Кэти ХАНТЕР

ШАРМ ОДИНОЧЕСТВА

Глава 1

— Не понимаю, с чего бы это вдруг тебе приспичило туда пойти? Обычно тебя на аркане не затащишь на подобные тусовки. Мне идет этот галстук?

Майкл стянул с вешалки на дверце платяного шкафа галстук и приложил его к вороту сорочки.

— Вполне. А почему ты спрашиваешь? Не хочешь брать меня с собой?

Моника склонила набок голову и стала румянить скулу.

— Там будут только мои коллеги, ты никого из них не знаешь. Потом опять будешь говорить, что все юристы — зануды.

Майкл приблизился к зеркалу и начал завязывать узел.

— Надеюсь, что там найдутся и интересные люди, — сказала Моника. — Ведь не случайно же ты в последнее время стал задерживаться в офисе.

Она промокнула губы салфеткой, скомкала ее и бросила на туалетный столик.

Майкл тотчас же раздраженно поморщился и кинул салфетку в корзинку для мусора. Он всегда негодовал, когда она оставляла в его спальне следы женского присутствия. И хотя она бывала в его квартире не реже чем четыре-пять раз в неделю, он упорно убирал ее серьги, белье и помаду в ящик комода.

— Ну, как я выгляжу? — спросила Моника. — Не осрамлюсь перед твоими знакомыми?

— Ты, как всегда, неотразима, — сказал Майкл, даже не обернувшись, хотя Моника надела свое лучшее платье для коктейля черного цвета, новые колготки и туфли на шпильках, тоже черные. Она действительно намеревалась всех очаровать.

Они дошли до машины молча. Отчетливое громкое цоканье ее каблучков по тротуару взвинтило нервы обоих до предела. Моника, весь день старавшаяся не думать о предстоящем ей вечером мероприятии, покосилась на Майкла: по его скулам ходили желваки. «Любопытно, — подумала она, — он догадывается, почему я настояла, чтобы он взял меня с собой?»

— Кто сядет за руль? — спросила она.

— Если не возражаешь, то я, — ответил Майкл чужим, натянутым голосом и поправил узел галстука.

Он вел автомобиль, не отрывая взгляда от дороги и поджав губы. Молчание становилось невыносимым. Моника поймала себя на странной мысли, что за десять лет, которые они прожили вместе, она так и не научилась угадывать по лицу Майкла его мысли. Будь она более прозорливой, ей не пришлось бы терзаться догадками о причинах охлаждения их отношений. Впрочем, Майкл никогда не отличался откровенностью, и временами Моника даже удивлялась, почему они до сих пор не расстались.

Их знакомство, начавшееся в пору учебы в юридическом колледже, незаметно переросло в роман, который затянулся, то затухая, то вновь вспыхивая, на многие годы. Одновременно получив диплом, они начали работать в деловом центре Лондона. Потом Монике внезапно предложили место в крупной юридической компании в Ньюкасле. Майкл, узнав об этом, сказал, что ей дьявольски повезло. Добавь он к этому что-нибудь еще, она, возможно, и не уехала бы из Лондона. Но ожидаемых ею слов не последовало, и она перебралась на север Англии. В течение года они почти не виделись. За это время Моника успела пофлиртовать со своим новым соседом по имени Филипп, который имел привычку душиться дешевым одеколоном и называть ее крошкой. Однако воспоминания о Майкле не оставляли ее в покое, В конце концов она уволилась из этой фирмы и вернулась в Лондон. Майкл встретил ее радушно, хотя и не скрывал самодовольства. О своей непродолжительной интрижке с Филиппом она благоразумно умолчала.

Наконец они свернули на тихую улицу, вдоль которой тянулись шикарные особняки, обнесенные фигурными зелеными изгородями, и Моника спросила:

— Напомни-ка мне еще раз, как зовут хозяев дома!

— Джон Читэм, между прочим, он один из держателей крупного пакета акций нашей фирмы, и Айви, его супруга, — ответил Майкл. — Они устраивают такие званые вечера ежегодно, считая, что это способствует повышению морального духа в коллективе.

— Фу, как это банально! — поморщившись, сказала Моника.

— Но ведь в прошлом году тебе у них, как мне помнится, понравилось! — взорвался Майкл. — Во всяком случае, с выпивкой и закуской все обстояло нормально, — более миролюбиво добавил он. — Ну, вот мы и приехали!

Он первым вышел из машины и пошел по дорожке к парадной лестнице. От скопившегося за день нервного перенапряжения у Моники засосало под ложечкой. Она проклинала себя за то, что приехала сюда. Не нужно было таить свои подозрения в душе и строить из себя частного детектива. Нормальные пары сразу выясняют отношения, если в них возникает трещина, и не изводят друг друга колкостями и упреками. Увы, их с Майклом отношения никогда не строились на откровенности.

Наконец дверь открылась, и они очутились в большом холле. Моника сразу же ощутила легкое головокружение и оторопь от жары и количества гостей. Обе большие гостиные были переполнены нарядно одетой чопорной публикой. Монике даже пришлось поработать локтями, чтобы протиснуться к бару, где гостей угощали напитками. От нее не укрылось, что Майкл постоянно озирается по сторонам, явно высматривая кого-то конкретно. Даже подавая ей бокал белого вина, он не посмотрел ей в глаза. Заинтригованная столь необычным его поведением, Моника тоже начала вглядываться в лица людей, хотя и не представляла себе, кто именно ей нужен. Вряд ли неизвестная ей соперница приколола к своему вечернему платью значок, подтверждающий ее тайную интимную связь с Майклом.

— Ты их всех знаешь? — наконец спросила она, желая привлечь к себе его внимание.

— Пожалуй, половину знаю точно, — наморщив лоб, ответил он, отхлебнул из бокала и вымучил улыбку.

— Может быть, перейдем в другую гостиную? — предложила она. — Здесь слишком душно.

— Да, пожалуй! — кивнул Майкл.

Он раскланялся с какими-то важными господами в дорогих костюмах и пошел впереди Моники к выходу из гостиной. В коридоре он приветливо помахал рукой одному из своих коллег и вошел в другую, просторную, гостиную. Сидевшая в кресле женщина, заметив его, обрадованно улыбнулась и встала. Но едва лишь она увидела Монику, лицо ее словно окаменело. Однако она довольно быстро справилась с волнением и мелодично сказала:

— Как я понимаю, вы Моника. Рада с вами познакомиться.

Моника ограничилась любезной улыбкой.

— Позволь представить тебе Сьюзи, — вступил в разговор Майкл. — Она работает у нас всего несколько месяцев, но уже подает большие надежды. — Он переступил с ноги на ногу и улыбнулся: сначала Сьюзи, потом Монике.

— Не смущай меня, Майкл! — рассыпчато рассмеявшись, воскликнула Сьюзи.

Моника моментально уловила наличие между ней и Майклом внутренней связи, причем настолько прочной, что не заметить ее было невозможно. Они то и дело посматривали друг на друга, обменивались улыбочками и вообще вели себя так, словно знали нечто такое, чего не знали остальные. Моника почувствовала себя лишней, и от обиды и ревности ее щеки стали пунцовыми.

— Может быть, выпьем еще по бокалу вина, Майкл? — спросила она и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно взяла его за локоть и привлекла поближе к себе.

Он недоуменно посмотрел на свой почти полный бокал:

— Мне вполне достаточно. Если хочешь, сходи в бар одна.

Моника едва не влепила ему пощечину.

— А вы, Сьюзи? Не желаете промочить горло? — спросила она.

— Нет, благодарю, — ответила Сьюзи.

Монике не оставалось ничего другого, кроме как отпустить локоть Майкла и отправиться в бар, мысленно проклиная своего спутника за упрямство. Выйдя в коридор, она подумала, что он просто хотел избавиться от нее, наказать за то, что она увязалась за ним на эту вечеринку для узкого круга. А может, ему нужно было о чем-то поговорить со Сьюзи. Моника подавила желание обернуться и посмотреть, как они ведут себя у нее за спиной, и глубоко вздохнула. Не хватало только, чтобы ее заподозрили в патологической ревности!

Самообладание покинуло Монику, к горлу подкатил ком. Весь этот день она внутренне готовилась к подобному повороту событий, представляла, как будет изображать оскорбленную невинность, жечь изменника холодным, презрительным взглядом, сохраняя при этом внешнюю невозмутимость светской львицы. Но все ее приготовления оказались напрасными, кровь ударила ей в голову, как только она осознала, что над их с Майклом отношениями нависла серьезная опасность. Чувства взяли верх над разумом, и она даже подумала, что лучше уйти с вечеринки и оставить эту парочку в покое: пусть себе воркуют. Но затем она решила не сдаваться без боя и дать сопернице отпор. В конце концов, после десяти своих лучших лет, которые она отдала Майклу, она имела на это моральное право.

Моника остановилась и, резко повернувшись, направилась назад в гостиную. В дверях она замедлила шаг и увидела, как Майкл что-то нашептывает Сьюзи на ухо, а та улыбается. Майкл рассмеялся и, обняв Сьюзи за талию, привлек ее к себе, словно бы желая поцеловать. Она шутливо хлопнула его ладошкой по руке, изображая возмущение. Несомненно, это была игра, притворство тайных любовников.

Моника приросла к месту, пораженная увиденным. Ни Майкл, ни Сьюзи не заметили ее, занятые друг другом, и Моника вопреки призывам своего внутреннего голоса продолжала наблюдать за ними. Майкл стал что-то пылко говорить, размахивая руками, изо всех сил стараясь развлечь свою собеседницу. Сьюзи некоторое время слушала его молча, даже с некоторым недоверием во взгляде, но потом внезапно расхохоталась. Моника догадалась, что Майкл рассказывал ей какой-то свежий анекдот.

От созерцания столь умилительной сцены ей стало не по себе. Она почувствовала себя настолько скверно, что, отступив на пару шагов, припала плечом к стене. В ушах у нее шумело, голова шла кругом. Сомнений больше не было: Майкл ей изменяет. Теперь ей стало понятно, почему он так переменился в последнее время, отчего все чаще уклонялся от интимной близости с ней. Значит, дело вовсе не в кризисе мужчины среднего возраста и не в желании побыстрее продвинуться по карьерной лестнице. Причина его нервозности и усилившейся замкнутости одна — это Сьюзи.

Эта женщина вызвала у Моники настороженность сразу же, едва лишь они обменялись взглядами. От нее исходила явная опасность, и в первую очередь именно потому, что она не была ни яркой юной блондинкой, стремящейся привлечь к себе внимание немолодых состоятельных мужчин, ни зрелой порочной красавицей. Но в ней была изюминка, особое обаяние сильной женской натуры. Об этом свидетельствовали ее миндалевидные глаза, длинные темные волосы, ниспадающие на спину, и стройная фигура. Во всем ее облике ощущались отменное здоровье и незаурядный характер. Держалась Сьюзи непринужденно и самоуверенно, даже нагло, как человек, способный дать обидчику достойный отпор.

Понимая, что нужно немедленно прервать милую беседу Майкла и Сьюзи, Моника тем не менее не могла сдвинуться с места. Ее будто парализовало, она лишилась физических сил, но в ее груди бушевала буря эмоций. Сделав успокаивающий вдох, она резко повернулась и устремилась в бар.

Перед ее мысленным взором стояла щебечущая парочка, сердце стучало, словно паровой молот. Но постепенно, собрав в кулак всю волю, она начала рассуждать спокойно, внушая себе, что истерика пойдет ей только во вред, а торопиться с выводами неразумно. Как ни больно ей наблюдать флирт Майкла с другой женщиной, внушала себе она, из этого не следует, что между ним и Сьюзи сложилось нечто серьезное. Нужно дать своим взвинченным нервам успокоиться, а уже потом делать умозаключения. А еще лучше — спокойно поговорить обо всем с Майклом позже и выяснить, что, черт подери, происходит.

Хлопотавший за стойкой незнакомец услужливо вызвался наполнить бокал для Моники.

— Скажите, когда хватит, — пробормотал он, начав наливать вино.

— Не будьте скрягой, наливайте до краев! Меня замучила жажда. — Опустошив бокал в несколько глотков, она сказала:

— Еще!

— Не боитесь опьянеть? — с лукавой улыбкой спросил мужчина, выполняя ее просьбу.

— Ваше здоровье! — сказала Моника, поднимая наполненный им бокал.

— За ваше счастье! — ответил он, поднося к губам свой.

Моника скептически вскинула бровь и хмыкнула.

— Вы не верите в счастье? — в свою очередь, удивился ее собеседник, щуря доброжелательные темно-карие глаза. Моника покачала головой, улыбнулась и собралась уже было покинуть бар, когда незнакомец задушевным голосом добавил:

— Впрочем, я мог бы и не спрашивать, у вас все написано на лице. Вы куда-то торопитесь? Вас кто-то ждет?

— Честно говоря, нет, — неожиданно для себя ответила Моника. — Я здесь почти никого не знаю.

— В таком случае давайте напьемся, — заговорщицким тоном предложил мужчина, который начинал ей все больше нравиться. — Здесь полно выпивки. А поскольку вас тут никто не знает, то и стесняться вам некого, не так ли?

— Что касается меня, вы абсолютно правы. Однако интуиция подсказывает мне, что вам лучше оставаться трезвым, — сказала с улыбкой Моника.

— Откровенно говоря, мне некого бояться. Мое положение держателя солидной доли акций нашей фирмы позволяет мне порой совершать безрассудные поступки.

Пусть другие, рангом пониже, заботятся о своем внешнем виде и благоразумном поведении. А я могу напиться и вытворять глупости, — окинув Монику изучающим взглядом, сказал веселый незнакомец.

— Оказывается, я пью с важной птицей! — сказала Моника и расхохоталась. — Это большая честь!

Она прищурилась, в душе сомневаясь, что действительно беседует с одним из компаньонов фирмы «Читэм и Бут». На вид этому мужчине было не более сорока лет, да и держался он как-то несолидно. Такого ей было трудно представить себе в составе совета директоров крупной юридической компании. С другой стороны, в его лучистых глазах светился ясный ум, он был хорошо развит физически и довольно привлекателен.

Развитию знакомства помешал внезапно вошедший в гостиную раскрасневшийся молодой человек в мешковатом костюме. Следом появились двое его приятелей. Они нерешительно поглядывали на собеседника Моники и переминались с ноги на ногу, всем своим обликом пытаясь привлечь к себе его внимание. Он с видимым сожалением пожал плечами и едва слышно произнес:

— Простите, долг зовет!

Затем он подошел к молодым людям и стал им что-то негромко, но уверенно говорить. Они подобострастно кивали и время от времени неестественно громко смеялись, запрокидывая головы, словно пластмассовые игрушечные птички, популярные в семидесятые годы, но теперь ставшие образчиками дурного вкуса ушедшей эпохи.

— Еще увидимся, — сказала Моника, беря своего нового знакомого за локоть. К ее удивлению, он прервал беседу и, обернувшись, сказал:

— Подождите, я пойду с вами. Извините, коллеги, продолжим наш разговор позже.

И не успела Моника опомниться, как он обнял ее рукой за плечи и увлек в комнату в конце коридора, подальше от гостей.

— Давайте посидим в кресле у камина и насладимся тишиной и покоем. Признаться, я не любитель шумных сборищ, — проговорил он, указывая рукой на небольшую нишу.

Моника с радостью согласилась, благодарная своему спутнику за внимание. Усаживаясь в кресло, она все же подумала, что рано или поздно Майкл отправится разыскивать ее и будет шокирован, застав ее в компании этого господина.

— Так вы не работаете в компании «Читэм и Бут»? — с обаятельной улыбкой спросил он.

— Нет, — ответила она. — Означает ли это, что вам расхотелось разговаривать со мной?

— Напротив! — Он подал ей бокал с вином. — Но позвольте поинтересоваться, чем вы занимаетесь?

— Я работаю в издательстве. Вам это интересно?

— Честно говоря, не очень. Я предполагал, что вы сотрудница какого-то крупного ателье или консультант по модной одежде, — мягко улыбнувшись, промолвил он. — Давайте не будем говорить о работе. У вас есть какие-то предложения? Кстати, как вы здесь очутились? И как вас зовут?

— Моника. Я подруга Сьюзи, — неожиданно для себя солгала она, вероятно, интуитивно почувствовав, что не стоит упоминать о Майкле.

— В самом деле? — вскинув брови, спросил мужчина. — Тогда нам есть о чем поговорить, не так ли?

Моника сделала глоток, пытаясь выиграть время. Было похоже, что ее собеседник знает что-то особенное о Сьюзи и намерен раскрыть ей какую-то пикантную тайну.

— С ее появлением в нашей фирме у сотрудников наконец-то появился повод для пересудов, — промолвил он. — Вот уж не думал, что старина Майкл способен на такое…

От одного лишь упоминания имени человека, с которым Моника пришла сюда, у нее возник звон в ушах. Значит, этот мерзавец действительно изменяет ей с этой стервой! У Моники перехватило горло, она опустила глаза и проглотила подступивший ком. С трудом справившись с волнением, она пролепетала:

— Для меня это сюрприз. Я слышала, что он не слишком общителен.

— Он всегда был себе на уме, — кивнул собеседник. — Может быть, потому он и добился успеха.

Моника отхлебнула из бокала, пытаясь смягчить вином боль от открывшейся ей страшной правды. У нее все еще не укладывалось в голове, как человек, с которым она встречалась почти десять лет, мог ее предать, как мог он спать с другой женщиной, скрывая от нее, Моники, следы измены. У нее возникло непреодолимое желание отомстить этому негодяю.

— А вас тоже можно считать темной лошадкой? — игриво спросила она, впившись в собеседника многозначительным взглядом.

— Меня? Ну что вы, я откровенный ловелас, — с обаятельной улыбкой ответил он.

— В таком случае мне следует быть с вами поосторожнее, — сказала Моника. — Я бы не хотела пасть жертвой ваших чар.

— Поверьте, это совсем не страшно, — сказал он таким тоном, будто бы предлагал ей поехать с ним в мотель и заняться там сексом. Его взгляд скользнул по ее фигуре.

Она заерзала в кресле и перекинула ногу через колено, не отдавая себе отчета в своих действиях, но не испытывая никаких угрызений совести: в конце концов, терять ей было нечего.

— По-моему, вы не слишком опытный соблазнитель, — промолвила она, поднося бокал к губам. — Скорее, вы заурядный хвастунишка.

Реакция на этот вызов последовала незамедлительно: он подался вперед и, положив руку на ее колено, стал ощупывать бедро.

— Мне не следовало этого говорить, не так ли? — тихо заметила она, оставаясь в прежней позе.

— Вы все сформулировали просто великолепно, — возразил мужчина и просунул ладонь ей в промежность.

Она сжала пальцами подлокотники и раздвинула ноги, открывая ему доступ к своим самым интимным местам. Все это делалось молча. Моника слегка подалась вперед, и тотчас же его пальцы коснулись ее половых органов и стали их ласкать. У нее перехватило дух. Он действовал ритмично и целеустремленно, и вскоре ее промежность увлажнилась. Она закатила глаза к потолку. Лицо ее стало пунцовым, она ощущала на себе его пристальный взгляд и не могла промолвить ни слова.

— Скажите хоть что-нибудь, — тихо попросил он. Она смогла только отпить из бокала немного вина.

Легкий стон сорвался с ее влажных губ, срамные губы набухли, мокрые колготки глубже впились в щель между ними. Мышцы ее ног непроизвольно напряглись, внизу живота возникло сладостное томление. Каждое новое движение его пальцев порождало в ней все более острые ощущения, эпицентром которых был клитор.

Лишь на мгновение ее посетила мысль, что в комнату могут внезапно войти. И моментально острота ее чувств достигла своего пика. Ее партнер внезапно убрал руку и потянулся за бокалом, который поставил на камин. Моника пронзила его умоляющим взглядом, схватила за руку и просунула ладонь под подол платья. Его пальцы стали быстро тереть клитор, заставляя его трепетать. Щеки Моники раскраснелись еще сильнее, дыхание участилось, по ногам и животу побежал электрический ток. Незнакомец раздвинул средним пальцем ее половые губы и принялся массировать большим пальцем клитор с удвоенной силой. По внутренней стороне бедер Моники потекли соки, трусики и колготки промокли насквозь. Осознание того, что он чувствует это, усиливало се приятные ощущения. Она стала двигать торсом в одном ритме с движениями его пальцев, шепча:

— Сильнее! Еще, еще, еще! Только не прекращай, заклинаю!

Сжав ягодицы, Моника ждала наступления оргазма, абсолютно не думая о том, что кто-то может застать их за этим наиприятнейшим занятием. Но желанный миг все не наступал, и тогда она прошептала:

— У меня ничего не получается, так дело не пойдет! Если бы на ней были надеты не колготки, а чулки, он смог бы дотронуться пальцами непосредственно до ее промежности, а не только до плотной ткани.

— Я тебя не чувствую! — в отчаянии воскликнула она.

— Ступай в спальню, она наверху, — спокойно сказал он. — Я поднимусь туда через минуту.

— Нет, я не могу! — в отчаянии простонала она. — Платье помялось.

— Тогда снимай колготки и трусы здесь! — сказал он.

— Нет, мне нужно в ванную! — возразила она. — Подожди меня здесь, я мигом обернусь.

Он взглянул на нее с удивлением и легким испугом, но не осмелился перечить, видимо, что-то угадав по выражению ее лица.

Моника порывисто вскочила с кресла и, поправив платье, побежала вон из комнаты и на второй этаж. Очутившись в дамской уборной, она заперлась там и перевела дух.

У нее дрожали колени, грудь учащенно вздымалась, на раскрасневшемся лице застыло странное выражение. Это безумие, подумала Моника, глядя на себя в зеркало. Несомненно, она сошла с ума, ведь нормальные люди тай себя не ведут. В промежности все еще сохранилось ощущение, что там находятся пальцы незнакомца. Боже, до чего она дошла! Моника затравленно оглянулась на ванну и стену, словно бы там могло быть объяснение ее поведению. Неужели она опьянела от нескольких глотков вина? Нет, причина ее порыва в другом — ей требовались ласка и сочувствие, она нуждалась в утешении и сексуальном удовлетворении. Что же делать? Чего она добивается?

Неожиданно мысль об измене Майкла пронзила Монику с невероятной силой. Накатившаяся волна ярости и ненависти к предателю заставила ее разрыдаться. Однако ей удалось быстро справиться с эмоциями, распрямиться и улыбнуться. Игра еще не закончена! Не в ее характере так легко сдаваться и превращаться в безвольное ничтожество. Пусть Майклу и удалось лишить ее веры и любви, ему не отнять у нее достоинства. Моника решила быть сильной и всем это доказать.

Позволяя ласкать себя незнакомцу в укромной малой гостиной, она действительно находилась в состоянии сильного душевного волнения. Но сейчас ей захотелось сделать это исключительно для себя, получить плотское удовольствие и убедиться, что жажда мести и обида не лишили ее способности наслаждаться.

Между тем накал сладострастия несколько уменьшился, и она смогла спокойно снять колготки и трусики. Только вот куда их положить? Ни сумочки, ни жакета с карманами у нее не было. Не раздумывая, Моника сунула трусики в бачок для мусора, стоявший под раковиной, натянула колготки, надела туфли и, спустив воду, вышла в коридор. Здесь ее ожидал сюрприз: мужчина, к которому она стремилась, поджидал ее возле двери туалетной комнаты. Глаза его светились от задора и похоти. Что же он задумал?

— Сюда! — прошептал он и, затащив ее в спальню, запер за собой дверь.

— Тогда не будем терять время на поцелуи! — воскликнула Моника, ощутив новый прилив желания, и заставила его опуститься на колени.

Он с готовностью подчинился. Она задрала подол юбки и прижала незнакомца лицом к своей пылающей промежности.

Едва лишь он коснулся ее ртом, как по телу Моники пробежала крупная дрожь. Она вцепилась руками в его волосы. Его язык дотронулся до клитора, и из груди Моники вырвался стон. Он стал настойчиво работать языком, и вскоре черная нейлоновая ткань колготок стала совершенно мокрой. Моника раздвинула пошире ноги и стала ритмично двигать торсом, все плотнее прижимаясь лоном к его лицу.

Вся эта сцена отражалась в большом зеркале, стоявшем у стены, и Монике было прекрасно видно, как напрягаются мышцы ее бедер и икр, как его пальцы впиваются в ее ягодицы и как искажается в сладострастной гримасе ее лицо.

Почувствовав, что она уже на грани оргазма, он похотливо засопел у нее под подолом и принялся охаживать ее промежность языком с еще большим энтузиазмом.

— Да! Да! — прохрипела Моника, вздрагивая от первых ударов божественного экстаза. — Только не прекращай! Продолжай! Умоляю.

Закрыв глаза, он уткнулся носом и языком в ее росистую расселину и стал жадно ее сосать и облизывать. И наконец это свершилось — все поплыло у Моники перед глазами, колени подкосились, и она наверняка упала бы на пол, не поддержи он ее снизу за бедра. На лбу у нее высыпал пот, из открытого рта вырвался хрип.

Задыхаясь, Моника чувствовала, как ее обдает все новыми и новыми горячими волнами, и поражалась продолжительности оргазма. Наконец она упала на пол, закинув ноги ему на спину. Он изловчился и едва ли не зарылся лицом у нее между бедер, рыча и чавкая. Наконец Моника замерла, раскинув в изнеможении руки, и лежала так еще несколько секунд, соображая, что ей делать дальше.

Когда ее силы полностью восстановились, она оттолкнула от себя голову мужчины и встала с пола. Незнакомец продолжал лежать, вытаращив глаза. Моника одернула подол платья, поправила на себе колготки и молча вышла из спальни.

Яркий свет ослепил ее, она заморгала и, пошатываясь, стала спускаться по лестнице. В коридоре первого этажа она услышала возбужденный голос Майкла:

— Где ты пропадала? Я искал тебя по всему дому! Ты пьяна?

— Да… Может быть, уйдем отсюда? — ответила Моника и, украдкой убедившись, что таинственный незнакомец не вышел из спальни, велела Майклу взять из прихожей пальто и отвезти ее домой. Они ушли, не попрощавшись ни с гостями, ни с хозяевами.

Глава 2

Всю обратную дорогу оба молчали. Погруженная в транс после всего случившегося с ней в этот вечер, Моника смотрела прямо перед собой через лобовое стекло, еще ощущая сладкую боль внизу живота и напряжение в бедрах. Ей не верилось, что безумный экстаз, испытанный ею всего несколько минут назад, — это реальность, а не сон. На смену божественному удовольствию пришла отупляющая душевная опустошенность. Мужчина, с которым, как ей всегда казалось, была связана лучшая часть ее взрослой жизни, вдруг перестал вызывать у нее какие-либо эмоции. Он уже не мог быть ее опорой в трудную минуту, другом или объектом ее гнева, как раньше. Майкл стал ей безразличен, как любой незнакомец.

Очутившись в его квартире, они так же молча прошли в спальню и начали раздеваться. Сняв платье, Моника покосилась на Майкла, ожидая, что он заметит, в каком странном виде ее колготки, и потребует объяснений. Но он не дал ей повода устроить ему сцену, а с безразличным выражением лица забрался под одеяло и повернулся к ней спиной.

С отчаянным вздохом она присела на край кровати и сказала:

— Нам нужно объясниться. Я говорю это вполне серьезно, Майкл. Я хочу знать, что у тебя с этой Сьюзи. И не притворяйся, что ты безумно устал и хочешь спать! Отвечай!

Майкл обернулся и, откинув со лба прядь волос, недовольно спросил, глядя на нее тяжелым взглядом:

— Что именно ты хочешь знать?

— Прекрати, не делай из меня дуру! — в сердцах воскликнула Моника. — Мне все известно, так что не пытайся мне лгать.

Майкл поджал губы и фыркнул:

— Если тебе все известно, тогда зачем задавать глупые вопросы? Ведь ты не дура, не так ли?

— Я хочу услышать из твоих уст, что вы с ней любовники!

Майкл издал тяжелый вздох, облизнул губы и промолвил:

— Да, Моника. Извини, но это правда. — Он отвел взгляд.

Ей стало обидно и грустно, она заморгала, пытаясь сдержать слезы, рвущиеся наружу. В глубине души она до самого последнего момента надеялась, что произошло недоразумение. Но теперь, после его признания, исчезла и эта робкая надежда. Моника потерла пальцами глаза и спросила надтреснутым голосом:

— Но ты собирался рассказать мне об этом? Да или нет?

— Не знаю, возможно. Я запутался, все так сложно…

— Сложно? — переспросила Моника, наливаясь яростью. Да как он посмел сказать ей такое!

Ему, видите ли, было сложно скрывать от нее свою интрижку с этой Сьюзи! Но каково пришлось тогда ей? Почему он не подумал, сколько боли он приносил ей своим странным поведением в последнее время? Он предпочел притворяться, что его новый любовный роман — результат необъяснимого стечения обстоятельств, противиться которому он был не в силах, и держался всегда спокойно и невозмутимо.

— И что ты испытываешь к Сьюзи? — спросила Моника. — Она что-то для тебя значит?

Вопрос завис в воздухе, Майкл не торопился с ответом. Моника взглянула на будильник, стоявший на туалетном столике. Оказалось, что время еще не позднее, всего лишь полночь. Она думала, что скоро наступит утро.

— Сьюзи мне не безразлична, я ею дорожу, — наконец ответил Майкл. — Но и тобой тоже.

Не владея больше собой, Моника вскочила и рявкнула:

— Прекрасно! Вот только, похоже, что не очень! Она подхватила со спинки стула платье и начала лихорадочно одеваться.

— Куда ты? — спросил Майкл.

— Домой! — резко бросила ему она.

Он продолжал лежать, наблюдая, как она одевается. И лишь когда она обулась, он сел и спустил ноги с кровати.

— Останься! Поговорим утром!

Не веря своим ушам Моника обожгла его ненавидящим взглядом.

— Все уже сказано! С меня довольно! Все кончено, Майкл!

Лежа в темноте в своей кровати, она кусала губы, охваченная сном образов и чувств, неподконтрольных ее воле. В этом бурном потоке сознания, однако, превалировали две мысли, от которых у нее щемило сердце так, что становилось страшно. Первая мысль заключалась в том, что ей недавно стукнуло тридцать, вторая — она вновь осталась одинокой. Тридцать — одинока… Эти два слова попеременно пронзали ее истерзанный мозг, вызывая озноб и вынуждая задаться вопросом: неужели это все, чего она успела добиться за всю прожитую жизнь?

— Нет, думала Моника, это несправедливо! За что ей такое суровое наказание? Подумать только, она отдала лучшие годы этому человеку, полагая, что любима им, и вдруг все рухнуло в один миг, так, словно бы у нее из-под ног выбили опору! В чем же она виновата? В том, что десять лет отдала строительству своего будущего счастья, а в итоге — одиночество и опустошенность? Целых десять лет потрачены впустую! Выйди она за Майкла замуж, сейчас ей предстоял бы развод. А так — всего лишь горькое сожаление о своем опрометчивом поведении, не более. Как все-таки жесток этот мир! Как он бесчеловечен!

Она перевернулась на другой бок и поджала к груди колени. Перевозбужденный мозг упорно не желал дать отдых телу и нервам. Снова и снова в ее голове рождались картины событий этого поразительного вечера, в ушах явственно звучали слова, сказанные Майклом в его квартире, а в душе возникала ужасающая пустота; И прервать эту изнурительную вереницу видений она не могла, хотя и понимала, что бесполезно бесконечно прокручивать в памяти все эти факты и свои ощущения. Разум отказывался подсказывать ей разумное решение, и подсознание, словно бы глумясь над здравым смыслом, продолжало вращать свою карусель гротескных образов и звуков.

Моника тяжело вздохнула и попыталась сосредоточиться на чем-то таком, что помогло бы ей успокоиться. В результате перед ее мысленным взором возникло лицо мужчины, с которым ее свела судьба на недавней вечеринке. Она сразу же поняла, что понравилась ему, вызвала у него желание. Это был, несомненно, удачливый и счастливый человек, веселый и обаятельный, не говоря уже о его привлекательной внешности. Между ними определенно возникло взаимное притяжение, в силу странного стечения обстоятельств переросшее в своеобразную физическую близость.

Моника почувствовала, что ее обдало жаром. Что за наваждение нашло на нее тогда в баре? Такого стремительного сексуального возбуждения она не испытывала уже давно. Щеки ее стали пунцовыми, едва лишь она вспомнила тот эпизод, абсолютно неприличный, но дьявольски эротичный. И как ни странно, ее физическая реакция на этого притягательного незнакомца причудливым образом переплелась с ее яростью и огорчением в связи с изменой Майкла.

Пронзительные голоса, звучавшие в ее голове, не умолкали, ввергая ее в панику. Даже если ей на какое-то непродолжительное время и удавалось сосредоточиться на чем-то ином, они все равно не затихали, а лишь становились немного глуше, как назойливый звук радиоприемника, включенного в соседней комнате на полную мощность. Занялся рассвет, первые лучи солнца проникли в спальню сквозь створки жалюзи, а Моника так и не смогла уснуть.

Вопреки ее ожиданиям, пусть и очень робким, утром телефон так и не зазвонил. Тишина в доме сводила Монику с ума, несколько раз она порывалась набрать номер Майкла. К полудню она решила, что не станет унижаться принципиально, и занялась уборкой квартиры — вымыла ванну, вычистила ковры и пол за диваном. Не прошло и нескольких часов, как все вокруг сияло и сверкало. И только поймав себя на том, что она расставляет диски в алфавитном порядке, предварительно распределив их по музыкальным жанрам, Моника поняла, что ей пора проветриться.

Разговаривать с кем-либо из подруг и сетовать на судьбу ей не хотелось, поэтому она просто села за руль своей машины и поехала кататься по городу. Прошел час-другой, и Моника обнаружила, что направляется в северный пригород Лондона. В этот субботний ранний вечер движение на шоссе было весьма интенсивным. До Эппинга она доехала за сорок минут, потом внезапно ощутила потребность остановиться и заглянуть в местный паб, что и было сделано.

Она купила себе бокал шанди и вышла с ним в павильон на открытом воздухе, где в середине холодного февраля вряд ли могло быть многолюдно. Но к ее удивлению, здесь было много детворы: кто-то из малышей катался в пластмассовом автомобильчике, кто-то носился по залу между столиками. Их родители тем временем сидели на скамейках, занятые разговором, и не обращали на проказы своих отпрысков никакого внимания. Воспользовавшись свободой и вседозволенностью, один из юных головорезов с разгона врезался в стул Моники и, взвизгнув от удовольствия, дал задний ход. Добрая половина ее портера с лимонадом при этом выплеснулась на стол. Никто из родителей и бровью не повел.

Так вот, значит, где предпочитают проводить свободное время лондонские молодые папы и мамы, когда на них ложится бремя воспитания своего потомства! Моника отхлебнула из бокала и задумчиво облизнула губы. Раньше ей и в голову не приходило, что в определенном возрасте человек устает от суеты шумного центра города, с его ночными барами, ресторанами и попойками в кругу друзей. И когда такое с ним случается, он стремится к уединенным прогулкам по тихим улочкам и к неторопливым беседам в пригородном пивном баре со своей женой. Организм самой Моники пока еще не достиг, однако, этой стадии.

Она поерзала на холодном сиденье стула, вспомнив, что ей уже исполнилось тридцать лет. Нет, она не имела ничего против детей и надеялась, что когда-нибудь и сама станет матерью. Но лишь сейчас, в этот промозглый пасмурный зимний день, она отчетливо осознала, что осталась такой же легкомысленной, какой была и в подростковом возрасте. Она не представляла себе, что такое родительские хлопоты, самоотречение ради благополучия другого живого существа, отказ от развлечений и удовольствий во имя продолжения своего рода. Моника тряхнула головой, отгоняя все эти мысли: право же, нелепо размышлять о подобных материях, когда не имеешь не только мужа, но и любовника!

Сидевшие в павильоне женщины были ее ровесницами либо чуточку моложе, но у всех у них сложилась личная жизнь, и они твердо знали, что ожидает их завтра. Моника не любила строить долгосрочные планы, предпочитая ограничиваться размышлениями о насущном. Она жила не столько разумом, сколько интуицией и любила рисковать. Но сегодня в ее сердце возникло унылое предчувствие, что в ближайшем будущем ей вряд ли улыбнется удача. И что в одно такое же хмурое утро она проснется и обнаружит, что стала бездетной сорокалетней дамой, сделавшей успешную карьеру, но не чувствующей себя от этого счастливой.

Она залпом допила свой напиток и вернулась к машине. За рулем она слегка успокоилась, поэтому даже плотный поток автомобилей на дороге не вызывал у нее раздражения. В салоне ей было хорошо и уютно, любимые мелодии отвлекали ее от грустных мыслей. Добравшись до дома, она вдруг ощутила нечеловеческую усталость и поэтому сразу же легла на диван и моментально уснула, даже не раздевшись, но накрывшись пледом.

Она проспала несколько часов подряд, время от времени просыпаясь от жуткого сна и вскоре вновь засыпая. В ее подсознании оживали события и персонажи предыдущего вечера, они продолжали жить своей причудливой, фантастической жизнью, заставляя Монику метаться во сне, вздыхать и покрываться липким потом. Постепенно разрозненные картины сложились в стройный кошмар. Ей привиделось, что Майкл представляет ее на вечеринке Сьюзи, потом говорит, улыбаясь и кладя руку на плечо своей любовницы:

— Она восходящая звезда нашей юридической фирмы. Разве не так?

— Ах, Майкл, ты меня смущаешь! — отвечает на это Сьюзи, кокетливо закатив к потолку глазки. — Ну какая же я звезда? Разве что в нашем узком кругу. Моника, он всегда вгоняет меня в краску! — При этом бесстыжая Сьюзи прижимается к Майклу животом и бюстом, почему-то заговорщицки подмигивая Монике.

Остолбенев от этого пассажа, Моника тупо рассматривает ее пухлые губки, покрытые густым слоем алой помады, и длинные ресницы, щедро намазанные тушью. Сьюзи закрывает глаза и грудным голосом повторяет:

— Не смущай меня, Майкл!

Моника замечает, что Майкл запускает Сьюзи руку под платье и гладит ее бедро. Сьюзи расставляет ноги и задирает подол, являя изумленному взору Моники чулки на подтяжках. Сьюзи задирает подол еще выше, и выясняется, что она без трусов. Пальцы Майкла погружаются в темные волосики на ее лобке. При этом сам он смотрит на Монику абсолютно невозмутимо, так, словно бы ничего из ряда вон выходящего не происходит. Взгляд его обретает укоризненное выражение, он как бы предупреждает ее, что упрекать его не за что. Между тем его ладонь исчезает в таинственной расселине в промежности целиком. Сьюзи издает томный стон, ее дыхание учащается, лицо искажается сладострастной гримасой.

Терпение Моники лопается, и она стремительно выбегает из комнаты, слыша у себя за спиной охи и ахи Сьюзи. Словно из-под земли появляется таинственный незнакомец.

— Не волнуйтесь, я сам все устрою. Поверьте! — волнующим баритоном произносит он, пронзая Монику внимательным и чуть печальным взглядом.

Ей безумно хочется его поцеловать, но он вдруг падает навзничь на пол. Моника удивленно смотрит на него, он пожимает плечами и говорит:

— Извините, долг зовет.

Она медленно присаживается и прижимается к его губам промежностью. Он упирается языком в ее низ живота. Моника замирает, однако проходит минута-другая, а она ровным счетом ничего не ощущает. Разочарованная, она восклицает:

— Ах, я ждала от вас совсем другого!

На глаза у нее наворачиваются слезы. Она всматривается в лицо мужчины, лежащего под ней, и видит, что это Майкл. Он нахально ухмыляется.

Моника плюхается прямо на его физиономию и, сжав ему бедрами голову, кричит:

— Ты пришел со мной, понятно? Ты мой! Ясно? Ты всегда принадлежал одной мне!

Она принимается энергично двигать торсом. Майкл что-то нечленораздельно мычит и пытается вывернуться. Она начинает прыгать на его голове, крепче сжав ее бедрами. Он задыхается и хрипит, широко раскрыв рот. Колготки Моники моментально увлажняются от его слюны, но она усиливает свой нажим, думая со злорадством, что этот негодяй вполне достоин смерти именно в таком положении. Майкл впивается ногтями в ее ляжки так, что разрывает колготки. Моника понимает, что он вот-вот задохнется и умрет, но она не в силах прекратить свои телодвижения. Ей становится так стыдно и страшно, что она рыдает, продолжая, однако, яростно тереться о его лицо своей пушистой киской. Отчаянию ее нет предела, слезы катятся по ее щекам, они становятся пунцовыми, а клитор начинает трепетать. Монику бросает в дрожь, она вся горит и тяжело дышит. Вся нижняя половина туловища вибрирует. Она уже ничего не понимает, ощущая лишь приятное волнение в мокрой промежности и головокружение. Шансов выжить у Майкла не остается никаких, весь его рот занят ее распухшими половыми губами. В его широко раскрытых глазах сквозит смертельный ужас.

В этот миг Моника просыпается от жуткого сердцебиения, покрытая холодным потом, с взлохмаченными волосами, откидывает в сторону влажное одеяло и пытается отдышаться. Выясняется, что она действительно плакала во сне: реснички ее слипаются, а подушка промокла насквозь. Она встряхивает головой, отгоняя остатки кошмара, вздыхает с облегчением, но тотчас же вспоминает все события прошлого вечера и снова впадает в меланхолию.

Наконец она с большим трудом встает и медленно идет в ванную. Зеркало на стене отражает ее постаревшее за сутки лицо — в новых морщинах и с темными кругами. Она включает воду, добавляет в нее ароматного шампуня и, сев на край ванны, ждет, пока та наполнится. Мыльные пузырьки переливаются всеми цветами радуги, словно шарики на новогодней елке, Моника улыбается и, зачерпнув их целую пригоршню, протирает ладонью лицо. Потом она ложится в ванну и вытягивает ноги, млея от приятных ощущений.

Рука ее непроизвольно тянется к промежности. Пальчики поглаживают клитор, тело изнывает от похоти, но Моника не решается мастурбировать, опасаясь, что образы из кошмара оживут в момент экстаза.

Она мастурбировала по-разному, иногда — быстро и энергично, чтобы поскорее снять физическое напряжение и успокоиться, порой — под впечатлением какого-то события или мысли, возбудившей ее до крайней степени. Моника была очень впечатлительной по своей натуре. Во втором случае она не спешила довести себя до оргазма, действовала медленно, давая волю фантазии. В последний раз она тоже предавалась рукоблудию в ванне — это случилось две недели назад, и героем ее сексуальных фантазий стал некий Вине…

Он был направлен в их фирму компанией «Брук-стрит бюро», специализирующейся на подготовке секретарей. Очевидно, в этот период симпатичных, но некомпетентных претенденток на открывшуюся вакансию не оказалось, и компания прислала им двадцатилетнего красавчика. Положа руку на сердце следовало признать, что Вине тоже не отличался особой компетенцией, что, однако, не помешало ему снискать благоволение всех женщин в отделе. Разумеется, мужчины всячески старались выявить его профессиональную непригодность и поскорее вынудить его уволиться. Однажды Моника попросила Винса напечатать деловое письмо, и он умудрился наделать в нем уйму ошибок. Это поставило ее перед дилеммой: либо потребовать, чтобы молодой человек переделал работу, либо выразить свое удовлетворение и в ответ получить одну из его ослепительных улыбок. Она сказала, что все прекрасно, и вечером, вернувшись с работы домой, лежа в ванне, в полной мере насладилась воспоминаниями о его улыбающейся умопомрачительной физиономии.

Сейчас она вновь попыталась воскресить в памяти Винса. Но облик этого юноши со временем утратил былой блеск — так порой случается с нашими воспоминаниями о прекрасном солнечном дне, который когда-то доставил массу приятных эмоций. И все же Моника раздвинула ноги и погладила себя по промежности, представляя того мужчину, которого она встретила на вечеринке сотрудников юридической фирмы. И тотчас же у нее возникли те же ощущения, которые охватили ее в спальне в доме Джона Читэма, по телу пробежала дрожь. Как ловко этот незнакомец возбудил ее одним лишь своим языком! Как быстро он довел ее до экстаза! Моника томно вздохнула и блаженно улыбнулась, но в следующий миг улыбка погасла, потому что ей вспомнилась Сьюзи. Теперь, спустя некоторое время после знакомства с ней, Моника окончательно укрепилась во мнении, что эта женщина пленила Майкла не столько красотой, сколько темпераментом и сексуальностью. Несомненно, Сьюзи была великолепна в постели.

Майкл не был профаном в любовных играх, напротив, он обожал всевозможные ухищрения. Жаль, что ему не хватало звериной страсти… Моника погладила клитор, вспомнив, с какой любовью Майкл вылизывал ее промежность — пожалуй, с подобным увлечением ее отец мастерил из спичек миниатюрные корабли и яхты. У Моники сложилось впечатление, что Майкла заботил больше результат его действий, чем сам процесс. Несомненно, Сьюзи удалось разбудить в нем какие-то подспудные инстинкты, разжечь в нем подлинный огонь. Монике живо представилось, как ее соперница мечется и стонет в момент наивысшего накала соития с Майклом. Рука ее непроизвольно заработала еще проворнее.

Несомненно, Сьюзи должна была занять доминирующее положение — сверху, чтобы контролировать темп и ритм соития. Упершись руками в подушку по обеим сторонам от взлохмаченной головы Майкла и почти касаясь грудями его лица, она поначалу двигала бы торсом неторопливо, поводя бедрами и чувственно постанывая. Майкл наверняка сначала лишь наблюдал бы ее действия, позволяя ей навязывать ему свою волю. Он лежал бы спокойно, вытянув ноги, и смотрел на ее искаженное гримасой сладострастия лицо, исподволь заражаясь ее необыкновенной чувственностью. Но многоопытная Сьюзи без особого труда могла вывести его из равновесия и заставить действовать с ней в унисон. Вначале как бы нехотя, затем — с нарастающим энтузиазмом он стал бы тоже работать торсом, норовя вогнать свой пест поглубже в ее лоно. И наконец его терпение лопалось, и он уже вцеплялся обеими руками в ее груди и начинал едва ли не подпрыгивать на кровати вместе со Сьюзи. Монике ни разу не удалось довести его до безумия, но Сьюзи — это совсем другое дело, ей это удалось. Она сумела подчинить себе этого холодного себялюбца и заставила его лезть из кожи вон, чтобы удовлетворить ее плоть.

— Не вздумай кончить раньше времени, негодник! — приговаривала, вероятно, она, вцепляясь рукой в его волосы и ерзая на его распаленных чреслах.

Он взвизгивал от боли, но в его глазах вспыхивали искорки звериной страсти.

— Только посмей ослушаться меня! — шипела Сьюзи, ускоряя свои телодвижения.

Внезапно она выпрямлялась, отпустив его волосы, и принималась теребить свои торчащие соски, щипать их и легонько подергивать, зажав двумя пальчиками.

— О Боже! Да, да, да! — рычала она, как тигрица, пронзенная, словно копьем охотника, невероятным оргазмом. И, запрокинув голову, содрогалась в божественном наслаждении до тех пор, пока не успокаивалась.

Внезапно Моника хрипло вскрикнула, испытав неописуемое наслаждение, и затрепетала так, что вода пришла в волнение и стала выплескиваться из ванны. Шумно вздохнув, она расслабилась и некоторое время лежала спокойно, блаженно закрыв глаза и приводя в порядок мысли. Мыльные пузыри с едва слышимым шипением лопались на пенной поверхности, подобно всем прежним мечтам и надеждам Моники.

Было уже начало двенадцатого, Монику разморило после горячей ванны и мастурбации и клонило в сон. И хотя она и проспала до этого несколько часов, она с удовольствием снова легла в постель. День выдался трудным, но Моника сумела побороть желание позвонить Майклу и теперь имела все основания быть довольной собой. У нее не возникло иллюзий в отношении возможности наладить отношения с ним, все было навсегда кончено. Более того, ей не хотелось ни с кем заводить новый роман.

Она приготовила себе какао с молоком, надела любимую ночную рубашку и взяла с полочки томик Агаты Кристи. На душе у нее стало легко и спокойно. И все же мрачные мысли тихой сапой закрадывались ей в голову: как забрать из квартиры Майкла свои вещи, что сказать матери и их с Майклом общим приятелям. Мама наверняка отпустит какое-нибудь колкое замечание и снова испортит ей настроение, подруги начнут сплетничать. Моника болезненно поморщилась, ей сейчас совершенно не нужны были дополнительные неприятности. Боже, за что ей все эти напасти? В чем она-то виновата?

Моника заставила себя сосредоточиться на чтении и читала до тех пор, пока не отяжелели веки. Тогда она отложила книжку на столик, выключила свет, повернулась на бок и погрузилась в мирный сон, который продлился до десяти часов следующего утра.

* * *

Несколько последовавших за этим дней Моника пребывала в переменчивом, крайне неустойчивом расположении духа. Настроение ее колебалось от безмятежного и благодушного до мрачного и пасмурного. Ей то становилось весело, то хотелось плакать. Особенно трудной была для нее первая после разрыва встреча с Майклом. Она все-таки позвонила ему сама спустя три дня, чтобы условиться о времени, когда она сможет забрать свои пожитки, и внезапно разрыдалась в телефонную трубку. Он отнесся к этому нервному срыву со сдержанным сочувствием, что привело Монику в ярость. Она наговорила ему уйму гадостей, от которых хотела воздержаться, и впала в депрессию, положив телефонную трубку. Ну почему он даже теперь ведет себя так, словно бы беда постигла одну ее? Разве нельзя было подыскать несколько уместных слов, свидетельствующих, что и он расстроен случившимся? Ведь, в конце-концов, это их общая трагедия!

Впрочем, сказала себе Моника, когда слегка успокоилась, он всегда был черствым сухарем. Так что нелепо надеяться, что с ним произойдет удивительная метаморфоза и он превратится в отзывчивого и чуткого человека. Они и прежде никогда до конца не понимали друг друга, а Майкл был достаточно умен, чтобы не позволять ей манипулировать им. На бытовом уровне им всегда удавалось приходить к согласию, да и крупных ссор у них никогда не возникало, просто потому, что их души так и не сроднились. Майкл не проявлял интереса к серьезным проблемам, волновавшим Монику, особенно чисто женским, поэтому ей приходилось уповать на моральную поддержку и советы подруг.

Их встреча, происходившая в его квартире, была короткой и малоприятной. Поскольку оба осознавали бессмысленность разговора на общие темы, они практически молчали, пока Моника собирала свои вещи и складывала их в сумку. Домой она вернулась в слезах, но с таким чувством, словно гора свалилась у нее с плеч.

На протяжении двух недель Моника проводила вечера сидя у телевизора либо встречаясь с подругами. Поначалу одиночество тяготило ее, но постепенно выяснилось, что свобода имеет множество своих тайных прелестей: можно было смотреть именно тот видеофильм, который хотелось посмотреть ей, надевать свою любимую одежду, планировать по собственному усмотрению свободное время. Порой на нее наваливалась грусть, вызванная воспоминаниями о Майкле, однако в целом все было нормально.

Труднее было объяснить ситуацию родным и знакомым. Как и предполагала Моника, матушка восприняла известие о ее разрыве с Майклом как общесемейную трагедию. Она не преминула упрекнуть, пусть и экивоками, Монику в том, что та сознательно устранилась от своих обязанностей подарить ей внуков. «Слава Богу, что у твоей младшей сестры все хорошо!» — с тяжелым вздохом промолвила она и сделала скорбное лицо. Монике же оставалось лишь утешиться тем соображением, что все родители так устроены. Просто нужно смириться с их бестактностью, помня о том, что они все равно любят своих детей и в трудный момент готовы прийти им на помощь.

Подруги, имевшие любовников, выражали Монике «искреннее» сочувствие. Но порой на их физиономиях возникало такое выражение, словно бы она рассказывает им о том, что недавно побывала на вечеринке с участием девиц легкого поведения. Одинокие же подруги от всей души утешали ее и убеждали, что нет ничего прекраснее свободы. Однако после встречи с ними у Моники зародилось подозрение, что в душе они ей давно завидовали и теперь, когда ее бросил Майкл, просто злорадствуют.

Разумеется, были и приятные исключения: самые близкие друзья встали на ее сторону не из показной солидарности, а следуя своим убеждениям. Самой надежной ее сторонницей была, разумеется, школьная подруга Джилл, знавшая Монику лучше, чем кто-либо другой. Она обладала способностью выслушивать сетования Моники на свои напасти, не навязывая своих советов, а просто давая ей возможность выговориться. Однако при этом Джилл тактично высказывала свое мнение и призывала подругу не распускать нюни, если та чересчур увлекалась и начинала кукситься. Только Джилл Моника могла позвонить в любое время дня и ночи, и та сразу же вызывалась примчаться к ней на помощь. Моника ни разу не просила ее об этом, но ценила такую преданность и самоотверженность. У Джилл был парень по имени Питер, но это не мешало ей ставить дружбу с Моникой на первое место.

Вот и на этот раз Джилл со всей серьезностью восприняла рассказ Моники о свалившемся на нее несчастье, но посоветовала не падать духом.

— Не унывай, подруга! — сказала она. — Все пройдет. Делай текущие дела, не избегай людей. А главное — научись наслаждаться одиночеством. Возможно, оно продлится не так уж и долго.

— Я не собираюсь ни с кем близко сходиться, — заявила Моника.

— Разве я говорила, что тебе следует поскорее обзавестись новым любовником? Я вообще не имела в виду секс! — сказала Джилл. — Я лишь отметила, что тебе нужно рационально распорядиться своим свободным временем: запишись на какие-нибудь курсы или найди себе какое-нибудь хобби.

Моника тяжело вздохнула и посмотрела на подругу с упреком.

— Ладно, оставим вечерние курсы, — согласилась с ней Джилл. — Купи себе абонемент в какой-нибудь спортивный клуб или бассейн! Займись своим внешним видом и здоровьем.

— В компании стройных юных девиц в облегающих костюмчиках из лайкры? — язвительно уточнила Моника.

— Между прочим, спортом занимаются не только женщины! — возразила Джилл. — Главным образом это состоятельные, умные и себялюбивые мужчины, но на них приятно посмотреть. Так или иначе, тебе пойдет спортивное трико. Ты прекрасно сохранилась для своего возраста, моя милая, хотя вот уже десять лет, как пренебрегаешь даже утренней гимнастикой.

— Что ж, я подумаю, — пробурчала Моника не слишком уверенно.

Однако уже в следующую субботу она забрела в магазин спортивных товаров и купила себе два прекрасных спортивных костюма, две тенниски и кроссовки. Правда, на этом ее спортивный порыв иссяк, и вечер она провела у телевизора с бокалом красного вина в руке, которое заедала сырными чипсами. Засыпая, Моника думала, что Джилл права: пора заняться укреплением тела и духа. Начать она решила с понедельника.

* * *

Но в понедельник, придя домой после работы, она почувствовала себя усталой и на пару часов прилегла на диване. Отдохнув, она уложила свои спортивные принадлежности в сумку и на машине поехала в гимнастический зал. До закрытия его оставался один час, так что о занятиях не могло быть и речи. Однако можно было хотя бы посмотреть, что здесь происходит, и ознакомиться с интерьером. Первые впечатления были благоприятные: в холле звучала негромкая легкая музыка, зеленели разнообразные комнатные растения. Тренажерные залы находились на втором этаже. Заплатив за вход три с половиной фунта, Моника поднялась по лестнице.

Войдя в помещение, оборудованное различными спортивными снарядами, она почувствовала себя не в своей тарелке. В такой обстановке ей было бы гораздо легче освоиться, будь она лет на десять моложе. Стараясь сохранить уверенный и невозмутимый вид и мысленно проклиная себя за то, что послушалась Джилл, она огляделась.

Двое спортсменов, одетые в костюмы из лайкры, молодые, прекрасно развитые и самоуверенные, продолжали заниматься, не обращая на вошедшую ни малейшего внимания, озабоченные только одним — как довести свое тело до совершенства.

Молодая чернокожая девушка работала с гантелями, стоя перед зеркальной стеной и глядя на свое отражение. Ее черные волосы были стянуты на затылке резинкой, мускулистые плечи блестели от испарины, воздух с шумом вырывался из плотно сжатых губ, узкая талия переходила в крутые бедра, на светло-коричневой коже спины, оголенной в месте глубокого выреза, сверкали капельки пота. Судя по ее мускулатуре, эта женщина бывала здесь ежедневно.

Вторым спортсменом был мужчина лет тридцати, он тоже обладал прекрасно развитой фигурой. Сейчас он поднимал штангу, лежа на спине, и Моника могла рассмотреть его сильные ноги в черных спортивных шортах и солидный бугор в промежности. Почувствовав на себе ее взгляд, мужчина перестал работать со штангой и занял сидячее положение.

Моника невольно покраснела. Но на ее счастье, в этот момент в тренажерный зал вошел еще один мужчина. Это был блондин с обаятельной белозубой улыбкой. Моника расправила плечи и улыбнулась ему в ответ.

— Меня зовут Стив, — представился ей молодой человек. — Добро пожаловать в наш зал!

Одетый в обычный спортивный костюм, он тем не менее выглядел так, словно бы сошел с рекламной глянцевой страницы популярного журнала. Этого красавчика можно было бы одеть хоть в рабочий костюм и сапоги, он и в таком наряде смотрелся бы замечательно. У Моники невольно отвалилась нижняя челюсть, а голосок стал до смешного писклявым. Негодуя на самое себя за эту неожиданную робость, она спросила:

— Вы здесь работаете?

— Да, я тренер, — с гордостью ответил мужчина. — Если хотите, я покажу вам, как следует пользоваться оборудованием.

— Буду вам очень признательна. Для начала объясните мне, как управляться вон с тем приспособлением. — Моника указала рукой на тренажер для бега на месте.

— Хорошо. Давайте подойдем к нему поближе, и я объясню, как пользоваться приборной доской.

Они подошли к тренажеру, и тренер начал давать ей соответствующие пояснения, нажимая на различные рычаги и кнопки. Моника невольно залюбовалась его уверенными движениями, большими карими глазами с густыми длинными ресницами и безупречными белыми зубами.

— Справитесь самостоятельно? — спросил он. — Или вам помочь?

— Нет, спасибо, я все поняла, — сказала Моника, лишь в этот момент сообразив, что не слушала его совершенно.

Инструктор окинул ее ироническим взглядом и отошел.

Моника встала на бегущую дорожку и включила прибор. Спустя какое-то время она заметила, что Стив внимательно наблюдает за ней из другого угла зала. Щеки ее стали пунцовыми, и она увеличила скорость движения ленты. Ей стало совершенно ясно, что она не в лучшей спортивной форме. Несомненно, инструктор это тоже поймет, подумала она, и перестанет обращать на нее внимание.

Однако когда Моника снова покосилась на Стива, она убедилась, что сильно заблуждалась: он продолжал смотреть на нее, благожелательно улыбаясь. На душе у Моники сразу же потеплело, именно в дружеском внимании она и нуждалась сейчас больше всего, тем более со стороны милого молодого спортсмена.

Спустя полчаса чернокожая девушка ушла. Пора было покинуть зал и Монике. Она сильно вспотела и утомилась, но уходить отсюда, из этого поразительно чистого помещения, с его стеклянными стенами и хитроумными приспособлениями, сверкающими сталью, так чудесно сочетающейся с черной кожаной отделкой, ей совершенно не хотелось. Ей почему-то казалось, что Стив испытывает к ней не только профессиональный интерес. Впрочем, тотчас же подумала Моника, вряд ли такое возможно. Ведь она его значительно старше, к тому же у него много других подопечных женщин.

— Вам у нас понравилось? — спросил Стив, когда они вместе уходили из зала.

— Да, очень. Хотя я давно не тренировалась, — ответила Моника.

— Ничего, скоро привыкнете. Возможно, завтра у вас будут болеть мышцы, но это пройдет. Надеюсь, вы намерены посещать наш зал регулярно?

Монике показалось, что в его больших карих глазах вспыхнули таинственные огоньки.

— Безусловно, — заверила его она. — Я собираюсь всерьез заняться здоровьем. Тренажерный зал — неотъемлемая часть моего плана оздоровления. Так что мы еще не раз увидимся.

— Надеюсь, — сказал Стив и широко улыбнулся.

Направляясь к выходу, она чувствовала спиной его пристальный взгляд и старалась держаться прямо. Встреча с этим молодым и симпатичным тренером существенно улучшила ей настроение. Она ощущала необыкновенную бодрость, словно бы помолодела на несколько лет.

На следующий день она поделилась своими впечатлениями с Джилл. Та уверенно заявила, что инструктор положил на нее глаз.

— Не говори ерунду! Быть дружелюбным — часть его профессии, — смущенно ответила Моника.

— Значит, и ты к нему не равнодушна, — тотчас же сказала подружка.

— А что в этом такого? Любая на моем месте заинтересовалась бы таким парнем! Но, честно говоря, я даже не представляю себя в одной постели со Стивом. Мне страшно подумать, какой он увидит меня с утра…

— Тогда отдай его мне, — сказала Джилл.

— Но ведь у тебя есть Питер! — возмутилась Моника.

— Взглянула бы ты на него утром! Это чудовище! А что насчет того мужчины, с которым ты флиртовала на вечеринке? — Джилл многозначительно кивнула на промежность Моники.

— Что ты имеешь в виду? — покраснев до корней волос, спросила Моника.

— С ним ты представляешь себя в койке?

— О, конечно! Он такой сексуальный…

— Откуда тебе это известно? Ведь он не раздевался.

— Я сужу по его лицу. Но, признаться, у меня имеется подозрение, что для него важнее собственные ощущения.

Подруги выпили по бокалу вина. Моника поймала себя на том, что не разговаривала ни с кем о сексе с тех пор, как рассталась с Майклом. Она была не готова к новому серьезному роману, однако вполне созрела для сексуальной связи. Так что же в этом предосудительного? Ведь она свободная женщина, имеющая естественные физические потребности. Почему мужчинам позволительны легкомысленные поступки, а женщинам — нет? Разве это справедливо? Из размышлений Монику вывел вопрос, заданный Джилл:

— И когда же ты снова пойдешь в тренажерный зал?

— Может быть, уже завтра, — ответила Моника.

— И какую же ты намерена применить тактику? Нужно избрать кого-то одного и сфокусировать на нем свое внимание.

— Боюсь, что у меня ничего не выйдет. Я давно не тренировалась, — пошутила Моника и расхохоталась.

— Не смейся, милочка! Это дело серьезное. Не упускай своего шанса. Ты привлекательна и умна, к тому же далеко не из бедных.

— Все это относительно, — пожала плечами Моника.

— Ах, брось, не скромничай! Наверняка Стив получает меньше, чем ты. Так что ты можешь позволить себе расслабиться. Ну, так что ты решила? Отвечай! — не унималась подруга.

— Ладно. Я, пожалуй, соблазню кого-то из этих двоих. И первым — Стива. Ну, что ты на это скажешь?

— План грандиозный. Остается только его выполнить, — ответила Джилл и многозначительно прищурилась.

Глава 3

Шли дни, и Моника постепенно привыкла к жизни без Майкла. Ей все еще не хватало его общества, возможности посетовать ему на свои неудачи на службе или обсудить с ним свои насущные проблемы. Но хотя боль, причиненная ее сердцу его предательством, по-прежнему не оставляла Монику, она научилась терпеть и более не пугалась мысли, что для Майкла нет места в ее будущем.

И все же с внезапным уходом из ее жизни Майкла в ней образовалась пустота, и, оставаясь слишком долго одна, Моника становилась мрачной и раздражительной. Поэтому она решила, что нужно окружить себя людьми. Вечерами она встречалась с друзьями или посещала спортивный зал, где ее встречал любезный и внимательный инструктор Стив. Он умело выпытал у нее, где она работает и чем занимается в свободное время, если не идет в тренажерный зал. Монике было приятно, что он интересуется ее жизнью не формально, а искренне, — об этом свидетельствовали его лучистые карие глаза и добрая улыбка. Пару раз у нее возникало ощущение, что он хочет пригласить ее поужинать с ним, но не решается. Можно было бы объяснить это его застенчивостью, однако весь его мужественный облик исключал такое предположение. Стив выглядел уверенным и откровенным человеком, лишенным ложной стыдливости.

Однажды днем, после обеда, Моника поймала себя на том, что думает об этом человеке. Почему бы не расширить их отношения, пока еще ограниченные стенами спортивного зала? В конце концов, она встречалась с мужчинами, с которыми была знакома значительно менее продолжительное время, чем со Стивом. Им обоим уже ясно, что они симпатизируют друг другу. Так что ничего страшного после одного совместного ужина не случится, даже если они останутся друзьями, подумала Моника. Зато уверенности в себе и самоуважения у нее прибавится.

Не будь Стив столь дьявольски привлекателен, ей было бы проще предложить ему провести с ней вечер. Но он был, несомненно, самым красивым из всех мужчин, которых Моника знала, поэтому ей требовалось призвать на помощь всю свою смелость, чтобы решиться на такой шаг. Ведь ему достаточно было лишь улыбнуться, чтобы щеки ее стали пунцовыми, а ноги — ватными. И как бы ни легко она чувствовала себя с ним в спортивном зале, ей все еще казалось, что он для нее недостижим.

Всякий раз, когда она видела его во время занятий, она испытывала удовольствие. Тот факт, что он обратил на нее внимание, возвышал Монику в ее собственных глазах, тем более что вокруг Стива было множество других привлекательных женщин. Она решила задержаться до закрытия в зале в этот вечер и поговорить с ним. В конце концов, попытка не пытка.

Собираясь в спортзал, она тщательно причесалась и даже сделала легкий макияж. Это придало ее лицу свежести и вселило уверенность в душу. Но каково же было ее разочарование, когда, приехав на место, она узнала, что Стива там нет. Вместо него работала симпатичная юная блондинка с фальшивым загаром на лице и деланной улыбкой. На Монику она не обратила никакого внимания. В зале занимались уже знакомые ей люди — чернокожая атлетлетка, мужчина тридцати лет в спортивных шортах, на промежность которого Моника сразу же обратила внимание, и еще одна пышная женщина неопределенного возраста в смешных спортивных трусах и нелепой майке. Мужчина заметил Монику и по-дружески подмигнул ей. Она кивнула в ответ и вежливо улыбнулась, но в разговор вступать не стала, поскольку была расстроена отсутствием Стива.

Разминку Моника начала с пробежки. Включив тренажер и встав на бегущую ленту, она стала наблюдать, как работает со штангой темнокожая атлетка, чтобы позже последовать ее примеру. Заняв спустя несколько минут ее место, Моника вынуждена была снять несколько колец: вес, который выжимала ее предшественница, оказался ей не под силу. Обладая стройной фигурой, Моника всегда мечтала развить мускулатуру, но до сих пор ей это не удалось. И теперь она принялась с энтузиазмом воплощать свою мечту в реальность.

После часа упорных занятий, совершенно обессиленная, она вышла в раздевалку. В отличие от предыдущего вечера, когда раздевалка была уже пуста в этот час, сегодня здесь еще принимала душ темнокожая атлетка. К удивлению Моники, она спросила с резким латиноамериканским акцентом:

— Вы, должно быть, недавно переехали в этот район?

— Нет, я живу здесь уже давно. Вот только в тренажерный зал раньше не заглядывала, — ответила Моника с вежливой улыбкой.

— Значит, у вас от природы хорошее здоровье, — тактично сказала девушка. — Я вам завидую.

— Вы мне льстите, — сказала Моника и вошла в соседнюю душевую кабинку.

— Кстати, меня зовут Ванесса, — сказала ее собеседница.

— А меня — Моника. Рада с вами познакомиться.

— Вы не могли бы помочь мне распустить волосы? — спросила Ванесса. — У меня всегда возникает с этим проблема после душа. Они становятся совершенно непослушными.

Моника подошла к ней чересчур близко и коснулась лобком ее тугих, словно мяч, ягодиц. Ванесса будто бы не почувствовала этого случайного прикосновения, обернулась и поблагодарила Монику за помощь. Та отдала ей заколку и встала под душ. Они снова стали мыться, время от времени обмениваясь взглядами и улыбаясь. Постепенно Моника сообразила, что ее соседка намеренно затягивает с мытьем. Ванесса демонстративно тщательно намыливала свои стройные смуглые ноги, принимая при этом вызывающие позы, поглаживала свои тугие дынеобразные груди ладонями и ласкала пальцами темные соски. Моника повернулась к ней спиной и потянулась за шампунем.

— Позволь мне тебе помочь, — грудным голосом сказала темнокожая атлетка и, не дожидаясь ответа, забрала у нее флакон.

Моника остолбенела, лихорадочно соображая, что ей делать. Отказать? Но это невежливо и, возможно, неоправданно. Лучше сохранять выдержку и спокойствие, решила она, и позволить Ванессе намылить ей голову. Но ничего кроме этого!

Ванесса принялась умело втирать ароматный шампунь в ее волосы. Прикосновения ее длинных сильных пальцев были приятны Монике. Ванесса помассировала ей сначала голову, затем шею, потом плечи и лопатки. Когда она смыла пену с головы, Моника поблагодарила ее и собралась уже было покинуть кабинку, как почувствовала, что мулатка массирует ей спину.

— Довольно, благодарю вас, — вздрогнув, промолвила Моника.

— Всегда к твоим услугам, — интимным голосом ответила Ванесса и поцеловала ее в чувствительное местечко за ухом.

Моника словно приросла к месту, и Ванесса поцеловала ее в шею со словами:

— Прости, не смогла удержаться. Ты такая красивая!

От проникновенного тона, которым были произнесены эти слова, у Моники мурашки побежали по коже. Она распрямилась, и Ванесса обняла ее руками и сжала ее груди. Моника охнула. Глаза ее закрылись, а соски отвердели. Ванесса принялась легонько теребить их пальцами, прижавшись к Монике грудями и животом, целуя нежную кожу шеи и облизывая ушные раковины. Из груди Моники вырвался томный стон.

Ванесса погладила ее ладонью по спине и ягодицам и неожиданно просунула два пальца ей в промежность. Моника попыталась было вырваться, но мулатка сжала ее в объятиях так крепко, что у нее перехватило дух. Моника взглянула на смуглые пальцы, сжимающие ее белые груди, и почувствовала легкое головокружение, возможно, от того, что в душевой было слишком жарко. Она погладила Ванессу по мускулистой руке, и оказалось, что кожа ее на удивление нежная и мягкая, совершенно не такая, как у мужчин.

— Если хочешь, то я прекращу массаж, — проворковала ей на ухо Ванесса.

Охваченная противоречивыми ощущениями, Моника промолчала. Ободренная этим, Ванесса просунула два пальца ей во влагалище и стала ритмично двигать рукой. Моника охнула. Ванесса переключила свое внимание на ее клитор и принялась умело ласкать его. Торс Моники пришел в движение, всю ее промежность охватило пламя, распалившаяся плоть настойчиво требовала удовлетворения. Но рассудок все еще противился всему происходящему: ведь поначалу мулатка обещала только вымыть ей голову, в чем не было ничего дурного. Однако воля Моники ослабла настолько, что сопротивляться у нее уже не было сил. Все казалось ей фантастическим сном: и эта душевая, наполненная паром, и кафельный пол, готовый уйти у нее из под ног в любую минуту, и смуглые пальцы мулатки, терзающие ее заветный бутон. Дыхание Моники стало неровным, клитор затрепетал. Обеим женщинам стало очевидно, что отступать слишком поздно.

— Тебе ведь хорошо, не так ли? Скоро ты испытаешь оргазм! — Словно сквозь вату, раздался проникновенный голос Ванессы. — Не противься этому, глупышка. Ты ведь этого хочешь!

Моника раскрыла рот, чтобы возразить ей, но вместо слов получился лишь хриплый протяжный стон.

— Не стыдись этого, лучше расслабься и наслаждайся! — убеждала ее Ванесса.

Моника пошатнулась и, чтобы не упасть, вцепилась руками в плотные ляжки мулатки. И та стала целовать ее шею и щеки, лаская увлажнившуюся промежность более интенсивно. Моника завертела задом, издавая нервное повизгивание. Все ее тело дрожало от вожделения, усмирить которое было невозможно. Ванесса начала теребить соски, и вскоре они заныли от боли. Моника зарычала от удовольствия и, резко повернувшись, поцеловала Ванессу в губы. Прижавшись друг к другу, женщины слились в жарком поцелуе. Моника нащупала сосок мулатки — он оказался очень большим и твердым. Наклонив голову, Моника стала его сосать. Издав пронзительный крик, Ванесса схватила обеими руками ягодицы Моники и крепче прижала ее к себе.

— Ты сводишь меня с ума, — простонала она. — Ты прелесть!

Моника стала сосать ее грудь сильнее, дыхание мулатки участилось, стоны перешли в довольное повизгивание. Внезапно она чмокнула Монику в губы и, опустившись на колени, впилась ртом в клитор. Моника едва не упала на мокрый пол. Ванесса раздвинула ей ноги и стала облизывать ее половые губы, урча от удовольствия. Все поплыло у Моники перед глазами. Она шире расставила ноги и стала лихорадочно двигать торсом, ловя открытым ртом насыщенный паром теплый воздух.

Каждая клеточка ее тела искрилась, оргазм неумолимо приближался. Она вцепилась руками в голову мулатки и плотнее прижала ее к себе. Язык Ванессы творил чудеса с ее клитором, одной рукой она поглаживала ягодицы Моники, а другой — ее промежность. Слегка прикусив распускающийся бутон, она просунула во влагалище Моники палец. Моника взвизгнула и напряглась. В следующий миг оргазм потряс все ее тело, и она простонала:

— О Боже! Нет, не надо!

Ванесса впилась в клитор, словно пиявка, и начала быстро действовать рукой. Волна за волной, неописуемое блаженство окатило Монику с головы до ног, заставляя ее издавать короткие дикие крики.

Наконец обе женщины замерли, с удивлением прислушиваясь к шуму воды, льющейся на плиточный пол. Ванесса стояла на коленях, прижавшись к лобку Моники щекой и поглаживая ее ягодицы. Моника молчала, ощущая поразительную легкость и полное сексуальное удовлетворение. Вопреки ее ожиданиям она не чувствовала ни раскаяния, ни жгучего стыда. Ей было немного удивительно, как остро отреагировала она на ласки женщины, как быстро возбудилась и впала в экстаз.

— Все вышло так неожиданно, — наконец промолвила она.

Ванесса вскочила на ноги и прижала палец к ее губам.

— Молчи! — прошептала она. — Что случилось, то случилось.

Они вышли из душевой, молча вытерлись насухо полотенцем и оделись. Ванесса подхватила сумку с вещами и сказала:

— Не напрягайся, ведь нам обеим было хорошо!

— Да, верно, — смущенно пролепетала Моника.

— В другой раз не разрешай незнакомке мыть тебе голову! — Мулатка расхохоталась и ушла.

Моника встала перед зеркалом и стала сушить полотенцем волосы, глядя на свое отражение. Щеки ее пылали, вытаращенные глаза подернулись поволокой. Несомненно, ласки Ванессы ей понравились, так что жертвой сексуального насилия она себя не считала. Очевидно, мулатка ей понравилась с самого начала, только она об этом не задумывалась. Впервые она имела сексуальную связь с женщиной и не сожалела об этом. Напротив, случившееся стало своеобразной победой над собственным страхом. Так что у нее не было оснований быть собой недовольной.

* * *

Вернувшись домой, Моника обнаружила, что Джилл оставила ей послание на ленте автоответчика.

— Позвони, когда вернешься из тренажерного зала, и расскажи, как все сегодня прошло!

Моника решила, что звонить подруге она сегодня не будет, чтобы не выболтать ей свой секрет. Интуиция подсказывала ей, что о связи с мулаткой лучше помалкивать.

В спортзал она тоже не пошла на этой неделе, испытывая потребность в одиночестве. Ей хотелось разобраться в своих ощущениях и мыслях, обдумать свое дальнейшее поведение, чтобы не наделать новых ошибок. Робости перед Ванессой она не чувствовала, но полагала, что лучше сделать небольшую паузу, чтобы не ввести темпераментную мулатку в заблуждение. Не дай Бог, решит, что она сумела обворожить ее своими лесбийскими чарами!

Эмоциональная встряска, которую Моника пережила в душевой тренажерного зала, дала неожиданный эффект. Испытанный ею с Ванессой оргазм породил в ней мощный всплеск душевных сил, который стремительно вынес ее из омута отчаяния. Моника почувствовала уверенность в себе и готовность вновь броситься в стремнину жизни. Моральный аспект случившегося ее совершенно не тревожил.

Она чувствовала себя настолько обновленной, что даже пожалела, что договорилась с Хиллари, подругой по работе, поужинать вместе в пятницу вечером. Между ними не было прочных отношений, Хиллари вела себя довольно странно. Порой она всячески выказывала Монике свое дружелюбие и симпатию, но иногда вдруг становилась холодной и отчужденной, что наводило Монику на мысль о каких-то скрытых мотивах ее поступков либо о психопатическом складе ее натуры. Будь Хиллари ее близкой подругой, Моника скорее всего терпела бы все эти выходки. Но так как они были всего лишь коллегами, эта особенность ее характера вызывала у Моники раздражение. Однако теперь, когда договоренность об ужине была достигнута, отказывать ей было неудобно.

Случайно столкнувшись с Хиллари в коридоре в пятницу днем, Моника спросила:

— Так мы встречаемся сегодня вечером?

— Да, разумеется, — натянутым тоном ответила Хиллари. Она разговаривала о чем-то со Стюартом из бухгалтерии и, похоже, не хотела отвлекаться.

— Что ж, тогда пока! — сказала Моника, подумывая о том, не лучше ли все-таки провести этот вечер дома перед телевизором. Одиночество больше не страшило ее, она научилась получать от него удовольствие. Но раз Хиллари подтвердила свою готовность составить ей компанию, пусть и несколько грубоватым тоном, отступать уже поздно.

Вернувшись домой, Моника позвонила Хиллари, чтобы договориться о времени встречи. Трубку поднял ее сожитель Джеймс.

— Привет! Это ты, Джеймс? — спросила Моника.

— Да. А кто это?

— Моника. Я хотела…

— Как дела, Моника?

— Нормально. Я звоню вам, потому что Хиллари предложила мне поужинать с ней вместе сегодня вечером…

— Правда? Забавно, она еще не вернулась.

Моника нервно хохотнула:

— Ах вот как… Понимаю. Ну ладно, извини за беспокойство, возможно, сегодня у меня неудачный вечер.

Моника тяжело вздохнула и закусила губу. Винить самое себя ей было не за что, Джеймса тоже. Видимо, на дружбе с Хиллари можно было поставить крест.

— Она сказала, что поедет навестить свою маму и поживет у нее пару дней, — добавил Джеймс. — Выходит, она тебя подвела? Испортила тебе сегодняшний вечер?

— Это не так уж и важно, — ответила Моника, желая поскорее закончить разговор. — Поужинаю одна.

— Послушай, а почему бы нам не поужинать вместе? — спросил неожиданно Джеймс.

Моника оторопела.

— Я что-нибудь приготовлю, — продолжал настаивать он.

Холодильник Моники был пуст, она успела проголодаться.

— Нет, спасибо. Это будет не совсем удобно… — промямлила она, однако Джеймс стоял на своем:

— Отчего же? Ты ведь не допустишь, чтобы я съел все съестные припасы один и растолстел! — пошутил он.

— А что ты намерен приготовить? — рассмеявшись, поинтересовалась Моника.

— И в зависимости от того, понравится ли тебе меню, ты примешь решение? — уточнил Джеймс.

— Именно так! — ответила Моника.

— Как насчет морского черта, обжаренного в сухарях с чесноком? Разумеется, с картофелем и тушеной морковью на гарнир.

— Звучит заманчиво…

— Тогда приезжай, буду тебя ждать.

— Хорошо. Я буду у тебя через час.

Между Моникой и Джеймсом, другом Хиллари, установились добрые, приятельские отношения. Они встречались уже несколько раз, разумеется, в присутствии Хиллари, и прониклись друг к другу искренней симпатией. Он был внимателен и любезен, много и удачно шутил, и Моника, знавшая заносчивый и эгоистичный характер своей подруги, даже удивлялась, как этот интеллигентный, обаятельный мужчина уживается с ней. Ей не верилось, что он ослеплен ее красотой и пленен необузданным темпераментом. Вероятно, дело было в чем-то другом, возможно, эти двое просто привыкли друг к другу.

Сейчас, собираясь в гости к Джеймсу, Моника не испытывала никакого волнения, полагая, что он пригласил ее из вежливости, желая загладить вину своей любовницы. После суматошной недели Монике требовалось именно то, что он ей предлагал: сытный ужин и приятная беседа. Она надела длинную юбку-клеш и белую блузу, заперла квартиру и на своем автомобиле поехала по знакомому адресу. По пути ей в голову закралась мысль, что Джеймс, возможно, втайне симпатизирует ей. Но расскажет ли он об этой встрече Хиллари?

Он встретил ее, как всегда, радушно и помог снять пальто. На нем были обыкновенные джинсы и рубашка. Моника даже подумала, что ей тоже следовало одеться попроще. Впрочем, поправила тотчас же она себя, он — хозяин дома, а она — его гостья, так что все нормально.

— Пахнет вкусно. Рыба готова? — спросила она, раздевшись. — Ты любишь готовить?

— Конечно! А ты думала, что я наврал с три короба, чтобы заманить тебя в гости, а угощать стану макаронами?

— Я бы с удовольствием съела и макароны. Очень мило с твоей стороны пригласить меня поужинать, — сказала она. — Я купила бутылку вина, поставь его пока в холодильник.

— Ты поступила мудро! — Джеймс театрально поклонился и поставил бутылку на полку рядом с другой. — Тут уже есть одна, и достаточно охлажденная. Может быть, выпьем по бокалу для аппетита?

— С удовольствием. Но, поскольку я за рулем, лучше отложим дегустацию до ужина, — сказала Моника.

— Прошу к столу! — Джеймс провел ее в гостиную, где на столе уже стояли два бокала и зажженная свеча.

— Картошка, правда, немного разварилась, — виновато сказал Джеймс, разливая вино по бокалам.

Моника улыбнулась и подумала, что он очень славный, этот тридцатилетний стройный атлет, бывший футболист, с широкими плечами и тонкой талией, сохранивший все волосы на голове и задорное, почти юношеское, выражение лица. Когда он улыбался, в уголках глаз у него появлялись морщинки. Монике нравились мужчины, поддерживающие спортивную форму. Большинство мужчин, вместе с которыми она работала, успели обзавестись, к сожалению, брюшком.

Моника села на диван и поставила бокал на столик. Джеймс сел в кресло напротив нее и, улыбнувшись, промолвил:

— Я включу музыку, а сам вынужден буду вернуться на кухню: за рыбой нужно присматривать.

— Может быть, тебе помочь? — спросила Моника.

— Нет, не надо! Пей вино и слушай музыку!

Джеймс вскочил и убежал на кухню. Вскоре оттуда послышался его громкий голос, в котором чувствовались взволнованные нотки, и запах слегка пригоревшей рыбы.

— Я обожаю готовить, но не слишком-то преуспел пока в кулинарном искусстве.

Раздался звон разбитой тарелки или соусника.

Моника встала и пошла взглянуть, что там происходит. Джеймс достал из духовки сковороду с рыбой и с виноватым видом спросил:

— Ну, как, по-твоему? Она не слишком пригорела?

— Выглядит аппетитно! — тактично ответила Моника.

— Сейчас узнаем, какова она получилась на вкус! — пробормотал Джеймс и стал раскладывать куски рыбы и гарнир по тарелкам. Наконец они уселись за стол и приступили к трапезе.

— Пальчики оближешь! — похвалила его стряпню Моника.

— Жаль, что слегка переварился картофель, он должен быть с румяной корочкой.

— Мне все равно нравится, — сказала Моника, ощущая некоторую перевозбужденность. Джеймс тоже нервничал, хотя ужин и удался. Моника поерзала на диване, размышляя, как бы лучше перевести разговор на другую тему.

Постепенно все разрешилось само собой. Поев, они успокоились и начали непринужденно болтать о том о сем, время от времени угощаясь белым вином. Как-то незаметно разговор переключился на ее отношения с Майклом.

— Как давно вы с ним расстались? — спросил Джеймс.

— Уже почти три недели. Нет, пожалуй, четыре! — ответила Моника.

— Неужели? А мне почему-то казалось, что прошла целая вечность.

— Почему так? — Моника удивленно вскинула брови.

— Не знаю. — Он пожал плечами. — А ведь вы с ним прожили вместе много лет!

— Да, десять. — Моника сделала глоток вина.

— Солидный срок, — сказал Джеймс обыденным голосом, не пытаясь изобразить на лице деланное сочувствие, как Хиллари.

Какое-то время они молча ели.

— Очень вкусно, — нарушила тишину Моника. — Ты молодец.

— Спасибо за комплимент, — с улыбкой отозвался Джеймс.

— А как долго встречаетесь вы с Хиллари? — спросила она.

— Около трех лет, то ругаемся, то снова миримся. Еще вина?

— Нет, мне достаточно, я за рулем.

— Извини, я забыл. А ты далеко отсюда живешь?

— В десяти минутах езды на машине.

— Тогда возьмешь такси, а машину заберешь утром! Ведь завтра суббота.

— Это мысль, — сказала Моника и подвинула бокал поближе к Джеймсу, чтобы он его наполнил.

Они стали непринужденно говорить о работе, об общих друзьях и знакомых, о музыке, потом начали вспоминать годы учебы в школе. Оказалось, что он учился в интернате.

— Я впервые познакомился с девушкой, только когда мне исполнилось восемнадцать. Это было ужасно! — сказал Джеймс.

— Почему? — Моника улыбнулась и постучала пальцами по бокалу.

— В общем-то ничего особенного не произошло. Я познакомился с девушкой, как я уже сказал. Она думала, что я нормальный парень. Ну, ты меня понимаешь? Я страшно перетрусил, мне до сих пор стыдно вспоминать об этом.

Монике не верилось, что это правда: Джеймс выглядел очень уверенным в себе, зрелым мужчиной, и представить его смущенным и растерянным юнцом ей было трудно.

— О чем же тебе стыдно вспоминать?

— Понимаешь, у меня тогда ничего не получилось… — с трудом выдавил из себя он.

Моника звонко рассмеялась:

— Мне трудно это себе представить!

И действительно, поджарая фигура Джеймса не давала оснований подозревать его в мужской слабости.

— Представь себе, что я до сих пор не уверен в себе, — вполне серьезно сказать он.

— Но такое случается со всеми, не так ли? — Она поставила бокал на стол. — Не стоит обращать на это внимания. Главное, не показывать виду, что ты в себе не уверен, и тогда об этом никто не догадается.

— Я знаю людей, которые от природы дерзки и смелы, например Хиллари. Она не знает, что такое робость, поэтому ей незачем притворяться самоуверенной. Разве не так?

— Возможно, — кивнула Моника. — Я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы судить о ней.

Они выпили еще вина.

— Хочешь пудинга? — спросил Джемс.

— Немного попозже, я пока сыта, — сказала Моника.

Джеймс выглядел искренне озабоченным, и у Моники возникло подозрение, что в его отношениях с Хиллари образовалась трещина. Но сейчас было не самое подходящее время спрашивать его об этом.

— Ну, и каково это, оказаться одинокой? — спросил Джеймс. — Извини, если мой вопрос показался тебе бестактным.

Он все больше нравился Монике, но флиртовать с ним она не считала возможным, полагая, что это было бы с ее стороны предательством — нет, не Хиллари, которая вполне заслужила такого отношения к себе, а самого духа этой встречи.

— Не беспокойся, сейчас я могу спокойно говорить об этом, — ответила она. — В одиночестве есть свои плюсы и свои минусы.

— И каковы же плюсы? — спросил он.

Они обменялись многозначительными взглядами. — Например, я могу сама распоряжаться своим временем, принимать от мужчин приглашения поужинать с ними…

— В таком случае от вашей размолвки выиграл я! — воскликнул Джеймс и улыбнулся.

— Ты меня смущаешь, — потупившись, заметила Моника.

Он поспешил перевести беседу в другое русло, решив, что слишком далеко зашел, и спросил:

— Ты уже решила, как проведешь свой отпуск?

— Еще нет. В понедельник я улечу по делам в Мадрид. Но сомневаюсь, что это будет веселым времяпрепровождением, — сказала Моника.

— Как знать, — возразил Джеймс. Она покрутила в руках бокал.

— Честно говоря, я подумываю над тем, чтобы воспользоваться льготным туром для людей в возрасте от восемнадцати по тридцати лет. Ведь на следующий год мне стукнет тридцать один, и будет уже поздно.

— Ты не много потеряешь, поверь мне! Я был однажды в таком путешествии, когда учился в колледже. И в последний день отдыха познакомился с девушкой, которую до сих пор не могу забыть. Мы провели вместе на пляже всю ночь, утром я улетел, и мы больше никогда с ней не встречались.

— Это трагедия! — Моника даже всплеснула руками, едва не опрокинув бокал.

— Да, в некотором роде. Зато нам было некогда тосковать. Согласись, что в таком расставании есть нечто романтическое. Лучше потерять друг друга по воле случая, чем с годами просто изжить свои чувства. Как это скучно, жить с нелюбимым.

— А ты, оказывается, циник!

— Нет, я не циник, — подумав, возразил ей Джеймс. — Скорее идеалист. Цинизм — это только маска, прикрывающая мою незрелость. Налить тебе еще вина?

— Нет, с меня достаточно! — Моника взглянула на часы:

— Пожалуй, мне пора вызвать такси.

На некоторое время в комнате воцарилась тягостная тишина. Их взгляды встретились. Джеймс хотел было что-то сказать, но ограничился улыбкой и поставил бутылку на стол.

— Спасибо за чудесный ужин! — сказала Моника.

— Ты так и не отведала пудинга! Может быть, возьмешь его с собой? Я положу его в кастрюльку. Он очень вкусный, с шоколадом.

— Спасибо, лучше съешь его сам завтра утром. — Она встала из-за стола. — Где телефон?

Такси приехало быстро. Джеймс суетливо помог ей надеть пальто. Она сказала, стоя возле входной двери:

— До свидания. Еще раз спасибо за все. Непременно навестите меня как-нибудь вместе с Хиллари. Правда, я готовлю не так хорошо, как ты, но все же чем-нибудь вкусненьким вас угощу.

Джеймс открыл дверь, неловко чмокнул ее в щеку, и Моника выпорхнула из квартиры. Садясь в машину, она послала ему воздушный поцелуй и захлопнула дверцу. Он еще долго смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. Моника вздохнула, пожалев, что уехала. Вечер был действительно чудесным, а Джеймс — просто очаровательным. И если бы не Хиллари, кто знает, чем бы он мог завершиться…

Глава 4

— Ну, какие новости? — спросила Джилл, прищурив глаза.

— Пока никаких. Его не было в последний раз в зале, — ответила Моника.

— Ты говоришь об инструкторе?

— Да, о Стиве!

— А что насчет другого парня, который показался тебе очень сексуальным?

Моника расхохоталась:

— Ты имеешь в виду Тома? Он там был, но мы с ним не разговаривали. К тому же ты сама посоветовала мне остановиться на ком-то одном, не так ли?

— Да, верно. И когда ты снова пойдешь в спортивный зал?

— Пока не знаю, может быть, завтра вечером.

— Не смущайся, действуй смелее, пригласи Стива в бар. В субботний вечер он наверняка свободен.

— А вдруг у него уже есть любовница?

— Послушай, уж не хочешь ли ты пойти на попятную? — возмутилась Джилл. — Даже если он и встречается с какой-нибудь пустоголовой блондинкой с идеальной фигурой, она тебе не конкурентка.

— А может быть, ему нравятся глупенькие куколки?

— Ерунда! Мужчины сами толком не знают, кто им нужен. За них должны решать мы, женщины. Воспользуйся своими очевидными преимуществами — умом и жизненным опытом, и он — твой.

— Спасибо, что напомнила мне о моем возрасте!

— Не будь дурой! В его глазах ты зрелая, мудрая женщина, которая знает толк в любви. И не забывай, что ты в отличие от него еще не достигла своего сексуального расцвета.

— Он прекрасно выглядит, как породистый жеребец. Хотя еще недавно она заявляла, что не стремится к сближению с мужчинами, сейчас у нее возникло желание пофлиртовать со Стивом. Ощутив прилив свежих сил и уверенности в себе, Моника вознамерилась покорить этого красавчика и тем самым вернуться к нормальной сексуальной жизни. Становиться лесбиянкой у нее не было ни малейшего желания, эпизод с Ванессой она считала случайным.

На другой день она вошла в тренажерный зал, одетая в майку и трико. Ванесса приветливо улыбнулась ей и вновь занялась поднятием тяжестей. Спустя некоторое время появился Стив, он широко улыбнулся Монике и поприветствовал ее. Она в это время работала на велотренажере.

— Вы работаете здесь ежедневно? — спросила Моника, стараясь говорить ровным, спокойный голосом.

— Да, кроме четверга, — ответил он.

— И как вам только все это еще не надоело! — воскликнула она, слезая с тренажера и направляясь к станку для работы с тяжестями.

— Мне здесь нравится, сюда приходят тренироваться очень милые люди, — спокойно ответил Стив, следуя за ней.

Моника успела привыкнуть к тому, что он уделяет ей особое внимание, поэтому ее не нервировало то, что он вместе с ней переходил от одного тренажера к другому, продолжая разговаривать. Ей даже льстило, что его интерес к ней не угас, — это наводило ее на мысль, что Стив пытается за ней ухаживать, хотя и весьма своеобразно. Значит, напрасно она ломала себе голову над тем, как привлечь к себе его внимание, он сам шел в ее сети, так что ей не требовалось прибегать к женским уловкам и ухищрениям, чтобы его соблазнить. Все это вселяло в нее уверенность в успехе задуманного предприятия.

Раньше ей не приходилось иметь дело с бесхитростными и прямолинейными мужчинами, ее предыдущие кавалеры предпочитали действовать тонко и изощренно, притворяться, что у них и в мыслях нет затащить ее в постель. И, столкнувшись со столь откровенным ухаживанием, Моника поначалу даже не поверила, что интерес к ней Стива имеет сексуальную подоплеку. Она решила, что он опекает ее как инструктор. Ей и в голову не приходило, что мужчина может попытаться обворожить женщину просто своим симпатичным видом и обаятельной улыбкой, не совершая никаких обходных маневров. Теперь же, привыкнув как к манере Стива ласкать ее своим взглядом, так и к его белозубой улыбке, Моника постепенно забирала инициативу в свои руки, позволяя себе порой отпускать смелые реплики. Вот и теперь, когда Стив наклонился, чтобы установить на тренажере оптимальный груз, она заметила:

— Как приятно иметь персонального тренера!

Он выпрямился и несколько сконфуженно спросил:

— Может быть, вы желаете, чтобы я вам не мешал?

— Нет, вы меня не правильно поняли! Я сказала так лишь потому, что, к примеру, в Америке за такие услуги берется дополнительная плата, — поспешно сказала Моника.

— Честно говоря, я хотел бы туда переселиться, — сказал Стив.

— Не бросайте нас! Что мы станем без вас делать! — с деланным отчаянием воскликнула она.

Он расхохотался:

— Но здесь мне никогда не стать миллионером!

— Уверяю вас, что вы им станете! У вас это написано на лице, — сказала Моника.

— Вы прорицательница? — Стив удивленно вскинул брови.

— Да, в некотором роде! — Моника прекратила работать со штангой и перевела дух.

Ванесса уже покинула зал. Стив подошел к Монике поближе и сказал:

— За стержень нужно браться не так, а вот так! — И он показал, как это следует делать. — Тогда вы быстро разовьете свои трехглавые мышцы, вот эти. — Он провел ладонью по ее руке, и кожа сразу же покрылась пупырышками.

— Понимаю. Спасибо, — сказала Моника, испытывая приятное волнение.

Впервые за все время их знакомства он дотронулся до нее, вероятно, воспользовавшись тем обстоятельством, что в зале они остались только вдвоем. Она не стала поднимать штангу, а просто застыла в положении «лежа» на тренажере, чувствуя, что сейчас должно что-то случиться. Стив стоял к ней вплотную, прижимаясь бедрами к ее бедру. Ее ноги были согнуты в коленях и слегка разведены. Монику охватило жаром. Она посмотрела на его лицо, он отвел смущенный взгляд, покраснел и внезапно сказал:

— Уже поздно, пора закрывать зал. Пожалуй, я пойду переоденусь. Увидимся позже!

Она заметила, что у него началась бурная эрекция. Он поспешно вышел из помещения, оставив ее в легком недоумении. Несомненно, у них был шанс сблизиться. Так почему же он столь поспешно ретировался? Чего он испугался? Ведь до этого он был так настойчив! Недоумение сменилось досадой. В душе Моники закралось сомнение в благоприятном исходе всего задуманного ею. Она была готова окликнуть Стива, но он уже исчез в мужской раздевалке. Неужели все кончено? Монику охватила дрожь. Перед ее мысленным взором возник его воображаемый эректированный пенис. Сейчас она могла бы ощутить его внутри себя, а вместо этого осталась одна на тренажере, с разведенными в стороны ногами и взмокшей промежностью. Какая досада!

Не вознамерься Моника соблазнить в этот вечер Стива любой ценой, она, безусловно, не стала бы долго сожалеть об упущенной возможности, а просто махнула бы на свою затею рукой. В жизни любого человека случаются разочарования. Порой нерешительность лишает нас шанса изменить судьбу, но редко кому приходит в голову сильно расстраиваться из-за этого и тратить время на анализ неудачной ситуации. Не получилось сегодня — получится в другой раз, думает обычно каждый из нас и тотчас же забывает о своей неудаче. Однако Моника продолжала лелеять надежду, что еще не все потеряно, и, глядя на свое отражение в зеркале, собиралась с духом, чтобы войти в мужскую раздевалку.

Наконец сосредоточенное выражение на ее лице вызвало у нее улыбку. Вот до чего может довести тридцатилетнюю женщину длительное сексуальное воздержание! А ведь как соблазнительно было бы ворваться в душевую, когда Стив мылся бы по душем, и взглянуть ему в глаза. Любопытно, подумала Моника, успокоился его петушок или нет? А может быть, он лихорадочно терзает его, зажав в кулаке, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться? Или же мастурбирует не торопясь, встав под теплый душ и блаженно закрыв глаза?

Моника посмотрела на дверь мужской раздевалки, гадая, что сейчас за ней происходит. Думает ли Стив о том же, о чем думает она? Сожалеет ли он об упущенной возможности? Надеется ли он, что судьба подарит им другой счастливый шанс? Ругает ли себя за нерешительность и трусость? Раз уж он, как выяснилось, такой робкий, не пора ли ей взять быка за рога? Вряд ли он отвергнет ее настойчивое предложение.

Моника пришла в страшное волнение, предвкушая сладость моральной победы над ним и головокружительное, бурное соитие. Ей никогда еще не доводилось самой добиваться мужчин, и дерзость намеченного добавила ее предчувствиям особую остроту. Оставалось только осуществить свой смелый план. Она встала и подошла к двери мужской раздевалки, чувствуя, как бешено стучит в груди сердце. Ее состояние в этот момент было сродни ощущениям прыгуна с шестом, готовящегося взять рекордную высоту. Моника знала, что для успеха нужно отвергнуть мысль о возможной неудаче и сосредоточиться на прыжке. Любое сомнение равнозначно поражению.

Сделав глубокий вдох, она приблизилась к двери и, толкнув ее, решительно вошла в наполненное паром помещение. Стив стоял, повернувшись к ней спиной, абсолютно голый, если не считать того, что его чресла были обернуты полотенцем. Она шумно выдохнула — он обернулся и остолбенел, в глазах его промелькнул испуг, рот исказился в жалкой улыбке. Он сжал в руке флакон с шампунем, словно бы собираясь швырнуть им в непрошеную гостью, и Моника вдруг почувствовала желание убежать.

— Привет! — непринужденно произнес он, словно бы они случайно столкнулись в коридоре.

Моника усмехнулась и сказала тоже абсолютно спокойно:

— Привет! Не ожидал увидеть меня так скоро?

Интуиция подсказывала ей, что этот безумный шаг будет вскоре сторицею вознагражден. Кровь зашумела у нее в ушах, вскипев от притока адреналина. Нет, он ее не прогонит! В его изумленных глазах уже читался восторг, и этим следовало немедленно воспользоваться. Моника почувствовала спортивный азарт.

Его широкая мускулистая грудь была покрыта курчавыми светлыми волосами, рельефные мышцы плеч и рук играли, стройные ноги словно вросли в пол. Но затравленное выражение глаз абсолютно не гармонировало со всем обликом этого прекрасно сложенного мужчины. Моника поняла, что он ждет от нее следующего шага.

Она приблизилась к нему и, забрав у него шампунь, бросила флакон на кучу одежды на скамье. Потом она обняла его рукой за могучие плечи и страстно поцеловала в губы. Они стали мягче и податливее, и Моника просунула ему в рот язык. Стив обмяк и обнял ее за талию. Она снова поцеловала его, с еще большей страстностью, и почувствовала, как его мужское естество окрепло и уперлось ей в живот. Она погладила его по гладкой спине и, просунув руку под полотенце, развязала узел. Полотенце упало к его ногам.

Издав тихий гортанный стон, Стив сильнее прижался к ней своим солидным причиндалом. Все его мускулистое тело напряглось, ягодицы сжались, и он впился пальцами в зад Моники, шумно дыша открытым ртом. Его пест, упершийся в ее лобок, готов был проникнуть в ее плоть. Монике показалось, что пар в душевой сгустился. Остро запахло мылом и потом.

Они долго целовались, сжимая друг друга в объятиях и соприкасаясь языками. Однако Стив даже не пытался ее раздеть, очевидно, смирившись со своей пассивной ролью. Она отстранилась и спокойно разделась. Он смотрел на нее словно в гипнотическом сне, и его эректированный пенис чуть заметно подрагивал при этом.

Теплый воздух душевой ласкал ее обнаженную кожу, словно шелковая ткань, усиливая ее возбуждение. Она утратила самоконтроль и стала поглаживать себя ладонью по животу и промежности. У Стива глаза полезли на лоб от изумления, его член стал багроветь и набухать, на лбу высыпали бисеринки испарины. Заметив, что ему нравится наблюдать за ее действиями, Моника сжала руками груди и начала сдавливать пальцами соски. Они моментально встали торчком и отвердели. В глазах Стива запрыгали огоньки, его дыхание участилось. Моника начала мастурбировать, и на скулах Стива заходили желваки.

Почувствовав, что из лона уже струятся соки, Моника судорожно вздохнула и, просунув два пальца во влагалище, стиснула бедра. Ей не хотелось торопиться, она не испытывала никакой нервозности. С каждой секундой ее уверенность в себе нарастала, ей доставляло особое удовольствие следить за выражением лица Стива. Он впал в транс, его орудие дрожало от перенапряжения, однако он даже не пытался сдвинуться с места.

Она окинула восхищенным взглядом его атлетическую фигуру, застывшую в тревожном ожидании, и удовлетворенно улыбнулась: несомненно, Стив хотел овладеть ею. Такого вожделения она еще не видела ни в чьих глазах. Он заслуживал вознаграждения.

Моника подошла к нему и, встав на колени, взяла в рот пенис, сжав его ствол в ладони. Ее язык стал изучать гладкую головку. Кровь быстрее побежала по венам, опутывающим этот восхитительный любовный инструмент, и вскоре он заполнил собой всю ее ротовую полость до самой гортани. В ноздри Моники ударил специфический мужской запах.

Шумно втягивая ртом и носом теплый и влажный воздух, Стив застонал и сжал руками ее голову. Она почувствовала солоноватый привкус капельки, выделившейся из отверстия на конце головки, сжала одной рукой его ягодицу и начала ритмично кивать. Миг семяизвержения стремительно приближался, пенис дрожал у нее во рту, и тогда она сжала в кулаке мошонку. Горячая густая сперма излилась ей в рот — и дрожь пробежала по ее телу. Стив сладострастно захрипел.

Не выпуская члена из пальцев, Моника встала и поцеловала Стива в губы. Он открыл глаза, подернутые мечтательной дымкой, и блаженно улыбнулся. Моника припала щекой к его вздымающейся груди и услышала стук его сердца.

— Это было прекрасно, — прошептал он. — Ты прелесть.

Она закрыла глаза, испытывая истинное блаженство. Все то, о чем она так много думала в последнее время, произошло на удивление легко и быстро, к их общему удовольствию. Отныне Моника была готова на любой подвиг, все ее страхи испарились в душевых этого тренажерного зала. Значит, недаром она купила себе абонемент и спортивные принадлежности. Посещение этого учреждения благотворно сказывалось как на ее теле, так и на нервной системе.

— Это еще не все, Стив, — сказала она, сжав ладонями его лицо и глядя ему в глаза.

Стив улыбнулся, и она прижалась к нему всем телом, норовя проткнуть его насквозь сосками грудей и слиться с ним в одно целое. Он был послушен ее воле и готов исполнить все ее желания: это читалось в его восхищенном и преданном взгляде. Она жарко поцеловала его в губы, упиваясь своей властью над этим мужчиной с мощной фигурой и детским выражением лица. Очевидно, ему нравилась роль послушного раба.

Его светлые кудрявые волосы стали влажными, несколько прядей прилипли ко лбу, отчего он стал похож на шаловливого подростка, чувствующего свою вину перед мамочкой и готового искупить ее. Моника обняла его одной рукой за талию и, раздвинув ноги, начала тереться своей горячей мокрой промежностью о его твердое бедро. Все клеточки ее тела пронзило током, половые органы набухли и воспламенились, требуя ласк. Она взяла руку Стива и просунула ее в росистую расселину между ног, где находился ее заветный трепетный бугорок. Едва лишь пальцы Стива нажали на чувствительное место, томный вздох вырвался из ее груди, и она закатила к потолку глаза. Словно завороженный, Стив уставился на ее промежность и принялся активнее двигать в ней рукой, норовя проникнуть поглубже в лоно. Стоны и вздохи Моники стали громче. И вот уже его петушок проснулся и поднял свою головку. Не теряя зря времени, Моника увлекла Стива в душевую кабинку.

— Куда ты меня ведешь? — дрожащим от вожделения голосом спросил он.

— Ты ведь так и не помылся, — уклончиво ответила она, поворачивая краны. Вода с шумом хлынула им на головы. — Ляг на пол, а я на тебя сяду! — сказала Моника, изнемогая от желания ощутить в себе его чудесный половой орган.

Кабинка быстро наполнялась горячим паром.

Она нетерпеливо положила руки Стиву на плечи. Он опустился на колени и стал покрывать поцелуями ее живот и лобок, нащупывая языком заветный трепетный бугорок. Моника шире расставила ноги. Тугие струи воды лились ей на голову и спину, обостряя ощущения от поцелуев Стива. Моника убрала с лица прядь волос и начала двигать торсом. Стив стал сосать клитор, вздрагивая от страсти, его пальцы впились в ее бедра. Вода стекала по его плечам и спине, член торчал, нацеливаясь головкой в ее горячее лоно.

Моника уложила Стива на спину, он вытянул ноги и всем своим видом выражал покорность. Моника начала массировать груди и теребить пальцами возбужденные соски. Член Стива, казалось, рос у нее на глазах, устремляясь в ее заветную волшебную пещеру. Дрожь пробежала по ее спине, в ушах зашумело. Стив умолял ее взглядом поскорее усесться на него верхом. Моника чувствовала себя на седьмом небе. Она погладила ладонью свою горячую пушистую киску и начала ласкать ее пальцами.

Стив не выдержал и прошептал:

— Иди ко мне!

Но Моника продолжала массировать клитор, парализуя Стива взглядом. Ей хотелось продлить этот чудесный миг.

— Потерпи еще немного, — сказала она, совершая пальцем круговые движения. Он закатил глаза и застонал. Она раздвинула пальцами наружные половые губы и стала активно гладить другой рукой свою нежную розоватую сердцевину. Наконец весь низ ее живота пронзили миллионы иголочек, и клитор задрожал.

— Я хочу тебя! — прохрипел Стив.

Моника встала на колени и, схватив рукой член, направила его в преддверие влагалища. Стив резко подался вперед — и член вошел в лоно до упора. Издав надрывный стон, Моника закусила губу и зажмурилась, привыкая к новому ощущению.

— Тебе хорошо? — спросил Стив, работая торсом.

— Да, очень, — ответила Моника, ерзая на его чреслах и сжимая руками свои набухшие груди.

Ее окатило теплой волной наслаждения, на ее пухлых губах заиграла блаженная улыбка. Пенис окреп и отвердел, как гранит. Моника начала легонько подпрыгивать на чреслах Стива, упершись ладонями в его мускулистую грудь. Вскоре темп их телодвижений ускорился, Моника вошла в экстаз. Всякий раз, когда могучий пенис Стива пронзал ее росистое горячее лоно, она тихонько взвизгивала, и он начинал двигаться внутри ее еще активнее. Чем глубже проникал горячий член во влагалище, тем сильнее и острее становились ее ощущения.

— Потише, пожалуйста, — хрипло попросила Моника, чувствуя, что она уже на грани, и желая продлить удовольствие.

Стив перестал молотить ее со всей силы и замедлил темп своих телодвижений. Струи душа низвергались на ее спину, возбуждая чувствительные местечки между ягодицами. С надрывным сладострастным стоном Моника плотнее прижалась низом живота к чреслам Стива и начала тереться о них, упершись руками в его плечи. Клитор затрепетал, стенки влагалища стиснули член, она яростно подскочила и с силой опустилась на него. Перед глазами сверкнула яркая вспышка, изо рта ее вырвался хриплый крик, Стив завертелся на полу, стремясь доставить ей как можно больше удовольствия. В следующий миг Моника затряслась в безумном оргазме, выкрикивая:

— Да, да, да!

Стив сжал руками ее груди, она склонилась над ним и начала неистово тереться о его лобковую кость низом живота. Его бедра заходили ходуном, он шумно задышал и вдруг вскрикнул. Пальцы его сжали груди Моники до боли. Она охнула и, запрокинув голову, закатила к потолку глаза. Лоно заполнилось горячим семенем. А Стив продолжал подбрасывать ее своими мощными толчками снизу и проникать все глубже и глубже в лоно.

Колени Моники скользили по мокрой плитке, клитор ее пылал, перед глазами плыли оранжевые круги. На миг ей показалось, что она парит в воздухе. Она сжала бедрами его торс и взглянула на его лицо, искаженное сладострастной гримасой, оно показалось ей прекрасным. Наконец он замер и открыл глаза.

Моника взяла его за руки и положила их ладонями на свои груди. Он сжал соски, и новый шквал оргазма захлестнул ее, заставив содрогнуться. Она вскрикнула и вновь стала тереться низом живота об эго чресла, повинуясь могучему инстинкту. Все ее тело наполнилось необыкновенной легкостью. Стив замер и молча смотрел на нее широко открытыми глазами.

Наконец судороги прекратились, дыхание у обоих стало ровным. Однако Моника продолжала сидеть на Стиве в прежней позе, не в силах пошевелиться. В глазах Стива читалась нежность, она наклонилась и поцеловала его в губы. Стив вытянул из лона пенис, сморщившийся и обмякший, и Моника уселась ему на грудь. Он улыбнулся, и она еще раз жарко поцеловала его в губы, переполняемая счастьем и радостью. Теплые струи воды ласкали ее кожу. Ей совершенно не хотелось выходить из душевой, и она призналась ему в этом:

— Я готова пробыть здесь с тобой всю ночь. Ты даже не представляешь себе, как я счастлива.

Он прижал ее к своей груди и сказал:

— Нам все равно не выбраться отсюда до утра. Зал заперт.

— Прекрасно! — воскликнула Моника.

Ей трудно было представить себе более чудесное место, здесь было так легко и уютно! Все вышло именно так, как ей того хотелось, и результаты превзошли все ее ожидания. Она чувствовала себя помолодевшей на добрый десяток лет и готовой к новым великим свершениям.

Но спустя несколько минут Моника все же встала. Стив попытался было занять сидячее положение, но она поставила ему ногу на грудь.

— Лежать! Отныне будешь все делать только с моего позволения, ясно?

Он погладил ее по икре ладонью.

— Я готов поселиться в твоей квартире, — сказал он, глядя на нее преданными глазами.

Моника расхохоталась, но, сообразив, что он говорит это серьезно, ответила:

— Это невозможно, я занята.

К ее собственному удивлению, ей совершенно не хотелось проводить со Стивом в одной постели даже эту ночь. Она отступила от него на пару шагов, он сел под душем, помолчал и сказал:

— Я тебе не верю. Чем, например, ты будешь заниматься сегодня?

— Мне нужно собрать вещи, завтра я улетаю в командировку в Мадрид. Ты пошутил насчет того, что нас заперли?

— Конечно, — сказал Стив, но не улыбнулся. Он был обижен ее отказом.

Моника сняла с крючка полотенце и стала вытираться. Стив подошел к ней и спросил:

— Ты надолго улетаешь в Испанию?

Моника порывисто обняла его и ответила:

— Только на недельку. Я приду сюда, как только вернусь. — Она оделась и добавила:

— Я позвоню тебе из гостиницы. Ты бываешь здесь каждый вечер?

— Да, за исключением четверга, — сказал он. — Я уже говорил тебе, ты забыла? Ты намочила мое полотенце, чем прикажешь мне вытираться?

— Ничего страшного, обсохнешь! — Моника рассмеялась. — Я непременно тебе позвоню.

Стив наконец улыбнулся, и Моника ушла, борясь с желанием все же пригласить его к себе. Но объяснять, почему она отказала ему в этом, ей не хотелось, он все равно бы не понял. Стив был ее волшебным сном, а все происшедшее здесь — сказкой. Ей хотелось продлить очарование этого сна наяву, вволю насладиться им в одиночестве, вновь и вновь воскрешая в памяти каждый эпизод.

Приехав домой, Моника начала было собирать дорожную сумку, но вскоре почувствовала, что ее клонит в сон, и решила закончить свои сборы утром.

Она легла в постель и некоторое время лежала при свете настольной лампы, наслаждаясь покоем и чувством легкости во всем теле. Тревоги, лишавшие ее сна в последнее время, ушли без следа, их место заняли приятные воспоминания о близости со Стивом. Монике ни о чем не хотелось думать, перед глазами у нее стояло улыбающееся лицо Стива, а в лоне все еще ощущался его крепкий пенис. Она выключила свет и мгновенно уснула, слегка вздрагивая от физического перенапряжения и убаюкивая себя мечтами об их следующей встрече.

Глава 5

Стив и Том замерли в ожидании команды Моники, лежа на обитых кожезаменителем скамьях тренажеров. Их руки сжали рукояти штанг, на каждой из которых был установлен груз в пятьдесят килограммов. Монике было не по силам поднять такую тяжесть, она могла одолеть пока только двадцать.

— Вы готовы? — спросила она. — Тогда начинайте! Упершись ногами в пол, мужчины стали выжимать штанги. После пяти жимов темп их движений упал, после десяти оба атлета уже тяжело дышали и делали долгие паузы между упражнениями. Было видно, что они устали.

— Соберитесь, мальчики! Покажите, на что вы способны! — подбодрила их Моника.

Спортсмены оживились и стали работать в хорошем и ровном темпе. Однако заряда их бодрости хватило ненадолго. Первым стал сдавать Стив. Он сильно вспотел и не выжимал вес до конца. Том оказался более выносливым, однако тоже громко пыхтел. На руках обоих вздулись вены, лбы вспотели. И вскоре уже ни один из них не мог поднять штангу на длину вытянутых рук. С шумом выпуская воздух сквозь сжатые зубы, они упрямо продолжали соревноваться, не желая ударить в грязь лицом перед Моникой.

— Еще по три жима, и довольно, — сказала она.

Но Стив окончательно выбился из сил и, уронив руки, расслабился, пытаясь восстановить ровное дыхание. Том сделал два жима и тоже сдался.

— Все равно вы оба молодцы, — похвалила мужчин Моника. — Победил, однако, сегодня Том.

Победитель просиял. Его майка, промокшая насквозь, прилипла к животу, грудь часто вздымалась. Моника окинула Тома умиленным взглядом и, встав с ним рядом, добавила:

— А сейчас ты получишь приз!

Она наклонилась и, взявшись руками за резинку его черных лайкровых штанишек, стянула их с его бедер. Том слегка приподнял зад, облегчая ей работу, и освобожденный от эластичной материи удавчик шлепнулся об скамью своей головкой. Моника осторожно взяла это чудо природы двумя пальцами — богатырский пенис ожил и начал стремительно увеличиваться в размерах. Моника наклонилась еще ниже и поцеловала головку.

— Это твоя награда! — сказала она, сжимая пенис в руке и поглаживая второй объемистую мошонку.

Колоссальный мужской причиндал окреп, наполнившись самодовольством, и предстал перед ней во всей своей жутковатой дикой красоте. Даже в спокойном состоянии под трусами он будоражил воображение Моники. Впервые заметив эту штуковину, она решила, что это оптический обман, результат игры света и тени. Потом, приглядевшись, Моника подумала, что член Тома постоянно находится в полувозбужденном состоянии. И только теперь ей стало ясно, что она заблуждалась: Том действительно был наделен уникальным половым аппаратом.

Пальцы Моники невольно сжали толстый ствол пениса, увитый синими жилами, и она ощутила в них пульсацию. Стив сел на своей скамейке и стал наблюдать за действиями Моники с живым интересом. Том приподнял голову и внимательно смотрел, как она ловко управляется с его горделивым петушком. Судя по надменному и самодовольному выражению его лица, он уже привык к тому, что женщины теряют самообладание, дотрагиваясь до его фаллоса. Моника тоже не стала исключением из этого правила. Она наклонилась и, раскрыв рот, начала сосать лиловый леденец, как голодный младенец. Разумеется, он не мог поместиться в ее оральной полости целиком, однако помещался наполовину. Она подразнила головку языком и, почувствовав солоноватый привкус, сжала ствол обеими руками и стала сосать, как помпа.

Стив пришел в волнение, Моника слышала, как он лихорадочно раздевается, не в силах лицезреть эту картину спокойно. Очевидно, у него тоже началась эрекция. Однако все свое внимание она должна была уделить победителю соревнования. Ускорив темп своих кивков, она стала активнее работать руками. Фаллос задергался, разбух у нее во рту до невероятных размеров и наконец исторг семя.

Одновременно с эякуляцией Том издал протяжный вопль и, блаженно вздохнув, закрыл глаза. Моника распрямилась и, переведя дух, пощекотала кончиками пальцев мошонку. Петушок ожил, она облизала головку — и тотчас же у Тома снова наступила эрекция. Не теряя зря времени, Моника стянула с себя трико и уселась на фаллос верхом.

Стив подбежал к скамейке, на которой лежал Том, и встал так, чтобы Моника видела и его возбужденный пенис. Конечно же, он уступал фаллосу Тома своими размерами, однако был бодр и рвался в бой. Моника сжала его в руке и, держась за него, наконец окончательно опустилась на бедра Тома. На мгновение свет померк в ее глазах и ей показалось, что конец члена застрял у нее в горле. Издав утробный стон, она заерзала на чреслах Тома, поглядывая на Стива. Он смотрел на нее вполне благожелательно. Она сильнее стиснула его стручок в руке и потянулась к головке. Стив понял намек и моментально засадил член ей в рот по самую мошонку.

Пронзенная, словно муха иголкой, фаллосом Тома снизу, Моника не потеряла самообладания, а, напротив, пришла в неописуемую экзальтацию. Ритмично кивая головой, она стала прыгать на бедрах Тома, издавая сдавленные чувственные стоны. Головка пениса Стива начала пульсировать у нее во рту. Он спросил:

— Тебе хорошо?

— Угу, — промычала Моника, не вынимая изо рта его орган.

Стив немедленно кончил, его семя потекло по губам и подбородку Моники…

…Мелодичный голос бортпроводницы, возвестивший пассажирам, что самолет начинает снижаться над Мадридом-, прервал этот эротический сон. Моника открыла глаза и посмотрела в иллюминатор. С высоты город походил на огромный игрушечный поселок с прямыми чистыми улицами, за окраинами которого начинались бескрайние коричневые поля, обрамленные пиками гор. В полуденной дымке они походили на таинственных призраков.

Моника добралась из аэропорта до гостиницы на такси. Прежде чем подняться в свой номер, она зашла в бар и выпила большой бокал холодного тоника. Швейцар в ливрее услужливо донес до номера ее багаж и, получив на чай пятьсот песет, ретировался. Как только дверь захлопнулась за ним, Моника распаковала чемоданы и прилегла на кровать.

Было пять часов пополудни. На восемь часов вечера был назначен прием, на котором она надеялась увидеть какие-нибудь знакомые лица. Сладко зевнув, Моника уснула и проспала до семи часов, потом пошла в ванную и приняла душ.

После этого Моника развесила в шкафу платья и, окинув их задумчивым взглядом, надела то, в котором прилетела, — темно-зеленое, почти в обтяжку. Платье сидело на ней чудесно, это подтвердил тщательный осмотр собственной фигуры, произведенный в ванной с помощью двух зеркал. Месяц регулярных занятий в тренажерном зале принес положительные результаты. Если раньше Моника чувствовала себя в этом наряде несколько стесненно, то теперь ей было в нем вполне удобно и комфортно, да и внешне платье смотрелось на ней значительно лучше.

Усевшись за туалетный столик, Моника не торопясь сделала макияж, надела простенькие, но миленькие серебряные серьги и слегка подушилась духами. Комната наполнилась знакомым ароматом, настроение у Моники сразу улучшилось, и она мысленно отметила, что уже давно не ощущала такой бодрости и уверенности в себе.

В банкетный зал она пришла в начале девятого, но, к своему немалому удивлению, обнаружила, что он почти пуст. Точность, присущая англичанам, никогда не была в почете здесь, в Испании, она считалась чем-то странным и непонятным, как игра в крикет. Официанты, превышающие своим числом количество уже пришедших гостей, выстроились в шеренгу вдоль столов с закусками, надежно перекрыв к ним все подходы. Моника огляделась по сторонам, высматривая знакомых, но так никого и не заметила. Приглашенные разбились по маленьким группам и тихо беседовали с самым непринужденным видом. Моника терпеть не могла знакомиться с людьми, которые ей были совершенно неинтересны, но этого сегодня ей было не избежать. Она протиснулась мимо официантов к буфету, взяла себе бокал слабенького белого вина и подошла к стоявшим чуть поодаль женщине среднего возраста и мужчине лет двадцати пяти.

— Привет! — воскликнула на американский манер незнакомка. — Меня зовут Керри, а это мой муж Чак.

— Рада с вами познакомиться, — сказала Моника и представилась.

— Здесь не слишком-то весело, не правда ли, Моника? Полагаю, что еще не все участники конференции прилетели, — промолвила американка, сверля ее пытливым взглядом. Одета она была строго и со вкусом — в темно-серый костюм и белую блузу — и вполне могла бы сойти за уроженку какой-нибудь южно-европейской страны, если бы не ее коротко подстриженные белокурые волосы, светлая кожа и сильный североамериканский акцент.

Пока Керри беседовала с Моникой, повернувшись к мужу спиной, тот растерянно переминался с ноги на ногу, не решаясь встрять в разговор. Монике стало его жалко, и она спросила:

— Вы тоже юрист?

— Нет, — ответила за мужа Керри. — Он сопровождает меня. А вас не было на прошлогодней конференции, — добавила она.

— Верно. Все было так же скучно? — спросила, в свою очередь, Моника.

— О да! В какой гостинице вы остановились?

— «Сан-Исидро».

— В самом деле? И я тоже.

Было несколько странно слышать от нее местоимение "я", а не «мы». Керри смотрела на мужа как на пустое место и даже не пыталась вовлечь его в разговор. Видимо, супруги давно уже перестали замечать друг друга.

— Вы и прежде останавливались в этой гостинице? — спросила Моника.

— Да, я останавливаюсь там всегда, когда прилетаю в Мадрид, — сказала, энергично кивнув, американка. — Там такие забавные швейцары!

— Жаль только, что все они чуточку староваты, — с улыбкой добавила Моника. — Пока один из них нес мои чемоданы, я все время волновалась, как бы его не хватил удар.

Чак вертел головой, видимо, высматривая кого-то среди публики. Не обращая на него внимания, Керри продолжала:

— Рекомендую вам познакомиться с Антонио. Он очень предупредителен. Вы сами это поймете, когда его увидите.

Чак обернулся и выразительно посмотрел на жену. Та ответила ему невозмутимым пристальным взглядом. Монике стало как-то не по себе. Некоторое время все трое стояли молча. Народу в зале заметно прибавилось, но никаких знакомых лиц Моника так и не заметила. Разговор с американцами явно не клеился, но найти здесь других собеседников она не надеялась, поэтому вынуждена была довольствоваться этой странной парочкой.

— Так чем же вы все-таки занимаетесь, Чак? — спросила Моника.

— Работаю в одной нефтяной компании, — ответил он.

— Компания принадлежит его брату, — добавила Керри.

Чак натянуто улыбнулся, но не стал развивать эту тему, чувствуя себя не так уверенно, как его супруга. Очевидно, он относился к тому типу мужчин, которые ощущают себя подростками и в зрелом возрасте. Возможно, он женился, чтобы уйти из семьи, в которой доминировал его старший брат, но и ранний брак не прибавил ему уверенности.

— Не выпить ли нам чего-нибудь освежающего? — сказала Керри. — Чак, поухаживай за Моникой. Что вы предпочитаете пить в это время суток?

— Джин с тоником, — сказала Моника.

Чак забрал у нее пустой бокал и пошел к буфету.

— Вы кого-нибудь здесь знаете? — понизив голос, поинтересовалась американка у Моники.

— К сожалению, никого. А вы? — спросила Моника.

— Я знаю Рода, вон того импозантного мужчину, который стоит по левую руку от вас с бокалом вина. Он был здесь в прошлом году. Нет, не этот, а другой, в пестром галстуке!

— И что он за человек? — спросила Моника, разглядывая Рода.

— Так себе, ничего особенного, — с сожалением ответила Керри.

В это время подоспел Чак, в руках он держал поднос с наполненными бокалами. Моника взяла один из них и, пригубив, сказала:

— Пожалуй, я немного погуляю по залу. Может быть, встречу кого-то из своих старых знакомых. Еще увидимся!

— Желаю вам приятного вечера, — сказала Керри и многозначительно подмигнула ей.

Моника побродила среди групп гостей, обменялась с некоторыми из них малозначительными фразами, однако так ни с кем и не разговорилась. Тем временем Керри подошла к Роду и стала с ним о чем-то оживленно беседовать. Чак по-прежнему молча стоял с ней рядом, с тоской озираясь по сторонам. Моника подумала, что, будь она на его месте, она бы не поехала в эту поездку. Очевидно, он чувствовал себя белой вороной среди множества людей, объединенных профессиональным интересом.

В конце вечера Моника снова подошла к странной американской супружеской паре.

— Кажется, пора и честь знать, — сказала она Керри.

— Так или иначе, мне здесь осточертело, — ответила та. — Не поехать ли нам в какое-нибудь другое место, туда, где повеселее?

Время близилось к полуночи, но в отель Монике возвращаться совершенно не хотелось, хотя здравый смысл и подсказывал ей, что перед открытием конференции следует выспаться. Керри предложила отправиться в один уютный бар, все трое взяли такси и отправились на нем на другой конец города. По тротуарам прогуливалась хорошо одетая публика, улицы были забиты машинами. Ночью Мадрид оживал. В баре яблоку негде было упасть. Чак отправился к стойке за выпивкой, а Керри, воспользовавшись его отсутствием, шепнула Монике:

— Как тебе вон тот парень в джинсах и тенниске, что стоит возле бара? Симпатичный брюнет, не правда ли? Настоящий испанский мачо!

— Да, он довольно-таки милый, — покосившись на незнакомца, сказала Моника.

— Может быть, пригласим его к нам в отель? — спросила Керри.

— Вряд ли эта идея придется по вкусу Чаку! — воскликнула Моника и рассмеялась.

Керри невозмутимо посмотрела на Монику и будничным тоном произнесла:

— Он не станет возражать, ему это не внове.

— Вы не шутите? — спросила Моника.

— Нет, я говорю вполне серьезно, — сказала американка. — Это его заводит. Ты шокирована?

— Нет. А что, похоже?

— Да, немного, — кивнула Керри. — Успокойся, милочка. Такое случается на каждом шагу. И у вас в Англии тоже. — Она совсем по-свойски пожала Монике руку.

— Да, конечно, — подхватила Моника, — просто иногда люди…

— Ради Бога, только не надо ничего мне объяснять! Я сама могла бы прочесть лекцию на эту тему. Все-таки я американка!

В этот момент вернулся, неся бокалы в руках, Чак, и разговор прервался. Моника старалась на него не смотреть, опасаясь, что он что-то прочтет в ее взгляде. Ей стало ясно, что его покорность имеет сексуальную подоплеку. Видимо, ему была привычна роль раба, в то время как Керри взяла себе роль его госпожи. Бесцеремонность американки несколько смущала Монику, однако ей хотелось узнать об этой женщине больше. И не столько из желания расширить свои познания о формах человеческого общения, сколько из чисто женского любопытства. Ей было интересно, как далеко может зайти в своем самоуничижении Чак, когда она окажется в интимной ситуации.

— Тебе доводилось раньше бывать в этом баре? — спросила Керри у Моники.

— Нет, я здесь впервые, — ответила та, испытывая неловкость за собственные мысли о сексуальной жизни едва знакомых ей людей. Раньше подобная блажь никогда не приходила ей в голову. И теперь от смущения щеки ее стали пунцовыми.

— В таком случае тебя ждет много интересного, — многозначительно сказала американка.

Разговор перешел в нормальное русло, и Моника даже подумала, что она неверно истолковала слова Керри. Если Чак помалкивал во время разговора женщин, то это еще не означало, что он застенчив. Возможно, что он скрытен по своей натуре или же просто устал. Они выпили еще по бокалу, однако ни один из столиков так и не освободился, а стоять весь вечер возле стойки никому не хотелось.

— Который час? — наконец спросила у нее Керри.

— Без десяти минут час ночи, — ответила Моника. — Завтра в девять мне нужно быть на заседании. Не пора ли нам возвратиться в гостиницу?

— Да, пожалуй, — согласилась Керри.

Вернувшись в отель и забрав у портье ключи от номера, Моника попрощалась с американкой и уже было направилась к лифту, когда Керри, взяв ее за локоть, шепнула:

— Давай выпьем по рюмочке на сон грядущий! Здесь чудесный бар, а спать мне совершенно не хочется.

Несколько осоловев от выпитых спиртных напитков, Моника позволила американке уговорить ее и согласилась на скорую руку пропустить по порции виски. Кресло, в которое она плюхнулась в гостиничном баре, было таким удобным, что ей не хотелось шевелить ни ногой, ни рукой, не говоря уже о том, чтобы дотянуться до столика, стоявшего перед ней. Керри и Чак о чем-то поговорили между собой, после чего Чак повернулся и вышел из бара.

— Ему захотелось принять душ, — пояснила Керри, садясь в кресло напротив Моники и закидывая ногу на ногу.

К ним подошел официант. Увидев его, Керри расплылась в улыбке:

— Антонио! Как я рада снова тебя видеть! Значит, ты по-прежнему здесь работаешь?

— Да, мадам, к сожалению, — с заметным испанским акцентом ответил официант.

— Ах, Антонио, здесь совсем неплохо! Или ты недоволен своими клиентами? — проворковала Керри, лаская его взглядом.

— Ах, если бы только все они были такими, как вы, мадам! — мечтательно закатив к потолку глаза, ответил официант.

— Мне приятно это слышать от тебя, Антонио! Принеси нам с коллегой два бокала виски, лучше всего «Шивас ригал».

— Будет исполнено, мадам!

Он отошел к стойке выполнять заказ, и Моника спросила:

— Это о нем вы мне говорили?

— Да, именно о нем. Он такой славный!

— Он вас помнит!

— Еще бы! — Керри вздохнула и погрузилась в какие-то личные воспоминания.

Антонио вскоре вернулся и аккуратно поставил бокалы с виски на бумажные подставки. Керри поднесла бокал к губам, отпила из него и сказала:

— Твое здоровье, моя дорогая! — Не дав Монике ответить, она спросила:

— Скажи откровенно, что ты думаешь о нас с Чаком?

Моника захлопала глазами, ошарашенная таким прямолинейным вопросом.

Керри расхохоталась.

— Хорошо, я дам тебе подсказку. Не кажется ли тебе, что между нами какие-то странные отношения?

Моника сделала большой глоток, пожевала губами и сказала:

— Да, пожалуй. По-моему, вы настолько наскучили друг другу, что даже не хотите разговаривать.

— Любопытное суждение! — сказала, вскинув бровь, американка. — Продолжай!

— И еще мне показалось, что Чак во многом от вас зависим, не так ли?

И на этот раз ее ответ поразил Керри.

— Да, это абсолютно верно! — призналась она. — В наших отношениях мне отведена главенствующая роль. Ты понимаешь, на что я намекаю?

— Да, понимаю, — сказала Моника, чувствуя, что американка имеет в виду сексуальную сторону их отношений, но не испытывая особого желания углубляться в интимную сферу супружеской жизни.

— Я подразумеваю, разумеется, секс, милочка, — продолжала говорить неуемная американка. — В этом смысле я всегда доминирую. Ты поняла намек?

— Я знаю, что означает «доминировать», — кивнула Моника, начиная злиться. Несомненно, Керри рассчитывала смутить ее своими откровениями, но Моника решила не доставлять ей такого удовольствия и поэтому отвечала нарочито спокойно. — Надеюсь, что сексуальные игры доставляют вам много радости, — сказала с улыбкой она.

— А вам никогда не хотелось внести в свою интимную жизнь некоторое разнообразие? — спросила Керри.

Моника улыбнулась, вспомнив свой недавний экспромт в душевой спортивного комплекса, и ответила:

— Вы разговариваете со мной как с неопытной школьницей!

Керри расхохоталась:

— Я не хотела тебя обидеть, душка! Просто мне стало интересно, насколько ты раскованна в сексе. Как известно, вы, англичане, очень консервативны и порядочны на людях. Но я подозреваю, что, оказавшись в спальне, все вы тотчас же переодеваетесь в кожаные доспехи и начинаете лупить друг друга плетками и хлыстами.

— К сожалению, у меня вообще нет одежды из кожи, разве что обувь, — с невинным видом ответила Моника.

— Что ж, для начала и это неплохо, — с улыбкой произнесла Керри. — Туфли — это весьма многозначительный символ.

Она явно не собиралась переводить разговор на другую тему.

Вспомнив свои туфли, Моника подумала, что все они символизируют разве что ее хроническое безденежье.

— Вас возбуждают сильные личности? — спросила Керри с настойчивостью опытного журналиста, и Моника покорно ответила:

— Да, пожалуй. Как и богатые люди, они не лишены особой притягательности.

— Типичный ответ, — констатировала Керри и отхлебнула из бокала. — Но я имела в виду не только мужчин…

— И я тоже, — сказала, к ее удивлению, Моника. Обе женщины помолчали, наконец американка сказала:

— Не хотелось бы тебе расширить свой сексуальный опыт? Приглашаю тебя в свой номер. Ты увидишь нечто весьма пикантное.

— Не думаю, что мне это будет интересно, — справившись с оторопью, ответила Моника.

— Как знать! Чтобы судить о пудинге, нужно его отведать. В любом случае тебе не будет с нами скучно. Ну признайся, ведь ты уже сгораешь от любопытства! — воскликнула Керри.

Моника рассмеялась:

— Это уже нечестно! Разумеется, мне любопытно. Просто уже поздно, мне пора спать…

— Не беспокойся, выспишься. А сейчас пошли ко мне в номер!

Они молча дошли до лифта. Моника испытывала то же чувство, что и в тринадцатилетнем возрасте, когда они с подружкой случайно нашли в спальне ее старшего брата порножурнал и заглянули в него. У двери номера Керри остановилась и спросила:

— Ты хочешь поучаствовать или только посмотреть?

— Я бы предпочла остаться зрителем, — не совсем уверенным голосом ответила Моника.

— Как угодно. Передумать никогда не поздно, — сказала Керри и открыла дверь.

Моника сделала успокаивающий вздох и первой вошла в номер.

Глава 6

Из ванной тотчас же появился Чак, одетый в махровый халат. Он спокойно кивнул гостье, не выразив особого удивления.

Керри сказала:

— Она будет смотреть. Моника, устраивайся поудобнее.

Моника прошла в комнату, присела на кровать, но спохватилась и пересела в кресло, стоявшее возле окна. Керри и Чак замерли лицом друг к другу посередине номера. Из открытой двери ванной тянуло паром и каким-то специфическим острым запахом.

Керри сняла с Чака халат. Вопреки ожиданиям Моники Чак не был совершенно голым, на нем были надеты хлопчатобумажные светло-голубые трусики. Его загорелое тело было мускулистым и по-мальчишески стройным, с узкой талией и плоским животом. Грудь, покрытая светлыми курчавыми волосиками, тоже была хорошо развита. Рядом с Керри, все еще одетой в свой строгий костюм, он выглядел беззащитным. Она приказала ему суровым тоном:

— Покажи, как сильно ты меня любишь!

Чак упал перед ней на колени и поцеловал ее туфли.

— Обнаженный он гораздо симпатичнее, чем одетый, не правда ли? — спросила у Моники Керри.

Моника молча кивнула. Керри села на кровать и, скинув туфли, протянула ногу Чаку. Он осторожно взял ее обеими руками за лодыжку и начал целовать кончики пальцев. Лицо его при этом оставалось серьезным и сосредоточенным, а дыхание стало частым и прерывистым.

— Чак умеет снимать с моих ног усталость, он умница, — похвалила его Керри. — Покажи, что еще ты умеешь!

Чак принялся облизывать ступню, потом стал сосать большой палец, поглаживая ладонью икру. Керри блаженно улыбнулась, в ее глазах читалось самодовольство. Моника тайком тоже скинула туфли и потерла ногу о ногу. Керри услышала шорох нейлоновых колготок и улыбнулась.

— Он делает это каждый вечер. Прекрасная разрядка! Она уперлась руками в кровать и запрокинула голову.

Взгляд ее устремился в потолок, с губ сорвался чувственный вздох. Чак усердно массировал ей ступню своими большими пальцами и поочередно сосал все ее пальчики. Спустя некоторое время он занялся второй ее ногой.

— Моника, не могла бы ты оказать мне одну услугу? — спросила американка.

— Что? — хрипло спросила, в свою очередь, Моника и прокашлялась.

— Принеси мне чего-нибудь выпить.

— А что именно?

— Джина с тоником, возьми из мини-бара.

Моника подошла к холодильнику и, открыв его, достала оттуда бутылку виски, бутылку джина и бутылку тоника. Виски она налила себе, а для Керри приготовила смесь джина и тоника.

— Благодарю, — томным голосом сказала Керри, беря у нее бокал. — Ты не хочешь присоединиться к нам?

Моника молча глотнула из своего бокала изрядную порцию виски. Керри открыла глаза и вперила в нее пристальный изучающий взгляд. Щеки Моники порозовели: в глазах американки явственно читался вызов.

— Я не намерена тебя уговаривать, милочка! Поступай как знаешь! Но думаю, что ты не пожалеешь.

Щеки Моники стали пунцовыми, сердцебиение участилось. Она уже и сама не знала, чего хотела в этот момент.

— Спасибо, я лучше посижу в кресле, — наконец пролепетала она.

Наступила тишина. Керри ухмылялась. Чак, причавкивая, сосал ее пальчики.

— Как угодно, — промолвила американка. Моника повернулась и направилась к креслу у окна.

Когда же она обернулась, то увидела, что Керри встала и непринужденно снимает с себя юбку. Аккуратно сложив, она повесила ее на спинку стула и, оставшись в чулках и подвязках, в белых ажурных трусиках и блузе, подошла к Монике и спросила:

— Ну, и что ты обо мне думаешь?

— А что я должна думать? — спросила Моника.

— Я привлекательна?

— Конечно, вы привлекательны, — сказала Моника, — только не нужно на меня давить. Я не поддаюсь на такие штучки.

— Мне это и в голову не приходило! — Американка расхохоталась. — Чак, а ну марш в постель! — прикрикнула она на мужа.

Чак лег плашмя на кровать. Керри расставила пошире ноги, наклонилась, выпятив зад, просунула между ногами руку и схватила его за волосы. Он дернулся, но промолчал. Керри присела еще ниже и подтянула его голову к своей промежности. Чак высунул язык и стал ее облизывать.

— Можешь поласкать себя, — сказала Керри Монике.

Моника ничего на это не ответила, только выпила еще глоток виски. С невозмутимым лицом американка время от времени отдавала Чаку указания:

— Сильнее! А теперь пососи немного! Вот так. А теперь полижи мне зад!

При этом она косилась на Монику, ожидая от нее реакции на происходящее. Спустя некоторое время она выпустила волосы многострадального Чака и, подбоченившись, начала двигать торсом. Моника заметила, что у Чака началась эрекция.

Комната наполнилась специфическим запахом полового секрета. Загипнотизированная мерным покачиванием бедер Керри, Моника сама стала ерзать в кресле. Трусы в промежности американки промокли насквозь и стали полупрозрачными. Моника живо представила себе, что сейчас испытывает Керри, и непроизвольно раздвинула ноги, чтобы несколько охладить свою вспотевшую промежность. По ее телу пробежала нервная дрожь, в клиторе засвербело. Она снова сдвинула колени и напрягла ягодицы. Низ живота обдало приятным жаром.

Наконец Керри распрямила спину, стянула с себя чулки и сняла трусики. Чак продолжал лежать на кровати как чурбан. Американка, поводя бедрами, подошла к Монике и сказала:

— Пощупай, какая я мокренькая!

Она сама взяла Монику за руку и сунула ее в свою промежность. Моника не сопротивлялась. Ее пальцы ощутили наружные половые губы Керри, влажные от соков. Керри потерлась клитором об ее руку и сладострастно застонала.

— Ох, как мне хорошо! — промяукала она, поводя бедрами.

Рука Моники непроизвольно проскользнула глубже, в преддверие влагалища, и стала влажной. Чак повернул голову и с интересом наблюдал все происходящее. Член его выразительно подергивался в трусах. Керри отошла от Моники и вернулась к лежащему в одиночестве на кровати мужу.

— А теперь займемся оральным сексом, — сказала командным голосом она, и Чак принялся ее лизать.

Сначала Керри стояла широко расставив ноги, а он стоял перед ней на коленях на полу. Потом она поставила одну ногу на кровать и наклонилась так, что Моника увидела ее блестящие половые губы и вход во влагалище. Чак стал лизать ее сзади, уткнувшись носом в анус и громко чавкая. Моника сильнее заерзала в кресле, удивляясь тому, что Керри до сих пор не испытала оргазма. Будь она на ее месте, она бы уже давно кончила, и не один раз. Клитор Моники задрожал и стал пульсировать, она плотнее сдвинула бедра. Керри продолжала размеренно двигать торсом, демонстрируя свою власть над Чаком.

Наконец она выпрямилась и, держа в руке бокал, улеглась на кровать, удобно устроившись на подушках. Согнув ноги в коленях, она развела их в стороны. Чак встал между ними, наклонился и принялся жадно сосать ей клитор. Керри закинула ноги ему на спину и отпила из бокала.

— Я рада, что ты пришла, — сказала она Монике. — Мне нравится, когда на меня смотрят в такие минуты.

Монику снова обдало жаром. Насыщенный половым секретом воздух сгустился и щекотал ей ноздри.

Она отхлебнула виски.

Керри продолжала смотреть в ее сторону, лицо ее раскраснелось от алкоголя и сексуального возбуждения.

— Он хочет, чтобы я побыстрее кончила, — хрипло сказала она. — А ты хочешь взглянуть, как я это делаю?

Моника поняла, что она уже на грани, и начала сама потихоньку поглаживать свою промежность ладонью, уже не в силах оставаться пассивной зрительницей. Это зрелище ужасно возбудило ее, и тело настойчиво требовало удовлетворения. Если бы Керри не наблюдала за ней, она бы давно залезла рукой под юбку. Промежность словно бы горела.

Внезапно щеки Керри стали ярко-красными, в глазах появился характерный блеск, она протянула руку в сторону Моники, словно бы умоляя ее приблизиться, и с пронзительным криком затряслась, закрыв глаза и мотая головой из стороны в сторону. Ноги ее задергались в воздухе, она запрыгала на матраце и захрипела. Наконец оргазм выпустил ее из своих тисков, и она обмякла и успокоилась. Тяжело дыша, она откинулась на подушки и уставилась на Монику.

Чак лежал неподвижно, уронив голову на матрац и упершись ногами в пол. Керри брезгливо посмотрела на него и сказала:

— Встань, ничтожество!

Он сполз с кровати и с трудом выпрямился. Керри подперла щеку ладонью, еще раз взглянула на него и расхохоталась:

— Ах ты, негодник! А ну-ка покажи Монике, что ты натворил!

Чак повернулся лицом к Монике, и она увидела, что его член упал, а по ляжке стекает струйка спермы. Трусы пропитались ею насквозь.

— По-моему, его следует наказать, — сказала Керри.

— Какого же он заслуживает наказания? — спросила Моника. Голос ее дрожал, ей хотелось поскорее уйти в свой номер и там удовлетворить себя.

— Сейчас увидишь! — Керри встала и подошла к комоду. — Ему ужасно не нравится, когда я делаю это при посторонних, — сказала она, открывая комод. — Особенно если это — мужчина. Женщин он еще терпит, хотя это тоже унизительно.

Она извлекла из верхнего ящика черный чулок, потом — второй и потрясла ими в воздухе.

— Мне кажется, что он будет смотреться в них весьма экзотично!

— По-моему, это будет просто смешно, — сказала Моника.

— Ты так считаешь? Что ж, сейчас проверим.

Керри покопалась в ящике с бельем и достала из него сначала дамский пояс для чулок, а потом черные кружевные трусики.

— Пора тебе переодеться, голубок, — сказала она Чаку. — А ну надевай эти штанишки, негодник!

Чак покорно подчинился. Моника невольно взглянула на его повисший между ног пенис: он оказался не очень длинным, но на удивление толстым. Под взглядом Моники член ожил и стал приподниматься. Головка его была густо перепачкана семенем. Поражала невозмутимость, с которой Чак надевал нижнее дамское белье. Виски вскружило Монике голову, и ей совершенно расхотелось вставать с кресла. К тому же она никого не знала в этой гостинице, кроме этих двух американцев. Поэтому Моника решила досмотреть представление до конца.

Чак наконец-то натянул дамские трусики — они были ему маловаты, поэтому член выпирал из кружев. Керри взялась обеими руками за поясную резинку и подтянула их повыше. После этого она вручила Чаку чулок. Он ловко свернул его, что указывало на наличие у него определенных навыков в этом деле, и, осторожно вставив в него ступню, стал раскатывать по всей ноге. То же самое он проворно проделал и со вторым чулком.

Потом он встал, и Керри надела на него пояс с подтяжками и пристегнула их к чулкам.

— Хорош? — спросила она у Моники, окидывая мужа презрительным взглядом.

Проглотив очередную порцию виски, Моника ответила:

— По-моему… Честно говоря, у меня даже нет слов! — Она звонко расхохоталась. — Он выглядит очень импозантно!

— Подойди ко мне, Чак! А теперь повернись к Монике лицом.

Чак медленно повернулся, и Моника скользнула по нему взглядом. Чулки оказались ему маловаты, поэтому резинки натянулись и впились в бедра. Сквозь тонкую ткань просвечивали светлые волосики на ногах, а толстый пенис, норовящий разорвать кружева, придавал общей картине карикатурный оттенок. Чак явно ощущал смущение и потому отводил взгляд.

Пока Моника разглядывала его, Керри позвонила в бюро обслуживания и попросила подозвать к телефону официанта Антонио. Вскоре он взял трубку. Американка оживилась.

— Привет, Антонио! Это я, Керри. Не мог бы ты сейчас подняться ко мне в номер? Здесь очень весело. Нас трое. Хорошо, жду!

— Я ухожу, — сказала Моника.

— Останься, вот-вот сюда придет Антонио!

В дверь постучали, и в номер вошел испанец.

— Наконец-то, мой дорогой! Мы тебя заждались! — воскликнула хозяйка номера.

— Миллион извинений! — густым баритоном произнес Антонио. — Я обслуживал других клиентов.

Он оглядел комнату, но не выразил ни малейшего удивления ни по поводу одиозного внешнего вида Чака, ни в связи с нахождением здесь Моники.

— Разумеется, ты кого-то обслуживал, — сказала Керри, приподнимая голову, чтобы лучше его видеть. — Расскажи, как все это было! Впрочем, сейчас это уже не важно. Главное, что ты пришел ко мне. Ты не хочешь раздеться?

Антонио снял пиджак, галстук-бабочку и стал расстегивать пуговицы рубашки. Пока он раздевался, Моника покосилась на Чака. Не стань она свидетельницей этой сцены, она ни за что бы не поверила, что муж американки может вот так молча созерцать происходящее, вдобавок нарядившись в дамское нижнее белье. В трусиках спереди образовался солидный мокрый бугор, причиндал просвечивал сквозь кружева. Несомненно, такое здесь происходило не в первый раз.

Раздевшись догола, темпераментный испанец обжег пламенным взглядом лежащую на кровати Керри. Головка его эректированного фаллоса хищно нацелилась в ее промежность. Она раздвинула ноги и, вытянув к своему мачо руки, грудным голосом произнесла:

— Возьми же меня скорее! Мне нужен настоящий мужчина.

Антонио прыгнул на кровать, Керри метнула взгляд на Чака, закрыла глаза и, обняв испанца, повторила:

— Возьми меня, Антонио! Я тебя хочу!

Без лишних разговоров испанец вошел в нее и стал овладевать ею с такой энергией, что номер огласился ее пронзительными сладострастными воплями.

— О, как мне хорошо! Какой ты славный! — приговаривала она хриплым шепотом.

Моника встала и потихоньку выскользнула из комнаты, даже не попрощавшись с Чаком. Оказавшись в коридоре, она посмотрела на часы — было двадцать минут третьего ночи. Она быстро прошла в свой номер и разделась.

Едва лишь она легла в постель, как принялась успокаивать себя, лаская свою взволнованную пушистую киску. И не прошло и нескольких секунд, как желанное удовлетворение пришло. Моника облегченно вздохнула, выключила свет и уснула.

* * *

Когда на другой день она случайно встретилась с Керри, та воскликнула:

— Я даже не заметила, когда ты улизнула! Могла бы хотя бы попрощаться!

— Я не хотела вам мешать. К тому же было очень поздно, — сказала Моника.

— Это точно, — согласилась Керри. — Я едва стою на ногах после вчерашнего. Не нужно было столько пить. Надеюсь, что ты на меня не в обиде?

— Мы все напились до безобразия, — ответила Моника. — Зато я обрела ценный опыт.

— Надеюсь, он пригодится тебе в Англии, — с улыбкой промолвила американка.

— Возможно, — уклончиво ответила Моника.

На самом деле она не придала никакого значения случившемуся накануне, вся эта фантасмагория казалась ей теперь скверным сном. На протяжении всего утра, пока докладчики и устроители семинара обменивались приветственными речами и комплиментами, она думала о Стиве. В конце концов она решила позвонить ему вечером в тренажерный зал.

Однако ее попытки дозвониться до Лондона закончились неудачей: линия была постоянно занята. Огорченная, Моника пошла бродить по вечерним улицам Мадрида. По местным понятиям, время ужина еще не наступило, но соблазнительные ароматы, доносившиеся из баров и ресторанчиков, раздразнили ее аппетит. Моника вошла в одно из злачных заведений и села за столик в углу. Стоявшие возле барной стойки мужчины смотрели телевизионную трансляцию очередного футбольного матча. С потолка бара свисали копченые колбасы и окорока, в стеклянной витрине красовались разнообразные блюда. Подошедший официант, не глядя на Монику, протер влажной тряпкой стол, отпустил какую-то реплику по поводу футбола своему приятелю, сидевшему за стойкой, и лишь потом спросил по-испански:

— Чего изволите, сеньора?

С грехом пополам Моника объяснила ему, что желает выпить пива и съесть легкую закуску. Местные бары ей нравились, в них царила непринужденная атмосфера и было уютно. Кто-то заскакивал сюда на минутку, чтобы выпить вина или анисовой водки, кто-то просиживал часами за стойкой, приветствуя всех входящих. Казалось, что все мадридцы знают друг друга. Официанты были предупредительны и проворны, бармен наполнял бокал местным вином прежде, чем посетитель успевал сделать заказ. А главное, здесь никто не докучал соседу нудными разговорами.

Заказ был моментально выполнен. Моника сделала глоток пива и закусила его оливкой. Экзотическое блюдо, принесенное официантом, вкусно пахло чесноком и оливковым маслом. Моника с удовольствием отведала его и ощутила значительное облегчение.

Вернувшись приблизительно в девять часов в отель, она обнаружила записку от Керри. Неуемная американка приглашала ее в ресторан, куда она с Чаком уже отправилась. Моника сложила записку вдвое и убрала в сумочку. Общаться с этой парочкой два вечера кряду было весьма утомительно, ей хотелось побыть сегодня одной и отдохнуть.

Моника поднялась в свой номер и сразу же позвонила Стиву. На этот раз в трубке раздался его голос.

— Кто это? — спросил он.

— Привет, Стив! Это я, Моника.

— Моника! Рад тебя слышать. Ну, как там Мадрид?

— Прекрасно! Я себя отлично здесь чувствую.

— Надеюсь, ты не собираешься там остаться? — В пятницу возвращаюсь в Лондон.

— Я по тебе соскучился.

Моника рассмеялась:

— Не говори глупостей, мы ведь с тобой едва знакомы.

Она прилегла на кровать.

— И тем не менее мне тебя не хватает! — сказал Стив.

— Это правда? — Она улыбнулась. — Тогда расскажи, что у тебя новенького.

— Все по-прежнему, как всегда. Ничего особенного не произошло.

— Значит, ты не успел еще найти себе новую пассию?

— Как ты можешь говорить такое! За кого ты меня принимаешь?

— Откуда мне знать? А вдруг кто-то еще соблазнил тебя в душевой?

Стив хмыкнул и замолчал.

— Послушай, почему бы нам не поужинать вместе, когда я вернусь, — сказала Моника, сожалея о своей колкости.

— В эту пятницу вечером? — оживился Стив.

— Я прилечу приблизительно в восемь.

— Я встречу тебя в аэропорту.

— Буду тебе признательна.

— А потом сразу же поедем куда-нибудь ужинать!

— Но ведь я устану после полета… Тебе будет со мной скучно.

— Меня это не пугает.

— Послушай, давай пока закончим разговор. Я и так уже наговорила на миллион. Я перезвоню тебе завтра и сообщу номер рейса.

— Буду с нетерпением ждать твоего звонка!

— Хорошо. Пока!

Положив на рычаг трубку, Моника сладко потянулась и, уставившись в потолок затуманившимися глазами, задумалась о Стиве. Этот мужчина лишал ее покоя одним своим голосом. Столь необычное волнение, которое он пробуждал в ней, заставляло ее задуматься, не слишком ли бурно развиваются их отношения. После того памятного грехопадения в душевой Моника не могла избавиться от предчувствия, что ее связь с инструктором оборвется столь же внезапно, как и завязалась. Ее подсознание постоянно посылало ей сигнал опасности, и от этого ей становилось неуютно. Здравый смысл говорил ей, что нельзя расслабляться, нужно постоянно быть начеку. В противном случае ее слабые пока нервы могут не выдержать эмоциональных перегрузок и перегореть, как тонкие проводки сложного электронного прибора от перепада напряжения в сети.

Моника покачала головой, недоумевая, откуда взялись эти сомнения. Ведь еще неделю назад она бы расхохоталась, если бы кто-то сказал ей, что между ней и Стивом завяжутся какие-то отношения. Тогда она могла позволить себе только любоваться этим красавцем и томно вздыхать, вспоминая о нем дома. Внезапно ей в голову закралась ужасная мысль: Стив увлекся ею всерьез, и это может иметь непростые последствия! Этот совместный ужин вдвоем в ресторане ко многому обяжет их обоих, ведь именно так начинается роман у всех нормальных пар! Неужели он действительно этого хочет?

Моника схватила телефон и набрала номер Джилл.

— Это правда? — спросила подруга, выслушав ее сумбурную исповедь. — Черт бы тебя подрал! Ты приняла мои слова за чистую монету? Но я всего лишь хотела как-то подбодрить тебя. Разве могла я предположить, что ты решишься на такое безрассудство?

Моника нервно хихикнула:

— Я сама от себя этого не ожидала!

— Ну, и каков же результат? Ты осталась им довольна?

— О, это нечто необыкновенное! Он невероятный мужчина.

— Тогда в чем же дело? Действуй в прежнем духе!

— Он чересчур темпераментен, — ответила Моника. — Его напор меня пугает.

— Бедняжка! Он тебя преследует? Не дает тебе покоя?

— Я говорю серьезно, Джилл! По-моему, он хочет встречаться со мной постоянно, а к этому я пока не готова.

Джилл вздохнула:

— Тогда так ему и скажи! Объясни, что на тебя нельзя давить. Думаю, что он все поймет. Или ты боишься, что он затрахает тебя до смерти?

— Нет, секс меня не пугает. Я боюсь, что он увлечется мной. А для меня он слишком молод.

— Разве он все еще носит короткие штанишки? Сколько ему лет?

— Думаю, не больше двадцати пяти.

— Пустяки! Разве мало женщин, которые живут с молодыми парнями? Наплюй ты на все условности и поступай, как сама находишь нужным, вот тебе мой совет, подруга! Послушай, Моника, по-моему, ты спятила! Звонишь мне из Мадрида, чтобы пожаловаться на то, что в Лондоне по тебе вздыхает молодой красавец. Обратись к психиатру. А мне некогда с тобой трепаться. Пока!

Глава 7

В оставшиеся дни пребывания Моники в Мадриде ничего особенного не произошло. Керри сблизилась с каким-то молодым голландцем и оставила ее в покое. В пятницу семинар завершился, и она наконец улетела в Лондон.

Как она и предполагала, Стив ожидал ее возле дверей для выхода прибывших пассажиров. Еще издали заметив его белокурую голову, она бросилась к нему в объятия. Они слились у всех на виду в долгом страстном поцелуе, потом он подхватил ее чемоданы и повел к парковочной площадке.

Моника впервые видела Стива в нормальной одежде и поразилась тому, как потрясающе он выглядит. Люди провожали их заинтересованными взглядами. Моника улыбалась и то и дело поглядывала на своего спутника, испытывая приятное волнение. Ей льстило то, что на них обращают внимание, Стив же не придавал этому никакого значения.

Сложив вещи в багажник своего автомобиля, он сел за руль и сказал, пристегиваясь ремнем безопасности:

— На будущий год я собираюсь купить новую тачку. А пока приходится довольствоваться этой колымагой.

— Нормальная машина, вполне комфортабельная, — сказала Моника, хотя даже не обратила внимания на марку.

Стив вырулил со стоянки и поехал в сторону шоссе.

— Ну, рассказывав, как ты проводил здесь без меня время! — сказала Моника, на всякий случай держась рукой за ручку над дверцей.

— Очень спокойно. Правда, вчера мы с Томом сходили в бар. Отдохнули, выпили по бокалу пива и разошлись по домам.

— С каким Томом? — спросила Керри.

— Разве вы с ним не знакомы? Он посещает наш зал почти каждый вечер. Здоровый малый, в лайкровых велосипедных штанишках в обтяжку. Ну, вспомнила?

— Ах, этот Том! Да, вспомнила, — покраснев, ответила Моника.

— Зачем ты постукиваешь правой ногой? Я слишком быстро еду? — спросил Стив.

— Извини, я не нарочно. Просто мне давно не доводилось быть в роли пассажирки, и я немного нервничаю, — сказала Моника.

На всякий случай Стив сбавил скорость.

— Ну, и каков он? — помолчав, спросила Моника.

— Нормальный парень, очень общительный.

На этом его характеристика Тома закончилась. Моника не решилась задавать о нем другие вопросы, опасаясь выдать свой особый интерес к нему, и спросила, куда Стив ее везет.

— К Марио, там очень уютно, — ответил он. — Это в самом центре Лондона.

Моника пожала плечами. Ресторанчик, в который привел ее Стив, ничем не отличался от других итальянских забегаловок: зал был украшен искусственными растениями, в витринах вспыхивали разноцветные огоньки. Кормили там сытно и вкусно. Моника рассказала Стиву о своих впечатлениях о Мадриде, умолчав, разумеется, о приключениях в компании чудаковатых американцев. Он выразил сожаление, что не имеет возможности выезжать за границу за счет своей фирмы.

— Это случается не так уж и часто, два-три раза в году, — успокоила она его. — И ничего особенного в этих зарубежных вояжах нет. Правда, Мадрид мне понравился, красивый город. И люди там живут темпераментные.

Хозяин ресторанчика лично сопроводил их к столику у окна и спросил:

— Что будет пить сеньора? Аперитив?

Когда напитки были заказаны, Моника распечатала упаковку с хрустящей хлебной соломкой и предложила Стиву угощаться.

Он отказался, сказав, что боится растолстеть.

— Я не ела в самолете и умираю с голоду, — сказала она и, отправив соломку в рот, начала аппетитно ею хрустеть.

В компании Стива Моника чувствовала себя легко и спокойно. Возможно, так было потому, что они уже совокуплялись, — это сняло напряжение, сопровождающее, как правило, первое свидание. Сумерки за окном сгущались, вспыхивали яркие огни рекламных щитов. Куда-то торопились прохожие, мчались автомобили. Но долго смотреть в окно Монике не пришлось: вернувшийся к их столику хозяин заведения с торжественным видом произнес:

— Сегодня, господа, у нас имеются для вас особенные блюда! На закуску могу предложить вам авокадо с креветками, отварные ракушки…

Внимательно выслушав весь перечень экзотических блюд, предлагаемых их вниманию, они сообща сделали заказ. Он был очень быстро выполнен, блюда действительно оказались оригинальными и вкусными. Накручивая на вилку непременные макароны, Моника заметила:

— Ты часто здесь бываешь?

— Нет, сегодня только третий раз, — ответил Стив. Он ни разу не упомянул о своей прошлой связи с какой-нибудь женщиной, и это настораживало и интриговало Монику. Она задала несколько наводящих вопросов, но Стив отвечал уклончиво, общими фразами. Может быть, у него было столько партнерш, что все они перепутались в его памяти? Монике казалось, что такой красавец, как он, должен был начать разбивать девичьи сердца уже с подросткового возраста. Ей живо представилось, как толпы поклонниц гоняются за Стивом, вешаются ему на шею и бросаются к его ногам. При такой внешности ему не требовалось прилагать особые усилия, чтобы покорить любую из них.

Стив оказался тактичным собеседником и не расспрашивал Монику о ее прежних любовниках. Она вскользь упомянула о своей продолжительной связи с Майклом, но Стив словно бы пропустил это замечание мимо ушей. Однако ей хотелось, чтобы он понял ее непростое душевное состояние, и она сама стала развивать эту тему. Тогда Стив спросил:

— Почему же все так внезапно кончилось? Почему вы с ним расстались?

— Потому что между нами встала другая женщина, — ответила Моника.

— Как? Через десять лет совместной жизни? — Стив изумленно вскинул брови. — У меня не укладывается это в голове! Какой ужас! Какое подлое коварство! Должно быть, для тебя это было ударом.

— Да, я сильно переживала и до сих пор не полностью оправилась, — призналась Моника.

— Вы с ним все еще встречаетесь?

— Нет, разумеется! После разрыва мы виделись только раз.

— Не понимаю, как он мог увлечься другой женщиной, имея такую любовницу, как ты, — со вздохом произнес Стив.

Моника смущенно потупилась.

— Из всякого правила бывают исключения, — тихо промолвила она.

Беседу прервал официант, подошедший к ним, чтобы убрать грязную посуду.

Стив начал расспрашивать Монику о ее работе и коллегах. Ответы он выслушивал очень внимательно, глядя ей в глаза. Глаза его потемнели, он постоянно с восхищением оглядывал ее фигуру. Щеки Моники вскоре стали пунцовыми, она поймала себя на том, что говорит чересчур много, но не могла остановиться, испытывая потребность выговориться. Время от времени Стив делал замечания или просил ее рассказать ему о себе что-нибудь еще.

Официант принес счет, Моника открыла было сумочку" Но Стив предостерегающе взмахнул рукой, настаивая на том, чтобы заплатил он. Моника неохотно уступила, Понимая, что для него это важно.

— Огромное спасибо за чудесный вечер, — произнесла она и положила на его руку свою ладонь.

Он ответил ей подкупающей улыбкой.

Потом они поехали к ней домой.

— Не хочешь зайти? — спросила она.

— С удовольствием, но ведь ты устала, должно быть, с дороги…

— Ты так считаешь? — Моника кокетливо усмехнулась.

— Я подумал, что ты предпочла бы пораньше лечь спать, — нервно улыбнувшись, сказал Стив.

— Нет, я так рано никогда не ложусь, — сказала Моника, недоумевая, почему он так нервничает.

Он покорно поднялся вместе с ней в ее квартиру на лифте. Она усадила его на диван и угостила кофе.

— Может быть, посмотрим телевизор? В Испании, по-моему, показывают только футбол и корриду.

Моника включила телевизор и села рядом со Стивом. Ее клонило в сон, но в постель она хотела лечь вместе со своим белокурым другом. Заметив, что он даже не пригубил кофе, она спросила:

— Почему ты не пьешь кофе?

— Я не люблю его без молока, — ответил Стив.

— К сожалению, молока нет! — сказала Моника.

— Ничего страшного! — Стив положил руку ей на колено. У него были сильные длинные пальцы, поросшие рыжими волосиками, как у сказочного великана. По сравнению с ними пальчики Моники казались кукольными. Она погладила его по руке и предложила:

— Может быть, ляжем в постель?

Стив не ответил, но молча привлек ее к себе и поцеловал в губы. Она обняла его за плечи и прошептала:

— Пошли скорее ляжем в постельку!

Стив не стал возражать.

Едва войдя в спальню, Моника начала раздеваться.

Застыв возле кровати, Стив вперил в нее изумленный взгляд, словно бы не веря, что его ожидает божественное наслаждение. Она легла и, взяв его за руку, потянула на себя. Стив скинул туфли, лег рядом с ней на бок и стал нежно ее гладить, лаская восторженным взглядом. Моника закрыла глаза и расслабилась, млея от его прикосновений. Стив наклонился и стал лизать и сосать ее груди. Соски моментально отвердели. Моника плотнее прижалась к нему, расстегнула ремень, пряжка которого холодила ей живот, и стала расстегивать пуговицы на ширинке. Петушок Стива нахохлился и начал выбираться из-под резинки трусов. Моника пришла ему на помощь и сжала в руке головку.

Стив нетерпеливо заерзал на матраце, на его лице читалось вожделение. Моника ускорила движения рукой, и его дыхание участилось. Полностью доверившись ей, Стив замер, позволяя ей делать с ним все, что ей хотелось. Моника поцеловала его в губы, и пенис моментально начал вздрагивать в ее руке. Она снова поцеловала его и просунула ему в рот язык. Ему следовало бы встать и раздеться, но она чувствовала себя в этот момент настолько хорошо, что не хотела ни на мгновение прерывать наслаждение.

Стив тяжело задышал и застонал, охваченный порывом сладострастия. Его бедра пришли в движение, ноздри чувственно раздувались. Монике было приятно, что она возбуждает этого могучего белокурого красавца. Особенно ей льстило то, что он целиком был в ее власти. Если бы ей захотелось, она могла бы рукой довести его до семяизвержения. Сильнее стиснув в ладони его пенис, она еще раз крепко поцеловала Стива в губы. Это возымело неожиданный эффект: он зарычал и стал быстрее двигать торсом, очевидно, перестав контролировать себя и торопясь извергнуть семя. Глаза его вылезли из орбит, из горла вырвался хрип, он дернулся и внезапно обмяк. Моника почувствовала, что ее рука стала влажной и липкой: произошла эякуляция.

Она вытащила руку из джинсов, убрала прядь волос с его лба и с любовью взглянула на его блаженное лицо. Стив лежал, закрыв глаза, и улыбался, словно большой ребенок. Монике было приятно, что она так быстро довела его до оргазма. От избытка нежных чувств она наклонилась и, поцеловав его в губы, спросила:

— Ты рад, что мы снова вместе?

Потом Моника заставила Стива встать и раздеться. Он побросал джинсы, рубашку и белье на пол возле кровати и повернулся к Монике лицом. Его могучий фаллос блестел между мускулистых ног. Она погладила его рукой, кожа оказалась мягкой и шелковистой. Моника снова прилегла на кровати, положив на подушку голову и грациозно вытянув ноги. Стив встал рядом с ней на колени и начал ее целовать — сначала в подбородок, потом в шею, затем стал сосать ей груди и облизывать пупок. Она сладострастно изгибалась и улыбалась, глядя на его взлохмаченную шевелюру. Стив вошел во вкус и принялся ласкать ртом ее промежность. Моника согнула в коленях и раздвинула ноги, что еще больше подстегнуло Стива, и он впился ртом в преддверие лона.

Глубоко просовывая во влагалище свой шустрый язык, он прихватывал зубами ее расцветающий нежный бутончик, одновременно потирая кончиком носа трепетные складки половых губ. Все это он проделывал с неподдельным вдохновением, по велению сердца, и от этого его ласки были ей приятны вдвойне. Стив упивался всем происходящим в этот чудный момент, и Моника поощряла его легкими вздохами и повизгиванием.

Она словно бы таяла от прикосновений его языка и губ, не оставлявших без внимания ни одного укромного уголка ее пушистой киски. Она поглаживала пальцами его волосы и любовалась напрягшимися мышцами. Ей стало странно, что совсем недавно она сомневалась, стоит ли ей возобновлять свидания со Стивом. Слава Богу, ей удалось преодолеть свою мнительность и нервозность! Впредь ей нужно чаще расслабляться и наслаждаться жизнью, не задумываясь о возможных последствиях. Ведь, как знала она теперь на собственном горьком опыте, предвидеть ход событий невозможно, суровая реальность часто перечеркивает все планы и надежды.

Моника сжала Стива бедрами, и он плотнее прижался лицом к ее промежности. Движения его языка обрели размеренный, ровный темп, и вскоре бедра и низ живота Моники напряглись и затрепетали. Она томно охнула, когда он коснулся клитора своей верхней губой, и пронзительно вскрикнула, как только он стал дразнить клитор языком. По нервам пробежал электрический ток, она запустила пальцы в его волосы и закусила губу. Стоны ее непроизвольно стали громче, всю ее промежность словно бы свело, по бедрам растекся жар, и она поняла, что близка к оргазму. Но испытать его ей хотелось не от оральных ласк, а почувствовав внутри себя плоть Стива.

— Иди ко мне, — хрипло сказала она, взяв его за уши и пытаясь оторвать от своей распаленной промежности. — Войди в меня скорее!

Стив распрямился и, переведя дух, лег на нее. Моника жадно сжала рукой пенис и направила его в нужное место. Издав довольный рык, Стив вогнал в нее свое любовное орудие до упора. Она обхватила руками его плечи и закинула ноги ему на спину. Он принялся резво скакать на ней, быстро двигая торсом. Моника впилась ногтями в его кожу и стала работать бедрами в одном ритме с ним, крича:

— Да, да, да! О Боже!

Подбадриваемый ее пронзительными сладострастными воплями, Стив перешел в галоп. И Моника почувствовала, что у нее перехватило горло. Твердый, словно гранит, фаллос яростно долбил изнутри ее пупок. Она заскрипела зубами и, громко взвизгнув, замотала из стороны в сторону головой. Ее пятки непроизвольно заколотили по его бокам, ногти расцарапали ему спину до крови. Лицо Моники исказилось в чувственной гримасе, экстаз достиг своего пика. Она вцепилась пальцами в его тугие ягодицы и взорвалась изнутри. Взревев как обезумевший бык, Стив излил в ее лоно семя и, охнув, замер, придавив Монику своим обмякшим телом.

Не разжимая объятий, Моника блаженствовала, качаясь на волнах оргазма, из глаз ее струились слезы чистой радости, время от времени она заливалась звонким истерическим смехом. Такой божественной радости ей еще никогда не доводилось испытывать. Стив взглянул на нее и стал покрывать поцелуями ее мокрое лицо. Его пенис снова отвердел. Моника стиснула его стенками влагалища и ощутила новый прилив вожделения, хотя уже почти успокоилась. Так налетевший ветерок поднимает рябь на гладкой поверхности лесного озера. Издав тихий стон, она прижалась к лицу Стива щекой и просунула палец ему в анус. Он стал медленно и размеренно овладевать ею, загоняя член все глубже и глубже в лоно, пока лицо его не побагровело и он снова не исторг в лоно струю спермы, содрогнувшись всем своим горячим молодым телом.

Потом они еще долго лежали обнявшись, охваченные приятной истомой. Наконец Стив перекатился на спину и закрыл глаза. Она погладила его по груди и сказала:

— Поговори со мной о чем-нибудь! Мне приятен твой голос.

— Хочешь, я скажу, что ты чудо?

— Да, говори, — закрыв глаза, промурлыкала Моника.

— Ты сказка! — произнес он чувственным голосом.

Ее щеки зарделись, она втянула носом воздух и уловила особый запах его тела, чистый, с оттенком мускусного мыла и дорогого одеколона. Ей было приятно лежать в постели рядом с мужчиной после стольких дней одиночества. Проживя почти десять лет с Майклом, Моника мучилась бессонницей в первые недели после разрыва с ним. Ей не хватало его запаха и тепла, она плакала и ворочалась с боку на бок, проклиная свою злую судьбу. И вот теперь она вновь обрела надежду и душевный покой. Положив ладонь Стиву на грудь, Моника моментально уснула.

Проснулась она от прикосновения пальцев Стива к ее щеке. Он улыбнулся, когда она открыла глаза, и сказал, что приготовил для нее чай. На нем был надет ее махровый халат, и весь он казался таким же свежим и бодрым, как льющийся в окно солнечный свет. Моника сладко потянулась, словно большая кошка, и подумала, что она, должно быть, выглядит помятой и растрепанной. Стив принес ей дымящуюся чашку чаю, залез под одеяло и сказал:

— В буфете я обнаружил сухое молоко.

— Умница! — воскликнула она. — Который час?

— Почти девять утра, — ответил он.

— Еще рано, давай еще поспим!

— Я проснулся и уже больше не засну.

Моника зевнула, и Стив стал потихоньку ласкать ее. Поначалу она молча наслаждалась прикосновением его рук к ее заветным местечкам, потом начала урчать от блаженства, наконец не выдержала и, вздохнув, прижалась к нему всем телом.

— Ты всегда такой бодрый по утрам? — спросила она, сжав в руке его твердый член.

Он погладил ее набухшие груди и, поцеловав в шею, ответил:

— Как же я могу оставаться спокойным, лежа рядом с такой красавицей?

Она улыбнулась, и он тотчас же принялся сосать ее отвердевший сосок, потирая ладонью клитор и срамные губы. Моника сжала бедра и начала двигать вверх и вниз рукой, чувствуя, как крепнет и твердеет его пенис. Ноги ее непроизвольно раздвинулись, и Стив просунул во влагалище палец.

Эти неторопливые утренние ласки быстро взбодрили Монику, и она снова впала в лихорадочный экстаз. Еще немного поработав рукой, она повернулась к Стиву спиной и слегка приподняла ногу. Стив вошел в ее влажное лоно до упора, и она застонала, ощутив в себе его твердую мужскую плоть. Стив стал медленно овладевать ею, она закрыла глаза и погрузилась в нирвану. Когда же она очнулась, на часах было уже половина одиннадцатого.

— Проклятие! — в сердцах воскликнула она. — Я совсем забыла, что договорилась с Джилл вместе пройтись сегодня по магазинам. Извини, но мне нужно бежать.

Они быстро оделись, он вызвался подвезти ее на своей машине, но она сказала, что хочет прогуляться. На прощание она крепко обняла его и поблагодарила за чудесный ужин и великолепную ночь.

— Когда мы снова увидимся? — спросил он.

— Скоро. Я позвоню тебе в тренажерный зал, — ответила она и пожала ему руку.

* * *

С подружкой она столкнулась, когда та выходила из магазина «Маркс и Спенсер».

— Извини, Джилл, я проспала.

Они зашли в кафе, и Джилл спросила:

— Ну, как твоя личная жизнь? Собираешься увидеться со Стивом?

— Мы с ним виделись вчера вечером. Он встретил меня в аэропорту, — ответила Моника.

— Мне показалось, что ты мучилась сомнениями, — заметила с улыбкой Джилл.

— В конце концов я прогнала их прочь, — сказала Моника.

— Это понятно! — с насмешкой в голосе сказала Джилл.

— Я стараюсь следовать твоим мудрым советам, Но ты почему-то сначала меня на что-то подвигаешь, а потом начинаешь надо мной насмехаться, — с улыбкой ответила Моника. — Ты и в школе всегда втягивала меня во всякие неблаговидные истории. Нет, миссис Хопкинс все же была права, говоря, что ты скверно на меня влияешь!

— Так живи своим умом, не поддавайся на уговоры! — возразила Джилл.

— Я иду на поводу только у тебя! — сказала Моника и отхлебнула из чашки кофе.

— И когда он переберется к тебе с вещами? — язвительно спросила Джилл.

— Давай оставим эту тему. Поговорим о чем-нибудь другом! — вспыхнув, резко одернула ее Моника.

* * *

В течение двух следующих недель Моника виделась со Стивом довольно часто. Ей было очень хорошо в его обществе, Стив оказался чудесным собеседником. А в сексе он вообще был для нее богом. Она любовалась его лицом во время оргазма, упивалась его мужскими ласками. В его глазах всегда пылала неутоленная страсть, он мог любить ее часами, не уставая. С каждым днем Моника чувствовала себя все более уверенной и женственной. Будущее казалось ей безоблачным и радужным.

Казалось бы, какие могли возникнуть у нее тревоги, если секс со Стивом доставлял ей истинное удовольствие, а их отношения становились все более доверительными и нежными? И тем не менее спустя некоторое время Моника стала ощущать смутную неудовлетворенность. Объяснить свои чувства она пока не могла, просто ей чего-то стало не хватать.

Несомненно, Стива винить было не за что, он вел себя безупречно, был внимателен и предупредителен. Однако какая-то непонятная озабоченность с каждым днем все сильнее омрачала их бурно развивающийся роман. Размышляя над этой напастью, Моника пришла к выводу, что она просто-напросто боится брать на себя серьезные обязательства. На первом этапе знакомства со Стивом его неукротимый темперамент и юношеский пыл ей льстили, и она откликнулась на его восторженную любовь с искренним энтузиазмом. Однако постепенно Моника почувствовала, что попадает в зависимость от этого мужчины, и начала опасаться, что утратит самостоятельность. Пора было убавить обороты и немного отдохнуть друг от друга. Моника надеялась, что, получив некоторую свободу действий, она обретет раскрепощенность и откроет для себя новые грани в своих отношениях со Стивом.

Она решила поговорить с ним по душам и наметила для откровенного разговора время — конец следующей недели. В пятницу вечером Стив, как обычно, пришел ее навестить. Они поужинали, сидя перед телевизором, и Моника, собравшись с духом, сказала:

— Стив, мне нужно с тобой серьезно поговорить!

— О чем же? Уж не хочешь ли ты сказать, что я тебе изрядно надоел? — с удивительной проницательностью спросил он, глядя ей в глаза. На его лице читалась искренняя озабоченность.

— Нет, это не совсем так. То есть совсем не так! Разумеется, я хочу и дальше с тобой встречаться. Но только не так часто, не каждый вечер. Нам нужно сбавить темп наших свиданий, вот и все… — Моника умолкла, не зная, как еще объяснить то, что творилось в ее душе.

Ее слова явно шокировали его, он молчал, вытаращив на нее испуганные глаза.

— Только ты не подумай, что ты мне разонравился, — неуклюже попыталась исправить ситуацию Моника.

— Если бы ты не разочаровалась во мне, ты бы такого не говорила, — обиженно пробормотал он, потупившись.

На его покрасневших скулах заходили желваки, нахмуренный лоб перерезали морщины.

— Уже поздно, — глухо произнес он. — Может быть, мне лучше уйти?

— Нет, останься! Я не смогу уснуть без тебя! — сказала она и потащила его б кровать.

Уязвленный ее словами, Стив не проявлял особой активности. Тогда Моника сама уселась на него, как в первый раз в раздевалке спортивного зала, и понеслась во весь опор. Стив быстро кончил, но ее это не огорчило, сегодня ей хотелось доставить больше удовольствия не себе, а ему.

Она попыталась было слезть с него, но он удержал ее, обняв за талию, и, легко приподнявшись, стал целовать и сосать ее груди, теребя соски кончиком языка. Моника взвизгнула от восторга. По спине ее поползли мурашки. Стив снова принял лежачее положение и, притянув ее к себе, продолжал лобзать поочередно ее набухшие груди. Моника наполнилась неописуемой нежностью. И пожалела, что обидела его. Стив взял ее за ягодицы и, слегка приподняв, впился ртом в ее влажную промежность. Моника взвизгнула и завиляла задом. Твердо встав на коленях, она взялась одной рукой за спинку в изголовье и закрыла глаза. Стив принялся усердно ее лизать.

Перед мысленным взором Моники вдруг возникла картина, виденная ею в Мадриде в номере американцев: самодовольная Керри, стоящая примерно в такой же позе, и покорный Чак, чавкающий у нее между ног. Моника начала покачиваться всем телом еще быстрее, язык Стива глубже проник во влагалище. Он понимал ее без лишних слов, и это ей было особенно приятно. Стив не нуждался в ее командах, он предугадывал все ее сокровенные желания и ублажал ее без какого-либо принуждения с ее стороны. Моника вцепилась в спинку кровати двумя руками и затряслась всем телом в умопомрачительном экстазе. Язык Стива творил настоящие чудеса, и вскоре Моника уже тяжело дышала, ощущая приближение оргазма. Перестав владеть собой, она начала сильнее двигать торсом и плотнее прижиматься клитором ко рту Стива. Горячая волна окатила ее внезапно, сбив дыхание и ввергнув в исступленную дрожь. Моника зажала рот рукой, заглушая звериный, истошный вопль, вырывавшийся из ее груди, и тяжело опустилась на лицо Стива, мокрое от ее внутренних соков. Придя в себя, она слезла с его головы и спросила, ложась на спину:

— Ты жив?

— Я на седьмом небе. А ты?

— Я едва жива. Мне показалось, что я вот-вот отдам Богу душу, — рассмеявшись, сказала она.

Стив лег на бок и спросил:

— Ну, так сколько раз в неделю мы теперь будем встречаться?

— Давай не будем больше об этом! — вздохнув, ответила Моника. — Ты ведь видишь, что я от тебя без ума. Но пока давай немного поспим.

* * *

Моника не рассказывала своим приятельницам о своем новом романе. Даже Джилл, своей лучшей подруге, она его так и не представила. И дело было вовсе не в том, что она его стыдилась. Напротив, ей было приятно замечать, что женщины провожают их на улице завистливыми взглядами. Смущало Монику совсем другое — вероятное отношение людей к их связи. Стив был чересчур молод и хорош собой, поэтому его наверняка посчитали бы ее временной забавой. Никто из ее друзей не воспринял бы его всерьез, все бы решили, что интерес к нему Моники исключительно сексуальный. И что еще хуже, заподозрили бы, что она нашла себе юного любовника, чтобы насолить прежнему, то есть Майклу. Вот если бы они со Стивом встречались на протяжении более-менее продолжительного времени, подумала Моника, тогда она бы еще рискнула ввести его в свой круг. Но пока.., пока она предпочитала сохранять этот роман в тайне.

Глава 8

День выдался кошмарным: Монике пришлось сделать массу неотложных дел, поэтому к пяти часам она совершенно выбилась из сил. И не столько от работы, сколько от бесконечных звонков и вопросов своих коллег, которыми ее одолевали в самый неподходящий для этого момент. Злая на весь свет, Моника не покинула офис вместе со всеми, а осталась, чтобы успокоиться, собраться с мыслями и завершить некоторые важные дела.

В машину она села только в девять вечера, окончательно измученная и, похоже, больная. В животе у нее урчало от голода, голова кружилась. Проезжая мимо спортивного зала, она импульсивно затормозила, решив, что лучше всего выпустить пар на тренажерах или в крайнем случае на Стиве. Она взяла из багажника спортивную сумку и вошла в зал.

К ее изумлению, она увидела там не Стива, а куколку, заменявшую его по четвергам. О том, что сегодня четверг, она совершенно забыла. Окинув инструкторшу недобрым взглядом, она прошла в раздевалку и стала переодеваться.

В этот вечер в зале было много народу, в том числе новичков. Худой пожилой мужчина с взъерошенными седыми волосами яростно крутил педали велотренажера. Две девицы бежали по бегущей дорожке, умудряясь при этом о чем-то оживленно разговаривать. Одна из них, миниатюрная стройная брюнетка с коротко подстриженными волосами, была особенно хороша собой. Моника решила не разминаться и сразу же приступить к занятию с тяжестями.

— Привет. Как дела? — обратился к ней Том, пыхтевший со штангой по соседству. С тех пор как Моника поймала на себе его насмешливый взгляд, свидетельствовавший, что он догадался о ее интересе к его выпирающему из трусов причиндалу, она не решалась познакомиться с ним поближе и ограничивалась кивком при встречах.

— Так себе, — ответила она. — Очень устала на работе. Откровенно говоря, я просто измучена. И дьявольски зла.

— Это ерунда, сорвите злость на штанге!

— Так я и поступлю, — сказала, улыбнувшись, Моника.

На этом их разговор закончился: Том либо был не слишком разговорчив по своей натуре, либо чересчур застенчив. Если бы он только знал, в каком виде он предстал ей в ее сне во время полета в Мадрид! Моника подавила ухмылку и начала работать на тренажере. Спустя полчаса, почувствовав, что на сегодня с нее довольно, она отерла пот со лба тыльной стороной ладони и, тяжело вздохнув, сказала:

— Все, хватит. Я пошла переодеваться.

— Помогло? — спросил Том.

— Что именно? — переспросила Моника.

— Гири вас слегка взбодрили?

— Не очень. Настроение все равно паршивое, — ответила, пожав плечами, Моника. — Пожалуй, я загляну в бар.

Том сочувственно улыбнулся, она повернулась и направилась в раздевалку, думая о том, что он оказался на поверку вполне симпатичным и дружелюбным малым. И весьма сексуальным, мысленно добавила она, встав под душ. Не пригласить ли его в бар? Моника начала намыливаться. В конце концов, ей требуется для разрядки мужская компания, иначе ей не удастся быстро уснуть. Флирт — лучшее лекарство от бессонницы, это она знала по своему опыту. Со Стивом до флирта дело не дошло, он сразу же упал к ее ногам, и она не преминула воспользоваться этим. Выходя из душевой, она увидела, что симпатичная брюнетка переодевается, стоя напротив зеркала, и подумала, что эта красотка может составить ей конкуренцию, если повадится заглядывать сюда ежедневно.

Тома она застала за обтиранием полотенцем и спросила у него без обиняков:

— Не хотите составить мне компанию?

— Конечно, хочу! — обрадовался он. — Но только если вы подождете, пока я переоденусь.

— Ладно, я подожду.

— Дело в том, что я принимаю душ и переодеваюсь дома, поскольку живу рядом, за углом, — сказал Том.

— Сейчас уже десять, — с тяжелым вздохом сказала Моника. — Мы опоздаем в бар. Почему бы вам не пойти туда в спортивном костюме? Мы же не пойдем в шикарный ресторан! Ну, решайтесь. Я подожду вас снаружи.

С этими словами она вышла из зала. Том догнал ее внизу, в холле. Услышав за спиной его шумное дыхание, Моника бросила через плечо:

— Предлагаю пойти в бар «Роза и корона», там всегда полно народу и весело. На вас никто не обратит внимания.

— Ладно, пусть будет по-вашему. Но я только что вспомнил, что не захватил с собой денег, — сказал Том.

— Неужели? — Моника расхохоталась. — Может быть, десятка все же где-нибудь завалялась?

— Увы, нет, — огорченно покачал головой Том.

— Так и быть, сегодня я угощаю, — великодушно промолвила Моника, не в силах отказать себе в удовольствии появиться в баре, где она раньше часто бывала вместе с чопорным Майклом, с этим парнем, одетым в короткие обтягивающие штанишки и майку. — Вперед!

Она закинула спортивную сумку в багажник своего автомобиля, и они стали переходить улицу. Моника спросила:

— Хорошо размялись?

— Да, вполне. Чувствую себя прекрасно, как всегда после тренировки, — ответил Том.

На Монике был ее деловой костюм, придававший ей строгий и симпатичный вид. Рядом с ней Том смотрелся почти карикатурно, что ее вполне устраивало. В этот вечер ей хотелось от души позабавиться. Они подошли к дверям бара. Она сказала:

— Вот мы и пришли. Посмотрим, много ли здесь сегодня завсегдатаев.

В баре царило оживление. При их появлении несколько человек обернулись и с интересом взглянули на Тома.

— Странно, почему мы привлекаем всеобщее внимание, — сказала Моника.

— Потому, что я нелепо одет, — шепотом ответил Том. — Вот вы смотритесь безупречно.

Он окинул взглядом зал, высматривая свободный столик.

Моника заказала у бармена напитки.

— Кажется, свободных мест в зале нет, — с сожалением констатировал Том.

— Не расстраивайся, — сказала Моника, протягивая ему бокал. — Постоим здесь.

Такое предложение пришлось Тому не по душе, он предпочел бы скрыть свои полуголые ноги под столиком, а не торчать весь вечер на виду у приличной публики в этом дурацком наряде.

— Зря я поддался на ваши уговоры, — с горечью обронил он.

— Не говори ерунды, — ответила Моника, решив, что пора уже перестать с ним церемониться, и сделала большой глоток.

Том как-то съежился и начал рассказывать ей о своей работе. Моника рассеянно слушала его, время от времени кивая, но думая совершенно о другом: что случится, если он вдруг возбудится? И сможет ли он это предотвратить? Штанишки в обтяжку напрочь лишали его возможности скрыть эрекцию, равно как и место в самом центре зала, где они стояли. Вот будет потеха, подумала Моника, когда у Тома в промежности обозначится его возбужденный причиндал!

Не догадываясь о ее мыслях, Том продолжал исповедоваться. Чтобы не обидеть его своим рассеянным видом, Моника постаралась сосредоточиться и стала его внимательно слушать. Но вселившийся в нее бес постоянно отвлекал ее, нашептывая на ухо, что самое время подшутить над собеседником.

Моника начала размышлять, как это сделать.

— Мне стало гораздо лучше, — наконец промолвила она. — Хорошо, что мы сюда пришли.

Ничего не подозревающий Том улыбнулся и, положив руку на барную стойку, сказал:

— Да, среди людей все-таки веселее, чем дома у телевизора.

Взглянув ему в глаза, Моника сказала:

— Честно говоря, я опасалась, что ты не захочешь со мной общаться.

— Это почему же? — нахмурившись, поинтересовался он.

— Ну, после того случая в мой первый приход в зал мне показалось, что ты меня избегаешь, — ответила она и сделала многозначительную паузу.

Том отвел взгляд, и Моника подумала, что она перестаралась. Однако игривый бесенок окончательно овладел ее разумом. К тому же алкоголь ударил ей в голову, и она решила идти до конца. Не дождавшись от Тома ответа, она добавила, вызывающе улыбаясь:

— Я позволила себе несколько нескромный взгляд на тебя…

Том смущенно переступил с ноги на ногу, словно бы осмысливая эти слова, и, так и не найдя подходящего ответа, отхлебнул из бокала. Монику, однако, это не обескуражило.

— А ты разве ничего тогда не заметил? — с невинным видом спросила она.

— Да нет, — пожал он плечами и уставился в дальний угол бара.

— А мне показалось, что заметил, — не унималась Моника. — Что ж, очень жаль. — Она томно вздохнула.

Том сделал еще один судорожный глоток и слегка отодвинулся от Моники.

— Вообще-то я не обращаю особого внимания на других людей, занимающихся в зале, — осевшим голосом проговорил наконец он. — Я стараюсь сконцентрироваться на упражнениях.

Моника скользнула по нему испытующим взглядом. Том слегка изменил положение тела, повернувшись к бару лицом, вероятно, чтобы скрыть нечто неприличное от взоров посетителей.

— Извини, я не хотела тебя обидеть, — сказала Моника, скосив глаза на его промежность. — Иногда я не контролирую себя, особенно когда чем-то расстроена или пьяна. И ничего не могу с этим поделать.

Том улыбнулся и пожал плечами: дескать, такое со всяким случается. Между ног у него действительно обозначилось некоторое вздутие. Вдохновленная первыми успехами, Моника ринулась в новую атаку.

— Странно, что тебя не интересуют окружающие, — заметила она. — Вот я обожаю глазеть по сторонам. Это так увлекательно. Неужели тебя ничего не интересует в других людях?

При этом она снова взглянула на бугор в его лайкровых штанах. Том перехватил ее взгляд, и Моника нахально улыбнулась. Он смекнул, чего она добивается, и спросил:

— Вы хотите поставить меня в неловкое положение, да?

Моника скорчила невинную физиономию:

— Какие глупости! Давай я куплю тебе еще порцию выпивки!

Она словно бы невзначай коснулась его руки и встала к нему вплотную, повернувшись лицом к бармену. Угловым зрением она продолжала наблюдать, как стремительно увеличивается в размерах выпуклость у него в промежности. Том сглотнул подступивший к горлу ком и отвел взгляд, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом.

Моника помахала рукой, пытаясь привлечь к себе внимание бармена, обслуживавшего других клиентов. При этом она потерлась боком о Тома. Он напрягся и покраснел. Бармен наконец обслужил их, и она сказала, поднимая бокал:

— За тебя, Том! Я так рада, что ты составил мне компанию.

Том что-то пробормотал в ответ, однако не изменил положения тела, продолжая стоять спиной к залу и правым боком к Монике. Она помолчала и решила на время изменить тему.

— Значит, ты уже давно занимаешься в этом спортивном комплексе? — сказала она.

— Около года, — ответил Том, вздохнув с облегчением. — Раньше я много играл в футбол и сквош, но потом вынужден был прекратить, потому что повредил колено.

— Бедненький! И что же с тобой случилось?

— Раздробил мениск, обычное дело, — пожав плечами, ответил Том, явно расслабившись, как только разговор переключился на спортивную тематику. — Едва ли не у всех профессиональных спортсменов рано или поздно возникают проблемы с менисками. Это такие хрящики, обеспечивающие подвижность коленного сустава. Но при поднятии тяжестей в лежачем положении они практически не задействованы. Тем не менее я с осторожностью выбираю себе упражнения.

— Да, я представляю, какими осложнениями чреваты такие травмы, — глубокомысленно промолвила Моника, раздумывая над причинами занудства Тома. Скорее всего, решила она, это следствие того, что он общается главным образом с мужчинами и не умеет разговаривать с женщинами.

— Кстати, на днях я выпивал вместе со Стивом, — вдруг ляпнул Том. — Для меня стало неожиданностью, что вы с ним подружились.

Его попытка смутить Монику не увенчалась успехом.

— Да, мы с ним тоже несколько раз ходили вместе в бар, — непринужденно ответила она.

Внезапно кто-то произнес у нее за спиной:

— Привет, Моника!

Это был Майкл.

— Привет, — пискнула она срывающимся голосом. Майкл брезгливо покосился на ее спутника и спросил:

— Надеюсь, я вам не помешал?

— Да нет, — сказала Моника. — Мы заскочили пропустить по бокальчику после тренировки.

Том упрямо продолжал игнорировать Майкла, глядя на зеркальную стенку бара. Майкл снова окинул его недоуменным взглядом и сказал, обращаясь к Монике:

— Я так и знал, что встречу тебя здесь. Со мной двое моих коллег… Ты часто сюда заглядываешь?

— Да, ведь я живу неподалеку отсюда, если ты помнишь!

Он поморщился:

— Разумеется, я это помню. Пожалуй, не стану тебе метать отдыхать. Я тебе позвоню. Может быть, как-нибудь встретимся?

— Может быть, — неопределенно ответила Моника.

Майкл отошел от стойки, оставив у нее неприятный осадок. Ей казалось, что он поймал ее на чем-то неприличном. Они не общались уже несколько месяцев, и его неожиданное появление испортило ей настроение. Моника злилась на самое себя за свое нерешительное поведение. Нужно было сразу же резко его отшить и дать ему понять, что к прошлому возврата нет. А теперь он может подумать, что все эти месяцы она страдала и ждала его звонка или появления в этом баре.

— Это кто? Что за парень? — спросил Том.

— Мой бывший любовник, — призналась Моника.

— У вас несколько потрясенный вид. Не ожидали его здесь увидеть? — спросил Том, глядя на нее с сочувствием.

— Мы с ним давно не виделись, и я действительно оторопела, — сказала Моника. — Хотя все это ерунда. — Она вымучила улыбку.

— Уже поздно, — сказал Том. — Пожалуй, нам пора расходиться по домам. Я не могу позволить себе пить весь вечер за ваш счет.

Они покинули бар. Моника не посмотрела в сторону Майкла, но подумала, что он наверняка проводил ее взглядом.

Не доходя до спортивного комплекса, возле которого она оставила свою машину, Том остановился.

— Я здесь живу, — сказал он, кивнув на дорожку, ведущую к подъезду небольшого многоквартирного дома. — Не зайдете выпить кофе?

Моника улыбнулась и ответила:

— Нет, спасибо. Не сегодня. Мне нужно отдохнуть. День был очень тяжелым.

— Ладно, тогда как-нибудь в другой раз, — сказал Том, переминаясь с ноги на ногу.

Моника потрепала его по плечу и, чмокнув по-дружески в щеку, сказала:

— Спасибо за компанию. Ты помог мне взбодриться. До встречи! — Она невольно скользнула взглядом по его чреслам.

Том повернулся и пошел к подъезду. Свет уличного фонаря, падавший на его тугие ягодицы, обтянутые блестящей материей, придавал ей оранжевый оттенок, отчего половинки его зада напоминали два апельсина. Невольно сравнив его причиндал с бананом, Моника усмехнулась и, запомнив номер дома, пошла к своей машине.

Вернувшись домой, она заглянула в холодильник, надеясь найти там забытую плитку шоколада. Но полки были пусты. Моника поставила на плиту чайник и, прислонившись к столу, подумала, что она напрасно не приняла приглашение Тома. По крайней мере он ее чем-нибудь угостил бы. Да и спать ей совершенно не хотелось. Том показался ей приятным, общительным человеком, со спокойным характером. И если бы Майкл не испортил ей настроение, все обернулось бы по-другому. Чайник засвистел, выпустив из носика струйку пара, и она выключила плиту. Пить пустой чай ей расхотелось.

Внезапно в коридоре раздался громкий сигнал домофона. Моника подошла к нему и спросила:

— Кто это?

— Привет! Это я, Майкл! — Она вздрогнула. — Впустишь меня?

Моника автоматически нажала на кнопку и, оставив дверь квартиры открытой, прошла в комнату и села на диван.

— Не ждала, — сказала она, когда Майкл вошел в комнату. — Решил сделать мне сюрприз?

Очутившись на своей территории, Моника почувствовала себя гораздо увереннее.

— Ты ведь не занята? Я решил скрасить своим визитом твое одиночество, — сказал Майкл, все еще не решаясь присесть. Засунув руки в карманы брюк, он застыл на середине гостиной.

— Похоже, что ты мне не рада, — наконец промолвил он.

— А как, по-твоему, я должна тебя встречать? — прищурившись, спросила Моника. — Ты ни разу даже не позвонил мне за все это время!

— Извини, мне казалось, что тебе нужно отдохнуть от меня… Пожалуй, я лучше пойду. Видимо, зря я тебя побеспокоил, сегодня ты не в духе, — сказал Майкл.

— Ах прекрати! Раз вломился — давай выпьем! — махнула рукой Моника. — Возьми в холодильнике бутылку вина. Надеюсь, ты не забыл, где стоят бокалы?

Майкл исчез на кухне и вскоре вернулся, неся в руках два наполненных бокала. На сей раз он сел рядом с Моникой на диван.

— Ну, рассказывай, как ты жила!

Она сделала глоток и сказала:

— Прекрасно. А ты?

— Так себе, в общем, нормально, — ответил он, глядя в пол. Вид у него был довольно-таки несчастный.

Монике не верилось, что он хочет, чтобы она его пожалела. Неужели он поссорился со Сьюзи? Как это ни странно, злорадствовать по этому поводу ей не хотелось.

— Я живу довольно скучно, — наконец промолвил Майкл.

— Порой это совсем не так уж и плохо, — философски заметила Моника.

— У тебя появились новые друзья, — продолжал он. — Этот парень, которого я видел в баре, явно тебе не подходит. Если, разумеется, твои вкусы не переменились.

Он натянуто улыбнулся, но его глаза остались холодными.

— Тебя волнует моя сексуальная жизнь? — без обиняков спросила Моника.

— Нет, я просто полюбопытствовал, — ответил Майкл. Моника прикинула, стоит ли ей намекнуть ему, что между ней и Томом завязались какие-то особые отношения, и решила не делать этого. Пусть даст волю своему воображению! В конце концов, она не обязана перед ним отчитываться.

— Ты считаешь, что вправе совать нос в мою личную жизнь? — спросила она. — Так знай, я не нуждаюсь в твоих советах! Кстати, как твой роман с той женщиной? Кажется, ее зовут Сьюзи. Все еще отвлекаешь ее от работы?

— Представь себе, уже нет, — криво усмехнувшись, сказал Майкл.

— Не расстраивайся! Уверена, что у тебя остались о ней прекрасные воспоминания, — язвительно заметила Моника.

— Я бы так не сказал. — Майкл тяжело вздохнул и повертел в руках бокал. — Это была ошибка.

— Что ж, мы все иногда ошибаемся, — смягчившись, сказала Моника.

— А ты встречаешься с тем парнем в смешных лайкровых штанишках и спортивной майке? — спросил Майкл.

Моника расхохоталась:

— Я вижу, он тебя очаровал! Любопытно, что тебе в нем особенно понравилось?

Она подумала, что Майкл просто завидует Тому, обратив внимание на его редкостное мужское достоинство, не идущее ни в какое сравнение с его более чем скромным стручком. Вероятно, Сьюзи была разочарована его размерами и дала Майклу это понять.

Майкл передернул плечами:

— Я просто спросил! Из любопытства, вот и все. Теперь Моника уже не сомневалась, что угадала: за десять лет она научилась определять, когда он врет, а когда говорит правду. Ей стало не по себе от мысли, что Майкл пришел к ней не потому, что соскучился по ней, а из болезненной ревности к мужчине, обладавшему, как ему показалось, определенными физическими преимуществами и потому добившемуся расположения его бывшей любовницы.

— Том действительно не в моем вкусе. Но не лишен некоторых весьма притягательных качеств, с лихвой компенсирующих все его недостатки. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Моника пристально посмотрела Майклу в глаза.

Он брезгливо скривился и сказал:

— Меня его мужские достоинства не интересуют, я не голубой, как тебе известно. И довольно об этом!

— В таком случае зачем ты завел о нем разговор? — не унималась Моника.

— Извини. — Он отвел взгляд и сделал страдальческую гримасу. — Я так рад снова тебя видеть, что не соображаю, что говорю. — Он положил руку на ее колено. — Мне следовало бы раньше тебя навестить.

— Да, это было бы мило с твоей стороны. Возможно, тогда я бы поверила в твою искренность. Убери руку с моего колена! Прекрати этот жалкий спектакль! Что на тебя нашло, Майкл? Уж не пьян ли ты?

— Нет! — обиженно воскликнул он. — Почему ты так говоришь? Что особенного в том, что я рад тебя видеть?

— Ах брось! Тебе не удастся заморочить мне голову! Неужели ты рассчитывал, что я буду благодарна тебе за то, что ты вдруг осчастливил меня своим полуночным визитом?

— Не будь такой злюкой!

— Я не злюка, а нормальная взрослая женщина. Это ты ведешь себя довольно странно.

— Прости, ничего не могу с собой поделать! — патетически воскликнул Майкл. — Вот, смотри, я стою перед тобой на коленях! Ты такая красивая! — Он действительно встал на колени и начал поглаживать Монику по бедру.

— Благодарю. Не поздновато ли ты это заметил? — саркастически спросила Моника.

— Но ведь я всегда утверждал, что ты безумно красива!

Майкл положил голову ей на колени и обнял ее за бедра.

Моника подняла пальцем его подбородок и строго сказала:

— Однако это не помешало тебе трахать другую!

— Ты ненавидишь меня за это? — жалостливо спросил он.

Моника поморщилась: он действительно был пьян. Брезгливо отдернув руку и позволив ему уткнуться носом в ее промежность, она сказала:

— Нет, Майкл, я не испытываю к тебе ненависти. Мне просто противно, что ты так мерзко поступил. Я не думала, что ты такой засранец.

Майкл сильнее прижался к ней, надеясь вымолить прощение. Он был скверным комедиантом, но его малодушие доставляло Монике болезненное удовлетворение. Настроение у нее стремительно улучшалось.

— Даже не знаю, как объяснить свое ужасное поведение, — с отчаянием простонал Майкл, сжимая пальцами ее ягодицы.

— Не терзай себя, я, как видишь, выжила, — с усмешкой промолвила она. — Может быть, ты наконец встанешь?

Майкл плотнее прижался щекой к ее бедрам, проявляя поразительное безволие, и поцеловал ее в ляжку. Она язвительно воскликнула:

— И ты надеешься таким образом вымолить мое прощение?!

Моника задумчиво посмотрела на отвратительного фигляра, изображающего кающегося грешника у ее ног. До недавнего времени этот человек играл в ее жизни немаловажную роль, и в ее разбитом его изменой сердце все еще теплились прежние нежные чувства к нему. Она допускала, что они останутся друзьями, но не ожидала, что он поведет себя столь постыдным образом. Она была не готова видеть его таким жалким. Откинувшись на спинку дивана, Моника скинула туфлю и, сунув Майклу ногу под нос, приказала:

— Целуй мне пальцы!

Ей захотелось узнать, как низко он может пасть.

Майкл жадно схватил ее за лодыжки и принялся сосать большой палец ступни, массируя ее икру. Несмотря на свое отвращение к нему, Моника не могла не отметить, что ей приятно. Она с умилением наблюдала, как Майкл слюнявит ткань колготок, все больше входя во вкус этого занятия.

— Сегодня ты преподносишь мне один сюрприз за другим, — промолвила Моника, устраиваясь на диване поудобнее. — Кто тебя этому обучил?

Он что-то промычал в ответ, покосившись на ее вытянутую ножку, и Моника заподозрила, что его учительницей была Сьюзи. Как плохо, оказывается, она знала его тайные желания! Ей и в голову не приходило попытаться проникнуть в его внутренний мир! Ведь она была совсем другой женщиной, робкой, доверчивой, неуверенной в себе. Минувшие недели изменили ее натуру кардинальным образом. И ей это нравилось. Она почувствовала себя более уверенной, осознала свои возможности и склонности. Стала доверять своим инстинктам.

— Итак, ты решил, что я достойна большего уважения? — спросила Моника, поднимая согнутую в колене ногу чуточку повыше. Он стал покрывать ступню поцелуями, и она расхохоталась от щекотки. — Что ж, я вижу, ты начинаешь исправляться.

Майкл усердно чавкал, войдя в роль покорного раба, и Моника, не ожидавшая от него такой покладистости, с наслаждением наблюдала за ним. А ведь когда-то он не сознавался в своей не правоте даже в тех случаях, когда это было очевидно, и умело оборачивал слова Моники против нее, так что виноватой всегда оказывалась в конечном счете она. Ай да Сьюзи! И как она только умудрилась превратить этого самолюбивого гордеца в жалкого червяка всего за месяц!

Моника пошевелила пальчиками, и Майкл принялся покрывать поцелуями каждый из них, одновременно поглаживая ее ногу выше колена. Моника сжала в руке его пальцы и строго сказала:

— Делай то, что тебе приказано! И не давай волю рукам!

Он убрал руку с ее ноги и стал лизать ей пятку. Моника скинула вторую туфлю и воскликнула:

— Довольно! Оставь мои ступни в покое! Прекрати их слюнявить, лучше просто помассируй. Вот так, умница!

Пока Майкл массировал ей ногу, она закрыла глаза и с сожалением подумала, что упустила возможность и раньше использовать эти скрытые склонности Майкла к самоуничижению. Похоже было, что то, чем он сейчас занимался, было ему по вкусу. По всему телу Моники расползлась приятная истома. В промежности возникло легкое покалывание — признак приближающегося возбуждения. Прикосновения пальцев к определенным точкам на ступне вызывало у нее приятные сексуальные ощущения. Моника издала легкий вздох, выражая свое удовлетворение, и Майкл стал массировать чувствительные участки ноги с еще большим рвением.

Моника расслабилась, наслаждаясь его ласками, и вдруг подумала, что она вправе позволить себе и большую вольность. Ведь имеет же она моральное право на компенсацию за все свои страдания? Так пусть же этот мерзавец, истрепавший ей все нервы, теперь заплатит за все в полной мере! Тем более что ему этого и самому хочется. Моника погладила себя по промежности и почувствовала, что та стала горячей и влажной.

Распалившись, плоть настойчиво требовала удовлетворения, мышцы бедер напряглись, а стенки влагалища то сжимались, то расслаблялись. По ляжкам потекли внутренние соки, дыхание стало учащенным и неровным, на лбу выступила легкая испарина. Моника задрала повыше юбку, Майкл моментально подался вперед и стал целовать ее, подрагивая от возбуждения. Она еще выше задрала подол и сказала:

— Вперед! Смелее!

Он зарылся головой в ее промежность, и она шире раздвинула ноги, облегчая ему доступ к своим сокровенным местам. Майкл начал вдохновенно лизать сквозь колготки ее набухшие половые губы, стараясь нащупать языком клитор. Удивляясь собственному бесстыдству, Моника улыбнулась, живо представив себе лица своих сослуживцев, если бы они увидели ее в такой позе. Она окинула взглядом свои стройные ноги, обтянутые тонкими колготками, и закрыла глаза, целиком отдаваясь приятным ощущениям. Если еще совсем недавно ей и в голову не приходило, что можно получать сексуальное удовольствие таким необычным образом, то теперь старания Майкла казались ей вполне естественными. Более того, его усердие придавало ее ощущениям особую остроту, ускоряя наступление желанного оргазма. Щекотало ее нервы и зрелище его взлохмаченной головы, зажатой ее бедрами.

Промежность Моники стала совсем мокрой от его слюны и ее собственных соков, и она стала лучше чувствовать прикосновение его губ и языка. Видимо, Майкл тоже догадался об этом по ее набухшим половым органам и специфическому запаху полового секрета. Он стал лизать клитор с удвоенной страстью, очевидно, радуясь возможности загладить свою вину.

По бедрам и животу Моники побежали теплые волны. Ей вдруг вспомнилась любопытная сцена, происшедшая в этот вечер в баре, — случайная встреча Майкла с Томом. Любопытно, что он подумал, заметив выразительное вздутие в штанах ее спутника? Все-таки странно, подумала она, почему мужчины придают такое большое значение этому органу? Вряд ли Майкл объявился бы здесь, если бы он не увидел, что Том обладает в этом плане явным преимуществом!

Моника шумно вздохнула и резко подалась вперед, плотнее прижимаясь срамными губами ко рту Майкла. Он ответил сопением и чавканьем. Моника положила ноги ему на плечи и повертела ступнями. По икрам и ляжкам пробежал электрический ток. С губ сорвался сладострастный стон, в промежности засвербело. Она закрыла глаза, чтобы не отвлекаться на пыхтящего у нее между ног Майкла, закинула ноги ему на спину и начала ритмично двигать торсом.

Первый желанный спазм наступил раньше, чем Моника ожидала, и она громко, пронзительно взвизгнула от восторга. Шквал удовольствия охватил ее от кончиков пальцев до головы. Судороги в промежности, последовавшие за этим, вынудили ее взвыть в полный голос. Никогда прежде она не вела себя так бесстыдно. Выбившись из сил, Моника запрокинула голову на спинку дивана и уставилась вытаращенными глазами в потолок, продолжая стучать пятками по спине Майкла.

Почувствовав, что она удовлетворена, Майкл оторвался от ее промежности, чтобы перевести дух. Моника убрала с его плеч ноги и опустила их на ковер. Ей было безразлично, что он думал о ней в этот момент, она была не в силах не только трезво мыслить, но даже пошевелиться. Единственным ее желанием было, чтобы он молча ушел.

Майкл сел на корточки и, пригладив пятерней шевелюру, захлопал глазами. Видимо, он тоже не знал, что сказать в этой ситуации.

— По-моему, тебе пора уйти, — мертвым голосом сказала Моника, не глядя на него.

Майкл неохотно выпрямился и стал оправлять костюм.

Моника одернула подол юбки, с сожалением отметив, что на ней появились заметные складки, разгладить которые можно будет лишь утюгом, и повторила:

— Прошу тебя, уйди! Увидимся как-нибудь в другой раз.

— Да, конечно, — промямлил он и, повернувшись, поплелся к двери, как побитый пес. Он шел нарочито медленно, видимо, надеясь, что Моника окликнет его и предложит ему остаться у нее на ночь. Но она не сделала этого, и он был вынужден покинуть ее дом. Она вздохнула с облегчением, лишь услышав, как захлопнулась за ним входная дверь.

Она не ожидала, что так легко перенесет встречу с Майклом, и не мучилась угрызениями совести из-за того, что позволила себе физическую близость с ним. В конце концов, это был необходимый заключительный аккорд их затянувшейся на десять лет любовной симфонии. В том, что ничего подобного между ними больше не произойдет, она не сомневалась. Более того, она не желала ни видеть его, ни разговаривать с ним по телефону.

Она встала и начала раздеваться. Завтра, в пятницу, ей предстояла встреча со Стивом. Боже, как же она посмотрит ему в глаза? Скверно уже то, что она пошла в бар вместе с Томом… Что же касается Майкла… Нет, определенно она позволила себе непростительную легкомысленность. Стив относился к ней очень серьезно, и она это знала, следовательно, должна была вести себя более ответственно. С другой стороны, разве она не пыталась ему объяснить, что не готова к серьезным отношениям? Разве не давала она ему понять, что способна на непредсказуемые поступки? Но он слишком молод, чтобы все это правильно понять…

Моника вздохнула и легла в постель. На душе у нее скребли кошки. Не нужно было связываться с наивным юнцом! Лучше бы нашла себе любовника постарше и поопытнее. Однако терзаться угрызениями совести ей не хотелось. В конце концов, Стив вошел в ее жизнь по воле случая, в наиболее нестабильный период ее существования, и она не упустила своего шанса. Возможно, это цинично и эгоистично с ее стороны, однако и он уже не мальчик. В его возрасте пора научиться отвечать за свои поступки и достойно переносить все перипетии. Рассудив таким образом, Моника успокоилась и моментально уснула.

Глава 9

Она проснулась в два часа ночи и, открыв глаза, увидела, как колышутся от ветра занавески на открытом окне. Ей стало зябко, то ли от пугающей темноты, то ли от ночного холода, и она натянула на голову одеяло, чтобы согреть своим дыханием лицо.

Внезапно послышались чьи-то неторопливые тихие шаги: кто-то уверенно шел по квартире в направлении спальни. Вот шаги стихли, скрипнула дверная ручка, открылась дверь. Из коридора на пол и стену упал сноп света, в нем возникла мужская фигура. Широкие плечи неизвестного закрывали почти весь дверной проем.

— Что вам нужно? — глухо спросил Моника.

Ответа не последовало, мужчина вошел в спальню и приблизился к кровати.

— Ты знаешь, что мне нужно, — спокойно ответил он хозяйским тоном.

Моника замерла, пытаясь рассмотреть его лицо.

— Кто вы? — шепотом спросила она.

Мужчина начал молча раздеваться. Звякнула металлическая пряжка ремня, и в следующий миг он уже навалился на Монику, вдавив ее в матрац своим мускулистым телом. По ее коже побежали мурашки. Кровать жалобно скрипнула. Незнакомец откинул в сторону одеяло. Моника испуганно вскрикнула и прикрыла ладонями голые груди. Сопротивляться или бежать было бессмысленно.

Мужчина взял ее за волосы и потянул на себя. Она почувствовала запах его тела, потом — хлопчатобумажную ткань трусов, которыми он терся об ее лицо. Придерживая рукой затылок, он прижал ее губами к своему эректированному члену и сказал:

— Поцелуй! Еще раз, сильнее!

Моника исполнила его приказ. Пенис оказался неестественно огромным и не помещался во рту. Наконец мужчина прижался им к ее губам еще плотнее, и она почувствовала, как подрагивает от пульсации горячая бархатистая головка. Оранжевые круги поплыли у Моники перед глазами, в ушах возник звон, запах мускуса и пота бил ей в ноздри, затрудняя дыхание.

Внезапно мужчина отпустил ее голову, и она упала на подушку. Незнакомец проворно стянул трусы и, зажав в кулаке свой причиндал, стал не торопясь мастурбировать. Моника оцепенела, боясь его спугнуть и лелея надежду, что он удовлетворит себя сам и не тронет ее. Возможно, ему хотелось только излить семя на ее лицо.

Но она просчиталась: немного поиграв со своим членом, мужчина подполз по кровати к ее лицу и вновь уперся головкой в ее сжатые губы. Затаив дыхание, Моника положила ладонь на свою увлажнившуюся промежность и, раздвинув пальцами срамные губы, начала поглаживать клитор. Мужчина не принуждал ее брать его пенис в рот, он сам легонько поглаживал свою мужскую гордость, упиваясь ее колоссальными размерами и твердостью. Простыня под Моникой стала мокрой.

Незнакомец раздвинул коленом ее ноги и подался всем корпусом вперед. Моника попыталась вывернуться, но он крепко сжал руками ее запястья и помешал ей вскочить с кровати. Силы были не равны, Моника закусила от отчаяния губу, но все-таки решила не сдаваться без боя и снова сжала ноги.

Продолжая прижимать руки Моники к матрацу, незнакомец окинул ее жадным взглядом, прикидывая, как сломать ее сопротивление. Наступившую в комнате тишину нарушало лишь ее учащенное дыхание. Моника снова попыталась освободить руки, но у нее из этого ничего не вышло. Заметив, что она выбилась из сил и не может сопротивляться, мужчина ослабил нажим на ее запястья, вновь раздвинул коленом ее ноги, и Моника непроизвольно закинула их ему на спину.

Держа ее запястья одной рукой у нее за головой, мужчина перевел дух и, отпустив на миг ее руки, ловким приемом вытянул их вдоль бедер и подвернул их ей под спину. Теперь она уже не могла улизнуть от него и была вынуждена смириться с поражением. Мужчина дышал ровно и спокойно, он совершенно не устал, а головка пениса уже упиралась в преддверие влагалища. Моника дернулась от отчаяния, и член проскользнул ей в лоно.

В полумраке Моника заметила, что на губах незнакомца заиграла самодовольная улыбка. Он принялся медленно двигать своим мощным торсом, то вгоняя в лоно пенис, то вытягивая его. При этом влажное влагалище издавало тихий чавкающий звук, а с губ Моники срывались жалобные стоны. Постепенно они перешли в сладострастные вздохи, и ее бедра стали двигаться в одном ритме с бедрами незнакомца.

— Ты ведь хочешь меня, не так ли? — спросил он с дрожью в голосе.

— Отпусти! — хрипло воскликнула она, пытаясь вывернуться. — Оставь меня в покое!

Последние слова сменились пронзительным визгом. Член ударил головкой по шейке матки. Моника резко выдохнула, судорожно вздохнула и впилась в плечо незнакомца зубами. Не обращая на это внимания, он продолжал с нечеловеческой энергией биться лобком об ее нежные половые губы, словно бы намеревался раздавить трепетный клитор и проткнуть ее своим орудием насквозь. Вновь и вновь он подвергал тазобедренную часть ее тела колоссальным испытаниям, то извлекая из нее свой пест, то вгоняя его по самую мошонку.

Моника уже давно не сопротивлялась. С каждым новым ударом по ее лону она стонала все громче, закрыв глаза и мотая из стороны в сторону головой. Дыхание незнакомца стало хриплым и неровным, его телодвижения ускорились, и Моника еще плотнее обхватила его поясницу ногами, стремясь обострить свои ощущения. Ее пятки стучали по его напрягшейся спине, побуждая овладевать ею еще проворнее.

Они оба протяжно стонали, соприкасаясь щеками, он обжигал своим горячим дыханием ее ухо. Чтобы не задохнуться, Моника отвернулась, но мужчина силой заставил ее смотреть ему в глаза. Моника вздрогнула, ощутив первый сладостный спазм в промежности, ее веки налились свинцом и стали смыкаться, тело напружинилось и затряслось. Охваченная упоительным экстазом, которого она так долго ждала, Моника обняла мужчину за плечи и прижала его к своей груди. Он глухо вскрикнул и, вздрогнув, излил в нее семя. Пронзительный восторженный вопль едва не разорвал ее легкие, перед глазами все завертелось, и огромная теплая волна подхватила ее и унесла в безвоздушное пространство.

Прошла, как ей показалось, целая вечность, прежде чем удары по шейке матки прекратились и незнакомец замер. Постепенно отхлынул и ее оргазм. Моника неохотно разжала свои объятия, и мужчина перекатился на бок и лег на спину, тяжело дыша. Лишь теперь Моника осознала, что это Стив.

— Тебе не было больно? — спросил он.

— Конечно же, нет! — ответила она, блаженно улыбаясь.

Несколько минут они лежали рядом молча, потом он спросил, о чем она думает.

— Ни о чем, — сказала она. — Мне хорошо и спокойно.

— Ты всегда так говоришь, — недовольно пробурчал он.

Моника перевернулась на живот и, положив щеку на ладонь, спросила, рассматривая его лицо:

— А что ты собирался со мной обсудить?

— По-моему, тебе хочется меня обидеть. Тебе нравится заставлять мужчин страдать? — спросил, в свою очередь, Стив.

— Послушай, не нужно принимать все так близко к сердцу! Ты уже не мальчик, пора бы повзрослеть! — сказала Моника, глядя ему в глаза. — Иногда я нарочно злю тебя, чтобы раззадорить. Мне нравится, когда ты заводишься. Понимаешь?

Стив кивнул, хотя явно ничего не понял, обнял ее и сказал:

— Расскажи мне о Майкле!

— Ничего особенного в нем нет, — зевнув, сказала Моника. — Но если уж тебе так хочется, то я могу рассказать.

— Хорошо, но лучше в другой раз. Сейчас давай немного поспим. Мне завтра утром нужно идти на работу.

— А разве завтра не суббота? Извини, я забыла, — сказала она. — Разбуди меня, когда будешь уходить.

Проснувшись, Моника обнаружила, что Стива нет рядом с ней в постели. Сквозь занавески пробивался солнечный свет. Часы показывали половину одиннадцатого. Так поздно она обычно не вставала, но сегодня, в выходной, решила побаловать себя и снова нырнула под одеяло.

Окончательно проснулась она лишь в полдень. Ей стало жаль потерянного утра, и у нее разболелась голова. Моника встала и пошла в ванную, надеясь взбодриться под душем. Тугие теплые струйки воды принесли ей некоторое облегчение. Она сжала руками груди так, чтобы в ложбинке между ними задерживалась вода, и, выждав некоторое время, убрала руки. С громким веплеском вода схлынула в ванну. Этот звук ей так понравился, что она повторила фокус еще пару раз и, намылившись, стала мыться. Послышался телефонный звонок, Но Монике не хотелось прерывать приятную процедуру. Телефон продолжал звенеть.

Моника не спеша выбралась из ванны, надела халат, обернула волосы полотенцем и легла на кровать, размышляя над тем, что ее угнетает. Наконец ее осенило: она поняла, что Стив начинает ее утомлять. Это открытие еще больше омрачило ей настроение. Сбывались ее скверные предчувствия! Стив — славный парень, приятный во всех отношениях, но он почему-то раздражает ее, поэтому она злится на себя, не понимая причины. Сейчас ей стало ясно, что все дело в отсутствии у них общих интересов, а также в значительной разнице в возрасте. Для нее этот симпатичный молодой парень был слишком неопытен, он не мог долго оставаться ее героем.

Монике стало стыдно за свое поведение, особенно в моменты интимной близости со Стивом. Он неверно истолковал ее страстность и принял ее любовный пыл за проявление искренних чувств. Но не могла же она притворяться холодной и сдержанной в постели! А никаких словесных обязательств она не брала. Темперамент Стива был ей необходим, чтобы стряхнуть с себя вялость и апатию. Возможно, с ее стороны было эгоистично высасывать его энергетику, но иного выхода у нее не было. Стив помог ей обрести уверенность в себе и преодолеть трудный период. Возможно, оборвать отношения с ним было нечестно и жестоко, но еще хуже продолжать встречаться из жалости или по моральным соображениям.

Она вспомнила, что кто-то долго пытался до нее дозвониться, пока она принимала душ, и, взглянув на номер на определителе, набрала его.

— Алло! — раздался в трубке голос Джеймса.

— Привет, это я, Моника. Ты мне звонил?

— Да, я хотел с тобой поболтать, — сказал он.

— Что новенького? Извини, что я тебе долго не звонила. Закрутилась, дела… — Они не разговаривали с тех пор, как вместе поужинали у него дома. Несколько раз у нее возникало желание позвонить ему, но она не решалась, боясь, что трубку возьмет Хиллари. На работе ей удавалось избегать встреч с ней.

Разговаривая с Джеймсом, она рассеянно поглаживала груди и живот ладонью. Соски ее отвердели, промежность стала горячей и влажной.

Полы халата соскользнули с ее влажного тела, пахнувший из окна ветерок обласкал кожу. Она живо представила себе миловидное лицо собеседника, улыбнулась и сказала:

— Между прочим, я до сих пор так и не пригласила тебя к себе на ужин.

— Надеюсь, что причина не в том, что тебе претит мое общество? — вкрадчиво спросил Джеймс.

— Нет, разумеется! — Моника рассмеялась. — Это был чудный вечер! А ты просто душка.

— Что ты собираешься делать сегодня вечером? Может быть, заскочишь ко мне? Выпьем вина, послушаем музыку, — предложил он.

— С удовольствием! — согласилась она.

— Тогда я приготовлю ужин.

— Нет, не надо. Это пагубно отразится на твоем настроении. Ты чересчур трепетно относишься к приготовлению пищи!

Они условились созвониться в восемь вечера. Моника не стала уточнять, будет ли присутствовать при их встрече Хиллари, но интуиция подсказывала ей, что они будут только вдвоем. Положив трубку, Моника невольно отметила, что каждая новая встреча с Джеймсом вызывает у нее приятное волнение. С ним она чувствовала себя гораздо раскованнее, чем со Стивом. Джеймс схватывал все на лету, понимал ее с полуслова, был остроумен, но не позволял себе плоских шуток. Мужчины именно такого типа и нравились Монике.

К ее удивлению и, как ни странно, облегчению, Стив не звонил ей до самого вечера. Моника все же придумала объяснение своему предстоящему отсутствию, но оно ей не понадобилось. Позвонив в восемь Джеймсу, она вызвала такси и в четверть девятого была у него дома. Он встретил ее, как всегда, приветливо:

— Проходи! Чудесно выглядишь!

— Благодарю! — Монике был приятен его комплимент.

Джеймс провел ее в гостиную и предложил ей бокал вина.

— Как поживает Хиллари? — непринужденно спросила она.

Джеймс смутился.

— Она в Девоншире, у подруги… — пробормотал он. Моника подумала, что его мучает совесть за то, что он пригласил к себе другую женщину в отсутствие своей любовницы, и ощутила легкое волнение.

— Я вижу, ты навел в квартире чистоту и порядок, — сказала она, обводя взглядом помещение.

— Да, ведь у меня появился хороший повод для этого, — с улыбкой ответил он.

— Какой именно? Отъезд Хиллари или мой визит?

— И то и другое… Присаживайся!

Джеймс заметно напрягся после упоминания о Хиллари, но постепенно стал успокаиваться. Монику словно бы прорвало, она говорила без умолку, как человек, долгое время не имевший достойного собеседника. Джеймс ее внимательно слушал и не перебивал и только однажды попросил поподробнее рассказать ему о Мадриде. Монику мучил соблазн упомянуть о своем знакомстве с Керри, это добавило бы ее повествованию пикантность, но благоразумие взяло верх, и она воздержалась от этого рискованного шага.

— Ты все еще пребываешь в одиночестве? — внезапно спросил он.

— Да, в определенном смысле этого слова, — уклончиво ответила она, повертев в пальцах ножку бокала. Однако румянец, появившийся на ее щеках, заставил Джеймса засомневаться, и он спросил:

— Как это понимать?

Она вздохнула и неохотно ответила:

— Видишь ли, Джеймс, я страдаю скорее от духовного одиночества, чем от физического. В последнее время я вела странную, мне самой непонятную жизнь. Отсутствие определенности угнетает, верно?

Он кивнул и перевел разговор на другую тему, хотя Моника наверняка излила бы ему душу, прояви он настойчивость. Интуиция подсказывала ей, что с ним можно делиться самым сокровенным, не опасаясь быть непонятой или осмеянной. Однако навязывать ему свои личные проблемы в начале вечера ей не хотелось.

Джеймс больше не задавал вопросов о ее интимной жизни, но за пиццей она сама затронула эту тему. Выслушав ее откровенное признание, Джеймс спросил, что она намерена предпринять.

— Я склоняюсь к тому, чтобы прервать с ним отношения, — сказала Моника, уставившись в окно. — А что посоветуешь мне ты?

Он задумчиво вскинул брови и надул щеки, размышляя над ее вопросом. Моника нервно постукивала кончиками пальцев по столу, сожалея, что рассказала ему о своем романе со Стивом. Наконец Джеймс промолвил:

— Честно говоря, я бы не хотел навязывать тебе свое мнение по столь деликатной проблеме.

Подобные вещи каждый решает сам. Прислушайся к голосу своего сердца!

— Тем не менее я бы хотела услышать твой совет! — стояла на своем Моника, чувствуя, что самостоятельно она ничего не решит.

Джеймс пожевал губами, прокашлялся и сказал:

— Я могу дать тебе рекомендации, основанные на моем собственном горьком опыте. Раз ты решила положить этому конец, делай это без промедлений. Отсрочка окончательного решения не принесет тебе облегчения.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласилась Моника.

— Однако решать все равно предстоит тебе самой. Я не хочу брать на себя ответственность за твою разрушенную жизнь, — сказал Джеймс.

Моника усмехнулась:

— Не беспокойся, я не стану тебя укорять. Мне кажется, что я уже сделала свой выбор. Очевидно, мне не следовало так быстро начинать новый роман. Я поторопилась и поплатилась за это. Кстати, как долго ты оставался одиноким до того, как познакомился с Хиллари?

Джеймс поерзал на диване и, покраснев, признался:

— Она фактически отбила меня у моей прежней подружки…

— Очевидно, Хиллари произвела на тебя неизгладимое впечатление. Что ж, это неудивительно, она очень красивая женщина, — сказала Моника.

— Да, это так, — уныло подтвердил он. — И вдобавок очень властная.

— Многим мужчинам это нравится, — сказала Моника.

Джеймс нервно расхохотался:

— Возможно, это зависит от конкретных обстоятельств. Но если вдуматься, то понимаешь, что хорошего в этом нет. Не всякому нравится быть подкаблучником. Впрочем, у каждого из нас есть свои сильные и слабые стороны.

— Как и моменты взлета и падения, — добавила Моника.

— Вот именно, — кивнул Джеймс и вздохнул с облегчением.

— У вас с Хиллари что-то не заладилось? — помолчав, спросила она, чувствуя, что Джеймс что-то недоговаривает.

— Видишь ли, Моника, вот уже две недели, как мы расстались, — сказал он, наморщив лоб. — Я думал, что ты знаешь. Разве Хиллари ничего тебе не сказала?

Моника раскрыла от удивления рот.

— Нет! — произнесла она, чувствуя, как у нее шумит кровь в ушах и бешено колотится сердце. Сделав успокаивающий вдох, она наконец осознала, что сейчас Джеймс свободен от всяких моральных обязательств. Так вот почему его квартира смотрится по-другому: из нее исчезли все женские вещи! У Моники перехватило дух от открывающихся в связи с этим перед ней новых возможностей. Но не слишком ли она торопится с выводами? Не обидела ли она своим бестактным вопросом хозяина дома?

Джеймс заметил, что она смутилась, и поспешил ее ободрить, с улыбкой воскликнув:

— Мне следовало тебя предупредить, но, честно говоря, мне надоело повторять одно и то же всем своим знакомым! Надеюсь, ты на меня не в обиде?

— Нет, конечно! — энергично заверила его Моника. — Однако для тебя этот разрыв наверняка был болезненным. Я сама прошла через нечто подобное и понимаю, как тяжело терять частицу собственной жизни.

Джеймс пожал плечами:

— Я сам так решил! Конечно, первое время я без нее скучал, но потом привык к одиночеству и даже стал входить во вкус свободы.

Моника делала вид, что внимательно его слушает, но в действительности лихорадочно соображала, почему он пригласил ее к себе. Следует ли понимать это приглашение как проявление интереса к ней? Или ему просто захотелось поболтать с кем-нибудь за бокалом вина? Так или иначе, но пока Джеймс не пытался с ней флиртовать.

— Ты чем-то огорчена? У тебя расстроенный вид. Я тебя утомил? — спросил он.

— Извини, я задумалась о своем… — ответила Моника.

— Я не перестаю удивляться, что Хиллари не сообщила тебе о том, что мы расстались, — сказал Джеймс. — Как мне известно, она перемывает мои косточки с каждым, кто готов ее выслушать. И конечно, во всем винит только меня.

— Мы с ней редко общаемся в последнее время, — сказала Моника. — Похоже, нашей дружбе пришел конец.

— В самом деле? — спросил, удивленно вскинув брови, Джеймс.

Моника сделала глоток вина, надеясь, что это поможет ей успокоиться.

— Вы с ней встречались, после того как расстались? — наконец спросила она, вспомнив, что между Джеймсом и Хиллари и раньше случались временные размолвки, однако это не помешало им оставаться любовниками на протяжении трех лет.

— Как-то раз она пришла ко мне без предупреждения ночью. Мы окончательно выяснили отношения и решили, что нам лучше расстаться навсегда, — ответил Джеймс. — Эта нервотрепка нам обоим надоела. Наверное, мы изрядно устали друг от друга. Честно говоря, я чувствую себя никому не нужным стариком.

— Но ведь мы с тобой почти ровесники! — возразила Моника.

— А я чувствую себя дряхлым старцем! — покачал головой Джеймс.

— Это пройдет, уверяю тебя!

— Ты знаешь лекарство от старости?

— От уныния — да! Найди себе… — Моника осеклась, едва не произнеся «девушку», — найди себе какое-нибудь интересное занятие, — наконец договорила она. — Ты увлекаешься футболом? Или каким-то другим видом спорта? А как насчет коллекционирования марок?

Джеймс с сомнением пожевал губами:

— Что ж, над этим стоит подумать.

Они проговорили еще час. Джеймс, как ей показалось, был искренне благодарен ей за компанию. Моника постепенно расслабилась и привела в порядок свои мысли. Однако так и не избавилась от легкого возбуждения. Похожее волнение она впервые испытала в подростковом возрасте, узнав от своей школьной подружки, что нравится Даррену, парню, по которому она втайне вздыхала. Сейчас перед ней сидел зрелый обаятельный мужчина, одинокий и, похоже, испытывающий к ней неподдельный интерес. Ей трудно было отделаться от навязчивого ощущения, что между ними завязывается ниточка. Только бы не порвать ее каким-то неловким поступком или необдуманным словом!

— Пожалуй, мне пора домой, — сказала она, решив, что в ее нынешнем состоянии ей лучше вовремя ретироваться. — Я вызову такси.

Джеймс промолчал. Моника подошла к телефону. Внезапно Джеймс встал. Моника испуганно сжала в руках аппарат, подумав, что он хочет отобрать его у нее и настоять, чтобы она осталась у него на ночь. Но он вышел в кухню и, включив воду, стал мыть посуду.

Такси приехало спустя несколько минут. Джеймс обтер влажные руки полотенцем и пошел провожать гостью до двери. В коридоре она остановилась и сказала:

— В следующий раз ты непременно должен отужинать у меня. Мне неудобно каждый раз вынуждать тебя мыть грязную посуду.

Словно бы не слыша ее, Джеймс нежно обнял ее за талию и произнес:

— Я так рад тебя видеть!

— Я тоже очень рада тебя видеть! — сказала Моника. Их головы начали сближаться. Пальцы Джеймса сжали ее ягодицу. Снаружи донеслись нетерпеливые сигналы такси.

— Мне нужно идти, — прошептала Моника.

Их губы соприкоснулись и слились в долгом и страстном поцелуе. Джеймс порывисто прижал ее к себе, и она обняла его за плечи, чуть не разрыдавшись от радости. Он впился пальцами в ее напрягшиеся округлые ягодицы, и в этот момент в дверь постучался разъяренный таксист.

— Вы поедете или нет? — крикнул он в щель почтового ящика.

— Сейчас иду! — отозвалась Моника, трепеща в объятиях Джеймса. — Мне действительно пора! — с сожалением прошептала она и попыталась высвободиться. — Ты сам это знаешь! — На ее лице читалось смятение. — Не будем торопить события! Нам обоим нужно подумать.

Джеймс пронзил ее таким страстным взглядом, что все завертелось у нее перед глазами. Его загадочное молчание сводило ее с ума.

— Не смотри на меня так! — едва не плача, взмолилась она.

— Извини, но я не понимаю, почему ты уезжаешь! — осевшим голосом произнес он.

— Так надо! Я не нахожу слов, чтобы объяснить это, но сейчас мне лучше уйти.

Он наклонился и поцеловал ей руку.

— Надеюсь, что не навсегда!

— Мы непременно встретимся, Джеймс. И очень скоро!

С этими словами Моника выбежала из квартиры и торопливо спустилась по лестнице к поджидавшему ее такси. Водитель тронул машину с места, едва лишь она захлопнула дверцу. Она обернулась на дом, в котором остался Джеймс, и подумала, что совершает самую большую в своей жизни ошибку.

Глава 10

Моника предполагала, что дома ее ждет разгневанный Стив, но, к ее удивлению, его там не оказалось, и она вздохнула с облегчением. От него наверняка не укрылось бы то, что она взволнованна, и ей пришлось бы с ним объясняться. Моника взглянула в зеркало и увидела, что губная помада смазана, а платье помято после бурного прощания с Джеймсом. Она тяжело вздохнула и включила телефонный автоответчик. Однако никаких сообщений для нее, как ни странно, не было. Значит, Стив ей не звонил.

Быстро раздевшись, Моника легла в постель. В голове у нее гудел рой мыслей. После всего того, что случилось сегодня, она не могла продолжать встречаться со Стивом, хотя еще недавно думала, что влюблена в него. Она представила себе его карие глаза, полные слез, и закусила губу. Что же ей делать?

Моника застыла на кровати, уставившись остекленелым взглядом в потолок. В судьбу она не верила, но теперь вдруг подумала, что ощущение отсутствия альтернативы и есть то, что люди называют роком. Ей не оставалось ничего другого, как порвать со Стивом. Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором возникло лицо Джеймса. Ну почему она убежала? Нужно было у него остаться! Какая же она дура! Ведь все равно она решила порвать со Стивом! И что теперь подумает о ней Джеймс? А вдруг он сочтет ее неврастеничкой и начнет ее избегать? Нужно было все ему спокойно объяснить, а не делать резких телодвижений. Моника в сердцах чертыхнулась.

Она перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Одна только мысль о встрече со Стивом была ей отвратительна. Она определенно не сможет его обмануть, и он обязательно догадается, что за всем этим стоит мужчина. А вдруг Джеймс ее отвергнет? Вдруг он не захочет вступать с ней в серьезные отношения? В конце концов, этот эпизод у входной двери ни к чему его не обязывает! Вот если бы она у него осталась…

Моника разрыдалась, проклиная себя за глупость и нерешительность. Ну почему все ее подруги сумели как-то устроить свою жизнь, а ей до сих пор не везет? У всех есть муж или любовник, с которым можно посоветоваться, разделить горе и радость, помечтать о будущем. И только она совершенно одинока. Всего несколько недель продолжался период, когда ей казалось, что она вот-вот станет счастливой. Но теперь оказалось, что все это плод ее воображения, а на самом деле она вовсе не победительница, а жалкая неудачница.

Она повернулась на бок и подтянула колени к подбородку. Мысли путались, ей нужно было расслабиться и уснуть. Ведь не случайно говорят, что утро вечера мудренее. Моника постаралась прогнать тревожные мысли, и вскоре веки ее начали слипаться. Наконец она уснула.

Разбудил ее резкий сигнал домофона. Она взглянула на, будильник, стрелки показывали десять часов утра. Новое настойчивое жужжание в коридоре заставило ее встать с кровати и босиком подбежать к двери.

— Кто там? — спросила она, наклонившись над переговорным устройством.

Ответом ей была тишина. Значит, это Стив, подумала она и сглотнула подступивший ком. К встрече с ним она совершенно не была готова. Неожиданно в домофоне прозвучал женский голос:

— Привет! Ты наконец впустишь меня?

Моника вздохнула с облегчением: это была Джилл.

— Какого дьявола ты не отвечаешь! Проходи! — сердито воскликнула Моника, нажимая на кнопку запорного устройства.

Пока подруга поднималась к ней, она надела халат и слегка пригладила руками волосы.

— Боже, на кого ты похожа! — всплеснув руками, испуганно воскликнула Джилл, когда вошла в квартиру. — На тебе ведь лица нет! Что стряслось? Ты не заболела?

— Проходи в комнату, там и поговорим. Я вполне здорова, просто еще не умылась, ты меня разбудила. Что это тебе вздумалось нагрянуть ко мне в такую рань?

— Ты не одна? — Глазки Джилл заблестели. — Может быть, мне лучше уйти?

— Послушай, не говори ерунды! Я одна, — сказала Моника, запирая дверь. — Сейчас выпьем кофе и спокойно поговорим.

Она приготовила кофе и принесла чашки в гостиную.

— Ну, рассказывай все как на духу! — потребовала подруга.

— Да что ты ко мне прицепилась? Почему ты думаешь, что у меня что-то случилось? — вспылила Моника и едва не расплескала кофе.

— А что я должна думать, если вижу, что у тебя потекла тушь с ресниц, а выражение лица такое, словно ты надумала повеситься, — сказала, прищурившись, Джилл.

— Я плохо спала, — пробурчала Моника. — Мне приснился кошмар. — Она отхлебнула из чашечки и отвела взгляд.

— Допустим, — с сомнением промолвила Джилл. — Надеюсь, что ты не всегда просыпаешься с помятой физиономией.

Моника фыркнула и едва не поперхнулась.

— Прекрати издеваться, мне сейчас не до шуточек!

— Неужели все так скверно? Тебя бросил Стив? — сочувственно спросила подружка.

— Что-то в этом роде, — сказала Моника.

— Нельзя точнее? — встрепенулась Джилл.

— Вчера мы с ним не виделись, я была в гостях у другого мужчины. Но потом я все сама испортила. И теперь, кажется, потеряла их обоих! Представляешь, что творится у меня в душе? — Она едва не разрыдалась.

— Прекрати драматизировать! Расскажи мне все спокойно. С кем ты вчера встречалась? Где ты с ним познакомилась? Строишь из себя несчастную, а меняешь кавалеров как перчатки. — Джилл погрозила ей пальцем:

— Развратница!

Моника невольно улыбнулась: в словах подруги была толика истины. В последнее время она действительно позволила себе некоторые вольности. Но разве дело только в сексе? Ей не хотелось рассказывать Джилл о Джеймсе, но подружка не оставляла ей выбора. Собравшись с духом, Моника выпалила:

— Мы уже давно с ним знакомы. Он приятель Хиллари, моей подруги по работе. Вернее, он бывший любовник моей бывшей подруги. Они с ней недавно разошлись.

— И как же его зовут? Или это секрет?

— Его зовут Джеймс, — вздохнув, ответила Моника.

— Рассказывай дальше, — сказала Джилл. — Я хочу знать подробности.

— Вчера он пригласил меня к себе на ужин. И между нами кое-что произошло…

Джилл понимающе кивнула, в ее глазах вспыхнули задорные искорки.

— Нет, ничего серьезного, — поспешно пояснила Моника. — Но я хочу, чтобы мы с ним снова встретились и закрепили наши отношения.

Джилл молча допила кофе и неожиданно расхохоталась.

— Что тебя так позабавило? — возмутилась Моника. — Ты всегда смеешься не вовремя, словно бы издеваешься надо мной. Разве лучшие подруги так поступают?

Джилл взяла себя в руки:

— Извини, я смеялась вовсе не над тобой.

— Не морочь мне голову! Я вижу тебя насквозь! Ты еще та штучка! Тебе нравится злорадствовать, когда у других беда.

— Послушай, ты снова все драматизируешь! Ничего ужасного пока не случилось. Всякий раз, когда ты знакомишься с новым парнем, у тебя случается истерика. Ну, что произошло этой ночью? Выкладывай!

— Тогда не перебивай меня! Все произошло как раз перед моим уходом. Мне следовало остаться у него, а я, дура, ушла и вот теперь не знаю, что мне делать. Он наверняка подумал, что я ненормальная.

— Почему? Потому что ты не осталась у него на ночь? —Да!

— Так из-за этого ты убиваешься?

— Отчасти. И еще потому, что не знаю, как объяснить все это Стиву.

— Минуточку! Тебе непременно нужно ему что-то объяснять? Не лучше ли подождать, пока не выяснится, как относится к тебе твой новый воздыхатель? Зачем рисковать?

— Нет, я должна все честно рассказать Стиву! Джилл посмотрела на нее как на сумасшедшую:

— Что ж, тебе виднее. Ты всегда была воплощением порядочности, папе римскому до тебя далеко! Стив считает, что вы с ним скоро поженитесь?

— Честно говоря, таких намерений у меня не было, — сказала Моника. — Но он мог неверно истолковать мое поведение.

— Думаю, что он это переживет, — сказала Джилл. — Судя по тому, что ты мне рассказывала, он вряд ли долго пробудет одиноким.

— Пожалуй, ты права… — Моника тяжело вздохнула.

— Так ты нуждаешься в моих советах или нет? — спросила Джилл. — Если да, тогда послушай, что я скажу. Моника, ты круглая дура!

— Почему? — спросила Моника.

— Потому что расстраиваешься из-за ерунды. Откуда тебе знать, что о тебе думает Джеймс? А вдруг он от тебя без ума?

— Мне показалось, что я ему понравилась, — промямлила Моника..

— Так вот, моя дорогая, если ему приглянулась только твоя аппетитная задница, тогда не стоит из-за него расстраиваться. Если же у него серьезные намерения, он тебе позвонит.

— А вдруг не позвонит? Что тогда?

— Говорю же тебе, он сам тебе позвонит! Поверь мне! Ты ведь знаешь, что в таких делах я не ошибаюсь!

Джилл словно в воду смотрела: Джеймс позвонил Монике в тот же день после полудня. От волнения она утратила дар речи, говорил в основном он. Его интересовало и как ей спалось ночью, и в каком настроении она проснулась, и чем занималась утром, и какие у нее планы на вечер. Моника ответила, что она свободна.

— Может быть, приедешь ко мне? — спросил он.

— Хорошо, я приеду, — ответила она, пытаясь не выдать волнения.

— Часиков в восемь?

— Прекрасно. До встречи!

Лишь положив трубку, Моника ощутила прилив энергии и бодрости. Он сам ей позвонил! Он хочет ее видеть! Значит, она ничего не испортила, у нее еще есть шанс! Она едва не подпрыгнула от радости, но внезапно снова зазвонил телефон. Она схватила трубку:

— Алло!

— Привет, это я, Стив! — Голос его звучал несколько взволнованно, и у Моники упало сердце.

— Как дела?

— Нормально. А у тебя?

— Все хорошо! — Моника старалась разговаривать спокойно, но сердце ее готово было выскочить из груди. — Ну и что ты мне хотел сказать?

Ответом было молчание.

— Алло, Стив? Ты меня слышишь? Что стряслось?

— Нам нужно поговорить, — глухо произнес он, с трудом ворочая языком. Моника насторожилась.

— Ты это серьезно? — спросила она. — И о чем же? Неужели он о чем-то догадывается? Может быть, он шпионил за ней и все знает?

— Я должен тебе кое-что сказать. Я хотел сказать это при встрече, но потом решил предварительно позвонить. Понимаешь, дело в том, что… — Он снова замолчал.

— К чему ты клонишь? — с тревогой спросила Моника.

— Понимаешь, Моника, мне кажется, что нам не следует продолжать встречаться, — выдавил из себя Стив.

Моника оторопела, такого она совершенно не ожидала. Она думала, что первая скажет подобные слова.

— Почему? — спросила она.

— Я встретил другую, — выпалил он.

До нее даже не сразу дошел смысл произнесенного им.

— Прости, Моника. Мне следовало бы зайти к тебе, но я не решился. Я жалкий трус, — добавил он.

— Ясно. — Она сжала в руке телефонную трубку и тяжело вздохнула, не зная, радоваться ей или огорчаться. — Итак, между нами все кончено?

После долгой, томительной паузы он ответил:

— Да. Мне ужасно стыдно, поверь. Ты, должно быть, волновалась всю эту ночь…

— Разумеется, — неуверенно ответила Моника. — Ты злишься на меня?

— Даже не знаю, что и сказать. Вот что, Стив. Все это так неожиданно…

— Я понимаю. Я тоже не ожидал, что все так случится. Но это произошло. Если хочешь, я к тебе приеду и все объясню.

— Нет, не надо! — вскричала Моника. — Ничего объяснять не нужно. Так и должно было случиться рано или поздно я это предчувствовала. — Ей стало жаль бедного парня, искренне переживающего свою вину. — Не волнуйся, я это переживу.

— Если так, тогда все, — сказал Стив.

— Да, пожалуй. — Моника решила ничего не рассказывать ему о Джеймсе, в этом не было никакого смысла.

Они попрощались, и она положила трубку.

— Вот дрянь! — в сердцах воскликнула она, вставая со стула.

Стив вдруг стал ей омерзителен, ее задело, что он Променял ее на какую-то красотку. Он не имел права этого делать! Вскоре, однако, Моника слегка успокоилась и подумала, что Стив так и не затронул глубинные струны ее души, их отношения основывались исключительно на взаимном сексуальном влечении. Более того, ей давно стало ясно, что он увлечен ею сильнее, чем она им, просто потому, что молод и неопытен. И хотя столь неожиданный поворот событий и задел ее гордость, следовало признать, что все закончилось сравнительно безболезненно для них обоих — без выяснения отношений, некрасивых сцен, слез и истерик.

Моника тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и стала думать о предстоящем свидании с Джеймсом. В запасе у нее оставалось пять часов. Желая окончательно успокоиться, она включила телевизор и стала бегло Просматривать программы различных каналов. Переключаясь с одного на другой, она заинтересовалась фильмом, посвященным истории вышивания, и с удовольствием досмотрела его до конца.

Однако к семи вечера Моника снова превратилась в комок нервов. У нее возникли сомнения, что встреча с Джеймсом пройдет удачно. А вдруг он притворится, что накануне ничего особенного не произошло? Или, того хуже, начнет извиняться за свой вчерашний порыв и лепетать, что это был нервный срыв? Откуда ему знать, как важен был для нее этот поцелуй?

Она решила поехать к нему на машине, чтобы ей было легче ретироваться, если отношения между ними не заладятся. Она включила магнитофон и начала чистить перышки и одеваться.

К Джеймсу она приехала точно в восемь, ни минутой позже, чтобы он не подумал, что она опоздала нарочно. Страшно волнуясь, она нажала на кнопку звонка и моментально успокоилась. Джеймс открыл дверь и воскликнул, улыбнувшись:

— Здравствуй, проходи!

Он держался нарочито спокойно, и это навело Монику на тревожную мысль, что он не придает особого значения этой встрече.

— Здравствуй, — сказала она, входя в квартиру. Он запер за ней дверь.

Все утро Моника обдумывала свои первые слова при встрече с ним, мучительно подыскивала реплики, уместные при различных поворотах разговора. Ей бы хотелось, чтобы события развивались медленно, без излишней суеты, так как им обоим требовалось определенное время, чтобы разобраться в своих чувствах. Моника собиралась предложить ему сначала только свою дружбу, но втайне лелеяла надежду, что со временем она перерастет в любовь.

Но оказалось, что все ее лихорадочные приготовления были напрасны. Они немного постояли в коридоре, не произнося ни слова, потом Джеймс шагнул вперед и, обняв Монику, нежно поцеловал ее в губы. Она прижалась к нему, трепеща от обуревающих ее чувств, и, глядя ему в глаза, обхватила руками его плечи. Он просунул ей в рот язык, и она стала гладить его по голове, изнывая от вожделения. Ей казалось, что этот поцелуй будет длиться вечно.

Их горячие тела словно бы сплавились, рты наполнились сладостью, губы слиплись, и только языки выплясывали причудливый ритуальный танец, предшествующий соитию. Им обоим хотелось верить, что вся их предыдущая жизнь была увертюрой к этому божественному моменту. Моника вдохнула чистый запах тела Джеймса и совершенно разомлела. Сил у нее осталось только на то, чтобы поглаживать ладонью его лицо, ощупывая пальцами нос, щеки и подбородок. Он осторожно взял ее за руку и тихо произнес:

— Пошли!

Они прошли в гостиную, держась за руки, и он закрыл дверь, словно бы опасаясь, что она убежит. На стенах мелькали их тени и отблески зажженных свечей, шторы на окнах были плотно задернуты. Играла негромкая музыка, пахло воском и цветами, стоящими в хрустальной вазе. Моника наклонилась и, вдохнув их аромат, промолвила:

— Какой чудесный запах! Я никогда не видела здесь раньше цветов!

— Мне хотелось сделать тебе сюрприз, — сказал Джеймс.

— Благодарю, это очень мило с твоей стороны, — сказала Моника, присаживаясь на диван.

Джеймс сел рядом и стал ее целовать. Они упивались этим поцелуем, словно подростки, тискающие друг друга в последнем ряду в кинотеатре. Их взаимные лаская с каждой минутой становились все более откровенными и настойчивыми. Моника просунула руку ему под сорочку и почувствовала, как сильно стучит его сердце и как высоко вздымается от ее прикосновений грудь. Джеймс перестал контролировать себя и, шумно втягивая носом воздух, сжал пальцами ее бедро.

Они упали на пол, покрытый мягким ворсистым ковром, и Моника увидела, как в зеленых глазах Джеймса отразились пляшущие огоньки свечей. Зачарованная этим зрелищем, она оцепенела, и он стал расстегивать пуговицы блузки. Рука его легла ей на грудь, и по всему ее телу пробежала сладкая дрожь. Он стал целовать ее шею и плечи, Моника вздрогнула и начала лихорадочно расстегивать пуговицы его сорочки. Пальцы не слушались ее, и Джеймс ей помог — расстегнул запонки и стянул сорочку через голову. Она легла на спину и притянула его к себе, торопясь ощутить приятную тяжесть его тела. Ее ноги и руки непроизвольно сомкнулись у него на спине.

Джеймс просунул руку ей под спину и, расстегнув бюстгальтер, стащил его с нее, после чего начал поочередно теребить пальцами соски. Но этого ему показалось мало, и, вытянув губы, он принялся их сосать. Моника застонала, чувствуя, как блаженство расползается по животу и бедрам.

Джеймс тем временем нащупал застежку на поясе юбки. Моника приподняла с ковра бедра, помогая ему раздеть ее. Он быстро стянул с нее одежду и начал раздеваться сам. Раскинув в стороны руки и раздвинув ноги, Моника ждала, когда он вернется в ее объятия. Наконец он лег на нее, тяжело дыша, и она затрепетала, ощутив прикосновение его бархатистой кожи.

— Может быть, поднимемся в спальню? — дрожащим от вожделения голосом спросил Джеймс.

Моника покачала головой:

— Нет. Лучше здесь!

И действительно, в гостиной было очень уютно, зажженные свечи и приятная музыка придавали ей особое очарование. Моника обхватила Джеймса ногами и руками и почувствована, как напрягается его тело и как упирается в преддверие влагалища головка члена. Она сжала его в руке и почувствовала, какой он твердый и горячий. Направив его в нужное место, она изогнулась, подставляя свои набухшие груди его губам. Джеймс резко вошел в нее, без труда раздвинув головкой пениса половые губы. И Моника плотнее прижалась к нему низом живота.

Он стал ритмично работать торсом, все глубже и глубже проникая в лоно, и тело Моники, наполнившись чистой радостью, начало плавиться. Тихонько охая и постанывая, она принялась подпрыгивать на ковре, стремясь острее ощутить в себе плоть Джеймса. Чем мощнее становились его удары по ее лобку, тем громче и пронзительнее она кричала, задыхаясь от переполнявших ее ощущений. Стенки влагалища сжались, словно тиски, по нервам пробежал электрический ток, и бурный поток оргазма стремительно увлек ее в бездонное блаженство. Словно бы опасаясь утонуть в нем, Моника впилась ногтями в спину Джеймса и, завизжав, заскрежетала зубами.

Он взглянул в ее сияющие глаза и улыбнулся. Моника судорожно вздохнула и с тихим стоном кончила еще раз, прижавшись щекой к его щеке. Веки ее сомкнулись, по телу пробежала судорога, и она впала в нирвану.

Губы Джеймса ласкали ее кожу, волшебным образом угадывая самые чувствительные точки. Все новые и новые волны блаженства распространялись по ее разгоряченному телу, вынуждая ее попискивать и вскрикивать от удовольствия. Не успела улечься буря ее предыдущего оргазма, как уже начал зарождаться новый тайфун эмоций. А Джеймс все двигал и двигал торсом, покрывая поцелуями ее шею и плечи, словно бы он намеревался свести ее с ума.

Едва лишь Моника снова впала в лихорадочное состояние, предшествующее кульминационному моменту совокупления, как Джеймс глухо зарычал, изливая в нее семя.

— Еще, еще! — вскричала Моника, расцарапывая до крови его спину. — Сильнее! Не щади меня! Я тебя хочу!

Рык Джеймса перешел в крик, он судорожно задергался, доводя ее до исступления, и Моника, выгнувшись дугой, тоже вскрикнула и прижалась лицом к его плечу.

— Наконец-то! — выдохнула она, поглаживая его по голове.

Они замерли, тяжело дыша, но не разжимая объятий, и некоторое время не произносили ни слова, боясь разрушить очарование божественного мига.

Наконец Джеймс нарушил затянувшееся молчание.

— Ты себе даже не представляешь, как я счастлив, — сказал он хрипловатым голосом. — Я так ждал этого момента! Я думал о тебе весь день.

— Это правда? Надеюсь, я тебя не разочаровала? — Моника нежно улыбнулась.

— Замолчи немедленно! Не смей произносить таких слов! — с деланным ужасом воскликнул Джеймс. — Иди ко мне!

Лицо Моники просияло от восторга.

Он перевернулся на спину и, усадив ее на себя, крепко сжал руками талию.

— На этот раз я не позволю тебе убежать! — сказал он, лаская ее взглядом.

— А я и не собиралась, — с улыбкой заметила Моника и поудобнее устроилась на его чреслах, снова наливающихся мужской силой. Она готова была остаться здесь навечно. И похоже, Джеймс не возражал.