Андреев Кирилл

Один из Бредбери

Кирилл Андреев

Один из Бредбери

В Кенсингтонском саду в Лондоне, около Круглого пруда, в который впадает серебряный ручей Серпентайн, стоит памятник Питеру Пену - любимому герою детей, играющих в этом парке. Из чудесной повести Джемса Барри он давно переселился в мир сказки, где обитают герои тех фантастических историй, что, рассказывают друг другу английские и американские мальчики и девочки. Кроме Питера, сказочного крокодила (ни для кого не опасного, так как он однажды проглотил будильник, который начинает звонить у него в желудке, как только крокодил пытается на кого-либо напасть) и фей, управляющих этим сказочным королевством, в нем живут девочка Алиса, побывавшая в Зазеркалье, Дракон, проглотивший футбольную команду и детский сад, и вернувший их в целости по первому требованию мальчика-короля, звериный доктор Дулитл и его любимец двухголовый и стыдливый Тяни-Толкай, девочка-птица Рима из бразильских лесов и, конечно же, сама Матушка Гусыня, рассказчица сказок. Все они живы и по сей день и нисколько не стареют, потому что они - бессмертны. И они все заслуживают того, чтобы им поставили памятники: ведь они куда более знамениты, чем иные завоеватели и короли!

Порой, кажется, что Рэй Бредбери из их породы, что он, как и герой его рассказа "Здравствуй и прощай" Уилли, вечно будет мальчиком. Он, несмотря на прошедшие годы, сохраняет юношески свежий взгляд на мир и остается неистовым и неисправимым оптимистом - даже в тех рассказах, которые на первый взгляд представляются пессимистическими.

Рэй Бредбери поразительно разнообразен, и иногда начинает казаться, что в американской литературе существует несколько писателей, носящих те же имя и фамилию. И в то же время по одному абзацу, может быть, всего по нескольким строкам мы узнаем его волшебное перо!

Мы хорошо знаем жестокого в своем оптимизме Бредбери, автора романа "451° по Фаренгейту", рассказов "Детская комната", "И грянул гром", "Улыбка", "Будет ласковый дождь". Но все это произведения-предупреждения: смотрите, люди, что вас ждет, говорит он, если вы не одумаетесь!

И с великим, почти библейским гневом он разрушает ненавистный ему мир капитализма - в его проекции на будущее, мир, гибнущий в неугасимом огне водородных бомб. На мгновение город, являющий собой символ американского образа жизни, превращается в иной - новый и неузнаваемый, с неправдоподобно высокими зданиями, о каких не мог мечтать ни один строитель, сотканными из брызг раздробленного цемента, из блеска разорванного в клочки металла, из осколков летящего стекла, с перекосившимися окнами и переместившимися пропорциями, сверкающий яркими красками, как водопад, который взметнулся вверх, вместо того чтобы низвергнуться вниз. На мгновение этот город замирает в воздухе, как фантастическая фреска, а затем рассыпается в белую пыль и исчезает!

Но и в этом леденящем кровь великолепии гибели цивилизации нет пессимизма, как нет его и в рассказе "Будет ласковый дождь", где после исчезновения всех людей механический голос не перестает твердить горестные и жестокие стихи Сары Тисдейл о том, что все останется по- старому, когда исчезнет человечество: будет и ласковый дождь, и запах земли, и щебет птиц, и цветение садов, словно покрытых белой пеной, и никто не вспомнит про войну, но ни ива, ни птица не прольют слез о людях, уничтоживших самих себя... Слишком велик его социальный оптимизм: он только предупреждает, но не верит в черное будущее. Он знает, что человека можно убить, можно его уничтожить, но победить его нельзя!

Мы знаем и другого Бредбери, автора "Марсианских хроник", переведенных почти на все языки мира и поставленных в кино. Марс в этой книге - не астрономический и не фантастический, а аллегория нашей Земли. И если в первом цикле произведений в центре интересов писателя стоят проблемы социальные, то в "Марсианских хрониках" и рассказах, примыкающих к этому циклу, Бредбери трактует преимущественно вопросы моральные; - недаром он получил в Америке титул "великого моралиста".

По-разному прилетают люди на Марс: одни-увлекаемые романтикой открытий, приключениями в еще не открытом мире, другие - гонимые угрозой неизбежной и истребительной войны, и, наконец, те, кто хочет превратить великую и чудесную планету в склад атомных бомб, и секретную лабораторию, где будет коваться жестокая смерть не только для людей, но и для всего живого в солнечной системе...

Очень сильные по своей направленности, тесно связанные между собой два рассказа "Высоко в небеса" и "Око за око" посвящены одной из самых острых современных проблем Соединенных Штатов Америки - проблеме расовой дискриминации.

"Неразрешимая проблема", как называют ее многие даже демократически настроенные американцы, решается Бредбери в плане фантастическом: все негры Юга Соединенных Штатов, где эта проблема является наиболее жгучей, улетают на Марс. Два мира - черный и белый - продолжают существовать раздельно. Но земное человечество, освобожденное от "черной опасности", продолжает свою безумную политику самоуничтожения.

Ничего не осталось на старой планете из того, что напоминало бы о прошлом: погибли деревья, на которых были повешены родители новых обитателей Марса, разрушены города, где они когда-то родились и испытали жестокие унижения. Мир стал другим и должен идти другим путем, если хочет сохранить жизнь и цвет человеческой мысли.

Нет, отвечает Бредбери, правящему меньшинству американского общества не удастся разграбить и разрушить Землю. Для этого она "слишком велика и великолепна"!

...А в других циклах рассказов люди пришли и заняли удивительные голубые материки Марса и высохшие красные моря. И всему дали свои имена. Старые марсианские названия были названием воды, воздуха, гор, названием снегов и каменных русел каналов, некогда питавших великие моря. И все названия были запечатлены на башнях, мраморных плитах и обелисках. И ракеты, подобно молотам, обрушивались на эти имена, кроша мрамор, скручивая медь и бронзу. И новые имена, не имевшие для марсиан смысла, поднялись над прахом и развалинами.

И марсиане ушли в горы, и сами превратились в фантомы. А люди, дышавшие марсианским воздухом и глядевшие на маленькое Солнце и две крохотные Луны, сами стали смуглыми и золотоглазыми и бросили свои наскоро сколоченные поселки и ушли в старые марсианские города, как будто они были марсианами, вернувшимися из экспедиции на Землю...

И новые марсиане стали фантомами, порождениями кошмаров и снов...

Таков иной Бредбери в своих сложных, многоступенчатых произведениях. Его фантастика этого аспекта совершенно реалистична, хотя далеко не всегда ее можно назвать научной: порой она лежит где-то на уровне сна, где все может случиться. Но всегда она полна веры в человека, в его доброту и уважение к его труду.

"Каждый должен что-то оставить после себя, - говорит он, - сына, книгу или картину, выстроенный тобой дом или хотя бы возведенную из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чем после смерти найдет прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобой дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив... Не важно, что именно ты делаешь, важно, чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя самого..."

Как контрастируют эти слова со словами известного некогда американского писателя Дос-Пассоса!

"Человек, - пишет Дос-Пассос в своем последнем романе, - непонятный, склонный к инцесту, полиморфизму, извращениям, нарциссизму, мазохизму, садизму, эксгибиционизму, гомосексуализму, - впал в состояние нервоза."

И, словно отвечая ему, Бредбери пишет: "Я не вижу на свете ничего важнее Человека с большой буквы. Разумеется, , я подхожу пристрастно, ведь сам я из этого племени... Человек с большой буквы должен жить. Но если вообще существует способ добиться бессмертия, о котором люди всегда толкуют, то вот он: рассыпаться во все стороны, засеять Вселенную. Тогда будет урожай, который обеспечит от любых неурожаев в дальнейшем.

Пусть на Земле будет голод и ржа. У тебя взрастет новая пшеница на Венере или еще где-нибудь, там, где человек может очутиться через тысячу лет...

* * *

Но есть еще один Бредбери - великолепный писатель-романтик, автор автобиографической повести "Вино из одуванчиков", которую он, вероятно, любит больше всех других своих книг.

В маленьком городе в штате Иллинойс живут два брата - мальчики Дуглас и Том. И мельчайшие события одного лета, которые кажутся незначительными взрослым, становятся для них магическими чарами и волшебством открытия мира. Детское сознание обладает поразительной силой целостного восприятия. Там, где взрослые анализируют, расчленяют, ребенок не рассуждает, а вбирает в себя все сразу: цвет, звук, запах, материал, движение и, главное, то, ради чего все вещи существуют. Не случайно, поэтому на детских рисунках всегда выделено главное: солдат состоит преимущественно из штыка, бык - из рогов; машина-всегда мчащаяся, потому что иначе утрачивается смысл ее существования; труба извергает дым, как вулкан, иначе она не труба, а тумба. Но за этой рабочей схемой, где выделено главное, скрывается жизнь мира. Вырастая, мы теряем это ощущение. Так иногда, входя в дом, где когда-то провел детство, в сад, бывший некогда макрокосмом, поражаешься исчезновению того богатства восприятия, которое делало мир ярким и живущим какой-то скрытой жизнью. Равнодушно переворачиваешь камень, под которым когда-то ловил ящериц, с ленивым любопытством глядишь на дерево, бывшее некогда мачтой, капитанским мостиком, медленно проходишь по дорожкам, не вспоминая те тысячи путей - сквозь кустарник, по верху забора крышу сарая, - по которым пробирался когда-то. Такое путешествие по приметам детства похоже на Воспоминание о первой любви: помнишь все до мельчайших подробностей, но не можешь восстановить самого ощущения.

Это целостное восприятие мира, составляющее счастье детства я как будто навек утерянное, возвращает нам магия искусства Бредбери. В обобщенных образах повести мы вновь обретаем всю первоначальную прелесть мира, видим всю силу его жизни сразу во всех звеньях и гипнотическую реальность скрытой жизни вещей, подобно тому, как маленькие - герои Бредбери в каждой бутылке вина из одуванчиков, на которой надписан день сбора, среди холодной зимы обретают и заново переживают каждый день лета.

В книге много стариков; для мальчиков они как бы своеобразные; "машины времени": в их рассказах и воспоминания воскресает прошлое Америки: стада бизонов, мчащегося по прериям, гражданская война, флаг над фортом Самтер, послуживший сигналом для восстания южан, и Эйб Линкольн, произносящий речь. А телефон полковника Фрилея - это своеобразная "машина пространства", в трубке которой звучат голоса всего мира!

Чудеса превращения американской обыденности в фантастическую сказку не потому возможны, что все можно осуществить с помощью науки или машин, а потому, что воображения человека безгранично. Наука огромна и великолепна, говорит своими произведениями Бредбери, но она не может решить сама собой социальные проблемы. Все создано самими людьми - и счастье повседневной жизни, и "машины счастья", и чудеса.

Бредбери - автор "Вина из одуванчиков" соприкасается с одним Бредбери - великим сказочником и визионером, с которым мы еще мало знакомы; его родословная восходит в Америке - к Эдгару По, во Франции - к Вилье де Лиль Адану, в Германии - к Гофману и в Англии - к Герберту Уэллсу, вернее, к тому аспекту творчества великого английского писателя, который представлен его сказочной фантастикой.

В старой разбитой машине Бредбери, вместе с родителями и братом немало поколесил в детстве по Америке. Где-то в Аризонской пустыне двенадцатилетний мальчик увидел устойчивый мираж - сказочный город, погруженный в мерцающее озеро. И этот мираж стал как бы эпиграфом к одной из граней творчества Бредбери, той сказкой, которую он захотел воскресить в Америке.

Отсюда и личные симпатии и антипатии писателя. Он никогда не летает на самолетах и предпочитает велосипед автомобилю, у него дома даже нет телевизора! Он ненавидит рев джаза и пляску световых реклам: они убили подлинное искусство и чистую литературу, связанную с природой, простую, как трава, цветы и деревья: "...их поставили к библиотечной стенке: Санта-Клауса и Всадника без головы, Белоснежку и Домового, и Матушку Гусыню - все в голос рыдали! - расстреляли их, потом сожгли бумажные замки и царевен-лягушек, старых королей и всех, кто "с тех пор зажил счастливо" (в самом деле, о ком можно сказать, что он с тех пор зажил счастливо!), и Некогда превратилось в Никогда!.."

В волшебных сказках Бредбери все может случиться. Питер Пен не только не хотел становиться старше, но и умел летать - его научили этому феи. Герой рассказа "Здравствуй и прощай" тоже не становится старше: ведь взрослыми создан тот ад, который придумал термоядерное оружие, межконтинентальные ракеты, расовое и национальное угнетение. Но, оставаясь мальчишкой, он находит для себя профессию, чудесное, самое человечное дело в жизни: приносить людям радость!

Вот это и есть едва ли не главное для всех "волшебных" рассказов Бредбери. Всюду возникает эта очень реальная мысль: чем жив и для чего живет человек!

Может, и нелегко весь век оставаться мальчишкой, не знать иных "взрослых" радостей - зато можно радовать других. А вот если пожелаешь радости и покоя только для себя, тогда не только вокруг, но и в душе образуется пустыня (рассказ "Каникулы"). Когда слишком заботишься - о себе, можно прожить и сто лет, но вот беда - обокрадешь себя, заживо похоронишь ("Смерть и дева"). Зато если каждую минуту жизни хлопочешь о других, то можно и впрямь победить смерть ("Жила-была старушка").

Плохо, сиротливо человеку одному, когда не о ком заботиться, вот почему даже старая неудачливая колдунья может затосковать о чьей-то улыбке (рассказ "Мальчик-невидимка"). Бескорыстная доброта и способность бескорыстно любоваться прекрасным-вот сила, которая творит в волшебном мире Бредбери самые настоящие чудеса. И тогда старик возвращается в напоенное первозданной свежестью запахов и красок лето жизни ("Запах сарсапарели"). И люди на закатном берегу, отказавшись от кощунственной мысли торговать чудом, уж, наверно, дождутся его; вновь, потому что отныне ждут бескорыстно, - как дождались герои рассказа "Диковинное диво".

Все эти чудеса, все волшебство рассказов Бредбери, как и "Вина из одуванчиков", по самой глубокой сути своей очень человечны. Да иначе и не может быть, ибо он, прежде всего - гуманист.

"В этой книге представлен лишь один Бредбери - мастер волхвований и чар. Это лишь одна сторона его фантастики. Но что представляет собой столь привычный для нас термин "фантастика", или, чаще, "научная фантастика"?

Чаще всего слова "научная фантастика" у нас ассоциируются с именем Жюля Верна. Но идеи Жюля Верна - это техническая мечта его века. И к ней никак нельзя подверстать творчество ни Эдгара По, ни такого великого фантаста, как Герберт Уэллс.

Технически Машина времени не имеет никакого смысла, да и невидимый человек не может существовать,- это превосходно знал и сам Уэллс, один из самых образованных людей своего времени. Говорят о том, что Уэллс предсказал атомную войну, но он предсказал ее не как техническую революцию, а как социальную катастрофу.

"Я должен сказать ясно и открыто, - сказал Уэллс, - я социалист и не могу быть иным. Я должен писать и говорить о социализме, обдумывать его новые формы и действовать во имя его..."

Наш век - век великих писателей-фантастов мирового класса. Это социальный фантаст Герберт Уэллс, это фантаст-философ Станислав Лем, это японский писатель Абэ. В этот список должен быть внесен и Рэй Бредбери.

Чудеса тоже могут быть возведены в ранг фантастики, если они введены в литературу вдохновенным пером. В русской литературе мы знаем "Пиковую даму" Пушкина и творчество Гоголя. Областью, которая подвластна фантастике, не может быть лишь одна наука. "Фантастика, - сказал Бредбери, - это окружающая нас реальность, доведенная до абсурда!.."

Сам Герберт Уэллс не считал свои фантазии научными. Такие фантазии, писал он, "не ставят своей целью изобразить, в самом деле, возможное, их цель - добиться не большего правдоподобия, чем-то, какое бывает в хорошем увлекательном сне. Они захватывают читателя искусством и иллюзией, а не доказательством и аргументами, и стоит только закрыть книгу, как пробуждается понимание невозможности всего этого..."

Бредбери всегда на стороне своих любимых героев - простых людей Америки, людей смелой мысли, непобедимых своем труде и своей борьбе. И бёрчисты в отместку за его резкие выступления против сенатора Голдуотера, кандидата в президенты, ставленника самых реакционных кругов, сожгли красивый дом Бредбери с прозрачными чистыми стеклами, стоявший на холме в Лос-Анжелосе. Что ж, ничто хорошее не приходит само, без борьбы, его нужно завоевать. И Бредбери продолжает улыбаться и говорить о грядущем американском Возрождении!

Как и дети, его герои, Бредбери любит смотреть на мир сквозь цветные стекла. Он знает, что через изумрудное стекло кар становится изумрудным, цвета мха и мяты. Сиреневое окно превращает всех прохожих в фиолетовые виноградины. А земляничное стекло, которое преображает городок, где он родился, несет тепло и радость, озаряет мир розовым восходом, исцеляет людей от их бледности, делает холодный дождь теплым и превращает в язычки алого пламени летучий мятущийся февральский снег...

И не случайно герой Бредбери, тоскующий на Марсе, привозит с Земли разноцветные стекла: дверь с земляничными и лимонными окошками, со стеклами цвета белых облаков и цвета прозрачной ключевой воды, а по краям - две дюжины маленьких окошек цвета фруктовых соков, желе и холодящих леденцов!..

И когда глядишь через земляничное стекло, - а ведь это точка зрения и мировоззрение человека, пришедшего заселить Вселенную, - холодное небо Марса кажется согретым, высохшие моря рдеют алым пламенем, радуя душу и глаза светом немеркнущей зари!

Таков Рэй Дуглас Бредбери, человек, знающий цвет и запах времени: они зелены, словно увиденные сквозь изумрудное стекло, зелены, как листья травы и кроны деревьев, потому, что это цвет надежды. Он знает, что время имеет только одно направление-к победоносному будущему.

Он верит в старую и вечно юную американскую демократию: пусть она устарела, для него она жива. Он подлинный гуманист и поэтому не только верит, но и знает, что свет победит тьму, добро сокрушит зло, "люди осени" будут изгнаны и подлинная наука восстанет против изуверов от науки, готовящих термоядерную смерть всему человечеству!

"И по ту и по другую сторону реки - древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья древа - для исцеления народов!"

"Мир будет свободным" - так назвал свой утопический роман о будущем Герберт Уэллс. И эти слова мог бы с полным правом повторить Рэй Бредбери, как эпиграф к своей книге.

Кирилл Андреев