Курт Воннегут

Кричать о ней с крыш

Я читал ее. Я думаю, все в Вермонте читали ее, когда услышали, что Станция Святош это на самом деле Крокер-Фоллс.

Я не думал, что это настолько откровенная книжка, по сравнению с тем, что пишут сегодня. Это была самая откровенная книжка, которую написала женщина. Я думаю, именно поэтому она была настолько популярна.

Эту женщину звали Элзи Странг Могран. Я видел ее однажды. Еще я видел ее мужа, учителя средней школы. Однажды я продал им зимние алюминиевые окна и москитные сетки. Это было через два месяца, после того как вышла эта книга. Тогда я ее еще не прочел и не обращал внимания на разговоры о ней.

Они жили в большом разваливающемся деревенском доме в пяти милях от Крокер-Фоллс и, таким образом, в пяти милях от всех персонажей книги. Обычно я не продавал настолько далеко на юг, не знал людей по этой дороге. Я возвращался домой после деловой встречи в Бостоне, увидел большой дом без зимних окон и решил заглянуть.

Я понятия не имел, чей это дом.

Я позвонил в дверь, и молодой человек в пижаме и халате открыл мне. Я думаю, что он не брился уже неделю. Я думаю, что из халата и пижамы он не вылезал также не меньше недели. Они были засалены. У него были дикие глаза. Он был ее мужем. В книжке его звали Лансом Магнумом. Там он был великим любовником, но сейчас он выглядел как один из людей, ненавидящих весь мир.

— Как вы поживаете? — спросил я.

— Как вы поживаете? — переспросил он с неприязнью.

— Я не мог не заметить, что в этом чудном старом доме нет зимних окон.

— Может, попробуете еще раз?

— Что попробовать?

— Попробуете не заметить отсутствия зимних окон в этом чудном старом доме.

— Если вы поставите себе зимние окна, вы знаете, кто за них заплатит? — на этот вопрос я собирался ответить сам. Я хотел рассказать ему, что деньги за окна вернутся, поскольку позволят сэкономить столько топлива.

Но он не дал мне договорить.

— Конечно, я знаю, кто за них заплатит — моя жена. Она единственный человек с деньгами в округе. Она кормилец.

— Хорошо. Я не знаю вашей ситуации...

— Не знаете? Все остальные знают. В чем проблема, вы не умеете читать?

— Умею.

— Тогда зайдите в ближайший книжный магазин, заплатите шесть долларов и начните читать о величайшем любовнике современности! Обо мне! — сказал он и хлопнул дверью.

Я подумал, что он сумасшедший и мне пора уезжать. Позади дома я услышал звуки, похожие на крик. Я подумал, что оторвал его от убийства жены и сейчас он продолжит свое дело.

Я побежал на крик и увидел, что его издает старый ржавый насос.

Но это могла быть и женщина. Она заставляла кричать насос, и сама выглядела так, словно была готова закричать вместе с ним. Она обеими руками и всем телом нажимала на ручку насоса и плакала. Вода лилась в ведро, которое уже было полным, переливалась через край и растекалась по земле. Тогда я еще не знал, что это была Элзи Странг Морган. Ей не нужна была вода. Ей был нужен изнурительный труд и шум.

Когда она меня увидела, то остановилась и убрала волосы с глаз. В книге, естественно, она была Селестой. Она была героиней собственной книги. Женщиной, которая не знала, что такое любовь, пока не встретила Ланса Магнума. Когда я увидел ее, было похоже, что она опять забыла, что такое любовь.

— Что вам? — спросила она. — Вы судебный пристав или продавец «Роллс-ройсов»?

— Ни то ни другое, мадам.

— Тогда вы пришли не по адресу. Теперь здесь появляются только два типа людей: те, кто хочет отсудить у меня целый миллион, и те, кто считает, что я должна жить, как король Фарук.

— Так случилось, что я продаю качественный продукт. Но это еще не все, этот продукт сам за себя платит. Как я уже сказал вашему мужу...

— Когда вы видели моего мужа?

— Только что, у передней двери.

— Поздравляю, — удивилась она.

— Извините?

— Вы первый посторонний, которого он увидел после того, как его уволили из школы.

— Обидно слышать, что его уволили.

— Это первое, что вы о нем слышите?

— Я не отсюда, мадам. Я живу на севере штата.

— Все, от Чикаомини до Бангкока, знают, что его уволили, — сказал она и снова заплакала.

Теперь я был уверен, что они оба были сумасшедшими. И если у них есть дети, то они тоже безумные, как клопы. Здесь, очевидно, не было никого вокруг, кто мог бы вносить взносы за зимние окна. Я оглядел двор и понял, что им не хватит даже на первый взнос. Я увидел кур за три доллара, «Шевроле» за пятьдесят и стиранное белье на веревке. Голубые джинсы, тенниски и шерстяной свитер, в которые была одета женщина, не тянули даже на полтора доллара на распродаже хлама пожарной части.

— Мадам, — обратился я к женщине, собираясь уходить, — мне жаль, что вам так плохо, но я надеюсь, что смогу помочь вам. Когда вам станет лучше, я с удовольствием покажу вам «Роллс-ройс» в мире зимних окон — «Американ три-трак», сделанные из алюминия с откидными долговечными москитными сетками.

— Подождите! — крикнула она, и я повернул обратно.

— Мэм?

— Как бы вы поступили, если бы ваша жена делала тоже, что и я?

— Мэм?

И она схватила ручку насоса и опять начала им визжать.

Многие спрашивали меня, действительно ли она выглядит так же, как на фотографии на переплете ее книги. Если она не хотела, чтобы все думали, что она водитель пивного грузовика, то я не понимаю, зачем она выбрала эту фотографию. На самом деле она была симпатичней, чем там, и нисколько не похожа на Джимми Хоффа.

У нее был низкий центр тяжести, это правда. Может, она была несколько полной, но я знаю множество подобных людей. Самым главным было ее лицо. Оно было хорошенькое, приятное и нежное. В жизни она не выглядела так, как будто ищет свою сигару.

На второй раз насос завизжал так сильно, что ее муж появился в кухонной двери. В руках у него была кварта пива.

— Оно полное! — закричал он ей.

— Что? — переспросила она, продолжая давить на насос.

— Ведро полное!

— Мне все равно!

Он схватил ручку, чтобы ее остановить.

— Она плохо себя чувствует, — сказал он мне.

— Богата и знаменита, но больна как собака, — ответила она.

— Вам лучше уйти, а то в следующей книге, в середине, вы попадете в постель с бог знает кем.

— Следующей книги не будет! — заявила она. — Больше ничего не будет. Лучше мне убраться отсюда.

Она пошла к старому «Шевроле», забралась туда и попыталась его завести. Ничего не вышло. Аккумуляторы сдохли.

Затем умерла она. Она закрыла глаза, положила голову на руль. Было похоже, что она хочет здесь остаться навсегда.

Через минуту ее муж забеспокоился. Он босиком пошел к машине, и я увидел, что он ее на самом деле любит.

— Дорогая, дорогая моя?

Ее голова не двигалась. Она открывала только рот.

— Позови продавца «Роллс-ройсов», который здесь был. Я хочу «Роллс-ройс». Прямо сейчас.

— Дорогая?

— Хочу! — она подняла руку. — И я хочу норку, две норки! Хочу сотню платьев от Бергдорфа Гудмана. Кругосветное путешествие! Алмазное ожерелье от Картье! — она вылезла из машины. — Что вы продаете? — спросила она меня.

— Зимние окна.

— Их я тоже хочу! Зимние окна повсюду!

— Мэм?

— Это все, что вы продаете? Может, у вас есть что-то еще для меня? У меня на кухне лежит чек на сто шестьдесят тысяч долларов, а вы не можете отщипнуть себе кусок?

— Еще я продаю ванны и жалюзи.

— Замечательно! Я беру их!

Ее муж внимательно посмотрел на нее и прервал.

— Может быть, ты устал от жизни, — сказала она, — но я только начинаю жить. Может, ты меня больше не любишь, если и любил когда-нибудь. Но, в конце концов, у меня есть достаточно денег, чтобы все себе купить. Вот это и есть изобилие.

Она пошла в дом и с такой силой хлопнула дверью, что вылетело стекло.

Ее муж подошел к полному ведру и вылил туда свое пиво.

— Алкоголь не помогает, — сказал он.

— Я сожалею, — ответил я.

— Что бы вы делали, если бы оказались на моем месте? Что бы вы делали?

— Я полагаю, что покончил бы жизнь самоубийством через некоторое время. Ничто из сказанного кем-либо или сделанного не имеет смысла. Человечество стоит на этом.

— Вы хотите сказать, что мы еще незрелы? Вы не считаете наши проблемы настоящими? Тогда задумайтесь на минуту, какое напряжение царит в этом браке!

— Но я даже не знаю, кто вы.

— Не знаете? — он не мог в это поверить. — Вы не знаете моего имени? Или ее? — он показал на свою жену.

— Нет, но я надеюсь, что узнаю, потому что она только что сделала у меня самый большой заказ на окна, с того момента как я устроился в компанию «Грин Маунтин». Или она пошутила?

Он посмотрел на меня так, словно я был чем-то редким и прекрасным, и он боялся, что я сейчас исчезну.

— Для вас я всего лишь обычный человек? — спросил он.

— Да, — ответил я. Это была чистая правда после того представления, которое он и его жена мне устроили.

— Входите, входите. Что вы предпочитаете? Пиво? Кофе?

Я не хотел ни того, ни другого. Он привел меня на кухню. Делать было нечего, и я решил провести остаток дня с ним. Я никогда не знал никого настолько жадного до разговоров. За полчаса мы обсудили все темы, кроме литературы и любви.

Вошла его жена, все было готово для нового представления, более грандиозного, чем предыдущее.

— Я заказала «Роллс-ройс» и новый аккумулятор для «Шевроле». Когда их доставят, я поеду в Нью-Йорк на «Шевроле». Ты можешь оставить «Роллс-ройс» как частичное вознаграждение за все страдания, которые я тебе причинила.

— О, боже мой, Элзи.

— Мне плевать. Я начинаю новую жизнь.

— Флаг в руки.

— Приятно видеть, что у тебя есть друг, — сказала она, посмотрев на меня. — Я сожалею, что у меня сейчас нет друзей, но я надеюсь найти их в Нью-Йорке, где люди не боятся жить и смотреть в лицо настоящей жизни.

— Ты знаешь, кто мой друг?

— Человек, который надеется продать зимние окна. Ты продал их, малыш, — сказала она мне. – Ты продал уйму окон. И я надеюсь, что они уберегут моего первого мужа от простуды. Чтобы покинуть этот дом с чистой совестью, я хочу убедиться, что он достаточно безопасен и удобен для человека, который живет в пижаме.

— Элзи, послушай. Этот человек — один из немногих, кто ничего не знает о нас или об этой книге. Он может посмотреть на нас, как на простых людей, а не как на объект ненависти, насмехательства, зависти, грязных слухов...

Элзи Странг Морган обдумывала эти слова. И, чем больше она думала, тем сильнее они задевали ее за живое. Из сумасбродной женщины она превратилась в мягкую, тихую домохозяйку с глазами невинными, как у коровы.

— Как вы поживаете? — спросила она.

— Отлично. Спасибо, мэм, — ответил я.

— Вы, должно быть, думаете, что мы сумасшедшие?

— О нет, мэм, — я солгал и уронил сахарницу посередине стола, там, где лежал чек на сто шестьдесят тысяч долларов. Я не шучу. Она хранила чек за права на экранизацию своей книги под отбитой пятнадцатицентовой сахарницей из супермаркета.

Я опрокинул свой кофе и пролил его на чек.

Как вы думаете, сколько людей кинулось спасать это сокровище?

Один.

Я.

Я вытащил чек из лужи кофе и высушил, пока Элзи Странг Морган и ее муж сидели сложа руки и совершенно не заботились о его судьбе. Они смотрели на этот чек, на этот билет в легкую и богатую жизнь, как на дешевую лотерею.

— Вот, — я отдал чек мужу, — лучше положить его в безопасное место.

— Здесь, — сказал он и сложил руки.

Я протянул чек его жене, но и она не захотела его взять.

— Отдайте его на благотворительность, — попросила она. — На него не купить то, что мне нужно.

— Что тебе нужно, Элзи? — спросил ее муж.

— Я хочу, чтобы все было по-старому. Так, как уже никогда не будет. Я хочу снова быть глупой, скромной, милой, маленькой домохозяйкой. Женой школьного учителя, который борется с трудностями. Я хочу снова любить соседей, и чтобы они меня любили. Я хочу снова радоваться таким глупостям, как восход солнца, дешевые гамбургеры и повышение зарплаты моего мужа на три доллара. Уже весна, — она показала за окно, — и я уверена, что каждая женщина в мире, кроме меня, радуется.

Она рассказала мне про свою книгу. Когда она рассказывала, то подошла к окну и смотрела на мелкие весенние радости.

— Эта книга про обычного мужественного человека из Нью-Йорка, который приехал в маленький городок в Вермонте, чтобы учить.

— Это я, — отозвался ее муж. — Она поменяла мое имя с Лоуренса Моргана на Ланса Магнума, чтобы никто не узнал меня. А потом она описала меня в точности, вплоть до шрама на переносице, — он пошел к холодильник за новой квартой пива. — Поймите, она писала в тайне. Я понятия не имел, что она написала что-то, кроме рецепта пирога, пока нам не прислали шесть авторских экземпляров. Однажды я пришел домой, а они лежали вот здесь, на кухонном столе. Шесть экземпляров Станции Святош Элзи Странг Морган! — он сделал большой глоток из бутылки. — Повсюду были конфеты и красные-красные розы.

— Этот мужчина в книге, — продолжила Элзи Странг Морган, смотря в окно, — влюбился в простую деревенскую девушку, которая выезжала из Станции Святош всего лишь раз в жизни, подростком в средней школе, когда ее класс поехал в Вашингтон, тогда цвели вишни.

— Это ты, — сказал ее муж.

— Это я, это была я, — ответила она. — Когда мой муж женился на мне, он узнал, насколько я была невинна и скромна, он не смог устоять.

— В книге, — спросил я.

— В книге, в жизни. Без разницы, — ответил ее муж. — Вы знаете, кто злодей в этой книге?

— Нет.

— Жадный банкир Валкер Вильямс. А знаете, кто в жизни президент сберегательного банка Кроккер-Фоллс?

— Не представляю.

— Жадный банкир Валкер Вильямс. Боже правый, моей жене надо работать в ЦРУ, создавать новые коды, которые нельзя взломать.

— Извини, извини, — сказала она, но обратилась ко мне. Ее брак был разрушен. Все было разрушено.

— Я полагаю, что должен был обидеться на школьный совет за то, что меня уволили, но как их обвинять? Все его четыре члена были в книге во всей красе. Но, даже если бы их там не было, как им надо было поступить с таким известным любовником, безжалостным соблазнителем, как я, — оставить меня учить детей? — он подошел к своей жене и встал позади нее. — Элзи Странг Морган, как ты умудрилась так свихнуться?

— Это ты, — сказал она тихо. — Ты. Я думаю о том, какой я была, пока тебя не полюбила. Я не смогла бы написать ни слова в такой книге. В моей голове просто не было мыслей. Да, я знала грязные сплетни Кроккер-Фоллс, но я не думал про них. Они не выглядели так скверно. А потом ты, великий Ланс Магнум, — она посмотрела на мужа, — приехал в город и свалил меня с ног. Ты нашел меня скромной в одном, безнадежно устаревшей в другом, лицемерной в третьем. Ради любви к тебе я изменилась.

Ты сказал мне, что я должна перестать бояться смотреть жизни в лицо. И я перестала бояться. Ты сказал мне, что я должна увидеть своих друзей и соседей такими, какие они есть на самом деле, — невежественные, провинциальные, жадные и жалкие. И я увидела их.

Ты сказал мне перестать быть скромной и застенчивой в любви, а наоборот — открытой и искренней. Кричать о ней с крыш.

И я кричала.

И я написала книгу, чтобы сказать тебе, как сильно я тебя люблю, показать, что я многому научилась из того, чему ты меня учил.

Я ждала, ждала, ждала, что ты дашь знать, что понимаешь, что скажешь одну простую вещь. Что эта книга настолько же твоя, насколько и моя. Я мать. Ты отец. И книга, благодаря богу, наш первый ребенок.

Я ушел.

Я хотел бы услышать, что Ланс Магнум сказал про этого ужасного ребенка, который появился у него и простой сельской девчонки, но он сказал, что мне лучше уйти.

Когда я вышел на улицу, то увидел механика, который ставил новый аккумулятор в «Шевроле». И я понял, что любовь Ланса и Селесты закончится в тот момент, когда один из них сможет прыгнуть в машину и уехать.

Я сказал механику, что произошла ошибка и новый аккумулятор не нужен.

Я рад, что я это сделал. Когда я вернулся через два дня, Элзи Странг Морган и ее муж были вместе и ворковали, как голубки. Они подписали заказ на зимние окна и двери во всем доме. Я не смог продать им ванну, потому что у них не было труб. Но зато у них был «Роллс-ройс».

Пока я измерял оконные рамы в доме, муж Элзи Странг Морган принес мне стакан пива. Он был одет в новый костюм и чисто выбрит.

— Я так понимаю, вы признали ребенка? — спросил я.

— Если бы не признал, я был бы самым большим святошей в Станции Святош. Каким надо быть человеком, чтобы, имея ребенка, не любить его и не называть своим?

Я слышал, что сейчас она выпустила новую книгу, и я собираюсь на нее взглянуть. Говорят, что это книга о продавце зимних окон. Он ходит по домам, измеряет окна, и книга про то, что он видит внутри.