь уговорам его настойчивых, умелых пальцев, проникших в ее теплую сердцевину. Страх исчез, она приняла их в себя… один… два… три сразу. Освобождение обрушилось на нее лавиной, яростное и жизнеутверждающее, как летний дождь после засухи. Дориан изогнулась дугой и растворилась в ослепительном водовороте эмоций.

Николас приподнял ее бедра и вошел в нее по влажному пути, открывшемуся под его ласками.

Дориан вскрикнула, когда он заполнил ее; боль смешалась с наслаждением, слезы закипели на глазах. Но то были слезы восторга. Ничего подобного Дориан еще не испытывала. Она подхватила вечный ритм любви, в котором двигались его бедра, она шептала его имя и безотчетно цеплялась за плечи Николаса, оставляя отметины на его коже.

Он вдруг приподнялся, взял ее руки в свои и вытянул у нее за головой. И последний мощный толчок унес его к вершинам, только что впервые покоренным Дориан.

Так и не выпустив ее рук, Николас уронил голову на плечо Дориан. А потом его дыхание согрело ее шею.

– Теперь нам не нужно притворяться перед тетей Шарлоттой, радость моя, – шепнул ей на ухо Николас.

16

В полночь, когда гости вернулись с деревенской ярмарки и разошлись по комнатам, Дэвис решил, что пора ответить на приглашение Сюзанны.

Он поднялся на третий этаж и спрятался в нише, рядом с небольшой скульптурой сатира. Полная луна, заглядывая в окошко в самом конце коридора, освещала путь к спальне Сюзанны.

После бала прошло уже два дня. Дэвис опасался обидеть Сюзанну. Вдруг она подумает, что он пренебрег ее приглашением? Днем они изредка обменивались вежливыми улыбками или любезностями в ничего не значащей светской беседе. А вечерами Дэвиса непременно кто-нибудь задерживал.

В первый вечер, оставив бильярдные столы, мужчины перешли в библиотеку и за коньяком, сигарами и хвастливыми охотничьими байками провели чуть ли не полночи. А на другой день игра в кости вообще затянулась до утра.

Сэр Гэвин умудрился проиграть крупную сумму и заявил, обведя партнеров ледяным взглядом, что никого не отпустит из-за стола, пока не отыграется. Судя по выражению лиц, Дэвис понял, что не он один посчитал поведение капитана весьма неспортивным. В конце концов, джентльмен должен уметь проигрывать достойно. Однако все подчинились его требованию, и в результате только на рассвете совершенно обессиленный Дэвис рухнул в кровать. Он проспал бы целый день, если бы леди Фернхэм не прислала за ним слугу – пора было сопровождать дам на прогулку.

И вот теперь, затаившись за статуей, Дэвис втихомолку чертыхался, чувствуя себя мелким деревенским воришкой.

Что, если он неправильно понял слова Сюзанны? Всякий раз, когда она оказывается рядом, мужские инстинкты берут верх над его здравым смыслом. Может, она его вовсе и не приглашала? Хуже того… может, она с тех пор передумала – и жалеет о сказанном? С женщинами такое бывает.

С другой стороны – разве в подобном приглашении мог заключаться иной смысл? Дэвис вдруг нахмурился. А если она теперь презирает его за промедление, недостойное мужчины?!

«В таком случае нельзя терять время, – решил Дэвис. – Вот он, шанс раз и навсегда избавиться от этого дурацкого наваждения. Давай же, постучи в дверь. И узнай правду».

Дэвис решительно выступил из своего укрытия и шагнул в сторону спальни Сюзанны. Позади неожиданно скрипнула половица. Дэвис молнией метнулся обратно в нишу.

Ступая на цыпочках, из-за угла появилась хорошенькая, совсем юная горничная – Дэвис видел ее на верхних этажах среди прислуги, которая меняла белье, гладила одежду и помогала дамам с туалетом. Небольшого росточка, светловолосая и белокожая, с точеной, как у статуэтки, фигуркой, девушка куталась в легкую накидку, из-под которой виднелась длинная ночная рубашка.

Сделав пару шагов, она остановилась, хихикнула и, оглянувшись, помахала кому-то рукой. После чего торопливо засеменила дальше по коридору. Еще раз оглянулась по сторонам и тихонько постучала в дверь.

– Открыто. – Дэвис узнал глубокий баритон, принадлежащий седовласому лорду Синдби, одному из приглашенных погостить во Флоран-Корте.

Горничная исчезла за дверью, и все стихло.

Дэвис издал протяжный вздох. Слава богу, не заметили! Не хватало еще, чтобы кто-нибудь распустил неприличные слухи о Сент-Джоне и леди Сюзанне Санридж!

Его вновь охватили сомнения. Наверное, не стоило сюда приходить… С его стороны это ужасная ошибка.

Пока он раздумывал, дверь в нескольких шагах вправо по коридору медленно отворилась. На устланный ковром пол упало размытое пятно света.

На пороге спальни появилась Сюзанна в одной рубашке, с канделябром в руке. Густые рыжие пряди рассыпались по плечам, и в мерцающих огоньках свечей тонкая ткань стала почти прозрачной, не скрывая наготы роскошного тела. Дэвиса прошиб пот, во рту пересохло от этой волшебной картины.

– Эй, кто здесь? – тихонько окликнула она. – Я слышала шаги.

Дэвис выругался сквозь зубы, но все же рискнул выступить из ниши.

– Это вы! – прошептала Сюзанна. Улыбка облегчения – и радости! – тронула ее губы. – Я уже думала, что никогда вас не дождусь.

Дэвис не произнес ни слова. В мгновение ока он преодолел расстояние до ее спальни, протиснулся внутрь и втащил за собой Сюзанну. А потом закрыл дверь и, прижав Сюзанну спиной к массивной дубовой панели, без лишних слов и извинений впился губами в ее губы.

Сюзанна отозвалась на поцелуй сразу. Губы ее приоткрылись, руки обвили шею Дэвиса, она застонала и прильнула к нему, словно ее тело само умоляло о ласке. Не отрывая губ, Дэвис провел ладонями по ее плечам, по хрупким ключицам, сжал грудь. Его руки скользнули к талии и вниз, легли на бедра.

Дэвис с силой прижался к ней бедрами, где огонь желания стал почти невыносимым. Сюзанна задвигалась в его объятиях, и теперь уже Дэвис не сдержал стона.

Жертва слепой страсти, сейчас он слышал лишь голос плоти, шел лишь на его зов. Если бы Сюзанна сопротивлялась, может быть, Дэвис смог бы опомниться. Но она отреагировала пылко, с готовностью окунувшись в его неистовство… и Дэвис погиб.

Его взгляд упал на соблазнительно вздымающуюся грудь Сюзанны, Дэвис задышал тяжело и часто – и вдруг рванул ворот ночной сорочки. Тяжелые, упругие полушария легли в его ладони. Он упал на колени и, обхватив ее бедра, припал губами к припухшему розовому соску. Сюзанна вскрикнула, и этот крик наслаждения опьянил Дэвиса. Он втянул в себя отвердевший сосок, потом еще раз и еще. Обвел языком и накрыл ртом второй. Осыпал жаркими поцелуями молочно-белую прозрачную кожу груди, прочертил дорожку из поцелуев вниз, вдоль живота. И замер у края золотистого треугольника.

Господи, неужели это он когда-то называл цвет ее волос вульгарным? Цвет солнца?!

Захлестнувшее его яростное желание неожиданно уступило место всепоглощающей нежности. Очень медленно и осторожно Дэвис провел ладонью по пушистому треугольнику, двумя пальцами приоткрыл розовые лепестки, нашел крошечный бугорок, тронул языком. И отстранился. И снова прикоснулся. Сюзанна вцепилась ему в волосы, откинула голову назад; каждое прикосновение вызывало у нее волну дрожи. Сильнее. Еще сильнее. И наконец дрожь нетерпения сотрясла все ее тело. С губ Сюзанны сорвался протяжный низкий стон, колени подкосились…

Дэвис вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы подхватить ее на руки. Глаза Сюзанны были закрыты, щеки пылали. Дэвис, восхищенный прелестным зрелищем, но и встревоженный ее состоянием, подошел к кровати и уложил Сюзанну на постель.

Выждав несколько секунд, Дэвис приложил ладонь к ее щеке. Ресницы Сюзанны дрогнули, и она распахнула глаза.

– Что со мной? Мне было так хорошо, а потом… это случилось… и опять, и опять…

– Я старался, – со смущенной улыбкой ответил Дэвис. – Но сейчас все в порядке?

Сюзанна вновь опустила ресницы.

– Да, наверное… Даже не знаю… Я еще не спустилась с небес.

А потом, неожиданно оторвав от подушки голову, впилась взглядом в лицо Дэвиса:

– А ты?

– Я? Я остаюсь. – Дэвис развязал узел шейного платка, затем встал с кровати. – Впереди вся ночь. Если, конечно, ты не очень устала.

Сюзанна приподнялась на постели. Нагое тело в колеблющемся теплом пламени свечей казалось ожившей мраморной скульптурой, громадные янтарные глаза блестели влажно и таинственно.

– О нет, ты должен остаться. Я ни за что не отпущу тебя… вот так… – Она смотрела на панталоны Дэвиса, настолько узкие, что отрицать очевидное было бы нелепо.

– Как – так?

Она подняла на него робкий взгляд.

– Ты знаешь, что я имела в виду.

Конечно, он знал. Просто хотел услышать из ее уст. Но куда им было торопиться?

Дэвис отшвырнул в сторону ботфорты, сбросил рубашку и взялся за брюки.

Одним грациозным движением Сюзанна поднялась на колени и потянулась к Дэвису.

– Позволь мне, – чуть слышно шепнула она, стыдливо отводя взгляд.

Дэвис уронил руки и уставился в полог над кроватью, пока Сюзанна осторожно расстегивала один ряд пуговиц, затем другой.

Медленно, думал Дэвис. Ох как же медленно!

Когда с пуговицами было покончено, Сюзанна потянула брюки вниз, на бедра. Дэвис коротко выдохнул и, глядя вниз, с удивлением поймал шаловливые искорки в глазах Сюзанны. В следующий миг Сюзанна наклонила голову.

Только теперь сообразив, что она задумала, Дэвис вцепился пальцами в рыжие пряди и рванул вверх. Он не хотел сделать ей больно, но и позволить продолжать не мог.

– Нет-нет, для этого слишком рано, моя прелестная искусительница, – прошептал он. – Всему свое время. Ты еще успеешь оказать мне все свои знаки внимания. – Дэвис рывком снял брюки и задул свечу.

17

Дориан уснула в объятиях Николаса, а он, осторожно набросив на нее край покрывала, еще долго смотрел на нее. Ее лицо во сне было таким безмятежным, таким по-детски невинным. Николас изнывал от желания повторить только что пройденный с ней сказочный путь. Но не мог себе этого позволить. Она ведь еще совсем новичок на этом пути.

Николас вздохнул, тихонько прижавшись щекой к ее макушке. Прелестная Дориан Сент-Джон, способная довести мужчину до умопомрачения своим упрямством, наконец-то сдалась. Он никому не позволит ее обидеть. И никому не отдаст.

Другой вопрос – как его собственнические инстинкты воспримет сама Дориан. Но с этим они разберутся завтра.

Едва забрезжил рассвет, Николас разбудил Дориан, помог набросить платье, чтобы она могла дойти до спальни в более или менее приличном виде.

Он бы предпочел провести целый день в обществе своей невесты, но на сегодня маркиз наметил охоту – только для мужчин. И отказать хозяину в удовольствии похвастать изобилием дичи в угодьях Флоратон-Корт было бы крайне невежливо.

К девяти часам вся мужская компания уже разбрелась по полям, стреляя уток и вообще все, что только умело летать.

Дичь сегодня совершенно не интересовала Николаса. И мыслями, и душой он был с Дориан. Воспоминания о минувшей ночи согревали его сердце и будоражили кровь. Истинный джентльмен никогда никому не рассказывает о своих любовных утехах – этот закон был незыблем для Николаса. И все же впервые в жизни ему хотелось кричать на весь мир о том, что именно в его объятиях Дориан стала настоящей женщиной.

Хотя нет. Плевать ему на весь мир. Только Дориан… и то, что происходит между ними, – вот что важно. Призвав на помощь все свои актерские способности, Николас изобразил воодушевление, как и положено джентльмену на охоте, и зашагал по полю вслед за Гэвином.

Тот был в ударе. Не прошло и пары часов, как корзина приставленного к нему слуги оказалась полной.

– Еще один меткий выстрел, – сказал Николас. – Сегодня глаз у тебя зорок.

– Глаз у меня всегда зорок. – Гэвин протянул слуге ружье для перезарядки. – А вот ты сегодня вряд ли и в слона попал бы. Сколько сбил?

– Парочку, – неохотно сообщил Николас. Между ним и Гэвином шло вечное соперничество. Всю жизнь. Противоборство друзей. Но сегодня победа его мало заботила.

– Хорошо, что мы остались наедине, Николас. Я как раз хотел поговорить о твоей невесте.

Николас удивился, но виду не показал.

– Ну, выкладывай?

– Что ж ты не рассказал Дориан о своих отношениях с Элеонор?

Николас нахмурился, забирая у слуги перезаряженное ружье.

– С чего ты так решил? Рассказал.

– Второго дня, когда вы с Элеонор кормили пони, Дориан расспрашивала меня о вас. Да и я от нее узнал кое-что интересное.

В паре десятков шагов от них ловчие вспугнули еще пару уток. Николас вскинул ружье, выстрелил.

– Снова промах. Третий за утро, Сикум.

– Я считать умею, – отрезал Николас. Он отдал ружье слуге. – Так что, собственно, тебе сказала Дориан?

– Сказала, что последнее письмо Шамьера она хочет отыскать для тети. – Гэвин взял у слуги ружье, но дичи не было.

Николас подал знак ловчим, что готов перейти на другой участок.

– И что? Мы оба ищем рукопись, но по разным причинам. Мне это известно.

– А тебе не приходило в голову, что она не меньше твоего жаждет получить рукопись? Ее тетя очень слаба.

– Шарлотта не отличается крепким здоровьем, но в ее возрасте это естественно. – Николас бросил быстрый взгляд на друга, вышагивающего рядом с ним вслед за ловчими.

– Не отличается крепким здоровьем? Да она умирает!

Николас застыл как вкопанный.

– О чем это ты? Если бы Шарлотта лежала на смертном одре, Дориан бы здесь не было! Им с Дэвисом через день-два присылают сообщения от доктора.

– Ну, я не имел в виду, что это произойдет завтра. – Гэвин тоже остановился, повернулся к Николасу. – Однако, по словам Дориан, у ее тети плохо с сердцем. Врачи считают, что она не переживет эту осень.

Николаса слова друга задели за живое. А ему Дориан ни слова не сказала. Теперь понятно, откуда ее настойчивость в поисках прощального письма Шамьера.

– Ты ничего об этом не знал?

Николас вскипел, заметив довольный блеск в серых глазах Гэвина.

– Не думаю, что Дориан и Дэвис обязаны распространяться в обществе о своих личных проблемах, – рявкнул он в ответ и, не оглядываясь, зашагал дальше.

Гэвин нагнал его через несколько секунд.

– Ну разумеется. Просто мне казалось, что между женихом и невестой не должно быть секретов.

– Дориан вправе сообщать мне то, что считает нужным.

– Взгляни-ка, тут мы наверняка поднимем парочку уток. – Гэвин махнул рукой в сторону поросшего высокой травой участка. – Ты, конечно, прав… только я решил тебя предупредить – раз дела у тети плохи, эта упорная леди, твоя невеста, может пустить в ход любые хитрости, лишь бы получить от тебя рукопись Шамьера.

Николас в ярости оглянулся.

– Возможно, Дориан и упряма, возможно, своевольна, но уж никак не интриганка!

Довольная ухмылка исчезла с лица Гэвина.

– Что ты кипятишься? Не интриганка – и отлично. Мне-то какое дело?

Николас уже не в силах был сдерживаться.

– Оставь свои штучки! Тебе не удастся уронить в моих глазах Дориан, как не удалось это и с Элеонор!

Гэвин скрипнул зубами, на щеках заходили желваки.

– На что это ты намекаешь? Элеонор тебе была не нужна, и нечего разыгрывать из себя обманутого воздыхателя. Я завоевал Элеонор, а ты ее потерял.

– Привет.

Николас оглянулся. С радостной улыбкой, поглядывая то на одного, то на другого, к ним приближалась Дориан.

Николас беззвучно выругался. Не хватало только, чтобы Дориан стала свидетельницей этого разговора.

– Дориан!

Гэвин приподнял охотничью шапочку, приветствуя молодую леди.

– Мисс Сент-Джон.

– Вот, решила взглянуть, как идет охота… – Ее нерешительный взгляд остановился на Николасе, словно в его глазах она хотела прочитать все, что осталось недосказанным минувшей ночью. – Какие успехи?

– Мы настреляли столько уток, что хватит на пять перемен блюд за ужином! – Гэвин горделиво кивнул на корзину с дичью в руках слуги.

– Рада за вас. – Дориан оглянулась на слугу, но уже через миг вновь вскинула глаза на Николаса.

– Признаться, я сегодня не в форме. – Николас отдал ружье слуге и принялся стягивать перчатки. – Если не возражаешь, Гэвин, я на этом и закончу.

– Нисколько. Ну а я пойду отыщу маркиза, посмотрю, как у него идут дела. – Гэвин махнул им на прощание, и Николас, взяв Дориан под руку, направился в сторону дома.

– Я не хотела вам помешать…

– Вы и не помешали. – Как только Гэвин оказался вне пределов слышимости, Николас замедлил шаги. – Я рад вашему приходу, Дориан. Полагаю, нам есть о чем поговорить.

– Да… наверное. Я тоже об этом подумала.

– Первое. Рукописи Шамьера здесь нет.

– Согласна. Мы ничего не нашли, и, судя по коллекции маркиза, можно, наверное, вообще вычеркнуть его из нашего списка.

– Решено, – кивнул Николас. – Теперь второе. Почему вы не сказали мне правду о болезни тети Шарлотты?

Дориан удивленно распахнула глаза.

– Правду?

– О прогнозе врачей вы сообщили Гэвину, а не мне. Почему? – Николас остановился посреди островка из деревьев, где их не могли увидеть ни охотники, ни оставшиеся в доме дамы.

Между тонкими бровками Дориан пролегла недоуменная морщинка.

– За что вы на меня сердитесь, милорд? Сэр Гэвин спросил – я ответила. А вы часто бывали у нас, видели, как легко устает тетя Шарлотта. Разве прогноз врачей стал для вас таким уж большим сюрпризом? Я не люблю об этом говорить. Ничьей жалости нам не нужно.

Николас в раздражении отвернулся, сделал пару шагов вперед по тропинке, затем обратно.

– Но, Дориан! Сами подумайте – я узнаю об этом не от вас, а от Гэвина! Кто он вам? Всего лишь приятель вашего брата по клубу.

– Так в этом причина вашего гнева, милорд? – Дориан склонила голову к плечу. – Что ж, давайте поговорим о причинах гневаться и о том, у кого из нас их больше. Позвольте вам заметить, что не далее как несколько минут назад я нашла вас за беседой о леди Элеонор!

Все его раздражение в момент испарилось. Господи, она слышала! Николас отвел глаза. Дориан ревнует его – значит, он ей небезразличен. Но сейчас эта мысль почему-то не принесла ему облегчения. Николас до боли стиснул зубы. Он оказался в ловушке обстоятельств, объяснить которые Дориан было не в его силах, – и эмоций, которые он сам еще не до конца понял.

Ладонь Дориан легла ему на руку, отвлекая от сумбурных мыслей, и Николас, повернув голову, окунулся в небесную глубину ее чистых глаз.

– После этой ночи, Николас, я не хочу в вас сомневаться. Не хочу, чтобы и вы сомневались во мне…

Николас, растревоженный недавней беседой с Гэвином и собственными недоосмысленными, невысказанными чувствами, с жаром сжал руки Дориан в своих.

– Так давайте же избавим и себя, и высший свет ото всех сомнений! Давайте назначим день свадьбы, Дориан, – умоляюще произнес он. – И чем раньше, тем лучше. Сразу же по приезде в Лондон я могу получить специальное разрешение!

– Что? – Дориан замотала головой, пытаясь выдернуть руки. – Нет-нет, Николас, мы так не договаривались. Наш договор…

– К чертям договор! Только представьте, как будет счастлива ваша тетушка. – Он стиснул ее пальцы. – Уверен, Дэвис тоже не станет возражать.

– Нет. – Дориан высвободила руки. – Нет, свадьба ничего не решит. Если между людьми нет доверия и… всего остального, брак им не поможет.

Николаса вдруг как молнией озарило. Он понял, какие слова жаждет услышать Дориан. Опустившись на одно колено, он театральным жестом прижал ладонь к груди:

– Устроит ли вас, миледи, мое признание в вечной любви?

С лица Дориан вмиг схлынула краска. Глаза стали почти черными, побледневшие губы искривились в гримасе боли и гнева. Николас понял, какую страшную ошибку совершил.

– Не смейте издеваться надо мной, Николас Деррингтон! – Голос Дориан – низкий, грудной – резал словно нож. – Какими бы нелепыми ни казались вам мои представления о любви. Каким бы циничным ни был ваш собственный опыт – не смейте! – Она попятилась. – И этот спектакль вы устраиваете после того, как я отдала вам тело и душу!

– Дориан!

Она крутанулась на каблуках и кинулась к дому, оставив Николаса наедине с безмолвными деревьями и таким чувством, что ему нанесли сокрушительный удар в самое сердце.

* * *

Вне себя от злости и обиды, Дориан мчалась по тропинке к дому. Сейчас она была слепа к великолепию бушующего вокруг лета, глуха к резким крикам павлинов вдалеке. Лишь театральная поза Николаса стояла у нее перед глазами. Как он посмел?! Лишь его голос, произносивший фальшивое признание, звучал у нее в ушах. Как он мог?!

Каких-нибудь пять минут назад имя Элеонор вновь было у него на устах. Правда, Николас разговаривал с Гэвином, и речь о жене друга могла зайти сама собой… Но так нагло воспользоваться слабостью женщины! Николас ведь знает, что, когда дело касается тети Шарлотты, она готова на все.

– В вечной любви он клянется, – пробормотала себе под нос Дориан. – Как же!

Гнев унес все сладкие воспоминания об их ночном пикнике. Дориан вдруг пробрала дрожь, сердце защемило. Самой себе она врать не могла – Николас не соблазнил бы ее, если бы… Если бы она сама не захотела! Но вот чего хотел он? Что ему от нее нужно?

– Рукопись Франца ему нужна. И все!

В доме ее ждало сообщение от доктора Фишера. Тревога за тетю заслонила все остальные переживания. Мисс Сент-Джон перенесла легкий сердечный приступ, писал доктор Фишер, но пусть Дориан и Дэвис не волнуются, кризис уже позади. Заверения врача не успокоили Дориан. Не медля ни минуты, она приказала собрать вещи и вскоре уже прощалась с гостеприимными хозяевами.

Дэвис, узнав новости, предпочел все же на день-два задержаться во Флоратон-Корте. В душе удивляясь странному решению брата, Дориан тем не менее не настаивала.

Однако, к ее негодованию, когда она уже собиралась сесть в карету, на подъездной аллее появился Николас верхом на лошади.

Уже один его вид раздражал Дориан. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться как можно дальше от Николаса, освободиться от власти тех эмоций, что он в ней вызывал. Но Николас заявил, что будет сопровождать ее, а спорить с ним, когда он использовал свой капитанский тон, было бесполезно.

В Лондоне он продолжал навещать их ежедневно, чем доставлял огромную радость тете Шарлотте, и та не раз признавалась Дориан, как она счастлива видеть рядом с племянницей такого замечательного человека. В присутствии тети Шарлотты Николас бывал неизменно внимателен и обходителен со своей невестой, но наедине с Дориан вел себя подчеркнуто вежливо и отстраненно. Дориан пыталась убедить себя, что ее это вполне устраивает.

– Сегодня она выглядит неплохо, – заметил как-то Николас, когда тетя Шарлотта поднялась к себе в спальню вздремнуть после обеда.

– Пожалуй, доктор слишком серьезно отнесся к последнему приступу. – Дориан подала знак слугам убирать со стола.

Дэвис, лишь днем ранее вернувшийся из Флоратон-Корта, опустился в кресло у окна.

– Надеюсь, в своем прогнозе он тоже ошибается.

– Все мы на это надеемся. – Николас перебирал корреспонденцию – в основном приглашения, накопившиеся за последние две недели.

– Мисс Дориан? Мистер Дэвис? – На пороге музыкальной комнаты появился дворецкий. Вид у него был более чем озадаченный.

– В чем дело, Бартон? – Дориан недоумевала – что могло привести в такое смятение их невозмутимого дворецкого. Бартона она помнила столько же, сколько и себя. Его ничто на свете не удивляло.

– Леди Элизабет Истли с компаньонкой желают знать, принимаете ли вы сегодня.

У Бартона оказались весьма веские причины для удивления. В высшем свете не принято наносить визиты вежливости после обеда. Дориан оглянулась на брата. Дэвис застыл как истукан с открытым ртом.

– Я не принимаю, Бартон, – сказала Дориан. – Но Дэвис будет счастлив приветствовать леди Элизабет с компаньонкой. Проводи их в гостиную.

Дэвис, стряхнув оцепенение, нахмурился и покачал головой, но было уже поздно. Дверь за Бартоном закрылась.

– Ты же именно об этом мечтал, разве нет? – Дориан никак не могла понять, почему Дэвис не спешит навстречу Элизабет, а сидит как приклеенный в кресле, будто и не рад появлению своей пассии.

– Теперь я в этом не так уверен.

– То есть как это, ты не уверен? – Дориан захлопала глазами и уставилась на брата как на помешанного. – Ничего не понимаю.

Дэвис медленно поднялся, разгладил полы жилета, поправил узел шейного платка.

– Я не уверен, что готов играть роль дублера в спектакле Элизабет.

Дориан перевела взгляд на Николаса в надежде, что тот прольет свет на загадочное поведение брата. Однако Николас лишь пожал плечами.

Дэвис поплелся к двери с таким видом, будто впереди его ждала гильотина, а не встреча с дочерью герцога – с той самой леди, на которой он не так давно клятвенно обещал жениться.

Дориан проводила его глазами и снова обернулась к Николасу, но тот вскинул руку, предвосхитив ее расспросы.

– Бесполезно. Я не знаю, что у Дэвиса на уме. Он ведь ваш брат, не мой.

– Но он же мужчина, как и вы!

– Ну и что? Я отвечаю только за себя. – Николас помахал пачкой писем. – Не стоит волноваться за Дэвиса. По-моему, он начинает разбираться в дамах. А пока он занят, давайте-ка взглянем, что можно найти интересного среди этих приглашений.

* * *

У дверей гостиной Дэвис приостановился, набрал полной грудью воздух, пытаясь придать лицу выражение, приличествующее столь радостному событию. Трудно поверить, что недавно он готов был выложить круглую сумму за то, чтобы увидеть леди Элизабет на пороге своего дома. Теперь же, узнав Сюзанну, он вполне мог бы и повременить с предложением руки и сердца Элизабет.

Но ведь она приехала сама! О подобном он не смел и мечтать. Дэвис решительно тряхнул головой. Если Элизабет привело к нему то, на что он надеялся… к Рождеству он уже станет членом семьи герцога Истли!

– Бартон! – Дэвис оглянулся на дворецкого, застывшего чуть поодаль. – Прикажи подать шерри и пирожные.

– Слушаюсь, мистер Дэвис.

Приклеив к лицу улыбку, Дэвис кивнул дворецкому, и тот немедленно распахнул двери гостиной.

– Элизабет! Рад вас видеть!

Леди Элизабет поднялась из кресла как раз вовремя, чтобы он успел полюбоваться ее изящной фигурой в роскошном изумрудном платье с рукавами буфами и расшитым золотом корсажем. Тугие каштановые локоны подчеркивали идеальный овал лица, остальные же волосы были собраны на затылке и перевязаны зелеными лентами, что придавало еще более горделивый вид ее аристократической осанке.

Приподняв уголки губ в любезной улыбке, она протянула Дэвису руку для поцелуя.

– Я тоже рада вас видеть, Дэвис. Мне вас ужа-асно не хватало. Вы, разумеется, помните мою компаньонку, мисс Мэрилс…

– Ну конечно… Мисс Мэрилс! Прошу садиться, леди. И мне вас очень не хватало, Элизабет. Не знал, что вы уже вернулись из Брайтона. Как отдохнули?

Элизабет только этого и ждала. Она пустилась в подробный рассказ о том, кого встретила и с кем познакомилась на излюбленном знатью морском курорте.

Лакей внес в гостиную серебряный поднос с шерри и пирожными.

– Я рад, что вы хорошо провели время. – Странное дело, даже слушая красочные описания Элизабет, Дэвис ни на мгновение не пожалел о том, что предпочел Флоратон-Корт Брайтону. Неторопливое течение загородных приемов было ему куда больше по душе, нежели лихорадочная круговерть светских раутов на модных курортах. – С принцем встречались?

– Ну конечно! – воскликнула Элизабет со снисходительной улыбкой, словно глупее вопроса не слышала. Дэвиса ее снисходительность уколола. – Несколько раз принц приглашал нас на обед, а однажды даже сопровождал меня в обеденный зал. Должна отметить, он в высшей степени гостеприимный хозяин. Вы с Дориан непременно должны как-нибудь присоединиться к нам.

– Уверен, Дориан будет в восторге. – Дэвис пригубил шерри и решил перевести разговор в более увлекательное русло. – Ну а как вы нашли местные воды? Ходят разговоры, что купания там творят чудеса.

Элизабет помрачнела.

– Но, Дэвис!

– Мне просто любопытно узнать преимущества морских ванн. – Дэвис старательно прятал ухмылку. Элизабет терпеть не могла, когда ее дразнили. – Вот я и спросил.

– До вас, конечно, дошли слухи о скандальных проделках молодых людей, – подхватила интригующую тему мисс Мэрилс.

– О каких скандальных проделках? – с самым невинным видом переспросил Дэвис, хотя он отлично знал, о чем речь.

Один из его приятелей по клубу за бутылкой рейнвейна как-то признался, что подглядывал за купающимися дамами в подзорную трубу, и в мельчайших подробностях описал, как восхитительно липнут мокрые купальные наряды к женскому телу.

– Но купальни устроены так, мистер Сент-Джон, чтобы леди чувствовали себя в безопасности.

Слушая ее рассказ о том, как с помощью лошадей вагончики для купания затаскивают в море, Дэвис неожиданно представил себе… не Элизабет, а Сюзанну. Его фантазия облачила Сюзанну в тончайший белый купальный наряд, сквозь который темнели соски… а капельки стекали по груди, спине и ниже… У Дэвиса пересохло во рту.

– …так что эти ужасные молодые люди все равно ничего не могли увидеть. Даже в подзорную трубу! – возмущенно закончила мисс Мэрилс.

Дэвис качнул головой – не столько соглашаясь с компаньонкой Элизабет, сколько для того, чтобы избавиться от заманчивого образа Сюзанны.

– По счастью, больше наш отдых ничего не омрачало. – Элизабет отставила пустую рюмку на столик. – Мы с папой хотели бы знать, Дэвис, не согласитесь ли вы составить нам компанию в Брайтоне в конце лета.

Намек был более чем прозрачен, и его очевидность от Дэвиса не ускользнула. Все мысли о Сюзанне испарились в одно мгновение. Леди Элизабет, наследница герцога Истли, приглашает сопровождать ее в Брайтон! Однако согласиться слишком быстро было бы дурным тоном.

– Благодарю вас, Элизабет. Мы с Дориан обдумаем ваше предложение, – помолчав с полминуты, сказал Дэвис.

– Отлично. – Элизабет поднялась. Мисс Мэрилс залпом проглотила шерри и тоже вскочила. – Завтра вечером я буду на балу у Дрейтонов, а на следующей неделе – на приеме, который устраивают Мэнсфилды.

– Какое счастливое совпадение. – Дэвис подал руку Элизабет, чтобы сопроводить ее к выходу. – Я тоже приглашен и к Дрейтонам, и к Мэнсфилдам. Вы позволите как-нибудь на днях сопроводить вас на прогулку по парку?

– Сделайте одолжение. – Элизабет впервые за весь вечер улыбнулась с искренней теплотой.

Тронутый проявлением чувства с ее стороны, Дэвис улыбнулся в ответ и накрыл ее ладонь своею. Через несколько минут Элизабет, на прощание махнув рукой, поднялась в свою карету.

Когда экипаж, увозивший леди Элизабет с компаньонкой, скрылся за углом, Дэвис зашагал обратно к дому. Он был на седьмом небе от счастья. Еще чуть-чуть – и он завоюет Элизабет!

На пороге дома его встретил дворецкий.

– Вам письмо, мистер Дэвис.

– Спасибо, Бартон. – Даже не взглянув на печать, Дэвис вскрыл письмо.

Подпись Сюзанны в конце страницы – вот первое, что бросилось ему в глаза. Сердце забилось быстрее от одного вида ее изящного почерка. С тех пор, как они расстались во Флоратон-Корте, Дэвис о ней ничего не слышал.

Он сложил письмо и неспешным шагом, стараясь ничем не выдать Бартону своего волнения, прошел в кабинет.

Но там силы ему изменили, и Дэвис с судорожным вздохом привалился спиной к двери. Больше он ждать не мог. Поднеся письмо к лицу, прильнул губами к строчкам, написанным ее рукой, вдохнул. Бумага не была надушена, и все же Дэвис явственно ощутил аромат корицы, навсегда связанный для него с Сюзанной.

Ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы открыть глаза и прочитать письмо. Обычное вежливое письмо; изящный стиль, по-женски округлый почерк. Сюзанна сообщала, что вновь остановилась у сестры в Лондоне и будет рада его визиту.

Дэвис вслух застонал. Возможность увидеть Сюзанну затмила все головокружительные предложения сегодняшнего дня. Как он жаждал увидеть ее… пусть хотя бы на пять минут, в присутствии любопытных родственников. Даже просто коснуться ее руки и заглянуть в дивные золотистые глаза было бы для него счастьем.

Ночи страсти во Флоратон-Корте многому его научили. Сюзанна открыла ему такие сокровища, каких он не надеялся встретить в одной-единственной женщине. И дело не только в притяжении ее тела… робкая улыбка Сюзанны, ее грудной голос усмиряли его нрав и поднимали настроение. Все золотые россыпи громких имен из арсенала Элизабет не стоили одного теплого взгляда Сюзанны.

Дэвис прошел к столу, задумчиво побарабанил пальцами по блестящей поверхности дерева. Теперь, после визита Элизабет, после ее приглашения в Брайтон… он не может рисковать. Мало ли кому станет известно о его визитах на Рассел-сквер. Пойдут сплетни, Элизабет не так поймет…

Пальцы Дэвиса дрожали, когда он поднес письмо Сюзанны к пламени свечи. Кремовый листок сразу же занялся, аккуратно написанные строчки исчезли в язычках огня. Пламя обожгло пальцы Дэвиса.

Вопреки щемящей боли в сердце он швырнул догорающее письмо в камин и еще долго следил, как бумага съеживается, рассыпается, превращается в пепел…

18

– До меня доходили весьма странные слухи о лорде Синдби, – обратилась Дориан к Николасу, сидевшему подле нее в театральной ложе.

Николас пригласил ее в Ковент-Гарден, где этим вечером давали «Квакера» и «Макбета». В перерыве между двумя представлениями Дориан вновь подняла тему, что тревожила ее уже несколько дней подряд. Лорд Синдби просил мистера Сент-Джона и мисс Сент-Джон с женихом оказать ему честь и посетить его древнее родовое поместье – Охотничью Крепость.

Дориан зябко повела плечами. Что за название! Невольно дрожь пробирает.

– Какие именно? – Николас следил за наводнявшей партер толпой зрителей. Судя по его непроницаемому лицу, решила Дориан, он знает о лорде Синдби больше, чем говорит.

– Во-первых, он собирает посмертные маски. – Дориан нахмурилась и нервно замахала веером, хотя ее и так знобило при мысли о столь чудовищном предмете коллекционирования. – Вам не кажется это довольно… своеобразным? Ну а во-вторых, он холостяк. Кто же станет хозяйкой приема?

– Я встречался с лордом Синдби на каком-то приеме. Он непревзойденный охотник. – Николас перегнулся через перила и махнул кому-то в партере. После чего наконец перевел взгляд на Дориан. – Личность и впрямь странная. Насколько мне известно, роль хозяйки на его приемах играет какая-то дальняя родственница. Я бы даже не стал рассматривать его приглашение, если бы не узнал, что он коллекционирует произведения малоизвестных композиторов. И только тех, кого уже нет в живых.

– Благодарю покорно, вы меня утешили. И откуда же у вас такая информация?

– Какая разница. Главное, источник надежен.

– Что ж, в таком случае к приглашению лорда нужно отнестись серьезно.

Проследив за взглядом Николаса, она увидела в ложе напротив преклонных лет даму в трауре. Судя по старомодному покрою платья, решила Дориан, это вдова какого-нибудь мелкопоместного дворянина, приехавшая из провинции посетить театры и показаться в лондонском обществе. На приветственный поклон Николаса вдова ответила ледяным взглядом.

– Вы ее знаете?

– Да, мы знакомы. – Николас повернулся к Дориан. – Это мать одного из моих старинных друзей.

– Вот и я, милорд! – В дверях ложи возникла продавщица апельсинов – краснощекая девчонка с бойкими глазками-угольками. Ее корзина была доверху наполнена апельсинами и сияющими глянцем яблоками. Цитрусовый аромат защекотал нос Дориан. – Кажись, это вы меня звали?

– Точно, звал. – Одарив Дориан многозначительным взглядом, Николас усмехнулся продавщице. – Не так давно во время пикника я обещал своей даме, что приглашу ее в театр и угощу самыми лучшими апельсинами. У тебя ведь хорошие апельсины, а?

Его внимание удивило и тронуло Дориан. Она не удержалась от смеха:

– Это вовсе не обязательно, Николас!

– Я никогда не забываю своих обещаний, миледи.

– Так милорду ни в жисть не найти апельсинчиков лучше моих, – затараторила девчонка, – нешто я стану врать? Сами поглядите!

Николас протянул ей монету. Глаза у девчонки округлились от восторга.

– Так пусть же милорд с корзинкой и берет. Небось милорду их до кареты донесть надо! – Девчонка вылетела из ложи, и через секунду в коридоре раздался ее победный клич малолетним товаркам: – А я все! Все-все продала!

– Что мы будем делать с таким количеством апельсинов, Николас?

– Мы будем их есть. – Как и на том памятном пикнике, он вынул из кармана нож и принялся очищать апельсин.

Дориан завороженно следила за его пальцами, такими теплыми и нежными в ту ночь… Сделав над собой усилие, она отогнала волнующие воспоминания.

– Нет, Николас… – прошептала она, когда он приблизил к ее губам дразняще пахнущий ломтик. – Я ни за что не позволю вам кормить меня на виду у всего зала.

– Ну тогда положите в рот сами. А я буду любоваться, – с усмешкой отозвался Николас.

От ответа на это предложение ее спасло начало следующего спектакля.

Дориан с большим удовольствием посмотрела бы какую-нибудь другую пьесу. «Макбет» при всем великолепии декораций и прекрасной игре актеров всегда казался ей слишком мрачным.

После спектакля, передав корзину с апельсинами лакею Николаса, они в толпе покидающих театр зрителей вышли на улицу. Среди общего шума, выкриков и смеха разговаривать было невозможно, так что Дориан просто взяла Николаса за руку и шла за ним, не обращая особого внимания на окружающих.

Николас вдруг резко остановился. Дориан ткнулась ему в спину и только тогда поняла, что кто-то загородил им путь.

– Как ты смеешь, Николас Деррингтон, появляться в общественных местах, словно ничего и не произошло? – зазвенел негодующий женский голос. – Стыда у тебя нет!

Даже сквозь плотную ткань визитки Дориан почувствовала, как напряглись его плечи. Выглянув из-за спины Николаса, она увидела ту самую вдову, что сидела в театре напротив них. Морщинистое бледное лицо женщины исказила гримаса ярости и горя.

– Добрый вечер, миссис Коллард, – спокойно и учтиво отозвался Николас, но его ровный тон не обманул Дориан.

– И это все, что ты можешь мне сказать?

Дориан ахнула. Ненависть миссис Коллард казалась почти осязаемой.

По счастью, зрители к этому моменту уже разошлись и улица была пуста.

– Думаешь обмануть этим кольцом весь мир? Думаешь, кто-то поверит, что ты скорбишь по моему сыну – после того, как сам послал его на смерть?

– Уверяю вас, мадам, нет таких слов, чтобы описать глубину моей скорби по вашему сыну и всем морякам, погибшим при Трафальгаре.

– И, по-твоему, это тебя оправдывает? Он же на тебя молился. Он верил тебе, как никому на свете. Ради тебя он был готов на все. А ты? Ты предал его за пару монет! Негодяй!

– Миссис Коллард, я не знаю, кто пытался предать Нельсона и на чьем счету столько загубленных жизней, но я это выясню, обещаю вам.

– Думаешь, я тебе поверю? – презрительно бросила миссис Коллард. Ее компаньонка что-то зашептала ей на ухо – очевидно, уговаривая уйти.

Заметив экипаж с гербом графа Сикума на дверце, Дориан выскочила из-за спины Николаса и принялась махать кучеру.

– Николас, экипаж ждет. – Она потянула его за рукав.

– Поверьте, я никого не хочу одурачить этим кольцом. – Николас не сдвинулся с места. – Я ношу его для того, чтобы ни на секунду не забывать о своей потере. И клянусь, я найду предателя.

– Оставь свои лживые клятвы для кого-нибудь другого! – Компаньонке все-таки удалось увести миссис Коллард, и эти слова вдова выкрикнула уже через плечо.

Дориан на миг показалось, что он собирается кинуться за ними.

– Николас… – Она вновь потянула его за рукав. – Это бесполезно. Она глуха к твоим словам. Уйдем отсюда.

После минутного колебания Николас медленно пошел к экипажу, поднялся вслед за Дориан и упал на сиденье напротив нее.

– Куда прикажете, милорд?

Дориан заглянула в белое как мел лицо Николаса, в его остекленевшие пустые глаза.

– Поезжай прямо. Куда-нибудь, только не останавливайся, – сказала она кучеру.

– Слушаюсь, мисс. – Кнут со свистом разрезал воздух, и карета загрохотала по булыжной мостовой.

Дориан повернулась к Николасу. Он сидел неподвижно, но сама его поза выражала безграничную муку, особенно страшную в таком сильном человеке. Дориан кляла себя за то, что отнеслась к его тайне слишком беспечно. Ей казалось, что написанные на обороте последнего письма Франца буквы – не более чем ключ к какой-то загадке. Пусть очень личной, но всего лишь загадке. Как она могла не почувствовать всю тяжесть обрушившихся на Николаса обвинений в предательстве, всю глубину его скорби по погибшему другу! Не только гордость его страдала, кровоточило его раненое сердце!

– Это была мать Джонатана Колларда?

Ответом ей было молчание и все тот же пустой, безжизненный взгляд, устремленный в темноту.

– Николас?

– Да. Да. Мать Джонатана. – Николас снял шляпу, бросил ее на сиденье, пригладил ладонью волосы.

– И кольцо ты носишь в знак траура по своему другу?

– Да. Я тебе о нем рассказывал. Его отец был управляющим у нас в поместье. Во флот мы подались втроем – Гэвин и я гардемаринами, а Джонатан матросом. – Он откинул голову на спинку сиденья. – Нам было по пятнадцать, совсем молокососы. Воображали, что жизнь моряка будет полна приключений, опасных, но увлекательных. О трудностях, с которыми пришлось столкнуться, тогда и не думали. И все-таки все мы добились успеха во флоте… а потом Трафальгар…

– Мистер Коллард по-прежнему служит управляющим?

– Нет, он умер задолго до гибели Джонатана. – Николас помолчал. – Два года назад, вернувшись домой, я хотел заехать к матери Джонатана, принести свои соболезнования. Но Гэвин уговорил меня этого не делать.

– Наверное, он был прав. Но и мать тоже можно понять…

– Конечно, – негромко отозвался Николас, вновь устремив невидящий взгляд в пустоту.

Дориан лихорадочно пыталась сообразить, что же ей делать. А Николас вдруг очнулся от воспоминаний и постучал в окошко кучеру.

– Я отвезу тебя домой.

– Нет, Николас! – Она сжала пальцы на его колене. – Пожалуйста, я хочу остаться с тобой.

– Что скажет Дэвис?

– Какая разница, что скажет Дэвис? К тому же он отправился на бал к лорду Дрейтону со своей дражайшей леди Элизабет, так что раньше трех-четырех утра не появится. Он и не узнает, что меня нет дома.

– Боюсь, после недавней встречи спутник из меня неважный.

– А куда ты собирался поехать после того, как отвезешь меня домой? – Дориан насупилась, выпятив нижнюю губу. – Только не говори, что хотел вернуться к дяде. – Ты так хорошо меня изучила, радость моя. – Николас задумался. – Пожалуй, я бы отправился в порт. Вид моря и кораблей всегда меня успокаивал.

Кучер распахнул окошко:

– Слушаю, милорд?

– Возьми меня с собой! – взмолилась Дориан. – Я тоже хочу посмотреть на корабли.

– Доки – неподходящее место для дамы, радость моя. И уж тем более не годится тебе ездить без компаньонки.

– Но ведь я еду со своим женихом. А это гораздо лучше, чем с компаньонкой, – парировала Дориан. К чертям все формальности! Оставлять Николаса наедине с его мрачными мыслями просто опасно.

Во взгляде Николаса сверкнуло удивление. В следующий миг он с неожиданной силой стиснул ее пальцы.

– В порт, – приказал он кучеру.

* * *

Густой туман клубами поднимался от реки и наползал на улицы, но ему было далеко до того непроглядного смога, который накрыл Лондон в ночь покушения на Николаса.

Дориан, опираясь на руку Николаса, спустилась со ступеньки экипажа и тотчас вскинула лицо к своему спутнику. Он едва мог разглядеть ее черты в тусклом свете уличного фонаря. Громадные и темные глаза ее влажно блестели, и даже намек на улыбку не смягчал серьезную линию губ. Николас очень надеялся, что она не ждет от него увлекательного вечера.

– Можешь ничего не говорить, если не хочется, – словно прочитав его мысли, сказала Дориан. И добавила, подхватив его под руку: – Но лично я мрачным мыслям не доверяю. Лучше расскажи мне про корабли.

Благодарный ей за понимание, Николас повел Дориан вдоль причалов, время от времени показывая и называя известные ему торговые суда. Впрочем, они явно не вызывали у него особого интереса. А гиганты вроде «Неустрашимого» или адмиральского флагмана – «Победы» – были пришвартованы в более глубоких водах, ниже по реке, почти у Вулича.

Очень скоро Николас погрузился в молчание. Сцена с миссис Коллард вновь и вновь вставала у него перед глазами. Материнская боль открыла его собственную незажившую рану. Волны мягко плескались о каменные бока причалов, из тумана доносилось звяканье корабельных склянок, а память возвращала Николаса на капитанский мостик.

Прошло два с лишним года. А кажется, только вчера перед его глазами простирались зеленовато-синие океанские просторы, а ноги чаще ступали по надраенной палубе боевого корабля, чем по паркету танцевальных залов. Он все еще не смирился с бесславным концом своей карьеры. Что, если он не сумеет доказать правду? И в чем она, эта правда? Николас и сам этого не знал.

– Николас?

– Все. Дальше идти некуда. – Николас угрюмо уставился на черную реку.

– А здесь можно где-нибудь согреться? – Дориан потянула его от края причала.

Господи, она же замерзла! За своими мрачными мыслями он совсем позабыл о своей спутнице.

– Тут неподалеку есть довольно приличный кабачок… если ты не имеешь ничего против портового люда. Пойдем, хоть выпьешь чего-нибудь горячего.

Гостиница «Тауэр-Хауз» и впрямь оказалась приличным заведением, где хозяевами были учтивый толстяк с волосами, собранными в забавный хвостик, перетянутый бечевкой, и его жена – дородная, опрятная и расторопная. Среди посетителей их бара чаще встречались моряки высоких рангов с женами, нежели матросы и грузчики из доков, как в припортовых забегаловках. Появление Николаса и Дориан особого внимания не привлекло.

Николас отыскал свободный столик, усадил Дориан и заказал две порции горячего рома с маслом.

– Это вас согреет, миледи, да и уснете быстрее.

Хозяйка поторопилась выполнить заказ, чтобы успеть до закрытия, и Дориан тут же перегнулась через стол к Николасу:

– Мы ведь будем гулять вместе всю ночь, правда, Николас?

Только сейчас он понял, что у нее на уме. И исполнился благодарностью, хоть и не собирался принимать жертву Дориан. Немного нашлось бы женщин на свете, способных – и готовых – понять его чувства.

– Джонатан Коллард – призрак, который всегда будет преследовать меня, Дориан. Мне нужно научиться с этим жить. Ты ничего не можешь с этим поделать. Да и не нужно. Серьезный взгляд Дориан не отрывался от его лица.

– Призрак – неважная компания для кого бы то ни было.

Волна неизбывного, яростного желания обладать этой удивительной женщиной накатила на Николаса. Он хотел, чтобы она принадлежала ему вся, без остатка, – и сейчас, немедленно, здесь же. Он хотел быть уверенным в ней посреди враждебного океана жизни, где, казалось, ни в чем нельзя быть уверенным.

– Не будем же мы колесить всю ночь по городу.

– А может, здесь можно снять комнаты? Я была бы не прочь посидеть у камина.

Николас все еще колебался.

– Я хочу этого, Николас, – сказала Дориан. – Если ты не против провести ночь в моем обществе…

– Хоть всю жизнь.

Николас подозвал к столику хозяина и договорился о двух комнатах на ночь.

Он же джентльмен. Хотя бы видимость приличий он должен был сохранить. Но как только хозяин, разведя огонь в каминах, исчез за дверью спальни, Николас понял, что не найдет в себе сил расстаться сегодня с Дориан. Он умирал от желания схватить ее на руки, унести на кровать и забыться в ее объятиях.

В их первую ночь, в оранжерее, он был уверен в Дориан, знал, что она принадлежит только ему. С ней он вознесся на вершины блаженства. Но то было раньше… а теперь, когда перед Дориан предстал отвратительный черный омут, в который превратилась его жизнь…

Дориан стояла у камина, задумчиво глядя на пламя. Николас подошел к ней сзади, опустил ладони на плечи.

– Давай-ка я сниму.

Он помог ей снять плащ, повесил его на спинку стула вместе со своим. А когда обернулся, Дориан уже стояла лицом к нему.

– Скажи, что ты обо мне думаешь, Дориан? Ты веришь обвинениям миссис Коллард?

Дориан шагнула к нему, обвила руками его шею. Ее поцелуй был полон искренней нежности.

– Я верю тебе. И больше всего на свете хочу быть с тобой. Даже если ты, как сегодня, мрачен, угрюм и зол.

В следующий миг Николас уже нес ее в альков. Опустив Дориан на широкую кровать, он выпрямился и начал раздеваться. Дориан молча следила за каждым его движением. Николас одним движением сдернул рубашку, присел на край кровати, чтобы разуться.

Дориан по-прежнему молчала.

Он вытянулся рядом с ней, подсунув ладонь ей под голову, поцеловал рот, шею. Снова прильнул к губам. А его рука заскользила вверх по телу Дориан, пока не легла на лиф платья.

Дориан напряглась, когда его пальцы прошлись вдоль линии выреза.

– В прошлый раз мы слишком быстро разделись, – шепнул он ей прямо в губы. – Нужно это делать медленнее.

– Зачем? – только и смогла выдохнуть Дориан.

Николас улыбнулся, оставил на ее губах еще один поцелуй и приподнялся, чтобы расстегнуть застежку лифа. Стеклянные пуговки одна за другой выскальзывали из петель. А потом он очень-очень медленно сдвинул две половинки лифа в стороны. Губы его сомкнулись на проступающем сквозь тонкую сорочку соске.

– Николас!

Теперь уже не мешкая, он развязал тесемки сорочки, распахнул ее, провел ладонями по нежным розовым соскам. Словно молитву, вновь и вновь повторяя его имя, Дориан вскинула руки за голову и замерла, окунувшись в собственные ощущения.

Николас наклонил голову, втянул в рот сначала один упругий, окруженный перламутровой шелковой плотью сосок, затем другой. Он теребил их языком и легонько стискивал зубами, пока с губ Дориан не сорвался протяжный умоляющий стон.

Он не хотел торопиться, он собирался продлить эти восхитительные мгновения игры, когда тела привыкают друг к другу, флиртуют, говоря на языке прикосновений, поцелуев, сначала нежных, а потом все сильнее разгорающихся ласк…

Но магическое притяжение Дориан оказалось сильнее его. Взяв лицо Дориан в ладони, он накрыл губами ее рот. Когда он поднялся с кровати, чтобы снять брюки, Дориан хватала ртом воздух и не могла отдышаться.

Спустя несколько секунд Дориан села на постели, остановила на нем сосредоточенный взгляд. Она молча изучала его совершенное обнаженное тело – разворот широких плеч, рельефность мышц, его мужскую мощь. Затем поспешно стянула с себя сорочку и нижнее белье.

– Иди сюда, радость моя. – Николас вытянулся рядом с ней на спине и раскрыл объятия. Ему так важно было знать, что он нужен Дориан не меньше, чем она ему.

Облегчение и благодарность затопили Николаса, когда он увидел улыбку на лице Дориан, и она потянулась ему навстречу. Две упругие нежные груди легли в его ладони, и Николас, приподняв голову, поцеловал каждую по очереди, легкими, дразнящими прикосновениями языка очертил напрягшиеся соски. А потом одной рукой обхватил Дориан за талию, перевернул на спину и накрыл ее тело своим.

– Радость моя, – шепнул он. – Мне нужно знать, что ты мне веришь.

– Я верю тебе, – шевельнулись в ответ ее губы. – И я с тобой.

Он все еще не хотел спешить, но бедра Дориан сами приподнялись ему навстречу в невысказанной, но ясной мольбе, и Николас потерял над собой контроль. Приподнявшись на руках, он вошел в нее с хриплым стоном наслаждения. Мышцы Дориан инстинктивно сошлись вокруг него, удерживая внутри. Он снова приподнялся и снова проник в ее влажное тепло.

Глаза Дориан были открыты. Николас заглянул в них, выискивая один-единственный необходимый ему ответ. Тыльной стороной ладони Дориан легко провела по его щеке. Столько нежности, невысказанных обещаний было в этой бесхитростной ласке. Николас протяжно вздохнул. Нежность ее жеста смягчила боль в его душе, но еще сильнее разожгла страсть. В последнем мощном толчке все его мышцы напряглись, крик освобождения сорвался с губ, сливаясь с гортанным криком Дориан, конвульсивная дрожь волной пробежала по их телам, и восторг единения стал открытием для обоих.

Николас еще долго не мог заснуть. Вглядываясь в таинственные тени чужой комнаты, он размышлял о том, где и как искать предателя, пославшего на смерть невинных людей.

– Непременно есть какой-то способ выяснить правду. – Дориан пригладила ладонью его волосы. – У кого-то же должен быть ответ. Кто-то хранит доказательства, возможно, даже не зная об этом. Мы непременно найдем третий кусочек рукописи, Николас. Поедем в Охотничью Крепость и узнаем, нет ли его в коллекции лорда Синдби.

Николас прильнул поцелуем к ее волосам. Как он был рад сейчас, что не отвез домой Дориан – этот теплый, светлый лучик надежды в окружающей его темноте.

– Да, радость моя. Мы поедем в Охотничью Крепость и вместе найдем ответ.

19

Дориан с детства любила пологие холмы в сиреневой вересковой дымке и бесчисленные зеркальца озер, в прозрачной глубине которых плескалось неяркое шотландское солнце. Но поездка в Охотничью Крепость ее не слишком вдохновляла.

К пугающей репутации самого графа добавлялся еще и страх перед двухдневной поездкой по отвратительным дорогам с бессонными ночами в не менее отвратительных гостиницах. Но Дориан твердо решила, что не станет жаловаться.

Последняя проведенная с Николасом ночь была не только полна страсти – эта ночь еще раз доказала Дориан необходимость поездки в Шотландию. Николас должен узнать, кто предал его и весь флот, кто послал на смерть его друзей. Должен. Не только для того, чтобы вернуть доброе имя рода Деррингтонов, но и для собственного спокойствия. И кто же поможет ему, если не она? Тем более после той ночи, когда он подарил ей любовь, прекраснее которой не знала ни одна женщина в мире.

Николасу были нужны ее поддержка и утешение, но это вовсе не значило, что он ее любит. Интуиция, свойственная всем дочерям Евы, подсказывала Дориан, что завладеть телом мужчины и завладеть его сердцем – далеко не одно и то же.

Невозможно заставить Николаса полюбить. Но помочь ему выяснить, хранит ли граф Синдби третий кусочек рукописи Шамьера, она может. И сделает это.

Самым приятным моментом путешествия обещала стать компания. Дориан случайно встретилась с Сюзанной Санридж и пригласила ее в качестве компаньонки в Охотничью Крепость. Теперь, когда в жизни Дэвиса вновь объявилась леди Элизабет, он не выражал желания покидать Лондон. И потому Николас настоял, чтобы Дориан позаботилась о компаньонке.

– Правила приличия можно нарушать лишь до определенных пределов, радость моя, – заявил он ей не терпящим возражений тоном. Его мрачное настроение растаяло с первыми лучами солнца, заглянувшими в окно портовой гостиницы, и Дориан больше не замечала того безжизненного взгляда, что приводил ее в отчаяние после встречи Николаса с миссис Коллард.

Сюзанна сначала засомневалась, услышав предложение Дориан.

– А ваш брат разве не поедет? – осторожно спросила она.

– О, нет. Дэвис остается в Лондоне.

– Шотландия, – мечтательно протянула Сюзанна. – Старинный замок. – Глаза ее загорелись восторгом. – Обожаю приключения. Спасибо, Дориан. Я буду счастлива сопровождать вас.

На следующий день, за обедом с Николасом, Дэвисом и тетей Шарлоттой, Дориан поделилась своей удачей. Николас и тетя Шарлотта одобрили ее выбор компаньонки.

Дэвис побледнел и вздрогнул, плеснув чай на блюдце.

– Зачем это? Тебе что, обязательно нужно брать ее с собой?

– Почему бы и нет? – недоуменно нахмурилась Дориан. – Ты со мной не едешь, значит, мне нужна компаньонка. И места в экипаже достаточно.

– Но это же так далеко! Что за удовольствие тащиться в совершенно дикие места? – Дэвис, вконец расстроенный, воззвал к помощи Николаса: – Ну вы-то слышали все эти истории, Сикум! Я вообще не понимаю, почему вы туда едете.

– Я тоже слышала истории об Охотничьей Крепости. И прекрасно понимаю, почему вы туда едете! – воскликнула тетя Шарлотта.

За столом воцарилась тишина.

Заинтересованная словами пожилой леди, Дориан подалась к тете Шарлотте:

– Что вы слышали, тетя Шарлотта?

– Это давняя история… – Шарлотта медленно поднесла чашку ко рту, допила чай. Дориан украдкой взглянула на Николаса. Ему, как и ей, явно не терпелось услышать продолжение. – Еще когда я была ребенком, слухи об Охотничьей Крепости будоражили не только Шотландию, но и всю Англию. Гриффинов называли поклонниками дьявола.

– Поклонниками дьявола! – Дэвис подскочил на стуле.

Дориан хотела возразить, хотя до нее доходили слухи и пострашнее.

Шарлотта жестом остановила племянников.

– Главный герой этой легенды – пятый граф Синдби по прозвищу Безумный Джек, который якобы вызывал дьявола из бездонного омута. Местные жители так и называют этот омут – Яма Дьявола… Место для визитов не слишком приятное, – продолжала тетя Шарлотта, – но я знаю, почему вы приняли приглашение Жюля Гриффина – графа Синдби. Вы узнали, что он коллекционирует произведения Франца, верно?

Николас перегнулся к ней через стол.

– Да-да, тетя Шарлотта. А вам что-нибудь об этом известно?

– Расскажите, тетя Шарлотта, – с жаром подхватила Дориан. – Нам нужно знать как можно больше.

– Гриффин действительно серьезно интересуется музыкой. Мне крайне неприятно знать, что у такого человека хранятся рукописи Франца, но это так. О коллекции графа Синдби мне рассказал один из учеников Франца, он видел ее собственными глазами.

Николас и Дориан переглянулись. Информация его осведомителя подтвердилась.

– Но я все равно не понимаю, зачем нужно брать с собой Сюзанну, – буркнул Дэвис, усаживаясь на место.

– А в чем, собственно, дело? Тебя ведь не слишком волнует, что туда едет твоя сестра. – Дориан никак не могла понять причин нервозности Дэвиса.

– Что ты сравниваешь! С тобой ведь будет Николас. – Дэвис отпихнул от себя чашку. – А кто защитит Сюзанну?

Дориан многозначительно повела бровью.

– Сюзанну?

Дэвис вспыхнул.

– Мы ведь с ней не раз общались. Она позволила мне называть ее по имени.

– Понятно.

– Я буду рад взять под свою опеку и леди Сюзанну, – заверил его Николас. – С графом Синдби я знаком. Нас познакомил сэр Гэвин Треффорд. Вчера Гэвин заезжал к дяде Джорджу. Он тоже будет в Охотничьей Крепости вместе с леди Элеонор. Не стану отрицать – граф Синдби большой оригинал, – продолжал Николас, – но в нем нет ничего зловещего, если не считать репутации его семьи, слухи о которой, кстати сказать, распространяют в основном малограмотные суеверные крестьяне из окрестных деревень.

Его слова, похоже, нисколько не убедили Дэвиса.

– Нет, все-таки я должен поехать с вами, – решительно заявил он. – Иначе мне не видать покоя.

– Но я же уже послала твои извинения! – воскликнула Дориан.

– Подумаешь! Любая хозяйка рада лишнему кавалеру на ее приеме.

С этим фактом спорить не приходилось, но неожиданный интерес Дэвиса к визиту в Охотничью Крепость остался для Дориан загадкой. Ведь брат всегда предпочитал охоту на лис или же танцы вылазкам в вересковые пустоши за дичью.

– А ты не забыл о приглашении Мэнсфилдов?

– Чем больше я узнаю об этом самом графе Синдби, тем больше убеждаюсь, что должен поехать с вами. – Дэвис поставил на споре точку.

Два дня спустя все четверо – Дориан, Дэвис, Николас и Сюзанна – уже катили в экипаже в сторону границы с Шотландией.

* * *

Первые громогласные аккорды эхом отразились от древневековых стен Охотничьей Крепости. Дориан содрогнулась. Граф Синдби встречал гостей демонстрацией мощи своего органа.

– Боже, что за звуки! – прошептала Сюзанна на ухо Дориан. – Просто жуть берет. А вообще здесь так и веет стариной, да?

Дориан была рада обществу Сюзанны. Нужно же было сразу по приезде столкнуться лицом к лицу с леди Элеонор и сэром Гэвином! Элегантность и женственность Элеонор неизменно вызывали в Дориан отвратительное ощущение собственной невзрачности. Но теперь, когда рядом с ней была Сюзанна, Дориан воспрянула духом. Присутствие хорошенькой вдовы странным образом придало ей уверенности в себе. Если бы еще Дэвис был повнимательнее к Сюзанне…

За все путешествие Дэвис едва перемолвился с Сюзанной парой слов. Да и она не изъявляла особого желания с ним общаться. И без того долгий путь в Шотландию из-за напряженности между Дэвисом и Сюзанной показался Дориан бесконечным. Неожиданно для самой себя, она вздохнула с облегчением при виде причудливых контуров древнего замка. Граф Синдби приветствовал гостей прямо у дверцы экипажа.

Худое длинное лицо и горящие мрачным огнем глаза графа Синдби составляли разительный контраст с его вкрадчивым голосом и учтивыми манерами. Носил он только черное – все, от сверкающих ботинок до шейного платка, было того же смоляного цвета, что и его волосы. На этом фоне бледная кожа графа отливала мертвенной белизной. С улыбкой, от которой у Дориан побежали по спине мурашки, граф Синдби взял ее ладонь в свою, холодную как лед.

– Наконец-то и мне выпало счастье познакомиться с любимицей и украшением лондонского высшего света!

Граф склонился к руке Дориан, но в присутствии Николаса не взял на себя смелость приложиться к ее пальцам губами. Однако его жадный взгляд, обшаривший ее фигуру, заставил Дориан съежиться. Может, Николасу этот человек и не показался зловещим, но на Дориан он произвел отталкивающее впечатление.

Хозяйку приема, невзрачную, увядшую седовласую особу, он отрекомендовал как леди Хэддоу, назвав ее своей кузиной, хотя сама она относилась к нему с подобострастием прислуги.

– Прошу вас, проходите. Долгое путешествие наверняка утомило вас, – предложил граф, широким жестом указывая в сторону дома. – Гости уже собрались. Полагаю, вы знакомы со всеми.

Он тут же направился к сэру Гэвину и леди Элеонор. Призвав на помощь все свои хорошие манеры и самую любезную улыбку из своего арсенала, Дориан благополучно прошла через ритуал приветствия с четой Треффордов. После чего всех гостей пригласили на традиционный осмотр замка.

Пронзительные звуки органа ворвались в мысли Дориан. Только сейчас она сообразила, что Сюзанна ждет ее ответа.

– О, да. Помнится, датой основания Охотничьей Крепости лорд называл 1550 год. Замок был построен при втором графе Синдби. – Кое-какие сведения из письма графа Синдби остались в памяти Дориан. Громадная прихожая, где они сейчас стояли, судя по всему, не претерпела никаких изменений с тех ушедших в историю веков. За исключением, разумеется, чудовищного органа. Дориан склонилась к самому уху Сюзанны. – А уже позже появились сад, конюшни и внутренний двор замка.

– И орган, – совершенно излишне добавила Сюзанна, видимо, под впечатлением от кошмарной музыки.

Николас и Дэвис прислушивались к беседе дам.

– Охотничья Крепость оправдывает свое название, – заметил Николас. – Граф Синдби при желании мог бы отразить натиск целой армии. Неудивительно, что в прошлом один шотландский клан справился с армией короля.

– Теперь я понимаю, откуда такое пристрастие Синдби к охоте, – добавил Дэвис, глядя на великолепный охотничий трофей – голову матерого оленя, украшавшую противоположную стену над самым камином. – Вдоль реки сплошные леса, где наверняка полно оленей, а в болотах несметное количество дичи.

Дориан перевела взгляд на Николаса. Интересно, у него уже есть предположение, где может граф хранить свою музыкальную коллекцию?

Николас, словно прочитав мысли Дориан, шепнул ей на ухо:

– Скорее всего рукописи хранятся там же, где и посмертные маски.

– Очень смешно. – Дориан отвернулась. Николас обожал ее поддразнивать, а она, хоть и делала вид, что дуется, сама втайне радовалась его дружеским шуткам и даже скучала без них.

Николас шагнул вперед, мимолетно прикоснулся к руке Дориан и пожал ее пальцы почти неуловимым, но полным искреннего тепла движением, а в следующий миг уже беседовал с Гэвином.

Ей не удалось поймать его взгляд. Это прикосновение, такое краткое, превратилось в воспоминание, и Дориан сама не могла понять – не почудилась ли ей искренняя теплота этого жеста. Может, воображение сыграло с ней шутку? Воображение… и тоска по чему-то большему, нежели почтительность, которую проявлял Николас к своей невесте, или страсть, которую могла вызвать в нем любая хорошенькая женщина.

К счастью, органной какофонии настал конец, и граф Синдби повел гостей по широкой лестнице наверх – демонстрировать остальные чудеса своего замка.

Хотя при встрече граф заверил Дориан и Дэвиса, что все гости им знакомы, Дориан увидела и несколько новых для нее лиц, как, например, почтенных лет дам, леди Эллерсби и леди Корсли, гостивших в Охотничьей Крепости с сыновьями. Их певучий акцент подсказал Дориан, что они родом из здешних мест. Что-то в этой компании было странное, но что конкретно, Дориан никак не могла уловить.

Догадка Николаса вскоре подтвердилась – музыкальная коллекция графа Синдби хранилась вместе с посмертными масками в бывшей темнице, специально переоборудованной для выставки экспонатов.

– Правда ведь, подземная тюрьма – самое подходящее место для коллекции таких масок? – Граф Синдби обнажил в ухмылке лошадиные зубы, явно наслаждаясь впечатлением, которое его зловещая выставка произвела на гостей.

– Для настоящей темницы здесь что-то многовато окон, – неожиданно резко бросила Дориан. Охотничья Крепость уже начинала действовать ей на нервы.

– Но все они выходят на запад, чтобы сюда проникали только угасающие лучи солнца, – объяснил граф. – Это, собственно, верхняя темница… на мой взгляд, довольно сносное место. А нижняя больше похожа на пещеру. Там уж слишком темно и сыро, вот и пришлось довольствоваться этой.

Хозяин замка взял Дориан за руку и вместе с ней отошел от остальных гостей, собравшихся вокруг маски какого-то шотландского разбойника.

– Со слов сэра Гэвина я понял, что вас с графом Сикумом интересует музыка Франца Шамьера.

– Верно, милорд.

Дориан искоса взглянула на Гэвина. Интересно, как много рассказал ему Николас? Известно ли Треффорду о том, что помолвка – всего лишь удобный способ вести поиски вместе, не привлекая к себе удивленных взглядов? И главное… Но об этом Дориан даже думать не хотелось. Николас не мог рассказать даже близкому другу о тех минутах, что они провели в объятиях друг друга.

Граф кивнул.

– В таком случае мне найдется что вам показать. Но не сейчас. Через денек-другой, когда остальные найдут себе занятия по душе, будут развлекаться… Вот тогда мы с вами и ускользнем сюда, чтобы спокойно созерцать сокровища моей коллекции.

* * *

О беседе с графом Синдби Дориан смогла сообщить Николасу лишь поздно вечером, когда он сопроводил ее наверх, в отведенную ей спальню. Некоторые из гостей отправились отдыхать, но большинство мужчин еще беседовали за рюмкой вина или играли в карты в большой гостиной на первом этаже.

Николас нахмурился, остановившись перед дверью спальни Дориан.

– И что же собирается нам показать граф Синдби, а, Дориан?

– Даже не знаю… Он выражался как-то туманно. – Дориан пыталась припомнить все, что ей было известно о смерти Франца Шамьера в тюрьме. – Франца убили потому, что он услышал что-то такое, чего слышать ему не следовало. Нам об этом сообщили, только мы не понимали – что же такое опасное он мог услышать. Теперь ясно, что Франц каким-то образом узнал имя предателя.

Николас открыл дверь и следом за Дориан проскользнул внутрь.

– Наши корабли ожидали франко-испанский флот за мысом Трафальгар. В это время и были схвачены матрос и корабельный плотник с моего «Неустрашимого», пытавшиеся передать противнику разработанный Нельсоном план сражения. Обнаруженная при них информация была слишком подробной, чтобы они могли добыть ее самостоятельно; стало ясно, что матрос и плотник – лишь промежуточное звено, а настоящий предатель занимает куда более высокое положение. Это мог быть лишь человек из окружения адмирала Нельсона. Ни один из задержанных не назвал имя предателя. У корабельного плотника нашлись кое-какие связи, что и спасло его от реи; матроса же повесили. А потом неизвестно откуда поползли слухи о том, что изменником был я.

– Это было выгодно настоящему предателю.

– Видимо, так. Но, с другой стороны, такой вывод был вполне логичен. Ведь оба задержанных служили на моем корабле, так что подозрение, естественно, пало на меня.

Дориан кивнула.

– Ладно. Идем дальше. Предположим, плотник оказался в тюрьме вместе с Францем… мог ли он по глупости признаться в своей измене и назвать имя того, кто передал информацию?

– Маловероятно, – сказал Николас. – За связь с французами ему досталось бы от соплеменников. А вот с иностранцем он, пожалуй, мог бы поделиться. Логично?

– Логично. Однако для Франца Шамьера родина была превыше всего, и предатель, пусть даже и не его страны, наверняка не вызвал бы в нем симпатии.

Николас подхватил ее мысль:

– И потому Франц записывает имя информатора на обратной стороне единственного оставшегося у него листочка с партитурой «Шепота фиалок»… Причем записывает по-гречески – на тот случай, если листок попадет не в те руки.

– После чего разрывает листочек на три части. Мы с тетей Шарлоттой получили только одну из них.

– Вторая до вас не дошла – та, которую я купил на аукционе. Ну а третью часть, по-видимому, перехватил мерзавец, к тому времени узнавший, что Францу стало известно его имя. Итак – есть ли у нас шанс найти эту третью часть?

– Я очень на это надеюсь… – прошептала Дориан.

Несколько секунд они смотрели друг на друга в немом изумлении. Загадочный клубок постепенно распутывался. Еще усилие и…

Николас неожиданно схватил Дориан в объятия и прижался к ее губам быстрым, жарким поцелуем.

– Мы почти у цели, – пробормотал он. – Позволь мне остаться, радость моя.

– Нет-нет, я не могу. – Дориан уперлась ладонями ему в грудь.

Николас заглянул ей в глаза. И вдруг, словно догадавшись, в чем причина ее отказа, вздохнул с облегчением.

– Ну что же. Я просто обниму тебя, и мы заснем рядышком. Обещаю, ничего больше.

– Я… не то имела в виду, – зарделась Дориан, сообразив, о чем подумал Николас.

В дверь тихонько постучали.

– Дориан? – Сюзанна заглянула в комнату.

Николас мгновенно разжал объятия.

– Входите, Сюзанна. Мы с Николасом как раз прощались.

– Прошу прощения, если помешала…

Дориан с лукавым видом улыбнулась.

– Спален в замке на всех не хватило, милорд. Нам с леди Сюзанной отвели одну комнату на двоих.

– Понятно. – Николас пожелал Сюзанне спокойной ночи и вытащил Дориан за руку в коридор. – Вот если бы ты согласилась выйти за меня замуж, радость моя, эту комнату отвели бы нам на двоих.

Приподняв ее подбородок, он вновь припал поцелуем к губам Дориан.

Она сопротивлялась изо всех сил, изворачивалась и отталкивала, но так и не смогла вырваться из кольца его рук.

– Ну признайся же, радость моя, что ты предпочла бы спать с мной?

– Вот бы вы обрадовались, да, милорд? – Она не собиралась признаваться, что мечтает о его ласках с той самой первой ночи, которую они провели вместе.

– Не дразните меня, миледи. А то я найду для нас укромное местечко… например, в темнице графа Синдби, а?

Следующий поцелуй остановил ее возмущенный ответ. Прижав Дориан спиной к стене, Николас коленом раздвинул ее ноги, а его губы все продолжали свою интимную игру. Теперь уже вместо протестующих звуков из ее горла вырвался тихий стон наслаждения.

Дориан не собиралась сдаваться. Сегодня Николас не нуждался в ней так, как это было в ту ночь в порту. Но раз уж он одержал над ней верх, пусть хотя бы не думает, что ему позволено делать все, что вздумается. Каким-то чудом ей удалось оттолкнуть Николаса. Дориан провела языком по припухшей от поцелуев губе и ощутила вкус бренди и табака. Вкус Николаса.

Она сделала глубокий вдох, выпрямилась и только тогда открыла глаза, встретившись с пристальным взглядом Николаса.

– Спокойной ночи, милорд. – Дориан нужна была как минимум пара минут, чтобы привести себя в порядок перед возвращением к Сюзанне.

– Я еще не закончил, радость моя.

– Нет!

– Да. – Николас вновь наклонил голову, только теперь его поцелуи обрушились на шею и грудь Дориан. Колени у нее ослабели, она обхватила его за шею, в страхе, что не выдержит этих неистовых ласк и рухнет к его ногам прямо в коридоре.

Напоследок Николас легко потерся губами о ее губы.

– Вот теперь спокойной ночи. – Он придержал ее за талию и не отпустил, пока не убедился, что она обрела почву под ногами. – Но не забывай – сегодня мы могли бы спать вместе.

20

Дэвис с хмурым видом перебирал в руках карты и злился. Ну что заставило его нарушить все планы и провести скучнейший уик-энд в богом забытой шотландской глуши?

Вот дурак. Упустил охоту на лис и роскошный бал у Мэнсфилдов. Там ведь Элизабет… И Герби Дэшуорт с ней.

А сам он торчит в Охотничьей Крепости, у чокнутого графа Синдби. Общество до слез заурядное. Мужчины – за исключением сэра Гэвина и графа Сикума – все сплошь неотесанные провинциалы; слишком много пьют, слишком рьяно играют, да и слог их, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

Сюзанна его игнорирует… и поделом ему. Но, даже заслуженный, ее бойкот терзал Дэвиса невыносимо. Он чувствовал себя несчастным, обделенным судьбой человеком. И не без оснований. Даже в карты и то не везет, думал он. Расклад был – хуже некуда.

И ничего же не поделаешь. Заняться все равно нечем. Сиди тут и слушай скабрезности, которые у этих, с позволения сказать, джентльменов сходят за шутки.

Вечер постепенно угасал. Дамы разошлись по комнатам, и за карточным столом в парадной гостиной осталась лишь мужская компания. Дэвис, уже под приличным хмельком после коньяка графа Синдби, никак не мог избавиться от ощущения, что оленья голова со стены над камином неодобрительно поглядывает на его карты. Попробовало бы это рогатое чучело само сыграть с таким раскладом!

– Вам сегодня чертовски повезло с тем оленем, Сент-Джон, – пыхтя сигарой, пробубнил Корсли – длинноносый неопрятный шатен. – Выстрел был что надо. Трофей небось повесите у себя в гостиной?

– Скорее в кабинете. – Дориан ни за что бы не позволила ему подобного святотатства в их гостиной. – Чтобы чаще был перед глазами.

Граф Синдби открыл карты.

– Мой выигрыш, джентльмены.

– Пожалуй, милорд, – согласился Эллерсби, еще один отпрыск местной аристократии – темноволосый юнец, регулярно прикладывавшийся к рюмке. За время игры его и без того вульгарный, по мнению Дэвиса, деревенский румянец сгустился до сливового оттенка.

– На сегодня все, – объявил граф Синдби. – Пойду перекинусь парой слов с Треффордом и Сикумом. А вы продолжайте, джентльмены, продолжайте.

Хозяин присоединился к Николасу и Гэвину, которые устроились с сигарами у камина, а Корсли стал снова тасовать колоду.

– Еще разок, джентльмены?

– Запросто, – ответил Эллерсби.

Дэвис угрюмо кивнул.

– Да-а уж, охота здесь что надо, – раздавая карты, продолжил начатый разговор Корсли. Сигару он изо рта не вынул – так и бубнил, зажав ее в зубах. – Однако я слышал, у его милости немало проблем. Браконьеров уйма. Тащат, черти, не успеешь отвернуться.

Он перегнулся через стол к партнерам и понизил голос:

– Вчера вечером граф сказал мне, что был даже вынужден прибегнуть к капканам.

– Ну это уже чересчур! – возмутился Дэвис.

Однако ни Корсли, ни Эллерсби подобный средневековый способ борьбы с браконьерами, похоже, не смущал. Весь хмель мигом слетел с Дэвиса. Теперь он припомнил, что видел на стене сарая одну такую адскую штуковину фунтов восьмидесяти весом, с полуторадюймовыми зубьями. Тогда он решил, что это капкан на зверя. Оказывается, здесь их ставят на людей!

– А что? Это будет получше пружинного ружья. Капкан все-таки дает браконьеру кое-какой шанс. Ружьем ему точно голову снесет, – захихикал Эллерсби, перебирая свои карты, – а если он напорется на капкан, то всего лишь останется без ноги.

– И заработает дармовое путешествие прямиком в Австралию, лет эдак на семь, – расплылся в ухмылке Корсли.

– Да ладно вам, Сент-Джон! Чего вы вскинулись? – Эллерсби подал знак лакею наполнить рюмку. – Граф Синдби наверняка убрал все капканы на время приема.

– Не сомневаюсь, – буркнул Дэвис. Он окончательно потерял интерес к игре.

Корсли сделал ход. «Доигрываю круг – и ухожу», – решил Дэвис.

– А как вам наши дамы? – развязно поинтересовался Эллерсби. – Да, кстати, Сент-Джон, у вас очаровательная сестра. Вот только Сикум от нее ни на шаг не отходит, особенно и не приударишь.

– Сикум властный человек, – отозвался Дэвис. – Но я рад за сестру. Ей нужна твердая рука. – Проигрыш Сент-Джона не волновал. Он мечтал поскорее закончить игру и отправиться к себе.

– А ее компаньонку, эту рыжую вдову, вы хорошо знаете? – заговорщически поинтересовался Корсли.

– Леди Сюзанна? Симпатичная дамочка. А какие формы! – поддакнул Эллерсби.

Дэвиса затошнило от его тона.

– Да, знаю.

– Так расскажите нам – это правда? – Глазки Эллерсби маслено заблестели.

– О чем вы? – Дэвис выиграл первый кон за весь вечер.

– Бросьте притворяться, Сент-Джон. – Эллерсби оглянулся на слуг – не услышат ли те разговор за столом. – Муж у нее был в возрасте, но здоровяк тот еще. И вдруг ни с того ни с сего взял – и помер.

Дэвис недоуменно нахмурился.

– С пожилыми людьми такое случается.

– Ну что вы придуриваетесь, Сент-Джон, ей-богу! – Эллерсби заерзал в кресле. – Будто не слышали. Все говорят, она ему покоя не давала… в постели. Неутомимая крошка. Короче, ходит слух, она своего старика в гроб вогнала. И заметьте, никакого криминала. Всего лишь супружеский долг… ничего не попишешь.

Дэвис окаменел.

– А что? – Корсли ухмыльнулся. – Умереть в седле – это достойно мужчины.

Эллерсби замотал головой:

– Э-э, нет. Говорят, в седле-то как раз была она. Так что старик отдал концы под седлом.

Смех Эллерсби напоминал кваканье лягушек.

Корсли зашелся в булькающем хихиканье.

Дэвис швырнул карты на стол, размахнулся и двинул кулаком в физиономию Корсли. Сигара закувыркалась в воздухе. Алые капли брызнули на стол и карты. Корсли с гнусавым мычанием зажал окровавленный нос.

Дэвис остановил ледяной взгляд на Эллерсби. Не дожидаясь своей очереди, тот шарахнулся в сторону и согнулся под столом.

– Ну-ну, в чем дело, джентльмены? – К ним уже спешил граф Синдби. – Я не ханжа, против шумных игр ничего не имею, но рукоприкладства в своем доме не потерплю.

– Вопрос чести, ваша милость, – невозмутимо отозвался Дэвис, потирая саднивший кулак. – Вызова не будет. Тема беседы этих джентльменов не достойна дуэли, – добавил он с нажимом и угрожающе взглянул в сторону Эллерсби и Корсли.

Граф Синдби обратился к шотландцам, один из которых все еще зажимал ладонью нос:

– Корсли? Эллерсби? У вас есть что сказать?

– Мы всего лишь обсуждали достоинства дам, милорд, – промямлил Эллерсби. – У нас не было намерения кого-нибудь оскорбить.

– Тем не менее я посчитал себя оскорбленным. И впредь не потерплю никаких сплетен о дамах. – Дэвис отпихнул ногой кресло. – Прошу прощения, джентльмены, с меня на сегодня довольно. – Он развернулся и зашагал к лестнице.

Он поступил единственно возможным для джентльмена образом, думал Дэвис, поднимаясь на второй этаж. Но вряд ли его жест закроет рот Эллерсби и всем остальным. Эта гадость по-прежнему будет преследовать Сюзанну.

У двери спальни Дориан и Сюзанны он приостановился. Ну что за невезение! Почему именно здесь им отвели одну комнату? Боже, как ему хотелось постучать сейчас в дверь, поговорить с Сюзанной, обнять, утешить. Есть ли в рассказе Эллерсби хоть капля правды? А если есть – через какие страдания, должно быть, прошла Сюзанна! Сколько ей пришлось вынести! Чувство вины. Стыд. Одиночество.

Впервые с момента появления в Охотничьей Крепости Дэвис не пожалел о своем решении приехать. Он был нужен Сюзанне.

* * *

– Более странного приема в моей жизни еще не было, – на пятый день визита призналась леди Элеонор Дориан, спускаясь вместе с ней в темницу, куда граф Синдби повел всех дам знакомиться со своей коллекцией.

Граф пригласил их сразу после завтрака, в отсутствие мужчин, с утра отправившихся на охоту. Первым побуждением Дориан было отказаться. Ей претила сама мысль, что она окажется в подземной тюрьме без Николаса. Но граф Синдби вел себя так скромно, так застенчиво, что Дориан передумала возражать.

И вот теперь дамы спускались по винтовой лестнице вслед за графом Синдби, который освещал им дорогу факелом. Приглашение хозяина приняли все без исключения гостьи: леди Элеонор, леди Сюзанна, Дориан, леди Эллерсби, леди Корсли и Гордоны – мать с дочерью. В подземелье лакей сразу же зажег факелы, прикрепленные к стенам бывшей тюрьмы, но это ничуть не изменило мрачной атмосферы, царившей здесь.

– День сегодня пасмурный, – объяснил граф Синдби. – А мне не хотелось бы, чтобы дамы пропустили хоть что-нибудь из моей коллекции.

Синдби вместе с лакеем принялись выкладывать папки на длинный стол. Дориан была полностью солидарна с леди Элеонор:

– Что и говорить, прием более чем странный. Вам здесь приходилось бывать раньше?

– О нет… хотя сэр Гэвин довольно давно знаком с графом Синдби, – с вежливой улыбкой ответила леди Элеонор. – Гэвин горел желанием поохотиться в здешних местах, ну а мне, признаться, скучновато. Вчерашняя поездка к Яме Дьявола вас развлекла?

– Граф Синдби – непревзойденный рассказчик, – сказала Дориан. – Мне так и чудилось, что вот-вот из омута появится Бешеный Джек – пятый граф Синдби, об руку с самим хозяином преисподней.

Леди Элеонор снова улыбнулась – на сей раз такой милой, обезоруживающей улыбкой.

– Вы любите музыку, леди Элеонор? – рискнула продолжить беседу Дориан.

– Я немного играю на фортепиано, – отозвалась леди Элеонор. – Но всегда рада насладиться искусством более талантливых музыкантов. Все вокруг превозносят ваше с тетей мастерство.

– Музыка всегда играла огромную роль в нашей жизни, – негромко призналась Дориан. – А тетя к тому же была ученицей венгерского композитора Франца Шамьера. И его горячей почитательницей.

– Да, я слышала, – кивнула леди Элеонор. – Сэр Гэвин рассказывал мне, что вы с Николасом пытаетесь отыскать недостающую часть какой-то рукописи для вашей тети… Она ведь, кажется, больна? Мне очень жаль. Как это интересно, захватывающе, даже если и хлопотно!

– Не совсем так… – неохотно начала Дориан. Не зная, много ли известно Элеонор о другой цели поисков, она боялась невольно подвести Николаса.

– Прошу вас, леди! Вот она, моя коллекция рукописей композиторов, уже покинувших этот бренный мир. – Граф Синдби широким жестом обвел разложенные на столе бумаги.

Уже на второй день визита Дориан поняла, что граф Синдби предпочитает отправлять мужчин на охоту, чтобы остаться наедине с дамами. Хозяин Охотничьей Крепости обожал женское общество; он сиял, как новенькая монетка, наслаждаясь прелестными улыбками дам, их благодарными взглядами и неумолчным щебетом. Дориан решила, что граф далеко не так страшен, как ей показалось вначале.

– А для вас, мисс Сент-Джон, я приготовил нечто особенное.

Граф Синдби с огромной папкой под мышкой шагнул поближе к Дориан. Затем он торжественно опустил папку на стол, развязал тесемки, откинул кожаный верх папки и…

Дориан ахнула. Перед ней лежали рукописи Франца, считавшиеся навсегда утерянными, – те самые рукописи, что остались в его каморке, когда хозяин дома вышвырнул нищего композитора на улицу. Вскоре Франц оказался в тюрьме за подстрекательство к мятежу, а рукописи исчезли.

– Откуда это у вас? – выпалила Дориан, перебирая нотные страницы. Здесь были не только черновики, но и уже переписанные набело произведения, до сих пор нигде не опубликованные и никем не исполнявшиеся. Да это не папка, а настоящий клад! И он непременно должен принадлежать тете Шарлотте.

Дориан обернулась к графу.

Он жестом остановил ее.

– Ни слова, пока не просмотрите все, моя дорогая! Обещаю, вас ждет немало сюрпризов. Тут есть даже вещи, написанные Шамьером специально для моего органа. Вы ведь не знали, что Шамьер писал и органную музыку, правда? Вот когда все увидите, тогда, если хотите, и поговорим. А пока я вас оставлю наедине с этими сокровищами.

И граф направился к одной из дам – показать ей партитуру песни с ее именем в названии.

Дориан села за стол, дрожащими пальцами погладила первую страничку, отложила. И начала просматривать рукописи со всей тщательностью, на какую была способна в таком состоянии.

Забыв обо всем на свете – и об остальных гостях, и о сырости подземелья, – она видела перед собой лишь нотные знаки, слышала дивную музыку Франца. Как ей хотелось оказаться сейчас за роялем… но в Охотничьей Крепости не было ни единого инструмента, кроме органа и любимой графом Синдби кельтской арфы.

Дориан переворачивала страницу за страницей, молясь в душе, чтобы следующая оказалась отрывком последнего письма Франца. Найти здесь этот отрывок было бы настоящим чудом, но она молилась и о чуде. Добравшись до последней странички, Дориан вздохнула. Ее переполняли радость и разочарование одновременно. Радость от того, что ей посчастливилось обнаружить, – и разочарование от того, чего найти не удалось.

Подняв наконец глаза от папки, Дориан встретилась взглядом с леди Элеонор.

– Нашли то, что искали? – поинтересовалась та.

– Боюсь, что нет. Но здесь много других бесценных рукописей, которые мы с тетей Шарлоттой уже потеряли надежду когда-нибудь увидеть, – сказала Дориан. – Тетя будет в восторге. Ей хватит работы на долгие месяцы.

– Итак, мисс Сент-Джон, каково ваше мнение? – Рядом с Дориан возник граф Синдби. Леди Элеонор тактично удалилась.

– У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение, граф! – воскликнула Дориан. – Надеюсь, мы сможем договориться. Я согласна на любые ваши условия, лишь бы получить эту папку.

– Этого-то я и опасался, – надменно вскинул голову граф Синдби. – Я не могу расстаться с этой папкой ни на каких условиях, мисс Сент-Джон. Шамьер ведь писал специально для моего органа.

Дориан попыталась скрыть разочарование.

– Я счастлива за вас, милорд. Вы, должно быть, гордитесь тем, что такой талантливый композитор, как Франц Шамьер, писал специально для вас.

– Конечно, для меня это большая честь; так что сами понимаете – расстаться с его работами я никак не могу.

Дориан знаком попросила графа Синдби занять место леди Элеонор.

– Я вам не рассказывала о своей тете, милорд?

Граф устроился напротив, и Дориан рассказала ему, как Шарлотта познакомилась с Францем, как стала его ученицей, а потом, после его смерти, решила почтить память гениального композитора полным собранием его работ. Лишь болезнь тети Шарлотты и ее роман с Шамьером остались за рамками рассказа Дориан. Чем меньше интимных деталей, тем лучше, подумала она.

– Прелестная история, прелестная, – с ледяным равнодушием прокомментировал граф Синдби. – Но с партитурами Шамьера я все равно не могу расстаться, мисс Дориан. Если желаете, я прикажу сделать для вас копии.

– А вы не позволите мне самой переписать кое-какие из этих произведений? – спросила Дориан. Вернуться к тете Шарлотте с пустыми руками? Это немыслимо!

– Н-ну… если вам так хочется… – пожал плечами граф Синдби. – Но это ведь так скучно, особенно когда все вокруг развлекаются.

– Для меня очень важно доставить тете хотя бы такую радость, если уж вы не согласны уступить нам оригиналы, – вежливо произнесла Дориан, хотя категорический отказ Синдби разозлил ее неимоверно.

– Что ж, папка в вашем распоряжении. Я прикажу подать бумагу и чернила, – поднимаясь из-за стола, сказал Синдби.

* * *

Николас выслушал рассказ Дориан, не проронив ни слова и не сводя глаз с ее воодушевленного, раскрасневшегося лица.

– Но того, что мы ищем, там нет? Точно? – спросил он наконец.

– К сожалению, нет. – Дориан покачала головой и упрямо выпятила нижнюю губу. – Я должна получить эту папку!

В ожидании вечерней трапезы гости собрались в парадной гостиной. Треффорды присоединились за ликером к Николасу и Дориан. Дэвис с угрюмым видом уставился на язычки пламени в камине. Леди Сюзанна в одиночестве любовалась панорамой дальних холмов, освещенных красноватыми лучами заходящего солнца. «За все время визита, – подумал Николас, – эти двое едва ли перемолвились парой слов».

Синдби, стоя у камина в компании Корсли и Эллерсби, обсуждал последний улов. Хозяин Охотничьей Крепости проявлял неизменный, но прохладный интерес к успехам мужчин на охоте и рыбалке – сам он редко принимал участие в этих развлечениях. За последние дни Николас проникся к графу Синдби неприязнью. Тот, похоже, находил порочное удовольствие в том, чтобы сталкивать людей друг с другом или просто ставить их в неловкое положение. «Очень похоже на Синдби, – размышлял Николас, – похвастаться перед Дориан своей коллекцией и радоваться, глядя на ее мучения».

– Конечно, взглянуть на подлинники было весьма интересно, – заметила леди Элеонор. – И его милость даже позволил сделать с них копии. Но я понимаю ваше разочарование, Дориан. Вам ведь хотелось доставить радость тете.

– Послушай, Ник, ты бы поговорил с графом сам, – предложил Гэвин. – Предложи хорошую цену – может, он и уступит эту папку? Жаль только, что у него нет того, что вы ищете.

– По-моему, деньги его не интересуют, – со вздохом отозвалась Дориан. – Мне показалось, он искренне гордится тем, что Франц сочинял музыку для его органа. О Господи, как была бы счастлива тетя Шарлотта увидеть эти рукописи! Там есть песни и на венгерские стихи, и на английские. Я должна сделать хотя бы копии для тети Шарлотты.

– В этом он тебе не откажет, – уверенно заявил Николас, про себя решив обратиться к графу Синдби после ужина, когда настанет время сигар и портвейна.

За столом, как всегда изобилующим превосходными блюдами – Синдби держал отменного повара, а о его винных погребах ходили легенды, – речь шла в основном о рыбалке. Джентльмены в красках описывали невероятных размеров форель, умудрившуюся, к сожалению, соскочить с крючка.

Ужин с пятью переменами блюд длился два часа, после чего дамы вернулись в парадную гостиную, а мужчины остались в обеденном зале наслаждаться портвейном и отличными сигарами, которые граф Синдби выписывал из Каролины.

Николас через весь зал прошел к камину и устроился рядом с графом. Эллерсби с недовольным видом оглянулся, увидев, как Николас занял его место, но возразить, судя по всему, не рискнул.

– Отличный у вас сегодня улов, Сикум. Форель на шесть фунтов не так часто попадается в наших реках.

– Благодарю, Синдби. – Дворецкий поднес огонь, Николас не спеша прикурил. – Дориан просто в восторге от тех рукописей Шамьера, которые вы ей сегодня показали.

– Да уж, она вся прямо загорелась! – Синдби с самодовольной ухмылкой откинулся на спинку кресла и выпустил кольцо дыма. – Она хотела купить у меня папку, но я, разумеется, отказался. Многое из того, что у меня имеется, было написано специально для органа в Охотничьей Крепости. Николас тоже устроился поудобнее, затянулся крепчайшей ароматной сигарой.

– Видите ли, Синдби… Ее тетя не для себя лично собирает произведения Шамьера, она думает о последующих поколениях. И ей, как ученице Шамьера, хотелось бы, конечно, получить эту папку.

– Да-да, я понимаю, – подался вперед Синдби. – Дориан мне все рассказала. Как это романтично! Обожаю романтические истории.

– Все дело в том, что тетя Шарлотта серьезно больна; прогнозы врачей неутешительны. Вот почему Дориан так спешит. Возможно, об этом обстоятельстве она не упомянула. – Несмотря на небрежную позу, Николас говорил отрывисто и жестко.

– Какая жалость.

Николас резко выпрямился. Его неприязнь к графу Синдби на глазах превращалась в откровенную ненависть.

– Однако… – продолжал Синдби, настороженно прищурившись, – я не собирался и не собираюсь прятать эти сокровища от мира. Милости прошу, пусть Дориан переписывает все, что ей угодно. Но оригиналы останутся у меня.

– Вы ведь страстный коллекционер, как я успел заметить. – Николас глубоко затянулся. – Подумайте, сколько вы могли бы приобрести других экспонатов для своей коллекции, если бы продали рукописи Шамьера. Лично я готов выложить весьма значительную сумму, лишь бы Дориан и тетя Шарлотта получили заветные партитуры.

– Вы сами человек со средствами, а значит, должны понимать, что деньги не имеют для меня значения, – обиженно отозвался Синдби.

– Не сомневаюсь. Мое дело – предложить. Но хотя бы именем и адресом продавца вы можете поделиться?

– Продавца?

– Ну, вам ведь с самого начала принадлежали лишь те работы, которые Шамьер написал специально для вашего органа. А остальные? Вы же их у кого-то купили? Мне хотелось бы узнать имя и адрес этого человека.

Несколько секунд Синдби молчал, испытующе глядя на Николаса. Затем кивнул:

– Ладно. Завтра утром вы получите эти сведения.

– Ну что, уговорил он вас продать рукописи Шамьера? – спросил Гэвин, усаживаясь рядом с Николасом.

– Пока нет, – ответил Синдби. – Но натиск был, признаться, чертовски силен.

Николас лишь улыбнулся и перевел разговор в другое русло. Его разочарование сменилось жгучим любопытством. Если граф Синдби неожиданно оказался обладателем целой папки бесценных рукописей Шамьера, то сколько же еще сокровищ может храниться в коллекции какого-нибудь праздного любителя музыки?

* * *

Голенастый резвый жеребенок, вырвав поводья из рук конюха, твердо решил сохранить завоеванную свободу. За шесть дней визита более интересного события в Охотничьей Крепости не было.

Сюзанна первой привлекла внимание дам к зрелищу за окном парадной гостиной. И Дориан, все утро переписывавшая партитуры Шамьера, и остальные гостьи кинулись к окну.

Свободолюбивый жеребенок устроил скачки с препятствиями, заставив кучера и конюхов гоняться за ним по двору, а затем и по саду среди азалий, розовых кустов, аккуратно подстриженных лужаек и вокруг неглубокого пруда с лилиями.

Дамы смеялись над вспотевшими конюхами, которые пытались отдышаться, прежде чем возобновить погоню. Симпатии зрителей явно были на стороне жеребенка.

– Прошу прощения, мисс Сент-Джон.

Дориан оглянулась.

– Один из егерей доставил для вас сообщение, – поспешно объяснила леди Хэддоу, – и утверждает, что должен передать его вам лично.

Улыбка исчезла с лица Дориан. В первый момент она испугалась за тетю Шарлотту, однако, по словам леди Хэддоу, этот посыльный – один из егерей графа Синдби. Может, его послал Николас? Или Дэвис?

– Хорошо, пойдем. Где он?

– У главного входа. Я провожу вас, – сказала леди Хэддоу.

У двери Дориан ждал человек невероятного, поистине гигантского сложения, до того высокий, что Дориан пришлось запрокинуть голову, чтобы его рассмотреть. Прежде она его никогда не видела. А вот он, похоже, ее знал.

– Благодарю вас, леди Хэддоу. – Хозяйка приема деликатно удалилась. – Итак, в чем дело? – обратилась Дориан к посыльному.

– Мисс Сент-Джон… – Свою широкополую шляпу гигант держал в руках. Дориан обратила внимание на несоответствие его дорогих сапог весьма простому наряду – свободной блузе и рабочим штанам. – Прошу прощения, мисс, не хотел вас напугать. Меня прислал граф Сикум.

– Слушаю вас, – подбодрила его улыбкой Дориан. – Но сначала скажите, как вас зовут?

– М-м… Отис, мисс. – Посыльный смущенно усмехнулся, теребя шляпу. – Видите ли, я сопровождал джентльменов на охоте. Его милость попросил меня сходить в замок и пригласить вас на ленч. Повар прислал корзины с продуктами для джентльменов, и его милость решил устроить для вас пикник.

– Как это мило с его стороны! – воскликнула Дориан, тронутая заботой Николаса. – Пойду обрадую дам.

– О, нет-нет, мисс! – Темные глаза Отиса изумленно округлились. – Его милость просил пригласить только вас. Остальные джентльмены охотятся, сказал он, и вряд ли обрадуются появлению в лесу леди.

– Понятно.

Николас признавался Дориан, что охота в Охотничьей Крепости ему уже порядком надоела. Он любит устраивать пикники и к тому же знает, как расстроил Дориан отказ графа Синдби продать рукописи Шамьера… вот и решил ее немного развлечь!

– Я только захвачу плащ и переобуюсь.

– Хорошо, мисс. – Отис приложил палец к губам. – Только не говорите ничего другим леди.

– Не скажу.

Дориан поднялась к себе в комнату, поспешно сменила туфельки на более подходящие для прогулок по лесу ботинки. Она уже предвкушала удовольствие от пикника на свежем воздухе. День выдался довольно пасмурным, а мужчины никогда не возвращались раньше часов пяти. Долгие часы в парадной гостиной превращались для Дориан в сущее испытание.

Уже через несколько минут Дориан вернулась к Отису, и тот повел ее через двор, где все еще продолжалась облава на жеребенка. Дориан подумала, что неплохо бы пригласить с собой кого-нибудь из лакеев – на всякий случай, если понадобится что-то отнести из леса в замок, но вся прислуга была по горло занята поимкой лошади.

Дориан и Отис быстрым шагом направились от Охотничьей Крепости по склону холма вниз, в долину, поросшую густым лесом. Дориан с трудом поспевала за своим провожатым, не особенно задумываясь о направлении. После мрачных стен древнего замка и бесконечной женской болтовни так приятно было оказаться среди безмолвных холмов, вдохнуть полной грудью прохладный свежий воздух. «Может, потому и мужчины на полдня сбегают из замка? – размышляла Дориан. – Может, и на них Охотничья Крепость действует угнетающе?»

Гигант Отис молча вел ее все дальше и дальше в лес. Верхушки деревьев все теснее смыкались над ними, почти не пропуская солнечных лучей. Дориан не слышала ни пения птиц, ни хотя бы отдаленных звуков охоты.

– Далеко еще? – окликнула она своего провожатого. Не сказать, чтобы она сильно устала, скорее удивлялась, что Николас выбрал для пикника столь удаленное и уединенное место.

– Теперь уже совсем скоро, мисс.

Буквально через несколько шагов Отис остановился, обернулся к Дориан и указал на густые заросли в нескольких ярдах от них.

– Во-он там, мисс. Его милость ждет вас. Идите прямо по тропинке.

Дориан, прищурившись, всматривалась в заросли. Место для пикника выглядело довольно странно.

– Николас! – крикнула она. – Ты здесь?

– Ш-ш-ш! – Отис прижал палец к губам. – Не нужно кричать, спугнете добычу охотников. А его милость знает, что вы должны прийти.

Дориан насторожилась. Что-то во всей этой ситуации было не так.

– Где Николас? – выпалила она и шагнула к Отису.

– Я же говорю – он там, в зарослях. – Отис нетерпеливо дернулся и чуть ли не подтолкнул Дориан к тропинке. – Идите, идите. Он там.

– С ним что-то случилось? – Дориан вновь устремила взгляд в сторону зарослей. – Что вообще происходит?

Отис заколебался, но уже в следующий момент с жаром кивнул:

– Д-да, его милость поранился, только он запретил мне об этом говорить, чтобы вас не тревожить. Но он ждет вашей помощи.

Его словоохотливость не успокоила Дориан, а лишь усилила ее подозрения. С каждой секундой она все больше убеждалась, что этому исполину доверять нельзя.

– Что же вы сразу не сказали? – Дориан изобразила на губах улыбку, хотя сердце ее леденело от страха. – Разумеется, я должна ему помочь. Где он, говорите, вон в тех зарослях?

– Да, мисс.

«Итак, главное, – решила Дориан, – не приближаться к зарослям».

– Уж очень тропинка узкая, может, покажете мне дорогу?

Отис замялся.

– Это же совсем близко. Просто не сходите с тропинки – и все.

– А Николас где – справа или слева?

– Вы идите, – не выдержав, рявкнул Отис, – а там увидите.

Дориан подобрала юбки и шагнула в сторону.

– Обойду вокруг, – прошептала она. – Захвачу его врасплох.

– Нет-нет, мисс. – Отис схватил ее за руку и потянул обратно. – Вы должны идти по тропинке.

Дориан вцепилась в его руку и что было сил потащила Отиса за собой.

– Сюда, да?

Он неохотно шагнул следом, пытаясь при этом разжать ее пальцы.

– А вдруг мне понадобится ваша помощь? – Дориан почему-то была уверена, что отпускать Отиса ей ни в коем случае нельзя.

Гигант сквозь зубы выругался, выдернул руку и толкнул Дориан в спину. Она споткнулась и с жалобным криком полетела вперед и вбок, на колючий кустарник.

Отис остановил на ней мрачный взгляд, словно размышляя, что же теперь делать. Наконец, видимо, приняв решение, со зловещим видом шагнул к Дориан. Она попыталась отползти прочь, но юбки и широкий плащ помешали ей.

Добраться до нее Отис не успел. Зацепившись ногой за какую-то проволоку, он застыл как вкопанный. На лице у него был написан ужас.

Мгновение спустя со стороны зарослей сверкнула яркая вспышка. Затем раздался оглушительный взрыв. Острая боль обожгла висок Дориан.

21

– Вы нам испортили все удовольствие! – заявила леди Корсли, едва Дэвис появился на пороге большой гостиной.

Собравшиеся за чаем леди казались стайкой ярких тропических птичек.

– Вот как? – Дэвис выискивал среди дам Сюзанну. Дориан в гостиной не было, но леди Элеонор он увидел сразу. А потом отыскал взглядом и Сюзанну. Она сидела у окна, такая прелестная в светло-желтом наряде с корсажем, туго облегающим ее пышную грудь. – Чем же это я вам испортил удовольствие, леди Корсли?

– Ну как же! Вы поймали этого бедного жеребенка, – опередила подругу леди Эллерсби. – Мы все за него болели, а вы появились – и помогли конюхам его загнать.

– Этот «бедный жеребенок» вытоптал половину сада, – возразил Дэвис. – Надеюсь, главный конюх догадается, вернув его на конюшню, подучить немного.

– А что вас привело в замок среди дня? – Леди Корсли изогнула бровь – то ли удивленно, то ли осуждающе, Дэвис так и не понял.

– Сегодня удача от меня отвернулась, вот я решил закончить с охотой и пригласить леди Сюзанну на прогулку.

Дамы онемели. Затем все как по команде повернули головы в сторону Сюзанны. Почувствовав прикованные к себе взгляды, Сюзанна залилась краской. До сих пор Дэвис никак не выделял ее из общей компании – ну разве что приглашал на танец, как, впрочем, и всех остальных дам.

В ожидании ее ответа Дэвис затаил дыхание. Он мог лишь молиться, чтобы Сюзанна приняла его приглашение. Ему обязательно нужно поговорить с ней наедине!

Сюзанна медленно поднялась. Написанное на ее лице сомнение не обещало Дэвису ничего хорошего.

– Благодарю вас, с удовольствием.

Ее неожиданное согласие удивило Дэвиса, но он предпочел не задавать лишних вопросов. На виду у всех дам он протянул Сюзанне руку и крепко прижал ее локоть к себе.

– Что ж, – чопорно поджала губы леди Хэддоу, – я прикажу запрячь пони в прогулочную коляску.

Лучшего экипажа для своей цели Дэвис при всем желании не мог бы выбрать. В прогулочной коляске умещались лишь двое, да и то если сидели, вплотную прижавшись друг к другу.

– Куда направимся? – спросил Дэвис.

Симпатичный белый в яблоках пони резво покатил коляску через двор к воротам. Сзади, на почтительном расстоянии, ехал верхом молоденький грум. После знаменательной стычки с Корсли – о чем, судя по добродушию леди Корсли, сын ей не рассказал, – Дэвис не рискнул отказаться от сопровождения.

– Только если вы не против, лучше бы держаться подальше от леса – охота еще продолжается.

– Давайте поедем к Яме Дьявола.

Дэвис счел ее идею весьма удачной.

– Отлично! Мне так и не удалось взглянуть на это таинственное место. Граф Синдби, как я понял, устроил туда экскурсию специально для дам.

– И рассказал полную драматизма историю о пятом графе Синдби, о дьяволе и сокровищах, – с улыбкой добавила Сюзанна. – Оригинальная личность наш граф Синдби. Высший свет и не догадывается, насколько оригинальная!

– Это верно, – кивнул Дэвис. Пони замедлил ход, но Сент-Джон не стал подгонять животное – коляска и без того подпрыгивала на каждом ухабе проселочной дороги.

– Надеюсь, этот приятель, – Сюзанна показала на пони, – не в родстве со строптивым беглецом.

– Вряд ли. – Дэвис бросил на Сюзанну быстрый взгляд. Она улыбалась, вспоминая проделки резвого жеребенка. – Вам я тоже испортил сегодняшнее удовольствие?

– Нет, что вы. – Отвернувшись, Сюзанна провожала глазами убегающие назад холмы. – На мой взгляд, вы избавили прислугу от массы хлопот. Садовник чуть ли не плакал. Все его чудные розы вытоптаны, да и пруд с лилиями придется создавать заново. А главный конюх, бедняжка, просто сгорал со стыда, что не может справиться с каким-то жеребенком.

– Ничего, и сад, и садовник залечат раны. – Дэвис улыбнулся. В который раз он становился героем в глазах Сюзанны. И радовался этому, как ребенок. – Да и главный конюх тоже. Меньше будет прикладываться к бутылке.

Разговор перешел на другие темы, не столь занятные, но вполне естественные для двоих, только-только начинающих привыкать друг к другу.

Вскоре Дэвис и Сюзанна добрались до Ямы Дьявола – природного каменного колодца с непроницаемо черной водой, возникшего в углублении посреди изменчивой вересковой пустоши. Чуть поодаль зеленел пятачок низкорослых деревьев.

Дэвис остановил коляску. Грум спешился и поспешил забрать у него поводья. Дэвис спрыгнул с коляски, обошел ее и помог сойти Сюзанне.

– Надеюсь, вы повторите для меня рассказ графа Синдби? – Откровенно говоря, история Ямы Дьявола, похожая на все легенды, переходящие в Шотландии из поколения в поколение, Дэвиса совсем не интересовала. Шагая рядом с Сюзанной к зеркальцу омута, Дэвис лишь делал вид, что вслушивается в ее рассказ.

Они остановились у края колодца, с противоположной стороны от чахлой рощицы, где расположился лакей, и Дэвис обернулся к Сюзанне:

– Мне бы хотелось вас спросить… – сказал он. Но решимость вдруг покинула его.

– Да, Дэвис? Я чувствовала, что за вашим приглашением что-то кроется. – Сюзанна попыталась высвободить свою ладонь, но Дэвис ее не отпустил.

– Я прошу вашей руки, Сюзанна. Позвольте мне во время малого лондонского сезона огласить нашу помолвку.

Едва слышный вздох сорвался с губ Сюзанны. Не дождавшись от нее ни единого слова, Дэвис поспешно продолжил:

– Знаю, я вел себя отвратительно. Не так, как подобает джентльмену. Просто неприлично. О боже, Сюзанна, я постоянно перед вами извиняюсь за свое безобразное поведение. И я хочу с этим наконец покончить! Скажите же что-нибудь!

– Н-ну… – вновь скорее выдохнула, нежели произнесла Сюзанна. После чего вскинула голову и решительно встретила взгляд Дэвиса: – А что по этому поводу думает леди Элизабет?

– Леди Элизабет не играет в моей жизни никакой роли. – Дэвиса не удивило то, что Сюзанна заговорила об Элизабет. Поскольку Сюзанна последнее время жила в Лондоне, до нее не могли не дойти слухи о романе Сент-Джона и дочери герцога Истли. – Я понял, что мы не подходим друг другу.

– Но почему я, Дэвис? У меня ведь ничего нет. Я ничего не могу вам предложить, кроме себя самой.

Жар непреодолимой, необузданной страсти, что сжигал его и днем, и ночью, вмиг обрушился на Дэвиса.

– А мне больше ничего и не нужно. Только вы, Сюзанна! Скажите «да» – и мы поженимся в конце сезона.

Глаза у Сюзанны округлились, губы дрогнули в немом вздохе. Как ему хотелось оставить на этих соблазнительных губах поцелуй, скрепив им будущий союз!

Но… Он уже и так совершил достаточно ошибок. Теперь он не будет торопить события.

Дэвис опустился на одно колено.

– Прекратите сейчас же, Дэвис! – Едва сообразив, что он собирается сделать, Сюзанна вцепилась ему в руку и попыталась поднять. – Встаньте, прошу вас! Ну как вы можете! Лакей же увидит…

– И пусть видит. Пусть видит хоть весь свет! Я предлагаю вам руку и сердце, Сюзанна. – Дэвис крепко стиснул ее тоненькие пальчики. – Уже в конце сезона мы станем мужем и женой… или даже раньше, если захотите.

– О, Дэвис… Я не знаю, что и…

– О помолвке можно объявить здесь же, во время прощального бала. – Дэвис вдруг озабоченно нахмурился. – Как это я не подумал! Наверное, мне нужно просить вашей руки у какого-нибудь родственника?

– Да нет же, Дэвис, дело не в том… – негромко и грустно сказала Сюзанна. – Вот вы сейчас провозглашаете свои благородные намерения, и когда мы с вами в… в общем, наедине, вы утверждаете, что любите меня… Но, вернувшись в Лондон… разве вы не пожалеете о том, что здесь произошло?

Ее слова больно задели Дэвиса. Он сам себя ненавидел за прошлое. Зажмурившись, виновато уронив голову, он долго молчал и только прижимал к груди руку Сюзанны. Поднять на нее глаза он не решался.

– Как же вы меня хорошо знаете, дорогая! И я люблю вас за это еще больше.

Дэвис наконец собрался с силами, чтобы встретить взгляд Сюзанны, и вскинул голову в тот самый момент, когда она смахнула слезы с ресниц.

Вконец расстроенный, Дэвис вскочил на ноги:

– О Господи! Я не хотел причинить вам боль, Сюзанна! Не можете ответить сразу – так хотя бы подумайте над моим предложением. Не спешите, прошу вас. А со своей стороны обещаю, что ничем предосудительным не омрачу наши отношения. Но если вы окажете мне честь и согласитесь стать моей женой… вы ни в чем не будете нуждаться, Сюзанна! Я не постою ни перед какими расходами, только бы вы…

Он замолчал, уловив в глазах Сюзанны обиду.

– Ваше состояние меня не интересует, сэр! – Она вспыхнула и отвела взгляд. – Но… разве обязательно лишать меня своих восхитительных знаков внимания?..

Смысл ее слов не сразу дошел до Дэвиса.

– Моих?.. Сюзанна… О-о, ты хочешь сказать…

Сюзанна повернулась к нему лицом.

– Я умираю без твоих рук, без твоих губ, Дэвис, – шепнула она.

Боже, он и не мечтал о таких словах! Дэвис схватил ее в объятия, накрыл ртом ее губы, теплые, податливые, всегда отзывавшиеся на его ласки. Его пальцы запутались в шелковистых рыжих прядях, скользнули на плечи, прочертили дорожку вдоль ключиц вниз, обвели контуры груди. Не сдержав стона, он подхватил ее и прижал к себе всем телом.

– Я люблю тебя, Сюзанна, – шепнул он ей в губы. – И хочу разделить с тобой все… всего себя. Все, что у меня есть.

* * *

Выстрел не только обжег висок Дориан, но и оглушил ее. Одна из пуль пружинного ружья попала в плечо Отису. Кровь брызнула на лицо Дориан, запачкала платье. Зажимая ладонью рану, с ревом ярости и боли гигант рухнул на землю.

Дориан наконец удалось встать на ноги. Инстинктивное желание помочь раненому боролось в ней со страхом. К тому же она с каждой секундой все отчетливее понимала, зачем Отис подталкивал ее к тропинке. Если бы на его месте оказалась она, то пуля попала бы точно ей в голову.

Где-то вдалеке послышались громкие мужские голоса.

Извиваясь, словно уж, но не отрывая ладони от раны, негодяй умудрился подняться, бросил на Дориан полный ненависти взгляд и с проклятиями кинулся прочь.

Через несколько минут на тропинке появился главный егерь графа Синдби и несколько ловчих. Они так и застыли с разинутыми ртами при виде окровавленной Дориан.

– Где граф Сикум? – выпалила Дориан. Из зарослей, сколько она ни всматривалась, никто так и не появился.

– По ту сторону леса, вместе с остальными джентльменами, – ответил егерь. – Но что случилось, мисс? Мы услышали выстрел и поспешили сюда!

Егерь послал помощника за Николасом, но на слова Дориан об Отисе не обратил никакого внимания.

– Может, присядете, мисс, пока его милость не подъехал? – Главный егерь с тревогой поглядывал на Дориан.

– Но как быть с вашим егерем? – Дориан всплеснула руками. – Нужно же узнать, что он задумал! Да, и еще ему нужен врач, иначе он истечет кровью!

– У меня нет егеря по имени Отис, мисс.

Дориан оторопело уставилась на него.

Молоденький светловолосый егерь – для человека, целые дни проводившего в седле, он был довольно аккуратно одет – достал из кармана на удивление чистый платок:

– Вот, мисс, думаю, вам понадобится.

– Что значит – нет? Так Отис – не ваш егерь?

Главный егерь покачал головой и протянул платок Дориан.

Дориан представила, какой у нее, должно быть, жуткий вид – лицо в крови, платье тоже. Она приложила платок к саднящему виску и ахнула. Платок пропитался кровью.

– Думаю, все не так страшно, как кажется, мисс, – успокоил ее егерь. – А вот и граф Сикум. Пожалуйста, сюда, ваша милость. Мисс Сент-Джон нужна помощь.

Николас, вмиг раздвинув окружавших Дориан слуг, опустился рядом с ней на колени, без лишних вопросов осмотрел ее рану, приказал срочно пригласить врача и немедленно принести чистую воду и спирт.

Дориан облегченно вздохнула. Его хладнокровие и властная уверенность – качества морского боевого офицера – вот что ей сейчас было нужнее всего.

Лакей принес корзину с продуктами для ленча, и Николас, достав флакон спирта, принялся очищать рану.

– Крови много, но на самом деле рана не такая уж глубокая, – пробормотал он, стирая с виска кровь.

Одно лишь прикосновение его теплых, ласковых пальцев успокаивало Дориан, и все же шок давал о себе знать. А при воспоминании об Отисе ее начало трясти.

– Налейте мисс Сент-Джон коньяка, – приказал Николас егерю, продолжая обрабатывать рану. – Похоже, пуля лишь задела кожу, вот здесь, у волос. Но что вы здесь делали, Дориан?

Егерь протянул ей рюмку, и Дориан послушно глотнула обжигающей жидкости, закашлялась.

– Вы ведь сами послали за мной!

Николас поднял голову, с удивлением заглянул в лицо Дориан.

– Я никого никуда не посылал. Давайте все по порядку, ладно?

Дориан рассказала, как Отис появился в замке и от имени графа Сикума пригласил ее на пикник.

– Он такой громадный, Николас… а одет как и все остальные слуги, только сапоги дорогие.

– У нас нет никого по имени Отис, – вновь повторил главный егерь. – И в округе я о таких не слышал.

– Вы говорите, он очень большой, Дориан? – Синие глаза Николаса внезапно потемнели от тревоги. – Какого роста? Как я?

– Нет-нет, гораздо выше. Он просто гигант, мог бы выступать в деревенских балаганах, там таких называют «человек-гора». Он хотел, чтобы я пошла по тропинке в заросли, говорил, что вы там, Николас. Но мне показалось, что-то не так.

Больше ни о чем не спрашивая, Николас приказал двоим ловчим отправиться за негодяем по кровавому следу, который тянулся от тропинки в сторону леса. Те немедленно бросились в погоню.

А из замка к ним уже спешил граф Синдби в сопровождении задыхающейся леди Хэддоу. Блестящие черные волосы графа разметались по плечам, а лицо, казалось, стало еще бледнее.

– Что случилось? Кто стрелял в мисс Сент-Джон? О, Сикум! Хорошо, что вы здесь.

В этот момент из-за деревьев появился один из ловчих с пружинным ружьем в руках.

Граф Синдби посерел. Стиснув кулаки, он шагнул к егерю:

– Откуда это здесь? Я приказал вам убрать все ловушки до единой! И, по-моему, мы договорились никогда больше не пользоваться пружинными ружьями!

– Я выполнил ваше приказание, милорд, клянусь! Сам проверял, – бледный от страха, забормотал егерь.

Дориан стало жаль парня. Она не сомневалась, что тот говорил правду. Если кто и знал ответы на все вопросы, так это Отис.

Заботу о Дориан взяла на себя леди Хэддоу, только ее руки оказались совсем не такими нежными, как руки Николаса. Граф Синдби отправил слуг с ружьями и корзинами в замок, а егерю и помощникам приказал еще раз проверить окрестности.

На обратном пути Николас почти все время молчал, лишь изредка подбадривал Дориан. Врач появился в замке одновременно с ними. Он осмотрел Дориан и заверил, что ранение не слишком серьезно.

Затем вернулись ловчие, посланные в погоню за Отисом. Их ждала неудача – след негодяя потерялся где-то в вересковой пустоши.

Чтобы снять последствия стресса, врач дал Дориан снотворное, но, даже погружаясь в дремотный туман, она ощущала присутствие Николаса. Он сидел рядом и держал ее за руку.

* * *

Дэвис рывком распахнул дверь и, опередив Николаса, ворвался в кабинет графа Синдби.

– Прежде чем что-нибудь сказать, – поспешно заговорил тот при виде написанной на их лицах угрозы, – прошу вас, вспомните, что Дориан не очень серьезно пострадала.

– Я об этом не забыл, Синдби, – мрачно рявкнул Николас.

Дэвис узнал о происшествии лишь несколько минут назад, вернувшись с прогулки с Сюзанной. Он бросил быстрый взгляд на Николаса:

– Это правда, Сикум? С ней все в порядке?

– Да. Врач уже осмотрел Дориан, и сейчас она спит. – Николас отвечал очень спокойно; ярость клокотала глубоко внутри, темная, беспощадная. Но теперь, когда Дориан была в безопасности, он готов был дать этой ярости волю. – Благодарение Господу за то, что Дориан невредима. Но вы, Синдби, от нас благодарности не дождетесь. Ваши ловушки и пружинные ружья…

– Пружинные ружья! – возмущенно выпалил Дэвис. – Что вы себе позволяете, сэр!

– Сикум, вы же слышали – егерь утверждал, что убрал все до единого. Вы себе не представляете, джентльмены, сколько проблем со здешними крестьянами; если не бороться с браконьерами, они половину дичи перестреляют и продадут на черном рынке в городе.

– Пошли вы к дьяволу вместе со своими крестьянами! – Дэвис понизил голос, но его яростный взгляд не обещал ничего хорошего.

– А что это за Отис, о котором говорила Дориан? – Проблемы браконьерства Николаса сейчас волновали меньше всего. – У вас принято впускать в дом подозрительных личностей и позволять им уводить гостей?

– Да откуда же мне или леди Хэддоу было знать, что ваша невеста отправится в лес с первым встречным?

Николасу пришлось схватить Дэвиса за руку, чтобы тот не накинулся на Синдби.

Синдби спешно ретировался за письменный стол.

– Уверяю вас, мы с леди Хэддоу возмущены не меньше вашего.

Николас не собирался уклоняться от темы. Как не собирался и сообщать о своем вероятном знакомстве с гигантом Отисом.

– Первый встречный, говорите? Тем не менее этому первому встречному было все известно о ваших пружинных ружьях.

Синдби оторопел.

– Я вас не понимаю. О чем вы?

– О том, что этот негодяй – как вы утверждаете, не из местных жителей – не только проник к вам в дом, он добрался и до ваших конюшен и сараев. Если егерь убрал все ловушки и ружья, значит, Отис установил ружье с намерением убить мисс Сент-Джон!

– О боже! – Дэвис кипел от негодования. – Дориан в жизни никому не причинила вреда и чуть не нашла свою смерть от рук злодея в Охотничьей Крепости. Как вы смеете приглашать гостей, сэр, если они подвергаются здесь опасности?

Николас невольно выпустил руку Дэвиса. Он чувствовал себя виноватым. За сестру Дэвис готов был стереть в порошок графа Синдби, а ведь истинным виновником является он, Николас. Но кто бы мог подумать, что этот гигант последует за ним даже через границу? И уж тем более невозможно было предугадать его нападение на Дориан.

Как бы то ни было, а Синдби заплатит за свое участие – вольное ли, невольное – в преступной игре.

– Мы уедем сразу же, как только Дориан оправится, чтобы выдержать обратный путь, – заявил он.

– О, нет! Не раньше большого бала в Охотничьей Крепости! – Синдби выскочил из-за стола. – Приглашен весь высший свет Шотландии. Это же событие года в нашем графстве! Вы не можете отнять у нас украшение всего бала.

Николас и Дэвис переглянулись.

– Нет, мы должны уехать, – заявил, качая головой, Дэвис, но Николас успел уловить хитрую искорку в его глазах. – Ну разве что вы, граф Синдби, сумеете как-то компенсировать ущерб, нанесенный хрупкому здоровью моей сестры.

– Даже не представляю, как это можно было бы сделать, – солгал Николас. Он пришел в восхищение от находчивости Дэвиса. Изобретательный ум брата оказался под стать Дориан. Сразу видно, родная кровь.

– Значит, договорились – вы задержитесь еще на пару дней, а я постараюсь придумать, чем можно сгладить причиненные мисс Сент-Джон неприятности.

– На пару дней, не больше! – предупредил Дэвис, мастерски изобразив уязвленную гордость любящего брата. – А теперь, если не возражаете, я проведаю сестру.

Уже поднимаясь с Николасом по лестнице, Дэвис спросил:

– Как вы думаете, Сикум, – сработает? Я пошел на это только ради тети Шарлотты.

– И правильно сделали. Ради тети Шарлотты стоило хотя бы попытаться. А время покажет.

Николас прошел к себе в комнату, переоделся для ужина, хотя сейчас ему претила сама мысль об обществе. Больше всего на свете ему хотелось открыть бутылку хорошего коньяка, закурить сигару, устроиться в кресле у кровати Дориан и провести там всю ночь на страже ее безопасности. К сожалению, рассчитывать можно было лишь на сигару. Синдби предпочитал коньяку виски, а Дэвис ни за что не позволил бы Николасу провести ночь у постели сестры. Слава богу, хоть Сюзанна Санридж будет рядом с Дориан.

Николас подошел к кровати, где лакей разложил приготовленную одежду. На глаза ему попался листок бумаги, белый кончик которого торчал из-под пиджака. На записке значилось имя Николаса, выписанное явно измененным почерком. Похожим почерком было написано то анонимное письмо, которое пришло на имя Дориан после официального объявления о помолвке.

«Дорогой предатель! Сегодня той леди, с которой ты так здорово занимался любовью в оранжерее Флоратон-Корта, очень повезло. В следующий раз нам повезет больше. Оставь свои бесплодные поиски».

* * *

Утром Дориан проснулась в прекрасном самочувствии, уверенная, что сумеет справиться с шоком от ужасных событий вчерашнего дня. Правда, через несколько часов выяснилось, что она оглохла на правое ухо. Врач предупреждал ее о возможных последствиях, заверив, однако, что с течением времени слух восстановится. Рана на виске сильно болела, но уже начинала затягиваться, а скрыть ее под локонами не составило особого труда.

– Может, он вас принял за кого-то другого? – высказала предположение Сюзанна. Дориан, отказавшись завтракать в постели, спустилась с ней на завтрак в малую гостиную.

На щеках Сюзанны розовел очаровательный румянец, а в ее отношениях с Дэвисом Дориан уловила нежность и теплоту, которых еще вчера не замечала. Дэвис сидел тут же, рядом с Сюзанной и напротив Николаса, чье мрачное молчание сильно тревожило Дориан.

– Не думаю, – отозвалась Дориан. – Он ведь назвал мое имя. Леди Хэддоу может подтвердить. И вообще… у меня создалось впечатление, что он меня узнал – иными словами, он видел меня раньше.

Николас обеспокоенно заерзал в кресле.

– Думаю, нам все же лучше вернуться в Лондон.

– Но мы же сорвем графу Синдби все планы насчет его грандиозного бала, – с ухмылкой возразил Дэвис. Он обеспокоенно обратился к Дориан: – Как ты себя чувствуешь, Дориан? Может, хочешь уехать? Выглядишь ты получше, но…

– Со мной все отлично, – заверила его Дориан. – Конечно, сегодня мне не до прогулок… разве что по саду… Но ведь бал только послезавтра, так что я успею отдохнуть.

– Из замка вы будете выходить только со мной или с Дэвисом. – Категоричный приказ Николаса никто не посмел опровергнуть.

Дориан, конечно, немного нервничала и вздрагивала всякий раз, когда к ней кто-нибудь приближался сзади, – что, прочем, было вполне объяснимо, – но возвращаться в Лондон не собиралась. Она твердо решила закончить начатую несколько дней назад работу и привезти тете Шарлотте хотя бы копии партитур Шамьера.

Совершенно неожиданным образом ее жизнь осложнил Николас.

Он отказался от охоты и от рыбалки и следовал за ней повсюду как тень. Доходило до абсурда – Дориан не могла в одиночестве отлучиться, даже когда того требовала природа. Николас посылал с ней служанку. И как бы ни нравилось Дориан общество Николаса, подобное неотрывное внимание ее удручало.

Хуже того, прежний Николас, который немилосердно поддразнивал ее, изводил колкостями, забавляясь, словно мальчишка… этот Николас исчез. Он по-прежнему улыбался, и Дориан не могла бы обвинить его в неискренности, но глаза его больше не вспыхивали смешливыми искрами, а взгляд вновь стал отстраненным и непроницаемым – как в ту ночь, когда Дориан боялась оставить его в порту наедине с самим собой. Только теперь, казалось, им движет не скорбь, а что-то пугающе холодное и жесткое.

Размышляя о переменах, произошедших в Николасе, Дориан цепенела от страха и покрывалась мурашками. И потому решила забыть о своих страхах и считать, что всему виной перенесенный шок.

22

Бал в Охотничьей Крепости имел грандиозный успех. Граф Синдби был в восторге и не скрывал этого. К нему съехались все родовитые семьи графства, и древний замок наполнился смехом дам в роскошных нарядах и драгоценностях и веселыми возгласами элегантных джентльменов.

Дориан тоже скучать не пришлось; леди отнеслись к ней с искренним дружелюбием, живо интересовались новинками последней лондонской моды, и джентльмены не обходили ее вниманием, развлекая не только танцами, но и сплетнями обо всех и каждом в высшем свете, включая самого принца Уэльского. Вот только о человеке по имени Отис никто из них не слышал.

Все танцы Дориан были расписаны наперед. Она танцевала и с графом Синдби, и с Эллерсби, и с Корсли, и даже с Дэвисом, хотя тот, казалось, был всецело поглощен Сюзанной.

Николас пригласил ее только один раз, как предписывали правила приличия… и один раз танцевал с леди Элеонор. Его изысканные манеры блестяще скрывали мрачный настрой, но Дориан в отличие от остальных гостей Николасу обмануть не удалось. Все надежды Дориан на то, что перемены в нем ей только почудились, к концу бала развеялись как дым.

Николас сильно изменился.

Наутро – сразу после бала – Николас через Дэвиса передал, что поедет в Лондон верхом, а не в экипаже.

– Но почему? – Дориан вскинула на брата удивленный взгляд.

Они вдвоем стояли в громадном холле замка, дожидаясь, пока слуги вынесут сундуки с вещами, а граф Синдби и леди Хэддоу спустятся попрощаться.

– Сказал что-то насчет грабителей на дорогах, – пожал плечами Дэвис. – И, на мой взгляд, его слова не лишены смысла, особенно после того, что случилось с тобой.

– Да, но…

– Дориан, дорогая! – Навстречу к ней спешил граф Синдби, а следом – леди Хэддоу и лакей. Николас шел последним. – Как жаль, что вы покидаете нас сразу после бала! Но не могу вас задерживать. Дэвис мне все объяснил. Здоровье тети не позволяет вам надолго оставлять ее без присмотра.

– Да, мы хотим поскорее убедиться, что с ней все в порядке. – Помимо тревоги о состоянии тети Шарлотты Дориан подгоняло желание показать ей переписанные партитуры Шамьера. – Позвольте выразить вам нашу благодарность за гостеприимство.

– О-о, боюсь, ваш визит оказался не таким приятным, как мне бы хотелось, – удрученно нахмурился граф Синдби. – Я готов на все, лишь бы загладить свою вину. Прошу вас, передайте вот это вашей тетушке.

Лакей протянул Дориан кожаную папку с рукописями Шамьера.

Дориан онемела от изумления.

– Я настаиваю на том, чтобы вы это взяли! – с жаром воскликнул граф Синдби. – Я не приму отказа.

Дориан вопросительно взглянула на Николаса, возвышавшегося за спиной графа. Тот неопределенно пожал плечами.

Она протянула дрожащие руки за папкой. Только Николас мог убедить графа расстаться с этим сокровищем…

– Я вам от души благодарна, милорд. Зная, как будет счастлива тетя Шарлотта, я не могу отказаться от вашего щедрого дара.

Синдби поджал губы.

– Я оставил себе лишь то, что Шамьер написал для моего органа, а остальные рукописи здесь. Надеюсь, они принесут пользу вашей тете.

– Уверена в этом, милорд! – Дориан поспешно проглотила слезы. Ни Синдби, ни даже Николас не могли себе представить, какой это подарок! – Еще раз огромное вам спасибо. Тетя Шарлотта обязательно упомянет о вашем вкладе в публикацию полного собрания произведений Шамьера.

– Был рад помочь, дорогая. – Граф Синдби с удовольствием подставил щеку для поцелуя Дориан.

Все прощальные слова и пожелания скорой встречи были сказаны, и вскоре Охотничья Крепость скрылась за сиреневыми холмами. Дориан, пристроив голову на спинку сиденья в карете, крепко прижимала к себе драгоценную папку и гадала – каким образом удалось Николасу совершить это чудо. То, что именно Николас причастен к щедрому жесту графа, Дориан не сомневалась.

Но она знала и другое – Николас незаметно отстраняется от нее. Решение проделать обратный путь верхом, а не вместе со всеми в карете – лишь первый шаг.

* * *

– Ты только взгляни на это! А тут что!

Тетя Шарлотта, сидя за рабочим столом в жарко натопленном кабинете, перебирала рукописные странички. Ее щеки расцвели румянцем, глаза восторженно сияли. Дориан с усталой улыбкой опустилась в соседнее кресло.

– Подумать только, ведь мы думали, что больше никогда не увидим эту рукопись! – воскликнула тетя Шарлотта, пробегая взглядом очередную страничку из папки графа Синдби.

Когда Дэвис и Дориан вернулись из Охотничьей Крепости, тетя Шарлотта лежала в постели, бледная, совсем слабая, и только повторяла, что она сделала для Франца все возможное. Дориан, сбросив плащ, тут же, прямо на одеяле, раскрыла перед ней папку.

Дэвис немедленно приказал принести чай и сандвичи.

– У них много работы, – объяснил он Бартону.

Не прошло и десяти минут, как искра жизни вспыхнула в тете Шарлотте с новой силой. А наутро Шарлотта была уже на ногах, изучала привезенные рукописи и строила планы будущей работы.

Дориан наблюдала за ней с удовольствием и радостным изумлением. Подарок графа Синдби сотворил с тетей настоящее чудо! Однако долгое путешествие и бессонные ночи все еще сказывались на Дориан, и она чувствовала себя страшно уставшей.

– Ох, дорогая моя, это просто чудесно, – вновь и вновь восклицала тетя Шарлотта, не отрывая глаз от драгоценных страничек. – Я и не мечтала, что мир увидит и услышит эти произведения!

– Я тоже, тетя Шарлотта. – Дориан подавила зевок.

Дэвис, убедившись, что тетя Шарлотта вне опасности, уехал в свою контору.

– Я так благодарна, дорогая, за то, что ты переписала для меня его органную музыку. Никогда не думала, что Франц сочинял и для органа! – Если бы не усталость, Дориан и сама заразилась бы восторженным энтузиазмом тети.

В дверь кабинета постучали.

Дориан обернулась.

– Да, Бартон?

– К вам его милость граф Сикум, мисс Дориан. Он сказал, это крайне важно.

Сонливость мгновенно слетела с Дориан. Выпрямившись в кресле, она с тревогой взглянула на тетю. Интуиция подсказывала, что Николас появился не с доброй вестью.

– Проводите графа Сикума в гостиную, Бартон. Я сейчас приду.

– Что, граф Сикум приехал? – Тетя оторвала взгляд от рукописей. – Ты ведь говорила, дорогая, что это он помог получить папку, да? Я должна его поблагодарить.

– Вот и хорошо. – Дориан неожиданно поняла, что не в силах сейчас остаться наедине с Николасом. Дурное предчувствие взяло ее сердце в ледяные тиски страха.

Увидев каменное лицо Николаса, Дориан поняла, что не обманулась в своих предчувствиях. Она была рада, что пришла не одна. Теплота и радушие тети Шарлотты растопили холодность Николаса. Счастливая, с развевающимися ленточками лилового капора, тетя Шарлотта кинулась навстречу Николасу, обняла, сжала его ладони. Ее благодарность не знает границ, снова и снова повторяла она.

– Я тут ни при чем. Граф Синдби посчитал себя обязанным внести этот вклад в дело любителей музыки всего мира, – ответил Николас, без слов догадавшись, что эпизод с ранением остался неведом тете Шарлотте. И в дальнейшей беседе не обмолвился ни словом об угрожавшей Дориан опасности.

Усадив его на диван, тетя Шарлотта принялась расспрашивать о графе Синдби, об Охотничьей Крепости, о других гостях, но уже минут через десять она встала:

– Еще раз благодарю вас, граф Сикум. Прошу меня извинить, но мне так не терпится вернуться к работе! – Тетя Шарлотта повернулась к двери.

– Останьтесь, выпейте с нами чаю, тетя Шарлотта! – взмолилась Дориан. Мысль, что она вот-вот окажется наедине с Николасом, приводила ее в ужас.

– Вы же помолвлены, – с улыбкой напомнила ей тетя. – С каких это пор тебя стали волновать условности, дорогая? Вокруг слуги, да и я буду в соседней комнате. Приятного аппетита и до встречи, милорд.

С уходом тети в гостиной словно повеяло холодом. Дориан повернулась к Николасу. От пугающей бесстрастности его взгляда ее пробирала дрожь.

«Но ведь отступать все равно некуда», – тоскливо подумала Дориан. И, глубоко вдохнув, решила сделать шаг первой.

– Вы… у вас плохие новости?

Черты его лица обострились, стали жесткими. Николас прошагал к окну, затем вернулся обратно. Остановился перед Дориан, широко расставив ноги, словно под ним качалась палуба корабля.

– Я решил, что вам пора расторгнуть помолвку.

Дориан хватала ртом воздух – и никак не могла вдохнуть.

Николас тронул ее за руку.

– Прошу вас, присядьте.

Не поднимая на него глаз, Дориан замотала головой.

– Все в порядке. Правда, в порядке. Что-нибудь еще?

Николас круто развернулся, вновь зашагал по комнате, стал у окна спиной к Дориан.

– Мне бы очень хотелось…

– Сгладить неловкость ситуации, – подсказала Дориан.

Он кивнул.

Дориан смотрела на Николаса, стараясь запечатлеть в памяти ширину его плеч, сильную линию шеи, темные завитки на белоснежном воротничке рубашки. Губы ее горели от желания прильнуть к его коже… к ямочке на шее, чуть повыше ключиц… она обожала целовать эту ямочку, зная, какую власть имеют над ним легчайшие прикосновения ее губ и языка, как он воспламеняется от ее ласки и теряет над собой контроль…

Дориан проглотила жгучий комок слез.

– Значит, вы нашли третью часть рукописи?

Николас вмиг оказался рядом. Глаза его сверкнули синими льдинками. Дориан попятилась.

– Нет, не нашел, – процедил он сквозь зубы. – Вам в это трудно поверить, разумеется, но свое обещание я сдержу.

– Но тогда… тогда почему? – едва ли не всхлипнула Дориан, из последних сил сдерживая слезы. Нет, она ни за что не покажет, как ей больно. Как он ей дорог. Как она любит его. – То есть… все как-то слишком неожиданно. Я не думала, что вас не устраивает наше соглашение.

– Да устраивает оно меня! – в отчаянии тряхнул головой Николас. Почему-то этот жест обнадежил Дориан. – Скажем… я просто считаю, что наше соглашение свою роль сыграло.

Кровь застыла в жилах Дориан.

– То есть?

– Мы теперь знаем, где не стоит искать третий кусочек рукописи Франца. Мы обнаружили несколько его работ и даже сумели получить их для вашей тети. И я этому несказанно рад.

– Но мы же не нашли посвященный ей романс! Что я ей скажу? Она ведь считает, что мы любим друг друга! – Это единственное, что могло бы заставить Николаса изменить решение. Так, во всяком случае, казалось Дориан. – Мы не нашли самое главное для тети… и для вас.

– Нам больше нет смысла искать его вместе, – коротко и веско уронил Николас. – Вы говорили, что разорвете помолвку сами. Мне все равно. Не хотите – это сделаю я. Но запомните, Дориан, мы больше не обручены. Пусть об этом узнают все. Никаких совместных визитов, никаких музыкальных вечеров, балов, прогулок по парку и… – Он запнулся, но после паузы все же добавил дрогнувшим голосом: – И романтических свиданий в портовых гостиницах.

Оскорбленная до глубины души, Дориан отвернулась. И все же ее терзало ощущение какой-то нелепости, почти идиотизма ситуации. Ну не мог Николас просто флиртовать с ней, не мог он просто использовать ее в своих интересах!

– Итак, значит, ваша цель достигнута и я вам больше не нужна.

Она затаила дыхание в ожидании и надежде услышать его возмущенное «нет». Но не дождалась.

– Мы с вами поняли друг друга, – только и сказал он.

– Похоже на то. – Дориан стянула с пальца кольцо и повернулась к Николасу. – Я разрываю помолвку – значит, оно мне больше не принадлежит.

Николас покачал головой.

– Нет. Кольцо ваше.

– Мне оно не нужно. Я постараюсь забыть обо всем, с чем оно связано.

Николас заметно вздрогнул.

– А мне тем более с ним нечего делать. Я купил его для вас. Пусть оно у вас и останется. Прощайте. Надеюсь, Лондон уже завтра услышит о нашем разрыве.

– А как вы будете отвечать на вопросы?

– Никак. Я не собираюсь ни перед кем отчитываться, – сказал Николас. – Да, кстати, дела зовут меня в фамильное поместье. Думаю, придется задержаться там надолго. Можете объяснять наш разрыв как вам будет угодно, я возражать не стану. Я не собирался жениться, когда мы все это затеяли, – и сейчас не собираюсь. И мнение высшего света меня не волнует.

«А мое мнение, Николас? Как насчет того, что думаю и чувствую я? О, Николас, неужели ты в самом деле хочешь расстаться? Скажи мне, что все это значит?»

Вопросы так и рвались с языка Дориан, но она молчала, провожая Николаса взглядом.

У двери он еще раз обернулся.

– Вряд ли мы когда-нибудь встретимся наедине. Хочу, чтобы вы знали – я искренне желаю вам счастья.

И все. Дверь за ним закрылась.

Дориан не сдержала стона. В нем слились ярость и боль, отчаяние разбитого сердца и крах несбывшихся надежд. Швырнув кольцо вслед Николасу, она залилась слезами, оплакивая любовь к человеку, которого должна была бы ненавидеть.

Кольцо стукнулось о дверь, покатилось по полу и словно в насмешку над Дориан рассыпалось радужными искрами в лучах утреннего солнца.

* * *

Лишь к середине дня Николас добрался до «Голубой русалки» – после длительной прогулки по порту и столь же длительного, но необходимого визита на Боу-стрит.

У бара уже толпились матросы, несколько столиков были заняты. Николас устроился в самом углу, заказал пинту пива. Ожидание ему предстояло долгое. Он старался не думать о разрыве с Дориан, но все его усилия были тщетны. Память вспышками возвращала ему последние секунды их встречи, и безысходное отчаяние камнем ложилось на сердце, застилало глаза.

Два года назад, когда волна грязных обвинений выбросила его за борт жизни, Николас думал, что потерял все. Бесконечные недели, даже месяцы он не жил, а существовал, словно пустая оболочка от человека. Он потерял свое честное имя. И ему казалось, что больше терять нечего.

А потом он нашел в себе силы преодолеть горе и вернуться к борьбе. Он поставил себе одну-единственную цель в жизни – узнать правду любой ценой, пусть даже с помощью того самого высшего света, мнение которого презирал. Ради своей цели он согласился играть роль воздыхателя, а затем и жениха капризной светской леди. Все средства были хороши для того, чтобы вернуть доброе имя Деррингтонов.

Но сегодня Николас отказался от самого себя, растоптал свое будущее… потому что только теперь по-нял – в жизни есть нечто более важное, чем репутация. Счастье и благополучие человека, которого ты любишь всем сердцем.

Уж лучше ему никогда больше не увидеть любимую, пусть уж лучше Дориан смеется и тает в объятиях другого… чем погибнет. Погибнет из-за его собственной беспечности, из-за того, что он так необдуманно подставил ее под удар негодяев.

Да, так будет лучше. Даже если он больше никогда не услышит ее голоса, не коснется ее руки. Даже если больше никогда не вдохнет аромат ее кожи и его имя никогда не сорвется стоном с губ Дориан.

Боже, как она его, наверное, ненавидит! Николас еще стоял за дверью, когда кольцо стукнуло о деревянную панель и покатилось по полу. Должно быть, в эту минуту она со злорадным наслаждением превращает их брачный договор в пепел…

Николас был уверен, что Дориан до конца своих дней будет его презирать. И правильно. Ради собственного блага он поставил под угрозу ее счастье, саму ее жизнь. Но Дориан справится с болью. Настанет день – и она вновь обретет счастье.

А если для ее безопасности ему придется вечно носить клеймо предателя – что ж, пусть будет так.

Но это не значит, что он сдастся немедленно.

Два часа за пинтой пива и мрачными мыслями пролетели как один миг, и на пороге «Голубой русалки» возник Джейми Коллард. Следом за ним появился сэр Гэвин Треффорд.

– Я не был уверен, что ты все еще в Лондоне. – Николас пожал другу руку.

– Кое-какие дела задержали, да и Элеонор хотелось подольше побыть в столичном обществе. Ей так понравилось у Синдби… все, кроме происшествия с Дориан, разумеется.

Гэвин выдвинул стул и сел, а Джейми, знаком подозвав официантку, заказал пива и последовал примеру Треффорда.

– Что празднуем? – спросил Гэвин, когда их обслужили, и Николас поднял кружку со свежим пивом.

– Мое возвращение в ряды холостяков. – Николас залпом проглотил половину второй пинты за сегодняшний вечер. – Невеста разорвала помолвку.

Его сотрапезники уставились на него в немом изумлении.

– Так значит, это правда? Дядя Джордж в клубе только о вашем разрыве и говорил, но я решил, что это его фантазии. – Гэвин перегнулся через стол к другу. – Неужели Дориан Сент-Джон от тебя отказалась?

– А ее брат? Что он думает по этому поводу? – нахмурился Джейми. – На дуэль он вас случайно не вызовет?

– Скорее он счастлив от меня избавиться.

– Несмотря на твой титул? – Гэвин с сомнением повел бровью. – Полагаю, его решение насчет дуэли будет зависеть от того, что скажет сестра.

– Дориан дуэли не допустит, – твердо заявил Николас. Если он теперь в чем и мог на нее положиться, так только в этом.

– А почему она именно сейчас разорвала помолвку? – поинтересовался Гэвин.

– Думаю, повлиял инцидент в Охотничьей Крепости. Удалось что-нибудь узнать? – обратился Николас к Джейми.

– О чем узнать? – Гэвин переводил взгляд с одного на другого. – Ты рассказал Джейми о случае в Охотничьей Крепости?

Николас кивнул, испытующе глядя на приятеля.

– Я нашел человека, подходящего под ваше описание, милорд. Живет у одной старухи, тут поблизости, у порта, – сказал Джейми. – Недавно ему ампутировали руку. Говорит, произошел несчастный случай.

Гэвин хранил молчание.

– Как зовут?

– Освальд Филби. Эдакая громадина. Прекрасно одевается, а обувь покупает только на Кондьют-стрит, – ответил Джейми. – Есть и еще кое-что. Тот продавец, на которого ссылался Синдби, сообщил мне, что неизвестная леди приносила ему отрывок рукописи Шамьера. Хотела оценить. Продавец не встречался ни с вами, милорд, ни с мисс Сент-Джон, но он слышал о ваших поисках. Да об этом все перекупщики Лондона слышали. Когда он назвал леди стоимость этого отрывка, она была потрясена. И тут же ушла.

– Он узнал ее имя?

– Нет. Сказал лишь, что блондинка. Из высших слоев, судя по одежде. К тому же с ней были служанка и лакей.

Николас постарался скрыть удивление.

– Очень похоже на Дориан. – Гэвин пытливо заглянул в глаза другу. – Может Дориан продать свой кусочек рукописи?

Николас осушил кружку.

– Нет. Это кто угодно, только не Дориан.

23

– Правда ведь, с ней ничего серьезного, доктор Фишер? – с тревогой обернулась Дориан к врачу, едва они вышли из комнаты тети Шарлотты. – Это ведь просто очередной приступ, да?

Доктор Фишер молча прошел по коридору и остановился перед Дэвисом.

– Мне нужно поговорить с вами обоими. Давайте спустимся в гостиную.

Дориан не понравились скорбные складки в уголках рта доктора Фишера и его необычайно серьезный тон. Доктор Фишер, прекрасный специалист и редкой доброты человек, всегда мрачнел, если у его пациентов дела шли не так, как он рассчитывал.

Брат и сестра встревоженно переглянулись. Дэвис направился к лестнице, а Дориан, спускаясь вслед за ним и доктором Фишером, молилась в душе, чтобы ее опасения оказались ложными.

– Итак, доктор? – без предисловий начал Дэвис. Сейчас ему было не до любезностей.

– С величайшим прискорбием вынужден признать, что это начало конца.

В горле у Дориан стоял комок, она все пыталась проглотить его – и не могла.

– Но ведь у нее и раньше случались подобные приступы, – возразил Дэвис.

– Гораздо короче. К тому же она очень слаба, – печально покачал головой доктор Фишер. – Поверьте, я сам хотел бы вас обнадежить… Ваша тетушка такая милая леди… Но тут я бессилен.

– Но хоть что-то мы можем сделать? Подскажите, доктор, чем ей помочь, – взмолилась Дориан.

Доктор Фишер выписал лекарства, подробно рассказал, что и как принимать. Проводив его, Дориан и Дэвис долго молча смотрели друг на друга.

– Не могу поверить… – Дэвис растерянно провел ладонью по волосам.

– И я… – Слова доктора эхом звучали в сознании Дориан. – Сколько еще она могла бы сделать!

– Да-да… – выдохнул Дэвис. Он направился к выходу, но у самой двери остановился. – Ни слова тете о разрыве с Николасом. Она очень к нему расположена. Кто знает, как она воспримет эту новость.

Дориан кивнула. Она была благодарна Дэвису за понимание.

– Ну, я пошел. Нужно успеть сделать хоть что-нибудь.

– Но что ты можешь сделать? – насторожилась Дориан.

Дэвис распахнул дверь и приказал Бартону подать шляпу, перчатки и трость. И заложить экипаж.

– У меня срочный визит. Даже несколько. Не жди меня к ужину. Вернусь поздно.

Дориан его и не ждала. Остаток дня она провела рядом с тетей Шарлоттой. Поила ее чаем, читала, давала лекарства, неукоснительно следуя предписаниям доктора Фишера. Поздно вечером, попрощавшись с тетей, Дориан поняла, что самой ей заснуть не удастся. Она прошла в кабинет Дэвиса, села за стол и взяла перо.

К полуночи на большом пергаментном листе, который развернула перед собой Дориан, было написано последнее имя из тех, что пришли ей на память.

Задумчиво потирая кончик носа, Дориан изучала свой собственный список подозреваемых. Список довольно длинный и весьма впечатляющий, где фигурировали известные фамилии. А в его основе лежали жажда наживы и ревность, обида и амбиции – все то, что толкает человека на преступление.

Первые строчки списка занимали капитаны флота Его Величества – друзья или просто хорошие знакомые Николаса. Томас Кенвик и Гэвин Треффорд, Коллинвуд, Харди, Кинг, Мурсом и Стокхэм. Далее значились имена всех коллекционеров, включая лорда Хэлторпа и графа Синдби. А в самом конце Дориан даже перечислила несколько фамилий капитанов французского и испанского флотов, которые попадались ей на страницах газет во времена командования Нельсона. Вилльню, Гарвина, Маженди.

Она не обнаружила инициалов, хотя бы отдаленно напоминающих греческую «дельту» – как сказал Николас, именно с этой буквы начиналось имя предателя, записанное на обороте рукописи Франца.

Пламя свечи неожиданно затрепетало. Дориан вздрогнула, сердце ушло в пятки. После случая с Отисом нервы у нее были на пределе. Она вскочила из-за стола и уже готова была кинуться к двери, когда на пороге кабинета со свечой в руках появился Дэвис.

– Что за черт! Это ты? – зевая, невнятно буркнул Дэвис.

– Никак не могла уснуть. – Со вздохом облегчения Дориан опустилась в кресло.

– По-моему, в таких случаях прибегают к помощи скучной книги и стакана теплого молока. – Глаза Дэвиса загорелись любопытством. Он подошел к столу, склонился над листком. – Это еще что такое?

– Я пытаюсь вычислить, кто прячет недостающий кусочек рукописи, – объяснила Дориан. Как ни глупо все это выглядело со стороны, но она твердо решила ради тети Шарлотты разгадать тайну. Пока не поздно. – Мы расстались с Сикумом, но это не значит, что я отказалась от поисков.

– Так я и думал. – Дэвис придвинул к столу второе кресло. – Ну и каковы результаты? Господи! Да ты включила сюда даже французов.

– А кому было выгодно добыть сведения о плане битвы? Именно капитаны французского флота отдали бы большие деньги за информацию.

– Вряд ли капитан британского флота предал бы свою страну ради денег. – Дэвис снова зевнул.

– Вот тут я с тобой полностью согласна. Деньги – еще не все. – Дориан выжидающе смотрела на брата, но тот, похоже, засыпал на ходу, так что пришлось ей продолжить самой: – С какой стати, например, капитану Николасу Деррингтону становиться предателем? Во флот он пришел, когда ему было пятнадцать, и с тех пор постоянно поднимался по служебной лестнице – из гардемаринов в капитаны. Кроме того, он унаследовал графский титул и обширные поместья с немалым доходом.

Дэвис кивнул в знак согласия.

– Деррингтоны никогда не нуждались в средствах. Иначе почему бы Николас с такой легкостью отказался от прав на мое состояние? Таким уж заядлым игроком его не назовешь… – Я тоже это отметил, хотя, надо признаться, если уж он играет, то у него чертовски здорово получается. – Дэвис задумался. – Так что же, по-твоему, способно заставить моряка предать флот и страну?

– Месть! Или честолюбие, – торжествующе выпалила Дориан.

– Или любовь, – неожиданно оживился Дэвис. Весь сон с него как рукой сняло.

Дориан удивленно заморгала.

– Ты считаешь такое возможным?

– Мотив столь же сильный… если не сильнее, чем амбиции.

Мысль оказалась совершенно неожиданной для Дориан. До сих пор она считала виной всему честолюбие предателя. Карьера Гэвина была не столь успешна, как у его друга, к тому же между Николасом и Гэвином с детства шло противоборство.

Своим предположением Дэвис невольно дал сестре повод для иных раздумий. От Дориан не укрылся тот факт, что брат потерял всякий интерес к леди Элизабет и вся его жизнь теперь строилась вокруг леди Сюзанны. Он стал чаще улыбаться, и каждый новый день, казалось, приносил ему новую радость.

Ухаживая за Элизабет, Дэвис изображал из себя баловня судьбы, томимого вечной скукой, – роль излюбленную в высшем свете среди таких, как леди Элизабет. Теперь, кажется, он действительно влюбился. Дориан очень на это надеялась. Дэвис за последнее время изменился к лучшему.

И в его словах о силе любви, пожалуй, был смысл. Троица юных друзей как живая встала у Дориан перед глазами… Николас, Элеонор, Гэвин…

Николас не отрицал своей симпатии к Элеонор. Гэвин тоже ее любил; она стала его женой. А сама Элеонор? Всегда ли ее тянуло именно к Гэвину? А если нет – то когда она сделала выбор?

– Скажи, Дэвис, насколько она велика, сила любви?

Дэвис не отрывал глаз от списка.

– Очень велика. Разве ты сама не чувствуешь? Ты ведь любишь Николаса, правда? С момента вашего разрыва ты бродишь по дому словно тень.

Дориан насупилась.

– При чем тут это? Мы с ним искали рукопись для тети Шарлотты.

– Ты задала мне вопрос. – Дэвис поднялся с кресла, остановился у окна, побарабанил по стеклу. – Хочешь знать, как велика сила любви? Могу показать.

Пропустив его слова мимо ушей, Дориан вновь уткнулась в свой список. Сколько имен… а у нее возникает одна и та же мысль. Мысль отвратительная. Но Гэвин Треффорд был единственным из всего списка, кто мог бы ненавидеть Николаса настолько, что пошел бы даже на предательство ради уничтожения друга детства.

Дэвис нетерпеливо обернулся к ней.

– Ну же, Дориан! Подойди, я хочу тебе кое-что показать.

– Сейчас три часа ночи, Дэвис, – не поднимая головы, бросила Дориан. – На что там смотреть?

– Прошу тебя, подойди, – с нажимом повторил Дэвис. – Сама поймешь, насколько велика сила любви.

Дориан неохотно поднялась из-за стола.

– Видишь человека – во-он там?

– Никого не вижу.

– Да вон там, в тени от дома. Человек в плаще – видишь? – Дэвис ткнул пальцем в стекло.

Теперь и Дориан рассмотрела фигуру, едва различимую на фоне стены противоположного дома. – Кто он такой? Что он там делает? Ты его знаешь?

Дэвис вздохнул.

– Я обратил на него внимание, еще когда выходил из дому. Вернулся, смотрю – все маячит. Ну я и подошел.

Дориан в ужасе ахнула.

– Нужно было послать кого-нибудь из лакеев! Что, если бы этот человек набросился на тебя?

Дэвис покачал головой.

– Я почему-то сразу решил, что это полицейский. Так оно и оказалось.

– Полицейский?! Но почему он следит за нашим домом?

– Его нанял Николас.

Что это значит, Дориан не поняла, но сердце ее заколотилось от одного только упоминания имени Николаса.

– Н-не понимаю.

– В детали разговора вдаваться не стану. Мне пришлось пустить в ход немало уловок – вплоть до своих лучших сигар, – чтобы добиться от него ответа. Парень свое дело знает. Но мне достаточно было услышать, кто его нанял. Об остальном я и сам догадался. Николас опасается за твою безопасность и сделал все возможное, чтобы тебя защитить.

Дориан ошеломленно молчала. Чтобы Дэвис Сент-Джон угощал сигарой полицейского! Уму непостижимо! Да и то, что брат сообщил о Николасе, не укладывалось у Дориан в голове.

– Николас, конечно, действует из самых лучших побуждений, – продолжал Дэвис. – На его месте я поступил бы так же – после того, что случилось в Охотничьей Крепости. Поначалу я даже обиделся. Выходит, он думает, что я не в состоянии позаботиться о собственной сестре? Но потом понял – глупо обижаться на человека, который защищает свою любовь. Николас здорово испугался, когда на тебя напал этот негодяй Отис.

У Дориан мурашки побежали по спине.

– Полицейский должен следить за всеми, кто входит и выходит из дома, и сопровождать тебя, куда бы ты ни пошла.

– Мне вовсе не нравится, что за каждым моим шагом будет следить полицейский, – возразила Дориан, но сердце ее радостно забилось при мысли, что Николас ее не бросил, он за нее волнуется.

– Я понятия не имею, что между вами произошло, – добавил Дэвис. – Не знаю даже, действительно ли ты сама разорвала помолвку или же это было решение Николаса… Но одно я вижу – ты ему очень дорога, раз его так волнует твоя безопасность.

Дориан покачала головой.

– Все дело в его чувстве ответственности. Он же был капитаном и привык отвечать за жизнь людей. А тебе не приходило в голову, что у него могут быть иные причины за мной следить?

Дэвис опустил штору и обернулся к сестре.

– Например?

– Например, чтобы быть в курсе, если мне удастся отыскать третий кусочек рукописи.

– Какой цинизм, сестричка!

– Возможно. Только теперь я точно знаю, кто за всем этим стоит, и, на мой взгляд, соперничество этих двоих вполне способно вытащить на поверхность их самые худшие качества.

Лоб Дэвиса перерезала недоуменная морщинка.

– И кто же, по-твоему, предатель?

Дориан оглянулась на пергаментный листок, где значилось столько имен, помолчала. И все же решилась:

– Сэр Гэвин Треффорд.

У нее словно камень с души свалился. Уже много дней она подозревала лучшего друга Николаса – и никак не могла себя заставить произнести его имя вслух.

– Да они же лучшие друзья! Зачем Гэвину…

– Чтобы завоевать леди Элеонор. Чтобы она навсегда отвернулась от Николаса. Разве могла бы она отдать сердце человеку с репутацией предателя, изгоя общества, чья карьера была разрушена, а честь семьи растоптана?

– Но как же… ценой стольких жизней?

– Вряд ли он об этом тогда задумывался. – Чувство справедливости не позволило Дориан обвинить Гэвина в намеренном злодействе.

– А Николас? Он хоть догадывается?

– Не думаю. Николас высоко ценит дружбу. Ему и в голову не может прийти, что Гэвин причастен к смерти их друга детства, Джонатана Колларда.

– Коллард… Коллард. Полицейский упоминал эту фамилию. Ах, да! Джейми Коллард. Как думаешь, родственник?

– Наверное.

– И что же теперь делать, Дориан? Ты скажешь Николасу о своих догадках?

– Он ни за что не поверит, – покачала головой Дориан. – А у меня одни лишь подозрения. Нужно найти доказательства.

– И лучше всего выяснить, что третий кусочек рукописи Шамьера находится у Треффорда, – закончил Дэвис.

– Именно. По-твоему, шансы есть?

– Предположим, он действительно оказался у Треффорда. Зачем хранить такую улику? Безопаснее сжечь – и дело с концом. Я бы на его месте так и поступил.

– Но только не в том случае, если ты оказался без средств, потому что информация, которую ты собирался выгодно продать французам, так до них и не дошла. Интересно, – Дориан склонила голову набок, – а что известно Элеонор? Вполне возможно, она вообще не в курсе этих дел мужа. Но мне бы очень хотелось с ней поговорить.

– Только не надейся обсудить подобную тему с женой предателя за утренним чаем, – предостерег сестру Дэвис. – Даже если леди Элеонор что-нибудь и известно, она никогда не признается в этом.

– Скорее всего, – задумчиво протянула Дориан.

* * *

– Дориан! Какой приятный сюрприз! – Элеонор впорхнула в роскошно обставленную гостиную. На прелестных изогнутых губках леди играла довольно натянутая улыбка. Несмотря на сердечность приветствия, хозяйка явно не слишком обрадовалась визиту незваной гостьи.

– Очень мило с вашей стороны принять меня, леди Элеонор, хоть я и явилась без предупреждения. – Чопорно сложив на коленях руки, Дориан подняла взгляд на женщину, которая пусть в далеком прошлом, но все же владела сердцем Николаса. – Я узнала, что вы задержались в Лондоне, и решила заехать – спросить, как вы чувствуете себя после нашего визита в Охотничью Крепость.

– Ну что вы! Это мне следовало вас проведать, справиться о здоровье. Вам пришлось пережить такой ужас! – Леди Элеонор пристроилась на краешке кресла напротив Дориан. – Жаль, что сегодня сэра Гэвина дела задержали в адмиралтействе. Он был бы рад вас повидать.

Дориан изобразила любезнейшую из своих улыбок.

– Я всего лишь хотела сообщить – если вам это еще неизвестно, – что разорвала помолвку с Николасом.

В ответном взгляде Элеонор было столько жалости, что Дориан неловко заерзала на кресле.

– Я знаю. Гэвин мне сказал. Он услышал о вашем разрыве от самого Ника. Надеюсь, не инцидент в Охотничьей Крепости тому причиной?

– Нет-нет! Конечно, нет. – Осведомленность леди Элеонор удивила Дориан. Николас явно не терял времени, сообщая всем о разрыве с невестой. – Когда-нибудь я непременно разузнаю, что стоит за этим нападением. Однако сегодня меня привел к вам другой вопрос. Я очень надеюсь, что вы нам поможете.

– Нам? Но вы ведь больше не помолвлены с Николасом, – хмуря тонкие брови, ответила леди Элеонор. – Разумеется, я все сделаю для Ника… и для вас, Дориан. Гэвин сказал, что давно не видел Николаса таким мрачным. Он очень переживает ваш разрыв.

Николас страдает! Эта мысль на мгновение отвлекла Дориан от цели ее визита. Но лишь на миг. Все равно у него не так тяжело на сердце, как у самой Дориан.

– Вы, должно быть, гордитесь успехами сэра Гэвина во флоте Его Величества, – вновь перевела она разговор в нужное ей русло.

– Еще бы! – Улыбка вновь коснулась ее губ, осветила глубину бархатисто-карих глаз.

– Ему так идет форма!

Дориан с восхищением рассматривала небольшой портрет сэра Гэвина в дорогой раме. Она отметила, что вся мебель в гостиной была более чем роскошной для мелкопоместного дворянина с жалованьем моряка пусть даже высшего ранга. Над камином в столь же дорогой раме красовался портрет леди Элеонор.

– Я предлагала повесить над камином портрет Гэвина, но он заявил, что почетное место принадлежит самому красивому лицу в нашей семье.

– Какой галантный жест!

Ее затея явно потерпит крах, решила Дориан. Глупо было надеяться, что такая преданная супруга сделает хоть что-нибудь против мужа.

– Николас рассказывал мне о вашем детстве. У вас ведь был еще один друг, Джонатан Коллард, верно?

– Да-а, – с печальным вздохом сказала леди Элеонор. – Я была настоящим сорванцом. Носилась по округе наравне с мальчишками. Вот что выходит, если ты единственный ребенок в семье и единственная девочка среди дворянских наследников графства. Как только Николас, Гэвин и Джонатан ушли служить во флот, отец отправил меня в школу, учиться хорошим манерам.

– Вам можно позавидовать. У вас в детстве были замечательные друзья.

– Я и сама, бывает, скучаю по тем годам. – Элеонор наклонилась вперед, понизила голос: – Это так прекрасно – всегда быть в окружении троих симпатичных ребят, чуточку в тебя влюбленных, немного ревнующих друг к другу… – Головокружительные ощущения для подростка, – натянуто отозвалась Дориан. – Но вы все же отдали сердце Гэвину.

Морщинка на лбу Элеонор возникла – и тут же исчезла.

– Было время, когда я мечтала о Николасе, но все же Гэвин сумел меня завоевать.

– А Николас? Как вы теперь к нему относитесь?

– Мы, разумеется, остались добрыми друзьями. – Элеонор встрепенулась. Похоже, ей пришла в голову какая-то мысль. – О, Дориан, вы же не думаете?.. У вас нет поводов для ревности. Боже, надеюсь, вы не из-за меня расстались?

– Но вы очень хороши собой, леди Элеонор. Наверняка вы понимаете, что я должна была чувствовать. Николас так на вас смотрел…

Уловка удалась Дориан. Леди Элеонор отвела глаза, поправила прическу жестом уверенной в своей красоте женщины.

– Впрочем, все уже в прошлом. – Дориан небрежно махнула рукой. – Но я не отказалась от надежды разыскать письмо Шамьера для тети Шарлотты. Вы случайно не знаете, у кого может быть третий кусочек рукописи?

– Той рукописи, которую вы искали в Охотничьей Крепости? – изумленно округлила глаза леди Элеонор. – Николас ведь рассчитывает с ее помощью доказать свою непричастность к предательству, верно? Я слышала, теперь этот листочек стоит огромных денег.

– Да, это так.

Дориан неотрывно следила за Элеонор. Разные эмоции чередой сменялись на лице леди. Элеонор прекрасно понимала, о чем ее спрашивает Дориан, но по какой-то причине избегала ответа.

– Видите ли, моя тетя тяжело больна.

– Не могу поверить! Вы считаете, что я и Гэвин?.. – Элеонор замотала головой. – Но это же нелепо! Вы намекаете, что именно мой муж…

– Я ни на что не намекаю, – прервала ее Дориан. Теперь она была уверена – Элеонор что-то скрывает. – Я всего лишь хочу доставить радость тете и помочь Николасу. Если вы что-то знаете… умоляю, скажите мне. – Ничем не могу вам помочь, мисс Сент-Джон. – Элеонор протянула руку за колокольчиком. – Прошу меня извинить, но думаю, вам пора.

Беспардонная грубость Элеонор совершенно неожиданным образом воодушевила Дориан.

– Я намекаю – как вы изволили выразиться – на то, что сэру Гэвину известно о событиях Трафальгара куда больше, чем он утверждает. И если это так… если вы что-то знаете… то помогите мне и Николасу. Ради вашей дружбы, ради вашего погибшего друга.

На пороге гостиной возник дворецкий.

– Мисс Сент-Джон уже уходит, Джарвис, – бросила Элеонор и отвернулась.

Дориан взяла со столика перчатки и зонтик.

– Прошу вас, леди Элеонор, – подумайте над моими словами.

– Уверяю вас, мне не о чем думать, мисс Сент-Джон.

Несколько секунд спустя Дориан уже стояла на крыльце лондонского особняка Треффордов, пытаясь сообразить, что же ей делать дальше. Встретиться с Николасом и все ему рассказать? Он не поверит. Или обратиться прямо к Гэвину? Если она решится на этот шаг, то его нужно как следует обдумать.

Краем глаза Дориан заметила человека в низко надвинутой на лоб шляпе. Тот мгновенно отступил в тенистую аллею, но перед тем оглянулся – по-видимому, хотел убедиться, что Дориан действительно уходит из дома Треффордов. К нему тут же присоединился еще один – моряк, насколько могла судить по форме Дориан. Она помахала своей новой тени. Кажется, теперь у нее их было даже две: полицейский, которого ей показал Дэвис, и его приятель-моряк.

Весь обратный путь в карете Дориан обдумывала план действий. Выхода не было. Ей предстояла встреча с Николасом.

24

– Мне так жаль вашу тетю, – обратилась Сюзанна к Дэвису, когда тот вывернул коляску, запряженную великолепной четверкой вороных, на дорожку Гайд-парка.

К парку они подъехали ровно в пять, в самый разгар светских прогулок. Дэвис втихомолку улыбался, страшно довольный, что весь высший свет увидит его вместе с Сюзанной.

– Вы уверены, что хотите кататься по парку? То есть… учитывая состояние вашей тетушки, вам, наверное, нужно быть дома…

– Тетя Шарлотта сама настояла, чтобы я пригласил вас на прогулку, – беззастенчиво солгал Дэвис, бросив быстрый взгляд на Сюзанну. Тетя наверняка поддержала бы его.

Сюзанна была восхитительна в новом ярко-синем платье и прелестной синей шляпке, из-под которой своевольно выбивались рыжие локоны. Если Элизабет и Герби Дэшуорт и не увидят его с Сюзанной собственными глазами, кто-нибудь непременно им сообщит. Впрочем, этой поездкой Дэвис не собирался что-либо доказывать Элизабет. Нет, он преследовал совсем иную цель.

– Она говорит – если ей приходится лежать в постели, это не значит, что мы не можем прогуляться по свежему воздуху в такой чудесный день.

– Какая она у вас милая… Но правду сказать, мне здесь немного неловко. На нас все смотрят.

– И отлично, – ухмыльнулся Дэвис. – На это я и рассчитывал. Для того и выбрал открытую коляску и четверку вороных. Пусть весь мир видит! Тем проще мне будет потом.

– Вы говорите загадками, сэр. – Улыбка тронула губы Сюзанны, но в ее золотистых глазах Дэвис уловил настороженность.

Беседовать в парке им было практически некогда – приходилось то и дело отвечать на приветствия проезжающих мимо знакомых.

Они увидели лорда Алджернона Хэлторпа с неизвестной хорошенькой леди, капитана Кенвика с женой и детьми… Герцог и герцогиня Тьюин тоже наслаждались редким для Лондона солнечным днем. На одной из аллей промелькнул легкий экипаж принца Уэльского, запряженный парой красавцев гнедых.

– Как вы думаете, принц нас тоже видел? – спросила Сюзанна, провожая взглядом знакомый всему Лондону экипаж с темно-вишневыми шторками на окошках.

– Надеюсь, что да, – снова ухмыльнулся Дэвис.

– Разве вы не предпочли бы, чтобы вас здесь видели с леди Элизабет, а не со мной? – прошептала Сюзанна. Она смотрела куда угодно, только не на Дэвиса.

– Ни за что, – провозгласил Дэвис. Вместе того чтобы смотреть на дорожку, он смотрел только на свою спутницу. – Я и приехал сюда специально, чтобы доказать вам это, Сюзанна, раз уж никакие совместные визиты вас не убеждают. Поверьте мне, Сюзанна, я сильно изменился. Меня изменила любовь к вам.

Не дождавшись ответа, Дэвис свернул к краю дорожки и остановил коляску. Лакей тут же забрал у него поводья.

– А если и этой прогулки недостаточно… – Дэвис вытащил из кармана жилета сложенный вчетверо плотный лист, – то у меня есть еще кое-что. Прошу вас, взгляните.

Сюзанна взяла документ, медленно развернула. С каждой прочитанной строчкой глаза ее все больше округлялись.

– Дэвис, но это же разрешение на брак, – выдохнула едва слышно Сюзанна. – Вы шутите!

Дэвис нежно приподнял подбородок Сюзанны.

– Я никогда не был так серьезен, Сюзанна. Вы выйдете за меня замуж?

– Но вы выбрали неподходящее время, Дэвис! – шепотом возразила Сюзанна. – Тетя Шарлотта больна, и…

– Как раз состояние тети Шарлотты меня и подгоняет. Я хотел сказать, это одна из причин. Тетя всегда мечтала дожить до того дня, когда и я, и Дориан найдем свою любовь. Простите мою настойчивость, Сюзанна. Я бы не торопил вас, если бы не тетя Шарлотта…

– Все-все, Дэвис… – Сюзанна легонько погладила его ладонь. На обоих были перчатки, но и через перчатки Дэвис ощутил жар ее кожи. – У вас чудесная тетушка, и я понимаю, почему вам так хочется исполнить ее желание. Но позвольте мне хотя бы привыкнуть к мысли о нашем браке.

– Я знаком со священником, который обвенчает нас завтра же.

– Давайте немного подождем, – попросила Сюзанна. – Уж слишком все быстро. Мы с вами вместе появимся на музыкальном вечере Уинстеров – после него, наверное, высший свет не так удивится нашей свадьбе.

Если Дэвис и был разочарован, то совсем немного. Музыкальный вечер был назначен на послезавтра. Два дня можно подождать… хотя, откровенно говоря, он надеялся уговорить Сюзанну отправиться с ним в церковь прямо из парка.

* * *

«Музыкальный вечер Уинстеров – вот решение проблемы», – решила Дориан. Приглашение она приняла месяца два назад и совсем о нем забыла. Когда Дэвис напомнил ей об этом приеме, она хотела послать свои извинения. Состояние тети Шарлотты с каждым днем ухудшалось – какие могут быть развлечения?

Однако такой удобный случай вряд ли представился бы ей в ближайшее время. По словам Дэвиса, Николас еще не уехал из Лондона в поместье, а значит, скорее всего появится на приеме. И сэр Гэвин тоже непременно будет. Линкольнширский род Уинстеров был одним из древнейших среди аристократии графства, так что оба друга не могли не почтить вниманием прием земляков.

Вот там-то она и выяснит всю правду, приняла окончательное решение Дориан.

– Тебе все к лицу, даже такой скромный стиль. Выглядишь прелестно, – отметил Дэвис, пока карета Сент-Джонов медленно двигалась в длинной череде других экипажей к крыльцу дома лорда и леди Уинстер. – А эта жемчужная заколка в волосах придает элегантности.

Дориан опустила глаза на свое густо-лиловое платье с верхней юбкой более светлого сиреневого оттенка и безразлично пожала плечами.

– Правда? А я, признаться, не слишком задумывалась о наряде… просто выбрала цвет, который нравится Николасу.

– Не сомневаюсь, он будет восхищен – если приедет, конечно. Только я на твоем месте не рассчитывал бы на его внимание. – Дэвис проверил, на месте ли узел галстука. – Не забывай, это ты разорвала помолвку.

Дориан нахмурилась. Колкости Дэвиса были сейчас не к месту, и она не собиралась на них реагировать.

– Слухи уже разошлись по всему городу. Учти – все будут глазеть в надежде, что кто-нибудь из вас устроит сцену.

– Уж будь уверен, от меня они сцены не дождутся.

Дориан долго раздумывала над тем, как ей сообщить Николасу о своих подозрениях. Нанести ему визит? Неслыханный поступок для невесты, которая разорвала помолвку. Отправить письмо? А если оно попадет в чужие руки или – хуже того! – если Николас ее неправильно поймет? Нет, обвинения в предательстве лучшего друга можно высказать только при встрече с глазу на глаз.

– Ты не попробуешь подсказать Николасу, чтобы он пригласил меня на танец? – осторожно спросила Дориан, поднимаясь с братом по ступенькам особняка.

Дэвис скептически прищурился.

– Как это? По-твоему, я должен запросто подойти к человеку, которого ты отвергла, и заявить: «Да, кстати, дружище, Дориан совсем не прочь сделать с тобой круг-другой по залу»? Нетрудно догадаться, каков будет ответ.

– Зато мы положили бы конец слухам о нашей вражде.

– Я совсем не уверен, что Николас хочет положить конец этим слухам. Судя по рассказам дяди Джорджа, они его вполне устраивают.

– А если нет? – Воспоминание о холодном, бесстрастном требовании Николаса разорвать помолвку в который раз отозвалось болью в душе Дориан. – Все равно мне нужно с ним поговорить. Пожалуйста, Дэвис, помоги мне. А потом можешь развлекать Сюзанну.

– Все это попахивает шантажом, сестричка, – покровительственно усмехнулся Дэвис. – Ладно, сделаю что смогу. Боюсь, правда, Сикум не горит желанием с тобой беседовать.

* * *

Только увидев на пороге гостиной Уинстеров одетого во все черное графа Синдби и его иностранного друга, Николас наконец смог вздохнуть спокойнее и расслабиться в кресле. Гэвин с Элеонор появились несколько минут назад и как раз обменивались приветствиями с хозяевами.

– Ба! Гляди-ка кто приехал! – дядя Джордж локтем подтолкнул Николаса. – Дэвис и Дориан Сент-Джон!

Николас едва не выругался вслух.

Дориан выглядела прелестно, разве что была немного бледна. Лучистые глаза на чуть осунувшемся лице казались громадными, и лишь намек на вежливую улыбку тронул неповторимые сочные губы. Николас знал, что тетя Шарлотта угасает на глазах, и надеялся, что ее состояние удержит Дориан дома.

– Отбрей их как следует, Ник, – зашептал дядя Джордж. – Пусть знают, как оскорблять Деррингтонов!

Отбрить? В эту минуту Николас готов был придушить Дориан. Какого черта она отправилась к Элеонор? Узнав от полицейского о визите мисс Сент-Джон к Треффордам, Николас чуть было не ринулся на Мэйфер, чтобы вытрясти из Дориан эту ее глупую самонадеянность.

– Смотрит на тебя, – снова пихнул его локтем дядя Джордж. – Давай же, мой мальчик, не ударь в грязь лицом!

Выведенный из себя непредвиденным появлением Дориан, Николас мрачно свел брови. Дориан вздрогнула. Николас взял у лакея с подноса бокал шампанского и повернулся к Дориан спиной.

– Вот это да! – хмыкнул дядя Джордж. – Мастерски сыграно, Ник. А говорил, все эти светские фокусы не для тебя.

Мастерски сыгранная сцена была для Николаса слабым утешением. Он лихорадочно соображал, как бы ему заставить Дэвиса увезти отсюда Дориан.

Музыкальный прием ничем не отличался от сотен других. Вначале концерт – Уинстеры пригласили очень неплохих музыкантов, затем закуски и танцы. Светские сплетни и флирт. Дядя Джордж нашел себе собеседников по вкусу, таких же рьяных любителей скачек. Николас был совсем не в настроении развлекаться, однако, как того требовали правила приличия, пригласил на танец хозяйку приема. Пригласил он и Элеонор, но уже из других соображений. И сразу же после танца подвел леди к графу Синдби. Все шло по плану, если не считать присутствия Дориан.

Увидев ее танцующей в объятиях Герби Дэшуорта, Николас решил, что пора обратиться к Дэвису.

– Надеюсь, ваша сестра уже собирается домой? – без предисловий сказал он. Время неумолимо сокращалось.

Дэвис удивленно выгнул бровь.

– Она уедет не раньше, чем поговорит с вами.

– Нам не о чем говорить, – как можно жестче отрезал Николас. – Все было сказано в последнюю встречу.

– Почему бы вам ее не выслушать? – Откровенная враждебность Николаса озадачила Дэвиса. – Что в этом страшного?

Николас, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, не сдержал вздоха. Как ему хотелось вновь оказаться рядом с Дориан! Прошла всего лишь неделя со дня его визита на Мэйфер, и вся она была заполнена поисками и планами. Но без улыбки Дориан, без ее голоса и прикосновений эти семь дней превратились для него в вечность.

– Поинтересуйтесь хотя бы здоровьем тети Шарлотты, – добавил Дэвис. – Дориан будет вам признательна за внимание.

И Николас вопреки здравому смыслу, вопреки всем своим решениям сдался.

– Через четверть часа в саду.

Дэвис кивнул.

– В беседке.

Николас не стал дожидаться конца танца. Дориан в объятиях Герби Дэшуорта. Зрелище его не вдохновляло.

25

Бронзовые с позолотой напольные часы в гостиной Уинстеров отбили очередные четверть часа. Николас переступил через порог двери, ведущей в сад. Эхо мелодичного боя еще не стихло, когда он увидел Дориан в неосвещенной беседке. Одинокая фигурка, тоненькая, изящная. Заслышав хруст гравия на дорожке, Дориан обернулась.

По-летнему пышная зелень почти не пропускала блеклого лунного света, и лицо Дориан было скрыто от Николаса. И все же улыбка тронула уголки его рта. Дориан, как всегда, пунктуальна.

Даже сквозь дурман цветущей глицинии Николас уловил аромат фиалок. Знакомый до боли, неповторимый аромат Дориан… Николас стиснул зубы. Всего неделю назад он мог шагнуть к ней навстречу, обнять, зарыться лицом в ее изумительные золотистые волосы и снова вдохнуть запах фиалок… Но то было неделю назад.

Николас остановился в проеме беседки и на всякий случай сцепил руки за спиной.

– Дэвис сказал, что вы хотели со мной поговорить.

– Да. Спасибо, что пришли. – В ночной тишине раздался шорох ее платья. Дориан сделала шаг вперед, лунные блики осветили ее лицо, и теперь Николас смог заметить нерешительность в ее взгляде. – Я знаю имя настоящего предателя.

– Вот как? Докопались до истины? – Тоскливая горечь в его душе сменилась раздражением. Мало того, что своим визитом к Треффордам Дориан чуть не спутала все его планы, она к тому же считает, что ей больше всех известно! – Кажется, я еще на прошлой неделе просил вас оставить поиски.

– И вы всерьез поверили, что я вот так просто отступлюсь? Не узнав, кто стал причиной смерти Франца? Франц был нашим другом, и вы… – она запнулась, – и вы тоже друг.

– Да вам просто не терпится заполучить рукопись из-за тяжелого состояния тети Шарлотты! – взорвался Николас. Упрямство и нежелание Дориан прислушаться к его совету в этот момент были непростительны. Николас не мог забыть, какой опасности он ее подверг, втянув в свои проблемы. – Делайте для тети Шарлотты все, что в ваших силах, но забудьте о «Шепоте фиалок»!

– Все далеко не так просто, и вы это знаете! – огрызнулась в ответ Дориан. Она тоже едва сдерживалась. – Я пыталась разгадать тайну рукописи и гибели Франца задолго до того, как это дело коснулось вас, Николас Деррингтон. И теперь вы думаете, что можете мне приказывать? Не выйдет!

– Вы что-то хотели мне сказать. Говорите, только быстро, – приказал Николас, оглянувшись через плечо. К счастью, из дома в сад пока никто не вышел.

Глаза Дориан гневно вспыхнули, но она предпочла не обращать внимания на его приказной тон.

– Кто-то пытался выдать план Нельсона вражеским капитанам перед самым боем у мыса Трафальгар, верно?

– Да. Окончательный план был принят только накануне ночью, когда мы наконец получили сведения о выходе в море французских и испанских кораблей. До того мы несколько недель ожидали объединенный флот противника у берегов Испании. – Николас остановил на Дориан ледяной взгляд. Трафальгар и все, что было связано с последним боем, навеки запечатлелось в его памяти. Дориан этого никогда не понять. – К чему ваши вопросы?

– Что было после того, как поймали связных? – Дориан его вроде бы и не слышала.

Николас тяжело вздохнул. Похоже, она решила во что бы то ни стало настоять на своем.

– Связные оказались с моего корабля. И подозрение сразу же пало на меня как на капитана «Неустрашимого». – Вопреки всем усилиям Николаса его голос дрогнул. Память безжалостно возвращала пережитый кошмар. Воздух, пропитанный гарью, залитая кровью палуба, такая скользкая, что его матросы с трудом передвигались по ней, заряжая пушки. – Но во время сражения на счету каждый человек, даже кандидат на виселицу. А позже, после победы, меня даже не пустили к умирающему Нельсону…

Николас умолк, весь в плену горьких воспоминаний. Он был привязан к своему командиру, ценил и уважал Нельсона… и ему было невыносимо тяжело оттого, что его не было рядом в последние минуты жизни адмирала.

– Доказательств моей вины так и не нашли, – глухо продолжил Николас, – однако меня попросили подать в отставку.

– Нет-нет, – замотала головой Дориан. – Я не то имела в виду. Я спрашивала – кто занял ваше место? Кто стал капитаном «Неустрашимого»?

– Разумеется, Гэвин. Всем было известно, что следующую вакансию командира боевого корабля получит он.

– Ну а дальше? – не унималась Дориан. – Гэвин принял командование «Неустрашимым», а кто стал капитаном его фрегата?

– О Господи! Дориан, давайте прекратим этот бесплодный разговор.

– Я хочу, чтобы вы поняли, кто предатель…

Лицо Николаса превратилось в каменную маску.

Дориан ахнула, глаза ее изумленно округлились.

– Черт бы тебя побрал, Николас Деррингтон! Когда ты все понял?!

– Думаю, тебе пора возвращаться в дом. – Избегая взгляда Дориан, Николас предложил ей руку.

– Ну уж нет. Мне нужно знать – правильно ли я все поняла? – Дориан отдернула руку. – Первый помощник на корабле Гэвина был болен, и командование фрегатом «Дедал» принял на себя Джонатан Коллард, да? И потом…

– Потом «Дедал» пошел ко дну со всей командой, – мрачно произнес Николас. Он был поражен собственной выдержкой. Своими вопросами Дориан разбередила и без того кровоточившую рану. – Если бы на борту «Дедала» был Гэвин, а я командовал «Неустрашимым», сотни моряков остались бы живы.

– О-о, Николас… Мне очень жаль… – Дориан всхлипнула, на глаза навернулись слезы. – Я так боялась сказать, что это Гэвин предал тебя…

Николас отвернулся. Впервые обвинение против его лучшего друга прозвучало вслух. Сам он не в силах был выговорить эти слова, хотя подозрения жили в нем долгие недели.

– Я все еще не могу до конца поверить, что это Гэвин. Я вспоминал ту ночь и капитанов, сидевших за столом с Нельсоном. У каждого из них безупречная репутация. И все они были моими друзьями. Сколько я ни думаю над этим, все время возвращаюсь к одному и тому же вопросу. Зачем?

– Чтобы разрушить твою жизнь. Или из-за денег.

Николас отрицательно покачал головой.

– Мы с Гэвином всегда соперничали, это правда, но не настолько, чтобы ради победы пойти на предательство. Мы же выросли вместе, Дориан. Почти как братья. Дружеское соперничество – вот что это было. Не больше, клянусь.

«Сказано больше, чем нужно», – решил Николас. Взяв Дориан за руку, он вновь шагнул к дому. На сей раз, как ни странно, она не стала сопротивляться. – А когда сэр Гэвин женился на леди Элеонор? – Дориан семенила рядом с ним по дорожке.

Николас застыл на полпути к дому. В тот день, когда он узнал, что Элеонор предпочла Гэвина, соперничество друзей превратилось едва ли не в смертельную вражду. Они чуть не поубивали друг друга. Молодые были, глупые. Кровь бурлила, страсти кипели. Дориан все это знать ни к чему.

– Не стану отрицать – в том, что тогда произошло между мной, Гэвином и Элеонор, был неприятный момент. Но все в прошлом. Он получил Элеонор. Я получил звание.

– Но он ведь и звание хотел получить – как ты не понимаешь! – воскликнула Дориан. – Да так хотел, что пошел даже на предательство – лишь бы добиться своего. А теперь ему необходимо как-то остановить наше расследование. Он ведь понимает, что попадет под суд, если мы докажем его вину. Потому он и нанял Отиса! Чтобы я прекратила поиски.

– Он нанял Отиса, чтобы мы оба прекратили поиски. – Николас невесело улыбнулся. Милая упрямая Дориан… наивная душа. – Если б ты погибла в Охотничьей Крепости, то в убийстве обвинили бы меня.

– Но почему? – Дориан застыла на месте, и Николас выпустил ее руку.

– Леди Хэддоу слышала, что Отис вызвал тебя от моего имени. Если бы их план удался, то ты бы погибла, ружье убрали, а единственным, кого можно было бы заподозрить, оказался я.

Дориан побелела.

– Так вот почему ты решил разорвать помолвку. Ты боялся за меня!

– Мне просто больше не нужна была твоя помощь. – Пальцы Николаса железной хваткой сошлись вокруг ее запястья. – Не стоит приписывать мне благородных мотивов, радость моя. Пойдем, тебе необходимо вернуться к гостям.

– Не верю. – Дориан выдернула руку.

Он круто развернулся, готовый к очередным нападкам. Но Дориан, поднявшись на носочки, поцеловала его в щеку. Теплые губы ласково коснулись его подбородка.

Он обманывал самого себя, думая, что способен устоять против магии Дориан. Его ждали тяжкие испытания, возможно, смерть; он не имел права позволить себе слабость. Но этот поцелуй…

Его губы припали к губам Дориан с такой силой, что ее голова откинулась назад. Одной рукой он поддержал ее затылок, а другой обхватил за талию и притянул к себе. Губы Дориан приоткрылись в ответ на дразнящие движения его языка.

Она вскинула руки ему на шею и отдалась во власть поцелуя. Страсть сжигала обоих. Чем дольше он наслаждался вкусом Дориан, тем большего жаждал. Чем жарче становились ласки Николаса, тем сильнее разгорался ее огонь.

На один безумный миг Николас забыл обо всех причинах, приведших его в дом Уинстеров. В целом мире для него существовала лишь Дориан – ее губы, язык, ее соблазнительное, прильнувшее к нему тело. Он изнывал от желания подхватить ее на руки и унести туда, где их никто бы не потревожил.

Издалека донесся женский голос, и Николас со стоном разжал объятия. Они с Дориан замерли и напрягли слух.

– Граф Синдби с другом присоединятся к нам через несколько секунд, – сказала Элеонор Гэвину.

– А это не ловушка? Ты уверена?

Дориан в изумлении открыла рот, но Николас успел приложить ладонь к ее губам. Про себя чертыхаясь, он бесшумно увлек Дориан в густую тень деревьев. Как же ему хотелось увести отсюда Дориан раньше, чем сработает его план! Теперь оставалось только надеяться, что Гэвин и Элеонор, погруженные в собственные проблемы, не заметят свидетелей их разговора.

– Барон Гайда родом из Венгрии. Его интересуют работы соотечественников, – ответила Элеонор, поправляя длинную шаль с бахромой, наброшенную на плечи поверх легкого зеленого платья. – А задумываться над тем, что написано на обороте, ему и в голову не придет. К тому же – что особенно важно – послезавтра его уже здесь не будет. Он уезжает домой.

– И он готов заплатить наличными? – спросил Гэвин.

– Граф Синдби заверил меня, что деньги у барона с собой. Как это будет замечательно! Кто мог представить, что французы не заплатят? Позволь мне самой поговорить с графом Синдби. Его слабость к красивым женщинам всем известна.

Дориан издала какой-то странный звук, как будто поперхнулась. Николас с досадой подумал, что она может все испортить, если случайно выдаст их присутствие.

На усыпанной гравием дорожке снова послышались шаги. В сад спустились граф Синдби и барон Гайда – каждый с бокалом шампанского в руке.

Шелковое платье Элеонор заманчиво зашуршало. Оставив Гэвина позади, Элеонор поспешила навстречу мужчинам.

– Граф Синдби… Барон Гайда, как вам понравился Лондон?

– Я восхищен, миледи. – Высокий, худощавый барон галантно склонился к руке Элеонор. По-английски он говорил безукоризненно, хотя и с заметным акцентом.

– Барон был весьма рад услышать, что вы можете продать ему рукопись Шамьера, – обратился граф Синдби к Элеонор. Все трое направились по дорожке к Гэвину.

– Как я успел заметить, в вашей стране практически невозможно купить произведения нашего композитора, – сказал барон. – Очень великодушно с вашей стороны предложить мне… простите, запамятовал.

– Всего лишь отрывок любовного романса, – с улыбкой подсказала Элеонор барону. – Но это одна из последних работ Шамьера.

– Что и делает этот листочек столь ценным, – добавил граф Синдби, откровенно флиртуя с леди Элеонор.

– Только не переиграйте, милорд, – прошептал Николас.

– Что здесь происходит? – поинтересовалась Дориан.

Николас резко мотнул головой.

– Можно взглянуть? – учтиво поинтересовался барон.

– Ну конечно, – снова улыбнулась Элеонор. – Рукопись у меня с собой. Это обрывок листка, такой маленький, что уместился в моей сумочке.

Николасу пришлось вцепиться в руку Дориан, иначе она выпрыгнула бы из-за дерева.

– Дай им довести дело до конца, – шепнул он ей на ухо.

Элеонор достала из сумочки свернутый листок. Барон и граф Синдби, сдвинув головы, долго рассматривали его в призрачном лунном свете. Позади них нетерпеливо переминался с ноги на ногу Гэвин.

– Ваше мнение, барон? – Ладонь Элеонор легла на его руку.

– Весьма любопытно, леди Элеонор, весьма. – Барон перевернул листок. – А что это за иероглифы на обороте?

– Да кто их знает, – небрежно махнув рукой, вступил в разговор Гэвин. – Какие-то каракули. Вы хотите купить это для своей коллекции?

– Барон заинтересован в покупке, – сказал граф Синдби, – но хотел бы обсудить цену.

Еще минут пять заняла торговля. Дориан нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Николас понимал ее чувства, но сам с каждой секундой все больше успокаивался. Элеонор и Гэвин полностью себя разоблачили, и теперь в его жизни не будет места гневу и отчаянию. Теперь он все расставит по своим местам.

Обговорив цену, барон передал продавцам деньги, которыми его снабдил Николас. А драгоценный листок свернул и спрятал в карман.

– Если не ошибаюсь, вы скоро возвращаетесь в Венгрию? – спросил Гэвин.

– Послезавтра, – кивнул барон.

– В таком случае позвольте дать вам совет – берегите рукопись от посторонних глаз. – Гэвин понизил голос: – В Лондоне найдется немало охотников завладеть ею.

– Это я уже понял, – усмехнулся барон. Остальные ответили довольным смехом.

Джентльмены пожали друг другу руки, и граф Синдби с бароном направились обратно в дом. Дождавшись, когда они исчезнут за дверью гостиной, Николас перевел взгляд на Дориан.

– Найди Дэвиса и уезжай.

– Ни за что! – возмутилась Дориан, глядя на него как на сумасшедшего.

Счастливые возгласы супругов, поздравлявших друг друга с удачной сделкой, разом смолкли.

– Добрый вечер. – От ярости у Дориан дрожал голос.

– Дориан?! Ник! – изумленно уставился на них Гэвин. Когда секундный шок прошел, он растерянно огляделся по сторонам, словно выискивал, откуда могла материализоваться эта пара. – Я не знал, что мы тут не одни.

– Не сомневаюсь.

Николас впился взглядом в человека, которого всю жизнь считал своим другом. Вот и настал этот миг. Истина раскрыта, и он встретился лицом к лицу с предателем. Сколько бессонных ночей потрачено на то, чтобы принять решение. И пусть возражает закон; он поступит так, как должен поступить. Тому, кто предал Джонатана и погубил сотни жизней, прощения не будет.

– Гэвин Треффорд, я вызываю тебя на дуэль за измену королю и родине, за попрание моей чести и клевету, за смерть нашего друга Джонатана Колларда.

Николас ни на миг не отрывал глаз от лица Гэвина. Но он услышал, как за его спиной тихо ахнула Дориан.

– Не-ет, Николас! – умоляюще прошептала она.

Элеонор в ужасе отшатнулась. Ее немигающий взгляд был прикован к мужу.

Гэвин не дрогнул.

– Отлично! Я принимаю вызов. – Его глаза холодно блеснули. – По правилам выбор времени, места и оружия – за мной. Секундант известит тебя обо всех условиях.

Николас покачал головой.

– Нет. Только ты и я, Гэвин. Никаких формальностей. Предоставляю тебе право выбора оружия и места, но никаких секундантов. И время назначаю я. Сегодня.

Гэвин нервно повел плечом, но хладнокровие тут же к нему вернулось.

– Пистолеты. В Баттерси. В четыре ночи. Ровно через два часа.

– Принято, – с мрачным удовлетворением кивнул Николас.

– Что ж, нельзя терять времени. – Дориан уже повернулась в сторону дома. – Пойду разыщу дядю Джорджа и Дэвиса и прикажу подать экипажи.

Николас успел схватить ее за руку.

– Ни ты, ни Элеонор никуда не поедете.

– Нет, поеду, – сказала Дориан.

– И я, – шагнула вперед Элеонор.

– Да пусть едут. – Гэвин, похоже, не разделял тревоги Николаса. – Секундантов и врачей не будет. Только мы с тобой и наши женщины. В конце концов, они же наши партнеры в этом деле.

– Женщинам на дуэли не место, – отрезал Николас.

– Я поеду с вами, – упрямо повторила Дориан.

– Я не позволю тебе присутствовать при убийстве, – процедил Николас. – А дуэль – это убийство, какую бы благородную цель она ни преследовала.

– Я тебя не оставлю. Я тоже сыграла во всем этом определенную роль, Николас. Ты не имеешь права мне отказать.

В глазах Дориан светилась решимость. Николас понял, что возражать бесполезно. Позволит он ей или нет, но Дориан в Баттерси приедет.

* * *

Николас зажег лампу в экипаже Сент-Джонов, чтобы Дориан смогла рассмотреть отрывок рукописи Франца, который передал ей граф Синдби. Из особняка Уинстеров они уехали как можно незаметнее; дуэли были запрещены, и любой свидетель мог оказаться опасным.

Дэвис тоже склонился над листком. Николасу удалось убедить дядю Джорджа вернуться домой, но Дэвис наотрез отказался оставить сестру. Пришлось согласиться. Сейчас Николас был этому даже рад. По крайней мере Дориан будет не одна.

– Николас! Все буквы вместе составляют название корабля! «Дедал»! – воскликнула Дориан. – Франц не знал имени, он услышал только название корабля.

Для Николаса это не было сюрпризом. Он давно понял, что не найдет на обороте листка имени предателя и боялся лишь, что там значится какой-нибудь шпионский псевдоним – тогда доказать вину Гэвина было бы труднее.

– Обещай мне, что передашь эти сведения властям. Что бы ни случилось.

Дориан обожгла его возмущенным взглядом.

– Ты это сделаешь сам. – Она перевернула листочек. – А здесь… Это просто чудесно! Такая дивная мелодия.

– Тетя Шарлотта будет в восторге, – сказал Дэвис. – Нужно показать ей как можно быстрее. Я получил записку от доктора Фишера. Его очень тревожит состояние тети.

– Так что же вы здесь делаете? – Николас обернулся к Дэвису: – Довезите меня до Баттерси – и сразу возвращайтесь. Сейчас вы должны быть рядом с тетей.

– Нет! – Дориан резко выпрямилась, аккуратно свернула заветный листок, спрятала в сумочку. – Мы успеем. Но сначала покончим с другим. Раз и навсегда.

Дэвис взглянул на Николаса, пожал плечами.

– Что я, ненормальный, с ней спорить?

Николас отвернулся к окну. Экипаж проезжал по мосту через Темзу; чуть поодаль матовый свет фонарей Вестминстерского аббатства разгонял тьму. Чувствуя на себе взгляд Дориан, Николас в который раз пожалел, что не настоял на своем и не отправил ее домой.

Осталась в стороне дорога на Воксхолл, промелькнули последние дома, и теперь лишь луна освещала окрестности.

В Баттерси Николас выскочил из экипажа первым – убедиться, что Гэвин приехал. И тот действительно был уже на месте… в сопровождении однорукого гиганта и двоих облаченных в ливреи слуг, похожих скорее на головорезов с большой дороги.

С невероятной для такого великана быстротой однорукий гигант метнулся к карете и направил ружье прямо в лицо Николасу. Николас прижался спиной к дверце, загородив выход Дэвису и Дориан.

– Будь любезен отдать свой любимый ножичек, с которым ты не расстаешься. – Гэвин выступил из-за спины подручного.

Элеонор выскочила из экипажа Треффордов и поспешила к мужу.

Николас протянул нож.

– А теперь позволь выйти своей даме и ее брату, – продолжал Гэвин. – Признаться, я рад такой милой компании.

Николас сделал шаг в сторону.

– Не возражайте, – шепнул он Дэвису и Дориан.

Брат и сестра молча спустились со ступеньки и стали рядом с Николасом спиной к карете. Только сейчас Николас заметил, что Гэвин тоже вооружен.

– Что все это значит, Гэвин? – тихо и очень спокойно произнес Николас. Как он мог поверить слову предателя?! А еще обвинял в наивности Дориан. – Мы ведь договорились выяснить отношения достойным путем, как джентльмены.

– Я искренне надеялся, что до этого не дойдет, – сказал Гэвин. – Я надеялся, что ты забудешь прошлое, вернешься в поместье и проведешь там остаток своих дней. Так оно, наверное, и случилось бы, если бы не вмешательство нашей прелестной мисс Сент-Джон.

– Дело касается только нас двоих, Гэвин! – сдвинул брови Николас. – Оставь Дориан в покое.

– К сожалению, никак не могу. Когда она заявилась к Элеонор, мы поняли, что ей все известно, – продолжал Гэвин. – Твоя бывшая невеста, Николас, весьма сообразительная леди – она не сказала ничего конкретного. Но Элеонор догадалась, к чему клонит мисс Сент-Джон. Так что сам видишь – мы вынуждены ее остановить.

– Вообще-то мы собирались это сделать еще в Охотничьей Крепости, – заявила Элеонор. – Уж слишком вы спелись. Цветочки, и все такое… Жаль, Отису не повезло.

Гигант насупился и что-то невнятно прорычал.

Николас смотрел на Элеонор – и ему казалось, что он впервые видит эту женщину. Когда она успела превратиться в такое отвратительное, бездушное создание?

– Ты все знала? – А что тебя так удивляет? Все шло к этому. Я видела, с каким вожделением ты на нее смотришь. – Элеонор одарила Дориан ехидной улыбкой. – И леди ничего не имела против.

– Все, хватит, я больше не стану этого слушать, – рявкнул Николас.

Впервые в жизни он был готов поднять руку на женщину. Но сейчас он не имел права терять самообладание. Он перевел взгляд на Гэвина.

– Так что ты собираешься делать?

– А разве не понятно? – снисходительно ухмыльнулся Гэвин. – Поначалу план был таков – ты вызываешь меня на дуэль, я тебя убиваю. Невеста в отчаянии… она хватает пистолет и кончает с собой. Грустная история. Но вполне естественная. Кого удивит гибель на дуэли предателя?

– Вы, кажется, забыли обо мне, – не выдержал Дэвис. – Думаете, я буду стоять и смотреть на все это со стороны?

– Ага, вот из-за вас-то, мистер Сент-Джон, мне и пришлось изменить первоначальный план, – с довольным видом кивнул Гэвин. – Никаких проблем, уверяю вас. Вы стреляетесь с Николасом из-за сестры и убиваете друг друга. Ну а судьба Дориан остается неизменной. Самоубийство по причине тяжелой утраты. Разумеется, от компрометирующей меня бумаги я ее избавлю.

– Ловко придумано, – буркнула Дориан.

– А как же быть с Синдби? – спросил Николас. – Ему все известно.

– Ну, с Синдби мы как-нибудь справимся, – небрежно бросил Гэвин.

– Да уж, как-нибудь… – Элеонор кокетливо поправила локон.

– Но зачем все это, Гэвин? – Мотивы предательства бывшего друга больше не интересовали Николаса, но ему было важно выиграть время.

– Да потому что нам осточертело твое вечное везение! – выпалила Элеонор. Лицо ее исказилось в злобной гримасе. – Ты всегда и во всем был первым. Ах, Николас Деррингтон! Капитан второго ранга, потом капитан первого ранга, потом командир боевого корабля. А потом еще и граф! Гэвин же, сколько ни выбивался из сил, не мог подняться выше капитана фрегата. Это было несправедливо.

– Короче, мы решили, что капелька страданий тебе не повредит, – перехватил инициативу Гэвин. – Тем более если бы это обеспечило мой собственный успех. Признаться, я и не мечтал занять твое место на «Неустрашимом». Но отказываться, само собой, не стал.

– А как насчет Джонатана Колларда и моряков с «Дедала»? Все они погибли только потому, что фрегат остался без капитана. Их смерть тоже входила в твои планы? Не слишком ли дорогой ценой тебе достался успех, Гэвин? – Николас умолк, пытаясь справиться с яростью. – Итак, где пистолеты?

Гэвин расхохотался.

– Да брось, Ник! Чтобы я вручил тебе заряженное оружие? Я не так глуп. Стрелять сегодня будет только Отис.

– Ну еще бы. Предпочитаешь остаться чистеньким, верно, Гэвин? – Николас незаметно толкнул локтем Дориан. Она то и дело оглядывалась и могла вызвать у Треффордов подозрения.

– Пожалуй, мы начнем с Дориан. Твоя возлюбленная будет умирать на твоих глазах, Николас. А знаешь, смерть не всегда бывает мгновенной. Даже с пулей в голове люди иногда долго мучаются. Да что я тебе рассказываю, ты и сам слышал стоны смертельно раненных.

Николас, побелев от гнева и до боли стиснув зубы, вмиг заслонил собой Дориан. Та попыталась было что-то сказать, но он снова толкнул ее локтем. Время. Ему нужно время. Еще хотя бы несколько минут.

– Но ты, Элеонор? Как ты можешь участвовать в убийстве?

– Ты же мог бросить меня ради своей карьеры? С какой стати я должна тебя жалеть?

– Но я никогда ничего тебе не обещал. Временами мне казалось, что тебя не устроит брак с младшим из Деррингтонов. Помню, ты беззастенчиво флиртовала с моим братом Гилбертом, а тот ведь женщин вообще всерьез не принимал.

– Насчет Гилберта ты прав, – горделиво приосанилась Элеонор. – Но Гилберт умер, ты ушел в море, а вот Гэвин меня не бросил. Писал письма, приезжал, осыпал подарками. Теперь он мой муж, и я буду помогать ему во всем. Во всем!

Ответом ей был полный восхищения взгляд мужа. Такой шанс нельзя было упустить. С быстротой молнии Николас прыгнул вперед, вцепился Гэвину в руку с пистолетом и заломил за спину.

Элеонор взвизгнула.

Николас выхватил пистолет Гэвина и ткнул дулом между лопаток.

Отис взревел как раненый зверь и ринулся с ружьем на Николаса. Дэвис, сцепив ладони, двинул гиганта снизу вверх по запястью. Ружье отлетело в сторону. Дориан прыгнула за ним. Отис отпихнул ее плечом, пытаясь завладеть ружьем, но Дэвису чудом удалось его опередить. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он вскинул оружие к плечу и передернул затвор.

– Не двигаться! – приказал Дэвис.

Отис окаменел.

– А теперь вы, ребята. Оружие на землю! – Джейми Коллард выступил из-за экипажа и наставил пистолет на двух головорезов, которые держали кучера и грума Сент-Джонов в плену кареты.

– О Господи! – Дориан, прижав руки к сердцу, осела на ступеньку кареты. – Я уже думала, вы никогда не появитесь.

26

Дориан с облегчением вздохнула, когда Джейми Коллард привязал наконец Отиса к колесу экипажа, а Дэвис связал вместе лакеев Треффорда.

Николас отпустил Гэвина, тот попятился к своей карете и остановился, лишь увидев угрожающе направленный на него пистолет в руке Николаса. Соперники сверлили друг друга яростными взглядами.

Отчаяние овладело Дориан, сердце гулко забилось. Она медленно поднялась со ступеньки. Николас не отступил от своего решения. Дуэль состоится… несмотря на то что предатель не заслуживал такой чести.

– Николас… Пусть Дэвис и Джейми передадут Треффордов властям, пожалуйста! – взмолилась она.

– Дэвис, увези сестру домой, – отрывисто бросил Николас. – Сейчас же.

Дэвис посмотрел на Дориан, но для той, казалось, в целом свете сейчас существовал только Николас.

– Уезжай, Дориан, – приказал Николас. – Я жду.

– Я сказала, что уеду только с тобой.

– Я тоже, – кивнул Дэвис.

– Это ни к чему, милорд. Мы с кэпом сами разберемся. Полиция уже в пути. Так что Треффорд свое получит в любом случае.

– О чем это вы? – Элеонор подхватила мужа под руку, как будто это помогло бы ей улизнуть отсюда вместе с ним. Похоже, она лишь сейчас начала понимать, что конец близок. Ее голос дрогнул: – Отпустите нас. Мы не скажем ни слова. Гэвин подаст в отставку, мы поселимся в деревне. Никто ничего не узнает, клянусь вам.

– Боюсь, дорогая, ты просишь о невозможном. – Гэвин дернул головой в сторону жены, но взгляд его был по-прежнему прикован к Николасу. – Ник жаждет мести, верно, Ник?

– Я вызвал тебя на дуэль, Гэвин. И требую сатисфакции.

– О нет, Николас… Нет. Нет! – шепотом повторяла Дориан.

Николас обернулся.

– Решила остаться – оставайся, Дориан, – сухо уронил он. – Но не смей вмешиваться. И без истерик. Ясно?

– Да. – На большее Дориан не отважилась в страхе, что он все-таки заставит ее уехать. Такого Николаса она еще не видела.

– Помоги, Дэвис, раз уж ты здесь. Принеси ящик с пистолетами. – Николас махнул рукой в сторону экипажа.

Через минуту Дэвис уже протягивал Николасу открытый ящик.

– Пусть Гэвин выбирает, – сказал Николас. – А ты заряди пистолеты, Сент-Джон. Надеюсь, возражений нет, Гэвин?

У Треффорда, похоже, возражения были, но едва он открыл рот, как Николас продолжил:

– Я бы обратился к Джейми Колларду, но, боюсь, у него дрогнет рука. Вряд ли он будет к тебе объективен… Да его и винить трудно. Ведь это ты послал на смерть его брата.

– Пусть Дэвис заряжает. Я не против. – Взгляд Гэвина заметался по залитой лунным светом поляне. Но в отличие от Николаса на помощь ему рассчитывать не приходилось.

Дэвис зарядил выбранный Гэвином пистолет.

Утренняя прохлада забралась под накидку; Дориан зябко повела плечами, но не тронулась с места. Под ее немигающим взглядом Николас взял из ящика второй пистолет, зарядил. Движения его были уверенными, лицо сосредоточенным и отрешенным. Он знал, что делает. Он достиг своей цели и был готов к последнему шагу.

Как глупо… как глупо, что она сразу не поняла, чем все это закончится…

Николас и Гэвин стояли лицом к лицу на поблескивающем росой поле. Мужской способ решения всех проблем. Испытание. Схватка сил, характеров, судеб. Взведенный курок. Смертоносная вспышка. Свист пули.

Слезы женщины.

Да разве может гибель человека возместить причиненное им горе? Облегчить боль? Восстановить справедливость?

Никогда. Но честь зовет. Требует служения себе.

– Николас, ты не сделаешь этого! – Дрожащий голос Элеонор вырвал Дориан из раздумий. – Это не дуэль. Не вопрос чести. Это месть. Это самое обычное убийство!

– Когда оружие было в руках у твоего мужа, этот момент не слишком тебя заботил, Элеонор. – Николас в последний раз внимательно осмотрел пистолет. – Побереги слова. Джейми, уведи ее.

Дориан сделала шаг к Николасу.

– Она права, Николас. Ты сам это понимаешь.

Он не поднял головы от пистолета.

– Иного не дано. Прошу тебя, Дориан, побудь в карете до конца дуэли. Долго ждать не придется.

– Но если здесь скоро будет полиция, то мы можем все объяснить без кровопролития… – Силы стремительно покидали Дориан, но она не могла не использовать последний шанс.

– Нет, Дориан. Меня обязывает память о Джонатане. Но что бы ни случилось, помни о рукописи.

– Да, конечно. – Время вдруг стало стремительно ускользать, словно песок из песочных часов. Дориан прильнула к Николасу, провела ладонями по его груди, заглянула в глаза. – Больше я не стану спорить с военным моряком о самом для него важном… о чести. Но я должна сказать тебе о чем-то очень важном для меня, Николас.

Только теперь он опустил на нее взгляд.

– Да?

– Помнишь, ты говорил об ответственности в любви? О том, как важно думать о себе самом… ради любимого?

– И? – Он насторожился.

– Не знаю, любишь ли ты меня, Николас. Дорога ли я тебе настолько, чтобы отказаться от дуэли… Но я тебя люблю. Слышишь? Я люблю тебя. И если ты меня любишь, подумай о себе. Прекрати это безумие!

* * *

Слова Дориан стали солнечным лучиком, растопившим ледяное отчаяние в его душе. Николас поднял глаза к небу, судорожно вдохнул прохладный, свежий воздух утра.

Дориан любит его! Она его любит. Три простых слова. Откуда в них такая обезоруживающая сила?

Боже милосердный, помоги. Сейчас не время для слабости и сантиментов.

– Даже твоя клятва в любви не может меня остановить, Дориан.

– Этого я и боялась. – Дориан провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам и поспешно добавила: – И все же мне была невыносима мысль, что ты не узнаешь о моих чувствах.

– Я… знаю. – Голос изменил Николасу.

На один неизмеримо долгий миг их взгляды слились.

– Ты просил, Николас, и я очень постараюсь… Никаких сцен, никаких истерик. Но помни – что бы ни случилось, я люблю тебя. И все. Просто люблю.

Дориан приподнялась на носочки, прикоснулась губами к его губам и ускользнула прежде, чем он успел ответить на поцелуй.

– Ты готов, Ник? – нетерпеливо окликнул Гэвин. Судя по вызывающему блеску глаз, он уже оправился от потрясения.

– Готов, – бросил Николас. – Дэвис будет считать шаги.

Дэвис молча кивнул. Гэвин и Николас встали спиной к спине, подняв дула пистолетов к небу. Джейми Коллард одной рукой удерживал Элеонор у экипажа Треффордов. Дориан замерла рядом со своей каретой.

В звенящей утренней тишине звонко раздавался голос Дэвиса. С каждым следующим словом Николас делал шаг.

– Шесть. Семь. Восемь…

Небо на востоке из чернильного стало розовато-сиреневым, от земли поднимался утренний туман.

Николас сбился со счета. О Господи. Он был абсолютно спокоен и готов к дуэли, пока… пока Дориан не бросилась в его объятия. Она его любит. Неужели что-то в жизни может быть настолько легко?!

– Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать…

Так легко. В его жизни все было гораздо сложнее. И несостоявшееся сватовство к Элеонор, и тяжким трудом завоеванная карьера, и неожиданно свалившийся на него титул. И, уж конечно, борьба за доброе имя Деррингтонов. Так почему же все это вдруг стало казаться несущественным по сравнению с теми тремя словами, которые произнесла Дориан?

– Шестнадцать. Семнадцать. Восемнадцать…

Николас сосредоточился. Сейчас нужно быстро повернуться, прицелиться, выстрелить. Он уже не одну неделю представлял себе дуэль с Гэвином. Если ему предстоит погибнуть, то это будет достойная смерть на поле дуэли. Если же он убьет Гэвина, то справедливость восторжествует. А сам он скорее всего окажется на скамье подсудимых за убийство. Английские законы приравнивают дуэль к убийству. Что ж… Пусть будет тюрьма, но он исполнит свой долг. Ни на что другое он бы не согласился. Любой другой выход он счел бы поражением.

– Девятнадцать…

Отчаянный крик Дориан оборвал счет.

Что-то обожгло шею Николаса. У самого уха раздался резкий свист. Николас услышал за спиной клацанье металла и, прижав ладонь к шее, круто развернулся.

Краем глаза он успел заметить, как Дэвис оттащил Дориан обратно к карете.

Гэвин стоял лицом к нему, с направленным прямо на Николаса пистолетом, из дула которого поднимался дым. Николас не мог поверить своим глазам. Гэвин пренебрег правилами дуэли и выстрелил ему в спину!

Николас отнял руку. Шейный платок пропитался кровью, но вид крови не испугал Николаса.

– Ах ты, негодяй! Мерзкая трусливая свинья! – выпалил Джейми Коллард.

Николас жестом остановил моряка, иначе тот разорвал бы Треффорда на куски. Глядя на противника – нет, врага! – Николас в очередной раз удивлялся своей наивности. Как можно было рассчитывать на благородство… предателя.

Спокойно и медленно, игнорируя визг Элеонор, Николас поднял пистолет.

– Заканчивай счет, Дэвис.

У Гэвина отвалилась челюсть. Визгливые крики Элеонор переросли в рыдания.

Сент-Джон сделал шаг вперед.

– Двадцать!

Пистолет выпал из руки Треффорда. Гэвин попятился, шарахнулся в сторону, развернулся и бросился бежать.

Николас взял противника на мушку. Как же это, оказывается, просто. Просто и… и здорово. Слишком здорово, чтобы отказаться.

Он нажал на курок. Эхо выстрела прокатилось по окрестным полям. Пуля попала Гэвину в плечо. Зажимая ладонью рану, тот с воплем рухнул на землю.

Лишь теперь Джейми отпустил Элеонор, и она кинулась к мужу.

Николас, размашисто шагая, пересек поросший травой участок. Его бесстрастный взгляд остановился на противнике, который ужом извивался на земле.

– Ты его убил! – взвизгнула Элеонор.

Гримаса ненависти исказила лицо Гэвина.

– Почему ты не убил меня? Ты должен был убить. Я бы так и поступил.

– Не мне судить и выносить тебе приговор, Гэвин, за твое предательство. Не стану я тебя убивать. Не стану ломать собственную жизнь ради червяка, в которого ты превратился. И не стану избавлять тебя от заслуженного наказания… хотя, видит бог, виселица для тебя слишком хороша.

Николас отдал пистолет Джейми и зашагал прочь, навеки вычеркнув из своей жизни этих двоих, которых когда-то считал друзьями.

– Не тревожьтесь, кэп! – Джейми наставил пистолет на чету Треффорд. – Они не двинутся с места до появления полиции.

Николас взял руку Дориан в свою. Ее пальцы были холодны как лед и чуть подрагивали в его ладони.

– Это всего лишь царапина, – поспешно сказал он, заметив, что Дориан готова броситься ему на помощь. – Не из-за чего поднимать шум. Ты говорила, что доктор посылал за вами?

– Да-да, нам с Дэвисом нужно поскорее вернуться домой. – Дориан искоса взглянула в сторону Гэвина, затем протянула Николасу платок брата. Несмотря на заметную бледность, она держала себя в руках. – Ты с нами поедешь?

– Поезжайте, кэп. Полиция будет с минуту на минуту, – сказал Джейми.

– Тогда вперед. – Николас подтолкнул Дориан к карете. – Ты должна сыграть тете Шарлотте романс, который ей посвятил Шамьер.

* * *

Экипаж мерно громыхал по булыжным мостовым еще спящего Лондона. Дориан время от времени поглядывала на Николаса, но его мысли, казалось, были очень далеко.

Дэвис вдруг постучал по крыше экипажа:

– Высадите меня на Рассел-сквер.

– Рассел-сквер? – вскинулась Дориан. – Но почему? Ты же знаешь, что тетя Шарлотта…

– Я привезу Сюзанну, – сказал он. – Она должна быть с нами.

– Дэвис…

– Будь добра, не спорь, – тихо произнес ее брат. – Ты поступила, как считала нужным. Не мешай мне поступать так же.

Николас поймал взгляд Дориан и незаметно качнул головой. Дориан решила уступить.

На Рассел-сквер Дэвис вышел, и Дориан осмелилась наконец спросить у Николаса о ранении:

– Как ты себя чувствуешь?

– Что? – Он вздрогнул и перевел на нее рассеянный взгляд. – Ах, да… Кажется, кровотечение прекратилось.

– Хорошо, что Дэвис отдал тебе свой шейный платок. Даже ничего не заметно. – Напряжение последних часов неожиданно прорвалось потоком слов: – Он хотел тебя убить… он выстрелил в спину… но ты ведь не собирался его убивать, да?

– Это далеко не милосердие с моей стороны, уж поверь. – От его улыбки Дориан содрогнулась. – Чашу страданий Гэвин выпьет до дна. Сначала он потеряет любовь и уважение жены. А потом его осудят и повесят за предательство.

Копыта лошадей зацокали по тротуару Мэйфер – экипаж свернул к дому Сент-Джонов. Дориан сунула руку в сумочку, нащупала обручальное кольцо и надела на палец.

Подняв голову, она встретилась с вопросительным взглядом Николаса.

Дориан виновато пожала плечами.

– Я так и не сказала тете Шарлотте о нашем разрыве. Надеюсь, ты не против в последний раз сыграть свою роль.

Николас ничего не отвечал, и Дориан скороговоркой добавила:

– Как только она окрепнет, я все ей расскажу.

– Оно выглядит замечательно на твоем пальчике. – Николас заглянул ей в глаза, а потом вдруг порывисто наклонился и поцеловал руку Дориан. Прикосновение его теплых губ было таким же нежным, каким оно осталось в памяти Дориан. – Поверь, моя радость, тетя Шарлотта никогда не узнает, что мы не были вместе все это время.

Протяжный вздох сорвался с ее губ. Как жаль, что не были.

У постели тети Шарлотты уже дежурил доктор Фишер. В доме стояла непривычная тишина, несмотря на то что слуги сновали взад-вперед по лестницам и коридорам, исполняя требования доктора Фишера. Для тети Шарлотты, которую обожали все домашние, никто не жалел сил.

По просьбе Николаса Бартон немедленно послал лакея в дом дяди Джорджа за отрывком последнего послания Шамьера, купленным Николасом на аукционе. Дориан поспешила в кабинет, где хранился отрывок тети Шарлотты, положила его перед собой на стол и достала из-за лифа платья тот кусочек, с которым ночью расстался Гэвин.

Дориан осторожно развернула миниатюрный листок.

– Надеюсь, он цел.

– Он же хранился у самого твоего сердца. – Николас из-за ее спины заглянул в листочек. Дориан обдало жаром. Вырез ее вечернего платья стал как будто еще ниже и не скрывал от Николаса ее полуобнаженной груди.

– Ну конечно, он цел.

Николас помог ей расправить этот листочек рядом с первым. На обороте сложенных отрывков знакомым почерком Франца была по-гречески выписана часть названия фрегата Гэвина. Вместе с отрывком Николаса слово не вызывало сомнений. «Дедал».

– Большего доказательства мне и не нужно, – сказал Николас.

У Дориан защемило сердце. Скоро из ее жизни уйдет что-то очень важное и дорогое. Она поспешно отвернулась.

Не задерживаясь больше ни на секунду, они поднялись на второй этаж, в спальню тети Шарлотты. Дверь им открыл доктор Фишер.

– Рад, что вы приехали, Дориан, – шепнул он. – А где ваш брат? Боюсь, осталось недолго. Она совсем слаба.

– Она страдает? – Дориан через плечо низенького доктора взглянула на тетю Шарлотту.

– Нет. Разве что чувствует сильную слабость.

– Дориан? Это ты? – Тетя Шарлотта приподняла голову с подушки.

– Да-да, это я! – Дориан кинулась к постели тети. Николас прошел в комнату вслед за ней. – А я кое-что тебе привезла…

– Дориан, ты же знаешь, мне ничего не нужно. – Тетя обессиленно откинулась на подушку, но ее узловатые пальцы дотянулись до руки Дориан и сжали ее. – Я рада просто видеть тебя.

– Мы нашли третий отрывок! – Дориан присела на кресло у самой кровати Шарлотты.

– Третий отрывок? Того романса, что для меня написал Франц? – В бледно-голубых глазах тети Шарлотты блеснула удивленная искорка. – Я уже не надеялась когда-нибудь увидеть все письмо.

– У меня с собой два отрывка, а Николас послал за третьим!

Какой-то шум у двери привлек ее внимание. В спальню входил Дэвис, а следом – Сюзанна и еще один человек в одежде священника.

Дориан подскочила с кресла и кинулась к двери.

– Что ты делаешь, Дэвис? – свистящим шепотом сказала она. – Сейчас не время для визитов. Тете Шарлотте нужны покой и тишина!

Дэвис весь напрягся и притянул к себе Сюзанну.

– У меня хорошие новости для тети Шарлотты. Сделай одолжение, Дориан, не мешай.

Дориан в отчаянии оглянулась на доктора.

– Ну хоть вы ему объясните, доктор Фишер!

– Постарайтесь не слишком ее волновать, – предупредил Дэвиса доктор.

Дэвис кивнул. Сюзанна бросила на Дориан смущенный взгляд, но возражать Дэвису, похоже, не собиралась.

– Тетя Шарлотта? – Дэвис, по-прежнему обнимая Сюзанну за талию, шагнул к кровати. Священник остался у двери.

– Кто это с тобой, мой дорогой?

– Леди Сюзанна Санридж. Помнишь, я на прошлой неделе привозил ее к нам на чай?

Дориан недоуменно сдвинула брови. Ей ничего не было известно о визите Сюзанны.

– Ну конечно. Садитесь, дорогая. – Тетя Шарлотта приподняла руку, указывая на кресло. – Вы уж простите, что мы вас принимаем в такой неофициальной обстановке. Я очень рада вас видеть. Надеюсь, это хороший знак. Я вижу, что вас связывает большое чувство.

– Спасибо, мисс Сент-Джон… – Вспыхнув, Сюзанна присела в реверансе.

Дориан изумленно уставилась на брата. Тот старательно избегал ее взгляда.

– Вы всегда говорили нам с Дориан о том, как важно встретить в жизни настоящую любовь, тетя Шарлотта… Как важно найти свою половинку, предназначенную нам свыше.

– Да, дорогой мой. И мне всегда хотелось знать – понимаете ли вы, о чем я говорю.

– Теперь понимаю, – ответил Дэвис. – Сюзанна помогла мне в этом. Дориан едва не захлопала в ладоши. Даже в этих грустных обстоятельствах она не сдержала улыбки. Выбор брата согрел ее сердце.

Дэвис остановил взгляд на Сюзанне.

– И я, тетя Шарлотта, хотел бы вступить в брак. С вашего благословения. Для этого и пригласил сюда преподобного отца Черчстоуна.

– О-о! Венчание прямо у меня в комнате! Это замечательно! – Тетя Шарлотта с усилием приподнялась на подушках. Дориан поспешила к ней на помощь. – Как я за вас рада, дорогие мои!

Доктор Фишер нахмурился, но Дориан взглядом пресекла его возражения. За открытой дверью маячили Бартон и несколько служанок. Дориан попросила их принести цветы для невесты.

Через пару минут служанка прибежала из сада с цветами. Букет из великолепных белых и красных роз Дориан протянула Сюзанне.

Николас, которого попросили быть свидетелем жениха, воткнул бутон в петлицу пиджака Дэвиса. Дориан с радостью заняла место подружки невесты. Сюзанна выглядела прелестно, разве что заметно притихла.

Церемония венчания не заняла много времени. Но едва Дэвис поцеловал свою молодую жену, как она вдруг побледнела и, прижав ладонь ко рту, кинулась в коридор.

Дориан в тревоге поспешила вслед за новой миссис Сент-Джон. Сообразив, что Сюзанну вот-вот стошнит, она распахнула дверь своей спальни и поспешно достала ночной сосуд, где и оказалось вскоре содержимое желудка Сюзанны.

– Ну как ты? – расстроенно спросила Дориан. Еще один больной человек в доме требовал ее заботы. – Давай-ка положим тебе на лоб мокрое полотенце. Я попрошу доктора Фишера тебя осмотреть.

– Нет-нет, – замотала головой Сюзанна. Похоже, эта мысль привела ее в ужас. – Я вовсе не больна.

– Но ты и не здорова, – изумленно уставилась на нее Дориан.

Сюзанна вздохнула.

– Кажется, я жду ребенка.

Дориан чуть не уронила кувшин с водой в таз, где собиралась намочить полотенце.

– А Дэвис это знает?

– Нет! – Сюзанна залилась слезами. – Если бы он знал, я бы ни за что не согласилась на это венчание.

Дориан поняла ее с полуслова. Сюзанна никогда не согласилась бы, чтобы Дэвис женился на ней по обязанности – даже несмотря на то что они любили друг друга.

– Я, конечно, скажу ему… скоро, – поспешила объяснить Сюзанна. – Я ему не лгала. Не рассказывала, но и не лгала. Я просто не могла…

– И правильно сделала. – Дориан протянула невестке полотенце. – Вот, вытри слезы. Я все прекрасно понимаю. Дэвис будет счастлив узнать эту новость. А вступать в брак нужно ради любви. Ради одной любви.

В дверь постучали, и в спальню заглянула одна из служанок.

– Лакей его милости вернулся.

– Слава богу, – прошептала Дориан.

* * *

– Вот, тетя Шарлотта! Наконец-то мы соединили все отрывки. – Дориан опустилась в кресло у кровати тети и раскрыла перед ней папку.

Тетя Шарлотта прищурилась, глядя на листок. Дэвис, Сюзанна, Николас и доктор Фишер окружили больную. Шарлотта протянула руку, с нежностью провела по строчкам, написанным рукой любимого, с которым ей не суждено было соединиться.

– Наверху название, «Шепот фиалок», и посвящение тебе, тетя Шарлотта, – показала Дориан.

– Я что-то плохо вижу… Сыграй мне, дорогая, – откинув голову на подушку, тихо попросила Шарлотта. – Если открыть все двери, мне будет слышно.

Дориан вскочила. Она готова была на все, лишь бы порадовать тетю, поддержать ее угасающую жизнь.

– Уже бегу.

С папкой под мышкой Дориан слетела вниз и кинулась в музыкальную комнату, на ходу приказав слугам открыть все двери. Она подняла верх рояля, чтобы ничто не заглушало звуки, и села на табурет перед инструментом.

Сначала пальцы ее дрожали, но уже через несколько секунд мелодия захватила Дориан. Она играла, стараясь передать всю нежность и любовь, что Франц вложил в светлую, чарующую мелодию.

Когда затихли последние аккорды, она вскочила из-за рояля и кинулась в коридор. На лестничной площадке второго этажа стоял Николас.

Дориан взлетела по ступенькам и подняла беспокойный взгляд на Николаса.

– Ей понравилось?

– Пойдем, радость моя, – мягко произнес он, протягивая ей руку. – Пойдем. Попрощаешься…

Душераздирающий стон сорвался с губ Дориан.

– Она… Ее больше нет?

– Она ушла от нас так тихо, слушая твою игру. Но ты должна попрощаться. Тете Шарлотте этого бы очень хотелось.

Дориан сделала первый шаг к спальне тети Шарлотты. После того как ее рука оказалась в руке Николаса, Дориан плохо что помнила. Николас провел ее в спальню. Кажется, откуда-то раздавались тихие всхлипывания Сюзанны. В памяти смутно запечатлелась горестная поза Дэвиса – он стоял спиной ко всем остальным у окна, где привычный лондонский серовато-блеклый день уже вступил в свои права.

Дориан смотрела на постель и понимала, что хрупкая фигурка под одеялом недвижима и тетя уже никогда не откроет глаза. Но атмосфера комнаты была по-прежнему наполнена любовью тети Шарлотты, ее теплом. Ритуал прощания стерся из памяти Дориан. Все, что ей помнилось, – это невероятное, всепоглощающее горе и тоска по тете.

В гостиной силы ей изменили, но заботливые руки Николаса подхватили ее, когда она чуть не упала. Он шептал ей какие-то ласковые слова утешения, сжимал в объятиях и гладил по волосам… но Дориан запомнилась отчетливо лишь его просьба.

– Мне нужна рукопись, Дориан, – произнес он безо всяких извинений и объяснений.

Это требование не стало для нее сюрпризом. В конце концов, с Николасом ее связывало только последнее письмо Шамьера. Дориан молча прошла к роялю, взяла папку и протянула Николасу. Что значит эта музыка без тети Шарлотты?

Дориан чувствовала на себе испытующий взгляд Николаса, но сама она так и не подняла на него глаз. На душе было слишком пусто и холодно…

– Я очень скоро вернусь и привезу папку, – пообещал он.

Но не вернулся.

27

Дни после смерти тети Шарлотты слились в бесконечную череду тоскливых воспоминаний и слез. Несмотря на предсмертные указания тети Шарлотты – она возражала против траура, – на дверь все же повесили венок, и Дориан по примеру Дэвиса носила на рукаве траурную повязку. Это было нарушением правил, обязывающих леди носить во время траура только черные платья, но так хотела тетя Шарлотта.

– Черное тебе не идет, Дориан, – однажды сказала она. – Я даже с небес хочу видеть тебя красивой. Не понимаю, что за честь для умерших, если их близкие отвратительно выглядят?

Слабая улыбка промелькнула на губах Дориан. Тете всегда хотелось видеть вокруг красивых и счастливых людей.

Приготовления к похоронам, ответы на письма и визиты с соболезнованиями занимали все время Дориан. И она как-то справлялась с этим и даже была благодарна за то, что необходимые хлопоты отвлекали ее от горьких мыслей. Вечерами, совершенно измученная, она падала в постель и забывалась тяжелым сном.

Николаса она увидела однажды, в церкви на похоронах. Он приехал с дядей Джорджем… всего лишь как один из множества скорбящих людей, которые знали тетю Шарлотту и Франца. Дориан понимала, что Николас занимается делом Гэвина, и не сомневалась, что он доведет это дело до конца.

– Вот оно! Все описано в газетах! – воскликнул как-то за завтраком Дэвис, через несколько недель после смерти тети Шарлотты.

Дориан взяла протянутые ей братом газеты, пробежала заголовки. Пресса была в восторге от этой истории и смаковала подробности. Гэвина обвинили в измене, а Николаса называли героем. Он должен быть доволен, думала Дориан. И она радовалась за него – насколько вообще могла радоваться в таком подавленном состоянии.

Статьи подробно рассказывали, как капитан Деррингтон смыл позорное пятно предательства со своего имени. Его приглашали в адмиралтейство и принимали в домах старых друзей, где он не был уже больше двух лет. Дориан вспомнился капитан Кенвик. Теперь он подавится своими беспочвенными обвинениями.

– Ох, боже мой! Простите, пожалуйста! – Сюзанна прижала ладонь ко рту, выскочила из-за стола и опрометью бросилась в коридор.

Дориан хотела было последовать за ней.

– Не нужно, мисс Дориан. Заканчивайте завтрак, – сказала горничная, помогавшая ей накрыть на стол. – Я сама пригляжу за миссис Сент-Джон.

Дэвис проводил жену встревоженным взглядом. Дориан не знала, известно ли ему о ребенке – или Сюзанна еще не успела обрадовать его.

– Миссис Сент-Джон. – Дэвис словно пробовал обращение на вкус. – А знаешь, Сюзанна ни капельки не возражает, что теперь она не леди Сюзанна, а всего лишь миссис Сент-Джон.

Дориан молча кивнула, с отвращением уставившись в тарелку. Как же повезло Сюзанне – она знает, что ее любимый отвечает ей любовью, и плод их взаимной любви скоро уже увидит свет.

Дэвис выглядел весьма смущенным, когда заговорил:

– Я должен тебе сказать… Сюзанна сообщила мне несколько дней назад, но я все никак не мог свыкнуться с этой мыслью… В общем, мы с тобой скоро станем отцом.

Дориан прыснула со смеху, а ведь она еще ни разу не смеялась со дня смерти тети Шарлотты.

– Что здесь смешного, Дориан? – обиделся Дэвис и швырнул на стол салфетку. – Все очень серьезно. Ну оговорился я. Хотел сказать – ты станешь тетей, а я – отцом.

Улыбка исчезла с лица Дориан.

– Ты рад? – немного грустно спросила она.

Дэвис долго смотрел на сестру. Его взгляд был задумчивым и мягким.

– Да, очень. Я всем сердцем люблю Сюзанну, и мне чертовски повезло, что она согласилась стать моей женой. И еще… по-моему, это прекрасно, что на место одной жизни, которую мы потеряли, приходит новая.

Дориан проглотила слезы.

– Да-да, – шепнула она, – я тебя понимаю.

– Если родится девочка, мы с Сюзанной хотели бы назвать ее Шарлоттой, – добавил Дэвис. – Как ты считаешь?

– Я была бы очень рада. – Дориан тронул такой сентиментальный жест со стороны брата. – Думаю, тетя Шарлотта тоже была бы рада.

После завтрака Дориан прошла в кабинет тети Шарлотты. Целый месяц она здесь ни к чему не притрагивалась. Сначала ей была невыносима сама мысль о том, чтобы нарушить привычный порядок среди вещей тети; ну а после похорон слишком много времени отнимали приезжавшие с соболезнованиями гости.

Теперь же, остановившись посреди комнаты и глядя на стопки нот и многочисленные папки, Дориан начала прикидывать, что из всего этого нужно отдать друзьям тети, таким же любителям музыки, а что оставить в наследство дочери Дэвиса, тетиной тезке.

Незадолго до смерти тетя высказала ей кое-какие пожелания, но Дориан никак не могла решиться их исполнить. Ей казалось, чем дольше она оттягивает время, тем дольше тетя остается с ними.

Что ж, жизнь продолжается. Настала пора смириться с этим и двигаться дальше.

Без тети Шарлотты. Без Николаса.

* * *

Неделю спустя Дориан, сидя за письменным столом, составляла письмо к издателю, еще при жизни тети Шарлотты согласившемуся выпустить собрание произведений Франца Шамьера. В дверь кабинета постучали, и на пороге возник Бартон. Дворецкий не успел даже открыть рот для доклада, как у него за спиной появился Николас.

– Мисс Дориан, к вам гость. Его милость граф Сикум.

Дориан нахмурилась. Бартон обязан был спросить у нее, принимает ли она гостей. Но, судя по замешательству на лице дворецкого, Николас просто запретил ему предупреждать Дориан.

– Благодарю, Бартон. – Дориан поднялась из-за стола. Волнение охватило ее, как это часто бывало в присутствии Николаса. Казалось, он заполняет собой всю комнату – такой высокий, широкоплечий… и невероятно элегантный.

Что-то в нем изменилось, отметила про себя Дориан. Он прижимал к себе локтем красную папку, но дело было не в этом.

На руке у него не было черного с золотом траурного кольца.

– Подать чай, мисс Дориан? – спросил Бартон.

– Не нужно, – отозвалась Дориан. – Лорд Сикум не задержится.

– Это было бы неплохо, Бартон. – Николас прошел к письменному столу.

– Слушаюсь, милорд. – Бартон поклонился и исчез в коридоре.

Дориан возмущенно уставилась ему вслед. С каких это пор их дворецкий исполняет приказания гостей, а не хозяев? К сожалению, ее взгляд не достиг цели. Бартон уже отправился за чаем. Дориан повернулась к Николасу.

– Я не вижу кольца.

Николас положил папку на стол, прижал ладонью.

– Я ездил в Линкольншир, – сказал он, не поднимая головы. – Предпринял своего рода паломничество.

Тихий вздох сорвался с губ Дориан. Она так старалась сохранять хладнокровие и не позволить Николасу вновь тронуть ее душу… Но, несмотря на все усилия, сердце у нее заныло.

– Я отправился на шлюпке туда, где мы часто плавали с Гэвином, Элеонор и Джонатаном. И бросил кольцо в море в память о Джонатане.

– Как… трогательно. – Дориан с трудом сдержала слезы.

Николас вдруг вскинул голову и впился взглядом в лицо Дориан.

– Я привез обратно рукопись Шамьера.

– Да, я вижу. – Дориан опустила глаза на папку. – Очень любезно с вашей стороны, милорд, привезти ее лично.

– Таков был наш уговор. – Николас развязал тесемки и откинул кожаный верх. – Я обратился к лучшему лондонскому мастеру-реставратору и попросил сделать все возможное, чтобы вернуть листку первоначальный вид.

Он кивнул на папку и отступил в сторону.

Дориан наклонилась над столом. Как ей ни хотелось увидеть полностью партитуру «Шепота фиалок», она не могла избавиться от острого ощущения близости Николаса. Ей пришлось напрячься, чтобы сосредоточить внимание на листочке.

– Прекрасно! – воскликнула она. Три части письма были склеены так тщательно, что места разрывов оказались почти незаметны. – Ох, если бы его могла увидеть тетя Шарлотта…

– Я подумал о том же. – Николас смотрел на листок поверх ее плеча.

Дориан на миг прикрыла глаза. Боже, как ей хотелось снова оказаться в кольце его рук! В первые часы после смерти тети Шарлотты лишь в объятиях Николаса она находила утешение.

Вместо того чтобы прислать кого-нибудь из горничных, Бартон собственноручно принес поднос с чаем. Дориан и Николас молчали, пока дворецкий расставлял на маленьком столике чайные принадлежности.

Накрыв стол, Бартон с улыбкой поклонился.

– Если позволите, милорд, мне бы хотелось передать вам поздравления всех наших слуг. Разумеется, мы никогда не верили слухам, но нам всем очень приятно знать, что честь вашей семьи восстановлена и ваши заслуги перед короной признаны официально.

– Благодарю, Бартон. Передайте всем мою благодарность за добрые слова, – ответил Николас, тронутый таким отношением.

– Непременно, милорд. – Бартон ушел, оставив дверь в кабинет открытой, но у Дориан создалось впечатление, что прислуга тактично исчезла из этой части дома.

– Позвольте предложить вам чаю, милорд? – Дориан с трудом заставила себя отойти от Николаса.

– Вообще-то я не за этим пришел… – после долгой паузы произнес Николас. – Я хотел вернуть папку, исполнив таким образом часть нашего соглашения… и я хотел предложить тебе еще кое-что, Дориан.

Дориан стиснула губы и принялась сосредоточенно разливать чай.

– Каждый из нас достиг своей цели, верно, Николас? Что же можно еще предложить?

– Я надеюсь, что на этом наши отношения не закончатся. – Николас сунул руку в карман жилета. – Не так давно я уже предлагал тебе это кольцо. Помнишь?

Дориан в замешательстве моргнула, увидев на его ладони фамильный сапфир Сикумов.

– Помню.

– И ты сказала мне, что оно должно принадлежать женщине, которую я полюблю по-настоящему.

Несмотря на охватившее ее волнение, Дориан удалось сохранить на лице спокойствие.

– И?

– Не помню, упоминал я в тот вечер, что никому никогда не предлагал этого кольца?

– Даже Элеонор? – вырвалось у Дориан. Она прекрасно понимала, что в ней говорит ревность, но ничего не могла с собой поделать.

– В то время, когда я собирался сделать предложение Элеонор, кольцо мне не принадлежало. Я не дарил ей никаких колец, а уж тем более этот сапфир. Ты единственная, кому я когда-либо предлагал фамильную драгоценность Сикумов.

– Николас, я понимаю, что ты человек чести… но уверяю тебя – для подобного жеста нет никаких причин.

* * *

Николас подавил тяжелый вздох. Как бы ему сейчас помогла хоть малая толика присущего Францу Шамьеру романтизма, поэтическая струнка человека искусства… Тогда его предложение руки и сердца заставило бы Дориан позабыть их давнишнее соглашение.

Набрав побольше воздуха в легкие, Николас решил сразу перейти к сути:

– Ты сама сказала, что кольцо должна носить женщина, которую я полюблю по-настоящему. Я нашел эту женщину. И предлагаю ей кольцо.

Дориан распахнула глаза, откинувшись на спинку дивана. Николас понял, что своим напором испугал ее. Он присел на краешек дивана рядом с Дориан, голос его зазвучал тише, проникновеннее:

– Ты и есть моя истинная любовь, Дориан. Вот что я пытаюсь тебе объяснить.

Ее взгляд упал на руку Николаса, но кольцо так и осталось лежать в его ладони.

– Николас…

– Нет, погоди. Видимо, я должен кое о чем напомнить. Это недостойно джентльмена, я понимаю, и все же… я во второй раз предлагаю тебе это кольцо. И в третий раз прошу тебя выйти за меня замуж.

В глазах Дориан промелькнуло сомнение.

– В первый раз ты отказала мне, заявив, что фамильная драгоценность, как и мое сердце, должны принадлежать только моей истинной любви.

– Д-да.

– Во второй раз – помнишь, в Флоратон-Корте – ты обвинила меня в издевке над твоими идеалами любви и брака. Так что сегодня… мне остается лишь молить небеса, что все твои отговорки исчерпаны.

– Я…

– Радость моя, только не говори, что не любишь меня, потому что перед дуэлью в Баттерси ты утверждала обратное. Не забыла? Я помню каждое слово.

– Правда? Я в этом сомневалась. – Почти торжественная серьезность ее взгляда была непонятна Николасу. – Тогда остается другой вопрос – любишь ли ты меня?

– Мне казалось, я только что об этом сказал. – Николас вздохнул. Как же непросто даются слова любви. Но для Дориан они важны – значит, нужно постараться объяснить ей. Без помощи театральных жестов. – Я полюбил тебя в тот самый миг, когда увидел дрожащее перышко на твоей шляпке. На аукционе, во время наших торгов.

Дориан фыркнула.

– Глупости. Ты меня совершенно не знал.

– Я увидел достаточно, чтобы понять, что с тобой стоит познакомиться. К счастью, ты облегчила мне задачу. – Николас улыбнулся. – А окончательно ты завладела моим сердцем, когда оплакивала неудачное сватовство брата. Помнишь, в Торп-Холле, под столом, а?

– Но это же было сто лет назад! Ты тогда еще не предлагал мне фамильное кольцо.

– Верно, радость моя. Но это ведь ты отрицала мою любовь к тебе, а не я. – Николас взял ее ладонь. – Впрочем, я и сам не нашел нужных слов, чтобы выразить свои чувства.

Дориан не отняла руки. Воодушевленный, Николас переплел ее пальцы со своими.

– Я много раз хотел сказать, как сильно я люблю тебя, Дориан. Но ведь я не поэт и не музыкант. Я не могу подарить тебе мелодию.

– Я этого и не жду от тебя, Николас, – шепнула Дориан. – Я отдала тебе свое сердце и хочу, чтобы ты отдал мне свое.

– Оно принадлежит тебе, радость моя. – Одним быстрым движением Николас надел ей на палец кольцо. – И это тоже.

Он притянул Дориан к себе, и их губы слились в жадном, долгом поцелуе. Задыхаясь, она откинула голову назад, но Николас не выпустил ее из объятий, осыпая поцелуями подбородок, шею, обнаженную шелковую кожу в вырезе платья, ложбинку груди… где его губы наткнулись на золотую цепочку.

– Что это?

Дориан чуть отстранилась и вытащила из лифа всю цепочку.

– Обручальное кольцо.

Николас недоуменно нахмурился. Она все же носила обручальное кольцо, если не на пальце, то на груди!

– Да вы просто сентиментальная маленькая обманщица, миледи.

– Боюсь, что так, – призналась Дориан, стыдливо взмахнув пушистыми темными ресницами.

– Ты знаешь, когда я в тебя влюбился. Теперь твоя очередь. Когда ты полюбила меня?

Дориан залилась краской, вскинув на него изумленный взгляд.

– Разве ты не знаешь? Я думала, ты сразу это понял.

Может, и понял. Но он должен был услышать эти слова из уст Дориан.

– Когда?

– Когда ты поцеловал меня на музыкальном вечере. – Дориан отвела глаза. – Я почувствовала, что ты способен соблазнить меня. И точно знаю, что и ты это понял.

– Верно, понял. – Николас вновь прижал ее к себе. Произносить слова любви оказалось гораздо легче, чем он думал раньше. – А еще я понял, что соблазнение станет лишь началом.

Эпилог

Прошел год.

Граф и графиня Сикум провели несколько незабываемых месяцев в линкольнширском родовом поместье и вернулись в Лондон только неделю назад. С приближением срока родов Николас настоял, чтобы Дориан была поближе к самым лучшим городским врачам.

Бартон вручил вошедшему в холл Николасу плотный конверт. Увидев адрес отправителя, Николас обратился к дворецкому:

– Я сам отнесу письмо ее милости. Она у себя?

– В музыкальной комнате, милорд, – ответил дворецкий. – К ней приехали мистер и миссис Сент-Джон с дочерьми.

– Спасибо, Бартон. – Николас поспешил к жене. В последнее время он редко вспоминал службу на флоте. Семья приносила ему столько радости, что мечта о море перестала терзать его душу.

Дориан лежала на кушетке, вытянув ноги и подложив под голову подушку – в той самой позе, в которой Николас оставил ее утром. Но ни эта поза, ни ее невинный взгляд не провели Николаса. Он знал все ее уловки. Едва экипаж подъезжал к дому, как она мгновенно укладывалась на диван и делала вид, что за время отсутствия мужа не пошевелила и пальцем.

Николас пересек комнату, наклонился к сияющей жене с поцелуем.

– Бартон сказал, что у нас гости. Как отцовские заботы, Дэвис? Сюзанна?

Дэвис ответил счастливым смехом. Он не спускал с рук очаровательную рыжеволосую, с синими глазами кроху.

Сюзанна улыбнулась, с нежностью прижимая к себе вторую такую же рыжеволосую малышку.

– Весьма утомительны, милорд.

– Ну а как Шарлотта и Кассандра, а? – Николас тоже улыбался, глядя на шестимесячных двойняшек.

Шарлотта на руках у матери взвизгнула и расплылась в беззубой улыбке. Зато Кассандра – целиком и полностью папина дочка! – притихла и насупилась, не спуская с дяди пристального взгляда.

– Правда, прелесть? – Дэвис так и светился отцовской гордостью.

– Само очарование, Дэвис. Лет через восемнадцать я тебе не позавидую.

– Ты не слишком-то задавайся, Сикум, – парировал Дэвис. – Когда ухажеры начнут ломиться в дверь, мне еще придется обратиться за помощью к их дяде.

Николас расхохотался. Присев на краешек кушетки, он заглянул в глаза Дориан.

– Ну а как себя чувствуют наш наследник и его мама?

– Не находят себе места – ни тот, ни другой. – Дориан поудобнее устроилась на подушках. – Что это у тебя, Николас?

– Только что доставили. – Он протянул жене письмо. – Взгляни.

Увидев печать на конверте, Дориан ахнула и поспешно вскрыла письмо.

– Это от издателя, которому я передала рукописи Франца, – сказала она. – Мне только недавно удалось завершить работу тети Шарлотты.

Кассандра расплакалась, когда Дэвис передал девочку няне, но ее быстро успокоили. Брат присел на корточки рядом с кушеткой.

– Он согласен издать собрание произведений Франца! – воскликнула Дориан.

– Полное? – Улыбка осветила лицо Дэвиса.

– Да, полное, туда войдет даже «Шепот фиалок». – Дориан повернулась к брату. – Ты не против, Дэвис? Сначала я хотела оставить этот романс для нас… только для близких. Но подумала – тетя Шарлотта ведь никогда не стыдилась любви к Францу, никогда ни от кого не скрывала своих чувств. И Франц тоже.

Дэвис кивнул.

– Ты поступила правильно.

– И я так считаю. – Николас приложил ладонь к щеке Дориан. Сердце его исполнилось благодарности к незнакомому, но дорогому человеку, который в тюрьме написал гимн любви, навеки связавший две жизни.

Дориан улыбнулась.

– Любовь и песни о любви должны нести людям счастье. Ими нужно делиться.

– Ты абсолютно права, радость моя. – Николас оставил на ее губах благодарный поцелуй. – И я до конца своих дней буду делить любовь с тобой и нашими детьми.