Лимоны желтые Иностранка, Азбука-Аттикус Москва 2012 978-5-389-02371-0

Кайса Ингемарсон

Лимоны желтые

Мужские руки трогали ее грудь не в первый раз. И не в первый раз она чувствовала прикосновение возбужденной плоти, слышала у самого уха тяжелое дыхание. Но никогда раньше это не происходило против ее воли.

Агнес была прижата спиной к холодной, влажной стене погреба, кирпичи царапали ей правое плечо. Хриплый голос прошипел в самое ухо: «Salope!»[1] Жерар, одной рукой продолжая шарить по ее груди, пытался просунуть другую между бедер. Агнес застыла: этот толстый коротышка-француз, который, чертыхаясь, никак не мог справиться с ее узкой, до колен, юбкой, словно парализовал ее своими липкими лапами и грязными словами.

На первых порах она, конечно, протестовала. Извинялась, отнекивалась, в общем, использовала обычную тактику: где отмолчаться, где отшутиться. Старалась не оставаться с ним наедине. Но здесь, в винном погребе, деваться было некуда. Жерар Каброль был ее шефом и, очевидно, считал, что начальник имеет право на определенные вольности в отношении персонала. К похлопыванию по попе она уже давно привыкла, в ответ на сальные шутки насчет ее внешности лишь устало хмурилась. «Ничего не поделаешь, – утешала себя она. – Издержки профессии». Но сейчас ситуация была иной, совсем иной, и Агнес это прекрасно понимала.

Жерар наконец засунул руку к ней под юбку и блаженно застонал. Теперь он называл ее «ma chérie»[2] и «мадемуазель Эдин». Предвкушая близкую победу, он немного сбавил темп, потискал ляжку, прежде чем закрепить успех и, вытащив из штанов свой bite, осчастливить Агнес прямо здесь, у кирпичной стены.

Но тут она по-настоящему разозлилась. Неведомо откуда нахлынуло бешенство – время молчаливого недовольства и вежливых отказов прошло. Все, что скопилось у нее в душе за месяцы приставаний, унизительных замечаний по поводу ее физических достоинств и недостатков, – все выплеснулось наружу.

Безвольно опущенные руки вдруг сами собой взметнулись, и она с силой толкнула Жерара кулаками в грудь. Он выругался, на мгновение потерял равновесие, покачнулся, но устоял на ногах. И, брызгая слюной, снова ринулся в атаку:

– Ты что это делаешь, дрянь неблагодарная?!

Но Агнес была начеку, все ее мышцы напряглись. Она ловко отпрыгнула в сторону, и Жерар с размаху врезался в стену. При других обстоятельствах Агнес бы, наверное, рассмеялась, увидев, как он впечатался носом в кирпич.

Но сейчас было не до смеха, и Жерару тоже. Жирное тело коротышки сотрясалось от ярости, лицо побагровело, на носу алела свежая царапина. Он был хоть и ниже ее ростом, но явно сильнее. Агнес попятилась, стараясь увернуться от его рук. Но погреб был небольшой, и через несколько шагов она уже уперлась спиной в стеллаж с аккуратными рядами бутылок. Пути к отступлению были отрезаны. Жерар настиг ее и начал срывать с нее форменную белую блузку. Несколько пуговиц с легким звоном покатились по каменному полу. Показался бюстгальтер, но Жерар не дал себе передышки, чтобы насладиться этим зрелищем. Теперь он твердо шел к намеченной цели и на этот раз справился с юбкой гораздо быстрее. Зато с собственной ширинкой пришлось повозиться, и он выругался по-французски, когда Агнес попыталась вырваться.

Положение Агнес, зажатой в углу между двумя стеллажами, казалось безвыходным, и все же, улучив мгновение, когда он отнял и другую руку, чтобы расстегнуть молнию на брюках, девушка схватила единственное орудие, которое тут можно было отыскать. Бутылку. Агнес замахнулась, но, прежде чем она успела нанести удар, Жерар увидел бутылку и замер на месте.

– Arrête! Стой! – закричал он срывающимся голосом. Потянулся к бутылке, но достал только до запястья Агнес и растерянно замахал руками, так что запонка на правой руке звякнула о золотой «Ролекс». – Разобьешь бутылку – убью!

– Отпустите меня! – крикнула Агнес в ответ.

Все время, пока шла их неравная борьба, она молчала, и теперь голос звучал необычно хрипло. Жерар чуть попятился. «Брюки он все-таки расстегнул», – отметила Агнес, продолжая держать бутылку над головой. Удивительно, какой эффект произвело ее оружие: можно подумать, она выхватила из лифчика автомат и вот-вот изрешетит Жерара.

Он отступил еще на шаг и, понизив голос, забормотал неразборчиво и угрожающе:

– Сейчас же положи ее на место. Немедленно! Слышишь?! Делай, что тебе говорят, это мой ресторан! Sale putain, merde![3]

Свободной рукой Агнес оправила юбку и попыталась запахнуть блузку. Сейчас она была совсем не похожа на ту Агнес, что работала метрдотелем и десять минут назад спустилась в подвал за бутылкой «Шабли» и двумя «Шатонёф дю Пап».

На лестнице послышались шаги, – должно быть, это Филип идет узнать, почему не несут заказанное вино. Наверное, посетители пожаловались, они явно из тех, кто жалуется. Молодые выскочки, стремящиеся произвести впечатление на своих более солидных гостей. Но сейчас Агнес была им благодарна. Жерар вздрогнул. Поспешно одернул пиджак, заправил выбившуюся с одного бока рубашку, машинально взялся за пояс – подтянуть брюки. Без особого результата – мешал живот.

Войдя в маленькое подвальное помещение, служившее винным погребом, Филип остановился. Взглянул сначала на Агнес, судорожно сжимающую бутылку вина, потом на Жерара, лицо которого по-прежнему было красным, хотя и не таким багровым, как раньше.

– Что случилось? – спросил Филип. – Почему так долго? Гости недовольны. – Тут он обратил внимание на бутылку, которую Агнес прижимала к груди, словно гранату с вынутой чекой, и присвистнул: – Ого! «Шато Петрюс» 1990 года… Неужели кто-то его заказал?

Жерар откашлялся.

– Нет, я просто показал мадемуазель Эдин бутылку и объяснил, что она очень дорогая. – Он пристально посмотрел на Агнес.

Та сглотнула слюну, не зная, что сказать. Она понятия не имела, что это за бутылка. Для нее это было оружие, а вовсе не вино, которое подают к тушеной телячьей печени. Осторожно скосив глаза, она прочла надпись на пыльной этикетке, витиеватыми красными буквами: «Château Pétrus». Сверху, черным цветом, – год. Бутылка выглядела старинной, словно ей лет сто, не меньше. Агнес уже однажды видела это вино, когда нанималась на работу сюда, в «Le bateau bleu»[4], и ее знакомили с хозяйством ресторана. Сколько точно это вино стоило, Агнес забыла, но число было пятизначным, на такие деньги можно купить домашний кинотеатр или хорошую подержанную машину. Жерар выторговал эту бутылку пару лет назад на аукционе в Лондоне, и теперь она ждала, пока какой-нибудь богатый ценитель выложит часть своего состояния за удовольствие отведать драгоценного, почти божественного напитка.

И тут Агнес бросило в дрожь. Не потому, что она поняла, чем именно собиралась размозжить Жерару голову, скорее оттого, что злость и страх начали понемногу проходить. У нее тряслись колени. Она удивилась: оказывается, такое бывает не только в мультфильмах. Ладони вспотели, и она бессвязно забормотала, обращаясь к Филипу:

– Я хотела… положить на место… э-э-э… то есть принести вино…

Осторожно перехватив бутылку, Агнес стала медленно подносить ее к ячейке, где та должна лежать. Жерар и Филип неотрывно следили за каждым ее движением. Никто не произнес ни слова. Вдруг Агнес заметила, что чем дальше она вытягивает руку, тем больше выглядывает бюстгальтер из незастегнутой блузки. Что подумает Филип? Что она пыталась соблазнить Жерара? Свободной рукой Агнес поспешно стянула блузку на груди. И тут бутылка выскользнула из потной ладони и с грохотом разбилась о каменный пол. На тысячу осколков.

Агнес услышала, как тихо ахнул Филип, увидела, как за сотые доли секунды багровое лицо Жерара побелело как полотно. Только расцарапанный нос по-прежнему алел. Сколько длилось молчание, Агнес не знала, но ей показалось, прошла целая вечность, прежде чем она снова заговорила.

– Опа-на, – протянула она, без всякого выражения глядя на Жерара. – А ширинку-то вы не застегнули.

* * *

Агнес упала на кровать. Не раздеваясь, скинула в передней туфли и сразу прошла в спальню. Лежа на спине и сцепив руки на животе, она глядела в потолок. «Лампа грязная», – подумала она. Зеленоватый плафон был усеян мелкими черными точками, – наверное, дохлые мухи залетели туда и не смогли выбраться. Печально, конечно. И противно.

Всего лишь половина десятого. Агнес никогда не возвращалась домой так рано. Неудобный график – вечная проблема тех, кто работает в ресторане. Им не дано спокойно посидеть вечером перед телевизором. Когда другие отдыхают, они трудятся. Агнес уже и не помнила, когда смотрела сериалы. «Зато теперь насмотрюсь вволю», – тяжело вздохнула она.

Прощание с «Le bateau bleu» вышло более чем прохладным. Обретя наконец дар речи, Жерар сквозь зубы приказал Агнес немедленно – tout de suite! – покинуть его ресторан. Заявил, что не желает ее больше видеть в ресторане, точнее – он вообще не желает ее больше видеть. Ни в одежде, ни без. И напоследок бросил фразу, которую Агнес, призвав на помощь свой школьный французский и немного фантазии, перевела как «фригидная корова». Сами по себе эти слова ее не особенно задели: за полгода работы в «Le bateau bleu» ей и не такое доводилось выслушивать, она всякого навидалась, и не из-за этого она сейчас лежала, разглядывая дохлых мух и думая, что, наверное, уже никогда не встанет с кровати. Агнес оплакивала свои несбывшиеся мечты.

Как она радовалась этой работе! Впервые получить должность метрдотеля. И в каком ресторане! У нее появился шанс навсегда забыть про жалкую зарплату официантки, сделать карьеру, подняться на следующую ступеньку. Лучший французский ресторан в Стокгольме, да нет, во всей Скандинавии! Даже просто пойти туда на собеседование и то приятно. Вместе с резюме она отослала свою фотографию, как было указано в объявлении, опубликованном в «Дагенс Нюхетер». Перечислила все места работы: от тетиной закусочной, где она помогала с шестнадцати лет, всяких пиццерий, гриль-баров и кафешек до вполне достойных ресторанов, в которых она служила в последние годы. Таких, где подают североморскую треску с овощами в медовой глазури и цыпленка под соусом песто с вялеными помидорами. Если считать с закусочной тети Гуллан, в общей сложности Агнес проработала официанткой почти полжизни, пусть и с небольшими перерывами, и полагала, что заслуживает должность метрдотеля, но получить ее в «Le bateau bleu» – о таком она даже не мечтала.

Вначале Жерар был корректен и обходителен, хотя и немного игрив, как это бывает с пожилыми мужчинами. Его французский акцент казался Агнес симпатичным, и ей даже в голову не приходило, что шеф вздумает претендовать на что-то большее. Ведь он почти ровесник ее отца.

Работа ей нравилась, хоть Агнес знала, что официантки перешептываются у нее за спиной. Понятно, из зависти, ведь ей так повезло. Некоторым людям чужая удача поперек горла. И Агнес делала все, чтобы ее квалификация ни у кого не вызывала сомнений. Жерар подбадривал ее, часто хвалил, а Филип, дольше других проработавший официантом в «Le bateau bleu», помогал практическими советами. Агнес очень старалась и по прошествии первых напряженных недель почувствовала, что начинает осваиваться. Легко и непринужденно она приветствовала посетителей, проводила к столикам, предлагала аперитивы. Подавала сухой мартини, принимала заказы по телефону. Она уже знала, для каких гостей обязательно нужно найти свободный столик, даже если те звонят за пять минут до прихода. Ее работа требовала находчивости, и после случая с известным бизнесменом, который позвонил в пятницу вечером и потребовал через полчаса столик на двенадцать персон, она научилась перетасовывать списки и размещать максимальное количество посетителей.

Она полюбила большой, просторный зал с роскошными хрустальными люстрами, расписным потолком и стенными панелями темного дерева, придававшими ресторану изысканный вид. Несмотря на всю эту роскошь, в зале было уютно. Потертые восточные ковры на полу приглушали звуки, а свет нежно просачивался сквозь белые кружевные, всегда приспущенные гардины, вызывая в памяти старые чешские рестораны, которые Агнес видела в Праге. С потолка свисала модель корабля, давшая название заведению. По легенде, она когда-то принадлежала вдове моряка и была уменьшенной копией судна, на котором в бурю погиб ее муж. Правда это или нет, Агнес не знала. Филип как-то сказал, что Жерар купил корабль в Париже у разорившегося хозяина пиццерии. Хотя, конечно, одно не исключает другого.

В «Le bateau bleu» перебывали все знаменитости, начиная с Улофа Пальме и кончая Робби Уильямсом[5]. Без преувеличения самый известный ресторан в городе, он всегда был заполнен до отказа. Агнес его популярность не удивляла. Она сама однажды здесь ужинала – давно, когда они с Тобиасом только-только познакомились. Он хотел что-то отметить (что именно, она уже забыла, наверное, удачное выступление) и пригласил ее. Агнес до сих пор помнит свой заказ – «steak frites». Когда кавалер посоветовал ей именно это блюдо, она решила, что он шутит. Бифштекс с жареной картошкой… Извините, но она много раз его ела, и вряд ли из этого можно сделать что-то особенное. Но Тобиас настоял на своем, и она не пожалела. Ничего вкуснее она в своей жизни не пробовала. Обслуживание было безупречным, и те несколько часов, что они провели в ресторане, Агнес чувствовала себя принцессой. Влюбленной принцессой.

Подумать только, именно в этот ресторан ее взяли на работу! А потом оттуда выгнали.

Должно быть, она задремала, потому что, когда зазвонил телефон, часы показывали уже половину первого. Потная, заспанная, Агнес шарила рукой возле кровати, пытаясь найти телефон. Она успела снять трубку, прежде чем телефон переключился на автоответчик, и еле слышно произнесла:

– Алло.

– Ты уже дома? А я надеялся… то есть я думал, будет автоответчик. – В трубке стоял ужасный грохот, он заглушал голос Тобиаса. – Ты почему не на работе?

Агнес попыталась собраться с мыслями.

– Я столько раз пыталась до тебя дозвониться.

– Правда? У меня мобильник был выключен. Мы тут устроили маленький сейшен…

«Сейшен!» Он выражается так, словно до сих пор играет в гараже, а ведь уже почти год выступает в рок-шоу Кристера Хаммонда.

– Ты что-то хотела или просто так, поговорить?

– Хотела. – Агнес не знала, с чего начать. Она несколько раз звонила ему с дороги, потом из дома, пока не заснула. Ей хотелось, чтобы он был рядом. Сейчас. Чтобы обнял ее. Успокоил. Сказал, что все будет в порядке и что правильно она разбила бутылку, так этому ублюдку и надо. Жалко, что не об его голову. Тобиас был ей нужен, он единственный мог ее поддержать. Она знала, что все неприятности рассеются, как только он ее обнимет. Его руки помогут ей забыть о мерзких лапах Жерара. Тобиас утешит ее, и она перестанет думать, что всю оставшуюся жизнь ей придется подавать гамбургеры в «Макдоналдсе».

– Я хочу, чтобы ты пришел, – проговорила она наконец сквозь слезы.

– Что?! – заорал Тобиас. – Говори громче! У нас тут небольшая тусовка.

– Ты когда приедешь? – Агнес старалась говорить как можно четче.

В трубке стало тихо, только в отдалении слышались пьяные голоса. Кто-то играл на гитаре, кто-то пел.

– Тобиас, ты меня слышишь? – крикнула Агнес.

– Слышу. Давай созвонимся попозже…

Прежде чем она успела ответить, Тобиас уже сказал «пока» и отсоединился. Временами она его просто не понимала. Зачем, скажите на милость, он звонит среди ночи, если уверен, что ее нет дома, и явно не настроен с ней разговаривать? В общем, утешения она не дождалась, но хотя бы голос его услышала.

Агнес собиралась снять пальто, в котором так и уснула, но телефон зазвонил опять. На этот раз ее «алло» прозвучало более твердо. Голос на другом конце был тот же, но теперь его не заглушал шум. Очевидно, Тобиас отошел подальше от веселящейся компании.

– Привет, это я…

– Что случилось?

Тобиас ответил не сразу. Агнес показалось, что он собирается с духом.

– Слушай, малыш, – медленно начал он, – может, сейчас не самый подходящий момент, но я хочу, чтобы у нас все было по-честному. – Он снова сделал паузу.

Агнес стало нехорошо: неужели у них что-то было «не по-честному»?

– Я не знаю, когда приеду, у меня изменились планы.

– Какие планы? – Стиснув зубы, Агнес поскребла пятнышко, едва видимое на серой шерсти пальто. Ей надоело слушать о продлении гастролей в Хэрнёсанде и дневных концертах в Сундсвалле. Уже не первый раз их поездки продлевались, в ходе гастролей назначались дополнительные выступления. Обычно Агнес относилась к таким задержкам спокойно, потому что желала Тобиасу успешной карьеры, но сегодня не сдержалась.

– Я хочу, чтобы ты приехал!.. Сейчас!.. Мне плохо. Я… – Она опять начала всхлипывать.

– Послушай, не надо усложнять… – Тобиас старался говорить ласково.

Она немного смягчилась, но все равно недовольно проворчала:

– Эти дурацкие гастроли для тебя важнее, чем я.

– Дело вовсе не в гастролях, малыш. – Он замолчал.

– А в чем?

– Я… я познакомился с одной девушкой…

Агнес перестала всхлипывать. Теперь они оба молчали. Потом Тобиас продолжил, старательно подбирая слова:

– Это Ида, из бэк-вокала. Помнишь блондинку с пирсингом на пупке?

Агнес несколько раз ходила на его репетиции и концерты и видела их всех. И бэк-вокал, и подтанцовку, и музыкантов, и вокалистов. Ее даже представили самому Кристеру Хаммонду, королю Rock’n’Show! Но пупок с пирсингом она не запомнила. Зато пару огромных грудей…

Казалось, Тобиас прочитал ее мысли:

– Хотя ты, наверно, пупок не видела, но у нее еще сиськи здоровенные… Реальные такие буфера, если ты понимаешь, что я имею в виду. – Он рассмеялся, словно пытаясь разрядить обстановку. Но, поняв, что это не помогло, опять заговорил серьезно: – Может, не надо было сообщать об этом по телефону, но я не хочу тебя дурачить. Ты ведь со мной всегда по-честному. И с моей стороны было б нехорошо вести двойную игру, правда?

– Правда, – еле слышно проговорила Агнес. Она не была уверена, что правильно поняла его слова. Он что, решил ее бросить?

– Все остальное обсудим потом, когда я вернусь. Мы еще три недели будем в разъездах, потом сделаем перерыв. Тогда я загляну к тебе, заберу кое-какие вещи, ну и все такое прочее.

– А… а где ты будешь жить? – Агнес искала что-то конкретное, за что можно было бы уцепиться. Какие-то факты.

Тобиас обрадовался ее вопросу. Она не рыдала, не кричала. В общем и целом восприняла все нормально.

– У Иды. Разве я не сказал? Извини. Влюбился, совсем голову потерял! – Он снова коротко хохотнул. – Ты там давай не унывай, малыш, ладно? Ну что особо изменится? Меня и так почти никогда не бывает дома. Ты справишься, Агнес! Ты сильная! – В трубке что-то пикнуло. – Слушай, у меня батарейка садится, надо закругляться. В любом случае по мобильному звонить дорого. Звони мне, если что, а лучше я сам позвоню, когда… – Разговор оборвался.

Какое-то время Агнес продолжала сидеть с трубкой в руках. Она так и не сняла уличную одежду, но ей все равно было холодно. В зеркале напротив она видела свое отражение. Лицо бледное, волосы нечесаные. На щеках потеки туши, глаза красные.

Она медленно стащила с себя пальто, уронила его на пол. Белую форменную блузку даже расстегивать не пришлось – на ней уцелели только две пуговицы в самом низу. Снимая бюстгальтер, Агнес задержала взгляд на своей груди, которую еще никто не называл «реальными буферами». Возле левого соска виднелся синяк. Сувенир от Жерара Каброля. Она сняла юбку и колготки, отвернула одеяло и забралась в постель. Закрыв глаза, Агнес подумала. Про то, какой плохой выдался день. Очень плохой.

* * *

Сначала Агнес решила, что накануне выпила лишнего. Симптомы тяжелого похмелья были налицо: головная боль, сухость во рту, ломота во всем теле, провалы в памяти. Яркое зимнее солнце било в окно, заставляя ее щурить сонные глаза. Значит, вчера она забыла опустить штору. Обычно она закрывала окно в спальне, не от солнца, а от соседей по ту сторону двора. Она немного полежала, разглядывая окна их дома. Оконные стекла отсвечивали, и сквозь них ничего нельзя было разглядеть. Зато оттуда, должно быть, ее комната видна как на ладони. Сознавать, что за тобой могут подглядывать, было неприятно. Агнес села в кровати, плотно обернувшись одеялом. Попыталась собраться с мыслями. Спала она плохо, то и дело просыпаясь, и теперь не сразу вспомнила почему. Однако счастливое неведение продлилось лишь несколько минут. События минувшего дня всплыли в памяти. Агнес застонала и снова без сил упала на кровать. Нет, сегодня просыпаться не хочется.

Зажмурив глаза, она зарылась лицом в подушку. Но скоро стало трудно дышать, и Агнес повернула голову набок. Уперлась взглядом в часы, тихо тикавшие на столике возле кровати: вставать еще рано. Сегодня вообще незачем вставать. И так как Агнес не выспалась, не было ничего странного в том, что она снова заснула.

Разбудило ее шуршание газет, которые почтальон просовывал в щель почтового ящика на двери квартиры. На смену утру пришел день, и она уже двадцать семь минут как должна находиться в прачечной.

Конечно, пропустить время стирки – не смертельно, такое с ней и раньше случалось. Хотя, честно говоря, довольно редко. Но сейчас казалось, будто вся жизнь зависит от того, успеет она или не успеет получить на пару часов в свое распоряжение две стиральные машины и сушильный шкаф, в котором, кстати, не намного теплее, чем на Северном полюсе. Пусть она осталась без работы, распрощалась с карьерой, а любимый человек бросил ее ради дуры-блондинки с силиконовыми сиськами, но какой-то порядок в жизни все равно надо сохранить.

Агнес вскочила с кровати и, забыв про соседей напротив, заметалась по квартире в поисках спортивных брюк и майки, по дороге собирая то, что надо постирать. Через шесть минут она уже была готова бежать вниз, в прачечную, с двумя пластиковыми сумками из «Икеи», битком набитыми грязным бельем; в одну из них она сунула пачку «Аякса», рассыпав порошок по прихожей. Мысль о лифте она сразу отбросила, там слишком тесно, с двумя большими сумками не поместиться. Агнес стала спускаться с третьего этажа по лестнице. И только добравшись до подвала, вспомнила, что забыла ключ от прачечной. Обратно наверх. У нее начала кружиться голова. Агнес давно не ела – вчера не поужинала, а сегодня было не до завтрака.

У двери квартиры ей пришлось остановиться и немного постоять, опустив голову. В глазах потемнело. В школе она была самая высокая в классе и худая как щепка, а давление вообще ниже некуда. В восьмом классе она даже упала в обморок на празднике Святой Люсии. Роль Люсии досталась Мари-Луизе, она потом несколько недель злилась на Агнес за то, что та отвлекла на себя внимание зрителей, которое по праву должно было достаться ей, Мари-Луизе, шествующей во главе процессии в короне с электрическими свечками и с благоухающими шампунем «Тимотей» длинными распущенными волосами. Агнес испортила ей весь спектакль – неслыханная дерзость! Мари-Луиза даже заставила Агнес извиниться, причем в довольно унизительной форме. Правда, позже, узнав, что к двадцати двум годам Мари-Луиза успела родить троих детей, Агнес решила, что взяла над ней реванш. Наверное, одноклассница потому так рвалась в королевы, что чувствовала: ее беззаботная жизнь продлится недолго.

Наконец, обливаясь потом, Агнес открыла дверь прачечной и… замерла на пороге. Одну из двух стиральных машин только что включил парень, которого она никогда раньше не видела. Другая уже работала, было слышно, как пуговицы джинсов позвякивают о стекло. Незнакомец посмотрел на Агнес, улыбнулся и сказал: «Привет». Агнес не ответила на приветствие.

– Извините, что вы здесь делаете? – недовольным тоном спросила она.

Парень перестал улыбаться.

– Я?.. Я стираю.

– Это я и сама вижу! Но с какой стати вы стираете в мое время? – Агнес плюхнула сумки на пол. Пачка «Аякса» вывалилась оттуда дыркой вниз, на полу выросла кучка стирального порошка.

– Простите, я думал, время свободно. Там написано, что если в течение получаса никто не пришел…

Агнес не дала ему закончить:

– Но ведь я записалась! Вы же видели на доске мою фамилию. Разве я не могла чуть-чуть задержаться? Вы что, стояли тут с секундомером? И на сколько минут я опоздала? На четыре?

– Прошло уже почти четверть часа. Мне правда очень жаль. Я ни в коем случае не хотел занимать чужое время, просто я…

– Не хотели, но заняли, – как можно язвительней сказала Агнес. Парень выглядел смущенным. – И, кстати, кто вы такой? – Она никогда прежде его не встречала. Квартир в доме было немного, и если б он здесь жил, она бы обратила на него внимание, хотя бы потому, что, в отличие от других жильцов, он был ее ровесником. Однажды она слышала, как две соседки, говоря о Рагнаре Дальберге[6], назвали его «симпатичным молодым человеком». Стоящий перед ней парень, возможно, был на год-два старше, чем она, но уж точно гораздо моложе Дальберга. – Вы живете в нашем доме?

– Недавно переехал. В квартиру на втором этаже. Мне правда очень жаль, что так вышло.

Агнес оглядела наглеца: небритый, непричесанный, жуткие коричневые вельветовые штаны, застиранная футболка серовато-бежевого цвета, банные шлепанцы на босу ногу. Заметив волосы на больших пальцах ног, она с отвращением отвернулась.

– Можно попробовать остановить машину, но, боюсь, не получится. Мы только устроим наводнение, а проблему все равно не решим. – Он вновь попытался улыбнуться, но улыбка быстро погасла: ему стало ясно, что Агнес не намерена поддаваться его обаянию. – Вы можете начать, как только достираются мои вещи. Хотите, я позвоню вам в дверь, когда закончу?

– Нет. – У нее не было ни малейшего желания, чтобы он или кто-нибудь другой звонил ей в дверь. Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое. – Спасибо за предложение, – буркнула она и вышла из прачечной. Остановилась у висевшей на стене коридора доски, чтобы снова записаться на стирку – свободное время нашлось только через две недели, – и потащила наверх свои переполненные сумки.

Войдя в квартиру, Агнес увидела себя в зеркале. Тушь размазана по щекам, светлые волосы всклокочены, причем не только сзади, над ухом тоже торчит большой вихор. При более счастливых обстоятельствах эту прическу можно было бы назвать «Ночь любви». Столетней давности футболка с надписью «Я хорошею от пива» – подарок лучшей подруги Луссан с намеком на бурную вечеринку, которую они устроили в Дании. На груди два огромных пятна от какао. Брюки, правда, чистые и выглядели бы вполне прилично, если бы она не надела их задом наперед.

С тяжелым вздохом Агнес опустила сумки на пол. Ну и пусть у нее вид как из психушки. Подумаешь, проспала стирку и теперь еще две недели будет ходить в грязных джинсах! В конце концов, все в жизни относительно.

* * *

– Девочка моя! Вот так сюрприз! – Мод впустила дочь в прихожую. – И без звонка. Я имею в виду, как хорошо, что ты застала нас дома. – Отступив на шаг, она громко крикнула: – Свен, поднимайся. Агнес приехала!

Через несколько секунд послышался знакомый скрип полированных сосновых ступенек, и в прихожей появился отец. Увидев Агнес, он первым делом подошел к ней и обнял.

– Доченька моя приехала! Вот так сюрприз! Мод, ты знала, что Агнес приедет?

– Не знала. И без звонка…

– Хорошо, что мы оказались дома!

Агнес улыбнулась про себя: сразу видно, что мама с папой давно вместе. Да, она не позвонила заранее, но представить, что в воскресенье после обеда ее родители могли куда-нибудь уйти, было совершенно невозможно. Агнес смогла вставить слово, лишь когда Мод остановилась, чтобы перевести дыхание:

– Решила напроситься к вам на воскресный ужин.

Агнес потянула носом воздух. До ужина было еще далеко, но в доме уже пахло чем-то аппетитным. Ничего удивительного. Мать любила стряпать и в выходные начинала приготовления к ужину чуть ли не сразу после завтрака. Блюда она готовила самые обычные, но получалось очень вкусно.

– Прекрасно! Сегодня у нас на ужин рагу по-флотски, но ему еще нужно пару часов потомиться. Сейчас мы как раз собирались полдничать. Выпьешь с нами кофейку?

– С удовольствием.

– Пойдем, моя девочка! Свен, поставь на стол еще одну чашку! – Мод обернулась к Агнес. – А может, ты предпочитаешь пить из стакана? Маделен теперь всегда пьет кофе из стакана. Хотя, по-моему, это неудобно, правда? И как ей только не горячо?

– Конечно, из чашки лучше. – Агнес сняла куртку и вслед за матерью пошла в кухню. – Как дела в Лэннинге? – Она огляделась. После ее отъезда отсюда, почти десять лет назад, в доме мало что изменилось. Новым в кухне был только настенный календарь торговой сети «Ика». Календарь на этот год, потому и новый. Январскую страницу украшала заснеженная ветка рябины.

– Все по-старому. – Мод кинула взгляд в сторону мужа. – Все как всегда. Правда, Свен?

Свен утвердительно кивнул и, помолчав, добавил:

– За исключением центра. На Стрёмгатан сделали одностороннее движение. – Он недовольно поморщился.

– Правда?

– Не понимаю, зачем это нужно. Теперь, чтоб поставить машину на площади, приходится объезжать целый квартал.

– Действительно глупо. – Агнес с трудом удержалась от иронического комментария. В Стокгольме из-за одностороннего движения приходится от Аспуддена до Эстермальма ехать через аэропорт «Арланда». Объехать один квартал – разве это крюк? Перебравшись в столицу, Агнес почти не садилась за руль, в этом не было никакой необходимости. Большинство ее стокгольмских знакомых даже прав не имели. В Лэннинге права были у всех.

– Не понимаю, о чем думают эти политики. – Отец всегда так говорил. Политики несли ответственность за все. По крайней мере, за все плохое.

– А в остальном как?

– В остальном – как обычно, – подытожила Мод.

В это было легко поверить. Лэннинге – небольшой город. Даже не город, а городишко, заводской поселок. То, что жители называли центром, – это, по сути, всего две улицы с одинаковыми старыми деревянными домами и немногочисленными трехэтажными кирпичными, построенными в шестидесятые, пору расцвета Лэннинге. И центральная площадь, которая служит автостоянкой. Хочешь встретить знакомого – иди на площадь. Или в кафе «Роландс». По субботам незачем было договариваться о встрече с друзьями, все собирались в этом кафе. Где же еще? По крайней мере, так было раньше, когда они учились в школе. Теперь у большинства ее приятелей свои семьи, дети и вряд ли есть время сидеть в кафе. Ну и ладно. Агнес ни с кем из них особенно не общалась и в центре Лэннинге уже давно не бывала.

Приезжая к родителям, она редко покидала их дом на окраине городка. Иногда только выбиралась навестить школьных друзей, но в последнее время все реже и реже. Поддерживать отношения стало сложнее. Кроме Агнес, только у одной девушки из их класса до сих пор не было детей. Девушка эта, по общему мнению, была странной – не то лесбиянка, не то что-то еще, по крайней мере, на это намекали некоторые одноклассники, когда Агнес виделась с ними незадолго до Рождества. В принципе Агнес ничего не имела против детей, ей хотелось стать матерью. Но попозже. Несколько раз она в шутку заводила разговор на эту тему с Тобиасом и поняла, что он тоже не торопится стать отцом. По его словам, сначала нужно насладиться жизнью, поездить, повеселиться. Агнес была с ним согласна, у нее же есть Тобиас, а у него – она. Все остальное придет в свой срок, можно не спешить. Так она думала тогда. Теперь все изменилось.

Отец налил кофе, мать протянула Агнес блюдо с «тигровым» кексом. Агнес взяла самый большой кусок, сделала глоток кофе.

– А как дела у Мадде? – тут же спросила она. Хотелось оттянуть момент, когда придется рассказывать о себе. Она приехала сюда, чтобы немного успокоиться, убедиться, что хотя бы у других все нормально. Про свои неприятности она и так беспрестанно думала все последние дни. Ей нужна передышка.

– Хорошо. Работает все там же, в детском саду. Мне кажется, ей нравится. А ты, Свен, как думаешь?

– По-моему, тоже. Не слышал, чтоб она жаловалась.

– Есть, правда… Нет, лучше пусть она сама тебе расскажет.

– О чем? – Агнес с любопытством посмотрела на мать, та в свою очередь вопросительно взглянула на отца. Свен пожал плечами. – Да говори же!

– Ну… – неуверенно начала Мод.

Агнес перебила ее:

– Что, она забеременела?

– Нет, – чуть натянуто рассмеялась Мод. Агнес знала, что они с отцом мечтают о внуках. – Нет, но они с Юнасом решили съехаться.

– Так ведь они давно вместе живут.

Маделен уже несколько лет как практически переселилась к Юнасу, его мать отдала им комнату на нижнем этаже своего дома.

– Да, конечно. Но теперь все по-настоящему. Они покупают собственное жилье.

– В Фредриксбю, – добавил отец. – Один из этих новых таунхаусов.

Агнес задумчиво кивнула:

– Надо же. Здорово.

Мод, видимо ожидавшая более восторженной реакции, принялась описывать квартиру:

– Два этажа, сто двадцать метров, гараж. И небольшой участок перед домом, кажется, пятнадцать квадратных метров. А сзади побольше… Сколько же? Метров сорок, наверное.

– Думаю, для них это в самый раз, – подхватил отец.

«В самый раз для чего? – подумала Агнес. – Для тихой жизни с мужем, двумя детьми, золотистым ретривером, „вольво-комби“ и работой в детском саду на три четверти ставки?» Нет, Агнес не презирала младшую сестру, выбравшую себе такую жизнь, но все равно невольно радовалась, что сама сделала в свое время другой выбор.

– Мы обещали им помочь с участком, – продолжила мама. – Они ничего особенного не хотят: так, перед домом душистый горошек, может быть, ноготки, дигиталис… а сзади грядка с зеленью, несколько кустов смородины…

Агнес перебила ее. Ей трудно было представить, чтобы Мадде и Юнас высказывали какие-то пожелания насчет цветов и петрушки с укропом. Сестра интересовалась садоводством еще меньше, чем сама Агнес, если такое вообще возможно.

– А как Юнас? – перевела она разговор на другую тему. – Как у него дела? – С одной стороны, ей не хотелось обсуждать предстоящие посадки, с другой – она была еще неготова к неизбежным расспросам о собственной жизни. – Все там же, на заводе?

В кухне на мгновение стало тихо, и Агнес заметила, как мама снова кинула взгляд на отца. Свен откашлялся.

– Пока да.

– Что значит «пока»?

Конечно, Юнасу всего двадцать семь, но даже мысль, что он может уйти с завода, казалась Агнес нелепой. Она и переспросила-то полушутя. Юнас работал сварщиком с тех пор, как закончил школу. Иногда ворчал, грозился уйти, но и он сам, и все остальные знали, что этого не случится. Работа на заводе определяла образ жизни, который за три поколения проч но вошел в сознание обитателей Лэннинге как единственно возможный. Механический завод Лэннинге был для города примерно тем же, чем Иисус для Шведской церкви. Одно без другого просто не мыслилось. Недаром по-шведски сокращенное название завода – «LIV» – совпадало со словом «жизнь».

Сама Агнес не попала на завод, можно сказать, чудом. Там работали мать с отцом, и Агнес наверняка устроилась бы на каникулы туда же, если б не тетя Гуллан: ей понадобилась помощница в закусочной. Когда бы не это, Агнес после окончания школы пошла бы на завод подзаработать, затем ее попросили бы еще ненадолго остаться, потом предложили постоянную работу… а там, глядишь, – и десять лет пролетело! Агнес не любила про это думать, она довольна своей жизнью, вернее, была довольна еще четыре дня назад. Ей было приятно сознавать, что она сделала самостоятельный выбор и идет по жизни своим путем, вопреки ожиданиям провинциального городка.

Другое дело Мадде. Она всегда говорила, что не станет работать на заводе. Зная ее упрямство, никто не удивился, когда она устроилась в детский сад. А то, что избранником сестры стал «заводской», было ее маленькой уступкой обществу, с презрением относящемуся к тем, для кого работа на заводе недостаточно хороша.

– Ему, наверное, придется уйти… – нарушил молчание отец. – Конечно, не по своей воле.

Агнес вопросительно посмотрела на родителей. Она явно упустила что-то важное.

– Ты вчера новости не видела? – спросила мама.

Агнес помотала головой: вчера она весь вечер прорыдала в жилетку своей лучшей подруги и поздно вернулась домой.

– Они собираются закрыть завод.

– Что?! – Агнес чуть не выронила чашку. Если б она услышала, что в Швеции упраздняют монархию, она бы и то меньше удивилась. – Как они могут закрыть завод? И кто это «они»?

– Американцы.

– Как же так, они ведь только недавно его купили!

– Шесть лет назад, – уточнила Мод. – Вроде бы оказалось нерентабельно.

– Чушь какая-то! Завод всегда приносил прибыль! Наверное, сами новые владельцы что-то не так делали.

– Возможно, но «Сааб» решил не продлевать контракт… Говорят, мы не выдерживаем конкуренции в новых условиях. Мол, времена меняются…

– Уму непостижимо. Они что, приехали сюда из Америки и купили наш завод только для того, чтоб его закрыть?! – Агнес была вне себя. Она даже не заметила, что назвала завод «нашим». – И что же, он весь закроется?

– Нет, здесь останется конструкторский отдел, а производство перенесут в Эстонию, – объяснил Свен.

– В Эстонию?! Да что ж это такое! Как можно взять и перенести завод в Эстонию? А что будет с Лэннинге?

– Боюсь, что ничего хорошего, – вздохнула Мод. – На этой неделе намечается демонстрация, но, по-моему, это вряд ли поможет.

Агнес молча смотрела на родителей.

– А как же вы? – спросила она наконец. – Вас тоже уволят?

Свен ответил не сразу.

– Формулировка немного другая. – Он достал из кармана платок и шумно высморкался. – Всем, кому больше пятидесяти пяти, предлагается досрочно выйти на пенсию. Условия довольно хорошие. Конечно, в деньгах потери немаленькие, но пилюлю постарались подсластить как могли. Кто захочет, может пройти переподготовку или…

– Нам это предложили еще в прошлом месяце, так что мы догадывались, к чему идет дело. Слухи ведь давно ходили, только руководство предпочитало отмалчиваться.

– Досрочная пенсия! – фыркнула Агнес. – И что, вы больше не будете работать? Вам до пенсии целых десять лет! Вы не должны на это соглашаться!

Она редко выходила из себя, по крайней мере когда дело касалось ее лично. Но сейчас несправедливо поступили с ее родителями. С ее папой и мамой, которые никогда не делали ничего плохого, не переходили улицу на красный свет и не сплетничали о соседях, даже о тех, кто пьянствовал и заводил шашни на стороне. Агнес была в ярости. Как можно быть такими жестокими с людьми, которые всю жизнь старались делать только добро? Она переводила взгляд то на отца, то на мать.

Мод негромко откашлялась:

– В общем, мы уже подписали все бумаги.

В кухне стало тихо. Нет, это уже слишком. Агнес просто не знала, что сказать. Потом снова заговорила мать:

– У меня уже несколько лет болят колени, а папе до пенсии не так уж долго осталось. Мы много думали и, когда свыклись с этой мыслью, даже почувствовали облегчение. В конце концов, мы столько лет проработали.

– Конечно, мастером я хорошо зарабатывал, – добавил отец, – но все-таки возраст дает себя знать…

– Я думаю, совсем не плохо пожить несколько лет в свое удовольствие, пока силы есть. Может, у нас даже получится купить себе квартирку в Испании, как у Гуллан… – Мод смотрела на Агнес умоляющим взглядом. – Гораздо хуже молодым, таким как Юнас… – На лице матери появилось тревожное выражение.

– Ничего, что-нибудь придумает, – сказал Свен. – Он парень способный и предприимчивый. Взять хотя бы гольф-клуб. Если б не Юнас, не было б у нас в Лэннинге ни клуба, ни чемпионата по мини-гольфу. Уверен, если хорошенько поищет, он найдет себе работу.

– Сколько человек будет уволено? Четыреста?

– Триста восемьдесят два.

– Выходит, не один Юнас станет искать работу, а сразу триста восемьдесят два человека… – Агнес покачала головой. – А как они собираются покупать дом, если Юнаса увольняют? У Маделен не такая уж большая зарплата.

– Мы обещали им свое поручительство. – Свен строго взглянул на Агнес и, предупреждая возможные возражения, добавил: – Мы и тебе готовы помочь, если когда-нибудь потребуется.

Помолчав, Агнес спросила:

– А вы сами? Что вы теперь будете делать? Когда вы увольняетесь?

– Через три недели.

– Господи! Так скоро!

– Да, чем раньше увольняешься, тем лучше условия.

– Какое свинство!

Мать сделала вид, что не расслышала. Она не привыкла жаловаться. Все, что ни делается, к лучшему – таков был ее девиз.

– Нам это даже удобно. Снег сойдет, и мы сразу сможем заняться обрезкой. Правда, Свен?

– Да, в этом году предстоит много работы. Прошлым летом белый налив совсем не уродился. Думаю, пора нам эту яблоню основательно омолодить.

– Не говоря уж о черешне и крыжовнике…

Агнес вздохнула. Родители вновь оседлали своего конька. На эту тему они могли говорить часами. Сад у них был небольшой, обычный приусадебный участок, но они им очень гордились. В своей любви к саду они заходили так далеко, что Агнес начинало казаться, что он для них словно третий ребенок. Не то чтобы Свен и Мод думали о своем саде больше, чем о дочерях. Нет, они любили и ее, и сестру, но сад любили не меньше. Когда мать с головой ушла в рассуждения о первоцветах и плетистых розах, Агнес привычно отключилась. Она в этих делах совсем не разбиралась. Садоводство интересовало ее не больше чем шитье, вязанье или старые автомобили. Да нет, наверное, даже меньше.

Мать с отцом продолжали говорить. Было видно, что, выйдя на пенсию после более чем тридцати лет трудовой жизни, родители легко найдут себе занятие. Хоть это утешает. Но новость, что и говорить, ужасная. Как город переживет такой удар – неизвестно. Агнес умолкла, задумавшись, пока наконец мать не прервала ее размышлений:

– Да куда ж это годится! Говорим, говорим – и все о грустном. Столько на тебя, бедняжку, сразу вывалили. Хватит, давайте лучше поговорим о чем-нибудь хорошем. Расскажи нам про свою новую работу, Агнес! И про Тобиаса.

* * *

Агнес никогда не хватало уверенности в себе. Безусловно, с получением должности метрдотеля в «Le bateau bleu» ее самооценка несколько повысилась, однако после плачевного финала упала до рекордно низкого уровня. Агнес даже не могла заставить себя сходить в службу занятости. Как она будет отвечать на вопрос о последнем месте работы? Какие рекомендации предъявит? Не может же она в своем резюме ничего не писать про последние полгода? Как бы ей этого ни хотелось. А если все-таки дело дойдет до собеседования, обязательно придется объяснять, почему она ушла. И что она скажет? «Меня выгнали потому, что я отказалась спать с шефом!» Кто в это поверит? Или того хуже: «Я разбила бутылку „Шато Петрюс“». О-ля-ля! Такого. Не. Бывает. Кроме того, в ресторанных кругах уже наверняка обо всем известно, тут слухи распространяются быстро. Жерар, конечно, не пожалел черной краски, расписывая всем, кому не лень слушать, злобный характер и профессиональную непригодность Агнес. К тому же ему принадлежит не один только «Le bateau bleu», в его империю входит большинство фешенебельных ресторанов города. Тех самых, в которых она мечтала работать.

Не хотелось снова бегать между столиками во второразрядном заведении, где на кухне царят такие порядки, о которых посетителям лучше не знать. Но работу искать придется именно в подобных местах, по крайней мере пока не забудется история с бутылкой. Там хозяева не станут интересоваться ее послужным списком. Достаточно иметь более или менее стройные ноги, чтобы тебя взяли разносить антрекоты и филеминьон посетителям, которым все равно что есть – хоть дохлую крысу с картофельным пюре, лишь бы к ней подали крепкого пива. Это она уже проходила. Потребовалось время, чтобы выбраться оттуда, и теперь было горько сознавать, что опять приходится начинать сначала. С тем же успехом можно пойти в «Макдоналдс» жарить гамбургеры. Если ее туда возьмут.

А еще она скучала по Тобиасу. Так сильно, что щемило сердце. Конечно, она злилась на него, и все равно ей ужасно хотелось ему позвонить. А вдруг это всего-навсего недоразумение? Она была даже готова простить ему Иду. Что поделать, такие вещи случаются, а с его работой искушения подстерегают на каждом шагу, Агнес это понимала. Но Луссан запретила звонить Тобиасу. Сказала, что самолично отправит Агнес в сумасшедший дом, если та хотя бы даже вспомнит номер бывшего бойфренда. Луссан успокоилась, только когда Агнес, положив два пальца на Библию, поклялась не звонить ни при каких обстоятельствах. Теперь ее связывало это обещание, а может, срабатывал некий таинственный инстинкт самосохранения. Хоть он у нее и недостаточно развит, если верить Луссан.

Агнес держалась молодцом и не звонила, однако не говорила подруге, что каждый вечер, ложась спать, кладет на подушку фотографию любимого. Раньше эта фотография висела на стене напротив кровати, теперь Агнес сняла ее, чтобы Тобиас был поближе. Иначе, погасив свет, она не видела ничего, кроме расплывчатого контура.

Вот и сейчас она лежала и разглядывала портрет Тобиаса: длинные каштановые волосы, зеленые глаза, красиво очерченный подбородок, покрытый легкой щетиной. Агнес шептала ему, как она его любит, как у них все будет хорошо, только бы он к ней вернулся. Старалась отогнать ревность, но это ей плохо удавалось. Крепко зажмурив глаза, она представляла Тобиаса таким, каким увидела его впервые.

Он выступал со своими ребятами в «Трех ящиках пива», кабачке, в котором начинали чуть ли не все рок-группы. Большинство из них там же и заканчивали свою карьеру, но кое-кому выпадала удача, и они добивались известности. Группа Тобиаса «50 Million Fortune» к числу последних не принадлежала. Она распалась спустя несколько лет, когда стало ясно, что ни одной студии звукозаписи не нужна их музыка – смесь мелодичного хард-рока и гремучего гаражного панка. Музыкой продолжил заниматься только Тобиас. Для их группы он был слишком хорошим гитаристом, его даже иногда приглашали подыгрывать на записи в студии. А потом, примерно год назад, предложили работать в музыкальном шоу Кристера Хаммонда «Millenium of Rock – the Greatest Rock Show Ever»[7].

В тот вечер Агнес попала в «Три ящика» случайно. Зашла послушать знакомых ребят из Лэннинге, которые играли поп в стиле «Кардиганс» и мечтали покорить мир. Но оказалось, она перепутала число. Агнес решила остаться, раз уж пришла, поглядеть, что это за «Форчун» такой. Осталась – и не отрываясь смотрела на сцену все время, пока длилось выступление. Вокалист, который еще играл на гитаре, был словно младший брат Ноэла Гэллахера из «Оазиса». Только симпатичней, и брови не сросшиеся. Длинная челка закрывала один глаз. Майка плотно облегала худощавый, мускулистый торс. Немного кривоватая улыбка. Широко расставленные ноги.

Когда выступление закончилось и музыканты ушли со сцены, Агнес нарочно задержалась. Ей показалось, гитарист тоже смотрел на нее как-то особенно. Она никогда не была ничьей фанаткой и не знала, как себя вести в подобной ситуации. Просидев около часа с бокалом пива, которое она старалась пить как можно медленней, Агнес решила, что пора уходить. Музыканты больше не появлялись, оставаться дальше в опустевшем зале было неловко. Она не спеша направилась к выходу.

Он догнал ее уже на лестнице, взял за локоть и спросил, не хочет ли она посидеть с ним, выпить по бокалу пива. Они долго разговаривали, позднее она не могла вспомнить о чем, помнила только, что ей было легко и хорошо. Потом Тобиасу надо было помочь ребятам собрать аппаратуру. Но, прежде чем уйти, он спросил номер ее телефона. Все следующие дни Агнес пребывала на седьмом небе, пока наконец не поняла, что он не позвонит.

Несколько недель спустя, прочитав на афише, что группа «50 Million Fortune» выступает в молодежном клубе на окраине, Агнес собралась с духом и поехала туда. Немногочисленные слушатели были как минимум на десять лет моложе нее. Сначала Тобиас ее не узнал, а когда вспомнил, извинился, что не позвонил. Сказал, что потерял бумажку с ее номером, но очень рад снова увидеться. Агнес было приятно это слышать, хотя дважды за вечер он назвал ее Анной.

После этого они стали встречаться. Иногда музыканты всей группой приходили в кафе, где она работала. Агнес потихоньку от хозяина угощала их бесплатным пивом, а Тобиас усаживал ее к себе на колени и целовал на виду у всех. Агнес это не очень нравилось. Но что она могла поделать? В ответ на ее протесты Тобиас лишь смеялся, а когда отпускал, легонько шлепал по попе.

Еще через полгода он стал жить у нее. По крайней мере, время от времени. Иногда Тобиас на пару недель перебирался к кому-нибудь из приятелей. Не потому, что они с Агнес не ладили, просто так ему было удобнее. «Такой уж он независимый», – думала Агнес. И хотя его непредсказуемость держала ее в постоянном напряжении, порой Агнес жалела, что не умеет относиться ко всему столь же легко. Жить одним днем, не записываться в прачечной на месяц вперед, не торопиться с оплатой счетов. Верить, что все само собой утрясется. Постоянное место жительства, определенные планы – это было не для Тобиаса. Он хотел свободно располагать собой и своим временем. Ни в чем на него не похожей, аккуратной, организованной, все заранее планировавшей Агнес было с ним трудно. Первое время они даже ссорились, но Тобиас не менялся. И Агнес пришлось смириться. В последние годы она стала смотреть на вещи намного проще. Тобиас есть Тобиас. Бесполезно пытаться его переделать. Главное – он ее любит.

Любил.

Агнес провела пальцем по щеке Тобиаса на фотографии.

Когда зазвонил телефон, она была почти уверена, что это Тобиас. Но она ошиблась. Это была Маделен, которой родители рассказали о том, что произошло.

– Значит, вы решили взять тайм-аут? – спросила сестра.

– Да. Вернее… – В разговоре с родителями Агнес несколько подретушировала действительность. – На самом деле, можно сказать, он со мной порвал. В каком-то смысле.

– В каком смысле? Не понимаю. Так он совсем ушел, или вы решили немного отдохнуть друг от друга?

Агнес вздохнула. У нее заныло сердце.

– Ушел, – произнесла она наконец.

– Можно узнать, по какой причине? – В голосе Маделен слышалась язвительность.

У Агнес не было сил что-то придумывать:

– Нашел себе на гастролях другую. Девицу из бэк-вокала.

– Да ты что? Вот свинья! – Последнее слово Маделен произнесла отчетливо и с ударением.

– Нет, он не свинья. Нельзя называть человека свиньей за то, что он влюбился, он же в этом не виноват. – Агнес было невыносимо, когда кто-то плохо говорил о Тобиасе. Она даже самой себе этого не позволяла. Да, он ее бросил, но ведь она все равно его любит.

– Свинья, – еще тверже повторила свой приговор Маделен. – И знаешь, почему я в этом уверена? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Потому что, если твой парень тебе изменяет, он свинья. А если он делает это не один раз – тем более. Тут и спорить не о чем. Это факт.

– Ты не должна так говорить. Ты ведь его не знаешь. По-настоящему.

– Рассказать тебе, насколько хорошо я его знаю? – Маделен сделала театральную паузу, затем набрала воздуха и продолжила: – Например, мне известно, как на Рождество, в гостях у своей девушки, он клеился к ее младшей сестре.

– Неправда!

– Извини, Агнес. Я тебе не сказала, потому что видела, как ты в него влюблена. Но это правда. Вечером, когда ты помогала маме мыть посуду, а нас с Тобиасом послали в гараж за мешком для мусора, чтобы вынести обертки от подарков… Так вот, в гараже он попытался меня поцеловать.

– Перестань!

– И кстати, уже не первый раз. Помнишь, я в прошлом году приезжала к тебе на день рождения?

– Я не желаю этого слушать. Ты все выдумываешь! – Агнес почти кричала.

– Нет, Агнес, не выдумываю. Я никогда не стала бы врать про такие вещи. Он спросил, не хочу ли я…

Агнес не выдержала. Бросила трубку, а потом долго сидела, держа телефон на коленях. Из глаз полились слезы. С ее собственной сестрой! Неправда!.. Другое бы она, может, и простила. Мимолетные увлечения. Такое случается. Но Мадде… Мадде совсем другое дело. Бессмысленно даже пытаться успокаивать себя, что Мадде врет. Маделен отличалась почти патологической правдивостью, которая нередко выводила из себя окружающих. «Ты что, подстриглась? Дурацкая прическа!» Сестра была способна обидеть человека, но не со зла, просто совершенно не умела таить в себе правду. Что она столько времени молчала про Тобиаса, было своего рода рекордом.

Агнес отставила телефон в сторону. Затем медленно перевернула фотографию, которую в течение всего разговора с сестрой прижимала к груди, положила ее лицом вниз на кровать и начала отгибать металлические крючки, державшие портрет в рамке. Наконец фотографию удалось вынуть. Взглянув на нее в последний раз, Агнес разорвала ее пополам. И рвала до тех пор, пока кусочки не стали размером с конфетти. Тогда она собрала обрывки и пошла в туалет.

Спустить их было трудно. Слишком гладкие, они не хотели тонуть, но после четвертой попытки в унитазе наконец ничего не осталось. На поверхности воды плавал только один малюсенький кусочек. Агнес вышла в прихожую и посмотрела на себя в зеркало. «Все, хватит, – громко сказала она сама себе. – Пора идти дальше».

* * *

– Так… Агнес. А где вы работали последние… семь месяцев? – Ожидая ответа, Лейф Грёнберг листал бумаги.

Агнес проглотила слюну – уж лучше сказать сразу, не тянуть.

– В «Le bateau bleu».

Чиновник остался невозмутим. Похоже, это название ничего ему не говорит. Агнес не удивилась. Он не производил впечатления человека, посещающего шикарные рестораны.

– И почему вы оттуда ушли? – Грёнберг оторвал глаза от бумаг. Очки съехали на нос. Он вернул их на место.

– Я… мы… – Агнес не знала, как начать.

Чиновник начал снимать катышки с рукава своего вязаного джемпера. Было видно, что он не торопится.

Агнес предприняла новую попытку:

– Мне не удалось найти общий язык с начальством.

– Вот как! – Лейф Грёнберг взглянул на нее, и ей показалось, в его глазах мелькнул интерес. Он слегка склонил голову набок. – И часто с вами такое случалось?

Агнес вспотела, эту тему ей развивать не хотелось.

– Нет.

Это было правдой. Агнес часто меняла работу, но таков уж этот бизнес. Рестораны открываются и закрываются. Люди приходят и уходят. Ее никогда не увольняли. Наоборот, начальники обычно были ею довольны: пунктуальная, исполнительная, знает свое дело, умеет проявить инициативу, никогда не отказывается от сверхурочных. Даже без дополнительной оплаты. Случившееся в «Le bateau bleu» было исключением. Она встретилась глазами с Лейфом Грёнбергом. Очки у него снова сползли на нос. Ему нужно купить более современную оправу, с восемьдесят четвертого года мода сильно изменилась. Будь здесь Мадде, она не преминула бы сказать ему об этом. Грёнберг кивнул, хотя было заметно, что он ей не поверил.

– Будет лучше, если мы поговорим откровенно. Тогда я скорее смогу помочь вам найти работу.

Его слова задели Агнес. Она выпрямилась: стул для посетителей, стоявший возле заваленного бумагами стола Грёнберга, был неудобным.

– Если вы мне не верите, можете посмотреть мои рекомендации, – глядя в пол, пробормотала она.

– Ну что вы! – Грёнберг театрально всплеснул руками. – Дело не в том, верю я вам или нет. Конечно верю. Я здесь для того, чтобы вам помочь! Я имею в виду, мне будет легче понять, какая работа вам нужна, если я буду располагать полной информацией.

«Полной информацией? – подумала Агнес. – Что вы хотите знать? Как сказать по-французски „шлюха“ шестью разными способами? Или с каким звуком падает на каменный пол бутылка самого дорогого в мире вина?» Судя по всему, Лейф Грёнберг не умел читать мысли. А может, ему вовсе не была нужна полная информация, он уже начал стучать по клавиатуре компьютера.

– Посмотрим, что у нас тут есть, – вздохнул он и нажал «Enter».

Он был явно разочарован. Всех интересует только работа. А простое человеческое общение уже ничего не значит?

– Ага! – Его лицо немного оживилось. – Неплохо! Целых шестнадцать предложений. – Он пробежал глазами список. – Так-так… Что мы имеем? Специалист по холодным закускам… еще раз холодные закуски, помощник шеф-повара… а вот и официантка! «Таверна Ставроса» в Хёгдалене ищет официантку, желательно с опытом работы. Это может быть то, что нам нужно, верно?

«Желательно с опытом работы» расшифровывалось как «девушка с большой грудью или красивыми ногами». Агнес обычно подпадала под вторую категорию. Но такие заведения для нее – давно пройденный этап.

– Больше ничего нет? – спросила она.

С видимым неудовольствием Грёнберг тем не менее послушно вернулся к списку вакансий:

– Как вам это? Пивной бар «Старая развалина» на Сёдерманнагатан ищет официантов…

Агнес прекрасно знала, что это за «Развалина». Пропитанный никотином воздух, и всегда наготове номер для связи с ближайшим полицейским участком. Нет, спасибо, в пивной она работать не намерена. Не настолько безвыходное у нее положение. Пока. Уж лучше «Таверна Ставроса».

Грёнберг продолжил поиски. Нашлось еще несколько заведений, набирающих обслуживающий персонал: «Индиан Карри Хаус», «О’Харри», «Пицца-хат»… Он даже пытался заинтересовать ее должностью буфетчицы в пансионате на острове Вэрмдё. Работа с 4.30 до 12.00, возможно предоставление служебной квартиры. Агнес отказалась.

– А метрдотель нигде не требуется? – спросила Агнес, принимая от Грёнберга бумаги, которые он принес из коридора, где стоял принтер. На верхнем листе тоненькой стопки было распечатано предложение «Таверны Ставроса».

– Метрдотель? – Лейф Грёнберг снова поправил сползшие очки и уселся на свое место за столом. – Но в ваших документах не сказано, что вы работали метрдотелем.

У нее не было особого желания вдаваться в объяснения.

– И все-таки, может быть, вы поищете?

– Да, конечно. – Грёнберг отщипнул несколько катышков с рукава джемпера, потом заглянул в компьютер: – Похоже, ничего нет. Хотя… ну-ка, ну-ка… надо же! Есть. Ресторану «Le bateau bleu» требуется метрдотель. «Le bateau bleu», видимо, что-то французское… Это вас интересует? – Он посмотрел на Агнес поверх очков. – Я сейчас распечатаю. – Он нажал кнопку на клавиатуре и вышел в коридор.

Слушая, как шаркают по полу подошвы его ортопедических сандалий, Агнес подумала, что Грёнбергу, в сущности, нет дела до ее проблем. Или у него просто плохо с памятью.

– Они просят приложить к ответу фотографию, – сказал Грёнберг, вернувшись в кабинет и протягивая распечатку.

Агнес уже было открыла рот, чтобы объяснить, зачем нужна фотография: Жерар Каброль хочет заранее отобрать для собеседования привлекательных, на его взгляд, кандидаток, – но передумала. Грёнберг наверняка был из тех, кто еще в 1969 году ходил на демонстрации в защиту прав женщин. Вряд ли он поверит, что некоторые мужчины до сих пор судят о женщине по ее внешности.

Агнес поблагодарила за информацию, взяла справку, подтверждающую, что она официально зарегистрирована в службе занятости. Грёнберг пожелал ей удачи в поисках работы, но на всякий случай записал ее на прием через месяц.

– Если найдете работу раньше, пожалуйста, известите меня.

Агнес кивнула и попрощалась. И вышла из тесного кабинета Лейфа Грёнберга более чем когда-либо уверенная: удача от нее окончательно отвернулась. Она зашла в ближайшее кафе. Отхлебнув горячего кофе латте, посмотрела в окно. На улице было холодно, наступил февраль, на крышах лежали огромные сугробы. Выглядели они устрашающе и, наверное, на самом деле представляли опасность. Домовладельцы выставили на тротуарах щиты с призывами быть осторожнее. Некоторые пешеходы, боясь, что им на голову свалится груда снега, шли по проезжей части, хоть это тоже было небезопасно. Агнес грела руки о стакан, новые кожаные перчатки она потеряла в метро.

Зазвонил телефон, Агнес достала его из кармана старого полупальто. Звонила Луссан, по мобильному, как всегда, второпях.

– Привет, у меня мало времени. Через четыре минуты мне надо быть на Хельсингегатан…

– А сейчас ты где?

– На Свеавэген. – От быстрой ходьбы у нее был запыхавшийся голос.

Агнес представила, как Луссан энергично вышагивает в сапогах на высоких каблуках, ветер ерошит короткие темные волосы, на губах ярко-красная помада. Несмотря на маленький рост, подруга умеет привлечь к себе внимание.

– Как насчет того, чтоб сегодня увидеться?

– С удовольствием. – Агнес уже надоело проводить вечера в одиночестве.

– Тогда, может, у тебя? Я прихвачу по дороге бутылочку вина.

– Отлично. Во сколько ты будешь?

– В восемь или чуть раньше. Мне нужно кое-что выложить на сайте, но это недолго.

– Я приготовлю что-нибудь перекусить.

– Ты ангел. До встречи. Целую.

Агнес убрала мобильник в карман. Почувствовав угрызения совести оттого, что сидит в кафе, когда другие трудятся, она огляделась по сторонам: мамы с малышами, несколько молодых людей, – вероятно, студенты. И она, безработная. Ищущая работу.

Допив кофе, она поехала домой, в Аспудден. Выйдя из метро, зашла в магазин купить овощей. На ужин будет суп. С деньгами стало уже туговато. Она не осмелилась попросить зарплату за последний месяц. Обсуждать этот вопрос с Жераром, когда под ногами валялись осколки бутылки стоимостью тридцать тысяч крон, было не совсем уместно. А другой возможности не представилось. Ее зарплата осталась хозяину в качестве частичной компенсации за разбитую бутылку. Остальное он уже получил, решила Агнес. Натурой.

Агнес поставила пакет с продуктами на заснеженный тротуар у подъезда грязно-розового дома без архитектурных излишеств и набрала код. Замок щелкнул. Она привычно толкнула дверь плечом. Пакет был тяжелый, она устала и невольно чертыхнулась, когда решетчатая дверь лифта захлопнулась прямо перед ее носом. Лифт, вздрогнув, медленно поехал вверх. Через стекло Агнес успела разглядеть спину нового соседа. «Замечательно! Спасибо, что подождали», – пробормотала она ему вслед и пошла по лестнице. На втором этаже сосед ковырялся ключом в замке. Очевидно, он не слышал, как она входила в подъезд, потому что удивился, когда, обернувшись, увидел ее перед собой.

– Привет, – весело сказал он. Затем, узнав Агнес, смущенно улыбнулся: – Еще раз извините. Мне очень жаль, что вам тогда не удалось постирать.

Агнес взглянула на него и не смогла сдержать улыбку. На голове у соседа красовалась огромная меховая шапка, уши которой торчали в разные стороны, как косички у Пеппи Длинныйчулок. Такой головной убор больше подошел бы дорожному рабочему где-нибудь в Сибири.

Проходя мимо, она молча кивнула. И уже на своем этаже услышала, как он наконец открыл дверь и захлопнул ее за собой.

Агнес отнесла пакет на кухню и стала вынимать продукты. Лук, морковь, картошка, два литра молока, кефир, сметана, хлеб, плавленый сыр с чесноком. И две шоколадки «Дайм» – должен же у них быть десерт?

Луссан приехала около восьми, как и обещала. Агнес накрыла стол в кухне. Кухня была маленькая, выкрашенная в желтый цвет. Агнес выбрала скатерть с красными слонами – на самом деле это было сари тети Гуллан, – потушила верхний свет и зажгла множество свечек в разноцветных стаканчиках. Суп, который она сварила, стоял на плите, французский батон подогревался в духовке.

– Как уютно! – Луссан достала из сумки бутылку «Цинфанделя». – Красное. Подойдет?

– Вполне, но у меня только суп, – извинилась Агнес, протягивая Луссан штопор.

Желтый суп красиво смотрелся в белых фарфоровых тарелках. Положив сверху немного сметаны и несколько листиков базилика, Агнес поставила перед гостьей тарелку.

– Слушай, в моем понимании только суп – это китайская лапша в пластиковой кружке. А тут такое угощение! – воскликнула Луссан. – И выглядит фирменно! Сразу видно, что ты работаешь в ресторане… – Хлопнув пробкой, Луссан откупорила бутылку и разлила вино по бокалам.

– Работала, моя дорогая. Работала.

– Да, конечно, но это ведь только вопрос времени?

– Хочешь сказать, рано или поздно меня возьмут в «Таверну Ставроса»?

– Какую таверну?

– Не важно. Просто я сегодня была в службе занятости. Не скажу, что после этого визита у меня поднялось настроение.

– В их задачу не входит поднимать тебе настроение. В настоящий момент ты принадлежишь к нахлебникам общества и должна это прочувствовать. – Луссан рассмеялась. – Уверена, скоро все уладится. Прошло всего каких-то две недели.

– Три.

– Ну, три. Разница небольшая. А пока можешь пожить за наш счет, за счет трудящихся, я разрешаю. – Луссан попробовала суп. – Вот это суп! Вкуснотища! Что ты в него положила?

– Картошку, морковку…

– Нет, тут явно есть что-то еще.

– Фенхель и палочка корицы.

– Ничего себе! Мне б такое в голову не пришло даже под страхом смерти. Но получилось очень вкусно! – Луссан подняла бокал. – За тебя!

– И за тебя!

Пока они ели и пили, Луссан рассказывала о том, что сделала за день: четыре встречи, подписание контракта, показала клиентам две квартиры. Кроме того, съездила и оценила еще две квартиры – в разных концах города – и выложила на сайте информацию о четырех новых объектах.

– Ты себя не угробишь? – Агнес опять почувствовала укор совести. Чем она сама сегодня занималась? Сходила в службу занятости, выпила кофе латте и сварила суп.

– Не исключено. – Луссан опустошила бокал и налила еще. – Но мне интересно. И к тому же это дает неплохой заработок. – Она рассмеялась. – А как у тебя с Тобиасом? Или, точнее, без него? Надеюсь, ты ему не звонила? – Луссан строго посмотрела на подругу.

– Не звонила.

– Чудесно! – Луссан похлопала в ладоши.

– Я твердо решила: с меня хватит.

– Ну наконец-то! По такому поводу надо выпить! – Луссан никогда не скрывала, что возлюбленный Агнес ей не очень по душе. – И что же заставило тебя принять такое решение на этот раз? Я имею в виду, со стороны все выглядело так, будто история повторяется…

– Возможно, – сухо ответила Агнес. Да, она намерена забыть Тобиаса, но это вовсе не значит, что окружающие, включая Луссан, имеют право пренебрежительно говорить про их с Тобиасом отношения.

– Но, Агнес! Хотя бы теперь ты должна согласиться, что он вел себя по-свински!

– Нет, потому что я не согласна. И не хочу это больше обсуждать. Я знаю, какого ты мнения о Тобиасе. Но мы были вместе четыре года, и я его все-таки люблю… – Агнес запнулась. – И я его любила, хочешь – верь, хочешь – нет.

Луссан вздохнула. Что умная, тонкая, красивая Агнес нашла в этом переростке, который вытирал об нее ноги, словно о дешевый коврик из «Икеи»? Даже внешне несимпатичный, – но это уже было личное мнение Луссан. Ей больше нравились парни типа Кларка Кента[8]. Спортивные, в очках, одеты с иголочки – от «Хуго Босс» или хотя бы «Тайгер». Проблема только в том, что их трудно найти. Возможно, они чаще встречаются в телефонных будках на Манхэттене, чем среди стокгольмских агентов по продаже недвижимости! Луссан фыркнула. Тобиас… Затянутый в кожу рокер с тоненькими ножками и дурной привычкой играть на вечеринках на воображаемой гитаре вместо того, чтобы танцевать. Нет уж, спасибо. Луссан торжествовала: наконец Тобиас поступил с подругой так некрасиво, что даже Агнес не сможет его простить. Давно пора было с ним расстаться.

Агнес убрала со стола, и Луссан разлила по бокалам остатки вина.

– У тебя больше нет? Надо было взять две бутылки. И как я не подумала!

– К сожалению, нет. Тебе чаю или кофе?

– Кофе.

– Кажется, у меня есть немного виски. Хочешь?

– С удовольствием.

Агнес достала из шкафчика бутылку, налила немного в стакан и дала Луссан.

– Спасибо. А ты не будешь?

– Нет, виски – это не для меня.

– Зачем же ты его тогда держишь?

– Тобиас любит. Бурбон…

– Значит, это его бутылка?

– Строго говоря, моя. Потому что ее купила я.

– А пил он? Замечательно у вас распределялись роли.

– Луссан!

– Извини. Я не хотела. – Луссан пожала плечами, давая понять, что язвительное замечание вырвалось у нее случайно. Однако ее усмешка свидетельствовала об обратном. Она ткнула пальцем в бутылку, которую Агнес по-прежнему держала в руке. – Выливай все. Хочу внести свой личный вклад в очищение твоего дома, чтоб и духу этого мерзкого рокера здесь не осталось.

– Но тут еще граммов сто… – Агнес с сомнением посмотрела на Луссан.

– Я готова принести себя в жертву. Чего не сделаешь для лучшей подруги! Давай сюда эту гадость! – Она отобрала у Агнес бутылку и вылила остатки виски в стакан. – Ты точно не хочешь?

– Нет.

– Ну, Тоббе, прощай! В следующий раз мы увидимся, когда ты станешь мочой. Для разнообразия. Тебе, должно быть, надоело быть дерьмом. – Луссан сморщилась и одним глотком осушила бокал.

Агнес не смогла удержаться от смеха.

– Знаешь, что тебе сейчас нужно, Агнес?

– Нет.

– Секс.

– Перестань! Ты говоришь, как эта истеричка из «Секса в большом городе», – произнесла Агнес не без гордости: три недели вынужденного безделья дали ей возможность приобщиться к сериалам.

– Для меня это звучит как комплимент.

– А для меня – нет.

– Знаю. И все-таки тебе необходим секс. Чтобы окончательно вывести из организма тоску по Тобиасу.

– Я от нее уже избавилась.

– Ха! Как будто я тебя не знаю. Этого не произойдет, пока ты не переспишь с новым мужчиной.

– Не надо мне нового. Я пока ношу траур по тому, с которым рассталась.

– Одно другого не исключает. Даже наоборот. Кроме того, я имею в виду не новую любовь, а кого-то, с кем можно просто так, без особых…

– Хватит, я поняла.

– Прекрасно. Ну что, поедем куда-нибудь?

– Нет!

Луссан вздохнула:

– Надо было разделить виски на двоих.

– Я разделила с тобой бутылку вина. Этого больше чем достаточно.

– Видимо, недостаточно. Значит, мне не удастся тебя уговорить?

– Нет. Если я куда-нибудь сейчас и отправлюсь, так это в кровать. А тебе не пора на боковую? Или ты завтра не работаешь?

– Конечно, работаю. Но ведь и жить когда-то надо.

– Меня устраивает, как я живу.

– Тебе только кажется. Потому что не знаешь ничего другого. Но учти, в субботу я тебя все равно вытащу.

– Может, лучше в воскресенье? В субботу везде полно народу.

– Милая моя! Ты что, так ничего и не поняла? «Полно народу» – как раз то, что нам нужно. Чтобы повысить наши шансы.

– Ладно, пусть будет суббота. Но про секс забудь. Посидим где-нибудь в баре, и все.

– Как скажешь. Посидим где-нибудь в баре, и все. – Луссан ухмыльнулась, потом взглянула на часы. – Четверть двенадцатого. Наверно, мне пора двигаться.

Агнес зевнула:

– Да, я что-то тоже устала.

Луссан встала и пошла в прихожую одеваться. Застегнув пуговицы короткого приталенного пальто и молнию на сапогах, она обняла Агнес и поцеловала ее в щеку:

– Спокойной ночи. Спасибо за вкусный ужин. И не забудь про субботу. В субботу будет секс.

– Нет, выпивка.

– Ладно, выпивка и секс.

* * *

– Привет, мама, это я!

– Агнес! Наконец-то! Я столько раз оставляла тебе сообщения на автоответчике. Он что, сломался? – Мать не стала дожидаться ответа. – Как ты? Мы все время о тебе думаем. Ты нашла работу? Тобиас вернулся?

– Мама, прошу тебя!

– Извини, просто мы с папой очень за тебя волнуемся. Ты здорова?

– Здорова.

– Ты меня не обманываешь?

– Только немного простужена.

– Ну вот!

– Ничего серьезного.

– А как с работой?

– Думаю, скоро все устроится. – Ей не хотелось огорчать родителей, у них и без нее хватало проблем. – Я рассматриваю несколько вариантов. – Это была неправда. На самом деле она даже не позвонила ни в одно из тех мест, которые нашел для нее Лейф Грёнберг.

– А-а, ну тогда это только вопрос времени. Ты ведь у нас умница! Увидишь, они еще будут тебя уговаривать, и ты сможешь выбрать работу по душе.

– Мм, возможно…

– А Тобиас?

– Все так же.

– То есть он не…

– Нет. – Агнес сделала глубокий вдох. – И честно говоря, думаю, он уже не вернется.

– Ну что ты такое говоришь! Конечно, вернется! Сейчас сплошь и рядом бывает, что пары ненадолго расстаются. Ему просто нужно немного побыть одному, подумать, ведь так?

Было почти трогательно слушать, как мать защищает Тобиаса. В этом отношении она отличалась от всех других близких Агнес людей. Тобиасу удалось ее совершенно очаровать. Агнес не могла понять, как это у него получилось. Вряд ли мать представляла себе идеального зятя именно таким, но уже при первой встрече она растаяла, как мороженое на пляже. Возможно, потому, что он целый час ходил с ней по саду, обсуждая преимущества мыльного раствора в борьбе с тлей. Где он набрался этих познаний, Агнес так и не выяснила, но, очевидно, их хватило, чтобы поддержать беседу и покорить сердце Мод. С тех пор каждый раз к его приезду мать пекла его любимые пирожные с кокосовой стружкой.

– Не думаю, что он вернется, мама. А если вдруг вернется, то получит от ворот поворот. – Ну вот она все и сказала. В трубке стало тихо. Агнес догадывалась, что Мод пытается осознать услышанное.

– Могу я как-нибудь помочь? – спросила она наконец.

– Нет, мама, не можешь. И давай больше не будем говорить про Тобиаса. Лучше расскажи, как у вас дела.

Мод горестно вздохнула, но тут же переборола себя:

– Что у нас? Вчера попрощались с заводом. Нас, то есть тех пятьдесят человек, кто согласился на досрочную пенсию, собрали в столовой. Были речи, нас поблагодарили за все, что мы сделали для предприятия. А потом пили кофе с тортом.

– И все?

– Да… – Мод словно бы заколебалась. – Ты считаешь, этого мало?

– Не знаю. Просто все это как-то не укладывается в голове. А что будет с остальными?

– Кто-то проработает еще три месяца, кто-то шесть. А потом все.

– Завод закроют?

– Да.

– И что вы с папой будете делать?

– Пойдем на курсы.

– На курсы?

– Да, в понедельник мы с папой начинаем заниматься на компьютерных курсах. Разве мы тебе не говорили, когда ты нас навещала?

– Да, но компьютерные курсы… Вы же ничего не смыслите в компьютерах.

– Поэтому мы и поступили на курсы.

– У вас и компьютера-то нет.

– Уже есть. Вчера купили, после прощальной церемонии. Половину оплатил завод. Мы поставили его внизу, в мастерской. Такой красивый!

Агнес не знала, что сказать. «Красивый компьютер». Да какая разница, красивый он или нет! Зачем он родителям? Мать даже в кнопках телефона путалась, неужели она сумеет освоить «Виндоуз»?

– Что вы будете с ним делать?

– Ну, например, сможем пользоваться Интернетом. Говорят, это очень увлекательно.

Увлекательно. Ее мама считает, что Интернет – это увлекательно? Да что она знает про Интернет? Вычитала что-то в «Ика-курирен»[9]? Правда, Агнес уже и не помнила, когда последний раз заглядывала в этот журнал. Вдруг он изменился? Может, сейчас там помещают развороты с фотографиями голых девиц? Материалы об информационных технологиях и порно? Надо будет проверить, стоит ли ее родителям вообще читать это издание.

– Значит, теперь вы будете бродить по Сети? – иронично поинтересовалась Агнес.

– Бродить? Это так называется? Ну конечно, я слышала, Юнас и Мадде так и говорили. Кстати, Юнас заходил, помог подключить компьютер. Просто ужас, сколько там всяких проводов! Так что скоро мы сможем обмениваться с тобой этими… как их там?.. мейлами. Вот будет здорово!

Агнес покосилась на свой компьютер. Год назад Луссан отдала ей свой старенький, когда купила себе новый. Процессор был слабоват, и бродить с его помощью по Интернету вряд ли получится – разве что ползать. Агнес почти не пользовалась компьютером, только электронной почтой, и то изредка. Мысль о том, что она будет общаться через Интернет с родителями, казалась ей не менее абсурдной, чем предположение, что Мод приготовит на воскресный ужин монгольское барбекю.

Они еще немного поговорили. Агнес узнала, что Мадде сделали в парикмахерской очень красивые «перышки»; что тете Гуллан предстоит операция по поводу варикоза, день уже назначен, и скоро она на неделю приедет домой из Марбельи, где теперь проводит все зимы; что Фьельнеры уехали отдыхать на Канары и что возле гаража вылезли первые подснежники. Затем трубку взял отец и тоже перекинулся парой слов со своей старшей дочерью.

Агнес пыталась уловить в их голосах нотки обиды, горечи, уныния или, по крайней мере, удрученности, но нет, ни мать, ни отец не казались хоть сколько-нибудь несчастными. Непонятно! Неужели они совершенно не расстроились, что их уволили? Может, они пока просто не осознали случившегося и реакция наступит позже, спустя несколько недель или месяцев? Когда они увидят, что их привычной жизни пришел конец. Что никогда больше они не войдут утром в заводские ворота, не поздороваются с Сигге и Эрландом на проходной, не наденут синие рабочие халаты в раздевалках с крапчатыми стенами. Ну что ж, пусть потихоньку свыкаются с новой жизнью. Хорошо, хоть они вместе.

Напоследок мать и дочь обменялись телефонными поцелуями, и Агнес обещала скоро заглянуть снова.

Пора было собираться. Агнес залезла под душ, тщательно вымыла голову, три минуты подержала на волосах бальзам, а в это время натерла тело скрабом. От горячей воды и зернышек скраба кожа порозовела. Агнес даже побрила подмышки, хотя собиралась надеть блузку с длинным рукавом. Вышла из душа, вытерлась, намазалась кремом. Немного поколебавшись, нанесла на кожу за ушами по капельке туалетной воды «Cool Water».

Днем у нее не было особого желания куда-то идти, скорее наоборот, хотелось посидеть перед телевизором с пакетиком сырных палочек и кружкой чая. Это больше соответствовало ее нынешней жизни. Но теперь Агнес ощущала нечто похожее на нетерпение. Она уже давно нигде не была. Просто так, ради удовольствия. Без Тобиаса она никуда не ходила, но и вдвоем они редко куда-то выбирались. В те редкие дни, когда он бывал дома, он расслаблялся, праздников ему хватало на работе – так он обычно говорил. Агнес не спорила, она тоже предпочитала проводить свободное время дома, по-семейному, вместо того чтобы стоять где-нибудь в баре и перекрикиваться, словно чужие. Вскоре после того, как Тобиас ее бросил, они с Луссан сходили в кафе, но тогда Агнес сидела и хлюпала носом над своим бокалом пива, а подруга изо всех сил старалась ее утешить, хотя, честно говоря, утешения в основном сводились к тому, что Тобиас дрянь.

Нельзя сказать, чтобы настроение у Агнес было праздничное. По утрам она все еще просыпалась с мыслью о том, что стало с ее жизнью, но, по крайней мере, теперь уже не начинала плакать каждые пять минут, как в прошлый раз, когда они с Луссан «выходили в свет».

Перебрав несколько вариантов, Агнес в конце концов остановилась на черной блузке и джинсах «Филиппа К». Неброско, но со вкусом. Потом она нанесла на волосы мусс для укладки и, наклонив голову, высушила их феном. Результат превзошел ожидания, пришлось приглаживать прическу мокрой щеткой. Хотя была середина зимы, волосы казались выгоревшими на солнце, словно Агнес только что вернулась из отпуска, проведенного у теплого моря. Темнее, чем сейчас, они уже не будут. Глядя на себя в зеркало, она часто жалела, что не родилась голубоглазой, как родители. Это больше подходило бы к ее светлой коже и волосам. Хотя глаза у Агнес были не темные, а светло-карие. Только она и тетя Гуллан унаследовали цвет глаз от бабушки. Мадде завидовала сестре: у нее самой глаза были серыми, в лучшем случае серо-зелеными, а волосы темнее, чем у Агнес, мышиного цвета, как говорила Мадде. Агнес не соглашалась. Из них двоих Маделен гораздо симпатичней, с чуть вздернутым носом и веснушками, которые летом сплошь усыпали ее лицо.

Агнес считала себя нескладной. В детстве она сутулилась и втягивала голову в плечи, чтобы не быть выше всех. Школьная медсестра твердила ей, что держаться надо прямо, иначе потом будут проблемы со спиной. Совет казался Агнес глупым: у нее уже есть проблемы со спиной. Спина была слишком длинной, точно так же как ноги, руки и шея. Идеальный рост манекенщицы, убеждала ее медсестра, но Агнес это мало утешало, в четырнадцать лет она была выше всех мальчишек в классе. К тому же, если распрямить спину, сразу видно, что у тебя нет груди. Лучше ходить ссутулившись, глядишь, кто-нибудь из сексуально озабоченных сверстников поверит, что даже у этой плоскодонки Агнес Эдин под бесформенным свитером скрывается кое-что интересное.

Слава богу, она уже взрослая. Агнес посмотрелась в зеркало. Челка до бровей, узкое лицо обрамляют «мокрые» пряди. Косметики почти никакой – только чуть-чуть туши на ресницах и немного блеска на губах. Можно было, конечно, на этом не останавливаться, подвести глаза, оттенить высокие скулы, но Агнес в такой раскраске всегда чувствовала себя неуютно, как будто к ее телу прилепили чужое лицо. Она и так выглядела неплохо и знала это, а привлекать к себе всеобщее внимание не любила. В отличие от Луссан.

Прежде чем отправиться куда-нибудь развлечься, они должны были встретиться у Луссан и выпить джина с тоником, поэтому Агнес поехала на Фридхемсплан. Подруга жила совсем рядом с метро, на Санкт-Эриксгатан.

Луссан открыла ей уже с бокалом в руке. Окинув Агнес взглядом, она присвистнула.

– Какая красотка! – весело воскликнула она. Но, когда Агнес сняла пальто, критически покачала головой: – Замечательный наряд… для работы. Хочешь, одолжу тебе юбку? А может, топ? У меня большой выбор!

– Спасибо, не надо. – Агнес вздохнула. Конечно, она выглядит довольно бледно по сравнению с Луссан, которая оделась явно «на выход»: короткая юбка, блузка с глубоким вырезом, кожаный пиджак, на ногах – чулки с рисунком, на губах – ярко-красная помада. Но тут уж ничего не поделаешь, у них на этот вечер разные планы. Агнес взяла протянутый бокал, сделала глоток и закашлялась: – Ты что, хочешь, чтоб я окосела еще до того, как мы выйдем из дома?

Луссан сделала обиженное лицо:

– Не нравится мой джин – воля твоя. Можешь взять в холодильнике тоник, раз уж ты такая консервативная.

Агнес пошла на кухню и до краев налила в бокал тоника. Луссан сновала взад и вперед по неубранной квартире, поправляла макияж, надевала серьги, снимала серьги, наполняла свой бокал, мерила сапоги и беспрерывно говорила. Отвергнутая одежда кучами валялась на стульях и на полу, в ванную было вообще страшно заходить. Насколько тщательно Луссан следила за собой, настолько безразлично она относилась к порядку в собственном доме.

Сначала они пойдут в бар, который недавно открылся в Старом городе, сообщила Луссан. Оттуда – в какой-нибудь ночной клуб в центре. Годится? Агнес кивнула. Мечты о диване, телевизоре, сырных палочках и чае казались все более нереальными.

Когда подруги наконец собрались, было уже полдесятого, и они поехали в Старый город на такси. Платила Луссан. «Сегодня я угощаю, – твердо сказала она в ответ на протесты Агнес. – Я зарабатываю, и к тому же немало. А ты сидишь без работы. И хватит об этом!»

Стоило им войти в прокуренный бар, как настроение у Агнес резко упало. Народу полным-полно, толчея, все громко разговаривают, смеются. Такое впечатление, что все эти люди знают, зачем они сюда пришли. Агнес чувствовала себя среди них инопланетянкой. Почти машинально она стала озираться в поисках Тобиаса. Но его не было. Его и не должно было здесь быть. Он теперь сам по себе. Ничем не связанный, вольный как птица. Без нее, без нее, без нее.

Луссан взяла ее за локоть.

– Успокойся, все будет хорошо, – улыбнулась она. – Смелость города берет. Ну что, по коктейлю? Ты что будешь?

– «Космополитен».

– Слушаюсь!

Луссан исчезла в толпе, оставив подругу возле входной двери. Постояв немного, Агнес сняла пальто, повесила его на вешалку. Раз уж она все равно здесь, надо, по крайней мере, использовать время с пользой. Она попыталась улыбнуться каким-то парням, пробивавшим себе дорогу к туалету. Но те не обратили на нее внимания. Наконец вернулась Луссан, неся в каждой руке по бокалу:

– Идем, не будем же мы стоять у дверей!

Они протиснулись в середину бара. Агнес огляделась. Интерьер стильный, но холодноватый, в духе девяностых. Никаких украшений, если не считать букетов на подоконниках – память о недавней церемонии открытия. Белые стены. Ни картин, ни ярких цветовых пятен. Точечные светильники встроены в потолок. Барная стойка и табуреты целиком из дерева, строгие, простые формы. На вкус Агнес – слишком простые. Она не была поклонницей скандинавского минимализма. Он пугал ее, словно отрицая всякое проявление индивидуальности. Но людям в зале, похоже, здесь нравилось, и Луссан тоже чувствовала себя как рыба в воде. Многие мужчины были в костюмах, несмотря на выходной день. Луссан наклонилась к Агнес.

– Как тебе вон тот? – прошептала она, незаметно кивнув в сторону столика у окна.

Агнес повернула голову. Смуглый, бритый наголо парень в пиджаке и небрежно расстегнутой рубашке разговаривал по мобильному телефону и смеялся, сверкая в полутьме бара белыми зубами. Агнес кивнула:

– Хорош.

– Но, увы, уже занят, – вздохнула Луссан, увидев, что к заинтересовавшему их объекту возвращается его спутница в красных сапогах на тонких высоких каблуках, – очевидно, она ходила за новой порцией орешков. – Жаль.

Они продолжили осмотр.

– А как насчет вон того? – спросила Луссан. – Он вроде в твоем вкусе?

Проследив за взглядом подруги, Агнес увидела стоявшего у стойки мужчину. Он был один и пытался привлечь внимание бармена. Похоже, без особого успеха.

– Не знаю, со спины не разберешь.

Тут он обернулся. На мгновение Агнес подумала, что они уже где-то встречались. Что-то в нем показалось ей знакомым. Для шведа слишком смуглый. Скорее итальянец или испанец. Темные прямые брови, волосы слегка взлохмаченные и давненько не стриженные. Мешковатые брюки с большими боковыми карманами, свободная красная рубашка навыпуск с закатанными рукавами. Да, Луссан права. Это, без сомнения, ее тип.

– Мальчишка, – фыркнула Луссан. – Когда ты научишься ценить настоящих мужчин?

– А как ты их определяешь? По костюму?

– И банковскому счету. Тебе еще принести?

– Я еще этот не допила.

– Пока я вернусь, допьешь.

Луссан снова направилась к стойке. Даже на высоченных каблуках она оставалась маленькой – и все же заметной в любой толпе. Агнес украдкой посмотрела в сторону парня в красной рубашке и неожиданно встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся. Агнес смущенно отвела глаза. Сердце бешено колотилось. Ей захотелось домой. Сидеть на диване с кружкой чая и смотреть по третьему каналу «Вид на жительство» с Жераром Депардье. Луссан появилась как раз в тот момент, когда Агнес решила, что ночной жизни с нее хватит. Лучше привыкать к ней постепенно. Возможно, в следующий раз она выдержит целый час.

– Что с тобой? Почему у тебя такой странный вид? – Луссан вручила ей новый бокал.

Быстро допив остатки первого коктейля, Агнес поставила пустой бокал на ближайший столик.

– Думаю, мне пора домой.

– Куда тебе пора?

– Домой.

– Домой ты не пойдешь. И успокойся. Мы просто пьем коктейль, стоим, разговариваем. И все, ничего больше. Ну, давай! – Луссан подняла бокал, одновременно улыбаясь кому-то за спиной подруги.

Сделав несколько глотков, Агнес немного успокоилась. Она чувствовала, что захмелела. Это последний бокал, решила Агнес, она здесь не затем, чтобы напиваться. Луссан говорила о своей работе, о ценах на жилье в престижных районах, о квартирах с арками, как в пиццерии, и ламинатом на полу. Агнес старалась поддерживать беседу. Но когда Луссан собралась за третьим коктейлем, сказала, что больше не хочет, – правда, пообещала дождаться ее возвращения.

Вдруг Агнес кто-то окликнул. Рядом с ней стоял тот молодой человек в красной рубашке. Он был немного ниже ее, говорил мягко и слегка хрипловато:

– Извините, мы раньше нигде не встречались?

– Не знаю, – неуверенно ответила Агнес. – Но мне тоже знакомо ваше лицо.

– Меня зовут Паоло, – представился он, протягивая ей руку.

– Агнес.

Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом Паоло улыбнулся:

– Вспомнил! Агнес… Ресторан на Вегагатан, правильно? Ты начала там работать, как раз когда я оттуда уходил.

– На Вегагатан… – Агнес тоже улыбнулась. Оказывается, они работали в одном ресторане. Она – официанткой, он – на кухне. Поэтому-то ей и показалось знакомым его лицо. И поэтому он на нее так смотрел. – Верно. Три или четыре года назад, да?

– Четыре. Как раз перед моим отъездом в Перу. Думаю, мы проработали вместе всего один-два дня.

– Да, наверно.

Оба замолчали. Агнес бросила взгляд в сторону бара. Луссан разговаривала с каким-то мужчиной в очках. И в костюме. Смеялась, запустив пальцы в коротко стриженные темные волосы. Похоже, она специально тянет время, не желая мешать Агнес. А может, просто так совпало? Скорее всего, первое. Вполне в ее духе.

– И… – Агнес снова посмотрела на Паоло. – И как там в Перу?

– Ничего, нормально. – Он улыбнулся. – На самом деле я уже довольно давно вернулся. Успел после этого съездить домой.

– Понятно… – Прежде чем она успела сказать что-то еще, появилась Луссан и, забрав у Агнес пустой бокал, вручила ей новый, только уже не «Космополитен», а что-то прозрачное с ломтиком лайма. Не слушая протестов Агнес, Луссан опять удалилась к стойке, где ее ждал мужчина в костюме.

Паоло рассмеялся:

– Вот это сервис!

– Я хотела остановиться, но, видимо, моя подруга считает, что мне нужно добавить.

Паоло удивленно поднял бровь:

– Можно спросить зачем?

– Ну… В общем, не важно. Ты говорил, что съездил домой?

– Да, на Сицилию, работал там, у дяди в ресторане.

– Так ты из Италии?

– Не я, отец. Я родился здесь, но часто навещаю итальянских родственников. У папиного брата рыбный ресторан в Палермо. Я пробыл там больше года, вернулся домой перед самым Новым годом.

– Почему? Я имею в виду, почему ты вернулся?

– Поработать там было здорово, я многому научился, но жить там я не хочу. Хотя мне все нравится: и климат, и еда, и естественность в общении. Только мой дом здесь. – Он посмотрел в окно на узкую темную улицу. – Люблю слякоть и шведскую колбасу! – Он снова засмеялся. Было видно, что смеяться он тоже любит. – Ну а ты как?

Агнес вздохнула.

– Вкалываю, как всегда, – коротко ответила она и, чтобы скрыть свое нежелание вдаваться в подробности, тут же добавила: – Лучше расскажи еще про Сицилию.

Паоло не возражал. У него было хорошее чувство юмора, и Агнес с удовольствием слушала истории про ресторан дяди Серджо. Потом они вспомнили прежние места работы, обменялись новостями об общих знакомых, которых, естественно, было немало. Агнес рассказала про тетину закусочную, и они сравнили впечатления от работы у родственников.

В общем, получилось так, что, когда к ним снова подошла Луссан и спросила подругу, едет ли она в клуб, Агнес сказала «нет». Зато не раздумывая согласилась на предложение Паоло попробовать на ужин картофельные ньокки его собственного приготовления. Позднее она сама не могла объяснить, что на нее нашло. Конечно, он симпатичный, обаятельный и даже «в ее вкусе», как заметила Луссан, но вовсе не поэтому она сказала «да». Главное, ей было с ним спокойно. Потому что, так или иначе, они были знакомы. Потому что когда-то работали в одном ресторане и оба пришли в этот бизнес сразу после школы. Потому что Паоло был приветлив и много смеялся. Причин множество. Как и причин сказать «нет», вот только ни одна из них не пришла ей в тот момент в голову.

Когда спустя два часа Агнес неподвижно лежала, глядя в чужой потолок, она вспомнила эти причины. Все до единой.

Рядом слышалось дыхание Паоло. Агнес была уверена, что он заснул. Дыхание было ровным и глубоким.

Она тихонько слезла с кровати, подобрала валявшуюся на полу одежду. Едва дыша, выскользнула в прихожую и быстро оделась. Осторожно повернула ручку замка. Замок щелкнул, она открыла дверь и вышла из квартиры. Дверь захлопнулась с легким стуком. Агнес со всех ног понеслась вниз по лестнице.

На улице шел дождь, тающий снег хлюпал под ногами. В конце концов ей удалось поймать такси. Ее била дрожь. Она чувствовала во рту привкус вчерашнего алкоголя и чужих поцелуев.

Оказавшись в своей квартире, Агнес долго стояла на пороге, пытаясь прийти в себя. Луссан сказала, что только таким способом она сможет забыть Тобиаса. Она ошиблась. Никогда прежде Агнес не чувствовала так остро его присутствие. Никогда прежде она так по нему не тосковала.

* * *

В понедельник Агнес, взяв газету, пошла на кухню, устроилась там за столом и решительно придвинула к себе телефон. В газете она обвела три объявления: в двух местах искали официантку, в одном – метрдотеля. Еще у нее был листок с номером «Таверны Ставроса». Она начала с ресторана «Папирус» на Рёрстрандсгатан. Адрес гарантировал определенный уровень, вряд ли в этом районе могло обосноваться заведение низкого пошиба.

Снявшая трубку женщина сказала, что вакансия еще не занята, но запись кандидатов закончена. На объявление уже откликнулось более четырехсот человек, они не успели рассмотреть и десятую часть заявлений. Объяснив ей ситуацию, женщина поблагодарила за звонок и положила трубку.

«Несколько лет назад все было иначе», – подумала Агнес, вычеркивая «Папирус». Когда она приехала в Стокгольм, работы было сколько угодно. И, не имея специальной подготовки, с одной только рекомендацией тети Гуллан, она без труда устроилась официанткой. Ее взяли в первом же месте, куда она обратилась в поисках работы, – кафе в Кунгсхольмене. Скажи кто-нибудь тогда, что и через десять лет она будет заниматься практически тем же самым, она бы, наверное, рассмеялась. Официантка в кафе – это ненадолго, ведь надо же на что-то жить, пока она осмотрится в столице и решит, кем хочет стать в будущем. Но прошли годы. И Агнес покривила бы душой, если б сказала, что не любит свою работу.

Ей нравились напряженный темп, общение с посетителями, вкусная еда и люди, подчас немного странные, с которыми ей приходилось работать. Но когда она говорила знакомым, где работает, все рано или поздно спрашивали, что она думает делать дальше, какие у нее планы. Из-за этих вопросов она поступила в университет, изучать английский язык, но уже через полгода сдалась. Ей казалось, у нее есть способности к языкам, но преподаватели только ругали ее за американское произношение и заставляли читать книги, которые она не осилила бы даже по-шведски. Промучившись семестр, Агнес вернулась к привычному делу. Пусть в ресторане и не нужно каких-то особенных талантов, зато там она чувствует себя как дома. Всю жизнь этим, конечно, заниматься необязательно, но Агнес поработала бы в ресторане еще. Если только для нее найдется работа. Четыреста кандидатов на одно место – это чересчур, но, в общем, ничего удивительного. Хорошие времена остались позади.

Она посмотрела на другие предложения и решила позвонить туда, где требовался метрдотель. Дорогой ресторан, один из тех немногих, что не принадлежат Жерару. Проглотив подступивший к горлу комок, Агнес набрала номер. Ответила девушка, она соединила Агнес с начальником. Тот вежливо слушал, пока Агнес представлялась и объясняла, по какому поводу звонит. Потом спросил, имеется ли у нее опыт работы метрдотелем. Она ждала этого вопроса, но, услышав, растерялась, не зная, как поступить. Соврать, что опыта у нее нет? Тогда ей наверняка откажут. Сказать, как есть, что она больше шести месяцев проработала в «Le bateau bleu»? В конце концов, необязательно говорить, почему она оттуда ушла, – если, конечно, ее об этом прямо не спросят. Она остановилась на втором варианте, и, похоже, правильно сделала, потому что ее собеседник не задал никаких вопросов. Но причина, по которой он не стал выяснять подробности, Агнес не обрадовала.

– «Le bateau bleu»? Замечательно. В таком случае я могу позвонить Жерару и попросить его вас рекомендовать. Мы старые приятели и стараемся помогать друг другу, чем можем. Личные рекомендации лучше всего. В нашей сфере столько случайных людей, таких, кого лучше не брать в свою команду! Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? – Он довольно рассмеялся. – Как, вы сказали, вас зовут?

Агнес назвала свое имя и номер телефона, прекрасно сознавая, что это уже ни к чему. Эту работу ей не получить никогда. Поблагодарив, она положила трубку.

Оставалось сделать два звонка: в «Таверну Ставроса» и в кафе в Шерхольмене. Звонить туда ей не хотелось. Оба эти заведения были не для нее. Она уже такое проходила и не горела желанием снова ишачить в захудалой кафешке в спальном районе. Но и сидеть без работы она больше не могла. Финансы стремительно таяли. С тяжелым вздохом она набрала номер «Таверны Ставроса». Разговор вышел коротким. Они уже нашли официантку. Какая же она дура! Чего она ждала? Ведь ей еще несколько дней назад дали объявление об этой вакансии.

Теперь вся надежда была на шерхольменского «Короля пасты». Снявший трубку мужчина явно спешил – Агнес не учла, что близится обеденное время. Он спросил, не может ли она прийти на собеседование часа в три, когда у них поспокойнее. Агнес ответила, что может. В таком случае пусть спросит Микке.

«Король пасты» стоял в ее списке последним, и если честно, то, будь у нее хоть какой-то выбор, она бы его вообще в этот список не включила, и все же Агнес обрадовалась, что ее пригласили для разговора. Она больше не могла себе позволить сидеть дома и не имела права привередничать. Ей нужно снова встать на ноги. И если повезет, ее проблемы решатся уже сегодня.

Агнес всегда работала, за исключением неудачного семестра в университете и года, проведенного в Америке – там она учила язык и присматривала за детьми в семье, в которой жила. И сейчас не имела ни малейшего желания продолжать вынужденное безделье. Ей было не по себе оттого, что не надо идти на работу, она не знала куда себя деть. Одно дело – выходные, или праздники, или отпуск, но, когда ты неделями маешься, не находя, чем себя занять, это уже не отдых, а сплошное мучение.

В этом отношении она была непохожа на Тобиаса. Его безделье не тяготило. Иной раз, когда Агнес приходила с работы, он в одних трусах валялся на диване с гитарой, нисколько не волнуясь, что квартира выглядит как свинарник и что он за целый день не удосужился вымыть посуду после завтрака. Агнес злилась, ругала его. А он или пускал в ход ласки, пока она не сменяла гнев на милость, или обижался и уходил из дома. Иногда он исчезал на несколько дней. Так или иначе, результат всегда оказывался один: убираться приходилось ей. Как и сейчас. Зачем, спрашивается, было спорить? Теперь в ее маленькой двухкомнатной квартирке всегда царит порядок, раковина на кухне сверкает, подушки взбиты, но уютней от этого не стало. Только чище.

В половине третьего Агнес села на метро и поехала в Шерхольмен. Кафе располагалось в глубине стеклянного торгового центра. Помещение было довольно темное, без окон, если не считать нарисованных на стене – с видом на море и на синеватые горные вершины. Слева от входа несколько столиков – «открытая терраса». Красные клетчатые скатерти, рядом с непременными солонками и перечницами – свечи в бутылках, покрытых толстыми потеками стеарина, – такое впечатление, что оформители интерьера черпали вдохновение в старом диснеевском мультике «Леди и Бродяга». На голове у повара, мелькнувшего в дверях кухни, нелепый старомодный колпак.

Возле кассы стоял мужчина в кожаной куртке. Агнес подошла и назвала себя. Оказалось, это и был Микке. Он попросил ее подождать за столиком. От коричневого коврового покрытия пахло, как от давно не мытой пепельницы. Скатерть в нескольких местах была прожжена, сквозь дырки виднелась темная столешница. В углу два потрепанных типа пили пиво. Микке приблизился к ее столику и извинился. На вид ему было слегка за сорок, сережка в ухе, зачесанные назад сальные волосы высветлены, но давно, и уже видны отросшие темные корни. Садясь на стул, он окинул Агнес оценивающим взглядом.

– Ну и когда ты сможешь приступить? – безо всяких предисловий спросил он.

Агнес, которая уже было собралась достать рекомендации, защелкнула сумку.

– В принципе я могла бы начать хоть завтра.

– Хорошо. С одиннадцати до двух у нас обеденное меню. В пять-шесть часов начинается вечернее обслуживание. Кухня работает до десяти. Закрываемся в одиннадцать. Я обычно все время здесь, но у меня есть еще одно кафе, в Фарсте, так что иногда я езжу туда.

Агнес кивнула.

– По вечерам много посетителей?

– Да, но не таких, что заказывают ужин. Вечером народ в основном приходит выпить пива.

Агнес покосилась на парочку в углу. Легко представить, какие у них тут завсегдатаи.

– У вас скользящий график? То есть день – обед, день – ужин?

– Нет. Ты будешь работать с пол-одиннадцатого до полтретьего, а потом с шести до одиннадцати. Отдыхаешь в субботу до обеда, в понедельник вечером и все воскресенье.

– А также каждый день с полтретьего до шести… – Она задумчиво посмотрела на Микке. Конечно, ей не привыкать, у нее и раньше бывало неудобное расписание, но это переходило всякие границы.

– Да. Тебя что-то не устраивает? Большинство из тех, кто здесь работает, живут поблизости.

– Нет-нет, ничего… – Полчаса на дорогу до дома, столько же обратно. Итого два часа ежедневно ей придется проводить в разъездах между домом и работой.

– В остальном все как обычно. В обед ты по большей части будешь на кассе. Посетители сами берут еду, вон там. – Он показал на окошко рядом с кассой. – Ну и еще, конечно, надо убирать посуду, следить, чтоб на раздаче были чистые приборы, а на столах – салфетки, соль, перец и так далее. Разливать напитки. В обед многие тоже берут пиво.

Агнес кивнула. Ничего другого она и не ожидала.

– Вечером мы обслуживаем гостей за столиками. Обычно у нас два горячих блюда – паста и что-нибудь из шведской кухни.

– И все?

– Да, от большого меню мы отказались. Все равно заказывают только то, что подешевле. – Он замолчал и снова посмотрел на нее оценивающим взглядом. – На большие чаевые ты вряд ли можешь рассчитывать, хотя, конечно, все от тебя зависит. Хорошая официантка знает, как это делается. – Он подмигнул ей. – Ну что скажешь? Тебя интересует эта работа?

– Конечно. – Она соврала. Ничего интересного тут не было и в помине. – А зарплата?

– Зарплата… – Микке поерзал на стуле. – Ну, возможны разные варианты…

Агнес знала, что последует дальше, ей не впервые предлагали платить в обход бухгалтерии. Она не любила подобные махинации. В юности – да, было приятно, что вот они, денежки, у тебя в кармане, без всяких там налогов. Но теперь она повзрослела, и ей уже не наплевать на такие вещи, как медицинская страховка и пенсия.

Микке, видимо, заметил ее неудовольствие и тут же сменил тактику:

– Совсем не обязательно всю зарплату черным налом, можно фифти-фифти. Пойдет? Но тогда уже без добавок за график.

– А если я соглашусь всю зарплату получать наличными, то доплата будет?

– Да, тогда б я мог тысчонку в месяц прибавить. – Микке откинулся на спинку стула и расплылся в улыбке. На верхней челюсти блеснула золотая коронка. Он явно упивался собственной щедростью.

– И все-таки я бы предпочла по возможности получать белую зарплату, – запинаясь от волнения, произнесла Агнес. Ей всегда было трудно говорить о деньгах.

Микке ее пожелание явно не понравилось.

– Что ж, тебе решать. В таком случае выйдет десять пятьсот в месяц. Плюс чаевые.

Агнес кивнула. Немного, но на квартплату хватит. Питаться она, наверное, сможет на работе.

– Да, пятьсот в месяц мы вычитаем за питание, – словно угадав ее мысли, добавил Микке.

Агнес заколебалась:

– А если все-таки часть зарплаты вчерную?

– Тогда договоримся так: семь показываем и три черным налом.

Агнес быстро прикинула. Выходило на несколько сотен больше, но все равно условия не ахти. Она поежилась. Она не любила говорить про деньги. Особенно про черный нал.

– Хорошо, – согласилась она, лишь бы закончить разговор. В крайнем случае можно будет вернуться к этому вопросу через месяц или два.

Они поднялись, и Микке показал ей ее новое место работы. Агнес поздоровалась с поваром в смешном колпаке. Он, похоже, не понимал по-шведски, но вежливо улыбнулся в ответ, не отрываясь от чистки лука. Кроме кухни смотреть было почти нечего. Туалет для персонала, где можно переодеваться, и кабинет хозяина, в котором тихо жужжал включенный компьютер.

Затем они попрощались, и Микке сказал, что ждет ее на следующий день.

Агнес уже собралась уходить, когда он вдруг спросил, не сможет ли она начать уже сегодня вечером. Она пробормотала что-то про неотложные дела. Микке надулся, но настаивать не стал. Агнес был нужен этот вечер, чтобы хоть как-то подготовиться. И к тому же, если говорить начистоту, она совсем не торопилась приступать к работе в «Короле пасты».

Агнес не стала выходить на «Аспудден». Решила воспользоваться случаем и заехать в службу занятости, сообщить, что нашла работу. Лучше уж сделать это не откладывая.

В конторе толпился народ. Агнес оторвала квиток с номером очереди: перед ней было человек двадцать. Увидев, что ожидание будет долгим, Агнес пожалела, что приехала, – наверное, проще было позвонить. Хотя, с другой стороны, неизвестно, сколько бы ей пришлось дожидаться ответа. Звонки здесь тоже ставят в очередь, иной раз бесконечную, а сидеть, прижав к уху трубку, и слушать электронную версию «Bridge over troubled water» – приятного мало.

Она подошла к доске объявлений в дальнем конце зала. Там была вывешена информация различных профсоюзов и учебных заведений. Если верить их призывам, образование – это верный путь к достойной работе, а вступление в профсоюз – лучший способ ее сохранить. Может, они и правы. Когда-то Агнес жалела, что недоучилась. Что меняла один ресторан на другой вместо того, чтобы получить настоящее образование. Но с возрастом ей все труднее было представить себя сидящей в университетской аудитории. Уж лучше приложить силы и чего-то добиться в том деле, которым занимаешься.

Из «Le bateau bleu» в «Короля пасты» – вряд ли это можно назвать карьерным ростом.

Вообще-то Агнес хотелось открыть когда-нибудь собственный ресторан. Все, что нужно для этого знать, она знала. Разве что с финансовой стороной была недостаточно знакома. Но для этого наверняка есть какие-нибудь вечерние курсы.

Иногда она лежала в постели и фантазировала, как найдет для своего ресторана замечательное место, как туда придут первые посетители. Если, вымотавшись на работе, Агнес долго не могла заснуть, она придумывала меню и мысленно оформляла зал – от голых бетонных стен до бархатных драпировок. О своей мечте она никому не рассказывала. Ведь это так банально: все, с кем она работала, мечтали о том же. Только об этом и говорили. Агнес не хотелось быть одной из тех, кто без конца болтает о несбыточных «проектах». Кроме того, в ее случае затея была совершенно нереальна с финансовой точки зрения. Деньги, накопленные в лучшие годы, ушли на покупку квартиры. На счете в банке у нее ничего не осталось, и, если в «Короле пасты» посетители не окажутся щедры на чаевые, ей еще долго не удастся отложить более-менее приличную сумму.

– Агнес?

Она обернулась. Сначала она не узнала стоящего перед ней мужчину. Короткая стрижка, костюм, аккуратно завязанный галстук, поверх костюма стильный плащ. Но тут он улыбнулся, и Агнес рассмеялась:

– Калле! Тебя не узнать. Какой ты… нарядный!

Они обнялись.

– Знаешь, я привык извиняться за свой внешний вид, но сегодня я немного привел себя в порядок, так что, наверное, можно обойтись без извинений.

– Безусловно. Ты великолепен! – Агнес огляделась по сторонам, словно вспомнив, где они находятся. – А что ты здесь делаешь? Ты что, тоже… я имею в виду, ты что, ищешь работу?

– Нет, скорее наоборот. Я подумал, тут могут помочь не только с работой, но и с работниками. Но, может, я зря сюда пришел?

– Конечно не зря.

– А как ты поживаешь? Как тебе в «Le bateau bleu»?

Агнес опустила глаза. Калле растерялся: неужели он что-то перепутал.

– Разве ты не туда устроилась?

– Туда. Но только… – На мгновение Агнес заколебалась, не зная, стоит ли рассказывать о том, что с ней стряслось. А, была не была! – Ничего хорошего из этого не вышло. Меня выгнали.

– Как это выгнали? Что случилось?

Агнес вкратце изложила происшедшее в винном погребе.

– «Шато Петрюс» 1990 года, ну ты даешь! – Калле ошеломленно замолчал. – Да-а, одно могу сказать: жалко, что у месье Каброля не нашлось еще пары таких бутылок. Чтоб одной ты могла шарахнуть его по башке, а другой – промеж ног. – Он покачал головой. – Надеюсь, ты не считаешь себя в чем-то виноватой? Я имею в виду, ты ведь знала, какая у него репутация.

– Знала, но все равно…

Конечно, она была наслышана о том, какая слава ходит о Жераре, только никак не думала, что может стать одной из его жертв. Зачем брать метрдотелем плоскогрудую Агнес Эдин, если тебе нужна девочка для развлечений? Да, Агнес не лишена привлекательности, но вряд ли способна заинтересовать того, кто, оценивая женщину, не смотрит выше декольте. Когда Жерар начал оказывать ей знаки внимания, она очень удивилась, однако до того злополучного вечера относилась к ним несерьезно.

Калле погладил ее по плечу.

– Когда это случилось?

– Примерно месяц назад.

– Бедняжка. Наверное, это было ужасно.

– Да. – Агнес чувствовала, что, того гляди, заплачет. Конечно, это было ужасно, и этот ужас до сих пор преследовал ее в кошмарных снах.

– Ты не думала заявить на него в полицию?

– Ни в коем случае! – Агнес испуганно подняла глаза, моргнула, прогоняя слезы. – Все уже в прошлом. Что толку идти в полицию? Слушай, давай больше не будем об этом.

– Как хочешь… – Было видно, что Калле с ней не согласен.

Агнес поспешила сменить тему:

– Я только что устроилась на новую работу. Вот пришла сообщить.

– Правда? Замечательно. Поздравляю.

– А ты все еще в «Пикнике»?

– Нет. – Он улыбнулся. – Уже месяц, как я оттуда ушел. Открываю собственный ресторан.

– Собственный? Как здорово!

– Да, я только что был в банке, подписал последние бумаги.

– Теперь понятно, почему ты при полном параде… Ну и как, все в порядке?

– Еще бы! Знаешь, иногда даже я вынужден признать, что носить фамилию Ройтерсверд не так уж плохо.

– А почему ты сразу не обратился к отцу?

– В последний раз я обращался к нему за помощью, когда мне было семнадцать. Надеюсь, никогда не дойду до такой нищеты, чтобы клянчить у отца деньги. – Калле засмеялся.

– Ну расскажи! Что за ресторан ты собираешься открыть?

– Я хочу… Постой, у тебя есть время выпить кофе? А то эта обстановка действует на меня угнетающе. – Он обвел взглядом мрачные лица ждущих своей очереди посетителей.

Агнес не могла с ним не согласиться.

– Конечно есть! – Перед ней было еще четырнадцать человек. Лучше позвонить инспектору из дому. – Но ведь ты пришел сюда по делу.

– Это не к спеху. Посмотрю у них на сайте. Здесь мне как-то не по себе становится.

Они зашли в маленькое кафе на другой стороне улицы. Кофе латте там не оказалось, зато обычный кофе из автомата им подали в фарфоровых чашках. Агнес и Калле сели за столик.

– Это длинная история, – начал Калле, размешивая ложечкой сахар. – Ты помнишь Стеффе, Стефана Хедберга?

– Теннисиста?

– Да нет! – Калле засмеялся. – Тот Эдберг, а я про Стефана Хедберга. Он одно время работал в «Пикнике» поваром. Пришел недели за две до твоего ухода.

– Конечно, я его помню. Рыжий такой.

– Точно. Так вот, мы с ним уже давно планировали открыть свой ресторан. И когда нашли помещение на Сконегатан, решили, что пора. Это было месяца четыре назад, вскоре после того, как ты от нас ушла. Потом мы как проклятые раздобывали деньги, оформляли документы, но, когда наконец все было готово, он вдруг решил выйти из дела.

– Вот это да!

– Струсил, побоялся, что не расплатится по кредиту, и все такое… В результате, когда один давний знакомый предложил ему должность шеф-повара в престижном ресторане в Тюлёсанде на Западном побережье, он сразу согласился.

– Какое свинство!

– Я тогда примерно так же подумал. Пришлось приложить уйму сил, чтобы убедить банк выдать всю ссуду мне. Естественно, фамилия тоже помогла. Сегодня они наконец приняли решение.

– Поздравляю.

– Спасибо. Но все наши планы пошли насмарку. Мало того, что Стеффе слинял и я должен искать нового повара, так он еще увез с собой и свою девушку, которая собиралась работать у нас официанткой. Теперь у меня есть только голое помещение и куча идей. Боюсь, со всеми этими проблемами я заработаю язву желудка. Аренда съедает деньги, мне просто необходимо открыть ресторан как можно скорее.

– Но ведь у тебя даже повара нет…

– Знаю, но на самом деле не все так безнадежно. Кое-какие зацепки у меня есть. Поспрашивал людей. Слава богу, знакомых достаточно, все-таки не первый день работаю в этой системе.

Агнес кивнула. Именно так обычно и происходит.

– Официантов думал набрать по объявлению. Затем и пришел в службу занятости. – Он замолчал и хитро посмотрел на Агнес. – Слушай, а может, мне тебя переманить?

Она отпила глоток кофе.

– Ладно, сам вижу, что ничего не выйдет. Какой же я дурак! Ты ведь только что нашла работу. Кстати, где?

Агнес вздохнула:

– Ты не поверишь.

– Неужели так плохо?

– Даже хуже.

– Пивной бар на Центральном вокзале?

Агнес засмеялась:

– Почти угадал.

Она рассказала про «Короля пасты» и про разговор с хозяином.

– Но такая работа не для тебя. Ты же настоящий профессионал.

– Не забывай, я сейчас как прокаженная. Из-за Жерара я попала в черный список.

– Это не навсегда. В ресторанном бизнесе нравы жесткие, но все быстро забывается. Через полгода ты вернешься в строй. Причем с отменными рекомендациями от «Короля пасты», – со смехом сказал Калле.

– Издеваешься…

– Прости, не хотел тебя обидеть. Просто, на мой взгляд, это нелепость. Агнес, подумай, пожалуйста, может, все-таки пойдешь ко мне? Я был бы очень рад.

– Не знаю… – Предложение звучало заманчиво. Калле ей нравился, и она с теплотой вспоминала время, когда работала в «Пикнике», где Калле заведовал кухней. Да, предложение заманчивое, но уж очень все ненадежно. Работа была нужна Агнес прямо сейчас. Деньги закончились, а ей еще платить проценты по кредиту. – Когда по твоим расчетам вы откроетесь?

– Мне бы хотелось поскорее, но вряд ли выйдет раньше чем через месяц. Помещение еще не готово, хотя многое уже сделано. Во всяком случае, самое трудоемкое. Там надо было менять вентиляцию, а то на кухне даже плесень завелась. Все это уже закончили, осталось доделать зал, ну и персонала, как ты знаешь, пока нет… – Калле умоляюще посмотрел на Агнес: – Послушай… Метрдотеля как такового у нас не будет, ресторан слишком маленький, но ты будешь отвечать за работу в зале, участвовать в составлении меню. Насколько я помню, ты неплохо это умеешь.

Агнес смутилась. Составление меню никогда не входило в ее обязанности, этим занимались повара, но порой Агнес не могла удержаться и давала советы по поводу того или иного блюда. Она любила готовить и с удовольствием экспериментировала. Иногда получалось лучше, иногда хуже. Но несколько раз придуманные ею блюда с небольшими изменениями включались в меню. Одно время Агнес даже хотела стать поваром, но работать на кухне было так тяжело и утомительно, что она передумала. Предложение Калле звучало очень соблазнительно.

– Не знаю… – медленно повторила она.

– Тебе необязательно решать прямо сейчас. Приходи завтра в ресторан и посмотри своими глазами.

– Завтра я выхожу на работу…

– Тогда в выходные. Я почти круглые сутки там, стараюсь быстрее все закончить. Только на всякий случай предварительно позвони.

Агнес кивнула:

– Хорошо.

– А теперь мне надо бежать, у меня встреча с одним мастером. Калле записал на листке номер своего мобильного и адрес ресторана. Выйдя из кафе, они обнялись на прощанье. Но прежде чем скрыться в серой пелене сумерек, Калле взял Агнес за руку и улыбнулся, внимательно глядя ей в глаза:

– Надеюсь, скоро увидимся.

– Конечно, – ответила она.

Действительно, почему бы ей не зайти посмотреть, что он там затеял.

* * *

Первая неделя в «Короле пасты» была именно такой, как Агнес себе представляла. В обед она стояла за кассой и выбивала чеки за переваренные спагетти с соусом, где муки было больше, чем мяса. Посетители, служащие из близлежащих контор, пытались обезвредить тяжелую пищу огромными порциями бесплатного капустного салата. По вечерам она подавала пиво и оставшиеся от обеда спагетти – теперь они гордо именовались «фирменным блюдом». В паре с ней работала молоденькая официантка Розита, которой в основном и доставались те жалкие чаевые, что оставляли посетители. Возможно, потому, что Розита расторопнее, ловчее и приветливее. А может, просто юбка у нее вдвое короче, а каблуки вдвое выше. Наверное, именно это имел в виду Микке, говоря, что хорошая официантка знает, как заработать.

Агнес стискивала зубы. Да, «Король пасты» совсем не то, о чем она мечтала, но все же это деньги. В ее положении нельзя привередничать.

Иногда она думала о Калле и его ресторане. Конечно, хорошо бы с ним поработать, но ее отпугивала неопределенность. Они ведь еще даже не открылись. И неизвестно, откроются ли вообще. Сколько раз уже бывало, что ресторан закрывался, не успев толком открыться. Сколько владельцев недооценили затраты на установку оборудования утвержденного образца или устройство дополнительного туалета для персонала! Агнес надеялась, что Калле все учел, ведь у него уже был опыт. Пусть в Греции, вдали от недремлющего ока шведского санитарного контроля, но ведь основные принципы, наверное, всюду одинаковы.

В двадцать лет Калле ушел из дома, бросив учебу на экономическом факультете и окончательно разочаровав отца. Стуре Ройтерсверд возлагал на сына большие надежды: подобно старшему брату, Калле должен был пойти по следам отца и со временем возглавить семейный банк. Так считала вся семья. За исключением самого Калле. Чтобы его оставили в покое, он на несколько лет уехал в Грецию. И там, на Паросе, открыл легендарный, по его словам, ресторан «Кантина Фридом»[10]. Насколько Агнес могла понять из его рассказов, второе слово в этом названии в большей степени характеризовало атмосферу заведения, чем первое.

В конце концов Калле устал от «вольной жизни» и вернулся в Швецию. В Греции ему пришлось нелегко. Домой он приехал с бородой и волосами ниже плеч. И если бороду Калле сбрил почти сразу, то с длинными волосами расстался, похоже, совсем недавно. Когда они вместе работали в «Пикнике», он все еще носил конский хвост.

Семья хоть и не благословила его выбор, но по крайней мере смирилась с мыслью, что он никогда не станет директором банка. Агнес однажды видела Стуре Ройтерсверда, когда он с несколькими коллегами ужинал в «Пикнике». Агнес решила, что это был жест примирения: кулинарным изыскам «Le bateau bleu» или французского ресторана в «Гранд-отеле» директор крупного банка предпочел жареный сыр халуми в новомодном ресторане Васастана.

В субботу Агнес позвонила Калле: до шести она свободна, можно ей к нему заехать? Явно обрадованный ее звонком, он сказал, что будет ее ждать.

Будущий ресторан она заметила еще издали: возле входа стоит большой контейнер для мусора, прямо на тротуаре сложены картонные коробки. Переступив порог, Агнес чуть не споткнулась о протянутый по полу удлинитель. Голая лампочка под потолком освещала штабеля досок, инструменты и строительную технику. Увидев гостью, Калле подошел к ней и обнял.

– Добро пожаловать в мой ресторан! – гордо сказал он.

Агнес огляделась. Смотреть пока было не на что, если не считать стройматериалов и пыли, которая покрывала все вокруг. Было невозможно представить, что за считаные недели это помещение можно полностью отделать. Слава богу, здравый смысл не позволил ей уйти из «Короля пасты».

Калле заметил ее скептический взгляд:

– Да, пока у нас тут беспорядок. Но все идет по плану и будет закончено в срок, поверь мне.

– Конечно, – кивнула Агнес.

– Как видишь, ресторан небольшой, мест на пятьдесят от силы. – Калле вытащил из заднего кармана чертеж.

Они спустились по каменным ступенькам – ресторан находился в полуподвале – и подошли к столу. Расчистив на нем небольшое пространство, Калле разложил чертеж:

– Вот как это будет. По одному столику с каждой стороны от входа, два длинных стола вдоль боковых стен, к стенам прикреплены скамьи. И еще четыре столика в середине зала. А что сделать вот тут, я еще не решил. – Калле показал на слегка обособленную часть зала ближе к кухне. – В принципе и здесь тоже можно поставить столики, но те, кому придется за ними сидеть, будут чувствовать себя как бы на отшибе, изолированными от остальных гостей.

Агнес сравнила чертеж с реальным помещением. Она поняла, что имеет в виду Калле: хоть в этом закутке и хватало места для пары столиков, ставить их там вряд ли имело смысл.

– А что, если устроить бар? – спросила она.

– Бар? – В голосе Калле слышалось сомнение. – Где? В углу?

– Не знаю. Мне просто пришла в голову такая мысль. Стойку с несколькими табуретами можно разместить прямо возле входа на кухню, а там, у стены, – низкий столик и пару кресел.

– Да… Я об этом как-то не думал…

– Конечно, ты потеряешь несколько посадочных мест, но, с другой стороны, бар тоже приносит неплохой доход. К тому же в ожидании свободного столика люди смогут посидеть в баре.

– Хм… Неплохая идея… Я переговорю с архитектором, надеюсь, он ее одобрит. Спасибо за совет!

– Не за что.

– Привет!

Агнес и Калле разом обернулись к входной двери. На ступеньках стояла девушка в красном пальто и вязаной шапочке.

– София! – Калле бросился ей навстречу, взял за руку и помог спуститься по лестнице. Потом наклонился и поцеловал в губы. Он был значительно выше.

– Познакомься, Агнес, это София. – Калле обернулся к Агнес, по-прежнему держа Софию за руку. – София, это Агнес, про которую я тебе рассказывал.

София сделала шаг вперед и протянула руку:

– Привет! Вы с Калле вместе работали, да?

– Да, в «Пикнике».

– Агнес очень хорошо разбирается в нашем деле! – сказал Калле. – Я пытаюсь уговорить ее работать у меня, но она, похоже, не верит, что здесь будет ресторан.

София улыбнулась и сняла шапочку. Она была очень милая: смуглая, чуть полноватая, ни капли косметики, темные волосы заплетены в две косички.

– Мне тоже иногда трудно в это поверить.

Калле с улыбкой посмотрел на Софию и прижал ее руку к груди.

– Это моя девушка, – сказал он и добавил: – Уже две недели.

Агнес вдруг почувствовала себя лишней. Она вспомнила, что такое первые дни влюбленности. Правда, сама она все еще была влюблена в Тобиаса, хотя с их первой встречи прошел уже не один год. Их отношения не стали ни скучными, ни монотонными, как, по словам ее подруг, это бывает по прошествии времени. Несмотря на то что они жили вместе, говорить, что их «заел быт», было бы преувеличением.

От мыслей о Тобиасе у нее заныло в груди. Они явились неожиданно и застали ее врасплох. Обычно она гнала их прочь, усилием воли заставляла себя не думать о нем. По крайней мере, днем. Для слез отводились ночь и утро. Но сейчас она оказалась совершенно беззащитной перед неожиданно охватившим ее чувством утраты. Она улыбнулась стоящей перед ней паре.

– Поздравляю! – Это было все, что она смогла произнести. Калле и София продолжали смотреть друг на друга влюбленными глазами. – К сожалению, мне пора.

– Уже? – удивился Калле. – Но я еще столько всего хотел с тобой обсудить. После отъезда Стефана мне не с кем было посоветоваться. Кроме бедной Софии, конечно, но боюсь, я ее вконец достал этими разговорами. Или еще нет? – Он поцеловал Софию в лоб, та сделала вид, что пытается отстраниться. Затем Калле вновь повернулся к Агнес: – Ну так как? Может из этого что-нибудь получиться? – Он широким жестом обвел царящий вокруг беспорядок.

– Конечно. – Агнес постаралась улыбнуться. – Я позвоню. – Совсем не хотелось, чтобы Калле решил, будто ей неинтересно. Но к встрече с такой явной влюбленностью Агнес просто оказалась не готова. Нужно выйти, отдышаться. Она еще раз попробовала улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. – Пора, скоро начнется дивный субботний вечер в ресторане «Король пасты». Я позвоню тебе на неделе.

Агнес вышла на улицу. Воздух был холодным, но снег растаял. Надолго ли? Март – месяц непредсказуемый.

* * *

Агнес опустилась на диван. Сегодня она не работала, после обеда сходила с Луссан в кафе, но на предложение продолжить вечер в каком-нибудь баре ответила отказом. Ей вообще не хотелось никуда идти. Какие рестораны? Хватит с нее «Короля пасты». А сидеть у стойки, вскарабкавшись на высокий табурет, и высматривать добычу – нет уж, увольте. Случай с Паоло доказал: она еще к этому не готова. Луссан долго выспрашивала у нее подробности, но Агнес отказалась обсуждать эту тему. Главное Луссан и так поняла, а детали ей знать незачем. Агнес решила поскорее забыть случившееся, как дурной сон. Хотя, если честно, не такой уж и дурной. Ведь до того как ее охватило раскаяние, все было очень даже неплохо. Паоло ей нравился, и при других обстоятельствах она вполне могла бы им увлечься. Агнес пыталась представить себе, что он почувствовал, когда проснулся. Скорее всего, облегчение. Не то чтобы у Агнес уже имелся подобный опыт – но легко вообразить, как было бы, если б она осталась. Нет, она совершенно правильно сделала. Без всяких сомнений.

Агнес взяла с журнального столика пульт и включила телевизор. Обзор новостей за неделю – спасибо, не надо, документальный фильм об арктической фауне, с комментариями на картавом южно-шведском диалекте – тоже не то. Агнес переключилась на четвертый канал и тут же пожалела. Однако продолжала смотреть на экран, не в силах шевельнуть пальцами, чтобы нажать другую кнопку. Шла запись популярного шоу «Millennium of Rock». За фортепиано – Кристер Хаммонд. Рядом стоит Карола, поет «О Господь Всемогущий» под аккомпанемент в ритме буги-вуги. Как только она замолкает, зал взрывается аплодисментами. Кристер Хаммонд осыпает приглашенную знаменитость цветами и поцелуями. Карола улыбается, машет рукой и исчезает за кулисами. Хаммонд снова начинает барабанить по клавишам, на этот раз «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, камера крупным планом показывает унизанные перстнями руки, затем переходит на других музыкантов.

Вот он, Тобиас, стоит за пюпитром со своей гитарой. Он ненавидит классическую музыку – если, конечно, несчастную «Серенаду» в подобной трактовке можно назвать классикой, – однако сейчас вид у него чрезвычайно довольный. Он радостно гримасничает и срывает персональные аплодисменты за безукоризненное соло. Камера панорамирует по лицам зрителей. И снова возвращается на сцену. Задник украшен огромными нотами, сверкающими и переливающимися серебром. Скрипичный ключ в центре служит цветомузыкальной установкой и мигает в такт Моцарту. Девушки из бэк-вокала стоят сбоку от помпезной декорации, ближе к краю сцены. Кристер Хаммонд, видимо, подбирал их очень тщательно. Как Ной. Негритянка, рыжая и блондинка, та самая, с большими сиськами. Агнес даже разглядела кольцо на пупке под очень короткой и очень обтягивающей блузкой. Не выдержав, она выключила телевизор и отшвырнула пульт.

Ей стало трудно дышать, лежащие на коленях руки дрожали. Она старалась успокоиться, думать о чем-нибудь другом, но все напрасно, сейчас в голове у нее было только одно: как же она ненавидит эту сучку, эту дрянь! Кончилось тем, что Агнес разрыдалась.

Не успела она погасить свет, как зазвонил телефон. Она включила лампу, и снова нестерпимо заболели глаза. Хорошенький вид у нее будет утром: выплакать горе, наверное, полезно для души, а вот для глаз – вряд ли. Голос в трубке заставил ее вздрогнуть:

– Привет, это я.

– Что тебе нужно? – почти шепотом спросила Агнес.

– Просто хотел узнать, как у тебя дела. Мы давно не виделись.

– Нормально, – коротко ответила она.

Хоть у нее и хватило выдержки не бросить трубку, она не намерена поддерживать разговор. Ее тактика подействовала, Тобиас занервничал:

– Хорошо… Я хочу сказать, очень хорошо, что у тебя все нормально. – Он замолчал. Агнес тоже молчала. – Ты… видела меня по телевизору?

– Нет. – Жалкая месть: какая ему разница, видела она его или нет, когда на него смотрело больше миллиона зрителей.

– Значит, не видела?.. Нас снимали в Сундсвалле. Жаль, что не в Умео, там мы еще лучше выступили.

Чего, интересно, он от нее ждет? Сочувствия?

– У тебя есть еще вопросы? – Ей приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы казаться безучастной. Ведь это был Тобиас, ее Тобиас.

– Слушай… – неуверенно начал он. – Конечно, это все непросто, но разве мы не можем остаться друзьями? Я имею в виду… хоть я и встретил Иду, это не мешает мне хорошо относиться к тебе. Понимаешь?

Агнес не ответила, от одного имени этой девки она полностью лишилась дара речи.

– На самом деле я позвонил, чтобы это сказать. – Он тоже замолчал. Теперь они оба молча дышали в трубку. – Ничего, если я заеду на этой неделе, заберу кое-какие вещи?

Агнес кивала до тех пор, пока до нее не дошло, что по телефону ее кивков не видно.

– Заезжай во вторник. – Голос прозвучал как-то пискляво, она быстро откашлялась. – Часов в одиннадцать, к этому времени я уже уйду.

– А если немного попозже? Боюсь, я так рано не проснусь.

– Хорошо.

– Классно… Тогда, будем считать, договорились… Ну… пока.

– Пока.

Прежде чем он успел положить трубку, Агнес, собрав последние силы, добавила:

– Когда заберешь свои вещи, оставь ключи в почтовом ящике.

Она тут же нажала на рычаг. Пока не пожалела о сказанном.

Маделен и Юнас переехали в новый дом и устраивали новоселье. Сидя в поезде, Агнес смотрела на свое отражение в стекле и пыталась убедить себя, что едет веселиться. По такому случаю она даже надела платье, но теперь почти жалела: платье было слишком нарядным, а сестра, конечно, как всегда оденется просто. А впрочем, не важно, ведь это праздник, там будут, наверное, и другие гости.

От станции Агнес решила пойти пешком. До Фредриксбю было два километра, но она при ехала с запасом и теперь хотела подышать свежим воздухом. А то в последнее время она либо едет на метро, на работу – с работы, на работу – с работы, либо, в промежутках между этими поездками, видит единственный пейзаж, нарисованный на стене ресторана. Агнес неторопливо шла по велосипедной дорожке, ведущей к двухэтажным домам, в одном из которых теперь жила Мадде. В это время года вокруг было не слишком красиво, но все же ветви деревьев покачивались на ветру, и это было здорово, все-таки смена обстановки.

У входа в дом горели большие уличные свечи. Агнес позвонила. Дверь открыла Мадде – в джинсах и свитере, как и предполагала Агнес. Обняв младшую сестру, она вручила ей подарок:

– Поздравляю с новосельем! Это ж надо, ты теперь у нас домовладелица!

Агнес ожидала увидеть стоящие там и тут нераспакованные коробки, но, к своему удивлению, не обнаружила следов переезда, а ведь новоселы переехали сюда только две недели назад.

– Мы в первые же выходные расставили все по местам, – объяснила Мадде. – Вещей у нас мало, по крайней мере для целого дома. Идем, я все тебе покажу.

Они вошли в кухню, Мадде на ходу развернула подарок.

– Какая красота! А что это? – спросила она, ставя обе бутылки на кухонный стол.

– Тосканское оливковое масло с трюфелями, а темная жидкость – бальзамический уксус особой выдержки.

– Масло с трюфелями? А что с ним делать?

– Прямо так использовать, например, в салатах. – Агнес хотела было добавить, что это масло великолепно подходит к карпаччо, но передумала: вряд ли Мадде когда-нибудь станет готовить карпаччо.

Они обошли оба этажа. Действительно свободного места тут было гораздо больше, чем мебели. Две маленькие комнаты наверху стояли совсем пустые. Видимо, они предназначены для будущего потомства, решила Агнес, но вслух ничего не сказала. В целом дом ей понравился, вернее, он оказался именно таким, как она предполагала. Светлые обои с неброским рисунком абрикосового или светло-желтого цвета. Ковры на полу – тоже светлых оттенков. На стенах сестра развесила вставленные в рамки постеры, Агнес помнила их еще с тех пор, когда они обе жили с родителями на Сниккарвэген. Вот Мадонна времен «Like a virgin», пухленькая, с растрепанными волосами и бусами на шее. Мадде была ее горячей поклонницей. А вот натюрморт фон Шантца, корзина с брусникой. А репродукцию Магритта сестра купила в Музее современного искусства в этом году, когда приезжала к Агнес в Стокгольм.

На подоконнике в холле второго этажа стояла небольшая скульптура, подсвеченная маленькой лампочкой. Похоже, ее сделали из металлолома. Агнес взяла ее в руки. Трудно сказать, что она изображает – то ли беременная женщина, то ли кенгуру.

– А это чья работа? – спросила она.

– Юнаса.

– Ты серьезно?

– Да. – Было заметно, что Мадде гордится мужем. – Он сварил ее из старых велосипедных цепей.

Агнес рассмотрела фигурку с разных сторон. Красивой ее не назовешь, и все же в этой поделке есть какая-то наивная прелесть.

– Он что, занимается скульптурой?

– Редко. Последний раз, наверно, года два назад. А эту я нашла в шкафу, когда мы готовились к переезду. Юнас хотел выкинуть, но я не дала. Правда, красивая?

Агнес снова взглянула на фигурку. Теперь, когда она знала, что скульптуру сделал Юнас, она воспринимала ее иначе.

– Да, – наконец ответила она. Вещица действительно была красивой. По-своему.

Мадде двинулась дальше, и Агнес последовала за ней.

– Как у вас хорошо, – подытожила она свои впечатления от осмотра дома.

– Спасибо. Нам здесь очень нравится. А вот купим угловой диван в гостиную, будет еще лучше.

– Наверняка.

Агнес села на обитый серой тканью диван, который действительно казался слишком маленьким для такой большой комнаты. Гостей пока было немного. Мадде вернулась на кухню, чтобы помочь Юнасу расставить угощение: вино в картонных коробках, баночное пиво, салат, пироги, сыр и хлеб. Через дверь Агнес видела, как сестра открыла бутылку подаренного масла и стала щедро поливать им салат. Агнес еле удержалась, чтобы не вмешаться. В конце концов, если Мадде хочет залить тосканским маслом с трюфелями салат «Айсберг» и консервированную кукурузу, ради бога…

Гости постепенно подтягивались. Агнес здоровалась с друзьями Мадде и Юнаса. Кое-кто пришел с маленькими детьми. Большинство приглашенных она знала, лишь некоторых приятелей Юнаса видела впервые. Мадде поставила диск Энрике Иглесиаса – а может, это был Рикки Мартин, Агнес всегда их путала. Девушки пили белое вино, парни – пиво, никто не танцевал. «Они как будто играют во взрослых, – подумала Агнес. – В мужа и жену, которые оставили детей с няней и пошли в гости, не забыв букет тюльпанов для хозяйки дома».

Агнес попробовала представить, как она сама выглядит в глазах этих людей. Кто она для них? Шикарная городская дамочка, которой удалось сбежать от тоскливой провинциальной жизни? Не пошла, как все, на завод, не выскочила замуж за друга детства, а уехала в столицу и выбилась в люди? Завидуют они ей? Или, может, жалеют: бедная, засиделась в девках, променяла наш Лэннинге, где все всех знают, на Стокгольм, где никому ни до кого нет дела?

На диван рядом с Агнес плюхнулся незнакомый парень. Он был уже здорово навеселе.

– Привет! Это ты сеструха Мадде?

– Я.

– Которая живет в Стокгольме?

– Да.

– Клево, блин! А дети у тебя есть?

– Нет.

– У меня тоже нет, хотя моя девчонка хочет. Говорит, пора. Она троих хочет.

– А ты?

– Ни одного. Или, не знаю, может, одного, ну двоих. Только не сейчас. – Он замолчал. Агнес хотела что-то сказать, но не находила темы, интересной для них обоих. Она уже решила извиниться и пойти наполнить свой бокал, когда ее собеседник вдруг добавил: – Меня выперли с завода.

– И тебя тоже?

– Да. – Он совсем осоловел и уставился на банку пива, которую держал в руках. – Черт, мне всего-то двадцать шесть, а я уже безработный. Каково это, по-твоему?

Агнес задумалась. Совсем недавно у нее тоже не было работы. Но тут другой случай. Она искала работу, которая бы ей нравилась. А для этого парня, как и для остальных заводских, работы, по всей вероятности, нет вообще.

– Может, тебе куда-нибудь уехать?

– Уехать? В службе занятости тоже так говорят. Но я ведь тут живу. Тут живут все, кого я знаю, моя девушка, родители, друзья. – Он сделал большой глоток.

Агнес стало его жалко. Но жалость исчезла, как только он положил руку ей на бедро. Гораздо выше колена. Она извинилась и отправилась на кухню. Женщины, отделившись от мужчин, обсуждали, как лучше обставить дом. Мужчины, насколько расслышала Агнес, говорили о хоккее. Она налила себе кофе из большого термоса, который Мадде поставила для гостей. Выпив кофе, разыскала сестру и сказала, что уходит, пойдет ночевать к родителям. Мадде немного обиделась, что она уходит так рано, но уговаривать не стала.

– Слушай, то, что я сказала про Тобиаса… – осторожно начала Мадде, пока Агнес одевалась. – Я не хотела тебе ничего говорить, не в моих привычках ябедничать, но раз уж вы все равно расстались, я подумала…

– Все в порядке, Мадде, и хватит об этом. – Агнес застегнула молнию.

– Но мне надо тебе сказать…

– Тогда иди к Юнасу, я говорить о Тобиасе не намерена.

Агнес произнесла это таким резким тоном, что Мадде вздрогнула.

– Ладно, ладно, больше не буду. Спасибо, что пришла! – Мадде обняла сестру.

– Тебе спасибо. – Агнес повернулась к двери, но Мадде ее остановила:

– Да, я хотела сказать…

Агнес сжала зубы: она не желает больше слышать о Тобиасе, неужели Мадде не в силах это понять?

– Масло, которое ты нам привезла… – Мадде хихикнула. – Мне показалось, у него какой-то странный вкус…

– Возможно. В таком случае используй его вместо масла для ванны. Пока.

– Пока.

Мать, конечно, не ложилась, а, как всегда, дожидалась Агнес. Устроившись напротив нее за кухонным столом, Агнес рассказала, как прошло новоселье, ни словом не обмолвившись о том, что чувствовала себя там чужой, зато подробно перечислила, чем Мадде угощала гостей. Затем немного рассказала о своей новой работе, стараясь представить ее в наиболее выигрышном свете. О предложении Калле она решила не говорить – мать, похоже, и так была вполне удовлетворена. Потом обе пошли спать.

Агнес не сразу заснула. Лежала и смотрела на луну за окном. Думала, правильно ли поступила, уехав из Лэннинге. Может, здесь она была бы счастливее? Хотя какая разница, что толку теперь гадать. Она сделала выбор, жизнь сложилась так, как сложилась, и на самом деле по большей части неплохо. Агнес еще немного поразмышляла, глядя на знакомые очертания письменного стола и стула возле окна, на сделанное еще дедом кресло-качалку с лежащей на нем подушкой – подушку Агнес сама вышила в школе на уроках труда. Во всяком случае, друзья и квартира у нее есть, решила Агнес. Пока это все. Над остальным надо работать.

Нет, это никуда не годится. Она так больше не выдержит. «Король пасты» – худшее место из всех, где она когда-либо работала. Возмутительно неудобный график, безобразно низкая зарплата, еда, которую здесь подают, просто отвратительная. Больше половины персонала работает нелегально, на кухне жуткая антисанитария, к тому же Розита, Агнес была в этом уверена, спит с хозяином, а ведь у того есть жена. Да, Агнес разбила бутылку «Шато Петрюс», но неужели за это следует наказывать так сурово?

Стоя за кассой, Агнес смотрела на последних посетителей, выходящих из прокуренного зала. Ей тоже пора отсюда уходить. Действительно пора.

Зайдя в кабинет Микке, она достала листок с номером Калле. Он ответил не сразу. Ожидая, пока он возьмет трубку, Агнес машинально перебирала лежащие на столе бумаги. На одной из них сверху было написано «Сульвалла»[11]. Больше Агнес ничего прочесть не успела, так как в трубке раздался голос Калле, заглушаемый шумом работающей дрели.

– Калле, это Агнес.

– Привет! Я уже боялся, что не дождусь твоего звонка.

– Ты по-прежнему хочешь взять меня на работу?

– Безусловно! – Немного помолчав, он спросил: – У тебя что-то случилось?

– Ничего, если не считать, что я попала в настоящий ад. Любая официантка со мной согласится.

– Представляю.

– Нет, такого ты представить не можешь. Богом забытая харчевня. Я здесь больше не выдержу.

Калле рассмеялся:

– В таком случае добро пожаловать к нам. Мы открываемся через две недели. Кстати, у меня есть для тебя сюрприз.

– Сюрприз? Ты завтра будешь у себя в ресторане?

– Где же еще мне быть.

– Тогда увидимся. – Едва Агнес положила трубку, как в комнату вошел Микке. Она вздрогнула, но, похоже, он не слышал ее разговора.

– У тебя перерыв? – Микке провел рукой по зачесанным назад волосам и подтянул спортивные штаны из блестящей синтетической ткани.

– Мне нужно было позвонить.

– Для этого существует перерыв. И если хочешь воспользоваться телефоном, надо спрашивать разрешения. Не хватало еще, чтоб официантки заходили ко мне в кабинет когда им вздумается.

Агнес посмотрела на него, потом на стол. Там по-прежнему лежали бумаги из Сульваллы. Проследив за ее взглядом, Микке быстро подошел к столу.

– Это мой кабинет. Посторонним тут делать нечего, – прошипел он, запихивая листки в карман кожаной куртки.

Агнес поднялась со стула:

– Согласна. Мне здесь действительно делать нечего. И не только в этой комнате. Я увольняюсь.

– Что такое? Ты не можешь просто так взять и уйти, – возмутился Микке, размахивая руками, но что-то в его голосе подсказало Агнес, что она была далеко не первой, кому не понравилось тут работать.

– Могу. – Она развязала фартук и положила его на стол. На этот раз она проявила предусмотрительность и еще утром получила зарплату за первые две недели. Теперь они были в расчете, и Агнес, на прощание кратко изложив Микке свое мнение насчет его забегаловки, взяла пальто и навсегда покинула «Короля пасты». Все это заняло считаные минуты, но Агнес трясло как в лихорадке. Что на нее нашло? Что она наделала?

Она сбежала вниз по эскалатору и вскочила в только что подошедший поезд. Села на свободное место и попробовала отдышаться, спокойно обдумать случившееся. Почему она так поступила? Потому что прислушалась к своей интуиции? Или потому что свихнулась, и ей место в сумасшедшем доме?

Вначале Агнес не заметила особых перемен: кругом по-прежнему лежит пыль, на полу разбросаны инструменты. Когда она вошла, Калле выключил шлифовальную машину и поднял голову:

– Смотрите-ка, вот и мой персонал явился!

– Я думала, меня позвали работать в ресторане, а не на стройке.

– Почему всегда должно быть или-или? Разве нельзя совместить одно с другим? Например, дрель под соусом беарнез или жареный палтус с шурупами и монтажной пеной… У меня масса замечательных идей!

Агнес рассмеялась, хотя ей казалось, она уже разучилась это делать.

– А если серьезно – ты успеешь к сроку все закончить?

– Безусловно! Торжественное открытие через две недели.

Она пыталась уловить в его голосе нотки беспокойства или хотя бы неуверенности, но нет, Калле был явно рад и всем доволен.

– Как дела в богом забытой харчевне?

– Можно сказать, я ушла оттуда по собственному желанию.

– Он разозлился?

– Надеюсь. Я не стала задерживаться, чтобы лично в этом убедиться.

– А вдруг он будет мстить? – спросил Калле устрашающим голосом.

– Да, не исключено, в одно прекрасное утро я обнаружу на подушке отрубленную рыбью голову. – Агнес снова рассмеялась. – Но если мне повезет, Микке к тому времени уже проиграет свой ресторан.

– А он что, играет?

Агнес кивнула:

– Похоже на то. На скачках. Во всяком случае, я видела у него в кабинете билеты тотализатора в Сульвалле.

Калле присвистнул:

– Не удивлюсь, если он ездит на ипподром и скупает выигрышные квитанции.

– Зачем?

– У-у, вижу, ты еще многого не знаешь о ресторанном бизнесе. – Он ехидно улыбнулся. – Представь, что у человека денег больше, чем должно быть, по мнению налоговиков. Что у него шикарный новый «мерс», хотя по документам его предприятие терпит убытки.

– У Микке БМВ.

– Ладно, пусть будет шикарный новый БМВ. Он всегда можешь оправдаться, сказав, что выиграл на скачках. Так? Проблема в том, что ему нужно чем-то подтвердить свои слова…

– Ага! И тогда он едет в Сульваллу и скупает квитанции, которые люди выбросили, а кто-то предусмотрительно подобрал. Вот, значит, как это делается?

– Да, такое случается. И в нашем бизнесе, к сожалению, довольно часто. – Он замолчал и отложил в сторону шлифовальную машину. – Совсем забыл. У меня ведь есть для тебя сюрприз! – Калле поднял упавший на пол лист бумаги. – Это новый план ресторана. Как, по-твоему, что у нас будет вот здесь?

– Похоже на бар.

– Именно. Может, назвать его «Уголок Агнес»?

– Лучше не надо.

– Как знаешь. Если хочешь, сама придумай название. Но, правда ведь, здорово – все будет точно так, как ты предложила! Архитектор сказал, идея гениальная. В понедельник придут два столяра, приведут в порядок пол и смастерят бар, останутся только покраска и отделка.

– Только?

– Конечно. После замены вентиляции и канализационных труб все остальное кажется пустяком. К тому же это остальное – самое интересное.

– И что ты уже придумал?

– Я еще не до конца определился. Пол будет деревянный, по нему приятнее ходить. Дерево под светло-серым лаком, нейтрального цвета. Стены я думал сделать красными.

Агнес огляделась. Окна, конечно, тут большие, но так как помещение расположено немного ниже уровня тротуара, красные стены могут превратить его в подобие пещеры.

– Тебе не кажется, что красный – это слишком ярко, гости будут чувствовать себя как Иона в брюхе у кита?

– Возможно. Я и сам немного сомневаюсь.

– Но вообще мне нравится, что ты решил их покрасить, – поспешила добавить Агнес, не желая быть слишком категоричной. – Белые стены – вчерашний день.

– Вот и я так подумал.

– Кстати, а как ты назовешь свой ресторан?

– С названием тоже беда… Мы со Стефаном выбрали «Два трактирщика», но теперь оно, естественно, отпадает.

– Да. – Она не стала говорить, что название кажется ей банальным: скучно, все равно что «Два землемера» или «Два библиотекаря».

– Я уже голову сломал, но так ничего и не придумал. София пыталась мне помочь, на днях мы даже устроили мозговой штурм, да все без толку. Единственное, что придумали, – «Бистро Карл», но боюсь, и это не очень.

– Такое название мало что говорит о ресторане. – Она тщательно подбирала слова, стараясь не обидеть Калле.

– Может, ты найдешь что-то подходящее?

Агнес кивнула:

– Попробую. А какая будет кухня?

Странно, что она не задала этот вопрос раньше. Но, с одной стороны, она еще в «Пикнике» достаточно хорошо узнала пристрастия Калле, а с другой – ее все время что-нибудь отвлекало. Пыль, например. Агнес чихнула.

– Ты не простудилась?

– Нет, но, по-моему, твои уборщицы плохо справляются с работой. – Агнес провела пальцем по верстаку – на пыльной поверхности осталась полоса.

– Я обязательно их отчитаю, – улыбнулся Калле. – А кухня, я думаю, будет в основном средиземноморская, прежде всего итальянская. Зелень, оливковое масло, морепродукты, рыба, кое-какие блюда со свежей пастой, множество закусок. И азиатские мотивы. Никаких сливочных соусов, никаких вариаций на тему традиционной шведской кухни – все это мне еще в «Пикнике» надоело. Лимон, шалфей, тимьян, чеснок…

Агнес молча кивала. Именно это она и надеялась услышать. Когда Калле сделал паузу, она продолжила список:

– И лайм.

– И кориандр…

– И перец чили… – Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Похоже, мы понимаем друг друга.

– Отлично понимаем. По-моему, ты великолепно придумал! Слушай, а сейчас тебе не нужна помощь?

– Нужна. Можешь затереть неровности вон на той стене? В кухне есть старый халат, надень его, чтоб не испачкаться.

Агнес с удовольствием взялась за работу. Она зачищала стену шкуркой так, что пыль летела во все стороны. Ей нравились и Калле, и его ресторан. Ее трясло от одной мысли, что сейчас она могла бы стоять за кассой и выбивать чеки за щедро приправленные готовым томатным соусом «спагетти с дарами моря», где из «даров» одни консервированные креветки, такие мелкие, что их и под микроскопом не разглядеть. Хуже, чем там, все равно не будет, утешала она себя.

– Эй, Агнес… – Калле снова выключил свою машину. – Мы ж не договорились о твоей зарплате.

– Действительно. – Ну конечно, о самом важном она забыла.

– К сожалению, много я платить не смогу. Сам я первые три месяца вообще ничего не буду получать. Но тебе я, естественно…

– Калле, я тебе доверяю. И понимаю, что зарплата будет небольшая…

– Поначалу!

– Поначалу. Мне надо оплачивать квартиру, свет, воду и так далее, и еще проценты по кредиту. Главное, чтоб мне на это хватало. Надеюсь, когда мы встанем на ноги, моя зарплата вырастет.

– Слушай, ты просто золото. – Калле был растроган чуть не до слез. – Спасибо. Обещаю, ты не пожалеешь, что поверила мне.

Агнес тоже так думала. Или, по крайней мере, надеялась на это.

Она ушла из ресторана только в девять вечера. Калле остался еще поработать. В обед они перекусили гамбургерами, которые съели, сидя на полу. Несмотря на все старания, ей так и не удалось целиком избавиться от пыли, покрывшей волосы и лицо. Выходя из метро, она почувствовала, насколько сильно устала. Шею и спину ломило, руки болели, костяшки пальцев саднило. Когда она ехала на эскалаторе – обычно она шагала вверх по ступенькам, но сегодня у нее не было на это сил, – ее обогнал мужчина в темном пальто и с огромной копной волос на голове. Агнес взглянула на него, он тут же обернулся и остановился. Это был ее новый сосед, а то, что она приняла за шевелюру, на самом деле оказалось большущей шапкой-ушанкой. Агнес отвела глаза, пытаясь сделать вид, что не узнала его. Но он уже стоял рядом и улыбался:

– Привет. Вы меня не узнаете? Я Давид Куммель, ваш сосед.

Агнес устало повернулась к нему. Значит, его зовут Давид Куммель.

– Привет. – Она снова взглянула на него, точнее, на его шапку. – Вам в ней не жарко? Весна на носу, – сказала она, слегка улыбнувшись.

– Вы правы. – Он смущенно стянул с головы ушанку. Волосы были почти такого же цвета, как мех, но не такие взъерошенные. – Когда я выходил из дома, было прохладно. Всего два градуса тепла.

Они вышли на маленькую площадь перед станцией. Агнес совсем не хотелось идти с ним до дома, она слишком утомилась, чтобы вести пустые разговоры, но как избавиться от навязчивого соседа, она не знала. Магазины были уже закрыты. Вздохнув, Агнес прибавила шагу. Слава богу, до дома недалеко. Давид не отставал.

– Слушайте, а что вы сегодня делали? – Не получив ответа, он продолжил: – Я спрашиваю, потому что у вас волосы покрыты пылью. Или это мука? А может, кокаин? Но кокаин лучше вдыхать через нос. Я хочу сказать, через волосы он хуже действует.

Агнес посмотрела на него и машинально провела рукой по волосам. Ладонь стала серой.

– Это строительная пыль. – Ей стало немного стыдно. Вид у нее, наверное, был не ахти. Хотя какая, собственно, разница.

– У вас ремонт?

– Нет, я посыпала голову пылью, потому что мне идет серый цвет.

Он улыбнулся ее шутке. Они подошли к подъезду. Агнес набрала код, Давид открыл дверь и пропустил Агнес вперед. Лифт стоял внизу. Давид вошел в лифт первым, Агнес окинула взглядом оставшееся свободным пространство. Обычно она не задумываясь садилась в лифт с кем-нибудь из соседей, но сейчас ей не хотелось продолжать беседу с Давидом Куммелем. Тем более стоя в пятнадцати сантиметрах от него в тесной кабине.

– Вы не поедете? – спросил он, увидев, что Агнес направилась к лестнице.

– Нет, мне нужно размяться, – соврала она.

Услышав, как Давид захлопнул железную дверь, Агнес поспешила наверх, чтобы успеть проскочить его этаж прежде, чем подойдет лифт. Ей это удалось, и она уже вставляла ключ в замочную скважину, когда снизу раздался голос соседа:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – пробормотала она еле слышно и закрыла за собой дверь.

Проснувшись среди ночи, Агнес какое-то время лежала, глядя в темноту. Она пыталась сосредоточиться на картинках, мелькавших в ее мозгу. Ей снился хороший сон. Ресторан. Она ясно видела его перед собой. Интерьер, посуду, даже одежду персонала. А еще она видела вывеску. Разумеется. Именно так он и должен называться.

– «Лимоны желтые»? – Калле повторил название. Затем несколько раз произнес его про себя. – А что? Неплохо, – наконец сказал он. – Что-то мне это напоминает.

Агнес напела известную песенку: «В Италию, в Италию стремлюсь душой и телом я. Где вы, лимоны желтые, где вы, лимоны спелые?»

– Точно! Но это же здорово! Средиземное море, лимоны, Италия… Как раз те ассоциации, что нам нужны. – Он в восхищении уставился на Агнес.

Какое-то мгновение она поколебалась, потом спросила:

– Можно, я еще скажу насчет цвета?

– Конечно. Тебе это тоже во сне приснилось?

– Если честно, то да. – Агнес стало немного неловко. Обычно она не придавала значения снам, но тот, что снился ей сегодня ночью, был таким ярким. И отчетливым. – Это только идея. Возможно, тебе не понравится.

– Ладно, ладно… – Калле откровенно веселился. – Выкладывай.

Она на секунду зажмурилась, и перед ней сразу предстала та же картина.

– Стены могли бы быть лимонно-желтыми, но это понятно. Сиденья и подушки на скамьях вдоль стен – красные, светло-красные, как голландские помидоры. Столы деревянные, некрашеные, а посуда синяя, как вода в Средиземном море… – Она взглянула на Калле.

Он слушал ее с непроницаемым лицом. Зачем она все это сказала? В конце концов, это не ее ресторан. Какое она имеет право лезть со своими предложениями? Она уже хотела взять свои слова обратно, но тут Калле заговорил:

– Лимонно-желтый, томатно-красный и… как ты там выразилась?.. синий, как Средиземное море… Да, Агнес, мало того, что это очень поэтично, это еще и… – Он огляделся по сторонам, словно пытаясь увидеть, как все будет. – Красиво.

Агнес облегченно вздохнула:

– Ты серьезно?

– Да. Я представлял себе все иначе, но твоя идея лучше, и такие цвета больше соответствуют нашему меню. Создают теплую, солнечную атмосферу, одновременно легкую и свежую, как блюда, которые мы будем готовить.

– На подоконниках можно поставить большие блюда с лимонами.

– А к кофе вместо коньяка станем подавать лимонный ликер «Лимончелло», – засмеялся Калле. – Агнес, если б у меня не было Софии, я бы в тебя влюбился. – Он подошел к ней и обнял. Она немного смутилась и в то же время обрадовалась. – Завтра купим краску и начнем красить. А сейчас мне нужно идти, у меня встреча с поваром, которого я пытаюсь к нам заманить. Среди твоих знакомых официантов случайно никто не ищет работу?

– Сколько человек тебе нужно?

– Двое, не считая тебя. Плюс еще один, которого можно вызывать при необходимости.

– Я поспрашиваю.

– Ты просто ангел!

Несколько дней они усердно красили. Калле попросил приятеля нарисовать логотип и, как только получил его, сразу заказал вывеску и папки для меню с названием ресторана. Работы было много, но она приносила удовольствие.

Закончив покраску, Агнес всю дорогу домой напевала про то, как она всей душой стремится в Италию. Настроение у нее было хорошее, и, когда Луссан позвонила и предложила вечером куда-нибудь сходить, она согласилась. Встретиться решили в баре гостиницы на Васагатан – Луссан показывала клиенту квартиру поблизости. Агнес едва успела забежать после работы домой и принять душ.

Она уже собралась уходить, когда раздался телефонный звонок.

– Агнес, это мама! Как у тебя дела?

– Хорошо. – Агнес присела на стул в прихожей. Обычно он здесь не стоял, для него тут не было места, но утром она меняла пробки и не отнесла стул обратно на кухню. Она была уже одета, и ей сразу стало жарко. Свободной рукой она расстегнула молнию полупальто. – А вы как?

– Отлично.

– Начали заниматься на курсах?

– Да, и нам очень нравится! Теперь мы вечерами по очереди сидим за компьютером. И уже записались на следующий уровень.

– Даже так?

– Хотим научиться делать собственные сайты.

– Что? Зачем вам это?

– Чтоб сделать свой сайт в Интернете. Зачем же еще!

– Какой сайт?

– Не знаю, наверно, про наш сад.

Агнес засмеялась:

– Хотите рассказать о своем саде в Интернете? И кто будет заходить на ваш сайт?

– Садоводов-любителей много…

Уловив в голосе матери обиду, Агнес поспешила исправиться:

– Да, конечно. Замечательная идея. Прекрасно, что вы нашли себе хобби.

Мод продолжала говорить. О саде, о курсах, о соседях, о Маделен и Юнасе… В конце концов, Агнес была вынуждена прервать ее монолог, иначе она могла опоздать на встречу с Луссан.

– Мама, твой звонок застал меня в дверях, я как раз собиралась уходить. Можно, я на днях тебе перезвоню?

– Да, конечно, но мы так давно не общались…

– Давай в другой раз.

Они попрощались. Агнес помчалась к метро, но все равно поезд ушел у нее из-под носа, и ей пришлось тринадцать минут ждать следующего.

Когда она вошла в бар, Луссан уже устроилась в кресле с бокалом вина. В камине горел огонь, но это не делало обстановку уютнее. Интерьер был оформлен по последней дизайнерской моде, и Агнес чувствовала себя так, словно явилась на показ коллекции «Прада» в одежде из ближайшего универмага. Высокий потолок, красно-черный рисунок на стенах, оптические эффекты, светильники, похожие на балетные пачки, и обтянутые черно-белыми коровьими шкурами кресла. Оглядываясь по сторонам, Агнес двинулась к Луссан. Как надо выглядеть, чтобы соответствовать такому интерьеру? Возможно, как молодые люди за соседним столиком? На вид – настоящие обезьяны. Суперсовременные обезьяны. Наверное, работают в каком-нибудь рекламном агентстве или в фирме звукозаписи.

Луссан привстала навстречу Агнес, та обняла подругу.

– Возьми и мне, – показала на свой бокал Луссан, когда Агнес направилась к стойке.

Вернувшись, Агнес поставила коктейли на стол и села в «коровье» кресло. Луссан казалась взвинченной, громко, без умолку говорила, много смеялась. Насколько поняла Агнес, у нее опять выдался трудный день. Прошло немало времени, прежде чем Агнес удалось вставить слово и рассказать о том, что она ушла из «Короля пасты» и устроилась в ресторан Калле.

Луссан ее новости обрадовали.

– Великолепно! Это дело нужно отметить. Жди меня здесь. – Она поднялась и пошла к бару.

Через несколько минут Луссан вернулась с бутылкой шампанского в ведерке со льдом и двумя бокалами. Молодые люди за соседним столиком провожали ее любопытными взглядами. Луссан делала вид, что не видит, как они на нее уставились, но Агнес знала, что подруга такие вещи всегда замечает.

– Боже мой, Луссан! Шампанское! Целая бутылка…

– Хорошие новости того стоят! Я тобой горжусь. Сначала швыряешь на пол бутылку дорогущего вина, чтобы твой шеф не распускал руки…

– Я ее просто уронила, – поправила Агнес.

– Все равно это по Фрейду, – засмеялась Луссан. – Потом в Шерхольмене высказываешь этому мафиози все, что ты о нем думаешь…

– Почему вдруг мафиози? – Агнес, конечно, рассказывала Луссан про Микке, но про мафию ничего не говорила. И даже не думала об этом.

Луссан отмахнулась от ее возражений:

– Раз щеголяет в спортивном костюме и кожаной куртке и ведет двойную бухгалтерию, значит, мафиози. Кто ж еще? – Луссан допила второй по счету коктейль и начала разливать шампанское.

Агнес смотрела на нее с сомнением:

– Ты не слишком спешишь?

– Это не я спешу, а ты отстаешь. Давай приканчивай свой коктейль, тебя ждет более благородный напиток. – Она протянула Агнес бокал с шампанским. – Твое здоровье!

Они выпили. Агнес взглянула на подругу поверх бокала.

– Ты каждый день пьешь вино? – спросила она как бы невзначай, но Луссан отреагировала моментально:

– А что? Говоришь прямо как моя мать! Если б она у меня была. – Луссан ухмыльнулась. – Не волнуйся. Отвечаю на твой вопрос: нет, я не пью вино каждый день.

Агнес кивнула, она чувствовала себя неловко.

– Ну и хорошо.

– Иногда я пью «Космополитен». – Луссан рассмеялась. – А если серьезно, у тебя нет причин для беспокойства.

– О’кей.

Они замолчали. Настроение было подпорчено. Луссан оглянулась на компанию за соседним столиком и улыбнулась. Агнес отпила шампанского. Оно было вкусное.

– Твой идиот не объявлялся? – наконец прервала молчание Луссан.

– Тобиас?

– Молодец, растешь! Естественно, я имею в виду Тобиаса.

– Он приходил, забрал свои вещи.

– Слава богу! Ты, должно быть, рада, что от них избавилась?

Агнес кивнула. Она не стала уточнять, что он забрал не все. Остались его пластинки и старая сломанная электрогитара «Фендер телекастер», стоявшая у нее в шкафу в напрасном ожидании ремонта. На самом деле Тобиас взял только кое-что из одежды. Агнес хотела ему позвонить и попросить забрать остальное, но так и не собралась с духом. Если ему нравится, пусть использует ее квартиру в качестве склада еще какое-то время. Потом она его выставит. Окончательно выставит.

– А как у тебя? Как дела на любовном фронте?

– Как обычно. То есть никак. Единственный, кому я, судя по всему, нужна, это Петер с работы.

– Петер? – заинтересованно переспросила Агнес.

– Угу. Пятьдесят четыре года, женат, две дочери-школьницы. В общем, то, что надо… Он даже не симпатичный. – Луссан вздохнула. – На данный момент у статуса свободной женщины мало преимуществ.

– Да уж…

Агнес еще не свыклась с тем, что теперь тоже свободна. Вообще-то она была совсем другого склада. Свободная женщина добровольно выбирает одиночество и живет для себя, а не сидит дома в ожидании замужества. Агнес этого, конечно, тоже не делает, до такого она еще не дошла, но ей хочется, чтобы рядом был близкий человек. Чтобы он принадлежал только ей. Чтобы она о нем думала, заботилась, любила. Она совсем не хотела жить для себя. Один раз попробовала, и у нее не было никакого желания повторять этот опыт. Другое дело Луссан. Она действительно свободная женщина. И получает от этого удовольствие. Хоть и не всегда.

Агнес попыталась утешить подругу:

– Тогда верни кого-нибудь из своих любовников. Например, архитектора, я что-то давно про него не слышала. Или датчанина, он что, больше не бывает в Стокгольме?

– Торбен? Бывает. Только вчера звонил.

– Ну вот видишь!

– Я отказалась с ним встречаться.

– Почему? – удивилась Агнес. Не в привычках Луссан было говорить «нет».

– Не знаю, вдруг стало противно. Приезжает сюда, ему хочется развлечься. Чего проще – достаточно звякнуть Луссан… Нет, такого мне не надо.

– Мне казалось, ты тоже не прочь поразвлечься. И именно поэтому тебя устраивали ваши отношения.

– Наверно. Но мне вдруг это разонравилось. Не знаю, как тебе объяснить. Может, причина в том, что я слишком долго вела такую жизнь. – Луссан наполнила бокалы. – Не знаю, насколько сознательно я ее выбрала, может, просто до поры до времени меня это устраивало. А может, случайные связи и транзитные любовники устраивали меня потому, что другого ничего не было. – Агнес хотела возразить, но тут Луссан сменила тон. – А, к черту! Наверно, это просто хандра. Скоро пройдет. Торбен пробудет здесь еще несколько дней. Я сказала, что, может быть, перезвоню. И потом, на нем свет клином не сошелся. – Она незаметно кивнула в сторону «обезьян» из рекламного агентства.

– Вот теперь я тебя узнаю. А то уж начала волноваться! – Они выпили шампанского. – А если серьезно…

– Нет, хватит на сегодня серьезных разговоров! Лучше послушай! – Она взяла газету, оставленную кем-то на соседнем кресле, и прочла вслух: – «Ваш миксер представляет для вас угрозу. Какие модели самые опасные?» Видишь, сколько интересного можно нынче прочитать в газетах!

* * *

Луссан потащила ее по барам, и Агнес изрядно опьянела, хотя и перешла на сок задолго до того, как подруга осушила третий бокал «Мохито». На Луссан алкоголь, казалось, почти не действовал. Пить с ней было опасно, Агнес не могла осилить и десятой доли того, что позволяла себе Луссан. И вот теперь голова раскалывалась, а в стакане с шипением растворялись две таблетки аспирина, постепенно превращая воду в неаппетитную жидкость.

Скоро обед, и давно уже следовало быть у Калле, но от одной мысли о гудящих дрелях и шлифовальных машинах Агнес делалось плохо. Чтобы хоть как-то оправдать свое отсутствие на рабочем месте, она решила обзвонить знакомых и попытаться найти официантов для ресторана. Можно, конечно, дать объявление, но это займет гораздо больше времени. Агнес перелистала телефонную книжку. Имен много, но мало тех, кого она действительно хорошо знает. В ресторанном бизнесе такое не редкость: люди приходят и уходят, появляется масса знакомых, но мало с кем складываются близкие, дружеские отношения.

Агнес начала с Перниллы. Ее не оказалось дома. Агнес оставила сообщение на автоответчике: если тебя интересует работа, у меня есть на примете хорошее место. Затем она позвонила Юханне и Карин. Юханна только что устроилась на новую работу и пока не собиралась ее менять. Карин стала студенткой, но все же спросила, можно ли будет вернуться к этому разговору, если вдруг выяснится, что на одну стипендию ей не прожить. Агнес еще раз перелистала книжку. Несколько кандидатур она отбросила – эти люди ей никогда не нравились, а их номера она записала скорее всего просто потому, что неудобно не записать, когда при прощании все диктуют тебе свой телефон. На одной из последних страниц она обнаружила Хенрика Вальке. Они уже давно не виделись, однако, насколько она помнила, Хенрик был хорошим работником и приятным в общении человеком. Агнес набрала его номер. Хенрик не сразу понял, кто звонит, и ей пришлось объяснить, что они вместе работали в «Trevor & Co».

– Вспомнил! Давненько это было. Как у тебя дела?

– Спасибо, все в порядке. – Агнес слегка отодвинула трубку от уха: бодрый голос Хенрика болью отдавался в ее бедной голове. – Послушай, я хотела спросить, тебе случайно не нужна работа?

– Официантом?

– Да. Тут открывается новый ресторан. Ты знаешь Калле Ройтерсверда?

– Шеф-повара из «Пикника»?

– Да, только теперь у него собственный ресторан, на Сконегатан. Так тебя это интересует?

– Интересует. А когда надо начинать?

Агнес не верила своей удаче.

– Со следующей недели.

– Ну и сроки у вас!

– Сам знаешь, как это бывает… Кстати, а чем ты сейчас занимаешься? У тебя есть работа?

– Есть. Вернее… не знаю, можно ли это назвать работой. Я пишу. Книгу.

– Ничего себе! И что это будет за книга?

Хенрик вздохнул:

– Я пишу роман, который задумал еще несколько лет назад. Я даже уволился, когда понял, что иначе никогда его не закончу.

– Понятно.

– Но проблема в том, что у меня все равно ничего не выходит. – Хенрик невесело рассмеялся. – За три месяца я написал четырнадцать страниц.

– Не так уж и мало.

– Мало, если учесть, что все написанное я выкинул. А ведь несколько лет жил с мыслью, что я прирожденный писатель и просто не имею времени всерьез этим заняться.

– Теперь такая возможность у тебя появилась…

– Да, только теперь я не очень уверен, что писательство – мое призвание.

– Наверняка это временные трудности, муки творчества.

– Может быть, но, пока они не пройдут, нужно думать о пропитании. Моя незаконная половина уже устала изображать из себя мецената.

Агнес вспомнила, как Тобиас месяцами жил за ее счет, поскольку «гордость» не позволяла ему работать дворником или контролером в метро.

– В принципе ее можно понять, – осторожно сказала она.

– Его.

– Что?

– Его. Моего партнера.

– А-а… Ну конечно, его. – Агнес чувствовала себя глупо.

– А по поводу работы я подумаю. Можно, я позвоню тебе сегодня вечером?

– Звони.

Она продиктовала ему свой номер, и они попрощались. Звонить еще кому-нибудь не было сил. Агнес пошла в спальню и легла. Лекарство начало действовать, и головная боль немного отпустила. Прежде чем заснуть, Агнес подумала о ресторане. «Лимоны желтые»… До открытия оставалось пять дней. Она очень надеялась, что у Калле все под контролем. Конечно, кухня уже практически в порядке, стены в зале покрашены, барная стойка доделана, на днях должны привезти столы. Но в остальном – полный хаос. Посуды еще нет, на фабрике, где они заказали стулья, «возникли проблемы» – серьезные или нет, пока неизвестно, – в туалете не установлена раковина, посетителям негде вешать верхнюю одежду. У них нет ни поваров, ни официантов. В морозильнике обнаружился производственный брак, придется его менять, вместо светильников под потолком болтаются две голые стоваттные лампочки. В баре не подведена вода и не установлен холодильник. Наружная дверь грохочет, как камнедробилка. Непонятно, успеют ли сделать к сроку вывеску и папки для меню… Да и само меню… Калле и Агнес обсудили концепцию, пока красили стены, но окончательный вариант пока не составили, карта вин тоже готова лишь наполовину. Короче говоря, поводов для беспокойства хоть отбавляй. Но, лежа в постели, Агнес думала не об этом. Она представляла себе красивые лимонно-желтые стены и небесно-голубую посуду, которую они с Калле вместе выбирали. Уютный бар, где они поставили два глубоких кресла, – кресла нашлись в мебельном секонд-хенде и прекрасно вписались в интерьер. «Ничего, все как-нибудь устроится», – с этой мыслью Агнес и заснула.

– Привет, это Пернилла. Ты оставляла мне сообщение?

Агнес откашлялась, голос слушался плохо.

– Да, спасибо, что перезвонила. – Агнес попыталась стряхнуть сон. Она спала два часа, головная боль прошла, но теперь желудок сводило от голода. – Калле Ройтерсверд из «Пикника» открывает собственный ресторан и подыскивает персонал. Тебя это не интересует? Но времени на раздумья нет, выходить нужно уже в эту субботу.

– Очень!

– Что «очень»?

– Очень интересует.

– Но… – Агнес не знала, что сказать, она не ожидала такого прямого ответа. – Ты имеешь в виду, ты согласна?

– Да. Конечно, я еще поговорю с Калле, посмотрю ресторан, но в принципе да, я согласна. Я сейчас безработная.

– Ты безработная? – удивилась Агнес.

Они были знакомы уже пару лет, и насколько Агнес знала Перниллу, та никогда не сидела без работы.

– Уволилась на прошлой неделе. Не выдержала общения с хозяином. Свинья, каких поискать, строит из себя невесть что, да еще руки распускает.

– Значит, ты уволилась? – Агнес сглотнула, история была ей слишком хорошо знакома.

– Да, но этот гад заплатил мне выходное пособие в размере месячной зарплаты – я пригрозила, что иначе заявлю на него в полицию за сексуальные домогательства.

– И после этого он выполнил твои требования?

– Разве у него был выбор?

Агнес подумала, что выбор у него, конечно, был. И у Перниллы тоже. Например, она могла проглотить обиду и уйти, не получив не только пособия, но и зарплаты.

– У тебя сегодня есть время встретиться с Калле? – Агнес покосилась на часы. Половина третьего. Калле наверняка пробудет в ресторане весь вечер.

– Я теперь не слишком занята. Как ты думаешь, часов в пять будет не поздно?

– В самый раз. – Она дала Пернилле адрес ресторана.

– А как он называется?

– «Лимоны желтые». Только не пугайся, он пока больше похож на стройплощадку.

– О’кей. До встречи.

Агнес выбралась из кровати и стала приводить себя в порядок, чтобы ехать в город. Спускаясь по лестнице, она услышала на втором этаже музыку. Теперь в подъезде часто звучала музыка, и раздавалась она из квартиры Давида Куммеля. На этот раз он на полную громкость поставил Боба Дилана. Агнес передернуло: она терпеть не могла Боба Дилана. Даже Тобиасу не удалось убедить ее в том, что это великий артист.

Калле обрадовался появлению Агнес. А когда она рассказала про Перниллу и Хенрика, обрадовался еще больше. У него тоже были хорошие новости. Он нашел повара, который ему очень понравился. В свою очередь Филип – так звали повара – обещал связаться с коллегой, по его словам, этот парень «как раз то, что вам надо».

– Вот посмотришь, все устроится, – довольно улыбнулся Калле. – Кстати, надеюсь, ты заметила, у нас появился гардероб.

– Да, я видела. Здорово! И дверь ты тоже привел в порядок! Теперь она закрывается почти неслышно.

– Мы просто приподняли ее на несколько миллиметров и смазали петли. Хорошо бы, если б воду так же легко наладили. Водопроводчик придет завтра. Заодно установит раковину в туалете. Столы и стулья должны привезти в четверг. – Калле постучал по деревяшке.

Дверь тихо отворилась, и на пороге показалась Пернилла. Она поздоровалась с Калле. Они встречались раньше, но вместе никогда не работали. Пернилла сняла пальто. Они с Агнес были почти одного роста, но в остальном совершенно разные. Агнес – стройная, худощавая, Пернилла – крепко сбитая, но не толстая, а скорее атлетического сложения: широкие плечи и узкие бедра, как у пловца. Цвет волос – очевидно, рыжий от природы – усилен с помощью краски. Медно-рыжие волосы и белая кожа. Яркая внешность, подумала Агнес. Неудивительно, что прежний хозяин пытался за ней приударить. Пока Калле водил ее по ресторану, Агнес надела рабочий халат. Дел еще оставалось много. Она слышала веселые голоса Калле и Перниллы. Калле рассказывал, чем они собираются кормить посетителей. Пернилла хвалила интерьер. Перед тем как уйти, она окончательно подтвердила, что с удовольствием будет у них работать.

Вечером позвонил Хенрик. Он решил на время отложить свое писательство. Агнес была довольна. Если Филип найдет второго повара, их команда будет полностью укомплектована.

* * *

В четверг вечером все должны были собраться в ресторане. Надо поговорить о меню, обсудить порядок работы, показать новичкам, что где находится. Ресторан открывался для публики в следующий вторник, но праздник по этому поводу намечался на ближайшую субботу. Агнес пригласила родителей, Юнаса, Мадде и, конечно, Луссан. Услышав про ее новую работу, мать очень обрадовалась. А когда Агнес попыталась объяснить, что открывать новый ресторан достаточно рискованное дело, Мод не стала ее слушать: к чему изводить себя опасениями, лучше радоваться тому, что есть. Наверное, она права. Агнес нравилась ее работа. Во всяком случае, пока.

С утра она была в ресторане. Стулья доставили точно в срок, их привез мрачный мужчина в бейсболке с надписью «Tiger». Толстый, сердитый тигр, подумала Агнес. Но столов по-прежнему не было, и Калле уехал ругаться с поставщиком. Большую часть продуктов и напитков они уже получили, не было только рыбы – поставщик неожиданно разорился, – и в среду Калле полдня искал нового оптовика. В тот день Агнес впервые заметила, что Калле нервничает. Хотя, надо отдать ему должное, держался он на редкость спокойно, особенно если учесть, сколько всего еще предстояло сделать. В конце концов Калле вернулся с подписанным контрактом, значит, с рыбой проблем не будет. Перед собранием Агнес решила ненадолго съездить домой – как раз успеет съесть тарелку супа и принять душ.

Через два часа она вернулась. Калле и Пернилла были уже на месте. Агнес села на один из новых стульев. Скоро пришел и Хенрик. С Калле он уже встречался, а теперь тепло поздоровался с Агнес и Перниллой. Он совсем не изменился. Может, только волосы чуть покороче, но в остальном то же лицо, та же неизменная улыбка. И та же бьющая ключом энергия. Агнес удивило, что Хенрик не смог написать свой роман, ей всегда казалось, он обязательно доводит до конца все, за что берется. Хотя, с другой стороны, видимо, она его недостаточно хорошо знала, ведь она даже не догадывалась, что он голубой.

Калле купил ящик пива, и в ожидании начала собрания Агнес открыла бутылку «Стеллы». Было любопытно поглядеть на поваров. Калле сказал, что Филип очень хороший повар, несмотря на юный возраст – ему нет и двадцати пяти. Про второго Агнес пока ничего не знала. Но, видимо, сейчас узнает: дверь ресторана открылась, и по ступенькам спустились два молодых человека. Агнес не отрываясь смотрела на них, пока они здоровались с присутствующими. Одного из них она знала. Слишком хорошо.

– Привет, меня зовут Паоло, – сказал он, протягивая руку. Тут он тоже узнал ее. И замер. Агнес хотелось провалиться сквозь землю. Как глупо. Ужасно, ужасно глупо. Они молча глядели друг на друга, и казалось, это молчание тянется несколько часов. Потом он улыбнулся. Осторожно. – Вот те раз! И ты здесь.

– Да, – пискнула Агнес нелепым, тонким голосом.

Он продолжал улыбаться, и она не могла понять, дружеская это улыбка или издевательская.

Подошел Филип. Представился и пожал ей руку. Агнес тоже назвала свое имя. Паоло не уходил, и Филип удивленно спросил:

– Вы что, знакомы?

Все, кто был в ресторане, посмотрели в их сторону. Стало тихо, все ждали ответа. Первым нашелся Паоло:

– В каком-то смысле. Случайно столкнулись пару недель назад. Так?

– Да… именно так, – запинаясь, проговорила Агнес.

Слегка подмигнув ей одним глазом, Паоло отошел и сел на свое место. Может, в его улыбке все-таки не было издевки?

Она плохо понимала, о чем говорили на собрании. Старалась ни на кого не смотреть, боялась встретиться взглядом с Паоло. Как неловко все вышло! Подобных мимолетных приключений в ее жизни было немного, и уж никогда раньше она не сбегала ночью, не попрощавшись. Можно себе представить, что он о ней подумал. Тогда Агнес надеялась, что отделалась легким испугом, ведь Стокгольм все же не маленький город. И вот на тебе! Паоло здесь, сидит на новом дубовом стуле, всего лишь в метре от нее. И они будут вместе работать.

Калле попросил каждого сказать несколько слов о себе. Начинать выпало Агнес. Не поднимая глаз от пола, она коротко изложила свою трудовую биографию. Про «Le bateau bleu» решила не упоминать. Но тут вмешался Калле. И сообщил всем, что Агнес работала ни много ни мало метрдотелем в легендарном французском ресторане. Она возразила, что очень недолго и об этом даже говорить не стоит. Остальные тоже рассказали о себе (одну из этих историй Агнес уже доводилось слышать), потом Калле заговорил о меню.

Слушая его, Агнес почти забыла о своих переживаниях. Все блюда казались необыкновенно вкусными. Особенно по сравнению с китайским супом-лапшой, от которого до сих пор было солоно во рту. Описания маринованных в лимонном соке овощей, омара под соусом чили и жареного цыпленка с тимьяном сопровождались одобрительными кивками Филипа и Паоло.

– Как вы заметили, в основе нашей концепции незамысловатые блюда, вариации на тему средиземноморской кухни с добавлением азиатских мотивов, – завершил свое выступление Калле. – Меня не прельщают лавры первопроходца, угощающего гостей луковым мармеладом и соусом винегрет, приправленным ванилью. Мы не станем громоздить на тарелках нелепые башни, которые не знаешь как есть. Сюда будут приходить те, кто любит простую, здоровую пищу, а не те, кто гонится за модой и непременно хочет отведать чего-то новенького.

Слушатели невольно зааплодировали. Калле смущенно улыбнулся, затем изложил свои предложения о порядке работы. И на кухне, и в зале будут работать по два человека. Со временем, возможно, придется по пятницам и субботам давать им в помощь третьего. Все согласились, и каждый получил распечатку рабочего графика.

Вдруг лицо Калле осветилось радостной улыбкой:

– Подождите, у меня тут есть кое-что еще! – Он скрылся в кухне и через минуту вернулся с картонной коробкой в руках. – Надеюсь, я угадал с размерами. Агнес, держи. – Он протянул ей ярко-зеленую, слегка приталенную майку с коротким рукавом. Спереди был напечатан их логотип – три желтых лимона.

– Какая красивая! – вырвалось у Агнес.

С ней согласились и остальные, получив свою форму.

– Классно! – сказал Хенрик, прикладывая к груди майку мужского, более прямого кроя.

– Только, кажется, чуть маловата… – Пернилла осторожно проверила, насколько растягивается ткань.

– У меня есть еще несколько штук разных размеров, – успокоил ее Калле. – Я думаю, официанты могли бы носить эти майки, например, с обычными джинсами. «Лимоны желтые» – продвинутый, современный ресторан. И я хочу, чтобы персонал выглядел соответственно. Мой приятель, который делал логотип, помог и с формой. Деньги на майки дали спонсоры, при условии что мы разместим их товарный знак в меню. Но поскольку величина букв не оговаривалась, боюсь, название этой фирмы в правом нижнем углу одной из страниц можно будет прочесть только с лупой, – ухмыльнулся Калле. – Поварам, естественно, тоже полагаются майки. Прошу! – Он кинул две майки Филипу, тот передал одну Паоло.

Агнес отметила, что зеленый цвет очень идет к его темной шевелюре. Рыжеволосой Пернилле майка тоже была к лицу. А вот Агнес этот цвет вряд ли подходит. Она приложила майку к груди.

– Красиво, – одобрительно кивнул Паоло.

– Ты так думаешь? А я не буду в ней слишком бледной?

– Вовсе нет. Зеленый цвет очень идет к твоим карим глазам.

– Спасибо. – Агнес покраснела.

Калле перешел к обсуждению торжественного открытия. Праздник начнется в семь вечера в субботу, ожидается около ста гостей. Им предложат фуршет на основе меню ресторана. Напитки за счет спонсоров – поставщиков вина и пива.

– Готовить начнем завтра, часов с трех, – сказал Калле, глядя на поваров.

Уже сейчас было видно, что его станут слушаться, причем без всяких усилий с его стороны. Пока они обустраивали ресторан, Агнес об этом не задумывалась, но теперь вспомнила, что так было и в «Пикнике». Калле держался со всеми дружелюбно, не повышал голоса, однако его распоряжения выполнялись беспрекословно. Полезное качество для руководителя.

Собрание закончилось, но расходиться не торопились. Обсуждали рестораны, где прежде работали, невыносимых коллег и самодуров-хозяев. Пернилла рассказала, как к ней приставал ее бывший шеф. Агнес не стала рассказывать про Жерара. На нее накатила усталость, захотелось домой. Она извинилась и начала собираться. Остальные продолжали разговаривать.

Уже у выхода она услышала голос Паоло:

– Ты к метро?

– Да. – А что еще она могла ответить, не врать же, в самом деле?

– Пойдем вместе, если ты не возражаешь?

– Конечно нет. – А может, зря не соврала?

Паоло взял куртку и поднялся вслед за Агнес по лестнице. Попрощавшись со всеми, они вышли на улицу. Несколько метров шли молча. Агнес чувствовала, что начинать разговор нужно ей. Она собралась с духом.

– Ты, наверно, хочешь знать… – Она запнулась.

– Почему ты сбежала? – договорил он за нее.

– Да.

– Честно признаться, я тогда действительно немного удивился. Мне казалось, нам было хорошо вместе…

Агнес хотела его перебить, сказать, что ей и вправду было с ним хорошо, что дело совсем не в этом.

Но Паоло продолжил:

– Хотя, с другой стороны, думаю, я знаю причину.

– Знаешь?

– Да. Я и сам пару раз поступал подобным образом…

Агнес посмотрела на него.

Он рассмеялся:

– Да. Не то что привычка такая, но я же говорю – было дело.

Они вышли на Гётгатан. Несмотря на поздний час, на улице было довольно много людей. Наверное, расходились по домам зрители из кинотеатра неподалеку.

– А со мной такого никогда раньше не бывало, – сказала Агнес.

– М-да, вряд ли это говорит в мою пользу. Чем же я тебя так обидел?

– Дело не в тебе. – Агнес сомневалась, стоит ли говорить ему про Тобиаса. Хотя что она, в конце концов, теряет? – Я тогда только что рассталась со своим парнем и была… немного не в себе. Мне не стоило к тебе ехать. Я не хочу сказать, что мне что-то не понравилось, просто я была не готова. Понимаешь, что я имею в виду?

– Думаю, да.

– Прости, что я сбежала. Не очень красиво с моей стороны.

– Это уж точно, тем не менее я принимаю твои извинения. Но боже тебя упаси бросить меня в беде, когда на кухне будет аврал! – Паоло засмеялся. Агнес тоже.

Они дошли до площади Медборьярплатсен. Агнес направилась к метро, но, сделав несколько шагов, заметила, что Паоло отстал.

– Ты разве не на метро?

– Нет. Я тебя обманул, – ответил Паоло. – Я просто хотел поговорить, перед тем как мы начнем вместе работать. Боюсь, иначе нам трудно бы пришлось: сталкиваться по сто раз на дню и притворяться, что между нами ничего не было.

– Спасибо. – Агнес посмотрела на него и улыбнулась. – Сама бы я не решилась, – добавила она и, помахав ему рукой, стала спускаться в метро. Она чувствовала, что ей стало легче. Намного легче.

* * *

В четыре часа Агнес вошла в ресторан. И направилась на кухню, откуда доносился грохот посуды. Под аккомпанемент радио Филип что-то помешивал в кастрюле, Паоло мыл овощи. Оба обернулись на звук открывающейся двери и радостно поздоровались с Агнес. Повара работали сосредоточенно, но без суеты и спешки. Филип сообщил, что Калле пару минут назад уехал за звуковым оборудованием для праздника. Агнес вернулась в зал. Мебель переставили так, чтобы посредине поместился длинный стол с закусками. Агнес сняла пальто и принялась за сервировку. Когда дело было сделано, она посмотрела вокруг. Отдельные столики накрывали и раньше – для пробы, но только сейчас она впервые увидела, как выглядит ресторан целиком. И могла с чистой совестью сказать: получилось красиво. Даже очень красиво. Если и еда окажется на таком же уровне, у них будет отличный ресторан.

За час до начала праздника все уже находились на своих местах. Калле был в хорошем настроении, хоть и заметно нервничал. Он то и дело наведывался в кухню, чтобы проверить то одно, то другое. Агнес понимала его волнение. Ведь это его детище, мечта, ставшая реальностью. Конечно, ему хотелось, чтобы все прошло гладко. И ей тоже. Она хоть и не хозяйка, но тоже чувствует ответственность за «Лимоны желтые». Впервые в жизни она принимала активное участие в создании ресторана практически с нуля. И в том, что в результате получилось, была и ее немалая заслуга.

Выйдя в зал, Калле обратился к присутствующим:

– Как вы знаете, официально ресторан открывается на следующей неделе, а сегодня мы просто решили отметить начало нашей работы. К нам придут наши друзья и родные, и я гарантирую: для всех гостей угощение сегодня будет бесплатным. – Тут и там послышались смешки. – Это мой ресторан… – Калле замолчал и оглядел своих сотрудников, – на бумаге. Но фактически, я считаю, это наш ресторан. Общими усилиями мы добьемся, чтобы у него было собственное лицо, чтобы он стал успешным предприятием.

Хенрик присвистнул и зааплодировал. Остальные поддержали его.

– Надеюсь, каждый из вас сделает все от него зависящее. И даже больше. Кроме того, я надеюсь, сегодня вечером… – Калле снова сделал паузу, – каждый из вас от души повеселится.

Все снова захлопали.

– На этом моя речь закончена. Давайте займемся едой. Ты, Паоло, жаришь мясо на шпажках, Филип готовит креветки. Остальные достают из холодильника блюда с закусками и расставляют на столе. А я выпью пива, чтоб успокоить нервы. Через четверть часа начнут собираться гости.

Все дружно взялись за работу. Агнес зажгла стоящие на столе свечи и откупорила бутылки с вином. Хенрик и Пернилла заполняли стол закусками. Блюдечки с оливками, маленькие шашлычки с кунжутом, креветки-гриль с чесноком, ломтики куриного филе с тимьяном, маринованные овощи, жареные баклажаны, хлеб собственной выпечки, соусы, пармская ветчина, сказочно красивое блюдо с фруктами и лимоны, повсюду лимоны, – все это выглядело очень аппетитно, но Агнес не пришлось долго любоваться натюрмортом, так как вскоре дверь отворилась и в ресторан вошли первые гости.

Стуре Ройтерсверд спустился по лестнице в зал. Рядом с ним шла его жена Алис в коротком манто. Агнес поспешила навстречу. Голос у Стуре был низким, рукопожатие крепким. Рука Алис, протянутая для приветствия, оказалась холодной и вялой, как дохлая рыба, в другой руке гостья держала огромный букет. Агнес показала им, где находится гардероб, а сама сходила за Калле. Он вышел к родителям, поздоровался за руку с отцом, обнял мать. Рядом с ними он кажется гораздо моложе, подумала Агнес. Тут появились новые гости, друзья Филипа. Зал понемногу заполнялся.

Мод и Свен приехали вместе с Мадде и Юнасом. У них тоже были цветы, а у Мод еще и плюшевый мишка.

– Это талисман, – сказала она, протягивая игрушку старшей дочери.

Агнес посадила мишку на подоконник. Цветы она поставила в вазу – подальше от громадного букета, принесенного родителями Калле и более уместного на церемонии вручения Нобелевских премий. Из-за отсутствия подходящей по размеру вазы его поставили в пластиковое ведро. Остальные букеты по сравнению с ним выглядели как пучки одуванчиков, сорванные на соседском газоне.

Оглядевшись по сторонам, Мод восхищенно воскликнула:

– Как у вас красиво!

– Очень красиво! – согласилась Мадде. – Если любишь желтое.

Агнес спросила, что они будут пить, и предложила пройти к столу и отведать угощение. Народу было уже порядочно. Тут и там слышались разговоры и смех, было видно, что у гостей хорошее настроение. Многие хвалили еду, и Агнес слово в слово передавала эти похвалы Филипу с Паоло. Луссан еще не пришла, она предупредила, что опоздает. У них на работе корпоративная вечеринка, но подруга обещала сбежать оттуда при первой возможности.

Вдруг кто-то постучал вилкой по бокалу и откашлялся. Понемногу в зале установилась тишина, Калле убавил музыку. В середину зала вышел Стуре Ройтерсверд. Он держался спокойно и уверенно, было видно, что он привык быть в центре внимания.

– Сегодня мне хочется сказать несколько слов моему сыну Карлу, – начал он, оглядев присутствующих. – Насколько я знаю, он давно мечтал об этом дне. А я, признаться, не всегда относился к его мечтам с пониманием, о чем теперь сожалею. – Стуре откашлялся. Одно дело – выступать с речью, и совсем другое – прилюдно признавать свои ошибки. – Глядя на этот ресторан, я испытываю чувство гордости и уверен, что знания и опыт моего сына и его друзей обеспечат успех их начинанию.

Все захлопали, Алис Ройтерсверд смахнула слезу ухоженной рукой. Стуре поднял бокал:

– Я предлагаю тост за Карла. И за великолепные «Лимоны желтые»! Пусть им всегда сопутствует удача…

Он не успел договорить – входная дверь открылась, и на пороге появилась Луссан. В зале стало тихо. Все смотрели на нее. Довольная произведенным эффектом, она задержалась на лестнице и с невинной улыбкой спросила:

– Кто заказывал стриптиз?

Послышались смешки. Но Стуре Ройтерсверду ее шутка явно не понравилась. Агнес бросилась к подруге, пытаясь спасти положение.

– Входи, Луссан, – сказала она и шепотом добавила: – Отец Калле произносит тост.

Луссан неохотно спустилась по ступенькам.

Еще раз откашлявшись, Стуре продолжил:

– Итак, давайте пожелаем Карлу и его ресторану процветания и подтвердим это четырехкратным «ура»! Гип-гип…

Гости дружно прокричали «ура». Когда атмосфера в зале вновь стала непринужденной, Агнес обняла Луссан:

– Привет. Молодец, что пришла. Как вечеринка?

– Скукота. Все явились со своими половинами. Чинно-благородно, даже Петер со мной не заигрывал, а это значит – дело совсем плохо. Я влила в себя несколько рюмок, извинилась и смылась.

– Не хочешь чего-нибудь поесть?

– Спасибо, я досыта наелась арахисом и солеными палочками, а вот от бокала вина не откажусь.

Агнес принесла ей вина.

– Как у вас здесь красиво, – сказала Луссан. – Вы действительно все замечательно сделали. – Тут она посмотрела в сторону бара. – Слушай, это же… Господи, это же он! – Без всякого стеснения она показала на Паоло, который как раз вышел из кухни и разговаривал с гостями.

Агнес попыталась ее утихомирить:

– Да, это он, только незачем так орать. Я тебе все объясню.

– Признавайся, ты тайком от меня продолжала с ним встречаться?

– Вовсе нет. Я не меньше тебя удивилась, когда его тут увидела. Он повар.

– Ты хочешь сказать, он у вас работает?

Агнес кивнула:

– Да.

– Вот так так. Служебный роман…

– Ничего подобного, уверяю тебя. Одна случайная встреча, к любви это не имеет никакого отношения. А теперь мы вместе работаем. Вот и все. Не всем же заводить романы с коллегами.

– Что такое? Уж не на меня ли ты намекаешь? У меня нет романов с коллегами! – Луссан скорчила обиженную мину и тут же расхохоталась: – В настоящий момент. – Она внимательно посмотрела на Паоло, затем снова повернулась к подруге. – Знаешь, а он симпатичный. Ты уверена, что он тебя не интересует?

– На сто процентов. Даже на двести.

– Он что, в постели не очень?

– Подобные вещи я принципиально не обсуждаю. – Агнес демонстративно поджала губы. – Но если тебе так необходимо знать, могу сообщить: с этим у него все в порядке. Проблема, как тебе известно, в другом.

– Тобиас?

– Вроде того.

Луссан застонала, но Агнес не дала ей прочесть очередную нотацию:

– Тебе не о чем беспокоиться, просто мне трудно менять привычки. Не могу вот так взять и выбросить четыре года жизни, даже если это в моих интересах. А сейчас извини, мне надо подойти к родителям. По-моему, они чувствуют себя немного неуютно. – Сделав пару шагов, Агнес остановилась. – Кстати, – добавила она, обернувшись к Луссан, – раз уж ты находишь его таким симпатичным, почему бы тебе самой не познакомиться с ним поближе? Если тебя, конечно, не смущает, что он без галстука… Можешь передать от меня привет.

Агнес пробралась через толпу гостей к родителям. Они стояли в углу, отдельно от других, и обрадовались появлению дочери.

– Чудесный праздник! – сказала Мод. Свен согласно кивнул.

– Спасибо. Как ваши компьютерные курсы?

– Отлично, просто отлично! – с довольным видом ответил Свен. – Мы уже изучили Word и Windows. Сейчас осваиваем FrontPage, так что скоро сможем открыть свой сайт.

– Про ваш сад?

– Да, и это вовсе не так странно, как тебе кажется. – Мать строго взглянула на Агнес. – Мы уже несколько садов посмотрели, правда, Свен? Например, в Орхусе…

– Подожди, вы что, ездили в Данию?

– Да нет же, – засмеялась Мод. – Мы заходили на их сайт. Да что Орхус – мы нашли любителей садоводства по всей стране. Свен, ты помнишь этот сад в Улофстрёме?

Они начали обсуждать сады и посвященные им сайты. Агнес еще какое-то время постояла с ними, но вскоре ей стало скучно. К тому же это был общий праздник. Она не могла весь вечер простоять с родителями. Предложив им угощаться, она отошла в зал. Окинула глазами стол с закусками, отнесла на кухню пустые тарелки, принесла оттуда полные. Обменялась парой слов с Калле, который, похоже, наконец перестал волноваться. Стоя рядом с Софией, он принимал поздравления. Какая приятная пара, подумала Агнес. И оба уверены: они нашли то, что им нужно. Как была уверена Агнес еще несколько месяцев назад. Когда они с Тобиасом тоже составляли пару. Когда она была половиной целого, которого больше не существует. Теперь она уже не так часто об этом думала. Уже не каждую минуту. Агнес тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли. Незачем портить себе такой день.

Тут ее взгляд упал на Луссан и Паоло, стоявших возле барной стойки. Он что-то рассказывал, Луссан смеялась. Агнес хорошо знала этот смех. Так Луссан смеялась, когда кокетничала. Мужчинам казалось, что она в восхищении от их остроумия и от них самих. Хотя на самом деле по части остроумия Луссан могла дать сто очков вперед большинству кавалеров, которых таскала к себе домой. Но Паоло не из их числа. Агнес снова осторожно посмотрела в их сторону. Паоло наливал Луссан вина, а она делала вид, что очарована его галантностью. Игра. Луссан уверенно двигалась к намеченной цели, и это удивило Агнес, ведь Паоло не соответствовал ее обычным вкусам, хотя – кто знает? – может, Луссан надоели скучные клерки в строгих костюмах и галстуках. Или она просто ищет игрушку на вечер. Агнес засомневалась: может, не стоило обращать внимание подруги на Паоло? Она еще немного понаблюдала за ними. Ладно, в конце концов, они взрослые люди и вполне способны сами решить, как им проводить ночь.

В четверть третьего ушел, точнее, был выпровожен последний гость. Агнес смертельно устала, она была изрядно пьяна и очень довольна. Их праздник удался на славу, но она просто валилась с ног. Кроме нее в ресторане оставались только Калле и Пернилла, остальные уже ушли, кто – домой, кто – продолжить веселье в другом месте. Луссан перед уходом обняла подругу, но Агнес так и не поняла, одна она уходит или вместе с Паоло и другими гостями, решившими праздновать дальше. Ничего страшного, завтра она, как обычно, получит полный отчет.

Калле широко зевнул.

– Давайте оставим все как есть. Завтра я сам всем этим займусь. – Он обвел рукой зал, который явно требовал серьезной уборки: залитые вином скатерти, переполненные пепельницы, упавшие на пол куски, оплывшие свечи.

– Спасибо за все, что вы сегодня сделали. Со вторника начинаем работать по-настоящему.

Агнес дошла до станции метро «Слуссен» и, прождав всего четыре минуты, села в поезд на Норсборг. Двери вагона уже закрывались, когда на лестнице в конце вестибюля показались две фигуры. Добежать они не успели, поезд тронулся. К счастью для Агнес. Потому что это были Тобиас и его «реальные буфера».

* * *

Она проснулась с жуткой головной болью. Как будто у нее в черепной коробке истошно орала кошка, которую кто-то безжалостно таскал за хвост. Ей приснился кошмарный сон про уличного музыканта в Старом городе. Музыканта самого низкого пошиба, из тех, что заунывно тянут набившие оскомину шлягеры, подыгрывая себе на расстроенной гитаре. Ее и двух каких-то немецких туристов привязали к водосточной трубе прямо напротив музыканта. Как и почему это случилось, она не помнила.

Спросонья Агнес не сразу поняла, что происходит. Она больше не спит, во рту пересохло, голова раскалывается… Это все объяснимо. Но было что-то еще. Музыка из ее сна. Она по-прежнему звучала. Агнес поморгала, натянула одеяло на голову, но музыка не исчезла. Наоборот, невидимый певец заголосил с новой силой: «Knock, knock, knocking on heaven’s door…»

Агнес села в кровати. Кровь стучала в висках. Это был не сон. И не уличный музыкант, случайно остановившийся у нее под окном со своей акустической гитарой. Это был Боб Дилан. Собственной персоной. На максимальной, невыносимой громкости. Звук проникал в квартиру с лестничной площадки, через вентиляцию, по трубам отопления. Агнес посмотрела на часы. Одиннадцатый час, но ведь сегодня воскресенье, к тому же она добралась до дома лишь в половине четвертого. Ей хотелось спать, а не слушать блеянье мерзкого барда.

Она подняла валявшийся на полу халат. От резкого наклона в голове застучало еще сильнее. Когда же кончится это безобразие?! В прихожей Агнес сунула ноги в кроссовки, примяв пятки, – получились шлепанцы. Она часто так делала, например, когда спускалась в подвал в прачечную. Это были ее «спортивные шлепанцы» или стоптанные кроссовки – по ситуации.

Когда Агнес открыла дверь на лестницу, на нее будто пахнуло затхлым запахом шестидесятых. Боб Дилан. Понять, откуда несется музыка, было нетрудно. Агнес спустилась на один этаж и постучала в квартиру Давида Куммеля. Потом еще раз. Сильнее. Наконец дверь открылась, и перед ней появился Куммель в криво застегнутой рубашке и все тех же банных шлепанцах, из которых торчали волосатые пальцы. Хорошо, хоть на этот раз без ушанки.

Агнес молчала, сердито глядя на соседа. Он вопросительно смотрел на нее.

– Вам не кажется, что можно сделать музыку немного тише? – спросила она нарочито громко, чтобы он понял: при таком шуме даже нормально разговаривать невозможно.

Давид поморгал, словно только сейчас заметил, что у него играет музыка.

– А что, слишком громко? Подождите. – Он исчез в глубине квартиры, и через несколько секунд музыка смолкла. Давид снова возник в дверях. – Извините, я не нарочно, я не думал, что могу кому-нибудь помешать в такое время. Я был занят работой и… – Он сбился и замолчал.

– Вам не приходило в голову, что некоторые работают ночью и утром отсыпаются?

Он покраснел.

– Извините, об этом я не подумал. Мне действительно очень жаль. Больше такого не повторится.

– Ладно. – Агнес собралась уходить.

Но тут лицо Давида вдруг просияло.

– Послушайте, а может, зайдете? Раз уж вы все равно проснулись. Я сделаю кофе. Как в той рекламе – «нежданный гость…» или как там говорится?

Агнес посмотрела на свой халат, «спортивные шлепанцы» со стоптанными задниками, ощутила гадкий привкус во рту.

– Спасибо, но лучше как-нибудь в другой раз.

После обеда позвонила Луссан. Чувствовалось, что она тоже не в лучшей форме.

– Во сколько ты вернулась? – спросила Агнес.

– Не знаю. Поздно.

– А что ты делала? Или вы делали?

Луссан не поддалась на провокацию:

– Зашли в какое-то ужасное заведение на Кунгсгатан. Не помню, как называется. Во всяком случае, там есть караоке. И я исполнила «It’s raining men», но, по-моему, не слишком удачно.

– И что? Как Паоло?

Луссан вздохнула:

– Чмокнул в щечку, пожелав спокойной ночи. И посадил меня в такси.

– И все?

– Ты на меня не сердишься?

– Сержусь? За что?

– Ну, может, я влезла в ваши отношения…

– Перестань, я же сказала, он меня не интересует.

– Точно?

– Точно, – ответила Агнес, хоть и не была уверена, что говорит правду. – Что ж ты не пригласила его к себе?

– Я пыталась. Он не захотел.

– Надо же!

– Да, ужасно. Но мне не привыкать. Женщина, готовая брать инициативу на себя, должна быть толстокожей. Послушать мужиков, так им только и нужно, чтоб женщина проявляла побольше инициативы, а стоит тебе начать, как они становятся импотентами.

– Думаешь, это и к Паоло относится? – Насколько Агнес помнила, с потенцией у него все в порядке. Но, с другой стороны, в тот вечер инициативу проявил скорее он.

– Не знаю. Он сказал, я перебрала.

– А разве он был неправ?

– Наверное, прав. – Луссан засмеялась, как всегда, когда речь заходила о чем-то серьезном. – А как ты?

– Я тоже. Тоже прилично набралась.

– Приятно слышать, что не я одна. Ты взяла такси?

– Нет, на метро доехала. – Агнес замолчала. В памяти всплыла картина: парень и девушка, смеясь и держась за руки, сбегают по лестнице. Она готовила себя к этому, представляла Тобиаса с его новой пассией, но в действительности все оказалось страшнее. Намного страшнее. Неужели она никогда не научится думать о нем без боли в сердце?

Луссан продолжала говорить:

– Праздник вышел замечательный. И ресторан очень красивый. Уверена, у вас все будет по высшему классу.

Агнес была рада сменить тему:

– Надеюсь. Это очень важно для Калле. И для меня тоже. Боюсь, еще одной неудачи моя карьера и мое финансовое положение не выдержат.

– Все будет в порядке. Не волнуйся.

«Не волнуйся». А разве она волнуется? Возможно. А может, и нет. Несмотря на две таблетки аспирина, которые она запила крепким кофе, ей было трудно рассуждать логически. И вообще думать. Обо всем, кроме еды. Пришлось закончить разговор с Луссан. Агнес было невмоготу, ей ужасно хотелось чего-нибудь съесть. Чего-нибудь жирного и неполезного. Она точно знала, чего ей сейчас хочется, и с шалфеем или лимонами это не имело ничего общего.

* * *

До официального открытия оставался один день. Агнес поймала себя на том, что бесцельно ходит взад-вперед по комнате. Три раза она включала телевизор и начинала щелкать кнопками пульта: «Магазин на диване», канал «Холлмарк», повтор какого-то документального сериала, таблица… Несколько минут она пыталась сосредоточиться на очередной серии «Домика в прериях». Крошка Лаура со слезами на глазах смотрит на отца, отец со слезами на глазах смотрит на жену, жена со слезами на глазах смотрит на вытоптанное поле репы. Кто-то решил навредить семье Инголс. Кто именно, Агнес выяснять не стала.

День только начался, и нужно было придумать, чем себя занять, чтобы как-то скоротать время. В ресторан ей идти незачем, она уже обсудила это с Калле. Сегодня там никого не будет, только Калле, возможно, заглянет ненадолго ближе к вечеру, но Агнес он велел отдыхать. Чтобы во вторник прийти на работу со свежими силами и свежей головой.

Агнес взяла телефон и набрала номер родителей. Да, они дома и, конечно, будут рады ее видеть. Агнес оделась и отправилась на Центральный вокзал. По будним дням поезд ходит раз в два часа, ближайший – в 12.26.

Народу в поезде было мало, и Агнес досталось место возле окна. Мимо проносился типичный сёдерманландский пейзаж: глинистые поля, деревья, тянущие к небу голые ветви. Под безжалостным ярким весенним солнцем обнаженная земля выглядела бледной и истощенной, словно человек, возвращающийся к жизни после тяжелой болезни.

Поезд промчался мимо пустой платформы не останавливаясь. Еще недавно здесь были станция и уютный городок с цветочной лавкой, хозяйственным магазином, аптекой… Сейчас ничего этого не осталось. Жители ездят на работу в Стокгольм и делают покупки в больших супермаркетах, а молодежь, вместо того чтобы помочь обреченному на смерть городку выжить, разъехалась, предпочла искать счастья в других местах. Может, через несколько лет и Лэннинге будет таким же.

Конечно, Агнес радовало, что родители не слишком переживают по поводу своего увольнения, они, судя по всему, даже не считали себя безработными, но ее брала злость, когда она думала о Лэннинге. Какая-то американская компания вдруг решила прикончить целый город! Ведь на самом деле именно это они и сделали. Не только лишили работы почти четыреста человек, но и обрекли на вымирание город. Ее родной город.

Поезд остановился на одной станции, потом на другой. На третьей Агнес вышла. Автобуса, на котором можно доехать до Сниккарвэген, надо было ждать еще сорок минут, и она решила, что пешком доберется быстрее, к тому же не придется мерзнуть на остановке в тонкой курточке. В это время года солнце хоть и светит, но не очень греет. Тем не менее Агнес уже убрала до следующей зимы свое шерстяное пальто – хватит ходить в сером, уж лучше она немножко померзнет.

Широким шагом она двинулась вперед. От долгого сидения в поезде ноги затекли, и, честно говоря, она еще не совсем оправилась от похмелья, хотя прошло уже больше суток. С каждым годом ей становилось все труднее приходить в норму после обильных возлияний. Надо сказать, в этот раз она сделала все, что могла. Съела в кафе на Хэгерстенсвэген заведомо вредный гамбургер с картошкой – жир, соль и углеводы в непомерных количествах. Взяла в видеопрокате «Торжество»[12] – наверное, хороший фильм, раз все о нем говорят. На всякий случай прихватила еще один. Посмотрев «Торжество» пятнадцать минут, она не выдержала и поставила вторую кассету, «Гладиатора». Ее она досмотрела до конца.

Солнце светило в лицо. Агнес шагала вдоль шоссе по дорожке для велосипедистов. Машин не было, и она то и дело зажмуривалась и шла с закрытыми глазами – иногда метров десять. Сквозь веки проникал красноватый свет. Воздух был свежим, по крайней мере по сравнению со Стокгольмом. Она думала о работе, о ресторане. Как же ей хотелось, чтобы все у них получилось. Потом на память пришел Тобиас. Боль в сердце не утихла, но стала менее острой. Агнес научилась с ней справляться. Конечно, она скучала по нему, но в то же время понимала, что Луссан и все остальные правы: Тобиас вел себя по отношению к ней не слишком порядочно. Эта потаскушка Ида была не первой, он и раньше ходил налево. Один раз. По меньшей мере.

К тому времени они были вместе уже около года. Рекордный срок для Тобиаса. И он, по его собственным словам, испугался. И сделал глупость. Потом раскаивался, клялся, что это не повторится. Ей было больно, и все-таки она его простила. Конечно, она могла проявить твердость, но кому от этого стало бы лучше? А вдруг в следующий раз виновной окажется она? Мадде, Луссан, Камилла – все, кому она излагала свою теорию, только смеялись. Чтобы Агнес Эдин могла изменить своему парню – в такое было трудно поверить.

Но одно дело – понемногу, миллиметр за миллиметром, преодолевать тоску по Тобиасу, и совсем другое – идти дальше. Не бросаться в отчаянии кому-то на шею, пытаясь доказать свою независимость, а снова влюбиться. В кого-то другого. Сама мысль казалась Агнес абсурдной. Когда она встретила Тобиаса, любовь к нему заполнила все ее сердце. Теперь эта любовь постепенно таяла, но и ее сердце тоже сжалось от постоянной боли. В нем просто не найдется места для новой любви, в ее маленьком-маленьком сердце. От этих мыслей Агнес стало грустно.

Остаток пути до родительского дома она прошла с открытыми глазами.

Отца она застала за компьютером. Родители оборудовали себе кабинет в полуподвале, в бывшей гостиной, убрав оттуда барную стойку из мореной сосны, которая еще с семидесятых, с тех пор как Свен собственноручно ее установил, была гордостью семьи. Баром, правда, никогда не пользовались. На картинке в рекламной брошюре все выглядело очень красиво: соседи собрались возле стойки, держа в руках высокие стаканы с пенящимся пивом, а хозяин, с кустистыми бакенбардами и в рубашке с расстегнутым воротом, исполняет обязанности бармена и с улыбкой наливает вино женщине, судя по всему не своей законной супруге. Эта барная стойка была в их семье единственной вещью, приобретенной ради престижа. Но, вопреки брошюре, она так и не стала местом проведения праздников. Возможно, потому, что у всех соседей были такие же. А может, потому, что носить баварское пиво из холодильника на кухне вниз и пить его, восседая на высоком табурете, было не очень удобно. Непривычно и совсем не празднично.

Вначале они поддразнивали отца, ведь это была его затея, но он так расстраивался, что они вскоре прекратили свои насмешки. Вот и сейчас, притворившись, что не замечает исчезновения бара, Агнес нагнулась через стол к отцу, посмотреть, чем он занимается.

– Видишь? – Отец с гордостью показал на экран монитора. – Наш сайт – www.edinslustgard.nu. Здорово мы придумали, да? Райский сад семьи Эдин…

– Я поняла. Очень здорово.

– А еще мы сделали разные рубрики: многолетние растения, деревья, кустарники, времена года, советы, наша семья…

– Семья? Можно посмотреть?

– Конечно. Мы отсканировали разные фотографии, где мы сняты в саду. Вот, например, мама пропалывает клубнику. А вот ты – бегаешь под струями дождевателя. Сколько тебе тогда было? Лет пять-шесть?

– Очень красиво. Но я все равно не понимаю, кто будет заходить на вашу страничку.

– Не беспокойся, кому надо, те быстро про нас узнают, – сказала Мод. Она тоже спустилась вниз и теперь стояла у них за спиной с чашкой кофе. – По крайней мере, нам так говорили. Можно еще написать про наш сайт в парочку журналов для садоводов.

– Конечно… – В голосе Агнес слышалось сомнение.

– Главная тема у нас будет, – продолжил свои объяснения отец, – «Год в райском саду». Будем фотографировать все, что мы делаем, и помещать на сайте: внесение удобрений и перегноя, посев семян, цветение, сбор урожая…

– Мы уже начали рассказывать об обрезке веток, – добавила Мод. – Свен, покажи Агнес фотографии.

Отец открыл рубрику «Времена года» и зашел в раздел «Весна». На экране появилась голая яблоня. Потом фотография отца – он пилил ветки. На последнем снимке – дерево после обрезки.

– Может, сдвинуть этот снимок чуть-чуть влево? А, Свен? – Мать показала на одну из картинок. – А заголовок приподнять. Как по-твоему, Агнес? Чтобы между фотографиями было побольше воздуха?

– Да, наверное… – Особой разницы она не видела, зато поняла, что родители по-детски увлечены своим новым хобби.

Они говорили про шрифты, графические форматы, гиперссылки, и Агнес почувствовала себя неловко, словно вдруг застала отца с матерью во время занятий сексом. Ей открылась неведомая прежде сторона их жизни. Причем, в отличие от секса, свой интерес к компьютеру родителям явно хотелось разделить с детьми, недаром отец то и дело просил Агнес посмотреть на экран.

Наконец Мод прервала затянувшееся обсуждение:

– Девочка моя, ты, наверное, голодна?

– В общем, да…

– Я собиралась пожарить салаку и сделать картофельное пюре, но, думаю, в честь твоего приезда надо приготовить что-нибудь особенное.

– Жареная рыба меня вполне устроит. К тому же я хочу пораньше вернуться, так что не нужно ради меня ничего затевать.

Они с матерью поднялись по лестнице. Свен остался у компьютера, пообещав, что скоро закончит. Мод говорила о вечере в ресторане, о том, как все было замечательно. Даже Стуре Ройтерсверд пришел. Фьельнеры поразились, когда она им рассказала, что была на открытии ресторана вместе с таким известным человеком. Ничего удивительного, ведь до этого и она тоже видела его только по телевизору. Агнес улыбнулась. Нельзя сказать, чтобы маму так уж интересовали знаменитости, но сейчас ее можно понять: увидеть живьем человека, которого знаешь лишь по фотографиям в женских журналах, – для Мод это событие. Агнес и сама, когда только начала работать в «Le bateau bleu», с восхищением смотрела на приходивших туда звезд, но постепенно привыкла. Люди как люди. Спрашивают, где туалет, притворяются, что понимают толк в винах, скупятся на чаевые и, перепив, окунают галстук в соус.

Мод достала из холодильника филе салаки, посолила, насыпала на тарелку панировочных сухарей, приготовила начинку, смешав сливочное масло с мелко порезанным укропом. Картошка уже стояла на плите. Агнес наблюдала, как мать привычно выполняет все действия, как будто следует давно отработанной схеме. Легко, словно играючи. Наверное, это и есть мастерство. Конечно, Мод на кухне не экспериментирует. У нее есть свои рецепты, свои блюда, но она довела их до совершенства и готовит с любовью. С любовью, которую Агнес с годами научилась ценить.

В детстве ее одноклассников кормили дома картофельным пюре быстрого приготовления, купленными в магазине биточками или рыбными палочками с баночным соусом ремулад. Агнес ела все то же самое – только домашнее. Тогда ей это не нравилось, она тоже хотела пюре из пакета. Так же как Камилла хотела носить фирменную одежду из магазина, хотя ее мама была портнихой и могла сшить для дочери что угодно.

Агнес вспомнила, как однажды они с Мадде уговорили мать купить готовый мясной соус для спагетти. Им хотелось именно такой коричневый, который давали в школьной столовой, – если не добавить в него кетчупа, он был совершенно безвкусным. Мама уступила, но это был единственный случай, потому что именно с тех самых пор в их детских душах поселилась уверенность, что мамин соус все-таки вкуснее, хоть он и красный и пахнет чесноком и орегано.

Салака жарилась. Часть растаявшего укропного масла вытекла на сковородку, рыбные рулеты постепенно превращались из серебряных в золотые. Агнес помогла накрыть на стол. Мать, стоя у плиты, напевала: «Стокгольм в моем сердце…» В кухне было тепло и уютно.

Мод попросила Агнес сходить за отцом, сказать, что еда готова. После четвертого приглашения Свен наконец оторвался от компьютера, и они сели за стол. Мама разлила по стаканам слабоалкогольное пиво и предложила каждому самому накладывать себе на тарелку.

После ужина наступило время прощаться: вечером поезда ходили редко, а Агнес хотела пораньше лечь спать. Сытая и довольная, она пешком отправилась на станцию. Чувствовала она себя гораздо лучше. За короткие часы, проведенные с родителями, ее душа наполнилась покоем. И про Тобиаса за все это время она ни разу не вспомнила. Поэтому, когда он, в обтягивающих черных джинсах, все-таки предстал перед ее мысленным взором, она решительно прогнала видение и постаралась думать о чем-то другом, более приятном. Завтра они приступают к работе.

– Не так! Салфетки не должны быть похожи на кульки! – Раздраженно схватив одну из красных салфеток, которую Агнес только что свернула, Калле встряхнул ее, сложил заново и поставил обратно на стол.

Несколько секунд оба молчали, глядя на результат, затем Агнес осторожно сказала:

– Если честно, то особой разницы я не вижу. Разве что эта, – она показала на салфетку, которую сложил Калле, – стоит немного криво.

В то же мгновение салфетка развернулась и упала. Калле фыркнул.

– Ладно, делай как знаешь, – сказал он и удалился в сторону кухни.

Агнес посмотрела ему вслед. Ни разу за все время работы в «Пикнике» она не видела его в таком взвинченном состоянии. Даже в самые трудные дни он сохранял присутствие духа. Шутил и успокаивал остальных. Может быть, именно за это его и любили. На кухне ресторана чаще услышишь брань и насмешки, чем ободряющее слово или похвалу. Особенно когда дым коромыслом и заказы сыплются один за другим. Калле, словно старый капитан во время шторма, каждому вовремя давал команду, и каким-то непостижимым образом посетители без задержки получали заказанные блюда. Возможно, такой непререкаемый авторитет он унаследовал от отца – директора банка. Так или иначе, но люди его слушались, с уважением относились к его словам, знали, что у него все под контролем.

Сегодня Калле был явно не в духе. С той минуты как Агнес пришла в ресторан, он только и делал, что ворчал и ко всему придирался. Один раз она заметила, как Паоло и Филип корчат рожи у него за спиной, – видимо, им тоже от него досталось. Тем не менее она не обижалась. Кто бы на его месте не нервничал?

На вечер было заказано всего два столика. Немного, но Агнес попыталась успокоить Калле, напомнила, что сегодня вторник, а в этот день даже в «Le bateau bleu» бывают свободные места. И вообще, может, это и к лучшему. Подумать страшно, что бы они делали, если в первый же день, когда они еще толком не вошли в колею, у них бы был полный зал гостей. Ей казалось, ее слова подействовали: Калле хоть и не совсем отмяк, но стал немного спокойнее.

Все было готово. Столы накрыты, свечи зажжены. Пернилла стояла в баре и нарезала лимоны. На одном из подоконников красовалось большое керамическое блюдо с горкой лимонов. Несколько букетов, оставшихся с субботы, тоже расставили на окнах. Не хватало только посетителей. Была уже половина седьмого, они открылись полчаса назад. Но такое часто случается, обычно рестораны начинают заполняться часам к семи или даже восьми. Не стоит расстраиваться, что в зале пусто. Ведь и у других сейчас так же.

Агнес одернула майку. Она не ошиблась, зеленый цвет ее бледнит, но ничего, это не страшно. Главное – форма красивая, а легкая бледность вовсе не исключает привлекательности. К тому же ее никто не заставляет покупать бикини такого же цвета.

Без пяти семь дверь открылась. К этому времени Калле уже совсем было смирился с неизбежным фиаско и подсчитывал, сколько десятилетий у него уйдет на возврат кредита. Вошедшая пара замерла на пороге, удивленно оглядывая пустой ресторан.

– У вас открыто? – спросил мужчина, не спускаясь в зал.

– Мы только что открылись, – ответила Агнес. – В самом буквальном смысле. Вы наши первые посетители. Добро пожаловать.

Мужчина и женщина с растерянным видом продолжали стоять у двери. Они смущенно переглянулись. Стоит ли спускаться в зал? Может, лучше развернуться и уйти? Пойти куда-нибудь, где больше народу. Но, по-видимому, им было неловко вот так взять и уйти, и наконец, решившись, они сошли вниз по ступенькам. Агнес показала, где расположен гардероб, и выбрала для них столик. Возле окна, чтобы прохожие видели, что здесь, между прочим, ресторан и в нем есть посетители. Много посетителей. Целых два.

Агнес вручила им меню и, стараясь говорить непринужденно, спросила, что они будут пить. Приняв заказ на два бокала вина, она ненадолго оставила их одних. Но, прежде чем идти за вином, заглянула на кухню и сообщила радостную новость: у них есть посетители. Калле, который сгорбившись сидел в кресле, мгновенно вскочил, бросился к двери и через стекло посмотрел в зал. На его лице появилась улыбка, плечи расправились, и Агнес услышала, как он облегченно вздохнул.

– Ну что ж, – сказал он, обращаясь к своему персоналу, – в таком случае – за работу!

Пусть это и нельзя было назвать успехом, но в целом все прошло хорошо. Агнес и Пернилла хоть и не надрывались, но заняты были постоянно. За вечер у них поужинали двадцать четыре человека, еще двое зашли выпить в баре пива. Все остались довольны их кухней, многие хвалили поваров, а одна женщина, отведав кофейное крем-брюле с засахаренными орехами пекан, сказала, что непременно придет к ним снова.

Один из двух предварительных заказов, как оказалось, сделали приятели Калле. Они оказались достаточно воспитанными, чтобы не требовать для себя особой скидки. «Скидка по дружбе» – вечный кошмар рестораторов. Они не знают, куда деваться от бесконечных друзей и знакомых, которые вдруг заявляются к тебе в ресторан, полагая, что ты должен их бесплатно кормить-поить, да еще и не забыть подать к кофе коньяк, только за то, что они соизволили тебя «навестить». Агнес не однажды с таким сталкивалась. «Надеемся, Жерар нас сегодня угощает?» – сколько раз ей доводилось слышать эту фразу в «Le bateau bleu». В ответ она неизменно предлагала сходить за месье Кабролем, чтобы гости поговорили с ним лично. После этого вопрос, как правило, снимался сам собой. Одно дело – пытаться надавить на несчастную официантку или даже метрдотеля, но все равно – женщину, и к тому же молодую. И совсем другое – требовать особых привилегий у самого хозяина ресторана. Тем более такого, как Жерар Каброль, который щедростью, как известно, не отличался.

За годы знакомства с Тобиасом Агнес подала ему и его друзьям несчетное количество неоплаченных порций пива, но теперь ситуация изменилась. «Лимоны желтые» принадлежат не какому-то чужому дяде. Это ресторан Калле, и Агнес прекрасно знала, каково его финансовое положение. А значит, и ее друзья, если они сюда придут, на бесплатный ужин могут не рассчитывать.

Когда Агнес собралась уходить, Калле остановил ее:

– Спасибо за помощь и прости, что я так некрасиво себя вел.

– Ничего. Я не обиделась.

– Спасибо.

– И все-таки… – сказала она, с серьезным видом глядя на Калле, – тебе обязательно нужно потренироваться сворачивать салфетки.

Агнес уже давно не работала целый вечер напролет. На следующее утро икры болели, как после изнурительной тренировки, а от новых босоножек из джинсовой ткани, купленных специально для работы, на мизинце правой ноги вздулся волдырь. Что ж, такова плата за возвращение к любимому делу!

Она налила в тарелку йогурта и насыпала сверху мюсли (пачка была почти пустая, и то, что из нее высыпалось, больше напоминало какую-то строительную смесь). За едой она листала местную рекламную газету, которую уже просматривала по меньшей мере раз пять.

Позавтракав, Агнес пошла в гостиную. Там, как всегда, был идеальный порядок. Если особенно не приглядываться, можно было даже подумать, что диван со светлой обивкой и подушками пастельных цветов куплен вовсе не в «Икее», а в дорогом магазине. Кресло той же марки, что и диван, и коврик под журнальным столиком тоже светло-бежевые. На столе – ваза с раскрывшимися тюльпанами. Несколько лепестков отвалилось, и Агнес про себя отметила, что цветы пора выбрасывать.

Взяв телефон, она набрала номер Луссан. В кои-то веки подруга не носилась по городу, а сидела дома за компьютером, но по ее голосу Агнес поняла, что она в цейтноте.

– Много работы?

– Мм… Даже слишком.

– Перезвонить тебе попозже?

– Да нет. Потом доделаю. А не успею – так не успею. Ну, как прошла премьера?

– По-моему, хорошо. Не то чтоб народ валом валил, но, по крайней мере, мы не изнывали от безделья. Гостям понравилась еда, на обслуживание тоже никто не жаловался. Правда, Калле был как высоковольтный провод – чуть тронешь, искры во все стороны. Но когда появились посетители, он немного успокоился. – Агнес замолчала, и в тишине стало слышно, как Луссан что-то печатает на компьютере. – Я, собственно, просто так позвонила, мы ведь скоро встретимся, тогда и поговорим.

– Конечно. Извини, что я отвлекаюсь.

– Ничего. Да, чуть не забыла. Паоло про тебя спрашивал.

Луссан перестала стучать по клавишам.

– Ты не врешь?

– Нет. Спросил, виделась ли я с тобой после субботы. Я сказала, что ты звонила.

– И больше ничего не спросил?

Агнес заколебалась.

– Нет, – ответила она, жалея, что ей нечего добавить.

– Ну и ладно, меня это не волнует.

– Потому что он все равно не в твоем вкусе, да? – Агнес рассмеялась. Этой шутке было столько же лет, сколько их знакомству. Парень, которого не удалось подцепить, всегда оказывался «не в их вкусе».

– Точно. Но он все-таки симпатичный.

– Все-таки симпатичный.

Закончив разговор, Агнес легла на диван. Ее взгляд уперся в большую картину Ульфа Лунделя[13], висевшую на противоположной стене. Она была тут явно не к месту. Кричащие цвета, ломаные линии, ощущение беспокойства. Полотно изображало что-то на острове Готланд, но, как Агнес ни напрягала фантазию, она не могла разглядеть ничего, кроме безглазого старика с огромным носом. Картина никогда ей не нравилась, но Тобиас настоял, и они ее купили. Агнес тогда очень удивилась, ведь Тобиас никогда не проявлял интереса к живописи. Хотя, конечно, ее же нарисовал сам Лундель. Она стоила немалых денег, но Тобиас обещал заплатить половину суммы и привел довод, который должен был окончательно ее убедить: это же так здорово – вместе купить картину. Это вклад в их будущее, и к тому же действительно ценная вещь, а не какая-нибудь там сковородка или двуспальная кровать и прочий хлам, который люди обычно покупают, чтобы продемонстрировать себе и окружающим: они начинают совместную жизнь. Если честно, то Агнес считала, что и сковородка, и кровать намного лучше, чем это уродство, висящее на стене ее гостиной.

Встав с дивана, Агнес подошла к картине. А почему, собственно, это должно здесь висеть? Это ее дом, ее стены, и картина, кстати, тоже ее. Потому что после того, как они ее купили – на сбережения Агнес – и повесили, Тобиас сразу забыл об их уговоре.

Агнес сняла картину с крюка. По верхнему краю рамы на обоях осталась серая полоса, наверное, пыль. В шкаф картина не влезала, и Агнес отнесла ее в спальню и засунула под кровать. Пусть пока полежит, со временем придумаем, что с ней делать дальше.

Она решила прогуляться. Светило солнце, и, хотя до первых зеленых листочков было еще далеко, чувствовалось, что весна уже не за горами. Дойдя до второго этажа, Агнес замедлила шаг. За одной из дверей играла музыка. Квартира Давида Куммеля. Агнес остановилась и прислушалась. Музыка была ей хорошо знакома, но, лишь услышав припев, она поняла, что это. How I wish, how I wish you were here… «Пинк Флойд»! Господи, ну и странный тип этот Куммель!

Ресторан еще просто не набрал обороты – к такому выводу пришли Агнес и Калле, обсудив дела перед началом очередного рабочего дня. В среду было девятнадцать посетителей. В четверг – шестнадцать. Сегодня пятница, за ней – выходные. Они оба надеялись, что в конце недели ситуация улучшится, народ к ним пойдет, но боялись произнести это вслух.

– Ладно, посмотрим, – неуверенно сказал Калле.

Агнес попробовала его приободрить:

– Надо немного потерпеть. Всем, кто у нас побывал, понравилось. Разве не так? Они расскажут про нас своим друзьям, те – дальше, так и пойдет. Молва быстро распространится, вот увидишь!

– Да, но до этого… – Калле вздохнул. – На текущие расходы уходит куча денег, а ведь ресторан еще нас пятерых должен кормить. У меня уже и так столько неоплаченных счетов, что думать страшно.

Агнес задумалась. Выход был, и Калле тоже это знал. Но и он, и она предпочитали молчать. В конце концов Агнес решилась.

– Может быть, нас слишком много, – осторожно начала она. – Я хочу сказать, пять человек…

Калле поднял на нее глаза.

– Я знаю, – с несчастным видом ответил он. – Но что делать, не могу же я выгонять людей, которых только что взял на работу. У меня не хватит духу.

– Ты можешь объяснить им ситуацию. Ну хотя бы поговори с ними. Не исключено, что Пернилле даже удобнее работать не каждый день. И потом, это временная мера. У нас сейчас, так сказать, стартовый период. Думаю, уже скоро все должно наладиться… – Агнес запнулась. – Я даже не сомневаюсь: очень скоро все наладится.

– Наверное, ты права, но у меня язык не поворачивается им это сказать.

– Понимаю. Хочешь, я поговорю с Перниллой?

– Не надо, я сам. Но за предложение спасибо. В любом случае подождем до понедельника: вдруг за выходные что-то изменится.

В этот момент вошла Пернилла. Расстегивая куртку, она поздоровалась с Калле и Агнес.

– Чего это вы такие мрачные?

– Да вот, сидим считаем. Пока выходит не очень жирно.

– У нас слишком мало посетителей, – уточнила Агнес.

– Значит, надо сделать так, чтоб было больше. Калле вымученно улыбнулся:

– Есть какие-нибудь предложения?

– Меняем концепцию, развешиваем объявления в метро и начинаем предлагать гостям антрекот и пол-литра крепкого пива всего за девяносто девять крон. Как вам такая идея? – Пернилла засмеялась. – Не горюйте, все образуется.

Она пошла переодеваться. Когда она вновь появилась в зале, в форменной зеленой майке и джинсах, Калле уже не было, он отправился на кухню.

– Я знаю, что могу вылететь, – сказала Пернилла. – Неприятно, конечно, но, устраиваясь на работу в только что открывшийся ресторан, всегда идешь на определенный риск.

Агнес молчала, обманывать напарницу не хотелось. А когда она наконец придумала, как перевести разговор на другую тему, дверь ресторана открылась, и вошли первые посетители.

В половине десятого появилась Луссан и села в баре с бокалом вина. Она старалась казаться равнодушной, но глаза ее то и дело обращались в сторону кухни.

Агнес не удержалась от того, чтобы ее поддразнить:

– Ты кого-то ищешь?

– Ты о чем?

– Мне показалось, ты кого-то ищешь.

– Перестань. – Луссан смутилась. – У вас есть арахис?

Агнес насыпала в плошку орехов и поставила на стойку:

– Угощаю.

– Так не пойдет. Внеси их в мой счет. Чаевые должны оставлять посетители, а не наоборот.

– Какая щедрость!

– А то! Тебе, кстати, не пора вернуться к работе? Вон тебе кто-то машет.

Агнес подошла к столику у окна. Сидевшие за ним четыре человека хотели расплатиться. Пернилла убирала со стола после двух девушек, которые съели по брускетте – самое дешевое блюдо в меню – и выпили на двоих бутылку недорогого вина. В дверь заглянули мужчина и женщина лет сорока и поинтересовались, есть ли здесь кофе по-ирландски. Агнес сказала: «Конечно!» – и указала на бар, где стояли и о чем-то болтали Калле и Луссан.

Вечер близился к концу. Дела шли неплохо. Относительно неплохо. Тридцать посетителей – для пятницы негусто, даже расходы не покроешь, но все-таки больше, чем в предыдущие дни.

Когда ресторан закрылся, из кухни вышел Филип, следом за ним появился Паоло.

– Вот как. Ты снова здесь, – сказал он, увидев в баре Луссан.

– Надо же помогать вам увеличивать выручку. – Она подняла бокал, демонстрируя, что действительно вносит свой вклад в их прибыль.

– Премного благодарны. – Паоло подошел к Луссан, и Агнес заметила, что та покраснела.

– Может, махнем куда-нибудь? – Луссан смотрела на всех, но Агнес поняла, к кому именно обращен вопрос.

– Я не против где-нибудь посидеть, – ответила Пернилла.

Агнес покачала головой:

– Я – пас, ужасно устала.

– Я тоже, – сказал Калле. – Хочу вернуться домой прежде, чем София уснет. А то мы совсем не видимся.

– Филип? Паоло? – спросила Луссан нарочито безразличным тоном.

– Почему бы и нет, – сказал Филип. – Все равно спать еще рано.

– Хорошо. Я тоже к вам присоединюсь, – после секундного размышления произнес Паоло. – Кто-то ведь должен потом посадить эту дамочку в такси, а то ведь свалится и заснет прямо на улице. – Он ухмыльнулся.

Они расстались возле ресторана. Калле вышел последним и запер дверь.

Холодный воздух взбодрил Агнес, и спать ей совсем расхотелось. Придя домой, она приготовила чашку растворимого шоколада и села перед телевизором. На всякий случай проверила автоответчик. И услышала сообщение. От Тобиаса. Он только хочет узнать, как она себя чувствует. Если у нее будет желание поговорить, пусть звонит ему на мобильный.

Стоило ей услышать его голос, как у нее учащенно забилось сердце. Проклятие! Зря, значит, она надеялась, что этот голос уже стал для нее чужим. Неужели этот чертов мерзавец до сих пор имеет над ней такую власть, что она реагирует даже на его голос на автоответчике? Чего он, собственно, хочет? Узнать, как она себя чувствует? Да какое ему дело? А если плохо, что тогда? Он что, примчится с таблетками от головной боли и пакетом винограда? Оботрет ее пылающий лоб и склеит разбитое сердце? Вряд ли. Единственное, на что он способен, – это сделать так, чтобы ей стало еще хуже. Он должен наконец оставить ее в покое, она не желает иметь с ним ничего общего! Агнес старательно разжигала в себе обиду и злость, а сама в это время медленно набирала знакомый номер, подносила к уху трубку, ждала ответа. Только услышав «алло», она очнулась. И быстро положила трубку. Что она делает? Звонит Тобиасу. Она что, совсем свихнулась?

Агнес выключила телевизор, одним глотком допила шоколад. На дне кружки остался густой коричневый осадок. Пора ложиться. И не важно, хочется ей спать или нет.

Кардинальных изменений за выходные не произошло, и в понедельник Калле пригласил к себе Перниллу для разговора. Она, как и следовало ожидать, расстроилась, но сказала, что все понимает. Договорились, что пока она будет работать три дня в неделю. Те же условия предложили и Паоло. Хенрик будет выходить на работу только по выходным, два раза в месяц. Калле обещал, что все это временно, лишь до тех пор, пока дела не наладятся. Он старался говорить уверенно, но Агнес слышала в его голосе тревогу. Не только за своих сотрудников, но за ресторан в целом. Финансы поджимали, он не мог себе позволить ошибиться в расчетах или строить чересчур радужные планы.

В остальном все шло как обычно, и Агнес по-прежнему получала удовольствие от работы. Ей нравилось подавать блюда, которые она сама придумывала, нравился ресторан, родившийся из ее сновидений. В буквальном смысле слова. Вечером лимонно-желтые стены были еще красивее. Пламя свечей играло на их шероховатой поверхности, а обилие дерева в интерьере – скамьи, стулья, столы – придавало ресторану сельский колорит. «Лимоны желтые» – хороший ресторан с хорошей – действительно хорошей – кухней. А что толку? Посетителей все равно слишком мало. И если так пойдет дальше, то через несколько месяцев ресторан закроется. Агнес не могла понять, в чем они просчитались. Удачное расположение, хозяин – известный в своей области человек, вкусная еда, безукоризненное обслуживание. Народ должен к ним валом валить. Возможно, так оно и будет. Когда люди про них услышат. И если у Калле хватит денег, чтобы этого дождаться.

Где-то она его уже видела. Агнес была абсолютно уверена. Только где? Внешне он был ничем не примечателен: среднего роста, с короткими каштановыми волосами, в джинсах и зеленой штормовке, вот разве что шнурки на грубых ботинках разного цвета. Вошедший в ресторан молодой человек растерянно озирался.

Так и не вспомнив, откуда она его знает, Агнес поспешила навстречу посетителю. Увидев ее, он заулыбался:

– Вы?

Агнес наморщила лоб, напрягая память, и наконец сообразила:

– Куммель.

– Давид.

– Значит, это вы. – Агнес не очень старалась играть роль радушной хозяйки.

Она действительно давно его не видела, зато слышала постоянно. Точнее, его стереосистему. Вчера ночью, когда она возвращалась домой, у него играла «Нирвана». Слишком громко. Хотя может быть, ей так только показалось. Стены в доме тонкие, а жильцы в основном пенсионеры, тихие старички. Порой Агнес приходила в голову мысль, что и ее музыка может мешать соседям. Не говоря уж об упражнениях Тобиаса: по вечерам, пока Агнес работала, он имел обыкновение играть на гитаре. Она вдруг вспомнила, что однажды он что-то рассказывал про «старую каргу», которая жаловалась на шум; но тогда Тобиасу удалось убедить Агнес, что он ни в чем не виноват и соседка зря выступает.

– Можно садиться за любой столик? – Давид Куммель неуверенно обвел рукой пустой зал. На часах еще не было семи, и время, которое Калле и Агнес с долей иронии называли запаркой, пока не наступило.

– Вы кого-нибудь ждете? Или вы один? – Она сделала ударение на слове «один». Не очень вежливо. В «Le bateau bleu» ей полагалось спросить гостя, не присоединится ли к нему кто-то позднее. На такой вопрос легко ответить «нет», не уронив своего достоинства. Одинокий посетитель и без того обращает на себя внимание, а бестактность официантки только ухудшит его настроение.

– Нет, я никого не жду. Я один, – ответил Куммель.

– Понятно. С восьми часов весь ресторан зарезервирован королевским двором, но вы, я думаю, к тому времени уже управитесь.

– Но…

– Что не доедите, унесете с собой в пакете.

Давид Куммель выглядел таким растерянным, что ей стало его жалко.

– Я пошутила. Можете сесть вон там. – Она указала на столик, стоявший чуть в стороне от других, Калле называл его резервным.

Давид через голову стянул с себя штормовку. Наэлектризовавшиеся волосы поднялись и стали похожи на стриженый газон. Агнес показала ему, где повесить куртку. Когда он занял место за столиком, она положила перед ним меню. И надо ж такому случиться, что из всех ресторанов в Стокгольме ее сосед выбрал именно тот, где она работает!

В принципе ничего плохого в Куммеле не было, если не считать волосатых пальцев на ногах и отсутствия музыкального вкуса, но его растерянный вид и смущение почему-то ее раздражали. К тому же он занял прачечную, когда была ее очередь стирать, и оглушал своей музыкой весь дом.

Агнес уже отошла от столика, когда сзади послышалось робкое «извините». Она обернулась.

– Не могли бы вы принести стакан воды?

Агнес вздохнула. Именно этого и следовало ожидать. Стакан воды. Можно биться об заклад, что из еды Куммель закажет брускетту. Мало того, что он слушает жуткую музыку, так он, оказывается, еще и скупой.

В ресторан вошли новые посетители. С улыбкой поздоровавшись с ними, Агнес отвела их к столику возле окна, подождала, пока гости рассядутся, спросила, что они будут пить, раздала меню. Идя к бару, она краем глаза видела, как Давид пытается привлечь ее внимание. Агнес притворилась, что не замечает. Ничего с ним не случится, подождет немного. Возвращаясь с напитками для компании, сидящей у окна, она сняла с подноса и поставила перед Куммелем стакан воды.

– Я бы хотел сделать заказ…

Агнес не дала ему закончить:

– Одну минутку. Сейчас я к вам подойду.

Прежде чем вернуться к нему, она приняла заказ за другим столиком, сияя радушной улыбкой.

– Ну что, выбрали? – строго спросила она Куммеля.

– Да. – Он заглянул в меню. – Думаю, я возьму брускетту… – Агнес вздохнула: ну вот, так и есть. – …на закуску. Что касается горячего, то, наверное, суп с лангустом и рыбой-удильщиком. Или вы посоветуете что-то другое? – Он смотрел на нее, ожидая ответа.

Агнес ничего не понимала. Шутит он, что ли? Рыбный суп – самое дорогое блюдо в их меню.

– Нет, думаю, суп вам должен понравиться.

– Хорошо. Тогда, значит, суп. А на десерт… – Он на мгновение задумался.

Агнес почувствовала укол совести. Похоже, Куммель намерен во что бы то ни стало доказать ей, что может позволить себе ужинать в ресторане, не задумываясь о ценах. А если ему это не по карману? Если он отдаст за этот ужин последние деньги? Виновата будет она. Да, конечно, он ей несимпатичен, но и зла ему она не желает.

– Совсем не обязательно решать прямо сейчас. Можно заказать десерт позднее.

– Хорошо. Я так и сделаю. – Он улыбнулся и вернул ей меню. Агнес передала его заказ на кухню. В течение вечера пришло еще несколько человек. Но не много. Агнес без особых усилий успевала всех обслуживать. Тем не менее она не торопилась к столику Давида Куммеля, даже когда видела, что у него в стакане нет воды или что он съел весь хлеб. Зато счет она принесла быстро. Десерт Куммель так и не заказал, – видимо, Агнес все-таки была права. Он старался произвести на нее впечатление, а денег достаточно не имел.

Расплатившись, Давид вежливо поблагодарил и сказал, что все было очень вкусно. Затем взял в гардеробе свою куртку и ушел. Агнес видела, как он идет по улице, глубоко засунув руки в карманы. Во всем его облике было что-то невыразимо печальное. И в ресторан ходит один. Друзей у него нет, что ли? Агнес прогнала эти мысли. Даже если и так, ее это не касается.

Свободные выходные. Впервые за время работы на новом месте. Она привыкла, что суббота и воскресенье у нее рабочие дни, и теперь не знала, чем себя занять. На ее счастье, позвонила Мадде. Она решила съездить в Стокгольм и интересовалась, нельзя ли ей переночевать у Агнес. Конечно можно. Мадде сказала, что хочет «погулять по столице». Агнес знала, что это означает.

Хотя от Лэннинге до Стокгольма чуть больше часа на поезде, там была совсем другая жизнь. Крохотный уютный мирок. Где все о тебе заботятся, где живут мама с папой и школьные друзья, где каждому встречному говорят «здравствуйте». И где при всем том царит смертельная скука. Где ничего не происходит. Дегустация нового сорта сыра или колбасы в универсаме – большое событие, которое обсуждают за ужином. Выступление в библиотеке никому не известного поэта – сенсация, о которой подробно пишут в городской газете. А чемпионат Лэннинге по мини-гольфу – важнейшее спортивное мероприятие, и победитель автоматически становится местной знаменитостью, уважаемым в городе человеком.

Первое время после переезда в Стокгольм Агнес свысока смотрела на прежнюю жизнь, где не было места неожиданностям. Жалела одноклассников, застрявших в Лэннинге. Однако с годами ее отношение к родному городку менялось. Город формирует характер его жителей, когда-то он сформировал и ее. В свое время она тоже считала, что Стокгольм вряд ли так хорош, как многие думают, а стокгольмцы представлялись ей чванливыми и заносчивыми. Она даже боялась ездить в столицу. Боялась заблудиться. Боялась преступности, о которой писали в газетах. Боялась потеряться в метро. Боялась, что не отличит «правильные» магазины от таких, куда и заходить не стоит.

Иногда они с Камиллой все же ездили в Стокгольм за покупками. Обычно выходили на Центральном вокзале, шли пешком до Дроттнинггатан[14] и бродили по ней несколько часов. Перед возвращением домой заглядывали в «Макдоналдс», где съедали по гамбургеру, запивая его кока-колой. К поезду они шли нагруженные сумками с одеждой, которую почти наверняка купили «не в тех магазинах». Ездить в Стокгольм было интересно, увлекательно, и в то же время было приятно сознавать, что вечером ты будешь дома.

Как случилось, что она перебралась в столицу, Агнес и сама не могла толком объяснить. Просто однажды вдруг поняла, что больше не может жить в Лэннинге. Ничего особенного не произошло. Наоборот, все было как всегда, и именно поэтому она решила уехать. Потому что каждый день ни капельки не отличался от предыдущего.

Окончив школу, она год проработала няней в Америке, в штате Миннесота. Но то, что должно было стать захватывающим приключением, в действительности оказалось тихой, размеренной жизнью в чужой семье в захолустном городишке, размером чуть больше Лэннинге. По возвращении домой Агнес пошла работать в закусочную тети Гуллан. Временно, успокаивала она себя, но проходили месяцы, а ничего не менялось. Когда Агнес исполнилось двадцать, она решила переехать в Стокгольм.

Тетя, конечно, огорчилась, что Агнес больше не будет у нее работать, мать с отцом всплакнули, но, задумай она переселиться из родительского дома в съемную квартиру в центре Лэннинге, они бы, наверное, расстроились не меньше. К тому времени Агнес уже бросила Хокана, с которым встречалась с шестнадцати лет. Оба не особенно переживали. Сильных чувств между ними никогда не было, они продолжали быть вместе скорее по привычке. Когда она сообщила Хокану о своем решении, он, похоже, обрадовался свободе. «То есть как, прямо сейчас, да?» – спросил он и тут же не без удовольствия отметил, что в таком случае сможет поехать с друзьями на Готланд отмечать праздник середины лета.

Главное было собраться с духом, а дальше все как-то само собой устроилось. В Стокгольме она сняла комнату на Хурнсгатан. В комнате имелась электроплитка, но готовить на ней запрещалось. Туалет ей выделили отдельный, зато помыться можно было только в хозяйской ванной. Не самые шикарные условия, но жить можно.

Работа нашлась почти сразу. В ту счастливую пору, в начале девяностых, найти работу еще было легко и редко где требовались рекомендации или наличие опыта. Тогда же Агнес познакомилась с Луссан, учившейся в Высшей школе экономики и подрабатывавшей официанткой. Агнес восхищалась подругой, хотя, на взгляд Луссан, завидовать было нечему: учеба – тоска смертная, конвейер, где штампуют бизнес-леди из двадцатилетних девиц с жемчугами на шее. Как бы то ни было, Луссан получила диплом и устроилась в риелторскую контору. Агнес же так и работала официанткой. Но они продолжали общаться, и со временем их отношения переросли в крепкую дружбу.

Шли годы, Агнес меняла места работы, переезжала с одной съемной квартиры на другую. Пока наконец не купила маленькую двушку в Аспуддене. И встретила Тобиаса. Рокера с худыми ногами и зелеными глазами.

Мадде приехала около пяти вечера, веселая, оживленная. С первого взгляда было заметно, что она собралась «погулять». По случаю поездки в столицу она накрасилась и приоделась: белая обтягивающая блузка, белые сапоги, подвернутые джинсы. Волосы собраны в два хвостика, которые при резком движении подскакивают вверх, придавая Мадде столь юный вид, что, захоти она выпить пива, ей, пожалуй, придется предъявлять документы.

– Чем Юнас сегодня занят? – спросила Агнес, начиная готовить ужин.

– Собирался пойти на вечеринку к Ниссе.

– А тебе это, значит, неинтересно!

– Ты что, шутишь? Общаться с Ниссе и его приятелями? Сомнительное удовольствие, с тем же успехом можно лежать запертой в багажнике. Если честно, я просто не понимаю, что Юнас в них нашел. Они даже не разговаривают. Сидят целыми вечерами и лишь иногда что-то бурчат. Конечно, они друг друга еще с детского сада знают. Может, научились без слов общаться. К тому же они каждый день видятся на работе.

– И что, собираются всегда одни парни?

– Да. Не считая Юнаса, по-моему, только еще у одного есть девушка, но она тоже не ходит на их сборища. У остальных никого нет. Да и не всякая их выдержит.

– Кстати, как у Юнаса с работой?

Мадде помрачнела:

– Никак. Еще полтора месяца проработает, и все.

– Он пытался что-нибудь найти?

– Нет. Думаю, он даже не знает, как это делается. Ему же никогда в жизни не приходилось искать работу. Да и где ее искать? – Мадде всплеснула руками и сама ответила на свой вопрос: – Негде. Работы нет. По крайней мере, в Лэннинге. Будет ходить отмечаться в службе занятости, пока что-нибудь не придумает. – Она пожала плечами, словно давая понять, что тема исчерпана. Агнес ее понимала. Дома, наверное, только это и обсуждают. Закрытие завода. И эти разговоры у всех уже в зубах навязли.

– Куда хочешь пойти сегодня вечером? – спросила Агнес.

– Не знаю! Это ты должна знать! Ты ведь здесь живешь. А я хочу повеселиться!

– Это я уже уяснила. Как насчет того, чтобы для начала зайти в ресторан к Калле?

– Я не против. Только потом пойдем куда-нибудь еще.

– Конечно. Луссан позовем?

– Давай. Твоя подруга – просто улет! Помнишь, в прошлый раз, когда мы вместе ходили? Как она уговаривала меня закадрить того старика в модном костюме!

– Какой же он старик? Лет тридцать пять от силы.

– Вот я и говорю – старик.

Агнес позвонила Луссан на мобильный, но та не ответила. Агнес оставила ей сообщение и рассказала о планах на вечер. Они с Луссан уже неделю не виделись, и Агнес до сих пор не знала, чем в тот раз закончилось ее общение с Паоло. Когда она попробовала расспросить Паоло, тот только отмахнулся, сказал, что ничего особенного не было.

Она приготовила фахитас с курицей для себя и для Мадде, открыла бутылку вина. Белого, красное Маделен не пила. Впрочем, она вообще не пила, но белое вино, по крайней мере, могла пригубить. Затем они стали собираться. Агнес надела юбку, подкрасилась, причесалась, предварительно нанеся воск на кончики волос. Уже перед самым выходом она сменила юбку на брюки. В конце концов, они идут всего лишь в бар.

Пернилла и Хенрик поздоровались с ними на бегу: много посетителей, официантам прохлаждаться некогда. Оглядев зал, Агнес порадовалась. Сестры заглянули на кухню к Калле и Филипу, которые тоже трудились в поте лица. Калле пошутил, что в другой раз не впустит Агнес, если она посмеет явиться на работу в свой свободный день. Она рассмеялась: неплохая идея. Потом отвела Мадде в бар, где смешала два джина с тоником, не забыв пробить в кассе стоимость напитков. Не потому, что ей бы не разрешили угостить сестру в баре, а просто из принципа.

Из «Лимонов желтых» они отправились в бар на Нюторьет в Старом городе. Там было накурено и тесно. Бар был модным, его посещали музыканты и актеры. Тобиас тоже частенько сюда заглядывал. Агнес об этом знала и беспокойно оглядывалась всякий раз, как хлопала входная дверь. В конце концов она предложила Мадде перебраться куда-нибудь в другое место. На метро они доехали до центра, где за короткое время успели зайти еще в два бара. У дверей популярных ресторанов на площади Стуреплан толпился народ, и Агнес сказала, что, если они хотят где-нибудь поесть, с барами пора заканчивать, а то они рискуют провести остаток вечера стоя в очереди. Все-таки сегодня суббота, и к тому же у многих вчера была зарплата.

Они отыскали ресторанчик в тихом переулке, куда пока еще можно было спокойно войти. Сев за столик в баре, Агнес и Мадде оглядели зал.

– Смотри! – воскликнула Мадде. – Это же Луссан.

Агнес обернулась и взглянула туда, куда показывала Мадде. Действительно, это была Луссан, а напротив нее, спиной к ним, сидел Паоло. Они о чем-то оживленно разговаривали, не замечая ничего вокруг.

Агнес стало обидно. Конечно, она ничего не имела против того, чтобы Луссан встречалась с Паоло, и ясно дала ей это понять, и все равно чувство было такое, будто ее предали. С какой стати Луссан скрытничать? Раньше подруга всегда держала ее в курсе своих амурных дел.

– Подожди минутку, – сказала Агнес сестре. – Я сейчас вернусь.

Она подошла к столику, за которым сидели Луссан и Паоло.

– Вот, значит, вы где…

Луссан вздрогнула:

– Агнес! Ты как здесь оказалась?

– Мы с Мадде гуляем. Я пыталась тебе дозвониться.

– Правда? А я отключила мобильный… в кои-то веки. – Луссан натянуто засмеялась.

– Понятно. Иногда хочется, чтобы тебе не мешали. Я угадала? – Агнес не сводила глаз с лица подруги.

Паоло встал и сказал, что ему нужно в туалет. Видимо, не нашел иного предлога, чтобы уйти, предоставив им возможность выяснять отношения без свидетелей.

– Значит, ты встречаешься с Паоло? Могла бы сама мне об этом рассказать. – Последнее замечание прозвучало слишком резко. В конце концов, Луссан не обязана обо всем ей докладывать. Имеет право встречаться с кем хочет и когда хочет. Но Агнес все никак не могла побороть охватившую ее досаду.

– Понимаешь, я собиралась тебе позвонить, но потом… потом подумала, что вроде бы и рассказывать не о чем. Мы просто вместе ужинаем, по-приятельски. Вот, пьем… минералку. – Она подняла бутылку с минеральной водой.

– Ты пришла в субботу вечером в ресторан и пьешь минералку? – изумилась Агнес. Она уже открыла рот, чтобы спросить, в чем причина столь удивительной перемены, но тут вернулся Паоло. Он с любопытством смотрел на них обеих. Так и не задав свой вопрос, Агнес извинилась: ей надо идти, в баре ждет Мадде. – Увидимся, – попрощалась она, сухо улыбнувшись.

Придется им искать другой ресторан. Здесь оставаться нельзя. Как можно ужинать, когда в нескольких метрах от них воркуют Луссан и Паоло?

– Я позвоню, – услышала она за спиной голос Луссан.

Ну и ладно. Позвонит так позвонит. А не позвонит – тоже не страшно. Сейчас Агнес было совершенно все равно.

* * *

– В выходные тебя тут спрашивали, – сообщил Калле. Было заметно, что его распирает от любопытства.

– Кто?

– Он сказал, что вы знакомы.

– Он? И как он выглядел?

– Да никак. Среднего роста, темные волосы. Ничего особенного. Но я его только издали видел. С ним Пернилла разговаривала, и он ей сказал, что уже не первый раз здесь.

Агнес застонала:

– Неужели мой сосед?

– Возможно. У него еще такая чудная фамилия. Каммель, Муммель…

– Куммель. – Новость ее не обрадовала. Вот тоже навязался на ее голову! А может, он маньяк? Из тех, что преследуют женщин? И в метро тогда они с ним столкнулись. А что, если он специально ее поджидал? – Он не показался тебе немного странным? – спросила она.

– Странным? Да нет. Пернилла сказала, он ей понравился. Кстати, Луссан звонила. Может, вечером к нам заглянет.

– Ясно. – Агнес сразу забыла про Давида Куммеля. Она все еще была обижена на Луссан за то, что у той вдруг появились секреты. Ребячество, конечно, но Агнес ничего не могла с собой поделать и втайне надеялась, что подруга попросит у нее прощения.

К девяти часам за столиками сидели всего лишь восемь человек, и даже Агнес не знала, чем утешить Калле, который с отчаянием выглядывал в зал из кухни. Что ему сказать? Что будет лучше? Но она и сама в этом не уверена. За редкими исключениями, такими как прошлая суббота, посетителей у них было по-прежнему мало. Как ни старались повара и официанты, ничего не помогало. Дело было не в кухне и не в обслуживании. Тогда в чем? Может, Калле все-таки выбрал неудачное место? Может, в этой части города и без того слишком много ресторанов? И посетителей на всех не хватает. Вполне вероятное объяснение.

Когда появилась Луссан, шесть из восьми гостей уже ушли. Двое оставшихся неторопливо пили капучино и тихо о чем-то беседовали. Они, похоже, никуда не спешили, поэтому Агнес, налив подруге бокал красного вина, решила посидеть с ней в баре.

– Я понимаю, в субботу не очень красиво получилось, – осторожно начала Луссан и, сделав глоток, продолжила: – Но на самом деле все было так, как я говорила: мы по-приятельски пошли посидеть в ресторане.

– Зачем же было делать из этого тайну?

– Я… Я и сама не знаю. Все это так непохоже на то, к чему я привыкла, я просто не знала, что тебе сказать. Он предложил сходить куда-нибудь поужинать и… – Луссан запнулась, словно вдруг потеряв нить.

Агнес молчала. У нее не было намерения копаться в чувствах подруги, выспрашивать подробности, но любопытство все же пересиливало.

– О чем же вы разговаривали? – спросила она как можно более безразличным тоном.

Луссан поерзала на стуле.

– Так, о том о сем… Ничего особенного. – Она принужденно рассмеялась. – Самый обычный ужин…

– С минералкой? – Агнес думала, Луссан воспримет это как шутку, но та почему-то еще беспокойней заерзала.

– Да. Идея Паоло. Уперся – и ни в какую, все твердил, что пить много вина вредно. Хотя, бог ты мой, кто из нас глушит вино литрами – шведы или итальянцы? – Она засмеялась, словно пытаясь разрядить обстановку, но тут же посерьезнела: – Он даже пытался уговорить меня целую неделю ничего не пить.

Агнес посмотрела на бокал в руке у Луссан:

– Но ты, похоже, не согласилась?

– Согласилась. Только не уточнила, когда начнется эта неделя. – Она снова рассмеялась и отхлебнула вина.

– И что… – Агнес по-прежнему не понимала самого главного. – Между вами что-нибудь есть?

– Ничего! Абсолютно ничего! – Протест был слишком бурным, чтобы быть искренним… Луссан сделала еще глоток. – Но он симпатичный, – добавила она с усмешкой.

Агнес против воли улыбнулась в ответ.

– Да, он действительно симпатичный, – сказала она. – Кстати, хочешь, я его позову? Он сейчас на кухне.

– Ты что! – Луссан так резко поставила бокал, что вино расплескалось. От ее улыбки не осталось и следа. – У него ведь сегодня должен быть выходной! – Луссан инстинктивно отодвинула бокал ближе к Агнес.

– Успокойся, я пошутила. – Внезапная вспышка подруги удивила Агнес. – Его здесь нет. В кухне только Филип и Калле.

– Честно? – Недоверчиво глядя на Агнес, Луссан придвинула к себе вино.

– Честно, – ответила Агнес. Она хотела спросить, что же все-таки происходит с подругой, но тут сидевшие в углу мужчина и женщина подали знак, что готовы расплатиться.

– Думаю, нам следует продолжить этот разговор, – сказала Агнес, уходя.

Но когда она вернулась, у Луссан не было ни малейшего желания ни о чем говорить. Во всяком случае, ни о чем серьезном. Она успела вновь наполнить свой бокал и теперь развлекала Калле историей про мошенника, который продал квартиру четырем разным покупателям и смылся с деньгами во Францию. Судя по тому, что Калле часто смеялся, история ему понравилась.

Агнес так и не удалось выяснить, что творится с Луссан. Прощаясь с Агнес у дверей ресторана, подруга заверила ее, что на личном фронте у нее все по-старому. А если что-то изменится, то Агнес узнает об этом первой.

– Не волнуйся, подружка! – Она погладила Агнес по щеке. – Езжай домой и ложись спать. У Луссан всегда все в порядке.

* * *

Калле позвонил рано утром. От волнения он заикался.

– Агнес, угадай, что я узнал? Угадай! – Несмотря на настойчивое предложение угадать, времени на раздумье он ей не дал. – Джонни, ты его знаешь… Мой старый приятель, журналист…

– Который разоблачил владельцев порноклуба?

– Да, он самый.

– И что он?

– Он узнал от одного из редакторов, который дружит с одним из редакторов раздела «Досуг», что Енни Бринк сказала, что слышала от главного редактора отдела, что Лола будет писать отзыв о ресторане. – Он остановился, переводя дух, и Агнес воспользовалась паузой:

– Ну и что тут удивительного? Это же ее работа.

– Ты что, еще не поняла? Самое интересное – о каком ресторане она будет писать.

– Дай-ка я попробую угадать…

– Вот именно! «Лимоны желтые»! – В голосе Калле слышалось торжество. Он напоминал кота, который принес на кухню пойманную мышь и гордо мяукает, любуясь своей добычей. – Понимаешь? Это будет нечто! Если про нас напишет сама Лола, наш ресторан сразу пойдет в гору.

– Ты правда в это веришь?

– Но, Агнес, солнышко, почему, по-твоему, «Пикник» добился успеха?

– Потому что там вкусно готовят и…

– Потому что Лола их расхвалила. Вот почему. Я много раз видел, как это бывает. Не успеет выйти газета с ее статьей, как люди начинают обрывать телефон, всем нужен столик! Поверь мне, для любого ресторана положительный отзыв Лолы все равно что благословение Божие.

– Да, я знаю… – Агнес задумалась, слушая тяжелое дыхание Калле в трубке. – А если отзыв будет плохим? – Ей не хотелось его пугать, «Лимоны желтые» – хороший ресторан и наверняка заслуживает похвалы, и все-таки Агнес не могла не спросить, рассматривал ли Калле и такой вариант.

– Этого не будет, – уверенно ответил он.

– А вдруг? – настаивала Агнес.

– Тогда конец. Ресторану уже не отмыться. Останется только одно – прикрыть лавочку. Или, следуя совету Перниллы, сменить название и концепцию и предлагать гостям антрекот с большой порцией крепкого пива всего за девяносто девять крон. – Судя по голосу, Калле не разделял ее опасений. – Но этого не случится. У нас хороший ресторан с хорошим обслуживанием и хорошей кухней. Как можно написать о нас что-то плохое? Так что волноваться нам не о чем.

Агнес знала, что он прав. И возможно, статья в газете действительно им поможет. Ресторан получит известность, о нем заговорят. Именно это им сейчас и нужно.

– И что мы будем теперь делать? – спросила она наконец.

– Начнем с того, что пересмотрим меню. Проверим, нет ли в нем слабых мест. Например, мне кажется, стоит заменить перец, фаршированный козьим сыром, в качестве гарнира к курице. Лет десять назад козий сыр был в новинку, а сейчас… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Но это вкусно! Неужели наши посетители воспринимают такой гарнир как нечто устаревшее?

– Посетители, может, и нет, а Лола наверняка это отметит. Я читал один ее отзыв, в котором она не оставила камня на камне от ресторана, владелец которого в двадцать первом веке предлагал посетителям кухню фьюжн[15] и другие кулинарные тенденции конца двадцатого века.

– Но ведь главное – чтоб было вкусно! Я хочу сказать, рагу «бифф Рюдберг» и телячьи котлеты на сливках тоже не вчера придумали.

– Это классика, совсем другое дело. Классические блюда всегда можно включать в меню, но следовать за модой с опозданием на пару лет действительно никуда не годится.

– Как скажешь.

– У нас свой, ни на кого не похожий ресторан. Это должно быть видно по нашему меню.

– А значит, нам ни при каких условиях нельзя использовать козий сыр, так как козий сыр – это вчерашний день, я тебя правильно поняла?

– Абсолютно.

Прежде чем попрощаться, они договорились встретиться в ресторане и внимательнейшим образом, пункт за пунктом, обсудить меню. И все остальное тоже.

Энтузиазм Калле оказался заразительным. Наверное, он прав. Все еще может измениться. Статья Лолы способна сыграть решающую роль. К ее мнению прислушиваются. Рестораторы как огня боятся ее язвительных замечаний. Зато ее похвала – лучшая награда для любого ресторана.

Агнес и Калле пришли на час раньше обычного. Чтобы выработать стратегию, как выразился Калле. Остальным они сообщат новость, когда те придут на работу. Чтобы все были в курсе. Чтобы каждый трудился с полной отдачей. Дело не в том, подчеркнул Калле, что обыч но они работали спустя рукава, но если кто-то вдруг решит расслабиться, то пусть знает: сейчас не самое подходящее для этого время.

Когда к пяти часам появился Хенрик, Агнес и Калле все еще обсуждали меню. Они мало что в нем изменили. Не считая фаршированного козьим сыром перца, на смену которому пришел запеченный с медом батат, они лишь убрали из меню шоколадный торт, хоть и неплохой, но довольно заурядный. Вместо него добавили новый, недавно придуманный Калле десерт – шербет из манго с анисом.

Хенрик назвал известие про Лолу потрясающим. И рассказал про ресторан, который она оценила не слишком высоко, а количество его посетителей все равно удвоилось.

– Вопрос только в том, – добавил он, – как мы ее узнаем.

Агнес растерянно посмотрела на Калле:

– Ты ее видел?

Он помотал головой:

– Если бы.

– Как же так? Ты же говорил, она приходила в «Пикник», когда ты там работал.

– Да, но там перебывало множество народу. Как угадать, которая из женщин – Лола? Выход один – нам надо держать высокий уровень все время, – подвел итог дискуссии Калле. – Она может посетить наш ресторан в любой день. И мы обязаны быть в постоянной готовности. Не важно, придет ли она в субботу вечером, когда у нас полно гостей, или во вторник, когда в зале ни души, – у нас всегда должна быть отличная кухня.

– И первоклассное обслуживание, – добавил Хенрик. – Кстати, а часто выходят ее отзывы?

– Кажется, раз в две недели, а может, раз в месяц. В любом случае, говорят, она очень дотошна и основательна.

Вскоре к ним присоединился Филип, и Калле кратко ввел его в курс дела. Филип тоже привел несколько примеров внезапных взлетов и падений, случившихся после статей Лолы. В одном из ресторанов, которые Лола подвергла критике, он сам работал и знает, о чем говорит. Агнес задумалась. Если Лола раскритиковала ресторан, где Филип был поваром, значит… Ерунда, скорее всего, его вины тут нет. Скажем, сама Агнес работала в «Короле пасты», а про это заведение вряд ли можно написать что-то хорошее. Просто-напросто судьба занесла их с Филипом не туда, куда надо.

По всему чувствовалось – что-то происходит. Лишь только открывалась входная дверь, все настораживались. Она или не она? Блюда, которые и раньше были отменными, стали еще чуточку лучше. Калле придирчиво осматривал каждую тарелку, прежде чем она попадала на стол к гостям. Все должно быть безукоризненно.

Агнес и Хенрик тоже ходили по струнке. Калле ни о чем таком не просил, это была их собственная инициатива. Никакой фамильярности, никаких лишних разговоров с посетителями, официант должен делать свое дело, оставаясь незаметным. Для Агнес выдерживать подобный стиль не составляло труда, именно так она вела себя в «Le bateau bleu». Вежливо отвечала, если спрашивали ее мнение, и всегда помнила: эти люди пришли в ресторан не для того, чтобы общаться с ней. У Хенрика тоже не было с этим проблем, в свое время он несколько лет прослужил в ресторане гостиницы провинциального городка и получил там классическую выучку.

Пернилле было сложнее. Новый стиль работы давался ей тяжело. Она привыкла пускать в ход личное обаяние, кроме того, с ее внешностью просто невозможно оставаться незаметной. Сначала это раздражало Агнес: они с Хенриком изо всех сил стараются, чтобы их ресторан по уровню обслуживания не уступал самым первоклассным, неужели Пернилле трудно взять с них пример? Однако спустя несколько дней Агнес успокоилась. У Перниллы собственная манера, которая соответствует ее характеру. Попробуй она держаться иначе – и это будет выглядеть как пародия, которая вряд ли кому-то понравится.

Только один раз Агнес позволила себе отойти от роли вышколенной официантки – когда к ним в ресторан заглянула Луссан. И то, прежде чем ненадолго присесть с подругой в баре, она внимательно оглядела посетителей, чтобы убедиться: Лолы среди них нет.

Честно говоря, обслуживая своего соседа, Агнес тоже не во всем следовала новым, более строгим правилам. Увидев его в зале «Лимонов желтых» в третий раз, она начала всерьез подозревать, что он ее преследует. Если он и психопат, то умело это скрывает. В нем несомненно есть что-то такое, что действует ей на нервы, но на сумасшедшего он не похож.

Агнес не могла сказать, что именно раздражало ее в Давиде Куммеле. Он напоминал кастрированного кота – добродушного, ласкового и безобидного. Что бы Агнес ни сказала, он никогда не возражал и никогда не обижался. Нормальные мужчины так себя не ведут. Наверняка он из тех парней, которые вечно страдают от безответной любви, потому что девушки видят в них лишь внимательных слушателей, ни на что не претендующих ухажеров. А может, он голубой, хотя нет, это маловероятно. Ге и не слушают Брюса Спрингстина и «Пинк Флойд». Правда, что касается музыки, вкус у него довольно странный, и Агнес не удивится, если он вдруг начнет балдеть от Джуди Гарленд[16] и «Боббисокс»[17]. Скажем, на днях он четыре раза подряд слушал одну и ту же композицию «Лед Зеппелин» – «Лестница в небо». Агнес уже собиралась спуститься и постучать к нему в дверь. Надо признаться, музыка звучала не слишком громко, но есть же предел терпению соседей. Однако, прежде чем Агнес успела дойти до его квартиры, все смолкло. Она даже огорчилась, что заготовленные колкие замечания остались невысказанными.

Куммель опять пришел один и держался, как всегда, застенчиво. На этот раз он отказался от закуски и остановил свой выбор на курице. Когда Агнес поставила перед ним безукоризненно зажаренное филе, Куммель недоуменно посмотрел на тарелку. Не успела Агнес, довольно мрачно пожелав ему приятного аппетита, отойти от столика, как услышала робкое покашливание и тихое «извините»: Давид Куммель пытался привлечь ее внимание.

– Извините, – повторил он. Агнес обернулась. – Мне кажется, на гарнир должен был быть фаршированный перец.

– Перец был раньше. – Агнес стиснула зубы: она же забыла его предупредить об изменениях в меню. – Теперь вместо перца глазированный медом сладкий картофель.

– Жаль.

– Что?

– Я говорю, жаль. Перец с козьим сыром был вкусный.

– Сожалею. – Она пожала плечами.

– Но я уверен, со сладким картофелем тоже хорошо, – поспешно добавил Давид и взял в руки нож и вилку, словно торопясь продемонстрировать, как ему нравится новый гарнир.

Агнес направилась к бару, где Луссан ела зажаренные на гриле морские гребешки.

Сегодня на кухне работал Паоло, но так как посетителей было мало – всего три пары плюс одинокий Куммель, – он был не очень занят и время от времени выходил в бар. При его появлении Луссан преображалась. Агнес множество раз видела, как Луссан заигрывает с мужчинами, и думала, что знает ее приемы наизусть, но сейчас она не узнавала подругу.

Обычно Луссан старалась навести мужчину на мысли о сексе. Тактика несложная. Сродни той, что используют взрослые, когда, желая понравиться ребенку, предлагают ему конфету. Несколько смелых замечаний, слегка выставленная вперед грудь, чуть надутые, густо покрытые блеском губки. Все это она проделывала почти автоматически, независимо от того, интересует ее мужчина или нет. «Привет! Сидим грустим в одиночестве?» – «Да, даже попку отсидела…» И – взгляд искоса, губки бантиком, грудь вперед. Не родился еще мужчина, который не начал бы при этом думать о сексе. А если такие и встречаются, то, видимо, они чересчур много слушали Барбару Стрейзанд. Обидно только, что эта тактика успешнее всего срабатывала на женатых, которые после секса теряли к Луссан интерес. До тех пор пока им снова не хотелось секса. Как, например, датчанину Торбену, который звонил Луссан каждый раз, когда приезжал в Стокгольм. Своего рода верность. Хотя его жена, возможно, назвала бы это иначе. Преимущество метода Луссан заключалось в том, что она сама устанавливала правила, сама проявляла инициативу. Она сама выбирала объект. По крайней мере, раньше было именно так.

И вот теперь она сидела и разговаривала с Паоло. Как всегда, шутила, но не на сексуальные темы, и блеска на губах почти не было, зато стакан с водой украшали жирные отпечатки помады. А когда Луссан смеялась, это не был ее обычный «роковой» смех a-ля Шэрон Стоун. При приближении Агнес оба собеседника словно менялись. Вели себя более сдержанно. А может, это только казалось. В любом случае у нее было ощущение, что ее присутствие им мешает.

Обходя зал, Агнес заметила, как Давид Куммель робко подает ей какие-то знаки. Но она сделала вид, что не видит, и прошла к другому столику – наполнить опустевшие бокалы, затем любезно кивнула мужчине и женщине, которые хотели расплатиться: минутку, сейчас она подойдет. И лишь отдав им счет, она наконец направилась к скучавшему в одиночестве Давиду. Бедняга, похоже, у него нет не только музыкального вкуса, но и друзей. А вдруг он и вправду маньяк, с содроганием подумала Агнес. Что, если он считает ее своим лучшим другом или того хуже – своей девушкой. Может, он живет в мире фантазий и эти посещения ресторана для него на самом деле любовные свидания. Агнес видела такое в кино. Может, он представляет, как они сидят вдвоем за красиво накрытым столом и он долго-долго смотрит ей в глаза. У Агнес по спине побежали мурашки. А если он сейчас вынет из кармана коробочку с обручальным кольцом и сделает ей предложение? И когда она откажется, он ее убьет, а труп будет прятать в квартире, пока тот не начнет разлагаться, и соседи, почуяв запах, позвонят в полицию, и все раскроется.

– Я вас слушаю. – Агнес изо всех сил старалась сохранять нейтральный тон. Кто знает, что у этого Куммеля на уме.

– Я бы хотел посмотреть, какие у вас десерты.

– Конечно. – Она принесла меню и осталась стоять возле столика, ожидая заказа.

– Какой из них, по-вашему, самый вкусный?

– Все вкусные, – ответила она после секундного колебания. Вопрос был вполне невинный, но вдруг Куммель записывает все, что она говорит. Заманит ее потом в заброшенный домик в лесу и заставит есть кофейное крем-брюле с засахаренными орехами, пока она не ответит на его чувства. Или не умрет мучительной смертью.

– Тогда принесите мне вот это, – произнес он наконец, показывая на строчку в меню.

Агнес кивнула. Нет, Давид Куммель не психопат. И выбор он сделал хороший. Сегодня они впервые включили в меню манговый шербет. Он получился очень вкусным. Освежающим, в меру сладким, с легким, но отчетливым привкусом аниса. Калле здорово придумал.

Паоло принял заказ. Через несколько минут десерт можно было подавать. Белая фарфоровая вазочка с шариком шербета стояла в середине желтой тарелки, а рядом – «розочка» из взбитого ванильного крем-фреша, в которую было воткнуто тоненькое печеньице в форме сердечка. Очень красиво. И очень вкусно. Калле давал Агнес попробовать свое изобретение.

Увидев десерт, Давид просиял:

– Какая красота!

Агнес улыбнулась. На столе не было ничего, даже отдаленно напоминающего коробочку с кольцом. Наверное, Куммель все-таки не сумасшедший.

В двенадцать часов Агнес заперла дверь за последними посетителями. Насколько она могла судить, сегодня у них все получилось. По крайней мере, их одиннадцать клиентов смогли это оценить. Но Лола так и не появилась. Возможно, она придет завтра. Или послезавтра.

* * *

Агнес узнала ее сразу, едва она возникла на пороге. Вряд ли озарение могло быть ярче, встреть она где-нибудь в пустыне самого Иисуса Христа. Вошедшей в зал даме было за пятьдесят, может, даже ближе к шестидесяти. Короткие седые волосы тщательно причесаны и уложены лаком. Тени на веках голубовато-стальные, на губах – ярко-красная помада, такого же цвета ногти. Костюм строгий, в тоненькую полоску: приталенный жакет и юбка до колена. Туфли-лодочки на высоких каблуках, на плече висит лакированная сумочка на золотой цепочке.

Женщина огляделась по сторонам. Был вечер пятницы, и ресторан, слава богу, не пустовал. Агнес поспешила к гостье, поздоровалась, спросила, не присоединится ли к ней позднее кто-нибудь еще. Нет, она никого не ждет. Агнес проводила ее к столику в средней части зала, но возле стены, чтобы у дамы не было ощущения, что она сидит «на проходе». Агнес выдвинула стул, женщина молча села. От аперитива отказалась коротким «нет», но одобрительно кивнула, когда Агнес вместе с меню принесла ей стакан воды со льдом.

Убедившись, что посетительница занята чтением меню, Агнес поманила к себе Перниллу, шутившую с гостями за одним из соседних столиков.

– Она здесь, – прошептала Агнес.

– Кто?

– Тише ты! Лола, кто же еще. – Агнес осторожно кивнула в сторону дамы, изучавшей меню.

Пернилла широко раскрыла глаза:

– Ты уверена?

– Сама посмотри. По-твоему, похоже, что она живет где-то неподалеку и решила перекусить после рабочего дня?

– Пожалуй, нет.

– Ставлю сто крон, что она закажет ужин из трех блюд и вскоре опять нас навестит.

– Почему?

– Да потому, что она не может за один вечер все перепробовать. Чтобы вынести ресторану обоснованную оценку, ей обязательно надо будет прийти сюда снова.

Женщина подняла голову от меню, и Агнес вздрогнула: испытание началось.

– Предупреди кухню, – велела она Пернилле и пошла принимать заказ.

Но сначала ей пришлось ответить на множество вопросов: где выловлена эта рыба? А овощи у вас экологически чистые? А какое вино лучше подойдет к курице? На большинство Агнес могла дать ответ. Узнав, что их ресторан должна посетить Лола, они наизусть выучили, что входит в состав того или иного блюда. Кроме того, каждый вечер перед открытием Калле обсуждал с ними изменения в меню. Карту вин они тоже тщательно проработали, и все официанты знали, какое вино к какому блюду подходит. И все равно Агнес волновалась. Нервы часто подводили ее в критической ситуации, например во время экзамена по вождению.

Полгода она ежедневно практиковалась. Научилась объезжать задним ходом препятствия, парковаться в узком промежутке между другими автомобилями, проверять исправность машины перед выездом, умела ездить по городским улицам, по шоссе, по скоростной магистрали, даже единственную в Лэннинге кольцевую развязку знала как свои пять пальцев. Но когда инструктор в перерыве спросил, которая из педалей сцепление, в голове у Агнес что-то заклинило. И она сказала: «Та, что посредине». Права она все-таки получила, но инструктор заметил, что если б она, на свое счастье, не сдала заранее теорию, он бы отправил ее доучиться.

Дама откашлялась. Она решила взять рыбный суп и спросила, какое вино Агнес может к нему порекомендовать. Агнес на мгновение растерялась. К рыбному супу? Может быть, «Анжу блан»? Нет, не годится, это десертное вино. Такой совет Лоле вряд ли понравится. Агнес предложила «Сансерр Ле Бель Дам» и, судя по всему, угадала, важная гостья осталась довольна. Одна опасность миновала.

На закуску дама выбрала морские гребешки и салат из лапши с перцем чили и кориандром. Подойдет ли к этому «сансерр»? Агнес решилась.

– Чтобы немного смягчить остроту чили, я бы посоветовала вам взять полусухое вино. Например, вот этот рислинг. – Она указала на название в карте вин. – «Клостер Эбербах».

Женщина впервые улыбнулась. Зубы у нее были ровные, но довольно желтые.

– Так и решим, – сказала она, захлопывая папку. – На десерт я возьму паннакотту с малиной. – Она протянула Агнес меню.

Та улыбнулась и отправилась на кухню.

Пробивая заказ в кассе, Агнес чувствовала, как ее бьет нервная дрожь, а войдя в кухню, увидела, что и там царит волнение. Калле беспокойно ходил взад и вперед, Паоло так яростно взбивал что-то в кастрюльке, что забрызгал фартук.

– Ну? – первым делом спросил ее Калле. – Как она?

– Держится очень сухо, – честно ответила Агнес. – Она меня испытывала. Прежде чем сделать заказ, прошлась по всему меню и задала тысячу вопросов.

– Каких вопросов? – встревожился Калле.

Агнес повторила, что запомнила.

Он немного успокоился:

– Ну, на них ты наверняка правильно ответила.

– Надеюсь. – Агнес не стала рассказывать про то, как едва не оплошала с вином. – Мне нужно возвращаться в зал.

Выходя, она услышала, как Калле сказал, обращаясь к Паоло:

– Ну, черт побери, покажем, на что мы способны!

После закрытия все собрались в зале. Калле откупорил бутылку вина, Пернилла принесла четыре бокала. Паоло отказался, сославшись на то, что его мучает жажда, и он лучше выпьет холодной кока-колы. Им нужно было расслабиться. Лола бесстрастно и неторопливо съела все, что они так тщательно приготовили, но никак не выдала своего отношения к еде. Покончив с десертом и выпив чашечку кофе эспрессо, она расплатилась наличными, коротко поблагодарила и, попрощавшись, ушла.

Паоло и Калле обсуждали заказанные блюда. Снова и снова. Не переварили ли они лапшу? Не слишком ли много перца положили в салат? Не осталось ли в рыбе костей? Пернилле показалось, что посетительница вынимала изо рта кость. Паоло застонал – ведь это он чистил рыбу. В обычных случаях оставшаяся в рыбе косточка никого не смущала – все-таки это настоящая рыба, а не рыбные палочки, но сегодня именно от таких мелочей могло зависеть, насколько Лоле понравился их ресторан.

Десерт, во всяком случае, удался на славу. Паннакотта получилась необыкновенно нежной, а малиновый концентрат придал ей розоватый оттенок. Перед подачей к столу ее украсили половинкой маракуйи и несколькими свежими ягодами малины, доставленными на самолете из Венесуэлы и утром того же дня купленными за бешеные деньги на оптовом рынке в Орсте.

Как школьницы, влюбленные в нового учителя, пытаются найти в каждом его слове и жесте тайный смысл, так и они без конца обсуждали заказанный Лолой ужин, чтобы убедиться: все было сделано как надо. Даже чашка кофе эспрессо получила свою порцию комментариев. Достаточно ли густая было пена? А сахар она в кофе положила?

Наконец Пернилла не выдержала и сказала, что хочет спать. Вслед за ней поднялись и остальные. Калле попрощался со всеми и направился к своей машине, которую оставил на Катарина-Бангата. Паоло и Агнес вместе пошли к метро. На улице было много народа. Понятное дело: пятница и всего-то половина первого ночи.

На станции несколько молодых людей с зачесанными назад волосами выясняли отношения, а девицы пытались их угомонить. До поезда в сторону «Аспуддена» оставалось одиннадцать минут. Паоло надо было ехать в противоположном направлении, его поезд подошел через три минуты. Прежде чем в него сесть, Паоло задержался, будто желая что-то сказать, но передумал и сделал шаг к вагону. Затем обернулся.

– Не хочешь поехать ко мне? – спросил он.

Вопрос прозвучал неожиданно, и Агнес не знала, что ответить. Она раздумывала чуть дольше, чем следовало.

– Ладно, забудь! – сказал Паоло и взмахнул руками. – До завтра.

Он едва успел вбежать в вагон. Двери закрылись. Поезд отъехал от станции. Паоло так и не помахал ей на прощание.

* * *

В доме на Сниккарвэген, где проживала семья Эдин, на ужин была телятина под сливочным соусом с отварным картофелем, маринованными огурцами и желе. Мод выставила на стол рёрстрандский[18] сервиз, а для красного вина – хрустальные бокалы, привезенные из Чехословакии. Правда, Юнас и Свен пили пиво, а Маделен – кока-колу, но Мод и Агнес торжественно подняли бокалы с французским вином, которое, честно сказать, Агнес не очень понравилось из-за слишком резкого вкуса. Теперь они редко собирались всей семьей на воскресный ужин, не чаще чем раз в полгода. В прошлый раз за этим столом с ними сидел и Тобиас. Агнес была уверена, что все об этом подумали, – во всяком случае, она не могла об этом не вспомнить.

– Как дела с работой? – спросила она Юнаса, чтобы отвлечься от грустных мыслей.

– Нашел аж две.

– Вот как? Здорово!

– Только ни на одну меня не взяли.

– Да-а… – Ей стало неловко.

Но тут вмешалась мать, вечная оптимистка:

– Это всего лишь вопрос времени. С твоими-то способностями.

– Им нужен диплом.

– А ты разве не можешь его получить? – спросила Агнес. Глупый вопрос, как будто она не знала, что он ответит.

– Нет, я не могу опять сесть за парту.

– Но ведь необязательно идти в вуз. Можно закончить какие-нибудь курсы, вроде тех, на которых учились мама с папой. По-моему, хорошее дело.

– Ты про компьютерные курсы?

– Ну да.

– Чтоб из безработного сварщика сделаться безработным компьютерщиком?

Юнас был в общем-то прав. Умение создавать веб-страницы уже не так высоко ценилось на рынке труда, как пару лет назад.

– Но… – неуверенно начала Агнес. Ей не хотелось заканчивать разговор на грустной ноте.

Юнас прервал ее:

– Мы с приятелем решили открыть мастерскую.

– Мастерскую? – удивилась Мадде.

– Надо же что-то делать. Нельзя до скончания века ходить на биржу труда. К тому же мы оба неплохо разбираемся в моторах. – Юнас замолчал. Все внимательно смотрели на него. – В общем… Машины ломаются и всегда будут ломаться, разве не так?

– По-моему, отличная идея, – сказал Свен, а Мод энергично закивала головой:

– Ты еще молодой и не должен сдаваться.

Мадде молчала. Юнас снова принялся за еду.

– А где вы возьмете деньги? – спросила Мадде. Было видно, что она относится к этой затее скептически.

– Наверно, придется взять кредит. – Юнас отправил в рот очередную порцию телятины с картошкой, и следующую фразу разобрать было труднее: – Еше ешь пошобия для нашинаюших шобшвенный бижнеш.

Агнес восхищалась его оптимизмом. Она вспомнила, как сама тяжело переживала потерю работы. А ведь она живет в столице и работает в сфере, где всегда требуются люди. Что ж говорить про Юнаса, вынужденного искать работу в Лэннинге, где таких, как он, по меньшей мере четыре сотни. Перспективы у него не самые блестящие. Для Мадде планы Юнаса, судя по всему, тоже стали неожиданностью. Она недоверчиво глядела на него, а он как ни в чем не бывало уплетал мясо за обе щеки, словно несколько недель голодал.

Они сменили тему, Мод начала рассказывать про то, как их новые плетистые розы «Дороти Перкинс» – «классический морозостойкий сорт для четвертой зоны», если верить каталогу, – зимой обгрызли косули. Что только не перепробовали, чтобы отпугнуть этих зловредных зверей: и шарики из овечьей шерсти, и кровяную муку, и мыльную стружку, и кайенский перец, и флажки, и чеснок… Мать даже посылала отца пописать вокруг куста: она где-то читала, что это помогает.

– Но единственное, чего мы добились, – это то, что отец чуть не отморозил своего малыша, – рассмеялась Мод.

Агнес натянуто улыбнулась: это уж слишком, ей совсем не интересно знать, как мать называет папину… штучку. Слава богу, Мод не стала углубляться в обсуждение этой темы.

– А я-то думала, придется бороться с мучнистой росой, – продолжала мать. – Ведь «Дороти» легко поражается этой напастью. Мы так осторожничали с куриным пометом! И что толку? Все равно эти… бандиты сгрызли наши розы.

– Вам надо попробовать повесить в саду твою старую лису, – пошутила Мадде.

В детстве мать разрешала им брать для игры свое боа из лисьего меха, доставшееся ей по наследству от бабушки. Сама Мод его никогда не носила, оно ей не очень нравилось, да к тому же она боялась, что соседи осудят, если она начнет наряжаться в меха.

– Знаешь, а это неплохая идея… – сказала Мод. – Может, стоит попробовать.

– Если получится, напишите об этом на вашей страничке в Интернете. – Агнес взглянула на сестру и хмыкнула.

Мод и Свен, похоже, не поняли, что дочери над ними подтрунивают.

– Да, – согласился Свен, – хорошими советами нужно делиться.

– А есть с кем делиться? На ваш сайт хоть кто-нибудь заходит?

– С этим делом пока туго, но Мод обратилась по электронной почте в два журнала – «Всё о садоводстве» и «Наша усадьба» – и сообщила им наш адрес в Интернете, – посмотрим, что получится.

– Должно помочь, – сказала Агнес, хотя сама в это не верила. Она просто не понимала: неужели родители всерьез думают, будто кого-то может заинтересовать сайт двух садоводов-любителей, вышедших на досрочную пенсию? Но с другой стороны, ей вообще было непонятно, как можно тратить свободное время на дождевых червей и борьбу с тлей. И рисковать здоровьем «малыша», писая зимней ночью на кусты роз.

После ужина все переместились в гостиную пить кофе. Агнес рассказала, как ей работается в новом ресторане. Но про количество посетителей говорить не стала, чтобы не тревожить родителей. Дела еще могут пойти на лад – если Лола похвалит «Лимоны» в своей статье. Про Лолу Агнес тоже рассказала, но, как и следовало ожидать, особого впечатления это не произвело, никто в семье про Лолу раньше не слышал и статей ее не читал. Тем не менее все дружно закивали, когда Агнес сказала, что положительный отзыв в газете может принести их ресторану успех – конечно же заслуженный.

Незаметно подошло время ехать домой. У Юнаса и Мадде была машина, дряхлый «форд-фиеста», но Агнес уговорила сестру прогуляться с ней до станции пешком. После такого плотного ужина хотелось немного пройтись, прежде чем садиться на поезд.

В воздухе ощущалось скорое наступление весны. Вечер был пусть и не теплый, но по крайней мере не леденяще холодный. На противоположной стороне улицы за домами виднелись железные крыши завода, которые сейчас, на закате, казались багровыми. Огромная заводская труба чернела на фоне вечернего неба, словно мачта тонущего корабля. Агнес вдруг осознала: сколько она себя помнит, из этой трубы всегда шел дым. Завод работал круглые сутки, в несколько смен. Даже по праздникам цеха не пустовали. Тогда это называлось «работать минимальным составом». Неправильно называлось. Это сейчас там «минимальный состав». Огромное безжизненное кирпичное строение с железной крышей и с трубой, вокруг – трехметровый забор. Внутри ничего нет. Станки вывезли в Эстонию, в город Тарту, туда же переехала и администрация. Только рабочие остались в Лэннинге. Правда, теперь они уже больше не рабочие.

– О чем ты думаешь? – спросила Мадде.

– Об этом. – Агнес кивнула в сторону заводской трубы. – Печальное зрелище.

– Ничего печального тут нет!

Агнес растерялась. Как это «ничего печального»? Конечно печально. Завод закрыли, всех поувольняли.

– Что ты имеешь в виду?

– Да из-за него наш город был парализован. Сколько лет этому заводу? Шестьдесят, наверное. И люди еще спасибо говорили. А что он им давал? Ну да, работу, а вдобавок надорванные спины и больные легкие…

– Но ведь опасные растворители давно перестали использовать, – возразила Агнес.

– Перестали, да только тем, кто уже надышался этой дряни, легче не стало. – Не дожидаясь ответа, Мадде продолжала: – Экология тоже ни к черту, и все из-за этого долбаного завода! Ты хоть знаешь, что последние четыре года в нашем озере запрещено купаться?

– А это точно из-за…

– Из-за чего же еще? Из-за того, что детишки в воду написали? Сомневаюсь. – Мадде с вызовом посмотрела на старшую сестру. – Но хуже всего, что завод превратил людей в безвольных идиотов. Им не надо было напрягаться. Никто не задумывался, зачем он живет. Какая разница? Путь у всех один – на завод. Лэннинге стал городом наемных рабов!

– Ну и что? Все мы наемные рабы, – возразила Агнес. – И ты тоже, хоть и работаешь не на заводе, а в детском саду.

– Может, и так, но я, по крайней мере, сама это выбрала. Осознанно. Я хочу работать с детьми. А сколько, по-твоему, рабочих хотели на заводе работать?

– Думаю, таких больше, чем тех, кому хочется быть безработными…

– Хватит, ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

– Понимаю. Но мне кажется, ты перегибаешь палку.

– Всю свою жизнь я жила среди рабочих. Я видела, как это бывает. С Юнасом, его друзьями, с нашими родителями. Люди входят в заводские ворота, а выходят через сорок пять лет. И за все это время в их жизни ничего не происходит.

– А что с ними, по-твоему, должно было произойти?

– Ну, они должны были что-то переживать, о чем-то фантазировать, идти на риск!

– Как ты в своем детском саду?

Мадде обиделась:

– Не хочешь понимать – не надо!

Какое-то время они шли молча. Агнес размышляла над словами Мадде. Сама она всегда считала иначе. Для нее завод всегда был мотором, он приводил в движение город, без него здесь ничего бы не было: ни магазинов, ни школ, ни людей… Но сейчас она все больше начинала задумываться: так ли это? Не могут люди жить только потому, что есть завод. Если рассуждать разумно, все должно быть наоборот. Иначе выходит, Мадде права, говоря, что люди существуют для завода, как какое-нибудь топливо. Страшная мысль.

– Ладно, не сердись, – сказала Агнес, – я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду. Но все привыкли считать завод благодетелем, и менять свое отношение трудно.

Мадде что-то буркнула в ответ, она все еще дулась на сестру.

– Конечно, ты права. Я хочу сказать, если б завод не закрылся, Юнас бы никогда не собрался открыть автомастерскую. А у мамы с папой не появился бы свой сайт. И как бы тогда мир узнал, что косуль можно отпугивать с помощью старого лисьего боа? – Агнес произнесла это с самым серьезным видом.

Мадде взглянула на нее и, забыв про обиду, расхохоталась. Вслед за ней засмеялась и Агнес.

– Да здравствуют американские капиталисты! – крикнула она.

– Смерть заводу, жизнь народу! – проскандировала Мадде.

– Нет, одной только жизни мало, – возразила Агнес.

– Мало? – Мадде в замешательстве посмотрела на нее, потом улыбнулась: – И то правда. Тогда так: «Смерть заводу, любовь народу!»

Они продолжали дурачиться, придумывая разные лозунги, но вдруг Агнес замолчала и внимательно посмотрела на сестру.

– Слушай, – сказала она серьезным тоном, – мы с тобой веселимся, а как же солидарность? – Агнес притворно всхлипнула. – Ты подумала, каково теперь придется этим беднягам в Тарту?

* * *

В следующий раз Лола пришла не одна. С ней был мужчина. Ничего странного, Агнес слышала, что ресторанные критики часто берут с собой кого-нибудь «на работу», наверное, чтобы не привлекать излишнего внимания. Поприветствовав гостей, Агнес повела их к лучшему из свободных столиков – это было нетрудно, так как других посетителей в зале не было. Сопровождая их, она успела расслышать, что между собой они говорят по-французски. Мужчина был немного старше своей дамы, но выглядел тоже очень элегантно: хорошо сшитый костюм, не слишком яркий шелковый галстук. Агнес быстро взвесила свои возможности. По-французски она говорила плохо, но месяцы, проведенные в «Le bateau bleu», не прошли бесследно. Кое-какие фразы она все же запомнила. По крайней мере, ей должно их хватить, чтобы продемонстрировать свою доброжелательность.

Когда они сели, Агнес сначала обратилась к женщине:

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

И тут же, с улыбкой, то же самое по-французски мужчине:

– Bon soir, désirez-vous quelque chose à boire en attendant?

Если они и оценили ее языковые способности, то никак это не показали. Только сказали «нет, спасибо» и попросили принести меню. Агнес кивнула. На душе было противно, щеки горели. Ну зачем она заговорила по-французски? Теперь Лола, наверное, думает, что она пытается заигрывать с ее спутником. Не слишком удачное начало.

Когда Агнес вручила им меню, мужчина сказал, что передумал и хочет заказать сухой мартини. Женщина и на этот раз отказалась от аперитива. Агнес уже было направилась к бару, но тут мужчина еще что-то произнес. Но так быстро, что она ничего не разобрала.

– Pardon?

– Votre français est excellent,[19] – повторил он и улыбнулся довольно игривой улыбкой.

Лола наблюдала за ними с недовольным видом.

– Merci. – Агнес поспешила отойти от их столика.

Дело явно принимало плохой оборот. Она привлекла к себе внимание гостя, причем на глазах у его спутницы. Минус два балла. Которые в данной ситуации тянут на все сто, так как обиженная дама – сама Лола. «Нужно было думать, что делаешь», – укоряла себя Агнес.

В дальнейшем она старалась обращаться прежде всего к Лоле и как можно реже демонстрировать свои познания в области французского языка. Заметит или не заметит Лола ее старания? В какой-то момент ей показалось, что гости говорят о ней. Думая, что она их не видит, они наклонились друг к другу и о чем-то пошептались, кивая в ее сторону. А может, Агнес ошиблась и они говорили вовсе не о ней.

Еда, по крайней мере, была приготовлена отменно. На взгляд Агнес, придраться было не к чему. Все блюда выглядели как произведения искусства, но без вычурности и претенциозности. Они, естественно, заказали закуску, горячее и десерт – причем каждый выбрал свое – и, как в прошлый раз, задавали каверзные вопросы о том, что из чего приготовлено и какие вина к какому блюду лучше подойдут.

Когда спустя два с половиной часа Агнес наконец проводила важных гостей, она была вся мокрая от пота и чувствовала себя совершенно измочаленной. Куда девалась подтянутая, приветливо улыбающаяся официантка? Едва проводив к выходу говорившую по-французски пару, Агнес, к немалому удивлению остальных посетителей, вдруг обессиленно рухнула в кресло возле бара, не обращая внимания ни на гостей, ни на вышедших из кухни поваров.

Вскоре появилась София, подружка Калле. Вежливо поздоровавшись, она скрылась за дверью кухни, через пару минут вышла и уселась в баре. Агнес попыталась с ней заговорить, но София отвечала односложно и, похоже, не очень хотела вести светскую беседу. Через четверть часа из кухни вышел Калле. Он явно нервничал, предложил Софии чего-нибудь съесть или выпить. Она отказалась. Калле не отставал: стакан воды? Бутерброд с прошутто? Может, шербет или чашечку кофе? В конце концов София его оборвала: она ничего не хочет, сколько можно повторять! Она хочет домой и ждет, когда он наконец освободится. Да, конечно. Калле поспешил на кухню. София встала и надела куртку. Но Калле задерживался. Агнес понимала, что ему нужно закончить дела на кухне, убрать продукты, выключить плиты. Подготовить все к приходу посудомойки, которая одновременно была уборщицей и приходила рано утром. Наконец Калле вышел – уже не в поварской форме, а в своей обычной одежде.

– Агнес, ты закроешь?

– Конечно, не волнуйся.

– Спасибо, не забудь про сигнализацию. – Калле повернулся к Софии. – Ну что, идем?

Та лишь устало посмотрела на него, и Агнес подумала, что довольно глупо задавать такой вопрос, если человек уже двадцать минут ждет тебя у выхода.

Когда они ушли, Агнес заглянула к Филипу, все еще возившемуся на кухне.

– Что тут произошло? – спросила она, кивнув в сторону двери, через которую только что вышли Калле и София.

– Ты про что?

– Про Софию. Мне показалось, она чем-то недовольна.

– А-а-а. Калле сказал, ей не нравится, что он так много работает. А чего она, черт побери, ожидала? Ресторан только-только открылся, еще не время сидеть вечерами дома и наслаждаться белым вином с креветками. Я прав? – Филип отмывал тряпкой стол, где еще недавно стояли бутылки, банки и плошки с морской солью, оливковым маслом, нарезанным луком и чесноком, томатной пастой, вином, сливочным маслом, зеленью и прочими приправами, которые у повара всегда должны быть под рукой.

– Наверное, прав. Только на влюбленных логические аргументы не очень действуют. Они ведь не так давно вместе.

Филип пожал плечами:

– Не знаю. Я в таких делах не разбираюсь.

Агнес понимающе кивнула. Филип молод, и у него нет девушки. Что он может об этом знать?

– Мой бывший парень был музыкантом. Он тоже редко бывал дома, – добавила она. – Мне кажется, я понимаю, что чувствует София.

Они с Филипом вместе вышли из ресторана. Перед этим Агнес еще раз обошла все помещения, погасила свет, включила сигнализацию. И, уже запирая дверь, поймала себя на ощущении, что уходит из дома. В каком-то смысле так оно и было.

В подъезде стояла тишина. Агнес вызвала лифт, – она слишком устала, чтобы подниматься пешком. Даже из квартиры Куммеля не доносилось ни звука. Наверно, куда-нибудь ушел. Или у него сломался проигрыватель. Вот было бы здорово! Разобраться в его музыкальных предпочтениях невозможно, – в последнее время он стал слушать Элвиса Пресли и старые блюзы. А на днях с утра пораньше поставил «Дорз». Агнес не знала, что и думать. Издевается он над ней, что ли? Как бы то ни было, в отношении его музыкальных пристрастий она поняла две вещи. Во-первых, ее сосед – человек настроения. Снова и снова слушает одну и ту же пластинку, а потом вдруг ставит что-то совсем из другой оперы. Как, например, с Бобом Диланом. Двое суток он без конца заводил Дилана, пока Агнес не стало тошнить от его песен. А потом раз – и перестал. А во-вторых, все, что он слушает, написано как минимум десять лет назад. Не странно ли в его возрасте предаваться ностальгии?

Агнес зажгла свет в прихожей, скинула туфли. Она уже привыкла возвращаться в пустую квартиру. Иногда ей это даже нравилось. К тому же и при Тобиасе, когда она приходила с работы, в квартире чаще всего никого не было. Хотя разница, конечно, есть. Теперь если в раковине стоит грязная посуда, то это она сама не помыла ее после завтрака. Неубранная кровать сохраняла только ее запахи. А из CD-плейера, если его включить, наверняка раздастся голос Алиши Киз, потому что именно этот диск Агнес слушала последним. И можно быть уверенным: молока в холодильнике хватит для утреннего кофе, потому что без тебя никто его не выпьет, а пенка для волос кончится только тогда, когда ты сама ее используешь. В том, что живешь одна, безусловно есть свои плюсы. Надо только почаще себе о них напоминать.

– Агнес, это папа.

– Привет, папа! – Агнес потянулась. Почти одиннадцать, а она все еще в кровати. Такое могут позволить себе лишь те, кто работает ночью. Вчера она очень долго не ложилась – смотрела телеканал «Холлмарк», пытаясь хоть немного расслабиться перед сном. Наверное, лучше бы было посидеть и помедитировать, но Агнес не знала, как это делается. И к тому же, по сравнению с парой порций виски, которые в подобной ситуации принимают многие ее коллеги, «Холлмарк» – вполне безобидный способ снять напряжение.

– У нас беда. – Только теперь она расслышала волнение в голосе отца. – Мама попала в аварию.

– В какую аварию? – Мать не водила машину, у нее даже прав не было.

– Она ехала на велосипеде в город, и на кольцевой развязке, в том месте, где дорожка для велосипедистов пересекает улицу, вдруг выскочила машина. Скорость была большая, и водитель не успел затормозить.

Агнес похолодела:

– Когда это случилось?

– Два часа назад. Водитель вызвал «скорую».

– Это серьезно?

– Скорее всего, да. Она все еще без сознания.

– Господи! – Агнес вздрогнула, рука, державшая трубку, онемела. Ей надо было задать отцу еще один вопрос, но она не знала, как его об этом спросить; в голове все время вертелось:

«умирает», «при смерти», а этих слов она произносить не хотела.

– Я скоро приеду, – наконец сказала она и, помолчав, добавила: – Я… не опоздаю?

– Врачи говорят, состояние стабильное. – Свен пытался ее успокоить, но Агнес чувствовала, как он нервничает.

– Я сейчас же выезжаю. Ближайший поезд… – она взглянула на часы, – через полчаса. Я приеду прямо в больницу.

– Она в реанимации.

– Хорошо. Скоро увидимся.

Вскочив с кровати, Агнес натянула одежду, лежавшую на стуле возле окна. Сорвала с крючка куртку. Сумка. Кошелек, ключи на месте. Бегом вниз по лестнице. Бегом к метро. Холодный ветер бил в лицо.

Уже в вагоне метро Агнес протерла глаза – она ведь даже не умылась. Всю дорогу не отрываясь смотрела в окно и, когда после станции «Лильехольмен» поезд снова въехал в туннель, увидела в стекле собственное бледное лицо. Выскочив из вагона, Агнес взглянула на часы: до отправления поезда оставалось три минуты. Она помчалась по скользкому кафельному полу подземного перехода. Хотя народу было немного, несколько раз Агнес чуть не сбила людей с ног.

На поезд она успела. Ей повезло. Судьба, наверно, была на ее стороне. Агнес хотелось видеть в этом знак свыше, доброе предзнаменование. Когда она приедет, мама наверняка уже придет в себя. Еще слабая, с пластырем на лбу, но уже в сознании, она будет успокаивать близких, которые так из-за нее переволновались. Будет корить себя за невнимательность, за то, что была без шлема. Пообещает, что теперь-то уж обязательно купит себе шлем. И все согласятся. Пожурят ее и вздохнут с облегчением.

Агнес вновь и вновь, словно мантру, повторяла про себя этот сценарий. Представляла, как все они будут смеяться и обнимать маму – осторожно, не забывая про синяки и ссадины. Она как будто слышала, как мать, переживая, что не сможет накормить их ужином, объясняет отцу: фарш в морозилке, картошка – на нижней полке. Агнес улыбнулась. В этом вся мама, даже на больничной койке беспокоится о других.

Она вышла, не доезжая одной остановки до Лэннинге. Взяла такси. Не потому, что надо было спешить – ведь состояние мамы стабильное, но и медлить ни к чему.

Через десять минут машина остановилась у больницы. Агнес расплатилась с таксистом и через автоматически раскрывшиеся двери вошла в вестибюль. Поискала взглядом план. Отделение интенсивной терапии находилось в другом конце здания. Нужно подняться на лифте на второй этаж, а там идти, куда ведет белая пунктирная линия. Из подошедшего лифта высыпала группа женщин в белых халатах. Видимо, медсестры шли перекусить в кафетерий. Они смеялись, на бирке, висевшей на груди у одной из них, Агнес прочла имя «Ирен».

Второй этаж. Лифт звякнул и остановился. Агнес пошла по коридору, не отрывая глаз от прерывистой белой линии на полу. Вот и стеклянные двери отделения реанимации. «В какой палате лежит Мод Эдин?» – спросила Агнес встретившуюся ей медсестру. Та показала рукой на дверь, на которой стояла цифра 12. У Агнес кружилась голова. С тех пор как позвонил отец, она ничего не ела и не пила, даже дышать нормально не могла. За дверью палаты было тихо. Или тут такая хорошая звукоизоляция? Агнес казалось, она вот-вот потеряет сознание. Как тогда на праздновании Дня святой Люсии, только на этот раз, если она упадет в обморок и все кинутся ей на помощь, внимания лишится не первая школьная красавица с длинными волосами, а мама Агнес. Нет, надо взять себя в руки. Агнес сделала глубокий вдох. Первой, кого увидела Агнес, была Маделен, стоявшая в ногах кровати. Чуть поодаль на стуле сидел отец. Металлическая кровать в середине палаты, полосатые казенные простыни, оранжевое одеяло. Изголовье слегка приподнято. Рядом с кроватью несколько аппаратов, по экрану одного из них бежит какая-то кривая. К лежащей на кровати больной тянутся провода и трубки.

Едва увидев все это, Агнес заплакала. Она не разрыдалась, просто у нее вдруг задрожал подбородок и по щекам потекли слезы. Как будто чуть-чуть сдвинули крышку и из-под нее вырвалась тоненькая струйка горячего пара. Мадде подошла и обняла сестру. Следом подошел отец и тоже молча обнял Агнес. Агнес не отрываясь смотрела на мать. На этой больничной койке она казалась такой маленькой! Как ребенок.

По дороге сюда Агнес представляла, как это будет. Но действительность оказалась совсем непохожей на картины, которые она себе рисовала. Единственное, что совпадало, – это пластырь на голове у матери, хотя он оказался гораздо больше, чем она ожидала. Приклеенная пластырем повязка закрывала всю правую половину лба. В этой маленькой больничной палате Агнес увидела то, о чем старалась не думать. Подойдя к кровати, она села на стул, на котором только что сидел Свен.

– Здравствуй, мама, – сказала она, сжимая в ладонях руку, безжизненно лежавшую поверх одеяла. К другой руке была подсоединена капельница. – Это я, Агнес. – К горлу подступил комок. – Как ты себя чувствуешь? Тебе больно?

Рука была теплая, но на пожатие дочери Мод не прореагировала. Кожа на руке морщинистая, кое-где на ней расплылись коричневые пятна. Раньше Агнес не замечала, как состарились мамины руки. Они вечно были в движении. Что-то готовили, чистили, вязали, резали, мыли… Мод редко давала им отдыхать, и у Агнес никогда не было возможности их разглядеть.

Отец подошел и, встав за спиной Агнес, положил руку ей на плечо. Рука была тяжелая и, наверное, тоже старая.

– Врачи говорят, рентген не показал повреждений мозга. Это уже хорошо…

– Сколько она может так пролежать?

– Они не знают, – со вздохом ответил Свен.

– Они ничего не знают, – добавила Мадде. – Все ужасно вежливые и участливые, но ничего не знают.

– Но что-то же они могут сказать?

Отец и сестра молчали. В палате стало тихо. Только теперь Агнес услышала, как работает аппаратура: один прибор негромко жужжал, другой издавал слабое шипение. Кроме того, гудел невидимый кондиционер, с улицы доносился шум проносящихся мимо машин. На самом деле ей лишь казалось, что в палате тихо. В голове у Агнес роились тысячи вопросов, в том числе: что здесь делает ее мама? Но было ясно: никто ей на эти вопросы не ответит.

В дверь тихо постучали, и в палату вошла медсестра. Молча проверив показания приборов, она улыбнулась, слегка кивнула им и снова ушла.

Вся семья была в сборе, но казалось, они кого-то ждут. Час проходил за часом, а они сидели, не зная, что предпринять. Их семья стала похожа на машину, из которой вынули мотор: снаружи выглядит как обычно, но с места сдвинуться не может.

Первой пришла в себя Мадде:

– Нам надо что-нибудь поесть. Я спущусь вниз, куплю бутербродов.

– Я с тобой, – сказала Агнес.

Отец кивнул. Судя по всему, ему сейчас было не до еды.

По пути в кафетерий сестры пытались успокоить друг друга, но разговор не клеился. «Я уверена, она поправится», – сказала Агнес. «Конечно», – ответила Мадде. И все. Они еще пару раз попробовали заговорить, но так же безуспешно. Обратно в палату они возвращались молча, неся бутерброды с сыром и ветчиной и три чашки кофе.

Время от времени в палату заглядывали медсестры. Смотрели показания приборов, мерили маме давление, успокаивающе улыбались и уходили. Вечером Агнес и Мадде стали уговаривать отца поехать домой поспать. Сначала Свен отказывался, настаивал, что ехать надо им, а он побудет с Мод. Но в конце концов сдался. Решили, что Мадде останется в больнице, а Агнес поедет с отцом домой.

Проходя по коридору, они увидели в одном из кабинетов медсестру.

– Мы едем домой поспать, – сказала Агнес. Она старалась говорить как можно более будничным тоном. – И прежде чем уехать… хотели узнать… о состоянии мамы… – Она не смогла заставить себя облечь в слова не дававший ей покоя вопрос: «Этой ночью мама не умрет?»

Медсестра попросила их подождать, пока она сходит за врачом. Врачу было на вид лет пятьдесят с небольшим. Примерно того же возраста, что и Свен, но покрепче. Он посмотрел на них серьезным взглядом:

– Думаю, вам следует поехать домой.

– То есть вы считаете, сегодня ночью… – слабым голосом спросила Агнес.

Отец молча стоял рядом.

– Трудно сказать. При таком диагнозе ничего нельзя обещать. – Он сделал паузу. Это был не тот ответ, который Агнес надеялась услышать. Видимо, врач это понял и продолжал уже не столь мрачным тоном: – В случае чего мы вам обязательно позвоним, но сейчас я действительно считаю, что вам лучше отправиться домой и отдохнуть.

В машине они почти не разговаривали. Свен сидел с посеревшим лицом, устало опустив плечи. Дом на Сниккарвэген встретил их темными окнами. Агнес обошла все комнаты, зажгла свет, стараясь все время что-то говорить, напевать – только бы разрушить эту давящую тишину. Отец принял душ и зашел к Агнес на кухню.

– Пойду лягу, – сказал он. – Не знаю, удастся ли заснуть, но надо попытаться. – Он слабо улыбнулся.

Агнес улыбнулась ему в ответ:

– Я тоже лягу. Немного погодя.

Свен ушел, Агнес осталась на кухне. Подумала было включить телевизор, чтобы отвлечься от грустных мыслей, но не смогла. Не захотела. Перед глазами стояла одна и та же картина: мама на больничной койке. И тем не менее казалось, это просто сон. Страшный сон, вроде тех, что снились ей в детстве, когда она просыпалась в поту, а мама, сидя на краешке кровати, гладила ее по голове. Мама, ты ведь не умрешь? Никогда не умрешь? – Нет, доченька, еще очень-очень долго не умру. – Но я хочу, чтоб ты никогда не умирала. – Так не бывает, все люди умирают, но не надо сейчас об этом думать. – Я не хочу, чтобы ты умирала. Не хочу. НЕ ХОЧУ!

Всю неделю Агнес провела у постели матери. Мод перевели из реанимации в обычную палату. Она не приходила в себя, но состояние оставалось стабильным. Агнес это не устраивало. Ей хотелось, чтобы что-то изменилось. И на шестой день изменения произошли. Отец как раз вышел в больничный сад подышать воздухом, когда шипящий прибор вдруг запищал. И другой, тот, что обычно жужжал, – тоже. Зеленая кривая на черном экране превратилась в прямую линию. Тут же прибежала медсестра. И выставила Агнес и Мадде в коридор. Затем пришли еще сестры и врачи. Дверь то открывалась, то закрывалась. Агнес и Мадде не отходили от палаты матери. Агнес не знала, она ли взяла Мадде за руку или та ее, но чувствовала, как влажная ладонь сестры крепко сжимает ее руку. В окно в конце длинного больничного коридора светило солнце.

Мама умерла в ясный, погожий день.

* * *

Агнес еще несколько дней оставалась с отцом. Сказать, что он хорошо держался, было бы сильным преувеличением, но Агнес удивлялась, что он вообще находил в себе силы жить. Вставать по утрам, есть, ходить и ложиться спать вечером. Ей самой все это давалось с трудом. Она лишилась матери, которая умерла так рано и так бессмысленно. Временами осознание того, что мамы больше нет, становилось невыносимым, от этой мысли у Агнес кружилась голова, к горлу подступала тошнота, и все же у нее было хоть какое-то утешение. Рано или поздно дети остаются без родителей. Таков закон природы. Другое дело отец. Он потерял жену, спутницу жизни, такого не должно быть. Или должно? Покуда смерть не разлучит вас.

Из Испании приехала тетя Гуллан. Почти все время она проводила на Сниккарвэген. Она, конечно, тоже переживала утрату, но не так, как отец. Она без умолку что-то рассказывала. О сестре, об их детстве, о своей квартире в Марбелье, о чем-то совсем постороннем… Агнес заметила, что отец замкнулся в себе. Ему нечем было себя занять, некуда пойти. Будь у него работа, думала Агнес, наверное, было бы легче. Работа – это друзья, которые похлопают по плечу и утешат, жесткий распорядок, которому подчинена твоя жизнь. Ей самой хотелось поскорее снова выйти на работу, вернуться к обычной жизни. Было ощущение, словно она попала в какую-то черную дыру, где не за что уцепиться. Кругом одна только черная, беспросветная скорбь.

Они с Маделен взяли на себя хлопоты по организации похорон. Их назначили на следующую пятницу. Посещение бюро ритуальных услуг оставило у Агнес ощущение чего-то нереального, как если бы она заказывала собственные похороны. Заученно улыбаясь, чужие люди в строгих костюмах спрашивали, не высказывала ли Мод каких-либо особых пожеланий относительно церемонии. Идиотский вопрос. Маму сбила машина, и у них не было возможности выяснять такие вещи! А когда семья последний раз собиралась на воскресный обед, эта тема, как ни странно, не обсуждалась. Как, впрочем, и в другие дни за последние пятьдесят семь лет.

Свен согласился со всеми их предложениями. Правда, с неожиданной твердостью заявил, что псалмы выберет сам. Потому что точно знает: во время церемонии надо играть «Сей мир прекрасный» и «Расправь свои крылья». Мамины любимые псалмы.

Наконец Агнес решила, что пора вернуться в Стокгольм. Тетя Гуллан присмотрит за отцом. И Мадде обещала почаще заглядывать. Они обзвонили всех папиных друзей, предупредили соседей. Фьельнеры уже пару раз заходили. Агнес сделала все, что могла. К тому же через несколько дней она снова приедет – на похороны.

Прошло всего десять дней с тех пор, как она ехала в Лэннинге. А ей казалось, это было в другой жизни. Выйдя из поезда в Стокгольме, Агнес почти испугалась: как много вокруг народа и все куда-то спешат. На ходу говорят по мобильнику, торопятся на какие-то встречи, разглядывают витрины, покупают в киоске бутерброды с тунцом. Неужели никто не замечает, не видит, какое у нее горе? У нее умерла мать, и все теперь стало иначе.

Когда Агнес наконец вошла в свою квартиру, ее трясло как в лихорадке. Она думала, что ей удалось взять себя в руки, что она выдержит, но оказалось, самое трудное только начинается.

Она упала на пол в прихожей и, заливаясь слезами, жалобно заскулила. Как будто горе ее было так велико, что могло выразить себя только этим завыванием, непохожим на обычный плач. Сколько времени она так пролежала, Агнес не знала, но постепенно ее глаза начали различать отдельные предметы. Глянцевые рекламные листовки, приглашавшие на распродажи, – они скопились на полу, пока она была в отъезде. Стоящая у стены обувь, которую она носила в той, прежней жизни. Пальто и куртки на вешалке, которые теперь казались Агнес чужими. Все стало другим, все изменилось. Неужели после того, что случилось, можно жить по-старому? Ходить на работу? Покупать масло и выносить мусор? Записываться на стирку и злиться на соседей, слушающих плохую музыку? Или теперь и это все изменится?

Она уже не плакала, только тяжело дышала, и не было сил подняться. Зазвонил телефон, а она как будто не слышала, но звонки не прекращались: видимо, автоответчик был выключен. Агнес с трудом приподнялась, потом села, потом встала на ноги. Сняла трубку. Это была не мама.

– Привет, Агнес. Ты уже дома? – спросил Калле. – Как у тебя дела?

– Так себе. – Голос ее не слушался. Она села на диван.

– Хочешь, я приеду?

– Спасибо, не надо.

– Ты уверена?

– Уверена. – Понемногу она начинала узнавать собственный голос. Он звучал слабо и хрипло, но это был ее голос.

– Не знаю, что тут можно сказать. Я очень сочувствую твоему горю. Прими мои соболезнования. Могу я что-нибудь для тебя сделать?

– Нет. Но все равно спасибо за заботу.

Она звонила Калле из Лэннинге, рассказала, что случилось с мамой, объяснила, почему не может пока вернуться. Потом позвонила, когда мама умерла, извинилась, что ей придется задержаться еще на несколько дней. Калле старался ее поддержать, предлагал помощь, сказал, чтобы она не торопилась, в ресторане они как-нибудь справятся, и не важно, сколько времени ей потребуется. И вот теперь она сидит у себя дома на диване, и ей больше не требуется никакого времени.

– Я бы хотела как можно скорее снова выйти на работу.

– Может, тебе стоит немного отдохнуть?

– Мне надо чем-то занять голову. Как там, кстати, у вас дела?

– Нормально. Только без тебя скучновато.

– Посетителей не прибавилось?

– Пока нет, но, уверен, и с этим все будет в порядке.

Агнес понимала, Калле не хочет ее расстраивать.

– Лола больше не приходила? – Ей было приятно говорить про ресторан, словно таким образом она понемногу возвращалась к прежней жизни.

– Нет. Она уже три раза у нас была. Вряд ли еще придет. Теперь остается только ждать статью.

Какое-то время оба молчали. Затем Агнес сказала:

– Возможно, я сегодня вечером к вам загляну. Я правда хочу побыстрее снова начать работать.

– Да хоть завтра выходи, если тебе так хочется. Пернилла и Хенрик возражать не будут. Но помни, тебя никто не торопит. Поступай так, как тебе лучше.

– Спасибо, Калле. Я так и сделаю.

Чуть позже позвонила Луссан. Они договорились встретиться в восемь часов в ресторане. Агнес была тронута: какие у нее хорошие друзья. Потом подумала о сестре. В те дни, когда они дежурили в больнице, Юнас мало говорил, но они постоянно чувствовали его присутствие. Он привозил и увозил их на своем старом «форде», покупал в китайском ресторане еду, чтобы они не сидели на одних бутербродах из больничного кафетерия. Агнес видела, как, переночевав дома, Мадде возвращалась с новыми силами. Рядом с ней был человек, который помогал и поддерживал. Так же, как это делали сейчас для Агнес ее друзья. А отец? Откуда ему взять сил? Сумеют ли его поддержать соседи и бывшие товарищи по работе? Агнес и рада бы ему помочь, но она живет в Стокгольме. И не может навещать его каждый день. Конечно, она будет ему звонить. Зато Мадде живет недалеко от отца. И им придется помогать друг другу.

Агнес пришла в ресторан за полчаса до назначенного времени. Едва переступив порог, она ощутила, как мучившая ее боль немного отступила, на какое-то мгновение на душе у нее стало почти радостно. Пернилла поспешила ей навстречу и обняла ее, следом подошел Калле и тоже обнял. Агнес заглянула в кухню, поздоровалась с Филипом. Он кивнул ей и что-то пробормотал. Она расслышала только «Сочувствую… мм… твоей мамы».

Когда она села в баре дожидаться подругу, Калле сел рядом и погладил ее по щеке:

– Бедняжка.

Этого оказалось достаточно, Агнес почувствовала, что, того гляди, расплачется.

– Перестань меня жалеть, – сказала она. – Я этого не выдержу.

– Ладно, тогда я попрошу тебя не раскисать, потому что, после того как напечатают отзыв Лолы, нам без тебя не справиться.

Агнес рассмеялась, поспешно смахивая покатившуюся по щеке слезу:

– Ты так уверен, что отзыв будет положительный?

– По крайней мере, мы очень старались. И насколько я могу судить, все было как надо. А как по-твоему?

– Мне тоже так кажется. – Она вспомнила вечер, когда Лола приходила с французом, ее колючий взгляд. – Надеюсь, мы ни в чем не ошиблись. Во всяком случае, еда была на высоте.

– Когда ты думаешь приступить к работе?

– Хоть завтра. – Заметив в глазах Калле сомнение, она продолжила: – Я серьезно. Похороны в пятницу, так что в пятницу и в субботу вам придется обойтись без меня, но после этого, надеюсь, смогу работать как обычно.

И все равно Калле смотрел на нее с недоверием.

– Агнес, ты только что потеряла мать. Ну зачем так торопиться?

– Хватит со мной сюсюкаться. – Она вновь почувствовала в горле комок, еще чуть-чуть – и она заплачет.

Калле сдался:

– Ладно. Значит, договорились: ты работаешь в среду и четверг, а потом выходишь в воскресенье.

В этот момент появилась Луссан. Калле извинился и вернулся на кухню.

Подойдя к Агнес, Луссан крепко обняла подругу и долго не отпускала. Агнес пришлось снова смахивать слезы.

– Все пройдет, моя девочка, – сказала Луссан, наконец освободив Агнес из своих объятий. – Все пройдет. Так уж устроена жизнь.

Кому, как не Луссан, было об этом знать.

Вошедшая в ресторан пара устроилась в баре по соседству с Агнес и Луссан. Женщина без умолку болтала и громко смеялась непонятно над чем, потому что ее кавалер и двух слов не произнес.

Агнес покосилась на них и, повернувшись к Луссан, спросила:

– Ты не возражаешь, если мы немного прогуляемся?

– Нисколько.

Они оделись и попрощались с Перниллой. Выйдя из ресторана, они свернули направо и пошли по Сконегатан в сторону площади Нюторьет. Какое-то время обе молчали, потом Агнес спросила:

– Сколько тебе было лет, когда умерла твоя мама?

– Четырнадцать.

– Отчего она умерла? – Они давно дружили, но эту тему никогда не обсуждали. Как-то не было повода. Луссан сказала, что ее мать умерла, и Агнес этого было достаточно – о чем тут еще можно говорить. Во всяком случае так она относилась к подобным вещам тогда, в своей прежней жизни.

– Передоз.

– Наркотиков? – Агнес остановилась. Она знала, что Луссан из неблагополучной семьи, но наркотики… Ей вдруг стало ужасно стыдно. Какая же она была эгоистка, ей даже в голову не пришло расспросить подругу о ее матери!

Луссан двинулась дальше.

– Нет, она была не из тех, что собираются на Сергельсторьет. С ней было сложнее. Все началось после моего рождения. Послеродовая депрессия. Врач выписал ей таблетки. Потом таблеток потребовалось больше. Потом еще больше. Иногда она делала перерывы, обещала не принимать этих лекарств. Например, когда родился мой младший брат, она почти три года держалась, но потом опять впала в депрессию.

– И врачи не глядя выписывали ей эти таблетки?

– Можно сказать, что так. К тому же она научилась хитрить. Как только с одним врачом начинались проблемы, она переходила к другому. Лейф, мой отчим, отец Еспера, несколько лет ни о чем не подозревал. А узнав, пытался бороться, один раз даже запер ее в квартире, когда у нее кончились таблетки. Но она сбежала. Спустилась с третьего этажа по балконам, а потом спрыгнула с четырехметровой высоты. – Луссан замолчала. – Однажды в субботу она была дома одна и проглотила сразу целую пригоршню таблеток. В воскресенье мы вернулись и нашли ее уже мертвой.

– Самоубийство?

– Да. Или отчаянная попытка облегчить невыносимые душевные муки. Хотя, наверно, это одно и то же.

Они прошли Нюторьет, перешли на другую сторону улицы и стали медленно подниматься по узкой деревянной лестнице, ведущей к парку. В сгустившихся сумерках птицы продолжали распевать свои весенние песни.

– А что стало с тобой?

– Мы с братом остались с отчимом. У меня как раз переходный возраст, сладу со мной никакого. Отчим терпел меня года два. Только и делал что кричал: «Луиза, делай так! Луиза, не смей делать эдак!» Когда мне исполнилось семнадцать, я ушла из дому.

Агнес снова остановилась.

– Почему ты никогда об этом не рассказывала?

– Наверно, потому, что не очень люблю об этом вспоминать. Не лучший период в моей жизни.

Они подходили к церкви Святой Софии. Двери были открыты, изнутри доносилось пение. Наверное, хор репетировал – все время пели одно и то же и прерывались, ни разу не дойдя до конца.

– Ужасная история, – сказала Агнес, прервав свои раздумья.

– Это моя жизнь. – Луссан невесело рассмеялась.

– Давай посидим. – Агнес показала на деревянную скамейку возле церкви.

Луссан кивнула.

– Прости, – начала Луссан после недолгого молчания. – Я не собиралась сегодня говорить на такие темы. Не для того я хотела с тобой увидеться. Думала тебя утешить, а вместо этого вывалила на тебя старое дерьмо. Извини. – Она взяла Агнес за руку. – Как ты себя чувствуешь?

– Что тебе сказать? Все относительно…

– Агнес, со мной это случилось, когда мне было четырнадцать лет. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я это преодолела. Ты не должна стыдиться своей скорби.

– Я и не стыжусь. К тому же это была сравнительно счастливая смерть. Если такая вообще бывает.

– Не думаю. Когда умирает дорогой тебе человек, это всегда горе. Твоя мама умерла слишком рано. И не нужно делать вид, что ты взрослая и сильная. Это страшная утрата. И ничего тут не поделаешь, вы будете тосковать по ней всю оставшуюся жизнь.

Агнес опустила голову.

– Все так жутко бессмысленно. Я хочу сказать, эта авария… – По щекам снова полились слезы.

Луссан обняла ее, прижала к себе. Проходивший мимо мужчина с собакой с любопытством на них посмотрел.

– Ну-ну, перестань, – повторяла Луссан, пока всхлипывания не утихли. Когда Агнес немного успокоилась, она продолжила: – Я должна сказать тебе еще одну вещь. Человек способен с этим жить. В конце концов даже начинаешь понимать, что случившееся тебя чему-то научило. Хотя сейчас мои слова, наверно, кажутся тебе странными.

Агнес поглядела на подругу:

– Чему же это тебя научило?

Луссан отпустила Агнес, выпрямилась и, помолчав, ответила:

– Ценить то, что имеешь. Знаю, звучит банально, но для меня в этом есть некий важный смысл. – Она на секунду задумалась. – И еще – добиваться того, чего хочешь, потому что вместо тебя никто этого не сделает.

Агнес тихо покачала головой. Как это похоже на Луссан! Всего добиваться самой, не ждать подарков от судьбы и не рассчитывать на чью-то помощь. Иногда у нее получается, иногда нет, но она по крайней мере пытается. Агнес восхищалась этой чертой своей подруги.

– Ты справишься, – продолжала Луссан, – я тебе точно говорю. Хоть тебе трудно в это сейчас поверить. И ты кое-что новое в этой жизни поймешь. В первую очередь о себе самой. А это не так уж и плохо.

Они встали. В свое время Агнес намучилась с циститом и теперь избегала подолгу сидеть в тонких брюках на холодной скамейке. Они пошли дальше, болтая о том о сем. О ничего не значащих пустяках. Это было приятно.

У метро они попрощались, договорившись, что скоро созвонятся. По дороге домой Агнес чувствовала усталость, и тем не менее ей стало легче. Ощущение утраты осталось, но оно уже не было таким гнетущим, и впервые за последнее время она проспала до утра, не вскакивая посреди ночи в холодном поту.

* * *

Она справилась. Безусловно справилась. Но не более того. Встречала гостей, провожала их к столикам, раздавала меню, принимала заказы, приносила еду. Разливала по бокалам вино, наполняла стаканы водой, убирала со столов посуду и, провожая посетителей, приглашала их заходить еще. Хенрик все время за ней наблюдал. Калле вызвал его на случай, если понадобится подменить Агнес, и, как оказалось, правильно сделал. Дважды за вечер Хенрик приходил на выручку, когда Агнес надо было побыть одной. Она садилась где-нибудь вдали от посторонних глаз и, стараясь прийти в себя, делала глубокие вдохи, выпивала стакан воды и вытирала слезы, которые вдруг начинали течь по щекам. Однако домой Агнес ехала вполне довольная собой. Она снова работала, и ей это нравилось. Вот только комок в горле так никуда и не делся, и она со страхом ждала предстоящих похорон.

В пятницу Агнес проснулась рано. Ночь она провела беспокойно, ей снились огромные заброшенные церкви, совсем непохожие на ту красивую белую церковь в Лэннинге, где крестили ее, где проходила ее конфирмация, где венчались ее родители. И где будут отпевать ее маму.

Не доев завтрак, Агнес стала одеваться. Она еще накануне все приготовила и погладила. Черные брюки, белая блузка, черный пиджак. Агнес посмотрелась в зеркало. В этом наряде у нее был такой вид, словно она собирается на службу в какую-то унылую контору. Как будто поступила на работу в банк, чтобы порадовать свою умершую мать. Сняв пиджак и блузку, Агнес начала рыться в платяном шкафу, пока наконец не нашла то, что искала, – тонкий красный джемпер с красивым, но не слишком глубоким вырезом. Надела его под пиджак – так намного лучше. Вряд ли бы маме понравилось, что ее дочь одета, как конторская крыса.

Агнес открыла шкатулку с украшениями. Вот он, кулон, который ей подарили родители в день конфирмации. Золотое сердечко с крошечным бриллиантиком в центре. Детское украшение, она его почти не носила, но сейчас ей захотелось надеть именно его. Застегнув цепочку, она еще раз взглянула в зеркало. Кулон лег точно в ямочку под горлом. Теперь можно ехать.

В этот раз Агнес хотелось, чтобы поезд шел помедленнее. Она нервничала, ощущение было такое, словно в животе бегает множество каких-то крошечных существ в туфлях на шпильках.

В родительском доме ее ждали папа и тетя Гуллан – они договорились, что поедут в церковь все вместе. Когда Агнес вошла в дом, Мадде и Юнас были уже там. Мадде тоже оделась не по правилам. Джинсы, пусть новые и черные, но все-таки джинсы, а сверху – длинная черная блуза в мелкий цветочек. Агнес ничего ей не сказала. Видимо, сестра рассудила так же, как она, и решила быть самой собой. Мама всегда их этому учила.

Тетя Гуллан сидела на диване, непривычно молчаливая и с непривычно бледным лицом. Черная шляпка затеняла глаза.

Отец, в темном костюме и белом галстуке, тоже был готов к выходу. Он старался казаться спокойным, но все равно было видно, как сильно он переживает. Каждая пора на его лице, каждый волосок излучали скорбь. Агнес обняла отца, и он обнял ее в ответ. Не так, как обычно, а крепко, долго не выпуская из объятий, словно впервые почувствовал, что обнимает свою дочь. Пора было идти.

У входа в церковь их встретил пастор. Он поздоровался с ними, торжественно пожал каждому руку. Затем неторопливо объяснил, как все будет проходить, подробно описав каждый этап церемонии. Через открытые двери Агнес увидела стоящий в глубине церкви гроб. У нее опять задрожал подбородок, она ничего не могла с собой поделать. Она взглянула на сестру. Та тоже увидела гроб и стояла, не сводя с него глаз. Священник заметил, куда они смотрят, и предложил зайти внутрь, чтобы они немного свыклись с обстановкой до прибытия остальных.

Агнес не хотела заходить в церковь. Сердце колотилось так, словно вот-вот выскочит из груди, ноги подкашивались. Мадде взяла ее под руку.

– Ничего, мы справимся, – сказала она ровным голосом. Хотя сама уже плакала так, что даже тушь размазалась. Агнес не могла сдержать улыбку: с потеками туши на щеках Мадде выглядела как привидение на празднике Хеллоуин.

– Дурочка, в такой день накрасила глаза, – покачала головой Агнес. Достав из кармана платок, она вытерла сестре щеки.

Священник ждал на ступеньках. Отец подошел к ним.

– Ну что, девочки, вы готовы? – спросил он, положив ладони им на плечи. Они молча кивнули.

Это были красивые похороны. Хор пел о том, как один век сменяется другим и вослед за родом новый род идет. Впервые в жизни знакомые с детства слова обрели для Агнес значение и смысл. Слезы капали у нее из глаз, и она чувствовала, что брюки на коленях намокли. Мадде сидела рядом, Юнас обнимал ее за плечи. Время от времени Мадде пожимала руку сестры.

Только когда церемония закончилась и пора было выходить из церкви, Агнес посмотрела вокруг. И удивилась, как много людей пришли проститься с ее мамой. Она и не подозревала, что у родителей столько друзей. Многих она знала, но еще больше было тех, кого она никогда раньше не видела.

Потом в приходском доме были поминки с кофе и пирогом. Отец настоял на том, чтобы пирог заказали в «Роландс», хотя Гуллан и предлагала испечь свой. Для Мод посещение кондитерской всегда было своего рода праздником. Так пусть на ее поминках будет пирог из ее любимого кафе.

Когда все расселись, Свен постучал ложечкой по кофейной чашке. Он поднялся и достал листок из внутреннего кармана пиджака. За столами стало тихо.

– Дорогие друзья, дорогие родственники, – начал он. Агнес вытащила из кармана мокрый платок. – Сегодня самый грустный день в моей жизни. – Он часто заморгал, проглотил подступивший к горлу комок. – И это понятно, потому что самые счастливые дни своей жизни я прожил с Мод. – Теперь уже несколько человек полезли за платками. В разных концах скромно обставленного зала слышались всхлипывания. – Она подарила мне двух дочерей, Агнес и Маделен. Она отдавала нам свое время и свою любовь. Свое внимание и заботу. Мод была моей женой, и о такой жене можно только мечтать. Не выставляя напоказ своих чувств, ничего не требуя, она просто была рядом. Теперь она умерла. Кто-то может подумать, что это была глупая, бессмысленная смерть… Но зачем об этом думать? Лучше подумать о том, каким глубоким смыслом она наполняла нашу жизнь. Какой она была женой, матерью, сестрой, подругой. Надеюсь, все вы благодарны ей так же, как я. – Еще немного постояв, он сел и бессильно уронил голову.

Сидевшая рядом Агнес взяла его за руку. Какое-то время все молчали, тронутые словами Свена. Наконец Мадде встала, подошла к отцу и, опустившись на корточки, погладила его по плечу. Он накрыл ее руку своей, задержал на несколько секунд, потом поднял глаза:

– Пожалуйста, угощайтесь. Надеюсь, пирог вкусный.

Кто-то тихонько откашлялся. Постепенно комнату заполнил ровный гул голосов. Сначала они звучали неуверенно, затем все громче и громче. Зазвенели ложки. Агнес принесла термос и стала наполнять чашки тем, кто хотел еще кофе. Речей больше не говорили, как будто люди понимали: читая по своей бумажке, Свен уже все сказал.

Примерно через час гости начали расходиться, на прощание пожимали руки Свену и остальным членам семьи, обнимали их, говоря добрые слова о Мод. Потом, группа за группой, одетые в черное люди шли к машинам, стоящим за каменной церковной оградой. Агнес поехала домой на Сниккарвэген в отцовской машине. Следом за ними ехали на своем «форде» Мадде с Юнасом и тетей Гуллан.

Дома Агнес предложила отцу посидеть в гостиной, а сама пошла за виски, стоявшим в шкафчике над холодильником. Бутылки со спиртным переселились сюда, когда Свен разобрал барную стойку в подвале. Агнес поставила бутылку, стаканы и плошку со льдом на поднос. В ответ на вопрос, не хочет ли он выпить, отец утвердительно кивнул. Тетя и Юнас присоединились. Только Мадде отказалась. Агнес налила и себе и, взяв стакан, села в кресло. Они немного поговорили о похоронах – больше всех говорила тетя Гуллан, – о том, как пастор провел церемонию и кто из присутствовавших кем кому приходится. О Мод не было сказано ни слова.

Мадде почти все время молчала. Беспокойно ерзала, теребила край блузки. Юнас сидел рядом с ней на диване, обняв ее за плечи. Наконец Мадде собралась с духом. Она заговорила, причем слишком громко, как будто это придавало ей храбрости.

– И все-таки в каком-то смысле мамина жизнь продолжится, – ни на кого не глядя, сказала она. Тетя Гуллан умолкла. Свен и Агнес посмотрели на Мадде. Юнас по-прежнему обнимал ее за плечи. – Потому что я жду ребенка.

* * *

В воскресенье Агнес снова приступила к работе. Печальная. Безутешная. Но спокойная. Она похоронила маму: ничего страшнее еще долго не случится. И в этом понимании было своего рода утешение. Новость, которую сообщила Маделен, тоже помогла. Радостная весть среди общей скорби как солнечный луч, пробившийся сквозь темные тучи. Они все заплакали, даже Юнас, отвернувшись, смахнул слезу. Мадде сделала тест на беременность утром в день похорон. Невольно начинаешь думать о Судьбе, о том, что «вослед за родом новый род идет». И даже о бессмертии души, хоть Агнес в такие вещи не очень верила. Но, так или иначе, вечер этого печального дня закончился счастливо. Или по крайней мере обнадеживающе. Агнес была благодарна сестре.

Перед тем как переодеться для работы, Агнес заглянула на кухню и увидела Паоло, сидящего на табуретке. Он был бледен.

– Как дела?

– Так себе, – ответил он и скорчил гримасу. – А если честно, у меня живот разболелся.

– Живот? Это плохо.

– Да, началось еще ночью, но я думал, пройдет, когда я стану двигаться.

– Не прошло?

– Нет. – Паоло сморщился, схватившись за живот. – Ой! Ну вот, опять… – Он вскочил и выбежал из кухни.

Вскоре появился Калле. Услышав, в чем дело, он сразу принял решение:

– В таком состоянии ты работать не сможешь. Я отвезу тебя домой.

– Не надо. Я и на метро могу дое… – Не договорив, он снова убежал.

Калле сходил за курткой.

– Я вернусь через полчаса. Видимо, нам придется открыться попозже. Но, надеюсь, не больше чем на десять минут.

– А ты один на кухне справишься?

– Справлюсь. К тому же сегодня воскресенье.

В зале появился Паоло. Он был бледный и шел, наклонившись вперед. Про метро он больше не говорил.

Когда они ушли, Агнес занялась своими обязанностями. Накрыла столы, свернула салфетки, наполнила перечницы и солонки. Нарезала лимоны и проверила, есть ли в морозильнике лед. Калле вернулся в четверть седьмого. Посетителей пока не было, и он поспешил на кухню, закончить то, что не доделал Паоло.

Калле оказался прав. День выдался спокойный, и они легко справлялись вдвоем.

– Я позвоню Филипу, чтобы он завтра подменил Паоло, – сказал Калле, наводя порядок на кухне и раскладывая по местам неиспользованные продукты. – А тебе понадобится помощь? Или управишься одна, как сегодня?

– Не волнуйся. На самом деле я нормально себя чувствую, – ответила Агнес.

– Тогда ладно. Кстати, как прошли похороны?

Агнес на мгновение задумалась:

– Хорошо. Это, конечно, не веселый праздник, но все было торжественно и красиво.

Калле похлопал ее по плечу:

– Черт! Ужасно, когда приходится хоронить родителей! Надеюсь, мне это еще не скоро предстоит.

– Я тоже так думала. – Она снова ощутила тяжесть на сердце, но теперь уже не такую нестерпимую, как раньше. По крайней мере, на этот раз Агнес не расплакалась. Калле внимательно смотрел на нее, словно стараясь понять, что творится у нее в душе. Потом отвел взгляд и повесил на кран тряпку, которой вытирал столы.

– Слушай, – слегка улыбаясь, сказал он, – почему бы нам не отправиться по домам и хорошенько отдохнуть?

Наутро Калле позвонил Агнес. Голос у него был несчастный.

– У меня плохие новости. Я тоже заболел. Все как у Паоло. Наверное, какая-то кишечная инфекция. Надо сказать, приятного мало.

– Бедняжка. Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо. София за мной ухаживает. – Он коротко рассмеялся. – Похоже, она и вправду меня любит. Я сейчас, признаться, не в самой лучшей форме.

– Могу себе представить, я видела вчера Паоло. Ты звонил Филипу?

– Да. В этом как раз и заключается проблема. Его нет дома. Вернется только завтра. Он меня предупреждал, но я забыл.

– И что же нам делать? Повесить табличку «Закрыто»?

– Не хотелось бы. Вряд ли мы можем себе это позволить. К тому же на сегодня заказано два столика, и вообще по понедельникам бывает довольно много народу. Ой, извини, я перезвоню попозже. – В трубке раздался щелчок.

Он перезвонил через пять минут. Голос у него стал еще более жалким.

– Извини, что пришлось прерваться, – сказал он еле слышно.

Понимая, как ему плохо, Агнес постаралась говорить только о деле.

– Но если мы не закроем ресторан, кто же будет готовить, если ни ты, ни Паоло, ни Филип не можете выйти на работу?

– Как раз с этим ты можешь помочь. На столе в кабинете должна лежать бумажка, на которой написано «Рольф».

– И что?

– Этот человек как-то звонил, спрашивал, не нужен ли нам повар. На всякий случай я записал его номер. Я с ним не встречался, но рекомендации у него хорошие. Позвони ему и спроси, может, он нас выручит сегодня вечером? А завтра вернется Филип.

– Ты не боишься пускать на кухню чужого человека?

– Тут уж все от тебя зависит… Его надо будет проинструктировать. Сможешь?

– Ну… – Агнес колебалась. Она, конечно, знает и рецепты, и технологию приготовления блюд, но брать на себя такую ответственность… – Ладно, как-нибудь справимся, – наконец произнесла она. – Ты фамилию этого Рольфа не помнишь? Я бы нашла его телефон в справочнике и прямо сейчас позвонила.

– К сожалению, нет. – Калле опять застонал. – Слушай, я больше не могу говорить. Надеюсь, ты потом мне позвонишь и обо всем расскажешь.

Не дожидаясь ответа, он положил трубку. Агнес оделась и уже через час была в ресторане.

Она зажгла свет в кухне и прошла в маленькую каморку, которую они называли кабинетом. Листок с телефоном Рольфа обнаружился под документом, подтверждающим получение заказа на поставку мяса. Агнес набрала номер. Ответа долго не было, и она уже стала терять надежду, но в конце концов услышала в трубке удивленный голос: «Алло?» Агнес представилась и сказала, что ей надо поговорить с Рольфом. Это был он. Ей не сразу удалось растолковать ему суть дела. Он не знал, кто такой Калле Ройтерсверд, и название их ресторана ему тоже было незнакомо.

– Я со столькими людьми разговаривал, – объяснил он. – Всех не упомнишь.

Когда Агнес спросила, не сможет ли он на один вечер заменить их повара, он заколебался. А можно получить деньги наличными, прямо сегодня? На этот вопрос должен был бы ответить Калле, но Агнес не хотелось лишний раз его беспокоить. И она приняла решение. «Хорошо», – сказала она. Сейчас главное, чтобы не пришлось закрывать ресторан, а с бухгалтерией они потом как-нибудь разберутся. Договорились, что он придет в три часа, Агнес обсудит с ним меню и покажет, где что находится. Разговор оставил у нее неприятный осадок, – этот Рольф, фамилию которого она так и не узнала, ей почему-то совсем не понравился. Тем не менее она позвонила Калле, сообщить, что проблема решена. К телефону подошла София. Она сказала, что Калле спит. Агнес попросила ее передать, что все в порядке. После этого она поехала домой. Нужно хоть немного отдохнуть перед работой: прошлой ночью она опять не выспалась.

Без пятнадцати три она уже была в ресторане. Взяв из холодильника бутылку минеральной воды, села за столик и стала ждать Рольфа. В четверть четвертого он все еще не появился. В половине четвертого Агнес забеспокоилась всерьез. Набрала его номер, но никто не ответил.

Без двадцати четыре дверь открылась. Агнес вздрогнула. Она сидела как на иголках, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Но единственное, что приходило ей в голову, – это вывесить табличку, что ресторан не работает. Услышав, как открывается входная дверь, Агнес немного успокоилась. Пока не увидела вошедшего в зал мужчину.

Здороваясь, Рольф слишком сильно сжал ей руку. Ему было лет пятьдесят, красные глаза, взъерошенные волосы, небритое лицо. Мятая одежда пропахла табачным дымом. «Извиняюсь, малость опоздал», – сказал он хриплым голосом. Стоило ему открыть рот, как она почувствовала запах перегара. Объяснять, почему он опоздал, Рольф счел излишним. Такое начало не предвещало ничего хорошего. Агнес было запаниковала, но постаралась успокоить себя: повара редко заботятся о своей внешности. Да, Рольф выглядит как бомж, но это еще не значит, что он не умеет готовить.

Она отвела его на кухню и показала, где что лежит. Он кивал и что-то бормотал себе под нос.

– А теперь давайте пройдемся по меню, – сказала Агнес.

Рольф молча кивнул. Они сели за столик, за которым она его дожидалась. Вручив ему одно меню, она раскрыла второе и начала подробно рассказывать про каждое блюдо. Несколько раз он что-то бурчал. Как показалось Агнес, недовольно. Но может быть, ей это только показалось. «У вас есть вопросы?» – спросила она в завершение. Рольф задумчиво посмотрел в меню и почесал затылок ногтями с черной траурной каемкой.

– Вот этот тунец. Вы его обычно как готовите?

– Что вы имеете в виду?

– Ты сказала, на гриле. Как бифштекс, что ли? – Он достал из кармана мятую пачку сигарет «Принс» и закурил.

– Нет… – медленно ответила Агнес. – Не как бифштекс. Но если вы думаете, что с этим блюдом могут возникнуть сложности, – тут же добавила она, – мы на сегодня вычеркнем его из меню.

– Да нет, какие сложности. Зажарить мясо нетрудно.

– Но это не мясо…

– Рыбье мясо, – засмеялся Рольф. В горле у него захрипело, он сглотнул мокроту и снова глубоко затянулся сигаретой.

– Где, вы сказали, вы раньше работали?

– Везде понемногу. – Он выдохнул, кивая головой, словно переводя дух после длинного рассказа о своей жизни.

– Например?

Он вздохнул:

– И там и сям.

Агнес предприняла еще одну попытку:

– Калле сказал, у вас отличные рекомендации.

– Какой еще Калле?

– Наш хозяин. С которым вы разговаривали, когда звонили сюда.

– А-а… Ну да… – Судя по всему, он не собирался повторять то, что говорил по телефону Калле. – В разных местах пришлось поработать, – ответил он наконец.

Агнес сдалась. Рольф сидел на стуле, как будто не намеревался с него вставать.

– Вы, должно быть, хотите приступить к делу. Я покажу, где у нас в холодильнике какие продукты.

– Не надо. Я сам найду.

До открытия оставался всего час. Рольф сидел и курил, хотя на кухне был непочатый край работы. Агнес решила подать пример и поднялась со стула.

– Столько всего нужно успеть, – сказала она бодрым голосом. – Давайте начинать?

– Да, наверно, пора. – Он сделал последнюю затяжку. Сигарета догорела до самого фильтра. Рольф затушил ее в пепельнице, которую ему подставила Агнес.

– Если понадобится помощь, не стесняйтесь, – напомнила она перед тем, как он скрылся на кухне.

Он кивнул, не оборачиваясь, и что-то пробормотал. Агнес надеялась, это означало, что он понял. Она убрала пепельницу и стала накрывать столы. Вот было бы хорошо, если б сегодня к ним никто не пришел, подумала она и тут же вспомнила про заказы, о которых говорил Калле. Она заглянула в книгу. Слава богу, заказано только два столика, один на четверых и один на двоих. Если повезет и других посетителей не будет, они как-нибудь справятся, подумала она, пытаясь разогнать свои страхи. Без особого успеха.

За пятнадцать минут до открытия она заглянула на кухню. То, что она увидела, немного ее успокоило. Плиты включены, другое оборудование тоже, на рабочем столе, насколько она могла судить, все расставлено как надо. Значит, какой-то опыт работы поваром у Рольфа все-таки имеется. Агнес удивилась, насколько ее обрадовал этот факт: получается, она ожидала, что он вообще ничего не умеет.

Сидя в пустом зале, она ежеминутно благодарила Бога, но в половине седьмого в ресторан вошли первые посетители. Агнес удалось уговорить их выпить перед ужином по сухому мартини, и она сделала коктейли покрепче, надеясь, что от алкоголя у гостей притупится вкус.

Отхлебнув мартини, они поморщились, и Агнес испугалась, что перестаралась: она налила в бокалы лишь по чуть-чуть вермута, остальное – сорокапятиградусный джин. Но гости ничего не сказали, похоже, им даже понравилось, и Агнес облегченно вздохнула. Для шведов не бывает слишком крепких напитков, объяснил ей как-то один знакомый, в свое время работавший барменом на Канарах. Итальянцы и французы жалуются, если коктейль чересчур крепкий, а шведы и финны, наоборот, благодарят свою счастливую звезду и пьют как ни в чем не бывало. Они и чистый спирт выпьют, лишь бы он стоил, как слабоалкогольный коктейль.

Пара за столиком подавала ей знаки, что они готовы сделать заказ, и Агнес с тяжелым сердцем направилась к ним. На ее счастье, они заказали брускетту, а на горячее – домашнюю пасту с шафраном и скампи – маринованными с чесноком креветками. Два самых простых блюда в меню. Пасту – тальятелли – Калле приготовил накануне, ее надо было только отварить. Так что Рольфу оставалось лишь поджарить ломтики хлеба для брускетт и сделать соус для пасты. Облегченно вздохнув, Агнес пошла на кухню.

– Говоришь, два бутерброда с помидорами и макароны с шафраном? – сказал Рольф.

Вопрос был риторическим – Рольф уже взял в руки батон. Подавив желание остаться и посмотреть, что он будет делать дальше, Агнес вернулась в зал и подала гостям красное вино и воду. В надежде, что они быстро осушат бокалы. Но едва они успели пригубить вино, как брускетты уже появились в окошечке кухни. Их временный повар работал с поразительной скоростью. Только Агнес пока не знала, хорошо это или плохо.

Она отправилась за «бутербродами с помидорами». Увидев тарелки на столике, подумала, что напрасно тревожилась. Брускетты выглядели вполне нормально, если не считать веточек петрушки, которыми Рольф их украсил в духе провинциальных ресторанов. Агнес незаметно убрала зелень. При ближайшем рассмотрении оказалось также, что повар не пожалел оливкового масла – оно стекало с тоста на тарелку. Но, в конце концов, это не страшно, главное – брускетты пахли чесноком и мелко нарезанных помидоров на них было более чем достаточно.

Подав закуску, Агнес постаралась побыстрее ретироваться. Как будто расстояние могло спасти ее от возможных жалоб. В этот момент в ресторан вошла новая компания. Четыре человека, – наверное, это они заранее зарезервировали столик. Она не ошиблась. Две пары, очевидно родители и дочь со своим молодым человеком. По крайней мере женщина помоложе была копией той, что постарше, только немного больше накрашена.

Агнес усадила их за столик и попробовала повторить маневр с аперитивом. Однако на этот раз ее попытка оказалась безуспешной, они решили заказать напитки попозже. В то время как новые посетители изучали меню, Агнес убрала пустые тарелки с другого столика. Набравшись храбрости, она поинтересовалась, понравилась ли гостям закуска, и получила утвердительный ответ. Но делать какие-либо выводы было рано, ведь брускетта из тех блюд, которые трудно испортить.

Агнес вернулась к семейному столику. Еще немного посовещавшись, они наконец определились с выбором. Отец решил взять шашлычки из говядины с обжаренными овощами, молодой человек – то же самое, мать заказала курицу, а дочь – тальятелли с креветками. Слава богу, и на этот раз ничего сложного. Мясо уже замариновано, надо лишь поджарить его на гриле. Про овощной гарнир Агнес все Рольфу объяснила и надеялась, он уже его подготовил. Пожалуй, только с курицей могли возникнуть проблемы. Никаких хитростей в этом блюде не было, но если курицу пережарить, она станет жесткой и безвкусной, и никакой соус с тимьяном этого не скроет.

Когда она отнесла на кухню листок с новым заказом, паста была уже готова. Взяв тарелки со стола, Агнес первым делом освободила их от веточек петрушки, которыми Рольф украсил и это блюдо, – они торчали, как американский флаг на Луне. Судя по виду, тальятелли были сильно переварены. Наверное, Рольф варил их минут пять или шесть. А свежеприготовленные тальятелли нельзя варить дольше двух. Поверх пасты, которую повар зачем-то смешал с зеленым горошком – и где только он его нашел? – лежали кусочки чего-то красного, видимо измельченные креветки.

– Скампи надо класть целыми, – сказала Агнес как можно более доброжелательно. – А тальятелли варить не больше двух минут. И никакого горошка.

Рольф что-то проворчал и глотнул пива из стоявшей на разделочном столе бутылки. Видимо, он успел обследовать не только кухню, но и бар. Прежде чем отнести гостям переваренные тальятелли, Агнес вернула на место петрушку. Так, по крайней мере, меньше бросались в глаза искромсанные креветки.

Хорошо еще, что посетителей у них в этот вечер было мало – в половине восьмого занято всего три столика. Еда, приготовленная Рольфом, не шла ни в какое сравнение с тем, чем они обычно кормили гостей, но никто не жаловался – кроме одной женщины, которой показалось, что курица жестковата. Когда дверь ресторана вновь открылась, Агнес с тревогой обернулась ко входу, однако, увидев вошедшего в ресторан человека, успокоилась. Кто б мог подумать, что она обрадуется Давиду Куммелю, но в этот злосчастный день появление соседа ее действительно обрадовало: уж лучше он, чем новые посетители. Впервые за время их знакомства Агнес приветливо с ним поздоровалась, и он просиял от неожиданно теплого приема.

– Вы часто у нас бываете. Наверное, работаете где-то рядом? – спросила Агнес, проводя его к столику.

– Да нет, вряд ли так можно сказать, – ответил он, усаживаясь. Агнес ждала продолжения, но его не последовало. Честно говоря, ей было не так уж интересно, и она не стала его дальше расспрашивать. Вручив Давиду меню, она как бы между прочим заметила, что сегодня работает новый повар.

– Он у нас временно, – добавила она. – Но я решила на всякий случай вас предупредить…

Он кивнул и раскрыл меню. Выбор не занял много времени, ведь Куммель уже не раз читал их меню. В тот самый момент, когда он поднял палец, показывая, что готов сделать заказ, дверь ресторана снова отворилась. Агнес, которая несла кофе к одному из столиков, кинула взгляд на вошедших и чуть не уронила поднос. На глазах у остановившейся на пороге пары отчаянным усилием ей удалось в последнюю секунду удержать равновесие. Из чашки с капучино выплеснулось на блюдце немного пены, но в целом Агнес на удивление успешно исполнила свой акробатический номер. Вошедшая женщина медленно похлопала затянутыми в перчатки руками.

– Браво, – сухо сказала она и начала спускаться по ступенькам.

Мужчина в бежевом пальто последовал за ней. Агнес сглотнула слюну. В глазах у нее потемнело, в ушах стоял странный звон. Теперь она точно знала: ничего хуже сегодня произойти не может. Потому что самое худшее уже произошло – к ним в ресторан пришла Лола.

Агнес постаралась побыстрее обслужить гостей, ждавших кофе, и вернулась к паре, стоявшей у входа. Лола пришла с тем же французом, что и в прошлый раз. Сейчас он был одет менее строго: верхняя пуговица рубашки расстегнута, вместо галстука элегантно завязанный шелковый шейный платок. Агнес поздоровалась, еле слышно произнеся «бон суар», и приняла их пальто. Они сами выбрали столик и сели, не дожидаясь приглашения. И, прежде чем она успела задать вопрос об аперитивах, заказали по коктейлю. Француз опять взял сухой мартини, а дама попросила «Кир Рояль». Агнес не осмелилась признаться, что такого коктейля у них нет. Вместо этого она направилась в бар и достала из холодильника бутылку «Поль Роже». «Это будет самый дорогой „Кир Рояль“, который я когда-либо подавала», – подумала Агнес, осторожно вытаскивая пробку. Открыть бутылку такого шампанского ради одного бокала, да еще и испортить этот изысканный напиток черносмородиновым ликером – она надеялась, Калле простит ее расточительность, ведь все это делается ради их ресторана.

Возвращаясь с коктейлями, она снова заметила, что Куммель машет ей рукой. Поставив бокалы перед Лолой и ее спутником, Агнес подошла к его столику.

– Извините, что заставила вас ждать, – с улыбкой, но довольно сухим тоном сказала она.

Давид улыбнулся в ответ, было видно, что он не сердится.

– Думаю, сегодня я попробую тунца, – сказал он и закрыл меню.

– Тунец… Я бы порекомендовала тальятелли со скампи, – предложила Агнес, полагая, что с третьей попытки Рольфу все же удастся приблизиться к оригинальному рецепту.

– Это, наверное, очень вкусно, но… я все-таки возьму тунца. Я его еще у вас не ел. – Улыбаясь, он протянул ей меню.

– Значит, сделаем тунца, – ответила Агнес, еще раз поблагодарив свою пусть и не самую счастливую звезду за то, что подопытным кроликом окажется всего лишь Давид Куммель. По пути на кухню она краем глаза увидела, что Лола слегка приподняла руку, подзывая ее к себе.

– Мы уже выбрали, – сообщила она и бросила взгляд на сидящего напротив француза: – N’est-ce pas?[20] – Тот молча кивнул. – Месье хочет заказать шашлычки из говядины с обжаренными овощами. Кстати, какие там овощи?

– Картофель, морковь… – Агнес запнулась, вдруг напрочь забыв, какие еще овощи входят в гарнир. Она попробовала представить себе, как все разложено на тарелке. – Цуккини, баклажаны и свекла, – наконец произнесла она, правда, не очень внятно, так что пришлось повторить. Больше вопросов ей не задали.

– А я возьму тунца.

Агнес закашлялась. Зря она думала, что самое худшее позади. Судя по всему, время испытаний еще не закончилось.

– Я бы порекомендовала…

– Что?! – Женщина удивленно подняла бровь.

Этого было достаточно. Агнес поняла намек:

Лола заказала тунца, и нет никаких причин рекомендовать ей что-то другое, она прекрасно знает, чего хочет. Хотя в данном случае как раз и не знает. Агнес лишь молча кивнула. Затем, посоветовав по их просьбе подходящее вино, отправилась на кухню.

Рольф опять пил пиво из горлышка, но теперь на столе стояли две пустые бутылки. Агнес передала ему заказы.

– Сначала мясо и тунец, – сказала она.

Конечно, Давид сделал заказ раньше, но ему придется подождать. Ситуация чрезвычайная. У Агнес не было сил объяснять повару, насколько важен этот заказ. К тому же ее объяснения, скорее всего, ничего не изменят.

Она вернулась в зал. Принесла счет семейной компании – уходя, они поблагодарили за вкусный ужин. Должно быть, из вежливости, решила Агнес. Пришла еще одна пара, та, у которой был заказан столик. Увидев почти пустой ресторан, гости немного растерялись: зачем, спрашивается, было звонить заранее? Агнес устала переживать. Она старалась вести себя как можно приветливее. Но качество блюд от нее не зависит, как и то, что происходит на кухне.

Наконец час пробил – в окошке кухни появились готовые горячие блюда. Не считая непременной петрушки, шашлычки выглядели как надо. Рольф даже обвалял мясо в кунжуте, в отличие от первого раза, когда он про это забыл, и овощи не передержал в духовке. Агнес чуть-чуть приподняла шпажки с кусочками мяса, так чтобы они опирались на горку гарнира, – теперь блюдо выглядело вполне современно. Когда она перевела взгляд на другую тарелку, настроение у нее сразу упало. Не знай она, что это должен быть тунец, она вряд ли бы смогла опознать его в плавающей в жире серой котлете. А гарнир! Вместо ризотто со спаржей – целая гора коричневатой рисовой каши вперемешку с зеленым горошком.

– Спаржу я не нашел, – объяснил Рольф, словно угадав, что Агнес не очень довольна заменой.

– А что вы сделали с рыбой, можно узнать?

– Обжарил на гриле. Посыпал приправой и – по пять минут с каждой стороны. Я попробовал, по вкусу даже не догадаешься, что это рыба, – гордо ответил он.

– Но это рыба! И вкус у нее должен быть как у рыбы! – Агнес уже почти кричала. – Вы уже начали готовить вторую порцию?

– Нет.

Она быстро прикинула, что можно сделать.

– Так. Лимон, морская соль, розмариновое масло – оно вон в той бутылке, натрите ими рыбу. Затем обжарьте на гриле, быстро, две-три минуты с каждой стороны. Тунец очень нежный, чуть пережарить, и он будет сухой!

Рольф надулся.

– Давайте же! Посетители ждут. И мясо стынет.

Рольф нехотя принялся за работу. Агнес попробовала ризотто. Вкус был как у рисовой каши с горошком.

– Рыбу тоже подадим с овощами. Эту замазку использовать нельзя, – резюмировала она, уже не заботясь о самолюбии Рольфа.

Поджарив рыбу, он выложил ее на тарелку с овощами.

– И лимон, – сказала Агнес, которая осталась на кухне, чтобы проследить за поваром. Рольф отрезал тонкий ломтик лимона, разрезал его до середины и, свернув, выложил сверху на рыбу, как будто украшал бутерброд с креветками в каком-нибудь кафе.

– Не так, – проворчала Агнес. – Не ломтик, а большая долька, и лежать она должна не на рыбе, а сбоку.

Рольф сделал, как она сказала. Тарелка с мясом стояла под инфракрасной лампой, и Агнес надеялась, что мясо не очень остыло.

Когда она принесла заказ, Лола посмотрела на нее с недоумением:

– Мне казалось, на гарнир было ризотто?

– Вы правы, ради бога извините, наверное, на кухне перепутали. Я могу попросить повара сделать ризотто, но, к сожалению, на это уйдет какое-то время. – Агнес с волнением ожидала ответа.

Женщина в костюме из ткани «в елочку» недовольно разглядывала стоящую перед ней тарелку.

– Хорошо, оставьте как есть. – Она произнесла так, словно согласилась проглотить живого кузнечика.

Агнес пожелала гостям приятного аппетита. Тут она увидела, что Давид Куммель опять осторожно машет рукой, пытаясь привлечь ее внимание. Она совсем про него забыла. Агнес быстрым шагом направилась к его столику.

– Одну минутку, сейчас я принесу ваш заказ, – извиняющимся тоном сказала она и поспешила на кухню.

– Есть еще тунец? – спросила она Рольфа, допивавшего четвертую бутылку пива.

– Нет, я больше не размораживал.

Агнес посмотрела на отвергнутого ею тунца, который грелся под лампой. Вид у него был далеко не аппетитный.

– Возьмите чистую тарелку, положите на нее обжаренные овощи и отрежьте большую дольку лимона, – велела она.

Рольф выполнил указания. Агнес осторожно перенесла рыбу на бумажное полотенце, чтобы впитался лишний жир, затем поместила ее на тарелку с овощным гарниром, сбрызнула розмариновым маслом и, наконец, положила рядом с куском тунца дольку лимона. Слегка замаскировав таким образом испорченное блюдо, она понесла его заждавшемуся Куммелю. Ей пришлось в очередной раз извиниться за отсутствие ризотто. Давид оказался сговорчивее Лолы и сказал, что все в порядке.

Лола с французом уже доели горячее. Убирая посуду, Агнес заставила себя поинтересоваться, понравилось ли им. Француз одобрительно кивнул, Лола ничего не сказала, видимо, все еще была недовольна тем, что ей не дали ризотто. Но тут уж ничего не поделаешь. В сложившихся обстоятельствах Агнес должна была радоваться, что могла хоть что-то подать гостям. Не объяснять же Лоле, что у их поваров возникли проблемы с желудком. И что на кухне сегодня работает бомж, который к тому же непрерывно тянет пиво из горлышка. Агнес молча приняла заказ на тирамису и кофе-эспрессо. Отходя от их стола, она чувствовала дрожь в коленях. Ничего, скоро ее мучения закончатся.

Когда дверь за Лолой и ее спутником закрылась, Агнес так громко вздохнула, что немногочисленные посетители оглянулись посмотреть, что случилось. Она не знала, плакать ей или смеяться. Сегодня Лола вряд ли осталась довольна. Но, с другой стороны, утешала себя Агнес, катастрофы тоже не произошло. Хотя, если говорить честно, это уже был вопрос терминологии.

Давид Куммель продолжал сидеть в углу зала. Агнес поняла, что рыба ему не понравилась, но тактичность не позволяет в этом признаться. Внезапно она ощутила огромную благодарность к одиноко сидящему за столиком парню. Она подошла к нему.

– Извините, что сегодня обслуживание было не на высоте. – Она нарочно не сказала о кухне. Вдруг он ничего не заметил, зачем в таком случае затрагивать эту тему? – Позвольте в качестве компенсации предложить вам десерт. Или кофе. А может, и то и другое?

Давид просиял:

– Десерт? С удовольствием!

– Хотите посмотреть меню?

– Нет, спасибо, я возьму тирамису. И эспрессо, если можно.

– Конечно.

Агнес отправилась на кухню. Рольф сидел на стуле с раскрасневшимся лицом и истекал потом. Батарея пустых бутылок значительно увеличилась. Агнес достала из холодильника порцию тирамису в неглубокой вазочке, посыпала сверху какао и поставила вазочку на блюдце. Потом пошла в бар и сделала двойной эспрессо. Обслужив Давида, она отнесла счет последним посетителям. Затем вернулась на кухню и сказала Рольфу, что он может идти. Она была готова взять на себя уборку, лишь бы поскорее избавиться от этого вонючего пьянчужки, который сегодня не только загубил их продукты, но и подпортил репутацию их ресторана.

Агнес протянула ему двести крон. Рольф возмутился, он рассчитывал по меньшей мере на пятьсот. Секунду поколебавшись, она добавила еще сто. Потом показала на пустые бутылки. «Вот ваши двести крон», – сказала она как можно более твердым голосом. Она не привыкла выступать в роли начальника. Но ее аргумент, похоже, подействовал. Сердито ворча, Рольф снял поварскую форму и бросил на стул. Затем взял свою потрепанную кожаную куртку и покинул кухню. Агнес пошла запереть за ним входную дверь. Когда он выходил, она заметила бутылки пива, торчавшие у него из обоих карманов.

– О господи… – вздохнула Агнес. И только тут вспомнила про Давида Куммеля, который все так же сидел за столиком и следил за ней взглядом.

– Кто это был? – спросил он, указывая на дверь, за которой только что исчез Рольф – кстати, его фамилию Агнес так и не узнала.

– Не важно, – устало ответила она.

– Как скажете. Но не из-за него ли мой тунец так сильно отдавал универсальной приправой? – с серьезным лицом спросил Давид и тут же улыбнулся.

Агнес не выдержала и тоже улыбнулась.

– Как вы сказали? Универсальная приправа?

– Да. Или приправа для барбекю «Чудо-вкус». – Давид рассмеялся.

А вслед за ним и Агнес.

– Не знаю, – сквозь смех проговорила она. – Когда в следующий раз увижу его где-нибудь под забором, обязательно спрошу. – Агнес хохотала так, что даже начала икать. Она и сама не знала, над чем смеется. Просто все сегодня шло наперекосяк: оба повара маются животом, на кухне орудует какой-то алкаш, Лола сидит в зале. А ей, Агнес, из всего этого надо как-то выкручиваться!

– Что, совсем несъедобно? – спросила она, удрученно глядя на Куммеля.

– Ну, не то чтобы совсем… – Он пытался уклониться от прямого ответа, но так и не нашел нужных слов. – В общем, типа того… – признался он и тут же добавил, стараясь ее утешить: – Хорошо еще, что сегодня у вас было мало посетителей.

Агнес вздохнула.

– Важно не сколько их было, а кто они. Вы обратили внимание вон на тех? – Она показала на пустой стол, за которым еще недавно сидела Лола со своим французом. Давид кивнул. – Знаете, кто эта женщина? Главный ресторанный критик в Швеции.

– Неужели?

– Она пишет под псевдонимом «Лола», – объяснила Агнес, но это имя, похоже, ее собеседнику ни о чем не говорило. – Если еда показалась ей такой же несъедобной, как вам, то нашему ресторану конец.

– Вряд ли все так серьезно, – весело улыбаясь, ответил Давид.

Его непонимание разозлило Агнес.

– Именно что серьезно, – резким тоном сказала она.

Давид перестал улыбаться.

– Но если она действительно такая важная персона, как вы говорите и ее мнение так много значит, то она обязательно придет сюда снова. – Наклонив голову набок, он смотрел на Агнес умоляющими глазами. – Нельзя же давать оценку ресторану, посетив его всего один раз. Вы не согласны? У вас великолепная кухня. А сегодня просто исключение. В жизни всякое случается.

Агнес с сомнением покачала головой:

– Она уже не первый раз приходила. Нынешний вечер на самом деле исключение, но он не может не повлиять на ее оценку. А плохой отзыв – смерть для ресторана.

– Думаю, вы преувеличиваете.

– Если бы. К сожалению, это правда. И всем, кто работает в нашем бизнесе, это известно. Я знаю массу ресторанов, которым пришлось закрыться после того, как Лола их раскритиковала.

– Наверное, они это заслужили.

– Возможно. Но мы-то не заслужили. Кто же виноват, что сразу оба повара заболели?

– По-моему, вам не стоит так переживать. Уж я-то знаю, ведь я ваш постоянный посетитель. – Он улыбнулся.

Агнес немного смягчилась:

– Спасибо, вы очень добры.

Какое-то время они сидели молча. Давид доедал свой десерт, Агнес думала про Лолу: может, и правда одного неудачного вечера еще недостаточно для разгромной статьи? Она поднялась и уже было пошла собирать оставшуюся на столах посуду, когда Давид вновь заговорил:

– А вы что, куда-то уезжали? Я давно вас не видел.

– Уезжала, – коротко ответила Агнес, но поняла, что он ждет продолжения. – Десять дней назад у меня умерла мама. – Ей было странно и непривычно это говорить. – Я жила у отца. В пятницу ее похоронили.

– Ужасно. Она ведь, наверное, была еще не старая?

– Пятьдесят семь.

– Она болела?

– Нет, ее сбила машина.

– Ужасно, – повторил он.

Агнес начала собирать посуду на его столе. Давид встал.

– Очень печально. Примите мои соболезнования.

– Спасибо.

– Я, наверно, пойду. – Он направился к выходу, но на полпути остановился. – Да, я же не расплатился. – Он стал искать бумажник.

Агнес замахала руками:

– Забудьте! Я не могу взять с вас деньги за такой ужин. Лучше приходите как-нибудь в другой раз.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Ну что ж… – Он улыбнулся, сделал еще несколько шагов к двери, но снова остановился. – Послушайте. Вы не хотите зайти ко мне, когда освободитесь? Я тоже вас чем-нибудь угощу. Например, чаем. – У него был такой смущенный вид, что Агнес чуть не рассмеялась. Но вовремя сдержалась – нехорошо смеяться над стеснительным человеком.

– Может быть, – сказала она.

– Я буду очень рад. Конечно, если вам это не в тягость, – поспешно добавил он. – Приходите когда угодно, я поздно ложусь.

– Слушаете музыку?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– В нашем доме хорошая слышимость.

– Я опять ставлю слишком громко? – испугался Давид.

– Успокойтесь. Проблема не в громкости, а в том, какую музыку вы слушаете.

Лицо у него стало совсем несчастным.

– Извините ради бога, просто я ничего в этом не понимаю.

– Это точно, – улыбнулась Агнес.

– Нет, я действительно совершенно не разбираюсь в музыке. Когда я был моложе, я был типичным ботаником, сидел дома и все время читал. Теперь вот пытаюсь наверстать упущенное.

– А вы не могли бы наверстывать, слушая что-нибудь другое, а не только «Пинк Флойд» и Боба Дилана?

Давид вздохнул:

– Один приятель дал мне массу дисков. Отобрал те, что должны мне понравиться. Как он выразился – «для общего образования». Но боюсь, не вся эта музыка мне по душе…

– Ну вот, – рассмеялась Агнес. – Оказывается, у вас все-таки есть музыкальный вкус.

– Выходит, что так… – Давид улыбнулся и открыл дверь. – В общем, если надумаете зайти, я буду очень рад. – Они встретились взглядами. У него были карие глаза, светло-карие, как у нее. И добрые.

– Хорошо, – сказала она после секундного колебания. И сама удивилась своему решению. Распивать с кем-то чаи среди ночи – совсем не в ее стиле, да и Куммель не относился к числу ее близких друзей. Но от одной только мысли о возвращении в пустую квартиру ей вдруг почему-то стало грустно. День выдался тяжелый, да и предыдущие дни тоже… Компания бы ей сейчас не повредила, а Давид Куммель, если подумать, довольно симпатичный человек. В конце концов, если станет скучно, всегда можно подняться к себе.

Давид ушел, и Агнес осталась одна. Ей предстояло убраться на кухне, это займет какое-то время, но ведь еще не так поздно. Сегодня она закрыла ресторан на час раньше обычного, чтобы избежать появления новых посетителей.

Через час с небольшим Агнес закончила уборку. Она уже собиралась включить сигнализацию, когда вдруг вспомнила про бутылку шампанского в баре. Хоть она и постаралась заткнуть ее поплотнее, до завтрашнего дня шампанское выдохнется. Будет жаль, если пропадет почти целая бутылка «Поля Роже», уж лучше взять ее с собой к Давиду Куммелю. Странно, она уже не без удовольствия думала о предстоящем визите.

Агнес посмотрела на окна. Свет горел только в квартире Куммеля. Агнес набрала код и вошла в подъезд. Там тоже было темно. Нажав на кнопку выключателя, она стала подниматься по лестнице – ведь Куммель жил на втором этаже. Уже у двери его квартиры она передумала. После долгого трудного дня ей необходимо хоть немного привести себя в порядок. Она решила зайти домой переодеться и причесаться.

До ее лестничной площадки оставалось совсем немного, когда свет погас, и дальше пришлось идти на ощупь, держась рукой за перила. На стене возле двери ее квартиры светилась красная кнопка выключателя. Агнес нажала ее и вскрикнула от неожиданности: на полу сидел человек, рядом валялась сумка.

Этот человек был Тобиас.

* * *

Агнес стояла, не в силах пошевелиться. Ее крик тихим эхом отозвался в подъезде. Не веря своим глазам, она смотрела на Тобиаса. А он смотрел на нее. Потом медленно поднялся и шагнул к ней. Агнес попятилась.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она как можно спокойнее, хотя сердце у нее колотилось так, словно она только что пробежала марафонскую дистанцию.

– Может, поговорим в квартире?

У нее не было желания его впускать. Ей хотелось послать его к черту. Но вместо этого она достала из кармана ключи и, не глядя на Тобиаса, открыла дверь. Он подождал, пока она снимет куртку и разуется, и лишь тогда вошел в тесную прихожую. Постоял в нерешительности, словно дожидаясь, когда она скажет «входи». Но Агнес ничего не сказала. Молча прошла в гостиную и села в кресло. Не на диван, где можно сидеть вдвоем. Положила ногу на ногу. Скрестила руки на груди. И стала ждать.

Тобиас стянул с себя черную куртку, снял ботинки и вошел следом. Он ступал осторожно, как будто пол был усыпан битым стеклом. Затем остановился, словно ожидая, что Агнес предложит ему сесть. Она молчала. Он пристроился на краешке дивана, застыв в напряженной, неудобной позе. Агнес смотрела на него неприязненным взглядом.

– У тебя печальный вид, – сказал Тобиас.

Значит, ее тактика не сработала. Ей вовсе не хотелось казаться печальной. Она хотела быть гневной. Холодной. Высокомерной. Безразличной. Счастливой. Какой угодно, только не печальной.

– Что тебе надо?

Тобиас нервно теребил диванную подушку.

– Я думал, мы можем поговорить.

– Посреди ночи? А сумка зачем?

– Ты была на работе? Мне пришлось довольно долго ждать.

«Мог бы не ждать», – хотелось ей ответить. Что он себе вообразил? Он думает, ей должно быть лестно, что он несколько часов проторчал у нее на лестнице?

– Что тебе надо? – повторила она, по-прежнему не сводя с него глаз.

– Я по тебе соскучился.

Сердце, которое чуть-чуть успокоилось, опять сильно забилось. На Тобиасе была черная футболка с кроликом – эмблемой «Плейбоя», Агнес никогда ее раньше не видела. Наверное, новая подружка подарила.

– И что дальше?

– Я… – Тобиас заколебался. – Я думал, может, ты тоже по мне соскучилась.

Соскучилась? С чего он это взял? Ну, всплакнула немного, а потом все встало на свои места. А он думал, она до сих пор о нем тоскует?

– И что в таком случае ты собираешься сделать?

– Не знаю. Я просто хотел с тобой увидеться, поговорить.

– А как твоя девушка отнеслась к тому, что ты среди ночи едешь к своей бывшей поговорить?

Тобиас беспокойно заерзал. Вопрос ему явно не понравился.

– Она больше не моя девушка. Вернее… Даже не знаю, как сказать. – Он молчал, мучительно подбирая слова. – Мы взяли тайм-аут, – наконец произнес он. Вид у него был смущенный, как будто он испортил воздух и пытается загладить неловкость.

– Значит, вы взяли тайм-аут, и ты посреди ночи притащился ко мне с вещами, чтобы поговорить? Я правильно поняла?

На этот раз он не мог не заметить, с какой враждебностью она на него смотрит.

– Я понимаю, как это выглядит, но все не так.

– А как?

– Я действительно соскучился. Мне без тебя плохо. И это одна из причин, почему мы взяли тайм-аут. – Тобиас казался довольным, ему удалось выкрутиться. По крайней мере, на этот раз. Но Агнес тут же заметила слабое место в его обороне.

– А какие еще были причины?

Он вздохнул:

– Разве это так важно? Речь ведь о нас с тобой.

Агнес молча смотрела на него, пока он не начал ерзать на диване. В конце концов он не выдержал:

– Ида… У нее начались сомнения, она хочет подумать насчет того, как у нее с ее бывшим парнем, ну вроде чтобы их ничего больше не связывало. Решила проверить себя. Ну, ты знаешь…

– То есть вы оба решили себя проверить?

Тобиас обрадовался. Наконец-то до нее дошло.

– Вот именно!

Агнес не знала, плакать ей или смеяться. Такой невероятной наглости она даже от него не ожидала.

– И как, по-твоему, я должна к этому относиться?

– Не знаю, Агнес, тебе решать.

Вот сейчас он сказал правду. Решать ей. На самом деле она уже решила. Решила больше не иметь с Тобиасом никаких дел. Он ушел из ее жизни, теперь должен покинуть и ее квартиру. Агнес попыталась встать – надо подойти к двери, открыть ее и сказать: «Вон!» Но ничего этого она не сделала. Руки, которым следовало оттолкнуться от подлокотников кресла, не слушались, ноги не желали упираться в пол, чтобы она могла подняться, губы отказывались произносить необходимые слова. Ее словно парализовало. Она могла только дышать. Но и дыхание было не таким, как обычно, – учащенным, неглубоким, прерывистым.

Зато Тобиас встал. Подошел и опустился перед ней на колени.

– Я понимаю, ты сердишься. Ты расстроена. Я не прошу принять меня обратно с распростертыми объятиями. Я просто прошу дать мне еще один шанс. Подумай, чего ты действительно хочешь. Если у тебя не осталось ко мне никаких чувств, только скажи, и я сразу уйду. Но, может, что-то еще осталось? Разве ты не должна это проверить, ради себя самой?

Тобиас взял ее руку, которая была все такой же безжизненной, погладил, прижал ладонью к своей щеке. Агнес сидела как мертвая.

– Хорошо, – еле слышно ответила она. Но Тобиас расслышал и улыбнулся. Улыбка была не радостная, скорее, грустная и благодарная.

– Спасибо, – сказал он. – Я постелю себе на диване.

Агнес не могла заснуть. Лежала и смотрела в потолок. Она так и не вымыла плафон. Сейчас свет не горел и мух было не видно, но она знала, что они там, черные, высохшие, противные. А за стенкой на ее диване, под ее пододеяльником в бело-синюю полоску лежит Тобиас. Интересно, он спит? Или, как она, тоже не может уснуть?

Они больше не разговаривали. Тобиас, не спрашивая разрешения, взял из шкафа белье и запасное одеяло, достал из сумки зубную щетку и скрылся в ванной. Агнес ждала на кухне. Слушая, как он умывается, справляет нужду, спускает воду в унитазе, она успела сто раз пожалеть, что не выгнала его. Но, когда он вышел и пожелал ей спокойной ночи, она ничего ему не сказала. Тобиас двигался по квартире бесшумно, говорил тихо. Словно боялся, что неосторожное движение или громкое слово могут заставить Агнес передумать.

И вот теперь они лежали по разным комнатам и ждали. Чего? Что ответы на их вопросы придут сами собой?

Понемногу мысли у нее все больше путались. Голова стала тяжелой, дыхание – ровным и глубоким. По ногам пробежала дрожь, и Агнес заснула.

Когда она открыла глаза, было уже светло. Солнечные лучи проникали в комнату по бокам опущенной шторы. Агнес потянулась, повернулась на бок лицом к двери – и тут же окончательно проснулась. В дверях стоял Тобиас. В одних трусах. Черных, облегающих. Она почти забыла, какой он худой, если не сказать тощий. Темные волосы до плеч, зеленые глаза смотрят прямо на нее. Он подошел к кровати и, не говоря ни слова, приподнял одеяло и лег рядом с Агнес.

Она не смогла бы объяснить, как это произошло, знала только, что ни о чем не жалеет. Ощущение его кожи, его запах, его мягкие волосы под ее пальцами. Казалось, с той ночи, пять месяцев назад, когда Тобиас позвонил и сказал, что уходит, мышцы Агнес были сведены судорогой, а ее легким не хватало кислорода. Так ей казалось теперь, когда она лежала в его объятиях, успокоившаяся, обессиленная, опьяненная воздухом, который вдыхала полной грудью. Тобиас гладил ее волосы, целовал лоб, клал руку ей на живот, и она лежала там, поднимаясь и опускаясь, как лодка на волне. Агнес не могла сопротивляться. Она даже не помнила, почему должна это делать. Сопротивляться кому? Этому мужчине, который лежит рядом с ней, с которым ей так хорошо? Который пробуждал в ней желание смеяться, забыв про печаль.

– Мама умерла, – вдруг сказала Агнес.

Тобиас вздрогнул, наверное, он задремал.

– Что? – Он приподнялся, опершись на локоть.

– Мама умерла, – повторила она. – В пятницу были похороны. Ее сбила машина, когда она ехала на велосипеде.

Тобиас был потрясен.

– Не может быть… Ты шутишь. – Агнес смотрела на него и молчала. Нет, она не шутила. – Мод… Мод умерла? – На глазах у него блеснули слезы. – Какой ужас! – снова и снова повторял он. – Какой ужас! – Он обнял ее и крепко прижал к себе. Так они и лежали, пока страшная новость постепенно не отступила на задний план и они не начали снова целоваться.

Они все еще были в постели, когда позвонил Калле. Простыня была усыпана крошками от бутербродов, которые приготовил Тобиас. На тумбочке рядом с кроватью стояла чашка с остывшим кофе. Агнес так его и не допила. Зато бутылка шампанского, которую она принесла из ресторана, была пуста.

Агнес сняла трубку. Отодвинувшись к спинке, чтобы удобнее было говорить, она подтянула одеяло, но Тобиас тут же стащил его вниз и принялся целовать ее грудь. «Как красиво», – мычал он, пока Агнес разговаривала с Калле, тщетно пытаясь сосредоточиться.

– Ну, как у вас вчера прошло?

– Вчера? Ты про этого…

– Про Рольфа.

– Рольфа? Ну да! А что с ним?

– Как все прошло?

– Прошло… ой, подожди минутку! – Агнес оттолкнула Тобиаса, который теперь целовал ее в живот. Она сделала страшные глаза и показала на трубку.

Тобиас ухмыльнулся, но все же послушно откатился в сторону и только легонько поглаживал пальцем ее бедро. Агнес предприняла новую попытку:

– Извини, что ты сказал?

– Я не вовремя?

– Нет-нет, все нормально. Я просто… выключила радио.

– Понятно. Я хотел узнать, как вчера все прошло в ресторане. Как Рольф?

– Как тебе сказать… Тебе нужна правда, или ты просто хочешь услышать, что все в порядке?

– А что, у меня есть причины волноваться?

– Боюсь, Рольф переоценил свои способности.

– Ты серьезно? Но он говорил, что работал в «Баре художников», в «Панораме», в «Улитке»…

– Значит, это было до того, как он стал пить пиво на скамейках в парке и ночевать там же.

– Не может быть!

– Может, если только нет другого «Бара художников», такого, где подают антрекоты с картофельным пюре из пакета.

Калле застонал. И Агнес тоже чуть не застонала, потому что палец Тобиаса снова начал бродить по ее телу.

– Извини, Агнес, я понятия не имел, что он настолько плох.

– Ничего, я выжила, но боюсь, тебе не понравится продолжение этой истории.

– Значит, это еще не все?

– К сожалению, нет. – Агнес строго посмотрела на Тобиаса и опять отвела в сторону его руку.

– Он угостился за наш счет?

– Да, пивом, но не в этом дело.

– А в чем?

– У нас вчера был важный гость…

На этот раз стон Калле больше напоминал предсмертный хрип.

– О нет! Неужели Лола?

– Увы.

– Кошмар?!

– В общем, да. Думаю, мне в последнюю секунду удалось предотвратить полную катастрофу, но в любом случае хорошего мало.

Калле молчал.

– Кстати, как ты себя чувствуешь?

– После твоего рассказа – плохо, – со вздохом ответил он.

– Мне очень жаль, наверно, нужно было сразу закрыть ресторан, как только я поняла, чем это может кончиться, но я думала, надо дать Рольфу шанс.

– Ты ни в чем не виновата, Агнес. Ответственность целиком и полностью лежит на мне. Прости, что я так тебя подставил.

– Все в порядке. – Агнес вспомнила слова Давида о том, что, возможно, еще не все потеряно. – И мне кажется, нам рано впадать в панику. Мы ведь еще не знаем, что Лола написала. Может, она не станет принимать во внимание вчерашний вечер, она ведь до этого к нам несколько раз приходила. И тогда ей не к чему было придраться. Ты не согласен?

– Возможно. – В голосе Калле слышалась неуверенность.

Агнес решила, что пора заканчивать разговор, так как Тобиас начал проявлять нетерпение.

– Постарайся больше об этом не думать, – сказала Агнес как можно более бодрым тоном. – В любом случае сегодня Паоло выходит на работу.

– Если б он вчера там был… Ладно, надеюсь, завтра увидимся. Спасибо, что вчера выручила. И еще раз прости, что так получилось…

Положив трубку, Агнес вытянулась в кровати. Тобиас склонился над ней и поцеловал в губы.

– Слушай, – с задумчивым видом начал он. – А куда делась моя картина?

– Я изрезала ее на мелкие кусочки.

Он вздрогнул и уставился на нее широко открытыми глазами.

– Ты шутишь, – медленно произнес он.

Агнес не смогла удержаться от смеха.

– Конечно, шучу. Кто я, по-твоему? Гленн Клоуз[21] из «Опасных связей»? Твоя картина лежит под кроватью.

– Почему? – спросил он, немного успокоившись.

Агнес на мгновение задумалась.

– Потому что она мне не нравится.

– Раньше нравилась.

– Нет, это она тебе нравилась. А я ее терпела.

– А теперь больше не можешь терпеть?

Она пожала плечами:

– Да нет, наверное, могу. Просто я не видела смысла в том, чтобы она продолжала висеть на стене.

Тобиас кивнул:

– Значит, ты не будешь возражать, если я опять ее повешу?

Агнес подумала про валяющуюся под кроватью картину. Держать ее там было не очень практично. Во-первых, на ней копится пыль, а во-вторых, рамка торчит из-под кровати, и Агнес не раз об нее спотыкалась. Поразмыслив, она сказала:

– Ладно. Так и быть, вешай.

Они сидели на диване, ели пиццу и смотрели по телевизору «Голый пистолет». Наверное, следовало поговорить, выяснить отношения, но ни у кого из них не хватало духу начать разговор. Конечно, у Агнес с самого утра то и дело возникали вопросы, но она гнала их прочь. В свое время она их задаст, а сейчас ей хотелось просто быть рядом с Тобиасом. Слышать, как бьется его сердце, смеяться над теми же шутками, что и он, хотя, если честно, смеялся больше он. Агнес никогда не могла понять, что люди находят в Лесли Нильсене[22].

В четыре часа Агнес пора было идти на работу. Тобиас тоже оделся. Сказал, у него есть дела в городе. Агнес не стала спрашивать какие – все равно это ничего не меняло. Перед тем как выйти из квартиры, она сняла с крючка в прихожей ключ и протянула его Тобиасу, стараясь не придавать этому жесту особого значения.

– Я буду довольно поздно. Тебе ключ нужен? – Их взгляды встретились.

Тобиас взял ключ.

– Спасибо. – Судя по тому, как он это сказал, он действительно был ей благодарен.

Выйдя на лестницу, она услышали музыку. Агнес уже привыкла и поэтому почти не обратила на нее внимания, зато Тобиас удивленно воскликнул:

– «Дип Пёрпл»! Это ж надо! У тебя что, новые соседи, или это кто-то из наших старух решил добавить к своим пластинкам что-то современное?

– Это наш новый сосед. – Агнес почувствовала угрызения совести. Она совсем забыла про Давида. Хотя, с другой стороны, она ведь ничего ему не обещала. Чай можно попить и в другой раз.

Они стали спускаться по лестнице. Когда они проходили мимо квартиры Давида, дверь открылась и музыка зазвучала еще громче. Давид вышел на площадку, держа в руке пакет с мусором. Увидев их, он вздрогнул – он явно не ожидал кого-то встретить. На нем были все те же жуткие коричневые вельветовые штаны и банные шлепанцы. Дополняла наряд мятая фланелевая рубашка в красную клетку, настолько выцветшая, что красный цвет стал почти розовым.

Давид посмотрел на Агнес, потом на Тобиаса, потом снова на Агнес.

– Извините, что я вчера не зашла, – быстро проговорила Агнес, словно желая предупредить возможные претензии с его стороны. – Ко мне неожиданно пришли. – Давид взглянул на Тобиаса, который как ни в чем не бывало поздоровался и пошел дальше. – Может, как-нибудь в другой раз. – Она попыталась улыбнуться.

– Да, конечно, – сказал Давид и повернулся, направляясь обратно в квартиру. Про мусор он, видимо, забыл. – Как-нибудь в другой раз.

* * *

Агнес вышла на станции «Слуссен». Тобиас ехал дальше, до «Т-сентрален». В вагоне он сидел, обняв ее за плечи, и время от времени целовал в лоб или в ухо. Агнес знала, что ей должно быть стыдно: она поступилась своими принципами и потерпела моральное поражение. Наверное, тому виной и ее слабость, и особые обстоятельства, смерть матери. Но вместо того, чтобы мучиться угрызениями совести, Агнес наслаждалась исходившим от Тобиаса теплом, ей было приятно чувствовать, как его пальцы перебирают ее волосы, слушать слова, которые он шептал ей на ухо. Да, он все испортил, он предал ее, ушел к другой, но теперь раскаялся и вернулся, и она его простила. Что тут плохого? Что плохого в том, чтобы дать любимому еще один шанс?

Едва Агнес, с еще влажными от прощального поцелуя губами, ступила на платформу, как зазвонил ее мобильник. Она проводила взглядом красные огни поезда, уехавшего в сторону Старого города.

– Алло.

– Это Луиза Вернер.

– Луссан? Привет.

– Как дела?

Агнес начала подниматься по лестнице, ведущей на улицу Гётгатан.

– Прекрасно! – Ответ прозвучал слишком оптимистично для обыкновенного буднего дня.

– У тебя что-то случилось?

Агнес заколебалась. Зная, как прореагирует подруга, она решила не рассказывать про Тобиаса. Хотелось сначала самой вволю насладиться тем, что они снова вместе, а неизбежные объяснения с родственниками и друзьями лучше отложить на потом. К тому же она не обязана во всем отчитываться перед Луссан, у той ведь есть от нее секреты, почему же у Агнес не может их быть?

– Да нет, просто погода хорошая, – ответила она.

– Ты так считаешь? Но сегодня пасмурно.

– Я хочу сказать, для такого пасмурного дня погода хорошая.

Луссан хмыкнула:

– Ну, можно, конечно, и так посмотреть.

– А у тебя что? – поспешила сменить тему Агнес.

– Нормально. Обычная суматоха. Я сегодня с утра в разъездах. И уже успела выпить шесть чашек кофе.

– Личный рекорд?

– Еще нет, но, возможно, будет. До конца рабочего дня еще пара часов. А ты сегодня работаешь?

– Да, я как раз на пути в ресторан.

– Отлично. Я собиралась вечерком к вам заглянуть.

– Повидаться со мной или?..

– Да. – Луссан сделала вид, что не заметила намека. – А что, нельзя?

– Конечно, можно, – пожала плечами Агнес. Она уже вышла на улицу и двигалась в сторону Медборьярплатсен. Будет странно, если при встрече с Луссан она ничего не скажет о Тобиасе. Ну да ладно, как выйдет, так и выйдет. – Приходи, мы уже давно не виделись.

– Да, несколько дней.

Когда Агнес пришла в ресторан, Паоло уже был там. Калле решил на всякий случай еще один день побыть дома. Агнес рассказала Паоло про Рольфа, и он хохотал так, что ему пришлось сесть. Агнес тоже смеялась, хотя еще вчера эта история вовсе не казалась ей забавной.

Луссан появилась в половине восьмого. Первым делом она заглянула на кухню к Паоло. Агнес сделала вид, что ничего не замечает, но из кухни Луссан вышла с красными щеками и долго потом болтала о всяких пустяках. А затем попросила Агнес дать ей колу-лайт.

Посетителей было немного, и Агнес с удовольствием составила Луссан компанию, хотя ей было нелегко не упоминать в разговоре Тобиаса. Конечно, она обязательно все расскажет подруге, только не сейчас. Луссан, занятая собственными проблемами, не догадывалась, что Агнес чего-то недоговаривает. Некоторое время все шло нормально. Луссан, то и дело косясь на дверь кухни, говорила о работе, Агнес – о событиях предыдущего дня: о Рольфе и о Лоле, которая так некстати решила вчера их посетить.

Через двадцать минут дверь открылась, и на пороге возник Тобиас. Агнес в этот момент подавала кофе на один из столиков. Обернувшись к входу, она вздрогнула. Нельзя сказать, что ей было неприятно его видеть. Наоборот, при одном только взгляде на темноволосого худощавого парня в ковбойской шляпе все в ней затрепетало от радости. Но в баре, всего в нескольких метрах от них, сидела Луссан, и, если Тобиас сию же минуту не уйдет, они неизбежно столкнутся. «Какая же я дура, – ругала она себя. – Надо было сразу все рассказать Луссан, ведь все равно рано или поздно она об этом узнает. А как теперь выходить из этой ситуации?»

Тобиас подошел и, не обращая внимания на поднос, который Агнес по-прежнему держала в руках, обнял ее за талию и поцеловал в шею. Агнес смущенно улыбнулась сидевшим за столиком гостям. Она нарушала правила, официантке не пристало так себя вести на работе. Затем повернулась к Тобиасу.

– Подожди! – строго сказала она, но Тобиас воспользовался случаем и поцеловал ее в губы.

– Я соскучился!

– Мм… Сядь вон там, я сейчас подойду. – Она показала на столик, который стоял дальше всех от бара.

На этот раз Тобиас послушался. Агнес с пустым подносом направилась к бару. Врать и изворачиваться было поздно, то, чего она опасалась, уже случилось, оставалось только постараться как-то смягчить последствия. От волнения она уронила поднос. Поднимая его, почувствовала на себе удивленный взгляд Луссан.

– Слушай, – неуверенно начала Агнес. – Я тебе кое-что… не успела рассказать. – Тут ей пришлось прерваться, так как в баре появился Тобиас. В руке у него была какая-то коробочка, завернутая в подарочную бумагу. Агнес посмотрела на него, потом на Луссан. Инстинкт подсказывал, что сейчас лучше всего зажмуриться и закрыть уши. Встреча Луссан с Тобиасом не обещала ничего хорошего.

Увидев Луссан, Тобиас застыл на месте. Луссан сидела за стойкой спиной к нему, но, проследив направление испуганного взгляда Агнес, обернулась. И началось то, чего Агнес так боялась.

– А этот что здесь делает? – произнесла Луссан свою первую реплику.

Агнес, запинаясь, попыталась что-то сказать, но Тобиас ее прервал.

– Этот пришел навестить свою девушку и вручить ей подарок. – Он с улыбкой протянул Агнес коробочку, но она видела, что он тоже нервничает. Тобиас не любил Луссан так же сильно, как та его.

Агнес взяла подарок. Маленькая коробочка, обернутая золотой бумагой и перевязанная золотой ленточкой. Луссан наблюдала за происходящим.

– Надо же, как мило! – саркастически проговорила она. – Ты слышала, Агнес? Он назвал тебя своей девушкой. – Луссан взглянула на подругу, словно призывая ее к вооруженному сопротивлению.

Агнес улыбнулась, надеясь, что Луссан сочтет ее улыбку ироничной, а Тобиас благодарной. В это время из зала послышалось: «Девушка!» Вспомнив о своих обязанностях, Агнес положила сверток на барную стойку.

– Извините, мне нужно работать, – сухо сказала она. Когда несколько минут спустя она возвратилась в бар, Луссан и Тобиас уже вовсю спорили.

– Неужели ты рассчитываешь вернуть Агнес? После того что ты сделал!

– Я извинился, и Агнес меня простила. Во всяком случае, твоего разрешения мне не требуется.

Луссан взглянула на Агнес, вернувшуюся на поле битвы:

– Агнес! Скажи, что ты его не простила!

– Я его не простила… – Она посмотрела на Тобиаса, который сидел, опустив голову. Лежащая на колене рука сжата в кулак. – То есть не совсем простила… Но нельзя же всю жизнь мстить?

– По мне, его и убить не жалко! Если надумаешь, алиби я тебе обеспечу.

Агнес нервно рассмеялась. Тобиас взял ее за руку:

– Ты не хочешь открыть подарок?

– Да, конечно… Но, может, лучше потом…

– Нет, сейчас.

Тут вмешалась Луссан:

– Ну что же ты? Открывай. Там, наверно, использованный презерватив. Или ты их оставляешь у мадам Силиконовые Сиськи?

– Успокойся, пожалуйста. Я все объясню.

Луссан не сводила с Тобиаса разъяренного взгляда.

– Налей мне вина, – прошипела она, и Агнес безропотно достала бутылку. – Так что ты хочешь мне объяснить?

– Вчера он неожиданно пришел, и я… – Наполнив бокал, она поставила его на стойку. Луссан тут же сделала два больших глотка. – И я решила дать ему еще один шанс.

Луссан застонала.

– Черт возьми, да ты совсем спятила!

– Это ты спятила, – возразил Тобиас. – С каких это пор ты стала специалистом по психологии отношений? Насколько мне известно, с тобой никто не оставался дольше чем на ночь.

– Что ты про меня знаешь! – рявкнула Луссан.

– Ради бога, перестаньте! Прошу вас! – Агнес пришлось тоже повысить голос. Их наверняка было слышно посетителям в зале. – Это моя жизнь. И я сама в ней разберусь. Я очень ценю твою заботу, Луссан, но сейчас я не могу быть такой добродетельной, как тебе бы хотелось. Я счастлива, что Тобиас вернулся, неужели я не имею на это права?

– От амфетамина тоже можно получать кайф… Пойми, я не могу тебе позволить совершать подобные глупости!

– Глупость или не глупость, но я это уже сделала. – Агнес заметила, как Тобиас с ухмылкой посмотрел на Луссан, и добавила: – Но это не значит, что я все забыла. Тобиас, тебе еще многое предстоит объяснить, прежде чем ты сможешь снова называть меня своей девушкой.

Ухмылка сползла с его лица.

– Да, конечно. Я понимаю.

Все молчали. Луссан с отчужденным видом показала Агнес на свой опустевший бокал. Агнес наполнила его и пошла в зал. За одним столиком хотели расплатиться. С другого надо было убрать посуду. Когда Агнес вернулась в бар, Тобиас и Луссан сидели за стойкой, глядя прямо перед собой, как пассажиры в автобусе. Похоже, в ее отсутствие они не сказали друг другу ни слова.

– Ты не хочешь посмотреть подарок? – осторожно спросил Тобиас.

Агнес вздохнула. Момент не самый подходящий, хотя чего уж там, хуже все равно не будет. Она развязала ленточку и сняла обертку. Пластмассовая коробочка из ювелирного магазина. Агнес судорожно сглотнула: что он еще выдумал? Ей не хотелось открывать подарок, но Тобиас не спускал с нее нетерпеливого взгляда. Луссан тоже искоса смотрела на злосчастную коробочку.

Агнес медленно нажала на кнопочку, и крышка открылась. Сверху лежала розовая ватка. Агнес сняла ее и увидела золотой медальон. Она облегченно вздохнула – слава богу, это не кольцо – и взяла медальон в руки.

– Посмотри, что внутри, – сказал Тобиас.

Она не сразу нашла замочек. Но в конце концов медальон открылся, и Агнес замерла, не в силах произнести ни слова. С миниатюрного портрета на нее смотрела мама. Розовощекая, смеющаяся, со свежей прической.

– Тебе нравится? – почти шепотом спросил Тобиас.

Агнес кивнула.

– Очень красиво. Спасибо. – В горле у нее стоял комок.

Луссан не сводила с нее глаз.

– Можно мне посмотреть? – попросила она, когда любопытство наконец пересилило злость. Агнес протянула ей медальон. Луссан долго разглядывала вставленную в него фотографию. Потом захлопнула медальон и вернула Агнес. – Красиво, – коротко сказала она.

Тобиас ликовал. Ему удалось не только удивить Агнес, но и одержать верх над ее вредной подругой.

– Я рад, что тебе понравилось, – тихо произнес он, обращаясь к Агнес. – Я подумал, тебе будет приятно всегда иметь при себе ее портрет.

Агнес смахнула со щеки слезу, еще немного, и она расплачется. Тобиас встал и обнял ее:

– Я не хотел тебя расстроить.

– Я не из-за подарка, я из-за мамы.

– Я понимаю. – Тобиас еще крепче прижал ее к себе.

Луссан отвела взгляд.

– Мне надо идти, – объявила она, одним глотком допила вино, слезла с табурета, поспешно собрала свои вещи. Агнес высвободилась из объятий Тобиаса и подошла к подруге.

– Не сердись на меня, – тихо сказала она.

Луссан погладила ее по голове, как ребенка.

– Я не на тебя сержусь, а на него. Хотя, может быть, и на него уже не сержусь. Звони. – Она быстро развернулась и вышла из бара. Вскоре Агнес услышала, как хлопнула входная дверь.

Тобиас оставался в ресторане до самого вечера. Когда ушли последние посетители, он помог Агнес убрать со столов посуду, зашел на кухню поздороваться с поваром. Паоло вопросительно посмотрел на Агнес, но та сделала вид, что не заметила его взгляда. Хватит с нее на сегодня. В свое время Паоло узнает и про Тобиаса, и про его неожиданное возвращение.

Дома Агнес опять достала медальон. Тобиас обнял ее, привлек к себе.

– Я очень любил твою маму, – ласково сказал он.

– Знаю, – прошептала Агнес. – И мама очень тебя любила. – Она посмотрела на фотографию. – А когда сделан этот снимок?

– Когда я был у вас в Лэннинге на Рождество. С тех пор он у меня и хранился. Теперь, правда, пришлось его разрезать, но дело того стоило. – Он с довольным видом посмотрел на Агнес и добавил: – Кстати, хорошее было Рождество, настоящий семейный праздник.

* * *

Честно говоря, Агнес не очень хотелось ехать в Лэннинге, но выбора не было. Тетя Гуллан вернулась в Испанию, отец остался один. Агнес знала, он ее ждет.

Если бы не Тобиас, она бы с удовольствием поехала домой и, насколько возможно, помогла отцу. Он тяжело переживал смерть любимой жены, а тут еще к его горю добавилось одиночество. Наверно, было бы лучше, если бы отец продолжал работать. Четкий распорядок, друзья и коллеги, принесенный из дома обед, футбольный тотализатор, который они организовали с Пелле, Гертом, Улофом и как их там еще звали. Спокойная, размеренная жизнь, все, к чему отец привык за долгие годы работы. Но какой смысл теперь об этом думать, завод закрыт, и если бывшие приятели отца решат продолжить свою игру на тотализаторе, им придется делать это в каком-то другом месте. Агнес надеялась, что они вспоминают Свена, что люди, которые были на похоронах, хоть изредка звонят или навещают его. Отцу очень нужна помощь и поддержка.

Сама она звонила почти ежедневно. И каждый раз у нее щемило сердце: отец говорил, что у него все в порядке, но даже по голосу было слышно, что это не так. Поэтому, когда у нее неожиданно выдались свободные выходные, Агнес поняла, что не сможет остаться дома.

Она решила не брать с собой Тобиаса. Сначала ей надо хотя бы поговорить с Мадде. Вряд ли это будет легче, чем с Луссан. Она потрогала висевший на шее медальон. Может, ей все-таки удастся убедить сестру, что Тобиас изменился. Раскаялся и попросил прощения. В любом случае Мадде должна понимать, как он ей сейчас нужен.

Агнес извинилась перед Тобиасом, сказала, что ей конечно же хотелось бы провести выходные с ним, ведь свободное воскресенье у нее бывает нечасто. Но Тобиас успокоил ее: он никуда не денется, у них впереди много времени. Им незачем спешить.

Когда в субботу утром она уходила из дома, Тобиас еще спал, лежа на животе и обхватив руками подушку. Упавшие волосы закрывали лицо. Одна нога торчала из-под одеяла. Он негромко похрапывал. Выходя, Агнес тихо закрыла за собой дверь, чтобы его не разбудить.

На Сниккарвэген все было по-старому. И все равно по-иному. Дом выглядел как обычно. На крючке возле плиты висел мамин фартук. На столике в прихожей лежали ее жемчужные клипсы. Свен явно не знал, что со всем этим делать. Агнес приготовила ужин, а когда они поели, осторожно предложила разобрать мамины вещи. Может, что-то стоит выбросить, а что-то отдать. Отец кивнул.

– Вместе посмотрим? Или хочешь, чтоб я одна это сделала? Я думаю начать с ванной.

Свен страдальчески посмотрел на дочь.

– Начинай, – сказал он. – Я потом подойду.

Агнес пошла в ванную и открыла шкафчик.

Он был битком набит тюбиками, флаконами, баночками. Мод не считала себя красавицей, но за кожей ухаживала. Она не пользовалась дорогой косметикой. Очищающее молочко, тоник, дневной и ночной крем – все для сухой кожи, и все куплено в аптеке. В маленькой стеклянной баночке с розовой крышкой лежали какие-то желеобразные шарики. Агнес взглянула на этикетку: «Капсулы времени». Производители обещали, что их капсулы способны повернуть время вспять. Если бы это было так просто! Агнес точно знала, в какой период своей жизни она хотела бы вернуться. Но это невозможно, и в этой баночке, как и во всех других чудодейственных средствах, не было ничего, кроме несбыточных надежд.

Вещи на выброс она складывала в пластиковый пакет. Жидкость для укладки волос, лак, щетка для волос, пудра и древние бирюзовые тени фирмы «Джейн Хеллен». Агнес не помнила, чтобы мать когда-нибудь ими пользовалась. Судя по стилю логотипа, они, скорее всего, были куплены еще в восьмидесятые годы. Засохшую тушь Агнес выбросила не раздумывая. А питательный крем оставила. Мужчинам он тоже нужен, хотя они это не всегда понимают.

Когда она закончила ревизию, шкафчик опустел, зато пакет на полу заполнился почти до краев. Агнес расставила отцовские вещи так, чтобы хоть немного скрыть образовавшуюся пустоту. Одеколон «Олд спайс» поставила на среднюю полку, рядом положила бритвенный станок. На другой полке одиноко стояла пена для бритья, а дезодорант делил полку с кремом для кожи. Агнес чуть не расплакалась, глядя на опустевшие полки. На пустоту, оставшуюся после ее мамы. Тут она услышала шаги Свена. Агнес взяла себя в руки. Сейчас не время плакать. Она здесь, чтобы поддерживать отца, а не расстраивать.

– Ну вот, – бодро сказала она, поднимая с пола пакет. – А с этим я потом разберусь.

Отец подошел к шкафчику и открыл дверцу. Постоял, разглядывая опустевшие полки. Не надо было сразу все убирать, подумала Агнес. Отец откашлялся и смущенно спросил:

– Ты мою баночку случайно не забрала?

– Какую?

– С такими маленькими… – Он сблизил большой и указательный пальцы, как будто держал что-то размером с горошину. Агнес нагнулась и вытащила из пакета «Капсулы времени».

– Ты это имеешь в виду?

– Да, точно.

Агнес не смогла удержаться от смеха:

– Они что, твои?

Отец виновато улыбнулся:

– Я подарил их Мод на день рождения. В парфюмерном магазине сказали, очень эффективное средство, но она не стала ими пользоваться. Она не любила экспериментировать и пользовалась только тем, к чему привыкла. Тогда я решил сам попробовать. И мне очень понравилось. Там внутри какое-то масло. Щеки становятся мягкие, как попка младенца. – Он засмеялся. – Я ими мажусь, когда хочу особенно хорошо выглядеть.

Агнес обняла отца:

– Ты всегда замечательно выглядишь.

– Кстати, я не показал тебе, что мы на днях получили, – сказал Свен. – Идем.

Он привел ее в гостиную. На диване лежал журнал «Все для садоводов». Отец взял его и начал быстро перелистывать.

– Сейчас увидишь.

Агнес не понимала, что интересного может быть в этом журнале, и нетерпеливо смотрела на отца. Наконец он отыскал нужное место и с торжествующим видом протянул журнал дочери. Это был целый разворот с фотографиями каких-то пакетиков семян, соломенных шляп, секаторов и грабель.

– Читай! – сказал он.

Агнес пригляделась повнимательнее. Под заголовком «Радость садовода» она прочла: У Мод и Свена Эдин из Лэннинге сад цветет круглый год. По крайней мере, на их интернет-сайте, где вы сможете узнать обо всем, что происходит у них в саду. С большой любовью и знанием дела они рассказывают о том, как ухаживают за своими растениями, делятся проблемами и радостями. Хотите уберечь свой сад от косуль – обратите внимание на советы семьи Эдин! Адрес в интернете: www.edinslustgard.se

Агнес с удивлением взглянула на отца:

– Как здорово! А на ваш сайт уже кто-нибудь заходил?

Улыбка на его лице погасла.

– Я не проверял…

– Почему? – спросила она и тут же об этом пожалела. – Прости, я понимаю, – быстро добавила она. – Может, сейчас посмотрим?

– Даже не знаю…

– Ну, пожалуйста.

Казалось, он ищет какую-нибудь отговорку, но, так ничего и не придумав, в конце концов согласился:

– Ладно, давай попробуем.

Они спустились в подвал. В полутьме было видно, как запылился экран монитора. Пока отец включал компьютер, Агнес стерла пыль рукавом. Свен нажимал на клавиши медленно, словно нарочно тянул время. Агнес было очень жаль его, но чем она могла облегчить его страдания? В знак поддержки она положила руку ему на плечо.

Наконец страничка открылась, и отец вскрикнул от удивления.

– Ты что? – спросила Агнес.

– Невероятно! Восемьсот восемьдесят семь посещений!

– Ты хочешь сказать, столько человек заходило на ваш сайт?

– Да.

– Но ведь это очень много!

– Да. – Отец довольно засмеялся. – А взгляни-ка сюда. Это наша гостевая книга. Тут уже больше сорока записей!

Он начал читать вполголоса. Агнес смотрела на экран через его плечо.

Спасибо за прекрасную страничку с замечательными фотографиями и полезными советами… Меня заинтересовала ваша идея с лисьим боа, обязательно попробую… У моих пионов бутоны чернеют и не распускаются. Не могли бы вы что-нибудь подсказать?.. Не знала, что Rhododendron yakushimanum можно выращивать в наших северных широтах. Какой великолепный экземпляр!.. Попробуйте внести немного извести на участке, где растет жимолость, возможно, проблема в слишком кислой почве…

Свен продолжал читать комментарии, время от времени что-то бормоча про себя. Агнес погладила его по плечу и тихо поднялась по лестнице.

Свен появился только через час, объяснив, что ответил на некоторые вопросы, которые задавали посетители сайта. Остаток вечера он молчал, погруженный в себя. Такое случалось и раньше, но если обычно казалось, что его одолевают какие-то грустные мысли, то сегодня он словно о чем-то размышлял. И когда Агнес села перед телевизором, отец извинился и сказал, что ему надо поработать за компьютером. Сделать кое-какие обновления на сайте. Агнес проводила его взглядом. Отец двигался энергично, и ей даже послышалось, что он мурлычет себе под нос какую-то песенку. «Неужели несколько строчек в журнале для садоводов смогли произвести такую перемену?» – подумала Агнес.

На следующее утро она еще больше в этом убедилась. После завтрака Свен надел перчатки, сапоги и купленную три года назад на Крите соломенную шляпу – для защиты от яркого весеннего солнца.

– Если я сегодня не высажу рассаду, мы в этом году останемся без помидоров, – сказал он и вышел в сад.

На полу кухни остались отвалившиеся от сапог комочки засохшей грязи. Агнес собрала их и протерла пол тряпкой. На душе было спокойно. Маделен ждет ребенка, отец сажает помидоры, у нее снова есть Тобиас.

Мама умерла, и с этим уже ничего не поделать, но жизнь их семьи продолжается. Теперь Агнес твердо это знала.

* * *

Тобиас и вправду изменился. Этого нельзя было не заметить. Он стал внимательнее, уходя, всегда говорил, куда идет и во сколько вернется. Интересовался, как у Агнес дела на работе, составлял для нее списки того, что нужно купить, и даже вставал к плите – один раз он сам приготовил ужин. По вечерам он теперь чаще бывал дома, по крайней мере когда Агнес не работала. Они вместе смотрели телевизор, а когда он упражнялся на гитаре, Агнес, сидя на диване, слушала. Пусть не все три часа подряд, но уж первые полчаса обязательно. Иногда во время этих занятий он исполнял что-нибудь специально для нее. Например, композицию «Роллинг стоунз» «Энджи», которую он переименовал в «Агнес». Она чувствовала себя неловко, но он играл с такой подкупающей серьезностью и искренностью, что ее смущение проходило. Ей нравились эти домашние концерты.

В ресторане все шло своим чередом. С посещаемостью по-прежнему было плохо, хотя по сравнению с первым месяцем гостей и прибавилось, но не настолько, чтобы ресторан окупался. Калле становился все более молчаливым. Приходя на работу, Агнес часто заставала его сидящим за одним из столиков с кипой бумаг и калькулятором. Он больше не жаловался, просто все время ходил с несчастным видом. В конце концов, Агнес была вынуждена прямо спросить, как идут дела, хотя, если честно, она предпочла бы этого не знать.

Калле удрученно вздохнул:

– До конца месяца еще как-нибудь продержимся, а потом – кранты.

Агнес села напротив:

– И ничего нельзя сделать?

Калле покачал головой:

– Естественно, можно. Начать готовить незамысловатые блюда из дешевых продуктов. Но я лучше обанкрочусь, чем на это пойду. – Он выпрямился, но тут же снова обреченно опустил плечи. – Я очень надеялся на эту статью, – тихо произнес он. – Не понимаю, почему ее до сих пор нет.

– Лола дотошная.

– Знаю, но только что ей еще проверять? Она в нашем меню все перепробовала. Я думал, Лола напишет про нас в эту субботу, но в субботу была статья о рыбном ресторане на Линнегатан. Следующая будет через две недели, и, если опять не про нас, я могу закрываться.

Агнес хотелось его подбодрить, но она понимала, любые слова бесполезны. Калле прав: нельзя содержать ресторан, который практически ежедневно терпит убытки.

– Будет очень жаль, если придется закрыть ресторан, – сказала она, пытаясь утешить Калле. – Я так верила, что у нас получится.

– Я тоже. – Они помолчали, думая о том, какое будущее ожидает «Лимоны желтые». Затем Калле поднялся. – Но мы пока еще не закрылись! – Он старался говорить бодрым голосом, но ему это плохо удавалось. – Пора браться за дело.

Может, в ответ на их молитвы, а может, нет, но вечер начался неплохо. К восьми часам у них почти не было свободных мест, в кухне дым стоял коромыслом, Калле с Филипом работали не покладая рук. И тут вошла необычная компания. По ступенькам спустились пятеро молодых людей в черном – кто-то в темных очках, другие с огромными блестящими пряжками на ремнях. Агнес с беспокойством оглядела зал: возможно, ей удастся разместить новых посетителей за угловым столиком, если один из них сядет с торца? И только потом она узнала среди пришедших Тобиаса. Он подмигнул ей.

– Я привел вам гостей, – весело сообщил он.

– Это ты? – удивилась Агнес, но быстро спохватилась и продолжила более профессиональным тоном: – Добро пожаловать! – Она незаметно пожала Тобиасу руку, но отстранилась, когда он захотел ее поцеловать. – Садитесь, пожалуйста, вон за тот столик.

Двое молодых людей зашли в гардероб и поставили к стенке свои гитары в футлярах. Наверное, тоже музыканты. С приходом этих пятерых в зале сразу стало шумно, но Агнес не стала просить их вести себя тише. Они заказали закуски, горячее и, кроме того, уже за первые полчаса Агнес подала на их столик восемь больших порций крепкого пива.

Агнес некогда было передохнуть. Если бы они знали заранее, что будет аншлаг, они вызвали бы на подмогу Перниллу или Хенрика, но теперь уже поздно. Вдобавок ко всему пожаловала Луссан. Она, как обычно, не стала ужинать, а сразу прошла в бар, где уже сидела какая-то пара, потягивающая коктейль из водки с клюквенным соком. Агнес налила Луссан бокал вина. Они едва успели перекинуться парой слов, но Агнес все равно была рада ее приходу. Это означало, что Луссан на нее больше не сердится.

За весь вечер у Агнес не выдалось ни единой свободной минуты. Пару раз ей пришлось извиняться перед желающими у них поужинать – их просто негде было посадить. Она выбивалась из сил, в одиночку обслуживая полный зал гостей. Только к десяти часам стало спокойней. Народ потихоньку расходился. Из компании Тобиаса двое тоже уже ушли. Агнес могла наконец немного посидеть с Луссан. Вскоре к ним подошел Тобиас. Луссан посмотрела на него неприязненно.

– Как поживает наша рок-звезда? – с откровенной насмешкой спросила она.

Тобиас как будто не заметил иронии:

– Спасибо, все в порядке.

– Я вижу, ты здесь сегодня с друзьями.

– Да, они музыканты.

– Представь себе, я догадалась. Вас случайно не из одной клетки клонировали? Не из ногтя с ноги Кита Ричардса?[23]

– Что ты имеешь в виду?

– Да так, ничего.

Агнес занервничала. Даже если на нее Луссан больше не сердится, она явно рвется в бой с Тобиасом. Агнес извинилась и вернулась к работе. Когда она снова зашла в бар, словесный поединок продолжался.

– Значит, «Millennium of Rock»? То есть тысячелетие рока. – Луссан ядовито усмехнулась.

– Да, с Кристером Хаммондом, – гордо ответил Тобиас.

Агнес почувствовала, как у нее засосало в груди. Тобиас не видел ловушки, которую расставила Луссан.

– Очень интересно. А какие рок-группы были популярны в тринадцатом веке? Напомни мне, пожалуйста, я что-то забыла.

– Как это в тринадцатом веке? – В его глазах мелькнуло подозрение.

– Или в пятнадцатом. За целое тысячелетие, наверное, создано невероятно много замечательной рок-музыки. А ты ведь к тому же выступаешь в «The Greatest Rockshow Ever» – величайшем рок-шоу всех времен?

– Луссан, тебе еще что-нибудь принести? – спросила Агнес, пытаясь отвлечь подругу.

– Да, то же самое. – Луссан допила остатки вина и протянула Агнес пустой бокал. – Мы с Тобиасом беседуем о шоу, в котором он работает. – Луссан вновь ринулась в атаку: – Когда вы говорите «ever», вы имеете в виду только нынешнее тысячелетие или вообще с начала времен? – Тобиас пытался понять ход ее мысли, но, судя по всему, безуспешно. – Я хочу сказать, – продолжала Луссан, – на самом деле многие люди чудовищно невежественны в том, что касается рок-музыки. Подумать только, они даже не подозревают, что она существовала и до Чака Бери, и до Элвиса Пресли. Под какую музыку, по их мнению, плясали кроманьонцы на своих попойках? Под рок, подо что же еще! И вот теперь Кристер Хаммонд, ты и твои приятели вспомнили эти прекрасные старинные мелодии и составили из них ваше великолепное шоу! Потрясающе! Какой вклад в культуру! – Луссан была в своей стихии.

Тобиас сидел с открытым ртом, потом поднялся со стула и сказал, обращаясь к Агнес:

– Думаю, нам пора трогаться.

– Уже?.. Ну что ж, увидимся дома.

– Я, наверно, буду поздно, мы еще в одно место собирались зайти.

– Хорошо, – кивнула Агнес. Ее это даже устраивало. После сегодняшней запарки она уснет, лишь только ее голова коснется по душки. – Сейчас принесу счет. – Она направилась к кассе.

Тобиас догнал ее:

– Слушай, я думал… Короче, я привел ребят, потому что думал, вам нужна реклама. Они расскажут про ваш ресторан другим, как у вас тут классно, и все такое. Ну, ты сама понимаешь…

– Ты хочешь сказать, ты решил…

– Ну конечно! Это ж все музыканты, откуда у них деньги, чтобы платить за такой шикарный ужин?

Агнес застыла, положив руку на кассовый аппарат. Она не верила своим ушам. Кормить и поить пять человек за счет заведения? Невозможно. Это ведь не ее ресторан. И что она скажет Калле? У которого даже его собственный брат сам расплачивается.

– Я не могу… – выдавила она наконец.

– Да ладно, ты что-нибудь придумаешь. – Он поцеловал ее в лоб. – Не дуйся, малыш. Я ведь ради вас старался. Скорее это вы должны заплатить мне за рекламу! – Он засмеялся. – Не бойся, я пошутил! – добавил он, но таким тоном, словно на самом деле в его шутке была-таки доля правды. И вернулся к своим приятелям, курившим за столиком.

Они встали и надели куртки. Агнес все так же стояла возле кассы. Тобиас помахал ей и послал воздушный поцелуй. Она медленно подняла руку и помахала в ответ. Когда они ушли, Агнес пробила чек. На две тысячи четыреста сорок семь крон. Другого выхода у нее не было – придется заплатить самой. А завтра поговорить с Тобиасом. Может, он возвратит ей хотя бы часть суммы. В чем-то он, конечно, прав. Новые посетители – хорошая реклама. А эти парни вечно болтаются по кабакам, правда, вряд ли они часто заказывают ужин из трех блюд. Кроме того, ей только что начислили зарплату, и деньги на счете у нее есть. Немного, но расплатиться хватит. Так что незачем поднимать лишний шум.

Агнес пошла за кредиткой. Заглянув по пути в бар, она увидела, что Луссан опять сидит с полным бокалом. Наверное, сама себя обслужила. В общем-то ничего страшного, хотя, если нагрянет проверка, инспекторам, конечно, не понравится, что посетители сами наливают себе спиртное. Луссан всегда за себя платила. Говорила, что не знает, куда девать деньги, и поэтому тратит их в ресторанах, которым грозит банкротство, и настаивала, чтобы Агнес включала в счет все, вплоть до орешков.

– Что там у вас случилось? – спросила Луссан.

Агнес притворилась, что не понимает.

– Ты о чем?

– О чем вы говорили у кассы?

– А-а-а… Так, ничего особенного.

– Он что, требовал скидку?

Агнес попыталась рассмеяться.

– Нет, просто вышло маленькое недоразумение, – сказала она и быстрым шагом пошла дальше. Лучше ничего не говорить, а то Луссан обязательно сделает поспешные выводы. А легче от этого никому не будет.

Агнес так устала, что поехала на лифте. Ноги были словно чугунные.

Она не сразу нашла в сумочке ключи. Совсем недавно, когда она так же искала ключи, за спиной у нее стоял Тобиас. Агнес была рада, что не поддалась первому порыву и не послала его к черту. Она дала ему шанс, и Тобиас его использовал. Оказывается, в жизни бывают и такие чудеса.

Агнес повернула ключ и открыла дверь и только тут заметила, что в подъезде непривычно тихо. Не слышно ни Нила Янга, ни «Дип Пёрпл», даже Боб Дилан ничего не гнусавит. Она попыталась вспомнить, горел ли в окнах Давида свет, но не смогла.

Ее по-прежнему мучила совесть из-за того, что она тогда забыла про его приглашение. Да, конечно, у нее была уважительная причина, но она могла хотя бы позвонить и сказать, что не придет.

В ресторане Куммель с тех пор не появлялся. Агнес даже немного по нему соскучилась, она привыкла видеть его одиноко сидящим за столиком. Может, ей следует все-таки к нему заглянуть? Или позвать к себе на чашку чая? Хотя тут есть проблема: после обеда Тобиас обычно играет на гитаре, а по вечерам Агнес работает. «Ничего, как-нибудь выберу время», – подумала Агнес и захлопнула за собой дверь.

Несмотря на опущенную штору, было видно, что за окном светает. Будильник показывал три часа семнадцать минут. Она проспала совсем недолго. Ночной звонок, как всегда, ее напугал. Нащупав трубку, она произнесла хриплым спросонья голосом:

– Алло.

– Привет, я тебя разбудил?

– Да.

– Извини.

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Я просто хотел предупредить, что заночую у Лиса.

– У кого?

– У Лиса. Мы так его зовем. Ты его видела, он был в ресторане. Мы решили немного побренчать у него дома. – Тобиас слегка споткнулся на слове «побренчать», но голос у него был на удивление трезвый.

– Хорошо.

– Я подумал, лучше тебя предупредить. Чтоб ты не беспокоилась.

– Спасибо, что позвонил. Ты завтра домой придешь?

– Конечно. Спи, малыш.

– Ладно.

– Целую. – Он положил трубку, прежде чем Агнес успела ответить.

Она поставила телефон на тумбочку, полежала, вглядываясь в полумрак, пока глаза у нее не начали слипаться. Да, Тобиас действительно изменился. Агнес улыбнулась про себя. Какой он стал заботливый, позвонил, чтобы она не волновалась.

* * *

На следующий день посетителей опять было мало. За весь вечер только восемь человек. Как назло, Калле, вдохновленный наплывом гостей накануне, вызвал Хенрика. Они с Агнес вдвоем обслуживали немногочисленных посетителей, а больше маялись без дела и поглядывали на входную дверь в тщетной надежде, что народу в зале прибавится. В кухне тоже царила апатия.

Даже Луссан не появлялась. Она отправилась на свидание с мужчиной, с которым познакомилась несколько дней назад в шикарном ночном клубе на Стуреплан. Костюм от Армани, золотая карточка «Американ экспресс», начищенные до блеска ботинки, жидкие волосы и полное отсутствие юмора – так описала его подруга. В общем, тоска смертная, зато он прекрасно подходит к ее новой сумочке и вежливо смеется над ее шутками. Неужели это достаточное основание, чтобы с ним встречаться, удивилась Агнес. Но Луссан, по ее словам, большего сейчас и не надо.

Хенрик развлекал Агнес рассказами о том, как пытался стать писателем, шутил, что его квартира никогда так не сияла чистотой, как в те дни, когда он мучился над своим романом. Агнес слушала, но мысли ее были заняты другим. Тобиас явился только в три часа дня, сразу завалился на диван и через пару минут уже спал. Они с Лисом до семи утра играли на гитаре. «И пили», – добавила про себя Агнес – от Тобиаса за версту несло перегаром.

Когда она уходила на работу, Тобиас все еще спал. Он живет в другом ритме, и к ее возвращению, скорее всего, будет бодрым и выспавшимся, Агнес к этому привыкла, и все-таки ей было жаль, что они даже не поговорили.

К половине одиннадцатого ресторан опустел, Калле вышел из кухни и, тяжело вздохнув, сказал, что на сегодня пора закрываться. Плохо, конечно, что у них опять было мало народу, и в то же время Агнес радовалась возможности пораньше вернуться домой. Вчетвером они быстро справились с уборкой, и в одиннадцать Агнес уже подъезжала к своей станции.

Увидев в окнах свет, она бегом поднялась на свой этаж. Она спешила к Тобиасу, как ребенок, который торопится домой, зная, что там его ждет подарок. Открыв дверь, она вошла в прихожую и весело крикнула:

– Привет!

Тобиас валялся на диване и смотрел телевизор. На журнальном столике пустая коробка из-под пиццы и полстакана молока. Оторвав взгляд от экрана, он посмотрел на Агнес.

– Черт! Сплошное дерьмо показывают! – сказал он, никак не прореагировав на ее раннее возвращение.

– Так выключи.

– И что мне тогда делать?

– Ну…

– Книжки читать? Это вряд ли. – Не то чтобы Тобиас совсем не читал. Насколько Агнес было известно, он прочел и «Якка»[24], и «В дороге»[25], и несколько книг Чарлза Буковски[26]. Пару раз брался за «Дзен и искусство ухода за мотоциклом»[27]. Но в общем и целом литература его не очень увлекала.

– Ничего, теперь я дома. – Агнес вошла в комнату и легла рядом с Тобиасом.

Вдвоем им на диване было тесно, и Тобиас, ворча, повернулся на бок. Она поцеловала его. От него все еще немного пахло перегаром, а также луком и молоком. Ну и что. Она снова его поцеловала. На этот раз он ответил на ее поцелуй.

– Значит, ты дома, – сказал он и, приподняв ее, перевернулся обратно на спину.

Лежа на нем, Агнес продолжала его целовать и скоро почувствовала, что ее ласки не оставляют его равнодушным. Все произошло тут же, на диване. Уткнувшись лицом в ее волосы, Тобиас удовлетворенно пробормотал, что если работа так на нее действует, то, может, ей стоит найти еще какую-нибудь, кроме ресторана.

Потом они просто лежали рядом. Агнес гладила его тонкие руки.

– Тобиас, – осторожно начала она.

– Мм.

– По поводу того счета…

– Какого счета?

– Вчерашнего, за ужин в ресторане.

– А что с ним?

Агнес заколебалась. Не самый подходящий момент для разговора о деньгах, ну да ладно, лучше побыстрее с этим покончить.

– Мне пришлось… самой за вас заплатить. – Тобиас не отвечал. – Может… может, ты хотя бы часть мне вернешь?

Он молчал. Потом сказал: «Ну спасибо…» – и повернулся так резко, что Агнес чуть не свалилась с дивана.

– Пойми меня правильно. – Она стала нервничать. – Я очень рада, что ты и твои друзья зашли к нам в ресторан, но дела у нас идут неважно и поэтому…

– И поэтому ты хочешь отпугнуть тех, кто старается помочь, кто делает вам рекламу. Прекрасная тактика!

– Ну, милый, не обижайся!

– Сколько ты хочешь?

– Но…

– Я спрашиваю, сколько ты хочешь?

– Хотя бы несколько сотен, – ответила Агнес почти шепотом.

– Не волнуйся, я отдам тебе твои деньги. Если это для тебя так важно. – Отстранив ее, Тобиас поднялся с дивана и, как был голый, вышел в прихожую. Через несколько секунд он вернулся с бумажником. Вытащив две сотенные купюры, кинул их на стол:

– Пожалуйста.

Агнес боялась на него взглянуть. У нее и в мыслях не было его злить. Взяв деньги, она тихо сказала спасибо. Больше они к этой теме не возвращались.

В час Агнес собралась ложиться, но Тобиас выспался днем, и к тому же он все еще был обижен на Агнес. Когда она зашла пожелать ему спокойной ночи, он сидел перед телевизором и щелкал пультом, переключаясь с MTV на «Дискавери» и обратно. Он снова выругался: везде одно дерьмо. Почему у них нет кабельных каналов, по которым передают кино? Живя в гостиницах, он привык их смотреть. Агнес не видела особого смысла платить за дополнительные каналы, она и те что есть редко смотрела. Тем не менее она кивнула и обещала подумать. Войдя в спальню, она сняла медальон и легла в постель.

После обеда Тобиасу надо было ехать на репетицию. Он и несколько других музыкантов из их коллектива создали новую группу. Чтобы, подчеркнул Тобиас, играть собственные композиции, а не просто делать новую аранжировку старых шлягеров, как Кристер Хаммонд.

Тобиас гордился своей работой, но ему, судя по всему, надоело быть в тени. Он не звезда вроде Хаммонда, не приглашенный исполнитель, не солист, даже не руководитель оркестра. Он – просто гитарист, один из многих в этом грандиозном шоу. Его задача – подыгрывать другим, не выпячивая себя, оставаясь незаметным. Тяжелая доля для того, кто привык занимать на сцене самое видное место, пусть это всего лишь крохотная эстрада в «Трех ящиках пива» или захудалый молодежный клуб.

Он взял гитару, надел ковбойскую шляпу, и Агнес вновь увидела Тобиаса, в которого когда-то влюбилась. Тобиас вышел из дому, а она смотрела ему вслед из окна. Какой он все-таки сексуальный, подумала она.

Когда позвонила Мадде, мысли Агнес по-прежнему были заняты Тобиасом, и, видимо, поэтому она не удержалась и рассказала сестре про возвращение своего героя.

Мадде пришла в ярость. Она шипела, плевалась, ругалась, пока Агнес не пригрозила, что бросит трубку, если сестра не успокоится. Мадде глубоко вздохнула и немного сбавила тон:

– Дура ты, Агнес!

– Перестань! – Агнес чувствовала, что начинает злиться всерьез.

– Перестань? Знаешь, кому действительно давно пора перестать? Тебе! Хватит уже пускать обратно этого подонка всякий раз, как он приползает к тебе со своим раскаянием.

– Он не подонок. – Агнес приходилось сдерживать себя, чтобы тоже не перейти на крик.

– Нет, подонок!

– Нет!

– С чего ты взяла, что на этот раз ему можно верить?

– Я знаю. Мне интуиция подсказывает.

– Интуиция? – Казалось, Мадде сейчас разразится гомерическим хохотом, но вместо этого в трубке раздался короткий смешок.

– Да, интуиция. Нужно уметь доверять своим чувствам.

– А как насчет разума?

– С каких это пор ты стала читать Джейн Остен?[28]

– В каком смысле?

– Да так.

Они обе замолчали.

– И все-таки ты дура, – снова заговорил голос в трубке. Это стало последней каплей.

– А мне плевать! Нечего лезть в мою жизнь и решать за меня, с кем мне жить! Самодовольная обезьяна! Сиди в своем уродском доме со своим ребенком и мужем-занудой и радуйся, а меня оставь в покое! – Агнес бросила трубку.

Сердце отчаянно колотилось, она задыхалась, ее била дрожь. Агнес даже испугалась – никогда раньше она так бурно не реагировала. Сестра загнала ее в угол. Пыталась поставить перед выбором. Но она уже сделала выбор. Она выбрала Тобиаса.

Агнес упала на диван. Она по-прежнему дрожала, к горлу подступили слезы. И вскоре она уже, скорчившись, рыдала, и слезы оставляли темные пятна на светлой обивке.

– Черт, черт, черт, – повторяла она про себя, словно заклинание. – Черт, черт.

Понемногу плач утих, теперь Агнес просто лежала, свернувшись в клубок, как ежик, выставивший свои иголки. Когда опять зазвонил телефон, Агнес колебалась, стоит ли брать трубку. Скорее всего, это Мадде хочет извиниться. Сказать, что хватила через край, влезла не в свое дело, что она, конечно, желает Агнес и Тобиасу счастья.

Приподнявшись, Агнес потянулась за телефоном, который в сердцах отшвырнула на другой конец дивана.

– Да? – коротко произнесла она. Быть приветливой с Мадде она не собиралась.

На другом конце провода возникло замешательство, потом женский голос сказал:

– Э-э-э… Можно Тобиаса?

– Его нет, он на репетиции. А кто его спрашивает?

Собеседница проигнорировала вопрос:

– Вы не знаете, у него мобильник с собой?

– Не знаю. А с кем я разговариваю?

Женщина словно раздумывала, как ответить:

– Это… коллега. – Было слышно, что она собирается закончить разговор.

– Ему что-нибудь передать?

– Нет. – Что-то в ее голосе заставило Агнес насторожиться.

– Но вы же зачем-то звонили?

Ответ снова последовал не сразу:

– Тобиас кое-что вчера забыл.

– Вчера? – переспросила Агнес. – У Лиса?

– У Лиса? – Женщина рассмеялась. – Да, конечно. У Лиса.

То ли в голосе женщины, то ли в ее словах, то ли в звонком дразнящем смехе было что-то такое, что Агнес, не удержавшись, задала еще один вопрос:

– Значит, сказать Тобиасу, что звонила Ида?

– Да. – И тишина.

Агнес отчетливо представила себе, как блондинка с колечком на пупке и «реальными буферами» кусает губы от досады: она себя выдала.

В этот раз Агнес не пришлось бросать трубку. Она услышала щелчок, разговор был окончен.

* * *

Она не плакала, не кричала, не валялась без чувств на кровати, на диване или на полу. Не впадала в отчаяние, не боролась с приступами тошноты, не задыхалась от вставшего в горле комка. Нет, она просто поставила на место телефон и взялась за дело.

Это не заняло много времени. Методично, спокойно и быстро Агнес собрала его вещи. Поношенные джинсы, зубная щетка, гель для волос, несколько дисков, красная электрогитара «Фендер» и сумка с одеждой, большую часть которой она вытащила из корзины с грязным бельем.

Кучка на лестничной площадке оказалась до смешного маленькой. Хотелось, чтобы вещей, которые она выкинула из своего дома, было больше, чтобы эта куча была такой же огромной, как ее яростная решимость. Не будь гитара сломанной, она могла бы шарахнуть ее об стенку. Если б у него был рояль, она бы его разбила и сожгла… Но рояля у него нет.

Агнес снова оглядела квартиру – всё или не всё? И тут она увидела картину. Безглазый дядька с большим носом. Тобиас обожал Лунделя. Агнес сняла картину со стены – во второй раз, отволокла в прихожую и выставила за дверь.

С таким прибавлением груда вещей на лестнице выглядела солиднее, но Агнес не понравился ее слишком аккуратный вид. Безусловно, одежда в сумке была мятая и грязная, но снаружи этого не заметно, ведь Агнес не поленилась застегнуть сумку на молнию. И красные кроссовки стоят ровненько, как на витрине. Агнес пнула их ногой. Так уже лучше. Но еще оставалось целым и невредимым жуткое полотно Лунделя. В принципе Тобиас просто повесит сумку на плечо, возьмет гитару в одну руку, картину в другую – учитывая ее вес, это, конечно, не очень просто – и уйдет. Как ни в чем не бывало.

Несколько секунд Агнес разглядывала картину, изображающую непонятно что, затем скрылась в квартире и вернулась назад с фломастером. Большим красным фломастером. Первые штрихи дались ей тяжело – не в ее правилах было портить вещи, но она пересилила себя.

Над огромным носом она нарисовала вытаращенные глаза. Теперь это определенно был портрет. Какого-то полоумного мужика. Агнес добавила ему усы. Потом, войдя во вкус, – ярко-красные щеки, серьгу в ухо и конский хвост. Она была так довольна результатом, что у нее даже голова закружилась. Жаль только, после ее вмешательства картина стала лучше. На ее взгляд. Оставалось надеяться, что Тобиасу так не покажется.

Она вошла в квартиру и захлопнула дверь.

После звонка Иды не прошло и получаса, а Агнес уже снова сидела за столом в кухне. Вдруг ей стало страшно. Не от того, что она сделала, и не от того, что она не испытывала ничего, кроме холодного равнодушия. Она испугалась, что это чувство пройдет. Что гнев иссякнет и сменится горькими слезами. Или, еще того хуже, раскаянием, и она опять простит Тобиаса.

Агнес и сама не знала, сколько времени просидела в кухне. Звонок в дверь вернул ее к действительности. Агнес вздрогнула. В дверь снова позвонили. Потом постучали.

В крови резко подскочил адреналин – сработал инстинкт. Но не инстинкт загнанной газели. Агнес бросилась в прихожую, как разъяренный тигр.

– Катись к черту! – крикнула она так громко и с такой яростью, что, казалось, от ее крика дверь должна была рассыпаться на куски. – Убирайся! – На этот раз ее крик был похож на рычание.

Агнес слышала лишь собственное тяжелое дыхание, с лестницы не доносилось ни звука. Неужели он так легко сдался? Агнес почувствовала разочарование: она только-только успела показать клыки. Неужели он даже не вступит в борьбу, не даст ей возможности разорвать его в клочья и выплюнуть кровавые ошметки, как она выкинула из квартиры его грязные трусы?

В дверь снова постучали, осторожно, чуть слышно. Этого было достаточно. Агнес рванулась на звук, повернула замок и настежь распахнула дверь.

– Какого черта! Что ты… – Она запнулась. Дверь, чудом не задев Давида Куммеля, с силой ударилась о стену, скрипнула петлями и отлетела обратно, Агнес еле успела придержать ее рукой. И растерянно посмотрела на Куммеля. Недоговоренное ругательство встало в горле комом, который нельзя было ни проглотить, ни выплюнуть.

– Какого черта вы здесь делаете? – в конце концов выдавила Агнес.

Под ее испепеляющим взглядом Давид попятился.

– Я… я увидел вещи… и подумал…

– Что вы подумали? Какое вам дело до моих вещей? – Не в силах совладать со своей злостью, она набросилась на бедного ни в чем не повинного Куммеля.

– Простите. Я не хотел… – Он отступил еще на пару шагов и попытался нащупать перила. – Не буду вам мешать. – Развернувшись, он быстро пошел вниз по лестнице.

Агнес стояла и смотрела ему в спину. Ее гнев немного утих.

– Подождите! – крикнула она. – Извините, я не хотела… – Куммель уже скрылся из вида, но Агнес слышала, что он остановился. – Просто… – Она сама удивилась, как жалобно это прозвучало.

В наступившей тишине она снова услышала шаги. Через секунду на лестнице показался Давид.

– Я правда не хотел вас тревожить, – осторожно начал он. – Я был на чердаке и, когда спускался, увидел возле вашей квартиры эти вещи и забеспокоился… У вас что-то случилось? – Тем временем он успел вернуться на ее этаж.

Агнес вздохнула. Действие адреналина заканчивалось, по телу пробежала легкая дрожь. Агнес сама не понимала, рада она, что это оказался не Тобиас, или огорчена.

– Я не думала, что это вы, – наконец сказала она. – Извините, что накричала.

– Ничего страшного. – Они смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше.

– Может, зайдете? – Агнес оглядела Давида. На этот раз он был не в коричневых вельветовых брюках, а в джинсах и черной футболке. И на ногах – ботинки, нормальные ботинки, и носки.

– Ну… – Он колебался. – Вы уверены? Может, как-нибудь в другой раз? – Он покосился на вещи Тобиаса.

Агнес заметила его взгляд. И опять разозлилась. Значит, из-за Тобиаса она даже не может позвать в гости соседа? Хотя Тобиаса здесь нет, есть только его сумка с грязной одеждой и испорченная картина.

– Уверена, – твердо сказала она. – Входите! – Приглашение больше походило на приказ. Давид осторожно зашел в квартиру. – Хотите чаю? – спросила Агнес. В ее голосе все еще слышалась злость.

– С удовольствием, – робко улыбнулся в ответ Куммель.

Агнес прошла на кухню и стала заваривать чай. Молока в доме не было, Тобиас выпил его вчера с пиццей. Агнес уже раскаивалась, что позвала Куммеля. Зачем он тут? Меньше всего ей сейчас требовалось общество. Во всяком случае, постороннего человека. Давид вошел в кухню и сел к столу.

– Можно спросить, что все это значит? – Он кивнул в сторону прихожей.

Агнес, гремя чашками, накрывала на стол. Ей не хотелось рассказывать. Ее отношения с Тобиасом Давида не касаются. Тем не менее, возможно, именно поэтому она вдруг начала говорить. Сосед непричастен к этой истории и способен быть беспристрастным. Перед ним ей не надо оправдываться, ни за себя, ни за Тобиаса. Она просто рассказала Давиду все, с начала до конца. Про знакомство в «Трех ящиках» и любовь с первого взгляда, по крайней мере с ее стороны, про измены, ложь, примирения и обещания – вплоть до сегодняшнего телефонного разговора с Силиконовыми Сиськами. Давид почти все время молчал, кивал и слушал. Чайник опустел, и Агнес заварила еще. Почувствовав, что проголодалась, она поставила на стол сухари и банку апельсинового джема, которую обнаружила в холодильнике.

Наступил вечер, хотя до темноты было еще далеко. Газон перед домом на противоположной стороне улицы зеленел свежей травой, через закрытое окно доносилось пение птиц. Еще несколько теплых дней, и все вокруг зацветет.

Агнес макнула сухарь в остывший чай, крошки осели на дне. Она подняла глаза и наткнулась на взгляд Давида. Он смотрел на нее серьезно и пристально, но у Агнес уже не было сил смущаться или отводить глаза.

– По-моему, вы очень отважная, – наконец проговорил он.

– Какая же это отвага – годами терпеть обман и унижение?

– Нужно быть мужественным, чтобы положить этому конец.

– Я и раньше пыталась это сделать.

– Но ведь на этот раз все по-другому?

Она задумалась, пытаясь отыскать хоть капельку той надежды, той нежности, что всегда жила в ее душе даже в минуты глубочайшего разочарования и гнева. На секунду зажмурилась. Сделала глубокий вдох.

– Да, – сказала она, – на этот раз все по-другому.

– Вот видите, – улыбнулся Давид. – Вы изменились. А для этого требуется мужество.

Когда Агнес услышала, как Тобиас вставляет ключ в замок, она уже больше не злилась. Она просто вышла в прихожую и попросила его забрать свои вещи. Тобиас притворился, что не понимает, в чем дело. Встал на пороге с видом оскорбленной невинности. Что за спектакль она устраивает? Он был на репетиции. Но в этот раз Агнес не захотела ему поверить.

– Уходи, – холодно произнесла она. Злиться ей тоже не хотелось.

Тобиас покосился на выставленные на лестницу вещи.

– Что ты, черт возьми, сделала с моей картиной?

– Надеюсь, испортила. Извини, конечно, но после разговора с твоей девушкой у меня было плохое настроение.

– С какой еще девушкой? Нет у меня никакой девушки.

Агнес усмехнулась в ответ на его непроизвольную обмолвку.

– Ты прав. У тебя ее действительно нет.

– Черт, ты совсем спятила. Испоганила моего Лунделя! Ты еще за это заплатишь!

– Ты хочешь, чтобы я заплатила тебе за картину, которую сама же купила?

– Но она моя, ты сама говорила!

– Конечно, твоя. Пожалуйста, забирай. Я ее только немножко улучшила. Мой прощальный подарок.

– Хватит! Неужели ты меня вот так возьмешь и выкинешь? – Тобиас заговорил просительно, почти жалобно. – Ведь ты мне даже слова не дала сказать в оправдание.

– И что ты можешь сказать?

– Что… что… что все это ужасное недоразумение.

– Что именно?

– Ну то, что… А это еще кто такой?

Агнес обернулась. В прихожей возник Давид Куммель.

– Вы меня не помните? А ведь мы встречались, – с преувеличенной вежливостью сказал Давид. Ему не следовало оставаться. Вся эта история не имеет к нему никакого отношения. Но в глубине души Агнес была рада его присутствию. И поддержке.

– Не помню. С какой стати мне помнить всех идиотов, с которыми приходится встречаться. – Явно раздраженный появлением Давида, Тобиас снова повернулся к Агнес. – А мои вещи? – уже совсем не жалобным тоном спросил он.

– Вон они. – Агнес показала на груду возле двери.

– Здесь не все.

– Все.

– А… а мои медиаторы?

– В сумке.

– Но, Агнес… черт возьми… – В голосе Тобиаса снова зазвучали жалобные нотки. – Я ведь тебя люблю. – Он нервно покосился на Давида. – Нам было так хорошо вместе.

– Только, к сожалению, ты все протрахал. С другими.

– Но, малыш… Ладно, я свалял дурака, но ведь это было несерьезно, так, на одну ночь…

– Ты имеешь в виду первый раз? Или второй? А может, третий? Или ты каждый раз изменял мне по разу? Много раз по одному?

– Давай поговорим, Агнес. – Тобиас попытался войти в квартиру.

– Ты что, не слышал, что тебе сказали? – тихо произнес Давид и сделал шаг навстречу Тобиасу. Тот остановился, он не ожидал сопротивления.

– Какого черта! Агнес, выгони этого идиота! Или ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Нет, не хочу. Я хочу, чтобы ушел ты. Немедленно! – Она вдруг почувствовала, что злость вернулась. Зашевелилась в груди и тут же охватила ее всю. Через долю секунды Агнес уже была готова вступить в бой. За спиной у нее вырос Давид. Сжав кулаки, она набросилась на Тобиаса: – Катись отсюда, придурок! Вон!

Тобиас пошатнулся.

– Ты что делаешь?

– Повторяю: убирайся вон и никогда больше не возвращайся! С меня хватит! – Она снова толкнула Тобиаса, он отступил на шаг и оказался за порогом. Агнес схватилась за ручку и дернула дверь на себя. Дверь ударила Тобиаса, он вскрикнул от боли. – Подвинься! – Агнес снова попыталась закрыть. Тобиас отскочил в сторону. Дверь с шумом захлопнулась.

Агнес стояла в прихожей, слушая, как Тобиас, чертыхаясь, собирает вещи и спускается по лестнице. Наконец за дверью наступила тишина. Агнес не двигалась. Пока не почувствовала, как на ее плечо легла чья-то рука. Только тут она вспомнила про Давида.

– Ну как? – мягко спросил он.

По спине пробежал холодок, она глубоко вздохнула. И вдруг внутри у нее словно что-то оборвалось. Она забилась, закричала, заплакала. Давид обхватил ее руками, крепко обнял. Агнес кричала что-то невнятное, давясь рыданиями и словами, которые теснились в горле. Она не замечала, что Давид гладит ее по спине, тщетно пытаясь утешить. Она опять одна. Совершенно одна. Она захлебывалась слезами и отчаянием, а в голове слабым эхом звучало одно-единственное слово. Мама.

* * *

Это произошло впервые, хотя нет, года два назад, она уже брала больничный – подвернула ногу во время утренней пробежки. Других случаев, когда бы ей пришлось звонить на работу и отпрашиваться, Агнес вспомнить не могла. Она не сидела дома ни одного лишнего дня, даже когда умерла мать, – отсутствовала ровно столько, сколько нужно, чтобы организовать похороны и помочь отцу.

А теперь она лежала в кровати. Агнес не стала обманывать Калле, просто сказала, что ближайшие день-два ее не будет. Личные проблемы, скоро она снова выйдет на работу. Калле отнесся сочувственно: ей не о чем волноваться, он позвонит Пернилле и Хенрику, все устроится. Наверное, решил, что это из-за мамы. Что боль утраты снова дала себя знать. Вероятно, он прав. Это действительно связано со смертью мамы, по крайней мере отчасти. Но сейчас ей не важно, в чем причина – в маме или в Тобиасе. На душе было пусто. Агнес лежала в кровати и слушала, как на кухне холодильник то начинает тихо гудеть, то замолкает.

Звонила Луссан. Агнес отвечала односложно. Это было на нее непохоже, и Луссан заволновалась, сказала, что вечером к ней заедет. Агнес попыталась возразить, она никого не хочет видеть, но Луссан настояла на своем.

Часы показывали половину шестого. Луссан собиралась зайти после работы. А это могло означать все что угодно – и в шесть, и в восемь. Агнес надеялась на последнее, но через двадцать минут в дверь позвонили. Агнес поднялась с кровати и открыла дверь. Луссан вытаращила глаза:

– Боже, что у тебя за вид!

– А что?

– Взгляни в зеркало!

Агнес посмотрела. Отражение казалось почти прозрачным, как привидение. Бледная кожа, бесцветные губы, огромные темные глаза.

– Я просто лежала и отдыхала, – смутилась Агнес.

– Тебе надо поднять гемоглобин. – Луссан извлекла из сумки бутылку красного вина.

– Нет, спасибо, я не хочу.

– Тебе точно нужно железо. А в красном вине его много. Выпей хотя бы один бокал. – Луссан пошла на кухню, взяла два бокала и штопор. – Ты что-нибудь ела?

– Нет.

– Я позвоню и закажу пиццу.

– Не надо.

– Тебе необходимо поесть.

– Только не пиццу.

– Хорошо, что у тебя есть? – Луссан открыла кухонный шкаф. – Суп с лапшой хочешь?

– Нет.

– Овсяную кашу?

– Нет.

– Спагетти? – Луссан заглянула в холодильник. – Спагетти с пармезаном? – Агнес не ответила. Хотелось лечь, но ей поневоле передавалась энергия подруги. Луссан поставила на огонь кастрюлю с водой и налила вина себе и Агнес. – Давай рассказывай. Он опять тебе изменил, ты его выгнала. И что дальше?

– Дальше ничего.

– Он больше не объявлялся? Ты ему не звонила?

– Нет.

– Это конец?

– Да.

– Ты уверена?

– Да.

Луссан немного помолчала. Агнес была ей благодарна за то, что она не бросилась с поздравлениями и не стала кричать «ура».

– Знаешь что? – наконец заговорила Луссан. – Когда через несколько лет ты будешь об этом вспоминать, ты поймешь, что это был поворотный момент.

Агнес посмотрела на подругу:

– Поворотный?

– Да. Может, звучит странно, только я уверена, что у каждого в жизни бывает поворотный момент. Какое-то событие или ряд событий, после которых жизнь идет по-новому.

– Как это? Что-то вроде судьбы?

– Можно сказать и так. Только не такой судьбы, которая внезапно тебя настигает, а такой, которую ты сама создаешь.

– То есть я сама во всем виновата?

Луссан поерзала на стуле:

– Я понимаю, это довольно жестоко…

– Ты что, серьезно? Ты рассуждаешь, как какая-нибудь сектантка: «Бедняжка, вы прикованы к инвалидной коляске, но это наказание за ваши грехи в прошлой жизни…»

– Я только хочу сказать, что во всем случившемся есть смысл. Хотя сейчас тебе, возможно, трудно это понять.

Вода закипела, и Луссан встала, чтобы положить в кастрюлю спагетти. Агнес была рада, что она замолчала. А может, и правда это поворотный момент. Что-то кончилось, начинается что-то новое. Как знать. А может – просто несчастливое стечение обстоятельств.

Луссан, словно почувствовав ее сомнения, прекратила рассуждать и занялась ужином: выложила в две глубокие тарелки спагетти и обильно посыпала тертым сыром. А когда села за стол, поинтересовалась, как происходило изгнание Тобиаса. Агнес поковыряла вилкой спагетти. Затем стала рассказывать, поначалу неохотно. Луссан ведь знает, чем все закончилось, какой смысл вдаваться в подробности? Но постепенно Агнес заметила, что говорит об этом все легче. Как будто рассказывает какую-то историю, анекдот, а не вспоминает о трагическом событии из собственной жизни. Луссан задавала вопросы, выясняла детали, что-то просила повторить. Услышав про картину, она хохотала как сумасшедшая.

– Слушай, а этот Давид, он-то куда потом делся? – спросила она.

– Наверное, ушел к себе. Я заснула, а когда проснулась, его уже не было.

– И с тех пор не звонил и не показывался?

– Утром кто-то стучал в дверь, но я не открыла.

Выдержав паузу, Луссан сказала:

– А он, похоже, ничего.

Агнес строго на нее посмотрела:

– Перестань!

– А в чем дело?

– Даже думать не смей!

– О чем?

– Прекрати, я тебя знаю.

Луссан хмыкнула:

– Но ты могла хотя бы ему позвонить. Сообщить, что жива. А то он, наверно, не знает что и думать. Ты вчера была в таком состоянии, он наверняка волнуется.

– Да… – Пожалуй, Луссан права. – Только не сейчас.

– Конечно, не сейчас. Сейчас я тут сижу. А вот потом…

– Что потом?

– Потом, когда я уйду…

– Ты с ума сошла! – Агнес рассмеялась. – Я только что разрушила отношения с одним, а ты уже предлагаешь мне начать заигрывать с другим. – Она покачала головой.

– Во-первых, я не говорила, что тебе надо с ним заигрывать. Это ты сказала, – запротестовала Луссан. – Я просто подумала, тебе надо позвонить и сообщить ему, что ты жива.

– Наверное, ты права…

– А во-вторых, ты ничего не разрушала, это Тобиас разрушил ваши отношения. А ты положила им конец.

– И в чем разница?

– В чувстве собственного достоинства. – Луссан разлила по бокалам остатки вина. – Ты его сохранила. А он – нет.

Проводив Луссан, Агнес сидела на кухне и думала. Странно, всего сутки, как Тобиас от нее ушел – или она от него, это ведь как посмотреть, – а она уже спокойно дышит. Она и раньше такое проходила, последний раз всего несколько месяцев назад, но тогда все было по-другому, намного тяжелее. Что же изменилось? Может, дело в том, что после стольких расставаний с Тобиасом она больше не в состоянии тосковать? Может, в прошлый раз она свое отгоревала?

Агнес встала, чтобы убрать со стола тарелки. Луссан права, надо позвонить Давиду. Сказать, что у нее все в порядке. Он, наверно, и вправду волнуется. Да, она обязательно ему позвонит, но не сегодня. Еще только десять часов, а она уже страшно устала.

Прежде чем лечь, Агнес набрала номер Калле. Сказала, что, если нужно, она может хоть завтра выйти на работу. Калле обрадовался и даже не стал уговаривать ее посидеть дома. Видимо, обойтись без нее оказалось не так легко, как он думал.

– Отлично! – сказал Калле. – Сейчас же сообщу Пернилле, ей надо было куда-то уехать, может, еще не поздно.

Когда Агнес легла в постель, она снова ощутила пустоту. Но теперь это была другая пустота. Не пустота отсутствия, но пустота ожидания.

* * *

Конечно, он дома. Из квартиры Куммеля доносилась грустная мелодия. Как же зовут этого красавчика? Ах да, Крис Айзек[29], любимец всех чувствительных мужчин. Ее сосед явно прогрессирует.

Прежде чем нажать на кнопку звонка, она пригладила волосы, потрогала уголки губ – рефлекторно, ведь никакой помады на губах не было. Музыка стала тише, и через минуту Давид открыл дверь. Увидев Агнес, он напряженно улыбнулся:

– Привет.

– Привет. – Агнес потупилась. Сказать, что она тогда вывернула себя наизнанку перед этим человеком, значит, не сказать ничего. Она висела на нем, рыдала и звала свою умершую мать. Он подхватил ее на руки, отнес в спальню, уложил и гладил по голове, пока она не уснула. Уж лучше бы она просто с ним переспала. В костюме кролика, фартучке и наручниках.

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше. – Она сделала паузу. Давид молчал. Из комнаты доносился звук гитары. Крис Айзек пел: I thought you loved me. I was wrong, but life goes on…[30] – Спасибо за помощь.

– Не за что.

– Нет есть.

Он бросил взгляд куда-то вглубь квартиры.

– Извините… Я бы вас пригласил, но… Я немного занят. Ко мне должен зайти один приятель и…

Агнес почувствовала себя глупо и невольно отступила назад.

– Да, конечно. Я и не собиралась… То есть я хочу сказать, я бегу на работу и просто по дороге… – Повисла напряженная пауза. – Будет время, заходите в ресторан. Я угощу вас капучино.

– Спасибо, может, как-нибудь зайду, – не слишком уверенно ответил Давид.

– Ну ладно. Я просто хотела поблагодарить. Как я уже сказала…

Давид кивнул:

– Хорошо. – Он переступил с ноги на ногу. – Еще увидимся.

– Конечно. – Агнес старалась скрыть огорчение. – Пока! – Она стала быстрым шагом спускаться по лестнице. На полпути вниз она услышала, как наверху хлопнула дверь.

Выбежав на улицу, Агнес остановилась. Она тяжело дышала, сердце готово было выпрыгнуть из груди. А чего она, собственно, ждала? Конечно, он теперь будет ее избегать. В тот раз он просто позвонил в дверь, узнать, все ли в порядке. И оказался втянут в бурные выяснения отношений. Естественно, ему это не понравилось. Да и кому такое может понравиться?

Она направилась к станции метро. Было почти по-летнему тепло. Агнес сняла куртку, чулки под тонкой юбкой противно липли к телу. Она ускорила шаг, споткнулась, громко выругалась. Гулявшая с собакой женщина посмотрела на нее с осуждением.

Спустившись в метро, она беспокойно ходила взад-вперед по платформе в ожидании поезда. В вагоне она всю дорогу читала одну и ту же рекламу, словно пытаясь разглядеть в ней какой-то тайный смысл. Но даже если он там был, за время пути до «Слуссена» она так и не сумела его разгадать.

Калле сразу заметил, что Агнес не в лучшей форме, но отвечать на его вопросы у нее не было сил. Она промямлила что-то про головную боль. Вскоре стали приходить посетители, и ей волей-неволей пришлось отвлечься от своих мыслей. До аншлага было далеко, но все же к половине восьмого шесть столов были заняты. Когда Агнес пошла в бар за бутылкой вина, дверь опять открылась. Агнес поспешила вернуться в зал. Увидев, кто пришел, она замерла на месте. Затем словно по команде отставила в сторону бутылку и выпрямила спину.

Это была Лола.

Агнес нерешительно приблизилась к гостье, кивнула, поздоровалась. Лола кивнула в ответ, изобразив на лице подобие улыбки. Агнес быстро окинула взглядом зал, чтобы убедиться, что Лола одна, и выбрать для нее столик, но Лола остановила ее.

– Я пришла не ужинать, – коротко сказала она. Улыбка исчезла с ее лица. – Сегодня я по другому делу.

Агнес не знала, что ответить. Ей казалось, все вокруг на них смотрят, хотя, скорее всего, это было не так. Лола говорила четко, но не слишком громко и стояла довольно близко к Агнес.

– По делу?

– Кстати, как вас зовут?

– Агнес.

– Агнес, очень мило. – Она опять улыбнулась своей мимолетной улыбкой. – У меня к вам вопрос, Агнес. Не могли бы мы завтра вместе пообедать? Скажем, в час?

Прежде чем Агнес успела ответить, Лола продолжила:

– Замечательно. Отель «Дипломат». Спросите у портье Беатрис Брюнель. – Она протянула руку. На секунду Агнес растерялась. Потом тоже подала ей руку, и Лола сжала ее в своей прохладной ладони. – Значит, мы договорились. À demain![31]

Агнес молча кивнула. Стоя посреди зала, она смотрела вслед выходящей из ресторана женщине. В воздухе чувствовался легкий запах изысканных духов.

– Кхе-кхе… – услышала она сзади чей-то осторожный кашель. – Девушка, наше вино…

Агнес очнулась. Ну конечно, вино. Она быстро сходила за ним и поспешила к столику, где сидели заждавшиеся гости. Затем отправилась на кухню к Паоло и Калле.

– Произошло что-то странное, – медленно проговорила она, садясь на табуретку возле двери.

– Странное? – Калле оторвал взгляд от кастрюльки, в которой сбивал соус.

– У нас была Лола.

Калле вздрогнул:

– Лола? Она в зале?

– Нет.

– Но ты сказала…

– Я сказала «была». И ушла.

Тут уже и Паоло заинтересовался:

– Что ей было надо?

– Она хочет встретиться со мной. Завтра в отеле «Дипломат».

Калле с Паоло переглянулись.

– Лола хочет встретиться с тобой?

– Да.

– Зачем?

– Понятия не имею. Она только сказала, что хочет встретиться со мной завтра в час в отеле «Дипломат». Что хочет меня о чем-то спросить. Кстати, ее зовут не Лола, а Беатрис…

Калле перебил ее:

– То, что Лола – это псевдоним, нам и так было известно. Но я все равно не понимаю… Я думал, все пропало, статьи не будет.

Агнес пожала плечами:

– Завтра мы узнаем, в чем дело. – Она встала, чтобы вернуться в зал. Но не успела она открыть дверь, как услышала за спиной смех Паоло. Агнес обернулась.

– Может, она в тебя влюбилась? – проговорил он с ухмылкой. Агнес фыркнула. – Ты уж там постарайся. Ради ресторана…

Остаток вечера ей было трудно сосредоточиться на работе. Привычные обязанности отвлекли ее от раздумий о печальных событиях последних дней, но загадочное поведение Лолы снова выбило ее из колеи, Агнес сама не зная почему занервничала. А вдруг Паоло прав и Лола действительно ею заинтересовалась. В смысле, как женщиной. И из-за этого тянет со статьей. Чтобы иметь повод снова приходить в ресторан. От этой мысли Агнес стало совсем не по себе. Как отказать Лоле, не навредив ресторану?

Когда незадолго до закрытия к ним заглянула Луссан, Агнес обрадовалась: вот кто сумеет объективно оценить ситуацию. Но Луссан вела себя как-то необычно. И вскоре Агнес стало ясно, в чем дело. Луссан была пьяна. Непонятно, как такое могло случиться. Она много раз наблюдала, как Луссан пьет, порой даже помногу, но при этом никогда не пьянеет. Во всяком случае, если подразумевать под опьянением то, что подразумевала Агнес. Да, изредка подруга бывала немного навеселе, не очень твердо стояла на ногах, но пьяной не была никогда.

Сейчас Луссан, сидя на высоком барном табурете, громко разговаривала с двумя мужчинами, которые, расположившись в креслах, пили пиво. Вот она пролила джин с тоником на свою короткую юбку и натужно засмеялась. Агнес, выбивавшая чек последним посетителям, с беспокойством следила за подругой. Мужчины допили пиво. Перед уходом один из них обернулся и, взглянув на Луссан, покачал головой.

Агнес подала гостям счет, взяла у них кредитку. Быстро вернулась с чеком, чтобы владелец карточки на нем расписался. Наконец ресторан опустел. Луссан тем временем уже успела вновь наполнить свой бокал. Она сидела с опущенной головой и, что-то напевая, болтала ногой в сапоге на высоком каблуке. Увидев Агнес, она сказала заплетающимся языком:

– Агнес! Пойдем куда-нибудь прошвырнемся! Развеем тоску.

– Луссан, как ты? – Агнес положила руку ей на плечо.

– Лучше не бывает! Но здесь что-то скучновато, надо найти место повеселее! – Луссан попыталась спрыгнуть с высокого табурета, но зацепилась каблуком за подножку и свалилась на пол. Агнес еле успела смягчить ее падение.

– О черт! – заныла Луссан и тут же расхохоталась.

Когда с помощью Агнес ей не без труда удалось встать на ноги, на черных колготках зияла дыра, а из коленки сочилась кровь.

– Больно?

– Ерунда. – Луссан взяла со стойки бокал и опрокинула в рот остатки. Джина в бокале оставалось еще довольно много, жидкость потекла по подбородку на блузку из тонкой красной ткани. Луссан не обратила на это никакого внимания.

– Послушай. – Агнес держала подругу за плечи, стараясь поймать ее взгляд. Она уже всерьез волновалась, в таком состоянии она Луссан еще не видела. – Что случилось? С какой стати ты напилась как свинья?

– Я же сказала, ничего не случилось! – прошипела Луссан, сбрасывая со своего плеча руку Агнес. – Что, нельзя человеку немного повеселиться?

Из кухни вышел Паоло. Он уже успел переодеться. Быстро оценив обстановку, он подошел к Луссан:

– Сейчас ты поедешь домой.

– Если не ошибаюсь, это мой друг Паоло. – Луссан изобразила на лице улыбку. Сделала шаг в сторону, покачнулась и не упала только благодаря Агнес. – Красавчик Паоло, умница Паоло… Значит, говоришь, мне надо ехать домой?

– Да. Агнес, вызови такси.

Агнес пошла звонить.

– А ты со мной поедешь? – Луссан обняла Паоло за шею, но он высвободился и усадил ее в кресло.

– Я соберу твои вещи, и мы с Агнес отвезем тебя домой, – серьезно глядя на нее, ответил он. Потом протянул руку и погладил Луссан по щеке.

В кресле она казалась совсем маленькой – короткие взъерошенные волосы, запекшаяся на коленке кровь. Как девочка, которая упала и ушиблась и теперь нуждается в утешении.

Вернулась Агнес:

– Такси будет через несколько минут. Ты точно можешь с нами поехать?

– Конечно. Только скажу Калле, чтобы закрывал ресторан без меня. – Паоло ушел на кухню и быстро вернулся: – Все в порядке. Калле знает, что мы уезжаем. – Он повернулся к Луссан, которая сидела, уронив голову на грудь. Было похоже, что она спит, но едва Паоло начал ее поднимать, как она снова заговорила:

– Не надо меня провожать. Я сама доеду.

– Конечно, доедешь, – мягко сказал Паоло. – Но мы с Агнес хотим поехать с тобой. Ты не возражаешь? – Паоло сделал Агнес знак подхватить Луссан с другой стороны. Вдвоем они подняли ее из кресла и довели до такси.

Водитель с подозрением взглянул на бесчувственную женщину.

– Если ее стошнит, будете платить, – буркнул он.

Агнес кивнула. В машине Луссан привалилась к плечу Паоло и сразу заснула. Она дышала тяжело, широко открыв рот и распространяя вокруг сильный запах перегара.

Такси остановилось возле дома на Санкт-Эриксгатан, и, пока Агнес расплачивалась с водителем, Паоло пытался разбудить Луссан. Это было непросто, но в конце концов им удалось вытащить ее из машины, завести в подъезд и поднять на лифте на нужный этаж. Чтобы найти ключи от квартиры, Агнес пришлось перерыть сумочку Луссан. Вынув бумажник и мобильный телефон, она обнаружила, кроме связки ключей, пудреницу, губную помаду, карандаш для глаз, начатую пачку жевательной резинки, несколько таблеток от кашля, ручку, два тампона, фантик от конфеты, несколько чеков и какую-то маленькую баночку.

Агнес отперла дверь. Через захламленный коридор они пробрались в спальню и положили Луссан на смятую постель. Паоло вышел, дав Агнес возможность раздеть Луссан и укрыть одеялом. О том, чтобы смывать косметику, не могло быть и речи, к тому же от макияжа и так мало что осталось. Подводка под глазами стекла, губная помада и румяна стерлись. Только водостойкая тушь крепко держалась на ресницах.

Когда Агнес погасила лампу, Луссан уже громко храпела. Агнес присоединилась к Паоло, сидевшему на стуле в кухне. На столе стояла пустая пол-литровая бутылка «Абсолюта» и бутылка русской водки. Рядом – большой стакан с засохшим ломтиком лимона на дне. Агнес присела к столу.

– С ней когда-нибудь раньше такое бывало? – спросил Паоло.

– Нет. Я никогда ее такой не видела.

– Ты знаешь, что с ней случилось?

Агнес удрученно покачала головой:

– Хотя подожди. – Как будто вдруг что-то вспомнив, сказала она и пошла в прихожую.

Через несколько секунд она вернулась, держа в руке сумочку Луссан. Открыв ее, она достала баночку. Какое-то лекарство. С ярким красным треугольником на этикетке. Значит, это лекарство затормаживает реакцию. Агнес отдала баночку Паоло, и тот прочитал надпись.

– Да, – медленно сказал он. – Если она с водкой проглотила несколько таких таблеток, то я удивляюсь, как она вообще могла стоять на ногах. – Он сжал баночку в руке. – Чертовы врачи, прописывают людям всякое дерьмо от плохого самочувствия. – Паоло стал совсем мрачным. – Это я во всем виноват.

– Ты?

– Да, я. – Он тяжело вздохнул. – Мы договорились, что она сходит к кому-нибудь проконсультироваться…

– В смысле к психотерапевту?

Паоло кивнул.

– Да, это была моя идея. Я сказал, ей нужно обратиться к специалисту. В тот вечер, когда мы вместе ужинали, мы как раз об этом говорили. – Он кисло улыбнулся и потряс баночку. – И вот результат.

– Но зачем ей обращаться к психотерапевту? – Агнес никак не могла понять. Да, у Луссан было трудное детство, но она вроде бы со всем этим справилась. Или нет?

– Луссан – несчастный человек, она пытается заглушить свои проблемы алкоголем. И работой. – Он грустно посмотрел на Агнес. – Я пытался вызвать ее на откровенность, но ничего не вышло. Она сказала, что может в любой момент бросить пить. И я почти поверил. Хотя, казалось бы, кого-кого, а меня в таких вещах трудно обмануть.

Агнес посмотрела на Паоло, в задумчивости грызшего ноготь.

– Можно спросить, почему тебя обмануть труднее, чем других?

Он принялся за другой ноготь. Агнес молча ждала ответа.

– Потому что я тоже через это прошел, – наконец сказал он. – Если хочешь знать, я тоже мог стать алкоголиком.

Агнес покачала головой.

– Ты? Но ведь ты почти совсем не пьешь! – Она ничего не понимала.

– Не пью. А раньше пил. И много. Сама знаешь, как это бывает, когда работаешь в ресторане.

Да, Агнес знала немало поваров, которые пили во время работы, а потом оставались после закрытия и еще добавляли. И так день за днем, в будни и праздники.

– И что же с тобой случилось?

– Я пил без продыху, каждый день. Успокаивал себя тем, что это просто стиль жизни. Но однажды утром я, как всегда с похмелья, полез в холодильник за пивом. И вот сижу я за столом – в одной руке бутерброд, в другой банка пива, – и вдруг как будто вижу себя со стороны. Это ж я – за завтраком пью пиво. В одиночку. И мне стало так страшно, что я вылил пиво в раковину, а потом сидел и дрожал мелкой дрожью. Начал считать, сколько дней подряд я пил, вышло больше месяца. Господи, мне еще нет и тридцати, а я уже почти алкоголик. И тогда я дал зарок не пить во время работы. Даже слабоалкогольное пиво.

– И держишь обещание? – Агнес с уважением посмотрела на Паоло. Оказывается, она его совсем не знала. Паоло – алкоголик, такое ей и в голову не могло прийти.

– Держу, – слегка улыбнувшись, ответил он. – Конечно, когда другие после работы пропускают по баночке пива или идут где-нибудь посидеть, мне тоже хочется, но я каждый раз вспоминаю то утро на кухне. Вот так я и бросил. Понимаешь, я был на грани. – Паоло свел большой и указательный пальцы. – Еще бы вот столько, и я бы стал алкоголиком. И сам не заметил.

– Ты никогда об этом не говорил.

– Это моя маленькая тайна. – Он сделал строгое лицо. – Я буду тебе благодарен, если ты не станешь об этом рассказывать на работе.

– Не беспокойся.

Они помолчали. Что тут скажешь? То, что она сейчас услышала, было для нее полной неожиданностью. Не говоря уже о том, что случилось с Луссан. Занятая своими проблемами, Агнес не замечала, что подруге плохо. Настолько, что та обратилась к врачу и стала принимать лекарства. Да, Агнес считала, что Луссан много, даже чересчур много пьет. Но ничего не сделала, не попробовала помочь. Наоборот, сама ждала от Луссан поддержки. Как стыдно.

Паоло протянул через стол руку. Казалось, он догадался, о чем Агнес думает.

– Агнес, ты не виновата в том, что Луссан плохо, – мягко сказал он.

– Может, ты и прав. Но я должна была заметить. Я ее лучшая подруга. Почему я хотя бы не остановила ее?

– Как? Как бы ты ее остановила?

– Не знаю… Как-нибудь. Что-нибудь бы сделала.

– Тут нет твоей вины, Агнес. Пойми это, – повторил Паоло.

– Но почему я не замечала, что с ней что-то происходит?

– Потому что ты не знала симптомов. На подзаборного пьяницу она ведь не похожа?

– Нет, я ее и пьяной-то никогда не видела. – Она посмотрела на Паоло так, словно оправдывалась. – До сегодняшнего дня.

– Вот видишь. – Он беспомощно развел руками. – Я заметил признаки беды, потому что знал их по собственному опыту. И все равно я не был уверен. Луссан очень сильная. Она привыкла рассчитывать только на себя. И не понимает, что не всегда надо пытаться устоять любой ценой, иногда полезно научиться мягко падать.

Они посидели молча. В кухне тихо тикали часы, было уже почти полвторого.

– Что нам теперь делать? – наконец спросила Агнес.

– Дадим ей выспаться. А завтра с ней поговорим. На этот раз ей будет непросто вывернуться.

– Думаешь, того, что мы можем сделать, достаточно?

– Достаточно никогда не бывает. Самое трудное ей предстоит сделать самой. Надеюсь, у нас получится ей помочь. Если нет, обратимся к специалистам. Но не таким, которые выписывают вот это. – Он взял со стола баночку с таблетками. – Я их заберу, – сказал он и встал.

Агнес последовала его примеру.

– По-твоему, ее можно так оставить? – спросила она.

Паоло пожал плечами.

– Все, что могли, мы сегодня уже сделали. – Он направился к двери.

– Подожди. – Агнес оглядела кухню, на глаза ей попался пустой конверт.

Она достала из сумки Луссан ручку и написала короткую записку. Чтобы Луссан знала: они о ней беспокоятся. Они рядом, на них можно рассчитывать. В конце, под словом «обнимаем», Агнес нарисовала маленькое сердечко. Напоследок она взяла в ванной ведро и поставила его рядом с кроватью, где глубоким сном спала Луссан. Затем они с Паоло вышли из квартиры.

* * *

Агнес проснулась с каким-то тревожным чувством. Домой она вернулась, когда уже светало, и плохо спала. Первая ее мысль была о Луссан: позвонить или еще рано? Она взглянула на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Скорее всего, Луссан еще спит. Лучше немного подождать.

Агнес еще какое-то время полежала в кровати. Потом вспомнила про обед с Лолой и совсем расстроилась. Ей совершенно не хотелось идти на эту встречу. У нее есть более важные дела. И к тому же – что она может сказать Лоле? Или Лола ей? А если Паоло прав? Вдруг Агнес действительно как-то неправильно себя повела и невольно дала Лоле повод на что-то надеяться? Агнес встала и пошла в ванную. Хочешь не хочешь, а идти на этот обед, наверное, придется – ради Калле, ради их ресторана.

Стоя под душем, она думала: вот если бы вода могла смыть ее тревогу и беспокойство. Но, когда Агнес вышла из наполненной паром ванной, на сердце было ничуть не легче.

Без пятнадцати двенадцать она позвонила Луссан. Длинные гудки. Она набрала номер мобильного. Результат тот же. Тогда она послала эсэмэску: «Привет! Ты где?» Несколько минут подождала: нет ответа. Надо бы заехать на Санкт-Эриксгатан, подумала Агнес, но нельзя опаздывать на встречу с Беатрис Брюнель. По дороге к метро она позвонила Паоло. Он обрадовался ее звонку, хотя, судя по голосу, она его разбудила.

– Да, конечно, – сказал он, когда Агнес объяснила ему ситуацию. – Я сейчас же поеду к Луссан.

После разговора с Паоло Агнес немного успокоилась, но все равно ее мучила совесть. Ну что она, в самом деле, за подруга? Как только эта дурацкая встреча закончится, надо будет сразу же позвонить Луссан.

Без пяти час она уже входила в отель «Дипломат». Девушка за стойкой регистрации сообщила о ее приходе мадам Брюнель и предложила Агнес присесть в одно из кожаных кресел в вестибюле. Агнес нервничала. И, увидев выходящую из лифта Беатрис Брюнель, вскочила и поспешно вытерла о брюки вспотевшие ладони. Беатрис была одета, как всегда, безукоризненно – строгая юбка и подходящий по цвету жакет. Две нитки жемчуга на шее, в ушах – жемчужные серьги. На сумочке многократно повторенный логотип фирмы «Ив Сен-Лоран». Беатрис пожала руку Агнес своей прохладной ладонью.

– Я заказала столик, – сказала она и направилась к входу в ресторан.

Агнес покорно последовала за ней, ломая голову над тем, что ее ждет и чего от нее хочет эта женщина. Сидя за круглым столиком напротив Беатрис, Агнес чувствовала себя как на экзамене. Беатрис заказала салат с омарами и стакан минеральной воды «Перье», Агнес – то же самое. Не потому, что ей хотелось омаров – на самом деле ей ничего не хотелось, – а просто чтобы не затягивать и без того тягостную встречу изучением меню.

Сложив ладони домиком, Беатрис откинулась на спинку плетеного стула. Она улыбалась. Видимо, старалась расположить к себе Агнес, но Агнес чувствовала, что эта безукоризненно одетая женщина с безупречными манерами внушает ей страх. Беатрис говорила о погоде, о красоте Стокгольма, об истории отеля. Агнес глядела на нее с подозрением. Наконец, когда официант принес им заказанные салаты, мадам Брюнель перешла к делу.

– Итак, Агнес, – начала она. – Вы, наверное, недоумеваете, кто я такая и чего от вас хочу. – Она смотрела на Агнес серьезно, но в глазах бегали веселые искорки. Похоже, ситуация ее забавляла.

«Кто вы, я знаю», – подумала Агнес, но вслух ничего не сказала. Лучше про статью не упоминать, ведь если Лола узнает, что они так ждут ее отзыва, то может решить, будто они специально старались ради него. Вряд ли это добавит им очков. Беатрис жестом предложила Агнес приступать к салату.

Агнес начинала терять терпение. Ей некогда рассиживаться. Давно пора быть у Луссан. А она лакомится омарами в обществе женщины, которая, возможно, как раз в эту минуту пытается представить, как Агнес будет выглядеть в подвязках и корсете.

Тщательно прожевав кусок, Беатрис сказала:

– И все-таки, думаю, я должна вам объяснить. Я представляю компанию, которая называется «Брюнель и Юбер». – Она сделала паузу и посмотрела на Агнес. Но ожидаемой реакции не последовало. – Жорж Брюнель – мой муж, – добавила Беатрис таким тоном, как будто этим она все объяснила.

– Понятно…

– Вам, наверное, знакома наша компания…

– К сожалению, нет… – Агнес совсем запуталась. Лола работает в газете. При чем тут эта компания? Но зато Беатрис замужем, это уже неплохо. Значит, у нее к Агнес не личный интерес.

– Если я назову «La gerbe d’or», «L’escapade», «Le pré catalan»[32]…

– Да… – Агнес по-прежнему не понимала, к чему она клонит. Конечно, ей было известно, что эти рестораны считаются одними из лучших в мире, не зря же она работала в «Le bateau bleu». На самом деле Жерар даже пару раз в год ездил во Францию пообедать в «L’escapade». Он говорил, эти поездки дают ему вдохновение. По возвращении он еще долго в подробностях расписывал свой обед, причем с таким восторгом, будто вкусил частицу тела Христова.

– Все они входят в наш консорциум, – продолжала Беатрис. Она взглянула на совершенно сбитую с толку Агнес. – То есть мой муж является их владельцем, – добавила она уже с легким раздражением в голосе. – У нас есть и другие рестораны. В Брюсселе, в Лондоне… Теперь настал черед Стокгольма. – Она опять улыбнулась, словно только что в знак особого расположения вручила Агнес букет алых роз.

– Ясно…

– Мы займем помещение ресторана «Леонардо» в Миллерском дворце. Ремонт уже идет полным ходом. Наш ресторан, «Le bec fin»[33], открывается первого октября.

Агнес смотрела на нее удивленными глазами. Интересно, конечно, но какое она имеет к этому отношение? Беатрис тут же дала ей ответ.

– Я уже два месяца в Стокгольме – подбираю персонал. Соответствующий нашим стандартам, – уточнила она. – Вы одна из тех, кто нам подходит, – торжественно объявила она – можно было подумать, сейчас она извлечет из кармана своего элегантного жакета и вручит Агнес красиво упакованный подарок.

Агнес не знала, как ей реагировать. Бурно радоваться? Благодарить? Чувствовать себя польщенной? Или возмутиться, что к ней относятся как к товару, удачно купленному на распродаже? Она остановилась на предпоследнем варианте.

– Я очень польщена.

– Вы хороший работник, Агнес. Мой муж тоже так считает. Вы, должно быть, его помните? – Агнес молча кивнула. Француз, с которым Беатрис приходила к ним в ресторан. Конечно, она его помнит. – Мы считаем, после некоторой дополнительной подготовки вы вполне способны достичь того уровня, которого мы требуем от персонала.

– Да…

– За три месяца занятий на наших курсах в Ницце вы узнаете о ресторанном деле больше, чем за все предыдущие годы работы. У нас очень основательное обучение. Но оно, естественно, требует наличия определенных качеств… – Беатрис в упор посмотрела на Агнес, и та опять насторожилась: что подразумевается под «определенными качествами»? Может, Беатрис все-таки намекает на близость? Агнес поморгала, прогоняя возникшую перед ней жуткую картину: она привязана ремнями к спинке кровати, а Беатрис склонилась над ней с плеткой в руке.

– Но почему именно я? – спросила Агнес. От волнения у нее пересохло во рту.

Беатрис засмеялась.

– Должна признаться, это чистая случайность. Как-то вечером я решила прогуляться по Сёдермальму. Эта часть города стала такой живописной, не то, что раньше. В семидесятых, когда я уехала из Стокгольма, там были только бесконечные демонстрации в поддержку палестинцев да самозахваты домов. – Беатрис махнула рукой, отгоняя прочь неприятные воспоминания. – И тут я увидела ресторан. «Лимоны желтые». Мне почему-то захотелось зайти. У вас неплохой ресторан. – Беатрис благосклонно кивнула.

– Спасибо.

– Возможно, немного провинциальный. Но кухня на хорошем уровне… Для Стокгольма. Должна признаться, я не сразу на вас, как теперь говорят, запала. Но муж убедил меня, что вы нам подходите.

– А разве не проще было искать нужных вам работников через службу занятости?

– Служба занятости… От одного названия пробирает дрожь. Социал-демократы, пособия, служба занятости, зимняя слякоть… Все, что я ненавижу в этой стране! – Она замолчала, устремив взгляд в окно. Отель стоял на набережной, из окна открывался прекрасный вид на залив Нюбрувикен. Беатрис тихонько вздохнула: – Но природа здесь красивая, просто изумительная. По крайней мере, в это время года. – Она опять посмотрела на Агнес. – Ну, что вы скажете?

– Предложение очень соблазнительное, – медленно проговорила Агнес.

– Тогда… – Беатрис подняла стакан с минеральной водой, словно провозглашая тост за будущее сотрудничество.

– Но… – остановила ее Агнес. – Мне нужно подумать.

Беатрис была явно разочарована.

– Да… Ну конечно…

На какое-то мгновение Агнес показалось, будто собеседница сейчас возьмет назад свое предложение, но этого не случилось.

– Сообщите мне о вашем решении не позднее следующей недели, – сказала Беатрис.

– Обязательно.

Они вернулись к еде. Агнес о многом хотелось спросить, но она не знала, как начать, и молча жевала салат, не чувствуя вкуса омара и листьев эндивия. Беатрис задала ей несколько вопросов о прежних местах работы, но сделала это скорее из вежливости. Судя по всему, фирма «Брюнель и Юбер» набирала персонал не по формальным критериям.

Официант, который пришел забрать тарелки, предложил им кофе. Беатрис отказалась. Агнес тоже. Они встали из-за стола, и Беатрис вынула из сумочки визитную карточку.

– Позвоните мне, как только примите решение, – сказала она и, понизив голос, добавила: – Вы, конечно, понимаете, у нас есть и другие кандидатуры. – Она улыбнулась, давая понять, что разговор окончен.

Агнес молча взяла карточку и положила в карман. Беатрис уже подошла к лифту и нажала кнопку, когда Агнес наконец решилась.

– А Лола? – спросила она, словно только сейчас ей удалось сформулировать вертевшийся у нее в голове вопрос.

– Простите? – Беатрис обернулась.

– Лола. – Агнес не отрываясь смотрела на женщину в элегантном костюме, как будто пытаясь найти ответ на свой вопрос где-то между замшевыми туфлями и стопроцентно натуральным жемчугом на шее. – Кто же тогда Лола?

– Действительно, – вздернув брови, сказала Беатрис и, заходя в лифт, повторила: – Кто же эта Лола?

* * *

Калле смотрел на нее с недоверием.

– Как это «не Лола»?

– Это была не она, – повторила Агнес. – Не Лола. Ее зовут Беатрис Брюнель, и она…

– Стоп, стоп! – перебил ее Калле. – Как, ты говоришь, ее фамилия?

– Брюнель.

Калле вытаращил глаза:

– Она случайно не родственница Жоржа Брюнеля?

– Это ее муж.

– Боже мой! – Он закрыл лицо руками. – У нас была жена самого Жоржа Брюнеля…

Агнес кашлянула:

– И сам Жорж Брюнель тоже.

– Что?!

– Помнишь того француза, с которым она приходила? Это ее муж.

– Боже мой! – повторил Калле и оперся рукой о стол.

– Они считают, что «Лимоны желтые» – неплохой ресторан.

– Она так сказала?

– Да. И что кухня у нас на хорошем уровне.

– Боже мой! – в третий раз пробормотал Калле. – На хорошем уровне. – На его лице появилась глупая улыбка. – И что она хотела?

Агнес не знала, как ему ответить. Ведь речь все-таки шла о ней, а не о ресторане.

– Ну…

– Да не тяни же!

– Она предложила мне работу.

Калле посмотрел на Агнес, проверяя, не шутит ли она.

– Она предложила тебе работу?

– Да.

– Какую работу?

– Они открывают ресторан в Стокгольме и…

– Постой! «Брюнель и Юбер» открывают ресторан в Стокгольме?

– Да.

– Но это же здорово!

– Да. – Агнес не знала, здорово это или нет, но энтузиазм Калле был заразителен. – Они отделывают бывший ресторан «Леонардо».

– И хотят, чтобы ты у них работала? – Калле смотрел на Агнес удивленными глазами.

Она смутилась.

– Да, – ответила Агнес и тут же добавила: – Но я еще не дала согласия.

– Почему?

– Я… – Вопрос поставил ее в тупик. – Я ведь работаю здесь.

Калле улыбнулся.

– Ты чудо, Агнес! – Он обнял ее. – Но ты ведь и сама понимаешь, что от такого предложения отказываться нельзя.

– Почему?

– Прежде всего, потому… – Он замолчал, улыбка исчезла с его лица. – Потому что я вынужден закрыть ресторан.

– Но…

– Тебе представилась прекрасная возможность, Агнес. Я действительно так думаю… – Он сделал паузу. – Но то, что ты рассказала, означает, что никакой статьи о нашем ресторане не будет. А без нее… – Он пожал плечами. – Не знаю, в чем я ошибся, только у нас слишком мало посетителей. Ты и сама это знаешь. И денег у меня больше нет. Так что другого выхода не остается.

Агнес попыталась возразить. Ей не хотелось, чтобы «Лимоны желтые» закрылись. Ведь это был не только ресторан Калле, но и ее тоже. А главное, у них действительно хороший ресторан. Господи, да ведь сам Жорж Брюнель здесь ужинал! И не раз! С таким списком гостей не стыдно принимать даже членов королевской семьи.

– Но твой приятель говорил, что Лола решила написать про наш ресторан…

– Наверное, он что-то перепутал. Или Лола передумала. – Они стояли, молча глядя друг на друга. – Поработаем сегодня, завтра и в воскресенье, – наконец сказал Калле каким-то хриплым голосом. – А потом – всё.

Теперь уже Агнес обняла Калле.

– И что ты будешь делать?

– Что-нибудь придумаю. Снова устроюсь куда-нибудь шеф-поваром. – Он невесело засмеялся. – София, наверно, обрадуется. В последнее время она редко видела меня дома. Собственный бизнес – круглосуточная работа.

– Ты мог бы открыть другой ресторан, – попыталась утешить его Агнес.

– Возможно. Лет через десять-пятнадцать, когда снова скоплю достаточную сумму… – Они опять замолчали. Что тут еще скажешь. – Ну ладно, меня ждет работа. – Калле показал на кучку нечищеного лука-шалота на столе. – Если уж идти ко дну, так хотя бы с поднятым флагом. – Он криво улыбнулся.

– Мне остаться?

– Нет, у тебя сегодня выходной. Попробуй развлечься. Отпразднуй… – Он подтолкнул ее локтем, словно подбадривая.

– У меня нет настроения праздновать… – сказала Агнес.

– Перестань. Все будет хорошо! Даже если сейчас жизнь видится тебе в мрачных тонах. Не все выходит так, как хочется, как ты планировал. Бывает так обидно, что опускаются руки. Но потом в жизни случается что-то другое. И возможно, оказывается даже лучше, чем то, что было…

– Ты говоришь, как Луссан.

– Да? – Калле рассмеялся. – Вот я, например, попробовал открыть собственный ресторан. И это было замечательное время. Теперь мне надо зализать раны и постараться понять, что я сделал не так. А что будет дальше – посмотрим. Это еще не конец света, Агнес. Конечно, жаль, ужасно жаль, что придется закрыть ресторан, но жизнь продолжается. Так что давай, иди празднуй. Завтра увидимся.

Вернувшись домой, Агнес первым делом попробовала дозвониться до Луссан. Домашний телефон не отвечал. Она набрала номер ее мобильного и облегченно вздохнула, услышав в трубке знакомый голос.

– Как дела? Как ты себя чувствуешь?

– Полагаю, так, как заслужила, – ответила Луссан. – У меня такое ощущение, что ночью моей головой играли в кегли.

– Ты где?

– В «Маффине». Поправляю здоровье с помощью большой чашки кофе латте и гигантского маффина с карамельной начинкой.

– Помогает?

– Не знаю. Но хуже точно не будет.

Агнес заколебалась. Луссан говорила так буднично, как будто ничего особенного вчера вечером не случилось, а если и есть какие-то проблемы, то с ними можно без труда разобраться по телефону. Проще всего было подыграть ей, посмеяться шутке, сделать вид, что все в порядке. Усилием воли Агнес вызвала в памяти страшные картины: ни на что не реагирующая Луссан, бутылки водки, таблетки.

– Луссан… Я вчера очень за тебя испугалась. – Агнес ожидала, что подруга станет отшучиваться, изобретать оправдания, но Луссан молчала. Агнес было слышно, как смеются и разговаривают люди в кафе.

– Я понимаю.

– Может, я приеду, и мы поговорим?

– Хорошо… Но только не сейчас. Я здесь с Паоло.

– Ладно. – Агнес стало стыдно. Лучшая подруга называется. Луссан плохо, а она вместо того, чтобы, забыв обо всем, кинуться ей на помощь, отправилась на встречу, где ей сделали такое шикарное предложение. В результате Паоло пришлось взять на себя то, что полагалось делать ей. Он, а не она сидит с Луссан, утешает, пытается вразумить. Стыдно, конечно, а все-таки хорошо, что Луссан сейчас не одна.

– Давай завтра созвонимся. На сегодня серьезных разговоров с меня хватит. Нравоучения Паоло переваривать труднее, чем маффины. – Луссан засмеялась, и Агнес представила себе, как подруга при этом смотрит на Паоло.

– Ладно, – повторила Агнес. – Завтра созвонимся. Но если что, звони в любое время.

– Конечно. И еще… – Луссан замялась, подбирая слова: – Спасибо за вчерашнее. И за записку. Я обрадовалась, когда ее увидела. И спасибо, что натравила на меня Паоло.

Агнес улыбнулась:

– Не за что.

– Ты настоящий друг.

– Ты тоже.

* * *

Агнес ходила взад и вперед по квартире, не находя себе места, не зная, чем себя занять. На улице было жарко, просто лето. На следующей неделе в школах отзвенит последний звонок, кое-где уже и сейчас можно увидеть выпускников в белых фуражках. Шумных, уверенных в себе, стоящих на пороге взрослой жизни. Как будто жизнь – это что-то готовое, и надо только выбрать: университет, работа, заграничная поездка, семья. Если бы все было так просто.

Зазвонил телефон, Агнес поспешила взять трубку. Вдруг это Луссан? Но это была не она.

– Привет, это Мадде, – услышала она мрачный голос сестры.

– Привет. – Они не разговаривали с той самой ссоры. Обычно в таких случаях Агнес первой делала шаг к примирению, но в этот раз упрямство оказалось сильнее. К тому же ей не хотелось признаваться, что сестра была права.

– Как дела?

– Ничего.

Обе они словно чего-то опасались, говорили как чужие.

– Агнес… Я в общем-то позвонила, чтобы извиниться.

– Понятно.

– За то, что я тогда сказала про Тобиаса. Это было глупо с моей стороны.

Агнес вздохнула:

– Нет.

– Что значит «нет»?

– Это было не глупо.

– Не глупо? – удивилась Мадде.

– Мы с ним расстались.

– Опять?

– Не опять. На этот раз все по-другому. На этот раз окончательно.

– Ты серьезно? А что случилось?

– Не буду я ничего рассказывать, потому что ты обязательно скажешь: «Что я тебе говорила».

– Честное слово, не скажу, – не отставала Мадде.

– Он мне опять изменил.

– Вот сволочь!

– Прекрати!

– Ладно. Не буду. – Мадде помолчала. – А поздравить тебя можно?

– Нет.

– Жаль. По-моему, есть с чем.

Агнес невольно рассмеялась:

– Ты безнадежна!

– Может быть. Но только он все-таки сволочь. Ты не согласна?

– Согласна. И хватит об этом.

– Ладно.

– Я в прошлый раз тоже наговорила тебе глупостей. Прости. Я вовсе не считаю, что Юнас зануда.

– Ну слава богу, а то, передай я ему это, боюсь, он бы не согласился, чтобы ты была крестной матерью нашего ребенка.

– Ты серьезно? Я буду крестной? – Агнес по-настоящему обрадовалась. Не то чтобы она мечтала о собственном ребенке, но, узнав о беременности Маделен, она стала чаще задумываться о том, каково это – быть матерью. В нынешней ситуации о ребенке, конечно, можно разве что мечтать, и все же… Стать крестной матерью племянника или племянницы – это шаг в верном направлении.

– Нам бы этого хотелось. Если я вообще когда-нибудь рожу. Такое ощущение, что до ноября целая вечность.

– Не бойся, время летит быстро. Займитесь пока комнатой для маленького.

– Значит, ты согласна?

– Быть крестной? Конечно! Я так рада, что вы именно меня выбрали! Теперь и мне будет казаться, что до ноября целая вечность.

– Может, у тебя начнется ложная беременность, как у Юнаса? Он уже поправился на пять килограммов. Больше, чем я. – Мадде рассмеялась, а вместе с ней и Агнес.

– Представляю, какими вы будете лет через десять. Маленькая семья в таунхаусе. Все в одинаковых спортивных костюмах. Под курткой у Юнаса симпатичный животик, ты со свежей завивкой. Дети…

– Дети?

– Ну да, двое или трое. А может, и больше.

Мадде снова рассмеялась.

– А ты?

– Что я?

– Ты что будешь делать через десять лет?

Агнес ненадолго задумалась:

– Понятия не имею. А хотелось бы знать.

– Тогда было бы неинтересно.

– Наверное.

– Ты когда к нам заедешь?

Агнес была рада, что Маделен сменила тему.

– В выходные я работаю. Может, на следующей неделе. Она у меня вроде бы посвободней.

– Вот и приезжай!

– Как папа? – Ей было немного совестно. Конечно, она довольно часто звонит отцу, а он ей. Но они уже несколько недель не виделись.

– По-моему, неплохо. То есть сравнительно неплохо. Естественно, он тоскует и, как мне кажется, постарел, но занимается своим садом и компьютером. А в общем, день на день не приходится.

– Ясно. А ты как?

– Ты имеешь в виду – без мамы?

– Да.

– Мне ужасно ее не хватает. И очень жалко, что она не увидит моего ребенка.

– Понимаю. Мне тоже ее не хватает… – Они помолчали. Слова тут были не нужны.

– Ну ладно, – наконец сказала Мадде, – пора приниматься за дела. Надеюсь, на следующей неделе увидимся.

– Я тоже. Спасибо, что позвонила. Пока.

– Пока. И знаешь еще что?

– Что?

– Я все-таки тебя поздравляю.

* * *

Она думала об этом весь вечер. Прикидывала и так и эдак. Взвешивала доводы за и против. Какие у нее причины отказаться? Никаких. Ответ прост: Калле прав. Ей представился уникальный шанс. Если она не собирается менять профессию, ничего лучше не найти. Был тут и еще один плюс – таким образом она могла бы отомстить Жерару. Агнес представила, как вытянется его лицо, когда он узнает, что ее взяли на работу в новый шикарный ресторан фирмы «Брюнель и Юбер».

Да, она приняла решение. Судьба захлопнула перед ней одну дверь и распахнула другую. Оставалось только войти.

Она легла рано и крепко заснула. Несмотря на волнения прошлой ночи и тревогу за Луссан, Агнес была довольна. Потому что приняла решение. Хорошее решение. Наконец и ее жизнь понемногу начнет налаживаться.

Когда часов в десять утра раздался телефонный звонок, Агнес уже два часа как была на ногах. Выспавшаяся, бодрая, правда, все еще в халате.

– Ты проснулась? – Это был Калле. Тоже бодрый, хотя накануне он допоздна работал.

– Давно. – Агнес собралась с духом. – Я знаю, зачем ты звонишь. Я приняла решение.

– Нет!

Она растерялась.

– Насчет работы…

– Нет, даже слышать об этом не хочу.

– Но ты вчера сам говорил…

– Я помню, что я вчера говорил. Однако прежде чем что-то сказать, ты должна оказать мне одну услугу.

– Какую?

– Сходи купи газету.

– Но…

– Пожалуйста, не спорь. Сделай, как я сказал!

– Хорошо.

Агнес медленно оделась. Она была немного обижена на Калле. Так хотелось рассказать ему, как трудно ей было принять решение. Услышать от него, что она сделала правильный выбор, единственно верный. А он не дал ей такой возможности. Она догадывалась почему.

Спускаясь по лестнице, она взглянула на дверь Давида Куммеля и отметила про себя, что за ней непривычно тихо.

Она зашла в табачный магазин, взяла со стенда возле прилавка утреннюю газету. Вечерние тоже уже поступили, Агнес купила и их. «Экспрессен» на первой странице сообщала, что Майклу Джексону неудачно прооперировали нос. Главная новость в «Афтонбладет» – фотографии обнаженной Каролы оказались фальшивкой.

Расплачиваясь, Агнес заметила, что у нее дрожат руки. Она вышла на улицу и немного постояла, сделала несколько глубоких вдохов. Потом двинулась в сторону дома, зажав под мышкой газеты.

Агнес прошла на кухню, положила газеты на стол и стала заваривать чай. Пока вода закипала, она достала хлеб, сыр и масло. Джем почти кончился, но на один бутерброд можно наскрести.

Приготовив завтрак, она села за стол, взглянула на газеты и взяла ту, что лежала сверху. Вытаращенные глаза и заклеенный пластырем нос придавали Майклу Джексону совершенно безумный вид. Агнес медленно пролистала газету, отложила в сторону, взяла следующую, «Афтонбладет». В Интернете появились фальшивые фотографии Каролы. Знаменитая певица шокирована, оскорблена и возмущена. Посмотрев фотографии, которые газета любезно опубликовала в качестве иллюстраций, Агнес подумала, что, если бы кто-нибудь – например, Бог – соединил такое тело с ее головой, она бы возражать не стала.

Агнес отложила и «Афтонбладет», не обнаружив там ничего интересного. Оставалась еще одна. Агнес начала было и ее небрежно пролистывать, но не смогла себя долго обманывать. Она прекрасно знала, какую страницу нужно посмотреть. С каждой перевернутой страницей сердце колотилось все сильнее. Наконец-то! Как обычно, полстраницы. Никаких фотографий, никаких вилок, звездочек, плюсов, которыми обычно выставляют оценку. Только текст. И заголовок: «Приятная кислинка в Сёдермальме».

У Агнес перехватило дыхание. Она боялась читать дальше, и ей стоило больших усилий заставить себя пробежать глазами короткий вступительный абзац.

Многие знают, что на Сконегатан много ресторанов. Но что недавно тут открылся еще один, «Лимоны желтые», похоже, еще мало кому известно. А жаль, так как здесь можно отведать необычные блюда средиземноморской кухни, способные удовлетворить самого взыскательного гурмана.

Сердце у Агнес забилось быстрее, она продолжала читать.

Ресторан расположен в полуподвальном помещении и оформлен, в соответствии с названием, в желтых тонах, начиная от стоящих на подоконниках больших блюд с лимонами и заканчивая стенами, выкрашенными в ярко-лимонный цвет. Атмосфера неформальная – иногда даже слишком, – но очень уютная, официанты доброжелательны и хорошо знают свое дело.

В меню «Лимонов желтых» вы не найдете особо революционных идей. Со средиземноморской кухней стокгольмцы хорошо знакомы еще с восьмидесятых, и вряд ли кого-то можно удивить морепродуктами, рыбой или курицей, приготовленными с чесноком, оливковым маслом и свежей зеленью.

Агнес насторожилась. Она так старательно вчитывалась в текст, что у нее заболели глаза.

Однако персонал этого маленького ресторана смог наполнить хорошо известную концепцию новым содержанием. Скажем, такая классическая закуска, как брускетта – мелко порезанные помидоры на натертом чесноком тосте – подается во многих ресторанах, но редко где, как в «Лимонах желтых», благодаря отличным продуктам, умеренной доле фантазии и мастерству поваров она превращается в подлинное наслаждение для глаз и для желудка.

В основном повара ресторана черпают вдохновение в итальянской кухне, примером могут служить восхитительно вкусные тальятелли со скампи и густым шафранным соусом, но в меню есть блюда и других стран Средиземноморья, такие как испанские тапас с сыром манчего и анчоусами, сочный, в меру приправленный тмином марокканский кебаб из баранины, который подается с ложкой освежающего взбитого мятного йогурта. Меню ресторана свидетельствует также и об интересе к азиатской кухне, прежде всего тайской и японской. Вкуснейшие морские гребешки, поджаренные по всем правилам, подаются с салатом из лапши с перцем чили, кориандром и обжаренными семенами кунжута. Прекрасный пример удачного смешения различных кулинарных традиций! Это блюдо, кстати, можно заказать и на закуску, и как горячее. Необычайно вкусны и шашлычки из говядины с ароматным соусом с грецкими орехами, напоминающим таиландский сатай.

Среди горячих блюд заслуживает внимания и жареная курица с обжаренными овощами и подливкой с тимьяном. Сочные кусочки куриного филе и сезонные овощи с хрустящей корочкой. Суп с лангустом и рыбой-удильщиком значительно дороже, но его, безусловно, стоит попробовать. Правда, на мой взгляд, можно было обойтись без креветок – их присутствие в супе ничего не меняет.

Благоухающий розмарином тунец подается с ризотто со спаржей и способен стать украшением меню, однако тунец – коварная рыба, и даже поварам этого ресторана не всегда удается идеально его поджарить.

Десерты также тщательно продуманы и великолепно приготовлены. Шербет из манго с анисом – неожиданная и очень приятная комбинация, как и паннакотта с малиной. Тирамису собственного приготовления – необычайно нежное, с легким привкусом марсалы. Заслуживает внимания и кофейное крем-брюле.

В основном в этом ресторане делают ставку на беспроигрышные блюда. Что вовсе не плохо, главное, чтобы они были правильно приготовлены. А готовят в «Лимонах желтых» превосходно, так что в ближайшем будущем ресторан вполне может стать излюбленным местом отдыха стокгольмцев. На этом отзыв заканчивался. Ниже была только короткая подпись: «Лола». Агнес еще раз проглядела статью: «вкуснейшие», «прекрасный», «великолепно», «излюбленное место».

Агнес набрала номер Калле. Трубку сняла София. Калле уехал в ресторан, объяснила она. Он, наверное, уже на месте, так что Агнес может позвонить туда.

Агнес так и сделала, но номер был занят. Подождав несколько минут, она позвонила снова. Опять занято. После нескольких неудачных попыток дозвониться она надела куртку и кроссовки и поехала в ресторан.

В метро она глядела в темное вагонное стекло и глупо улыбалась. Думала, как бы порадовалась за нее мама. В ресторане Агнес, едва войдя, сразу увидела Калле. Он помахал ей рукой, продолжая говорить по телефону. Через несколько секунд он закончил разговор и подошел к Агнес. Они обнимались, смеялись, повторяли «не может быть» и тому подобные бессмысленные фразы. Поздравляли друг друга. Но тут зазвонил телефон, и Калле всплеснул руками:

– Как пришел, так и не отхожу от телефона! Звонят, звонят, звонят! Все хотят заказать столик. Буквально за десять минут на сегодняшний вечер все было зарезервировано. Заказывают даже на десять дней вперед.

Он поднял трубку. Еще один заказ. Закончив разговор, Калле положил трубку и тут же снова снял.

– Позвоню Пернилле и Филипу. Сегодня нам необходимо подкрепление.

Ему удалось дозвониться до обоих. Агнес слушала, как он рассказывает им о статье Лолы, как убеждает, что это правда, как то и дело смеется от переполняющей его радости. Положив трубку, он повернулся к Агнес, которая ждала, сидя за столиком.

– Ты пока можешь отдыхать, – сказал он. – Но вечером постарайся быть пораньше, часам к четырем. Остальные тоже придут к этому времени.

– Хорошо, – кивнула Агнес.

Снова затрезвонил телефон. Придерживая трубку плечом, Калле помахал Агнес, другой рукой он листал книгу заказов, которую раньше им так редко приходилось открывать.

Агнес вышла на улицу. Было по-прежнему жарко. Даже в тени. Она дошла пешком до Нюторьет, купила мороженое, немного посидела на лавочке. Потом отправилась дальше. До работы оставалось еще несколько часов. За это время ей нужно было успеть сделать одно важное дело.

* * *

Агнес нажала на латунную кнопку звонка. Подождала несколько секунд. Она нервничала. Наверное, шея уже покрылась красными пятнами. Агнес прислушалась. Тишина. Снова надавила на кнопку. Хотя было слышно, как в квартире звонит звонок, она на всякий случай еще и постучала. За дверью ни шороха. Может, повесить пакет на дверную ручку? Нет, она должна вручить его лично. Она еще раз постучала. И медленно пошла вверх по лестнице.

* * *

Хенрик и Пернилла были уже на месте. И Филип. Ждали только Паоло. Калле ходил по залу, все переговаривались друг с другом, смеялись. Увидев Агнес, они стали по очереди ее обнимать и поздравлять. Когда появился Паоло, процедура повторилась. Затем Калле куда-то исчез и вскоре вернулся с бокалами и бутылкой шампанского. Все зааплодировали.

– Вы даже не представляете, – торжественно произнес Калле, когда бокалы были наполнены, – как я ждал этого момента. Причем даже не с того дня, когда мы открыли наши «Лимоны», а с того, когда я впервые попал на кухню ресторана, а вернее, закусочной…

Все засмеялись, а Калле стал рассказывать про закусочную в Хёкарэнген, куда он, пятнадцатилетний мальчишка, устроился подработать на каникулах и где, к ужасу его отца, нашел дело своей жизни.

– Я очень благодарен всем вам за то, что вы помогли мне осуществить мою мечту. Без вас не было бы этой статьи. – Он потряс газетой. – Думаю, вы и сами понимаете. – Калле серьезно посмотрел на каждого из них. Когда очередь дошла до Агнес, он долго не сводил с нее глаз, пока она сама не отвела взгляд. – Давайте же выпьем за вас и за нас. И за «Лимоны желтые»! – Калле поднял бокал, все последовали его примеру. Даже Паоло пригубил шампанского, отметила Агнес, правда, отпил он совсем чуть-чуть.

– Сейчас больше не получите, – с напускной строгостью сказал Калле, разливая остатки вина. – Вас ждет работа, но, когда уйдут последние гости, надеюсь, вы не станете торопиться по домам. Со своей стороны обещаю открыть по такому случаю еще несколько… – Он поднял вверх пустую бутылку.

Все с радостью согласились продолжить торжество после работы. Затем все разошлись по своим делам. Агнес тоже встала, чтобы идти, но Калле задержал ее:

– Мы можем поговорить? – Она кивнула и последовала за ним в его «кабинет».

– Я знаю, Агнес, ты уже приняла решение. Я тебя понимаю. Тебе выпал фантастический шанс. И на твоем месте я бы ни секунды не колебался, но… сегодня ситуация изменилась. – Калле улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. – У нас теперь будет много работы. Я видел, как это бывает, когда ресторан становится популярным. Это приятно, но и трудно.

– Могу себе представить.

– Одному мне не справиться. – Агнес хотела было возразить, но Калле движением руки остановил ее. – Во всяком случае, сейчас, когда София ждет ребенка.

– Правда? Поздравляю!

– Спасибо. Это, конечно, замечательно, но я не смогу отдавать работе столько времени, как раньше. Иначе, боюсь, София от меня сбежит! – засмеялся Калле. – Агнес, мне трудно тягаться с мадам Брюнель, но если ты готова пересмотреть свое решение… я бы хотел предложить тебе стать совладельцем ресторана. На равных условиях.

– Совладельцем? Но у меня нет денег!

– Знаю. Но мы можем считать твоим вкладом в капитал компании зарплату, которую я тебе задолжал.

– Ты мне ничего не должен.

– Должен! И много! Ты работала как вол. Без тебя этот ресторан никогда не стал бы таким, каким мы его сегодня видим. В буквальном смысле. Никаких денег не хватит, чтобы за это расплатиться. Поэтому я и сделал тебе такое предложение. А чтобы ты успокоилась, добавлю, что иду на это не ради тебя, а из чисто эгоистических побуждений. Мне нужна твоя помощь. – Он смотрел на Агнес умоляющими глазами. Она растерялась. Такого оборота она не ожидала. Никак не ожидала. – Обещай, что хотя бы подумаешь над тем, что я сказал. Ради меня.

– Хорошо.

– Спасибо! Это все, о чем я прошу. – Он взял ее руки и слегка сжал, как бы подчеркивая серьезность момента. Потом отпустил ее и уже обычным голосом сказал: – Пора за работу. У нас на сегодня все столики заказаны!

Агнес почти забыла, каково это – работать в полную силу. Уже с шести часов у них был аншлаг. И тут Агнес очень пригодился опыт работы метрдотелем. Непростая задача – разместить гостей так, чтобы максимально использовать имеющиеся места. Она рассаживала посетителей, подавала напитки, а при необходимости и помогала принимать заказы и разносить блюда. Но ей нравилось работать с такой нагрузкой, так и должно быть, и не важно, что ноги болят от усталости.

Часов в десять появилась Луссан. Она в изумлении посмотрела по сторонам. Все места по-прежнему были заняты, хотя большинство посетителей к этому времени уже пили кофе.

– Я зашла вас поздравить, – сказала Луссан, когда Агнес, выкроив минутку, подошла к ней. – Паоло позвонил и рассказал о статье. Я поняла, что это для вас очень важно, хотя такого результата и не ожидала. – Луссан кивнула в сторону зала. – Но вы это действительно заслужили.

– Спасибо. А как твои дела?

– Хорошо. Или, во всяком случае, неплохо.

– Погоди, я сейчас вернусь. – Агнес поспешила к кассе, выбила чек и отнесла его к столику, за которым ждали счет. Гости расплатились, и она вернулась в бар к Луссан. – Скоро будет поспокойней.

– Это приятная суматоха. Я не спешу.

– Как вы вчера пообщались с Паоло?

– Хорошо. – Луссан опустила глаза.

– Ты что, покраснела?

– Нет.

– Нет, покраснела! – Агнес расхохоталась. – Ты часом не влюбилась?

– Нет! – Луссан понизила голос и огляделась по сторонам. Потом ухмыльнулась: – А впрочем, кто знает…

Агнес рассмеялась:

– Так я и знала! – Но она тут же снова посерьезнела. – Луссан, мне так много надо тебе сказать. Я так виновата, как я могла не видеть…

Луссан не дала ей закончить:

– Перестань извиняться! Тебе не за что просить прощения.

Агнес вздохнула:

– Ладно, но я все равно хочу с тобой поговорить.

Она заметила, что ее подзывают к одному из столиков. Луссан тоже это увидела.

– Иди работай. Поговорить мы еще успеем.

Полчаса спустя в ресторане было уже значительно меньше народа. Агнес села у стойки рядом с Луссан. Она не знала, с чего начать.

– Ну и о чем вы с Паоло разговаривали? – спросила она.

– О водке. И о таблетках… Очень романтично, правда?

– Не думаю. – Агнес замолчала, словно собираясь с духом. Потом продолжила: – Паоло знает, о чем говорит.

– Значит, тебе все известно? – удивилась Луссан.

– Да, он мне рассказал, когда мы были у тебя дома.

Луссан облегченно вздохнула:

– Ты прости, что я была такой скрытной, но я обещала ему никому не говорить.

– Понимаю, – сказала Агнес.

Они немного помолчали.

– Глядя на Паоло, трудно поверить, что у него были проблемы с алкоголем, – снова заговорила Луссан.

– Да. Но он завязал.

– Не совсем.

– Ладно, не совсем. А ты?

– Мы решили – для начала один месяц. Совсем без спиртного. А там посмотрим.

Агнес удивилась, как легко Луссан сказала «мы». Как будто это совершенно естественно, что они с Паоло вместе стараются справиться с ее бедой.

– Я рада, что Паоло тебе помог. А я вот ничего не сделала.

– Нет, сделала. Ты пыталась со мной поговорить.

– Возможно, но я должна была что-то сделать.

– А что ты могла? Ведь я отказывалась тебя слушать, хотя все время понимала, что ты права.

– Как и я, когда ты ругала меня из-за Тобиаса…

– Точно. Могла я что-нибудь сделать, чтобы заставить тебя его выгнать?

– Нет.

– Вот видишь. Необходимо, чтобы человек сам понял.

– И ты поняла?

– Думаю, да. Не знаю, правда, насколько меня хватит. Выдержу ли я целый месяц? Четыре недели. Если честно, мне кажется, это ужасно долго.

– А ты не заглядывай вперед. Думай про каждый день в отдельности.

– А как иначе? – хмыкнула Луссан. – Недели, они ведь из дней состоят.

– И помни, я всегда рядом. И Паоло тоже.

– Знаю. – Луссан вдруг погрустнела. – Хотя дело не только в выпивке. Как ни странно, это самое простое.

– То есть?

– Ты посмотри, как я живу! Только и делаю что работаю. Не в состоянии вечер высидеть дома. Таскаю к себе всяких идиотов, для которых я так, бесплатное развлечение.

– Ну, это ты уже слишком.

– Может быть. Только ни Торбен, ни кто-либо другой из этих мужиков ни разу не спросил, хочу ли я провести с ним остаток жизни.

– А ты бы хотела?

– Да ты что. Быть одной из сторон любовного треугольника – я, он и его жена… Нет уж, покорно благодарю! – Луссан фыркнула. – Ладно, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Понимаю. – Агнес помолчала. – Нам хочется, чтобы нас любили такими, какие мы есть. Целиком и полностью. Да?

– Вот именно. Целиком и полностью.

Когда ресторан наконец опустел, Калле вышел из кухни и достал обещанное шампанское. Настроение у всех было радостное и немного расслабленное. Паоло и Луссан чокались апельсиновым соком. Пернилла сняла туфли и положила ноги на колени Хенрику, тот морщился и в шутку жаловался на запах. Филип порезал палец и требовал от всех сочувствия. Калле обозвал его слабаком и продемонстрировал свои шрамы от порезов и ожогов. Агнес безумно устала и с трудом заставляла себя участвовать в общем веселье. Временами она ловила на себе вопросительные взгляды Калле – он ждал ответа на свой вопрос. И он его получит. Но не сейчас.

Она первой собралась домой. Уходя, она заметила, что Луссан и Паоло уютно устроились на диванчике. Паоло обнимал Луссан за плечи. Луссан и Паоло? Почему бы и нет? Он абсолютно не похож на обычных кавалеров Луссан, и это уже хорошее начало. Чего-то нового.

На улице было прохладно. Дневного тепла пока еще не хватало на всю белую ночь. Запахнув куртку, Агнес быстрым шагом направилась к метро.

* * *

К ее двери была прикреплена записка. Агнес сорвала листок и прочитала: «Чаю?» Было уже половина первого, но с улицы она видела, что в окнах квартиры на втором этаже горит свет.

Давид открыл, едва она нажала на звонок.

– Проходи! – улыбаясь, сказал он и отступил на шаг, пропуская ее в квартиру.

Агнес вошла в прихожую, почти такую же тесную, как у нее. Давид помог ей снять куртку, повесил ее на плечики. Агнес с любопытством заглянула в гостиную. У Давида тоже было две комнаты, но Агнес показалось, что его квартира немного меньше, чем ее. Возможно, оттого, что у него было больше мебели. У окна небольшой письменный стол с компьютером, вокруг журнального столика – старый кожаный диван и два кресла с красной обивкой в цветочек. Одну стену целиком занимают книжные полки, на полу стопка виниловых дисков. Кругом чистота и порядок. Это немного удивило Агнес. А что она ожидала увидеть? Холостяцкий беспорядок?

– Давай сядем на кухне?

Агнес кивнула. Он включил электрический чайник. Агнес села на стул у стола, на котором горела свеча в невысоком латунном подсвечнике.

Давид наполнил две большие чашки. От горячего чая шел пар. Агнес добавила себе немного молока, осторожно отхлебнула и поставила чашку на стол.

– Спасибо, – сказала она, серьезно глядя на Давида.

– Не за что. Это всего лишь чай!

– Не за чай. За статью. Это ведь ты? То есть это ты Лола?

Давид смутился, какое-то мгновение казалось, он раздумывает, признаваться ему или нет.

– Сейчас я, – ответил он наконец. – Мы пишем по очереди.

Агнес рассмеялась:

– Ты нас обманул!

– Я не нарочно. – Агнес заметила, как его карие глаза хитро блеснули.

– А почему ты так долго ее не печатал?

– Я старался хорошо сделать свою работу, мне надо было быть полностью уверенным в том, что я пишу… – Агнес внимательно смотрела на Давида. Он опустил глаза. – Ну а еще… мне хотелось иметь повод снова к вам приходить… – Он взглянул на Агнес и продолжил: – Но на днях я проговорился. Сказал начальнице, что мы соседи. А она к таким вещам относится очень строго, требует от нас непредвзятости, и мне пришлось обещать, что я не буду с тобой общаться.

– Значит, ты поэтому…

– Да. Извини, если я тебя обидел.

– Ты уже искупил свою вину, даже с лихвой!

– Только не подумай, что моя статья как-то… Я хочу сказать, я написал то, что думаю.

– Тем более приятно.

Они замолчали, пили чай, не глядя друг на друга.

– Да, кстати, – вдруг вспомнила Агнес. – У меня для тебя кое-что есть. – Она вышла в прихожую и вернулась с пакетом. – Это тебе.

– Мне? – с удивлением спросил Давид. – Почему?

Агнес пожала плечами:

– Потому что мне захотелось сделать тебе подарок.

Он развернул бумагу. Это был компакт-диск. Давид прочел вслух:

– Нора Джонс[34]… Спасибо! – Он замялся. – Это хорошая музыка?

– Сам решишь, – со смехом сказала Агнес. – Мне просто хотелось, чтоб ты знал: и в двадцать первом веке тоже сочиняют музыку. У тебя есть проигрыватель для компакт-дисков?

– Есть. Поставить? – Он встал.

– Если хочешь.

Давид скрылся в другой комнате, и вскоре зазвучала музыка. Он вернулся на кухню и сел. Послушав немного, он сказал:

– Я уже это слышал. Хорошая музыка.

– Лучше, чем Боб Дилан?

– Боюсь, мне еще рано об этом судить, – с улыбкой ответил он. – Надо спросить моего музыкального наставника.

– Наверное, так действительно будет вернее, – улыбнулась в ответ Агнес.

Они снова замолчали. Агнес не знала, что сказать. Столько всего случилось за последнее время. Против ее воли, вопреки ее ожиданиям. И вот теперь она сидит посреди ночи в кухне у Давида. Неужели это то, о чем говорила Луссан? Поворотный момент.

– Скажи, – осторожно начала она, – тебе все еще запрещено со мной общаться? Может, ты сейчас нарушаешь правила?

Давид сидел с серьезным лицом, но Агнес снова заметила в его глазах веселые огоньки.

– Про сроки начальница ничего не говорила. Так что, полагаю, я сам должен решать.

– А что же ты решил?

Давид взглянул на часы:

– Так, завтрашний номер уже в печати, значит, мы уже вряд ли можем повлиять на ход истории.

– Ты хочешь сказать, наши отношения – закрытая глава?

Они смотрели друг на друга и улыбались.

– Нет. – Давид медленно протянул руку через стол. – Надеюсь, что нет.

Секунду поколебавшись, Агнес положила свою руку на его теплую ладонь.

– Это хорошо, – тихо произнесла она. – Потому что мне нравится эта история.

Большое спасибо

В моей книге много говорится о ресторанах. Я люблю ходить в рестораны, однако мои знания об их «закулисной жизни» весьма ограниченны. Поэтому я очень благодарна Класу Вестфельту, который рассказал мне о том, какие страсти кипят и какие дела завариваются на тайной кухне этого благоуханного и сложного мира.

Спасибо Малин Вестфельт, которая поддерживала и вдохновляла меня все пять лет работы над книгой.

Я также хочу поблагодарить моего друга Карин Норландер. Конструктивная критика – вещь полезная, но когда дрожащей рукой протягиваешь первые двадцать страниц своему первому читателю, хочется слышать только похвалу. Спасибо за твои добрые слова, Карин.

Если Карин выполняет при мне роль «доброго полицейского», то Лассе, без сомнения, является «злым». Это крайне важная, но очень неблагодарная роль. Лассе без конца критикует мои тексты: «несвязно», «непонятно», «неудачно»… Спасибо, что, живя со мной, ты не боишься портить мне настроение. Твое ворчание мне очень помогает. Я люблю тебя.

Еще я хочу поблагодарить сотрудников издательства «Форум»: Карин Линге Норд, которая так любезно принимает мои рукописи, Анне Чель, которая «одевает» мои книги в замечательные обложки. И конечно, редактора Еву Хольмберг за ее кропотливый труд и неизменно позитивный настрой по отношению к моим текстам!

Большое спасибо моей маме – моему самому верному читателю. Я всегда чувствую ее поддержку, и это помогает мне сохранить веру в себя.

* * *

Переводчик выражает сердечную благодарность Кристине Юханнессон за профессиональную помощь в толковании и передаче шведских реалий, Алёне Зайцевой за необычайно интересные и глубокие консультации в сфере кулинарии и ресторанного бизнеса, Сергею Григорьевичу Ваняшкину за требовательность, внимание и терпение, проявленные им при редактировании этой книги, а также Екатерине Максимовне Чевкиной за ее полезные, прекрасные и тонкие языковые комментарии.