Лора Брантуэйт

Под лазурным небом

1

Джейн стояла у витрины и смотрела на людей. Она предпочла бы смотреть на что-нибудь еще: на горы, на деревья, на дождь или облака, но ни того, ни другого, ни третьего она сейчас не видела и видеть не могла: обувной бутик в торговом центре не имел окон. Впрочем, в торговом центре окон вообще было чертовски мало, и в этом заключалась основная претензия Джейн к нему.

Однако с претензиями или без, а Джейн исправно трудилась здесь уже два с половиной года, и в общем и целом была довольна своей работой. Ну настолько, насколько можно быть довольной местом продавца в магазине обуви, если у тебя за плечами три курса университета и мечта о славе художника.

— Дженни!

Джейн прикрыла глаза. Больше всего ей хотелось сейчас сделаться невидимкой и потихонечку выскользнуть через стеклянную дверь. Она ненавидела этот высокий, фальшиво-ласковый голосок.

— Джейн! — Голосок прозвучал строже и на полтора тона выше. Так бывает, когда человек не особенно старается скрыть раздражение.

Ладно, прячься не прячься…

— Что?

— За мной сейчас зайдет Пегги, — пропела Ванесса первым, сладким голоском и провела по губам кисточкой. Губы глянцево заблестели. — И мы пойдем на обед.

— О'кей.

Джейн вновь отвернулась к витрине и сделала вид, что ее очень интересует действо, развернувшееся в магазине напротив: там близняшки Мэг и Рейчел, славившиеся на весь Роли своим талантом продавать, навязывали высокому худому джентльмену какие-то часы, по всей вероятности дорогущие. Он сутулился и краснел, сильно стесняясь, и неизвестно, чего стеснялся больше: себя, цены часов или красоты сестер Бегмен, цветущей пышным, бесстыдным цветом.

— Я постараюсь поскорее, — добавила Ванесса. — Или ты не голодна?

— Голодна как волк.

Это была неправда, Джейн вообще ела очень мало и хорошим аппетитом никогда не отличалась, но если поддаться на уловку Ванессы и вежливо ответить: «Нет, не голодна, не беспокойся», тогда ее точно не дождешься. Явится через два часа и захлопает ресницами: а что такого? Ты же сама сказала…

— Ладно, буду через полчасика.

— Угу.

Сорок пять минут в одиночестве ей обеспечены. Ванесса носит четырехдюймовые шпильки, и это, по-видимому, считается достаточным основанием для того, чтобы опаздывать везде и всюду на десять минут как минимум. Мол, ну не могу я ходить быстрее, не мо-гу! Красота требует жертв…

И главная жертва Ванессиной красоты — это Джейн, она давно уже в этом убедилась.

Джейн частенько — в минуты душевной слабости и усталости — принималась фантазировать о том, как бы Ванессе трудно пришлось, вздумай она уволиться или просто уйти на больничный. Приплывает Ванесса в магазин — а у дверей ее ожидает толпа возмущенных покупателей, которые хотят знать, почему их любимый бутик не открылся, как и должен был, двадцать минут назад. И Ванесса растерянно хлопает глазами — а Джейн-то нет…

Джейн не рассчитывала, что мистер Макалистер, хозяин магазина, он же любящий дядя Ванессы, найдет, да и вообще будет искать на нее управу. Нет, тут нужны люди беспристрастные. Хотя кто может остаться беспристрастным рядом с Ванессой? Такая… вопиющая красота покоряет сердца в два счета.

— Эй, Джейн, проснись, дай пройти, и вообще… с той стороны витрины вид, знаешь ли, не очень!

Это Пегги. Пегги еще хуже Ванессы. Пегги носит такие же немыслимые каблуки, как и Ванесса, но все равно остается на голову ниже подруги. Из-за этого — или из-за чего-то еще? — у нее ужасно скверный характер, и она вечно пытается показать всем и каждому, что он в чем-то хуже нее. Прибавить к этому «утонченность» девчонки с фермы… Кошмар. Джейн, бывало, всерьез жалела, что Пегги на своей родной ферме не осталась — ей там самое место. По крайней мере, на ферме у нее есть все шансы стать «королевой». Здесь же Пегги продает инвентарь для сада и огорода. Впрочем, у нее получается, и весь свой отдел она уже построила по струнке.

— Ну все, дорогая, мы полетели, — прощебетала Ванесса, послала Джейн воздушный поцелуй и, взяв Пегги под локоток, что смотрелось довольно комично, если учесть разницу в росте, упорхнула.

— Пока-пока, — мрачно проговорила Джейн, провожая взглядом подружек, походивших на райских птичек.

Нет, все равно: Пегги, если ее умыть и причесать, будет похожа на перепелку, подумала Джейн — и тут же отругала себя за нехристианское отношение к ближнему. Ближней. Ай, какая, к черту, разница…

Джейн отошла от витрины, тем более что сестрички Бегмен продали-таки худому джентльмену часы, и он вышел от них красный, как помидор, и совершенно счастливый. Джейн — опять же грешным делом — полагала, что, если бы Мэг и Рейчел вздумали делать карьеру порноактрис, они очень скоро стали бы звездами жанра. Все данные были налицо. Однако они, как ни парадоксально, вели крайне скромную жизнь и исправно посещали церковь вместе со своей матерью, крупной добродушной женщиной.

Людей в торговом центре было мало — «тихий час» в торговле. Джейн буквально спряталась за стойку кассы, приглушила радиоприемник и взялась за книгу. Должна же она извлечь хоть какую-то пользу для себя из долгого отсутствия Ванессы.

Не получилось: над дверью нежно звякнул колокольчик.

— Мисс, мне нужны красные босоножки, есть у вас? — отдуваясь, поинтересовалась очень всклокоченная и очень дорого одетая блондинка.

— Да, сейчас покажу. — Джейн с сожалением отложила книжку и украдкой оглядела кроваво-красный плащ из литой кожи.

Точь-в-точь такой красовался на модели, рекламировавшей дом «Валентино» в последнем номере «Вог». Да, Джейн читала «Вог», но только потому, что его покупала Британи, ее старшая сестра!

Может, девица на самом деле и не всклокоченная? Может, это последний писк моды в области причесок?

И только все равно кое-что не сходится. Их магазинчик не торгует сапогами от Валентино и босоножками от Джимми Чу. Здесь продается обычная обувь для обычных людей.

Мисс Алый Плащ водрузила прямо на стойку пять бумажных сумок. Джейн успела рассмотреть только два логотипа: «Шанель» и «Виллерой&Бох». Она еще и в посуде толк знает? Тем более непонятно, что она делает в их непритязательном магазинчике.

— Вот и вот. К сожалению, в красном цвете только две модели. Но есть закрытые туфли и ботильоны. Пожалуй, все.

— Босоножки, обе модели. А ботильоны где стоят? И их тоже. На девятый размер. — Девица обозрела торговый зал и плюхнулась на мягкую банкетку.

Джейн удержалась, чтобы не пожать плечами, и пошла за обувью.

Когда она вернулась, странная девушка пила кофе из маленького термоса с удивительно безобидным рисунком: ромашки по нежно-зеленому полю. Девушка-сюрприз.

— Вы не против? — вежливо осведомилась она.

— Нет, что вы, — опешила Джейн.

— Хорошо. Потому что я страсть как люблю хороший, крепкий кофе. А то, что обычно подают в общественных местах… — Она выразительно сморщила нос. — Хотите попробовать?

— Нет, спасибо, — еще больше опешила Джейн.

Она так и застыла с тремя коробками в руках, не имея возможности сдвинуться с места: каждая следующая реплика экстравагантной покупательницы все глубже повергала ее в ступор.

— А зря, — проникновенно поведала дама в красном. — Самый вкусный кофе — заваренный в термосе. Турки и все прочие просто не знали этого чудесного изобретения, вот и изгалялись кто как мог…

Джейн наконец-то сообразила, что ее основная задача — выдать мадам обувь на примерку, а там уже пускай разбирается как знает. Она неловко поставила перед ней коробки.

— Вот. Пожалуйста. Прошу.

— Нет-нет, я не буду примерять. Беру все.

Сумасшедшая, мелькнула у Джейн мысль. Точно. Ни одна светская львица — а одета ее странная клиентка именно как светская львица — не станет распивать в магазине кофе из термоса в компании продавщицы, а тем более — скупать под плащ «Валентино» туфли ничем не примечательной обувной фабрики.

Впрочем, может, она найдет им какое-то другое применение? На свой сумасшедший вкус?

— Все? — зачем-то уточнила Джейн.

— Ага. И если у вас есть большой пакет, то все в один. А то у меня уже рук не хватает.

— Хорошо.

— Вот спасибо. Классная ты. Единственный человечек тут, с которым можно поговорить по-простому. Да не бойся меня, я не кусаюсь, честное слово.

— Я и не боюсь, — нахмурилась Джейн. — С чего вы взяли?

— У меня возникло впечатление, что ты страдаешь от артроза, у тебя внезапное обострение, и ты теперь не в состоянии ни согнуть, ни разогнуть пальцы, руки и ноги. Расслабься, говорю же тебе…

Джейн покраснела до корней волос и сделала то, что всегда делала в той ситуации, когда надо было сказать что-нибудь резкое и решительное, отреагировать на хамство или наглость: она плотно сжала челюсти и промолчала. В голове установилась непроницаемая, ватная тишина. Это потом, через час, или два, или вечером, или завтра утром ей придет на ум какой-нибудь дерзкий, с юморком ответ — но только не сейчас, не сейчас…

Ну что за несправедливость?!

Джейн решила, что она ни за что не будет плакать. Давно минуло то время, когда она хлюпала носом, чуть только кто-нибудь из покупателей или коллег ее обидит.

— Эй, ну что ты? Или я ошиблась? И с тобой нельзя по-простому? Ты хочешь, чтобы я строила «козью морду», смотрела на тебя из-под полуопущенных век и цедила слова сквозь зубы? Вот так? — Незнакомка живо изобразила, что имела в виду.

Получилось отвратительно — и отвратительно знакомо. Так делают почти все, у кого есть какие-никакие деньги, гонор и плохое настроение.

— Н-нет, спасибо, — ответила Джейн.

— Вот то-то же.

Может, она хочет ограбить магазин? — подумала Джейн.

— Как будете расплачиваться, наличными или кредиткой? — осведомилась она светским тоном.

— Да подожди ты! Я же еще не ухожу.

Точно. Ограбить. Джейн с тоской покосилась на сестер Бегмен. Мэг и Рейчел занимались своей кассой и на нее не обращали никакого внимания.

— И не нужны мне твои деньги, у меня своих хватает, — произнесла звучным голосом дама в красном.

Джейн едва не грохнулась в обморок от суеверного ужаса. Это чудовище еще и мысли читает?!

— Что вы такое говорите… — пробормотала Джейн непослушными губами.

— Что у тебя на лице написано, то и говорю. И как ты умудряешься что-то продавать, совершенно не умея скрывать своих мыслей и чувств?

— Как все.

— Ну не скажи. Все остальные хитрят и лгут напропалую. А ты… Наверное, потому что ты очень хорошая. — Незнакомка в красном окинула Джейн оценивающим взглядом. — Да. Так и есть. И не спорь со мной. Ты очень хорошая, люди это чувствуют и потому охотно у тебя покупают. Лучше скажи, отчего такая грустная.

— Да не грустная я… Вам показалось. — Джейн лихорадочно пыталась всунуть в пакет вторую коробку с босоножками.

Не получалось. Пакет громко шуршал, но не поддавался. То ли был маловат, то ли она неправильно прикладывала силу, то ли слишком сильно тряслись руки.

— Мне никогда ничего не кажется, — назидательно произнесла дама в красном. — Я вижу то, что вижу.

— Ну что вы ко мне привязались?! — почти взмолилась Джейн.

Дама в красном уставилась на нее укоризненно.

— Извините, — прошептала Джейн.

— Ничего страшного. У тебя трудный день. И вчера был трудный. И завтра будет тоже трудный. Но к выходным должно полегчать, ты уж мне поверь. — Она отчего-то усмехнулась. — И тебе воздастся по заслугам. И не смотри на меня так: никакой иронии.

— Хорошо бы, — тоже усмехнулась Джейн. Она окончательно уверилась, что перед ней сумасшедшая, и почему-то успокоилась.

— Ладно, вижу, что мое общество тебе не в радость. — Девица закрутила крышку термоса, сунула его в сумку, театрально вздохнула и встала. — Плачу наличкой. Будешь проверять деньги — обижусь. Не рискуй.

Джейн словно жаром обдало. Стыдно сказать, но она испугалась.

— Но бояться тоже не надо. — Незнакомка словно прочитала ее мысли и продолжила их. — Все будет хорошо. Ты уж мне поверь. Сколько там?

— Сто шесть шестьдесят пять, — будто стесняясь такой наверняка незначительной для этой девицы суммы, проговорила Джейн.

— Держи.

Пока Джейн отсчитывала сдачу, девицы и след простыл. Она недоуменно огляделась: действительно, ни следа. Если только не считать за след аромат дорогого кофе, висевший в воздухе. Ладно, уже хорошо. По крайней мере, это значит, что ей ничего не привиделось. Она не сумасшедшая, галлюцинациями не страдает, разве что паранойей и фобиями. Ну подумаешь, заглянула к ней на огонек странная покупательница, мало их, что ли, тут бывало? За два года Джейн такого насмотрелась…

Джейн обратила беспомощный взгляд на Мэг и Рейчел. Мэг улыбнулась и показала ей знак «V». Что, интересно, она имеет в виду? Комиссионные, которые получит от продажи часов худому джентльмену? Или еще что?

Вытащив из сумки бутылку минералки без газа, Джейн сделала большой глоток. Вода была неприятно теплой, но ничего, сойдет. Тревога, взметнувшаяся в груди, понемногу стихала. Все в порядке. Все как обычно. Пустой магазин. Ванесса, как и всегда, не торопится с обеда.

А когда она пойдет на обед, то обязательно купит себе пончик в шоколаде. Диету можно отложить и на завтра. К тому же… На кой черт ей сдалась диета, когда ей некого соблазнять и не для кого быть красивой? И пусть Брит хоть по сто раз на дню твердит, что нужно жить для себя и быть красивой для себя, ее теория никак не подходит к практике Джейн.

— Джейн, ты почему без помады?!

Такими словами встретила ее дома старшая сестра Британи. Известное дело, старшие сестры — народ вообще вредный и дотошный, бывает, еще более дотошный, чем матери-наседки, но есть и один большой плюс: этим «мамочкам» вовсе не обязательно на каждом шагу выказывать любовь и послушание.

Однако Джейн — вот не повезло! — была именно любящей и очень послушной сестренкой, поэтому она тут же испытала угрызения совести. Они ведь с Британи договаривались: она всегда ходит на работу при макияже и вообще не появляется на улице, не подкрасив губ. «А то ты так никогда и не выйдешь замуж». А тут… День выдался не из легких. После ухода странной покупательницы Джейн как будто плавала в густом осеннем тумане, и информация из внешнего мира просачивалась к ней понемножку и очень медленно. Про помаду она и вовсе забыла.

— А твои волосы? — продолжала Британи. — Ты хоть себя в зеркало видела? Такое ощущение, будто ты со вчерашнего дня не причесывалась. А знаешь, что из этого следует? Что, вероятнее всего, ты и зубы сегодня не чистила, и вообще не способна за собой следить. И кому нужна девушка, которая не умеет за собой следить?!

— Мне-е-е! — завопила Тесса, мячиком скатываясь со второго этажа.

Мячиком — это значит очень быстро и как-то весело. Кругленькой она не была, напротив, Британи частенько жаловалась на то, что дочка-худышка ест очень мало. Хрупкое теплое тельце мягко ударилось в Джейн. Тесса тут же заключила тетю и по совместительству лучшего друга в крепкие объятия.

— Мне Джейн всякая нужна, даже если за собой не будет следить. Я тебя и сама могу расчесывать и купать, если хочешь, — проникновенно сказала она Джейн.

Ну что на такое ответишь? Джейн расхохоталась и прижала к себе малышку. При всех минусах жизни с дотошной старшей сестрой Тесса и Эрни — главные плюсы!

Британи фыркнула и вернулась на кухню. Оттуда раздались грохот и гневный возглас Брит. Это Эрни, вне всяких сомнений. Ясное дело — где трехлетнего малыша оставишь, там потом что-нибудь интересненькое и найдешь…

— Как твои дела, принцесса? — спросила Джейн у племянницы и потрепала ее по пушистым светлым волосам.

— Я больше не принцесса, — торжественно, с легкими траурными нотками произнесла Тесса. И многозначительно умолкла.

— А кто же ты? — серьезно спросила Джейн.

— Отгадай. — Голубые глаза лукаво блеснули.

Джейн задумалась. Что они последнее читали вместе? Какие мультики и фильмы смотрели?

— Супердевочка? — предположила она, вспомнив виденную на прошлой неделе старенькую фантастическую комедию.

Тесса посмотрела на нее с укоризной и сочувствием: надо же, как бедняжка заработалась, совсем ничего не соображает. Джейн решила ей подыграть. Точнее, сыграть на добром отношении племянницы.

— Прости, такой тяжелый день был. С самого обеда — как вареная улитка.

— А ты случайно не беременна? — с недетской серьезностью осведомилась Тесса.

Где только набралась?!

— Тесса, солнышко мое, я же тебе говорила: чтобы быть беременной, нужен жених, — прокомментировала Британи, которая как раз вышла из кухни с Эрни на руках: несла маленького проказника отмываться. Судя по всему, от муки. — А у Джейн никакого жениха нет, так что откуда ей взять ребенка?

— Ну… мало ли… — смутилась Тесса и вдруг просияла: — Непорочное зачатие?!

Старшие взорвались хохотом. Британи едва не уронила сына, от греха подальше поставила на пол.

— Ты… Вы только посмотрите на нее… И зачем только я вожу детей в воскресную школу?! — с трудом выговорила Британи.

Чтобы спокойно сходить к косметологу и массажисту, подумала Джейн. Потом устыдилась собственных мыслей. Сестра не виновата, что у нее нет парня. И что ей очень хочется своего малыша — тоже не виновата. И вообще…

— Ладно. Поживем — увидим, — назидательно провозгласила Тесса.

Получилось не очень складно, но надо отдать ей должное: малышка умеет скрывать свое смущение. Джейн ни разу не видела, чтобы племянница краснела или немела в растерянности. Поучиться бы у нее…

— Привет, тетя! — осмелился пискнуть Эрни.

Он был похож то ли на Каспера, то ли на маленького мельника. Видно, основной трепки от Британи он еще не получил, а потому стоял притихший и даже как будто боялся запачкать ковер. Тесса обращалась к Джейн только по имени, а Эрни упорно называл ее тетей, хотя его как будто никто этому и не учил.

— Привет, мелкий! Опять шкодишь?

Эрни улыбнулся во весь рот, тут же смутился и опустил голову.

— Бесстыдник… Никакого уважения — ни к матери, ни к мебели, ни к еде, ни к себе, — проворчала Британи, подхватила его на руки и помчалась в ванную.

— Как вам всем повезло, что я уже взрослая, — вздохнула Тесса. Восемь лет — это вам не шутки.

Джейн поцеловала ее в макушку и попыталась отогнать от себя неприятное, саднящее ощущение в груди.

Повезло. Действительно повезло. И не только в этом. У нее, Джейн, нет ни парня, ни, соответственно, надежды в ближайшее время стать матерью, зато у нее замечательная семья. Самая лучшая.

Ведь не важно, кого именно ты любишь и кто любит тебя. Не важно, правда?

2

Британи была у родителей долгожданным, желанным ребенком. Джейн — «случайным» подарочком. Только в подростковом возрасте Джейн узнала, что младшеньких в семье обычно любят и балуют больше. Услышала от матери школьной подружки.

У Вудингов все было наоборот.

Рождения Британи Марта Вудинг и ее муж Роберт ждали почти пять лет. За это время Марта перенесла две беременности, которые, к несчастью, родами так и не закончились. А потому, когда она забеременела в третий раз, муж и вся родня буквально пылинки с нее сдували, и наконец молитвы были услышаны — Марта родила здоровенькую дочку. Отношение к беременности распространилось на малышку и более того — многократно усилилось. Британи баловали все: мама с папой, дедушки с бабушками, тети и дяди, друзья и подруги родителей. Ей покупались самые красивые наряды — начиная от пеленок с ручной вышивкой — и самые яркие, дорогие игрушки. Мать вела дневники, в которых записывала по дням, как Брит выглядела, что делала, потом — что говорила, чем смешила и расстраивала взрослых… С первых лет жизни с ней занимались музыкой и французским, и Британи росла как драгоценная розочка в теплице.

За всем этим Марта как-то совершенно незаметно и, что называется, без всякой помпы забеременела во второй раз. Обрадовалась. В меру. Рассказала мужу. Тот тоже обрадовался — и тоже в меру. Больше всех обрадовалась Британи. Казалось бы, такой избалованный ребенок должен был испугаться «соперника», но нет. Видимо, на нее изливали столько заботы и любви, что ей хватало в избытке. И даже оставалось то, что нужно было излить на кого-то другого.

Собственно, с рождением Джейн в семейном укладе Вудингов мало что изменилось: по-прежнему баловали Британи, по-прежнему с ней занимались, словно бы из страха, что она почувствует себя обделенной и станет ревновать к младшей сестренке. Джейн уделялось столько внимания, сколько ей было необходимо: не меньше, но и не больше. И только Британи, которой к моменту ее рождения исполнилось шесть, не спускала малышку с рук и искренне ее обожала. Джейн росла и считала, что это нормально. Британи для родителей была выстраданной драгоценностью. Она — приятной случайностью.

Британи училась в школе на «отлично», выбивалась из сил, тихой ненавистью ненавидела учебники, но все равно училась. Это считалось ее главной обязанностью — быть гордостью мамы с папой. Джейн училась хорошо, но звезд с неба не хватала, да от нее это и не требовалось. Британи даже ей немного в этом завидовала. Кому нравится делать уроки? Правильно, никому. Но Брит приходилось их делать вдумчиво, с величайшим тщанием — а Джейн побыстрее набрасывала в тетрадках домашние задания и хваталась за альбомы, карандаши, кисти. Она любила рисовать, страстно, лет с двух не выпускала из рук карандаша, и ей, слава богу, в этом никто не мешал.

По окончании школы Британи отправили на юридический. Она была ухоженной красавицей в расцвете юной прелести, у которой отбою не было от парней.

Джейн поступила на «историю искусств». Она окончила школу девственницей, и не потому, что уступала сестре в красоте. Розовый бутон ничем не хуже распустившегося пиона. Только пион ярче, пышнее и распространяет больший аромат, который, соответственно, привлекает больше насекомых.

Надо сказать, после отъезда сестры в колледж Джейн заскучала. Она нисколько не обрадовалась тому, что теперь вроде как осталась у мамы с папой одна. Старых привычек так просто не изменить, и потому они всей семьей каждый вечер звонили Британи и выясняли, как она там живет-поживает, чем занимается, все ли у нее хорошо, хватает ли денег, не обижают ли парни, интересно ли учиться… И это не считая того, что днем, когда Джейн возвращалась из школы, а Британи — с лекций, они неизменно созванивались и обсуждали все интересные с девчачьей точки зрения новости.

В жизни Джейн все оставалось на своих местах.

Британи окончила колледж. Мало-помалу из ее кавалеров выделился один, Брендон Роузхип. Он был на десять лет старше Британи, работал юристом в крупной адвокатской конторе в Нью-Йорке, и вообще-то под его руководством Британи проходила стажировку на четвертом голу обучения. Рассказывая сестре о первом свидании, Британи выдала такую оценку ему: «мой шанс в жизни». Серьезный, умный, пробивной мужчина со связями из состоятельной семьи высокопоставленных чиновников. К тому же — по-голливудски хорош собой. Британи решила. Британи сделала. У Брендона просто не было шансов. Брит довольно быстро сумела убедить его в том, что она лучшая из женщин на планете. В день защиты магистерской диссертации она объявила Брендону о своей беременности. Он был на седьмом небе от счастья и тут же сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться.

Так всего в двадцать четыре года Британи стала миссис Брендон Роузхип — и матерью Терезы Жаклин Роузхип.

В семье мужа ее встретили прохладно: родители Брендона считали, что сын мог бы найти себе партию и получше пробивной девчонки из провинции. К тому же они хотели внука и наследника…

В двадцать девять Британи честно родила им «внука и наследника» Эрни. Но и это не помогло. Она часто жаловалась Джейн, что новая семья относится к ней как к человеку второго сорта, и только горячая привязанность Брендона немного это искупает. Надо отдать ей должное, в мужа она тоже влюбилась, правда, не сразу, а почему-то только перед рождением сына.

И в этом — ужасная, горькая ирония жизни. Судьба здорово посмеялась над сильной, блистательной, удачливой Британи, потому что ее сильный, богатый и умный муж накануне сорокалетия гнал машину к их загородному дому, желая поскорее увидеться с любимой женой и обожаемыми детьми, не справился с управлением и разбился. Насмерть.

Джейн, приехавшая на похороны вместе с родителями, не на шутку испугалась, что Британи умрет с горя. В буквальном смысле. Едва она сумела осознать, что за человек ее муж и как он ей на самом деле дорог, как судьба отняла его. Британи все-таки решила жить, Джейн подозревала, что по большей части из-за детей.

Однако удача как будто отвернулась от нее. Когда Британи выписалась из больницы, где проходила курс реабилитации, и попыталась вернуться к работе, стало ясно, что миссис Роузхип без самого мистера Роузхип в большом акульем бизнесе делать нечего. Ее совсем невежливо понизили в должности и дали понять, что, если что-то не устраивает, она может быть свободна. Свекор со свекровью, к которым Британи обратилась за помощью, ничем ей помочь не смогли, то есть не захотели. Прохлада, царившая в их отношениях при жизни Брендона, после его смерти превратилась в вековой лед. Британи объяснили, что они — убитая горем семья, и ей незачем травить их свежую рану. «Как будто я — не семья и не убитая горем», — рыдала она потом в трубку, разговаривая с Джейн. Впрочем, свекровь намекнула, что, если ей тяжело с детьми, Британи может оставить малышей им и катиться на все четыре стороны. Про четыре стороны вслух, конечно, сказано не было, слишком высок уровень культуры в семействе Роузхип, но есть вещи, которые и так можно запросто понять.

У Британи не было сил, чтобы доказывать Большому яблоку и семейству покойного мужа, что она чего-то стоит. Но и детей, самое дорогое, что осталось ей от мужа, отдавать кому-то на воспитание она вовсе не хотела. А потому она собрала вещи, продала загородный дом со всем содержимым, усадила детей в машину и уехала, что называется, на закат. Ну во всяком случае, на юг. Как родители ни уговаривали ее вернуться в отчий дом и найти там приют и утешение, она не соглашалась. Британи с детьми благополучно добралась до Северной Каролины, края своей мечты, и осела там. Британи купила себе на окраине Роли трехэтажный викторианский особнячок с небольшим парком и устроилась на работу в местную коллегию адвокатов. Все. Можно было бы жить счастливо, если бы не… Сами понимаете. Оставалось — просто жить. Как-нибудь. И все.

Джейн в этот момент окончила, точнее не окончила третий курс в университете. До бакалавра ей оставался год, но это уже совсем другая история, к жизни Джейн не имевшая никакого отношения, как она сама полагала.

Смерть Брендона ударила и по ней, причем ударила со страшной силой. Но дело вовсе не в том, что он для нее много значил. Они и виделись-то нечасто — встречи по пальцам пересчитать можно. Но он — любимый муж любимой сестры, вместе с которым Британи потеряла половину сердца, а с половинкой ее сердца Джейн потеряла четвертинку своего… Оказалось, что это была та самая частичка сердца, которая позволяла ей рисовать.

Вернувшись с похорон, Джейн с ужасом поняла, что экзамены по теоретическим предметам она сдать сможет, а по художественным дисциплинам — нет. Ни живопись, ни графику, ни скульптуру. Как будто из рук ушла сила, и они не в состоянии удержать ни глину, ни кисть, ни карандаш. Жуткое ощущение… Все, что ей хотелось, отчаянно хотелось — быть с сестрой, держать ее за руку, выслушивать, говорить ласковые слова. Но сестра лежала в клинике, ей нельзя было даже позвонить, и Джейн звонила племянникам, за которыми покамест присматривала гувернантка. Она подолгу разговаривала с шестилетней Тессой и слушала невнятный лепет малыша Эрни, который не понимал, что произошло, но все чувствовал.

День сдачи итоговой работы по живописи близился, а Джейн даже отдаленно не представляла, что нарисует. Точнее — что могла бы нарисовать. Физически могла бы. Она много раз читала и слышала про то, что талантливые люди в минуты горя и бедствий только еще ярче раскрывают свой талант, потому что выплескивают в искусство все самые острые и самые сильные переживания. И она разуверилась в своем таланте, в который и так-то верила неуверенно, хрупко. Она чувствовала себя закупоренным сосудом. Пустым закупоренным сосудом. Обидно и нелепо, хоть смейся, хоть плачь.

И все сроки наконец прошли, а вдохновение ее так и не посетило. Честно помучившись с графикой и без жалости разорвав убогий плод своих трудов, Джейн в последний раз сходила в колледж, поговорила с деканом, который был в шоке от новости, что она ему преподнесла, и потихоньку, без шума и скандалов, бросила учебу. Родителям сказала через месяц. Папа понял. Маме пришлось сказать, что всему виной разбитое сердце, и на скорую руку состряпать историю преданной любви.

После этого, стоило Британи заикнуться о переезде, как Джейн тут же заявила, что переезжает с ней. Британи была рада, потому что младшая сестра — это родной человек, вполне самостоятельный, способный помочь, при этом не опекая излишне. Родители были на седьмом небе от счастья, потому что старшая дочь ни в какую не соглашалась принимать любовь и утешение от них, но, может быть, хотя бы младшая сможет ее согреть и вернуть к жизни. Теперь побег Джейн из университета не был поводом для упреков. «Девочка делает благое дело», — говорила подругам миссис Вудинг. «У нее золотое сердечко», — говорил жене мистер Вудинг.

По крайней мере, ее благородный порыв не остался неоцененным. Джейн не была корыстна, ни в коем случае и ни в каком смысле, но все-таки было приятно, что ее, во-первых, больше не попрекают незаконченным образованием, а во-вторых, из ее недавно обнаружившейся бесталанности выросла такая замечательная возможность. Джейн была привязана к сестре сильнее, чем к родителям, и перспектива жить с ней в одном доме приводила ее в восторг. Наконец-то все снова будет хорошо. Не так, как раньше, но все-таки хорошо.

Джейн даже рисунки с собой не взяла — зачем? Там ее ждет новая жизнь, ни к чему искать в ней место для старого и болезненного. Все-таки смерть собственного маленького таланта — это боль, как ни крути.

В Роли они с Британи быстро освоились. Джейн какое-то время сидела с племянниками и помогала Британи по хозяйству. Потом решено было отправить Джейн на работу. Последние недели в университете основательно подорвали ее веру в себя, поэтому на ответственную и престижную должность Джейн даже не претендовала. Да и какие могут быть претензии? У нее даже степени бакалавра нет, и опыта работы никакого… Поэтому за вакансию продавца в торговом центре она ухватилась с радостью.

И держалась за эту работу крепко. Долго. Уже два года. За это время их отношения с Британи несколько изменились. Приобрели новые оттенки, так сказать. Например, Джейн узнала, насколько глубоко материнство проникло в подсознание старшей сестры. Она всегда была главной, да, всегда заботилась о сестренке, но теперь… Теперь Джейн все чаще и чаще ощущала себя не младшей сестрой Британи, а ее старшей дочкой. Непутевой дочкой. Ну кто же виноват, что они такие разные?! Британи сильная, пробивная, яркая, а она… да, те же темные волосы, только Британи носит длинные, а она стрижется под каре, те же большие глаза, только у Британи темно-карие вишни, а у нее — светло-серые, и ростом она поменьше, и сложение хрупкое. Примерно год назад Британи спохватилась: надо же, у непутевой Джейн до сих пор нет парня! Она умрет старой девой! Какой ужас…

И начались активные поиски парня для «малышки Дженни». Надо отдать Джейн должное, она держалась стойко, на провокации не поддавалась, свято верила в Божественное провидение и нежданную любовь и всех «женихов», которых подсовывала ей старшая сестрица (университетское образование, возраст до тридцати, приятная внешность, хорошие перспективы по зарплате), безжалостно отправляла восвояси: ну не так это должно случиться, не так. Одна ее реплика «на первом свидании — никаких физических контактов» повергала кандидатов в священный ужас. Вскоре женихи кончились — к вящей радости Джейн и огромному разочарованию Британи. Роли все-таки город небольшой… Стало ясно, что перспектива умереть старой девой — это не такая уж беспочвенная фантазия Британи.

Британи оставила Джейн в покое — если не на словах, то, по крайней мере, на деле. Время шло. В жизни — ничего не менялось. Тесса взрослела, Эрни рос, Британи снова расцветала и укрепляла свои позиции на местном юридическом поприще, а Джейн все так же ходила в свой обувной бутик, и отчего-то все чаще ей на ум приходило слово «неудачница». Особенно когда она видела в зеркале свое отражение.

Если бы Золушка накануне встречи с принцем выглядела и чувствовала себя вот так — никакой сказки и в помине не получилось бы. А жизнь — не сказка. Тут правила еще строже…

3

Это было самое обычное утро. Да, солнечное, да, довольно теплое. Джейн оно вполне даже нравилось. Во-первых, она довольно быстро проснулась (Британи всего только один раз крикнула с кухни: «Дженни, Тесса, подъем!»). Во-вторых, Британи была в добром расположении духа и даже не отругала Эрни за то, что он размочил в молоке все свои шоколадные шарики до состояния каши подозрительного цвета, а потом этой же кашей намазал стол. В другой раз из этого мог бы получиться приличный скандал, а Джейн очень тяжело переносила скандалы вне зависимости от того, кто в них участвовал.

Джейн сидела за столом и меланхолично любовалась апельсиновым соком в стакане. Когда в кухне солнечно, оранжевый цвет как будто становится глубже…

— Джейн! Джейн, в какие заоблачные дали ты опять упорхнула? — поинтересовалась Британи.

— А? Да нет, я просто задумалась.

Ответ, не содержащий никакой конкретной информации. Такому можно обучиться только в компании любящих и внимательных родственников.

— А о чем ты думала, когда одевалась? — Голос Британи сделался еще более ехидным.

Тесса шумно вздохнула. Они с Джейн обменялись ласковыми, понимающими взглядами. Тесса почти всегда принимала сторону тети, но часто ограничивалась молчаливой поддержкой: она была миролюбивым ребенком, ссориться с матерью не любила, а особенно не любила того, что после ее выступлений, бывало, Джейн с Британи ссорились еще и из-за того, кого Тесса больше любит.

Джейн промолчала. На самом деле она думала про вчерашнюю странную девицу и пыталась выработать стратегию поведения, на случай если необычная покупательница вновь объявится.

— У тебя из-под розовой блузки торчит бретелька салатового лифчика! — негодующе объявила Британи. — И куда только подевался твой художественный вкус?

Если бы не это последнее замечание, Джейн, конечно, ни за что бы не расплакалась. Она привыкла к репликам типа: «Только не эти джинсы! Они совсем не подходят к кофточке!», «И вообще, надень юбку!», «Тебе нельзя серое! С ума сошла?», «Где тушь? Я имею в виду — где тушь на твоем лице?» Но на этот раз Британи ударила слишком больно и слишком точно. У Джейн в жизни всегда самым дорогим были сестра и рисование. Потом осталась только сестра.

— Эй, Дженни, ну что ты?! Ну прости, пожалуйста! Я такая дура… — Британи кинулась обнимать сестру и гладить ее по спине.

Если бы не подобные всплески нежности, Британи смело можно было бы записать в тираны.

— Я ничего… Может, что-то в глаз попало…

— Неправда, ты плачешь, — сурово изрекла Тесса. — А почему, интересно, ты плачешь?

Британи шикнула на дочку. Тесса сделала вид, что к ней строгая мамина гримаса не имеет никакого отношения. Точь-в-точь маленькая гордая кошка!

Эрни не дал ей поскучать: увидев Джейн в слезах, он и сам ужасно расстроился, не исключено даже, что из-за того, что центром внимания стал другой человек, и захлюпал носом. Тессе, как старшей сестре, пришлось утешать его.

Так почти идеальное утро превратилось в сцену из семейной трагикомедии.

На работу Джейн пришла в салатовой футболке. Опасения не оправдались: ничто не говорило о том, что дама в красном где-то рядом. Однако, к величайшему удивлению Джейн, Ванесса уже прибыла и уже поправила прическу.

— Ой, привет, что-то ты сегодня поздно! — проворковала она.

— Это ты сегодня рано. Привет.

— Я? — почти искренне изумилась Ванесса. Почти искренне обиделась.

— Тебе что-то нужно? — спросила Джейн.

На нее это было не похоже, но после того, как над ее утром нависли тучи цвета чернильной воды, ей было не до вежливых околичностей. Если Ванесса начинает вести себя как паинька, значит, ей что-то нужно. Предположительно — чтобы Джейн поработала за двоих. Может быть, даже целый день. Или два.

Чтобы Ванесса потом, как всегда, напрочь забыла об этой услуге. «Ну это ведь такое маленькое одолжение, разве тебе сложно? И давай не будем мелочными и не станем ничего считать! Тем более тебе все равно достанутся чаевые…»

— Нет, — гордо провозгласила Ванесса. Мол, как ты только могла про меня такое подумать? Чтобы я? Да никогда в жизни…

В другой раз Джейн, может быть, и бросилась бы ее расспрашивать: что случилось, не нужна ли помощь, неужели обиделась… Но сегодня, видимо, особенный день. Над головой Джейн однозначно погас нимб. И черт с ним. Она мрачно усмехнулась.

— Вот и хорошо, — с расстановкой произнесла она и взялась за метелочку для пыли, чтобы пробежаться по поверхностям перед открытием и, что называется, навести блеск.

В зеркале Джейн видела, что Ванесса недовольно поджала губы и ее мармеладная гримаска сменилась другой, весьма отталкивающей, но ей сегодня было все равно. Джейн принялась насвистывать. Жаль, что не надела сегодня «рваную» футболку, которую ей подарила Британи. У нее сегодня самое подходящее настроение для рваных футболок и джинсов с разрезами.

Смерть ангелу Джейн!

К вечеру, правда, все вернулось на круги своя. Джейн снова стала собой: мягкой, доброй и очень приветливой. Ванесса улучила-таки минутку, чтобы нанести прицельный «удар», и выпросила себе половину свободной субботы. У нее-де какая-то подруга выходит замуж. Как мило. Там Ванесса наверняка подцепит какого-нибудь милого парня, парень окажется принцем, влюбится в нее по уши, женится на ней в следующем месяце, и все — пиши пропало. В смысле, пропал отпуск Джейн, потому что пока Ванессе найдут замену…

Стоп, что это еще за пессимизм? То есть она, конечно, желает Ванессе счастья в личной жизни, но в отпуск тоже очень хочется.

Джейн покраснела от собственных мыслей и отогнала от себя предположение о том, что она просто завидует Ванессе, и ей самой нужно хорошенько развлечься и с кем-нибудь познакомиться.

Нет, может, все-таки последовать совету Британи и завести роман с кем-нибудь из покупателей? Такое ведь бывает сплошь и рядом. Продавцы и покупатели часто знакомятся, иногда симпатия вспыхивает сразу, иногда нет, но можно было бы и попытаться. Тем более что она не так уж и плохо выглядит, и вообще Британи записала ее на субботнее утро к парикмахеру… И покупатели-мужчины с ней всегда очень милы, за два года работы ни один мужчина ей не нагрубил. Как там Британи говорила? Строй глазки и улыбайся, улыбайся еще?

От размышлений Джейн отвлек стук. Именно стук — легкий и почти звонкий, как бывает, когда барабанят пальцами по стеклу. Она повернула голову: о нет! Мимо проходила девица в красном. Точнее сегодня она была в бирюзовом. А прическа ее еще больше стала походить на воронье гнездо.

Джейн улыбнулась: она все-таки освоила профессиональную улыбку. Да и что тут страшного — наверное, зашла за сдачей, которую забыла взять вчера…

Но девица в бирюзовом даже не зашла — показала какой-то странный жест наподобие «V» и проскакала мимо. Именно проскакала. На этот раз она была налегке, с одним пакетиком, лейбла на котором Джейн не рассмотрела, и передвигалась почти вприпрыжку. Как это возможно на таких высоких каблуках, для Джейн осталось загадкой.

— Твоя знакомая? — с непонятным выражением поинтересовалась Ванесса.

— Покупательница. Вчера заходила.

— Па-анятно… А мы с Пегги сегодня в кино идем. Ее парень достал билеты на первый сеанс «Ледникового периода-3».

— У Пегги появился парень? — поинтересовалась Джейн. Не потому, что это что-то для нее значило, — просто чтобы поддержать беседу.

— Ага. А ты не знала?

— Теперь знаю.

— А у тебя? Что-то ты все отмалчиваешься и отмалчиваешься о своей личной жизни.

Джейн неопределенно пожала плечами:

— Было бы что — рассказала бы.

Это была неправда. Она никогда бы ни о чем не рассказала Ванессе. У нее никогда не было фантазий о том, чтобы в Роли по местному радио крутили сводку новостей с ее личного фронта. Расскажи она Ванессе хоть что-нибудь — эффект был бы тот же самый.

— Да ладно тебе, скромница ты наша! — заголосила Пегги.

Джейн, отвернувшись от дверей, не заметила ее появления. А зря: Пегги сама по себе не подарочек, а тут еще эффект неожиданности…

— Не бывает так, чтобы молодая здоровая девка столько времени без мужика сидела, сколько ты. Представляешь, Ванесса, ни разу ее с парнем не видела!

— Может, не туда глядела? — поинтересовалась Ванесса.

Она смотрела на подружку чуть прищурившись. Видимо, появление у Пегги нового парня несколько охладило их теплые чувства друг к другу. Такое не редкость в отношениях «подруг», особенно если между ними постоянно идет гонка вооружений, то есть каждая стремится захомутать кавалера покрасивее и побогаче.

— Эй, ты что, не знаешь, какая у меня разведка?! — возмутилась Пегги. — Брось, я знаю даже, что ты с Питом Картером на прошлой неделе загуляла.

На лице Ванессы отразилась непередаваемая гамма чувств, и ни одно из них не было добрым. Пит Картер был тот еще повеса, а его девушка — та еще ревнивица. Видно, не миновать Ванессе публичного скандала с визгом и выдиранием волос…

Джейн уже обрадовалось, что внимание Пегги переключилось с нее на Ванессу, но не тут-то было.

— Ах… — Пегги вытаращила глаза. Вообще они у нее маленькие, а сейчас сделались большие, но Джейн с уверенностью могла утверждать, что так ей не идет. — Джейн… Послушай-ка… Он случайно не женат?!

— Кто?!

— Сама знаешь! Точно — женат. По глазам вижу. Потому и скрываешь… Ай-ай-ай, монашка ты наша!

Пегги смотрела на нее со смесью восторга (от собственной проницательности) и негодования (куда катится мир?!). Ванесса изогнула бровь и скрестила руки на груди, всем своим видом выражая сомнение и в то же время — заинтересованность.

— Не говори глупостей, Пег, — как можно строже сказала Джейн.

— Раньше надо было думать, а чего толку-то сейчас правду скрывать? Нет, ну скажи кто, и я от тебя отстану. Мы отстанем. — Она покосилась на подругу.

— Никто, — уронила, словно топор, Джейн.

— Не по…

— Никто, Пег, у меня никого нет, успокойся и иди займись своими делами. Вон, покупателей набежало…

Джейн встала и со всем мыслимым достоинством удалилась в подсобку, где хранили обувь.

И там беззвучно расплакалась. Нет, ну с чего бы ей стыдиться своего положения, она ничего ни у кого не ворует, живет себе преспокойно, честно работает и помогает воспитывать племянников. А то, что она ревет во второй раз на дню… Может, гормоны? Или какая-то неисследованная форма депрессии?

Вечером Джейн еще раз поплакала — уже без повода, никто ее не обижал, никто не бил в больные точки, но, видимо, гормональный дисбаланс или что-это-там-такое набирал обороты. Глядя в зеркало на свое зареванное лицо, Джейн подумала, что пора с этим заканчивать. Со всем. Нет, не в смысле с жизнью: Боженька, собственная совесть и Брит не одобрили бы такого решения. Но ее положение старой девы (увы, во всей полноте смысла) требует разрешения. Причем незамедлительного. Иначе она начнет кидаться на людей: женщин будет пытаться убить, мужчин соблазнить, а детей — похитить и усыновить. Какая глупая фантазия, аж стыдно…

Так. Надо определиться с планом действий. Что там показывают во всех фильмах про то, как Золушка превратилась в принцессу и повстречала Прекрасного принца? Заметьте, принц — обязательно Прекрасный, а про принцессу ничего не сказано. Что, безусловно, не может не обнадеживать…

Во-первых, кажется, Золушка меняет имидж, а во-вторых, идет развлекаться в место, где реально повстречать Прекрасного принца, там его очаровывает и исчезает не попрощавшись. Потом он ее ищет, находит и делает предложение руки и сердца. Хеппи-энд.

И все-таки у этого плана есть некоторые слабые места, которые в ее случае с гарантией в восемьдесят процентов дадут прокол. Во-первых, имидж. Проблема в том, что ей нравится то, что она носит. И даже если бы она могла позволить себе больше одежды и выбирала бы вещи лучших марок, расширенный гардероб в точности повторял бы прежний! И в чем, скажите, смысл изменений? Можно, конечно, сделать какую-нибудь ультракороткую стрижку, но Британи тогда ее убьет. Совсем. Она и с каре-то примирилась только после того, как Джейн притащила ей статью про то, что именно эта прическа считается самой сексуальной, даже сексуальнее длинных волос.

Во-вторых, надо знать места, где, выражаясь современным языком, «тусуются» принцы. Нет-нет, еще раньше: кто подпадает под определение принца? Должен ли это быть молодой блистательный наследник миллионера? Или только миллионер? Или в ее случае сойдет и просто порядочный, надежный мужчина? Ха-ха. Просто. Попробуй разыщи.

Есть ли в Роли миллионеры и есть ли у этих миллионеров молодые блистательные наследники, Джейн не знала. Да и вообще у нее маловато информации по теме. Надо будет провести «информационную разведку». Британи наверняка знает пару приличных клубов… А вообще можно и в университетскую библиотеку сходить. Недаром же у нее существует убеждение, что интеллигентные люди знакомятся в библиотеках! Или в художественную галерею… Там можно встретить человека, неравнодушного к искусству. Хотя с каких это пор любовь к науке и искусству считается показателем порядочности и надежности? Может, лучше поискать среди фермеров? Ой нет. Тогда ей придется всю жизнь прожить среди женщин, подобных Пегги. Нет уж… Ладно, с этим позже.

И последнее. Если уйти не попрощавшись и не оставить даже легкого намека на свое дальнейшее местонахождение, принц может и не озаботиться поисками. Зачем ему какая-то там неизвестно откуда взявшаяся и неизвестно куда исчезнувшая девица, когда вокруг полным-полно доступных, веселых, гламурных девушек, у которых есть и сотовые, и электронная почта?!

Может, ей тоже стать гламурной?

Джейн примерила на себя образ Ванессы, и ей стало смешно. Искренне весело. Ладно, была не была, она пойдет за помощью к Британи. Может, у той найдется еще хоть одна кандидатура, которую они не успели рассмотреть? Грустно, стыдно, но… не дело это — каждый день пускать сопли и ждать того момента, когда начнешь бросаться на людей.

Опыт показывает, что для счастья ей в жизни чего-то не хватает. Чего — и так понятно. Значит, какой смысл сидеть, стесняться и терять время?

Время, отсчитанное до счастья…

4

Британи делала маникюр. Это значит, что она была умиротворена, довольна жизнью и вдохновенно сосредоточенна. Эрни и Тесса смотрели в гостиной мультики, и Британи строго-настрого запретила им беспокоить ее до того, как пробьет девять — время укладывать Эрни.

— Что еще такое?! — грозным голосом спросила она, услышав стук в дверь. Точнее попыталась сделать грозный голос, но у нее не получилось. Слишком уж ей было хорошо в этот момент.

Джейн иногда завидовала такой беззаветной любви к себе, всей, от кончиков волос до кончиков пальцев ног.

— А, это ты… Ну заходи, сестрица.

Джейн вошла, помялась.

— Да что ты как неродная! Садись. Мне три ногтя осталось покрасить. Или срочное что?

— Нет, не срочное.

— У… Ладно, сейчас, еще полминутки, и я буду в твоем распоряжении. Только под руку не говори.

Джейн внимательно изучала занавески в спальне сестры и пыталась придумать, как бы получше завести разговор на деликатную тему. Ну, может, для Британи она и не очень деликатная, а для нее — очень даже.

— Ну давай выкладывай, — милостиво предложила Британи, закручивая пузырек с лаком. — Что-то мне не нравится, как у тебя глаза бегают. Ты, часом, не беременна?

— Нет. — Джейн нервно рассмеялась.

— Понятно. Хорошо, а то я обиделась бы, что ты меня ни во что не посвятила.

— Я очень хочу тебя… посвятить, — ухватилась за эту зацепку Джейн. — Даже более того…

— Мм?

— Помнишь, ты искала мне парня?

— Ну? — Британи скривилась: видимо, это не лучшие ее воспоминания. Вот если бы мероприятие увенчалось блистательным успехом, свадьбой, скажем, на триста человек гостей, тогда да…

— Я тогда, как дура, распугала всех парней, которых ты мне приводила. Я… я поумнела. И хочу исправить ошибку. Правда. И не смотри на меня так.

— То есть ты хочешь сказать…

— Да, я хочу найти себе пару.

— И это не обязательно должен быть некто на белом коне или арабский шейх?

— Совершенно нет. Я… устала чувствовать себя неполноценной. Понимаешь?

— Ну откуда у тебя может взяться чувство неполноценности, не понимаю. На мой взгляд, у тебя все в порядке: и с телом, и с душой, и даже с коэффициентом интеллекта. Ну прости, я опять грубо шучу. Но я прекрасно понимаю, что это чувство, если появляется, может быстро надоесть. Так что требуется от старушки Брит?

— Познакомь меня с кем-нибудь.

— Ага! Значит, все отговорки про нечаянно нагрянувшую любовь или что ты там мне вешала на уши — это все побоку?

— Брит, будешь издеваться, я тебя вообще больше ни о чем не попрошу!

— Ой, напугала!

— И не буду сидеть с детьми. И откажусь укладывать Эрни, — добавила Джейн, подумав.

— Все, отлично, дальше можешь не объяснять. — Британи подняла руки вверх. С растопыренными пальцами получился скорее жест угрозы, нежели капитуляции. — Ладно, давай подумаем, кто, где и как…

Он был скучен. Он был скучен, как скучен урок высшей математики для истинного гуманитария. Джейн сидела за столиком в ресторане «Ривьера» и уныло ковыряла вилкой одноименный салат с мидиями. Что в него положили кроме мидий, одному Богу известно, но, несмотря на повышенное содержание морской соли, он казался Джейн пресным, как постная лепешка. Может, так на нее влиял Брайан Меддок?

Джейн в десятый раз пожалела о своей былой глупости. Поначалу Британи «подгоняла» ей совсем недурных парней, если подумать. Видимо, все «недурные» парни кончились. Что поделать, Роли город небольшой. Но с этого поезда ей соскочить, похоже, не удастся. Да и зачем? Во-первых, сама напросилась. Во-вторых, Британи перестанет с ней разговаривать. В-третьих — Брайан очень-очень хороший человек. Это видно.

Брайан носил толстые очки в прямоугольной оправе и имел залысины на лбу. Но на этом недостатки его внешности заканчивались. Ну разве что он выглядел нетренированным, как кальмар. Но зато — каков интеллект! Он уже пятнадцать минут говорит о принципиальных отличиях гидроэлектростанций от атомных и, похоже, прекрасно себя чувствует! Да, все сводится к тому, что скоро мы все перейдем на солнечную энергию. И слава богу. Джейн только за.

Кстати, Британи откопала его не где-нибудь — в научно-исследовательском центре. Он с кем-то там судился по поводу авторских прав на какой-то проект. Время шло, а Джейн все чаще задумывалась о фермерах. Может, не так уж и страшно? Вдруг она сумеет стать такой же, как Пегги? В этом будет немало пользы. Что, если они с Пегги даже подружатся?

— Джейн, а вы что думаете о солнечной энергии? — Брайан, видимо, решил превратить монолог в беседу.

— Кхм… Что это очень экологично? — предположила Джейн.

Брайан закивал, поощряя ее к продолжению.

— Но не во всех регионах оправданно, — вымучила Джейн.

Ей, признаться, «солнечная энергия» больше нравилась в виде бликов на посуде, теплых закатных красок и лучей, ливнем льющихся сквозь прорехи в кучевых облаках. Но это так, к слову.

— Вы совершенно правы, Джейн! Знаете ли вы, что в нашей стране есть регионы, где число солнечных дней в году не превышает восьмидесяти? Однако в Северной Каролине применение солнечных батарей весьма уместно. Подумайте сами…

В остальном он был очень даже мил. Он пригласил Джейн танцевать — и даже ни разу не наступил ей на ногу (к ее большому удивлению). Двигался он плавно и мягко. Джейн предложила оплатить ужин пополам, но он очень красивым жестом отказался. Проводив ее домой, он на прощание поцеловал ей руку и, продолжая сжимать ее пальцами, сказал, что с нетерпением будет ждать следующей встречи. Вечер был скучноватым, но в целом скорее приятным.

— Ну как?

Британи и Тесса кинулись к ней одновременно. Тесса не спала, хотя было уже почти одиннадцать часов вечера, а Британи до сих пор не уложила ее спать — значит, обе не на шутку распереживались.

— Хорошо, — подчеркнуто серьезно ответила Джейн. — Он очень славный.

— То есть — да? — Британи подступила к ней еще ближе.

Джейн поняла, что родная сестра удавит ее голыми руками, если она посмеет сказать «нет».

— Да. Я попробую, по крайней мере. — Джейн вздохнула. Не хотела вздыхать, а вздохнула — вырвалось.

— Ур-р-ра! — завопила Тесса и закружилась по комнате, словно ей подарили бальное платье, две дюжины фарфоровых кукол и билеты в Диснейленд. — У Дженни будет жених, у Дженни будет жених!..

Британи разве что не перекрестилась.

— Ну, сестра, наконец-то. Я, если честно, и не думала, что он тебе понравится, но раз уж… Присоединяюсь к Тессе — ура.

Через час или около того, когда Джейн уже приняла душ и собралась ложиться спать, в дверь ее спальни постучали.

— Да? — удивилась Джейн.

Это была Британи. В руках она держала поднос: чайник, две чашки, вазочка с печеньем. Джейн уловила запах мяты.

— Ого! — еще больше удивилась она.

— Уложила эту егозу и подумала: а давненько мы с сестренкой не секретничали по-настоящему. Дай завалюсь к ней попить чайку.

— Я люблю тебя, Британи.

— И я тебя. Ну давай рассказывай.

— И все это — только ради того, чтобы узнать подробности нашего свидания? — усмехнулась Джейн.

— Скорее уж ради того, чтобы подбодрить сестричку. Что-то ты не выглядишь счастливой барышней, только что вернувшейся со свидания своей мечты.

Никаких сил врать и что-то там из себя изображать! Даже если Брит ее убьет.

— Слушай, — сказала Джейн после паузы, — ты же знаешь Брайана еще лучше, чем я. И времени с ним гораздо больше провела. Сама понимаешь, его трудно отнести к разряду… блестящих партий. Ну, может, если бы у меня была диссертация по экологии или какой-нибудь технике-механике, я бы посмотрела на это с другой стороны. Но он правда очень мил и производит впечатление хорошего человека. А это главное. Так что… привыкну, наверное.

— Слушай, Дженни… — Британи поставила поднос на прикроватную тумбочку, ловко разлила чай по чашкам, протянула одну Джейн. Подумала — и передвинула вазочку со сладостями поближе к сестре. — Если ты только чтобы не обидеть меня, то… Прости меня, я тебе Брайаном… ну… немножко отомстила. Он жуткий зануда, я же знаю. Я рассчитывала, что ты придешь и мы вместе посмеемся. А ты явилась с обреченным видом и говоришь, что собираешься к нему «привыкнуть». И эта-то обреченность мне не нравится. В общем, если ты из-за меня…

— Нет, Брит, я из-за себя. Я не намерена дожить до глубокой старости в ожидании принца. Я не принцесса, надо как-то уже приспосабливаться к жизни, спускаться с облаков на землю. А то прозвище «ангел» ко мне приросло. И… надо с чего-то начинать. Может статься, у нас с Брайаном и получится что-нибудь хорошее.

— Ну если ты не намерена писать ни диссертацию, ни научно-популярную книгу по проблемам экологической инженерии, то вряд ли, — скептически заметила Британи. — Давай…

— Давай подождем. Я уже обещала ему, что мы встретимся еще раз.

— О господи!

— И не делай такие глаза. Моя жизнь. Что хочу с ней, то и делаю.

— То есть ты столько лет просидела в затворничестве, а теперь собираешься устроить себе новое испытание? Почему бы тебе просто не пойти в бар, не познакомиться там с симпатичным парнем, который по-настоящему тебе понравится, и не отпустить все на волю течения? Поверь мне, это, вероятнее всего, будет тебе приятно. Но нет, вместо этого ты нашла у кого просить помощи — у меня, при том что я сама два года как сижу без мужчины, и нашла за кого цепляться! За Брайана Меддока! Как будто ты сама специально делаешь все, чтобы так или иначе остаться несчастной.

— Брит…

— Дай договорить. Мы, увы, не так уж часто бываем друг с другом откровенны. Кстати, надо исправить. Так вот, знаешь, мне порой кажется, что ты настолько добра к другим только за счет того, что неимоверно жестока сама к себе. Ты берешь свою жизнь, как платье, которое тебе досталось от мамы, и решаешь, что на нем очень удобно срывать злость. Хватаешься за ножницы — и пошло-поехало. Рукава отрежем, да и подол слишком длинный, и не хватает ему пары разрезов… А потом видишь, что получилось плохо, и вообще начинаешь кромсать как сумасшедшая. Только платье, по сути, ни в чем не виновато. И еще: оно же таким и останется, каким ты его сделаешь. Потом штопай не штопай, а будет хуже, чем было вначале, намного хуже.

— Так ведь все мы… — хрипло проговорила Джейн.

— Ну не скажи. Кто-то на свое платье начинает пришивать кружавчики и пуговки. Кто-то занимается вышивкой. Кто-то с умом перекраивает и перешивает. А кто-то берет и шьет или вяжет себе совсем новую вещь. В общем, не наш случай.

— А ты?

— А я, — Британи усмехнулась, — нахватала ткани, ниток, пуговиц и кружев, сколько смогла унести, полную охапку. Теперь вот думаю, как бы из этого смастерить что-нибудь приличное. Пока не разобралась.

— Может, мне тоже…

— А, ну да. Еще своими обрезками и с тобой делюсь. Может, нам открыть мастерскую судеб в стиле петчворк? Нет? Не хочешь? Правильно, Дженни. Тебе бы достать где-нибудь отрез новой ткани да сшить себе платье, какое сама захочешь, только чтобы… не терзать себя.

— Я попробую.

— Да уж, постарайся. Послушай сестру, я все-таки старшая и в некотором роде тебя растила.

Джейн порывисто поставила чашку на стол — хорошо, что уже пустая, а то непременно расплескала бы, — и сжала Британи в объятиях. Ей есть над чем подумать, и спасибо сестре, что сказала правду в лицо, Джейн знала, насколько это тяжело, почти невыносимо. Но Британи молодец, Британи сильная, ей хватает мужества на многое из того, на что никогда не решится ее младшая сестра Джейн.

5

Тесса гордо вышагивала по улице и чувствовала себя совсем взрослой. Почти совершеннолетней. И самостоятельной, как президент Банка Америки. Ее сегодня отпустили в детскую библиотеку совершенно одну! А это вам не шутки — почти час ходьбы пешком. Раньше она всегда ходила только с Джейн или с мамой. А сегодня… Сегодня ее независимость и свободу (ведь свобода — это когда можешь идти куда захочешь) признали, и даже освободили от Эрни. Нет, не то чтобы Тесса не любила братика, наоборот, обожала до умопомрачения, с ним весело, и оттого, что несешь ответственность за маленькое существо, чувствуешь себя старше и умнее… Но надо же хоть иногда испить глоток свободы! (Так говорит мама, когда убегает куда-нибудь в воскресенье, а их с Эрни оставляет на Джейн).

Каблучки белых лакированных туфелек звонко выстукивали частые шажки по асфальту. Временами Тесса вспоминала о важности происходящего и замедляла шаг: взрослые барышни не несутся сломя голову, если только это не совсем несерьезные взрослые барышни вроде Джейн…

— Посторони-ись! — раздался душераздирающий вопль у нее прямо над ухом. Сзади.

Тесса на мгновение остолбенела от страха и неожиданности, а потом шарахнулась на газон. Хорошо, что ее юное, гибкое и без сомнения очень умное тело само, без вмешательства сознания сообразило, куда прыгать. В полете — полет был низким, бреющим — она зацепилась ногой за бордюрчик, и вместо мягкого приземления получилось падение. Мимо пронесся пацан лет четырнадцати на тяжелом скоростном велике. Тесса взвыла ему вслед. Взвыла не от ярости, не от оскорбления и даже не человеческим голосом — взвыла от боли, которая как молния ударила в ногу, в кость, пламенем облизала кожу.

Она не помнила, когда в последний раз плакала от боли. От обиды (на подружку из класса Гвинет Лу) — да, от страха (перед контрольной по математике) — да, над любимой книжкой (про олененка Бэмби) — тоже да, но не от боли! От боли плачут только малыши вроде Эрни и младше, которые и понятия не имеют о том, что такое сила воли! А она… она уже большая! Взрослая! И скоро станет сильной женщиной, как мама! Так и Джейн говорит…

Тесса ничего не могла с собой поделать — по щекам быстрыми ручейками бежали горячие слезы. Больно было до искр в глазах. А самое плохое, что встать не было никакой возможности: лодыжка отекала на глазах и при малейшем движении прямо в кровь выпускала миллионы стрелочек боли.

— Привет! А что с тобой случилось?

Снова голос над ухом, сзади — Тесса вздрогнула. Несколько минут назад она из-за такого же угодила в беду!

— Эй!

Ее хватило на то, чтобы покачать головой. Что должен был означать этот жест, Тесса и сама не понимала. Отвали? Мне не нужна помощь? Ничего со мной не случилось? Это же откровенное вранье!

— Ты упала, да? — Голос, точнее его обладатель оказался настойчив. На плечо Тессы легла ладонь. Большая, тяжелая.

Она обернулась. Над ней склонился человек. Незнакомый. Мужчина.

Тесса дернула плечом и попыталась отползти. Мама рассказывала ей, что бывает с наивными девочками, которые доверяют чужим дядям… Злые маньяки заманивают их к себе в темные подвалы, мучают, потом разрезают на кусочки и запихивают в холодильник…

— А-а-а-а! — заверещала Тесса, преисполнившись ужасом от такой перспективы. — Не трогайте меня! ПОЛИЦИЯ!!!

Незнакомый дяденька, то есть маньяк, оторопел от такой реакции и машинально отдернул руку. Правильно мама с Джейн говорили: когда опасно — надо сразу звать полицейских, тогда злодеи пугаются и убегают.

Дяденька маньяк, может, и напугался, но убегать, судя по всему, даже и не думал.

— Ты чего кричишь? И что с ногой?

С ногой и вправду было неладно — но что такое какая-то боль в ушибленной ноге по сравнению со страхом оказаться в темном холодильнике, порубленной на мелкие кусочки? Тесса набрала в грудь побольше воздуха — и завопила во всю мощь своих маленьких легких. Легкие у нее, может, были и маленькие — откуда взяться большим в хрупком восьмилетнем тельце? — но вот голосовые связки хоть куда.

— ПОЛИ-И-И-ИЦИ-Я-А-А-А!

Тесса вообще росла примерным ребенком — воспитанию поддавалась, училась хорошо, за братишкой присматривала, когда больше некому было (а это редкость), книжки читала, мультики смотрела, в куклы играла. Но ей слишком многого не позволяли! Например, не позволяли орать до хрипоты. Ох, сколько же она потеряла!

— УБИВА-А-Ю-У-УТ!

Вокруг собралась небольшая, из четырех человек, толпа прохожих, которые, наверное, хотели посмотреть, как убивают несчастную малышку.

— Мама, а почему эта девочка так громко орет? — услышала Тесса, когда остановилась перевести дух. Это хорошенькая чернокожая девочка лет пяти спросила у своей не менее чернокожей и не менее хорошенькой мамы.

— Понятия не имею, — растерянно ответила мама и на всякий случай огляделась по сторонам: не творится ли поблизости чего-то страшного.

— Может, она ненормальная? — спросила малышка с тем же сосредоточенным выражением лица.

— Может, — сказала мама.

Они обе тут же перестали казаться Тессе хорошенькими.

Мимо медленно проехала полицейская машина. Боженька, спасибо тебе, ты есть!

— Помогите! — крикнула Тесса, правда, уже не так громко: размышления маленькой девочки ее порядком отрезвили.

Машина чуть-чуть остановилась, сдала назад и снова остановилась. Из окошка высунулся полицейский: в возрасте, с седыми усами. Как раз таких Тесса боялась больше всего. Даже больше маньяков. Она затихла и сжалась в комочек, словно пытаясь стать меньше и незаметнее.

— Офицер Донован. Что тут происходит? — строго вопросил полицейский с усами. — И кто звал на помощь?

— Она! — Малявка указала на нее предательским пальчиком.

— Да-да, — подтвердила тучная дама в розовой футболке. — Она звала полицию.

— Хулиганишь? — Полицейский с усами нахмурил кустистые брови.

Тесса отчаянно помотала головой. Ну как им объяснить, что этот дядька в клетчатой рубашке, который стоит к ней ближе всех, маньяк, и, как только они отвернутся, он схватит ее и уволочет в свой подвал?!

Она вспомнила, как Джейн говорила: не знаешь, что сказать, скажи правду. Когда Тесса попробовала применить это правило на практике и сообщила соседке, что ее такса ужасно растолстела, «теперь непонятно, она ходит или ползает», вышел ужасно огорчительный конфуз. Но, может, дело в соседке, которая с утра была не в духе?

— Этот человек — маньяк, и он имеет на меня виды. — В подтверждение своих слов Тесса покивала головой. Голос позорно дрожал, но это ничего. В ее положении простительно.

Полицейский, услышав такую весть, поспешно выбрался из машины. Зевак вокруг прибавилось. Кажется, что-то будет!

— Мистер, — сурово начал усатый полицейский, — документы, пожалуйста. Кто будете и откуда?

«Маньяк» подавил улыбку и вытащил из барсетки водительские права и еще какой-то документ, Тесса не разглядела. Зато она разглядела, что он довольно молод, может, как мама или чуть постарше, и у него очень доброе лицо. Если он и хочет замучить ее до смерти, то очень хорошо маскируется!

— Офицер, я Ник Андерс, то есть доктор Николас Андерс, педиатрическое отделение городской больницы Роли. Я шел по улице и увидел, как эту девочку, — он кивнул на Тессу и подмигнул ей, — чуть не сбил подросток на велосипеде. Она упала и, по-видимому, сломала или вывихнула ногу. Я поспешил к ней, чтобы помочь, а она… не так истолковала мои намерения. Ее родители воспитали в ней осторожность, что не может не радовать. Но сейчас ей действительно нужно в больницу, посмотрите на ее лодыжку…

Тесса слушала, раскрыв рот.

— М-да, док, извините за недоразумение. Ваши права и пропуск. — Полицейский вернул документы дяденьке маньяку, который оказался доктором. — Что ж, придется отвезти егозу в больницу. Я подброшу, не будем ждать машину.

— Спасибо, офицер, — кивнул дяденька доктор. — Ну что, сирена, пойдем?

Тесса краснела, как помидор в теплице, и молчала, будто язык проглотила. Она, по правде сказать, и рада была бы его проглотить, чтобы не пришлось ничего никому объяснять и ни перед кем не извиняться.

Казалось бы, это уже невозможно, но доктор заставил ее покраснеть еще больше — когда подхватил на руки и понес в полицейскую машину. Тесса напряглась, как перепуганный котенок, и изо всех сил попыталась… стать легче. То ли ее попытки не увенчались успехом, то ли доктор был такой сильный, что не заметил разницы.

В машине Тесса отмалчивалась, односложно отвечая на вопросы усатого полицейского, то есть офицера Донована: как зовут, где живет, кто родители. Нога болела нестерпимо, но Тесса не хныкала, упрямо и молча глотая слезы, которые неумолимо текли по щекам, когда машину потряхивало на какой-нибудь кочке-ямке.

Доктор сидел на переднем сиденье и спокойно-приветливо беседовал с полицейским. Из их разговора Тесса узнала, что он — «называйте меня просто Ником, как все» — приехал в Роли недавно, недели три назад, по приглашению одного из коллег, что он специализируется на детской иммунологии, что город ему нравится, что ему вообще нравится Северная Каролина и он с самого детства мечтал жить в горах. Тесса сидела сзади, то есть лежала сзади, и ее разрешали самые противоречивые чувства.

Было больно. Было стыдно. Было страшно и интересно. И еще было до умопомрачения приятно. Доктор Ник был такой красивый, что в него легко можно было влюбиться. Он выглядел так, как и должен выглядеть прекрасный принц: высокий, с широкими плечами, красивой шеей, русыми волосами на пробор и ослепительно-синими глазами. В общем, плюс-минус пара деталей, а именно так Тесса и представляла себе принца, который однажды явится к ней, падет на одно колено и скажет: «Тереза, наконец-то я тебя нашел! Я подарю тебе самые красивые наряды и украшения, живую лошадь, кошку, канарейку и сколько захочешь книг и кукол!..»

Тереза и сама не заметила, как они подъехали к зданию детской больницы. Доктор Ник поблагодарил полицейского, вышел из машины и открыл дверцу у заднего сиденья, заглянул внутрь:

— Ну что, принцесса, экипаж прибыл, нас ждет весь королевский двор…

И он снова подхватил ее на руки. И она снова залилась краской не то что до ушей, а до самой макушки. Да, она, конечно, решила уже, что хватит принцесс, она теперь фея, но ради Прекрасного принца Ника она могла бы поддержать любую игру.

Будь Тесса хотя бы раза в два старше, она бы решила, что можно ломать ноги и руки каждую неделю, если после этого он носил бы ее на руках.

Правда, это оказался не перелом, а только вывих, который ей «с успехом» (это он так сказал, а на самом деле — с жуткой болью, которую успехом ну никак нельзя назвать!) вправил толстоватый черноволосый дяденька, к которому отнес Тессу принц Ник. Ей сделали какой-то укол, после которого она как будто чуть-чуть спала наяву, и наложили на щиколотку охлаждающую повязку.

А потом примчалась мама и стала одновременно жалеть ее и ругаться, но Ник пришел и успокоил ее, сказал, что это все несчастный случай и Тессиной вины тут нет ни на йоту, и мама стала ее только жалеть. Тесса не без ревности отметила, что маме Ник тоже понравился и что он улыбается ей гораздо чаще, чем Тессе или медсестре, которая у соседней койки пытается накормить обедом закованного в гипс сорванца лет шести.

— Спасибо вам, Ник, если бы не вы…

— Уверяю вас, Британи, все в полном порядке, а будет еще лучше, когда Тереза совсем поправится. Правда, Тереза? — Он снова ей подмигнул, и она не смогла сдержать счастливого хихиканья.

— Ник, мне хотелось бы вас как-нибудь отблагодарить. Вы ведь недавно в Роли, так? Может быть, придете к нам на обед в воскресенье?

— Нет, что вы, спасибо…

— Пожалуйста, не отказывайтесь. Моя сестра очень хорошо готовит. Правда. Приходите! Вот и Тесса хочет, чтобы вы пришли!

Тесса энергично закивала.

Ник усмехнулся.

Тесса догадалась, почему он усмехнулся, и покраснела. Да, совсем недавно она голосила на всю улицу от страха, что он маньяк, охочий до маленьких девочек, а тут уже хочет видеть его на воскресном обеде. Да, женское сердце непостоянно!

Во всяком случае, юные женщины очень влюбчивы, и для любой влюбчивой юной женщины сегодняшний день представлялся бы весьма романтичным. Что до Тессы, то это был самый романтический день в ее жизни.

6

А у Джейн был самый неромантичный. Конечно, кое-кто подразумевал, что он будет именно таким, светлым и приятным, но не вышло.

Начать хотя бы с того, что в этот день Джейн подменяла Ванессу, то есть работала одна за двоих. И этот день пришелся на субботу. Конечно, большинство ходит за покупками в субботу утром, но все же и во второй половине дня в магазине не спокойно. Джейн носилась туда-сюда как подорванная и еще как-то умудрялась улыбаться покупателям. И тут звонит Брайан и приглашает ее вечером сходить на концерт в филармонию, а потом поужинать в итальянском ресторанчике. Мол, все уже готово, билеты куплены, столик заказан, я даже побрился и помылся, не хватает только тебя. Джейн, прижимая к груди четыре коробки и протискиваясь между разновозрастными покупательницами, которые что-то примеряли, сидя на банкетках и фланируя мимо зеркал, или только желали что-нибудь примерить («девушка, вот такие и такие на восьмой размер, и еще я где-то видела фиолетовые сабо, их тоже, а вот эти уносите, неудобные»), сообщила ему, что занята, разговаривать некогда, но в принципе она согласна. И стоило ей только сунуть мобильный в карман, как он тут же звонит, и она слышит истерический голос Британи! Та сообщает, что у Тессы травма, она в больнице, надо срочно туда ехать… Джейн едва не роняет все, что так крепко прижимала к груди, бледнеет и на несколько секунд глохнет (что очень не нравится нахрапистой мамаше, которая пришла в магазин «обуть доченьку», а «доченьке» не подходит уже четвертая пара). Джейн говорит, что ехать сейчас не сможет, потому что работает одна и вообще у нее полный завал. Британи чертыхается, заявляет, что съездит в больницу, конечно, сама, но ей очень надо, чтобы вечером с Тессой кто-нибудь посидел, потому что ее пригласили на вечеринку, где будет Тед Барлоу, самый завидный холостяк Роли, который ей давно нравится, и надо попытать счастья.

Все это Джейн выслушивает посреди маленькой галдящей толпы, в которой уже зреет недовольство. Дело в том, что в небольшом помещении даже семь человек — уже толпа, а давка плохо действует на человеческие нервы…

Джейн соглашается сразу и без раздумий. Ей даже почти не обидно, что ее собственная личная жизнь отодвигается на второй план. Первый план — он не так уж и велик, как иногда кажется, и, по правде говоря, на нем обычно хватает места только для Британи. Зато на втором можно разместить десятки фигур. А уж на третьем…

Во всяком случае, учитывая, что куда-то отодвигается ее личная жизнь с Брайаном, Джейн почти рада. После такого дня мультики и пирог с Тессой и Эрни гораздо ближе ее сердцу, чем концерт в филармонии.

— Девушка! — рявкает та самая нахрапистая мамаша в свободное ухо Джейн. Та снова глохнет и роняет-таки верхнюю коробку.

— Перезвоню! — кричит Джейн в трубку, которую перехватывает в полете, и кошмарная карусель вертится дальше.

О том, что она так и не отменила свидание с Брайаном, Джейн вспомнила, только когда у выхода из торгового центра увидела его машину — очень чистый старенький «шевроле» скучного синего цвета. Она с размаху хлопнула себя по лбу. Черт, как неудобно получилось!

Брайан радостно, но неуклюже выскочил ей навстречу. За спиной он прятал букет, который прятаться отчаянно не желал. Джейн разглядела гофрированную бумагу салатового цвета и наглую головку ярко-красной герберы. Герберы она любила, это он угадал, а вот пышную упаковку и особенно салатовый в сочетании с красным — нет.

И все равно она готова была даже выкупить у него это букет за двести баксов, лишь бы как-то утихомирить совесть. Совесть в очередной раз показала себя особой сварливой и несговорчивой.

— Боже мой, Брайан…

— Ничего-ничего, у нас еще есть время заехать к тебе домой. Ты переоденешься, и все будет о'кей. Привет, кстати.

— Привет. Только… я другое хотела сказать… У меня форс-мажор. Прости, я закрутилась и не успела позвонить. У меня племянница вывихнула ногу, мне надо с ней посидеть сегодня.

Если до этого Брайан был похож на учебник физики, то теперь сделался похож на учебник физики, вымокший под дождиком.

Совесть Джейн ненавязчиво заговорила о ритуальном самоубийстве во искупление вины.

— Жа-а-алко, — протянул Брайан. — А я так хотел с тобой на концерт сходить.

— Прости, пожалуйста, прости. Я там крутилась весь день, моя напарница позорно сбежала, а потом позвонил ты, и я согласилась — я просто не могла не согласиться в такой кутерьме, — но сразу после этого позвонила Британи и сказала про Тессу. В общем, сегодня мне надо домой, а не в филармонию.

Брайан как будто что-то вспомнил и протянул ей букет. Джейн очень вежливо его приняла и рассыпалась в благодарностях, которые должны были хоть как-то компенсировать ее неприязнь к салатово-красному и гофре.

Брайан деликатно покашлял.

— Послушай, раз уж не получилось с филармонией, может быть, вместе посидим с твоей племянницей?

Джейн поняла несколько очень важных вещей: во-первых, это предложение — самая большая дерзость, которую когда-либо совершал Брайан. Во-вторых, потащить его домой — это значит вместо субботнего отдыха пропустить себя через соковыжималку. В-третьих — она никогда не сможет полюбить тридцатипятилетнего человека с залысинами, который ведет себя как прыщавый пятнадцатилетний ботаник!

Ну, по крайней мере, этого конкретно.

И что это была за дурацкая идея? Как будто ей мешает ее девственность. Двадцать шесть лет не мешала, а тут видите ли… Во всяком случае, Брайану она, ее чистота вкупе с женским достоинством, не достанется! И как можно было так запудрить себе мозги? Может, это был и безумный, изматывающий день, но он принес ей огромную пользу. Все! Совесть, заткнись!

— Нет, Брайан. Прости, но нет.

— Ну ладно. Тогда я тебя подвезу.

— Это тоже нет.

— Почему?

— Ты же умный, Брайан, зачем задаешь глупые вопросы? Я подумала и поняла, что мы не пара. Увы. Извини, что дала ложную надежду. Ты хороший человек, и ты обязательно найдешь себе очень умную девушку, которая будет тебя любить и понимать. Это буду не я. Удачи в поисках.

Джейн шагала прочь быстро и пружинно — откуда только взялась легкость? — и помахивала букетом, как свежекупленным веничком. У мусорного бачка она притормозила, освободила яркие и простые герберы от тяжелой упаковки и сунула ее прямо в дрянь.

— Это — моя глупость, — произнесла Джейн как заклинание.

Правильно Британи все говорила. Про платье, про ножницы, про припадки вандализма по отношению к своей судьбе. Ей и так хорошо живется. Гораздо лучше, чем могло бы. И сегодняшний прекрасный вечер в компании с Малявочкой — отличное тому подтверждение.

Лучше быть исполненной собственного достоинства старой девой в окружении любящих племянников, чем унылой дурой, которая скоро станет истеричкой рядом с… кем попало.

Нет, дело не в том, что Брайан плохой человек. Очень даже может быть, что хороший. И правда найдется девушка, которая его оценит. Ну хоть что-нибудь в нем. Может, его любовь к чистоте. Или как трогательно он двигает по носу очки. Но, скорее всего, конечно, могучий интеллект. Вот только девушку это будут звать точно не Джейн Вудинг. И нечего придумывать себе всякую ерунду.

Джейн шла домой, где ее ждала ее семья, пусть не… собственная, но такая родная, и плевать на все огорчения и несвоевременную депрессию! Долой депрессию, на дворе лето, а летом депрессивные либо самоисцеляются, либо лежат себе тихонечко по клиникам.

Тесса встретила ее в постели — насколько можно кого-то встречать в постели. Британи свила ей уютное гнездышко из одеял, обложила игрушками, книжками и сладостями и сварила кастрюльку шоколада. Когда пришла Джейн, она как раз придумывала, как бы эту кастрюльку, обернутую полотенцем, пристроить так, чтобы Тесса могла дотянуться — и при этом не опрокинула в течение первого получаса.

— А, ну вот и ты. Нальешь ей шоколада, когда захочет, а то сейчас отказывается.

— Мам, столько любви и ласки… Шоколад в меня просто не вместится! — простонала Тесса. — После твоих вафель и пирога с персиками, кокосового супа и абрикосов?

Джейн мысленно присвистнула. Ого! Нет, все-таки ни под какими пытками нельзя назвать Британи плохой матерью. Да, иногда она… слишком сильно любит себя, но детей явно любит еще больше. В основном — строго, иногда — вот так.

— Нет. — Тесса картинно откинулась на подушки. — Не мучай меня кулинарией. Я травмированная. Привет, Дженни. Смотри, как я классно болею!

— Да уж, — согласилась Джейн. — Мне бы так…

— Не каждый день и не всякому так везет… — Тесса сделала загадочное лицо, и, будь она лет хоть на десять постарше, Джейн решила бы, что тут не обошлось без Амура.

— Как нога, егоза? — Джейн подошла и поцеловала болящую племянницу в лоб.

— Я принцесса, — строго поправила ее Тесса. — Нога болит.

— А как же фея?

Тесса только плечами пожала: мол, какие это все глупости.

Джейн заметила, что Британи отчаянно подмигивает ей. Не иначе сигнализирует о чем-то. Причем делает это так, чтобы Тесса ничего не заметила.

— Ладно, я сейчас умоюсь, переоденусь во что-нибудь уютное, сгребу Эрни в охапку — и к тебе.

— А я еще зайду, детка. А так побежала собираться. Если что — кричи. Мы тебя услышим.

За дверью Британи захихикала, и Джейн вспомнила, что ее старшая сестрица когда-то тоже была озорной школьницей.

— Проводи меня в спальню, — громко сказала Британи голосом, в котором не слышно было смеха.

В спальне Британи расхихикалась не на шутку. Выискивая в шкафу подходящий наряд, она аж пританцовывала на месте.

— Да что случилось? — не выдержала Джейн этой комедийной пантомимы.

— Тесса упала, вывихнула ногу и встретила свою первую любовь!

— О боже!

— Нет, это был не он, хоть она и хорошо учится в воскресной школе. Ну ладно, не сверкай очами, я прекратила богохульствовать. Но это был Прекрасный принц, и он сразил нашу Терезу наповал.

— М-да? А сколько ему? Десять? Двенадцать? Может, тогда скорее Маленький принц?

— Не-а, именно что Прекрасный. И ему где-то под тридцатник, может, чуть больше, и если ему чего-то и не хватает для полной гармоничности образа, то это что-то — белый конь. Именно белый. На вороном жеребце он бы не смотрелся.

— Подожди! — Джейн помотала головой, словно надеялась, что от этого рассыпавшиеся как бусины мысли встанут на место.

— Он подошел ей помочь, когда она упала и разревелась белугой на всю улицу, а она обвинила его в чем-то несусветном. В итоге в больницу ее отвозил Прекрасный принц на пару с полицейским, который явился спасать несчастную девочку — от кого, ума не приложу. Подробностей я не знаю, с ним не успела переговорить, а Тесса, если ее расспросить, молчит и дуется, как мышь на крупу. Короче, это случилось. — Британи театрально шмыгнула носом. — Моя девочка стала взрослой.

— Ей всего восемь лет, Брит. Подумай сама — как она представляет себе роман с Прекрасным принцем? Наверняка конные прогулки и комнаты, заваленные куклами. — Джейн украдкой вздохнула: ну надо же, даже ее малявка-племянница в кого-то втюрилась, а она, взрослая двадцатишестилетняя женщина… Ну ладно, с этими мыслями покончено. Сама же с собой договаривалась!

Британи, не переставая болтать, переодевалась в платье — изумрудно-зеленое с черным, тонкие бретельки со стразами, распускала волосы, начесывала, чем-то смачивала, шипела что-то непотребное сквозь зубы.

— Ладно, я не буду тебе мешать…

— Ага, а то я опаздываю и злюсь, как черт. Я потом к тебе загляну, чтобы ты оценила. А то ненавижу наводить марафет в чьем-то присутствии. Будь я актрисой — не выжила бы в общей гримерке!

Джейн тихо вышла из комнаты и осторожно прикрыла дверь. Пошла к себе, залезла под душ, чтобы сэкономить время — под холодный, оделась в тонкое, цвета лаванды, в мелкий цветочек платье. Все хорошо. Тесса повредила ногу, но ничего, зато она влюбилась, а это поистине прекрасно…

7

— Джейн, открой дверь! Ну открой же! Слышишь, ты?! — Британи выскочила из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем. — Ой, здрасьте! А ты чего — открыла и молчишь? И я несусь как угорелая. Ник, вы проходите, проходите… Дженни, чтобы человек вошел, ему нужно некоторое пространство. А ты стоишь вместо двери — и как ему быть? Идти на таран? Ой, я сейчас, а то у меня пицца пригорит…

Джейн сумела-таки отойти от двери. Споткнулась о край ковра, едва не налетела на тумбочку, но все-таки устояла на ногах. Мысли в голове напоминали стайку пестрых бабочек, которые порхали хаотично, зигзагами и были очень романтичны, но абсолютно бессмысленны.

Одна мысль-бабочка была крупнее, ярче и упрямее других.

Он действительно — Прекрасный принц. Точнее и не скажешь. Джейн стояла и хлопала ресницами, пытаясь совладать с расшалившимся воображением и гулом в ушах.

Прекрасный принц шевелил губами. Наверное, это что-то значит? А, да он же что-то ей говорит…

— …Терезе. Какой же я балбес, не захватил больше цветов. А это вино, я взял белое и красное, не знал, что у вас на обед, мисс…

— Джейн. Меня зовут Джейн.

— Просто Джейн?

— Да, мистер…

Он странно на нее посмотрел, и Джейн поняла, что он уже представился. Но почему тогда она не помнит, подавала ему руку или нет? Черт, вот ведь дурья башка, такой важный момент — а она его пропустила, и, может быть, он никогда не повторится…

— Ник. Ник Андерс, но давайте просто Ник. А вы сестра миссис Роузхип, верно?

— Д-да. Проходите. Пожалуйста.

— На запах, на запах! Идите на запах! — крикнула из столовой Британи.

— Заманчивое предложение, — рассмеялся Прекрасный принц по имени Ник и двинулся в указанном направлении.

Джейн поспевала за ним и пыталась сосредоточиться, чтобы не наступать ему на пятки.

Она чувствовала себя идиоткой. Причем в прямом, так сказать, медицинском смысле слова. Девочкой, больной аутизмом. Неспособной обрабатывать информацию из внешнего мира. У нее внутри тоже сделалось пусто. И в этой пустоте метались, плотно сцепившись, отчаяние и ужас.

Отчаяние — потому что она не вняла рекомендациям Британи и не «почистила перышки», надела не блузочку с вырезом, а простое кремовое платье на кокетке (такие уже тысячу лет никто не носит). И прическу не сделала (слава создателю, хотя бы голову вымыла с утра!). И, конечно, не удосужилась накраситься. Зачиталась в постели, потом заигралась с Тессой, потом надо было испечь пирог — и вот результат. Один раз в жизни ей понадобилось выглядеть хорошо, привлекательно — а она напоминает сельскую простушку… после бурного празднования соседской свадьбы!

А ужас… может, и не было никакого ужаса, а было что-то другое, что она по наивности своей за ужас приняла.

Британи хлопотала, накрывая на стол. Тесса сидела на почетном месте, куда ее общими стараниями переправили полчаса назад. Эрни тоже сидел за столом, запертый в своем детском креслице, которое всегда напоминало Джейн что-то там из фильма про пытки и психушки. Но малыш даже не догадывался о мрачных фантазиях тетки и весело жевал банан. Пиццу ему не разрешали, но так как ее не разрешали всегда, то он даже не догадывался, что теряет, и не ныл по этому поводу.

Британи расправилась с тарелками: большими, маленькими, глубокими и плоскими, отряхнула ладони и энергично поздоровалась за руку с Прекрасным принцем Ником. Джейн едва ли не кусала локти от досады, что не запомнила, жали они друг другу руки или нет и какие его пальцы на ощупь. А в женских романах еще пишут, что его прикосновение ощущается как удар сладкого тока и на всю жизнь впечатывается в память… и потом эти воспоминания можно перебирать одинокими ночами…

— Джейн, господи, ну что с тобой такое? В каких заоблачных высях ты витаешь? Сок, говорю, принеси! И лимонад из холодильника. Тесса, у тебя стакан есть?

Джейн, нарочно не глядя на Ника, выскользнула в кухню и привалилась к прохладной кафельной стене. Надо отдышаться. Надо прийти в себя. Надо, как минимум, вспомнить профессиональную улыбку и обаяние. Иначе она покажется ему не просто деревенской девчонкой, а деревенской дурочкой!

Британи, видимо, не рассматривает его как потенциального «жениха» для непутевой младшей сестренки, иначе она вела бы себя совершенно иначе: загодя загнала бы ее наряжаться и наносить боевую раскраску, от дверей рекламировала бы ее многочисленные таланты, включая кулинарный и художественный. А так Британи ведет себя так, словно к ним наведался двоюродный брат из соседнего штата или школьный друг Джейн, добрый знакомый, давно и безнадежно женатый на их однокласснице, — в общем, кто-то, на кого матримониальные сети накинуть невозможно, да и легкого тренировочного флирта тоже не получится.

И на то, что она даже исподволь не пытается «сосватать» сестру, есть свои причины. И что это за причины? Джейн на ум приходили только два варианта. Первый: Британи уже настраивается на то, что ее дочка вырастет и выйдет за Ника замуж. Второй: Британи сама не прочь заполучить его в мужья.

Сердце Джейн забилось в груди как пойманная птичка. Нет, пожалуйста, Господи, только не это…

Но почему бы и нет? Забавная была бы ситуация. Ты отдала сестре всю свою любовь, отдала лучшее время юности, чтобы помочь ей справиться с утратой, отдай теперь и это! Что, жалко? Нет, тебе ничего не может быть жалко для сестры, Джейн…

— ДЖЕЙН!!!

Сквозь ватную пробку, образовавшуюся в ушах, до нее долетел разъяренный голос сестры. Кажется, Брит дошла до точки кипения. Джейн несколько раз глубоко вдохнула, как после ныряния — восстановить дыхание, — и вернулась в столовую. Посмотрела на Британи, мазнула взглядом по спине Ника, хлопнула себя по лбу и бросилась на кухню за соком и лимонадом.

Когда она вернулась, Британи посмотрела на нее, как бы спрашивая, нет ли у сестренки жара. Губы Джейн таки вспомнили профессиональную улыбку, но, похоже, Британи это не убедило. Она продолжала поглядывать на сестру настороженно.

Впрочем, Джейн иногда впадала в крайнюю степень рассеянности — в основном, когда не высыпалась, а в юности — когда обдумывала какую-нибудь работу. Да, счастливое было время. Так приятно с головой уйти в мир прекрасного…

В общем, можно будет потом отговориться, что вчера на нее напала бессонница.

Ника Британи усадила напротив нее. То есть напротив себя, но Джейн все равно приходилось смотреть на него, когда она поднимала голову. Она старалась не глядеть ему в глаза, особенно когда он говорил. Боялась провалиться в другие измерения, из которых ее не выведет ни повисшее молчание, ни щипки Британи.

Она смотрела на его подбородок — сильный, но не тяжелый. Ну ладно, на самом деле — на губы. Красивые, четко очерченные губы. У него была очень располагающая улыбка, теплая, искренняя. И еще Джейн смотрела на его шею, на ямочку между ключиц, на руки, вдохновенные руки врача.

Он наверняка пожмет ей руку на прощание.

Джейн искренне обрадовалась этой мысли — и стала ждать. От этого ожидания что-то горячее сжималось в центре груди.

Тесса восседала — на правах больной, разумеется, — во главе стола, и личико ее так и светилось розовым от счастья и смущения. Джейн задалась вопросом: а как она сама сейчас выглядит? Наверное, точно так же полыхает в красном спектре.

Ник был… если в двух словах, то само обаяние — но без приторности.

— Британи, я так давно не ел домашней пиццы. Боялся уже, что эта культура совсем отошла в прошлое. Скажу одно: если вам захочется сменить род деятельности, можете смело открывать свой ресторанчик. Салат с тунцом — прелесть.

— О, может быть, когда я стану старой, заполошной теткой и накоплю достаточно денег для безбедной, но сумасбродной старости…

— Жаль, что это будет так не скоро! Но если что, я готов помочь в составлении меню.

— Кстати, сладкая часть — это дело рук Джейн. То есть произведение Джейн. Не так сказала.

— И это апельсиновое желе — тоже? Склоняюсь перед вашим талантом. Ясно одно — ресторан будет семейным бизнесом.

— Да, у нас вообще все семейное и напополам…

Джейн слушала ненавязчивую болтовню о кулинарии и таяла, как мороженое. День был жаркий, но таяла она не от этого. Она могла бы слушать Ника о чем угодно, хоть о двигателях внутреннего сгорания, хоть о солнечных батареях, хоть о красоте атома!

И в этом — самая большая разница между Брайаном и Ником. Брайан был как запыленный бетонный бункер — не хочется подходить, не хочется смотреть, пожмешь плечами и пройдешь мимо. Ник был маяком.

— А вы, Джейн, чем занимаетесь? — спросил Ник после того, когда они с Британи обсудили проблемы бюрократии, современного законодательства, юридической безграмотности в самых разных слоях американского населения и завышенного процента, который отходит в коллегию адвокатов от заработка простого юриста.

— А-а… гм… я работаю в торговле. — Джейн попыталась добавить этой фразе достоинства, но у нее не получилось.

— Джейн продает обувь в торговом центре «Рейнбоу», — помогла ей Британи. — На мой взгляд, она могла бы добиться большего к своим… мм… годам, но она у нас человек скромный. Зато отзывчивый. И дети ее обожают. Если честно, я не знаю, что бы я без нее делала после смерти Брендона… Да, это мой муж.

— О, простите…

— Ничего, я же сама заговорила. А вообще-то мы раньше жили в Нью-Йорке. Не Джейн — мы с детьми и Брендоном…

Джейн чувствовала себя мебелью. Нет, справедливости ради надо сказать, что она и вела себя как мебель, но это же не основание для того, чтобы родная сестра с тобой так обращалась! А этот диван мы купили в прошлом году, точнее заказали по каталогу канадской мебели. Да, можно было выбрать что-то и получше, но обстоятельства сложились так… Да, о чем это я? В общем, я окончила Гарвард десять лет назад…

Джейн вздохнула и с неожиданной жестокостью вонзила в пиццу нож. Да, она ела пиццу ножом и вилкой, как на великосветском рауте. Впрочем, вряд ли на великосветских раутах подают такую восхитительную пиццу… то есть пиццу вообще.

И все же иногда грань между воспитанностью и вандализмом очень тонка, подумала Джейн, делая на куске пиццы длинный разрез. Звук, который сопровождал все это дело — скрежет ножа о фарфор, — был не из приятных. Может быть, Британи и Ник ничего и не заметили, увлекшись болтовней. Но Тесса округлила глаза от изумления. Еще бы, не каждый день любимая тетушка из покладистой Золушки превращается в ведьму-мегеру.

А она превращается, это несомненно. И больше всего ей сейчас хочется опрокинуть стол, схватить Ника за руку, усадить позади себя на метлу или хотя бы на мотоцикл и унестись прочь с восторженным хохотом.

Джейн окаменела. Ну ничего себе у нее альтер эго!

Ник Андерс был человеком аккуратным и дружелюбным. Мать «безумной и юной» Терезы Роузхип скоропалительно пригласила его на обед, и он не посмел отказаться. Во-первых, мужчины вообще не отказываются, когда дамы приглашают на обед. Во-вторых, Британи Роузхип показалась ему интересным человеком, а он по приезде в Роли как раз испытывал некоторый дефицит общения. В-третьих, его очень позабавила сама юная Тереза. Ник искренне любил детей, и перспектива пообщаться с интересным человеком, да еще и подружиться с его — ой, ее — дочкой очень его порадовала. К тому же — да, этот мотив не делает ему чести, но дело житейское — он подустал от своей холостяцкой стряпни и ресторанной еды. Нет, конечно, оставался шанс, что Британи закажет обед в ресторане, но Нику почему-то в это не верилось. Он сразу разглядел в Британи особу тщеславную, а тщеславная женщина не преминет похвастаться своими кулинарными способностями. К тому же она что-то говорила про сестру и ее фирменный пирог…

M-да. И вот тут-то Ник и попался. Конечно, он в прошлом — самый завидный холостяк Нового Орлеана (может, это и нескромная, но, судя по количеству дам, атаковавших его еженедельно, весьма объективная оценка положения вещей), а в настоящем — лакомый кусочек для Роли (нет, слава богу, еще не все осведомлены о его приезде, и его одолевают в основном только соседки и медсестры). Он прекрасно понимал, что поход в дом женщины на обед чреват матримониальными последствиями, по крайней мере, виртуальными (в головке хозяйки дома). И готов был отстаивать свою независимость до последнего. Но на пороге его встретила ее сестра.

У нее были самые прекрасные глаза на свете. Да, банально, да, пошло, но это правда. Он думал, таких больше нет. Она светилась чистотой и нежностью. Как будто не из этого времени, не из этого мира. Ник не помнил, старшая или младшая должна быть сестра у Британи, и готов был к встрече как с домовитой толстушкой, так и с молоденькой выдроватой девчонкой, которая только и делает, что строит всякие пакости своей деловой сестрице. Но перед ним стоял ангел. Ангел с фарфоровой кожей и нежным румянцем на щеках, на которые падала тень от ресниц.

У Ника будто земля разверзлась под ногами. Но вместо огненной геенны там, куда он провалился, обнаружились клубы молочного тумана, собирающиеся в облака, горные вершины, прозрачные озера, в которых отражается вся синева мира. Он что, рухнул в небо?!

Кажется, да. Ангел стоял в трех шагах от него и смотрел ему в глаза. И молчал. Может быть, не ангел, а русалка? Нет, не надо, грустная сказка.

Да, в том чудном месте, где он оказался, тоже нелегко было найти слова и заставить язык повиноваться, но он ведь все-таки мужчина… Поэтому Ник сделал над собой усилие и поздоровался, представился, а ангел молчал.

Потом появилась Британи, и очарование момента… нет, не разрушилось, просто Ник переместился ближе к реальности.

Ангела, как выяснилось, зовут Джейн. Такое простое имя, такое простое платье. Он мог бы представить ее в белом шелке, в жемчуге, даже с крыльями, с гордым именем Аврора, Сильвия, Жасмин… Но ее звали Джейн. Наверное, есть какой-то скрытый смысл в том, что ангелы, попадая на землю, надевают простенькие платья и маскируются под среднестатистическую американку Джейн Вудинг…

Она была странной, и это пугало, хотя Ник старался ничем не выдать этого испуга. Она была рассеянной и молчаливой и не смотрела ему в глаза, и поэтому он сидел и болтал с Британи — как будто для него сейчас нет ничего важнее и желаннее! Он разговаривал с Британи, так сказать, поворачивал к ней ухо, смотрел на нее — старался смотреть, потому что невежливо, находясь в помещении с четырьмя людьми, смотреть все время только на одного человека. Британи болтала без умолку, он иногда выплывал на поверхность своих мыслей, вслушивался в ее болтовню, делал какое-нибудь приятное замечание, а сам фантазировал о том, как восхитительно смотрелась бы Джейн в белоснежном с перламутрово-радужными переливами сарафанчике где-нибудь на тонкой линии песка на фоне океанских волн и лазурного тропического неба.

Он хотел бы быть волшебником и перенести ее туда прямо сейчас. И сарафанчик ей наколдовать. Или, может, черт с ним, с сарафанчиком?

Джейн как будто и без его волшебной помощи перенеслась уже куда-то — по собственной воле. В каких высях парила ее душа? В каких неведомых странах путешествовали ее мысли? Наверное, там, где до сих пор водятся в непроходимых изумрудных чащах единороги, фейри и дриады… Это место для нее.

— Джейн, у тебя варенье с пирога на скатерть капает! Засунь его в рот немедленно.

Ник никогда не бил женщин и был уверен, что никогда не станет. Но ему очень захотелось взять Британи под белы рученьки, препроводить ее в дальнюю комнату и запереть там на ключ. Чтобы не мешала. Дети, кстати, могут остаться. Дети — прелесть. Наверное, в тетку или в отца. Нет, справедливости ради надо сказать, что Британи и сама человек неплохой — только уж больно много говорит и относится к своей чудесной сестренке как к какой-то нескладехе.

Ник в силу профессии насмотрелся в этой жизни всякого, особенно в человеческих отношениях, и он догадывался, что, если бы Британи чуть больше уважала свою сестру, ее ум, таланты и в конце концов возраст, у Джейн могло бы очень много получиться в жизни. А так, видимо, их семья существует под девизом: «Все — для Британи!» Продолжение не следует, но подразумевается.

Хоть бы минуточку поговорить с ней наедине…

Нет-нет, наедине — это вовсе не то, о чем вы подумали! Просто… ну хотя бы без Британи. Чтобы Джейн не чувствовала себя под присмотром старшей сестрицы и хоть чуточку расслабилась. А то на дне ланьих глаз так и плещется испуг… как затравленное животное, честное слово…

— Джейн, дружок, поставь чайничек, а?

Встала — как будто вспорхнула. Бросила на него украдкой взгляд, тут же отвела глаза. Стесняется. Понятное дело. Наверное, лучше бы им было познакомиться где-нибудь в другом месте.

Стоп! А это идея! Она же продает обувь в «Рейнбоу»! Надо запомнить.

Хотя это была излишняя «заметка на полях». Ник был уверен, что запомнит и так, на много месяцев, если не лет, и никакими силами не вытравить из его мозга эту информацию.

Из кухни раздался грохот и звон. Такой звук бывает, когда с приличной высоты падает большущая стеклянная или фарфоровая посудина — и разбивается вдребезги, а осколки градом брызгают во все стороны.

Британи вытаращила глаза от ужаса.

— Моя ваза для фруктов… — прошептала она. — Это может быть только она!

Тесса и Эрни застыли, как будто это было нерушимым правилом игры. Молодцы детки, дрессированные.

Ник понял, что сейчас Британи скажет что-нибудь непотребное, и ангел по имени Джейн, вероятнее всего, расплачется и сбежит. Конечно, нет никакой гарантии, что его присутствие избавит ее от этой необходимости, но…

— Я помогу! — выпалил Ник и ринулся в кухню спасать Джейн.

О, какое это было счастье — спасать Джейн!

Она стояла посреди этой лужицы — нет, пруда! озера! Мексиканского залива! — битого стекла и выискивала взглядом достаточно большой осколок, которым можно было бы сразу и навсегда покончить с собой. С такой нелепой, нескладной, неловкой, никому не нужной собой! На глаза Джейн навернулись слезы, и она отстраненно заметила, что осколки хрустальной фруктовницы, которая, к несчастью своему, стояла на краю стола, очень красиво смотрятся в пятне солнечного света, который щедрым потоком льется в окно.

Но она ни за что в жизни не вернется в столовую. Ни за что! Прощай, Британи, прощай, Тесса, и ты, малыш Эрни… А ей придется уйти прямо сейчас — и навсегда.

Джейн сделала маленький шажок в сторону черного хода. И в этот момент в дверях нарисовался Прекрасный принц по имени Ник.

— Вам помочь? — буднично поинтересовался он.

Джейн хотелось заорать: да, помочь, отвернись на минутку и займи чем-нибудь Британи часов на шесть, чтобы она не заметила моего бегства!

Эта мысль сразу же отравила сладкие фантазии о том-что-она-сейчас-уйдет-насовсем. Чем бы, интересно, Ник мог занять Британи на несколько часов? Уж точно не беседой на интеллектуальные темы и не игрой в шахматы.

— Не надо, — выдавила из себя Джейн.

— Но я все равно помогу. — Ник деловито огляделся, безошибочно вычислил местонахождение чулана с вениками и швабрами и двинулся туда. — Вы не переживайте, говорят, это к счастью, а я сам, например, люблю под дурное настроение побить тарелки, хотя мне кто-то и говорил, что это женская привычка. Может, перейти на кружки?

Джейн молчала. Ее как будто, не спрашивая, посадили на карусель и закружили, и теперь ее владения собой хватило на то, чтобы чуть отступить от осколков, которые Ник ловко собирал веником.

— Потом понадобится пылесос, а потом — мокрая тряпка, но первые последствия катастрофы уже нейтрализованы! Вуаля!

— С-с-спасибо, Ник. Вы… меня выручили очень.

— Пожалуйста! — Ник сверкнул белозубой улыбкой. На самом деле он мечтал бы выручать ее с утра до ночи, но Джейн об этом не знала.

Пока Ник переосмысливал свою давнюю мечту спасти мир от чего-нибудь-страшного-и-ужасного — от метеорита, пришествия враждебно настроенных инопланетян, от ВИЧ-инфекции, на худой конец, или синдрома внезапной детской смерти — мечту, которая оказалась на деле всего лишь вариацией тяги совершать во имя дамы подвиги, нет, еще древнее — инстинкта показать себя во всей красе, показать свою пригодность к продолжению рода и защите потомства, а потом получить заслуженную награду…

В общем, пока Ник все это переосмысливал, а лицо Джейн плавно меняло цвет с красно-розового на пунцовый, в кухне появилась Британи.

— Это была она? — уточнила она голосом судьи Дредда.

— Фруктовница, — скорбно вздохнула Джейн. — Я куплю тебе новую.

— Нет, не купишь. Ты уже ничего не купишь. Потому что я тебя убью, — проникновенно сказала Британи, вздохнула и вышла.

Ник и Джейн переглянулись. Он ей подмигнул. Она отвернулась и быстрым шагом пошла в столовую. Ник задумался, что было не так в его мимическом жесте. В психологии общения он вообще считается просто гениальной находкой. Ник не знал, что Джейн просто необходимо было покинуть помещение — иначе она тут же, прямо на месте, умерла бы от своего глупого счастья.

8

Сегодня была очередь Джейн — очередь читать Тессе и Эрни на ночь. То обстоятельство, что вчера Британи пропустила отбой у детей по причине своей вечеринки, не учитывается. Очередь есть очередь…

Джейн долго собиралась с силами. Редкость, но ей хотелось побыть совсем одной и никого не видеть и не слышать. Даже Тессу. Даже Эрни. После того как Ник ушел — да, он пожал ей руку на прощание, и Бог свидетель, что это было за ощущение! — она пребывала в прострации, и ни трещание Британи, ни ее подколки не пробились сквозь сияющий кокон, в который завернулась Джейн. Она не искала конечной точки этого процесса, она просто в нем плавала, как рыба в толще воды, и она вовсе не думала о том, что по идее из коконов вылупляются на свет прекрасные бабочки.

А если бы и подумала, то решила бы про себя, что ей суждено вылупиться шелкопрядом — серым и невзрачным насекомым, от которого эстетического удовольствия никакого, зато пользы — целое море!

Участь шелкопряда тяжела и почетна. Когда другим бабочкам нужно только порхать и резвиться, чтобы доставить человеческому глазу радость, шелкопряду приходится трудиться и трудиться, чтобы оправдать свое существование.

Потом она читала Тессе «Хроники Нарнии». Начали первую часть — «Племянник чародея». Тесса слушала с большим вниманием. Эрни слушал без внимания, его интересовали истории попроще, желательно — про игрушки. Но ему просто нравилось, что с ними кто-то сидит в уютном свете ночника и читает мелодичным, проникновенным голосом добрую в общем-то историю, поэтому он тихонечко засыпал, укрытый одеялом по самый нос.

— Тебе понравился Ник? — ни с того ни с сего спросила Тесса.

Джейн поняла, что все ее внимание было не более чем искусной игрой — или вниманием к собственным мыслям.

— А почему ты спрашиваешь?

Тесса вздохнула:

— Потому, что ты ему понравилась.

— Я тебе уже говорила, что у тебя очень бурное воображение?

— Да, и что я очень наблюдательная.

— Но в этом случае — воображение. И не вали с больной головы на здоровую. Это тебе Ник понравился.

Тесса вспыхнула, как вспыхивает в небе «бомба с вишнями» — красный фейерверк.

— Это не важно, — с достоинством произнесла она. — Я еще маленькая. И пока я подрасту, он станет совсем старым. Так что я лучше поищу себе жениха помоложе. — Она снова шумно вздохнула. — А вот ты или мама запросто могли бы выйти за него замуж. Если постараться хорошенько, конечно.

Господи! И откуда в голове невинного дитяти такие по-взрослому грамотные мысли?! С ума сойти! Куда же подевалась в двадцать первом веке детская невинность?

Однако и в двадцать первом веке устами младенца по-прежнему глаголила истина.

— Тесса, по-моему, ты очень шустро взялась рассуждать на взрослые темы, которые тебя, строго говоря, не касаются.

— А ты не говори строго. К тому же я все-таки… — Она наморщила лоб, припоминая что-то. — Вот! Заинтересованное лицо!

— Великолепно! А теперь, заинтересованное лицо, ты в чем заинтересовано больше: спать или еще послушать сказку?

— Сказку!!!

Джейн бросила взгляд на Эрни — Эрни уже вовсю сопел. И она вполголоса прочитала Тессе еще две страницы.

— А теперь, принцесса, спать!

— Я фея, ты опять забыла?

— Нет, у нас вроде бы был разговор…

— Все опять изменилось. — Тесса поудобнее устроилась на подушке и перехватила плюшевого медвежонка, который где-то на жизненном пути потерял глаз и едва не лишился левого уха, но от этого нисколько не потерял в рейтинге игрушек Тессы. — А ты хитренькая, Дженни! — добавила она, когда Джейн уже погасила лампу и поцеловала в лобик не по годам смышленую племянницу.

— Это еще почему? — почти обиделась Джейн. Чем-чем, а хитростью она никогда не отличалась.

— Потому, что ты так и не сказала, что тебе понравился Ник! — выдохнула Тесса и спряталась под одеяло с головой — испугалась, что разгневанная тетушка ее сейчас защекочет до смерти.

Но Джейн и не думала никого щекотать. Она хотела только поскорее унести ноги и не светить при этом в темноте своими пылающими щеками!

На следующее утро Джейн проснулась разбитой. Настолько разбитой, что в зеркало даже смотреть не хотелось — боязно было. Джейн позволила себе поваляться несколько минуточек, чтобы напотягиваться всласть, — но от потягиваний почему-то не становилось слаще, да и вообще потягиваться не хотелось, получалось как-то искусственно. Как будто она репетирует роль без всякого таланта к игре. Было тревожно и как-то неприятно, причем не только в голове, а во всем теле. Наверное, так чувствовала себя Золушка после бала. Грустно осознавать реальность, грустно…

Впрочем, она никакая не Золушка, и бала у нее тем более не было. Был семейный обед с одним гостем, который произвел на нее сильное впечатление, да, это так, не меньше, но и не больше.

А сегодня будний день, потому что договор с хозяином у нее был только на воскресенье, и ей пора вставать, приводить в порядок свое страждущее тело, кормить его завтраком и тащить в магазин!

— Джейн!!!

Да, все как всегда. О дне вчерашнем можно просто, например, забыть.

— Джейн, соня садовая, ты проснулась?!

Я люблю свою сестру. Я люблю свою сестру!!!

Какая-то маленькая, настырная, нескромная, неугомонная, непотребная и много-еще-не-какая часть сознания подбросила ей совсем уж неподходящую мысль, которую и озвучить-то нельзя: а кого я люблю больше — Ника или сестру?

Слава богу, Джейн не нужно было произносить это вслух. Она скорее подавилась бы собственным языком, чем превратила эти нелепые образы слов в настоящие слова, она ни за что не решилась бы повторить их даже про себя…

Н-нет. Тут она ошиблась. Мысленный диалог — штука трудно управляемая. Без специального навыка можно даже не браться.

Джейн подумала, что проще будет не отгонять от себя дурацкую мыслишку, а вызвать ее на честный бой.

Я гораздо, гораздо, прямо несравнимо больше люблю свою сестру, чем какого-то едва знакомого парня по имени Ник!

Эта мысль чем-то уязвила ее и окрасила день в светлые оттенки черного, то есть, проще выражаясь, в натуральный серый цвет. Джейн сделалось совсем тоскливо, она выбралась из-под тонкого, но на удивление тяжелого одеяла и поплелась в ванную за водными процедурами, которые, как известно, лечат душу и тело.

За завтраком Джейн не могла удержаться — то и дело поглядывала на необычно оживленную сестру.

— У тебя сегодня вдохновение? — поинтересовалась она.

— Именно! — ответствовала Британи, подливая себе в чашку кофе из кофейника.

— Много важных дел?

— Угу.

— И интересных?

— Без сомнения!

— Или это как-то связано с Ником Андерсом?

За столом повисла звенящая, как воздух после удара ложечкой о фарфоровую чашку, тишина.

— С чего это ты взяла?

— Я просто спрашиваю.

— А это имеет значение?

— Нет, конечно.

— Значит, ты завела привычку болтать о пустяках? За тобой такого не водилось.

— Ладно тебе, я просто интересуюсь жизнью сестры… — Джейн совсем стушевалась.

Судя по напору, точнее отпору Британи, дело действительно завязано на Нике Андерсе. Что и требовалось доказать. Вздох.

— Вот-вот, только не забывай, что я твоя старшая, причем значительно старшая сестра, а потому у нас с тобой… иерархия и субординация.

— Да? — заинтересовалась Джейн. — И при чем же тут иерархия и субординация?

— При том, что я могу совать нос в твои дела, если тебе этого не хочется, а ты — нет.

— Жизнь, по-видимому, несправедлива.

— Отнюдь нет — справедлива в рамках своих законов. А это как раз один из них.

— Ладно. Умолкаю. Скромно, но многозначительно.

— И правильно. Тебе идет. Кстати, видела вчера Тессу? Она была точь-в-точь невеста на смотринах.

— Да, но ты знаешь, она не по годам умница… — Джейн хотела рассказать Британи о вчерашних сентенциях Тессы насчет брака с Ником. То есть насчет возможных партий для Ника. То есть насчет того, кто из них мог бы выйти за Ника… тьфу, совсем получается грубость и глупость! Однако осеклась — Тесса все-таки это ей сказала, а не Британи. Может, потом и до мамы донесет свои размышления, но… Джейн не вправе ничего Британи рассказывать. В конце концов, она не сплетница и не собирается обсуждать сердечные дела пусть даже и родной племянницы.

— Ага! Сегодня утром заявила, что она слишком молода для Ника, но зато за него могла бы выйти я! — бодро заявила Британи, с какофоническим звоном размешивая в чашке сахар. — Представляешь? Тоже, видишь ли, соскучилась по мужскому вниманию. Подозреваю, что в этом-то и кроется секрет ее внезапно вспыхнувшей влюбленности. Которая, к счастью моему, так же быстро и погасла.

Джейн украдкой бросила на сестру взгляд. Если бы она чуть хуже знала Британи, она могла бы списать тонкий румянец у нее на щеках на… на крепкий или чересчур горячий напиток. На порыв теплого ветра из окна. На какие-то не связанные напрямую с предметом разговора воспоминания.

Но Британи все-таки приходилась ей родной сестрой, и Джейн была не так наивна или глупа, чтобы списывать все на какие-то иллюзорные, выдуманные факты. Она точно и сразу поняла, что дело в Нике. Ее сильная, деловая, бойкая, решительная сестра краснеет из-за Ника Андерса.

Все ясно.

Сердце Джейн упало куда-то в область желудка, и вместе с ним рухнули остатки приемлемого настроения, которое она так старательно воссоздавала с помощью контрастного душа и любимого геля с ароматом кофе и ванили.

На ее личном счастье раз и навсегда поставлен крест. Джейн если и не до конца понимала это, то, во всяком случае, чувствовала сердцем.

В магазине было сонно — как всегда утром понедельника. Джейн не жаловалась, потому что утром после выходного она и сама бывала обычно девицей из сонного царства.

Ванесса явилась на двадцать пять минут позже, зато в новой блузке цвета морской волны и в прелестных бусах: перламутр, бирюзовые стекляшечки, перышки и еще что-то нераспознаваемое.

— Правда, я очаровательна? — спросила она вместо приветствия. Так у Ванессы проявлялось хорошее настроение.

— Чистая правда, — подтвердила Джейн.

— А вот ты что-то хреновато выглядишь, — добавила Ванесса.

— Спасибо, подруга, за откровенность. — Подругой Джейн ее не считала — так, пришлось к слову.

— Нет, ну серьезно: тени под глазами, сама бледная вся, во взоре — тоска брошенного щенка. Что стряслось?

— Ничего конечно же!

— Ну конечно же! — передразнила ее Ванесса. — И именно поэтому ты сегодня в три раза несчастнее, чем обычно! — Она придвинулась поближе и даже положила руку на плечо Джейн, вроде как по-товарищески. — Что, твой женатый друг определился с выбором? Семья и честь дороже?

Джейн глухо застонала. Может, это больше и походило на мычание, но ей было все равно.

— Ну, ты поплачь, если хочешь! — великодушно предложила Ванесса. — А хочешь — спрячься в подсобку и повой всласть. Если придут покупатели, я прикрою. Ты же столько раз меня выручала, вот и в субботу тоже! Кстати, вечеринка прошла на ура! На отлично! С двумя плюсами! Я познакомилась с шикарным парнем, его зовут Бен, он продает мотоциклы. О, да он просто бог мотоциклов! У него такие мускулы — закачаешься. Впрочем, я тебя с ним не буду знакомить. Раз ты теперь свободна… Надо бы тебя поостеречься, подруга. — Ванесса тоже не считала Джейн подругой — так, к слову пришлось. — А уж если ты вздумаешь сходить в салон красоты и сменить прическу, то тем более! Ладно, пойду поболтаю с Пегги, раз ты все равно пока тут…

И Ванесса упорхнула, похожая на волнистого попугайчика — вольного и бесшабашного, такими попугайчики бывают, наверное, только в родных тропических лесах. В этом — вся Ванесса. Ну да ладно. Впереди долгий рабочий день, но если вовремя поворачивать разговор в нужное русло (Бен и его мотоциклы, например), то можно относительно спокойно дожить до вечера. Джейн развлечения ради уцепилась за одну мысль, подброшенную Ванессой. Сходить в салон красоты и сделать прическу. Или как там? Сменить прическу? В общем, смысл понятен.

Джейн никогда в жизни не ходила в салоны красоты. Никто, кроме нее самой, не касался ее ногтей — ну разве что мама, в раннем детстве. Джейн никогда не покупала кружевного белья — зачем, если не для кого? — и не красила волосы. Но, черт возьми, ей уже двадцать шесть, а она еще столько всего в жизни не пробовала! Может, хватит уже отказывать себе в чем-то потому, что нет у нее какого-то там человека, для которого надо бы это сделать? Тем более что человек-то есть — она сама! И пора подумать о собственных удовольствиях, потому что вряд ли кто-то еще появится (тем более что Британи сегодня утром заливалась девическим румянцем при упоминании о Нике Андерсе), а жизнь проходит. Юность вот уже позади. Молодости не так уж много осталось…

— Привет, как делишки? — провозгласил у нее над ухом звонкий высокий голос.

Джейн подскочила, как котенок, которого застали за чем-то непотребным.

Это оказалась ее давешняя знакомая, то есть незнакомая девица — сегодня в белом.

— Спасибо, хорошо. Здравствуйте. Чем могу помочь? — Джейн быстренько сориентировалась и «включила продавщицу».

— Ну ты можешь ответить любезностью на любезность и спросить: «Как дела, Карла? Что новенького? Как выходные прошли?» И предложить мне чашку кофе. Впрочем, можешь предложить мне чашку под кофе, а сам кофе у меня и так есть.

— Очень приятно, Карла. Меня зовут Джейн.

Джейн аккуратно подбирала слова и пыталась определить, кто такая Карла: сумасшедшая, наркоманка или просто взбалмошная хулиганка из высшего света.

Но чашку принесла — белую, из особого фарфора, чуть прозрачного по краям, как будто вся вещица покрыта стеклом.

— Что Джейн — это я и так знаю. У тебя на бедже написано. А насчет меня — нет, я не сумасшедшая и кокаин не нюхаю. Это вредно, от него мозги разлагаются прямо в черепушке. Начиная с лобных долей. А знаешь, за что отвечают лобные доли?

Джейн потрясенно помотала головой. Кажется, не в первый раз эта девица читает ее мысли, да? У Джейн возникло такое ощущение, как будто она что-то старательно забывала, а теперь вот вспомнила.

— За нравственность, — назидательно провозгласила Карла и налила в белую чашку черный с коричневым оттенком кофе. Снова по залу разлился душистый аромат. — Моральные ценности и бла-бла-бла. А мне мои слишком дороги, так что… не волнуйся, в общем. Так как твои выходные?

— Нормально.

— У тебя ведь вчера был настоящий выходной? А то я тут пробегала мимо и тебя не видела, зато видела эту твою попугаиху-блондинку…

Джейн ушам своим не поверила: она впервые слышала, чтобы блондинка так неуважительно отзывалась о другой блондинке.

— …и еще какую-то девочку со школьной скамьи.

— А, это Энди, она у нас на подхвате работает за почасовую оплату, — машинально отозвалась Джейн.

— Угу. А поговорить мне оказалось не с кем. Вот я и подумала, что у тебя выходной, наверняка он прошел просто сногсшибательно. Может, расскажешь?

— Я люблю пассивный отдых в кругу семьи, — скромно и уклончиво отозвалась Джейн.

— Как любая старая дева? — невозмутимо поинтересовалась Карла.

— Мм-гм… — промямлила Джейн.

— Понятненько, — бодро согласилась Карла. — А как же прекрасный принц? Все старые девы являются таковыми потому, что втайне ожидают Прекрасного принца, а он все не едет и не едет.

— Я не старая дева, — ответила Джейн, чтобы хоть что-то ответить. — Мне всего двадцать шесть и…

— Лапочка, с каких пор к числу «двадцать шесть» стало принято прибавлять слово «всего»? Это уже, извини меня, о-го-го.

Джейн подумала: а вот если сейчас я совершу убийство, будет ли оно считаться «в состоянии аффекта»?

— Ладно, не буду травить твои душевные раны. Но ты попомни мое слово: принцев не бывает, зато есть куча вполне нормальных парней, с которыми вполне можно и на вечеринку сходить, и в горы съездить, и жизнь прожить.

Джейн аккуратненько присела на край стула за кассой. Стойка — какое-никакое, а прикрытие. Может быть, эксперты дипломатии ее и не похвалили бы, но ей так было чуточку спокойнее.

— Слушай, я тебе вот что скажу: если жизнь скучная — не бойся сделать что-нибудь, чтобы она стала яркой и интересной. Как правило, это просто, и вначале страшно, но ты ведь в детстве прочла достаточно сказок и знаешь, что смелость — одна из главных добродетелей.

Джейн кивнула. Что ни говори, а харизмы этой странной девице с не менее странным именем Карла не занимать!

— Так что сходи-ка ты развейся, на Роулинг-стрит есть замечательный салончик, где тебя встретят как родную, и не волнуйся о деньгах — тебе хватит. Тебе ведь ничего не мешает?

Джейн покачала головой.

— Пора уже начать жить для себя?

Джейн покивала.

— Вот и умница. Скажешь, что ты от меня. И хватит расстраиваться из-за всяких несуществующих вещей. О'кей?

Джейн не вполне поняла, к чему относилась последняя реплика, но со всем остальным Карла попала в точку.

— Ладно, я побегу. У меня сегодня нет настроения покупать обувь, но с тобой, как всегда, приятно было поболтать. Чао!

И Карла испарилась, как облачко белого тумана. Не прошло и двух минут, как появилась Ванесса, румяная от удовольствия. Видимо, они с Пегги успели обсудить массу приятных вещей.

— Ой, а чего это у тебя такой вид, словно ты привидение увидела? — поинтересовалась она. Миссис Макгоннаги заходила?

Миссис Макгоннаги была грозой обувных магазинов — и магазинов вообще. Будучи самой натуральной, простите, толстухой, она еще питала иллюзии насчет своей «элегантности» — и пыталась выглядеть соответственно образу, который существовал у нее в голове. Исключительно у нее в голове. Она хотела носить туфли на шпильке, которая — ха-ха — выдерживала бы ее вес. Она хотела носить туфли с «романтичным» ремешком на щиколотке — и нисколько не интересовалась тем, как этому бедному ремешку на ее необъятной щиколотке сойтись. Собственно, одежду она тоже желала покупать в бутиках. В обычных бутиках. Никаких намеков — равно как и открытых предложений — поискать магазин королевских размеров или обувь «для хороших людей» она не принимала и только фыркала, как будто ей советовали несусветную чушь. Такое впечатление, будто у нее дома нет ни одного зеркала. Можно было бы предположить, что это правда, но она слишком любила себя, чтобы не смотреться в зеркало каждые десять минут…

— Нет, хвала небесам. — Джейн разве что не перекрестилась. — Так… Наверное, зря не позавтракала.

У Ванессы округлились глаза — и в больших круглых глазах мелькнула страшная догадка. Страшная и прекрасная. Действительно, с чего бы здоровой молодой девушке пропускать завтрак? Ну разве что если ее личная драма с богатым, известным и женатым мужчиной осложнена дополнительными обстоятельствами…

Я в этой голове не хозяйка, решила Джейн. Пусть воображает что хочет.

Ванесса действительно навоображала много всего, потому что проявила небывалую любезность и притащила Джейн на ланч пакетик каких-то суперсоленых хрустящих штучек. Джейн поблагодарила, попробовала, есть не стала. Тем более она не стала бы есть такой кошмар, если бы была беременна.

А она хотела бы быть беременной. Даже если это означает токсикоз, гестоз, пигментные пятна, дикую прибавку в весе, невозможность подстричь ногти на ногах и зашнуровать ботинки. Лишь бы внутри нее жил кто-то маленький и хрупкий, толкался, подавая какие-то свои сигналы во внешний мир. Впрочем, что толку об этом…

День прошел как обычно, даже в общем-то хорошо для понедельника. Джейн заработала приличные комиссионные и рассчитывала, что неделя выдастся удачной в финансовом отношении. После работы, подчеркнуто вежливо распрощавшись с Пегги и Ванессой, Джейн задумалась: а стоит ли идти домой прямо сейчас? Или, может быть, чуть-чуть прогуляться? Она давно не гуляла просто так, в свое личное, ничем другим не оправданное удовольствие. К тому же она, помнится, собиралась навести справки насчет салона красоты. Может, ее доход за прошлую неделю все-таки позволит ей его посетить.

И ничего страшного не случится. Если ей не понравится, она просто никогда больше туда не пойдет.

Она так и стояла у выхода из торгового центра, но ей не было дела до стеклянно-бетонной громадины, что возвышалась у нее за спиной. И до стеклянно-бетонных громадин, что, как в научно-фантастическом фильме, вырастали из-под земли вокруг. Джейн не любила город, Джейн любила пригород, фермы, а еще больше — горы и леса. Джейн в глубине души считала, что природа лучше цивилизации. И если бы у нее был такой выбор, она непременно выбрала бы жизнь где-нибудь в уединенном уголке, в лесной глуши, может быть, в Монтане, где она могла бы думать свои мысли и рисовать свои картины.

Такого выбора у нее нет, к сожалению, а может, к счастью. Зато у нее есть семья. Сестра, которую она обожает, и двое племянников, которые обожают ее.

Джейн попыталась сосредоточиться на летнем вечере, а не на городском пейзаже. Ей даже удалось уловить среди запахов отработанного бензина и пыли нотки цветущей липы. И это божественно, потому что липа — это всегда знак уюта и того, что все будет хорошо.

Как бы ей добраться до Роулинг-стрит? Ясное дело, на автобусе, потому что ее старушка-развалюшка уже две недели как в ремонте, и слесари, похоже, что-то темнят о ее состоянии, может быть, хотят до последнего скрыть страшную правду… В общем, автобус, и, похоже, именно тот, который как раз выруливает из-за поворота!

Джейн неэлегантным галопом — галоп бывает элегантным только в исполнении породистых лошадей — помчалась к остановке. Она не знала, что за ней наблюдали. Не знала она и того, что наблюдавший уже собрался с решимостью, и даже открыл дверцу машины, и набрал воздуха в легкие, чтобы позвать ее…

Так Джейн Вудинг в прямом смысле слова сбежала от своей судьбы. Или, может быть, коварная насмешница-судьба нарочно все подстроила именно так?

Во всяком случае, это единственное, на что оставалось надеяться Нику Андерсу, который пережил сильнейшее волнение, а потом и величайшее разочарование сегодняшнего дня.

Джейн Вудинг обо всем этом, по счастью, не знала, иначе с ней случился бы шок, обморок или еще что-нибудь нехорошее на нервной почве. А так она ехала, вполне довольная стечением обстоятельств, на сиденье у окна, смотрела на проезжавшие мимо машины, на деревья, на витрины и наслаждалась удачной имитацией «Шанели», которой пользовалась ее соседка справа.

На Роулинг-стрит обнаружился только один салон. Может быть, потому, что улочка была слишком маленькой, скорее уж переулочек — но застроенный миленькими викторианскими домиками. В одном из них и располагался вышеозначенный салон с красивым арабским названием. У Джейн оно ассоциировалось со сказками Шахерезады и картой звездного неба — в них, как известно, много общего.

Джейн оробела. Прошла дальше по улице. Уперлась в перекресток. Отругала себя. Вернулась. Набрала в легкие побольше воздуха и, не выдыхая, поднялась на крыльцо с шестью ступеньками.

За стойкой сидела девушка с приятным и очень интеллектуальным лицом, которое больше подходило преподавательнице колледжа, нежели администратору салона красоты.

— Здравствуйте! — произнесла она густым, бархатистым голосом. — Чем могу вам помочь?

— Д-добрый в-вечер… мм… надеюсь, я не слишком поздно…

— Не волнуйтесь, мы открыты до десяти тридцати.

— Я… я хотела бы подстричься… — со всей скромностью, которую природа могла отпустить одному человеку, сказала Джейн. И подумала, что, если ей сейчас скажут, что у них слишком высокие цены, она никогда больше не пойдет не то что в салон — даже к своей парикмахерше! Пусть отрастают длинные косы…

— Прекрасно. У нас очень талантливые мастера, спасибо, что выбрали наш салон. Простите за нескромный вопрос: вас зовут Джейн?

Джейн машинально проверила, сняла ли беджик. Сняла. У нее что, на лбу написано?

— Джейн, — недоверчиво кивнула она.

Умная девушка, опровергавшая все постулаты о том, что если женщина умна, то не слишком красива, а даже если и красива, то уж во всяком случае неухожена, улыбнулась еще теплее:

— О, не волнуйтесь, Карла предупредила, что вы придете.

— А-а… она…

— Хозяйка, — коротко ответила девушка. — Меня зовут Марго. Я сейчас все организую. Подождите, пожалуйста, здесь.

Она разговаривала с ней так, будто была послом при королевском дворе, а сама Джейн — особой королевской крови. И в этом не было ни капли издевки.

А Джейн мысленно молилась, чтобы ее средств хватило на оплату прически. У нее кредитка, и наличные какие-то в сумочке есть, должно хватить. Но спрашивать с самого начала, сколько все это стоит, она не будет!

Она воспользовалась возможностью отвлечься и огляделась по сторонам. Ей недаром на ум пришла карта звездного неба: фойе было отделано черным бархатом с крохотными сияющими искрами-кристаллами, между которыми тянулись перламутрово блестящие металлические нити. Пол был в плитке перламутрово-голубоватого оттенка. Получалось невероятное сочетание, которое успокаивало и навевало фантазии о межзвездных путешествиях.

— Джейн! — раздался от одной из арок, ведущих в глубь помещения, приятный голос Марго. — Пойдемте.

Она провела ее по такому же темному и прекрасному коридору в небольшой зал. Зал, где стояло всего одно кресло — кресло для клиентки мастера, который творит в тишине и уединении.

— Это Надья, — представила Марго невысокую, отчаянно черноволосую женщину с непокорными кудрями. Ей было, наверное, за сорок, но об этом Джейн догадалась скорее по выражению нечеловечески мудрых глаз, нежели по отпечаткам возраста на ее шее или лице. — Она вами займется. Приятного времяпрепровождения. Если что — я к вашим услугам. — И Марго с достоинством, но без холодности удалилась.

— Здравствуйте, — проговорила Джейн, обалдевшая от такой экзотичной красоты. И места, и людей.

— Здравствуйте, — кивнула Надья и улыбнулась лукаво, как девчонка. — Ну что ж, присаживайтесь…

Джейн ожидала расспросов о том, что и как делать, но не дождалась. Надья попросила ее закрыть глаза, ловко крутанула кресло, подкатила его к небольшой удобной раковине, что-то поправила, отрегулировала — и Джейн обнаружила, что почти лежит в кресле, и шея удобно опирается на резиновый подголовник, и на голову льется мягкая струя почти прохладной воды, и осторожные пальцы нежно, но уверенно массируют кожу ее головы. Джейн захотелось уснуть под этими прикосновениями.

— Подремлите, если хочется, — сказала Надья. — Своим желаниями нельзя отказывать, иначе они захлестнут и превратятся в страсти, с которыми уже не совладать.

Наверное, телепатия — это у них секрет фирмы, почти без удивления подумала Джейн. И последовала совету Надьи.

Нет, она не спала в полном смысле этого слова — до нее даже долетали отголоски реальности, когда Надья что-то втирала ей в волосы и подсушивала их, расчесывала, перебирала, потом еще что-то делала…

В какой-то момент затрезвонил мобильный, Надья разочарованно зацокала языком, Джейн не стала отвечать. Слава богу, он звонил только один раз. Британи она предупредила, что вернется позже обычного. А больше она никому не нужна.

Эта мысль не отозвалась привычной печалью. То, что она больше никому не нужна, означает ее свободу. Привязанности ограничивают. Вот ее сегодня никто не ограничил в получении такого неземного удовольствия, и слава богу.

У Надьи были такие руки, которым хочется доверять, доверять настолько, что Джейн ни разу не забеспокоилась, что же там такое с ней делают, и ни разу не потрудилась посмотреть ни в зеркало, ни на часы. И неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем Надья осторожно тронула ее за плечо и шепнула на ухо:

— Готово!

Джейн чуть вздрогнула и открыла глаза. Хорошо, что она в этот момент сидела!

Из зеркала на нее смотрела совершенно незнакомая, но красивая, как фея, девушка.

У этой феи не было скромного каре (сексуальная стрижка или несексуальная, а Джейн все равно с ней выглядела как гостья из скромного, пуританского прошлого), у нее были волнистые волосы длиной до уха, которые переливались всеми оттенками шоколада. Она так же, как Джейн, закусывала губу и хлопала ресницами.

— Это я? — уточнила Джейн.

Незнакомка в зеркале повторила движение ее губ, и у обеих блеснули глаза, кажется, от слез.

— Да, красавица моя, это вы, — улыбнулась Надья.

— Ах, — только и сумела вымолвить Джейн.

— Встаньте, походите. Прическу нужно смотреть в полный рост…

Джейн послушалась совета и подошла к огромному зеркалу, что висело у входа в кабинет Надьи. Или как там называются покои, в которых волшебницы творят свою магию?

Как-то сразу вдруг выяснилось, что у нее очень красивая высокая шея и линия ключиц. Что плечи у нее не покатые и не острые, а такие, как надо. И ушки тоже. И… грудь — прелестная девичья грудь, упругая, нежных очертаний. И что если прическа соответствует пропорциям тела, то создается ощущение удивительной гармонии, когда можно только благодарить Всевышнего за то, что дал тебе такую красоту — твое сокровище.

— Спасибо, Надья, — прошептала Джейн. — Вы из меня сделали… такое…

— Такую красавицу, — поправила ее Надья, — но только это не я, а он. — Она указала холеным пальчиком вверх. — А я только открыла и подчеркнула что нужно.

— Это… не рассыплется, когда пробьет полночь? — Больше всего на свете Джейн боялась, что завтра проснется, как обычно. То есть — собой из прошлого.

— О нет, уверяю вас! — Надья расхохоталась, и смех ее напоминал перезвон бубенцов. — Это очень мягкий, но все-таки перманент. Так что наслаждайся жизнью и ни о чем не беспокойся, ты этого достойна.

Они попрощались очень тепло, как родные или старые подруги, и Джейн обещала, что придет, как только в совершенстве, созданном Надьей, появится естественный изъян.

Джейн пригласили посетить косметолога и маникюршу, но она отказалась, объяснив это тем, что ей нужно сначала привыкнуть к этой красоте. Ее поняли, снабдили визитками, дисконтной картой и отпустили с миром.

Летний вечер на Роулинг-стрит, если можно так сказать, сгустился, заиграл огненными красками заката, от этого оранжево-розового света сделалось как будто даже теплее. Джейн с наслаждением раскинула руки и втянула воздух жадными ноздрями. Здесь, вдали от оживленных улиц, он казался сладким и чистым.

Вот что значит быть женщиной. Вот что значит быть женщиной и чувствовать себя красивой. Приятное, черт возьми, ощущение!

Джейн легкой походкой двинулась в сторону автобусной остановки, с удовольствием улыбаясь своему отражению в витринах…

9

Ник пребывал в замешательстве, причем уже давно. Тридцать часов — долгий срок для этого чувства. С тех пор как он увидел ангела по имени Джейн, он чувствовал себя… Ну примерно как рыба на крючке. Можешь делать вид, что его нет, но это ничего не меняет. Ты его чувствуешь, и он тебя куда-то тянет, и в твоих интересах пошустрее шевелить плавниками и двигаться в том же направлении, если не хочешь остаться без куска мяса…

Однако Ник ощущал свое большое отличие от рыбы на крючке. Во-первых, зацепили его не за губу, а за сердце, во-вторых, Джейн никак не могла выступать в роли рыбака, который по собственной злой воле забрасывает удочку и жаждет поймать… ну там стерлядь или карпа, он не силен в рыбалке. Джейн никого не хотела поймать, в этом он был уверен. Она же ангел, ангелы не ловят рыбу и не охотятся на мужчин.

Ник думал о ней весь день. Нет, конечно, он был хорошим профессионалом и с огромным участием решал проблемы своих юных пациентов, но все-таки где-то по краешку сознания все время бродила мысль о Джейн. У нее, наверное, огромный и красивый внутренний мир, если она столько времени проводит, погрузившись в себя — единственный этого мира обитатель, творец и страж.

Надо только выбрать момент и как-нибудь… к ней приблизиться осторожно…

Чтобы не спугнуть.

Ник даже придумал план: он поедет и подождет у торгового центра до закрытия, а потом встретит ее, как будто бы случайно, и скажет, что приехал… ну, например, за батарейками для часов. А потом подвезет ее до дома, а если она на машине, то просто хотя бы поболтает с ней несколько минут и, может быть, возьмет номер мобильного…

Что из этого вышло, уже известно. Ничего не вышло.

В тот момент, когда Джейн припустила к автобусной остановке, Нику показалось, что у него выдернули из-под ног ковер. Дурацкий трюк из дурацких комедий. Джейн он удался в полной мере, при том что она ничего специально для этого не делала. Ник задумался — а с чего это фортуна заточила на него зуб? Может, он что-то не так сделал? Вроде бы все как всегда: он лечит своих юных пациентов, читает по вечерам, даже переводит старушек через дорогу, когда видит, что старушки нуждаются в помощи. Что? В чем причина? Или есть тут какой-то скрытый смысл, который станет очевиден только лишь по прошествии какого-то времени?

Если так, то скорее бы оно уже настало…

Ник ненавидяще уставился на бутылку — нет, не виски, и даже не пива, он все-таки детский врач, ему никак нельзя спиваться одинокими вечерами — простой колы и решил на ней отыграться: закрутил покрепче и швырнул в стену. Ему снова не повезло — шипучий напиток брызнул-таки, запачкав коричневым обои цвета беж. Ник чертыхнулся. Точнее он чертыхался добрых две минуты, потом остыл и замолчал. Ладно, черт с ними, с обоями. Все равно он хотел переклеить, потому что больше любит оттенки зеленого.

В это время Джейн как раз предстала перед своими домочадцами. Домочадцы онемели от восторженного удивления. Ну, по крайней мере, старшие домочадцы — Британи и Тесса. Эрни продолжал увлеченно тузить плюшевую собаку легкой кеглей, но некому было поразиться жестокости малыша — и Британи, и Тесса были слишком поражены изменениями, которые произошли в Джейн.

Если до сего момента Тессе казалось, что лучшее в этом вечере — шоколадный кекс и возможность посмотреть телевизор, уютно устроившись у мамы под мышкой на правах болящей дочери, то теперь она поняла, что лучшее событие уходящего дня — это Джейн. Новая Джейн.

— Bay! — воскликнула она со всей искренностью восьмилетнего ребенка и попыталась вскочить навстречу той неземной фее, которая приходилась ей — о счастье! — родной тетей. — Дженни! Какая же ты красавица! — Больная нога тут же дала о себе знать, и Тесса осталась на месте, хотя сердце ее рвалось поближе к Джейн.

— Вот это да! — Британи отступила на шаг, окинула сестру оценивающим взглядом и одобрительно покивала. — Молодчина. Давно надо было! Кстати, а с чего вдруг?

— Захотелось. — Джейн пожала плечами как можно небрежнее. — Так, решила сделать себе приятное…

— Мне ты тоже сделала приятное! — встряла Тесса и белозубо улыбнулась.

Джейн подошла и заключила ее в объятия. Ее маленький, такой драгоценный друг…

— Согласна с малявкой. Тебе идет в пять раз больше, чем то каре…

— Всего лишь в пять? — поддела ее Джейн. — А мне казалось — как минимум в тысячу сто пятнадцать…

— Ну ладно, у меня не так хорошо с арифметическим воображением, как у тебя! Ужин в холодильнике, микроволновка в твоем распоряжении, я занята с детьми.

С этими словами Британи вернулась к просмотру какого-то шумного и пестрого шоу, а Джейн поплелась на кухню. Ею двигало скорее чувство долга перед организмом, нежели чувство голода. Есть не хотелось, но хотелось задать желудку какую-нибудь нехитрую и приятную работенку, чтобы он потом не беспокоил настырными жалобами. Джейн налила себе холодного молока и вытащила из буфета коробку шоколадного печенья колечками. Интересно, ей показалось или Британи действительно… ну не то чтобы не обрадовалась, а обрадовалась с неким подтекстом?

Джейн вспомнилось чье-то саркастичное, но очень меткое выражение: «Счастье — это когда у тебя есть большая, любящая, дружная семья… в другой стране». До прихода домой она чувствовала себя королевой бала. Девочкой с обложки. Героиней романтического фильма, в конце концов… А дома она снова ощутила себя Джейн Вудинг, непутевой младшей сестрой блистательной Британи Роузхип.

Джейн решила, что надо как можно быстрее пойти и посмотреться в зеркало — может быть, это спасет хоть каплю настроения.

Она быстро ополоснула стакан из-под молока и прошмыгнула наверх.

Ей странно было наблюдать новую себя в своей старой спальне: вещи прежние, обстановка, которая не менялась два года и в основном повторяет ее детскую комнату… а Джейн уже другая. Зеркало услужливо показывало ей задумчиво-романтичную фею с непокорными локонами — красивый цвет, темный, теплый, будто растопили горький шоколад. Серые глаза сверкали, как кристаллы горного хрусталя. Джейн впервые могла с открытым сердцем сказать про себя: красивая.

Вот только одежда…

Джейн чувствовала невероятную дисгармонию между собой и окружением: кофточкой с цветочным орнаментом, занавесками в цветочек, коллекцией фарфоровых кукол на стеллаже у кровати. Вроде бы лицо — взрослое; взрослое, но юное, а все вокруг — как будто она Тессе ровесница. Детская, ни дать ни взять. И одета она сама… под собственную куклу. И если совсем уж честно, ей будет противно сегодня спать под одеялом со слониками!

Ну где раньше были ее глаза?! Почему она заметила весь этот кавардак (в широком смысле, разумеется) только сейчас?

Джейн стиснула зубы.

— Завтра. Завтра же я выброшу весь этот… балласт! — прошипела она своему отражению. Или это ее отражение, гибкое, прекрасное и решительное, прошипело из зеркала ей? — Нет, черт возьми, сегодня!

Она решительно сбросила с себя одежду, и это было так… естественно. Раньше Джейн (стыдно сказать!) стеснялась своего обнаженного тела и старалась побыстрее прошмыгнуть мимо зеркала по дороге в душ и из душа, но сегодня — другое дело. Сегодня она гораздо более «настоящая» без одежды. И, черт возьми, ей нравится то, что она видит перед собой: и плавная, благородная линия шеи и плеч, и аккуратная высокая грудь, и талия, и округлый изгиб бедра, и нежные колени! Да, ей двадцать шесть, но тело ее, не знавшее косметических ухищрений, не опаленное «искусственным солнцем», осталось юным, как у двадцатилетней девушки!

Джейн откровенно удивилась. Где-то в ее головке жило убеждение, что она уже старая. Где-то в другом месте ее головки жило другое убеждение: что она останется молодой навсегда и никогда не умрет.

Так же удивила ее еще одна престранная пара решений: когда-то она смирилась с тем, что все вот это можно и нужно похоронить во имя высших ценностей (любви к сестре и ее детям). А совсем недавно «поняла», что надо любой ценой найти хоть какого-нибудь мужчину и отдать ему самое себя.

Истина, как водится, лежала не с краешку, а посерединке.

Во-первых, она никакая не старая, а очень даже молодая, а выглядит еще моложе. Однако это явление — увы! — временное. Настанет день, когда она увянет. Ну или не день, а год или пяток лет… Не важно. Важно, что ее красота и прелесть, как и все живое, не вечно, и незачем раньше времени наряжаться в саван и залезать в гроб.

Во-вторых, отдавать себя кому бы то ни было во что бы то ни стало — неумно, но и зарекаться умереть девственницей — тоже большая глупость. Господь создал ее для продолжения жизни — ну в первом приближении, если не вникать во всякие духовные тонкости. То есть хорошо бы иметь совесть и родить ребенка. От любимого, конечно, человека, а не от кого попало. Нет, если уж совсем не судьба — то она позаботится о детях Британи, но все-таки… Стоит попробовать. По возможности. Так, а когда наступит эта самая возможность? Когда она влюбится. Всерьез и надолго. Точка. Со всеми остальными — материальными то бишь — проблемками она уж как-нибудь разберется.

Мелькнула мысль о Нике — робкая, светлая, как первый лучик солнца, встающего из-за гор. Джейн решительным жестом взмахнула рукой, чтобы ее отогнать. Не о Нике речь сейчас — о ней! Не будет ни Ника, ни кого-то другого, если она сейчас не расставит все точки над «i».

Впрочем, она, кажется, это уже сделала. Джейн прислушалась к себе и ощутила удовлетворение. Хорошо, чертовски хорошо и приятно, когда крыша, которую снесло случайным ветром, вдруг становится на место!

Джейн гордо прошествовала в душ и там долго и с наслаждением мылась (на радостях умастила себя аж четырьмя гелями для душа, из которых два, подаренных Британи, до сих пор не решалась открыть), потом, корча рожи и пританцовывая на одном месте, облилась ледяной водой, растерлась жестким полотенцем — и была готова и к труду, и к обороне, и ко всякого рода жизненным переменам.

О, как же это было весело! Как же это было сладко… В общем, почти так же классно, как готовить рождественский ужин. За тем исключением, что после готовки чувствуешь, как тебя придавливает какая-то тяжесть, а вот после уборки — не генеральной даже, а глобальной, когда выгребаешь из шкафов ненужный хлам — о, вот тогда-то ты чувствуешь истинную легкость. Если у тебя и нет еще крыльев за спиной, то, во всяком случае, им уже ничто не мешает расти и расправляться.

Кукол мы подарим Тессе. Занавески в цветочек — к черту. Поживет она и с открытыми окнами, заодно и света больше будет. А потом можно подобрать себе что-нибудь приличное. Пододеяльник со слониками — это неприлично. К черту! И наволочки из комплекта, и простыня… и ажурные салфеточки! И платье с круглым воротничком! И блузки, которые в юности носила Британи! И все колготки со стрелками, пусть даже в самых незаметных местах! О-о-о… и белые носочки, и носки с кружевами, и инфантильные трусики с клубничкой, котятами и прочей живностью и съедобностью! И проч. и проч., как говорится.

Около полуночи Джейн вспомнила, что так и не пожелала спокойной ночи Британи и малышам, и ее кольнула совесть. Ладно, сказала она себе, дети уже наверняка спят, а Британи…

Британи, словно услышав ее мысли, в этот момент постучала в дверь.

— Ты там спишь или не спишь? — спросила она и зевнула.

— Не сплю, — отозвалась Джейн и поплотнее утрамбовала в мусорный мешок подушку-сердечко с кружевной оторочкой.

Британи вошла. Джейн испытала вспышку внезапного раздражения: она ведь не говорила, что можно войти!

— Ого! Что это у тебя тут?

— Уборка хлама.

— Хорошее дело. А где занавески?

— Нету. Кончились.

— Ты что, выпила?

— Ха-ха.

— Да или нет?

— Мне двадцать один знаешь когда было?

— Очередной виток подросткового кризиса?

— Очень смешно.

— Нет, на самом деле не очень.

— Брит, я не хочу с тобой препираться — хочу только закончить начатое.

— Ты решила разорить дом?

— Я решила избавиться от ненужных вещей. В твоих терминах — разорить. Свою комнату, свой гардероб, свои безделушки.

— Ты сегодня невыносима, — вынесла вердикт Британи.

— Слушай… А вдруг я и завтра буду такой?

— Я не переживу.

— О ужас! Мне посыпать голову пеплом?

— Нет, ты не выпила, — задумчиво протянула Британи. — Ты обкурилась травой.

— Брит, не выдумывай. Неужели у тебя нет желания сбросить груз ненужных вещей? Может, опостылевший образ?

— Знаешь, пожалуй, иногда мне тяжело быть тебе старшей сестрой. Воспитывать тебя, следить, чтобы все у тебя было… прилично.

— Ну так, может, хватит? У тебя есть еще два человечка, которым это пока по возрасту положено…

Джейн никак не ожидала того, что случилось, а случилось то, что в глазах у Британи вскипели слезы, и она поспешно вышла из комнаты, бросив через плечо: «До завтра!»

У Джейн защемило сердце. Ну почему всегда так? Вечно одна и та же история, только у кого-то — с родителями и лет в шестнадцать, а у кого-то — со старшей сестрой и в двадцать шесть. Британи не хочет, чтобы она менялась. Британи не хочет, чтобы она взрослела. Британи хочет оставить себе живую куколку по имени Джейн. Интересно, а почему родители выбрали Британи такое редкое и необычное имя — Британниа — а ей досталось самое среднестатистическое из всех американских имен?

Впрочем, Британи явно и рассчитывала на то, что у Джейн защемит сердце, взбеленится совесть, она бросит все свои дела — и помчится мириться с сестрой. Может, она делала это и неосознанно, но раньше всегда срабатывало именно так.

Джейн криво усмехнулась. Да, будет трудно, но ей надо сейчас доделать то, что она делает. Иначе завтра она проснется старой доброй Дженни… под детским цветным одеяльцем.

Нет уж, не бывать этому! Джейн орлиным взором — и откуда только у нее орлиный взор? — окинула комнату в поисках того, чтобы еще отправить на помойку. О! Плюшевый альбом с фотографиями, вырезками из журналов, какими-то фантиками и мишурой… Да, она много лет его собирала, и в основном собрала туда все представления о Прекрасном принце и о себе в роли Золушки. Не хватает только фото улыбающегося Ника Андерса в рамке-сердечке из страз.

Это было бы апофеозом ее неудачничества. Поместить рядом с фотографиями Брендона Ли, Бреда Питта и Мэла Гибсона фото парня из настоящей жизни, который мог бы быть с ней…

Нет, не мог бы. Джейн закусила губу. Это она размечталась. А напрасно… Потому что право менять собственную жизнь у нее есть. И это право свято, а вот соперничать с сестрой из-за мужчины — этого она делать не станет. Это ниже ее достоинства. Точка.

Британи нужен муж — значит, будет у нее муж. В конце концов, сестра всегда помогает сестре. В меру своего понимания, по крайней мере. Вот Британи наверняка тоже думает, что помогает своей маленькой неразумной сестре то адаптироваться к суровостям внешнего мира, то сохранить душевное равновесие. А Джейн видит все несколько иначе, и получаются некрасивые таки разногласия.

Впрочем, то, что Британи нужен мужчина — это никак не плод воображения. Брит сама говорила. Она растит двоих детей… И вообще ей всего тридцать два. У нее должен быть мужчина!

Джейн провозилась до половины второго ночи, набила до отказа три больших мешка. Как только у нее вновь появится машина, она отвезет их… ну хотя бы в Армию спасения. Или в церковь. За исключением, пожалуй, плюшевого альбома Золушки-неудачницы. Аутодафе — вот единственная участь, которой он достоин.

Джейн тщательно подобрала одежду на завтра: два топа, серый поверх ярко-красного, узкие джинсы, красные туфельки-балетки. Да, не очень благородно, но вполне стильно. Как хорошо, что были в ее гардеробе закрома «случайных вещей», из которых можно теперь почерпнуть хоть что-то подходящее!

Ночью ей снились горы — настоящие, высокие горы с заснеженными вершинами, словно покрытыми сверкающим на солнце сахаром, в прожилках каменных рек. Это было так красиво, что не хотелось просыпаться. А потом Джейн узнала, что есть в мире кое-что и покрасивее гор — горные реки. Чистая, как сгустившийся воздух, вода непрерывным бешеным прозрачным потоком мчится по разноцветным камням — не остановишь. Ей хотелось быть такой вот рекой.

10

Ванесса была в шоке. Пегги была в шоке. Мэг и Рейчел были в шоке. Все были в шоке, потому что никто не мог поверить, что под оболочкой тихони живет совершенно фантастическая девушка Джейн.

— Ну ты, мать, и дала! — простонала Ванесса, оправившись от потрясения первых двух минут. — Это ж надо было… так маскироваться.

— Ага, — брякнула Джейн и принялась протирать пыль.

Нет, новая прическа не сделала из нее отвязную, уверенную в себе диву. Она чувствовала себя лучше, чувствовала себя красивой — но по-прежнему оставалась доброй и милой Джейн. Правда, надо отдать ей должное, до определенной степени. Когда заявилась миссис Макгоннаги и потребовала себе «элегантные летние сапожки, крем или беж, и чтобы каблучок небольшой и шпилечкой», и сапожки нашлись, вот только ни одна пара не застегивалась на ее могучей щиколотке, и миссис Макгоннаги пришла в ярость от этого и потребовала телефон хозяина бутика, чтобы разнести в пух и прах и «скудный ассортимент», и «хамство продавцов» — вот тут-то Джейн с Ванессой встали стеной и отбили неприятельскую атаку, причем Джейн куда более гневно и угрожающе, чем Ванесса, сверкала глазами и выпроваживала зарвавшуюся мадам.

За день она даже освоилась в новой роли. Да, еще не королева положения — но уже и не зашуганная мышь на побегушках у кого ни попадя.

А вечером случилось страшное.

В магазин зашел Ник Андерс.

Ванесса расставляла образцы по полочкам после визита одной покупательницы с классическим девятым размером, Джейн подсчитывала кассу. И тут вошел он.

По канонам старого театра в этот момент кто-то за кулисами должен был стукнуть по листу железа, дабы изобразить раскат грома. Ник был собран, сосредоточен — и в то же время не напряжен. Так выглядит уверенный в себе человек, который знает, чего хочет, и приходит это что-то… купить.

С Джейн разом слетела вся ее новоприобретенная деловитость. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Ну хотя бы сквозь пол, на первый этаж, в отдел мягкой мебели. Может, удастся попасть на диван? На худой конец можно заползти под стойку…

Джейн инстинктивно попыталась замаскироваться — слиться со стеной. Чтобы выглядеть как стена, надо чувствовать себя как стена, и думать как стена. Джейн это отлично удалось. Она ощущала неимоверное напряжение, делавшее ее тело едва ли не каменным, и пустоту в мыслях, граничащую с безмыслием. Стенка стенкой.

— Здравствуйте, девушки! — бодро поздоровался Ник.

Ванесса непроизвольно — у нее это всегда получалось на уровне рефлекса, без малейших усилий — вильнула бедрами и развернулась к нему, улыбнулась от уха до уха:

— Здравствуйте! Если вы ищете мужскую обувь, то вам прямо и направо, там мужской магазин, а если что-нибудь для своей избранницы…

Ник рассеянно скользнул взглядом по Ванессе, потом все-таки взглянул на Джейн — как узнал о ее местонахождении, непонятно, она, кажется, даже не дышала — и снова посмотрел на Ванессу.

— Спасибо, я загляну в мужской отдел. — Он кивнул и вышел.

Не поздоровался даже! Не узнал?! Или не счел нужным?.. Джейн закусила губу.

— Славный малый, — вздохнула Ванесса. — Жаль, что не к нам. А чего с тобой такое? Ты как будто побелки объелась?

— Мм… — промычала Джейн и помахала рукой, демонстрируя, что никакую побелку она и в рот не брала.

У Ника было странное чувство. Как будто он что-то упустил. Что-то важное. Он ожидал увидеть Джейн именно в этом магазине. У него слишком сильно билось сердце перед тем, как он вошел. Чутье! Но ангела Джейн он там не нашел — нашел высокую глянцевую блондинку, похожую на яркую тропическую птичку, и очень красивую шатенку, такую красивую, что даже неловко было смотреть.

Ник остановился в трех ярдах от стеклянной двери. Стоп!

Господи, это что, и была Джейн?!

Он развернулся на каблуках и вернулся в торговый зал, где на стеклянной двери красовалась наведенная матово-жемчужной краской женская туфелька.

Да, это она. Невероятно, но — она! В прошлый раз у нее волосы были длиннее, они закрывали уши, закрывали лоб, а теперь — вьются крупными локонами, и открыты уши, и вообще все лицо, и шея…

Поразительно, но во вторую их встречу Джейн показалась Нику еще красивее… самой себя. Может, при третьей встрече он вообще ослепнет?

— Привет, — сказал он. — А я вас не узнал. Простите… Так некрасиво получилось. Представляю, что вы обо мне подумали…

Ник почти расслышал, как отпала у блондинки челюсть.

— Ничего страшного. — Фея Джейн улыбнулась скромно и опустила ресницы. — Здравствуйте…

— А я, по правде, вас искал, — объявил Ник, не дожидаясь, пока Джейн тоже посоветует ему отправиться за обувью прямо и направо. — С трудом, но нашел.

— А… з-зачем? Что-то случилось?

Она испугалась. Взметнулись вверх пушистые ресницы. При этом освещении не видно, но Ник помнил, какие красивые тени-стрелочки бывают от них на щеках.

— Нет-нет, ничего. — Думай, голова, думай! — Гм… Просто так забавно получилось: я не знаю ни вашего домашнего телефона, ни номера Британи. А хотелось бы. Мечтаю пригласить вас на пикник. Всем семейством, разумеется. — Какое вранье! — Вот, проезжал мимо, вспомнил, что вы тут работаете… дай, думаю, загляну.

Кажется, получилось вполне сносно. По крайней мере, она вряд ли заподозрит в нем сексуального маньяка, и это уже хорошо.

Джейн почувствовала, что еще немножко — и из ее глаз закапают слезы. Нельзя! Только не плакать! Хочешь, чтобы он подумал, что ты психически неуравновешенная? Разве ты сама не думала об этом? Не хотела, чтобы Ник и Британи сошлись, чтобы сестра твоя была снова счастлива, а у племянников наконец-то появилась полноценная семья? Хотела, думала — вот и получай. «Нет вашего домашнего… номера Британи… все семейство…» Сердце, уймись. Джейн, выше нос. Где твое достоинство? Принц приехал, но не за тобой. Бывает, особенно когда ты не принцесса.

— Давайте я продиктую, — голосом образцовой продавщицы предложила Джейн. — Британи наверняка уже дома, думаю, будет рада вас слышать… И Тесса тоже.

И Джейн продиктовала. И мобильный Британи тоже.

— А ваш? На всякий случай.

Она продиктовала и свой номер.

— Вот спасибо! А вы скоро заканчиваете?

— Да.

— Вас подвезти?

— Нет, спасибо.

— Хм… А может, поужинаем где-нибудь? Она уставилась на него так, словно он предложил ей нечто святотатственное.

— Нет, простите, я не могу.

И все. Никаких тебе извинений, объяснений, «в следующий раз».

Ладно. Он потом все проанализирует, взвесит и выведет тактику завоевания феи Джейн.

— Жаль. Ну… тогда я пойду. Спасибо еще раз — за доверие. — Он помахал мобильником, имея в виду ее личный номер. — Я позвоню. Может быть, в следующий раз у вас будет возможность и желание посидеть где-нибудь, выпить кофе, поесть мороженого, поговорить за жизнь.

Поговорить о Британи, продолжила Джейн ряд вероятных тем беседы. Нет, увольте, это уже слишком. Она и так принесла в жертву все, что было возможно. Обойдутся они как-нибудь и без нее. Наверное. По крайней мере, пока — пока ее дух еще слишком слаб. Ну а потом, чем черт не шутит, может, она и будет советовать Нику, что подарить Британи на первое совместное Рождество.

Ник ушел. В воздухе остался терпкий запах его парфюма. Кажется, там были нотки лавра, но точнее Джейн сказать не могла — она не разбиралась в мужских одеколонах. Причин, знаете ли, не было.

— Это еще кто? — почти ревниво осведомилась Ванесса.

Джейн промолчала, надеясь, что Ванесса не дождется ответа и вернется к своему занятию.

— Ты оглохла?

— Это новый знакомый моей сестры, — выдавила из себя Джейн.

— Ого! А что это он тут к тебе приперся со всем своим немалым обаянием?

— Телефон ее хотел узнать.

Вот, оказывается, что чувствовали бичеватели и прочие любители помучить свое несчастное тело на почве любви к Всевышнему.

— Понятно. А я-то уж думала, что это твой таинственный возлюбленный.

Джейн хмыкнула, как ей казалось, натурально. И отвернулась, чтобы Ванесса не увидела, как у нее пятнами пошло лицо.

Она не спала. Вот уже почти три часа прошло с тех пор, как она спрятала голову под подушкой, а сна — ни в одном глазу. Ладно еще на сердце было бы как-нибудь… прекрасно, а то? Свинец, а не сердце, пыльная буря, а не мысли.

Что такое сделал с ней Ник Андерс? Почему она теперь не может ни есть, ни спать, ни мечтать о будущем? Помнится, в старых романах была какая-то версия насчет этих симптомов, но все же…

Ник Андерс, оказывается, еще не все с ней сделал, что хотел.

Потому что через два дня Ник позвонил ей на мобильный. Это был вечер, и Джейн сидела с малышами, потому что Британи куда-то умчалась «на метле», как говорит Тесса. Она, естественно, ничего не объяснила, кроме того, что «улетаю» и «буду поздно, ложитесь без меня, Тессе померяй температуру, панадол в аптечке, если что, а Эрни молоко с ложкой какао, а то он капризничает». Джейн, естественно, все поняла и подробно расспрашивать ни о чем не стала, ибо не ее это дело — лезть в личную жизнь старшей сестры.

К тому же в последнее время ей было легче и спокойнее с детьми, чем с Британи. По крайней мере, она чувствовала, что и Тесса, и Эрни абсолютно ее любят и так же абсолютно довольны тем, какая она стала.

В общем, Джейн как раз дочитывала главу из «Лев, колдунья и платяной шкаф», когда ей почудилось, что где-то затренькал ее сотовый.

— Слышишь? — уточнила она у Тессы, восторженно притихшей под одеялом.

— Как ветер воет? Слышу! — трепетным шепотом подтвердила та.

— Нет, телефон, кажется…

— А, ну тоже слышу, — разочарованно ответила Тесса.

Джейн подскочила как ошпаренная кошка. Наверняка Британи! Будет еще беспокоиться, если не ответить.

Дисплей услужливо высвечивал незнакомый номер.

— Алло? — взволнованно спросила у трубки Джейн. Она всегда волновалась, когда ей звонили с незнакомых номеров.

— Добрый вечер, Джейн, — поздоровался голос в телефоне. Голос, который она безошибочно узнала. Ник!

— Д-добрый, Ник.

— Простите, что так поздно, не знал, когда вы закрываетесь, и не хотел мешать. Надеюсь, не разбудил?

— Нет. Что-то случилось?

— Вроде бы ничего. Но у меня к вам предложение. Надеюсь, вы не откажетесь.

— Что за предложение? — Джейн очень старалась не выдать голосом дрожи, сотрясавшей все ее тело.

— Я разведал одно местечко, где варят удивительный шоколад и пончики жарят прямо на месте. Можно пригласить вас на ланч? Завтра?

— Гм… мм… Да.

Ну не могла она сказать ничего другого! Не могла! Это же самое соблазнительное, ослепительное, прекрасное предложение, которое она когда-либо получала! Боже, если бы в последнем классе капитан школьной футбольной команды пригласил ее пойти с ним на выпускной, ее сердце не билось бы чаще и восторженнее! Но капитан футбольной команды не пригласил. А Ник — пригласил.

— Отлично!

Джейн уловила в голосе Ника неподдельную радость.

— Но… у меня очень короткий ланч.

— Ничего, это как раз недалеко от «Рейнбоу». Во сколько можно заехать?

— В час. Наверное, в час. Если что — я позвоню.

— Хорошо.

Пауза.

— Вы извините, мне надо детей укладывать… — почти прошептала Джейн.

— Ой, да, конечно! Спокойной ночи и до завтра!

— До завтра. — Джейн поспешно нажала отбой.

Что-то не сходилось. Что-то никак не сходилось. Как будто ее мозг пытался собрать воедино кусочки разных головоломок, упорствовал в этом — но ничего не получалось. Что и понятно.

А, вот оно. Она залилась горячей, удушливой краской. Если Ник позвонил ей сейчас и пригласил пообщаться за ланчем, значит… Значит, Британи сейчас не с ним.

Она может быть где угодно: в кино, у подруги, на званом вечере — и все-таки рядом с Ником Андерсом ее нет! И это слабое, хрупкое, очень кратковременное, но все-таки утешение!

— Ты чего такая красная? — совершенно неделикатно поинтересовалась Тесса. — И кто тебе звонил?

— Много будешь знать — скоро состаришься. — Джейн нервно рассмеялась. — Давай натягивай одеяло на нос, маленькая волшебница, и слушай сказку дальше…

Давно у Джейн не было таких счастливых вечеров. Зато потом… Потом опять была бессонница. Ну да ладно. От бессонницы еще никто не умирал. Впрочем, и эта была не похожа на все предыдущие: предыдущие были тревожно-холодными, а эта — эта обжигала сухим жаром, и пусть Джейн так же, как и в предыдущие ночи, подрагивала под тонким одеялом, на этот раз дрожь ее происходила от совсем иных чувств и мыслей.

В разговоре с Ником она оставила себе ма-а-аленькую лазеечку: «Если что, я позвоню». То есть теоретически она может набрать его номер и сказать что-нибудь вроде: «Простите, на работе аврал, сегодня не смогу, завтра тоже вряд ли». И это было плохо, потому что ей очень хотелось позорно сбежать. Точнее сбежать от позора. А как иначе назвать то, что ей предстоит завтра? Она наверняка споткнется на ровном месте, едва увидит Ника, будет застывать, как марионетка, про которую забыл кукловод, на несколько секунд подряд, отвечать невпопад, краснеть как помидор…

Стоп. Не бывает безвыходных ситуаций. Да, она прекрасно знает, как все это будет — будет, если она не постарается это изменить. Предупрежден — значит, вооружен. Разве не так?

Во-первых, она знает, зачем туда идет. Ладно, согласилась она из слабости. Но ведь можно извлечь из сложившейся ситуации пользу, и еще какую! Он хочет с ней поговорить — о Британи, и это просто здорово! Она будет с ним говорить о Британи. Она выложит все, что ей известно — естественно, хорошего! О ее достоинствах, ее особенностях (милых), ее привычках (трогательных и забавных), ее предпочтениях (в музыке, литературе, кино, кулинарии, цветах и тому подобное). Она пойдет обедать с Ником Андерсом — но не как влюбленная по уши серая мышь, а как обаятельная, милая, любящая сестра, которая заботится о счастье своего самого близкого человека. Эту роль ей вполне под силу сыграть. Тем более что это и не роль даже, а часть ее жизни.

— Джейн, соня, у тебя совесть есть? — спросила Британи. Ее голова в данный момент находилась в комнате, а все остальное — где-то еще. А, за дверью.

Джейн протерла глаза и попыталась навести порядок в восприятии.

— Я уж думала, что ты ускакала на тайное свидание и забыла вернуться. Три раза тебя звала! Я там с завтраком зашиваюсь, помоги, а?

— Да, сейчас…

Джейн поспешно выкарабкалась из постели, набросила пеньюар и заскочила в ванную ополоснуть лицо. О душе речь не шла, судя по настроению Брит. Ладно, как-нибудь…

Из зеркала на нее взглянула очень серьезная и неприлично заспанная девушка-фейри. Джейн выдохнула с облегчением. Уже которое утро подряд ее терзал страх, что ее метаморфозы потеряли силу. Но нет! Надья все сделала как надо.

На самом деле Британи не зашивалась с завтраком. Она порхала по кухне, что-то мурлыкала себе под нос, ласково запихивала в Эрни яблочное пюре и успевала между делом печь овсяные оладьи.

— А что помочь? — спросила Джейн. Она чувствовала себя несколько рассеянной, потому что вспомнила про предстоящее событие, и хотела получить четкие инструкции, чтобы потом не получить по шее.

— Собери Тессе завтрак в постель. У нее небольшая лихорадка, поэтому что-нибудь легкое, питательное и вкусное: бульон разогрей, свари яйца, тосты готовы, а еще есть шоколадный крем в холодильнике.

— Я тоже хочу крем! — оживился Эрни. — Не яблоки! Крем! Крем!

Похоже, ему очень нравилось это слово.

— Съешь яблоки — получишь крем, — пообещала Британи. — А ты чего такая загадочная сегодня?

— Да ничего… — Джейн как можно натуральнее пожала плечами. — Так, не выспалась, наверное…

И тут ее взяла за горло совесть. Что же это получается — она идет на… ланч, не на свидание, с будущим парнем Британи втайне от нее. Но если она скажет Британи — вдруг все сорвется? Вообще, не только ланч, но и их… Наверняка Британи обидится на него за то, что он пригласил Джейн, и все закончится, так и не успев начаться.

Вот и попробуй тут найти тот самый выход, который есть всегда…

Джейн собрала волю в кулак. Совесть, отвали. Она делает все только ради счастья сестры. Поэтому подрубать на корню ничего не станет. Она пойдет обедать с Ником, устроит Британи суперрекламу, а потом они еще вместе посмеются над этим… На свадьбе Ника и Британи.

Она стиснула зубы и не позволила себе расстроиться от этого образа.

Может, ты просто дура, Джейн? Или у тебя внезапно открылся писательский дар, в смысле — неуемное воображение и склонность сводить сюжет к известному тебе финалу?

Внутренний голос был жесток, как всегда. Обычно, когда он просыпался, Джейн сжималась в комочек и старалась заглушить его то какой-нибудь песенкой, то размышлениями о чем-нибудь материальном. Голос сдавался и умолкал. Слава богу, он подавал… себя, в общем, подавал не очень часто, не то от самооценки Джейн вообще ничего не осталось бы.

— «Все что тебе нужно — это просто любовь», — замурлыкала она на известный мотивчик «Битлов».

О нет, что-то не то она поет…

— Полностью согласна, дорогая моя, — провозгласила Британи. Выяснилось, что Джейн запела вслух. — И тебе, и мне…

Джейн покраснела и пожалела, что нельзя завеситься волосами, как раньше.

— У меня несколько встреч, после обеда буду дома и перехвачу детей у миссис Тизл, но вечером я опять исчезаю. Ты не против?

Миссис Тизл была странной няней. В том плане, что она, случалось, диктовала условия. Например — не приглашать ее после восьми. У нее-де режим.

— Нет, конечно.

— Отлично. Эй, у тебя бульон выкипает!

Ну вот. Все-таки рассеянность — жуткая штука.

Это было мучительно. Начиная с двенадцати, Джейн поглядывала на часы каждые две минуты. Наконец Ванесса не выдержала:

— Да что с тобой такое? Можно подумать, ты ожидаешь аудиенции у английской королевы!

Джейн нервно рассмеялась.

— Или это принц Чарльз должен пожаловать с минуты на минуту?

— Если б это был принц Чарльз, — Джейн усмехнулась, — я бы и бровью не повела. Ты же видела его на фотках и по телевизору. Сама понимаешь, это не тот мужчина, ради которого…

— Тебе повезло, что мы живем в Америке, а то пришлось бы отвечать перед судом за нелояльность к правящей династии.

— А ты бы меня сдала?

— Непременно!

— Эх ты… — Джейн рассчитывала, что пустая болтовня отвлечет Ванессу от изначального вопроса.

— Так кого ждем?

Не тут-то было.

— Должен зайти знакомый Британи…

— Тот самый красавчик? — Глаза Ванессы восторженно вспыхнули.

— Ну можно и так сказать.

— Здорово! Ладно, тогда я не пойду обедать, пока он не придет!

— А ты и так не пойдешь, потому что он придет — и пойду обедать я. С ним. Вопросы есть?

Ванесса обиделась на такую жесткую тираду и поджала губки.

— Вот и хорошо, — закончила Джейн.

— Ты совсем на себя не похожа, — заметила Ванесса и состроила недовольную гримаску.

— Может быть. А может, и наоборот.

Ник пришел раньше на три минуты. На нем была серо-голубая рубашка, светлые джинсы, и от него пахло свежестью и солью. Какой-то одеколон на морскую тему… Он улыбался так, что у Джейн сжалось сердце. Конечно, это была улыбка вежливости, приятельский жест по отношению к знакомой девушке. К сестре особенно важной женщины. Но так хотелось, чтобы он улыбался от чистого сердца — ей. Вот так же. Как будто блеснула на солнце нитка жемчуга.

— Привет, Джейн.

— Привет.

— Вы готовы?

— Да, сейчас возьму сумочку — и пойдем.

Джейн перехватила неодобрительный взгляд Ванессы. Ну и черт с ней! Пусть не одобряет.

Джейн вспомнила про назначенную себе роль и выпрямила спину. Ей незачем стесняться Ника. Она ведь просто идет с ним пообедать — чтобы поговорить о своей замечательной сестре. Точка.

Мэг и Рейчел проводили ее удивленными взглядами. Им она подмигнула без улыбки. Пусть не воображают…

А на то, как все внутри плавилось от жара, потому что он — всего-то! — поддерживал ее под локоть, Джейн старалась не обращать внимания.

— Как дела? — спросил Ник, когда они выходили из «Рейнбоу».

Пожилые дама и джентльмен, с которыми они едва не столкнулись и которых пропустили вперед, очень приятно улыбнулись. Джейн вспыхнула, потому что в этой улыбке прочла не только благодарность, но еще и восхищение: какая красивая пара! Это было так очевидно и так… обидно, что ли.

— Спасибо, нормально. Тесса поправляется, хотя у нее еще держится небольшой жар. Британи, как всегда, много работает, у нее столько дел, и она так здорово со всем справляется…

— А как дела у вас? Ну у тебя? Если можно…

— Можно, — покладисто ответила Джейн. Она не могла ему отказать, хотя так было бы мудрее. «Вы» — это дистанция. Дистанция, которая ей очень пригодилась бы. — У меня все в порядке, спасибо. А у тебя?

— О, замечательно! У меня сегодня очень удачный день. Мне повезло обедать с самой очаровательной девушкой Роли.

Джейн криво улыбнулась. Как же, как же…

Ник, кажется, заметил ее реакцию и — чем только черт не шутит — смутился.

— Я… похоже, я что-то не то сказал. Но мне правда очень приятно, что ты согласилась пообедать со мной.

— Да. Я люблю пончики и не слежу за фигурой. Британи говорит, что мне не хватает силы воли…

И слава богу, думала Джейн спустя пятнадцать минут, что не хватает. Если это — цена за такое райское наслаждение…

Райское наслаждение было сладким, горячим, пахло ванилью, какао и орехом. Ник не соврал: здесь действительно готовили настоящий горячий шоколад и жарили пончики на месте. Мм…

— Нравится? — Ник с удовольствием читал выражение истинного блаженства на ее нежном лице.

— Еще как! Жизнь без наслаждений не имеет смысла, — гордо заявила Джейн. — Даже если это наслаждения плотские. Хм, забавно, а почему плотские наслаждения пагубно сказываются на состоянии плоти?

— Интересно мыслишь. Действительно, если бы эта логика была универсальной, то духовные наслаждения пагубно сказывались бы на состоянии духа, и каждый поход в оперу…

— …старил бы портрет Дориана Грея.

— А ты хотела бы иметь такой портрет?

— Не-а. Зачем?

— Ну… сохранила бы на долгие годы свою молодость и красоту.

— Мне он не нужен, — рассмеялась Джейн.

— Да уж, это точно. Ты, мне кажется, очень хороший человек.

— И вовсе не поэтому: мне не нужны на долгие годы молодость и красота. Не все ли равно, в каком виде тебя положат в гроб.

— Ну есть же тщеславные люди…

— Я не тщеславная.

— Не сомневаюсь.

Ник мягко улыбнулся. Он был почти счастлив в этот момент. Он смотрел на Джейн, видел, как красиво отсвечивают медью тугие волны ее волос, как пугливы ее пальцы, как она чуть жмурится от удовольствия — вкусно. Простая радость. Как это на самом-то деле дорого: радоваться тому, что ешь вкусную еду, пьешь вкусное питье, тому, что тебе тепло, что небо сегодня ясное, что случайный прохожий подмигнул тебе, что дома тебя кто-то ждет…

Глядя на порозовевшее от «приятности» момента личико Джейн, Ник почувствовал, как и сам возвращает эту драгоценную способность наслаждаться мелочами. Глупое слово — мелочи. Нет мелочей. Есть то, что есть.

А для полного счастья Нику не хватало только одного: ему хотелось взять Джейн за руку. Но он не решался. Она ничем не показала ему, что уже можно.

— И Британи не тщеславная, — добавила Джейн. — Она просто очень энергичная и умная. Но у нее доброе сердце, и… и еще у нее талант.

— К чему?

— Вообще. Жить, наверное. Она умеет работать, зарабатывать и отдыхать. Она всегда во всем была самой первой, самой лучшей. В общем, она бриллиант…

Ник слушал внимательно, положив подбородок на скрещенные пальцы. Он пристально наблюдал за движением ее нежных сочных губ. Бывают же такие замечательные, яркие, четко очерченные губы идеальной формы — и без косметики… Спасибо тебе, матушка-природа! Спасибо за то, что есть красота — такая красота. И тебе, Господи, спасибо, за то, что есть такие нежные, светлые души…

— Бриллиант, не алмаз, потому что уже ограненный. Такому бриллианту нужна достойная оправа. Знаешь, я иногда переживаю, что она здесь, а не в Нью-Йорке. Ее место там. Но Британи гордая. Она не хотела ни перед кем унижаться, не хотела терпеть удары…

— А разве терпение не есть величайшая добродетель, которую мы и должны развивать в себе?

— Знаешь, — строго сказала Джейн, и в глазах ее блеснула… не злость, нет, скорее угроза, какая исходит порой от кошки с серьезными намерениями, — пусть этим занимаются те, кому больше нечем заняться. Британи — есть чем, у нее двое детей, которых она великолепно воспитывает, и работа, в которой она души не чает.

— А у тебя? Что есть такого? Чем занимаешься ты?

— Ай, это не важно. — Джейн так искренне махнула рукой, что Ник оторопел и не стал жать на педаль в разговоре. — Она… она сильная очень. Но ты же понимаешь, что любую женщину, даже самую сильную, легко ранить. Так вот, если ты обидишь мою сестру…

Снова кошачья угроза в глазах.

Ник улыбнулся, и угроза истаяла, словно волна прибоя — накатила и отхлынула.

— Обижать Британи ни в коем случае не входит в мои планы, — заверил он Джейн.

— Хорошо. Тогда мы будем союзниками.

И она протянула ему руку — узкую, нежную ладонь, теплую, пахнувшую ванильной пудрой. Ник бережно пожал ее. Джейн спрятала глаза — и улыбку.

— Ой! — Кажется, ее взгляд мимоходом скользнул по наручным часам. — Я на работу опаздываю!

— У тебя такой короткий перерыв на обед? — удивился Ник.

— Да… — Она уже схватила сумочку и стала рыться в поисках кошелька. — Подвезешь?

— Сначала заплачу, потом подвезу. — Ник бросил на стол три бумажки. — И не спорь: я приглашал.

Джейн благодарно улыбнулась и поспешила к выходу.

В машине Ник старался следить за дорогой, но мозг туманился от аромата жимолости — было что-то такое в ее духах. Они молчали. Джейн, кажется, боялась опоздать к концу своего обеденного перерыва, а он, если бы еще и заговорил, то точно влетел бы куда-нибудь не туда…

— Спасибо, — коротко сказала Джейн, когда его новенький «ниссан», эффектно взвизгнув тормозами, замер напротив входа в «Рейнбоу». — Успели… И вообще.

— Нет, это тебе спасибо! Было очень приятно с тобой поболтать. Я хочу повторить. Повторить и продлить. Может, поужинаем сегодня?

— Нет! Я с детьми сижу.

Он готов был поспорить, что в ее глазах промелькнул самый настоящий ужас. С чего бы это?

— А завтра?

— Я… Я пока не готова ответить, — холодно — такой холодной бывает только замороженная селедка — ответила Джейн.

— Значит, я позвоню? — улыбнулся Ник.

— Позвони, — то ли рассеянно, то ли грустно сказала Джейн и осторожно хлопнула дверцей машины.

Она ушла. Ник проводил ее жадным, терпким взглядом. Она не обернулась — да и разве должна? Да, ему было бы приятно еще раз увидеть ее лицо, но и вид сзади, так сказать, тоже весьма и весьма хорош: узкая спина, округлая подтянутая попка, длинные ножки. Даже если бы она была просто девушкой с улицы, он бы посмотрел ей вслед. Даже если бы она не была Джейн Вудинг, лесной феей с серьезными серыми глазами и нежным, искренним румянцем на щеках.

Она так любит свою сестру. Это хорошо. Это просто замечательно. Значит, она — человек, способный на любовь.

Редкость. Сокровище.

11

Джейн была уверена, что ничего хорошего ей теперь не светит в жизни — ни в этой, ни в последующей. Сегодня она совершенно точно подписала своей душе смертный приговор. И вечные муки ада поглотили ее страждущий дух…

На земле за ней присмотрит совесть. Потом она прямиком отправится в геенну огненную. Может, стоит сходить к причастию? Да, отличная мысль — перейти в католичество, податься куда-нибудь в монастырь… Или, может, в буддизм? Нет, вряд ли, про буддийских монахов все слышали, а про буддийских монахинь, кажется, еще никто.

— Ванесса, бывают буддийские монахини? — спросила Джейн у товарки, которая — случайная игра слов — разбирала свежедоставленный товар.

— А почему бы и нет? — с несвойственными ей философскими интонациями ответила Ванесса. — По крайней мере, все когда-нибудь бывает в первый раз. Хотя… помнится, там была какая-то тетка, которая отрезала себе сиськи, чтобы проникнуть в какой-то чертов монастырь и разузнать, как живут-поживают буддийские монахи! Представляешь — чокнутая… Короче, ты не будешь первой.

Ванесса смотрела на нее странно. Джейн видела в ее взгляде явное неодобрение: коли это кавалер твоей сестрицы, то на кой ты помчалась с ним пончики трескать? Но было и еще кое-что в этом тщательно оформленном косметикой взгляде.

Джейн, кажется, в личном рейтинге Ванессы подпрыгнула на несколько строчек вверх. Еще бы — она ходила на свидание с та-а-ким парнем. Тем более — парнем своей сестры!

В общем, Джейн не знала, куда деваться — от себя, от Ванессы, которая стала свидетельницей ее грехопадения, и от Британи, которой вечером надо будет что-то сказать.

Нет, можно, конечно, ничего не говорить — но, кажется, будет только хуже.

Что ж, это были лучшие полчаса в ее жизни — можно теперь и умереть! Правда, умирать, если честно, не хотелось, потому что за гробом ее ждала — Джейн была просто уверена! — сковородка с кипящим маслом, а в этой жизни ей мог еще достаться ужин с Ником Андерсом. Это было уже форменное преступление против всех возможных законов совести, но ведь, надкусив запретный плод, наверняка захочешь съесть его до конца…

Он позвонит. Он обязательно позвонит. И у нее есть много разных вариантов: не поднять трубку, отключить телефон, поспешно сменить номер…

А вдруг — не позвонит?

От этой мысли все внутри сжалось. Нет, с определенной точки зрения так было бы гораздо проще, но все же…

Дома ее встретила сияющая Британи. Она напевала себе под нос что-то из репертуара Мадонны и увлеченно толкла пюре из белой фасоли.

— Привет! Как делишки, сестренка?

— Отлично, а как у тебя?

— Тоже! Ты давай топай мыть руки, а то ужин остынет. И Тессу спусти — принцесса отказывается есть в постели.

Глядя на игривый румянец, ласкавший щеки Британи, на ее едва сдерживаемую улыбку, Джейн подумала, что это, наверное, начало одного из самых страшных снов.

Ее сестра идет на свидание с Ником Андерсом. Приглашение на сегодняшний ужин досталось ей. Какой кошмар!

Мелькнула мысль, вроде бы здравая: а зачем Британи парень, который с такой легкостью меняет ужин с одной девушкой на ужин с другой?

Может, прямо сейчас взять и рассказать все Британи? Чтобы не питала иллюзий на его счет?

— Брит…

— Марш руки мыть! Кому говорят? — Британи выразительно хлопнула по руке нагревшейся прихваткой.

— Иду.

— Что это ты сегодня вздыхаешь, как старинный паровоз? А?

— Ничего.

— А точнее?

Я не могу ей этого рассказать!

— Я сейчас, Брит! Только руки помою…

Джейн взяла паузу на пять минут, но за эти пять минут ее основная проблема конечно же не решилась. Как она ни старалась растянуть время, как ни возила мыльную пену по ладошкам — по третьему разу — все равно не решилась.

И Джейн сама ни на что не решилась. Глядя на свое несчастное отражение в большом восьмиугольном зеркале, она думала о том, что, если сейчас расскажет Британи, что обедала сегодня с Ником Андерсом, эта восхитительная улыбка на лице сестры превратится в гримасу боли и обиды, а если не расскажет сегодня, то, наверное, унесет эту тайну с собой в могилу.

Надо только, чтобы он больше не звонил и не искушал ее, этот красивый бес с лицом ангела. Что, Джейн, посмотрим, насколько крепка твоя воля?

Тесса выглядела хорошо, она улыбалась, как маленькое солнышко, и была, по всему видать, очень довольна жизнью. Джейн подумала, что, когда Британи и Ник будут вместе, ей надо будет съехать, и куда-нибудь подальше, желательно — в Австралию или в Антарктиду, и жаль, что с Тессой она будет видеться редко. Эрни она тоже любила, но Тесса была ей… ближе, что ли. Духовно ближе.

— Привет, моя маленькая радость! — бодро сказала Джейн.

— Привет, моя любимая тетушка! — в тон ей отозвалась Тесса.

— Давай натягивай кофту — скоро будет «кушать подано». — Джейн достала из шкафа розовую с белым вязаную кофточку и бросила Тессе.

— А ты чего такая замученная? — без оглядки на дипломатичность поинтересовалась Тесса. — Покупатели? Или… дела сердечные?

— Скажешь тоже! — хмыкнула Джейн, но отвернулась, чтобы проницательная племянница не увидела ее лица.

— А мама, видела, какая счастливая летает? Наверное, влюбилась, — задумчиво проговорила Тесса, натягивая кофту поверх пижамки. — Ну, я готова, подавай носилки.

— Какие носилки?

— Больных надо тр-ранспт… транспортировать на носилках!

Транспортировалась Тесса не на носилках, а на Джейн. Джейн играла роль то ли второй здоровой ноги, то ли умного многофункционального костыля… Тессе, в общем, страшно нравилось.

После ужина Британи помчалась собираться куда-бы-там-она-ни-шла, а Джейн осталась смотреть с Тессой и Эрни мультики. Это были весьма симпатичные мультики о динозаврах, точнее о маленьких динозавриках, которые собирались в путешествие, но и это не доставило Джейн особой радости. А когда она увидела Британи в обтягивающем, на тоненьких бретельках платье изумрудного цвета, цветущую изысканным макияжем и благоухающую духами, то и вовсе приуныла.

— Мама идет на свидание! — Тесса счастливо рассмеялась и захлопала в ладоши.

— Не говори глупостей! — одернула ее Британи с подозрительно довольным лицом. — Ишь ты, нашлась специалистка… В общем, Дженни, если что — звони, но проблем быть не должно, Тессе померяй температуру перед сном, а Эрни выкупай. Все! Целую, обожаю, счастливо оставаться!

Джейн с несвойственным ей злорадством подумала о том, как Британи с Ником после свадьбы и отъезда Джейн на край света будут обходиться без бесплатной няньки, готовой отрабатывать свои часы хоть в полночь, хоть в воскресенье, хоть в День независимости.

— Хорошо, тетя, что ты у нас есть, — заметил Эрни, когда за Британи хлопнула входная дверь, и Джейн испытала угрызения совести за свои мрачные и во всех отношениях недостойные мысли.

Небо не вняло ее мольбам. Ник все-таки позвонил. Позвонил бессовестно, прямо на следующее утро, едва Джейн успела добраться до работы.

Она не взяла трубку. Это требовало большого мужества и присутствия духа… А может, и не требовало, и Джейн просто повела себя как трусиха, ищущая пути наименьшего сопротивления, и надо было сказать ему, чтобы валил ко всем чертям, и больше никогда ей не звонил, и забыл дорогу в «Рейнбоу», что с сестрой ее может крутить интрижки сколько заблагорассудится, а от нее пускай отстанет на веки вечные.

В общем, много чего можно было бы ему сказать, но Джейн хватило лишь на то, чтобы не ответить мелодичной просьбе телефона, а потом и вовсе переключить его на беззвучный режим.

В обед Джейн не удержалась и проверила: девять пропущенных?! И все — от Ника Андерса. Ха-ха. Может, хотел в красках рассказать, как прошло давешнее свидание с Британи?

Джейн еще вчера дала себе зарок: никогда, ни при каких обстоятельствах не обсуждать с сестрой этого мужчину. Ни в какую сторону, что называется. По-рыбьи молчать самой и не слушать ни слова от нее.

Так будет проще.

Джейн в расстроенных чувствах потопала на ланч в маленькое кафе на первом этаже «Рейнбоу» и съела аж три порции мороженого. Все равно ее фигура никому не нужна, с лишними калориями или без. Так к чему страдать в аскезе?

Только она вернулась с ланча — пожаловала Карла. В бордовом.

— Привет, — добродушно заявила она — и тут же неприязненно покосилась на Ванессу. Выражение ее лица в этот момент если и изменилось, то совсем чуть-чуть, по крайней мере, Джейн не сказала бы точно, какие мимические мышцы пришли в движение, но глаза Карлы будто подернулись стеклянной глазурью, стали очень блестящими и очень колючими. — А ты красивая…

— О, спасибо вам огромное! «Альфард» — это просто чудо. Руки Надьи…

— …но грустная. — Карла проигнорировала поток искренних благодарностей. — А что так? Непорядок, непорядок… Мне, кстати, нужен крем для обуви. Зеленый.

У Джейн сбилось дыхание. Ей очень хотелось раздобыть для этой странной женщины, которая подарила ей такой подарок, зеленый крем — но его, увы, не было и никогда не бывало.

— Ну понятно, нет и не держали. А чего грустим-то?

Ванессу Карла намеренно игнорировала. Ванесса поджимала губы и изо всех сих игнорировала Карлу, правда, у нее плохо получалось, потому что в ее движениях появилась заметная скованность.

— Нет, ничего. — Джейн попыталась лучезарно улыбнуться.

— Врешь. Что, Золушка тоскует по принцу?

— Нет… То есть…

Неудобно было врать этой женщине, особенно после того, как она проявила к ней такое расположение.

— Понятно. Знаешь, что я тебе скажу? У тебя очень странно работает мозг. Это заметно. Нет, я не имею в виду ничего обидного, так что не обижайся… Но заключения, к которым ты иногда приходишь, основываются не на фактах объективной реальности, а на чем-то еще. — Карла выразительно постучала длинным акриловым ногтем по виску.

— Вы о чем? — осторожно осведомилась Джейн.

Карла с укоризной посмотрела на нее.

— Ну можешь считать, что это, — Карла неопределенно повела в воздухе пальцами, — пророчество. Пророчество должно быть в меру загадочным и при этом четко соотноситься с действительностью. Так что остальное додумаешь сама. А я пошла, мне еще Мардж из салона забирать.

И она действительно ушла, помахав на прощание рукой.

— Ну и знакомые у тебя… — проворчала Ванесса.

Джейн проигнорировала ее замечание. Надо же, раньше ей никогда не хватало равнодушия, чтобы что-то игнорировать. А теперь — сколько угодно. Интересно, что же все-таки имела в виду загадочная девушка Карла?

На этой неделе выходной у Джейн приходился на пятницу. В четверг вечером Британи сообщила, что тоже берет завтра выходной.

— У нас планы? — поинтересовалась Джейн, зачерпывая ложкой апельсиновое мороженое под горячим шоколадным соусом.

Что может быть лучше апельсинов и шоколада? Только их воплощение в форме сливочного мороженого!

Каждый раз после звонка Ника она ела мороженое. Праздновала что-то — сама с собой. Или хотела, чтобы сладость на языке наконец перебила горечь в сердце.

— Планы, — кивнула Британи. — На пикник отправляемся. Всем семейством.

— Пикник? Ух ты! — Джейн облизала ложку. — А Тесса?

— А что Тесса?! — взвилась Тесса. — Нога у меня уже почти не болит, температуры нет, воздух свежий мне нужен, как никому другому…

— Ишь как заговорила, — усмехнулась Британи. — В общем, Ник сказал, что можно замотать щиколотку эластичным бинтом, высокие кеды, чтобы фиксировали сустав, и вперед.

При слове «Ник» Джейн напряглась, как тетива, которую натянули сильной рукой.

Британи, словно почуяв это, добавила:

— Он и сам едет с нами. Хочет в горы. Для него места-то новые. Ты, надеюсь, не против?

— Нет, с чего бы мне быть против? Конечно нет… Нет, нет и еще раз нет…

— Ты слишком много «нет» сказала, — вынесла вердикт Тесса.

— Это ничего, — заверила ее Британи. — Тетя Джейн хочет только подчеркнуть, что совсем-совсем не против.

— А почему вы решили ехать завтра, а не в выходные? — поинтересовалась Джейн.

— Как почему? В выходные ты работаешь, как бы мы без тебя поехали?

— Ну… вдвоем. Вдвоем — и дети. Отличная компания.

— Слушай, у тебя что, критические дни?

Тесса восторженно ахнула. Как и все дети, которые смотрят телевизор и, соответственно, рекламу, она знала, что такое «критические дни», и эта тема уже вызывала у нее повышенный интерес.

— Нет… — А вот Джейн до сих пор смущалась от подобных слов.

— Ну и хорошо. Если не хочешь — можешь, конечно, не ехать. Но мне очень долго пришлось уговаривать Джеймса, чтобы он меня отпустил на денек. Да и Ник, который все это затеял, насколько я знаю, с кем-то менялся дежурствами. Так что если после всего этого ты возьмешь и не поедешь, будет, по меньшей мере, глупо.

Есть мысли насколько… большие, что ли, или неудобные, что они никак не могут уместиться в голове, как ни старайся. Ник менялся с кем-то дежурствами, чтобы они поехали на пикник все вместе. Включая ее.

— Эй! Прием, прием! Земля вызывает Джейн. Джейн, ответьте…

— А?

Джейн вынырнула из того бурлящего темного потока, который бушевал у нее в душе, и непонимающе взглянула на сестру.

— У тебя мороженое на юбку капает. С ложки. Тает — и капает. Так что либо уплывай в открытый космос вместе с ним, либо доедай, а потом отправляйся…

Джейн только сейчас заметила, что ложка так и осталась на полпути ко рту.

Эх, не стать ей шпионом — выдаст себя в первые пятнадцать минут операции. Все ее мысли написаны на лице, и не только на лице, крупными буквами. Джейн вздохнула и ретировалась к себе — переодеваться, замывать юбку и думать о жизни.

В эту ночь она так и не заснула — жаль. В последнее время сон ее стал то ли чересчур чутким, то ли просто как-то… истончился. Она с трудом засыпала — и легко просыпалась. Причем от всего на свете: от звуков, шорохов и даже от собственных снов.

Досадно, но, как только она видела во сне Ника, Джейн тут же просыпалась. Как будто ее измученное долгими разговорами самой с собой сознание решило не поддаваться на провокации бессознательного и исключить все искушения… Молодец, мудрый, мудрый разум. Не хватало еще, чтобы ей снились какие-то недозволенные вещи, связанные с мужчиной родной сестры.

К утру Джейн выглядела ужасно. Почему-то человек, который искренне пытается заснуть, но не может, выглядит всегда хуже того, кто по доброй воле не спит всю ночь и занимается какими-то там своими делами.

— Ну и ладно, — мстительно сказала она своему отражению в зеркале. — Сами напросились…

Горячий душ немного привел ее в чувство, легкий макияж в естественных тонах примирил ее лицо с ее же представлениями о прекрасном… У Джейн не было походной одежды, зато были походные ботинки. В итоге она облачилась в джинсы-стретч, топ, рубашку с длинным рукавом — и тяжеленные ботинки, которые весили, как компактные чугунные гири. Прелесть.

Спустившись на первый этаж, она обнаружила Ника. Кажется, она почуяла это еще на лестнице, потому что сердце внезапно бабочкой затрепетало в груди — не лениво порхающей над солнечным лугом бабочкой, а ночным мотыльком, который с отчаянием умирающего бьется в стекло фонаря — умереть.

Он сидел на диване в гостиной и листал вместе с Тессой большую книгу с красочными картинками — кажется, ту, что вчера подарила племяннице Джейн. О насекомых.

Услышав ее шаги, поднял голову, улыбнулся — а глаза остались очень серьезными, настороженными.

— Привет, Джейн!

— Доброе утро, тетечка Дженни! — Тесса вскочила и бросилась ей навстречу — видимо, нога и правда уже не беспокоила.

— Привет всем, — натянуто сказала Джейн. — А Британи где?

— Завтрак готовит, — охотно отозвалась Тесса.

— Соня, иди помогать! — раздался из кухни голос Британи.

Джейн прошла туда, стараясь не смотреть на Ника.

— Доброе утро, сестренка! А почему меня не подняла раньше? — Джейн было досадно, что она так долго провалялась в постели, в то время как ее сестра столько всего успела переделать.

— Я что, садюга какая-нибудь? У тебя единственный выходной! В общем, сандвичи — твоя забота. Тунец, говядина, сыр. Курицу я запекла, а фрукты сейчас нарежу… Эрни, кстати, остается с нянькой. Что-то мне не нравится его горло. Так что поедем своей взрослой компанией. Хорошо, что Тесса уже большая!

Британи умела суетиться так, что рядом с ней становилось легко и хорошо, как будто она и не суетится вовсе, а кружится на карусели, и хотелось тоже вскочить на эту карусель…

Джейн споро взялась за сандвичи, и вскоре вся снедь была аккуратно упакована в большую корзину для пикника.

— M-да. Эту штуку мы отдадим Нику. Хорошо, когда есть мужчина в доме… или хотя бы в компании, — весело сказала Британи.

Джейн только кивнула. Она изо всех сил пыталась абстрагироваться от ситуации. Представить, что едет на пикник одна. Она даже взяла с собой фотоаппарат. Нет, она вовсе не была фанаткой фотографии, просто придумала себе занятие, которое позволит ей держаться от всех подальше. Если что, можно будет отговориться тем, что осваивает новое хобби…

12

Ехали на машине Ника. Он взял пикап, а пикап гораздо больше подходит для горных прогулок, нежели кокетливая «тойота» Британи.

Джейн сидела на заднем сиденье вместе с Тессой. Поймав пару раз в зеркале внимательный взгляд Ника, она с трудом устроилась так, чтобы ему не было видно ее вообще, сунула наушники в уши и представила себя едущей на поезде в Нью-Йорк. Лучшее средство маскировки, как известно, — представить, что тебя тут вовсе даже и нет…

Ехали часа полтора. Сначала Роли, потом пригороды остались позади, и потянулась серая лента шоссе через холмы и невысокие горы. Британи болтала без умолку, Тесса повизгивала от восторга, узрев в окно какую-нибудь особо живописную хижину или небольшое стадо меланхоличных коров. Ник молчал и — Джейн кожей чувствовала — иногда улыбался. Слава богу. Ей не хотелось слышать его голос, иначе все ее игры в меня-тут-нет пошли бы к черту.

Они проехали небольшой городок с непритязательным названием, свернули на проселочную дорогу, основательно заросшую сорняками, потряслись по кочкам и колдобинам — и выехали на небольшую полянку, которую указала Нику Британи — надо же, откуда только набралась знаний? Они с Джейн тут точно никогда не были.

— Приехали! Десант, выгружаемся! — скомандовал Ник.

Воздух опьянял. Это был настоящий горный воздух, свежий, чуть влажный, как бывает влажной листва после дождя, он пах зеленью и одновременно — сухой хвоей. И какими-то цветами.

На разные голоса пели птицы. Тесса счастливо носилась вокруг, распугивая все живое и нимало не заботясь о том, сколько несчастных маленьких насекомых она передавила в порыве радости. Британи и Ник о чем-то шушукались. Джейн осматривалась и думала, что это, несмотря ни на что, очень и очень счастливый день.

— Ну как ты?

Джейн зазевалась и не заметила, как к ней подошел Ник. Он стоял так близко, что она могла почувствовать, как дыбом встают волоски у нее на затылке — тянутся к нему…

— Все хорошо, спасибо. А как у тебя дела?

— Хм… Странный вопрос, если учесть, что ты почти неделю не отвечала на мои звонки.

Джейн до последнего надеялась, что ему хватит деликатности не поднимать эту тему.

Она молчала. Он молчал. Это было очень насыщенное молчание.

Что же ты так? — молчал Ник. Ведь все могло быть так хорошо. Я чего только ни передумал за эти дни. Чем я тебя обидел? Или не во мне дело? У тебя кто-то есть, да?

Зачем я тебе? — молчала Джейн. У тебя есть Британи — блистательная умница и красавица Брит. Она же моя сестра! А ты звонишь мне… Я считала, да, считала: сорок девять звонков. Сорок девять раз ты шел на подлость, набирая мой номер. Как ты мог? Ни она, ни я не заслуживаем такого…

— Эй, господа экскурсанты, чего встали? Рюкзаки поправили — и вперед, поем, шутим, наслаждаемся природой, вон как Тесса! — Британи помахала рукой. — Пошли, пошли, а то и до вечера не успеем.

Ясное дело, они разошлись с последними мыслями, которые «застряли» в немом диалоге. Это были очень горькие мысли.

Но Джейн ничего, крепилась. Сначала считала шаги. Это помогает, когда совсем не хочешь думать о чем-нибудь. Потом стала описывать сама себе «красоты» местности. Ой, какая восхитительно живописная гнилушка! Так мягко поддалась под ногой. А мох на деревьях — будто бархатный. А паутинки? Спасибо, Господи, что придумал такую красоту! Особенно — паутинки с капельками осевшей влаги… Да, кому-то кажется, что, когда паутина липнет к лицу, потому что милые маленькие (а может, и не маленькие даже) паучки натягивают ее прямо поперек тропы, — это отвратительно. Но Джейн была не против заплатить такую цену за счастье созерцать тут и там тончайшие нити в серебристом бисере влаги.

Она готова была созерцать что угодно — кроме спины Ника, которая упорно маячила перед ней. Британи показывала дорогу, Ник и Тесса шли за ней, а Джейн была замыкающей. Она то и дело отставала, засмотревшись на какой-нибудь прихотливый изгиб ветви или на резкий, завораживающий узор на коре — или на неяркие лесные цветы, жучка, переползавшего с травинки на травинку, на выступающий из-под мягкой лесной подстилки камень…

Примерно через час они вышли на удивительно красивую полянку, окруженную высокими соснами. Под ногами, кажется, цвела сама земля. Джейн невольно ахнула и прижала руку к груди. Боже, вся эта мука стоила того!

— Ну что, как вам местечко для стоянки? — усмехнулась Британи.

— Это потрясающе, — сказал Ник и посмотрел на Джейн.

Та поспешно отвела взгляд.

— Кто тебе показал это место, Брит? — изумилась она. Было странно, что Британи никогда прежде не водила сюда ее.

— Сама нашла, — отозвалась сестра. — Давно уже, еще когда ты не переехала. Частенько бродила здесь по выходным. Ну что, господа отдыхающие, располагаемся!

Началась веселая суета. В человеке все-таки, наверное, от природы заложен и безотказно действует от младенчества до самой дряхлой старости простой механизм — радоваться еде. Если есть пища, значит, «все пучком». Пока есть, что есть, существует и шанс выжить (в широком смысле: пережить стресс, побороть неприятное чувство, ну и все в этом духе). В общем, процесс «накрывания поляны» почти в буквальном смысле слова стал событием ярким и очень приятным. Джейн включилась в него вместе со всеми. И только старалась избегать случайных прикосновений к руке Ника, когда они одновременно тянулись к корзине со снедью…

Потом было пиршество. Потом Джейн, разомлевшая от вкусной еды, свежего горного воздуха и окружающей красоты, дремала, прислонившись спиной к теплому от солнца сосновому стволу на краю полянки. Ник учил Тессу делать колесо, и Джейн изо всех сил не смотрела, как красиво перетекает его тело из небрежной расслабленности («Смотри же сюда, руки над головой, кисти совершенно расслаблены, правая нога идет вперед и вверх…») в пружинную гибкость («Оп-ля! И весь фокус»).

Он детский врач, и это хорошо и как-то правильно. Он любит детей. Наверняка будет отличным отцом…

Тессе, Эрни и кого они там с Британи еще нарожают.

Британи загорала, стянув майку и оставшись в шортах и лифчике от купальника. Это был самый удачный ее купальник, он особенно выгодно подчеркивал округлость ее по-девичьи упругой и по-женски тяжелой груди. Молодец, Британи, хорошо подготовилась…

Джейн надоело созерцать эту семейную идиллию и еще больше надоело портить себе настроение всякими непотребными мыслями, а потому она вытащила фотоаппарат и поплелась в заросли на поиски чего бы сфотографировать.

Оказалось, что почти каждый кусочек этого дня, этого леса, этих гор, как бы мал он ни был, достоин того, чтобы быть запечатленным на века. Трещина в валуне, из которой пробивается на свет полупрозрачный маленький цветочек с тончайшим ароматом, два пятачка на дороге, которые заросли совсем разными видами мха, в солнечном пятне; желто-зеленая невозмутимая гусеница, похожая на яркую детскую игрушку, вся такая восхитительно-ворсистая… Конечно же паутинки, муравьиные тропки, чье-то гнездо прямо в расщелине между корнями, опавшие лепестки тюльпанового дерева на мягкой и невзрачной лесной подстилке…

Джейн подумала, что фотография, оказывается, замечательное дело и очень помогает войти в гармонию с окружающим миром. Наверное, она все-таки купит себе профессиональную камеру и почитает что-нибудь о способах съемки, чтобы научиться точнее передавать…

— Привет, — сказал совсем рядом голос, который она не перепутала бы ни с каким другим.

— Угу, — ответила Джейн, надеясь, что Ник поймет, что ей совсем не нужен компаньон, и уйдет.

— Твое хобби?

— Угу.

— Джейн… — Кажется, он сделал шаг к ней.

— Я занята, — в накатывающей панике быстро проговорила Джейн.

— Я хочу с тобой поговорить.

Джейн развернулась к нему, слегка прищурилась. Вы только посмотрите на него! Поговорить! Может, он хочет объяснить ей, для чего преследует ее?

— А я не хочу… — Вежливее было бы сказать «сейчас ни с кем разговаривать», но Джейн сделала над собой усилие и закончила: — С тобой ни о чем говорить.

Его зрачки чуть расширились, а по лицу пробежала мгновенная судорога. Как будто она дала ему пощечину. Впрочем, разве это не так?

— Почему?

Может быть, это очень глупый вопрос. Может быть, этот вопрос — отрицание собственной гордости. Но Джейн восприняла его как несусветную наглость. Задохнулась от возмущения, захлопала ресницами…

— Эй, народ! Вы куда все подевались?

Британи ее спасла. Как всегда, сестра пришла сестре на помощь. Иначе…

В общем, они с Ником стояли так близко, и так сильно было электричество, бьющее между ними, что еще немного и… До поцелуя оставалось полшага, и этим все сказано.

Британи и Тесса вышли из-за поворота тропы, и Тесса тут же подбежала к Джейн и обняла ее в порыве нежности и радости.

— Дженни, как же хорошо, правда?! — Видимо, нежность и радость переполняли детское сердечко, и одной Джейн не хватало для излитая оных, поэтому Тесса, не отпуская ее, другой рукой обняла Ника. — А у меня почти получилось! Пойдем покажу, а?

— Пойдем, конечно, — согласился Ник. — Только без меня пока не делай, а то это опасно… Только-только вылечили твою ногу.

— Не буду, не буду! Пойдем, я сделаю при тебе! Ура-а! Колесо! — И Тесса ускакала вприпрыжку обратно к полянке.

Британи махнула им рукой и пошла за ней.

Ник вежливо пропустил Джейн вперед. Она, сгорая — непонятно от чего, то ли от смущения, то ли от стыда, то ли от злости, то ли от страха, то ли от радости, — прошла. Его взгляд горячил спину.

На полянке Ник снова занялся обучением Тессы, Джейн чуть постояла, полюбовалась на успехи племянницы в акробатике — и улизнула обратно в лес. Чем меньше она будет находиться вместе с ними, тем лучше.

На этот раз она даже за фотоаппарат не бралась. В душе что-то бродило, пенилось, и надо было просто время и покой, чтобы это что-то — может быть! — сошло бы на нет, изгладилось…

Напрасно она поехала. И напрасно, наверное, дала себе зарок не говорить с Британи о Нике. Кроме Брит, поговорить ей не с кем. Ну не с Ванессой же делиться подобными вещами, честное слово. А с Брит нельзя. У них и так все только начинается… Ну вот чего он мается — и ее мучает?

Либо ты самый бесчестный подлец на свете, Ник Андерс, либо здесь что-то не так…

По дороге домой Джейн изо всех сил делала вид, что все нормально — и была в своем лицедействе не одинока. Ник тоже делала вид, что у него хорошее настроение. Британи делала вид, что она не обращает на все это никакого внимания, и только Тесса безмятежно спала, переполненная по-праздничному яркими впечатлениями.

Попрощались у их дома. Джейн бросила Нику торопливое: «Спасибо, пока, удачи», выскользнула из машины и рысью понеслась к дому.

— Что на тебя нашло? — спросила Британи, переступив порог дома. — Убежала, будто от пожара спасалась!

— Мне… в туалет мне надо было, — нашлась Джейн.

Британи скептически изогнула бровь. Джейн подумала, что время для серьезного разговора еще не пришло. Но совсем скоро, если этот ком в груди не уляжется и не рассосется, оно настанет.

Это произошло даже скорее, нежели Джейн ожидала. И как будто само собой. Она приняла душ, послонялась по дому, единолично приготовила ужин, а потом, сидя за чашкой кофе на кухне с Британи, вдруг спросила:

— Как у вас с Ником?

— Мм? — Британи откусила кусок крекера. Прожевала. — Ты про что?

— Ну… он же тебе… нравится.

— Естественно. Стала бы я в противном случае с ним… Ладно, не будем об этом. Ты еще маленькая для таких-то подробностей. — Британи подмигнула ей. — Да и как он может не нравиться? Красивый, умный, сильный и добрый мужик — сокровище. В общем, я абсолютно довольна тем, как течет моя жизнь. Дай-ка мне вон ту мармеладку, апельсиновую…

Джейн вздохнула. В ее сердце этот разговор, как снежный ком, скатившийся с горы, оброс тяжестью и глухо плюхнулся наземь.

13

Жизнь шла своим чередом. Британи с загадочным блеском в глазах продолжала исчезать по вечерам, Джейн уже ни о чем не спрашивала и тихо чахла в своих невеселых мыслях. Скорее бы они уже… Чтобы можно было сбежать на край света. И все бы ничего, если бы в один прекрасный день Британи в торжественной обстановке — за семейным ужином — не сообщила, что…

Нет, вовсе не это. Что она улетает в командировку в Даллас. Что у одного из ее клиентов неприятности и опять-таки богатое (документально зафиксированное) прошлое в тех краях. И поэтому, чтобы разобраться с делом, ей необходимо податься туда и поднять кое-какие материалы, связаться с кое-какими людьми. В общем, все понятно.

— А ты остаешься за хозяйку, — подытожила Британи.

— А как же дети? — опешила Джейн. — Я же не могу бросить работу…

— Я договорилась с няней, она согласна работать по полному дню — если только ее вечера останутся неприкосновенны. Ты же можешь обеспечить явку домой к восьми?

— Долго?

— Неделю.

Джейн вздохнула. Ой как это все дело не понравится Ванессе…

— Ладно. Все равно выбор у меня невелик.

— Вот и умничка.

На второй день практики ранних уходов Джейн Ванесса закатила истерику, причем не Джейн, а своему дядюшке: мол, я такая маленькая, такая слабенькая, такая беззащитная, ничегошеньки у меня не получается, пусть Джейн остается и сама подсчитывает кассу, проверяет товар, все закрывает. Ее дядюшка, даром что опытный предприниматель, был совершенно бессилен перед женскими слезами. Манипуляция удалась на славу. Джейн получила прямой приказ оставаться в магазине до закрытия — то есть до двадцати одного ноль-ноль. Плюс десять-пятнадцать минут на процедуру закрытия.

Увольняться — это не выход. Джейн сразу об этом подумала, но нет. Оставлять Эрни на попечение Тессе, а Тессу — самой себе… Ой, потом от дома останутся рожки да ножки, не дай бог — от самих малышей тоже.

Весь день до вечера Джейн ломала голову над этой задачкой. Телефонные переговоры с няней ни к чему не привели — видимо, дипломат в Джейн умер, и уже давно. Они только поругались и затаили злую обиду друг на друга.

Найти новую няню при сложившихся обстоятельствах — тоже не вариант. Во-первых, таких полномочий Джейн никто не давал. Во-вторых… Как бы она это сделала, сидя у себя в магазине?

Остался еще один выход. Пропащий. Но надо проверить.

Джейн несколько раз вдохнула и выдохнула, вертя телефон в руках. Что там города берет: смелость? Или все-таки наглость?

На третьем гудке Джейн уже решила, что нечего испытывать судьбу, и собралась повесить трубку, но Ник ответил:

— Алло?

Это было очень серьезное и как будто бы даже требовательное «алло». И с придыханием, как будто человек отвечал, волнуясь. Но этого, конечно, просто не может быть.

— Привет, Ник. Это Джейн Вудинг, — бодро начала Джейн. Это была самая легкая часть.

— Да, Джейн, я тебя узнал. Рад слышать.

Надо же, он еще и рад ее слышать! Какая удача…

— Ник, слушай, я не буду ходить вокруг да около и юлить тоже не буду. Мне нужна помощь.

— Слушаю тебя.

— Брит уехала, ну это ты и без меня, наверное, знаешь. Наша нянька работает строго до восьми. А я — до девяти. Ты не мог бы часа полтора посидеть с детьми сегодня вечером?

— Конечно, мог бы.

— Нет, если ты занят и у тебя другие планы, дежурство там или еще что…

— Джейн, я же сказал, что могу!

— Вот спасибо! Няньку я предупрежу, Тесса и Эрни будут в восторге, а сама примчусь как только, так сразу! Спасибо еще раз, пока-пока, у меня покупатели!

Джейн нажала «отбой». Покупателей не было, но затягивать этот разговор она просто не могла. Сердце колотилось так, будто она только что пробежала стометровку. Ладно… В любом случае, спасибо тебе, хороший парень Ник Андерс.

Вечером Джейн возвращалась домой со странным чувством. Как будто и не домой вовсе, а… в клетку со львом, например. Нет, не так — это слишком кроваво и однозначно. Может быть, так люди подходят к магической двери в параллельное измерение. Если подходят, конечно. Трепет, волнение, страх, предвкушение…

Джейн открыла дверь своим ключом и увидела идиллическую картину: Ник, Тесса и Эрни катались на перилах. Эрни был слишком мал, поэтому Тесса спускала его не со второго этажа, а с десятой ступеньки, а Ник подхватывал внизу. Ник смеялся, Эрни визжал от восторга, Тесса хлопала в ладоши. В общем гаме она заметила Джейн первой:

— Привет, Дженни!

— Привет, тетя!

— Привет, Джейн…

Когда приходишь куда-то, а тебе так радуются — это очень приятно. Джейн немного расслабилась.

— А мы вот тут… справляемся. — Ник взъерошил волосы рукой. — Спасибо за приглашение. Давно не получал такого удовольствия. После пикника это — лучший мой выходной.

— Ах! У тебя был выходной? Прости, пожалуйста…

— Неужели ты меня не слышишь? Я ж говорю: мне очень понравилось.

— И мне! — Тесса запрыгала на месте от переполнявших ее чувств.

— И мне! — присоединился к ней Эрни.

— И мне, — хмыкнула Джейн. — Ну что, все заслужили шоколадного молока с печеньем? Ой, Ник, а ты ужинал?

Он улыбнулся и покачал головой так, что Джейн пожалела, что не провела полдня у плиты, изобретая нечто экзотическое и божественно вкусное.

У нее не было этой половины дня, но в холодильнике нашлись утиные грудки, тушенные с апельсинами (готовили, провожая Британи), подогретые в микроволновке, они источали совершенно сказочный аромат. Дети, которых плотно кормила перед уходом няня, пили молоко и беззастенчиво макали туда печенье, Ник и Джейн ужинали и вели симпатичную беседу ни о чем: о погоде, о лесах Монтаны, где провел детство Ник, о рыбалке, о пикнике, о викторианской архитектуре…

На мгновение — всего на одну-единственную секундочку! — Джейн позволила себе поверить, что это и есть ее жизнь. Что это ее семья, ее муж, ее дети, что они все любят друг друга, и у них все хорошо, и будет тоже замечательно.

Потом Джейн расстроилась до слез от того, какая же она глупая дрянь: ничего своего не создать, а только в мыслях присваивать сокровища сестры: ее детей, ее мужчину.

— Что такое? — спросил Ник.

Все-таки слезы, блеснувшие под ресницами, выдали ее.

— Нет-нет, ничего…

— Тетя Джейн вообще часто плачет в последнее время, — проговорила Тесса, и Джейн едва не рухнула со стула.

Это надо же! Юная разведчица!

Ник смутился. Разговор замяли. Благо от возмущения слезы у Джейн высохли моментом.

Потом Ник сказал, что хочет посмотреть фотографии, которые она сделала в прошлую пятницу. А Джейн просто не хватило силы воли ему отказать. Да и зачем? Он же ничего особенного от нее не просил и не требовал. Всего лишь фотографии — их не жалко. Джейн усадила детей смотреть мультики (да-да, это ужасно непедагогично, а что делать? По крайней мере, она сразу услышит, если они затеют какую-нибудь особо опасную для жизни и здоровья игру) и повела Ника к себе. Боже, что это были за секунды! Она поднималась по лестнице, он шел следом, и Джейн в глубине души — в той глубине, где не зрят уже очи разума и совести, — мечтала, чтобы им надо было подняться не на второй этаж, а на вершину Кельнского собора…

Ник втайне мечтал о том же самом. Нет, он не был грубым мужланом — но все-таки был мужчиной и потому с наслаждением на грани эстетического и физического наблюдал, как мерно покачиваются бедра Джейн, когда она переносит ногу на ступеньку выше… и снова выше… Это было зрелище из тех, какими можно любоваться вечно.

В эти мгновения он был почти счастлив. Такой серый день закончился таким чудесным вечером! Как будто среди будничной осенней серости вдруг ни с того ни с сего расцвел в небе праздничный салют. Он вдоволь наигрался с Тессой и Эрни, и оказалось, что проводить время в играх и забавах со здоровыми детьми — это еще приятнее, нежели помогать детям больным.

А потом пришел ангел по имени Джейн, и… В общем, в какой-то момент Нику показалось, что это не случайный эпизод в его биографии — что это и есть его жизнь. Что он не в гостях, а у себя дома, и он ужинает со своей любимой женой, и рядом препираются из-за пустяков его обожаемые дети.

Ник любил детей и открыто признавал это — иначе не пошел бы в педиатры. Ник хотел иметь своих и думал об этом… как о чем-то из области очень далекого и прекрасного будущего. Да, несомненно, но явно не скоро. А теперь все как будто перевернулось внутри него. Ему остро захотелось стать отцом — и не откладывать это счастливое событие в долгий ящик.

И что не менее важно — ему захотелось… да, ему захотелось, чтобы Джейн была его женой. Это смешно, это глупо, это полный идиотизм, он совсем ее не знает, он видел ее несколько раз в жизни, и, возможно, просто придумал ее, и той Джейн, какую он себе вообразил, вовсе не существует на свете, а в этой нежной и красивой оболочке живет совсем другая душа, другая личность…

Доводов против может быть сколько угодно. Доводов за — нет. Почти нет. Кроме одного. Когда он смотрит на нее, у него щемит в груди от нежности, света и какого-то горячего влечения к ней. Она ему нужна, это точно. И, вполне вероятно, — в жены.

Ник мимоходом вспомнил традицию браков прошлого, когда женились и выходили замуж, совсем не зная друг друга и имея только четкое представление о том, как строится семья: муж во главе, защитник и добытчик, жена — за его спиной, сердце семьи, хранительница очага, мать… Когда принцы влюблялись в портреты принцесс, а принцессы — в рассказы о доблести принцев. И ничего, дожило как-то человечество до третьего тысячелетия от Рождества Христова.

Может, сделать ей предложение, а там будь что будет?

Или по варварскому обычаю — украсть? Чтобы уж наверняка?

Ник усмехнулся. Быстро же с него осыпался налет цивилизации. Вот что значит — побыть наедине с Ангелом из своих снов. Эх, как близко, оказывается, человек всю жизнь ходит к грехопадению! Буквально по самому краешку.

— Это моя комната. Гостей не ждала, так что извини за беспорядок… — Джейн взглянула на него, чуть запрокинув голову, с эдаким вызовом: ну, попробуй что-нибудь сказать.

— У тебя очаровательная комната. И… я примерно так ее себе и представлял. Сначала мне казалось, что у тебя больше всяких безделушек: салфеточки там, подушечки, статуэтки. — Ник обвел взглядом небольшую спальню, казавшуюся просторной и светлой оттого, что ее не загромождало обилие вещей. Основные цвета: шоколад, топленое молоко, просто молоко. Вкрапления голубого и темно-красного. По-настоящему красиво.

Кстати, где укрылся пресловутый беспорядок, Ник так и не углядел. Не бывала она в его холостяцкой квартире… Кстати, надо будет устроить уборку. На всякий случай. Мало ли.

— Проходи.

На столе в углу стоял старенький компьютер. Ник десять раз благословил его, тугодумного, пока он с негромким ворчанием включался и настраивался на работу. Все это время он мог совершено безнаказанно сидеть рядом с Джейн, так близко, что не составило бы труда обнять ее. Он обонял ее, чувствовал тепло, исходящее от ее молодого, цветущего тела, он видел тоненькие прядки волос, прикрывающие краешек ее уха, и нежный пушок на мочке, и голубую жилку на шее… и мягкий силуэт ее губ, и наивный изгиб невозможно длинных ресниц. Господи, помоги! Если он сейчас набросится на нее, стиснет в объятиях и начнет осыпать поцелуями, она наверняка решит, что он опасный сумасшедший, маньяк, черт знает кто еще.

Или нет?

— Ну вот, в общем. — Джейн открыла папку с фотографиями.

Они были красивы. Вдохновенны. Может быть, даже талантливы. Ведь, как ни крути, а фотография — это сотворчество. Человека с Создателем. И когда Бог создавал человека по образу и подобию Своему, то первое, что вложил в него, — это способность творить. Может быть, это и не совсем каноническая мысль, но все же…

Однако Ник, как ни старался, не мог сосредоточиться на этой красоте, когда рядом с ним сидела красота другая — живая, дышащая, нежная красота, которую звали конечно же Джейн.

Молчание между ними затянулось. Потом стало сплетаться в густую сеть, которая опутывала — нет, не страшно и даже не неприятно — их с головы до ног. Потом оно выросло в тишину. Тонкий палец Джейн перестал щелкать кнопкой «мыши». И даже вентилятор системного блока работал, кажется, в другом измерении.

Ник не знал, сколько времени прошло — полминуты или полвечности (кстати, есть ли разница между половиной вечности и вечностью целой? по логике да, но если смотреть шире…) И не знал, сколько могло еще пройти в этой бархатной тишине, но внезапно высокий, звонкий звук прорезал этот мягкий бархат, как тонкий стилет.

Спустя мгновение он понял, что это всего лишь детский визг.

— Эрни! — спохватилась Джейн, сорвалась с места, на секунду замешкалась, сплетясь с Ником взглядом, — и ринулась из комнаты, опрокинув на бегу стул.

Ему ничего не оставалось, как последовать за ней — и молиться, чтобы с детьми все было в порядке, и небо не покарало их с Джейн за такое недозволенное блаженство — сидеть рядом, ничего не делать и ничего не говорить.

Не покарало. Эрни подавал звуковой сигнал на самой высокой ноте исключительно потому, что Тесса завладела пультом и переключилась с детского канала на канал приключений.

Последовала воспитательная работа. Тесса получила выговор за то, что наплевала на все возможные варианты консенсуса и компромисса, которые могли были быть достигнуты, если бы она пошла на переговоры с братом, хоть и трехлетней, а все равно личностью. Эрни выслушал назидательную сказочку «Не кричи „Волки!“…»

За это время Ник обрел возможность рассуждать и разговаривать, в том числе об абстрактных и технических вещах (все-таки дистанция между ним и Джейн увеличилась на несколько футов), и высказал свое мнение по поводу увиденных фотографий: хорошо, талантливо, удивительно снято на непрофессиональный фотоаппарат, очень тонко подобраны детали.

Все приличия были соблюдены. Может, она и не заметила, какое впечатление на него произвела ее близость там, в комнате…

Она заметила. То есть не так — она заметила, какое впечатление его близость произвела на нее саму.

Это была катастрофа. Это был полет. Это было волшебно, трудно, так прекрасно, что почти больно. Джейн хотела запомнить это на всю жизнь. Потому что такое может быть только один раз.

Необыкновенным было уже то, что Ник оказался у нее в комнате, на ее территории, в ее мире. До сегодняшнего дня она считала, что этого никогда не произойдет, не может произойти, а тут — р-раз… И они уже сидят бок о бок за ее нешироким компьютерным столом, так что едва не соприкасаются локтями.

Джейн показывала ему фотографии (благо действие было простым — жми и жми себе на кнопку «мышки»), а сама изо всех сил старалась запомнить эти мгновения. Где-то в глубине сознания тоненько пищал противный голосок: мол, этого всего нельзя, это все преступление, как же потом смотреть Британи в глаза. Джейн подумала, что ничего предосудительного не делает, по крайней мере, пока, и тут…

И тут ее реальность проломилась, как мост под ногами, и она рухнула в воду, но вода против всех ожиданий оказалось теплой. Джейн забыла обо всем на свете. Фотографии уже закончились, а Джейн все сидела перед монитором, и Ник сидел рядом, и оба молчали, и это могло продолжаться, кажется, целую вечность.

Потом все было как всегда — ну то есть как всегда в ее обычной жизни: Эрни заверещал не своим голосом, они бросились выяснять, в чем дело, спасать Эрни от Тессы, Тессу от Эрни, их обоих от страшных напастей из внешнего мира…

Слава богу, все закончилось. Или — к большому несчастью, все закончилось. Она разобралась с детьми, поговорила с Ником — он похвалил ее фотографии. Это было приятно и как-то… обнадеживающе, что ли. Он должен был это сказать ей еще там, в комнате, но сказал только сейчас — и ладно. Теперь, в конце концов, все нормально. А о том, что было там, — нет, она никогда не забудет, будет хранить, как драгоценность, в самой красивой шкатулке своего сердца.

— Ну я пойду, — сказал Ник.

Она не стала предлагать ему еще кофе, хотя ей очень хотелось разделить с ним еще несколько минут.

— Да, конечно, уже поздно, мне надо укладывать детей, — ответила Джейн.

Правда, они еще несколько минут поболтали на пороге: Ник рассказал забавный случай, который приключился у него на работе вчера, и они здорово посмеялись. На прощание Ник ей подмигнул. А еще раньше — пожал руку. Долго, тепло, в меру крепко. Как старому другу.

И у Джейн промелькнула шальная мысль: может быть, не надо будет потом никуда удирать? И она сумеет остаться рядом с Ником и Британи и по-прежнему быть ей любящей сестрой, а ему — веселой подругой? Может быть, это и есть самое большое счастье, которое ей суждено?

На следующий день все повторилось — и было совсем по-другому. Джейн снова позвонила Нику, но на этот раз чувствовала себя несколько увереннее и бодрее. Как будто шла на какую-то авантюру — или предлагала ему игру.

К тому же это было так здорово — звонить ему в уверенности, что имеешь на это полное моральное право!

— Привет, Ник.

— О, привет, Джейн!

Кажется, он искренне обрадовался, услышав ее. Может ли это быть правдой?

— Я звоню тебе с вопросом.

— Слушаю очень внимательно.

Джейн почувствовала, что он улыбнулся, хотя голос его был серьезен.

— Я знаю, что это непростительная наглость с моей стороны, но… что ты делаешь сегодня вечером?

Кажется, ее вопрос, такой обычный, такой откровенный в то же время, ударил в него как волна.

— Я на работе до семи тридцати, а потом… потом я согласен на все, что ты предложишь.

Джейн улыбнулась и покачала головой. Это уже похоже на другую игру — в которую она никогда не решилась бы с ним поиграть.

— Я не в силах предложить тебе ничего нового, но я прошу тебя еще раз посидеть с детьми, пока я не приду. Пожалуйста.

— С радостью. — Похоже, что он даже не слукавил.

— Вот и здорово. Тогда — до вечера?

— До вечера… Джейн.

На самом деле Ник хотел сказать «ангел по имени Джейн», но не решился. Он ведь еще почти никто ей. Может быть, потом он станет ее называть именно так. Да нет же, точно станет!

Ник улыбнулся своим мыслям и повесил трубку.

— Ваша жена звонила? — с очень осведомленным видом спросил Томми Джоусон, десятилетний чернокожий мальчишка, страдающий мононуклеозом.

— Может быть, — ответил Ник. — Очень даже может быть! А теперь, маленький пират, давай-ка проверим твою печенку. Ложись на левый бок, ногу сгибай, вот так…

Он принес ей букет крохотных маргариток. Конечно, первым его увидела Тесса. Тесса разахалась, раскраснелась и аж надулась от осознания важности происходящего.

— Это?.. — Она взмахнула руками, не в силах передать словами всю гамму обуявших ее чувств.

— Это для Джейн, — серьезно ответил Ник. — Поможешь мне?

— В чем? — Тесса часто-часто заморгала от волнения.

— Я хочу подарить это ей, но боюсь, что она не возьмет. Вот такой я чудаковатый дядька. Змей не боюсь, крокодилов не боюсь, пожаров не боюсь, а что Джейн цветы не возьмет — боюсь. Как думаешь, лучше поставить их, скажем, в вазочку на кухне или…

— Конечно, у нее в комнате! Пошли! Эрни, за нами! Нет, слоника оставь, он все равно больше тебя, вместе вы не подниметесь! А нам надо сделать дело быстро и незаметно. Ты что, не смотрел фильмы про шпионов?

Эрни оставил огромного слоника на диване и, сопя, потопал следом за ними.

Ник понял, что когда-нибудь домашняя девочка Тереза Роузхип вырастет и займет руководящий пост в очень крупной компании.

В комнате Джейн все было так же, как и вчера… Нет, было и вполовину не так хорошо, потому что он пришел туда без Джейн, да и вообще — незваным гостем. Ник почувствовал легкий укол совести, как будто делал что-то недозволенное, проникал в область запретного.

— Давай сюда цветы! — скомандовала Тесса. Здесь она чувствовала себя гораздо увереннее него, почти что хозяйкой — даром что хозяйкой тоже не была.

Ник отдал ей букетик, и вскоре он уже красовался в стакане молочно-белого стекла на прикроватной тумбочке.

— Вот здорово! — Тесса, довольная собой, даже захлопала в ладоши. — Джейн будет ложиться спать и тут заметит его… Романтика.

Ник улыбнулся. Какие все-таки просвещенные дети растут в этом поколении.

— Ну все, пошли! Миссия выполнена.

Нику хотелось задержаться, рассмотреть фотографии на зеркале у туалетного столика, рисунки в рамках, полюбоваться видом из окна, просто побыть здесь, насладиться запахом этой комнаты — но он, конечно, этого делать не стал. Когда-нибудь Джейн сама приведет его сюда — и тогда все его желания сбудутся.

Все.

14

Джейн пришла домой в девять двадцать. К этому времени Ник и Тесса сыграли несколько партий в детское домино, приобщив к этому развлечению и Эрни. Потом наступила очередь игры в прятки, а потом троица отправилась на задний двор, где стояли качели, и там Ник качал Тессу и Эрни так, что они визжали на всю улицу. Собственно, по этому звуку Джейн и поняла, почему дома ни души и куда все запропастились. Она прошла через кухню и остановилась в дверях черного хода. Это была прекрасная картина, трогательная до умопомрачения. Мягкий свет закатного солнца, Тесса и Эрни на качелях, румяные и счастливые, Тесса крепко прижимает к себе братишку, а другой рукой держится за перекладину, чтобы не упасть. Ник раскачивает качели, и так красиво напрягаются под рубашкой мышцы его руки и спины… Ой, то есть она не это хотела сказать. Он выглядит умиротворенным и веселым.

Он будет им первоклассным отцом.

Джейн взяла себя в руки и обозначила свое присутствие:

— Привет!

Кажется, они все обрадовались ей одинаково — приятно, черт возьми… И Ник сказал:

— Хорошо, что ты пришла.

— Они тебя замучили? — Джейн виновато улыбнулась.

— Нет, вовсе не поэтому. — Ник ответил ей улыбкой, но совершенно беззаботной. — Садись-ка на качели…

Джейн рассмеялась:

— Это еще зачем?

— А разве ты не хочешь… полетать?

Она хотела — и она летала. Он дарил ей это чувство. Она летала на качелях вместе с детьми, она чувствовала себя ангелом, пилотом, драконом, порывом ветра, кометой — всем на свете.

Ее тысячу лет уже никто не качал на качелях. Она — качала, качала детей регулярно, но ведь, если честно, принимать от кого-то такое счастье — не менее приятно, чем дарить самой.

Особенно когда это подарок от самого… самого-самого человека на земле.

Потом все повторилось снова — ужин (только на этот раз Джейн подготовилась и еще утром испекла луковый пирог с беконом, который потом припрятала в холодильнике, а также запаслась кучей сладостей в супермаркете), добрые разговоры (сегодня — о детстве, о детстве Ника и ее собственном, и о Тессином, и о его маленьких пациентах), а потом они пошли все вместе смотреть фильм «Освободите Вилли», и Эрни постоянно тер глаза кулачками, но все равно мужественно сидел вместе со всеми, а потом выяснилось, что уже поздно и надо укладывать детей.

— Ну вот, опять я вас задержал, — сказал Ник, но по его глазам Джейн видела, что ему ни капельки не жалко.

— Ничего страшного, это все еще можно исправить.

— Да. А что насчет завтра?

— Завтра? — Джейн сделала вид, что задумалась. — Завтра я снова позвоню тебе и попрошу посидеть с ними. Но если ты уже хочешь послать меня к черту, сделай это сейчас, чтобы я начала с утра решать эту проблему.

— Не вздумай. Завтра в восемь я здесь. Спокойной ночи.

— Спокойной…

Ник шагнул к ней, и Джейн на мгновение окаменела. Ей показалось, что Ник сейчас поцелует ее. Видимо, ее глаза расширились от ужаса, потому что вне зависимости от изначальных своих намерений он только положил ей руку на плечо и слегка стиснул его. Этот жест был как… как молчание. Как будто Ник очень многое хотел ей сказать, но все это осталось невысказанным, невыраженным. И все-таки оно — было.

А когда через час или около того Джейн с наслаждением вытянулась на своей постели и взмолилась жестокому Морфею, чтобы он хоть на одну ночку смилостивился над ней и позволил ей крепко проспать до рассвета, она заметила на тумбочке у кровати то, чего там раньше не было. В белом стакане стоял букетик крохотных маргариток.

От неожиданности Джейн аж подскочила на кровати. Кто? Откуда? Дети не могли, тем более не могла их нянька, а кто еще был в доме?

Ник был. Но он точно не мог! Или все-таки мог?

Морфей был забыт. В отместку он послал Джейн еще одну бессонную ночку. Но разве ее этим удивить?

Устраивая побудку Тессе и Эрни, которых еще надо было накормить завтраком, Джейн первым делом спросила (сделала «очень строгий голос» и спросила):

— Кто это вчера совал нос не в свое дело, а?

— Что? — невинно захлопала глазами Тесса.

— Я предупреждала вас, что в мою комнату нога посторонних ступать не должна? Ни нога, ни нос, ни другая часть тела, ни все тело целиком. Вы оба, — она перевела пылающий взгляд с Тессы на Эрни и обратно, — в моей комнате посторонние. Так, спрашивается, что вы там делали?

Тесса только вытаращила глаза и замотала головой. Светлые локоны зашуршали о подушку. Но Джейн заметила, что в ее взгляде промелькнули озорные искорки.

— Что. Вы. Там. Делали? — повторила Джейн, уперев руки в бока, — знала, что так выглядит внушительнее.

— В шпионов играли! — радостно провозгласил Эрни и подбросил вверх свою подушку с вышитыми ангелочками.

Тесса зажмурилась: не желала видеть, что произойдет дальше. Неужели ей совсем не интересно? Ни капельки?

— Ка-ак интере-есно, — протянула Джейн. — А кто придумал эту замечательную игру?

— Тесса!

Хорошо, что Эрни еще слишком маленький, чтобы улавливать иронию в словах взрослых.

— Молодец, Тесса! А с чего это вдруг ей взбрело в голову играть в шпионов именно там?

— А она Нику помогала! — объявил Эрни.

— Эх, братец, ну и какой ты шпион после этого? — грустно сказала Тесса и вылезла из-под одеяла: чему быть, того, как известно, не миновать.

— Цветы от Ника? — устало спросила Джейн у Тессы.

«Усталость» эта далась ей нелегко: внутри все готово было вот-вот взорваться от какого-то непонятного чувства, и очень хотелось смеяться и танцевать. Но чувство собственного достоинства, конечно, не позволило ей этого сделать.

— Да, он хотел обязательно тебе их подарить и боялся, что ты не возьмешь. И мы решили, что если сделать сюрприз, то обязательно возьмешь. Вот.

— Значит, так. Чтобы больше этого не было. Я имею в виду визиты на мою личную территорию. Нет, какова наглость! И еще чужого человека привели! С ума сойти…

— Ник не чужой, он свой, — попробовала возразить Тесса, на что Джейн ответила ей таким взглядом, что та быстренько шмыгнула в ванную.

За завтраком Джейн сделала детям еще одно внушение насчет того, куда им можно ходить, а куда нельзя — и куда нельзя ходить Нику. По крайней мере, теперь можно не опасаться, что в ее комнате таинственным образом появятся еще какие-нибудь подарки от него.

И это, если быть с собой честной, очень грустно.

Как-то так получилось, что они в эти дни не говорили о Британи. Британи где-то, безусловно, существовала — но это было так далеко, что почти неправда. Конечно, она звонила каждый день — детям, и няне, и Джейн. После этого Джейн некоторое время думала о том, как там сестра (сестра, судя по всему, была просто распрекрасно, в свободное время шастала по магазинам, ресторанам и театрам, в общем, вела нормальную светскую жизнь), потихоньку радовалась за нее — и снова погружалась в рутину.

Рутина ее была замечательна как никогда. Она вставала на полчаса раньше, чем обычно, и готовила по кулинарным книгам блюда, которые казались ей особенно вкусными — и при этом не слишком изощренными. Чтобы никто ни о чем не догадался. Она звонила Нику в одно и то же время — в тринадцать сорок пять — и подтверждала договоренность на вечер. А потом ждала этого вечера, как сочельника.

Ванесса и Пегги не без ревности заметили, что она стала лучше выглядеть. И правда: бледность от бессонных ночей только придавала ее облику особую романтичность, косметикой Джейн продолжала пользоваться с осторожностью, но теперь к этой осторожности прибавилась аккуратность (так, она никогда не забывала посмотреться в зеркало и поправить макияж перед уходом с работы) и некая вдохновенность.

Один раз мимо магазинчика пролетала на своих невидимых крыльях Карла. Она состроила Джейн смешную рожицу, подмигнула и показала большой палец. Если бы Джейн не знала наверняка, что это невозможно, она, пожалуй, поверила бы, что загадочная девушка Карла в курсе последних событий в ее жизни.

Иногда голос разума пытался намекнуть, что каких-то особых событий и не произошло, и вообще… Но Джейн с неожиданным упрямством отмахивалась от него и продолжала играть в свою маленькую игру. Это же не страшно, это никому не приносит вреда. Ведь никто не знает, что она на самом деле по уши влюблена в Ника Андерса, который сейчас бывает у нее дома каждый божий день.

Но всякая игра, как и другие события в нашем мире, рано или поздно подходит к концу. Таков закон. Почему-то людям свойственно чаще задумываться о его грустной стороне — когда заканчивается что-то хорошее. Но ведь у него есть и другое применение, весьма даже приятное: все плохое тоже проходит. Прав был царь Соломон, ох прав. Может, и ей завести подобное колечко? Нет, теперь оно уже не так остро ей нужно. Слова «И это пройдет», может быть, отрезвили бы ее несколько дней назад, когда они в первый раз ужинали с Ником и детьми и она воображала, что это и есть ее семья.

Она сидела на работе, уныло провожала взглядом движение секундной стрелки на часах и ощущала себя человеком, который ждет наступления полярной ночи. В ее жизни был один-единственный рассвет. Сегодня — ее вечер. А потом на нее вновь опустится тяжелое покрывало нескончаемой ночи.

Завтра прилетит Британи.

Это просто замечательно. Дети соскучились, она сама рада будет увидеть сестру, да и вообще… пора уже возвращаться в реальность.

Их вечерние посиделки с Ником подошли к концу. Наверное, навсегда.

Сегодня — последний раз.

Джейн почесала нос и подумала, что никак нельзя по этому поводу плакать. Иначе потечет тушь, и придется заново перекрашивать глаза, а кому это сейчас надо?

— Чего нос повесила? — осведомилась Ванесса. — Племяннички достали?

— Нет, как ты можешь? Они чудесные дети…

— Значит, женатый кавалер, — понимающе вздохнула Ванесса, но раскапывать эту, без сомнения, преинтересную историю не стала.

Джейн возвращалась домой с таким чувством, словно шла на школьный выпускной — при условии что она безумно любила бы свою школу, одноклассников и была счастлива каждому мгновению, проведенному с ними. Осталось только одно красивое, торжественное, блистательное прощание — и все, до свидания, золотые деньки.

Она позволила себе роскошь — позвонила в дверь. В надежде что откроет Ник. Ему ведь не составит труда, и ничего страшного не произойдет, небеса не рухнут на землю, а ей будет очень приятно. И она сможет положить в драгоценную шкатулку воспоминаний еще одну картинку: Ник открывает ей дверь, когда она возвращается домой.

Они открыли ей все вместе — то есть все втроем. Оба малыша буквально висели на Нике, но с готовностью «переселились», то есть «перевесились» на нее. Ник обнял ее за плечи и коротко коснулся щекой щеки.

— Привет! — поздоровалась Джейн нарочито бодро: в действительности она готова была разреветься прямо здесь и сейчас. — А чем это у вас так вкусно пахнет?

— Это Ник придумал! — Тесса закружилась по прихожей. — Правда, здорово? Ник печет яблочный пирог!

У Джейн отвисла челюсть.

— На самом деле Тесса взяла меня на слабо. — Ник улыбнулся почти что виновато.

— А ты знаешь, что эти дети — самые хитрые на свете? А еще они обожают сладости — и обожают вертеться под ногами, когда кто-нибудь готовит. Ну, думаю, ты и так уже все понял. — Джейн прошла в дом и бросила сумку на столик.

— О да! Ой, я на кухню — обидно будет, если пирог сгорит.

Ник скрылся из виду, двое бесенят с улюлюканьем бросились за ним. Джейн покачала головой. Они сделали из Ника идеального семьянина. Он играет с детьми и печет пироги, потому что эти самые дети взяли его на слабо… Магия, наверное.

Пирог, кстати, пах гораздо лучше, чем оказался на вид и на вкус: желто-коричневая масса все норовила развалиться и состояла как минимум наполовину из сахара и на четверть — из корицы с гвоздикой. Джейн этому даже обрадовалась, и дело было вовсе не в злорадстве, нет. Просто если бы он еще и божественно готовил… В общем, это было бы совсем несправедливо. Да, по отношению ко всем другим представителям мужского пола! Не может же быть такого, чтобы все достоинства на свете сосредоточились в одном человеке? Если доброту Ника Андерса разделить на маленькие кусочки, то этих кусочков хватило бы, чтобы жизнь в городке с населением в полторы тысячи человек стала эталоном гармонии. Он умен и образован. И более того, он совершенно самоотверженно делает то, что нужно, то, что должен — и вообще все, что делает. Он каждый день возится с больными детьми. И неправда, что больным детям нужна женская ласка и внимание — ничуть не меньше им нужна мужская сила и уверенность, чтобы было где самим черпать силы для восстановления, было на кого опереться. Он дает им это, дает много, сколько потребуется — в силу своей душевной щедрости. Он горит работой, горит чужими детьми, горит их благополучием и здоровьем — и не сгорает. Значит, в нем очень-очень много душевного жара.

А еще он совершенно точно способен на любовь. Он так любит своих маленьких пациентов, готов говорить про них часами — и его никогда не бывает скучно слушать. Он без тени сомнения соглашается сидеть с Тессой и Эрни и, кажется, даже рад этому. И… с ним так хорошо. Надежно. Как будто он океан, который в глубине себя всегда спокоен, или гора, незыблемая, древняя, как мир. Джейн чувствовала себя рядом с ним так, как будто спряталась от всего враждебного, что есть в этом мире, — блаженство. Если в первое время она еще дичилась и вся внутренне натягивалась как тетива, то мало-помалу он ее… приручил, что ли. Он не касался щекотливых тем, не задавал вопросов, на которые ей было бы трудно ответить — и в итоге мог бы стать ее закадычным другом. Самым близким.

Если бы она не чувствовала этой непрерывной, тянущей тоски в сердце, глухой, как отзвуки далеких барабанов, если бы больше всего на свете не хотела оказаться с ним на необитаемом острове. Лет на двадцать. Ну хотя бы на пятнадцать. А потом — пусть бы даже их и нашли. Все равно уже ничего изменить было бы нельзя, она наверняка родила бы не меньше полудюжины детей — самых что ни на есть родных, своих — и была бы самой счастливой из женщин в подлунном мире.

— Тетя Джейн заснула! — Громкий шепот Эрни вывел ее из задумчивости.

Джейн обнаружила, что сидит, подперев голову кулачком, и помешивает в чашке совершенно остывший чай. Она встретилась взглядом с Ником: его глаза улыбались.

— Еще чего, — проворчала Джейн. — Я просто задумалась.

— А о чем? — полюбопытствовала Тесса.

— А тебе знать не положено! — Джейн протянула руку и дружелюбно щелкнула племянницу по носику. — А кому-то и впрямь пора спать!

— Не-е-ет!

Джейн строго сверкнула на нее глазами. Тесса взглянула на брата — брат тер глаза кулачком и был ей не подмога.

— А можно, нам сегодня Ник почитает? — Тесса молитвенно сложила ручки на груди — чистый ангел.

Джейн опешила:

— Как так? А мое чтение вас уже не устраивает?

— Устраивает, но ведь ты нам каждый день читаешь, а Ник… Завтра уже мама приедет.

Джейн вздохнула.

— А давай почитаем вместе? — предложил Ник. — По ролям, как в начальной школе? Уверен, такое точно бывает не каждый день. — Он подмигнул ей, и она, конечно, согласилась.

Они быстро загрузили тарелки в посудомоечную машину и поднялись наверх.

Дети заняли места в «зрительном зале», то есть в своих кроватках, с поразительной скоростью. Джейн только покачала головой. Значит, когда они по пятнадцать минут не могут почистить зубы — это чистой воды симуляции и провокации!

Читали все то же — «Лев, колдунья и платяной шкаф». Джейн — за дам, Ник — за джентльменов и за автора. Благо и тех и других ролей было предостаточно. Дети пребывали в полном восторге. Эрни, правда, очень быстро и плавно перенесся в страну снов. Хорошо, что он не жалуется, что пропускает важные моменты сюжета, — мал еще. Ему лишь бы читали… А Тесса, у которой к концу тоже стали слипаться глазки, даже вознаградила Джейн и Ника за труды сонными аплодисментами.

— Дети в больнице любят, когда я им читаю, — сказал Ник, когда они вышли из детской. Шепотом сказал.

— Значит, это не дебют? — Джейн улыбнулась.

— В некотором смысле — дебют. Никогда не читал ни с кем на пару. По-моему, мы могли бы составить неплохую партию. В этом плане.

— Да… — Джейн неловко усмехнулась. Ей невыносима была мысль, что через несколько минут придется закрыть за ним дверь. — Может, выпьешь чего-нибудь?

— А что есть?

— Чай… кофе, кола, лимонад, апельсиновый сок. Ты же заглядывал сегодня в холодильник.

— А ром? Все-таки дети уже легли спать.

— Можно начинать вторую жизнь? Не знаю… Может, в баре есть. Пошли посмотрим.

Рома не нашлось, но нашелся вишневый ликер и шоколадные конфеты в буфете, так что вскоре Джейн и Ник уже сидели в гостиной и смаковали сладкий алкоголь и горький шоколад. Джейн, надо сказать, смаковала еще и общество Ника. А Ник… Этого она не знала. Он смотрел не на нее, а в отблески ненастоящего пламени в электрическом камине. Удобная штука. Атмосферу создает прекрасную, а жара, если не хочешь, нет никакого. Джейн не нужен был жар — ей хватало того, что бушевал внутри.

А он был нешуточный, этот распаленный неизвестно чем внутренний огонь. Настоящий пожар. Джейн почти слышала, как трещали в этом огне, сгорая в пепел, ее мысли, ее убеждения, ее стремления… Правда, не все — те, что были связаны с Британи и Ником и с тем, чтобы помочь сестре построить семейное счастье с этим во всех отношениях достойным человеком.

Те затаенные, глубокие, сильные, как течения, желания, что касались только ее и Ника, оставались — и как будто только накалялись в этом пламени, становились нестерпимыми, жгли душу так, что хотелось…

Хотелось сорвать с себя блузку и остудить пылающую грудь о его прохладную кожу. Джейн почему-то была уверена, что она прохладная на ощупь.

Да, она могла сопротивляться этому желанию, могла, но… Действительно это было так необходимо? Ну почему всегда так? Почему ей нельзя один-единственный раз пойти на поводу у своих желаний и капризов, по примеру старшей сестры? Почему она должна думать о Британи и ее счастье, когда ей больше всего на свете хочется, чтобы ее поцеловал этот мужчина? Заметьте, не вымышленный герой, не персонаж с экрана или страниц книги — настоящий, живой мужчина, который сидит на расстоянии двух футов от нее и так старательно смотрит на камин? Почему бы ему не посмотреть, например, на нее? Почему Британи есть всегда, а ее, Джейн, просто не должно быть? По большей части? Когда от нее не нужно, чтобы она приготовила обед, вытащила белье из стиральной машины и приглядела за детьми? Почему? Когда все это закончится, когда начнется наконец ее жизнь, настоящая, полная чувств, впечатлений, радости, боли, чего угодно? Когда?!

А… пускай сегодня. Даже если потом она всю жизнь будет об этом жалеть.

Неприятный голосок внутри тихонько вякнул, что будет всенепременно, но Джейн залила его глотком ликера.

И придвинулась вплотную к Нику. Кажется, он задышал глубже. Она не стала углубляться в размышления. Если он пошлет ее к черту — значит, хорошо, он честный парень, и они потом сделают вид, что она просто была очень пьяна — хотя, если говорить по правде, напиться допьяна одной рюмкой ликера нереально…

Она погладила его кончиками пальцев по ладони. Потом — по щеке. Потом — по плечу. Отметила с удивлением, какие твердые у него мышцы. Почему-то закружилась голова…

Он посмотрел на нее, и было в его взгляде что-то такое, отчего Джейн поняла: этому — быть.

Она ведь не станет многого требовать от него. Один поцелуй. Всего-навсего один поцелуй. В его жизни их было столько, что он наверняка забудет об этом ординарном событии.

Все, хватит!

Джейн взяла его за руку и медленно провела его пальцами по своей щеке. Шее. Груди.

— Джейн…

— Молчи, Ник. Молчи, пожалуйста. Просто поцелуй меня — и все.

И он привлек ее к себе, и в кольце его сильных рук было жарко… Сладко и естественно жарко, как бывает, наверное, только саламандрам в огне. И она сама превращалась в саламандру, маленький пламенный дух, она могла существовать только в сухом жаре этих объятий. Джейн не открывала глаз, чтобы Ник, не дай бог, не увидел в них того, что могло бы его оттолкнуть…

Он поцеловал ее раз, потом другой, потом секунды слились в один бесконечный поцелуй. Сегодня это — в первый и последний раз. Единственный. Самый лучший. Да будет так!

Она потихоньку плавилась. Она медленно — или это, напротив, называется очень быстро? — превращалась в расплавленный металл, как разлитая ртуть, рассыпалась на шарики, вновь сливалась в нечто целое, горячее и прекрасное… Ей казалось, что прекрасное, — откуда вдруг такая уверенность?

Потом и об этом Джейн забыла думать. И об этом тоже…

Она так его любила. Это была единственная правда, оставшаяся во всей Вселенной. Такие простые слова… «Я тебя люблю». Джейн не была уверена, что не произнесла их ни разу. Они гулко бились вместе с ее сердцем.

Она не просила его остановиться — это было бы ложью. И он ни о чем ее не спрашивал. Они занимались любовью молча, как звери. Прямо там, на диване в гостиной. В какой-то момент скатились на пол — ковер был мягким. И только Джейн тихо и хрипло застонала от быстрой боли, когда он сделал ее женщиной в полном и абсолютном смысле этого слова. Своей женщиной. И потом — от наслаждения, хлынувшего из самых глубин ее существа.

А потом Ник целовал ее пальцы, а она лежала, глядя в потолок, и не плакала. Ей было очень хорошо. Пока ночь… Ночь спрячет.

Это завтра она подумает о том, что из-за древнейшего инстинкта только что предала свое самое дорогое существо — сестру. И гореть ей в аду, при жизни и после.

— Почему ты не сказала? — тихо спросил Ник, и в его голосе было столько ласки, столько нежности, что она не сдержалась и все же заплакала. — Ох, Джейн, Дженни, милая моя, драгоценная, я люблю тебя, ангел мой, ну прости меня…

— Нет!.. Нет, ты не виноват, я же сама…

— Джейн, я так… я ни о чем и ни о ком, кроме тебя, думать не мог с того самого дня, как увидел тебя! Я влюбился, как мальчишка! По уши, Джейн. Мне… Все так быстро, так странно, но Бог свидетель, я хотел всего этого! Хотел, но если бы я знал, что у тебя это впервые, я бы… Я бы сделал над собой усилие и отнес тебя в спальню на руках.

Ну зачем он ей все это сейчас говорит? Зачем?! И вообще… как он может?!

Ник, наверное, не понимал, почему его слова, такие искренние, исполненные нежности и заботы, заставляют ее всхлипывать все громче.

— Джейн, я люблю тебя. Слышишь? И даже если ты меня не любишь, я докажу тебе — ты будешь счастлива. Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете. Веришь мне?

— Я. Уже. Была. Самой счастливой. На свете.

— Джейн, ну почему ты плачешь? Объясни, я не понимаю…

— Послушай, — Джейн резко села, рывком подтянула к себе подушку с дивана, прикрылась, — послушай, давай так: это была минутная вспышка страсти. Больше ничего. Я захмелела и соблазнила тебя, не оставив тебе выбора. — Она отбросила подушку и принялась лихорадочно одеваться. — Это я во всем виновата. Запомнил? Все только на моей совести. А теперь, пожалуйста, уходи.

Она горько усмехнулась, поняв, что сказала это тем же тоном, каким просила у него поцелуй. Ничего себе поцелуйчик вышел. Одна чувственная ласка, которая перевернула все ее бытие.

— А может быть, мы пойдем на кухню и поговорим по душам? Или — этот вариант меня прельщает больше — поднимемся к тебе, ты расскажешь, что тебя так беспокоит, и мы вместе что-нибудь придумаем… А потом… кто знает, что может случиться потом.

Он старался шутить, но глаза его были серьезными. Ник очень беспокоился за нее.

И тут Джейн не выдержала.

— Что меня беспокоит? Ты еще спрашиваешь, что меня беспокоит? Издеваешься, что ли? Или для тебя все совсем просто? И сегодняшнее безумие ничегошеньки не изменит?

— Напротив…

— Что — напротив? Ты сможешь завтра смотреть в глаза Британи? Сможешь, да? Ты такой простой парень? С легкостью сделаешь вид, что все о'кей? — Она вскочила и заметалась по гостиной.

Нику, надо сказать, трудно было уследить за ее перемещениями — и за полетом ее мысли. Его мучили две вещи: во-первых, в его мозаике не хватало ба-альшущего куска, без которого она и не мозаика даже, а так… бублик с дыркой посередине. Во-вторых, ему до боли в мускулах хотелось схватить Джейн в охапку, прижать к себе, успокоить, покрыть поцелуями ее лицо… и шею… и грудь… ну и так далее.

— Или ты прямо пойдешь к Британи и скажешь: извини, подружка, я тут переспал с твоей сестрой, благослови уж нас теперь на долгий и счастливый роман? Или сразу попросишь у нее моей руки?

— Я бы предпочел у твоих родителей, но, если надо у Британи, попрошу у Британи. Значит, у нее? — серьезно спросил Ник.

— Слушай, какой же ты… Насколько же можно ошибиться в человеке! Я-то думала, что ты такой весь из себя, прямо принц из сказки, а ты, оказывается, беспринципный, бесчестный человек, наглец, к тому же…

— Эй-эй-эй… — Ник тоже вскочил и поймал Джейн между креслом и камином, стиснул ее плечи почти что до боли. — Сбавь обороты. К чему оскорбления-то? Если ты не хочешь иметь со мной дело — я пойму твою позицию, не сдамся, но пойму. Хотя мне показалось, что тебе понравилось все, что между нами было.

— Да, мне очень понравилось, — произнесла Джейн, делая ударение на каждом слове, — спать с парнем своей сестры!

Если бы она разбила о его голову вазу — или ту злосчастную фруктовницу из первого дня — ей не удалось бы добиться большего эффекта. Ник даже руки разжал от потрясения.

— С чего ты взяла, что я парень твоей сестры? — осторожно спросил он.

— А что, нет, что ли? — Джейн прищурилась и сладко улыбнулась. — Будешь еще мне лгать в глаза?

— Лгать не буду, — серьезно сказал Ник и обнял ее, на этот раз мягко. — Но между мной и Британи ничего нет.

Джейн ничего другого не оставалось — она рассмеялась. Поверить, что ее сестра солгала, а этот парень говорит правду? Ха, ха и еще раз ха!

— Ну надо же… И я должна тебе поверить?

— Не должна. Но это правда.

— Ага. А моя сестра, самый близкий мне человек, выходит, врала мне?

— Я не знаю, что тебе наговорила Британи, но…

— Замолчи. И молча уходи. Сначала оденься, а то соседи не так поймут. — И Джейн вышла из комнаты с неестественно прямой спиной.

Когда она вернулась, Ник все еще был там. Правда, одетый. Он сидел на диване и ел шоколадные конфеты из коробки.

— Что ты здесь делаешь?

— Ем конфеты.

— Я же просила тебя убраться отсюда.

— Я голоден. И никуда не собираюсь.

— Проваливай.

— Не-а.

— Я вызову полицию.

— И что скажешь? Что в дом пробрался злоумышленник и теперь уничтожает твои запасы сладостей? Удачи.

— Я все равно им позвоню.

— Давай. Я скажу, что я твой жених и мы поссорились на почве ревности.

— Какая чушь!

— Вот именно — несусветная. Так что лучше не звони.

— Чего ты добиваешься?

— Истины. Я слышал, Британи прилетает завтра? Вот дождемся ее, спросим, зачем она так бессовестно ввела тебя в заблуждение.

— Не смей рассуждать о совести моей сестры! Наглый тип…

— Ладно, я, как истинный джентльмен, буду молча сносить оскорбления.

— Слушай, а может, позвоним Брит прямо сейчас? А? Как тебе вариант? — Джейн хотела напугать его, но не вышло.

— Нет, я с ней не настолько в близких отношениях, чтобы звонить среди ночи, — невозмутимо ответил Ник.

— Вот! Ты боишься! — объявила она, правда, без особой уверенности, схватилась за телефон и стала набирать номер сотового Британи.

Она в действительности не знала, что скажет сестре, когда та ответит, но вошла в раж — и остановиться не было сил.

Ник наблюдал за ней и ел конфеты. От его спокойно-расслабленной позы Джейн заводилась еще больше. Надо же! Неужели вся ее доброта и мягкость канули в Лету вместе с невинностью? Тогда надо все-таки сказать спасибо этому… этому бесстыжему животному!

Телефон Британи был отключен. Ни вторая, ни третья попытки ничего не дали.

— Хорошо! Тогда я иду спать.

— Я с тобой.

— Нет уж! Я такой шум подниму.

— Детей разбудишь, стыдно будет.

— Знаешь, я думала…

— Я тоже про тебя думал. Но ты в ярости мне очень нравишься, скажу сразу. И скандал — это самое неординарное продолжение для самой восхитительной ночи любви, которая у меня когда-либо была в жизни. Так что давай, продолжаем.

— А как же ты намерен объяснить утром Британи свое присутствие здесь? — ехидно поинтересовалась Джейн.

— Расскажу правду: что мы укладывали детей, потом занялись любовью, потом поссорились, а потом опять занялись любовью…

Джейн развернулась и вышла. Это уже слишком. Ее трагедия слишком быстро превращается в фарс. Этот человек превращает ее в фарс!

У дверей спальни произошла непродолжительная борьба, которая закончилась тем, что…

В общем, уже не важно, в какой именно момент Джейн поняла, что ей гораздо больше хочется гладить Ника, чем царапать, и целовать, чем кусать. В этот раз все было еще более по-звериному, с оттенком ярости, и Джейн снова дважды вскрикнула, закусывая подушку, чтобы не разбудить детей, — и оба раза не от боли.

У нее не осталось сил даже на то, чтобы отползти от Ника на другой край кровати. Обессиленная и счастливая каким-то отчаянным счастьем, она засыпала у него на плече. Новая Джейн. Совсем новая.

Эта новая Джейн еще ничего не понимала в жизни. Но очень любила того мужчину, который с неожиданной властностью прижимал ее к себе во сне.

Ужасу Джейн не было предела, когда на следующее утро ее разбудила… Тесса.

Тесса в пижамке стояла на пороге ее спальни и с выражением неземного счастья взирала на них с Ником.

— Джейн, — растерянно сказала она и улыбнулась во весь рот, — уже десять часов, но, если надо, мы с Эрни еще поспим. Или поиграем…

Джейн едва не взвыла. Как, как это могло случиться?! Ей же… она же… работа, Британи, дети!!!

Бесстыжая женщина, которая правила ею этой ночью, видимо, удовлетворенная, улеглась спать.

— Марш в постель! — скомандовала Джейн. — Я сейчас приду.

Тесса понятливо кивнула и исчезла.

Джейн посмотрела на Ника. Ник наблюдал за ней из-под полуопущенных век и улыбался. Джейн залилась краской. Хорошо бы упасть в обморок. Это не может быть правдой. Упасть в обморок, впасть в летаргию, проснуться через пятьдесят лет! Нет, боже. Нет!

— Да. — Он словно прочел ее мысли. — Иди занимайся детьми, я пока оденусь и приготовлю завтрак.

— Отвернись!

— Зачем это? — А бесстыжий Ник, похоже, никуда не делся и деваться не собирается.

— Я не могу при тебе быть голой!

— Правда? — Он изогнул бровь.

— Если Британи меня не убьет, я сделаю себе харакири, — прошептала Джейн и, едва не лопаясь от смущения, принялась натягивать на себя одежду.

Британи никого не убила. Британи, похоже, даже была готова к тому, что ее кто-нибудь убьет. Она краснела, отводила глаза, но спину держала прямо.

— Познакомьтесь, это Тед. Тед Барлоу.

Тед Барлоу оказался щеголеватым мужчиной лет под сорок, с крайне обаятельной улыбкой и угольно-черными глазами.

— Мы с Тедом решили больше не скрывать наших чувств. Да, мы встречаемся меньше месяца — но мы хотим пожениться. В Даллас мы летали, чтобы проверить, сумеем ли ужиться вместе. Проверка прошла на ура.

Они явились, когда Джейн, Ник и дети завтракали. Точнее завтракали все, кроме Джейн, потому что ей кусок в горло не лез. Она ощущала очередной прилив чувства вины — и не собиралась с ним бороться.

Еще раньше она звонила Ванессе и, зажимая нос рукой, гундосила в трубку и расписывала, как сильно заболела.

Нику нужно было на дежурство к пяти вечера, поэтому он никуда не торопился. Решили по предыдущему плану — ждать Британи.

Дождались.

— Дети, если хотите, убейте меня, — сказала Британи в завершение своей краткой речи.

— А не хотите — идите посмотрите, какие игрушки мы с мамой вам привезли. Машина перед домом, прицеп — ваш, — добавил Тед.

— Это я убью тебя, — тихо сказала Джейн, когда дети с восторженным писком умчались проверять слова щедрого дяденьки, а Британи и Тед сели за стол.

— Нет, сначала я, — сказал Ник.

— Ой, — сказала Британи.

— Через мой труп, — вставил Тед.

— Зачем? — коротко спросила Джейн.

— Я… я хотела скрыть отношения с Тедом. Мы вообще встречались в обстановке абсолютной секретности. Ты же понимаешь, меня бы съели местные кумушки — я же отхватила самый лакомый кусочек в Роли. — Британи нежно улыбнулась Теду, и наверняка все это вылилось бы в нежное воркование, если бы момент к тому располагал. — Простите меня. Джейн, каюсь, я просто сыграла на твоей уверенности в том, что Ник — тот мужчина, который мне нужен! Нет-нет, котик, это только мои грязные интриги, на самом деле мне нужен ты и только ты! Один-единственный! В общем, я вижу, моя «невинная» и такая удобная — мне, мне, эгоистке! — ложь вам сильно навредила.

— Нет, не очень. — Ник сверкнул улыбкой и притянул к себе Джейн, которая впервые — осознанно, находясь в здравом уме и трезвой памяти! — спрятала лицо у него на груди. — Но мы едва не разделили славу Ромео и Джульетты. Если бы Джейн до смерти замучили угрызения совести, я отправился бы следом за ней, а ты… — Он не стал продолжать и крепче обнял Джейн, словно стараясь ее защитить от былой опасности.

— Это был самый большой и самый тягостный кошмар в моей жизни, — сказала Джейн.

— Правда? — разочарованно спросил Ник и поцеловал ее в губы.

При всех. Какой ужас! Блаженство…

— Ну… до определенного момента! — Джейн подмигнула ему, и ему тут же стало ясно, что в одной женщине запросто могут уживаться и ангел, и дерзкая чертовка.

По крайней мере, в этой женщине. Единственной? Да, единственной. Единственной, кого он в этой жизни по-настоящему любил.

Эпилог

Обе свадьбы сыграли в один день. Миссис Вудинг плакала от счастья, мистер Вудинг держался изо всех сил. Но когда улучил минутку и поговорил-таки с Джейн о том, что давно камнем лежало у него на сердце, — все-таки пустил скупую отцовскую слезу.

Джейн тоже плакала. Это был лучший день в ее жизни. И дело не в том, что отец просил у нее прощения за то, что они с матерью недодали ей любви и воспитали ее только второй дочерью. Дело было в том, что она никогда раньше не чувствовала, что столько людей — ее близких, родных, самых главных — ее любят. Значит, она все сделала правильно?

Двух таких красивых и счастливых пар Роли, пожалуй, еще не видывал.

Тесса и Эрни несли шлейф за мамой. За Джейн — двое малышей, которых Ник спас и выходил. Джейн к этому моменту была беременна, но об этом никто не знал, кроме Ника. Британи беременна еще не была, но сын Ника и Джейн и их с Тедом двойняшки все равно родились с разницей в три дня.

Еще на шестом месяце беременности Джейн вновь начала рисовать. Они с Ником купили дом черед улицу — чтобы дети росли вместе. Британи так и осталась эгоисткой, но Джейн понемногу — у Ника — научилась любить себя, и мало-помалу отвоевала себе право быть младшей, но разумной и взрослой сестрой Британи и считала это своей главной победой в жизни.

Сестры по-прежнему были очень близки, хотя и частенько ссорились (не было ведь больше безответной Джейн), но, как выяснилось, все проблемы можно решить миром, если изначально очень захотеть. Да и вообще… семья есть семья. Любовь есть любовь.

И какое же счастье, что эта истина остается истиной от века!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.